В.Г.Барановский
ПОЛИТИЧЕСКАЯ
ИНТЕГРАЦИЯ
в ЗАПАДНОЙ
ЕВРОПЕ
Издательство «Наука»

АКАДЕМИЯ НАУК СССР
Ордена Трудового Красного Знамени
Институт мировой экономики
и международных отношений
В. Г. Барановский
ПОЛИТИЧЕСКАЯ
ИНТЕГРАЦИЯ
В ЗАПАДНОЙ
ЕВРОПЕ
Некоторые вопросы
теории и практики
в
ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА»
МОСКВА 1983

Книга посвящена исследованию важнейших аспектов политичес¬
кой интеграции в капиталистическом мире; главным объектом вни¬
мания является Европейское экономическое сообщество («Общий
рынок»). Анализируются сущность и формы политической интегра¬
ции в условиях капитализма. Критическому анализу подвергнуты
интеграционные концепции буржуазных политологов. Рассматрива¬
ется функционирование политической системы западноевропейского
интеграционного комплекса, деятельность Европейского сообщества
на международной арене.
Ответственный редактор
доктор исторических наук
В. И. ГАНТМАН
Владимир Георгиевич Барановский
ПОЛИТИЧЕСКАЯ ИНТЕГРАЦИЯ В ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЕ
Некоторые вопросы теории и практики
Утверждено к печати
Ордена Трудового Красного Знамени Институтом мировой экономики
и международных отношений
Редактор издательства Н. В. Кондашова. Художник С. И. Сергеев.
Художественный редактор И. Ю. Нестерова. Технический редактор Н. П. Кузнецова.
Корректоры Г. Г. Петропавловская, В. А. Шварцер
ИВ № 25310
Сдано в набор 09.09.82. Подписано к печати 06.12.82. Т-20735. Формат бОхЭО1/^
Бумага типогпафская № 1. Гарнитура обыкновенная. Печать высокая.
Усл. печ. л. 16,5. Усл. кр. отт. 16,6. Уч.-изд. л. 19,3. Тираж 1950 экз. Тип. зак. 1777.
Цена 2 руб.
Издательство «Наука» 117864, ГСП-7, Москва, В-485, Профсоюзная ул., 90
Ордена Трудового Красного Знамени Первая типография издательства «Наука»
199034, Ленинград, В-34, 9 линия, 12
Б
0804000000-022
042 (02)-83
380-83, кн. 1
© Издательство «Наука», 1983 г.

ВВЕДЕНИЕ
Важным фактором международного экономического и поли¬
тического развития после второй мировой войны становится
капиталистическая интеграция. Это новое для международной
жизни явление оказывает значительное влияние и на внутрен¬
нее положение капиталистических стран, и на характер их взаи¬
моотношений, и на систему и структуру современных междуна¬
родных отношений в целом. Международное Совещание комму¬
нистических и рабочих партий 1969 г. указало на политику
интеграции как на одну из характерных черт современного капи¬
тализма, стремящегося приспособиться к условиям борьбы двух
систем, к требованиям научно-технической революции Ч
Объективной основой интеграционных процессов в современ¬
ном мире является тенденция к интернационализации обществен¬
ной жизни. Экономический аспект этой тенденции связан с бы¬
стрым увеличением объема промышленного производства под
влиянием научно-технического прогресса и еще более быстрым
расширением международной торговли. Достижения научно-тех¬
нической революции в сочетании с интенсивным укрупнением
производства стимулируют быстрое развитие процесса разделения
труда и значительное возрастание товарных потоков между раз¬
личными странами. В этом смысле интеграция представляет со¬
бой не какое-то исключительное состояние в отношениях между
государствами, а долговременную тенденцию, которая реализу¬
ется прежде всего в производственной сфере и проявляется
в сближении и тесном взаимном переплетении национальных
хозяйств в более крупные, относительно целостные международ¬
ные хозяйственные комплексы.
Развитие интеграционных процессов происходит под воздей¬
ствием не только экономических факторов. Речь идет о выходе
объединительных тенденций за пределы национально-государ¬
ственных границ и, следовательно, об отношениях между госу¬
дарствами. Интеграция оказывается самым тесным образом свя¬
занной с важнейшими процессами в системе современных между¬
народных отношений. Изменение соотношения сил в мире
в пользу социализма; возникновение трех центров силы в импе¬
риалистическом мире и их соперничество, обостряющее межим¬
периалистические противоречия; повышение активности разви-
1 См.: Международное Совещание коммунистических и рабочих партий.
М., 1969, с. 297.
3

вающихся стран на международной арене и неравномерность их
политического развития; общая динамика отношений между
странами противоположных общественных систем; возникновение
новых международно-политических проблемных ситуаций и оча¬
гов напряженности — все это так или иначе влияет на развитие
современных интеграционных процессов.
Реализация тенденции к интеграции в условиях социализма
представляет собой планомерный процесс сближения и оптими¬
зации экономических структур, осуществляемый на основе обще¬
ственной собственности на средства производства. Социалисти¬
ческая интеграция основывается на максимальном использовании
преимуществ, связанных с общественной собственностью, плано¬
вым ведением хозяйства, социалистическими производственными
отношениями. Интеграция в мире империализма развивается на
основе закономерностей капиталистического производства, в ус¬
ловиях господства частной собственности, концентрации эконо¬
мической власти в руках монополий и повышения роли государ¬
ственно-монополистического регулирования. Специфический ха¬
рактер носят интеграционные процессы в развивающихся стра¬
нах: здесь, как правило, интернационализация общественной
жизни пока еще не получила сколько-нибудь существенного
развития, и курс на налаживание взаимных связей и сотрудни¬
чества обусловлен прежде всего стремлением преодолеть эконо¬
мическую отсталость.
В капиталистическом мире интеграционные процессы в пер¬
вую очередь и в наиболее развитой форме характерны для За¬
падной Европы. Возникшее четверть века назад Европейское
экономическое сообщество, несмотря на серьезные разногласия
между партнерами и неудачу ряда конкретных проектов, по-
прежнему ориентируется на активное развитие интеграции
«вширь» и «вглубь», на включение в сферу интеграционной дея¬
тельности все новых областей общественной жизни, на присо¬
единение к «Общему рынку» новых членов и его активизацию
во взаимоотношениях с внешним миром. Отнюдь не ограничивая
сферу своих интересов только «чистой» экономикой, ЕЭС пре¬
вратилось в политически оформленное ядро западноевропейского
центра силы2. Роль западноевропейского интеграционного сооб¬
щества становится ощутимой в международных отношениях,
прежде всего внутри лагеря развитых капиталистических стран,
в условиях обострения межимпериалистических противоречий,
усиления борьбы за рынки, за источники сырья и энергии 3.
Важным компонентом общего интеграционного процесса в За¬
падной Европе является политическая интеграция. В каких поли¬
тических формах развивается западноевропейская интеграционная
группировка; каков механизм политического управления инте¬
грационным сообществом; какие политические силы способны
2 См.: Материалы XXIV съезда КПСС. М., 1971, с. 15.
’ См.: Материалы XXVI съезда КПСС. М., 1981, с. 20.
4

оказать воздействие на интеграционную эволюцию, как это воз¬
действие осуществляется и чем определяется его эффективность;
каков характер взаимоотношений интеграционного объединения
с внешним миром и по каким каналам эти взаимоотношения раз¬
виваются — вот тот примерный круг вопросов, который возни¬
кает при изучении политической интеграции. Понятно, что во¬
просы эти носят отнюдь не отвлеченный характер. Теоретиче¬
ский анализ всех этих проблем важен прежде всего потому, что
политическая интеграция является существенным фактором,
влияющим и на характер взаимоотношений внутри капиталисти¬
ческой системы, и на расстановку сил в мире, и на процессы,
происходящие в современных международных отношениях.
Марксистско-ленинская наука накопила значительный опыт
в изучении западноевропейского интеграционного развития.
И Парижский договор, и планы создания Европейского оборо¬
нительного и политического сообществ были внимательным обра¬
зом проанализированы в советской и зарубежной марксистской
литературе — прежде всего в аспекте их классового содержания
и политической сущности. С созданием Европейского экономи¬
ческого сообщества исследования по проблемам интеграции при¬
обретают более систематический и разносторонний характер.
В июле 1959 г. в Праге в редакции теоретического журнала
коммунистических и рабочих партий «Проблемы мира и социа¬
лизма» между марксистами ряда стран был проведен обмен мне¬
ниями по различным вопросам, связанным с интеграцией Запад¬
ной Европы4. В том же году Институтом мировой экономики
и международных отношений и редакцией журнала «Мировая
экономика и международные отношения» была проведена науч¬
ная конференция, посвященная анализу западноевропейского ин¬
теграционного объединения и его роли в экономике и политике
современного империализма5. Три года спустя в том же журнале
были опубликованы тезисы «Об империалистической „интегра¬
ции" в Западной Европе» 6, которые в значительной мере опре¬
делили характер дальнейших исследований в данной области.
В настоящее время советская научная литература по запад¬
ноевропейской интеграции насчитывает десятки монографиче¬
ских исследований и большое число научных статей. Основные
направления исследований связаны с анализом политической и
классовой сущности империалистической интеграции7, капитали¬
стической экономики в рамках ЕЭС8, социально-политических
4	См.: «Общий рынок» и рабочий класс/ Под ред. А. М. Румянцева. М.,
1960.
5	Мировая экономика и международные отношения, 1959, К® 7—10.
6	Там же, 1962, № 9, прилож.
7	См.: Княжинский В. Б. Политическая стратегия антикоммунизма: Очерк
истории империалистической политики «европейской интеграции». М.,
8 См.: Максимова М. М. Основные проблемы империалистической инте¬
грации: экономический аспект. М., 1971; Шишков Ю. В. Общий рынок:
надежды и действительность. М., 1972; Проблемы интеграции производ-
5

последствий интеграционного развития9 и его юридических и
международно-правовых аспектов10, места и роли «Общего
рынка» в системе межимпериалистических отношений11. По
этим вопросам было проведено немало творческих дискуссий
между исследователями-марксистами из разных стран. В каче¬
стве примера можно назвать диспут научно-исследовательских
центров и институтов по теме «Экономическая интеграция в со¬
временном мире», организованный в 1973 г. в Праге журналом
«Проблемы мира и социализма» 12.
Вопрос о политической интеграции капиталистических стран
до сих пор значительно реже становился предметом специаль¬
ного рассмотрения в научных публикациях. Это связано глав¬
ным образом с тем, что западноевропейское интеграционное раз¬
витие прежде всего и в наиболее зримых формах затрагивало
сферу экономики. Сказалось, по-видимому, и отсутствие едино¬
образного понимания самого феномена политической интеграции
(кстати, отнюдь не преодоленное полностью и сейчас).
Актуальность и вместе с тем недостаточная разработка этой
проблематики и определяют те задачи, которые ставятся в дан¬
ной книге. Речь идет прежде всего о том, чтобы наметить неко¬
торые подходы к теоретическому осмыслению ряда узловых про¬
блем политической интеграции современного капитализма. Такой
анализ, основанный на марксистско-ленинской теории обществен¬
ного развития, на разработанных марксистско-ленинской наукой
представлениях о буржуазном обществе и его социально-эконо¬
мической и политической структуре, о мировом хозяйстве и тен¬
денциях его развития, о международных отношениях, их системе,
структуре, основных движущих силах и закономерностях, дает
возможность глубже и полнее понять столь своеобразное явле¬
ние, каким является политическая интеграция в условиях совре¬
менного капитализма. При этом основное внимание уделяется
выявлению специфики политической интеграции, определению ее
отличительных черт и признаков, анализу как ее внутреннего
ства при капитализме/ Отв. ред. Л. И. Глухарев. М., 1973; Глухарев Л. И.
Западноевропейская интеграция и международные монополии. М., 1978;
Шишков Ю. В. Формирование интеграционного комплекса в Западной
Европе: тенденции и противоречия. М., 1979.
9	См.: Борко Ю. А. Западная Европа: социальные последствия капитали¬
стической интеграции. М., 1975; Вильданов Р, X. Рабочее движение
в условиях капиталистической интеграции: (Правовые аспекты). М.,
1974; Интернационализация капитала и рабочий класс. М., 1981.
10	Шабан И. С. Империалистическая сущность западноевропейской инте¬
грации: Международно-правовые аспекты. М., 1971.
11	Иванова И. М. Концепция «атлантического сообщества» во внешней по¬
литике США. М., 1973; США — Западная Европа: партнерство и сопер¬
ничество/ Под ред. 10. П. Давыдова. М., 1978; Давыдов В, Ф., Обе-
ремко Т. В., Уткин А. И. США и западноевропейские «центры силы».
М., 1978; Аппатов С. И. США и Европа: общие проблемы американской
континентальной политики. М., 1979; Воронцов Г. А. США и Западная
Европа: Новый этап отношений. М., 1979; Уткин А. И. Доктрина атлан¬
тизма и европейская интеграция. М., 1979.
12	См.: Проблемы мира и социализма, 1973, № 7, 8, 10—12.
6

содержания, так и соотношения политической интеграции с дру¬
гими явлениями международной жизни.
Политическая интеграция, развиваясь в сфере взаимоотноше¬
ний между империалистическими странами, в то же время ощу¬
тимым образом трансформирует политико-юридическую над¬
стройку современного буржуазного государства. В связи с этим
требуют изучения вопросы об источниках и движущих силах
политической интеграции в мире капитализма, о том, в какой
мере она зависит от объективно обусловленного процесса интер¬
национализации общественной жизни и как влияют на ее раз¬
витие межимпериалистические противоречия, об особенностях
интеграционного воздействия на политическую систему капита¬
листического общества. Важен и вопрос о соотношении эконо¬
мической и политической интеграции, поскольку в реальной
жизни, в западноевропейской практике в частности, политиче¬
ская интеграция не существует как некоторое абсолютно авто¬
номное явление, она тесно связана с процессами, которые раз¬
виваются в экономической системе общества.
При анализе всего этого круга проблем определенное внима¬
ние должно быть уделено критическому рассмотрению буржуаз¬
ных концепций политической интеграции, составляющих, с одной
стороны, значительную часть пласта западных исследований
в области международных отношений и, с другой стороны, не¬
редко используемых для теоретического и идеологического обос¬
нования практических мероприятий, идущих в русле капитали¬
стической интеграции.
Интеграционная проблематика рассматривается на Западе
представителями различных отраслей знаний: экономистами, юри¬
стами, историками, политологами. Экономические и юридические
интеграционные концепции, равно как и буржуазная историо¬
графия западноевропейской интеграции, были подвергнуты об¬
стоятельной критике в советской и зарубежной марксистской ли¬
тературе. Не менее обстоятельный критический анализ необхо¬
дим и в отношении интеграционных теорий буржуазной поли¬
тической науки.
Дело в том, что в капиталистических странах, особенно
в США, существует обширная литература по теории политиче¬
ской интеграции. Интенсивная разработка интеграционной про¬
блематики буржуазной наукой началась уже с середины 50-х го¬
дов, и интерес к ней отнюдь не уменьшается. Поток книг и
статей по теории политической интеграции остается весьма зна¬
чительным. В условиях развертывания мирового революционного
процесса, усиления идеологической борьбы на международной
арене буржуазная политическая мысль стремится идеологически,
в том числе и теоретически, обосновать консолидацию сил импе¬
риализма, в частности, в тех специфических формах, которые
возникают в ходе интеграционного развития.
Но задачей идеологического обеспечения отнюдь не исчерпы¬
ваются те цели, которые ставят перед собой буржуазные теоре
7

тики. В буржуазных теориях политической интеграции неизменно
присутствует, помимо пропагандистского, и определенный ути¬
литарный аспект. При этом речь идет не только о попытках на¬
метить перспективы «политизации» ЕЭС и разработать соответ¬
ствующие рекомендации для проведения некоей скоординирован¬
ной, если не общей политической линии. Практическое развитие
западноевропейского интеграционного объединения побуждает
буржуазных политологов к теоретическим построениям еще и
потому, что до сих пор среди партнеров по «Общему рынку» не
сушествует даже единообразного понимания целей, официально
декларируемых Европейским экономическим сообществом. Поли¬
тическое единство в рамках интеграционного союза, о котором
охотно рассуждают западноевропейские государственные деятели
и чиновники «Общего рынка», пока еще представляет собой не
более чем весьма неконкретный лозунг. Наполнить его каким-то
содержанием, т. е. определить некоторые важные характеристики
такого политического объединения и указать наиболее приемле¬
мый пути и методы его реализации, в известной мере и при¬
званы те буржуазные теории политической интеграции, которые
ориентированы на подкрепление практических действий запад¬
ноевропейских государств. В этом смысле теории политической
интеграции представляют особый фактор интеграционной поли¬
тики, способный в ряде случаев оказать в известных рамках
существенное воздействие на характер происходящих в ЕЭС
процессов.
С этими соображениями и связана вторая задача, которую
ставит перед собой автор данной работы: критически рассмотреть
содержание созданных западной политической наукой интегра¬
ционных теорий, проанализировать их теоретические и методоло¬
гические корни, дать оценку их социально-политических выводов
и практических рекомендаций в отношении интеграционной по¬
литики западноевропейских стран. Объектом анализа избраны
основные теоретизирующие по поводу политической интеграции
школы: федерализм, неофункционализм и коммуникационная
теория. Рассматриваются также концепции политической инте¬
грации ряда западных теоретиков, не примыкающих ни к одному
из этих трех направлений, с тем чтобы получить более полное
представление о характере подхода буржуазной политологии
к анализу интеграционной проблематики.
Колыбелью империалистической интеграции стала Западная
Европа. Именно здесь интеграционные процессы в послевоенные
десятилетия достигли наиболее высокого уровня развития. Дея¬
тельность «Общего рынка» отнюдь не ограничивается только
экономической сферой. Европейское сообщество превратилось
в существенный фактор, влияющий на внутриполитическое по¬
ложение участников интеграционного объединения, на их отно¬
шения между собой и взаимоотношения с внешним миром. В этом
смысле противоречивая, насыщенная внутренними кризисами и
конфликтами история Европейского сообщества представляет со¬
8

бой опыт практического развития политической интеграций
в условиях империализма. Политическая интеграция в ЕЭС —
это и образование специфических управленческих механизмов
в западноевропейской интеграционной группировке, и развитие
сложной системы интеграционных взаимосвязей как между пра¬
вительственными институтами, так и между участниками поли¬
тической жизни входящих в ЕЭС стран, и взаимное согласование
государствами-членами отдельных элементов их внутренней и
внешней политики. Функционирование Европейского сообщества
как политического интеграционного комплекса — особенности со¬
зданного в западноевропейском интеграционном объединении по¬
литического механизма, практика взаимоотношений ЕЭС с внеш¬
ним миром — такова третья группа проблем, рассматриваемых
в монографии.
Предлагаемый в данной работе анализ проблем политической
интеграции вряд ли может претендовать на полное решение всех
поставленных вопросов. Далеко не все аспекты этой проблема¬
тики разработаны в научной литературе, и поэтому целый ряд
изложенных здесь тезисов неизбежно носит предварительный
характер. Естественно и то, что некоторые вопросы, связанные
ć возникновением и развитием политической интеграции в За¬
падной Европе, остались за рамками данного исследования. Ос¬
новной смысл этой книги видится в том, чтобы наметить некото¬
рые наиболее существенные линии изучения политической инте¬
грации империалистических стран. Тем самым, на наш взгляд,
будут открыты дополнительные возможности для дальнейшей
разработки актуальных теоретических проблем, связанных с этим
важным явлением в современных международных отношениях.

ГЛАВА ПЕРВАЯ
ОСНОВНЫЕ ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ
И МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ИССЛЕДОВАНИЯ
ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКОЙ
ПОЛИТИЧЕСКОЙ ИНТЕГРАЦИИ
Основу для теоретического анализа политической интеграции
капиталистических стран и ее роли в международных отноше¬
ниях дает марксистско-ленинская теория развития общества. При
этом, естественно, речь не может идти только о конкретизации
общеметодологических положений исторического материализма
применительно к рассматриваемой проблематике. Для обеспече¬
ния комплексного, многостороннего представления о политиче¬
ской интеграции стран современного капитализма необходимо
использовать выводы, подходы и методы марксистско-ленинской
политической экономии, науки международных отношений, со¬
циологии, теории государства и права. В этом смысле политиче¬
ская интеграция как объект исследования представляет собой
междисциплинарное явление; взгляд на него лишь под одним
углом зрения, использование понятийного аппарата лишь одной
из наук (скажем, государственно-правоведческой) были бы явно
недостаточными. Понятно, что при этом может оказаться целе¬
сообразным и привлечение отдельных результатов исследований,
проведенных в рамках буржуазной теории международных отно¬
шений, прежде всего в том, что касается некоторых конкретных
методик анализа и систематизации данных. В разработке узло¬
вых проблем теории политической интеграции важное значение
имеет и обобщение эмпирического опыта западноевропейского
интеграционного развития в его политическом аспекте.
1. Политическая интеграция
как объект теоретического исследования
Рассматривая в теоретическом плане такой специфический
объект, как политическая интеграция, необходимо, по-видимому,
исходить прежде всего из присущего марксизму-ленинизму исто¬
рического метода анализа социальных явлений. Это дает иссле¬
дователю возможность не только выявить прошлое в обществен¬
ном развитии, но и понять современность. В. И. Ленин подчер¬
кивал, что к теоретическому решению вопроса «можно солидно,
с уверенностью подойти, лишь бросив исторический взгляд на
все развитие его в целом» !. Ленинское понимание развития из-
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 39, с. 68.
10

ложено в его работе «Карл Маркс»: «Развитие, как бы повто¬
ряющее пройденные уже ступени, но повторяющее их иначе, на
более высокой базе («отрицание отрицания»), развитие, так ска¬
зать, по спирали, а не по прямой линии; — развитие скачкообразное,
катастрофическое, революционное; — „перерывы постепенности";
превращение количества в качество; — внутренние импульсы
к развитию, даваемые противоречием, столкновением различных
сил и тенденций, действующих на данное тело или в пределах
данного явления или внутри данного общества; — взаимозависи¬
мость и теснейшая, неразрывная связь всех сторон каждого явле¬
ния (причем история открывает все новые и новые стороны),
связь, дающая единый, закономерный мировой процесс движе¬
ния, — таковы некоторые черты диалектики, как более содержа¬
тельного (чем обычное) учения о развитии» 2.
Марксистско-ленинский принцип историзма исходит из при¬
знания причинности, определенных закономерностей, которые
обусловливают переход от одного этапа развития к другому, всю
линию и перспективы развития тех или иных социальных явле¬
ний. Это краеугольный камень теоретического исследования и
такого сложного явления, как политическая интеграция совре¬
менного капитализма.
РАЗВИТИЕ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ИНТЕГРАЦИИ
В ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЕ
Западноевропейская интеграция — это феномен последних
трех с небольшим десятилетий. Именно в послевоенный период
возникает эта специфическая линия внутриобщественного раз¬
вития и эволюции межимпериалистических отношений в Запад¬
ной Европе. Только в условиях высокого уровня развития про¬
изводительных сил и беспрецедентной интенсификации хозяй¬
ственных связей между государствами возникли те политические
формы, которые как бы сфокусировали в себе центростремитель¬
ные тенденции западноевропейского капитализма. Только на
такой объективной, материальной основе стало возможным объ¬
единение группы западноевропейских стран в интеграционном
союзе.
В самом деле, европейская история знала немало самых раз¬
личных политических проектов, предусматривавших в той или
иной форме объединение расположенных на континенте госу¬
дарств. Легист французского короля Филиппа Красивого Пьер
Дюбуа (XIV в.) и чешский король Иржи Подебрад (XV в.);
советник Генриха IV герцог Сюлли (XVI в.) и известный ан¬
глийский квакер Уильям Пенн (XVII в.); французский просве¬
титель XVIII в. аббат Сен-Пьер и один из теоретиков утопиче¬
ского социализма граф Сен-Симон; публицист и идеолог анархо-
синдикализма Пьер-Жозеф Прудон и писатель Виктор Гюго,
2 Там же, т. 26, с. 55.
11

который первым выдвинул лозунг Соединенных Штатов Европы^;
австрийский граф Р. Н. Куденхове-Калерги, выступивший с идеей
«пан-Европы» еще в 1922 г., и премьер-министр Франции Ари¬
стид Бриан, попытавшийся реализовать эту идею на практике, —
таков далеко пе полный перечень политических и общественных
деятелей, которые в разное время и преследуя разные полити¬
ческие цели выступали с проектами объединения европейских
стран. Однако вплоть до окончания второй мировой войны раз¬
нообразные планы объединения Европы — в подавляющем своем
большинстве и независимо от их аргументации и целей — носили
абстрактно-теоретический характер, редко даже претендуя на
политическую реализацию.
Та специфическая обстановка, в которой оказалась Западная
Европа после окончания второй мировой войны, способствовала
«второму рождению» объединительных планов. Они превраща¬
ются в немаловажный элемент политической действительности,
начинают активно обсуждаться на страницах газет и журналов,
на партийных съездах и в парламентах, во время международ¬
ных переговоров. Создаются различные неправительственные и
межправительственные организации, которые ставят своей целью
подготовку Западной Европы к объединению; ведутся оживлен¬
ные дискуссии о наиболее рациональных методах создания такого
объединения и его формах, о целях, которые оно должно ста¬
вить перед собой, и направлениях его развития. Подобные дис¬
куссии не прекращаются и в наше время, но именно в первый
послевоенный период были определены некоторые основные па¬
раметры возможных вариантов политического оформления тех
процессов, которые впоследствии стали называть интеграцион¬
ными. Поэтому конец 40-х годов можно было бы охарактеризо¬
вать как предысторию западноевропейского интеграционного раз¬
вития.
Собственно политическая история западноевропейской инте¬
грации начинается 9 мая 1950 г. В этот день министр иностран¬
ных дел Франции Робер Шуман выступил с декларацией о со¬
здании Европейского объединения угля и стали (ЕОУС). Текст
декларации был подготовлен известным французским политиче¬
ским деятелем Жаном Моннэ, который в то время занимал пост
генерального комиссара по вопросам планирования; впоследствии
западноевропейская пресса наградила его неофициальным титу¬
лом «господин Европа», ибо вплоть до самой смерти в 1979 г.
Ж. Моннэ активнейшим образом занимался пропагандой идеи
федеративного объединения западноевропейских стран.
В декларации Р. Шумана было заявлено: «Объединенную Ев¬
ропу нельзя создать ни в один прием, ни путем простого слия¬
ния; она будет образовываться путем конкретных достижений,
в результате которых прежде всего будет создана фактическая
солидарность». Такими конкретными областями, с которых пред¬
лагалось начать объединение, были избраны углодобывающая
промышленность и черная металлургия. «Создание объединения
12

угля и стали, — подчеркивалось в декларации, — непосредственно
обеспечит установление общих основ экономического развития
первого этапа европейской федерации». С этой целью предла¬
галось организовать совместные органы, которые регулировали бы
развитие этих отраслей промышленности, «изъяв» их из-под на¬
ционального контроля, и в конечном счете привели бы к их
полному слиянию.
Аргументация, которая выдвигалась в пользу создания ЕОУС,
сводилась к следующим основным тезисам: объединение позволит
установить контроль над возрождаемым экономическим потен¬
циалом Западной Германии; создание широкого общего рынка
угля и стали сделает возможным решение таких экономических
проблем, которые превосходят возможности отдельных государств-
участников; объединив свои экономические ресурсы, участники
смогут в перспективе играть более независимую роль в мировой
экономике, а значит, и в мировой политике; слияние угледобы¬
вающей и металлургической промышленности даст мощный тол¬
чок объединению в других сферах и станет началом процесса
образования западноевропейской федерации, которую можно бу¬
дет использовать и для общего упрочения позиций «старого кон¬
тинента» в мире, и для более эффективного противостояния со¬
циалистической системе, и для нейтрализации «коммунистиче¬
ской опасности» во внутриполитическом плане.
Ядром объединения должны были стать Франция и ФРГ —
первая планировала превратиться в лидера интеграционного
союза, вторая рассчитывала на известное восстановление своих
экономических и политических позиций, сведенных к минималь¬
ному уровню в результате поражения в войне. Положительно
отнеслись к «плану Шумана» и страны Бенилюкса, а также
Италия. США, которые были поставлены в известность о «плане
Шумана» еще до его официального выдвижения, отнеслись
к этому проекту благосклонно, полагая, что смогут осуществлять
эффективный политический контроль над планировавшимся объ¬
единением. Великобритания высказала относительно благожела¬
тельное отношение к французской инициативе, однако с самого
начала дала понять, что не будет участвовать в предложенной
организации. Лондон стремился сохранить статус «особого парт¬
нера» США и не хотел связывать себе руки слишком «проевро-
пейской» внешнеполитической ориентацией. Невелики были и
шансы Великобритании на то, чтобы превратиться в ведущую
силу объединения, создаваемого по инициативе Парижа и под
своего рода французским патронажем. В то же время англий¬
ские правящие круги с подозрением относились к любым проек¬
там, предусматривающим хотя бы малейшее ослабление полно¬
мочий правительственной власти и их передачу международным
органам.
Таким образом, в переговорах по «плану Шумана», открыв¬
шихся в Париже 20 июня 1950 г., приняли участие Франция,
ФРГ, Италия, Бельгия, Нидерланды и Люксембург. Эти шесть
13

государств и стали участниками договора о создании ЕОУС, ко¬
торый был подписан 18 апреля 1951 г. If иступил в силу после
его ратификации 25 июля 1952 г. Срок действия Парижского
договора определен в 50 лет.
Как по структуре, так и по компетенции ЕОУС значительно
отличалось от традицйонвГы* международных организаций. Глав-*
ная особенность в этом плане Заключалась в характере руково¬
дящего института ЕОУС — так наэ^гваёМбго Верховного органа,
независимого от правительств шести Стран й наделенного неко¬
торыми наднациональными правомочиями, Которые были изъяты
из компетенции соответствующих национальный органов. Надо
сказать, что первоначально Верховный орган был вообще заду¬
ман как единственный руководящий центр объединения с абсо¬
лютными, ничем не ограниченными полномочиями в отношении
угледобывающей и металлургической промышленности. Но в ходе
подготовки Парижского договора о ЕОУС участники пришли
к выводу о необходимости создать также состоящий из пред¬
ставителей государств-членов Специальный совет министров, ко¬
ординирующий действия национальных органов и Верховного
органа. Был образован и Суд ЕОУС — в нем можно было обжа¬
ловать действия Верховного органа; вместе с тем Суд был пра¬
вомочен требовать принудительного исполнения решений над¬
национальной власти в странах-участницах. Парижский договор
создал также Общую ассамблею ЕОУС, обладавшую только кон¬
сультативными полномочиями и включавшую в свой состав пред¬
ставителей национальных парламентов.
ЕОУС стало первой западноевропейской интеграционной ор¬
ганизацией. Не останавливаясь на деятельности этого объедине¬
ния, подробно описанной в советской литературе3, отметим лишь
следующие два обстоятельства. Во-первых, четырехзвенная орга¬
низационная структура, созданная Парижским договором, ока¬
залась в некотором роде институциональным прообразом буду¬
щих проектов интеграционных объединений — как реализован¬
ных, так и не осуществленных. Во-вторых, само обсуждение
«плана Шумана» способствовало повышению политического ин¬
тереса к различным проектам объединения по секторам, в более
или менее четко очерченных функциональных сферах. Появля¬
ются планы создания по типу ЕОУС организаций в области
транспорта, сельского хозяйства и т. д.
Особое внимание было уделено проекту интеграции в воен¬
ной области. Инициаторами этого проекта преследовались две
основные цели. Первая состояла в том, чтобы укрепить в воен¬
но-промышленном плане НАТО, создать на континенте надеж¬
ную основу для Североатлантического блока, объединив воору¬
женные силы его западноевропейских участников. Еще в авгу-
1 Алексеев Д. М., Михайлов А. П. Европейское объединение угля и стали.
М., 1961; Суслин П. Я. «Общий рынок» шести европейских стран. М.,
1961; ТПебаиов А. Я. Европейское объединение угля и стали. М., 1968.
.14

сте 1950 г. Консультативная ассамблея Европейского совета4
приняла по инициативе П. Рейно и У. Черчилля рекомендацию,
в которой создание «европейской армии» было объявлено луч¬
шим способом «защиты Западной Европы от угрозы агрессии
со стороны СССР и мирового коммунизма». Вторая цель была
связана со стремлением втянуть ФРГ в военную структуру за¬
падных государств таким образом, чтобы «снять» опасения отно¬
сительно восстановления германского военного потенциала. Бес¬
покойство в связи с возрождением германского милитаризма вы¬
сказывала в первую очередь Франция; именно она выступила
против предложения США сформировать западногерманские во¬
инские соединения, непосредственно подчиненные НАТО, и вы¬
сказалась за воссоздание вооруженных сил ФРГ лишь при усло¬
вии их включения в «европейскую» военную структуру, которая
позволяла бы осуществлять контроль за восстановленным запад¬
ногерманским военным потенциалом.
24 октября 1950 г. премьер-министр Франции Р. Плевен вы¬
ступил с планом создания «европейской армии». Она должна
была состоять из интегрированных дивизий, включающих в сеоя
батальоны и полки нескольких национальностей. Штабы инте¬
грированных частей и соединений, равно как и штаб «европей¬
ской армии», предлагалось создать из офицеров разных нацио¬
нальностей. Сама армия должна была быть поставлена «под
единое европейское военное и политическое руководство». «План
Плевена» первоначально встретил негативную реакцию со сто¬
роны США — Вашингтон вновь выступил с идеей непосредствен¬
ного подчинения военных формирований ФРГ командованию
НАТО («план Споффорда»). Однако этот проект был отвергнут
Бонном, который возражал против подчинения контролю НАТО
лишь его воинских соединений. «План Плевена», по мнению
ФРГ, ставил ее в более равноправные отношения с партнерами.
15 февраля 1951 г. в Париже началось обсуждение проекта
«европейской армии». Участниками этого обсуждения в конеч¬
ном счете оказались лишь шесть стран, уже вступивших в пере¬
говоры о создании Европейского объединения угля и стали. Ве¬
ликобритания отказалась участвовать в планируемом союзе —
по тем же, в сущности, соображениям, что и в случае с ЕОУС,
и несмотря на давление со стороны Франции и США. В связи
с намеченным вступлением ФРГ в ЕОУС на равных правах
с другими государствами западные оккупационные державы
взяли на себя обязательство окончательно урегулировать свои
отношения с ФРГ — это было условием положительного отноше¬
ния Бонна к «плану Плевена». 26 мая 1952 г. был подписан
общий договор о взаимоотношениях между США, Великобри¬
танией и Францией, с одной стороны, и ФРГ — с другой; на
4 Европейский совет (или Совет Европы) — созданная в 1949 г. консуль¬
тативная организация западноевропейских стран со штаб-квартирой
в Страсбурге.
15

следующий день, 27 мая 1952 г., в Париже шесть стран под¬
писали договор о создании Европейского оборонительного сооб¬
щества (ЕОС).
Договор предусматривал создание объединенной армии под
названием «европейские оборонительные силы». При этом инте¬
грация вооруженных сил в отличие от первоначального проекта
предусматривалась на уровне корпуса, что позволяло создавать
национальные командования крупных воинских соединений —
дивизий; тем самым перечеркивалось намерение «плана Пле¬
вена» не допустить возникновения в ФРГ значительных воен¬
ных формирований. В ЕОС планировалось ввести единую систему
военного обучения и дисциплины, унифицировать обмундирова¬
ние и вооружение, произвести стандартизацию вооружения и
организовать совместное производство оружия. Кроме «европей¬
ской армии», не должно было создаваться никаких националь¬
ных вооруженных сил, за исключением жандармерии для охраны
внутреннего порядка. Предусматривались финансирование объ¬
единенной армии из общего бюджета, подчинение ее Европей¬
скому комиссариату обороны (а в случае конфликта — главно¬
командующему вооруженными силами НАТО), создание системы
органов, аналогичных тем, что были созданы в ЕОУС.
После подписания договора он стал предметом острой внутри¬
политической борьбы в западноевропейских странах, прежде
всего во Франции. Поэтому процесс ратификации затянулся,
в связи с чем отодвигалось и вступление в силу этого договора.
Между тем сторонники создания в Западной Европе федератив¬
ного объединения считали, что этот шаг уже практически сде¬
лан, и активно готовились «взять штурмом» последний остав¬
шийся этап на пути к своей вожделенной цели. На их взгляд,
оставалось сделать немногое: объединение угледобывающей и
металлургической промышленности, предусмотренное в ЕОУС,
а также объединение военных потенциалов, которое считалось
практически обеспеченным, дополнить созданием политического
союза соответствующих западноевропейских государств — Евро¬
пейским политическим сообществом (ЕПС). Тем более что именно
на это нацеливал и договор о ЕОС: его ст. 38 обязывала участ¬
ников приступить к подготовке проекта федеративного или кон¬
федеративного союза. 30 мая 1952 г., т. е. через несколько дней
после подписания договора о ЕОС, Консультативная ассамблея
Европейского совета приняла резолюцию с призывом к прави¬
тельствам Франции, ФРГ, Италии, Бельгии, Нидерландов и
Люксембурга приступить к соответствующим переговорам, не до¬
жидаясь ратификации договора о ЕОС. В соответствии с этой
рекомендацией министры иностранных дел шести стран 10 сен¬
тября 1952 г. предложили Общей ассамблее ЕОУС кооптировать
в свой состав девять делегатов от Франции, ФРГ и Италии (как
это предусматривалось договором о ЕОС) и разработать проект
Европейского политического сообщества. Расширенная таким об¬
разом ассамблея, получившая название Ассамблеи ad hoc, 10 марта
16

1953 г. утвердила проект договора о создании политического со¬
общества.
Предложенное Ассамблеей ad hoc объединение должно было
включить в свой состав ЕОУС и EOG и получить название Евро¬
пейского сообщества. По своей структуре предлагавшееся сооб¬
щество в максимальной степени приближалось к федеративному
государству. Законодательные функции предлагалось передать
наднациональному двухпалатному парламенту. При этом Палата
народов избиралась бы прямым и всеобщим голосованием, а члены
Европейского сената должны были назначаться национальными
парламентами. Исполнительная власть, на которую возлагались
правительственные функции, должна была осуществляться Евро¬
пейским исполнительным советом. Этот орган мыслился авто¬
рами проекта как центральный институт в Европейском сообще¬
стве; его предлагалось сделать совершенно независимым от
стран-членов и ответственным только перед наднациональным
парламентом; члены совета должны были именоваться мини¬
страми сообщества. Предполагалось также создание Совета мини¬
стров и Суда, которые по своим полномочиям и функциям при¬
мерно соответствовали бы аналогичным органам в ЕОУС.
Проект ЕПС восторженно приветствовался в федералистских
кругах, но вызвал настороженную и в основном критическую
реакцию со стороны правительств большинства стран, которые
должны были стать участниками этого объединения. Высказыва¬
лись (особенно со стороны Франции) серьезные возражения
в связи с тем, что предложенный Ассамблеей ad hoc проект
существенным образом ослаблял бы роль национальных органов
власти. Министры иностранных дел шести стран на ряде встреч,
посвященных обсуждению предложенного проекта, высказались
за ослабление в Европейском сообществе элементов наднацио¬
нальности. В марте 1954 г. планировалось провести конферен¬
цию шести стран в Брюсселе по обсуждению проекта Европей¬
ского сообщества, однако ее начало было отсрочено.
Между тем федералистов ждал жестокий удар. Договор о со¬
здании ЕОС был ратифицирован Бельгией, Нидерландами, ФРГ
и Люксембургом. Однако во французском парламенте он встре¬
тил решительную оппозицию. 30 августа 1954 г. Национальное
собрание Франции большинством голосов отказалось рассматри¬
вать договор, что означало и отказ от его ратификации. Европей¬
ское оборонительное сообщество, таким образом, создано не было.
Пришлось отказаться и от проекта создания Европейского поли¬
тического сообщества. Метод «штурма и натиска», который попы¬
тались использовать сторонники западноевропейской федерации,
потерпел крах.
Новый старт западноевропейскому интеграционному строи¬
тельству был дан конференцией министров иностранных дел
«шестерки» в Мессине, проведенной 1—2 июня 1955 г. по ини¬
циативе стран Бенилюкса. Эта конференция положила начало
интенсивным переговорам, в результате которых 25 марта 1957 г.
2 В. Г, Барановский	17

в Риме были подписаны два договора: об учреждении Европей¬
ского экономического сообщества («Общий рынок») и об учреж¬
дении Европейского сообщества по атомной энергии (Евратом).
Участниками этих договоров стали те же шесть стран, которые
входили в ЕОУС; но в отличие от Парижского договора срок
действия Римских договоров не ограничен. Оба договора вступили
в силу 1 января 1958 г.
Непосредственными задачами ЕЭС были провозглашены созда¬
ние общего рынка товаров, капиталов и рабочей силы путем
отмены таможенных пошлин и количественных ограничений
в торговле между участниками, установление общего внешнего
таможенного тарифа и проведение согласованной торговой поли¬
тики в отношении третьих стран, а также совместной политик7'
в области транспорта, сельского хозяйства, энергетики и коорди¬
нация общей экономической и социальной политики. Деятель¬
ность Евратома должна была охватывать развитие ядерной энер¬
гетики, снабжение ее сырьем и организацию исследований в этой
области; сообществу предоставили право собственности на про¬
изводимые и импортируемые специальные расщепляющиеся ма¬
териалы и даже своего рода монополию в этой области5.
Организационная структура ЕЭС и Евратома имела много
общего с системой институтов ЕОУС и включала в себя (на¬
ряду с различными органами вспомогательного и технического
характера) четыре основных компонента.
1.	Межправительственный орган, предназначенный для тра¬
диционного дипломатического согласования позиций сторон.
В ЕОУС — это Специальный совет министров, в ЕЭС и
Евратоме — свои собственные Советы министров, для обеспечения
работы которых было предусмотрено создание общего Комитета
постоянных представителей и общего секретариата в Брюсселе.
2.	Орган, состоящий из международных чиновников, фор¬
мально независимых от правительств государств-членов, и пред¬
назначенный для соблюдения «общего интереса». В ЕОУС это
был Верховный орган, в двух сообществах, созданных позд¬
нее, — Комиссия ЕЭС и Комиссия Евратома. Однако по сравне¬
нию с ЕОУС произошли изменения в статусе этих органов. Вер¬
ховный орган был главным руководящим органом ЕОУС, лишь
в ряде случаев он должен был принимать решения с согласия или
по предложению Специального совета министров. Римские же
договоры главным органом, правомочным принимать решения по
основным вопросам сообщества, делают Совет министров, хотя
за Комиссией в большинстве случаев остается «право инициа¬
тивы» в постановке этих вопросов, а также возможность при¬
нимать решения по многим менее значительным вопросам.
3.	Парламентский орган. В ЕОУС он назывался Общей ас¬
самблеей и состоял из 78 представителей национальных парла¬
5 Деятельность государств-членов в сфере военного использования ядер¬
ной энергии не входит в компетенцию Евратома.
18

ментов; в январе 1958 г. число депутатов было увеличено до 142,
и ассамблея стала общим органом для всех трех сообществ.
С 30 марта 1962 г. она именуется Европейским парламентом.
4.	Судебный орган. С 1 января 1958 г. Суд ЕОУС стал общим
органом для всех трех сообществ. Ему предоставлено право раз¬
бирать споры между государствами-членами в связи с выпол¬
нением Парижского и Римских договоров, контролировать право¬
мерность акций, предпринимаемых другими интеграционными
органами, рассматривать дела экономического и финансового ха¬
рактера.
Таким образом, уже с подписанием Римских договоров был
сделан первый шаг в сторону слияния центральных институтов
всех трех сообществ: два из четырех основных органов стали
сразу же общими для ЕОУС, ЕЭС и Евратома. Следующий шаг
в этом направлении был предпринят 8 апреля 1965 г., когда
шесть государств подписали в Брюсселе договор о слиянии ис¬
полнительных органов трех сообществ. С 1 июля 1967 г., когда
этот договор вступил в силу, функционирует единая Комиссия
европейских сообществ (к которой перешли функции Верхов¬
ного органа ЕОУС, а также Комиссий ЕЭС и Евратома) и еди¬
ный Совет министров европейских сообществ. С формально-юри¬
дической точки зрения это еще не слияние самих сообществ:
у ЕОУС и Евратома существуют некоторые собственные органы
второстепенного характера, а в общих бюджетных ассигнованиях
средства, выделяемые этим двум сообществам, оговариваются
особо. И тем не менее можно с полным основанием говорить
о существовании единой западноевропейской интеграционной ор¬
ганизации — «Общего рынка», или Европейского сообщества,
хотя само по себе это название, если подходить к нему со строго
юридическими критериями, и не является официальным.
Неудачный опыт ЕОС и ЕПС побудили «отцов-основателей»
«Общего рынка» воздержаться от включения вопросов военной
или внешнеполитической интеграции в Римский договор. Это не
значит, однако, что была отброшена идея федеративного объеди¬
нения западноевропейских стран. Напротив, предусмотренные
договором о ЕЭС таможенный союз, единый рынок капиталов,
услуг и рабочей силы п т. п. рассматривались лишь в качестве
этапов на пути к полному политическому слиянию. Первому
председателю Комиссии ЕЭС В. Хальштейну принадлежит срав¬
нение интеграционного сообщества с трехступенчатой ракетой:
подобно тому как она с набором высоты включает одну за дру¬
гой первую, вторую и затем третью ступень, «Общий рынок»
тоже должен пройти через этапы создания таможенного, эконо¬
мического и затем политического союза.
Идея политического объединения, которому государства-участ¬
ники делегировали бы значительную часть своего суверенитета,
активно поддерживалась малыми странами Европейского сооб¬
щества. Они надеялись на то, что наделенные широкими полно¬
мочиями органы такого объединения федеративного типа смогут
19
2*

преодолевать эгоизм крупных стран, входящих в объединение, и
в большей мере учитывать их собственные интересы. Такими же
соображениями руководствовалась и Италия, занимавшая по
своему экономическому и политическому весу промежуточное
положение между Францией и ФРГ, с одной стороны, и стра¬
нами Бенилюкса — с другой. Французские же правящие круги
были озабочены прежде всего тем, чтобы сохранить Парижу
роль неформального лидера объединения и не допустить усиления
в нем политических позиций Бонна; между тем создание объ¬
единения на федеративной основе позволило бы Западной Гер¬
мании перевести свое и без того значительное экономическое
влияние во влияние политическое. Поэтому Франция в отличие
от всех остальных участников «Общего рынка» последовательно
выступала против усиления органов сообщества и ослабления
полномочий государств-членов, за сохранение их контроля над
принятием интеграционных решений. Под знаком этих противо¬
положных подходов — конфедеративной по своей сути концеп¬
ции «Европы отечеств» и федералистской концепции «Европей¬
ского отечества» — в первые же годы после вступления в силу
Римских договоров в Европейском сообществе развертывается
острая борьба 6.
Вопрос о развитии политического сотрудничества между ше¬
стью странами Европейского сообщества и о формах такого со¬
трудничества обсуждался на ряде совещаний еще в 1958—1959 гг.
Французская концепция впервые была изложена Ш. де Голлем
канцлеру ФРГ К. Аденауэру во время их встречи в Рамбуйе
в июле 1960 г. и затем — уже официально — на пресс-конферен¬
ции французского президента 5 сентября 1960 г. Для организа¬
ции «регулярного сотрудничества государств Западной Европы»
в политической, экономической, военной и культурной сферах
Ш. де Голль предложил создать специальные органы, которые
были бы подчинены правительствам шести стран и функциони¬
ровали вне институциональной системы «Общего рынка». Поли¬
тический союз, за создание которого выступал Ш. де Голль,
исключал какие бы то ни было элементы наднациональности и
вместе с тем противопоставлялся уже созданным сообществам:
Париж видел в брюссельских институтах опасную, с его точки
зрения, потенциальную возможность ослабления полномочий пра¬
вительств государств-участников.
Партнеры Франции отреагировали на этот проект отрица¬
тельно, особенно на ту его часть, где предлагалось противопо¬
ставить политический союз существовавшему «Общему рынку».
На состоявшихся в 1961 г. двух встречах «шестерки» на выс¬
шем уровне главное внимание было уделено поиску компромисс¬
ных формул; тогда же для разработки конкретных предложений
6 См.: Манфред И. А. Париж—Бонн: Франко-западногерманские отноше¬
ния во внешней политике Пятой республики, 1958—1968. М., 1970,
с. 45-54.
20

был сформирован комитет специальных представителей мини¬
стров иностранных дел, возглавленный послом Франции в Дании
Кристианом Фуше. В этом комитете осенью 1961 г. Франция
представила план учреждения Политического союза европейских
государств («план Фуше»), руководящим органом которого дол¬
жен был стать Совет, проводящий каждые четыре месяца засе¬
дания на уровне глав государств и правительств и ежемесячно
па уровне министров иностранных дел. Совет должен был бы
принимать решения только единогласно, его постановления не
носили бы обязательного характера для стран, воздержавшихся
от голосования. Предлагалось также создать Европейскую поли¬
тическую комиссию, которая, однако, в отличие от Комиссии
«Общего рынка» состояла бы не из независимых чиновников,
а из правительственных экспертов. В структуру союза должен
был войти и существовавший Европейский парламент без ка¬
ких бы то ни было изменений его компетенции и принципов
формирования.
Партнеры Франции отвергли этот проект, а измененный ва¬
риант «плана Фуше», предложенный Парижем в январе 1962 г.,
оказался для них еще менее приемлемым. Переговоры были пре¬
рваны весной 1962 г., и хотя позднее — в 1964, 1965, 1966 гг. —
делались попытки возобновить усилия по созданию политиче¬
ского союза, основанного на «плане Фуше», они также оказались
безрезультатными.
Столкновение между наднациональной концепцией интегра¬
ционного союза и деголлевским подходом к «Общему рынку» как
к организации, которая ни в чем не должна ущемлять сувере¬
нитет участников, стало причиной возникновения в 1965—1966 гг.
самого глубокого за всю историю Европейского сообщества по¬
литического кризиса. Непосредственным поводом послужили раз¬
ногласия в связи с определением некоторых аспектов сельско¬
хозяйственной политики «Общего рынка». В мае 1965 г. В. Халь¬
штейн от имени Комиссии ЕЭС предложил перейти к финанси¬
рованию единой сельскохозяйственной политики за счет
специально созданного фонда, который формировался бы путем
изъятия в бюджет Комиссии национальных таможенных сборов
от торговли участников сообщества с третьими странами; при
этом распоряжалась бы данными средствами Комиссия, а кон¬
троль осуществлялся бы Европейским парламентом. Эти пред¬
ложения шли вразрез с французской концепцией «Европы оте¬
честв»; Париж, кроме того, с известной настороженностью ждал
начала будущего 1966 г.; с 1 января начинался третий этап
переходного периода, предусмотренный Римским договором, и на
этом этапе Совет министров сообщества должен был отказаться
от единогласного голосования и перейти к принятию решений
большинством голосов. Поэтому Ш. де Голль решил воспользо¬
ваться возникшими разногласиями, чтобы нанести решающий
удар: 2 июля 1965 г. Франция начала настоящий бойкот «Об¬
щего рынка», отозвав своих представителей из большинства орга¬
21

нов ЕЭС и перестав участвовать в заседаниях Совета министров.
Сообщество оказалось полностью парализованным.
Кризис, поставивший под угрозу само существование Евро¬
пейского сообщества, продолжался более полугода. Когда, нако¬
нец, удалось организовать внеочередную сессию Совета мини¬
стров в полном составе, Франция предъявила своим партнерам
фактически ультимативные требования, которые тем пришлось
принять почти в полном объеме. В конце января 1966 г. участ¬
никам «Общего рынка» удалось принять так называемый «люк¬
сембургский компромисс»; в соответствии с достигнутой догово¬
ренностью существенным образом ограничивалась активность
Комиссии ЕЭС, а также сохранялся принцип единогласного при¬
нятия решений в Совете министров по особо важным для одного
или нескольких членов вопросам. Тем самым, по существу, была
проведена негласная ревизия Римского договора под углом зре¬
ния французской позиции.
Еще один вопрос, из-за которого Европейское сообщество ли*
хорадило более десяти лет, касался присоединения к «Общему
рынку» Великобритании и ряда других стран. Усилия Лондона
противопоставить интеграционному объединению «шестерки»
свою собственную организацию — Европейскую ассоциацию сво¬
бодной торговли (ЕАСТ, создана в 1960 г.) — довольно быстро
доказали их неэффективность. 10 августа 1961 г. Великобритания
обратилась с просьбой о приеме ее в качестве полноправного
члена в «Общий рынок». Такая же просьба поступила от Дании,
Ирландии и Норвегии, тесно связанных с Великобританией в эко¬
номическом плане. В Лондоне отдавали себе отчет об известных
издержках, с которыми будет связано приспособление к струк¬
турам и деятельности Европейского сообщества; однако правя¬
щие круги рассчитывали на то, что неизбежные потери будут
компенсированы гораздо более значительными выигрышами
вследствие выхода британских монополий на широкий «европей¬
ский» рынок. В Лондоне, по-видимому, надеялись на то, что
вступление в «Общий рынок» позволит приспособить его к бри¬
танским политическим и экономическим интересам.
Переговоры начались 8 ноября 1961 г. и сразу же столкну¬
лись с серьезными трудностями из-за стремления Великобрита¬
нии сохранить таможенные преференции, существовавшие у нее
со странами Содружества наций, и оградить (хотя бы на ка¬
кой-то период) свое сельское хозяйство от конкуренции со сто¬
роны континентальных производителей аграрной продукции.
Главные трудности, однако, носили политический характер. Ма¬
лые страны ЕЭС стремились приобщить Англию к сообществу,
чтобы создать своего рода противовес политическому засилью
Франции и ФРГ в интеграционном объединении. Что же каса¬
ется Парижа, то он стал яростным противником присоединения
Великобритании к «Общему рынку», исходя в основном из сле¬
дующих двух соображений: во-первых, опасаясь неблагоприят¬
ного для себя изменения общего соотношения сил в Европей-
22

ёком сообществе и ослабления лидирующих позиций Франции
в объединении; во-вторых, считая Лондон своего рода троянским
конем США из-за его «особых отношений» с Вашингтоном. 14 ян¬
варя 1963 г. — именно в тот день, когда в Брюсселе начинался
решающий тур переговоров о присоединении Великобритании, —
Ш. де Голль провел пресс-конференцию, на которой совершенно
недвусмысленно заявил о своем отрицательном отношении к вступ¬
лению англичан в «Общий рынок». Переговоры, которые велись
между Европейским сообществом и кандидатами на присоедине¬
ние к нему, были прерваны.
В 1967 г. Великобритания, Ирландия, Норвегия и Дания во
второй раз обратились с официальной просьбой о вступлении
в ЕЭС; и во второй раз де Голль, выступая на пресс-конферен¬
ции 27 ноября 1967 г., фактически наложил вето на вступление
Англии. Лишь после ухода де Голля с президентского поста со¬
вещание глав государств и правительств стран ЕЭС в Гааге
(декабрь 1969 г.) дало «зеленый свет» расширению сообще¬
ства — в обмен на согласие Великобритании отказаться от пре¬
имуществ, которыми она пользовалась как лидер широкой тор¬
гово-преференциальной зоны, и пойти на ограничение роли фунта
стерлингов как второй мировой резервной валюты. 22 января
1972 г. были подписаны соответствующие соглашения, а с 1 ян¬
варя 1973 г. «шестерка» становится «девяткой» 7.
Встреча на высшем уровне в Гааге 1—2 декабря 1969 г. стала
в известной мере этапным событием в политической истории
Европейского сообщества, и не только потому, что она открыла
путь к расширению «Общего рынка». Дело еще и в том, что
на этой конференции обсуждалась общая стратегия интеграци¬
онного развития в предстоящем десятилетии. 1 июля 1968 г.,
одновременно с завершением создания таможенного союза, всту¬
пил в силу единый таможенный тариф стран ЕЭС. С этого же
момента был официально введен в действие общий сельскохо¬
зяйственный рынок. Переходный период, который был установ¬
лен Римским договором на 12 лет, Европейскому сообществу уда¬
лось пройти несколько быстрее. Вместе с тем было ясно, что ре¬
шены лишь наименее трудные задачи в деле создания единого
хозяйственного пространства, да и результативность их оказалась
отнюдь не такой, как ожидалось ранее, ибо существенно возросла
роль таких средств взаимной конкуренции, которые не были
подвержены унификации (различные технические стандарты;
система государственных заказов, особенно в военном произ¬
водстве; санитарные нормы; административные правила; вну¬
7 Состоявшийся в Норвегии в сентябре 1972 г. референдум вынес отри¬
цательный вотум по вопросу о присоединении страны к «Общему
рынку». В 1974 г. в Великобритании консервативное правительство было
сменено лейбористским, которое потребовало пересмотра условий участия
страны в ЕЭС и лишь после серии переговоров с партнерами рекомен¬
довало английскому населению высказаться за сохранение членства
в «Общем рынке», вынеся этот вопрос на референдум.
23

тренние налоги; изменение паритета национальных валют и
т. п.). Поэтому в конце 60-х годов появляется целый ряд проек¬
тов, предусматривающих более глубокие интеграционные меры
с распространением их на экономическую и валютную политику
участников Европейского сообщества.
Эти вопросы были в центре внимания Гаагского совещания
на высшем уровне. На этой встрече было объявлено о подготовке
сообщества к поэтапному созданию экономического и валютного
союза. Группе экспертов, возглавлявшейся премьер-министром и
министром финансов Люксембурга Пьером Вернером, поручили
подготовить соответствующий проект. «План Вернера» был за¬
думан как основа интеграционного развития в 70-е годы и преду¬
сматривал создание экономического и валютного союза в не¬
сколько этапов. Первый период (до 1973 г.) носил переходный
характер, он должен был привести к координации бюджетной,
кредитной и валютной политики, а также унифицировать системы
налогообложения. На следующем этапе (1974—1979 гг.) пред¬
лагалось создать специальные хозяйственно-политические органы
интеграционного объединения, которые обладали бы в соответ¬
ствующих сферах широкими полномочиями и придали бы де¬
нежному обращению, кредиту, государственным финансам и ва¬
лютной политике в значительной мере централизованный харак¬
тер; планировалось достигнуть более тесной координации конъ¬
юнктурной политики, обеспечить полную свободу движения
капиталов в сообществе, постепенно ликвидировать колебания
валютных курсов и создать общий фонд валютной стабилизации.
На заключительном этапе (после 1980 г.) предполагалось уста¬
новить твердо фиксированные по отношению друг к другу пари¬
теты национальных валют как условие для введения в будущем
единой валюты и полной валютно-экономической интеграции.
«План Вернера» довольно долго и заинтересованно обсуж¬
дался в интеграционных кругах. Было решено в эксперименталь¬
ном порядке осуществить некоторые из рекомендованных им вто¬
ростепенных мероприятий. Однако официально «план Вернера»
не был принят в полном объеме. Сыграли свою роль противо¬
речия между партнерами в валютно-экономической области и
спор об очередности мер по унификации экономической политики
и валютной интеграции. ФРГ считала необходимым обеспечить
предварительно высокий уровень координации экономической по¬
литики и лишь на этой основе предпринимать какие-то шаги
в валютной области; Франция, напротив, считала валютную ин¬
теграцию необходимым условием эффективности взаимной эконо¬
мической координации.
Такого рода разногласия, по существу, блокировали продви¬
жение к экономическому и валютному союзу; было отклонено,
в частности, предложение Комиссии европейских сообществ на¬
чать с 1974 г. слияние золотовалютных ресурсов, объединив 20%
валютных запасов стран «Общего рынка». Участникам пришлось
ограничиться так называемой «валютной змеей», т. е. системой,
24

предусматривающей установление довольно узких пределов для
колебания взаимных валютных курсов и их совместное колеба¬
ние по отношению к доллару США. Тем самым страны «Общего
рынка» получили возможность в определенной мере ослабить
последствия распада бреттон-вудской системы, однако эффек¬
тивность принятых мер оказалась впоследствии существенно
уменьшенной выходом из «валютной змеи» Великобритании, Ир¬
ландии, Италии и Франции.
Не менее разочаровывающим для сторонников интеграции
оказалось и продвижение к «Европейскому союзу», курс на со¬
здание которого к 1980 г. был провозглашен Парижским сове¬
щанием ЕЭС в верхах, состоявшимся в октябре 1972 г. В заклю¬
чительной декларации этого совещания подчеркивалась необхо¬
димость совместной экономической и валютной политики, ста¬
вилась задача разработать общую социальную, энергетическую
и промышленную политику, а также политику в области охраны
окружающей среды, отмечалась желательность создания инсти¬
туциональных структур для выработки общей политики в раз¬
личных областях по отношению к внешнему миру. Однако прак¬
тическое осуществление этих широко разрекламированных ам¬
бициозных планов натолкнулось на непреодолимые разногласия
между участниками, усугубляемые энергетическим кризисом и
начинавшимся общим экономическим спадом.
В таких условиях в западноевропейских интеграционных кру¬
гах начинает дебатироваться вопрос о необходимости придать но¬
вый импульс «европейскому строительству», избрав для этого сферу
политического сотрудничества. К тому же сторонники полити¬
ческой интеграции связывали немалые надежды с появлением
в 1974 г. новых лиц на политической авансцене Франции и
ФРГ: и В. Жискар д’Эстэна, и Г. Шмидта считали активными
приверженцами интеграционного строительства, способными ак¬
тивизировать политическое сотрудничество в рамках Европей¬
ского сообщества. В Великобритании же лейбористская партия,
которая вела кампанию перед выборами в феврале 1974 г. под
лозунгами, направленными против участия в «Общем рынке»,
после победы стала склоняться к переходу на более гибкие пози¬
ции с тем, чтобы сохранить членство Англии в интеграционном
союзе. На фоне всех этих изменений и было проведено совеща¬
ние глав государств и правительств девяти стран в Париже 9—
10 декабря 1974 г.
В центре внимания этого совещания были два комплекса
проблем: разработка единой позиции интеграционного объеди¬
нения по отношению к внешнему миру и совершенствование
механизма функционирования сообщества в направлении посте¬
пенной унификации политико-юридических структур входящих
в ЕЭС стран.
На совещании был вновь поднят вопрос об избрании депу¬
татов Европейского парламента непосредственно населением
стран «Общего рынка». Вопрос этот неоднократно возникал и
25

ранее, однако неизменно наталкивался па существенные возра¬
жения, прежде всего со стороны Парижа. Теперь же принципи¬
альное несогласие французской стороны с самой идеей прямых
выборов в Европейский парламент удалось преодолеть: участ¬
ники совещания высказали «пожелание», чтобы в 1976 г. было
принято решение об организации таких выборов в 1978 г. (хотя
Англия и Дания сделали при этом некоторые оговорки). Обсуж¬
дался и вопрос о процедуре голосования в Совете министров;
в заключительном коммюнике было высказано мнение о необхо¬
димости «отказаться от метода, заключающегося в том, чтобы
обусловливать единодушным согласием государств-членов при¬
нятие решений по любому вопросу». Впервые, таким образом,
на столь высоком уровне ставился вопрос о возможном пере¬
смотре «люксембургского компромисса».
Парижское совещание поручило бельгийскому премьер-мини¬
стру Лео Тиндемансу подготовить доклад о перспективах пре¬
образования «Общего рынка» в «Европейский союз». На протя¬
жении 1975 г. он совершил турне по столицам всех стран ЕЭС,
вел там переговоры с министрами и главами правительств, выс¬
шими чиновниками и руководителями буржуазных политических
партий. В конце года появился «доклад Тиндеманса», направ¬
ленный коллегам бельгийского премьер-министра для ознаком¬
ления и обсуждения.
В соответствии с предложенной в докладе схемой одним из
главных направлений эволюции Европейского сообщества должно
было стать формирование в нем единого центра принятия реше¬
ний по основным вопросам политического и экономического ха¬
рактера. Участникам предлагалось взять на себя «юридическое
обязательство» разрабатывать совместную политику в ряде важ¬
нейших сфер общественной жизни, которые тем самым были бы
изъяты из ведения государств-членов и стали бы объектом ис¬
ключительно интеграционного регулирования. Предлагалось на¬
чать постепенный переход от координации внешнеполитических
курсов, которая стала практиковаться в сообществе с начала
70-х годов, к «совместной внешней политике» участников инте¬
грационного объединения. В докладе содержался и призыв к со¬
вместным мерам по обеспечению «общей безопасности» входящих
в ЕЭС стран.
Учитывая неравномерность экономического развития стран
«Общего рынка» и резкие сбои в функционировании экономи¬
ческого организма некоторых из них, Л. Тиндеманс рекомендо¬
вал взять на вооружение идею «Европы двух скоростей», выдви¬
нутую в 1975 г. председателем СДПГ и бывшим канцлером ФРГ
В. Брандтом: страны с относительно устойчивой экономикой
должны были осуществлять интеграционное развитие более бы¬
стрыми темпами и проводить в жизнь соответствующие меро¬
приятия, не дожидаясь, когда к этому окажутся способными более
слабые в экономическом плане участники (Англия, Италия, Ир¬
ландия). Наконец, предусматривалась и некоторая модификация
26

институциональной системы сообщества, хотя и не радикального
характера.
«Доклад Тиндеманса», несмотря на развернутую ^вокруг него
широкую пропагандистскую кампанию, не стал, как это предпо¬
лагалось сначала, основой интеграционной стратегии участников
«Общего рынка». После ряда обсуждений он был фактически
положен под сукно. Примечательно, что на этот раз неудачной
оказалась попытка подтолкнуть политическую интеграцию но
с максималистских позиций (как в 1952—1954 гг.), а в русло
довольно умеренного (по федералистским критериям), «прагма¬
тического» подхода.
Впрочем, своего рода компенсацией за эту и другие подобные
неудачи стало достижение договоренности о проведении прямых
выборов в Европейский парламент. Выборы эти, правда, состоя¬
лись на год позднее по сравнению с тем сроком, который был
памечен Парижским совещанием «девятки» на высшем уровне
в 1974 г., — участники долгое время не могли договориться о ко¬
личестве мест в парламенте и их распределении между отдель¬
ными государствами. В некоторых странах этот вопрос породил
острую внутриполитическую дискуссию; особенно напряженно
она проходила во Франции, где Национальное собрание согла¬
силось с прямыми выборами в Европейский парламент лишь при
условии, что полномочия его не будут расширены. Выборы со¬
стоялись 7—10 июня 1979 г. Хотя в интеграционных кругах
пытались изобразить эти выборы как чуть ли не решающий шаг
по пути «обновления» Европейского сообщества и его «демокра¬
тизации», население западноевропейских стран проявило к ним
мало интереса: около 40% избирателей вообще не приняли уча¬
стие в голосовании.
Намечавшиеся в начале 70-х годов планы создания к концу
десятилетия «Европейского союза», а также экономического и
валютного союза, реализовать практически не удалось. Однако
в конце 70-х годов была предпринята попытка осуществить «про¬
рыв» в области валютной интеграции. В июле 1978 г. на сове¬
щании глав государств и правительств стран «Общего рынка»
в Бремене канцлер ФРГ Г. Шмидт и президент Франции В. Жи¬
скар д’Эстэн выдвинули план Европейской валютной системы
(ЕВС). Этот план предусматривал расширение масштабов интер¬
венции со стороны центральных банков государств «Общего
рынка». Два момента качественным образом отличали этот про¬
ект от уже практиковавшихся мер сотрудничества в валютной
области: во-первых, создание единого валютного фонда, который
мог бы стать своего рода прообразом будущего единого централь¬
ного банка сообщества; во-вторых, использование новой между¬
народной валюты — европейской валютной единицы (экю) 8 —
как расчетного средства в отношениях между центральными
1 Термин «экю» образован по первым буквам английского названия «евро¬
пейской валютной единицы» — european currency unit (EGU).
27

банками, как средства образования валютных резервов и как
меры стоимости национальных денег (курсы национальных ва¬
лют должны рассчитываться на основе экю). В будущем плани¬
ровалось превратить экю в новую форму международных кре¬
дитных денег. Хотя Великобритания отказалась участвовать
в EBG, вступление в силу этой системы состоялось 13 марта
1979 г. Был, таким образом, сделан серьезный шаг в сторону
создания на основе ЕЭС валютного блока.
Европейское сообщество вступило в 80-е годы, имея перед
собой довольно отчетливую перспективу очередного расширения.
Еще в 1975 г. Греция, а в 1977 г. Португалия и Испания обра¬
тились с официальной просьбой о вступлении в ЕЭС. Присо¬
единение этих стран к «Общему рынку», как считает подавляю¬
щее большинство наблюдателей, создает для интеграционного
союза немало проблем, среди которых и приспособление к эко¬
номической структуре сообщества более слабой экономики кан¬
дидатов, и конкуренция их аграрного производства с сельским
хозяйством Италии и южной Франции, и угроза наплыва на
трудовой рынок мигрантов из стран-претендентов, особенно из
Испании, крупнейшего западноевропейского экспортера рабочей
силы. Неудивительно, что переговоры о расширении сообщества
затянулись надолго. Только 28 мая 1979 г. было подписано согла¬
шение с Грецией, которая стала десятым членом «Общего рынка»
с 1 января 1981 г.
В истории западноевропейской интеграции вряд ли можно
с хронологической точностью отделить один этап от другого.
Это тем более трудно сделать, что интеграционный процесс раз¬
вивается одновременно —• и не одинаково — в различных сферах
общественной жизни. К тому же интеграционное развитие —
через взлеты и спады, через кризисы и противоречия между
участниками — идет постоянно. Каждая интеграционная акция
в чем-то становится результатом предыдущих, а в чем-то пред¬
варяет те, которые могут последовать в дальнейшем. Поэтому и
границы между различными этапами во временном плане доста¬
точно условны.
Первый период, который приблизительно охватывает
50-е годы, — это прежде всего время поиска адекватных поли¬
тических форм интеграционного развития. Сочтя удачным экс¬
перимент с договором об интеграции сравнительно узкого сек¬
тора экономики (угледобывающая и металлургическая промыш¬
ленность), адепты «европейской федерации» вознамерились
сразу же перейти к объединению военных потенциалов и поли¬
тической власти (проекты ЕОС и ЕПС). Неудача этих максима¬
листских планов заставила вернуться к интеграции в экономи¬
ческой сфере, но на более широкой основе (ЕЭС и Евратом) —
с тем, чтобы постепенно, шаг за шагом построить экономический
фундамент для политического союза в будущем.
Столь же условно выделяются в качестве второго периода
60-е годы. В экономическом плане это время достижения неко¬
!8

торого минимума экономической интеграции в виде таможенного
союза, общего рынка промышленных товаров и единой сельско¬
хозяйственной политики. В политическом плане это полный дра¬
матических коллизий поиск таких форм сотрудничества между
участниками, которые дали бы возможность примирять между
собой их сталкивающиеся интересы и находить приемлемый для
всех баланс выигрышей и потерь. Отсюда и лихорадящий Европей¬
ское сообщество «период освоения» интеграционных механизмов.
В 7Ое годы сообщество расширяет круг своих участников.
Намечается переход к решению качественно более серьезных и
потому более трудных задач. Ставится цель создания экономи¬
ческого и валютного союза к 1980 г. Отсутствие первоначально
ожидавшегося прогресса в этой области побуждает участников
к поиску политических импульсов, способных активизировать
интеграционное развитие. Активизируются внешнеполитические
консультации между участниками и создается соответствующий
механизм.
Текущее десятилетие будет для Европейского сообщества, по-
видимому, периодом серьезных испытаний. ЕЭС уже сталкива¬
ется с новыми проблемами, связанными и с особенностями самого
интеграционного развития, и с воздействием на него тех тенден¬
ций, которые получают развитие в мировой экономике и между¬
народных отношениях. Расширение сообщества сделает его
структуру более «рыхлой», менее дееспособной. Довольно слож¬
ные противоречия ожидают участников из-за необходимости при¬
способить экономику новых членов к интеграционному комплексу
и обеспечить какое-то регулирование взаимной конкуренции, ко¬
торая неизбежно обострится. Перспективы валютной интегра¬
ции также не представляются совершенно безоблачными, тем
более что в данном случае Европейская валютная система от¬
нюдь не может быть «выделена» в качестве абсолютного авто¬
номного элемента из валютной системы капитализма в целом.
Попытки активизировать роль и расширить полномочия тех или
иных интеграционных институтов (что весьма вероятно, напри¬
мер, применительно к Европейскому парламенту) будут натал¬
киваться как на разногласия между участниками по вопросу об
институциональной эволюции ЕЭС, так и на нежелание прави¬
тельств выпускать из своих рук важные рычаги власти. Еще
один источник трудностей интеграционного развития в предстоя¬
щие годы — расхождения между участниками по внешнеполити¬
ческим вопросам.
Пока, разумеется, невозможно конкретно предугадать харак¬
тер тех препятствий, которые будут возникать на пути западно¬
европейской интеграции. Однако речь, по всей видимости, будет
идти о качественно новых формах межимпериалистического со¬
перничества — в той мере, в какой его удастся заключить в русло
интеграционного развития и в какой участники интеграционного
процесса будут связывать с ним возможность осуществления
своих целей — тактического или стратегического характера.
29

В. И. Ленин подчеркивал, что современность — составная
часть истории: «... то, что происходит все с большей и большей
быстротой перед нашими глазами, есть тоже история» 9. Такой
взгляд помогает понять современное и будущее развитие поли¬
тической интеграции. Те проблемы, вокруг которых сейчас
в Европейском сообществе идет острая политическая борьба,
уходят своими корнями в сложные перипетии интеграционного
развития истекших десятилетий. И вместе с тем уже сейчас
создается почва для глубоких разногласий между участниками
западноевропейского интеграционного объединения в будущем.
СИСТЕМНЫЙ ХАРАКТЕР ПОЛИТИЧЕСКОЙ ИНТЕГРАЦИИ
В методологию марксизма-ленинизма органически входит ана¬
лиз различных аспектов общественной жизни с использованием
системного подхода. Теоретическое исследование политической
интеграции предполагает анализ этого социального явления также
и в качестве сложной социальной системы.
Империалистическая интеграция — новое и весьма сложное
явление современного капитализма. Вместе с тем это и новая
реальность системы международных отношений. В западноевро¬
пейском интеграционном процессе обнаруживается тесное пере¬
плетение базисных и надстроечных явлений буржуазного обще¬
ства. Развитие этого процесса происходит как во внутриобще-
ственной сфере, так и в сфере международных отношений. Ин¬
теграция обладает определенным объективно обусловленным
потенциалом и реализуется под воздействием различных факто¬
ров субъективного характера. В интеграционном процессе ока¬
зываются тесно взаимосвязанными объективные потребности раз¬
вития производительных сил и политические устремления моно¬
полистической буржуазии отдельных стран.
Изучение любого социального феномена требует прежде всего
выделения и определения данного специфического объекта ис¬
следования. Применительно к политической интеграции для
этого, на наш взгляд, имеет смысл рассмотреть данное явление
как бы с двух сторон, под двумя разными углами зрения. Во-
первых, нужен ответ на вопрос о содержательной стороне дела,
о внутреннем «строении» политической интеграции и конкрет¬
ных формах ее проявления. Во-вторых, наряду с этим «взглядом
изнутри» необходим еще и «взгляд со стороны», при котором
рассмотрение политической интеграции как некоторого целост¬
ного и внутренне не расчлененного явления позволило бы уста¬
новить ее соотношение с другими аналогичными, однопорядко¬
выми или близкими явлениями общественной жизни.
Отсутствие единообразной трактовки самого понятия «поли¬
тическая интеграция» (и в более широком смысле вообще поня¬
тия «интеграция») нередко приводит к тому, что разные иссле¬
9 Ленин В. В. Поли. собр. соч., т. 3, с. 632.
30

дователи говорят по существу о разных вещах, хотя и пользу¬
ются одинаковыми терминами для их обозначения. «Как это
часто случается в гуманитарных науках, — пишет П. Солда¬
тос, — характер употребления вокабулы „интеграция" стандар¬
тизировался до того, как было достигнуто согласие относительно
ее точного значения» 10 11. По существу установился некоторый ин¬
туитивно очерченный — и далеко не одинаковый у разных ис¬
следователей — круг проблем, который охватывается понятием
«политическая интеграция».
Между тем некоторое предварительное, пусть даже достаточно
общее определение объекта исследования — естественная на¬
чальная точка любого анализа. Естественны и те издержки, ко¬
торые неизбежны при таком подходе, — излишне общий, некон¬
кретный, в известной мере априорный характер изначальных
дефиниций. И тем не менее они нужны, ибо, как отмечал еще
В. И. Ленин, «кто берется за частные вопросы без предвари¬
тельного решения общих, тот неминуемо будет на каждом шагу
бессознательно для себя „натыкаться" на эти общие вопросы» и.
Вместе с тем надо отметить и достаточно условный харак¬
тер любых формул, описывающих социальную реальность.
.В. И. Ленин в «Философских тетрадях» отмечал мысль Гегеля
о том, что чем богаче и разностороннее определяемый предмет,
тем больше может быть дано его определений 12. «Все дефини¬
ции имеют в научном отношении незначительную ценность... —
отмечал Ф. Энгельс в „Анти-Дюринге". — Однако для обыден¬
ного употребления такие дефиниции очень удобны, а подчас без
них трудно обойтись; повредить же они не могут, пока мы не
забываем их неизбежных недостатков» 13. Для политической ин¬
теграции как весьма сложного, многопланового явления совре¬
менного капитализма вряд ли можно сформулировать такое
определение, которое претендовало бы на универсальность и
абсолютную, безусловную точность. Речь, повторяем, идет пре¬
жде всего о том, чтобы более или менее однозначно вычленить
объект исследования, отделив его (пусть даже условно) от дру¬
гих близких явлений общественной жизни.
Как нам представляется, на этой стадии исследования дол¬
жны присутствовать два основных момента. Во-первых, должна
найти свое подтверждение семантическая обоснованность упо¬
требления соответствующей терминологии — как понятия «инте¬
грация», так и более узкого понятия «политическая интегра¬
ция». Во-вторых, сами эти понятия должны быть соотнесены
с обозначаемым ими фрагментом в объективной действительно¬
сти, т. е. применительно к данному случаю, с соответствующими
10 Soldatos Р. Vers une sociologie de 1’integration communautaire euro-
póenne. Louvain; Paris, 1973, p. 12.
11 Ленин В. И. Поля. собр. соч., т. 15. с 368.
12 См.: Там же, т. 29. с. 216.
13 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 20, с. 84.
81

внутриполитическими и международно-политическими явлениями
и процессами в Западной Европе из того «интуитивно очерчен¬
ного» круга проблем, о котором говорилось выше.
Понятие «интеграция» 14, если говорить о нем в самом общем
плане, в категориях системного подхода, обозначает становление
некоторой целостности, «состояние связанности отдельных диф¬
ференцированных частей в целое, а также процесс, ведущий
к такому состоянию» 15. В общественных науках интеграция по¬
нимается не только как обозначение некоторой целостности, но
и как характеристика качественных связей между частями це¬
лого, обеспечивающих существование последнего. Понятие «ин¬
теграция» имеет двойной смысл, считает Т. Парсонс; оно озна¬
чает некоторую степень «совместимости компонентов системы»
и вместе с тем «поддержание условий, которые сохраняют спе¬
цифичность системы по отношению к ее окружению» 16. Трак¬
товка интеграции М. Капланом более упрощенная: интеграция,
по его мнению, имеет место при объединении двух или несколь¬
ких единиц в целое, а также «при поглощении одной системой
других» 17. Встречается и более широкий, менее конкретный под¬
ход. По Г. Спенсеру, интеграция есть «установление более тес¬
ной взаимозависимости между частями нового существа или чи¬
нами общества» 18. В некоторых случаях подчеркиваются прежде
всего отношения непротиворечивости между элементами системы,
что и обеспечивает ее интегрированность: «Равновесие (социаль¬
ной системы. — В. Б.) есть пе что иное, как взаимозависимость
элементов, которая определяется не иначе как через посредство
этого интеграционного равновесия»; «интеграция является функ¬
цией, которая должна обеспечивать единство общества и сохра¬
нение его содержания» 19.
Как бы то ни было, возникновение некоторой повой общно¬
сти, некоторого целостного образования с упорядоченными, орга¬
ническими отношениями между составляющими его элементами
рассматривается в большинстве случаев в качестве главного со¬
держания интеграции.
Понятие «интеграция» как аналитическая категория может
применяться относительно самых разнообразных объектов на
самых различных уровнях и в весьма широких пределах — от
биологии до социальной психологии. В философии, социологии,
политологии существуют такие категории, как классовая инте¬
грация (гармонизация и объединение различных социальных
групп), культурная интеграция (ассимиляция различных куль¬
14 От латинского integrare — превращать в целое; integer — целое.
15 Большая Советская Энциклопедия. 3-е изд., т. 10, с. 307.
16 Parsons Т. The Social System. N. Y., 1963, p. 36.
17 Kaplan M. System and Process in International Politics. N. Y., 1957, p. 89.
18 Цит. no kh.: Sidtfanskt D. Dimensions europeennes de la science politique.
P., 1963, p. 15.
18 Touraine A. Sociologie de 1'action. P., 1965, p. 64; Pour une democratic
efficace. Louvain, 1965, p. 71.
32

турных элементов в единой гомогенной культуре), моральная
интеграция (примирение и совпадение различных моральных
норм). В марксистской литературе встречается употребление
этого термина для обозначения процесса слияния, сплочения на¬
селения в однородное целое — народность20. О необходимости
«возрастающей интеграции различных отраслей обществоведения,
не исключающей их специфики и относительной самостоятель¬
ности», пишет академик П. Федосеев21. Широко используется
этот термин в экономической науке.
Вместе с тем следует отметить, что в работах многих видных
представителей буржуазной социологии — О. Конта, Г. Спенсера,
Э. Дюркгейма, П. Сорокина, Т. Парсонса и др. — зачастую не
учитывается исключительно операциональный характер понятия
«интеграция»; значение его нередко абсолютизируется, причем
с точки зрения процессов социальной интеграции и дезинтегра¬
ции рассматриваются чуть ли не все явления социальной дей¬
ствительности. Печать такого подхода, как будет показано во
второй главе, лежит, в частности, на «структурной теории инте¬
грации» Й. Галтунга.
Применение понятия «интеграция» к практике международ¬
ных отношений также, по-видимому, должно иметь в виду ста¬
новление некоторого международного комплекса, в котором со¬
ставляющие его элементы в совокупности обладали бы неким
новым по отношению к ним самим качеством — качеством це¬
лостности. На уровне межгосударственных отношений (высту¬
пающих в качестве подсистемы в системе международных отно¬
шений) такими элементами интеграционного комплекса явля¬
ются субъекты межгосударственных отношений — национальные
государства.
Интеграция в международной жизни, таким образом, оказы¬
вается в некотором смысле своеобразной мерой «системности»:
группа государств может, по-видимому, рассматриваться как ин¬
тегрированный комплекс тогда, когда она начинает функциони¬
ровать как некоторая система. Однако такое понимание инте¬
грации нуждается в дальнейшей конкретизации. Наличие си¬
стемной связанности и взаимозависимости представляет собой
самую общую характеристику координации элементов системы.
Ставить знак равенства между понятиями «международная (меж¬
государственная) система» и «международная (межгосударствен¬
ная) интеграция» пет никаких оснований. Иначе само существо¬
вание глобальной системы межгосударственных отношений сви¬
детельствовало бы об «интеграции» всех государств мира, вхо¬
дящих в эту систему. То же самое относится и к западноевро¬
пейскому региону. В. И. Ленин еще в 1917 г. писал о сложившейся
20 Козина А. Нация в истории и современности: Пер. с нем. М., 1978,
с. 155.
21 Федосеев П. Актуальные проблемы научного коммунизма. — Правда,
1979, 30 дек.
3 В. Г, Барановский	33

в Западной Европе системе государств22, что, однако, вряд ли
дает нам основание говорить о развитии западноевропейской ин¬
теграции уже в начале XX в.
Гносеологическая близость понятий «целостность» (как ха¬
рактеристика интеграции) и «системность» очевидна. Системные
представления, системный подход в значительной мере формиро¬
вались на основе развития взглядов о соотношении целостного
и частного, элементного. Л. фон Берталанфи вообще полагает
возможным определить общую теорию систем как науку о це¬
лостности 23.
Целостность, таким образом, иногда отождествляется с си¬
стемностью 24. В некоторых случаях системность рассматривается
как более узкое, более дифференцированное качество объекта:
«Понятие системы служит развитием и конкретизацией понятия
целого, следовательно, называя объект системой, мы тем самым
констатируем его целостность» 25.
И понятие «целостность», и понятие «система» характеризуют
определенные отношения элементов, составных частей. Однако
понятия эти. на наш взгляд, не могут рассматриваться как тожде¬
ственные. В «Капитале» К. Маркса, например, подчеркивается
формирование целостности системы в процессе ее развития: «Сама
эта органическая система (речь идет о капиталистическом способе
общественного производства. — В. Б.) как совокупное целое имеет
свои предпосылки, и ее развитие в направлении целостности со¬
стоит именно в том, чтобы подчинить себе все элементы общества
или создать из него недостающие ей органы... Становление си¬
стемы такой целостностью образует момент ее, системы, процесса,
ее развития» 26.
Вопрос этот более подробно рассматривается в литературе,
посвященной логике науки 27, здесь же заслуживает быть отмечен¬
ным следующее соображение: понятие системы не может быть
исчерпано представлением о целостности; для системы столь же
важными, как характеристика целостности, являются структур¬
ный аспект, иерархический принцип организации ее внутренних
подразделений, относительная автономность элемептов и т. д28
Эти признаки важны и при анализе международных отношений
с позиций системного подхода 29.
Очевидно, что интеграционный комплекс также может рассма-
22	См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 49. с. 370.
23	Bertalanfy L. von. General System Theory: Foundations, Development,
Applications. L., 1971, p. 36.
24	См.: Варгазарян С. P. О системе как иерархическом образовании.
В кн.: Материалы к симпозиуму по логике науки. Киев. 1966, с. 139.
25 Бабин Б. А. К определению понятия «система». — Филос. науки, 1974.
№ 3. с. 135. См. также: Проблемы методологии системного исследования.
М., 1970. с. 40—41, 50—51.
23	Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 46, ч. I, с. 229.
27	См.: Абрамова Н. Т. Целостность и управление. М., 1974.
28	Там же, с. 31.
29	См.: Поздняков Э. А. Системный подход и международные отдошенця,
М., 1976.
34

Трййаться как Система, Более того, КМейио такой подход, на наш
взгляд, открывает перед исследователем существенные дополни¬
тельные возможности в изучении интеграционных процессов.
Однако системность в полном смысле слова, во всех существен¬
ных своих характеристиках, не является главным и исчерпываю¬
щим показателем интеграционного комплекса, объединяющего ряд
государств. Интеграционный комплекс отличается от неинтегра¬
ционного, интегрированное состояние от доинтегрированного
прежде всего наличием качества целостности. А участие некото¬
рых государств в той или иной подсистеме межгосударственных
отношений далеко не во всех случаях свидетельствует одновре¬
менно об их интеграции. В этом смысле можно сказать, что инте¬
грация всегда есть система, но система не всегда есть интеграция.
Структурность, иерархичность, автономность элементов — все эти
принципиально важные параметры системы уже не столь суще¬
ственны при проведении грани между интеграцией и неинтегра-
цией.
Каковы же наиболее важные признаки, характеризующие ин¬
теграцию между государствами? На наш взгляд, наиболее важ¬
ными являются следующие качественные показатели.
Во-первых, это выделение, обособление связей и отношений,
существующих между некоторыми государствами, из всей сово¬
купности однопорядковых связей и отношений, которыми эти
государства обладают. Именно в этом выражается качество
целостности данного комплекса — в его способности выступать
в системе соответствующих связей и отношений в качестве це¬
лостного образования.
Во-вторых, это осуществляемое в интеграционном комплексе
управление внутренними связями и взаимоотношениями с внеш¬
ним миром. Масштабы, направленность, результативность этого
управляющего воздействия могут быть различными в каждом
конкретном случае, могут изменяться они и с течением времени.
Но необходимо отличать стихийно складывающиеся связи между
государствами, объективно существующую между ними взаимо¬
зависимость в тех или иных сферах от таких связей и отношений,
которые становятся результатом сознательных целенаправленных
действий соответствующих государств. В этом смысле интеграция
не стихийный, а регулируемый процесс 30.
В-третьих, важной качественной характеристикой интегра¬
ционного комплекса является соотношение в нем целого и состав¬
ляющих его частей. Элемент взаимодействия, взаимоувязанности,
взаимообусловленности по тем или иным параметрам с другими
странами может быть для данного государства эпизодическим,
малосущественным, незначительным, а может оказаться и в числе
необходимых условий его жизнедеятельности в той или иной
сфере общественной жизни. Для интеграции, для интеграцион-
30 См.: Максимова М. М. Основные проблемы империалистической инте¬
грации: Экономический аспект. М., 1971, с. 140.
35
3*

кого комплекса характерен как раз второй вариант: интеграцион¬
ные связи становятся существенно важными и необходимыми для
данной группы государств. Именно на это обращает внимание
К). В. Шишков при анализе экономического аспекта западноевро¬
пейского интеграционного развития; «До тех пор пока нацио¬
нальные процессы воспроизводства группы стран автономны, вся¬
кое международное сотрудничество остается внешним, побочным
элементом по отношению к их национальным хозяйствам.
Когда же национальный процесс воспроизводства выходит за
рамки данной страны и органически вплетается в другие нацио¬
нальные процессы воспроизводства, экономические отношения
между странами-партнерами превращаются в органический эле¬
мент национального хозяйства, а международное обобществление
поднимается на новую ступень — начинается региональная инте¬
грация» 31.
По мнению Ю. В. Шишкова, количественные характеристики
грани, с которой начинается собственно интеграционный процесс,
в принципе возможно определить с применением экономических
методов, в частности метода факторного анализа, однако это по¬
требовало бы огромных усилий крупного коллектива ученых.
Что же касается математически точного определения количе¬
ственных параметров «начальной точки» интеграции в более ши¬
роком плане, т. е. за пределами «чисто» экономической сферы,
то возможность решения такой задачи в полном объеме вообще
сомнительна по причине не слишком значительной «квантифици-
руемости» других сфер общественной жизни.
Однако в данном случае, по-видимому, важна качественная
сторона вопроса. Она связана с обособлением некоторой группы
государств и формированием комплекса, который в ряде суще¬
ственных для этих государств отношений может функциониро¬
вать по преимуществу как единое целое, регулирующее свои вну¬
тренние связи и взаимоотношения с внешним миром. Именно
в этом, как нам представляется, и состоит специфика междуна¬
родной интеграции, этим определяются ее качественные отличия
от других явлений международной жизни.
Структура такого комплекса, во-первых, и его функциониро¬
вание, во-вторых, носят интегрированный характер. Составляю¬
щие его элементы (т. е. государства) не просто взаимосвязаны
(это характерно для любой системы). Они создают к тому же
качественно определенное целое, которое в большей или меньшей
мере берет на себя управление процессом функционирования
составляющих его элементов. «В идеале», в некотором гипотети¬
ческом «конечном пункте» регулирующие функции начинают пол¬
ностью осуществляться внутренней структурой такого интегриро¬
ванного комплекса и структурой его взаимоотношений с внешним
миром. Структура интеграционного комплекса, таким образом,
91 Шишков Ю. В. Формирование интеграционного комплекса в Западной
Европе: тенденцип и противоречия. М., 1979, с. 32.
36

как бы «заменяет» структуру, существовавшую рапее на уровне
составляющих этот комплекс элементов.
Совершенно естественно, что изложенное здесь представление
об интеграционном комплексе государств носит обобщенный, схе¬
матический характер и не претендует на адекватное отражение
реального интеграционного процесса во всех его неизмеримо более
сложных проявлениях и взаимосвязях. Речь идет о разработке
определенных критериев научного исследования в данной области
и создании логической схемы, которая может быть при необходи¬
мости наполнена конкретным содержанием. Все перечисленные
соображения отнюдь не означают, в частности, что на практике
входящие в интеграционный комплекс государства обязательно
теряют все или большинство присущих им специфических черт
и функций. Теоретически это могло бы произойти лишь в неко¬
тором «идеальном», полностью интегрированном комплексе. Сов¬
сем иное дело — вопрос практической осуществимости такого со¬
стояния, решать который в настоящее время было бы преждевре¬
менно. Главная особенность возникающего и развивающегося
в реальной жизни интеграционного комплекса состоит не столько
в его ориентации на такое «конечное состояние», сколько в спо¬
собности этого комплекса функционировать как единое целое,
хотя бы в некоторых отношениях принимая на себя функции
государств-членов.
В связи с этим возникает еще один важный для теоретиче¬
ского анализа вопрос —- о соотношении статики и динамики в ин¬
теграционном развитии, а точнее, о статическом и динамическом
восприятии интеграции как объекта исследования. Ответ на этот
вопрос зависит от того, каким образом трактуется само явление
межгосударственной интеграций — как состояние или как про¬
цесс.
В различных буржуазных концепциях эти подходы нередко
оказываются взаимоисключающими, и тогда интеграцией объяв¬
ляется либо сам по себе объединительный процесс, либо только
определяемое некоторым набором критериев состояние отношений
между государствами. Жесткое, механистическое противопостав¬
ление статической и динамической трактовок, абсолютизация
только состояния или только процесса в понимании интеграции
могут приводить к односторонним и потому искаженным пред¬
ставлениям об изучаемом явлении.
Интеграция, на наш взгляд, может рассматриваться и стати¬
чески (как некоторое состояние, система) и динамически (как
процесс осуществления этого состояния, развития системы). И то
и другое понимание межгосударственной интеграции равно¬
правны. Одно не исключает другого и пе заменяет его, оба они
взаимосвязанны и дополняют друг друга. Определить интеграцию
только как состояние или только как процесс значило бы указать
лишь на одну из сторон этого явления. В первом случае оказа¬
лась бы утраченной генетическая линия, во втором остался бы без
ответа вопрос о направлении развития.
37

Вместе ć тем э?й два аспекта отнюдь не идентичны. Ё целях
научного исследования с точки зрения более упорядоченного,
более однозначного использования соответствующей терминологии
целесообразно, на наш взгляд, выделять (или по крайней мере
иметь в виду) интеграцию-состояние и интеграцию-процесс, иначе
говоря, некое интегрированное состояние как направление и цель
интеграционного процесса и интеграционный процесс как осуще¬
ствление, развитие во времени интеграционного состояния.
«Срез» интеграционного процесса, его аналитическая фиксация
дают представление о степени осуществления интегрированного
состояния на каждый данный момент времени.
Интеграцию можно было бы изобразить на условном графике,
как это предлагает П. Солдатос, в виде некоей кривой32. Коорди¬
наты каждой точки такой кривой устанавливали бы соотношение
между некоторым моментом времени и степенью осуществления
гипотетического интегрированного состояния на данный момент.
В этом случае сама кривая изображала бы интеграционный про¬
цесс, тогда как ордината каждой ее точки характеризовала бы
интеграционное состояние с точки зрения накопленных на дан¬
ный момент его элементов.
Изучение межгосударственной интеграции как состояния и как
процесса — в дополнение к ее общей классовой, социально-эконо¬
мической и политической характеристике — открывает некоторые
дополнительные возможности для постановки ряда немаловажных
вопросов. С одной стороны, это проблематика форм интеграции,
ее структуры, возможностей ее измерения, вытекающая из пред¬
ставления об интеграции как о некоем состоянии. С другой сто¬
роны, это не менее важные вопросы об источниках интеграции,
ее движущих силах, ее этапах — вопросы, естественные при ана¬
лизе интеграции как развивающегося во времени процесса. Таким
образом, интересы теоретического исследования требуют рассмо¬
трения интеграции в диалектическом сочетании ее статического
и динамического аспектов.
Понятие «политическая интеграция» — более узкое и обладаю¬
щее своей спецификой — также нуждается в уточнении. В поли¬
тическую и научную терминологию, а также в журналистскую
лексику оно входит с конца 40-х—начала 50-х годов. Однако и
поныне единообразное употребление этого термина отсутствует, и
истолковывается он политиками и учеными Запада — сознательно
или бессознательно — весьма аморфно и туманно. Объясняется
это по крайней мере двумя причинами.
Среди буржуазных политических деятелей, так или иначе
практически связанных с интеграционным развитием в Западной
Европе, по сути дела никогда не было согласия относительно
того, что же означает на деле этот термин, которым они пользо¬
вались в весьма широких пределах и к которому подходили
прежде всего с точки зрения политической конъюнктуры.
32 Soldatos Р. Op. cit., р. 16.
38

О каком-то научном содержании в этом случае говорить, конечно,
не приходилось. Для Ш. де Голля политическая интеграция сво¬
дилась к внешнеполитическим консультациям в духе «плана
Фуше» без какого бы то ни было ограничения полномочий нацио¬
нальных государств. Ж. Моннэ и В. Хальштейн связывали с ней
проекты расширения полномочий Комиссии ЕЭС. У К. Аденауэра
эна ассоциировалась с созданием федеральных институтов за¬
падноевропейского масштаба. Несовпадение политических инте¬
ресов и целей, практических подходов — такова первая причина
неоднозначной трактовки политической интеграции буржуазной
наукой. «Хотя двусмысленность может быть плодотворной с поли¬
тической точки зрения, — заявляет в связи с этим американский
буржуазный ученый Дж. Най, — она редко плодотворна для ана¬
литика» 33.
Вторая причина — другого рода. Она носит исследовательский,
гносеологический характер и заключается в неодинаковом выборе
буржуазными исследователями исходных позиций анализа, в не¬
одинаковых критериях, используемых разными авторами, прежде
всего в несовпадении самого объекта исследования в различных
теориях политической интеграции. Речь идет об определении са¬
мого феномена политической интеграции, специфики этого явле¬
ния, его границ, соотношения и взаимосвязи с аналогичными или
более емкими политическими явлениями и процессами. Границы,
в которые буржуазные теоретики «заключают» политическую
интеграцию, колеблются в очень широких пределах, и поэтому
нередко разные исследователи считают политической интеграцией
совершенно различные явления, часто не находя между собой
общего языка даже чисто терминологически.
В исследованиях учень1х-марксистов в отношении политиче¬
ской интеграции нередко высказываются две полярно противо¬
положные точки зрения. Политическая интеграция иногда отож¬
дествляется с созданием наднациональных органов, обладающих
такими полномочиями, «которые давали бы возможность .„ломать"
национальные законодательства и даже конституции стран-чле¬
нов» 34. Согласно такому подходу, политическая интеграция в За¬
падной Европе появится лишь в том случае, если там возникнет
некая единая власть; с этой точки зрения говорить о политиче¬
ской интеграции применительно к «Общему рынку» в его нынеш¬
нем виде нет никаких оснований.
Противоположный подход отвергает отличие политической ин¬
теграции от экономической. Обосновывается это следующим обра¬
зом: при экономической интеграции в рамках ЕЭС интегрируются
государства, поэтому сам по себе этот процесс носит политиче¬
ский характер; «Общий рынок» представляет собой следствие
33 Nye J. Comparative Regional Integration: Concept and Measurement.--
International Organization, 1968, vol. 22, N 4, p. 856.
34 Кирсанов А. В. Экономические отношения США и Западной Европы на
современном этапе. М., 1975, с. 198.
39

интеграционной политики государств, и поскольку Римский до¬
говор и другие соглашения — это соглашения между государ¬
ствами (следовательно, политические по своему характеру), по¬
стольку само интеграционное сообщество является политиче¬
ским 35. Интеграция между государствами в соответствии с такой
точкой зрения уже есть интеграция политическая.
Недостаток первой точки зрения, как представляется, состоит
в ее узкоюридическом, институциональном подходе, ибо возник¬
новение политической интеграции связывается с некоторым офи¬
циальным актом, который формально конституирует политиче¬
скую власть. Именно такая трактовка в понимании самого фено¬
мена политической интеграции характерна для федерализма. Что
касается второй точки зрения, то в данном случае, на наш взгляд,
совершенно справедливо подчеркивается тот факт, что империа¬
листическая интеграция в Западной Европе отнюдь не ограничи¬
вается сферой экономики. Политический характер ЕЭС (а тем
более Римского договора и других соглашений между странами
«Общего рынка») совершенно очевиден. Однако, на наш взгляд,
ставить знак равенства между «политичностью» «Общего рынка»
и собственно политической интеграцией было бы не совсем право¬
мерно — ни терминологически, ни по существу дела. В едином
западноевропейском интеграционном процессе глубоко перепле¬
таются его экономические и политические компоненты, политиче¬
ская интеграция может развиваться одновременно с интеграцией
экономики и параллельно ей, но из этого вовсе не следует, что
нельзя (по крайней мере аналитически) выявить специфику
именно политической интеграции, обнаружить ее некоторые важ¬
ные черты и характеристики.
По-видимому, для правильного ответа на вопрос о том, что
представляет собой политическая интеграция, необходимо учиты¬
вать специфику самого феномена «политическое явление».
В марксистской науке установилось понимание политики как
сферы отношений между классами по поводу государственной
власти. Политика, отмечал В. И. Ленин, «есть участие в делах
государства, направление государства, определение форм,
задач, содержания деятельности государства» 36. В сферу полити¬
ческую включаются отношения между действующими в обществе
классами и другими группами в вопросе о власти, определение
соответствующих целей, выработка средств и методов их дости¬
жения37. Иногда политику определяют и как совокупность целе¬
направленных действий класса, партии, группы лиц или даже
отдельного лица 38. Встречается и расширительная трактовка тер¬
мина «политика», когда в это понятие включают и политические
отношения, и политические организации, и политическую идео-
35 См.: Поздняков Э. А. Указ. соч.. с. 42.
33 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 33, с. 340.
37 См.: Философская энциклопедия. 1960, т. 4. с. 296.
См.: Философские пауки. 1975, № 1. с. 13.
40

Jiornio. В марксистско-ленинской пауке ведется большая работа ио
дальнейшему развитию и уточнению категории «политика» и
близких к ней понятий. С этим, в частности, связана и творческая
дискуссия по вопросу о содержании и соотношении между собой
таких категорий, как «политическая система общества», «поли¬
тическая организация общества», «политический состав обще¬
ства», «политическая структура» 39. Для целей проводимого нами
исследования представляется необходимым уточнить, как именно
понимаются в настоящей работе некоторые из этих терминов
(с той, разумеется, оговоркой, что такое понимание отнюдь не
рассматривается как единственно возможное).
В общественной системе могут быть выделены три главные
подсистемы: экономическая, политическая и духовная40. Каждая
из них в свою очередь может рассматриваться как самостоятель¬
ная система. Вместе с тем они обеспечивают жизнедеятельность
всей общественной системы как некоторой целостности: экономи¬
ческая система — созданием необходимых для этого материальных
условий в процессе непрерывного общественного воспроизводства;
политическая система — обеспечением существования общества
как единого организма, централизованно управляемого политиче¬
ской властью; духовная система — развитием различных форм
общественного сознания (идеология, мораль, наука, искусство,
религия) 4I.
Каждой из этих систем присуща определенная структура, т. е.
совокупность составляющих эту систему элементов и отношений
между ними42. Структура экономической системы общества, или
экономическая структура, выражается совокупностью производи¬
тельных сил и производственных отношений, т. е. отношений,
в которые вступают между собой индивиды и социальные группы
в процессе производства материальных ценностей. Политическая
структура есть совокупность, во-первых, институтов и социальных
групп, управляющих обществом или претендующих на осущест¬
вление власти, и, во-вторых, отношений между ними. Духовная
система общества также характеризуется определенной структу¬
рой (наличием тех или иных форм общественного сознания, сте¬
39 См.: Азаров Н. И. В. И. Ленин о политике как общественном явлении.
М., 1971; Политика как общественное явление: Сб. статей. М., 1972; Гу¬
лиев В. Е. Современное империалистическое государство: Вопросы тео-
рии. М., 1973; Федосеев А. А. Политика как объект социологического
исследования. Л., 1974; Бурлацкий Ф. М., Галкин А. А. Социология.
Политика. Международные отношения. М., 1974.
40 Бурлацкий Ф. М., Галкин А. А. Указ, соч., с. 175.
41 Границы между этими системами, по-видимому, не должны трактоваться
как абсолютные и безусловные. Достаточно вспомнить о превращении
науки в непосредственную производительную силу или о примерах
использования религиозной формы общественного сознания для завоева¬
ния политической власти.
42 Иногда под структурой системы понимают только совокупность отно¬
шений между входящими в нее элементами (см.: Философские науки,
1975, № 1, с. 18). В этом случае, однако, возникает необходимость для
специального понятия, обозначающего совокупность элементов системы.
41

пенью их развития, мерой влияния каждой из них на духовную
систему в целом и на все общество, их соотношением между собой
и масштабами взаимного влияния).
Определяющую роль в общественном развитии играет эконо¬
мическая система; «способ производства материальной жизни
обусловливает социальный, политический и духовный процессы
жизни вообще» 43. Именно в экономической системе общества фор¬
мируется тот «реальный базис, на котором возвышается юриди¬
ческая и политическая надстройка и которому соответствуют
определенные формы общественного сознания» 44. На соотноше¬
ние экономической системы общества, с одной стороны, и его
политической и духовной систем — с другой, проецируется, таким
образом, соотношение базиса и надстройки общества.
Такое аналитическое «расчленение» общественной системы —
пусть даже оно выглядит несколько схематичным — дает возмож¬
ность определить и специфику политической интеграции. Поли¬
тическая интеграция между государствами есть формирование
некоторого целостного комплекса на уровне их политических си¬
стем — точно так же, как экономическая интеграция есть процесс,
осуществляющийся на уровне экономических систем нескольких
государств. Иными словами, политическая интеграция есть про¬
цесс, который развивается на уровне политической и юридической
надстройки участвующих в нем государств 45. Правомерным будет
и понятие интеграции политической структуры, ибо последняя,
как отмечалось выше, представляет собой не что иное, как сово¬
купность составляющих политическую систему элементов и отно¬
шений между ними.
2. Основные компоненты политической интеграции
Выяснение особенностей понятия «политическая интеграция»
лишь предварительный этап анализа, который должен вскрыть
содержание, существо этого явления. Изложенные в предыдущем
параграфе формулы относятся к числу тех простейших определе¬
ний, которые Маркс характеризует как «тощие абстракции»46.
Это необходимый элемент исследования и вместе с тем та точка,
после которой должно начаться возвращение от абстрактного
к конкретному. Наука, подчеркивал В. И. Ленин, «должна все
доказывать и выводить, а не ограничиваться дефинициями» 47.
43 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 13, с. 7.
44 Там же.
49 Мы не затрагиваем здесь вопрос о применимости понятия «интеграция»
к другой части надстройки, т. е. к духовной системе общества, к раз¬
личным формам общественного сознания. Отметим, однако, что «всесто¬
ронняя связь и всесторонняя зависимость наций друг от друга», по мне¬
нию К. Маркса и Ф. Энгельса, «относится как к материальному, так п
к духовному производству» (Маркс К., Энгельс ф. Соч. 2-е изд., т. 4,
с. 428).
46 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 12, с. 726—727.
47 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 29, с. 216.
42

В анализе содержания политической интеграции важен вопрос
о ее внутренней структуре, о составляющих ее компонентах, о тех
конкретных формах, в которых возможно ее проявление в реаль¬
ной действительности. Для этого может оказаться полезным вы¬
членение в некотором условном политическом отношении (рассма¬
триваемом на умозрительном «молекулярном», элементном
уровне) его субъекта и объекта. Политически значимые «действую¬
щие лица» (группы, организации, иногда индивиды), с одной сто¬
роны, и их политически значимая деятельность, воздействие на те
или иные сферы общественной жизни — с другой, — таковы два
теснейшим образом связанных между собой аспекта политики как
проявления отношений по поводу власти в обществе и управления
им. Иными словами, речь идет о субъектах политического воздей¬
ствия и объектах политики.
В соответствии с этим могут быть выделены и два аспекта
в политической интеграции. Один из них — это интеграция субъ¬
ектов политической деятельности, т. е. тех организаций и инсти¬
тутов, которые являются участниками политической жизни. Назо¬
вем этот аспект политической интеграции (разумеется, условно)
институциональным. Другой аспект касается самой этой деятель¬
ности как таковой, тех политических функций, которые реали¬
зуются участниками политической жизни. Этот аспект политиче¬
ской интеграции можно было бы назвать функциональным.
Оправдано ли выделение этих двух аспектов в политической
интеграции? Ведь, казалось бы, нет оснований отделять деятель¬
ность какой-либо политической организации от самой этой орга¬
низации — одно немыслимо без другого, ибо политические органи¬
зации выявляют себя только в деятельности, а сама политическая
деятельность немыслима в отрыве от того, кто ее осуществляет.
Однако в это, казалось бы, бесспорное рассуждение приходится
внести определенные коррективы именно в связи с анализом инте¬
грационных процессов. Напомним, что мы рассматриваем инте¬
грацию как формирование из некоторых разрозненных, самостоя¬
тельных ранее элементов определенной целостности. И знак ра¬
венства между интеграцией некоторых политических институтов
и интеграцией присущих им функций можно поставить далеко не
всегда. Ведь в ходе интеграционного процесса, развивающегося на
уровне политической системы, может происходить — и происходит
па практике — определенная трансформация как субъектов поли¬
тики, так и самого политического воздействия на те или иные
сферы общественной жизни. Во-первых, функции интегрировав¬
шихся институтов совсем не обязательно будут равны сумме
функций этих же самых институтов до их интеграции — здесь
могут иметь место и какие-то качественные изменения, расши¬
рение, сужение или какая-либо иная модификация тех целей,
которые ставят перед собой соответствующие институты, их пол¬
номочий, компетенции, возможностей осуществлять политическую
деятельность и т. д. Во-вторых, та или иная степень интеграции
деятельности политических институтов может осуществляться и
43

без их структурного, организационного слияния. Опыт Европей¬
ского сообщества в этом отношении представляется показатель¬
ным.
Итак, институциональная и функциональная интеграции сов¬
сем не обязательно совпадают между собой. Этот вывод важен
как раз применительно к западноевропейскому интеграционному
объединению. Политическая интеграция здесь и впредь может
развиваться как на уровне различных политических организаций
и учреждений, так и на уровне их деятельности. Но институцио¬
нальная интеграция при всей своей значимости не исчерпывает
политической интеграции. Функционально обособленный ком¬
плекс может возникнуть и без слияния политических институтов;
в этом случае политическая функция комплекса как единого це¬
лого (а именно это и должно характеризовать интеграцию) обес¬
печивается скоординированной деятельностью сохраняющих свою
организационную самостоятельность институтов, т. е. неинтегри¬
рованных институтов. В этом смысле гипотетическое создание
органов с наднациональными полномочиями в ЕЭС, т. е. рекомен¬
дуемое наиболее радикальными приверженцами идеи Соединен¬
ных Штатов Европы «преодоление» национального государства,
может, по-видимому, рассматриваться как достаточное, но отнюдь
не необходимое условие политической интеграции, функциониро¬
вания Европейского сообщества как единого политического ком¬
плекса.
Таким образом, западноевропейская политическая интеграция
не сводится только к созданию наднациональных органов в «Об¬
щем рынке» или к возникновению механизмов выработки со¬
вместных внешнеполитических решений, как это иногда считают.
Политическая интеграция имеет более широкие рамки, в которые
включается как политико-юридическая надстройка стран ЕЭС,
так и деятельность компонентов этой надстройки.
Участниками институциональной интеграции являются те со¬
циальные общности, группы, организации и т. д., которые обла¬
дают определенными политическими функциями, т. е. функциями,
так или иначе связанными с осуществлением власти и управле¬
нием общества. Речь идет об элементах политической системы
общества, или — что одно и то же — об элементах институцио¬
нальной части политической надстройки48. Часто (но не всегда)
для их обозначения используют понятие «политическая органи¬
зация общества» как совокупность объединений (организаций),
участвующих в политической жизни49.
Те или иные элементы политической деятельности обнаружи¬
ваются у большинства социальных институтов. Но некоторые из
них ориентированы исключительно на реализацию функции
48 Другая часть политико-юридической надстройки — право — характери¬
зует отношения между этими элементами; в совокупности и то и дру¬
гое, как отмечалось выше, составляет структуру политической системы
общества.
49 См.: Гулиев В. Е. Указ, соч., с. 47.
44

управления обществом (скажем, партии), другие же выполняют
политические функции наряду с функциями другого рода (напри¬
мер, профсоюзы). Наконец, есть немало организаций, для которых
выполнение политических функций является эпизодическим явле¬
нием (научно-технические ассоциации и др.). «В политическую
систему в качестве ее элементов входят только те институты, ко¬
торые активно взаимодействуют во власти и управлении и для
которых такая их деятельность представляет существенную ха¬
рактеристику» 50. Эти же институты могут быть и участниками
интеграционного процесса в его институциональном аспекте.
Основной, центральный институт политической надстройки,
главный элемент политической системы общества — государство.
Самое существенное в политике, подчеркивал В. И. Ленин, — это
«устройство государственной власти» Б1. Наиболее важный компо¬
нент политической интеграции — это ее развитие на уровне госу¬
дарственных механизмов. Речь в принципе может идти и о слия¬
нии определенных элементов этого механизма. Однако для той
стадии, на которой находится политическая интеграция в за¬
падноевропейском объединении в настоящее время, скорее харак¬
терно другое: широко практикуемое согласование деятельности
идентичных государственных механизмов стран ЕЭС в самых
различных областях, во-первых, и создание совместных органов,
выполняющих некоторые функции этих механизмов, во-вторых52.
Важнейший институт политической системы составляют пар¬
тии. Политическая интеграция может осуществляться и на пар¬
тийном уровне. По крайней мере первые шаги по пути интеграции
буржуазных и реформистских партий, действующих в странах
«Общего рынка», были сделаны в процессе подготовки и прове¬
дения прямых выборов в Европейский парламент.
Профсоюзы, с одной стороны, и союзы предпринимателей —
с другой, выступают не только как антагонисты в экономической
системе буржуазного общества, но и как весьма влиятельные
участники его политической жизни, как активно функционирую¬
щие элементы политической системы общества. Политическая
интеграция может охватывать и эти организации — причем в ЕЭС
этот процесс идет даже активнее, чем на партийно-политическом
уровне 53.
Наконец, политическая интеграция в ее институциональном
аспекте развивается и путем регионального сотрудничества более
мелких, менее влиятельных политических групп, организаций
с менее выраженными политическими функциями и т. д. Создание
ими своих «общеевропейских» органов, выход их деятельности на
уровень всего интеграционного сообщества также формируют
в тех или иных аспектах интеграционную политическую струк¬
туру.
50	Бурлацкий Ф. М., Галкин А. А. Указ, соч., с. 177.
51	Ленин В. И. Поля. собр. соч., т. 23, с. 239.
62	См.: Максимова М. М. Указ, соч., с. 181—195.
w См.: Там же, с. 205—207.
45

В процессе политической интеграции происходит формирова¬
ние политической системы интеграционного комплекса. Речь,
однако, не идет о простом воспроизведении па уровне группы
государств той политической системы, которая присуща нацио¬
нально-государственному комплексу. Политическая система инте¬
грационного комплекса представляет собой более сложное обра¬
зование. В интеграционном «политическом пространстве» могут
действовать как национально-государственные институты (часть
государственных механизмов соответствующих стран, партии,
профсоюзы и т. д.), так и те институты, которые возникли на
уровне всего сообщества (многочисленные органы «Общего
рынка», межправительственные механизмы, «европейские» пар¬
тии, профсоюзы, союзы предпринимателей и т. д.). Деятельность
и тех и других значима с точки зрения политического функцио¬
нирования интеграционного комплекса; следовательно, все они
могут рассматриваться как элементы его политической системы.
Таким образом, в политическую структуру ЕЭС входят меж¬
государственные и надгосударственные органы интеграции, си¬
стема «европейских» неправительственных институтов, а также
та часть политической надстройки государств-членов, которая
взаимодействует с межгосударственными органами интеграции54.
В соответствии с этим трансформируются и политические отно¬
шения на интеграционном уровне: возникают сложные коллизии
между целями и средствами их достижения, которые определя¬
ются теми или иными политическими силами в национальном
контексте, и целями, а также политическим поведением этих сил
в интеграционном «политическом пространстве».
Что же касается деятельности государства и других участни¬
ков политической жизни общества, то объекты ее исключительно
разнообразны и многоплановы. При этом границы политической
деятельности все время расширяются, число объектов политиче¬
ского управления неуклонно возрастает — одним из проявлений
этого становится усиление вмешательства буржуазного государ¬
ства в общественную жизнь. В зависимости от того, какая сфера
общественных отношений является объектом политического воз¬
действия, можно говорить о таких понятиях, как промышленная,
аграрная, валютно-финансовая, социальная политика, политика
в военной области, в национальном вопросе, политика в области
средств массовой информации и в области искусства и т. д.
Поскольку государство — центральное звено в политической
структуре буржуазного общества, различные сферы политической
деятельности логично определять через функции этого государ¬
ства55. Функции государства раскрываются в плане социально¬
классовой сущности его деятельности и ее предметной направлен-
Б4 Там же, с. 208.
65 См.: Марксистско-ленинская общая теория государства и права. М., 1971.
ч. 2. Исторические типы государства и права. М., 1971; Политический
механизм диктатуры монополий. М., 1974.
46

пости Ч В первом случае имеются в виду подавление эксплуати¬
руемых классов и сохранение капиталистической общественной
системы — этот момент присутствует всегда, во всех видах дея¬
тельности буржуазного государства. Другая сторона вопроса —
это различные конкретные, предметные направления «управлен¬
ческой» деятельности государства (а в расширительной трак¬
товке — политической деятельности вообще).
Тот аспект политической интеграции, который был назван
нами функциональным, может находить свое выражение в раз¬
витии объединительных тенденций по каждому из этих направ¬
лений политической деятельности. Так, например, унификацию
таможенной политики в ЕЭС или «единую сельскохозяйственную
политику» «Общего рынка» есть основания рассматривать не
только с точки зрения экономической интеграции, но и как факты
интеграции политической именно потому, что и в том и в дру¬
гом случае речь идет об интеграции политики соответствующих
государств по определенным конкретным направлениям. Военная
интеграция, о которой мечтают определенные круги в ЕЭС,
также развивалась бы в русле политической интеграции — в той
мере, в какой происходила бы интеграция политики участников
«Общего рынка» в военной области. Требования, которые могли
бы на «европейском» уровне выдвинуть политические партии
идентичной или близкой ориентации — допустим, призыв Феде¬
рации либеральных партий к расширению прав Европейского пар¬
ламента или экологические лозунги «европейского» союза социа¬
листических и социал-демократических партий, — также имели бы
отношение к политической интеграции, поскольку в них выража¬
лись бы объединительные тенденции в политике соответствующих
партий, являющихся элементами интеграционной политической
системы.
Иногда в соответствии с таким подходом выдвигаются право¬
мерные, на наш взгляд, предложения о выделении по этому функ¬
циональному признаку тех или иных форм политической инте¬
грации. Н. Юрьев, например, говорит о следующих формах поли¬
тической интеграции в Западной Европе: «1) объединение госу¬
дарств в целях выработки общей экономической политики;
2) формирование политического союза государств на основе опре¬
деления их общего внешнеполитического курса; 3) создание
военно-политического союза для объединения усилий по развитию
военно-промышленного потенциала и согласования военно-страте¬
гических планов и доктрин; 4) создание неправительственных
международных объединений парламентариев, партий, обществен¬
ных и иных организаций» б7. Последний из этих пунктов отно¬
сится к интеграции определенных элементов политической си-
Бб Гулиев В. Е. Указ, соч., с. 101.
57 Проблемы современной Европы: Европейская безопасность и тенден¬
ции развития в Западной Европе/ Под ред. В. Н. Белицкого, IO. Н. Рах¬
манинова, А. И. Степанова. М., 1974, с. 264.
47

стемы; в первых же трех идет речь об интеграции государствен¬
ной политики в сферах экономики, обороны и внешних сношений.
Несомненный интерес представляет аргументация Ю. В. Шиш¬
кова, который выделяет в политической интеграции (под которой
он понимает интеграцию политико-правовой и институциональной
части надстройки) следующие три аспекта:
а)	хозяйственно-политическая интеграция — «интеграция про¬
цесса принятия решений на уровне правительств и других ком¬
петентных государственных органов и создание соответствующего
инструментария для регулирования впутристрановых и между¬
народных хозяйственных отношений»;
б)	социально-политическая интеграция — «интеграция про¬
цесса принятия правительственных решений, создание совмест¬
ных инструментов и их коллективное применение в области
внутриполитических и социальных проблем, в сфере взаимоотно¬
шений между трудом и капиталом»;
в)	военно-политическая интеграция — «координация внешней
и военной политики, интеграция процесса принятия решений
в этой области и формирование соответствующих инструментов и
институтов (постоянно действующих органов для выработки кол¬
лективных решений, совместного командования или даже общих
вооруженных сил)»58.
При всей привлекательности этой схемы, в нее все-таки не
вписываются некоторые компоненты политической интеграции,
причем не умозрительные, а реально существующие в западно¬
европейском интеграционном процессе. Так, в частности, не ясно,
к какому именно из указанных трех аспектов можно будет от¬
нести интеграцию, развивающуюся па уровне политических пар¬
тий — ведь в изложенном выше подходе во всех трех случаях
речь идет только о процессе принятия правительственных реше¬
ний. Не вполне логично, па наш взгляд, включать интеграцию
внешней политики (элементы которой реально существуют в ЕЭС)
в военно-политическую интеграцию (которой там нет). За преде¬
лами социально-политической интеграции могут оказаться неко¬
торые явления и процессы интеграционного характера, которые
относятся к не очень определенной категории «внутриполитиче¬
ских». Вообще тезис о том, что буржуазная политическая и ин¬
ституционально-правовая надстройка выполняет три основные
функции: социально-политическую, военно-политическую и эконо¬
мическую, разделяется отнюдь не всеми исследователями59.
В. Г. Афанасьев, например, выделяет следующие «основные кон¬
туры» управления в обществе: экономический, политический, 68
68 Шишков Ю. В. Указ, соч., с. 213—214.
61 См., например: Теория государства и права/ Под ред. А. И. Денисова.
М., 1972, с. 79; Теория государства и права/ Под ред. Н. Г. Александ-
рова.~ М.; 1968, с. 148—153; Политический механизм диктатуры моно¬
полий, с. 32—110; Третьяков М. П. Функции современного империали¬
стического государства. — Правоведение, 1962, № 1; Бойченко Г. Г. По¬
литическая организация США. Минск, 1970, с. 132—175.
48

административно-правовой, культурно-идеологический, научно-
технический, социальный (в узком смысле слова) 60.
По-видимому, рассматривая функциональный аспект полити¬
ческой интеграции, целесообразно отметить следующие три об¬
стоятельства.
Во-первых, функции государства, деятельность институцио¬
нальной надстройки по своей направленности достаточно опреде¬
ленно подразделяются па внутренние и внешние61. В первом слу¬
чае объектом политической деятельности становится сама обще¬
ственная система данного государства или отдельные ее подси¬
стемы; во втором эта деятельность так или иначе связана с фор¬
мированием международно-политических условий, в которых раз¬
вивается государство. Поэтому представляется оправданным выде¬
ление понятия «внешнеполитическая интеграция» в отличие от
интеграции различных видов политической деятельности «внутри-
общественного» характера.
Во-вторых, объектом политической деятельности «внутрен¬
него» характера может быть любая из трех подсистем общества:
экономическая, политическая или духовная62. Это не значит, что
политическая деятельность распределяется между этими тремя
направлениями равномерно; главный с точки зрения управления
обществом вопрос — вопрос о политической власти — решается
прежде всего в рамках политической системы. По каждому из
этих направлений возможна и более дробная внутренняя градация.
Политическая деятельность, направленная на экономическую
систему, может находить свое выражение в аграрной, коммерче¬
ской, кредитной и т. д. политике. Воздействие политической си¬
стемы на саму себя может осуществляться проведением админи¬
стративно-правовой, карательной, парламентской, муниципальной
политики, политики в военных вопросах и т. д. Духовная система
общества в этом плане выступает как менее политизированная,
хотя и здесь существуют такие понятия, как культурная поли¬
тика, политика в области средств массовой информации и т. д.
В-третьих, далеко не все эти виды политики значимы с точки
зрения развития интеграционного процесса. Соответственно нет
необходимости и в попытках разработать какой-то исчерпываю¬
щий перечень всех возможных форм политической интеграции
в ее функциональном аспекте. Реальный опыт западноевропей¬
ского интеграционного развития позволяет нам эмпирически очер¬
тить примерный круг тех сфер общественной жизни, в отношении
которых в разное время (и с неодинаковым успехом) ставился
вопрос об интеграций государственной политики.
60 Аф^анасъев^ В. Г. Социальная информация и управление обществом. М.,
61 См.: Марксистско-ленинская общая теория государства и права, ч. 2.
Исторические типы государства и права, с. 318.
62 См.: Гулиев В. Е. Демократия и современный империализм. Очерки тео¬
рии капиталистического государства и политической организации бур¬
жуазного общества. М., 1970, с. 162.
4 В. Г. Барановский	49

Прежде всего это будет относиться, разумеется, к экономиче¬
ской сфере. Западноевропейский интеграционный процесс начи¬
нался на уровне экономики и в наибольшей степени затронул
именно эту сторону деятельности государственных механизмов и
других институтов политической системы. Социальное регулиро¬
вание в узком смысле слова также стало объектом политической
деятельности на уровне ЕЭС — это касается, например, медицин¬
ского обслуживания, социального обеспечения, некоторых методов
регулирования отношений между различными социальными груп¬
пами. Политическое воздействие на сферу административно-пра¬
вовых отношений происходит через унификацию правовых норм
в «интеграционном пространстве». Определенное развитие в за¬
падноевропейском интеграционном объединении получило согла¬
сование внешней политики. Наконец, если иметь в виду ряд не¬
реализованных планов в прошлом и некоторые не очень конкрет¬
ные проекты на будущее, то можно говорить и о возможности
интеграционного развития в военной сфере.
С учетом этих соображений можно попытаться расширить круг
тех понятий, которые предложены Ю. В. Шишковым для анализа
политической интеграции. Ее функциональное содержание в соот¬
ветствии с таким подходом раскрывается в хозяйственно-полити¬
ческой, социально-политической, административно-политической,
военно-политической и внешнеполитической интеграции. Понятно,
что все эти аспекты политической интеграции тесно связаны
между собой и в некоторых случаях даже как бы перекрывают
друг друга; так, координация в рамках интеграционного ком¬
плекса политики экономических связей с внешним миром, поли¬
тики оказания экономической помощи третьим странам и т. п.
может быть с известными основаниями отнесена и к хозяйственно¬
политической интеграции, и к интеграции внешнеполитической.
Наибольшее развитие в западноевропейском комплексе полу¬
чила хозяйственно-политическая интеграция. В связи с этим воз¬
можен и даже правомерен вопрос о том, где именно проходит
водораздел между политической интеграцией и интеграцией эко¬
номической. На наш взгляд, этот водораздел соответствует гра¬
нице между государственной политикой в некоторой сфере обще¬
ственной жизни (в данном случае — в экономике) и самой этой
сферой, выступающей в качестве объекта государственного (и бо¬
лее широко — политического) регулирования.
Экономика, как и любая сфера общественной жизни, обладает
определенной объективной структурой. Упрощенно ее можно
представить в виде совокупности самых разнообразных «действую¬
щих лиц», функционирующих в «экономическом пространстве»
(предприятий, фирм, банков; непосредственных производителей,
менеджмента и т. д.), и отношений между ними. Вместе с тем,
как и любая из сфер общественной жизни, экономика может быть
объектом политического регулирования, прежде всего со стороны
буржуазного государства. Интеграция объективных экономиче¬
ских структур нескольких стран, на наш взгляд, и составляет со¬
50

держание экономической интеграции. Когда же интегрированный
характер носит политика нескольких государств в отношении дан¬
ной сферы общественной жизни, когда интегрируются те компо¬
ненты надстройки, которые связаны с проведением этой политики,
тогда имеет место политическая интеграция.
В принципе такое разделение правомерно (хотя и носит
весьма условный характер) в отношении любой сферы обществен¬
ной жизни, затрагиваемой интеграционным развитием, в том
числе и тех, которые входят в политическую систему общества.
Так, использование понятия «военная интеграция» будет право¬
мерным в том случае, если интегрирована военная структура не¬
скольких государств, прежде всего путем создания объединенных
вооруженных сил. Военпо-политическая интеграция характери¬
зует прежде всего управление военным комплексом (координация
стратегических планов, согласование на оперативно-тактическом
уровне и т. п.).
При этом в «доинтегрированном» состоянии в каждом из госу¬
дарств существует автономный процесс воздействия политической
системы па те или иные сферы общественной жизни, например
экономику. В результате интеграции объективной структуры дан¬
ной сферы общественной жизни она превращается в некоторый
целостный комплекс. Однако политическое воздействие на нее
может по-прежнему оказываться каждой из политических систем
автономно. Процесс же политической интеграции означает в из¬
вестном смысле преодоление этой автономии. Политические
системы данной группы государств, сохраняя собственную само¬
стоятельность, могут прежде всего интегрировать свою политику
в отношении указанной сферы общественной жизни. На более
«продвинутой» стадии политическая интеграция может носить
уже не только функциональный, но и институциональный харак¬
тер, распространяясь на политические институты. В этом случае
гипотетическое состояние «завершившейся интеграции» возникает
тогда, когда существовавшая на уровне государств структура
взаимоотношений между политической системой и соответствую¬
щей сферой общественной жизни (в нашем примере — экономиче¬
ской системой) воспроизводится в рамках всего интеграционного
комплекса.
3. Экономика и политика в интеграционном процессе
Политическая интеграция как определенное целостное явление
должна быть рассмотрена и в соотношении с некоторыми другими
близкими явлениями, возникающими в практике международных
отношений.
В этом плане представляется весьма плодотворной постановка
вопроса о соотношении таких понятий, как интеграция и интер¬
национализация63. Иногда интеграция отождествляется с интер¬
63 См.: Максимова М. М. Указ, соч., с. 128.
4*
51

национализацией, причем не только хозяйственной, но и всех
сфер общественной жизни — такого подхода придерживаются, на¬
пример, авторы доклада, подготовленного Венгерским институтом
международных отношений64. В некоторых случаях интеграцией
считают тот же самый процесс интернационализации обществен¬
ной жизни, но лишь в той его части, в которой он находит свое
выражение в системе предпринимаемых государствами согласо¬
ванных мер, направленных на ускорение этого процесса. М. В. Се¬
нин предлагает при этом использовать понятие «организованная
интеграция»65. На необходимость учитывать различие «между
интеграцией как объективным историческим процессом сближе¬
ния и интернационализации хозяйственной жизни народов,
являющимися следствием международного разделения труда, и
организованной интеграцией, под которой понимается тот же
объективный процесс, но развивающийся, по крайней мере в зна¬
чительной части, в организованных формах», указывает
и Е. Т. Усенко66.
На наш взгляд, для того чтобы определить соотношение инте¬
грации и интернационализации, необходим несколько иной угол
зрения.
Интернационализация, развиваясь на протяжении длительного
периода существования человечества и имея всемирный харак¬
тер, проявляется, по словам В. И. Ленина, как тенденция
«к ломке национальных перегородок, к стиранию национальных
различий, к ассимилированию наций» 67. Предпосылки интерна¬
ционализации заложены в единстве исторического процесса, од¬
нако практическая реализация этой тенденции начинается с воз¬
никновением капиталистического товарного производства. Разви¬
тие производительных сил и растущее обобществление производ¬
ства приводят к международному разделению труда, активному
обмену материальными продуктами труда, достижениями науки
и техники, к преодолению и уничтожению национальной замкну¬
тости — прежде всего в экономической, но также и в других обла¬
стях. «... Вся хозяйственная, политическая и духовная жизнь
человечества все более интернационализируется уже при капита¬
лизме», — подчеркивал В. И. Ленин 68. Интернационализация как
закономерная тенденция развития прежде всего экономической
жизни народов, возникнув на определенной ступени истории и по¬
степенно разрастаясь, охватывает все стороны общественной
жизни: политику, социальную структуру, духовно-нравственные
отношения, семейно-бытовую и личную сферу деятельности69.
«На смену старой местной и национальной замкнутости и суще¬
64 Проблемы мира и социализма, 1973, № 12, с. 22.
65 Сенин М. В. Социалистическая интеграция. М., 1969, с. 71.
66 Советское государство и право, 1971, № И, с. 52.
67 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 24, с. 125.
68 Там же, т. 23, с. 318.
69 Интернационализация: сущность, тенденции, перспективы/ Под ред.
Е. М. Бабосова. Минск, 1977, с. 21.
52

ствованию за счет продуктов собственного производства приходит
всесторонняя связь и всесторонняя зависимость наций друг от
друга» 70.
Для интеграции же характерен процесс формирования отно¬
сительно самостоятельного в функциональном и структурном
плане организма, т. е. процесс накопления данным комплексом
определенных специфических качеств, превращающих его в некое
самостоятельное целое. Если интернационализация в содержа¬
тельном плане — это сближение различных стран и всестороннее
развитие связей между ними, то главный формообразующий при¬
знак интеграции — становление целостного, обособленного комп¬
лекса государств.
Из этого вытекает и та глубокая, органичная связь, которая
существует между интернационализацией и интеграцией. Объек¬
тивная тенденция к интернационализации общественной жизни,
приводя к высокому уровню развития связей и взаимозависимо¬
сти между группой государств, может находить свое проявление
в формировании целостного, относительно обособленного межго¬
сударственного комплекса. В интеграции как процессе становле¬
ния такого комплекса реализуется достигшая уже относительно
высокого уровня интернационализация общественной (прежде
всего хозяйственной) жизни. Именно такое представление об ин¬
теграции как о качественно новом этапе процесса интернациона¬
лизации, о его более высокой ступени разрабатывается учеными-
марксистами 71 *.
Разумеется, формирование относительно целостного, струк¬
турно и функционально обособленного комплекса, объединяющего
ряд государств, может происходить и при отсутствии значитель¬
ного развития процесса интернационализации общественной
жизни. Отнюдь не исключается такой вариант, когда некоторые
образования, выходящие за национально-государственные рамки
(скажем, военно-политические блоки, союзы государств и т. п.),
приобретают отдельные черты самостоятельно функционирующего
в тех или иных сферах организма; в таких случаях, по-видимому,
правомерно говорить и об элементах интеграции в этих комплек¬
сах. Тем самым определяется и различие между интернационали¬
зацией и интеграцией: в первом случае речь идет об объективной
тенденции в развитии человеческого общества, в то время как во
втором главное состоит в формировании некоторого целостного
комплекса государств, которое может происходить как в русле
этой объективной тенденции, так (в принципе) и за ее пределами.
Но при этом возникает вопрос первостепенной важности: на¬
сколько устойчиво такое интеграционное образование, которое не
основывается на интернационализации общественной жизни? Соз¬
70 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 4, с. 428.
71 См.: Максимова М. М. Указ, соч., с. 128; Соколов И. Интеграция и де¬
зинтеграция современного капитализма. — Мировая экономика п ме;к-
дунар. отношения, 1971, № 1.
53

дать подобное объединение можно, но его целостность, не связан¬
ная с действием объективных закономерностей общественного раз¬
вития, на практике чаще всего оказывается весьма эфемерной и
преходящей. Вероятно, не случаен тот факт, что попытки осуще¬
ствления интеграции в развивающихся странах (центральноаме¬
риканский общий рынок, восточноафриканский общий рынок и
др.), как правило, не давали сколько-нибудь ощутимых резуль¬
татов, ибо предпринимались в условиях, когда процесс интерна¬
ционализации общественной жизни между соответствующими стра¬
нами не получал значительного развития.
Но именно там, где интеграция развивается на основе интер¬
национализации, сам интеграционный процесс приобретает отно¬
сительно устойчивый фундамент и становится объективно об¬
условленным, ибо его причины, его движущие силы, наиболее влия¬
тельные факторы его развития источником своим в этом случае
имеют явления, обнаруживающиеся на уровне материального про¬
изводства. На этой основе развивается интеграционный процесс
в Западной Европе.
Тезис об объективной обусловленности западноевропейской
интеграции, разделяемый подавляющим большинством исследо¬
вателей-марксистов, имеет принципиальный характер. Он озна¬
чает, что создание ЕЭС не может рассматриваться как результат
только политических манипуляций, как порождение только импе¬
риалистической политики. «Интеграция порождена объективными
потребностями производительных сил, — пишет М. М. Макси¬
мова. — Из этого вытекает, что было бы утопией рассчитывать
предотвратить, приостановить интеграцию»72. Представление об
объективной обусловленности тех процессов, которые протекают
в рамках Европейского сообщества, — важный исходный момент
любого конкретного анализа западноевропейской интеграции.
Но необходимо, видимо, поставить вопрос и о том, в какой
степени этот вывод может быть отнесен также и к политической
интеграции в Западной Европе. Ведь иногда объективное содер¬
жание интеграции признается только на уровне экономики,
в то время как политическая интеграция объясняется исключи¬
тельно результатом субъективных намерений правящих кругов
западноевропейских стран. Устанавливается своего рода барьер:
в экономической сфере интеграция развиваться может, тогда как
в политической области предпосылок для этого никаких нет,
а если и есть, то связаны они лишь с общим стремлением реакции
в странах интеграционной группировки подавить силы прогресса,
мира и социализма.
Силы империализма действительно возлагают на политическую
интеграцию в Западной Европе немалые надежды. Но эти субъ¬
ективные намерения, связываемые с политической интеграцией,
еще не являются ее исчерпывающей характеристикой. На наш
взгляд, применительно к Западной Европе резкое противопо- 73
73 Максимова М. М. Указ, соч., с. 333.
54

ставление экономической и политической интеграции было бы не¬
достаточно обоснованным с методологической точки зрения,
вело бы к отрыву политики от экономики. Политика не есть
простая арифметическая сумма чисто субъективных действий
правительств, политических организаций или отдельных государ¬
ственных деятелей. Хорошо известно ленинское определение по¬
литики как «концентрированного выражения экономики»; исходя
из первичной роли материального производства в развитии об¬
щественных явлений, нельзя не признать обоснованным и уста¬
новление определенных связей между экономической и политиче¬
ской интеграцией. Если говорить в самом общем плане, то эти
связи определяются соотношением экономики и политики вообще.
Если же иметь в виду более конкретный подход, то должен быть
поставлен вопрос о соотношении экономики и политики в запад¬
ноевропейском интеграционном развитии.
Представляет известный интерес рассмотрение этого вопроса
буржуазными учеными, анализирующими политическую интегра¬
цию. Обращение буржуазной политологии к анализу проблемы
соотношения экономики и политики в интеграции было вызвано
отнюдь не чисто академическими соображениями. Для теоретиков
и практических деятелей «малой Европы», считавших своей
перспективной целью создание «единого европейского государ¬
ства», важно было выяснить, насколько достижима эта цель теми
методами, которые пришлось взять на вооружение после круше¬
ния надежд на непосредственное конституирование «Соединенных
Штатов Европы».
Многие западные теоретики указывают на то, что с точки зре¬
ния институциональных характеристик между внутринациональ¬
ной интеграцией и международной интеграцией имеются сущест¬
венные различия. Эти различия заключаются в отсутствии при
международной интеграции власти, которая оказалась бы та¬
ким же стимулятором в отношении интеграции государств, каким
стала государственная власть в отношении интеграции внутрен¬
них областей и провинций государства. Из этого делался вывод
о необходимости создания на международном уровне такого сти¬
мулирующего интеграцию элемента, каким в национальном мас¬
штабе явилась государственная власть. Снабженная наднацио¬
нальными полномочиями политическая власть, согласно таким
представлениям, могла бы предпринять все остальные шаги на
пути интеграции в экономической, социальной, культурной, воен¬
ной и других сферах. Экономическая интеграция вне связи с по¬
литической интеграцией обречена на провал, считает, например,
М. Аллэ: «Тщетно ожидать какой-либо эффективности или ста¬
бильности в рамках соглашений между государствами — соглаше¬
ний, которые в любой момент могут быть денонсированы... Поли¬
тический союз должен предшествовать экономическому» .
73 Allais М. L’Europe unie: route de la prospśritó. P., 1960, p. 135.
55

Этот Тезис о необходимости начать интеграцию с создания
наднациональной политической власти в известной мере противо¬
речит социологической схеме М. Вебера, в соответствии с которой
эффективность и жизнеспособность власти считаются зависящими
от готовности тех, на кого направлено ее политическое воздейст¬
вие, выполнять ее распоряжения. С этой точки зрения созданная
произвольным актом наднациональная власть могла бы оказаться
лишенной какой-либо основы для своего существования и функ¬
ционирования. «Соглашением между правительствами независи¬
мых до этого момента государств можно будет, очевидно, создать
наднациональный организм, придать ему соответствующую орга¬
низацию и тщательно определить его компетенцию; если он не бу¬
дет поддержан осознанием его необходимости, то будет унесен
первым же кризисом», — пишет известный французский полито¬
лог Ж. Бюрдо 74. При создании наднациональных органов, считает
А. Маршаль, важно иметь в виду, что институты возникают
«в значительной степени из фактической ситуации, которая де¬
лает их необходимыми... и возможными» 75.
Однако главную роль в отказе от тезиса «сначала политика»
сыграло фактическое развитие интеграционного процесса в За¬
падной Европе, который начался с экономической сферы, а не
с учреждения наднациональной власти государственного типа.
Из этого не следует, что цель политического объединения оказа¬
лась в ЕЭС забытой. Напротив, экономическая интеграция рас¬
сматривается создателями «малой Европы» как предварительный
этап, метод и средство формирования политического объединения.
«Одна из целей европейской экономической интеграции, — отме¬
чает Р. Мэйн, — заключается в подготовке путей для более тес¬
ного политического союза» 7б.
Но возникает неизбежный вопрос: насколько осуществима эта
цель? Один из вариантов ответа, предлагаемый западной наукой,
сводится к тезису о том, что экономическая интеграция уже сама
по себе есть интеграция политическая. «Экономическая интегра¬
ция, — доказывал французский ученый Ж. Ро, — неотделима от
интеграции политической; она предполагает ее наличие и обуслов¬
ливает ее, ибо устраняя препятствия и порождая совместные ин¬
тересы, создает таким образом фундамент и подготавливает поли¬
тическое объединение Европы (и тогда политическая интеграция
является целью)»77. Эту точку зрения разделял и В. Хальштейн,
который оценивал деятельность Европейского экономического со¬
общества получившей широкую известность формулой: «Мы за¬
нимаемся не бизнесом, а политикой» 78. Интеграционное развитие,
считает Дж. Ламберт, было бы невозможным «без твердой поли¬
74 Burdeau G. Traitó de science politique. P., 1949, t. 2. L’Etat., p. 400.
75 Marchal A. L’Europe solidaire, t. 1. P., 1964, p. 221.
76 Mayne R. The Institutions of the European Community. L., 1968, p. 73.
77 Raux J, Les relations exterieures de la Communaute dconomique curo-
рёеппе. P., 1966, p. 21.
78 Cm.: Kleiman R. Atlantic Crisis. N. Y., 1974, p. 123.
56

тической воли со стороны партнеров. Политический выбор долго¬
временной цели является необходимым условием для решения
основных проблем экономической интеграции, которая неизбежно
потребует политического риска и жертв со стороны всех прави¬
тельств» 79.
В подобных рассуждениях политическая интеграция отож¬
дествляется с политическим импульсом для экономической инте¬
грации, равно как и с политическими последствиями последней.
Это вряд ли может быть принято в качестве основы для доказа¬
тельства, ибо специфика политической интеграции остается не¬
раскрытой.
Буржуазная политология ставит перед собой и более широкую
задачу — доказать необходимость и неизбежность политической
интеграции как безусловного следствия интеграции в экономиче¬
ской области. Необходимость превращения экономической инте¬
грации в политическую обосновывается в большинстве случаев
рассуждениями о том, что «требуется политическая корреляция
некоторых стихийных тенденций экономической Европы». Неиз¬
бежность этого процесса выводится из тезиса о глубокой взаимо¬
связи различных сфер общественной жизни и невозможности «за¬
мыкания» интеграции лишь в одной из них. Интеграция одних
сфер общественной жизни, считают, например, сторонники нео¬
функционализма, создаст стимул для интеграции других, что и
составляет объективную основу для «перелива» интеграции из
экономики в политику80. А. Этциони выражает эту мысль сле¬
дующим образом: «Широкое сотрудничество в экономической
сфере требует совместной экономической политики, что в свою
очередь ставит вопрос о создании политической основы для под¬
держки такой политики, которая генерирует давление в направ¬
лении политического объединения» 81. Аналогичный взгляд выска¬
зывает известный французский теоретик и практик интеграции
П. Ури 82. «ЕЭС, — отмечает Дж. Ламберт, — неоднократно демон¬
стрировало, что продвижение на одном фронте требует прогресса
и на другом»; отмена таможенных барьеров, например, поставила
участников «Общего рынка» перед необходимостью координации
антиинфляционной политики; эффективное осуществление прин¬
ципа свободы торговли требует определенных мер по гармониза¬
ции законодательства и т. д.83
Однако реальное развитие западноевропейского интеграцион¬
ного процесса способствовало распространению весьма скептиче¬
ского взгляда на тезис об автоматизме «распространения» инте¬
грации из экономики в политику. Р. Стерлинг, например, считает
п European Unity. Cooperation and Integration: A Survey of the European
Organisations. L., 1968, p. 255.
80	Подробнее см. гл. IT.
81	Etzioni A. Political Unification. N. Y., 1965, p. 54.
82	Cm.: Uri P. A French View on the Western Community. — In: European
Integration/ Ed. C. Grove Haines. Baltimore, 1957, p. 81—92.
83	European Unity. Cooperation and Integration..., p. 255.
57

крайне проблематичной возможность преодоления трудностей, ко¬
торые возникнут в связи с перемещением политической власти на
уровень интеграционного сообщества и будут гораздо более зна¬
чительными, чем в случае с экономической властью84. Крити¬
чески высказывались по поводу тезиса о неизбежном и необра¬
тимом распространении интеграции на политическую сферу и ряд
западноевропейских государственных деятелей, разочарованных
медленным продвижением ЕЭС к политическому союзу85. Да и
самим сторонникам такого подхода пришлось внести в свои кон¬
цепции определенные коррективы, признать наличие «автономии
функционального контекста», которая превращает «перелив»
лишь в один из многих возможных типов развития интеграции86.
Дж. Най полагает, что развитие экономической интеграции по
восходящей линии может сопровождаться сокращением масшта¬
бов собственно политической интеграции, как это имело место
в середине 60-х годов в интеграционном процессе, развивавшемся
в рамках Восточноафриканского общего рынка87. Д. Пучала де¬
лает аналогичный вывод применительно к отношениям между
Францией и ФРГ с середины 50-х до середины 60-х годов 88.
На наш взгляд, соотношение экономики и политики в инте¬
грационном развитии представляет собой в известной мере проек¬
цию на интеграционный процесс соотношения экономической и
политической систем общества.
Политическая система общества как явление надстроечного
характера может быть объяснена в конечном счете лишь «из ма¬
териального производства непосредственной жизни» 89. Политико¬
юридическая и институциональная надстройка, таким образом,
выступает как форма выражения экономической жизни общества
и возвышается над экономическим базисом, над экономической
системой. Именно экономический базис общества, т. е. совокуп¬
ность тех отношений, которые возникают на уровне экономиче¬
ской системы, определяет в конечном счете и характер над¬
стройки, в том числе и политической системы.
Вместе с тем отношения базиса и надстройки не сводятся
только к отношениям причины и следствия. Общественная над¬
стройка оказывает энергичное обратное воздействие на базис и
общественную систему в целом. Отмечая определяющий харак¬
тер базиса, марксистско-ленинская теория в то же время подчер¬
кивает активную роль надстройки в общественном развитии.
84 Sterling R. Macropolitics: International Relations in a Global Society. N. Y.,
1974, p. 498.
85 Cm.: Bodenheimer S. Political Union: A Microcosm of European Politics,
1960—1966. Leyden, 1967, p. 22.
86 Schmitter P. A Revised Theory of Regional Integration. — In: Regional
Integration: Theory and Research/ Ed. L. Lindberg, S. Scheingold. Cam¬
bridge (Mass.), 1971. p. 241-242.
87 Nye J. Op. cit., p. 859.
88 Puchała D. Integration and Disintegration in Franco-German Relations,
1954—1965. — International Organization, 1970, v. 24, N 2, p. 198.
88 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 3, с. 36.
58

Экономическая Интеграция, рДзвйваясЬ на уровне ЭкойоМиЧё-
ской системы группы государств, выражается в тесном перепле¬
тении и взаимодействии национальных процессов общественного
воспроизводства, в результате чего происходит формирование но¬
вого, более обширного хозяйственного комплекса90. Иными сло¬
вами, этот процесс можно рассматривать как процесс преобразо¬
вания ранее автономных экономических систем ряда государств
в экономическую систему интеграционного объединения. Это не
просто объединение, арифметическое суммирование национальных
хозяйственных организмов — речь идет о качественных преобра¬
зованиях всей экономической структуры и о возникновении неко¬
торого целостного комплекса на более широкой пространственной
основе.
В предисловии к работе «К критике политической экономии»
К. Маркс писал: «С изменением экономической основы более или
менее быстро происходит переворот во всей громадной над¬
стройке» 91. Устанавливая этот всеобщий закон смены обществен¬
ных формаций, К. Маркс фиксирует и отношение зависимости
политической надстройки от изменений, происходящих на базис¬
ном уровне. Применимо ли это положение к интеграционному раз¬
витию? Нам кажется, что применимо, так же как применимы
общие законы к частным, конкретным ситуациям. Модификация
экономической системы общества вследствие интеграции не мо¬
жет не отражаться определенным образом и на некоторых пара¬
метрах политической надстройки.
Смена общественных формаций происходит в результате не¬
соответствия характера производственных отношений уровню раз¬
вития производительных сил; изменение производственных отно¬
шений есть изменение базиса, влекущее за собой соответствую¬
щий переворот в надстройке. Экономическая интеграция также
выражает определенные изменения в экономической системе об¬
щества; речь идет о более или менее масштабной трансформации
всего процесса общественного воспроизводства, который выходит
за пределы национальных границ и приобретает характер неко¬
торой целостности уже на уровне группы стран. В результате
тесного переплетения производительных сил возникают опреде¬
ленные сдвиги во всей структуре производственных отношений.
Интеграция в условиях империализма, таким образом, становится
специфической формой приспособления капиталистических про¬
изводственных отношений к достигшей высокого уровня интер¬
национализации производительных сил на его современном этапе.
Эти перемены на уровне производственных отношений не
имеют характера качественного скачка, как при смене общест¬
венных формаций; они определяются прежде всего пространствен¬
ной экспансией производительных сил и в то же время создают
стимул для соответствующих изменений в общественной над-
90 См.: Шишков Ю. В. Указ, соч., с. 32.
91 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 13, с. 7.
59

стройке. Тем самым реализуется причинно-следственная связь
в цепочке «производительные силы—производственные отноше¬
ния—политико-юридическая надстройка». Трансформация эконо¬
мической системы общества порождает объективную потребность
в приспособлении к этим изменениям и на надстроечном уровне.
В некоторых случаях о такой зависимости между процессами
экономической и политической консолидации можно говорить и
применительно к становлению национального государства. В «Не¬
мецкой идеологии» можно встретить такую характеристику Гер¬
мании XVIII в.: «Раздробленности интересов соответствовала й
раздробленность политической организации... Откуда могла
взяться политическая концентрация в стране, в которой отсутст¬
вовали все экономические условия этой концентрации?» 92 Напро¬
тив, возникновение достаточно сплоченной, консолидированной,
достаточно единой, целостной экономической системы создает
условия и для централизованного политического управления.
Маркс и Энгельс писали о формировании политической си¬
стемы национального государства и о возникновении необходи¬
мых для этого экономических предпосылок. Можем ли мы при¬
менить категорию «интеграция» к процессам становления нацио¬
нальной государственности? И будет ли обоснованным обобщение
опыта таких процессов применительно к политической интегра¬
ции в наше время? Ведь приходится иметь в виду и весьма не¬
однозначный характер этого опыта; история знает немало приме¬
ров более или менее длительного существования таких госу¬
дарств, которые отнюдь не отличались высокой степенью эконо¬
мической сплоченности и однородности.
Западные политологи обычно исходят из правомерности срав¬
нения или даже отождествления политической интеграции в со¬
временных условиях с процессами объединения мелких террито¬
риально-политических единиц (графств, княжеств и т. д.) в бо¬
лее крупные образования государственного или квазигосударст-
венного характера в средние века. Французский ученый А. Мар¬
шаль, например, считает и экономически, и социологически оправ¬
данным анализ становления (а в какой-то мере и функционирова¬
ния) государств с точки зрения их внутренней интеграции93.
Группа исследователей во главе с К. Дойчем на основе анализа
многочисленных примеров, относящихся к самым различным
эпохам, выводит даже некоторые универсальные, имеющие все¬
общую значимость признаки и особенности процесса политиче¬
ского объединения94. Венгерский юрист Л. Валки в связи с этим
вполне обоснованно подчеркивает неуместность каких-либо прог-
92 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 3, с. 183.
93 См.: Marchal A. Op. cit.
94 Deutsch К. et al. Political Community and the North Atlantic Area: Inter¬
national Organization in the Light of Historical Experience. Princeton,
1957.
60

йозов развития политической интеграции на основании лишь
опыта многовековой давности9б.
Вообще вряд ли можно ожидать, что простая аналитическая
проекция на современные интеграционные тенденции и явления
тех объединительных процессов, которые имели место в прошлом,
способна привести к каким-то значимым прогностическим резуль¬
татам. Во-первых, совершенно иной характер носит та основа,
на которой ныне развиваются объединительные тенденции в За¬
падной Европе: интернационализация хозяйственной жизни как
конкретно-историческая форма, в которой реализуется междуна¬
родное обобществление производства, и взаимопроникновение и
переплетение национальных процессов общественного воспроиз¬
водства. Во-вторых, принципиальные отличия характеризуют са¬
мих субъектов политической интеграции: политико-правовую и
юридическую надстройку и государство как важнейший ее эле¬
мент. В-третьих, абсолютно несопоставимы между собой глобаль¬
ная система международных отношений, в которой развивается
западноевропейская политическая интеграция, и та фрагментар¬
ная «внешняя среда», на фоне которой происходило большинство
объединительных процессов в прошлом.
Разумеется, некоторые условные исторические параллели мо¬
гут оказаться допустимыми — в той крайне ограниченной мере,
в какой есть основания говорить о существовании определенных
вневременных характеристик политической надстройки, политиче¬
ского процесса, политической и международно-политической
среды. К примеру, суверенитет современного развитого капитали¬
стического государства и суверенитет какого-либо из германских
княжеств или североитальянских республик XVI в. так же да¬
леки друг от друга, как и носители суверенной власти в каждом
из этих случаев. Однако стремление сохранить абсолютный и ни¬
чем не ограниченный суверенитет будет и в наше время сдержи¬
вать процессы политического объединения так же, как четыре
столетия назад. Наоборот, стимулом объединительных тенденций,
прежде всего во внешнеполитическом плане, нередко становилась
реально существующая или же субъективно ощущаемая «внеш¬
няя угроза» (и даже ее искусственно созданный субститут, куль¬
тивируемый в пропагандистских целях) — хотя, совершенно есте¬
ственно, проявлялось это по-разному в разных исторических кон¬
текстах. Сравнения и тем более какие-то обобщения возможны,
таким образом, лишь в той очень ограниченной степени, в какой
допустимы сравнения субъектов политической интеграции, их дея¬
тельности, той среды, в которой эти процессы развивались или
развиваются.
Установив самую общую зависимость политической надстройки
интеграционного объединения от его экономической системы (и
соответственно политической интеграции от экономической), сле¬
дует сделать ряд совершенно необходимых уточнений.
95 См.: Интеграционные процессы в системе современного капитализма:
Материалы международного симпозиума. М., 1972, ч. 1, с. 193.
61

Во-первых, экономические изменений отражаются в политиче¬
ской надстройке не сразу, а с определенным опозданием. Маркс
писал о необходимости «отличать материальный, с естественно¬
научной точностью констатируемый, переворот в экономических
условиях производства» от тех юридических, политических и
иных форм, в которых происходят его осознание и выражение96.
Применительно к интеграции это означает, что переплетение и
взаимопроникновение национальных процессов воспроизводства
не обязательно сразу же сопровождаются соответствующими из¬
менениями в политико-юридической и институциональной над¬
стройке. Интеграция на уровне экономической системы общества
в принципе стимулирует определенные интеграционные тенден¬
ции на уровне политической системы, однако между этими про¬
цессами, объединенными причинно-следственной зависимостью,
может быть и существенный временной разрыв.
Во-вторых, между базисом и надстройкой существуют не
только отношения причины и следствия. Обратное воздействие
надстройки на базис и общество в целом обусловливает ее актив¬
ную роль в общественном развитии. Соответственно и процесс
интеграции экономики в рамках группы капиталистических госу¬
дарств в значительной степени зависит от той роли, которую
играет политическая надстройка интеграционного сообщества.
Ф. Энгельс писал о том, что обратное воздействие государствен¬
ной власти на экономическое развитие может быть троякого рода.
«Она может действовать в том же направлении — тогда развитие
идет быстрее; она может действовать против экономического раз¬
вития — тогда... она терпит крах через известный промежуток
времени; или она может ставить экономическому развитию в оп¬
ределенных направлениях преграды и толкать его в других на¬
правлениях. .. Однако ясно, что во втором и третьем случаях по¬
литическая власть может причинить экономическому развитию
величайший вред и может вызвать растрату сил и материала
в массовом количестве»97. Опыт Европейского экономического
сообщества дает немало примеров уродливых форм, которые
приобретает экономическая интеграция в условиях капитали¬
стического способа производства. Достаточно вспомнить неко¬
торые аспекты «единой сельскохозяйственной политики», когда
сообщество тратило огромные средства на финансирование про¬
изводства таких видов аграрной продукции, которые заведомо не
находили сбыта.
В-третьих, интеграционная политическая система не есть не¬
кая самозарождающаяся сущность, мистическим образом вы¬
растающая из интегрированной экономики. Свои реальные формы
политическая система интеграционного сообщества обретает в ре¬
зультате действий, осуществляемых национальными политиче¬
скими системами. Из этого следуют по крайней мере два вывода. 90 *
90 Маркс К., Энгельс Ф, Соч. 2-е изд., т. 13, с. 7.
97 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 37, с. 417.
62

С одной стороны, фактором развития надстроечной организа¬
ции интеграционного сообщества становится политическая борьба,
которая ведется на национальном уровне — как по вопросам ин¬
теграции, так и по другим проблемам, приобретающим актуаль¬
ное политическое значение. В 1954 г. неблагоприятное для сто¬
ронников военно-политической интеграции соотношение сил в На¬
циональном собрании Франции заблокировало создание ЕОС и
ЕПС; в начале 70-х годов расширение «Общего рынка» до десяти
участников не состоялось в связи с тем, что в Норвегии была ор¬
ганизована широкая оппозиция правительственным планам вступ¬
ления в ЕЭС.
С другой стороны, деятельность правительства и других поли¬
тических сил в пользу (или против) политической интеграции
может мотивироваться и соображениями, далекими от экономики.
Вспомним хотя бы те политические лозунги, которые выдвигались
в поддержку «объединения Европы» после второй мировой войны:
здесь и необходимость противостоять «коммунистической экспан¬
сии», и возможность безопасного для других стран возрождения
экономического (и даже военного) потенциала Западной Герма¬
нии, и расчет повысить удельный вес Западной Европы в мировой
политике, и планы создания «третьей силы», т. е. такого объеди¬
нения, которое было бы независимым как от СССР, так и США,
находясь между этими противостоящими друг другу полюсами и
даже, может быть, смягчая это противостояние.
Политически инспирированное объединение может возник¬
нуть и вне какой-либо основы в виде экономической интеграции
или же в условиях, когда такая основа крайне слаба. Политиче¬
ская интеграция и в этом случае может принимать разные из от¬
меченных выше форм; скажем, Австро-Венгрию можно (с извест¬
ными оговорками) считать примером административно-полити¬
ческой интеграции, военные блоки империалистических держав
(прежде всего НАТО) — примером военно-политической интегра¬
ции. И в том и в другом случае интеграция экономики, соответ¬
ствующая элементам целостности на уровне политической си¬
стемы, отсутствует. В развивающихся странах нередко возникали
объединения государств, в которых хозяйственно-политическая
интеграция (точнее, попытки создать соответствующий инстру¬
ментарий) явно опережает интеграцию экономическую. Институ¬
циональные и политико-юридические интеграционные структуры
создаются в этих случаях с целью стимулировать экономическую
интеграцию, однако в условиях, когда реальный процесс пере¬
плетения и взаимопроникновения национальных процессов вос¬
производства практически отсутствует. Ю. В. Шишков считает,
что в этом случае речь идет об институционально-правовых фор¬
мах, которые ждут своего наполнения реальным экономическим
содержанием 98.
• См.: Шишков Ю. В. Указ, соч., с. 30.
63

Сказанное позволяет в самом общем плане определить усло¬
вием устойчивости политической интеграции наличие лежащего
в ее Основе объективного процесса интернационализации хозяйст¬
венной жизни, причем достигшего довольно высокого уровня.
В то же время действие чисто надстроечных факторов, возникаю¬
щих на уровне политической системы (как интеграционного
объединения, так и каждого из государств-участников), может
весьма ощутимым образом корректировать эту зависимость.
Мера этой зависимости от объективных процессов, развиваю¬
щихся на уровне производительных сил, для разных форм поли¬
тической интеграции, очевидно, неодинакова. Одно дело — хозяй¬
ственно-политическая интеграция, т. е. унификация методов воз¬
действия на экономику и объединение субъектов такого воздейст¬
вия. Здесь интеграция экономики самым непосредственным обра¬
зом стимулирует изменения в соответствующей части надстроеч¬
ного комплекса. Совсем другое дело — военно-политическая ин¬
теграция, которая почти полностью развивается вне какой бы то
ни было связи с интеграционными процессами в экономической
сфере.
В этом контексте имеет смысл затронуть проблему детерми¬
низма в интеграционном развитии, которая в исследованиях по
теории интеграции является одной из центральных. Авторы неко¬
торых буржуазных концепций, как отмечалось выше, исходят
в своих рассуждениях из автоматического расширения и углубле¬
ния интеграции при условии существования центральных инсти¬
тутов". А. Цюркер именует этот тезис «институциональным де¬
терминизмом» 10°. Сочетание «материальных» факторов (наднацио¬
нальных институтов) и соображений психологического порядка
(представлений о потерях в случае снижения уровня интеграции)
неизбежно приводит, согласно такому подходу, к политическому
сотрудничеству, к переходу от экономики к политике (прежде
всего к внешней политике) в качестве интеграционного объекта.
На наш взгляд, можно говорить об определенных элементах
«горизонтального» и «вертикального» детерминизма в интегра¬
ционном развитии. «Горизонтальный» детерминизм обусловлен
тем, что общественная жизнь представляет собой систему вза¬
имосвязанных элементов, причем измепепие одних сфер общест¬
венной жизни неизбежно влечет за собой определенную модифи¬
кацию в других. Поэтому интеграция в одной какой-то сфере не
может не влиять на другие области общественной жизни, создавая
объективные стимулы и для их интеграции — хотя для разных
сфер общественной жизни, вероятно, в неодинаковой степени.
С этой точки зрения «перелив» интеграции, расширение сферы ее
осуществления являются до известных пределов объективно обус¬
ловленным процессом. Тезис о «вертикальном» детерминизме
и Это относится в первую очередь к неофункционалистам (см. гл. IT).
100 Zurcher A. European Unity: An Approach to the Federal Integration. -
Tn: Systems of Integrating the Internationa] Community/ Ed, E. Plischkp.
princeton, 1964, p. 67—115.
64

предполагает, что эффективное развитие интеграции в направле¬
нии оптимизации требует (по крайней мере до определенного
момента) «углубления», т. е. усиления интенсивности интеграцион¬
ного процесса, которое происходит под воздействием порождаемых
им стимулов. Так, в частности, если говорить о нынешнем этапе
развития ЕЭС, то обеспечение эффективности и устойчивости ме¬
ханизма интеграции делает необходимым переход от межгосудар¬
ственно-монополистического интеграционного механизма к моно-
государственно-монополистическому на уровне интеграционного
объединения101; неспособность интеграционного объединения осу¬
ществить такой переход становится источником внутренних на¬
пряжений и может обратить интеграционный процесс в свою
противоположность.
Важно, однако, подчеркнуть, что тезис об определенном де¬
терминизме интеграционного процесса отнюдь не равнозначен
представлению об автоматическом превращении экономической
интеграции в политический союз. Именно из этого исходят в своем
анализе интеграции ученые-марксисты. «Таким образом, — совер¬
шенно обоснованно отмечается в статье советских исследователей
С. Мадзоевского, Д. Мельникова и Ю. Рубинского, — переход от
Низшей ступени интеграции к высшей — от таможенного союза
к экономическому (сельскохозяйственному, промышленному), от
него к валютно-финансовому, социальному и, наконец, к внешне¬
политическому и военному — никоим образом не предполагает фа¬
тального автоматизма» 102.
Тезис о детерминизме, исходя из наличия тенденции к углуб¬
лению и расширению интеграционного развития, признает за этой
тенденцией объективный характер. Тезис же об автоматизме по¬
стулирует неизбежность реализации этой тенденции, не принимая
во внимание ни ее внутреннюю противоречивость и ограничен¬
ность, ни возможность радикального воздействия со стороны фак¬
торов, не связанных с собственно интеграцией, но способных эту
тенденцию не только ослабить, но и нейтрализовать.
Представление об автоматическом распространении интегра¬
ции «вширь» основывается на механистической предпосылке
о взаимно-однозначном соответствии экономической интеграции
и политической интеграции, экономики и политики вообще.
Между тем экономическая интеграция на базе современного ка¬
питализма, действительно во многом предопределяя — и одновре¬
менно, и последовательно — интеграцию политическую, все же не
делает ее неизбежной. Ведь интеграционные процессы должны
рассматриваться прежде всего с точки зрения приспособления со¬
временного капитализма к изменившимся условиям; именно эти
101 Шишков Ю. В. Противоречия и перспективы империалистической ин¬
теграции. — Мировая экономика и междунар. отношения, 1973, № 1,
с. 50-51.
102 Мадзоевский С.. Мельников Д., Рубинский Ю. О политическпх аспектах
западноевропейской интеграции. — Мировая экономика и междупар. от¬
ношения, 1974, № 9, с. 51.
5 В. Г. Барановский
65

условия будут определять, в какой из сфер общественной жизни
интеграция получает преимущественное развитие. Пример северо¬
американского региона достаточно ярко иллюстрирует возмож¬
ность довольно значительного развития элементов экономической
интеграции без каких-либо заметных проявлений или тенденций
политической интеграции.
Еще в меньшей степени автоматизм присущ процессу усиле¬
ния интенсивности интеграции (развития ее «вглубь»), ибо опти¬
мальной интеграцией отнюдь не обязательно является самая выс¬
шая ее ступень. Если интеграционная политика государств-участ¬
ников определяется в рациональных категориях, то это значит,
что па некотором этапе интеграционного развития углубление ин¬
теграции может прекратиться, причем пе в силу каких-то при¬
входящих обстоятельств, не порожденных непосредственно инте¬
грацией, а просто потому, что будет достигнуто состояние, при
котором обеспечение целей всего интеграционного комплекса ока¬
жется осуществимым одновременно с актуализацией функций
входящих в него государств.
С учетом изложенных выше соображений можно попытаться
провести общее сравнение западноевропейской интеграции и ин¬
теграции в рамках Североатлантического союза. Объективное со¬
держание западноевропейской интеграции непосредственно свя¬
зано с интернационализацией общественной (в первую очередь
хозяйственной) жизни. Это предопределяет довольно высокую
степень продвинутости и необратимости интеграции в ЕЭС.
В то же время нельзя исключить, что в отдельные периоды исто¬
рического развития действие политических факторов, препятст¬
вующих интеграции, способно оказаться сильнее, чем действие
объективной тенденции к интернационализации. Это может при¬
вести к определенной эрозии интеграционного процесса или даже
к его развитию по нисходящей линии, вообще к распаду интегра¬
ционного союза.
Вместе с тем воздействие политического фактора на эволю¬
цию интеграции в рамках ЕЭС меньше, чем на развитие интегра¬
ционного процесса в рамках НАТО. Это связано с тем, что сте¬
пень объективной обусловленности Европейского экономического
сообщества значительно выше. В Североатлантическом блоке ос¬
новную роль интегрирующего стимула играет политическая цель,
существо которой составляет военная конфронтация со странами
социалистического содружества и оказание на них военно-поли¬
тического давления. Цель как элемент, имеющий постоянный ха¬
рактер, определяет высокую степень статичности блока. В то же
время любое изменение цели (происходящее либо в силу внешних
условий и имеющее поэтому объективный характер, либо в силу
определенной переоценки ценностей и потому субъективное) озна¬
чало бы и изменение некоторых качественных характеристик
блока. Как известно, нередко именно таким образом ставится
в последние годы вопрос в НАТО, когда появляются различные
планы расширения основы этого блока за счет активизации по¬
66

литических и экономических связей в рамках «атлантического
сообщества».
Однако наличие внеэкономической по существу основы как
возникновения, так и функционирования блока еще не означает,
что последний автоматически распадется, как только эта основа
исчезнет. Состояние системной взаимосвязанности в рамках воен¬
но-политического блока, раз возникнув, становится в известном
смысле объективной реальностью и приобретает относительно са¬
мостоятельное существование. Это не саморегулирующаяся система
в полном смысле слова. Но некоторая степень ее автономии, без¬
условно, наличествует. Проявляется это прежде всего в существо¬
вании обратной связи, т. е. в воздействии блока на политические
курсы государств-участников — их поведение на международной
арене, как известно, зачастую оказывается сориентированным
прежде всего в соответствии с тем курсом, который разработан
руководящими инстанциями блока. Играет роль и определенная
инерция организационной структуры, в силу которой блок может
функционировать в течение некоторого времени даже после того,
как представления, предопределившие его создание, перестали со¬
ответствовать реальной действительности или субъективным кур¬
сам соответствующих государств. Такая инерция в принципе может
привести и к определенной переориентации блока, т. е. измене¬
нию его целей, и, следовательно, изменению его качественных ха¬
рактеристик, при сохранении неизменной его организационной
структуры.
Такая эволюция военно-политического блока может иметь
весьма серьезные последствия, расширив сферу его деятельности
на невоенные области. В политическом плане это означало бы
более разнообразные возможности со стороны сильнейших членов
блока оказывать давление на рядовых участников. В содержатель¬
ном же плане такая эволюция могла бы означать приближение
в какой-то мере к уровню объективных тенденций в развитии про¬
изводительных сил. Процессы интернационализации в конечном
счете охватывают весь мир, и нет никаких принципиальных осно¬
ваний считать, что они не могут развиваться на уровне комп¬
лекса США — Западная Европа. Другой вопрос, что масштабы
интернационализации в «атлантическом сообществе» значительно
меньше, чем внутри западноевропейского региона. Очевидны и те
многочисленные препятствия, которые возникнут в случае форси¬
рованного развития атлантической интеграции. Их будут созда¬
вать как межимпериалистические противоречия в рамках НАТО,
так и те трудности, с которыми неизбежно придется столкнуться
участникам при попытке расширить круг подлежащих согласо¬
ванию проблем.
Атлантическая интеграция и западноевропейская интеграция
в известном смысле, с точки зрения распространения на различ¬
ные сферы общественной жизни, развиваются во встречном на¬
правлении. Интеграция в НАТО началась со сферы, наиболее от¬
даленной от производительных сил и объективного процесса их
67	5*

интернационализации. В своей эволюции опа может приблизиться
к этому уровню. Интеграция в ЕЭС, напротив, началась с эконо¬
мики. На этом уровне процесс интернационализации хозяйствен¬
ной жизни находит свое непосредственное проявление. Расшире¬
ние сферы действия интеграции означает удаление от этого
уровня. Тем самым в западноевропейской интеграции происходит
возрастание удельного веса субъективных моментов, которые,
естественно, ослабляют детерминизм ее распространения па но¬
вые сферы общественной жизни.
Это прежде всего должно быть отмечено в связи с военно-по¬
литической интеграцией. В Западной Европе существуют влия¬
тельные силы, выступающие за активное распространение инте¬
грации на военную сферу, за создание «чисто» западноевропей¬
ской военно-политической организации — в дополнение к НАТО
или даже на основе известного дистанцирования от Североатлан¬
тического блока. Некоторые шаги в этом плане уже предприни¬
маются — и Еврогруппу НАТО, и «европейскую группу програм¬
мирования» можно рассматривать в известной мере как элементы
интеграции в военной области. Весьма примечательно, однако, что
возникли они вне структуры Европейского сообщества. Высокий
уровень экономической интеграции в ЕЭС оказывается сущест¬
венным фактором для развития сотрудничества стран «Общего
рынка» в производстве вооружений и в гораздо меньшей мере для
создания «совместной» военной системы. Хотя, разумеется, необ¬
ходимо иметь в виду и наличие определенных предпосылок для
эволюции в этом направлении.

ГЛАВА ВТОРАЯ
ИССЛЕДОВАНИЕ
ИНТЕГРАЦИОННЫХ ПРОЦЕССОВ
СОВРЕМЕННОГО ИМПЕРИАЛИЗМА
БУРЖУАЗНОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ НАУКОЙ
Ф. Bnręnbc отмечал, что историческое развитие в целом, вклю¬
чая и развитие наук, основано на экономическом развитии, но оно
действует через ряд опосредствующих звеньев 1. Воздействие со¬
временности на буржуазную науку в наиболее непосредствен¬
ной форме осуществляется через влияние на нее политической
идеологии правящего класса. Особенно это характерно для бур¬
жуазной политологии, наиболее близко соотнесенной и с полити¬
кой, и с политической идеологией.
Интеграционные процессы в лагере империалистических стран,
получившие столь значительное развитие в послевоенные годы,
не могли не найти соответствующего отражения и в сфере полити¬
ческой идеологии современного капитализма. Это включение
интеграционной проблематики в сферу политической идеологии
происходило в разнообразных формах, к которым могут быть от¬
несены многочисленные интеграционные планы и проекты, про¬
граммы и лозунги буржуазных политических партий по поводу
интеграции, различные истолкования реально происходящих ин¬
теграционных процессов, разработка интеграционной стратегии и
тактики, создание интеграционных моделей и теорий.
Уровень осмысления интеграционных процессов в буржуазной
литературе колеблется в очень широких пределах. Наряду с серь¬
езными исследованиями, в которых анализируются те или иные
проблемы интеграционного развития, довольно часто появляются
проекты и программы совершенно утопического характера, не
имеющие никаких точек соприкосновения с реальными интегра¬
ционными процессами. Весьма высок процент и чисто пропаган¬
дистских разработок, предназначенных для воздействия исключи¬
тельно на общественное сознание.
Буржуазная политическая наука предлагает специфический
подход к изучению интеграционных процессов. В рамках буржу¬
азной политологии любое явление (интеграция, в частности) рас¬
сматривается прежде всего как политический феномен, а внима¬
ние исследователей сосредоточено на таких проблемах, как меха¬
низм социально-политического руководства и его функциониро¬
вание, структура политической организации общества, деятель¬
ность политических партий и групп давления, социальное
поведение личности и методы воздействия па него, эффективность
функционирования административного аппарата, вопросы между-
1 См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 39, с. 174—177.
69

пародпо-политического характера. Рассмотрение именно этого
круга проблем применительно к интеграционному объединению и
происходящим в нем процессам и представляет собой политоло¬
гический анализ интеграции.
Представители других общественных наук (например, эконо¬
мисты или юристы) тоже, разумеется, исследуют эти проблемы.
В монографиях таких буржуазных экономистов, как М. Аллэ,
Ф. Перру, П. Ури, Б. Балаша, Дж. Пиндер, Я. Тинберген, анали¬
зируются прежде всего экономические аспекты западноевропей¬
ского интеграционного процесса. Но в той мере, в какой эти ав¬
торы касаются вопросов политической власти и функционирова¬
ния государственных механизмов в рамках ЕЭС, они вынуждены
рассматривать и проблемы, являющиеся объектом анализа в бур¬
жуазной политической науке. То же самое можно сказать и о тех
западных юристах, которые, не ограничиваясь описанием право¬
вого режима в «Общем рынке», пытаются выяснить особенности
колитической власти в интеграционном объединении, установить
в нем соотношение межгосударственного и наднационального ас¬
пектов, рассмотреть западноевропейскую интеграционную группи¬
ровку с точки зрения перспективы возникновения надгосударст¬
венного образования на базе ЕЭС (Н. Каталано, Г. Эро, Л. Карту,
Р. Пинто, Ж. Ро). Элементы политического анализа обнаружи¬
ваются и в работах отдельных буржуазных историков, выходящих
за рамки простого воспроизведения хронологии западноевропей¬
ской интеграции и рассматривающих те изменения, которые про¬
исходили и происходят в функционировании политического меха¬
низма ЕЭС. Наконец, эти проблемы нередко затрагиваются и
в выступлениях, докладах, статьях, книгах некоторых функцио¬
неров интеграционных группировок и политических деятелей
входящих в ЕЭС стран.
Однако изучение буржуазной наукой политических аспектов
западноевропейской интеграции, политической интеграции вообще
наиболее концентрированно осуществляется в рамках «чисто»
политологических исследований. Именно политическая наука изу¬
чает указанные проблемы «социологически», анализируя прежде
всего динамику политического процесса и поведения его участ¬
ников, политическую структуру интеграционного комплекса и
особенности его функционирования. Взгляд на интеграцию именно
под этим углом зрения дает возможность увидеть некоторые
весьма существенные аспекты интеграционного развития, кото¬
рые трудно выявить только экономическим или правовым ана¬
лизом.
В этом плане буржуазные политологические теории интегра¬
ции и представляют интерес для исследователей, придерживаю¬
щихся марксистско-ленинского подхода к изучению общественных
явлений2. Обстоятельный критический анализ интеграционных
2 См.: Морозов Г. И. Международные организации. Некоторые вопросы
теории. М., 1969, с. 73—91; Максимова М. М. Основные проблемы импе¬
риалистической интеграции: Экономический аспект. М., 1971; Ива-
70

концепций буржуазной политологии необходим именно для того,
чтобы провести более полное, более широкое сопоставление тео¬
рии и практики политической интеграции в мире развитого ка¬
питализма.
1. Идейно-политические основы
буржуазных теорий политической интеграции
Буржуазные теории политической интеграции основываются
главным образом на анализе западноевропейского опыта. Следует,
правда, сказать, что ряд западных политологов разрабатывают
модели интеграционных процессов, развивающихся и в других
районах мира (Африка, Латинская Америка и т. д.). В некоторых
случаях, как будет показано ниже, предпринимаются попытки
создать теоретическую концепцию применительно и к более об¬
щим объединительным процессам, происходящим как на внутри¬
политическом уровне, так и между государствами капиталистиче¬
ского мира в целом; тогда западноевропейская интеграция рас¬
сматривается как частный случай такого объединительного дви¬
жения. И все же именно интеграционное развитие в Западной
Европе — в своих специфических формах и со своими специфиче¬
скими механизмами, со своими особыми проблемами, кризисами,
достижениями и неудачами — является тем материалом, кото¬
рый прежде всего используется большинством буржуазных тео¬
ретиков, занимающихся анализом политической интеграции.
Буржуазная политическая наука исследует интеграционный
процесс в Западной Европе как в целом, так и в отдельных его
аспектах. Швейцарский политолог Д. Сидански выделяет, в част¬
ности, такие комплексы проблем, которые рассматриваются в рам¬
ках политической науки, изучающей интеграционное развитие:
общая теория интеграции; политические партии и группы давле¬
ния в интеграционном процессе; социально-политическое руко¬
водство «евросферой»; общественное мнение, политическая актив¬
ность и поведение граждан в отношении интеграции; национа¬
лизм и кризисы в интеграционном развитии; процесс принятия
решений в интеграционном объединении3. Дифференциация ис¬
следований, однако, отнюдь не достигла такой степени, чтобы
можно было говорить о самостоятельных «проблемных» направле¬
ниях буржуазной интеграционной политологии. Как правило, весь
нова И. М. Концепция «атлантического сообщества» во внешней поли¬
тике США. М., 1973, с. 132—173; Борко Ю. А., Цитрин П. С. О некото¬
рых моделях политической интеграции Западной Европы. — Мировая
экономика и междунар. отношения, 1975, № 5; Современные буржуазные
теории международных отношений: (Критический анализ)/ Отв. ред.
В. И. Гантман. М., 1976, с. 269—295; Метелкина Н. К. За ширмой капи¬
талистической интеграции. М., 1976; Шишков Ю. В. Теории региональ-
ной капиталистической интеграции. М., 1978, гл. 3; Западная Европа
в современном мире. М., 1979, т. 1, с. 188—195.
3 Sidjanski D. Recherćhes sur fintegration europeenne. — Bulletin du Centre
europóen de la culture, 1970, N 3/4, p. 142—148.
71

этот круг вопросов так или иначе затрагивается в большинстве
интеграционных теорий.
Ведущее место в буржуазной политической науке по пробле¬
мам западноевропейской интеграции занимают работы американ¬
ских авторов. Это, на первый взгляд, несколько парадоксальное
положение объясняется в первую очередь тем, что американская
буржуазная наука значительно раньше встала на путь теорети¬
ческого исследования международных отношений и сумела нако¬
пить определенный опыт в изучении различных явлений между¬
народной жизни, в том числе и интеграционных процессов. Более
интенсивная разработка теорий политической интеграции в аме¬
риканской политологии отражает также и то особое положение,
которое занимают США в капиталистическом мире, равно как и
заинтересованность американских правящих кругов в возможно¬
сти оказывать влияние (существенное или решающее) на интегра¬
ционное развитие в Западной Европе. Западноевропейской бур¬
жуазной науке пришлось довольствоваться положением «младшего
партнера», хотя, казалось бы, именно ей прежде всего адресован
социальный заказ правящих кругов тех стран, которые участвуют
в ЕЭС.
Определенное отставание западноевропейской политологии
в теоретическом исследовании интеграции в какой-то степени
объясняется и довольно сильной традицией «европейского дви¬
жения». Десятки разнообразных организаций федералистского
толка, возникших в русле «борьбы за Соединенные Штаты Ев¬
ропы», были особенно деятельны в период образования и началь¬
ных этапов функционирования интеграционных группировок.
Горы пропагандистской и псевдонаучной литературы, порожден¬
ной этими организациями, широковещательные амбициозные про¬
граммы и проекты, с которыми они выступали, сыграли довольно
существенную роль в формировании той психологической атмо¬
сферы, которая складывалась в Западной Европе вокруг планов
«объединения». Не могло не повлиять это и на характер научных
исследований в данной области. «Европейское движение» оказало
явно плохую услугу западноевропейской политической пауке,
которая долгое время — а в ряде случаев и поныне — центральной
точкой своих изысканий делает довольно абстрактную тему
«Соединенных Штатов Европы» вместо того, чтобы заниматься
изучением реально происходящих в рамках капитализма интегра¬
ционных процессов. Американские политологи, над которыми не
довлел груз европеистских представлений вчерашнего дня, ока¬
зались в более благоприятном положении, ибо смогли рассмотреть
интеграцию как бы со стороны, в качестве некоего явления,
имеющего свою структуру, свои закономерности возникновения
и развития.
Западноевропейские ученые обычно исследуют интеграцион¬
ные явления по преимуществу в практической плоскости, в то
время как в США основное внимание уделяется теоретическому
анализу интеграции как некоторого целостного процесса. По¬
72

этому в Европе изучением интеграции занимаются прежде всего
экономисты, юристы, историки, тогда как в США интерес к этому
явлению проявляют главным образом политологи4. Вместе с тем
политические исследования в Европе, пишет известный специа¬
лист по международным отношениям К. Кайзер, «ограничиваются
анализом институтов, при этом основной единицей международ¬
ных отношений считается национальное государство. В США
главное внимание уделяется тем силам, которые действуют в про¬
цессе интеграции» 5.
Немаловажное различие касается и методов анализа: амери¬
канские ученые значительно чаще прибегают к методам конкрет¬
ных социальных исследований, в то время как для западноевро¬
пейской политической науки более характерны традиционные спо¬
собы обработки, анализа и интерпретации данных. «Большинство
европейских авторов и исследователей, за небольшим исключе¬
нием, остаются сторонниками классических подходов и мето¬
дов», — отмечает Д. Сидански6.
В буржуазной политической науке не существует какой-то
единой концепции или хотя бы даже простого «теоретического
ядра», на которые могли бы ориентироваться многочисленные ин¬
теграционные исследования, модели, проекты и т. д. Скорее можно
констатировать обратное: между разными подходами к интегра¬
ции имеются глубокие несоответствия и противоречия, а различ¬
ные интеграционные модели противопоставляются друг другу,
нередко приобретая взаимоисключающий характер.
Объясняется это сложным и объективно противоречивым ха¬
рактером капиталистической интеграции как социально-экономи¬
ческого и политического явления. Участниками западноевропей¬
ского интеграционного объединения являются государства, которые
обладают неодинаковым экономическим весом, имеют различные
внешнеэкономические и внешнеполитические традиции, занимают
различное место в системе современных международных отноше¬
ний. Следовательно, могут не совпадать и те международно-по¬
литические цели, которые они ставят перед собой, включая и
цели интеграционной политики. Не будут совпадать в таком слу¬
чае и разрабатываемые на основе или с учетом этих целей инте¬
грационные концепции.
Противоречия интеграционного процесса не сводятся только
к различной направленности внешнеполитических курсов госу¬
дарств, участвующих в объединении. Объективно противоречива
и та роль, которую играют главные движущие силы интегра¬
ции — монополии, с одной стороны, и буржуазное государство —
с другой. Далеко не всегда буржуазные теоретики оказываются
4 См.: De Bussy М.-Е., Delorme Н., De la Serre P. Approches thdoriques de
I’integration europóenne.— Revue franęaise de science politique, 1971, N 3,
p. 615-653.	.	□ о • i
6 Kaiser K. L’Europe des savants, European Integration and the Social
Science. — Journal of Common Market Studies, 1966, vol. 4, N 1, p. 36—46.
• Sidjanski D. Op. cit., p. 149.
73

способными вскрыть это диалектически противоречивое единство
интегрирующих и дезинтегрирующих факторов в западноевропей¬
ском политическом и социально-экономическом развитии. Это
тоже становится источником довольно значительных «несовпа¬
дений» в разных интеграционных теориях.
В то же время нельзя забывать и о том, что интеграционная
политика каждого данного государства (равно как и ее идеологи¬
ческое обеспечение) зависит не только от его объективного поло¬
жения в системе международных отношений, но и от соотноше¬
ния сил внутри страны. На формирование интеграционной поли¬
тики государства, на содержание интеграционных планов и
проектов оказывают воздействие различные политические силы,
которые имеют свои специфические цели и пытаются использо¬
вать интеграцию как средство их достижения. Западноевропей¬
ская интеграция привела к формированию специфической не¬
формальной коалиции, в которой оказались идеологически и по¬
литически объединенными и христианские демократы, и социа¬
листы, и радикалы, и «беспартийные» технократы. В то же время
даже в рамках одной партии нередко происходил раскол по по¬
воду той или иной конкретной интеграционной акции (француз¬
ские социалисты по вопросу о ЕОС в 1954 г., лейбористы в во¬
просе о членстве Англии в «Общем рынке» в 1975 г.). Тем более
неоднородную картину представляет собой интеграционная проб¬
лематика в целом, отражающая на уровне политической идеоло¬
гии те противоречия, которые присущи объективным интересам
и субъективным целям различных политических сил, влияющих
(или пытающихся влиять) на развитие западноевропейской инте¬
грации.
Взаимосвязь политики и идеологии, относительно легко про¬
слеживаемая на уровне конкретных интеграционных проектов
(типа ЕОС в первой половине 50-х годов или «плана Фуше» де¬
сятилетие спустя), становится более скрытой, опосредованной
в теоретических интеграционных концепциях, разрабатываемых
буржуазной политической наукой. Политическое содержание этих
теорий даже не столько маскируется, сколько сознательно ото¬
двигается на задний план с тем, чтобы придать той или иной
концепции характер беспристрастного академизма. Такой подход
вообще характерен для современной буржуазной (особенно аме¬
риканской) политической науки, декларирующей свой отказ от
«идеологии» и претендующей на научную объективность и идео¬
логическую нейтральность.
Вместе с тем было бы неправильным в каждой конкретной по¬
литической интеграционной теории видеть прямое, непосредствен¬
ное выражение позиций, взглядов, целей той или иной социаль¬
ной группы, политической партии, общественной силы страны
или ряда стран. Такой подход оправдан в отношении конкретных
интеграционных проектов или касающихся интеграции разделов
партийных программ, но не применительно к интеграционным
теориям буржуазной политологии, идейно-политический смысл и
74

классовый характер которых обнаруживается, как правило, лишь
в конечном счете.
Эта специфика политологических исследований, разумеется,
ни в коей мере не отменяет и не ослабляет известного марксист¬
ского положения, в соответствий с которым «всякая историческая
борьба — совершается ли она в политической, религиозной, фило¬
софской или какой-либо иной идеологической области — в дей¬
ствительности является только более или менее ясным выраже¬
нием борьбы общественных классов...» Л Буржуазная политиче¬
ская наука, при всем ее внешнем академизме и формально объек¬
тивизированных конструкциях, обладает глубоко классовым со¬
держанием, теснейшим образом связана с классовой, в том числе
идеологической борьбой внутри страны и на международной
арене. Это в полной мере относится и к теоретическим исследо¬
ваниям интеграции, социальная направленность которых обнару¬
живается в том, что они призваны в максимальной степени обес¬
печить интересы буржуазного государства, идеологию и политику
правящих классов.
При этом, очевидно, можно выделить два тесно связанных
между собой аспекта социально-классовой направленности бур¬
жуазных теорий политической интеграции.
Во-первых, речь идет об идеологическом обеспечении интегра¬
ционной политики западноевропейских стран, обосновании инте¬
грационного курса с точки зрения сохранения и укрепления
буржуазного строя. С этой целью изучение интеграционных про¬
цессов не выходит за рамки традиционных схем и моделей, ко¬
торыми буржуазная наука описывает современное капиталисти¬
ческое общество. Реальная тенденция к интернационализации
общественной жизни ставится в зависимость от функционирова¬
ния и развития «индустриального» капиталистического общества,
превращаемого таким образом в единственно возможную со¬
циально-политическую структуру, в которой происходит реали¬
зация интеграционных процессов. Это не что иное, как апология
буржуазного строя, к тому же с определенными прогностиче¬
скими претензиями, основанными на довольно примитивном сил¬
логизме: 1) будущее развитие общества должно характеризо¬
ваться дальнейшим усилением интеграционных процессов; 2) реа¬
лизация этих процессов возможна лишь в рамках «демократиче¬
ского» общества западного образца; 3) следовательно, будущее —
за буржуазным («демократическим», «свободным», «индустриаль¬
ным», «плюралистическим» и т. д.) обществом. А поэтому, по
мысли буржуазных исследователей, при изучении политической
интеграции применительно к будущему любая возможность ради¬
кальных социальных изменений в обществе не должна даже при¬
ниматься во внимание. Напротив, интеграция изображается
чуть ли не как лучшее средство стабилизации строя капита-
7 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е иэд., т. 21, с. 259.
75

лизма, как способ преодоления межимпериалистических проти¬
воречий.
В свое время К. Каутский в своей теории «ультраимпериа¬
лизма» пытался обосновать мысль о том, что формирование меж¬
дународного капитала приведет к преодолению межимпериали¬
стических противоречий. В работах В. И. Ленина содержится
уничтожающая критика этой концепции. «... Развитие идет
в направлении к одному-единственному тресту всемирному, по¬
глощающему все без исключения предприятия и все без исключе¬
ния государства, — писал В. И. Ленин. — Но развитие идет
к этому при таких обстоятельствах, таким темпом, при таких про¬
тиворечиях, конфликтах и потрясениях... что непременно
раньше, чем дело дойдет до одного всемирного треста, до „ультра-
империалистского" всемирного объединения национальных фи¬
нансовых капиталов, империализм неизбежно должен будет лоп¬
нуть, капитализм превратится в свою противоположность» 8.
Второй аспект социальной направленности буржуазных тео¬
рий политической интеграции характеризуется их практически-
политической ориентацией. Вскрыть внутреннюю закономерность
интеграционных процессов с тем, чтобы в максимальной степени
приспособить к ним капиталистическое государство, определить
такую схему интеграции, которая в наибольшей мере соответство¬
вала бы потребностям социально-экономического и политического
развития буржуазного строя, — на выполнение этой задачи прямо
или косвенно ориентируются практически все буржуазные иссле¬
дователи политической интеграции. При этом система отсчета,
в которой разрабатываются конкретно-политические рекоменда¬
ции, избирается не на основе объективно обусловленных законо¬
мерностей развития, а исходя из задачи сохранения или же опре¬
деленной модернизации существующих социально-политических и
экономических структур капиталистического образца. Такой чи¬
сто прагматический и в политическом отношении отнюдь не ней¬
тральный выбор системы отсчета оказывает серьезное воздействие
и на характер исследований, ибо выводит их из русла чистого
академизма.
Прагматическая ориентация буржуазных теорий политической
интеграции в известной мере ограничивает возможности идеоло¬
гического маневрирования. Возникает весьма характерное для
буржуазных политических исследований противоречие, которое
не может быть разрешено в рамках тех категорий и с тех пози¬
ций, которые приняты западной политической наукой. Соотно¬
шением идеологического и прагматического аспектов в той или
иной интеграционной теории определяются степень ее прибли¬
женности к реальной действительности, ее способность отразить
те или иные стороны происходящих процессов интеграции.
В буржуазной политологии сформировались три основных на¬
правления анализа интеграционных процессов в каппталистиче-
8 Ленин в. И. Полк. собр. соч., т. 27, с. 98.
76

ском мире: федерализм, теория коммуникаций и неофункциона¬
лизм. Между ними есть существенные различия — и в объекте
исследования, и в применяемых методах, и в результатах прово¬
димого анализа, и в конкретно-политических рекомендациях по
поводу интеграционной политики.
Разумеется, реальное развитие западноевропейского интегра¬
ционного процесса вносит немало корректив в теоретические по¬
строения буржуазных ученых. Они оказываются вынужденными
модифицировать выводы, тезисы, аргументы своих концепций, не
выдерживающих «сверки» с действительностью. В то же время
имеют место и отдельные попытки «обогащения» той или иной
концепции за счет других интеграционных теорий. Это взаимное
влияние остается, однако, лишь второстепенным источником эво¬
люции трех основных подходов к изучению политической инте¬
грации. Между ними сохраняются существенные различия в том,
что касается понимания интеграционного процесса, интерпрета¬
ции отдельных его сторон, оценки достигнутого уровня интегра¬
ции в Западной Европе и возможностей ее развития в будущем.
В буржуазной политологии имеется немало и таких исследо¬
ваний, которые не вписываются ни в одну из указанных выше
«школ» изучения политической интеграции. Часто эти исследо¬
вания касаются лишь отдельных аспектов интеграционного про¬
цесса и не «поднимаются» до обобщений, характерных, напри¬
мер, для неофункционализма или теории коммуникаций. Но
иногда и в таких работах предпринимаются попытки осмыслить
процесс политической интеграции как нечто целое и разрабатыва¬
ются (хотя, может быть, и менее основательно) специфические
подходы к анализу этого явления.
Теории политической интеграции разных буржуазных иссле¬
дователей различаются между собой, как это понятно, не по
классовым, идеологическим признакам, а в первую очередь по
присущей им специфической трактовке содержания и форм инте¬
грационного процесса. Возникают также значительные различия
в конкретных методах изучения политической интеграции, опре¬
делении ее движущих сил, оценке результатов и перспектив.
В каждой концепции, в каждом направлении теоретического
поиска материал, «поставляемый» реальной действительностью,
интерпретируется по-разному. Однако в рассматриваемых тео¬
риях есть и некоторые объединяющие их черты, связанные
прежде всего с идейно-политическими основами буржуазных ин¬
теграционных концепций, с классовым подходом их создателей
к социально-политическим явлениям. А это самым серьезным об¬
разом сказывается и на существе того анализа политической
интеграции, который предпринимается буржуазной политологией.
В той или иной степени большинству буржуазных исследований
в этой области присущи некоторые весьма характерные объеди¬
няющие их черты.
Прежде всего должен быть отмечен апологетический подход
к социально-политическим реальностям капиталистического мира,
77

что обусловлено классовой направленностью буржуазной полити¬
ческой пауки в целом. Проявляется это в игнорировании подлин¬
ного характера капиталистических общественных отношений, по¬
пытках выразить их в категориях мирного соперничества и даже
сотрудничества, неспособности — или нежелании — увидеть не¬
устранимые социальные антагонизмы, неизбежные в капитали¬
стическом обществе. Именно поэтому фактически ни одна теория
политической интеграции не смогла дать адекватного выражения
империалистических противоречий, которые со всей силой про¬
явились уже на низших ступенях западноевропейской интегра¬
ции.
Характерная черта буржуазных концепций политической ин¬
теграции — множественность направлений и как следствие
этого — отсутствие сколько-нибудь общего методологического
подхода к изучаемым проблемам. В результате неоднозначного и
часто недостаточно четкого определения методологических кри¬
териев западные авторы выделяют, как правило, один или не¬
сколько, причем не всегда наиболее существенных, аспектов ин¬
теграции. Поэтому, даже взятые в совокупности, эти теории не
дают полной картины западноевропейской интеграции, ибо плохо
«сочленяются» друг с другом, часто находятся в совершенно раз¬
личных измерениях и плоскостях. Сопоставление буржуазных
теорий политической интеграции оказывается весьма затрудни¬
тельным, ибо во многих случаях это означает сравнение разнопо¬
рядковых величин. Быть может, именно вследствие этого бур¬
жуазные авторы до последнего времени, как правило, отказыва¬
лись от попыток создания обобщенной модели политической ин¬
теграции.
Наконец, еще одна характерная черта буржуазных концепций
заключается в том, что в них — за весьма редкими исключе¬
ниями — почти не уделяется внимания анализу места политиче¬
ской интеграции в системе международных отношений. «Теория
объясняет, обобщает или предсказывает региональную интегра¬
цию почти исключительно на основе внутренних для рассматри¬
ваемого района процессов и факторов», — пишет К. Кайзер9.Ра¬
зумеется, анализ внутренних закономерностей интеграционного
развития, равно как и воздействующих на интеграцию сил, сам
по себе имеет важнейшее значение. Но в то же время «противо¬
полагать внешнюю политику внутренней, — отмечал В. И. Ле¬
нин — есть в корне неправильная. ненаучная мысль» 10. Между
тем буржуазная политология, отдавая явпое предпочтение изуче¬
нию политической интеграции с точки зрения процессов, проис¬
ходящих внутри интеграционного сообщества и входящих в него
стран, почти не занимается анализом роли западноевропейского
интеграционного объединения как элемента современных между¬
народных отношений. В результате не получают должного осве¬
щения такие важные вопросы, как воздействие политической ин-
\ World Politics. 1968, Oct., vol. 21, p. 84.
1в* Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 30, с. 93.
78

теграции на общую обстановку в Мире, влияние ее на отношения
между двумя общественными системами, воздействие внешнего
мира на характер политической интеграции, роль политического
интеграционного сообщества в системе империализма. Ограничен¬
ность подобного подхода явствует хотя бы из опыта западно¬
европейских интеграционных процессов, который показал, что на
их развитие мощное корректирующее воздействие оказывает
внешний фактор. Недооценка его дает искаженное представление
о характере и перспективах интеграции.
Отмеченные черты проявляются в большинстве буржуазных
теорий политической интеграции, во многих случаях обнаружи¬
вающих свою неспособность воссоздать на теоретическом уровне
реально происходящие интеграционные процессы. Представители
западной политической науки неоднократно подвергали критиче¬
скому разбору существующие интеграционные концепции. Однако
буржуазная критика, отмечая лишь отдельные функциональные
слабости тех или иных теорий политической интеграции, оказа¬
лась неспособной вскрыть внутренние причины этих недостатков,
указать те качества теоретических исследований, в силу которых
не может не искажаться описываемый ими процесс. Отсюда —
односторонний характер критического анализа, его ограничен¬
ность и в конечном счете неэффективность. Чаще всего критики
той или иной интеграционной концепции и ее защитники схо¬
дятся в главном вопросе, признавая желательность политической
интеграции между империалистическими странами. Расхождения
касаются того, каким путем идти к созданию подобного объеди¬
нения. Такое совпадение взглядов, вполне естествепно, ограничи¬
вает возможность содержательной критики по существу вопроса.
Связано это прежде всего с тем, что раскрыть характер инте¬
грационных процессов в Западной Европе — и прежде всего поли¬
тический аспект этих процессов, являющийся объектом теории
политической интеграции, — невозможно вне социально-экономи¬
ческого и политического анализа капиталистического общества.
Не понимая подлинного характера этого общества или имея о пем
превратное представление, невозможно создать и теоретически
верное описание происходящих в нем процессов, в том числе и
интеграционных.
Между тем буржуазные интеграционные концепции, как пра¬
вило, искусственно абстрагируются от классового характера обще¬
ственных отношений буржуазного строя. Уже только по этой при¬
чине создаваемые на основе подобных концепций теоретические
схемы не соответствуют глубинным процессам капиталистиче¬
ского общества, тенденциям и перспективам его развития. В луч¬
шем случае они могут дать лишь более или менее приемлемое
описание внешней стороны интеграционных процессов, демон¬
стрируя в то же время свою беспомощность в выявлении причин¬
но-следственных связей, установлении внутренних взаимоотно¬
шений между отдельными элементами и сторонами политической
интеграции.
79

В свое время известный американский политолог Э. Хаас
подвел весьма неутешительный итог 15-летнему изучению инте¬
грации буржуазной политической наукой: «Мы продвигались на-
ощупь и смогли лишь поставить вопросы, на которые должна
ответить теория» п. В этих словах, по сути дела, содержится при¬
знание того факта, что буржуазная политическая наука, занима¬
ющаяся анализом интеграционных проблем, оказалась в тупике.
Разумеется, было бы неправильно не учитывать, что обшир¬
ная буржуазная литература по интеграционной проблематике со¬
держит немалый фактический материал, некоторые заслуживаю¬
щие внимания частные методики анализа и систематизации
данных, а иногда и довольно реалистическую оценку состояния
западноевропейской интеграции. Именно эти элементы концепций
буржуазных авторов могут рассматриваться в качестве компонен¬
тов позитивного знания о западноевропейской интеграции и
в связи с этим представляют для нас определенный интерес.
Однако научно значимой теории политической интеграции
буржуазная наука не создала. Не имея подлинно научной основы
и не обладая научной методологией исследования, буржуазная
политология оказалась не в состоянии установить сущностные
связи между изучаемыми явлениями, выявить внутренние зако¬
номерности в развитии интеграции. Фактически она не может
выйти за пределы чисто эмпирического уровня познания, оста¬
ваясь бесплодной в главном — теоретическом осмыслении инте¬
грационных процессов.
2. Западноевропейский федерализм
С хронологической точки зрения первой интеграционной кон¬
цепцией явился федерализм, сторонники которого готовы зачис¬
лить в свой лагерь всех видных деятелей европейской истории и
представителей европейской политической мысли, когда-либо вы¬
двигавших лозунг объединения европейских государств или же
пытавшихся на деле осуществить «единство Европы» мирным или
военным путем 12. «Историки, — отмечает французский экономист
А. Маршаль, — смогли отнести идею европейского союза к эпохе
Карла Великого и даже к еще более ранним временам» 13. Как
материальное воплощение понятия европейского единства рас¬
сматривает империю Карла Великого, например, французский
историк Эд. Бонфус н.
Эта весьма богатая «историческая традиция» федерализма сви¬
детельствует не столько о его адекватности сегодняшним евро-
11 Haas Е. The Study of Regional Integration: Reflections on the Joy and
Anguish of Pretheorizing. — In: Regional Integration: Theory and Re¬
search/ Ed. L. Lindberg, S. Scheingold. Cambridge (Mass.), 1971, p. 42.
12 Cm.: Voyenne B. Petite histoire de l’idóe europeenne. P., 1954; Renou-
vin P. L’idóe de fódóration dans la pensee politique du XIX siecle. Oxford,
1949.
18 Mar ch al A. L’Europe solidaire. P., 1964, t. I, p. 1.
14 Bonnefous E. L’Europe en face de son destin. P., 1952, p. 36.
80

пейским реальностям, сколько о том, что он оказался довольно
удобной формулой, за которой нередко скрывались самые различ¬
ные амбициозные планы и завоевательные устремления. Приме¬
ром может служить появившийся между двумя мировыми вой¬
нами проект «пан-Европы», порожденной мифом о «большевист¬
ской опасности».
Современный западноевропейский федерализм объединяет
сторонников создания в Западной Европе федеративного союза.
Ряды приверженцев федерализма крайне неоднородны; к их
числу могут быть отнесены и «теоретики», которые разрабаты¬
вают федерализм как теоретическую концепцию (К. Уэйр,
Д. де Ружмон, К. Фридрих, П. Дюкло), и активные участники
«европейского движения», занимающиеся пропагандой идеи Сое¬
диненных Штатов Европы (Р. Куденхове-Калерги, Г. Бругмане,
А. Марк), и государственные деятели западноевропейских стран
(Р. Шуман, К. Аденауэр, П.-А. Спаак, А. де Гаспери), а также
интеграционных органов (Ж. Моннэ, В. Хальштейн, Р. Маржо-
лен, Ж. Рей), которые видели в ЕОУС и затем в ЕЭС средство
реализации идеи западноевропейской федерации.
Разумеется, такое деление федералистов на «теоретиков»,
«пропагандистов», «практиков» весьма условно. Г. Бругмане, на¬
пример, один из ведущих теоретиков федерализма (он возглав¬
лял Европейский колледж в Брюгге) и одновременно видный дея¬
тель «европейского движения», создатель Европейского союза фе¬
дералистов и его первый президент. Ж. Моннэ после отставки
с поста председателя Верховного органа ЕОУС активно действо¬
вал в качестве руководителя созданного им Комитета действий
за Соединенные Штаты Европы. Бывший председатель комиссии
Евратома Э. Хирш стал одним из организаторов Союза европей¬
ских федералистов, созданного в 1973 г. А. Спинелли не только
активный проповедник «европейской федерации» еще со времен
второй мировой войны, но и директор Римского института между¬
народных отношений, видный функционер органов «Общего
рынка». Статьи и выступления таких деятелей западноевропей¬
ской интеграции, как Р. Шуман, Ж. Моннэ, В. Хальштейн, могут
рассматриваться в качестве своеобразной теоретической интер¬
претации в духе федерализма интеграционного развития Запад¬
ной Европы.
Содержание федералистской концепции заключается в идее
осуществления единства Европы на основе федерального прин¬
ципа, который определяется как «метод разделения властей та¬
ким образом, чтобы общие и региональные правительства в каж¬
дой отдельной сфере являлись скоординированными и независи¬
мыми» 15. Западноевропейский федерализм, таким образом, сво¬
дится к синтезу двух основных положений: во-первых, установки
на объединение Европы, во-вторых, принципа разделения вла¬
стей.
15 Wheare К. Federal government. 3rd. ed. L., 1953, p. 11.
6 В, Г, Барановский
81

Первое из этих двух положений — принцип «объединения
Европы» — выражает собой целевую установку западноевропей¬
ского федерализма. Источником объединения, считают федера¬
листы, является общее историческое, духовное и культурное на¬
следие европейских народов, а также совпадение экономических
и политических интересов государств этого района (концепция
«европейской цивилизации») 16. Необходимость объединения фе¬
дерализм объясняет тем, что рамки национального государства
становятся якобы уже слишком узкими для экономического, поли¬
тического и культурного прогресса и ограничивают возможности
исторического развития европейских стран. Большинство евро¬
пейских проблем, по мнению федералистов, носит наднациональ¬
ный характер: «Идет ли ныне речь об экономике или о политике,
о жизненном уровне или о социальном обеспечении, о дефиците
бюджета или об освоении слаборазвитых территорий — большин¬
ство возникающих перед нами проблем постоянно обнаруживает
узость и склеротическую недостаточность рамок национального
государства» 17. Весьма распространен среди буржуазных ученых-
федералистов и тезис о том, что кризис национализма заключа¬
ется в его неспособности обеспечить мир и демократию. «Неиз¬
бежной альтернативой федерализму, — пишет известный француз¬
ский историк Робер Арон, — становятся тоталитаризм и опас¬
ность развязывания повой мировой войны» 18. В этом смысле
федералистские планы европейского объединения можно рассмат¬
ривать в качестве компонента теоретических построений сторон¬
ников всемирной федерации и мирового правительства 19.
Второе фундаментальное положение федерализма — принцип
разделения властей — характеризует институционально-юридиче¬
скую форму европейского объединения. Этому аспекту федерали¬
сты придают первостепенное значение, считая, что «объединение
Европы» требует прежде всего формальных конституционных
мер20. Как правило, выделяют две формы осуществления федера¬
лизма: федерацию (союзное государство) и конфедерацию (союз
государств), которые в узкоюридическом смысле различаются
между собой локализацией суверенитета и международной право¬
субъектности, а также характером своего конститутивного акта
и ролью институтов21.
Федерация в чистом виде полностью аккумулирует междуна¬
родную правосубъектность государств-членов, которые при этом
лишаются суверенитета. Кроме того, речь идет о непосредствен¬
16 См., например: Pordea G. Aspects et problemes de 1’integration euro¬
póenne. P., 1951, p. 17—24; De Rougemont D, Europe: depasser l’Etat-na-
tion. — Preuves, 1970, N 4, p, 54—59; Idem. L’Europe est d’abord une
unitó de culture. — Integration, Bruxelles, 1971, N 3/4, p. 219—225.
17 Marc A. L’Europe: terre decisive. P., 1959, p. 162.
18 L’histoire contemporaine depuis 1945/ Ed. R. Aron. P., 1969, p. 391.
19 Cm.: Burdeau G. Droit constitutional et institutions politiques. P., 1959,
p. 43; Duverger M. Institutions politiques. P., 1960, p. 75.
20 gm.: Lieber R. I. Theory and World Politics. L., 1973, p. 39.
21 Cm.: Kinsky F. Europa nacb de Gaulle. Munchen; Wien, 1972.
82

ной реализации полномочий центральных органов власти в отно¬
шении физических и юридических лиц государств-членов. Феде¬
рализм связывает возникновение федерации с принятием акта,
имеющего характер конституции, и образованием центральных
институтов, воссоздающих па федеральном уровне институцио¬
нальную структуру национального государства. Конфедерация ясе,
приобретая ограниченную международную правосубъектность,
сохраняет суверенитет государств-членов, которые, следовательно,
имеют право вето в связи с решениями, принимаемыми централь¬
ными органами. Полномочия центральных органов по отношению
к физическим и юридическим лицам государств-членов осуще¬
ствляются через посредство последних. Конститутивный акт кон¬
федерации имеет характер международно-правового договора, ин¬
ституциональная структура сводится к минимуму.
В качестве самостоятельной формы реализации федерализма,
промежуточной между федерацией и конфедерацией, нередко на¬
зывают и наднациональное сообщество, имея в виду западно¬
европейское интеграционное объединение в его нынешнем виде.
При этом некоторые федералистские теоретики считают надна¬
циональное сообщество в Западной Европе лишь этапом в осуще¬
ствлении европейской или мировой федерации22. Другие же ви¬
дят в нем вполне самостоятельную форму, которая отнюдь не
должна превратиться со временем в федерацию23.
Федерализм может рассматриваться как некое промежуточное
звено между унитарным организационным принципом, характер¬
ным для централизованного государства, где полностью ликвиди¬
рована самостоятельность составляющих его элементов, и прин¬
ципом межгосударственного сотрудничества (реализованным, на¬
пример, в рамках ООН), который эту самостоятельность никак не
ограничивает. Своими двумя главными достижениями федерализм
считает, во-первых, сохранение некоторого самостоятельного су¬
ществования составляющих федеральный комплекс элементов (что
исключается унитарным принципом), во-вторых, обеспечение их
большей или меньшей скоординированности, придание их взаимо¬
действию системного характера (что, по мнению федералистов,
недостижимо полностью при осуществлении принципа межгосу¬
дарственного сотрудничества). В этом смысле конфедерация, над¬
национальное сообщество и федерация могут рассматриваться как
формы реализации федерализма, различающиеся между собой
удельным весом унитаризма и принципа межгосударственного со¬
трудничества в каждом из трех случаев. Наиболее близкой к уни¬
таризму на интернациональном уровне формой оказывается фе¬
дерация, в то время как для конфедерации доминирующим явля¬
ется принцип межгосударственного сотрудничества.
22 р. Шуман, например, рассматривал ЕОУС как «первый этап европей¬
ской федерации». См.: Pinto R. Les organisations europóennes. P.t 1963,
p 38
23 Philipp O. Les problSmes de 1’union еигорёеппе. P., 1950, p. 356.
83
6*

Узкая юридически-институциональная окраска предопреде¬
ляла оторванность федерализма от политических реальностей
европейского континента и придавала ему сугубо идеалистиче¬
ский характер. Вплоть до окончания второй мировой войны все
федералистские проекты «европейского объединения» оставались
не более чем проектами, в подавляющем большинстве случаев не
имея абсолютно никакого отношения к конкретной, действитель¬
ной политике. Рассуждения об «объединенной Европе» незави¬
симо от их аргументации и целей носили абстрактно-теоретиче¬
ский характер и оставались в общем-то чисто декларативными
заявлениями. «Europa Communis, — пишет профессор Парижского
университета Р. Пинто, — являлась еще очень далекой от того,
чтобы соответствовать актуальной политической реальности»24.
Сразу же после второй мировой войны положение меняется
довольно серьезным образом. Актуальность интеграционных проб¬
лем для западноевропейского капитализма резко повышает поли¬
тическую значимость идей «европейского объединения», которые
начинают уже как-то соотноситься с конкретными реальными
явлениями международной политики. Вопрос об объединении ка¬
питалистических стран Западной Европы становится одним из
центральных в практической политике этих стран. Наблюдается
оживление «европейской идеи», которая как бы приобретает вто¬
рое дыхание и превращается в предмет самых горячих политиче¬
ских дискуссий. Федералистское движение приобретает опреде¬
ленные организационные формы; возникают Европейский союз
федералистов, «Социалистическое движение за Соединенные
Штаты Европы», «Европейское движение». Наконец, из области
дискуссий между отдельными политическими деятелями «евро¬
пейская идея» переходит в ранг правительственной политики за¬
падноевропейских государств: возникает сеть межправительствен¬
ных и полуправительственных организаций, призванных осуще¬
ствить консолидацию политических сил Западной Европы.
«Возрождение» европеизма объясняется своеобразием того по¬
ложения, которое сложилось в Западной Европе после второй ми¬
ровой войны, совокупностью тех факторов экономического, поли¬
тического, идеологического, наконец, психологического характера,
которые, с одной стороны, определяли политическую деятель¬
ность западноевропейских государств, с другой — оказывали
серьезное воздействие на западноевропейское общественное мне¬
ние.
В связи с этим представляется необходимым уточнить соотно¬
шение между европейским федерализмом и интеграционным раз¬
витием Западной Европы с начала 50-х годов. В литературе евро-
пеистского направления нередко высказывается мнение, согласно
которому создание ЕОУС и вступление шести западноевропейских
стран на путь интеграции явилось триумфом федералистской
аргументации. Между тем известно, что интеграционное развитие
24 Pinto R. Op. cit., р. 27.
84

Западной Европы началось отнюдь не как результат активизации
европейского федерализма. В лучшем случае федерализм лишь
способствовал более благоприятному отношению некоторых фрак¬
ций общественного мнения к интеграционной политике западно¬
европейских стран. В основе же этой политики лежали объектив¬
ные экономические потребности развития производительных сил,
а также политические устремления правящих кругов вступивших
в интеграционное объединение стран, определяемые как специ¬
фическими интересами правящих элит каждой страны в отдель¬
ности, так и их общей заинтересованностью в консолидации сил
капиталистического строя (во внешнем плане — против социали¬
стического содружества, во внутреннем — против революционного
рабочего и демократического движения в Западной Европе).
Более того, в 50-е и особенно в 60-е годы становится ясным,
что развитие западноевропейской интеграции все в меньшей сте¬
пени соответствует теоретическим построениям федералистов. Фе¬
дералистские схемы исходили из того, что участники интегра¬
ционного процесса будут руководствоваться тождественными по¬
литическими постулатами относительно общих целей и общих
потребностей. Практически же оказывалось, что каждое участву¬
ющее в интеграционном объединении государство более или ме¬
нее последовательно отстаивает свой собственный интерес, не же¬
лая поступиться им в пользу абстрактных общих целей. В феде¬
ралистских концепциях не ставилась под сомнение возможность
перемещения политически полномочных институтов с националь¬
ного на федеральный уровень. В действительности же эволюция
западноевропейской интеграции происходила даже скорее в обрат¬
ном направлении — по линии активизации межгосударственного
сотрудничества, удельный вес которого в практике интеграцион¬
ного сообщества неуклонно увеличивался (от некоторых неподда-
ющихся контролю со стороны национальных государств полно¬
мочий Верховного органа ЕОУС до практически полного отказа
от курса на ограничение национальных прерогатив после
«джентльменского соглашения», заключенного министрами ино¬
странных дел стран ЕЭС на конференции в Люксембурге в ян¬
варе 1966 г.). Наконец, если федерализм первоначально делал
ставку на быстрое развитие «европейского сознания», которое
должно было стать мощным стимулом интеграции, то впослед¬
ствии даже один из ведущих теоретиков федерализма, Г. Бруг¬
мане, должен был признать, что надежды на замену националь¬
ных стереотипов мышления наднациональными не оправдались25.
Таким образом, федерализм в своем «классическом» виде не
выдержал сопоставления с практикой. В теоретическом отноше¬
нии его несостоятельность заключается прежде всего в норматив¬
ном характере федералистской концепции. Западноевропейский
федерализм в его изначальной юридически-институциональной
интерпретации является даже не столько политической теорией
25 Brugmans Н. LAidóe еигорёеппе, 1918—1965. Bruges, 1965, р. 248.
85

в собственном смысле слова, сколько политической доктриной,
ориентированной на достижение целей, представляющихся жела¬
тельными для сторонников «единой Европы». Может, однако, воз¬
никнуть вопрос: применимы ли в таком случае к федерализму
критерии логики научного познания, справедливо ли предъявлять
к политической доктрине требования, которые можно предъяв¬
лять лишь к научной теории? На наш взгляд, подобный подход
оправдан, ибо федерализм можно с равным основанием рассмат¬
ривать и как доктрину с развитой теоретической частью, и как
теорию со значительным доктринальным содержанием. Несом¬
ненно, что политический смысл европейского федерализма ме¬
нялся неоднократно в зависимости от конкретных исторических
условий. Однако методы создания «европейского объединения»,
сама логика «европейского строительства» в значительной своей
части оставалась неизменной. Эта логика, на наш взгляд, и
должна быть объектом научной критики наряду с политической
критикой федерализма как доктрины.
В этом смысле следует прежде всего отметить, что федерали¬
стская логика противоречит логике научного познания. Исходным
пунктом становится не объективная реальность, а априорные
отвлеченные представления федералистов о том, каким должно
было бы быть будущее Европейского континента. Теоретическая
конструкция, таким образом, возводится в обратном порядке, не
«снизу вверх», а «сверху вниз», ибо в основе федералистской
схемы — тезис, который в научно значимой теории может при¬
сутствовать лишь в качестве завершающего ее элемента. Вместе
с тем федерализм не может выполнять прогностическую функцию,
ибо будущее для него однозначно, причем эта однозначность не
доказуемая, а постулируемая. Наконец, федерализм не способен
выполнять экспликативную функцию и не пригоден для анализа
данного состояния интеграции, которое он может рассматривать
лишь в одном и крайне узком плане — с точки зрения степени
осуществления созданной им идеальным путем модели.
Ориентация западноевропейского федерализма исключительно
на институциональный метод делает предлагаемую им стратегию
крайне односторонней и негибкой. Выделение минималистской
стратегии «федералистского пакта» между правительствами всту¬
пивших в объединение государств и максималистской стратегии
«учредительной ассамблеи европейских пародов» не меняет су¬
щества дела. Создание и функционирование общеевропейских ин¬
ститутов, наделенных широкими полномочиями, рассматриваются
как единственный путь становления «единой Европы». Тем самым
объявляются невозможными любые другие пути интеграции (на¬
пример, развитие межправительственной координации). В то же
время фактически исключается возможность развертывания ин¬
теграции во времени. В итоге серьезно ограничивались возмож¬
ности применения предлагаемой федерализмом стратегии в прак¬
тике западноевропейской интеграции.
Федерализм крайне преувеличивает «предрасположенность»
86

и «подготовленность» государств Западной Европы к объедине¬
нию. Он доказывает, что национальное государство не только
превратилось в тормоз дальнейшего прогресса, но уже полностью
исчерпало имевшиеся у него возможности но выполнению своих
фуцкций и поэтому пойдет на то, чтобы уступить свои полномо¬
чия органам наднационального характера. Считая не нужда¬
ющейся в доказательстве готовность национального государства
пойти на «самоуничтожение», федерализм явно выдает желаемое
за действительность, ибо подобная трансформация означала бы
слишком серьезное изменение всей политико-экономической;
структуры современного капитализма и для правящих кругов бур¬
жуазного государства открывала бы перспективу с весьма высо¬
кой степенью неопределенности.
Федерализм, по сути дела, сбрасывает со счетов и такие по¬
литически значимые категории, как интересы и цели того или
иного государства, его внешнеполитическая стратегия. Тем самым
игнорируются острые межимпериалистические противоречия в ка¬
питалистическом мире, которые побуждают каждое буржуазное
государство крайне ревниво оберегать «свободу действий» для
защиты интересов своей национальной буржуазии.
Таким образом, нормативный характер западноевропейского
федерализма, его статичность, одноплановость, жесткость, неспо¬
собность концептуально отразить реальные интеграционные про¬
цессы делают очевидной его неэффективность и как теории, и
как стратегии. В связи с этим возник вопрос об определенном
пересмотре западноевропейским федерализмом некоторых своих
позиций, с тем чтобы приблизить федералистскую концеп¬
цию к существующим реальностям. Центральное место при этом
занимает вопрос об оценке реальных интеграционных процессов
в Западной Европе.
С точки зрения своего отношения к интеграции в рамках ЕЭС
сторонники федерализма могут быть условно разделены на два
лагеря26. К первому относятся такие ортодоксальные федерали¬
сты, как Д. де Ружмон, Г. Норд, Г. Бругмане, А. Марк. Они
отвергают любые косвенные пути к западноевропейской феде¬
рации и считают заслуживающей внимания только максималист¬
скую стратегию, т. е. разработку общеевропейской конституции и
создание формальной институциональной структуры федератив¬
ного объединения государств. Западноевропейская интеграция
как не соответствующая этой схеме и явно недостаточная для
возникновения федерации подвергается резкой критике, нередко
с примесью социальной демагогии. «Либо интеграция пойдет по
пути федерализма, — считает Г. Бругмане, — либо Европа должна
будет примириться со своим упадком» 27
Другая группа федералистов отказалась от мысли возлагать
на западноевропейскую интеграционную практику ответствен-
* См.: Haas Е. Op. cit., р. 20-23.
27 Brugmans Н. La pensee politique du federalisme. Leyde, 1969, p. 9.
87

ность за io, что ойа не соответствует «классическим» федерали¬
стским теориям. В качестве перспективной цели интеграции по-
прежнему объявляется создание «единой Европы» с федераль¬
ными институтами, но цель эта признается достижимой не только
традиционно рекомендуемыми федералистскими методами (раз¬
работка общеевропейской конституции, создание наднациональ¬
ного правительства и т. д.), но также и путем постепенной ин¬
тенсификации интеграционных аспектов в деятельности «Общего
рынка». Ввиду очевидной невозможности непосредственного со¬
здания западноевропейской федерации эти сторонники «федераль¬
ной Европы» согласны на введение федерализма «малыми пор¬
циями» 28 и готовы взять на вооружение даже такие средства, ко¬
торые не являются чисто федералистскими. К числу последова¬
телей этого своеобразного «реформизма от федерализма» могут
быть отнесены как практические деятели западноевропейского
интеграционного сообщества, так и некоторые теоретизирующие
по поводу интеграции буржуазные исследователи (например,
патриарх современного итальянского федерализма А. Спинелли,
английский исследователь международных отношений П. Тей-
лор29).
Модернизированный характер носят и исследования одного из
ведущих теоретиков-федералистов, известного американского по¬
литолога Карла Фридриха. Его работы, по сути дела, выходят за
рамки традиционного федерализма с его узкой юридически-ин-
ституциональной аргументацией30. К. Фридрих, в частности,
стремится превратить федерализм в динамическую концепцию,
избирая предметом своего анализа не абстрактно сконструиро¬
ванные федералистские структуры, а процесс федерализации за¬
падноевропейских государств, в ходе которого «отдельные поли¬
тические организации, будь то государства или другие виды
ассоциации, вступают в соглашение для разработки совместных
политических акций и совместных решений по общим пробле¬
мам» 31. Кроме того, делается попытка избавить федерализм от
его узкоюридического характера и исключительно идеологической
аргументации, включив в него значительный элемент прагма¬
тизма 32.
Федерализм в его новой динамической интерпретации оказы¬
вается несколько более адекватным реально происходящим в За¬
28 См.: Armand L.f Drancourt М. Le pari europóen. P., 1968.
29 См.: Spinelli A. The Eurocrats: Conflict and Crisis in the European Com¬
munity. Baltimore, 1968; Taylor P. International Cooperation To-Day:
The European and the Universal Pattern. L., 1971.
80 Cm.: Friedrich C. Trends of Federalism in Theory and Practice. N. Y.,
1968; Idem. Federalism and Opposition. — Government and Opposition,
1965, N 3; Idem. Europe: An Emergent Nation? N. Y., 1969.
81 Friedrich C. International Federalism in Theory and Practice. — In: Sy¬
stems of Integrating the International Community/ Ed. E. Plischke. Prin¬
ceton, 1964, p. 126—127.
82 Friedrich C. Europe: An Emergent Nations?, p. 24-—46.
88

падной Европе интеграционным процессам, ибо концентрирует
свое внимание не столько па целях интеграции, сколько на спо¬
собах и методах продвижения к этой цели. Это делает его более
гибким в смысле стратегии, не ограничивает возможность выбора
только «фронтальной атакой» на национальное государство, ре¬
комендуемой традиционным федерализмом.
Учитывая наличие элемента стратегической гибкости в «об¬
новленном» федерализме, буржуазные исследователи иногда вы¬
сказывают мысль о близком родстве, если не совпадении федера¬
лизма и неофункционализма33. Поскольку неофункционализм как
теоретическая концепция34 в центр исследования ставит динами¬
ческие характеристики интеграции, постольку такой вывод может
считаться до некоторой степени оправданным. Однако, говоря об
известном сближении федерализма и неофункционализма, следует
иметь в виду и сохранение весьма важного различия между ними:
федерализм даже в обновленной интерпретации сохраняет опре¬
деление своей цели как общеевропейской федерации государств,
в то время как неофункционалистов цель интересует не сама по
себе, а лишь в той мере, в какой она позволяет лучше уяснить
причины интеграционного процесса и характер его последствий.
В то же время «обновление» федерализма делает его и более
уязвимым. Недостаточно последовательная федералистская схема
и согласие отодвинуть на второй план цель общеевропейской фе¬
дерации оставляют открытым вопрос о том, каким образом ста¬
новится возможным совместное продвижение к цели, не имеющей
точного определения и порождающей разногласия и противоре¬
чия между партнерами. В случае с «классическим» федерализ¬
мом вопрос разрешался просто: возможность совместного осуще¬
ствления федералистского будущего вытекала из тезиса о тожде¬
ственности политических взглядов партнеров относительно целей
и способов реализации федерации. «Динамический» федерализм
от этого постулата должен отказаться, но заменить его ничем не
может.
Однако традиционный федерализм характеризуется не только
«последовательным» выступлением за сугубо федералистские ме¬
тоды. Ряд известных западноевропейских теоретиков-федерали-
стой (А. Марк, Г. Бругмане, П. Дюкло, Д. де Ружмон35) счи-
тают, что значение этих методов далеко не ограничивается их
способностью привести к возникновению институционально
оформленной европейской федерации. Федерализм, по словам
Г. Бругманса, «стремится сломать существующие структуры»36;
он объявляется способным создать противовес бюрократическим
и технократическим тенденциям развитого общества, обеспечить
” Taylor Р. Concept of Community and the European Integration Process. —
Journal of Common Market Studies, 1968, vol. 7, N 2, p. 83—10L
34 Теория неофункционализма рассматривается в § 4 настоящей главы.
35 См„ например: Marc A. Op. cit.; Brugmans Н., Duclos Р. Le Federalisme
contemporain. Leyde, 1963.
36 Ęrugmans H. La pensśe politique du federalisme, p. 8,
89

эффективное разрешение проблем местного характера (нацио¬
нальные меньшинства, отсталые районы).
Активно развивает концепцию такого «интегрального» федера¬
лизма Ф. Кинский — немецкий политолог, работающий во Фран¬
ции, профессор Европейского института по изучению междуна¬
родных проблем37. «Интегральный» характер такой интерпрета¬
ции федерализма заключается в призыве распространить феде¬
ралистские ценности на общество в целом, а не только на его
политические институты, причем это не цель сама по себе, а лишь
средство, позволяющее обеспечить максимальное вовлечение ин¬
дивида в общественную жизнь. Решение «проблемы участия»,
таким образом, объявляется высшим пафосом «интегрального»
федерализма. Для этого предлагается осуществить распределение
власти в рамках тщательно разработанной структуры социально-
политических институций, что должно явиться эффективной га¬
рантией «участия» на демократической основе.
«Интегральные» федералисты рассматривают такую новую
государственность в качестве идеального компромисса между
тоталитаризмом, примером которого они считают коммунистиче¬
ский мир, и партикуляризмом, характерным для неупорядочен¬
ной международной системы. «Постиндустриальное общество»,
считает Д. де Ружмой, с одной стороны, делает необходимым со¬
лидарность (в силу интернационализации общества и человека),
с другой —- порождает потребность в обеспечении автономии об¬
щества и индивида, которые в противном случае утрачивают свою
специфику, следовательно, стимулируется создание как более ши¬
роких наднациональных комплексов, так и более мелких внутри¬
национальных образований 38. Поэтому необходима централизация
некоторых функций в федеральном правительстве и одновременно
децентрализация других функций на локальном и региональном
уровнях.
Таким образом, с точки зрения предлагаемых методов «инте¬
гральный» федерализм не имеет сколько-нибудь значительных
отличий от федерализма, ориентированного исключительно на
создание западноевропейской федерации; но зато в смысле целей
он гораздо более амбициозен. Г. Бругмапс заявляет, что «инте¬
гральный» федерализм как доктрина и политическое течение
имеет почти такое же значение, как, например, консерватизм, ли¬
берализм, христианский демократизм, социализм39. Федерализм,
пишет он, «представляет собой целую философию общества» 40;
речь идет не более не менее как о ликвидации отчуждения чело¬
века в капиталистическом обществе и, следовательно, об устра-
87 Kinsky F. Europa nach de Gaulle; Idem. Le fedśralisme «integral» —
ideologie, utopie on realisme? — Contact, Copenhagen, 1972, July—Aug.,
p. 22—27.
88 De Rougemont D. Toward a New Definition of Federalism. — The Atlantic
Community Quarterly, 1970. vol. 8, N 2. P. 224.
39 Brugmans H. Panorama de la pensee federaliste. P.. 1956. p. 15.
43 Brugmans H. La pensóe politique du fedóralisme, p. 29.
90

пенни социально-экономических противоречий капитализма, со¬
здании гармоничного общества, обеспечении человеку достойного
места в нем и у. д.
Конечно, федерализм отнюдь не монополизирует спекуляции
по поводу социально-политических возможностей, которые якобы
несет с собой «европейское объединение». Рассуждения об откры¬
вающихся в результате интеграции благоприятных перспективах
разрешения социально-классовых проблем капиталистического об¬
щества присутствуют, наверное, в большинстве книг, статей, вы¬
ступлений буржуазных теоретиков и практиков интеграции. О воз¬
можности ослабления классовой борьбы по мере социальной и
политической интеграции пишет видный французский политолог
М. Дюверже 41, устранение социальных противоречий и даже лик¬
видацию классовых различий предсказывает Э. Хаас 42, об инте¬
грации как о наиболее эффективном средстве решения всех соци¬
альных проблем в западноевропейских условиях, для которых
«неприемлем» марксизм, пишет английский политолог Дж. Кор¬
бет 43, о благоприятных перспективах для социализма в резуль¬
тате интеграции рассуждают реформистские теоретики 44.
«Интегральный» федерализм в этом смысле отличается лишь
тем, что социально-политический контекст содержится в нем
в наиболее чистом, наиболее концентрированном виде. Если
в большинстве буржуазных концепций «социальная гармония»
в капиталистическом обществе есть лишь следствие (причем
только одно из многих) интеграции, то для «интегрального» фе¬
дерализма это прежде всего главная побудительная причина и
главный стимул «европейского объединения».
В научно-теоретическом отношении такой подход несостояте¬
лен в силу того, что он исходит из неверного представления
о характере отчуждения при капитализме. Отчуждение человека
в условиях буржуазного строя отнюдь не является результатом
неравномерного распределения власти в обществе. Причинно-след¬
ственная связь изображается в данном случае теоретиками феде¬
рализма лишь на основе внешней стороны рассматриваемого
явления, в то время как содержание отчуждения, раскрытое Марк¬
сом и характеризуемое глубокими сущностными связями с соци¬
ально-экономическим базисом общества, остается за пределами их
анализа. Явление, причины которого имеют базисный характер,
федерализм пытается устранить на надстроечном уровне. Понятно,
что из неверной посылки следуют выводы, научная значимость
которых опровергается марксистским анализом. «Господство фи¬
нансового капитала, — отмечал В. И. Ленин, — как и капитала
41 Duverger М. Introduction a la politique. Р., 1964, р. 326.
42 Haas Е. Technocracy, Pluralism and New Europe. — In: A New Europe?/
Ed. S. Graubard. Boston, 1964, p. 62—86.
43 Corbett J. Europe and Social Order. Leyden, 1959, p. 66, 187.,
44 Mollet G, Les chances du socialisme. Róponse a la societe industrielle.
P., 1968; Jaumont B., Linegre D.. Rocard M. Le Marchó Commun contrę
ГЕигоре. P., 1973.
91

вообще, неустранимо никакими преобразованиями в области по¬
литической демократии» 45. Радикальное изменение положения
человека в обществе немыслимо вне коренной трансформации
его социально-классовой, экономической, политической структуры;
игнорирование этого положения ставит «интегральный» федера¬
лизм на позиции интегрального идеализма.
Наконец, в конкретно-политическом плане пропагандистский
аспект подобного подхода представляется очевидным. Тезис о воз¬
можности «мирной» эволюции капиталистических производствен¬
ных отношений в направлении социальной справедливости пред¬
ставляет собой прямую и неприкрытую апологию буржуазного
строя.
3.	Коммуникационный подход
к изучению интеграции
Фактическое развитие западноевропейской интеграции не
могло быть описано в традиционных федералистских категориях.
Процесс создания «единой Европы» оказался гораздо сложнее и
противоречивее, чем это представляли себе федералисты. Страте¬
гические рекомендации федерализма также не были реализованы
на практике. Отрыв от реальной жизни, методологическая несо¬
стоятельность федерализма привели не только к эволюции самой
федералистской концепции, но и к появлению новых, принци¬
пиально отличных от федерализма подходов к изучению инте¬
грации.
Значительное развитие в буржуазной науке получил так на¬
зываемый коммуникационный подход, возникновение которого
связывают с именем американского политолога и теоретика меж¬
дународных отношений Карла Дойча. Название данного подхода
объясняется тем, что анализ интеграции производится этим ис¬
следователем с позиций и в категориях так называемой теории
коммуникаций.
Теория коммуникаций, теоретическим источником которой
можно считать кибернетическую модель Н. Винера, исходит из
того, что социальные процессы следуют казуальной логике ки¬
бернетики. Одной из центральных категорий при этом становится
категория информации: создание политически значимого ком¬
плекса (от малой социальной группы и до наднационального со¬
общества) объявляется функционально зависящим от потока ком¬
муникаций, — во-первых, между элементами, составляющими
данный комплекс, во-вторых, между данным комплексом и внеш¬
ним миром. Таким образом, теория коммуникаций примыкает
к системному анализу, однако предлагает более узкий и, что
важно отметить, довольно односторонний подход. Связано это
с тем, что коммуникации, даже при их расширительном толко¬
вании, не исчерпывают всех видов связей рассматриваемой си¬
стемы. В частности, сущностные связи могут оказаться и не
45 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 27, с. 254.
92

выраженными в категориях коммуникаций. Это последнее обстоя¬
тельство обнаруживается и в процессе анализа интеграции с по¬
зиций коммуникационной теории.
К. Дойч занимается весьма широким кругом проблем: от опре¬
деления предмета, целей и методов политической науки 46 до рас¬
смотрения общих вопросов теории международных отношений 47.
В его «интеграционных» работах можно выделить два основных
направления: во-первых, теоретический анализ самого феномена
интеграции и дезинтеграции больших популяций; во-вторых, кон¬
кретный анализ (на основе коммуникационной теории) тенден¬
ций западноевропейского интеграционпого развития.
Первое направление можно обнаружить уже в ранних рабо¬
тах Дойча, посвященных анализу процесса формирования на¬
ций 48. Однако в наиболее общем и полном виде концептуальные
представления Дойча об интеграции вообще и политической инте¬
грации, в частности, были изложены в трех книгах: «Политиче¬
ское сообщество на международном уровне: проблемы определе¬
ния и измерения» (1954); «Политическое сообщество и Северо-
атлантическая зона: международная организация в свете исто¬
рического опыта» (1957); «Анализ международных отношений»
(1968) 49.
Классическим исследованием по интеграции с позиций ком¬
муникационной теории считается анализ, который был осуществ¬
лен возглавляемой Дойчем группой американских ученых в 1957 г.
В этом исследовании интеграционный процесс и его результаты
рассматриваются прежде всего с точки зрения фактического по¬
литического поведения участников данного процесса. Интегриро¬
ванным считается такое сообщество, в котором обеспечивается
своеобразное «мирное сосуществование» его членов. Их полити¬
ческое поведение детерминировано «чувством сообщества», кото¬
рое означает «согласие по крайней мере по одному вопросу —
о том, что общие социальные проблемы могут и должны решаться
в процессе мирного изменения» 50. Поэтому интегрированное со¬
общество именуется «сообществом безопасности, в котором суще¬
ствует реальная уверенность в том, что его члены не будут вести
друг с другом физической борьбы, изыскивая иные пути для ре¬
шения своих разногласий» 51.
40	Deutsch К, Recent Trends in Research Methods in Political Science: A De¬
sign for Political Science Scope, Objectives and Methods. Philadelphia, 1967.
47	Deutsch K. The Analysis of International Relations. Englewood Cliffs
(N. J.), 1968.
48	Deutsch K. Nationalism and Social Communications. An Inquiery into
the Foundation of Nationality. Cambridge, 1953; Idem. The Grouth of Na¬
tions: Some Recurrent Patterns of Political and Social Integration. — World
Politics, 1953, vol. 5, N 2, p. 168—195.
49	В этой книге по общим проблемам теории международных отношений
несколько глав посвящено вопросам интеграционной теории.
50	Deutsch К. et al. Political Community and the North Atlantic Area: Inter¬
national Organization in the Light of Historical Experience. 2nd ed. Prin¬
ceton, 1968, p. 5.
61 Ibid.
93

Уже в ранних работах Дойча термины «интеграций» и «Дез¬
интеграция» применяются в качестве оперативных понятий для
характеристики процессов образования ц распада национальных
сообществ. Источником интеграционной эволюции Дойч считает
прагматическую детерминированность индивидуального поведе¬
ния. В этом отношении он не выходит за рамки традиционного
в буржуазной социологии рассмотрения «субъектов действия»
как ориентированных в направлении достижения целей. «Люди
рано или поздно обнаруживают, — пишет Дойч, — что в конку¬
рентной игре политики и экономики они могут лучше отстоять
свои интересы, если образуют коалиции... В политике и эконо¬
мике такие коалиции будут в значительной степени зависеть
от социальной коммуникации и культуры, структуры личности,
коммуникационных привычек участников» 52. Поэтому, доказы¬
вает Дойч, создание таких прагматически ориентированных коа¬
лиций, стимулированное развитием коммуникаций, становится
долгосрочной тенденцией, а сам этот процесс относительно ста¬
билизируется на уровне этнической пли национальной органи¬
зации, которая «часто сочетает в себе наибольшую силу и эла¬
стичность с наибольшей приспособляемостью к конкурирующему
миру» 53.
От специфически национальной интеграции коммуникацион¬
ная теория переходит к интеграции в более общем плане, ставя
вопрос о возможности ее выхода за пределы национального го¬
сударства и о доведении ее в перспективе до своего логического
завершения — общемировой интеграции. Препятствием для даль¬
нейшего развития интеграции по восходящей линии, считает
Дойч, является стабильность национально-государственного ком¬
плекса 54. «Преодоление» национального государства оказалось
бы возможным лишь в том случае, если бы его коммуникацион¬
ные возможности уступали соответствующим возможностям, при¬
сущим более крупному комплексу или миру в целом. Между тем
сравнение национальных и интернациональных сообществ пока¬
зывает, что в первом случае развитие коммуникационных обме¬
нов и уровень взаимозависимости значительно выше.
Как полагает Дойч, существует отчетливо выраженная тен¬
денция к снижению уровня интеграции в международном сооб¬
ществе, что выражается, в частности, в следующем: 1) степень
неравенства в распределении доходов в рамках национального
государства значительно меньше, чем в мире в целом, и этот
разрыв возрастает; 2) озабоченность государства внутренними
проблемами растет быстрее, чем его заинтересованность в осу¬
ществлении внешней деятельности, что свидетельствует об уста¬
52 Deutsch К. The Grouth of Nations..., p. 183.
53 Ibid., p. 183—184.
64 Deutsch K. Nationalism and Its Alternatives. N. Y., 1969, p. 40; Idem.
The Impact of Communications upon the International Relations Theory. —
In: Theory of International Relations: The Crisis of Relevance/ Ed. A. Said.
Englewood Cliffs (N. J.), 1968, p. 86.
94

новившемся приоритете национальной проблематики; 3) между¬
народная миграция на рубеже XIX—XX вв., когда в США,
например, ежегодно прибывал миллион иммигрантов, была зна¬
чительно выше, чем в период второй мировой войны; 4) дей¬
ствия правительств детерминированы прежде всего националь¬
ным интересом, соображениями конституционного порядка и
борьбой за избирателей, в то время как «желание подчиняться
каким-либо международным договорам незначительно, если в них
нет достаточного числа положений, позволяющих эти договоры
обходить» Б5.
По крайней мере один важный аспект приводимых выше рас-
суждений Дойча вызывает возражение: для XX столетия харак¬
терным является не уменьшение, а, напротив, возрастание воз¬
действия внешнего фактора на политику государств. Показатели,
приводимые Дойчем, вырваны из контекста реального историче¬
ского развития и далеко не всегда оказываются адекватными
действительности. «В области явлений общественных, — отмечал
В. И. Ленин, — нет приема более распространенного и более не¬
состоятельного, как выхватывание отдельных фактиков, игра
в примеры. Подобрать примеры вообще — не стоит никакого
труда, но и значения это не имеет никакого, или чисто отрица¬
тельное, ибо все дело в исторической конкретной обстановке
отдельных случаев»55 56. Конечно, внутренняя проблематика ни¬
когда не теряла значений для политического руководства бур¬
жуазного государства; но это еще не основание для того, чтобы
недооценивать масштабы вовлечения этого государства в систему
международных отношений и влияние «внешней среды» на си¬
стему приоритетов того или иного правительства, равно как на
проводимый им политический курс.
Дойч, безусловно, делает крайне примечательный вывод
о том, что действенность и жизнеспособность национального го¬
сударства представляют собой одну из очевидных реальностей
современной международной жизни. Попытки ограничения, диф¬
фузии или передачи на наднациональный уровень государствен¬
ного суверенитета означали бы игнорирование характера совре¬
менного национального государства, шли бы вразрез с основными
тенденциями в современных международных отношениях 57. Этот
тезис Дойча может быть противопоставлен федералистским пред¬
ставлениям о том, что современное национальное государство
якобы уже «исчерпало» себя и готово чуть ли не к самоунич¬
тожению.
55 Deutsch К. Social Mobilization and Political Development. — American Po¬
litical Science Review, 1961, vol. 55, N 3, p. 500; Deutsch K., Eckstein A.
National Industrialization and the Declining State of the International Eco¬
nomic Sector, 1890—1957. — World Politics, 1961, vol. 13, p. 267—299;
Deutsch K. The Impact of Communications..., p. 91.
ce Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 30, с. 350.
57 Deutsch К. The Analysis of International Relations, p. 202.
95

Отметим, правда, что такой реалистический сам по себе вы¬
вод содержит и методологически несостоятельную мысль о вну¬
тренней устойчивости капиталистического государства. Жизне¬
способное национальное государство, находящееся в состоянии
внутренней интеграции, должно по логике коммуникационной
теории характеризоваться как «сообщество безопасности», ис¬
ключающее возможность применения силы для разрешения меж-
групповых конфликтов. Это, очевидно, не что иное, как попытка
обосновать тезис о «сплоченности» и «солидарности» капитали¬
стического общества и невозможности доведения социальной кон¬
фронтации в нем до высшей степени своего проявления в форме
социальной революции и гражданской войны. Сам по себе этот
тезис не выдерживает критики ни в теоретическом, ни в прак¬
тическом отношении.
Сделав вывод о стабильности национально-государственных
комплексов и отсутствии каких-либо признаков активизации ин¬
теграционных тенденций в глобальном масштабе, Дойч выска¬
зывает, однако, мысль о желательности «преодоления» нацио¬
нального уровня, на котором стабилизировалась интеграция. Не¬
обходимость наднациональной интеграции Дойч отстаивает от¬
нюдь не самым оригинальным образом, считая, что она нужна
прежде всего в силу актуальности задачи сохранения мира. Су¬
ществует, пишет он, своеобразный «парадокс национального го¬
сударства»: с одной стороны, оно, и только оно, способно удов¬
летворить основные потребности своего населения, и в этом
смысле возможности любых международных организаций были
и остаются несравнимыми с возможностями национального госу¬
дарства; с другой стороны, «то же самое национальное государ¬
ство не может защитить жизнь своего народа» из-за угрозы
превращения в объект ядерного удара и в этом смысле оказы¬
вается несостоятельным 58.
Кроме того, рассуждает Дойч, «нам, возможно, стоит осла¬
бить моральную и коммуникационную монополию национального
государства», ибо хотя оно и «остается мощным инструментом
в мире», но важнейшие ценностные категории транснациональ¬
ного характера — правда и ложь, добро и зло, снисходительность
и жестокость — требуют персональной идентификации и ценност¬
ной ориентации па такие атрибуты и символы, которые имели бы
не национальный, а универсальный, глобальный характер59.
Насколько тщательными и разработанными представляются
некоторые методики конкретного анализа, предлагаемые Дойчем,
настолько же мало убедительной оказывается подобного рода ар¬
гументация необходимости поиска какой-либо альтернативы на¬
циональному государству. Логическая несостоятельность предла¬
гаемых аргументов налицо: из того, что ядерные возможности
сейчас превосходят любые оборонительные способности, отнюдь
58 Deutsch К. Nationalism and Its Alternatives, p. 171—172.
'9 Ibid., p. 125-126.
96

не следует, что это соотношение станет иным в случае «пре¬
одоления» национального государства, как не следует и то, что
суверенные национальные государства не в состоянии предотвра¬
тить возможность ядерного конфликта. Что касается «универ¬
сальных» или «всеобщих» ценностей, то их с одинаковым успе¬
хом можно сводить и к глобальному сообществу, и к отдельной
личности; исходить же из того, что более крупные (по разме¬
рам) социальные образования будут в большей мере ориенти¬
рованы на эти «универсальные» ценности, нет абсолютно ника¬
ких оснований.
Дойч тем не менее приступает к поиску таких вариантов
международно-политического развития, которые были бы альтер¬
нативой «национализму». Существует, как он считает, три прин¬
ципиально различных варианта «преодоления» национализма.
Первый — возвращение мирового сообщества к неупорядоченной
международной структуре, к эпохе laisser faire — рассматрива¬
ется Дойчем как регресс. Второй — создание либо ограниченного
мирового правительства, либо мирового правительства с широ¬
кими полномочиями и большой ответственностью — неприемлем
(в одном случае мировое правительство окажется неэффектив¬
ным с точки зрения обеспечения безопасности, в другом «не¬
способным выполнять свои функции в административном и поли¬
тическом плане»). Поэтому альтернативой в подлинном смысле
оказывается лишь третий из возможных вариантов — развитие
наднациональной интеграции 60.
В исследовании Дойча 1957 г. в процессе международной ин¬
теграции выделяется два основных измерения:
1) формирование транснационального сообщества, для кото¬
рого характерно объединение народов узами взаимного доверия,
дружеского отношения друг к другу, совместной идентификации,
экономического и информационного обмена и социальной ассими¬
ляции. Это процесс собственно интеграции, результатом которого
становится формирование «сообщества безопасности», теперь уже
на наднациональном уровне;
2) международное политическое объединение (амальгама¬
ция — amalgamation), под которым понимается политико-юриди¬
ческое объединение в соответствующих институтах и процессах
разработки политики. В результате такого объединения, которое
может быть осуществлено одним конститутивным актом, возни¬
кает объединенное (амальгамированное) сообщество, т. е. некая
единая формально-юридическая институциональная структура.
«Объединение» (в юридическом смысле) и «формирование сооб¬
щества» могут рассматриваться как автономные характеристики
любой международной системы.
Коммуникационная теория уделяет основное внимание про¬
цессу формирования транснационального сообщества. Проблемы
политического объединения анализируются ею лишь в той сте-
с0 Ibid., р. 168—171.
7 В. Г. Барановский
97

пени, в какой они сопровождают процесс возникновения «сооб¬
щества безопасности». Если собственно интеграция (как фор¬
мирование «сообщества безопасности») сопровождается полити¬
ческим объединением, то возникает «объединенное сообщество
безопасности»: на национальном уровне это унитарное или феде¬
ративное государство, на интернациональном — международная
федерация или союз государств. Если же формирование «сооб¬
щества безопасности» не сопровождается институционально-по¬
литическим объединением, то возникает «плюралистическое со¬
общество безопасности». Главные его характеристики, как это
явствует из определения, сводятся к невозможности насильствен¬
ного разрешения внутренних проблем, разделяющих участников
сообщества, а также к сохранению самостоятельности и суверен¬
ности каждого из участников.
Наиболее важным результатом своего исследования авторы
книги считают вывод о том, что как объединенное (в формаль¬
ном смысле), так и плюралистическое сообщества являются прак¬
тическим путем к международной интеграции. При этом плюра¬
листическое сообщество легче осуществимо и легче сохраняется,
но оно может быть действенным «только в таких ситуациях, ко¬
гда сохранение мира между участвующими единицами является
главной политической целью, оттесняющей на второй план все
остальные» 61. В качестве примеров плюралистического сообще¬
ства называются следующие комплексы, для которых, по мне¬
нию авторов исследования, характерно устранение возможности
возникновения войны между участниками, сохраняющими пол¬
ную независимость и суверенитет: США (1781 — 1789 гг.); Ан¬
глия—Шотландия (конец 60-х годов XVI в.—1707 г.); Пруссия
и германские государства, кроме Австрии (1815—1866/1871 гг.);
Норвегия—Швеция (с 1907 г.); Швейцария (1291 — 1847 гг.);
США—Канада (с 70-х годов XIX в.); США—Мексика (с 30-хго¬
дов XX в.); США—Великобритания (с 1871 г.); Великобрита¬
ния—Нидерланды (с 1815 г.); Дания—Швеция и Дания—Нор¬
вегия (с рубежа XIX—XX вв.); Франция—Бельгия (в XX в.);
Англия—Ирландия (возникает после 1945 г.) 62.
Однако относительно позитивных целей амальгамированное,
т. е. объединенное, сообщество, обладающее институционально-
политическими инструментами власти, превосходит по своим воз¬
можностям плюралистическое сообщество. «Если главной целью
интеграции, — отмечает Дойч, — является пе только сохранение
мира между интегрированными политическими единицами, но
также — или даже в первую очередь — приобретение больших
возможностей для целей общего характера, или выполнение ка¬
кой-либо специфической задачи, или осуществление некоторой
совместной идентификации ролей... то наиболее привлекатель¬
61 Deutsch К, et al. Political Community and the North Atlantic Area,
p. 31.
02 Ibid, p. 29.
93

ным представляется амальгамированное политическое сообще¬
ство с общим правительством» 63 64. Создать его гораздо труднее,
труднее оно сохраняется и во времени, но его действенность
с точки зрения реализации некоторых позитивных целей на¬
столько высока, что в прошлом, дабы получить возможность эф¬
фективного действия, нередко шли на образование политического
объединения, соглашаясь даже на риск внутренней войны в слу¬
чае неудачи — возможный выигрыш был достаточно высоким,
чтобы оправдать этот риск. «Лишь в наше время, в эпоху ядер-
ного оружия, этот риск и выигрыш должны быть подвергнуты
переоценке. Теперь плюралистическое сообщество безопасности
представляется более безопасным средством, чем объединение» С4.
Проанализировав конкретно десять исторических случаев осу¬
ществления «сообщества безопасности» (среди которых ость при¬
меры как плюралистических, так и институционально объеди¬
ненных сообществ, как успешной, так и неудачной интеграции)
и воспользовавшись принципом изоморфизма как ключом к по¬
ниманию интеграции на наднациональном уровне, Дойч и его
коллеги сформулировали условия возникновения «сообщества
безопасности». Некоторые из этих условий являются вспомога¬
тельными, они облегчают формирование транснационального со¬
общества, в котором исключается решение внутренних проблем
насильственным путем, но не являются для него обязательными.
Это наличие предварительного династического или администрат
тивного союза, этническая или лингвистическая ассимиляция,
тесные экономические связи, внешняя военная угроза65. Усло¬
вий, необходимых (или существенных) применительно к «объ¬
единенному сообществу безопасности», значительно больше. Среди
них, например, совместимость основных ценностей, разделяемых
участниками, и присущий им «характерный образ жизни», зна¬
чительное развитие потоков коммуникаций и обменов и их сба¬
лансированное распределение между интегрируемыми единицами,
ожидание участниками ощутимых экономических выигрышей и
возрастание их политических возможностей в случае объедине¬
ния, достаточно частое чередование ролей между политическими
единицами (например, в смысле лидерства, принадлежности
к большинству или меньшинству и т. д.) и значительный уро¬
вень взаимной предсказуемости поведения66. Плюралистическое
сообщество формируется гораздо легче. Лишь три условия объ¬
являются существенно важными для плюралистической интегра¬
63 Deutsch К. The Analysis of International Relations, p. 193.
64 Deutsch K. et al. Political Community and North Atlantic Area..., p. 31.
65 Ibid., p. 44, 156.
66 Deutsch K. The Analysis of International Relations, p. 195; Deutsch K.
et al. Political Community and the North Atlantic Area..., p. 46—52.
В книге «Национализм и его альтернативы» (1969) таких условий для
интеграции называется уже только пять: совместимость основных цен¬
ностей, предсказуемость поведения, наличие развитых коммуникацион¬
ных связей, наличие стремящихся к расширению элит и мобильность
Д1аселения. См.: Deutsch К. Nationalism and Its Alternatives, p. 108—109.
99
7*

ции (совместимость основных ценностей, способность прави¬
тельств и политически значимых страт участвующих государств
к быстрым и адекватным контактам и действиям, взаимная пред¬
сказуемость политического, экономического и социального пове¬
дения); все же остальные относятся к числу вспомогательных и
необязательных 67.
Перечисленные условия возникают не одновременно и не все
сразу. Более того, они, считает Дойч, могут появляться и всту¬
пать в действие в любом порядке. В связи с этим процесс обра¬
зования интеграционного сообщества уподобляется сборке на
конвейере: для создаваемой продукции важно лишь, чтобы были
сведены воедино все ее элементы, и не имеет значения, в каком
порядке происходит объединение этих элементов. Возникновение
интеграционного сообщества, таким образом, не является неким
фиксированным процессом органического развития, происходя¬
щего в определенном порядке и через определенные фазы. Такой
взгляд на интеграционный процесс, впрочем, вполне естествен
для теории коммуникаций, которая любую эволюцию рассма¬
тривает преимущественно с точки зрения изменения количествен¬
ных характеристик коммуникационных потоков и обменов.
В то же время отмечаются и некоторые специфические черты
интеграционного объединения как процесса:
—	важное значение имеет фактор времени: успешное раз¬
витие интеграционного процесса происходит лишь тогда, когда
получение участниками реально ощутимого выигрыша опережает
по времени возложение на них бремени, связанного с участием
в интеграционном объединении;
—	интеграционный процесс часто начинается и во всяком
случае успешнее развивается вокруг «силового центра» (core
area), в качестве которого выступает одна или несколько поли¬
тических единиц, более сильных и более развитых по сравнению
с остальными участниками;
—	интеграционный процесс характеризуется усилением пси¬
хологического неприятия войн между участниками и, что более
важно, «уменьшением готовности институционализировать под¬
готовку к военным действиям и считать войну законно обосно¬
ванной»;
—	по мере развития интеграционного процесса внутринацио¬
нальное размежевание между политическими партиями, религи¬
озными, экономическими группами интереса и т. д. теряет свой
внутринациональный характер и все более становится трансна¬
циональным;
—	наконец, для успешного осуществления интеграционного
объединения в прошлом характерным являлось выступление
основных политических партий или фракций с некоторыми но-
9,1 Deutsch К. et al. Political Community and the North Atlantic Area...,
p. 65—67; Deutsch K. The Analysis of International Relations, p. 196.
100

выми идеями, лозунгами, планами общерегионального харак¬
тера 68.
Отсутствие в интеграционном процессе перечисленных выше
качеств, по мнению Дойча, существенно снижает шансы на
успех. Кроме того, существуют еще специфические неблагопри¬
ятные «условия среды», в которой развертывается интеграция.
Они способны помешать осуществлению интеграции даже тогда,
когда налицо все условия, необходимые для амальгамированного
сообщества безопасности. Поскольку успех процесса зависит от
баланса между бременем, возлагаемым на участников фактом
участия в интеграции, и их способностью справиться с этим
бременем, постольку и дезинтеграционные условия, по мнению
Дойча, можно разделить па две группы: а) увеличивающие воз¬
лагаемое на участников бремя и б) уменьшающие их способ¬
ность с этим бременем справиться.
К первой группе неблагоприятных факторов относятся: из¬
лишние военные обязательства, возлагающие на участников до¬
полнительное финансовое бремя; существенная активизация уча¬
стия в политической жизни со стороны ранее пассивных групп;
усиление этнической и лингвистической дифференциации.
Ко второй группе могут быть отнесены следующие условия:
продолжительный экономический спад или стагнация, ведущие
к ухудшению экономических условий по сравнению с условиями,
существующими в других странах; относительная замкнутость
политической элиты, являющаяся стимулом к подъему соперни¬
чающих элит; излишняя медлительность в осуществлении соци¬
альных, экономических и политических реформ, которые могут
оказаться уже осуществленными в соседних странах, не уча¬
ствующих в интеграции; неумение кого-либо из участников (го¬
сударства или группы), занимавшего до объединения домини¬
рующие позиции, политически и психологически приспособиться
к утрате своего привилегированного положения69.
Таковы в общих чертах концептуальные обобщения коммуни¬
кационной теории в том, что касается возникновения и развития
интеграции. Нельзя не признать, что по сравнению с традици¬
онным федерализмом коммуникационный подход к исследованию
интеграции оказывается более плодотворным. Во-первых, ком¬
муникационный анализ интеграции исходит не из абстрактных
построений и умозрительных представлений нормативного ха¬
рактера, а стремится исследовать реальные интеграционные яв¬
ления; в этом смысле коммуникационный подход означает, без¬
условно, приближение к действительности, а следовательно, и
повышение научной значимости теории. Во-вторых, важным плю¬
сом по сравнению с федерализмом является рассмотрение инте¬
68 Deutsch К. et al. Political Community and the North Atlantic Area..
p. 71—79; Deutsch K. The Analysis of International Relations, p. 196—197.
69 Deutsch K. et al. Political Community and the North Atlantic Area..
p. 59-64.
101

грации не как статического, институционально фиксированного
состояния, а как динамического процесса, развивающегося во
времени и потому имеющего свои закономерности возникновения
и развития — в категориях «старого» федерализма вопрос о за¬
кономерностях просто не мог быть поставлен. В-третьих, заслу¬
живает положительной оценки попытка Дойча и его последова¬
телей выявить и систематизировать факторы, участвующие в ин¬
теграционном процессе, определить интегрирующее и дезинте¬
грирующее воздействие отдельных показателей «среды», в кото¬
рой развертывается интеграция.
В то же время эти положительные моменты не должны за¬
слонять те серьезные методологические просчеты, которые при¬
сущи коммуникационному подходу к интеграции. Отметим, что
коммуникационный анализ интеграции стал объектом многочис¬
ленных критических выступлений со стороны таких исследова¬
телей, как С. Хоффман, Р. Ингльхарт, К. Фридрих, Э. Хаас,
У. Райкер, У. Фишер и др. В ряде случаев эта критика пред¬
ставляется весьма аргументированной. Однако буржуазные ис¬
следователи, естественно, даже не поднимают вопроса об идей¬
но-политических предпосылках теории Дойча. Хотя и сам Дойч,
и его последователи подчеркнуто избегают анализировать идео¬
логическое и политическое содержание целей движения за объ¬
единение Европы, рассматривая это движение лишь как некую
независимую переменную процесса интеграции, фактически ком¬
муникационная модель абсолютизирует и утверждает в качестве
образца социально-политические отношения и механизмы регу¬
лирования общественно-политической жизни, типичные для стран
развитого капитализма.
Неудивительно, что первые два места в перечне существен¬
ных и необходимых для интеграционного объединения условий
занимают «совместимость основных ценностей» и «характерный
образ жизни», определяемые исключительно на основе полити¬
ческих и социальных отношений внутри капиталистического го¬
сударства (т. е. безотносительно к интеграции) и раскрываемые
как «совокупность социально принятых ценностей и институцио¬
нальных средств для их достижения» 70. Примечательно, что бур¬
жуазная критика коммуникационного подхода даже не пытается
ставить под сомнение концепцию «сообщества безопасности»,
которая является одним из узловых пунктов рассматриваемой
теории интеграции. Ведь рассмотрение современного капитали¬
стического государства в качестве «сообщества безопасности» ав¬
томатически освобождает от необходимости исследовать глубо¬
кие внутренние противоречия буржуазного общества. Исходной
точкой анализа становятся «научно» констатированные отноше¬
ния социальной гармонии и социального взаимопонимания ме¬
жду классами капиталистического общества. В буржуазном госу-
70 Deutsch К, et al. Political Community and the North Atlantic area...,
p. 47, 48.
102

царстве действительно создан и функционирует сложный меха¬
низм регулирования классовых взаимоотношений, однако «мир¬
ный» характер этого регулирования более чем относителен. Во
всяком случае функционирование этого механизма детерминиро¬
вано прежде всего классовыми антагонизмами и социальными
противоречиями, а не возможностью классового мира в капита¬
листическом обществе.
Существенной издержкой метода К. Дойча является его по¬
пытка анализировать социально-политические явления исключи¬
тельно в категориях коммуникаций. Коммуникационные обмены,
характер и динамика связей между странами являются важным
моментом интеграционного процесса, но сводить последний только
к коммуникациям нельзя, ибо при этом не получают концепту¬
ального отражения другие существенные аспекты интеграции.
В категориях коммуникаций, в частности, не могут быть выра¬
жены или выражаются неполно и односторонне объективные по¬
требности развития производительных сил, социально-классовые
отношения, интересы различных политических групп. В этом от¬
ношении нельзя не согласиться с мнением известного американ¬
ского исследователя-международника С. Хоффмана, который пи¬
шет, что «рассмотрение социальных и политических явлений
только в качестве сети коммуникаций опасным образом обедняет
действительность» 71.
За пределами коммуникационного анализа интеграции оста¬
лись многие важные факторы, которые ощутимо влияют на ха¬
рактер и темпы интеграционного процесса. К. Дойч как бы устра¬
няет из своего анализа роль идеологии и взглядов на интеграцион¬
ное развитие, которые могут оказать немалое воздействие на ин¬
теграцию. Кроме того, сторонники коммуникационного подхода
сознательно исключают из своего анализа институциональный ас¬
пект интеграции. Между тем этот аспект, важный и во внутрина¬
циональной интеграции, приобретает серьезное значение при ин¬
теграции на международном уровне, хотя бы потому, что послед¬
няя не осуществима вне и помимо национального государства.
Абсолютно никакого отражения в коммуникационном подходе
к интеграции не получает и процесс принятия решений относи¬
тельно интеграционного развития (на это указывает, в частности,
Р. Ингльхарт 72).
Нельзя не отметить и недопустимость автоматического, некор¬
релированного перенесения в современные условия выводов, сде¬
ланных сторонниками коммуникационного метода на основе изуче¬
ния тех событий, которые имели место 200, 500 или даже 700 лет
назад. За это время произошло коренное изменение основных ха¬
рактеристик производительных сил, классовой борьбы, других ви¬
71 Hoffmann S. Vers 1’etude systómatique des mouvements d’integration
Internationale. — Revue franęaise de science politique, 1959, vol. 9, N 2,
p. 478.
72 Jnglehart R. Trends and Non-Trends in the Western Alliance: A Review, —-
Journal of Conflict Resolution, 1968, vol. 12, N 1, p. 123,
103

дов социального движения. Окончательно сформировались и окре¬
пли многие национальные государства, являющиеся ныне основ¬
ными субъектами международных отношений. Наконец, измени¬
лись роль международных отношений и их влияние на государ¬
ственную политику. Все эти факторы нельзя не учитывать при
анализе современного интеграционного процесса. Тем не менее
опи «выпадают» при проецировании опыта, например, XV столе¬
тия на вторую половину XX в. Кроме того, проанализированный
коммуникационной теорией опыт имел место в районах, террито¬
риально значительно более ограниченных, чем те районы, где раз¬
вертываются современные интеграционные процессы, — а это
тоже влечет за собой не только количественные, но и качествен¬
ные изменения.
Из этого можно сделать вывод и о невысоких прогностических
возможностях коммуникационной теории, которая гораздо больше
«опрокинута» в прошлое, чем обращена в будущее. Условия осу¬
ществления интеграции выведены из самых разнообразных исто¬
рических ситуаций в прошлом, и их применимость к будущему
интеграционному развитию лишь предполагается, но не доказы¬
вается.
Методика «отбора» этих условий также не безупречна. Суще¬
ственными, т. е. необходимыми, считаются такие условия, которые
встречались во всех «успешных» примерах интеграции, а это зна¬
чит, что достаточно обнаружить хотя бы один пример интегра¬
ции, в котором будет отсутствовать какое-либо из перечисленных
условий, и оно уже не сможет рассматриваться как необходимое
для успешной интеграции. Теоретически такое положение воз¬
можно в отношении всех выделяемых в коммуникационном ана¬
лизе существенных условий. Ведь они определены на основе изу¬
чения только десяти случаев интеграции и могут быть опроверг¬
нуты в ходе дальнейшего конкретного анализа. Более того, даже
наличие всех необходимых условий еще не дает оснований для
предсказания успеха интеграции. По признанию самих авторов
исследования 1957 г., даже все необходимые условия, вместе взя¬
тые, «могут оказаться недостаточными, так как вполне возможно,
что мы пропустили некоторые дополнительные условия, которые
тоже могли оказаться существенными» 73.
Таким образом, если теория коммуникаций довольно уверенно
препарирует интеграционный процесс post factum и обнаружи¬
вает причины успеха и корни неудачи (что, впрочем, может быть
и не так уж сложно сделать, если считать безупречной логику
post hoc, ergo propter hoc), то в отношении будущего для такой
уверенности оснований немного.
В рамках коммуникационного подхода буржуазными учеными
также предполагается, но, впрочем, никак не доказывается при-
гз Deutsch К. et al. Political Community and the North Atlantic Area...,
p. 45.
104

чинно-следственная зависимость «коммуникации—интеграция»74.
Однако связь развития сети коммуникаций и потоков обмена с ин¬
теграцией как причины со следствием не является единственно
возможной — такая связь может иметь и чисто функциональный
характер, тогда вопрос о том, что здесь причина, а что следствие,
будет оставаться открытым; во всяком случае возрастание пока¬
зателей обменов может быть и следствием усиления интеграции.
Э. Хаас считает, что наличие активных коммуникаций между
элитами различных стран, представляемое Дойчем как предвари¬
тельное условие, на деле есть одно из следствий интеграционного
движения 75. К. Фридрих в этом отношении идет дальше, отмечая
и такие примеры, которые заставляют сомневаться в научной
значимости статистически фиксируемого объема некоторого вида
коммуникаций как индикатора интеграции: так, на более низкой
стадии интеграции объем деловой переписки (как одного из ви¬
дов коммуникаций) по конкретному вопросу может быть и более
значительным, чем впоследствии, когда с развитием интеграции
будет уменьшаться число несогласованных проблем, требующих
обсуждения, а значит, и переписки 76.
Если отвлечься от явной склонности К. Дойча к преувеличе¬
нию роли коммуникаций, то в его теории легко просматривается
отчетливая тенденция к отказу от выявления причинно-следствен¬
ных зависимостей и сущностных связей, стремление прежде всего
к описательности, систематизации признаков и показателей, но
не к выявлению причин и следствий. Когда же казуальные зави¬
симости устанавливаются, они носят настолько поверхностный и
обобщенный характер, что дают основания усомниться в их науч¬
ной значимости. Исторические прецеденты интеграции, на основе
которых делаются обобщения коммуникационной теории, оказы¬
ваются фрагментированными в соответствии с условиями, благо¬
приятствующими интеграции. Тем самым между каждым данным
условием, с одной стороны, и комплексным и сложным процессом —
с другой, возникает казуальная связь, имеющая весьма односто¬
роннее обоснование. Как отмечает С. Хоффман, «в данной ситуа¬
ции эффективным оказывается не фактор А или фактор В, но
своеобразная смесь факторов А, В, С...» 77. Такой подход, в ко¬
тором происходит фрагментарная изоляция факторов и условий от
живого и многогранного процесса, приводит к наивно-механисти¬
ческой концепции, рассматривающей историческое развитие как
лишь количественно определенную совокупность отдельных фак¬
торов и явлений.
74 О несостоятельности этого тезиса пишет, в частности, У. Фишер. См.:
Fischer W. Analysis of the Deutsch Sociocausal Paradigm on Political
Integration. — International Organization, 1969, vol. 23, N 2, p. 254—290.
75 Haas E. Persistent Themes in Atlantic and European Unity.— World Po¬
litics, 1958, vol. 10, N 4, p. 614—618; Idem. The Challenge of Regiona-
lisme. — International Organization, 1958, vol. 12, N 4, p. 440—458.
76 Friedrich C. Europe: An Emergent Nation?, p. 40.
77 Hoffmann S. Op. cit., p. 479.
105

Один из последователей К. Дойча и активный сторонник ком¬
муникационного анализа, Д. Пучала, признает, что теория комму¬
никаций «не поднимается до объяснения феномена. Дескриптив¬
ная модель оставляет без ответа все вопросы о причинах» 78. Силь¬
ной же стороной коммуникационной теории, по мнению Пучалы,
являются ее возможности измерения коммуникационных потоков
для выявления масштабов и уровня интеграционного процесса.
Такая попытка определить уровень западноевропейской интег¬
рации была предпринята группой исследователей во главе с Дой¬
чем в середине 60-х годов 79. С этой целью были использованы спе¬
циально разработанные методы измерения80. Даже такой посто¬
янный критик теории коммуникаций, как Р. Ингльхарт, отметил
изобретательность авторов данного исследования в том, что каса¬
ется разработки методики отбора и интерпретации данных81.
Вывод исследователей заключается в следующем: «Европа
в настоящее время интегрирована гораздо больше, чем между вой¬
нами или перед мировой войной, но начиная с 1957—1958 гг. про¬
движения вперед не было. Абсолютный рост в торговле, поездках,
почтовой корреспонденции и обмене студентов с 1958 г. явился
следствием благосостояния и обычного повышения уровня этих
видов деятельности. Не произошло никакого увеличения интегра¬
ции по этим обменам сверх того уровня, который можно было бы
ожидать исходя просто из случайной возможности и роста благо¬
состояния в соответствующих странах» 82. «Западная Европа стран
ЕЭС, видимо, прошла менее 2/з пути до уровня интеграции, обычно
ассоциируемого с национальным государством или федерацией»,
интеграционное сообщество продвигается в этом направлении та¬
кими темпами, что даже в обозримом будущем оно «все еще будет
находиться на значительном расстоянии от этой цели» 83.
С подобным выводом не могли согласиться представители дру¬
гих школ теоретического анализа интеграции, которым свойственны
скорее оптимистичные оценки достигнутого уровня интеграции.
Их аргументация — даже если делать «поправку на оптимизм» —
в определенной степени подтверждается самим фактом сущест¬
вования и эволюции Европейского экономического сообщества
(хотя и следует иметь в виду, что ЕЭС имеет отношение скорее
к институционально-политической интеграции, чем к формирова¬
нию транснационального сообщества, «измеряемого» Дойчем и
78 Puchała D. Integration and Disintegration in Franco-German Relations,
1954—1965. — International Organization, 1970, vol. 24, N 2, p. 185.
78 Deutsch K. Integration and Arms Control in the European Political Envi¬
ronment: A Summary Report. — American Political Science Review, 1966,
vol. 60, N 2, p. 354—365; Deutsch K. et al. France, Germany and Western
Alliance: A Study of Elite Attitudes of European Integration and World
Politics. N. Y., 1967; Deutsch K. Arms Control and the Atlantic Alliance:
Europe Faces Coming Political Decisions. N. Y., 1967.
80 Подробнее эти методы будут рассмотрены в § 6 настоящей главы.
81 Inglehart R. Op. cit., р. 124.
82 Deutsch К. Integration and Arms Control..., p. 355.
83 Deutsch K. et al. France, Germany and the Western Alliance, p. 237.
106

его коллегами). Отметим, что, по мнению советского исследова¬
теля А. И. Уткина, «считать постулатом вывод Дойча о том, что
„нужно еще 40 лет, чтобы достичь структурной экономической ин¬
теграции" ЕЭС, было бы в изменяющейся западноевропейской
конъюнктуре по меньшей мере опрометчивым» 84. Представляется
очевидным, что методологические просчеты коммуникационного
подхода не могли не проявиться и при оценке конкретного интег¬
рационного процесса.
К числу теоретиков, разрабатывающих коммуникационный
подход к интеграции, относятся Брюс Рассет и Дональд Пучала,
входившие в «принстонскую школу» исследователей интеграции,
возглавляемую Дойчем.
Для работ Б. Рассета85 характерно усиление субъективных би¬
хевиористских моментов коммуникационной теории. Определяю¬
щей переменной интеграции в трактовке Рассета становится спо¬
собность к ответным контактам и обменам (responsiveness), и ин¬
теграция в связи с этим определяется как процесс «усиления чув¬
ства совместной идентификации» 86. Рассет фактически признает
неразрешимость проблемы установления причинно-следственных
взаимоотношений в рамках теории коммуникаций, ибо обмены
при благоприятных условиях могут «либо описывать, либо пред¬
сказывать, либо делать возможной, либо порождать интеграцию» 87.
Некоторые специфические особенности присущи и исследова¬
ниям Д. Пучалы. Во-первых, он пытается восполнить пробел
коммуникационной теории, выражающийся в отсутствии теорети¬
ческого обоснования взаимодействия между социальной ассими¬
ляцией и интеграционным развитием, и выдвигает ряд гипотез
о взаимоотношении двух основных, на его взгляд, компонентов
этого взаимодействия: социально-психологического на элитарном
уровне и политического на институциональном 88. Во-вторых, в от¬
личие от Дойча, который анализирует интеграцию почти исклю¬
чительно как развитие коммуникационных связей между поли¬
тическими единицами, Пучала уделяет достаточно большое вни¬
мание и институциональной эволюции в процессе интеграции,
хотя анализ обменов и у него остается доминирующим методом
(правда, он подчеркивает, что «потоки обменов отражают... но
не вызывают региональную интеграцию»89). В-третьих, Пучала
84 См.: Американская историография внешней политики США, 1945—1970.
М., 1972, с. 248.
85 Russett В. Community and Contention: Britain and America in the Twen¬
tieth Century. Cambridge (Mass.), 1963; Idem. World Handbook of Politi¬
cal and Social Indicators. N. Y., 1964; Idem. International Regions and
the International System: A Study in Political Ecology. Chicago, 1967.
86 Russett B. Transactions, Community and the International Political Inte¬
gration. — Journal of Common Market Studies, 1971, vol. 9, N 3, p. 320.
87 Ibid., p. 233.
88 Puchała D. The Pattern of Contemporary Regional Integration. — Interna¬
tional Studies Quarterly, 1968, vol. 12, N 1.
89 Puchała D. International Transactions and Regional Integration. — Interna¬
tional Organization, 1970, vol. 24, N 4, p. 762.
107

развивает и углубляет предложенный Дойчем принцип, в соот¬
ветствии с которым в интеграции выделяются два самостоятель¬
ных аспекта: формирование транснационального сообщества и
институционально-политическое объединение. Каждое из этих
двух измерений рассматривается как совокупность протекающих
на региональном уровне субпроцессов: в первом случае это воз¬
растание чувства общности и взаимного уважения между наци¬
ями, усиление взаимного доверия и способности прогнозировать
поведение друг друга, рост экономической взаимозависимости и
обменов, исчезновение международных коммуникационных барь¬
еров, возрастание взаимного внимания и способности к ответным
контактам; во втором возникновение и распространение объеди¬
няющих правительства межнациональных и наднациональных ин¬
ститутов, более эффективное выделение и объединение политиче¬
ских интересов на наднациональном уровне, повышение эффек¬
тивности межправительственных контактов в достижении кон¬
сенсуса или разрешении конфликтов 90. Наконец, в-четвертых^ вы¬
воды, сделанные Пучалой относительно динамики развития за¬
падноевропейской интеграции, расходятся с аналогичными выво¬
дами Дойча. Он отмечает, например, усиление экономической ин¬
теграции в 50—60-е годы91, возрастание взаимного доверия и дру¬
жеских чувств друг к другу между французами и немцами 92 (что,
на его взгляд, должно рассматриваться как показатель интегра¬
ционного развития). Правда, институциональная интеграция
в этот период, по мнению Пучалы, характеризовалась замедле¬
нием своих темпов.
Наконец, следует отметить еще одну группу теоретиков из
Пенсильванского университета, которые также модифицируют
коммуникационный подход для анализа интеграции93. Ведущий
представитель этой группы Джекоб, уделяя основное внимание
анализу поведения политически значимых индивидов, подчерки¬
вает, что, помимо социально-экономических предпосылок, выра¬
жающихся в показателях обмена (это «коммуникационный де¬
терминизм» Дойча), интеграция требует также и сознательных
решений политиков, готовых или стремящихся включиться в строи¬
тельство транснационального сообщества 94. Речь идет, таким об¬
разом, об анализе ценностных ориентаций и идеологических де¬
терминант политического руководства, который остался за пре¬
делами коммуникационного подхода Дойча.
90 Puchała D. Integration and Desintegration..p. 185.
91 Alker H., Puchała D. Trends in Economic Partnerships: North Atlantic
Area, 1928—1963. — In: Quantitative International Politics: Insights and
Evidence/ Ed. J. D. Singer. N. Y., 1968, p. 287—316.
12 Western European Perspectives on International Affairs. (Public Opinion
Studies and Evaluations)/ Ed. R. Merritt, D. Puchała. N. Y., 1968, p. 226—
227, 230.
w The Integration of Political Communities/ Ed. P. E. Jacob, J. V. Toscano.
Philadelphia, 1964.
•4 Jacob P. E. The Influence of Values in Political Integration. — In: The In¬
tegration of Political Communities, p. 209—246.
108

Сам по себе этот аспект достаточно важен, чтобы считать не¬
обходимым его отражение в теоретическом анализе. Однако
у Джекоба и в еще большей степени у другого теоретика из
этой группы, Г. Тьюна93, он получает преимущественно психо¬
логизированную интерпретацию. Между тем идеология как си¬
стема политических, философских, эстетических, религиозных
взглядов, идей, понятий, представлений, которых придержива¬
ется тот или иной класс, политическая партия, социальная
группа, по своему происхождению и содержанию является отра¬
жением общественного бытия, экономического строя, господст¬
вующего в данном обществе и в данное время. Игнорирование
этого положения в отношении «интеграционной» идеологии при¬
водит к субъективизму в теоретическом решении данной про¬
блемы. Следствием становится усиление субъективных момен¬
тов и в трактовке собственно политической интеграции, которая
уже определяется как «состояние разума или предрасположен¬
ность к сплоченности, совместным действиям, вовлечению в со¬
вместные программы» 95 96.
Таким образом, поставленная проблема не получает разреше¬
ния в рамках теории коммуникаций. Реальная проблематика, вы¬
являемая коммуникационным методом, теряет свое научное значе¬
ние в силу того, что методологические пороки коммуникационного
подхода приводят к односторонней и зачастую крайне субъектив¬
ной концептуализации проблем интеграционного развития.
Сторонников западноевропейской интеграции и тем более тех
политических деятелей, которые занимаются осуществлением
практической интеграционной политики, теория коммуникаций
ни в коей мере удовлетворить не смогла. Дело здесь отнюдь не
в том скепсисе, с которым теория коммуникаций оценивает достиг¬
нутые результаты интеграции. Причина скорее в ином: элемент
академизма в коммуникационной теории настолько значителен,
что ее корреляция по параметрам практической интеграционной
политики, как, впрочем, и выражение этой политики в коммуни¬
кационных категориях, оказалась трудно осуществимой. Теория
коммуникаций предложила в наивысшей степени абстрагирован¬
ный от действительных потребностей интеграции анализ. Этот
анализ, став, казалось бы, несколько более адекватным по сравне¬
нию с федерализмом, в то же время утратил весьма важное ка¬
чество последнего — стратегичность, способность вывести из неко¬
торых теоретических посылок более или менее конкретные реко¬
мендации интеграционной политики.
95 Тейпе Н, The Learning of Integrative Habits. — In: The Integration
of Political Communities, p. 247—282.
93 Jacob P. E.j Тейпе H. The Integrative Process: Guidelines for Analysis
of Political Community. — In: ТЪе Integration of Political Communities.
N. Y., 1966, p. 10.
109

4. Неофункционалистский анализ
политической интеграции
Сторонники интеграции на всех этапах испытывали весьма
острую потребность в научно обоснованной стратегии. В качестве
такой стратегической теории (или теоретической стратегии) и
появился неофункционалистский анализ, который стал одним из
ведущих направлений в теоретическом изучении политической
интеграции буржуазной наукой международных отношений.
Некоторые элементы предлагаемой неофункционализмом страте¬
гии оказались в определенной степени воплощенными в западно¬
европейском интеграционном развитии. Ряд буржуазных исследо¬
вателей полагают, что западноевропейская интеграция развива¬
ется в соответствии с логикой неофункционализма, а само Евро¬
пейское экономическое сообщество является «почти идеальной
лабораторией для проверки его основных предположений» 97.
Теоретическим источником этой интеграционной концепции
является традиционный функционализм в международных отно¬
шениях, который связан с именами таких буржуазных теорети¬
ков, как П. Райнш, Л. Вулф, Н. Энгел, Р. Сэсил, Г. Коул, и кото¬
рый в наиболее развернутом виде получил свое выражение в ра¬
ботах английского социолога Дэвида Митрани еще в 40-е годы98 *.
Считая федерализм неспособным создать систему мирных между¬
народных отношений, Д. Митрани предлагал воспользоваться
«функциональной альтернативой»: государства, не ограничивая
своего формального суверенитета, могли бы передавать специали¬
зированным международным организациям свои исполнительные
полномочия для реализации специфических целей. При этом
объектом такого сотрудничества должны стать не политические
вопросы, которые, как правило, и служат источником разногласий
и конфликтов, а проблемы социально-экопомического характера,
с которыми приходится сталкиваться всем странам и которые
поэтому являются некоторым объективно объединяющим их эле¬
ментом. Такое функциональное сотрудничество (в области транс¬
порта, здравоохранения, науки, культуры, торговли и даже произ¬
водства) способствовало бы со временем возникновению и раз¬
витию в сознании человечества чувства всемирной общности и
созданию на этой основе такой организации международной
жизни, в которой любые разногласия разрешались бы мирным
путем ".
Вряд ли можно говорить о том, что концепция функциона¬
лизма оказала сколько-нибудь значительное влияние на развитие
97 Maliy G. The European Community in Perspective. The New Europe,
the United States and the World. Lexington, 1973, p. 34.
18 Mltrany D. A Working Peace System. An Argument for the Functional
Development of International Organization. L., 1943; Idem. The Road to
Security. L., 1944; Idem. The Functional Approach to World Organiza¬
tion. — International Affairs, 1948, vol. 24; July; Mltrany D., Garnett M.
. World Unity and the Nations. L., 1950.
19 Подробнее о функционализме см.: Шишков Ю. В. Указ. соЗ., с. 153—165.
110-

международных отношений. «Устранить политику» из области
межгосударственных отношений — как это рекомендовал Мит¬
рани, — очевидно, не удалось бы даже и в том случае, если бы
кто-то попытался это сделать; такие имеющие политический ха¬
рактер понятия, как интересы тех или иных государств, их
внешнеполитическая стратегия, вплетены в живую ткань совре¬
менных международных отношений, неотъемлемой частью кото¬
рых они являются. Приоритет социально-экономических проблем
по сравнению с политическими оказался постулированным, но не
адекватным реальному положению вещей. «Можно ли в действи¬
тельности побуждать государства объединять свои функциональ¬
ные усилия, пока они не разрешили важнейшие политические
проблемы и проблемы безопасности, которые их разделяют, —•
отмечает в связи с этим один из критиков концепции Митрани. —
Настойчивость в выдвижении на первый план данных аспектов
(имеются в виду экономический и социальный аспекты.— В. Б.)
еще не решает вопроса о том, какие аспекты действительно явля¬
ются первостепенными» 10°. Более того, экономические взаимо¬
отношения между западными государствами слишком часто вы¬
зывали и вызывают конфликты и недовольство партнеров, чтобы
служить источником идиллических настроений и мыслей о все¬
мирной общности, как на это надеялись функционалисты, а на¬
дежды, возлагаемые ими на международные организации, в этом
смысле также оказались преувеличенными.
Концепция Митрани послужила отправной точкой для нео¬
функционализма, который интенсивно разрабатывается как само¬
стоятельная теория с конца 50-х годов. Создателем и наиболее
видным представителем неофункционализма стал Эрнст Хаас,
профессор Калифорнийского университета США.
Использовав ряд ключевых положений функционализма
(в первую очередь тезис об определяющем значении социально-
экономических функций по сравнению с функциями политиче¬
скими), Хаас попытался разработать свою концепцию примени¬
тельно к региональному, а не к глобальному уровню 100 101. Отметим,
что сам Митрани резко отрицательно относился к возможности
региональных союзов, которые, на его взгляд, лишь усугубили бы
конфликтность международных отношений, ибо явились бы вос¬
произведением «радикализированного национализма» со всеми
его проблемами, но только в более широких масштабах 102.
Следует иметь в виду, что функционализм Митрани был не
более чем чисто умозрительной конструкцией, отличавшейся из¬
вестным схематизмом; это дало Хаасу основание заявить о его
«безнадежно утопичном и сугубо механистическом характере» 103.
100 Claude I. L. Swords in Plowshares. N. Y., 1964, p. 354.
101 Cm.: Green A. Mitrany Reread with the Help of Haas and Sewell. — Jour¬
nal of Common Market Studies, 1969, vol. 8, N 1, p. 50—69.
102 Mitrany D. A Working Peace System, p. 10—19.
103 Haas E. Beyond the Nation-State. Functionalism and International Orga¬
nization. Stanford, 1964, p. 30,
111

Преимущество неофункционализма в этом смысле заключалось
в том, что он имел перед собой образец западноевропейской инте¬
грации, развитие которой серьезно корректировало теоретические
изыскания Хааса и его последователей. Кроме того, неофункцио¬
нализм включил в себя категории и исследовательские методы
многих социологических теорий и концепций международных
отношений, получивших широкое распространение в буржуазной
науке в послевоенное время.
Некоторые вопросы, связанные с анализом региональной инте¬
грации в категориях функционалистского подхода, были постав¬
лены Хаасом еще в книге «Динамика международных отноше¬
ний» 104, написанной совместно с А. Уайтингом и увидевшей свет
в 1956 г. Однако в полном смысле слова объектом исследования
с позиций неофункционализма западноевропейская интеграция
становится с выходом в свет в 1958 г. книги Хааса «Объединение
Европы: Политические, социальные и экономические силы» 105.
В первой части этого капитального исследования, посвященного
проблемам возникновения, функционирования и развития Евро¬
пейского объединения угля и стали, Хаас попытался создать тео¬
ретическую конструкцию, которая смогла бы отразить происхо¬
дящий в Западной Европе процесс интеграции, причем не только
применительно к той сфере, на которую распространялось дей¬
ствие ЕОУС.
Хаас определяет политическую интеграцию как «процесс,
в ходе которого участники политической жизни нескольких от¬
дельных национальных систем склоняются к тому, чтобы пере¬
ориентировать свою лояльность, цели и политическую деятель¬
ность в сторону нового центра, институты которого обладают
юрисдикцией или претендуют на ее распространение по отноше¬
нию к существующим национальным государствам» 106. Полити¬
ческая интеграция, таким образом, рассматривается как процесс,
ведущий к формированию превосходящего своими размерами на¬
циональное государство политического сообщества, качественной
характеристикой которого является наличие лояльности в отно¬
шении его центральных институтов.
Лояльность к определенной системе символов и институтов,
считает Хаас, характеризуется «привычным и предсказуемым»
подчинением социальных групп распоряжениям властей, на кото¬
рые возлагаются надежды, связанные с использованием важней¬
ших ожиданий этих групп 107. Любые социальные и политические
группы «идентифицируют» себя лишь с тем «силовым центром»,
который, по их мнению, может оправдать ожидания данных
104 Haas Е., Whiting A. Dynamics of International Relations. N. Y., 1956.
p. 430-457, 492-514.
105 Haas E. The Uniting of Europer Political, Social and Economical Forces,
1950—1957. L., 1958.
Ibid., p. 16.
w Ibid., p. 5.
112

групп, т. е. способен удовлетворить их важнейшие потребности.
Этот подход — кстати говоря, полностью соответствующий тради¬
циям прагматизма в современной американской буржуазной фи¬
лософии и социологии — превращается в один из ключевых тези¬
сов неофункционалистской концепции.
Именно «прагматический детерминизм» социального поведения
и делает возможным перемещение лояльности: если, помимо цен¬
тральных властей национального государства, существуют ка¬
кие-то иные органы, которые в большей степени удовлетворяют
потребности социальных групп, то последние начинают «иденти¬
фицировать» себя с этими органами, связывать с ними свои ожи¬
дания и в конечном счете проявляют большую готовность под¬
чиняться им, а не своим национальным властям.
Выделение лояльности в качестве критерия политического
сообщества свидетельствует о влиянии на Хааса социологической
схемы М. Вебера. Но одновременно происходит и перемещение
< амой интеграционной проблематики из сферы явлений объектив¬
ной реальности на социально-психологический уровень, где глав¬
ным, доминирующим фактором может оказаться субъективный
момент. В самом деле, если отказаться от представления об инте¬
грации как о процессе, в основе которого лежит объективная
тенденция к интернационализации общественной жизни, отмечен¬
ная, как известно, еще классиками марксизма-ленинизма108, то
крайне затрудняется проблема введения в теоретическую схему
такого существенного элемента, как производительные силы,
объективные потребности развития которых и являются важней¬
шим стимулом интеграции. Правда, в принципе сохраняется воз¬
можность введения в схему этого элемента как фактора, влияю¬
щего на лояльность участников политической жизни; но Хаас
этой проблеме практически не уделяет внимания, что крайне
субъективизирует его концепцию, многие весьма тщательно раз¬
работанные положения которой тем самым существенно ослаб¬
ляются.
Такой ограниченный и односторонний взгляд на политиче¬
скую интеграцию присущ и более поздним неофункционалистским
исследованиям. В качестве примера можно назвать статью «Эко¬
номика и дифференцированные модели политической интегра¬
ции», которая была написана Хаасом совместно с одним из его
последователей, Ф. Шмиттером, в 1964 г. и считается одной из
центральных работ в теории неофункционализма. В этой работе
политическая интеграция определяется как процесс, участники
которого, действующие на национальной арене (правительствен¬
ные чиновники, представители «групп интереса», политические
деятели, а также простое население), «перестают идентифициро¬
вать себя и свое будущее благосостояние со своим национальным
108 См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 4, с. 428; Ленин И. Поля,
собр. соч., т. 27, с. 381.
8 В. Г. Барановский	113

Правительством и его политикой», все в большей степени ориен¬
тируясь на наднациональное объединение 1 °9.
Перемещение лояльности не статистически фиксируемое со¬
стояние, а процесс, происходящий во времени, причем вполне
вероятно, что осуществление этого процесса происходит на про¬
тяжении весьма значительного по своей продолжительности пе¬
риода. Отсюда следует один из важнейших тезисов неофункцио¬
нализма о возможности многовекторной лояльности, точнее, о со¬
существовании возникающей лояльности по отношению к над¬
национальной организации с лояльностью по отношению к суще¬
ствующим национально-государственным центрам. Соотношение
между этими лояльностями выражается в категориях мирного со¬
перничества, исход которого будет в конечном счете определяться
прагматическими соображениями социальных групп н0.
Если попытаться перевести этот тезис о двойной лояльности
в политический контекст западноевропейского интеграционного
развития, то становится ясным стремление концептуализировать
одну из острых проблем теории и тем более практики интегра¬
ции — о соотношении в пей национального и наднационального.
Взгляды «европеистов», призывающих к немедленному созданию
федеративного «сверхгосударства» с центральными органами,
обладающими наднациональными полномочиями, и позиция
Ш. де Голля, который блокировал любые возможности ограниче¬
ния приоритета национального государства в решении интегра¬
ционных проблем, иллюстрируют два крайних полюса этой проб¬
лемы.
Неофункционалисты оказались где-то между этими полюсами.
С одной стороны, конечной целью объявляется формирование над¬
национального политического сообщества со всеми присущими
национальному государству атрибутами — и в этом неофункциона¬
лизм смыкается с «европеизмом» федералистского толка; но,
с другой стороны, для него неприемлемы рекомендуемые федера¬
листами «насильственное» устранение с политической арены
национального государства и замена его федеративным наднацио¬
нальным образованием, ибо сохранение лояльности социальных
групп в отношении национальных центров делает невозможным
подобную операцию.
Неофункционалистской теории приходится считаться с реаль¬
ностью существования суверенных национальных государств
(Хаас пишет, что локальные, т. е. национально-государственные,
«центры силы» по-прежнему определяют основные линии совре¬
менного развития109 * 111). Из тезисов о «двойной лояльности» следует
вполне реалистический вывод о невозможности волюнтаристского
109 Haas E.f Schmitter Р. Economics and Differential Patterns of Political Inte¬
gration: Projections about Unity in Latin America. — International Orga¬
nization, 1964, vol. 18, N 4, p. 710.
no Haas E. The Uniting of Europe, p. 14—15; Idem. Beyond the Nation-
State, p. 49—50.
111 Haas E. The Uniting of Europe, p. 58.
114

конституирования федеративного комплекса в ущемление ста¬
туса национальных государств. Такой вывод о недопустимости
формально-юридического уничтожения суверенитета государств —
членов интеграционного объединения можно расценивать как
позитивный, реалистический элемент неофункционалистской кон¬
цепции, не забывая, разумеется, о том, что в смысле перспектив¬
ного развития такая замена национального государства наднацио¬
нальным политическим сообществом рассматривается неофункцио¬
нализмом не только как возможный, но и как желательный и
даже вполне вероятный вариант.
Прагматическая детерминированность социального поведения
трактуется Хаасом расширительно и распространяется на весь
интеграционный процесс. Этот процесс, по мнению неофункцио¬
налистов, имеет сугубо рационалистические основы и вызывается
к жизни действием сил, которые руководствуются соображениями
«обычной политической целесообразности» 112. Целесообразное
поведение подразумевает учет объективной реальности, поэтому
интеграционный процесс возможен и эффективен лишь тогда,
когда он является реакцией на социально-экономические потреб¬
ности, порождаемые «индустриально-урбанистической средой»
современного западного общества 113.
Из этого Хаас делает вывод о том, что менее всего стимулом
интеграции является так называемая «европейская идея» с ее
традиционными лозунгами объединения в целях сохранения «са¬
мобытности» Европы (Западной), противостояния «советской
угрозе», превращения в «третью силу» и т. д.114 Для интеграции,
полагает Хаас, гораздо более полезным оказалось наличие прак¬
тической заинтересованности определенных социально-политиче¬
ских групп в объединении, чем абстрактные рассуждения о «ве¬
личии Европы», исторической миссии «европейской цивилиза¬
ции», превращении западной части континента в бастион, про¬
тивостоящий «коммунистическому проникновению», и т. п.
Такой подход фактически приближается к признанию исход¬
ной роли экономики, объективных процессов на уровне произво¬
дительных сил как источников интеграции. Следует, однако, от¬
метить следующее обстоятельство. Отрицательное отношение
к «европеистским» лозунгам, которые совершенно неадекватны
реальностям европейского развития, можно было бы только при¬
ветствовать, если бы отрицание это не замыкалось полностью на
сугубо прагматических соображениях самого создателя неофунк¬
ционалистской теории. Хаас критикует «европеизм» не за его
принципиальные положения, в значительной своей части проник¬
нутые духом «холодной войны» и имеющие антикоммунистиче-
1	,2 Haas Е. The Challenge of Regionalism. — International Organization,
1958, vol. 12, N 4, p. 454.
113	Haas E. International Integration: The European and the Universal Pro¬
cess.— International Ogranization, 1961, vol. 15, N 3, p. 375.
114	Haas E. The Uniting of Europe and Uniting of Latin America. — Journal
of Common Market Studies, 1967, vol. 5, N 4, p. 322.
113
8*

ский характер, а лишь за его беспомощность в объяснении, сти¬
мулировании и идеологическом обеспечении интеграционного про¬
цесса. Критика, таким образом, ведется с точки зрения той роли,
которую должна играть интеграционная доктрина, а роль эта
заключается в превращении доктрины в дополнительный «инте¬
грирующий» фактор 115.
Из тезиса о прагматизации интересов и целей участников по¬
литической жизни неофункционализм выводит доказательство
примата так называемой «малой» политики, отождествляемой
с политикой экономического роста и обеспечения благосостояния,
над «большой» политикой (Grosspolitik), под которой понимаются
действия, основанные не на экономическом интересе, а на сообра¬
жениях престижа, национальной амбиции и т. п. Отдельным
западноевропейским государствам, пишет Хаас, не под силу зани¬
маться «большой» политикой, первостепенное значение для них
приобретает задача обеспечения экономического благосостояния
внутри страны 116. Традиционная дипломатическая деятельность
по обеспечению амбициозных целей национальной внешнеполити¬
ческой стратегии в послевоенный период исчезает со сцены в силу
своего иррационального характера; примером тому могут служить
неудачи англичан в Греции или французов в Индокитае 117. Такая
тенденция прямо благоприятствует интеграции: ведь с возраста¬
нием значения «малой» политики увеличивается и сфера возмож¬
ной реализации функциональной интеграции 118.
Нетрудно увидеть связь тезиса о примате «малой» политики
с функционализмом Митрани, который, как отмечалось, рекомен¬
довал выдвигать на первый план социально-экономические проб¬
лемы, «не носящие спорного характера». Однако эта концепция
вызывает по крайней мере два серьезных возражения. Прежде
всего, можно ли считать доказанным, что прагматические инте¬
ресы «малой» политики различных государств в меньшей степени
способны порождать конфликты, чем «иррациональная» деятель¬
ность в сфере «большой» политики? Ведь летопись развития
западноевропейской интеграции буквально изобилует данными
о разногласиях и конфликтах в ЕЭС именно по экономическим
вопросам. Существенно и то, насколько соответствует действи-
НБ Haas Е. The Uniting of Europe, p. 20—26.
116	Haas E. Die Einigung Europas. — In: Erfolge und Krisen der Integration.
Koln, 1969, S. 39—66.
117	Haas E. The Uniting of Europe and Uniting of Latin America, p. 322.
118	Л. Линдберг и С. Шейнгольд, исследования которых в основном ве¬
дутся в русле неофункционализма, относят к «малой» политике такие
виды деятельности капиталистических государств: торговые отношения
с другими государствами; обеспечение экономического развития страны;
регулирование бизнеса, труда и сельского хозяйства; осуществление
контроля над экономической системой и проведение валютной и нало¬
говой политики; социальное обеспечение; развитие культуры и созда¬
ние условий для отдыха населения; совершенствование системы обра¬
зования и обеспечение научных исследований. См.: Lindberg L., Shein-
gold S. Europe’s Would-Be Polity. Englewood Cliffs (N. J.), 1970, p. 263.
118

тельности постулат о примате «малой» политики над «большой»,
не выдается ли в данном случае желаемое за действительность.
Один из ведущих американских теоретиков международных
отношений, С. Хоффман, в целом весьма высоко оценивая книгу
Хааса «Объединение Европы», именно этот его тезис поставил
под вопрос119. По его мнению, Хаас напрасно абсолютизирует
отрицание идеологической, «иррациональной» мотивации внешне¬
политической деятельности государства. Существуют проблемы,
затрагивающие жизненные интересы государства и заставляющие
его не считаться с соображениями экономической выгоды; по¬
этому, отмечает Хоффман, нет оснований для вывода о примате
«малой» политики 12°, а значит, и о благоприятных перспективах
для интеграции.
Очевидно, что вопрос о возможности включения «большой»
политики в теорию политической интеграции сам по себе весьма
важен. Можно, по-видимому, предположить, что если интересы
«большой» политики и экономические интересы, побуждающие
к интеграции, лежат в одной плоскости, то политическая инте¬
грация будет развиваться в более благоприятных условиях; но
тогда, однако, остается невыясненным вопрос о факторах, форми¬
рующих направление и цели «большой» политики. Если же «боль¬
шая» политика определяется только в категориях «национального
интереса», то возникает сложная взаимосвязь трех элементов
(интеграция—«большая» политика—национальный интерес), вы¬
явление которой, по-видимому, требует обращения к общей тео¬
рии международных отношений.
Неофункционализм попытался решить эту проблему, выдви¬
нув тезис о единстве «большой» и «малой» политики, в более ши¬
роком смысле — о целостном характере экономической и полити¬
ческой среды, в которой действует государство, что и предопреде¬
ляет непрерывный характер интеграции при ее развитии из сферы
экономики в сферу политики. «В современных условиях взаимо¬
связь между экономическим и политическим союзом лучше всего
трактовалась как континуум. Поэтому развитие в направлении
экономической интеграции в своей значительной части может
иметь политический подтекст и в том случае, если сами главные
участники не подразумевают этого в момент принятия ими нового
конститутивного статуса» 121. Неофункционализм, таким образом,
стремится решить одну из важнейших теоретических проблем —
вопрос о соотношении экономической и политической интеграции.
Из тезиса о неразрывной связи экономики и политики следует
вывод о возможности распространения интеграции на политиче¬
скую сферу; для того чтобы дать адекватное отражение этого про-
llt Hoffmann S. Vers Pótude systematique des mouvements d’integration
Internationale. — Revue franęaise de science politique, 1959, vol. 9, N 2,
p. 484.
120 Hoffmann S. Discord in Community: The North Atlantic Area as a Par¬
tial International System. — International Organization, 1963, vol. 17, N 2.
121 Haas E., Schmitter P. Economics and Differential Patterns..p. 707.
117

цесса в теории, Хаас и его последователи вводят в нее понятие
«перелива» (spill-over), которое становится узловым пунктом нео¬
функционализма.
«Перелив», по определению Линдберга, возникает в таких
условиях, «когда данная акция, направленная на достижение кон¬
кретной цели, порождает ситуацию, в которой достижение перво¬
начальной цели может быть обеспечено лишь принятием новых
акций, в свою очередь порождающих новые условия и потреб¬
ность в более активной деятельности и т. д.» 122. «Перелив», таким
образом, является кумулятивным процессом, порождаемым самой
внутренней логикой интеграции, которой, по мнению неофункцио¬
налистов, присуще качество экспансии, т. е. стремление охватить
все более широкие сферы общественной жизни.
Эта динамическая логика функциональной интеграции реали¬
зуется следующим образом: участники интеграционного соглаше¬
ния определяют некоторые цели в сфере, которая не вызывает
разногласий и носит чисто «технический» характер, ибо не затра¬
гивает интересы «большой» политики участвующих государств.
Однако в ходе реализации этих целей обнаруживается, что «чисто
экономические решения всегда приобретают политическую значи¬
мость в сознании участников» 123. Дальнейшее получение эконо¬
мических выгод возможно, таким образом, лишь в том случае,
если участники выйдут за рамки чисто «технического» соглаше¬
ния и хотя бы в минимальной степени включат в сферу своей
совместной деятельности некоторые политические аспекты. «Инте¬
грацию можно рассматривать как процесс, вызывающий посте¬
пенную политизацию преследуемых участниками целей, которые
первоначально считались „техническими" и „противоречивыми"...
Политизация означает, что участники, обнаружив допущенные
просчеты или испытав разочарование в отношении первоначаль¬
ных целей, соглашаются расширить спектр средств, которые при¬
знаются в качестве приемлемых для достижения этих целей» 124.
Эффект «перелива», отмечает Хаас, состоит в том, что «политика,
осуществляемая в соответствии с первоначальной задачей и предо¬
ставленной властью, может быть реализована только в том слу¬
чае, если сама задача расширится благодаря компромиссам между
заинтересованными государствами» 125.
Непременным условием осуществления «перелива» объявля¬
ется наличие центральных институтов интеграционного сообще¬
ства, которые выступают важным стимулятором всей интеграцион¬
ной деятельности, прежде всего с точки зрения формирования
«наднационального самосознания». «Вряд ли, — считает Хаас, —
можно рассчитывать на появление и утверждение нового нацио¬
нального сознания без наличия официальных институтов и пра¬
122 Lindberg L. The Political Dynamics of European Economic Integration.
Stanford, 1963, p. 10.
123 Haas E. Technocracy, Pluralism and the New Europe, p. 62—86.
124 Haas E., Schmitter P. Economics and Differential Patterns..., p. 707.
125 Haas E. International Integration..., p. 368.
118

вительственной деятельности» 126. По мысли теоретиков неофунк¬
ционализма, центральные институты должны исключить возмож¬
ность замыкания интеграции в рамках данного сектора в силу
относительной самостоятельности последнего, характеризуемой
как «автономия функционального контекста» 127•
По вопросу о роли центральных институтов неофункциона¬
листы в определенной степени сближаются с федералистами.
Правда, в отличие от последних теоретики неофункционализма
не объявляют факт существования центральных институтов «не¬
обходимым и достаточным» условием осуществления интеграции.
Помимо интеграционных институтов, для процесса «перелива»
интеграции в сферу политики требуется наличие ряда условий,
которые Хаас и Шмиттер сформулировали в 1964 г. в виде трех
групп переменных, действующих до образования экономического
союза (степень сопоставимости участвующих единиц по величине
и силе, уровень обмена между ними, «плюралистический» харак¬
тер структур государств-участников), в период возникновения
экономического союза (степень совпадения специфических целей
участников, наличие институциональной формы интеграции) и
в течение некоторого периода после его создания (стиль приня¬
тия решения, изменение уровня обмена, умение участников про¬
цесса приспособиться к проведению интеграционной политики) 128.
При высоких значениях этих переменных (число которых
было впоследствии увеличено до двенадцати одновременно с по¬
пыткой предложить их количественную интерпретацию 129) веро¬
ятность осуществления политизации более высока; но и низкие
показатели не исключают возможности выявить некоторые
«функциональные элементы» (например, харизматического по¬
рядка), которые благоприятствовали бы процессу политизации.
Таким образом, «перелив» интеграции, политизация интересов и
целей ее участников оказываются, по сути дела, автоматическим
процессом (хотя сами неофункционалисты предпочитают от этого
термина воздерживаться130). Такова в общих чертах концепция
«перелива», которая продолжает разрабатываться и в последую¬
щих работах неофункционалистов 131.
Смысл этой концепции, как мы видим, заключается в том,
чтобы доказать органическое единство экономической и полити¬
ческой интеграции, показать, что из экономического союза с не¬
умолимой логикой рождается союз политический. В этом смысле
концепция «перелива» является не просто теоретическим тезисом,
126 Haas Е. The Uniting of Europe, p. 7.
127 Haas E. International Integration..., p. 373, 377.
128 Haas E., Schmitter P. Economics and Differential Patterns..., p. 711—716.
129 Barrera M., Haas E. The Operationalization of Some Variables Related
to Regional Integration: A Research Note. — International Ogranization,
1969, vol. 23, N 1, p. 153—154.
130 Haas E., Schmitter P. Economics and Differential Patterns..., p. 716—718.
131 Schmitter P. A Revised Theory of Regional Integration. — International
Organization, 1974, vol. 24, N 4, p. 836—868.
119

йо служит основой для конкретно-политических рекомендаций
в отношении интеграционной политики; именно на основе этой
концепции и строится стратегическая линия неофункционализма.
Попытки непосредственного конституирования политического объ¬
единения западноевропейских стран (в виде Европейского поли¬
тического сообщества в начале 50-х годов или «плана Фуше»
десятилетие спустя), как известно, не принесли и не приносят
результатов, с одной стороны, из-за острейших противоречий
между странами-кандидатами на участие в таком объединении,
с другой — в силу противодействующих этим попыткам объектив¬
ным тенденциям европейского развития. Линии этого развития
проходят не через образование замкнутых политических группи¬
ровок, а в направлении отношений равноправия и сотрудничества
между всеми странами континента, создания системы общеевро¬
пейской безопасности. Неофункционализм учитывает это и изби¬
рает обходной путь: добиться политического объединения не в ре¬
зультате фронтальной атаки (как это хотели бы сделать теоре¬
тики традиционного европейского федерализма), а подойти к нему
«с тыла», незаметно, через экономическую интеграцию, «непред¬
намеренным» и «непредусмотренным», но имманентным продук¬
том которой является интеграция политическая.
Но конструкция, возведенная для теоретического доказатель¬
ства «перелива», оказалась крайне громоздкой и в силу этой
громоздкости более чем уязвимой. Устранение любого звена (в ре¬
зультате выявления его несостоятельности) поставило бы под
угрозу логического разрушения всю цепь предлагаемых дока¬
зательств; между тем целый ряд важных тезисов рассматривае¬
мой теории стал объектом весьма скептического анализа со сто¬
роны буржуазных критиков неофункционализма, которому в ряде
случаев эту критику пришлось принять.
Р. Хансен, К. Кайзер, С. Хоффман, подвергая серьезной кри¬
тике взгляды неофункционализма на соотношение «большой» и
«малой» политики, доказывают, что ядром «большой» политики
являются жизненные интересы национальной дипломатии и внеш¬
неполитическая стратегия — а они далеко не всегда могут быть
соотнесены с проблемами «малой» политики 132. Поэтому во внеш¬
ней политике (и, в частности, в политике, связанной с участием
в интеграционном объединении) приходится различать два типа
проблем; чисто экономические проблемы поддаются количествен¬
ной интерпретации, по ним возможны компромиссы, временные
отступления государств и т. д., тогда как в отношении проблем
политической стратегии какие-то отступления невозможны, так
132 Hansen R. Regional Integration: Reflection on a Decade of Theoretical
Efforts. — World Politics, 1969, vol. 21, N 2, p. 248; Kaiser K. The U. S.
and the EEC in the Atlantic System: The Problem of Theory. — Journal
of Common Market Studies, 1967, vol. 5, N 4, p. 401—402; Hoffmann S.
Discord in Community. — International Organization, 1963, vol. 17, N 2,
p. 529; Idem. Obstinate or Obsolete? The Fate of the Nation-State and
the Case of Western Europe. — Daedalus, 1966, vol. 95, N 3, p. 862—915.
120

как государство в этой сфере либо имеет, либо теряет сразу
все 133.
Но если ставится под сомнение «континуитет» экономики и
политики, то сама возможность «перелива» интеграции из сферы
экономики в сферу политики оказывается проблематичной.
С. Хоффман отмечает, что «функциональная интеграция может
оказаться успешной лишь тогда, когда метод достаточно убеди¬
тельно гарантирует постоянный перевес выигрыша над поте¬
рями. .. Теоретически такое возможно лишь в экономической ин¬
теграции. Что же касается политической интеграции (в смысле
интеграции большой политики), то такой гарантии дать невоз¬
можно» 134.
Автоматизм «перелива» оказался далеко не бесспорным не
только в теоретическом плане. Сама практика западноевропей¬
ской интеграции дала достаточно примеров кризисного разви¬
тия, трудносовместимого с представлениями об автоматическом
распространении интеграции на новые сферы. Во всяком случае
критики Э. Хааса имели немало оснований заявить, что в кате¬
гориях неофункционалистского «перелива» трудно выразить кри¬
зисы и конфликты, сопровождающие эволюцию ЕЭС.
Более того, развитие экономической интеграции в Западной
Европе вообще может поставить под вопрос возможность поли¬
тической интеграции на «рациональных», «прагматических» ос¬
новах, предлагаемых неофункционалистской моделью. Ряд из¬
вестных исследователей экономической интеграции полагают, что
ЕЭС способно достичь основных экономических выгод без пере¬
хода от таможенного союза к политическому 135. По логике вещей
это вообще должно было бы снять с повестки дня вопрос о по¬
литической интеграции, ибо в таком случае она оказалась бы «ир¬
рациональной», не детерминированной прагматически. Критики
концепции Хааса указали также, что функциональный «перелив*
ограничивается только легкими для сотрудничества сферами: та
точка, где государства приступают к совместному решению слож¬
ных проблем дипломатического или военного характера, достиг¬
нута Европейским экономическим сообществом как раз в такой
момент, когда все его внутренние возможности исчерпаны и ме¬
ханизм работает «на пределе» 136.
Неофункционализм вынужден был пойти на серьезную ре¬
конструкцию своей модели. Коррективы осуществлялись в двух
направлениях: были пересмотрены некоторые тезисы «раннего»
пеофункционализма, а также выделены в качестве центральных
новые проблемы.
133 Hoffmann S. Discord in Community, p. 529.
134 Hoffmann S. Obstinate or Obsolete?, p. 882.
135 См., например: Balassa B. The Theory of Economic Integration. L., 1962;
Krause L. European Economic Integration and the United States. Wąsh.,
1968.
136 Hoffmann S. Obstinate or Obsolete?, p. 866,
121

Важнейшее изменение касается концепции «перелива», соци¬
ально-экономический детерминизм которого был существенным
образом ослаблен. От представления о «переливе» как об авто¬
матическом процессе пришлось отказаться. Переход интеграции
из сферы экономики в сферу политики приобретает вероятност¬
ный характер, так как «перелив» может произойти, а может и
не произойти. Ф. Шмиттер в конечном счете вообще приходит
к выводу о том, что «любые интеграционные процессы будут
стремиться к состоянию покоя и стагнации» в гораздо большей
степени, чем к «переливу», — последний является не более чем
одним из семи возможных типов развития интеграции 137. Эту же
мысль высказывают Линдберг и Шейнгольд, которые пишут
о «консервативной динамике, заложенной в самом ходе инте¬
грационного процесса» 138.
Меняется и отношение к «большой» политике. Неофункцио¬
налисты уже не призывают ограничить исходную сферу инте¬
грации исключительно социально-экономическими проблемами.
Если в 1961 г. Хаас отмечал, что неэкономические задачи пока¬
зали себя «гораздо более бесплодными» с ^очки зрения перспек¬
тив политической интеграции (в качестве примера назывался
Североатлантический блок), то в 1967 г. он же высказывался
уже противоположным образом: «Направленные на интеграцию
решения, в основе которых лежат соображения „большой" поли¬
тики и принципиальные обстоятельства, несомненно, более долго¬
вечны, чем решения, основанные па совпадении прагматических
ожиданий» 139. Изменился подход пеофункционалистских теоре¬
тиков и к проблеме кризисов в интеграционном развитии. Если
вначале Э. Хаас и Ф. Шмиттер лишь допускали возможность
кризисов и конфликтов («автоматизм не означает отсутствия
конфликтов, трудных переговоров или временных отступле¬
ний»140), то впоследствии в связи с ^прекращающимися кри¬
зисами в ЕЭС их пришлось объявить органически присущими
политической интеграции. Европейское сообщество, пишет Линд¬
берг, является «кризисной системой; с развитием интеграции кон¬
фликты и напряженность не уменьшаются, но сохраняются и,
возможно, усиливаются» 141. Значение этих кризисов неофункцио-
палисты, однако, оценивают по-разному. Л. Линдберг не только
считает, что «успех экономической интеграции может быть при¬
чиной политических расхождений» 142, по и подчеркивает необхо¬
димость кризисов для дальнейшего развития интеграции.
137 Schmitter Р. A Revised Theory of Regional Integration. — In: Regional
Integration: Theory and Research/ Ed. L. Lindberg, S. Scheingold. Cam¬
bride (Mass.), 1971, p. 242, 243.
138 Cm.: Lindberg L., Scheingold J. Europe’s Would-Be Polity, ch. 6, 9.
139 Haas E. The Uniting of Europe and the Uniting of Latin America, p. 328.
140 Haas E., Schmitter P. Economics and Differential Patterns..., p. 717.
141 Lindberg L. Integration as a Source of Stress on tho European Commu¬
nity System. — International Organization, 1966, vol. 20, N 2, p. 235.
Lindberg L. Decision-Making and Integration in the European Commu¬
nity. — International Organization, 1965, vol. 19, N 1, p. 80,
122

Ф. Шмиттер пишет, что «урегулирование таких кризисов явля¬
ется сутью интеграционной динамики», но признает, что подоб¬
ное урегулирование не всегда может оказаться удачным143.
Хаас же прямо предупреждает, что в результате кризисов, подоб¬
ных тому, что поразил ЕЭС в 1965 г., может начаться процесс
дезинтеграции 144.
Конечно, не признать наличия кризисов в ЕЭС неофункцио¬
налистам было бы трудно; но объявлять конфликтный характер
развития западноевропейской интеграции чуть ли не важнейшим
стимулом переосмысливания участниками своих интересов, позво¬
ляющим достичь более высокой степени единства, — значит в луч¬
шем случае выдавать желаемое за действительное. Р. Хансен
имел немало оснований отметить, что кризисные моменты в ЕЭС
весьма далеки от «кризисов» в неофункционалистской модели 145.
Кризисы в ЕЭС возникали и возникают, но каждый из них побу¬
ждает западноевропейские государства заботиться не столько
о том, чтобы сообщество перешло на более высокую ступень,
сколько о том, чтобы оно вообще не распалось.
Видимо, именно в этом причина определенного изменения
«центра тяжести» в подвергающемся пересмотру неофункциона¬
лизме. Такие известные представители неофункционалистской
школы, как Л. Линдберг и Ф. Шмиттер, основное внимание уде¬
ляют вопросу о том, каким образом может происходить развитие
и вообще любое изменение Европейского экономического сооб¬
щества.
Л. Линдберг попытался ответить на этот вопрос, воспользо¬
вавшись теоретической схемой Д. Истона — известного американ¬
ского политолога, предложившего системный анализ политиче¬
ской жизни146. Поскольку системный подход может оказаться
весьма плодотворным при изучении интеграционных процессов,
постольку было бы неверным недооценивать значение работ Линд¬
берга, который по существу первым применил основные прин¬
ципы системного анализа к процессу формирования и функциони¬
рования политического сообщества на наднациональном уровне 147.
Но при этом Линдберг полностью перенес в свои работы и те
методологические недостатки, которые присущи схеме Д. Истона
и отмечаются в современной марксистской литературе: это аб¬
страктный, внеисторический подход к «модели» политической
143 Schmitter Р. Three Neo-Functional Hypothesis about International Inte¬
gration. — International Organization, 1969, vol. 23, N 1, p. 164.
144 Haas E. Die Einigung Europas, S. 65.
145 Hansen R. Regional Integration..., p. 250—262.
146 Easton D. The Political System. N. Y., 1953; Idem. A Framework for Po¬
litical Analysis. N. Y., 1965; Idem. A System Analysis of Political Life.
N. Y., 1965.
147 Lindberg L. Decision-Making and Integration in the European Community,
p. 58—60; Idem. Integration as a Source of Stress on the European Com¬
munity System, p. 235—265; Idem. Political Integration as a Multidimen¬
sional Phenomenon Requiring Multivariate Measurement. — International
Organization, 1970, vol. 24, N 4, p. 649—731.
123

системы, йгнорйровапие классовой природы современного бур¬
жуазного государства, попытка выразить сущность общественных
отношений в таких категориях, как сделка, компромисс, сотруд¬
ничество и т. п.148 В то же время отдельные приемы анализа
Линдберга представляют определенный интерес — это касается,
например, предложенного им метода измерения интеграции.
И Линдберг, и Шмиттер уделяют большое внимание процессу
принятия решений в интеграционном сообществе, считая эту проб¬
лему центральной при теоретическом анализе интеграции. Линд¬
берг даже в известной мере отходит от концепции Хааса, ибо
рассматривает интеграцию не столько как процесс формирования
политического сообщества (лояльность и проч.), сколько как
«процесс достижения коллективных решений способами, отлич¬
ными от автономного действия национальных правительств» 149 150 151,
или как «появление или создание во времени процесса коллектив¬
ного принятия решений, т. е. политических институтов, которым
правительства делегируют полномочия на принятие решений» 15°.
Представляется, что сведение всех разнообразных форм про¬
явления процесса политической интеграции исключительно к тем
изменениям, которые претерпевает процесс принятия решений,
привело бы к серьезному сужению сферы исследования. Процесс
принятия решения в интеграционном сообществе — важная, но
не единственная характеристика интеграции. В то же время
крайне сложные неофункционалистские схемы, иллюстрирующие
процесс изменения метода разработки политических решений
в ходе интеграционного развития, оказываются настолько
абстрактными и оторванными от жизни, а их возможное толко¬
вание — настолько неоднозначным, что они во многом теряют
практическую и теоретическую ценность; это относится, например,
к модели Ф. Шмиттера, которая включает четыре различных
цикла, пять «переменных», семь типов «национальных стратегий»,
пять типов процессов на региональном уровне и до 10—11 «би-
вариантных» и «многовариантных» гипотез применительно к каж¬
дому циклу15 L Содержательный аспект в такого рода исследова¬
ниях приносится в жертву формализованным схемам. Между тем
процесс формирования политики интеграционного сообщества,
безусловно, нуждается в изучении, но это изучение должно, во-
первых, основываться на конкретном подходе, во-вторых, уста¬
навливать взаимосвязь с другими аспектами политической инте¬
грации.
Применение системного подхода в анализе политической инте¬
грации требует, чтобы она рассматривалась как подсистема гло¬
148 Федосеев А. А. Политика как объект социологического исследования.
Л., 1974, с. 57-63.
149 Lindberg L. The Political Dynamics of European Economic Integration,
p. 5.
150 Lindberg L, Political Integration as a Multidimensional Phenomenon..
p. 683.
151 Schmiiter P. A Revised Theory of Regional Integration, p. 232—264.
124

бальной системы международных отношений. Такая постайовка
вопроса диктуется отнюдь не только теоретическими соображе¬
ниями — в практически-политическом плане речь идет о соотно¬
шении западноевропейской интеграции и «атлантического парт¬
нерства», о пределах взаимодействия доктрин «европеизма» и
«атлантизма», о столкновении и взаимном влиянии стратегий,
о выборе глобального направления политики. Внешний фактор
оказывает большое воздействие на развитие интеграции; в по¬
следнее время, например, США немало потрудились для того,
чтобы не допустить усиления конкурирующего империалистиче¬
ского «центра силы» в Западной Европе. Поэтому представляется
очевидным, что при теоретическом исследовании интеграции со¬
вершенно необходимо учитывать ее соотношение с другими явле¬
ниями международной жизни.
Неофункционалистский анализ в этом плане отнюдь не отме¬
чен особыми достижениями. Первоначально воздействие внешнего
фактора на процесс политической интеграции вообще не находило
никакого отражения в теории, на что указывали все без исклю¬
чения критики неофункционализма. Лишь после того, как
Дж. Най в ряде своих работ развил концепцию «активных» и
«пассивных» внешних факторов 152, неофункционализм пытается
ликвидировать этот пробел; сначала в число условий, стимули¬
рующих «перелив», включается «благоприятное внешнее окруже¬
ние», а затем Хаас вводит в свою теорию «экзогенную перемен¬
ную», которая, по его словам, может иметь огромное значение
при объяснении интеграции153. Тем не менее неофункционализм
по-прежнему далек от полного и многостороннего рассмотрения
этой проблемы, ибо в лучшем случае ограничивается анализом
внешних факторов, которые стимулируют политическую интегра¬
цию или же, наоборот, препятствуют ей. Такие важные вопросы,
как воздействие политической интеграции на международную
обстановку в целом, влияние ее на отношения между двумя обще¬
ственно-политическими системами, роль интеграционного сообще¬
ства в системе современного империализма, остаются за преде¬
лами неофункционалистского исследования.
Последователи неофункционализма предпринимали попытки
проанализировать объединительные процессы в других районах
мира. Так, например, схема Хааса—Шмиттера с их тремя груп¬
пами переменных была использована при исследовании процесса
возникновения Андской группы 154. Дж. Най анализировал с точки
152 Nye J. Patterns and Catalysts in Regional Integration. — International
Organization, 1965, vol. 19, N 4, p. 882—884; Idem. Central American Re¬
gional Integration. — International Conciliation, 1967, March, N 562,
p. 50—57.
153 Haas E. The Study of Regional Integration: Reflections on the Joy and
Anguish of Pretheorizing. — In: Regional Integration: Theory and Re¬
search, p. 16—17.
164 Cm.: Avery M., Cochrane J. Innovation in Latin America Regionalism:
The Andean Common Market. — International Organization, 1973, vol. 27,
N 2, p. 207—220.
125

зрения неофункционализма интеграционные процессы в Африке
и Центральной Америке 155 156, Ф. Шмиттер и Э. Хаас занимались
изучением таких процессов в Латинской Америке 155.
Работы этих авторов представляют известный интерес, однако
нельзя сказать, чтобы в результате прошла какая-то существенная
модификация или обновление неофункционализма. Между тем
практика развития западноевропейской интеграции, как и теоре¬
тический анализ концепции неофункционализма, дает основания
для вывода о серьезных методологических упущениях в исходных
позициях и постулатах, на которых построена неофункционалист-
ская теория.
Во-первых, невозможно не исказить объективное содержание
любых форм интеграции, если не учитывать ее социально-эконо¬
мическую природу, лежащий в ее основе процесс интернациона¬
лизации хозяйственной жизни и капитала, ускоряющий ломку
национальных перегородок157. Неофункционалисты заявляют о не¬
обходимости учитывать роль производительных сил как фактора
интеграционного развития — ив этом отношении они гораздо
ближе к объективной реальности, чем федералисты и сторонники
коммуникационного подхода. Тем не менее в своих концептуаль¬
ных схемах неофункционалисты чаще всего не выходят за рамки
государственно-правового или социально-психологического ана¬
лиза.
Во-вторых, неофункционализм явно переоценил динамику
«перелива» интеграции из сферы экономики в сферу политики.
Между тем из наличия объективной основы для экономической
интеграции еще не следует необходимость создания политического
наднационального объединения. Хотя экономическая интеграция
действительно порождает объективную необходимость координа¬
ции экономической политики, она отнюдь не требует, чтобы эта
координация осуществлялась наднациональными политическими
институтами. Координация может осуществляться и в виде обыч¬
ных межправительственных консультаций, без передачи сколько-
нибудь существенных полномочий интеграционным органам.
Преимущественно по этому пути шло политическое развитие
Европейского сообщества в 70-е годы, после встречи в верхах
в Гааге в 1969 г. Как отмечает Р. Хансен, «сотрудничество по
таким вопросам, как экономический и валютный союз, региональ¬
ная политика развития, промышленная политика и теперь поли¬
тические консультации, получило развитие почти исключительно
вне институциональных структур ЕЭС» 158.
155 Nye J. Pan-Africanism and East African Integration. Cambridge, 1965;
Idem. Central American Regional Integration.
156 Schmitter P.t Haas E. Mexico and Latin American Integration. Berkeley,
1964; Haas E., Schmitter T. The Politics of Economics in Latin American
Regionalism: The Latin American Free Trade Association after Four Years
of Operation. Denver, 1965.
157 См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 24, с. 124; т. 26, с. 162.
158 Hansen В. European Integration: Forward March, Parade Rest or Dismis¬
sed? — International Organization, 1973, vol. 27, N 2, p. 245—246.
126

В-третьих, стремление пеофункционалистских теоретиков рас¬
сматривать политическое сообщество (на национальном или над¬
национальном уровне) как некую абстрактную, внеклассовую
категорию неизбежно приводит к игнорированию тех глубочайших
противоречий, которые характерны для развития империалистиче¬
ской интеграции. Признавая конфликтный характер интеграцион¬
ного развития, неофункционалисты тем не менее не в состоянии
вскрыть глубинные причины этой конфликтности, коренящиеся
в государственно-монополистической природе современного капи¬
тализма. Более того, иногда неофункционализм не останавлива¬
ется и перед прямой социальной демагогией; по словам Хааса,
интеграционное политическое сообщество несет в себе «прагмати¬
ческий синтез капитализма и социализма» 159. Между тем дина¬
мика забастовочного движения показывает, что интеграционные
процессы не приводят к ослаблению классовых антагонизмов
в капиталистическом обществе; напротив, с 1956 по 1970 г., т. е.
примерно в тот период, когда западноевропейская интеграция
развивалась даже более быстрыми темпами, чем это предусма¬
тривал Римский договор, размах забастовочной борьбы в странах
ЕЭС возрос примерно в 5 раз, в то время как в Западной Европе
в целом — в 3,5 раза. Исследователи-марксисты с полным основа¬
нием указывают на то, что с развитием интеграционных процессов
возникают новые возможности для усиления сплоченности трудя¬
щихся западноевропейских стран, повышения эффективности их
классовых выступлений 16°.
В-четвертых, к серьезным просчетам приводит неофупкциона-
листов недооценка взаимодействия интеграционной подсистемы
с глобальной системой международных отношений. Характер
«включения» Европейского сообщества в эту систему, его взаимо¬
отношения с внешним миром, взаимное влияние интеграции и
происходящих в международных отношениях процессов — все это
не может быть выражено в категориях неофункционалистской
теории, которая и в данном случае оказывается беспомощной
перед лицом явлений, имеющих место в реальной жизни.
5. Некоторые интеграционные модели
буржуазных исследователей
Федерализм, неофункционализм и теория коммуникаций от¬
нюдь не исчерпывают собой все подходы буржуазной политиче¬
ской науки к интеграции. Работы ряда западных авторов по
проблемам теории интеграции носят относительно самостоятель¬
ный характер, хотя они и заимствуют некоторые тезисы изло¬
женных выше концепций. Однако вполне естественно, что с раз¬
витием интеграционного процесса, его распространением на все
новые сферы общественной жизни активизируются и попытки
169 Haas Е. Technocracy, Pluralism and the New Europe, p. 68,
160 См.: Максимова M. M. Указ, соч., с. 330—341.
127

теоретического осмысления этого весьма важного для буржуазного
общества, для практики межимпериалистических отношений
явления. Некоторые представители буржуазной науки считают
необходимым привлечь к изучению политической интеграции кате¬
гории структурно-функционального анализа, системный подход и
другие исследовательские методы современной буржуазной социо¬
логии. Разработанные в этом русле концепции буржуазных авто¬
ров, представляющие известный интерес, и будут рассмотрены
в настоящем параграфе.
«ПАРАДИГМА ПОЛИТИЧЕСКОГО ОБЪЕДИНЕНИЯ» А. ЭТЦИОНИ
Перу Амитаи Этциони, известного представителя западной по¬
литической науки, который долгое время был профессором социо¬
логии в Колумбийском университете (США), принадлежит ряд
исследований, посвященных теоретическому анализу интеграцион¬
ного процесса. Впрочем, сам А. Этциони отмечал, что его работы
не претендуют на создание самостоятельной интеграционной тео¬
рии речь идет лишь о концептуальной постановке проблем ис¬
следования, о разработке парадигмы, некоторого достаточно
общего представления об исследуемом процессе, оставляющего
открытым вопрос о причинно-следственных взаимоотношениях161.
Исследовательский инструментарий, используемый этим автором,
заимствован в значительной степени из структурно-функциональ¬
ного анализа Т. Парсонса и К. Мертона.
Работам Этциони присуща определенная специфика в трак¬
товке самого понятия «интеграция». То, что в большинстве теорий
именуется интеграционным процессом, Этциони характеризует
понятием «объединение» (unification), в то время как под инте¬
грацией понимается «способность единицы или системы поддер¬
живать самое себя перед лицом внутренних и внешних вызо¬
вов» 162. Таким образом, интеграция в понимании Этциони стано¬
вится характеристикой такого уровня развития социальных свя¬
зей между социальными единицами, при котором они представ¬
ляют собой сообщество, существование и функционирование кото¬
рого обеспечивается только за счет его собственных внутренних
процессов и не зависит от процессов, происходящих во внешней
среде или в составляющих сообщество элементах.
Политическим сообществом Этциони считает такое, в котором
интегрированы все три компонента политической власти: принуж¬
дение, утилитарное воздействие (распределение ресурсов), иден¬
тификация 163. Поэтому политическим сообществом (т. е. интегри-
161 Etzioni A. A Paradigm for the Study of Political Unification. — World
Politics, 1962, vol. 15, N 1, p. 44.
162 Etzioni A. Political Unification. N. Y., 1965, p. 331.
163 Подобная трехввенная классификация понятия «власть» («power») ха¬
рактерна для западной политологической традиции, восходящей к Г. Мор-
гентау и П. Сорокину. Этциони подробно аргументирует эту классифи¬
кацию в книге «Сравнительный анализ комплексных организаций»
128

рованным политическим комплексом) будет такое сообщество,
которое: а) обладает эффективным контролем над применением
средств насилия (хотя и может делегировать часть этого кон¬
троля единицам-членам); б) имеет центр принятия решений, спо¬
собный оказывать значительное воздействие на распределение
ресурсов и вознаграждений в сообществе; в) является фокусом
политической идентификации для подавляющего большинства
политически сознательных граждан 164.
Уровень интеграции по всем трем измерениям может, есте¬
ственно, не совпадать, тогда возникает интеграционно несбалан¬
сированная система (примерами служат Содружество наций
с преобладанием идентификации над монополизацией силы или
военные организации с обратным соотношением интеграции этих
двух компонентов). Несбалансированные системы, по мнению
Этциони, имеют дисфункциональный характер, т. е. сам факт не¬
одинаковой интеграции каждого из трех компонентов порождает
внутреннее напряжение в системе и может нанести ущерб ее
структуре.
В центре исследования Этциони оказывается проблема дина¬
мики объединительного процесса: условия его возникновения,
управляющие его развитием силы, пути интеграционной эволю¬
ции, характер системы после завершения объединительного про¬
цесса. Автор выделяет три стадии объединения: 1) «предобъеди-
нительное состояние», когда выясняются благоприятные или не¬
благоприятные для объединения характеристики объединяющихся
единиц, окружающей среды и возникающей системы; 2) собствен¬
но объединительный процесс, его компоненты, направления и сти¬
муляторы; 3) заключительное состояние, в котором определяются
степень интегрированности по указанным выше показателям и
функции новой системы.
Этциони полагает, что между экономической, этнической, линг¬
вистической, культурной, структурно-политической однородностью
участвующих в объединении единиц и успехом самого объедине¬
ния нет четко выраженной зависимости; еще меньше оснований
для вывода о необходимости увеличения (или уменьшения) одно¬
родности с развитием процесса объединения. Установить наличие
такой зависимости в каждом конкретном случае и применительно
к каждой сфере общественной жизни можно лишь в результате
эмпирического анализа. Вопрос о наиболее благоприятном для
объединения уровне (высоком, низком или среднем) внутренней
интеграции объединяющихся единиц также остается открытым.
Что касается состояния внешнего окружения как предвари¬
тельного условия объединения, то здесь Этциони выделяет две
группы факторов: природные и социальные. В первом случае
благоприятные условия физической среды (прежде всего в том,
(Etzioni A. A Comparative Analysis of Complex Organizations. N. Y.,
1961, ch. I).
164 Etzioni A. Political Unification, p. 4.
9 В. Г. Барановский	129

что касается территориальной смежности и распределения при¬
родных ресурсов) считается фактором, способствующим интегра¬
ции, хотя «заключение о невозможности политического объеди¬
нения без территориального единства было бы поспешным» 165.
Ко второй группе — социальных факторов — относятся: угроза со
стороны общего врага, которая служит фактором лишь сугубо
актуального объединения и способствует более стабильному объ¬
единению только в сочетании с другими факторами; стремление
уравновесить более крупного члена альянса, иногда приводящее
к ускоренному объединению на субрегиональном уровне, вклю¬
чающем более слабых членов (например, страны Бенилюкса
в ЕЭС); имитация одних региональных структур в других райо¬
нах, нередко сопровождающаяся изменением функционального
предназначения институциональных структур (примером может
служить ЦАОР).
Системные характеристики данного региона, считает Этциони,
не имеют решающего значения для объединительного процесса.
Объединение как процесс накопления интеграционных свойств
может начаться в таких условиях, когда данная система почти
не обладает интеграционными связями (например, в международ¬
ных организациях), и в то же время даже высокий уровень инте¬
грации системы совсем не обязательно порождает процесс объеди¬
нения, если этот уровень остается стабильным во времени, т. е.
не происходит ни расширения интеграционной сферы, ни интен¬
сификации интеграционных связей.
Собственно объединительный процесс может осуществляться
одним из трех путей: с использованием принудительной силы
(Малайзия, Федерация Родезии и Ньясаленда), через экономи¬
ческое давление и создание экономических стимулов (ОЕЭС), при
помощи пропагандистской переориентации идентификационного
вектора (ОАР), — либо их сочетанием (Пруссия). Эффективность
каждого из этих методов зависит от степени развития соответ¬
ствующих коммуникаций; в отличие от Дойча, однако, Этциони
не считает коммуникации определяющим фактором и ставит вопрос
о выяснении его удельного веса в объединительном процессе.
Одной из важных характеристик объединительного процесса
в парадигме Этциони становится распределение власти (силы)
в создаваемом альянсе; в соответствии с этим все существующие
и существовавшие объединения можно условно разделить на эга¬
литарные (например, ЦАОР, Бенилюкс) и элитарные (т. е. имею¬
щие лидера). Лидерство трактуется широко: оно может осуще¬
ствляться одним из членов объединения (Пьемонт при объеди¬
нении Италии), функциональным институтом (федеральное пра¬
вительство в США), некоторой внешней силой (США в отноше¬
нии западноевропейской интеграции в период ее возникновения).
Успешное осуществление объединения, по мнению Этциони,
тесно связано с распространением интеграции из одних секторов 166
166 Ibid., р. 28—2Q.
130

общественной жизни в другие — в этом Этциони соглашается
с неофункционалистской концепцией «перелива», отмечая, однако,
что не существует однозначного ответа на вопрос о том, какой
сектор общественной жизни обладает наибольшей потенцией
к интеграционной экспансии, чтобы его можно было рекомендо¬
вать в качестве исходной сферы объединения. Впрочем, в одной
из статей Этциони высказывалось предположение, что с точки
зрения интересов объединительного процесса предпочтительными
в качестве исходных являются экономическая и военная сферы 166.
На заключительной стадии объединительного процесса проис¬
ходит его стабилизация; при этом уровень интеграции и сфера ее
распространения не являются однозначно фиксированными для
любых объединительных процессов, а зависят, по мнению Эт¬
циони, от условий возникновения каждого данного объединитель¬
ного процесса, методов его осуществления, его последствий и т. д.
Чем более интегрирован комплекс, полагает Этциони, тем он ста¬
бильнее, но взаимно-однозначного соответствия в данном случае
нет: высокостабильное сообщество может позволить и достаточно
высокий уровень автономии для своих компонентов. Однако тен¬
денцию к большей стабильности проявляют такие союзы, систем¬
ное функционирование которых обеспечивается не традиционным
путем межправительственной гармонизации, а через наднацио¬
нальный метод разработки политики.
При большом числе участников степень их разнородности на¬
столько высока, что возникает вопрос о формировании консен¬
суса в интеграционном союзе на двух или более уровнях, когда
отдельные более близкие между собой участники формируют под¬
группу, которая наряду с другими такими же подгруппами и обра¬
зует интеграционный союз 167. Западная Европа как целое, напри¬
мер, слишком разнородна и способна к интеграции лишь путем
образования субрегиональных подгрупп: иберийской, скандинав¬
ской и т. д.
Однако главное значение имеет не количество уровней, а ха¬
рактер распределения между ними функций, властных полномо¬
чий и политической лояльности. Оптимальной для капиталисти¬
ческого мира, считает Этциони, будет трехзвенная система объеди¬
нения: 1) союзы национальных государств — небольшие и спло¬
ченные, получающие экономические и политические функции
(например, «Общий рынок» в составе шести первоначальных чле¬
нов); 2) континентальные суперсистемы, осуществляющие воен¬
ную интеграцию (например, интеграция всей Западной Европы
или «атлантическая» интеграция); 3) супер-суперсистема, или
система третьего уровня, на котором осуществляются координация
внешней политики, разработка финансовой политики (элементами
lM Etzionl A. The Epigenesis of Political Community at the International
Level. — American Journal of Sociology, 1963, vol. 68, N 4, p. 416—417.
167 Etzioni A. The Dialectics of Supranational Unification. — American Poli¬
tical Science Review, 1962, vol. 56, N 4, p. 927—929.
131
9*

такой системы третьего уровня Этциони считает ГАТТ, МВФ,
ОЭСР).
Проблему выбора между «атлантической» и западноевропей¬
ской интеграцией Этциони решает в пользу последней, конечно,
при условии, что она входит на правах составного элемента в си¬
стему третьего уровня. США, полагает он, имеют много обяза¬
тельств и интересов в других районах мира, и слишком тесное
американское вовлечение в европейскую суперсистему мешало бы
выполнению этих обязательств, что может привести к возникно¬
вению напряженности в американо-западноевропейских отноше¬
ниях. «Оптимальным для США является подключение на третьем
структурном уровне формирования консенсуса, где суперсистемы,
состоящая каждая из нескольких европейских союзов, или не¬
скольких африканских союзов, или нескольких латиноамерикан¬
ских союзов и т. д., интегрированы в единственную супер-супер¬
систему, которая характеризуется (несколько неопределенно) как
„свободный мир*4» 168.
Нельзя не увидеть в процитированной фразе откровенный при¬
зыв к сплочению капиталистического мира на глобальном уровне,
к созданию единого внешнеполитического фронта западных стран,
направленного, очевидно, против государств, которые не вошли
в категорию «свободного мира», т. е. против социалистических
стран. Пожалуй, в этой части рассматриваемой теории готовность
Этциони выйти за рамки максимально объективизированного,
«нейтрального» исследования и превратить свою парадигму
в инструмент идеологического обоснования экспансии мирового
капитализма проявляется наиболее отчетливо. Политическая при¬
страстность обнаруживается в прямых высказываниях «беспри¬
страстного» буржузного ученого.
Сугубо аналитические характеристики парадигмы А. Этциони
имеют двойственный характер. С одной стороны, Этциони нельзя
отказать в умении верно подметить ряд аспектов реально проис¬
ходящих объединительных процессов; предлагаемые им классифи¬
кации нередко достаточно адекватно отражают действительные
явления, по крайней мере на формальном уровне, и в этом своем
качестве они могут быть использованы при разработке теории
политической интеграции. Обращение к примерам объединений,
происходящих (или происходивших) в наше время: Северный
Совет, ЕЭС, ОАР, Вест-Индская федерация, очевидно, является
более актуальным, чем проведенное «принстонской группой» во
главе с К. Дойчем изучение примеров многовековой давности.
Отметим также, что А. Этциони не фетишизирует субъективный
фактор, возражая против довольно распространенного тезиса, в со¬
ответствии с которым эволюцию интеграционного процесса опре¬
деляет только характер интеграционной стратегии участников.
С другой стороны, не менее очевидными представляются и
168 Ibid., р. 934.
132

методологические издержки рассматриваемого подхода к теорети¬
ческому анализу интеграции.
Этциони совершенно отказывается от попыток объяснить инте¬
грационные явления, ставя своей целью разработку лишь описа¬
тельных категорий. Подобное самоограничение приводит к форма¬
лизации создаваемого им аналитического инструментария. Невоз¬
можно исследовать процесс объединения, если не иметь хотя бы
общего представления о его причинах, источниках и т. д. Эти
вопросы остаются за пределами парадигмы Этциони.
В результате фактически ставится знак равенства между явле¬
ниями и процессами, сходство между которыми имеет лишь фор¬
мальный характер. Объектом исследования в равной степени ока¬
зываются и Европейское экономическое сообщество, интеграцион¬
ная основа которого связана с объективным процессом интерна¬
ционализации хозяйственной жизни, и Вест-Индская федерация,
возникновение которой явилось исключительно результатом нео¬
колониалистских устремлений Великобритании. Между тем доста¬
точно предположения о различном характере этих объединитель¬
ных процессов, чтобы прийти к выводу о том, что и закономер¬
ности их развития в каждом случае могут быть различны.
Этциони явно злоупотребляет дедуктивным методом, превра¬
щая чисто умозрительные предпосылки в единственный источник
своей аналитической конструкции. В его исследовании четырех
практических примеров объединения обнаруживается стремление
не столько выявить действительные закономерности, сколько
«приспособить» эти процессы к категориям и рамкам своей пара¬
дигмы.
В парадигме Этциони чаще всего содержится лишь констата¬
ция проблем, весьма мало приближающая исследователя к их раз¬
решению. Это касается даже таких узловых точек теоретического
анализа, как понятия сообщества, уровня интеграции, сферы ее
распространения и др., критерии практического определения ко¬
торых, по признанию автора, остаются неопределенными. Неуди¬
вительно, что сам Этциони приходит к более чем сдержанному
выводу относительно своей концепции: «Парадигма объединения
поднимает многие вопросы исследования, но не отвечает ни на
один из них» 169.
«СТРУКТУРНАЯ ТЕОРИЯ ИНТЕГРАЦИИ» Й. ГАЛТУНГА
Примером попыток концептуализации интеграции в рамках
«исследования проблем мира» (peace research) служит концепция
Й. Галтунга, норвежского политолога, который в течение десяти
лет возглавлял Институт исследования проблем мира в Осло и
считается одним из ведущих теоретиков этого направления.
Взглядам Й. Галтунга присущи идеологический и политический
эклектизм, сочетание довольно резкой критики капитализма с не¬
169 Etzioni A. Political Unification, р. 67.
133

критическим использованием как новейших «достижений» запад¬
ной социологии, так и тезисов маоистского толка. Но особенно
характерно для Галтунга стремление к максимально абстрагиро¬
ванным схемам, которые зачастую не только не помогают понять
существо международных отношений, но, напротив, запутывают
это понятие, изображают международную жизнь в искаженном
виде 17°.
Эти черты присущи и «структурной теории интеграции», изло¬
женной Галтунгом в 1968 г. на страницах журнала «Journal of
Peace Research» 170 171. Уровень абстракции, на котором Галтунг ана¬
лизирует интеграционные процессы, оказывается наиболее высо¬
ким по сравнению с любой другой из рассмотренных выше тео¬
рий. В качестве примеров интеграционного движения, считает
норвежский исследователь, могут рассматриваться и процесс воз¬
никновения супружеской пары, и формирование промышленной
отрасли, и создание ассоциации предпринимателей, и становление
национального государства.
Это стремление придать своей интеграционной концепции ха¬
рактер всеобщности приводит к тому, что Галтунг предельно осво¬
бождает «структурную теорию» от сущностного содержания и
фиксирует свое внимание только на внешнем, формообразующем
аспекте тех явлений, которые он считает возможным отнести
к интеграции. В соответствии с этим и интеграция определяется
как «процесс, в котором две или несколько единиц создают новую
единицу» 172. Предельная широта данного определения обусловли¬
вает и его очевидную бессодержательность (того же порядка, что
и «научное» определение межгосударственных отношений как от¬
ношений между государствами).
Интеграция как создание новой единицы (или нового «субъ¬
екта действия» — актора (actor)) имеет свой внутренний и внеш¬
ний аспект: в первом случае речь идет о способности консти¬
туэнтов функционировать в качестве единого целого, во втором —-
о признании их таковыми со стороны окружения. В этом смысле
традиционные «измерения» интеграции также имеют две стороны:
внутреннюю и внешнюю. Внутреннее распространение интеграции
(domain) выражается числом участников интеграционного про¬
цесса, создающего новую единицу, внешнее распространение —
числом субъектов действия, признающих новую единицу в качестве
таковой. Аналогично внутренняя сфера интеграции (scope) харак¬
теризуется объемом внутреннего функционального взаимодей¬
ствия, необходимого для функционирования новой единицы, в то
время как внешняя сфера интеграции выражается числом функ¬
ций, по которым осуществляется взаимодействие повой единицы
с внешним миром.
170 См.: Социологические проблемы международных отношений/ Под ред.
Ф. В. Константинова и др. М., 1970, с. 58—68.
171 Galtung J. A Structural Theory of Integration. — Journal of Peace Re¬
search, 1968, vol. 5, N 4, p. 375—395.
172 Galtung J. Op. cit., p. 317.
134

Га л тунг выделяет два принципа, лежащих в основе интегра¬
ции: географический и функциональный (или социальный).
В первом случае основой новых отношений является простран¬
ственная близость участников; результатом становится террито¬
риальная интеграция. Во втором случае может возникнуть либо
организационная интеграция, в основе которой лежит вертикаль¬
ное разделение труда между составляющими ее элементами
с целью производства некоторого конкретного результата (при¬
мер: промышленное предприятие), либо объединительная инте¬
грация (ассоциация) с горизонтальной структурой взаимоотно¬
шений между участниками (примеры: профсоюз; международная
организация, в которой действует принцип равенства государств).
Эти три вида интеграции — территориальная, организационная
(вертикальная) и объединительная (горизонтальная) — являются,
по мнению Галтунга, основными составляющими любого реально
происходящего интеграционного процесса, сочетаясь в нем в раз¬
личных пропорциях (семья, например, служит классическим об¬
разцом сочетания всех трех видов интеграции). Создание в ре¬
зультате интеграции нового комплекса не мешает последнему
выступать в качестве участника более глобального интеграцион¬
ного процесса, приводящего к созданию на более высоком уровне
повой интеграционной единицы, которая в свою очередь может
стать элементом еще более широкого объединения, и т. д. Именно
различными сочетаниями трех типов интеграции на нескольких
уровнях, считает Галтунг, объясняются различия во внутренних
структурах национальных государств.
На международном уровне также обнаруживаются три типа
интеграции. Территориальная интеграция имеет своим источником
пространственную близость участников и обычно именуется
регионализмом. Организационная (вертикальная) интеграция
объединяет нации на основе принципа вертикального разделения
труда в систему с внутренней взаимозависимостью — это харак¬
терно для колониализма и неоколониализма, для систем военно¬
политических блоков с господством одной или нескольких держав.
Объединительная (или горизонтальная) интеграция объединяет
национальные государства на основе их сходства, близости в отно¬
шении некоторых проблем; этот вид интеграции обнаруживается
в функционализме и ведет к созданию межправительственных
организаций, в которых государства участвуют на основе равного
представительства.
Для достижения теоретической всемирной интеграции, пола¬
гает Галтунг, потребуется не менее трех—пяти интеграционных
уровней. Первоначально господствующим видом интеграции
является территориальный в силу того, что «в международном
пространстве значительную роль играют расстояния»; из этого же
следует, что с развитием транспорта и коммуникаций значение
регионализма падает и на первый план выдвигается интеграция
с вертикально и горизонтально определенными структурами.
135

Поскольку каждый из этих двух видов интеграции оказывается
функциональным в отношении одних функций и дисфункциональ¬
ным в отношении других, постольку рано или поздно как след¬
ствие неспособности реализовать некоторые функции возникает
социальный кризис, ведущий к появлению нового типа интегра¬
ции, который может эти функции реализовать. Поэтому Галтунг
прогнозирует отсутствие устойчивого интеграционного типа на
протяжении сколько-нибудь длительного периода.
«Теория структурной интеграции» Галтунга содержит ряд
своеобразных и любопытных положений, хотя отнюдь не со всеми
из них, разумеется, можно согласиться. Однако крайне высокая
степень абстракции и сознательный отказ от анализа содержания
интеграционного развития, его причин, направлений, целей, мето¬
дов, механизмов и т. д. приводят не только к выпадению из
объекта исследования сущностных связей, но и к неадекватному
воспроизведению формальных структур интеграции. В этом
смысле интеграционная концепция полностью сохраняет все мето¬
дологические просчеты структурно-функционального анализа,
а попытки Галтунга осуществить его некоторую модернизацию
по сути дела оказываются безрезультатными. Так, например, по¬
скольку «традиционный структурно-функциональный подход не
способен концептуализировать процесс развития, Галтунг вводит
в свою концепцию элемент динамизма, предусматривая изменение
структуры как следствие ее дисфункциональности. Однако дина¬
мика эта оказывается чисто внешней, замкнутой в раз и навсегда
определенных структурах, которые лишь последовательно сме¬
няют друг друга, причем эта цикличность теоретически сохраня¬
ется в течение неопределенно длительного времени.
Другим серьезным недостатком рассматриваемой концепции
представляется явное стремление абсолютизировать интеграцион¬
ную форму развития, выразить в ней абсолютно все обществен¬
ные процессы и явления. Между тем даже при расширительной
трактовке интеграции последняя не способна адекватно воплотить
в себе все бесчисленное многообразие видов социального движе¬
ния. Идет ли речь о классовой борьбе или процессах разработки
политических решений, о механизмах социально-политического
регулирования отношений в обществе или о проблемах взаимо¬
отношений двух систем на международной арене — во всех этих
и во множестве других случаев интеграционная форма движения,
если она и присутствует, отнюдь не является ни единственной, ни
определяющей.
Быть может, в силу именно этих причин «структурная теория
интеграции» не получила сколько-нибудь заметного развития и не
привела к созданию нового, структурно-функционального направ¬
ления в теоретическом анализе интеграции.
В 1973 г. появилась книга Галтупга «Европейское сообщество:
создание сверхдержавы» 173, в которой предпринимается попытка
'73 Galtung J. The European Community: A Superpower in the Making
Oslo, 1973
136

«увидеть сообщество в глобальной перспективе» 174 *. Отношение
Галтунга к реализуемой в форме ЕЭС западноевропейской инте¬
грации резко критическое: он считает, что «Общий рынок» вос¬
производит все негативные аспекты капитализма, подрывает само¬
стоятельность стран-членов и представляет собой угрозу миру.
Галтунг полагает, что усиление транснациональных характери¬
стик западноевропейской интеграционной группировки имеет ку¬
мулятивный характер: раз возникнув, интеграционный процесс
порождает все новые и новые стимулы к распространению и
углублению интеграции (в этом смысле может быть проведена па¬
раллель с неофункционалистской концепцией «перелива»). Про¬
цессы цепной реакции, считает Галтунг, происходят также и на
уровне ценностных ориентаций, следствием чего будет наднацио¬
нализация (или транснационализация) политических партий, дру¬
гих политических и социальных групп (рано или поздно, на его
взгляд, на уровне Европейского сообщества будет соответствую¬
щим образом отражен и факт существования сильных коммуни¬
стических партий в целом ряде входящих в интеграционное объе¬
динение стран) 176.
Наибольший интерес вызывает анализ Галтунгом «внешнего
фактора» в западноевропейской интеграции. Можно выделить три
направления этого анализа: 1) возможность расширения ЕЭС за
счет других стран; 2) политика Европейского сообщества в отно¬
шении различных групп стран; 3) место западноевропейского ин¬
теграционного объединения в системе международных отношений
и его воздействие на их структуру.
Галтунг исключает возможность интеграции капиталистиче¬
ских и социалистических стран в силу принадлежности их к раз¬
личным общественно-экономическим системам. Такие нейтраль¬
ные государства, как Швеция, Швейцария, Австрия вряд ли
могут рассматриваться как кандидаты на вступление в «Об¬
щий рынок»: для них это означало бы отказ от нейтралитета, ибо
«совершенно ясно, что Европейское сообщество нельзя назвать
политически нейтральным» 176. Три европейских государства, рас¬
положенных на островах — Исландия, Мальта и Кипр, — явля¬
ются для ЕЭС слишком отсталыми в технико-экономическом отно¬
шении; кроме того, в них «усиливается склонность к неприсоеди¬
нению с некоторой примесью антизападной ориентации».
Остаются Греция, Испания, Португалия и Турция; они, прог¬
нозировал десять лет назад Галтунг, и являются наиболее вероят¬
ными кандидатами на присоединение к ЕЭС. Прогноз этот, как
мы знаем, по крайней мере частично осуществился: Греция стала
членом ЕЭС, а Португалия и Испания обратились к «Общему
рынку» с просьбой о присоединении. Такое расширение ЕЭС, пи¬
сал Галтунг, приведет к усилению его политической направлен¬
174 Ibid., р. 5.
176 Ibid., р. 24.
178 Ibid., р. 27.
137

ности. «Политическая конфигурация, Очевидная в Европейском
сообществе с самого начала, просто будет завершена» 177, так как
в «Общий рынок» войдут почти все европейские члены НАТО и
все девять европейских стран с колониальными традициями.
Перед ЕЭС с таким составом открываются, на взгляд Гал¬
ту пга, пути для восстановления в мире «евроцентризма». Это, по
его словам, является высшим пафосом западноевропейской инте¬
грации, которая представляет собой «результат социальной инер¬
ции, попытку повернуть историю вспять и возродить старую миро¬
вую структуру» 178.
Но этим же будет определяться и политический курс Европей¬
ского сообщества — оно, по мнению Галтунга, будет стремиться
к равенству во взаимоотношениях с США и Японией и к господ¬
ству по всем остальным направлениям (в частности, в отношении
социалистических стран и развивающихся стран). Курс западно¬
европейского объединения на создание структуры господства
в отношениях с социалистическими странами, доказывает автор
книги, может быть нейтрализован только эффективным интегра¬
ционным развитием социалистических стран. В то же время по¬
стоянное развитие двух интеграционных процессов, считает Гал-
тунг, «раскалывает Европу гораздо более основательным образом,
чем „холодная война**» 179 180.
В новой мировой структуре, по мнению Галтунга, главную роль
наряду с традиционными «центрами силы», выступающими се¬
годня в качестве активных действующих лиц на международной
арене, будет играть и Европейское экономическое сообщество.
С увеличением числа «силовых центров» возрастает и число
возможных конфликтных ситуаций, поэтому «нет оснований по¬
лагать, что с возникновением сверхдержавы Европейского сооб¬
щества мир приобретает более мирный характер» 18°.
Выводы Галтунга о сугубо капиталистическом характере за¬
падноевропейской интеграции, об условиях ее возникновения,
э стремлении ЕЭС к развитию неоколониалистских связей
с развивающимися странами, о несовместимости нейтрального ста¬
туса ряда европейских стран с участием в западноевропейской ин¬
теграции, о препятствиях, которые ставятся на пути общеевропей¬
ского сотрудничества фактом существования замкнутой политико-
экономической группировки в Западной Европе, и целый ряд дру¬
гих его положений отражают реальности западноевропейского ин¬
теграционного развития. Проявляя в данном случае несомненное
политическое здравомыслие, Галтунг высказывает тревогу по по¬
воду перспектив военной интеграции в рамках ЕЭС.
В то же время трудно не обратить внимания на уязвимость
многих теоретических положений Галтунга. Сомнителен его исход¬
177 Ibid., р. 29.
178 Ibid.
179 Ibid., р. 57.
180 Ibid., р. 128.
138

ный тезис о том, что Европейское сообщество превратилось — или
вот-вот превратится — в сверхдержаву: возрастающее влияние
ЕЭС в международных отношениях имеет место, но, во-первых,
механизм внешнеполитических консультаций в ЕЭС фактически
только начал функционировать, во-вторых, между участниками
«Общего рынка» по-прежнему нередки разногласия не только в от¬
ношении внутренних проблем, но и по внешнеполитическим во¬
просам. «Именование сегодняшней Европы сверхгосударством еще
не превращает ее в таковое», — возражает Галтунгу Д. Пучала 181.
Вызывает возражение и рассмотрение Европейского сообще¬
ства лишь с точки зрения воссоздания «старой как мир» поли¬
тики, направленной на восстановление «евроцентризма». Галтунг
подчеркивает, что Европейское сообщество не может считаться
чем-то принципиально новым в истории, не видя, что западноев¬
ропейская интеграция является качественно новым явлением
в международных отношениях, имеющим мало общего с империей
Наполеона или империей Карла Великого. Подобный взгляд на
западноевропейскую интеграцию как сугубо политический фено¬
мен в немалой степени является результатом отказа Галтунга вы¬
яснить ее причины, проанализировав глубинные процессы, лежа¬
щие в основе интеграционного развития Западной Европы.
Наконец, совершенно идеалистический характер носят идеи
Галтунга об альтернативе западноевропейской интеграции в ее
современном виде. Суть его рассуждений сводится к тому, что
Европейскому экономическому сообществу рекомендуется про¬
водить «более справедливую» и «менее капиталистическую» поли¬
тику. А поскольку, по верному замечанию самого Галтунга, «Ев¬
ропейское сообщество, разумеется, не является механизмом для
преодоления классового общества» 182, постольку предлагается не
более не менее как ликвидация национально-государственной
структуры Европейского сообщества и замена ее «небольшими со¬
циальными единицами наподобие кантонов». Таким образом, Гал-
тунг «решает» проблемы капитализма и интеграции в лучших
традициях «интегрального федерализма».
Анализ концепции Галтунга показывает, что разработка ос¬
новных теоретических аспектов интеграции неизбежно сопряжена
с необходимостью комплексного подхода к этой теме. Теоретиче¬
ское изучение интеграции требует не только актуального полити¬
ческого анализа, но и привлечения данных политической эконо¬
мии, теории международных отношений, международного права,
социологии. Такой комплексный анализ возможен лишь на базе
марксистско-ленинской методологии.
181 Puchała D. Europe: Super-State or Bag of Marbles? — Journal of Common
Market Studies, 1973, vol. 12, N 1, p. 121,
i8? Galtang J. The European Community., „ p. 131.
189

КОНЦЕПЦИЯ «СОЛИДАРНОГО ПРОСТРАНСТВА» А. МАРШАЛЯ
Экономист по образованию и своим профессиональным инте¬
ресам, профессор Парижского университета Андре Маршаль в ра¬
ботах, посвященных западноевропейской интеграции183, уделил
самое пристальное внимание политическим аспектам интеграцион¬
ного объединения. Разработанная им концепция представляет не¬
сомненный интерес: «вторжение» представителя экономической
науки в традиционно политологическую проблематику дало весьма
своеобразные результаты, а целый ряд аспектов интеграционной
теории получил реалистическую интерпретацию.
Стремясь найти доказательства объективного характера интег¬
рации, Маршаль исходит из того, что на протяжении всей истории
человечества происходит последовательное расширение круга «че¬
ловеческого сотрудничества», под которым понимается весь комп¬
лекс связывающих индивидов взаимоотношений: экономических,
политических, идеологических, культурных, духовных и т. д. Это
«человеческое сотрудничество» первоначально проявляется лишь
на самом низком территориальном уровне — уровне локальных
единиц (отдельные общины, поселения, города). Развитие обще¬
ства приводит к взаимодействию на более высоком уровне — реги¬
ональном (район, область, провинция). Затем круг «человеческого
сотрудничества» расширяется до национально-государственного
уровня.
Экстраполяция этой закономерности приводит Маршаля к вы¬
воду о том, что расширение самой сферы взаимодействия между
людьми не может прекратиться с достижением национального
уровня; это взаимодействие перерастает национальные границы,
проявляясь в тенденции сплочения государств в более крупный
организм. В настоящее время эта тенденция характерна главным
образом для экономической жизни, но с точки зрения перспек¬
тивы развития ограничиваться только ею не может, точно так же
как сплочение локальных единиц в регионы и этих последних
в национальное государство проявлялось отнюдь не только эконо¬
мически.
Собственно интеграция как процесс и равнозначна такому
сплочению или становлению «человеческого сотрудничества» на
том или ином уровне. Между национальной и глобальной интер¬
национальной интеграцией имеется промежуточное связующее
звено — интеграция континентальная, так как внутри континента
наблюдается большая однородность географического, экономиче¬
ского, политического, этнического характера и проявляется боль¬
шая степень сотрудничества и сплоченности.
Маршаль характеризует интегрированное сообщество как «со¬
лидарное пространство». Солидарность существует тогда, когда
каждый член (индивид или группа) данного образования осознает
общий интерес как свой собственный и может пожертвовать своим
183 Marchal A. L’Europe solidaire. Т. 1; Idem. L’Europe solidaire: les pro-
Ыеше$. T. 2, P., 1970; Idem. L’iutegtatiou territ'oTiale. P., 1965.
140

непосредственным интересом в пользу общего, который осознается
им как безусловно выгодный для него самого.
Это определение, по мнению Маршаля, соответствует лишь аб¬
страктному идеалу. «Солидарное пространство» в своем абсолют¬
ном качестве не существует и представляет собой скорее тенден¬
цию, точнее, различные степени проявления тенденции, нежели
состояние; «динамичный процесс, который ведет к более высокой
степени единства ».
Узы солидарности должны охватывать все важнейшие стороны
общественной жизни. В соответствии с этим проводится внутрен¬
нее членение интеграционного процесса на экономическую, поли¬
тическую и социальную интеграцию.
Экономическая интеграция является результатом формирова¬
ния связей, образующих все более и более сложный комплекс
в интегрированном пространстве, объединяя всех тех, кто прямо
или косвенно связан с процессом производства: потребителей и
производителей, служащих и владельцев капиталов, торговцев и
аграриев — каждый из них независимо от своей функциональной
роли выигрывает (хотя и в различной степени) от процветания и
страдает от кризиса.
Социальная интеграция, согласно Маршалю, представляет со¬
бой реализацию старого западного идеала о равенстве шансов.
В условиях социальной интеграции связи между интегрирован¬
ными единицами таковы, что ни одна из них не может подавить
другую или развиваться за ее счет. Маршаль считает социальный
аспект наиболее сложным и труднодостижимым: даже на уровне
национальных государств, которые во всех других отношениях
рассматриваются как внутренне интегрированные образования, со¬
циальной интеграции в полном смысле слова все еще не сущест¬
вует.
Политическая интеграция имеет место тогда, когда осущест¬
вляется единство решения. Без него интеграция не может счи¬
таться полной и всеобъемлющей. Единство решения — условие
обязательное для полностью интегрированного сообщества, но от¬
нюдь не достаточное, ибо реализация только этого признака еще
не создает «солидарного пространства» (примером осуществления
единства решения на наднациональном уровне, считает Маршаль,
является комплекс метрополия—колония). Единство решения,
таким образом, не совпадает с интеграцией, а скорее вытекает
из нее.
На пути становления наднациональной интеграции, отмечает
Маршаль, существует ряд серьезных препятствий объективного
характера (юридического, экономического, психологического). Их
нельзя игнорировать или пытаться как-то обойти, проводя, на¬
пример, более решительную «европеистскую» политику (к чему
и призывают федералисты). Препятствия эти исчезнут лишь
тогда, когда «интернациональное сотрудничество» оттеснит «на¬
циональное сотрудничество» на второй план, когда «солидарное
пространство» будет существовать не только внутри националь-
141

ных границ, но и в межгосударственном измерении, а для этого
требуется определенная объективная основа, которая не может
быть создана политическим актом одного или нескольких госу¬
дарств.	1
В то же время Маршаль констатирует наличие определенных
предпосылок объективного характера, которые делают Западную
Европу наиболее подготовленной (по сравнению с другими кон¬
тинентальными группировками) к осуществлению интеграции.
Он, однако, не преувеличивает значения этих предпосылок и
отнюдь не пытается представить их в качестве непосредствен¬
ной материальной основы интеграции; напротив, настойчиво под¬
черкивается недопустимость предлагаемого иногда быстрого, рез¬
кого, «взрывчатого» действия, конституирующего «единую Ев¬
ропу». Созданное таким образом объединение государств было бы
исключительно недолговечным в силу фактического отсутствия
достаточно прочной объективной основы для него в виде «соли¬
дарного пространства».
Рассматривая вопрос о движущих силах интеграции, Мар¬
шаль делает вывод, что межгосударственная интеграция разви¬
вается под двойным действием: снизу, со стороны предприни¬
мателей, и сверху, со стороны государства и институтов сооб¬
щества. В соответствии с этим Маршаль выделяет частные и
публичные средства интеграции (по применяемой в марксистской
литературе терминологии это частномонополистические и госу¬
дарственно-монополистические средства). Реализация интеграции,
считает Маршаль, может быть эффективной лишь при условии
сочетания частных и публичных средств. Одни только частные
средства (т. е. деятельность монополий) создают угрозу возник¬
новения «Европы трестов» или «Европы патронов», поэтому не¬
обходимо стабилизирующее воздействие государства и институ¬
тов сообщества. Вместе с тем действия только публичных средств
также недостаточно, ибо они не образуют основы интеграции —
экономической солидарности.
Считая критерием эффективности государственного образова¬
ния соответствие его политических границ экономическим и кон¬
статируя отсутствие «солидарного пространства» в Западной Ев¬
ропе, Маршаль возражает против сильной наднациональной вла¬
сти, которая могла бы быть создана вопреки стремлению госу¬
дарств сохранить свой суверенитет. Наделенный излишними пол¬
номочиями наднациональный политический орган был бы неэф¬
фективен; в то же время ему угрожала бы возможность недемо¬
кратического перерождения.
Для осуществления интеграции, полагает Маршаль, требуется
выполнение целого ряда условий. Объединяться должно не слиш¬
ком большое число стран с примерно одинаковым потенциалом
(дабы избежать угрозы доминирующего положения одной или
нескольких стран). Структуры объединяемых государств должны
быть однородными, а экономические организмы — не взаимодо¬
полняющими, а скорее конкурирующими и взаимозаменяемыми.
142

Необходимо учитывать географический фактор, стремясь к нали¬
чию общих границ или хотя бы близости в расположении инте¬
грируемых стран; абсолютно недопустима излишняя поспешность
в создании интеграции — это может привести не только к появ¬
лению весьма непрочного объединения, но и к дискредитации
самой идеи союза. Создавая объединение, нельзя игнорировать
реальность национально-государственных структур в Западной
Европе. В то же время интегрированное сообщество не должно
быть направлено против третьих стран, не входящих в объеди¬
нение.
Юридическая формула западноевропейской интеграции, пола¬
гает Маршаль, будет эволюционировать от конфедерации к фе¬
дерации. Провал планов создания ЕОС и ЕПС показывает, что,
видимо, целесообразно, по крайней мере на первое время, сохра¬
нить за национальными государствами те области, в которых
раньше традиционно действовала федеральная власть (диплома¬
тия, финансы, оборона).
Концепция А. Маршаля представляет собой весьма своеобраз¬
ное явление в буржуазной политической и экономической науке.
В отличие от других теоретиков интеграции Маршаль видит
в интеграции не только результат согласования национальных
экономических и законодательных мероприятий, но и проявление
определенной объективной тенденции. Тот факт, что Маршаль
анализирует интеграцию в историческом плане, составляет силь¬
ную сторону его концепции. Такой подход позволяет выделить
объективную сторону интеграции, принять во внимание разви¬
тие производительных сил, их выход за национальные рамки,
т. е. те факторы, которые наполняют процесс интеграции объ¬
ективным содержанием.
Несомненно положительным моментом концепции Маршаля
является попытка выяснить, в чем конкретная, реальная действи¬
тельность совпадает с тенденцией интеграции национальных го¬
сударств в наднациональное объединение и в чем препятствует
реализации этой тенденции. Конкретный анализ, выходящий за
рамки чисто умозрительного теоретизирования, важен и с точки
зрения методологии исследования.
Не ограничиваясь указанием на предпосылки европейской
интеграции, Маршаль анализирует препятствия, стоящие на
пути ее осуществления. Он делает вывод о недопустимости фор¬
сирования «европейского объединения» — вывод, к которому при¬
ходят отнюдь не многие сторонники «единой Европы».
Маршаль в основном верно определяет движущие силы инте¬
грации, анализируя роль монополистического капитала и бур¬
жуазного государства в интеграционном процессе. В то же время
французский исследователь указывает на опасность возникнове¬
ния «Европы трестов», хотя он и соотносит эту опасность един¬
ственно с деятельностью монополии, само по себе такое указа¬
ние имеет немаловажное значение.
143

Маршаль делает весьма удачную попытку определить усло¬
вия, необходимые для континентальной интеграции. Названные
им условия относятся к числу наиболее важных, без наличия
которых, по мнению Маршаля — и, видимо, это мнение можно
разделить 184, — интеграция неосуществима. Кроме того, Маршаль
считает необходимым создание такой группировки, которая не
оказалась бы замкнутой от остального мира и тем более не пред¬
ставляла бы собой политическое оружие, направленное против
каких-либо стран, — это ответ Маршаля на призыв реакционных
сторонников европейской интеграции сделать ЕЭС инструментом
борьбы со странами социализма. Наконец, понимание той поли¬
тической роли, которую играет государство в современных усло¬
виях, приводит Маршаля к выводу о невозможности в настоя¬
щее время передачи суверенитета наднациональному органу с не¬
ограниченной компетенцией.
Таким образом, концепция А. Маршаля позволяет дать вер¬
ную характеристику целому ряду аспектов интеграционных про¬
цессов в Западной Европе и тенденции к интеграции вообще.
Однако в некоторых существенно важных вопросах Маршаль
не сумел, по сути дела, выйти за рамки традиционных схем и
подходов, предлагаемых буржуазной политической наукой.
Введение Маршалем в свою концепцию понятия «солидар¬
ного пространства» представляет собой традиционный для бур¬
жуазной социологии ход, применяемый еще со времен Огюста
Конта. Именно в этой своей части рассматриваемая теория наи¬
более отчетливо обнаруживает свою классовую направленность,
несмотря на то что ее автор пытается выступать в качестве объ¬
ективного наблюдателя, стоящего вне классовых симпатий и ан¬
типатий. Само понятие солидарности, рассматриваемое, пусть
даже в самых общих чертах, применительно к буржуазному
обществу, не может не нести в себе идеи классового примире¬
ния, классового сотрудничества. Делая «солидарное простран¬
ство» одним из главных элементов своей концепции, автор —
вольно или невольно — пытается подвести базу под пропаган¬
дистские заявления активных «европеистов» относительно воз¬
можностей гармонизации общественных отношений и социаль¬
ного возрождения, которые якобы заложены в европейской ин¬
теграции.
Характерно, что Маршаль ни на йоту не отступает от тра¬
диционных воззрений буржуазной науки на внеклассовый харак¬
тер буржуазного государства: только в действиях этого государ¬
ства, исходящего якобы из абстрактного национального интереса,
он видит спасение от угрозы создания «Европы трестов».
Ряд вопросов Маршаль рассматривает односторонне, упрощая;
некоторые сложные явления. Так, например, в интернационали¬
зации монополистического капитала он видит только стимули¬
рующие для интеграции последствия, не замечая внутренней про-
184 См.: Максимова М, М. Указ, соч., с. 165.
144

тиворечивости этого процесса, игнорируя, но сути дела, то обстоя¬
тельство, что монополия таит в себе потенциальную тенденцию
к дезинтеграции.
Иногда Маршалю изменяет его же логика анализа. Так, на¬
пример, признавая неприменимость понятия «социальная инте¬
грация» к современному западному обществу, Маршаль, однако,
не вносит никаких корректив в свою схему, соотносящую кон¬
ституирование локального, регионального или национального об¬
щества с установлением «солидарного пространства», и в резуль¬
тате логическая структура концепции оказывается крайне ослаб¬
ленной. Выступая против установления наднациональной власти
на данном этапе, Маршаль в то же время говорит о необходи¬
мости сочетать экономическую и политическую интеграцию. При
этом под последней он понимает осуществление единства реше¬
ния, т. е. установление все той же наднациональной власти.
Недостаточно обоснована логически и его мысль о континенталь¬
ной интеграции — Маршаль допускает абсолютизацию предпо¬
сылок к интеграции на Европейском континенте, неправомерно
распространяя их на континентальную интеграцию вообще.
Классовая направленность интеграционной концепции А. Мар-
шаля проявляется в стремлении автора уйти от классовых про¬
блем, в его отказе принимать во внимание социально-экономи¬
ческие основы буржуазного общества. Такой «внеклассовый» под¬
ход оказывается на деле проповедью классового мира в форме
«солидарного пространства».
«Внеклассовый» подход может в лучшем случае привести
к буржуазному объективизму, примером чего и является кон¬
цепция «солидарного пространства», разработанная А. Марша¬
лом, — концепция, в которой своеобразный, необычный для мно¬
гих представителей буржуазной науки подход к проблеме в целом
и позитивное разрешение ряда конкретных вопросов сочетается
с общей классовой направленностью, что объективно служит за¬
дачам апологии буржуазного общества.
ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКОЕ ИНТЕГРАЦИОННОЕ ОБЪЕДИНЕНИЕ
КАК ПОЛИТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА: АНАЛИЗ П. СОЛДАТОСА
В последнее десятилетие в буржуазной «интеграционной» на¬
уке были предприняты попытки рассмотреть Европейское сооб¬
щество в качестве политической системы, использовав для этой
цели модель системного анализа политической жизни, разрабо¬
танную американским политологом Дэвидом Истоном185. Впер¬
вые такой подход (с целью определенной модификации неофунк¬
ционализма) был применен профессором Висконсинского уни¬
верситета Л. Линдбергом в его статьях, а также в книге «Буду¬
щая государственность Европы», написанной в соавторстве
185 Easton D. The Political System; Idem. A Framework for Political Analy¬
sis; Idem, A Systems Analysis of Political Life.
10 В, Г, Барановский	145

с С. Шейнгольдом18G. Более детальная разработка системного
анализа ЕЭС и проблем интеграции вообще содержится в статьях
профессора университета в Садбэри (Канада) Панайотиса Сол-
датоса и в его книге «На пути к социологии европейской ком¬
мунитарной интеграции: Опыт общей системной теории» 186 187.
В отличие от Л. Линдберга, который анализировал ЕЭС при по¬
мощи модели Истона, нисколько не изменяя ее, Солдатос осу¬
ществляет некоторые модификации в этой схеме и вносит в нее
ряд дополнений.
Любая политическая система, считает Солдатос, включает
в себя четыре основных компонента.
Политическое сообщество, по Истону, — это «группа лиц, свя¬
занных вместе разделением политического труда» 188, объединен¬
ных в рамках одной и той же структуры и участвующих в одних
и тех же процессах распределения ценностей. Требования, исхо¬
дящие от политического сообщества и сформулированные в виде
соответствующих «импульсов», являются источником эволюции
политической системы. Солдатос подчеркивает элитарный харак¬
тер политического сообщества в ЕЭС: развитие интеграции за¬
висит главным образом от «части политической элиты и техно¬
кратических кругов, действующих в коммунитарном плане» 189.
Требования формулируются в основном «коллективно действую¬
щими лицами» (политические партии, экономические организа¬
ции и т. д.); индивиды же принимают участие в политическом
процессе ЕЭС лишь в очень редких случаях.
Политический режим ЕЭС анализируется на трех уровнях:
ценности, основополагающие нормы, властные структуры.
Ценности, определяющие характер политического режима за¬
падноевропейского интеграционного объединения, — это, с одной
стороны, «материальные блага, распределяемые обязательными
решениями авторитарных органов», с другой — «политико-эконо¬
мические принципы (идеология), лежащие в основе предприня¬
той в рамках ЕЭС интеграции» 19°.
Нормы политического режима ЕЭС состоят как из официально
зарегистрированного «организационного кода», определяющего
функционирование интеграционного объединения, так и из сово¬
купности неформальных правил, выработанных в ходе практи¬
ческой деятельности интеграционных органов и регулирующих
186 Lindberg L, Integration as a Source of Stress on the European Commu¬
nity System, p. 233—265; Idem. The European Community as a Political
System. Notes toward the Construction of a Model. — Journal of Common
Market Studies, 1967, vol. 5, N 4, p. 344—387; Lindberg L.t Scheingold S.
Europe’s Would-Be Polity.
187 Soldatos P. Vers une sociologie de 1’integration communautaire euro-
póenne. Essai de thóorie genórale systśmatiąue. Louvain, 1973; Idem.
La sociologie de 1’integration international: essai de bilan critique. —
Etudes internationales. Quebec, 1974, vol. 5, N 3, p. 519—541.
188 Easton D. A Systems Analysis of Political Life, p. 177.
189 Soldatos P. Vers une sociologie..p. 53.
Ibid., p. 57,
146

поведение участников. Эти нормы не являются чем-то неизмен¬
ным: и Линдберг, и Солдатос считают, что «политика пустого
кресла», которой придерживалась Франция в 1965—1966 гг., сви¬
детельствовала о стремлении к модификации норм режима. Та¬
кая модификация была осуществлена «люксембургским компро¬
миссом», установившим вопреки Римскому договору правило еди¬
ногласия при вынесении решений по важнейшим проблемам.
Властные структуры интеграционной политической системы
включают в себя, во-первых, органы власти национальных под¬
систем (главным образом правительства), участвующие в про¬
цессе авторитарного распределения ценностей на коммунитар¬
ном уровне; во-вторых, органы сообщества, обладающие правом
принятия самостоятельных и авторитарных решений. При этом
функции законодательного и исполнительного характера разде¬
лены между Комиссией и Советом, судебная функция осуществ¬
ляется Судом ЕЭС, функция контроля — Европейским парламен¬
том. Приоритет полномочий Совета, по мнению Солдатоса, нару¬
шает «желаемое равновесие внутри коммунитарной системы», и
поэтому необходимо «почти полное перемещение исполнитель¬
ных обязанностей от Совета к Комиссии» 191.
К категории властей политической системы ЕЭС относятся
«индивидуальные носители» функций, осуществляемых органами
сообщества. Роль властей в интеграционной политической си¬
стеме, подчеркивает Солдатос, крайне велика: они являются объ¬
ектом поддержки со стороны политического сообщества; они фор¬
мулируют «внутренние импульсы», воздействующие на эволю¬
цию системы; именно от них в значительной степени зависит
возможность утверждения новых, наднациональных стереотипов
мышления и поведения.
Политический проект интеграционного объединения ориенти¬
рован на материализацию целей системы и включает все про¬
блемы, подлежащие разрешению на уровне интеграционного объ¬
единения. Содержание политического проекта меняется со вре¬
менем и зависит как от требований, исходящих от политиче¬
ского сообщества, так и от готовности и способности интеграци¬
онных органов реализовать эти требования. Оценка спектра
включенных в политический проект проблем должна дать пред¬
ставление о масштабах интеграции.
Солдатос выделяет три источника системных «стрессов» (на¬
пряженностей), которые могут угрожать устойчивости интегра¬
ционной политической системы.
Первый источник кризисов — недостаточность поддержки со
стороны политического сообщества системы в отношении режима
(т. е. ценностей, норм, властных структур), властей или поли¬
тического проекта. Кризис 1965 г. возник в результате отказа
французского правительства поддержать правила фунцциониро-
w Ibid., р. 67.
147
10’

вания интеграционных институтов, иными словами, речь шла об
отсутствии поддержки в отношении норм политического режима
коммунитарной системы ЕЭС. Другая причина этого кризиса,
считает Солдатос, — несогласие Франции с перспективой окон¬
чательного завершения системы финансирования общей сельско¬
хозяйственной политики, т. е. недостаточность поддержки в от¬
ношении политического проекта.
Вторым источником напряжений в системе может быть чрез¬
мерность требований со стороны политического сообщества. Вме¬
сте с тем неудовлетворение требований политического сообще¬
ства представляет собой третью возможную причину кризисов;
такие кризисы, на взгляд Солдатоса, возникали в ЕЭС дважды
в связи с отрицательным ответом па просьбу Великобритании
о присоединении к «Общему рынку» (1963 и 1967—1968 гг.).
Анализируя генезис политической системы ЕЭС, Солдатос
определяет две группы переменных, с которыми связано возник¬
новение западноевропейского интеграционного объединения. В от¬
личие от «принстонской группы» К. Дойча, которая «использо¬
вала морфологические корреляции в качестве экспликативных
корреляций» 192, Солдатос не считает эти переменные условиями
в детерминистском смысле.
К первой группе переменных относятся «стрессовые» усло¬
вия, оказавшие воздействие на политические системы шести за¬
падноевропейских стран. Эти «стрессы» привели к возникнове¬
нию политического проекта, который предусматривал создание
интеграционной системы и явился общим «выходом» для шести
государств. Таких переменных Солдатос насчитывает четыре:
«отсутствие военной безопасности», трудности экономического
характера, забота о сохранении и развитии основных ценностей
шести стран, «развитие стремления к наднациональности в евро¬
пейском пространстве» 193.
Вторая группа переменных характеризует некоторые суще¬
ственные, на взгляд Солдатоса, аспекты создания ЕЭС: возник¬
новение интеграционного объединения носило элитарный харак¬
тер; оно не было результатом деятельности какого-либо одного
политического течения и в этом смысле может считаться вне¬
партийным; одна из национальных подсистем — Франция — иг¬
рала роль лидера, в то время как Великобритания выступала
в качестве противодействующей системы.
Анализ политической интеграции, проведенный Солдатосом,
имеет некоторые преимущества по сравнению с другими буржу¬
азными интеграционными теориями. Системный подход предла¬
гает более разработанный категориальный аппарат, дает воз¬
можность установить более четкое соотношение между различ¬
ными аспектами интеграционного развития, проследить связь
между функционированием интеграционного объединения и про¬
192 Soldatos Р. Vers une sociologie..р. 131.
193 Ibid., р. 105.
148

цессами, протекающими как па уровне национальных государств,
так и на уровне международных отношений в целом.
Однако проведенный П. Солдатосом анализ страдает рядом
существенных методологических пороков. П. Солдатосу не уда¬
лось преодолеть формализм схемы Д. Истона, хотя он и приме¬
няет ее к такому конкретному явлению, как западноевропейская
интеграция; в его анализе игнорируется классовая природа капи¬
талистического общества, а некоторые выводы (например, о на¬
личии у Европейского парламента контрольных функций) про¬
тиворечат эмпирически констатируемому опыту ЕЭС.
6. Методики «измерения» интеграции
в буржуазной политической науке
Заслуживают определенного внимания попытки буржуазной
политологии «квантифицировать» интеграционный процесс, выра¬
зить его в некоторых количественных показателях. Затрагивая
этот вопрос, мы отнюдь не ставим своей целью решить проблему
«измерения» политической интеграции. Задача эта, как показано
в советской литературе, оказывается чрезвычайно сложной и
многоплановой даже применительно к интеграции экономиче¬
ской 194; попытки же количественной оценки политических явле¬
ний и процессов наталкиваются на гораздо большие трудности.
В данной работе речь идет лишь о том, чтобы осветить основные
направления поисков в области «измерения» интеграции, пред¬
принимаемых буржуазной политической наукой, и критически
проанализировать предлагаемые ею методики.
Применение математических методов в общественных науках,
вообще попытки количественной интерпретации социальных яв¬
лений (в частности, из области международной жизни) порож¬
дали и продолжают порождать немало споров. Интеграционная
проблематика в этом смысле не исключение. Попытки некоторых
буржуазных политологов «квантифицировать» процесс политиче¬
ской интеграции вызвали резкую критику со стороны предста¬
вителей так называемого «традиционализма» в теории между¬
народных отношений. Для такой критики есть немало оснований,
ибо стремление буржуазных исследователей выразить интегра¬
ционный процесс в сугубо формализованном виде нередко при¬
водит к отказу от анализа содержательных аспектов интеграции,
тем более ее социально-экономической и политической сущности.
В то же время нам представляется, что сама постановка
вопроса об «измерении» интеграции оправдана. Интеграция —
сложный, имеющий свою внутреннюю динамику процесс, изме¬
няющий свои масштабы, оказывающий неодинаковое влияние на
всю совокупность общественной жизни в различные периоды.
Поэтому с развитием интеграционного процесса происходит и
114 См.: Шишков Ю. В. Формирование интеграционного комплекса в Запад¬
ной Европе: тенденции и противоречия. М., 1979, с. 52—89.
149

определенное изменение некоторых важных его характеристик.
Если бы этим характеристикам удалось дать некоторое количе¬
ственное выражение, то динамика интеграционного процесса
могла бы быть определена этими изменяющимися параметрами.
Трудности, на которые наталкивается практическое осуще¬
ствление такого подхода, связаны по крайней мере с двумя об¬
стоятельствами. Во-первых, не существует однозначного понима¬
ния того, что считать наиболее существенными показателями
политической интеграции. Во-вторых, очевидны и те затрудне¬
ния, которые возникают при попытках найти количественное
выражение этих показателей. Видимо, именно этим объясняется
тот факт, что достаточно надежные методы «измерения» инте¬
грации, которые давали бы однозначные результаты, пока не
созданы. Теории политической интеграции, разрабатываемой
с марксистско-ленинских позиций, еще предстоит решить эту
задачу.
Главная проблема, возникающая при разработке тех или иных
методов количественной оценки применительно к политической
интеграции, сводится к вопросу о том, что именно надо измерять
этими методами. Даже сравнительный анализ понимания поли¬
тической интеграции авторами рассмотренных выше теорий и
моделей выявляет весьма пеструю картину.
Самые узкие рамки для феномена политической интеграции
очерчивают те концепции, которые рассматривают ее лишь как
«преодоление» национального государства на основе реализации
так называемого наднационального принципа195. Наиболее ха¬
рактерны в этом отношении федералистские теоретики: сама
идея «европейской федерации», «европейского государства» пред¬
полагает, что интеграция отождествляется лишь с «отменой» на¬
ционального государства. Только создание органов с наднацио¬
нальными полномочиями объявляется содержанием политики ин¬
теграции, любые другие шаги рассматриваются как не имеющие
к ней никакого отношения.
При этом само западноевропейское интеграционное сообще¬
ство может оцениваться неоднозначно. Некоторые видели в ЕОУС
и затем в ЕЭС реализацию (хотя бы частичную) наднациональ¬
ного принципа и потому считали западноевропейские объедине¬
ния фактом политической интеграции 196; другие критикуют «Об¬
щий рынок» за недостаточно полное осуществление наднацио¬
нального принципа 197 или же совсем отрицают за ним элемент
наднациональности 198, но независимо от оценки характера ЕЭС
195 Вопрос о наднациональном принципе и его содержании рассматри¬
вается в гл. III.
,м См.: Brugmans Н. Un historien regarde i 1’integration europeenne. —
In: Sciences humaines et integration europdenne. Leyde, 1961, p. 36;
Schuman R. Pour ГЕигоре. P., 1963.
,t7 Cm.: Marc A. L’Europe dans le monde. P., 1965.
,w Cm.: Reuter P. Communautó еигорёеппе et technique d’unification.—
Iih Les jjroblSmes jqridiques et dconomiques du Marchó Соппцип. P.,
150

представителей этого направления объединяет оДПо! соотнесение
интеграции только с ликвидацией (постепенной или немедлен¬
ной) национального государства.
Политический смысл подобных теорий раскрыт в целом ряде
работ советских ученых 199. Что же касается проблем научного
анализа, то подобная трактовка политической интеграции пред¬
ставляется крайне односторонней и искусственной. Интеграция
как процесс формирования некоторого целостного комплекса
(в том числе и интеграция в рамках «Общего рынка») отнюдь
не сводится только к созданию наднациональных органов 20°.
Из рассмотренных нами буржуазных концепций наиболее ши¬
рокие границы для политической интеграции (и самый низкий
«порог» определения, если воспользоваться выражением А. Эт-
циони и Г. Молли201) предлагает коммуникационная теория
в интерпретации К. Дойча и его «принстонской группы». Термин
«интеграция» употребляется ими для характеристики отноше¬
ний между странами, которые больше не опасаются возникнове¬
ния войны между собой 202. При таком подходе интегрирован¬
ными оказываются США и Канада, США и Мексика, США и
Великобритания, Норвегия и Швеция, Франция и Бельгия и
т. д.203 ЕЭС также рассматривается как «плюралистическое сооб¬
щество безопасности» 204.
Подобная интерпретация феномена политической интеграции
представляется излишне и необоснованно расширительной. Это
связано с тем, что в качестве критерия и основы определения
избрано установление «процесса мирного изменения» в отноше¬
ниях между странами как альтернативы войны, а это достижимо,
как доказывает сам Дойч, самыми разнообразными путями,
с выдвижением на первый план различных политических аспек¬
тов, широким диапазоном методов и т. д.205 При таком подходе
специфика политической интеграции (а тем более политической
интеграции в Западной Европе) утрачивается если не полностью,
то в весьма значительной степени. Западноевропейский интегра¬
ционный процесс со всеми своими специфическими характери¬
стиками растворяется в весьма широко трактуемом процессе фор¬
мирования «сообщества безопасности».
Неофункционалистские теоретики поднимают «порог» опреде¬
ления интеграции, предлагая более конкретизированный подход.
В работах Хааса, Шмиттера политическая интеграция понима¬
199 См.: Княжинский В. Б. Политическая стратегия антикоммунизма: Очерк
истории империалистической политики «европейской интеграции». М.,
1969, с. 131—135, 295; Шабан И, С, Империалистическая сущность за¬
падноевропейской интеграции: Международно-правовые аспекты. М.,
1971, с. 116—123.
200 См. подробнее гл. III.
201 См.: Maliy G. Op. cit,, р. 35; Etzlonl A. Political Unification, р. 6.
202 Deutsch К. et al. Political Community and the North Atlantic Area..., p. 5.
208 Ibid., p. 29.
204 Deutsch K. Nationalism and its Alternatives, p. 35.
205 Deutsch K, Political Community at the International Level..p. 64.
151

ется как происходящий на международном уровне процесс фор¬
мирования политического сообщества, характеризуемого нали¬
чием у населения лояльности в отношении центральных инсти¬
тутов 206. В неофункционализме, таким образом, появляется про¬
блематика возникновения некоторого нового комплекса, который
был бы включен в систему международных отношений в каче¬
стве самостоятельного элемента.
Политическое сообщество, которое у Дойча трактовалось даже
шире, чем «сообщество безопасности» (Североатлантическая
зона, например, является политическим сообществом, не будучи
«сообществом безопасности» 207), в концепции Хааса становится
синонимом интегрированного комплекса (например, националь¬
но-государственного). В то же время если в ранних неофунк-
ционалистских работах подчеркивалось возникновение «чувства
сообщества» (лояльность и проч.) как важнейшего компонента
политической интеграции, то затем (и это особенно характерно
для работ Л. Линдберга) па первый план выдвигается вопрос
о функционировании интегрируемых государств как совокупного
целого (процесс принятия решений и т. д.208), что можно рас¬
ценить как приближение к реальной проблематике западноевро¬
пейского интеграционного процесса.
Еще более сужает границы политической интеграции А. Эт-
циони, у которого наиболее высокий «порог» определения (за
исключением федерализма). Объектом его анализа становятся
«условия, при которых социальные единицы объединяются и
образуют новые организмы» 209. Применительно к национально¬
государственному уровню это означает, что Этциони концентри¬
рует свое внимание на институциональной интеграции («объеди¬
нении» по его терминологии), т. е. именно на том, что практи¬
чески выпадает из исследования Дойча. Вместе с тем в отличие
от концепции Хааса интеграция в трактовке Этциони предпо¬
лагает возможность институтов (т. е. коммунитарных органов)
оказывать значительное воздействие на распределение ресурсов
внутри политического сообщества; последнее поэтому также по¬
нимается уже, чем в неофункционалистской теории, его крите¬
рием становится наличие властных органов: группа государств
может рассматриваться как интегрированное политическое сооб¬
щество лишь при наличии наднациональной структуры, сменив¬
шей традиционное межправительственное сотрудничество210. Эта
трактовка, как мы видим, сближается с федералистским под¬
ходом.
Об осуществлении принципа единства решения как о показа¬
206 См.: Haas Е. The Uniting of Europe..., p. 16; Haas E., Schmitter P, Eco¬
nomics and Differential Patterns..., p. 710.
207 Deutsch K. et al. Political Community and the North Atlantic Area....
p. 119.
208 Cm.: Lindberg L, The Political Dynamics..., p. 5.
209 Etzioni A. Political Unification, p. XVIII.
210 Etzioni A, The Dialectics of Supranational Unification, p. 931.
152

теле политической интеграции пишет также и А. Маршаль, од¬
нако для него единство решения (осуществляемое путем функ¬
ционирования наднациональных органов) и политическая инте¬
грация не являются синонимичными понятиями, как у Этциони.
Единство решения может осуществляться и вне интеграции (на¬
пример, в колониалистской практике), тогда как применительно
к реальному западноевропейскому интеграционному процессу
Маршаль считает нежелательным излишнюю поспешность с на¬
делением органов ЕЭС большими наднациональными полномо¬
чиями211. Институционализм, выдвигаемый на первый план
в федералистских теориях, у Маршаля скорее не совпадает с по¬
литической интеграцией, а вытекает из нее. Политическая инте¬
грация в узкоинституциопальном значении является, по мнению
Маршаля, неким завершающим этапом; интеграция же в широ¬
ком смысле представляет собой процесс создания нового ком¬
плекса, внутренние элементы которого взаимосвязаны в эконо¬
мическом, политическом, культурном и т. д. отношениях.
На наш взгляд, в понимании самого феномена политической
интеграции пеофункционализм и интеграционная концепция
А. Маршаля представляют несколько больший интерес по срав¬
нению с другими теориями. Коммуникационный подход трак¬
тует интеграцию крайне широко и в то же время исключает из
сферы своего анализа процессы, происходящие на институцио¬
нальном уровне (этот пробел в некоторой степени восполняется
работами Д. Пучалы); концепция Этциони, напротив, не вклю¬
чает в сферу интеграции («объединения») акции, осуществляе¬
мые в русле сотрудничества между государствами; федерализм
рассматривает интеграцию только с точки зрения создания над¬
национальных органов и отказа государств от суверенитета и
в то же время не способен представить ее в виде процесса со
всеми его динамическими компонентами.
Отталкиваясь от своих собственных представлений об инте¬
грационном процессе и его наиболее существенных признаках,
ряд буржуазных исследователей разрабатывают (иногда весьма
тщательно) методики «измерения» достигнутого уровня интегра¬
ции. Естественно, что при этом часто оказываются разными не
только показатели, которые подвергаются «измерению», по и
формулируемые на этой основе выводы и обобщения.
Способ «измерения», предложенный Л. Линдбергом, основы¬
вается па характеристике метода принятия решений интеграци¬
онным сообществом в различных сферах государственной дея¬
тельности. Л. Линдберг выделил 22 сферы, «в которых прини¬
мает авторитарные решения типичное индустриальное западно¬
европейское государство середины XX столетия», и попытался
определить, на каком уровне принимаются решения в каждой
из этих сфер. Для этого использовалась шкала, па которой были
отмечены пять точек: 1 — решепия принимаются только нацио¬
211 Marchal A. L’Europe solidaire, t. 1, р. 221—234.
153

нальными государствами; 2 — появляются первые признаки при¬
нятия решений на уровне сообщества; 3 — решения принимаются
как национальным государством, так и сообществом, но преиму¬
щественно на национальном уровне; 4 — решения принимаются
как национальным государством, так и сообществом, но преиму¬
щественно на уровне всего сообщества; 5 — решения полностью
принимаются сообществом. При наложении этой шкалы на ука¬
занные выше сферы получается матрица, дающая представление
о степени развития интеграции «вширь» и «вглубь» 212.
Примечательно, что в ЕЭС, «измеренном» этим способом, сте¬
пень развития интеграции оказалась пе очень значительной:
в среднем уровень интеграции по сообществу оценивался сле¬
дующими индексами пятибалльной шкалы: 1950 г. — 1,0;
1957 г. — 1,7; 1968 г. — 2,2; 1970 г. — 2,5. Интеграция в рамках
ЕЭС отдельных функций государства выражалась, по Линдбергу,
следующими индексами (в среднем; 1970 г.): внешнеполитиче¬
ские функции — 2,25; «политико-конституционные функции»,
к числу которых автор относит обеспечение внутренней безопас¬
ности, поддержание порядка, здравоохранение, обеспечение граж¬
данских прав и прав собственности и т. д., — 2,0; социально¬
культурные функции — 2,33; экономические функции — 2,75.
Попытаемся определить уязвимые стороны предложенного
Линдбергом метода «измерения» интеграции. Во-первых, про¬
блема четкого вычленения функций, осуществляемых государ¬
ством, па практике оказывается весьма сложной. Такая опера¬
ция чаще всего производится приблизительно, предлагаемые же
иногда критерии (например, исходить из количества министерств,
из статей расходов государственного бюджета или из числа заня¬
тых в осуществлении той или иной функции) дают слишком
неравнозначные результаты, чтобы ими можно было пользо¬
ваться. Число функций, которые целесообразно «измерить», мо¬
жет меняться в весьма широких пределах в зависимости от ре¬
комендуемого тем или иным исследователем подхода. Л. Линд¬
берг сам в своем более раннем исследовании исходил из осу¬
ществления государством функций не в 22, а в 17 сферах213:
английский исследователь Р. Харрисон считает необходимым
«измерять» 13 функций государства214. Во-вторых, «удельный
вес» каждой выделенной функции явно неодинаков: «военная
безопасность», естественно, не равнозначна «регулированию и
поддержке транспорта», и поэтому требуется введение некоторого
дополнительного коэффициента, который корректировал бы ин¬
декс каждой функции с учетом ее значимости. В-третьих, пять
индексов, выделенных Линдбергом на его шкале, соответствуют
разным уровням принятия решений с точки зрения их взаим¬
212 Lindberg L. The European Community as a Political System..., p. 356—
364; Lindberg L., Scheingold S. Europe’s Would-Be Polity, p. 67—75.
2,1 Lindberg L. The European Community as a Political System. p. 356—360.
214 Harrison R. Europe in Question. L., 1974, p. 199.
154

ного расположения, но не отражают «абсолютной величины»
каждого из этих уровней: расстояния между точками 1 (приня¬
тие решений только национальными государствами) и 2 (пер¬
вые признаки принятия решений сообществом) гораздо меньше,
чем расстояние между точками 3 (преимущественно националь¬
ные решения) и 4 (преимущественно наднациональные реше¬
ния). В-четвертых, такое «измерение» не учитывает возможность
согласования государственной политики стран-членов вне рамок
ЕЭС (например, в НАТО — военная политика, в ГАТТ — торго¬
вая либерализация, в МВФ — политика платежного баланса).
Наконец, в-пятых, нередко полномочия, формально предостав¬
ленные сообществу и фиксируемые в соответствующей точке
«шкалы», реализуются на практике органами национального го¬
сударства 215.
В силу всех этих причин индексы, получаемые при «измере¬
нии» интеграционного процесса капиталистических государств по
методу Линдберга, могут привести к серьезному искажению
истинного состояния интеграции. Сам подход, в соответствии
с которым анализ осуществляется на основе сочетания двух
важных интеграционных параметров — сферы распространения
интеграции и уровня принимаемых решений, — на наш взгляд,
заслуживает внимания. Но возможности, которые содержит та¬
кой подход, имеют главным образом потенциальный характер.
Конкретная методика Л. Линдберга эти возможности оставляет
неиспользованными.
В рамках теории коммуникаций также были предложены не¬
которые способы количественной оценки интеграции. Для
К. Дойча, который рассматривает процесс интеграции с точки
зрения развития сети социальных коммуникаций, решающим
индикатором становится интенсивность потоков обмена между
входящими в данный комплекс странами, причем не в абсолют¬
ном выражении, а в показателях индекса «относительного пред¬
почтения». Методика исчисления «относительного предпочтения»
(Relative acceptance), разработанная К. Дойчем и Р. Сэвиджем,
получила впоследствии довольно широкое применение в ряде об¬
щественных наук: экономике, социологии и т. п.
Индекс «относительного предпочтения» (ДА — индекс) рас¬
считывается по формуле
где — фактический объем обменов между странами i и /;
Е^— теоретический объем обменов между i к j, рассчитанный
на основе доли каждой из этих двух стран в совокупном объеме
обменов.
Теоретический, или ожидаемый объем, например, экспорта из
i в / рассчитывается на основе: а) доли общего экспорта из i
215 Sol dat os P. Vers une sociologie..., p. 77.
155

ь мировом экспорте; б) доли импорта в / в мировом импорте.
В математическом выражении эта формула имеет следующий вид:
2 -Ч • 2 МЧ
т? —1=1	1=1	’
я	п
где 2	— объем экспорта страны i; 2	— объем импорта
♦=i 7	>=i	7
страны j; Т — общий объем обменов (в мировом масштабе)216.
RA{j — индекс «относительного предпочтения» страны i по от¬
ношению к стране / — должен, по мысли Дойча, показывать, ка¬
ким образом отличается фактический объем обменов от того, ко¬
торый мог бы ожидаться на основании доли каждой из рассмат¬
риваемых стран в общемировом объеме обменов. Этот индекс дол¬
жен послужить основанием для выводов о «фактических резуль¬
татах преференциального поведения» 217Положительный индекс
RA свидетельствует о более тесной взаимозависимости данных
стран и их обособлении из совокупности мировых социальных
коммуникаций. Если же индекс отрицательный, то это говорит
о фактической дезинтеграции соответствующих единиц. Сопостав¬
ление индексов RA разных регионов позволяет сравнить степень
интегрированности каждого из них. Рассмотрение динамики ин¬
декса RA применительно к одной группе стран на протяжении
ряда лет дает возможность судить об изменении уровня интегра¬
ции данного комплекса во времени.
В качестве примера может быть приведена таблица индексов
ТЫ, составленная на основании подсчетов, проведенных в разное
время самим Дойчем, а также Р. Сэвиджем, X. Ллкером и Д. Пу-
чалой218.
В методическом отношении несомненно положительной оценки
заслуживает тот факт, что способ «измерения» интеграции, пред¬
ложенный Дойчем, отрицает довольно распространенные в запад¬
ных исследованиях представления, в соответствии с которыми
абсолютный рост обменов (в первую очередь торговли) между
входящими в ЕЭС странами, так же как и быстрые темпы эконо¬
мического роста этих государств, свидетельствует об успешном
развитии западноевропейского интеграционного процесса. Иссле¬
дователи-марксисты постоянно подчеркивали отсутствие жесткой
функциональной связи между интеграцией, с одной стороны, и
216 Savage. R., Deutsch К. A Statistical Model of the Gross Analysis of Tran¬
saction Flows. — Econometrica, 1960, vol. 28, N 3, p. 551—572; Deutsch K.
Efforts d’integration dans le complexe de la politique europóenne. —
In: Móthodes quantitatives et integration europóenne/ Ed. D. Sidjanski.
Gendve, 1970, p. 39; Handley D. Mesure de 1’integration dans la Commu-
naute europóenne, 1963—1968, exemple de 1’indice de 1’acceptation rela¬
tive. — In: Methodes quantitative et integration europóenne, p. 99.
217 Deutsch K. et al. France, Germany and the Western Alliance..., p. 220.
218 Deutsch K. Efforts d’integration..., p. 41.
156

Таблица 1
Индекс «относительного предпочтения» применительно к разным
группам стран
Год
Зона
«шестерки»
ЕЭС
«Англо-американская
зона (4 англоязычные
страны Североантланти-
ческого района:
США—Англия—Канада—
Ирландия)
Сканди¬
навские
страны
Канада—
США
США—
Канада
1890
0,40
0,63
11,89
3,73
3,25
1913
0,30
0,63
6,26
3,59
4,39
1928
0,57
0,36
5,30
1,81
3,13
1938
0,62
0,40
2,69
3,55
3,46
1948
1,07
0,10
3,06
2,10
1,90
1954
0,79
0,45
2,73
2,85
2,93
1957
0,82
0,48
2,28
3,20
2,20
1959
0,83
0,49
2,99
2,70
2,30
1963
0,77
0,53
3,89
2,60
2,50
Источник: Móthodes quantitatives et integration europćenne,
р. 41.
ростом экономики и торговли — с другой. В тезисах Института
мировой экономики и международных отношений АН СССР еще
в 1962 г. отмечалось, что «отнюдь не создание „Общего рынка41
лежало в основе роста производства и товарооборота» в «интегри¬
рованной Европе» 219.
Однако метод «измерения» интеграции ЯА-индексом имеет
существенные изъяны. Прежде всего таким путем «измеряются»
только потоки обменов (торговля, почтовые обмены, туризм, об¬
мен студентами), которые отнюдь не исчерпывают собой всего
феномена интеграции. Вместе с тем рост взаимозависимости не
обязательно должен выражаться в увеличении обменов, как, впро¬
чем, и увеличение объема обменов еще не есть несомненное сви¬
детельство роста взаимозависимости. Далее в результате того, что
величина RA-индекса связана не только с внутрирегиональным
обменом, но также и с объемом обменов на глобальном уровне,
равно как и доли, приходящейся в них на каждую из рассматри¬
ваемых стран, могут возникнуть весьма парадоксальные резуль¬
таты. Так, например, относительное замедление темпов роста ми¬
ровой торговли автоматически привело бы к увеличению индекса
применительно к любому региону, внутри которого торговля раз¬
вивалась прежними темпами, что означало бы, по Дойчу, воз¬
растание его интегрированности. Сокращение экспорта участвую¬
щей в ЕЭС страны в любое третье государство (при сохранении
неизменными всех прочих показателей) должно было бы при¬
вести к выводу об увеличении ее интегрированности с «Общим 21 * * *
21 • Об империалистической «интеграции» в Западной Европе («Общий ры¬
нок»): Тезисы Института мировой экономики и международных отно¬
шений АН СССР. — Мировая экономика и междунар. отношения, 1962,
№ 9, прилож., с. 5.
157

рынком» (как, впрочем, п с любым другим государством, кроме
того, на которое пришлось сокращение экспорта).
Такие «неувязки», по-видимому, неизбежны в силу фактиче¬
ского допущения о том, что интеграция может рассматриваться
в качестве «игры с нулевой суммой» (если «выигрывает» ин¬
теграционное сообщество, то «проигрывает» весь остальной мир,
и наоборот). Этим, в частности, объясняется и то обстоятельство,
что у Дойча уровень интеграции в ЕЭС к середине 60-х годов
оказывается меньшим, чем в первые послевоенные годы.
Р. Ингльхарт, критикуя Дойча, высказывает сомнение в том,
что реальный интеграционный процесс можно трактовать с по¬
зиций «игры с нулевой суммой» 220. Однако в работах западных
исследователей более широко распространены противоположные
представления. Л. Константинес считает, что «эффект интеграции
внутри сообщества получен путем дезинтеграции вне его»221.
Д. Хэндли доказывает, что «ситуация игры с нулевой суммой
является условием sine qua non развития политической интегра¬
ции» 222. Он же модифицирует индекс «относительного предпочте¬
ния», сводя его к формуле
— Е1 -
= -У ,
Это позволяет, на его взгляд, лучше оценить степень выигрышей
и потерь; значение индекса RA, вычисленного по такой формуле,
колеблется в пределах между —1 и + 1 223. Существуют и другие
модификации RА -индекса.
Если говорить только о математической стороне метода Дойча,
то он (с учетом высказанных выше оговорок) все же дает из¬
вестную возможность получить реальное представление о линиях
«взаимного предпочтения» в распределении потоков обмена. Глав¬
ные же издержки связаны с тем, что в теории коммуникаций так
и остается невыясненным вопрос о соотношении этих потоков об¬
мена с интеграцией. И как следствие возникает тупиковая
с точки зрения исследователя ситуация: измерить-то с помощью
/?Л-индекса те или иные обмены можно, да только совершенно
неясно, что именно, какой аспект интеграции полученные пока¬
затели характеризуют. Таким образом, хотя в коммуникационной
теории интеграции именно «сообщество безопасности» является
основополагающим понятием, Дойч и его последователи не
смогли предложить сколько-нибудь разработанных методов его
количественной оценки.
Одной из характеристик «сообщества безопасности», естест¬
венно, являются статистически измеряемые потоки обмена. Они,
однако, характеризуют лишь фактическое поведение действую¬
220 Inglchart R. Trends and Non-Trends in the Western Alliance...,
p. 121—122.
221 Euroforum 68. Sarrebruck, 1968, p. 94.
222 Handley D. Mesure de 1’integration..p. 144.
223 Ibid., p. 109.
158

щих лиц. Между тем поскольку «сообществу безопасности» при¬
суще также возникновение «чувства сообщества», под которым
понимается «вера индивидов в том, что они должны прийти к со¬
глашению по крайней мере по одному вопросу — о том, что об¬
щие социальные проблемы могут и должны быть решены процес¬
сом мирного изменения» 224, постольку не менее важным показа¬
телем являются и намерения действующих лиц, т. е. их предрас¬
положенность (в значительной степени в социально-психологиче¬
ском смысле) к «процессу мирного изменения».
В качестве метода «измерения» этого показателя Дойч и его
сотрудники предложили: а) анализ содержания газетных статей;
б) анализ опросов 225 * * *”229.
В первом случае из четырех газет («Монд», «Франкфуртер
альгемайне цайтунг», «Таймс», «Нью-Йорк тайме»), выходящих
во Франции, ФРГ, Великобритании и США, т. с. в странах, наи¬
более значимых с точки зрения западноевропейского интегра¬
ционного процесса, были избраны в качестве объекта анализа
200 передовиц, посвященных европейской политике, западноевро¬
пейской и «атлантической» интеграции. Анализ показал следую¬
щее: 1) все три западноевропейские газеты продемонстрировали
растущий интерес преимущественно к европейской экономиче¬
ской интеграции, а выступления в пользу биполярного мира и
усиления Атлантического союза сократились (в «Нью-Йорк
Таймс» имела место обратная тенденция); 2) наблюдалось явное
уменьшение интереса к любым политическим и юридическим
проектам общего характера, в то время как конкретной пробле¬
матике и конкретным трудностям (например, сельскохозяйствен¬
ной политике ЕЭС) уделялось гораздо большее внимание; 3) во¬
преки предсказаниям неофункционализма о том, что в ходе ин¬
теграции проблемы и трудности все в большей степени начинают
осмысливаться в наднациональных категориях, внимание к внут¬
ренней проблематике оставалось на постоянно высоком уровне;
4) высказывалась все большая озабоченность выступлениями
США за расширение полномочий наднациональных органов, осо¬
бенно в Атлантическом союзе; в связи с этим «наднациональная
интеграция стала более тесно идентифицироваться с инициати¬
вами и давлением Соединенных Штатов» 23°.
Выводы, сделанные на основе анализа прессы, безусловно,
представляют немалый интерес, прежде всего с точки зрения
определения тенденций в интерпретации средствами массовой
информации той или иной интеграционной проблематики. Однако
нельзя не видеть, что возложенную на пего функцию индикатора
«сообщества безопасности» анализ прессы, проведенный Дойчем
224 Deutsch К. et al. Political Community and the North Atlantic Area..., p. 5.
225-229 Deutsch K. et al. France, Germany and the Western Alliance...; Deutsch K.
Integration and Arms Control in the European political environment:
A Summary Report. — American Political Science Review, 1966, vol. 60,
N 2, p. 354—365.
230 Deutsch K, Integration and Arms Control.,,, p. 356.
159

и его коллегами, не выполняет. Сделанные ими выводы не дают
оснований судить о «предрасположенности» участников западно¬
европейского интеграционного объединения к «процессу мирного
изменения» или об изменении степени этой «предрасположен¬
ности». Проблематично и само допущение о том, что пресса адек¬
ватно отражает «интеграционные намерения» участников. В сред¬
ствах массовой информации представлен более широкий спектр
мнений, чем тот, который определяет фактические действия дан¬
ного государства. Вместе с тем отнюдь не все компоненты моти¬
вации правящих кругов получают освещение в органах печати.
Наконец, искажения могут быть следствием конъюнктурно подо¬
греваемого интереса к той или иной интеграционной проблема¬
тике или предпринимаемого буржуазией сознательного манипу¬
лирования общественным сознанием.
Формализованным анализом прессы для оценки и «измере¬
ния» отдельных аспектов интеграционного процесса, на наш
взгляд, не следует пренебрегать — исходя хотя бы из того, что
число поддающихся формализации и статистической обработке
показателей вообще крайне ограничено. Однако при этом необхо¬
димо иметь в виду, что такой анализ позволяет получить пред¬
ставление не столько о реальном интеграционном процессе,
сколько о том социально-психологическом климате, в котором он
происходит. Вместе с тем такой анализ воспроизводит этот со¬
циально-психологический климат с определенными искажениями,
которые могут усиливаться вследствие формализации. Наконец,
такой анализ не может быть единственной основой для содер¬
жательных выводов и должен сопровождаться «конкретным ана¬
лизом конкретной действительности».
Второй метод определения «намерений» участников, предла¬
гаемый группой Дойча, основывается на опросах общественного
мнения. Отметим, что это направление получило довольно боль¬
шое развитие в работах ряда западных политологов, изучающих
интеграционный процесс: помимо Дойча, анализом опросов об¬
щественного мнения относительно ЕЭС и атлантической интегра¬
ции занимаются Р. Меррит, Д. Пучала, Р. Ипгльхарт, Д. Си-
дапски и другие исследователи231.
Результаты этих опросов и анкетирования, их аналитическая
обработка представляют несомненный интерес. Следует иметь
в виду, что в исследованиях такого рода нередко присутствует
ощутимый пропагандистский крен. И все же в анализе общест¬
венного мнения опросы играют значительную роль. В. И. Ленин
писал о том, насколько важно иметь «объективный материал по
231 Inglehart R. An End to European Integration? — American Political
Science Review, 1967, vol. 61, N 1, p. 91—105; Merritt R., Puchała D.
Western European Perspectives on International Affairs. (Publie Opinion
Studies and Evaluations)/ Eds. R. Merritt, D. Puchała. N. Y., 1968; Sl-
djanski D., Handley D. Aperęu des sondages d’opinion sur 1’integration
europóenne, 1945—1969. — In: Mdthodes quantitatives et integration euro-
peenne, p. 118—136.
160

вопросу о взглядах, настроениях, а следовательно, и интересах
различных классов общества» 232. Такая «политическая статис¬
тика» воссоздает — с большей или меньшей точностью — картину
политических преференций населения по проблемам интеграцион¬
ного процесса.
Однако, на наш взгляд, для большей части буржуазных ис¬
следований в данной области характерны два существенных
просчета.
Многим опросам прежде всего присуща крайне абстрактная
постановка проблемы, когда выясняется лишь отрицательное или
положительное отношение к самой идее «европейского объедине¬
ния» 233. Это исключает возможность дифференцированного ана¬
лиза, приводит к объединению в рамках широкой категории сто¬
ронников «европейского единства» людей, высказывающих самые
разнообразные и нередко взаимоисключающие взгляды на цели,
пути, методы, темпы интеграционного развития. Общая положи¬
тельная оценка скрывает негативное отношение к конкретным
проблемам. Известно, что даже Ш. де Голль выступал за «евро¬
пейское единство» 234, на практике серьезно затормозив процесс
политической интеграции в направлении «наднационализации»
ЕЭС.
Кроме этого, часто происходит отождествление выявленных
настроений отдельных слоев населения с реальным интеграцион¬
ным процессом, его непосредственными итогами, ближайшими
перспективами. Определенная связь между фиксируемыми путем
опросов настроениями и интеграционным процессом, безусловно,
есть. Так, например, и в ФРГ, и во Франции зарегистрировано
резкое уменьшение популярности идей «европейского объедине¬
ния» сразу же после провала ЕОС, дважды после неудачных
попыток Англии присоединиться к «Общему рынку», в период
кризиса ЕЭС в 1965—1966 гг. Вместе с тем масштабы благопри¬
ятного отношения к идеям интеграции возрастали после подпи¬
сания договора о ЕОУС, после успешного завершения перегово¬
ров в Мессине 235. Но такого рода корреляция, как это следует из
имеющихся данпых, происходит лишь post factum. Реальные по¬
литические события в интеграционном развитии являются источ¬
ником, но не следствием высказываемых населением взглядов
относительно «европейского объединения».
Между тем предпринимаются попытки прогнозировать реаль¬
ный интеграционный процесс на основании опросов и выявлен¬
ных предпочтений. В этом отношении наиболее характерны ра¬
боты Р. Ингльхарта. Он считает самым важным резервом запад¬
232 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 22, с. 331.
231 Исключение составляет, пожалуй, лишь уникальный по своей тща¬
тельно разработанной методике опрос 1964 г., проведенный под руко¬
водством Дойча.
234 См.: Hoffmann S. De Gaulle’s Memoire: The Hero as History. — World
Politics, 1960, vol. 13, N 1. p. 143.
235 Sidjanskl D., Handley D. Aperęu des sondages d’opinion..., p. 139.
П В. Г. Барановский	161

неевропейской интеграции зафиксированное им уменьшение на¬
ционализма и более «европеистские» настроения у людей, кото¬
рые родились после войны и чье «чувство идентификации» фор¬
мировалось под сильным влиянием «европеизма», в условиях
ослабления национальных предпочтений 236. Разумеется, такие
факторы надо принимать во внимание. И все же они имеют
вторичный характер. В их основе лежит прежде всего классовый
интерес, скорректированный в соответствии с реальным интегра¬
ционным процессом. Поэтому простая экстраполяция зафиксиро¬
ванных в ходе опросов тенденций представляется совершенно не¬
оправданной.
Наконец, должно быть учтено еще одно важное обстоятель¬
ство. В отношении тех или иных внутринациональных проблем
правящие круги оказываются вынужденными в какой-то степени
учитывать мнения, высказываемые широкими слоями населения,
одобрение которого необходимо с точки зрения борьбы за голоса
избирателей. Иначе обстоит дело с интеграционными проблемами.
В данном случае механизм непосредственного давления снизу
пока еще практически не работает. В этом смысле прогнозирова¬
ние интеграционного развития на основе опросов общественного
мнения еще менее оправданно. Даже если эпоха национальных
предпочтений остается в прошлом, как полагает Ингльхарт 237,
то из более благоприятного отношения к идее «европейского объ¬
единения» еще не следует возможность (и тем более вероятность)
реализации такого объединения в непосредственном будущем.
Вряд ли оправдан и вывод совершенно противоположного харак¬
тера; интеграционный процесс вовсе не обречен на стагнацию или
развитие в обратном направлении из-за того, что не уменьшается
число людей, которые в случае «критической ситуации» обратят
свои взоры скорее к заокеанскому союзнику, чем к партнерам по
«Общему рынку» (к такой оценке приходит Дойч по опросам,
проведенным в середине 60-х годов). Эволюция интеграционного
объединения, отмечает П. Солдатос, не столько следствие .«дав¬
ления масс», сколько результат деятельности «части политиче¬
ской элиты и технократических кругов национальных подси¬
стем»
Значимые результаты, по-видимому, может принести анализ
политических преференций на более высоком уровне, где появ¬
ляется возможность оказывать непосредственное воздействие на
интеграционное развитие. В качестве примера можно указать на
проведенный Дойчем и его сотрудниками опрос представителей
французской и западногерманской «элиты» 239. Опрошенные
236 Inglhart R. Attitudes face й ^integration europóenne en 1970. — In: Me¬
thodes quantitatives et integration europśenne, p. 151.
137	Дойч оспаривает это мнение; из его расчетов следует, что националь¬
ным проблемам постоянно уделяется гораздо большее внимание, чем
«европейским», — в соотношении примерно 15:1. См.: Deutsch К. Inte¬
gration and Arms Control..., p. 357.
238	Soldatos P. Vers une sociologie..., p. 53.
239	Deutsch K. et al. France, Germany and the Western Aliance,
162

(147 человек во Франции и 173 — в ФРГ) были избраны из чйсла
крупных политических и военных деятелей, высокопоставленных
чиновников и бизнесменов. На основе этого опроса Дойч сделал
вывод о том, что поколение, представители которого получат до¬
ступ к рычагам власти во Франции в 70-е годы, «могло бы под¬
держать некоторый сдвиг к более интернациональной (т. е. инте¬
грационной. — В. Б,) политике, но основные направления фран¬
цузской политики, видимо, сохранятся» 240. Однако и в этом слу¬
чае, очевидно, следует иметь в виду возможность определенного
разрыва между фиксируемым мнением представителей «элиты» и
реальной интеграционной политикой данного государства и ЕЭС
в целом. «Английский вопрос» не был решен ни в 1963 г., ни
в 1967—1969 гг., несмотря на известное давление со стороны
весьма влиятельных сил «шестерки» на органы ЕЭС (особенно
Совет) и французское правительство241.
В буржуазной политологии были предприняты и попытки
объединить различные методы «измерения». К появлению «синте¬
тического» показателя это, разумеется, не привело, но все же
дало возможность взглянуть на интеграционный процесс как бы
с разных сторон.
Дж. Най выделяет четыре таких «измерения» политической
интеграции: 1) институциональная интеграция; 2) интеграция
политики; 3) интеграция отношений; 4) «сообщество безопас¬
ности».
Институциональная интеграция «измеряется» двумя показате¬
лями. Показатель «бюрократической подкатегории» вычисляется
на основе размеров бюджетных ресурсов и численности админи¬
стративного персонала центральных интеграционных институтов.
Показатель «юридической подкатегории» выявляется методом
принятия решений в интеграционных органах, пределами их пол¬
номочий, фактической реализацией этих решений и наличием
тенденции к расширению или сужению юрисдикции органов со¬
общества.
Интеграция политики определяется в концепции Дж. Пая
сферой деятельности сообщества, пределами его проникновения
в тот или иной сектор общественной жизни и значимостью этих
секторов. Количественная оценка этого «измерения» осуществля¬
ется по методу Линдберга.
Под интеграцией отношений Най понимает возникновение со¬
общества, члены которого характеризуются чувством совместной
идентификации. «Измерение», доказывает он, должно происхо¬
дить здесь посредством проведения опросов как на уровне «элит»,
так и на уровне всего населения. При этом должен приниматься
во внимание разрыв между выражаемыми на словах намерениями
и фактическим поведением.
240 Deutsch К, Integration and Arms Control..., p. 358.
241 Sol dat os P, Vers une sociologie..., p. 83.
163
11*

Наконец, степень достижения «сообщества безопасности» (ко¬
торое понимается Наем в духе Дойча как отсутствие предраспо¬
ложенности к войне) измеряется им общим числом «враждебных
инцидентов». Такими «инцидентами», по его мнению, являются
недружественные статьи в прессе, враждебные заявления руково¬
дителей, дипломатические протесты и разрыв отношений вплоть
до прямого военного столкновения 242.
«Многоразмерные» критерии предлагает и Д. Пучала 243.
Анализируя состояние интеграции между Францией и ФРГ, он
подвергает квантификации пять из выделенных им восьми суб¬
процессов. На уровне формирования сообщества это «рост взаим¬
ного доверия», усиление «дружеских чувств» и развитие экономи¬
ческой интеграции. На уровне политического объединения это
международная институционализация и «межправительственная
аккомодация». Индекс «взаимного доверия» вычислялся амери¬
канским исследователем на основании полученных в ходе опро¬
сов ответов на следующий вопрос: «Будете ли вы рассчитывать
па соседнюю страну как на союзника в случае войны?». Разность
между положительными и отрицательными ответами (в %) и
принималась за индекс «взаимного доверия». (Во Франции с 1955
по 1961 г. он возрос от +5 до + 34, в ФРГ — от —6 до +63.)
Аналогичным образом вычислялась «степень дружественности»
как разность между процентом дружеских и враждебных эмоций,
испытываемых гражданами в отношении соседней страны (из¬
менение с 1954 по 1965 г.: во Франции — от —22 до +27,
в ФРГ —от —28 до +33). Уровень экономической интеграции
Пучала оценивал традиционным образом: ростом взаимной тор¬
говли в абсолютном выражении, увеличением доли партнера
в общем объеме торгового оборота, индексом «относительного
предпочтения» Дойча. Первоначально Пучала и Ал кер считали,
что «уровень экономического взаимодействия между нациями
может служить достоверным показателем степени их политиче¬
ской интеграции» 244.
Представляет некоторый интерес методика оценки степени
институционализации интеграции. У Пучалы эта методика разра¬
ботана более тщательно, чем у Линдберга. В процессе формиро¬
вания интеграционных институтов выделены три аспекта, под¬
дающиеся индикативной оценке: 1) степень наднациональности
в процессе принятия решений интеграционными органами (шесть
степеней — от традиционного межправительственного метода
с правом вето до федерального принципа); 2) степень легисла-
тивной компетенции интеграционных органов (три — от сугубо
242 Nye J. Comparative Regional Integration: Concept and Measurement. —
International Organization, 1968, vol. 22, N 4, p. 868—875.
243 Puchała D. Integration and Disintegration in Franco-German Relations...,
p. 183—208; Western European perspectives..., p. 226, 230.
244 Alker H.f Puchała D. Trends in Economic Partnership: The North Atlantic
Area, 1928—1963. — In: Quantitative International Politics/ Ed. D. Singer.
N. Y., 1968, p. 228.
164

консультативной до законодательной); 3) степень обязательно¬
сти выполнения решений интеграционных органов (четыре — от
добровольного исполнения решений национальными государст¬
вами по своему усмотрению до предоставления принудительных
полномочий наднациональным органам). Детально проанализи¬
ровав процесс принятия решений в западноевропейском интегра¬
ционном объединении с этих трех сторон 245, Пучала сводит ре¬
зультаты исследования в следующей таблице:
Таблица 2
Показатели институционализации в Европейском сообществе
Годы
Степень наднацио¬
нальности
(максимум = 6)
Компетенции
(максимум = 3)
Полномочии
(максимум — 4)
1954-1956	2,0	1,80	1,40
1957—1959	2,17	2,34	2,08
1960-1962	1,75	1,50	1,25
1963—1965	1,00	1,50	1,25
Источник: International Organization, 1970, v.	N 2, p. 203—208.
Наконец, тенденцию «межправительственной аккомодации»
(т. е. способность к достижению компромиссов и согласия) Пу¬
чала оценивал путем анализа «элементарных актов политиче¬
ского поведения», классифицированных на основании 21 пере¬
менной на «кооперативные акты» (от простых «жестов согласия»
до подписания договоров) и «конфликтные акты» (от «выраже¬
ния различий» до полной неспособности найти взаимоприемлемое
решение). Выделив 32 направления взаимодействий между пра¬
вительствами Франции и ФРГ и проанализировав свыше 700 дву¬
сторонних взаимодействий, Пучала делает вывод о том, что спо¬
собность правительств входящих в ЕЭС стран к достижению ком¬
промиссов возрастала в 50-е годы и стала уменьшаться с начала
60-х годов.
Вероятно, методики Дж. Ная и особенно Д. Пучалы дают оп¬
ределенную возможность получить более многостороннее пред¬
ставление о степени развития интеграции. Но при этом все из¬
держки каждого конкретного вида индексирования шаг за ша¬
гом суммируются и могут привести к резко неадекватной оценке.
Это видимо, неизбежно, если перед такого рода измерением ста¬
вится задача дать полное и многогранное отражение реально
происходящего процесса.
На наш взгляд, целый ряд аспектов интеграционного разви¬
тия поддается количественной интерпретации. Но такое «измере¬
ние» не может иметь всеобъемлющего характера и тем более за¬
менить содержательный анализ. Общество в огромной степени
245 См.: Puchała D. Integration and Disintegration in Franco-German Rela¬
tions. .., p. 203—208.
165

связано ć ^формализуемыми явлениями и процессами, под¬
черкивает В. Г. Афанасьев 246. Попытки осуществить «глобальную
квантификацию» интеграционного процесса могут привести только
к формалистическим конструкциям и полной утрате содержа¬
тельных аспектов интеграции.
«Измерение» интеграции может быть ограниченным, но при
этом оно должно отражать наиболее существенные, качественные
интеграционные показатели. В свою очередь степень адекватно¬
сти этого «измерения» происходящему интеграционному процессу
будет зависеть не только от разработки специфических математи¬
ческих методов, но и от конкретного изучения фактов действи¬
тельности. «Измерение» интеграции ни в коей мере не может рас¬
сматриваться как универсальный, исчерпывающий метод. Цель
подобного «измерения» может заключаться лишь в том, чтобы
дать возможность проследить за эволюцией интеграции во вре¬
мени, зафиксировать направление и хотя бы относительные мас¬
штабы происходящих изменений. И лишь содержательный анализ
может выявить глубинные процессы, установить причинно-след¬
ственные взаимоотношения между различными явлениями, опре¬
делить наиболее вероятные (а не просто экстраполируемые)
перспективы интеграционного развития.
246 Афанасьев В. Г. Социальная информация и управление обществом.
М., 1975, с. 249.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКОГО
ИНТЕГРАЦИОННОГО КОМПЛЕКСА
Интеграционные процессы, развиваясь в Западной Европе на
протяжении уже нескольких десятилетий, весьма ощутимым об¬
разом воздействуют па общественную систему большой группы
стран-участниц «Общего рынка». Конечно, в сфере производства
и обмена это влияние наиболее существенно и ведет к наиболее
серьезным последствиям. Но оно становится заметным и в других
сферах общественной жизни. Функционирование западноевропей¬
ского интеграционного объединения оказывает возрастающее воз¬
действие и на общественное сознание, и па внутриполитическую
борьбу, и па отношения между государствами.
Существуют два фактора, которые самым серьезным образом
влияют на характер деятельности политической системы и от ко¬
торых зависит ее жизнеспособность. Во-первых, это внутренняя
организация системы и ее способность к самоуправлению; во-
вторых, это характер ее связей с внешним миром, особенности
ее положения в макросистеме, компонентом которой она явля¬
ется. Применительно к анализу Европейского сообщества это
выдвигает на первый план две проблемы, которые будут рассмот¬
рены в настоящей главе: особенности политического механизма
интеграционного объединения и характер его взаимоотношений
с внешним миром.
Такой подход оправдан еще и потому, что политическая ин¬
теграция в рамках Европейского сообщества возникает как в ходе
развития системы межимпериалистических отношений, так и
в процессе эволюции политико-юридической надстройки буржуаз¬
ного государства. В то же время самым непосредственным про¬
явлением политической интеграции является ее обратное воз¬
действие как на политико-юридическую надстройку (формирова¬
нием специфического интеграционного механизма), так и на си¬
стему внешних связей государств, входящих в Европейское со¬
общество.
1. Политический механизм
западноевропейской интеграции
Вырастая из определенных потребностей интеграционного
процесса в экономической сфере, политическая интеграция вместе
с тем есть результат деятельности самых различных участников
политической жизни соответствующих капиталистических госу¬
дарств: правительств и бюрократического аппарата, партий и
профсоюзов, предпринимательских организаций И других групп
167

давления. Эти силы, выступающие в качестве «действующих лиц»
процесса политической интеграции, становятся те^1 своеобразным
материалом, из которого формируется политическая система Ев¬
ропейского сообщества. Другой ее компонент — специфические
интеграционные органы, центральные институты Европейского
сообщества, составляющие ядро его политической системы. Осо¬
бенности политической системы западноевропейского объедине¬
ния, ее формирование и функционирование, характер включения
в нее тех или иных компонентов национально-государственных
политических систем (партий и т. п.) — эти вопросы заслужи¬
вают самого внимательного рассмотрепия.
СТРУКТУРА ИНТЕГРАЦИОННОГО ОБЪЕДИНЕНИЯ
ТТпимепительпо к Европейскому сообществу политическая ин¬
теграция — в самом общем приближении — характеризует фор¬
мирование и деятельность политико-юридической и институцио¬
нальной надстройки западноевропейского интеграционного объ¬
единения. При этом весьма примечательной особенностью возни¬
кающей политической системы Европейского сообщества является
сочетание специфических интеграционных механизмов и методов
деятельности с национально-государственными институтами и
механизмами.
Наиболее зримо, с наибольшей структурной четкостью поли¬
тическая система Европейского сообщества формируется теми
институтами и органами, которые предназначены исключительно
для деятельности на уровне всего интеграционного объединения.
Это элементы, относящиеся к интеграционной политической си¬
стеме, институциональной надстройке сообщества
Вместе с тем некоторые элементы политической системы госу¬
дарств — участников сообщества, сохраняя присущий им относи¬
тельно самостоятельный национальный статус, в своей деятель¬
ности начинают ориентироваться (в большей или меньшей мере)
на достижение такого результата, который был бы значимым для
всего интеграционного объединения, иными словами, на дости¬
жение интеграционно значимого результата. В этом смысле па’
циональные правительства, политические партии, различные
внутристраповые группы давления и т. п. — в той мере, в какой
они стремятся и могут оказывать воздействие на политическую
эволюцию сообщества, — являются одновременно элементами ин¬
теграционной политической системы, «действующими лицами»
процесса политической интеграции.
Как сочетаются между собой эти два компонента политиче¬
ской системы интеграционного объединения? От ответа на этот
вопрос зависит, в частности, характеристика институционально-
1 Иногда, как мы видели выше. политическая интеграция вообще рас¬
сматривается как процесс, который сводится только к созданию подоб¬
ных институтов,
168

политических тенденций в Европейском сообществе. Идет ли эво¬
люция «Общего рынка» в сторону федерального образования,
в направлении «Соединенных Штатов Европы»? Есть ли здесь
хотя бы какие-то институциональные предпосылки для возник¬
новения унитарного «сверхгосударства»? Или, к разочарованию
авторов амбициозных планов «единой Европы», они могут рас¬
считывать, в лучшем случае лишь па некоторый паллиатив в виде
довольно рыхлого объединения конфедеративного типа? Споры
по этим вопросам — как теоретические, так и в практически-по-
литическом плане — идут и по сей день, через три десятилетия
после того, как интеграционный процесс в Западной Европе стал
обретать определенные политико-юридические формы.
Нельзя, разумеется, дать исчерпывающий ответ на все эти
вопросы, априорно это вообще вряд ли возможно сделать. Речь
идет о другом — выяснить, в какой мере реальная политическая
и институциональная эволюция Европейского сообщества стиму¬
лирует или сдерживает соответствующие тенденции. Для этого
представляется важным рассмотреть соотношение двух начал
в деятельности Европейского сообщества: принципа межгосудар¬
ственного сотрудничества, с одной стороны, и так называемого
«наднационального принципа» — с другой.
Принцип межгосударственного сотрудничества предусматри¬
вает, что достижение и осуществление любого решения, прини¬
маемого двумя или несколькими государствами, возможны только
и исключительно с согласия каждого из них. Иными словами, по
крайней мере с формально-юридической точки зрения государ¬
ству в этом случае не могут навязать такие решения, против ко¬
торых оно возражало бы. Принятие решений в рамках общеевро¬
пейского совещания (1973—1976 гг.) на основе консенсуса — наи¬
более полная, логически завершенная форма реализации этого
принципа.
Что.касается «наднационального принципа», то он предусмат¬
ривает возможность принятия и осуществления решений в обход
государств и даже — не исключено — вопреки им. Один из «отцов-
основателей» западноевропейской интеграции, Р. Шуман, писал
в предисловии к книге, посвященцой ЕОУС: «Наднационализм
расположен на равном расстоянии от международного индивидуа¬
лизма, рассматривающего национальный суверенитет как нечто
неприкосновенное и принимающего лишь договорные и обрати¬
мые его ограничения для каждого конкретного случая, с одной
стороны, и федерализма государств, подчиняющихся сверхгосу¬
дарству, которое обладает собственным территориальным сувере¬
нитетом, — с другой» 2. Существуют и другие толкования понятия
«наднациональность». Комитет юристов, к которому в 1952 г.
Общая ассамблея ЕОУС обратилась с просьбой разъяснить смысл
термина «наднациональность организации», предложил, напри¬
мер, следующие три критерия: 1) независимость по отношению
2 Reuter Р. La С. Е. С. А. Р., 1953, р. 7.
169

к правительствам государств-членов; 2) существование непосред¬
ственной юридической связи с гражданами государств-членов;
3) осуществление организацией суверенных компетенций, пере¬
данных ей государствами-членами3.
На наш взгляд, «наднациональный принцип» прежде всего
делает необходимым добровольный отказ государства-члена от
части своих прерогатив, делегирование некоторых имеющихся
у него полномочий, предварительную и заранее оговоренную
готовность государства на исполнение даже тех решений, с кото¬
рыми оно не соглашается, — короче говоря, любое юридическое
или институциональное ограничение «свободы рук» независимого,
суверенного государства. Каким образом это может происходить
в западноевропейском интеграционном развитии? Существуют
следующие основные каналы реализации «наднационального
принципа».
Во-первых, это метод формирования институтов интеграцион¬
ного объединения. Так, например, члены Комиссии европейских
сообществ (КЕС) не имеют императивного мандата от своих го¬
сударств, хотя они и назначаются соответствующими правитель¬
ствами. Предполагается, что в своих действиях функционеры
КЕС руководствуются «наднациональными» побуждениями, от¬
стаивая общие интересы сообщества, а не интересы отдельных
государств-членов, — как это имеет место в органах традицион¬
ного межгосударственного сотрудничества (скажем, в ООН),
в Совете министров Европейского сообщества и на заседаниях
Европейского совета, т. е. во время встреч на высшем уровне.
^Повышение роли такого рода «наднациональных органов»
в политической структуре Европейского сообщества означало бы
гораздо более реальное продвижение к «наднациональности», чем
формальное ограничение национального суверенитета. Поэтому
важно отметить, что для эволюции Европейского сообщества ха¬
рактерно довольно существенное уменьшение роли и влияния
Комиссии. КЕС уже ни в коей мере не может конкурировать
с органами, основанными на национально-государственном пред¬
ставительстве, т. е. с Советом министров, заседаниями на высшем
уровне, Комитетом постоянных представителей, которые играют
ведущую роль в функционировании интеграционного механизма.
Во-вторых, на основе «наднационального принципа» может
осуществляться принятие решений в интеграционных органах
межгосударственного типа — не единогласно, а большинством
голосов. В этом случае любое представленное в данном органе
государство может оказаться вынужденным выполнять не уст¬
раивающие его решения, если они приняты большинством голо¬
сов. В таком понимании «наднациональный принцип» противо¬
поставляется традиционным правилам сотрудничества между го¬
сударствами в рамках межправительственных конференций или
3 См.: Dehousse J.-M. Essai sur le concept de supranationalite. — Chronique
de politique etrangere. Bruxelles, 1969, vol. XXII, N 2, p. 183—203.
170

международных организаций с единогласным одобрением реше¬
ний и фактическим правом вето любого участника.
«Люксембургский компромисс», на основе которого функцио¬
нирует Совет министров «Общего рынка» на протяжении послед¬
них полутора десятилетий, фактически узаконил право вето лю¬
бого участника в этом органе и блокировал эволюцию к «над¬
национальному принципу» принятия решений.
Вместе с тем нет оснований преувеличивать значение борьбы
между противниками и сторонниками «наднационального прин¬
ципа» принятия решений в интеграционном сообществе. В сущ¬
ности теперь уже все государства, входящие в Европейское сооб¬
щество, в том числе и страны Бенилюкса, всегда активно высту¬
павшие за наднациональную интеграцию, и ФРГ, согласны с тем,
что в интеграционных органах можно принимать только такие
решения, которые одобряют все участники. И то обстоятельство,
что ни одно из государств — членов Европейского сообщества не
желает допустить возможность принуждения по сколько-нибудь
важным для себя вопросам, вряд ли может быть «отменено» ка¬
ким-либо процедурным правилом. Так, например, если бы даже
государства «Общего рынка» и имели формальное право заста¬
вить Великобританию отказаться от своего намерения выступать
независимо от Европейского сообщества на Международной кон¬
ференции по вопросам энергетики и сырья в 1975 г., использование
ими этого права представляется весьма маловероятным в силу того,
что это открыло бы совершенно реальную перспективу раскола
и выхода Великобритании из объединения. Характерно, что пред¬
ложение Комиссии европейских сообществ о введении определен¬
ных санкций против участников объединения, не выполняющих
совместные решения, направленные на развитие экономической
интеграции, встретило резкий отпор со стороны Англии и Ир¬
ландии и оказалось фактически похороненным. Именно опасение
глубокого политического кризиса в Европейском сообществе будет
неизменно побуждать его участников принимать решения ком¬
промиссного характера на основе «общего знаменателя» интере¬
сов сторон независимо от того, будет заменено правило единогла¬
сия на правило большинства или нет. Нежелание «ставить инте¬
ресы сообщества выше своих собственных интересов»4, видимо,
и в дальнейшем будет оставаться важнейшим фактором.
В-третьих, «наднациональный принцип» может быть положен
в основу осуществления решений, принимаемых в интеграцион¬
ном сообществе. Для традиционной практики межгосударствен¬
ных отношений характерно выступление государственной прави¬
тельственной власти в качестве инстанции, опосредующей реше¬
ния международного органа применительно к физическим и юри¬
дическим лицам в данной стране. Так, скажем, ООН, ГАТТ или
МВФ не могут принять решение, которое было бы обязательным
непосредственно для граждан той страны, которым оно адресо¬
4 Financial Times, 1975, Aug. 21.
171

вано, таковым его может сделать только правительственная
власть. В Европейском же сообществе такие решения возможны
и имеют место на деле (в практике КЕС и Суда сообщества).
Речь идет, таким образом, об упоминавшейся выше непосредст¬
венной правовой связи между интеграционными органами и
субъектами внутреннего права.
«Наднациональный принцип» может, наконец, характеризо¬
вать распределение полномочий между национальными органами
и интеграционными институтами. Если какой-то комплекс вопро¬
сов или целая сфера общественной жизни относится к компетен¬
ции интеграционных органов, а не законодательных или испол¬
нительных органов государства, то можно считать, что регули¬
рование в этой области осуществляется па основе «наднациональ¬
ного принципа». Общий рынок проделал определенную
эволюцию и в этом направлении; в некоторых отношениях
интеграционное объединение вышло даже за рамки того, что было
предусмотрено Римским договором (например, активизируя со¬
гласование по внешнеполитическим вопросам). Расширение сфер
сотрудничества в рамках Европейского сообщества, видимо, мо¬
жет осуществляться и впредь, причем отнюдь не обязательно
сопровождаясь формальным ограничением национального сувере¬
нитета: соглашаясь на принятие решений в отношении некоторой
данной проблемы на интеграционном уровне, государство, как это
было не раз в «Общем рынке», способно отказаться от выполне¬
ния этого решения, если оно не соответствует (или перестало
соответствовать) каким-либо его интересам. Бывший министр
иностранных дел Франции Ж. Сованьярг видел суть происходя¬
щей эволюции в том, чтобы «договариваться об общей политике,
которая выходит за рамки межправительственного сотрудниче¬
ства, но которая разрабатывается сообща и ną основе полного
суверенитета»; при этом «ни цель экономического и валютного
союза, ни цель политического союза не предусматривают уничто¬
жения государств-членов» 5.
Усиление или, наоборот, ослабление «наднационального прин¬
ципа» в Европейском сообществе в очень значительной степени
зависит от подхода к нему ведущих стран интеграционного объ¬
единения. Их позиции по этому вопросу далеко не идентичны.
Франция времен де Голля была активной противницей «над¬
национального принципа», выступая в этом отношении против
всех своих партнеров по «шестерке» во главе с ФРГ. В 70-е годы
наблюдалась определенная эволюция французской позиции в сто¬
рону принятия «наднационального принципа». Это вызывало и
вызывает резко негативную реакцию со стороны большей части
голлистской партии. Угроза раскола президентского большинства
вынудила В. Жискар д’Эстена в конечном счете пойти на уступки
голлистам и не настаивать на расширении действия «наднацио-
Tinies, 1975, June 3.
172

нального принципа» в интеграционном объединении. В сущности
этого же курса придерживается Франция и после президентских
выборов 1981 г., на которых одержал победу Ф. Миттеран, не¬
смотря на традиционно благожелательное отношение социалистов
к наднациональным идеям и федералистским схемам.
Правящие круги ФРГ — традиционные сторонники «надна¬
циональности», которую они готовы довести вплоть до создания
федеративного государства. В последнее время ФРГ несколько
смягчила свои «наднациональные» требования в силу необходи¬
мости соблюдать лояльность в отношении Лондона и Парижа,
а также из-за экономического кризиса, поставившего под угрозу
создание экономического и валютного союза. Однако вряд ли мо¬
гут быть какие-либо сомнения относительно активной поддержки
со стороны Бонна любых шагов в сторону «наднационализации»
Европейского сообщества.
Позиция Великобритании является самым сдерживающим
фактором в отношении «наднационального принципа». Это ка¬
сается и процедуры принятия решений в Совете министров, и
роли Комиссии в интеграционном механизме, и расширения пол¬
номочий руководящих органов Европейского сообщества. Тради¬
ции британской политической жизни побуждают английское пра¬
вительство возражать против сколько-нибудь серьезных «надна¬
циональных» модификаций в «Общем рынке», причем этой линии
на протяжении всего десятилетнего периода участия Великобри¬
тании в ЕЭС придерживались и лейбористы, и консерваторы. По
словам бывшего английского представителя в КЕС К. Соумса,
Великобритания предпочитает делать упор на «более дисципли¬
нированное сотрудничество», а не на передачу новых полномо¬
чий от национальных институтов интеграционным органам6.
В практике западноевропейской интеграции происходит по¬
степенное повышение удельного веса принципа межгосударствен¬
ного сотрудничества. Так, например, Верховный орган ЕОУС об¬
ладал более значительным наднациональным статусом, чем Ко¬
миссия ЕЭС. Сам термин «наднациональность» дважды употреб¬
лялся в ст. 9 Парижского договора; планировалось использовать
его и в договорах, учреждающих ЕОС и ЕПС. В Римский же
договор это понятие уже не включено; пет его и в договоре от
8 апреля 1965 г. о слиянии органов трех сообществ. И поскольку
в последние 10—15 лет происходит активизация именно тех ор¬
ганов, в которых государства представлены как таковые, возни¬
кают известные основания говорить о своеобразной «национали¬
зации» Европейского сообщества7.
Вообще в настоящее время дискуссии о наднациональном
принципе не носят такого «драматического» характера, как в 60-е
годы. Похоже на то, что участники негласно согласились относи¬
тельно некоторого modus vivendi, который, впрочем, оказывается
6 Financial Times, 1976, Маг. 9.
7 См.: European Community, 1976, N 194, р. 9—14,
173

гораздо ближе к межгосударственному сотрудничеству, чем к над¬
национальности.
С учетом этого последнего обстоятельства есть основания го¬
ворить об определенных признаках структуры по преимуществу
конфедерального типа в Европейском сообществе. Такая полити¬
ческая структура способна в известной мере обеспечить единство
участников и в то же время сохраняет почти без всяких ограниче¬
ний их самостоятельность. С точки зрения перспектив интегра¬
ционного развития конфедеральной структуре присущи как опре¬
деленные слабости, так и некоторые сильные стороны.
Конфедеральпое объединение имеет не очень значительную
внутреннюю инерцию. Оно способно к эффективному развитию
лишь в той мере, в какой происходит постоянное возобновление
политических импульсов, давших толчок этому развитию с самого
начала (не случайно сторонники интеграции признают, что от¬
сутствие «политической воли к сотрудничеству» сейчас является
главным препятствием для развития Европейского сообщества).
Участие в деятельности союза конфедерального типа носит ус¬
ловный характер; любой член объединения может в любой мо¬
мент отказаться от присоединения к тем или иным акциям, про¬
водимым па конфедеральном уровне (примерами могут служить
принимаемые время от времени в разных странах Европейского
сообщества протекционистские меры, решения о временном вы¬
ходе из системы совместного колебания валютных курсов и т. п.).
Достигаемые в рамках конфедеральной структуры отдельные
частные соглашения с трудом могут быть преобразованы в согла-|
шение общего характера (отсюда столь острые споры между
участниками Европейского сообщества по поводу баланса их вы¬
игрышей и потерь по отдельным направлениям интеграционного
развития). Наконец, поскольку сама структура имеет не очень
жесткий характер, а интересы участников постоянно варьиру¬
ются, неизбежно возникают центробежные тенденции, которые
к тому же относительно легко могут усиливаться воздействием
извне (для США это дает возможность проводить дифференциро¬
ванную политику в отношении членов Европейского сообщества).
Но вместе с тем конфедеральная система обладает достаточ¬
ной гибкостью, что само по себе увеличивает вероятность раз¬
решения внутренних кризисов и снижает уровень конфликтности
(возможности компромиссов в Европейском сообществе неизме¬
римо выше, чем в гипотетическом федеративном объединении за¬
падноевропейских государств). Тесная связь конституционного
характера между участниками объединения в условиях явного
отсутствия общепризнанного лидера могла бы породить «перелив»
частных конфликтов в общие кризисы и тем самым снизить воз¬
можности интеграционного развития. Во внешнеполитической об¬
ласти объединение с конфедеральной структурой, уступая с точки
зрения своего внутреннего единства и федерации, и националь¬
ному государству, позволяет, очевидно, осуществлять более гиб¬
кие подходы к другим действующим лицам на международной
174

арейе. Вместе ć тем, не уничтожая самостоятельности государств-
членов, оно представляет собой менее уязвимую мишень для от¬
ветных действий со стороны других участников системы между¬
народных отношений.
«Наднациональный принцип» отнюдь не приходится относить
к числу реалий вчерашнего дня. Этот принцип обнаруживается
в различных звеньях интеграционной структуры, причем для не¬
которых из них оп является наиболее существенной характери¬
стикой (как, например, для КЕС). Другое дело, что эти звенья
не играют первостепенной роли; но определенный наднациональ¬
ный потенциал Европейского сообщества тем не менее сохраня¬
ется. В соответствии с этим в системе центральных органов
«Общего рынка» могут быть выделены, с одной стороны, меха¬
низмы межгосударственного сотрудничества и, с другой — инсти¬
туты, призванные отстаивать интересы сообщества как единого
целого, имеющего тот самый наднациональный потенциал, кото¬
рый превращает их в глазах федералистов максималистского
толка в некоторую первооснову будущих центральных органов
«Соединенных Штатов Европы».
Такое разделение не следует абсолютизировать. Органы, в ко¬
торых значителен элемент наднациональности, функционируют
в тесной взаимосвязи с правительствами государств-членов; одно¬
временно с этим к межгосударственному сотрудничеству при¬
влекаются и те институты, которые ориентированы на наднацио¬
нальную деятельность. В развитии и деятельности политического
механизма Европейского сообщества, таким образом, тесно пере¬
плетаются две линии: линия традиционного межгосударственного
сотрудничества и линия, направленная на обеспечение «надна¬
ционального принципа» и выражающаяся в деятельности инсти¬
тутов, идентифицируемых с сообществом как целым.
При этом на практике довольно отчетливо наблюдается стрем¬
ление не противопоставлять эти два принципа, как раньше, когда
сторонникам интеграции представлялся неизбежным альтерна¬
тивный выбор — либо межгосударственное сотрудничество, либо
наднациональность. Дж. Пиндер вообще считает, что речь должна
идти не о наднациональности, а о вненациональности, под кото¬
рой имеется в виду создание таких инструментов сообщества, ко¬
торые действуют параллельно с национальными механизмами, не
подавляя их. Подобный инструментарий может, на его взгляд,
рассматриваться в некотором смысле как самостоятельный член
сообщества, располагающий такими же институциональными воз¬
можностями, как и государства — члены, но действующий в об¬
щих интересах8.
8 См.: Шишков Ю. В. Формирована© интеграционного комплекса в Запад¬
ной Европе: тенденции и противоречия. М., 1979, с. 262—263; Government
and Opposition, 1975, vol. 10, N 4, p. 394.
175

СИСТЕМА ЦЕНТРАЛЬНЫХ ИНТЕГРАЦИОННЫХ ИНСТИТУТОВ
Политический механизм интеграционного объединения не сво¬
дится лишь к тем органам, которые были предусмотрены офи¬
циальными договорами, учредившими соответствующие сообще¬
ства. Некоторые институты возникли за пределами того, что было
предусмотрено договорами. Поскольку никто из участников офи¬
циально не ставил вопроса о соответствующем пересмотре этих
основополагающих документов Европейского сообщества, образо¬
вался довольно своеобразный институциональный симбиоз как
органов «Общего рынка», созданных в соответствии с договорами,
так и механизмов, возникших вне их. С чисто формальной точки
зрения последние стоят вне официальной юридически-институ-
циопальной структуры сообщества, фактически же являются его
неотъемлемой частью. И те и другие органы функционируют па¬
раллельно, в тесном взаимодействии и фактически являются
звеньями одной и той же политической системы.
В системе центральных институтов интеграционного объеди¬
нения в первую очередь должен быть назван Европейский со¬
вет — совещания глав государств и правительств стран «Общего
рынка». Встречи на высшем уровне в Европейском сообществе
стали практиковаться еще в 60-е годы, когда главы государств и
правительств шести стран встречались, например, в 1961 г.
(дважды) и 1967 г. для рассмотрения вопросов координации
политики в «Общем рынке». В 1969 г. в Гааге и в 1972 г. в Па¬
риже на встречах в верхах обсуждался вопрос о расширении ЕЭС.
На следующей же (Парижской) встрече такого рода в декабре
1974 г. было решено придать консультациям на высшем уровне
регулярный характер. В настоящее время совещания в верхах
проводятся трижды в год поочередно в различных столицах (и не
только столицах) стран — членов Европейского сообщества.
Функции Европейского совета, его полномочия и цели не
определены ни в одном из официальных документов. Более того,
за исключением коммюнике Парижской встречи 1974 г., вообще
отсутствует какая-либо юридическая основа этого органа в виде
договора или межправительственного соглашения. Однако на деле
Европейский совет превратился в верховную инстанцию инте¬
грационного объединения, в политический центр всей его инсти¬
туциональной системы. Любые решения, „имеющие важное значе¬
ние для Европейского сообщества, принимаются именно на этом
уровне.
Европейский совет как институт представляет собой специфи¬
ческое явление. У него нет определенной дислокации, отсутствует
и специальный организационно-технический аппарат. Однако
встречи глав государств и правительств тщательно готовятся
министрами иностранных дел и другими официальными органами
«Общего рынка». В то же время принимаемые Европейским со¬
ветом решения очень во многом влияют на текущую, повседнев¬
176

ную деятельность этих органов, не говоря уже об определении ос¬
новных направлений их работы.
Регулярный характер совещании на высшехМ уровне, cnocooci-
вуя возникновению более доверительных отношений между лиде¬
рами стран сообщества, расширяет оперативные возможности
этого органа. Определенную роль при этом, по-видимому, играет
характер личных контактов между участниками совещаний;
в 1979 г., например, руководителям восьми стран было довольно
трудно установить взаимопонимание с М. Тэтчер, оказавшейся на
положении «новичка» в Европейском совете.
В то же время с точки зрения принципов своего функциони¬
рования Европейский совет ничего нового не представляет: его
деятельность осуществляется на традиционной межгосударствен¬
ной основе без каких бы то ни было элементов наднациональ¬
ности. Нетрадиционна лишь частота совещаний на высшем
уровне; само же по себе превращение их в центральный элемент
институциональной системы сообщества усиливает ориентацию
интеграционного объединения на межгосударственное сотрудни¬
чество.
Еще одним полюсом межгосударственного сотрудничества
в интеграционном объединении (и вторым по своему реальному
значению органом после совещаний в верхах) является Совет
министров европейских сообществ. В официальной системе инсти¬
тутов Европейского сообщества этот орган выступает в качестве
центра межгосударственного согласования — инстанции, находя¬
щей «общий знаменатель» тех позиций, которых придерживаются
государства-участники.
Совет министров не является органом постоянного состава —
участниками его сессий могут быть как министры иностранных
дел, так и министры, возглавляющие другие идентичные мини¬
стерства стран-членов. Сложилось своего рода разделение труда
между сессиями Совета министров в различном составе. Ми¬
нистры иностранных дел сосредоточивают свое внимание па трех
основных направлениях: 1) внешние проблемы сообщества;
2) вопросы, затрагивающие сразу несколько сфер общественной
жизни или отраслей экономики • стран-участниц; 3) подготовка
к заседаниям Европейского совета (т. е. к встречам на высшем
уровне). Руководители функциональных министерств (эконо¬
мики, сельского хозяйства и т. п.) занимаются вопросами разви¬
тия интеграции в соответствующих областях. В первом случае
Совет министров иногда именуют «общим» Советом, во втором —
«техническим».
Чаще всего заседания Совета проводятся в составе министров
иностранных дел (как правило, в виде ежемесячных двухдневных
сессий). В «технических» советах наиболее активны министры
экономики и финансов, а также министры сельского хозяйства
(по причине значительного удельного веса «единой сельскохозяй¬
ственной политики» в практике «Общего рынка»). Так, например,
12 В. Г. Барановский
177

в 1978 г. было проведено в общей сложности 63 сессии Совета
министров: министры иностранных дел и сельского хозяйства
собирались по 13 раз, министры экономики и финансов — И раз
(в том числе один раз вместе с руководителями внешнеполити¬
ческих ведомств), министры рыболовства — 7 раз, энергетики —
3 раза и т. д.9
Представители каждой из стран —• членов сообщества (пооче¬
редно на протяжении полугода и согласно алфавитному списку
стран) выполняют председательские функции в Совете министров.
Глава внешнеполитического ведомства той страны, которая испол¬
няет председательские функции, именуется Председателем Совета
министров европейских сообществ; его соотечественники в течение
данного шестимесячного периода председательствуют во всех ор¬
ганах Совета министров.
Голоса, которыми располагают различные страны в Совете
министров Европейского сообщества, распределяются следующим
образом: ФРГ, Франция, Великобритания и Италия —по 10,
Бельгия, Нидерланды и Греция — по 5, Дания и Ирландия —
по 3, Люксембург — 2 10. Но какое-то практическое значение это
распределение имеет лишь тогда, когда обсуждаются вопросы
функционирования Совета (порядок заседания, регламент и т. п.),
в этом случае для принятия решения необходимо квалифициро¬
ванное большинство в 45 из имеющихся 63 голосов. Однако по
существу обсуждаемых вопросов деятельности интеграционного
сообщества требуется единодушное решение всех участников, не¬
зависимо от числа имеющихся у них голосов.
Римский договор, как известно, предусматривал иное: от при¬
нятия большинства решений на началах единогласия должны
были отказаться по истечении первых двух этапов переходного
периода (т. е. к началу 1966 г.). Этого не произошло в резуль¬
тате противодействия Франции, которая опасалась отмены неко¬
торых выгодных для нее положений сельскохозяйственной поли¬
тики и хотела сохранить в своих руках возможность блокировать
такие решения. Но, вероятно, наиболее существенным фактором
оказалось нежелание де Голля придать функционированию Совета
министров отчетливо выраженный наднациональный характер, что
делало бы возможным нанесение ущерба национальному суве¬
ренитету.
В результате состоявшегося в январе 1966 г. в Люксембурге
совещания шести министров иностранных дел было принято сфор¬
мулированное следующим образом решение: «Если... окажутся
затронутыми жизненно важные интересы одного или нескольких
участников договора, члены Совета приложат усилия к тому,
чтобы в разумные сроки разработать такое решение, которое
• См,: Douzidme rapport gónóral sur Factivitó des Communautćs europóennes.
Bruxelles; Luxembourg, 1979, p. 367—368.
10 См.: Pryce R. The Politics of the European Community. L., 1973, p. G5;
Bulletin of the European Communities, 1981, N 1.
178

могло бы быть принято всеми участниками Совета при условии
уважения их взаимных интересов и интересов сообщества» п.
«Люксембургский компромисс» по своему существу представ¬
ляет негласную ревизию Римского договора. Тем не менее приня¬
тое в 1966 г. решение является формальной основой процесса Выра¬
ботки политики Советом министров. По-видимому, никто в правя¬
щих кругах стран Европейского сообщества не ставит серьезным
образом эту основу под сомнение. Парижское совещание «девятки»
в верхах в декабре 1974 г. высказалось в пользу отказа от того,
чтобы обусловливать единодушным согласием принятие любых
решений в Совете министров. Однако в практическом плане это
не означало сколько-нибудь существенных изменений. Ведь
тогда же было решено придать регулярный характер совещаниям
в верхах. Ослабление права вето в Совете министров, таким обра¬
зом, сопровождалось созданием Европейского совета, где право
вето было абсолютным и безусловным.
Лишь однажды за 16 лет, прошедших после принятия «люк¬
сембургского компромисса», был нарушен принцип единогласного
принятия важнейших решений в Совете министров Европейского
сообщества. Произошло это в мае 1982 г., после того, как Лондон
па протяжении нескольких месяцев блокировал установление но¬
вых цен на сельскохозяйственную продукцию — правительство
М. Тэтчер рассчитывало, прижав партнеров к стене, заставить их
значительно сократить размер британского взноса в казну сооб¬
щества. В конце концов партнеры Великобритании «не выдер¬
жали» и проголосовали за установление новых цен вопреки ан¬
глийскому вето. У Лондона это вызвало самую болезненную
реакцию; но кризису не дали разрастись до драматических разме¬
ров — партнеры Великобритании постарались умиротворить ее
поддержкой в англо-аргентинском конфликте и согласием ком¬
пенсировать более половины ее взноса в бюджет «Общего рынка».
Этот эпизод, по-видимому, показал участникам Европейского сооб¬
щества, что нарушение правила единогласия в Совете министров
может сопровождаться довольно значительными политическими и
финансовыми издержками.
Сессии Совета министров «Общего рынка» проводятся в Брюс¬
селе, где размещено здание его штаб-квартиры. Здесь располага¬
ется довольно многочисленный бюрократический аппарат Совета
министров; только генеральный секретариат, занимающийся тех¬
ническим обеспечением работы Совета и подготовкой юридиче¬
ских справок и отчетов, насчитывает примерно 1,5 тыс. между¬
народных чиновников.
Главным звеном бюрократической структуры Совета минист¬
ров является Комитет постоянных представителей11 12. Именно
в нем осуществляется предварительная подготовка решений Со¬
11 Цит. по кн.: Кольлр К. Международные организации и учреждения:
Пер. с фр. М., 1972, с. 392—393.
12 См.: Journal of Common Market Studies, 1967, vol. 5, N 3, p. 219—251.
179	12*

вета министров, а нередко и согласование но содержанию вопроса.
Считают, что до 40% всех решений Совета министров принима¬
ется без голосования именно в результате деятельности Комитета
постоянных представителей. Он, очевидно, неправомочен прини¬
мать решения по вопросам принципиального характера; однако
правительства стран — членов «Общего рынка», желающие по
тому или иному вопросу добиться поддержки в Совете министров,
чаще всего стремятся заручиться предварительным одобрением
Комитета постоянных представителей.
Комитет — главный постоянный орган межгосударственного
сотрудничества в Европейском сообществе. Его заседания (раз¬
дельно в составе постоянных представителей и их заместителей)
проводятся еженедельно. Персонал отдельных стран в Комитете
постоянных представителей насчитывает 40—50 человек, а сам
постоянный представитель в ранге посла — главный постоянный
агент соответствующего правительства (и расширительно — госу¬
дарства) в политическом механизме интеграционного объеди¬
нения.
Комитет постоянных представителей руководит работой много¬
численных комиссий, комитетов, подкомитетов, рабочих и эксперт¬
ных групп и т. п., которые в совокупности в общих чертах вос¬
производят картину основных функциональных министерств и
ведомств, существующих в странах — членах сообщества. Число
таких органов возрастает, бюрократический аппарат Совета ми¬
нистров в целом становится более разветвленным.
Принцип наднациональности в политическом механизме Евро¬
пейского сообщества воплощает Комиссия (официальное название
с 1 июля 1967 г. — Комиссия европейских сообществ, КЕС).
Предшественником Комиссии в ЕОУС был так называемый Вер¬
ховный орган, который в соответствии с Парижским договором
являлся главным органом интеграционного союза. В «Общем
рынке» статус Комиссии был несколько снижен, тем не менее
она, согласно ст. 155 Римского договора, является исполнитель¬
ным органом сообщества, следит за исполнением договорных по¬
ложений в рамках имеющихся у нее полномочий, представляет
проекты решений на утверждение Совета. Таким образом, Комис¬
сия была задумана как орган, наделенный известными контроль¬
ными и инициативными полномочиями.
Сторонники максимальной интеграции (с превращением сооб¬
щества в «Соединенные Штаты Европы») видели в Комиссии
прообраз «европейского» правительства. На их взгляд, уже на
«дофедералыюй» стадии интеграции Комиссия должна была бы
играть главную роль в процессе разработки решений — функции
Совета министров, согласно таким представлениям, сводились бы
лишь к утверждению разработанных Комиссией предложений
и проектов.
Первым председателем комиссии был западногерманский по¬
литический деятель Вальтер Хальштейн. Его имя вошло в поли¬
тическую историю Западной Европы не только в связи с пресло¬
180

вутой «доктриной Хальштейна», согласно которой ФРГ в эпоху
правления ХДС/ХСС отказалась устанавливать дипломатические
отношения со странами, признавшими ГДР. В. Хальштейн полу¬
чил известность и как весьма активный сторонник развития за¬
падноевропейской интеграции по наднациональному пути. Зани¬
мая один из ключевых постов в системе институтов «Общего
рынка», он был явно склонен к расширительной трактовке предо¬
ставленных Комиссии полномочий. Вплоть до середины 60-х годов
возглавляемая им Комиссия исходила из того, что именно опа
является главным органом «Общего рынка» и своего рода анало¬
гом на интеграционном уровне национальной исполнительной
власти.
В этот период Комиссия стремилась как можно шире исполь¬
зовать формально предоставленные ей полномочия «законодатель¬
ной инициативы» в сообществе, следила за тем, чтобы не про¬
исходило давления на функционирование интеграционных
органов со стороны национальных властей. В качестве «партнеров
по диалогу» Комиссия стремилась иметь дело прежде всего
с межнациональными, а не национальными группами интересов.
Были разработаны специальные правила для «европейского»
административно-технического персонала интеграционных орга¬
нов, с тем чтобы исключить возможность какого-либо влияния
национальных государств на этом уровне. Выдвигались многочис¬
ленные проекты, направленные на усиление позиций и самой
Комиссии, и Европейского парламента как прообраза законода¬
тельной власти «единой Европы».
Такой наступательный активизм Комиссии далеко не всегда
разделялся правительствами стран «Общего рынка». Со сто¬
роны же де Голля это вызывало самое резкое противодействие —
ведь Комиссия претендовала на статус органа, способного ограни¬
чить национальный суверенитет Франции. Одна из причин кри¬
зиса в «Общем рынке» в июле 1965—январе 1966 г. состояла
именно в этом. В результате решительной позиции, занятой Па¬
рижем, принятый участниками «Общего рынка» «люксембургский
компромисс» ограничил расширительную^трактовку функций Ко¬
миссии. Через некоторое время В. Хальштейна на посту ее пред¬
седателя сменил Ж. Рей; при нем наднациональные амбиции
Комиссии (в том числе и по вопросу о ее месте в политическом
механизме «Общего рынка») были значительно умерены.
С тех пор КЕС занимается главным образом вопросами адми¬
нистративно-хозяйственного управления. Этот вид деятельности
приобрел в КЕС широкие масштабы. В то же время, смирившись
с тем, что ей не позволили играть роль первой скрипки в инте¬
грационном механизме (и в сущности не претендуя более на эту
роль открыто), Комиссия стремится более активно подключаться
к разработке решении сообщества, осуществляемых на межгосу¬
дарственной основе. По словам одного из исследователей западно¬
европейской интеграции, Комиссию как институт «стали теперь
характеризовать скорее посреднические и административные
181

функции, чем нормативные и инициативные»13. В этом плане
аппарат Комиссии действует весьма активно; притязания же па
лидерство в «Общем рынке», по-видимому, оставлены (по край¬
ней мере на данном этапе — эта оговорка необходима, учитывая
сохраняющийся наднациональный потенциал Комиссии).
Здание штаб-квартиры Комиссии в Брюсселе — своеобразное
современное сооружение из стекла и металла, с четырьмя несим¬
метричными крыльями, придающими ему форму неправильной
звезды — получило название «Берламон» и стало в некотором
роде символом Европейского сообщества. Здесь на 13-м этаже
расположены офисы 14 членов Комиссии (комиссаров). Они на¬
значаются на четырехлетний срок соответствующими правитель¬
ствами при взаимном согласии всех участников «Общего
рынка» — по два от Англии, Франции, ФРГ и Италии и по одному
от других членов сообщества 14. Таким же образом, но только на
двухлетний срок (с возможным его продлением) назначаются на
свои посты председатель Комиссии и его заместители. Первым
(и наиболее активным) председателем КЕС был западногерман¬
ский политический деятель В. Хальштейн; после его отставки
в 1967 г. на этом посту побывали бельгиец Ж. Рей, итальянец
Ф. Мальфатти, голландец С. Мансхолт, француз Ф.-К. Ортоли,
англичанин Р. Дженкинс. С 1981 г. Комиссию возглавляет быв¬
ший премьер-министр Люксембурга Гастон Торн — впервые пред¬
седателем КЕС был назначен деятель столь высокого политиче¬
ского ранга.
Комиссары обладают наднациональным статусом: они не счи¬
таются представителями своих государств или правительств, не
могут получать от них каких-либо инструкций или нести перед
ними ответственность. Идея «отцов-основателей» Европейского
сообщества состояла в том, чтобы члены Комиссии, отрешившись
от присущих им национальных предпочтений и приоритетов,
в своей деятельности руководствовались только своим собствен¬
ным, индивидуальным пониманием «европейских» интересов, т. е.
интересов сообщества.
Главные подразделения аппарата КЕС — Генеральные дирек¬
тораты. Существуют и некоторые другие органы: статистическое
13 Coombes D. Politics and Bureaucracy in European Community. L., 1970,
p. 272.
14 Процесс расширения Европейского сообщества, в числе многих других
проблем, породил до сих пор продолжающиеся споры о возможных
изменениях в составе Комиссии. Испания как относительно крупное
государство (второе место в Западной Европе по размерам территории
и пятое по численности населения) претендует на то, чтобы ее пред¬
ставительство в КЕС было более весомым, чем у малых стран.
Но предоставление Мадриду двух мест в Комиссии уравняло бы его
с сегодняшними «лидерами» сообщества: Францией, ФРГ, Великобрита¬
нией и Италией. А они и без того опасаются ослабления своих по¬
зиций в КЕС — в интеграционных кругах обсуждают предложение
о том, чтобы каждое государство имело в Комиссии лишь одного пред¬
ставителя (с целью сузить ее состав и устранить привилегированное
положение одних стран за счет других).
182

бюро, юридическая служба, исследовательский центр й т. ii.
Комиссаров меньше, чем Генеральных директоратов, и некоторым
членам Комиссии приходится отвечать за работу двух, трех или
даже четырех внутренних органов КЕС.
Аппарату КЕС присущи проблемы, существующие в любом
бюрократическом механизме: взаимная конкурентность и некоопе-
ративность различных органов. Но есть и проблемы специфиче¬
ские. Перечень Генеральных директоратов далеко не соответствует
списку основных функциональных министров в странах —членах
Европейского сообщества (да и эти списки различны у разных
участников), отсюда — проблема «выхода» Комиссии на соответ¬
ствующих партнеров, действующих в национальном контексте.
Нет административных различий между Генеральными директо¬
ратами, занимающимися глобальными проблемами, и теми из них,
что сосредоточивают свои усилия на более частных вопросах.
Удельный вес разных внутренних подразделений КЕС различен,
так, например, Генеральные директораты по внешним сноше¬
ниям и сельскому хозяйству с самого начала играли ведущую роль,
тогда как другие такими лидерами не стали. Но для правитель¬
ства буржуазного государства главным механизмом установления
(и изменения) приоритетов является распределение бюджета и
использование различных рычагов финансовых манипуляций —
у Комиссии же таких возможностей нет. В связи с этим иногда
высказывается мнение о необходимости повысить роль суще¬
ствующего в КЕС генерального секретариата 15.
Нередко подвергается критике и громоздкость бюрократиче¬
ской машины КЕС. Если первоначально Комиссия была задумана
как небольшой коллективный орган, избавленный от недостатков
больших бюрократических механизмов, то ныне признается не¬
осуществимость этой цели. Только во дворце «Берламон» работает
примерно 5 тыс. человек (из них около 1,5 тыс. — технический
персонал генерального секретариата) 16.
Совет министров и Комиссия — главные инстанции принятия
решений в Европейском сообществе. Диалог Совета министров и
Комиссии был задуман как основной процессуальный метод в ин¬
теграционном объединении; при этом роль главного инициатора
должна была играть Комиссия (как орган, «освобожденный» от
груза национальных приоритетов и предпочтений), тогда как
принятие решений по существу поднимаемых Комиссией проблем
возлагалось на Совет министров. «Комиссия предлагает, Совет
министров располагает», — так определяет существо диалога этих
двух органов Р. Харрисон17.
Фактически же со второй половины 60-х годов это равновесие
было решительно и в очень существенной мере изменено в сто¬
рону Совета министров. Роль Комиссии по-прежнему значительна,
15 См.: Policy-Making in the European Communities/ Ed. H. Wallace. L.,
1977, p. 51-60.
16 Ibid., p. 60; Tends, 1978, 8 mai, p. 27.
17 Harrison R. Europe in Question. L., 1974, p. 219.
183

но лишь в рутинной разработке тех или иных аспектов интегра¬
ционной политики, в определении некоторых ее далеко не самых
существенных сторон и деталей. В то же время инициативные
полномочия, т. е. право выносить на обсуждение ту или иную
проблему, перестали быть исключительной прерогативой Комис¬
сии; не может она, как это планировалось первоначально, и за¬
блокировать поправки, вносимые в ее предложения Советом
министров. Наконец, предполагалось, что Комиссия будет играть
энергичную посредническую роль в ходе дебатов в рамках Со¬
вета министров, противопоставляя сталкивающимся между собой
позициям отдельных государств наднациональные компромиссы;
на деле же, как выяснилось, активное участие Комиссии вовсе не
обязательно для приведения позиций участников к «общему зна¬
менателю». Практика совместной работы различных звеньев
Совета министров и Комиссии существует; Генеральные дирек¬
тораты, бюро и службы КЕС направляют «своих людей» в Ко¬
митет постоянных представителей, в различные рабочие группы
Совета министров, и на всех стадиях Комиссия стремится играть
активную посредническую роль, но при этом последнее слово
в процессе разработки решений остается за органами межгосу¬
дарственного сотрудничества.
Результатом этого процесса становятся пять различных видов
документов, предусмотренных ст. 189 Римского договора:
1) «предписания» имеют общий характер и обязательны к испол¬
нению всеми государствами членами; 2) «директивы» адресуются
определенным государствам-членам и обязательны для них в от¬
ношении результата, оставляя вместе с тем свободу выбора
средств и форм достижения цели; 3) «решения» адресуются фи¬
зическим и юридическим лицам и обязательны для них (в том
числе и в части, касающейся денежных обязательств); 4) «реко¬
мендации» и 5) «заключения» носят сугубо рекомендательный
характер. Стремясь к эффективному и результативному управле¬
нию интеграцией, сообщество (и Комиссия прежде всего) уде¬
ляет главное внимание решениям, безусловно обязательным
к исполнению. Установилась довольно четкая зависимость: чем
факультативнее тот или иной из перечисленных выше типов ре¬
шений, тем реже он используется в сообществе. В 1978 г., к при¬
меру, из более чем 600 проектов и предложений, переданных Ко¬
миссией Совету министров, на долю частично обязательных ди¬
ректив и необязательных рекомендаций и заключений пришлось
в общей сложности менее 7ю 18.
Понятно, что такая ориентация на принятие более обязатель¬
ных решений делает процесс их разработки весьма сложным.
«Европейский» компромисс должен впитать в себя и компромисс
в Комиссии (между разными ее органами и привлеченными
к обсуждению экспертами), и компромиссы в правительствах
18 См.: Douzieme rapport general sur Tactivite des Communautes europeen-
nes, p. 368.
184

стран-членов (по поводу данного вопроса интеграционного разви¬
тия), и компромисс в Совете министров (между правительствами).
Как и в любом процессе выработки решений, те или иные
инициативы могут иметь шапсы на успех лишь в том случае,
если их поддерживают основные участники этого процесса; в си¬
стеме интеграционного межгосударственного сотрудничества это,
разумеется, ведущие страны — члены ЕЭС. Решения, по которым
не удалось добиться компромисса, могут откладываться бесконеч¬
ное число раз. Нередко приходится прибегать и к характерному
для межгосударственных организаций стилю «пакетных сделок»,
объединяя в одном решении комплекс различных проблем, чтобы
сбалансировать выигрыш и потери разных стран.
Взаимная конкурентность государств — участников Европей¬
ского сообщества лишь одна из характеристик процесса разра¬
ботки политики в интеграционном объединении. В той мере,
в какой происходит формирование политической системы Евро¬
пейского сообщества, формируются и некоторые присущие на¬
ционально-государственным политическим системам противоречия
и конкурентные взаимоотношения, они как бы переносятся на
интеграционный уровень, создавая свои, специфические проблемы
в- функционировании политического механизма сообщества. По¬
добно тому как в административно-правительственной системе
буржуазного государства существует бюрократическое соперниче¬
ство между разными министерствами, возникает своего рода
функциональная межведомственная конкуренция и в Европей¬
ском сообществе. Не раз, к примеру, проблемой становились
расхождения между министрами сельского хозяйства, с одной сто¬
роны, и министрами финансов — с другой, относительно цен на
аграрную продукцию — ведомственные интересы, оказываясь
близкими у идентичных министерств разных стран, порождали
своеобразную транснациональную ведомственную солидарность.
Проявляется это и в нередком стремлении тех или иных комите¬
тов Совета министров, занимающихся определенными функцио¬
нальными секторами, ориентировать свою деятельность на соот¬
ветствующий «технический» Совет министров, в обход Комитета
постоянных представителей. Аналогичные проблемы возникают н
в процессе взаимодействия между Комиссией и Советом ми¬
нистров.
Логика развития любой бюрократической структуры требует
в такой ситуации создания некоторой координирующей инстан¬
ции, которая могла бы подняться над ведомственными интере¬
сами. В правительственном аппарате такую роль обычно играет
кабинет; в интеграционном же сообществе, как отмечалось выше,
Комиссии не позволили превратиться в такого «лидера» и «кура¬
тора» процесса принятия решений. Общими для всего интегра¬
ционного объединения проблемами приходится заниматься Совету
министров иностранных дел; па координацию деятельности «тех¬
нических» советов он вынужден тратить гораздо больше времени,
чем на обсуждение вопросов внешних сношений.
185

Но в политическом механизме Европейского сообщества дей¬
ствуют две встречные тенденции. Во-первых, в своей эволюции
интеграционное объединение в возрастающей мере включает
в сферу своей деятельности проблемы взаимоотношений с внеш¬
ним миром, которые требуют все больше внимания (и времени)
от руководителей внешнеполитических ведомств. Во-вторых,
с развитием интеграции и распространением ее па новые сектора,
с возрастанием удельного веса «интеграционного фактора» в раз¬
нообразных сферах общественной жизни государств Европейского
сообщества функциональные министерства все в меньшей мере
проявляют готовность делегировать часть своих полномочий мини¬
стерствам иностранных дел, предпочитая сохранить за собой реше¬
ние этих все более важных, все более существенных проблем.
Эти трудности организационно-бюрократического характера
в Европейском сообществе так и не преодолены; между тем зна¬
чение их, судя по всему, будет возрастать.
В политической структуре западноевропейского интеграцион¬
ного объединения существует также институт, призванный играть
роль представительного органа — Европейский парламент. Парла¬
ментская ассамблея была создана договором о ЕОУС в составе
78 человек; Римский договор увеличил число членов до 142,
а с расширением «Общего рынка» число парламентариев было
доведено до 198. Вплоть до конца 70-х годов члены этой ассамблеи
делегировались национальными парламентами, причем в каждой
стране существовали свои собственные, произвольно установлен¬
ные процедуры назначения депутатов Европейского парламента.
Долгое время представительства в нем были лишены коммунисты,
хотя компартии двух стран — первоначальных участниц «Общего
рынка» (Италии и Франции) имели сильные позиции в нацио¬
нальных парламентах. Только в 1969 г. в Европейском парла¬
менте появились представители ИКП, к которым в 1973 г. при¬
соединились коммунисты-парламентарии из Франции и Дании.
Сторонники наднациональной интеграции долгое время доби¬
вались перехода к формированию Европейского парламента на
основе прямых выборов. И хотя именно это предусматривает
ст. 137 Римского договора, конкретное решение о таких выборах
было принято лишь в 1976 г. Впервые проведены они были
в июне 1979 г.
Главное политическое предназначение этой процедуры состоит
в том, чтобы создать в интеграционном объединении сообщества
структурную единицу, способную претендовать на статус демо¬
кратического органа в политической системе «Общего рынка» 19.
Растущая в капиталистическом обществе отчужденность «про¬
стого человека» от центров принятия решений, касающихся его
непосредственных материальных и духовных интересов, усугубля¬
ется в интеграционном объединении тем фактом, что брюссель-
10 См.: Мировая экономика и международные отношения, 1979, № 4, с. 103,
186

екая бюрократия воспринимается как нечто еще более чуждое1
рядовым гражданам.
Формируемый же путем прямых выборов Европейский парла¬
мент изображается как орган, непосредственно представляющий
250-миллионпое население сообщества, противостоящий технокра¬
там и «еврократам» из центральных интеграционных институтов.
На непосредственно связанный с избирателями представительный
интеграционный орган возлагают и другую функцию — аккуму¬
лировать и нейтрализовать то недовольство, которое возникает
у народных масс в связи с проведением интеграционных меро¬
приятий. Более успешно играть роль «демократической» ширмы,
прикрывающей господство монополий в «Общем рынке», — для
этого прежде всего предназначается Европейский парламент, фор¬
мируемый на основе прямых выборов.
С переходом к прямым выборам был значительно расширен
состав Европейского парламента — до 410 человек; после при¬
соединения к «Общему рынку» Греции общее число членов пар¬
ламентского органа Европейского сообщества достигло 434. Число
депутатов, которое направляется той или иной страной, опреде¬
ляется ее условным политико-демографическим весом: четыре
крупнейшие страны имеют по 81 представителю, 25 приходится
на долю Нидерландов, по 24 — Бельгии и Греции, 16 — Дании,
15 — Ирландии и 6 — Люксембурга.
Такое распределение мест — результат долгих и трудных пе¬
реговоров. Чисто пропорциональное представительство в Европей¬
ском парламенте (в котором в принципе заинтересованы страны
со значительным населением) лишило бы абсолютно всякого веса
делегации малых стран — они не смогли бы в этом случае даже
претендовать на участие в парламентских комиссиях. В то же
время скорректированные в пользу малых стран нормы предста¬
вительства вызывали недовольство со стороны крупных госу¬
дарств «Общего рынка»: до 1979 г., например, один депутат
Европейского парламента от ФРГ представлял 869 тыс. избирате¬
лей, тогда как один депутат от Дании — 294 тыс. избирателей20.
При новой расстановке сил в Европейском парламенте страны
представлены более пропорционально по отношению к численности
своего населения. 3Д общего числа депутатов Европейского пар¬
ламента являются представителями четырех крупных держав
сообщества. Теоретически для принятия решений большинством
голосов достаточно объединения депутатов от трех крупных го¬
сударств или от двух крупных держав и нескольких малых.
Специфически наднациональная особенность Европейского
парламента — образование фракций не по национальному, а по
партийному признаку. Распределение мест по результатам первых
прямых выборов отражено в приводимой ниже табл. 3. Из 24 мест,
которые получила в Европейском парламенте Греция, 3 места на
выборах осенью 1981 г. завоевали коммунисты; 9 мандатов при-
20 Times, 1976, Febr. 12.
187

Таблица 3
Распределение мест в Европейском парламенте по результатам первых
прямых выборов (июнь 1979 г.)
Страна (и скобках
число мест)
Парламептскпе группы
комму¬
нисты
соци¬
алисты
демо¬
краты
либе¬
ралы
консер¬
ваторы
ЕДП*
прочие
Великобритания (81)
18
60
1
Франция (81)
19
22
9
16
15
ФРГ (81)
35
42
4
Италия (81)
24
13
30
5
9
Нидерланды (25)
9
10
4
2
Бельгия (24)
7
10
4
3
Дания (16)
1
4
3
3
1
4
Ирландия (15)
4
4
5
2
Люксембург (6)
1
3
2
Всего
44
ИЗ
108
38
63
22
22
* ЕДП — «Европейские демократы — прогрессисты» (французские голлисты и некото¬
рые депутаты консервативного направления от других стран).
Источник: Bulletin of the
European Communities, 1979, N 6, p.
27; Henig S.
Power and Decision in Europe.
L., 1980, p. 68.
Political Institutions of the . European
Community.
надлежит социалистам (ПАСОК), 8 —в руках консерваторов из
«Новой демократии» и остальные приходятся на долю более мел¬
ких партий. В настоящее время в ассамблее интеграционного
сообщества существуют парламентские группы социалистов, ком¬
мунистов, либералов, независимых, три группы консерваторов п
демохристиан; ряд депутатов не входят ни в какие фракции.
Территориально Европейский парламент «разбросан» между
тремя точками в интеграционном объединении. В Страсбурге,
в здании «Совета Европы» (специально расширенного после уве¬
личения численности депутатов), проводится большая часть пле¬
нарных заседаний. В Люксембурге находится секретариат; здесь
же ежегодно проходят и некоторые парламентские сессии. Нако¬
нец, специализированные комиссии Европейского парламента рабо¬
тают главным образом в Брюсселе, проводя ежегодно до несколь¬
ких сот заседаний и стремясь поддерживать более или менее по¬
стоянные связи с различными звеньями аппарата Совета минист¬
ров и Комиссии европейских сообществ.
Формальный статус Европейского парламента предоставляет
ему возможность выносить рекомендации по вопросам интегра¬
ционной политики, направлять запросы различным органам «Об¬
щего рынка», давать заключения по вопросам Совета министров и
Комиссии, а в отношении последней даже выносить вотум недове¬
рия. На деле же до недавнего времени парламент не играл прак¬
тически никакой роли в развитии Европейского сообщества; было
бы даже преувеличением сказать, что он имеет чисто консульта-
188

гивный статус, так как принимаемые им решения по сути никого
не консультируют и никогда не воспринимались в качестве реко¬
мендаций ни другими интеграционными органами, ни националь¬
ными правительствами. За всю историю западноевропейской ин¬
теграции Европейский парламент ни разу не воспользовался пре¬
доставленным ему правом вынесения вотума недоверия.
В то же время следует отметить, что Европейский парламент
наряду с Комиссией всегда активно выступал за усиление эле¬
ментов наднациональности в интеграционном развитии, за распро¬
странение его на новые сферы, за расширение компетенции над¬
национальных органов. Большинство разработанных в этом духе
проектов не нашли никакого отклика. Пожалуй, реально роль
парламента сводилась главньш образом к обеспечению пропаган¬
дистской поддержки интеграционным акциям. Например, для ока¬
зания давления на Совет министров Комиссия нередко стремится
провести предварительные консультации с парламентом, чтобы
заручиться его «моральной» поддержкой.
С 1970 г. введена практика утверждения бюджета сообщества
Европейским парламентом; позднее, с конца 1974 г., он получил
возможность даже вносить в него некоторые изменения или воз¬
вращать Комиссии на доработку. По-видимому, это наиболее ре¬
альные полномочия, которыми обладает Европейский парламент.
Как известно, и у национальных законодательных органов буржу¬
азных государств основой их реальных возможностей контроля
над исполнительными органами являются бюджетные полномочия.
Пока, на наш взгляд, нет оснований переоценивать факт предо¬
ставления аналогичных полномочий Европейскому парламенту.
В 1978 г., например, они касались средств, не составлявших и
3% финансовых ресурсов государств «Общего рынка»21. Вряд ли
поэтому можно сказать, что речь идет о начавшемся процессе пре¬
вращения Европейского парламента в законодательный орган над¬
национального© уровня.
Но бюджетные полномочия, полученные парламентом, откры¬
вают перед ним некоторые новые возможности для оказания да¬
вления на другие органы ЕЭС. Не прошло и полугода после пря¬
мых выборов, как деятельность Европейского парламента поста¬
вила интеграционное сообщество на грань самого настоящего ин¬
ституционального кризиса. 7 ноября 1979 г., после трехдневных
дебатов по бюджету ЕЭС на 1980 г., страсбургские парламента¬
рии утвердили ряд поправок, предусматривающих сокращение
бюджетных средств интеграционного объединения. Конкретно
речь шла об уменьшении субсидий, выделяемых на цели поддержа¬
ния рынка молочных товаров в соответствии с «единой сельско¬
хозяйственной политикой» ЕЭС.
Стимулирование производства молочной продукции в условиях,
когда в странах «Общего рынка» накопились весьма значитель-
21 См.: Шишков Ю. В. Указ, соч., с. 254.
1 89

iibie товарные излишки молока, масла и т. п., действительно вы¬
глядело иррациональным. Дело, однако, не в этом. Решение Евро¬
пейского парламента стало конфликтообразующим фактором в ин¬
теграционном развитии в силу двух причин.
Во-первых, выполнение этого решения нанесло бы удар по
самому принципу «единой сельскохозяйственной политики», в ко¬
торой более всех заинтересована Франция. Все без исключения
французские депутаты Европейского парламента проголосовали
против поправок к бюджету, продемонстрировав довольно редкое
для истории этого учреждения единение по национальному, а не
по партийному признаку; при этом, например, французские пред¬
ставители в парламентских фракциях социалистов и христиан¬
ских демократов оказались на положении «отступников».
Во-вторых, возникали сложности во взаимоотношениях с Со¬
ветом министров Европейского сообщества как органом, функцио¬
нирующим на межгосударственной основе (Комиссия парламент¬
скую позицию одобрила). Любая из позиций, которые мог бы за¬
нять Совет министров, была чревата столкновением. Принять
поправки значило бы вызвать резкое недовольство Франции, тем
более что впервые возникала бы ситуация, когда наднациональ¬
ный парламент фактически навязывал ей свое решение, к тому
же вопреки негативному голосованию французских депутатов.
Аннулировать эти поправки Совет министров мог бы только ква¬
лифицированным большинством голосов, что рассматривалось как
маловероятный вариант, так как ряд участников (Великобрита¬
ния, Италия) склонялись к поддержке предложенных парламен¬
том изменений, в «единой сельскохозяйственной политике». Про¬
должать же эту политику без всяких изменений, «не замечая»
Европейского парламента, тоже было рискованно — он мог бы тогда
в 1980 г. отказать в дополнительных бюджетных средствах, за ко¬
торыми пришлось бы обратиться Совету министров.
Неудивительно, что конфликт в связи с бюджетом сообщества
затянулся надолго. Когда год спустя Совет министров представил
проекты дополнительного бюджета на 1980 г. и основного бюд¬
жета на 1981 г., Европейский парламент после трехдневных де¬
батов принял около 500 поправок и дополнений, увеличивающих
оба этих бюджета примерно на 0,5 млрд. долл. Проходившая в на¬
каленной атмосфере в декабре 1980 г. в Брюсселе сессия Совета
министров ЕЭС ни к какому решению не пришла и никаких контр¬
предложений не выдвинула; воспользовавшись этим, председатель
Европейского парламента С. Вей объявила 23 декабря проекты
бюджетов со всеми внесенными поправками «формально приня¬
тыми». Французское правительство выступило с протестом про¬
тив этого решения, которое было расценено им как «незаконное»,
и заявило об отказе внести в бюджет соответствующие суммы.
Против диктата Европейского парламента выступили также ФРГ
и Бельгия. Ставился даже вопрос о передаче конфликта в судеб¬
ные инстанции, чтобы заставить участников сообщества выпол¬
нить решение Европейского парламента.
190

Бюджетные «баталии» между Европейским парламентом и Со¬
ветом министров «Общего рынка» стали по сути дела перманент¬
ными. Принятие бюджета на 1982 г. также сопровождалось мно¬
гомесячными «марафонскими» переговорами и оказалось возмож¬
ным лишь на основе очередного временного (но отнюдь не долго¬
временного!) компромисса. И в этих примерах показательны не
столько разногласия по существу дела (относительно «единой
сельсокохозяйственной политики» или размеров взноса каждой
страны в бюджет сообщества), сколько ярко проявившаяся потен¬
циальная конфликтность взаимоотношений между различными
институтами ЕЭС. Европейский парламент в таких условиях мо¬
жет иногда превращаться в инициатора внутренних конфликтов,
рассчитывая и на повышение собственного статуса в сообществе,
и на усиление наднациональных элементов в его деятельности.
Как писала в связи с этим французская «Монд», «большинство
в парламенте в сочетании с меньшинством в Совете позволяет
обойти правило единогласия» 22. Призывы к расширению полно¬
мочий Европейского парламента, к усилению его позиций в за¬
падноевропейских интеграционных кругах раздаются весьма ча¬
сто. Можно быть совершенно уверенным в том, что с переходом
к прямым выборам Европейский парламент (а среди его депута¬
тов большинство составляют убежденные сторонники углубления
интеграции) будет стремиться к увеличению своего удельного
веса в институциональной системе «Общего рынка»; при этом бу¬
дут весьма активно использоваться ссылки на «возросший авто¬
ритет» ассамблеи, ее «подлинно представительный» характер, на
необходимость демократизации политической структуры ЕЭС и
даже (это излюбленный тезис социалистов) на требование про¬
тивопоставить «Европе трестов» «Европу народов». Но можно
весьма уверенно прогнозировать и серьезную оппозицию попыткам
существенного расширения компетенции этого органа. Наиболее
четко такая оппозиция была продемонстрирована французским
Национальным собранием, которое свое согласие на прямые вы¬
боры в Европейский парламент сопроводило прямой оговоркой
о недопустимости расширения его компетенции.
По-видимому, возражения против таких планов связаны от¬
нюдь не только с неприятием политической интеграции как та¬
ковой. Даже ее сторонники, более или мепее трезво оценивающие
ситуацию сегодняшнего дня, обеспокоены тем, что Европейский
парламент с достаточно широкими полномочиями способен не сти¬
мулировать, а затормозить дальнейшую интеграцию. Во-первых,
он мог бы оказаться помехой при разработке межправительствен¬
ных решений в рамках сообщества, и такая перспектива, естест¬
венно, вызывает беспокойство в правительственных кругах стран
«Общего рынка». Во-вторых, сам факт расширения полномочий
парламентской ассамблеи нарушит соотношение сил, сложившееся
ныне между различными интеграционными органами, а это вызо-
22 Monde, 1979, 9 nov.
191

вет недовольство тех из них, которые опасаются снижения своего
статуса, в частности «еврократов» из КЕС. В-третьих, Европей¬
ский парламент может войти в столкновение с национальными
парламентами, а это чревато принятием направленных против
него мер, которые имели бы характер национальных законода¬
тельных актов. В сущности, чтобы этого не произошло, необхо¬
димо было бы принять некоторое подобие «общеевропейской кон¬
ституции» прежде, чем наделять полномочиями законодательного
характера Европейский парламент. А это в нынешних условиях
совершенно нереально.
Первые прямые всеобщие выборы в Европейский парламент
сопровождались широкомасштабной пропагандистской кампа¬
нией; его депутатами стали многие видные политические деятели
стран «Общего рынка». Однако участие избирателей в этих вы¬
борах оказалось гораздо менее активным, чем ожидалось. Если
полномочия Европейского парламента и впредь останутся столь
же ограниченными, как и сейчас, он вряд ли сумеет играть роль
«активатора» интеграционного процесса и привлекать к себе вни¬
мание соответствующими инициативами, а это могло бы привести
к еще большему падению популярности этого органа ЕЭС. Не
слишком значительный «выход» его деятельности в практическую
политику снижает интерес к работе Европейского парламента
даже у самих депутатов этой ассамблеи. Уже в октябре 1979 г.,
т. е. на одной из первых сессий парламента после его избрания
прямым голосованием, па некоторых заседаниях присутствовало
лишь по 60—70 депутатов из 41023.
Одним из следствий этого могут быть попытки привлечь вни¬
мание общественности и различных политических сил к Европей¬
скому парламенту, повысить его авторитет, значимость проводи¬
мых им обсуждений путем включения в повестку дня искусст¬
венно драматизируемых вопросов. В конце сентября 1979 г., на¬
пример, на сессии страсбургской ассамблеи был поставлен явно
провокационный вопрос «Об обороне Европы», хотя Римский до¬
говор не предоставляет пи сообществу в целом, ни его органам
(парламенту, в частности) никаких полномочий в военной обла¬
сти. Обсуждались в Страсбурге и вопросы координации усилий
стран «Общего рыпка» в производстве вооружений. В апреле
1980 г. от имени парламентской группы христианских демократов
было выдвинуто требование об организации странами ЕЭС воен¬
ной «оперативной структуры» для защиты морских путей, по ко¬
торым осуществляется снабжение Запада нефтью. Обсуждение
тех или иных аспектов военной интеграции, таким образом, может
использоваться для искусственной активизации Европейского пар¬
ламента, повышения его удельного веса в системе институтов «Об¬
щего рынка».
То же самое можно сказать о надуманной проблематике «на¬
рушения прав человека», вокруг которой в Страсбурге устраива-
23 Monde. 1979, 27 oct.
192

ются бурные дискуссии. На каждой парламентской сессии прини¬
маются десятки резолюций, причем в большинстве случаев по
поводу положения в тех странах, которые не входят в ЕЭС. Пред¬
ложение же коммунистов создать комиссию по расследованию
этого вопроса применительно к странам — членам сообщества так
и не было реализовано. Правое большинство в Европейском пар¬
ламенте явно стремится превратить его в некое подобие «между¬
народного трибунала», имеющего моральное право выносить свое
суждение по поводу положения в любых странах (но, конечно,
прежде всего в социалистических государствах). Отсутствие ре¬
альных полномочий у Европейского парламента не дает ему воз¬
можность принимать по всем этим вопросам решения, которые
имели бы непосредственное значение для политики интеграцион¬
ного сообщества; но способствовать созданию соответствующего
психологического климата вокруг этих проблем, воздействовать
в какой-то мере на настроения общественности подобные обсуж¬
дения могут.
Отметим еще два органа институциональной системы западно¬
европейской интеграции, обладающие элементами наднациональ¬
ности: Суд европейских сообществ и Экономический и социальный
комитет.
Члены Суда — судьи и генеральные адвокаты, всего 16 чело¬
век, — назначаются правительствами стран-членов по взаимному
согласию. В то же время, как и члепы Комиссии, они считаются
независимыми от правительств и не могут получать от них какие-
либо инструкции. «Наднациональный принцип» применительно
к Суду европейских сообществ проявляется не только в статусе
его членов, но также в его функциях и компетенции. Суду, на¬
пример, предоставлено право разрешать возникающие в ходе ин¬
теграционного развития споры между странами — членами сооб¬
щества, а также между ними и самим интеграционным объедине¬
нием; он может аннулировать решения национальных судов; вме¬
сте с тем принятые им решения обязательны для государств-чле¬
нов, хотя принудительное исполнение этих решений регулируется
действующими в каждом государстве нормами. Наконец, сторо¬
нами в Суде могут быть не только государства, но и отдельные
юридические и физические лица, в этом тоже проявляются надна¬
циональные аспекты Суда европейских сообществ. Суд и его се¬
кретариат находятся в Люксембурге.
Деятельность Суда существенна для формирования специфи¬
ческой правовой системы Европейского сообщества (хотя в срав¬
нении с национально-государственными системами права она на¬
ходится все еще в эмбриональном состоянии) 24. В то же время
его роль в процессе формирования интеграционной политики не¬
значительна.
24 В 1976 г., например, лишь 0,5% общего числа решении, вынесенных
национальными судами девяти стран — членов «Общего рынка», опира¬
лись на нормы «интеграционного права». См.: Шишков Ю. В. Указ, соч
с. 257.
В. Г. Барановский	19§

Экойбмическйй и социальный комитет — орган сугубо кон¬
сультативный, йег наделенный какими-либо самостоятельными
полномочиями. ŚWf ййститут имеет корпоративный характер,
в него на паритетных ЖЯШ (по 7з из общего числа 156 мест)
входят представители предпрййймателей, трудящихся и так назы¬
ваемых «общих экономических ийтересов»25 26, назначаемые Сове¬
том министров поименно из числа кандидатур, представляемых
государствами-членами. Статус членов Экономического и соци¬
ального комитета столь же «наднационален», как и членов Ко¬
миссии или Суда. Однако в процессе разработки интеграционной
политики институтами «Общего рынка» роль его невелика; даже
сессии комитета могут проводиться лишь по требованию Комис¬
сии или Совета министров, и его рекомендации никакой обяза¬
тельной силы не имеют. На практике, пишет об этом органе'
Э. Уоллес, «трудно найти свидетельства его влияния на Комис¬
сию или Совет» зв.
ОСНОВНЫЕ «ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА»
В ПРОЦЕССЕ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ИНТЕГРАЦИИ
Формирование политики Европейского сообщества осуществля¬
ется, как мы отмечали выше, не только в центральных институ¬
тах интеграционного объединения. Элементами интеграционной
политической системы являются наряду с институтами Европей¬
ского сообщества те из националъно-госу дарственных механиз¬
мов, организаций, политических групп и т. д., деятельность кото¬
рых так или иначе влияет на интеграционное развитие или на¬
правлена на оказание такого влияния. Более того, деятельность,
именно этой части политической системы Европейского сообще¬
ства оказывается наиболее значимой для интеграционного разви¬
тия, коль скоро последнее осуществляется прежде всего на меж¬
государственной и лишь в гораздо меньшей мере на падаацио-
нальной основе.
Естественно, что прежде всего должна быть отмечена роль»
центральных институтов буржуазного государства, в первую оче>
редь правительства. Это, несомненно, одна из наиболее действен¬
ных движущих сил политической интеграции и один из ключе¬
вых элементов политической системы интеграционного сообще¬
ства. Роль национальной правительственной власти существенна
на всех стадиях принятия интеграционных решений; именно пра¬
вительства стран — членов ЕЭС определяют сам характер этого
процесса 27. Роль эту вообще можно считать первостепенной, по¬
скольку «люксембургский компромисс», как отмечалось, даетпра-
25 См.: Максимова М. М. Основные проблемы империалистической инте¬
грации. М., 1971, с. 213; Bulletin of the European Communities. 1981.
N 3, p. 76.
26 Cm.: Policy-Making in the European Communities, p. 43.
27 Cm.: 'Wallace H, National government and the European Communities. L.«
1973.
194

йительству любой страны возможность блокировать принятие не¬
желательных для него решений.
На всех этапах разработки политики Европейского сообщества
к этому процессу активно привлекаются различные правитель¬
ственные органы и учреждения государств-членов. Генеральный
директорат КЕС начинает свою работу над тем или иным вопро¬
сом с выявления позиции национальных министерств и ведомств;
предварительные проекты решений, прежде чем быть передан¬
ными в Совет министров, обсуждаются на совещаниях правитель¬
ственных экспертов, созываемых Комиссией.
Отметим еще один весьма существенный канал воздействия
того или иного национального правительства на интеграционную
политику. Речь идет о значительно возросшей роли страны —
председателя Совета министров в процессе разработки политики 28.
Это, впрочем, естественно, так как само положение председатель¬
ствующего на сессиях Совета министров открывает довольно
большие возможности по формированию тех или иных компро¬
миссов; еще больше таких возможностей у тех, кто председатель¬
ствует на заседаниях органов более низкого ранга, которые
вместе с тем более «плотно», более конкретно обсуждают соответ¬
ствующие вопросы. В 70-е годы представители некоторых стран
пользовались очередным шестимесячным пребыванием на посту
председателя для того, чтобы выступить с некоторыми важными
для своей страны инициативами.
Складывается даже определенная традиция — пытаться «озна¬
меновать» свое председательство какими-то новыми акциями
в Европейском сообществе. Вместе с тем следует отметить, что
сознательная активизация председательских функций в Совете
министров свойственна в первую очередь малым странам. Ми¬
нистры иностранных дел этих государств иногда уделяют Евро¬
пейскому сообществу даже больше времени, чем собственным
чисто национальным внешнеполитическим проблемам.
Деятельность межгосударственных интеграционных органов
(Европейского совета, Совета министров, Комитета постоянных
представителей) основана на поиске «общего знаменателя» тех
позиций, которых придерживаются национальные правительства
стран — членов «Общего рынка». Что же касается органов, обла¬
дающих элементами наднациональности, то они также находятся
в известной зависимости от правительств, хотя зависимость эта
и не столь прямолинейна. Участие КЕС в процессе разработки
интеграционной политики хотя и активно, но далеко не столь
значимо, как участие межгосударственных органов; члены же Ко¬
миссии (как и Суда европейских сообществ) назначаются только
по инициативе и с согласия правительств.
Правда, с Европейским парламентом дело обстоит иначе. С пе¬
реходом к формированию парламентской ассамблеи сообщества
путем прямых выборов правительства в сущности утратили воз-
58 См.: International Affairs, 1976, vol. 52, N 4, p. 533—550.
195
13*

можность ее контролировать; а это значит, что расширение пол¬
номочий Европейского парламента может привести к непредска¬
зуемым для соответствующих правительств последствиям. Именно
поэтому, на наш взгляд, попытки Европейского парламента сде¬
лать сферу своей компетенции более широкой будут наталки¬
ваться на жесткое противодействие всех правительств Европей¬
ского сообщества.
Специфика правительства как движущей силы интеграцион¬
ного развития заключается в том, что оно является не только ис¬
точником, но и объектом давления. В силу этого правительство не
может рассматриваться как некий абсолютно автономный «сози¬
датель» интеграционной тактики и стратегии данного государства.
В этом смысле вряд ли можно разделить подход А. Этциони, ко¬
торый в своем анализе рассматривает интегрируемые единицы как
нерасчлененное целое29. В работах Ф. Шмиттера правительствен¬
ная власть также является совокупным носителем единственной
стратегии, которой данная страна придерживается в отношении
данной интеграционной проблемы30.
Между тем в разработке своей позиции по интеграционным
проблемам правительство оказывается связанным действием са¬
мых разнообразных внутренних факторов. Проводимая правитель¬
ством политика зависит от позиции различных групп монополи¬
стического капитала, от взглядов правящих партий, от степени
социальной конфликтности и накала классовой борьбы в стране.
В определенных ситуациях механизм буржуазного государства
может приобретать и относительную самостоятельность от правя¬
щих классов, которым он служит 3I. Такое усиление авторитарных
тенденций к независимости бюрократической или военно-бюрокра¬
тической власти может иметь своим следствием и некоторое не¬
соответствие в отдельных случаях политики правительства инте¬
ресам тех или иных групп или даже всего монополистического ка¬
питала данного государства. Применительно к политике в отно¬
шении ЕЭС примером такой ситуации можно считать период
правления Ш. де Голля, который блокировал интенсификацию
интеграционного процесса (в частности, вопреки мнению фран¬
цузского патроната).
Но даже и в обычной ситуации элементы несовпадения между
интересами монополий и правительственной интеграционной по¬
литикой вполне возможны. Монополии исходят прежде всего и
главным образом из оценки непосредственного экономического эф¬
фекта интеграции; функция же буржуазных правительств состоит
в том, чтобы отстаивать долговременные и совокупные интересы
класса капиталистов. Применительно к вопросам политической
интеграции это означает, что правительства стран ЕЭС, исходя
29 Etzionl A. Political Unification. N. Y., 1965.
80 Schmitter P. A Revised Theory of Regional Integration. — In: Regional
Integration: Theory and Research/ Ed. L. Lindberg, S. Scheingold. Cam¬
bridge (Mass.), 1971, p. 240.
81 См.: Маркс K.f Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 3, с. 62—63.
196

из соображений борьбы с экономическим кризисом и обеспечения
более эффективного функционирования экономики, заботясь о по¬
вышении «выживаемости» капиталистической системы как тако¬
вой, могут пойти на достаточно серьезные меры по наднациональ¬
ному регулированию хозяйственной — да и не только хозяйствен¬
ной — жизни интеграционного объединения. В то же время моно¬
полии, особенно транснациональные корпорации^ могли бы вос¬
принять выход за рамки сугубо экономической интеграции как
ограничение своей свободы деятельности и постараться блокиро¬
вать такую эволюцию.
Но есть фактор, действующий в противоположном направле¬
нии. Буржуазный государственный механизм (в узком плане —
правительство) является бюрократической организацией, для кото¬
рой характерно стремление к утверждению и повышению своего
статуса. В силу этого развитие политической интеграции по пути
расширения компетенции специфических интеграционных орга¬
нов и повышения значимости принимаемых ими решений будет
неизбежно наталкиваться на нежелание правительства (и в бо¬
лее широком смысле — всего бюрократического механизма буржу¬
азного государства) пойти на существенное ограничение своих
полномочий. Структура приоритетов на уровне политического ру¬
ководства буржуазного государства должна претерпеть слишком
серьезные изменения, чтобы правительственная власть согласи¬
лась пойти по пути, логическим завершением которого является
ее самоотрицание. Весьма примечательно, что со времени ухода
с политической арены Ш. де Голля, который был главным защит¬
ником принципа единогласия в Совете министров ЕЭС, другие
правительства не приложили сколько-нибудь значительных уси¬
лий к введению принципа принятия решений большинством голо¬
сов 32.
На практике изложенная здесь общая схема сильнейшим об¬
разом корректируется особенностями внутренней ситуации в каж¬
дой стране. Это ведет к немалым различиям в структуре приори¬
тетов и находит свое выражение в разных интеграционных фор¬
мулах, которых придерживаются власти различных западноевро¬
пейских государств. Страны Бенилюкса, например, были и оста¬
ются крайне активными сторонниками наднациональной власти.
Они видят в этом возможность повышения своего политического
статуса, своей роли на международной арене. Склонность Бонна
эпохи правления К. Аденауэра к наднациональной интеграции
мотивировалась в значительной степени стремлением преодолеть
«неравноправный статус» ФРГ в политической и военно-полити¬
ческой сфере. Для деголлевской Франции перспектива наднацио¬
нальности таила в себе опасность потери некоторых элементов
политического лидерства в «Общем рынке» и потому представля¬
лась нежелательной. Для Великобритании же отрицательное от¬
32 См.: Pryce R. Political Aspects of Enlarged European Community. — Inter¬
national Journal, Toronto, 1971, N 4, p. 98—112.
197

ношение к подобным планам было (и остается) связанным со
стремлением сохранить свои «особые» отношения с неевропей¬
скими странами (США, доминионами и бывшими колониями).
Роль национальных парламентов в разработке интеграционной
политики незначительна. Это связано, в частности, с присущей
современному буржуазному государству общей тенденцией усиле¬
ния исполнительной власти за счет законодательных органов.
Определять какие-то императивы интеграционной политики госу¬
дарства парламенты в сущности не в состоянии (к числу весьма
редких исключений относится принятие французским Националь¬
ным собранием решения о недопустимости расширения полномо¬
чий Европейского парламента после избрания его прямым голосо¬
ванием). Максимум, к чему они, как правило, могут допус¬
каться, — это ратификация уже принятых в Европейском сообще¬
стве решений относительно тех или иных направлений интегра¬
ционного развития. При этом решение о передаче того или иного
соглашения парламенту на ратификацию относится, как правило,
к компетенции правительства — оно может в случае неуверенно¬
сти в исходе голосования в парламенте избрать какой-либо дру¬
гой путь (например, референдум). За всю 30-летнюю историю за¬
падноевропейского интеграционного развития лишь однажды на¬
циональный законодательный орган сумел воспрепятствовать реа¬
лизации интеграционных планов, когда Национальное собрание
Франции «похоронило» договор об учреждении ЕОС.
Пожалуй, можно предположить возникновение и такой ситуа¬
ции, когда голос национальных законодательных органов ока¬
жется достаточно громким при обсуждении (и разработке!) инте¬
грационной политики. Речь идет об упоминавшихся выше возмож¬
ных попытках расширить полномочия Европейского парламента.
В той мере, в какой последний будет претендовать на статус «бо¬
лее весомой» власти, чем национальные парламенты, неизбежны,
по-видимому, и серьезные институциональные конфликты в инте¬
грационном объединении. При этом законодательные органы, в ко¬
торых сильны настроения оппозиции в отношении наднациональ¬
ной интеграции (прежде всего британская палата общин и фран¬
цузское Национальное собрание), могли бы предпринять весьма
энергичные попытки не допустить ограничения своей компетен¬
ции в пользу Европейского парламента. Как отмечалось выше,
французские парламентарии по этому вопросу уже приняли ре¬
шение, накладывающее определенные обязательства на прави¬
тельство.
К числу других элементов политической системы буржуазного
общества, так или иначе влияющих на интеграционное развитие
и потому входящих одновременно в политическую систему Евро¬
пейского сообщества, относятся: а) политические партии; б) проф¬
союзы и другие организации трудящихся; в) организации и союзы
предпринимателей. Возможна и более дробная классификация
разнообразных групп давления, оказывающих то или иное воз¬
действие на интеграцию; Ж. Мейно и Д. Сидански, например, вы¬
198

деляют такие группы по сферам их формирования: промышлен¬
ность, торговля, ремесленничество и мелкое производство, торгово-
промышленные палаты, банковская сфера, государственные пред¬
приятия, пресса, «свободные профессии», сельское хозяйство,
профсоюзы, транспорт, потребители33.
Существует два принципиальных пути воздействия различных
политических сил йа интеграционный процесс. Первый путь сво¬
дится к традиционным для них методам влияния на государ¬
ственную политику и обосновывается простой, но совершенно
неопровержимой логикой: коль скоро принцип межгосударствен¬
ного сотрудничества остается в Европейском сообществе домини¬
рующим, а роль национальных правительств в разработке инте¬
грационной политики отнюдь не снижается, то повлиять на ход,
темпы, формы, направления интеграции можно прежде всего воз¬
действием на правительство своей страны, на те элементы нацио¬
нально-государственной власти, которые данную политику фор¬
мулируют и затем проводят (или пытаются провести) ее на
уровне Европейского сообщества.
Понятно, что наибольшие возможности на этом пути откры¬
ваются у правительственных партий; интеграционные позиции
правящей партии в этом случае непосредственно превращаются
в интеграционные позиции правительства. Другая сторона медали
состоит в том, что правительство, настроенное благожелательно
в отношении какой-либо интеграционной акции, оказывается вы¬
нужденным прислушиваться и к голосам противников интеграции
в рамках своей собственной партии. Достаточно вспомнить, что
при проведении референдума в 1975 г. относительно присоедине¬
ния Великобритании к ЕЭС правительству лейбористов пришлось
столкнуться с гораздо большими препятствиями в своей собствен¬
ной партии, нежели со стороны консерваторов.
Но не только для правящих партий характерно преимуще¬
ственное использование национальных каналов воздействия на
интеграционное развитие. Как следует из анализа, проведенного
В. Фелдом, 70% опрошенных представителей экономических групп
предпочитают для реализации своих интересов, связанных с инте¬
грацией, действовать через национальные правительства, и
только 22% высказались в пользу давления непосредственно на
интеграционные органы. Объясняется это, по мнению автора, сле¬
дующими факторами: последнее слово при определении решений
в ЕЭС принадлежит Совету министров, т. е. национальным пра¬
вительствам; на уровне национальных государств существуют
достаточно надежные и давно установленные отношения эконо¬
мических групп с правительством; на уровне ЕЭС отсутствует
такой мощный политический рычаг, который существует на на-
83 Meynaud J., Sldfantkl D, Les groupes de pression dans la Communąute
europśenne. Bruxelles, 1971.
199

Циональном уровне, — поддающееся манипулированию давление
со стороны избирательного корпуса34.
Другая возможность для национальных групп давления свя¬
зана с осуществлением политического влияния на интеграционном
уровне. Здесь тоже имеется два основных метода воздействия.
Во-первых, это непосредственное подключение к деятельности
тех или иных центральных органов Европейского сообщества.
Для политических партий это участие в Европейском парламенте,
для предпринимателей — участие в Экономическом и социальном
комитете и ряде консультативных органов. Профсоюзы также
представлены в Экономическом и социальном комитете, в ряде
совещательных и консультативных органов Европейского сооб¬
щества.
Во-вторых, воздействие на интеграционное развитие осущест¬
вляется через возникающие на уровне Европейского сообщества
наднациональные (или транснациональные) организации и
группы давления. Иногда деятельность этих организаций харак¬
теризуют как «европейский лоббизм», проводя параллель с из¬
вестной американской внутриполитической практикой. Речь идет,
на наш взгляд, о формировании весьма специфических, харак¬
терных только для Европейского сообщества элементов полити¬
ческой системы транснационального характера.
Процесс «транснационализации» в Европейском сообществе
охватил буржуазные и реформистские политические партии, при¬
чем основным катализатором здесь оказалась подготовка к пря¬
мым выборам в Европейский парламент. Определенные предпо¬
сылки для усиления координации между партиями идентичной
или близкой политической ориентации существовали и в Европей¬
ском парламенте старого, «довыборного» образца, как отмечалось
выше, парламентские фракции в нем с самого начала образовыва¬
лись не на основе национального представительства, а в соответ¬
ствии с партийной принадлежностью депутатов. Это значит, что
определение позиции парламентской фракции по тому или иному
вопросу неизбежно требовало известного согласования подходов
между представленными в этой фракции партиями.
Вместе с тем партийные фракции в Европейском парламенте
были несколько обособлены от национальных партий; это поро¬
ждало известную изоляцию фракционной работы в Европейском
парламенте, лишало его в сущности той партийной основы, кото¬
рая необходима для любого законодательного, представительного
учреждения.
Но создание межнациональных партийных союзов в интегра¬
ционном объединении связано не только с Европейским парламен¬
том. По мере развития интеграции, по мере распространения ее
на новые сферы общественной жизни все более актуальным для
широких слоев населения стран «Общего рынка», для различных
34 Feld W. National Economic Interest Groups and Policy Formation in the
— Political Science Quarterly, 1966, vol. 82, N 3, p. 392—-411,
200

политических сил становится вопрос о политической ориентации,
политическом характере, политической направленности дальней¬
шего интеграционного развития. Партии как носители и вырази¬
тели политической воли, как главные участники борьбы вокруг
проблем управления обществом не только не могут уйти от ответа
па этот вопрос, но и должны уделять ему все возрастающее вни¬
мание. И поскольку речь идет о проблемах, общих для всех стран
сообщества и не сводимых лишь к тем или иным категориям
«национальной» политики, поскольку речь идет о политическом
развитии всего интеграционного объединения, постольку, совер¬
шенно естественно, возникает потребность в согласовании дея¬
тельности тех политических партий, которые придерживаются
одинаковых или близких классовых, идеологических, политиче¬
ских ориентаций.
По для организационного сближения недостаточно общих
предпосылок, нужна еще конкретная политическая цель, конкрет¬
ная политическая задача, которая смогла бы «сфокусировать»
устремления соответствующих политических сил. Именно с под¬
готовкой к прямым выборам в Европейский парламент значи¬
тельно активизируется деятельность по организационному сбли¬
жению партий из разных стран Европейского сообщества.
В настоящее время в той или иной форме существуют «евро¬
пейские» объединения трех партийных течений: социал-демокра¬
тов, либералов и демохристиан. Регулярные конференции и кон¬
грессы социалистических и социал-демократических партий стран
«Общего рынка» проводятся с 1957 г. Позднее, в 1974 г., создан
Союз социал-демократических партий Европейского сообщества,
который ныне объединяет все основные партии этого направле¬
ния в интеграционном объединении, включая западногерманских
социал-демократов, английских лейбористов, французских, италь¬
янских и бельгийских социалистов. Федерация либеральных пар¬
тий возникла в 1976 г. В числе ее участников — западногерман¬
ские свободные демократы, английские либералы, представители
датской партии Венстре. Христианские демократы создали
в 1976 г. Европейскую народную партию, сюда вошли в числе
прочих западногерманские ХДС и ХСС и итальянская ХДП.
В 1978 г. возник более широкий по составу, более рыхлый орга¬
низационно и еще более правый по своей политической ориента¬
ции Европейский демократический союз; в него не вошли демо-
христиане из Италии и стран Бенилюкса, но зато наряду
с ХДС/ХСС участниками стали английские консерваторы и ряд
правых партий из стран, не являющихся членами Европейского
сообщества, в частности австрийская народная партия, португаль¬
ский социально-демократический центр и в качестве наблюдателей
правоцентристские партии Греции («Новая демократия») и Испа¬
нии (Союз демократического центра).
Таким образом, практически все более или менее значительные
буржуазные и реформистские партии стран Европейского сооб¬
щества стали участниками межпартийных союзов. Иногда этот
201

факт рассматривается как первый шаг на пути к формированию
«европартий».
Смогут ли интеграционные межпартийные объединения дей¬
ствительно превратиться в наднациональные партии? По-види¬
мому, пытаться ответить на этот вопрос было бы преждевремен¬
ным; возможность такой эволюции будет в большой степени свя¬
зана с общим развитием западноевропейской политической инте¬
грации, прежде всего со статусом, ролью и реальными полномо¬
чиями Европейского парламента. Препятствия для такой эволю¬
ции значительны. В рамках одного и того же союза объединяются
партии, одинаковыми у которых нередко являются лишь название
да самые общие идеологические установки. По актуальным же
политическим вопросам позиции, скажем, СДПГ и французских
социалистов или ХДС/ХСС и итальянских демохристиан столь
отличны друг от друга, что говорить о «единой политике» меж¬
партийных объединений «Общего рынка» не приходится. Харак¬
терно, что предвыборные платформы этих объединений в ходе
пропагандистской подготовки к прямым выборам в Европейский
парламент носили довольно общий, расплывчатый характер, а их
лаконичность явно контрастировала с обычным стремлением пар¬
тий подробно и обстоятельно излагать свою позицию в ходе на¬
циональных выборов.
Западноевропейские коммунистические партии ведут борьбу
против наступления монополий, в защиту завоеваний рабочего
класса и всех трудящихся с учетом тех специфических условий,
которые складываются в каждой из стран Европейского сообще¬
ства. Полностью сохраняя свою самостоятельность, коммунисти¬
ческие партии стран «Общего рынка» поддерживают между собой
тесные контакты, обмениваясь опытом борьбы за демократию и
социализм, за упрочение мира и разрядки. Депутаты от фран¬
цузской, итальянской, датской и греческой компартий сотрудни¬
чают между собой в Европейском парламенте; в ходе подготовки
к прямым выборам в этот орган «Общего рынка» ФКП и ИКП,
две крупнейшие в Западной Европе партии трудящихся, провели
целый ряд совместных выступлений.
Деятельность профсоюзов стран Европейского сообщества
также в определенной мере осуществляется через объединения,
существующие на интеграционном уровне. И реформистские
профсоюзы, входящие в МКСП, и католические профсоюзы —
члены МКХП (позднее — ВКТ) создали свои объединения на
уровне интеграционного сообщества с целью активного влияния
на его эволюцию. Интенсивное сотрудничество ВИКТ (Италия)
и ВКТ (Франция) развивается уже на протяжении многих лет
и в связи с самыми различными социальными и экономическими
проблемами интеграции; в 1965 г. в Брюсселе создан Постоянный
координационный комитет этих профсоюзов, который весьма энер¬
гично действует на уровне Европейского сообщества.
Профсоюзные объединения стремятся к активному участию
в интеграционном процессе, в определении политики (прежде
202

всего социальной) Европейского сообщества35. В некоторых слу¬
чаях «диалог» с Комиссией дает определенные результаты; по
настоянию профсоюзов, например, она согласилась с широкой
трактовкой ст. 117 и 118 Римского договора, в которых идет речь
об интеграции в социальной области. Деятельность профсоюзных
объединений на интеграционном уровне осуществляется по¬
стоянно (в отличие от спорадических акций межпартийных союзов
Европейского сообщества); в этом смысле можно считать, что
степень их «европеизации» выше, чем у политических партий36.
Вместе с тем следует сказать, что в большинстве случаев дав¬
ление на интеграционном уровне со стороны профсоюзов активно
нейтрализуется векторно противоположным давлением со стороны
предпринимательских организаций. Более же эффективные формы
давления («европейские» коллективные договоры, «европейские»
забастовки и т. д.) практически отсутствуют. Постепенно усили¬
вающая свою позицию «европейская» предпринимательская
власть далеко не уравновешивается соответствующими профсоюз¬
ными структурами. И хотя, как считают Ж. Мейно и Д. Сидански,
«профсоюзное движение, по-видимому, обеспечило себе удовлетво¬
рительное положение в профессиональном аппарате „Общего
рынка**» 37, из этого отнюдь не следует, что трудящиеся получили
возможность действенного влияния на эволюцию интеграцион¬
ного объединения. Вместе с тем определенные институциональ¬
ные, организационные предпосылки для расширения этого влия¬
ния на интеграционном уровне возникли.
Существенное развитие получили «европейские» союзы пред¬
принимателей, которые превратились в важный элемент интегра¬
ционной структуры Европейского сообщества38. В интеграцион¬
ном объединении создано огромное количество самых различных
предпринимательских союзов; они образовались практически во
всех отраслях экономической деятельности стран — участниц
«Общего рынка» и охватывают промышленность и сельское хо¬
зяйство, транспорт и страховое дело, банковские операции и
книгоиздательство и т. д.
Число предпринимательских союзов к концу 1977 г. дости¬
гало 500, причем ежегодно образуется примерно по два десятка
новых лоббистских организаций39. По масштабам они очень раз¬
личны — иногда весь персонал состоит из патрона и его секре¬
тарши, иногда достигает нескольких десятков человек. Помимо,
отраслевых союзов предпринимателей, в Европейском сообществе
существует и организация, в которой представлены головные пред¬
35 См.: Борко Ю. А. Западная Европа: социальные последствия капита¬
листической интеграции. М., 1975; Вильданов Р. X. Рабочее движение
в условиях капиталистической интеграции. М., 1974; Интернационали¬
зация капитала и рабочий класс. М., 1981.
36 См.: Feld W. National Economic Interest Groups..p. 396.
37 Meynaud J., Sidjanski D. Op. cit., p. 235.
38 См.: Максимова M. M. Указ, соч., с, 214—220.
31 Tendances, 1977, 8 dćc., p. 32, 36.
203

принимательские союзы стран, входящих в «Общий рынок», —
это ЮНИСЕ (Европейский союз промышленности). ЮНИСЕ
в сущности является главным штабом лоббистской деятельности
предпринимателей при Европейском сообществе.
И отраслевые «европейские» союзы предпринимателей, и
ЮНИСЕ самым активным образом подключаются к процессу при-
нятия решений в Европейском ’сообществе, поддерживая тесные
контакты с Комиссией (прежде всего), с постоянным аппаратом
Совета министров, с Экономическим и социальным комитетом —
со всеми звеньями, которые так или иначе участвуют в разра¬
ботке интеграционной политики. «Мы располагаем в некотором
роде полуофициальным статусом, — заявляет, например, один из
таких брюссельских лоббистов. — Контакт всегда устанавливается
очень легко, особенно когда он носит неформальный характер.
Эксперты ЕЭС не сделают ничего, не предупредив нас или не
спросив нашего мнения» 40.
Участие предпринимательских союзов в разработке интегра¬
ционной политики значительно более активно по сравнению с рас¬
смотренными выше элементами интеграционной структуры —
организованными на уровне Европейского сообщества партиями
и профсоюзами. По-видимому, в таком характере самого формиро¬
вания структуры сообщества есть определенная внутренняя ло¬
гика. В основе западноевропейской интеграции лежат объектив¬
ные процессы, развивающиеся в экономической жизни; поэтому
именно те организации, которые по своим интересам и целям, по
характеру своей деятельности стоят ближе всего к непосред¬
ственно экономической сфере, в наибольшей мере испытывают
потребность в «выходе» на уровень всего сообщества. Для пред¬
принимателей это вопрос выживания в усложнившихся условиях
конкуренции, и поэтому возможность непосредственного воздей¬
ствия на те инстанции, которые формируют и определяют эти
условия, для них оказывается жизненно необходимой. Для тру¬
дящихся экономическая интеграция приводит к определенным
изменениям условий борьбы и вместе с тем открывает в масшта¬
бах Европейского сообщества дополнительные возможности соли¬
дарных, согласованных выступлений, противопоставляемых «еди¬
ной» политике предпринимателей в области условий труда, зара¬
ботной платы, социального страхования и т. д. По мере «полити¬
зации» интеграционного процесса, распространения его на все
новые сферы общественной жизни, развития политической си¬
стемы Европейского сообщества и активизации его правовой над¬
стройки интеграционные проблемы приобретают все большее зна¬
чение для политических партий, и тогда они стремятся приспо¬
собить организационные формы своей деятельности к масштабам
тех проблем, с которыми им приходится сталкиваться в Европей¬
ском сообществе.
40 Ibid., р. 36.
204

Вместе с тем «европеизация» различных элементов политиче¬
ской системы стран «Общего рынка» — это процесс, который пока
находится в самой начальной стадии своего развития. Формиро¬
вание в Европейском сообществе межпартийных союзов или
профсоюзных объединений отнюдь не означает возникновения
транснационального, «европейского» субститута традиционных
внутристрановых политических механизмов и тем более не заме¬
няет их. Во-первых, участниками этих объединений, действующих
на интеграционном уровне, являются соответствующие националь¬
ные организации, а для них удельный вес «внутренних» проблем
часто остается значительно большим по сравнению с теми проб¬
лемами, которые возникают в Европейском сообществе. Во-вто¬
рых, сами эти «европейские» союзы ограничивают сферу своих
интересов (как и сферу своей дея¬
тельности) только теми вопро¬
сами, которые возникают, обсуж¬
даются и могут разрешаться на
уровне сообщества. Так, например,
ни одна из платформ межпартий¬
ных союзов во время выборов в
Европейский парламент в 1979 г.
не содержала по сути дела ника¬
ких конкретных политических
лозунгов за исключением тех, что	Схема 1
касались непосредственно сообще¬
ства (полномочия парламентской ассамблеи, взаимоотношения
министров и КЕС, введение «европейского паспорта» и т. п.).
В обобщенном виде основные каналы влияния различных «дей¬
ствующих лиц» на интеграционную политику представлены на
схеме 1.
Итак, интеграционная политика каждого входящего в ЕЭС
государства, равно как и эволюция самого «Общего рынка», пред¬
ставляет собой результат сложного взаимодействия различных
политических сил, влияющих (или стремящихся влиять) на реше¬
ние связанных с интеграцией проблем. Какова направленность
влияния различных «действующих лиц» на интеграционный про¬
цесс? Чем определяется характер интеграционной политики раз¬
личных сил, так или иначе воздействующих на политическую эво¬
люцию Европейского сообщества? Как нам представляется, ка¬
кие-то априорные или вневременные схемы были бы здесь совер¬
шенно неуместны. Ведь расстановка сил в политической системе
Европейского сообщества — величина переменная, подверженная
влиянию самых разнообразных факторов, действующих и на
внутристрановом национально-государственном уровне, и на
уровне интеграционного объединения, и в масштабах всей си¬
стемы современных международных отношений.
Анализу этого вопроса посвящено немало работ буржуазных
ученых. Начало этой исследовательской традиции положил еще
Э. Хаас, который в своей книге «Объединение Европы» (1958)
205

попытался воспроизвести положение, взгляды и конкретные акции
«действующих лиц» шести западноевропейских стран, так или
иначе причастных к возникновению ЕОУС41. Проведенный
Э. Хаасом анализ явно устарел; но и сейчас, четверть века спустя,
нельзя не отметить один важный вывод, сделанный в этой книге:
в ней впервые в западной науке был поставлен под сомнение
казавшийся до этого очевидным тезис о том, что создание «единой
Европы» — дело рук главным образом федералистских теоретиков
и практиков. «„Хорошие европейцы44, — отмечал Э. Хаас, — не
являются основными творцами регионального общества; в про¬
цессе формирования сообщества доминируют сложившиеся в рам¬
ках наций группы с особыми интересами и целями, стремящиеся
и способные претворить свои желания путем обращения к над¬
национальным средствам, если такой курс представляется им
выгодным» 42.
Таким образом, в буржуазной науке был поставлен вопрос об
источниках интеграционного поведения различных политических
сил, воздействующих на эволюцию Европейского сообщества.
Исследования, которые проводились в этом русле буржуазными
учеными, представляют несомненный интерес: они позволяют за¬
глянуть за фасад интеграционного блока, дают известную возмож¬
ность увидеть реальный интеграционный процесс. Однако харак¬
терное для большинства буржуазных авторов стремление изобра¬
зить Европейское сообщество в виде чуть ли не идеального вопло¬
щения плюралистической демократии западного образца во мно¬
гом искажает реальную картину интеграционной политической
системы.
Советские ученые и зарубежные марксисты исходят в своем
анализе данной проблемы из того, что позиция и деятельность
различных политических сил в связи с теми или иными аспек¬
тами империалистической интеграции имеют глубоко классовую
основу. При этом в исследовательском плане, с точки зрения мето¬
дологии исторического материализма, первостепенное значение
приобретает концептуальное отображение важнейших водоразде¬
лов между различными классовыми интересами и целями.
В марксистской научной литературе вопрос этот проанализирован
самым обстоятельным образом43.
Вместе с тем ленинское требование точного учета «различных
интересов различных классов, которые сходятся на известных,
определенных, ограниченных общих задачах» 44, предполагает и
41 Haas Е. The Uniting of Europe: Political, Social and Economical Forces,
1950—1957. L., 1958, p. 113—283.
42 Ibid., p. XIV.
43 См.: «Общий рынок» и рабочий класс. М., 1960; «Общий рынок» и тру¬
дящиеся капиталистических стран. М., 1963; Ворко Ю. А. Западная
Европа: социальные последствия капиталистической интеграции. М.,
1975; Максимова М. М. Основные проблемы империалистической инте¬
грации. М., 1971; Вильданов Р. X. Рабочее движение в условиях капи¬
талистической интеграции. М., 1974,
206

более дифференцированный анализ участников интеграционного
процесса. Ведь представители одного и того же класса могут по-
разному относиться к тем или иным конкретным аспектам за¬
падноевропейского интеграционного развития. И в то же время
согласие различных «действующих лиц» с тем или иным инте¬
грационным проектом еще не означает их согласия в отношении
исповедуемых принципов, признаваемых ценностей, преследуемых
целей. В самом деле, создание западноевропейского интеграцион¬
ного объединения, как отмечает П. Солдатос, носило «внепар¬
тийный» характер в том смысле, что не явилось делом рук какой-
либо одной буржуазной партии или одного партийного направ¬
ления ряда стран44 45. Среди «отцов» интеграции встречаются имена
и христианских демократов (К. Аденауэр, А. де Гаспери, Р. Шу¬
ман), и социалистов (А. Филип, А. Спаак, Г. Молле), и радикалов
(Э. Фор, Ф. Гайяр), и беспартийных (Ж. Моннэ, П. Ури, Э. Хирш,
П. Рейтер).
Таким образом, вопрос о характере интеграционной деятель¬
ности различных политических сил тесно связан с определением
их мотивации по поводу интеграционного развития. Речь идет
о специфике преследуемых данной группой целей, через призму
которых рассматривается соответствующий интеграционный
проект. Мера реализации этих целей посредством интеграции ста¬
новится своего рода критерием, определяющим позицию той или
иной политической силы.
Э. Хаас предложил в связи с этим такую типологию «экспек-
таций» (ожиданий) отдельных политических групп в связи с ин¬
теграционным развитием: 1) долговременные позитивные;
2) кратковременные позитивные; 3) кратковременные негатив¬
ные; 4) долговременные негативные 46. Группы, позиция которых
обусловлена кратковременными ожиданиями (позитивными или
негативными), могут определить свое отношение к интеграцион¬
ному проекту на основе ad hoc; непосредственные результаты
осуществления этого проекта определяют и позицию этих групп
впоследствии. Долговременные ожидания создают, казалось бы,
более постоянные ориентиры; вместе с тем иногда они временно
приносятся в жертву сугубо конъюнктурным соображениям, ста¬
новясь тем самым в известном смысле источником гибкости поли¬
тического курса.
Тот или иной интеграционный проект может рассматриваться
в свете его непосредственных экономических последствий. Под¬
держка в этом случае обусловлена ожиданием определенных эко¬
номических выгод (скажем, преодоления кризисных затруднений,
выигрыша от унификации административно-юридических условий
в масштабах «большого хозяйственного пространства», более
44 Ленин В, И. Полй. собр. соч., т. 15, с. 216.
45 Soldatos Р. Vers une sociologie de 1’integration communautaire euro-
peenne: Essai de theorio generale systśmatiąue. Louvain, 1973, p. 138—139.
10 Haas E. Op. cit., p. 287—292.
207

эффективного функционирования экономики при более централи¬
зованном его управлении и т. д.). Отрицательное отношение воз¬
никает в связи с ожиданием экономических потерь (угроза кон¬
куренции, экономические трудности в связи с необходимостью
взаимного приспособления, опасения в связи с усилением регу¬
лирующей и ограничительной деятельностью центральных инте¬
грационных органов).
Мотивация может иметь и внеэкономический характер. При
этом в некоторых случаях, по-видимому, известную роль играют
нормативно-идеологические представления, когда «Соединенные
Штаты Европы», «европейское наднациональное государство»
и т. п. рассматриваются либо как ценность и желаемая цель сама
по себе, либо как явление, сама одиозность которого не тре¬
бует каких-либо доказательств и подразумевает естественную не¬
гативную реакцию. Однако более серьезное значение имеют непо¬
средственные политические расчеты в связи с тем или иным инте¬
грационным проектом, оценка его с точки зрения того, в какой
мере он создает благоприятные (или даже необходимые) условия
для реализации целей данного «действующего лица», либо за¬
крепляет социально-политическое статус-кво, нейтрализуя небла¬
гоприятные и нежелательные тенденции, либо, наконец, препят¬
ствует осуществлению этих целей.
Особую роль могут сыграть соображения внешнеполитического
характера. В этом плане приобретают значение и надежды на
возможность более эффективных действий «единой Европы» на
международной арене, и опасения проатлантически настроенных
кругов противопоставить западноевропейскую интеграцию разви¬
тию отношений с США, и стремление демократических сил не
допустить того, чтобы развитие политической интеграции в Евро¬
пейском сообществе помешало общеевропейскому сотрудничеству.
Наконец, не исключаются и такие варианты, когда отношение
к тем или иным проектам интеграционного характера оказывается
детерминированным определенными соображениями военного
плана. Активными сторонниками «объединения Европы» могут
выступать те силы, которые стремятся на базе «Общего рынка»
прийти к военному альянсу. В 60-е годы, например, активным
сторонником создания «политического сообщества Европы» ока¬
зался Ф.-Й. Штраус, который видел в этом возможность добиться
для ФРГ «равноправия» в области атомных вооружений. Есть
и другая сторона вопроса — понимание опасностей, которыми
чревата военная интеграция в рамках Европейского сообщества,
может привести к сдержанному и даже отрицательному отноше¬
нию к тем или иным элементам политической интеграции.
Наличие такого широкого спектра мотиваций как в поддержку,
так и против интеграции приводит иногда к тому, что в одном
лагере оказываются представители весьма далеких друг от друга
сил. Это относится и к противникам и к сторонникам интеграции.
Во Франции, например, против создания ЕОУС (разумеется, по
совершенно различным причинам) выступали коммунисты, гол¬
208

листы и пужадисты; в Италии — коммунисты, монархисты и нео¬
фашисты. В то же время та или иная группа может оказаться
неспособной выступить консолидированно в отношении конкрет¬
ной интеграционной акции: в 1954 г. половина представленных
в Национальном собрании Франции социалистов голосовала
вместе со сторонниками ЕОС, в то время как другая половина
проголосовала против (что в конечном счете и решило судьбу
этого интеграционного проекта); в 1975 г. в Англии раскол про¬
изошел на уровне правительства, ряд членов которого открыто
включились в кампанию за выход из «Общего рынка».
Отметим в связи с этим, что не всегда отказ поддержать тот
или иной интеграционный проект ослабляет Европейское сооб¬
щество. Иногда выступление против некоторого интеграционного
проекта по существу может быть облечено в формы, способствую¬
щие интеграционному развитию. Именно в этом смысле высказы¬
вается Й. Галтунг, когда пишет о том, что выходящая за нацио¬
нальный границы оппозиция западноевропейской интеграции бу¬
дет, как это ни парадоксально на первый взгляд, фактором уси¬
ления самой интеграции: «... чем более организованными (на
наднациональном уровне) будут силы, энергично протестующие
против брюссельского централизма, и чем более энергично они
будут выступать, в частности, за ослабление централизованных
полномочий Европейского сообщества, тем выше будет жизнеспо¬
собность Европейского сообщества» 47.
Таким образом, формирование политической структуры Евро¬
пейского сообщества выступает как сложный, многоплановый,
противоречивый процесс. Элементы этой структуры развиваются
как на уровне национальных государств — членов «Общего
рынка», так и на уровне всего интеграционного объединения.
Далеко не однозначны цели различных «действующих лиц» инте¬
грационного процесса, по-разному подключаются они к нему, раз¬
ной оказывается и результативность их воздействия на эволюцию
Европейского сообщества. Вместе с тем в своей совокупности эти
элементы образуют весьма специфическое явление, новое и для
империалистических государств, и для практики их отношений
между собой. Речь идет о формировании политической системы
западноевропейского интеграционного объединения, о внутренне
противоречивом, наталкивающемся на серьезные различия между
участниками процессе создания и развития политико-институцио¬
нальной надстройки Европейского сообщества — процессе, кото¬
рый в концентрированном виде воплощает в себе западноевропей¬
скую политическую интеграцию.
47 Galtung J. The European Community: A Superpower in the Making. Oslo,
14 В. Г, Барановский
209

2. Интеграционный процесс в сфере формирования
и осуществления внешней политики
Одна из форм западноевропейской политической интеграции
связана с развитием процесса формирования и осуществления
внешней политики (внешнеполитического процесса) в сообществе.
Эта проблематика заслуживает особого рассмотрения, так как
развитие внешнеполитической интеграции самым непосредствен¬
ным образом влияет на то, каким образом «включаются» в си¬
стему современных международных отношений государства,
являющиеся членами Европейского сообщества. Роль западно¬
европейского интеграционного объединения в международной
жизни, его способность влиять на развитие тех или иных между¬
народно-политических ситуаций, равно как и формы, направлен¬
ность, эффективность такого влияния, зависят от того, в какой
мере процессы согласования, координации, унификации политики
затрагивают в числе прочих и сферу внешней политики. Сово¬
купное воздействие на международную жизнь Европейского сооб¬
щества как относительно целостного образования является важ¬
ным фактором развития системы современных международных
отношений.
ОСОБЕННОСТИ ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКОЙ ИНТЕГРАЦИИ
В ЕВРОПЕЙСКОМ СООБЩЕСТВЕ
Внешняя политика империалистических государств, входящих
в «Общий рынок», становится сферой развертывания интеграции
в результате воздействия факторов, которые можно объединить
в две группы. С одной стороны, это различные явления и про¬
цессы, которые происходят в системе международных отношений
и становятся своего рода «импульсами», обращенными — прямо
или опосредованно — к Европейскому сообществу, требующими
соответствующей реакции на них и порождающими в интегра¬
ционном объединении (и в странах, входящих в него) поиск
адекватных форм и методов «выхода» во внешнюю среду. С дру¬
гой стороны, это явления и процессы в рамках самого Европей¬
ского сообщества, способные стимулировать распространение
интеграции на сферу внешней политики, сдерживать такое раз¬
витие, придавать ему соответствующие институциональные
формы.
Такое деление на «внутренние» и «внешние» факторы доста¬
точно условно. Возникновение «Общего рынка» было в свое время
связано как с внутриобщественными, так и с международно-поли¬
тическими причинами. То же самое можно сказать и об эволюции
Европейского сообщества. При этом и сами интеграционные про¬
цессы оказывали воздействие как на внутриобщественную жизнь
в соответствующих западноевропейских странах, так и на между¬
народные отношения — ив регионе, и в более широком контексте.
«Адаптируя» или «отвергая» это воздействие, трансформируя и
преобразовывая его, национально-государственные общественные
210

системы, с одной стороны, и система международных отноше¬
ний — с другой, в свою очередь через механизм обратной связи
влияют на развитие Европейского сообщества, на формы интегра¬
ционного процесса, в том числе и на политическую интеграцию.
Западноевропейская интеграция основывается на объективных
процессах интернационализации общественной жизни, прежде
всего в экономической области. В то же время, становясь пред¬
метом политики соответствующих западноевропейских государств,
интеграция оказывается включенной в систему их внешнеполити¬
ческих интересов. Как один из аспектов внешней политики, инте¬
грационная политика того или иного государства должна быть
каким-то образом соотнесена с другими его целями на между¬
народной арене, со всей системой его внешнеполитических при¬
оритетов. В этом смысле политические интересы, политические
цели правящих классов стран Европейского сообщества самым
серьезным образом влияют на их интеграционную политику.
Эти политические интересы обнаруживаются как бы на не¬
скольких ярусах48. Самый верхний ярус — общеклассовые инте¬
ресы, связанные с защитой капиталистической системы, обеспече¬
нием ее экономической, социальной, политической устойчивости,
нейтрализацией влияния ее внутриполитических и внешнеполи¬
тических противников. Далее это промежуточный, средний ярус —
интересы монополистического капитала данной группы стран, дан¬
ного региона в конкурентной борьбе с другими региональными
силовыми центрами. Наконец, это уровень политических интере¬
сов отдельных стран, входящих в объединение и преследующих
свои собственные цели, которые совсем не обязательно и далеко
не во всем должны совпадать с целями, определенными двумя
более высокими уровнями политических интересов.
Каким образом соотносятся политические интересы на каждом
из этих ярусов с интеграцией вообще и внешнеполитической инте¬
грацией в частности?
Политика интеграции всегда связывалась правящими кругами
западноевропейских стран с поиском более эффективных средств
и возможностей противостояния социализму. Такие надежды воз¬
лагались на «Общий рынок» как в чисто экономическом плане,
так и в аспекте внешнеполитическом. В сфере экономической
расчет состоял в том, что западноевропейская интеграция, разви¬
вая присущие ей международные формы государственно-монопо¬
листического регулирования хозяйственной жизни, сможет стать
жизнеспособной и эффективной альтернативой плановой эконо¬
мике социализма. Политически же интеграционное объединение
должно было противостоять своим совокупным внешнеполитиче¬
ским потенциалом международному влиянию социалистического
содружества, его повышающейся роли в международных отноше¬
ниях. Идя на подготовку и подписание Римского договора, пра¬
вящие круги соответствующих западноевропейских государств
48 См.: Шишков JO. В. Указ, соч., с. 24.
211
14*

в немалой степени руководствовались и соображениями внеэко¬
номического характера, из которых стремление усилить Запад
в противоборстве с социализмом, повысить уровень своей «безо¬
пасности» в конфронтации с Востоком стояло на первом плане.
Это создавало известные стимулы и для координации внешнеполи¬
тических курсов западноевропейских стран, по крайней мере
в отношении социалистического содружества.
Но с преодолением «холодной войны», с развитием разрядки
значимость такого рода импульсов для внешней политики западно¬
европейских стран — импульсов, связанных с логикой жесткой
конфронтации, существенно уменьшилась. Как пишет Р. Харри¬
сон, «мотивы безопасности утратили большую часть своей ак¬
туальности» 49; соответствующим образом должна была измениться
и внешнеполитическая обусловленность западноевропейской инте¬
грации, и прежде всего интеграционной политики стран, уча¬
ствующих в Европейском сообществе.
Вместе с тем следует отметить и другое обстоятельство. Раз¬
рядка между Востоком и Западом привела к значительному раз¬
витию и диверсификации отношений с социалистическими стра¬
нами. Эти отношения были подняты на гораздо более высокий
уровень, чем прежде, стали более многоплановыми и разнообраз¬
ными. В то же время западноевропейские страны по-разному
включились в процесс разрядки, развивали отношения с социали¬
стическими странами неодинаковыми темпами, что и приводило
к неодинаковым промежуточным результатам: мера «вовлечен¬
ности» в разрядку различных западных стран (скажем, Англии,
с одной стороны, и ФРГ — с другой) оказывалась далеко не оди¬
наковой. А это вызвало у части правящих кругов известную оза¬
боченность и даже опасения возможной «конкуренции» между
западноевропейскими странами, участвующими в разрядке.
Согласно такой логике, необходимо было придать западной поли¬
тике развития отношений с социалистическими странами более
централизованный, более управляемый характер — прежде всего
с использованием НАТО, но также и Европейского сообщества.
Некоторые многосторонние мероприятия, осуществляемые в кон¬
тексте разрядки, были использованы для того, чтобы активизи¬
ровать внешнеполитическую интеграцию в Европейском сооб¬
ществе.
Становление западноевропейского центра силы в системе меж¬
империалистических отношений, которое, с одной стороны, нахо¬
дит свое выражение в империалистической интеграции, а с дру¬
гой — стимулируется ею, также самым непосредственным образом
связано с политическими и внешнеполитическими расчетами пра¬
вящих кругов стран «Общего рынка». Развитие центробежных
тенденций в лагере империализма проявляется, в частности, и
в попытках «высвободить» Западную Европу из-под опеки США,
ослабить контроль Вашингтона над внешней политикой стран
49 Hąrrison R. Op. cit, р. 10.
212

Европейского сообщества. Такая перспектива самым непосред¬
ственным образом связывалась со способностью интеграционного
объединения «говорить одним голосом», т. е. с развитием внешне¬
политической интеграции в Европейском сообществе.
Правда, следует сказать, что представления о чуть ли не авто¬
матической связи между внешнеполитической интеграцией и спо¬
собностью Европейского сообщества к независимому от США по¬
ведению вряд ли оправданны. Внешняя политика участников
«Общего рынка» может оказаться интегрированной и вместе с тем
вполне проамериканской. Соответственно на это и рассчитывал
Вашингтон в 50-е годы, активно поддерживая объединительные
тенденции в Западной Европе и надеясь получить в лице интегра¬
ционного союза послушного исполнителя своей воли. Со временем
внешней политике США пришлось эволюционировать от полной
и безусловной поддержки западноевропейской интеграции к под¬
держке лишь таких ее аспектов и направлений, которые не
имели бы антиамериканской направленности.
Для Европейского же сообщества проблема политического вы¬
бора применительно к отношениям с США обычно характери¬
зуется в категориях «атлантизма» и «европеизма». Следует отме¬
тить, что содержание этих концепций претерпело определенную
эволюцию. Полярное противопоставление «объединенной Европы»,
находящейся под полным американским политическим, экономи¬
ческим и военным контролем, и «объединенной Европы», совер¬
шенно не зависящей от Вашингтона и проводящей антиамерикан¬
скую политику, уступает в последние годы более компромиссной
интерпретации, сторонники которой стремятся примирить между
собой эти альтернативные подходы к направленности внешней
политики Европейского сообщества. «Атлантизм» при этом рас¬
сматривается прежде всего как акцент на солидарность США и
Западной Европы, хотя самостоятельность последней при этом и
не исключается. «Европеизм», напротив, подразумевает акцент
на самостоятельность интеграционного сообщества, не исключаю¬
щую вместе с тем и солидарности с США.
Попытки примирить «европеизм» и «атлантизм» в интегра¬
ционном развитии носят характер не только теоретических выкла¬
док, но и практических действий. Тем не менее выбор между
этими направлениями по-прежнему актуален для Европейского
сообщества, хотя, быть может, и не так драматичен, как при
Ш. де Голле. При всем разнообразии национальных политических
курсов, при всем несовпадении конкретных, сиюминутных целей
различных монополистических групп существует и постоянная,
долговременная заинтересованность в укреплении позиций именно
на региональном уровне. Тем самым создается и определенный
стимул для региональной внешнеполитической интеграции.
Монополистический капитал стран «Общего рынка» заинтере¬
сован в защите своих региональных позиций не только непосред¬
ственно по линии взаимоотношений с другими центрами меж¬
империалистического соперничества. Серьезные политические рас¬
218

четы касаются и мира развивающихся стран, что в определенной
мере также становится источником внешнеполитической интегра¬
ции в Европейском сообществе. Этот потенциал существовал
в «Общем рынке» с самого начала — достаточно вспомнить
о проектах «Еврафрики». С усилением мировых позиций освобо¬
дившихся государств, с повышением их удельного веса в совре¬
менных международных отношениях, с их внешнеполитической
активизацией значение указанного направления во взаимоотноше¬
ниях Европейского сообщества с внешним миром существенным
образом возрастает. Дополнительным стимулом для внешнеполи¬
тической интеграции в Европейском сообществе становятся и сле¬
дующие два обстоятельства: во-первых, осознание западноевро¬
пейскими странами той серьезной зависимости, в которой они
находятся от поставок сырья из развивающегося мира; во-вторых,
активное стремление развивающихся государств вступать во
взаимоотношения с индустриально развитыми странами на кол¬
лективной основе, согласовывая и координируя предварительно
свои позиции (например, в рамках «диалога Север—Юг»,
в ЮНКТАД ит. д.).
Политические интересы и цели отдельных государств, входя¬
щих в Европейское сообщество, в конечном счете являются наи¬
более влиятельным фактором развития внешнеполитической инте¬
грации (или сдерживания такого развития). В самом деле, ка¬
кие бы общеклассовые или региональные интересы ни толкали
правящие круги Западной Европы к внешнеполитической инте¬
грации, последняя может появиться только как результат опреде¬
ленной политики, осуществляемой правительствами соответствую¬
щих стран. Политические интересы и цели государств — участни¬
ков Европейского сообщества становятся в совокупности своей
неким фильтром, через который пропускаются интеграционные
импульсы более высоких уровней: общеклассового и региональ¬
ного. Последние оказываются действенными лишь в той мере,
в какой они включаются в политические цели государств — чле¬
нов интеграционного объединения. Нельзя сказать, чтобы
в 70-х годах по сравнению с предшествовавшим десятилетием
в общеклассовых или региональных интересах западноевропей¬
ского монополистического капитала произошли какие-то карди¬
нальные, качественные сдвиги, — просто на протяжении 60-х го¬
дов неэкономические направления интеграционного развития бло¬
кировались правительством одного из государств-участников, не
вписывались в официальные политические цели деголлевского
руководства, и это делало практически невозможной внешнеполи¬
тическую интеграцию в Европейском сообществе. После ухода
де Голля, после фактического пересмотра некоторых политиче¬
ских целей страны его преемниками эволюция интеграционного
объединения в этом направлении оказалась возможной.
Усилия по согласованию и координации внешней политики
у разных стран могут мотивироваться неодинаковыми соображе¬
ниями, стремлением к различным политическим целям. Малые
214

страны из числа основателей «Общего рынка» (Бельгия, Нидер¬
ланды, Люксембург) всегда были и остаются активными сторон¬
никами внешнеполитической интеграции, ибо связывают с ней
возможность сделать более «слышным» свой голос при обсужде¬
нии проблем мировой политики. Для Великобритании середины
70-х годов активность и инициативность в деле налаживания
внешнеполитического сотрудничества означали попытку компен¬
сировать свои слабые позиции в Европейском сообществе по эко¬
номическим параметрам. Франция этого периода стремилась упро¬
чить свой статус если не лидирующей, то инициирующей силы
в интеграционном объединении, отсюда — различные «европеист-
ские» инициативы Парижа, в том числе и по развитию внешне¬
политической интеграции. Наконец, ФРГ видела в сотрудничестве
по вопросам внешней политики на уровне Европейского сооб¬
щества возможность уравновесить, сбалансировать свою «новую
восточную политику» и заодно успокоить реакционные круги,
которые считали, что правительственная коалиция в Бонне
в своей международно-политической деятельности сделала слиш¬
ком сильный крен в сторону социалистических стран. Таким обра¬
зом, сочетание самых разнообразных политических целей госу¬
дарств — участников Европейского сообщества оказалось в целом
благоприятным для развития внешнеполитической интеграции
в 70-е годы.
На внешнеполитическую интеграцию в Европейском сообще¬
стве накладывают свой отпечаток и сама динамика западноевро¬
пейского интеграционного развития, внутренняя логика интегра¬
ционного процесса.
Преимущественно экономическая сфера развертывания запад¬
ноевропейской интеграции (как это было по крайней мере в пер¬
вые 10—15 лет после создания «Общего рынка») вовсе не озна¬
чает «замкнутости» в каких-то раз и навсегда определенных
областях общественной жизни. Экономика не может быть отделена
китайской стеной от того, что не является собственно экономикой,
но связано с ней тысячами разнообразных нитей. Нельзя, в част¬
ности, отделить ее и от внешней политики, от деятельности госу¬
дарства на международной арене, причем в данном случае имеется
в виду деятельность как экономическая (торговля, помощь
и т. п.), так и неэкономическая; во втором случае связь между
экономической жизнью государства и его взаимоотношениями
с внешним миром носит хотя и опосредованный, но тем не менее
вполне конкретный характер.
Объективная взаимосвязь двух этих сфер не может не ока¬
заться и на характере интеграционного развития. Между инте¬
грированной экономикой ряда стран, с одной стороны, и неинте¬
грированным инструментарием их выхода на международную
арену, неинтегрированным характером их участия в международ¬
ной жизни — с другой, могут возникнуть серьезные несоответ¬
ствия, которые нанесут ущерб как экономике, так и внешнеполи¬
тической деятельности этих государств. Интеграция экономики
215

самим фактом своего существования и развития создает известные
стимулы для интеграции внешнеполитической.
Эту зависимость нельзя трактовать как абсолютную, неизбеж¬
ную и автоматически реализуемую на практике. Такой подход
к «переливу» интеграции из экономической в политическую сферу
характерен для неофункционалистского теоретического анализа.
Между тем речь должна идти скорее лишь о некоторых предпо¬
сылках внешнеполитической интеграции, развитие которой будет
определяться и другими факторами, в частности теми, которые
были рассмотрены нами выше. Вполне возможна такая ситуация,
когда потребность во внешнеполитическом согласовании и коорди¬
нации, обусловленная экономической интеграцией, наталкивается
на несовпадение политических курсов соответствующих госу¬
дарств и остается всего лишь потребностью, быть может, даже
и не осознаваемой непосредственным руководством или правя¬
щими кругами всех этих стран либо некоторых из них.
Важно, однако, отметить, что и в этом случае сохраняется
определенная основа для возможного распространения интегра¬
ции, хотя бы и в ограниченной мере, на сферу внешних сношений
государства. И основа эта, связанная с реально развивающимися
процессами экономической интеграции, интернационализации хо¬
зяйственной жизни, носит объективный характер. В этом смысле
во внешнеполитической интеграции в Европейском сообществе
нельзя видеть только воплощение тех или иных политических
расчетов, политических целей правящих кругов государств, входя¬
щих в это объединение. Политические расчеты —- часто конъюнк¬
турные, сиюминутные — могут меняться со временем, в том числе
и на прямо противоположные, но это еще не будет означать обя¬
зательного и неизбежного краха внешнеполитической интеграции.
В то же время внутреннее состояние интеграционного объеди¬
нения, сама динамика развития западноевропейской интеграции
могут влиять на возможности внешнеполитического согласования
в Европейском сообществе и иным образом. Есть достаточно
серьезные основания полагать, что с расширением круга участ¬
ников «Общего рынка» реализация этих возможностей в ряде
аспектов становится более проблематичной.
Прежде всего с увеличением числа участников «Общего
рынка» расширяется и диапазон присущих им внешнеполитиче¬
ских интересов и целей. Вступление в «Общий рынок» Великобри¬
тании, стремящейся сохранить «особые отношения» с США и
обеспечить свои специфические интересы в связи с Содружеством
наций, означало не только определенное расширение зоны «внеш¬
неполитического внимания» Европейского сообщества, но и воз¬
никновение дополнительных трудностей в разработке компромис¬
сов по внешнеполитическим проблемам. То же самое можно ска¬
зать и по поводу второго тура расширения сообщества: уже
состоявшееся присоединение к нему Греции и намечающееся
вступление в ЕЭС Испании и Португалии приведут к определен¬
ному смещению в южном направлении условного центра тяжести
216

интеграционной системы, более энергичному включению в сферу
ее интересов соответствующих внешнеполитических проблем, бо¬
лее активной разработке средиземноморского направления в меж¬
дународно-политической деятельности интеграционного объедине¬
ния. Вряд ли можно ожидать в связи с этим большого энтузиазма
со стороны государств, находящихся на противоположном, север¬
ном фланге сообщества (Дания, Великобритания, Ирландия,
страны Бенилюкса).
Присоединение к «Общему рынку» новых государств будет
означать включение в интеграционную проблематику и некоторых
достаточно сложных международно-политических вопросов, с ко¬
торыми связаны эти страны. Англо-испанские противоречия из-за
Гибралтара, греко-турецкие разногласия по поводу Кипра, Эгей¬
ского моря и других вопросов вряд ли могут содействовать дости¬
жению внешнеполитического единства участников, особенно если
будут предприниматься попытки разрешить эти проблемы на
уровне сообщества. То же самое можно сказать о потенциально
конфликтном аспекте британско-ирландских взаимоотношений
в связи с положением в Ольстере.
С расширением «Общего рынка» в его деятельности растет
удельный вес тех чисто внутренних проблем, с которыми сталки¬
ваются участники в своих взаимоотношениях. Вступление в Евро¬
пейское сообщество кандидатов из «южной зоны» создает новые
линии напряженности из-за неизбежного роста конкуренции в об¬
ласти сельскохозяйственного производства, из-за миграции рабо¬
чей силы в более развитые страны объединения. Сообществу при¬
дется гораздо больше внимания уделять именно этим конфликто¬
образующим проблемам. Поэтому, вероятно, не лишено оснований
предположение о том, что с пространственным, географическим
расширением сообщества оно станет более рыхлым, более «озабо¬
ченным» своими внутренними проблемами и потому менее спо¬
собным на энергичные действия, направленные вовне.
Наконец, с ростом числа участников усложняется и чисто
техническая сторона дела в процессе согласования тех или иных
внешнеполитических подходов. Первые полтора десятилетия су¬
ществования «Общего рынка» показали, насколько непросто орга¬
низовать внешнеполитическую координацию позиций или дей¬
ствий относительно узкой группы государств в составе шести
стран. Когда ясе число их окажется в 2 раза бблыпим, возмож¬
ности возникновения разногласий и конфликтов между участни¬
ками существенно расширяются. Об этом свидетельствует и прак¬
тика Европейского сообщества, причем не только в вопросах
внешнеполитического характера: нахождение «общего знамена¬
теля» позиций участников стало для интеграционного объедине¬
ния в его нынешнем виде значительно более сложным процессом,
чем для первоначальной «шестерки».
Развитие интеграционного процесса, его углубление и распро¬
странение на новые сферы общественной жизни создают пред¬
посылки для согласования и координации участниками иптегра-
217

ционного объединения их внешней политики. Но при этом возни¬
кает и целый ряд специфических проблем, осложняющих внешне¬
политическую интеграцию.
Во-первых, при распространении интеграции на внешнюю по¬
литику огромное значение приобретает степень совпадения или
несовпадения политических курсов участников Европейского сооб¬
щества. Интеграция начинает в этом случае развертываться
именно в той сфере, в которой политические курсы государств не
могут не приниматься во внимание. А это делает возможным
столкновение государств именно там, где этого — по самому
смыслу понятия «интеграция» — быть не должно. Когда капита¬
листическая интеграция распространялась только на экономику,
политические курсы западноевропейских государств, входящих
в ЕЭС, могли не совпадать и даже очень серьезно отличаться
друг от друга. Поскольку эти разногласия не относились к эконо¬
мике, в рамках которой развертывалась интеграция, постольку
интеграции они существенно не мешали. Но когда речь идет
о внешнеполитической интеграции этих же стран, то здесь даже
незначительные расхождения политических курсов государств
вызывают болезненные потрясения в интеграционном союзе. Ведь
эти расхождения между государствами имеют место как раз
в той сфере, в которой происходит интеграция, требующая систем¬
ной взаимосвязанности и согласованности намерений и действий
этих государств.
Во-вторых, в случае с экономической интеграцией в Европей¬
ском сообществе участники объединения более или менее со¬
гласны между собой относительно той цели, к которой они стре¬
мятся. Эта цель — создание унифицированного «большого эконо¬
мического пространства» — представляется им значимой сама по
себе, вне зависимости от различных конъюнктурных политических
или экономических интересов. Последние, разумеется, приводят
к постоянным столкновениям между участниками в трудном про¬
цессе поиска приемлемого для всех баланса выигрышей и потерь.
Но в той мере, в которой сохраняется представление об экономи¬
ческой необходимости стоящей перед ними «конечной» цели,
участники могут пойти и на известные издержки, соглашаются
с определенными сиюминутными потерями, рассматривая это как
своего рода «вклад в будущее».
Внешнеполитическая интеграция в этом плане качественным
образом отличается от экономической. Цель «единой внешней по¬
литики», цель, относительно которой участники придержива¬
лись бы более или менее одинаковых взглядов, которая оправ¬
дала бы в их глазах временные жертвы ради перспективных вы¬
игрышей, — такая цель отсутствует. Простого же стремления
к «единой внешней политике» явно недостаточно. Требуется,
чтобы само создание внешнеполитического союза в системе при¬
оритетов государств-членов занимало (притом постоянно) более
важное место, чем преследуемые этими государствами политиче¬
ские цели по проблемам, вызывающим разногласия. Между тем
218

перспектива согласованного и даже унифицированного выступле¬
ния участников в сфере международной политики отнюдь не
стала для них некоей само собой разумеющейся и абсолютно
приоритетной ценностью. По каждому аспекту согласования
в связи с каждой конкретной международной проблемой обяза¬
тельным и неизбежным императивом для каждого государства
оказывается соотнесение этой интеграционной цели с непосред¬
ственными внешнеполитическими интересами.
Некоторые западные исследователи вообще полагают, что ло¬
гика «перелива» интеграции из одной сферы в другую неприме¬
нима, «не работает» в случае внешнеполитической интеграции.
Рекомендуемый неофункционалистами метод «возвеличивания
общих интересов», пишет С. Боденхаймер, не может быть при¬
менен в отношении внешней политики, так как в ней не опреде¬
лены некоторые долговременные совместные цели, как это сделано
с экономической политикой в Римском договоре. Некоторый изна¬
чальный консенсус во внешней политике минимален, и поэтому
надежды на то, что интеграция будет развиваться в связи с самим
наличием общих проблем, оказываются мало обоснованными50.
В-третьих, та же самая проблема «общей цели» связана еще
с одним аспектом внешнеполитической интеграции. Речь идет
р ее институциональных формах, о ее политико-правовой основе,
о том, в каких институтах и каким образом (путем межгосудар¬
ственного сотрудничества или на основе «наднационального
принципа») будет развиваться интеграционный процесс в сфере
внешней политики. Понятно, что если западноевропейский инте¬
грационный процесс в целом осуществляется преимущественно
в русле межгосударственного сотрудничества, то развитие внешне¬
политической интеграции по наднациональному пути представ¬
ляется маловероятным. Напротив, именно потому, что в сфере
внешней политики затрагиваются проблемы престижа государ¬
ства, его влияния, авторитета и т. п., правительственная власть
в этой области еще менее, чем в экономической, склонна усту¬
пать наднациональным органам имеющиеся в ее распоряжении
полномочия.
Между тем теоретики и практики федералистского направле¬
ния иногда вообще отвергают идею развития внешнеполитической
интеграции на межправительственной основе, в русле межгосудар¬
ственного сотрудничества. Если в экономической области инте¬
грация с довольно ограниченным наднациональным компонентом
оказалась возможной, то в сфере внешней политики, согласно
этой точке зрения, Европейское сообщество будет неспособно
обеспечить единство, а лишь институционализирует существую¬
щие разногласия. Поэтому внешнеполитическая интеграция мо¬
жет осуществляться только наднациональными методами. «Общий
рынок» поэтому не может служить институциональной основой
60 Bodenheimer S. Political Union: A Microcosm of European Politics, 1960—
1966. Leyden, 1967, p. 23, 216.
219

внешнеполитической интеграции, если не изменит «алгоритма»
своего функционирования.
Такой подход, по-видимому, требует определенных корректи¬
вов. Внешнеполитическая интеграция в Европейском сообществе
развивается, как будет показано ниже, на основе межгосударст¬
венного сотрудничества. К тому же утверждение той или иной
основы интеграционного развития в области внешней политики
зависит некоторым образом и от состояния системы международ¬
ных отношений на данный момент. Централизованная выработка
«единой внешней политики» как наиболее приемлемый, наиболее
рациональный вариант внешнеполитической интеграции еще могла
пропагандироваться в условиях «холодной войны», жесткого про¬
тивоборства двух систем. Но по мере становления более конструк¬
тивных отношений между странами противостоящих систем и
с появлением пусть даже ограниченных элементов общеевропей¬
ского сотрудничества, отмечают некоторые из западных исследо¬
вателей, рациональные стимулы для гибкой политической органи¬
зации Европейского сообщества становятся более существенными,
чем для жесткой наднациональности51.
Наконец, в-четвертых, трудности внешнеполитической интег¬
рации — по сравнению с экономической — связаны с тем, что ее
результатом являются политические акции (пусть даже только
вербального характера) относительно достаточно важных, акту¬
альных международных проблем. Управление интеграцией в эко¬
номической области может иметь рутинный характер, в сфере же
впешней политики даже рутинная, каждодневная деятельность
касается важных интересов государства, его целей, его авторитета.
Поэтому нередко компромисс по проблемам внешнеполитического
плана может оказаться более труднодостижимым, чем согласова¬
ние позиций государств в чисто экономическом аспекте.
Более того, опыт отношений между странами развитого капи¬
тализма (в частности, в Западной Европе) свидетельствует о том,
что даже для международно-правового оформления их политиче¬
ского сотрудничества, например, в форме договора, прокламирую¬
щего стремление к политическому союзу, — оказывается доста¬
точной гораздо меньшая степень совпадения целей и интересов,
чем для обеспечения такой результативности на деле. «Елисей¬
ский договор» 1963 г. отнюдь не привел к внешнеполитическому
единству Франции и ФРГ, в частности, потому, что преследуемые
в связи с этим договором цели руководства двух стран совпадали
далеко не во всем 52.
На практике все эти особенности перехода интеграционного
процесса из сферы экономики в сферу внешней политики имеют
очень большое значение. Они сильнейшим образом ограничивают
тот детерминизм, который регулирует развитие интеграционного
процесса на основе интернационализации общественной жизни.
51 Bodenhelmer S. Op. cit., р. 206.
62 См.: Манфред И. А. Париж—Бонн. Франко-вападногерманские отноше¬
ния во внешней политике Пятой республики, 1958~-Ш68. М., 1970.
220

МЕХАНИЗМ КООРДИНАЦИИ
И СОГЛАСОВАНИЯ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ
В ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКОМ ИНТЕГРАЦИОННОМ ОБЪЕДИНЕНИИ
Анализ механизма внешнеполитической интеграции в Евро¬
пейском сообществе предполагает рассмотрение двух вопросов.
Первый из них связан с методами разработки внешнеполитиче¬
ского курса, второй — с методами его реализации. И в том и в дру¬
гом случае вряд ли было бы оправданным говорить о «единой
внешней политике» сообщества, ибо речь в лучшем случав может
идти лишь о некотором ее субституте, о трудном и болезненном
процессе взаимного согласования участниками своих позиций по
вопросам взаимоотношений с внешним миром. Каким путем, с ис¬
пользованием каких институтов идет такое согласование по су¬
ществу стоящих перед участниками проблем? Как эта согласован¬
ная позиция (если только удается ее согласовать) находит выход
в сферу взаимоотношений с внешним миром, «включается» в прак¬
тику международных отношений? Эти вопросы должны нахо¬
диться в центре внимания при рассмотрении внешнеполитиче¬
ского механизма Европейского сообщества.
Римский договор — главный из тех договорных документов,
которые составляют юридическую основу Европейского сообще¬
ства, — предусматривал распространение интеграции на сферу
внешних сношений лишь в очень ограниченной мере. Объектом
интеграции должны были стать только чисто экономические отно¬
шения с внешним миром. В компетенцию сообщества планирова¬
лось передать даже не всю сферу внешнеэкономической деятель¬
ности, а лишь ту ее часть, которая касалась торговли: предусмат¬
ривалось, что члены объединения в перспективе придут к единой
внешнеторговой политике, а сам «Общий рынок» будет заключать
соглашения об ассоциации с бывшими африканскими колониями
и торговые соглашения с третьими странами.
В «Общем рынке» не было предусмотрено никакого специаль¬
ного механизма для деятельности в сфере внешних отношений.
Функции по развитию торгово-экономических взаимоотношений
с внешним миром были возложены на центральные институты
интеграционного объединения, прежде всего на Совет министров
и Комиссию. Официальная институциональная система ЕЭС ис¬
пользуется для этих целей и сейчас. Поэтому она может быть
с полным основанием отнесена к внешнеполитическому механизму
Европейского сообщества в той мере, в какой эти институты ори¬
ентированы на взаимоотношения с внешним миром, пусть даже
речь идет только о вопросах торговли. Соглашения о торговле или
таможенных льготах с отдельными странами, не входящими в «Об¬
щий рынок»; аналогичные соглашения с целыми группами госу¬
дарств; согласование позиций участников ЕЭС на тех или иных
международных конференциях и переговорах по вопросам эконо¬
мики и торговли — таковы основные направления тех координаци¬
онных усилий, которые предпринимаются Европейским сообщест¬
вом в официально определенной Римским договором торгово-эко-
221

комической сфере и направлены на взаимоотношения ć внешним
миром.
Эти взаимоотношения, однако, не замыкаются на чисто эконо¬
мических вопросах. В западноевропейских интеграционных кругах
долгое время шла дискуссия о том, в какой мере и в каких фор¬
мах Европейское сообщество может в своей деятельности выхо¬
дить за те преимущественно экономические рамки, которые были
очерчены для него Римским договором. Прежде всего эти дискус¬
сии затрагивали внешнеполитическую сферу. Сама эволюция ин¬
теграционного объединения делала все более очевидной взаимо¬
связь внутренней и внешней политики, а расчеты отдельных уча¬
стников ЕЭС на увеличение своего удельного веса в международ¬
ных отношениях также связывались с внешнеполитической ин¬
теграцией. В Римском же договоре о ней ничего не говорилось.
Поэтому один из путей развития внешнеполитической интегра¬
ции мог бы основываться на официальном изменении Римского до¬
говора с тем, чтобы привести юридическую основу в соответствие
с потребностями внешнеполитической практики. Другой возмож¬
ный путь состоял в развитии «обычного права» интеграционной
группировки, которое создало бы некоторые новые нормы поведе¬
ния участников в связи с вопросами внешней политики, не фик¬
сируя их в то же время в договорном порядке. Обе эти возможно¬
сти были отвергнуты. В условиях, когда интеграционный процесс
стал весьма существенным образом влиять на самые различные
аспекты положения участников «Общего рынка», пересмотр Рим¬
ского договора мог бы натолкнуться на серьезные противоречия
между государствами, входящими в объединение. Кроме того, воз¬
никла бы необходимость зафиксировать в пересмотренном дого¬
воре некоторые внешнеполитические цели, а достигнуть согласия
по этому вопросу было бы крайне трудно. Выход же официаль¬
ных органов ЕЭС за пределы их преимущественно экономической
компетенции блокировался теми из участников, которые опасались
наднациональной эволюции институтов сообщества и возможного
ограничения своих собственных полномочий по разработке внеш¬
неполитического курса (это было характерно главным образом
для французской позиции).
В связи с этим внешнеполитическая активизация Европей¬
ского сообщества осуществлялась иным образом — на основе раз¬
вития некоторых новых механизмов, предназначенных для внеш¬
неполитической интеграции и функционирующих параллельно
с институтами, созданными Римским договором. Результатом стало
развитие своего рода «паракоммунитарных» форм сотрудничества,
т. е. таких институтов и процедур, которые с чисто формальной
точки зрения стоят вне официальной системы органов «Общего
рынка», но фактически являются неотъемлемой частью институ¬
циональной структуры интеграционного объединения53.
См.: International Affairs, 1976, vol. 52, N 4, p. 535.
222

Строго говоря, регулярные встречи на высшем уровне ( в фор¬
ме заседаний Европейского совета или Совета сообщества) также
относятся к подобным «паракоммунитарным» институтам, ведь
они не были предусмотрены ни Парижским, ни Римским догово¬
рами, и если исходить из сугубо юридических критериев, то эти
совещания, ставшие по сути дела высшей инстанцией Европей¬
ского сообщества, вообще не входят в официальную систему ор¬
ганов «Общего рынка». Среди обсуждаемых на высшем уровне
проблем вопросы взаимоотношений сообщества с внешним миром
занимают важное место, в этом смысле Европейский совет может
рассматриваться и как высшее звено внешнеполитического меха¬
низма интеграционного объединения.
Вместе с тем в Европейском сообществе создана и такая «па-
ракоммунитарная» система, которая предназначена специально (и
исключительно) для координации действий по внешнеполитиче¬
ским вопросам. Она создавалась на протяжении нескольких лет и
получила название системы «политического сотрудничества».
Принципиальное решение о ее создании было принято на
встрече глав государств и правительств стран Европейского со¬
общества в Гааге в декабре 1969 г. Это совещание, давшее «новый
старт» интеграционному развитию после ухода де Голля, в числе
прочих приняло и решение о регулярных консультациях минист¬
ров иностранных дел по важнейшим международно-политическим
вопросам. В сущности это был первый шаг участников западно¬
европейского объединения по пути распространения интеграции
на сферу внешней политики.
Несколько позднее — но в соответствии с решением той же га¬
агской встречи в верхах — создается комитет экспертов, во главе
которого был поставлен Э. Давиньон, директор политического де¬
партамента бельгийского министерства иностранных дел. Задача
«комитета Давиньона» состояла в том, чтобы в кратчайший срок
разработать рекомендации относительно целей внешнеполитиче¬
ских консультаций и создания соответствующего механизма. 27 ок¬
тября 1970 г. доклад этого комитета получает одобрение на встрече
шести министров иностранных дел в Люксембурге.
В вопросах о целях и характере внешнеполитического сотруд¬
ничества участникам пришлось пойти на известный компромисс.
Дело в том, что па протяжении почти всех 60-х годов для «Об¬
щего рынка» было характерно постоянное столкновение двух про¬
тивоположных точек зрения по этому вопросу. Франция была сто¬
ронницей активной внешнеполитической интеграции (вплоть до1
«совместной внешней политики», как это предусматривал «план
Фуше»), но лишь при условии категорического отказа от надна¬
ционального принципа и при полном сохранении полномочий го¬
сударств в процессе разработки решений сообщества в этой обла¬
сти. Оппоненты Франции (особенно активно ФРГ, Бельгия, Ни¬
дерланды) готовы были пойти на совместную деятельность в об¬
ласти внешней политики лишь в том случае, если это сопровож¬
далось расщиреидем наднациональных полномочий органов со-
223

общества. Французский подход в соответствии с такой точкой зре¬
ния блокировал наднациональную эволюцию ЕЭС и означал не
что иное, как попытку увековечить в сообществе принцип межго¬
сударственного сотрудничества. На основе этого принципа «евро¬
пеисты» федералистского толка готовы были пойти лишь на огра¬
ниченные акции во внешнеполитической сфере.
Каким же образом решен этот спор в системе «политического
сотрудничества»? Цели участников в соответствии с «люксембург¬
ским докладом» были определены следующим образом:
— «обеспечить путем регулярного обмена мнениями и кон¬
сультациями большее взаимопонимание по важнейшим междуна¬
родным проблемам;
— усилить их солидарность (т. е. солидарность членов ЕЭС. —
В. Б.), содействуя гармонизации взглядов, координации позиций
и, где это оказывается возможным, осуществляя совместные ак¬
ции».
Итак, обмен мнениями, консультации, гармонизация взглядов,
координация позиций, совместные акции лишь там, «где это ока¬
зывается возможным»... Насколько менее амбициозны эти цели
по сравнению с планами разработки «единой внешней политики»,
которые рассматривались в начале 60-х годов! Теперь речь идет
по сути лишь о придании постоянного характера внешнеполити¬
ческим консультациям. При этом вовсе не исключается, что кон¬
сультации будут бесплодными: ведь система «политического со¬
трудничества» не обязывает участников достигать согласия по
международным проблемам. Совместная позиция как результат
«политического сотрудничества» может возникнуть, а может и не
возникнуть, ибо задача участников ограничивается тем, чтобы
лишь «консультироваться по всем важным вопросам внешней по¬
литики» 54.
Вместе с тем следует подчеркнуть, что речь идет отнюдь не
об абстрактном пожелании, не подтвержденном никакими дей¬
ствиями. Напротив, именно для того, чтобы придать внешнеполи¬
тическим консультациям перманентный характер, и был создан
специальный механизм «политического сотрудничества», предназ¬
начение которого — возможно более широкая и многоуровневая
координация действий внешнеполитических ведомств государств —
участников интеграционного объединения. Основные элементы
этого механизма созданы в соответствии с рекомендациями упо¬
минавшегося выше «люксембургского доклада», а также появив¬
шегося в 1973 г. «копенгагенского доклада», разработанного тем
же комитетом во главе с Э. Давипьоном.
Весь механизм внешнеполитического согласования в Европей¬
ском сообществе носит отчетливо выраженный межгосударствен¬
ный характер. Какие бы то ни было элементы наднационально¬
сти в системе «политического сотрудничества» полностью отсут¬
ствуют — в этом ее отличие от системы официальных органов
54 См.; Bulletin of the European Communities, 1971, N 6, p. 21.
224

«Общего рынка», некоторые из которых, как отмечалось выше,
обладают определенным наднациональным потенциалом.
Внешнеполитические консультации министров иностранных
дел стран — членов сообщества проводятся после гаагской встречи
в верхах регулярно. Эти совещания рассматривают только внеш¬
неполитические проблемы, оставляя в стороне любые другие во¬
просы, связанные с функционированием Европейского сообщества.
Именно на этом уровне принимаются официальные решения в си¬
стеме «политического сотрудничества».
Подготовка этих решений тоже осуществляется механизмом
«политического сотрудничества». Эта важнейшая задача возло¬
жена на Политический комитет, в который входят ответственные
функционеры внешнеполитических ведомств стран-участниц.
Обычно это директора политических департаментов соответствую¬
щих министерств иностранных дел. Политическим комитетом пер¬
вого состава стал «комитет Давиньона».
Первоначально предполагалось, что заседания Политического
комитета будут проводиться каждые три месяца. Фактически же
Политический комитет собирается гораздо чаще. Подготовка тех
или иных вопросов поручается Политическому комитету совеща¬
ниями министров иностранных дел. В рамках комитета могут со¬
здаваться как специальные (ad hoc), так и постоянные рабочие
группы или группы экспертов; они обычно организуют свою дея¬
тельность в виде еженедельных заседаний. Могут избираться и
иные формы консультаций и совместной работы по подготовке со¬
вещаний министров иностранных дел.
На практике Политический комитет превратился в инстанцию,
где осуществляется предварительное согласование позиций по про¬
блемам, обсуждаемым в рамках «политического сотрудничества».
Содержательная сторона тех официальных решений, которые при¬
нимаются совещаниями министров иностранных дел, в значитель¬
ной степени определяется на уровне Политического комитета.
Следующий, если идти «сверху вниз», уровень внешнеполити¬
ческих консультаций касается организации непосредственных
связей между министерствами иностранных дел. Во внешнеполи¬
тических ведомствах всех государств, входящих в Европейское со¬
общество, для этих целей созданы специальные корреспондентские
группы.
Предусмотрено и тесное сотрудничество между представите¬
лями стран Европейского сообщества па международных конфе¬
ренциях и в международных организациях. Такое сотрудничество,
как правило, осуществляется и па практике, причем в некоторых
случаях довольно интенсивно (прежде всего в ООН и ее учрежде¬
ниях).
Наконец, самый «низкий» (в смысле бюрократической компе¬
тенции) уровень внешнеполитических консультаций затрагивает
деятельность посольств и миссий членов ЕЭС в третьих странах.
В результате согласования позиций и обмена мнениями на этом
уровне совместная информация обычно направляется в Полити¬
1/з15 В. Г. Барановский
225

ческий комитет. Кроме того, в каждой из столиц стран «Общего
рынка» посольства других членов ЕЭС поддерживают между со¬
бой и с местным министерством иностранных дел связи и прово¬
дят консультации по вопросам «политического сотрудничества»;
в посольствах выделены специальные дипломаты для осуществле¬
ния этой работы на постоянной основе.
Таким образом, система «политического сотрудничества» пре¬
дусматривает проведение консультаций практически па всех уров¬
нях внешнеполитического механизма стран, входящих в Европей¬
ское сообщество. Механизм внешнеполитического согласования,
писали в 1977 г. английские исследователи У. Уоллес и Д. Эллен,
«превратился в развитую сеть консультаций внутри и вне сто¬
лиц „девятки", способную обеспечить решения о совместной по¬
литике по ограниченному кругу вопросов и уменьшить масштабы
разногласий по широкому спектру проблем» 55. Оставляя в сто¬
роне вопрос о результативности этой системы (он будет затронут
в следующем параграфе), отметим, что ее возникновение является
беспрецедентным явлением в послевоенной практике межимпе¬
риалистических отношений.
Как сосуществуют эта ситема внешнеполитических консульта¬
ций и система официальных органов Европейского сообщества?
Первоначально между ними проводилась весьма четкая граница.
На жестком разделении «политического сотрудничества» и дея¬
тельности, определяемой Римским договором, особенно энергично
настаивала Франция. Париж и при Ж. Помпиду сохранял опа¬
сения относительно возможной активизации интеграционных ин¬
ститутов; поэтому в первой половине 70-х годов французское ру¬
ководство довольно энергично возражало против расширения ком¬
петенции интеграционных органов за те пределы, которые были
очерчены Римским договором.
По этому вопросу между участниками не раз возникали конф¬
ликты, из которых наиболее серьезный был связан с дискуссией
о Политическом секретариате. Франция предложила создать его
для технического обеспечения системы «политического сотрудни¬
чества». Предложение, как это все признавали, было совершенно
обоснованным, так как существовала чисто бюрократическая по¬
требность в некотором постоянном аппарате, который занимался бы
вопросами организационного плана при проведении внешнепо¬
литических консультаций. Камнем преткновения, однако, оказа¬
лась проблема дислокации секретариата: французское правитель¬
ство категорически настаивало па Париже, чтобы подчеркнуть не¬
зависимость создаваемого органа от официальных институтов ЕЭС,
тогда как большинство других участников сообщества увидели
в этом возможность подрыва, ослабления существующих интегра¬
ционных институтов.
Против французского предложения выступили Комиссия и Ев¬
ропейский парламент, опасавшиеся возникновения параллельной
65 Policy-Making in the European Communities, p. 237.
226

институциональной структуры. Из стран — участниц сообщества
наиболее последовательной оппозиции французскому подходу
придерживались ФРГ и Нидерланды. Ближе всего к Франции
оказалась Дания, считавшая необходимым сохранить контроль
национальных парламентов над внешнеполитической деятель¬
ностью государств и поэтому выступавшая за выведение проблема¬
тики «политического сотрудничества» из сферы деятельности со¬
общества, которое должно было, как и прежде, ограничивать круг
своих интересов вопросами экономического характера. Из этого
тупика выйти так и не удалось; не помогло и компромиссное
предложение о том, чтобы разместить Политический секретариат
не в Париже, где нет вообще ни одного органа ЕЭС, но и не
в Брюсселе, который является фактически штаб-квартирой «Об¬
щего рынка», а в Страсбурге, т. е. на французской территории,
но в городе, где находятся некоторые интеграционные институты,
включая Европейский парламент.
Политический секретариат так и не был создан. Организацион¬
но-техническое обеспечение совещаний руководителей внешнепо¬
литических ведомств и поныне осуществляется персоналом мини¬
стерства иностранных дел страны, выполняющей в данный шести¬
месячный период председательские функции в интеграционном
объединении. А в первые годы своего существования система «по¬
литического сотрудничества» вообще была жестко отделена от
официальной институциональной структуры «Общего рынка»,
функционировала полностью вне ее и помимо нее. Так, например,
выступая в Европейском парламенте с ежегодным докладом об
итогах деятельности интеграционного объединения, председатель
Совета министров Европейских сообществ не имел права затраги¬
вать вопросы, относящиеся к сфере «политического сотрудниче¬
ства», поскольку оно выходило за пределы официальной компетен¬
ции «Общего рынка», и, следовательно, Европейский парламент
к такой деятельности не должен был иметь никакого отно¬
шения. Совещания министров иностранных дел в рамках системы
«политического сотрудничества» не разрешалось проводить в Брюс¬
селе, ибо это могло быть воспринято как отождествление межми¬
нистерских внешнеполитических консультаций с заседаниями Со¬
вета министров (ведь состав участников был и в том и в другом
случае абсолютно одинаковым).
Любопытно, что именно министерства иностранных дел стран —
участниц Европейского сообщества активно содействовали такой
искусственной автоматизации системы «политического сотрудни¬
чества», ее отделению от официальных процедур в рамках инсти¬
туциональной системы «Общего рынка». Объяснялось это следую¬
щими двумя обстоятельствами.
Первое — и главное — связано с общим характером интегра¬
ционного процесса в рамках Европейского сообщества и той
ролью, которую способны играть в управлении этим процессом раз¬
ные элементы центрального бюрократического аппарата каждого
из участников «Общего рынка». В частности, многие исследова¬
227
15*

тели констатируют относительное ослабление позиций министерств
иностранных дел и активизацию функциональных министерств
и ведомств (т. е. занимающихся вопросами экономики, финан¬
сов, торговли, занятости и т. п.) в определении интеграционной
политики государств-членов, в развитии тех или иных аспектов
интеграционного процесса. Особенно это касается рутинного, каж¬
додневного управления интеграционным развитием.
По-видимому, изменение удельного веса различных мини¬
стерств и ведомств в управлении интеграционным союзом — это
естественное явление, связанное с общей эволюцией Европейского
сообщества и характера его деятельности. Первоначально (при
подготовке Парижского и Римского договоров) главные усилия
участников были направлены на то, чтобы достигнуть некоторого
минимального единства относительно политических основ и на¬
правлений развития интеграционного объединения; на этом этапе
первостепенную роль играли внешнеполитические ведомства, ко¬
торые как бы отстаивали «осредненную» позицию различных зве¬
ньев центрального аппарата и основных экономических и полити¬
ческих сил в рамках правящей верхушки. Затем начинается пе¬
риод своего рода взаимной адаптации и «привыкания» друг
к другу, когда участники должны были научиться сотрудничать,
несмотря на серьезные расхождения между собой как по вопросу
о принципах функционирования сообщества, так и по вопросу
о его перспективах. На этом этапе (60-е годы), когда «Общий ры¬
нок» должен был пройти через целую серию институциональных
кризисов, роль министерств иностранных дел также была сущест¬
венной. С установлением же некоторого modus vivendi внутри
интеграционного союза его участники основные усилия направ¬
ляют на обеспечение своих интересов по тем направлениям, где
оказывается возможным рассчитывать на получение определен¬
ного выигрыша за счет партнеров. Участники ведут постоянную
борьбу между собой, но характер ее несколько изменился по срав¬
нению с тем, что было раньше: если тогда шла борьба вокруг
«правил игры», которые должны существовать в интеграционном
сообществе, то теперь это борьба в рамках установленных на по¬
литическом уровне «правил игры». И в той мере, в какой участ¬
никам удается канализировать межимпериалистические противо¬
речия в русло взаимного соперничества, ограниченного рамками
интеграционного процесса с уже более или менее устоявшимися
«правилами игры», роль функциональных министерств и ведомств
в интеграционном развитии действительно должна возрастать.
Разумеется, это лишь довольно общая схема, в реальной прак¬
тике вполне возможны определенные отклонения от нее. И все же
с развитием интеграционного процесса и его распространением на
новые сферы экономики и общественной жизни в целом действи¬
тельно в какой-то мере ставятся под угрозу определенные пози¬
ции внешнеполитических ведомств, ибо происходит известное су¬
жение привычного для них поля деятельности. Некоторые запад¬
ные исследователи считают даже возможным говорить о «деполи¬
228

тизации» интеграционного процесса, его перемещении в чисто
«техническую» сферу. На нащ взгляд, определять происходящие
изменения понятием «деполитизация» неверно; в управлении ин¬
теграционным развитием можно скорее говорить об обратном —
о политизации процесса принятия решений, так как руководители
ведущих министерств и главы правительств теперь все в большей
мере стремятся принимать участие в обсуждении рассматривае¬
мых проблем по существу, не удовлетворяясь лишь официальным
утверждением уже подготовленных и согласованных на более низ¬
ких уровнях решений. И вместе с тем, активизируя свое участие
в разработке интеграционной политики, функциональные мини¬
стерства и ведомства — вольно или невольно, в силу специфики
своей деятельности — «оттесняют» министерство иностранных дел
от той области, которая ранее входила в сферу его компетенции.
В Великобритании одно время даже обсуждалась возможность
передачи всех полномочий по определению политики в отношении
Европейского сообщества кабинету министров с тем, чтобы оста¬
вить за «Форин оффисом» лишь связи со странами, не входя¬
щими в «Общий рынок» 56.
С созданием же системы «политического сотрудничества» воз¬
никала особая сфера интеграционной деятельности, которая пол¬
ностью вписывалась в рамки традиционной дипломатии. Эта сфера
в силу самой ее специфики оказывалась монопольно закреплен¬
ной за внешнеполитическими органами; какой-либо конкуренции
со стороны других министерств и ведомств, которые столь активно
начинали вторгаться в интеграционную проблематику, здесь уже
возникнуть не могло. Этим-то в первую очередь и объясняется та
готовность, с которой министерства иностранных дел и персоналы
посольств пошли на «политическое сотрудничество», ведь оно
ослабляло их вполне обоснованные опасения остаться «за бор¬
том» интеграционного развития.
Второе обстоятельство, которое способствовало активизации
«политического сотрудничества», связано со структурными осо¬
бенностями внешнеполитических ведомств ряда стран. В некото¬
рых министерствах иностранных дел (прежде всего во Франции
и в ФРГ) существует достаточно четкое разделение на экономи¬
ческие и политические отделы (подразделения). Первые стали
заниматься исключительно проблемами «договорного» сотрудни¬
чества в интеграционных институтах, вторые подключились к дея¬
тельности в рамках «политического сотрудничества». К тому же
система внешнеполитических консультаций позволила значи¬
тельно активизировать свою деятельность руководителям (дирек¬
торам) политических департаментов министерств иностранных
дел. Если до этого их привлекали к разработке интеграционной
политики лишь от случая к случаю, то теперь они оказались по¬
ставленными па одно из центральных мест в системе «политиче¬
ского сотрудничества». А взаимодействие между директорами по-
м Economist, 1977, Jan. 8.
229

литических департаментов в известной мере облегчалось опытом
их участия в практике аналогичных консультаций на уровне
НАТО.
Искусственность противопоставления «политического сотруд¬
ничества» традиционному процессу разработки политики в Евро¬
пейском сообществе выявилась, однако, очень быстро. Ведь разли¬
чия касались только той сферы, применительно к которой разраба¬
тывались решения в каждом из двух механизмов. Структурно же
эти механизмы были похожи друг на друга. Оба метода имели
отчетливо выраженный характер межгосударственного сотрудни¬
чества. Одинаковы были принципы работы, поиска компромисса
на основе «общего знаменателя» позиций сторон. Внешнеполи¬
тические консультации проводились теми же самыми министрами
иностранных дел, которые ежемесячно заседали в рамках Совета
министров. И если в одном случае подготовку осуществлял Поли¬
тический комитет, а в другом — Комитет постоянных представи¬
телей, то характер деятельности этих двух органов имел немало
общего. К тому же каждый из них создавал при подготовке ре¬
шений специальные рабочие группы, группы экспертов и т. д.;
причем во всех случаях руководил каждым таким органом пред¬
ставитель страны, выполняющей председательские функции в со¬
обществе. Пожалуй, самое заметное различие состояло лишь в том,
что заседания в рамках «политического сотрудничества» носили
более конфиденциальный характер и их подробности реже стано¬
вились достоянием средств массовой информации.
Вместе с тем жесткое разграничение двух механизмов в Евро¬
пейском сообществе порождало и определенные неудобства. Не¬
которые из них носили в основном организационно-технический
характер: отсутствие в системе «политического сотрудничества»
постоянного секретариата приводило к перегрузке персонала ми¬
нистерства иностранных дел страны — председателя, лишало
систему бюрократической стабильности. Но возникали известные
сложности и по существу обсуждаемых проблем: граница между
«большой политикой», которой участники должны были зани¬
маться в рамках системы внешнеполитических консультаций, и
проблемами экономической интеграции, оставшимися в компе¬
тенции созданных Римским договором институтов, передко ока¬
зывалась весьма условной. Это особенно ощущалось при подго¬
товке встреч на высшем уровне, в ходе которых обсуждались
и внешнеполитические, и «обычные» экономические проблемы.
В силу этих причин «отчуждение» системы внешнеполитиче¬
ских консультаций от официальных органов «Общего рынка»,
едва возникнув, стало преодолеваться. Механизм «политического
сотрудничества» был подключен к подготовке встречи на высшем
уровне в Париже в 1972 г.; год спустя, в процессе подготовки
к совещанию глав государств и правительств девяти стран в Ко¬
пенгагене, в рамках механизма «политического сотрудничества»
обсуждались уже не только внешнеполитические вопросы, но и
проблемы институционального развития. При подготовке сове¬
230

щания на высшем уровне в Париже осенью 1974 г. обсуждаемые
вопросы также не сводились только к взаимоотношениям сооб¬
щества с внешним миром, но касались и прямых выборов в Евро¬
пейский парламент, перспективы принятия решений в Совете
министров большинством голосов, введения постоянной практики
совещания глав государств и правительств «Общего рынка». Все
последующие совещания в верхах, проводимые трижды в год,
готовятся двумя группами: одна из них создается Комитетом
постоянных представителей и рассматривает существо поставлен¬
ных на обсуждение вопросов, пусть даже и внешнеполитического
характера; другая состоит из директоров политических департа¬
ментов и направляет свои усилия исключительно на вопросы
институционального развития. Последнее обстоятельство приме¬
чательно: ведь в сферу «политического сотрудничества», как она
была определена изначально, проблемы интеграционных инсти¬
тутов не входят.
Второй доклад «комитета Давиньона» («копенгагенский»,
июль 1973 г.), хотя и оговаривал самостоятельный статус системы
внешнеполитических консультаций, предусматривал установление
связей с КЕС, Советом министров и Европейским парламентом.
И уже в следующем, 1974 г. министр иностранных дел Франции
Ж. Сованьярг, выступая в Европейском парламенте в качестве
председателя Совета министров. ЕЭС, объединил в своей речи
информацию о деятельности сообщества и проблемы «политиче¬
ского сотрудничества».
Официальные органы «Общего рынка» — фактически вопреки
установлениям Римского договора и выходя за пределы очерчен¬
ной им компетенции — начинают в той или иной форме зани¬
маться обсуждением внешнеполитических вопросов. Совет мини¬
стров ЕЭС, например, еще в июле 1974 г. занялся рассмотрением
вопроса о Кипре, который относится к сфере «политического
сотрудничества» и не может, если следовать букве Римского до¬
говора, обсуждаться официальными органами «Общего рынка».
Можно считать, что именно с этого момента начинается «экспан¬
сия» Совета министров во внешнеполитическую область.
Комиссия европейских сообществ вступила на этот путь даже
раньше Совета министров. Ее представители присутствовали еще
на первом совещании министров иностранных дел в рамках «по¬
литического сотрудничества» (ноябрь 1970 г.). Политический
комитет, готовя те или иные вопросы к совещаниям руководителей
внешнеполитических ведомств, нередко включает в создаваемые
специальные рабочие группы и представителей КЕС; они, напри¬
мер, играли весьма активную роль при подготовке позиций девяти
стран по «второй корзине» Общеевропейского совещания, в ходе
«евро-арабского диалога». Правда, и сейчас иногда делаются по¬
пытки поставить под сомнение правомерность участия КЕС
в обсуждении вопросов, выходящих за рамки изначально очерчен¬
ной сферы деятельности Европейского сообщества. Однако в боль¬
шинстве случаев Комиссия молчаливо признается своего рода
231

самостоятельным участником системы «политического сотрудни¬
чества».
Явный Интерес к внешнеполитическим вопросам в последнее
время обнаруживает и Европейский парламент. На его январской
сессии 1980 г. правое большинство Европейского парламента по
инициативе английских консерваторов и западногерманских
христианских демократов приняло откровенно антисоветскую ре¬
волюцию по так называемому «афганскому вопросу», в которой
содержался призыв к экономическим санкциям против СССР,
использованию «продовольственного оружия» и бойкоту Олимпий¬
ских игр в Москве. Французские коммунисты, четко и твердо вы¬
сказывавшие свое отношение к развернутой пропагандистской
шумихе, отказались участвовать в голосовании по этому вопросу
как выходящему за пределы компетенций Европейского парла¬
мента57. Положение в Афганистане, во Вьетнаме, в Кампучии,
в Польше — таковы лишь некоторые из тех внешнеполитических
проблем, вокруг которых на страсбургской ассамблее развертыва¬
лись нарочито драматизируемые дебаты. Учитывая партийно-по¬
литический состав Европейского парламента, нельзя исключать
подобного рода «обсуждений» и впредь.
По этой же причине крайне трудно рассчитывать на то, что
Европейский парламент (во всяком случае в нынешнем его со¬
ставе) может выступать в поддержку подлинно прогрессивных,
демократических сил в тех или иных странах. Приведем один из
примеров такого рода, относящихся к числу весьма редких
исключений в практике парламентской ассамблеи «Общего
рынка». В январе 1982 г. депутаты-коммунисты предложили резо¬
люцию, осуждающую военный переворот в Турции и организацию
судебного процесса в Стамбуле против 52 профсоюзных руково¬
дителей. Фракция социалистов согласилась поддержать эту резо¬
люцию лишь после того, как была внесена поправка, несколько
смягчавшая предложенный коммунистами текст и призывающая
«приостановить финансовую помощь» Анкаре (в первоначальном
проекте выдвигалось требование «приостановить все отношения»
с Турцией до восстановления в ней демократии). За резолюцию
проголосовали также все представители Греции в Европейском
парламенте. В результате большинством в три голоса была
одобрена предложенная коммунистами резолюция, несмотря па
отрицательное голосование всех правых и консервативных пар¬
ламентских группировок.
Конечно, следует иметь в виду, что принимаемые Европей¬
ским парламентом решения никого из участников Европейского
сообщества ни к чему не обязывают, цель проводимых обсужде¬
ний носит скорее пропагандистский характер и состоит в том,
чтобы воздействовать на настроения западноевропейской обще¬
ственности, попытаться оказать своего рода моральное давление
па правительства стран «Общего рынка» и на участников
57 См.: Humanity 1980, 18 jan.
232

внешпеполитических консультаций в интеграционном объеди¬
нении.
Более реальный характер имеет подключение Европейского
парламента к внешнеполитической деятельности сообщества
в тех случаях, когда речь идет о предоставлении помощи по ли¬
нии ЕЭС. Поскольку в этих случаях затрагиваются бюджетные
средства «Общего рынка», Комиссия должна запрашивать мнение
парламентской ассамблеи, которая в принципе может и изменить
величину запрашиваемых средств. Так, например, при обсужде¬
нии вопроса о предоставлении продовольственной помощи Кампу¬
чии в октябре 1979 г. правоцентристские фракции страсбургской
ассамблеи воспользовались трибуной Европейского парламента
для нападок на политику СРВ; при этом парламентская группа
демохристиан предложила ограничиться увеличением помощи
лишь на 1,2 млн. долл., в то время как Комиссия запрашивала
дополнительно примерно 25 млн. долл.58
Итак, граница, отделяющая систему внешнеполитических кон¬
сультаций от обычного политического процесса в Европейском
сообществе, стала более гибкой, иногда незаметной. Система «по¬
литического сотрудничества» в какой-то мере утратила тот уни¬
кальный статус, который ей предназначался в интеграционном
объединении. И все-таки она остается единственным механизмом,
специально созданным с целью координации внешнеполитических
курсов участников; для официальных институтов «Общего
рынка» данная сфера деятельности не является главной, хотя
внимание к ней и возрастает.
Механизм внешнеполитических консультаций в Европейском
сообществе не ограничивается системой «политического сотруд¬
ничества» и деятельностью официальных центральных институтов
«Общего рынка» в сфере внешних сношений. Среди звеньев
внешнеполитического механизма следует упомянуть и так назы¬
ваемую «формулу замка Гимних», которая также используется
для координации на уровне министров иностранных дел.
Появление этой «формулы» относится к периоду после ок¬
тябрьской войны на Ближнем Востоке в 1973 г. Не слишком
блестящие результаты согласования позиций девяти стран за¬
ставили их задуматься о более эффективных методах сотрудни¬
чества. В апреле 1974 г. по инициативе министра иностранных
дел ФРГ, занимавшего в тот период пост председателя Совета,
в замке Гимних (загородной резиденции западногерманского
правительства) была проведена неофициальная встреча руководи¬
телей внешнеполитических ведомств «девятки». Этой продолжав¬
шейся на протяжении двух выходных дней встрече не предше¬
ствовала специальная подготовка; встреча не имела и какой-либо
определенной повестки дня. К ней не привлекался какой бы то
ни было персонал МИДов. Министров не сопровождал никто из
68 Monde, 1979, 27 oct.
16 В. Г. Барановский
238

помощников. Задача состояла лишь в том, чтобы провести много¬
сторонний обмен мнениями в неофициальной обстановке.
По-видимому, обмен предоставляемой друг другу на таких
встречах информацией оказался полезным, а завязывающиеся на
неофициальном уровне межличностные отношения — достаточно
плодотворными с точки зрения участников министерских «уик¬
эндов». Во всяком случае именно встреча в Гимнихе, как отме¬
чают У. Уоллес и Д. Эллен, дала интересный пример довольно
быстрого «осознания» одним из участников значения интегра¬
ционной проблематики: министра иностранных дел только сфор¬
мированного тогда лейбористского правительства удалось убедить
в том, что условия участия Великобритании в «Общем рынке» не
так уж плохи и потому нет оснований настаивать на радикальном
их изменении59.
Такого рода встречи проводятся после 1974 г. довольно регу¬
лярно. Имея не слишком часто меняющийся состав участников,
они превратились в своего рода клуб министров иностранных дел.
Такие «встречи во время уик-энда», стоящие и за рамками офи¬
циальной институциональной структуры сообщества и вне си¬
стемы «политического сотрудничества», также можно отнести
к «паракоммунитарным» механизмам внешнеполитического про¬
цесса в ЕЭС.
Предпринимаются и попытки расширить институциональную
базу внешнеполитического сотрудничества; в последнее время
в этом плане наиболее активна Великобритания. Выдвигалось, на¬
пример, предложение сформировать постоянный орган координа¬
ции и согласования внешней политики — нечто вроде небольшого,
но наделенного реальной компетенцией постоянного секретариата.
Другая нереализованная идея заключалась в создании специаль¬
ного «кризисного механизма», который дал бы участникам «Об¬
щего рынка» возможность быстро и согласованно реагировать на
обострение международной обстановки в тех или иных районах
земного шара. В сентябре 1981 г. министры иностранных дел
стран сообщества решили учредить специальный комитет из вы¬
сокопоставленных дипломатов для «улучшения взаимодействия
в области внешней политики». Но в общем каких-то впечатляю¬
щих нововведений во внешнеполитическом механизме ЕЭС в по¬
следние годы не было.
Центральная часть внешнеполитического механизма, суще¬
ствующего в Европейском сообществе, изображена на схеме 2.
Внешнеполитическая интеграция в Европейском сообществе
включает в себя не только согласование позиций участников по
тем или иным международно-политическим проблемам, но и ме¬
тоды практической реализации согласованного таким путем
внешнеполитического курса или отдельных его элементов. Каким
образом осуществляются взаимоотношения Европейского сооб¬
щества с внешним миром — вот тот вопрос, который необходимо
51 См.: Policy-Making in the European Communities, p. 240.
234

Официальные институты ЕЭС	"Паракоммунитарные” механизмы
Схема 2
16*

рассмотреть в контексте данного аспекта внешнеполитической
интеграции. Иными словами, это вопрос о формах «включения»
западноевропейского интеграционного объединения — и его по¬
литики — в систему международных отношений.
Очевидно, что здесь возможен весьма широкий диапазон со¬
стояний, который зависит от масштабов внешнеполитической ин¬
теграции и вместе с тем в какой-то мере является показателем
ее интенсивности. Как считают некоторые теоретики (например,
Й. Галтунг), способность того или иного объединения госу¬
дарств выступать в качестве единого целого во взаимоотношениях
с внешним миром является одним из важнейших «измерений»
интеграции: чем шире круг стран, которые официально или де-
факто признают интеграционное объединение как таковое (а не
как совокупность составляющих его членов), тем выше достигну¬
тый этим объединением уровень интеграции60. Отметим, впро¬
чем, и другую точку зрения: по мнению западногерманского ис¬
следователя Ф. Альтинга фон Гезау, «внутренняя» и «внешняя»
интеграции могут развиваться совершенно по-разному61.
Наиболее низкому уровню на шкале возможных вариаций, ха¬
рактеризующих способ «включения» Европейского сообщества
в международные отношения, соответствует проведение скоорди¬
нированного курса каждым из участников на индивидуальной ос¬
нове. В этом случае Европейское сообщество во взаимоотноше¬
ниях с внешним миром официально никак не представлено. Оно
представлено в них де-факто той согласованной политикой, кото¬
рую проводят по данному направлению государства-члены; но
эту форму нельзя назвать непосредственным участием в между¬
народных отношениях, так как сообщество в этом случае вы¬
ступает на международной сцене не столько как самостоятельное
действующее лицо, сколько в качестве режиссера (который
к тому же зависит от актеров больше, чем они от него).
В основном именно таким путем осуществляется «выход» Ев¬
ропейского сообщества на международную арену, в сферу внеш¬
ней политики. Обсуждение различных внешнеполитических проб¬
лем в рамках системы политического сотрудничества и во время
неофициальных консультаций между министрами иностранных дел
чаще всего имеет результатом скоординированную, но индивиду¬
ально осуществляемую деятельность участников Европейского
сообщества. Многообразная практика «Общего рынка» в сфере,
определенной Римским договором, также весьма часто имеет
своей целью лишь коррекцию индивидуальных действий членов
объединения в сфере внешних сношений.
Во взаимоотношениях с внешним миром по вопросам торгово-
экономического характера определенными полномочиями наделя¬
ются центральные институты Европейского сообщества. Создав
в интеграционном объединении таможенный союз, участники Ев-
80 Journal of Peace Research, 1968, vol. 5, N 4.
81 Journal of Common Market Studies, 1967, vol. 5, N 4, p. 453.
236

ропейского сообщества поручили Комиссии ведение переговоров
с третьими странами о сокращении таможенных тарифов,
а также о заключении торговых соглашений и соглашений об ас¬
социации. КЕС, таким образом, получила возможность выступать
от имени всего сообщества. Таким «единым голосом» «Общий ры¬
нок», например, говорил в ходе переговоров по «раунду Кен¬
неди». Это известным образом ограничивает соответствующие
полномочия стран, входящих в интеграционное объединение; они,
например, остаются по сути дела за пределами переговорного
процесса в рамках Генерального соглашения о торговле и тари¬
фах (ГАТТ), хотя и являются его членами, так как от лица ЕЭС
в этой организации активно действует Комиссия.
Но отнюдь не вся внешнеэкономическая сфера оказалась в мо¬
нопольном «владении» КЕС. Сама Комиссия склонна расшири¬
тельно толковать ст. 113 Римского договора, в которой говорится
об основах единой торговой политики; однако правительства
стран-членов в большинстве случаев придерживаются ограничи¬
тельного толкования62. На практике установилась такая тради¬
ция: КЕС ведет переговоры в основном о тарифах (и по некото¬
рым смежным вопросам), тогда как проблемы промышленного
и экономического сотрудничества в широком смысле слова реша¬
ются в большинстве случаев на уровне отдельных государств, ин¬
дивидуально каждым из участников. Это особенно характерно для
экономических связей стран ЕЭС с социалистическими государст¬
вами — они развиваются преимущественно па двусторонней ос¬
нове.
Участники «Общего рынка» не всегда проявляют готовность
уступить интеграционным органам полномочия по защите своих
интересов на тех или иных переговорах. Такие проблемы возни¬
кают в случае несовпадения интересов участников. Показательна
в этом смысле ситуация на организованной в середине про¬
шлого десятилетия конференции по международному экономиче¬
скому сотрудничеству («диалог Север—Юг»). Интересы мира
развитого капитализма па этой конференции представляла
«группа восьми», в нее входили семь стран: США, Япония, Авст¬
ралия, Канада, Испания, Швеция и Швейцария, а восьмым участ¬
ником стало Европейское экономическое сообщество. Пожалуй,
это был первый случай, когда на переговорах столь высокого
уровня сообществу был предоставлен статус, полностью соот¬
ветствующий статусу национальных государств; представитель
ЕЭС, например, был сопредседателем одной из важнейших ко¬
миссий конференции (по финансам и развитию). В то же время
не обошлось без конфликтов. Англия, возлагавшая особые на¬
дежды на нефть Северного моря, в ходе подготовки к конферен¬
ции потребовала для себя самостоятельного представительства
при обсуждении энергетических вопросов, ссылаясь на специфику
своих интересов. Особого статуса Лондону не предоставили, по
62 См.: Journal of Common Market Studies, 1973, vol. 11, N 1, p. 17.
237

участникам «Общего рынка» пришлось разработать компромис¬
сную формулу, по которой представитель сообщества как еди¬
ного целого получил право выступать от его имени, а представи¬
тели стран — членов ЕЭС — делать краткие дополнительные заяв¬
ления. Таким образом, «полноценное» представительство ЕЭС со¬
провождалось «усеченным» представительством стран сооб¬
щества, которые, однако, официально участниками переговоров
не былибз.
Взаимное соперничество Комиссии и Совета министров, о ко¬
тором говорилось выше, распространяется и на сферу взаимоот¬
ношений интеграционного объединения с внешним миром. Воп¬
рос о том, в чью компетенцию входит выступление от имени Ев¬
ропейского сообщества, всегда являлся источником напряжен¬
ности между этими двумя органами64. Расхождения возникли
еще на заре существования «Общего рынка»—по вопросу об
иностранных миссиях при ЕЭС. В. Хальштейн в своем интеграци¬
онном максимализме рассматривал Комиссию как прообраз бу¬
дущей правительственной власти в «Соединенных Штатах Ев¬
ропы»; поэтому он настаивал, чтобы иностранные послы были
аккредитованы при Комиссии, а сама процедура аккредитования
была бы аналогична таким же процедурам на национальном
уровне.
Расчет состоял в том, чтобы уравнять статус посла при ЕЭС и
статус посла в национальном государстве и тем самым способст¬
вовать восприятию интеграционного органа, при котором проис¬
ходит аккредитование иностранного представителя в качестве
верховной инстанции в интеграционном объединении.
Компромисс по этому вопросу был выработан еще в 1959 г.,
и установленные тогда процедуры действуют и поныне. На за¬
прос страны, желающей аккредитовать своего представителя при
сообществе, КЕС может ответить после единогласного одобрения
Совета министров. Аналогична процедура и при выдаче агремана
главе иностранной миссии. Например, вето Франции в Совете
министров заставило в свое время Комиссию отказать в выдаче
агремана представителю Тайваня. После «люксембургского ком¬
промисса» (1966 г.) верительные грамоты вручаются и предсе¬
дателю Комиссии, и Председателю Совета министров сообщества,
хотя посол считается аккредитованным не при Совете, а при
КЕС. Здесь тоже, таким образом, проявляется характерная для
всего сообщества тенденция к усилению органов, основанных на
межгосударственном сотрудничестве. В настоящее время при Ев¬
ропейском сообществе аккредитованы представители примерно
120 стран. ЕЭС имеет семь заграничных миссий со статусом
«делегаций» (в США, Канаде, Японии, Латинской Америке, при
международных организациях в Женеве, при ООН в Нью-Йорке
и при ОЭСР в Париже). Имеются представители сообщества и
63 См.: British Journal of International Studies, 1977, vol. 3, N 1, p. 44.
64 Cm.: International Affairs, 1976, vol. 52, N 4, p. 548.
238

в большинстве развивающихся стран, подписавших с ЕЭС Ло¬
мейскую конвенцию.
Римский договор, определив статус Комиссии как исполни¬
тельного органа, ориентировал ее на довольно активную деятель¬
ность в плане представления интересов всего сообщества, в пере¬
говорах с третьими странами. Но уже с середины 60-х годов ее
начинают постепенно оттеснять другие интеграционные инсти¬
туты. Еще при создании Советов по ассоциации в соответствии
с конвенцией, подписанной в Яунде, представителями сообщества
часто оказывались Совет министров и Комитет постоянных пред¬
ставителей, а не Комиссия. С целью избежать трений между Со¬
ветом и Комиссией была разработана «римская формула», кото¬
рая распределяет представительские функции между этими ин¬
теграционными органами. Так, например, во многих междуна¬
родных организациях (ФАО, ЮНКТАД, ЭКОСОС и др.) КЕС счи¬
тается основным представителем ЕЭС, однако страна-председа¬
тель имеет право после консультации с партнерами делать соот¬
ветствующие заявления и от их имени.
Здесь, таким образом, также наблюдается сдвиг в пользу по¬
вышения роли председателя Совета, который все чаще получает
право выступать от лица сообщества как целого. Это особенно ха¬
рактерно для системы «политического сотрудничества», которая
способствовала значительному повышению статуса страны —
председателя Совета. На седьмой специальной сессии Генераль¬
ной Ассамблеи ООН в 1975 г., например, никто из представите¬
лей девяти стран, входивших в то время в интеграционное объ¬
единение, вообще не выступал самостоятельно, тогда как италь¬
янский делегат65 излагал позицию сообщества как целого.
Окончательно утвердился статус председателя Совета как
представителя сообщества после состоявшегося в декабре 1974 г.
совещания «девятки» на высшем уровне, которое записало
в своем заключительном коммюнике: «Председательствующий
в Совете министров должен представлять девять стран и изла¬
гать их точки зрения в международной дипломатии. Он будет
всегда и в надлежащее время обеспечивать проведение необ¬
ходимого согласования» 66.
После того как присущую Комиссии при В. Хальштейне «ма¬
нию величия» удалось свести к минимуму, болезненных столк¬
новений по поводу роли КЕС как представителя сообщества по¬
чти не происходило. Впрочем, известные проблемы возникли
в связи с вопросом об участии Комиссии в совещаниях глав го¬
сударств и правительств ведущих стран Запада, начало кото¬
рым было положено встречей в Рамбуйе в 1975 г. Малые страны
ЕЭС долгое время добивались направления представителя сооб¬
щества на эти совещания. В конце концов лишь на третью (лон-
85 Во второй половине 1975 г. председательские функции в Совете минист¬
ров ЕЭС исполняла Италия.
08 См.: Bulletin of the European Communities. 1975. N 1, p. 6.
239

донскую) встречу, с большим трудом преодолев сопротивление
Франции, сумели послать председателя КЕС Р. Дженкинса. Од¬
нако он получил право только присутствовать на заседании и
в сущности был лишен возможности представлять интересы со¬
общества в прямом смысле слова67.
Времена претенциозных устремлений Комиссии прошли, и
опа в большинстве случаев смиряется с той относительно подчи¬
ненной ролью, которую ей приходилось играть. Поэтому довольно
часто удается создать своего рода «тандем» из представителей
КЕС и Совета министров ЕЭС. Так, например, переговоры с де¬
легацией СЭВ в Брюсселе в сентябре 1976 г. вели одновременно
Председатель Совета министров сообщества А. Симоне и член
Комиссии, занимающийся внешними сношениями, В. Хафер-
камп68. Относительно бесконфликтно было распределено пред¬
ставительство между КЕС и страной — председателем Совета на
Конференции по международному экономическому сотрудниче¬
ству, а также во второй комиссии Совещания по безопасности и
сотрудничеству в Европе (в период работы в Женеве).
Проблема, которая существовала в ЕЭС в этом плане в связи
с Совещанием по безопасности и сотрудничеству в Европе, каса¬
лась прежде всего специфического статуса КЕС. Общеевропей¬
ское совещание имело четко выраженный межгосударственный
характер, и официальное участие в нем международной организа¬
ции потребовало бы от участников Совещания каких-то принци¬
пиальных решений организационного плана. К тому же страны
«Общего рынка» опасались, что в этом случае социалистические
государства выдвинут встречное требование: обеспечить на Со¬
вещании представительство Совета Экономической Взаимопо¬
мощи. В конце концов после долгих дебатов было решено, что
представители Комиссии войдут в качестве членов в националь¬
ную делегацию страны, осуществляющей председательство в Со¬
вете; но в тех случаях, когда в ходе подготовки и работы Со¬
вещания будут подниматься вопросы, относящиеся к компетен¬
ции Европейского сообщества, эти представители будут высту¬
пать от имени КЕС69.
В очень немногих случаях представителем сообщества
в сфере его внешних сношений становится Европейский парла¬
мент. С ним поддерживают контакты страсбургский Европей¬
ский совет — консультативная организация западноевропейских
государств с довольно развитой системой органов, в которой
участвуют парламентарии стран-членов. В отдельных соглаше¬
ниях об ассоциации также предусматриваются связи между Ев¬
ропейским парламентом и парламентом ассоциируемой страны.
Так, например, в свое время при подписании соглашения обас-
67 См.: Monde diplomatique, 1977 avr., mai.
68 См.: Ibid., 1977, jan.	t	т v T . _	4
68 EEC Policy towards Eastern Europe/ Ed. G. John. Lexington (Mass.),
London, 1975, p. 120.
240

социации Греции было предусмотрено создание специальной ко¬
миссии в составе 28 человек (по 14 от Европейского парламента
и от греческого парламента), которая должна была обсуждать
ежегодные отчеты Совета ассоциации. В целом представитель¬
ские функции Европейского парламента незначительны, как и
вообще его роль во внешнеполитическом процессе сообщества.
Таким образом, в Европейском сообществе создан довольно
сложный и многоуровневый механизм, через который реализуется
процесс разработки и осуществления внешнеполитических свя¬
зей ЕЭС. Но хотя явление это само по себе весьма примечатель¬
ное и во многом повое для межимпериалистических отношений,
способность созданного механизма действовать результативно
многими западными исследователями и политиками ставится под
сомнение. В самом деле, в глаза сразу же бросается громоздкость
существующего механизма, запутанность бюрократических свя¬
зей между отдельными его элементами, дублирование ряда на¬
правлений работы, а иногда и «выпадение» той или иной проб¬
лематики из сферы интересов какого бы то ни было интеграци¬
онного органа. Члены канадской делегации во время перегово¬
ров в Брюсселе о заключении соглашения с «Общим рынком»
жаловались, что нередко они просто не в состоянии были найти
человека, который занимался бы интересующими их вопро¬
сами70. Известный западногерманский политолог Р. Дарендорф
уподобил весь этот механизм динозавру с гигантским тулови¬
щем и примитивно развитым мозгом71. А ведь автора этих слов
вряд ли можно подозревать в незнании реального положения
вещей: в 1970—1974 гг. он был членом Комиссии европейских
сообществ.
ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ
ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
ЕВРОПЕЙСКОГО СООБЩЕСТВА
Взаимоотношения Европейского сообщества с внешним ми¬
ром развиваются главным образом в торгово-экономической
плоскости. При всей противоречивости достигнутых в этой обла¬
сти результатов можно совершенно определенно констатировать
отчетливую тенденцию к активному включению «Общего рынка»
в сферу международных экономических отношений в качестве
целостного образования, проводящего единую торгово-экономи¬
ческую политику. В марксистской литературе эта сторона взаи¬
моотношений интеграционного объединения с внешним миром
проанализирована обстоятельно и всесторонне72.
Деятельность Европейского сообщества в сфере, определен¬
ной Римским договором, носит прежде всего экономический ха¬
рактер. Это, разумеется, не дает оснований для отделения ее от
70 См.: International Perspectives, 1974, Jan.-Febr., р. 30.
71 International Affairs, 1976, vol. 52, N 4, p. 563.
72 См., например, коллективное исследование ученых социалистических
стран: Западноевропейская интеграция и мировая экономика. М., 1979.
241

политических действий объединения на международной арене.
Ведь в современных международных отношениях роль экономи¬
ческих проблем возрастает настолько, что нередко они приобре¬
тают острополитический характер: достаточно вспомнить о проб¬
леме нефтяного обеспечения стран развитого капитализма или
о переговорах, связанных с установлением нового международ¬
ного экономического порядка.
Есть и другая, не менее важная сторона вопроса. Далеко не
всегда внешнеэкономическая политика того или иного империа¬
листического государства нацелена на достижение только эконо¬
мического результата, очень часто она является одновременно
(или даже прежде всего) средством укрепления его междуна¬
родно-политического статуса, активизации его внешнеполитичес¬
ких позиций, расширения его возможностей влиять на ход со¬
бытий в том или ином регионе или в мире в целом. То же са¬
мое можно сказать и о деятельности «Общего рынка»; его сов¬
местная торговая политика, пишет, например, С. Хениг, явля¬
ется «ингридиентом и инструментом» единой внешней поли¬
тики 73.
И подобно тому как то или иное государство империалисти¬
ческого лагеря может употреблять для достижения политичес¬
кого результата немалые экономические средства в надежде
возместить их сторицей в перспективе, Европейское сообщество
тоже способно в определенных случаях идти на известные эко¬
номические издержки ради реализации политических целей. Это
весьма наглядным образом проявляется в вопросе об очередном
расширении «Общего рынка» за счет ряда средиземноморских
стран, находящихся на южном фланге западноевропейского ре¬
гиона. Общепризнанно, что присоединение к ЕЭС Греции, Испа¬
нии, Португалии создает определенные проблемы для интегра¬
ционного объединения, прежде всего в том, что касается прове¬
дения «единой аграрной политики». Вряд ли кто в ЕЭС сомнева¬
ется, что результатом присоединения к нему этих стран будет
возникновение новых стрессовых ситуаций внутри сообщества.
Тем не менее. «Общий рынок», хотя и осторожно, с оговорками,
все же идет на это расширение. И, по всей видимости, на пер¬
вом плане здесь стоят политические соображения, ведь речь идет
о странах, во внутриполитической жизни которых видную роль
играют левые силы, в том числе коммунистические партии. Не
потому ли бывший министр иностранных дел Великобритании
А. Кросслэнд, выступая в Европейском парламенте в качестве
председателя Совета министров ЕЭС, назвал перспективу расши¬
рения сообщества «инвестицией в демократическое будущее Ев¬
ропы», иными словами, в такое будущее, которое гарантировало
бы сохранение и укрепление традиционных буржуазно-демокра¬
тических структур; понятно, что ради этой цели можно сми¬
риться и с какими-то неудобствами, ведь «политический выиг-
11 Henig S. External Relations of the European Community. L., 1971, p. 64.
242

рыш... перевешивает все практические трудности»74. Примеча¬
тельнее всего, пожалуй, тот факт, что процитированное выска¬
зывание принадлежит британскому политическому деятелю —
Лондон и так с раздражением относится к сельскохозяйственной
политике «Общего рынка», за которую англичан заставляют пла¬
тить чуть ли не больше всех, а с присоединением новых членов
придется выделять на это еще больше средств.
Экономические взаимоотношения Европейского сообщества
с двумя другими центрами силы в системе развитого капита¬
лизма — США и Японией — стали важнейшей линией развития
межимпериалистических противоречий.
Не случайно на повестке дня переговоров с правительствен¬
ными руководителями этих двух стран все чаще появляются во¬
просы, связанные с условиями инвестиций, протекционистскими
барьерами, торговым и платежным дефицитом и т. д. Встречи
«большой семерки», посвященные в значительной части поиску
выходов из экономических трудностей, охвативших западный
мир, отнюдь не привели к ослаблению межимпериалистических
противоречий. Взаимное соперничество продолжается, одна «тор¬
говая война» сменяется другой, каждая из сторон стремится ак¬
тивизировать свое проникновение на рынки противников и ос¬
лабить проникновение с их стороны на свой собственный внут¬
ренний рынок. В таких условиях способность Европейского со¬
общества проводить единую торговую политику в отношениях
с этими государствами является мощным фактором, усиливаю¬
щим позиции западноевропейского центра в межимпериалистиче¬
ском соперничестве и заставляющим конкурентов относиться
к «Общему рынку» как к реальной силе, которая может претен¬
довать на самостоятельность. В согласованной участниками «Об¬
щего рынка» внешнеэкономической деятельности, развивающейся
внутри империалистического лагеря, именно эта долговремен¬
ная, перспективная политическая цель оказывается наиболее
важной, хотя не часто декларируемой и, по-видимому, отнюдь не
всегда четко осознаваемой.
Не лишена политических ориентиров и внешнеэкономическая
деятельность Европейского сообщества в отношении социалисти¬
ческого содружества. Исходя из общеклассовых интересов моно¬
полистического капитала, Европейское сообщество проводит ли¬
нию па «размягчение» социалистического содружества, на разоб¬
щение стран — членов СЭВ и ослабление связей государств Во¬
сточной Европы с Советским Союзом. Неодинаковое для разных
стран СЭВ сокращение списка стратегических товаров, вывоз ко¬
торых в социалистические государства запрещается; разные ус¬
ловия предоставления коммерческого кредита; дифференцирован¬
ные торговые льготы — все эти и другие меры нацелены на то,
чтобы попытаться усилить «вовлеченность» того или иного госу¬
дарства в экономические отношения с капиталистическим ми¬
ром.
74 Times, 1977, Jan. 14.
243

Показательна прохладная реакция «Общего рынка» на сде¬
ланное социалистическими странами в 1976 г. предложение об
установлении договорных отношений между СЭВ и ЕЭС. Незави¬
симо от тех официальных тезисов, которые излагались западно¬
европейскими представителями в ответ на это предложение (и
позднее в ходе переговоров между двумя организациями), одним
из самых сильных факторов было нежелание лишиться возмож¬
ностей, вытекающих из проведения дифференцированного курса.
И это делалось вопреки тому, что страны СЭВ выступали за
взаимовыгодное сотрудничество с Западом и практическое осу¬
ществление сделок на взаимоприемлемых условиях.
Политические цели, преследуемые Европейским сообществом
при осуществлепии им своей внешнеэкономической деятельности,
направленной на социалистические страны, обусловлены также
его ролью как ядра западноевропейского силового центра. Регио¬
нальные интересы могут далеко не всегда совпадать с интересами
других империалистических центров, а развитие связей с Во¬
сточной Европой дает возможность укрепить свои позиции в кон¬
курентной межимпериалистической борьбе, расширить поле по¬
литического маневра и даже использовать «восточную политику»
как козырь в дипломатической игре с Вашингтоном.
Предпринимавшиеся попытки добиться сближения с Китаем
были связаны также с расчетом на расширение политического
влияния Европейского сообщества. Возникшая было на Западе
эйфория в отношении Китая довольно быстро уступила место
разочарованию из-за неоправдавшихся надежд на масштабные
экономические связи. Тем не менее в 1978 г. Европейское сооб¬
щество подписало с КНР торговое соглашение, предусматриваю¬
щее предоставление Китаю режима наибольшего благоприятство¬
вания. При сообществе аккредитован китайский посол.
В сферу внешнеэкономической деятельности «Общего рынка»
входит большое число развивающихся государств. Причем мас¬
штабы деятельности по этому направлению становятся все бо¬
лее значительными. Если по первому Яундскому соглашению
(1963 г.) статус ассоциированных государств получили 18 афри¬
канских стран, то заключенная в 1979 г. вторая Ломейская кон¬
венция включила в сферу тесных экономических взаимоотноше¬
ний с «Общим рынком» уже свыше 50 развивающихся государств
Африки, бассейнов Карибского моря и Тихого океана. Различного
вида соглашения (преференциальные торговые, об ассоциации,
о торговом, промышленном, техническом и финансовом сотруд¬
ничестве) подписаны также со странами Магриба (Алжир,
Марокко, Тунис), с двумя островными государствами в Среди¬
земном море (Кипр, Мальта), с ближневосточными странами
(Египет, Иордания, Ливан, Сирия, Израиль), странами Южной
Азии (Индия, Бангладеш, Пакистан, Шри Ланка), с рядом го¬
сударств Латинской Америки (Аргентина, Уругвай, Бразилия,
Мексика).
244

В целом в сферу влияния Европейского сообщества в разви¬
вающемся мире в той или иной степени входит на основе соот¬
ветствующих соглашений свыше 70 государств. Главными объек¬
тами экспансии при этом становятся африканские страны из чи¬
сла бывших колоний; не менее активно разрабатываются среди¬
земноморское и южноазиатское направления. Проникновение
в Латинскую Америку и в Юго-Восточную Азию находится пока
па начальном этапе.
Соглашения, на основе которых развиваются отношения Евро¬
пейского сообщества с развивающимися странами, предусматри¬
вают прежде всего торгово-экономическую деятельность; в этом
плане главный побудительный мотив «Общего рынка» — стремле¬
ние обеспечить себе более или менее стабильный доступ к сырью
и закрепиться на рынках этих стран. Но, помимо этой непосред¬
ственной заинтересованности, есть и более перспективные цели.
Соглашения Европейского сообщества с развивающимися стра¬
нами обеспечивают ему более выгодные позиции по сравнению
с другими империалистическими центрами (что в свою очередь
порождает новые области межимпериалистического соперниче¬
ства). Вместе с тем здесь «работает» и общеклассовый интерес,
состоящий в том, чтобы удержать как можно более широкий круг
развивающихся государств в сфере западного влияния, не до¬
пустить их переход на путь некапиталистического развития. Кос¬
венным результатом заключаемых сообществом соглашений стано¬
вится рост его политического влияния как в соответствующих
странах, так и в международных отношениях в целом. Именно
этим в значительной мере объясняется тот факт, что в некоторых
случаях Европейское сообщество проявляет готовность занять
«лояльную» позицию в отношении своих партнеров из мира раз¬
вивающихся стран: предоставить им более льготные условия по
определенным параметрам соглашения, пойти навстречу отдель¬
ным их требованиям относительно нового международного эконо¬
мического порядка и т. п.
С начала 70-х годов объектом координации становятся различ¬
ные элементы внешней политики стран Европейского сообщества
и по тем проблемам, которые не носят экономического характера
или в которых этот аспект не является первостепенным. Именно
для этого, как мы отмечали, создавалась система политического
сотрудничества; деятельность «обычных» механизмов «Общего
рынка» в той мере, в какой они выходили или пытались выходить
за пределы очерченной им компетенции, также была ориентиро¬
вана прежде всего на эту проблематику. Тем самым участники
«Общего рынка» стремились включить в международные отноше¬
ния объединенный внешнеполитический потенциал сообщества
непосредственно, без использования промежуточных экономиче¬
ских рычагов.
Каковы же итоги международно-политической деятельности
Европейского сообщества? Вряд ли их можно определить одно¬
значно. С точки зрения федералистов максималистского толка ре¬
245

зультаты внешнеполитической интеграции ничтожны: единой
внешней политики нет, отсутствуют органы, которые были бы
способны ее определять и осуществлять, деятельность Европей¬
ского сообщества на мировой арене отнюдь не заменила индиви¬
дуального внешнеполитического поведения его участников. Оче¬
видно, к такому же выводу придется прийти и в том случае, если
сравнивать показатели внешнеполитического процесса в рамках
Европейского сообщества с аналогичными показателями на на¬
ционально-государственном уровне.
Однако оценки любого вида деятельности только на основе
прокламированных, по не достигнутых целей, намеченных, но не
реализованных планов была бы односторонней. Это относится и
к внешнеполитической деятельности Европейского сообщества.
Здесь не менее важное значение имеет сравнение и с исходными
позициями интеграционного союза, и с положением в этой области
в других межгосударственных объединениях. В этом смысле Ев¬
ропейское сообщество оказывается совершенно особым явлением
в международно-политической жизни.
На практике попытки мобилизовать механизм «политического
сотрудничества» в связи с теми или иными проблемными ситуа¬
циями, возникающими в сфере внешнеполитических интересов
членов Европейского сообщества, предпринимались довольно часто.
Остановимся па основных направлениях внешнеполитического
согласования в рамках западноевропейского интеграционного
объединения.
Непосредственные «прямые» политические отношения между
Западной Европой и США стали объектом внешнеполитического
согласования в Европейском сообществе в 1973 г., когда амери¬
канская сторона поставила вопрос о «переосмыслении» межсоюз¬
нических отношений в рамках атлантического региона на основе
укрепления политической солидарности между двумя главными
компонентами союза: североатлантическим и западноевропейским.
Однако призыв Г. Киссинджера к разработке «новой Атлантиче¬
ской хартии» застал западноевропейских союзников Вашингтона
врасплох. Разногласия между участниками ЕЭС по вопросу о вза¬
имоотношениях с США в тот период были особенно серьезными.
Не было единства по вопросу о принципиальной позиции западно¬
европейских стран на переговорах с Вашингтоном по валютным
проблемам. Высказывались разные точки зрения относительно
принципов взаимоотношений внутри НАТО. Францию подозре¬
вали в слепом антиатлантизме, доставшемся в наследство от де
Голля. Париж в свою очередь видел в англо-американских «осо¬
бых отношениях» угрозу внутренней стабильности сообщества.
Бонн сам был бы не прочь установить такие отношения с Ва¬
шингтоном.
На фоне всех этих проблем девять стран «Общего рынка» и
принимают летом 1973 г. решение предварительно выработать
свою позицию по вопросам, касающимся атлантических отноше¬
ний. Тем самым желание Европейского сообщества сохранить свою
246

«Самобытность» было явно противопоставлено стремлению Ва¬
шингтона растворить западноевропейскую интеграцию в интегра¬
ции атлантической. Но для того чтобы это желание смогло обре¬
сти какие-то более или менее отчетливые политические формы,
участникам пришлось весьма активно эксплуатировать механизм
внешнеполитических консультаций, созданный по «докладу Да-
виньопа». Результаты ясе, по мнению многих наблюдателей, оказа¬
лись явно неадекватными затраченным усилиям. Принятая сове¬
щанием «девятки» на высшем уровне в Копенгагене (декабрь
1973 г.) декларация о «европейской самобытности» представляет
собой довольно расплывчатый и малоконкретный документ; раз¬
работать его, вероятно, можно было бы без особых трудностей и
не прибегая к механизму политического сотрудничества75. Приме¬
чательно, что с тех пор Европейское сообщество воздерживается
от сколько-нибудь энергичных усилий с целью добиться «единой
позиции» непосредственно в отношении США несмотря на то, что
соперничество между североамериканским и западноевропейским
центрами силы остается одним из важнейших побудительных мо¬
тивов внешнеполитической координации в «Общем рынке». Однако
во внешнеполитической деятельности Европейского сообщества
это проявляется не столько в прямых, «лобовых» столкновениях
ć США, сколько в косвенном противопоставлении американскому
подходу позиции «единой Европы» по некоторым международно¬
политическим проблемам.
Уже в 1970 г. на первом совещании министров иностранных
дел в рамках «политического сотрудничества» участники ЕЭС сде¬
лали попытку определить некоторые элементы общей позиции
в отношении Ближнего Востока. Политический комитет даже под¬
готовил специальный доклад с предложениями об урегулировании
ближневосточного конфликта; правда, этот документ так и не был
утвержден Европейским сообществом. Октябрьская война 1973 г.
стала стимулом для более энергичной разработки ближневосточ¬
ной политики «девятки», хотя арабский нефтяной бойкот и нанес
сильнейший удар по «европейскому единству», выявив довольно
скромные ресурсы взаимной солидарности членов ЕЭС. Однако
еще более сильный удар был нанесен в результате этих событий
американо-западноевропейским отношениям. В ноябре 1973 г.
в Брюсселе была принята «Декларация принципов» 76, в которой
говорилось о позиции участников Европейского экономического
сообщества по отношению к арабскому миру и ближневосточному
конфликту. В этом документе было заявлено о необходимости воз¬
вращения Израилем всех земель, которые он захватил в 1967 г.
у арабских стран; говорилось также об учете требований пале¬
стинского народа. И тот и другой тезис шли вразрез с позицией,
которую занимают США. Собственно говоря, это была первая де¬
76 Foreign Affairs, 1974, vol. 52, N 2, p. 237—248; Bulletin of the European
Communities, 1973, N 12, p. 118—122.
70 Bulletin of the European Communities, 1973, N 10, p. 106.
247

монстрация внешнеполитической общности стран Европейскою
сообщества77.
Тогда же был поставлен на повестку дня вопрос о «евро-араб-
ском диалоге»: в марте 1974 г. был сделан вывод о необходимости
переговоров с арабскими странами независимо от США. После
проведения серии подготовительных совещаний на уровне экспер¬
тов (в Каире, Риме и Абу-Даби) к концу 1975 г. была достигнута
договоренность о механизме такого диалога. Предусматривалось
создание комиссий по развитию инфраструктуры и коммуника¬
ций, проблемам сельского хозяйства, индустриализации, научно-
технического сотрудничества, торговле, финансовым проблемам,
культурно-социальным вопросам. По словам занимавшего тогда
пост министра иностранных дел Франции Ж. Сованьярга, значе¬
ние «евро-арабского диалога» с точки зрения внешнеполитической
интеграции в Европейском сообществе заключается в том, что
«Общий рынок» не просто «занимает позицию», но впервые «дей¬
ствует» в конкретной области международной политики 78. Впро¬
чем, преувеличивать результативность диалога нет никаких осно¬
ваний: по общему признанию, он ведется крайне вяло79. Запад¬
ноевропейские участники диалога склонны сводить его прежде
всего к вопросам обеспечения для себя нефтяных поставок, тогда
как арабские страны в гораздо большей мере стремятся «полити¬
зировать» диалог, и преодолеть это несовпадение подходов уда¬
ется далеко не всегда. Проблема еще и в том, что диалог требует
предварительного согласования не только внутри Европейского
сообщества, но и между арабскими странами. Между тем после
кэмп-дэвидского соглашения и поворота в египетской политике
при президенте А. Садате «арабское единство» нередко оказыва¬
лось не менее проблематичным, чем «европейское единство».
Другая проблема, возникающая перед Европейским сообщест¬
вом в связи с ближневосточным конфликтом, касается палестин¬
ского вопроса. И если, как мы отмечали, о необходимости учета
интересов палестинского народа говорилось еще в заявлении
1973 г., то два других вопроса — об Организации освобождения
Палестины и о признании права палестинского народа на собст¬
венную государственность — долгое время вызывали серьезные
расхождения в интеграционном объединении. Весьма существен¬
ные различия по этим вопросам были, например, между француз¬
ской и западногерманской позициями. Поэтому следующий круп¬
ный шаг в определении позиции Европейского сообщества по
ближневосточному конфликту был сделан лишь в июле 1977 г.,
когда на совещании глав девяти государств и правительств в Лон¬
доне была утверждена декларация, в которой впервые говорилось
77 См.: Мельников Д. Западноевропейский центр — аспект политический. —
Мировая экономика и междунар. отношения, 1978, № 5, с. 27.
78 Monde diplomatique, 1974, aofit, N 245, p. 10.
79 Подробно о диалоге между ЕЭС и арабскими странами см.: Бронин Я.
ЕЭС и межимпериалистическое соперничество ■ в Средиземноморье. — Ми¬
ровая экономика и междунар. отношения, 1977, № 3, с. 66—76.
248

о ^перспективе создания «палестинского отечества». Претерпело
некоторую эволюцию и отношение к ООП: если долгое время офи¬
циально лишь Франция выступала за признание этой организа¬
ции, то Европейское сообщество в целом в последнее время по¬
степенно идет от полного отказа даже от какого-либо упоминания
ООП к установлению связей с ней, если не де-юре, то де-факто.
Так, например, во время визита в Брюссель 25 октября 1979 г.
руководителя политического департамента ООП Ф. Каддуми со¬
стоялась его «неофициальная» встреча с членом КЕС К. Шейсо-
ном, который был тогда ответственным за вопросы развития80.
А на сессии Европейского совета в Венеции (июль 1980 г.) впер¬
вые было заявлено о необходимости привлечь Организацию осво¬
бождения Палестины к ближневосточному урегулированию. Акти¬
визировались контакты должностных лиц сообщества на Ближ¬
нем Востоке: в августе 1980 г. двухнедельную поездку по странам
региона совершил Г. Торн как председатель Совета министров
«Общего рынка», в 1981 г. эстафету приняли занимавшие этот
пост министр иностранных дел Нидерландов К. ван дер Клау и
затем руководитель британского внешнеполитического ведомства
лорд Каррингтон.
Позиция ЕЭС — немаловажный фактор ближневосточной ситуа¬
ции, особенно в условиях, когда настоятельно необходимыми стано¬
вятся поиски выхода из возникшего там тупика. И экономические,
и геополитические интересы интеграционного объединения тесно
связаны с Ближним Востоком; вместе с тем участники «Общего
рынка» свободны от груза односторонней политической ориента¬
ции, решительно подрывающей доверие к американской политике
в этом регионе. Но с этим обстоятельством связаны и попытки
США модифицировать западноевропейский курс, инкрустировав
в него элементы американского подхода, — расчет состоит в том,
чтобы с помощью ЕЭС придать политике сепаратного урегулиро¬
вания видимость респектабельности. Добившись согласия четы¬
рех государств Европейского сообщества (Франции, Великобрита¬
нии, Италии и Нидерландов) на участие в так называемых «мно¬
гонациональных силах по поддержанию мира», Вашингтон сумел
в какой-то степени нейтрализовать некоторые нежелательные для
него аспекты ближневосточной политики западноевропейских
стран — членов «Общего рынка».
Наибольшая активность (и, возможно, результативность) была
проявлена системой «политического сотрудничества» при подго¬
товке позиции «девятки» на Совещании по безопасности и сотруд¬
ничеству в Европе. Правда, главной инстанцией, в которой коор¬
динировались подходы Запада к проблематике Совещания, был
Североатлантический союз. Но в рамках НАТО основной акцент
был сделан на военно-политические проблемы, тогда как по во¬
просам сотрудничества главной движущей силой в подготовке за¬
падной позиции стало Европейское сообщество. Этот вопрос также
w Monde, 1979, 27 oct.
17 В. Г, Барановский	249

был поставлен на повестку дня системы «политического сотруд¬
ничества» с момента ее возникновения и стал даже в какой-то
мере стимулом внешнеполитической интеграции.
Координация усилий «девятки» облегчалась разделением про¬
блематики Совещания на отдельные «корзины», ибо это позволило
провести границу между сферами действия официальной инсти¬
туциональной системы «Общего рынка» и системы «политического
сотрудничества». Были созданы два специальных комитета, зани¬
мающиеся соответственно проблемами второй и третьей «кор¬
зины»; в комитет, который осуществлял подготовку Европейского
сообщества по проблемам экономического сотрудничества (вто¬
рая «корзина»), вошли представители КЕС. Эти комитеты про¬
вели интенсивное предварительное согласование позиций девяти
стран практически по всему спектру стоящих на повестке дня
проблем (а также тех вопросов, которые, по мнению участников,
могли бы стать предметом обсуждения на Совещании) 81.
Отметим, что в некоторых случаях взгляд на обсуждаемые
проблемы прежде всего сквозь призму интересов западноевропей¬
ской интеграционной группировки оказывался фактором, тормо¬
зящим работу Совещания. Это касается, например, противопо¬
ставления принципу нерушимости послевоенных границ в Европе
перспективы «мирного отмирания» границ между государст¬
вами — членами ЕЭС в результате эволюции политической инте¬
грации. «Для достижения политического союза Европы (Запад¬
ной.— В, Б.), — заявлял, например, министр иностранных дел
ФРГ Г.-Д. Геншер, — важна возможность преодоления гра¬
ниц» 82. Этот тезис использовался западными странами в качестве
одного из главных аргументов, когда они пытались обосновать
свое стремление ослабить принцип нерушимости границ.
В целом роль системы «политического сотрудничества» в со¬
гласовании позиций стран сообщества на Общеевропейском сове¬
щании оказалась весьма ощутимой. «Никогда не наблюдалось
столь тесного внешнеполитического сотрудничества, как там,
в Женеве», —- заявил в одном из интервью канцлер ФРГ
Г. Шмидт83. Отметим, что с началом подготовительных перегово¬
ров в Хельсинки (с ноября 1972 г.) были налажены регулярные
консультации между посольствами девяти стран в Финляндии,
затем во время работы основной рабочей фазы Совещания
в Швейцарии84. В Европейском сообществе велась интенсивная
подготовка и к последующим общеевропейским встречам — в Бел¬
граде (1977—1978 гг.) и Мадриде (1980—1982 гг.).
Таким образом, Европейское сообщество играло роль проме¬
жуточной инстанции в согласовании позиции западных стран по
некоторым многосторонним мероприятиям в контексте разрядки,
став своего рода средним уровнем координации, лежащим между
81 См.: EEC Policy towards Eastern Europe, p. 115—124.
85 General-Anzeiger, 1974, 23. Aug.
83 Spiegel, 1974, 19. Aug., S. 23.
84 Cm.: Policy-Making in the European Communities, p. 235.
250

национальным и «атлантическим» уровнем. И здесь важно не
только то, что найти общий язык и прийти к общим взглядам де¬
вяти или десяти партнерам в рамках ЕЭС несколько проще, чем
пятнадцати или шестнадцати в рамках НАТО. Существенную
роль играет сочетание на этом уровне общеклассовых, общекапи¬
талистических интересов с интересами региональными, западно¬
европейскими. Они как бы накладываются друг на друга и стано¬
вятся весьма серьезным стимулом для внешнеполитической ко¬
ординации в «Общем рынке». В то же время они не совпадают
полностью, во всех своих проявлениях, и поэтому согласование
Европейским сообществом внешней политики может иногда давать
не совсем те результаты, на которые рассчитывает Вашингтон.
Не лишне вспомнить, например, о том, что на белградской встрече
западноевропейские страны заняли более умеренную, более осто¬
рожную позицию по так называемой «проблеме прав человека»,
которая тогда усиленно раздувалась американской администра¬
цией.
Довольно активно осуществляется согласование позиций
участников Европейского сообщества на уровне ООН. Это со¬
трудничество стало приобретать определенные организационные
формы с 1973 г., когда из числа членов делегаций девяти стран
были созданы две рабочие группы. Одна из пих рассматривала
проблему санкций применительно к режиму Я. Смита, другая —
вопрос о Мальте (эта же группа на следующий год занималась
проблемой Кипра). В ООН теперь постоянно работает одна-две
такие рабочие группы ЕЭС, заседания которых обычно проходят
еженедельно. В последнее время в ходе работы сессии Генераль¬
ной Ассамблеи ООН еженедельно проводились встречи министров
иностранных дел или глав делегаций стран «Общего рынка» при
ООН; конкретные вопросы интенсивно согласовывались и на бо¬
лее пизком уровне. В некоторых органах ООН и на отдельных
специальных сессиях Генеральной Ассамблеи представители
стран — членов ЕЭС иногда вообще воздерживаются от самостоя¬
тельных выступлений. Примечателен и тот факт, что в ряде слу¬
чаев представители стран, желающие во время работы в кулуа¬
рах ООН добиться поддержки от западноевропейских государств,
считали для себя необходимым излагать свою аргументацию на
совместных заседаниях представителей государств — членов ЕЭС.
Осенью 1975 г., например, к этому прибегали египетский и из¬
раильский представители в связи с ближневосточным конфлик¬
том, а также представители Греции, Турции, греков-киприотов
и турок-киприотов в связи с положением на Кипре. Впрочем,
сотрудничество в рамках ООН ограничено в силу неодинакового
статуса разных членов сообщества в этой организации. Полити¬
ческое сотрудничество не распространяется на те проблемы, ко¬
торые входят в сферу интересов Франции и Великобритании как
постоянных членов Совета Безопасности.
В 1974 г. Европейское сообщество сделало попытку заняться
кипрской проблемой. Сначала Англия провела консультации
251
17*

с партнерами по «Общему рынку» в разгар событий на Кипре
летом 1974 г., а затем вопрос обсуждался в рамках Совета ми¬
нистров. На встрече в верхах в Дублине в марте 1975 г. была
сформулирована согласованная позиция по кипрской проблеме.
Однако обещанные «совместные инициативы» так и не были
предприняты. Западные страны предпочли сделать главной ин¬
станцией, в которой координируется их подход к Кипру, Североат¬
лантический блок.
В рамках «Общего рынка» обсуждался и вопрос о положении
в Португалии в 1974—1975 гг. Европейское сообщество наряду
с НАТО и Социалистическим интернационалом было использо¬
вано в качестве рычага воздействия на внутреннее положение
в этой стране с целью блокировать «слишком радикальное» раз¬
витие португальской революции. Пожалуй, это был первый при¬
мер столь активного и откровенного вмешательства ЕЭС во
внутриполитические события страны, не входящей в интегра¬
ционное объединение.
В 1973—1974 гг. в Европейском сообществе по инициативе
Англии обсуждались возможные санкции против Родезии. Однако
впоследствии на уровне интеграционного объединения ограничи¬
вались лишь высказыванием поддержки в отношении «англо-аме¬
риканской инициативы» по урегулированию в Родезии и затем
в отношении посреднических усилий правительства консервато¬
ров, организовавших в 1979 г. в Лондоне так называемую «кон¬
ституционную конференцию». В феврале 1976 г. участникам
«Общего рынка» впервые удалось принять совместную деклара¬
цию по Южной Африке. Был разработан и принят в сентябре
1977 г. «кодекс» правил поведения для европейских компаний,
действующих в ЮАР (профсоюзное представительство, уровень
заработной платы, условия труда и т. д.). Участники ЕЭС пред¬
принимали попытки согласовывать свою линию в отношении юга
Африки и на уровне ООН, хотя особых результатов здесь до¬
биться не удалось.
Объектом специального рассмотрения в рамках системы поли¬
тического сотрудничества было также положение в Заире и
в районе Африканского Рога. И хотя здесь не было достигнуто
каких-то ощутимых результатов в плане согласования позиций
участников «Общего рынка», само обращение интеграционного
объединения к этой проблематике кажется весьма примечатель¬
ным. «Африка, вероятно, будет в центре нашего внимания», —
признавал министр иностранных дел Бельгии А. Симоне в ноябре
1977 г., выступая перед Европейским парламентом с ежегодным
отчетом о работе системы политического сотрудничества85.
Однако координация действий в Африке скорее ориентир для
Европейского сообщества, чем уже реально достигнутое состояние.
Пока намечены лишь самые общие линии африканской политики
ЕЭС, поскольку между партнерами постоянно возникают расхож¬
85 Bulletin of the European Communities, 1973, N 11, p. 110.
252

дения и взаимные трения. На совещании министров иностранных
дел в апреле 1977 г., например, после обсуждения ангольских
событий было провозглашено, что решение африканских проблем
должно носить «чисто африканский характер»;* а год спустя ми¬
нистр иностранных дел Дании К. Андерсен, выступая в качестве
председателя Совета министров «Общего рынка» и ссылаясь
имепно на этот тезис, потребовал немедленного вывода француз¬
ских войск из Мавритании и Чада.
Европейское сообщество предпринимает определенные по¬
пытки усилить свои позиции в Юго-Восточной Азии. В марте
1980 г. в Куала-Лумпуре было проведено совещание стран ЕЭС
и АСЕАН, на котором было подписано соглашение о сотрудни¬
честве между этими двумя группировками. Отметим явное стрем¬
ление участников совещания активизировать элементы политиче¬
ского согласования внутри АСЕАН — это достаточно наглядно
свидетельствует о том, что интерес Европейского сообщества
к Юго-Восточной Азии носит отнюдь не только экономический
характер. Политические расчеты ощутимо корректируют и осу¬
ществляемую здесь деятельность Европейского сообщества, кото¬
рая предусматривает оказание «гуманитарной» экономической
помощи другим странам и нередко изображается чуть ли не фи¬
лантропией. В 1978 г. «Общий рынок» начал осуществление про¬
граммы продовольственной помощи Вьетнаму. В июле следую¬
щего года, однако, предоставление помощи было временно пре¬
кращено под надуманным предлогом, связанным с «проблемой бе¬
женцев из Юго-Восточной Азии». Сообщество объявило и о своем
участии в оказании помощи Кампучии в 1979 г.; из 23 млн. долл.,
предоставляемых Кампучии по первому чрезвычайному плану
Международного Красного Креста и Детского фонда ООН, 7 млн.
долл, направлялось по линии ЕЭС (с расширением программы
помощи ООН Комиссия предусматривала увеличение этой суммы
до примерно 30 млн. долл.) 86. Однако и в этом случае, как из¬
вестно, обещанная Западом помощь стала разменной монетой
в политической игре вокруг Юго-Восточной Азии.
В некоторых случаях внешнеполитическая позиция Европей¬
ского сообщества хотя и декларируется, но скорее носит формаль¬
ный, показной, «отчетный» характер, нежели является результа¬
том действительного согласования подходов участников и их по¬
пыток выработать какую-то конструктивную линию поведения.
В этом отношении характерна реакция Европейского сообщества
на события в Юго-Западной Азии в конце 70-х—начале 80-х го¬
дов. Как известно, США в нарочито драматической форме ста¬
вили вопрос о «союзнической солидарности», требуя от стран
Европейского сообщества поддержки своей политики в связи
с Ираном и так называемым «афганским вопросом». Каким об¬
разом отреагировало на эти требования западноевропейское ин¬
теграционное объединение?
86 Monde, 1979, 27 oct
253

Определение позиции ЕЭС в связи с кризисом в американо¬
иранских отношениях носило болезненный и противоречивый ха¬
рактер. С одной стороны, чисто экономические соображения за¬
ставляли многих участников сообщества действовать более чем
осторожно. Прйчиной была не столько нефтяная зависимость от
Ирана (в 1979 г. в импорте нефти «Общим рынком» на долю
Ирана пришлось 6,9%, хотя для некоторых стран этот показатель
был и выше —12,6% для ФРГ, 14,5% для Дании, 16,9% для
Ирландии), сколько опасения в связи с возможной реакцией дру¬
гих мусульманских стран, которые обеспечивают 60—80% нефтя¬
ных потребностей Западной Европы. С другой стороны, давление
Вашингтона приобрело поистине беспрецедентный характер: ад¬
министрация Картера установила даже своего рода график при¬
соединения стран Западной Европы к санкциям против Ирана.
В таких условиях определение «общей позиции» на уровне всего
сообщества рассматривалось некоторыми участниками ЕЭС как
возможность выйти из сложившейся ситуации с наименьшими для
себя политическими и экономическими издержками. Особую ак¬
тивность в этом плане проявила ФРГ.
В апреле 1980 г. сначала на сессии Совета министров ЕЭС,
а затем па совещании глав государств и правительств девяти
стран в Люксембурге было принято заявление о «полной соли¬
дарности» с действиями президента Картера в отношении Ирана;
была одобрена и идея принятия Западной Европой ряда экономи¬
ческих и дипломатических мер в поддержку американской поли¬
тики. Тем самым участники Европейского сообщества как бы
отдали дань атлантической солидарности, поддержав, по крайней
мере на словах, санкции Вашингтона против Ирана. Вместе с тем
требования администрации Картера были выполнены не пол¬
ностью; «девятка» отказалась принять решение о разрыве дип¬
ломатических отношений с Ираном и полном эмбарго на торговлю
с этим государством. Это был своего рода сигнал, призванный
продемонстрировать нежелание ЕЭС поддержать силовые эле¬
менты американской политики, — сигнал, адресованный и му¬
сульманским странам, и самим Соединенным Штатам.
Американский нажим стал главным стимулом, побудившим
Европейское сообщество определить свою «общую позицию» и по
так называемому «афганскому вопросу». Тема эта неоднократно
поднималась на заседаниях различных органов «Общего рынка»:
Комиссии, Совета министров, Европейского парламента. Однако
Европейское сообщество довольно пассивно отреагировало, на при¬
зыв администрации Дж. Картера ввести против Советского Союза
экономические санкции и подвергнуть его политическому бой¬
коту.
Победа Р. Рейгана на выборах 1980 г. в США и усиление
элементов жесткости в американском внешнеполитическом курсе
только увеличили осторожность и осмотрительность Европейского
сообщества в тех случаях, когда ему приходится демонстрировать
солидарность с Вашингтоном. А в некоторых ситуациях западно¬
254

европейская интеграционная группировка считает важным для
себя даже подчеркнуть, что она дистанцируется от отдельных
наиболее одиозных аспектов внешней политики республиканцев.
Администрация Р. Рейгана открыто встала на защиту интересов
южноафриканских расистов, в то время как Европейское сооб¬
щество официально выступило против «дестабилизирующей роли»
ЮАР, в том числе против ее вторжения в Анголу. США начали
в 1981 г. резко враждебную кампанию против Ливии, тогда как
ведущие страны ЕЭС, включая Францию, Италию, Великобрита¬
нию, ФРГ, подчеркнуто высказались в пользу сохранения нор¬
мальных деловых отношений с этим арабским государством.
Отметим в связи с этим, что реакция стран Европейского со¬
общества на события в Польше также отличалась от реакции
США. Разумеется, давление Вашингтона и обусловленная классо¬
выми соображениями заинтересованность в том, чтобы ослабить
социалистический строй в этой стране, не могли не сыграть своей
роли — в январе 1982 г. на совещании министров иностранных
дел государств — членов «Общего рынка» была выражена «оза¬
боченность» в связи с мерами польских властей по нормализа¬
ции положения и высказано требование продолжить «процесс
преобразований и обновления». В то же время в политических
кругах стран Европейского сообщества с настороженностью от¬
неслись к стремлению администрации Р. Рейгана использовать
внутренние события в Польше для подрыва отношений между
Востоком и Западом. Показательно, что Вашингтон долго не мог
добиться от своих союзников поддержки в отношении политики
экономических санкций. Объявив в конце концов о некоторых ме¬
рах по ограничению импорта из СССР, Европейское сообщество
отнесло их лишь к небольшой группе товаров — с тем, чтобы
не был нанесен ущерб масштабным торгово-экономическим связям
между странами двух систем в Европе.
Обращают на себя внимание энергичные попытки Великобри¬
тании использовать внешнеполитический потенциал Европейского
сообщества во время конфликта с Аргентиной из-за Фолкленд¬
ских (Мальвинских) островов в Южной Атлантике. Лондон обра¬
тился к своим партнерам по «Общему рынку» с призывом при¬
нять экономические санкции против Аргентины. Однако у ряда
участников ЕЭС, прежде всего у малых стран — Ирландии, Бель¬
гии, Дании, Нидерландов, воинственная позиция Великобритании
и явная несоразмерность предпринятых ею действий характеру
и масштабам давнего и застарелого спора вызвали серьезную оза¬
боченность. Осторожность участников «Общего рынка» объясня¬
лась прежде всего опасениями в связи с возможностью перера¬
стания англо-аргентинского конфликта во всеобщую торговую
войну Западной Европы с Латинской Америкой. Поэтому эмбарго
на ввоз аргентинских товаров, принятое в конце концов под на¬
жимом Лондона, было введено лишь на срок до 17 мая 1982 г.
С эскалацией военных действий в Южной Атлантике участники
интеграционной группировки стали более энергично поднимать
256

Свой голос в пользу разрешения англо-аргентинского конфликта
путем переговоров. Такое требование, например, было выдвинуто
в ходе неофициальной встречи министров иностранных дел «де¬
сятки» в Бельгии в конце мая. Когда же Англия, почти одно¬
временно с высадкой своего десанта на Фолклендских (Мальвин¬
ских) островах, вновь потребовала у «Общего рынка» подтвер¬
ждения прежнего решения о санкциях против Аргентины, броже¬
ние в интеграционном сообществе усилилось еще больше. 24 мая
было принято второе решение о санкциях, но уже отнюдь не
единогласно: Италия и Ирландия, за несколько дней до этого
отменившие ограничения на торговлю с Аргентиной, отказались
участвовать в санкциях, а Дания зарезервировала за собой право
принять окончательное решение в своем национальном парла¬
менте. Таким образом, внешнеполитическое «единство» Европей¬
ского сообщества оказалось в данном случае более чем относи¬
тельным. Дело усугублялось еще и тем, что как раз в этот пе¬
риод затянувшиеся в ЕЭС споры о размерах британского взноса
в казну сообщества и ценах на сельскохозяйственную продукцию
в силу ряда причин приобрели особенно острый характер; жест¬
кая и требовательная позиция Лондона по этим вопросам менее
всего способствовала проявлениям «солидарности» со стороны
других членов «Общего рынка».
В числе других проблем международно-политического харак¬
тера, которые дискутировались в рамках Европейского сообще¬
ства, — гражданская война в Пакистане и признание Бангладеш,
принятие КНР в ООН, ирано-иракская война, предотвращение
воздушного терроризма, борьба с торговлей наркотиками и ряд
других вопросов.
Таким образом, в области согласования отдельных элементов
своих внешнеполитических курсов страны Европейского сообще¬
ства добились некоторых результатов. Вместе с тем было бы
преждевременным считать достигнутое в этой области крупным
успехом. Оптимисты из числа западных исследователей явно вы¬
дают желаемое за действительное, заявляя, что в интеграционном
объединении «внешняя политика, которая была голубой мечтой
в 1960 г. и жестокой шуткой в 1965 г., стала в 1970 г. реаль¬
ностью» 87. Реальностью в полном смысле слова эта политика не
стала и в начале 80-х годов. Далеко не всегда можно обнаружить
во внешнеполитическом поведении участников Европейского сооб¬
щества что-то принципиально новое как результат именно тех
усилий, которые предпринимаются «Общим рынком». В большин¬
стве случаев координация осуществлялась по таким вопросам,
в отношении которых степень совпадения позиций участников
Европейского сообщества достаточно высока и без предваритель¬
ного согласования. Там же, где существует объективное несовпа¬
дение интересов или расхождение в субъективных оценках, по¬
пытки координации внешней политики стран-участниц нередко
•7 Henig S, Op. cii., р. 19.
256

оказываются безрезультатными. Отнюдь не всегда, например, уда¬
валось в результате согласования преодолеть «французскую спе¬
цифику». Французские дипломаты в ООН признают, что Париж
нередко отказывается санкционировать присоединение к совмест¬
ной позиции сообщества. Более «проарабская» позиция Франции
долгое время оставалась потенциальным источником разногласий
по поводу ближневосточного конфликта.
Неодинакова и степень заинтересованности разных стран ЕЭС
в четко определенной «единой позиции» по тем или иным вопро¬
сам международной жизни. Скажем, применительно к проблеме
юга Африки Великобритания, Франция и ФРГ озабочены прежде
всего защитой своих значительных экономических интересов
в этом районе, тогда как остальные члены интеграционной груп¬
пировки чувствуют себя менее связанными такого рода сообра¬
жениями при определении своей позиции. Это в ряде случаев
приводило к тому, что участники «Общего рынка» по-разному
голосовали по отдельным резолюциям Генеральной Ассамблеи,
несмотря на действовавший на уровне самой ООН аппарат согла¬
сования позиций государств — членов интеграционного объедине¬
ния. По этой же причине участники Европейского сообщества
не смогли договориться о радикальной мере в отношении ЮАР —
запрете на новые инвестиции88.
Формирование внешнеполитического курса того или иного го¬
сударства во многом зависит и от складывающейся в стране
внутриполитической ситуации. Несовпадение тенденций внутри¬
политического развития в разных странах Европейского сообще¬
ства также может становиться источником внешнеполитических
расхождений. Возглавляемая А. Папандреу партия греческих со¬
циалистов (ПАСОК), одержавшая победу на парламентских вы¬
борах осенью 1981 г., пришла к власти с весьма радикальными
внешнеполитическими лозунгами, среди которых было и требова¬
ние о выходе из ЕЭС. Хотя членство Греции в «Общем рынке»
было сохранено, ее позиции по международным вопросам за¬
частую становятся камнем преткновения в ходе внешнеполити¬
ческого согласования на уровне Европейского сообщества. Гре¬
ческое правительство, например, дезавуировало заместителя ми¬
нистра иностранных дел А. Фотиласа и уволило его в отставку
за то, что в ходе встречи в Брюсселе на министерском уровне
он принял участие в обсуждении так называемого «польского
вопроса» и подписал заключительное коммюнике, в котором со¬
держатся выпады против Советского Союза и других социалисти¬
ческих стран. Официальный представитель греческого правитель¬
ства заявил, что оно не считает себя связанным положениями
этого документа, который не отражает его позиции.
Иногда играет роль и стремление отдельных стран «обойти»
партнеров, получить некоторые политические козыри. Из-за этого,
например, так и не была разработана «единая позиция» по отно¬
88 Monde diplomatique, 1977, oct., р. 32.
257

шению к победе национально-освободительного движения в Ан¬
голе, поскольку Франция в феврале 1976 г. первой из стран ЕЭС
(и без всякого согласования с другими членами сообщества) при¬
знала МПЛА. Зато год спустя французам не удалось добиться
поддержки от партнеров в отношении своих действий в Заире.
Хотя В. Жискар д’Эстен заявил в выступлении по телевидению,
что Париж посылал транспортные самолеты в Заир «от имени
Европы», на состоявшемся вскоре в Лондоне совещании мини¬
стров иностранных дел было принято довольно расплывчатое ком¬
мюнике по заирской проблеме, в котором всего лишь поддержи¬
вался принцип территориальной целостности и невмешательства
во внутренние дела других стран. Министру иностранных дел
Франции Л. де Гиренго пришлось заявить, что президент имел
в виду лишь «чувства солидарности, объединяющие Европу и
Африку» 89.
Развитию внешнеполитической интеграции в Европейском со¬
обществе в определенной мере препятствует и наличие других
уровней и институтов для согласования действий западных стран
на международной арене. С одной стороны, это межгосударствен¬
ные организации, которые в тех или иных функциональных кон¬
текстах могут конкурировать с «Общим рынком» (НАТО, МВФ,
ОЭСР, международное энергетическое агентство). С другой сто¬
роны, это попытки наиболее крупных держав империалистиче¬
ского лагеря создать некоторые механизмы внешнеполитического
согласования только в отношениях между «сильными мира сего»
(встречи в верхах в Рамбуйе, Пуэрто-Рико, Лондоне, Бонне, То¬
кио, Венеции, Оттаве, Париже; «посреднические» усилия пяти
стран — США, Англии, Франции, ФРГ, Канады — в связи с во¬
просом о Намибии; их взаимные консультации во время
эфиопско-сомалийского конфликта и т. д.).
Наконец, весьма неоднозначно то влияние, которое оказывают
на западноевропейскую внешнеполитическую интеграцию Соеди¬
ненные Штаты Америки. Белый дом буквально выкручивает руки
своим западноевропейским союзникам, добиваясь их «согласован¬
ных» выступлений в поддержку проводимого им курса на между¬
народной арене. И в то же время США готовы сорвать любые
попытки Европейского сообщества говорить «одним голосом», если
в этом голосе слышатся неприятные для Вашингтона потки. Дав¬
ление со стороны США нередко оказывает весьма ощутимое воз¬
действие на внешнеполитический процесс в западноевропейском
интеграционном объединении.
Все эти факторы, связанные и с внутренними проблемами
«Общего рынка», и с динамикой современных международных
отношений, ограничивают внешнеполитические возможности за¬
падноевропейской интеграции. Это приходится признать даже тем,
кто не так давно считал «единую» внешнюю политику Европей¬
ского сообщества чуть ли не свершившимся фактом. Уже упоми-
w Guardian, 4977, Apr. 19,
258

павшийся известный исследователь и практик западноевропейской
интеграции Р. Дарепдорф в 1971 г. писал о превращении инте¬
грационного объединения в «оперативную силу на мировой поли¬
тической арене» 90; шесть лет спустя ему пришлось констатиро¬
вать, что «политическое сотрудничество остается непрочным и его
повороты очень трудно предсказать» 91. Сама Комиссия в одном
из своих докладов с явным разочарованием признавала: «До сих
пор политическое сотрудничество редко приводит к чему-то боль¬
шему, чем простая реакция на события» 92.
Вместе с тем было бы неправильным и недооценивать ту
внешнеполитическую деятельность, которую осуществляет Евро¬
пейское сообщество. Показателем внешнеполитической интегра¬
ции служит способность интеграционной группировки проводить
единую линию в отношении тех или иных явлений международ¬
ной жизни; Европейскому сообществу это удается не часто, но
иногда удается. И в той мере, в какой согласование поведения
участников на международной арене оказывается достижимым,
можно говорить и об определенных первичных элементах внешне¬
политической интеграции в Европейском сообществе.
90 World Today, 1971, vol. 27, N 4, p. 151.
91 Foreign Affairs, 1977, Oct-.Dec., p. 167.
92 Цит. no kh.: Policy-Making in the European Community, p. 243.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Общее изменение соотношения сил на мировой арене сопро¬
вождается резким обострением идеологической борьбы между
двумя противоположными общественными системами. Ослабление
своих позиций в мире современный капитализм пытается хотя бы
в какой-то мере компенсировать повышением активности идео¬
логов буржуазии. «Империализм не может рассчитывать на успех,
открыто провозглашая свои действительные цели, — отмечалось
в выступлении Л. И. Брежнева на Международном Совещании
коммунистических и рабочих партий. — Он вынужден создавать
целую систему идеологических мифов, затуманивающих подлин¬
ный смысл его намерений, усыпляющих бдительность народов»
При помощи этих идеологических мифов буржуазия стремится
представить в выгодном для себя свете важные социально-поли¬
тические явления и процессы, характерные как для капиталисти¬
ческого мира, так и для системы международных отношений.
Вместе с тем все большее внимание уделяется изысканию «науч¬
ного» обоснования средств и методов политики с тем, чтобы по¬
высить эффективность воздействия на социально-политическое
развитие общества, на международные отношения.
После второй мировой войны важным элементом отношений
между странами империализма, равно как и международных отно¬
шений в целом, становятся интеграционные процессы. Именно
поэтому теории политической интеграции занимают весьма важ¬
ное место в сфере политической (в том числе внешнеполитиче¬
ской) идеологии буржуазии.
Буржуазная наука международных отношений в анализе поли¬
тической интеграции современного капитализма выполняет две
тесно связанные между собой функции. С одной стороны, на нее
возлагаются определенные надежды в плане подведения «науч¬
ной» базы под практически значимую интеграционную стратегию
и тактику империалистических государств с целью повышения
действенности их политики, направленной на формирование поли¬
тической интеграции. С другой стороны, буржуазная политология
призвана «мифологизировать» империалистическую интеграцию,
создать для масс «привлекательный образ» интеграционного объ¬
единения, обеспечить поддержку интеграционной политике.
Но в этом же обнаруживается и источник научной несостоя¬
тельности буржуазных теорий политической интеграции. Мысль
1 Брежнев Л. И. Ленинским курсом: Речи и статьи. М., 1970, т. 2,
с. 400—401.
260

представителей мелких буржуа, отмечал К. Маркс, «не в состоя¬
нии преступить тех границ, которых не преступает жизнь мелких
буржуа, и потому теоретически они приходят к тем же самым
задачам и решениям, к которым мелкого буржуа приводит прак¬
тически его материальный интерес и его общественное положение.
Таково и вообще отношение между политическими и литератур¬
ными представителями класса и тем классом, который они пред¬
ставляют» 2.
Занимаясь на протяжении четверти века теоретическим изу¬
чением интеграционных процессов, буржуазная политическая
наука накопила значительный фактический материал, разрабо¬
тала определенные исследовательские принципы, опробовала кон¬
кретные методики анализа. Отдельные аспекты этих теорий пред¬
ставляют определенный интерес для исследователей-марксистов.
Однако притязания буржуазной политической науки на некую
глобальную концептуализацию интеграционного процесса оста¬
ются безосновательными. Теоретические построения буржуазных
политологов, занимающихся вопросами политической интеграции,
весьма уязвимы и в своих методологических принципах, и с точки
зрения логики научного познания. Не выдерживают они и про¬
верки практикой западноевропейской интеграции.
Принципиально иные возможности в изучении политической
интеграции капитализма открывает марксистско-ленинская тео¬
рия общественного развития. При этом анализ политических
аспектов западноевропейской интеграции отнюдь не сводится
к констатации ее реакционной сущности и ее ориентации на обес¬
печение интересов монополистического капитала. В свое время
В. И. Ленин, подчеркивая реакционный характер любого возмож¬
ного объединения между европейскими капиталистическими госу¬
дарствами, отмечал: «Конечно, возможны временные соглашения
между капиталистами и между державами. В этом смысле воз¬
можны и Соединенные Штаты Европы.. .»3. При каких условиях
и на основе каких предпосылок оказываются возможными такие
временные политические союзы, в каких формах могут они раз¬
виваться, на какие политические силы способны опираться подоб¬
ные объединения и от чего зависит влияние участников на их
эволюцию, какие сферы общественной жизни могут стать объек¬
том интеграционного регулирования и как осуществляется общее
политическое руководство интеграционным сообществом, в какой
мере это сообщество берет на себя функции входящих в его состав
государств и по каким линиям, каким образом осуществляет оно
взаимодействие с внешним миром — все эти вопросы возникают
перед исследователем, занимающимся изучением политической
интеграции современного капитализма. Марксистско-ленинский
подход к анализу социальной действительности, исходящий из
изучения закономерностей в области общественного производства
2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 8, с. 148.
8 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 26, с. 354.
261

и подчеркивающий первичный характер производственных отно¬
шений, дает единственно верный ключ к пониманию этого важ¬
ного явления в международных отношениях нашего времени.
Политическая интеграция в рамках Европейского сообщества
развивается как сложный и противоречивый процесс взаимного
согласования и приспособления государственной политики,
а также структуры и деятельности политико-юридических меха¬
низмов стран, участвующих в «Общем рынке». Объединительные
тенденции на уровне политико-юридической надстройки объек¬
тивно обусловлены процессом интернационализации общественной
жизни, прежде всего в хозяйственно-производственной области.
Вместе с тем эти тенденции оказываются самым тесным образом
вплетенными в систему политических целей и приоритетов правя¬
щих кругов соответствующих стран. Практическое развитие поли¬
тической интеграции становится сложным и противоречивым
результатом взаимного противоборства, столкновения и примире¬
ния общеклассовых интересов буржуазии, региональных инте¬
ресов западноевропейского монополистического капитала и инте¬
ресов каждого из его национально обособленных отрядов.
В Европейском сообществе создана сложная система полити¬
ческого управления, главная задача которой состоит в том, чтобы
поддерживать целостность интеграционного объединения и при¬
мирять интересы входящих в него стран. Система центральных
институтов обеспечивает (или по крайней мере призвана обеспе¬
чивать) управление сообществом «сверху». Вместе с тем форми¬
руются и определенные механизмы, через которые может осу¬
ществляться воздействие на интеграционную политику со стороны
некоторых политических сил, действующих на уровне государства
(партии, профсоюзы, предпринимательские организации). Поли¬
тический механизм Европейского сообщества весьма бюрократизи¬
рован и негибок. Эффективность его, как считают многие иссле¬
дователи, часто остается невысокой. Лишь с серьезными оговор¬
ками его можно рассматривать как ядро политической системы
того надгосударственного или федеративного образования, в кото¬
рое хотели бы превратить Европейское сообщество сторонники так
называемых «Соединенных Штатов Европы».
До сих пор западноевропейская политическая интеграция раз¬
вивается преимущественно в русле межгосударственного сотруд¬
ничества, а не на основе «наднационального принципа», который
существенным образом ограничивал бы компетенцию и полномо¬
чия государств-членов. Центр тяжести политического процесса
в Европейском сообществе смещен в сторону тех органов, в кото¬
рых происходят примирение позиций государств-участников и
поиск взаимоприемлемых компромиссов на основе «общего знаме¬
нателя» конкурирующих интересов. Национальные правительства
остаются главными участниками политического процесса и в зна¬
чительной степени сохраняют свой контроль над ним.
В последние десять лет Европейским сообществом были пред¬
приняты довольно энергичные шаги по пути распространения
262

интеграции на сферу внешних сношений. Влияние западноевро¬
пейского интеграционного объединения на современную между¬
народную обстановку определяется в основном и преимуще¬
ственно его позициями в международных экономических отноше¬
ниях. Вместе с тем по крайней мере два обстоятельства способ¬
ствуют усилению также политических позиций Европейского со¬
общества в современном мире. С одной стороны, это растущее
значение экономической проблематики в мировой политике на¬
шего времени, с другой — предпринимаемые в Европейском со¬
обществе усилия, направленные на развитие внешнеполитической
интеграции и создание соответствующих механизмов.
Взаимоотношения Европейского сообщества с внешним миром
реализуются по двум основным каналам. В торгово-экономической
сфере процесс формирования политики происходит в рамках офи¬
циальной институциональной системы ЕЭС. В тех сферах, кото¬
рые не были непосредственно предусмотрены Римским договором,
возникли структуры, формально не входящие в институциональ¬
ную систему сообщества, но практически как бы «встроенные»
в нее. Некоторые из них — прежде всего институт совещаний на
высшем уровне — начинают играть доминирующую роль в инте¬
грационном развитии.
Внешнеполитическая деятельность Европейского сообщества,
как и вообще процесс формирования политики в «Общем рынке»,
основывается прежде всего на межгосударственном сотрудниче¬
стве. Внешнеполитическая интеграция сводится в первую очередь
к согласованию позиций участников объединения по вопросам
внешней политики, а также к формированию соответствующих
механизмов и инструментов. Оперативность внешнеполитической
деятельности сообщества остается низкой, и до гипотетической
«единой внешней политики» интеграционного объединения оста¬
ется еще дистанция огромного размера. Однако в отдельных слу¬
чаях согласование позиций участников сообщества по некоторым
направлениям их внешней политики оказывается возможным.
Существующие интеграционные механизмы облегчают такое со¬
гласование, а иногда и прямо подталкивают к нему.
Западноевропейское интеграционное объединение вступило
в 80-е годы с тяжелым грузом нерешенных проблем. Как показы¬
вает весь опыт существования Европейского сообщества, его
участники нередко пытались преодолевать трудности интегра¬
ционного развития па путях активизации политического сотруд¬
ничества. Этот вопрос не снимается с повестки дня и сегодня.
Стремясь к расширению полномочий интеграционных институтов,
призывая к активизации внешнеполитического сотрудничества,
а иногда и прямо высказываясь за создание военно-политического
союза на базе «Общего рынка», буржуазные теоретики и практи¬
ческие политики связывают с политической интеграцией иллю¬
зорные надежды на решение неразрешимых проблем капитали¬
стического общества.

ОГЛАВЛЕНИЕ
ВВЕДЕНИЕ	3
Глава первая
ОСНОВНЫЕ ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРО¬
БЛЕМЫ ИССЛЕДОВАНИЯ ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКОЙ ПОЛИ¬
ТИЧЕСКОЙ ИНТЕГРАЦИИ	10
1.	Политическая интеграция как объект теоретического иссле¬
дования	...	10
Развитие политической интеграции в Западной Европе	И
Системный характер политической интеграции	30
2.	Основные компоненты политической интеграции	42
3.	Экономика и политика в интеграционном процессе	51
Глава вторая
ИССЛЕДОВАНИЕ ИНТЕГРАЦИОННЫХ ПРОЦЕССОВ СОВРЕ¬
МЕННОГО ИМПЕРИАЛИЗМА БУРЖУАЗНОЙ ПОЛИТИЧЕ¬
СКОЙ НАУКОЙ	69
1.	Идейно-политические основы буржуазных теорий политиче¬
ской интеграции	71
2.	Западноевропейский федерализм	80
3.	Коммуникационный подход к изучению интеграции	92
4.	Неофункционалистский анализ политической интеграции	110
5.	Некоторые интеграционные модели буржуазных исследова¬
телей	127
«Парадигма политического объединения» А. Этциони	128
«Структурная теория интеграции» Й. Галтунга	133
Концепция «солидарного пространства» А. Маршаля	140
Западноевропейское интеграционное объединение как поли¬
тическая система: анализ П. Солдатоса	145
6.	Методики «измерения» интеграции в буржуазной полити¬
ческой науке	149
Глава третья
ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКОГО ИНТЕГ¬
РАЦИОННОГО КОМПЛЕКСА	.	167
1. Политический механизм западноевропейской интеграции	.	167
Структура интеграционного объединения	168
Система центральных интеграционных институтов	176
Основные «действующие лица» в процессе политической
интеграции	.	.	194
2. Интеграционный процесс в сфере формирования и осуществ¬
ления внешней политики	210
Особенности внешнеполитической интеграции в Европей¬
ском сообществе	210
Механизм координации и согласования внешней политики
в западноевропейском интеграционном объединении	221
Основные направления внешнеполитической деятельности
Европейского сообщества	241
ЗАКЛЮЧЕНИЕ	260

ИЗДАТЕЛЬСТВО - НАУКА-