Author: Филиппов И.Ф.
Tags: фашизм великая отечественная война 20-летие победы гитлеровская германия
Year: 1966
Text
>
я
К, *
И I
ай
записка
о
„mpHiiDenpnixp”
Эи4«) Г
ср 53
И. Ф. ФИЛИППОВ
записни
nip ещи ejt р eW
Издательство «Международные отношения»
Москва 1966
9 мая 1965 г. народы Советского Союза праздновали
20-летие победы над гитлеровской Германией. Разгром
фашистских полчищ явился историческим событием для
всего человечества, которому угрожал его злейший
враг — фашизм.
Эта книга, выходящая в юбилейный двадцатый год
победы советского народа в Великой Отечественной вой-
не, показывает, что представлял собой режим гитлеров-
цев и их стремление к установлению своего господства
над другими народами. Автор «Записок о „Третьем рей-
хе“» на основе фактов и собственных наблюдений рисует
обстановку в гитлеровской Германии накануне второй
мировой войны, раскрывает античеловеческую сущность
.« «вивЯВИМИЙЙН?*ЧГашизма, террористический характер мето-
цов ^..правления правящей национал-социалистской кли-
'!< Г, |и, 'Приведшей Германию к катастрофе.
Всем своим содержанием книга зовет к бдительности
”•'* ” *6 отношении тех сил, которые на протяжении одного
поколения вызвали две мировые войны, стоившие жизни
многим миллионам людей.
Живой и яркий язык книги делает ее доступной для
широкого круга читателей.
1—6—3
2—БЗ—27—65
ПРЕДИСЛОВИЕ
Книга «Записки о „Третьем рейхе"» представляет
собой рассказ о гитлеровской Германии, основанный на
документах и воспоминаниях автора. Написал ее бывший
корреспондент ТАСС И. Ф. Филиппов, находившийся в
Берлине с мая 1939 года до начала гитлеровской агрес-
сии против СССР. Из его книги читатель может почерп-
нуть определенные знания о недалеком прошлом, о том
прошлом, когда на карту жизни и смерти были постав-
лены судьбы не только немецкой нации, но и нашего
народа и многих-многих других народов, о том прошлом,
следы которого еще свежи и уроки которого отнюдь не
забыты.
Автор «Записок» не является историком-профессио-
налом. Он — очевидец и участник событий, которые из-
ложены им так, как он их понял и оценил, исходя из
исторических фактов.
С первых дней прибытия в столицу немецкой «импе-
рии» советскому журналисту сразу же пришлось оку-
нуться в сложную политическую атмосферу. Германское
правительство в это время уже осуществило захват
Австрии и Чехословакии и развернуло подготовку войны
против Польши. Автор показал в книге, как коварно
осуществляли гитлеровцы свою экспансионистскую по-
литику, используя для этого «слабые стороны» политики
Англии и Франции, правительства которых сорвали мос-
ковские переговоры о создании антигитлеровской коа-
лиции, надеясь направить немецкую агрессию против
СССР.
В «Записках» перед читателем проходят сцены за-
1*
седания рейхстага 1 сентября 1939 г., где Гитлер объяв-
ляет войну Польше, вторжение германских войск 10 мая
1940 г. в Голландию и многие другие эпизоды, характе-
ризующие агрессивный курс фашистской Германии.
Наблюдательный глаз советского журналиста отме-
тил характерные стороны внутренней жизни «Третьей
империи». Здесь и система нацистской обработки насе-
ления, и фашистские приемы социальной демагогии, и
гестаповские методы террора, и насаждение в стране
милитаризма и шовинизма. Особенно наглядно показы-
вает автор создание геббельсовской пропагандой культа
«фюрера», граничащего с идолопоклонством. В книге
при этом даются портретные зарисовки Гитлера и его
ближайшего окружения, осуществлявшего вместе с ним
преступные планы войны.
Значительный интерес представляют страницы кни-
ги, которые рассказывают о борьбе антифашистских сил
против гитлеровского режима. Автор приводит ряд фак-
тов, говорящих о том, что даже в условиях гестаповского
террора многие германские патриоты не складывали
оружия, вели борьбу, рискуя жизнью, и шли на верную
смерть.
Большое место отведено в книге показу работы со-
ветского журналиста в условиях гестаповской слежки
и различного рода «поворотов» в нацистской политике.
Автор дает зарисовки того, как органы гитлеровских
властей старались воздействовать на представителей
иностранной прессы.
Как показано в «Записках», гитлеровское правитель-
ство в конце 1940 и начале 1941 года осуществляло прак-
тические мероприятия по подготовке нападения на Со-
ветский Союз. Собранные в этот период автором мате-
риалы из его поездок в Познань, Вену, Кёнигсберг, а
также анализ внутренних распоряжений властей и их
закулисной игры с Англией давали основание для тако-
го показа.
В этом отношении представляют интерес приводи-
мые автором эпизоды, относящиеся к полету Гесса в
Англию.
В первые июньские дни 1941 года, по свидетельству
автора, в иностранных кругах Берлина только и говорили
о готовности Гитлера начать войну против СССР в
любой день. Можно полагать, что читатель с интересом
4
прочтет страницы книги, в которых автор описывает свой
последний «мирный день» в Берлине, его арест утром
22 июня, пребывание в гестаповской тюрьме и возвра-
щение на Родину.
Книга, однако, на этом не заканчивается. В первые
дни после капитуляции гитлеровской армии, разгром-
ленной вооруженными силами СССР, автор снова в
Берлине в качестве сотрудника Политотдела Советской
военной администрации в Германии (СВАГ). Он делает
зарисовки поверженной столицы «Третьего рейха», по-
казывает благородную миссию Советской Армии по ока-
занию помощи берлинскому населению и первые меро-
приятия СВАГ в деле перестройки Германии на миро-
любивых и демократических началах, как того требовали
Потсдамские соглашения. Автор рассказывает о станов-
лении и формировании демократических сил в советской
оккупационной зоне Германии в 1945—1946 годах — сил,
которым суждено было затем стать основой образования
и преуспевания нового германского государства — Гер-
манской Демократической Республики.
Заключительные страницы книги посвящен^ Нюрн-
бергскому процессу, где И. Ф. Филиппов провел несколь-
ко дней, наблюдая за поведением тех, которые еще сов-
сем недавно прошли перед его глазами в мишурном
блеске, верша делами фашистского «рейха». Здесь, в
Нюрнберге, совершился справедливый суд народов — бы-
ли казнены главные преступники войны.
«Записки» И. Ф. Филиппова, несомненно, смогут в не-
малой степени удовлетворить любопытство читателя к «де-
талям» жизни в гитлеровской Германии, как они пред-
ставлялись советскому человеку-очевидцу. Наряду с этим
«Записки» небезынтересны и для исторической науки,
особенно то, что касается диалектики развития междуна-
родной ситуации и гитлеровской политики перед нападе-
нием Германии на СССР.
В этой вводной статье хотелось бы, однако, акценти-
ровать внимание на другой стороне дела. Вдумчивый чи-
татель не захочет ограничиться «просто историей», а по*
старается поразмыслить о ее уроках, о том, как будут
развиваться исторические процессы на германской земле,
в Европе, в мире и что могут сделать люди, чтобы не
допустить новой трагедии для человечества. Автор книги
не ставил перед собой задачу подробно заниматься этой
S
проблемой, но его «Записки» наводят на подобные раз-
мышления.
Действительно, история, которой коснулся И. Ф. Фи-
липпов в «Записках о „Третьем рейхе”», не закончилась.
Правда, гитлеровской Германии нет уже более 20 лет.
Вместо нее два германских государства — Германская
Демократическая Республика и Федеративная Респуб-
лика Германии. Многое существенно изменилось за ми-
нувшие годы после войны и за пределами Германии.
И все это изменилось не в пользу тех сил, которые при-
вели к власти фашизм и развязали вторую мировую
войну.
То новое, что возникло после войны в Германии,
выражается в первую очередь в прогрессивном развитии
рабоче-крестьянского государства — ГДР, а за ее преде-
лами— в возникновении и развитии целого ряда социа-
листических государств, в распаде колониальной систе-
мы, в росте движения национального освобождения, сил
социализма и мира.
Понятно, что с новым соотношением сил в мире уже ни-
кто не может не считаться. Но все же нельзя не считаться
и с тем, что мир старого, мир, потенциально содержащий в
себе угрозу фашизма и новой войны, еще далеко не исчез
с исторической сцены. Он продолжает существовать и об-
ладает нарастающей материальной базой и на герман-
ской земле — в рамках ФРГ, и вне ФРГ, где его
олицетворяет американский империализм, пытающий-
ся выполнять роль мирового жандарма. И то, что автор
«Записок» в качестве эпиграфа к книге взял слова чехо-
словацкого антифашиста, замученного гитлеровцами,
Юлиуса Фучика: «Люди,... будьте бдительны!»—естест-
венно и вполне резонно выражает суть современной дей-
ствительности.
Уроки второй мировой войны, в результате которой
империализм изрядно поплатился за свои кровавые пре-
ступления, конечно, наводят людей на разные размышле-
ния по поводу методов борьбы с ним. Из всей гаммы раз-
мышлений хотелось бы здесь выделить одно: человечест-
во не может жить только по законам формальной логики.
Да, после второй мировой войны соотношение ми-
ровых общественных сил резко изменилось в пользу со-
циализма. Но вместе с этим произошли изменения в раз-
витии производительных сил, выразившиеся в открытии
6
термоядерной энергии и ракетной техники. Это обстоя-
тельство, несмотря на резкое изменение соотношения об-
щественных сил в пользу мира и социализма, удесятерило
ответственность людей разума, прогресса, труда за судь-
бы мира, за то, чтобы не допустить мировой войны вооб-
ще и термоядерной в особенности.
В связи с этим вполне закономерным является то, что
приходится обращаться к оценке и переоценке прошлого.
Не для того, чтобы вернуть былое, а для того, чтобы сде-
лать кое-какие выводы для настоящего и будущего. Тут
как раз уместно сослаться на мысль, высказанную в од-
ной из статей газеты «Правда». В ней по аналогичному
же поводу писалось: «Люди снова и снова мысленно воз-
вращаются к прошлому. Не только потому, что пережи-
тое оставляет неизгладимый след в памяти человека, но
и для того, чтобы извлечь уроки на будущее. Ошибаться
может каждый, но разумный человек не хочет ошибаться
дважды».
В статье говорится о когда-то допущенных ошибках
в международном рабочем движении, которые привели к
расколу антифашистских, антивоенных сил. Статья ис-
ходит из концепции, что фашизм не был фатальной неиз-
бежностью, или во всяком случае из того, что «если бы
своевременно было создано единство антифашистских
сил, то многие события, предшествовавшие войне, могли
сложиться иначе»i.
Многие мыслящие люди считают, что если бы в Гер-
мании и в Европе в целом в свое время было обеспечено
единство рабочего и демократического движения, то при-
ход фашизма к власти был бы предотвращен. Нельзя
сказать, что это чисто логическое предположение. Здесь
логика основывается на анализе фактов. На самом деле,
если в 1928 году коммунисты и социал-демократы в Гер-
мании получили на выборах в германский парламент бо-
лее 12 млн. голосов, а гитлеровцы собрали только
800 тыс., то разве это не свидетельствовало о потенциаль-
ном превосходстве сил демократии и социализма над фа-
шизмом? Разумеется, свидетельствовало. Тем не менее
фашизм продолжал набирать силу. В 1932 году —
накануне прихода к власти Гитлера — за нацистскую
партию было подано 13 млн. голосов. Но даже при этом
1 «Правда», 24 июня 1965 г.
7
росте голосов, поданных за фашизм, потенциальные воз-
можности преградить дорогу Гитлеру к власти еще не
были утрачены. Ведь одновременно коммунисты и со-
циал-демократы в совокупности тоже увеличили число
своих сторонников среди избирателей и также собрали
вместе 13 млн. голосов. При данном соотношении голосов
избирателей отчетливо вырисовывалась поляризация сил,
однако еще не победа фашизма. Совместные действия
коммунистов, социал-демократов, всех антифашистов —.
будь такие действия организованы, тем более при долж-
ной поддержке извне, — конечно, могли бы сделать ве-
ликое дело. Однако достичь единства антифашистов не
удалось, а национал-социалисты активно и даже весьма
активно использовали раскол в рабочем и демократиче-
ском движении (и, разумеется, всячески содействовали
его углублению) и тогда, когда завоевывали от выборов
к выборам голоса избирателей, и тогда, когда определи-
ли момент для непосредственного захвата власти. Так
шло дело к роковой исторической ошибке, допущенной в
рамках рабочего.и демократического движения.
Анализируя обстоятельства распространения фашиз-
ма в других странах после первой мировой войны, в об-
щем-то приходишь к выводу, что и для них была харак-
терна та же «закономерность», что и для Германии. От-
сутствие единства.в. рядах рабочего и демократического
движения неизменно способствовало приходу к власти
фашизма всюду, где он рвался к господству. Так было
в Италии в 1922 году, а затем в Австрии, Венгрии и в
некоторых Балканских странах.
История знает факты, когда в отдельных странах до-
рога «национальному» фашизму была преграждена. При-
этом обычно указывают на события во Франции в 1934
и 1936 годах. Действительно, в 1934 году объединенным
силам коммунистов, социалистов, всех демократов.и про-
грессивных людей удалось подавить выступление фашис-
тов во Франции. Этого они добились, несмотря на то что
французская фашистская организация «Огненные крес-
ты» насчитывала, как об этом свидетельствовал ее гла-
варь де Ла Рок, 300 тыс. человек (все они были вооруже-
ны). Французы тогда подтвердили делом возможность
реально вести борьбу, с фашизмом, и этим они оказали
большое воздействие на рабочее движение в других
странах. Затем в 1936 году во Франции в результате
8
образования Народного фронта антифашисты баллоти-
ровались в парламент как единый блок и в этом случае
одержали победу.
Для иллюстрации значения единого фронта рабоче-
го класса в борьбе против фашизма можно было бы при-
вести и другие примеры, в частности из деятельности
коммунистов и социалистов в Латинской Америке, да и
в ряде других стран. Там, где коммунисты и социал-де-
мократы (вместе с другими прогрессивными силами)
выступали единым фронтом, всякий раз они либо одер-
живали победу, либо серьезно затрудняли путь реакции,
фашизму.
Разумеется, приведенное противопоставление успеш-
ного и неуспешного объединения антифашистов не дает
основания для упрощенного подхода к оценке причин,
определивших то и другое. Иначе говоря, нельзя думать,
что в одних случаях были просто «хорошие коммунисты»
и «хорошие социалисты», а в других — наоборот. Объ-
единение сил антифашистов и их успехи в борьбе с «чер-
ной» (или «коричневой») реакцией зависели не только от
желания, умения и искусства лидеров рабочего и демок-
ратического движения, но и от многих других факторов,
в том числе от напора и опыта монополистической бур-
жуазии, от остроты внутренних противоречий и внешних
ситуаций, от особенности межклассовой борьбы и пове-
дения национальной мелкой и средней буржуазии, а
также в немалой степени и от организованности и ис-
кусства самого фашистского наступления в каждой дан-
ной стране.
Коммунисты во всех странах, где фашизм рвался к
власти, были инициаторами в борьбе за создание единых
антифашистских национальных фронтов. Этой заслуги у
них никто не может отнять. В Германии, в частности, в
1932 и 1933 годах коммунисты четыре раза предлагали
социал-демократам создать единый фронт против гитле-
ровского фашизма. Результаты этих предложений из-
вестны. Подобно тому как никто не может отнять у ком-
мунистов их заслуг в борьбе и усилиях за создание еди-
ного антифашистского фронта, никто не может снять с
правых лидеров социал-демократии главной ответствен-
ности за срыв единого фронта.
В этой статье не ставится задача подробно рассмат-
ривать, кто и в какой степени был ответствен за допущен-
9
ные исторические ошибки в борьбе с фашизмом. Здесь
важно другое — подчеркнуть тот факт, что уже в период
между двумя мировыми войнами единство антифашист-
ских и антивоенных сил не было невозможным, и тот
факт, что раскол этих сил обошелся ценой большой тра-
гедии для народов, о которой образно пишет И. Ф. Фи-
липпов в своих «Записках».
В чем же суть этой «исторической ошибки»?
Конечно, то, что между коммунистами и правыми со-
циалистами развивались определенные противоречия и
шла острая борьба, имело в своей основе объективные
причины. Они не могли не бороться, поскольку находи-
лись на разных идеологических и теоретических плат-
формах. Но в азарте борьбы правые лидеры социал-де-
мократии не заметили или просто игнорировали то общее,
что объективно и потенциально объединяло антифашис-
тов всех идеологических оттенков и направлений и ради
чего они обязаны были объединиться практически, орга-
низационно. Этим общим была опасность фашизма и
развязывания истребительной войны. Многие люди, от-
ветственные за раскол антифашистских и антивоенных
сил, закрыли глаза на эту опасность, а затем сами стали
жертвой своих собственных ошибок.
Говоря о значении единства всех прогрессивных сил
в борьбе с фашизмом в прошлом, нельзя, конечно, обхо-
дить тот факт, что в современных условиях единство ра-
бочего и демократического движения имеет во многом
другие аспекты, чем в период между двумя мировыми
войнами. Но все это не изменило сути дела: недопущение
массового возрождения фашизма, прихода фашиствую-
щих элементов к власти как тогда, так и теперь можно
обеспечить единством и только единством мирового ком-
мунистического и всего рабочего движения, всех демок-
ратических и прогрессивных сил, включая национально-
освободительное движение.
Конечно, было бы примитивным рассуждать и думать
так, что угроза мировой войны может возникнуть только
в том случае, если где-то снова к власти придут фашисты.
Нельзя не видеть, что и сейчас в некоторых странах у
власти находятся воинствующие империалисты, которые,
и не называя себя фашистами, могут развязать и развя-
зывают военные конфликты, угрожая втянуть в них мно-
гие народы. Поэтому вопросы единства в борьбе с реак-
10
цией, за предотвращение мировой войны в современных
условиях приходится рассматривать не только с точки
зрения мобилизации и объединения сил против крайне
экстремистских элементов, рвущихся к власти, но и как
борьбу с теми силами, которые уже диктуют современ-
ную агрессивную политику империализма.
В этой связи хотелось бы коснуться другой стороны
вопроса. Как известно, фашизм в Германии, приходя к
власти, опирался на определенную материальную базу, и
он смог развязать мировую войну, обладая (с помощью
политической власти) огромной материальной силой.
Советский Союз в то время был по существу единст-
венным государством, морально-политическая готовность
которого к решительной борьбе за предотвращение не-
мецко-фашистской агрессии сочеталась с известной мате-
риальной силой, которая затем и была успешно примене-
на в войне.
Германский фашизм столкнулся с фактом преобла-
дания над ним противостоящих ему сил в материальной
сфере только в период войны, когда в борьбе против не-
мецко-фашистской агрессии сложилась антигитлеровская
коалиция. Но в данном случае сложилось единство (коа-
лиция), которое имело иное происхождение и отличалось
от того единства, которое было необходимо для предот-
вращения прихода к власти фашизма и развязывания им
войны.
Новое сейчас состоит в том, что материальной силе
потенциальных агрессоров уже противостоит и неизмен-
но нарастает огромная материальная сила стран социа-
листического содружества.
Как свидетельствует статистика, незадолго до второй
мировой войны (1937 г.) на долю социализма (т. е.
СССР) приходилось только около 10% мирового про-
мышленного производства, тогда как ныне его доля при-
ближается к 40%, а взятая к объему промышленного про-
изводства экономически развитых капиталистических
стран — к 70% 2. На основании этих данных можно кон-
статировать уже фактически достигнутое преобладание
объема промышленного производства стран социализма
2 См. «Экономика социалистических стран в цифрах. 1963 год»,
изд-во «Мысль», 1964.
11
ё целом над объемом производства в собственно импери-
алистическом лагере.
Раздумывая над этими статистическими данными,
естественно, невозможно уйти от мысли, что содружество
социалистических народов может успешно опираться на
свою развивающуюся материальную мощь в борьбе за
предотвращение мировой войны только в условиях един-
ства мирового коммунистического и рабочего движения,
сплочения стран мировой социалистической системы.
В этой борьбе коммунистические и рабочие партии, помня
об уроках борьбы с фашизмом и угрозой агрессии в пери-
од между двумя войнами, закономерно концентрируют
свое внимание на том общем, что их объединяет в совре-
менных условиях.
Под этим общим прежде всего имеется в виду единст-
во конечных исторических целей в преобразовании обще-
ства на коммунистических началах, единство в борьбе с
империализмом на идеологических, политических, соци-
альных, экономических фронтах. Причем такое единство,
которое, если исходить из признания решающей роли ма-
териального фактора в предотвращении мировой войны,
не может ограничиваться внематериальной сферой дея-
тельности людей. Необходимо определенное единство в
производственной области. Материальное преобладание
стран социализма над капитализмом, выраженное ариф-
метическими цифрами, имеет реальное значение в деле
предотвращения войны лишь при условии, если одновре-
менно политическое единство сочетается с экономическим
сближением братских народов. А это достигается на та-
ких путях, как межгосударственная координация плано-
вой хозяйственной деятельности, кооперация и разделе-
ние труда в сфере экономики, сотрудничество в форми-
ровании научно-технической революции и использовании
ее плодов в интересах социализма и мира.
Уроки второй мировой войны, развязанной фашист-
ской Германией, имеют и свой внешнеполитический ас-
пект. Это особенно связано с проблемой общеевропейской
безопасности. Еще до второй мировой войны Советский
Союз не раз выступал с инициативой в решении этой про-
блемы. В «Записках о „Третьем рейхе"» затронут этот
вопрос, и поэтому нет необходимости излагать здесь то,
что читателю предстоит прочесть в книге. Коснемся, од-
нако, современности.
12
Если оглянуться найад, посмотреть на пройденный
послевоенный этап, то с уверенностью можно сказать, что
теперь в Европе другая обстановка по сравнению с той,
в которой возникли две мировые войны. До второй миро-
вой войны в Европе агрессору, то есть фашистской Гер-
мании, фактически последовательно противостояло одно
государство — Советский Союз, пока не сложилась анти-
гитлеровская коалиция, но уже после того, как война
была развязана. Теперь же на востоке, в центре и на юго-
востоке Европы потенциальному агрессору с запада Ев-
ропы противостоит целый ряд миролюбивых социали-
стических государств, объединенных в военно-политиче-
ском отношении в организацию Варшавского договора и
в экономическом отношении — в организацию Совета
Экономической Взаимопомощи.
Объединенные возможности социалистических госу-
дарств несомненно представляют собой такой грандиоз-
ный заградительный вал против агрессии, какого никогда
еще не знала Европа за всю свою историю. И в этом
смысле нынешняя обстановка в Европе обнадеживает
людей мира, труда, прогресса. Но людей беспокоит, что
в Западной Европе то подспудно, то открыто действуют
тенденции, способные развиться до военно-агрессивных
проявлений.
Выше сознательно подмечено, что история, которой
коснулся И. Ф. Филиппов в своих «Записках», не закон-
чилась. Не будем касаться здесь вопроса социально-эко-
номического развития в Европе, который решается в
историческом процессе преобразования общества на пу-
тях ликвидации империализма и милитаризма. «Исто-
рия», созданная национал-социализмом, не закончи-
лась хотя бы потому, что сейчас, спустя более чем 20 лет
после окончания войны, все еще не достигнуто герман-
ское мирное урегулирование, в Западной Европе нахо-
дятся американские войска, на своих прежних местах
остаются бывшие оккупационные армии, а возрожденный
западногерманский империализм вооружается, рвется к
термоядерному оружию, стремится поглотить ГДР, доби-
вается ревизии итогов разгрома гитлеризма.
За минувшие два с лишним десятилетия правящие
круги западных держав — союзниц в войне против фа-
шистской Германии все еще не сделали всех выводов, не-
обходимых для обеспечения мира в Европе. Наоборот,
13
они поощряют Вооружение ФРГ и идут навстречу
ее реваншистским требованиям, то есть в ином
варианте повторяют историю с поощрением гитлеризма.
Сделают ли они поворот и когда — на этот вопрос вряд
ли кто возьмется ответить. По логике вещей они должны
были бы сделать такой поворот, если бы трезво оценили
современное соотношение сил в Европе и в мире, взяли
бы в расчет не химерные, а действительные тенденции
в развитии сотрудничества европейских стран социализ-
ма, учли бы возможные последствия новой войны в Ев-
ропе вообще и, главное, подумали бы, к чему приведет
новое вооружение германского империализма.
Братские социалистические народы и их друзья и еди-
номышленники в странах капитализма, естественно, не
могут полагаться лишь на одну эту логику. Тем более что
те, кто заражен бациллами агрессивности и тупой, без-
рассудной ненависти к социализму, сплошь и рядом пре-
небрегают законами логики. Поэтому все, кому дорого
дело социализма и мира, считают своим долгом неустан-
но укреплять мощь и единство социалистических стран,
сплачивать международные силы социализма и мира,
поддерживать все движения, направленные против импе-
риализма, колониализма, войны.
В Европе несомненно первостепенное значение имеет
борьба за создание системы коллективной безопасности,
которую ведут страны Варшавского договора. Опреде-
ленные круги на Западе саботируют идею такой системы
и пытаются блокировать дороги к ее созданию под тем
предлогом, что еще не решен вопрос о воссоединении
Германии. Эти господа не хотят смириться с той простой
истиной, что без ГДР теперь не может быть решен
вопрос воссоединения, а для ГДР как для социалистиче-
ского государства мира и труда воссоединение приемле-
мо не иначе как только на пути разоружения западно-
германского империализма. И в этом смысле в деле вос-
соединения Германии большую роль призвана сыграть
как раз система коллективной безопасности в Европе,
которая в порядке компромисса включала бы в себя
военное разоружение обоих германских государств.
ГДР ныне выходит на большую мировую арену. В ми-
ровом промышленном производстве (по его объему) она
заняла восьмое место. Во внутригерманском плане ГДР
показывает пример новой организации всей обществен-
14
ной и экономической жизни, раскрывающей германскому
народу широкую возможность прогрессивного развития
без войн и насильственного завоевания «жизненного про-
странства». Во внешнеполитическом аспекте она шаг за
шагом завоевывает себе популярность и уважение осу-
ществлением своей доктрины мира. Опираясь на сотруд-
ничество с Советским Союзом, с другими братскими
странами, она все больше и больше становится прочным
форпостом мира на западных рубежах социалистической
Европы. Все это дает основание не только социалистиче-
ским, но и всем народам рассматривать ГДР как надеж-
ного партнера в деле обеспечения мира в Европе.
Коммунистические и рабочие партии мобилизуют все
силы, возможности, средства на то, чтобы не допустить
нового, все уничтожающего пожара войны в Европе.
Этому призваны служить пропаганда идей мира и социа-
лизма, решительная и острая борьба деятелей культуры
и искусства по разоблачению всего, что хоть в малейшей
степени служит реакции и фашизму в иных одеяниях.
Заканчивая статью переходом от общего к частно-
му, заметим: пусть и «Записки» И. Ф. Филиппова, напо-
миная читателям о черных годах германского фашизма и
событиях первых лет после его разгрома, верно послужат
делу успешной борьбы сил прогресса против неофашиз-
ма и империализма, против угрозы новой мировой вой-
ны, за мир, демократию, социализм.
М. Сенин
ЛЮДИ. ...БУДЬТЕ БДИТЕЛЬНЫ!
Юлиус Фучик
ВМЕСТО ВВЕДЕНИЯ
Легкий ветерок пробегает по нежной, еще не запылен-
ной листве старых лип Сокольнического парка. Голубое
небо, по которому, как легкие паутинки, плывут облака,
ласкает взгляд. Приятно посидеть на скамейке в этом
тихом, отдаленном от центра уголке столицы после тяже-
лых, бессонных ночей, которые переживает каждый сту-
дент, готовящийся к госэкзаменам. Но теперь все поза-
ди. Я любуюсь темно-синей книжечкой, на которой оттис-
нено серебряными буквами строгое, но приятное для
меня слово «Диплом». Через заросли кустов вижу голу-
бую крышу небольшого здания Историко-философского
и литературного института, или, как его сокращенно на-
зывали, ИФЛИ, слышу звонкие голоса студентов, а мо-
жет быть, уже теперь, как и я, бывших студентов, и мне
становится жаль, что годы учебы уже позади.
Через несколько дней, в начале июля 1938 года, в от-
деле Высших учебных заведений ЦК КПСС мне предло-
жили работать в центральном аппарате ТАСС, а в перс-
пективе— поехать за границу в качестве корреспондента.
В ТАСС меня приняли очень любезно, может быть,
потому, что в делах прессы я не был новичком. До этого
я работал в различных редакциях, в ряде журналов и
газет публиковались мои статьи и рассказы. Работники
иностранного отдела ТАСС объяснили мне, что я наме-
чен к поездке в Германию, где буду заведовать берлин-
ским отделением ТАСС. Для этого мне требуется занять-
ся изучением немецкого языка, приобрести необходимый
опыт корреспондентской работы и знания о Германии.
16
В иностранном отделе собралось свыше десятка мо-
лодых ребят, которые пришли из различных институтов
и готовились к загранработе. Нам читали здесь лекции
по вопросам внешней политики, истории, дипломатии,
журналистики; каждый день мы упорно занимались
иностранными языками.
В связи с тем что мне предстояло ехать в фашистскую
: Германию, я чувствовал к себе некоторое сочувственное
отношение моих коллег. О положении в этой стране все
мы судили в основном по американским и английским
источникам информации. В Берлине уже длительное вре-
мя не было советских корреспондентов. Сообщения анг-
лийских и американских информационных агентств о
" Германии, поступавшие в Советский Союз, были тенден-
циозными, трудности внутриполитического положения в
Германии сильно преувеличивались. Англосаксы рас-
: пространяли такие сведения не без умысла. Они рас-
; считывали на то, что все плохое о Германии подхватит
наша печать, а это будет содействовать обострению
4-отношений между СССР и Германией. Судя по западной
^информации, в Германии свирепствовал голод, бунтовал
> народ, в городах процветал бандитизм и т. д. Когда я чи-
^тал все эти сообщения, то не без основания думал о том,
Гв каких тяжелых условиях мне придется работать в Бер-
/лине. Это заставило нас с женой заранее принять реше-
; ние не брать с собой четырехлетнюю дочь. В душе я за-
видовал корреспондентам, готовившимся к поездке в
Англию, Францию, Америку, в страны, с которыми у нас
были нормальные отношения, хотя сама по себе Герма-
ния, какой она рисовалась мне по «Зимней сказке» Гей-
не, всегда привлекала меня.
В апреле 1939 года, воспользовавшись предоставлен-
ным двухнедельным отпуском, посетил родные калуж-
ские места, где прошло мое детство. Как и 12 лет назад,
когда работал избачом, я снова сидел в деревенской шко-
ле, выстроенной в 1926 году комсомольцами, среди боро-
датых стариков и моих бывших пионеров, ставших теперь
взрослыми людьми, и рассказывал им о Москве, о меж-
дународных делах. А они сообщали все деревенские но-
вости и явно не скрывали своего удивления и разочаро-
вания тем, что мне предстояло ехать в гитлеровскую
Германию, где, по их убеждениям, страной правят звери
в облике людском.- ' ‘ .
/7
Несколько дней наслаждался природой родных мест,
где мне был знаком каждый лесок и каждый кустик. Но
работа звала обратно. Тепло распрощавшись с земляка-
ми, подкрепленный дыханием родной земли, вернулся в
Москву.
Началась подготовка к отъезду. В Отделе печати
Наркоминдела мне была устроена встреча с московским
корреспондентом Германского информационного бюро
(ДНБ) Шюле. Это был первый контакт с предста-
вителем немецкой прессы. Казалось странным мне, со-
ветскому гражданину, коммунисту, пожимать руку фа-
шистскому журналисту и даже называть его коллегой.
Затем было решено нанести протокольный визит
пресс-атташе германского посольства в Москве, куда мы
направились вместе с заведующим иностранным отделом
ТАСС.
С предвзятым чувством враждебности я входил в зда-
ние германского посольства. Вывешенные в посольской
приемной на стенах портреты правителей нацистской
Германии, размалеванная под огромным бронзовым ор-
лом свастика вызывали у меня желание повернуть обрат-
но. Молодой чиновник, по-военному подтянутый, предло-
жил нам следовать за ним. Мы шли полутемными
подвалами, воскрешавшими в моей памяти рассказы
о катакомбах. Кабинет пресс-атташе выглядел мрачным.
Дневной свет скудно проникал через темно-синие гарди-
ны, наполовину закрывавшие маленькие окна, выходив-
шие в небольшой садик. Сама беседа с пресс-атташе
была короткой и ничего не значащей: расспросы о моей
предыдущей работе, о степени знания немецкого языка и
пожелание мне успехов в журналистской деятельности.
До отъезда оставалось несколько дней. Мы с женой
расспрашивали людей, бывавших когда-либо в Герма-
нии, о вкусах немцев, об их модах и обычаях и в соот-
ветствии с их советами делали последние закупки. Перед
первомайским праздником нам были выданы загранич-
ные паспорта.
В памяти сохранился солнечный день 3 мая 1939 г.
Мы из Замоскворечья ехали к Белорусскому вокзалу.
Улица Горького была, как всегда, оживленной: сновали
люди, неумолкаемо сигналили автомобили, на перекрест-
ках звенели трамваи. То здесь, то там шли горячие ре-
конструктивные работы, сносились и передвигались до-
75
ма, закладывались основы для прокладки широкой
магистрали. На площадях еще оставались первомайские
праздничные украшения.
У вагона собрались мои родные и знакомые, друзья
по курсам, по ИФЛИ, ответственный руководитель
ТАСС, работники иностранного отдела. Веселые разгово-
ры вперемежку с деловыми советами заполняли время
ожидания отхода поезда.
Мы не успели еще расположиться в маленьком купе,
как уже были за пределами столицы. За окнами зелене-
ли наши русские веселые поля и леса, мелькали зарос-
шие ивняком речушки, а около них на пригорках, как
ласточкины гнезда, лепились крестьянские избы. На лу-
гах паслись стада коров, овец, свиней. При виде пасту-
хов-мальчишек с кнутом в руках я вспоминал свою де-
ревню, детские годы...
* * *
Проводник поезда объявил о приближении к Негоре-
лое— пограничной станции 1939 года. За ней — терри-
тория панской Польши. Нам предложили взять вещи и
направиться в таможню.
В таможне чисто и светло. Советские пограничники
веселы и разговорчивы. Занимаем очередь для проверки
багажа. Посмотрев документы, служащий таможни без
особого любопытства смотрит в открытый мною чемодан.
Машинально дотрагивается до одного свертка, и движе-
ние его руки механически застывает. Развертываем «та-
инственный сверток». К нашему взаимному смущению,
в нем оказались два больших сдобных пирога, которые
приготовили для нас дома «на дорогу».
Просмотр вещей иностранцев был более тщательным.
Я видел, с каким нежеланием открывала одна из иност-
ранок свою сумку, в которой было нагружено большое
количество каких-то безделушек.
На другой стороне пограничной зоны польские тамо-
женники осматривали наши вещи строго, но все обош-
лось без каких-либо инцидентов.
До отхода поезда в станционном ресторане пообедали.
Обслуживал русский белогвардеец, который не ходил, а
скользил по паркетному полу.
Через несколько минут мы сидим уже в вагоне поль-
19
Ского Поезда. Мысли все более и более начинают забе-
гать вперед, переключаться на остальную часть пути.
Природа Польши мало отличалась от русского пейзажа.
Однако в глаза бросалась исключительная бедность этой
страны. Мелькавшие вблизи от полотна деревушки вы-
глядели мрачными и напоминали иллюстрации журналов,
изображавшие «некрасовские деревни». Когда вдали
появилась катящаяся по полям коляска польского поме-
щика, передо мной ожили сцены из «Мертвых душ»
Г оголя.
До германской границы единственным посторонним
спутником, с которым удалось газговаривать, был поль-
ский проводник. Он часто подсаживался к нам в купе
и много рассказывал о тяжелом положении в Германии,
о зверствах, терроре и голоде, повторяя то, о чем сооб-
щали англо-американские агентства. На последней стан-
ции перед германской границей, обращаясь ко мне, он
сказал:
— Вот вы увидите, как живут эти разбойники. Мы с
вами хоть хлеб и сало имеем, а у них и этого нет. Вот
они и лезут за чужим добром к соседям.
В ВОДОВОРОТЕ СОБЫТИЙ
„ Германия! Сколько раз в детстве,
Первые дни г
в Берлине слушая рассказы учительницы на
уроках географии, или дома, читая
Гейне, Гёте, Шиллера, я думал о том, что хорошо бы
увидеть ту страну, где, как рисовалось моему детскому
воображению, так много садов и готических соборов,
красивых с черепичной крышей домиков, крестьян, рабо-
тающих на полях в шляпах, девушек, которые имеют
милые имена Гретхен... Все эти воспоминания из детских
времен возникали в моей голове, когда поезд прошел
пограничную полосу, отделявшую польскую землю от
немецкой.
Я гнал от себя эти детские мечты, зная, что этой Гер-
мании уже нет. Мрачная тень фашизма в образе пауко-
образной черной свастики распростерлась над «Третьей
империей», убивая все светлое, живое и романтическое.
На память приходили слова из бессмертной «Божествен-
ной комедии» Данте: «Входящие, оставьте упования»,
служившие надписью на воротах при входе в ад.
Германский пейзаж был резким контрастом поль*
скому. Леса, через которые мы проезжали, казались
прибранными, как сады. На полях — ни разваленных
изгородей, ни пустырей, на дорогах — ни колдобин, ни
коряг. Деревенские домики, черепичные крыши которых
краснели издалека, напоминали наши подмосковные
дачи. Около домиков цвели сады. Луга то и дело пере-
секались водоотводными каналами. На полях не было
видно крестьян, так как весенние полевые работы уже
21
закончились, и я был несколько разочарован тем, что
не мог удовлетворить порыв фантазии, навеянной воспо-
минаниями детских лет.
Еще на большом расстоянии от Берлина на горизонте
появилось белое кружево облаков. Это цвели сады бер-
линских пригородов. В открытое окно врывались теплый
аромат весны, запахи яблонь, черешен. Выше над сада-
ми показалась легкая дымка, а затем она все более сгу-
щалась. Это дымился сотнями труб индустриальный
Берлин.
Из Москвы было заранее сообщено в посольство
о том, что мы сойдем на вокзале Александрплац. Здесь
нас встретил сотрудник пресс-отдела посольства. Два
дорожных чемодана легко поместились в объемистом
ЗИСе, и мы отъехали от вокзала.
Трудно передать все те чувства, которые овладели
мной при этой первой поездке по берлинским улицам.
В голове проносились отдельные воспоминания, связан-
ные с этим городом: выступление революционных спар-
таковцев, сражение германских рабочих в январе 1919
года на улицах Берлина; здесь поднимали на борьбу про-
тив реакции германский рабочий класс Карл Либкнехт
и Роза Люксембург, а теперь в застенках Моабит томит-
ся Эрнст Тельман...
По пути следования мы могли обозревать из окна
автомобиля достопримечательности Берлина: замок
Фридриха Великого, Берлинский собор, Государственный
оперный театр, Университет, Прусскую библиотеку,
Бранденбургские ворота, за которыми простиралось
широкое шоссе, проходившее через Тиргартен.
Справа от Бранденбургских ворот я заметил большое
с зеленым куполом здание в виде собора. Оно выгляде-
ло запустевшим. Это был рейхстаг, подожженный спод-
ручными Геринга в 1933 году, после чего гитлеровцы нача-
ли кровавый террор против Коммунистической партии и
других рабочих организаций Германии.
Мое внимание привлекли на некоторых улицах раз-
битые витрины и заколоченные досками двери некоторых
ювелирных и продовольственных магазинов. Это были
следы недавних погромных «кристальных ночей», во вре-
мя которых гитлеровцы громили еврейские магазины,
сжигали синагоги, убивали евреев. Тысячи еврейских
семей были направлены в концентрационные лагеря.
22
Для тех евреев, которые оставались на свободе, Геринг
установил «искупительный сбор» — контрибуцию в сумме
1 млрд, марок. Но это не помешало гитлеровцам издать
затем распоряжение, по которому с 1 января 1939 г.
евреи полностью исключались из экономической и куль-
турной жизни страны. Им запрещалось посещение теат-
ров, концертов и других культурных заведений, про,-
живать в ряде районов города и появляться среди обще-
ственности в определенные часы.
Это было мое первое наглядное знакомство с практи-
ческими «делами» гитлеровских национал-социалистов.
Машина обогнула площадь перед Бранденбургскими
воротами, и через несколько, минут мы оказались на
Потсдамской площади, окруженной со всех сторон мно-
гоэтажными домами. Слева от нас выделялся полукру-
гом массивный особняк — резиденция Геринга. Отсюда он
в одну из ночей 1933 года послал подземным ходом отря-
ды штурмовиков для поджога рейхстага.
Вскоре машина остановилась у здания, где помеща-
лось отделение ТАСС. Оно находилось на маленькой
Клюкштрассе, почти в центре Берлина. Одним концом
она упиралась в Лютцевштрассе, другим примыкала к
Терпиц-каналу. По другую сторону канала начиналась
такая же маленькая улица, Бендлерштрассе, где находи-
лись германское военное министерство и самое высокое
здание в Берлине, принадлежавшее английской нефтяной
компании «Шелл».
На следующий день я посетил наше посольство. Это
был маленький советский островок среди чужого мира.
Все здесь было обычным. Работники посольства много
работали, но и находили возможность культурно отды-
хать. По вечерам два раза в неделю они приходили с
семьями в посольский клуб на Курфюрстенштрассе. Здесь
же встречали советские праздники. В клубе можно
было посмотреть отечественные фильмы, почитать мос-
ковские газеты, журналы, сыграть в шахматы, потан-
цевать.
Первые дни пребывания в Берлине были для нас
особенно тяжелыми. Жили одни в большом помещении.
Рассказы о шпионаже, тайных аппаратах подслушива-
ния, гестаповской слежке — все это действовало удру-
чающе. Мы вскоре заметили, что за квартирой установ-
лен надзор: на углу противоположного дома, сменяясь,
23
дежурили одетые в гражданскую одежду полицейские.
При моем выходе из дома они следовали по пятам.
Первое время мы спали, не гася настольных ламп,
предварительно тщательно осмотрев все помещение.
Основная трудность заключалась в проблеме питания.
Ходить в здание посольства, где имелась столовая, было
далеко. Нам помогли найти одну старушку немку. Она
убирала помещение и закупала продовольствие.
Работы по отделению ТАСС было много. Я обычно
вставал в 6 часов утра. К этому времени старик газет-
чик просовывал в сделанный в нашей двери прорез кипу
немецких утренних газет и различной корреспонденции.
Я быстро просматривал прессу, отмечал важные сооб-
щения, которые затем текстуально должна была пере-
вести на русский язык работавшая в отделении девуш-
ка-переводчица. К 11 часам, отредактировав сообщения,
вызывал Москву и по телефону передавал стенографист-
ке ТАСС утренние берлинские новости.
После утренней передачи надо было в 12 часов при-
сутствовать на пресс-конференции в министерстве про-
паганды, а в 13 часов — в министерстве иностранных дел
на Вильгельмштрассе. Около 15 часов снова возвращал-
ся в отделение, где ждала большая работа: надо было
просмотреть поступившие из провинции газеты и подго-
товить вечернюю информацию в Москву. К 18 часам
необходимо было попасть на вечернюю пресс-конферен-
цию в министерстве пропаганды. И так каждый день.
Связь с Москвой по телефону была хорошая. Прямо
из квартиры через 10—15 минут после заказа можно
было разговаривать с ТАСС. Мы знали, что наши пере-
дачи прослушиваются немцами. Поэтому к информации
подходили строго, не допуская резких и тенденциозных
обобщений. Но под наплывом чувств мы нередко пере-
давали довольно колкие сообщения.
Только поздно вечером я мог отдыхать спокойно, за-
няться немецким языком с преподавателем-немцем, ма-
леньким кругленьким доктором. Тисом, с учебником
которого по изучению немецкого языка я познакомился
еще в Москве.
Наши вечерние прогулки по Берлину в первое время
были территориально ограничены. Обычно маршрут
пролегал вдоль канала до Лютцевплац, а затем, обогнув
площадь, тем же путем мы возвращались обратно. Луч-
24
шим местом для отдыха по воскресным дням был Тир-
гартен — большой парк в десяти минутах ходьбы от
нашего дома. Столетние липы, дубы и кедры, склонив-
шиеся над озерами ивы представляли собой изумитель-
ное зрелище. Дорожки для наездников и вело-
сипедистов, аллеи для прогулок, беседки над озерами,
площадки роз, рестораны на островках, причудливые
мостики — все это казалось несколько необычным в серд-
це шумного города. В парке водились прирученные белки.
Отяжелевшие от обильного корма голуби расхаживали
у ног отдыхавших в беседках берлинцев. В тенистых
уголках парка можно было всегда приятно отдохнуть.
Неприятным местом в парке была лишь «Аллея по-
бед», или, как ее иронически называли, «Пуппеналлее»
(«Аллея кукол»). По обеим сторонам этой аллеи стояли
огромные фигуры германских правителей, начиная с
глубокого Средневековья и кончая Вильгельмом II. Это
не гармонировало с природой парка. На пьеде-
сталах стояли чудовища в рыцарском облачении или в
монашеских мантиях. Из зелени кустов выглядывали
уродливые, с огромными животами курфюрсты, у ног
которых стояли корзины или чаны с вином. Один конец
аллеи выходил к фасаду новой канцелярии Гитлера,
похожей на казарму, другой — на площадь, где возвы-
шалась огромная колоннада «Зигзойле» — памятник в
честь победы над Наполеоном, украшенный стволами
захваченных у французов орудий и увенчанный золотой
фигурой ангела.
Хозяином дома на Клюкштрассе, где размещалось
отделение ТАСС, был мелкий купец Шуберт. До первой
мировой войны Шуберт провел несколько недель в Рос-
сии и поэтому считал себя большим знатоком ее. С осо-
бой важностью он хранил все, что относилось к памяти
об этой его поездке: различного рода снимки старой
Москвы, а особенно — тульский самовар.
В полуподвальном помещении дома жил портье Карл
Вольфлинг с кучей полуголодных детей и постоянно
больной женой. С первого нашего с ним знакомства он
насторожил нас своими навязчивыми рассказами о том,
что он якобы когда-то состоял в компартии и был сослан
гитлеровцами в концлагерь. Он всегда настойчиво инте-
ресовался политикой и вопреки запретам властей слушал
радиопередачи Москвы и Лондона.
25
Появились у нас знакомые и за пределами нашего
дома. Установились хорошие отношения с содержателем
магазина овощей и фруктов, расположенного по другую
сторону улицы. Хозяевами этого магазина были старик
Меркель и его сын, про которого рассказывали, что он
несколько лет до нашего с ним знакомства провел в
гестаповском концлагере. Было видно, что Меркели не-
дружелюбно настроены к существующим фашистским
порядкам. В нацистские праздники они позднее всех
вывешивали маленький флажок со свастикой, небрежно
воткнув его над дверью магазина. Они никогда не при-
ветствовали нас по-фашистски и имели всегда в запасе
лучшие продукты для нас. Мы дорожили этой молчали-
вой дружбой.
Постепенно начали знакомиться с жизнью города, по-
сещать магазины, рестораны, кино, стараясь сверить
наши представления о жизни Берлина, сложившиеся в
Москве, с действительным положением вещей. К наше-
му удивлению, не все выглядело так, как мы об этом
раньше думали, читая англо-американские сообщения.
В магазинах — полно товаров, отсутствовали какие-либо
очереди. Берлинцы были прилично одеты, и их лица
отнюдь не свидетельствовали о нужде и истощении. Бер-
лин, хотя и казался с виду серым и мрачным, был опрят-
ным и богатым городом. По вечерам рестораны и парки
заполнялись публикой, а на улицах пешеходам предла-
гали горячие сосиски.
20 мая, после двухнедельного пребывания в Бер-
лине, в моем дневнике появилась первая краткая
запись:
«Условия для деятельности корреспондентского пун-
кта созданы. Теперь предстоит проделать самый труд-
ный путь к работе — хорошо изучить страну и разобрать-
ся во всем, что происходит вокруг».
п Прежде чем перейти к описанию той
оворот обстановки, в которой мы оказались,
хотелось бы кратко напомнить читателям о предшест-
вующих событиях, имевших прямую связь с тем, что за-
тем происходило на наших глазах.
Германия начала 1939 года стояла в центре между-
народной политики. События предшествующих четырех
лет убедительно показали, что главной целью внешне-
политического курса, гитлеровской Германии является
26
политика реванша. Гитлер стремился к завоеванию для
Германии «нового жизненного пространства».
Первой жертвой гитлеровской насильственной поли-
тики явилась Австрия. «Немецкая Австрия, — писал
Гитлер в книге «Моя борьба», — должна вернуться сно-
ва к великой германской отчизне». 11 марта 1938 г. он
дал приказ о вступлении германской армии в Австрию.
13 марта в Вене был опубликован закон, согласно ко*
торому Австрия присоединилась к Германской империи.
Гитлер совершает триумфальную поездку от Браунау до
Линца. Фашистские флаги развеваются по всей Австрии.
Советское правительство предприняло попытку
предотвратить дальнейшую гитлеровскую агрессию. Оно
осудило военное вторжение Германии в Австрию и на-
сильственное лишение австрийского народа его незави-
симости. Советский Союз заявил о своей готовности при-
нять активное участие во всех мероприятиях, направлен-
ных к организации коллективного отпора агрессору. Он
предупреждал о том, что если сейчас не обсудить необ-
ходимые меры против агрессора, то завтра может быть
уже поздно. Но этот голос разума не был услышан.
Усилия СССР, направленные к тому, чтобы приостано-
вить реваншистские намерения гитлеровцев, не получили
поддержки.
Еще накануне захвата Австрии Гитлер с циничной
откровенностью сформулировал в своей речи 20 февра-
ля 1938 г. в рейхстаге захватническую программу по
отношению к соседним странам. Он сказал, что в двух
соседних с Германией государствах — Австрии и Чехо-
словакии — в результате «насильственных договоров»
оказалось 10 млн. немцев и что против их воли им пре-
пятствуют объединиться с империей. В тот день, когда
германские войска вступали в Вену, Геринг заверял
чехословацкого посланника в Берлине Мастни в том,
что вступление в Австрию является не чем иным, как
«семейным делом», и что по отношению к Чехословакии
Германия будет проводить политику всестороннего
улучшения отношения между странами. Но спустя два
месяца после расправы с Австрией Гитлер дал указание
по армии готовиться к разгрому Чехословакии военным
путем. Попытки чехословацкого правительства решить
с гитлеровскими властями проблему судетских немцев
на основе соглашения ни к чему не привели. Гитлер шел
27
напролом. В своей речи на съезде НСДАП1 в Нюрн-
берге 12 сентября 1938 г., объявляя чехов непримири-
мыми врагами, он заявил, что «не потерпит дальше уг-
нетения немцев в Чехословакии».
На запрос президента Чехословацкой республики о
позиции СССР Советское правительство 20 сентября
1938 г. ответило, что СССР, согласно договору, окажет
надлежащую и действенную помощь Чехословакии.
Сломить волю чехословаков Гитлеру помогают пра-
вительства Англии и Франции, которые уговаривают
пражское правительство согласиться с требованиями
Гитлера на оккупацию Судетской области. 26 сентября
Гитлер в своей речи в берлинском Дворце спорта, что-
бы успокоить Англию и Францию, клятвенно заверял их,
что его интересует не Чехословакия, а только вопрос
немецкого меньшинства в этой стране. «Это является
последним территориальным требованием, которое я вы-
двигаю в Европе», — сказал Гитлер.
Спустя три дня, 29 сентября, в Мюнхене состоялась
позорная сделка с Гитлером, в которой приняли участие
Англия, Франция, Италия. За их спинами стояли США,
поощрявшие заигрывание этих стран с Гитлером. Участ-
вовавшие в совещании с Гитлером Чемберлен и Даладье
санкционировали захват Германией чехословацкой тер-
ритории.
Возмущение народных' масс Европы и во всем мире
гитлеровской расправой с Чехословакией и угрозой
захвата Польши, призывы общественности к созданию ан-
тифашистского фронта и обузданию фашистского агрес-
сора становились все более настоятельными. Правитель-
ства Англии и Франции повели сложную дипломатиче-
скую игру, стремясь внешне продемонстрировать перед
миром свое стремление к сдерживанию германской аг-
рессии. Весной 1939 года Англия и Франция заявили о
своей готовности оказать помощь Польше в случае уг-
розы со стороны Германии. К радости всех сторонников
мира и антифашистов правительства этих стран согла-
сились на переговоры о сотрудничестве с СССР в связи
с растущей угрозой войны со стороны Германии, пыта-
ясь представить этот свой шаг как серьезное намерение
1 Сокращенное название национал-социалистской германской ра-
бочей партии.
28
воспрепятствовать дальнейшим агрессивным планам
Гитлера.
Я еще работал на Никитском бульваре в ТАСС, когда
стали поступать с переговоров, которые начались
в Москве, сведения о том, что западные партнеры начали
двусмысленно себя вести. Все более заметными станови-
лись их расчеты на то, чтобы не связывать себя ника-
кими обязательствами с СССР и в случае гитлеровского
броска на Восток оставить Советский Союз один на один
с агрессором. Советское правительство предпринимало
титанические усилия для разъяснения своим партнерам
по переговорам опасности для их же собственных инте-
ресов и для всего европейского населения проявляемой
ими нерешительности и уклончивости. Оно призывало
англичан и французов со всей серьезностью пойти на
принятие эффективных мер для пресечения новых агрес-
сивных планов Гитлера.
Прервать московские переговоры правительства
Англии и Франции не решались, поскольку тайные торги,
которые они одновременно вели с представителями фа-
шистской Германии, не давали им необходимых резуль-
татов. Поэтому они стремились затянуть переговоры в
Москве, а затем и вовсе сорвать их.
Разлад на переговорах в Москве ободряюще дей-
ствовал на Гитлера, который рассматривал англо-фран-
цузскую позицию как своего рода поощрение к новым
авантюрам. И не случайно 22 марта по его приказу была
произведена оккупация Мемельской области. Однако
германское правительство проявило серьезное беспокой-
ство по поводу московских переговоров и принимало
меры к тому, чтобы не допустить возможности соглаше-
ния между тремя державами.
С первых дней пребывания в Берлине мне бросилось
в глаза нечто необычное в германской политике по от-
ношению к Советскому Союзу. Мы издавна уже привыкли
к брехливому антисоветскому тону германской прессы,
к разгульному разносу всего, что делается в Советском
Союзе. И вот те же газеты, которые еще совсем недавно
задавали тон в антисоветщине, вдруг как бы прикусили
языки. Более того, такие «ударные» фашистские органы,
как «Фёлькишер беобахтер», «Националь цайтунг», на-
чали печатать более сдержанные корреспонденции не-
мецких журналистов из Москвы и даже давать в изло-
29
жении информацию ТАСС. Во многих газетах исчезли
специальные антисоветские «разоблачительные» под-
борки.
При первых моих контактах с немцами последние не
скрывали своего повышенного интереса к приезду кор-
респондента ТАСС в Берлин. Такое, я бы сказал, «добро-
желательное» отношение ярко проявилось во время
моих первых официальных визитов в государственные
учреждения. По существующему у немцев протоколу для
иностранных журналистов я должен, прежде чем по-
явиться на пресс-конференции, быть представлен в МИД
и в министерстве пропаганды, где ежедневно проводи-
лись встречи инкоров.
9 мая мы вместе с временным поверенным в делах
СССР советником Астаховым направились на Вильгельм-
штрассе2. В МИД нас принял заместитель начальника
отдела печати Браун фон Штумм. Мрачный с виду че-
ловек, не расположенный, казалось бы, от природы к
приветливости и вежливости, встретил нас у двери свое-
го кабинета наигранно весело. Он любезно предложил
кресла, стоявшие у маленького столика, на котором ле-
жала коробка сигар. Штумм пустился с ходу в ожив-
ленную беседу. Говорил он хриплым, надломленным
голосом, и мне стоило большого напряжения улавливать
смысл его речи. Он спрашивал меня, как я доехал до
Берлина, не огорчили ли меня пограничные таможенни-
ки — «эти по природе и по профессии придирчивые лю-
ди»,— предусмотрительно делая на всякий случай эту
оговорку. И он был явно доволен моим выска-
зыванием о том, что немецкие таможенники даже не
проявили интереса к содержимому моего чемодана.
Затем Браун фон Штумм перевел разговор на опуб-
ликованное в печати сообщение о замене наркома ино-
странных дел СССР Литвинова Молотовым. Штумм,
протирая платком свои большие роговые очки, спросил
Астахова, не следует ли в связи с этим ожидать чего-
либо нового в советской внешней политике. Помню, спо-
койный по своему характеру советник, помедлив, сказал
Штумму, что тот, очевидно, склонен к преувеличению
2 На Вильгельмштрассе помещалось министерство иностранных
дел. Поэтому выражение «на Вильгельмштрассе» служило условным
обозначением министерства иностранных дел.
30
роли того или иного лица в советской внешней политике.
Он подчеркнул при этом, что политику в СССР опре-
деляют и направляют партия и правительство. Как мне
показалось, Штумм был несколько разочарован таким
ответом советника.
В тот же день мы побывали с Астаховым в министер-
стве пропаганды. Нас принял начальник отдела прессы
Карл Бёмер. Он также был подчеркнуто любезен и после
некоторых вопросов ко мне, носящих по существу прото-
кольный характер, как бы между прочим сказал:
— Ну что ж, будем-рассматривать приезд шефа от-
деления ТАСС в Берлин как некоторый признак улуч-
шения германо-советских отношений.
Советник Астахов ответил на это общим замечанием
о возможностях прессы создавать атмосферу дружбы или
вражды между странами.
Мне только позднее стал ясным смысл этих зондирую-
щих вопросов со стороны немецких официальных лиц.
В это время для Германии невыгодно складывалась
международная обстановка. Советский Союз призывал
западные державы к объединению всех сил против гер-
манской агрессии и 17 апреля предложил Англии и Фран-
ции заключить пакт о взаимопомощи, а также подписать
военную конвенцию. При всей своей самоуверенности Гит-
лер не мог не считаться с заявлением этих держав об их
готовности договориться с Советским Союзом о совмест-
ных мерах против расширения германской агрессии.
Складывающаяся ситуация даже в пропагандистском
отношении не была благоприятна для Германии. А вдруг
все же договорятся?—этот вопрос должен был неотвязно
стоять перед Гитлером. Ведь в таком случае Англия и
Франция, опираясь на своего союзника — Россию, могли
бы выступить против Германии. Тогда все планы созда-
ния «новой Европы» рухнули бы.
В германских кругах начали изыскивать возможнос-
ти для установления и развития деловых связей с Со-
ветским Союзом. Они предпринимали различные шаги
в сторону Москвы с целью доказать серьезность герман-
ских намерений найти взаимопонимание.
В конце июля гитлеровские власти официально дали
знать, что они готовы к возобновлению прерванных ими
торговых переговоров. В эти дни заведующий экономи-
ческим отделом МИД Шнурре «на встрече у камина»
31
с рядом журналистов в клубе на Лейпцигерштрассе
делал намеки на возможность хороших экономических
отношений Германии с Советским Союзом. Однако
отсутствие реакции Москвы на эти зондажи и продол-
жение тройственных переговоров делают гитлеровцев
нервозными. Через различные каналы они дают нам
знать, что в Берлине не довольны отсутствием советско-
го посла3.
Должен признать, что в этот период у нас и мысли
не возникало о том, что Советский Союз может заклю-
чить соглашение с гитлеровской Германией. Если бы
кто из нас и высказал нечто подобное, то его сочли бы
за человека, политически «свихнувшегося». Мы в эти дни
внимательно следили за переговорами трех держав в
Москве, естественно, горя желанием, чтобы была создана
могущественная антигитлеровская коалиция, которая
наконец сумеет обуздать зарвавшегося фашистского
агрессора.
Это было цремя ожиданий важных внешнеполитиче-
ских решений. Для иностранных журналистов эти дни
были заполнены кипучей работой: встречами, беседами,
поисками «достоверной информации» по интересовавше-
му всех вопросу — чем закончатся переговоры в Москве
и что предпримет далее гитлеровская Германия. Каких
только не распространялось слухов в этот период! Но
среди этих нагромождений инспираций и дезинформаций,
«уток» и «пробных баллонов» господствовала одна не-
оспоримая для всех истина — Англия ведет двуличную
политику, политику торга с Гитлером и одновременно
шантажа в отношении СССР. На пресс-конференциях
распространялись слухи об активных «прощупываниях»
английской позиции с германской стороны путем засыл-
ки в Англию представителей немецкого «делового мира»4
и посредников из Швейцарии и Швеции.
Выступление «Правды» 29 июля 1939 г. о тупике в
московских переговорах вносило ясность в обстановку.
Заявление газеты о том, что англичане и французы хо-
8 В это время новый посол А. Шкварцев был уже назначен, но
задерживался в Москве.
4 В конце июля в журналистских кругах стало известно, что
Геринг направил в Лондон своего экономического советника Вольта-
та для участия в конференции по китобойному промыслу с пору-
чением провести зондаж относительно английского курса политики,
32
тят такого договора, в котором СССР выступал бы в
роли батрака, несущего на своих плечах всю тяжесть
обязательств, раскрывало грязные цели правящих кру-
гов Англии и Франции: их попытку проложить путь к
сделке с агрессором.
Теперь все ждали, что же предпримет Советский Со-
юз для расстройства сговора империалистических сил
против страны социализма.
* * #
Помню один из субботних вечеров в августе.
Мы сидели с пресс-атташе нашего посольства в бюро
ТАСС у открытого окна, выходящего на тихую Клюк-
штрассе. С улицы в комнату врывались звонкие голоса
детей и звяканье запоров закрывающихся на ночь мага-
зинов. От Нолендорфплац несся мелодичный перезвон
колоколов. Только что приобретенный мной «Телефун-
кен» передавал из Москвы веселые волжские песни.
Предвечерняя идиллия была вдруг грубо нарушена —
под нашими окнами застучали кованые солдатские са-
поги, а затем заскрежетали гусеницы танков. Клубы
бензинового перегара заполнили комнату. Немецкая
воинская часть во всем снаряжении проходила по на-
шей улице.
Проклятые авантюристы, и когда только они сло-
мают себе шею, — сказал я, захлопывая со злостью окно.
— Надо владеть своими чувствами, — сказал нраво-
учительно мой собеседник, — тебе приходится вращать-
ся среди немцев и такие настроения могут помешать
твоей работе.
Затем он сообщил, что в ближайшее время, очевид-
но, произойдет поворот в советско-германских отноше-
ниях. Англия и Франция, рассказывал пресс-атташе,
намеренно затягивают в Москве переговоры, не желают
брать на себя обязательства на случай агрессии и ведут
себя неискренне. Они до сих пор не прислали в Москву
делегацию для ведения военных переговоров, очевидно,
из-за боязни обострить свои отношения с Германией. Со-
ветское правительство в таких условиях обязано поза-
ботиться о том, чтобы не дать англичанам и французам
натравить на нас Гитлера. В связи с этим не исключена
2 И. Ф. Филиппов
33
С каждым днем все более бросалось
в глаза, как немецкие официальные
лица, с которыми я был знаком, па-
евое отношение ко мне, проявлять вни-
возможность заключения советско-германского договора
о ненападении.
Признаться, все эти вести произвели на меня ошелом-
ляющее впечатление. В моей памяти еще были свежи
гневные слова советского протеста по поводу разбоя
гитлеровцев в Чехословакии. Я знал, как сильны чувст-
ва ненависти и отвращения в советском народе к фа-
шистским захватчикам. Мне трудно было также предста-
вгГгь, что гитлеровцы, смертельно ненавидящие нас, могут
протянуть Москве «руку дружбы».
Но я все больше углублялся в смысл сказанных слов.
Надо было принимать в расчет вопросы большой поли-
тики. Действительно, назревала опасность заключения
соглашения Германии с Англией и Францией, поворота
всей Европы против Советского Союза.
Когда мой друг сообщил затем о начавшихся уже
переговорах между СССР и Германией и о том, что в
ближайшее время Риббентроп выедет в Москву, я весь
вечер находился под впечатлением важных надвигаю-
щихся событий, свидетелем которых я становился.
Замешательство
среди врагов
и друзей
чинают менять
мание. Несколько дней спустя после описанного выше
вечера на пресс-конференции в министерстве пропаганды
один из сотрудников Геббельса спросил:
— Исключаете ли вы возможность улучшения гер-
мано-советских отношений?
— Такой возможности нельзя исключать, — кратко
сказал я, будучи уже подготовлен в этой области.
Мой ответ произвел на .геббельсовского чиновника
положительное впечатление.
Дружественные отношения немцев к советскому жур-
налисту являлись для западных инкоров предвестником
общего изменения внешней политики Германии, о чем
начали распространяться слухи с неимоверной быстро-
той. Для них я служил вроде как наглядной иллюстра-
цией «поворота» в отношениях между Германией и
СССР. Они начали добиваться встреч со мной. Из всех
их вопросов было видно, как глубоко задевала и беспо-
коила англичан и американцев политика Советского
Союза в отношении Германии.
84
Некоторые корреспонденты из Прибалтики — литов-
ские и латвийские фашиствующие журналисты — начали
открыто высказывать свое недовольство сближением
между СССР и Германией. Их, конечно, беспокоили не
судьбы человечества, а ими овладело чувство страха за
то, что советско-германский договор может воспрепят-
ствовать их антисоветской деятельности в Германии.
Особенно странным казалось то, что наиболее реак-
ционные журналисты вдруг стали «страстными поклон-
никами» коммунистических идей, делая вид, что они за-
ботятся о том, как бы не пострадали интересы комму-
низма от советско-германского сближения. Некоторые из
них заходили в наше бюро и в упор спрашивали:
— Означает ли улучшение отношений с Германией
то, что Советский Союз отказывается от революционных
идей, от поддержки международного пролетариата, от
борьбы против фашизма?
И нам смешно было успокаивать этих «болельщи-
ков» за коммунизм, заверять их в том, что интересы меж-
дународного пролетариата не пострадают от советско-
германской дружбы.
Но это событие не могли правильно оценить также
многие люди, казалось, дружественно настроенные в
отношении СССР.
Помню, в это время через Берлин в Китай проезжала
американская писательница Анна Луиза Стронг. Она
пожелала встретиться со мной. Прогуливаясь в Тиргар-
тене по песчаным дорожкам Площадки роз, мы горячо
спорили с ней. Она старалась убедить меня в том, что
Советский Союз, идя на сближение с Германией, делает
непростительную ошибку, особенно если учесть то, под-
черкивала она, что США готовы на сотрудничество с
Советским Союзом и окажут ему помощь в борьбе про-
тив Гитлера. Из ее высказываний логически напрашивал-
ся вывод о том, что Советский Союз должен ожидать в
одиночестве, когда на него нападет гитлеровская Герма-
ния, а потом выпрашивать помощь у США. Она очень
красочно описывала мне растущие антигитлеровские
настроения в США и сожалела, что шаг СССР в сторону
Германии может погубить все это.
Я был удивлен тем, что американская писательница
не могла понять хитро задуманных планов англо-амери-
канского империализма — столкнуть лбами СССР и Гер-
2* 85
манию, а когда они будут истощены в войне — восполь-
зоваться этим и укрепить свое могущество.
Передо мной с каждым днем все ярче вырисовывалось
значение предпринятых Советским правительством ша-
гов в области внешней политики, что, как было видно,
застало врасплох англичан и американцев и опрокиды-
вало все их антисоветские планы.
Английские и американские дипломаты все еще ста-
рались всеми средствами повлиять на политику Совет-
ского Союза, предотвратить его сближение с Германией.
Подсылаемые ими к нам журналисты и агенты стара-
лись доказать, что «дружба» с Германией нанесет Совет-
скому Союзу большой экономический ущерб, так как
Америка уменьшит торговлю с СССР. Литовский жур-
налист в моем рабочем кабинете прочитал мне целую
лекцию о невыгодности для СССР торговли с Германи-
ей. На следующий день я получил приглашение на обед
к литовскому посланнику Шкирпе.
В здании литовской миссии на Курфюрстенштрассе
собралось около двух десятков иностранных журналис-
тов, главным образом американцев, швейцарцев, шве-
дов. По кругу собравшихся журналистов можно было
определить, что главной темой разговора здесь будут
советско-германские отношения. Посланник посадил меня
рядом с собой, а с другой стороны от меня сел упомяну-
тый мной литовский журналист. Уже во время обеда
Шкирпа торопливо начал разговор на тему о германо-
советских отношениях, приводя различного рода «дока-
зательства» невыгодности для Советского Союза сбли-
жения с Германией. Он делал экскурс в прошлое, разъяс-
няя на примерах «историческую неустойчивость»
русско-германских отношений. С его точки зрения, Со-
ветскому Союзу следовало бы держать курс на Америку.
После обеда в зале ко мне привязался какой-то со-
трудник литовской миссии, отрекомендовавшийся эконо-
мистом, долго занимающимся якобы изучением экономи-
ческих связей между Германией и Советским Союзом.
В результате длительных исследований он также пришел
к выводу, что «будущее Советского Союза находится в
связях с Америкой». Помню лишь, что я что-то резкое
ответил ему, и он отстал от меня.
Я вскоре убедился в том, что только такие ярые
враги Советского Союза, как посланник Шкирпа,
36
заинтересованы в изменении взятого Советским пра-
вительством курса5.
Открытие За день до опубликования офици-
необетованной ального сообщения о прибытии Риб-
страны бентропа в Москву (23 августа
1939 г.) и о его переговорах с советскими государствен-
ными деятелями слухи о «дружбе с Советами» широко
распространились по Берлину. Когда я зашел в парик-
махерскую, хозяин ее встретил меня у порога с почти-
тельной любезностью и, провожая к креслу, шепнул:
«Теперь мы с вами будем большими друзьями».
Наш портье Вольфганг рано утром вломился в квар-
тиру под предлогом починки ванны. Он долго топтался
около нашей спальни и, как только я появился в кори-
доре, бросился ко мне с вопросом:
— Вчера из Лондона сообщили, что Риббентроп в
Москве. Значит, правда, что Германия устанавливает
дружбу с Советами? А как же германский рабочий класс,
кто ему поможет спастись от фашизма?
Почувствовав в его вопросе голос англо-американ-
ских «болельщиков» за коммунизм, я чуть ли не вытол-
кнул портье за дверь.
Торговец Меркель сияет. Для моей жены он приго-
товил клубнику и какие-то фрукты, которые было
трудно достать в Берлине. В ресторанах и барах народ
заметно повеселел. Всюду велись оживленные разговоры
на тему об «обильной России», которая раскроет свои
закрома для Германии. Немецкий шофер, везший меня,
допытывался:
— А вы настоящий русский?
Я сначала не понимал этого вопроса. Видя мое заме-
шательство, шофер пояснил:
— Я спрашиваю, советский ли вы человек или рус-
ский эмигрант, которых много в Берлине?
Получив подтверждение, что я — «советский русский»,
5 Личность Шкирпы выявилась во всем ее отвратительном обли-
ке позднее. В дни, когда прибалтийские страны влились в семью
народов Советского Союза, Шкирпа не пожелал передать советскому
посольству имущество литовской миссии. Он учинил настоящий по-
гром в миссии перед своим бегством: привел в негодность все иму-
щество миссии, которое не мог захватить с собой. Сам же он спря-
тался под крылышко Альфреда Розенберга и начал объединять
вокруг себя все антисоветские элементы Прибалтики.
37
шофер начал изливать свою радость по поводу будущей
германо-советской дружбы:
— Теперь мы заживем. Нас Россия прокормит. А мы
вам тоже во многом поможем.
В магазинах продавцы, узнав, что я русский, прояв-
ляли исключительную любезность. За все время пребы-
вания в Берлине в этот день мне пришлось понести наи-
большие расходы, так как при такой обходительности
продавцов было неудобно разочаровывать их в моей по-
купательной способности — приходилось покупать и
нужное, и ненужное.
24 августа утренние германские газеты вышли с
огромными аншлагами, сообщавшими об установлении
«дружественных» отношений между Германией и СССР6,
о пребывании Риббентропа в советской столице, и публи-
ковали снимки, на которых Риббентроп стоял рядом со
Сталиным.
Никогда германские газеты не имели столько чита-
телей, как в этот день. Газеты покупались нарасхват.
Около киосков устанавливались очереди. Покупатели
газет, не отходя от киоска, старались прочитать совет-
ско-германское коммюнике и рассказать о нем первому
встречному.
Многочисленные звонки в наше бюро и письма го-
ворили о том, что демократически настроенная часть
населения, немецкие рабочие приветствовали поворот в
советско-германских отношениях; они связывали с этим
свои надежды на установление дружбы с трудящимися
Советской страны, на возможность ослабления условий
террористического режима в Германии и улучшения эко-
номического положения при помощи русских. На это
настраивала жителей и сама германская пресса, опубли-
ковавшая серию экономических статей о Советском
Союзе. Газета «Берлинер берзен цайтунг» напечатала
статью о колхозной системе в СССР, отмечая, что она
очень выгодна для Советского государства, а «Франк-
фуртер цайтунг» в статье во всю газетную полосу зани-
6 23 августа 1939 г. в Москве был подписан советско-германский
пакт о ненападении сроком на 10 лет. Пакт предусматривал обяза-
тельство воздерживаться от всякого насилия, агреКйвных действий
и нападения друг на друга как отдельно, так и совместно с другими
державами, разрешать все спорные вопросы только мирным путем
88
малась рассмотрением государственного устройства
СССР, излагая Конституцию Советского Союза.
Выглядело это так, как будто немцы открыли новую
необетованную страну и очень гордились этим. Нельзя
сказать, что в Германии и до этого мало писали и го-
ворили о нашей стране. Даже слишком много. Но все
это делалось в антисоветских целях. Геббельсовская
пропаганда изо всех сил старалась представить СССР
в глазах немцев и всех народов Европы как пугало и
чудовище, которое угрожает жизни, быту, культуре евро-
пейского населения. Речи нацистских лидеров заполня-
лись ложью и клеветой. И вот теперь заговорили по-дру-
гому...
Первые недели дружбы явились для отделения ТАСС
периодом напряженной работы, хотя наша тассовская
семья пополнилась к этому времени. Прибыли еще два
корреспондента: Сергей Кудрявцев и Иван Лавров.
Я отдыхал, лишь когда находился в своем бюро, в
кругу своей семьи и товарищей. Но таких часов было
очень мало. Ежедневно приходилось быть в министер-
стве пропаганды или в министерстве иностранных дел,
присутствовать на обедах, на ужинах или сидеть с кем-
либо за «кружкой пива». Москва требовала широких
обзоров статей германской прессы о советско-германских
отношениях. Надо было удовлетворять эти запросы.
Для меня эти дни являлись тяжелым испытанием и
в том отношении, что я должен был глубоко запрятать
свою ненависть к гитлеровцам. С этими «друзьями» мне
надлежало теперь встречаться каждый день, и как-то
надо было находить с ними общий язык, не давать про-
явиться истинным своим чувствам даже тогда, когда
рассматриваешь черные язвы на теле Германии.
НАЧАЛО ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
„ „ _ „ Еще до прихода к власти Гитлер
Воина с Польшей 2
разработал план колонизации зе-
мель на восток от Одера. Завоевание Польши как сырье-
вой базы, ликвидация польского государства стояли в
программе гитлеровцев. Подготовка к захвату Польши
велась длительно и тонко: Польшу брали обманом, при-
манивали, успокаивали и даже вовлекали в совместную
авантюру.
Гитлер коварно плел сети для польского народа, ис-
пользуя близорукость государственных деятелей панской
Польши, которые рассчитывали на гитлеровскую под-
держку в своих захватнических планах. Министр ино-
странных дел Польши полковник Бек назвал подписание
польско-германского договора о ненападении 1934 года
доказательством «воли фюрера к миру». Гитлер и сам
потом не раз приводил польско-германский договор в
качестве примера «мирных стремлений» Германии. Этот
договор помог Гитлеру использовать Польшу на своей
стороне при расправе с Чехословакией: панское прави-
тельство прикрывало разбойничий характер гитлеров-
ской агрессии.
Гитлеровцы сознательно подогревали антисоветские
настроения польских шляхтичей, давая им понять, что
в случае польских активных выступлений против СССР
Германия будет на стороне Польши. Польский посол
Липский после беседы с Герингом на приеме у итальян-
ского посла 11 августа 1938 г. докладывал своему мини-
стру иностранных дел Беку о готовности Германии в
40
случае советско-польского конфликта поддержать Поль-
шу. Геринг рисовал перспективы расширения Польши
за счет Советского Союза и поощрял польские экспан-
сионистские планы.
Но после захвата Чехословакии Гитлер уже не нуж-
дался в польской поддержке. Ему теперь нужна была
сама Польша, и он обнажает свое истинное лицо. На по-
вестку дня встает вопрос о «свободном городе» Данциге,
которого добивается Германия. 24 октября 1938 г. Риб-
бентроп пригласил к себе польского посла в Берлине
Липского и заявил ему, что наступило время для «реше-
ния» всех спорных вопросов между Германией и Польшей.
Город Данциг, сказал Риббентроп, должен быть возвра-
щен Германской империи. Затем к этому требованию до-
бавляется новое — создание экстерриториальной автомо-
бильной и железнодорожной связи между Германией и
Восточной Пруссией через польскую территорию.
С начала 1939 года в немецкой печати развертывается
бешеная травля Польши, поскольку польское правитель-
ство, робко и с опозданием, пытается противостоять грубо-
му нажиму со стороны фашистской Германии. 23 марта
посол Липский посетил Риббентропа и заявил ему, что
всякое дальнейшее форсирование немецких планов в от-
ношении Данцига вызовет войну.
Обстановка в Европе крайне накаляется. Англия и
Франция начинают понимать, что им не удалось привя-
зать к себе Гитлера в Мюнхене, но все еще пытаются
удержать его от агрессии против Польши. 31 марта
1939 г. Чемберлен выступил в палате общин с заявлени-
ем, в котором Польше давались гарантии ее независи-
мости. В случае угрозы Польше правительство его вели-
чества обязывалось обеспечить польскому правительству
немедленную поддержку всеми имеющимися в распоря-
жении Англии средствами. Эго приводит «фюрера» в
бешенство. Президент США Рузвельт стремится рассеять
атмосферу нависшей угрозы — в добродушных тонах об-
ращается к Гитлеру с просьбой разъяснить политические
намерения германского руководителя. «Не можете ли
вы, — говорилось в обращении к Гитлеру, — дать завере-
ние в том, что ваши вооруженные силы не нападут на
независимые европейские страны?».
Но поздно, Гитлер закусив удила рвется к захвату
Польши. В Мюнхене он воочию убедился в слабости по-
41
литики его западных противников, понял их готовность
пойти на уступки ценой согласия Германии начать войну
против СССР и при условии, что вермахт не будет на-
правлен на Запад. Позднее Гитлер писал руководству вер-
махта: «Противники питают еще надежду, что после за-
воевания Польши Россия выступит против нас. Но про-
тивники не приняли в расчет моей решительности. Наши
противники — жалкие черви. Я видел их в Мюнхене».
Гитлер был убежден в том, что Англия и Франция
пальцем не пошевелят ради Польши. Что касается поль-
ской санационной клики, то, ослепленная ненавистью к
СССР, она шла навстречу катастрофе, отвергнув предло-
жение Советского Союза о совместном военном сотруд-
ничестве. По германской армии был распространен при-
каз от 3 апреля за подписью Гитлера как главнокоман-
дующего о подготовке похода против Польши.
В майские дни 1939 года, когда я прибыл в Берлин,
геббельсовская пропаганда плела самые хитроумные се-
ти, цель которых — оправдать германскую захватниче-
скую политику в отношении Польши. День и ночь по
германскому радио передавались вымышленные истории
об «агрессивных намерениях» Польши. Газеты опублико-
вали «секретные» польские документы, которые должны
были служить доказательством того, что поляки стреми-
лись завоевать германские земли чуть ли не до Берлина.
Газета «Фёлькишер беобахтер» под крикливым заголов-
ком об угрозе германской столице со стороны поляков
приводила высказывания, приписанные ею одному поль-
скому генералу, якобы угрожавшему уничтожением Бер-
лина.
На польско-германской границе обстановка была на-
столько напряженной, что мало кто верил в мирный исход
событий. Но даже и в этот период польские правители
все еще надеялись на то, что они сумеют договориться с
Гитлером о совместной войне против Советского Союза.
Ради этих целей они готовы были превратить Польшу в
сырьевую базу германских милитаристов. Но гитлеров-
цам, почувствовавшим свое военное могущество и уверо-
вавшим в безнаказанность затеваемой агрессии, нужно
было теперь не только польское сырье, а вся Польша.
Штурмовики устроили в Данциге демонстрацию не-
мецкой части населения с требованием «присоединения к
родине». 18 июня в Данциг прибыл Геббельс и выступил
42
с антипольской речью, в которой открыто угрожал за-
хватом города и «наведением порядка» в самой Польше.
Гитлеровцы стремились к тому, чтобы к их традиционно-
му фашистскому празднованию в сентябре в Нюрнберге,
где всегда выступал Гитлер, Данциг был положен к
ногам «фюрера» в качестве очередного трофея.
Германские власти тем временем превратили южный
и западный районы Данцига в настоящие крепости, а с
моря блокировали выход из города военно-морскими си-
лами. Это, однако, не помешало гитлеровцам объявить о
том, что Данциг «добровольно присоединился к Герма-
нии». Гитлер не замедлил с назначением гауляйтера
«немецкого города Данцига». Кандидатура была готова—
руководитель данцигских фашистов Форстер. Данциг
становился отныне центром немецкой подготовки войны
против Польши.
Польша оказалась отрезанной от моря. Поэтому еже-
годно справляемый поляками в августе праздник «дня мо-
ря» прошел под знаком требования выхода к морю. Это
еще более накалило обстановку. Агрессивный лозунг не-
мецких рыцарей-феодалов «дранг нах Остен», мечтавших
еще в X веке о покорении славян, живших за Эльбой,
снова был поднят на щит гитлеровцами.
И напрасно Чемберлен в письме от 23 августа 1939 г.
пытается все еще повлиять на Гитлера, напоминая ему
последствия катастрофы 1914 года, а Даладье в своем
письме от 26 августа старается убедить Гитлера, что
«судьба мира все еще в его руках». Но, располагая теперь
сильнейшей армией в Европе, Гитлер вообще перестал
считаться с советами и предупреждениями тех, с которы-
ми еще недавно заключал сделки.
Мое положение становилось сугубо деликатным. Сна-
чала я ограничивался в передачах для Москвы изложе-
нием высказываний немецкой прессы. Но видя чудовищ-
ную несправедливость гитлеровцев в отношении поляков,
их разнузданный, брехливый тон и явную угрозу военным
вторжением в пределы Польши, я стал в своих коррес-
понденциях комментировать сообщения из немецких га-
зет по польскому вопросу. Немцы это быстро заметили.
Начались придирки, срывы телефонных передач под пред-
логом «технических неполадок».
С начала августа гитлеровцы развернули непосред-
ственную подготовку к нападению на Польшу. Гитлеров-
43
цы произвели дополнительный призыв в армию; герман-
ский военный флот был приведен в состояние боевой
готовности. В Берлине циркулировали слухи о миллион-
ной армии, стянутой немецким командованием к грани-
цам Польши.
В политических кругах германской столицы обратили
внимание на то, что намеченный на 1 сентября партийный
съезд НСДАП был отменен.
Начальник гестапо Гиммлер и его заместитель Гейд-
рих в это время уже готовили инсценировку на границе с
Польшей с той целью, чтобы при начале войны против
Польши Германия могла предстать перед всем миром
как жертва «польской агрессии». Существо этой провока-
ции состояло в следующем.
Около города Глейвица, вблизи тогдашней польской
границы, находилась немецкая радиостанция. По зада-
нию Гиммлера одному из эсэсовцев — полковнику Альф-
реду Наужоксу — было поручено разыграть «нападение»
польской роты солдат на указанную радиостанцию. Для
этой цели гестаповцы добыли 150 польских военных
форм, в которые переодели говорящих по-польски немец-
ких солдат. Этим солдатам под командованием Наужокса
поручалось на некоторое время «захватить» немецкую
радиостанцию и обратиться по радио к местному населе-
нию на польском языке с призывом о том, что наступило
для Польши время рассчитаться со своим врагом — Гер-
манией. Начальнику местного отделения гестапо Мюлле-
ру было приказано на «место боя» за радиостанцию
доставить из немецких тюрем несколько десятков осуж-
денных преступников, переодетых в польскую форму,
отравить их ядом и с нанесенными огнестрельными рана-
ми разбросать на площади окОло радиостанции в качест-
ве доказательства серьезности боя немцев с «польскими
захватчиками».
31 августа 1939 г. Гитлером был издан по армии при-
каз о походе против Польши. В нем говорилось:
«После того как были исчерпаны все политические
возможности мирным путем устранить тяжелое положе-
ние для Германии на ее восточных границах, я решился
прибегнуть к насильственным мерам.
Нападение на Польшу произвести в соответствии с
приготовлениями по «Белому плану».
Дата нападения: 1 сентября 1939 г.
44
Время: 4.45"».
В намеченное Гитлером в приказе время 1 сентября
германские войска вторглись в пределы Польши со всех
сторон германской границы и сразу же подвергли Варша-
ву варварской бомбежке.
Утренние экстренные газеты 1 сентября вышли с крик-
ливыми аншлагами о нападении польской воинской части
на немецкую радиостанцию, об убийстве поляками немец-
ких пограничников и т. д. Это и легло в основу официаль-
ного германского заявления о причине предпринятых во-
енных действий против Польши. Гитлер и его клика при-
ступили к осуществлению заветной мечты германского
империализма — к захвату восточных земель.
_ „ В девятом часу утра 1 сентября мне
Гитлер в рейхстаге „ „
F позвонили из министерства пропа-
ганды и сообщили, что сегодня будет созвано заседание
рейхстага, на котором выступит Гитлер, и что я могу
получить билет, чтобы присутствовать там.
Не могу без отвращения вспоминать эту комедию,
именуемую заседанием германского рейхстага, в котором
не осталось никаких признаков парламентаризма.
Заседание рейхстага гитлеровцы проводили в здании
оперы «Кроль», расположенном в Тиргартене, в трехстах
метрах от старого рейхстага. Прежнее здание рейхстага
стояло заброшенным, хотя, как многие утверждали, оно
нуждалось в незначительном ремонте. Но гитлеровцы не
хотели его восстанавливать, видимо, по той простой при-
чине, что в этом здании до прихода фашизма к власти
выступали пламенные немецкие коммунисты и революци-
онные социал-демократы.
Гитлер покончил с проявлением каких-либо мнений
депутатов. Избранных в прежнем рейхстаге депутатов
Гитлер ненавидел всем своим существом, именуя их «пар-
ламентскими клопами» и «дико ревущей массой». Придя
к власти, он принял все меры к тому, чтобы освободиться
от них. Большинство депутатов рейхстага старого созы-
ва и депутатов ландтагов подверглись жестокому пре-
следованию. 403 депутата с течением времени были аре-
стованы, 58 — попали на каторжные работы и в тюрьмы,
311 —в концлагеря, 186 депутатов погибли, причем 45 из
них были официально повешены, 113 депутатам удалось
бежать за границу. Большинство ландтагов и муници-
пальных советов было распущено. В результате проведе-
45
ния после 1933 года двух «выборов» в рейхстаге сидели
послушные Гитлеру люди. Первые выборы были проведе-
ны 5 марта 1933 г. в условиях террора и диких расправ
над всеми теми, кто сочувствовал Коммунистической пар-
тии. И все же компартия получила 4,8 млн. голосов и
81 мандат в рейхстаге. Но коммунисты не смогли ими
воспользоваться. 14 марта 1933 г. компартия была запре-
щена, а ее вождь Эрнст Тельман был брошен в тюрьму
еще 3 марта. Поэтому уже на первом заседании рейхста-
га 23 марта 1933 г. гитлеровцы чувствовали себя хозяе-
вами положения; Гитлер получил здесь неограниченные
полномочия.
После того как нацисты укрепили свою власть на
местах путем разгрома всех оппозиционных сил, Гитлер
решил провести в марте 1936 года новые выборы в рейхс-
таг. Ему даже не пришлось принимать особых мер, для
того чтобы обеспечить в рейхстаге места для тех, кото-
рых он считал верными оруженосцами. Политических
соперников в это время у НСДАП не было. В период вы-
боров шла лишь мелкая эгоистическая борьба за «теплые
места» среди национал-социалистских единомышленни-
ков. В результате в рейхстаг прошли главным образом
руководители партийных и других фашистских организа-
ций, большое число военных и промышленников.
1 сентября 1939 г. здание старого рейхстага, как мне
казалось, выглядело особенно угрюмым. Серые облака
низко свисали над городом, как бы символизируя мрач-
ность надвигающихся на Германию событий. По аллеям
Тиргартена уже с самого раннего утра были расставлены
полицейские посты — «трехслойная охрана», как ее назы-
вали в журналистских кругах: полиция, СС, СА1. Здесь
должен был проехать Гитлер на заседание рейхстага.
«Трехслойная охрана» тянулась от здания оперы «Кроль»
по аллее парка, через Бранденбургские ворота по Унтер
ден Линден. Затем она поворачивала на Вильгельмштрас-
се и примыкала прямо к подъезду новой имперской кан-
целярии, откуда должен был выехать «фюрер».
Заседания рейхстага в здании оперы были похожи на
театрализованные представления. Здесь, как я убедился,
присутствуя на многих из них, все разыгрывалось, как по
1 СС — охранные отряды гестапо, СА — штурмовые отряды.
46
сценарию. Каждое заседание рейхстага походило одно на
другое, как две капли воды. Вот этот примерный шаблон.
За полчаса до открытия рейхстага зал уже заполнялся
публикой. На бывшей сцене театра, где некогда кружи-
лись танцовщицы, располагались члены гитлеровского
правительства. Декоративным украшением являлся орел
с распростертыми по всей стене крыльями, опиравшийся
на свастику. Он как бы символизировал стремления гит-
леровцев к господству над всей вселенной. На сцене же
возвышалась трибуна для выступлений, а над ней не-
сколькими рядами выше торчало огромных размеров
кресло президента рейхстага Геринга. В партере места
занимали видные фашистские руководители, крупные
промышленники, видные чиновники министерств. В пра-
вом крыле первого яруса размещались военные деятели
Германии во всем их блеске. Как-то в ожидании церемо-
нии заседания рейхстага я насчитал среди «депутатов»
свыше 500 (из 741), одетых в различные униформы.
Ложи бельэтажа отводились для дипломатического
корпуса, а верхние ярусы — для гостей, в том числе и
для представителей иностранной прессы.
В зале с напряжением ждали появления Гитлера и
его свиты из маленькой двери амфитеатра. По залу вдруг
проносился визгливый крик: «Фюрер!». Все присутствую-
щие в зале, как по команде, вскакивали, гремя откидными
креслами, слышались удары каблуков военных, надрыва-
лась музыка, от двери амфитеатра несся все нарастаю-
щий рев: «Х^айль! Хайль!». Со всех сторон к Гитлеру
протягивали правые руки — знак фашистского привет-
ствия.
«Фюрер» появлялся в сопровождении Гесса и
Геринга. Он проходил молча на сцену, приветствовал
всех членов рейхстага поднятием руки, кое-кому пожи-
мал руку и садился с краю в первом ряду. Геринг в это
время грузно опускался в свое президентское кресло.
Через несколько минут он спускался к трибуне и оттуда
подобострастно приветствовал Гитлера от «имени герман-
ского народа» и предоставлял ему слово.
Гитлер говорил с «приливом» и «отливом». В момент
наивысшего подъема, когда он «выходил из себя», зал
прерывал речь мощным «Хайль!». Гитлер это время ис-
пользовал для того, чтобы «перевести дух», отбросить
назад со лба клок волос, поправить сползший на бок гал-
47.
стук, выпить глоток какого-то напитка. Это иногда
повторялось несколько раз на протяжении речи. Конец
речи Гитлера заглушался аплодисментами, криками
«Хайль!» и пением «Дойчланд, Дойчланд юбер аллее» с
припевом «Хорст Вессель»2. Геринг затем объявлял о
закрытии рейхстага.
Так обычно проводились заседания верховного органа
«Третьей империи» — германского рейхстага.
1 сентября 1939 г. мне довелось впервые присутство-
вать на заседании рейхстага. Когда я поднялся в один из
верхних ярусов оперы, мои иностранные коллеги были
уже в сборе и оживленно обсуждали предстоящую речь
Гитлера. Ее содержание было известно всем — объявле-
ние войны Польше и оправдание этого шага. Журналисты
интересовались лишь деталями этой речи, а именно что
Гитлер скажет об Англии и СССР. Некоторые журна-
листы предварительно пытались выяснить у меня вопрос
о том, как будет реагировать Москва на немецкий поход
в Польшу, хотя каждый из них заранее знал, что он не
получит ответа.
Находясь уже четыре месяца в Берлине, я еще не ви-
дел Гитлера. Правда, смотрел киножурналы, в которых
показывали его встречи с «дуче» и «каудильо». Чем-то
шутовским отдавало от его юркой комической фигуры.
Движения Гитлера были неестественно резки и порыви-
сты, жесты часто не соответствовали содержанию его
речи. Если он улыбался, лицо его становилось еще более
неприятным. Когда рядом с худым Гитлером оказывался
раздувшийся как пузырь Муссолини, то это выглядело
настолько карикатурным, что, несмотря на сдержанность
берлинцев, в зале кино можно было видеть улыбающиеся
лица. Трудно было определить, над кем про себя смея-
лись эти люди: то ли над уродливой фигурой Муссолини,
рисовавшегося под Наполеона, над его гигантской выдви-
нутой вперед челюстью и бычьей шеей или над судорож-
ными движениями Гитлера и его «чаплинскими» усиками.
Возможно, над тем и другим.
Свое первое посещение рейхстага я связывал с не-
пременным желанием как можно ближе увидеть Гитлера.
Гитлер явился на заседание рейхстага с трагической
миной на лице. Лицо его было озабоченным. Казалось,
2 Хорст Вессель — командир штурмового отряда, убитый в пья-
ной драке в 1931 году.
48
что Гитлера кто-то только что обидел и он спешит излить
свою горечь и просит поддержки. Он шел семенящим
шагом, не сгибая ног, по мягкому ковру. Не обращая ни
на кого внимания, устремив свой застывший взгляд впе-
ред, Гитлер то и дело механически выбрасывал правую
руку попеременно вправо и влево, приветствуя присутст-
вующих в зале. Над узким лбом его свисал клок редких
волос. Позади него старалась не отстать медленно пере-
двигавшая толстые ноги туша Германа Геринга. За Ге-
рингом шел мрачный, фигурой и движениями похожий на
Гитлера Рудольф Гесс.
Взойдя на сцену, Гитлер приветствовал всех депута-
тов, пожал руку сидевшим в первом ряду Геббельсу, Риб-
бентропу и еще некоторым министрам, места которых
были расположены по соседству с его креслом. Одет был
Гитлер в простой солдатский мундир. Он почти не вытас-
кивал левой руки из-за широкого солдатского пояса.
Геринг тем временем тяжело поднялся вверх по ступень-
кам к председательскому креслу.
Когда стихли в зале крики «Хайль!», Геринг открыл
внеочередное заседание германского рейхстага. На трибу-
ну поднялся Гитлер, вызвав тем самым новый взрыв при-
ветствий в зале.
Хотя Гитлер говорил, имея перед собой написанный
текст речи, у подножия трибуны расположился целый ряд
стенографисток, а рядом с трибуной сидело несколько
специальных «референтов», в том числе и начальник гер-
манской печати Дитрих, перед которым лежал текст речи
Гитлера. В его обязанности входило сличать текст с
речью «фюрера». Это было обычным правилом для всех
случаев выступления Гитлера в рейхстаге. Иностранные
журналисты не скрывали своей улыбки в тот момент, ког-
да Гитлер отвлекался от текста речи и тут же после
окончания фразы нагибался к Дитриху и, очевидно, гово-
рил ему о том, чтобы в тексте доклада были сделаны со-
ответствующие коррективы.
Скрипучий, гортанный голос Гитлера производил на
меня и, очевидно, на многих других слушателей неприят-
ное впечатление. Но вряд ли можно было отказать Гит-
леру в умении использовать трибуну, для того чтобы при-
ковать к себе внимание толпы, разжечь страсти удачно
подобранными в «кульминационный момент» речи фраза-
ми. В это время он сам становился похожим на одержи-
49
мого. Гитлер наэлектризовывал зал необычностью своего
поведения. Нередко во время своего выступления он, ка-
залось, терял самообладание, утрачивал контроль над
жестами и просто буйствовал на трибуне. Возможно, это
осталось у него от выступлений в мюнхенских пивнушках
перед охмелевшими соратниками, которых можно было
привести в себя только дикими окриками. Однако он не
терял связь с аудиторией, следил за ее реакцией и, когда
считал нужным, переходил с крика даже на шепот.
Речь Гитлер обычно начинал спокойно, тихим, еле
слышным голосом. Потом, по мере напряжения мысли, он
начинал быстро жестикулировать правой рукой, протяги-
вая ее вверх, по-разному загибая пальцы. Затем он начи-
нал жестикулировать поочередно правой и левой рукой, а
потом и одновременно двумя. Иногда он улыбался, приво-
дя какое-нибудь высказывание английских деятелей или
прессы. Но от этой его улыбки становилось неприятно,
так как она не вязалась с его злым лицом. В местах кри-
тики «коварных англичан» он принимал еще более не-
истовый вид: глаза его светились ненавистью. Выкрики-
вая при этом надрывисто какую-либо длинную фразу, он
задыхался от ярости, и в это время зал, затаив дыхание,
в напряжении ожидал, когда же он кончит ее. Гитлер
потрясал кулаками, рукава мундира сползали до локтей,
обнаруживая плоские костлявые руки. Брызги слюны
разлетались во все стороны, а он приподнимался на нос-
ках, и казалось, что он вот-вот перевалится через трибуну.
Клок волос вздрагивал на лбу, вытаращенные свинцовые
глаза и сводимое судорогами лицо создавали впечатле-
ние чего-то дикого, ненормального.
Временами Гитлер впадал в меланхолию, и тогда речь
его звучала как раскаяние. Обычно это происходило в
моменты, когда он говорил о «жертвах, приносимых не-
мецким народом на алтарь родины», или в заключение
речи, которое он всегда начинял мистической белибердой,
и часто сходил с трибуны с молитвенными словами на
бледных поджатых губах.
1 сентября Гитлер произнес в рейхстаге речь в обыч-
ном для него стиле, хотя на этот раз он был более сдер-
жан, говорил без подъема, с заметной настороженностью.
Но в одном Гитлер оставался верен себе и в эти ответст-
венные минуты — в использовании наглой лжи. Его речь
была заполнена клеветой на Польшу, циничными выдум-
50
ками о его «мирных стараниях» решить польско-герман-
ские спорные вопросы, как это он сделал якобы в случаях
с Австрией и Чехословакией. Он использовал для обвине-
ния Польши в агрессии подготовленную Гиммлером и
Гейдрихом провокацию с переодетыми в польскую форму
эсэсовцами.
В своей речи Гитлер говорил:
«Вы знаете о бесконечных попытках, которые я пред-
принимал для мирной договоренности по проблемам
Австрии и позднее — по проблемам Судетов, Богемии и
Моравии. Это было все напрасно. Я и мое правительство
полных два дня сидели и ждали, не согласится ли наконец
польское правительство прислать полномочных пред-
ставителей... Моя любовь к миру и моя беспредельная
терпеливость не должны смешиваться со слабостью или
трусостью... Я поэтому решил разговаривать с Польшей
тем же языком, который Польша применяет в отношении
нас уже несколько последних месяцев!.. Польша первой
обстреляла нашу территорию, использовав для этого
солдат регулярных частей».
Подлейший демагог и здесь щедро применял свое ис-
кусство позы3, стремясь предстать перед немецким наро-
дом в роли выразителя его интересов.
«Я не хочу сейчас ничего другого, — говорил он, сми-
ренно опуская голову и приглушая голос, — как быть
первым солдатом германского рейха! Поэтому я снова
надел тот мундир, который является самым священным и
дорогим. Я сниму его только после победы, или я не пере-
живу иного конца!.. Я никогда не знал одного слова —
капитуляция».
С дрожью в голосе Гитлер сообщил затем, что он сам
отправляется на фронт как солдат, и при гробовой тиши-
не зала назвал даже имена своих преемников на случай,
если его убьют: Геринга и Гесса. Если же Геринга и Гес-
са убьют, заявил Гитлер, то пусть соберется рейхстаг и
изберет самого достойного из своей среды руководителя
Германии. Затем он обратился к богу за помощью в на-
чавшейся войне и после этого тихо сошел с трибуны.
Геринг закрыл заседание рейхстага. Так было «офор-
3 Утверждали, что перед каждым своим выступлением Гитлер,
как горшечник Лженерон, репетировал предстоящую речь перед
зеркалом.
51
млено» начало похода против Польши. После возвраще-
ния из рейхстага я записал в своем дневнике:
«Случилось страшное и непоправимое — началась
война. Кучка безответственных лиц, именующая себя
германским правительством, подготовила и санкциониро-
вала поход против Польши. Нет слов, чтобы охарактери-
зовать совершенное гитлеровцами злодейство. Без каких-
либо оснований, как наглые разбойники, напали на брат-
ский нам польский народ. Неужели и теперь англичане и
французы не одумаются и не поймут грозящую и для них
самих опасность? Или они все же думают отвести агрес-
сию от себя, направив ее против СССР? Угроза для нашей
страны действительно создается большая».
Делая в своей записи такие выводы, я принимал в
расчет политическую обстановку, складывавшуюся к это-
му времени в странах Европы и в самой Германии. Реак-
ционные лидеры социал-демократических партий евро-
пейских стран срывали единый рабочий фронт борьбы с
фашизмом, проводили шовинистическую политику и рас-
пространяли антисоветскую пропаганду. Они вносили
замешательство в рабочее и демократическое движение
своих стран, отвлекали народные массы от главной опас-
ности — угрозы германской агрессии.
В Германии ничто не говорило о том, что военным
авантюрам Гитлера может быть оказано серьезное сопро-
тивление. Отсутствие единства в рядах германского про-
летариата в свое время явилось роковым для трудящихся
Германии, так как оно создало условия для захвата влас-
ти гитлеровцами. И вот уже шесть лет они пользовались
этой властью, для того чтобы еще больше разъединить
трудящихся и лишить их возможности перейти к актив-
ным действиям. Потерявший в суровой борьбе сотни
тысяч активных антифашистов, запуганный террором и
постоянными репрессиями, народ Германии в массе своей
безмолвствовал, никак открыто не реагируя на преступ-
ный шаг Гитлера и его клики. Только небольшое число
храбрых и честных немецких патриотов, находившихся
в это время глубоко в подполье и в силу гестаповского
преследования почти не связанных с народом, поднимало
свой голос протеста. Газета «Роте фане» — маленькая,
на двух страничках, отпечатанная на гектографе (я ее
нашел в эти дни в своей почте) —клеймила гитлеровских
захватчиков и призывала германское население проти*
52
виться начатой Гитлером разбойничьей войне. Но народ-
ные массы Германии оставались глухими к этим благо-
родным призывам, последовав которым они могли бы
спасти себя от позора, а все человечество — от неслы-
ханных в истории бед и жертв.
Когда Гитлер возвращался с заседания рейхстага, где
официально было объявлено о начале войны против
Польши, по пути его обратного следования в канцелярию
за кордонами полицейской охраны стояли сотни берлин-
цев; они, как обычно, приветствовали «фюрера», но не
проявляли при этом заметного энтузиазма. Какая-то ско-
ванность и инертность разлились по толпе: ни возгласов
восторга по поводу случившегося, но и ни звука протеста.
Казалось, что в мире ничего не произошло нового. Даже
к распространявшимся здесь же экстренным выпускам
газет население не проявляло особого интереса; оно как
бы хотело остаться в стороне от событий, выжидая, что
же будет дальше.
Геббельсовская же пропаганда, используя это на-
строение «самоустранения», принялась за «настройку тол-
пы» в необходимом ей духе. Газеты и журналы заполня-
лись статьями, в которых обосновывалось германское пра-
во на польские земли, в частности на Верхнюю Силезию,
Познань, на земли, расположенные по реке Варта. Статьи
утверждали, что поляки — это варвары, которые не могут
распоряжаться собственным богатством, что они хищни-
чески обращаются с землей, а поэтому германский
крестьянин должен стать хозяином плодородных польских
земель. Журналы «Остлянд», «Ди дойче фольксвирт-
шафт», газета «Ланд пост» и др. печатали объемистые
материалы, в которых разъяснялось, что Германия может
получить из Польши и насколько может повыситься ма-
териальный уровень каждого немца в связи с завоевани-
ем Польши.
Вследствие такой пропаганды немецкий обыватель
начинал свыкаться с мыслью о полезности войны против
Польши. Война в Польше сама по себе объявлялась гит-
леровцами как «блицкриг» (молниеносная война), а это
означало, что никаких дополнительных тягот она не при-
несет населению. Чтобы разжечь ненависть у немцев к
полякам, Геббельс поднял кампанию вокруг выдуманных
им же самим так называемых «массовых убийств» поля-
ками немецкого населения, проживавшего в Польше.
53
Все это, вместе взятое, выводило немцев из состояния
оцепенения. И когда через несколько дней после начала
войны в берлинских мясных лавках появилась польская
свинина, многие немецкие обыватели начали склоняться
к тому, что война пока не требует от них никаких особых
«накладных расходов», а даже приносит некоторую «ком-
мерческую выгоду». Геббельсовская же пропаганда по-
догревала и растравляла низменные чувства обывателей,
возбуждая страсть к захвату чужого богатства. Она ста-
ралась погасить у немецкого населения чувство состра-
дания к другим народам, отвращение к награбленному
добру, презрение к убийцам невинных женщин и детей,
гнев по поводу уничтожения мирных сел и городов, куль-
турных ценностей и т. д. Можно сказать, что яд шови-
низма и национализма, бивший в это время фонтаном из
всех органов нацистской пропаганды, оказывал свое па-
губное влияние на психику многих людей.
У витрин комфортабельных магазинов на Лейпцигер-
штрассе, Курфюрстендам и отелей на Унтер ден Линден,
где вывешивались карты Польши, я видел, как многие
берлинцы с любопытством следили за продвижением не-
мецких войск по польской территории, отмечаемым
маленькими флажками со свастикой. Смешиваясь с тол-
пой, я напрасно ожидал, что хоть кто-нибудь из берлин-
цев выскажет слова осуждения гитлеровского разбоя на
польской земле, в защиту польских женщин и детей, уми-
равших в осажденной Варшаве.
Все это невольно заставляло задумываться над
тем, на какой опасный путь толкают гитлеровцы весь
немецкий народ.
Поражение Польши
Каждый день в министерстве пропа-
ганды на пресс-конференциях один
из геббельсовских чиновников зачитывал журналистам
военную сводку, которая свидетельствовала о быстром
продвижении германских войск в глубь польской террито-
рии. Но даже немецкие газеты не могли скрывать герои-
ческого сопротивления польских солдат и справедливо
отмечали бездарность тех польских военных руководите-
лей, которые возглавляли в то время польскую армию.
Командование панской Польши по существу не принима-
ло никаких оборонительных мер против гитлеровской
Германии, которая уже долгое время осуществляла почти
открытые антипольские военные мероприятия. Первые
54
дни боев показали, что польская армия имела на воору-
жении старое оружие, танков и самолетов было очень ма-
ло. Правящие круги Польши во главе с Пилсудским про-
должали до самой последней минуты надеяться на союз
с Гитлером против СССР, предавая таким образом инте-
ресы своей страны.
Уже после первых дней сражений для всех стало
ясно, что война для Польши проиграна. 6 сентября из
Варшавы сбежало правительство, хотя город продолжал
героически сопротивляться. Немцы обрушивали на Вар-
шаву ежедневно тонны металла, угрожая смести ее с ли-
ца земли. В городе оставались иностранные миссии, в том
числе и советские дипломаты. На весь мир немцы подня-
ли крик о «коварстве» поляков, которые якобы не желают
выпускать иностранцев из Варшавы, и, приняв позу «бла-
годетелей», сидя с пушками у ворот Варшавы, занялись
«разрешением» этой проблемы. Через несколько дней гит-
леровцы возвестили миру о своей «спасительной миссии».
Циничность этого жеста превосходила всякие границы.
Через 18 дней после начала войны гитлеровцы захва-
тили Польшу. Ряд территорий Польши приказом Гитлера
был присоединен непосредственно к Германии (Верхняя
Силезия, Вертегау, Данцигский коридор), остальная
часть территории Польши объявлялась Польским гене-
рал-губернаторством. На пост генерал-губернатора Гит-
лер назначил Франка — председателя академии герман-
ского права, который показал себя позднее на этом посту
как смертельный враг польского народа, попавшего под
тяжелое ярмо гитлеровской оккупации.
В Берлине конец похода отметили празднично. По-
явились специальные номера газет о «блицпоходе» был
выпущен специальный фильм «Фойертауфен» («Огненное
крещение»), который иностранные журналисты переиме-
новали в «Фойертойфель», что означало «Огненный черт»,
имея в виду организатора польской кровавой эпопеи.
Фильм «Фойертауфен» представлял собой документ
фашистского варварства. Мне довелось присутствовать
на «премьере» этого фильма. Демонстрировался он в бер-
линском кинотеатре «Уфа-паласт» у зоологического парка.
На просмотр прибыл, как всегда разряженный, Геринг со
своей женой, заняв обширную ложу. Сидящая в партере
публика под этой ложей с опаской посматривала вверх,
подумывая над тем, как бы восьмипудовая туша, окай-
55
мленная металлическими побрякушками, не надломила
опоры ложи и не рухнула вниз. Боялись, конечно, не за
благополучие «рейхсмаршала», а за свои головы.
Мы сидели в партере со знакомым мне немецким лей-
тенантом Дюрксеном, являвшимся «офицером связи»
между министерством пропаганды и военным министер-
ством.
Фильм начинался показом заснятого выступления
Геринга, который воздавал хвалу своей авиации, орудо-
вавшей над Варшавой. Щегольство и любование собой
сквозили во всем его облике.
Затем демонстрировались кадры, передававшие унич-
тожение немецкой авиацией и артиллерией польской
столицы. Стаи геринговских «штука-бомбен» — пикирую-
щих бомбардировщиков — засыпали бомбами мирный
город, в котором укрывались женщины и дети. В груды
щебня и пепла превращались памятники древней поль-
ской культуры. На экране развертывалась панорама
чудовищной катастрофы польского народа. «Город без
крыш»,—орал диктор, и вслед за этим появлялись кадры,
рисующие обезглавленную Варшаву: ни одной уцелевшей
крыши в целом ряде кварталов города.
Придет время, думал тогда я, и этот фильм будет слу-
жить одним из тягчайших документов, изобличающих не-
мецких фашистов в массовом уничтожении гражданского
населения, в преднамеренном истреблении культуры дру-
гих народов.
Помню, после просмотра фильма, от которого у меня
кружилась голова, а в ушах звучали крики и плач поль-
ских женщин и детей, лейтенант Дюрксен спросил о моем
впечатлении.
— Ужасный фильм, — ответил я, не скрывая своего
отвращения. — Столько страшных сцен: разрушение
польских деревень и Варшавы, страдания мирного насе-
ления. Все это бесчеловечно.
— Видите ли, г-н Филиппов, этот фильм должен быть
поучительным для других народов. А что касается гума-
низма, то... ничего не поделаешь, война есть война, —
равнодушно ответил типичный представитель герман-
ской военщины.
Гитлеровцы рассчитывали своей жестокостью против
поляков запугать другие народы, терроризировать их
силой своего оружия.
56
Настроение берлинцев во время польского похода
омрачалось лишь тем, что Англия и Франция 3 сентября
объявили Германии войну. Многие думали, что англий-
ские и французские войска в самом деле окажут под-
держку польской армии, начнут военные действия. Появ-
лялись даже слухи о большом количестве английских
самолетов, прибывших в Польшу, и о том, что англий-
ский морской флот держит курс на Балтийское море.
Берлинцы с беспокойством ожидали, что вот-вот над
столицей появятся английские бомбардировщики, и они
были не на шутку напуганы, когда однажды ночью в го-
роде была объявлена воздушная тревога. Переполошив-
шиеся германские зенитчики открыли ураганную беспо-
рядочную стрельбу. Население панически засуетилось, не
зная, что делать, так как до этого в городе не было про-
ведено необходимой противовоздушной защиты и требуе-
мого в этих случаях разъяснения. Мы также в волнении
сидели в своих комнатах и, думая, что речь идет действие
тельно о настоящем английском воздушном налете на
Берлин, нервно ожидали первого взрыва бомб. Но так и
не дождались. Назавтра мы узнали из различных неофи*
циальных источников, что ночью к Берлину пытались про»
рваться польские самолеты и что один из них достйг даже
городской черты.
Геринг поспешил сразу же успокоить население Бер-
лина. Выступая в Данциге, он заявил, что никакого нале-
та на Берлин не было, но что это, мол, нервно настроен-
ные зенитчики, приняв рокот мотора мотоцикла за рев
самолета, подняли шумиху, открыв стрельбу. Геринг при
этом хвастливо заявил, что он не будет Германом Герин-
гом, если хоть один вражеский самолет появится над гер*
майской столицей.
Официальные немецкие круги, начиная войну в Поль-
ше, знали, что польская армия не способна оказать им
длительное сопротивление, но не исключали возможности
вмешательства Англии в военные действия и затяжного
характера войны. Были сразу же введены карточки
на продовольствие и «бецугшайны» (ордера) на пром»
товары.
Германское правительство не замедлило предложить
иностранным миссиям эвакуировать женщин и детей ий
Берлина. Мы с некоторыми сотрудниками посольства
буквально выбивались из сил, стремясь вовремя доста»
57
вить наших жен в Штеттин на отходящий в Ленинград
советский пароход, но через три месяца они вернулись
обратно.
Но напрасно немцы тревожились из-за Англии.
В планах английской дипломатии, как это подтвердилось
позднее, не была предусмотрена ссора с Гитлером из-за
Польши. Английские политики все еще надеялись на то,
что гитлеровская Германия столкнется с Советским
Союзом и тогда можно будет «погреть руки» у пылаю-
щего костра войны. Англия продолжала размахивать
картонным мечом, рассыпая угрозы по адресу Герма-
нии, а ее обещания помощи Польши повисли в воздухе.
Пронацистски настроенные немцы, услышав об окон-
чании войны в Польше, радовались тому, что Гитлер
сдержал свои слова о кратковременной войне и безжерт-
венности предпринятого разбоя. Они даже не задумыва-
лись над тем, какие раны были нанесены польскому
народу. Мне рассказывали о том, что во время польско-
го похода во многих бюргерских семьях проявляли
исключительную заботу о фронтовиках, посылая им на
фронт любимые ими безделушки, и с нетерпением ждали
сорбщенцй о наградах за боевые заслуги и посылок
с награбленным имуществом. Хозяин дома, в котором
мы жили, Шуберт отметил радостное для него собы-
тие— его сын, офицер СС, за польскую кампанию полу-
чил «железный крест».
Испытание В военных планах против СССР
«дружбы» гитлеровцы важное место отводили
северу Европы, который, по их расчетам, должен яв-
ляться милитаристским форпостом и базой снабжения
Германии. В захватнических планах Гитлера Балтий-
ское море должно было стать внутренним германским
морем, где безраздельно господствовали бы немецкие
вооруженные силы4.
4 В своих воспоминаниях бывший гитлеровский посланник в
Финляндии Випперт фон Блюхер рассказывает о беседе с Гитлером
29 ноября 1935 г., в которой тот изложил посланнику планы относи-
тельно германской экспансии в районе Балтийского моря. Гитлер,
свидетельствует Блюхер, заявил: «Германия нуждается в экспансии.
Большая часть мира занята, и пути к ней закрыты. Нам необходимо
направить нашу экспансию в район Балтийского моря. Балтийское
море представляет собой бутыль, которую мы можем прочно закрыть.
Тогда англичане не смогут осуществлять здесь никакого контроля.
Мы были бы хозяевами в Балтийском море».
58
С этой целью в Германии была разработана целая
система мероприятий, рассчитанных на усыпление бди-
тельности народов Севера и завоевание их доверия к не-
мецким фашистам. Гитлеровские расисты доказывали,
например, что идеальным типом населения является
«нордический человек». Эта лженаучная теория широко
пропагандировалась, поскольку она могла, по расчетам
гитлеровцев, содействовать созданию основ для «един-
ства» между Германией и северными странами.
В Любеке гитлеровцы создали специальный «научный
институт» по разработке «нордических проблем», филиа-
лы которого были открыты по инициативе Альфреда
Розенберга во всех других немецких городах. Каждый
год в Любеке устраивался шумный «праздник Севера»,
на который съезжались «культуртрегеры» — будущие
квислинговцы из северных стран. Германия выступала,
таким образом, как знаменосец «северного мышления».
Действительная же наука об образовании национально-
стей игнорировалась ради политических целей, пресле-
дуемых руководителями «Третьего рейха».
Особенно обхаживали гитлеровцы Финляндию. Фин-
ляндия — северный сосед Советского Союза. Для немец-
ких милитаристов это был заманчивый плацдарм в борь-
бе против СССР. Гитлеровцы знали, что в Финляндии
имеются значительные и влиятельные круги, которые
жили воспоминаниями о «братьях по оружию» — немец-
кой военщине, которая помогла финской буржуазии
в 1918 году путем интервенции разгромить революцию
в Финляндии. Эти финские круги пресмыкались перед
немецкой милитаристской кликой, поддерживая с ней
тесные связи.
Розенберговские расисты на все лады старались
превозносить финскую нацию, подчеркивая ее «кровное
и духовное» родство с «высшей» немецкой расой. Жур-
налы, издаваемые филиалами любекского «научного ин-
ститута», утверждали, что чуть ли не в каждом финне
течет «германская кровь». В «доказательство» этого
ссылались на то, что во время существования Ганзы не-
мецкие купцы часто зимовали в частных домах в Фин-
ляндии и заводили там интимные связи. Несмотря на эти
унизительные для финского народа намеки и измышле-
ния о путях развития финской нации, многие из профа-
шиствующих милитаристов Финляндии готовы были
59
признать в гиммлеровских сатрапах своих ближайших
родичей. Сближала их, конечно, не «чистота крови», а
единство мыслей — ненависть к Советскому социалисти-
ческому государству. Вот почему заключение советско-
германского договора о дружбе и взаимной помощи при-
вело в серьезное расстройство финские реакционные кру-
ги, делавшие ставку на столкновение между Германией
и СССР.
Как рассказывали мне в это время, сообщение о по-
ездке Риббентропа в Москву 24 августа 1939 г. вызвало
настоящую панику в финских политических кругах. Гит-
леровцам пришлось успокаивать финнов, доказывая им,
что заключенный в Москве советско-германский договор
не представляет собой союза с Советами, а является
всего-навсего договором о ненападении, который Герма-
ния вынуждена подписать по тактическим соображе-
ниям. Немцы убеждали финнов в том, что германское
правительство не изменит своему антикоммунизму и
в «тяжелую минуту» будет на стороне Финляндии. Фин-
нам же казалось, что немецкие «братья по оружию» их
предали, оставив в одиночестве с планами создания «ве-
ликой Финляндии» до Урала5.
Стремясь развязать войну с СССР, реакционные кру-
ги Финляндии рассчитывали на поддержку со стороны
гитлеровской Германии. И даже после того, как уже
был заключен советско-германский договор, они прово-
дили политику обострения отношений с Советским Сою-
зом, будучи уверенными в том, что немецкая поддержка
им в конце концов будет оказана. При помощи скрытых
немецких поставок военной техники и немецких военных
инженеров финны возводили укрепления на Карельском
перешейке.
Германия и Англия всеми доступными для них средст-
вами старались подогревать антисоветские настроения
в Финляндии. Обе стороны были заинтересованы в том,
5 Упомянутый мною немецкий посланник барон Блюхер писал в
своих воспоминаниях, что в Финляндии лица, тесно связанные с гер-
манскими милитаристами и индустриальными магнатами, проклина-
ли немецкие власти за то, что они пошли на соглашение с Советским
Союзом. Финский генерал Игнатиус говорил барону Блюхеру: «Со
времени мировой войны я оставался верным- Германии. Я делал все,
что зависело от меня, чтобы поддерживать связи с немецкими воен-
ными кругами. Но теперь как будто меч пронзил мою душу».
60
чтобы подтолкнуть Финляндию на военный конфликт
с СССР и с помощью финнов прощупать боевую мощь
Советской страны. Поэтому немцы и англичане, льстя
финскому самолюбию, старались превозносить боевой дух
финнов, неприступность их границ и, конечно, намекали
на поддержку в случае войны. Финская военщина широ-
ко рекламировала военную подготовку Финляндии.
В середине июня 1939 года Финляндию посетил главно-
командующий английскими вооруженными силами гене-
рал Кирке. Правительство Финляндии демонстрировало
перед ним силу возведенных у советских границ укреп-
лений.
В конце июня — начале июля этого же года в Фин-
ляндии «гостил» начальник штаба германского вермахта
генерал Гальдер. Министр иностранных дел Финляндии
Эркко6 на банкете, устроенном в честь Гальдера, гово-
рил ц своей приветственной речи о «пользующейся вы-
соким уважением германской армии, прекрасные качест-
ва которой вызвали восхищение в Финляндии». Он под-
черкивал при этом финскую боевую готовность. Большую
часть своего визита Гальдер провел в Выборге и
его окрестностях, а также посетил Северную Финлян-
дию; он присутствовал на военных маневрах и всюду
осматривал военные укрепления.
Немецкие газеты, сообщая о пребывании Гальдера в
Финляндии, воздерживались от каких-либо комментари-
ев, стараясь не привлекать внимания к этому визиту. Это
делали за них англичане. Не случайно, что финские вла-
сти пригласили во время визита Гальдера не немецких, а
английских журналистов, которые открыто писали об ин-
спекционном характере поездки Гальдера и возможном
германо-финском военном союзе.
Видя усиление угрозы для безопасности СССР,
Советское правительство предложило правительству
Финляндии заключить пакт о взаимопомощи. Но ан-
тисоветские круги как в Финляндии, так и за ее предела-
ми стремились помешать мирному урегулированию со-
ветско-финских отношений. Начавшиеся в Москве
советско-финские переговоры закончились неудачей. От-
6 Эркко скончался в 1964 году. Он являлся издателем крайне
правой газеты «Хельсингин саномат» и проводил политику подрыва
советско-финских дружественных отношений.
61
ношения Советского Союза с Финляндией были прерва-
ны. Вскоре началась «зимняя война», развязанная фин-
ской военщиной.
Мы отчетливо видели, что гитлеровцы ведут двуруш-
ническую линию в советско-финском военном конфлик-
те. Провоцируя финнов на войну с Советским Союзом и
оказывая финской военщине материальную поддержку,
немцы в то же время старались показать, что они якобы
являются нейтральной стороной в происходящих собы-
тиях. На пресс-конференции в министерстве иностранных
дел в день появившегося официального советского заяв-
ления по поводу действий финской военщины и приня-
тия в связи с этим Советским Союзом соответствующих
мероприятий собралось большое количество иностран-
ных журналистов. Американские корреспонденты прямо
с ходу сделали запрос о германской точке зрения на эти
события. Заведующий отделом печати Пауль Шмидт,
однако, ограничился кратким изложением советского
заявления и отказался к этому что-либо добавить.
На следующий день пресс-конференцией руководил
заместитель Шмидта Браун фон Штумм. Журналисты
добивались от немцев более прямого ответа относитель-
но характера причин начала советско-финской войны.
Помню, Штумм, ерзая на стуле, заявил, что Финляндия
напала на Советский Союз при науськивании англичан.
Такой категорический ответ из уст официального лица
шокировал многих журналистов. Финская журналистка
Норна чуть не упала в обморок.
Стуча кулаками по столу, она истерично кричала:
— Не мы, а они на нас напали.
Ее утешали американцы.
В первые дни советско-финской войны германская
пресса старалась отмалчиваться. Правда, газеты опуб-
ликовали сообщение германского информбюро о «заяв-
лении Москвы» по поводу начала военных действий, но
не давали собственных комментариев. Через несколько
дней среди иностранных журналистов начали усиленно
курсировать слухи о том, что немецкий транспорт на-
правляется в Финляндию, что германские воинские ча-
сти принимают участие в войне на финской стороне и
что немецкие инженеры помогают укреплять «линию
Маннергейма».
Постепенно германская пресса начала все более скло-
62
няться к одностороннему освещению военных действий
в Финляндии: газеты давали краткое изложение совет-
ских военных сводок, но печатали полностью официаль-
ные финские информации с фронта. Помимо этого, га-
зеты публиковали ежедневно сообщения своих специ-
альных корреспондентов из Хельсинки, которые
тенденциозно освещали ход военных действий в Финлян-
дии. Так, например, корреспондент газеты «Франкфур-
тер цайтунг» утверждал, будто красноармейцы имеют
на вооружении чуть ли не кремневые ружья, подвешен-
ные на веревках вместо ремней. Особенно охотно и мно-
го писали немецкие газеты о помощи Финляндии, кото-
рая идет из Швеции, Англии, Италии. Это служило
средством подбадривания финнов.
Я почувствовал, что отношение ко мне многих ино-
странных коллег резко изменилось. Американские жур-
налисты стремились не замечать меня. Сотрудники
германского МИД на пресс-конференциях также стара-
лись держаться подальше. На лицах немецких чиновни-
ков появилась ядовитая улыбка, когда начали поступать
сообщения о том, что французский и английский флоты
готовятся к выходу в море, чтобы принять участие
в борьбе на стороне финнов. Делая вид, что в Германии
якобы возмущены этим ходом событий, Шмидт на пресс-
конференциях с еле скрываемым удовольствием цити-
ровал высказывания лондонских и парижских газет,
чернивших Советский Союз и угрожавших оказать под-
держку финнам.
Однако дальнейшие события начали развиваться
совсем не так, как хотелось бы гитлеровцам. Прорыв
«линии Маннергейма» и последовавшее затем решение
Финляндии пойти на мирные переговоры с СССР про-
извели на немцев впечатление холодного душа. Того, чего
они ожидали, а именно — столкновения СССР с Англией
и Францией,— не произошло.
Изучая позицию немцев в период советско-финской
войны, мы не без основания делали тот вывод,
что «дружба» с Советским Союзом является для них
тяжелым бременем.
„ Англия и Франция хотя и находи-
Европа в огне г м
лись в
состоянии войны с Герма-
нией, но военных действий не предпринимали, несмотря
на обязательства перед Польшей начать в случае гер-
63
майской агрессии воздушные атаки против Германии и
развернуть наземные операции на Западном фронте.
Что касается германской армии, то она не бездействова-
ла. В первый же день объявления Англией войны не-
мецкие подводники потопили британский пассажирский
пароход «Атения». Спустя две недели на вечерней пресс-
конференции в министерстве пропаганды представитель
военного министерства зачитал нам первую сводку вер-
махта о потоплении большого числа английских судов.
Англия и Франция повели себя, однако, весьма стран-
но. Несмотря на то что на Западном фронте 23 немецким
дивизиям противостояли 110 французских и английских
дивизий, вплоть до весны 1940 года никаких военных
действий не происходило. Ничто не свидетельствовало
о том, что здесь для Гитлера таится угроза. Правда, во
французской и германской печати повсеместно раздава-
лись угрозы намять бока друг другу. Немцы старались
показать, что на «линии Мажино» они готовятся нане-
сти сокрушительный удар французской армии. В газетах
и кино навязчиво пропагандировалось могущество обо-
ронительных укреплений «линии Зигфрида» с ясно
выраженной, казалось, мыслью о том, что прорыв
к сердцу Франции — Парижу — будет осуществлен вер-
махтом именно здесь. Для убедительности своих стра-
тегических планов гитлеровцы демонстрировали в спе-
циальных киновыпусках тянувшиеся вдоль «линии Ма-
жино» огромные по занимавшему ими пространству
оборонительные укрепления «западного вала», тесно за-
ставленные бетонированными надолбами и опутанные
проволочными заграждениями.
Французы старались показать свою силу и неуязви-
мость на «линии Мажино». Поступавшие в Берлин фран-
цузские газеты расхваливали на все лады техническое
совершенство сооружений. С удивительным легкомысли-
ем они описывали удобства жизни солдат под землей.
С фотографий газет на читателей смотрели довольные
лица французских солдат, имевших в своем распоряже-
нии якобы комфортабельные подземные салоны для от-
дыха, удобные комнаты с ванными, которым могли бы
позавидовать содержатели лучших парижских отелей.
На «главной магистрали» войны, у противостоящих
друг другу мощных военных сооружений, готовых, ка-
залось, выбросить друг на друга тонны взрывчатых
64
веществ и сотни тысяч пуль и снарядов, разыгрывались
действительно странные дела. Солдаты двух враждебных
армий выходили друг перед другом по утрам занимать-
ся зарядкой, обмениваясь приветствиями. Многие солда-
ты, как рассказывали в журналистских кругах, через
пограничную полосу стали даже захаживать друг к дру-
гу на «чашку кофе» или на «кружку пива». Иногда,
правда, случалось, что между солдатами завязывались
драки, доходившие до перестрелок, нередко через гром-
коговорители с обеих сторон укреплений неслись руга-
тельства. Но это не меняло общей картины идилличе-
ской жизни солдат на фронте.
Но внешняя «странность» войны не могла обмануть
тех, кто следил за тактикой и стратегией правящих сил
западного мира. В иностранных политических кругах
Берлина зорко наблюдали за той закулисной игрой, ко-
торая велась в это время между Англией, Францией,
США, с одной стороны, и Германией — с другой. Эта
игра и накладывала свой отпечаток на характер обста-
новки у франко-германской границы, придавая ей те ве-
селые оттенки, о которых я уже говорил. Англия и Фран-
ция, несмотря на состояние войны с Германией, не хо-
тели обострять с ней отношения и направляли активные
усилия к тому, чтобы договориться с Гитлером и по-
пытаться повернуть его против СССР. Гитлер делал вид,
что он готов пойти на мир с Англией и Францией, скры-
вая таким образом развернувшуюся против них подго-
товку германских вооруженных сил.
Переговоры между англичанами и немцами через
самые разнообразные скрытые, но всегда становящиеся
явными каналы приняли настолько оживленный харак-
тер, что даже американские руководители забеспокои-
лись о том, как бы при возможной англо-германской
сделке не были обойдены их интересы, 3 марта 1940 г.
в Берлине с посреднической миссией появился замести-
тель государственного секретаря США Сэмнер Уэллес,
который встретился с Гитлером. Поскольку в перегово-
рах с немецкой стороны было выдвинуто требование
о возврате Германии ее бывших колоний, англичане,
опасаясь сделки за их счет, отказались от посредниче-
ских услуг Уэллеса. Программа требований немцев на
переговорах с представителем госдепартамента была
настолько обширной и урезавшей сферы влияния амери-
3 И. Ф. Филиппов ^5
канского империализма, что Уэллесу ничего не остава-
лось делать, как с пустыми руками покинуть Берлин.
Единственное, что он мог вынести из Германии,— это
убеждение в непреклонных претензиях Гитлера на ми-
ровое господство.
Дальнейшие события подтвердили, что «странная
война» на Западе была для гитлеровцев лишь отвлекаю-
щим средством. Таким путем они стремились усыпить
бдительность французов, создавая у них иллюзии о не-
желании гитлеровцев всерьез вступать с ними в драку.
Кроме того, немцы вселяли уверенность у французского
командования в том, что если уж и будет суждено на-
чаться войне, то они непременно направят свой глав-
ный удар на «линию Мажино», будут бить в лоб. Такому
выводу активно содействовала германская печать, ши-
роко распространяя в это время теорию «прорывов» на
самых главных участках фронта. В немецких кино по-
казывались новейшие танки, которым не были страшны
никакие препятствия. Для подкрепления своих взглядов
гитлеровцы приводили даже пример успешного прорыва
русскими «линии Маннергейма».
Таким путем гитлеровское военное командование до-
билось того, чего оно хотело,— заставило французов со-
средоточить все свое внимание и все свои основные силы
на «линии Мажино». Тем временем германские воору-
женные силы готовились нанести Франции сокрушитель-
ный удар с северо-востока.
9 апреля 1940 г. гитлеровские войска внезапно, без
боев, оккупировали соседнюю Данию, превратив ее
в бастион для дальнейших военных операций на севере
Европы. Одновременно немецкий десант высадился
в Норвегии. В то время, когда норвежские партиза-
ны все еще наносили чувствительные удары гитлеров-
ским войскам, германский штаб приступил к осущест-
влению новой операции, намеченной Гитлером на 10 мая
1940 г.
В этот день германские войска начали захват Гол-
ландии, Бельгии и Люксембурга и, обходя незакончен-
ную «линию Мажино» с севера, развернули военные
действия против Франции. Европа запылала в огне, ра-
зожженном германским фашизмом. Правительства ев-
ропейских стран, рассчитывавшие на то, что Гитлер
набросится на СССР, а их оставит в покое, горько про-
6G
считались. Германские солдаты жгли города и села Гол-
ландии, Бельгии, Франции.
Несколько дней спустя после немецкого вторжения
в западные страны министерство пропаганды вместе
с военным министерством организовали поездку иност-
ранных журналистов в Голландию, предоставив в их
распоряжение роскошные автомобили и автобус.
Помню ночевку в Дюссельдорфе.
Красивый прирейнский город утопал в зелени. В нем
провел свое детство «барабанщик революции» Гейне,
здесь он учился в лицее и впервые начал слагать свои
чудесные, полные любви к жизни стихи. В отеле, где мы
расположились на ночь, было душно, пахло затхлостью
и пылью, так как комнаты проветривались плохо. Даже
днем они оставались с опущенными жалюзи. В 9 часов
вечера город уже затихал. Население не доверяло увере-
ниям властей в надежной обороне города и со страхом
пряталось по своим квартирам, заранее приготовив при-
пасы питания и упаковав некоторые ценности.
Из открытого окна темной комнаты пятого этажа
гостиницы приятно было смотреть на ночной город.
Звездное небо то и дело разрезали яркие полосы прожек-
торов. Но ничто в эту ночь не нарушало спокойствия
дюссельдорфцев. В городе, объявленном на военном по-
ложении, царила мертвая тишина.
Рано утром я бродил по просыпающемуся городу.
Спустился к Рейну. На другую сторону путь оказал-
ся закрытым. Английская авиация разрушила мост. По
рассказам жителей, англичане преимущественно делали
налеты на рабочие кварталы города, но не трогали рас-
положенных на окраине заводов военно-промышленного
концерна «Рейнметалл», военных заводов Маннесмана и
«Стального треста», танкового завода Бенрата и др.
В дюссельдорфском городском парке на песчаных
дорожках играли дети. Тут и там перед моими глазами
возникали мраморные статуи древнегреческих богинь и
бронзовые фигуры немецких рыцарей-завоевателей. То
же самое я увидел в городском сквере в центре города.
Но нигде не было видно памятника великому поэту, пес-
ни которого распевают в каждой немецкой деревне. На
мой вопрос, есть ли здесь где-либо памятник Гейне,
сидевший на скамейке пожилой интеллигентного вида
бюргер ответил:
в*
67
— Вы, видимо, иностранец. Немец такого вопроса
задавать не будет.
Он пожал плечами, молча поднялся, опираясь на
тросточку, и торопливым шагом удалился от меня, не
ожидая, очевидно, ничего для себя приятного от такой
беседы.
Я зашел в закусочную, находившуюся при выходе из
парка. Мимо нее толпами проходили рабочие, но внутри
помещения находилось лишь несколько человек. Как
только рабочие поняли, что среди них находится ино-
странец, они торопливо и молча оставили помещение.
В военное время за ними устраивалась особо тщатель-
ная слежка гестапо.
Из Дюссельдорфа мы выбирались по временному де-
ревянному настилу, переброшенному через Рейн. Ехали
тихо, мост не внушал доверия опытному военному шо-
феру. Разрушенный чугунный мост в стороне оскаливал-
ся из воды остриями перил.
В этот же день пересекли Рурскую область, окутан-
ную, как туманом, густым дымом. Где бы ни проезжали,
повсюду дымились леса труб крупнейших заводов, а под
вечер из многочисленных домен вылетали длинные язы-
ки пламени, освещая далеко вокруг себя спящую окрест-
ность. Ни звуки сирен, ни взрывы бомб не нарушали
здесь труд многих десятков тысяч немецких и иностран-
ных рабочих, ковавших оружие для захватнических гит-
леровских войн на заводах Круппа, Тиссена, Флика, Си-
менса и многих других. Почему же, думал я, англичане
бомбяг рабочие кварталы Берлина, Дюссельдорфа, про-
винциальные города на юге Германии, но оставляют
в покое расположенную поблизости кузницу войны Рур
с сотнями военных заводов, составляющих основной
военный потенциал «Третьей империи»? И я находил на
это ответ, вспоминая, что еще в годы первой мировой
войны В. И. Ленин указывал на тесные связи германских
и англо-американских монополий. После войны эти свя-
зи возросли. Только за период с 1924 по 1929 год долго-
срочные вложения иностранных капиталов в Германии
составили 10—15 млрд, марок, а краткосрочные —
6 млрд. Гитлер также получил от англо-американских
монополий огромные займы. Рур являлся средото-
чием вложения американо-английских капиталов в воен-
ную индустрию.
68
И вот мы едем по горячим следам войны в Голлан-
дии, которой первой из западных стран пришлось ис-
пытать военное нашествие гитлеровских орд. Страна
садов и пастбищ должна была в одиночестве противо-
стоять вышколенной германской армии, оснащенной
с ног до головы передовой военной техникой. И несмот-
ря на это, голландская армия не сдавалась, бои шли за
каждый маленький городок, за каждый поселок. Проез-
жая через рощи и парки, мы то и дело наталкиваемся
на только что оборудованные кладбища немецких сол-
дат: на могилах — низенькие кресты, увенчанные метал-
лическими касками. Командование проявляет большую
заботу о погибших воинах хотя бы ради того, чтобы каж-
дый солдат видел, какое внимание ему будет уделено
в случае гибели на поле брани.
Прекрасная страна Голландия! Даже сквозь пламя
и дым, окутывавшие города и села, видны были немерк-
нувшие красоты этого чудесного уголка Европы. С чув-
ством глубокого уважения к этой стране проезжал я по
ее полям и дорогам. Голубое майское небо, такое же как
и у нас, в Советской стране, заволакивалось облаками
дыма, которые являлись спутниками немецких полчищ.
На широких зеленых полях паслись стада коров. Гла-
зам вдруг представлялись огромные пространства цве-
тущих голубых, розовых, лиловых, белых и красных
тюльпанов. Все так по-хозяйски прибрано, и порой мне
казалось, что я проезжаю по чудесному огромному саду.
Но взорванные мосты и плотины, забитые военной тех-
никой каналы, поваленные на дорогах целые аллеи де-
ревьев, полыхающие в стороне пожары возвращали
к суровой действительности.
Мы останавливались во многих селах и городах, че-
рез которые пронесся ураган войны. Большим разруше-
ниям подверглись города Арнем, Утрехт. Сопровождаю-
щие нас германские офицеры стараются не показывать
нам те районы города, которые особенно пострадали от
действий германской авиации и артиллерии. Зато они
охотно останавливают нашу колонну автомашин в полу-
разрушенных поселках и демонстрируют «гуманизм»
вермахта — чудом сохранившуюся церковь. Офицеры
преувеличивают географические трудности, с которыми
встретилась германская армия в Голландии (много рек,
каналов), пытаясь этим объяснить медленное продвп-
69
жение немцев по стране. Но по тем окрестностям, где
мы проезжали, было видно, что армии пришлось преодо-
левать созданные голландским населением препятствия,
а главное — бесстрашное сопротивление голландских
солдат. Мы часто наталкивались на груды немецкой тех-
ники и транспорта, уничтоженных голландцами.
Трудолюбивое голландское население стремилось по-
скорее восстановить разрушенные дома. Жители задум-
чивы и молчаливы. Откуда может прийти спасение? Этот
вопрос их мучил уже в то время. Голландцы знали, что
гитлеровцы добровольно не покинут их страну, они раз-
грабят ее, обрекут население на подневольную жизнь.
Местное население знало о том, что в городах и поселках
среди так называемых «фольксдойче» находятся гитле-
ровские агенты, которые уже забирают власть в свои
руки. Когда мы подъезжали к маленьким городам, то
наша колонна автомобилей останавливалась где-либо на
окраине. Через некоторое время из города к нашим
машинам подходили голландские фашисты, навербован-
ные еще в мирное время агентами Боле7 из местных
«фольксдойче». Откормленные, наглые, они, не стесня-
ясь нас, докладывали гитлеровским офицерам о положе-
нии в городе, передавали им какие-то бумаги. После
этой «церемонии» мы продолжали свой путь.
Прошла всего одна неделя оккупации, а в стране уже
господствовали немецко-фашистские порядки. Гитлеров-
ские солдаты чувствовали себя как дома. На наших гла-
зах шел грабеж продовольственных и промышленных
магазинов. Можно было видеть, как захваченные немец-
ко-фашистскими бандами грузовые автомобили англий-
ской марки наполнялись голландским добром и отправ-
лялись в Германию. На обратном пути из Голландии
в Берлин мы обгоняли сотни таких грузовиков. Заго-
товленные немцами заранее оккупационные деньги вы-
тесняли голландские, хотя местное население отказыва-
лось принимать «немецкие боны».
Мы посетили Роттердам — символ героического духа
голландцев. Это один из крупнейших мировых портов.
Город расположен на обоих рукавах дельты Рейна.
Сюда, в Роттердамский порт, через глубокоотводный ка-
нал из Северного моря заходят океанские суда.
7 Руководитель немецких фашистских организаций за границей.
70
На пути к городу на небольшом аэродроме валялись
десятки уничтоженных немецких самолетов, большое ко-
личество разбитых пушек и автомобилей. Гитлеровские
банды жестоко отомстили роттердамцам за сопротивле-
ние. Уже после капитуляции города 14 мая 2-му воз-
душному флоту, действовавшему на западном направле-
нии, командованием вермахта был дан преступный
приказ — подвергнуть бомбардировке Роттердам. На го-
род обрушились эскадрильи бомбардировочной авиации.
Когда мы прибыли в Роттердам, южная часть города
все еще была окутана дымом. В гавани пылал огромный
океанский пароход, горели судостроительные верфи, и
никто не пытался их спасать. Центр города также был
объят пламенем. Длинная улица, идущая вдоль канала,
была завалена обрушившимися стенами домов. Ни од-
ного уцелевшего здания. Немецкие офицеры, хвастаясь
такого рода «чистой работой», наперебой рассказывали
японским и итальянским журналистам о том, как слав-
но здесь поработали их «штука-бомбен».
Население города уныло бродило среди развалин.
Рассказывали, что в подвалах домов были засыпаны ты-
сячи жителей, но им никто не собирался оказывать по-
мощь. Вот женщина сидит, рыдая, на сваленном дереве,
которое, видимо, росло когда-то у ее дома. Я долго бро-
дил по городу, пробираясь между пожарищ, задыхаясь
от дыма и смрада. Иногда попадая в районы, где не
было ни одного уцелевшего здания, мне казалось, что
я нахожусь на месте раскопок древнего города. Только
в северной части Роттердама сохранились дома, куда
и стекались уцелевшие жители города, прорываясь через
патрули. Но здесь лучшие дома и особняки заняли
немецкие офицеры. По вечерам среди стона и плача
голландцев в трупном чаду было дико слышать пьяные
песни разбушевавшихся немецких «культуртрегеров».
Здесь, в Голландии, я ближе присмотрелся к гитле-
ровским солдатам. Я видел их шагающими в колоннах
по прекрасным голландским дорогам, опьяненных пер-
вой славой победы. Они были сыты, хорошо одеты, ве-
селы. Их походка была уверенна, тверда. Когда они шли
строем, то казалось, что земля содрогалась от их посту-
пи. Рослые, мускулистые, с завернутыми рукавами ру-
башек и отложными воротниками, с засунутыми в кар-
маны пилотками, с автоматами на груди, они выглядели
71
внушительно и, казалось, несокрушимо. Трудно против-
нику, думал я, выстоять против напора таких солдат,
имеющих в своем распоряжении первоклассную технику
и скованных к тому же железной дисциплиной.
Почти все гитлеровские солдаты, с которыми я бесе-
довал в Голландии, идеализировали войну. Война была
для них легким и приятным занятием. Правда, рассуж-
дали они, на войне могут быть тяжелые ситуации, но где
их не бывает. Преодоление же этих трудностей ведет
к почестям и наградам. Солдата вермахта учили тому,
что германскую армию никто не может бить, громить
и заставить уйти с поля боя под напором врага. Вот
почему уже при первых затруднениях в Голландии не-
мецкий солдат «терял голову». Я видел нескольких
солдат из десантной группы, которой было приказано
захватить мост на подступах к Роттердаму. Им пришлось
выдержать жестокий бой с голландской охраной моста.
Многие из десантников погибли. Несмотря на то что со
времени боев прошло уже несколько дней, чувствовалось,
что солдаты-десантники не могли еще оправиться от пе-
режитого ими страха. Вид у них был растерянный, они
неохотно делились впечатлениями об этой операции. То,
что произошло с ними, видимо, никак не вязалось с их
представлением о войне. Они почувствовали, что война
могла угрожать их личному существованию.
Из Роттердама выехали на север Голландии, где уже
прекратились бои, а в некоторых районах их вовсе не
было, поскольку основные вооруженные силы страны к
этому времени уже были разгромлены и армия прекра-
тила сопротивление. Побывали в Амстердаме — городе,
построенном голландцами на отвоеванной у моря суше.
Помню, в детстве, читая книги о деятельности Петра
Первого, о его пребывании в Амстердаме, где он изучал
корабельное дело, я мысленно старался нарисовать вне-
шний облик этого города. Он казался мне городом, уто«
пающим в корабельных мачтах с натянутыми от ветра
парусами, городом, окруженным морем, волны которого
угрожают затопить его.
В Амстердам немецкие полчища вошли без боя. Город
оказался неразрушенным, и внешне в нем как будто про-
текала нормальная жизнь. По утрам я брожу по улицам
просыпающегося города. Он не напоминает картин
моего детского воображения! В центре города--*
72
великолепные дома голландских банкиров и бирже-
виков, роскошные магазины, грабеж которых еще, по-ви-
димому, не начался, но через несколько дней, судя по
судьбе других городов, увы, они опустеют. Сколько здесь
велосипедистов! Они сплошными потоками движутся по
улицам. Особенно непривычно видеть на велосипеде гол-
ландского священника в длинной черной одежде.
В Амстердаме есть богатые и бедные кварталы. В бо-
гатых кварталах чисто, опрятно. Но вот вы видите разбро-
санные вдоль канала маленькие, с грязными дворами до-
ма. Мостовые неровно выложены булыжниками. Канал
забит баржами, плотами — на них кипит своя жизнь.
Здесь ютятся семьи голландских бедняков.
Лучшие отели Амстердама находились в распоряже-
нии немецких оккупационных властей. В одном из них
немцы разместили нас. Это был отель, расположенный
в треугольнике, образуемом двумя каналами. Куда ни
глянешь — всюду вода, кажется, что мы находимся на
острове. Говорят, что даже бывший королевский дворец
построен на 13 тыс. свай. В ресторане нашего отеля
бургомистр города по указанию немецких властей устро-
ил для иностранных журналистов обед.
Вечером город как бы замирает. Улицы и дома затем-
нены в напрасном страхе перед английскими налетами.
К голландским полицейским постам прибавилась немец-
кая военная охрана для «усиления надзора за порядком».
Внешне амстердамцы остаются равнодушными к оккупан-
там, вернее, они просто их не хотят замечать, чтобы не
выдать свою злобу и ненависть. Но с каким сочувствием
они встречают проходящие по городу разоруженные
голландские войска! Позднее в Гааге я видел огромные
толпы населения, шедшие за конвоируемыми немцами
отрядами разоруженной голландской армии. Немцы при
этом не осмеливались разгонять жителей. Со слезами на
глазах окружали голландцы места заключения солдат,
размещенных на скверах города или на пригородных
полянках, окруженных колючей проволокой. Быть плен-
ником в своей собственной стране — что может быть тра-
гичнее для солдата!
На окраине Гааги есть чудесный ресторан на море.
К нему ведет длинный узенький мост на сваях. Здесь, на
берегу моря, в свое время жители Гааги проводили свой
отдых. Теперь на некогда прекрасных пляжах немцы
73
установили свою береговую артиллерию на случай появ-
ления англичан. Немецкие офицеры радуются, что в их
руках находится один из близких форпостов на подступах
к Англии.
Мы возвращаемся в Германию и снова проезжаем по
голландской земле. Я стараюсь набраться как можно
больше впечатлений от этого чудесного уголка Европы.
Иногда на полевых дорогах мы встречаем крестьян. Су-
ровые, загорелые лица спрятаны в тени широкополых
шляп. На ногах — традиционные деревянные башмаки.
Полными ненависти взглядами провожают жители про-
носящиеся мимо них немецкие военные автомобили.
Прощание с Голландией происходит на высоком бере-
гу у ее границы. Мы сидим на солнечной веранде малень-
кого кафе; внизу несет свои мутные волны Рейн. По дру-
гую сторону реки, воспетой многими поэтами, видна Гер-
мания, окутанная дымом рурских предприятий.
Пересекая немецкую границу, я еще раз оглядываюсь
с чувством глубокого преклонения перед страной, кото-
рой суждено еще многое выстрадать под сапогом прокля-
того германского милитаризма.
На обратном пути делаю запись в блокноте:
«То, что мне пришлось увидеть в Голландии, свиде-
тельствует о беспредельной беспощадности германской
военщины. Для гитлеровских солдат не существует ника-
ких человеческих норм и законов. Открытый грабеж и
убийства мирного населения соседней страны достойны
презрения всех народов и должны служить для них при-
зывом к сопротивлению фашизму».
За время нашей недельной поездки по Голландии гер-
манские войска сломили сопротивление Франции. 22 июня
1940 г. Гитлер в Компьенском лесу, близ Парижа, продик-
товал свои условия капитуляции Франции. Английская
экспедиционная армия, отрезанная от французских сил,
в панике отступила к Ла-Маншу. Подоспевший англий-
ский флот спешно погружал измотанные воинские части.
Все армейское снаряжение, включая тяжелую артилле-
рию и танки, Англия оставляла своему и без того силь-
ному врагу.
ВНУТРИГЕРМАНСКАЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ
. За пределами Германии было изда-
ульт «фюрера» но много книг> посвященных Гитле-
ру. В них германский рейхсканцлер представлялся то в
виде малограмотного ефрейтора, то в образе политиче-
ского шарлатана и психически ненормального человека.
Эти настроения ярко выразил Чарли Чаплин в гротеско-
вой форме в фильме «Диктатор», который вызвал у гит-
леровцев приступ бешеной злобы к творцу этой блестя-
щей комедии. В самой же Германии геббельсовская
пропаганда и весь государственный аппарат страны соз-
дали вокруг личности Гитлера ореол безукоризненности
вождя, величественного гения, наделив его чуть ли не
божественными чертами, о чем я скажу несколько ниже.
И те и другие характеристики страдали крайностью и
отражали развернувшуюся в мире политическую борьбу
между фашизмом и мировой общественностью, выступив-
шей в защиту мира и демократии. Естественно, что ан-
тичеловеческие идеи Гитлера, его сумасбродные экстре-
мистские устремления, а тем более вся кровавая практи-
ка не укладывались в рамки установившихся разумных
взглядов среди народов на общественные порядки и меж-
государственные отношения, давали повод к суждениям
о том, что только безумцы могут творить такие дела.
Мне хотелось самому разобраться в том, что за чело-
век стоял во главе германского государства и какие силы
содействовали ему в его выдвижении и приходе к вла-
сти. Я познакомился со многими немецкими «исследова-
ниями» о жизни и ранней деятельности Гитлера. Даже в
этой литературе «предфюреровский» период жизни Гит-
лера не давал оснований для мистической чепухи, при-
писанной ему его же придворной пропагандой. Но фак-
тические данные не содержали и ничего такого, чтобы
отнести деятельность Гитлера к области патологии, хотя
его политические «доктрины» и не вкладываются в рам-
ки понятий трезво мыслящего человека. Однако объявить
все это бредом сумасшедшего означало бы рассматривать
фашизм в рамках физиологических, а не социальных яв-
лений, что противоречит учению марксизма.
Родился Адольф Гитлер 20 апреля 1889 г. в австрий-
ском городке Браунау, расположенном у немецко-авст-
рийской границы, в семье бедного чиновника1. Учеба буду-
щему «фюреру» давалась с большим трудом, поскольку
он не отличался должным прилежанием. | После окон-
чания народной школы его отдают учиться’в' монастыр-
скую школу в надежде, что он станет священником.
Гитлер же мечтает быть художником. Но на первом экза-
мене в художественную школу он проваливается, и вме-
сте с этим рушатся его надежды добиться славы на этом
поприще. Учиться далее он не захотел и уходит бродяж-
ничать. С 1908 по 1914 год он работал в Вене чернорабо-
чим, маляром, носильщиком, выбивал ковры; еле зара-
батывая на пропитание, ютился в ночлежке для без-
домных.
Но период пребывания в Вене не был для него зря
потерянным временем. Здесь — в столице кайзеровской
«дунайской монархии» — он получил хотя и беспорядоч-
ное, но все же некоторое образование. Немецкая монопо-
листическая буржуазия к этому периоду уже создала свою
воинственную философию, которую впитывал в себя Гит-
лер. Шовинизм, человеконенавистничество, расизм — вот
основы этого мировоззрения. Фридрих Ницше явился
знаменем нарождающегося фашизма, выразителем мыс-
лей и стремлений германского империализма. Все то, что
составляло идейный багаж ницшеанства — борьба против
1 Биограф Гитлера Алан Буллок сообщает, что дед «фюрера»,
Георг Гидлер, был бродягой. В 1842 году он женился на Марии
Шикльгрубер, дочери крестьянина. Еще в 1837 году у нее родился
внебрачный сын Алоиз, отец которого остался неизвестным. Алоиз
носил фамилию матери. В 1877 году Алоиз Шикльгрубер благодаря
стараниям своего дяди получил видоизменную от Гидлер фамилию
Гитлер, которая и перешла к его сыну Адольфу.
76
демократии и социализма, культ аморального сверхчело-
века, отрицающего какие-либо разумные законы, пропо-
ведь насилия, захвата чужих земель, безудержный ра-
сизм,— все это было перенято Гитлером. Позднее он
систематизирует все эти свои познания в книге «Моя
борьба», ставшей библией германского фашизма. Книга
пропитана лютой ненавистью к демократизму трудящих-
ся, к народам негерманской расы.
Гитлер понимал, что на пути к реализации этих идей
стоит сильный противник — Коммунистическая партия
Германии, вооруженная марксизмом. Поэтому он изучает
тактику контрреволюционных действий. Но условий для
начала борьбы еще нет. На короткое время Гитлер пере-
бирается в Мюнхен, где работает чертежником у портно-
го, по-прежнему не имея друзей, никакой профессии, ни-
каких надежных средств к существованию. Но вот раз-
ражается мировая война, явившаяся для него, как он сам
позднее говорил, настоящим благодеянием. Он вступает
в баварскую армию и уходит на фронт.
На войне Гитлер получил звание ефрейтора и два
«железных креста», которыми он часто похвалялся.
В 1918 году он с ненавистью встретил весть об образова-
нии Веймарской республики и ее создателей характери-
зовал как предателей. Он решает стать политиком для
борьбы с существующим ненавистным ему демократиче-
ским строем. С таким настроением он прибывает в Мюн-
хен, где бурлили революционные страсти. Политическая
карьера Гитлера на первых порах тесно связана с рабо-
той в качестве шпика баварской охранки. По «долгу слу-
жбы» он часто посещал политические собрания, а в 1919
году развертывает деятельность по сколачиванию первых
групп немецкой фашистской партии, поставившей своей
целью завоевание власти в Германской империи! Пер-
вая попытка государственного переворота 9 ноября 1^23 г.
окончилась неудачей. За организацию путча Гитлер на
небольшой срок попадает в тюрьму.
Все, кто знал Гитлера в этот период, в том числе и его
единомышленники, со многими из которых он позднее
жестоко расправился, характеризовали его в своих вос-
поминаниях как человека коварного, мстительного, бес-
честного, самоуверенного, тщеславного, готового на все
ради достижения своей цели.
Как известно, после поражения революции 1918 года
77
германская буржуазия снова начинает мечтать о реван-
ше и пытается увлечь население страны своими захват-
ническими планами. Германским империалистическим
кругам в это время требовалась такая политическая пар-,
тия, которая могла бы взять на себя осуществление их
целей, стать верным ее стражем и оплотом и поставила
бы немецкий народ на службу капитала и войны. Этой
партией и явилась национал-социалистская германская
рабочая партия (НСДАП), партия воинствующего фа-
шизма и милитаризма. Для такой партии нашелся и со-
ответствующий руководитель, субъективные качества
которого наиболее отвечали требованиям и целям, вы-
двигаемым империалистическими воротилами. Гитлер,
воплотив в себе наиболее характерные черты «вождей»
империализма — наглость, авантюризм, фанатизм, ци-
низм, жестокость, в то же время умел воздействовать
на массы наиболее доходчивыми для них лозунгами и
идеями, широко используя при этом ложь и демагогию.
То, что именно Гитлер оказался в поле зрения герман-
нГ Ской военщины, промышленной и финансовой буржуа-
| зии, — историческая случайность. Не будь Гитлера, эти
круги нашли бы и другую подходящую фигуру, которая,
возможно, также преданно служила бы их интересам.
Гитлер обратил на себя внимание самых могущественных
столпов германского империализма — Круппа, Тиссена,
Шахта, Гутенберга и им подобных, которые хорошо раз-
бирались в том, на кого они делают ставку, оказывая ему
финансовую поддержку. Гитлер сумел расположить к
себе и бывших кайзеровских генералов и офицеров, ко-
торые, видя, как поддерживают его капиталисты и по-
мещики, смело связали с ним свои надежды на возрожде-
ние военной мощи Германии, на восстановление былой
«славы» и «блеска» германского вермахта. Эти военные
круги позднее воздействовали на фельдмаршала Гинден-
бурга и генерала Шлейхера, уговорив их дать согласие
на передачу Гитлеру власти.
------В феврале 1933 года Гитлер стал рейхсканцлером
«Третьего рейха» и руководителем НСДАП. Пройдя
школу политической борьбы в своей партии, где отсут-
ствовали всякие моральные принципы, где клятвопрес-
тупничество, изуверство являлись чуть ли не мерилом
партийной доблести, Гитлер перенес эти иезуитские мето-
ды и в область внешней политики. Он всячески старался,
78
когда это было выгодно, казаться в глазах англичан и
французов сговорчивым, покладистым, разыгрывая из
себя миролюбца. Свои агрессивные претензии он стре-
мился обставить как мирные требования, как дань
«исторической справедливости». Когда встревоженная
гитлеровскими мероприятиями по перевооружению Гер-
мании Англия начала искать соглашения с Гитлером, он
умело этим воспользовался. В беседе с лордом Галифак-
сом 19 ноября 1937 г. Гитлер показал, что он может в
одно и то же время быть обходительно вежливым и ци-
ничным, настойчивым и покладистым, хитрым и просто-
душным. Он старался не без успеха обворожить своих
собеседников либеральными фразами о морали, закон-
ности, разумности и даже демократии. Поняв из беседы
с Галифаксом, что Англия верит в то, что только он, Гит-
лер, способен сдержать «волну коммунизма» и спасти
«западную демократию», Гитлер нагло намекнул англий-
скому премьеру о желательности изменения в Англии
политической формы правления.
Вполне понятно, что во всей своей деятельности Гит-
лер опирался на своих вышколенных, опытных во всех
отношениях соратников, таких как Геринг, Геббельс, Ро-
зенберг, Риббентроп, Гесс, Гиммлер, на германский гене-
ралитет. Сподручные Гитлера сделали все, для того чтобы
утвердить авторитет «вождя» среди немецкого населения.
Культ «фюрера» в дни моего пребывания в Берлине
принял неописуемые масштабы. Он помог установить
неограниченную власть гитлеровской тирании и произво-
ла. Где бы вы ни появлялись — в магазине, театре, на
стадионе, в пивной, в парикмахерской и других общест-
венных местах, вас всюду назойливо встречали гортан-
ным окриком «Хайль Гитлер!». Некоторые иностранные
журналисты на это надоедливое приветствие, подделыва-
ясь под невнятный берлинский выговор, отвечали слова-
ми «хальб литер» (пол-литра). Это звучало почти нераз-
личимо, но тем не менее было рискованно, так как имели
место случаи избиения гитлеровцами «по ошибке» ино-
странцев, не отвечавших на нацистское приветствие.
Перед началом любого художественного фильма во
всех кинотеатрах демонстрировались журналы с показом
в разных обстановках «фюрера». Немецкая печать запол-
нялась статьями о Гитлере и его фотографиями. Изда-
тельства, почтовые ведомства, соревнуясь в угодливости,
79
распространяли портреты, открытки, на которых был
изображен Гитлер то в виде Иисуса Христа на фоне сол-
вечных лучей и серебристого голубя, то в виде нежного
отца, ласкающего ребенка, — символ заботы «фюрера» о
мире и молодом поколении.
Во всех витринах книжных магазинов были выстав-
лены книги Гитлера и многотомные «труды» его биогра-
фов, в магазинах предлагали игральные карты, на об-
ложке которых вместо юнкеров-валетов красовался Гит-
лер с карикатурными усиками.
Слова «мой фюрер», «наш фюрер», «служу фюреру»,
«только фюрер» склонялись изо дня в день повсюду на-
вязчиво до тошноты. Цинизму и низости в этом не было
предела. Через кино жителей обучали почитанию «фюре-
ра». Не раз можно было видеть в кинофильмах, как вы-
сокопоставленные лица — министры, генералы, прежде
чем доложить, обращались к Гитлеру со словами «майн
фюрер» («мой вождь»). Герман Геринг заявил: «Я не
имею совести, моя совесть — Адольф Гитлер».
В религиозных рождественских песнях имя Христа за-
менялось Гитлером — посланцем божьим. В песне пели:
«Fur unser deutsches Land
Hat Christus uns gesandt
Den Fuhrer, der uns all entziickt».
Официальная версия гласила: Гитлер не допускает
никаких излишеств и живет как пуританин. Его личная
жизнь протекает скромно, и сам он по своей замкнутости
похож на отшельника. Он не пьет спиртного, не ест мяса,
мало спит, не имеет семьи, а следовательно, не допус-
кает «излишеств двора».
У Гитлера был сводный брат Алоиз, которому
он ничем не помогал, но на это были свои при-
чины. После прихода к власти фашизма Алоиз открыл
пивной бар в одном из предместий Берлина. В 1939 году
он уже обосновался в самом центре германской столицы,
открыв на площади Виттенберга ресторан, который из
любопытства посещали многие журналисты. Рассказыва-
ли, что Адольф Гитлер ненавидел своего брата за его
прошлое. Алоиз неоднократно судился за кражи и амо-
2 «На нашу немецкую землю
Христос послал нам фюрера,
Мы в восторге от пего».
(ЭД
ральные проступки. Такой брат был бельмом на глазу у
«фюрера», так как он являлся живым свидетельством
того, что руководитель Германии — отнюдь не божест-
венного происхождения.
Гитлер не раз использовал в своих речах созданную
легенду о его альтруизме, заявляя, что у него ничего нет,
«кроме интересов германского народа». Утверждали, что
Гитлер богобоязнен, хотя и ни разу не посещал церковь.
Стремясь, видимо, подкрепить эту молву, Гитлер не гну-
шался, как Кромвель, претендовать на непосредственное
сношение с небом, когда требовалось оправдать какой-
либо новый задуманный шаг в области внешней полити-
ки. Он часто выдавал свои распоряжения и намерения за
мысли, подсказанные ему провидением, и, как я уже го-
ворил, свои выступления в рейхстаге заканчивал с име-
нем бога на устах.
Все одержанные германской армией военные победы
органы пропаганды использовали для возвеличивания
Гитлера. Разгром панской Польши, завоевание Дании,
Норвегии, Голландии, Бельгии, а затем Франции дали Гит-
леру то, в чем он нуждался, — славу «гениального полко-
водца». Имя «фюрера» не сходит с уст. Все милитарист-
ские элементы страны начинают преклоняться перед ним,
как обезоруженный воин перед найденным старым за-
ржавленным мечом, который в его руках еще может со-
служить необходимую службу.
„ Гитлеровцы использовали для своих
и шовинизм преступных целей наследие времен
кайзеровской империи. Речь идет о
милитаристских настроениях и идеях реванша, которые
насаждались в стране германской реакционной буржу-
азией. Известно, что'в мировой литературе кайзеровская
Германия характеризовалась как агрессивная держава,
а немцы считались воинствующей нацией. У Анри Тардье
я читал высказывания о том, что в Германии идея вой-
ны нераздельна с идеей родины («Германия,—писал он,—
тянулась к войне, как цветы тянутся к солнцу») и что
после 1871 года «воспитание в духе войны начинается
для каждого немца с колыбели».
Правящие круги фашистской Германии делали все,
для того чтобы оживить среди определенных кругов
населения «воинственный дух» старых времен; они сохра-
няли и оберегали все военные традиции и все то, что свя-
зано хоть в какой-то степени с прежними завоевательны-
ми походами. Эта политика давала гитлеровцам опреде-
ленные результаты.
Меня поражала, например, необычная любовь бер-
линцев к военным маршам. Казалось бы, это мелочь, но
стоило лишь прозвучать барабану и воющим «тевтон-
ским» дудкам, как на улицы Берлина высыпали сотни
жителей. Они готовы были часами любоваться тем, как
два десятка лихих солдат из караульных рот, подбрасы-
вая носки до «аппендицита», выбивали из мостовой иск-
ры подкованными сапогами. Ежедневные смены вахт у
цейхгауза на Унтер ден Линден собирали толпы людей,
которые, как завороженные, следили за каждым дви-
жением часовых. Многие из обывателей громко выража-
ли свое восхищение по поводу виденного ими своим не-
знакомым соседям — таким же, как и они, зевакам,—
как будто это событие видели впервые в жизни.
Даже появление на улицах какого-либо генерала с
малиновыми отворотами на плаще привлекало повышен-
ное внимание жителей. Живя рядом с Бендлерштрассе,
где помещалось германское военное министерство, я час-
то наблюдал, как на углу берлинского небоскреба —
«Шеллхауза» — в обеденный перерыв толпились служа-
щие магазинов— девушки, молодые парни, — стремясь
не пропустить взвод солдат, шедших со знаменем,
или взглянуть на проходящего старого прусского гре-
надера.
В фашистской Германии все, казалось, служило всепо-
жирающему Молоху войны, воспитанию людей в духе ми-
литаризма и разбоя. Даже на государственном гербе был
изображен орел с хищным клювом и по-разбойничьи за-
остренными когтями, готовыми вцепиться в свою жертву.
Гитлеровцы особенно у молодежи воспитывали лю-
бовь к военному делу, к суровой и тупой солдатской
жизни. С юных лет парням через молодежные организа-
ции «гитлерюгенд» и школы прививалась страсть к ша-
гистике, муштре, к повиновению. В холодные воскресные
осенние утра я видел на площадях посиневших от холо-
да мальчиков, одетых в трусы и коричневые рубашки с
короткими рукавами. Они без устали шагали под бой ба-
рабанов и под окрики своих «фюреров». У каждого из
этих юношей висело на ремне холодное оружие —кин-
жал. Судя по их виду, мальчики гордились тем, что они
82
могут стать достойным пополнением «вермахта», кото-
рому, как их убеждали, Гитлер готовит легкие победы.
Школьные учебники вбивали юношам в голову мысль
о том, что лучшие страницы германской истории — это
войны и что самые достойные люди Германии — это во-
енные. Познание истории через дуло пушек — так можно
охарактеризовать метод воспитания молодежи в школах
гитлеровской Германии.
Мы знали, что не только в школах, но и в универси-
тетах и других учебных заведениях гитлеровцы внедряли
милитаристские идеи в сознание молодого поколения.
Вся внутренняя жизнь Германии была отравлена атмос-
ферой военщины. При посещении провинциальных горо-
дов можно было всюду видеть униформы: солдаты,
полицейские, штурмовики, гестаповцы, чиновники, члены
женских и молодежных организаций — все они были за-
тянуты ремнями по-военному. Казалось, что вся Герма-
ния перешла на военное положение. В стране не было го-
рода, чтобы на площадях не стояли памятники, посвя-
щенные военным эпизодам, немецким полководцам всех
времен, военным мыслителям, неизвестным солдатам.
В Берлине на войну работало свыше ста крупнейших за-
водов, где десятки тысяч рабочих жили атмосферой вой-
ны, в постоянных разговорах о войне и ее потребностях.
Германия 1939—1940 годов являлась одной из силь-
нейших военных держав. Ее вооруженные силы были ос-
нащены самым первоклассным оружием, а по численно-
сти не имели равных. Кроме того, гитлеровцы создали
своеобразную систему массовой подготовки армии.
Это — лагеря трудовой повинности для юношей и деву-
шек, в которых молодежь два года занималась военной
подготовкой и использовалась на военных объектах.
Мы добились разрешения министерства пропаганды
посетить мужской и женский лагеря трудовой повиннос-
ти. Прежде чем доставить в лагеря, нас с Иваном Лав-
ровым завезли в управление лагерей в Грюневальде.
В этом учреждении мы не видели ни одного человека в
штатском. Молодой лейтенант, которого придали нам в
качестве сопровождающего лица, в напыщенной форме
рассказал о «великой идее фюрера» — введении трудо-
вой повинности. Затем мы прибыли в местечко, окружен-
ное колючей проволокой, за которой находилось около
20 зданий барачного типа. Здесь размещались сотни юно-
88
шеи, только что закончивших «хохшуле» и не имеющих
права поступать в высшие учебные заведения без справ-
ки о двухлетнем пребывании в лагерях. Все эти молодые
люди находились на положении обычных солдат: та же
казарменная жизнь, те же дисциплина и уставы. Разни-
ца состояла, пожалуй, лишь в том, что в армии солдатам
выдавали 50 пфеннигов в день, а этим юношам — 25.
За все два года их не отпускали домой, но родители име-
ли право посещать их в воскресные дни. Первую поло-
вину дня они работали на полях у фермеров, на строи-
тельстве дорог, на осушке заболоченных мест. Герман-
ское министерство финансов получало от всех лагерей
65 млн. марок дохода в год. Вторая часть дня молодежи
шла на военную подготовку. У юношей не было оружия,
его заменяли лопаты, начищенные до блеска. В часы
военных занятий юноши выходили на площадки с этим
«парадным оружием» и изучали тактические приемы боя.
Даже не искушенному в военных делах человеку мож-
но было видеть, что в таких лагерях, разбросанных по
всей стране, готовились солдаты — резерв вермахта.
Случайно мне довелось познакомиться с немецким
юношей — типичным представителем «гитлерюгенд», вос-
питанным по всем правилам «фашистской методы».
Мой преподаватель немецкого языка д-р Тис уехал
на лечение. Было жаль длительное время оставаться без
уроков. Друзья порекомендовали взять на этот период
одного молодого студента-филолога из Берлинского уни-
верситета. Это был высокий белобрысый парень с при-
ческой «а ля Гитлер» — небрежно спущенный на лоб клок
льняных волос. Голубые глаза его говорили о том, что
родиной его дедушек и бабушек были северные провин-
ции Германии. Курт Пинке, как звали моего педагога,
судя по его манере держаться — высокомерно, нагло, без
малейшего понятия о застенчивости и скромности, —
чувствовал, что он является типичным представителем
«нордической расы», тем немцем «чистой крови», о кото-
рых кричали гиммлеровские издания и которым «фю-
рер» прочил великое будущее.
Но не только внешний облик, вся внутренняя сущ-
ность Пинке, как в зеркале, отражала весь духовный
мир гитлеровской империи, ее систему воспитания, ее
философию, логику, все то, что нес на своем знамени гер-
манский фашизм.
84
Беседовать с Куртом Пинке было трудно в том смыс-
ле, что он не допускал спора в обычном понимании, не
мог терпеть каких-либо возражений. Пинке считал, что
он изрекает абсолютные истины, императивы, которые
следует принимать такими, какие они есть, не доиски-
ваясь до их сущности. Так учили его, и этого он, в свою
очередь, требовал от своих собеседников. В высказыва-
ниях Пинке не было ни одной его собственной, ориги-
нальной мысли, ни одного живого, непосредственного
впечатления от жизни. Я прослушивал из его уст боль-
шие отрывки из высказываний Ницше, Бисмарка, целые
монологи из речей Гитлера, Розенберга, Дарре, Геббель-
са, поражаясь при этом лишь тому, как можно довести
нормального человека до степени механически мысляще-
го существа. В наборе теоретических положений, которы-
ми меня в изобилии угощал Пинке, сочетались звери-
ный зоологизм, философия разбоя и человекоистребле-
ния, неистовый расизм, геополитика, оправдывающая
захват чужих земель, патологический шовинизм и неис-
товый антисемитизм.
Пинке, не имея никакого понятия о действительной ис-
тории человечества, хвастался тем, что немцы — самая
древняя и культурная нация в мире. Согласно привитой
ему концепции, немцы утвердили себя в центре Европы
тем, что с древних пор являлись самой воинственной и
передовой нацией. Сам бог вложил в руки немца меч для
спасения цивилизации. Немецкие рыцари боролись с вар-
варством, наседавшим со всех сторон. Силы их были ма-
лочисленное, чем у врагов, поэтому борьба не приносила
немцам необходимых успехов; они были зажаты на не-
большой территории. Отсюда частые войны, стремление
«передовой» нации исправить «историческую несправед-
ливость». Нельзя мириться с тем, говорил Пинке, чтобы
люди чистой крови, носители культуры, науки, цивилиза-
ции задыхались на маленьком жизненном пространстве,
в то время как остальные нации, неполноценные народы
распоряжались огромными территориями, не умея их
разумно использовать. Германия должна снова обрести
себе требуемое «жизненное пространство», расширить-
ся за счет других государств, даже если бы этим госу-
дарствам пришлось исчезнуть с географической карты
и если бы в жертву этому были принесены миллионы
жизней людей, у которых нет будущего. Только немцы
85
способны повести другие пароды к высотам культуры,
поэтому все они должны быть объединены под властью
Германской империи.
Пинке цитировал при этом страницы из: «Миф
XX века», «Так сказал Заратустра», «Моя борьба». Это
был человек-робот. Пинке восхищался бисмарковской
политикой «железа и крови», военным гением Мольтке.
Он кичился тем, что знал историю завоевательных похо-
дов конрадов и Генрихов, оттонов и барбароссов, Фрид-
рихов и Вильгельмов, но, как я заметил, знал-то он о них
только то, что касалось их успехов и побед, то, что воз-
величивало дух германского милитаризма. Но когда я
напоминал ему о победах Александра Невского над нем-
цами на Чудском озере и о разгроме немцев в битве
при Грюневальде, то мой тщеславный поклонник «ордена
Меченосцев» делал удивленные глаза. Это никак не со-
гласовывалось с его представлениями об истории войн,
которые вела Германия.
Иногда я переводил разговор с Пинке на конкретные
вопросы немецкой культуры, и, к моему удивлению, ока-
зывалось, что он не знает историю своего народа, его
замечательных мыслителей, философов, писателей и по-
этов, которыми восхищается весь мир. Он запомнил
лишь обывательские рассказы о частной жизни некото-
рых великих людей Германии. Он твердо помнил, что
Генрих Гейне — еврей и поэтому его произведениям и его
памятникам не должно быть места в «новой Германии».
Когда я говорил ему о том, что песни Гейне переложены
на музыку многими великими композиторами — Шубер-
том, Листом, Чайковским, Рахманиновым и другими — и
что песни Гейне до сих пор поются в деревнях Германии,
он тупо смотрел мне в глаза, отыскивая в своей памяти
какую-либо цитату из «Дер Штрюмера» относительно
смертельной опасности для Германии со стороны евреев.
На мои вопросы Пинке стремился, по-солдатски поч-
ти не раздумывая, дать ответ. Беседуя с Пинке, я вспо-
минал свое посещение лагерей трудовой повинности. Об-
ращаясь тогда к одному из парней, я спросил, как он от-
носится к войне. И вдруг точно из пулемета вылетела
фраза: «Война есть выражение высших моральных ка-
честв человека».
После всего этого трудно было не видеть той вели-
чайшей опасности, которую представляли для мировой
86
цивилизации германские «культуртрегеры» XX века
типа Пинке.
Мне не раз приходилось видеть, как берлинцы вос-
хищались новой военной германской техникой. Несмотря
на то что танки и пушки делались за счет масла, нормы
которого все более и более сокращались, показ военных
фильмов, демонстрировавших мощь немецкого оружия,
приводил зрителей в неописуемый восторг. Часто после
показа таких фильмов зал вставал и подхватывал анти-
английскую песенку, которая распевалась в 1940 году по
всей Германии:
«Wir fordern den britischen Lowen aus
Zum letzten, entscheidenden Schlag.
Wir halten Gericht.
Es wird unser stoltzester Tag»3
В дни, когда Германия праздновала победу над Фран-
цией, как никогда ярко выявился дух прусского милита-
ризма, мелкобуржуазного филистерства. В условиях, ког-
да в стране уже не было тех людей и той партии, кото-
рые на своих знаменах несли высокие идеалы гуманизма
и воспитывали в массах коммунистические принципы мо-
рали, чувства интернационализма, гитлеровцам сравни*
тельно легко было направить интересы немцев в сторону
забот о собственном материальном благополучии, огра-
ничить их кругозор рамками мещанского самодовольст-
ва. И вот, как и в период жизни Фридриха и Вильгельма,
немецкие обыватели почуяли в войне легкость добычи и
коммерческой выгоды. Из Голландии, Бельгии, Дании и
Франции в Германию тянулись эшелон за эшелоном,
грузовик за грузовиком, набитые продовольствием и раз-
нообразными товарами. Берлинские магазины приняли
привлекательный вид — в витринах красовались датское
масло, голландский сыр, французские вина и парфюме-
рия. В связи с этим мне приходили на ум слова Тардье,
следующим образом характеризовавшего настроения
многих немцев в период, предшествовавший первой ми-
ровой войне:
3 «Мы бросаем вызов британскому льву.
Пусть грянет последний решительный бой.
Свершится суд, и это будет наш самый
Радостный день».
87
«Для большинства немцев война, когда они о ней ду-
мали, сочеталась с соблазнительными перспективами, ка-
кие она им сулила, полную уверенность в незначительно-
сти неприятностей, каких они могли опасаться».
До сих пор война шла где-то за пределами Германии,
не затронув ее своим смертельным дыханием. Больше
того, эта война доставила многим немцам материальные
блага, более сытую жизнь. Поэтому «Хайль Гитлер!» и
другие приветственные возгласы неслись по улицам гер-
манских городов при сообщении о возвращении Гитлера
из побежденной Франции.
С жадностью вчитывались пронацистски настроенные
немцы в сообщения газет о покорении Гитлером стран
Западной Европы. С ликованием встречали сообщение
радио о подписании в историческом вагоне маршала Фо-
ша маршалом Петэном унизительного для Франции до-
говора о капитуляции и о взрыве германскими саперами
памятников в Компьенском лесу. Мне довелось как-то
присутствовать в одном из берлинских кинотеатров, в
котором демонстрировалась картина «События в Компь-
ене». Когда Гитлер, приподняв ногу, готов был пуститься
в пляс в кругу собравшихся немецких генералов, в зале
возникли неистовствующие овации и неслись возгласы
одобрения по поводу одержанной Гитлером победы над
Францией.
Милитаристские настроения захватывали все более
широкие слои населения. Сообщение германских властей
о доставке в Берлин исторического вагона из Компьена
и предстоящем возвращении Гитлера из Франции вы-
звало неописуемый восторг жителей Берлина.
Этот день мне хорошо запомнился. Берлинцы с утра
на ногах. Город утопает в знаменах. На улицах огром-
ные массы людей всех возрастов. Полиция выбивается
из сил, чтобы организовать бурлящий живой поток. Мне
с трудом удается попасть на Ангальтский вокзал, где со-
брались видные германские деятели, иностранные дип-
ломаты и журналисты. Гитлер прибыл в бронепоезде, по-
даренном ему Муссолини. Вот он, как всегда, семеня-
щими шажками обходит своих соратников, пожимает
руки и приветствует по-фашистски. На нем плохо сидя-
щий, не по фигуре широкий плащ, сползающий то на
одно, то на другое плечо. Как всегда, водянистые с
отеками глаза быстро переходят с одного человека на
88
другого. Иногда что-то сверкнет на лице, похожее на
улыбку.
Появление Гитлера на площади вокзала встречено
оглушительными криками приветствия. Вильгельмштрас-
се покрыта толстым слоем живых цветов, по ним медлен-
но движется машина Гитлера.
До позднего вечера шумел и ревел Берлин. На Виль-
гельмплац люди буквально давили друг друга, стремясь
увидеть Гитлера, который то и дело появлялся на балко-
не своей канцелярии.
Усталые от невероятного крика бушевавшей толпы,
мы с одним американским коллегой зашли в ресторан
отеля «Кайзерхоф», расположенного на углу площади на-
против имперской канцелярии. В этом отеле останавли-
вался в январе 1933 года Гитлер. Здесь он в мрачные для
Германии дни проводил бессонные ночи в ожидании реше-
ния дряхлого Гинденбурга: кому передать пост рейхс-
канцлера. В окружении своих соратников — Геринга,
Геббельса, Рема — 30 января Гитлер дождался положи-
тельного для него решения, которое изменило путь Гер-
мании, толкнув ее к катастрофе. 43-летний Адольф Гит-
лер получил извещение, что он стал во главе Германской
империи. Отсюда, из «Кайзерхоф», Гитлеру потребовалось
сделать лишь несколько десятков шагов, перейти на дру-
гую сторону улицы, чтобы оказаться за столом . старой
имперской канцелярии.
После манифестаций Гитлер все более убеждался в
том, что никто в Германии не в состоянии воспрепятство-
вать любой его авантюре. Он видел это по той встрече,
которую оказали ему берлинцы при его въезде в столицу.
Он видел это по тому приему, который был оказан бер-
линской дивизии, возвращавшейся после победоносного
похода во Францию. Несколько слов и об этом.
Вскоре после приезда Гитлера из Франции на Пари-
зерплац, под окнами американского и французского по-
сольств, рядом с Бранденбургскими воротами городские
власти начали сооружать огромные трибуны. Строились
они около двух недель, но даже самые дотошные журна-
листы не знали, для чего они. Лишь только за два дня до
описываемого события было сообщено о сути дела: через
столицу пройдет со всем своим вооружением берлинская
дивизия, сражавшаяся на Западе.
В назначенное время мы находились на трибунах. От
89
Рейхсканцлерплац по Бисмаркдам, Шарлоттенбургер-
шоссе, через Бранденбургские ворота, по Унтер ден Лин-
ден шли солдаты, участвовавшие в боях в Бельгии, Гол-
ландии, занявшие Париж, громившие английские войска
у Дюнкерка. Солдаты шли во всем своем походном сна-
ряжении. Кавалерия, артиллерия, дымящиеся походные
кухни с поварами на запятках, которые не прочь были до-
ставить удовольствие берлинцам — строили комические
лица, мешали огромными половниками в котлах, вызы-
вая взрыв смеха. Геббельс на трибуне у подъезда аме-
риканского посольства, как гауляйтер Берлина, привет-
ствовал от имени «фюрера» солдат и офицеров берлин-
ской дивизии.
Каждый, кто присутствовал на этом параде, понимал,
что такая вышколенная армия, получившая боевой опыт,
не будет стоять на месте. У немецкой армии теперь был
«прославившийся полководец» — Гитлер, который не
даст померкнуть своему «военному гению». И никто в
Германии не был бы удивлен в эти дни, если бы берлин-
ская дивизия прямо с ходу вторглась в пределы ка-
кой-либо другой страны.
Вернувшись домой, пораженный тем, что видел на
Парижской площади, я записал в дневник:
«Судя по всему, войну теперь остановить нельзя; если
гитлеровцы и будут пока медлить, то эта пауза нужна
им лишь для подготовки нового разбоя. Вопрос лишь в
том, куда они теперь повернут оружие?»
Хотя Гитлер и был уверен в том, что теперь ничто не
может удержать его от осуществления дальнейших воен-
ных планов, однако он не пренебрегал случаем еще и
еще раз проверить настроение своей гвардии, ее способ-
ность силой, террором, пропагандой держать население
в узде.
Вспоминается многотысячный митинг во «Дворце
спорта» на Потсдаммерштрассе по случаю открытия кам-
пании «зимней помощи». Выступили Геббельс и Гитлер.
Обе речи были заполнены призывами к войне против на-
родов Европы. Геббельс, надрывая голос, заявлял о том,
что германская нация должна получить свободу в своих
действиях. Многотысячный хор нацистов в ответ на эти
разбойничьи слова скандировал: «Победа! Вождь, при-
казывай! Мы следуем!». Зал приветствовал предложение
Гитлера о денежных сборах в фонд войны. Каждое его
90
слово угрозы по адресу Англии вызывало громкие апло-
дисменты.
Я видел, что в этом зале собраны главным образом
отряды многочисленных гитлеровских организаций. Но
были среди них и простые жители, увлеченные общим по-
током нацистского движения. Ведь определенная часть
немецкого населения, получившая кое-что от гитлеров-
ского режима или вообще по своей природе склонная к
беспринципному компромиссу с совестью ради спокой-
ствия и уюта, готова была смириться со всеми крайностя-
ми гитлеризма.
На службу агрессивным, милитаристским идеям пра-
вящие круги «Третьей империи» поставили свои шови-
нистические, расистские теории национальной исключи-
тельности. Они учитывали мелкие людские страсти, нахо-
дили самые чувствительные стороны психологии немец-
кой мелкой буржуазии, обывателей и растравляли их. По
всей стране гитлеровцы широко распространяли теории
о «высших» и «низших» расах, о неравноправных нациях,
стремясь таким путем разжечь национализм, противо-
поставить немецких трудящихся другим народам, обес-
печить поддержку со стороны немецкого населения сво-
им планам покорения и порабощения соседних госу-
дарств. Расисты стремились убедить немецкий народ в
том, что, не будь немцев на земле, история народов во-
обще не имела бы смысла. Другие народы — это просто
навоз для сдабривания почвы, на которой должна про-
цветать высшая немецкая раса. Об этом ежедневно пи-
сали Розенберг, Дарре и другие отъявленные расисты.
В зловещих целях раздувания националистических
страстей властители «рейха» использовали даже госу-
дарственный гимн. Как известно, в самом немецком кай-
зеровском гимне, начинающемся словами: «Дойчланд,
Дойчланд юбер аллее» — «Германия, Германия превыше
всего», выражена психология шовинизма, преступная
идея господства немецкой нации над другими народами,
претензия на мировое господство. Когда гитлеровцы на
своих сборищах исполняли этот гимн с припевом «Хорст
Вессель», то он звучал в их устах как угроза соседним
народам. Один из моих иностранных коллег, присутствуя
однажды на массовом исполнении немецкого гимна, ска-
зал: «В звуках этого гимна я слышу удары немецких ми-
литаристов в двери своих соседей».
91
Но что особенно поражало меня — это непомерное
увлечение гимном со стороны молодежи. Стоило в кино
когда-либо прозвучать мелодии гимна, как молодежь уже
подхватывала слова этого воинственного марша.
Гитлеровцы трубили изо дня в день о том, что войны
в прошлом возвеличили и поставили немецкую расу над
всеми другими народами. Война объединила Германию
и явилась источником развития и существования «вели-
кой Германии». Если немец не воюет, он теряет уважение
мира, страна беднеет, быт немца становится скуднее.
Для внедрения воинствующего шовинизма среди насе-
ления нацисты призывали к себе на помощь древнюю
историю. Они поднимали на свой щит имена оттоков и
барбароссов, брали напрокат их лозунги и знамена, тащи-
ли весь этот средневековый хлам на свет божий и утверж-
дали, что они, гитлеровцы, — достойные преемники этого
наследия, вершители «новой истории». «Mit Feuer und
Schwert» — «огнем и мечом» — этим разбойничьим паро-
лем средневековых рыцарей призывали гитлеровцы про-
кладывать дорогу к мировому господству. Все народы
должны жить под знаменем «Третьей немецкой импе-
рии»— таков лозунг фашизма.
Геббельсовская пропаганда бесстыдно разглагольст-
вовала о том, что народы всего мира хотят жить под гер-
манской опекой; только коммунисты и евреи мешают
народам осуществить их заветную мечту — обрести на-
стоящую родину в лице всеохватывающей Германской
империи. Подвыпившие нацисты в ресторане «Фатер-
ланд» на Потсдамской площади, перефразируя на свой
лад известную в Германии детскую песенку, пели:
«In Afrika die Negerlein
Sie singen alle gleich:
Wir wollen deutsche Neger sein,
Wir wollen Heim ins Reich» 4.
He только члены НСДАП, но и многие обыватели ста-
ли повторять за Геббельсом и Розенбергом слова о том,
что немецкий народ — это «господствующая нация» и ему
должна соответствовать «новая Европа», возвышающая-
ся над всеми другими странами государственная система,
4 «Негритята в Африке
В одни голос поют:
Хотим быть немецкими неграми,
Хотим домой в рейх».
92
возглавляемая представителями высшей немецкой расы.
Даже не все немцы могут рассчитывать на принадлеж-
ность к этой «элите». К ней должны принадлежать толь-
ко «чистые» представители «нордической расы». Министр
сельского хозяйства Дарре разработал специальную тео-
рию создания нового высшего сословия на основе «Blut
tmd Bolden», то есть «крови и земли».
Дикие мысли Гитлера, граничащие с бредом сума-
сшедшего, высказанные им о нации, расе в его книге
«Моя борьба», подхватывались на щит национал-социа-
листскими «учеными» и выдавались чуть ли не за откро-
вение. Таким путем нацисты стремились воспитать у гер-
манского населения ненависть к славянам и другим наро-
дам. В результате усиленной обработки населения культ
«чистой расы» стал для всех приверженцев гитлеровской
партии и членов примыкающих к ней многочисленных
беспартийных организаций своеобразной религией. По-
явились «теоретики-исследователи», которые, отбросив
совесть как ненужный груз, стали со всей серьезностью
создавать модели немецкого «сверхчеловека». Некий
«ученый» X. Гюнтер так представил его: «Блондин, высо-
корослый, с удлиненным черепом, узкое лицо с энергич-
ным подбородком, тонкий нос с высокой переносицей,
мягкие светлые волосы, глубоко посаженные голубые
глаза, розово-белый цвет кожи».
Абсурдность и комизм всей этой расистской «теории»
состоял уже в том, что многие представители правящей
«нации-элиты» сами никак не соответствовали этому вы-
веденному типу «идеального арийца». Недаром в народе
с издевкой замечали на этот счет, говоря: «Блон-
дин, как Гитлер, тонок, как Геринг, стройный, как Геб-
бельс (колченогий), целомудрен, как Рем (гомосексу-
алист)». Нацистским «ученым» требовалось больших
усилий подогнать Гитлера под категорию «полноценно-
го арийца», на эту тему ими издавались целые тома.
Должен оговориться, что при описании внешних черт
руководителей «Третьего рейха» я отнюдь не сгущаю
красок и у меня нет намерения представить их всех в
карикатурном виде. Было бы абсолютно неправильно де-
лать вывод, что у руководства гитлеровской Германии
должны были обязательно оказаться только психически
ненормальные и физически уродливые люди. Как я уже
ранее отмечал, фашизм — не физиологическое явление.
93
Это идеология империалистической буржуазии. Ее раз-
бойничью философию в равной степени выражали как
уродливый Геббельс, так и голубоглазый красавец Баль-
дур фон Ширах. То, что в первой шеренге германских
национал-социалистов оказался ряд, я бы сказал, физи-
чески «ущербных» лиц, — это лишь случайное стечение
обстоятельств. Этого могло бы и не быть, но при этом
характер фашистской идеологии и ее целей ничуть не
изменился бы.
Все нацистские идеи и лозунги были направлены на
то, чтобы отбросить человечество на тысячи лет назад —
к состоянию варварства. Стихийные законы животного
мира внедрялись ими в человеческое общество. «Право
сильного диктовать свою волю» — вот та догма, которая
составляла кредо гитлеризма. Нацистские лидеры объ-
являли гуманизм «наглой еврейской выдумкой» и «глу-
пой выдумкой современных пацифистов».
Выдвинутая нацистами идея переоценки всех ценно-
стей на деле означала войну всему разумному, уничто-
жение всего демократического, человечного. Жестокость,
преступность, беззаконие, аморальность выдвигались
гитлеровцами в качестве тех остовов, на которых должен
был быть построен «новый порядок» во всем мире. И не
случайно на лезвиях кинжалов, которые носили юноши
из «гитлерюгенд», были вычеканены слова «Blut und
Ehre» («кровь и честь»). Это означало, что в нацистском
государстве кровавые преступления являются почетным
делом. Вот почему система концлагерей, насилие и тер-
рор стали основой государственного строя «Третьей им-
перии».
Наиболее ярковыраженной формой расизма в Гер-
мании был антисемитизм.
Преследование евреев было возведено гитлеровцами
в степень государственной политики. Еще в первые дни
моего пребывания в Берлине я увидел следы этой вар-
варской деятельности в безумные «кристальные ночи».
Волна еврейских погромов продолжала катиться по
Германии. Гитлеровские молодчики атаковывали мага-
зины и дома евреев. У магазинов выстраивались пикеты
со щитами: «Это магазин еврея. Не покупай здесь, не
предавай немецкую нацию». У входа в Тиргартен в пер-
вые дни пребывания в Берлине я видел надпись: «Евреи
нежелательны», а на многих скамейках парка, располо-
94
женных в его уголках, как, например, у площадки роз,
я читал, поражаясь, такие надписи: «Нихт фюр юден»
(«Не для евреев»).
Евреям приписывались все козни, все несчастья, вы-
падавшие когда-либо на долю немецкого народа. Не-
мецкими расистами создавалась целая «научная» лите-
ратура по этому вопросу. Доказывалось, например, в
одной из таких книг, что еще в XIV веке евреи распро-
страняли в Германии чуму и другие эпидемические бо-
лезни. Откапывались и публиковались лимбургские,
страссбургские, эльзасские хроники. В них на евреев
возлагалась вина за заражение рек, колодцев в районах
Восточной Германии, которые якобы таким путем выжи-
вали немцев с этих территорий, захватывая имущество
вымерших немецких семей.
В Германии уже все привыкли к тому, что как толь-
ко гитлеровцы намечают какую-либо крупную полити-
ческую провокацию, то этому обычно предшествует
яростная кампания антисемитизма. 27 августа 1939 г.,
накануне войны с Польшей, заместитель Гитлера Ру-
дольф Гесс в «Фёлькишер беобахтер» давал следующие
обоснования причины войны: «Имеется только одна дей-
ствительная причина — евреи и масоны хотят войны
против ненавистной им Германии».
С июня 1940 года в Берлине начался новый приступ
антисемитизма. В газетах и на плакатах, вывешенных в
витринах магазинов, появились объявления о том, что
евреям продукты и товары отпускаются в магазинах
только в течение одного часа — с 17 до 18 часов. У входа
в парки, кино, кафе и в других местах общественного
пользования пестрели всякого рода антисемитские при-
зывы. Евреев именовали предателями немецкой нации,
заговорщиками и агентами мирового капитала. В Тир-
гартене прежние антисемитские надписи оказались недо-
статочными, они были усилены. У входа в парк появил-
ся плакат, категорически вещавший: «Евреям вход вос-
прещен». На детских площадках, на скамейках парка
были сделаны надписи, запрещавшие появление здесь
евреев.
В июле на экранах берлинских кинотеатров демон-
стрировался антисемитский фильм «Ротшильд», изго-
товленный по прямому заданию Геббельса.
На страницах газет публиковались сообщения, сви-
95
детельствовавшие о преследовании евреев в оккупиро-
ванных немцами странах. Особо гнусную роль играла в
разжигании антисемитизма погромная гиммлеровская
газетенка «Дер штюрмер», редактором которой был из-
вестный погромщик-садист Юлиус Штрейхер. Эта газета
обрушивала на евреев водопады клеветы, всячески ста-
раясь натравить на них всех немцев. Зная, например, что
немцы проклинают Черчилля за бомбардировки герман-
ских городов, «Дер штюрмер» объявила Черчилля
«оберплутократом и покровителем евреев». Евреи беспо-
щадно изгонялись из области науки и искусства. Мне
довелось познакомиться с киноартистом евреем Гансом
Мозером, пользовавшимся большой популярностью сре-
ди немецких кинозрителей. Во время поездки иностран-
ных корреспондентов в Вену нам предложили на кино-
фабрике просмотреть новый фильм, в котором Ганс
Мозер исполнял роль таможенного чиновника. После обе*
да с участием Ганса Мозера, за талант которого я под-
нял тост, он подошел ко мне и крепко пожал руку, а
затем сказал, отводя меня от стола, что это, вероятно,
его последняя роль и он ищет возможности выбраться
в Америку.
Антисемитская пропаганда являлась для Геббельса
в это время замаскированной отдушиной для выступле-
ний в печати против Советского Союза. Когда, напри-
мер, «Дер штюрмер» призывала к «очищению мира» от
еврейства, то обычно связывала эту борьбу с задачей
разгрома коммунизма.
В первые месяцы нашего пребыва-
Социальная ния в БерЛИне когда приходилось
демагогия и террор r
сидеть долгими часами в бюро, мне
иногда казалось, что я нахожусь за рабочим столом в
московской редакции и что стоит мне подняться и по-
смотреть на улицу, как я увижу знакомые лица москви-
чей. В звуках, доносившихся с Клюкштрассе, мне чуди-
лись родная речь, привычные возгласы расшалившихся
московских детей. Нередко в комнату вдруг врывалась
знакомая мелодия советской песни. Тогда я бросался к
открытому окну, но застывал в горьком разочаровании:
по улице шагали рабочие отряды доктора Лея3 и пели
5 Роберт Лей — руководитель так называемого трудового фронта
Германии — организации, созданной гитлеровцами для нацистской
обработки трудящихся.
96
боевую нацистскую песню на мотив нашей «Смело, това-
рищи, в ногу!».
Впоследствии мне рассказывали, что гитлеровцы,
зная, что многие советские революционные и современ-
ные песни’ популярны среди германских рабочих, подби-
рали к их мотивам фашистские слова. Я часто слышал
на фашистских сборищах песню на мотив «Мы рожде-
ны, чтоб сказку сделать былью».
Этот иезуитский прием фашисты применяли уже
в первые дни их борьбы против Коммунистической
партии Германии. В памяти запечатлелся один рассказ
об этом.
Однажды небольшая группа иностранных журналис-
тов собралась на очередной «четверг» в клубе прессы на
Лейпцигерштрассе, организованный редактором бер-
линского издания эссенской газеты «Националь цай-
тунг» Шнейдером. На эти «четверги» Шнейдер обычно
приглашал лишь небольшую группу журналистов, пред-
ставлявших крупные агентства и газеты, и каждый раз
в центре этих вечеров оказывался кто-либо из видных
представителей гитлеровской верхушки. Предпочтение,
оказываемое газете «Националь цайтунг» этими нацист-
скими боссами, объяснялось тем, что хозяином ее был
Герман Геринг.
На этот раз на «четверг» прибыл руководитель СА
группенфюрер Лютце. Развалясь в кресле у пылающего
камина, Лютце занялся воспоминаниями.
— В 20-х годах,—рассказывал он,—нам пришлось ве-
сти жестокую борьбу. Противниками были социал-демо-
краты и коммунисты. Борьба против социал-демократов
была легкой, но неприятной. Это были в большей части
беспринципные люди. Нередко было даже трудно их по-
нять: то ли они серьезно выступают против нас, то ли
они заблуждаются и их следует постепенно перетягивать
на нашу сторону. Но коммунисты доставляли нам много
хлопот. Это были люди другого склада, убежденные в
своих принципах, неумолимые в достижении своих це-
лей. Мы это все учитывали и всегда серьезно готовились
к тому, чтобы отразить их атаки. Однажды в Мюнхене
мы готовились к массовому собранию рабочих. Нам ста-
ло известно, что коммунисты хотят сорвать собрание,
намереваясь в определенное время запеть «Интернаци-
онал». Надо было найти выход. И мы его нашли. В на-
4 И. Ф. Филиппов
97
злаченное коммунистами время действительно со всех
сторон зала зазвучал «Интернационал». Комму-
нисты сначала были удивлены таким единодушием зала
и только потом разобрались, что слова-то песни были
другие — не коммунистические. Текст песни был специ-
ально написан для штурмовиков и заранее роздан участ-
никам собрания...
По воскресным дням мы делали лишь утренний об-
зор печати для Москвы. Никаких пресс-конференций в
эти дни не проводилось. Поэтому весь день был факти-
чески свободным. В воскресные дни город как будто вы-
мирает. Откроешь окно — и ни звука, как в глухой
провинции. Лишь бой часов на Гедехтнискирхе напоми-
нает о том, что время идет своим чередом. Изредка под
окном процокает на деревянных подошвах заспанная
динстмедхен, ведя на прогулку чучелообразную соба-
чонку. Или вдруг раздастся дребезжащая барабанная
дробь — это отряды «гитлерюгенд» идут на свои сборы.
И снова тишина.
Некоторые берлинские старожилы рассказывали, что
до прихода гитлеровцев к власти в Берлине было шумно
и весело. Немцы любят музыку и шутки, любят танце-
вать и петь. Народ старался и сейчас придерживаться
старых обычаев — собираться после работы в уютных
ресторанчиках, устроенных где-либо в тенистом уголке
парка, небольшого садика, или в барах, имевшихся поч-
ти на каждой улице. Мне нравилось, когда со второй
половины субботнего дня берлинцы начинали заполнять
«бирштубе», где у многих из них имелся свой «штамм-
тиш» (постоянный стол). Мы сами иногда заглядывали
в эти погребки. Но суровая фашистская действитель-
ность наложила свой неприглядный отпечаток даже на
эти стороны общественной жизни. Пребывание в ресто-
ране или в пивной уже потеряло значение отдыха. Здесь
редко можно было услышать смех или непринужденный,
живой разговор. Большей частью сидящие за столика-
ми молчали, настороженно рассматривали окружающих,
особенно незнакомых; некоторые просматривали «Нах-
таусгабе» или «Берлинериллюстрирте». На стенках раз-
вешаны крикливо иллюстрированные плакаты с надпи-
сями: «Осторожнее, враг подслушивает», «Знай, что тво-
им соседом может оказаться еврей» или «Не болтай с
незнакомым: он может быть шпионом». Бывало и так.
98
Двое-трое молодых нацистов вдруг начинали горланить
одну из своих любимых «походных» или «боевых» песен.
Тут надо было или незаметно уходить, или по крайней
мере хотя бы делать вид, что поешь вместе с ними. Мол*
чание в таком случае до добра не доводило. Вот почему
многие берлинцы в субботние вечера предпочитали оста-
ваться дома: просматривали сотый раз пожелтевшие се-
мейные альбомы, коллекции почтовых марок или рас-
кладывали пасьянс. «Мой дом — моя крепость», — го-
ворил в это время такой берлинец, опуская с шумом
наглухо жалюзи, как бы отгораживаясь таким образом
от внешнего мира, от политики, от надоедливых нацис-
тов, от забот о судьбах страны, от ответственности за
все, что делается вокруг...
Идешь в такое время по Берлину и кажется, будто
сплошная глухая стена окружает тебя. Тяжело стано-
вится на душе и хочется поскорее вырваться из этого
затхлого, отравленного нацистским чадом мира.
Во всей многосторонней деятельности гитлеровской
политической машины меня особенно поражала их соци-
альная демагогия, спекуляция на идеях социализма, по-
пытка обмануть германских рабочих социалистическими
по форме лозунгами, которые затемняли империалисти-
ческое существо гитлеровского режима. Ведь у немецко-
го рабочего постепенно были отняты все его завоевания,
добытые им в длительной борьбе с капиталом. Были раз-
громлены Коммунистическая партия и рабочие профсо-
юзы, уничтожена демократическая пресса, запрещены
рабочие собрания, митинги, забастовки. Страной, как и
при кайзере, управляли магнаты промышленного и фи-
нансового капитала через свои всемогущественные кон-
церны, подведенные под крышу государственного капи-
тализма с вывеской «национальный социализм». Сами
же гитлеровские боссы являлись участниками в распре-
делении прибылей крупнейших концернов.
Чтобы скрыть все это от трудящихся, гитлеровцы
приспосабливались к старым революционным лозунгам
рабочих, к их боевым традициям, даже к марксистской
терминологии. Поэтому простому рабочему нередко
трудно было самостоятельно разобраться в том, что со-
бой в действительности представляет национал-соци-
ализм.
В гитлеровской империи, как гласили нацистские
4*
99
официальные догмы, строился социализм на особой, на-
циональной основе. Этот социализм противопоставлялся
марксизму и государствам, в которых правит финансо-
вая плутократия, — США и Англии. Гитлеровцы доказы-
вали, что в Германии нет классов, все находится в руках
рабочих и что рабочие вместе с владельцем завода яв-
ляются хозяевами страны. Они заявляли, что в органи-
зации «трудового фронта» и рабочие, и предпринимате-
ли объединены на равных правах. Они рекламировали
«трудовой фронт» как доказательство «классового сот-
рудничества». На заводах власти создавали заводские
комитеты, в которые наряду с хозяевами заводов входи-
ли также представители рабочих, хотя они не имели ни-
какого влияния на деятельность заводов. Законом от
1934 года предприниматели назывались «бетрибсфюре-
рами» (руководителями предприятий) и обязывались
рассматривать себя в качестве «функционеров прави-
тельства». Гитлеровские власти даже провели несколько
предупредительных арестов предпринимателей, которые
не покорялись этому закону.
Таким образом гитлеровцы старались убедить не-
мецких трудящихся, что они решительно намерены стро-
ить «немецкий социализм».
Однажды мы посетили берлинский завод «Ротбарт»
по производству широко известных в Германии безопас-
ных бритв. Во всех цехах мы видели огромные лозунги,
призывавшие к «гемайншафт» (содружеству) рабочих
с управлением завода, разъяснявшие рабочим, что они—
участники наряду с хозяином завода в доходах предпри-
ятия, большая часть которых идет государству, а следо-
вательно, служит общему делу. Демагогические надписи
на дверях заводских правлений гласили: «Рабочие пред-
ставители, обсуждая вопросы совместно с директором,
не забывайте о том, что вы служите общему делу — на-
ционал-социализму».
Когда мы беседовали с работницей и спрашивали ее,
сколько получает она и куда идут прибыли завода, она
отвечала: «Мой заработок идет мне, а прибыли — в пар-
тийную кассу и государству на расширение производ-
ства».
В цехах заводов на красных полотнищах сверкали
позолотой лозунги, приправленные пролетарской терми-
нологией, об общих интересах всего немецкого народа,
100
о заинтересованности рабочих выполнять производств
венные планы.
Гитлеровские власти старались внешне показать
свою заботу об улучшении жизни рабочих. Они особен-
но популяризировали созданную ими с пропагандист-
ской целью организацию «Крафт дурх фройде» («Сила
через радость»), которая якобы была призвана достав-
лять рабочим радость, организовывать их отдых и быт.
В фонд этой организации, находившейся под влиянием
НСДАП, делались значительные обязательные отчисле-
ния из зарплаты всех трудящихся.
В своих речах лидеры национал-социалистской
партии не скупились на обещания и поднимали в прессе
крик, когда отдельным рабочим, заслужившим их дове-
рие, кое-что действительно подбрасывали: им давали,
например, на льготных условиях в рассрочку автомоби-
ли, квартиры, раздавали денежные премии и т. д.
А между тем гитлеровцы делали свое дело — укреп-
ляли власть монополистического капитала, создавая все
новые и новые концерны, и готовились к войне, вовлекая
в это преступное дело трудя'щихся Германии. Они по-
степенно вытравливали у многих пролетариев револю-
ционные идеи, разрушали интернациональные связи и
традиции германских трудящихся, изолируя немецких
рабочих от всего мира.
Гитлеровцы старались не разделять немецкое населе-
ние на социальные прослойки. В каждом из немцев они
стремились видеть прежде всего обывателя, склонного к
эгоизму, стремящегося к удовлетворению прежде всего
своих личных потребностей.
Вспоминается в связи с этим выступление Гитлера на
заводе «Борзиг» в Берлине в 1940 году, где мне пришлось
стоять с группой иностранных корреспондентов у трибу-
ны Гитлера. Гигантских размеров цех, приготовленный
для митинга, на котором должен выступить глава герман-
ского государства. Завод «Борзиг» производил зенитную
артиллерию, поэтому весь цех был оформлен в духе силы
и мощи германской противовоздушной обороны. Трибуна
была составлена из четырех зенитных орудий, устланных
досками. Позади трибуны* стояли зенитки различных
систем.
Признаться, я очень интересовался этим собранием.
/Мне хотелось посмотреть, как будут встречать Гитлера
101
германские рабочие, как они будут реагировать на его
призывы к войне против Англии.
В своей речи, произнесенной на заводе «Борзиг», Гит-
лер показал себя как заправский демагог. Он говорил ра-
бочим о том, что он не хотел войны и что его постоянной
мыслью было обеспечить мирную жизнь германскому на-
селению. Он хотел только наказать Польшу и Францию,
которых Англия постоянно натравливала на Германию.
И вот теперь та же Англия, которая всегда стремилась
поссорить между собой народы континента, снова выпол-
няет свою иезуитскую миссию.
Эти места речи Гитлера, чувствовалось, импонировали
рабочим, знавшим действительную политику Англии —
политику натравливания одних народов на другие. Когда
Гитлер, потрясая кулаками, кричал о том, что он сумеет
расправиться с Англией, дерзко оттолкнувшей протяну-
тую ей руку дружбы, то зал неистово аплодировал ему.
Гитлеру необходимо было успокоить немецких рабо-
чих относительно ухудшающегося материального положе-
ния, которое повсюду давало себя знать. И он мастерски
списывал эти трудности за счет Англии, которая, как го-
ворил он, нарушила тихую, мирную жизнь Германии.
Какие великолепные, по его словам, он строил планы
для улучшения жизни немцев! Он обещал дать каждому
рабочему по квартире и тут же описывал, какой должна
была быть эта квартира. Каждой семье он обещал
также по «фольксвагену» — маленькому автомобилю. И
все это расстроила проклятая Англия! Но он обещает
немцам после войны осуществить все намеченное. Ведь
война не будет долгой, а поэтому надо напрячься в тру-
де и жертвовать, жертвовать! Этот призыв Гитлера и
его угрозы «стереть Англию с лица земли», если она не
примет его протянутую «руку дружбы», снова тонули в
приветственных возгласах, потрясавших гигантский цех.
Я знал, что в этом зале среди рабочих находится
большое число активистов гитлеровских организаций,
переодетых гестаповцев и полицейских, наблюдающих,
как ведет себя каждый участник собрания. И тем не ме-
нее увиденное поражало меня. Оно не оставляло сомне-
ния в том, что обманутые и запуганные в массе своей
германские трудящиеся будут и дальше волей или нево-
лей содействовать Гитлеру в осуществлении его аван-
тюрных планов.
J02
Гитлеровцы с 1940 года фактически отменили празд-
нование 1 Мая, хотя и до этого из первомайского празд-
нования было удалено все, что в какой-то мере напо-
минало о единстве сил международного пролета-
риата. Особенно запомнилось мне 1 мая 1941 г. — за пол-
тора месяца до нападения Германии на Советский
Союз.
Газеты писали, что в условиях войны против Англии
не может быть праздника. 1 Мая — рабочий праздник,
а поэтому он должен быть проведен в труде по изготов-
лению оружия для германских солдат. От работы в день
1 Мая освобождались лишь служащие и рабочие не-
военных предприятий и учреждений, число которых в
этот период было незначительным. Внешне праздник
также ничем не 'был отмечен: было запрещено украшать
флагами дома и выходить колоннами на улицу. Однако
в прессе вокруг 1 Мая была развернута широкая дема-
гогия. Газеты призывали рабочих военных предприятий
к упорному труду «во славу родины и фюрера»; они вы-
ступали со статьями против «плутократии» и призывали
все неработающее население провести день 1 Мая без
массовых гуляний, как день «спокойствия». Газета
«Фёлькишер беобахтер» опубликовала статью — воспо-
минание о празднованиях 1 Мая в 20-х годах — с целью
очернить революционное прошлое рабочего класса Гер-
мании. Газета писала, что 1 мая 1929 г. на улицах
Берлина были выстроены баррикады, стреляли из пуле-
метов; по затемненным улицам Веддинга и Нового
Кёльна двигались танки. «В результате, — писала газе-
та,—в этот радостный весенний праздник 50 женщин,
стариков и детей остались убитыми на площадях». Газе-
та, конечно, при этом скрывала тот факт, что германские
рабочие 1 мая 1929 г. боролись против фашизма и что
именно гитлеровские штурмовики — виновники расстре-
ла трудящихся.
Многие газеты ополчались против марксизма. Неко-
торые из них публиковали поддельные цитаты из
К. Маркса, который якобы утверждал, что «труд есть
наказание, а в бездельничании заложено настоящее
счастье». При этом делались выводы о том, что только
в «новой Германии», где освободились от марксистской
идеологии, удалось добиться любви к труду и общей
«народной солидарности». Чтобы окончательно сбить с
103
толку трудящихся, газета так называемого «трудового
фронта» «Дер ангриф» вышла в день 1 Мая с красным
аншлагом через всю первую полосу: «Доктор Лей: проле-
тарии всех стран, соединяйтесь!».
Так атаковали гитлеровцы трудящихся Германии.
Наряду с этим гитлеровская печать была заполнена
всякого рода обещаниями германским рабочим. Газеты
писали, что после войны немецкое население не будет
испытывать нужды. В приказе германского верховного
командования говорилось, что в текущем году предусмат-
ривается большая помощь семьям солдат. Статс-секре-
тарь Сируп выступил со статьей «О социальных меро-
приятиях после войны». Газета «Дер ангриф» писала, что
«Англия не давала жить Германии и навязала ей вой-
ну». После всего этого следовали призывы к повышению
производительности труда. В целях воодушевления масс
1 мая доктор Лей собрал 300 рабочих из различных об-
ластей Германии и от имени Гитлера вручил им награ-
ды. В печати был поднят шум о «соревновании» предпри-
ятий. 419 предприятий выдвигались как передовые —
они награждались «золотыми знаменами».
В 1940 году в день 1 Мая правительством был награ-
жден орденом «пионер труда» один «трудящийся» —
владелец военных концернов Круп фон Болен. В 1941 го-
ду список награжденных «представителей труда» рас-
ширился: орден «пионер труда» получили Аман — го-
сударственный руководитель по делам германских из-
дательств, Онезорге — министр почт и Мессершмидт —
владелец авиационных заводов.
Утром 1 мая 1940 г. мы с одним из моих тассовских
коллег поехали на автомобиле по разным районам горо-
да. В рабочем районе Берлина — Веддинге — было тихо
и безлюдно. Рабочие Веддинга в этот день ковали ору-
жие смерти. Лишь у некоторых баров мы заметили не-
большие группы мужчин, пытавшихся раздобыть круж-
ку пива. Та же картина была и в северо-восточной части
города.
Одна из фашистских газет накануне праздника писа-
ла в восторге, что в первомайский день в окнах многих
домов появятся портреты «фюрера» как знак выражения
признательности его гению. Но мы нигде этого не заме-
тили. В окнах некоторых домов мы видели лишь весен-
ние цветы.
104
Проезжая через Тельтов-канал в районе Нового
Кёльна, мы заметили на берегу канала нескольких рыба-
ков. Остановив в стороне машину, мы подошли к одному
из них. На наше приветствие он неохотно пробормотал
«гутен таг» и даже не оторвал глаз от мирно качавшего-
ся на мутной воде поплавка. Когда мы стали интересо-
ваться ловом, он по нашему выговору понял, что с ним
говорят не немцы, и только тогда посмотрел на нас. Вы-
яснив, что перед ним советские журналисты, рыбак-ра-
бочий предложил нам сесть около него, чтобы не привле-
кать внимания, и, убедившись, что здесь его никто не
слышит, охотно вступил в разговор. Вот его краткий
рассказ:
— В 1918 году я вступил в Коммунистическую пар-
тию и боролся в рядах пролетариата. Кажется, что в
Германии уже и не вспоминают об этом периоде. Все
здесь перевернуто вверх дном. О революционных тради-
циях рабочего класса молодое поколение ничего не зна-
ет. Вот смотрите, что они делают с молодежью. (Он ука-
зал при этом на расположенный по другую сторону ка-
нала «летный клуб национал-социалистской партии»,
с аэродрома которого то и дело взвивались самолеты,
буксируя за собой серебристые планеры.)
— Эти наци,—продолжал рабочий,—набрали в воен-
ные школы 14-летних мальчиков, которые готовы будут
прыгнуть за них в огонь и в воду. Положение германских
рабочих тяжелое и безвыходное. Старые кадры перебиты
или изолированы. К тому же и жизнь стала тяжелой. Вот
посмотрите, как живут рабочие. (Он указал на малень-
кие, похожие на скворечники, домики, которые я раньше
принимал за сторожки на огородах.) В этих курятниках,
сказал рыбак, рабочие семьи каждую ночь дрожат от
страха перед английскими налетами. Никто здесь не за-
ботится об устройстве бомбоубежищ. Вот тот бункер, ука-
зал он, строится уже свыше года. Деньги с рабочих взя-
ли, но неизвестно, когда он будет закончен.
Когда мы поинтересовались, что говорят немецкие ра-
бочие о германо-советских отношениях, рабочий ответил:
— По поводу германо-советских отношений рабочие
вслух ничего не говорят. Для этой темы нам на губы на-
ложен пластырь. Да и сами рабочие, потеряв доверие
друг к другу, опасаются касаться в беседах этой темы.
Его собственная точка зрения на позицию Германии
105
в отношении СССР была выражена им следующими
словами:
— Если фашизм не может ужиться с такой «демокра-
тией», как английская, то как он может примириться с
советским коммунизмом, находящимся к тому же у него
теперь под боком.
— Неужели в Германии нет сил, для того чтобы изме-
нить положение и воспрепятствовать подготовке к новой
войне? — спросили мы.
Подумав немного, проверив при этом насадку на
крючке, рабочий сказал:
— О кдких силах может идти речь после того, что
происходило в стране начиная с 1933 года, и того, что
творится сегодня? По вине социал-демократических рас-
кольников наш рабочий класс оказался разрозненным,
чем воспользовались нацисты для захвата власти. Террор
и преследования заполнили нашу жизнь. В тюрьмах уже
нет места для нашего брата, концлагеря также перепол-
нены. В стране повсюду идет глухая, скрытая борьба не-
больших групп и одиночек. Это смелые, решительные лю-
ди. Они доставляют большие неприятности властям. Но
они не в .состоянии изменить положение. Вот если бы
где-либо Гитлеру «подставили ножку» — сорвали бы его
операции, — тогда положение могло бы измениться. Сей-
час же многие жители действительно начинают верить в
«счастливую звезду фюрера», что только укрепляет его
позиции.
Голосом этого рабочего говорила сама жизнь. В са-
мом деле, гитлеровская социальная демагогия являлась
лишь подсобным оружием для ослабления движения ра-
бочего класса. Главное, на что делали упор германские
властители, — это на террор, на беспощадное истребле-
ние и изоляцию всех тех, кто находился на подозрении
как антифашист или пацифист. Гитлер сделал все для
того, чтобы разгромить организации рабочего класса Гер-
мании, уничтожить его руководство. Передовые кадры
германских рабочих были истреблены террористической
машиной гестапо; большое число старых рабочих находи-
лось в тюрьмах и концентрационных лагерях, в том чис-
ле и Эрнст Тельман — вождь германского пролетариата.
Еще законом от 24 апреля 1934 г. Гитлер учредил суды,
которые должны были расправляться с его политически-
ми противниками. Все председатели судов назначались
106
лично Гитлером сроком на пять лет, и на этих постах на-
ходились главным образом члены СС и СА. Суды выно-
сили преимущественно смертные приговоры. Главный
прокурор Паризус в одной из речей так сформулировал
назначение таких судов: «Задача судов состоит не в том,
чтобы говорить о праве, а в том, чтобы уничтожать про-
тивников национал-социализма».
Можно без преувеличения сказать, что в период на-
шего пребывания в Берлине вся Германия была покрыта
концентрационными лагерями, в которых в самых ужас-
ных условиях содержались политические противники
Гитлера, гибли лучшие люди—германские патриоты. Сре-
ди населения распространялись правдивые истории о не-
слыханных пытках и издевательствах над узниками. Мы
нередко проезжали мимо этих устройств, вызывавших в
народе страх. Это были небольшие участки земли, ого-
роженные колючей проволокой и примыкавшие к
лесу или болоту. Концлагерь окружал заполнен-
ный водой широкий ров. Все они обычно были стандарт-
ны: низкие деревянные бараки, площадь сбора, служив-
шая местом истязаний6, и различные пристройки — ком-
наты для допросов, место особо строгих заключений. Для
обслуживающего персонала была выделена особая часть
территории. Здесь были видны маленькие, окруженные
зеленью жилые домики с обязательным присутствием со-
бак. Мы видели то, что так ярко было показано в совет-
ском фильме «Болотные солдаты».
К гордости и славе германского рабочего класса и его
вождя — Коммунистической партии Германии можно
сказать, что, несмотря на все то, что было сделано гит-
леровцами, чтобы убить рабочее движение, парализовать
пульс революционной жизни и всякие зачатки антифа-
шистского сопротивления, борьба с фашизмом не прекра-
щалась. В Германии постоянно действовали, хотя и не-
большие, группы коммунистов-революционеров, которые
из глубокого подполья вели смелую антигитлеровскую,
антивоенную пропаганду. Им, конечно, трудно было под-
нять на открытую борьбу рабочих, дезориентированных
и разъединенных правыми лидерами СПГ, разгромлен-
6 В книге Германа Глазера «Третья империя», изданной в ФРГ,
приводятся документальные сведения о том, что 14 декабря 1938 г.
в Бухенвальде вечерний сбор продолжался 19 часов подряд. Уже
ночью на площади замерзло 25 человек, а к полудню следующего дня
число мертвых составляло 70.
107
ных и терроризированных машиной гестапо, но они не
переставали вести работу среди народа. Находились
смельчаки рабочие, которые и в открытых формах выра-
жали свое недовольство положением. Среди них были
как коммунисты, так и социал-демократы, познавшие на
своем горьком опыте последствия раскольнической поли-
тики их руководителей в рядах рабочего движения. Но
путь для таких людей был один; тюрьма, концентрацион-
ный лагерь, фронт, смерть.
Условия нашей корреспондентской работы не позво-
ляли заниматься сбором материалов об антифашистской
деятельности в Германии. Это было бы для нас слишком
рискованным делом, тем более что любая связь коррес-
пондента ТАСС с местным населением (деловые контак-
ты с торговцами, врачами, портными) находилась под
бдительным контролем гестапо. Мы не обладали дипло-
матическим иммунитетом и могли быть арестованы и
высланы в любое время. Но, несмотря на эти трудности,
сведения о героической борьбе германских патриотов-
коммунистов так или иначе доходили до нас. Не-
которые факты об антифашистах проникали в прессу.
Гитлеровские органы внутренних дел иногда публикова-
ли решения судов над политическими, для того чтобы
запугать население. Нам попал в руки номер газеты
«Фёлькишер беобахтер» от 26 апреля 1939 г., в котором
сообщалось о состоявшемся в Мюнхене суде над восемью
рабочими и одной работницей. Под крикливым заголов-
ком «Дураки и преступники» газета писала, что подсу-
димые «вели подрывную работу против рейха и подтал-
кивали массы к выступлению с целью свержения строя».
Подсудимые были осуждены на многие годы тюрьмы.
Нередко через прорез в дверь для почтовой коррес-
понденции и газет к нам попадали листовки, написанные
на машинке или от руки, содержащие критику нацист-
ских порядков. Мы понимали, что таким путем немецкие
борцы против фашизма давали нам знать о той борьбе,
которую они ведут. В журналистские круги нередко про-
никали сведения о закрытых судах над коммунистами,
рабочими по обвинению в антиправительственных за-
говорах, в саботаже, в попытках расправиться с Гитле-
ром. Рассказывали, что в немецкие тюрьмы и концлагеря
ежедневно направлялись люди, опасные для гитлеров-
ского режима.
108
Призрак растущего коммунистического движения в
стране не давал гитлеровцам покоя, хотя они часто и
бахвалились тем, что расправились со своими врагами и
им ничто не угрожает. Им мерещились враги даже там,
где их в действительности и не было. Любая неполадка
на заводе, несчастный случай на железной дороге — все
это оценивалось ими как коммунистический саботаж. В
собственном страхе перед невидимым противником и в
попытках запугать народ власти преследовали трудя-
щихся за все: за отказ от добровольной помощи, за безо-
бидные анекдоты, за проявление гуманности к польским
военнопленным, за слушание иностранного радио, за
медленную работу у станков и т. д. Нацистская пресса
обрушивалась, например, на тех, кто в трамваях и авто-
бусах не предоставлял сидячих мест солдатам-инвали-
дам, участникам походов в Польшу и на Запад. Газеты
характеризовали эти факты как проявление враждеб-
ности по отношению к вермахту. Германские власти
составили даже специальную шкалу «возможных пре-
ступных коммунистических действий».
Все эти факты свидетельствовали об имевшем место
недовольстве среди народа фашистской тиранией в стране.
До нас доходили слухи и о внутренней борьбе в правя-
щих нацистских кругах, особенно среди военных. Неред-
ко крупные военачальники снимались с занимаемых ими
постов.
В печати иногда поднимали шум о заложенных
взрывчатках в местах, где готовилось выступление
Гитлера. Но это было больше похоже на поведение пау-
ков в банке, чем на серьезные попытки изменить дикта-
торский режим фашизма. В антигитлеровских заговорах
среди «дворцовой клики» сказывалось лишь стремление
заменить отдельных «рулевых» другими, но не изменить
направление пиратского судна.
Короче говоря, в Германии не было таких сил, чтобы
создать угрожающее положение для гитлеровской влас-
ти, остановить безумный бег колесницы войны, влекущий
Германию в пропасть.
Кто из советских людей, изучая про-
«Духовная анежизнь» изведения К. Маркса и Ф. Энгельса,
в стране не преклонялся перед умами этих
великих мыслителей, идеи которых явились оружием в
руках мирового пролетариата для изменения мира! Эти
109
идеи взрастили гениального вождя трудящихся, создате-
ля первого на земле социалистического государства
В. И. Ленина. Каждый из нас, советских людей, отдавая
должное великим представителям немецкого народа
К. Марксу и Ф. Энгельсу, мысленно благодарил страну,
где родились эти бессмертные гении. Всех нас поражала
великая духовная сила нации, которая дала миру многих
корифеев, двигавших вперед развитие общественной мыс-
ли, философии, науки, литературы и искусства. Имена
Людвига Фейербаха, Гегеля, Канта, Фихте, Лессинга,
Бебеля, Шеллинга, Эйнштейна, Борна, Франка, Лейбница,
Гёте, Гофмана, Шиллера, Гейне, Гауптмана и многих
других известны во всем мире. Могучие взлеты мысли
и идей этих выдающихся личностей открывали людям
необъятные горизонты возможностей человеческого
разума.
Но в той Германии, в которой мы теперь жили, мож-
но без преувеличения сказать, господствовала в
духовной жизни темная ночь. Гитлеровцы, как летучие
мыши или совы, боялись света. Рассказывают, что в сред-
ние века, во времена схоластики, римская инквизиция осу-
дила немецкого гуманиста Иоганна Рейхлина «на вечное
молчание». Судя по всему, и гитлеровцы стремились к
тому, чтобы всю предшествующую историю развития ду-
ховной жизни Германии упрятать от народа, заставить
его позабыть имена тех, кто возвеличивал и прославлял в
глазах народов всего мира немецкую нацию. Присутствуя
на многих нацистских сборах и собраниях, вращаясь сре-
ди нацистской интеллигенции, ни я, ни мои коллеги по
работе никогда не слышали даже упоминания имен таких
философов, как Гегель, Кант, Фихте, Шеллинг.
Вместо философии жизни гитлеровцы утверждали
философию смерти. Им мешали старые идеалисты, гума-
нисты, философы, и они отвергли их. Они брали на щит
по существу лишь одного учителя — Фридриха Ницше,
апологета воинствующей расистской философии. Вывод
Ницше — «наука — это форма обмана» — гитлеровцы
взяли в качестве своего боевого девиза. Под этим деви-
зом опустошали они в своей стране шаг за шагом науку,
искусство и литературу, оставляя и поощряя лишь то, что
служило их звериной идеологии.
В области общественной жизни гитлеровцы осущест-
вляли политику «духовного террора». Уже в первые годы
ПО
своего господства они расправились со многими выдаю-
щимися представителями духовного мира. Одни из них
были замучены или убиты, другие запрятаны в тюрьмы
или концлагеря, третьи вынуждены были покинуть пре-
делы своей страны во избежание гибели. К их числу при-
надлежат ученые Эйнштейн, Борн, Франк, писатели
Томас и Генрих Манн, Фейхтвангер, Бредель, Бехер и
многие другие гуманисты и пацифисты.
Все области духовной жизни в нацистской Германии
стали объектом гитлеровской пропаганды, которая нахо-
дилась в руках человека низменных чувств и иезуитских
наклонностей — Иосифа Геббельса. Его власть распро-
странялась на печать, радио, кино, театры 7. Из его ве-
домств шли директивы и установки по всем вопросам,
связанным с идейным направлением искусства и литера-
туры.
Главное место в арсенале средств нацистской пропа-
ганды, воздействовавшей на массы, на умонастроение
людей, на формирование их взглядов, занимала печать,
основные органы которой были продуманно распределе-
ны между главными заправилами германского «рейха»,
что давало им возможность концентрированно осуществ-
лять общую линию фашистского воспитания. Так, цент-
ральный орган партии газета «Фёлькишер беобахтер» на-
ходилась в ведении ее главного редактора, официально
признанного фашистского теоретика Альфреда Розенбер-
га; полновластным хозяином еженедельной правительст-
венной газеты «Дас рейх» был сам Геббельс, который не
только редактировал, но и заполнял ее страницы своими
«установочными» статьями по самым разнообразным во-
просам. Герман Геринг имел собственную газету — эссек-
скую «Националь цайтунг», имевшую свое берлинское
издание под тем же названием. Эта газета выражала
взгляды рурских магнатов, душой которых был Геринг.
Над газетой «Дас шварце кор» — этим погромным геста-
повским листком — шефствовал Гиммлер. Хозяевами ан-
тисемитской газеты «Дер штурмен» являлись сменяв-
7 В соответствии с нацистским законом от 22 сентября 1933 г.
была учреждена «рейхскультуркамера», которую возглавлял Геб-
бельс. Этой государственной камере при министерстве пропаганды
подчинялись созданные также по этому приказу камеры: писателей,
прессы, радио, театра, музыки, изобразительных искусств.
Ill
шиеся начальники штурмовых отрядов СА. Министр ино-
странных дел Иоахим фон Риббентроп шефствовал над
газетой «Дойче альгемайне цайтунг». Лей распоряжался
газетой «Дер ангриф».
Этот именной список владетелей и «покровителей»
прессы мог бы быть значительно расширен за счет имен
других влиятельных нацистских бонз, включая краевых и
областных «ляйтеров», являвшихся по существу удель-
ными князьями в отведенных им границах и рассматри-
вавших местные органы прессы как свое личное оружие.
От печати отстранялись и предавались суду те журнали-
сты и редакторы, которые имели свое собственное мне-
ние или пытались придать газете умеренный характер.
Германская пресса была до крайности унифицирова-
на. Каждый раз по утрам, готовясь к составлению обзо-
ра прессы для Москвы, я начинал с просмотра газеты
«Фёлькишер беобахтер». После знакомства с ее содер-
жанием можно было уже не просматривать остальные
газеты и быть уверенным, что не пропустил ничего важ-
ного. Материал по главным вопросам дня был по сущест-
ву один и тот же. Международная информация, полу-
чаемая нами по телетайпу, установленному в нашем бюро,
или из специальных бюллетеней Германского инфор-
мационного бюро, была предварительно строго процеже-
на ведомством Риббентропа, и никакая немецкая газета
не имела права изменить в ней ни одного слова. Даже за-
головки над такой информацией были одни и те же.
Информация о внутриполитическом положении стра-
ны проходила ту же самую процедуру, лишь фильтрова-
лась она в другом ведомстве — у Геббельса или же в
канцелярии начальника германской прессы (был и такой
при гитлеровской канцелярии), каковым являлся Дит-
рих.
«От себя» газеты публиковали лишь статьи на эконо-
мические и бытовые темы, всякого рода социологические
исследования все с тем же расовым бредом, статьи на
историко-военные темы, рецензии, хронику, юмор. В чем
был дан простор для прессы, так это в антикоммунисти-
ческой и антиеврейской пропаганде. Но и во всех этих ма-
териалах видна была рука главного заправилы — Геб-
бельса, который не зря ежедневно, в 10—11 часов утра,
собирал в своем министерстве всех немецких редакторов
и журналистов для инструктажа.
112
Вот этой прессой и формировалась «духовная жизнь»
страны. Я не случайно беру эти два слова в кавычки, так
как в общечеловеческом, демократическом понимании ду-
ховной жизни ее по существу в Германии не было. Гитле-
ровцы прибегали к использованию в театрах, кино от-
дельных произведений Гёте, Гофмана, Шиллера, но они
искажали существо их творений, бесцеремонно и нагло
приспосабливали их к своим политическим целям. В те-
атре и искусстве вообще господствовала грубая форма
натурализма, протаскивания античеловеческой идеи ра-
сизма и насилия. В оперетте около Фридрихштрассе шла
вульгарная пьеска «Ди одер кайне», а в государственном
драматическом театре — постановка по пьесе друга Гит-
лера Муссолини под названием «100 дней», содержание
которой свидетельствовало лишь о падении вкусов и мо-
рали, а также о полном пренебрежении гитлеровцев к
старым классическим примерам понимания театрально-
го искусства.
Иногда в интересах опять-таки своей политики гитле-
ровцы допускали и русскую классику на сцены театров.
Так, в период наметившегося улучшения советско-гер-
манских отношений в драматическом театре шли пьесы
Островского «Лес» и Чехова «Три сестры». После поль-
ской кампании в Государственной опере на Унтер ден
Линден была поставлена опера «Иван Сусанин» под на-
званием «Жизнь за царя». Мы присутствовали на этой
опере и удивлялись той безвкусице и тенденциозной ут-
рировке сцен, передававших так называемый «русский ко-
лорит».
На всем нацистском «искусстве» лежал отпечаток
кратковременного политического расчета. Померкла бы-
лая слава немецких театров, исчезли имена знаменитых
актеров и режиссеров, таких как М. Рейнгардт. На сме-
ну выступили бесцветность, бездарность. Когда приходи-
лось спрашивать у немецких интеллигентов о том, кого
можно было бы отнести к лучшим артистам и певцам
страны, вместо ответа следовало молчаливое разведение
руками. В стране, родине великих музыкантов, редко
можно было услышать классическую музыку. Германские
власти запретили исполнять произведения Мендельсона,
Оффенбаха и многих других композиторов. Целому ряду
видных дирижеров было отказано в работе в театрах и
концертных залах. Нам редко удавалось прослушать в
ИЗ
хорошем исполнении даже музыку Штрауса, хотя бер-
линское население охотно шло на оперетты «Цыганский
барон», «Летучая мышь» в поисках отдыха от навязчивой
политической агитации, которой нацисты старались за-
полнять все виды искусства. Как нам рассказывали, в
Тиргартене, недалеко от дворца «Бельвью», в кайзеров-
ские времена в саду-ресторане звучала музыка Штрауса
и берлинцы здесь же, у столиков, кружились в вальсе. Но,
к нашей досаде, штраусовские мелодии здесь теперь зву-
чали редко. Танцующей публики вовсе не было.
Гитлеровские власти уделяли большое внимание кино,
используя его в качестве орудия пропаганды нацистской
идеологии и политики «сегодняшнего дня». Надо ска-
зать, что в германском кино было немало хороших арти-
стов. Мы очень любили талантливого комика Ганса Мо-
зера, игравшего обычно роли «маленьких неудачников»,
мелких чиновников, обремененных нуждой и как-то пы-
тающихся выбраться из тяжелых ситуаций. Кстати, нем-
цы написали сценарий по книге И. Ильфа и Е. Петрова
«Двенадцать стульев» и выпустили под таким же назва-
нием фильм. В этом фильме Ганс Мозер играл роль «ис-
кателя счастья» Остапа Бендера. Фильм был снят плохо,
не понял роли Бендера и Мозер, который сводил ее к
внешним трюкам, стараясь рассмешить людей. Во время
посещения Берлина Евгений Петров просмотрел этот
фильм и потом возмущался тем, что так обезобразили со-
держание книги.
Разнообразно и оригинально играл комический кино-
актер Тео Линген, особенно блеснувший в фильме «Ин-
дийская гробница», в котором прекрасно танцевала
индийские танцы молодая актриса Лояна, погибшая в рас-
цвете сил при несчастном случае. Большим успехом поль-
зовался у публики киноактер-комик Ганс Рюман, часто
игравший вместе с веселой Жени Юго. Серьезной драма-
тической актрисой зарекомендовала себя сначала Паули
Весели. Она пользовалась вниманием публики до тех
пор, пока не стала участвовать в плоских, пропаган-
дистских пасквильных фильмах. Я сомневаюсь, что это
было ее желанием и что в этом деле не действовал все тот
же «духовный террор» Геббельса.
Мы как-то посетили кинофабрику «Уфа-фильм». Шла
съемка фильма «Кара-Тери». Во время перерыва нам
представили киноактрису, игравшую одновременно две
114
роли — двух сестер, похожих друг на друга. Перед нами
стояла рыжеволосая, с лицом, густо намазанным гри-
мом, молодая девушка. Это была Марика Рок, поразив-
шая нас своей прелестью и изяществом в танцах в филь-
ме «Женщина моей мечты». Марика рассказала нам, что
она родом из Венгрии, где живет ее мать, которой она
должна помогать. Пожаловалась нам на тяжелые усло-
вия работы и рассказала о своей постоянной мечте вер-
нуться на родину.
В большей своей части немецкое кино под влиянием
нацистской идеологии становилось разносчиком расист-
ских, шовинистических идей. В кино преобладала воен-
ная тематика, отражавшая стремление гитлеровцев вос-
питывать население в милитаристском духе.
Убогое зрелище представлял собой книжный рынок
Германии. Как известно, первые дни своего господства
германские фашисты ознаменовали сожжением на кост-
рах, как во времена инквизиции, многих произведений
классической прогрессивной, гуманистической литерату-
ры. Таким путем было уничтожено около 20 тыс. томов,
среди них книги Маркса, Энгельса, Гейне, Генриха Ман-
на, Карла Осетского, Ремарка и многих других. Этим
гитлеровцы давали сигнал к «очищению» Германии от
идей «марксизма и классовой борьбы», от идей «свободы
и материализма», как об этом заявлял Геббельс.
Костры на площадях возвестили немецкой прогрессив-
ной интеллигенции о том, что ей не остается места для
деятельности на немецкой земле. 250 писателей вскоре
покинули страну. Началась новая фаза в германской из-
дательской деятельности, которая направлялась из ми-
нистерства пропаганды и подчинялась общим идейным
установкам нацизма, его мировоззрению. Мы часто посе-
щали берлинские книжные магазины; они были заполне-
ны литературой в основном следующего содержания:
идеализация фашизма, мистификация личности Гитлера,
военная история Германии — завоевательные войны, ра-
совые теории и геополитика, борьба против большевизма,
марксизма и «мирового еврейства», сексуальные темы и
преступный мир. Произведения писателей-пацифистов и
гуманистов не допускались на книжный рынок, если им
и удавалось где-либо издать свои труды на собственные
средства. В ходу были романы, повести, стихи, пропитан-
ные нацистской тлетворной идеологией, в которых воспе-
115
вались на все лады «кровь и меч», «огонь и кровь»,
«кровь и территория». Руководитель «гитлерюгенд»,
позднее ставший гауляйтером Австрии, Гальдур фон Ши-
рах издавал свои стихи, в которых сравнивал Гитлера
с богом. Огромное количество литературы появилось на
эту тему. И вся она создавалась мелкими людьми, без та-
ланта и призвания к литературе. Истинным художникам
слова в этом мире не было места, здесь подвизались
большей частью карьеристы, трусы и личности, готовые
на все ради денег. Поэтому художественная литература в
высоком значении этого слова исчезла. Под запретом
находилась тема о современной жизни страны. Если неко-
торые писатели все же брались за эту тему, пытаясь по-
казать действительное положение народа, то издатель-
ства отказывались печатать такие произведения, опаса-
ясь навлечь на себя неприятности со стороны властей.
Обычно ссылались при этом на то, что якобы нет
желающих покупать и читать подобные романы. Я как-
то прочитал в сельскохозяйственной газете «Ланд-пост»
от 15 ноября 1940 г., видимо, случайно проскочившую ста-
тью, принадлежавшую перу видного германского писате-
ля Ганса Германа Вильгельма, известного своей трило-
гией— крестьянским романом «Фрикесы». Выдержка из
его статьи сохранилась в моем блокноте. Он писал:
«Если бы какой-нибудь писатель направился в изда-
тельство и рассказал о своем намерении написать роман
о крестьянстве, то он получил бы отказ. Ему бы откро-
венно сказали: почему крестьянский роман? Разве вы не
заметили, что крестьянского романа никто не хочет
читать?»
Гнилая и отравленная античеловеческими идеями ат-
мосфера в стране тяжело давила на нас. В свободные ве-
чера мы даже не знали, где можно было бы отдохнуть
от назойливого нацистского шума — вечной барабанной
дроби, военных маршей, плакатной шпиономании, при-
митивных «злободневных» нацистских песенок и крикли-
вых лозунгов за укрепление «рейха». Иногда мы заходи-
ли в первоклассный ресторан «Фатерланд» на Потсдам-
ской площади. Он привлекал нас тем, что каждый из его
многочисленных залов представлял какую-либо герман-
скую провинцию и был соответственно оформлен. Можно
было зайти в залы Баварии, Саксонии, Рейнской обла-
сти. На фоне огромных красочных панно, передававших
116
ландшафты этих провинций, стояли громоздкие столы с
кубками местного производства. На маленькой сцене вы-
ступали провинциальные артисты, обслуживали офици-
антки, одетые в национальные костюмы. Посетителям
предлагали напитки, доставленные из провинций.
Но и эти «идиллии» часто нарушались шумными оргия-
ми гитлеровской молодежи, эсэсовцев и офицеров вер-
махта, которые, подвыпив, обычно так громко распевали
свои нацистские песни, что от них могли лопнуть бара-
банные перепонки. В этих случаях нам ничего не остава-
лось делать, как расплачиваться с официантом и уходить.
„ Ежедневно в министерстве иностран-
ных дел и в министерстве пропаган-
ды собирались иностранные корреспонденты в надежде
получить ответы на волнующие их вопросы у авторитет-
ных лиц, близко стоящих к германскому правительству.
После моих визитов к Брауну фон Штуммуи Карлу Бёме-
ру я получил право на посещение этих пресс-конфе-
ренций.
Как мне рассказывали иностранные коллеги, между
министерством Геббельса и министерством Риббентропа
шла глухая борьба за влияние на представителей прессы,
и сотрудники этих министерств ревниво следили не толь-
ко друг за другом, но и за отношением инкоров к этим
пресс-конференциям. Каждое из этих министерств пре-
тендовало на свое влияние в области внешней поли-
тики.
Пресс-конференции журналистов в министерстве ино-
странных дел созывались ежедневно в 13 часов в здании,
примыкающем к особняку Риббентропа на Вильгельм-
штрассе. В одном из флигелей этого здания размещался
отдел прессы, начальником которого был Пауль Шмидт8.
Со Шмидтом меня вскоре познакомили на одной из
пресс-конференций. Атлетически сложенный, с постной
улыбкой на широком лице, Шмидт славился среди жур-
налистов своими меткими ответами на их вопросы. Как
рассказывали, в юности он был боксером и карьера его
среди гитлеровцев началась якобы с того, что он ударом
8 В настоящее время Пауль Шмидт находится в ФРГ. Работает
в журнале «Кристалл», издал книгу «Операция Барбаросса», в кото-
рой пытается снять ответственность с германского генералитета за
развязывание войны.
117
кулака убил одного немецкого коммуниста. Одно время он
занимался адвокатской деятельностью, поэтому рисовался
перед журналистами своим красноречием, стараясь ост-
роумно увильнуть от щекотливых вопросов корреспон-
дентов или, говоря, ничего не сказать. Он часто посещал
клубы прессы, а еще чаще появлялся на квартирах у не-
которых «маститых» иностранных журналистов, где и
рождались наиболее важные сенсации таких агентств,
как Ассошиэйтед Пресс или Юнайтед Пресс, сопровож-
давшиеся обычно стереотипной припиской: «Как утверж-
дают в кругах Вильгельмштрассе».
В отсутствие Пауля Шмидта пресс-конференциями
руководил его заместитель Браун фон Штумм, с которым
я уже познакомился- раньше. Это была мрачная, тупая
личность, что-то неуклюжее, медвежье было в нем. Мно-
гие корреспонденты, узнав, что пресс-конференцию будет
проводить Штумм, часто покидали зал. Штумм заикался,
с трудом логически связывал длиннющие предложения,
судорожно дергая при этом плечами. Он сердился, когда
ему задавали какой-либо вопрос, это сбивало его, выво-
дило из равновесия. Между прочим, Штумм редактиро-
вал, а большей частью заполнял своими статьями офи-
циальный бюллетень МИД «Дойче дипломатиш-политише
корреспонденц», выходивший один-два раза в неделю по
особо важным вопросам. Для нас было мучительно пере-
водить эти статьи, поскольку они были написаны тяжело-
весным языком и нередко целая страница бюллетеня со-
стояла из одного предложения. На журналистских
вечерах этот официоз служил предметом разного рода
острот по адресу его издателя.
Зал, где происходили пресс-конференции, был рас-
крашен темно-синими красками. Замысловатые узоры на
потолке и стенах придавали помещению восточный вид.
Огромные окна были всегда наполовину закрыты тяже-
лыми голубыми шторами. При входе справа вдоль стены
тянулась вешалка, на которой журналисты оставляли
свою одежду, фотоаппараты, хозяйственные сумки и порт-
фели. В центре зала стоял длинный покрытый зеленым
сукном стол, по сторонам которого стояли стулья. В про-
тивоположном конце зала на подставке возвышался
огромный глобус.
В этом же зале происходили «экстренные пресс-кон-
ференции» с участием Риббентропа.
118
За 10—15 минут до начала пресс-конференции зал
обычно заполнялся журналистами. Они обменивались
новостями дня. Многие из них после таких собеседова-
ний сразу же бежали в коридор к телефону, чтобы сооб-
щить в свое бюро «последнюю сенсацию». К распростра-
нявшимся на пресс-конференции слухам приходилось от-
носиться осторожно, так как среди журналистов было
много подставных лиц, работавших по поручению гитле-
ровских органов пропаганды. Через них они нередко за-
пускали всякого рода «утки», «пробные шары» с дезин-
формационной целью или для изучения реакции на то
или иное сообщение.
В первое время я не понимал значения для немцев
этих пресс-конференций. Почему, думал я, они вынужда-
ют себя возиться с «неспокойными людьми», созывать их
ежедневно, для того чтобы выслушивать «колкие вопро-
сы», ставившие нередко Шмидта втупик? Для журнали-
стов — иное дело. На этих сборищах они могли обменять-
ся новостями, потолковать о текущих вопросах. Хотя
большинство журналистов и не придавали большого зна-
чения этим пресс-конференциям, но в условиях гитлеров-
ской Германии это все же была «отдушина», позволяв-
шая журналистам, сославшись на так называемые
«близстоящие к Вильгельмштрассе круги», передавать
в свои газеты и агентства сообщения, полученные боль-
шей частью совсем в других местах.
Позднее я убедился, что именно немцы были заинте-
ресованы в этих пресс-конференциях. Гитлеровцы посред-
ством пресс-конференций старались взять под контроль
всю информацию инкоров, которая исходила из Берлина.
Только та корреспонденция из Берлина считалась «за-
конной», которая не выходила за рамки информации,
полученной журналистами на пресс-конференции. Все
другие сообщения иностранных берлинских корреспон-
дентов рассматривались как проявление недопустимого
«свободомыслия». Эти случаи строго регистрировались
соответствующими немецкими органами, и нередки были
случаи, когда журналистов объявляли «персоной нон
грата» за неугодную гитлеровцам информацию.
Через пресс-конференции гитлеровцы навязывали ми-
ру ту информацию, какую они хотели. Все то, о чем гово-
рили на пресс-конференциях Риббентроп, Геббельс,
Розенберг, Шмидт, уже через несколько минут гуляло по
119
всему свету, передавалось всеми радиостанциями мира,
перепечатывалось в многочисленных иностранных га-
зетах.
Немцы подозрительно относились к тем корреспонден-
там, которые пренебрегали их информацией на пресс-
конференциях, не передавали ее в свои агентства или ре-
дакции. Они превратили пресс-конференции в «привиле-
гированное» место, доступное не для всех журналистов.
Многие иностранные корреспонденты не имели права по-
сещать их. Для тех журналистов, которые нарушали
«нормы», установленные германской цензурой, наказа-
нием служило запрещение посещать эти пресс-конферен-
ции на несколько дней, а в «более тяжелых случаях»
объявляли решение о полном «отлучении» от пресс-
конференций. Журналисту, подвергшемуся такого
рода наказанию, ничего не оставалось делать, как
самому покинуть Германию, поскольку вся его работа
с этого дня становилась «подозрительной» для гитле-
ровцев.
Часто до начала пресс-конференции сотрудники отде-
ла печати МИД тайно раздавали вопросы «иностранным»
журналистам-немцам, представлявшим в Берлине неко-
торые швейцарские, датские, румынские, литовские и
другие газеты. На эти вопросы Шмидт обычно легко и
красноречиво отвечал. Вслед за этим он полушутя выкри-
кивал «айн, цвай, драй» и, если в это время не поступало
вопросов, словом «шлюс» закрывал пресс-конференцию
и спешно покидал зал. За ним выходили все его много-
численные референты, которые обычно стояли позади не-
го, создавая впечатление, что здесь решаются внезапно
встающие проблемы с участием специалистов по различ-
ным международным вопросам.
Но случалось, что американские или шведские кор-
респонденты ставили вопросы по личной инициативе. Это
было явно неприятно Шмидту, так как выходило за пре-
делы его «программы». Если некоторые журналисты про-
являли назойливость, то их грубо призывали к порядку,
как это нередко происходило с американцами.
Пресс-конференции гитлеровцы использовали также
для «идеологической обработки» иностранных журнали-
стов. Особенно в этом усердствовало ведомство Геб-
бельса.
Здесь пресс-конференции проводились два раза в день,
120
на которых нередко выступал сам Геббельс. Обычно же
пресс-конференциями руководил Карл Бёмер9.
На пресс-конференциях в министерстве пропаганды
дело не ограничивалось «вопросами и ответами». Здесь,
например, на вечерних пресс-конференциях представи-
тель от военного министерства зачитывал военные свод-
ки с польского фронта, демонстрировались немецкие и
иностранные фильмы, немецкая военная кинохроника.
Самым надоедливым было для всех инкоров то, что все
эти пресс-конференции сопровождались докладами ма-
леньких и больших «фюреров»: Геббельса, Розенберга,
Лютце, Функа, Лея, гауляйтеров, штатсляйтеров, эконо-
мистов, историков, искусствоведов, чиновников. Все они
в один голос и на один лад превозносили германскую
экономику, расхваливали фашистское государственное
устройство, приторно воздавая всякий раз хвалу Гитле-
ру. Каждый из них в конце доклада старался громко
крикнуть «хайль», поднимая руку. Все немцы, сидевшие
в зале, при этом вскакивали, орали ответное «хайль» и
посматривали в зал, следя за тем, кто из иностранных
корреспондентов поднимает с ними заодно руку и вторит
их крику.
На пресс-конференциях в министерстве пропаганды
раздавали листовки и брошюры о Германии, о «новом
порядке», тезисы или стенограммы различных докладов,
рекламы выставок, приглашения в кино, театры, всякого
рода «документы» и «материалы», предшествовавшие
обычно каким-либо запланированным гитлеровцами
авантюрам, «Белые книги» и пр.
На одной из таких пресс-конференций в министерстве
пропаганды я впервые увидел Геббельса. Стоя в узком
9 Карл Бёмер был правой рукой Геббельса. Его мы часто видели
на вечерах в журналистских клубах, где он обычно был пьян и вел
себя шумно. В таком состоянии Бёмер становился хвастливым, стре-
мясь показать, что он многое знает, являясь близким и доверенным
лицом Геббельса и Дитриха. Это привело к печальным для него по-
следствиям. Незадолго до начала войны с СССР он внезапно исчез.
Рассказывали о его аресте. Позднее подтвердилось, что он был дейст-
вительно схвачен гестаповцами за то, что в пьяном виде сообщил
некоторым журналистам о сроке предполагаемого начала войны про-
тив Советского Союза. Несколько месяцев он находился в концла-
герях, а затем, когда началась германо-советская война, был послан
на фронт. В 1942 году я как-то случайно прочитал в немецкой газе-
те, полученной в Москве, что в одном из польских городов в госпи-
тале скончался Карл Бёмер.
П1
проходе между стеной и рядами кресел, я заметил ма-
ленького ковыляющего человека, выходящего из глубины
зала в окружении свиты. По портретному сходству я до-
гадался, что это был Геббельс.
Иностранные журналисты терялись тогда в догадках,
зачем прибыл и о чем будет говорить германский министр
пропаганды. Геббельс на этой пресс-конференции высту-
пил с протестом против утверждений, высказанных в
американской прессе вернувшимся из Берлина американ-
ским журналистом Никербоккером, о том, что Геббельс
и ряд нацистских лидеров переводят деньги в иностран-
ные банки. Никербоккер называл размеры вкладов и
угрожал, что если потребуется, то он укажет даже точ-
ные суммы и места их хранения. Помню, Геббельс выхо-
дил из себя, подбирал самые резкие фразы для осужде-
ния «дерзости американского журналиста». Его приглу-
шенный голос, казалось, был сдавлен кипящей злобой.
Я запомнил тогда лишь его дико торчащие волосы, огром-
ный рот и длинные, болтающиеся в воздухе, как крылья,
руки. Он закончил свою речь призывом’к иностранным
журналистам «вычеркнуть имя Никербоккера из списка
своих коллег».
Два министерства, расположенные против друг дру-
га, как бы соревновались в работе с иностранными жур-
налистами, не считаясь со средствами. Инкоры часто
приглашались ими для поездок по Германии. Эти поезд-
ки чиновники министерств готовили с исключительной
тщательностью, ни в чем не обременяя журналистов:
предоставляли бесплатно автомобили или вместительные
автобусы, обеспечивали пищей, ночлегом. Корреспонден-
ты могли с места пребывания в различных районах стра-
ны разговаривать по телефону с Берлином или даже со
своими родными городами.
Министерство пропаганды взяло на себя даже роль
снабженца продовольственными и промтоварными кар-
точками. Продовольственные трудности начали сильно
затрагивать интересы журналистов. Карточная система,
введенная в Германии с первых дней войны с Польшей,
распространялась и на инкоров, привыкших жить не-
сколько свободнее, чем местные жители. Работа коррес-
пондента требовала встреч за «кружкой пива», «совмест-
ных обедов», но для этого требовались талоны на хлеб
и мясо. Немецкие продовольственные органы выдавали
122
их в очень ограниченном количестве. Ведомство Геббель-
са решило снабжать иностранных журналистов дополни-
тельными пайками. Один раз в неделю после вечерней
пресс-конференции в министерстве пропаганды у стола,
где сидел Карл Бёмер со своим «штабом», журналисты
выстраивались в очередь. Служащая министерства, отыс-
кав в списке фамилию стоящего перед ней журналиста,
предлагала расписаться в соответствующей графе и за-
тем выдавала ему талоны на мясо, хлеб и другие продук-
ты питания. Мы, хотя и переживали трудности с питани-
ем, уклонялись от получения этой поддержки во избежа-
ние каких-либо неприятностей. Так, нам рассказывали,
что вокруг выдачи этих карточек и раздачи ордеров («бе-
цугшайнов») на одежду и обувь геббельсовские чиновни-
ки проводили различного рода махинации. Ордера
нередко выдавали «интимным путем», извещая звонками
на квартиру о возможности получения ордера, любезно
при этом спрашивая, не нуждается ли господин такой-то
в чем-либо особо и т. д. Все это делалось в знак особо-
го расположения...
После такого оказанного «внимания» журналистам
немцы рассчитывали на то, что они не решатся писать
правду об отрицательных сторонах германской жизни.
В этом случае таким журналистам всегда можно было бы
сказать: «Ведь это же свинство, мы за вами так ухажи-
вали, создавали вам удобства, а вы так пишете. Где же
ваша совесть?». И находились журналисты, которые за-
ключали сделку со своей совестью, предпочитали замал-
чивать гнусности гитлеровского режима или даже обе-
лять его.
К услугам иностранных журналистов были также два
специальных клуба прессы.
Геббельс открыл для иностранных журналистов клуб
на углу Лейпцигерштрассе. В этом клубе были созданы
все условия для отдыха и работы иностранного корреспон-
дента, а главным образом для того, чтобы германские
власти знали, чем живут и дышат иностранные журна-
листы, какую информацию они передают за границу.
Здесь имелся читальный зал, где можно было получить
иностранные газеты, в том числе «Правду», «Известия»,
«Труд». Отсюда корреспонденты связывались по телефо-
ну со своими рабочими бюро, сюда по телетайпам непре-
рывно текли «последние новости» германского информа-
123
ционного бюро, все документы к последним политическим
событиям. В этом же клубе имелся ресторан, а где-то под
самой крышей по ночам работал бар, вечно прокуренный
сигарами, переполненный, вперемежку с журналистами,
геббельсовскими ставленниками, сомнительного поведе-
ния женщинами и агентами гестапо.
В огромных залах ресторана устраивались различного
рода вечера — встречи журналистов с руководящими
германскими деятелями. Сюда нередко захаживали Геб-
бельс, Дитрих, чтобы произнести очередные «речи-дирек-
тивы» для иностранных журналистов об общей журнали-
стской «морали и этике», требующей уважения к той
стране, в которой пребываешь. Журналистам то и дело
напоминали о том, что им в Германии созданы идеаль-
ные условия для работы и что их долг — давать «объек-
тивную», то есть благоприятную для германского прави-
тельства, информацию.
В этом же клубе редакция геринговской газеты «На-
циональ цайтунг» (берлинское издание) регулярно про-
водила свои «четверги», на которые приглашала лишь
небольшую группу журналистов, главным образом пред-
ставителей крупнейших агентств. С установлением «дру-
жественных» советско-германских отношений меня при-
глашали на эти «четверги», которые обычно сводились к
более обильным, чем в других ресторанах, обедам. Обе-
ды оплачивала редакция, журналисты же лишь отрыва-
ли талоны от своих хлебных и мясных карточек. После
обеда редакция угощала каким-либо выступлением «у ка-
мина»— то беседой с министрами, представителями шта-
бов СА, СС, то рефератом какого-либо нацистского идео-
лога.
Таким образом, и здесь представителей влиятельней-
ших газет и агентств нацисты не оставляли в покое.
Вспоминаю встречу в этом клубе с Геббельсом. Не
помню, чем было вызвано его появление в клубе. Одет
Геббельс был в черный костюм с красной нашивкой на
правом рукаве, на которой выделялась паукообразная
черная свастика на белом фоне. Один из министерских
референтов представлял Геббельсу некоторых журнали-
стов. Увидев меня, референт что-то шепнул Геббельсу,
и он остановился.
— Это советский журналист, директор отделения
ТАСС, — сказал Геббельсу его референт, представляя
124
ему меня. Геббельс посмотрел на меня, подал руку, но не
сказал ни слова.
Передо мной стоял представитель влиятельнейшего
«триумвирата» 10, человек, с именем которого была свя-
зана чудовищная пропаганда лжи, исходившая из
«Третьей империи».
В памяти сохранилось продолговатое лицо с прова-
лившимися щеками. Тонкие длинные губы создавали
впечатление, как будто во всю ширину исхудавшего лица
тянулся огромный шрам. При разговоре челюсть его как
бы механически падала вниз, рот становился похожим на
волчью пасть, а лицо делалось карикатурно длинным.
Выпуклый квадратный лоб, перерезанный длинными и
глубокими горизонтальными морщинами, свисавший над
«гусиной шеей» продолговатый затылок — все это, каза-
лось, давило на щупленькую фигуру Геббельса. Волосы на
голове его были прилизаны ото лба, а затем ершились. Гла-
за Геббельса были похожи на маленькие, глубоко посажен-
ные черные точки, которые светились каким-то дьяволь-
ским светом, как у маленьких зверьков или у змей. В них,
очевидно, отражалась вся внутренняя духовная суть
Геббельса: иезуитская хитрость, цинизм, садизм — все то,
о чем говорилось в журналистских кругах, когда речь за-
ходила о личности министра пропаганды, гауляйтера
Берлина, правой руки Гитлера Иосифа Геббельса.
Геббельс в детстве, как рассказывали, отталкивал от
себя своей неприятной внешностью и заносчивым харак-
тером своих школьных товарищей. По-видимому, уже в
эти годы, будучи отчужденным, он накапливал злость к
окружающему миру. В его юношеском романе «Михаэль»
в автобиографическом герое нашла свое отражение бо-
лезненная страсть к мести.
Свое физическое убожество Геббельс стремился ком-
пенсировать превосходством над другими в области обра-
зования. Он учился в университетах в Бонне, Фрейбурге,
Вюрцбурге, Мюнхене, Гейдельберге, Кёльне, Франкфур-
те и Берлине. Изучал историю, искусство, историю лите-
ратуры, философию. Но ученый и литературный мир не
принял Геббельса. Его романы и «монографии» об ис-
кусстве были вскоре забыты, и даже сами нацисты не
вспоминали о них. Но Геббельса охотно взяли к себе на
10 Имеются в виду Гитлер, Геринг, Геббельс.
125
службу немецкая монополистическая буржуазия и ее по-
литический отряд — национал-социалистская партия.
Ораторские данные, необычная склонность к изощренной
демагогии способствовали тому, что он смог быстро вы-
делиться среди других членов НСДАП.
Для Гитлера он был незаменимым рупором и провод-
ником фашистских идей, организатором «тотальной про-
паганды» национал-социализма, которая распространя-
лась не только на общественную сферу деятельности, но
и на личную жизнь немцев. Это он в качестве руководи-
теля «рейхскультуркамеры» провозгласил «новую эру» в
германском искусстве, поставив его на службу шовиниз-
му, расизму и полицейщине.
Геббельс своей пропагандой оказывал гибельное влия-
ние на общественную жизнь страны. Он отбросил обще-
человеческие понятия о морали, этике, элементарной по-
рядочности. Еще в 1933 году Геббельс сформулировал
для себя «кредо»: «Все то, что служит национал-социа-
лизму, — хорошо, все, что вредит ему, — плохо и должно
быть устранено».
Можно сказать, что им была создана целая система
обмана народных масс. «Немецкий народ, — по мнению
Геббельса, высказанному им еще в ранний период его
нацистской деятельности, — должен быть воспитан в аб-
солютном, тупом восприятии веры». Народ для Геббель-
са — это серая толпа, на которую следует действовать
грубо и без снисхождения. «Мы должны, — говорил он, —
апеллировать к самым примитивным инстинктам масс».
Поэтому пропаганда лжи в «Третьем рейхе» являлась
составной частью государственной политики. И главным
режиссером такой пропаганды был Геббельс.
Что еще было особенно характерным для Геббельса —
так это дикий расизм, и особенно антируссизм.
После заключения советско-германского договора в
Москве Геббельс оставался верным себе — он даже внеш-
не не подавал признаков расположения к Советскому
Союзу. Ненависть к советскому народу в Геббельсе при-
няла поистине патологический характер. Он ни разу не
опубликовал статьи в пользу советско-германских отно-
шений. Больше того, Геббельс старался в этот период де-
лать все, для того чтобы антисоветская пропаганда в
Германии не замирала. Он использовал для этого скры-
тые от постороннего зрителя формы. «Мундпропаган-
126
да» — устная пропаганда против Советского Союза —
осуществлялась Геббельсом изо дня в день на герман-
ских заводах и фабриках, в деревнях и во всех городах.
Геббельс боялся, чтобы не произошло «духовного» сбли-
жения между народами Германии и СССР. Когда немец-
кие кинопрокатные организации купили в Советском
Союзе фильм «Петр I», Геббельс принял все меры к тому,
чтобы не допустить его для общественного просмотра.
В министерстве Геббельса нашли приют самые завзя-
тые враги Советского Союза. Сюда по рекомендации
Розенберга стекались прибалтийские немцы и русские
белоэмигранты, получая видные посты. Так, например,
заведующим сектором стран Востока в министерстве про-
паганды работал белогвардеец Маурах, здесь же нашел
себе приют редактор белогвардейской газеты «Новое
слово» Владимир Деспотули. Поэтому в министерстве
пропаганды мы постоянно испытывали на себе трудно
скрываемую к нам ненависть со стороны его чиновников.
После встречи в клубе я много раз видел Геббельса
в рейхстаге или во Дворце спорта. Во Дворце спорта
Геббельс обычно открывал митинги по случаю различных
кампаний «помощи» в качестве гауляйтера Берлина.
Прежде чем предоставить слово Гитлеру, он говорил сам.
Нередко его «вступление» превращалось в обширную
речь, после которой блекла речь «фюрера». Говорил он
свободно и своим «бархатным» голосом как бы стремил-
ся глубже проникнуть в источники человеческих чувств,
вкрапливая туда яд своей пропаганды.
Таков был Геббельс, на которого опирался Гитлер и
без которого вряд ли гитлеровская машина лжи достигла
бы такой утонченности.
Имелся еще и другой клуб иностранных журналистов.
Владельцем роскошного особняка на Фазаненштрассе
был министр иностранных дел Риббентроп, который ре-
шил устроить в нем клуб и преподнести его «в дар пред-
ставителям иностранной прессы». Открытие клуба проис-
ходило в торжественной форме. Ожидали прибытия Риб-
бентропа, но к моменту открытия появился Шмидт и
объявил, что министр был вынужден выехать из Берлина.
Шмидт зачитал «послание Риббентропа иностранным
журналистам».
Клуб на Фазаненштрассе в сущности ничем не отли-
чался от клуба на Лейпцигерштрассе, возможно, только
127
уступал по размерам первому. Столовая клуба была на-
столько мала, что в часы «пик» журналистам приходи-
лось ожидать свободных столов. Но преимущество этой
столовой состояло в том, что обеды были здесь значи-
тельно дешевле, что имело существенное значение для
многих журналистов. В верхнем этаже клуба здесь также
имелись комнаты, откуда корреспонденты связывались
по телефону со своими странами. Немцы и тут могли
свободно контролировать всю информацию, идущую за
границу.
Клуб на Фазаненштрассе стал местом, где рождались
различного рода слухи в области международной полити-
ки. Отсюда часто вылетали «утки», имевшие «родимые
пятна» Вильгельмштрассе. Сюда обычно во второй поло-
вине ночи съезжались «на кружку пива» чиновники мини-
стерства иностранных дел. Этот клуб нередко посещали
германские и иностранные дипломаты.
В Берлине существовал союз иностранных журналис-
тов. Но не все иностранные журналисты входили в него.
Для того чтобы стать членом союза журналистов, требо-
валось поручительство двух корреспондентов, внести всту-
пительный взнос — 60 марок, а затем выплачивать каж-
дый месяц по 20 марок. Это были относительно крупные
суммы, и они были не под силу плохо оплачиваемым жур-
налистам небольших газет. Поэтому многие корреспон-
денты оставались за пределами этого союза. Собственно
говоря, они ничего не теряли. В него вступали больше по
престижным соображениям. Союз занимался главным
образом тем, что из сумм, составляющих членские взно-
сы, выдавал пособия журналистам, впавшим в острую
нужду, а когда начались трудности с продовольствием,
организовал закупку кофе, масла, сыра в Голландии и
Дании.
В первые месяцы пребывания в Берлине я познако-
мился с американскими и прибалтийскими журналиста-
ми, двое из них дали мне рекомендации, и я вступил в
члены союза журналистов, рассчитывая на установление
более широких контактов с представителями крупнейших
агентств и газет. Вскоре на ежегодном собрании союза
меня избрали членом комиссии союза по оказанию помо-
щи журналистам, куда входили Бертиль Сванстрем
(швед), представитель Ассошиэйтед Пресс Луис Лохнер,
Ээро Петяяниеми (финн) и некоторые другие. Наша ко-
128
миссия собиралась нерегулярно, возникавшие вопросы
мы решали обычно по телефону.
Союз журналистов не имел никакого печатного органа
и совершенно не занимался вопросами отстаивания жур-
налистских прав. Такой союз не мешал Геббельсу, и
власти к нему были расположены лояльно. К тому же в
этот союз входили также «иностранные журналисты»,
которые неизвестно кого представляли и ничего общего
не имели с литературной деятельностью.
Такими были, например, немец Эрнст Леммер н, о ко-
тором говорили, что он является доносчиком гитлеров-
ским властям о политических настроениях среди ино-
странных журналистов, хортист Ванек, «бессарабсцая»
журналистка и др. Но наиболее ярким из такого рода
журналистов был немец Лекренье.
Лекренье близко стоял к Геббельсу. Недаром когда
военные власти попробовали Лекренье взять в армию, то
Геббельс добился его освобождения. Лекренье имел дос-
туп в рейхсканцелярию и, как рассказывали, поддержи-
вал тесный контакт с одним из личных адъютантов Гит-
лера. Лекренье выступал как представитель некоторых
литовских и латвийских изданий и ряда швейцарских га--
зет. Среди иностранных журналистов он считался «все-
ведущим» и «вездесущим». Берлинскому отделению
Ассошиэйтед Пресс Лекренье поставлял различного рода
новости. Через него геббельсовская пропаганда распус-
кала лживые слухи, запускала «пробные шары» среди
иностранных журналистов. Вопросную часть пресс-кон-
ференции часто «вел» Лекренье. Ему заранее вручали
вопросы сотрудники Геббельса и Риббентропа. С целью
маскировки Шмидт часто делал вид, что сердится на
«неотвязного» Лекренье, что повышало его авторитет в
глазах журналистов.
Лекренье проникал за информацией в различные
посольства, все вечера проводил в клубе журналистов,
не пропускал ни одной пресс-конференции или поездки
по стране.
Такого рода лекренье было немало в союзе журна-
листов. Они состояли на службе Геббельса, но маски-
ровались под иностранных журналистов.
После оккупации немцами ряда западных стран и Бал-
11 Эрнст Леммер — теперешний боннский министр по делам пе-
ремещенных лиц.
5 И. Ф. Филиппов
129.
кан союз журналистов все отчетливее становился филиа-
лом объединения германских журналистов. Некоторые
журналисты из этих стран начали открыто сотрудничать с
немцами, перенесли свои рабочие бюро непосредственно
в министерство пропаганды. Они помогали Геббельсу
фабриковать всякого рода провокации, насаждать в ми-
ре дикие измышления против СССР. В первые дни войны
против СССР эти «журналисты» выезжали с чиновни-
ками Геббельса в Польшу, для того чтобы помочь гитле-
ровцам снять с них ответственность за катынские мас-
совые убийства 12.
Были журналисты-конъюнктурщики, строившие свои
отношения с иностранными коллегами смотря по обсто-
ятельствам. В период налаживания нормальных совет-
ско-германских отношений эти журналисты часто встре-
чались и беседовали с советскими корреспондентами, но,
как только появились первые признаки ухудшения от-
ношений между Германией и СССР, они старались из-
бегать контактов с ними.
Я знал журналистов из оккупированных гитлеровцами
стран, которые тяжело переживали свое зависимое от нем-
цев положение, но ничего не могли сделать. В лучшем слу-
чае они отмалчивались, чтобы не нажить беды. Помню один
случай, который произвел на меня тяжелое впечатление.
Во время посещения журналистами ярмарки в Кёнигс-
берге им был устроен прием, на котором изрядно выпил
один журналист из оккупированной страны. Когда мы в
автобусе ехали ночевать в загородный отель, он всю
дорогу ругал немцев и, глядя при этом на меня, делал
комплименты по адресу Советского Союза. При приезде
обратно в Берлин он вдруг исчез и появился на пресс-
конференции лишь спустя два-три месяца. Он стал тихим
и необщительным. На его лице видны были следы крово-
подтеков. Рассказывали, что все это время он просидел
в гестапо.
Безусловно, в Берлине в это время работало мно-
го порядочных, честных иностранных журналистов, ко-
торые трезво оценивали все происходящее вокруг и со
всей ответственностью относились к своей работе. Им,
как и нам, был противен смердящий запах, пробивав-
12 В конце 1941 года в «Правде» была опубликована моя статья
«Очевидцы Геббельса», в которой показана провокационная деятель-
ность этих «иностранных журналистов».
180
шийся из всех пор «Третьей империи» Гитлера. Их ни-
когда не приводили в восторг напыщенные речи Геббель-
са и экзальтированные жесты «фюрера». За внешним
лоском и бутафорским блеском гитлеровского режима
они видели его убожество, слабости, моральную подав-
ленность и растерянность народа и неизбежный крах
тотального режима. Многие из этих журналистов, по-
кинув Берлин, заговорили во весь голос о тех, кто гото-
вил в Германии войну, о зверствах гестапо и о той угро-
зе, которую несет для всего человечества гитлеризм.
Среди этой группы журналистов существовали не-
писаный закон здоровой морали и этики, чувство дру-
жеского локтя, товарищеской взаимопомощи. Когда у
одного прибалтийского корреспондента заболела мать,
а у него не было средств поехать к ней, журналисты ока-
зали ему помощь. Они открыто выражали на пресс-кон-
ференциях протесты, когда немецкие власти начинали
травить некоторых инкоров за объективную инфор-
мацию и выгоняли их из Берлина. Нередко журналисты
предупреждали своих коллег о возможных неприятнос-
тях. Был и со мной мелкий, но характерный в этом отно-
шении случай.
Одно время на пресс-конференциях в министерстве
пропаганды начала появляться молодая девушка. Как-то
«случайно» мы очутились с ней рядом. Оказалось, что
девушка хорошо знает русский язык. Завязался разго-
вор, во время которого она представилась мне как кор-
респондентка бессарабской газеты, издаваемой на рус-
ском языке. После этого знакомства «бессарабка» на
пресс-конференциях старалась держаться около меня. Че-
рез некоторое время один из американских коллег преду-
преждающе сообщил мне, что «прекрасная бессарабка»
является штатной сотрудницей аппарата Геббельса.
Известно, что у советских журналистов по-разному
складывались отношения с иностранными корреспонден-
тами в зависимости от того, насколько они являются
серьезными, политически трезво мыслящими людьми.
Некоторые из нас поддерживали хорошие деловые кон-
такты с американцами, шведами, датчанами, делились
с ними информацией, рассказывали о событиях в СССР,
высказывали им свое суждение по различным междуна-
родным вопросам. В собственной своей информации из
Берлина они не ссылались на состоявшийся с нами раз-*
5*
131
говор, не выдавали источника информации. Мы также
придерживались этого правила при использовании ин-
формации, полученной от наших иностранных коллег.
С некоторыми же представителями иностранной
прессы приходилось держаться настороже. Я имею в виду
особенно журналистов из стран — союзниц Германии,
например японских. Правда, внешне японцы были
любезны, старались оказать внимание, несколько даже
прибеднялись, всегда держались в тени. На пресс-
конференциях они никогда не задавали вопросов
немцам, зато атаковали расспросами своих иностранных
коллег. Большинство японских журналистов были
военными специалистами. Они не упускали ни одного
случая, чтобы совершить поездки по стране, и фотогра-
фировали при этом все, что попадалось им на глаза.
Несмотря на мою осторожность в отношениях с япон-
скими журналистами, все же я не избежал одной непри-
ятности.
Японский корреспондент Намура, которого я знал
лишь в лицо, но не был знаком, передал сообщение свое-
му агентству о том, что будто бы корреспондент ТАСС
заявил ему о предстоящем в ближайшее время в Маньч-
журии заседании специальной советско-японской конфе-
ренции для обсуждения вопроса о разделе Индии.
Я получил из ТАСС запрос: дать срочное объяснение
моей «беседы» с японским журналистом. Пришлось от-
ветить, что такого корреспондента я вообще не знаю и,
следовательно, никакой беседы с ним не имел. Я выразил
свое возмущение поведением Намура через другого зна-
комого мне японского журналиста, но не знаю, дошел
ли до Намура мой протест.
Немцы пытались провоцировать раздоры в журна-
листской среде. Помню, во время одной коллективной
поездки журналистов по стране в маленьком отеле, где
мы остановились на ночлег, не хватало номеров на каж-
дого из нас. Немцы вдруг предложили мне занять ком-
нату вместе с корреспондентом фашистской Испании.
Расчет, очевидно, был сделан на то, что я откажусь от
такого предложения и вызову скандал. Но я, к явному
удивлению немцев, согласился занять вдвоем номер.
Испанский журналист оказался порядочным человеком,
он много рассказал мне интересного о жизни в Испа-
нии.
ПОДГОТОВКА И НАЧАЛО ВОЙНЫ ПРОТИВ СССР
После захвата всей Центральной
Рост напряжения г
Европы Гитлер все наглее стремил-
ся к укреплению позиций Германии на юго-востоке и
севере Европы. В Мюнхене 10 июля немцы провели пе-
реговоры с правителями Венгрии, затем такие же пере-
говоры состоялись с представителями официальных кру-
гов Румынии. В немецкой кинохронике показывали, как
румынский министр иностранных дел Жигурту по-фа-
шистски приветствовал Риббентропа. Все грубее оказы-
вается давление на Болгарию: послушные гитлеровцам
болгарские монархисты — премьер-министр Филов и ми-
нистр иностранных дел Попов — прибыли в Берлин в
бесплодной надежде выторговать кое-что у Гитлера за
свое предательство интересов страны.
Без предварительной информации СССР, как того
требовали условия подписанного в Москве советско-
германского договора, Германия заключила с Финлян-
дией соглашение о транзите немецких войск в Норвегию
через ее территорию. Часть этих войск оставалась на
финской территории, заняв хорошо подготовленные по-
зиции. Кроме того, немцы согласились поставить финнам
военное снаряжение. Затем по инициативе Гитлера Гер-
мания, Италия и Япония заключают военный союз, так
называемый «пакт трех». Хотя немцы и пытались пока-
зать, что этот «пакт» задуман как удар по Америке, даже
простому смертному была очевидна его антисоветская на*
правленность.
На основании таких фактов в политических кругах
133
Берлина делали вывод о готовящейся новой германской
агрессии. Кроме того, распространялись слухи о том, что
на восточных границах Германии вермахтом проводятся
интенсивные мероприятия, показывающие, куда наце-
ливают удар гитлеровцы.
Мы стремились хотя бы в какой-то мере проверить
эти сведения.
В августе 1940 года германские власти разрешили
Советскому Союзу организовать торговую выставку в
Кёнигсберге. Много было хлопот для сотрудников со-
ветского Торгового представительства в Берлине с этой
выставкой. Немцы делали все, чтобы СССР не смог
показать на выставке существо социалистического строя,
духовный и культурный рост советского народа. Они
запретили, например, давать на стендах тексты Совет-
ской Конституции. После первых дней осмотра выставки
гестаповцы стащили «книгу отзывов». Пришлось уста-
новить специальный контроль за новой книгой.
С группой иностранных корреспондентов мы напра-
вились из Берлина автобусом в Кёнигсберг. Наша про-
грамма была так составлена геббельсовскими референ-
тами, что нам пришлось ехать через Данцигский коридор
и Восточную Пруссию ночью и мы фактически ничего
не видели. Поскольку в Кёнигсберге не оказалось для
ночевки мест, всех журналистов вывезли в Раушен.
Утром на следующий день по просьбе некоторых журна-
листов нас завезли в Пальмникен, где велась добыча ян-
таря. На этом отрезке пути представители прессы могли
видеть строительство аэродрома, а также железной до-
роги и нового шоссе, идущих из глубины провинции к
Балтийскому морю. Эти факты проникли в английскую
печать и были расценены как мероприятия по подготовке
к войне с СССР. Немцы пытались снять эти подозрения.
На коктейле, устроенном гауляйтером Восточной Прус-
сии Эрихом Кохом в честь представителей иностранной
прессы, этот матерый гестаповец, посадив меня рядом
с собой, распинался в дружественных стремлениях Гер-
мании к Советскому Союзу, доказательством чему слу-
жит якобы Кёнигсбергская выставка.
12 октября 1940 г. немцы объявили о вводе своих «учеб-
ных частей» в Румынию. Это явилось началом германской
оккупации Румынии. Таким образом, на южном фланге
Советского Союза немцы сосредоточили свои войска.
134
Политические иностранные круги оценили этот немецкий
шаг как крупнейшую провокацию в отношении СССР
и с нетерпением ожидали реакции Москвы. Немцы же
тем временем усиленно распространяли слухи о том, что
Советское правительство будто бы своевременно было
информировано об этом их шаге. И как раз в гущу этой
поднятой немцами шумихи ворвалось сообщение ТАСС,
в котором опровергалось утверждение датской газеты
«Политикен» о том, что Советское правительство в долж-
ное время было информировано о посылке германских
войск в Румынию, о целях и размерах войск, которые
были туда направлены.
Гитлеровцы старались официально заглушить это
сообщение, а в собственных кругах характеризовали его
как «наглый вызов». Геббельсовская агентура, чтобы
принизить значение указанного сообщения, распростра-
няла среди иностранцев клеветническую характеристику
ТАСС, подвергая сомнению его компетентность в го-
сударственных вопросах и серьезность его информации.
На пресс-конференции Шмидт пытался представить
немецкую военную акцию в Румынии как мирное меро-
приятие, имеющее антианглийскую направленность.
«Наша политика, — заявил он, — преследует цель созда-
ния в Юго-Восточной Европе мирного и стабилизирован-
ного порядка, а также нанесения удара Англии, где бы мы
с ней ни встретились. Необходимо помешать распростра-
нению Англией войны на районы, которые мы считаем
нашим жизненным пространством». Что касается пози-
ции Советского Союза в этом вопросе, то Шмидт оха-
рактеризовал ее как стремление Москвы остаться в сто-
роне в качестве пассивного созерцателя событий. Он
сказал: «Если Советский Союз резервирует за собой
свою точку зрения, то это выражает лишь то, что СССР
тщательно следит за развитием событий в этой части
Европы».
Советские журналисты, естественно, были заинтере-
сованы в том, чтобы опровержение ТАСС знали по край-
ней мере наши иностранные коллеги. В журналистской
практике водилось, что корреспонденты на пресс-конфе-
ренции обменивались различного рода официальной ин-
формацией своих агентств, приносили свои газеты с соб-
ственными статьями. Американские агентства, например,
распространяли свои бюллетени, издаваемые в Берлине.
135
Захватив с собой на пресс-конференцию несколько экзем-
пляров текста опровержения ТАСС на русском и немец-
ком языках, мы раздали его некоторым иностранным
журналистам, которые получили, таким образом, точную
информацию о позиции Советского правительства по
поводу вступления немецких войск в Румынию. На сле-
дующий день, когда журналисты уже собрались поки-
нуть пресс-конференцию, Шмидт задержал всех для
«важного объявления». Он был сильно взволнован.
«На пресс-конференции, — начал он, — отмечены слу-
чаи, когда некоторые корреспонденты распространяют
различного рода информацию. Мы не позволим зани-
маться здесь пропагандистской деятельностью. Я преду-
преждаю всех от подобного шага» Ч
Я стоял напротив Шмидта по другую сторону стола.
Он наливался краской от злости, но, чтобы не выдать,
о ком идет речь, ни разу не взглянул на меня. Когда
я выходил из зала, один из американских корреспонден-
тов ядовито сказал мне:
— А здорово Шмидт отхлестал своих друзей. Ведь
это он выступал против вас.
— Что вы, — ответил я полуиронически американ-
скому коллеге, — а мне показалось наоборот, что это он
именно вас имел в виду, американцев.
Германская пропаганда в это время делает огромные
усилия, для того чтобы «успокоить Москву», «оградить»
ее от всяких подозрений относительно германских агрес-
сивных планов. Отмеченные выше мероприятия немецкой
военщины германская пресса стремилась преподносить
как действия, служащие делу «общей победы над Англи-
ей и США».
Стремясь скрыть советско-германские противоречия,
немецкая пропаганда распространяла слухи о том, что в
Берлин предполагается приезд одного из руководящих
1 Шведский журналист, представитель газеты «Свенска дагбла-
дет» Бертиль Сванстрем, с которым у меня были неплохие отноше-
ния, в своей книге «Эпоха свастики», вышедшей в 1944 году, так
описывает этот эпизод: «Шмидт на пресс-конференции в неслыханно
возбужденном тоне заявил, что вчера были распространены копии
русского коммюнике. „Это такой поступок, который не может быть
терпим при таких институтах, как пресс-конференция, — почти орал
Шмидт. — Здесь не место для распространения частной пропаганды.
В случае повторения я непременно исключу виновников из наших
пресс-конференций"».
136
советских деятелей. Нередко на пресс-конференции жур-
налисты ставили в упор вопрос:
— Правда ли, что глава Советского правительства
встретится с Гитлером?
Такого рода вопросы заранее готовились самими гит-
леровцами и поручались отдельным их агентам. Обычно
на них Шмидт давал уклончивые ответы, которые еще
больше сеяли догадки, но отнюдь не опровергали сказан-
ного журналистом. Шмидт иногда, например, на такой
вопрос отвечал:
— Отношения между Германией и Советским Союзом
настолько улучшились, что не было бы чудом, если бы
руководящие лица этих стран встретились для разреше-
ния некоторых вопросов.
Получив такой ответ, журналист, покинув пресс-кон-
ференцию, немедленно сообщал в свою газету о том, что
на Вильгельмштрассе не опровергают слухов о предстоя-
щей встрече руководящих деятелей Германии и СССР.
Я уже привык судить о каких-либо новых (благопри-
ятных или неблагоприятных) моментах советско-герман-
ских отношений по тому, как чиновники германских ми-
нистерств относились ко мне. Если немцам что-либо не
нравилось в политике СССР, они сразу же давали это
понять. Меня игнорировали, не приглашали на экстрен-
ные пресс-конференции журналистов. Чиновник восточно-
го отдела министерства иностранных дел Штаудахер в
этих случаях вызывал на «беседу» к себе в министерство
и пытался прочитать мне нотацию о «нелояльном поведе-
нии» некоторых советских газет в отношении Германии.
Мы уже настолько привыкли к этим вызовам, что зара-
нее соответствующим образом готовились к ним, система-
тически накапливая вырезки из немецких газет, которые
печатали антисоветский материал. Когда меня вызывал
Штаудахер, я брал эти вырезки с собой. Как только он
начинал вести разговор об отдельных статьях в советских
газетах, неблагоприятно отзывающихся об отдельных
сторонах германской жизни, я вытаскивал из кармана
антисоветские статьи немецких газет и предлагал их
Штаудахеру. Вечно опухший от постоянных пьянок Штау-
дахер бегло просматривал статьи, потом, отводя от них
глаза, говорил мне осипшим голосом:
— Да, вы правы, видимо, за всеми газетами не усле-
дишь. Ведь мы этих провинциальных газет не читаем.
137
Так мы сквитались с ним.
На очередной пресс-конференции Штаудахер, так дав-
но не вызывавший меня к себе, вдруг начал любезно раз-
говаривать и даже интересовался тем, не испытываю ли
я в своей работе каких-либо затруднений. Было ясно, что
немцы не случайно заигрывают так со мной. Спустя не-
сколько дней геббельсовский информатор Лекренье,
провожая меня с пресс-конференции по Унтер ден Линден
до нашего посольства, спрашивал:
— Считаете ли вы возможным приезд делегации из
Кремля в Берлин?
Я отвечал, что не располагаю никакими сведениями.
9 ноября 1940 г. пресс-конференция в министерстве
иностранных дел была посвящена слухам о предстоящем
прибытии советской правительственной делегации в Бер-
лин во главе с министром иностранных дел СССР
В. М. Молотовым, хотя никаких официальных сообщений
на этот счет еще не было. Безусловно, чиновники ми-
нистерств уже информировали некоторых журналистов
об этом событии. На пресс-конференции Шмидт в наиг-
ранно веселом тоне сообщил, что вечером в клубе журна-
листов будет зачитано важное сообщение.
После конференции один из референтов отдела прессы
передал мне просьбу Шмидта зайти к нему. Кабинет на-
чальника отдела прессы был расположен в первом этаже
здания министерства. В коридорах толпились иностран-
ные журналисты. Среди них я видел американцев Хасса,
Лохнера, шведов Сванстрема и Пиля, которые при важ-
ных политических ситуациях предпочитали всегда дер-
жаться ближе к первоисточнику. Белокурая девушка-сек-
ретарь провела меня в кабинет начальника отдела. Когда
я вошел, Шмидт начал с ходу:
— Сегодня вечером будет опубликовано сообщение о
выезде в Берлин советского министра иностранных дел.
Вы, наверное, уже к этому подготовлены?
После моего утвердительного ответа Шмидт сказал
несколько общих фраз о возможностях развития
советско-германской дружбы и подчеркнул, что немцы
рады видеть в Берлине советских официальных лиц. Он
предложил мне через час зайти к Штаудахеру, чтобы
узнать подробно, как будет отмечен в Берлине приезд со-
ветской делегации.
При выходе от Шмидта мне пришлось выдержать ата-
138
ку иностранных коллег, ожидавших подтверждения слу-
хов об отъезде из Москвы в Берлин советской делегации.
В оставшееся до визита к Штаудахеру время я прогу-
ливался по центру города. В Берлине уже чувствовалась
подготовка городских властей к предстоящему визиту.
В связи с включением в производство всех трудоспособ-
ных немцев за Берлином в последнее время ухаживали
плохо. Поэтому сейчас на уборку были брошены польские
военнопленные, которые очищали запущенные улицы от
накопившейся грязи и мусора, осыпавшуюся с деревьев
листву аккуратно складывали в кучи близ тротуаров.
В свежевымытых витринах магазинов появились новые
рекламы и экспонаты товаров, уже давно вышедших из
употребления. Город становился необычно оживленным:
появилось большое количество легковых автомобилей,
снующих взад и вперед, у зданий иностранных миссий
образовывались стоянки автотранспорта. У входов в мет-
ро и на трамвайных остановках немцы оживленно беседо-
вали и, как я понял, ждали «зондермельдунген» — важ-
ного сообщения по радио.
В назначенное время я входил в здание МИД. Путь по
длинным коридорам указывал мне «проводник» — маль-
чик в форме «гитлерюгенд». Штаудахер сидел в малень-
кой пропитанной дымом комнатушке.
— Ну, как поживаете, садитесь. Хотите сигару? —;
выходя суетливо из-за стола, сказал он и сразу же на-
чал рассказывать о том, как будет отмечен в Берлине
приезд советской делегации: завтра все газеты широко
опубликуют официальное сообщение об отъезде делега-
ции из Москвы; передовые статьи будут посвящены дру-
жественным советско-германским отношениям; предпо-
лагается выпуск экстренных номеров газет; ряд офици-
альных зданий украсят германскими и советскими
государственными флагами; советский министр и сопро-
вождающие его лица будут торжественно встречены на
вокзале и размещены во дворце «Бельвью».
Вечером в клубе журналистов на Фазаненштрассе со-
брались многочисленные представители иностранной
прессы. Было сообщено, что в 10 часов в клуб прибудет
Шмидт. В ожидании этого журналисты толпились в ма-
ленькой столовой и были рады тому, что здесь имелось в
достаточном количестве пиво. Представитель министер-
ства иностранных дел довел до сведения всех журнали-
139
стов официальное указание, запрещающее до 10 часов
вечера передавать по телефону из клуба какую бы то ни
было информацию. Вскоре прибыл Шмидт. Он зачитал
официальное сообщение о прибытии в Германию в бли-
жайшее время советской правительственной делегации
по приглашению германских властей, для того чтобы
«в рамках дружественных отношений, существующих
между обеими странами, путем возобновления личного
контакта продолжить и углубить текущий обмен мне-
ниями».
Как только была закончена последняя фраза, все
журналисты сорвались с мест и бросились к телефонам,
некоторые из них сразу же покинули клуб.
После этого вечера разговоры о предстоящем прибы-
тии в Германию советской делегации вступили в свою но-
вую стадию. Все политические круги Берлина стреми-
тельно начали доискиваться до сути этого визита. Это
сделать было не так легко. Гитлеровские власти не дава-
ли никаких официальных комментариев, как бы созна-
тельно оставляя каждому возможность по-своему оцени-
вать смысл и значение этого события. По неофициальным
же каналам ими инспирировались самые невероятные из-
мышления с целью ввести в заблуждение мировое мнение
о характере предстоящих советско-германских пере-
говоров.
Если суммировать все те слухи, которые распростра-
нились в германской столице в этой связи, — они каса-
лись буквально всех проблем, которые может себе пред-
ставить пылкий ум и безудержная фантазия человека.
Говорили, например, что Советский Союз обсудит с Гер-
манией положение на Балканах, что СССР желает до-
биться прочной позиции на Ближнем и Среднем Восто-
ке— проложить путь через Иран и Афганистан в Индию.
Утверждали, что Россия желает получить Дарданеллы
для свободного выхода в Средиземное море. Более скеп-
тически настроенные журналисты высказывали мнение,
что эта встреча не выходит за рамки протокольного визи-
та, речь будет идти лишь о подписанных советско-герман-
ских соглашениях в связи с якобы неблагоприятным хо-
дом выполнения торговых обязательств. Некоторые же,
наоборот, заявляли, что СССР желает присоединиться к
«пакту трех». Выходивший в Берлине бюллетень Юнай-
тед Пресс писал, что предстоящие берлинские переговоры
140
явятся прелюдией к конференции четырех держав —
СССР, Германии, Японии и Италии.
11 ноября 1940 г. поздно вечером стало известно, что
советская правительственная делегация в сопровождении
германского посла в Москве Шуленбурга прибыла на
германскую границу.
Германские власти старательно давали всюду понять,
что визит советского министра имеет чрезвычайно важ-
ный характер. Официальные немецкие представители воз-
мущались, если кто-либо из иностранцев намекал на про-
токольный характер визита. Всерьез же об этом никто и
не думал. Не такое время, говорили в дипломатических
кругах и среди журналистов, чтобы русские позволили
себе ехать в Германию для изъявления протокольных
любезностей.
Немцы подчеркивали, что поездка советской делегат
ции связана только с интересами Германии, а не какой-
либо другой державы. Им особенно не нравилось, если
кто-нибудь из журналистов примешивал к этому визиту
Италию. Когда на пресс-конференции 11 ноября один из
журналистов спросил Шмидта, не примет ли участия
в предстоящих переговорах Италия, последний грубо
ответил:
«Постановка этого вопроса неуместна, так как, если
потребуется, германское правительство найдет пути и
средства для соответствующей информации итальянского
правительства».
Утренние берлинские газеты 12 ноября, в день приезда
советской делегации, были раскуплены нарасхват. В бюро
ТАСС непрерывно звонил телефон—иностранные коллеги
то и дело справлялись: на какой вокзал прибудет деле-
гация, ее поименный список, кто будет встречать, сколько
дней пробудет в Берлине, какие запланированы меро-
приятия в посольстве, можно ли рассчитывать на пригла*
сительный билет и т. д.
Поезд с делегацией прибывал на Ангальтский вокзал.
Нам нужно было попасть туда по крайней мере за час
до приезда делегации, чтобы организовать трансляцию
встречи непосредственно в Москву. Все прилегающие к
вокзалу улицы были забиты берлинцами, которых оттес-
няли полиция, отряды СС и СА на узкие тротуары. От
Курфюрстенштрассе я проехал четыре остановки в метро
и еле выбрался из переполненного вагона недалеко от
141
Ангальтского вокзала, у которого уже был выстроен по-
четный караул из воинских германских частей. Свобод-
ное пространство, образовавшееся между строем карау-
ла и вокзалом, контролировалось конной полицией. Около
подъезда стояла вереница автомобилей. Над центральной
частью вокзала развевался наш советский красный флаг.
Полицейский, заметив, что я направляюсь к главному
входу, торопливо остановил меня. Внимательно проверив
корреспондентский билет, полицейский молодцевато от-
козырял, не скрывая улыбки.
Двери на вокзал были открыты, и в глубине можно
было видеть сверкающие огнями «юпитеры». На перроне
уже суетились представители иностранной прессы с ка-
рандашами и блокнотами в руках. Вдоль платформы, у
которой должен был остановиться поезд, постепенно вы-
страивались представители германского правительства.
Их прибытие вызывало среди журналистов волну дви-
жений: щелкали «лейки» и «контаксы». Среди немецких
официальных лиц можно было видеть министров, генера-
лов. К ним примыкали представители иностранных миссий
в Берлине—японцы, итальянцы, испанцы и др. Затем тяну-
лась шеренга работников советского посольства и торг-
предства, а далее — чиновники германских министерств.
За пять минут до прихода поезда на вокзал прибыл
Риббентроп в сопровождении генерал-фельдмаршала
Кейтеля. Через несколько минут вокзал дрогнул от ба-
рабанной дроби, показался поезд. Нашу делегацию при-
ветствовал Риббентроп, который затем, как это полагает-
ся по протоколу, представил главе советской делегации
видных деятелей германского правительства, диплома-
тов. Под сводами вокзала непривычно зазвучала мелодия
«Интернационала».
В какой-то посольской машине мы медленно двига-
лись в общем потоке автомобилей по Вильгельмштрассе.
Везде господствовал порядок. Как мне рассказывали,
немецкие власти заранее запретили населению про-
являть в какой-либо форме дружественные чувства в от-
ношении СССР, хотя берлинцы вряд ли нуждались в
таком предупреждении, зная, как дорого могло бы им
обойтись такое поведение. Между толпами населения, как
тараканы в тесте, повсюду торчали полицейские и пере-
одетые в гражданскую форму гестаповцы. Все окна до-
мов на улицах, по которым мы проезжали, были закрыты,
142
только на отдельных балконах зданий, принадлежащих,
видимо, партийным или государственным деятелям, по-
являлись люди, которые вели себя сугубо индифферент-
но ко всему происходящему. Советские флаги виднелись
на здании нашего посольства, над гостиницей «Адлон»,
где остановились некоторые сопровождавшие министра
СССР лица, и над дворцом «Бельвью».
Еще за несколько дней до визита я уже посетил дво-
рец, изучил расположение комнат, определил место сво-
ей работы, проверил связь по телефону из дворца непо-
средственно с Москвой.
Начались дни, полные напряжения и ожиданий. С мо-
мента прибытия делегации в Берлин, казалось, никто
больше ни о чем другом не думал, кроме как о вопросах,
связанных с этим визитом. Быстрота начала переговоров
казалась всем необычной. Уже в полдень 12 ноября со-
ветский министр нанес официальный визит Риббентропу,
а затем его принял Гитлер. 13 ноября состоялись визиты
к рейхсмаршалу Герингу и заместителю Гитлера Гессу.
А во второй половине дня в канцелярии Гитлера снова
состоялась встреча с Гитлером.
13 ноября на пресс-конференции было сообщено о том,
что вечером Риббентроп дает обед в отеле «Кайзерхоф» в
честь советской делегации. Мысли всех журналистов
перенеслись в этот отель. Они надеялись получить там
какие-либо сведения о ведущихся переговорах.
За час до назначенного времени «Кайзерхоф» был по-
лон гостей. Здесь уже находились министры, генералы, не-
мецкие дипломаты, представители иностранных посольств
и прессы. Вскоре появились Риббентроп, Тодт, Лей и
другие видные германские деятели, затем прибыли со-
ветские представители. После некоторых протокольных
формальностей гостей пригласили в гостиный зал. Места
были распределены заранее. Вдоль стены тянулся огром-
ный стол, а к нему в форме буквы «Ш» примыкал ряд
других столов. За главным столом у окон, завешанных
темно-синими бархатными шторами, заняли места совет-
ский и германский министры иностранных дел, рядом с
Риббентропом сидел Тодт, затем Лей, Дитрих и др.
Моим соседом по столу оказался комендант обороны
Берлина генерал Хазе2.
2 Расстрелян гестаповцами как участник антигитлеровского
заговора 20 июня 1944 г.
143
Риббентроп сидел молча, поджав губы. Он отщипывал
от лежавшего перед ним на тарелке хлеба мелкие кусоч-
ки и бросал их в рот. Лицо его ничего не выражало. Ка-
залось, он действительно воображал себя «сверхчелове-
ком».
Рассказывали, что Риббентроп пользовался покрови-
тельством Гитлера и завоевал его расположение не толь-
ко своей послушностью воле «фюрера», но и, не в послед-
нюю очередь, своим кошельком. В юношеские годы
Риббентроп разъезжал по различным странам в качестве
коммивояжера с чемоданчиком в руках, набитым рек-
ламами коньячно-винных немецких и французских фирм.
Но уже к 1920 году ему удалось накопить средства и са-
мому стать хозяином двух фирм, что и помогло ему в
1930 году проторить путь к Гитлеру.
В делах внешней политики Германии Риббентроп
играл видную роль. После прихода фашизма к власти
руководство внешнеполитическими делами постепенно пе-
реходило в руки самых оголтелых нацистов — ставленни-
ков гестапо и самого «фюрера». С дипломатией в ее
прежнем понимании было покончено. Началось это с
чистки старого аппарата министерства иностранных дел.
Многие видные дипломаты, которым нацисты не доверя-
ли, вынуждены были покинуть свои посты. Назначенный
министром Риббентроп уже заранее договорился с Гит-
лером о том, чтобы на дипломатическую службу были
подобраны кадры из СА и СС. Таким образом, усилиями
Риббентропа немецкая дипломатия была поставлена на
службу разбойничьим целям германского империализма.
При ее помощи проводились подрывные действия в отно-
шении других государств, устраивались заговоры, гото-
вились захватнические походы. Риббентроп руководил
всем этим с присущим ему ледяным спокойствием.
На этом приеме зловещая холодность Риббентропа
передалась всему залу, создавая настроение всеобщей
скованности. Спустя несколько минут после начала тра-
пезы он поднялся с бокалом вина в руках. В его кратком
тосте говорилось об успешно развивающихся советско-
германских отношениях, о том, что эти отношения «вы-
званы исторической необходимостью». Сотрудничество
обеих стран, по его словам, приносит обоюдную пользу,
и поэтому он надеется, что эти отношения будут углуб-
ляться и дальше на страх врагам обоих государств.
144
Молотов произнес ответный краткий тост.
Холодная атмосфера приема так и не изменилась до
конца вечера, хотя на следующий день немецкие газеты
подчеркивали «теплую» и даже «дружественную» обета*
новку приема.
14 ноября советская делегация давала ответный обед.
Огромный приемный зал на втором этаже посольства
был залит ярким светом гигантских люстр, свисавших
над богато сервированными столами. Взад и вперед сно-
вали официанты из берлинских ресторанов.
Из немецких лидеров первым появился Геринг, кото*
рый, казалось, с большими усилиями тащил свой объеми-
стый живот. Одет он был, как ему было свойственно, на-
рядно, крикливо. В его руках искрился перламутром и
драгоценными камнями расцвеченный маршальский
жезл, с которым он нигде в торжественной обстановке
не расставался.
Герман Геринг всегда принимал величественную позу.
Он имел на это основание, так как был близким другом
«фюрера», вторым лицом в нацистской политической
иерархии и являлся хозяином крупнейших промышлен-
ных предприятий Германии, владельцем целого треста
«Имперские заводы Германа Геринга» по добыче и исполь-
зованию германской руды. Гитлер доверил ему создание
германского военно-воздушного флота, присвоив звание
рейхсмаршала. Как влиятельному лицу в среде промыш-
ленно-финансовой олигархии Герингу были поручены
разработка и проведение «четырехлетнего плана» разви-
тия экономики Германии, нацеленной на войну. Он рас-
полагал огромным личным капиталом, скупал особняки
и имения.
Когда приемные комнаты посольства уже были так
переполнены, что трудно было передвигаться, открылись
двери в большой зал и гости направились к обеденным
столам. Через несколько минут, после того как гости усе-
лись, министр иностранных дел СССР начал тост. Пока
переводили речь на немецкий язык, я вышел из-за стола
и быстро связался с Москвой,, продиктовав сообщение о
приеме в посольстве и передав содержание имевшейся у
меня на руках речи, сообщил о том, что ожидается от-
ветная речь Риббентропа. Но этой речи мы так и не ус-
лышали и вот почему.
Берлин часто подвергался налетам английской авиа-
145
ции, хотя они и не причиняли серьезного ущерба городу.
В налетах обычно участвовало небольшое число
самолетов, и только некоторым из них удавалось про-
никнуть в центр города и сбросить несколько зажигалок
и небольших фугасных бомб. Такие бомбы были в разное
время сброшены англичанами у Потсдамского вокзала, в
Тиргартене, на площади Виттенберга. Спустя несколько
часов после таких бомбежек в результате оперативно
принятых немцами мер все повреждения быстро устраня-
лись.
Иностранных корреспондентов часто вывозили на
места бомбежек, для того чтобы доказать лживость ин-
формации из Лондона, обычно преувеличивавшей резуль-
таты налетов на германскую столицу. Несмотря на немец-
кие опровержения, англичане продолжали упорно твер-
дить о том, что их авиация бомбит военные объекты
города.
Однако ночные тревоги начинали все более изма-
тывать берлинцев и бесили Геринга, который в свое вре-
мя принес клятву не допустить в город ни одного чужого
самолета.
В дни пребывания в Берлине советской делегации
распространялись слухи о том, что англичане собираются
преподнести «сюрприз» москвичам, продемонстрировав
перед ними свое «искусство в воздухе». Налета ждали
уже в первый вечер визита, но, к удивлению всех, трево-
ги не было.
В описываемый мной вечер в момент, когда Риббен-
троп поднялся и, взяв бокал с шампанским, хотел было
уже произнести «Уважаемые дамы и господа», как вдруг
раздались знакомые берлинцам тревожные звуки сиг-
нала противовоздушной обороны, извещавшие о том, что
вражеские самолеты приближаются к Берлину. Риббен-
троп молча опустил бокал, так и не сказав ни слова. Все
гости поспешно, но без всякой суеты вышли из-за столов
и направились к выходу.
Была удивительно светлая лунная ночь. От здания
посольства с шумом отходили автомобили. Многие пеш-
ком торопились добраться до ближайшего убежища в
«Адлоне».
В чьей-то машине я прибыл в «Бельвью». Где-то
на окраине города вспыхнули прожекторы, обшаривая
небо. На ступеньках подъезда дворца стояли сотрудники
146
МИД СССР, прибывшие С министром из Москвы. Для них
налет авиации на город был еще новым явлением. Вот
что-то засверкало в небе и повисло в воздухе. Это была
сброшена самолетом осветительная ракета. Вдали раз-
дались отдаленные глухие выстрелы. Немецкая охрана
попросила нас спуститься в подвал здания, представляв-
ший собой маленькое кафе. Через несколько минут по-
слышался сигнал «отбой».
Все разошлись на отдых. Я решил не уходить домой и
терпеливо ожидал новостей. В Москву мне, однако, не
о чем было сообщать. Но вот меня вызвали из бюро
ТАСС на Клюкштрассе и сообщили, что германское ин-
формбюро только что передало сообщение о состоявшей-
ся в момент воздушной тревоги заключительной беседе
между главой советской делегации и Риббентропом.
Я записал дословный текст этого сообщения и ознако-
мил с ним членов делегации. Все они были удивле-
ны и возмущены тем, что немцы односторонне дали в пе-
чати сообщение об указанной встрече.
Утром 14 ноября было опубликовано краткое офици-
альное коммюнике о советско-германских переговорах.
В нем лишь говорилось, что во время пребывания совет-
ской делегации в Берлине происходил обмен мнениями
и что он протекал «в атмосфере взаимного доверия и
установил взаимное понимание по всем важнейшим во-
просам, интересующим СССР и Германию».
В этот же день в 11 часов поезд с советской делегаци-
ей выехал из Берлина.
Так закончился визит, к которому было привлечено
большое внимание. Отсутствие конкретного коммюнике о
советско-германских переговорах давало повод иностран-
ным политикам делать самые разнообразные спекулятив-
ные выводы об отношениях между Берлином и Москвой.
В основном все многообразие слухов и толков, распро-
страняемых в Берлине в этой связи, сводилось к следую-
щему.
Гитлер якобы пытался убедить русских в том, что с
Англией в военном отношении все покончено, ее империя
развалилась и что наступило время договориться о пере-
распределении сфер интересов в Центральной Европе и в
Африке. Что касается Европы, то Гитлер и Риббентроп
дали понять, что в этом районе уже нет никаких проб-;
лем, так называемая «новая Европа» формируется по
147
германским планам. Другое дело — освобождающиеся
колонии Англии. Здесь Германии и Советскому Союзу
есть о чем поговорить. Как передавали тогда некоторые
«осведомленные лица», якобы к удивлению и раздраже-
нию Гитлера, эти нарисованные им и его министром пер-
спективы раздела английского наследства не действова-
ли на Москву. Сообщали даже, что во время одной из
риббентроповских сентенций о фактическом крахе Бри-
танской империи со стороны русских было не без сарказ-
ма замечено, что если с Англией уже все покончено, то
зачем переговоры вести не в самой имперской канцеля-
рии, а в бункере и слушать, как падают английские бом-
бы на Унтер дер Линден?
По сообщениям тех же кругов, русские не давали се-
бя увлечь рассказами о перспективах в Африке и Азии,
а стремились выяснить, что собирается Гитлер далее
делать в Европе. Они интересовались взглядами Герма-
нии на черноморские проливы, позицией гитлеровцев в
отношении Румынии, Болгарии, Югославии. Русские, как
рассказывали, требовали объяснения, зачем германская
«миссия» находится в Румынии, с какой целью немецкие
войска посланы в Финляндию. Почему все это делается
без консультации с Советским Союзом, как того требует
советско-германский договор? Все эти вопросы приводи-
ли Гитлера в бешенство, но, опасаясь открытого разрыва,
он пытался оправдываться, а затем якобы пошел на та-
кой шаг, который, по его мнению, должен был сломить
упрямство Москвы и убедить «подозрительных русских»
в его добрых к ним намерениях: Гитлер предложил Со-
ветскому Союзу присоединиться к «пакту трех». Но рус-
ские, к страшному удивлению Гитлера, не пошли и на
это, настаивая на урегулировании возникших проблем на
юге и севере Европы.
Через такого рода нагромождения инспираций и дез-
информаций в отношении переговоров все же пробива-
лась одна трезвая мысль о том, что правительство СССР,
обеспокоенное дальнейшими планами немецкой агрессии
в Европе, пыталось сдержать Гитлера, давая ему понять,
что в вопросах защиты интересов народов Европы и
безопасности СССР не может быть никакого ком-
промисса.
Вот почему большая часть иностранцев, находящихся
в это время в Берлине, делала вывод, что после только
148
что закончившихся переговоров Гитлер, убедившись в
том, что с Москвой ему не удастся разыграть «новый
Мюнхен», пойдет на обострение отношений с СССР 3.
— Ну что же, — говорил мне с известным оттенком
иронии один американский коллега,— будем считать, что
период «потепления» в отношениях между Москвой и
Берлином окончился. Русским не удалось удержать нем-
цев от новых агрессивных планов в сторону Юго-Восточ-
ной и Северной Европы. Гитлер, в свою очередь, не смог
склонить русских на какое-либо соглашение с ним в этих
вопросах. Для него теперь ясно, что СССР стоит на его
пути к новым завоеваниям, но он не откажется от своих
намерений. Поэтому надо ожидать еще большего обо-
стрения международной обстановки.
Факты свидетельствовали именно о таком развитии
дела. Гитлер в это время уже наводил «новый порядок»
на большей части западноевропейской территории, при-
брав к своим рукам весь экономический и военный потен-
циал оккупированных стран. Отмобилизованная, прекрас-
но вооруженная германская армия, получившая опыт на
полях сражений, находилась в боевой готовности, наводя
страх на англичан, которые все еще продолжали засы-
лать к Гитлеру самых разнообразных «посредников», не
оставляя надежду отвести германскую угрозу от остро-
вов. Но Гитлер давал им понять, что условием его при-
мирения является передел английских колоний и полный
отказ Англии от влияния на европейские дела.
В такой обстановке германской пропаганде требова-
лось замазывать любые трещины в советско-германских
отношениях, так как сведения о конфликте с Москвой
могли ослабить позиции Гитлера в торге с Англией.
В германских газетах развернулась широкая популя-
ризация «исторического значения» берлинских перегово-
ров. Гитлеровцы как бы спешили извлечь из них для се-
бя выгоды. Они заметно стремились использовать их
3 Из опубликованных ныне документов видно, что вскоре после
отъезда советской делегации Гитлер поручил генеральному штабу
разработку плана нападения на Советский Союз; 18 декабря 1940 г.
он уже издал приказ № 21 под названием «План Барбаросса», в
котором говорилось: «Германские вооруженные силы должны быть
готовы к тому, чтобы до окончания войны с Англией нанести в быст-
ром походе также поражение Советской России». В приказе указы-
валось на то, что подготовка к войне с СССР должна быть законче-
на к 15 мая 1941 г.
149
Для усиления давления на Англию. 17 ноября 1940 г. га-
зета «Дас рейх» широковещательно писала:
«Переговоры в Берлине показали всему миру, что
сферы интересов Германии, Италии, Японии и Советско-
го Союза согласованы».
Под прикрытием общих фраз о «согласованности сфер
интересов» началась германская психическая атака
Балкан, грубый нажим на страны, еще не присоединив-
шиеся к Германии. 20 ноября газета «Фёлькишер беобах-
тер» выступила с открытыми угрозами по адресу стран,
«не понимающих и саботирующих создание нового по-
рядка».
«Каждый народ, — писала газета, — должен при этом
понять, что Германия и Италия не потерпят непонимания
обстановки, не говоря уже о злонамеренном стремлении
саботировать их созидательную работу. Кто сейчас рас-
сматривает себя как скрытого пособника Англии, тот ли-
шает себя права на участие в делах новой Европы».
И далее:
«Советский Союз также является руководящей дер-
жавой своего рода. Он принципиально подтверждает этот
новый порядок и ожидает от него для себя выгод, как
уже показало заключительное коммюнике по поводу не-
давнего визита».
Так, прикрываясь берлинскими переговорами, немцы
стремились осуществить свои агрессивные цели, и в пер-
вую очередь включить в свой блок юго-восточные страны
Европы. Берлин становится центром самой оживленной
дипломатической деятельности. 21 ноября было офици-
ально объявлено о присоединении Венгрии и Румынии
к «пакту трех держав». В канцелярии Гитлера мне в чис-
ле других иностранных журналистов довелось присут-
ствовать на торжественном оформлении этого «пакта» с
Румынией. Маленький щупленький маршал Антонеску в
окружении Риббентропа, Чиано, японского посла Осима
зачитал «декларацию румынского правительства» о его
желании присоединиться к державам «оси». А 24 ноября
в той же самой канцелярии Гитлера дряхлый, полуслепой
Тука — премьер-министр Словакии — объявил о желании
Словакии также стать партнером держав «оси».
После отъезда министра иностранных дел СССР из
Берлина на протяжении всего нескольких недель здесь
перебывали кроме отмеченных лиц Серрано Суньер, царь
150
Борис, состоялись свидания Гитлера с Петэном, Лава-
лем, Франко.
Становилось ясно, что гитлеровское правительство, не
теряя времени, начинает собирать вокруг себя все силы,
готовясь к большой коалиционной войне. Оно торопилось
с осуществлением этих планов, так как понимало, что
каждый сделанный им агрессивный шаг будет осужден
Москвой и что время работает не на немцев.
В Берлине в это время в самых различных кругах на-
селения начали распространяться слухи о том, что Гер-
мания ведет подготовку войны против Советского Союза.
Поводом к этому служили различные мероприятия гит-
леровских властей у границ нашей страны.
Германские власти с большим шумом провели массо-
вое переселение жителей немецкой национальности из
Прибалтики, Западной Украины, Белоруссии, из Северной
Буковины4. Вся эта кампания была организована в ат-
мосфере антисоветской пропаганды. Газеты красочно
описывали «бегство» населения из этих областей и лико-
вание переселенцев по поводу их возвращения на родину.
Публиковались снимки, рисующие торжественные встре-
чи «беженцев» на немецкой земле, «героизм» населения,
которое, несмотря на холода, стремилось добраться до
• Германии.
Внимание наше привлекала также обстановка в так
называемом польском генерал-губернаторстве. Даже на
основании сообщений прессы было видно, что немцы
здесь начали открыто вести подготовку к войне. Генерал-
губернатор Франк предпринял инспекционную поездку
вдоль советских границ ниже Перемышля, о чем крикли-
во извещала германская пресса. Издаваемая немцами
«Варшауер цайтунг» опубликовала в связи с этим анти-
советскую статью, в которой ее корреспондент, сопро-
4 На территориях Западной Украины и Западной Белоруссии, а
также в прибалтийских странах и Северной Буковине проживало
некоторое количество населения немецкой национальности. В связи
с воссоединением Западной Украины и Западной Белоруссии с
Украинской и Белорусской Республиками и вхождением прибалтий-
ских стран и Северной Буковины в состав Советского Союза немец-
кие власти поставили вопрос о переселении в Германию лиц немец-
кой национальности, проживавших на названных землях. Советское
правительство дало согласие на добровольный выезд указанных лиц.
151
вождавший Франка, описывал в мрачных красках поло-
жение «по ту сторону границы». В германской прессе поя-
вились сообщения о введении затемнения в восточных
городах Германии, о запрещении поездок гражданского
населения по железным дорогам в Восточную Пруссию
без особых разрешений. В связи с этим широко распро-
странились слухи о переброске германских войск с Бал-
кан на восточные границы и о тайном посещении Гитле-
ром Данцига. Каждую ночь через Берлин проходили
поезда с воинскими эшелонами в направлении на Кёнигс-
берг и Варшаву.
Многие факты свидетельствовали о том, что гитлеров-
цы стремятся укрепить также свои позиции на юго-восто-
ке страны. Большая роль отводилась немцами хортист-
ской Венгрии. Газета «Берлинер бёрзен цайтунг» опуб-
ликовала статью под заголовком «Германо-венгерское
братство по оружию». В статье прямо подчеркивалось,
что это «братство» создано в борьбе против России, про-
тив Советского Союза. Газета приводила следующие при-
меры этой борьбы: «В 1918 году германские и австро-вен-
герские войска из военно-политических и экономических
соображений оккупировали Украину и Южную Россию и
выдержали ряд совместно проведенных кровавых боев
с большевиками». В заключение газета писала: «Венгрия
и ее вооруженные силы, созданные заново с помощью
держав оси, готовы, так же как и во время первой миро-
вой войны, выступить с оружием в руках на стороне сво-
их союзников».
Появление этой статьи в «Берлинер бёрзен цайтунг»—
газете, финансируемой германскими промышленными
кругами, в которой сотрудничали заправилы внешней
германской политики, — не было случайным явлением.
Когда я поинтересовался у сотрудника германского ми-
нистерства иностранных дел, чем вызвана эта статья, то
он беззастенчиво заявил, что, по его мнению, «она яв-
ляется ответом на поведение Советского Союза в болгар-
ском и югославском вопросах».
В этот период заметно меняется тон немецких газет
в отношении СССР. Введенную Геббельсом систему ан-
тисоветской «мундпропаганды» начинает заменять от-
крытая пропаганда с прямыми выпадами против Совет-
ского Союза. В газете «Дойче альгемайне цайтунг» каж-
дую субботу начали публиковаться подстрекательские
152
передовые статьи главного редактора Карла Силекса5.
Другие газеты не отставали в этом.
Появились статьи, которые давали понять, на какие
силы собирается опереться Германия в войне против
СССР. В прессе рекламировались статьи норвежского
реакционного ученого Свена Гедина, который рекомен-
довал Германии решительнее браться за руководство
всеми северными народами: в этом деле она может цели-
ком положиться на Норвегию и Финляндию.
Но гитлеровцы и без подсказок Гедина знали, что
Норвегия у них в кармане и что Финляндия в войне про-
тив СССР будет на их стороне. К этому времени они уже
достаточно сумели опутать правящую верхушку Финлян-
дии, которая и сама была не против снова поиграть
с огнем.
После окончания «зимней войны» финны начали уси-
ленно восстанавливать контакты с гитлеровскими вла-
стями, которые старались убедить их в том, что только
с помощью германской армии они могут вернуть поте-
рянное. Такие переговоры немцы вели в Берлине с «част-
ными» финскими лицами и через посольские каналы.
С финской стороны давали понять немцам, что они по-
прежнему остаются их «братьями по оружию». Доказа-
тельства этого не заставили себя долго ждать. Летом
1940 года, несмотря на протест Англии, правительство
Финляндии согласилось передать Германии 60% никеля,
добываемого в Петсамо, в результате чего германская
военная промышленность становилась независимой в пот-
реблении никеля.
В политических кругах Берлина усиленно распростра-
нялись слухи о том, что с финской стороны добиваются
встречи с Гитлером или Риббентропом. Но в это время
гитлеровцы не могли еще открыто идти так далеко в сво-
их отношениях с Финляндией, чтобы не вызвать прежде-
временно подозрений в Советском Союзе. Поэтому связи
с Финляндией укреплялись под видом безобидных меро-
приятий.
В августе 1940 года в Хельсинки были проведены
спортивные шведско-финские соревнования. Финлянд-
ский спортивный союз пригласил на эти соревнования
5 Карл Силекс является в настоящее время главным редактором
газеты «Дер Тагесшпигель» в Западном Берлине.
153
германское руководство спортом, в состав которого были
включены представители германского вермахта. В сен-
тябре этого же года в Хельсинки состоялись спортивные
соревнования между Германией, Швецией и Финлянди-
ей. Немцы произвели первую проверку поведения фин-
нов по отношению к ним и остались довольными тем,
как их там приняли. В журналистскую среду проникли
сообщения и о том, что близкий к Герингу делец, некий
Вельтиенс, побывал в Хельсинки и по поручению Герин-
га вел переговоры о продаже финнам немецкого оружия,
а также оружия из складов, захваченных в Голландии и
Бельгии. В августе в Берлин прибыла торговая делега-
ция во главе с фон Фиандтом 6, который вместе с фин-
ским посланником Кивимяки вел переговоры с Риббен-
тропом по вопросу о поставках оружия Финляндии.
С каждым днем все более становилось ясным, что
Финляндия в своих военных планах делает открытую
ставку на Германию. Немецкий посланник в Финляндии
Випперт фон Блюхер, поддерживавший тесные связи с
Маннергеймом, Таннером, Эркко и другими финскими
сторонниками войны против СССР, то и дело появлялся
в это время в Берлине. Видя податливость финнов, нем-
цы официально поставили перед ними вопрос о том, что-
бы им была разрешена транспортировка оружия в Север-
ную Норвегию через финскую территорию. Воспользо-
вавшись согласием финнов, немецкие военные транспорты
прибыли в сентябре в город Вазу. Грузы были отправ-
лены по назначению в Норвегию, но солдаты, сопровож-
давшие транспорт, остались на территории Финляндии.
Так началось официальное военное сотрудничество
финских и немецких властей против СССР, хотя это и де-
лалось под видом антианглийских мероприятий. Герма-
ния после создания военного плацдарма на южной
границе Советского Союза — в Румынии — стремилась
создать военную базу у северных границ СССР. В мар-
те 1941 года появились сведения о достигнутой догово-
ренности между Берлином и Хельсинки по вопросу соз-
дания в войсках СС финского батальона наподобие дат-
ского, норвежского, голландского, которые уже имелись
к этому времени в этих частях. В Финляндии был создан
6 Фон Фиандт — бывший директор Финляндского банка, тепереш-
ний председатель общества «Финляндия — ФРГ».
154
специальный комитет по вербовке добровольцев. Немец-
ких военных стало прибывать в Финляндию в таком ко-
личестве, что не было уже смысла скрывать их назначе-
ние. Они в спешном порядке строили дороги и мосты в
восточном направлении, сооружали новую «линию Ман-
нергейма» с учетом новейших достижений военной тех-
ники. В начале мая 1941 года в Финляндии была начата
мобилизация. В это время в Финляндии, как говорили
многие политики, уже больше полагались на Гитлера,
чем на свой разум.
Гитлеровцы старались осуществить свои агрессивные
планы и на Балканах как ступень для будущего похода
против Советского Союза. Маскируясь дружбой с СССР,
гитлеровцы ставили своей задачей захватить и подчинить
Югославию. Однако они прекрасно знали о сильных ан-
тигерманских настроениях в Югославии, знали, что в слу-
чае насильственных мероприятий югославский народ
нельзя будет заставить капитулировать перед Германией
и что его трудно будет добровольно подвести к «тройст-
венному пакту». В этом их убеждали антигерманские на-
строения югославских кругов в Берлине. Помнится мне
одна сцена, разыгравшаяся между болгарским и юго-
славским пресс-атташе.
В ресторане «Эспланада» происходило собрание жур-
налистов. Я оказался за столом вместе с югославским
пресс-атташе и пронацистски настроенным болгарином.
Разговор зашел о немецкой политике в отношении Бал-
канских стран и о поведении последних в случае, если
немцы насильственно попытаются вторгнуться в пределы
этих стран.
Пресс-атташе посольства монархической Болгарии
заявил:
— Если немцы вторгнутся в пределы Болгарии, бол-
гары не будут оказывать сопротивление. Да, я уверен, —
сказал он, обращаясь к югославу, — что и в Югославии
будут приветствовать немецкие войска.
Югослав резко ответил на это:
— Да, мы будем немцев встречать, но только пулеме-
тами!
Перед немцами встал также вопрос, как будет себя
вести население Болгарии в случае немецких требований
присоединиться к «пакту трех». Гитлеровцы не могли
сбросить со счета дружественные настроения болгарского
155
народа к русским. Газета «Фёлькишер беобахтер» как-то
писала: «Болгария экономически более тесно связана с
Германией, но душа болгарского народа принадлежит
России».
Но гитлеровцы как раз рассчитывали на свои связи с
теми болгарами, у которых не было этой «души», а имен-
но с царем Борисом и его министрами, такими как Фи-
лов, Попов и др. Царя Бориса немцы неоднократно при-
глашали в Берлин и обхаживали его. К этому времени
распространились слухи о том, что Болгария намеревает-
ся присоединиться к «пакту трех», что Гитлер где-то на
юге Германии тайно встретился с царем Борисом, чтобы
не вызвать резкой реакции у болгарского населения и со
стороны СССР.
Из болгарского посольства с одобрения немцев уси-
ленно начинают распространяться сообщения о том, что
между Германией и-СССР распределены сферы влияния
в Европе и что Советский Союз одобрит вступление Бол-
гарии в «тройственный блок». Но у правящей монархи-
ческой болгарской верхушки не было уверенности именно
в таком поведении СССР. Болгарские дипломаты в Берли-
не были сторонниками того, чтобы связать судьбу Болга-
рии с гитлеровскими авантюрными планами, но, зная,
что совершают преступление перед собственным наро-
дом, они испытывали некоторую робость перед мыслью,
как бы эта их политика не вызвала открытой реакции со
стороны Советского Союза. Они все еще пытались, как я в
этом убедился, скрыть свое раболепие перед Германией.
В марте 1941 года немцы организовали ярмарку в
Лейпциге. Был там и наш павильон. На открытие бы-
ли приглашены торговые представители ряда стран, в том
числе и представители СССР. В это время в Берлин при*>
были писатель Евгений Петров и корреспонденты ряда
советских газет. 1 марта мы все отправились в Лейпциг.
Жизнь в городе со времени моего последнего посещения
полгода назад существенно изменилась в худшую
сторону. Продовольственные магазины стояли пустыми,
даже очередей не было, так как хозяева магазинов зара-
нее известили жителей о том, что в этот день не ожидает-
ся привоза продовольствия. На улицах не было, как
прежде, лотков с сосисками. Мы попробовали зайти в ре-
сторан, чтобы перекусить, но были разочарованы,
когда нам заявили, что мясных блюд нет. Мои товарищи
156
оказались в затруднительном положении и в том отно-
шении, что нигде нельзя было достать папирос.
Мы с удовольствием бродили по кварталам', в кото-
рых жили немецкие литейщики и типографские рабочие,
прославившие германский рабочий класс своим героиз-
мом в 1918—1919 годах. Внимание моих спутников при-
влекло громадное темно-серое здание, построенное на
возвышенности. Выглядело оно как замок. Это было зда-
ние министерства юстиции, в котором в 1933 году разго-^
релся исторический поединок бесстрашного Георгия
Димитрова со сворой фашистских главарей, готовивших-
ся растерзать героя-коммуниста.
Мы посетили в окрестности города памятник «Битва
народов» — колоссальную серую глыбу в форме усечен-
ного конуса, построенную на месте битвы союзных войск
с наполеоновскими войсками в 1813 году. Около 15 тыс.
русских солдат полегло здесь. В память о них вблизи ме-
ста боев построена православная церковь, превращенная
предприимчивым русским попом в музей, за посещение
которого он взимал плату.
2 марта в роскошном зале Лейпцигской филармонии,
где торжественное открытие ярмарки началось с испол-
нения произведений Чайковского и Моцарта, Геббельс
выступил с большой речью, в которой развивал идею
европейского экономического сотрудничества, выражаю-
щего «дух новых отношений стран, составляющих объе-
диненную Европу».
Городские власти Лейпцига организовали вечер для
представителей иностранной прессы. Я прибыл на этот
вечер вместе с москвичами. В этот день повсюду распро-
странились слухи о том, что германские войска вступили
в Болгарию, хотя официальных подтверждений не было.
Однако все интересовались вопросом: как будет на это
реагировать СССР? И больше всего старались получить
ответ на этот вопрос представители болгарской прессы,
специально прибывшие на ярмарку. Среди них были ре-
дактор газеты «Слово», а также корреспонденты Болгар-
ского агентства. Они уселись с нами за одним столом и
разговор вели в одном направлении: что скажет Совет-
ский Союз в ответ на решение Болгарии присоединить-
ся к «пакту трех»? Сами они много говорили о якобы
согласованных действиях болгарского правительства
с Москвой. На вечере с речью о задачах журналистов
157
в условиях «новой Европы» выступил Карл Бёмер. За
ним—депутат болгарского Народного собрания Шишков.
Свою речь он начал с заявления о том, что открытие яр-
марки совпало с таким «историческим событием», как
присоединение Болгарии к «пакту трех держав». Речь он
закончил словами: «Новая Европа под руководством
Гитлера будет и дальше укреплять свое континентальное
хозяйство и сотрудничество между странами».
Во время речей наши болгарские соседи чувствовали
себя неудобно, особенно в момент, когда в зале из рядов
немцев раздавались аплодисменты при упоминании име-
ни Гитлера. Обстановка требовала, чтобы и они приняли
участие в проявлении своих чувств по отношению к «фю-
реру». Они смотрели на нас и ждали, будем ли мы апло-
дировать. Но видя, что мы совершенно равнодушно отно-
симся к речам, они стали аплодировать буквально под
столом. Их поведение Евгений Петров назвал «мелким
блудом».
После официальной части вечера к нашему столу по-
дошел Шишков и начал высказывать свое мнение о зна-
чении присоединения Болгарии к «пакту трех» и о пози-
ции Советского Союза. Вел он себя при этом нагло.
«Присоединение Болгарии, — безапелляционно заявлял
он,—произошло с ведома и согласия СССР. Прежде чем
сделать этот шаг, Болгария запросила Советский Союз
о его мнении».
Затем он высказал предположение, что через две не-
дели Югославия также присоединится к «тройственному
пакту». «Болгария, — сказал он, — в результате этой
своей политики получит выход к Эгейскому морю, и мы
скоро встретимся с Советским Союзом в Константино-
поле».
Мы старались, как могли, сбить горячность с этого
господина.
Последовавшее заявление Советского правительства
в связи с вводом немецких войск в Болгарию, в котором
осуждалась политика болгарского правительства, произ-
вело ошеломляющее впечатление на германские и бол-
гарские круги. Оно явилось ударом по той политике
обмана, которую проводили гитлеровцы в отношении Бал-
канских стран, используя советско-германские перегово-
ры в Берлине, на которых якобы было договорено о сфе-
рах влияния в Европе и возможном присоединении СССР
158
к «пакту трех». Теперь, после того как этой лжи пришел
конец, гитлеровцы начинают форсировать свои действия
на Балканах.
Попытка немцев договориться с югославским прави-
тельством, как известно, закончилась в марте 1941 года
неудачей для гитлеровцев. Произошел правительствен-
ный переворот. Новое правительство генерала Симовича
объявило незаконным присоединение Югославии к «пак-
ту трех». Приветствие Советского правительства новому
югославскому правительству показало немцам, что они
не могут теперь прикрывать свою агрессивную политику
в отношении Балкан именем «дружественного Советско-
го Союза».
6 апреля германские войска начали военные действия
против Югославии, показав тем самым перед всем миром
свои настоящие цели — захват Балкан.
Несколько слов о самой Лейпцигской ярмарке.
Приглашая Советский Союз на Лейпцигскую ярмар-
ку, гитлеровцы пытались рассеять растущие сомнения в
прочности советско-германских отношений, с тем чтобы
не дать преждевременно проявиться со всей очевидно-
стью их планам подготовки войны против СССР. Однако
это мероприятие мешало созданию гитлеровцами необхо-
димой антисоветской атмосферы среди населения Герма-
нии; советский павильон мог поднять в глазах немецкого
народа авторитет СССР как миролюбивой державы и
продемонстрировать ее экономическое могущество.
Поэтому еще в период строительства советского па-
вильона и его оборудования соответствующие немецкие
органы старались сузить его значение. Они добивались
того, чтобы на выставке было меньше панорамных сним-
ков СССР. Особенно их пугал «идеологический отдел»
павильона — выставка книжной продукции и кино. Ди-
рекция ярмарки, например, не соглашалась с тем, чтобы
в центре этого отдела был выставлен портрет Суворова
из известного одноименного фильма.
Гестаповские ищейки повсюду шныряли в советском
павильоне, прибегая к мелким провокациям, чтобы выяс-
нить настроение своих граждан. Как обычно, в советском
павильоне была заведена «книга отзывов». Меня как
журналиста особенно интересовали записи в книге. Пом-
ню, к одному из советских работников выставки обратил-
ся немец.
159
— Я хотел бы, — говорил он, — записать в книгу мои
впечатления, но я не могу этого сделать, так как здесь
много народу. Нет ли у вас книги в более спокойном ме-
сте, где я мог бы сосредоточиться?
Немцу ответили, что такого места на выставке нет и
что «книга отзывов» находится только здесь, в зале.
Когда он удалился, к нам подошел другой немецкий
житель, слушавший перед этим разговор, и сказал:
— Вы ему не доверяйте. Он прислан сюда следить
за тем, что здесь делается.
«Книга отзывов» действительно явилась своебразной
открытой трибуной борьбы немцев различных настрое-
ний. В книге велась полемика между немцами, дружест-
венно настроенными в отношении СССР, и немцами —
врагами Советского Союза. Одни писали в книге о своем
восхищении всем виденным и желали дальнейших успе-
хов советскому народу в строительстве социализма. Та-
кие люди обычно, прежде чем внести свои записи в кни-
гу, осматривались по сторонам, долго ходили вокруг сто-
ла, изучая людей, и, выбрав удобный момент, наскоро
присаживались на стул и, написав, быстро покидали зал.
Другие бесцеремонно на самом видном месте писали в
книге, что «выставка — это чистая пропаганда», что это
всего-навсего реклама, а не действительность. Находи-
лись и такие, которые открыто угрожали «прикончить
страну коммунизма».
Поездки ПО стране Корреспондентский пункт ТАСС в
Берлине постепенно разрастался.
В конце 1940 года прибыл Николай Верховский, а вскоре
еще двое корреспондентов: Андрей Ковалев и Павел Ге-
расев. Теперь мы могли в одно и то же время делать
ежедневные обзоры печати для Москвы, посещать пресс-
конференции и клубы, совершать поездки по стране.
Последние особенно становились важными, поскольку
все более разрастались слухи о проводимых немцами во-
енных мероприятиях в районах, прилегающих к СССР.
Что делалось там в действительности—никто из нас не
знал.
Мы долгое время пытались получить разрешение на
поездку корреспондентов ТАСС в оккупированные нем-
цами польские районы, но в министерстве иностранных
дел всячески противились этому. Наконец удалось полу-
чить разрешение на поездку двух корреспондентов в Че-
160
хословакию и Польшу. Немцы, однако, формально согла-
сившись на удовлетворение нашей просьбы, постарались
«обезвредить» поездку. Когда я увидел у Штаудахера
план этой поездки, то понял, что наши корреспонденты
ничего не смогут там увидеть. Как мы и предполагали,
корреспондентов провезли в закрытых автомобилях по
маршруту Берлин — Прага — Краков. При остановках в
городах немцы под различного рода предлогами не отпу-
скали ни на шаг от себя корреспондентов, которые вер-
нулись из поездки сильно разочарованными.
В январе 1941 года союз иностранных журналистов
в Берлине получил приглашение Артура Грейзера — гит-
леровского гауляйтера оккупированной Познани — при-
ехать к нему на охоту. Поскольку я продолжал оставать-
ся в этом союзе, приглашение относилось и ко мне. Мы
выехали в автобусе из Берлина. Среди нас были немцы:
Шмидт, заместитель Бёмера Шипперт, главный редактор
«Националь цайтунг» граф Шверин и другие представи-
тели немецких органов печати.
Вечером в день прибытия в Познань мы сидели у пы-
лающего камина в особняке гауляйтера. Грейзер — один
из организаторов «новой Европы» — отвечал на вопросы
журналистов. Наглый, циничный, пропитанный духом
ненависти к полякам и евреям, с видом всесильного мо«
нарха Грейзер рассказывал о том, что государственным
языком в Познани является немецкий язык, хотя боль-
шинство населения говорит только по-польски. Им вве-
ден строгий режим для польского населения: поляки, на-
пример, не имеют права посещать магазины до 12 часов
дня. Смеясь, он сообщал о том, что третью неделю поля-
ки не получают хлеба и жалуются на это, как будто он
обязан их кормить. «Прежде всего,— говорил он,—’
должны быть обеспечены фольксдойче»7,
Гитлеровский «культуртрегер» сообщал: все поль-
ские школы закрыты, закрыты также городской театр,
музей; работают лишь школы для обучения польских
детей на немецком языке с целью воспитания у них оп-
рятности и порядка, порядочного обращения с немцами
и послушания в соответствии с общим имперским прин-
ципом. Газеты на польском языке в Познани не выходят,
радио польского также нет,
7 «Фольксдойче» — так гитлеровцы именовали жителей немецкой
национальности, проживавших на территориях других государств.
6 И, Ф. Филиппов
161
Чтобы пояснить свою политику в этом вопросе, Грей-
зер заявил:
— Мы не доверяем полякам теперь, так же как мы
не доверяли им во все времена существования Польши;
поляки платят нам той же ценой: они улыбаются нам,
а в душе ненавидят нас.
Наглый расист хвастался тем, что он почти полностью
очистил Познань от евреев, хотя их проживало здесь
несколько тысяч. Кто-то из журналистов заметил на это,
что среди евреев имеются видные ученые. Какова их
судьба?
— Пока их терпят здесь, но мы надеемся обойтись
и без них,— был ответ гауляйтера.
Утром следующего дня мы охотились на зайцев в
бывшем имении польского помещика графа Курнатовско-
го — владельца 32 тыс. га леса и 12 тыс. га пахотной
земли. Теперь имение принадлежало «германскому госу-
дарству», и в нем чувствовал себя хозяином немецкий
управляющий.
Зимний ветреный день. По указанию гауляйтера в ка-
честве загонщиков и носильщиков нашей охотничьей
добычи были привлечены местные польские крестьяне.
Со мной все время находился пожилой поляк. Я был рад
ему, как родному человеку. После нашего знакомства
он многое рассказывал мне о страданиях польского на-
рода; со слезами на глазах говорил о том, что население
ждало прихода Советской Армии во время гитлеровского
похода в Польшу и надеялось на то, что Советская Ар-
мия займет Варшаву и придет в Познань.
— Мы обречены теперь на вымирание, проклятые
гитлеровцы не оставят нас живыми. Неужели советский
народ оставит нас в беде? — спрашивал он меня дрожа-
щим голосом.
Я, как мог, успокаивал его. Он обратил мое внима-
ние на то, что в Познани «что-то происходит», появилось
много немецких войск. Гитлеровцы взялись отстраивать
старый Познаньский дворец. «Говорят,— шептал он
мне, — ожидают приезда Гитлера и здесь будет его
ставка».
Обедали мы в поле, в специальных палатках были
установлены котлы для варки «охотничьего супа» — го-
рох со свининой. Вечером, когда стемнело, у помещичье-
го особняка была устроена церемония окончания охоты.
162
Позднее, после ужина, немцы устроили для себя свое-
образное веселье — «охотничий суд». Шмидт в мантии
судьи восседал за столом с двумя присяжными и про-
износил грозные обвинительные речи против отдельных
охотников, совершивших во время охоты те или иные
«проступки».
Интересен эпизод, разыгравшийся при этом. Днем, во
время охоты, чиновник министерства пропаганды Шип-
перт убил забежавшую в охотничий круг крестьянскую
свинью и двух поросят. Все иностранные журналисты
возмущались этой дикой выходкой. Шмидт, увлекшийся
ролью судьи и будучи сильно выпивши, произнес длин-
ную обличительную речь против Шипперта. Он называл
его преступником и убийцей. Некоторые корреспонденты
в тон ему кричали: «Варвар, покарать его!» Шипперт,
не выдержав всего этого, демонстративно покинул «зал
суда». Не знаю, как урегулировали между собой этот
конфликт представители двух фашистских ведомств.
В Познани я почувствовал холод и натянутость по от-
ношению ко мне немецких чиновников. Лишь Шмидт пы-
тался пустить мне пыль в глаза. Поздно вечером, отведя
меня в сторону и положив фамильярно свою тяжелую
руку на мое плечо, он сказал:
— Мы уверены, что дружба между Германией и
СССР еще более укрепится. Не надо верить никаким
вредным слухам.
* * *
В начале марта 1941 года в Вене немцы устраива-
ли международную ярмарку, в которой принимал уча-
стие и СССР. Наместник Гитлера в Австрии Бальдур
фон Ширах пригласил на ярмарку иностранных журна-
листов. Я также получил приглашение.
Весна в этот год на юге Германии началась внезап-
но и бурно. Поезд, в котором мы ехали в Вену, мчался
по полям, залитым водой. Вода подступала прямо к же-
лезнодорожному полотну. Порой казалось, что мы дви-
жемся на пароходе, так как вокруг не было видно земли.
То здесь, то там мелькали деревни, и их жители от дома
к дому перебирались на лодках.
Утром увидели Вену, освещенную лучами весеннего
солнца. Перед глазами мелькнула гладь реки — это был
голубой Дунай, воспетый Штраусом. Весенние паводки
6*
163
придали ему силы и полноты, но вместе с тем лишили
его нежности, голубизны — выглядел он серым.
От вокзала до центра города мы пробираемся на
автобусе такими узкими переулками, что удивляешься,
как могут в них расходиться встречные автомобили. Не-
редко мы проезжали под перекинутыми через улицу
ветхими мостиками. Около многих домиков — неболь-
шие садики, а в подвалах домов — кафе и пивные бары
с причудливыми названиями: «Золотой петух», «Рог изо-
билия» и т. п.
В первый день пребывания в столице Австрии мы
осмотрели здание Венской оперы и посетили собор
св. Стефана, основанный в XII веке. Внутри собора
было пусто: все церковные драгоценности власти преду-
смотрительно спрятали в глубокие подвалы на случай
налета авиации.
На следующий день нас пригласил в свою резиден-
цию— в бывший дворец Франца-Иосифа — гитлеровский
наместник Ширах.
Мы поднимаемся по широкой устланной ковром ле-
стнице дворца. Адъютант Шираха вводит нас в большой
зал. Из-за огромного стола нам навстречу выходит
стройный молодой человек с голубыми глазами. Это и
есть Ширах. Он старается быть веселым и развязным.
Познакомившись с нами, Ширах с места в карьер начи-
нает беседу.
— Вот видите,— говорит он,—я жив и здоров,
А ведь несколько дней тому назад английские газеты пи-
сали, что меня изуродовали на футбольном поле. Со-
общали, что мою машину вместе со мной опрокинули.
Он кокетничает перед нами. Желает показать себя
смелым человеком, знающим свое дело и осознающим
важность своего поста.
Адъютант Шираха, как бы между прочим, сообщает,
что вот за тем столом, стоящим в углу, за которым ра-
ботает ныне Ширах, некогда сидел канцлер Меттерних.
В завязавшейся беседе Ширах все же проговорился: на
стадионе действительно, как он выразился, были
«хулиганские поступки» по отношению к жене Геринга,
которую встречали криками «новая княгиня». Это же
произошло и накануне в опере.
Спустя несколько минут в белом мраморном зале мы
пили чай с пирожными и тортами. А вечером в подвале
164
дворца за ужином нас угощали венгерским токаем.
Ширах старался как бы отплатить журналистам за ту
информацию, которая, как он надеялся, завтра появится
в иностранных газетах и сообщит миру о том, что с ним
ничего не случилось.
На открытие ярмарки прибыл Лей. Его речь состояла
из высокопарных фраз о деловом сотрудничестве в «сво-
бодной Европе», свидетельством чему является Венская
ярмарка. Немецкому хозяйству Лей обещал дать «фолькс-
тракторы». В конце своей речи он заявил: «В Европе
будет руководить Германия». В таком же духе выступал
и Ширах.
Корреспонденты отметили, что ни в одной из речей
Советский Союз даже не упоминался.
В Вене мне бросилось в глаза одно важное обстоя-
тельство: местные газеты в более грубом, враждебном
тоне, чем берлинские, пишут о нашей стране и среди на-
селения открыто говорят о скорой войне против СССР.
Обедая в одном из ресторанов, в котором, между про-
чим, нам из мясных блюд предложили только кролика,
я спросил сидящего рядом редактора берлинского изда-
ния эссенской «Националь цайтунг» Шнейдера, почему
их московская корреспондентка фрау Перцкен не дает
своих обычных еженедельных обзоров московской жиз-
ни. Шнейдер смутился и обратился с этим вопросом
к сидящему рядом с ним главному редактору газеты
графу Шверину. Ответ последнего был передан мне
в следующем виде:
— Редакция газеты завалена сейчас официальными
материалами и поэтому не имеет возможности использо-
вать материал московской корреспондентки.
В Вене я случайно натолкнулся на факт подготов-
ки немцами антисоветского фильма. На кинофабрике
«Винер-фильм» нам показывали новые фильмы, только
что выпущенные фирмой. Когда мы проходили через
огромный двор кинофабрики, мое внимание привлекли
многочисленные русские избушки, построенные в одной
части двора. На мой вопрос, что это означает, какой-то
референт ответил, что здесь снимается фильм о пересе-
лении немцев с занятых русскими территорий. Рекламы
этого фильма с участием Паули Весели я видел затем
в Берлине за несколько дней до нападения Германии
на СССР, но на экран он появился уже после начала
165
войны. Это был грязный антисоветский пасквиль. При
его помощи гитлеровцы старались возбудить ненависть
немцев к советскому народу.
Поиски В результате предпринятых завое-
надежных союзников вательных походов Гитлера власть
«Третьей империи» распространи-
лась на всю Европу — от Нордкапа до Средиземного
моря, от Атлантического побережья до Вислы. Но всю-
ду, где бы ни ступала нога немцев, они вызывали к себе
ненависть своим варварством, жестокостью и истребле-
нием культуры других народов. Даже в отношении стран,
которые считались союзниками Германии, гитлеровцы
вели себя высокомерно, претендуя на признание за ними
положения господствующей нации. Но там, где встречали
отпор своим претензиям на ведущую роль, они делали
вид, что готовы делиться властью в Европе, но в дейст-
вительности же издевались над такого рода партнерами.
Эта линия особенно ярко проявлялась в их поведении
с Италией и ее «дуче» Муссолини.
Германские правители не считали Италию надежным
союзником, учитывая уроки войны 1914 года, когда Ита-
лия переметнулась на сторону врагов Германии. Кроме
того, Гитлер не мог забыть колебания Муссолини при
подготовке немецкой агрессии против Польши, из-за
чего начало немецкого похода было перенесено с 26 ав-
густа на 1 сентября 1939 г. Уже в то время было изве-
стно, что в ответ на предложение Гитлера вступить
в войну Муссолини выдвинул требование поставок воору-
жения для Италии. «Друзья» сошлись на том, что Ита-
лия провела лишь демонстративные мобилизационные
мероприятия, чтобы оказать сдерживающее влияние на
Англию. Политикам, знавшим эту историю, странно было
слышать, как Гитлер в своем выступлении в рейхстаге
1 сентября благодарил Италию за помощь. «Я хотел бы
здесь,— говорил он,— прежде всего поблагодарить Ита-
лию, которая все это время поддерживала нас. Но вы
также понимаете, что мы для проведения этой войны
не желаем апеллировать к посторонней помощи. Мы
сами разрешили наши задачи».
По существу это была не благодарность, а скорее на-
поминание о том, что Германия обошлась бы и без
итальянской помощи.
В Берлине не могли не обратить внимание на выжи-
166
дательную тактику Муссолини, когда германские воору-
женные силы перешли западные границы 10 мая 1940 г.
Только спустя месяц, 10 июня, правительство Италии
объявило войну Англии и Франции.
Такая позиция фашистского диктатора Италии объ-
яснялась тем, что он видел угрозу своим притязаниям
на мировое лидерство со стороны Гитлера. Чем сильнее
становилась фашистская Германия, тем все меньше оста-
валось надежд у «дуче» на ведущую роль Италии в «но-
вой Европе». Но тем не менее Муссолини стремился при
каждом случае внешне показать свою независимость и
по крайней мере свое равное положение с германским
«фюрером».
Мне не раз приходилось слышать от геббельсовских
чиновников издевательские истории и анекдоты про Мус-
солини, они пародировали его выступления и наполео-
новские позы, не стеснялись в высмеивании слабостей
итальянской армии. Как-то гитлеровцы пустили по Бер-
лину анекдот:
На итальянском полигоне испытывают новый танк.
Офицер объясняет солдатам:
— Новый танк имеет четыре скорости: одну перед-
нюю и три задних.
Один из солдат спрашивает:
— А зачем же передняя?
— А вдруг противник зайдет с тыла,— ответил
офицер.
Но когда это было нужно в интересах Германии,
особенно для нажима на Англию, гитлеровцы готовы
были пошуметь «о монолитности германо-итальянской
дружбы» и «сердечных встречах» Гитлера с Муссолини.
Ходили слухи, что в руководящих германских кру-
гах не питают никакого доверия к зятю Муссолини ми-
нистру иностранных дел Чиано. Возможно, им было
известно, что Чиано нелестно отзывался о руководителях
«Третьего рейха» и их военных планах8. Но как только
8 В опубликованных после войны дневниках Чиано говорится:
«Август 1939 года. Я вернулся обратно в Рим (из Берлина. — И. Ф.)
с отвращением к Германии, к ее фюреру, к его действиям. И сегод-
ня они имеют цель втянуть нас в авантюру, которой мы не хотели
и которая нанесет вред режиму и стране... По мнению Муссолини,
мы не можем вести войну. Армия находится в «жалком состоя-
нии». Даже для обороны границ она недостаточна. Кроме того, в
стране настроены враждебно против немцев».
167
Италия начала военные действия на юго-востоке Фран-
ции, гитлеровцы готовы были на руках пронести Чиано
через Бранденбургские ворота. Его приезд в июне
1940 года в Берлин немецкие власти превратили в шум-
ную манифестацию германо-итальянской дружбы. Все
берлинские улицы, где проезжал итальянский министр,
были украшены флагами. Берлинские девушки засыпали
Чиано цветами, когда он в открытой машине вместе
с Риббентропом проезжал по улицам Берлина. Гитле-
ровцам в это время нужно было показать свою растущую
силу как перед миром, так и перед своим народом, и они
использовали для этого даже такого малонадежного
союзника, как Италия.
Германские власти придавали большое значение сво-
ему партнеру по «оси» — Японии, но в то же время они
с подозрением посматривали на нее. Гитлеровцы с чув-
ством нескрываемой тревоги встретили сообщение в ян-
варе 1941 года о продлении советско-японской рыболов-
ной конвенции и проведении переговоров о новой кон-
венции, а распространившиеся в Берлине слухи о
возможности заключения советско-японского пакта
о нейтралитете вызывали прямо-таки раздражение на
Вильгельмштрассе. Эти японские шаги расценивали
здесь негласно как «азиатское вероломство» по отноше-
нию к «оси Берлин — Рим — Токио» или как месть за от-
каз Германии привести в действие «антикоминтернов-
ский пакт» и выступить на стороне Японии во время ее
вторжения в МНР в мае 1939 года.
В этот период между Англией и Германией все более
и более разыгрывалась воздушная война. США открыто
заявляли о своей решительной поддержке Англии. Кто
может помочь Германии связать крупные морские силы
этих держав, как не Япония? Поэтому внимание немцев
обращалось теперь к «стране восходящего солнца».
В свете этих событий визит японского министра ино-
странных дел Мацуока в Берлин в марте 1941 года при-
обретал особое значение. Гитлеровцы рассматривали
его как исключительное событие.
Со дня опубликования сообщения о визите Мацуока
В Берлин в германской столице развернулась деятель-
ная подготовка к встрече японского министра. На пло-
щадях и улицах, расположенных между Ангальтским
вокзалом и канцелярией Гитлера, а также на централь-
на
ных улицах Берлина устанавливались огромные щиты
для флагов и гербов двух стран. По утрам на улицах
можно было видеть марширующие отряды «гитлер-
югенд», которые готовились к торжественной церемонии.
Со страниц газет не сходили статьи о Японии и о самом
Мацуока. В иллюстрированных приложениях к газетам,
в журналах давались многочисленные снимки из различ-
ных областей жизни Японии. Посещение Мацуока Бер-
лина было отнесено к числу событий «мирового значе-
ния», как об этом писали германские газеты.
О содержании предстоящих переговоров с Мацуока
в печати конкретно ничего не говорилось. Подчеркива-
лось лишь, что эта поездка носит антианглийский, анти-
американский характер и что она будет служить делу
укрепления сотрудничества между державами «оси».
Так как поездка Мацуока по времени совпадала
с принятием в США закона б помощи Англии, немцы
старательно подчеркивали всюду, что приезд японского
министра означает, что Япония активно вступает в фар-
ватер войны, связывая силы Америки и Англии на Даль-
нем Востоке, укрепляя тем самым позиции Германии на
континенте и в бассейне Средиземного моря.
Однако Япония в это время не торопилась определять
свою позицию. Она ожидала, на чьей стороне проявится
перевес сил. Поэтому «ложкой дегтя» для немцев в их
восторженном настроении явилось сообщенное японским
радио заявление Мацуока перед своим отъездом в Бер-
лин о том, что он охотно посетит также Лондон и Нью-
Йорк, если получит соответствующее приглашение. Это
заявление Мацуока тщательно скрывалось немцами.
Когда на пресс-конференции каким-то дотошным
журналистом по этому поводу был задан вопрос, то
Шмидт назвал эти слухи «наглой английской пропаган-
дой». Мацуока, заявил он, едет в Берлин, и он будет
разговаривать только с германскими государственными
деятелями о всех решающих вопросах международной
политики.
Когда прошли слухи о том, что Мацуока на несколь-
ко дней остановится в Москве и будет иметь встречу
с руководителями Советского правительства, немцы
с раздражением давали понять, что Советский Союз яв-
ляется для Мацуока лишь «транзитной территорией».
Сообщение из Москвы о приеме Мацуока в Кремле
169
явилось для немцев неожиданным и неприятным
сюрпризом. Немецкая печать, конечно, опубликовала со-
общение ТАСС о приеме Мацуока в Кремле, но ни сло-
вом больше не обмолвилась; в Берлине старались как
можно скорее забыть это событие, чтобы не омрачать
«праздник». В иностранных же кругах Берлина «задерж-
ка Мацуока» в Москве произвела большое впечатление.
При этом заявляли, что остановка Мацуока в Москве
не входила в планы немецкого правительства и проти-
воречит их расчетам.
Накануне прибытия Мацуока в Берлин Геббельс вы-
ступил с призывом к населению Берлина тепло встретить
японского министра. Население должно было, согласно
указаниям Геббельса, вывесить флаги на своих домах.
Работа в учреждениях и на предприятиях в день приезда
Мацуока должна быть закончена в 2 часа дня.
26 марта центральные улицы германской столицы
были заполнены народом. В первых рядах стояли груп-
пы детишек, коченевших от холода; они приветствовали
«важного гостя» японскими песенками и криками «бан-
зай» и «хайль», когда Риббентроп и Мацуока в открытой
машине следовали с вокзала до дворца «Бельвью».
Гитлер не замедлил использовать приподнятое наст-
роение берлинцев в свою пользу. На площади Вильгельма
около имперской канцелярии собралась огромная толпа
берлинцев, которые знали слабость «фюрера» — его лю-
бовь к позе, приветствиям и шумным аплодисментам.
Стоило только толпе проявить восторг, покричать перед
балконом канцелярии «хайль», и Гитлер, если он был там,
непременно появлялся. В этих случаях он ничего не го-
ворил, а просто выходил, чтобы показать себя, и позиро-
вал для фотолюбителей.
В этот день Гитлер не заставил себя долго ждать.
Сначала он появился один на балконе, сделал несколько
резких приветственных движений рукой, затем появился
Геринг. И так несколько раз. Толпа ревела, кричала,
аплодировала.
В ресторане «Эспланада» Риббентроп устроил ужин
в честь Мацуока. На такие приемы протокольные ра-
ботники МИД приглашали корреспондентов крупнейших
агентств, и я попадал в их число.
В своей приветственной речи на приеме Риббен-
троп подчеркнул значение «пакта трех держав» как га-
770
рантии немецкой победы в войне и прочности позиции
Германии. Корреспонденты заметили, что Мацуока
в своем выступлении ничего не сказал о японской точке
зрения по поводу войны, а «пакт трех» охарактеризовал
как «инструмент мира», как средство «ограничения фрон-
та войны».
Эти расхождения в оценке «пакта трех» живо коммен-
тировались в иностранных кругах. Торжественная обста-
новка не могла скрыть того, что японский министр очень
равнодушно относится ко всем обхаживаниям со сто-
роны немцев.
28 марта вечером в клубе иностранных журналистов
на Фазаненштрассе состоялась встреча Мацуока с пред-
ставителями иностранной прессы. Как мне сообщили,
эта встреча не была продиктована желанием самого
Мацуока. Наоборот, хитрый, замкнутый Мацуока пы-
тался избегать тесного общения с журналистами, любя-
щими заглянуть в чужие мысли. Эту встречу навязали
ему сами немцы.
Вместе с японским послом Осима в клуб прибыли
Риббентроп, Дитрих, Шмидт и др. Здесь присутствовали
также пресс-атташе ряда иностранных посольств и
миссий.
Формальная сторона этой встречи Мацуока с прес-
сой была обставлена необычно. Ранее в таких случаях
все присутствовавшие журналисты размещались так, как
кому хотелось. Но на этот раз в клубе господствовал
дух «нового порядка» в Европе. В центре зала находи-
лись немецкие журналисты, рядом с ними стояли вы-
строенные в два ряда итальянские и японские журнали-
сты, за ними — корреспонденты стран, присоединивших-
ся к державам «оси»: болгары, румыны, венгры и
югославы, далее — корреспонденты невоюющих стран
(шведы, швейцарцы, финны, испанцы и советский кор-
респондент) .
Корреспонденты громко подшучивали над этой свое-
образной расстановкой политических сил в Европе.
Югославский корреспондент, который, как я знал, иро-
нически относился к такого рода бутафорским меро-
приятиям немцев, отодвинувшись немного от болгарина,
кричал стоявшему рядом со мной шведу:
— Мюлерн, иди сюда, здесь есть свободное место!
Тот отвечал:
171
— Нет, не обманешь, не пойду!
Гитлеровцы стремились «ущемить престиж» коррес-
пондентов невоюющих стран. Так, при появлении в клу-
бе Мацуока все корреспонденты были ему персонально
представлены, и только «нейтралы» не были удостоены
такой «чести».
На этом вечере подтвердилось то предположение, что
гитлеровцы использовали встречу Мацуока с журнали-
стами, чтобы заставить его высказать свое мнение о зна-
чении его пребывания в Берлине и особенно о его оста-
новке в Москве. Поэтому с первых же минут прибытия
в клуб Мацуока был передан в распоряжение иностран-
ных журналистов, в то время как Риббентроп и Шмидт,
внешне проявляя свое безразличие к этой встрече, уда-
лились в другую комнату.
Мацуока сидел в низком кресле. Маленький, с остры-
ми, подвижными глазами, он казался смущенным и
усталым. Но эта его усталость была быстро развеяна
окружившими его журналистами. Все вопросы и ответы
велись на английском языке, что не очень нравилось
немцам. Рядом с Мацуока сидел Дитрих. Он «уточнял»
вопросы журналистов. Японский министр был лаконичен
в своих ответах, поэтому часто после его отрывистых
фраз создавалась неловкая пауза. В это время Дитрих
выкрикивал имя какого-либо знакомого ему журнали-
ста, и атака продолжалась.
По поводу впечатлений о пребывании в Германии
Мацуока ответил: «Я прибыл в Германию с оптимисти-
ческими настроениями. После бесед с Гитлером, который
рассказал мне о своих планах, я стал еще более оптими-
стичным. Я верю в победу Германии».
И больше ничего. Ни слова о «тройственном пакте».
Ни звука о японской поддержке военных усилий Герма-
нии, на что так рассчитывали гитлеровцы. Многим это
было понятно. У Японии в это время хватало своих хло-
пот: она пыталась осуществить свои экспансионистские
планы в Юго-Восточной Азии, затрагивая интересы США
и Англии.
Приходилось маневрировать, не брать на себя
никаких конкретных обязательств по «пакту трех» и не
осложнять еще более обстановку на Дальнем Востоке.
Поэтому Мацуока довольно-таки оживленно говорил
о советско-японских отношениях. Он даже высказал
173
убеждение в том, что Японии удастся улучшить отноше-
ния с Москвой9.
Эти высказывания Мацуока вызывали явное разоча-
рование у гитлеровцев, стремившихся к укреплению во-
енного блока держав «оси» и к изоляции Советского
Союза. Хотя после отъезда японского министра герман-
ская пропаганда и продолжала трубить о единстве
германо-японских целей и планов, для многих было ясно,
что гитлеровцам не удалось активизировать военные ме-
роприятия Японии на Тихом океане и на Дальнем Во-
стоке.
* * *
Наибольшую заботу германским правителям достав-
ляла Англия, находившаяся в состоянии войны с Гер-
манией. Многие факты говорили о том, что Гитлер
не искал войны с Англией, а всякий раз старался пока-
зать ей свое намерение договориться о единстве дейст-
вий в определении будуЁЦего Европы, о совместной
борьбе против СССР. Следует отметить, что Черчилль,
являясь противником СССР, оставался непреклонным
в своей решительности воспротивиться германской ми-
ровой экспансии, а главное — не позволить Германии
захватить английские колонии.
Линия Гитлера на полюбовную сделку с Англией ска-
залась и на ходе операций вермахта в Дюнкерке. Все
иностранцы, находящиеся в то время в Берлине, были
уверены в том, что английская армия будет уничтожена.
Что касается чиновников министерства иностранных дел
и министерства пропаганды, то они уже предупреждали
нас об ожидающемся «экстренном сообщении» по пово-
ду гибельного конца английской армии.
Но случилось невероятное. Немецкие танковые диви-
зии вдруг прекратили наступление. На глазах у немецких
танкистов англичане отходили к побережью и погружа-
лись на суда, бросая технику. Гитлеровская авиация
хотя в известной мере и препятствовала этой драмати-
9 Советский Союз, стремясь к укреплению своей безопасности
на Дальнем Востоке, 13 апреля 1941 г. подписал пакт о нейтралитете
с Японией. Для Советского Союза это было выгодно, так как рас-
страивало планы Гитлера о нанесении двусторонних одновременных
ударов по СССР.
173
ческой экспедиции, но факт оставался фактом — англий-
ской армии была предоставлена возможность, хотя и
с большими потерями, эвакуироваться ,0.
В политических кругах сразу же начались разговоры
о «жесте» рейхканцелярии, явно намекая на вмеша-
тельство Гитлера в дюнкеркские события.
После трагической эпопеи в Дюнкерке гитлеровская
пропаганда начала было раздувать антианглийскую
кампанию, угрожая вторжением на острова. Немцы на-
деялись сломить волю англичан к сопротивлению, толк-
нуть правительство Англии в свои объятия. Несмотря
на понесенное поражение, Англия давала понять, что она
собирает силы для серьезной борьбы в случае немецкой
вылазки. Черчилль неоднократно напоминал Гитлеру
о том, что Германию ждет тяжелая расплата, если она
решится на интервенцию. В Берлине понимали, что та-
кая стойкость Англии покоилась в значительной мере на
уверенности, что в решающие минуты США встанут на
защиту Великобритании.
Этого как раз и опасался Гитлер. Война на два фрон-
та— против СССР и англо-американской коалиции —
не соответствовала стратегическим расчетам германско-
го генерального штаба. Поэтому снова усиливается за-
игрывание с Англией. Власти инспирируют в иностранных
кругах слухи о том, что Гитлер никогда не решится на
уничтожение могущества Англии из-за боязни того, что
с разгромом Англии будет нарушено «мировое равнове-
сие». Этим они объясняли его постоянную «апелляцию
к разуму» англичан. Так, выступая в рейхстаге 19 июля
1940 г., Гитлер заявил:
10 События эти вошли в историю под названием «дюнкерской ка-
тастрофы». Суть ее состояла в следующем. Несмотря на угрозу гер-
манского нападения на Францию, английское командование лишь к
началу мая 1940 года сосредоточило на франко-бельгийской границе
экспедиционную армию (около 12 дивизий). Как только гитлеровцы
начали 10 мая агрессию против Бельгии, английские войска двину-
лись на север Бельгии. Но, придя в соприкосновение с немецкой ар-
мией, они без боя повернули обратно, не пытаясь даже удержаться
на выгодных позициях, оставляя без прикрытия французских союз-
ников и бельгийскую армию, которая вскоре капитулировала. По
приказу из Лондона английская армия 27 мая начала эвакуировать-
ся из района Дюнкерка. Это было по существу беспорядочное бег-
ство английских дивизий, длившееся целую неделю, под угрозой
окружения и полного их уничтожения наступавшими гитлеровскими
войсками.
174
«В эти минуты я чувствую себя обязанным перед сво-
ей совестью еще раз апеллировать к разуму Англии.
Я верю, что имею право это делать, потому что я не как
побежденный о чем-то прошу, а говорю как победитель
только ради разума...».
Но Гитлер не только говорил, он и активно действо-
вал для достижения поставленной цели. В это время
много распространялось слухов о посредниках, которых
немцы посылали в Англию в надежде уговорить ее пра-
вящие круги. В частности, говорили о неудачной попытке
шведского короля выступить в такой роли.
Чем ближе подходили сроки приведения в действие
«плана Барбаросса» — развязывания войны против
СССР,— тем энергичнее старались гитлеровцы обхажи-
вать Англию. Мне вспоминаются при этом события мая
1941 года.
4 мая утренние берлинские газеты сообщили о том,
что вечером состоится внеочередное заседание герман-
ского рейхстага, на котором будет сделано правительст-
венное заявление. В 10 часов мне позвонили из мини-
стерства пропаганды и сообщили, что я могу получить
пропуск в рейхстаг.
Уже в полдень на улицах, идущих от канцелярии
Гитлера к зданию оперы «Кроль», выстроились полицей-
ские караулы. В Берлине стояла дождливая, не по-ве-
сеннему холодная погода: Между прочим, я подметил ха-
рактерную черту берлинцев—они любили выражать свои
верноподданнические чувства в условиях благоприят-
ной обстановки, но если холод, дождь, то все воодушев-
ление берлинца пропадало. Собственная шляпа и костюм
для немца становились в такие минуты дороже и ближе
сердцу, чем предстоящее событие — проезд Гитлера че-
рез Бранденбургские ворота. В этот день только неболь-
шие группы жителей кое-где стояли позади полицейских.
Когда я прибыл в здание оперы и спросил некоторых
своих коллег о причинах созыва рейхстага, мне никто
не мог сказать что-либо определенное. В центре первого
ряда уже заполненной дипломатической ложи место за-
нял маленький, коренастый японский посол Осима, ря-
дом с ним — итальянский посол Альфьери, затем послан-
ники стран, присоединившихся к державам «оси».
Постепенно садились на свои места важные, надменные
члены германского рейхстага. Вскоре раздался барабан-
775
ный бой, грянула музыка, и в дверях появился Гитлер,
а за ним, как и следовало ожидать, Геринг, Гесс.
Начался доклад Гитлера. На этот раз Гитлер читал
доклад вяло и, что не было похоже на него, мало нерв-
ничал. Его не прерывали аплодисментами. Гитлер не го-
ворил ничего о перспективах окончания войны, отметив
лишь, что в 1942 году Германия будет лучше вооружена,
чем в 1941 году. К удивлению всех, он не выразил даже
надежд и обещаний добиться в 1941 году победы, как
это он делал прежде, и под конец речи упавшим голосом
сообщил о потерях германской армии на Балканах. Во-
просы же внешней политики им по существу были обой-
дены. Речь Гитлера вызвала самые разнообразные толки
в политических кругах. Она оставляла широкое поле для
различного рода политических комбинаций, при помощи
которых гитлеровцы надеялись скрыть действительную
линию германской политики. Неясный характер речи
Гитлера сказался также и на комментариях герман-
ской прессы. Газеты писали вразнобой, чувствовали
себя, казалось, неуверенными, не зная, что выдвигать на
передний план в этой речи. Официоз министерства ино-
странных дел «Динст аус Дойчланд» 6 мая счел необ-
ходимым в связи с речью Гитлера подчеркнуть сле-
дующее:
«В Лондоне склонны сделать оптимистические выво-
ды из того факта, что Гитлер ничего не сказал о гер-
манском вторжении на Британские острова и вообще
не сделал никакого намека относительно дальнейших
германских планов».
Ход дальнейших событий показал, что Гитлер не слу-
чайно исключил из своей речи всякие угрозы против
Англии, и «Динст аус Дойчланд» старалась как раз обра-
тить внимание англичан на эту сторону дела. В этом,
очевидно, и была главная идея созыва чрезвычайного
заседания рейхстага. Гитлер не мог говорить о каких-
либо военных планах и перспективах, не получив «пос-
леднего ответа» с Британских островов.
В германских политических кругах на вопрос, когда
же Германия намеревается закончить войну, отвечали:.
«Вопрос, когда кончится война, является для Германии
второстепенным. Главное состоит в нашей уверенности
в победе».
5 мая Шмидт на пресс-конференции заявил в этой
176
связи: «Возможно, что эта победа произойдет быстрее,
чем об этом некоторые думают. Германская армия не
раз приносила миру неожиданности и сюрпризы».
Это высказывание Шмидта о «неожиданностях и
сюрпризах» германской армии привлекло внимание
иностранцев, особенно после того, как через два дня
после чрезвычайного заседания рейхстага Гитлер вне-
запно появился в Данциге.
Поездка Гитлера в Данциг была облачена в своеоб-
разную сенсационную форму. Газета «Данцигер форпо-
стен» 6 мая сообщила кратко о пребывании Гитлера
в Данциге. В Берлине делают вид, что ничего не знают
об этом. Все газеты молчат, окружая поездку Гитлера
тайной. Только 8 мая Шмидт заявил корреспондентам,
что «Данцигер форпостен» по ошибке поместила сообще-
ние о поездке Гитлера, не согласовав это сообщение
с соответствующими вышестоящими организациями. Для
всех журналистов была ясна абсурдность ответа Шмид-
та, тем более что вслед за своим первым сообщением та
же данцигская газета опубликовала большую статью,
посвященную пребыванию Гитлера в Данциге.
Поездка Гитлера в Данциг была задумана нацистами
как большая политическая диверсия — демонстрация пе-
ред правительством Англии готовности Германии к на-
падению на СССР. Надуманная характеристика публи-
кации в данцигской газете сообщения о поездке «фюре-
ра» как «провал секретности» лишь еще больше
привлекла внимание к этому событию. Но для того
чтобы не вызвать подозрений у СССР о смысле этой
поездки «фюрера» в Данциг, немцы старались убедить
нас в том, что эти демонстративные мероприятия свя-
заны с подготовкой немцев к вторжению в Англию.
А тем временем произошло новое событие — полет
Гесса в Англию.
Все присутствовавшие на внеочередном заседании
германского рейхстага 4 мая могли видеть Гесса, тор-
жественно входившего в зал позади Гитлера и Геринга.
В правительственной ложе он, сидя рядом с Гитлером,
как обычно, был мрачен и замкнут. За все время засе-
дания он ни с кем ни проронил ни одного слова. В про-
тивоположность сидевшему справа от него Риббентропу,
который следил взглядом за каждым движением Гитле-
ра и сосредоточенно слушал его речь, Гесс, заткнув руку
т
за ремень, казалось, никак не проявлял своего отноше-
ния к тому, о чем говорил Гитлер. Он смотрел безраз-
лично и мрачно в пространство зала. И никто не мог
подумать тогда, что через несколько дней Гесс очутится
в Англии. Возможно, что это было известно только двум
лицам — Гитлеру и самому Гессу.
Гесс был избран для такой миссии не случайно. Он
прежде всего считался в германских политических кру-
гах большим приверженцем Англии. Было известно, что
Гесс болезненно воспринял объявление Англией войны
Германии. Он добивался установления взаимопонима-
ния между Германией и Англией, используя свои тесные
связи с представителями тех английских кругов, которые
были близки к правительству Великобритании. За все
время состояния войны с Англией Гесс никогда не вы-
ступал против нее. Так, 2 мая 1941 г. газета «Фёльки-
шер беобахтер» сообщила о том, что в Аугсберге на за-
воде Мессершмидта состоялось торжественное заседание
рабочих, на котором с речью выступил Гесс. Газета пе-
редавала полный текст речи Гесса, но в ней ни слова не
было сказано об Англии. Гесс призывал германских ра-
бочих повысить производительность труда в области
военного производства, но против кого будет использо-
вана мощь германской военной машины, кто враг Гер-
мании — он ничего не сказал.
Что касается технической стороны намеченного меро-
приятия, то и с этой точки зрения кандидатура Гесса
была наиболее благоприятной. Гесс считался асом, он
завоевывал не раз призы на спортивных летных соревно-
ваниях. Личная жизнь Гесса наилучшим образом созда-
вала возможности для различного рода маскировки на-
меченного полета. За годы, предшествовавшие «случаю
с Гессом», в политической жизни Германии Гесс стоял
особняком, в прессе его имя не выпячивалось, хотя он и
считался правой рукой Гитлера. При проведении массо-
вых политических кампаний имя Гесса редко упомина-
лось. Многие распоряжения, исходившие из партийной
канцелярии, имели подписи не Гесса, а Бормана или
других партийных деятелей. Часто при выступлениях
Гитлера, как, например, на заводе «Борзиг» или во
Дворце спорта, среди присутствующих руководителей
правительства Гесс отсутствовал. «Тайная поездка» Гит-
лера в Данциг 6 мая также проходила без Гесса.
/70
Гласные и негласные агенты Геббельса всегда при
случае старались принизить роль Гесса в руководстве
германским государством. Они распространяли самые
разнообразные слухи о жизни Гесса — его замкнутости,
отчужденности, намекали на «болезненные наклонности».
Вокруг Гесса создавали какую-то таинственную атмо-
сферу. За несколько дней до старта Гесса Лекренье в
связи с посещением Данцига Гитлером говорил мне:
— Гитлер стремится к укреплению дружбы с Совет-
ским Союзом, и никто не может повлиять на него. Мно-
гие руководящие лица германского правительства даже
не знают его намерений. Возьмите, к примеру, Гесса. Ка-
кую он может играть роль во внешней политике, прово-
димой Гитлером? В канцелярии Гитлера говорят о таких
руководящих деятелях: «Гитлер потянет за веревочку,
и они все танцуют».
13 мая 1941 г. в утренних германских газетах было
опубликовано сообщение о «гибели Гесса». Уже сам ха-
рактер сообщения говорил о том, что в данном случае
произошло что-то необычное. В сообщении не упомина-
лось, что Гесс является заместителем Гитлера по руко-
водству партией. В нем говорилось, что 10 мая Гесс
стартовал на самолете из Аугсбурга и до сих пор его не
нашли. Письмо, оставленное им, свидетельствует о том,
что он сошел с ума, а следовательно, при своем полете
разбился.
На пресс-конференции в министерстве пропаганды
собралось большое количество журналистов. Повсюду
можно было слышать разговоры о «скандальной исто-
рии» с Гессом. Открывая пресс-конференцию, Карл Бё-
мер заявил, что во избежание различного рода высказы-
ваний по поводу судьбы Гесса он вынужден сделать
следующее заявление, которое носит полуофициальный
характер:
— Гесс, — заявил Бёмер, — почти в течение восьми
лет страдал желудочными заболеваниями и вследствие
этого — бессонницей. Ужасная болезнь Гесса была неиз-
лечима, и ему приходилось переносить страшные боли.
С течением времени, особенно за последние два года, эта
болезнь приняла еще более резкие формы и вызвала
психическое расстройство у Гесса. В результате этого
Гитлер постепенно освобождал Гесса от его политиче-
ских обязанностей. Перед началом войны Гитлер сделал
179
заявление, в котором он назначил своим заместителем
Геринга. Трагический случай с Гессом, — продолжал
Бёмер, — произошел в результате приступа сумасшест-
вия. Гесс 10 мая тайком от своих адъютантов приехал
на аэродром, взял машину «мессершмидт-110» и выле-
тел в неизвестном направлении. Согласно английским
сообщениям, Гесс на парашюте опустился в Шотландии.
Больше о нем у нас никаких сведений нет. Гесс, несом-:
ненно, совершил этот поступок в приступе сумасшест-
вия,— подчеркнул Бёмер. — Если бы он был в здравом
рассудке, то он не полетел бы в Англию, а направился,
скажем, в Швецию или Швейцарию. Этот трагический
случай, — заключил Бёмер, — не имеет никакого отноше-
ния к внешней политике Германии.
На просьбу журналистов рассказать о письме Гесса
Бёмер ответил, что сейчас он этого не может сделать, но
что позднее, возможно, оно будет опубликовано.
Официальные круги решительно опровергали лишь
слухи о том, что Гесс страдал манией преследования, так
как это выдавало характер отношений между лидерами
в гитлеровской партии. Но зато они явно поощряли рас-
пространение слухов о связях Гееса с астрологами, хи*
романтами.
Иностранные журналисты поражались всем этим.
Трудно было понять, почему человека, который еще вчера
именовался заместителем Гитлера по руководству пар-
тией, сегодня на всех берлинских перекрестках назы-
вают сумасшедшим.
В то время, когда Бёмер на пресс-конференции
сообщал журналистам о «воскресении Гесса из мерт-
вых», английское радио передавало на весь мир о том,
что Гесс благополучно опустился на парашюте в Шот-
ландии. Передавались даже подробности: Гесс при по-
садке слегка повредил ногу, и ему была оказана меди-
цинская помощь. После всего этого нелепо было гово-
рить о сумасшествии человека, который спокойно довел
свой самолет до условленного места и выбросился на па-
рашюте.
Журналисты давали самые разнообразные объясне-
ния причины полета. Но во всем этом хоре разнообраз-
ных догадок и мнений явствовала одна мысль: полет
Гесса — важное событие, связанное с подготовкой Гит-
лера к «большой войне». Учитывая ту ситуацию, которая
180
складывалась к этому времени на Балканах, а также
обострение советско-германских отношений, многие при-*
ходили к выводу о том, что маршрут Гесса был не слу-
чайным и что за этим полетом кроются далеко идущие
расчеты и планы Гитлера. Американец Говард Смит го-
ворил мне, что к полету Гесса следует отнестись со всей
серьезностью. Немцы, отмечал он, не случайно подчер-
кивают, что Гесс страдал иллюзией в отношении того,
что он сможет добиться взаимопонимания между Гер-
манией и Англией. Кто знает, подчеркивал Смит, не пря-
чется ли за всеми этими фактами новая германская
авантюра, направленная против Советского Союза. Гесс
имеет много знакомых в Англии и может с ними дого-
вориться11.
Гитлеровцы же продолжали запутывать и вместе с
тем прояснять дело с Гессом. В вечерних газетах
13 мая было опубликовано дополнительное сообщение
о полете Гесса. Оставленные Гессом бумаги, говорилось
в сообщении, свидетельствуют о том, что он усиленно до-
бивался мира между Германией и Англией, что и яви-
лось причиной его полета.
Таким образом, Гесс из ненормального, каким его
еще утром пытались представить, к вечеру стал
«способным» говорить с англичанами о реальных вещах.
Его теперь объявляли идеалистом, ему приписывали так
называемую «идею фикс», которая заключалась в стрем-
лении добиться вечного мира между германскими наро-
дами, к которым относятся и англичане. Идеалист Гесс,
по словам геббельсовских информаторов, принес себя в
жертву «идее спасения Англии от катастрофы».
Такие объяснения были ближе к истине, хотя и не
обнаруживали всего механизма задуманной авантюры.
Все то, о чем мечтал сам Гитлер, о чем он впоследствии
еще будет говорить не раз в своих речах, распинаясь о
своей «спасительной миссии» в отношении Англии, все это
теперь приписывалось Гессу. Таким путем гитлеровцы
стремились открыто сказать Англии о желании Гитлера
11 От имени английского правительства с Гессом вел переговоры
представитель министерства иностранных дел бывший советник
английского посольства в Берлине Киркпатрик; кроме того, с ним
встречались видные представители правящих английских кругов:
Саймон, Бивербрук, Дафф-Купер и др.
181
установить с ней союз. И когда я позднее слышал заяв-
ления Гитлера о том, что он «протягивал руку дружбы
Англии, но она была отвергнута», мне думалось, что он
имел в виду «руку», протянутую от его имени Гессом.
История с полетом, как она рисовалась на страницах
германских газет, была для многих рядовых немцев по
меньшей мере странной и загадочной. У газетных киос-
ков собирались группы берлинцев и обменивались мне-
ниями по поводу происшедшего события. Одно дело,
когда Гесса сначала объявили сумасшедшим. При этом
можно было сочувствовать больному и удивляться лишь
тому, что в стране у руководства находился сумасшед-
ший человек, который мог при случае оказаться и во
главе государства! Но когда вопреки сказанному сооб-
щают, что Гесс сознательно бежал в Англию со своей
«идеей фикс», то это уже нечто другое... Люди в недо-
умении покачивали головами, пожимали плечами, а не-
которые бросали по адресу Гесса словечки вроде «гряз-
ная свинья», «паршивая собака».
В Берлине разнесся слух о «заговоре» в придворных
кругах, о раздорах среди руководителей, р подготовке
бегства некоторых из них от неминуемой катастрофы.
Население стало ожидать серьезных изменений в руко-
водстве. В правящих германских кругах забеспокоились,
поняв, что «игра с полетом» может привести к плохим
последствиям. Поэтому 14 мая Гитлер в присутствии Ге-
ринга созвал всех государственных руководителей и гау-
ляйтеров с целью демонстрации перед ними, как писали
газеты, «объединенной воли к победе».
Машина лжи продолжала свое дело. Гитлеровцы
стремились доказать, что случай с Гессом не имеет свя-
зи с внутренней германской политикой и особенно с гер-
манской внешней политикой. Официоз «Динст аус Дойч-
ланд» так и писал, что случай с Гессом надо рассматри-
вать как «личную трагедию, которая целиком лежит за
пределами руководства и формирования германской по-
литики и ее решений».
Гитлеровцы старались застраховать себя на случай,
если англичане начнут разглашать «тайну гессовской
миссии». «Динст аус Дойчланд» предостерегающе пи-
сал, что «следует ожидать всяческого злоупотребления
личностью Гесса в интересах британской военной пропа-
ганды». На пресс-конференции было даже заявлено, что
182
англичане, возможно, попытаются отнять рассудок у
Гесса каким-нибудь медицинским средством.
Отнять рассудок у сумасшедшего! Так запутались
гитлеровцы в своей собственной лжи.
Но Гитлер напрасно волновался. Английские правя-
щие круги не собирались объяснять миру смысл переле-
та Гесса из Германии в Англию. Он становился и без
этого всем понятным: перед походом против СССР гитле-
ровцы пытались привлечь Англию на свою сторону.
Конец 1940 и начало 1941 года про-
Обстановка ходят в Германии под знаком под-
накануне воины ГОТОВКИ К «большой ВОЙне». Прово-
дится мобилизация ресурсов, строгий учет запасов сырья,
товаров, продовольствия и рабочей силы. Место
мужчин на многих производствах заняли женщины. По
официальным сведениям, в различных отраслях хозяйст-
ва Германии работало свыше 6 млн. женщин. Большин-
ство обслуживающего персонала на берлинских железно-
дорожных вокзалах состояло из женщин. Они работали
стрелочницами, составителями поездов, контролерами.
На линиях метрополитена, за исключением водителей
поездов, все должности занимали женщины. На город-
ском транспорте Берлина женщины работали не только
кондукторами, но и вагоновожатыми, чего раньше не до-
пускалось. Женщины стали также водителями такси. В
ресторанах, кафе, кино, театрах уже редко можно было
встретить мужчину в качестве обслуживающего персона-
ла. Письма нам стали приносить женщины-письмоносцы.
В печати часто начали появляться заметки о судах над
женщинами, уклоняющимися от работы. Было опублико-
вано распоряжение о том, что женщины от 18 до 25-лет-
него возраста обязаны отработать один год в сельском
хозяйстве.
В связи с вовлечением женщин в производство гитле-
ровцы натолкнулись на другую проблему — преступ-
ность среди молодежи. Оставшись вне родительского
присмотра, дети целиком и полностью попадали под рас-
тленное влияние нацистской идеологии, ее бредовых и
преступных идей. По официальным данным, уже в
1939 году за различные преступления было осуждено
298 тыс. юношей. Большинство из них было отправлено
в концлагеря, 136 казнены, 11 присуждены к пожизнен-
ной каторге. Теперь, когда развертывалась всеобщая
133
подготовка к войне, преступность среди молодежи еще
более возросла. Со страниц газет неслись буквально воп-
ли родителей, призывавших оградить их детей от амо-
ральных книг, кинокартин, от дурного влияния улицы.
Но они обращались за помощью к тем, кто преступность
возвел в закон, кто стремился привить германскому юно-
шеству самые отвратительные черты фашистской иде-*
ологии — произвол, насилие, жестокость. И все же вла-
сти были вынуждены в январе 1941 года принять новое
положение о наказании молодежи, предусматривающее
более строгие карательные меры по линии государства
и гитлеровской молодежной организации.
Государственные органы все сильнее «закручивали
гайки» в области экономики. Поскольку торговцы,
содержатели магазинов пытались прятать товары,
начались налеты на магазины и разоблачения в
печати хищений товаров. Геринг объявил всеобщий по-
ход за железным ломом и издал распоряжение о снятии
бронзовых колоколов и железных решеток и ставней для
«создания требуемых запасов металла». Кампанию сбо-
ра металла открыл сам Гитлер, сдав на склад металло-
лома свой бронзовый бюст, подаренный ему Герингом в
день рождения. На сборные пункты жители тащили мед-
ные кастрюли, подсвечники, различного рода металличе-
ские украшения, металлические фигурки руководителей
фашистской Германии, в том числе Гитлера, Геринга.
Помню, как в одном киножурнале комические киноар-
тисты Шмитц и Хуссель разыграли следующий эпизод:
Шмитц на своих широких плечах тащил на свалку ме-
талла огромный бюст Гитлера, а Хуссель удивленно
спрашивал его, что он делает. Шмитц отвечал ему дву-
смысленно:
— Я приношу жертву родине.
Не знаю, чего стоила эта шутка киноартистам.
В Берлине начали снимать все железные изгороди.
Гитлер и здесь с помпой продемонстрировал свой пат-
риотизм— он объявил о сдаче в качестве железного ло-
ма медных ворот своей новой канцелярии. Спустя несколь-
ко дней иностранные журналисты могли уже видеть, как
на месте медных ворот были воздвигнуты массивные де-
ревянные ворота, выкрашенные под цвет меди. В это
время по Берлину была пущена острота: «Геббельс объ-
явил новый боевой лозунг — воротами по Черчиллю».
184
Начались ограничения в пользовании уличным тран-
спортом. Личные автомобили были конфискованы. По-
явилось распоряжение властей, которым запрещалось
нанимать такси для поездки в театр, в рестораны. В так-
си разрешалось ездить только по делам службы, реко-
мендовались коллективные поездки. При найме пасса-
жир был обязан назвать место поездки и цель. За нару-
шение правил отвечали пассажир и шофер. В печати
замелькали сообщения о штрафах, судебных наказаниях
за нарушение транспортных порядков.
В материальную подготовку войны нацисты вовлека-
ли все население, изощренно изобретая для этого самые
разнообразные формы. Одной из них являлась «винтер-
хильфе» — зимняя помощь. Под видом благотворитель-
ности по всей стране начиная с 1 октября 1940 г. проводи-
лась кампания по сбору средств в виде приобретения
лотерейных билетов, на которые обычно никто не выиг-
рывал, покупки значков с портретами Гитлера или с ка-
ким-либо цветком. В воскресные дни на улицах Берлина
выходили члены «гитлерюгенд», женских и других на-
цистских организаций. Побрякивая кружками, они по
двое-трое становились на всех углах и перекрестках и вы-
могательски предлагали «помочь родине». Они отравляли
настроение гуляющей в парках публике, нагло стояли у
столиков ресторанов, добиваясь подачек. Как-то раз, не
видя на наших костюмах никаких купленных значков и
принимая нас за немцев, паренек упорно приставал к
нам на Потсдамерштрассе. Когда мы грубо крикнули
ему: «Пошел прочь!», он вытаращил на нас от удивле-
ния глаза.
Самым тяжелым для населения было плохое продо-
вольственное снабжение. Готовясь к «большой войне», гит-
леровцы создавали огромные резервы продуктов для ар-
мии. На ухудшение снабжения в известной мере влияло
также переселение значительного числа немцев из вос-
точных областей.
Продовольственные нормы были сильно урезаны. На
неделю отпускалось: хлеба — 2 кг 400 г, мяса и мясных
изделий — 500 г, маргарина — 250 г, сахара — 250 г. Мо-
локо выдавалось лишь детям. Власти ввели нормирова-
ние потребления картофеля и сообщили о резком сокра-
щении производства пива.
Многие продукты стало очень трудно достать даже
185
по продовольственным карточкам. Это приводило в силь-
ное расстройство домохозяек. Продовольственные труд-
ности подрывали веру во всемогущество «Третьей импе-
рии», во всесилие Гитлера. Геббельсовская пресса с воз-
мущением набрасывались на тех, кто в трамваях, в
кино, в очередях «брюзжит» по поводу недостатка продо-
вольствия и переносов сроков отоваривания продоволь-
ственных карточек. К этому времени по Берлину загуля-
ла смелая пародия на мотив старой народной песенки:
«Die Eier von Dezember
Kriegen wir in Mai.
Zuerst fait der Fuhrer
Und dann die Partei» I2.
Наша «динстмедхен» часто стала возвращаться до-
мой без продуктов, со слезами на глазах. Она с ужа-
сом рассказывала о больших очередях за мясом и моло-
ком и задавала нам вопрос: «Что же будет дальше?».
Мы шутя адресовали ее за ответом к Герману Герингу.
Продовольственный режим становился все жестче.
Из магазинов исчезли пирожные, торты, которые уже
давно изготовлялись из всякого рода химикалиев. Рес-
тораны прекратили отпуск обедов без предъявления «ку-
понен» — продовольственных талонов. Теперь по вече-
рам в заключение пресс-конференций журналисты выст-
раивались в длинную очередь у стола геббельсовского
чиновника за получением продталонов и различных
«бецугшайнов» (ордеров) на промышленные товары.
К началу 1941 года власти значительно сократили
выдачу угля для бытовых нужд. По утрам мы мерзли от
холода и угрожали своему хозяину Шуберту, что поки-
нем его жилище в поисках более теплых мест. Но хитрый
делец знал, что в эту зиму найти теплый уголок в Бер-
лине нельзя.
Тяжелым ударом для немцев явилось резкое ограни-
чение продажи пива, так как обед многих рабочих и слу-
жащих часто состоял из бутылки пива и куска булки.
Для немецкого бюргера пиво являлось внешним призна-
ком благополучия «рейха». До сих пор мне приходилось
12 «Декабрьскую норму яиц
Мы получим в мае,
Падет сначала фюрер,
А затем партия».
186
слышать заявление немцев о том, что вот-де, смотрите,
находимся в состоянии войны, а жизнь в Германии не
меняется, всюду есть пиво. Пиво в известной мере слу-
жило демонстрацией «экономической стабильности»
«Третьей империи». В начале 1941 года бутылочное пи-
во исчезло из продажи. Торговцы сначала объясняли это
недостатком запаса бутылок, а затем им пришлось при-
знать, что отпуск пива на дом в бутылках отменен. Наш
поставщик пива торговец Зак также прекратил выдачу
нам пива.
Ограничение продажи пива не ускользнуло от острых
глаз журналистов. Этому факту было придано серьезное
значение. На пресс-конференциях посыпались вопросы.
Карл Бёмер сначала отделывался шутками вроде того,
что, «очевидно, в Германии также начали производить
„московские коктейли”» 13. Затем официально было объ-
явлено, что пиво в большом количестве идет в армию
для солдат к пасхальным дням и что это — явление вре-
менного порядка. Но вскоре продажа пива была вовсе
прекращена. Предприимчивый Герман Геринг пустил в
производство безалкогольное пиво. Это лишь усилило
недовольство жителей. Очевидно, этим были вызваны
появившиеся в барах призывы к посетителям: «Умейте
возмущаться молча».
Тяжело приходилось курильщикам — в киосках вы-
давалось лишь по 3—5 папирос в одни руки. Наши тас-
совские курильщики вынуждены были каждое утро пе-
ред работой подолгу стоять в очередях около нескольких
киосков, для того чтобы создать запас курева на сутки.
Даже эти, казалось бы, мелкие явления обыденной
жизни в политических кругах Берлина ставили в прямую
связь с мобилизацией ресурсов руководителей «Третьего
рейха» для осуществления планов «большой войны».
С начала зимы 1940/41 года немецкие власти начали
чинить советским журналистам всякие препятствия в ра-
боте. За нами установилась тщательная слежка. Нашу
домашнюю работницу-немку раз в неделю вызывали в
полицию. Возвращаясь, она жаловалась на то, что у нее
все время допытываются, чем занимаются корреспон-
денты ТАСС, кто к нам ходит. Однажды она рассказала,
13 «Московские коктейли» — термин, пущенный гитлеровцами в
обиход в период советско-финской войны. Так они называли бутыл-
ки с горючим, использовавшиеся в борьбе против танков.
187
что ей дали какую-то фотографическую карточку и все
время спрашивали: «Этот ли ваш г-н Филиппов?». Но
это, по ее словам, был портрет какого-то другого чело-
века. Через несколько дней после этого рассказа ко мне
в бюро явился полицейский. С ходу он прошел в столо-
вую и, ничего не говоря, разложил на столе свои бумаги.
Полицейский извлек из них какую-то фотокарточку и
спросил, мне ли она принадлежит. Я вежливо заявил
полицейскому, что на его вопросы отвечать не буду, так
как все справки обо мне он может получить в нашем
консульстве. Я категорически отказался следовать за
ним в полицию. Полицейскому ничего не оставалось де-
лать, как удалиться из бюро.
Для отделения ТАСС мы купили автомобиль — ма-
ленькую оппелевскую «олимпию». Получив шоферские
права, я начал ездить на прогулки по городу. Это еще
больше насторожило гестаповских агентов. В связи с
этим приведу маленький эпизод.
В начале 1941 года Геббельс проводил в Берлине
200 открытых партийных собраний под лозунгом «Выше
знамя, Германия определяет будущее». В министерстве
пропаганды мне дали несколько билетов на посещение
таких собраний в различных районах столицы. В одно
из воскресений я выехал на собрание где-то на окраине
в восточной части города. Когда проезжал по Унтер ден
Линден мимо нашего посольства, то заметил, что с проти-
воположной стороны улицы от тротуара оторвалась ма-
ленькая машина и, развернувшись, тронулась за мной.
Посматривая в зеркальце, я убедился, что за мной на-
блюдают гестаповцы. Решил немного пошутить над ни-
ми: начал ездить по переулкам, создавая впечатление,
что пытаюсь уйти от них. От гестаповской машины, конеч-
но, я не мог оторваться, но окончательно запутался и не
знал действительно, куда мне ехать. Я остановил на уг-
лу машину, чтобы спросить у первого попавшегося прохо-
жего, как попасть в нужный район. Но вот на повороте
рядом остановился гестаповский автомобиль. Не долго
раздумывая, я направляюсь прямо к нему. Окна автомо-
биля были закрыты занавесками. Постучал в окно ав-
томобиля. Гестаповцы, по-видимому, были ошеломлены
такой выходкой. Когда открылась дверца, я увидел кро-
ме шофера еще троих. Двое из них на заднем сиденье
уткнули лица в газету. Сидящий рядом с шофером
188
черный, как цыган, человек с усиками спросил, что мне
нужно. Я показал мой пригласительный билет на пар-
тийное собрание и сказал, что не знаю, как туда попасть.
Шофер с неохотой объяснил мне. Поблагодарив, я снова
тронулся в путь и, конечно, в том же сопровождении.
Позднее гестаповцы отплатили мне за эту шутку. Но об
этом ниже.
Что касается самого собрания, то оно было проведе-
но как милитаризованное сборище: гестаповцы, поли-
цейские, военизированные мужские и женские отряды
молодежи. Местного гауляйтера встречали криками
«Хайль Гитлер!», оглушительно гремели барабаны.
Краткая речь гауляйтера призывала к «новым испыта-
ниям немецкого духа», к стоической выдержке перед лкн
быми трудностями. Германия готовится к новому похо-
ду, выше знамя! — таков был смысл этих геббельсовских
собраний.
Гитлеровцы начинают ущемлять наши корреспош
дентские права, не желая информировать нас о происхо-
дящих событиях. О некоторых «торжественных актах» в
гитлеровской канцелярии геббельсовские чиновники из-
вещают нас с явным опозданием, и мы фактически ли-
шаемся возможности попасть туда. Мне отказали в по-
ездке в Грецию, куда вместе с чиновниками министер-
ства пропаганды отправлялась группа представителей
иностранной прессы. Я решил высказать свое недоволь-
ство, а главное узнать, что ответят немцы. Вечером на
пресс-конференции в частном разговоре сотрудник Геб-
бельса Маурах сказал мне:
— Мы отправляем туда тех журналистов, которые
опишут то, что они видели, в частности силу немецкого
оружия. Американцы, например, обязательно будут пи-
сать. Вы же если и сообщите что-либо для своей печа-
ти, то все равно газеты ничего не дадут. Мест в маши-
нах очень мало, и нам приходится ужиматься.
Мое замечание о том, что мы рассматриваем это как
недружелюбный по отношению к нам шаг, не подейство-
вало на немцев.
Из германской прессы исчезают статьи о германо-
советской «дружбе», информация о жизни в СССР. Кор-
респонденции из Москвы немецких журналистов пере-
стали появляться в печати. В начале марта 1941 года я
как-то случайно встретил в Берлине московского коррес-
189
пондента агентства ДНБ Шюле, с которым познакомил-
ся, еще находясь в Москве. На мой вопрос: «Почему вы
ничего не пишете?» — он откровенно сказал:
— Мы пишем по-прежнему много, но нас не печа-
тают. Я уже запрашивал агентство по этому поводу и
вот теперь прибыл сюда выяснить все на месте. Мне ка-
жется, что это является ответным мероприятием на мол-
чание московских газет.
Заметно изменилось к нам отношение и со стороны
хозяина дома Шуберта, который был расстроен склады-
вающейся не в его пользу экономической обстановкой
в стране.
С начала войны против Польши Шуберт открыл в
первом этаже здания, в котором мы жили, магазин
«Ковры и обои», где наряду с различного рода полови-
ками, оконными занавесками продавались маскировоч-
ное полотно и черная бумага. Все эти товары после объ-
явления затемнения в Берлине становились остродефи-
цитными. Шуберт строил планы расширить это предпри-
ятие. Однако он обманулся в своих расчетах, не зная
закона о подготовке к «тотальной войне», поглотившей не
только людей, но и все внутренние ресурсы, в том числе
всякого рода половики и занавески. Магазин Шуберта
работал уже с перебоями из-за отсутствия товаров и был
на грани краха.
В Шуберте в концентрированной форме выступали
черты немецкого дельца с потрясающей привязанностью
к разного рода формальностям. По договору, например,
мы должны были платить Шуберту за квартиру 5-го числа
каждого месяца вперед. Если 5-го числа наша домашняя
работница не приносила Шуберту денег, то на следующий
день мы получали от него по почте официальное напоми-
нание, написанное на именном бланке Шуберта, начинав-
шееся словами: «Многоуважаемый господин»; далее
Шуберт в вежливой форме просил не забыть произвести
очередной взнос за квартиру. Письмо неизменно заканчи-
валось стереотипной фразой: «С полным почтением и ува-
жением».
Отношения мои с Шубертом обострились в период
английских бомбардировок Берлина. Всех жильцов дома
Шуберт стремился вовлечь в строительство и оборудова-
ние бомбоубежища. Мне в конце концов пришлось усту-
пить его домогательству и внести на это дело свыше
190
50 марок. «Бомбоубежище» оказалось маленьким полу-
подвальным помещением, вторую половину которого за-
нимал портье со своей семьей. Раньше здесь хранился
торговый архив Шуберта. Сначала Шуберт старался
как-то создать уют в этом погребе: постелил в коридоре
ковер, притащил стулья, а на кругленький столик поста-
вил даже графин с коньяком на случай, если кому-нибудь
станет дурно.
Для многих берлинцев первые ночи, проведенные в
бомбоубежище, казались романтическими и почти безо-
пасными. Утром многие хвастались по телефону своим
знакомым из других городов тем, что им пришлось пер-
выми увидеть «томми» над Берлином. Берлинцы верили,
что наглости англичан будет быстро положен конец авиа-
цией Геринга. Но за первыми ночами последовали мно-
гочисленные бессонные ночи. В Берлине появились уби-
тые и раненые.
В апреле 1941 года англичане начали подвергать Бер-
лин особенно разрушительным бомбардировкам, сбрасы-
вая на город бомбы больших калибров — до 250 кг.
Иногда к немецкой столице одновременно прорывалось
60—70 самолетов.
К этому времени романтика первой ночи в нашем убе-
жище изчезла вместе с коньяком. Мы начали выражать
Шуберту недовольство нашим «погребом», так как он
явно был небезопасным. Деревянная дверь его наполови-
ну выходила на улицу, и даже маленький осколок бомбы
мог пробить ее. Л1ы даже нашли «союзника» в этом деле
в лице какого-то барона, жившего над нами на четвертом
этаже и приходившего, так же как и мы, в убежище. Это
был средних лет человек, лысый, с бурбонским носом и
бледным лицом. Мы были слишком разочарованы таким
невнушительным видом носителя столь громкого титула.
Может быть, на это влияла слишком прозаичная обста-
новка нашей с ним встречи, выглядевшая даже несколь-
ко комично — барон в бомбоубежище. Барон был явно
обеспокоен своей судьбой в этом «мрачном гробу», как
он называл шубертовский подвал.
Хозяин успокаивал нас тем, что железная дверь для
убежища скоро будет им получена, так как органы власти
уже собрали деньги на это. Но шубертовской мечте так
и не пришлось осуществиться. Несколько времени спустя
распоряжением властей у дома Шуберта была снята же-
191
лезная решетка и выломаны железные ставни. К нашему
огорчению, фрау Шуберт вскоре забрала из убежища
даже стулья, и мы должны были во время налетов или
стоя коротать время, или тащить сюда свои стулья из
квартиры.
Мы начали подсмеиваться над Шубертом. Его раздра-
жало наше приподнятое настроение, когда англичане
усердствовали в бомбежке Берлина. Но особенно он вы-
ходил из себя, когда я после тяжелых раскатов от взрыва
снарядов выходил из убежища на улицу, чтобы посмот-
реть, где возникли пожары. Он ссылался на полицейские
предписания, запрещающие находиться на улице во вре-
мя тревоги, и не хотел выпускать меня. Я же ссылался на
права журналиста появляться всюду и везде.
Шуберты стали к нам еще более придирчивыми и тре-
бовательными: приставали к нашей домашней работнице
с жалобами на то, что якобы мы не закрываем уличную
дверь на ключ после ухода вечерами из дома, что они
больше не могут переносить вечно стучащего телетайпа,
что плата за квартиру слишком мала и т. д. Очевидно,
содержание в доме советских жильцов становилось для
них рискованным.
Как грибы после теплого дождя, в Германии стали
возникать различные общества по изучению Востока.
Появились многочисленные журналы вроде «Восточная
экономика», «Восточное право», «Восточная природа»,
«Восточная культура». Всей этой деятельностью по «изу-
чению Востока Европы» руководила центральная органи-
зация— «восточное бюро» под руководством Альфреда
Розенберга. Такой интерес к славянским странам нельзя
было объяснить пробуждением «научных страстей» у
гитлеровских геополитиков. Это было началом активной
подготовки кадров для освоения богатств Восточной
Европы.
Однажды с одним работником посольства мы попали
на вечер в «восточное бюро» на Курфюрстенштрассе.
Здесь мы встретили группу немецких офицеров, редакто-
ров журналов и газет, большое число прибалтийских
немцев. Нам бросились в глаза выставленные в зале со-
ветские книги о жизни в СССР и среди них пять-семь
экземпляров только что вышедшего тома БСЭ, посвя-
щенного СССР. Мы видели, как за многими столиками
немцы внимательно изучали содержащиеся в томе БСЭ
192
карты размещения полезных ископаемых СССР, сети же*
лезных дорог. Гитлеровцы открыто высказывали нам свое
восхищение таким «богатым, всеохватывающим изда-
нием».
Геббельс все больше приподнимал шлюзы для антисо-
ветской пропаганды. 26 января 1941 г. пресса опублико-
вала обратившее на себя внимание сообщение о том, что
4 тыс. студентов мобилизованы на работу «военно-пропа-
гандистского характера». Газеты подняли кампанию по
возвеличиванию старых германских генералов и их «бое-
вых подвигов» в борьбе против Страны Советов. Опубли-
кованная в газетах биография генерал-фельдмаршала
Кюхлера была вся построена на описаниях его борьбы в
Прибалтике против Красной Армии.
Печать особенно стремилась превозносить «военный
гений» Гитлера. 20 апреля 1941 г. Гитлеру исполнилось
52 года. В посвященных ему статьях Гитлер рисовался как
величайший полководец. Газета «Фёлькишер беобахтер»
напечатала статью генерал-фельдмаршала Рейхенау
под названием «Полководец». Газеты сравнивали Гитле-
ра с Фридрихом Великим, называя его «первым солда-
том империи»; они раскапывали древнюю историю, ста-
раясь отыскать в ней примеры совмещения главы импе-
рии и верховного командующего. Стратегическое
дарование Гитлера сравнивалось с Клаузевицем и
Мольтке. Гению «фюрера» приписывались победы гер-
манской армии в Польше, Норвегии, Голландии, Фран-
ции. Не зная, как выделиться из числа других газет своим
угодничеством перед Гитлером, геринговская эссенская
газета «Националь цайтунг» опубликовала статью под
заголовком «Вечная загадка вокруг фюрера». В статье
делался прямой намек на то, что Гитлер послан в Герма-
нию самим богом.
В правящих германских кругах, очевидно, заметили,
что антисоветская пропаганда в печати начинает хватать
через край, поэтому в целях маскировки военных меро-
приятий против СССР снова были пущены слухи о том, что
будто бы между Москвой и Берлином «что-то намечает-
ся»; заговорили о возможности новых визитов видных
деятелей то ли Германии, то ли Советского Союза.
На очередном «четверге», устроенном редактором «На-
циональ цайтунг» Шнейдером в клубе прессы на Лейпци-
герштрассе, он спросил у меня о возможности прибытия
7 И, Ф. Филиппов
193
в Берлин видных руководителей СССР. Я ответил ничего
не значащей фразой. Тогда Шнейдер заявил:
— Я допускаю, что в Берлин приедет сам Сталин. Об
этом говорят в наших кругах.
Такого рода слухами гитлеровцы пытались отвлечь
внимание мировой общественности и немецкого народа от
фактов усиленной подготовки в Германии войны против
СССР.
* * 4S
В Берлине проживало большое количество русских
эмигрантов. В магазинах, ресторанах, министерствах —
всюду можно было услышать русскую речь. На централь-
ном телеграфе Берлина наша связь с Москвой обслужи-
валась русскими телеграфистками. Когда в первые дни
моего пребывания в Берлине я испытывал затруднения
при связях с Москвой ввиду слабого знания немецкого
языка, на выручку мне всегда приходила какая-нибудь
телеграфистка — русская эмигрантка.
Особенно много в Берлине было русских шоферов
такси.
Эта профессия в Германии считалась малоквалифици-
рованной и относилась к числу малодоходных, поэтому
работу на такси преимущественно предоставляли эмиг-
рантам. Через этих шоферов я узнал о жизни русских
эмигрантов в Германии. Среди эмигрантов были и
те, которых революция выбросила из особняков и дво-
рянских гнезд. Они и здесь пользовались различного рода
привилегиями: их допускали к работе в министерствах,
для них в Берлине существовали клубы, рестораны. Эту
верхушку белой эмиграции гитлеровцы активно использо-
вали в антисоветских планах. Для них гитлеровцы со-
держали в Берлине газету «Новое слово», которая в пе-
риод нормализации германо-советских отношений служи-
ла «отдушиной» Геббельсу для открытой антисоветской
пропаганды, поскольку, как заявляли мне немцы, они не
могли отвечать за русскую «независимую» газету. Случай
заставил меня познакомиться с деятельностью русских
эмигрантов.
Однажды на пресс-конференции в министерстве про«
паганды я заметил человека, который читал «Известия».
В руках у него было еще несколько советских газет.
194
— Вы выписываете наши газеты? — спросил я его
по-русски.
— Да, — ответил он мне также на русском языке с
восточным акцентом, — я регулярно получаю различные
русские издания.
— Разрешите узнать, с кем имею честь разговари-
вать?
— Я персидский корреспондент.
— Почему же персидский, теперь Персию называют
Ираном?
— Но я привык к старому названию.
Если это иранский корреспондент, думал я, то почему
бы мне с ним не установить хорошие отношения, тем
более что СССР и Иран дружат между собой. Я вынул
из кармана мою визитную карточку и протянул ему,
ожидая, что он ответит тем же. Но «перс» почему-то дол-
го медлил, а затем сказал:
— Я извиняюсь, что сказал неправду. Я думал, что
если я назову свое имя, то вы не станете разговаривать
со мной.
Я взглянул на его визитную карточку. На ней стояло:
Владимир Деспотули. Редактор газеты «Новое слово».
Мне ничего другого не оставалось, как внешне равно-
душно отнестись к тому, что произошло, хотя внутренне
я был возмущен выходкой вожака белогвардейцев. Вече-
ром этого же дня в бюро позвонил Деспотули:
— Я знаю, что вам не разрешено с нами встречаться,
но я бы очень хотел с вами поговорить.
Я ответил ему, что у меня нет желания с ним разго-
варивать, а тем более встречаться.
После этого случая Деспотули избегал встреч со мной,
хотя и продолжал посещать пресс-конференции в мини-
стерстве пропаганды на правах «иностранного журналис-
та». Я официально высказал сотруднику министер-
ства Маураху свое удивление тем, что русскому
эмигранту разрешается посещать иностранные пресс-кон-
ференции. После этого Деспотули на некоторое время
куда-то исчез.
Как я уже отметил выше, с начала установления со-
ветско-германской «дружбы» газета «Новое слово» пре-
вратилась для гитлеровцев в легальное средство ведения
антисоветской пропаганды.
Верховным идейным вдохновителем и руководителем
у*
195
белогвардейских организаций являлись Альфред Розен-
берг и ряд видных сотрудников министерства пропаганды.
Розенберг группировал вокруг себя «балтийских Квис-
лингов», заранее раздавая им видные посты в странах
Балтики. Характерно, что, работая с «прибалтами», он и
среди них старался проводить политику разъединения,
натравливания друг на друга. Им была пущена в ход
«теория» наиболее германизированных групп балтийцев,
которые должны стоять над другими народами Балтики.
Крымский грек Деспотули превратил газету «Новое
слово» в собирательный орган всей русской эмиграции.
При этой газете существовало центральное правление.
Отсюда тянулись нити не только во все страны Европы,
но и в США, Китай. В состав этого центра входили
А. Бунге, А. Врангель, В. Деспотули, П. Перов и др.
Этот центр направлял инструктивные письма в Париж,
Хельсинки и другие города, в которых имел свои предста-
вительства. В Берлине насчитывалось до десятка книж-
ных магазинов, распространявших белогвардейскую ан-
тисоветскую литературу. С начала 1941 года газета
«Новое слово» перешла к яростным выступлениям против
СССР. В ее ряды влились реакционные элементы прибал-
тийской эмиграции во главе с бывшим литовским послан-
ником в Берлине Шкирпой. Можно сказать, что все то, о
чем думали и мечтали в это время в правящих герман-
ских кругах, как в капле воды, отражалось на страни-
цах «Нового слова».
Белогвардейщина открыто приветствовала подготовку
немцев к осуществлению вторжения в Советский Союз.
26 января 1941 г. газета поднимает вопрос: «Возможен ли
национал-социализм в России?» Хотя редакция заявляла,
что «из этой пересадки, кроме конфуза, ничего не полу-
чится», однако считала эту мысль «соблазнительной тем,
что она на передний план выдвигает надежду на чью-то
постороннюю помощь».
20 апреля вышел пасхальный номер «Нового слова».
Сквозь мистический бред со страниц газеты проступали
открытые угрозы по адресу Советского Союза. В редак-
ционной статье писалось:
«Да сохраним мы наши души в смиренной готовности
служению родине до того святого дня, когда Кремлевские
колокола возвестят всему миру о воскресении спасителя».
Газета угрожала «устроить страшный суд истории».
196
К этому времени редакция газеты, по ее собственно-
му признанию, была завалена всякого рода планами
«спасения России». Некий Михайлов уже заказал бланки
«Михайловского освободительного движения» с двугла-
вым орлом без короны. За подписью «вождь русского
народа» один из белогвардейских шарлатанов предлагал
различного рода рецепты для «спасения России» на осно-
ве математических и астрологических исчислений.
Газета «Новое слово» давала понять всем своим сто-
ронникам, что победа над СССР может быть достигнута
только в результате вооруженной борьбы гитлеровской
армии, на помощь которой и призывались все белогвар-
дейские силы.
* * #
Разгоряченная политическая атмосфера в советско-
германских отношениях свидетельствовала о приближаю-
щемся взрыве. Теперь всякое событие внутри Германии
или в СССР, каждый шаг во внешней политике этих
стран рассматривались всеми с точки зрения возможно-
сти вспышки. Каждую субботу в час дня в министерстве
иностранных дел, прежде чем покинуть пресс-конферен-
цию, журналисты спрашивали Шмидта или Штумма:
— Можно ли спокойно завтра выезжать за пределы
Берлина?
И никто не смеялся над этим вопросом. Все знали,
что Гитлер обычно предпринимал всякие авантюры и про-
водил даже внутренние важные мероприятия именно в
воскресные дни. Как утверждали, это было связано с
какой-то фанатичной верой Гитлера в роль определенных
дней и часов в его жизни. Таким образом, вопрос, кото-
рый ставили журналисты, напоминал всем о том, что
война между Германией и СССР может возникнуть в
любой воскресный день. Немцы пожимали плечами вмес-
то ответа, делая вид, что им якобы непонятна сама по-
становка этого вопроса.
А слухи о немецких военных приготовлениях против
СССР ползли все шире и шире. Говорили о том, что гит-
леровцы снимают свои оккупационные войска с Атланти-
ческого побережья и направляют в «польское генерал-
губернаторство». Сообщали, что в Кёнигсберге создана
штаб-квартира гитлеровской армии, которая непосредст-
венно руководит всей подготовкой военных действий про-
1Я
тив Советского Союза; в штаб-квартиру вызывались
бывшие литовские и латвийские офицеры для
информации германского командования о пограничных
укреплениях в Прибалтике, о военной технике, которой
располагают литовская и латвийская армии. Стало из-
вестно о выступлении Гитлера на собрании офицеров и
выпускников германской военной академии с речью, в
которой он указывал на то, что война против СССР яв-
ляется вопросом ближайшего времени.
Вся эта информация разными «оказиями» направля-
лась нами в Москву.
Гитлеровцы чрезвычайно внимательно следили в это
время за всем, что делалось в Советской стране. Чувст-
вовалось, что они нервничали, боялись, очевидно, как
бы не обмануться в расчетах выбора момента наступле-
ния, или того, как бы Советский Союз преждевременно не
раскрыл готовящийся ими внезапный удар. Берлин взвол-
новало сообщение о назначении И. В. Сталина Председа-
телем Совета Народных Комиссаров СССР. Немцы ата-
ковывали меня расспросами. Мои стандартные ответы,
что это событие относится исключительно к области внут-
ренней жизни СССР, их, конечно, не удовлетворяли. В по-
литических сферах это назначение рассматривалось как
доказательство того, что СССР готовится к важным собы-
тиям, требующим сосредоточения партийного и прави-
тельственного руководства в одних руках.
Иностранные журналисты, которые в это время вра-
щались в немецких клубах и ресторанах, среди видных
немецких чиновников различных ведомств, слышали от
них, подвыпивших и хвастливых, прямые высказывания о
ведущейся подготовке войны против Советского Союза.
Представитель радиовещательной корпорации «Колум-
бия» американский журналист Говард Смит рассказывал
мне, что на берлинских заводах ведется открытая пропа-
ганда войны против СССР, германские официальные
лица уже без стеснения высказывают предположения о
ближайшем выступлении германской армии на Востоке.
Я, в свою очередь, говорил ему, что белогвардейская пе-
чать в Германии нагло стала выступать с требованием
войны против СССР 14.
14 Об этом нашем разговоре Г. Смит писал в своей книге «Пос-
ледний поезд из Берлина», изданной им в годы войны.
198
В иностранных посольствах и миссиях проблема
войны Германии против СССР стала самой актуальной
темой. Американские журналисты сообщали, что времен-
ный поверенный в делах США в Германии Кларк инфор-
мировал их о том, что война между СССР и Германией
неизбежна, и давал совет каждому из них задуматься
над вопросом, как они в таком случае должны будут
выбираться из Германии. На приеме в болгарском по-
сольстве подвыпивший Карл Бёмер шепнул кое-кому из
иностранцев о дальнейших нацистских планах, недву-
смысленно заявив о намерениях немцев в ближайшее
время напасть на СССР. Все это вскоре стало достояни-
ем широких политических кругов. Бёмер затем был аре-
стован.
Разговоры о войне в германской столице вызвали бес-
покойство у германских руководителей, и они занялись
изысканием средств, которые маскировали бы подготов-
ляемую ими авантюру. Как всегда в таких случаях, на
выручку пришел Геббельс.
Однажды утром мы получили газету «Фёлькишер бео-
бахтер», в которой были опубликованы речь Функа и
передовая Геббельса. Мы передали в Москву несколько
мелких газетных сообщений, ряд выдержек из статьи
Функа и, будучи уверенными, что статья Геббельса со-
держит очередную порцию призывов к населению для
поднятия духа, решили обработать ее позднее и содержа-
ние изложить в вечерней передаче. Но события заставили
нас прочитать эту статью раньше.
После того как мы закончили передачу в Москву, раз-
дался телефонный звонок. Один из журналистов спра-
шивал, имеем ли мы сегодняшний номер «Фёлькишер
беобахтер». Он был удивлен, когда узнал, что мы его
имеем, так как, по его словам, он не мог сегодня купить
эту газету. Тираж газеты, сказал он, распоряжением гер-
манских властей изъят у продавцов. Поблагодарив
коллегу за информацию, я вышел на улицу, и действи-
тельно в каждом газетном киоске мне отвечали, что этой
газеты нет. Знакомый старик газетчик, от которого обыч-
но я получал вечерние газеты, ответил:
— Была, да сплыла.
Вернувшись в бюро, я позвонил в министерство про-
паганды и спросил, почему газета «Фёлькишер беобах-
тер» не поступила сегодня в продажу. Мне не дали ясного
199
ответа. До ухода на пресс-конференцию я внимательно
просмотрел всю газету и прочитал статью Геббельса.
Статья была посвящена вопросу, когда Германия начнет
сводить счеты с Англией. Как это ни странно, но Геббельс
в наивно-развязной форме делился со своими читателями
планами, казалось, исключительно секретного характера.
Он сообщал о предстоящем в ближайшие две недели
начале немецкого вторжения на Британские острова.
На пресс-конференции в этот день Шмидт заявил, что
ему пока ничего не известно о причинах изъятия «Фёль-
кишер беобахтер», но, между прочим, отметил, что изъя-
тие тиража газеты не является из ряда вон выходящим
событием. Это обычное явление, например, в таких стра-
нах, как Америка и Англия. В Германии, сказал он, так-
же бывали случаи запрещения отдельных номеров газет.
После пресс-конференции гитлеровцы начали распро-
странять слухи о том, что тираж газеты «Фёлькишер
беобахтер» изъят якобы потому, что в ней опубликована
статья Геббельса, «раскрывающая немецкие военные
планы». Запущенный немцами «пробный шар» высоко
поднялся в воздух. Вокруг него сразу же начали образо-
вываться тучи всякого рода домыслов. Снова начались,
как и в случае с Гессом, разговоры о разладах в среде
гитлеровцев, что теперь очередь дошла до Геббельса,
который наконец-то попал в опалу. Трюк, придуманный
Геббельсом, удался. Из Берлина в этот день во все кон-
цы мира летела дезинформация о том, что Геббельс вы-
болтал немецкие планы: Германия начинает в июне
поход против Англии. Многие корреспонденты называли
даже примерную дату вторжения германских войск на
Британские острова.
Через несколько дней в газете «Дас рейх», редакти-
руемой самим Геббельсом, появилась его новая статья,
что свидетельствовало о том, что «маленький министр»
жив и здоров и ничего с ним не случилось. Однако
взметнувшиеся слухи скоро замолкли. Слишком
ярки были факты немецкой подготовки войны против
СССР, чтобы затемнить их дешевыми трюками Геббель-
са. Внимание всех снова было приковано к Востоку, не-
смотря на то что немцы усилили обстрел Англии ФАУ-2,
стараясь как бы подтвердить этим правильность утверж-
дений Геббельса в его пресловутой статье. Журналисты
внимательно следили за автомобилем советского посла:
200
одни говорили, что его видели утром у канцелярии Гит-
лера, другие утверждали, что вечером он стоял у подъез-
да здания Риббентропа.
Иностранному наблюдателю в Берлине даже в этот
период нелегко было разобраться в противоречивом ха-
рактере советско-германских отношений. С одной сторо-
ны, многие факты убедительно говорили о подготовке
Германии к нападению на СССР. В то же время герман-
ские руководители раздували значение всякого благо-
приятного события в отношениях между Берлином и
Москвой. Так, например, газеты всячески расписывали
важность заключенного в апреле советско-германского
протокола об упорядочении пограничной линии на одном
из участков в районе Балтийского моря. Многих ошелом-
ляли сведения о том, что Советский Союз усиленными
темпами продолжает поставлять Германии зерно и
нефть.
О какой же германской войне против СССР может
идти речь, задавали вопрос умудренные опытом запад-
ные дипломаты, если Москва снабжает Гитлера страте-
гическим сырьем? Не могут же русские укреплять про-
тив себя военный потенциал Германии!
Гитлеровские же власти охотно сообщали данные о
ходе поставок из СССР зерна, минеральных масел, кау-
чука, цветных металлов. Отмечали, что по выполнению
поставок русские опередили установленные сроки и что
скорые поезда продолжают подвозить сырье в Гер-
манию.
Я присутствовал на пресс-конференции и слушал
выступление вернувшегося из Москвы одного из членов
торговой делегации Шлоттера, заключившей в январе
новое советско-германское торговое соглашение. Вот его
слова, записанные мной: «Оба правительства довольны
ходом реализации прежнего торгового соглашения и не-
поколебимо следуют по пути, который они проложили
ранее, как в политическом, так и в экономическом отно-
шении».
Сдержанное, казалось, даже спокойное отношение
Москвы к тревожным фактам подготовки германской
агрессии против СССР вызывало недоумение у наших
иностранных коллег.
Часто меня атаковали такими вопросами:
— Неужели в Кремле игнорируют почти открытую
201
подготовку Гитлера к выступлению против Советского
Союза? Разве там не видят, что в. Германии сделано все,
чтобы начать поход, и в армии ждут только сигнала? Не-
легко было находить ответы на эти вопросы.
Помню, как-то мы беседовали с одним американским
журналистом, которого я уважал за трезвость суждений.
Разговор шел о складывающейся тревожной ситуации.
«По-моему, — говорил мой собеседник, — в Москве недо-
оценивают возможность агрессии в ближайшее время со
стороны Германии. Конечно, мысль о походе Гитлера про-
тив СССР теперь многим кажется невероятной авантюрой,
поскольку сама Германия переживает экономические
трудности, в оккупированных странах положение нем-
цев непрочное, Англия усиливает военные действия.
Некоторые думают также, что сведения о готовящейся
агрессии сознательно раздуваются кругами, заинтересо-
ванными в обострении советско-германских отношений.
Трезвые политики в Кремле не могут это не учитывать.
И тем не менее факты говорят о том, что Гитлер всерь-
ез готовит удар против СССР. Вы спросите, на что он
рассчитывает? У него есть своя логика: внезапным уда-
ром свалить СССР и этим решить внутренние и внешние
трудности Германии».
Внутренне я соглашался с доводами собеседника, а
в ответ ему приходилось говорить о том, что сведения
о войне против СССР преувеличиваются и распростра-
няются с провокационной целью.
Иностранные журналисты пожимали плечами, читая
при мне сообщение ТАСС от 14 июня, в котором опровер-
гались слухи о готовящейся войне Германии против
СССР. В сообщении отрицалось то, что Германия стала
сосредоточивать свои войска у границ СССР, а слухи
о намерении немцев порвать пакт и предпринять нападе-
ние на СССР считались лишенными основания.
Но всякий объективный политик из всего этого делал
единственно правильный вывод: Советский Союз не
желает войны с Германией и даже в самые последние
часы пытается предотвратить ее.
Этого, однако, уже нельзя было сделать. Мы на себе
чувствовали, что между нами и немецкими официальными
лицами образовалась пропасть. Их враждебность к нам
начала проявляться буквально во всем.
Наша переводчица — немецкая гражданка, которой
202
мы поручили ежедневно заходить в министерство пропа-
ганды и получать там приготовленную для инкоров ин-
формацию о внутригерманской жизни, вернулась однаж-
ды ни с чем. Ее отказались пропустить в министерство,
поскольку она была еврейского происхождения. Замечая
эти враждебные настроения, корреспонденты оккупиро-
ванных немцами стран старались разговаривать с нами
только вдали от немецких глаз. Учитывая, что в услови-
ях нарастающих событий гитлеровцы могут прибегнуть
в отношении отделения ТАСС к любым провокациям; мы
по совету посла перевели наше бюро в здание нашего
консульства на Курфюрстенштрассе. На Клюкштрассе
оставались лишь наши квартиры.
Среди германского населения в эти дни господствова-
ло настроение подавленности. Знакомые немцы смотре-
ли на нас вопросительно, как бы желая получить ответ
на мучивший их вопрос: будет ли война?
В семье портного Пауля Абта, у которого мы шили
костюмы, большая тревога: он получил извещение от
военных властей явиться на сборный пункт.
— Меня забирают в армию, — говорил он, — но для
чего? Мне уже далеко за тридцать. Значит, что-то наме-
чается? Неужели война с вами?
Я успокаивал Абта, говоря ему, что вызов на сборный
пункт, возможно, не связан с какими-то особыми собы-
тиями, это, видимо, просто очередная военная перепод-
готовка. Но он, считая, что тут дело серьезное, закрыл
мастерскую. Через некоторое время Абт прислал мне
письмо из воинской части, расположенной у Кёнигсберга.
* * *
Суббота, 21 июня. Это был последний день, прове-
денный нами свободно в Берлине. Как и всегда, в 7 ча-
сов утра вместе со всеми тассовцами я шагал после
завтрака в наше бюро на Курфюрстенштрассе. Солнеч-
ное июньское утро настраивало на веселый лад. В горо-
де жизнь текла по-обычному. Служащие спешили на
работу. У продовольственных магазинов выстраивались
небольшие очереди. Германская администрация стара-
лась не допускать образования больших очередей на
улицах у магазинов даже тогда, когда не хватало про-
довольствия. Немецких жителей убеждали в том, что
203
если нет продовольствия утром, то оно появится вече-
ром, и все, что полагается по карточкам, каждый полу-
чит. Только у табачных киосков были большие толпы.
Курильщики ждать не могли. Я замечал, как и некото-
рые тассовцы пристраивались к одной из очередей у
табачного киоска.
В свежей почте нет ничего такого, что мог-
ло бы привлечь наше внимание. Газеты необычно бес-
содержательны. Передача для Москвы получается суха
и скупа, особенно для такого напряженного времени.
В открытое окно доносится колокольный звон с Гедехт-
нискирхе, и кажется, что в мире все спокойно. Завтра
воскресенье. Можно будет отдохнуть от напряженных
дней работы, от городской пыли неубранных берлинских
улиц, забраться в «олимпию» и умчаться за город. После
разговора с Москвой намечаем на завтра прогулку на
Ванзее, где можно будет искупаться. Телефонный звонок
и загадочный вопрос одного из иностранных коллег, нет
ли чего нового из Москвы, снова возвращает нас к тре-
вожным проблемам дня. Сегодня в министерстве иност-
ранных дел на пресс-конференции у журналистов даже
не находится вопросов. Все молчат, и Шмидт вниматель-
но поглядывает вокруг, как бы пытаясь разгадать смысл
этого томящего молчания. Но вот раздается снова все
тот же вопрос:
— Не ожидаются ли какие-либо важные события?
Можно ли покидать Берлин?
Шмидт становится серьезным и, как будто испугав-
шись чего-то, быстро отвечает:
— Почему же нет? Можете отдыхать себе спокойно,
где вам угодно.
Затем, произнеся, как на аукционе, «айн, цвай, драй»,
он поднялся с места и быстро покинул зал.
Выйдя из министерства иностранных дел, некото-
рые из журналистов отправились в свои бюро закан-
чивать работу, другие предприняли «бирягд» — охоту
за пивом.
В нашем посольстве, куда я заглянул после пресс-
конференции, по-прежнему текла размеренная рабочая
жизнь. Люди занимались положенным им делом и, по-
скольку рабочий день был на исходе, думали о завтраш-
нем воскресном дне, надеясь отдохнуть.
В кабинете посла находилось несколько старших дип-
204
работников. Как это было здесь заведено, пресс-атташе
докладывал о наиболее важных материалах утренних
немецких газет. Судя по прессе, ничего важного для нас
в Германии не происходило. Информация о пресс-кон-
ференции была скупа: я сообщил лишь о том, что пред-
ставители иностранной прессы усиленно говорят о близ-
ком начале военных действий Германии против Совет-
ского Союза и что некоторые инкоры поэтому не хотят
даже сегодня и завтра покидать Берлин, опасаясь быть
застигнутыми врасплох событиями.
Как мне показалось, посол не придал серьезного
значения моим высказываниям. Задержав меня одного в
кабинете, он спросил, о том, как я сам отношусь к рас-
пространившимся слухам, и поинтересовался моими
планами на завтрашний день. Выслушав мои замечания
о том, что многие факты, о которых посольству уже из-
вестно, заставляют весьма серьезно относиться к этим
слухам, посол сказал:
— Не надо поддаваться паническим настроениям.
Этого только и ждут наши враги. Надо отличать правду
от пропаганды.
Когда я сказал затем, что собираюсь завтра рано
утром проехать на север Германии, в район Ростока,
посол одобрил мое намерение, сообщив, что он и сам
намеревается провести день в прогулке в этом же на-
правлении.
Ложась спать в этот вечер, никто из нас не предпола-
гал, что именно в эти часы германские полчища подхо-
дили вплотную к границе нашей Родины, чтобы на рас-
свете ринуться внезапно, по-воровски на пограничные
посты Советской Армии.
В начале пятого, когда мы еще спали, в одной из
наших комнат раздался телефонный звонок. Американ-
ский коллега сообщил нам о том, что начались военные
действия Германии против СССР.
И тю ьмы Вряд ли требуется доказывать то,
на Родину что утреннее сообщение американ-
ского коллеги о начале немцами
войны против СССР для меня и моих товарищей не яви-
лось громом с ясного неба. Как я уже раньше отмечал,
все давно говорило о том, что гитлеровцы вот-вот ринут-
ся против нашей страны даже без какого-либо формаль-
205
ного предлога 1Й. Но, разумеется, это сообщение не могло
не потрясти нас всех.
После телефонного звонка, быстро одевшись, я торо-
пился попасть в бюро. Но когда открыл дверь на улицу,
передо мной выросла целая группа гестаповцев. Они
молча окружили меня. В это время у подъезда останови-
лась посольская машина —это прибыл за мной наш кон-
сул, чтобы отвезти меня в здание посольства. Но было
уже поздно. Один из гестаповцев заявил ему, что я аре-
стован. Мне предложили вернуться в квартиру.
Гестаповцы бесцеремонно вошли в мою комнату, где
еще не были убраны., постели. Мне и жене было запре-
щено прикасаться к вещам.
Опытные сыщики и погромщики набрасывались на
извлеченные ими из моего рабочего стола материалы.
Это были наброски к статье о «духовной жизни» в гит-
леровском «рейхе», которую я собирался в ближайшее
время отправить в ТАСС. Я был рад тому, что незадолго
до этого переправил в Москву тассовские архивы, а
также свои дневники, которые вел более или менее
регулярно.
Трое гестаповцев предложили мне следовать за
ними. Ничего не взяв с собой, попрощавшись с женой, я
вышел с ними на улицу. Остальные остались в квартире
продолжать обыск 16 17.
Берлин еще спал. Ни единой души на улицах. По
городу мелькали лишь автомобили гестапо; то здесь, то
там раздавались выстрелы — это полицейские сбивали
появившихся над крышами голубей, чтобы лишить по-
сольство СССР возможной через них связи с внешним
миром.
Если бы не эти беспокоящие признаки, можно было
16 Только по возвращении в Москву я узнал о том, что за пол-
часа до описываемого события советский посол был вызван в гер-
манское министерство иностранных дел, где ему Риббентроп по
поручению Гитлера цинично и нагло заявил о том, что германские
войска перешли русскую границу с целью «предупреждения готовя-
щегося русского нападения».
17 Позднее мне сообщили, что все другие корреспонденты ТАСС
разными путями добрались до посольства или торгпредства. Мою
жену гестаповцы отвели в полицейское управление и оттуда вместе
с группой торгпредовцев направили в концлагерь для советских
граждан.
206
бы подумать, что Берлин мирно отдыхает, радуясь тому,
что тишина сегодняшней ночи не была нарушена англий-
скими бомбардировщиками.
На мой вопрос, почему меня арестовали и что случи-
лось, гестаповец неохотно ответил словами, может быть,
случайно совпавшими с изречением Бисмарка: «Полити-
ка есть политика». Затем последовало предупреждение
о том, что лучше будет, если я оставлю свое намерение
вести с ними разговор. Я и не собирался всерьез выяс-
нять причину моего ареста и того, что случилось. И без
этого было ясно. Началась война — от гитлеровцев
теперь надо было ожидать любой провокации против со-
ветских людей.
Меня везли незнакомыми переулками. На углу Алек-
сандерплац машина резко свернула во двор, а затем
спустилась под гору, и перед моими глазами выросло
многоэтажное здание коричневого цвета, наводившее
страх на любого немца. В этом здании (берлинцы име-
новали его «Алекс» — по сокращенному названию пло-
щади) размещалось германское гестапо.
«Алекс» издавна являлась крепостью германской бур-
жуазии, оплотом ее политического господства. Как при
Вильгельме II, так и во времена Веймарской республики в
застенках этой тюрьмы реакционные власти расправля-
лись со своими политическими противниками. Сотни и
тысячи немецких рабочих в первую мировую войну
прошли через камеры полицай-президиума на Алексан-
дерплац. Здесь сидели сотни участниц подавленной по-
лицией в 1915 году антивоенной женской демонстрации,
которой руководил Вильгельм Пик. Сюда в 1916 году
немецкие власти запрятали Карла Либкнехта за участие
в первомайской антивоенной демонстрации.
После того как с приходом гитлеровцев к власти
полицай-президиум перешел в руки Гиммлера, «Алекс»
превратилась в настоящий ад. Зверствам гестаповцев не
было предела. Десятки тысяч людей подвергались здесь
мучительным пыткам, так и не увидев больше света дня.
В этих чудовищных застенках в марте 1933 года нахо-
дился Георгий Димитров, здесь побывал и вождь герман-
скою рабочего класса Эрнст Тельман. Выйдя из «Алекс»,
Г. М. Димитров писал: «Тюрьма берлинского полипай-
президиума была заполнена политическими заключен-
ными, коммунистами и другими активными борцами.
207
С 9 по 28 марта я слышал ночью в коридорах и во дворе
длившиеся часами ужасную ругань, удары дубинками,
раздирающие душу крики. Оба раза, когда меня водили
к врачу, я видел многих арестованных в залитой кровью
одежде, с забинтованными головами и руками, с под-
битыми глазами и зияющими ранами. Это были следы
перенесенных пыток».
Гестаповская машина остановилась у подъезда, мне
предложили следовать за идущим впереди эсэсовцем.
В коридорах было полутемно, взад и вперед сновали
вооруженные гестаповцы; они то приводили, то уводили
каких-то людей.
Видно было по всему, что в прошедшую ночь гестапо
произвело массовые аресты всех тех, кто находился хотя
бы на малейшем подозрении у властей. В широких тем-
ных коридорах стояли и лежали арестованные. Каждую
минуту сюда доставляли новые партии и уводили ранее
доставленных. Рядом с дверью одной из комнат я увидел
железную койку, на которой валялся матрац, и сразу же
мелькнула мысль об истязаниях, чинимых гестаповца-
ми в этих стенах. Меня ввели в большую комнату, где
уже находились работник торгпредства и представитель
«Интуриста». Откровенно скажу, что в душе я был рад:
теперь со мной были советские товарищи.
В комнате было душно, так как окна были наглухо
закрыты. В соседней комнате орало радио — Геббельс
зачитывал заявление Гитлера о причинах начала войны
против Советского Союза. В нем говорилось о том, что
якобы русские готовились исподтишка нанести удар
Германии и что только прозорливость Гитлера, опере-
дившего русских в наступлении, спасла Германию от
катастрофы.
В комнате находилось около десятка гестаповцев, в
том числе несколько русских белогвардейцев; одним из
них оказался мой «старый знакомый» — агент гестапо с
черными усиками, который преследовал меня в машине
во время поездки на собрание.
Нас всех тщательно обыскали: вывертывали наизнан-
ку карманы, осматривали белье, носки, обувь. Белогвар-
дейцы при этом свою «работу» пересыпали площадной
бранью. Если кто-либо из нас медлил снять рубашку или
расстегнуть ботинки, они толкали кулаками в бок и кри-
чали, что не будут церемониться.
208
Перед началом допроса гестаповцы на наших глазах
разыграли инсценировку. В одной из соседних комнат
вдруг тихо приоткрылась дверь, и туда внесли ту кро-
вать, которую я видел в коридоре. На кровати лежал
человек; одежда на нем была измята и порвана, он тихо
стонал, создавая впечатление жертвы жестокой распра-
вы. Затем дверь комнаты закрылась, и слышны были
лишь стук машинки и голос человека, лежавшего на
кровати: он давал показания.
Демонстративный характер этой сцены вызвал у
меня с самого ее начала подозрение в том, что это де-
лается неспроста. Нам давали понять, что нас ждет впе-
реди. Но, как выяснилось позднее, был и другой смысл во
всей этой затее.
Начался и наш допрос.
— Разве не правда, что я видел вас на Курфюрстен-
дам? — кричит, обращаясь к торгпредовскому товарищу,
один из гестаповцев.— Ты стоял тогда с газетой в руках,
а я крутился поблизости. На мне был синий костюм. Что,
не помнишь? Забыл? — уже не кричит, а визжит гимм-
леровский выученик.
— Все то, что вы говорите,— ложь,— спокойно отвеча-
ет гестаповцу торгпредовский товарищ. Разъяренный
белогвардеец бьет его по лицу. Потом торгпредовца уве-
ли от нас.
Теперь моя очередь. Гестаповец с черными усиками
добивается у меня признания, с кем из немцев я был
связан; требует адреса и имена этих людей.
— Да, я был связан со многими немцами, — отвечали
и назвал ему ряд официальных немецких лиц, с которы-
ми я по долгу службы поддерживал деловые связи.
Почувствовав насмешку в моем ответе, белогварде-
ец свирепеет, бьет в плечо и угрожает заставить меня
«отвечать по существу».
Я заявил гестаповцам, что они не имеют права так
обращаться с советскими людьми и не должны забывать
о судьбе своих людей — немецких дипломатов и жур-
налистов, которые находятся в настоящее время в
Москве. Это как будто на них действует несколько отрез-
вляюще.
Допрос прекращается. В комнате нестерпимо душно.
Наступает гнетущая тишина. Часы бьют двенадцать.
Проходит час за часом, а мы все сидим молча в окруже-
209
нии гестаповцев, которые на наших глазах пьют пиво и
пожирают бутерброды.
Солнце уже начинало касаться крыш домов, когда
нас вывели в коридор. Здесь по-прежнему находилось
много арестованных. Среди них была одна женщина,
судя по ее одежде, по-видимому, работница. На ней было
простое платьице горошком, на плечах серый платок.
Вид у нее был страшно взволнованный. Лицо бледное и
худое. Рядом с ней стоял высокого роста и крепко сло-
женный мужчина, одетый в хорошо отутюженный темно-
синего цвета костюм. Чувствовалось, что он был аресто-
ван или на службе у себя в министерстве, или на одном
из веселых вечеров. Из его нагрудного кармана выгляды-
вал кусочек белого платка, а на лацкане костюма сверкал
значок члена гитлеровской партии.
Вдоль стены коридора кого-то вели под руку в на-
правлении к нам. Когда человек приблизился и остано-
вился около нас, опираясь о стену и слегка охая, я
узнал в нем того, кто лежал на кровати в соседней ком-
нате во время нашего допроса.
Нас с Костей (так звали товарища из Интуриста) вы-
вели во двор. У подъезда стоял закрытый грузовой авто-
мобиль с решетчатым маленьким окошком позади. Нам
приказали погружаться. В автомобиль, где вдоль стен
были пристроены лавки для сидения, набилось человек
двадцать. Свет, падавший из окошка, тускло освещал
лица спутников. Я сидел рядом с Костей, напротив нас —
женщина в платьице горошком. Она судорожно сжимала
губы и лишь изредка поднимала глаза на окружающих.
Арестованный со значком скинул шляпу и, откинувшись
назад, о чем-то глубоко раздумывал. Сначала было
тихо. Но вот заревел мотор автомобиля, и вдруг один
из сидевших напротив нас заговорил. В нем я узнал
«пострадавшего при допросе». «Куда нас везут?» —
спросил он, но, не получив ответа, стал оживленно рас-
суждать о войне, о количестве немецких дивизий, стя-
нутых к советской границе, о своих предположениях
насчет вооруженных сил Советского Союза. При этом он
называл цифру 170 дивизий. Он говорил как бы сам с
собой, но ждал, что вот-вот кто-либо вмешается в его
разговор, станет ему возражать или соглашаться с ним.
Но все молчали.
Мы въехали на какую-то площадь. Вечернее солнце
2Ш
было ярким, и даже в нашей машине стало совсем свет-
ло. Я потянулся к окошечку и увидел большие толпы
народа на площади, особенно много было полицейских в
белых кителях. Сначала радостно сверкнула мысль:
может быть, волнения в городе? Протесты против войны?
Но нет. Это отдыхающие берлинцы спокойно возвраща-
лись домой из соседнего парка, чтобы в тихом уголке
допить оставшийся от завтрака холодный кофе.
Машина остановилась на одной из маленьких улиц.
Женщине-работнице было приказано сойти. Она посмот-
рела на нас добрым взглядом и неуверенно по ступень-
кам лестницы вышла из машины. Ее повели двое конвой-
ных к высокому кирпичному зданию. Это была женская
тюрьма.
Машина тронулась дальше. Вот мелькнул дворец
Фридриха Великого, и мы оказались на Унтер ден Лин-
ден. Жадно всматриваюсь, чтобы увидеть, что делается
около нашего посольства. Но ничего особенного мне не
бросилось в глаза. Разве только то, что у ворот посольст-
ва стоял не один, как обычно, полицейский, а несколько
групп эсэсовцев, которые блокировали здание и подхо-
ды к нему.
Минуем Бранденбургские ворота. Машина мчится по
Шарлоттенбургшоссе, а затем по Берлинерштрассе и
Бисмаркдам. Вот домик, в котором жил один из сотруд-
ников посольства. Вижу здание торгпредства, где в это
время, как мне рассказывали позднее, гитлеровцы хозяй-
ничали в его стенах. Они вламывались во все помеще-
ния, перевертывали мебель, распарывали обивку дива-
нов и кресел в поисках «секретных документов», которые
должны были поведать о «кознях большевизма в Герма-
нии». А некоторое время спустя ведомство Геббельса уже
распространяло стряпню о «тайном подвале» в торгпред-
стве, где якобы производились пытки советских граждан
и даже иностранцев.
Затем машина круто повернула направо, и мы въеха-
ли во двор тюрьмы — громадного восьмиэтажного зда-
ния, обнесенного высокой кирпичной стеной.
Прибывших провели в канцелярию тюрьмы. Предло-
жили сдать все, что мы имели в карманах. Первым уве-
ли в камеру Костю. Когда я покидал канцелярию, то
успел заметить, что «пострадавший» дружелюбно бесе-
довал с сопровождавшими нашу машину гестапов-
цу
нами, рассказывая им, очевидно, о неудавшейся прово-
кации.
Самое страшное в гитлеровской Германии — это ее
тюрьмы, где люди были предоставлены произволу геста-
повцев. Я нередко проходил мимо Моабитской тюрьмы.
И всякий раз суровый вид ее — грязные мощные стены,
маленькие окна, из которых нет-нет да и мелькнет чье-либо
бледное лицо, — рисовало в моем воображении ужасы
Дантова ада. И вот теперь я поднимался по лестнице
тюрьмы в сопровождении гестаповского охранника к
своей одиночке. Но удивительно, я не испытывал чувст-
ва страха. Очевидно, важность переживаемого момента,
мысли о судьбах тех, кто находится в местах развернув-
шихся боев, думы о близких и родных заглушили
чувство боязни.
По узким полутемным коридорам гремели подкованные
железом сапоги разводящих, скрипели чугунные двери.
Мы остановились перед камерой № 10. Она была откры-
та. Меня втолкнули в нее. За мной с каким-то глубоким
вздохом закрылась тяжелая литая дверь. Все это про-
изошло так быстро, что я даже не успел опомниться, как
очутился затворником. Все это казалось сном.
Камера походила на маленькую клетушку. В длину
ее я делал шесть шагов, а ширина не составляла и
трех. У стены стояла откидная железная кровать, в
углу — сколоченный из досок стол и табурет, около две-
ри — таз, который служил и умывальником, и туалетом.
Под потолком виднелось маленькое окошко, перепле-
тенное металлическими прутьями, через которое я видел
кусочек голубого июньского неба и лучи догоравшего
солнца.
Как долго я пробуду здесь? Что буду делать? Где мои
товарищи, жена? Что делается сейчас на полях сраже-
ний? Как будут дальше развиваться события?
Эти вопросы неотвязно стучали в голове.
Чтобы как-то отвлечься от одних и тех же мыслей,
начал читать полицейский приказ о правилах тюремной
жизни, вывешенный на стене камеры. Заключенный не
имеет права выглядывать в окно, производить шум, днем
ложиться на постель; он обязан затемнять камеру в
соответствующее время, вставать утром в 6 часов и про-
изводить уборку. Запрещалось общаться с соседними
арестованными посредством каких-либо знаков, загова-
212
ривать и располагать к себе тюремных служащих и т. д.
Мрачная жизнь ожидала меня при таких условиях,
а главное — неизвестность и одиночество: некому ска-
зать слова, поделиться мыслями. В комнате из-за тем-
ноты уже с трудом различаешь предметы. Скрежет клю-
ча в двери вывел меня из раздумий. Принесли кружку
какого-то напитка, но ни пить, ни есть не хотелось. Ус-
нуть я также не мог. На улице ни звука, но зато в тюрь-
ме начиналась «кипучая жизнь». Я говорю условно
«жизнь», поскольку для многих сидящих в тюрьме это
были часы тяжелых испытаний, а может быть, и послед-
них предсмертных минут.
Несколькими этажами ниже моей камеры находился,
очевидно, подвал — место допросов и истязаний. Оттуда
в ночную тишину врывались истерические голоса разъя-
ренных гестаповцев. Иногда я слышал тупые удары и
стоны людей. Перед глазами возникали мрачные сце-
ны пыток. Утро 23 июня я встретил без сна.
Через черную бумажную штору в камеру стали про-
биваться бледные лучи солнца. Я встал на табурет, под-
нял штору и, подтянувшись, долго смотрел во двор тюрь-
мы. За высокой стеной видны какая-то улица, маленькие
магазины.
Прошла еще только одна тюремная ночь, а мне уже
кажется, что нахожусь здесь годы. С завистью смотрю
на прохожих только потому, что они имеют возможность
передвигаться по улице. Вспомнил, что это здание тюрь-
мы я видел раньше, но не обращал на него внимания.
Фасад его выходит на шумную Бисмаркдам, па-
радным ходом в него служит красивое с колоннами
здание, на котором значилось: «Берлинская полиция».
Камера моя находится на пятом этаже, а окошко каме-
ры выходит во двор тюрьмы, где разбит маленький ого-
род, видимо, начальника тюрьмы. Во двор то и дело
прибывают автомобили, несутся крики шоферов и геста-
повцев, из машин выводят новых и новых арестованных.
Стук в дверь камеры прервал мое обозрение. Вошел
надзиратель, строго посмотрел на меня и заявил, что
смотреть в окно строго воспрещается.
В камеру доносились звуки репродуктора, установ-
ленного где-то совсем близко. Диктор, надрываясь, пере-
давал экстренное сообщение о положении на фронтах.
Из отрывков фраз я мог понять общий смысл — совет-
213
ские войска отступают под напором превосходящих сил
вермахта.
Я ни на минуту не сомневался в том, что гитлеровцы
вынуждены будут вывезти из Германии всех советских
людей, в том числе и меня. Но как долго придется нахо-
диться здесь — вот вопрос. Уже за несколько часов пре-
бывания в камере она была осмотрена мной со всей тща-
тельностью. Были перечитаны все надписи, сделанные
заключенными на стенах и даже на вывешенном поли-
цейском объявлении о правилах поведения в камере.
На перекладине железной кровати иголкой, которую я
нашел в щели окна, выцарапаны надписи, призывающие
к борьбе против деспотизма, а также имена Маркса,
Ленина, Тельмана.
Расхаживая в раздумье по камере, я тихо напевал.
Вскоре мне показалось, что рядом за стеной кто-то тоже
поет. Неужели рядом Костя? Я тихо постучал в стену и
назвал его имя. Пение прекратилось. Забыв о предупреж-
дении надзирателя, придвинул табурет к стене, где рас-
положено окно, и позвал Костю.
Моей радости не было предела, когда послышался
ответ:
— Это я. Мы соседи с тобой.
Договорились с Костей, что будем беседовать через
окно, предварительно дав знать об этом несколькими
ударами в стену. Стало радостнее на душе — за стеной
находился наш, советский человек, с которым можно
будет переброситься несколькими дружескими словами.
Потянулись однообразные дни тюремной жизни. Чи-
тать было нечего. С жадностью набрасывался на клочки
старых газет, которые мне выдавали надсмотрщики.
Через несколько дней я начал лучше ориентироваться
в тюремной обстановке. Каждый день в обязанность за-
ключенных входило выносить «парашу» в сопровожде-
нии охраны. При выполнении этих обязанностей я не-
сколько раз столкнулся с другими заключенными, кото-
рые, к моему удивлению, оказались разговорчивыми. Из
их отрывистых, брошенных на ходу фраз узнал, что в
этой тюрьме длительное время содержатся немецкие
коммунисты и социал-демократы, революционные рабо-
чие Франции, Испании, Италии и других стран. Некото-
рые из них используются администрацией тюрьмы в ка-
честве рабочей силы. В их обязанности входит разносить
214
пищу заключенным, сопровождать их при надобности,
мыть полы и т. д. После первой недели нашей жизни
тюремные рабочие знали, что в двух камерах сидят со-
ветские люди.
Однажды в туалетной со мной наедине оказался су-
туловатый со старческим изможденным лицом рабочий.
Он мыл пол. На оголенных по локоть костлявых руках
выделялись вздутые синие вены. Не обращаясь ко мне,
он прошептал, что хотел бы сказать несколько слов, видя
во мне советского человека-коммуниста. Он говорил на-
спех, отрывистыми фразами, не поднимая головы от
пола, по которому медленно водил мокрой тряпкой, и
искоса наблюдая, не следит ли за нами стоящий в кори-
доре за открытой дверью дежурный гестаповец.
— Я — старый немецкий социал-демократ, — шептал
рабочий. — Нас здесь много. Расплачиваемся за свои
старые грехи. Об этом я открыто говорю теперь своим
соседям по камере — коммунистам. Тюрьма нас сблизила.
Жаль, что мы, социал-демократы, не объединились с
ними раньше. Тогда не было бы этого несчастья.
Он называл какие-то имена погибших в тюрьме его
товарищей, говорил о своей семье, о детях, с которыми
потеряна связь.
После этой беседы я долгое время не видел старого
рабочего и уже думал, не навлек ли он на себя беды.
Но неделю спустя мы снова столкнулись с ним.
— Вы все еще здесь, — приветливо прошептал он.—
Не падайте духом, вас они побоятся тронуть. Это наше
дело — обреченность. О себе я мало беспокоюсь. Обидно,
сколько напрасной борьбы вели обе рабочие партии друг
против друга. Упустили же главного своего врага —
фашизм. В ответе за все оказался немецкий народ. Мы
распылили его силы, помогли врагу его сломить. Будете
на воле, расскажите об этом от имени старого социал-
демократа.
Я обещал выполнить эту просьбу.
Несколько раз к узкой щели «глазка» двери моей ка-
меры чьи-то руки подносили газету и медленно передви-
гали ее, чтобы можно было прочитать строчку за строч-
кой. Очевидно, рабочие давали мне знать, что делается
в мире. Газеты были заполнены крикливыми сообщения-
ми германского командования с фронтов о разгроме
наших армий и о скором захвате Лйосквы.
215
В моем положении лучше всеггьбыло просто не дове-
рять этим сообщениям, не ослаблять свою веру в непо-
бедимость нашего народа. Так я и поступал: тихо распе-
вал песни, занимался зарядкой, не обращая внимания на
то, что к двери подходили какие-то люди, улыбались, гля-
дя в «глазок» и, очевидно, думая, что я слишком уверен в
своей счастливой судьбе.
Стояли жаркие дни. Воздуха в камере было мало, она
накалялась, как топка. Сон пропал. Только на десятый
день пребывания в тюрьме меня и Костю вывели впер-
вые в тюремный двор на 15-минутную прогулку. И это
повторялось до конца нашего выхода из тюрьмы.
9 июля был самый радостный день во всей моей жиз-
ни в Германии. Не могу поэтому удержаться от того,
чтобы не рассказать о нем несколько слов.
В полночь с 8 на 9 июля ко мне в камеру пришел над-
зиратель. Он предупредил о том, чтобы в 4 часа я не
спал. Что это может значить? — думал я, пытаясь найти
ответ. И вскоре он был получен. Надзиратель в сопро-
вождении гестаповца принес бритвенный прибор. Я по-
нял, что меня готовят «вывести в свет», а с такой боро-
дой, которая у меня отросла за 17 тюремных дней, гитле-
ровцы, видимо, не хотели показывать. Та же процедура
происходила и у моего соседа по камере — Кости.
Разве можно было уснуть после всего этого? Вери-
лось именно в то, что под давлением нашего правитель-
ства гитлеровцы намереваются передать нас в руки со-
ветских властей. И только знание того, что представля-
ют собой гестаповцы, готовые на всякую подлость,
приглушало искры преждевременного восторга.
Что послужило поводом для гестаповцев вспомнить
о нас?
Как мне сообщили позднее, дело обстояло следую-
щим образом.
В первый же день войны наше правительство поза-
ботилось о том, чтобы все советские граждане, оказав-
шиеся к этому времени в Германии и в оккупированной
ею Европе, имели возможность вернуться на Родину.
Швеция взяла на себя обязанность защиты советских
интересов в Германии, Болгария — интересов немцев в
СССР. Положение Советского Союза в вопросе обмена
было тяжелым в том смысле, что советских граждан в
Германии было около 1500 человек. Сюда были достав-
216
лены советские люди из Норвегии, Дании, Голландии,
Бельгии, Финляндии. В то же время к началу войны в
СССР оставалось всего 120 немецких представителей и
членов их семей. Гитлеровские власти настаивали на
том, чтобы правительство СССР из числа всех советских
граждан отобрало лишь 120 человек. Они угрожали, что
сами отберут этих лиц. Советское правительство откло-
нило эти требования фашистов, и они были вынуждены
согласиться на общий обмен «всех немцев на всех рус-
ских». Власти СССР и Германии через посредничество
Швеции и Болгарии договорились о том, что все совет-
ские граждане должны быть доставлены немецкими
властями на турецко-болгарскую границу близ города
Свиленград, а немецкие граждане будут собраны у со-
ветско-турецкой границы близ города Ленинакан, чтобы
затем транспортировать и тех и других на родину через
Турцию.
В то время, когда мы сидели в берлинской тюрьме, в
Германию прибывали советские граждане из оккупиро-
ванных немцами стран. Сначала гитлеровцы держали
их всех в концлагере, где заставляли выполнять бес-
смысленные работы — таскать доски из конца в конец
лагеря. Затем их поместили в поезда, которые перегоня-
ли из одного города в другой, и лишь только тогда, когда
было достигнуто соглашение об обмене, всех советских
людей доставили в Софию. Поэтому о нас и «вспомнили»
гестаповцы.
После ночного бритья, несмотря на неясность лого,
к чему все это затеяно гестаповцами, все же радостно
билось сердце. Хотелось поскорее покинуть эти душные
тюремные стены, пропитанные потом и кровью. Перед
глазами уже рисовались радостные встречи с советски-
ми людьми, и нити мыслей тянулись дальше — к Моск-
ве, к Родине. Мое раздумье было прервано каким-то
неясным шорохом. Время было далеко за полночь. Тюрь-
ма спала. Но откуда-то до моего слуха доносились тихий
шелест, легкое поцарапывание. И вдруг я заметил упав-
шую у двери на пол тонкую полоску бумажки. Она была
просунута, очевидно, иглой через узкую расщелину у
верхней притолоки двери. Только теперь я понял, отку-
да у двери иногда появлялись окурки с табаком. Это за-
ботились обо мне упомянутые мной тюремные рабочие.
На поднятой бумажке я прочитал следующие слова:
2/7
«Товарищ, ты сегодня покидаешь тюрьму и вернешься
на свою Родину. Помни о нас».
Итак, моя уверенность в предстоящей свободе под-
креплялась теперь голосом из внешнего мира, нашими
друзьями — пленниками гестапо. Я посмотрел в «глазок»
и увидел по ту сторону человека. Мне хотелось на ра-
достях чем-то отблагодарить его. Я снял свои часы, взял
со стола пустую кружку и перед «глазком» стал пока-
зывать, что я опускаю их в нее. Затем кружку с часами
поставил на стол.
Но часы все же так и остались при мне, несмотря
на мое искреннее желание оставить их рабочему на
память за добрую весть. Случилось это так.
В четыре часа ночи раздался лязг ключей. Открылась
дверь, и в камеру вошел надзиратель тюрьмы; за ним
следовали два здоровенных гестаповца, похожих на
орангутангов. В руках надзирателя был кофейник и
кусок черного хлеба.
— Выпейте на дорогу, — сказал он, — и протянул
кофейник.
Я впопыхах схватил кружку и подставил под носик
кофейника.
— У вас там часы, — заметил надзиратель.
Смущенный, я извлек часы из кружки, но обратно
мне их положить уже не удалось.
Орангутанги предложили мне следовать за ними,
В канцелярии тюрьмы, где я встретил Костю, один из
гестаповцев, обращаясь к нам, сказал:
— Ваша жизнь доверена нам. Вот ваши паспорта.
При сопротивлении будете уложены на месте, — и по-
хлопал при этом по портупее.
С таким «любезным» напутствием мы покинули кан-
целярию тюрьмы. По дороге гестаповец, развернув газе-
ту, тыкал пальцем в фотографию, на которой были изоб-
ражены изуродованные трупы женщин и детей.
— Вот, — кричал он, обращаясь ко мне, — любуйтесь
тем, что делают ваши большевики, — зверства, садизм!
— Я журналист, — отвечаю ему, — и знаю цену этим
фотографиям: сами же убили, а теперь приписываете все
нам.
— Вот видишь, — говорит один орангутанг друго-
му, — он и здесь готов вести пропаганду.
218
Костя предостерегающе толкает меня локтем, и раз-
говор обрывается.
У подъезда нас ожидал открытый лимузин. Было уже
совсем светло, но берлинцы еще спали. Липы щедро
расточали аромат своих первых цветов.
Гестаповцы с нами уже не разговаривали, они жеста-
ми показывали, что надлежит делать. По их указке мы
заняли места в автомобиле. Вскоре нас доставили на
аэродром Темпельгоф, а через 20—30 минут я совершал
свое первое воздушное крещение. В самолете были мы
с Костей, два гестаповца, фуражки которых украшены
эмблемой дивизии «Мертвая голова» — череп на фоне
двух скрещенных костей, — и за стеклянной дверью —
два летчика. В проходе самолета свалено в кучу какое-то
техническое оборудование. Разговаривать нам запреща-
лось.
По очертаниям Берлина, который я неплохо знал,
было видно, что наш самолет держит курс на юг. Куда
бы он ни летел, хотелось лишь одного: подальше от этой
проклятой гитлеровской Германии, опозоренной и по-
срамленной, вызывающей ненависть во всем мире и
ждущей своего возмездия.
По контрастам природы, по очертаниям городов
я определяю, что мы продолжаем лететь на юг.
Вот пролетели над Лейпцигом, Дрезденом. Разли-
чаю замок Кёнигштайн и сверкающую у его подножья
Эльбу.
Через два часа полета самолет начинает кружить
над каким-то городом, делая заход на посадку. Узнаю
собор св. Стефана. Значит, мы в Вене. На аэродроме у
нас отбирают все немецкие деньги, которые были нам
возвращены в канцелярии тюрьмы. Разрешили заказать
лишь по тарелке супа. Затем снова полет и снова неиз-
вестность.
Местность под нами становится все более гористой.
На горизонте выступают высокие гребни гор, сливаясь
затем в сплошные стены. В долинах ярко вырисовыва-
ются черепичные крыши домов. Самолет забирается все
выше и выше в легкие и нежные, как хлопок, облака.
Становится труднее дышать. Но вскоре снова горы, зе-
леные сады и луга. И неожиданно перед нашими глазами
вырастает город. Это — София, родная нам Болгария, в
которой теперь хозяйничали гитлеровцы.
219
В Софии гестаповцы после длинной и какой-то не-
понятной волынки в немецком посольстве, где люди бе-
гали как угорелые, повели нас пешком через весь город
на вокзал. Похожие на царских жандармов болгарские
полицейские вытягивались в струнку при появлении гес-
таповцев.
У Софийского вокзала творилось что-то невероятное.
Тысячи софийцев собрались сюда: молодежь, женщины,
старики, дети. Гестаповцы с трудом провели нас через
кипящую толпу и вывели прямо на перрон. Мы увидели
несколько эшелонов с нашими дорогими соотечествен-
никами. У дверей и окон вагонов стояли жители болгар-
ской столицы с чашками, кувшинами, корзинками, мис-
ками, наполненными едой. Они принесли своим русским
братьям, невзирая на угрозу быть наказанными немец-
кими властями, все, чем располагали сами. Виноград,
молоко, яйца, горячий суп передавались в вагоны. Мно-
гие болгарские женщины плакали и открыто ругали
немцев.
Гитлеровцы передали нас в вагон, где находились
главным образом сотрудники торгпредства в Берлине.
Мы были рады, что находимся среди своих знакомых,
которые тепло приняли нас. Они сообщили нам, что на-
ши жены также находятся в этом поезде. Но радость
вскоре была прервана. На пути из Софии в Свиленград
где-то на маленькой остановке ночью гестаповцы вывели
нас из общего вагона и посадили отдельно в тесном ку-
пе, обычно используемом проводниками; нам заявили,
что хотят в Свиленграде передать официально советско-
му послу.
Но и в Свиленграде немецкие представители не пере-
дали нас с Костей в «распоряжение посла», как обеща-
ли. Они вывели нас на перрон вокзала перед эшелоном,
в котором находились советские граждане, и затеяли
длинную дискуссию с советским послом. Посол настаивал
на том, чтобы мы были немедленно переданы в общий
вагон к посольским работникам, немцы же настаивали
на нашем пребывании отдельно, под их охраной. В ре-
зультате спора было принято компромиссное решение:
нас с Костей поместили в отдельное купе общего вагона
под охраной двух гестаповцев; мы не должны были об-
щаться с советскими людьми; к нам имели право захо-
дить лишь наш консул и моя жена.
220
к вечеру этого же дня к нам в купе был доставлен
еще один советский гражданин — шофер военного атта-
ше советского посольства в Берлине, которого, как он
рассказал мне, гестаповцы арестовали рано утром 22 ию-
ня на пути из Берлина в другой город. При допросах
его так сильно избивали, что перед передачей вынужде-
ны были лечить в госпитале. Действительно, все тело у
прибывшего товарища было покрыто еле зарубцевавши-
мися ранами.
Приятно отметить характерную черту наших совет-
ских людей — чувство взаимопомощи. Когда нас в Со-
фии передали в вагон к торгпредовцам, они сделали все,
чтобы накормить нас. Только мы очутились в изолиро-
ванном купе в Свиленграде, как к нам от наших людей
путем различных уловок начали поступать продукты:
колбаса, консервы, хлеб. Когда изнемогающие от жары
гестаповцы вышли из купе в коридор вагона, кто-то из
друзей передал нам через окно даже бутылку болгар-
ского вина.
Трое суток стояли эшелоны с советскими людьми в
Свиленграде. Советские власти не давали согласия на
начало обмена до тех пор, пока в Свиленград не будут
доставлены все советские люди.
Следует сказать, что, несмотря на гестаповские про-
вокации, все советские люди, находившиеся к началу
войны в Германии и оккупированных ею странах, собра-
лись в Свиленграде. Здесь были женщины, доставленные
прямо из родильных домов. Жена корреспондента ТАСС,
работавшего в Дании, в эти дни родила в Софии дочку.
Среди советских граждан много было тяжелобольных,
но не пожелавших остаться в больницах, как им
предлагали немцы. Мы узнали, что торгпредовский
товарищ, который был с нами в гестапо, также достав-
лен сюда.
Домой, на Родину, скорее, скорее — такими мыслями
жили все мы. И никто из нас не огорчался тем, что на
лугу у железнодорожной станции лежит сваленное нем-
цами в кучу наше имущество — поломанные чемоданы,
разбросанное и порванное белье, затоптанные в грязь
одежда и обувь.
Из Свиленграда на автобусах все советские граж-
дане были доставлены к турецкой границе и переданы
в распоряжение турецких властей. Отсюда нас всех по-
221
везли в Стамбул, где мы были размещены на стоявшем
в порту советском пароходе «Сванетия», задержанном
турками в начале войны. На нем мы жили несколько
дней, до тех пор пока по соседству с нами не оказался
пароход «Бессарабия», на борту которого находились
немцы, вывезенные из Москвы. Через Дарданеллы нас
переправили на материковую территорию Турции, отку-
да по железной дороге мы добирались до нашей гра-
ницы.
Стояла изнуряющая жара. Термометр показывал
35 градусов. Люди испытывали жажду и голод. Но чем
ближе подъезжали к советской территории, тем веселее
становились лица людей. Но все мы были еще не в без-
опасности. В нашем поезде еще находились гестаповские
агенты, которые могли учинить любую провокацию. Толь-
ко когда последние колеса нашего поезда застучали по
советской земле, только тогда из окон всех вагонов про-
звучали уверенные, веселые голоса:
— Да здравствует наша Родина!
Советские женщины, работавшие в это время на по-
лях близ железнодорожного полотна, тепло приветство-
вали мчавшийся мимо них поезд, не подозревая о том,
что в нем едут люди, истосковавшиеся по своей Родине.
*
Мы прибыли в Москву 17 июля. С Курского вокзала
добирались на трамвае до Пятницкой. Немецкие само-
леты кое-где оставили свои варварские следы в Москве.
Медицинский техникум, расположенный напротив наше-
го дома, был полностью разрушен. Остатки развалин
еще дымились. Окна нашего дома зияли пустотой, но
жертв в доме не было.
В Москве началась эвакуация населения. Только что
увидев родных, пришлось сновгг расстаться с ними —они
отправились в Куйбышев. В столице, к которой рвался
враг, началась суровая жизнь. ,
Работать я сразу же начал в ТАСС, в иностранном
отделе. Мы круглые сутки прослушивали все радиостан-
ции мира, принимали информацию о ходе великой бит-
вы. Надо было записывать хвалебные экстренные сооб-
щения верховного германского командования, безудерж-
ные по хвастовству речи Гитлера, Геббельса, Дитриха,
военных радиокомментаторов и других гитлеровских
222
пропагандистов, доморощенных и купленных, как, напри-
мер, лорд Хау-Хау.
Во время воздушных налетов все, кто мог, забира-
лись на крышу здания ТАСС и сбрасывали «зажигалки»
на тротуар, где их засыпали песком дворники.
Несколько раз в неделю я выезжал по путевкам МК
или РК партии с докладами на международные темы в
воинские части и в военные госпитали. Особенно было
трудно привыкнуть читать доклады среди тяжелоране-
ных; мне казалось, что я в госпитале лишний человек и
мои доклады никому не нужны. Но вскоре убедился в
своей неправоте. Очень часто из частей приезжали на
«виллисе» в ТАСС и без всяких путевок увозили меня к
раненым бойцам. Интерес к докладам был огромный,
все ждали новостей с фронта и сообщений о гитлеров-
ской Германии.
Разгром немецко-фашистских войск под Москвой в
декабре 1941 года был первым радостным событием для
всех советских людей с начала войны. Все горечи, нуж-
ды и потери стали казаться менее значительными. По-
следовавшие затем новые удары Советской Армии по гит-
леровским полчищам вселяли надежды на то, что за-
хватчики будут изгнаны с нашей земли. Затаив дыхание,
следил советский народ за развернувшейся с 19 ноября
1942 г. по 2 февраля 1943 г. эпопеей на Волге, закончив-
шейся полным разгромом гитлеровцев. В этих ге-
роических сражениях советские бойцы прославились на
весь мир.
Разгром гитлеровской армии под Сталинградом,
явившийся поворотным пунктом в истории Великой Оте-
чественной войны, значительно сбил спесь с гитлеров-
ских пропагандистов. Нам, работникам ТАСС, интерес-
но было наблюдать за тем, как германские военные обо-
зреватели изворачивались по радио, стремясь обелить
гитлеровское командование в его действиях под Сталин-
градом. Сначала они возвеличивали маршала фон Па-
улюса, а когда он сдался в плен, объявили его изменни-
ком. Речи Геббельса стали тревожно-надрывными.
Теперь он призывал все население Германии, включая
школьников и стариков, к самоубийственной защите «фа-
терланда», к созданию народного ополчения, чувствуя,
видимо, что война скоро подвинется к границам «Треть-
его рейха».
223
В начале августа 1943 года началось наступление Со-
ветской Армии на Запад. В это время Отдел пропаганды
ЦК КПСС предложил мне поездку в освобожденные
районы Калужской и Смоленской областей. Нужно было
выпускать первые номера районных газет и выступать с
докладами о международном положении. Из Москвы я
выехал вместе с группой лиц, составлявших правитель-
ственную комиссию по определению ущерба, нанесен-
ного гитлеровской армией в освобожденных районах. До
Сухиничей мы добрались без особых трудностей. Здесь
только что прошли бои. Гитлеровцы отступали, цепляясь
за все возможное, и мстили за свои неудачи. На город
немцы все еще посылали свои бомбардировщики, в нем
пылали пожары. Железнодорожная станция была силь-
но разрушена, местами не было даже стен, но тем , не
менее здесь кипела работа: звенели телефоны, слыша-
лись голоса работников железной дороги.
Первое место моей работы — Спас-Деменск. В мо-
мент моего прибытия город как раз находился под обстре-
лом немецких минометов. В один из домиков рядом с цер-
ковью, где находились раненые бойцы, попала мина.
Нам пришлось помогать перетаскивать раненых. Каж-
дую ночь немцы обрушивали на город минометный
огонь. Населения в городе было мало: жители частично
ушли в леса, многих увезли гитлеровцы, большая часть
погибла.
Я побывал затем в ряде районов Смоленщины. Всю-
ду мы встречали одно и то же — пожары, разруху, горе
и слезы. Но грохот орудий катился все далее на Запад.
И потому на лицах всех людей, которых мы встречали,
сквозь слезы уже пробивалась светлая радость и на-
дежда.
То, что я видел в свое время в Голландии при ее за-
хвате гитлеровцами, не могло идти ни в какое сравне-
ние с тем, что сделали фашистские захватчики в нашей
стране. Я видел теперь, что означала в действительно-
сти объявленная гитлеровцами «тотальная война» Со-
ветскому Союзу: уничтожение культуры, всего того, что
было связано с историей русского народа, истребление
людей, разрушение основ нового общественного здания,
заложенного великим В. И. Лениным, на возведение ко-
торого советский народ нередко отдавал все свои силы
и средства.
224
Какая же мера возмездия может быть достаточной
для гитлеровцев за все эти варварства и зверства? —
думал я, покидая эти края. Но возмездие уже началось.
Каждый день приносил теперь советским людям
радостные вести. Каждая военная сводка — новый успех
наших войск. Повеселела Москва. Постепенно начала
сходить суровая тревога с лиц людей. Эвакуированные
постепенно возвращались в столицу.
Потрепанные немецкие армии с боями откатывались
на Запад. Грозовые тучи неслись теперь в сторону
«Третьей империи» Гитлера.
Незабываемым для всех москвичей и для всего со-
ветского народа был день 17 июля 1944 г. В этот день по
Садовому кольцу столицы под конвоем прошло около
60 тыс. немецких военнопленных, захваченных войска-
ми 2-го и 3-го Белорусских фронтов.
Июльское солнце высоко стояло над Москвой, посы-
лая свои золотые лучи в самые затаенные уголки дво-
ров, как бы желая обласкать каждого москвича, про-
мерзшего за зиму в нетопленых квартирах. Из всех
многочисленных переулков от площади Маяковского до
Смоленской площади на Садовое кольцо выливались
людские потоки. На площади Восстания, где я стоял
вместе с другими работниками ТАСС, было многолюдно.
Всюду, куда ни бросишь взгляд, встречаешь улыбки на
худых и бледных лицах и сверкающие счастьем глаза.
И столько всюду разговоров, столько выражений радо-
сти и надежд на скорую желанную всем развязку... Не-
знакомые люди беседовали друг с другом так, будто они
давнишние, неразлучные приятели. Беды и радости быст-
ро роднят людей.
Вдруг по толпе прокатился сдавленный гул. Это был
смешанный гул ликования, радости и восторга. Это был
одновременно всеобщий возглас негодования, презре^
ния и победного чувства, нашедшего выражение в од-
ном слове: «Ведут!».
От площади Маяковского показались конные всадни-
ки — советские боевые офицеры, позади которых по ши-
рокой Садовой двигалась пестрая людская масса. Это
шли гитлеровские солдаты, перед которыми склонилась
разгромленная, униженная Западная Европа, которые
уже мечтали о славе победителей всего мира. Многие из
них, возможно, начали свой поход в Голландии, проде-
8 И. Ф. Филиппов 225
лав его как увеселительную прогулку, прошли церемо-
ниальным маршем по Елисейским полям в Париже, уча-
ствовали в парадном шествии через Берлин, после побе-
ды в Европе, и надеялись продефилировать с гордо под-
нятой головой по Москве. А вот теперь они кончают свой
разбойный путь в качестве военнопленных в советской
столице. Грязные, оборванные, потерявшие человеческий
облик, идут они, посматривая исподлобья на москвичей.
Заметно, как они от страха жмутся друг к другу. Ведь
ими совершено столько кровавых преступлений на на-
шей земле!
Но на улицах Москвы образцовый порядок. Раздают--
ся лишь полные презрения и негодования выкрики.
На лицах некоторых из военнопленных вспыхивали
улыбки. Это, очевидно, те, кого Геббельс послал в поряд-
ке «тотальной мобилизации» и которые были рады то-
му, что для них закончилась война. Они были довольны
тем, что вышли живыми из ада войны, и надеялись на
встречу со своими семьями.
Я представил себе, что среди этих военнопленных,
возможно, находится и мой бывший преподаватель не-
мецкого языка Курт Пинке. Что сталось с его спесью и
надменностью, с его верой в превосходство немецкой
расы, в непобедимость германского оружия? Понял ли
он теперь губительность для самой Германии бредовых
идей Гитлера о мировом господстве немцев? Думаю, пока
что нет. Потребуется время, для того чтобы такие, как
Пинке, перестали быть опасными для человечества и не
мечтали о походах во имя торжества «немецкого духа».
Но сейчас идущий босиком по горячему асфальту Пинке
обезврежен.
Заглохли шаги последних рядов военнопленных, замк-
нутые шеренгой молодых, полных сил и боевого духа со-
ветских бойцов со сверкающими на солнце автоматами.
Через несколько минут тяжелые с металлическими бака-
ми машины разбрасывали искристые фонтаны воды по
мостовой, смывая следы грязи, оставленные на асфаль-
те «армией завоевателей».
♦ * *
В конце 1944 года я перешел на работу в МИД
СССР и в феврале 1945 года был назначен помощ-
ником политического советника при председателе Союз-
226
ной Контрольной комиссии в Венгрии (СККВ). 8 марта
вместе с председателем СККВ маршалом Советского Со-
юза К. Е. Ворошиловым, политическим советником
Г. М. Пушкиным и другими сотрудниками мы выехали
из Москвы и через несколько дней прибыли в Дебрецен,
где еще в декабре 1944 года, после изгнания из этого
города гитлеровцев Советской Армией, было создано Вре-
менное национальное правительство Венгрии, объявив-
шее войну гитлеровской Германии.
Хотя к этому времени из Будапешта уже были изгна-
ны гитлеровские войска, венгерские власти все еще
находились в Дебрецене — в этом замечательном венгер-
ском городе, связанном с именем вождя венгерской бур-
жуазной революции 1848—1849 годов Лайошем Кошу-
том. Немцы продолжали воздушные атаки венгерской
столицы, в ней пылали пожары, царила разруха. Но по-
сланные туда из Дебрецена представители властей по-
немногу налаживали порядок. Только в начале апреля
венгерское правительство и аппарат советской военной
администрации в Венгрии смогли перебраться в Буда-
пешт.
Когда мы прибыли в этот «малый Париж», как на-
зывали его многие иностранные туристы, восхищаясь
чудесными парками и старинной архитектурой домов,
город был парализован. Все заводы и фабрики
разрушены, две части города, разделенные Дунаем,—
Буда и Пешт — могли поддерживать друг с другом лишь
ограниченную связь через временный понтонный мост,
сооруженный Советской Армией. Все будапештские
красавцы мосты были взорваны гитлеровцами при от-
ступлении. Центр города представлял собой груды кир-
пича и развалин. Но власти уже сумели восстановить или
привести в жилое состояние несколько домов и отелей,
в одном из которых и разместились сотрудники совет-
ской военной администрации.
Я не ставлю своей задачей описывать все то, что
пришлось увидеть в этом городе, пережившем немецкую
оккупацию и отступление гитлеровских полчищ. Мне
хочется лишь сказать о том, что и в этой стране, бывшей
в начале войны союзницей Германии, немецкие фашис-
ты показали себя убийцами и грабителями.
Советская Армия добивала остатки гитлеровской ар-
мии в Саксонии, Тюрингии, Чехословакии и завершала
8* 227
окружение Берлина. 25 апреля стало известно о том, что
на реке Эльбе в районе Торгау наши войска встрети-
лись с англо-американскими армиями.
30 апреля из Москвы сообщили о взятии рейхстага.
1 Мая, в этот весенний день, весь город ликовал в ожи-
дании скорого мира.
8 мая в берлинском пригороде Карлсхорсте в здании
бывшей прусской казармы представителями германского
командования был подписан акт о безоговорочной капи-
туляции немецких вооруженных сил. В ночь на 9 мая
никто из будапештцев не спал. К нам в отель «Брита-
ния» потоками направлялись жители города поздравить
советский народ с великой победой.
Через несколько дней я получил извещение о моем
отзыве в Москву.
НА ОБЛОМКАХ «ТРЕТЬЕЙ ИМПЕРИИ»
„ „ Считаясь с неизбежностью раз-
Снова в Берлине г-
н грома гитлеровской Германии, со-
юзные державы в феврале 1945 года на Крымской кон-
ференции предусмотрели создание в составе четырех
главнокомандующих оккупационных войск в Германии
(СССР, США, Великобритании и Франции) Контроль-
ного Совета для осуществления верховной власти в Гер->
мании с целью контроля за выполнением требований о
безоговорочной капитуляции. Позднее союзниками было
решено, что местом пребывания союзной администрации
по управлению Германией и районом «Большого Берли-
на» будет Берлин.
В начале мая я получил назначение — ехать работать
в составе Советской Военной Администрации в Герма--
нии (СВАГ) в качестве помощника политического совет-
ника. Это назначение совпадало с моим желанием снова
увидеть Германию, прошедшую через жерло войны, по-
смотреть на берлинцев, но уже не в угаре военного пси-
хоза, ошеломленных победоносными шествиями гитле-
ровских армий по Европе, а в атмосфере «тотального
поражения».
Зажегшая пламя войны, опустошившая огромные
пространства Европы, Германия лежала теперь повер-
женная в прах, объятая дымом пожаров. Страна, пре-
тендовавшая на то, чтобы господствовать не только в
Европе, но и во всем мире, оказалась сама без руля и
229
без ветрил, без какой-либо немецкой администрации,
которой можно было бы доверить управление страной.
Самолет доставил нас, нескольких работников Ми-
нистерства иностранных дел СССР, на один наскоро
приведенный советскими воинскими частями в порядок
берлинский аэродром, а уже через час мы прогулива-
лись по улицам утопающего в свежей майской зелени
маленького дачного поселка Венденшлосса, в 25 км от
Берлина.
Здесь, в Венденшлоссе, я встретил знакомого совет-
ского дипломата, с которым дружил в довоенном Берли-
не, и мы договорились, что при первой свободной мину-
те отправимся осматривать Берлин. Уже на следующий
день мы выехали на автомобиле в город, к которому еще
совсем недавно было привлечено внимание всего мира.
Здесь в могущественной цитадели «Третьей империи»
шли ожесточенные бои советских воинов с полчищами
гитлеровцев. Город имел самые современные в военно-
техническом отношении укрепления, опоясывавшие Бер-
лин тремя железобетонными кольцами. В самом городе
насчитывалось несколько сот бронированных сооруже-
ний. Свыше ста крупных военных предприятий снабжа-
ли гитлеровские дивизии. Каждый дом, каждый подвал,
все станции метро и убежища были приспособлены для
пулеметных гнезд и огневых точек. В городе были скон-
центрированы отборные дивизии. Только в составе ба-
тальонов «фольксштурма», сформированных Геббель-
сом, насчитывалось около миллиона человек.
Мой товарищ был в Берлине в последние дни боев за
город. Он рисовал мне эпизоды сражений, и я с захва-
тывающим интересом слушал его живую, образную речь.
Рассказывая о своем недавнем посещении имперской
канцелярии, он шутя говорил:
— Жаль, что тебя тогда с нами не было. Ты бы по-
мог быстрее опознать обнаруженные около гитлеровской
канцелярии обуглившиеся трупы Гитлера и Геббельса,
которых ты часто видел.
Мой друг уже имел встречи с нашими «старыми зна-
комыми»—берлинцами. Во время боев на окраине Берли-
на был захвачен немецкий офицер, который, боясь, оче-
видно, что его расстреляют, убедительно настаивал на
том, чтобы ему предоставили возможность поговорить с
кем-либо, знающим немецкий язык. И вот, рассказывает
230
товарищ, ко мне вводят грязного, перепуганного офице-
ра. Кто же он такой? Оказывается, это известный нам
редактор берлинской газеты «Нахтаусгабе» Отто Криг,
выступавший незадолго до начала войны с провокаци-
онными статьями против СССР.
— Противно было видеть, — рассказывает мой спут-
ник, — как этот ранее чванливый и заносчивый гитлеро*
вец, стоя передо мной, дрожал в страхе за свою жизнь и
заискивающим тоном пытался убедить нас в том, что он
якобы всегда являлся скрытым противником Гитлера.
Все они теперь, когда разбили германские вооруженные
силы и разогнали их главарей, пытаясь спасти собствен-
ную шкуру, заявляют о неприверженности к Гитлеру и
ставят себе даже в заслугу, что когда-то были знакомы
с советскими людьми.
В связи с этим он рассказал мне еще один эпизод,
— В восточной части пригорода, — говорил он,—
где прошли бои, мое внимание привлек небольшой до*
мик, на высоком дощатом заборе которого при входе
виднелось какое-то объявление. Заинтересовавшись
этим, мы подъехали на танке к забору. И что же оказа-
лось? На дощечке было написано крупно на русском
языке: «Здесь до войны жили сотрудники советского по-
сольства. Сюда приезжал также отдыхать советский
посол».
— После прочтения этой надписи, — говорит, смеясь,
собеседник, — я вспомнил, что это и есть та дача, кото-
рую я снимал на лето. Ко мне как-то заглянул посол, да
и ты, помнишь, бывал у меня. Танкисты громко постуча-
ли в калитку. Никаких признаков жизни. Подведя танк
вплотную к забору, все мы перемахнули во двор. Тотчас
же открылась дверь дома. По усыпанной песком дорож-
ке к нам навстречу торопился немец. Взглянув на меня,
он закричал:
— Мой дорогой друг! Вы что, с неба упали?
— Нет,—ответил я,—зачем же. Мы прямо из Москвы.
Во время этой беседы мы незаметно пересекли один
из окраинных районов столицы — Кёпеник и, свернув
налево, выехали к Трептов-парку. Перед нами раскину-
лась панорама всей восточной части города, где велись
ожесточенные бои. Главные ударные силы оставшейся
гитлеровской армии со всей ее военной техникой были бро-
шены в восточные районы столицы. Гитлеровцы надеялись
231
до последних минут, что с Запада прибудут англо-амери-
канские войска и облегчат их положение. Но этим на-
деждам не суждено было сбыться. Берлин капитулиро-
вал, зажатый в кольцо Советской Армией. Американские
войска к 25 апреля сумели дойти лишь до Эльбы, где и
встретились с советскими частями.
И вот перед нами недавнее поле сражений. Берлин
похож на город после сильного землетрясения. Куда ни
кинешь взгляд, видны лишь бесформенные, торчащие,
как скалы, остовы домов, а груды кирпича и щебня на-
поминали выброшенные вулканом массы горной породы.
Нам пришлось делать большие объезды в поисках уз-
ких пробоин, сделанных танками в грудах развалин.
С трудом ориентируемся в окружающих нас улицах.
Над городом висит едкий запах гари и вихрятся мут-
ные облака пыли.
Жителей города на улице очень мало. Они все еще
не могут опомниться от охватившего их страха перед
свершившимся, они как бы оглушены и парализованы
силой советского оружия, обрушившегося на Берлин.
Многие из них избегают попадаться на глаза советским
солдатам. Ведь Геббельс до последнего дня своей жизни,
надрываясь, кричал по радио, что берлинцев в случае
поражения ждет поголовное уничтожение Советской Ар-
мией. Нередко из каких-то ям и подземелий вдруг вы-
скакивала фигура, похожая на пещерного жителя, но,
увидев автомобиль, снова исчезала.
С большим трудом мы выбрались на Александер-
плац. Мертвым стоял исковерканный вокзал, засыпано
щебнем метро, торчат остатки стен большого роскошного
магазина. С нескрываемой радостью я увидел разрушен-
ное до основания здание гестапо, в котором мне приш-
лось провести тяжелый день 22 июня 1941 г.
На площади Люстенгартен кругом следы ожесточен-
ной, суровой битвы: самоотверженного натиска, героиз-
ма одних и отчаянного, бессмысленного сопротивления
Других.
На Унтер ден Линден мы заглянули в полуразрушен-
ное здание бывшего советского посольства. Верхнего
этажа нет, фасад разрушен полностью. Осторожно про-
бираемся по рабочим комнатам и парадным залам, где
когда-то в дни приемов сверкали огнями роскошные
люстры, отражаясь в зеркалах и мраморе. Теперь здесь
232
всюду пыль, щебень, куски фанеры, картин, обломки ме-
бели.
Во время войны в этом здании размещалось герман-
ское министерство «по делам оккупированных восточ-
ных областей», возглавлявшееся Альфредом Розенбер-
гом. На каждом шагу видны следы деятельности этого
учреждения, призванного Гитлером к «высокой мис-
сии»— освоению восточных районов и насаждению там
фашистской «цивилизации». В комнатах свалены груды
книг на русском, украинском, белорусском языках, раз-
бросаны тысячи листовок к советским крестьянам, в ко-
торых русские и украинские эмигранты-помещики напо-
минали о своем существовании и «обязывали» охранять
«барское добро». Здесь же, в мусоре и грязи, валялись
портреты гитлеровских гауляйтеров, назначенных для
управления различными районами Советской страны,—
Розенберга, Коха, Франка. Все это теперь как бы олице-
творяло бесславный конец бредовых гитлеровских за-
мыслов, выброшенных вместе с их носителями в мусор-
ную яму истории.
Повернув с Унтер ден Линден на Вильгельмштрассе,
мы вскоре оказались у самого сердца «Третьей импе-
рии»—на Вильгельмплац. Слева на углу площади прежде
стояло здание министерства пропаганды — резиденция
Геббельса. Сюда иностранные журналисты ежедневно
являлись на пресс-конференции, а во время войны из
этого здания разносились истеричные призывы Геббель-
са к «тотальной войне». Отсюда потоками разливалась
по всему миру самая несусветная ложь и грязная клеве-
та. Теперь на месте роскошного особняка торчали лишь
сваи ворот и дымопроходы, дымились нагромождения
обвалившихся стен.
Такая же судьба постигла и расположенную напро-
тив резиденцию Риббентропа — министерство иностран-
ных дел. Минуя его, мы очутились у здания имперской
канцелярии Гитлера. В свое время у его ворот стояли,
широко расставив ноги, вооруженные автоматами солда-
ты вермахта, а рядом с ними несли службу рослые, оде-
тые в черную форму гиммлеровские телохранители
«фюрера» с большими пистолетами на ремнях. Они вни-
мательно прощупывали глазами каждого входящего в
здание или проходящего мимо него. А теперь мы не увиде-
ли ни знаменитых имитированных под медь ворот, ни да-
233
же стен самого здания. По гигантскому так называемому
посольскому залу, выложенному из ценнейших пород
финского мрамора, гулял весенний ветер, поднимая ед-
кую пыль.
По узким и темным тропинкам, проделанным кем-то
в ворохе битого щебня, мы спустились глубоко в подзе-
мелье, где были расположены жилые и рабочие комнаты
Гитлера и его свиты в дни боев за Берлин. Вот кабинет
Гитлера с сохранившейся еще на стене какой-то воен-
ной картой, стол, за которым он еще совсем недавно об-
суждал со своими соратниками свое отчаянное поло-
жение. Рядом небольшая жилая комната Гитлера, в
которой он совершил венчальный обряд с Евой
Браун, а вскоре вместе с ней покончил жизнь самоубий-
ством 18.
В многочисленных комнатах канцелярии сохранилось
мало вещей — их растащили в качестве сувениров уже
нагрянувшие в Берлин иностранные корреспонденты и
какие-то туристы. Во время нашего осмотра группа ино-
странцев шныряла из комнаты в комнату. В актовом
зале, куда в свое время нас, иностранных корреспонден-
тов, приглашали присутствовать при оформлениях оче-
редных «присоединений» к так называемому «тройствен-
ному пакту», мы видели, как двое иностранцев усердно
откручивали от люстры электрические патроны, а дру-
гие выламывали дверные ручки. В одной из комнат
оказалась целая груда германских железных крестов и
других орденов, которыми щедро задаривали гитлеров-
цы своих солдат, пытаясь поднять их моральный дух. За
время войны германские власти раздали 55 млн. крес-
тов и различных орденов. Но, как видно, заготовлено
было больше. Иностранцы охотно туго набивали орде-
нами и крестами свои карманы. Какой-то шутник поде-
лился находкой даже с собакой, нацепив ей «рыцарский
железный крест».
Из. имперской канцелярии мы вышли в сад, где в
мусорной свалке на дне воронки от бомбы были обнару-
жены советскими воинами трупы «фюрера» и его жены
18 Согласно одной наиболее достоверной версии, 30 апреля 1945 г.
Гитлер и его жена Ева Браун покончили с собой. Их трупы были
вынесены шофером Гитлера в сад рейхсканцелярии, облиты кероси-
ном и подожжены.
&4
Евы Браун19. В саду торчали обуглившиеся стволы де*
ревьев, с некоторых из них свисали одинокие темно-
зеленые ветки. А дальше нашим глазам представилось
обширное, напоминавшее кладбище пространство в ог-
ромных рытвинах; здесь валялись разбитые танки, пуш-
ки, тягачи, автомобили и другая военная техника. Это
был знакомый нам Тиргартен. Поваленные деревья, вы-
сохшие озера, разбитые на куски мостики, исковеркан-
ные дорожки — таков был теперь вид излюбленного на-
ми ранее места для прогулок. На взломанной и обезо-
браженной взрывами бомб «Аллее побед» валялись в
грязи обломки лепных изваяний «сиятельных особ» всех
германских династий. Когда-то они возвышались на
пьедесталах, приводя в восторг нетребовательных к ис-
кусству берлинских обывателей, но чрезмерно влюблен-
ных в древнюю ветошь Германии.
На Шарлоттенбургаллее на фоне огромного поля раз-
валин нашему взору предстало массивное здание, поте-
рявшее всякую форму в результате обстрелов. Над ним
развевался советский красный флаг. Это был рейхстаг,
здание, за которое велись упорные бои и падение кото-
рого было символом краха «Третьей империи».
Солнце еле проглядывало через пробоины и пустые
окна домов, когда мы покидали центральную часть горо-
да, держа курс обратно — на Кёпеник. Из сумерек
выделялись некогда величественные Бранденбургские
ворота. Теперь они выглядели чудовищными: разбитые
части колонн болтались на железных прутьях. Богиня-
всадница, являвшаяся выразительницей неуемного духа
прусской военщины, выброшенная из колесницы, валя-
лась у подножия арки, протянув к небу руки. На воро-
тах вместо четверки стояла лишь пара вздыбленных ко-
ней с исковерканной и свисавшей вниз колесницей.
Казалось, что все это летит в пропасть вместе с гитле-
ровской Германией.
19 В журнале «Новое время» (1965 г., № 27) опубликован акт,
составленный 5 мая 1945 г. советскими военными, об обнаружении
мужского и женского трупов в районе рейхсканцелярии. В последую-
щие дни были произведены медицинское освидетельствование тру-
пов и допросы людей, близких к Гитлеру. На основе этих данных
были сделаны выводы о том, что трупы являются останками Гитлера
и его жены Евы Браун.
235
„ — Удивительный русский народ,—
Снова жизнь
заявляли мне многие иностранцы,
наблюдая за тем, с какой энергией советские военные
власти взялись за организацию порядка в Берлине. — По-
чему вы, — спрашивали эти люди, — торопитесь отпла-
тить добром за все то, что причинили вашей стране
немцы?
Для тех иностранцев, которые привыкли смотреть на
все явления жизни с точки зрения звериных законов ка-
питализма, многое было непонятно из того, что делалось
вокруг. Не понимали этого и многие немцы.
Действительно, еще совсем недавно на улицах горо-
да между русскими и немецкими солдатами велась борь-
ба не на жизнь, а на смерть. И вот теперь жители гер-
манской столицы, являвшиеся вольными или невольными
соучастниками битвы против Советской Армии, уви-
дели, к своему удивлению, что эти же русские начинают
проявлять заботу о благосостоянии берлинцев, принима-
ют меры к тому, чтобы обеспечить город питьевой водой,
наладить уличное движение, организовать работу элект-
ростанции, больниц, расчистить метро. Немцы особенно
были ошеломлены, когда командование Советской Ар-
мии выделило для населения Берлина продовольствие
из своих армейских запасов, открыло продовольственные
магазины для распределения продуктов питания. Когда
я заходил в такие магазины и начинал разговаривать по-
русски, то мне приятно было видеть, как продавцы ста-
рались использовать весь свой скудный запас русских
слов, желая тем самым проявить уважение к советско-
му человеку.
Берлинцы ожидали обещанных Геббельсом грабе-
жей и насилий в городе со стороны русских, а тут
вдруг советские военные власти в сотрудничестве с
созданными при их помощи немецкими городскими уп-
равлениями установили в Берлине такой порядок, при
котором ни одно преступление не оставалось безнака-
занным.
Советские военные власти, казалось, проявляли боль-
ше заинтересованности в восстановлении нормальной
жизни в городе, чем сами немцы. Военные комендатуры
использовали боевую технику (танки, тягачи) для рас-
чистки берлинских улиц, призывали берлинцев привести
в порядок дворы и полуразрушенные здания. В это вре-
236
мя можно было видеть в центре города тысячи жителей,
стоявших в цепочке около отдельных домов и передавав-
ших друг другу ведра, заполненные кирпичами или му-
сором.
У советской военной комендатуры в Кёпенике —
крупном районе города — мне часто приходилось наблю-
дать большие очереди жителей, которые хотели побы-
вать у «самого коменданта». Берлинские трудящиеся
шли сюда для разрешения всех своих нужд, а также вно-
сили предложения, как наладить работу школ, пустить
остановившиеся предприятия. Повсюду они встречали
понимание, сочувствие и помощь. Советские офицеры
завоевали расположение берлинцев. Они стали частыми
гостями в рабочих семьях, обсуждая с ними жизненные
дела, помогая советами, как быстрее нормализовать
жизнь в городе.
Две. недели спустя после первой поездки в Берлин я
получил через канцелярию СВАГ почтовую открытку.
Это писал портной Пауль Абт, приславший мне накану-
не войны записку из Кёнигсберга. Теперь он сообщал,
что советская комендатура выделила ему квартиру в
районе Панкова.
Позднее я бывал у него не раз, и вся его семья была
искренне благодарна советским военным властям за ока-
занную ей помощь.
Конечно, среди жителей советской зоны оккупации
Германии и советского сектора Берлина притаилось тог-
да много наших врагов — крупных и мелких военных
преступников и фашистских партийных организаторов,
лиц, ненавидевших СССР. Они знали, что советские лю-
ди никогда не простят их злодеяний и доберутся до них.
Многие из них сразу же перекочевали в западные зоны
оккупации Германии, а оставшиеся здесь старались
спрятать свои змеиные жала.
Многие немцы, а также солдаты и офицеры союзных
армий, расквартированные вскоре после окончания
Потсдамской конференции в Берлине, считали русских
«странными». Два месяца после падения Берлина в гер-
манской столице находились одни лишь советские вой-
ска. Но вот в город пришли союзные воинские части и
стали занимать самые малоразрушенные районы (Шар-
лоттенбург, Целендорф, Шпандау, Райникендорф, Штег-
лйц, Шёнеберг, Нойе, Кёльн и др.). К своему удивлению,
237.
они видели, что все содержимое уцелевших жилых особ-
няков Геббельса, Круппа, Риббентропа и др. оставалось
на месте. Мне самому пришлось посещать виллы быв-
ших хозяев «Третьей империи», расположенные на бере-
гах озер, в тенистых парках на окраине города, входив-
ших теперь в секторы западных держав. Вся роскошь —
дорогие ковры, гобелены, картины, ценнейшая мебель и
домашняя утварь, библиотеки — все это было нетрону-
тым под охраной советских солдат и было передано ан-
глийским, американским и французским комендантам.
Берлинцам особенно бросалось в глаза безразличное
отношение к их нуждам западных военных властей. Аме-
риканские офицеры больше заботились о своем собст-
венном устройстве, требуя от немцев лучших квартир,
конфискуя у них для своих жилищ мебель. На заседа-
ниях Межсоюзной берлинской комендатуры, в которых
я часто принимал участие, главным образом советские
представители вносили предложения, направленные на
улучшение благосостояния города и обеспечение нор-
мальной жизни берлинцев. Французские власти также
не скрывали того, что в отношении немцев они действуют
по принципу: «Сами заварили кашу — сами и расхлебы-
вайте». Когда приходилось заглядывать в западные сек-
торы Берлина, то здесь, действительно, бросалось в гла-
за отсутствие какой-либо элементарной помощи немцам
со стороны западных властей в налаживании городской
жизни. Повсюду можно было видеть разрушенные трам-
вайные линии, незастекленные окна домов, длинные оче-
реди у магазинов.
В Берлине под влиянием и при поддержке советских
властей постепенно начала возрождаться не только эко-
номическая деятельность немцев, но и политическая
жизнь. Развернула свою многостороннюю работу по со-
зданию новой Германии Коммунистическая партия.
Оформились социал-демократическая и либеральная
партии, христианско-демократический союз. В городе
появились печатные издания — газеты, листовки, плака-
ты— самых различных направлений. Фашистские эле-
менты, реакционная интеллигенция сразу же старались
использовать печать в антидемократических целях, пы-
таясь помешать немецкому народу сделать правильные
выводы из уроков тяжелого поражения и начать строить
жизнь на новых началах. В этих условиях надо было по-
238
ставить под контроль всю прессу. По указанию советской
администрации я был назначен руководителем контроля
за печатью.
Через две недели с группой товарищей мы уже рабо-
тали в центре Берлина. Перед нашими глазами про-
ходили представители разнообразных политических
направлений, религиозные деятели и интеллигенция,
предприимчивые дельцы и простые честные немецкие
граждане.
Мы встречались с редактором газеты «Нойе цайт» —
орган христианско-демократического союза — и его
заместителем. Они доставляли нам много хлопот, пытаясь
в своих статьях апеллировать к немецкому национализму
и исподволь оправдывать гитлеровцев. В их статьях гит-
леризм никогда не осуждался, оплакивались лишь не-
успехи и просчеты немецких военных и раздавались при-
зывы к всепрощению не только «маленьких наци», но и
впавших в «больший грех» видных фашистов.
Часто приходил к нам главный редактор социал-демо-
кратической газеты «Дас ворт» Отто Гротеволь. Он про-
являл большую заботу о немецкой демократической
интеллигенции, стремясь к тому, чтобы она стала актив-
ным строителем новой жизни. Помню, в каком-то полу-
пустом и полуразрушенном здании недалеко от Кур-
фюрстендам Отто Гротеволь проводил первую в после-
военном Берлине пресс-конференцию. Он рассказывал
небольшой группе немецких журналистов о программе
немецкой социал-демократии и ее участии в становлении
новой Германии.
Мне нередко приходилось встречать на совещаниях у
Главноначальствующего СВАГ руководителей Коммуни-
стической партии Германии Вильгельма Пика, Вальтера
Ульбрихта и других видных немецких коммунистов. На
таких совещаниях обсуждались важнейшие вопросы,
связанные с практическим осуществлением намеченных
в потсдамских решениях задач по демократическому пе-
реустройству жизни в освобожденной от фашизма стране.
Когда мы, советские работники, слушали высказывания
В. Пика и В. Ульбрихта о нуждах и заботах всего немец-
кого населения, их предложения по проведению ряда де-
мократических реформ, то у каждого из нас укрепляв
лась вера в то, что германский народ после пережитой им
катастрофы пойдет правильным путем. Я не раз видел
239
В. Пика и В. Ульбрихта на заводах среди рабочих, с ко-
торыми они вели непринужденные беседы. Рабочих при-
влекли их простота и желание обсуждать любые острые
вопросы.
Под руководством Коммунистической партии Герма-
нии и прогрессивной части социал-демократической пар-
тии немецкое население Восточной зоны оккупации смело
и решительно бралось за осуществление демократиче-
ских мероприятий в соответствии с потсдамскими реше-
ниями.
Осенью 1945 года в советской зоне оккупации при
поддержке всего народа было начато проведение земель-
ной реформы, которая подрубала корни господства поме-
щиков-юнкеров, рассадников германской реакции и ми-
литаризма. Народ проводил и другие важнейшие соци-
ально-политические мероприятия — национализацию
промышленности и демилитаризацию. Наряду с этими
демократическими реформами немецкие власти система-
тически очищали советскую зону оккупации от преступ-
ных нацистских элементов, осуществляя решительную де-
нацификацию.
Во всех этих важных делах немцы опирались на под-
держку советских военных властей. Они наглядно убеж-
дались в том, что советские люди желают, чтобы Герма-
ния стала новой, чтобы на обломках «Третьей империи»
возникло демократическое миролюбивое германское го-
сударство, которое жило бы в мире и дружбе со всеми
своими соседями.
И вот здесь-то и выявились коренные противоречия в
политике по отношению к Германии со стороны СССР и
западных держав. Это находило свое выражение как в
позициях западных держав на заседаниях союзнического
органа по управлению Германией — Контрольного сове-
та, так и во всей их практической деятельности в запад-
ной зоне оккупации. Я присутствовал на заседаниях это-
го важного органа, призванного претворять в жизнь
Потсдамские соглашения.
Здание на Потсдаммерштрассе, в котором работал
Контрольный совет, было известно не только в Берлине,
но и во всей Германии. В нем в гитлеровское время раз-
мещался «штаатсгерихт» — государственный суд и проку-
ратура. Во время боев за Берлин здание сильно постра-
дало, но союзнические власти решили его восстановить.
240
После ремонта и достройки в нем и начал свою деятель-
ность Контрольный совет. В том самом зале, где еще сов-
сем недавно фашистские судьи чинили бесправие, попи-
рали общечеловеческие нормы, расправляясь с неугодны-
ми им людьми, теперь заседал верховный орган союзных
держав, одержавших победу над Германией. В зале еще
сохранились лепные украшения, символизирующие пра-
восудие, которого фашизм никогда не признавал, считая,
что «право — это сила». Над местом, где восседали на-
цистские судьи, все еще простирал обрубленные крылья
орел-стервятник.
На первых порах деятельности Контрольного совета
появились обнадеживающие перспективы — в этом вер-
ховном союзном органе были приняты некоторые важные
документы. Так, в октябре было утверждено постановле-
ние об упразднении и объявлении вне закона национал-
социалистской партии, ее филиалов и подконтрольных
организаций. Контрольный совет отменил законы поли-
тического и дискриминационного характера, в которых
находила выражение расистская антинародная сущность
германского фашизма. Здесь же был принят закон о на-
казании лиц, виновных в военных преступлениях и пре-
ступлениях против мира и человечества. Отсюда было
сообщено всему миру о том, что законом Контрольного
совета ликвидировано прусское государство, являвшееся
источником многих войн, рассадником реакции и мили-
таризма.
И внешне в Контрольном совете выглядело все как
будто хорошо — царила деловая атмосфера. В перерывах
главнокомандующие, возглавлявшие Контрольный со-
вет, дружески беседовали в буфетах. А после таких засе-
даний в союзном органе каждая из сторон по-разному
осуществляла в своей зоне политику в отношении Гер-
мании.
Советская военная администрация, руководствуясь
линией Советского правительства на создание прочных
основ мира в Европе, проводила мероприятия по выкор-
чевыванию остатков фашизма, закладывала фундамент
для единой, миролюбивой, демократической Германии,
как это было намечено в Потсдаме.
Много раз мне приходилось совершать поездки по
советской зоне оккупации вместе с работниками политот-
дела СВАГ. Во время этих поездок я видел, как из пепла
241
и руин рождалась новая Германия. Творцами ее были
сами немцы. Хотя в это время не было общезональной
немецкой власти, а работали лишь местные органы прав-
ления, их состав и те задачи, которые они выполняли, сви-
детельствовали о демократической основе формирующей-
ся власти — прообраза будущего германского государст-
ва рабочих и крестьян.
Мы нередко беседовали с рабочими прямо у заводских
ворот во время их обеденного перерыва. На нас смотрели
приветливые лица людей, которые «без оглядки по сторо-
нам» доверчиво рассказывали о своих нуждах и заботах,
страстно доказывали необходимость быстрого проведения
земельной реформы, передачи в распоряжение местных
властей (муниципальных органов) всех фабрик и заводов
и очищения зоны от гитлеровских преступников.
На красных полотнищах, натянутых на заводских
стенах или заборах, мы читали надписи, призывавшие
трудящихся к активному созидательному труду по строи-
тельству новой жизни. Я поражался и радовался этой
перемене в людях. Ведь возможно, что некоторых из них
мне приходилось в свое время видеть на гитлеровских
предприятиях, работавших на войну, на площадях и ули-
цах во время нацистских демонстраций; некоторые из
них, очевидно, побывали на фронтах и дрались за Бер-
лин. Теперь все эти люди становились строителями новой
жизни, хотя и по-разному включались в нее.
— То, что мы сейчас видим здесь, — говорил один из
руководящих работников политотдела во время такой
поездки, — это начало формирования нового строя в
Германии, и главное в этом — изменение сознания людей
под влиянием пережитых событий и складывающейся
теперь обстановки. Гитлер пытался террором привить
населению свои глубоко антинародные идеи, рассчиты-
вая на то, что они пустят глубокие корни. Но это был
самообман. Немецкий народ, как мы видим это уже сей-
час, сам начинает искоренять позорное наследие фашиз-
ма, хотя еще очень многое надо сделать, для того чтобы
окончательно вытравить его из жизни.
А на западе Германии в это время все фактически
оставалось по-прежнему. Западные оккупационные влас-
ти ничего не делали, для того чтобы начать ломку старо-
го. Поэтому к ним, в их зоны, стекалась вся прежняя
фашистская нечисть: весь гитлеровский административ-
ная
ныи аппарат, включая и гестаповскую верхушку, все ор-
ганизаторы и руководители многочисленных гитлеровских
организаций, все уцелевшие командные чины вермах-
та и, наконец, наиболее реакционные землевладельцы и
крупнейшие представители финансово-промышленной
олигархии.
Более того, западные оккупационные власти начали
препятствовать деятельности демократических организа-
ций в своих зонах и проводить такие мероприятия, кото-
рые шли вразрез с потсдамскими решениями, с задачами
создания единого, демократического германского госу-
дарства.
Все это говорило о том, что наряду со строительством
новой жизни в восточной части Германии в ее западных
зонах восстанавливались старые силы, которые в свое
время помогли Гитлеру прийти к власти и вместе с ним
осуществляли захватническую политику войны.
Нюрнбергский финал
Сентябрь 1946 года. Наша машина
мчится по зеркальному полотну ас-
фальта. Прекрасны автострады Германии, хотя немногие
вспоминают теперь о том, скольких человеческих жертв
стоили эти дороги. На строительстве автострад гитлеров-
цы использовали труд арестованных политических, поль-
ских военнопленных, евреев, сюда сгоняли сформирован-
ные из немецкой молодежи «отряды Тодта»20, роты и
батальоны «болотных солдат», а позднее, во время вой-
ны, — целые армии людей, угнанных из захваченных гит-
леровцами европейских стран и оккупированных ими об-
ластей Советского Союза. Не случайно Тодта неофици-
ально называли министром кладбищ немецких путей
сообщения. Можно без преувеличения сказать, что доро-
ги Германии воздвигнуты на костях людей, о жестокой
судьбе которых еще расскажут живые свидетели гитле-
ровского зверского режима и историки.
Путь наш лежит из Берлина на юг Германии. Мы ми-
новали города Галле, Лейпциг, Иену, и перед нашими
взорами предстала Саксония с ее чудесным пейзажем.
Прекрасны в эту пору ее леса, раскинувшиеся слева от
нас по отрогам Рудных гор. Словно огнем полыхает
листва на буках, кленах, дубах. Справа возникают
20 Тодт являлся министром строительства шоссейных и автомо-
бильных дорог.
243
невысокие горы Тюрингии, утопающие в зелено-
оранжевых украшениях осени. Над нами то и дело
мелькают перекинутые через автостраду причудливые
мостики, как бы вросшие в скалы. Внезапно то здесь, то
там сверкают в долинах зажатые высокими холмами ре-
чушки.
Мы едем вместе с советским генконсулом в Нюрнберг.
Он спешит туда, чтобы продлить паспорта советским
гражданам, работающим уже одиннадцатый месяц в
Международном Военном Трибунале, созданном для суда
над главными военными преступниками. А я еду просто
посмотреть еще раз на тех, кто всего лишь несколько лет
назад прошел перед моими глазами в своем сверкающем
блеске и могуществе. Хочу видеть, как они выглядят те-
перь на скамье подсудимых!
В районе, где сходятся земли Тюрингии и Саксонии,
мы выехали на границу Баварии — американской зоны
оккупации. Шлагбаум. Машину останавливают советские
бойцы. Проверив документы, они пропускают нас на
«ничейную» землю, а затем мы попадаем на территорию
американской зоны. Снова шлагбаум, и снова проверка
документов, но уже более тщательная. Мы сидим в про-
куренном дешевыми сигаретами домике — контрольном
пункте, заполняем анкеты. В это время погранохрана
связывается со своим начальником. Вскоре мы снова не-
семся вперед, обдуваемые со всех сторон еще теплым
сентябрьским ветром.
Через несколько часов въезжаем в Нюрнберг — древ-
ний город Баварии, вошедший в новую историю как
колыбель германского фашизма. Здесь в 30-х годах со-
здавались первые штурмовые отряды «коричневых руба-
шек», а в пивных перед захмелевшими штурмовиками
выступал Адольф Шикльгрубер — Гитлер с призывами к
разгрому германской компартии, профсоюзов и захвату
власти. В Нюрнберге гитлеровцы устраивали фашистские
сборища с факельными шествиями, организуя бандит-
ские налеты на рабочие кварталы, терроризируя населе-
ние. Даже позднее, когда Гитлер уже восседал в рейхс-
канцелярии на Вильгельмштрассе в Берлине, гитлеровцы
не оставляли в покое Нюрнберг — они по-прежнему орга-
низовывали всякого рода провокации, разыгрывали «по-
кушения на фюрера», чтобы с новой силой обрушиться на
рабочих и их руководителей.
244
Сам по себе город Нюрнберг ничем особым не выде-
ляется из десятков других городов Южной Германии.
Он выглядит особенно мрачным после суровых военных
дней. Наиболее древняя часть его, в которой находились
архитектурные памятники страны, разрушена налетами
англо-американской авиации. Современные кварталы,
окружающие старую часть города, превращены в амери-
канские казармы. Здесь так много на улицах американ-
ских военных, что кажется, как будто все американские
вооруженные силы стянуты в этот полуразрушенный
город.
Мы направились к небольшой гостинице, расположен-
ной недалеко от центра города, в которой проживали
сотрудники четырех оккупационных властей в Германии,
занятые на процессе. Американский солдат, стоявший
около дежурной будки у входа в гостиницу, безразлично
посмотрел на нас, продолжая отковыривать штыком
пробку с бутылки «кока-колы».
Выполнение формальностей через канцелярию Меж-
дународного Военного Трибунала заняло много времени,
и мы только во второй половине дня смогли попасть в
Нюрнбергский дворец юстиции, где происходил процесс.
До окончания процесса оставалось всего несколько
дней. Поэтому среди публики чувствовался повышенный
интерес к финалу этого, пожалуй, первого в мировой
истории международного суда над военными преступни-
ками.
Мы прошли на второй этаж, в обширную ложу-гале-
рею, занимаемую многочисленными гостями и представи-
телями иностранной прессы. Все они съехались сюда, что-
бы в фотографиях и репортажах увековечить память о
суде народов всего мира над теми, кто бросил человечест-
во в пучину кровавой бойни. Я встретил здесь многих
коллег по берлинским пресс-конференциям. Одни из них
с возмущением говорили о наглом поведении бывших
нацистских лидеров — теперешних подсудимых — и о
«либеральных» тенденциях в речах некоторых западных
судей. Другие, не стесняясь, сетовали на «неумолимость»
советского обвинения и в своих корреспонденциях апелли-
ровали из Нюрнберга к мировому общественному мне-
нию, взывая к милосердию в отношении некоторых под-
судимых.
Я старался запечатлеть все, что происходит вокруг.
245
Огромный зал залит искусственным дневным светом.
Справа, около стены, возвышался подковообразный стол
для главных судей Военного Трибунала от четырех
стран — СССР, США, Англии, Франции — и их замести-
телей. Перед ними — места для секретарей, стенографи-
сток; затем идут ряды для адвокатов в черных и лиловых
мантиях. Посередине зала — трибуна для дачи свиде-
тельских показаний. Прямо, у противоположной стены,
высоким барьером отгорожены скамьи подсудимых.
За стеклянными перегородками сидят многочисленные
переводчики. Все кажется торжественно строгим: и обли-
цованные дубом стены, и неподвижно стоящие американ-
ские военные полицейские.
Гостевые ложи быстро заполняются. Стоящая у две-
рей охрана начинает принимать все более строгий, подтя-
нутый вид. Уже заняли свои места утомленные большой
работой секретари, стенографистки. Теперь мы ждем, ког-
да откроются двери и в зал введут тех, которые возомни-
ли себя «сверхлюдьми», призванными строить на костях
других народов «великую Германию». Это они провозгла-
сили «новую Европу» под господством немецкой расы —
людей «чистой крови», диктующих волю всем другим
нациям. Это они обрушили на народы Европы свое смер-
тоносное оружие, беспощадно стирая с лица земли Вар-
шаву, Смоленск, Роттердам и другие центры культуры,
мирные села и деревни, сжигая и растаскивая народные
богатства, уничтожая национальные памятники. Их руки
обагрены кровью многих тысяч и тысяч невинных мужчин
и женщин, детей и стариков, для уничтожения которых
ими изобретались «душегубки» и воздвигались гигант-
ские технически оборудованные печи. Это те, на совести
которых миллионы погибших. Это они принесли безутеш-
ное горе каждой семье Советской страны.
Если бы, думал я, пустить в этот зал хотя бы
малую долю той справедливой ненависти, которую нако-
пил наш народ к этим «сверхчеловекам», она бы, как пла-
мя, испепелила их.
Мои размышления прерываются лязгом оружия стоя-
щей у входа охраны. В зале стихают голоса. Открывается
дверь, и вводят преступников. Первым появляется Герман
Геринг. Он, как и прежде, нагл и самодоволен и, кажется,
сожалеет лишь об одном — об отсутствии в его руке
маршальского жезла, которым он так любил играть. За
246
Герингом идут Гесс, Риббентроп, Кейтель, Розенберг
и др.
Международному суду преданы 24 главных немецких
военных преступника. Но я насчитываю 21. Вспоминаю
затем, что один из них, зная заранее, что отсюда ему не
выбраться подобру-поздорову, сам принял решение — по-
весился в начале процесса в камере тюрьмы на полотен-
це. Это — Роберт Лей, руководитель так называемого
«трудового фронта» Германии, главный поставщик трудо-
вых резервов для войны, организатор ввоза в Германию
иностранных рабочих из оккупированных немцами госу-
дарств и областей, создатель системы жесточайшей
эксплуатации европейских трудящихся.
Отсутствует также на суде фашистский партийный
босс — Борман, начальник партийной канцелярии, факти-
ческий руководитель национал-социалистической партии.
В последние минуты перед падением Берлина Борман,
который находился вместе с «фюрером» в имперской
канцелярии, окруженной бушующим пламенем огня, ку-
да-то бесследно исчез.
Кроме Лея и Бормана нет Круппа фон Болена. И я
вспомнил при этом свою поездку по Руру в мае 1940 года.
Я видел тогда, как бережливо относились англичане во
время своих воздушных налетов на Рурскую область к
заводам Круппа. После всего этого разве удивительно,
что в зале суда отсутствовал известный всему миру вла-
делец военных заводов Германии Крупп фон Болен. Он
предусмотрительно «занемог», и его дело по настоянию
западных судей было отложено.
Сидящие на скамье подсудимых в свое время считали
себя «маленькими фюрерами» и тайно надеялись, что и
их звезда может еще ярче засиять, когда не станет глав-
ного. Сколько трусости, низменности проявили эти пред-
ставители «элиты», когда почувствовали неминуемый
крах своего господства. Все они начали действовать по
принципу «спасайся, кто может». Как крысы с тонущего
корабля, бежали некоторые из них на Запад, надеясь там
найти спасение и приют.
Палач Генрих Гиммлер с чужим паспортом и черным
наглазником очутился на Рейне, настаивая перед запад-
ными державами на признании за ним права формиро-
вать новое германское правительство для подписания
договора о мире. Обнаруженные при нем деньги состав-
247
ляли кругленькую сумму в 1 млн. долл, в валюте самых
различных государств. Увидев крушение своих надежд на
признание за ним права выступать в качестве нового
правителя Германии, Гиммлер проглотил заделанную
между зубами ампулу с ядом.
Геринг спрятался где-то в Баварии, объявив себя пра-
вителем Германии, несмотря на проклятия и крики об
измене, раздававшиеся из имперской канцелярии по его
адресу. Направившись затем к американским войскам в
плен после неудачной попытки возглавить «рейх», этот
«верный столп нацизма», как его называли в правящих
кругах Германии, захватил с собой туго набитый драго-
ценностями саквояж; за ним следовало 17 грузовиков с
личным имуществом.
Специалист по подготовке и организации междуна-
родных авантюр министр иностранных дел Иоахим фон
Риббентроп незадолго до падения режима предусмотри-
тельно продал свои семь владений, а затем бежал в Гам-
бург. Англичане при обыске обнаружили в его белье
сотни тысяч марок.
Из всей правящей клики, пожалуй, лишь Геббельс
оставался приверженным воле «фюрера», находился с
ним до последних минут трагической развязки, разыграв-
шейся в убежище рейхсканцелярии, и принял одинаковое
с Гитлером решение — покончил жизнь самоубийством.
Каждый из сидящих на скамье подсудимых старался
состязаться перед Гитлером в жестокости, варварстве и
подлости, в слепом, фанатичном преклонении перед ним
и беспрекословном следовании за ним; его преступные
планы и идеи стали содержанием их собственного бытия;
милитаризм и расизм Гитлера стали их призванием.
Поэтому трудно их было уже отличить от Гитлера, они
составляли единство, сливались с ним, разделяя в рав-
ной мере всю ответственность за совершенные преступле-
ния. В какой-то книге я прочитал высказывание о том,
что марионетки легко превращаются в висельников; ве-
ревка всегда с ними. Теперь эта веревка должна была
обвить шею преступников, чтобы не дать им больше от-
равлять мир своим ядовитым дыханием.
А пока их лица не свидетельствуют о тяжелом тюрем-
ном режиме. На них хорошо отутюженные костюмы и свер-
кающие белизной крахмальные воротнички. Чувствуется
по всему, что чья-то заботливая рука тщательно оберега-
248
ет их. Судя по осанкам и взглядам подсудимых, они
все еще пытаются разыгрывать из себя «великих деяте-
лей». Их, видимо, не огорчает то, что они сидят на скамь-
ях, окруженных барьером, за плотно закрытой дверью
которого с винтовками стоят солдаты союзных держав.
Подсудимые весело переговариваются друг с другом, пе-
ребрасываются, как расшалившиеся школьники, записка-
ми— Риббентроп Герингу, а тот в свою очередь Ро-
зенбергу. При этом видно, что за барьером продолжает
господствовать строгая гитлеровская «иерархия» — среди
подсудимых вершит «делами» Геринг, пытающийся все
еще показать, что в отгороженном квадрате сидят не
международные преступники, а правители «Третьей им-
перии» и он теперь среди них является «фюрером».
У некоторых подсудимых на лицах появляются даже
улыбки, выражающие надежду на благополучный исход
судебного процесса. Очевидно, что кто-то подбадривает
их и вселяет в них уверенность в этом.
Отвратительно смотреть на всю эту сцену, но она
вполне объяснима. Как сообщил мне перед этим заседа-
нием знакомый советский юрист, один из западных адво-
катов высказался за то, чтобы засчитать подсудимым то
время, которое они отсидели до суда в тюрьме, и на этом
поставить точку. Западная реакционная печать все более
открыто начинает выступать в защиту «нюрнбергских
пленников». За кулисами суда предпринимаются попыт-
ки оказать давление на судей США, Англии, Франции и
выгородить если не всех, то хотя бы некоторых военных
преступников, чтобы сохранить их в своем «золотом
фонде» на случай новой войны.
Нет, успокаиваю я себя, не удастся международному
империализму вырвать из рук мирового правосудия фа-
шистских извергов. Не посмеют на этот раз покривить
душой представители буржуазного правосудия, так как
жгучая народная ненависть к преступникам войны кипит
и бродит во всем мире. Не сумеют буржуазные судьи
скрыть зверства руководителей фашистской Германии
хотя бы уже потому, что рядом с ними сидят представи-
тели советского правосудия, советская прокуратура во
главе с Р. А. Руденко, располагающая документальными
данными о кровавых преступлениях гитлеровцев.
Мы провели несколько дней в зале заседания. Обви-
нители и свидетели раскрывали перед судом чудовищные
249
картины злодеяний гитлеровцев на фронтах войны, на
временно оккупированных территориях Советского Сою-
за, Чехословакии, Польши и в самой Германии, где томи-
лись в тюрьмах и гноились в концлагерях десятки тысяч
славян, евреев, французов, англичан. Документальные
фильмы восстанавливали перед глазами зрителей потря-
сающие картины разрушений европейских городов, пыт-
ки и истязания людей, дымящиеся печи крематориев в
лагерях смерти. Здесь же демонстрировались «изделия»
гестаповских специалистов по обработке человеческой
кожи...
Кровь холодела при виде сцен массовых убийств, бес-
человечных жестокостей, диких зверств, которые совер-
шали гитлеровские строители «нового порядка», предна-
меренно осуществлявшие программу истребления наро-
дов ненемецкой нации. Таким путем они добивались
создания «жизненного пространства» для «высшей немец-
кой расы».
Перед отъездом из Нюрнберга мы снова заглянули в
зал суда. Через несколько дней ожидался приговор, и уже
среди публики, находящейся в здании суда, велись разго-
воры о твердой позиции советского прокурора, с требо-
ваниями которого западные коллеги перед лицом мировой
общественности вынуждены считаться; уже всерьез мно-
гие говорили о том, что для подсудимых дело «пахнет
петлей».
Мы заметили в этот день, что лица преступников
явно помрачнели, исчезла наигранная развязность, ри-
совка; они сразу же как бы сникли.
В перерыве мы направились в коридор, но на лестнич-
ной площадке были задержаны столпившейся группой
фотографов и журналистов, которые осаждали лифт,
щелкали фотоаппараты. В лифте с металлическими ре-
шетками, сопровождаемый конвоем, стоял Геринг. Фото-
графы говорили, что Геринг сегодня неузнаваем. Обычно
в таких случаях он обменивался репликами, зная, что все
сказанное им завтра появится в газетах всего мира, при-
влечет к нему внимание. На этот раз он проехал в лифте
с опущенными глазами, не реагируя ни на какие вопросы.
Глядя на обмякшую фигуру Геринга, его отекшее лицо,
я припоминал многочисленные появления рейхсмарша-
ла перед толпами берлинцев накануне войны. Сколько
было в нем дешевого блеска и позы! Как он сиял при
250
приветственных криках: «Наш Герман, хайль!». Насколь-
ко же отвратительно жалким выглядел теперь этот раз-
бойник, погрязший в крови народов! Возможно,
именно в этот день кто-то из сочувствующих Герингу,
зная, что его ожидает, подсунул ему по-дружески ампулу
с ядом.
30 сентября— 1 октября 1946 г., когда мы снова были
в Берлине, Международный Военный Трибунал огласил
свой приговор над главными немецкими военными пре-
ступниками. К смертной казни через повешение были
приговорены: Геринг, Риббентроп, Кейтель, Розенберг,
Франк, Фрик, Штрейхер, Заукель, Йодль, Зейс-Инкварт,
Кальтенбруннер, Борман (заочно); к пожизненному тю-
ремному заключению: Гесс, Рёдер, Функ. Остальные под-
судимые— Нейрат, Дениц, Ширах, Шпеер — были при-
говорены к заключению на срок от 10 до 20 лет.
Народы всего мира приветствовали решение Нюрнберг-
ского Международного Военного Трибунала. В этом
выражалось главное стремление народов: воздав долж-
ное фашистским палачам, сделать предупреждение всем
еще живущим империалистическим хищникам о том, что
их ждет в случае, если они попытаются развязать новую
войну.
Наказания удалось избежать лишь трем из сидевших
на скамье подсудимых преступников — Шахту, Паппену
и Фриче. Несмотря на протест советского судьи, все они
были оправданы.
Но империалистическим кругам все же удалось спас-
ти от наказания тех, руками которых Гитлер делал вой-
ну,— германский генералитет. Представители Запада
отклонили на суде требование советского обвинения о
признании командования вермахта преступной органи-
зацией.
После окончания Нюрнбергского суда капиталисти-
ческие силы мира всеми средствами добивались пере-
смотра его решений. До 15 октября 1946 г. нюрнберг-
ский приговор не приводился в действие. Вспоминаю
длительные заседания Контрольного совета, на которых
представители Запада искусственно затягивали решение
вопроса об исполнении нюрнбергского приговора, нагро-
мождая при этом вороха всяких мелочей. Велись утоми-
тельно долгие переговоры о процедуре повешения осуж-
денных преступников и формах их захоронения. Кто-то
251
предложил, чтобы трупы повешенных преступников бы-
ли преданы сожжению, а пепел развеян с самолета. Аме-
риканцы запротестовали, заявив, что такой способ за-
хоронения является почетным у американских летчиков.
Было предложено тогда вывезти трупы казненных куда-
либо в океан и выбросить с парохода. Против этого вы-
ступили англичане, поскольку такой способ захоронения
является почетным у английских моряков. Наконец, было
решено: трупы сжечь, а пепел разбросать с судна где-
либо в открытом море.
Поддержка международной общественностью приго-
вора Нюрнбергского суда была настолько внушитель-
ной, что для всех международных реакционных сил было
ясно, что изменить приговор невозможно.
В ночь на 16 октября 1946 г. в здании, находящемся
во дворе нюрнбергской тюрьмы, при свете юпитеров были
повешены 10 главных гитлеровских военных преступни-
ков. Одиннадцатый присужденный к смертной казни
преступник — Герман Геринг за два с половиной часа до
казни принял ампулу с ядом. Труп его был вынесен во
двор тюрьмы к эшафоту.
Через несколько дней в берлинскую тюрьму в Шпан-
дау были доставлены семь преступников, осужденных на
различные сроки заключения.
У чугунных ворот тюрьмы встали на вахту солдаты
четырех союзных держав.
Справедливое возмездие свершилось!
В сентябре 1934 года, выступая на съезде НСДАП
в Нюрнберге, Гитлер пророчествовал национал-социа-
лизму «тысячелетнюю историю рейха». Но эта империя
просуществовала всего лишь 12 лет и 3 месяца. Под
ударами Советской Армии рухнуло в бездну веков по-
строенное Гитлером на бесправии, насилии и крови са-
мое антинародное и человеконенавистническое государ-
ство, стоившее человечеству миллионов жизней.
Мир тогда вздохнул спокойно в полной уверенности
в том, что отныне человечество, извлекая печальные уро-
ки из предшествующей истории, создаст прочные основы
мира.
СОДЕРЖАНИЕ
Предисловие ........................................♦ 3
Вместо введения.....................................
В водовороте событий
Первые дни в Берлине . . . . ....................... 21
Поворот............................................. 26
Замешательство среди врагов и друзей................ 34
Открытие необетованной страны....................... 37
Начало второй мировой войны
Война с Польшей..................................... 40
Гитлер в рейхстаге.................................. 45
Поражение Польши ................................... 54
Испытание «дружбы» . ............................... 58
Европа в огне....................................... 63
Внутригерманская действительность
Культ «фюрера»...................................... 75
Милитаризм и шовинизм............................... 81
Социальная демагогия и террор ...................... 96
«Духовная жизнь» в стране............................ 109
В мире прессы.............................. . . . 117
Подготовка и начало войны против СССР
Рост напряжения ................................... 133
Поездки по стране .......................... . . 160
Поиски надежных союзников.......................... 166
Обстановка накануне войны ......................... 183
Из тюрьмы на Родину • ............................. 205
253
На обломках «Третьей империи»
Снова в Берлине...................................... 229
Снова жизнь.......................................... 236
Нюрнбергский финал................................... 243
Иван Филиппович Филиппов
Записки о «Третьем рейхе»
Редактор Н. Я. Михеева. Художественный
редактор Л. М. Воронцова. Технический
редактор Е. А. Ерхова. Корректор
Е. В. Дейнеко.
А12232. Сдано в набор 14/VIII 1965 г. Под-
писано в печать 6/XI 1965 г. Формат
84Х108‘/з2. Физ. печ. л. 8,0. Усл. печ. л.
13,12. Уч.-изд. л. 13,5. Тираж 100 000 экз,
Б. 3. № 27—1965 г.-2. Зак 616. Цена
54 коп. Бум, тип. Ms 2,
Издательство «Международные отноше-
ния», Москва, И-90, 4-я Мещанская, 7.
Ярославский полиграфкомбинат Главпо-
лиграфпрома Комитета по печати при
Совете Министров СССР. Ярославль,
ул. Свободы, 97,
В ИЗДАТЕЛЬСТВЕ
«МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ»
| ВЫШЛИ В СВЕТ:
♦
♦
♦ Мельников Д. Е., Заговор 20 июля 1944 года
t в Германии, ц. 97 коп.
♦ Кузнецов В., За Бранденбургскими воротами,
J ц. 28 коп.
♦
♦ Б р ы к и н В. А., Африканский дипломат в ООН,
t ц. 76 коп.
I Ф о к е е в Г. В., Они не хотят уходить, ц. 1 руб.
t 5 коп.
♦ Мирский Г. И., Арабские народы продолжа-
| ют борьбу, ц. 45 коп.
(«Хроника международных событий. 1964 г.»,
ц. 50 коп.
«Внешняя политика и международные отноше-
f ния. Библиографический справочник. 1961 —
| июнь 1964 гг.», ц. 1 руб. 5 коп.
КНИГИ ИЗДАТЕЛЬСТВА «МЕЖДУНАРОД-
НЫЕ ОТНОШЕНИЯ» ПРОДАЮТСЯ ВО ВСЕХ МА-
ГАЗИНАХ КНИГОТОРГА И ВЫСЫЛАЮТСЯ НА-
ЛОЖЕННЫМ ПЛАТЕЖОМ ЧЕРЕЗ ОТДЕЛЫ «КНИ-
ГА-ПОЧТОЙ».
В МАГАЗИНАХ ПРИНИМАЮТСЯ ПРЕДВА-
РИТЕЛЬНЫЕ ЗАКАЗЫ НА ВСЕ ВЫХОДЯЩИЕ В
СВЕТ КНИГИ ИЗДАТЕЛЬСТВА.
54 коп.