НОМЕРЕ:
осланцы 65 стран мира приняли участие в работе Учредительного заседания Международного подготовительного комитета Всемирного форума солидарности молодежи и студентов. Делегаты решили провести Форум в Москве с 16 по 23 сентября этого года.
В редакции «Ровесника» побывали представители молодежи Колумбии, «португальской» Гвинеи, Камбоджи и Венгерской Народной Рес-
публики, которые принимали участие в работе Учредительного заседания. Мы задали нашим гостям вопрос:
— Как молодежь ваших стран участвует в борьбе с колониализмом и империализмом?
МОРРОУ ГИТОС. Брешь в
равнодушии .... 2
Б. ЧЕРКАСОВ. Утро свободы .4
СЛОВО «ПОРТУГАЛЬСКОЙ» ГВИНЕИ
А.	ФЕДОТОВ. Связной. Очерк. 8
В.	ОРЛОВ. Сделано на экспорт. 10
Л. ГАРНН. Свидание в эфире...................12
Л. МИТРОХИН. Люди, достойные песни . . . .14
ФОЛЬКО КВИЛИЧИ. На далеких островах ............... 16
В. ЖУКОВ. Тайна «Красной руки»...................18
ЭННИ ТАЙЛЕР. Яхта в океане.
Рассказ................20
ПЬЕР ЛУАЗО. Д ’ Артаньян
бы не смог.............22
Июль № 1 (25) 1964 г. Год издания третий
Первым берет слово представитель «португальской» Гвинеи, которого мы назовем Луис (к сожалению, мы не можем назвать его настоящее имя — правительство Салазара жестоко преследует всех борцов за свободу).
Луис начинает с небольшого экскурса в историю своей страны. Он говорит образно и темпераментно.
— Так называемая «португальская» Гвинея была открыта в 1446 году. С первых же своих шагов завоеватели встретили сопротивление местных жителей. Таким образом, наша борьба против португальских колонизаторов насчитывает уже свыше пятисот лет. Сначала португальцы попросили лишь крохотный участок земли размером с «коровью шкуру». Местные жители, ничего не подозревая, согласились. Тогда португальцы разрезали шкуру на тонкие шнурки, связали их вместе в длинную веревку и этой веревкой отмерили огромную территорию. Наш народ миролюбив по своей природе и не сталкивался раньше с подобным коварством. Но он никогда не отдаст свою землю и свободу без борьбы. Долгие годы эта борьба была стихийной, неорганизованной. Но в наши дни положение изменилось. Сегодня земля горит под ногами салазаровских наемников.
Надо быть в «португальской» Гвинее, чтобы увидеть то чудовищное неравенство между белыми и черными, которое существует в нашей стране. Долгое время гвинейцы в лучшем случае могли окончить только первые два класса начальной школы. О высшем образовании нечего было и мечтать, португальцы боялись, что образованная молодежь начнет интересоваться политикой.
Наглый бизнесмен-португалец приезжает в нашу страну и через два-три года становится миллионером. Его дети посещают лицей, сам он живет в красивой вилле. А дети гвинейцев, хозяев страны, не могут посещать даже начальную школу.
1956 год — важная дата в истории нашей страны. В этом году возникла партия, членом которой я состою и которая ставит себе задачей полное изгнание колонизаторов.
Основа деятельности нашей партии — вооруженная борьба. Много раз гвинейцы обращались к Салазару с письмами и просьбами, пока не поняли, что мирным путем ничего не достигнешь. Сейчас даже женщины и шестнадцатилетние подростки в нашей стране взялись за оружие.
Борьба приняла небывалый размах. Уже год назад юг и север страны освободились. В общей сложности сейчас занято партизанами около половины территории «португальской» Гвинеи.
Недавно партизанские части слились в первую регулярную армию, которая сейчас с удвоенной силой борется против колонизаторов.
Теперь салазаровцы боятся показываться на дорогах. Они знают, что в любом месте их может ждать засада. Начатое было недавно наступление, несмотря на поддержку авиации и флота, позорно провалилось.
Сразу хочу сказать, что мы боремся против салазаровцев, а не против португальского народа. Мы считаем португальский народ братом по борьбе с фашистской диктатурой Салазара. Мы гарантируем жизнь тем солдатам, которые складывают оружие.
Иначе поступает Салазар. Он расправляется с пленными патриотами со зверской жестокостью.
Но все равно час Салазара на нашей земле пробил. Мы полны решимости довести борьбу до конца. Рано или поздно моя страна будет свободной.
ГОВОРИТ МОЛОДЕЖЬ КОЛУМБИИ

ОБЩЕСТВЕННО-
ПОЛИТИЧЕСКИЙ
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ
ЦК ВЛКСМ И КОМИТЕТА
Теперь слово берет делегат Колумбии. Назовем его Мануэль (мы не можем назвать и его настоящее имя).
— В моей стране условия борьбы иные, чем в «португальской» Гвинее. Колумбия получила национальную независимость почти сто пятьдесят лет назад, но мы не можем назвать свою родину свободной. Страна опутана экономическими цепями Соединенных Штатов, реакционное правительство стремится ликвидировать последние остатки буржуазной демократии. Прогрессивная колумбийская моло-
ОРГАНИЗАЦИЙ СССР
дежь ведет борьбу одним широким фронтом—против внутренних реакционеров, стоящих у власти, и против американского неоколониализма.
В этой борьбе нам, как маяк, светит пламя кубинской революции. Свет Кубы виден и в Венесуэле, и в Панаме, и в Гватемале—во всех странах Латинской Америки.
Долг каждого революционера — делать революцию, а не сидеть у дверей своего дома в ожидании, пока мимо пронесут труп империализма. Мы знаем, что только наша борьба может сделать Колумбию свободной.
Репрессии, которым правительство подвергает патриотов, падают прежде всего на молодежь. Так, полиция бросила в тюрьму нашего товарища, который вел агитацию среди крестьян. Совсем недавно мы узнали, что схвачен секретарь нашей организации. Много месяцев томится в тюрьме одна наша девушка. Правительство воспользовалось тем, что она сменила квартиру, агенты пришли на ее прежнюю квартиру и принесли туда взрывчатку, а потом обвинили девушку в хранении запрещенных материалов и организации диверсий. Сейчас мы боремся за ее освобождение. Нас поддерживают студенты, вся прогрессивная молодежь. Никакими репрессиями не погасить нашу ненависть к продажному правительству и американским монополиям, хозяйничающим в стране.
КАМБОДЖА ПРОТИВ КОЛОНИАЛИЗМА
Теперь слово берет представитель Камбоджи Хак Пру.
— Проблемы, стоящие перед камбоджийской молодежью, во многом отличаются от проблем «португальской» Гвинеи и Колумбии, хотя всего десять лет назад у нас были сходные задачи, когда народ вел борьбу за свободу с французскими колонизаторами.
Принц Нородом Сианук сумел сплотить различные молодежные организации в одну организацию—«Движение кхмерской королевской социалистической молодежи». Мы всегда выступали и будем выступать против колониализма, наша страна на своем опыте хорошо знает, что это такое. Мы уже достигли больших успехов, тем не менее у нас еще много внешнеполитических проблем. Камбоджа граничит с Южным Вьетнамом и Таиландом. Эти страны до сих пор находятся под игом империализма. За последние годы было много случаев нарушения государственной границы и провокаций, особенно со стороны Южного Вьетнама. Мы хорошо знаем, что за спиной марионеточного правительства Южного Вьетнама стоят Соединенные Штаты Америки.
Наша страна не поддается на провокации и мужественно защищает свои границы. Мы всегда чувствуем моральную поддержку великого Советского Союза. Без этой поддержки нам было бы трудно противостоять натиску империалистов.
В Пном-Пене уже несколько лет функционирует большой госпиталь, построенный с помощью советских специалистов. Госпиталь оборудован по последнему слову медицинской техники. Со всей страны простые кхмеры приезжают в него лечиться. В госпитале работает немало советских врачей.
Строительство этого госпиталя еще больше укрепило дружбу советского и кхмерского народоз.
Сам я преподаю электротехнику в Высшем техническом училище, которое тоже строится с помощью Советского Союза.
ИНТЕГВЬМ
Молодежь Камбоджи без страха смотрит в будущее. По всей стране растут новостройки. Молодежь строит дамбы, плотины, школы, шоссейные дороги. Все большее распространение получает новая форма работы, сходная с советскими субботниками.
Молодежь, входящая в организацию «Движение кхмерской королевской социалистической молодежи», проходит военную подготовку, так как мы не можем забывать о враждебном окружении. Но наряду с этим организация ведет спортивную, образовательную и другую работу.
Молодые камбоджийцы приветствуют Форум, как важнейшее мероприятие по сплочению сил в борьбе против колониализма.
В заключение беседы мы спрашиваем делегата Венгерской Народной Республики Пала Сюча:
— Какую помощь оказывает венгерская молодежь молодежи стран, борющихся за национальную независимость?
— Наш народ имеет большой опыт национально-освободительной борьбы: долгие годы венгры боролись против австрийских угнетателей. Сейчас молодые венгерские специалисты — инженеры, техники, врачи — работают в Гвинейской Республике, в Гане, ОАР. Кроме того, в нашей стране учится свыше пятисот студентов-иностранцев, главным образом из стран Африки и Азии. Венгерская молодежь помогает им овладевать знаниями, изучать венгерский язык.
Мы во всем солидаризируемся с молодежью борющихся стран. Наша делегация приедет на Форум, чтобы еще раз выразить эту солидарность и сказать свое «нет!» колониализму и неоколониализму.
МВЕСНИК4
/✓
БРЕШЬ В РЛ
е, кому сейчас семнадцать, смотрят на меня с улыбкой снисхождения — для них тридцатилетний человек безнадежно стар, он представитель другого поколения.
Ну что ж, по-своему, может быть, они и правы. Семнадцатилетние только подошли к по-
рогу жизни, а я уже перешагнул его, прошел немало по разным путям-дорогам, многое изведал, многое узнал. Но мой жизненный опыт не порождает во мне желания смотреть на сегодняшнюю молодежь свысока. Я принимаю ее такой, какая она есть, вовсе не стремясь присоединиться к голосам тех, кто сетует на испорченность молодых и видит в них одни лишь недостатки. Кому не известна эта сентиментальная фраза: «Нет, мы в юные годы были не такими!» Причем подразумевается при этом, что все мы были лучше, чище, умнее, энергичнее, целеустремленнее. А ведь бывало всякое.
Нельзя нас мерить одной меркой — между нами лежит десятилетие. Равно, как трудно сравнивать молодежь, живущую в Советском Союзе, где я недавно побывал, с молодежью моей родины — Новой Зеландии. Я слишком поверхностно познакомился с жизнью советских юношей и девушек, чтобы проводить в этой статье какие-то параллели или подчеркивать различие. Я расскажу о том, что знаю, а уж ваше дело сравнивать и делать выводы.
Если б передо мной поставили вопрос — что интересует молодежь Новой Зеландии больше всего: политика, социальные проблемы, экономика, искусство, наука, — я бы ни для одного из перечисленных пунктов не нашел утвердительного ответа. Почему? Да потому, что основные симпатии большинства наших молодых людей отданы спорту. Этому кумиру они преданно и верно служат, отдавая всю свою юношескую энергию, задор молодости, все нерастраченные силы.
Наша небольшая страна со всех сторон окружена морем. Молодежь увлекается плаванием, любит водные лыжи, занимается парусным спортом. Тысячи юношей и девушек учатся спускаться со снежных гор на лыжах, кататься на каноэ по быстрой реке. Они бродят по горным тропинкам, забираются в неисследованные пещеры. А по субботам спортивные площадки пестрят от обилия цветных костюмов — сотни участвуют в соревнованиях по регби — нашей национальной игре, или футболу, или хоккею, или баскетболу. Спорт — это постоянная тема разговоров в любой молодежной компании, и вы можете не сомневаться, что беседа будет протекать на высоком профессиональном уровне.
И вообще, если бы вам довелось побывать в нашей стране, своих сверстников вы нашли бы на морском берегу, в горах, на реках, на спортивных площадках. Я бы не посоветовал вам искать их в театрах, в художественных галереях или в музеях. Не ждите, что профсоюзные митинги или политические собрания собирают слишком много молодых людей. Они предпочитают толпиться вокруг какой нибудь кинозвезды или победителя на конкурсе красоты, но вы никогда не увидите, чтобы они читали стихи на городской улице.
Недавно я побывал на богослужении, которое было прелюдией к политическому выступлению. Большая часть присутствующих в церкви была молодежь, пришедшая туда явно по настоянию родителей. Но когда церковная служба окончилась, ни один из них не остался послушать оратора.
В то же время я никогда не возьмусь утверждать, что все юноши и девушки Новой Зеландии одинаковы в своих стремлениях и интересах. Конечно же, у нас есть молодежь, которая учится балетному искусству, увлекается музыкой и изучает ее, отдает свое свободное время драматургии, рисует картины; есть молодые люди, склонные к научным проблемам или же к религии. Однако все это не характерно для нашей молодежи. Искусство не порождает большой любви прежде всего потому, что его представители поставили себя над народом, массовые виды его редко бывают серьезными и глубокими. Но религии в наше время также нелегко завоевать себе много сторонников среди молодых. И вообще надо сказать, что молодежь Новой Зеландии предпочитает полную независимость от всего на свете, тщательно оберегая неприкос-
Новозеландский публицист Морроу Гитос по просьбе нашего журнала рассказывает советским юношам и девушкам об их сверстниках с далеких островов. Он пишет о молодежи средних слоев населения. Именно этих молодых людей радио и газеты, журналисты и литераторы называют «потерянным поколением». Молодые пролетарии Новом Зеландии, вся прогрессивная молодежь в схватке с капитализмом отстаивают свои права, борются за мир, за лучшее будущее трудящихся. «Потерянное поколение» инертно и апатично. «Люди хоронят себя в раковине индивидуализма и заполняют наши сумасшедшие дома», — пишет Морроу Гитос. Автор статьи остро ощущает всю бессодержательность, пустоту жизни «потерянного поколения*. Но подлинных ви-
новеиность своего «я». Мне пришлось лишний раз столкнуться с этим в прошлом году, когда я возглавлял команду наших фехтовальщиков на играх Британского содружества наций. В течение десяти дней мне не раз приходилось собирать всю команду для обсуждения тех или иных вопросов. Если проблема для спортсменов была знакома и они хотели ее обсудить, трудностей не возникало. Но если кому-то она не нравилась или ее просто не считали важной, полной посещаемости не было. Причем те, кто отсутствовал, считали себя правыми и, наверное, оскорбились бы. если бы я отчитал их за это. Естественно, что команда не была монолитным коллективом, и только неизменный дух спортивной борьбы породил в отдельных спортсменах чувство ответственности за успех всей команды в целом. Забыв о своем индивидуализме, все дружно делили радости и печали.
Возможно, эта склонность к самостоятельности, индивидуализму порождена самой историей страны. Первые поселенцы, появившиеся на островах примерно сто двадцать лет назад, вынуждены были полагаться только на себя, на свою энергию и изобретательность, не рассчитывая получить помощь от кого-то со стороны и тем более от общества. Но каковы бы ни были традиции, эта черта молодого новозеландца имеет отрицательные стороны. И прежде всего в вопросах, касающихся организованных выступлений за улучшение условий жизни молодежи. Длительная профсоюзная борьба меньше привлекает молодежь, она не видит значения рабочего единства, настроена вообще скептически по отношению к различным организациям. Большинство предпочитает в одиночку искать себе место получше, пользуясь сравнительной возможностью найти его в каком-нибудь районе страны.
В И ОЛУШ ИИ
МОРРОУ гитос
новников трагедии молодежи он не видит. Не географическая удаленность Новой Зеландии, не желание уберечь «неприкосновенность своего я* и даже не растлевающее влияние американской пропаганды виноваты в бедах молодых новозеландцев. Капиталистический строй, безжалостно уродующий во имя своей выгоды души молодых, — вот кто является подлинным врагом «потерянного поколения». И не случайно выход из тупика, в который завела его буржуазия, юношество Новой Зеландии ищет в опыте Советского Союза, в делах и мыслях советских людей, правду о которых оно начинает узнавать вопреки всем ухищрениям капиталистической пропаганды.
То, что удается меньшинству, пробуждает надежду на индивидуальный успех и в остальных. Можно назвать немало случаев выступлений профсоюзов с участием молодежи, однако продолжительная упорная борьба мало привлекает молодых людей, и народ постарше жалуется на их пассивность. Более старшее поколение хорошо знает, что значит экономическая депрессия, молодежь не переживала этих печальных времен и не желает задумываться над завтрашним днем. Отсутствие у большинства молодых людей интереса к важнейшим вопросам внутренней жизни страны, к политической деятельности, равнодушное отношение к искусству, к борьбе идей делают их жизнь однообразной, серой, невыносимо ограниченной. Из всех отрицательных сторон нашей жизни, причиняющих страдания нашему народу, скука, тоска — самое распространенное явление. Люди хоронят себя в раковине индивидуализма и заполняют наши сумасшедшие дома.
И самое грустное, что это происходит в то время, когда радио, телевидение, кино приблизили остальной мир к когда-то безнадежно далекой Новой Зеландии. Однако географическая обособленность и привычка к этой обособленности оказались сильнее всесильной техники. Ощущение, что мир находится на другой планете, так полностью и не рассеялось. Даже те юноши и девушки, которые могут позволить себе дальние путешествия, сохраняют узость мировоззрения. В большинстве случаев они возвращаются немножко лучше осведомленными о мировых событиях, чем до поездки, но это и все. Их просто мало интересуют другие страны и обычаи, традиции, нравы. И это понимаешь, поговорив с большинством из них. Изоляция дала глубокие корни, породив даже в мо-
Зарубежные публицисты в «Ровеснике»
лодых людях наших дней удивительное равнодушие. В то время как в Советском Союзе я на каждом шагу встречал юношей и девушек, думающих о самых важных проблемах — проблемах мира и войны, у себя на родине мне нелегко встретить такую молодежь, хотя Новая Зеландия потеряла во время войны немало своих солдат. О них помнят в основном лишь в семьях погибших. А у молодежи в целом нет воспоминаний, порождающих беспокойство о судьбах мира. Проведенный недавно в Австралии одним из литературных журналов опрос молодежи показал, что большая часть опрошенных убеждена, что последняя война была начата Советским Союзом. Это плоды пропаганды «холодной войны». Мало интересуясь прошлым, молодежь находится под влиянием недобросовестной прессы и бездумно делает подобные нелепые выводы. Я бы нисколько не удивился, если бы результаты подобного опроса в Новой Зеландии были такими же чудовищными.
Единственно, что интересует молодежь за пределами их страны, так это Соединенные Штаты Америки. Не стоит этому удивляться. Кино, теле- и радиопрограммы в основном имеют американское происхождение. Газеты и журналы питаются из американских источников Соединенные Штаты расписываются самыми яркими красками, как некий совершенный мир всеобщего благосостояния. процветания и прогресса. В потоках хвалебных статей тонут сообщения, приподнимающие рекламный щит пропаганды «американского образа жизни»: о миллионах американцев, бьющихся в тисках безработицы, о трущобах и голодающих детях, о социальной необеспеченности, о кровавом позоре сегрегации. Обо всем этом пишут очень немногие, и молодежи трудно познакомиться с подобной информацией, если не искать ее специально. Но таких молодых людей у нас, к сожалению. немного. Большинство же считает за идеал образ жизни в США, копируя американский жаргон, манеру одеваться, заимствуя их песни и танцевальный стиль, читая их детективы, у авторов которых лишь два любимых конька: секс и убийство. Невесело это признавать, но это так. А пагубность подобного влияния не требует доказательств.
Что касается представления большей части нашей молодежи о Советском Союзе, то оно самое неопределенное: редкие сведения, публикуемые о вашей стране, полны измышлений и не имеют ничего общего с правдой. Здесь пользуются только одной краской — черной, и тратят ее с завидной щедростью. Молодых людей. интере; сующихся Советским Союзом, выискивающих правдивые факты о жизни его народа, конечно, тоже можно встретить. Но их мало. Для большинства Советский Союз — это туманная картина, полная бесформенных теней и неясных образов зла. которым изобилует, по их мнению, эта страна. Но время делает свое дело — первый спутник пробил брешь в равнодушном или враждебном отношении к вашей родине. Полеты космических кораблей пробудили любопытство и интерес. Договор о частичном запрещении испытаний атомного оружия победил недоверчивость большинства, убежденного в «агрессивности» Советского Союза. По возвращении из моей поездки по Советскому Союзу я прочитал несколько лекций и написал небольшую книгу. И меня порадовало, что именно молодежь с готовностью принимала новые для нее факты, не имеющие ничего общего с привычной официальной пропагандой.
Я рассказывал в основном о молодежи так называемых средних слоев, жизнь которых мне лучше знакома. чем жизнь молодых рабочих. Я предполагаю, что, находясь в коллективе, занятые производительным трудом, они духовно сильнее, чем их сверстники, им не страшна скука бездеятельности и тоска идейного обнищания. Но об этом, видимо, стоит написать компетентному автору, а я ко всему рассказанному прибавлю только привет и добрые пожелания для тебя, молодой советский читатель.
Б. ЧЕРКАСОВ (АПН). Фото автора
й
еменцы очень любят детей. До шести лет дети в мало-мальски обеспеченной семье растут, окруженные какой-то восторженной заботой. Отец всюду таскает малышей за собой, одинаково относясь к сыну и дочери. В случае болезни сам ухаживает за ними. Мать, как правило, только пассивный наблюдатель. В стране было принято многоженство (все зависит от того, сколько жен в состоянии купить мужчина) и часты разводы, но почти никогда для детей это не выливается в трагедию — взрослые не делают разницы между своими и чужими детьми.
Приходилось удивляться сердечности встреч едва знакомых йеменцев. Они целуют друг другу плечи, затем руки и прикладывают их к сердцу. Они всегда спокойны и медлительны. Йеменец никогда не спешит. Есть йеменская поговорка: «Спешащий смешон». Он не вспылит, не обругает другого, никогда не скажет дурного не в глаза.
Я не ошибусь, если назову главной чертой йеменского народа миролюбие. Недаром свою столицу — город Сана они зовут «Умм-Эд-Дунья» — «Мать мира».
Детство закладывает всему этому основу. Так проходят первые шесть-семь лет жизни, но...
С поступлением в школу светлый и радостный детский мир сменялся кошмаром унижений и страданий. Первый же публичный удар хлыста вызывал озлобление, насмешки педагогов — ненависть, а первая несправедливость — нарастающий протест. Мозг притуплялся бессмысленной зубрежкой. Мало кому удавалось выучиться до конца, то есть окончить семь классов. Семье требовались рабочие руки, ребенок бросал школу.
Неистребимая жажда знаний гнала подростка за границу. Хотя ни один справочник не может точно указать численность населения Йемена, ибо перепись никогда не производилась, все же можно с уверенностью сказать, что около миллиона человек жили не на родине.
Приезжая обратно в Йемен, молодые люди хотели найти применение полученным за границей знаниям. Они мог-
ли бы с большим успехом разводить ХЛОПОК, основы Но
выращивать кофе, закладывать промышленности.
монарх предпочитал платить втридорога специалистам-иностранцам. Юноши искали забвения в наркотиках и привыкали к кату (листья растений, содержащие наркотическое вещество). Кат набрасывал розовую пелену на мир страданий. Все смягчалось катом, даже притеснитель-феодал, судья — все казались добрыми друзьями, а невзгоды пустяками. На смерть смотрели как на пересадочную станцию на пути в лучший, совершенный мир. Этому учил коран.
С жизнью расставались без сожаления. Иногда к умирающему даже с завистью.
Очевидцы рассказывали
относились
в рабство.
Это лики
Теперь их нельзя продать свободная юность первой респуб-Аравийского полуострова.
мне, что
у тех, кто попадал в руки палача, никто не замечал страха. Стоит ли жалеть о жизни, которая сулит тебе только безработицу, голод, унижения?
Лучшие сыны Йемена понимали, что так не может продолжаться вечно. Зрело недовольство. Вначале это были лишь стихийные протесты.
На воротах бывшего королевского госпиталя в Ходейде, ныне городской больницы, висит портрет молодого человека. «Это наш национальный герой — лейтенант Олеви», — пояснили мне.
В марте 1961 года Олеви, возмущенный жестокостью имама Ахмеда, задумал убить его. Когда Ахмед выходил из рентгеновского кабинета, Олеви выстрелил в имама и тяжело его ранил. Королевская охрана разбежалась. Но почему-то заело ружье, момент для второго выстрела был упущен, и набежавшая челядь закрыла собой короля. Олеви успел выскочить за ворота, однако, видя бесполезность сопротивления и, главное, чтобы избежать пыток, покончил с собой.
Имам так и не оправился от раны, нанесенной ему лейтенантом, и умер полтора года спустя. Но вместо старого имама появился новый.
Патриоты Йемена поняли, что для свержения режима нужны не выстрелы одиночек, а организованные массовые выступления.
Вскоре после этого покушения в Сане начали появляться политические карикатуры, чаще всего без слов и объяснений, ибо все и так было понятно.
На стенах дворца Аль-Башаир появились рядышком два снимка из иностранных журналов. На первой фотографии — наследный принц Эль-Бадр, кутивший в одном из итальянских ноч
ных клубов, наклеивал крупные денежные купюры на обнаженные спины девиц легкого поведения. На другой — йеменский ребенок, умирающий с голоду.
Почти одновременно с этим на базаре другого города, Таиза, появились листовки, отпечатанные на пишущей машинке, с ядовитыми политическими комментариями, направленными против ненавистного королевского режима. Постепенно жители к этим листовкам привыкли, так как они стали выходить регулярно и превратились в своеобразную ежедневную нелегальную газету. Молодежь Таиза установила связь с Демократическим союзом Адена. Весной 1962 года строители грейдерной дороги Таиз — Моха устроили забастовку, и она была направлена... против американцев. Дело в том, что США взялись построить для имама дорогу, которая бы соединила королевскую резиденцию Таиз с портом Моха, но условия работы для нанятых йеменских рабочих были ужасны. Воды не хватало, зарплату задерживали. К забастовщикам присоединились крестьяне, которых согнали с плодородных земель. Американская администрация отступила. Первая битва была выиграна.
По примеру юных патриотов Таиза стали действовать молодые патриоты Саны. Там возникла боевая организация «Союз народа», которая стала искать контакта с революционно настроенными офицерами в армии. Неожиданно восстали школьники старших классов Саны. Ученики протестовали против публичных избиений, против применений колобушей (кандалов) за невыученный урок, против иссушающей мозг зубрежки. Они вышли за городскую стену и там устроили митинг. Губернатор послал против них войска с пу
леметами, но солдаты отказались стрелять по своим детям. В слепой ярости было приказано открыть артиллерийский огонь по зданиям школ.
Такие же восстания учащихся произошли в Таизе и Ходейде. Король приказал арестовать зачинщиков. Несколько сотен юношей были брошены в тюрьмы. Школы закрылись по всей стране. Готовилась публичная казнь арестованных школьников. Но она не состоялась — помешала революция.
Она произошла в ночь с 26 на 27 сентября 1962 года. Офицеры и «Союз народа» решили взять власть в свои руки. По приказу нынешнего президента ЙАР, тогда бригадного генерала Абдаллы ас-Саляля, в городе Сане ровно в полночь погас свет на пять минут. Это было сигналом. Из казармы Урди выступили атакующие колонны. Одну из них повел Муттахир на дворец короля Эль-Бадра. Другую на штурм радиостанции повел Салех аль-Ашваль. К утру все было закончено. Эль-Бадр бежал в город Хаджу, оставив во дворце загримированный под себя труп. Ас-Саляль получил донесение, что город с аэродромом полностью в руках восставших. Радиостанция Саны передала сообщение: «Тысячелетняя власть имамов кончилась! Вместо нее провозглашена республика».
Золотыми буквами в истории Йемена сверкают имена молодых героев революции: Мохамеда аш-Шираи, на горящем танке ворвавшегося в королевский дворец; герой предпочел сгореть в машине заживо, нежели замедлить темп наступления восставших; Муттахи-ра — ныне одного из высших йеменских военачальников; Салеха аль-Ашва-ля — ныне чрезвычайного и полномочного посла Йеменской Арабской Республики в Москве.
Революция разрушила этот дом, в котором жил городской палач.
Когда-нибудь йеменский историк восстановит полную картину йеменской революции и назовет еще много-много имен других героев.
В центре города Таиэа есть четырехэтажное здание. Два года тому назад группа смельчаков-школьников забаррикадировалась там и отбивалась от осаждавших дом королевских солдат... портретами наследного принца Эль-Бадра.
Теперь это здание отдано молодежи. Там сейчас клуб молодых при профсоюзном центре. По вечерам идут горячие дискуссии: «Как лучше всего помочь в строительстве своей родине», «Как лучше покончить с колониализмом», «Кто более всего достоин учиться в Советском Союзе». Совсем недавно группа йеменских студентов-медиков, обучающихся в Ташкенте, побывала у себя на родине.
— Мы увидели столько перемен, столько прекрасного, что и не узнали свою страну, — заявил Мустафа Муххамед, студент 3-го курса. — Я любовался новым портом в Ходейде, моем родном городе. Этот порт был построен с помощью Советского Союза. Наш народ по праву назвал его портом дружбы.
— Меня переполняет чувство благодарности, — дополняет Муххамеда Мистах Муххамед Али. — Мы счастливы, что высшее образование мы получаем в Стране Советов. У моня много друзей русских и узбеков. Скажу больше, у йеменцев самые большие друзья — это советские люди. Побывав на родине, мы увидели, как наша республика уверенно идет вперед...
Ну, а бывший имам Эль-Бадр?
По свидетельству специального корреспондента английской газеты «Обсервер» Гевина Янга, недавно побывавшего в Йемене: «Имам обитает сейчас в замаскированных пещерах, обложенных мешками с песком, которые удобно обставлены цветастыми подушками, книжными шкафами и радиоприемниками. Эта его ставка находится на северо-западе, в пяти днях ходьбы от Саны. «Вооруженные силы» находятся под командованием многочисленных принцев. Они получают оружие и деньги из Саудовской Аравии...»
Все правильно. Однако Гевин Янг умолчал о том, что деньги и оружие — английские.
И все-таки шансы сторонников восстановления монархии в Йемене равны нулю.
«Первая фаза нашей революции окончилась. Мы выстояли и победили. Но наша революция продолжается в сфере экономической и культурной, — заявил в беседе со мной министр финансов ЙАР Абдуль Гани Али Ахмед. — Наш путь труден. Мы до сих пор подвергаемся ничем не прикрытому давлению со стороны некоторых западных держав. Но бывает так, — министр помолчал, а потом продолжил, — дорога вьется между гор, путь утомителен, но все же он ведет к цели. Отправляясь в путь, мы нашли надежного друга — Советский Союз. Сейчас мы очень нуждаемся в специалистах, чтобы разведать недра нашей земли, заложить основы промышленности, развивать свое сельское хозяйство. И мы решили дать возможность молодежи учиться. Пусть старшее поколение поработает, а молодежь поучится. И, конечно, мы рассчитываем на вашу помощь. Мы направим к вам наших студентов, чтобы они могли изучить драгоценный опыт развития Узбекистана, природные условия которого сходны с йеменскими. Мы научимся у вас, как превращать степь голодную в плодородную».
В СССР с государственным визитом побывал президент ЙАР маршал Абдалла ас-Саляль. Он был в Москве, Ташкенте, в Гагре встречался с Н. С. Хрущевым. Этот визит открыл новые горизонты дружбы между нашими странами. Мне довелось сопровождать маршала и его соратников в поездке по Советскому Союзу. До этого я встречался с ним в Сане. На этот раз он делился со мной впечатлениями о встречах с Никитой Сергеевичем Хрущевым. Он сказал: «Встреча с Н. С. Хрущевым оставила глубокий след в моей душе. Она укрепила дружеские отношения между нашими двумя странами. Мы покинули дом главы Советского правительства, в котором нас так тепло принимали, с чувством глубочайшего удовлетворения. Эта встреча была полезной для дола свободы и для мира во всем мире. Несомненно, что наша делегация, побывав в Советском Союзе, извлечет огромную пользу из этого визита, который явился свидетельством растущей дружбы между нашими народами».
о крутым изгибам Западных Бескидов вьется граница Польши с Чехословакией. Там, где тонкими, спрятавшимися от глаз человека ручьями начинает свое
путешествие к Балтике Висла, расположился международный молодежный лагерь ЮНЕСКО.
Ежегодно в Польше открываются три таких лагеря для выпускников польских лицеев. И говорят в лагере только на иностранных языках — английском, французском или русском. Для работы с выпускниками приезжают преподаватели из Англии, Франции, СССР. «Русский лагерь» открылся в Висла-Глембце, в здании местной школы. Нас, советских преподавателей, пятеро, и у каждого своя группа.
Первый урок — знакомство — мы решили провести в лесу, по дороге на Вислу. Моя группа разместилась на стволе поваленной сосны. Ствол перегородил тропинку, и, решив, что это судьба, .мы нс пошли дальше. Вот они, мои двенадцать учеников: десять выпускников из -Лодзи, двое из металлургического Хожу-ва. Что их волнует? Для чего изучают русский язык?
— Для чего?
Ребята переглянулись и стали подталкивать друг друга: нужно сейчас, вдруг, может быть, первый раз в жизни заговорить с русским на его родном языке...
С дальнего края ствола вскочил невысокий мальчишка — явно самый младший — с облупленным веснушчатым носом.
— Я изучаю русский язык, потому что это язык мира!
Все рассмеялись, глядя на гордого Зби гнева Фрончака. Теперь ребята стали говорить смелее. Встал плотный паренек с мечтательными глазами и по-детски пухлыми губами — Тадеуш Ми-колаевский.
— Ваш язык очень красивый, и учу я его с удовольствием.
Анджей Рыбус застенчиво улыбается, оглядывая меня добрыми глазами из-под толстых стекол очков.
— Я интересуюсь русской литературой, а больше всего — жизнью Советского Союза. Узнать жизнь другого народа можно только тогда, когда знаешь его язык.
Теперь, уже перебивая друг друга, говорили все. Страх прошел, и каждому хотелось сказать, как ему хочется поехать в СССР. Лесная полянка сразу же превратилась в молодежный клуб. Последним взял слово скромный паренек с неуверенным хохолком, торчащим над большим умным лбом, — Яцек Милъ-чарек.
— Я интересуюсь физикой и кибернетикой, а чтобы стать в наше время настоящим ученым, надо обязательно знать русский язык.
Однажды поздним вечером мы гуляли по шоссе. Говорили обо всем. Молчали только двое — баскетбольного роста парень с медлительными движениями Адам Клус и его друг Анджей Кайзер. По их виду я понимал, что им очень хочется спросить о чем-то. Наконец Адам решился:
— Скажите, как поехать учиться в СССР?
— А кем ты хочешь стать?
— Врачом.
— Но в Польше можно получить отличное медицинское образование.
— Конечно, — ответил Адам упавшим голосом.
Я вспомнил своих польских друзей — филологов-славистов из Кракова, приезжающих к нам в долгосрочные командировки для подготовки диссертаций, и рассказал об этом ребятам.
— Ничего, все равно приедем! Не учиться, так в командировку, не в командировку, так в гости, —— уверенно сказал Анджей Кайзер.
Шли дни. Мы постепенно все лучше узнавали своих ребят, а они привыкали к нам. Страх перед русским языком прошел, и иногда .можно было наблюдать, как лицеисты обмениваются между собой русскими фразами.
Вскоре я решил дать письменную работу. Не ту, которую пишут гладко и прилизанно, имея в виду только одно: не сделать ошибок и сказать «что надо». Мне хотелось, чтобы каждый подумал сам, чтобы душа ребят открылась с новой, непознанной стороны; захотелось, чтобы они задумались, выделили для себя что-то главное. Словом, предложил своеобразную анкету. Двенадцать ответов — двенадцать взглядов на жизнь.
«Какие черты характера вы хотели бы взять с собой в будущее, от каких избавиться?» Тадеуш Миколаевский, Яцек Мильчарек и три Анджея — Глиницкий, Мендла и А рановский хотели взять в будущее смелость, отвагу и избавиться от лени. А вот резкий и порывистый Тадеуш Салата хочет взять в будущее хладнокровие и «избавиться от слабохарактерности». Хотя последней я в нем и не замечал, но хладнокровие приобрести ему стоило.
Еще интереснее были ответы на вопрос «Кого и почему считать героем?». И здесь писали о честности, смелости, силе воли и любви к родине. Героев ре
бята выбирали разных. Для Анджея Мен-длы это польские революционеры Домбровский и Мархлевский, для маленького Збигнева Фрончака это советские герои Великой Отечественной войны: Маресьев, Матросов, Зоя. Соломон Зе-дигман думал о Костюшко и наших космонавтах, а Мильчарек и Кайзер написали о Марксе и Ленине.
Об интересах ребят, об их мечтах рассказал ответ на вопрос «Кем быть?». Над этим вопросом ломают головы миллионы их сверстников. В основном ребята ушли от этого вопроса — они ответили, что их больше всего интересует, ибо быть в одно и то же время «матросом или офицером торгового флота, а также инженером-механиком или космонавтом» сегодня невозможно. У польских школьников, как и у советских, в голове еще немало путаницы. Дороги открыты, и глаза разбегаются! А нс поздно ли? Вот почему так порадовал ответ Тадеуша Салаты: «Я хочу овладеть только одной профессией, потому что в наше время, при развитии науки и техники, человек просто не успеет овладеть хорошо несколькими. Я хочу стать учителем». Клус будет врачом, Зе-лигман — телеинженсром. Николаевский — археологом.
Но больше всего рассказал о ребятах ответ на вопрос «С кем бы вы хотели жить в одной комнате?».
Человек, с которым хочешь остаться наедине, это тот, с кем легко говорить, у кого хочешь учиться. И если Фрончак выбрал «вождя американских индейцев», который «много раз быв ал в различных приключениях», то другие искали себе соседей посерьезнев: Болеслава Пруса, Генриха Сенкевича, Мильчарек написал, почему ему хотелось бы жить именно с Леонардо да Винчи. Анджей Кайзер выбрал в соседи Линкольна.
П ерелистывая страницы, исписанные разными почерками, гляжу на любительские фотографии, вспоминаю наши беседы, споры, диспуты. Говорим обо всем: от футбола до полотен варшавских абстракционистов, которые те выставляют прямо на улице в старом городе у Барбакана. Хвастались лодзинские ребята и своим Лицеем, в котором училось много замечательных людей, в том числе и поэт Юлиан Т увим. По школьному преданию, он «всегда прогуливал уроки, сидел в саду и сочинял стихи». О прогулах поэта сообщалось восторженно: всегда приятно быть похожим на большого человека. О том. что в последние свои школьные годы Гувим взялся за ум, об этом рассказывалось без энтузиазма... Ну что в этом интересного?
На прощанье я увозил двенадцать открыток — виды Хожува и Лодзи, на обороте каждой — имя и адрес:
— Если когда-нибудь приедете в Лодзь или Хожув...
Не знаю, где — в Лодзи или в Москве, Хожуве или Ленинграде, но я верю — у нас еще будут встречи: если люди хотят встретиться — они встретятся обязательно.
СИЛЕЗИЯ — МОСКВА БОРИС ЯРАНЦЕВ
А. ФЕДОТОВ
ОЧЕРК
озле бакалейной лавки толпились женщины и дети. Они испуганно жались друг к другу, провожая злыми, ненавидящими взглядами конную поли
цию, которая спешно сторону университета.
направлялась в Когда полицей-
ские исчезли за поворотом, молчаливая
толпа разом заговорила.
— Слыхали? Студенты вокруг университета траншеи роют.
— А на центральной улице, говорят, баррикады появились...
— То ли еще будет...
Фабрисио послушал еще немного, о чем говорили женщины, потом неторопливо перешел улицу и, осмотревшись, юркнул в проходной двор. Вскоре он был уже на университетской площади.
Посреди площади возвышалась баррикада: перевернутый автобус, два грузовика с железобетонными плитами, мешки с цементом, битый кирпич, вывороченные из мостовой камни.
На автобусе стоял Элиас. С ним Фабрисио познакомился еще прошлым летом во время штурма тюрьмы, где содержались политические заключенные. Элиас руководил тогда группой смельчаков, вызвавшихся обезоружить охрану. Когда тюремные ворота распахнулись и Элиас радостно крикнул: «Выходите, товарищи! Вы свободны!», снова раздались выстрелы. На помощь тюремщикам спешили солдаты Пуля насквозь пробила левое плечо Элиаса. В суматохе ему удалось отбежать в переулок, но тут силы его покинули, и он рухнул на землю. Фабрисио, наблюдавший из окна своего дома за схваткой на тюремном дворе, выскочил на улицу и подхватил лежавшего без сознания Элиаса. Он втащил его в дом, принес холодной воды и перевязал рану. Вечером с работы вернулся отец Фабрисио в измазанной известью спецовке. Он хмуро взглянул на сына, открывшего ему дверь, как всегда, сбросил в угол спецовку и молча шагнул к умывальнику. Элиас вопросительно посмотрел на Фабрисио. Мальчик успокаивающе кивнул: «Не волнуйся, все будет хорошо». Когда отец снова вошел в комнату и спросил: «Что за гость?», Фабрисио рассказал ему о том, что видел из окна. Отец тяжело вздохнул и осторожно погладил своей шершавой мозолистой ладонью по курчавым волосам сына. Мальчик обрадовался редкой отцовской ласке и, обращаясь к Элиасу, с детской непосредственностью похвастал: «Вот видишь, мой папа хороший. Он тебя не выгонит». Отец усмехнулся, покачал головой: «Тебе еше рановато, сынок, вмешиваться
в политику. Ну уж если такое случилось, то пусть твой друг пока у нас поживет. Но чтобы об этом никому ни слова. Понял?»
Так Фабрисио подружился с Элиасом, который стал для него самым близким человеком после нелепой смерти отца, погибшего вскоре во время обвала строительных лесов. Мальчик всей душой привязался к Элиасу. Тот много рассказывал ему о мужестве коммунистов и комсомольцев, которые ведут суровую подпольную борьбу против венесуэльских реакционеров. И как-то само собой так получилось, что Фабрисио стал помогать Элиасу. То записку отнесет по нужному адресу, то листовки подбросит в полицейский участок, а то и на страже постоит, когда у них в доме собирались товарищи Элиаса. А однажды Элиас отправил Фабрисио к партизанам в горы Чарал. «Будешь нашим связным, — сказал он. — Мы на тебя надеемся».
Прошло недели три, и вот он, Фабрисио, снова в Каракасе. «Успел», — подумал мальчик, с трудом протискиваясь сквозь толпу к баррикаде. Над замершей площадью разносился страстный голос Элиаса:
— ...Мы требуем работы, а нас бьют дубинками. Мы требуем хлеба, а нас угощают пулями. Мы требуем свободы, а нас судят. Сколько же может выдержать человек? Пора кончать с тиранией! В горах Чарал действует партизанский отряд. Им руководит бывший депутат парламента Охеда Это отважный человек. Три месяца назад он бежал из тюрьмы. Охеда зовет к себе всех, кто способен держать оружие, кто ненавидит фашистский режим диктатора Бетанкура. Долой угнетение! За родину и народ! Революция или смерть!
Площадь грозно повторила революционные лозунги:
— Лолой угнетение! За родину и народ! Революция или смерть!
Элиас заметил Фабрисио, когда мальчик уже взбирался на автобус.
— Откуда ты взялся? — удивился он. — Ты же должен быть в отряде!..
— У меня важное поручение к тебе.— ответил Фабрисио, отозвав в сторону Элиаса. — Охеда приказал разыскать тебя и передать Обращение к молодежи. Его нужно срочно размножить и распространить. Дома я тебя не застал. Хотел пойти к нашим друзьям, но по дороге услышал о баррикаде. Решил, что ты здесь.
— Молодец, братишка! — похлопал его по плечу Элиас. — Веги к букинисту Чико в квартал Санта Росална. Я приду позже. У нас назревают жаркие события.
— Элиас, когда я к вам сюда пробирался. я видел большой отряд конной полиции.
Вдруг кто-то рядом громко закричал: — По-ли-и-и-ци-я-я-я!..
Сразу все смешалось. Толпа начала быстро редеть. Группа молодых людей бросилась к баррикаде. Элиас, продолжавший стоять на автобусе, нагнулся к Фабрисио:
— Площадь окружена. Тебе уже не выбраться отсюда. Хотя, — Элиас на мгновение умолк и пристально посмотрел ему в глаза, — есть один запасной выход. — Он спрыгнул вниз и, лавируя среди мешков с цементом, за которыми его товарищи приготовились к отражению атаки полицейских, подошел к крышке канализационного люка. — На. возьми фонарик. Этот ход выведет тебя за два квартала отсюда в сарай, который стоит во дворе школы. А там ты знаешь, как добраться до Чико. Смелее, ФабрнсиЪ. Листовка должна быть напечатана. — Элиас ободряюще улыбнулся и подтолкнул мальчика к крышке люка: — Лезь...
Полчаса, которые Фабрисио провел в канализационной трубе, показались ему вечностью. Воздух спертый, дышать трудно. Он пробирался вдоль стенки, согнувшись в три погибели, а в некоторых местах ему пришлось даже ползти. О себе Фабрисио не думал. Он волновался за Элиаса. Его двадцатилетний старший друг мог и не вернуться. Ведь в прошлый раз в самом центре Каракаса были зверски убиты молодые коммунисты — рабочий Омар Рамонес и студент Хосе Осуна. Жандармы тащили их по мостовой, избивая ногами. Фабрисио помнил, какое возмущение вызвало это среди венесуэльцев. Погибли замечательные люди, но их место заняли сотни новых патриотов. И Фабрисио искренне считал себя одним из них. Ему страшно хотелось находиться сейчас рядом с Элиасом. Может быть, пришлось бы даже участвовать в схватке с карателями. Но долг — выше всего. Приказ нужно выполнить во что бы то ни стало. Он гордился доверием, которое ему оказали старшие товарищи. Быть связным между партизанами и подпольщика мн — почетная и трудная обязанность. От его находчивости нередко зависит жизнь многих людей и успех операций.
Последние метры Фабрисио преодолел с трудом. Он очень устал, но, собрав все силы, вскарабкался по лестнице вверх и откинул крышку люка. Яркий дневной свет ударил ему в глаза. Фабрисио зажмурился, несколько раз глубоко вдохнул свежего воздуха, от которого слегка кружилась голова, и вылез наружу.
В углу сарая стоял старый письменный стол. Едва отдышавшись, Фабрисио стащил с себя рубашку и парусиновые штаны, забрызганные нечистотами, засунул их в ящик стола. В одной майке и трусиках мальчик незамеченным вышел во двор, потом на улицу и бегом помчался в квартал Санта Ро-салиа.
Букинистическую лавку Чико Фабрисио отыскал сразу, хотя она затерялась
среди серых громадин домов, и только маленькая вывеска сообщала о том, что здесь продаются редкие книги. Фабрисио трижды нажал кнопку звонка, и почти тотчас же за дверью раздались шаги. Морщинистое лицо старого Чико не отразило ни удивления, ни вопроса. Он молча пропустил вперед себя мальчика и, заперев дверь, спросил:
— Добрые вести принес. Фабрисио? И что за странный вид у тебя?
Фабрисио передал сначала листовку, затем подробно рассказал старому подпольщику о митинге на площади, о своем путешествии по канализационной трубе.
— Молодец, задание выполнил хорошо. Устал, наверное? Поднимись наверх, отдохни. Там на столе приготовлен обед. Если придет Элиас, я позову тебя.
После обеда Фабрисио почувствовал смертельную усталость. Нервное напряжение сменилось непреодолимым желанием уснуть. Он лег на кушетку, мгновение — и будто в пропасть бездонную провалился.
Спал Фабрисио долго и без сновидений. Несколько раз в комнату заходил Чико. Стоя у изголовья мальчика, он вздыхал, заботливо поправлял легкое одеяло, упрямо сползавшее на пол. О чем думал в эти минуты старый подпольщик? Может быть, он вспоминал свое горькое детство и желал счастья этому отважному пареньку, с малых лет вступившему на тернистый путь борьбы и лишений. А может быть, он тосковал по своему сыну-художнику, которого надолго упрятали в тюрьму только за то, что он рисовал для демонстрантов пикассовских голубей мира.
Чико убрал со стола посуду, погасил лампу и спустился в подвал. До прихода Элиаса нужно было наладить ротатор.
В комнате царил полумрак, и Фабрисио сначала не разобрал, то ли вечер наступил, то ли рассвело уже. Мальчик потянулся, с удовольствием зевнул, сладко зажмурившись, и, прогнав сонливость, вскочил с кушетки. На столе монотонно тикал будильник. Фабрисио взглянул на него и свистнул:
— Фюйть! Скоро утро. Неужели я так долго спал?!
В доме стояла тишина. Фабрисио знал, что эта тишина обманчивая. Там, внизу, в глубоком подвале, сейчас трудится неутомимый Чико, размножая листовку, которую принес он, Фабрисио. «Почему Чико не разбудил меня? Не позвал помочь... Не доверяет? Нет, не должно быть. Ведь я не раз бывал раньше в подвале. Наверное, пожалел меня. А я и вовсе не устал...»
За дверью послышались тихие шаги. Фабрисио насторожился.
— Кто там?
В комнату вошел Чико.
— Встал? — ласково спросил он. — Как чувствуешь себя?
— Чудесно.
— Хочешь пойти со мной? — И, не дожидаясь ответа, Чико легонько подтолкнул мальчика вперед.
В подвале на грубой самодельной скамье спиной к вошедшим сидел какой-то парень. В руках он держал лист бумаги. Фабрисио вдруг почувствовал, как по спине пробежали радостные мурашки.
— Элиас!
Парень рывком поднялся и молча прижал к груди своего маленького друга.
— Вернулся? Живой! — У Фабрисио от счастья даже дыхание захватило. — А я так за тебя боялся...
— Я-то вернулся, а трое наших ребят остались там.
Элиас нахмурился. Чико тронул его локоть.
— Ладно, друг. Борьба требует жертв. Наступит день, когда они ответят за каждого павшего от их пули патриота. И мы с вами должны сделать все, чтобы возмездие не затянулось. За работу, друзья, — он подошел к ротатору, взял со столика пачку листовок и протянул ее Фабрисио: — Прочти, сынок. Здесь и твой труд.
Волнуясь, Фабрисио принял листовку с крупными и, как показалось ему, живыми буквами.
— Обращение к молодежи Хуана Висенте Кабесаса, командующего партизанскими отрядами, — начал читать он, слегка заикаясь. — Ко всем студентам, рабочим, крестьянам, интеллигентам... Мы пришли в Чарал, потому что видим в этом свой революционный долг перед венесуэльским народом. С каждым днем наши отряды растут и крепнут. Нас объединяет святое, благородное дело: дать нашей родине честное, революционное правительство и изгнать правительство национального предательства, которое беззастенчиво грабит страну и узаконило пытки, убийства и голод. Поддержка народа воодушевляет нас на дальнейшую борьбу. Мы обращаемся к тебе, молодежь, с призывом вступать в ряды патриотов, присоединяться к партизанским отрядам, которые уже успешно действуют в Ча-рале и Фальконе, Яракуйе и Португесе, в Сьерра де Сан Луисе и Трухильо. Долой угнетение! За родину и народ! Революция или смерть!
Последние слова Обращения, произнесенные Фабрисио с особым подъемом, торжественно повторили оба его старших товарища по борьбе. Затем Элиас повернулся к узенькому окошку и сдернул с него маскировочное одеяло. В окошко брызнули шаловливые лучи свежего утреннего солнца. Начинался новый день.
Рис. О. Вуколова
к
огда, пробив серую пелену облаков. «ТУ-104» стремительно идет на посадку в сторону Лондона и темные прямоугольники под крылом быстро при-
нимают очертания поселков, городов, крохотных полей, в глаза бросается характерная деталь: Англия выглядит почти сплошь двухэтажной.
А когда ближе познакомишься со страной, с ее людьми, их образом жизни, ты начинаешь чувствовать, что эта «двухэтажность» не только внешняя. Ею пропитано буквально все, она составляет наиболее характерную черту уклада жизни в Англии.
Черта, делящая Англию на верхний и нижний этажи, на «верх» и «низ», так же реальна, как ров у древнего лондонского Тауэра. Богатые и бедные дома. Последних несравненно больше. Богатые и бедные кварталы.
Есть целые города верхнего этажа. Таков, например, Харогейт — город рантье, богатых бездельников, ушедших на покой миллионеров. Тихие благообразные улицы, редкие прохожие — чопорные старушки с расфуфыренными собачками, гладкие и надменные молодые люди с крокетными клюшками. Роскошные магазины с фантастическими ценами.
Есть города нижнего этажа, например Бирмингем, Манчестер или Лидс — грохочущий, дымный, оживленный. словно гигантский муравейник. Дешевые лавки, шумные пивные, старенький дощатый стадион на окраине, прижатый железными дорогами к пыльным терриконам. Приветливые люди в кепках и комбинезонах.
Две Англии. Такие непохожие, такие разные...
Они снова предстали передо мной, когда я недавно читал первый номер журнала «Англия» за 1964 год. Но вспомнились не потому, что увидел их в этом журнале, а оттого, что там нет и следа их.
Журнал целиком посвящен положению английской молодежи. Его создатели пытаются убедить советских читателей в том, будто молодому поколению англичан никогда не жи
лось так хорошо, как теперь.
Различные материалы, помещенные в журнале, подытожены статьей Дональда Макрея, профессора социологии Лондонского университета. Статья эта как бы собирает в фокус все сказанное до нее, концентрирует пропагандистский заряд журнала. Автор рассуждает о некоей «социальной трансформации» английской молодежи. Этим замысловатым термином он называет происходящую, по его мнению, ликвидацию классовых различий между молодыми людьми в английском обществе в целом. Но начнем
по порядку.
«На протяжении по крайней мере трех поколений (для более раннего периода нет достоверной статистики) у нас происходило крупное передвижение из одних классов в другие»-, — уверяет профессор Макрей. Согласиться с уважаемым профессором просто невозможно, ибо его утверждение противоречит действительности.
Участники походов за мир,
Факты говорят о том, что почти 95 процентов населения Англии зарабатывают хлеб насущный своим трудом. Это металлурги Бирмингема, шахтеры Уэльса, ткачи Йоркшира — рабочий класс, составляющий 4/5 населения страны. Это служащие — конторские работники, продавщицы, учителя, врачи. Это мелкие предприниматели, отнюдь не капиталисты, потому что они не используют наемный труд. Оставшиеся пять процентов — крупные буржуа, финансовые воротилы, промышленники и их административный аппарат, «белые воротнички», служители культа денег.
Такая классовая структура английского общества на протяжении десятилетий остается неизменной. О каком же «передвижении» идет речь? О какой «трансформации» можно говорить, если в течение многих и многих лет один (!) процент населения Англии владеет чуть ли не 60 процентами национального богатства страны?
Посмотрим, какие возможности предоставляет защищаемое профессорам Макреем общество для «передвижений» «снизу вверх». Почему «путь в высшее общество», о котором пишут «рассерженные», удается проделать только самым ловким, самым грубым, аморальным и беспринципным людям.
Да потому, что английский капитализм (как. впрочем, и всякий другой) за столетия своего господства сумел расставить повсюду прочные заслоны, охраняющие клан толстосумов от проникновения нежелательных чужаков с нижнего этажа. Любой английский парень, любая девушка в свои 16—
против атомного вооружения собираются, 20 лет твердо знают, что переступить черту, разделяющую общество на два этажа, практически невозможно.
Впрочем, это видно даже из того же самого журнала.
Почему Уильям Хайндмарш. парень из потомственной шахтерской семьи, становится шахтером? Почему фермерский сынок Джон Киль будет фермером? А Кристофер Оллсоп, отец которого читает лекции в вузе, готовится стать ученым-физиком? Почему девчата из простых рабочих семей Анна Браун и Памела Хансон выбирают специальности ткачихи и продавца?
Все дело в том, на каком этаже живут эти вступающие в жизнь юноши и девушки, каков кошелек у их родителей.
Судьба этих англичан была предопределена уже в детстве, когда родители послали их в школу. Ибо школа в Англии не просто школа, а целая система классового отбора. Внешне похожие мальчишки и девчонки, которые по утрам бегут на занятия, властью денег поставлены в совершенно неодинаковые условия.
Крохотное меньшинство учится в «паблик скулз». Это частные школы, предназначенные для верхних пяти процентов. Их выпускники занимают большую часть высших постов в государственном аппарате. Разумеется, дорога в такую школу детям рабочих заказана.
Остальные учатся несколько лет вместе. В 11 лет в жизни английских школьников наступает решающий момент: они должны пройти «испытание умственных способностей» — тесты.
Выдержавшие тесты (а таких опять абсолютное меньшинство) идут учиться в «грэмэр скулз» — школы высшего типа, откуда прямая дорога в университеты и колледжи.
Удел тех, кто не выдержал тестов, — «модерн скулз» — «современные школы», школы низшего типа, из которых практически невозможно поступить в высшее учебное заведение.
«Ни один классовый барьер не является таким непреодолимым, таким несправедливым, так преступно расточающим человеческие способности и вызывающим общественное недовольство и упадок, как тот, что разделяет детей в одиннадцатилетнем возрасте и уготовляет для большинства из них участь неквалифицированных рабочих...» — пишет либеральная «Гардиан».
«Она (молодежь), — продолжает профессор Макрей. — живет в стране. где имеется аппарат социального обслуживания, который может предохранить ее от многих экономических и физических опасностей и жизненных трудностей». Какой аппарат здесь имеется в виду? Грабительская система фабрично-заводского обучения, обрекающая молодых людей целых пять лет (с 16 до 21 года) прозябать на положении учеников с мизерной заработной платой? А кто заботится о 50 тысячах 19-летних безработных, которые бродят сейчас по Англии, не имея никаких надежд. И никакой «аппарат социального обслуживания» не обещает им улучшить их положение. Две трети юношей и 90 процентов девушек соглашаются на любую малооплачиваемую работу, без всякой надежды получить какую-нибудь квали
фикацию. А биржи труда, которые, конечно же, не могут решить проблему безработицы, могут обеспечить только одно место для 40 молодых людей.
«Работу для молодежи!», «Долой очереди на биржах труда!» — с такими лозунгами прошла недавно по центральным улицам Лондона массовая демонстрация английской молодежи. Как видно, «аппарат социального обслуживания», расхваливаемый профессором Макреем, здесь не действует.
Профессор продолжает: «Массовое производство, массовые средства связи и информации, массовый отдых в сочетании с массовым социальным обслуживанием создают общество, в котором классовые признаки трудно заметить».
Что же понимается под «массовым отдыхом»? Мне приходилось видеть, как проводят свободное время молодые англичане. Есть клубы, которые официально называются рабочими. Радиола, бильярд, традиционное метание стрел да неизменная стойка с напитками — вот и все развлечения в этих мрачноватых зданиях.
Помню, как в клубе в Гайзли мы слушали квартет электроинструментов. Ребята талантливо подражали популярному в Англии коллективу «Биттлз».
— Это клубные инструменты? — спросил я у сопровождавшего нас культурного работника.
— Ну что вы! — ответил он удивленно. — Разумеется, нет. Их собственные.
Но есть клубы другого сорта. Верхнего этажа. Там высокие взносы ог-
Комментарий к прочитанному
раждают клубы от рабочих парней и девчат.
Есть клубы для знати, для сливок общества: джентльмены в смокингах, декольтированные леди, «роллс-ройсы» у подъезда.
Впрочем, не каждый проводит вечера в клубе. Есть еще огромные искусственные катки, залитые веселыми разноцветными огнями. Есть боулинг — стук тяжелых шаров, треск сбиваемых кеглей, гул автоматов, которые возвращают шар игроку и ставят на место кегли, светящиеся экраны с цифрами. Это для верхнего этажа. Это стоит денег.
Для других есть бесплатные развлечения. Например, ярмарки. Наспех сколоченные павильоны. Плотная толпа людей, разглядывающих товары. Конкурс на первую красавицу городка: в жюри — киноартист и местная футбольная знаменитость. Насмешливые крики зрителей, которые как облупленных знают всех претендентов на звание «королевы красоты». Конкурс на «первую бабушку»: волнующиеся до слез старушки — «74 года, 9 детей, 18 внуков». «Следующая!»
Таков «массовый отдых» в действительности. И сколько бы ни произносил г-н профессор красивых фраз, он не сможет изменить того факта, что каждый молодой англичанин отдыхает в соответствии со своими возможностями.
Прежде чем закончить, хотелось бы сказать еще вот о чем. Нарисовав круг интересов английской молодежи, профессор Д. Макрей вопрошает: «Но как она относится к остальному? Я думаю, что в настоящее время еще нельзя ответить на этот вопрос».
Так ли? Профессор, снимите очки-велосипед! Неужели вы не замечали на груди у своих студентов значка «Движения за ядерное разоружение»? Неужели мимо вашего университета не проходили, направляясь из Гайд-парка на Трафальгарскую площадь, колонны молодых безработных? Неужели вам не приходилось слышать песен мира, с которыми многотысячные колонны участников Олдермастонских походов входят в город? Я думаю, в вашу аудиторию врывались звуки полицейских сирен, когда «томми» набивали кузова своих машин ребятами и девчатами, которые пришли разогнать сборище английских фашистов. А по дороге домой у посольства ЮАР вам не преграждала путь толпа манифестантов против расизма и апартеида?
Нет. английская молодежь сама отвечает на вопрос об ее отношении к жизни, к проблемам всего мира. Отвечает прямо и недвусмысленно. И. может быть, в этом нужно искать то общее, что объединяет миллионы и миллионы юношей и девушек Англии.
В. ОРЛОВ
ПО СТРАНИЦАМ ЗАРУБЫМЬ/Х ГАЗЕТ И ЖУРНАЛОВ
ЖУРНАЛ „ФРЕЙЕ ВЕЛЬТ'* ^ДР)
Моя «спальня* выглядела необычно; кровать еще удивительней, но самое удивительное — то, что я видел, слышал и пережил за эти сутки. Рядом со мной на матраце, положенном прямо на пол, слал Лоренцо. Почему мы должны были спать на полу? Начнем по по-рядку...
Я поднялся вверх по улице Виктора-Эммануила, вышел на соборную площадь и остановился, залюбовавшись знаменитой пизанской падающей башней. Мимо меня, улыбаясь, шла София. Ее я и спросил, как пройти к университету.
— Пойдемте со мной1
— Вы студентка?
— Нет, но Лоренцо, мой друг, учится в университете. А вы студент или, может быть, уже профессор?
Она очень обрадовалась, узнав, что я журналист.
— Вот повезло! Вы обо всем непременно напишите, а я познакомлю вас с Лоренцо и его товарищами. Они вам многое расскажут.
Не доходя до университета, София предложила:
— Зайдем к нам, надо кое-что прихватить с собой.
И вот мы уже перед обыкновенным доходным домом, похожим на казарму. София попросила двигаться бесшумно, но вскоре я убедился, что даже ангелу не пролететь мимо синьоры Мацедоры. Она так и накинулась на девушку:
— Опять явилась? Эта заваруха всех сбила с толку.
Мы были на лестнице, когда до нас донеслось уже добродушное:
— Пойдешь назад, не забудь взять мой матрац, новенький не может же спать на полу.
Улыбаясь, София мне сказала:
— Матушка Мацедора сочувствует студентам, как почти все простые люди.
Вскоре мы вышли из дому, нагруженные матрацем и какими-то свертками. По дороге к университету София рассказала:
— Стачка началась с того, что несколько ребят с торгово-экономического факультета решили не выходить из аудиторий, потому что ректорат прекратил переговоры о реформе образования. Забастовали почти все факультеты. Студенты протестуют против системы экзаменов и преподавания по старой программе и хотят учиться по новым планам. — Помолчав немного, София со вздохом добавила: — Лоренцо там с самого начала забастовки...
Уже пять часов я вместе с Лоренцо и его товарищами. Многое они порассказали, и сейчас я лежу, укрывшись своим пальто, на половинке матраца синьоры Мацедоры и думаю об одном: где бы помыться? Старое университетское здание напоминает теперь средневековую тюрьму. Нет воды, света, отопления, телефон отключен. Администрация университета объявила «континентальную блокаду».
Чем вызвана такая острая реакция студентов? Целым рядом причин. Во-первых, устаревшая система образования. Во-вторых, если в одних областях Италии имеется 3—4 университета, то в других нет ни одного. В-третьих, снять комнату в университетском городке стоит в месяц 50 — 60 тысяч лир. Большинство учебных заведений принадлежит частным лицам или духовенству. Лабо
игра
Видали ли вы когда-нибудь, как дети складывают из деталей «Конструктора» подъемные краны, автомобили, самолеты? Нельзя ли использовать сборные детали при проектировании различных сооружений? Над таким вопросом задумались ученые ГДР. И вот в Магдебурге создано первое в стране проектное бюро, работающее без чертежных столов, досок, линеек и рейсшин. Проектирование ведется из готовых элементов. На стол, являющийся постоянным магнитом, нанесена координатная сетка. Схема проекта составляется из металлических готовых деталей, которые можно двигать в желаемом направлении. Скомпонованная схема переснимается на фотобумагу, и проект готов. Такой способ проектирования намного экономичнее обычного.
ратории оборудованы приборами выпуска 1900 года. Не хватает тысяч аудиторий. Профессора, пожизненно занимающие свои места, только изредка наведываются на лекции, рассматривая звание профессора как средство для получения денег. Не хватает библиотек. Система преподавания абсолютно не отвечает современным требованиям. Имеется только одна ученая степень — доктор. Чтобы получить ее, нужно много денег. Студенты стараются избежать сдачи выпускных экзаменов, потому что дипломов все равно не выдают. Студенты не имеют права голоса в педагогическом совете, где решаются организационные и технические вопросы.
Джакомо, притулившийся за кафедрой, мечтает стать экономистом, ио для этого нужно сдать... 27 экзаменов по теологии, философии и древним языкам.
Справа от меня на скамейке «удобно» устроилась Джина. Ока поведала мне свою историю:
— Я родилась в селении Лекио Берра. Крестьяне там нищенствуют. Дети и не мечтают о школе. Самые частые гости там — сборщики налогов, но ни одного собранного с крестьян гроша не расходуется на образование.
Не знаю, проснулся ли я от холода или оттого, что мне протянули только что полученную телеграмму: «Мы с вами!» Вчера телеграммы того же содержания пришли из Рима. Турина, Генуи, Милана, Неаполя, Палермо...
Слышу, как совещается забастовочный комитет. Джина, София и их подруги готовят бутерброды. «Пизанские бунтв-ри» не думают уступать.
ШАРЛЬ МОЛЛЬЕ, французский журналист

Люди не рождаются клерками, шоферами, зубными врачами. Ими они становятся. Зато они рождаются коллекционерами спичечных этикеток, минералов, спортивными болельщиками, библиофилами, садовниками-любителями. Увлечения часто характеризуют человека нуда ярче, чем прямые его обязанности.
Радиолюбительство — страсть, а страсть требует жертв. Где бы нм проживал прирожденный радиолюбитель, после недолгих колебаний он непременно купит радиодеталь, а не галстук, и потратит не один свобод
ный вечер в ожидании хорошей слышимости. Он забывает о сне. Где тут спать, когда в наушниках у него целый мир невидимых друзей! Рука на ключе. Человек ищет собеседника.
Слабо светится шкала с медленно ползущей стрелкой. Треск разрядов, улюлюканье, свист. Но вот четкая скороговорка позывных вытесняет все звуки.
,SOS. SOS, SOS...* — звенит в эфире.
К ному бы ни адресовалась просьба о помощи, записывают и действуют все, кто слышал.
Оператор из Чебоксар связывается с Бельгией и передает просьбу московских врачей. Москвич Толя Волынщиков принимает .SOS* и высылает в Бразилию нужный препарат. Борис Мешивцев, фрунзенский оператор, помог спасти молодую мать из Брно. И все-таки «SOS* крайне редки в радиолюбительской практике.
Радиолюбители — спортсмены, поэтому разговор в эфире обычно прост и трафаретен: обмен позывными, уточнение качества слышимости, просьба прислать карточку-квитанцию (кюэсэль-карточку), подтверждающую связь. Эти карточки нужны для получения диплома. Дипломов
много. И связи набираются, систематизируются. Особенно ценится диплом ДХСС — «Работал со всеми странами». Это Великобритания и Ватикан, Монако и Маршальские острова, острова Тонга и Япония. Связаться с 80 из них можно за три-четыре месяца интенсивной работы. Дело за остальными. Этих дальних корреспондентов именуют ДХами. Чем дальше страна, тем труднее с ней связаться; чем реже связь, тем больше она ценится. Для нашего радиолюбителя ДХы — Боливия и Южная Африка, для американского — Закавказье и Средняя Азия, для африканца — Аляска.
Время от времени азарт путешествий в эфире достигает такого накала, что приводит к земным экспеди-Йиям — экспедициям, создающим Хы. Два года назад экспедицию ДХ на Землю Франца Иосифа возглавил Леонид Лабутин. 15 —18 часов в сутки, не затихая ни на минуту, разносились по всей планете сигналы энтузиаста. За 8 суток 2300 связей со 100 странами. И вот тысячи радиолюбителей вкусили радость связи с ЗФИ — Землей Франца Иосифа. На радиолюбительской карте Советского
ГАЗЕТА „ДЕЙЛИ УОРНЕР" (АНГЛИЯ)
27-летняя американская летчица Джоан Мерриэм из города Маком (штат Аризона) впервые облетела земной шар на двухмоторном самолете.
Первая такая попытка, предпринятая в 1837 году немкой
Амелией Эрхарт, окончилась плачевно. Ее самолет бесследно исчез над Тихим океаном.
ИЗ КОСМОСА
ЖУРНАЛ „ПАНОРАМА" (ПОЛЬША)
Жизнь в маленьком американском городке Вест-Поинте шла своим чередом, как вдруг от дома к дому разнеслась тревожная весть: *На нас напали марсиане». Триста самых смелых мужчин, вооружившись лопатами и палками, приготовились встретить врага. Сотни жителей городка устремили глаза к небу, откуда на них медленно спускался незнакомый шарообразный предмет. Разглядев его, люди разочарованно вздохнули. Корабль марсиан оказался... метеорологическим шаром-зондом.
КОРИЧНЕВАЯ ЧУЙ
ГАЗЕТА „ВЕЛ" (ЧИЛИ)
В Чили существует десятитысячная фашистская партия. Фюрер этой партии обнародовал свои цели — «установление режима, подобного режиму Гитлера в Германии». Недавно правительство заявило, что оно не потерпит существования нацистской партии у себя в стране. Но, видимо, >то заявление не убавило прыти фашистских молодчиков, которые вовсе не собираются отказываться от «достижения своих целей».
голос t у Джонни '
КЭ идимо отражая в какой-то ме-ре настроение парижан и жителей других крупных городов страны, французское правительство распорядилось недавно временно запретить «выступления тех шансонье — солистов или ансамблей, которые вызывают норушения общественного порядка». Однако новый декрет нс помешал джазовому певцу Джонни Холидею будоражить своих поклонников по всей Франции. Почему же для Джонни было сделано исключение? Может быть, на его концертах не бывает исступленных идолопоклонников? Ничего подобного. Только на двух парижских концертах Холидею «аккомпанировали» 50 полицейских, которые восемь раз пускали в ход резиновые дубинки.
Дело в том, что Джонни поет милитаристские песенки, прославляющие солдата—рубаху-парня. Он воспевает в них «веселый нрав беззаботного кондотьера», которому «хорошо платят», которого «красиво одевают» и у которого «нет отбоя от хорошеньких девушек».
ГАЗЕТА „ФОЛЬКСШТИММЕ" (АВСТРИЯ)
Для французских милитаристов, одержимых атомным психозом, Холидей оказался настоящей находкой. Ведь не кто иной, как военный министр Месмер, ходатайствовал перед президентом, чтобы разрешить Джонни петь без всяких ограничений.

Союза исчезло последнее «белое пятно».
Радиолюбители, «выходящие на связь», обычно не знают друг друга. Нам любители, они могут иметь много общего — им нравится одна аппаратура, они увлекаются связями с ДХами, хотят иметь один и тот же диплом, пользуются одним кодом, но они не имеют друг о друге ни малейшего представления.
Московский коротковолновик Володя Шибунеев, известный своим корреспондентам под именем «Влад», как-то обменялся кюзсзльками с двумя американцами, с двумя Джонами.
Один из них фото-радиолюбитель Джон Найт. Плотный самодовольный парень бесцеремонно смотрит на нас с фотографии. Слева от него — стена, в нее вмонтированы приемники, радиопередатчик, магнитофон, осциллограф, следящее устройство поворота антенны. Справа — другая стена, сплошь покрытая дипломами. Все налицо, все напоказ, все говорит о солидности хозяина.
Другой Джон — Джон Миллер — стал большим другом Володи. Уже два года длится их дружба в эфире. Они стали- переписываться. Письма
Джона — недлинные, странички по полторы каждое.
Впервые Джон «вышел на связь» два года назад, пятнадцатилетним подростком, а до этого многие годы собирал деньги на передатчик. Его можно было встретить на нью-йоркских улицах с пачкой свежих газет в руке. Мечта о передатчике не покидала мальчика, и он добился своего. Родители Джона не могут набивать карманы своего сына долларами.
В мире сейчас сотни тысяч радиолюбителей. Среди них попадаются и чудаки. В Никарагуа есть даже радиолюбитель-священник, изобразивший на своей июэсэльке крест с нимбом. Так он примирил миф о сотворении мира с тонами высокой частоты.
Радиолюбительские связи не хаос, не стихия. Когда есть на то основания, люди у ключа перестают «морзя-нить» и вслушиваются в эфир в поисках эпохальной связи. Так было накануне XXII съезда партии, когда многие операторы не тревожили эфир своими позывными — они искали, они слушали, чтобы засечь самую дальнюю в мире связь. Перекликались два полюса, два друга: один с «Северного полюса-10» — Федор
Росляков, другой со станции «Восток» в Антарктиде — Яков Баранов.
А недавно радиолюбители, выходя на связь, искали позывные Lj 2i которые посылала в эфир группа смельчаков-норвежцев, решившая покорить Северный полюс на лыжах. Каждому из радиолюбителей хотелось выстукать им свои 73 («наилучшие пожелания»), выразить этим чувство любви и восхищения.
Л. ГАРНИ
Открывая этот номер журнала, вы, конечно, обратили внимание на первую страинцу обложки. Наш фотокорреспондент М. Аифиигор познакомился с радиолюбителем Володей Шибунеевым как раз в тот момент, когда он вел перекличку с Джоном Миллером из Нью-Йорка. А на последней странице обложки вы увидите радиолюбительские кювсзль-карточки.
довой Америки, пожалуй, основная черта в характере и творчестве Вуди Гатри, выдающегося американско------------ го народного поэта и певца. Его жизненный путь не был усыпан розами. Нищета подстерегала на каждом шагу, почти никогда не было денег. Он тщетно обивал пороги редакций, пытаясь опубликовать свои песни. Но все было напрасно.
«Для прогрессивных деятелей искусства в Америке, — писал недавно американский журнал «Мейнстрим»
ло традицией страдать от голода и холода».
Не избежал этой участи и Вуди Гатри. Он работал на кухне, сидя на деревянной скамейке у старенькой пишущей машинки, набросив на плечи видавшую виды солдатскую шинель. Он мог работать сутками, и если переставала стучать машинка, это означало, что By
греет над газом озябшие руки или наливает себе кофе. А по утрам его находили уснувшим над недописанно" страницей...	,
Нет, он никогда не жаловался. Наоборот.
— Дни трагедий и страданий, — любил повторять Вуди Гатри, — сочтены, наш поезд... на пути к славе.
Для Вуди Гатри оружием были ня, музыка, стихи и статьи.
Песня Свободы — лучшее имя!
Песня Свободы — с ней я пришел,
Песня Свободы — с ней я шагаю,
Песня Свободы — имя мое!
Его улыбка была обезоруживающе молодой, и он охотно улыбался. Где бы Вуди Гатри ни появлялся, с ним была неразлучная гитара. Он чувствовал себя среди своих только с простыми людьми: безработными, водителями автобусов, в рабочих клубах, в лачугах, среди кочующих в поисках места безработных. В этом мире центов, никелевых монет трудно было рассчитывать на заработки. Большие деньги были в мире боль-
шой рекламы, коммерции и бизнеса. И для того чтобы уйти от нищеты и голода, нужно было продать душу.
Бизнесмены от искусства понимали значение таланта Вуди Гатри, и, вне всякого сомнения, если бы он пошел к ним в услужение, его ожидали бы доллары. Но взамен он должен был бы порвать с народом, подсластить, подси-ропить свою критику.
Гатри не уступил. Он клеймил в своих песнях позором тех, кто был куплен за доллары: «Им непонятен наш дух труда и самопожертвования, о котором они не в состоянии петь, ибо их мозг куплен, оплачен людьми большого мешка, которые владеют ими и контролируют их. Они ненавидят наши подлинные песни — свет правды, а мозг рэке-
ста-
тиров не может постигнуть правду... Они используют ваши же деньги, — писал Гатри, обращаясь к рабочим, — чтобы утаить от вас ваше прошлое и сделать ваше будущее еще более худшим!»
— Когда он писал одну из своих книг, он буквально голодал, — вспоминает друг поэта, певец Пит Сигер. — И в это время одна из радиокомпаний предложила выплачивать ему 200 долларов в неделю, если он будет исполнять песни по предложенной ему программе. Вуди с негодованием отказался...
В годы самого бешеного разгула сторонников «холодной войны» в США Гатри был одним из немногих, кто смело выступал за мир.
Он писал в сентябре 1951 года: «Я верю в мир на земле... Я делаю все для того, чтобы бороться против войны... Я ежедневно пишу баллады — песни на злобу дня; я показываю, как расовая ненависть... поражает нашу страну. Я пишу песни, чтобы рассказать, показать и доказать людям, что их действительность ужасна...»
С тех пор как Вуди Гатри прекратил литературную деятельность, прошло около 9 лет. Тяжелая, неизлечимая болезнь приковала певца к постели. Но творчество поэта, его песни бессмертны. Наследство Вуди Гатри — тысячи прекрасных песен, годы исполнительского творчества. «Его наследие, как и у любого великого поэта, — писал американский народный певец Фил Оке, —
это наследие правды и поисков прав
ды>.
Но дело не только в этом. Творчество Гатри дало толчок невиданному расцвету песенного творчества американских народных певцов, вылилось, по
свидетельству одного из них, «в революцию народной музыки наших дней». Гатри не ушел со сцены, его песни живут в американском народе. И никакие попытки буржуазной прессы замолчать его имя, его песни не увенчаются успехом. Новое поколение поэтов и певцов
Если ты можешь безмолвно смотреть,
Как беззаконие рядом вершится, Значит тебя запугала плеть — Страхом от жизни хочешь укрыться! Значит, глаза твои пылью забиты,
Черною грязью залеплен рот, Руки твои кандалами обвиты, В жилах не кровь — вода течет!
Часто песни Боба Дайлена полны живого и неподдельного народного юмора.
доказать суду свое алиби? «Особую
полуночную», негритянскую песню о людях, незаконно брошенных в тюрьмы в южных штатах, или «Песню молота» — «Хэммер сонг», в которой говорится о наступлении реакции на
демократию, призывается к борьбе за мир?»
Сегодня песни Пита Сигера поет вся трудовая Америка, негритянские певцы на Юге, белые — на Севере, поет индейская молодежь, собравшаяся на свой конгресс.
продолжает его традиции.
Этих песен не услышать по американскому’ радио. Их исполнителей третиру-
В куплетах «Говорит Джон Берч» — о члене профашистской расистской организации «Общество Джона Берча» —
«Торгашеский дух, — говорит Пит Сигер, — не убьет народную музыку. Он может нанести ей вред... Но у нас
ные компании. Это и понятно, все они, *	по словам Вуди Гатри, «до	смерти бо-
।	ятся показать реальную американскую
действительность», истинные	чаяния и
мечты народа, его стремление к миру, ’	подлинной демократии..
...Бобу Дайлену немногим больше 20 лет. Он рабочий из Гэллапа, что в штате Нью-Мексико. Его песни, обличающие социальную несправедливость, настолько популярны, что одна из крупных американских радиокомпаний предложила ему выступить перед микрофоном. Однако из его репертуара сразу же были исключены «крамольные» песни: «О Сакко и Ванцетти», «Умирающий шахтер», «Баллада об Эммете Тилле» и другие.
В самый разгар расистского шабаша в штате Миссисипи Боб Дайлен написал «Оксфордскую балладу».
«Послушайте вы, мистер Барнет, и вы, генерал Уокер, — обращается певец к губернатору штата Миссисипи и предводителю расистов южных штатов, — времена стремительно меняются, не доводите Юг до состояния тропического ада!»
Сегодня эти слова в полной мере относятся к губернатору штата Алабама Уоллесу и его приспешникам, которые превратили штат в земной ад для негритянского населения.
В «Балладе об Эммете Тилле» — американском негре, убитом расистами в штате Миссисипи без всяких причин, просто потому, что они хотели «развлечься и посмотреть, как медленно умирает черный», — Боб Дайлен призывает негров к активной борьбе за свои права:
гический страх берчиста, которому всюду мерещатся «красные»:
Я бдителен и строг, я всюду вижу красных, Таинственных и злых, коварных и опасных!
Лишь утром успеваю глаза свои
продрать, Ищу их под подушкой, исследую
кровать, Ищу их под столом, за дверью и в буфете, На кухне, в коридоре, в чулане и...
клозете!
...Фил Оке — ровесник Боба Дайлена. Три года Фил изучал журналистику в университете Огайо. Однако суровая действительность очень скоро привела его к той истине, что свобода слова в Америке — пустая иллюзия, Фил Оке ушел из университета, он стал народным певцом. Сегодня он поет о том, что тревожит американцев, об их думах и чаяниях. Фил ненавидит войну, он против грязной авантюры в Южном Вьетнаме, где гибнут молодые американцы. Об этом он и поет в своей песне «Вьетнам».
Им трудно, народным певцам Америки. Им приходится жить и работать в условиях слежки, преследований. Питу Сигеру, известному своими выступлениями в Англии. Канаде. Австралии, не дают выступать ни в «Нейшнл бродкас-тинг компани», ни в «Коламбиа брод-кастинг компанн» или «Америкен брод-кастинг систем». Когда Пита Сигера вызвали за исполнение песен в суд, он явился туда со своим неразлучным банджо. «Какую из «крамольных» песен, — спросил он федерального судью Т. Мэрфи, — я должен спеть, чтобы
ществовать до тех пор, пока существует народ...»
А совсем недавно, об этом сообщали газета «Уоркер», а также газета «Нью-Йорк тайме», Питу Сигеру, приглашенному вначале выступить в телевизионном спектакле в «Америкен бродкастинг систем», было отказано в выступлении. Его имя оказалось включенным ведущими американскими телевизионными фирмами в «черные списки», в которые вносят деятелей культуры США за политическую деятельность. То же самое было предпринято и в отношении вокальной группы «Вивере», с которой обычно Пит Сигер выступает. Им заявили, что их допустят к участию в представлениях лишь после того, как они подпишут «присягу», составленную в «Америкен бродкастинг систем». Когда певцы ответили, что любая «клятва» о лояльности — оскорбление, им указали на дверь...
Песня не знает преград, у нее, как у птицы, есть крылья, крылья свободы, мноа и дружбы между народами.
В одной из своих лучших песен, музыку к которой написал Пит Сигер, американка Мальвина Рейнольдс, представляя себя на месте космонавта, писала:
В солнечном блеске, малютка и
крошка, Радужный шарик внизу подо мной, Он уместился на детской ладошке, Как он прекрасен, наш мир земной! Негде войне на нем поместиться, Ссорам и распрям на нем не царить! День — словно миг, жизнь — как зарница I Их нужно в мире, с песней прожить!
ЛЕОНИД МИТРОХИН (АПН)
Фолько Квиличи — автор известного советским зрителям кинофильма «Голубой континент». Мы печатаем отрывок из его новой книги «Последний рай», рассказывающей о путешествии по островам Тихого океана.
Архипелаг Фиджи состоит из 322 островов, из которых около ста до сих пор необитаемы. Но жизнь на архипелаге не похожа на рай. В сельском хозяйстве Фиджи ведут ожесточенную конкурентную борьбу английские фирмы «Колониэл шугар рифайнери», «Копра борд», «Банана борд» и другие. Часто эти компании закупают у небогатых крестьян всю их сельскохозяйственную продукцию на корню. В обмен на сахар и копру эти компании ввозят дешевую мишуру современной цивилизации.
ити Леву — самый большой из островов Фиджи, а город Сува — важнейший порт на Тихом океане.
Наша «Анна» пришвартовалась к пристани за длинной американской подводной лодкой. Местные жители, встретившие нас, одеты «по-цивилизованному». На них шляпы из лилового войлока, цветные рубашки и длинные брюки. Только полицейские, регулирующие дви
жение, ходят в национальной одежде.
Я был глубоко разочарован: утраченные иллюзии! Кока-кола, трамвай и американские патефонные пластинки — увы! — прибыли на Фиджи раньше нас. Каменные дома, телефоны, современная жизнь. А я-то воображал, что Великий океан, безграничный Тихий океан является более надежной защитой простой жизни своих островов, чем, скажем, леса Экваториальной Африки. Я думал, что найду девственным, не тронутым цивилизацией этот уголок океана. Значит, прав был наш капитан, когда говорил, что море, даже самое безграничное, не разделяет, а соединяет. Каждый остров — это своего рода причал, конечная станция. За редким исключением, на протяжении двух столетий не было острова на Тихом океане, который не являлся бы приманкой для белых (сначала для пиратов и мореплавателей, вслед за ними для миссионеров, потом для коммерсантов и колонизаторов и в конце концов — в наши дни — для акционерных компаний, всякого рода «Импорт-экспорт» и т. д.). И все-таки очарование тропических островов не исчезло.
Попробуйте отплыть всего на несколько километров, оставить город и порт и очутиться во внутренних лагунах архипелага, на этой прозрачной, как кристалл, зеленоватой воде, причалить к маленьким атоллам, подпасть под очарование лучистого моря, побережья и песен, что раздаются в кокосовых рощах, познакомиться с людьми, живущими в деревушках, и немедленно древняя магия южных морей увлечет вас в мир, где время как бы остановилось и жизнь течет просто и спокойно.
Старик миссионер посоветовал нам отправиться в Коро, соседний маленький остров.
— Вы увидите нечто совершенно удивительное и потом скажете мне, магия это или нет.
— Там вы излечитесь от вашего разочарования, — сказал юноша ирландец, помощник старика. — Попомните мое слово. Увидите то, что хотели бы увидеть на южных морях. Вот он, — и указал на миссионера, — уже почти шестьдесят лет в этих местах и говорит, что в жизни не видел подобного зрелища.
И вот мы в Коро смотрим охоту за черепахами. Два-три человека прячутся за скалой из черной лавы и начинают громко петь медленную, заунывную песню. Несколько томительных часов проходит в ожидании. Солнце поднимается все выше и выше, бросая на лагуну свои ослепительные лучи. И вдруг в воде что-то начинает шевелиться, и на поверхности показывается голова огромной черепахи.
Первые минуты черепаха остается неподвижной, словно прислушивается к чему-то. А песня звучит все громче и пронзительнее. Черепаха начинает медленно двигаться к берегу. Потом выползает на землю и торопливо ковыляет по песку. Мы видели собственными глазами, как неуклюжее существо, привлеченное пением, направлялось прямо к той глыбе лавы, за которой прятались поющие люди. Пение заворожило черепаху. Когда звуки прекратились, она сразу остановилась. Но вот песня снова раздалась, и черепаха медленно поползла по горячему песку.
Тогда оба полинезийца подбежали к черепахе и продели под ее огромный панцирь палку. Используя ее как рычаг, рывком подняли черепаху, перевернули, и вот уже она беспомощно лежит, подняв лапы к небу, и тщетно барахтается, пытаясь принять прежнее положение. Та же история повторилась еще с одной черепахой. Это действительно было похоже на фантастику.
На заре мы оставили Коро. Солнце только что взошло и отражалось в лагуне. Мотор нашей «Анны» глухо ворчал, попутный ветер поднимал легкую рябь на глади океана. Мы плыли на остров Самоа...

Я многое понял лишь позднее, гораздо позднее, когда после долгих месяцев на Тихом океане начал подытоживать впечатления от своего путешествия. Лишь тогда я окончательно уяснил себе, почему в моих воспоминаниях острова, которые я посетил, возникали в памяти обязательно с прилагательным, правда самым простым и банальным, какое я мог придумать. Сейчас, когда я был на Самоа и тихо брел в полном одиночестве по тропинкам острова, я совершенно бессознательно прибавил к слову «Самоа» прилагательное «мирный», и теперь оно всегда у меня ассоциируется с этим островом.
Мирный. Я шел неторопливо, без единого спутника и неожиданно очутился за городом, где в порту на якоре осталась наша «Анна». Я направился в сторону холма Вайлима, пробираясь через густые рощи.
Час был поздний, жара спала, с моря дул легкий свежий ветерок. Показались домики: вместо стен — циновки, а крыша держалась на четырех огромных шестах, и было видно все, что делается внутри. Эти сооружения мало соответствовали нашему представлению о жилых домах. Скорее это веранды или даже просто часть рощи, по которой я проходил. Неподвижные фигуры лежали на подстилках из дубленого дерева, на своих знаменитых «тапа», и дружелюбно приветствовали меня, когда я внимательно приглядывался к их жилищу. Впервые в своей жизни я видел вблизи всамделишных обитателей Полинезии и их быт.
Это было мое первое знакомство с неизвестной мне дотоле культурой, и ничто потом не произвело на меня столь сильного впечатления, как эти домики. Они вызывали во мне ощущение слияния с природой, какой-то особой чистоты, радости, наивной красоты. Некоторые домики были украшены огромными яркими цветами, аккуратно нанизанными на мягкую кору бамбука, вокруг других на траве были выложены из камней всевозможные орнаменты или по сторонам лежали раковины, чтобы главный вход казался более нарядным. Внутри «тапа» покрывали решительно все (они были на полу, на столах, на кроватях), поражая богатством своих причудливых узоров.
Шаг за шагом я добрался, наконец, до подножия Вайлима — горы, которая возвышается над всем островом. На вершине горы могила писателя Роберта Луиса Стивенсона. Я хотел там побывать.
Мне припомнился рассказ о смерти Стивенсона: в этот день полинезиец скакал на белой лошади вдоль и поперек острова, чтобы оповестить всех жителей о случившемся несчастье. Медленно, с трудом пробираясь сквозь чащу, я думал о жителях деревень, проложивших в одну ночь по непроходимой тогда чаще дорогу на вершину горы, где автор «Острова сокровищ» и «.Черной стрелы» хотел быть похороненным. *Mne чудились голоса тысяч людей, одетых в белые одежды в знак траура, трудившихся без устали при свете факелов, чтобы расчистить путь человеку, который хотел покоиться там, откуда открываются весь Самоа и океан. Я представил себе это странное, почти праздничное шествие людей в белых одеждах. Все время чередуясь, они несут на плечах человека, любившего их землю и их самих и потому ставшего им братом.
Когда я поднимался, ко мне присоединились двое ребятишек, девочка и мальчуган, оба с красными цветами в руках, теми самыми, которые я видел перед домиками в кокосовой роще.
Молча поднялись мы на вершину холма, к самому саркофагу. Девочка положила охапку цветов на гробницу, потом, смеясь, уселась на нее. Молодая жизнь коснулась старой, умолкшей.
«Под неоглядным и звездным небом выройте мне могилу. В ней я усну навеки. Охотно я ложусь в эту землю». «Он отдыхает там, где мечтал отдохнуть. Из странствия по морям вернулся моряк-скиталец, с холмов возвратился охотник». Так было написано на могиле Стивенсона по-английски и по-полинезийски.
Вдали раздавался рокот океанских волн, ударяющих о коралловый барьер. Я стал спускаться в долину.
Скоро начнет темнеть. Я увижу, как звезды одна за другой зажгутся в небе, чужом для меня небе, и мачта нашей «Анны» будет плавно покачиваться на волнах, пока я не сомкну глаз.
Перевод с итальянского Н. ГЕОРГИЕВСКОЙ
октябре 1956 года французскими истребителями был перехвачен  воздухе самолет мароккан-ской авиационной компании и принужден к посадке на территории Алжира. На борту этого самолета, следовавшего из Касабланки в Тунис, находились выдающийся деятель национально
освободительного движения Алжира Ахмед Бен Белла и его товарищи.
Захват руководящего ядра Фронта национального освобождения Алжира явился серьезным ударом для патриотических сил.
Каким образом данные о маршруте полета Бен Беллы попали в руки колонизаторов!
Прошло полгода. Беи Белла и его товарищи томились во французской тюрьме. «Грязная война» в Алжире продолжалась. В один из мартовских дней 1957 года в Берне произошло событие, которое на первый взгляд не имело никакого отношения к истории захвата марокканского самолета.
23 марта повесился генеральный прокурор Швейцарии Дюбуа.
Постепенно перед ошеломленной публикой начали вырисовываться детали грандиозного скандала.
Незадолго до самоубий
ства Дюбуа в швейцарской прокуратуре началось следствие по делу инспектора федеральной полиции Макса Ульриха, обвиненного в шпионаже в пользу «одной иностранной державы». Этот блюститель порядка несколько лет подряд подслушивал телефонные разговоры между посольствами иностранных государств в Берне и их столицами. Записи этих переговоров он передавал во французское посольство полковнику Марселю Мерсье, возглавляющему разведывательную службу Франции в Швейцарии. Дюбуа приложил немало сил, чтобы заполучить в свои руки следствие по делу Ульриха.
И это было неспроста. Дюбуа и Ульрих не были друг для друга чужими людьми. Они оба значились в картотеке полковника Мерсье в качестве агентов-осведомителей.
В течение ряда лет «флирт на стороне» сходил с рук высокопоставленным шпионам, но теперь надо было ответить за все, и полицейскому инспектору вовсе не улыбалось отвечать одному. Чувствуя, что сухим из воды не выйти, Дюбуа в отчаянии полез в петлю.
Следствие тянулось несколько месяцев. В конце концов власти были вынуждены признать, что генеральный прокурор страны и инспектор федеральной полиции были шпионами иностранной державы.
Этот скандал произвел в общественных кругах Швейцарии впечатление разорвавшейся бомбы. Газета «Фей д'ави де Лозанн» справедливо вопрошала:
«Кто поверит нашим торжественным заверениям о нейтралитете в то время, когда один из самых высших чиновников страны был замешан в этом деле!»
И это был не праздный вопрос, ибо следствие показало, что данные о маршруте следования самолета с алжирскими лидерами на борту были перехвачены Ульрихом и переданы Мерсье.
В то время в швейцарской печати не была названа «Крас* иая рука» — секретная террористическая организация французских колонизаторов. Однако, как показали последующие события, за «делом Дюбуа» скрывалась именно эта организация. Во главе ее стоял не кто иной, как полковник Мерсье.
«Красная рука» была создана в начале 50-х годов в Тунисе, когда эта страна еще находилась под колониальным господством Франции. Начались загадочные убийства активистов национально-освободительного движения, погромы прогрессивных организаций. От руки террористов погибает генеральный секретарь Всеобщего объединения трудящихся Туниса Фархат Хашед. На совести «Красной руки» и такие преступления, как «ликвидация» адвоката У льда Аудья в Париже, алжирского врача Айсы в Брюсселе, Аита Ахсены в Бонне, и многие другие. «Красная рука» действовала во всех уголках капиталистического мира. После начала национально-освободительной войны алжирского народа террористы
В. ЖУКОВ
«Красной руки» перекочевали в соседний Алжир, и посте* пенно эта организация растворилась в ОАС.
Однако еще в течение ряда лет ома продолжала самостоятельные операции. Одним из самых чудовищных преступлений Мерсье и компании было убийство осенью 1960 года доктора Феликса Мумие, председателя партии Союз народа Камеруна.
Полковник Мерсье далеко не случайно обосновался именно в Швейцарии Отсюда было удобно следить за деятельностью африканцев и подстерегать свои жертвы.
Как паук, раскинувший свои сети, Мерсье выжидал в Берне удобного случая, чтобы пустить в ход жало.
В первый раз такой случай представился в 1956 году, и во французской каторжной тюрьме оказались лидеры национально-освободительного движения Алжира. Следующей жертвой стал Феликс Мумие.
Лидеру освободительной борьбы камерунского народа было в то время 35 лет. Он пользовался большой популярностью среди своего народа, поднявшегося на вооруженную борьбу против французских поработителей. В 1958 году в засаде, устроенной колонизаторами, погиб создатель и лидер партии Союз народа Камеруна Рубен Ум Ниобе. Его место занял Феликс Мумие. Врач по профессии, блестящий организатор, стойкий и последовательный борец, молодой лидер камерунских патриотов быстро выдвинулся в число признанных руководителей освободительного движения Африки.
Мумие сумел привлечь внимание международной общественности к настоящей «грязной войне», которую французские колонизаторы вели против камерунского народа. Мумие совершал поездки по различным странам и повсюду разоблачал грязные преступления колонизаторов.
В один из августовских дней, когда Мумие был в Аккре, к нему явился пожилой сухопарый господин с крупным носом и тонкими иезуитскими губами. Он отрекомендовал себя Уильямом Бештелем, корреспондентом небольшого швейцарского агентства, и попросил рассказать о деятельности Союза народа Камеруна. Беседа была долгой и дружественной. Исписав целый блокнот и сфотографировав Мумие, журналист как бы невзначай поинтересовался, не собирается ли камерунский лидер в ближайшее время посетить берега Женевского озера.
— Да, вто входит в мои планы, — ответил Мумие. — По всей видимости, я буду в Женеве где-нибудь в середине октября.
— Готов встретиться с вами в Женеве. Вет май адрес и телефон. До свидания...
15 октября 1960 года в баре гостиницы «Рекс» в Женеве Феликс Мумие и его друг камерунец Чепшет встретились с Бештелем. Камерунцы пришли на эту встречу с единственной целью — узнать, как журналист выполнил свое обещание рассказать швейцарской общественности о борьбе их народа. Однако встреча затянулась, все трое решили пообедать в небольшом ресторане «Пла д'аржан», расположенном в противоположном конце города, в старой Женеве.
Обед продолжался долго. Феликс Мумие был в отличном расположении духа, шутил и подробно рассказывал о своих недавних встречах с Патрисом Лумумбой. Незадолго до поездки в Европу он в течение нескольких недель был в Конго. И только один раз кислая гримаса появилась на его энергичном лице. Одна из рюмок вина оказалась очень неприятной на вкус. Но он не придал этому значения.
Феликс Мумие и не подозревал, что Бештель не имеет никакого отношения к журналистике. Зато Бештель был отлично известен в кругах прожженных европейских авантюристов, мастеров «мокрых» дел, работающих за деньги на любую разведку мира. Матерый разведчик, парашютист, участник «грязной войны» во Вьетнаме, награжденный за свои «подвиги» многими французскими и даже английскими орденами, — вот кем в действительности был Уильям Бештель. По заданию «Красной руки» он должен был «убрать» Фе
ликса Мумие. Вместе с бургундским Феликс Мумие проглотил изрядную порцию яда, подсыпанного рукою Беште-ля. Это был таллий, коварный яд. Первые симптомы отравления наступают обычно через сутки.
Бештель сознательно избрал именно эту отраву. На следующий день Мумие должен был вылететь в Гвинею, где у него намечались встречи с Секу Туре. Убийцы из «Красной руки» рассчитывали, что яд даст о себе знать уже в Конакри, а всю ответственность за отравление удастся свалить на гвинейские власти. Это было то, что фашисты в свое время называли «убийством с гарантией».
Вечером после обеда Мумие чувствовал себя как будто бы нормально. Но на рассвете у него началась сильная рвота. Трудно сказать, почему симптомы отравления наступили раньше. Но вместо того чтобы сесть 16 октября на самолет, отлетающий в Конакри, Феликс Мумие оказался в женевском кантональном госпитале.
— Меня отравили таллием. Это сделала «Красная рука»,— были последние слова, произнесенные Феликсом Мумие.
Швейцарская уголовная полиция не торопилась. Следствие началось только 27 октября, когда Бештеля и других организаторов убийства уже и след простыл. Обыск в квартире Бештеля дал в руки полиции неопровержимые улики его виновности. Был найден его пиджак, в кармане которого оказались крупицы таллия, фотография Феликса Мумие, пачки фотографий оборонительных сооружений Швейцарии. По заданию своих хозяев Бештель занимался еще и шпионажем против Швейцарии.
После продолжительной волокиты был выписан международный ордер на арест Бештеля. Однако к этому времени убийцы сумели окончательно замести следы. Судя по всему, они укрылись на территории Западной Германии под крылышком шпионской организации Гелена. Недаром, очевидно, полковник Мерсье в течение ряда лет работал рука об руку с этим матерым нацистским обер-шпионом.
Организации, подобные «Красной руке», существуют, конечно, и сейчас. Но фашистам всех мастей становится все труднее и труднее проводить в жизнь свои человеконенавистнические планы. Народные массы Франции, Швейцарии, Италии и других стран поднялись на борьбу против активизации фашизма. ОАС, куда вошла «Красная рука», и все, кто действует такими же способами, доживают последние дни. Народный гнев — это не полиция, от него не убежишь.
ЭННИ ТАЙЛЕР
РАССКАЗ
аждую ночь, перед тем как уснуть, под его закрытыми веками начинала медленно двигаться процессия: мистер Кейн из магазина десятицентовых цен Кейна, его босс с верфи, городской пьянчужка, проповедник. Все они были жителями Бэлтона, все они знали Сэмми с рожденья. Улыбаясь и кивая ему головой, они торжественно один за другим выплывали из мрака.
Он брал револьвер и стрелял в них. Они падали один за другим, оставляя вместо трупов пустое место, как бывает, когда стреляешь в деревянную утку в тире на сельской ярмарке.
В это утро он проснулся, когда мать позвала его с порога комнаты:
— Сэмми!
У нее был измученный и встревоженный вид, руки нервно теребили пояс халата.
— Ты опоздаешь на работу, Сэмми, — сказала мать.
Сэмми зевнул и отвернулся, но мать не уходила, понимая, что он еще не совсем проснулся и тут же опять уснет, как только она выйдет из комнаты.
— Встанешь ли ты наконец!
Он сел на постели, тараща на нее сонные глаза, и тогда она ушла. Он слышал, как ее туфли сначала прошлепали по коридору, потом постепенно затихли. Сейчас она, наверное, стоит в кухне над кофе, с которого Сэмми всегда начинал свой трудовой день.
Он подошел к окну и высунул в него свое сонное лицо.
За окном лежала на склоне Бэлтон-ская гавань, вокруг темных вод которой уютно прилепились Бэлтонская верфь и маленький городишко Бэлтон. Из гавани доносился шум — отдаленный гул судовых моторов, прерывистое жужжанье электрических буравов и пил. Одеваясь, он мысленно безошибочно определял каждый звук, вникая в малейшие оттенки и нюансы. Мимо прошел ял; не глядя на него, Сэмми назвал имя владельца и решил, что мотор с этого яла через неделю попадет к нему на ремонт.
Сэмми натянул синий комбинезон, украшенный бесчисленными масляными пятнами с каждого судна, имеющегося в Бэлтонской гавани. Перед тем как сесть к столу, он умылся холодной водой. Сон сразу прошел.
— Что хочешь к завтраку! — спросила мать.
— Только кофе, мам.
— Больше ничего!
— Кофе и пару сигарет, — сказал он. Сел на стул, широко расставил ноги и, улыбаясь, смотрел на мать.
— Сэмми, тебе нужно больше есть. — Я не голоден, мам.
Мать налила ему чашку кофе и, не сводя с него глаз, села напротив него. Это была очень худая женщина, из тех, что страдают бессонницей. Муж ее был непоседа и умер где-то на Юге, старший сын, Филипп, унаследовал от отца эту непоседливость и ушел навсегда. Любой ничего не знающий
о ней человек сумел бы все это прочесть в ее глазах.
Только один раз во время завтрака она протянула руку и коснулась головы Сэмми, его густых светлых волос. Он ей улыбнулся, и она положила руку на стол.
— Я могла бы зажарить тебе яичницу, — предложила мать.
— Нет, спасибо, мам.
Он встал, взял кепку. Она проводила его до дверей.
— Будь осторожен, — сказала сна.
— Обязательно.
Он шел по узкой дорожке в гавань, а мать смотрела, как его синий комбинезон мелькает среди зелени. Потом она помахала ему рукой и вошла в дом.
На полдороге к Сэмми пристала группа ребят, тех, которые в летние дни всегда провожали его на работу. Маленький мальчик, по имени Портер, был их вожаком; он молча шел за Сэмми. Потом сказал:
— Хэлло, Сэмми! — и осторожно потянул его за рукав.
— Хэлло, Сэмми! — повторили остальные ребята.
— Ты идешь на спуск лодки!
— Само собой.
— Ты сам будешь спускать ее на воду!
- Да-
Портер восторженно свистнул, и остальные ребята, с очень серьезным видом, тоже свистнули. Получилась маленькая цепная реакция.
— Хотел бы я быть на твоем месте, — сказал Портер.
Сэмми усмехнулся.
— Я просто буду сидеть в яхте, когда ее спустят, — сказал он. — Вместе с Барни. На ней еще нет мачт, так что мы прогоним ее на моторе вокруг пристани. Это старый мотор с «Надежды», поэтому мы сможем отчалить без представителя завода.
— Ты ее как следует рассмотрел!
- Да.
— Она большая!
— Нет, маленькая. Около тридцати футов. Но это самая красивая яхта из тех, что вышли за последние годы.
Около яхты собралось человек пятьдесят. Все столпились, наклоняясь вперед, чтобы видеть железные рельсы, по которым она должна была соскользнуть в океан. Сэмми протискивался через толпу, стараясь не запачкать людей своим замасленным комбинезоном.
— А вот и Сэмми! — сказала какая-то девушка.
Несколько ребят, что стояли на стропилах, приветственно помахали ему рукой, взрослые кивали с улыбкой.
— Как поживает мама, Сэмми!
— Хорошо, мэм.
— Сэмми, что ты думаешь об этой яхте!
— Ты будешь на ней во время спуска!
— Хозяин яхты не умеет ходить на парусах. Тебе, видимо, придется сесть на мотор!
Сэмми, наконец, добрался до места, с которого должен был начаться спуск.
— Как обстоят дела! — спросил он Барни.
Барни поднял голову.
— Смазывают рельсы, — ответил он. — Работы осталось еще минут на пять, пожалуй.
Барни был маленького роста, седой и морщинистый. На нем был такой же комбинезон механика, как и на Сэмми. Он был настолько мал ростом, что ему приходилось на всех смотреть снизу вверх. От этого на лбу образовались глубокие продольные морщины, благодаря чему у него был всегда удивленный вид.
— Пойди познакомься с мистером Флинтом, он владелец яхты... Может быть, окажется полезным знакомым, если захочешь получить работу в другом месте.
Мистер Флинт был высокий краснолицый человек. Сэмми часто видел его на верфи в солнечные дни.
— Вы Сэмми! — спросил он.
— Да, сэр.
Мистер Флинт пожал ему руку, пристально всматриваясь в лицо.
— Много слышал о вас, — сказал он. — О вас хорошо отзываются.
— Лучший работник у меня, — подтвердил Барни. Он как будто сам удивился своим словам.
— Как вы думаете, благополучно спустите яхту!
— Да, — сказал Барни. — Все сделаем, как надо. Сэмми это умеет. Нужно бы ему в колледже учиться, да приходится матери помогать.
— Ну что ж, я доверяю вам яхту, — сказал мистер Флинт.
Когда Сэмми очутился в яхте, ему стало видно все, что происходит вокруг. Дети на стропилах спорили друг с другом по поводу того, кто будет трубить в горн во время церемонии спуска; взрослые напирали все больше и больше, а младший отпрыск миссис Эллиот свалился в яму.
— Все готово, Сэмми! — спросил кто-то.
А девушки крикнули:
— Всего хорошего, Сэмми!
Сэмми улыбнулся и уселся на маленькую палубу яхты. Он физически ощущал слаженность судна и погладил рукой твердые полосы тикового дерева, из которого была сколочена палуба. Он готов был обнять эту яхту. Если лечь навзничь и опустить руки вдоль ее боков, можно осязать эти изгибы, теплые и живые, словно бока у кошки, и покажется даже, что они сами прижимаются к ладоням. Когда они выйдут в океан, он, может быть, сможет обнять ее. Барни не обратит на это внимания.
Убрали блоки, на которых стояла «Одесса». Теперь ее ^удерживал только собственный вес. Затем сразу же заработали насосы, .которые начали двигать спусковую платформу, и яхта опустилась на рельсы.
Потом она медленно заскользила вниз по черным смазанным рельсам, и Сэмми, глядя поверх изящной чистой палубы на деловую неприглядность этих рельсов, испытывал чувство гор* дости.
Зазвучали громкие призывы горна. Сэмми посмотрел на стропила и уви*
дел, что дети передавали горн из рук в руки и из ряда в ряд. Каждый тру-
бил в горн один раз и передавал его дальше. Звук горна был высок и чист и отзывался у Сэмми в сердце.
В тот момент, когда «Одесса» коснулась носом воды, у всех перехватило дыханье. Но она лишь на мгновенье задержалась в своем движении, а потом соскользнула на водную гладь и тут же легко поплыла, покачиваясь в веселом ритме. И тогда горн затрубил во всю мочь, звук его был исполнен радости и облегчения.
Сэмми и Барни с минуту сидели в лодке неподвижно. Они прислушивались к успокоительному всплеску воды, ударявшей о борт, и к тому тихому, похожему на дыханье шуму, который издает каждое хорошее судно. Океан уже отнес яхту довольно далеко, и пристань казалась спичкой, плавающей в гавани.
— Нужно поворачивать к пристани, мальчик, — сказал Барни. — Нужно еще оснастить ее мачтами во второй половине дня.
— Ладно, — ответил Сэмми.
Барни посторонился, чтобы пропустить Сэмми к корме, где он должен был завести мотор. Сэмми включил его и тут же повернул румпель, направляя яхту в открытый океан.
Это получилось неожиданно для него самого. Он думал, что, как обычно, повернет яхту назад в бухту, поведет спокойно и осторожно.
Но то, что он сделал, почему-то ничуть не удивило его. Он повел лодку на самой большой скорости в огромный Я^тантический океан, и лицо у него было абсолютно спокойным, словно он слал.
- Куда ты пошел! — крикнул Барни. Он добродушно взглянул на Сэмми, решив,! что тот играет. — Поворачивай, Сэмми, теперь не до игр.
— Я не играю, — сказал Сэмми.
Ветер дул прямо в лицо. Он открыл рот, чтобы ощутить на губах его влажность, и погнал яхту еще быстрее, чтобы сильнее чувствовать ветер. Эта яхта не была рассчитана на очень быстрый ход, на ней, по всей вероятности, будут совершать легкие развлекательные прогулки, но теперь она неуклонно наби-Ррала скорость, и Бэлтон остался далеко позади.
— Ты с ума сошел! — вопил Барни.
Он пытался перехватить у Сэмми румпель, но тот не выпускал его из рук, и лодка только сильно накренилась.
! — Сэмми! Мистер Флинт, наверное, сейчас волосы на себе рвет!
Барни опустился на сиденье, и лицо его стало маленьким и серым.
|Сэмми выключил мотор.
V- Прямо не знаю, что нам теперь дебать, — сказал Барни. Он как будто не 'ааметил, что мотор выключен, опу-k стил голову на руки и вздохнул.
Теперь стало совсем тихо. Вода плескалась о борт, кричали чайки. Сэмми наклонился вперед и легко коснулся рукой плеча Барни.
— Эй, Барни, можем повернуть обратно.
— Не знаю, что на тебя нашло, — сказал Барни.
Сэмми перегнулся через борт лодки, чтобы спрятать от Барни лицо, и дотянулся кончиками пальцев до воды.
— Мне здорово понравилось все это представление с горном, — сказал он. — Всякий раз, когда я слышу звуки горна, они меня словно насквозь пронизывают. Иногда мне кажется, что я мог бы смастерить голыми руками стофутовую шхуну, вбивая гвозди кулаками. Только бы мне слышать звуки горна, когда она соскользнет с рельсов на воду.
Барни пересел ближе к Сэмми на корму, потом спокойно опять включил мотор.
— Знаешь, Барни, в нашем городе звучит много горнов. Самых разнообразных. Иногда кажется, что вся улица полна ими. Их сотни, но звук их слишком высок для наших ушей, поэтому мы их не слышим. Они призывают, как мать, когда она зовет к ужину. Кто может уйти отсюда, когда звучат все эти горны! Даже если хочешь уйти, разве уйдешь!
Он говорил, положив подбородок на борт яхты, вдыхая запах свежего лака, которым она была покрыта. Ему не видно было лица Барни. Неизвестно, слышал ли тот его, так как мотор стучал и лодка шла к берегу. Пристань все вырастала и вырастала, и Сэмми повернулся в ее сторону и стал всматриваться.
— Это, черт побери, такой прилипчивый город, — добавил Сэмми. — Барни, а ты слышал когда-нибудь, как трубят эти горны!
Но Барни наклонился над мотором, а когда выпрямился и заметил, что Сэмми смотрит на него, крикнул:
— Не беспокойся, мальчик! Я кое-что придумал. Мы с тобой услышали, что мотор стучит как-то странно, когда мы завели его, понял! Поэтому мы сделали прогон, чтобы проверить его. Правильно!
— Конечно, — подтвердил Сэмми. Он улыбнулся и добавил: — Прости, пожалуйста, Барни.
— Ладно. Все в порядке.
Они подошли к пристани, на которой стояла толпа людей, оставшихся посмотреть, как Сэмми и Барни приведут яхту обратно. Кто-то схватил конец.
— Ну как, прокатились!
— Какой у нее ход!
Сэмми и Барни помогли выбраться из лодки, а зеваки все стояли и смотрели на яхту и рассказывали о судах, которые они видели в дни своей молодости.
Сэмми остановился, прислушиваясь не то к их разговорам, не то к легкому ветерку. В тишине, охватившей его душу, он мысленно сжимал в руке револьвер своих снов, он лежал в его руке, тяжелый и блестящий, а над его головой парили, перекликаясь друг с другом, чайки.
Перевод с английского Е. ШТИХ
Jl ДрТ/Ш^ЯН
' 5bi
4Ю СЛ10Г...
ы. конечно, видели Жана Марэ в «Трех мушкетерах?». Мелькающие клинки, бархатные плащи, .взмыленные морды лошадей. И над всем этим тор
жествующий гасконец победоносно размахивает шпагой. Надо признаться, что знаменитый роман Дюма всегда был моей любимой книжкой. Может быть, именно поэтому я люблю спектакли и фильмы, рассказывающие о романтических временах, когда на улицах Парижа звенели клинки и бесшабашные мушкетеры, смеясь, распивали бургундское в тавернах со странными названиями. Понятно, что фехтование казалось мне самым интересным видом спорта.
Однако случилось как-то так, что повидать настоящих мастеров клинка мне долго не приходилось. Я писал о футболе и о гребных гонках, летал на Олимпийские игры <в Скво-Велли, но никогда не попадал на фехтовальные турниры, хотя у нас. на родине д'Артаньяна, этот вид спорта имеет много поклонников. Не случайно я назвал Жана Марэ. Если бы он не был так занят как артист, он наверняка был бы фехтовальщиком с мировым именем. Во всяком случае.
В очередной роли итальянской киноактрисе Сильве Кошине предстоит фехтовать. Ей пригласили инструктора-спортсмена.
французская федерация фехтования горда тем, что создатель роли д'Артаньяна один из ее руководителей.
И вот, наконец, меня послали писать отчет о призе «Мартини». «Мартини» — крупная фирма алкогольных напитков; ради рекламы учредившая спортивные призы. Фехтовальщики ежегодно скрещивают клинки во славу коньяка, считающегося лучшим в Европе.
В зале все было как всегда. Входили молодые люди с какими-то странными футлярами, напоминающими виолончель. Только позже я понял, что в этих коробках находится экипировка фехтовальщиков. Человеку, воспитанному на исторических романах. казалось нелепым, что фехтовальщики одеты в толстые стеганые костюмы, а лицо скрыто под проволочной маской. Но в наши дни нельзя драться, как Атос или Арамйс, рискуя в любой момент получить несколько дюймов стали между ребер.
Когда на дорожку вышла первая пара, началось совсем непонятное. Обоим спортсменам прикрепили к нижней части спины электрические провода. Извините, такой профанации самого романтического из всех видов спорта даже видавший виды репортер не мог допустить без возражений. Я с трудом сдержался и стал наблюдать за тем, что же будет дальше.
Судья подошел к бойцам и скомандовал «Ан гард!», совсем как секундант в средневековых дуэлях. Противники отсалютовали рапирами. Клинки скрестились и... И ничего. Несколько секунд спортсмены стояли неподвижно. Вдруг один из них почти незаметным движением вынес рапиру вперед. Судья остановил бой: «Туше укол направо!»
Какой укол? Я смотрел внимательно. но ничего не заметил. Хотя коллеги вокруг меня зашептались. Доносились какие-то отрывочные фразы, полные непонятных технических терминов. Да. по-видимому, фехтование не такой простой спорт, как кажется вначале.
Друзья помогли мне разобраться в некоторых тонкостях, и теперь я, пожалуй, сумею более или менее понятно объяснить, что из себя представляет когда-то любимое мной фехтование.
Прежде всего это очень трудный вид спорта, изучение техники которого требует всего человека целиком. Может быть, именно поэтому почти никто из больших фехтовальщиков нашего времени не занимается еще каким-нибудь видом спорта. Специалисты говорят, что фехтованием надо «заболеть». И тот, кто один раз скрестил рапиры, уже никогда не изменит этому виду спорта. Сейчас основным для фехтования является быстрота выполнения отдельных приемов. Вот почему я вначале и не заметил, как был нанесен тот злополучный первый удар.
Противники внимательно следят за каждым движением. Малейшее коле
бание клинка уже является сигналом того, что назревают события. В спортивном фехтовании все рационально. Ни одного ненужного движения. Все направлено к одной цели — нанести удар. Если раньше мушкетеры смотрели в глаза противника, пытаясь угадать его намерения, нынешние чемпионы клинка лишены этой возможности. Ведь лица не видны за проволочными масками.
Эти маски, а также стеганые нагрудники защищают от ранений, которыми были так обильны поединки прошлых веков. Безопасность куплена достаточно дорогой ценой. Тяжелый костюм, который участник не снимает в течение многих часов, достаточно неприятен. Фехтовальный турнир — это бесконечное множество поединков в отборочных группах, полуфиналах, финалах. Практически это означает, что, придя с утра, спортсмен, который будет оспаривать призовое место, до поздней ночи не снимает своих доспехов. Между отдельными схватками он отдыхает в кресле, но не может избавиться от стеганой куртки. Ведь в любую минуту его могут вызвать на следующий бой, а времени на одевание регламентом не предусмотрено.
Было время, когда судьи на глаз определяли, нанесен укол или нет. Тогда шутили, что д'Артаньяну было хорошо, если удар попадал в цель, рапира пачкалась кровью, и все было ясно. А сейчас попробуй разберись.
На помощь пришла техника. Рапиры снабжены электрическими контактами, и при помощи специального механизма фиксируются уколы. Если удар наносится по всем правилам искусства. на соответствующем приборе загорается лампочка. Вот откуда появились провода, которые подключают к спортсменам перед началом боя.
Долгое время лучшими фехтовальщиками мира считали французов и итальянцев. Недаром эти нации в прошлых столетиях славились своими дуэлянтами. Сейчас положение осложнилось. Ряд европейских стран вырастил первоклассных мастеров. А начиная с конца 50-х годов все громче и громче заявляют о себе фехтовальщики Советского Союза.
Строго говоря, фехтование состоит из трех не похожих друг на друга видов боя. Это бой на рапирах, которыми можно только колоть, на эспадронах, или, как теперь их принято называть, саблях, которыми можно только рубить, и на шпагах, совмещающих и удар и укол. До войны в некоторых странах пытались фехтовать ружьями с примкнутыми штыками. но это не привилось. Женщины бьются только на рапирах.
Среди представительниц слабого пола самые сильные, безусловно, живут в России. Они вот уже несколько лет монопольно владеют чемпионатом мира. За ними мне хочется назвать француженок, хотя спортсменки Польши, Венгрии и Италии немногим им уступят.
У мужчин последним чемпионом
мира стал поляк Парульский. Его земляки, безусловно, сильнейшие в Европе как по рапире, так и по саблям. Хотя советский саблист Рыльский и итальянец Коллорезе серьезно надеются отбить у поляков приоритет.
В шпаге, классическом оружии мушкетеров, полная неразбериха. Добрых полдюжины стран имеют по одному хорошему фехтовальщику, а кто в общем сильнее, сказать невозможно.
В театрах всего мира фехтуют чуть ли не каждый день. Недаром уроки фехтования входят в программу театральных училищ, где бы они ни находились. Любой крупный театр или киностудия приглашают специалистов-фехтовальщиков для обучения актеров.
Но почему же тогда мастера клинка не пойдут сниматься в кино? Ответ на этот вопрос я получил, когда судьба свела меня с одним старым актером. Оказывается, мастера спортивного фехтования просто не способны выступать на сцене или перед киноаппаратом. Дело прежде всего в том, что на сцене бой должен быть предельно эффектным. Взмахи плащей, выпады, постоянные удары клинка о клинок, перемежаемые воинственными выкриками, — таков театральный бой. А в спорте? Тут все рассчитано, ничего показного, ни одного лишнего движения.
К тому же на сцене бойцы выступают без защитных доспехов, с открытым лицом. Оказывается, что для спортсменов, привыкших к своим панцирям и маскам, это непреодолимое психологическое препятствие. Какой бы беззаветной смелостью ни обладал фехтовальщик, он всегда будет бояться поранить противника. Пусть театральные поединки репетируются, и каждое движение любого из участников заранее известно, все же возможны несчастные случаи, и мысль о них не позволяет спортсмену поднять оружие.
Но сцена требует показных эффектов, а уважающий себя фехтовальщик лишь тогда доволен боем, когда ему удается одержать победу с наименьшей затратой энергии.
Эта экономия сил оказывает влияние и на актеров. Многие из них чуть ли не каждый вечер размахивают шпагой, но ни один Сирано или Ти-бальд не имеет никаких шансов в современном фехговательном турнире. С маской, напоминающей намордник, с хвостом в виде электрического провода он будет просто парализован. А первое лишнее, хоть и эффектное, движение приведет его к поражению.
Приходится признать, что то фехтование, которое мы видим в кино или на сцене, не имеет ничего общего с тем, за которое выдаются спортивные призы. И если современный чемпион мира, выйдя на сцену, казался бы беспомощным лишь потому, что он боялся бы ранить противника, то и сам д’Артаньян, попади он на турнир фехтовальщиков XX века, потерпел бы поражение в первом же бою.
ПЬЕР ЛУАЗО
Венгерские модельеры предлагают к этом сезоне небольшие ансамбли: полуприлегающее платье из набивной ткани и гладкий удлиненный жакет.
Очень удобны летом платья спортианого покроя из льняного полотна, отделанные декоративной строчкой.
Модные цвета: ярко-синий, белый, апельсиновый, цвет сливы.

Для любого американца слово «бейсбол» значит то же, что «футбол» для англичанина, бразильца или итальянца.
Если футбол, родившись в Англии, за столетие победно прошествовал по Европе и Латинской Америке, завоевав умы и чувства миллионов болельщиков, то бейсбол, родившись на Кубе, вторгся на североамериканский континент, взял с боя США, Канаду и, перелетев через Тихий океан, прочно закрепился в Японии и оттуда начал блокаду других стран Азии.
Играть в бейсбол можно на каждом ровном поле с травяным покровом, скажем футбольном. Площадка имеет форму ромба (рис. 1). В его углах на расстоянии 90 футов (27,3 м) устанавливаются «базы», отмечаемые мешочками с песком или другими предметами.
Для игры в бейсбол требуется довольно сложный инвентарь. Можно использовать и снаряжение для игры в хоккей с шайбой. Инвентарь состоит из круглой деревянной биты длиною 106,5 см и толщиной в самом толстом месте 7 см. К ручке бита сужается. Вес биты не учитывается. Ясно, что чем плотнее материал, тем она тяжелее. Дерево должно быть выдержанным. Подающий надевает специальную предохранительную перчатку (рис. 2, Д), у ловящего перчатка имеет другую форму (рис. 2, Г). Кроме того, ловящий должен защищать лицо маской (рис. 2, А). Мяч делается из металла (свинца) и весит 150—160 г. Сверху он обтягивается веревочной или резиновой оболочкой.
Бейсбол очень схож с русской лаптой. Разница в том, что игроки совершают перебежки по ромбу, а не вперед и назад. Команда состоит из 9 игроков. Каждый игрок имеет право быть один раз подающим. Если после удара по мячу игрок успеет обежать все базы и вернуться на исходное место, команда выигрывает очко. Таким образом, максимальный счет кона 9:0. Жребий определяет нападающую команду. Право подавать сохраняется за командой до тех пор, пока три игрока во время перебежки не будут осалены, или до того, как три отбивающих не смогут попасть битой по мячу. В этом случае команды меняются ролями.
Бейсболист нападающих выбывает из игры, если его осалили раньше, чем он успеет добежать до базы. Выигрывает тот, кто сделает больше удачных подач и перебежек. Время игры зависит от количества ударов и перебежек.
I 2 3 Ч 5 6 ?^9 9 10 II
ПО ГОРИЗОНТАЛИ: 1. Лагерь для автотуристов. Современный норвежский этнограф и путешественник. 2. Человек-реклама. 3. Композитор, автор балета «Жизель». Город, в котором в 1949 году проходил Первый Всемирный конгресс сторонников мира. 4. Название верхнего течения Голубого Нила. 5. Штат в США. Редкая, единственная в своем роде вещь. 6. Высокомолекулярное соединение. 7. Югославский народный танец. Известный итальянский эстрадный певец. 8 Приток Луары. 9. Датский художник, лауреат Международной Ленинской премии. Великии азербайджанский поэт. 10. Приток Меконга. Датский писатель-коммунист. 11. Перелетная птица. Народность в Африке. 12. Вылет мяча за пределы спортивной площадки, поля. Бой быков. 13. Тропический плод. Американская негритянская певица.
ПО ВЕРТИКАЛИ: 1. Остров в Вест-Индии, где проходил последний турнир претендентов на звание чемпиона мира по шахматам. Французский врач, автор книги «За бортом по своей воле». 2. Государство в Европе. Английский писатель, автор романа «Смерть героя». 3. Сорт яблок. Народный певец-импровизатор  Средней Азии. 4. Ферма в странах Латинской Америки. 5. Игра в мяч. 6. Река на северо-востоке Бразилии. 7. Половина игры в футбол. 8. Областной центр в Узбекистане. Народный певец в средневековой Англии. 9. Итальянский писатель-сказочник. Французский поэт, лауреат Международной премии мира. 10. Итальянская оперная певица, гречанка по происхождению. 11. Предместье Парижа, где Лениным была организована школа для русских революционеров-марксистов. Альпийская фиалка.
ОТВЕТЫ на кроссворд, напечатанный в № б за 1964 год
По горизонтали: 1. Тамтам. «Икарус». 2. Амаду. 3. Бра. 4. Тобаго. «Уорнер».
5. Висмут. Банджо. 6. Ода. 7. Наргис. «Тартюф». 8. «Тронка». Тайшет.
По вертикали: 1. Текстовинит. 2. Махиб. Сорго. 3. Гну. 4. «Мамбо». «Тоска».
5. Ар. 6. Индау. Батат. 7. Оха. 8. «Рыжик». Детуш. 9. Суперфосфат.
-—ИИИ (l|fП4ГМЙ
Фельетоны и юмористические рассказы талантливого молодого журналиста Гейнца Кноблоха полюбились молодежи ГДР. В своих произведениях он исключительно ярко рисует уродства и нелепицы мира чистогана. Интересно, что недавно Кноблох был
приглашен на факультет журналистики Лейпцигского университета прочитать курс фельетона.
Сегодня мы знакомим вас с одним из новых юмористических рассказов Гейнца Кноблоха.
М| з кино я вышел ра-зочарованный фильмом из «подлинной жизни», и тут у меня созрел план необыкновенного сценария. Я сразу же отправился туда, где выпекаются фильмы, — на студию.
Придя на студию, я очутился в громадном зале, где за письменными столами сидело множество людей, уставившихся в пространство. Вероятно, они обдумывали новые фильмы.
Я подошел к первому столу и сказал, что принес сценарий. Человек, сидевший за этим столом, предложил обойти остальные, чтобы выяснить, кому надо предлагать мое детище. Я так и поступил.
— Наркотики? — спросил другой.
— Торговля живым товаром? — третий.
— Вымогательство? —
— Ага, — сказал он и задумчиво прибавил: — Но эта мысль преследует его день и ночь. Он должен убить. Понимаете...
— Нет, мой герой не убийца. Все его мысли обращены к любимой девушке Белле и...
— Секс?
— Немного, — ответил я.
— Изнасилование — вторая дверь налево, кровосмешение — напротив, разврат — комната 2170.
Там была пышная блондинка, как-то странно взглянувшая на меня. Я выпалил:
— У меня есть план сценария: молодой человек Боб из Кентукки любит молодую девушку Беллу. Она дочь...
— Ах, — перебивает меня блондинка, — изумительная противоестественность!
четвертый.
— Подлог? — пятый.
— Уличный грабеж? — шестой.
Последний стол отослал меня в комнату 4432.
Там в одиночестве восседал важный шеф, пронзивший меня суровым взглядом.
— У вас есть идейный сценарий?
— Да. В Кентукки живет молодой человек Боб...
— ...убивающий своего отца, — перебил он меня.
— Нет, он и не думал убивать! Они пре-
— Нет, — кричу я, — она дочь соседа!
Я прихожу в себя на
одиннадцатом этаже в
баре, где спрашиваю стойкой человека, куда обра-
сидящего за титься с необыкновенным сценарием.
— Спросите-ка бармена Мики, — отве-
тил тот.
Мики отсылает меня к некоему Буттер-фельду. Меня встречает крошечный человек с громадными ушами.
— Я со сценарием. Молодой человек из Кентукки влюблен в юную дочь соседа, полная взаимность, никто не убит, живут они
красно понимали друг друга...
Шеф не поддавался.
— Ну, тогда они совместно убили мать...
— Никто никого не убивал, даже глухая тетка и та осталась жива и развлекала всех игрой на органе.
— Идите в комнату 4480, — сказал рассерженный босс и вытолкнул меня за дверь.
Человеку, занимающему комнату 4480, я рассказал о герое... не убивающем своего отца.
долго и счастливо без наркотиков, горя и страшных коллизий. Вы понимаете?
— Ого, очень странно! Тогда пройдите сюда. Видите около колонны дверь вон там? Туда и войдите.
— Правда, это та самая дверь? — спрашиваю я, все еще сомневаясь.
Я подхожу к заветной двери, стучу, никто не отвечает, только слышу какой-то странный шум.
Толкаю ее и... оказываюсь на улице.
МАТ В ДВА ХОДА
Задача составлена известным югославским мастером Войко Бартоловичем.
Решения задачи, напечатанной в № 6 за 1964 год:
1. 17—18Ф Kpg6—h7 2. Kd7— е5Х; без коня d7: 1. f7—18С! Kpg6—16 2. Фа7—g7X; без коней d7 и d4: 1. 17—18К+! Kpg6— 16 2. Cd2—сЗХ; без коней и слона d2: 1. 17—18J1I	Kpg6—h6.
2. Л18-16 X.
Главный редактор Г. А. КАШОЯН. Редакционная коллегия: И. Д. БИРЮКОВ, О. А. ВИНОГРАДОВ, М. А. ДРОБЫШЕВ, Л. Н. МИТРОХИН, К. Е. НЕПОМНЯЩИЙ, П. Н. РЕШЕТОВ, А. В. ФЕДОТОВ (ответственный секретарь).
Худож. редактор Ю. И. Лычагин Техн, редактор И. Ф. Егорова
Адрес редакции: Москва. К-104, Спиридоньевский пер., 5. Телефон Б 1-96-55. А01861. Поди, к печати 24/VI 1964 г. Бум. 60 х 90'4. Печ. л. 3(3). Уч.-изд. л. 5,2. Тираж 120 000 экз. Цена 20 коп. Заказ 1016.
Типография «Красное знамя» изд-ва «Молодая гвардия». Москва, А-30, Сущевская, 21.