Боги революции - Доусон К.Г.

Кирилл Кожурин. Конец великой ереси: Французская революция и кризис западноевропейской культуры в оценке Кристофера Доусона

Предисловие А. Дж. Тойнби к первому изданию

Автор: Доусон К.Г.

Теги: религия богословие история франции великая французская революция переводная литература издательство алтейа серия мифы религия культура

ISBN: 5-89329-468-8

Год: 2002

Похожие

Боги революции.

Великая французская революция 1789-1793.

Социалистическая история французской революции. Том IV. Революция и Европа

Размышление англичан о французкой революции

Текст

К. Г. Доусон
БОГИ
РЕВОЛЮЦИИ
Щ
МИФ, РЕЛИГИЯ, КУЛЬТУРА

МИФ, РЕЛИГИЯ, КУЛЬТУРА

Кристофер Генри Доусон
(1889-1970)

К. Г. Доусон
БОГИ
РЕВОЛЮЦИИ
Предисловие А. Дж. Тойнби
Перевод с английского,
вступительная статья и комментарии
К. Я. Кожурина
Научное издание
Издательство
«АЛЕТЕЙЯ»
Санкт-Петербург
2002

ББК Э211.7
УДК 20
Д71
Доусон К. Г.
Д 71 Боги революции / Пер. с англ., вступ. ст., коммент.: Ко-
журин К. Я. — СПб.: Алетейя, 2002. — 332 с. — (Серия
«Миф, религия, культура»).
ISBN 5-89329-468-8
В данной работе дается глубокий философский анализ
причин и следствий Великой французской революции.
Книга состоит из трех частей. В первой автор исследует
идейные предпосылки событий революции. Вторая часть
посвящена ужасающим последствиям тех теорий, которые
легли в основание новой идеологии и воплотились в
реальные действия. Часть третья посвящена последствиям
Французской революции, ее влиянию на весь последующий ход
европейской и мировой истории. Особое место в книге
занимает исследование религиозных аспектов революции,
что составляет характерную черту данной книги.
Автор — Кристофер Генри Доусон (1889-1970) —
крупнейший английский историк, философ и культуролог, чьи
произведения в свое время по достоинству были оценены
такими западными мыслителями, как А. Дж. Тойнби,
Т. С. Элиот, Ж. Маритен, Э. Жильсон, О. Хаксли, К. С.
Льюис, Дж. Р. Толкиен и др. Его книги отличаются широтой
эрудиции и глубиной философского анализа,
сочетающимися с ясностью изложения. Имя Доусона часто ставили
в одном ряду с именами таких выдающихся
исследователей культуры XX века, как О. Шпенглер, А. Дж. Тойнби
и Ф. Нортроп.
Для широкого круга читателей.
ISBN 5-89329-468-8
9"7 8 5 8 9 3 "2 9 4 6 8 2
© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2002 г.
© Кожурин К. Я., перевод на русский язык,
вступительная статья, комментарии, 2001 г.

КОНЕЦ ВЕЛИКОЙ ЕРЕСИ:
Французская революция
и кризис западноевропейской культуры
в оценке Кристофера Доусона
Одно из первых своих произведений, сразу же
сделавшее его известным далеко за пределами отечества
(«Прогресс и религия», 1929), английский философ и историк
культуры Кристофер Доусон посвятил исследованию
причин кризиса современной цивилизации. В нем он
показал, как «религия прогресса», начиная с XVIII
столетия, завладела умами, заменив собою традиционные
религиозные верования и претендуя на создание единого
представления о мире. Результатом этой «религии», ее
порождением стал мир, всецело находящийся во власти
материальных и механических сил, социальной,
экономической и политической анархии, «мир Франкенштейна»,
в котором вышедшее из-под контроля создание готово
уничтожить своего создателя. Конец веры в прогресс,
этой, по словам Доусона, «последней великой ереси»,
ознаменовал появление нигилизма, угрожающего
повлечь за собой гибель всего человечества.
'История уже прошедшего XX века являет собой
прекрасное (если здесь вообще уместно это слово)
доказательство доусоновских пророчеств. Немецкий историк
философии А. Хюбшер, характеризуя творчество англий-

6
К. Кожурин
ского мыслителя, отмечал: «В годы второй мировой
войны, которую Доусон — предупреждавший о ней —
вынужден был пережить, его учение о самоуничтожении
европейской культуры получило ужасающее
подтверждение, а его призывы оглянуться на прошлое и уразуметь
принципы европейского культурного единства
приобрели силу почти пророческую»1.
На протяжении всей своей жизни Доусон постоянно
возвращался к теме кризиса современной культуры,
выясняя причины, которыми этот кризис был вызван, и
анализируя следствия, которые он произвел. О чем бы он ни
писал, тема кризиса традиционных ценностей неизменно
продолжала волновать его. Книга о Великой французской
революции, лежащая сейчас перед вами, является, быть
может, наиболее ярким подтверждением сказанного.
* * *
Кристофер Генри Доусон родился 12 октября 1889
года в Харлингтон Холле (Скайптон), образование
получил в Винчестере и в Тринити-колледже (Оксфорд).
После окончания Оксфорда в 1911 году он изучает
экономику в Швеции в качестве частного ученика у выдающегося
шведского экономиста, профессора Густава Касселя.
В 1914 году Доусон принимает католичество и в течение
12 лет читает лекции в Университи-колледже в Эксетере,
где продолжает свою научную деятельность. В конце
этого периода Доусон начинает писать свои первые книги.
В 1930-36 годах он читает в том же Университи-колледже
лекции по истории культуры и параллельно (1933-34) —
1 Хюбшер А. Мыслители нашего времени (62 портрета):
Справочник по философии Запада XX века. Μ , 1994. С. 65.

Конец великой ереси
7
форвудовские лекции по философии религии в
Ливерпульском университете. В 1947 и 1948 годах он — джиффорд-
ский лектор в Эдинбургском университете (джиффорд-
ские лекции, как правило, посвящались естественной
теологии), в 1943 году становится членом Британской
Академии. В 1958-62 годах в качестве избранного
профессора римско-католических исследований читает лекции в
Гарвардском университете. 25 мая 1970 года Кристофер
Доусон скончался на восемьдесят первом году жизни.
Уже в Оксфорде Доусон начал заниматься
специальным исследованием отношений между религией,
социологией и культурой, и в этой области находится дело всей
его жизни. «Он пришел тогда к осознанию глубокого,
непроходимого разрыва между прошлым и настоящим,
между средневековым миром, связанным воедино верой, и
новым миром, испытавшим полный распад своих
культурных и общественных связей и еще доныне мало
сознающим их утрату. Есть немало социологов, широко
охватывающих социальные связи, но нигде и никогда они не
принимали во внимание социальные функции религиозной
веры. Есть ученые, изучающие религии, но они
ограничиваются психологической или этической стороной
материала. В этой ситуации Доусон находит свою собственную
и важную задачу, лежащую в пограничной зоне между
социологией и философией религии. Все более
настоятельно выдвигающийся вопрос о влиянии религиозности
на всякое культурно-творческое общество вызывал в нем
побуждение к созданию главного его труда и дал ему
направление, суть которого состоит в уяснении истории,
исследовании смысла современности; это один из важ-
ных'путей к объяснению основ европейской культуры»1.
44 ' Хюбшер А. Указ. соч. С. 64.

8
К. Кожурин
* * *
Книга «Боги революции» впервые была издана в
Лондоне в 1972 году. Она никогда не публиковалась при
жизни Доусона в виде отдельной книги, но некоторые ее
главы появлялись в различных периодических изданиях в
США. По мнению К. Скотт, младшей дочери и биографа
К. Доусона, главы, вошедшие в эту книгу, относятся к
последнему тому неосуществленного грандиозного
замысла английского фидософа и историка — пятитомной
истории культуры «Жизнь цивилизаций». Последний том
должен был охватывать период от эпохи Просвещения до
современности. «Боги революции» даже выходят за эти
рамки, поскольку в своем анализе истоков европейской
революции Доусон углубляется в еще более раннюю
эпоху, во времена итальянского Ренессанса и немецкой
Реформации, и подробно останавливается на европейском
XVII столетии — великом веке контрреформационных
монархий и буржуазных революций, эпохе барокко в
искусстве и «созвездия гениев» в науке.
Книга состоит из трех частей. Первая — «Революция
идей» — посвящена анализу интеллектуальных причин
Великой французской буржуазной революции 1789-
94 годов, которая повернула ход развития европейской и
мировой истории в новое русло и во многом
способствовала дальнейшему углублению того духовного кризиса,
который постиг Запад в XX столетии.
Ощущение кризиса традиционной европейской
культуры присутствует в произведениях многих выдающихся
мыслителей второй половины XIX — первой половины
XX веков. Достаточно назвать такие имена, как Ф.
Ницше, Л. Клагес, О. Шпенглер, М. Хайдеггер, А. Вебер,
X. Ортега-и-Гассет, К. Н. Леонтьев, Н. А. Бердяев и
другие. Кризис религиозной веры, секуляризация,
освобождение духовной культуры от религиозного влияния

Конец великой ереси
9
общества расценивались религиозно ориентированными
отечественными и западными философами и
культурологами как вырождение культуры вообще. Главную
причину современного культурного кризиса Доусон также
видел в кризисе религиозной веры, которую считал душой
всякой культуры.
Что же, по мнению английского историка, привело к
повороту западноевропейской культуры в сторону
гибельной для нее секуляризации, и когда это все-таки
произошло? «На протяжении двух последних столетий, —
пишет Доусон, — род человеческий претерпел
величайшие из перемен, когда-либо известных ему с самого
начала истории. Человек приобрел власть над природой,
превосходившую все мечты магов и алхимиков прошлого.
Облик мира изменился. Новые народы появились в
новых мирах, о самом существовании которых не
подозревали наши средневековые предки. Закрытый мир
Древнего Востока неожиданно открылся и оказался к нам
ближе, чем Англия была к Италии век назад. Даже дикарей
джунглей и тундры вытащили из их доисторической
изоляции и до некоторой степени заставили
приспосабливать жизнь к западным стандартам. Повсюду — от
Ирландии до Японии и от Палестины до Калифорнии — люди
носят одну и ту же одежду, пользуются одними и теми же
машинами, смотрят одни и те же картины, читают одни и
те же книги и даже обдумывают одни и те же мысли»1.
Подобное широкое преобразование человеческой
жизни, как считает английский философ, обусловлено
совсем не внешними причинами, хотя оно и может
показаться «столь же универсальным и безличным, что и силы
природы». Прежде всего, это преобразование является
1 Dawson Ch. The Gods of Revolution: [An Analysis of the
French Revolution]. New York, 1975. P. 3.

10
К. Кожурин
результатом творческой активности человеческого
сознания и воли — не абстрактного человеческого
сознания, но сознания и воли конкретных личностей,
живущих в определенном социальном окружении и
действующих в рамках определенной исторической традиции и
благодаря ей. Эта «всемирная революция», как называет
Доусон преобразования последних двух веков, хотя и
универсальна по своему воздействию, не является таковой по
происхождению — источник ее в европейской революции.
Процесс трансформации современного мира не
ограничивается рядом технических новшеств и материальных
изменений. Поэтому изучение лишь внешней его
стороны недостаточно. Мы должны понять его изнутри — «как
живой исторический процесс, являющийся
одновременно материальным, социальным и духовным». В связи с
этим Доусон говорит об опасности односторонней
унитарной концепции, интерпретирующей весь процесс в
понятиях какого-либо одного фактора. По мнению
историка, европейская революция была и политической, и
экономической, и научной, хотя ни одна из этих
революций не являлась причиной остальных. Все они явились
«параллельными опытами» (experiences) органического
процесса изменения, преобразовавшего западное
общество и западное сознание на протяжении XX столетия
самым решительным образом.
Прежде всего, необходимо определить, что же собой
представлял тот социальный организм, который явился
источником и первоначалом движения по
преобразованию мира, то есть западная цивилизация, или
европейская традиция. Для этого, в свою очередь, надо понять,
что же такое Европа — не просто как географический
термин или же разнородное собрание независимых наций, но
как истинная общность, обладающая единой культурной
и религиозной традицией.

Конец великой ереси
11
Итак, что же такое Европа — основа исторического
развития современного мира? Если рассматривать ее с
географической точки зрения, то она — всего лишь
полуостров, аппендикс, примыкающий к гораздо более
обширному материку — Азии. Хотя особое географическое
положение и сделало Европу в большой степени открытой
для культурных контактов (прежде всего благодаря
морским путям), нельзя игнорировать того динамического
характера, который проявили в ее создании сами
европейские народы. Если рассматривать ее с
антропологической стороны, то Европа — смесь различных
человеческих рас. С точки зрения культурного наследия, она
предстает лишь как связь между Древним Востоком
(источником высшей цивилизации) и новым миром
«заокеанской космополитической культуры». Но если мы
исключим доисторическую древность и космополитическую
современность, то увидим, что имеем дело не с одной
европейской цивилизацией, но с тремя. В статье «Европа в
затмении» (1954) Доусон дает определение всем этим
трем цивилизациям. Во-первых, это культура
средиземноморского orbis terrarum\ созданного древними
греками и упорядоченного и расширенного на западе
римлянами. Во-вторых, культура христианского средневековья.
И, наконец, третья европейская цивилизация — это
цивилизация европейской общности наций в том виде, в
каком она существовала с XV по XIX столетие.
Европа, по сути, является сообществом наций и
государств, разделяющих общую духовную традицию,
ведущую свое происхождение из восточного
Средиземноморья и насчитывающую не менее трех тысячелетий. Эта
традиция передавалась из века в век, от народа к народу
и не может быть полностью отождествлена с европей-
^ ' Круг земной (лат.).

12
К, Кожурин
ским континентом. В связи с первостепенной важностью
христианства для европейской традиции Доусон делит
весь процесс развития западной культуры на три главные
стадии: дохристианскую, христианскую и
постхристианскую, каждая из которых, в свою очередь, может быть
разделена на две или три подчиненные фазы: (1)
эллинизм и (2) римский мир (классическая
средиземноморская культура); (3) период образования западного и
восточного христианства, (4) средневековое христианство
с XI по XV век, (5) период религиозного раскола и
гуманистической культуры с XVI по XVII век; (6) век
революций — конец XVIII — XIX века, когда произошла
секуляризация Европы, и (7) период дезинтеграции Европы,
которая явилась одновременно и причиной, и следствием
двух мировых войн, «в тени которых мы живем сегодня».
Отмечая существование в истории трех европейских
цивилизаций, Доусон подчеркивал, что в собственном
смысле слова «европейской» является лишь третья. Как
концепт понятие «Европа» было введено в употребление
гуманистами Ренессанса, чтобы отличать новый orbis
terrarum от старого, античного. «Колыбель античной
культуры была утрачена, но они (гуманисты. — К. К.)
грезили о новом расцвете той же классической
традиции — сначала в Италии, а затем — в землях за Альпами.
Таким образом, для них "Европа" была не континентом,
но сравнительно небольшим сообществом народов,
разделявших одни идеалы письменной культуры и
цивилизованного поведения»1. Тем самым понятия «Европа» и
«цивилизация» стали взаимозаменяемыми — в глазах
европейцев и турки, и московиты были «варварами», в то
время как к «гуманным и цивилизованным» личностям
1 Dawson Ch. The Dynamics of World History. London, 1957.
P. 406.

Конец великой ереси
13
мог принадлежать и азиатский грек Виссарион. В таком
виде эта концепция Европы дожила до начала XX века.
Однако западное христианство, заложившее основы
европейской цивилизации, постепенно утрачивало свое
влияние на культуру и общество. Этот процесс
секуляризации западной культуры произошел отнюдь не в
результате Ренессанса или Реформации, как принято было
считать среди достаточно широкого круга
исследователей. Религиозный скептицизм, появившийся в XVI
столетии, и новая наука о природе, которая произвела
колоссальный прогресс в XVII, не были еще достаточно
сильны, чтобы воздействовать на общий религиозный
фон социальной жизни. XVII век и в католических, и в
протестантских странах был в значительной степени
религиозным веком. «Случайный скептик типа Ванини или
материалист наподобие Гоббса не перевешивают
солидной массы проповедников и теологов, формировавших
общественное мнение и бывших почти единственным
источником предписаний для народа»1.
Доусон отмечает, что секуляризация современной
культуры — это такое же историческое движение, как
Возрождение и Реформация, начавшееся как движение
меньшинства и постепенно охватившее более широкие
круги, пока наконец не заняло ключевые позиции в
социальной и интеллектуальной сферах влияния, через
которые получило господство в европейском обществе.
Трудность в написании истории этого движения заключается
в том, что, с одной стороны, на сознание
секуляризованного большинства сам процесс секуляризации
подействовал настолько глубоко, что оно не может рассматривать
данный процесс с объективно-исторической точки
зрения, а с другой стороны, религиозное меньшинство было
^ l Dawson Ch. The Gods of Revolution. P. 11.

14
К. Кожурин
поставлено в положение «негативной оппозиции», что
является не менее неприятным для беспристрастного
исследования. Применяя к процессу массовой
секуляризации культуры исторический подход, Доусон связывает
его с эпохой Просвещения и с сопутствующей этой эпохе
идеологией либерализма.
Немецкие и французские историки в течение
достаточно долгого времени изучали идеологию либерализма
и движение Просвещения, тогда как в Англии и
Америке существовала тенденция концентрировать внимание
прежде всего на политических и экономических
изменениях, связанных с Американской и Французской
революциями. Но главную роль, по мысли Доусона, сыграла
революция интеллектуальная, которая произошла задолго
до того, как возник вопрос о революции политической.
Именно эта интеллектуальная революция была, в первую
очередь, ответственна за секуляризацию западной
культуры. По своему происхождению данное движение (как и
большинство других движений, изменивших мир) было
религиозным, хотя результаты его явились прямо
противоположными.
* * *
Прежде чем мы рассмотрим конкретное влияние тех
или иных мыслителей XVII—XVIII веков на процесс
секуляризации, попробуем, вслед за Доусоном, произвести
анализ тех глубинных изменений в духе
западноевропейской цивилизации, которые произошли начиная со
средневековья. В своем анализе Доусон отталкивается от
Вернера Зомбарта, чья книга «Буржуа» уже стала
классической для историков и социологов. Зомбарт выделяет
несколько человеческих типов, в том числе и такой тип,
как буржуазный, которому соответствуют определенные

Конец великой ереси
15
психологические склонности, так что можно говорить о
таком явлении, как буржуазная душа. Именно в ней, а
не в экономических обстоятельствах, находится
конечный источник всего развития буржуазной культуры.
Врагами буржуа являются крестьянин, ремесленник и
художник, обладающие органической связью с предметом
своей работы, в то время как буржуа живет ради денег —
деньги для него то же, что оружие для солдата и земля
для крестьянина, то есть орудие его ремесла, то, через
что он себя выражает. Буржуа получает от своего
богатства почти незаинтересованное удовольствие благодаря
виртуозности, проявленной им в своих финансовых
операциях. Буржуа — это money-maker (тот, кто «делает
деньги»), одновременно и хозяин их, и слуга. «Вот почему
святой Фома и его учителя (как греки, так и христиане)
смотрели так малоблагосклонно на буржуа. Ибо они
рассматривали деньги просто в качестве инструмента и
поэтому утверждали, что человек, живущий ради денег,
извращает истинный строй жизни», — пишет Доусон в
статье «Католицизм и буржуазное сознание» (1935)1.
Исследуя корни буржуазного отношения к жизни,
Доусон вслед за психологической классификацией А.
Бергсона постулирует существование двух темпераментов:
«открытого» и «закрытого», которые представлены в
полярных человеческих характерах и опыте. «Открытый»
тип предпочитает тратить, нежели копить, и давать,
нежели брать, в то время как «закрытый» тип ему
противоположен. Эти два типа характера находятся в вечной
оппозиции друг к другу. Более того, Доусон говорит о том,
что весь характер того или иного исторического периода
или цивилизации зависит от преобладания одного из этих
типов. Еще Блаженный Августин говорил, что «две люб-
^ l Dawson Ch. The Dynamics of World History. P. 204.

16
К. Кожурин
ви строят два града» — любовь к себе, доходящая до
забвения Бога, и любовь к Богу, доходящая до забвения себя,
и строил на этой основе свою историософию. Доусон
также считает, что «сущностный вопрос — не вопрос
экономики, но вопрос любви». Весь христианский этос — это
этос любви, а не «страсти к золоту»; «эротический», а не
«мещанский» (по зомбартовской классификации), и
потому по сути своей он является антибуржуазным. Это
прекрасно показывает учение св; Франциска,
средневековых мистиков, наконец, само Евангелие. До тех пор
пока в Европе доминировал христианский идеал,
буржуазному духу было весьма сложно утвердиться, и хотя
буржуазный класс и буржуазное мировоззрение появились
еще в средневековье (как показал В. Зомбарт), сколь бы
они ни были сильны (в особенности в итальянских
городах), они всегда ограничивались лишь частью жизни и.им
не удавалось добиться господства над всем обществом
или же вдохновить цивилизацию своим духом. Данная
ситуация сохранялась до Реформации, разрушившей
контроль церкви над социальной жизнью в Северной Европе
и способствовавшей появлению истинно буржуазной
культуры. М. Вебер считал влияние Реформации
основополагающим для происхождения капитализма, и
действительно, буржуазная культура развивалась в основном на
протестантской (особенно на кальвинистской) почве, в то
время как католическое окружение в целом не
благоприятствовало ее развитию.
Противоположность двух вышеназванных типов
характера ярче всего, по мнению Доусона, проявилась в
контрасте между культурой Контрреформации (эпоха
барокко в Испании, Италии и Австрии — полное
воплощение зомбартовского «эротического» типа) и
протестантской культурой Голландии XVII века и Англии,
Шотландии и Северной Америки — XVIII века. «Буржуазная

Конец великой ереси
17
культура обладала механическим ритмом часов,
[культура] барокко -г- музыкальным ритмом фуги или сонаты»1.
Максимами буржуазной культуры были: «Честность —
лучшая политика», «Поступай так, как ты хотел бы,
чтобы поступали с тобой», «Наибольшее счастье для
наибольшего числа людей»; максимами культуры барокко —
«Всё или ничего», «Всё за любовь — и пусть погибнет
мир», «Nada, nada, nada»2, «Что ищешь ты, о моя душа?
Всё — твое, всё для тебя, не бери меньшего, не оставайся
с крошками, кои падают со стола Отца твоего. Иди вперед
и ликуй во славе своей, скрывай себя в ней и радуйся, и ты
достигнешь исполнения всех желаний сердца твоего».
Конфликт между двумя идеалами и двумя формами
культуры пронизывает всю историю Европы от
Реформации до Французской революции. В политической сфере
он нашел отражение в борьбе Испании с
протестантскими государствами (Англия, Голландия),
продолжавшейся на протяжении почти всего XVII столетия. Тем самым,
здесь мы видим еще одно подтверждение основной мысли
Доусона — характер той или иной культуры
определяется не столько формами ее экономической организации,
сколько тем духом, который господствует в ней.
* * *
Французская культура XVIII столетия стала, по
мысли Доусона, той «открытой дверью, через которую
буржуазный дух проникал в закрытый мир католического
барокко — сперва в качестве закваски критики и новых
идей, а в конечном итоге — деструктивным потоком
революционного изменения, разрушившим моральные и соци-
1 Dawson Ch. The Dynamics of World History. P. 205, 207.
^ 2 «Ничего, ничего, ничего» ( испан.).

18
К. Кожурин
альные основы культуры барокко. Неэкономический
характер этой культуры делал ее бессильной в
противостоянии высокоорганизованной финансовой мощи нового
торгашеского буржуазного общества. Она последовала
по тому же пути, что и эллинистический мир,
уступивший высочайшей организации римского империализма»1.
Вместе с культурой барокко из западной цивилизации
ушел и жизненный элемент (мысль, во многом близкая и
Освальду Шпенглеру, считавшему стиль эпохи барокко
последним «большим стилем» европейского искусства).
XVIII век, «золотой век» крупных землевладельцев и
помещиков, век безграничной свободы и доселе
неизвестного социального престижа собственников, стал также
веком разрушения и упадка для крестьян, йоменов и
свободных ремесленников, веком «огораживаний» общин и
разрушения гильдий, веком, опустошившим
традиционное христианское отношение к бедным и заменившим его
более строгим учением, которое рассматривало бедность
как результат лени или расточительности, а милостыню —
как форму потворства своим желаниям. Личный интерес
стал «законом природы» (концепция Т. Гоббса), законом,
предписанным Провидением, для того чтобы служить
общему благу. Любовь к деньгам, воспринимавшаяся
прежде как корень всех зол, стала теперь пониматься как
главная движущая сила жизни общества.
«Этот новый взгляд на жизнь, тем не менее, не был
простым идеологическим отражением материальных
интересов буржуазного класса и его государства. За ним
стояла моральная сила пуританского индивидуализма и
престиж внушительной философской традиции»2.
Анализируя происхождение современного секуляристского
1 Dawson Ch. The Dynamics of World History. P. 208-209.
2 Dawson Ch. The Gods of Revolution. P. 18.

Конец великой ереси
19
мировоззрения, Доусон в чем-то даже симпатизирует
новой общности мысли, выходившей за национальные и
религиозные границы и послужившей основой для единства
европейской культуры. Религиозное единство
христианства ушло в прошлое, и теперь была необходима новая
идея, вокруг которой смогли бы сплотиться европейские
народы. Такой идеей стала идея прогресса, которую
Доусон рассматривал в качестве новой (пусть и весьма
ограниченной) религии. Зачатки интеллектуальной революции
содержались еще в ренессансной мысли, и временный
триумф религиозного авторитета в церкви и государстве в
эпоху барокко не смог разрушить их до конца. Но именно
в эту эпоху родились новая наука и новая философия,
революционизировавшие человеческие представления о
Вселенной и о самой человеческой природе.
В новый синтез естественных наук, на котором
основывается современное научное знание, внесли вклад
представители самых разных европейских наций — итальянец
Галилей, англичанин Ньютон, француз Декарт, голландец
Гюйгенс, немец Лейбниц... В отличие от естественных
наук, в философии этот космополитизм был менее
заметен, и здесь мы можем проследить определенную
противоположность между эмпиризмом английских философов
(от Бэкона до Локка) и картезианским рационализмом
французов. Оба философских движения встретились и
обменялись идеями в Голландии, этой «великой
интеллектуальной расчетной палате Европы XVII столетия, где
Декарт и Гоббс, Спиноза и Локк обрели дом или
временное убежище, и откуда их идеи распространились через
гугенотских публицистов и космополитически
настроенных авантюристов, наподобие Бейля и Леклерка, да Кос-
ты и Демезо, Толанда и Мандевиля...»1.
^ ' Ibidem.

20
К. Кожурин
Встретившись с пуританским движением
за.политические права и религиозную свободу, это научное и секу-
лярное течение позднеренессансной мысли произвело на
свет английскую культуру периода буржуазной
революции, ярким представителем которой был Локк,
проповедовавший веротерпимость и чисто рационалистическую
религию. Его теория государства и происхождения
политической власти в результате общественного договора
для достижения общего блага является по своему
характеру чисто секулярной. Его философия, проникнутая
здравым смыслом, духом рационализма и отрицанием
всех абстрактных идей, постулировала происхождение
всякого знания исключительно из чувственного опыта и
оказала колоссальное влияние не только на английскую
культуру, но и на всю рационалистическую мысль XVIII
столетия. Еще большее влияние оказала деятельность
другого англичанина — Исаака Ньютона, заменившего
духовные субстанции и качества на понятия
пространства и времени, выступавшие как реальность «в
последней инстанции». «Таким образом, — подытоживает Доу-
сон, — в то время как новая философия Гоббса и Локка
исключила духовные силы из общества и человеческого
опыта, новая наука также стала отрицать их контроль над
миром природы. Бог более не рассматривался ни в
качестве Небесного Царя и Отца, управляющего Своим
миром через непрерывное посредничество Своего
всевидящего Провидения, ни даже так, как смотрел на Него ре-
нессансный философ — как на имманентный духовный
принцип природы. Он стал Архитектором Вселенной,
высшим механиком, сконструировавшим космическую
машину и оставившим ее следовать ее же собственным
законам»1.
1 Ibid. P. 20.

Конец великой ереси
21
Новая наука была так же враждебна по отношению к
супранатурализму и элементу чудесного в христианстве,
как и новая философия, и ввела, по мысли Доусона, один
из главных факторов в процесс секуляризации
европейской мысли, хотя вожди этого движения никоим образом
не были враждебно настроены к религии: Ньютон и Локк
были «добрыми протестантами», а «безбожник»
Спиноза — глубоко религиозным человеком. Однако
существует принципиальное различие между религией философов
и религией христианской ортодоксии. Новая религия
вдохновлялась духом рационализма и натурализма, равно
враждебных и «августинианскому пессимизму» Ж.
Кальвина, и мистическим экстазам католического барокко.
«Она явилась продуктом новой светской культуры,
начавшей развиваться с эпохи Ренессанса, и унаследовала
гуманистическое недоверие к клерикальному
обскурантизму и возмущение претензиями духовенства на конт-
роль..образования и мысли. Насколько широко
распространенной была эта антиклерикальная тенденция в
XVII веке, показывает не только яростный
антиклерикализм Гоббса и Бейля, но и отношение самих защитников
ортодоксии»1.
* * *
Этот процесс секуляризации европейской культуры
достиг своего апогея во Французской революции 1789-
94 годов, событиям которой посвящена вторая часть
книги «Боги революции». Здесь Доусон сосредоточен
прежде всего не на изложении тех или иных исторических
событий, но выступает как историк идей. Его не интересует
фабула революции, и без того достаточно известная. Его
«J Ibidem.

22
К. Ко ж урин
интересует движение мысли, дальнейшее развитие тех
идей, которые были посеяны в предыдущем столетии.
Рассматривая причины Французской революции с
разных сторон — экономической, политической,
социальной, он вовсе не отрицает их важности и значительности.
Однако в событиях революции он постоянно находит
подтверждение своей давней заветной мысли о том, что
культура даже самого примитивного вида «никогда не
является простым пассивным результатом действия
материальных сил. Человеческий фактор — всегда активен и
созидателен». В качестве примера Доусон любил
приводить бушменских охотников из Южной Африки, чье
«искусство и фольклор богаче и оригинальнее, чем у многих
более развитых народов»1.
Если дела обстоят подобным образом у примитивных
народов Южной Африки и Крайнего Севера, то что уж
говорить об утонченных салонах Франции XVIII
столетия! «Было бы величайшей ошибкой игнорировать или
преуменьшать значение интеллектуального фактора в
революции, как делали многие современные историки в
качестве реакции на идеалистические концепции Луи
Блана, Ламартина и Мишле. Если бы мы отрицали
влияние либерализма на Французскую революцию, нам бы
следовало отрицать и влияние коммунизма на революцию
в России. В самом деле, движение идей во Франции было
и шире, и глубже, чем в России, и оказало гораздо
большее влияние на ход событий. На каждой стадии
революции — от Собрания нотаблей в 1787 году до падения
Робеспьера в 1794 — битва идей решала судьбу партий и
государственных деятелей и велась не только в Нацио-
1 Dawson Ch. Progress and Religion. An historical enquiry.
London, 1929. P. 60.

Конец великой ереси
23
нальном собрании и на митингах в клубах и округах, но
также и в прессе, на улицах и в кафе»1.
* * *
В тени Французской революции происходило все
развитие истории XIX столетия, столетия политических,
экономических и социальных революций, столетия
мировых открытий, мировых завоеваний и эксплуатации,
«великого века» капитализма, явившегося свидетелем
рождения социализма и коммунизма, которые атаковали
самые основы капиталистического общества (Сен-Симон,
Фурье, Прудон, Маркс, Бакунин). «Когда столетие
начиналось, — пишет Доусон, — Джефферсон еще был
президентом Соединенных Штатов, а Георг III — королем
Англии. Когда оно заканчивалось, Ленин уже планировал
русскую революцию»2. Девятнадцатый век был также
веком колоссального научного прогресса — как в сфере
мысли, так и в сфере практического приложения научных
знаний к жизни. Именно тогда были сделаны
решительные шаги, предопределившие дальнейшее историческое
развитие западной цивилизации.
Доусон выделяет два главных движения,
трансформировавших западную цивилизацию в XIX веке. Первое —
это политическая революция, истоки которой находятся
в Великой французской революции 1789 года и в
последовавших за ней революциях 1830, 1848 и 1871 годов.
Политическая революция, как справедливо замечает
Доусон, постепенно переставала быть чисто политической
и становилась социальной и социалистической. Второе
1 Dawson Ch. The Gods of Revolution. P. 57-58.
- 2 Ibid. P. 155.

24
К. Кожурин
движение — это революция технологическая,
начавшаяся с английской промышленной революции конца XVIII
века и постепенно распространившаяся по всей
континентальной Европе. С ней связано строительство железных
дорог, фабрик, новых металлургических предприятий,
урбанизация, рост городов; она постепенно заменила
старую аграрную экономику новым городским
промышленным порядком.
Доусон подчеркивает тотальность этого движения.
Если в прошлом изменение в культуре (за исключением
религиозной сферы) в основном ограничивалось
городским или аристократическим меньшинством, а жизнь масс
протекала практически неизменно, покоясь на аграрном
базисе, то технологическая революция сместила
социальный и экономический центры тяжести. Новое
городское индустриальное общество стало динамическим
центром мировой экономики и коренным образом
трансформировало аграрное общество, приспособив его к своим
потребностям. Распространение механизированной
промышленной продукции стимулировало потребность в
сырье и привело в конечном итоге к механизации сельского
хозяйства.
Происхождению современной городской
цивилизации была посвящена одна из ранних статей Доусона
♦Эволюция современного города» (1923). В ней он, в
частности, подчеркивал то фундаментальное отличие, которое
существует между характером средневекового города и
характером города нового типа. Старая городская жизнь
Европы, обладавшая непрерывной традицией со времен
династии Каролингов до XVIII столетия, подошла к
концу. Тот город, которому было предназначено занять ее
место, явился совершенно новым созданием, «без
гражданского прошлого или же без какой-либо органической
связи со старой гражданской традицией Европы». Новый

Конец великой ереси
25
тип города впервые появился в Англии в XVIII веке, в
эпоху и в стране, где старая городская традиция пришла в
полный упадок. В результате подробного анализа
развития современного города, которое шло рука об руку с
развитием капитализма и промышленности, Доусон
приходит к следующему выводу: «Таким образом, бесполезно
пытаться понять возникновение индустриального города,
рассматривая внутренний процесс развития, какой мы
находим в истории греческого или средневекового
города. Новые города не были самосознательными и
самоопределяющимися обществами; они были органами нацио-
налистическо-империалистической экспансии. И
подобно тому, как великая эпоха римской имперской экспансии
повлекла за собой упадок старой муниципальной жизни
и страшную деградацию рабского труда, индустриальное
движение в Англии XVIII столетия повлекло за собой
такое же ухудшение — как в гражданской жизни города,
так и в статусе наемного рабочего»1. Современный город
начинают рассматривать уже не как упорядоченный
космос (античное полисное сознание), а как «место, где
делают деньги». В городах сосредоточиваются
промышленность, торговля, дешевая рабочая сила. Появляются такие
типичные города индустриальной эпохи, как Ланкашир,
Питтсбург, Чикаго, русские промышленные города.
Доусон уподобляет этот противоестественный рост городов
раковой опухоли, а современную городскую цивилизацию
называет «новым Вавилоном».
Отношение между новой городской механизированной
культурой и старой крестьянской экономикой аналогично
отношению между западной культурой и неевропейскими
обществами. Последние рассматривались в качестве
источников сырья и коренным образом трансформировались
^ ' Dawson Ch. The Dynamics of World History. P. 192.

26
К. Кожурин
под влиянием созданных стимулов и под давлением
западного рынка. Результатом явилось восстание против
Запада. Это движение восстания Востока и других
неевропейских народов против европейской гегемонии, как
считает Доусон, Западом же и было вдохновлено. «Его
идеология — чисто европейская и ничем не обязана
культурным традициям народов, которые она стремится
освободить. Даже в сфере литературы вожди восточной
мысли, которых поняли в Европе, сами являются людьми
западной культуры и образования. Центральный факт всей
ситуации в отношениях Востока и Запада — не
сравнительно слабый и поверхностный культ восточных идей на
Западе, но несравненно более мощное и далеко идущее
движение западных идей на Востоке, где традиционные
культуры были потрясены до самых своих оснований»1.
Влияние Запада на Восток было двойственным. С
одной стороны, благодаря усилиям европейских археологов
и лингвистов цивилизации Востока пришли к осознанию
величия своей собственной истории и культуры и
приобрели более отчетливое чувство своего специфического
характера. С другой стороны, западное влияние явилось
катализатором секуляризации восточных культур и
ослабления восточных религий.
Значение XX века во всемирной истории Доусон
видел в том факте, что западная цивилизация, благодаря
своим техническим изобретениям и своему
идеологическому влиянию, смогла сломать барьеры, прежде
изолировавшие друг от друга закрытые культуры великих
мировых религий, и объединить их в новом, более широком
межкультурном сообществе. Однако в процессе своего
развития и распространения западная цивилизация все
больше и больше теряла контакт с духовными источника-
1 Ibid. P. 464.

Конец великой ереси
27
ми своей творческой силы. В результате время ее
величайшего морального триумфа явилось также и временем
ее величайшего духовного кризиса. В истории, как
известно, подобные несовпадения нередки.
Таким образом, новый технологический порядок
породил также и глубокие социальные изменения. И хотя у
истоков нового движения стояли люди далеко не с
материалистическим мировоззрением (вдохновленные хрис-
тианско-платоническими концепциями умопостигаемого
мирового порядка ученые и одержимые пуританской
концепцией промышленности и предпринимательства как
моральных идеалов деловые люди), реальное приложение
науки к жизни посредством технологии привело к
широкой экспансии богатства и власти, разрушившей
традиционные социальные нормы и подорвавшей
традиционные моральные ценности. «Век технологии, основанной
на приложении науки к жизни, теоретически должен был
привести к переустройству мира научной
интеллигенцией на гуманных и либеральных принципах ради общего
блага. На самом деле он явился веком смятения и
беспорядка, экономической эксплуатации и социальной
революции, скептицизма и материализма. Никогда за весь ход
истории силы человеческой тупости, жадности и эгоизма
не проявляли себя на таком широком уровне»1. Отсюда
неудивительно, что те, у кого еще оставалось сознание
традиционных ценностей западной культуры, выступили
против зла нового века. Точно так же, как Бёрк, Андре
Шенье и де Местр выступили в свое время против
«издержек» Французской революции, Карлейль и Рёскин
выступили против промышленной.
'Относительно изменений в области идеологии Доу-
сон отмечает, что либерализм — господствующая идео-
44 l Dawson Ch. The Gods of Revolution. P. 157-158.

28
К. Кожурин
логия на протяжении всего XIX столетия, это «типичное
кредо буржуазии», промышленников и коммерсантов,
политических реформаторов и интеллигенции — к концу
века уже потерял свое былое положение. С другой
стороны, то же самое можно сказать и о социалистических
идеях, прежде находивших поддержку у рабочих и части
революционно настроенной интеллигенции. Теперь новые
биологические теории эволюции и естественного отбора
интерпретировались таким образом, что оправдывали
борьбу между государствами и классами за
существование и сохранение «наиболее приспособленных», или
наиболее преуспевающих. Популярными становятся теории
расового или национального превосходства. «И в то
время как международная политика правящих классов
вдохновлялась империализмом, национализмом и
милитаризмом, оппозиционные силы [сторонников] революционных
перемен подобным же образом отказались от идеалов
своих предшественников в XVIII — начале XIX столетий,
обратились к политике силы и использовали ее, будь то
коммунисты, анархисты или нигилисты»1. Наиболее
оригинальным и сильным писателем, выразившим крайние
тенденции этой эпохи, был, по мысли Доусона, Фридрих
Ницше, объявивший о том, что два тысячелетия, на
протяжении которых в Европе господствовали христианские
и гуманистические ценности, прошли и что теперь
необходимо утверждать «волю к власти», которая находится
«по ту сторону добра и зла» и создаст со временем новый
тип сверхчеловечества.
Одновременно последние десятилетия XIX века были
временем, когда Европа наслаждалась «промежутком
исключительного мира и процветания». Средний европеец
ничего не знал о тех «демонических силах, которые вол-
1 Ibid. P. 160-161.

Конец великой ереси
29
новались в глубинах европейского сознания». Это был
«золотой век рантье, лавочников и торговцев», и дух
этого времени в большей мере представлен такими
писателями, как Марк Твен, Редьярд Киплинг и Герберт Уэллс,
нежели «декадентами» Фридрихом Ницше и Августом
Стриндбергом. Идеология либерализма потерпела в
конце XIX столетия крах. Главную причину этого краха Доу-
сон видел в альянсе между националистическим
движением и консервативным государством, создавшем
Германскую империю в 1870-71 годах. Этот альянс повлек
за собой интенсивную конкуренцию и колониальную
экспансию, кульминацией которых стала первая мировая
война.
После первой мировой войны ситуация в мире
изменилась. Традиционные элементы, характерные для XIX
века, исчезли, и Запад оказался перед лицом двух
соперничавших между собой тоталитарных сил, обе из которых
вполне осознавали важность техники как источника
власти и возможность приложения новых технологий
социального и психологического контроля для устранения
идеологических различий и для создания «тотального
государства единодушия, единообразия и единства».
Вторая мировая война привела к тому, что европейские
страны вообще оказались на втором плане, а на первый
выдвинулись США. Послевоенный мир представлял из себя
арену противостояния коммунистической и западной
систем — двух систем, двух идеологий, одна из которых
была тоталитарной, властной, а другая —
плюралистической, многообразной как в политическом, так и в
идеологическом плане. Но для обеих систем общим являлось
то, Сто они основывались на технологии. Критикуя
современные тоталитарные государства, Доусон, однако,
высказывал крамольную с точки зрения западной
либеральной демократии мысль, что «нацисты и коммунисты — не

30
К. Кожурин
единственные тоталитаристы... Общая тенденция
современной жизни направляется в сторону научного
планирования и организации, центрального контроля,
стандартизации и специализации. Если этой тенденции
позволить самой вырабатывать свои крайние выводы, то можно
ожидать, что мы увидим, как государство преобразуется
в громадную социальную машину, все индивидуальные
компоненты которой строго ограничены выполнением
определенной, специализированной функции, где не
может быть места свободе, поскольку машина в состоянии
ровно работать лишь до тех пор, пока каждое колесо и
зубец выполняют свою задачу с безразличным
постоянством. Теперь все ближе современное общество подходит
к этому государству тотальной организации, все сложнее
найти хоть какое-нибудь место для духовной свободы и
личной ответственности. Само образование стало
существенной частью машины, ведь разуму приходится быть
полностью измеренным и контролируемым как
техниками ученого эксперта, так и той задачей, которую ставят
перед ним для выполнения»1.
* * *
Но одной технологической эффективности
недостаточно. Даже тоталитарные системы, замечает Доусон,
системы, которые открыто исповедуют материализм,
обязаны своей властью не просто грубой силе, но также
и вере в свою идеологию и свои моральные ценности. Для
современной же западной цивилизации, а в особенности
для Америки, являющейся прямой наследницей и
продолжательницей всех крайностей и сумасбродств цивилиза-
1 Dawson Ch. The Historic Reality of Christian Culture. A way
to the renewal of human life. New York, 1960. P. 26-27.

Конец великой ереси
31
ции европейской, характерна все возрастающая
секуляризация — не просто процесс полного освобождения от
влияния традиционной религии, но процесс
освобождения от духовных и моральных ценностей как таковых.
Если христианская цивилизация началась с принятия
креста в качестве знамени («in hoc signo vinces» — «сим
победиши» — эти слова лейтмотивом проходят через
всю позднюю античность и средневековье), то знаменем
сегодняшней цивилизации, знаменем, вокруг которого
объединяются силы Запада, является знак доллара.
«В действительности, — приходит к выводу английский
мыслитель, — все современные государства являются
тоталитарными — постольку, поскольку они стремятся
объять сферы экономики и культуры, так же как и
политику в строгом смысле слова. Они сосредоточены не
просто на поддержании общественного порядка и защите
людей от внешних врагов. Они взяли на себя
ответственность за различные формы общественной деятельности,
которые прежде оставались за индивидуумом или за
независимыми общественными организациями, такими, как
церковь, и они охраняют благосостояние своих граждан
от колыбели до могилы»1.
Выступая против тенденции к созданию единой ма-
шинообразной культуры, Доусон говорит о том, что
рационализация жизни для большинства людей — далеко
не единственное благо. Наоборот, обычного человека
чаще привлекает разнообразие, и даже если бы однажды
стало возможным решить все материальные проблемы,
устранить нищету, безработицу, войну и
сконструировать единый мировой порядок, основанный на науке и
техйике, «ни самые сильные, ни самые высокие элементы
в человеческой природе не нашли бы в нем удовлетворе-
- · Ibid. P. 40.

32
К. Кожурин
ния». Здесь мы видим продолжение той линии, которой
придерживались консерваторы, традиционалисты и
романтики. И именно романтиками и Э, Бёрком развивались
эти взгляды в противоположность социальному
рационализму Просвещения и Французской революции, и «их
критика основывалась на действительном чувстве
исторических реалий, а кроме того, они обладали гораздо
более ясным и глубоким чувствованием природы культуры,
чем те философы, которых они критиковали»1. У Доусона
мы наблюдаем все те черты, которые, по мнению К. Ман-
хейма, образуют теоретическое ядро консервативной
мысли. Так, Манхейм выделяет следующие характерные
ее признаки: в содержательном плане — критика
либеральных доктрин, основанных на идее «естественного
права» (доктрины «естественного состояния»,
«общественного договора», суверенитета народа,
неотъемлемых прав человека); в плане методологическом —
критика рационализма (Разум заменяется Историей, Жизнью*
Нацией и т. д.); противопоставление дедуктивным
наклонностям школы «естественного права» —
иррационализма действительности; постановка проблемы
индивидуума «радикальным образом» в ответ на либеральные
постулаты «всеобщего значения для всех»; введение понятия
общественного организма; критика конструирования
коллективного целого из изолированных индивидуумов ri
факторов — подобному конструированию
противопоставляется тип мышления, который исходит из понятия
целого, не являющегося простой суммой всех частей (то
есть стремление к обобщающему и синтетическому
взгляду); противопоставление стилю мышления, основанному
на идее «естественного права», динамической концепции
Разума, представляющей сам Разум и его нормы как ме-
1 Dawson Ch. The Dynamics of World History. P. 75.

Конец великой ереси
33
няющиеся и находящиеся в движении1. Все
вышеперечисленные черты консервативного стиля мышления в той
или иной форме мы встречаем у Доусона (в особенности
это проявляется в его критике современной культуры).
Сравнивая современное («плановое») и исторические
(«неплановые») общества, Доусон приходит к выводу,
что первое по силе и богатству оставляет далеко позади
вторые. Но при этом современное общество обладает
двумя значительными слабостями: во-первых, оно или
совсем не оставляет, или оставляет очень мало места для
личной свободы и, во-вторых, оно пренебрегает
духовными ценностями. «Мы видим, что два этих недостатка
наиболее сильно выражены в тоталитарных государствах,
абсолютно безжалостных в отношении к правам
личности. Но где бы ни существовала современная
механизированная массовая культура, даже в странах с либеральной
традицией, мы находим, что свободе личности угрожает
давление экономических сил и что высшие культурные
ценности приносятся в жертву стандартам массовой
культуры»2.
В своей критике современной массовой культуры
Доусон сближается с другим выдающимся мыслителем
XX века — X. Ортегой-и-Гассетом, чья знаменитая книга
«Восстание масс» оказала такое мощное
интеллектуальное влияние на западное общество. Одновременно,
некоторые из высказываний английского философа
необыкновенно близки к критике европейской культуры
нашим соотечественником К. Н. Леонтьевым: «Это
(имеется в виду стандартизация. — К. К.) не просто вопрос
классового конфликта, ибо не только жизнь пролетариа-
1 Манхейм К. Диагноз нашего времени. М., 1994. С. 614-
617.
* Dawson Ch. The Dynamics of World History. P. 76.
2 Зпк 4338

34
К. Кожурин
та стандартизирована. Наоборот, наиболее крайние
формы культурной стандартизации следует искать на
высших экономических уровнях. Роскошный отель — один и
тот же во всем мире и представляет собой законченно
материалистический тип культуры, в то время как
гостиница, обслуживающая бедные классы, сохраняет свою
культурную индивидуальность и национальный или местный
характер»1.
Конечно же, старый (докапиталистический) тип
культуры обладал весьма небольшой властью над природным
и социальным окружением, но при этом у него были
четко определенные духовные нормы и он был богат
культурными ценностями (прежде всего религиозными,
поскольку религия являлась высшей объединяющей силой,
но также — и собственно культурными, что выражалось
в более тонком, чем в современности, чувстве стиля).
«Сегодня, — писал Доусон в 1942 году, — мы произвели
неисчислимый прогресс в научном контроле над нашим
окружением, но в то же время наша культура утратила
все ясно определенные духовные нормы и цели, и
собственные наши культурные ценности сделались
убогими»2.
В прошлом каждая цивилизация от начала истории
признавала существование трансцендентного духовного
порядка и рассматривала его в качестве основного
источника моральных ценностей и морального закона. Чем
выше была развита цивилизация, тем более высоко была
развита эта концепция. Ее существование затруднитель-
1 Ibidem. Ср. с характерной в этом смысле статьей
Леонтьева «Средний европеец как идеал и орудие всемирного
разрушения» (Леонтьев К. Н. Восток, Россия и Славянство. М., 1996.
С. 400-431).
2 Dawson Ch. The Dynamics of World History. P. 77.

Конец великой ереси
35
но объяснить в качестве «продукта своего рода
инфантильной регрессии» (как пытались объяснить
рационалисты наподобие Фрейда), поскольку «в каждой
цивилизации некоторые из наиболее развитых умов каждой
эпохи» посвящали себя этой концепции. Даже тогда, когда
традиционные религиозные верования утрачивали
поддержку в обществе (как, например, в Древней Греции),
«лидеры в мысли» все еще были исполнены веры в
концепцию морального порядка и продолжали строить
сложные метафизические системы, благодаря которым эта
вера могла бы быть оправдана. «Если это иллюзия, —
замечает Доусон, — то цивилизация тоже иллюзия, ибо
очевидно отношение между надломом морального
порядка, когда он лишается своих духовных целей и санкций, и
надломом цивилизации, когда она теряет отношение к
моральному порядку. Причина, по которой современная
цивилизация стала способной к секуляризации (что она и
осуществила), заключается в расширении и усилении
благодаря развитию науки и техники владений разума
настолько, что человек начал верить в способность
своего разума сотворить самодостаточный моральный
порядок, который, в свою очередь, произвел бы совершенное
общество. В этом он ошибся, как показал опыт последних
пятидесяти лет»1.
Религиозный вакуум в современной культуре — вот
что является наиболее опасным. Современная культура
носит искусственный характер. Она не имеет аналогов в
истории. Доусон уподобляет ее тепличному растению: с
одной стороны, человек укрыт от прямого воздействия
реальности, а с другой — подчинен все возрастающему
давлению, которое содействует социальному конформиз-
1 Dawson Ch. The Crisis of Western Education. New York,
Ц161. Р. 199-200.

36
К. Кожурин
му. Современному человеку «редко приходится думать о
себе или принимать жизненно важные решения. Вся его
жизнь проходит внутри высокоорганизованных
искусственных объединений — фабрики, профсоюза, офиса,
гражданской службы, партии, — и его успех или неуспех
зависят от отношений с этими организациями. Если
церковь была бы одной из этих обязательных организаций,
современный человек был бы религиозен, но так как она
добровольна и требует его свободного времени, то
чувствуют, что она излишня и не нужна»1. Доусон считает
такое положение вещей ненормальным: тот факт, что
внешне здоровые и нормальные индивидуумы могут стать
до такой степени «дегуманизированными», приводит его
к мысли о тождественности понятий «недорелигиозный»
(subreligious) и «недочеловеческий» (subhuman).
Современное безразличие к религии сопровождается
безразличием ко многим другим вещам, которые столь же
необходимы для жизни общества. Отсутствие какого-либо
глубокого морального убеждения и какой-либо эффективной
социальной динамики (кроме той, что вызвана
своекорыстным влечением) — вот характерные черты современной
цивилизации, представляющей собою род «духовного
вакуума», который не может произвести какого бы то ни
было плода.
Существование полностью секуляризованной
культуры и «недорелигиозного» типа человека основано на
том допущении, что религиозное знание — не знание
вообще и что единственное настоящее знание касается
предметов материального мира и экономических
потребностей человека. Если в прошлом высший мир духовной
реальности представлялся западному человеку
умопостигаемым и видимым (благодаря посредничеству хрис-
1 Ibid. Р. 173.

Конец великой ереси
37
тианской культуры, обеспечивавшей целый ряд путей
подхода, приспособленных к различным формам
интеллектуальной деятельности), то нынешняя ситуация
заключается в том, что современная секуляризованная
культура стала закрытым миром и утратила все контакты с
высшим миром духовной реальности. «Самой большой
опасностью, угрожающей современной цивилизации,
является ее вырождение в гедонистическую массовую
цивилизацию кинематографа, иллюстрированных журналов
и дансингов, где индивидуум, семья и нация
растворяются в человеческом стаде, лишенном личности, традиций
или верований»1. Доусон даже приходит к выводу, что
культура подобного рода вообще не является культурой
в традиционном смысле, то есть порядком, включающим
в себя каждую сторону человеческой жизни «в живой
духовной общности».
Современная культура может даже стать врагом
самой человеческой жизни, а победа технократии может
означать гибель всего человечества. Доусон называет
XX век «веком Франкенштейна». Как известно, доктор
Франкенштейн, герой одноименного романа Мэри
Шелли, создал механического монстра, а затем обнаружил,
что тот вышел из-под его контроля и угрожает
собственному его существованию. «Франкенштейн представляет
наш век даже более верно, чем Фауст представлял век
Гете и романтиков. Западный человек создал
технологический порядок, но не открыл, как его контролировать.
[Сам порядок] начинает контролировать [человека], и
если это происходит, то, кажется, нет способа
предотвратить гибель [человека]»2.
1 Цит. по: Scott Ch. A Historian and His World: a life of
Christopher Dawson, 1889— 1970. London, 1984. P. 131.
^ 2 Dawson Ch. The Crisis of Western Education. P. 189.

38
К. Кожурин
Секуляризованная научная культура, охватывающая
собою весь мир, является, по мысли Доусона, телом без
души, в то время как религия, утверждающая свое
отдельное от культуры существование, представляет собой
дух бестелесный. Духовный конфликт, раздирающий
душу современного общества, мятущуюся между
аморальной волей к власти (которой служит бесчеловечная
техника) и религиозной верой и моральным идеализмом
(которые недостаточно сильны для того, чтобы влиять на
человеческую жизнь), представляется Доусону родом
«социальной шизофрении».
* * *
Характеризуя современную культуру как «род
безжизненного интеллектуализма», не обладающего ни
социальной функцией, ни чувством социальной
ответственности, как «декадентскую и умирающую форму
культуры», обреченную на исчезновение, Доусон тем не менее
не теряет веры в будущее: «Раньше или позже должно
произойти возрождение культуры и реорганизация
духовной жизни западного общества». Подобное
возрождение возможно лишь как десекуляризация культуры, и
единственный способ десекуляризации заключается не в
том, чтобы отказаться от достижений современной
технологической цивилизации и «вернуться в
средневековье», но в том, чтобы «придать духовную цель всей
системе организации, так чтобы она стала слугой духа, а не его
врагом или хозяином. Очевидно, что это огромная
задача, но это одна из тех задач, столкновения с которыми мы
не сможем избежать в ближайшем будущем. И в то
время как нынешняя ситуация кажется во многих
отношениях более сложной, чем любая из ситуаций в истории

Конец великой ереси
39
прошлого, она одновременно и более нестабильна, менее
укоренена в обычае и менее эмоционально привязана»1.
Выступая против традиционного
противопоставления религии и науки, Доусон говорит о том, что
единственный выход из тупика, в котором оказалась
современная цивилизация, — это возвращение к прежним
духовным основаниям и восстановление прежнего союза
между религией и культурой, радикальная
переориентация культуры на духовные цели. Доусон осознает
всю сложность и грандиозность этой задачи — подобное
изменение в культуре будет означать полный поворот
того движения, которое господствовало в западной
цивилизации в течение последних трех столетий. Однако
ощущение этого изменения носилось в воздухе долгое время —
с начала XIX века его предсказывали или поддерживали
такие пророки, поэты и философы, как Блейк, Кольридж,
Новалис, Конт, Сен-Симон, Базар, Ницше и другие. «Все
они осознавали природу проблемы и неизбежность
великого духовного изменения, хотя каждый из них был
ослеплен частичностью своего видения: поэты — своим
отрицанием науки, социологи — своим отрицанием Бога,
а Ницше — смешанным отрицанием и Бога, и
человечества»2.
Переориентация современной культуры и ее
обращение к «забытому миру духовной реальности, в котором
человек обладает своим истинным бытием»,
предполагает двойной процесс. Во-первых, необходимо, чтобы
западный человек заново научился использовать свои высшие
духовные способности («силы созерцания»), которые
атрофировались, находясь в пренебрежении в течение
столетий, когда разум и воля западного человека сосредото-
1 Dawson Ch. The Dynamics of World History. P. 77-78.
^ 2 Dawson Ch. The Crisis of Western Education. P. 202.

40
К. Кожурин
чились на завоевании политической, экономической и
технологической власти. «Это новое открытие
духовного измерения (курсив мой. — К. К.) человеческого
существования может быть или религиозным, или
философским: оно может основываться на некоего рода религиоз*
ном обращении, благодаря которому человек осознает
свою потребность в Боге и откроет новый мир духовной
истины и моральных ценностей; или же оно может
предполагать объективное метафизическое признание
онтологической важности и значения духовного фактора»1.
Но в любом случае это изменение духовной ориентации
не будет эффективным, если не произойдет на глубоком
психологическом уровне.
Вторым необходимым условием переориентации
западного человека является реформа в системе высшего
образования. На протяжении всей своей жизни Доусон
не уставал подчеркивать, что сохранение цивилизации
зависит от непрерывности ее образовательной традиции,
что культура и образование неотделимы: образование
выступает как «инкультурация», то есть как процесс,
через который культура передается обществом и
приобретается индивидуумом. Западноевропейская культура на
протяжении веков была связана с образовательной
традицией, находившейся в руках христианской церкви.
Благодаря непрерывности этой традиции европеец
приобщался и к античной культуре. Слом в непрерывности
образовательной традиции неминуемо влечет за собой
соответствующий слом в непрерывности культуры.
Складывается парадоксальная ситуация — «в современном
мире средний человек может получить образование и при
этом не получить никакого представления о
существовании элементарного и существенного духовного факто-
1 Ibidem.

Конец великой ереси
41
ра в индивидуальной душе или в жизни цивилизации...
В этом отношении мы находимся ниже многих гораздо
менее развитых культур, которые сохранили свое
осознание духовного порядка...»1.
Поскольку у истоков западноевропейской культуры
стоит христианство и его влияние на этику, образование,
литературу и общественную деятельность все еще
значительно, именно в христианстве, считает Доусон,
необходимо искать руководство и помощь в восстановлении
морального и духовного единства западной цивилизации.
Современная культура, являясь наиболее.полно
секуляризованной формой культуры, которая когда-либо
существовала, безусловно, не может рассматриваться в
качестве христианской. Доусон разделяет такие понятия, как
«христианская культура» и «христианская вера», но
говорит, что лишь через посредничество культуры вера
может проникнуть в цивилизацию и изменить мысль и
идеологию современного общества. Христианская культура
ориентирована на сверхъестественные цели и духовную
реальность, в то время как секуляризованная — на
материальную реальность и удовлетворение материальных
потребностей человека («общество массового
потребления»). Это основной конфликт, который еще Блаженный
Августин положил в основу своей философии истории.
Но обращение современной цивилизации к
христианству заключалось бы не в простом добавлении нового
религиозного элемента к уже существующим техническим
достижениям. Это обращение предполагает
трансформацию всего характера социального организма. «Оно
(христианство. — К. К.) ломает замкнутый, эгоцентричный
мир секуляристской культуры и дает человеческому
обществу новую духовную цель, выходящую за пределы
- > Ibid. P. 204.

42
К. Кожурин
конфликтующих интересов индивидуума, класса и расы.
Тем самым оно обеспечивает психологический мотив для
создания подлинно универсальной культуры, из которой
не исключаются ни класс, ни раса». В отличие от других
новоявленных «религий», расцветших в XX веке пышным
цветом, христианство не предлагает немедленной
панацеи от всех болезней современного мира («за его спиной
вечность, и оно может стараться не спешить»), но по этой
самой причине христианская культура потенциально
гораздо шире, чем секулярная, и в большей степени
является вселенской культурой, будучи не антропоцентрич-
ной, а теоцентричной, и «следовательно, изменяет всю
модель человеческой жизни, помещая ее в новую
перспективу»1.
Кожурин К. Я.,
кандидат философских наук
1 Ibid. Р. 179.

|раШащЁЁЁШш@ЁШЩщ^д
ПРЕДИСЛОВИЕ А.ДЖ. ТОЙНБИ
К ПЕРВОМУ. ИЗДАНИЮ
Достоинства Кристофера Доусона стали известны
читателям его книг, изданных еще при его жизни. В данной
книге эти достоинства проявляют себя снова. Работа
Доусона всегда была и оригинальной и искренней. Его мысли
и чувства — всегда его собственные. Они никогда не
взяты им из вторых рук, и это качество делает его трактовку
предмета достойной вознаграждения. Однако, хотя часто
того или иного предмета могли касаться его
предшественники, трактовка Доусона бросает на него новый свет.
Новизна и искренность не всегда встречаются вместе. Есть
авторы, которые сознательно злоупотребляют новизной.
Доусон прямо сообщает своим читателям то, что он
чувствует и думает на самом деле. Его религия и его взгляды
на жизнь и историю ясны. В то же самое время, у него
есть сочувственное отношение к тем людям, чьи взгляды
отличны от его собственных. Это становится очевидным
из его изложения религиозных взглядов Робеспьера в
данной книге.
Книга состоит из трех частей. Часть первая
исследует внешне безвредных академических предшественников
Французской революции. Средняя часть имеет дело с
ужасными последствиями теорий, приведенных в
действие. Часть третья касается последствий революции.
Эта последняя часть неизбежно заканчивается знаком

44 Предисловие А. Дж. Тойнби к первому изданию
вопроса; ибо воздействие революции все еще
продолжается и в наши дни. Доусон ставит вопрос в понятиях своих
собственных верований. Для него религия — наиболее
важная вещь в жизни, и судьба западной цивилизации
связана с христианством. Если бы западной цивилизации
суждено бы было стать безвозвратно «пост-христианской»,
то ее перспективы, по мнению Доусона, были бы
безнадежны. Он замечает с чувством облегчения, что первой
реакцией на революцию было обращение к христианству,
но его понимание и его откровенность не позволяет ему
предполагать, что это — последнее слово в истории. В его
глазах судьбоносный вопрос — все еще открытый.
Поскольку религия занимает центральное место в доу-
соновском мировоззрении, он рассматривает
Французскую революцию в первую очередь, хотя и не
исключительно, в ее религиозном аспекте, и в этом оригинальная
черта оценки революции в данной книге. В ходе
революции зловещая древняя религия, ранее дремавшая,
внезапно вновь прорвалась со стихийной жестокостью. Этим
возвращением стал фанатический культ коллективной
человеческой мощи. Террор был лишь первым из
массовых преступлений, совершенных в течение последних ста
семидесяти лет во имя этой зловещей религии.
Доусон выявляет экстраординарные парадоксы
Французской революции. Робеспьер был незаинтересованным
идеалистом. Филантропизм вел его к поддержке террора.
Энтузиазм перед разумом вел его к наиболее
иррациональной форме религии. Гуманность — смехотворный
объект дая/человеческого культа. В его робеспьеровской
наивной формулировке этот реанимированный культ
человека был эфемерным. Однако действительность,
которая лежала в основе педантичных робеспьеровских форм,
продолжала управлять нашими жизнями, и массовые
жертвы были ей принесены поколениями, которые хоте-

Предисловие А. Дж. Тойнби к первому изданию 45
ли не самопожертвования, но материального
благополучия.
Революция была политической, не социальной. Она
явилась победным утверждением превосходства
буржуазии. В 1790-х, как в 1848 и 1871, пролетариат был
сокрушен, лишь только попробовал стать конкурентом
буржуазии, вместо того, чтобы оставаться инструментом и
жертвой ее обмана. В 1790-х за дело социальной революции
боролись не антиклерикалы, но католический священник
Жак Ру, работавший в одном из трущобных приходов
Парижа. Он был предшественником французских
«рабочих священников» двадцатого столетия и был осужден в
Конвенте как соучастник сельских священников,
возглавивших крестьянское восстание в Вандее. И
действительно, отец Ру и его вандейские собратья были
контрреволюционерами, если революция сводится лишь к
созданию новых массивных капиталовложений. В то время
как идеологи и террористы вышли на передний план
эпохи, задний план предоставлял вполне достаточно места
для людей, чьим главное интересом была не теория или
резня, но хитрое приобретение недвижимости на
выгодных условиях. Эти материальные результаты революции
были закреплены к концу террора и пережили Империю
и Реставрацию.
Городской пролетариат, использованный
буржуазными революционерами в качестве тарана, ничего не
получил из награбленного. С другой стороны, крестьянство,
являвшееся грозным, хотя и неудачным в политическом
отношении противником революции, разделило
экономические блага с нуворишами из буржуазии.
„ Высший парадокс революции состоял в том, что в
процессе утверждения традиционной христианской
«государственной церкви» («Establishment») она открыла
путь для атавистического возвращения к дохристианской

46 Предисловие А. Дж. Тойнби к первому изданию
религии — к культу коллективной человеческой мощи,
который являлся религией языческой Римской империи
и греческих городов-государств, вошедших в состав
Римской империи. Этот культ человеческой мощи является
религией приблизительно девяноста процентов
нынешнего поколения человечества. Сможем ли мы избавиться
от него? И, если мы остаемся порабощенными им, не
приведет ли он нас к гибели? Это важнейший из многих
вопросов, поднятых в данной книге. Книга написана на том
же высоком уровне, что и предыдущие работы автора.
Арнольд Тойнби

Часть первая
РЕВОЛЮЦИЯ ИДЕЙ
ι
Европейская революция
На протяжении двух последних столетий род
человеческий претерпел величайшие из перемен, когда-либо
известных ему с самого начала истории. Человек
приобрел власть над природой, превосходившую все мечты
магов и алхимиков прошлого. Облик мира изменился.
Новые народы появились в новых мирах, о самом
существовании которых не подозревали наши средневековые
предки. Закрытый мир Древнего Востока неожиданно
открылся и оказался к нам ближе, чем Англия была к
Италии век назад. Даже дикарей джунглей и тундры
вытащили из их доисторической изоляции и до некоторой степени
заставили приспосабливать жизнь к западным стандартам.
Повсюду — от Ирландии до Японии и от Палестины до
Калифорнии — люди носят одну и ту же одежду,
пользуются одними и теми же машинами, смотрят одни и те же
картины, читают одни и те же книги и даже обдумывают
одни и те же мысли.
Это широкое преобразование человеческой жизни
происходит не благодаря внешним причинам, хотя оно

48
К. Г. Доусон
может показаться столь же универсальным и безличным,
что и силы природы. Оно является результатом
творческой активности человеческого сознания и воли — не
абстрактного человеческого сознания, но сознания и воли
конкретных личностей, живущих в определенном
социальном окружении и действующих в (и благодаря)
определенной исторической традиции. Ибо эта всемирная
революция, универсальная по своим результатам, не была
таковой по своему происхождению. Источник ее — в
отдельном обществе и в отдельной цивилизации, и уже из
этого центра произошло ее распространение вовне через
[процесс] культурной экспансии и диффузии, а не в
результате независимого параллельного развития,
согласно эволюционистской концепции «прогресса».
Кроме того, если мы хотим понять этот процесс
изменения, недостаточно будет изучить его внешне — как ряд
технических нововведений и последовательных
материальных перемен. Мы должны изучить его изнутри — как
живой исторический процесс, являющийся
одновременно материальным, социальным и духовным. А прежде
всего мы должны остерегаться односторонней унитарной
концепции, интерпретирующей весь процесс развития в
понятиях одного-единственного фактора.
Европейская революция была одновременно
политической, экономической и научной, но ни одна из этих
революций не являлась причиной остальных. Все они были
параллельными опытами органического процесса, на
протяжении современного периода преобразовавшего
западное общество и западное сознание.
В первую очередь мы должны выяснить, что
представляет собой тот социальный организм, который явился
источником и первоначалом данного движения по
преобразованию [мира]. Ибо могут возразить, что когда мы
говорим о западной цивилизации или о европейской тради-

Часть первая. Революция идей 49
ции, то пользуемся обобщениями столь же нереальными,
сколь и абстрактные идеи «цивилизации» и «прогресса»,
послужившие основой либеральной социальной
философии.
Для того чтобы понять европейскую историю, мы
должны сначала понять, что же такое Европа — не просто как
географическое понятие или же разнородное собрание
независимых наций, но как истинная общность народов,
обладающих общей традицией культуры и религии. В
прошлом этот социальный организм был известен как
христианский мир, и именно в средневековом христианстве
это единство видно наиболее полно.
Верно, что в своих истоках западный христианский
мир не совпадал ни с христианским миром в целом, ни с
Европой. Для восточного наблюдателя он мог показаться
не более чем отдаленной варварской провинцией
христианского мира, изолированной между языческим севером
и мусульманским югом и недостойной сравнения с
богатым и цивилизованным обществом византийского
христианства. Однако это полуварварское общество
западного христианского мира обладало жизненностью и силой
роста, которые отсутствовали у его цивилизованных
соседей.
Из своего первоначального центра во франкских
владениях оно постепенно распространяло свои границы
вовне, пока к концу средневековья не охватило всю
Западную и Северную Европу и не начало стремительную
колониальную экспансию за морями, в то время как
восточный христианский мир постепенно клонился к
упадку, пока Византии не стал столицей ислама и
христианские народы Балкан не оказались рабами турок.
Это триумфальное распространение сопровождалось,
тем не менее, утратой внутреннего единства; западное
христианство было синтезом северного и латинского

50
К. Г. Доусон
элементов, упорядоченным и управляемым церковью и
папством. Пока государство находилось под опекой
церкви и духовенства, обладавшего монополией на высшее
образование, оно играло главную роль в административных
делах и в политике. Но с упадком феодализма и с ростом
централизованной монархической власти государство
стало отстаивать свою независимость и попыталось
лишить земную церковь ее интернационального характера
и ослабить связи, привязывавшие ее к папскому
престолу.
В то же время развитие национального сознания и
народной культуры вынесло на поверхность лежавшие
глубоко в основании элементы расовых и культурных
различий, которые были временно отменены, но не
уничтожены объединяющими силами средневекового
католицизма. И латинский юг, и германский север отказывались
от средневекового синтеза как от нечистой смеси
противоречащих друг другу элементов, стремились
пересмотреть средневековье и заново открывать беспримесные
традиции классической культуры и евангельской
религии.
Таким образом, XVI столетие явилось свидетелем
первой великой европейской революции, восстания,
поднятого итальянским Ренессансом во имя чистоты
культуры и немецкой Реформацией — во имя чистоты
Евангелия. Средние века отрицались гуманистами как
варварские, а реформаторами — как суеверные и развращенные.
Для тех и других они были «темными веками»; и тем и
другим казалось, что человечество после тысячелетий
варварства и заблуждений родится заново и что
культуре суждено обновиться по образцу первоначального
христианства и классической древности.
Но, несмотря на эту параллельность в двух
движениях, они были столь чужды друг другу по своему духу, что
часто действовали как враги, а не как союзники, и их воз-

Часть первая. Революция идей 51
действие на европейскую культуру было совершенно
различным. Ренессанс постепенно распространял свое
влияние на Европу, трансформируя западное искусство,
литературу и науку и создавая общий стандарт
образования и культуры, выходивший за пределы политических и
национальных границ и тем самым утверждавший
традицию европейского единства в новой форме.
С другой стороны, Реформация явилась источником
борьбы и разногласий, разделивших Европу на
враждебные религиозные лагери и непримиримые секты. Ибо
хотя протестантская Реформация придала стимул
движению реформ в Южной Европе, она стимулировала и
противодействие ему, так что движением по реформе
католицизма явилась Контрреформация1, объявившая об
открытой войне против северной Реформации.
Только что начатый рост средиземноморского
протестантизма был смят возрождением католицизма и
враждебностью северного протестантизма, и те итальянские
и испанские реформаторы, которые бежали от рук
инквизиции, пали жертвами ужасающей жестокости
ортодоксальных евангелистов, подобно Сервету в Женеве и Джен-
тили2 в Берне.
1 Контрреформация — церковно-политическое движение
в Европе XVI-XVII веков, направленное против Реформации.
Возглавлялась руководством католической церкви и была его
реакцией на появление и распространение протестантизма.
2 Сереет, Мигель (1509 или 1511-1553) — испанский
мыслитель, врач, ученый. Прославился открытием малого
круга кровообращения. С позиций пантеизма выступил с резкой
критикой основного догмата христианства о троичности Бога.
Отрицал также учения о предопределении, о спасении верой,
обличал папство, призывая «очистить» христианство от
ложных идей и католицизма, и протестантизма. Вступил в острую
полемику по богословским вопросам с Ж. Кальвином и по доно-

52
К. Г. Доусон
Типичными южными реформаторами были не Окино
и Социн, но Игнатий Лойола и Карло Борромео1. Почти
су последнего в 1553 году был арестован инквизицией в городе
Вьенн. Ему удалось бежать, но по пути в Италию он был
схвачен в Женеве, по приказанию Кальвина обвинен в ереси и
сожжен.
Джентили, Альберико (1552-1608) — итальянский юрист,
основатель теории международного права. В 1579 году из-за
своих протестантских взглядов должен был бежать: сначала —
в Австрию, а затем — в Англию.
1 Окино (Ochino), Бернардино (1487-1564) —
итальянский теолог и реформатор. Вступил в орден «Обсервантинских
братьев», самый строгий из францисканских орденов, но в 1534
году перешел в еще более строгий орден капуцинов и в 1538 и
1541 годах избирался его генеральным викарием. Обосновывал
учение, близкое к Реформации, уже в 1539 году, убежденный,
что спасения нельзя достичь с помощью духовного созерцания,
поста и молитвы. В его проповедях ясно проявились перемены
в мировоззрении, но его не преследовали вплоть до 1542 года,
пока в Риме не была утверждена инквизиция и его имя не
появилось в инквизиционных списках. Сознавая, что ему грозит
или смерть, или тюремное заключение, Окино решает бежать в
Женеву, где присоединяется к Кальвину. Здесь в течение двух
лет он опубликовал шесть томов своих проповедей,
объяснявших перемену в его взглядах на религию. В 1545-47 годах был
священником итальянского протестантского прихода в Аугс-
бурге, но после занятия города имперскими войсками бежал в
Англию, где стал пребендарием в Кентербери и получал
пенсию от короля Эдуарда VI. В 1553 году вынужден покинуть
Англию, отправляется в Цюрих, затем в Польшу, но,
преследуемый как еретик, снова вынужден бежать. Наконец, оседает в
Чехии, где и умирает.
Социн, Фауст ( 1539-1604) — деятель Реформации в
Польше. Итальянец по происхождению, переселился в Польшу в
1579 году и вскоре приобрел значительное влияние среди ан-
титринитариев, так называемых польских братьев (социниан),

Часть первая. Революция идей
53
во всех отношениях они были полной
противоположностью северным реформаторам, поскольку в христианской
традиции они подчеркивали как раз те самые элементы,
которые протестанты отрицали: принципы
священноначалия, таинства, аскетизм и мистицизм. И в то время как
северные реформаторы разрушали монастыри и
отказывались от идеала созерцательной жизни,
Контрреформация находила свой центр деятельности в новых
религиозных орденах.
Альянс этого движения католической реформации с
папством и австро-испанской монархией приостановил
отвергавших догмат о Троице. Принадлежал к их правому
крылу, но в вопросах веры занимал крайне антикатолические
позиции.
Лойола Игнатий, (настоящее имя — Иниго Лопе де Рекаль-
до) (1491-1556) — испанский философ и теолог; основатель
братства Иисуса (ордена иезуитов, утвержденного папой в
1540 году). Приобрел большое, еще и в настоящее время
существующее влияние на благочестивых католиков благодаря
введенным им «духовным упражнениям» (молитва, созерцание,
чтение, самоиспытание, совершаемое в течение многих дней
при совершенном молчании под руководством священника
ордена).
Борромео, Карло, граф (1538-1584) — итальянский
кардинал и архиепископ Милана, сын Маргариты Медичи, сестры
папы римского Пия IV, видный деятель Контрреформации. Вел
жизнь, исполненную подвигов благочестия, любви и мужества,
что особенно обнаружилось во время чумы 1576 года. Однако
его обвиняли в самовластии, и в 1569 году фанатик-гумилиат
совершил покушение на его жизнь. Борромео отличался,
кроме того, жестоким преследованием протестантов и ведьм. Для
распространения католицизма в Швейцарии основал Collegium
Helveticum для образования церковнослужителей и союз семи
католических кантонов для защиты их религии («Золотой союз
св. Борромео»). В 1610 году был канонизирован папой Павлом V.

54
К. Г. Доусон
ход протестантского восстания и отвоевал большинство
земель, утраченных в Центральной и Южной Европе. На
время даже показалось, что власть Габсбургов1 сделает
реальностью Священную Римскую империю и
восстановит утраченное средневековое единство в качестве
централизованной теократии, основанной на военной мощи
Испании, золоте индейцев и миссионерском рвении
иезуитов. И хотя реализация этой мечты о вселенской
католической империи была сорвана упорным сопротивлением
гугенотов, англичан и голландцев, двойственная
монархия испанских и австрийских Габсбургов осталась
наиболее внушительной политической силой в Европе XVII
столетия.
Таким образом, влияние Контрреформации не
ограничивалось религией и политикой; оно объединилось с
литературной и художественной традициями Ренессан-
1 Габсбурги — династия, правившая в Австрии (1282-
1918), Чехии и Венгрии ( 1526-1918), части Италии (с XVI века
до 1866) (с 1804 года — австрийские императоры, с 1867 года —
императоры Австро-Венгрии), в Священной Римской империи
(постоянно — в 1438-1806 годах, кроме 1740-1745 годов),
Испании (1516- 1700), Нидерландах. В XVI-XVII веках
Габсбурги, опиравшиеся на католическую церковь и проводившие
политику Контрреформации, были носителями планов
создания универсальной «всехристианской» империи. При Карле V
(с 1516 года — испанский король Карл I, с 1519 года —
император Священной Римсксж империи) под властью Габсбургов
оказались Германия, Австрия, Чехия, часть Венгрии,
Нидерланды, часть Италии, Испания и ее колонии в Америке. По
договорам 1521-1522 годов между Карлом V и его братом
Фердинандом I австрийские наследственные земли были переданы
последнему; после отречения Карла V (1556) Испания и ее владения
перешли к его сыну Филиппу II (король 1556-1598), а
императорский титул — к австрийским Габсбургам.

Часть первая. Революция идей
55
са, чтобы произвести на свет ярко выраженный тип
культуры, вышедшей за пределы Средиземноморья и
распространившей свое влияние на весь католический мир.
Этот дух воодушевил искусство барокко с его
стремлением к бесконечности и напряженности чувства, более
близкими к искусству средних веков, нежели к
рациональному идеализму классического Ренессанса. Как
будто готический дух выражал себя по-новому в
классических формах.
В протестантской Европе ничего подобного не
происходило. Лютеранская Германия оказалась в тени
культуры барокко юга, в то время как в Голландии и Англии весь
дух кальвинизма и пуританства не благоприятствовал
развитию религиозного искусства. Этот дух был столь же
строго иконоборческим, что и у ранних мусульман.
Пуритане не только отвергали эстетический гедонизм ре-
нессансной культуры как языческий и мирской, но их
религия не оставляла места для эстетического выражения
даже в духовной сфере. Для них сама божественная
благодать утратила свою благодатность и превратилась в
неотразимое орудие непостижимой силы. Человеческая
природа столь развратилась, что человек стал, так
сказать, природным врагом Бога. Его единственная
надежда — на открытое указание божественной воли, которая
чудесным образом трансформирует его из порождения
гнева в избранный сосуд, предназначенный для
наполнения божественными приказаниями, почти невзирая на
него самого и без всякого его посредства или же заслуг.
Но пессимизм и фатализм кальвинистского учения не
привел, как мы могли бы ожидать, к утрате чувства
личной ответственности, к пренебрежению практической
деятельностью или же к аскетическому бегству из мира.
Наоборот, кальвинизм явился школой моральной дисцип-

56
К. Г. Доусон
лины и усилия, породив уверенных в своих силах людей
действия, которые предстали перед враждебным миром с
твердой решимостью исполнять свой долг и
повиноваться велениям разума, чего бы это им и остальным ни
стоило.
Подобный дух был полной противоположностью
гуманизма. Где бы ни утверждался последний в Северной
Европе — при английском дворе или в голландском
патрицианском обществе — он входил в острый конфликт с
кальвинистской ортодоксией, как мы видим в Голландии
в случае с Гроцием и Вонделом1 и в Англии, где высшее
достижение северного Ренессанса — шекспировская дра-
1 Гроций, Гуго де Гроот ( 1583-1645) — голландский юрист,
социолог, политический деятель. Систематизатор
международного права, один из основателей учения о естественном праве.
Главный его труд — «О праве войны и мира» (1625). Согласно
Гроцию, право основывается не на воле Бога, а на природе
человека, стремящегося (в отличие от животных) к мирному
общению. Это «естественное право», по мысли Гроция,
обусловлено качествами человека — даром речи, способностью к
действиям в соответствии с общими принципами. Государство
возникло из «общежительной природы человека», создание
его — итогактивной сознательной деятельности людей,
результат договора. Исполняя принципы естественного права, то
есть не посягая на чужую собственность, наказывая
преступников и соблюдая договоры, люди постигают право
«человеческое».
Вондел, Йост ван ден (1587-1679) — голландский поэт и
драматург, крупнейший представитель классицизма. Выступая
против буржуазных моральных норм, искал разрешения
противоречий действительности в обращении к религиозным
догматам католицизма; бывший протестант, он в 1641 году
перешел в католичество. Основные произведения — драма
«Пасха», трагедии «Люцифер», «Иосиф в Дотане», «Мария Стюарт»,
«Адам в изгнании» и другие.

Часть первая. Революция идей 57
ма — кажется совершенно чуждой современному
религиозному развитию английского пуританства, как будто
она принадлежит иному миру. Следовательно, не
существовало возможности для развития синтеза между
протестантизмом и ренессансной традицией наподобие того,
что был достигнут между католической традицией и
культурой барокко.
Стоит только сравнить Бернини с братьями Адам или
Святую Терезу с Ханной Мор1, чтобы почувствовать раз-
1 Бернини, Джованни (Джан) Лоренцо (1598-1680) —
итальянский архитектор и скульптор, крупнейший мастер
римского и всего итальянского барокко. Его произведения
отличаются повышенной эмоциональностью, театральностью,
активным противоборством пространства и массы, сочетанием
религиозной аффектации с подчеркнутой чувственностью.
Братья Адам, Роберт (1728-1792) и Джеймс (1730 —
1794) — английские архитекторы, работавшие в постоянном
сотрудничестве. Роберт Адам в 1761-68 годах — королевский
архитектор, крупнейший представитель английского
классицизма XVIII века. Строил главным образом усадебные и
городские дома, уделяя большое внимание мебели и интерьеру.
Святая Тереза Авильская (Santa Teresa de Jesus) (1515-
1588) — испанская писательница, монахиня. Наряду со св.
Иаковом почитается как покровительница Испании. Письма св.
Терезы представляют собой вдохновенные, проникнутые горячей
верой проповеди и наставления, отличаются тонким умом и
изяществом слога, занимая одно из первых мест в
эпистолярной литературе Испании. Главные дидактические сочинения:
«Путь к совершенству» и «Внутренняя крепость». При жизни
инквизиция преследовала ее, но после смерти она в 1622 году
причислена к лику святых.
' Мор, Ханна (1745-1833) — английская религиозная
писательница пуританского направления. Большим успехом
пользовалась ее трагедия «Перси» ( 1778) — о судьбе женщины,
разрывающейся между долгом и страстью. В религиозно-моралис-

58
üf. Г. Доусон
ницу в духе и ритме двух культур. Буржуазная культура
обладала механическим ритмом часов, культура
барокко — музыкальным ритмом фуги или сонаты.
Конфликт между этими двумя идеалами жизни и
формами культуры проходит через всю историю Европы от
Реформации до Французской революции и находит свое
политическое отражение в борьбе между Испанией и
протестантскими силами. Вряд ли будет преувеличением
сказать, что если бы Филипп II победил голландцев,
англичан и гугенотов, современная буржуазная
цивилизация никогда бы не развилась, и капитализм (постольку,
поскольку он существовал) приобрел бы совершенно
иной вид.
Один и тот же дух правил бы в Амстердаме и
Антверпене, в Берлине и Мюнхене, в Северной Америке и в
Южной. А тот момент, когда Александр Фарнезе1
возвратился, будучи при смерти, из похода на Париж, можно
тических трактатах «Деревенская политика Вилли Чипа»
(1792) и «Дешевый свод трактатов» (1795-97) охранительный
пафос и враждебность идеям Французской революции
противостояли республиканско-демократическим воззрениям Т. Пей-
на. В конце жизни занялась филантропической
деятельностью.
1 Фарнезе Александр, (1545-1592) — полководец и
государственный деятель испанской монархии, наместник
испанского короля в Нидерландах (с 1578, официально — с 1581),
герцог Пармы и Пьяченцы (1586-92), внук императора Карла V.
В борьбе с Нидерландской буржуазной революцией добился
возвращения под власть Испании сначала валлонских
провинций, а затем, одержав ряд побед над революционными
силами, — большей части территории всех Южных Нидерландов.
По приказу Филиппа II вторгся со своими войсками во
Францию, вынудив Генриха Наваррского снять осаду Парижа (1590)
и Руана (1592). Тяжело раненный при Кодебеке, умер в Арра-
се, в начале нового похода во Францию.

Часть первая. Революция идей 59
рассматривать в качестве решающей точки европейской
истории, ибо хотя культура барокко была косной и
непрогрессивной (особенно с экономической точки
зрения), вместе с тем — и необычайно стабильной и почти
свободной от внутренних революционных изменений.
Там, где она однажды оставляла свой след, он
сохранялся, и его отпечатки остались на таких регионах, как
Фландрия и Богемия, географически весьма удаленные от
своего первоначального центра и гораздо более близкие по
своим природным и духовным свойствам к
протестантскому миру.
Не будь некоего рода промежуточной зоны —
лютеран, англикан, галликан и янсенистов1 — между двумя
1 Галликанство (от лат. gallicanus — галльский, т. е.
французский) — религиозно-политическое течение (XIII—XVIII
века), отстаивавшее независимость французской церкви от
папского престола. Возникло и развивалось в период образования
во Франции централизованного государства. Для галликанства
характерно, с одной стороны, стремление части французского
духовенства (главным образом городского) организовать
самостоятельную по отношению к Риму церковь (церковное
галликанство), с другой — использование движения королевской
властью для усиления собственного могущества и
превращения церкви в послушное орудие своей власти (королевское
галликанство). Идеи галликанства наиболее полно выражены в
Декларации галликанского клира, изданной от имени собора
французского духовенства под редакцией Боссюэ в 1682 году и
отвечавшей интересам королевской власти. Папа не мог
низлагать королей и вмешиваться в дела светской власти, его
постановления принимались, если они не противоречили обычаям
страны и канонам церкви; отвергался принцип
непогрешимости пап в вопросах веры, решение которых должно было
принадлежать соборам. Французская буржуазная революция 1789-
1794 годов, уничтожившая абсолютизм и конфисковавшая
земельные владения церкви, лишила галликанство прежнего

60
К. Г. Доусон
полюсами контрреформационного Рима и
кальвинистской Женевы, вполне возможно, что Европа разделилась
бы на две совершенно различные и независимые
культуры, столь же чуждые друг другу, сколь и исламский
мир — миру средневекового христианства.
В XVII столетии, тем не менее, новая протестантская
буржуазная культура только начинала утверждать свою
социальную и политическую независимость, и в Европе в
целом старая социальная структура средневекового
христианского мира сохранялась со сравнительно малыми
изменениями. Несмотря на развитие заморской торговли
и рост торговых городов, европейское общество являлось
по преимуществу аграрным и все еще организовывалось
в соответствии с традиционной социальной иерархией
дворянства, духовенства и крестьянства.
Конечно, Реформация и упразднение монастырей
поставили духовенство в зависимое положение от
правительства и мирского дворянства по всей протестантской
Европе, но в целом дух лютеранской традиции был в
сильной степени консервативным, и кастовая строгость
классовой системы придала социальным последствиям
упразднения монастырей по большей части негативный
[характер].
значения, однако некоторые идеи галликанства имели
распространение и в XIX столетии.
Янсенизм — религиозное течение в католицизме в XVII-
XVIII веках, осужденное несколькими папскими буллами и
преследуемое королевской властью во Франции. Название
данного течения восходит к голландскому теологу Янсению (1585—
1638), проповедовавшему строгое этическое учение и
развивавшему близкие протестантизму идеи о предопределении.
Янсенизм привлек к себе многих выдающихся мыслителей и
писателей XVII века — Арно, Расина, Паскаля, который
провел последние годы своей жизни в аббатстве Пор-Рояль,
центре янсенизма.

Часть первая. Революция идей 61
В Англии государственная церковь Тюдоров и
Стюартов также продолжала поддерживать средневековый
идеал единого функционального общественного строя и
контроля экономических отношений авторитарным
государством, несмотря на то, что, давая религиозную
санкцию политике [этих династий] и утверждая, что «высший
и священный королевский порядок — божественное
право», церковь пользовалась лишь правом на пассивную
покорность подданного.
Те же идеи существовали и во Франции XVII
столетия, где галликанская церковь поддерживала доктрину
божественного права королей столь же усиленно, сколь
и англиканская. В самом деле, Боссюэ1 в своем трактате
о политике, написанном под сильным влиянием Писания,
облекает королевскую власть почти божественным
характером. Король — это образ Бога на земле, и он
разделяет по верховной власти и независимости власть
божественную.
«Власть Бога [пишет он] заставляет ощутить себя
за мгновение от одного конца мира до другого —
королевская власть действует одновременно по всему
королевству. Она поддерживает существование
всего королевства, как Бог поддерживает мир. Отдерни
Бог Свою руку, и мир падет в ничто; и стоит только
власти прекратиться в королевстве, как все придет в
смятение...
1 Боссюэ, Жан Бенинь (1627-1704) — французский
церковный деятель, епископ Mo (с 1681), идеолог
феодально-католической реакции и абсолютизма. В своих проповедях и
многочисленных богословских и исторических трудах боролся
против* зарождавшихся в XVII веке идей материализма и атеизма,
выступал против теорий буржуазных оппозиционных
идеологов о народоправстве и народном суверенитете, отстаивал идею
провиденциализма и обосновывал доктрину абсолютизма.

62
К. Г. Доусон
Чтобы резюмировать великие и августейшие
вещи, мы сказали о королевской власти. Посмотрите на
огромный народ, объединенный одной личностью;
посмотрите на эту священную власть, отеческую,
абсолютную; посмотрите на тайную причину,
управляющую всем государственным телом, вмещающуюся в
одной голове; вы увидите в короле образ Бога, и у вас
возникнет идея о королевском величии» (Politique
tirée des propres paroles de l'Ecriture Sainte.
Книга V, статья IV, предложение I).
Подобные концепции имеют больше общего с
древним восточным или же византийским идеалом священной
монархии, чем с современными политическими идеями, и
показывают, насколько глубоко европейское общество
было связано с традициями прошлого.
Этот социальный традиционализм предотвратил
широкую реализацию революционного подтекста и
Реформации, и Ренессанса; в человеческих умах с трудом
укладывалось, что существующий порядок может быть
радикальным образом видоизменен. Европейский общественный
строй был результатом органичного процесса развития,
столетий и столетий бессознательного роста. Семья и
государство, королевская власть и авторитет, различные
ордена и классы со своими функциями и привилегиями
не были искусственными созданиями. Они всегда
присутствовали там и постепенно изменяли свою форму под
влиянием новых обстоятельств и различной окружающей
среды. И тем самым они рассматривались как часть
природного порядка, учрежденного Богом, и принимались
так же, как люди принимали изменения времен года и
другие законы природы.
К тому же ни религиозный скептицизм, который уже
появился в XVI столетии, ни новая естественная наука,

Часть первая. Революция идей 63
которая произвела такой прогресс в XVII, не были еще
достаточно сильны, чтобы воздействовать на
религиозный фон общественной жизни. Ошибочно утверждать,
что европейская культура секуляризовалась в XVI
столетии в результате Ренессанса или Реформации. И в
католических, и в протестантских странах XVII век был в
сильной степени религиозным веком. Случайный скептик
типа Ванини1 или материалист наподобие Гоббса не
перевешивают солидной массы проповедников и теологов,
формировавших общественное мнение и бывших почти
единственным источником предписаний для народа.
Ко второй половине XVII столетия Европа, казалось
бы, оправилась от беспорядков, последовавших за
Реформацией и веком религиозной войны, и снова вернулась к
стабильности и порядку. Окончание Тридцатилетней
войны2 оставило опустошенным землям Центральной Евро-
1 Ванини, Джулио Чезаре (в монашестве — Габриеле,
псевдоним — Лючилио) (1585-1619) — итальянский атеист, автор
книг «Амфитеатр вечного провидения» и «О чудесных тайнах
природы, царицы и богини смертных», где под видом критики
древних философов обосновывал атеистические воззрения:
отвергал догмат о сотворении мира и бессмертии души,
утверждая, что веру в богов порождает страх перед неизведанными
силами природы. Сожжен в Тулузе за атеизм.
2 Тридцатилетняя война — первая общеевропейская
война (1618-48) между большими группировками держав:
стремившимся к господству над всем христианским миром
габсбургским блоком (испанские и австрийские Габсбурги),
поддержанным папством, католическими князьями Германии
и Пдльско-Литовским государством, и
противодействовавшими этому блоку национальными государствами — Францией,
Швецией, Голландией, Данией, Россией, в известной мере —
Англией, образовавшими антигабсбургскую коалицию.
Последняя в истории Европы большая религиозная война.

64
К. Г. Доусон
пы лишь страстное желание мира и крайнюю покорность
воле своих князей. В Англии Гражданская война
закончилась реставрацией монархии и триумфом роялистских
настроений, в то время как в Скандинавии королевская
власть оказалась абсолютной — как в Дании, так и в
Швеции. Но наиболее полным триумф власти и порядка
был во Франции Людовика XIV.
К 1650 году силы беспорядка во Франции были
подавлены и все материальные и духовные ресурсы нации
объединились в широкой впечатляющей структуре
абсолютного монархического государства. Абсолютизм
Людовика XIV был одновременно и более централизованным, и
более действенно организованным, чем абсолютизм
Филиппа II или Австрийской империи. Успех французской
армии и дипломатии, пышность версальского двора,
национальная организация экономической жизни,
блестящее развитие французской литературы и искусства под
королевским патронажем — все вносило свой вклад в
поднятие национального престижа и утверждение
политической и интеллектуальной гегемонии Франции в
Европе.
Лидерство в католической Европе перешло от
Испании к Франции и от Габсбургов к Бурбонам, и так же, как
имперская культура барокко главенствовала в Европе в
первой половине XVII столетия, французская культура
формировала нормы европейского вкуса и общественное
мнение на протяжении Grand Siècle1.
Две эти культуры были настолько родственны, что
французскую культуру века Людовика XIV можно
рассматривать в качестве специализированной, националь-
1 «Великий век» (франц.) — вершина могущества
Франции, эпоха правления Людовика XIV (1638-1715, король с
1643, самостоятельно правил с 1661).

Часть первая. Революция идей 65
ной формы культуры барокко. Но она также явилась и
рационализацией культуры барокко, подчинившей
неуклюжую жизненность барочного духа правилам и
формулам классического порядка, точно так же, как в
религиозной сфере она подчинила духовную страстность контр-
реформационного мистицизма моральной дисциплине
патристической традиции.
Но хотя классическая французская культура
обладала логической связностью и порядком, которых не
хватало культуре барокко, она была в большей степени
сознательным и искусственным порядком, порождавшим
ощущение напряженности и скованности. Даже пышная
придворная жизнь становилась изнурительной, когда
дворянин не мог отсутствовать в Версале, не навлекая на
себя королевского неудовольствия. Даже великолепие
классического стиля становилось тягостным, когда оно
не оставляло свободы для выражения индивидуальных
вкусов и чувств. Многие хотели уйти от этого
всевидящего ока авторитета и искали более свободной
атмосферы, в которой смогли бы обрести отдохновение и свободу
выражения своих мнений.
Эту свободную атмосферу можно было найти не в
школах и университетах, которые все еще оставались
крепостями авторитета и традиции, и не в новых
академиях, которые представляли официально
регламентированную интеллектуальную жизнь, но в домах таких
дворян, как принц Вандом, и в салонах таких знатных дам,
как мадам Саблиер и мадам де Ламбер в Париже или
герцогиня Мазарини1 в Лондоне, где придворные и писатели
могли встретиться на равных.
1 Вандом (Vendôme), Филипп де, герцог (1655-1727) —
младший брат известного французского полководца герцога
Луи Жозефа де Вандома, правнук французского короля Генри-
3Зак 4338

66
К. Г. Доусон
В подобной атмосфере не было места для желчности
религиозной полемики и нетерпимость рассматривалась
как знак дурного воспитания. Ясность мысли и остроумие
ценились гораздо выше, чем глубина или убеждение, а
удовольствие и искусство жизни отгоняли мысли о
смерти и вечности, которыми были столь болезненно
озабочены пуритане и янсенисты. На протяжении XVII столетия
существовало подводное течение эпикурейской и «либер-
тинской» мысли, связывающей век Монтеня и Джордано
Бруно с веком Бейля1 и Вольтера; и уже величайший ре-
ха IV и Габриэли д'Эстре. Участник войн Людовика XIV в
Нидерландах, на Рейне, в Италии и Испании. Его дворец Тампль
служил сборным пунктом общества вольнодумцев.
Ла Саблиер, Маргарита де (1640-1693) — подруга и
покровительница Лафонтена, жена протестантского финансиста.
Получила блестящее образование. Ее дом был местом встреч
знаменитых поэтов, ученых, писателей и придворных.
Ламбер (Lambert), Анна Тереза де Курсель, маркиза де
(1647-1733) — французская писательница. В 1710 году
основала знаменитый литературный салон, где встречались
выдающиеся деятели литературы того времени. Имела влияние на
выборы во Французскую Академию.
Герцогиня Мазарини — Гортензия Манчини (1646-
1699), племянница кардинала Ж. Мазарини, переехавшая в
1670 году в Англию и основавшая в Лондоне знаменитый
салон, где процветали весьма свободные нравы.
1 Либертины (вольнодумцы) — представители идейного
течения, враждебного католической церкви и религии вообще,
во Франции в XVII веке. К нему относят таких писателей и
поэтов, как Т. де Вио, Сирано де Бержерак, Ш. де Сент-Эвремон.
Свободомыслие либертинов было одним из источников
идеологии Просвещения.
Бейль, Пьер (1647-1706) — французский публицист и
философ; ранний представитель французского Просвещения.
Мировоззрение Бейля сформировалось под влиянием скепти-

Часть первая. Революция идей 67
лигиозныи гений столетия Паскаль ясно осознавал, что
именно этот добродушно-веселый, беспечный
скептицизм, а не протестантизм и метафизические блуждания,
представляет собой наибольшую опасность, с которой
придется столкнуться католицизму.
Разум Паскаля был несравнимо более мощным и
глубоким, чем разум скептика. Он имел на своей стороне все
источники благочестия, учености и традиции. Однако он
был борцом за проигранное дело, в то время как
небольшая группа (band) философов-дилетантов, имевших
несколько убеждений и более сосредоточивавшихся на
удовольствиях жизни, нежели на проповеди своих мнений,
явились предшественниками великого движения
светского просвещения, революционизировавшего европейскую
мысль и изменившего весь дух западной культуры.
2
Исторические истоки либерализма
Историю секуляризации современной культуры еще
придется написать, и причины этого достаточно легко
понять. Ибо, с одной стороны, на сознание
секуляризованного большинства столь глубоко воздействовал
процесс секуляризации, что оно не может рассматривать
цизма Монтеня, философии Декарта и естественно-научных
открытий XVII века. Главная идея его произведения
«Исторический и критический словарь» (тт. 1-2, 1695-97) —
несовместимость религии и знания, веры и философии. Распространял свой
скептицизм на разум и философию: истинность вообще
недоступна науке и философии, им доступна только вероятность.

68
К. Г. Доусон
этот процесс в объективной исторической манере, в то
время как, с другой стороны, религиозному меньшинству
было навязано положение негативной оппозиции,
которое не более благоприятно для бесстрастного
исследования. Тем не менее, это именно та проблема, которая
требует исторического подхода. Процесс секуляризации был
историческим движением не в меньшей степени, чем
Реформация, движением меньшинства, которое постепенно
охватывало все более широкие круги, пока, в конце
концов, не заняло ключевые позиции в общественной и
интеллектуальной сферах влияния и благодаря этому не
достигло господства над европейским обществом. Это
движение, которое уже было известно в XVIII веке как
Просвещение, и сопутствующая ему идеология, которая
позднее приобрела имя либерализма, долгое время
изучались историками — в основном в Германии и во
Франции, хотя и несколько частичным образом. Но их работа
до сих пор совершенно не усвоена образованным миром в
Англии и Америке. Здесь существовала тенденция
сосредоточивать внимание на политических и экономических
переменах и прежде всего на Американской и
Английской революциях. Но мы не уделяли достаточно
внимания интеллектуальной революции, имевшей место еще до
того, как возник какой-либо вопрос о политической. Тем
\\е менее, именно эта революция ответственна за
секуляризацию западной культуры. Это интеллектуальное
движение, подобно большинству движений, изменивших
мир, было религиозным по своему происхождению, хотя
и антирелигиозным по своим результатам. Оно было
обязано своей динамикой сопротивлению религиозного
меньшинства, а своим распространением — неразумным и
несправедливым, хотя и искренним, действиям
религиозной ортодоксии. Это действительно высший пример в
истории того пути, следуя которому религиозные преследо-

Часть первая. Революция идей
69
вания и репрессии поражают свою собственную цель и
служат причиной попыток собственного разрушения.
На протяжении десяти лет мира в Европе,
продолжавшегося с 1678 по 1688 год, власть и престиж
французской монархии достигли своей вершины и дело
католицизма было на подъеме. Французский протестантизм,
казалось, получил смертельный удар отменой Нантского
эдикта1. Протестантские власти Германии и Скандинавии
были союзниками и пенсионерами Людовика XIV.
Империя оправилась от опустошения Тридцатилетней войны
и начала отвоевывать Юго-Восточную Европу у турок и
подавлять протестантизм в Венгрии, которую Леопольд I2
поклялся сделать «Королевством Девы Марии». Даже
Нидерланды, великий оплот буржуазной цивилизации и
кальвинизма, вышли из войны с Францией
ослабленными, разобщенными и истощенными.
1 Нантский эдикт — эдикт, подписанный французским
королем Генрихом IV 13 апреля 1598 года в Нанте и
завершивший религиозные войны во Франции. По Нантскому эдикту,
католицизм оставался господствующей религией, но гугеноты
получали свободу вероисповедания и богослужения в городах
(за исключением Парижа и некоторых других), в своих замках
и ряде сельских местностей, а также некоторые другие права.
Отменен окончательно в 1685 году при Людовике XIV.
2 Леопольд I (1640-1705) — австрийский государь (1657-
1705), император Священной Римской империи (с 1658) из
династии Габсбургов. Во владениях Габсбургов пытался укрепить
абсолютизм, опираясь на католическую церковь. Политика
Леопольда I в отношении Венгрии (ликвидация автономии,
католическая реакция) вызвала ряд антигабсбургских восстаний.
Война с турками, осадившими в 1683 году Вену, окончилась
заключением Карловицкого мира (1699). Принял участие в
войне за Испанское наследство (с 1701), стремясь объединить в
руках Габсбургов испанский и австрийский престолы.

70
К. Г. Доусон
Однако силы авторитета и традиции были гораздо
слабее, чем казались, и момент их видимого триумфа в
действительности обозначал поворот потока и
восстановление сил оппозиции. Попытка Людовика XIV искоренить
французский протестантизм отменой Нантского эдикта
и попытка Якова II1 обеспечить терпимое отношение к
католицизму в Англии вновь разожгли пламя
религиозной войны и пробудили страстный дух сопротивления
верховной власти Людовика XIV. Гугенотские
изгнанники, среди которых в основном были способнейшие и
наиболее преуспевающие элементы французской
буржуазии, стали интеллектуальными лидерами этого
движения. Где бы они ни поселялись — в Голландии, Англии
или в Северной Германии — они формировали центры
воинствующего антикатолического мнения и проводили
организованную кампанию по публичной пропаганде и
тайной агитации против правительства Людовика XIV и
католической церкви.
Таким образом, гугенотская диаспора действовала в
качестве интеллектуальной закваски в Западной Европе
и придавала общую цель разрозненным силам протестан-
1 Яков II (1633-1701) — король Англии (1685-88) из
династии Стюартов, брат Карла II. Проводил политику
феодально-абсолютистской реакции и укрепления позиций
католической церкви. В 1685 году распустил парламент и правил
единолично. В 1687 году издал «Декларацию о веротерпимости»,
открывавшую путь для превращения католицизма в
государственную религию. Заменил на важнейших государственных
постах приверженцев англиканства католиками. Политика
Якова II вызвала консолидацию оппозиционных сил, которые
пригласили занять английский престол зятя Якова II
штатгальтера Нидерландов Вильгельма Оранского (под предлогом
«защиты протестантизма»). После высадки Вильгельма в Англии
Яков II в декабре 1688 года бежал за границу.

Часть первая. Революция идей 71
тизма. Их деятельность нигде не была столь активна, как
в Нидерландах, которые однажды стали центром новой
буржуазной экономики и культуры, а также старого
кальвинистского духа оппозиции Риму и контрреформацион-
ной монархии. Здесь гугеноты знакомились и с
изгнанными лидерами английской оппозиции, которые нашли в
Голландии убежище от победы монархической реакции в
Англии. Здесь Журье и Клод, Бейль, Леклерк и Баснаж
встретились с Шефтсбери, Бёрнетом и Лимборхом1, и
1 Журье, Пьер (1637-1713) — французский писатель и
теолог. Хотя оставил после себя многотомное наследие и был
известен как ожесточенный спорщик, защищавший
протестантизм, из его произведений достойны упоминания лишь два —
«История кальвинизма и папизма» (1682) и «Критическая
история догм и культов» (1704).
Клод, Жан (1619-1687) — французский теолог, автор
книги «Защита Реформации» (1673). После отмены в 1685 году
Нантского эдикта бежал в Гаагу.
Леклерк (Ле Клерк), Жан (1657-1736) — французский
протестантский теолог. В 1679 году опубликовал «Lrberii de
Sancto Amore Epistolae Theologicae», в которых рассматривал
учение о Троице, ипостасийном единстве двух природ во
Христе, первородном грехе и тому подобное. В Амстердаме
встречался с Дж. Локком и Ф. ван Лимборхом. Знакомство с
Лимборхом вскоре перешло в тесную дружбу, усилившуюся
благодаря предпочтению ремонстрантской теологии. В 1684 году
окончательно поселился в Амстердаме, сначала был
относительно успешным проповедником, а затем — профессором
философии, изящной словесности и еврейского языка в
ремонстрантской семинарии.
Баснаж (Basnage), Жак (1653-1723) — священник
французской реформаторской церкви, известный своими
историческими и патристическими штудиями. После отмены Нантского
эдикта был приглашен в Голландию, где получал пенсию как
изгнанник.

72
К. Г. Доусон
именно в этой интернациональной атмосфере
сформировались планы как Английской революции, так и
оправдывавшей ее философии.
Революция 1688 года была величайшей победой,
которую протестантизм когда-либо одерживал со времен
[достижения] независимости самих Нидерландов, ибо в
отличие от ранней пуританской революции,
направленной против протестантского короля и его епископов, она
объединила пуритан и приверженцев епископальной
церкви в защите своего общего протестантизма. Она нашла
лидера в выдающемся представителе континентального
протестантизма, потомке Вильгельма Оранского1, и нача-
Шефтсбери, Антони Эшли Купер, граф (1671-1713) —
английский философ. Подчеркивал самостоятельный характер
морали по отношению к религии, а также по отношению к
естественному механизму. Нравственное начало коренится в
природе человека, в частности, в его эстетических склонностях.
Вернет (Burnet), Джилберт (1643-1715) — английский
епископ и историк, автор «Истории его времени» (1724-34), а
также «Истории реформации церкви в Англии» (в трех томах,
1679-1715). В 1687-88 годах находился в Голландии по
приглашению принца Оранского (будущего короля Англии)
Вильгельма.
Лимборху Филипп ван (1633-1712) — голландский арми-
нианский теолог, пастор ремонстрантской церкви, друг Дж. Лок-
ка, с которым оставался до самой его смерти. Основные
сочинения: «Theologia Christiana» (1686), «Historia inquisitionis»
(1692) и другие. Горячий поборник веротерпимости.
1 Имеется в виду Вильгельм III Оранский (1650-1702) —■
принц, штатгальтер Нидерландов (1674-1702), правнук
принца Вильгельма I Оранского, предводителя Нидерландской
буржуазной революции XVI века. В 1677 году женился на
английской принцессе Марии, дочери короля Англии Якова II
Стюарта. По приглашению недовольных правлением Якова II дворян

Часть первая. Революция идей 73
ла долгую борьбу против Людовика XIV , сломав
могущество французской монархии и в первый раз перевесив
чашу весов европейской власти в пользу протестантизма.
Но хотя революция 1688 года и явилась победой
протестантизма, она весьма отличалась от того триумфа
«Царства святых», о котором мечтали Мильтон и
пуританские идеалисты. Дети святых оказались компанией
патронов и финансистов, наподобие Николаса Барбона,
сына «восхвалявшего Бога» Барбона, и сэра Роберта
Клейтона, «вымогающего Ишбана» драйденовских строк1.
Они были связаны с предателями и ренегатами из арис-
и под предлогом «защиты протестантизма» в 1688 году
высадился с армией в Англии и после бегства законного короля
занял английский престол (так называемая Славная революция).
Король Англии (1689-1702).
1 Барбон, Николас (1640-1698) — английский
буржуазный экономист, предшественник сторонников так называемой
государственной теории денег. В своем основном произведении
«Очерк о торговле» выступает противником теории и практики
меркантилизма. Критикуя государственное
регламентирование экономической жизни, защищает свободу торговли. Бар-
бон считал, что стоимость товаров определяется их
полезностью. В «Очерке о необходимости чеканки новой, более легкой
монеты» защищает идеи номинализма. Впервые определил
процент как цену капитала.
Клейтон, Роберт, сэр (1629-1707) — политик,
лондонский нотариус. В 1677 году купил поместье Блетчингли
(Суррей). Член городского совета Лондона в 1670-88 годах, в 1671
году становится шерифом и возведен в рыцарское достоинство,
в 1679-80годах — лорд-мэр, член парламента в 1679-81 и
1689-1707 годах. Защищал «Исключительный билль», член
комитета по защите городской хартии (1682). Жертвователь в
госпитали Святого Фомы и Христа.
Драйден, Джон (1631-1700) — английский поэт,
драматург, теоретик классицизма. Автор политической сатиры «Авес-

74
К. Г. Доусон
тократов, наподобие Сатерленда и Ромнея, Шрусбери и
Монтегю1. И над всем этим союзом нависает зловещий
гений Шефтсбери.
салом и Ахитофель» (1681). Доусон имеет в виду следующие
строки Драйдена из «Авессалома и Ахитофели»:
Blest times, when Ishban, he whose occupation
So long has been to cheat, reforms the nation!
Ishban of conscience suited to his trade,
As good a saint as usurer e'er made.
(Блаженные времена, когда Ишбан, чьим занятием
Столь долгое время являлось мошенничество,
реформирует нацию!
Ишбан с совестью, соответствующей его ремеслу,
Такой же добрый святой, каким всегда был ростовщиком.)
1 Сатерленд (Sutherland), Джон Гордон, с 1703 года —
седьмой граф (1661-1733) — английский государственный и
политический деятель. Поддержал революцию 1688 года и являлся
специальным уполномоченным при заключении союза между
Англией и Шотландией. Был членом четырех парламентов,
представляя в качестве пэра Шотландию, министром торговли
и мануфактур, генерал-лейтенантом восьми северных графств
Шотландии. Активный участник подавления восстания 1715
года.
Ромней, Генри Сидней, граф (1641-1704) — английский
государственный и политический деятель. Поддержал
революцию 1688 года.
Шрусбери, Чарлз Талбот, герцог (1660-1718) —
английский государственный и политический деятель. Был в числе
знаменитой «семерки», подписавшей письмо от 30 июня 1688
года принцу Вильгельму Оранскому с приглашением
совершить вооруженное вторжение в Англию под предлогом
«защиты протестантизма».
Монтегю (Montagu), Ральф, первый герцог (1638-1709) —
английский государственный деятель и дипломат. В качестве

Часть первая. Революция идей
75
Никогда еще влияние классового интереса и
эгоистической жадности не обнаруживалось более явно в
политической деятельности. Это была победа олигархии и
привилегии над монархией и прерогативой. Ибо новый
режим оказался по сути своей классовым государством,
в котором правление контролировалось сильными
семействами вигов1, в то время как местная администрация
находилась в руках помещичьего класса. Тем не менее,
новый порядок ни в коем случае не был исключительно
аграрным. Так же как революция была обязана своим
успехом альянсу церковников и нонконформистов2, уста-
посла во Франции (1666, 1669, 1676 и 1677-78) принимал
активное участие в переговорах с Людовиком XIV. Был тайным
советником (1672-79 и 1689) и членом Палаты общин (1678 и
1679-81). Выступал против прав на престолонаследие герцога
Йоркского, что, впрочем, не помешало ему войти в
расположение последнего, когда тот взошел на престол под именем
Якова II. Однако и это, в свою очередь, не удержало его от
приглашения Вильгельма Оранского, при котором герцог Монтегю
успешно продолжал свою карьеру.
1 Виги — политическая партия в Англии (XVII-XIX вв.),
выражавшая интересы обуржуазившейся дворянской
аристократии, крупной торговой и финансовой буржуазии;
предшественница английской либеральной партии.
2 Церковники (churchmen) — члены англиканской церкви
(Church of England; Established Church), государственной
церкви в Англии, возникшей в XVI веке.
Нонконформисты — собирательное название всех
английских христиан, принадлежащих к тем или иным
евангелическим организациям, образовавшимся при отделении от
англиканской церкви под влиянием континентального
протестантизма. Так их определяют по отношению к государственной
(established) церкви, однако сами они предпочитают
называться «свободными церквями» — в том смысле, что они свободны
от связей с государственной церковью. В 1940 году был создан

76
К. Г. Доусон
новившийся социальный порядок своей стабильностью
был обязан союзу землевладельцев и коммерсантов,
союзу, усилившемуся за счет совместных браков и
покупки поместий богатыми купцами и банкирами. Таким
образом, новый режим приобрел отчетливо буржуазный
характер, постепенно видоизменивший традиционную
структуру английского общества. При старой монархии
правительство старалось сохранить различные формы
правления в пределах установленных границ,
поддерживать корпоративную систему в промышленности,
регулировать заработную плату и цены и защищать крестьян от
выселения и огораживаний. Теперь права собственности
стали абсолютными, заработную плату и цены
предоставили сами себе, и принцип laissez-faire1 занял место
старых идеалов государственного регулирования и
корпоративной организации. XVIII столетие было золотым веком
крупных землевладельцев и помещиков, и собственник
наслаждался свободой и социальным престижем, никогда
еще им в мире неведомыми. Но это также был век
разорения й упадка крестьян, йоменов и свободных
ремесленников — век огораживаний общин и разрушения гильдий,
век, отказавшийся от христианского отношения к бедным
и заменивший его грубым учением, которое
рассматривало бедность в качестве результата лени или же
расточительности, а благотворительность — в качестве
формы потакания своим слабостям. Он сделал личный инте-
Федеральный совет свободных церквей, куда вошли баптисты,
конгрегационалисты, методисты, пресвитериане, моравские
братья, независимые методисты, члены Союза Уэслианской
реформы и Объединение графини Хантингдон.
1 «Позволяйте делать (кто что хочет)» (франц.).
Положение французских экономистов середины XVIII века, требующее
невмешательства со стороны государства в экономические
отношения капиталистического характера.

Часть первая. Революция идей 77
рее законом природы, провиденциально предназначенным
для того, чтобы служить всеобщему благу, так что
любовь к деньгам преобразилась из источника зла в
движущую силу общественной жизни.
Этот новый взгляд на жизнь, тем не менее, не был
простым идеологическим отражением материальных
интересов буржуазного класса и его государства. За ним
стояла моральная сила пуританского индивидуализма и
престиж внушительной философской традиции.
Духовные основания либерализма далеко опережали
возникновение либерального государства. Ибо зачатки
интеллектуальной революции, содержавшиеся в ренессансной
мысли, не были уничтожены временным триумфом
авторитета в церкви и государстве. Действительно, скорее в
период Барокко, нежели в Возрождение, родились новая
наука и новая философия, революционизировавшие
человеческие идеи о мироздании и о самой человеческой
природе. И важным фактором единства европейской
культуры является то, что в момент, когда религиозное
единство христианского мира ушло в прошлое, на его
месте возникла новая общность мысли, которая выходила
за пределы национальных и религиозных границ. Новый
физический синтез, на котором основана современная
наука, явился интернациональным достижением, куда
каждый внес свой вклад — итальянец, англичанин,
француз, голландец и немец — Галилей, Ньютон, Декарт,
Гюйгенс и Лейбниц. Этот космополитизм менее ярко
выражен в философии, где национальные особенности
проявляют себя в контрасте между эмпиризмом английских
философов — от Бэкона до Локка и картезианским
рационализмом Франции. Тем не менее, оба эти движения
встретились и обменялись идеями в Голландии — этой
великой интеллектуальной расчетной палате Европы
XVII столетия, где Декарт и Гоббс, Спиноза и Локк обре-

78
К. Г. Доусон
ли дом или временное убежище и откуда их идеи
распространились через гугенотских публицистов и
космополитически настроенных авантюристов, наподобие Бейля и
Леклерка, да Косты и Демезо, Толанда и Мандевиля1. Та-
1 Да Коста (Акоста), Уриель (ок. 1585-1640) —
мыслитель-рационалист. Родился в Португалии, получил
католическое воспитание, но позднее увлекся иудаизмом и сбежал в
1614 году в Голландию, где принял иудейство. Однако,
ознакомившись с практикой иудаизма, выступил в своих «Тезисах
против традиции» с обвинением «фарисеев» (раввинов) в
искажении учения Моисея. Отрицал учение о бессмертии души.
В 1623 году отлучен от синагоги, а его книга «Испытание
фарисейских традиций в сравнении с писаным законом» была
публично сожжена раввинами. В 1633 году отрекся от своих идей,
но вскоре снова разошелся с синагогой и отлучен вторично.
Через семь лет снова покаялся, но после этого, не вынеся
позора, застрелился. Идеи и судьба да Косты повлияли на
формирование мировоззрения Спинозы.
Демезо (Desmaizeaux), Пьер ( 1673? —1745) —
разносторонний писатель. Родился в Оверне (Франция). Приехал в
Англию вместе с третьим лордом Шефтсбери в 1699 году.
Камергер короля с 1722 года. Друг Джозефа Аддисона и Энтони
Коллинза, с ним советовался Д. Юм при написании своего «Трактата
о человеческой природе» (1739). Издал произведения Сент-Эв-
ремона (1705) и Бейля (1725-31), перевел «Телемаха» (1742) и
был автором нескольких биографий и компиляций.
Толанд, Джон (1670-1722) — английский философ.
Широкую известность принесла ему книга «Христианство без
тайн», осужденная на сожжение. Философу пришлось
спасаться бегством от угрозы тюремного заключения. Он много
путешествовал, по приглашению прусской королевы
Софии-Шарлотты, увлекавшейся философией, некоторое время жил в
Берлине. Беседы с королевой, а впоследствии переписка с ней
послужили Толанду основой для написания его наиболее
выдающегося произведения «Письмо к Серене». Умер он в
жестокой нужде.

Часть первая. Революция идей
79
ким образом, к концу XVII столетия возникла общая
традиция либеральной мысли, к которой могли прибегнуть
сторонники нового общественного строя в своей борьбе
с авторитетом.
Это научное светское течение позднеренессансной
мысли, встретившись с пуританским движением за
политические права и религиозную свободу, произвело на
свет новую английскую культуру периода революции.
Вполне справедливо, что революция была видимым
крушением принципа веротерпимости, поскольку в то время
как король (чье отношение, внушенное к этому вопросу
Пенном1, было совершенно искренним, вопреки
историкам-вигам) выступал за веротерпимость, виги боролись
за «Акт о присяге»2 и уголовные законы. Но лидеры ви-
Мандевиль, Бернард де (1670-1733) — английский
философ-материалист. Главное произведение — «Басня о пчелах»
(вышло анонимно в 1705 году в Лондоне). В нем Мандевиль
выступил как предшественник Гельвеция, Ламетри и Дидро с
острой социальной сатирой на современное ему общество, в
котором пороки являются движущей силой развития.
1 Пеня, Уильям (1644-1718) — английский политический
деятель. Принадлежал к секте квакеров. В 1681 году
английский король Карл II Стюарт выдал Пенну хартию на право
феодального владения значительной территорией в Северной
Америке, где Пени основал колонию, впоследствии известную под
названием «Пенсильвания». Согласно «Правилам управления»
и кодексам законов, разработанным Пенном, некоторое
участие в управлении колонией принимала Ассамблея колонистов;
в колонии была провозглашена веротерпимость. После
основания города Филадельфии в 1682 году в колонию начался
быстрый приток переселенцев из Европы. С 1684 года Пени жил
главным образом в Англии.
2 «Акт о присяге» (the Test Act) — в 1672 году Карл II
провозгласил Декларацию религиозной терпимости, которая
временно отменила уголовные законы против всех религиозных

80
X. Г. Доусон
гов, как правило, не разделяли тех религиозных
предрассудков, которые использовали в качестве своих
инструментов. Они полностью симпатизировали новой светской
культуре и стремились к такому государству, которое бы
олицетворяло господство не отдельной религии, но —
реальных социально-экономических сил нации. Философ
революции — Джон Локк — сам исповедовал
веротерпимость и чисто рациональную религию, а его теория
государства и происхождения политической власти из
общественного договора для достижения всеобщего блага —
чисто светская по своему характеру. Вся его философия с
ее здравым смыслом, духом рационализма, отрицанием
всех абстрактных идей и выведением всякого знания
исключительно из чувственного опыта имела сильнейшее
формирующее влияние на мысль XVIII столетия, и это
влияние простиралось далеко за пределы английской
культуры.
Однако гораздо более важным оказалось дело
Ньютона, кому деятельность Галилея и новый физический
синтез обязаны своим окончательным завершением. Его
победоносное приложение закона тяготения к движению
нонконформистов, католиков и диссентеров. Но
провозглашение веротерпимости не смогло примирить этих смертельных
врагов, и король оказался перед лицом объединенного
протестантского фронта. Парламентские англиканцы не желали
голосовать за денежные субсидии на ведение войны до тех пор, пока
Декларация не будет аннулирована. Выход «Акта о присяге»
(1673), который король подписал неохотно, решительно всем,
кроме англиканцев, преградил путь на государственную
службу — все состоявшие (или желающие состоять) на
государственной службе должны были принести присягу по
англиканскому обряду и отречься от католических догматов. Первым
следствием этого закона явилась отставка герцога Йоркского
(будущего короля Якова II) с поста главного адмирала.

Часть первая. Революция идей 81
небесных тел оправдывало галилеевскую веру в
возможность разрешить загадки материальной вселенной с
помощью математики и подтверждало, что одни и те же
законы физики остаются в силе в каждой части
мироздания. Аристотелевское учение о том, что небеса движутся
сознательными духовными субстанциями, чье вечное
движение исходит от Бога — неподвижного перводвига-
теля, теперь было заменено концепцией мира как
громадной машины, состоящей из материальных тел,
расположенных в безграничном пространстве и движущихся
благодаря механическим, физическим законам. Конечными
реальностями теперь являлись не духовные субстанции
и качества, но Пространство, Материя и Время.
Таким образом, в то время как новая философия Гоб-
бса и Локка исключила духовные силы из общества и
человеческого опыта, новая наука также стала отрицать их
контроль над миром природы. Бог более не
рассматривался ни в качестве Небесного Царя и Отца, управляющего
Своим миром через непрерывное посредничество Своего
всевидящего Провидения, ни даже так, как смотрел на
Него ренессансный философ — как на имманентный
духовный принцип природы. Он стал Архитектором
Вселенной, высшим механиком, сконструировавшим
космическую машину и оставившим ее следовать ее же
собственным законам.
Следовательно, новая наука была столь же
враждебна по отношению к супранатурализму и элементу
чудесного в христианстве, сколь и новая философия, и внесла
один из главных факторов в процесс секуляризации
европейской мысли. Верно, что вожди этого движения
никоим образом не были настроены враждебно по отношению
к религии. Ньютон и Локк были добрыми протестантами,
и даже «атеист» Спиноза был глубоко религиозным
человеком. Однако религия философов весьма отличалась от

82
К. Г. Доусон
ортодоксального христианства. Она вдохновлялась духом
рационализма и натурализма, равно враждебных и авгус-
тинианскому пессимизму Кальвина, и мистическим экс-
тазам католического барокко. Она явилась продуктом
новой светской культуры, начавшей развиваться с эпохи
Ренессанса, и унаследовала гуманистическое недоверие
к клерикальному обскурантизму и возмущение
претензиями духовенства на контроль образования и мысли.
Насколько широко распространенной была эта
антиклерикальная тенденция в XVII веке, показывает не только
яростный антиклерикализм Гоббса и Бейля, но и отношение
самих защитников ортодоксии: например, сатира Буало
на обскурантизм Сорбонны и драйденовский
презрительный отказ от веков веры как от
Времен, поросших ржавчиной и неведением...
Когда недостаток знания сдерживал мирской закон,
И никто, кроме священников, не был уполномочен
в знании,
Когда знание, в них пребывавшее, было столь малым,
Что тот был богом, кто лишь мог читать или писать
по буквам1.
Ортодоксальность классической традиции
поддерживалась, в действительности, лишь благодаря строгой
моральной дисциплине, а сильному чувству авторитета в
государстве сопутствовало восстание против принципа
религиозного авторитета и утверждение главенства
разума и свободомыслия. Это был шаг от «Разумного
христианства» Локка (1695) к «Христианству без тайн» То-
ланда (1696), или от негативного скептицизма Бейля к
1 Religio Laid. P. 370-375.

Часть первая. Революция идей 83
недоверчивости Коллинза1 и Мандевиля. Уже в
классический век литературы и искусства религия в Англии
оказалась незащищенной перед кампанией антиклерикалов
и антихристианской пропагандой, которые были
высмеяны Свифтом в блестящем «Аргументе против
упразднения христианства»2.
Однако непосредственные опасности этого движения
были менее серьезны, чем казались современным
верующим типа Чарльза Лесли и Уильяма Лоу3. Крайности
деизма и неверия встревожили приверженцев твердых про-
1 Коллинз, Энтони (1676-1729) — английский философ,
автор ряда произведений, которые публиковались анонимно и
вызывали, как правило, ожесточенные нападки идеологов
англиканской церкви. К числу главных произведений Коллинза
принадлежат «Рассуждение о свободомыслии» (1713),
«Философское исследование человеческой свободы» (1715),
«Рассуждение об основах и причинах христианской религии» (1724).
2 «Аргумент для доказательства упразднения христианства
в Англии, как показывают нынешние обстоятельства, можно
проследить с некоторым беспокойством, и, возможно, он не
произведет тех многих благих эффектов, которые
предполагались в связи с этим» (1708).
3 Лесли, Чарлз (1650-1722) — английский присяжный и
писатель-полемист. Был старшиной присяжных заседателей в
Конноре. За отказ присягать революции был лишен своей
должности. Открыл серию полемических памфлетов «Ответом на
книгу, озаглавленную "Положение протестантов в Ирландии в
правление короля Якова"» (1692). В своих произведениях
нападал на короля Вильгельма III Оранского, на вигских
богословов Бернета, Тиллотсона и Шерлока, на квакеров, деистов,
иудеев, а также защищал таинства.
Лоу, Уильям (1686-1761) — английский духовный
писатель, широко известный своим планом христианского
этического идеала в человеческой жизни и его осуществления через
дисциплинарную практику личного мистического опыта.

84
К. Г. Доусон
тестантско-буржуазных взглядов, которые являлись
реальной силой, стоявшей за Английской революцией, и
породили религиозную реакцию, характерную для
середины XVIII столетия. Новое общество нашло своих
интеллектуальных лидеров не в космополитических
вольнодумцах типа Толанда и Болингброка, но в людях
умеренных взглядов, наподобие Стиля, Аддисона и Попа1,
приспособивших свои идеалы гуманистической мысли к
нуждам английского среднего класса и тем самым
придавших буржуазной протестантской культуре классическую
1 Болингброк, Генри Сент-Джон, виконт (1678-1751) —
английский философ, был близок к идеям Шефтсбери. Под
влиянием Локка пришел к выводу, что для постижения Бога
достаточно опыта; считал, что лишь высшие слои общества могут
пользоваться правом свободы мышления, низшие же слои —
народ — должны руководствоваться религией.
Стиль, Ричард (1672-1729) — английский писатель,
журналист. Сторонник партии вигов, Стиль принадлежал к
умеренному крылу идеологов Просвещения. Огромным успехом
пользовались издаваемые им совместно с Дж. Аддисоном
сатирические журналы «The Tattler» («Болтун», 1709-11), «The
Spectator» («Зритель», 1711-14) и «The Guardian» («Опекун»,
1713).
Аддисон, Джозеф (1672-1719) — английский писатель,
буржуазный просветитель. Как политический деятель
выступал на стороне партии вигов. В трагедии «Катон» (1713)
призывал английскую буржуазию, пришедшую к власти, служить
гражданским идеалам, ставя в пример Древний Рим.
Поп (Pope), Александр (1688-1744) — английский поэт.
Его «Опыт о критике» (1711) стал манифестом английского
просветительского классицизма; Поп формулирует
эстетические критерии, призывает поэтов подражать «упорядоченной
природе». Эти принципы воплощены им в поэме «Уиндзорский
лес» (1713) и в шутливой ироикомической поэме «Похищение
локона» (1712).

Часть первая. Революция идей
85
форму, каковой полностью была лишена беспримесная
пуританская традиция, как мы ее наблюдаем в этот период в
Новой Англии.
В Англии XVIII столетия гуманизм пришел к
соглашению с пуританской этикой, а рационализм — с
протестантской теологией, как показывают Сэмюэль Кларк,
Ходли и Варбуртон1. Ибо главная угроза
установившемуся порядку исходила скорее справа, чем слева, и страх яко-
битской контрреволюции2 заставил сторонников
принципов революции усвоить консервативное отношение в
защите status quo3.
Следовательно, скорее во Франции, нежели в Англии,
революционные последствия новых идей были
реализованы наиболее полно, а наступление на традиционный
христианский порядок продолжалось дольше всего, хотя
1 Кларк, Сэмюэль (1675-1729) — английский философ,
занимавшийся проблемами морали; с 1707 года — пастор в
Лондоне; друг Ньютона, философское учение которого он
защищал в своей переписке с Лейбницем; выступал против
материализма и атеизма. Основой этики считал определяемое
природой место, которое занимает в мире человек.
Ходли, Бенджамин (1676-1761) — епископ
Винчестерский; по словам Э. Гиббона, «предмет поклонения вигов и
ненависти тори». Защитник вигских принципов в
государственной политике и идей веротерпимости в церковной жизни.
Варбуртон, Уильям (1698-1779) — английский критик,
епископ Глостерский, участник многих литературных споров,
друг А. Попа и один из самых ранних сторонников запрета на
работорговлю.
2 Якобиты — в Англии и Шотландии — сторонники
изгнанного в 1689 году из Англии короля Якова II Стюарта, а
также его сына Якова III (1688-1766) и внука, претендента Карла
Эдуарда (1720-1788).
3 Существующий порядок вещей (лат.)

86
К. Г. Доусон
французское Просвещение обязано многими своими
успехами достижениям Английской революции и влиянию
английских идей. Но во Франции отсутствовала
возможность для вигского компромисса. Величественный союз
французского абсолютизма и католицизма держался
подобно крепости, которую надо разрушить прежде, чем
город смогут занять силы либерализма и революции.
Усиление религиозного единства после отмены Нантского
эдикта более не оставляло места для свободы мнений, и
та энергия, которая в Англии нашла выход в общинной
жизни нонконформистских сект и в теологических
диспутах, во Франции ушла под поверхность и могла
проявляться лишь в негативной критике или же в утопическом
идеализме. Тем самым было далеко не случайно, что за
веком, видевшим конец французского протестантизма,
последовал век философского просвещения.
Действительно, последний можно рассматривать как вторую
Реформацию, повлекшую за собой восстание против
авторитета и традиции — начиная с области теологии и
заканчивая областью мирской культуры. Католическая
церковь по-прежнему принимала на себя основные
удары. В самом деле, новые реформаторы повторяли с
однообразной настойчивостью оскорбления по поводу козней
духовенства и суеверий, монашества и аскетизма,
папской тирании и схоластического обскурантизма, что
являлось общим местом протестантских диспутов на
протяжении двух столетий. Но государство и общественный
строй уже потеряли свою неприкосновенность. Каждый
институт и каждое общепринятое мнение подвергались
критической проверке и в конечном итоге отклонялись,
если их считали неразумными или лишенными
общественной пользы. В глазах новых философов
традиционный общественный и религиозный строй западнохрис-
тианского мира представал как старомодное готическое

Часть первая. Революция идей
87
сооружение, более не годное для жилья. Пришло время
его снести и построить на tabula rasa1 человеческой
природы новое здание, основанное на простых разумных
принципах, которые бы соответствовали нуждам
просвещенного общества.
Но революционный смысл этой реформации
общества осознавался лишь постепенно. Ранние вожди
Просвещения — такие, как Вольтер и Монтескье, — не
намеревались способствовать социальной революции. Хотя
они и ненавидели средневековье и клерикализм, однако
при этом глубоко восхищались веком Людовика XIV, а их
идеалом был идеал секуляризованного и очеловеченного
классицизма. Когда гугенот Ла Бомель2 нападал на режим
Людовика XIV как на нетерпимый и жестокий деспотизм,
сам Вольтер выступил на защиту короля и достижений
его правления, которое провозгласил величайшим веком,
когда-либо известным Франции или же другой из
европейских наций. Хотя французское Просвещение имело
самое тесное отношение к подъему буржуазии и
развитию нового буржуазного менталитета, французская
буржуазия весьма отличалась от того класса, который создал
новое капиталистическое общество в Голландии, Англии
1 Чистая доска (лат.).
2 Ла Бомель (La Beaumelle), Лоран Англевиель (1726-
1773) — французский писатель. Родился в протестантской
семье, воспитывался в католической вере, но потом
присоединился в Женеве к Реформатской церкви и в 1749 году получил
место профессора французской литературы в Копенгагене. В 1751
году переехал в Берлин, где поссорился с Вольтером, и
вернулся в 1752 году в Париж. За свои «Записки о веке Людовика XIV»
(3 т., 1753) попал на полгода в Бастилию. В 1756 году вторично
посажен в тюрьму за публикацию писем госпожи Ментенон.
Выслан из Парижа. Умер в Тулузе, где незадолго до смерти
получил место при королевской библиотеке. Известен прежде
всего своей ожесточенной литературной враждой с Вольтером.

88
К. Г. Доусон
и Америке. Во Франции государство крепкой рукой
держало торговлю и промышленность, и политика
Людовика XIV и Кольбера1 не оставляла возможности для
развития независимой финансовой силы наподобие
финансистов, управлявших голландской и английской Ост-Индской
компанией, или же Амстердамского банка и Банка
Англии. Типичным французским финансистом был слуга
правительства, казначей или откупщик; и даже такие
банкиры, как Самюэль Бернар2, великий гугенотский
капиталист при Людовике XIV, больше заботились о переговорах
относительно государственного займа, чем об
обыкновенном коммерческом или промышленном кредите.
1 Кольбер, Жан Батист (1619-1683) — французский
государственный деятель, министр Людовика XIV. Выходец из
купеческой семьи, был выдвинут на государственную службу
кардиналом Мазарини. Став в 1665 году государственным
интендантом финансов, занял первенствующее положение в
правительстве, сосредоточив в своих руках почти все управление
государством. Экономическая политика Кольбера — кольбер-
тизм — является одним из вариантов меркантилизма,
важнейшей целью которого Кольбер считал увеличение
государственных доходов, в первую очередь путем достижения активного
торгового баланса, поощрения и развития французской
промышленности, увеличения вывоза промышленных изделий и
сокращения ввоза изделий иностранного производства.
2 Бернар, Самюэль (1651-1739) — знаменитый
практикующий врач. Занялся финансовыми спекуляциями и нажил (при
министерстве Шамийяра) огромное состояние, которое
оценивалось в 33 миллиона. В критических обстоятельствах, как
свидетельствуют некоторые о конце великого правления, Людовик
XIV унижал свою гордость до того, чтобы потешить тщеславие
этого финансиста, которому воздавали все почести в Марли.
Хотя счастливый финансист был и неблагородного
происхождения, его семья впоследствии оказалась в родстве с
величайшими фамилиями Франции.

Часть первая. Революция идей 89
Следовательно, французская буржуазия смотрела на
государство прежде всего как на частное предприятие по
найму и социальному развитию. Мечтой богатого купца
или юриста было купить какую-либо должность, которая
бы открыла карьеру для его сына на государственной
службе. В значительно большей степени, чем другие
европейские страны, Франция была государством юристов и
чиновников. Французская бюрократия, как ее называли,
«орден чиновников», образовывала род буржуазной
аристократии, отличной по своему характеру и
происхождению от феодального дворянства; даже такие великие
министры Людовика XIV, как Кольбер, часто были людьми
простого происхождения. Конечно же, в XVIII столетии
путь продвижения наверх стал сложнее, и noblesse de
robe1 становилось все более и более замкнутой кастой.
Однако, сколь бы ни была глубока пропасть между такими
великими судьями, как Монтескье и Эно, и такими
юристами, как Матье Маре2 или отец Вольтера, у них были
единые традиции, интересы и идеи, наподобие тех, что объе-
1 Дворянство мантии (франц.). Во Франции XVI-XVIII
веков — дворяне, профессионально занятые судейством.
2 Эно (Henault), Шарль Жан Франсуа (1685-1770) —
французский писатель, известный своими разнообразными
литературными талантами и тем, что в течение сорока лет
посещал салон мадам дю Дефан. Автор трагедий, комедий, балетов,
стихотворений и «Мемуаров». С 1705 — член совета
Парижского парламента, с 1710 — президент Палаты расследований,
с 1753 — суперинтендант королевы.
Маре, Матье (1664-1737) — французский адвокат и
литератор. Написал для «Исторического словаря» Бейля несколько
статей, писал также для «Журналь де Пари» и для «Меркюр».
После смерти Маре опубликованы его «История жизни и
произведений М. де Лафонтена» и интересные «Мемуары» о
первых \одах правления Людовика XV.

90
К. Г. Доусон
диняют офицеров и сержантов в армии или прелатов и
священников в церкви.
Преобладание этого юридического и чиновничьего
класса отражено в развитии французского общества и
культуры на протяжении XVII и XVIII столетий. Он
проявил себя в чувстве логики и порядка, в настойчивом
требовании абстрактных принципов и прав, а также в той
зависти к клерикальной власти, которая вдохновляла
мнение просвещенной светской части общества. Именно
этот класс создал классическую культуру и
абсолютистское государство Grand Siècle с помощью
административного гения архибюрократа Кольбера и
интеллектуального руководства людей типа Расина и Буало, Паскаля и
Декарта, Боссюэ и Мальбранша1, всех членов noblesse de
robe, буржуазного чиновничьего класса2. В XVIII
столетии этот класс оставался таким же важным, как и всегда,
но им более не управляла твердая рука великого короля
наподобие Людовика XIV, чьи строгие религиозные прин-
1 Мальбранш, Никола (1638-1715) — французский
философ, один из главных представителей контрреформаторской
католической философии во Франции («христианский
Платон»), наряду с Гейлинксом — глава окказионализма. По Маль-
браншу, внешние чувства не могут познать существа вещи.
Достоверность обеспечивают нам только законы чистого
мышления, которые содержатся в математических понятиях и
суждениях и в необходимости которых проявляется Бог.
Вследствие этого мир и человек растворяются в Боге; все в Боге
познается только посредством Бога, который оказывает влияние
везде и повсюду.
2 Важными исключениями являются Фенелон, Сен-Симон
и Сент-Эвремон, которые были аристократами, Мольер и
Бейль, которые были буржуа; и это именно те писатели,
которые в наименьшей степени симпатизировали режиму
Людовика XIV (Прим. К. Доусона).

Часть первая. Революция идей 91
ципы и ревностная преданность долгу сделали его
воплощением бюрократического идеала монархии. С другой
стороны, двор регента оскорблял все традиции
буржуазии своей безнравственностью и роскошью, в то время
как бесплодной попытке нового правительства
восстановить политическую роль дворянства противодействовали
Парижский парламент и бюрократия. Чиновничий класс
начал воодушевляться духом оппозиции и недовольства,
который стал постоянным источником затруднений для
французского правительства на протяжении XVIII
столетия. Государственный строй Grand Siècle подорвали
совсем не атеисты или демагоги. Задолго до революции
авторитету короны был брошен вызов официальными
представителями законности, а ортодоксальность церкви была
дискредитирована приверженцами теологического
традиционализма. Два этих движения политической и
религиозной оппозиции были тесным образом связаны, и нигде
характерные черты чиновничьей парламентской касты не
проявлялись более ясно, чем в лидерах янсенистского
движения, наподобие великих Арно, Николя и Метра де
Саси1. Но еще до [начала] XVIII столетия янсенизм стал
1 Арно, Антуан (1612-1694) — французский философ и
богослов. Защитник янсенистов против иезуитов. С 1648 года
жил в Пор-Рояле. Его главный труд (совместно с П. Николем) —
«Логика, или Искусство мыслить», так называемая «Логика
Пор-Рояля» (1662).
Николь, Пьер (1625-1695) — французский грамматик и
теолог; янсенист. Вместе с Арно написал «Логику, или
Искусство мыслить», в которой выступает как картезианец,
находящийся также под влиянием Паскаля.
Метр де Саси (собств. Луи Исаак Ле Метр де Саси) (1613-
1683) — французский теолог и религиозный деятель. Рано
проявив склонность к религии, де Саси изучал Библию и патрис-
тическую теологию под руководством Сен-Сирана и приобрел

92
К. Г, Доусон
идентифицироваться с парламентской оппозицией и
выродился в узкую и ожесточенную секту, которая сделала
для дискредитации дела религии больше, чем все
нападки философов. Именно янсенизм впервые произвел на
свет буржуазный антиклерикализм, что столь ясно
показывают дневники таких людей, как Матье Маре. И
именно этот дух янсенистского антиклерикализма подготовил
путь для падения иезуитов и тем самым потряс самые
основания культуры барокко.
Но хотя янсенистская оппозиция разделила и
ослабила силы традиции, она оказалась неспособной создать
новый строй. Она сама была проигранным делом —
родом религиозного якобитства, — тщетно осужденным
бороться против поднимающейся волны Просвещения.
Не в пыльной атмосфере Сорбонны и Парламента нашел
свое выражение дух нового века, но в великом свете
двора и салонов, где культ удовольствия и погоня за успехом
в обществе стали для людей слишком соблазнительными,
чтобы заботиться о суровых требованиях янсенистской
морали. Как мы видели, традиция свободомыслия и
вольной жизни вполне утвердились во французском аристо-
глубокие познания в этой области. В 1649 году его посвящают
в духовный сан, и он становится духовником монахинь и
отшельников в Пор-Рояле. Около 1655 года знакомится с
Паскалем (знаменитые «Беседы с М. де Саси» составлены из
отрывков их переписки). В 1661 году преследования против янсенис-
тов заставили его скрываться, однако в 1666 году он все же был
арестован и заключен в Бастилию. Освободившись в 1668 году,
он возвращается в Пор-Рояль и становится духовным вождем
янсенистов. Возобновившиеся гонения заставили его
удалиться в 1679 году в замок Помпон, где он и умер. Из его
произведений наиболее известны «Письма христианские и духовные»
(опубл. 1690); принимал также самое активное участие в
переводе Нового Завета на французский язык (1667).

Часть первая. Революция идей 93
кратическом обществе уже на протяжении XVII столетия.
Но именно в XVIII веке — в правление Людовика XV —
эта традиция передалась от дворянства к буржуазии и
развилась в широкое идейное движение,
секуляризовавшее французскую культуру. Вольтер, наиболее
выдающийся представитель этого движения, сам был членом
класса юристов, предпочетшим писательскую карьеру
той, к которой предназначал его отец, и благодаря
явному литературному таланту достигшим богатства и
социальной значимости больших, чем до сих пор достигал
любой простой человек в Европе. На этом поприще он
служил интересам своего класса не в меньшей степени, чем
своим собственным, поскольку более чем кто-либо
поднял профессию писателя с уровня пролетарской нищеты
Граб-стрит1 и ее рабской зависимости от благородных
покровителей до независимой силы в европейском
обществе, четвертого сословия, которое могло встречаться на
равной ноге с принцами и министрами и оказывать
влияние на судьбы наций. Вольтер получил образование в
свободном обществе эпохи Регентства — в «Тампле» и в
салонах герцогини дю Мэн2 — и его ум никогда не утрачи-
1 Граб-стрит — улица в Лондоне, где в XVII—XVIII веках
жили бедные литераторы.
2 Эпоха Регентства — период правления (с 1715 по 1723)
регента при малолетнем короле Людовике XV герцога
Филиппа Орлеанского (1674-1723). Период Регентства отмечен
кутежами и излишествами, сомнительными финансовыми
операциями и показным развратом двора и самого регента.
«Общество Тампль» — центр парижского либертинажа,
куда Вольтера ввел его крестный отец и воспитатель аббат де
Шатонеф. Это было избранное светское общество,
отличавшееся оппозиционным духом особого рода. К нему принадлежало
немало титулованных особ: герцоги Сюлли, принц Конти,
маркиз де ла Фар, а главою общества считался герцог Вандом, по-

94
К. Г. Доусон
вал отпечатка этой традиции. Но его буржуазный дух
восставал против деспотической гордости и неравенства
аристократического общества, и скорее в Англии времен
вигской революции, чем во Франции эпохи Регентства,
нашел он свое философское призвание.
Конечно же, здесь он следовал по стопам многих
других французских изгнанников — таких, как гугеноты
Леклерк, да Коста и Демезо, но он явился лучшим
апостолом английских идей, и его визит в Англию в 1726 году,
за которым в следующем году последовал визит
Монтескье, отмечает [целую] эпоху в истории французской
мысли.
Вольтер и Монтескье обнаружили в Англии
общество, которое было прямой противоположностью всему,
что они знали во Франции, — общество, в котором
корона не контролировала законодательную власть или же
отправление правосудия и в котором господствовала вели-
павший в ссылку ко времени первого вступления в свет
Вольтера. У этого общества была своя определенная окраска, делавшая
его неприятным королю. Полнейший скептицизм его членов в
области религии и нравственности, насмешки над ханжеством,
господствовавшим тогда при дворе, вызывали неудовольствие
Людовика XIV. В большей или меньшей степени все это были
«фанфароны порока», как называл старый король будущего
регента. В этом обществе зародился тот дух и те нравы, которые
стали известны впоследствии под именем «нравов времен
Регентства». Особую пикантность придавало вольнодумству
этого общества то обстоятельство, что большинство его членов
принадлежало, подобно Шатонефу, к духовенству.
Герцогиня дю Мэн (урожд. Анна Луиза Бенедикта де
Бурбон Конде) (1676-1753) — известная французская
аристократка, внучка полководца принца Конде («Великого Конде»),
супруга герцога Луи Огюста дю Мэна, сына короля Людовика XIV
от маркизы Монтеспан. Хозяйка знаменитого салона.

Часть первая. Революция идей 95
чайшая свобода мысли и выражения — как в
политических, так и в религиозных вопросах. На них произвел
впечатление сильный индивидуализм английской жизни, а
также экономическое и социальное процветание,
сопутствовавшее ей, но больше всего они были впечатлены
откровенно мирским и антиклерикальным духом этой
[жизни]. Ибо они открыли Англию в век деистов и
вольнодумцев, перед великим религиозным возрождением
Уэсли1, о приближении которого они вряд ли
подозревали. «Point de religion en Angleterre»2, — говорит
Монтескье — и это было той чертой английской жизни, которая
более всего понравилась вольтеровскому уму. Он
приписывал ее победе новой философии Ньютона и Локка и,
соответственно, сделал последнюю основой своей
собственной философской пропаганды во Франции. Его
первая влиятельная работа, «Философские, или Английские
письма», начинающаяся с дискуссии об английских
сектах и с восхваления английской веротерпимости, ставит
в центр изложение идей Ньютона и Локка, которых
Вольтер приветствует как величайшие умы рода
человеческого. «От Платона до Локка ничего нет», — говорит он; и
позднее Даламбер3 резюмирует приговор своего века,
когда объявит Локка создателем метафизики, как
Ньютона — создателем физики.
1 Уэсли, Джон (1703-1791) и Чарлз (1707-1788) —
братья, основатели методистского движения, с именами которых
связано религиозное возрождение в Англии и в английских
колониях (так называемое Великое пробуждение).
2 «В Англии нет религии» (франц.).
3 Даламбер, Жан Лерон (1717-1783) — французский
естествоиспытатель; вместе с Дидро издавал «Энциклопедию», во
введений к которой провозглашает наступление эры
естественных наук. Был первым представителем позитивизма в
философии.

96
К. Г. Доусон
Философская пропаганда достигла необыкновенного
успеха во Франции. Новые идеи были приняты в высшем
свете и обсуждались в салонах великосветских дам и
светских финансистов. С публикации великой
«Энциклопедии» в 1751 году и далее они получили, так сказать,
официальную формулировку и стали символом веры
организованной партии, набиравшей приверженцев повсюду,
где преобладало влияние французской культуры — от
Берлина до Неаполя.
Но движение подверглось глубокому изменению при
переходе из Англии на континент. Как мы видели, вигская
революция основывалась на стойком индивидуализме
протестантского буржуазного общества, и новая
английская культура представляла собой компромисс между
пуританской и гуманистической традициями. С другой
стороны, во Франции новые идеи были введены в
общество, обученное единообразию благодаря объединенным
влияниям контрреформационной церкви и монархии
эпохи барокко и обладавшее полным единством культуры и
религии. Философы обнаружили, что находятся в
оппозиции не к колеблющейся массе враждующих сект, но к
единственной церкви, которая требует абсолютной
власти над мыслью и нравственностью. Отсюда — открыто
антихристианский характер философского движения,
лозунгом которого стало вольтеровское «écrasez l'infâme!»1
и которое в конечном итоге привело к празднику
«Торжества разума» в соборе Парижской Богоматери2. Хотя они
1 «Раздавите гадину!» (франц.).
2 Праздник «Торжества Разума* — осенью 1793 года во
Франции развернулось движение «дехристианизации»,
инициаторами которого выступали радикально настроенная
интеллигенция и городские низы. Во многих местах закрывались
церкви, священников заставляли отрекаться от сана, католический

Часть первая. Революция идей 97
и призывали к принципу веротерпимости, как он
осуществлялся в Англии, их действительной целью было
поставить на место одного единства — другое, заменить
универсальным царством науки и разума царство религии и
авторитета. Этот абсолютизм мысли, столь непохожий на
осторожный реализм английских мыслителей, был
обусловлен не только жестокостью интеллектуальной
борьбы, но и всей тенденцией французского сознания. Люди
этого века обладали безграничной верой в могущество
человеческого разума и в возможность безотлагательной
трансформации общества, если только законодательная
власть сможет победить в деле разума и прогресса. Но
они не имели никакого желания политической или
социальной революции и очень мало симпатии к
демократическим идеалам. Эти философы (так же как и их
предшественники, английские виги) почти все до одного были на
стороне собственности и порядка. Их идеалом являлся
авторитарный либерализм, основанный на союзе
правительства и интеллигенции1, и они никогда не были столь
счастливы, как во время деятельности в качестве дове-
культ запрещался и заменялся созданным на основе идей
Просвещения «культом Разума». Наряду с почитанием разума и
прочих гражданских добродетелей распространился народный
по своим истокам культ «мучеников свободы» — Ж.-П.
Марата, М. Лепелетье и М.-Ж. Шалье. Характерными для этого
времени церемониями были кощунственные дехристианизатор-
ские карнавалы (подробное описание праздника «Торжества
Разума», происходившего в ноябре 1793 года в соборе
Парижской Богоматери см. в книге: Карлейль Т. История
Французской революции. М., 1991. С. 492-495).
1 Жаль, что XVIII столетие не знало этого полезного
неологизма, ибо класс, к которому он относится, никогда не был
более определен, более сознателен и более влиятелен, чем во
Франции на протяжении этого периода (Прим. К. Доусона).
4 Зак 4338

98
К. Г. Доусон
ренных советников королей и министров — как Вольтер
при Фридрихе II, а Шуазёль1 и Дидро — при Екатерине
Великой.
Несмотря на склонность к утопическому социализму,
которая выходит на поверхность у писателей наподобие
Морелли, автора «Кодекса природы», и аббата Мабли,
философов должна была ужасать идея перехода власти из
рук таких правителей, как Фридрих Великий и
Екатерина II, или же министров наподобие Шуазёля и Тюрго2 —
1 Шуазёль, Этьенн Франсуа, граф де Стенвиль, герцог де
(1719-1785) — французский государственный деятель.
Сделал военную карьеру в период войны за Австрийское
наследство. В 1754-57 годах — посол в Риме, в 1757-58 годах — в
Вене. В 1758-61 годах — министр иностранных дел; в 1758 году
закрепил франко-австрийский союз, подписал Фамильный
пакт 1761 года. В 1761-70 годах военный министр и
параллельно (в 1761-66) — морской министр, в 1766-70 годах —
министр иностранных дел; в 1758-70 годах фактически
руководил всей политикой Франции. После поражения Франции
в Семилетней войне 1756-63 годов стал готовить страну к
реваншу; реорганизовал армию и флот, усилил артиллерию и др.
В 1770 году удален в отставку и сослан в свое поместье Шантелу.
2 Морелли — французский писатель и философ XVIII века,
аббат. Достоверных биографических данных о нем не
сохранилось. Один из наиболее ранних провозвестников утопического
коммунизма. Наиболее значительными из написанных им
сочинений считаются «Базилиада» и «Кодекс природы, или
Истинный дух ее законов».
Мабли, Габриэль Бонно де (1709-1785) — французский
политический мыслитель и историк. Общественная жизнь,
согласно Мабли, первоначально была основана на коллективном
владении землей. Этот строй был разрушен в результате
появления частной собственности, ставшей основным источником
всех несчастий человечества. Единственный способ
восстановить «систему общности» имуществ — уменьшить имуще-

Часть первая. Революция идей 99
в руки простых людей. Вольтер, в частности, испытывал
безграничное презрение к простому народу, «сброду
(canaille), недостойному просвещения и
заслуживающему своего ярма». Он сам был капиталистом, скопившим
огромное состояние на займах, спекуляции и успешных
капиталовложениях, и не было человека, обладавшего
большим чувством собственности или же большим
желанием достичь наивысшего общественного положения,
чем то, которого достиг он. Он был истинным либералом,
но его либерализм не содержит в себе ничего
фантастического или же утопического. Действительно, Лансон
замечает, что вольтеровский идеал нашел свое
воплощение в буржуазной Франции Луи Филиппа1. Даже в
интеллектуальных вопросах философы ни в коем случае не
были благосклонны к всеобщему просвещению. «Я
сомневаюсь, — пишет Вольтер, — чтобы простые люди имели
время или же способности для образования. Они умрут
от голода раньше, чем станут философами. Кажется
необходимым, чтобы существовали невежественные бедняки.
ственные неравенства через ограничение потребностей и
пресечение роскоши.
Тюрго, Анн РоберЖак (1727-1781) — французский
государственный деятель, философ-просветитель и экономист. На
посту генерального контролера финансов в 1774-76 годах
провел ряд антифеодальных реформ. Сформулировал один из
первых вариантов рационалистической теории общественного
прогресса. В экономической теории вслед за физиократами
отстаивал принцип свободы экономической деятельности.
1 Lanson G. Voltaire. Paris, 1906. P. 80.
Луи Филипп (1773-1850) — французский король (1830-
48) из младшей (Орлеанской) ветви династии Бурбонов.
Правил в интересах буржуазной верхушки. Получил прозвище
«король-буржуа». Свергнут Февральской революцией 1848 года и
бежал в Великобританию.

100
К. Г. Доусон
Если вам когда-либо приходилось заниматься
улучшением своего хозяйства или же пахать, вы согласитесь со
мной. Мы должны учить не рабочего, но доброго
горожанина-буржуа»1. «Мы никогда не претендовали на
просвещение башмачников и служанок, это — удел апостолов»2.
Действительно, как указывает Давид Морне, лишь
одна церковь, хотя и небезуспешно, занималась делом
народного образования, в то время как философы
довольствовались тем, что тратили свою энергию на
просвещение «малого стада» богатых, родовитых и образованных
людей, формировавших общественное мнение. Здесь их
пропаганда оказалась чрезвычайно успешной. С
падением иезуитов церковь утратила свое влияние на умы
правящих классов, и философы заняли место исповедников
в качестве духовных советников королей и министров.
Это движение достигло своего пика в поколении,
предшествовавшем Французской революции, — в век
Иосифа II и его брата Леопольда Тосканского в Австрии,
Екатерины II в России, Густава III в Швеции, Струэнсе в
Дании, Флоридабланки в Испании и Тюрго и Мальзерба во
Франции3. Даже еще ранее эти новые идеи имели свое
1 Письмо к Дамилавилю от 1 апреля 1766 года.
2 То же. От 6 декабря 1757 года.
3 Иосиф II (1741-1790) — австрийский государь в 1780-
90 (в 1765-80 — соправитель своей матери Марии Терезии),
император Священной Римской империи с 1765 года.
Представитель просвещенного абсолютизма, Иосиф II пытался
преобразовать наиболее обветшалые австрийские институты путем
реформ «сверху», в рамках феодально-абсолютистского строя.
Как правитель Иосиф II отличался энергичностью, огромной
трудоспособностью и в то же время деспотизмом.
Леопольд Тосканский ( 1747-1792) (с 1790 года — астрий-
ский государь и император Священной Римской империи под
именем Леопольда II). Вступив на престол, почти немедленно

Часть первая. Революция идей 101
действие во Франции при Шуазёле и мадам де Помпадур,
в Пруссии — при Фридрихе Великом, в Австрии — при
Каунице, в Неаполе — при Тануччи и в Португалии —
отменил все реформы своего брата Иосифа II. Опирался на
наиболее консервативные слои высшего дворянства. Проводил
внешнюю политику, направленную против революционной
Франции.
Густав III (1746-1792) — король Швеции с 1771 года.
Опираясь на армию, 19 августа 1772 года произвел
государственный переворот, финансированный Францией,
ликвидировал правление феодально-аристократической олигархии,
пользовавшейся поддержкой Великобритании и России, и
фактически установил неограниченную власть короля. Пытался
править в духе просвещенного абсолютизма, 16 марта 1792 года
смертельно ранен участником заговора высшего офицерства
Анкарстремом.
Струэнсе (Struensee), Иохан (Йохан) Фредерик (1737-
1772) — датский государственный деятель, граф (с 1771).
С 1768 врач и (фактически) советник психически больного
короля Кристиана VII. С 1770 — тайный кабинет-министр.
Осуществил ряд реформ в духе просвещенного абсолютизма
(введение равенства всех перед судом, веротерпимость, свобода
печати, отмена пыток и телесных наказаний и др.). В ночь на 17
января 1772 года в результате дворцового переворота
арестован и позднее казнен, его реформы отменены,
Флоридабланка, Хосе, граф (1728-4808) — испанский
государственный деятель. Сторонник просвещенного
абсолютизма. В 1777-92 годах — первый министр при дворе
испанских королей Карла III и Карла IV.
Мальзерб (Malesherbes), Кретьен Гийом де Ламуаньон де
(1721-1794) — французский государственный деятель. В
своей политике выступал как человек с широкими взглядами и
либерал, способствуя публикации «Энциклопедии». При
Людовике XVI -г- министр внутренних дел. В 1776 году ушел в
отставку и до Французской революции проводил все свое время в
помсстьях или в путешествиях, за исключением 1787-88 го-

102
К. Г. Доусон
при Помбале1. По всей Европе государственные деятели
были заняты выметанием осколков средневековья и
дов, когда снова был назначен министром. Оставался со своим
монархом до последнего и был гильотинирован через 11
месяцев после него.
1 Kayниц, Венцель Антон, князь Кауниц-Ритберг (с 1764)
(1711-1794) — австрийский государственный деятель и
дипломат. С 1753 года — государственный канцлер, фактически
руководил всей австрийской внешней политикой при
императрице Марии Терезии и оказывал значительное влияние на
европейскую политику. В области внутренней политики был
сторонником просвещенного абсолютизма и бюрократической
централизации, стремился к некоторой модернизации
феодально-абсолютистских порядков путем реформ «сверху». В 1792
году вышел в отставку.
Тануччи, Бернардо, маркиз (1698-1783) — выдающийся
государственный деятель Неаполитанско-Сицилийского
королевства XVIII века. Хотя и родился на севере, привлек к себе
внимание испанского принца дона Карлоса Бурбонского
(будущего короля Испании Карла III), который управлял Неаполем и
Сицилией в середине XVIII века и сделал Тануччи
государственным секретарем по делам юстиции и впоследствии —
министром иностранных дел. Тануччи разумно проводил
политику Карла по достижению южным итальянским королевством
независимости. Когда в 1759 году Карл унаследовал испанский
престол, Тануччи стал одним из регентов при юном короле
Фердинанде IV Неаполитанском. В 1768 году назначен первым
министром, но оказался в оппозиции к королеве Марии
Каролине. В 1776 году был вынужден бежать и последние годы жизни
провел в изгнании.
Помбал, Себастьян Жозе, маркиз (1699-1782) —
португальский государственный деятель. Выдвинувшись на
дипломатической службе, Помбал с занятием престола Жозе I (1750)
стал министром иностранных дел, а в 1756 — премьером и
фактическим правителем государства. Проводил реформы по
поощрению торговли и промышленности, развитию светского

Часть первая. Революция идей 103
проведением административных, социальных и
экономических реформ в соответствии с принципами новой
философии. Успех этого движения хотя и был быстрым и
широко распространенным, однако вместе с тем —
ограниченным и поверхностным. Находившаяся за внешней
оболочкой рационалистического просвещения жизнь
крестьян и ремесленников следовала старым путям
социальных и религиозных традиций. В то время как
придворные Екатерины II или Иосифа II читали последние книги
из Парижа и усваивали модный рационализм
космополитического общества, их крепостные крестьяне все еще
жили в мире католицизма эпохи барокко или же
византийского православия. И отсюда в обществе развивался
духовный раскол, который содержал в себе семена
классового конфликта и социальной революции. При старых
христианских порядках дворяне и крестьяне разделяли
общую веру и несли общую службу. Но теперь, когда
христианство рассматривалось в качестве единственного
блага для низших классов, как неоднократно повторял
Вольтер, духовные основания общественного единства
были разрушены. Вопреки всему, что делали для
цивилизации и прогресса просвещенные деспоты и их министры,
они утратили тот сакральный характер старой
христианской королевской власти, который даже невыразительную
внешность последних Габсбургов облекал аурой
божественности. И с утратой этой традиции из ancien régime1
образования и т. д., которые сопровождались жестокими
репрессиями. В 1777 году после смерти короля Жозе I отстранен
от должности и предан суду. В 1781 году приговорен к
смертной казни, замененной пожизненным изгнанием из столицы.
Почти все реформы Помбала были отменены.
1 «Старый порядок» (франц.). В частности,
государственное устройство и бытовой уклад во Франции до революции
178$ года.

104
К. Г. Доусон
ушла душа, оставив лишь пустую оболочку. Конечно же,
в каком-то отношении европейская культура никогда не
достигала более высокого уровня, чем во Франции эпохи
Просвещения. Никогда искусство жизни не
культивировалось в большей степени, никогда общество не было
более открытым для идей и более склонным к принятию и
вознаграждению интеллектуальных талантов; но все
прелести жизни — знаменитая douceur de vivre1, о которой
говорит Талейран, — часто были лишь блестящим
фасадом, за которым не стояло ничего, кроме духовной
пустоты. Люди типа доктора Джонсона, лояльные к старой
традиции, имели добрые намерения» какими бы
ограниченными и нетерпимыми они ни казались в своих взглядах. Но
среди таких вождей Просвещения, каковыми были
Фридрих Великий, Вольтер, Честерфйлд, Хорас Уолпол и Талей-
ран2, существовало возмутительное бессердечие,
являющееся характерной слабостью чисто рациональной куль-
1 Сладость жизни (франц.).
2 Честерфйлд, Филип Дормер Стенхоп, граф (1694-
1773) — английский писатель и государственный деятель.
В историю английской литературы вошел как автор «Писем к
сыну» (изд. Î774), содержащих обширный свод наставлений и
рекомендаций в духе педагогических идей Дж. Локка и высоко
оцененных Вольтером как образец эпистолярной прозы и
искренний человеческий документ.
Уолпол, Хорас (1717-1797) — английский писатель.
Единственный роман Уолпола «Замок Отранто» (1765),
отличающийся фантастикой и таинственно-мрачным тоном
повествования, заложил основы жанра готического романа. В том же
предромантическом духе написайа трагедия «Таинственная
мать» (1768). Известны письма Уолпола, представляющие
ценный материал для истории английской культуры.
Талейран (Талейран-Перигор) Шарль Морис (1754-1838),
князь Беневентский (1806—15)» Герцог Дино (с 1817) — фран-

Часть первая. Революция идей 105
туры1. Отсюда возникла реакция против Просвещения,
утверждавшая права сердца в противоположность
диктатуре разума и создавшая новую религию чувства, которая
в большей степени, чем все рассуждения философов,
создала новый общественный строй. Ответ Вольтеру пришел
не из Сорбонны и не от янсенистов, но от Руссо.
3
Рождение демократии
Корни современной демократии настолько тесно
связаны с историей либерализма, что представляется делом
большой сложности их распутать и различить их
характерный вклад в общую политическую традицию
современной западной культуры. Ибо этот вопрос включает в
себя также и вопрос об отношении между тремя
революциями — Английской, Американской и Французской, —
цузский дипломат, государственный деятель. Получил
духовное образование. Аббат, в 1775 году генеральный викарий в
Реймсе; в 1788-91 годах — епископ Отенский. В 1789 году
избран депутатом в Генеральные штаты от духовенства,
примкнул к представителям третьего сословия. Инициатор декрета о
передаче церковного имущества в распоряжение нации (ноябрь
1789). В 1791 году отлучен римским папой от церкви. Один из
выдающихся представителей так называемой классической
дипломатии. «Слуга всех господ*, преда,рав,щнй йХ поочередно,
ловкий политик, мастер закулиснрй; интриги. S течение жизни
ему, по собственному признанию, пришлось принести 14
противоречивших одна другой присяг.
1 Возьмем, например, отказ Кауница посетить своего
умирающего императора и друга по той причине, что он не мог
выносить вида больных людей (Прим. К. Доусона).

106
К. Г. Доусон
которые превратили Европу ancien régime с ее
абсолютными монархиями и государственными церквями в
современный мир. Все эти три революции были
либеральными, и все они явились политическим выражением
движения европейского Просвещения в его последующих
фазах. Но это движение первоначально не было
демократическим, и демократический идеал ясно был
сформулирован лишь во второй половине XVIII столетия. На
европейском континенте революция идей опережала
политическую и экономическую революции приблизительно
на полвека, и революция идей ни в каком смысле слова не
являлась демократическим движением; она была
произведением немногочисленного меньшинства писателей,
которые обращались скорее к дворянам и принцам
Европы, чем к простому народу, и идеалом правления которых
был великодушный и просвещенный абсолютизм,
наподобие абсолютизма Фридриха Великого или русской
императрицы Екатерины. Существовала огромная пропасть
между идеями Вольтера, Тюрго, Дидро и Даламбера и
мнениями среднего человека. Либерализм философов
был тепличным растением, которое не могло легко
акклиматизироваться к открытому воздуху полей и
рыночных площадей.
Без сомнения, культура Просвещения получила
международное распространение, увеличившее ее престиж и
влияние, так что если мы будем судить лишь по
письменным данным, то придем к выводу, что дело либерализма
уже победило. Но это был поверхностный триумф,
который затронул бесконечно малую часть европейского
общества; за пределами круга привилегированного и
образованного меньшинства подавляющее большинство
населения все еще следовало старым обычаям и принимало
верования и идеи своих предков. Силы, объединившие
современный мир, — индустриализм, механический
транспорт, журналистика, общедоступное образование и все-

Часть первая. Революция идей 107
общая воинская служба — не существовали, и общество
состояло из бесчисленных региональных единиц, в
экономическом отношении самостоятельных и обладавших
своими собственными традициями и обычаями, а часто
даже и собственными законами и институтами.
Этот регионализм пришел к своей крайней степени
развития в маленьких государствах и церковных
княжествах Германии, являвшейся подлинным музеем
средневековых пережитков; но даже во Франции, которая была
наиболее объединенным континентальным государством,
влияние феодального прошлого все еще заставляло себя
чувствовать в многообразии провинциальных
институтов, у каждого из которых была своя собственная
экономическая жизнь, лишь отдаленно находившаяся под
воздействием мод и мнений большого света. Церковь еще
удерживала свою власть над человеческими умами, и ее
праздники и паломничества играли большую роль в
жизни народа. В век Просвещения существовала глубокая,
скрытая религиозная жизнь, не менее важная, чтобы
философы и писатели могли ее игнорировать. Век
Вольтера, Болингброка и Фридриха Великого был также веком
Уэсли, Терстегена и Святого Павла Креста1. Конечно, это
движение лучше всего прослеживается в протестантском
мире — у моравских братьев и пиетистов в Германии, у
методистов в Англии и в «Великом пробуждении»2 в Аме-
1 Терстеген (Tersteegen) (1697-1764) — протестантский
мистик и религиозный поэт из Мюльхейма-на-Руре.
Святой Павел Креста ( 1694-1775) — основатель пассио-
нистского ордена в Италии (1725). Орден официально
утвержден в 1741 году папой Бенедиктом XIV, а его основатель
канонизирован в 1867 году.
* Моравские братья (также чешские и богемские) —
религиозная секта, возникшая в середине XV века после
поражения таборитов и оформившаяся в независимую от папского
Рица церковную организацию. Первые общины основаны в

108
üf. Г. Доусон
рике, но это ни в коем случае не означает, что на
протяжении XVIII столетия в католической Европе оно
отсутствовало, как мы видим на примере основания новых
миссионерских орденов в Италии, строительства великих
бароккальных монастырей и паломнических церквей
эпохи барокко — таких, как Внес, Фирценхайлиген, Мельк и
Нересгейм в Германии и Австрии, а также в
наполненности религиозной жизни народа. Ничто не показывает
различие между буржуазным рационализмом Просвещения
1457 году в Кунвальде (Чехия) последователями Петра Хель-
чицкого. Проповедовали бедность, отказ от мирской
деятельности, смирение, непротивление злу. С конца XV века
сосредоточили свою деятельность на просвещении — открывали
школы, типографии. Из их среды вышли знаменитые ученые Ян
Благослав и Ян Амос Коменский. После подавления Чешского
восстания 1618-20 годов были разгромлены и изгнаны из
Чехии и Моравии. Их последователи в XVIII веке образовали
гернгутерские общины (в Германии, Прибалтике, Северной
Америке).
Пиетисты (от лат. «pietas» — благочестие) — течение,
возникшее в лютеранстве в конце XVII века, имевшее целью
усиление влияния религии на основе строгого благочестия и
религиозного подвижничества в повседневной жизни.
Методисты — приверженцы одного из направлений в
протестантизме, отделившегося от англиканской церкви в
конце XVIII века. В 1729 году братьями Джоном и Чарлзом Уэсли
был организован в Оксфордском университете кружок
студентов, поставивших своей целью «методичное», то есть полное и
точное, исполнение христианских заповедей. Из этого кружка
впоследствии выросла методистская церковь. Методисты «шли
в народ», проповедуя дух смирения и покорности, отстаивая
частную собственность. Методизм утверждал, что человек при
грехопадении, утратив праведность, не утратил
божественного образа, разума и свободы воли и способен в результате
долгой борьбы со своими греховными наклонностями достичь
безгрешного состояния («второе рождение»).

Часть первая. Революция идей 10Ö
и религиозными традициями народной культуры лучше,
чем фигура нищего святого Бенедикта Жозефа Лабра
(1748-1783), прожившего жизнь средневекового аскета
и чудотворца в век Гиббона и Адама Смита1.
Но вопреки своим внутренним ресурсам и благодаря
тесному альянсу с государством, церковь оказалась
крайне уязвимой для любой атаки сверху. Следовательно,
замена католического абсолютизма периода Барокко
просвещенным деспотизмом Иосифа II, Шуазёля и Карла III
в Испании лишило церковь ее традиционных методов
социального действия и нейтрализовало ее активность на
протяжении двух поколений. Созрела ситуация для
появления новой духовной силы, которая смогла бы
заполнить пустоту, образовавшуюся по причине временного
упадка деятельности католиков, и дала бы выход
религиозным инстинктам, не находившим удовлетворения в
«Великое пробуждение» — широко распространившееся
движение за религиозное возрождение, которое достигло
своего пика в 1730-х годах. Возглавлено в Массачусетсе
Джонатаном Эдуардсом, в средних колониях — Уильямом Тенентом, а
в Джорджии — Джорджем Уайтфилдом. Движение не теряло
своей силы и на протяжении 1740-х годов, обращая в веру
народные массы и привлекая их бунтарским духом,
направленным против старых религиозных форм. Придало новые силы
баптистам, пресвитерианцам и методистам, возглавляемым
Дж. Уэсли.
1 Гиббон, Эдуард (1737-1794) — знаменитый английский
историк. В 1774-83 годах был несколько раз избираем в
парламент. Главное его сочинение — «История падения Римской
империи» (1776-88), где дана первая общая картина истории
первых веков христианства и Византийского государства.
Смит, Адам (1723-1790) — известный английский
экономист. Известность доставило ему главным образом сочинение
«Исследование о природе и причинах богатства народов»
(1776), положившее, по мнению многих ученых, начало
экономической науке.

110
К. Г. Доусон
рациональной культуре Просвещения. Ибо Просвещение
привело в порядок и украсило западное сознание, при
этом ничем не заменив разрушенную им религию.
Типичный человек этого века наподобие Вольтера, Фридриха
Великого или Хораса Уолпола был конечным плодом
аристократической гуманистской культуры. Он обладал
всеми талантами, которые могла бы даровать чисто
интеллектуальная культура, но его чрезмерно блестящий ум
светил, не грея. Если бы либеральным идеям
Просвещения суждено было проникнуть за пределы ограниченного
мира привилегированных классов и изменить мысль и
жизнь народа, им бы пришлось привлечь
психологические силы, лежавшие за поверхностью рационального
сознания. Им бы пришлось трансформироваться из
философии в религию — перестать быть просто идеями и стать
символом веры.
Эта переинтерпретация либерализма в религиозных
понятиях стала делом Жанна-Жака Руссо, который тем
самым явился основателем и пророком новой веры —
религии демократии. Сын женевского часового мастера,
déclassé et déraciné1, он вошел в мир салонов с того
религиозного дна (underworld), который философы или
презирали, или игнорировали. Несмотря на свое обращение
в католичество, Руссо сохранил бескомпромиссный
религиозный индивидуализм женевского протестантизма,
и хотя [впоследствии] и обратился из католицизма в
либерализм, все же сохранял чувство преданности к
благочестию священников и верующих, таких как аббат Гем
и отец Эме2, которые относились к нему по-дружески в
1 Деклассированный и утративший свои корни (франц.).
2 Гем (Gaime) — савойский аббат, наставник детей графа
Меллареда. Послужил прототипом главного героя «Исповеди
савойского викария», вошедшей в педагогический
роман-трактат Руссо «Эмиль».

Часть первая. Революция идей 111
юности. Следовательно, он чувствовал себя чужаком и
профаном в обществе философов и смотрел на
блестящую материалистическую культуру Парижа XVIII
столетия возмущенными и неодобрительными глазами
пуританина и человека из народа. В 1749 году, когда жарким
летним полднем он отправился в Винсенн, чтобы
навестить Дидро, Руссо испытал неожиданную вспышку
вдохновения, открывшую ему его настоящую миссию и
обратившую из неудачливого писателя в пророка нового
евангелия. Он понял, что все человеческие болезни и все
общественное зло обязаны своим существованием не
собственному греху человека или же невежеству, но
социальной несправедливости и порокам искусственной
цивилизации. Если бы человек смог вернуться к природе и
последовать вдохновленным свыше инстинктам своего
собственного сердца, все было бы в порядке. Дикое дитя
природы было счастливее, чем испорченное дитя
цивилизации, а простая вера крестьянина мудрее, чем вся наука
философов.
Это убеждение, ранее всего выраженное в
сочинениях Руссо «Рассуждение о науках и искусствах» (1750) и
«Рассуждение о происхождении и основаниях
неравенства между людьми» (1755), было темой всех его
последующих работ. Он применяет его к религии в своем
«Письме к Вольтеру о Провидении» (1756) и в «Исповеди
савойского викария», к браку и семье — в «Новой Элои-
зе», к воспитанию — в «Эмиле» и к политике — в
«Общественном договоре». Он защищает дело индивида против
общества, бедных — против богатых, народа — против
привилегированных классов, дело любви — против
договора и [дело] интуиции и религиозного чувства — против
философов и либертинов.
Невозможно переоценить воздействие учения Руссо
на его поколение. Оно ворвалось в блестящий
искусственный мир Просвещения подобно тому, как теплый за-

112
К. Г. Доусон
падный ветер с полей врывается в освещенный салон,
гася свечи и наполняя воздух запахом влажной земли и
смоченной дождем растительности. Неудивительно, что
престарелый Вольтер заскрежетал зубами в ярости на
дерзость этого безумца и шарлатана, изменившего делу
философии и разделившего силы прогресса. Ибо не к
Вольтеру, а к Руссо новое поколение обратилось за
руководством и вдохновением. Он был духовным отцом
создателей нового века и источником того духа
революционного идеализма, который находит выражение не только в
либерализме, но также и в социализме, и в анархизме.
Именно он первым воспламенил человеческие умы
идеалом демократии не просто как системы правления, но как
нового образа жизни, видением социальной
справедливости и братства, которые являются не чем иным, как
царством Божиим на земле. Конечно, сам Руссо не был
революционером в обычном смысле. Революция, которую он
проповедовал, была не политической или же
экономической, но духовной, и он вполне осознавал практическую
опасность любого внезапного нарушения существующего
порядка. Однако эти осторожные оговорки лишь слегка
уменьшили воздействие его ужасающего обличения
неравенства и несправедливости существующего
общественного строя. Хотя Руссо и не был социалистом, он не
симпатизировал и идеалам капиталистической экономики; и
хотя он восхищался свободой и республиканской
простотой швейцарского протестантского общества, все же
осуждал его дух буржуазного индивидуализма. *Вы —
купцы, механики, буржуа, всегда занятые личным
интересом, бизнесом и прибылью, — писал он гражданам
Женевы. — Вы — народ, для которого сама свобода является
лишь средством приобретения без риска и безопасного
обладания»1.
1 «Письма с Горы».

Часть первая. Революция идей 113
Эта антибуржуазная и антикоммерческая тенденция
отличала либерализм Руссо как от либерализма вигской
революции, основанного на правах собственности в
большей степени, чем на правах человека, так и от
либерализма Просвещения, благосклонного к капитализму и
нашедшего своих наиболее восторженных приверженцев среди
финансистов и их жен1. Руссо, как и Мабли, глубоко
враждебно относился к защитникам роскоши наподобие
Мандевиля и Вольтера и к таким представителям
экономического либерализма, как Тюрго и Адам Смит. Здесь
он был на стороне не только консервативных критиков
Просвещения типа Ленге и маркиза Мирабо2, но даже в
1 Гельвеций сам был финансистом, мадам д'Эпине была
женой финансиста, а мадам Дюпен — дочерью великого
банкира Самюэля Бернара (Прим. К. Доусона).
2 Ленге (Linguet), Симон Никола Анри (1736-1794) —
французский журналист и адвокат. Получил право адвокатской
практики в суде в 1764 году и стал известнейшим защитником
своего столетия. В 1775 году смещен с должности в связи с
жестокими нападками на своих коллег-адвокатов, в особенности на
Жербьера. В то же время он основал «Журнал политики и
литературы», но вынужден был уйти в отставку и покинуть страну
после публикации саркастической статьи о Французской
Академии. После нескольких лет работы за границей, где публиковал
♦Политические, гражданские и литературные анналы» в
Лондоне и Брюсселе, Ленге попытался вернуться во Францию в
1780 году, но был заключен в тюрьму на два года за нападки на
герцога Дюра. В 1786 году прибывает во Францию в качестве
посланника австрийского императора. Его последняя работа
написана в защиту Людовика XVI. Гильотинирован 27 июня
1794 года по обвинению в «лести деспотам Вены и Лондона».
Маркиз Мирабо — здесь имеется в виду маркиз Виктор де
Мирабо (1715-1789), один из видных представителей школы
физиократов. Именовался Другом Людей (по названию одной
из его книг).

114
К. Г. Доусон
большей степени на стороне таких сторонников
ортодоксии, как аббат Прижан и отец Гиацинт Гаске,
поддерживавших традиционное католическое учение
относительно ростовщичества и прав бедных. Как показал Гретюи-
зен на обширных примерах из проповедников и теологов
XVIII века, церковь вплоть до кануна революции
находилась в жесткой оппозиции по отношению к
капиталистической философии и экономическому взгляду на жизнь,
которые уже победили в протестантской Англии и
Голландии. Ибо за открытой битвой Просвещения, которая
велась на почве философии и свободомыслия, шла более
глубокая и более скрытая борьба, проводившаяся
буржуазным духом, — не только против традиционного строя,
который ограничивал свободу коммерции и связывал
промышленность внутри узких границ корпорации или
гильдии, но также против религиозной традиции,
идеализировавшей бедность и осуждавшей дух стяжательства и
конкуренции, неотделимый от нового торгашеского
общества. В этой битве Руссо был на стороне реакционеров, и
его обличения богатства имели тот же самый мотив и то
же вдохновение, что и обличения Бурдалу или Круазе1.
1 Бурдалу (Bourdaloue), Луи (1632-1704) — основатель
подлинного проповеднического красноречия во Франции.
В 16 лет вступил в иезуитский орден. В 1669 году получил
кафедру проповедника и заслужил себе имя, клеймя страсти,
грехи и заблуждения человечества с мощным и вдохновенным
красноречием. Достоинство манеры говорить и пыл речи
выделяли его даже на фоне выдающихся представителей искусства
и литературы времен Корнеля и Расина. Людовик XIV
пригласил Бурдалу в 1670 году проповедовать при дворе, и проповедь
его произвела столь сильное впечатление, что его приглашали
еще десять раз. После отмены Нантского эдикта пытался
обратить французских протестантов в католицизм. Последние годы
жизни провел в заботах о госпиталях, тюрьмах и религиозных
учреждениях.

Часть первая. Революция идей 115
Его экономическим идеалом был аграрный
дистрибутивам крестьянского общества, вдохновлявшийся
традиционными христианскими идеалами
благотворительности и взаимопомощи и не имевший ничего общего с
конкурирующим индивидуализмом капиталистического
общества или же с промышленной массовой
организацией современного социализма. Но этот идеал не был
всецело отделен от реалий своего века, ибо вопрос о
крестьянстве являлся жизненно важной социальной проблемой
той эпохи, и единственно возможная форма демократии
основывалась на крестьянской собственности и
крестьянском гражданстве. Самой революции пришлось
доказать, что ни буржуазия, ни городское население не были
способны осуществить руссоистский идеал
республиканской демократии.
Однако сам Руссо не имел желания прикладывать
свои принципы к такому огромному, высоко
централизованному государству, как Франция XVIII столетия. Он
считал, что политическое равенство недостижимо до тех
пор, пока экономические условия не будут благоприятны
для равенства социального, и что демократические
институты пригодны лишь для маленьких государств, чьи
граждане могут прямо участвовать в общественной жизни и
управлении, наподобие крестьянских кантонов в
Швейцарии или городов-государств античности.
Круазе (Croiset), Жан (ум. 1738) — французский теолог и
иезуит. Был ректором дома послушников своего ордена в
Авиньоне. Его перу принадлежит множество сочинений по аскети-
ке, сочиненных между 1696 и 1723 годами. Из них основные:
«Жития святых на все дни года» (в 2 т., 1723), «Параллель
между нравами века сего и моралью Иисуса Христа» (в 2 т., 1735),
«Упражнения в благочестии для воскресных и праздничных
дне|(» (в 18 т., 1736).

116
К. Г. Доусон
Но в то время как его глаза были обращены к
прошлому, к идеализированной картине Спарты и Рима,
демократическое государство возникло на самом деле в новом
мире по ту сторону Атлантики, и есть любопытная
аналогия между философскими абстракциями руссоистской
теории демократии и историческими реалиями демократии
американской. За полтора столетия до того, как был
написан «Общественный договор», небольшая группа (band)
пуританских изгнанников, высадившихся на девственных
берегах Новой Англии, подписала настоящий
общественный договор, по которому они сами учредили «гражданское
государство» и обещали личное повиновение общей воле.
И это явилось лишь новым развитием кальвинистского
принципа церковного завета — «видимого Завета,
Договора, или согласия, посредством которого они отдают
себя Богу для соблюдения обрядов Христа совместно в
одном обществе» — принцип, который вдохновлял все
общественное развитие в Новой Англии. Именно на этом
базисе была основана первая социальная единица —
город, так что церковь, школа и городское собрание — все
являлись органами одной духовной общности,
осуществлявшей строгий контроль за моральной и экономической
жизнью своих членов. Эта демократическая теократия с
ее напряженной моральной дисциплиной и сильным
общинным духом была творческой силой в процессе
развития Америки. Конечно, как настаивает Джеймс Труслоу
Адаме1, она была ограниченной, нетерпимой и
репрессивной, исключала значительную часть населения из членов
церкви и лишала их гражданских прав. Однако конгрега-
1 Адаме, Джеймс Труслоу (1878-1949) — американский
историк. Автор книг «Основание Новой Англии» (1921),
«Семья Адаме» (1930), «Эпика Америки» (1931), «Строительство
Британской империи» (1938).

Часть первая. Революция идей 117
ционалистский идеал1 являлся по существу своему
демократическим, и то, что гражданство основывалось на
членстве в церкви, а членство в церкви — на личном
обращении, придало всей общественной системе тот
унитарный характер, достижения которого никогда бы не смогли
добиться чисто политические институты. Это означало,
что общество — не чисто внешний порядок, навязанный
индивиду авторитетом и традицией, но духовная
общность, членство в которой предполагает акт личной
убежденности и самоотдачи. Этот договорный, или
«заветный»2, принцип общественного строя имеет очевидную
аналогию с теорией Руссо, делающей поправку на
теологическую разницу между строгим кальвинизмом жителей
1 Конгрегационалисты (от лат. «congregatio» —
соединение) — одно из течений в кальвинизме, возникшее в Англии во
второй половине XVI века (индепендентство) и
распространившееся в США, Ирландии и других странах.
Конгрегационалисты выступали за самостоятельную и независимую церковную
общину, отвергали иерархию.
2 «Предпринимая во Славу Божию и для распространения
христианской веры и чести нашего короля и страны
путешествие для основания первой колонии в северной части
Виргинии, мы заключаем сим настоящим торжественно и обоюдно в
присутствии Бога и друг друга соглашение и объединяемся в
гражданское государство для лучшего нашего упорядочивания,
сохранения и приближения к вышеозначенным целям; в силу
чего постановляем, учреждаем и составляем, время от
времени, таковые справедливые и равноправные законы,
постановления, акты, конституции и должности, каковые будут
признаны наиболее удовлетворительными и пригодными для общего
блага колонии: каковым мы обещаем все наше должное
смирение неуважение, в доказательство чего мы подписываем ниже
свои имена, в Кейп Коде, 11 ноября, в Лето Господне 1620»
{Bradford У. History of Plymouth Plantation. Ed. С. Deane. 1861.
Р. 8ψ).

118
К. Г. Доусон
Новой Англии XVII столетия и либеральным
протестантизмом граждан Женевы столетия XVIII. Но в обществе
Новой Англии присутствовал и другой элемент, к
которому бы он испытал гораздо меньше симпатии. За
пуританской колонизацией Америки стояла
экономическая предприимчивость пуританских капиталистов,
финансировавших это рискованное начинание. Управление
Массачусетсом находилось в руках акционерного
общества, и именно благодаря перенесению привилегии в
Новую Англию такими эмигрировавшими капиталистами, как
Джон Уинтроп и Исаак Джонсон1, зять графа Линкольна,
сохранялась самостоятельность и независимость новой
колонии. Тем не менее, капитализм владельцев Массачу-
сетской компании (как позднее капитализм Уильяма
Пенна в Пенсильвании, лорда Балтимора — в Мэриленде и
Оглторпа — в Джорджии2) в большей степени вдохнов-
1 Уинтроп, Джон (1588-1649) — пуританский лидер и
первый губернатор Массачусетса.
Джонсон, Исаак (ум. 1630) — один из основателей
Массачусетса. Магистр гуманитарных наук в Эммануил-колледже
(Кембридж) (1621). Сопровождал Дж. Уинтропа в Америку в
1630 году.
2 Балтимор, до получения баронского титула — Келверт,
Джордж (ок. 1580-1632) — английский лорд, католик,
выхлопотавший от короля Карла I хартию (1632) на владение
землями в Северной Америке, выделенными из колонии Виргиния.
Земли получили название Мэриленд. Феодальные права
потомков Балтимора были отменены в Балтиморе только в 1688 году.
В честь сына лорда Балтимора назван город Балтимор.
Оелторп (Oglethorpe), Джеймс Эдуард (1696-1785) —
английский военный и колонист. Поступил в Колледж Тела
Христова в Оксфорде в 1714 году, но в том же году
присоединился к армии принца Евгения Савойского. Был адъютантом
принца и участвовал в его кампании против турок 1716-17 го-

Часть первая. Революция идей 119
лялся религиозным идеализмом, нежели частным
интересом. Более того, хотя общество колонистов явилось
созданием тех же социальных и религиозных сил,
которые породили новую коммерческую буржуазную
культуру в Голландии и в Англии, оно развивалось в
окружающей среде, совершенно отличной от среды европейских
буржуа. Вместо старого мира социальной привилегии и
экономического соревнования американский колонист
обнаружил, что находится далеко позади, в естественном
состоянии — не в идеализированной природе
руссоистских грез, но в суровой действительности леса, тропы
войны и скальпирующего ножа. Двумя основополагающими
обстоятельствами, обусловившими общественное
развитие Америки, были безграничные запасы незанятой
земли, которые делали каждого здорового свободного
человека потенциальным землевладельцем, и страх перед
индейцами и голодом, который заставлял приграничное
население (а в начале все поселения были
приграничными) жертвовать своим индивидуализмом ради
совместного действия и объединяться против угрожавших ему
опасностей. Эти условия являлись общими и для Новой
Англии, и для Виргинии — единственная разница
заключалась в различии социальной структуры англиканской
рабовладельческой демократии юга, где социальной еди-
дов, в осаде и взятии Белграда. После возвращения в 1722 году
в Англию избран членом Парламента. С идеей обеспечения
приюта для оказавшихся неплатежеспособными и для
преследуемых на континенте протестантов выступил с проектом
основания колонии между Каролиной и Флоридой. В 1732 году
получил хартию на полосу земли между реками Альтахама и
Саванна и в январе того же года вместе с партией из 120
колонистов высадился в Чарльстоне. Вскоре после основания им
города Саванны в течение 10 лет был губернатором колонии
Джорджия, названной в честь короля Георга П.

120
К. Г. Доусон
ницей была отдельная плантация1, и конгрегационалист-
ской фермерской демократией Новой Англии, где
социальной единицей был поселок с его общественными
полями и общинным духом. Эти различия усилились в XVIII
столетии благодаря росту негритянского рабства, которое
благоприятствовало развитию больших самостоятельных
поместий на юге и углублению классового разделения
между плантаторами-аристократами и демократией
мелких фермеров и скваттеров. С другой стороны, до
некоторой степени параллельное развитие имело место и в
Новой Англии на протяжении этого же периода благодаря
росту капитализма, проявившего себя как в земельной
спекуляции, так и в росте богатого торгового класса.
Таким образом, первая половина XVIII столетия
явилась свидетельницей заката тех простоты и равенства,
которые характеризовали общество колонистов в
столетие предшествующее. Эти богатые плантаторы и купцы
нижнего приморья были вовлечены в тесные отношения
с английским обществом и оказались под влиянием
современных европейских стандартов жизни и мысли. Церкви
утратили контроль над политической жизнью, и
закрытый и упорядоченный теократический мир пуританского
общества раскололся под давлением экономических
перемен и растущей секуляризации культуры. Тем не
менее, влияние побережья уравновешивалось влиянием
границы, воспроизводившей и даже усиливавшей
первоначальные условия [жизни] ранних поселений, так что
каждое расширение территории поселения приносило с
1 Институциональной единицей на юге был церковный
приход, но из-за того, что население было рассеяно по
плантациям, растянувшимся на многие мили вдоль рек, церковный
приход так никогда и не приобрел социального значения в городах
Новой Англии (Прим. К. Доусона).

Часть первая. Революция идей 121
собой свежий приток демократического элемента. Более
того, под поверхностью пуританской традиции все еще
сохранялась ее сила и жизненность, как мы видим на
примере «Великого пробуждения» 1740 года и развития
сектантской деятельности, последовавшей за ним. Именно в
XVIII столетии американское пуританство породило
своего величайшего религиозного учителя — Джонатана
Эдуардса1. Приблизительно в это же время [написанные]
дневник и литературные произведения квакера Джона
Вулмена (1720-1772) показывают, что религия народа
временами обладала родом социального идеализма, не
менее высокого и даже не менее глубокого, чем
социальный идеализм либерального Просвещения. Вулмен
осуждает социальную несправедливость и коррупцию не
менее решительно, чем Руссо, но вместо того, чтобы
ограничиться общими местами, он проводит свою жизнь,
действуя против несправедливостей рабства и
стяжательского духа, характерного для нового буржуазного
общества.
Но, несмотря на эту долгую живучесть религиозной
традиции в народе, культура высших и средних классов
оказалась под влиянием того же движения
рационалистического Просвещения, которое победило в Западной
Европе. Величайшим представителем этого
американского Просвещения был бостонский печатник и журналист
1 Эдуарде, Джонатан (1703-1758) — американский
религиозный философ и кальвинистский теолог, противник
атеизма и материализма. Сочетал мистицизм кембриджских
платоников'со взглядами, близкими к учениям Дж. Беркли и Н. Маль-
бранша. Для Эдуардса Бог — единственная реальность и
причина всего происходящего. Взгляды Эдуардса резко
критиковались американскими просветителями.

122
К. Г. Доусон
Бенджамин Франклин1, осевший в Пенсильвании в 1726
году и постепенно создавший себе межколониальную и
международную репутацию ученого, политика и
моралиста. Здравый смысл, практичный дух, трудолюбие и
бережливость, филантропия и моральный оптимизм
сделали его примером всех буржуазных добродетелей, и в
то же время он обладал демократичной простотой и
bonhomie2, которые привлекли учеников Руссо и вождей
просвещенного мнения во Франции3. Таким образом, для
европейского мира Франклин стал характерной фигурой,
воплотившей новый демократический идеал
человечности, освобожденной от ограничений привилегии и
традиции и не знающей иных законов, кроме законов природы
и разума, в то время как для Америки он был не менее
значим в качестве знака подъема новой национальной
культуры, вышедшей за границы провинциальных и
сектантских ограничений раннего периода.
Этот рост национального самосознания неизбежно
должен был найти и свое политическое выражение. Но
1 Франклин, Бенджамин (Вениамин) (1706-1790) —
американский просветитель, государственный деятель, ученый,
один из авторов Декларации независимости США ( 1776) и
Конституции 1787 года. Родился в семье ремесленника, работал в
типографии. Основал в Филадельфии первую в
североамериканских колониях публичную библиотеку (1731),
Пенсильванский университет (1740), Американское философское
общество (1743). Призывал к отмене рабства негров. По
философским воззрениям деист.
2 Простодушие, легковерие (франц.).
3 Джон Адаме писал, что «если можно было бы составить
собрание всех европейских газет за последнюю половину
восемнадцатого столетия, то наверняка наибольшее количество
панегирических статей оказалось бы о "великом Франклине",
нежели о каком-либо другом из когда-либо живших людей»
(Прим. К. Доусона).

Часть первая. Революция идей 123
франклиновскому проекту по созданию колониального
союза под главенством короны в 1754 году не удалось
преодолеть духа сепаратизма и провинциализма, и
основание союза опиралось лишь на общую оппозицию
различных колоний централизаторским тенденциям короны
и британского парламента. Уничтожение Французской
империи в Северной Америке в результате Семилетней
войны, наконец, освободило колонии от зависимости по
отношению к британской военной поддержке и сделало их
более сознательными, чем во времена политической и
экономической зависимости от метрополии. Более того, в тот
самый момент, когда пересмотр имперских отношений
стал неизбежным, Георг III оказывался все более и более
вовлеченным в политический конфликт с вигами и
возвращался к традиционному альянсу между короной и тори.
Колониальная оппозиция почувствовала, что
представляет не только местные интересы, но и конституционные
принципы вигов и традиции Английской революции.
Политическая философия Сиднея1 и Локка обеспечивала
общую платформу, на которой такие представители
американского Просвещения, как Франклин и Джефферсон,
могли бы объединиться с лидерами пуританской демократии
Новой Англии наподобие Сэмюэля Адамса2 — точно так
1 Сидней, Олджернон (1622-1683) — английский
политический деятель. Опираясь на теорию общественного договора,
обосновывал необходимость казни короля. По просьбе У.
Пенна составил конституцию Пенсильвании.
2 Джефферсон, Томас (1743-1826) — американский
просветитель, идеолог буржуазно-демократического направления
в период Войны за независимость в Северной Америке 1775-
83 годов; автор проекта Декларации независимости США, 3-й
президент США (1801-09), государственный секретарь (1790-
93), сице-президент (1797-1801).

124
К. Г. Доусон
же, как аристократы-виги объединились с
протестантской буржуазией в 1688 году.
Но тогда как социальная структура английского
общества отдавала предпочтение интересам
аристократического землевладения в вигских поселениях, решающим
фактором в американской ситуации была численность
народного элемента, который придавал борьбе
демократический характер. В Новой Англии в особенности
инициаторами революционного движения явились не богатые
купцы и даже не обладавшие избирательными правами
фермеры; ими стали бесправные массы,
организовавшиеся в тайные общества типа «Сынов свободы», которые
господствовали на городских собраниях и держали в
благоговейном страхе торговцев и верноподданных
благодаря самосуду и массовому терроризму. Эта враждебность
народа к британскому правительству была основной
причиной успеха революции и обусловливалась скорее
социально-экономическими причинами, чем
конституционными вопросами, занимавшими внимание юристов и
политиков. Вестминстер был далеко от Бостона, и отношение
среднего человека к британскому правительству
определялось его ненавистью к акцизному чиновнику и
осведомителю. Ко всему прочему жители пограничной зоны
возмущались закрытием западной границы для поселений и
смотрели на авторитет короны как на дурную власть,
находящуюся в союзе с собственниками и земельными спе-
• Адаме, Сэмюэль (1722-1803) — политический лидер и
публицист времен Американской революции. В 1743 году
выступил с диссертацией, в которой развил тезис «о законности
сопротивления верховным магистратам». Руководитель
революционной организации «Сыны свободы». В 1794-97 годах —
губернатор штата Массачусетс.

Часть первая. Революция идей 125
кулянтами, которые так часто предъявляли свои права на
земли, отвоеванные ими у пустыни. Наконец,
существовало религиозное влияние пуританской и
нонконформистской традиции, придававшее жителям Новой Англии и
пресвитерианам юга чувство независимости и духовного
отчуждения от англиканской монархии, которая
преследовала их предков и от которой они бежали для создания
нового «Библейского государства», основанного на
чистом слове Божьем1.
Конечно же, как только движение протеста стало
политически самосознательным, лидерство неизбежно
перешло к элементам недемократическим — юристам,
политикам и таким богатым и высокопоставленным людям,
как Вашингтон и Ли2. Но ведущая сила, стоявшая за
движением, была демократической, и даже среди вождей
1 Важность этого религиозного мотива показывает тот
факт, что англиканство во всех северных колониях было почти
сплошь верноподданническим, в то время как даже в Виргинии
атака на позиции государственной церкви, проведенная
пресвитерианином Патриком Генри, предшествовала
конституционной борьбе (Прим. К. Доусона).
Пресвитериане — последователи протестантского
вероучения, возникшего в Англии в XVI веке; выступают за
независимую от государства «дешевую церковь», отвергают власть
епископа и признают лишь пресвитера (то есть выборного
руководителя). Пресвитерианство сохранилось в Шотландии
(государственная религия), Англии, США и ряде других стран.
2 Ли (Lee), Ричард Генри (1732-1794) — американский
государственный деятель и оратор. В 1774 году избран
делегатом Первого Континентального конгресса в Филадельфии.
В 1776 году выступил в Конгрессе с знаменитыми
резолюциями о независимости Соединенных Штатов от Англии. Член
Конгресса в 1774-80 и 1784-87 годах, член Палаты делегатов
Виргинии в 1777, 1780-84 и 1786-87 годах.

126
К. Г. Доусон
были представители Просвещения наподобие
Франклина в Пенсильвании и Джефферсона в Виргинии,
благодаря которым демократические принципы,
подразумеваемые Американской революцией, наконец, получили свою
классическую формулировку в Декларации
независимости. Ибо развитие полемики само заставило юристов и
политиков отказаться от ограниченной позиции,
основанной на конституционном прецеденте, и прибегнуть к
основополагающим догматам новой религии. «Священные
права человечества, — писал Гамильтон, — не следует
искать среди старых пергаментов или заплесневелых
записей. Они записаны, словно солнечным лучом, в целом
томе человеческой природы рукой самого Божества и
никогда не могут быть стерты или затушеваны».
Но свое наиболее ясное выражение этот призыв к
первичным принципам демократии нашел не в
произведениях Гамильтона или Джефферсона. Беспорядочные
демократические устремления американского народа
окончательно привел к полному осознанию своих
революционных целей Томас Пейн1 — безвестный акцизный
чиновник, недавно высадившийся в Америке с
рекомендательным письмом Франклина. В «Здравом смысле»,
своем известном памфлете, он нетерпеливо отмел в
сторону юридические и конституционные разногласия и с
пламенным красноречием призвал к освобождению
человечества и к созданию нового мира:
1 Пейн, Томас (1737-1809) — англо-американский
политический мыслитель, философ-просветитель, революционный
демократ. В 1776 году Пейн анонимно издал памфлет «Здравый
смысл», направленный против английской монархии и
призывавший к борьбе за освобождение Америки (Пейн был
активным участником этой борьбы). В 1792 году он получил
французское гражданство и стал членом Конвента.

Часть первая. Революция идей 127
«О ты, что любишь человечество, — пишет он, —
ты, что смеешь противиться не только тирании, но и
тирану, стой дальше; каждое пятно старого мира
истощается угнетением. За свободой охотились по всему
земному шару. Азия и Африка долго изгоняли ее.
Европа смотрит на нее как на незнакомку, а Англия уже
предупреждала об ее кончине! О! Прими беглянку и
приготовь со временем удобный дом для человечества.
В нашей власти начать мир сызнова. Ситуация,
подобная нынешней, не повторялась с Ноевых дней
до наших. День рождения нового мира близок, и
человеческая раса, возможно, столь же
многочисленная, сколь вмещает в себя вся Европа, получит свою
долю свободы в течение нескольких месяцев. Образ
величественный — ив этот момент какими
пустячными, какими смехотворными кажутся мелкие
придирки нескольких слабых и заинтересованных людей,
когда сравниваешь [их] с этим мировым делом»1.
В этом памфлете мы встречаем, я думаю, впервые, две
черты, которые станут характерными для
революционного движения в будущем. Одна — это концепция
политической революции как части всемирного и почти
космического изменения, выходящего далеко за пределы местных
и исторических обстоятельств какого-либо отдельного
государства2. Другой чертой, тесно с ней связанной, была
1 Common Sense (2nd ed., 1776). P. 58 and 59.
2 «To, что мы раньше называли "Революциями", — писал
Пейн'пятьдесят лет спустя, — было не более чем сменой
личностей, или переменой частных обстоятельств. Они возникли
и исчезли, как нечто само собой разумеющееся, и в их
существовании или гибели не было ничего такого, что могло бы
оказать влияние за пределами породившего их места. Но то, что

123
К. Г. Доусон
нота мессианского идеализма, обращенного в будущее к
тысячелетнему царству социального равенства и
рождению нового человечества. Ни один из этих элементов не
играл какой-либо существенной роли в предшествующей
истории Английской революции 1688 года или
французского Просвещения. Их корни — в революционных и
апокалиптических устремлениях протестантской
Реформации среди анабаптистов и миллениаристских сект, и
именно союз этих элементов с рационализмом и
натурализмом Просвещения, впервые достигнутый Томасом
Пейном, отмечает точное появление современного
революционного символа веры. Благодаря влиянию Пейна,
Джефферсона и Франклина, американское дело стало
идентифицироваться в глазах всего мира с этим
революционным идеализмом, и из местной ссоры по поводу
суммы налогов и колониальных прав конфликт превратился
в крестовый поход за права человека и дело человечества.
Ни в одной другой стране эти события не нашли
более искреннего приятия, чем во Франции, где для этого
была подготовлена почва благодаря деятельности Руссо
и Просвещению и где дело американской независимости
имело в высшей степени благоприятную судьбу
благодаря тому, что его представителем явился гений
Бенджамина Франклина. Как я уже замечал, Франклин обладал
тем соединением космополитической культуры с личной
оригинальностью и экзотическим привкусом
американской демократии, который был привлекателен для
романтического либерализма века Людовика XVI, а его
отношения с философами, физиократами и франкмасонами
мы сейчас видим в мире, начиная с революций в Америке и
Франции, является восстановлением естественного порядка
вещей, системой принципов таких же универсальных, как
истина и человеческое существование, и сочетающих мораль с
политической удачей и народным процветанием».

Часть первая. Революция идей 129
позволили ему войти в узкий круг французского
аристократического общества. Под легендарной внешностью
патриархальной добродетели и демократической
простоты он скрывал хитрость и finesse1 прирожденного
дипломата, так что был способен направлять неопределенный
идеализм философского либерализма на конкретные
политические цели. Таким образом, французская
интеллигенция стала видеть в Америке осуществление
руссоистского идеала государственного и общественного строя,
основанного на естественных принципах и
воодушевленного духом братства и равенства. Она забыла· о самосуде,
о том, как вымазывали дегтем и обваливали в перьях, а
также о тех безжалостных гонениях на меньшинство, с
помощью которых демократия в Новой Англии
отстаивала права человека. Она забыла, что либеральная культура
и разносторонняя жизнь Монтичелло и Маунт Вернона2
оплачивались лишь благодаря существованию
негритянского рабства. Она видела только благородный идеализм
Джефферсона, республиканские добродетели
Вашингтона и зрелую мудрость Франклина.
Так миф об Американской революции приобрел
определенную форму во Франции еще задолго до того, как
сами Соединенные Штаты приобрели форму
политическую, и оказал гораздо большее влияние, чем последняя,
на общественное мнение и развитие демократических
идеалов во Франций. В глазах Тюрго и Мабли, Рейналя и
1 Тонкость (франц.).
2 Монтичелло — поместье и одновременно резиденция
третьего американского президента Т. Джефферсона в
Виргинии.
Маунт Верной — поместье первого американского
президента Дж. Вашингтона на правом берегу реки Потомак, в 15
милях ниже Вашингтона.
5 Зак 4338

130
К. Г. Доусон
Бриссо, Кондорсе и Лафайета1 значение Соединенных
Штатов определялось не тем, чем они являлись в
действительности, но тем, чем они могли стать, и еще
больше тем, чем могло стать человечество, следуя их
примеру. Как писал Пейн:
«То, что Архимед говорил относительно
механических сил, может быть приложено к Разуму и
Свободе. "Дайте нам, — сказал он, — точку опоры, и мы
перевернем мир11. Революция в Америке
представляет в политике то, что являлось лишь теорией
механики. Столь глубоко были укоренены все правительства
старого мира и столь действенно утверждала себя в
умах тирания и древность привычки, что начало
реформированию политической конституции человека
не могло быть положено в Азии, Африке или Европе.
Но такова непреодолимая природа Истины, что всё,
чего она просит и хочет, — это свобода проявления.
Солнце не нуждается в надписи для того, чтобы
отличать его от тьмы; и как только американские
правительства покажут себя миру, деспотизм испытает шок
и человек начнет размышлять об исправлении».
1 Рейналь, Гийом Тома Франсуа (1713-1796) —
французский историк и социолог, ученый-просветитель, один из
сотрудников «Энциклопедии», автор «Философической и
политической истории учреждений и торговли европейцев в обеих
Индиях» (в 6 т., 1770), содержащей острую критику феодально-
абсолютистских порядков, католической церкви и
колониальной политики. Книга была в 1781 году осуждена французским
парламентом, Рейналь подлежал аресту и вынужден был
бежать из Франции. Национальное собрание отменило решение
парламента в августе 1790 года. В мае 1791 года Рейналь
прибыл в Париж, где ему был оказан триумфальный прием.
Бриссо, Жан Пьер (1754-1793) — деятель Французской
революции, лидер жирондистов. Выдвинулся в конце 70-х —

Часть первая. Революция идей 131
нач. 80-х годов XVIII века своими историко-философскими
сочинениями, в которых выступал как ученик Ж.-Ж. Руссо.
Наибольшую известность приобрела его работа «Философские
изыскания о праве собственности и о краже в природе и
обществе» (1780), в которой формулировал положение —
«собственность есть кража». В нач. 80-х годов жил в Англии, а с
1788 года — в США, где занимался литературной
деятельностью. В 1789 году, накануне революции, вернулся в Париж и с
1 апреля того же года стал издавать газету «Patriote Français».
Избран в парижский муниципалитет, входил в Якобинский
клуб и Общество 1789 года. После свержения монархии и
превращения жирондистов в правящую партию открыто перешел
на антиреволюционные позиции, провозглашая в своих
выступлениях, что «революция должна остановиться».
Гильотинирован по приговору Революционного трибунала.
Кондорсе, Мари Жан Антуан Никола, маркиз (1743-
1794) — французский философ-просветитель, математик,
социолог, политический деятель. Сторонник деизма и
сенсуализма. В его литературном наследии особое место занимает
«Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума»
(1794). По обвинению в заговоре арестован и приговорен к
смертной казни. Покончил жизнь самоубийством в тюрьме.
Лафайет, Мари Жозеф Поль Ив Рок Жильбер Матье,
маркиз де (1757-1834) — французский политический деятель.
Вступив в контакт с Б. Франклином, в 1777 году отправился в
Северную Америку для участия в войне американских колоний
Великобритании за независимость. Получил звание генерала
американской армии. В начале 1780-х годов вернулся во
Францию. В 1789 году избран депутатом от дворянства в
Генеральные штаты. На следующий день после взятия Бастилии
(14 июля 1789 года) стал командующим Национальной
гвардией. По мере углубления революции, оставшись на позициях
либерально-конституционного монархизма, старался
затормозить ее дальнейшее развитие. После низвержения монархии в
1792*году пытался двинуть войска на Париж, но потерпел
неудачу и бежал, бросив армию. Вернулся во Францию в 1800
году. Во время Июльской революции 1830 года командовал
Национальной гвардией и способствовал сохранению монархии и
переходу короны к Луи Филиппу.

Часть вторая
ФРАНЦУЗСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
4
Права человека
В победе Американской революции европейские
либералы увидели оправдание своих идеалов и реализацию
своих надежд. Она повернула течение Просвещения в
политическое русло и придала революционную цель
демократическому идеализму Руссо. Молодые дворяне
типа Лафайета, вернувшиеся из Америки со славой
героев и апостолов, и молодые буржуа типа Бриссо де Вар-
вилля, смотревшие на Америку как на обетованную
землю свободы и демократической добродетели, стали
центром нового патриотического движения, требовавшего
реформирования французской формы правления на
основе демократического принципа прав человека и
равноправного гражданства.
Но оппозиция [по отношению к] ancien régime и
требование радикальной реформы правления во Франции ни
в коем случае не ограничивались этой группой молодых
идеалистов. Как указывал де Токвиль, наиболее
решительную критику старого порядка можно найти в
преамбулах к декретам таких министров Людовика XVI, как

Часть вторая. Французская революция 133
Тюрго, Неккер и Бриенн1, и даже еще до революции
думали, что королевское правительство взяло на себя
проведение революционных изменений, как, например,
уничтожение парламентов, иезуитского ордена и гильдий,
которые оказывали глубокое воздействие на социальную и
экономическую жизнь страны. С середины XVIII
столетия правление находилось в руках друзей философов
типа Шуазёля, Тюрго и Мальзерба и под воздействием
их идеалов. Но не только философы были ответственны
за изменения в духе ancien régime; гораздо более
важную роль сыграли экономисты — ученики Кенэ и Гурнэ2,
1 Неккер, Жак (1732-1804) — французский
государственный деятель. В 1768 году сделался министром-резидентом
Женевы при французском дворе и старшиной Ост-Индской
компании. Министр финансов при Людовике XVI (в 1777-81, 1788-
90). Сыграл значительную роль в подготовке Генеральных
штатов 1789 года. Частичными реформами пытался спасти
государство от финансового краха. После революции из-за своей
нерешительности потерял авторитет, и когда его проект займа
не прошел, а Мирабо провел выпуск ассигнатов, он вышел в
отставку.
Бриенн (Ломени де Бриенн) Этьен Шарль де (1727-1794) —
французский прелат и государственный деятель. С 1763 года —
архиепископ Тулузский. Людовик XVI назначил его в 1787 году
генеральным контролером финансов вместо Калонна. В 1788
году он был сменен на этом посту Неккером. Король, который
уже дал Бриенну архиепископство Санское, заставил его еще
принять кардинальскую шапку. В 1791 году он присягнул
Гражданскому статусу духовенства в качестве епископа Ионнского
и слржил с себя кардинальский сан. Арестованный в 1793 году,
он был выпущен на свободу под подписку о невыезде. В
феврале следующего года снова был арестован, но умер в следующую
же ночь от апоплексического удара.
2 Кенэ, Франсуа (1694-1774) — личный врач мадам де
Помяадур, французский экономист, основоположник школы

134
К. Г. Доусон
поскольку они являлись не безответственными
писателями, но администраторами, государственными деятелями
и добрыми слугами короля. Однако они соперничали с
философами в своем презрении к готическому
варварству ancien régime и в своей безграничной вере в
незамедлительное изменение общества с помощью
радикальных реформ1.
Ни один из правителей XVIII столетия не был
сознательнее и благонамереннее Людовика XVI, и ни одно из
европейских правительств не имело лучших или более
умных министров и чиновников, чем Тюрго и Верженн,
Мальзерб и Неккер, Дюпон де Немур и Сенак де Мейан2.
физиократов. Разрабатывал проблемы общественного
воспроизводства. Пытался объяснить прирост богатства из процесса
производства.
ГурнЭу Жан Клод Мари Винсент де (1712-1759) —
французский экономист, член Бюро торговли и переводчик. Он был
автором известной фразы «laissez faire: laissez passez».
1 «Так, старший Мирабо писал, что для приведения всего в
порядок и возобновления века Соломонова необходимо лишь,
чтобы двенадцать принципов, выраженных в двенадцати
строчках, твердо закрепились в голове Государя или его министров и
были доведены до конца» (Прим. К. Доусона).
2 Верженн, Шарль Гравье, граф де (1717-1787) —
французский дипломат и государственный деятель. Противник Нек-
кера. Поддерживал министра финансов Калонна.
Дюпон de Немур, Самюэль (1739-1817) — французский
экономист. Ему принадлежит именование школы Кенэ физио-
кратией. Принимал активное участие в журналистике эпохи
Французской революции и много раз подвергался
преследованиям быстро менявшихся правительств за свои
умеренно-либеральные идеи. Во время Реставрации покинул Францию.
Сенак de Мейан, Габриэль (1736-1803) — французский
писатель и публицист. Был докладчиком в государственном
совете (1764), интендантом провинции д'Они (1766), Прован-

Часть вторая. Французская революция 135
Однако их реформаторская энергия была растрачена по
мелочам в ряде неправильных начинаний, каждое из
которых помогло дискредитировать правительство и
приблизить ancien régime к краху. Недоставало не благих
намерений, ума или же богатства — ибо никогда нация
не процветала более, чем в правление Людовика XVI: все
это было тщетно при отсутствии воли и энергии,
необходимой для преодоления препятствий, стоявших на пути
реформ. Во времена Людовика XIV и Кольбера Франция
являлась самым могущественным, эффективным и
хорошо организованным государством в Европе, но самый
успех их дела стал причиной ее гибели. Беспорядочно
выстроенное тюдоровское здание английской конституции
могло быть восстановлено или изменено в соответствии
с нуждами каждого [нового] поколения, но классическая
структура французского абсолютизма не допускала
дополнений и изменений. Центром всей системы была
личность монарха, и если королю недоставало воли и власти
для управления, система переставала функционировать.
Людовик XVI начал свое царствование с уничтожения
одного из важнейших достижений своего
предшественника — с отмены парламентов и с реформы громоздкой и
устарелой судебной системы, тем самым сделав задачу
дальнейшей реформы почти невозможной. Ибо главным
са (1773), Эно (1775) и генеральным военным интендантом
(1776), продолжая при этом свою литературную деятельность.
С началом революции познакомился через графа де Ла Марка с
Мирабо, с которым не нашел взаимопонимания. В 1791 году
эмигрировал в Э-ла-Шапель, затем в Брауншвейг и в Россию.
Екатерина II пожаловала ему 6000 рублей и хотела, чтобы он
написал историю России и историю ее царствования, однако
он мало в этом преуспел. После восшествия на престол Павла I
покинул Россию. Умер в Вене.

136
К. Г. Доусон
препятствием 1на пути] финансовой реформы стало
сопротивление привилегированных классов, которое
нашло точку опоры и центр организации в классе
наследственных магистратов, составлявших парламенты.
Любая мера по администрированию или финансовой реформе
вызывала сопротивление со стороны парламентов в духе
слепого консерватизма, пробуждавшего ярость
Вольтера. Однако они всегда были готовы оправдать свое
сопротивление именем свободы и правами личности, так что в
то время как, с одной стороны, они обращались к
дворянству в качестве защитников привилегий, с другой
стороны, к юристам и буржуазии они обращались в качестве
защитников конституционного права. Это был как раз тот
самый класс, который стоял на пути реформы, громче
всех критиковавший правительство и сделавший
больше, чем не обладавшие привилегиями и угнетенные
[классы], для осуществления революции. Вряд ли будет
преувеличением сказать, что если бы не было парламента,
то не было бы финансового кризиса. Если бы не было
финансового кризиса, то не было бы Генеральных штатов, а
если бы не было Генеральных штатов, то не было бы и
революции. Ancien régime был уничтожен юристами,
обязанными своим существованием его власти, а своим
богатством — его злоупотреблениям.
Существовали, однако, более глубокие
социологические причины, в сравнении с которыми перебранка между
правительством и юристами становится незначительной.
В то время как революционная критика Просвещения
подкапывала религиозные основы традиционного строя,
его функциональное основание разрушалось при помощи
экономических изменений. Новая финансовая система и
новая капиталистическая экономика были несовместимы
с иерархическими и авторитарными принципами ancien
régime. Дворяне перестали быть естественными вождя-

Часть вторая. Французская революция 137
ми нации, чьи привилегии являлись вознаграждением за
службу государству, как то еще имело место в случае
прусской офицерской касты. Они сохранили свой
кастовый дух и феодальные привилегии, в то же время утратив
тот контроль над местным управлением и сельским
хозяйством, который давал английской аристократии ее власть
и социальный престиж. Постепенно они становились
богатым праздным классом, чьей главной функцией было
обеспечивать блестящее и выразительное окружение
королевского двора. Но с тех пор как тяжелая барочная
группа Версаля вышла из моды, даже эта функция стала
синекурой, и в глазах общественного мнения дворяне
рассматривались как паразиты, сосущие кровь из
крестьянства и жиреющие за счет ресурсов
дискредитированного и обанкротившегося государства. Прежде всего они
потеряли веру в самих себя. За исключением немногих
эксцентриков типа маркиза де Мирабо и старой гвардии
ревностных католиков, потерявших своих вождей с
уничтожением иезуитов и со смертью старшего сына
Людовика XV и его благочестивой жены1, дворяне находились на
передовом крае движения Просвещения. Они
высмеивали готическое варварство старого порядка. Они
рукоплескали антиклерикальной пропаганде философов,
демократическим чувствам Руссо и Бомарше и едкой сатире
Шамфора. Как писал Сегюр в часто цитируемом отрывке,
«они легко ступали по ковру из цветов по направлению к
бездне». И когда наступило крушение, некоторые
наиболее способные и возвышенные из них — епископ Отен-
ский Талейран, Эро де Сешель, граф де Сен-Симон, даже
1 Имеются в виду сын Людовика XV дофин Людовик ( 1729-
1765) и его жена (с 1746) Мария Жозефа Саксонская, дочь сак-
сонскрго курфюрста и польского короля Августа III.

138
К. Г. Доусон
первый принц крови Филипп Орлеанский1 — оказались
на стороне революции и помогали в деле разрушения.
И лишь в весьма отдаленных провинциях, где дворянство
сохранило свои традиционные отношения с землей и
крестьянами и где влияния Просвещения не существовало,
они оказывали развитию революции значительное
сопротивление. В других же местах наиболее горделивая и
древняя аристократия в Европе, чьи корни глубоко
укоренены в истории, пала подобно гнилому дереву при
первом порыве "бури и отказалась от своих прав и
привилегий почти без борьбы.
Этот триумф буржуазии над дворянством был вызван
почти с неизбежностью экономическими изменениями
1 Эро de Сешель, Жан Мари (1760-1794) — французский
государственный деятель. Был королевским прокурором и,
когда началась революция, вступил в Национальную гвардию и
участвовал во взятии Бастилии. Был членом Законодательного
собрания, затем выбран в Национальный Конвент, где
голосовал за казнь короля, был президентом Конвента. Затем
составил проект новой конституции и был послан в департамент
Верхнего Рейна, чтобы ввести там систему террора. По
возвращении в Париж он вместе с Дантоном, Демуленом и другими
старался свергнуть Робеспьера, но был арестован и
гильотинирован.
Сен-Симон, Анри Клод де Рувруа, граф де (1760-1825) —
французский мыслитель, родоначальник утопического
социализма. Принимал участие в войне за независимость в Америке.
Впервые сформулировал лозунг социалистов: «каждому по его
способностям, каждой способности по ее продукту».
Филипп Орлеанский — Луи-Филипп-Жозеф, герцог
Орлеанский (1747-1793), член королевской фамилии; во время
революции принял имя «Филипп Эгалите» (Равенство); в
Конвенте голосовал за казнь Людовика XVI; был гильотинирован во
время террора.

Часть вторая. Французская революция 139
последних ста лет. Как считал Барнав, наиболее
проницательный из либеральных лидеров, развитие торгового
и промышленного капитала склонило чашу весов со
стороны дворянства в сторону буржуа, и хотя
промышленное развитие Франции было менее интенсивным, чем
развитие Англии, XVIII столетие явилось свидетелем
огромного роста процветания среди средних классов, особенно
в таких больших портах, как Бордо и Нант, и
колоссального развития капиталовложений, сделавших класс
rentier1 столь значительной социальной силой, что Ривароль
мог утверждать, что именно rentiers совершили
революцию. Тем не менее это был класс, не имевший прямой
политической власти и признанного социального статуса.
Само его существование было несовместимо с
функциональной корпоративной системой старого порядка,
отрицавшей в теории принцип [личного] интереса как
ростовщический и антиобщественный. Подобное отношение не
было лишено практической важности, поскольку еще в
1762 году, как доказали экономисты, треть капиталистов
во Франции не отваживались вследствие этого
вкладывать свои деньги выгодно2. Новый капиталистический
класс естественным образом возмущался устарелыми
идеями и неделовыми методами правительства дворян и
священников. Он требовал финансовой реформы,
которая бы восстановила народное доверие и устранила
опасность невыполнения обязательств по государственным
займам.
1 Рантье — лицо, живущее на доход с капитала и не
занятое трудом (франц.).
2 La Theorie de l'Intérêt de l'Argent. P. 180,
процитированная Гретюизеном в [книге] «Origine de l'Esprit Bourgeois en
France» (I, P. 272). Говорят, что авторами этой работы были
Гут и Тюрго (Прим. К. Доусона).

140
К. Г. Доусон
Наконец, приход к власти Неккера в 1781 году,
казалось бы, дает капиталистам как раз то, чего они хотели.
Ведь Неккер был самим воплощением новой буржуазной
культуры и власти международных финансов —
швейцарским протестантским банкиром, нажившим богатство
на успешных спекуляциях. Но хотя министерство
Неккера и обогатило финансистов, оно оказалось неспособно
решить проблему финансов. Действительно, чем больше
он применял капиталистические методы к
государственным финансам, тем более острым становился конфликт
между интересами капитала и принципами ancien
régime. И тем самым как интересы, так и идеалы буржуазии
приводили ее к требованию политических и социальных
реформ, которые бы обеспечили ей контроль над
налогообложением и долю в управлении страной. «Чем
следует быть третьему сословию? — спрашивает аббат
Сиейес1. — Всем. Чем оно является? Ничем. Чего оно
требует? Быть чем-нибудь».
1 Сиейес, Эмманюэль Жозеф (1748-1836) — деятель
Французской революции. До революции был аббатом и
накануне событий издал публицистические сочинения, оказавшие
большое влияние на общественное мнение, в том числе
брошюру «Что такое третье сословие?» (1789). Принимал активное
участие в выработке Декларации прав человека и гражданина,
а также первой конституции, был сторонником
конституционной монархии с однопалатным парламентом. После падения
Робеспьера сделался членом Комитета благоденствия и
участвовал в Базельских мирных переговорах. Затем был членом
Совета пятисот, где руководил умеренными республиканцами.
В 1799 году вступил в Директорию и, окончательно разойдясь
с якобинцами, склонился к государственному перевороту 18
брюмера, после чего выработал новую временную конституцию и
сделался консулом. После Реставрации он как цареубийца был
присужден к изгнанию.

Часть вторая. Французская революция 141
То, что буржуазия не осознавала, так это то, что сама
являлась привилегированной социальной группой и что
юристы и писатели, представлявшие третье сословие в
Национальном собрании, имели гораздо больше общего с
noblesse de robe или с чиновниками, чем с
непривилегированными массами — настоящим народом,
принадлежавшим к иному миру.
Ибо французские крестьяне и рабочие не были
приучены, в отличие от английских, следовать за своими
помещиками и работодателями. Политикой французского
правительства всегда являлось отделение народа от
привилегированных классов и сохранение
непосредственного контроля над ним через посредство интенданта и кюре.
Они жили собственной жизнью в своих общинах и
гильдиях и, казалось, не нуждались в руководстве дворян и
богатых торговцев, но лишь в конечных источниках
всякой власти — в короле и церкви. И следовательно, хотя
они и в малой степени обладали классовым сознанием в
современном смысле слова, у них было сильное
национальное самосознание, которое до сих пор находило свое
выражение в лояльности к королю и в преданности
церкви. Теперь, однако, все складывалось так, чтобы
поколебать их преданность и разрушить их веру. С тех пор как
умер Людовик XIV, они увидели, что высшие силы
находятся в состоянии войны друг с другом: янсенисты — с
иезуитами, церковь — с парламентами, правительство —
с магистратами; и в совсем недавнее время непрерывный
ряд реформ и контрреформ, таких как уничтожение и
восстановление корпораций, изменения в законах о зерне,
совокупно с экономическими переменами, породившими
рост цен, периодические кризисы безработицы и
нехватку продуктов питания, вызывали растущее чувство
неуверенности и неудовлетворенности. За последние два
года имели место беспорядки и революционная агитация,

142
К. Г. Доусон
зловещие слухи о предательстве на высших местах и,
наконец, воззвание короля к нации о созыве Генеральных
штатов и крайне демократические формы избрания,
которые превосходили требования самих реформаторов.
Все эти факторы соединились, чтобы пробудить
народное чувство, не пробуждавшееся со времен Лиги1. Море
взволновалось. За либеральными аристократами и
юристами, образовывавшими в Генеральных штатах
большинство, стояла огромная анонимная сила, которая создала
монархию и в свою очередь была ею сформирована, а
теперь должна была совершить революцию. Либеральным
идеалистам — людям типа Лафайета и Клермон-Тонне-
ра, аббата Фоше и ораторов Жиронды2 — революция ка-
1 Лига («Лига общественного блага») — коалиция
феодальной знати, поднявшая мятеж против политики централизации
государства, которую проводил французский король Людовик
XI. Образовалась в конце 1464-1465 годах. Возглавлял ее
фактически Карл Смелый, в нее входили также герцог Бретани
и герцог Бурбон. Лигеры, стремясь привлечь широкие слои
французского общества, изображали себя защитниками
«общественного блага», борцами против тирании короля. 16 июля
1465 года в битве при Монтлери лигеры нанесли поражение
королевским войскам. Людовик XI пошел на временные
уступки, от которых впоследствии постепенно отказался.
2 Клермон-Тоннер, Станислав (1747-1792) —
французский политический деятель. Выбранный в Генеральные штаты
в 1789 году, он голосовал за соединение трех сословий, за
отмену привилегий и за конституцию, но был сторонником
двухпалатной системы, королевского вето и других особенностей
конституционной монархии. Он основал «Клуб друзей
монархии», продержавшийся недолго. Был убит в 1792 году.
Фоше, Клод (1744-1793) — архиепископ Буржа, принял
активное участие во Французской революции, был депутатом
сначала Законодательного собрания, затем Конвента.
Сторонник жирондистов, казнен во время якобинского террора.

Часть вторая. Французская революция 143
залась реализацией идеалов Просвещения, свободы и
веротерпимости, прав человека и религии гуманности. Они
не видели, что находятся на краю обрыва и что мир,
который они знали, близок к тому, чтобы быть поглощенным
бурей перемен, которая разрушит и их, и их идеалы.
«Горе желающим дня Господня! для чего вам этот день
Господень? он тьма, а не свет, то же, как если бы кто
убежал от льва, и попался бы ему навстречу медведь, или
если бы пришел домой и оперся рукою о стену, и змея
ужалила бы его»1; они были обреченным поколением,
обреченным на гибель сначала поодиночке и попарно, а
затем — сотнями и тысячами, на эшафоте, на улицах и на
поле боя. Ибо по мере своего развития революция
постепенно обнажала неприкрытую реальность, ранее
завуалированную устарелыми атрибутами королевской
власти и традиции, — «всеобщую волю», и это была не та
благожелательная абстракция, которой поклонялись ученики
Руссо, но неистовая воля к власти, уничтожавшая
каждого человека и каждое учреждение, что стояли на ее
пути. Как писал де Местр, воля народа была тараном, за
которым стояли двадцать миллионов человек.
Тем не менее было бы величайшей ошибкой
игнорировать или преуменьшать значение интеллектуального
фактора в резолюции, как делали многие современные
Жиронда — политическая группировка (фактически
партия) во время Французской революции, получившая
впоследствии название от департамента Жиронда, представители
которого в Законодательном собрании 1791 года составили главное
ядро партии. Выражая интересы крупной буржуазии, главным
образом провинциальной, жирондисты стали консервативной,
а затем и контрреволюционной силой и с установлением
диктатуры якобинцев в 1793 году окончательно перешли на
сторону контрреволюции.
^Ам.5, 18-19.

144
üf. Г. Доусон
историки в качестве реакции на идеалистические
концепции Луи Блана, Ламартина и Мишле1. Если бы мы
отрицали влияние либерализма на Французскую революцию,
нам бы следовало отрицать и влияние коммунизма на
революцию в России. В самом деле, движение идей во
Франции было и шире, и глубже, чем в России, и оказало
гораздо большее влияние на ход событий. На каждой
стадии революции — от Собрания нотаблей в 1787 году до
падения Робеспьера в 1794 — битва идей решала судьбу
партий и государственных деятелей и велась не только в
Национальном собрании и на митингах в клубах и
округах, но также и в прессе, на улицах и в кафе.
Артур Юнг2, прибывший из тихой деревни в
Суффолке как гость из другого мира в суматоху и волнение рево-
1 Блан, Луи Жан Жозеф (1811-1882) — французский
социалист, публицист, историк и политик. Сторонник концепции
«государственного социализма», Блан считал, что ликвидация
капиталистических отношений и социального гнета возможна
без революционной борьбы, путем создания общественных
мастерских и введения всеобщего избирательного права. В
период Революции 1848 года член Временного правительства,
возглавлял Люксембургскую комиссию.
Ламартин, Альфонс (1790-1869) — французский
писатель-романтик, политический деятель. Ему принадлежит
историческое сочинение «История жирондистов» (1847), в котором
он подверг резкой критике якобинцев.
Мишле, Жюль (1798-1874) — французский историк и
писатель романтического направления, автор многотомных
«Истории Франции» (до 1789) и «Истории Французской
революции».
2 Юнг, Артур (1741-1820) *— известный английский
писатель. Управляя собственной фермой, стал применять на
практике всевозможные улучшения земледелия. Сначала они не
имели успеха, но он упорно продолжал опыты и
опубликовывал их результаты. Для лучшего ознакомления со своим делом

Часть вторая. Французская революция 145
люционного Парижа, оставил незабываемую картину
интенсивной агитации, которая круглые сутки наполняла
бурлящими толпами книжные лавки и кафе Пале-Рояля в
течение тех летних дней 1789 года, и его поразило безумие
правительства, допустившего эту безграничную вольность
мнений и ничего не предпринимавшего против нее при
помощи своей популярности и пропаганды. Истина
заключалась в том, что правительству приходилось иметь
дело не с партийной оппозицией, но с широчайшим
движением социального идеализма, которое по своей
природе было религиозным возрождением. Как мы видели из
произведений Пейна и Франклина, оно являлось
настоящей религией с определенным, хотя и простым корпусом
догм, стремившейся занять место христианства в
качестве веры нового века.
Это новое религиозное единство не было чисто
идеальным. Оно уже обладало своей церковной иерархией и
организацией в ордене франкмасонов, который достиг
вершины своего развития в течение двух десятилетий,
предшествовавших революции. Дух франкмасонства XVIII
столетия весьма отличался от антиклерикализма
современного «Великого Востока» или же от консервативного и
практичного духа английского масонства. Он
воодушевлялся почти мистическим энтузиазмом во имя дела
человечества, что часто принимало фантастические формы, в
особенности в Германии, где он стремился раствориться
совершил большое путешествие по Франции, Испании и
Италии. В 1793 году Питт назначил его секретарем вновь
учрежденного бюро земледелия. Сочинения Юнга, помимо их
значения в агрономии, являются источником первостепенной
важности для истории конца XVIII века. Особенно важно значение
«Путешествий по Франции», поскольку Юнг был там в 1787-
90 годах и изобразил положение страны накануне революции и
в первое ее время.

146
К. Г. Доусон
в иллюминатстве и теософии1. Во Франции, однако,
влияние Франклина и ложи «Девяти сестер» воодушевляло
движение сердечной симпатией к делу свободы и
политической реформы, что нашло выражение в основании
обществ наподобие «Общества друзей черных» и
«Конституционного клуба», находившихся под масонским
влиянием, хотя и абсолютно политических по своим целям2.
В начале революции влияние франкмасонства проникло
в правящие классы — от королевской семьи до
буржуазии, и даже армия и церковь не были от него свободны.
Тем не менее то, насколько это влияние содействовало
революции, остается вопросом весьма спорным. Ведущая
фигура французского франкмасонства Филипп, герцог
Орлеанский, являлся центром паутины подпольной
агитации и интриг, которая никогда не распутывалась, и он в
самом деле был достаточно беспринципен, чтобы
использовать свое положение главы «Великого Востока» для
продвижения собственных планов, насколько это было
возможно. Что является более ясным, а также более
благородным, так это роль франкмасонства в порождении
революционного оптимизма, вдохновлявшего
аристократическую партию реформ в Национальном собрании.
Люди типа Лафайета, виконта де Ноайя, герцога де
Ларошфуко, герцога Лианкура и двух Ламетов видели в
новой революции исполнение славного обещания револю-
1 Иллюминаты — члены тайного союза мистико-теософ-
ского направления, возникшего в 1722 году на юге Франции и
существовавшего вплоть до революции.
2 Первое было основано Бриссо, членом «Девяти сестер»,
и включало в себя Мирабо, Сиейеса, Петиона, Эро де Сешеля.
В последний входили Мирабо, Лафайет и Кондорсе, а также
вожди парламентской оппозиции — такие как Эпремениль и
Дюпон, оба бывшие масонами. Ср.: Lavisse. Histoire de France.
IX, i. P. 307 (Прим. К. Доусона).

Часть вторая. Французская революция 147
ции в Америке1. Для них (и прежде всего для Лафайета)
сущность революции следовало искать не в финансовой
1 Ноай, Луи Мари, виконт де (1756-1804) — второй сын
маршала герцога де Ноайя. Блестяще служил под
командованием Лафайета в Америке и добился капитуляции Йорктауна.
В 1789 году был выбран в Генеральные штаты. Начал
знаменитую «оргию» (по выражению Мирабо) 4 августа, когда все
привилегии были уничтожены, и вместе с д'Эгийоном добился
уничтожения титулов и ливрей в июне 1790 года. Когда
революция стала усиливаться, он эмигрировал в Америку, где
продолжал участвовать в военных действиях против англичан и
умер от полученных в сражении ран.
Ларошфуко, Луи Александр (1743-1792) — герцог.
Представитель третьего сословия на собрании Генеральных штатов
и защитник отмены рабства, упразднения монастырей и
свободы печати. В 1792 году был против Петиона, бежал, был
арестован и убит разъяренной толпой.
Лианкур, герцог — имеется в виду Франсуа Александр
Фредерик, герцог Ларошфуко-Лианкур (1747-1837),
придворный Людовика XVI. В 1789 году был выбран в Генеральные
штаты от дворянского сословия. В 1792 году бежал в Англию.
Является основателем первой сберегательной кассы. Много
написал против смертной казни. Ему также приписывают ряд
знаменитых высказываний (в частности, ответ на вопрос
Людовика XVI, узнавшего о восстании в Париже и взятии
Бастилии: «Это бунт?» — «Нет, сир, это не бунт, это — революция»).
Ламеты (братья Александр и Шарль, графы де Ламет) —
французские политические деятели, члены от дворянства в
Генеральных штатах в 1789 году, в Учредительном собрании
примкнувшие к партии реформ. Александр (1760-1829) —
участник войны за независимость североамериканских штатов.
Сторонник секуляризации церковного имущества. В качестве
президента Военного комитета предложил много реформ по
реорганизации армии. После 10 августа 1792 года вместе с Ла-
файетом стоял за вторичную присягу на верность конституции
и королю, был обвинен в измене и бежал за границу, но попал в

148
К. Г. Доусон
или даже конституционной реформе, но в Декларации
прав человека, отметившей новую эру в истории
человечества. Они чувствовали, подобно Пейну, который пишет
как представитель Лафайета в англоязычном мире, что в
«Декларации прав мы видим торжественное и
величественное зрелище нации, берущей на себя полномочие,
под покровительством своего Творца, в учреждении
правительства, сцена столь новая и столь необыкновенно
несоответствующая чему-либо в европейском мире, что
само имя Революции является уменьшительным [именем]
ее характера, и она возвышается до Регенерации
Человека»1. «Правление, основанное на моральной теории
всеобщего мира, на неотъемлемых, наследственных
правах человека, ныне возвращается с запада на восток
с импульсом большим, чем правление меча, пришедшее с
востока на запад. Его интересуют не отдельные
личности, но нации в своем прогрессе, и оно обещает новую эру
роду человеческому»2.
руки австрийцев и до 1797 года содержался под стражей. При
Наполеоне стал префектом, а во время Ста дней — пэром
Франции. После второй реставрации лишился этого звания. В 1819
году был выбран в палату депутатов, где примкнул к левым.
Шарль (1757-1832) — подобно брату, стал на сторону
королевской власти, когда она клонилась к падению. Во время
демонстрации на Марсовом поле 17 июля 1791 года он, в
качестве президента Национального собрания, восстал против
постановки вопроса об уничтожении королевской власти. После
10 августа был арестован, но ему удалось бежать в Гамбург.
В 1809 году он снова вступил в ряды армии и командовал
войсками, расположенными по Бискайскому заливу. Во время
реставрации был членом палаты депутатов и действовал в рядах
конституционной оппозиции.
1 Rights of Man. Vol. I. P. 99. (Everman ed.) Интерес Ла-
г^айета к работе Пейна проявлен в его письме к Вашингтону
Mémoires, II) (Прим. К. Доусона).
2 Rights of Man. Part II (Introduction).

Часть вторая. Французская революция 149
Таким образом, Французская революция начиналась
как часть мировой революции, которая должна была
восстановить человечество в первоначальных правах,
отнятых у него в самом начале истории тиранией королей и
священников. «Политический папизм, подобно
церковному папизму прошлого, доживает свои дни и спешит
навстречу своей смерти. Обветшалый пережиток и
устаревший прецедент — монах и монарх — рассыплются в прах
вместе»1.
Это та же самая вера, что вдохновляла
умозрительное франкмасонство XVIII столетия и выражала себя в
мистической форме в ранних пророчествах Вильяма
Блейка2. Декларация прав человека сделала ее
официальным символом веры Французской революции и подвела
под политическое и экономическое недовольство
французского народа философскую или, скорее,
теологическую базу, на которой мог бы быть основан новый
общественный строй.
Именно этот идеологический фон придал
Французской революции ее духовную силу и международное
значение. Без него революция была бы не более чем новой
Фрондой3. С ним она изменила мир.
• Ibid., Part IV.
2 Блейк, Вильям (1757-1827) — английский поэт и
художник. В романтической поэзии Блейка христианская мораль,
ценности и нормы буржуазного общества подвергаются
беспощадной критике. В «пророческих книгах» Блейка им создана
мифологическая эпопея, охватывающая судьбы мира и
человечества от их сотворения через грехопадение и тысячелетние
страдания до грядущего освобождения и «Нового Иерусалима».
3 Фронда (от франц. fronde — праща) —
социально-политическое движение во Франции (1648-1653), направленное
против укрепившегося в середине XVII столетия абсолютизма.
Фронда возникла среди высшей аристократии, к которой затем

150
К. Г. Доусон
Люди, сделавшие столь много для того, чтобы
вынести новое евангелие из-за кулис салонов и масонских лож
на сцену истории, не имели и представления о том, куда
приведут их идеалы. Благородные иллюзии ослепляли их,
не давая видеть опасности, стоявшие на пути, и они
думали, что революция уже завершилась, тогда как она едва
начиналась. Но тем не менее они играли существенную
роль в революционной драме. Лафайет, «герой Старого и
Нового Света», на своей белой лошади принимающий
позу французского Вашингтона, казался нелепой или
жалкой фигурой («Кромвель-Грандисон», как сказал Ми-
рабо) в сравнении с такими людьми, творившими
историю, как Мирабо, Дантон и Бонапарт. Однако не будь
Лафайета, и им никогда бы не выпал случай сыграть свою
роль. Французской буржуазии в первые годы революции
Мирабо и Дантон казались зловещими личностями,
готовыми сыграть роль Катилины или Клодия. И так же, как
буржуазия не доверяла Мирабо, он не доверял народу.
Он осознавал значение революции и значение
авторитета, однако его не интересовали метафизические
абстракции Декларации прав [человека] или к моральным
принципам, вдохновлявшим либеральный идеализм
умеренных реформаторов, равно как и к пуританскому
фанатизму Робеспьера и Сен-Жюста. С другой стороны,
Лафайет был всецело уважаемой личностью, человеком
возвышенного характера и высоких принципов, добрым
либералом и добрым деистом, но не врагом
собственности и религии. И таким образом, буржуазия была готова
встать в строй и маршировать за его знаменитой белой
примкнул народ, обремененный тяжелыми налогами. Во главе
этого движения стоял принц Конде, но последний был
побежден, восстание подавлено, а королевскую власть ограничить не
удалось.

Часть вторая. Французская революция 151
лошадью для защиты дела либерализма как от сил
беспорядка, так и от сил реакции.
Если бы этого не произошло, восстание Коммуны в
июле 1789 года могло бы закончиться преждевременным
взрывом, который бы уничтожил дело революции, ибо
Франция не созрела для демократии, и умеренные
элементы в Собрании, образовывавшие подавляющее
большинство, занимались деятельностью, которую Лафайет
называл «дьявольскими интригами» орлеанистской
клики, за спинами неистовствующей толпы. Однако
деятельность Лафайета и Байи1 заставила рождающуюся
парижскую демократию согласиться с буржуазным
либерализмом Национального собрания. Ключ от Бастилии был
подарен Лафайетом Вашингтону через посредство Тома
Пейна, а ее взятие превратилось из акта беззаконной
жестокости в славный символ триумфа национальной
свободы над феодальным деспотизмом. Точно так же,
когда в следующие месяцы восстание крестьян против
феодализма и социальная война угрожали ввергнуть страну
в социальный конфликт, который бы объединил богатых
против бедных, ситуация была спасена идеализмом
либеральных аристократов, возглавляемых зятем Лафайета
виконтом де Ноайем, который неожиданно отказался от
своих феодальных прав в порыве человеколюбивого
энтузиазма (4 августа 1789 года)2.
1 Байи (Bailly), Жан Сильвен (1736-1793) — французский
астроном, автор «Истории древней астрономии» (1781),
«Истории современной астрономии» (1787). 16 июля 1789 года был
избран мэром Парижа. Постепенно стал подвергаться все боль-
шим»нападкам со стороны радикалов. Окончательно он стал
врагом в глазах левых после столкновения демонстрантов с
Национальной гвардией на Марсовом поле летом 1791 года.
Гильотинирован.
2 Имеется в виду знаменитое ночное заседание
Учредительного еобрания в ночь на 4 августа 1789 года (вошедшую в исто-

152
К. Г. Доусон
В конечном счете, Лафайет сумел закрепить победу
благодаря своей политике примирения в октябрьские
дни, когда силы беспорядка вырвались на свободу и
существовала опасность еще большая, чем в июле. На
протяжении всех дней он убеждал, угрожал и упрашивал и,
наконец, скорее похожий на мертвеца, чем на живого,
вынужден был против своей воли отправиться в мрачный
поход на Версаль в дождь и тьму. Однако на следующий
день он вернулся на авансцену, среди восторженной
толпы и развевающихся ветвей, с королем рядом с собой и
членами Национального собрания позади себя. Кризис,
который бы мог его погубить, закончился его победой и
над реакционерами, и над экстремистами. Король был
вынужден присоединиться к лафайетовской программе
демократической монархии, в то время как со своей
стороны Лафайет сделал все от него зависящее для укрепления
власти правительства и восстановления его престижа.
Порядок был восстановлен. Герцог Орлеанский и Марат
были вынуждены покинуть страну. Мирабо покинул ор-
леанистскую клику в разочаровании и начал делать
авансы Лафайету и двору. Собрание, поддержанное Лафайе-
том и Национальной гвардией, Байи и муниципалитетом
Парижа, могло, наконец, посвятить себя реорганизации
Франции и созданию новой конституции в соответствии
с правами человека. Казалось, что революция вошла в
новую фазу и что за тревогами и метаниями из стороны в
сторону первых пяти месяцев последует период мирной
консолидации. И действительно, средний период
Учредительного собрания с осени 1789 по осень 1790 года, когда
престиж Лафайета достиг своей вершины, был для Фран-
рию Франции как «ночь чудес»), когда депутаты от
дворянского сословия добровольно отказались от своих феодальных
привилегий.

Часть вторая. Французская революция 153
ции кратким временем относительного спокойствия, о
котором либералы вроде мадам де Сталь1 впоследствии
вспоминали со страстью и сожалением:
«Никогда еще, — пишет она, — французское
общество не было более блестящим и в то же время
более серьезным. В последний раз — увы! —
французский дух показал себя во всем своем блеске. В
последний раз, а в некоторых отношениях также и в первый,
парижское общество могло дать представление об
интеллектуальном общении, являющемся
благороднейшим наслаждением, на которое [только] способна
человеческая природа. Те, кто жил в это время, не
могут не осознавать, что нигде и никогда они не видели
столь много жизни и интеллекта, так что можно
судить по числу талантливых людей, которых породили
обстоятельства того времени, чем бы была Франция,
если бы они были призваны принять участие в
общественных делах при мудрой и искренней форме
правления»2.
Но если это было время свободы и надежды» это было
также и время иллюзий. Учредительное собрание
приступило к работе в состоянии безграничного оптимизма, без
оглядки на исторические факты или же ограничения во
времени и пространстве, в духе своего главного теорети-
1 Сталь, Анна Луиза Жермен де, баронесса (1766-1817) —
знаменитая французская писательница. В 1792 году в самый
разгар революции бежала из Парижа. Вернулась в 1797 году,
но в 1803 была выслана по приказанию Наполеона за то, что в
своем салоне агитировала против него и в пользу
установления конституционного образа правления.
2 М-те de Staël. Considérations.

154
К. Г. Доусон
ка Сиейеса, который сказал, что так называемые истины
истории столь же мнимы, как и так называемые истины
религии. Когда их работа закончилась, Черутти1 объявил,
что они уничтожили четырнадцать столетий
злоупотреблений за три года, что конституция, созданная ими,
просуществует столетия и что их имена будут
благословлять дальнейшие поколения. Однако не прошло и
нескольких месяцев, как их работа была погублена, а их
вожди казнены, отправлены в тюремное заключение или
в изгнание. Они уничтожили то, что не могли ни понять,
ни контролировать. Ибо либеральные аристократы и
буржуа не являлись народом, а в некоторых отношениях
были дальше от народа, чем дворяне и духовенство,
остававшиеся преданными старому порядку. С одной
стороны, существовали обширные бессловесные массы
крестьянства, готовые сжечь замки дворян, но чаще в равной
степени готовые с безрассудной решимостью бороться за
свою религию. С другой стороны, существовали жители
коммун, прежде всего Парижской Коммуны. Ибо Париж
все еще оставался в глубине души старым городом Лиги
и не нуждался в американском или английском обучении
урокам революции. Он помнил Варфоломеевскую ночь и
убийство Генриха III, и его толпы столь же охотно соб'и-
1 Черутти (Cerutti), Джузеппе Антонио Джоакино (1738-
1792) — французский писатель и политик итальянского
происхождения, оказывавший значительное влияние в качестве
автора памфлетов в эпоху революции. В 1790 году стал одним из
основателей, наряду с Р. Сент-Этьенном и П. Крувеллем,
еженедельного бюллетеня «Деревенский листок», призванного
информировать сельское население о прогрессе революции. Хотя
он был избран в Законодательное собрание, Черутти оказался
в состоянии лишь один раз выступить в нем перед своей
смертью.

Часть вторая. Французская революция 155
рались вновь для проповеди новых кордельеров и новых
якобинцев, как и их католические предшественники,
которые вели толпу против гугенотов и обороняли город в
течение пяти лет от Генриха Наваррского1. Уже в июль-
1 Варфоломеевская ночь (Парижская кровавая свадьба) —
массовая резня гугенотов католиками в ночь с 23 на 24 августа
1572 года (день св. Варфоломея) в Париже, организованная
королевой Екатериной Медичи и герцогами Гизами. Для
скрепления мира между католиками и протестантами решено было
устроить бракосочетание короля Генриха Наваррского с
Маргаритой Валуа, на которое съехалось много гугенотов.
Екатерина Медичи, желавшая устранить своего противника
адмирала Колиньи, заранее составила заговор, и по данному сигналу
началась резня, которая затем распространилась по всей
Франции. Всего погибло около 10 000 гугенотов.
Генрих III (1551-1589) — французский король с 1574
года. Боролся с Генрихом Наваррским и с Гизами. В мае 1588
года из-за народного восстания в Париже («день баррикад»)
бежал в Шартр. Восставшие парижане объявили его
низложенным. Генрих III, заключив соглашение с Генрихом Наваррским,
двинулся с ним на Париж. Убит монахом — приверженцем Ги-
зов.
Кордельеры — члены политического клуба «Общество
прав человека и гражданина» (1790-1794), одного из наиболее
демократических клубов периода Великой французской
революции, собиравшегося в бывшем монастыре кордельеров
(францисканцев) в Париже. Кордельерами были: Ж. П. Марат,
Ж. Дантон, К. Демулен, Ж. Р. Эбер и другие. После народного
восстания 10 августа 1792 года участвовали в борьбе с
жирондистами. В конце 1793-94 гг. Клуб кордельеров стал центром
эбертистов.
Якобинцы — революционеры-демократы, члены
политического клуба (фактически политическая партия) во время
Великой французской революции, получившие свое название от
занятого ими в 1789 году помещения в монастыре святого
Якова в Париже. Наиболее смелые представители революционной

156
К. Г. Доусон
ские дни жители Парижа становятся независимой силой,
и эта сила обладает гораздо большими политическим
самосознанием и революционной волей, чем тот народ,
представители которого заседают в Национальном
собрании. Конечно же, в первые годы революции
муниципалитет еще находился в руках буржуазии, но это было не так
в случае с окружными и районными собраниями,
являвшимися настоящими центрами политической
деятельности. Здесь проявлялась демократия в действии. Не
представительная демократия либерального
конституционализма, но прямая демократия средневековых коммун или
греческих городов-государств — демократия, о которой
мечтали Руссо и Мабли. Это была та новая и ужасающая
сила, которая должна была уничтожить работу
либералов-аристократов и заново совершить революцию, и уже
в дни Учредительного собрания она нашла своего вождя
в Дантоне, а своего философа — в Марате. Ибо злобный
и болезненный маленький швейцарский доктор, на
которого респектабельные политики Собрания смотрели или
как на преступника, или как на сумасшедшего, видел
яснее их основные результаты революции и кровавую
дорогу, по которой она должна была направиться. С самого
буржуазии, которая вела борьбу против монархистов и
феодалов. Диктатура якобинцев, установленная 31 мая — 2 июня
1793 года, была свергнута контрреволюционной крупной
буржуазией 9 термидора (27 июля 1794 года).
Генрих Наваррский (1553-1610) — французский король
(под именем Генриха IV) с 1589 года (фактически с 1594). Сын
Антуана Бурбона, с 1562 года — король Наварры. Во время
Религиозных войн — глава гугенотов. После его перехода в
1593 году в католицизм Париж в 1594 году признал Генриха
королем Франции. Генрих IV издал Нантский эдикт в 1598
году. Его политическая деятельность способствовала
укреплению абсолютизма. Убит католиком-фанатиком Равальяком.

Часть вторая. Французская революция 157
начала он обвинял новую конституцию в том, что она
является созданием привилегированного класса, и
восхищался тем, как рабочие рисковали своими жизнями для
того, чтобы разрушить Бастилию, которая была не их
тюрьмой, но тюрьмой их угнетателей. Он даже
предостерегал Собрание, что если буржуазия откажет рабочим в
политических правах на основании их бедности, то они
найдут средство в утверждении своих экономических
прав для раздела имущества с богатыми. «Как много
ораторов бездумно гордятся чарами свободы. Она является
ценностью лишь для мыслителя, который не желает
пресмыкаться, и для человека, призванного играть важную
роль при помощи своего богатства и положения, но она
ничего не значит для народа. Что для него Бастилии?
Ничего кроме имени»1. «Где страна бедных? — пишет он
в ноябре 1789 года относительно вопроса о воинской
повинности. — Повсюду осужденные на службу если и не
находятся под ярмом господина, то находятся под ярмом
своих сограждан, и какая бы ни наступила революция, их
вечным жребием является служба, бедность и угнетение.
Что они могут быть должны государству, которое не
сделало ничего, кроме сохранения их ничтожества и
укрепления их цепей? Они ничего ему не должны, кроме
ненависти и проклятий».
Это весьма не соответствует тому либеральному
идеализму, который являлся преобладающим настроением в
1789-90 годах. Действительно, Марат был кем угодно,
только не либералом. С самого начала он проповедовал
евангелие террора, и его политическим идеалом была
скорее народная диктатура, чем любого рода либеральный
конституционализм. Но он понимал сознание народа луч-
1 «Ami du Peuple», 30 June 1790; Marat J. P. Oeuvres. Ed.
Vermapl. Paris, 1869. P. 114.

158
К. Г. Доусон
ше, чем Лафайет и создатели конституции 1791 года, и не
либерализм, но его революционно-демократическое
вероучение стало вероучением Коммуны, якобинцев и
республики в последующие решающие годы.
5
Алтари страха
Празднование дня Федерации 14 июля 1790 года
отмечает высшую точку либеральной революции. Оно явилось
стихийной манифестацией народного чувства, подлинным
актом национального посвящения в новую религию
патриотизма и идеалов Свободы, Равенства и Братства. Но оно
было искусно инсценировано и организовано Лафайетом
и его партией для празднования триумфа своей политики
национального единства и примирения нации и монархии
на платформе Декларации прав.
Представительства Национальной гвардии от 44
тысяч муниципалитетов Франции собрались в Париже на
Марсовом поле, которое было превращено в огромный
храм французской демократии на открытом воздухе. Там,
у огромного алтаря отечества, Талейран, окруженный
четырьмястами детьми, отслужил мессу в присутствии
короля, Национального собрания и вооруженных сил
народа, а затем Лафайет, за которым последовали
национальные гвардейцы, депутаты и сам король, присягнул на
верность федерации. Это была сцена заразительного
энтузиазма, передававшегося всей нации и оставившего
неизгладимое впечатление на умы всех, кто был его
свидетелем. Молодой Вордсворт, впервые посетивший Францию
именно в этот момент, описал, как радуется вся земля, и

Часть вторая. Французская революция 159
дал бессмертное выражение духа того времени в
знаменитых строках «Прелюдии».
Однако до того как союз короля и нации и гармония
новой религии гуманности с христианством были
торжественно освящены в церемонии на Марсовом поле,
Национальное собрание приняло закон, породивший конфликт
самого серьезного рода1.
Отношения церкви и государства при старом режиме
были столь тесными, что революция в государстве
неизбежно затрагивала права церкви и привилегии
духовенства. Но Национальное собрание не удовлетворялось
тем, чтобы произвести эти неизбежные изменения во
внешних отношениях государства к церкви. Оно
стремилось не больше не меньше как к массовой реконструкции
национальной церкви. Реформация галликанской церкви
Национальным собранием в действительности была даже
более радикальной, чем реформация церкви в Англии
Генрихом VIII. Подобно последнему, Национальное собрание
распустило монастыри и отменило религиозные ордена;
оно создало национальную церковь, как в Англии,
которая на практике являлась всецело зависимой от
государства, хотя любое вмешательство в дела веры и догмы
отрицалось. Но оно пошло гораздо дальше английской
реформации в массовой конфискации церковного имущества
и в революционных изменениях иерархии и церковной
организации. Мотив, лежащий в основании всей
реформы, можно найти в решении, принятом уже осенью
предыдущего года, об использовании собственности церкви
для восстановления платежеспособности государства за
1 Гражданский статус духовенства был принят Собранием
12 июля 1790 года, некоторые дополнительные параграфы были
добавлены 24 июля, и обнародован он был в качестве закона
24 августа (Прим. К. Доусона).

160
К. Г. Доусон
счет выпуска облигаций или ассигнатов1, которые будут
оплачиваться продажей церковных земель. И поскольку
государство теперь было ответственно за выплаты
духовенства, оно, естественным образом, относилось к нему
как к государственному чиновничеству и приступило к
реорганизации церкви на вполне эрастианских
принципах2. Древние церковные архиепископские и епископские
епархии были уничтожены, и карта Святой Галлии была
перекроена так, чтобы соответствовать карте новой
Франции с департаментом в качестве епархиальной
единицы. И епископы, и приходские священники должны
были избираться на выборах, подобно другим
муниципальным чиновникам, и теми же самыми избирателями:
епископы — избирателями департамента, а
священники — избирателями округа.
Гражданский статус духовенства, как его назвали,
явился в основном делом рук таких юристов, как Ланжуи-
не и Камюс3, представлявших галликанские и янсенист-
ские идеалы старой парламентской оппозиции. Однако за
1 Ассиенаты — бумажные деньги периода Французской
революции. Обращались в 1789-97 годах. Стоимость их
обеспечивалась доходами от продажи церковных земель.
2 По имени Эраста, или Либбера, который был гейдель-
бергским врачом XVI века и которому приписывают теорию
государственного верховенства в церковных делах. Его
действительные попытки были в основном направлены против
использования отлучения от церкви, которое тиранически
использовалось кальвинистскими церквями.
3 Ланжуине, Жан Дени (1753-1827) — французский
политический деятель. До революции был адвокатом и
профессором канонического права. В 1789 году третье сословие
Бретани поручило ему редакцию своих наказов. В Учредительном
собрании восстал против декрета, объявлявшего имущество

Часть вторая. Французская революция 161
законничеством этих узких и лишенных воображения
умов стоял либеральный идеализм, уверенный в том, что
революции суждено объединить человечество в новую
духовную общность, и требовавший, чтобы сама церковь
стала апостолом этого гуманитарного евангелия. Это был
идеал, который аббат Фоше проповедовал перед
восторженной публикой в Пале-Рояле осенью 1790 года.
«Может быть только одна истинная религия, —
провозглашал он, — религия, которая говорит людям: "Возлюбите
друг друга". Эта религия существует, она столь же
вечна, сколь и закон любви. Она не была до сих пор
реализована, и ей пренебрегали люди, разделенные законом
падения, который правил миром. Мы должны показать ее во
всей ее обнаженной чистоте и истине, и род человече-
духовенства национальным, хотя энергично содействовал
проведению Гражданского статуса духовенства. В Конвенте
старался спасти короля. После декрета 2 июня 1793 года об аресте
жирондистов в течение 18 месяцев скрывался у себя в доме.
После 9 термидора (27/28 июля 1794) возвратился в Конвент,
затем был членом Совета старейшин. В 1800 году был назначен
сенатором и получил графский титул. В эпоху Реставрации стал
пэром Франции.
Камюс (Camus), Арман Гастон (1740-1804) —
французский политический деятель. В 1789 году избран в Генеральные
штаты; по его настоянию была опубликована так называемая
красная книга, в которой были обозначены расходы двора.
Избранный в 1792 году секретарем Конвента, он внес
предложения о предании суду министров за измену и растраты и о
продаже национальных имуществ; затем он был послан
комиссаром в Бельгию для наблюдения за действиями генералов и во
время процесса над королем письменно высказался за
безусловную казнь Людовика. Явившись в 1793 году к Дюмурье,
чтобы, по постановлению Конвента, отрешить его от
должности, был арестован и выдан австрийцам. В 1795 году он был
возвращен в обмен на дочь Людовика XVI.
6 Зак 4338

162
К. Г. Доусон
ский, плененный ее божественной красотой, будет
поклоняться ей от всего сердца»1.
Согласно Фоше, католики и франкмасоны могли бы
объединиться для проповеди великих религиозных истин,
нашедших свое социальное выражение в революции. Но
церковь Талейрана была такой же непригодной, как и
франкмасонство Филиппа Эгалите, для того чтобы стать
органом этого демократического мистицизма. Несмотря
на то, что Гражданский статус духовенства был слишком
радикален, чтобы с ним примирился ортодоксальный
католицизм, он был слишком традиционен, чтобы
удовлетворять требованиям революционного идеализма. Этого
[документа] было недостаточно для прикрепления
каркаса старой церкви к новому государству. То, чего требова»
ла революция, было новой гражданской религией,
всецело тоталитарной по духу и не признающей более
высокого долга, чем служба государству.
Но еще не подошло время для столь радикального
решения, и Гражданский статус духовенства обеспечивал
удобный компромисс между католицизмом и религией
Робеспьера, соответствовавший положению новой
конституции 1791 года, [занимаемому] между ancien régime
и якобинской республикой.
Но хотя эта либеральная реформация церкви имела
небольшое значение в плане религиозном, ее социально-
политические результаты были неизмеримо больше. Во-
первых, массовая конфискация церковного имущества
послужила причиной колоссальных изменений в
распределении богатства и в экономической структуре
общества. Она нанесла последний удар старому
корпоративному общественному строю и повлекла за собой огром-
1 Aulard F. A. L'Eloquence Parlementaire pendant la
Révolution. Paris, 1882.

Часть вторая. Французская революция 163
ный прирост поднимающихся сил капитализма. Класс,
извлекший наибольшую пользу из экспроприации
религиозных корпораций, был как раз капиталистическим
классом — людьми с деньгами, которые они могли
вложить, и достаточно предприимчивыми для того, чтобы
выгодно использовать свои сбережения. От брокеров и
спекулянтов, составивших состояние на купле и
перепродаже церковного имущества, до богатых буржуа, скупавших
лучшие земли аббатств, от деревенских ростовщиков и
лавочников до зажиточных крестьян и ремесленников —
каждый человек, имевший свободные деньги, получил
свою долю в награбленном. Неуклонное падение
ценности ассигнатов делало операции выгодными для
покупателя, но гибельными для государства, и тогда образовалась
большая масса собственников среднего класса с сильным
индивидуалистическим духом, преданных делу
революции по причине своих экономических интересов. В то же
время роспуск корпораций и законы против рабочих
организаций, принятые Собранием 1790 года, разрушали
корпоративные институты среди рабочего класса и
оставляли его в качестве неорганизованного пролетариата в тот
момент, когда подъем цен и обесценивание денег
послужили причиной серьезных лишений и недовольства. Тем
не менее, бедность и нужда не обратили рабочих против
революции. Они возымели противоположный эффект,
сделав их в большей степени готовыми слушать
пропаганду агитаторов типа Марата, приписывавшего
недостаток продовольствия и высокие цены интригам двора и
аристократов, так что и процветание буржуазии, и
нищета бедняков помогли ускорить дело революции и сделать
все, чтобы его трудно было повернуть вспять.
Но экономические последствия революционного
законодательства проявлялись лишь постепенно. Гораздо
более непосредственными и очевидными были религиоз-

164
if. Г. Доусон
ные и политические последствия новых мер.
Гражданский статус духовенства почти сразу же привел к
религиозному расколу, а раскол, в свою очередь, оказался
фатальным для лафайетовской системы примирения и для
всей либеральной политики. Епископы, за исключением
Талеирана и трех-четырех других, отвергли статус как
неканонический, и за ними последовала половина
духовенства и большая часть нации. Нетерпимое законниче-
ство Собрания форсировало исход каждого приходского
священника и каждой сельской общины, обязав
духовенство клясться в преданности Гражданскому статусу под
страхом лишения бенефиции.
Таким образом, дело революции отождествилось с
религиозным расколом, а те католики, которые
оставались лояльными по отношению к папству и его
епископам, рассматривались как нелояльные по отношению к
конституции. Несмотря на попытки Лафайета, Байи и
Талеирана утвердить религиозную свободу, чернь,
подстрекаемая экстремистами, срывала церковные службы
неприсягнувших католиков в Париже и применяла
грубое насилие по отношению к благочестивым женщинам и
монахиням1.
1 Эти насилия были гораздо более важными, чем обычно
осознают историки революции, поскольку отмечают начало
религиозных гонений и разрыва между революцией и
конституционными либералами. Мы видим, какое воздействие они
имели на сознание человека, никоим образом не являвшегося
человеком религиозным и далекого от симпатий к
католичеству, в известном памфлете Андре Шенье «Алтари страха»,
написанном с чувством глубочайшего негодования на трусливое
молчание общественного мнения относительно жестокости и
насилия толпы. «Мы более не воздвигаем храмов Страху, —
пишет он, — наподобие древних греков, но никогда этот темный
бог не становился предметом столь всеобщего культа. Весь

Часть вторая. Французская революция 165
Этот взрыв нетерпимости был направлен не только
на слабых — сам король, в глубине души неприсягнув-
ший, также стал его жертвой. Когда он попытался уехать
из Парижа в Сен-Клу для того, чтобы принять
пасхальное причастие тайно из рук неприсягнувшего
священника, его экипажи были остановлены толпой и его
заставили остаться в Париже и принять участие в богослужении
государственной церкви.
Несмотря на свою слабость, Людовик XVI был
глубоко верующим человеком, и это насилие над его совестью
терзало его сознание и более, чем другие факторы,
заставило предпринять опасный шаг — бегство в Варенн, что
решило судьбу французской монархии. Священный
престиж французской монархии, который пережил бури
1789 года, более не мог поддерживаться, когда король
был возвращен в качестве заключенного в свою
собственную столицу и когда Собрание было вынуждено, хотя бы
и временно, узурпировать его верховную власть. Тем не
менее Лафайет и либеральное большинство предприняли
смелую попытку восстановить «шалтая-болтая»
конституционной монархии. Влервые в истории революции они
действовали энергично и решительно против гибельных
сил. Демонстрация клубов на Марсовом поле через год
после празднования Дня федерации была разогнана с
кровопролитием, журнал Марата был запрещен, а
экстремистские лидеры — Марат, Дантон, Сантер и Камиль Де-
мулен1 — были вынуждены отправиться во временное
изгнание или скрываться. Но этот «трехцветный террор»,
Париж — его храм, и все добропорядочные люди стали его
священнослужителями, ежедневно принося ему в жертву свои
мысли и свою совесть» (Прим. К. Доусона).
1 Дантон, Жорж Жак (1759-1794) — деятель Великой
французской революции, один из вождей якобинцев.
Участвовал в подготовке восстания 10 августа 1792 года, свергнувшего

166
К. Г. Доусон
подобно самой «резне» на Марсовом поле, был весьма
незначительным, и его воздействие было нейтрализовано
роспуском Учредительного собрания после обнародования
новой конституции в сентябре 1791 года. В соответствии с
гибельным актом отречения депутаты
дисквалифицировали себя для переизбрания, а членами Законодательного
монархию, в развертывании в августе—сентябре 1792 года
обороны революционной Франции от интервентов. С 1793 года
занял примиренческую позицию по отношению к жирондистам,
вокруг него сконцентрировались так называемые дантонисты.
Осужден Революционным трибуналом и казнен.
Сантер, Антуан Жозеф (1752-1809) — деятель
Французской революции. Был владельцем пивоваренного завода в
предместье Сент-Антуан. В 1789 году избран предводителем
батальона Национальной гвардии, принимал участие в штурме
Бастилии и в событиях на Марсовом поле. Как ярый якобинец
играл большую роль в событиях 20 июня и 10 августа 1792 года.
Избран главнокомандующим Национальной гвардии. Марат и
другие сторонники террора старались его устранить. Получив
чин дивизионного генерала, отправился в Вандею, но был
разбит близ Шолле, отозван и заключен в тюрьму, откуда вышел
только после падения Робеспьера.
Демулен, Бенуа Камиль (1760-1794) — деятель Великой
французской революции. Товарищ Робеспьера со школьной
скамьи, адвокат в Париже и радикальный публицист. 12 июля
1789 года призывал толпу к защите своих прав оружием и
участвовал в штурме Бастилии. В 1789 году он издавал журнал и
вместе с Дантоном основал Клуб кордельеров. В 1791 году
собирал подписи под петицией о низложении короля. В 1792 году
был одним из вождей толпы, шедшей на Версаль. Был
секретарем министра юстиции Дантона, в сентябре 1792 года —
членом Конвента от Парижа. Голосовал за казнь короля, но был
противником суда над жирондистами. С 1793 года начал
издавать новый журнал, в котором нападал на политику террора.
В 1794 году был арестован и присужден к казни по ложному
обвинению в стремлении восстановить монархию.

Часть вторая. Французская революция 167
собрания, которое собралось 1 октября, стали новые и
неопытные люди, главным образом адвокаты и
представители различных профессий1, испытывавшие
недостаток того контакта со старой правительственной
традицией, которым лидеры Учредительного собрания еще
обладали. Кроме того, в новом Собрании инициативу на
себя взяли журналисты типа Бриссо, и, как сказал Аль-
бер Сорель2, именно они наполнили политическую жизнь
мелочной завистью -литературных клик3.
Новая конституция была одной из самых
демократичных, которые когда-либо существовали, несмотря на
ограниченное право голоса. Не только независимое
Собрание, но и другие органы правления — местные власти
департаментов и коммун, прокуроры и мировые судьи,
1 Там было двадцать восемь врачей, двадцать восемь
духовных лиц, включая двух протестантских священников,
множество профессоров и журналистов, около пятидесяти дельцов и
столько же помещиков, а также около четырехсот адвокатов
(Прим. К. Доусона).
2 Сорель, Альбер (1842-1906) — французский историк.
Посвятил себя изучению преимущественно эпохи Великой
французской революции. Главный его труд — «Европа и
Французская революция» (в 8 т., 1885-1904).
3 L'Europe et La Révolution, II, p. 300. «C'est l'avènement
de ces factions d'amour propre, les plus ardentes et les plus
acharnées de toutes, qui pendant plusieurs années, déchireront la
France, dénatureront la Révolution et mêleront aux plus nobles luttes
qui ont jamais soutenues un peuple, les plus atroces et les plus
mesquines jalousies qui aient jamais divise les hommes».
^[Европа и Революция, II, с. 300. Именно этот приход к
власти группировок себялюбцев, наиболее пылких и
ожесточенных, в течение нескольких лет разорвет Францию, исказит
Революцию и смешает самую благородную борьбу, которую
когда-либо поддерживал народ, с самой мелочной завистью,
которая когда-либо разделяла людей] {Прим. К. Доусона).

168
К. Г. Доусон
епископы и священники и даже офицеры Национальной
гвардии — все избирались. Не было никакой бюрократии,
никакой национальной государственной службы,
никакой централизованной административной власти. Король
являлся лишь номинальным главой, его министры были
почти бессильны, и вся работа по управлению страной
упала на избранные директории департаментов и
муниципалитетов. Как указал сам Людовик XVÏ в своем
послании к нации, написанном перед бегством в Варенн,
подобная система была неосуществима в стране такого
размера и значительности, как Франция. Власть была настолько
разделена и ограничена, что правительство более не
обладало никаким эффективным контролем над
администрацией, а свобода охранялась так тщательно, что была
задушена под бременем непрерывных выборов. Но вне
конституционной машины Происходил рост новой
огромной организации, которая обладала безжалостной волей к
власти и которой суждено было унаследовать
авторитарную и централизующую традицию старого абсолютизма.
Людовик XVI не был [человеком] выдающимся в
отношении политической проницательности, однако он
видел дальше мудрецов из Учредительного собрания, когда
предрекал, что якобинцы — «огромная корпорация^
более опасная, чем любая из прежде существовавших*, чья
власть должна неизбежно аннулировать деятельность
правительства. Фактически именно в клубах и народных
обществах революция нашла свои реальные учреждений.
Уже в феврале 1791 года Камиль Демулен мог описывать
общество как Великого Инквизитора и великого
восстановителя справедливости, и оно уже обладало сотнями
отделений в провинции и филиалов, через которые
оказывало влияние от одного конца страны до другого1.
1 В мае 1791 года существовало 406 филиалов (Прим.
К. Доусона).

Часть вторая. Французская революция 169
Совершенно верно, что до великого раскола 16 июля
1791 года, когда либеральное правое крыло во главе с
Барнавом и Ламетом отошло и сформировало новый клуб
фельянов1, якобинцы, или «Общество друзей
конституции», как звучало их официальное название, были все
еще умеренными в своих взглядах и представляли
ортодоксальную форму революционного либерализма.
Демократы и санкюлоты обрели свой центр в конкурирующем
Клубе кордельеров, ответственном за знаменитую
демонстрацию на Марсовом поле в июле 1791 года и
воплощавшем дух революционного насилия и терроризма. В его
члены входили лидеры революционной Коммуны августа
1793 года — Дантон, Марат, Антуан, мясник Лежандр,
поэт Фабр д'Эглантин, журналисты Камиль Демулен и
Эбер, а также Фурнье-Американец, сыгравший зловещую
роль в сентябрьской резне2. Кордельеры никогда не обла-
1 Варнав, Антуан Пьер Жозеф Мари ( 1761 -1793) —
известный оратор, депутат Учредительного собрания, один из вождей
фельянов. Летом 1791 года он призывал к тому, чтобы
«революция остановилась». Гильотинирован.
Ламет — имеется в виду Александр Ламет (см. прим.1 на
стр. 147).
Фельяны (фейяны) — политическая группировка, в
значительной мере определявшая политику Учредительного и
Законодательного собраний во время Великой французской
революции (названа по месту заседаний своего клуба в бывшем
монастыре ордена фельянов в Париже). Состояла из
представителей преимущественно крупной буржуазии и
либерального дворянства, выступавших за конституционную монархию.
Руководящую роль среди фельянов играли М. Лафайет, А. Бар-
нав, А. Ламет. После свержения монархии 10 августа 1792 года
фельяны влились в лагерь контрреволюции.
2 Лежандр, Луи (1752-1797) — якобинец, парижский
мясник. Друг Дантона, один из основателей Клуба кордельеров.
Член Якобинского клуба. Депутат Конвента, он был одним из
руководителей расправы с мятежным Лионом. Лежандр любил

170
К. Г. Доусон
дали такой государственной важностью, как якобинцы,
но они сильно влияли на парижскую демократию через
братские или народные общества, основанные и
организованные ими и, в свою очередь, давшие революционной
толпе дисциплину и строевой порядок. Таким образом,
клубы являлись одновременно и обществами пропаганды,
и обществами действия. Они сформировали своего рода
черное духовенство, посредством которого доктрины и
команды революционных властей передавались народу. По
словам революционного журналиста, на каждой улице и
в каждой деревне должен был быть свой клуб, где декре-
уснащать свою речь цитатами из античных авторов. Пытался
защищать Дантона сразу после его ареста, но быстро от него
отрекся. После 9 термидора стал яростным обличителем
свергнутого режима. При Директории был членом Совета
старейшин.
Фабр д'Эглантин, Филипп Франсуа Назер (1750-1794) —
деятель Великой французской революции, поэт, драматург.
Якобинец, член Конвента с 1792 года. Составил
республиканский календарь. В конце 1793 года примкнул к дантонистам.
Обвиненный Робеспьером в подделке документов, присвоении
общественных сумм и других преступлениях, он был казнен
вместе с Дантоном.
Эбер, Жак Рене (1757-1794) — деятель Великой
французской революции. До революции был билетером в театре и
выдвинулся как один из активных членов Клуба кордельеров. Стал
известен как редактор популярной в народных низах газеты
«Отец Дюшен». С декабря 1792 года — заместитель прокурора
Парижской Коммуны. В марте 1794 года выступил с
единомышленниками (эбертистами) против правительства якобинской
диктатуры. Осужден Революционным трибуналом и казнен.
Фурнье (по прозвищу Американец), Клод (1745-1825) —
поселенец Сан-Доминго. Вернулся во Францию в 1785 году.
Капитан роты Национальной гвардии округа Сент-Эстамп.
Принимал участие во всех событиях Французской революции.

Часть вторая. Французская революция 171
ты должны были читаться и комментироваться, как
делают это проповедники во время Великого и
Рождественского постов. Клубы фактически должны были стать
церквями новой религии. «Как была установлена
христианская религия? — спрашивает якобинский автор. —
Благодаря проповеди Евангелия апостолами. Как мы
можем утвердить конституцию? Стать миссией апостолов
свободы и равенства. Каждое общество должно взять на
себя ответственность за соседние районы страны...
Достаточно послать просвещенного и ревностного
патриота с инструкциями, с помощью которых он
приспособится к местности; он должен также взять с собой копию
Декларации прав, Конституции, "Альманах отца Жерара"
[Колло д'Эрбуа], хороший трактат против фанатизма,
хороший журнал и хорошую модель пики»1.
Во многих отношениях клубы унаследовали и
впитали в себя традиции масонства восемнадцатого века2,
которое само распалось под бурей революции. Они
обладали тем же самым идеалом оптимистического деизма
и требовали точно так же, как и вольные каменщики,
осуществления христианских идеалов братства, милосердия
и нравственности. Их первоначальная точка зрения
превосходно выражена Ламетом в его ответе Дому Жерлю,
предложившему Собранию признать католическую
религию единственным разрешенным культом3. Но религия
1 Aulard F. A. La Société des Jacobins. Paris, 1889.
2 Karmin. L'influence du symbolisme maçonnique dans le
symbolisme révolutionnaire//Revue historique de la Révolution.
3 «Как можно, — спрашивает он, — сомневаться в
религиозных чувствах Собрания? Оно основало Конституцию на том
утешительном равенстве, которое рекомендует Евангелие. Оно
основало Конституцию на братстве и любви к человеку. Оно,
используя слова Священного Писания, "смирило гордыню";
оно взяло под свою защиту слабых и обычных людей, чьи права

172
К. Г. Доусон
якобинцев была гораздо более определенной и
догматической теорией, чем теория масонов. С самого начала она
обладала верой в Декларацию прав и в свои священные
писания об общественном договоре и постепенно
развивала настоящий культ и ритуал, сосредоточившиеся
вокруг Алтаря Отечества, Дерева Свободы, Книги
Конституции, и обращалась к обожествленным абстракциям
наподобие Разума, Свободы, Природы и Отечества. Хотя
этот новый культ и мог соединяться с религией церкви,
как мы видели в случае праздника Федерации, по
существу своему он был отличен от нее и потенциально
враждебен ей. Подобно христианству, это была религия
человеческого спасения, спасения мира с помощью силы
человека, освобожденного Разумом. Крест был заменен
Деревом Свободы, Милость Божья — Человеческим
Разумом, а Искупление — Революцией.
Эта вера ни в коем случае не была характерна только
для якобинцев; она являлась общей для всех
либеральных идеалистов от иллюминатов до Блейка и от Шелли до
Виктора Гюго. Но в якобинском обществе она приобрела
внешнюю организацию секты со строгой дисциплиной,
жесткой нормой ортодоксальности и фанатичной
нетерпимостью к другим верам. С самого начала якобинцы
игнорировались. Оно действительно, к счастью человечества,
поняло те слова Самого Иисуса Христа, когда Он сказал: "Так
будут последние первыми, и первые последними"» (Aulard F. Α.
L'Eloquence Parlamentaire pendant la Révolution. Paris, 1882).
Жерль, Дом Кристоф Антуан (1740-ок. 1805) — монах-
картезианец, принял участие во Французской революции,
примыкал к левой части Национального собрания; в 1793 году
Робеспьер выдал ему удостоверение в лояльности; с 1792 года был
связан с предсказательницей и основательницей секты Катрин
Тео, 17 мая 1794 года арестован вместе с ней и всеми членами
секты, после 9 термидора освобожден.

Часть вторая. Французская революция 173
бросились в битву за гражданский статус духовенства, и
произошедший в результате этого конфликт с неприсяг-
нувшими католиками в значительной степени
ответственен за сектантскую ожесточенность и дух гонений
якобинского общества. Постепенно конституционная
церковь переставала быть центром религиозной борьбы и
сама становилась объектом преследования. Ибо она
была, в конце концов, не автономным обществом, но
созданием государства, а реальная духовная власть
последнего воплощалась в якобинском обществе. Но еще до того,
как якобинцы оставили дело конституционной церкви1,
они взяли на себя инициативу по требованию
репрессивного законодательства против неприсягнувших и по
обвинению деятельности упорствующих в своем
неподчинении священников, в то время как кордельеры и
связанные с ними народные общества взяли на себя инициативу
по нападениям на места католического богослужения и
на священников и монахинь. И подобно тому как первый
религиозный конфликт по поводу гражданского статуса
[духовенства] привел к отчуждению короля от
Учредительного собрания и к бегству в Варенн, так вторая и
более интенсивная стадия, открытая осенью 1791 года
законом, объявлявшим «упрямых» священников людьми
подозрительными и подлежащими лишению полномочий и
тюремному заключению, привела Людовика XVI в столк-
1 Профессор Бринтон приводит некоторые интересные
примеры этой фазы в своей последней книге «Якобинцы»;
например, президент общества в Бержераке приветствовал
«избрание нашего нового [конституционного] епископа, который
вызовет в наших душах приток драгоценного бальзама
конституции, основанной на непоколебимом базисе святой веры»
{Brinton, prof. The Jacobins. New York, 1930. P. 195) (Прим.
К. Доусона).

174
К. Г. Доусон
новение с Законодательным собранием и уничтожила
возможность любого реального сотрудничества между
королем и жирондистскими лидерами.
Без сомнения, и другие факторы внесли свой вклад в
этот кризис. Зимой 1791—92 годов наблюдалось
ухудшение экономической ситуации из-за падения ценности ас-
сигнатов и повышения цен, так же как и из-за
возобновления крестьянских восстаний и народных волнений в
городах, в то время как возрастающая международная
напряженность, достигшая своей высшей точки в
объявлении войны с Австрией в апреле 1792 года, затемняла
атмосферу облаком подозрительности и паники. Однако
именно религиозный вопрос и прежде всего отказ короля
санкционировать второй запретительный закон против
священников, отказавшихся принять присягу, привели к
финальному конфликту. В этом единственном пункте
король был непреклонен. Перед лицом агитации клубов,
упреков жирондистских ораторов и предупреждений
своих министров этот тучный, беспечный, нерешительный
человек продемонстрировал почти сверхчеловеческую
храбрость и постоянство. Это не была храбрость
неведения, поскольку в своей беседе с Дюмурье 18 июня он
показал, что полностью осознает серьезность своего
решения и вполне предполагает, что это приведет его к
смерти. «Я закончил с людьми, — писал он, — я должен
обратиться к Богу». Двумя днями позднее толпа
численностью в десять тысяч человек, организованная
экстремистскими элементами из кордельеров, ворвалась в Тю-
ильри и попыталась силой заставить его отменить свое
вето. Людовик был вынужден выслушивать угрозы и
грубые фамильярности толпы, которая роилась во дворце и
держала в своей власти королевское семейство в течение
четырех часов. Но самообладание короля и хороший
юмор вынесли его из испытания с торжеством, и это вы-

Часть вторая. Французская революция 175
звало внезапную перемену общественного мнения в его
пользу. Адреса с выражением лояльности и с
обвинениями якобинцев посыпались со всей Франции. Лафайет
вернулся с фронта и встал во главе оппозиции. Он требовал,
чтобы господство клубов уступило место господству
закона и чтобы якобинцы были «уничтожены физически и
морально». Но фатальное смирение Людовика XVI и
ненависть королевы к Лафайету удержали их от принятия
его смелой политики объявления войны якобинцам.
Либеральные конституционалисты оказались
изолированными между повстанческими силами демократии
якобинцев и пассивной враждебностью католических
роялистов. Фактически деятельность Лафайета привела лишь к
тому, что жирондисты были отданы в руки экстремистов,
а Верньо1 и Бриссо объединились с Робеспьером в одной
кампании против монархии.
Таким образом, страсти, пробужденные
антиклерикальным законодательством и королевским вето,
разделили либеральные силы и вызвали крушение дела
конституции. Фельяны — сторонники Лафайета и Дюпона —
объединились с консерваторами и католиками против
якобинцев, в то время как жирондисты, разделявшие те
же самые либеральные принципы, за исключением во-
1 Верньо, Пьер Виктюрньен (1753-1793) — деятель
Великой французской революции. В 1791 году избран депутатом в
Законодательное собрание, где благодаря блестящему
красноречию стал вождем жирондистов. В 1792 году избран
председателем Национального собрания и принимал участие в решении
участи Людовика XVI. Яростно противился введению во
Франции республиканского образа правления, и, когда
жирондистов привлекли к обвинению в измене отечеству, Верньо в
числе 22 жирондистов был арестован и по приговору
Революционного трибунала казнен.

176
К. Г. Доусон
проса о религиозной терпимости, объединились с
Робеспьером и клубами в революционном движении против
монархии. 3 июля Верньо произнес свою знаменитую
резко обличительную речь против короля, в которой он
нарисовал зловещую картину находящегося под властью
духовенства монарха, готовящего новую
Варфоломеевскую ночь против патриотов, а 11 июля Собрание
объявило, что страна в опасности, и призвало всех граждан
встать на ее защиту. Правда, несколькими днями позже
их охватил испуг, и они попытались остановить поток
республиканской агитации. Но было уже слишком
поздно. Декларация от 11 июля предоставила лидерам клуба
благоприятную возможность, и руководство событиями
перешло от Собрания к повстанческим комитетам,
которые управляли собраниями секций и учредили
центральную организацию в штабе Парижской Коммуны.
Робеспьер у якобинцев и Дантон и Манюэль в Коммуне были
хозяевами положения, однако они оставались за сценой
и предоставили проводить фактическую подготовку к
восстанию «мелкой рыбешке» из клубов, в особенности
членам [Клуба] кордельеров — Антуану Сантеру, Колло
д'Эрбуа1, Фурнье и тому подобным. Революция 10 авгус-
1 Манюэль, Пьер Луи (1751-1793) — член Парижского
муниципалитета, прокурор Парижской Коммуны, депутат
Конвента. Горячий сторонник революции, он работал над
ниспровержением королевской власти и способствовал народным
движениям 20 июня и 10 августа. 12 августа 1792 года явился в
Законодательное собрание и от имени Коммуны потребовал,
чтобы король вместе с семьей был заключен в Тампль. Во
время процесса по делу Людовика XVI, однако, энергично
защищал его и даже решился сказать похвальную речь в честь
королевы. Перед казнью короля подал в отставку и удалился в
Монтаржи. Через два месяца был арестован и предан суду
Революционного трибунала. Приговорен к смерти, в тюрьме
лишился рассудка.

Часть вторая. Французская революция 177
та была произведением ограниченного меньшинства,
обладавшего эффективной организацией, и абсолютная
пассивность законных властей продемонстрировала полное
банкротство конституционного эксперимента. Снова, как
и в июле 1789 года, жители Парижа восстали против
правительства, но на сей раз не было никаких отговорок
насчет защиты прав Национального собрания. Власть
Собрания исчезла вместе с падением трона и уступила
место диктатуре революционной Коммуны. Законодательное
собрание все еще продолжало существовать, но было
вынуждено регистрировать решения Коммуны, и месяцы,
прошедшие между захватом Тюильри и заседанием
нового Собрания — Конвента — 20 сентября, явились
месяцами ожидания революционной диктатуры, которая
должна была последовать. Эта временная диктатура
воплотилась в трех людях — Дантоне, Робеспьере и Марате,
сформировавших своего рода неофициальный
триумвират и начавших поддерживать новую революцию, так же
как Мирабо, Лафайет и Сиейес поддерживали
предыдущую. Несмотря на полное различие их характеров и
принципов, каждый по-своему являлся характерным
революционным типом. Дантон — якобинец, с бычьей шеей,
беспринципный, дерзкий, оказавшийся на высоте в том
беспорядке, который последовал за развалом власти, и
сплотивший Францию, воззвав к революционному
патриотизму. Робеспьер — подобно Лафайету, человек
принципов и идеалов, ограниченный, но неподкупный, верхов-
Колло д'Эрбуа, Жан Мари (1750-1796) —
провинциальный актер и комедиограф. Стал во время революции членом
Конвента и Комитета общественного спасения. Приветствовал
массовое избиение узников в парижских тюрьмах в сентябре
1791 года, руководил жесточайшей расправой с участниками
мятежа в Лионе осенью 1793 года, был одним из активных участ-
никовлереворота 9 термидора. Умер на каторге в Гвиане.

178
К. Г. Доусон
ный жрец якобинской религии, чья несгибаемая воля
постепенно навязала себя Конвенту и нации. Марат — этот
странный гибрид швейцарского доктора и сардинского
бандита, чьи болезненные опасения и ревнивые
подозрения давали ему странную власть обращаться к скрытым
силам ужаса и подозрительности, которые управляли
мнением толпы.
Дух именно этих трех людей вдохновил Коммуну
неистовой энергией, вызывавшей благоговение Собрания и
сплотившей колеблющуюся страну и армию под
революционным идеалом. Ибо падения Тюильри самого по себе
ни в коем случае не было достаточно, чтобы решить
судьбу страны. Администрация в провинциях и армейские
лидеры были все еще в значительной степени на стороне
конституции. Лафайет попытался поднять на защиту
северо-восток, и хотя был вынужден бежать из страны
19 августа, в других частях Франции, особенно в центре
и на западе, роялистские чувства были достаточно
сильны, чтобы обеспечить материал для контрреволюционного
движения. Кроме того, прусские войска были на границе,
и Франция, с дезорганизованным правительством и с
разделенной армией, казалось, была совершенно не в
состоянии противостоять вторжению. Именно Дантон,
представитель Коммуны в новом министерстве, спас положение
своей храбростью и энергией. Он преодолел
пораженческий дух своих жирондистских коллег, Ролана1 и
прочих. Он сломил сопротивление деревни, отправив специ-
1 Ролан (Ролан де Л а Платьер) Жан Мари (1734-1793) —
министр внутренних дел в жирондистских правительствах
(март — июнь 1792, август 1792 — январь 1793). Жена Ролана —
Жанна Мари (1754-1793), в ее салоне в Париже собирались
вожди жирондистов (М. Ж. Кондорсе, Ж. Петион и др.).
Казнена якобинцами.

Часть вторая. Французская революция 179
альных комиссаров в департаменты с полномочиями
собирать людей и боеприпасы, производить чистку местных
властей и влиять на общественное мнение. Прежде
всего, он попробовал объединить Коммуну и Собрание,
поддерживая первую в ее революционных мерах — арестах
подозреваемых и вооружении людей — и вдохновляя
последнее искрами своей энергии и решимости.
Однако не могло быть никакого реального
сотрудничества между Собранием, где все еще господствовали
конституционные идеалы адвокатов от Жиронды, и
революционным насилием Коммуны — между духом Жиронды и
духом Марата. Кризис продолжался до конца августа,
когда Собрание, раздраженное подавляющим поведением
своего конкурента и боязнью за свободу приближающихся
выборов, приказало распустить революционную
Коммуну и выбрать новый орган в соответствии с
конституционными формами. Но Коммуна отказалась сдаваться, а
Собрание не решалось переходить к крайним мерам. В этот
момент, 2 сентября, известие об осаде Вердена
прусскими войсками предоставило Коммуне благоприятную
возможность. Еще раз, как 9 августа, зазвучал набатный
колокол, границы были закрыты, и Коммуна обратилась с
отчаянным призывом сплотиться в защиту революции к
жителям Парижа, а Дантон — к Собранию. В тот же
самый вечер отряды граждан и национальных гвардейцев
посетили тюрьмы и начали систематическую резню
священников и политических заключенных, задержанных в
качестве неприсягнувших или подозреваемых. Резня
продолжалась в течение четырех дней, в то время как власти
оставались пассивными, а город и Собрание —
одновременно устрашенными и безразличными. Это была самая
большая бойня со времен Варфоломеевской ночи.
Погибли свыше одиннадцати сотен человек, включая принцессу
де Дамбаль, экс-министра Монморена, архиепископа Арль-

180
К. Г. Доусон
ского, двух епископов, двести двадцать пять священников
и множество университетских профессоров1. Среди
подавляющего большинства жертв, однако, были уголовные
преступники, мужчины, женщины и даже дети, вообще
не имевшие никакого отношения к политике.
Эти злодеяния официально приписали неудержимой
вспышке народного гнева, но не может быть сомнения, что
они были преднамеренно запланированы и организованы
революционными лидерами. Главная ответственность
лежит на Наблюдательном комитете, членом которого
Марат стал в этот день, и именно он составил циркуляр к
департаментам, оправдывающий резню и побуждающий
провинции поступить аналогично. Но за Комитетом стоял
совет Коммуны, в котором Робеспьер был руководящим
духом, и министр юстиции, каковым являлся Дантон. Та-
1 Ламбаль, Мария Тереза Луиза, принцесса де Савуа-Ка-
риньян (1749-1792) — друг и наперсница королевы Марии-
Антуанетты. В 1791 году бежала в Англию, но, узнав о
неудачном бегстве королевской семьи, вернулась в Париж. После
ареста королевы получила разрешение быть с ней в тюрьме и там
была растерзана 3 сентября 1792 года за отказ поклясться в
ненависти к королю и королеве.
Монморен, Арман Марк, граф де (1746-1792) —
французский государственный деятель. После первого собрания
нотаблей в 1787 году был назначен министром иностранных дел.
Уволенный в 1789 году в отставку вместе с Неккером, снова
вступил в министерство после взятия Бастилии. В 1790 году
представил Национальному собранию записку о
необходимости увеличения вооружений, но тем не менее прослыл
человеком подозрительным. Заподозренный в том, что знал о
намерении короля бежать из Парижа, Монморен был оправдан
Собранием, но принужден был уйти в отставку и остался
единственным близким советником Людовика XVI. В 1792 году
был арестован и пал одной из жертв сентябрьской резни.

Часть вторая. Французская революция 181
ким образом, конечная ответственность лежит на
революционном триумвирате, которому было
предопределено победить оппозицию собрания и колебания провинции
этим ударом. Как сказал сам Дантон сыну герцога
Орлеанского, будущему королю Франции: «Именно по моему
желанию вся молодежь Парижа должна была прибыть на
фронт, покрытая кровью, которая бы гарантировала ее
преданность. Я желал поместить реку крови между ней и
врагом». И именно среди этого царства террора
состоялись выборы в Конвент. Только десятая часть
парижского электората рискнула записать свои голоса, а лидеры
конституционной партии были парализованы страхом.
Правда, Ролан, министр внутренних дел, сделал слабую
попытку утвердить свою власть и заявил, что
правительство должно или положить конец этим эксцессам, или
признать свое бессилие. Но Наблюдательный комитет
ответил незамедлительно, выдав ордера на арест самого
министра и нескольких других депутатов, и если бы не
вмешался Дантон, то, возможно, конституционалистские
лидеры разделили бы судьбу Монморена и Ларошфуко1.
Но хотя Ролана и Бриссо временно заставили замолчать,
они никогда не простили людей, им угрожавших. «Ро-
1 «Ларошфуко, президент Директории Парижского
департамента и один из вождей либерального дворянства, был
арестован Коммуной Форжа и убит по пути в Париж. Другие
лидеры фельянов — Дюпон, Шарль Ламет и Талейран — бежали
благодаря Дантону. Таким образом, хотя Дантона нельзя
освободить от ответственности за резню, он, несомненно, старался
сохранить ее в каких-то пределах, тогда как Робеспьер,
обличая Бриссо и жирондистов, казалось, старался использовать их
для уничтожения своих политических противников»
(Thompson С. J. M. Robespierre. Vol. I. P. 273-277, относительно
вопроса о^его ответственности) (Прим. К. Доусона).

182
К. Г. Доусон
беспьер и Марат, — писала мадам Ролан 5 сентября, —
держат меч над нашими головами». И еще, несколькими
днями позже: «Этот жестокий демагог [Дантон] — наш
истинный правитель, мы не более чем его рабы, в то же
время каждый день ожидая, что станем его жертвами»1.
На мгновение жирондистских идеалистов заставили
почувствовать жестокую действительность физической
силы, и с тех пор их часто преследовал страх быть
объявленными вне закона. Река крови, которая была пролита,
чтобы отделить революцию от монархии, разделяла
теперь сами революционные силы, и она должна была стать
еще более широкой и глубокой, до тех пор пока не
поглотила бы сопротивляющиеся фракции и их лидеров в
общей гибели.
6
Царство террора
Национальный Конвент, собравшийся 20 сентября
1792 года, встал перед необходимостью решать задачу по
переделке конституции и созданию нового
общественного строя. Это было первое революционное собрание, не
связанное с традициями и институтами прошлого, и его
силы не имели предела. Дело первой революции
потерпело крах с падением трона, и все нужно было начинать
сначала.
В некоторых отношениях Конвент был
исключительно хорошо подготовлен для этих задач. Кроме роялистов
и фельянов, он включал в себя все ведущие фигуры
Законодательного собрания — Бриссо и Верньо, Гюаде и Ина-
1 Roland, М-те. Lettres. Ed. С. Perroud. Paris, 1900. P. 434-436.

Часть вторая. Французская революция 183
ра, Карно и Камбона, равно как и нескольких бывших
членов Учредительного собрания — таких как Робеспьер,
Сиейес, конституционный оракул, Бюзо и Барер, янсе-
нист Камю и протестантский священник Рабо Сент-Эть-
енн1. Но там было также и множество вновь прибывших,
1 Гюаде (Guadet), Маргерит Эли (1758-1794) — один из
руководителей партии жирондистов. По профессии адвокат.
Приверженец конституционной монархии, поддерживал
тайные сношения с двором. Пытался затянуть суд над Людовиком
XVI и отсрочить его казнь. После народного восстания 31 мая —
2 июня 1793 года, приведшего к установлению якобинской
диктатуры, пытался организовать контрреволюционный мятеж, но
был арестован и казнен.
Инар, Анри Максимен (1751-1830) — жирондист.
Выказал себя ярым противником двора и эмигрантов. Избранный в
Конвент, принимал активное участие в борьбе жирондистов с
монтаньярами. Голосовал за казнь короля. 17 мая 1793 года
избран президентом Конвента. Была образована комиссия из
12 членов, своими бесчисленными арестами возбудившая
против себя население столицы. Когда 27 мая Инар ответил
депутации от муниципального совета, протестовавшей против
ареста Эбера, угрозой, что Париж будет срыт, он этим решил
судьбу жирондистов. Несколько дней спустя (31 мая — 2 июня)
жирондисты были низвергнуты. Инар избег ареста тем, что
скрылся. После падения Робеспьера снова попал в Конвент.
В 1796 году вошел в Совет пятисот. В 1806 году назначен
членом суда 1-й инстанции в Париже, став ярым реакционером.
Карно, Лазар Никола (1753-1823) — французский
математик, член Института Франции (1796). Член
Законодательного собрания в 1791-92 годах, Конвента в 1792-95 годах,
Комитета общественного спасения в 1793-94 годах. Военный
организатор борьбы революционной Франции с интервентами
и роялистами. В 1795-97 годах член Директории. Во время
«Ста дней» (1815) — министр внутренних дел. Получил титул
графа. Он является автором трудов по математическому ана-
лизу-и проективной геометрии.

184
К. Г. Доусон
некоторые уже [достаточно] известные деятели
революции типа Дантона и Марата, Камиля Демулена и Филиппа
Эгалите, но большинство из них — новые люди типа
Барбару и Луве, Кутона и Сен-Жюста, Колло д'Эрбуа и Бийо-
Варенна. Там были также два выдающихся представителя
революционного интернационализма — прусский [барон]
Анахарсис Клоотс и англо-американец Томас Пейн1.
Камбон, Пьер Жозеф (1754-1820) — французский
государственный деятель. Был членом Конвента и Комитета
общественного спасения, затем примкнул к оппозиции против
Робеспьера и содействовал падению последнего, затем
участвовал в организации неудачного якобинского восстания 1795
года. После реставрации Бурбонов был изгнан из Франции.
БюзоУ Франсуа Леонард Никола (1760-1793) —
жирондист, в 1789 году — депутат, в 1790 — вице-президент
уголовного суда в Париже и решительный приверженец Жиронды.
В качестве такового обвинен в роялизме, бежал в 1793 году в
Нормандию, где безуспешно пытался поднять восстание в
Кальвадосе, затем — в Жиронду, где покончил с собой.
Приверженцы его назывались бюзотистами.
Барер de Вьезак, Бертран (1755-1841) — член
Учредительного собрания, Конвента и Комитета общественного
спасения. В первые годы революции занимал шаткую
политическую позицию, был одно время близок к «Социальному
кружку». В 1791 году после раскола якобинцев перешел к фельянам.
За свое красноречие был прозван «Анакреонтом гильотины».
Поддержал переворот 9 термидора 1794 года.
Сент-Этьенн (собст. Жан Поль Рабо) (1743-1793) —
французский политический деятель. В 1765 году стал
протестантским священником в Ниме. В 1789 году был выбран от
Нима в Генеральные штаты. В 1790 году избран
вице-президентом Национального собрания. Был членом Конвента. Казнен
вместе с другими жирондистами во время террора.
1 Барбару, Шарль Жан (1767-1794) — жирондист. Был
одним из руководителей при осаде Тюильри 10 августа 1792
года. Избранный в Конвент, он присоединился к жирондистам

Часть вторая. Французская революция 185
Немногие собрания в истории могут похвастаться
такой плеядой известных имен — ораторы, писатели и люди
и голосовал за казнь короля под условием апелляции к народу.
Мужественно выступал против Марата и Робеспьера, но ему
не удалось увлечь за собой большинство Конвента и
жирондистов, и 2 июля 1793 года он был арестован как роялист и враг
республики. Вместе с несколькими единомышленниками
бежал, но был пойман и в 1794 году гильотинирован в Бордо
вместе с Гюаде и Саллеи.
Лувеу Флоран (1757-1815) — до революции — адвокат и
судья, после — депутат Законодательного собрания и
Конвента. Голосовал за тюремное заключение и изгнание короля.
И в своих речах, и в печати активно протестовал против
событий 31 мая, но уцелел во время проскрипций. После 9
термидора боролся с реакцией, а в Совете пятисот занимался только
финансовыми делами. При Империи совершенно удалился от
общественных дел. В 1815 году был избран в палату депутатов,
но вскоре умер.
Кутон, Жорж (1755-1794) — один из руководителей
якобинцев. В Национальном собрании подал голос за казнь короля
без промедления и апелляции. В Конвенте принадлежал к
партии Горы, был членом Комитета общественного спасения,
участвовал в подавлении контрреволюционного мятежа в
Лионе. Казнен вместе с М. Робеспьером.
Сен-Жюст, Луи Антуан де (1767-1794) — участник
Французской революции, член Комитета общественного
спасения, ближайший сподвижник Робеспьера, организатор и
теоретик террора. Был инициатором социально-экономических
декретов о конфискации собственности эмигрантов и ее
распределении, политических декретов против эбертистов и дан-
тонистов. Был арестован и казнен термидорианцами вместе с
Робеспьером. Его главное произведение «Республиканские
учреждения» было опубликовано посмертно.
Бийо-Варенн, Жан Никола (1756-1819) — член Комитета
общественного спасения, «левый термидорианец». Был
руководителем Якобинского клуба и одним из организаторов
восстания 1792 года. Во время террора был президентом Конвента

186
К. Г. Доусон
действия; однако, с другой стороны, немногие собрания
испытали более трагические превратности [судьбы]. За
исключением трех-четырех человек все члены Конвента,
чьи имена я упомянул, и еще намного больше, умерли
насильственной смертью прежде, чем Конвент был
распущен. Как мы видели, новое Собрание открылось при
наиболее неблагоприятных условиях. Выборы прошли под
тенью сентябрьской резни, и даже в провинции, как
признавались Барбару и Дюран де Майан1, не было никакой
свободы мнения. Избирательные собрания управлялись
клубами, и только очень маленькое меньшинство электо-
и членом Комитета общественного спасения. Принимал
участие в заговоре по свержению Робеспьера, но в связи со своими
многочисленными репрессивными деяниями во время террора
был осужден на ссылку в Гвиану. В 1816 году прибыл в Нью-
Йорк, но встретил здесь недружелюбный прием и отправился к
неграм в Сан-Доминго, где президент Петион назначил ему
небольшую пенсию.
Анахарсис Клоотс (Жан Батист дю Валь де Грае, барон
фон Клоотс) (1755-1794) — прусский аристократ. С 1776 года
жил в Париже, принимал участие в работе над
«Энциклопедией». Приветствовал Французскую революцию, в которой
принимал активное участие. Называл себя «оратором рода
человеческого» и «гражданином человечества», был членом
Якобинского клуба, депутатом Конвента. В 1793 году сблизился с
эбертистами и принимал участие в дехристианизации Парижа
и установлении Культа Разума. Был арестован, будучи
обвиненным Робеспьером в иностранном заговоре. Приговорен к
смерти и казнен вместе с другими эбертистами 24 марта 1794
года.
1 Дюран de Майан, Пьер Туссен (1729-1814) — депутат
Учредительного собрания, затем — Конвента от департамента
Буш-дю-Рон. В Конвенте принадлежал к «Болоту».
Протестовал против событий 31 мая — 2 июня 1793 года. Поддержал
переворот 9 термидора.

Часть вторая. Французская революция 187
рата посмело записать свои голоса, в то время как в
Конвенте заседали лишь те представители, которые были
избраны фактически. Однако даже при таких условиях
единство не было достигнуто. С самого начала Конвент
был разделен ожесточенной враждой между партиями,
представлявшими противоположные тенденции в
революционном движении. С одной стороны, существовала
Жиронда, партия Бриссо, Верньо и Ролана, которые
сформировали левое крыло в старом Собрании, но
которые теперь стали отстаивать идеалы либеральной
буржуазии и права провинций против революционной диктатуры
Парижской Коммуны. С другой, — существовала Гора1,
партия Коммуны и триумвиров, люди, которые нашли
свою основную поддержку в клубах и народных
собраниях городских секций. Они были партией всеобъемлющей
революции, теми, кто осознал необходимость единства и
власти и кому было предопределено безжалостно
уничтожить все, что стояло на пути их идеалов. И этот идеал
был прежде всего религиозным. Они не удовлетворялись
политическими реформами или республиканскими
учреждениями. Они мечтали о духовной республике,
базирующейся на моральных основах. Как писал Робеспьер в
первые дни Конвента:
«Кто из нас захотел бы спуститься с высот
вечных принципов, которые мы объявили, к фактическо-
1 Гора — крайне левая группировка депутатов в
Законодательном собрании. Группировка получила свое название
оттого, что ее представители в Законодательном собрании, а
позднее 'также в Конвенте, занимали места на самых верхних
скамьях в зале заседания — «на горе» (по-французски «гора» — 1а
montagne, отсюда — «монтаньяры»). Вскоре монтаньяры
практически слились с якобинцами, и все вместе назывались
якобинцами.

188
К. Г. Доусон
му правлению республик Берна, Венеции,
Голландии?.. Недостаточно опрокинуть трон; наша забота —
воздвигнуть на его обломках святое Равенство и
священные Права Человека. Вовсе не пустое название,
но характер граждан учреждает республику. Душа
республики — достоинство, то есть любовь к стране
и великодушная преданность, которая топит все
частные интересы в интересе всего сообщества»1.
В искренности робеспьеровской веры в этот
возвышенный идеал не может быть никакого сомнения, а
последовательность его мысли и сила убеждения давали ему
возможность влиять на сознание своей партии, которое
больше было похоже на сознание религиозного лидера,
нежели на сознание практического политика типа
Дантона. Одним из величайших парадоксов истории было то,
что этот строгий моралист, сознательно протестовавший
против смертной казни, будет отождествляться в глазах
умеренных с преступлениями сентября и заведет
революцию с непреклонной решимостью в кровавый тупик
Царства Террора.
Уже с самого начала атмосфера Конвента была
омрачена тенью террора. Именно страх террора погнал
жирондистов в атаку против триумвирата и Горы с такой
ожесточенностью, в то время как их атаки приводили Дантона
и Робеспьера обратно к поддержке Коммуны и к
политике революционного насилия. Однако кроме этой
проблемы не было причины, по которой две партии в Конвенте
не должны были бы сотрудничать друг с другом,
поскольку разделяли одну и ту же идеологию. Якобинцы
принимали теории либерализма, несмотря на свою
нетерпимость и жестокость, а жирондисты принимали события
1 Lettres à ses commetants, in Thompson. Robespierre, vol. I,
P. 280.

Часть вторая. Французская революция 189
революции, несмотря на свои конституционные
принципы. И те и другие были антимонархистами и
антиклерикалами, и те и другие были согласны относительно суда и
приговора королю, хотя и не относительно его казни, и те
и другие должны были защищать революцию от
иностранных захватчиков и собственных контрреволюционных
сил. Но слабость и дезорганизация французской
политической структуры дошли до такой точки, что конфликт
любого рода являлся опасным, поскольку выявлял
изначальное противоречие между либеральной теорией и
реалиями революционной ситуации.
Жирондисты занимали высшее положение в
Национальном Конвенте; в теории они являлись
представителями воли народа и номинально контролировали
правительство. Но у них не было возможности для усиления своей
власти; они не обладали исполнительным аппаратом и
реальным руководством местными властями. Первая
революция передала полицейскую власть из рук правительства
коммунам и департаментам, а вторая революция, в свою
очередь, уничтожила власть местных администраций и
превратила Национальную гвардию в вооруженные силы
секций и революционной Коммуны. С другой стороны,
Гора не обладала конституционной властью, поскольку
образовывала меньшинство в Конвенте, но зато она
обладала реальной властью, поскольку ее поддерживали
Парижская Коммуна, секции, якобинцы и народные клубы.
Таким образом, парламентская битва, несмотря на
страстность, ею вызванную, и блестящее ораторство, в ней
проявленное, была не более чем риторическим турниром
между отборными борцами Жиронды и Горы. Битва
решалась повсюду — на улицах и в народных собраниях, а
ее основные силы с каждой стороны даже не были
представлены в Конвенте.
Обе партии в Конвенте были почти всецело
буржуазными и в основном состояли из юристов и чиновников.

190
К. Г. Доусон
Дантон, конечно же, осуждал юристов как
«отвратительную аристократию», а Робеспьер порицал богатых —
«culottes dorées»1 — как врагов республиканской
добродетели. Однако они сами были юристами и bons
bourgeois2 и оба утверждали священность права на
собственность и осуждали проект «аграрного закона» как
контрреволюционный. Точно так же и Жиронда претендовала
на то, что представляет мнение большинства и защищает
права провинций от диктата столицы. Однако они сами
являлись фракцией меньшинства и присоединились к
якобинцам в отрицании политических прав для
роялистов и религиозной свободы для католиков. За
политическим конфликтом в Собрании развивались более глубокие
социальные конфликты, которым суждено было вести
революцию вперед по тому пути, по которому ее
официальные вожди совсем вести не собирались. Рост
прожиточного минимума, падение в ценности денег, увеличение
безработицы и постоянный призыв новобранцев в армию
вызывали движение народного недовольства как против
правительства, так и против барышников и спекулянтов,
эксплуатировавших революцию. Движение нашло
своего вождя в революционном священнике Жаке Ру,
викарии церкви Сент-Никола де Шан [Святого Николая в
Полях]3, который приобрел своих последователей в рабочих
кварталах, борясь за дело бедных. Хотя Ру и не был
социалистом, он настаивал на необходимости реализации со-
1 «Позолоченные штаны» (франц.).
2 Добрые буржуа (франц.).
3 Руу Жак (1752-1794) — французский революционер,
член Клуба кордельеров, отрекся от религиозного сана,
проповедовал социально-экономическое равенство, руководитель
«бешеных». Был арестован в сентябре 1793 года и покончил с
собой, узнав о приговоре Революционного трибунала.

Часть вторая. Французская революция 191
циальных последствий революции. «Равенство, —
говорил он, — не более чем фантом до тех пор, пока богатый
имеет власть над жизнью и смертью своих собратьев
благодаря монополии. Свобода — не более чем фантом до тех
пор, пока один класс людей может безнаказанно морить
голодом другой. Неужели собственность негодяев столь
же священна, сколь и человеческая жизнь?
Правительство обладает правом объявлять войну, то есть
устраивать резню. Почему же оно тогда не имеет права
предохранить тех, кто остается дома, от голодной смерти?»
Законы были созданы богатыми для богатых, следовательно,
были безжалостны по отношению к бедному человеку,
обнаружившему себя скованным законами, которые, как
он предполагал, были созданы им же самим. Таким
образом, парламентский деспотизм был не менее ужасен, чем
королевский, а на самом деле даже более, ибо старое
правительство старалось контролировать цены в интересах
потребителя, тогда как при правлении буржуазного
собрания более не существовало никакой возможности
воспрепятствовать спекулянтам.
Новое движение явилось в действительности
реакцией на экономический либерализм, который столь
прочно окопался в Учредительном собрании и в Конвенте и
который нашел наиболее сильных сторонников среди
жирондистов. Тем не менее это движение не было до такой
степени социалистическим, до какой консервативным и
контрреволюционным, и враги Жака Ру в Конвенте были
недалеки от истины, когда сравнивали его со
священниками, возглавившими крестьянское восстание в Вандее.
Призыв [перейти] от либерального капитализма
буржуазной республики к традиционному строю старой
монархии с ее корпоративной организацией экономической
жизни и строгим контролем над ценами и заработной
платой бь;л популярен. Буржуазные демократы, составляв-

192
К. Г. Доусон
шие якобинскую оппозицию в Конвенте, не имели
истинной симпатии к этому движению; действительно, даже
Марат, у которого было более всего общего с ним,
порицал Жака Ру как фанатика и контрреволюционера. Но
поскольку пропаганда распространялась среди народа,
они были вынуждены учитывать это движение и
воплощать его наименее крайние требования в своей
программе, чтобы получить поддержку у народа, в то время как, с
другой стороны, жирондистов их междуусобица с
Коммуной и людьми сентября приводила к тому, чтобы они
стали партией порядка и представителями собственности и
капитала.
Антикапиталистический элемент в борьбе между Го*
рой и Жирондой весьма ясно проявлен в якобинской
точке зрения, которую передает Дютар, философ-шпион ми*
нистра внутренних дел.
«Что хотели делать бриссотины (то есть
жирондисты)? — спрашивает он: — Они желают утвердить
аристократию богатых, торговцев и собственников и
отказываются видеть, что эти люди являются бичом
человечества, что они думают только о себе, что они
живут только для себя и что они всегда готовы все
принести в жертву своему эгоизму и своим
амбициям; то, что их поддерживают, позволяет им
монополизировать бизнес, накапливать богатство и
управлять людьми жезлом алчности. Если бы у меня был
выбор, я бы предпочел старый режим; дворяне и
священники обладали хоть какими-то добродетелями, в
то время как эти люди — никакими. Что должны
сказать якобинцы? Необходимо ограничить этих жадных
и развращенных людей: при старом режиме дворяне
и священники поставили барьер, через который они
не могли пройти. Но при новом режиме не
существует предела их амбициям, они уморят народ голодом.

Часть вторая. Французская революция 193
Необходимо поставить барьер на их пути, и
единственные, кто это может сделать, — санкюлоты. Где бы ни
восставала толпа, вы видите их работу, достаточно
показать им кнут, и они бегут, словно дети»1.
И таким образом политический конфликт между
Горой и Жирондой поглощался более широким социальным
конфликтом, исход которого был в значительной степени
решен непризнанным влиянием Жака Ру и «бешеных» —
enragées2 рабочих кварталов.
В течение весны ситуация стала более напряженной.
В то время как армия терпела поражения, Дюмурье3
восстал против республики и восстанием была охвачена
Вандея, две партии в Конвенте обвиняли друг друга в измене
и призывали провинцию против Горы и Коммуну —
против Жиронды. Но когда к концу мая Париж восстал в
третий раз, восстание возглавили совсем не лидеры Горы, а
неизвестные агитаторы из секций, и побежденной сторо-
1 Schmidt W. A. Tableaux de la Révolution française. 3 vols.
Leipzig, 1867-71. Vol. 2. P. 21.
2 «Бешеные» (франц.) — прозвище представителей
крайне левого политического течения Французской революции,
идеологов городской бедноты (Ж. Ру, Т. Леклерк, Ж. Варле и
др.). Требовали максимума (то есть системы принудительной
таксации цен и заработной платы), пресечения спекуляции,
революционного террора. В борьбе с якобинцами были
разгромлены осенью 1793 года.
3 Дюмурье, Шарль Франсуа (1739-1823) — французский
генерал, Под командованием которого войска революционной
Франции одержали победу в 1792 году над интервентами при
Вальми и Жемапе, но в марте 1793 года потерпели от них
поражение при Нервиндене. В апреле 1793 года изменил
революции, перебежав к австрийцам.
7 Зак. 4338

194
К. Г. Доусон
ной оказалась не одна Жиронда, но Конвент в целом и
буржуазия, которую Конвент представлял. 2 июня
[дворец] Тюильри, где заседал Конвент, был снова осажден
силами секций, и депутаты принуждены были сдаться
буквально под пушечными жерлами. Теперь началась
открытая война между Парижем и провинциями, ибо
бежавшие жирондисты призвали провинцию к оружию в
защиту Собрания. Обвинения в государственном
перевороте посыпались со всей страны. Нормандия и Бретань,
Бордо и Жиронда, Лион и Франш-Конте, Марсель и
Тулон — все восстали против диктатуры Парижа, и лишь
двадцать два из восьмидесяти трех департаментов
выступили на стороне якобинцев. Но снова обнаружилась
хрупкость и слабость либерального конституционного
движения. Несмотря на красноречие и благородные позы,
которые делали столь впечатляющими фигуры
жирондистов на трибуне, они не обладали способностью к
лидерству, и восстание провинций потерпело жалкое фиаско.
Ибо жирондистское движение не было укоренено в
народе, и их контроль над провинциальными собраниями не
соответствовал социальной реальности. Если бы они
были способны призвать крестьян так же, как якобинцы
призвали городской пролетариат, исход мог бы стать
совершенно иным. Но они были отделены от крестьян
классовым барьером и даже еще более глубокой религиозной
пропастью. Они принадлежали даже в большей степени,
чем якобинцы, к миру Просвещения, в то время как
крестьяне принадлежали к миру, который мало изменился со
средних веков. Тем не менее именно последние явились
наиболее грозными врагами, с которыми пришлось
столкнуться якобинцам. В то время как сопротивление
государственных деятелей Конвента, поддержанных
конституционными властями шестидесяти департаментов и
богатейших городов Франции, потерпело позорное поражение,

Часть вторая. Французская революция 195
плохо вооруженные крестьяне Вандеи битва за битвой
наносили поражение республиканской армии.
Вандея была бедной и отсталой провинцией без
больших поместий и богатых аббатств, но глубоко преданной
церкви и миссионерскому ордену, который основал в
начале XVIII столетия св. Гриньон де Монфор1, обновивший
народную религию на западе в течение XVIII века до
некоторой степени схожим образом, каким методисты
обновили народный протестантизм в Корнуолле и Уэльсе.
Следовательно, именно религиозный вопрос, а не
политические перемены революции, явился причиной
народного волнения. Почти все население поддерживало не-
присягнувшую церковь и сильно негодовало на смещение
своих священнослужителей и навязывание ему
отколовшегося духовенства. Уже в 1791 году доклад комиссаров
Жансонне и Галуа Собранию не оставлял сомнения в
серьезности ситуации, а Дюмурье, их сопровождавший,
говорил о перспективе религиозной гражданской войны.
Но правительство отвергло все советы по сдерживанию
[ситуации] и лишь усилило строгость своей политики
религиозных репрессий. Падение монархии лишило
католиков их единственной защиты, и через два месяца после
казни короля последовал жестокий закон от 18 марта,
приговаривавший к смерти в течение двадцати четырех
1 Монфор, св. Луи Мари Гриньон де (1673-1716) —
французский священник, основатель двух религиозных
конгрегации. Рукоположен в 1700 году, после чего отправился в Нант
сельским священником, а затем в Пуатье, где реорганизовал
госпиталь для бедных и положил основание конгрегации
«Дочерей мудрости». Объявленный в 1706 году апостольским
миссионером Франции папой Климентом XI, оставшуюся
часть жизни провел в ревностной проповеди на западе
страны. В 1705 году основал «Общество Девы Марии» («Монфор-
ские отцы») — миссионерскую конгрегацию, продолжавшую
его деятельность. Канонизирован в 1947 году.

196
К. Г. Доусон
часов всех находящихся на территории республики не-
присягнувших священников. Но запад уже восстал.
Последней каплей явился февральский закон об
обязательной рекрутской повинности. Если крестьяне вынуждены
были сражаться, то их врагами стали не австрийцы и
пруссаки, но представители ненавистной власти,
убившие их короля и вытеснившие их священников. Это было
спонтанное движение, ничем не обязанное
контрреволюционным заговорам или интригам аристократов, но
прямо исходившее от веры и чувства народной души. Ничто
не могло быть более демократичным, чем эта война
против революции. В самом деле, она в большей степени
носила характер социального конфликта, чем само
революционное движение. Это была война народа против
правительства, деревни — против города и крестьян — против
буржуазии. Повстанцы были по большей части
простыми фермерами и чернорабочими, не обладавшими
оружием или же военным опытом. Когда церковные колокола
ударяли в набат, они обычно брали свои четки и ружья
или вилы и шли на врага с пением «Vexilla regis»1. А
когда сражение заканчивалось, они возвращались на свои
поля. Хотя к ним и присоединилось некоторое количество
мелкопоместных дворян и бывших офицеров, таких как
Боншан и Шаретт, командующим «Великой католической
армии» был благочестивый коробейник, а наиболее
смелым вождем — лесник, в то время как революционной
армией командовал человек, являвшийся воплощением
роскоши и развращенности старого режима — герцог де
Лозен2. По словам одного из их врагов — Филиппо —
1 «Знамена царя» (лат.) — полностью «Vexilla Regis pro-
deunt» — гимн «Знамена царские веют» средневекового
латинского поэта Венанция Фортуната (ок. 530 — ок. 600).
2 Боншан, Шарль, маркиз (1760-1793) — предводитель
вандейцев. Добровольцем участвовал в войне за освобождение

Часть вторая. Французская революция 197
«они ведут войну как санкюлоты, в то время как мы ведем
войну как сибариты. Вся помпа старого режима в нашем
Северной Америки, после казни Людовика XVI как ревностный
роялист был избран предводителем инсургентов в Анжу и
погиб в 1793 году.
Шаретт (Шаретт де ла Контри), Франсуа Атанас (1763-
1796) — французский политический деятель. С 1779 года
служил во флоте. При начале революции покинул Францию и
поселился в Кобленце, однако по финансовым обстоятельствам
вынужден был вернуться в свое бретанское поместье. 10
августа 1792 года принимал деятельное участие в защите Тюильри
от народной толпы. Бежал из Парижа и вновь поселился в
Бретани. В марте 1793 года восставшие вандейские крестьяне
предложили ему командование, которое он, хотя и неохотно,
принял. Проявил замечательную энергию, мужество,
организаторский талант и вместе с тем крайнюю жестокость. К концу
1794 года он был хозяином всей Нижней Вандеи, однако
нерешительность претендента на престол графа д'Артуа погубила
его. Во главе отряда из 32 человек в марте 1796 года был
окружен армией Гоша, взят в плен и расстрелян.
Герцог де Лозен — Арман Луи де Гонто, герцог де Бирон и
де Лозен (1747-1793) — деятель Французской революции.
Поднял колониальные войска и захватил Сенегал в 1779 году.
Участвовал в Американской революции под началом Рошамбо.
Как племянник герцога Шуазеля и друг герцога Орлеанского
(Филиппа Эгалите) не пользовался расположением при дворе.
После 1789 года оказался в тени Лафайета. В 1792 году пошел
походом на Монс с армией в 10 000 человек, которая 29 апреля
в страхе бежала перед гораздо более малочисленной армией
противника при Киеврене. Ему посчастливилось убежать от
своих собственных людей, и это было его единственным
действием. Командуя войсками на Рейне, перешел в 1793 году в
Италию и после того, как были арестованы Орлеаны, был
послан командовать войсками на западе. Здесь он никогда не
участвовал в настоящем сражении. Принимал все политические
перемены, но после сорока дней своего последнего командова-

198
К. Г. Доусон
лагере». А один офицер, докладывающий о ситуации
Якобинскому клубу в Париже, спрашивает: «Какая польза от
тактики [в борьбе] против людей, сражающихся с
четками в руках и в орарях и бросающихся на нашу
артиллерию с одними лишь палками?» И он делает вывод, что
если несчастные нечувствительны к языку разума, то
единственное, что остается сделать, это всех их убить, «или
они убьют нас»1.
Впервые революция оказалась перед лицом силы,
которая была глубже, чем ее собственная, и если бы
жирондисты были в состоянии вступить в союз с этим
спонтанным взрывом регионального чувства, подобно тому
как якобинцы использовали пролетарское движение в
городах, история революции была бы совершенно иной. Но
высшим счастьем для якобинского правительства
явилось то, что его враги были неспособны объединиться. Не
якобинцы, но жирондистская буржуазия Нанта
остановила триумфальное продвижение крестьянской армии
Вандеи. Буржуазная организация Жиронды бесславно
закончилась неудачей, в то время как крестьянская
армия Вандеи начинала свою героическую и трагическую
одиссею вдоль Луары. Однако было почти чудом то, что
республика пережила опасность, угрожавшую ей в
течение критических лета и осени 1793 года. Франции
пришлось выдерживать атаку объединенных сил Европы в
момент, когда провинции восстали, ее армия была
дезорганизована, а ее правительство находилось в состоянии
замешательства. Ибо переворот 2 июня не решил проти-
ния был смещен 11 июля по обвинению Ронсена и Россиньоля.
Робеспьер, нападавший на партию Россиньоля, не мог
отважиться на встречное обвинение в снисходительности к
бывшему пэру, и Лозен был гильотинирован 31 декабря 1793 года.
1 Заседание 2 августа 1793 года.

Часть вторая. Французская революция 199
воречий между конституционной теорией и
революционной практикой — между властью Национального
собрания и властью Коммуны и клубов. Дантон, представитель
победившей партии, боролся за мир, а Гара, министр
внутренних дел, тайно симпатизировал Жиронде, в то
время как в секциях и клубах партия социальной
революции и ее лидеры Жак Ру и Теофиль Леклерк занимали в
качестве ораторов и выразителей народного чувства
место Марата, убитого Шарлоттой Корде 13 июля1. Но
пришло время для подтверждения политической власти, и
восстание жирондистов наконец заставило лидеров
революции осознать необходимость дисциплины и централи-
1 Гара, Доминик Жозеф (1749-1833) — французский
государственный деятель и писатель. Во время революции читал
лекции по древней истории в лицее. После Дантона был
министром юстиции в 1793 году (сообщил Людовику XVI о
смертном приговоре), редактором республиканской «Salut public».
Во время террора арестован. При Директории назначен
посланником в Неаполь. Наполеон сделал его членом Сената и
дал ему титул графа.
Леклерк, Теофиль (1771 — год смерти не установлен) —
один из руководителей «бешеных», член Клуба кордельеров.
С 20 июля до 15 сентября 1793 года вместе с Ж. Ру выпускал
газету «Друг народа», в которой требовал усиления
революционного террора. В середине сентября 1793 года в связи с
начавшимися преследованиями «бешеных» со стороны якобинцев
покинул Париж. В апреле—августе 1794 года находился под
арестом. Дальнейшая судьба его неизвестна.
Корде (Корде д'Армон), Шарлотта (1768-1793) —
французская дворянка. Прибыла в Париж из Нормандии,
вдохновленная на решительные действия бежавшими в июне 1793 года
из-под домашнего ареста жирондистами. Проникла в дом к
Ж. П. Марату и заколола его кинжалом. После убийства была
схвачена на месте преступления и казнена.

200
К. Г. Доусон
зации. В самый момент падения Жиронды Робеспьер в
частной записке уже намечает основные направления, по
которым должно было следовать революционное
правительство:
♦Необходима единая воля, — писал он. — Она
должна быть или республиканской, или роялистской.
Если она будет республиканской, то должны быть
республиканские министры, республиканская
пресса, республиканские депутаты и республиканское
правительство. Внутренняя опасность исходит от буржуа;
для того, чтобы победить буржуа, мы должны
сплотить народ... Необходимо, чтобы народ сам
соединился с Конвентом и чтобы Конвент использовал народ.
Необходимо постепенно расширять настоящее
восстание согласно тому же самому плану: платить
санкюлотам и держать их в городах; вооружать их,
воспламенять их гнев и просвещать их. Необходимо
усилить республиканский энтузиазм всеми возможными
средствами».
В течение последних шести месяцев 1793 года эта
программа была выполнена, и анархическая
децентрализация либеральной конституции превратилась в
безжалостную диктатуру Царства Террора. Новая
республиканская конституция, в спешном порядке проведенная
через Конвент в июне, после государственного
переворота, никогда не извлекалась из кедрового ящика перед
столом президента Конвента, куда она была помещена.
Действительная конституция, которая постепенно
возникала из революционного законодательства 1793 года —
закона о подозрительных, закона о «максимуме» и закона
14 фримера [4-6 декабря], весьма отличалась. Ею была
тоталитарная диктатура, действовавшая через Комитет

Часть вторая. Французская революция 201
общественного спасения, Комитет общей безопасности,
местные революционные комитеты и представителей en
mission1 и охватывавшая каждую мелочь общественной и
частной жизни. Революция как будто бы яростно
противодействовала всему тому, что она сделала за последние
четыре года, и внезапно возвратилась к централизаторским
традициям старого абсолютизма. Права человека и
принципы политического и экономического либерализма
изгонялись гораздо более действенно, чем при Ришелье или
Кольбере. Тем не менее, хотя это и была диктатура, она
была диктатурой демократической, мало чем отличаясь
от диктатуры Советов на ее ранних стадиях — диктатуры
народных комитетов, чья власть, в крайнем случае,
покоилась не на армии или полиции, но на массовом
терроризме. Диктатура не была сосредоточена в лице
единственного человека, хотя бы даже и Робеспьера.
Существовало множество диктаторов; каждый
представитель en mission обладал безграничной властью,
которую он свободно поручал всякого рода второстепенным
тиранам. Революция произошла без подготовки
парламентских ораторов и восставших масс и нашла свое
орудие в людях типа Фуше, зловещем бывшем ораторианце2,
1 Откомандированных (франц.).
2 Фуше, Жозеф (1759-1820) — французский
государственный деятель, министр полиции при Наполеоне I. В 1792 году
был избран в Конвент, где присоединился к партии Горы.
Исключенный из Якобинского клуба Робеспьером, соединился с
его врагами и содействовал его падению. В 1799 году назначен
министром полиции. Помогал Наполеону при совершении
переворота 18 брюмера [9-10 ноября 1799], затем организовал
прочную систему шпионства над всеми классами общества.
После второго отречения Наполеона в 1815 году он был избран
председателем временного правительства и, уговорив
Наполеона бежать в Америку, стал подготовлять реставрацию Бурбо-

202
К. Г. Доусон
который промчался по Франции, подобно
апокалиптическому всаднику, бесстрастно и безжалостно разрушая
все на своем пути.
Именно благодаря деструктивной деятельности таких
людей, как Фуше в Лионе, Жозеф Лебон (другой бывший
ораторианец) в Аррасе, Каррье в Нанте, Тальен в Бордо1,
нов. Он остался на посту министра полиции и при новом
правительстве, но вследствие нападок на него ультрароялистов
Людовик X\yil должен был отставить его. Фуше был очень
даровит, но своими талантами пользовался лишь для различных
интриг и для корыстных и честолюбивых целей.
Ораторианцы («Конгрегация Оратории св. Филиппа Не-
ри») — религиозный орден, состоявший из нескольких
независимых домов, впервые основанный флорентийским
священником Филиппо Нери (1515-1595), одним из выдающихся
деятелей Контрреформации, другом Игнатия Лойолы и Карло
Борромео.
1 Лебон, Жозеф (1765-1795) — деятель Французской
революции. Был священником, затем стал членом Конвента.
Назначенный комиссаром от Конвента в департаменты Соммы и
Па-де-Кале, проявил чрезвычайную жестокость в
преследовании лиц, казавшихся «подозрительными». Арестованный
после 9 термидора, был обвинен в превышении власти и
незаконном влиянии на суд присяжных и гильотинирован.
Каррье, Жан Батист (1756-1794) — член французского
Конвента, принадлежал к партии эбертистов. Был комиссаром
(«проконсулом») революционной армии в Нанте, где по его
проекту проводились массовые потопления пленных (так
называемые нояды) в особо устроенных судах — посередине Луары дно
судна, в трюме которого находились обреченные на смерть,
раздвигалось по данному сигналу, и барка погружалась в воду.
В течение четырех месяцев было потоплено 16 000 человек.
После падения Робеспьера умер под гильотиной.
Тальен, Жан Ламбер (1767-1820) — деятель Французской
революции. В 1792 году был избран в Национальный конвент,
где принадлежал к партии Горы, поддерживая своим блестя-

Часть вторая. Французская революция 203
дух федерализма и провинциальной независимости был
сломлен и идеал единой и неделимой республики стал
ужасающей реальностью. Якобинская диктатура была в
первую очередь военной диктатурой — правительством
национальной обороны, которое навело во всей стране
военную дисциплину. Ее дух выражен в знаменитом
законе от 23 августа, который декретировал, что пока
страна находится под угрозой вторжения, все население
будет мобилизовано на военную службу. «Молодые люди
пойдут на фронт, женатые будут изготовлять военное
снаряжение и транспортные средства, женщины будут
изготавливать палатки и униформу и работать в
госпиталях, а пожилые люди будут проводить патриотическую и
антироялистскую пропаганду». Следовательно,
[произошел] переход от космополитического идеализма раннего
революционного периода к ярко выраженному
воинствующему национализму, вдохновлявшему военную
политику Карно и отразившемуся в докладах Барера Конвенту.
Впервые мы видим, как военные доклады используются
для демократической пропаганды и как делается
преднамеренная попытка организовать и направлять
общественное мнение и эмоции масс на национальные цели. Не были
упущены из виду и более широкие культурные подтексты
этой политики, как мы видим в замечательном докладе
Барера по поводу вопроса о языке (27 января 1794 года),
щим красноречием господство монтаньяров над жирондистами.
Затем Тальен перешел на сторону Дантона и добился
свержения Робеспьера. Став после этого вместе с Фрероном во главе
правления, отменил революционный суд и всячески старался
прекратить террор, вступив даже в тайные сношения с
монархистами и эмигрантами. В 1795 году вошел в Совет пятисот и
затем присоединился к Египетской экспедиции Бонапарта в
1798 году. Впоследствии был французским консулом в
Аликанте.

204
К. Г. Доусон
в котором, с одной стороны, указывается на опасность
для национального единства, исходящую от языковых
меньшинств, а с другой — французский язык
отождествляется с делом революции и превозносится как язык
демократии и прав человека.
Таким образом, новая фаза революции, несмотря на
ее ненависть к королевской власти и враждебность к
прошлому, знаменует собой возврат к Людовику XIV и к
Grand Siècle. Комитет общественного спасения стоял за
безличную власть нации и, как понимали даже ее враги
вроде де Местра1, был необходим для сохранения
национального единства и могущества.
Это, однако, лишь один аспект якобинского режима.
Этот режим был не только правительством национальной
обороны от иностранных захватчиков, но также и
правительством обороны революции от внутренних врагов.
«Республика никогда не будет установлена, —
провозглашал Сен-Жюст 10 октября, — пока воля суверенного
народа не подавит монархическое меньшинство и не
будет господствовать по праву победителя... Вы должны
наказывать не только предателей, но и равнодушных; вы
должны наказывать всех, кто пассивен в республике и
ничего для нее не делает... Кем нельзя управлять по
справедливости, нужно управлять мечом». Вот принцип Цар-
1 Местр, Жозеф Мари де (1753-1821) — граф,
французский публицист, политический деятель и религиозный
философ. Один из вдохновителей и идеологов европейского
клерикально-монархического движения первой половины XIX века.
Наиболее строгий и бескомпромиссный противник
Просвещения и принципов Французской революции. В философии
истории — сторонник провиденциализма. Наиболее активные свои
годы провел в России в качестве безденежного посланника
изгнанного сардинского короля.

Часть вторая. Французская революция 205
ства Террора, который был задуман его авторами в
качестве необходимой стадии приуготовления и очищения
перед тем, как может быть введен подлинно
демократический режим. Здесь Робеспьер различает
конституционное и революционное правительства почти таким же
способом, как коммунисты различают период диктатуры
пролетариата от [периода] бесклассового общества, перед
которым она окончательно пройдет. «Цель
конституционного правительства, — пишет он, — в сохранении
республики, цель революционного правительства — в ее
основании. Революция — это война свободы против ее
врагов, конституция — это режим свободы, победоносный и
мирный».
Деятельность этих миссионеров террора не
ограничивалась лишь подавлением восстаний. Они являлись
также миссионерами социальной революции и
антихристианской пропаганды. Потребность в национальной
безопасности была не единственным мотивом, стоявшим за
террором; гораздо более важным мотивом было
недовольство бедных. Якобинцы преуспели в удержании своих
собственных [позиций] против Жака Ру и партии
социальной революции, лишь приняв значительную часть
этой программы: введение смертной казни по отношению
к тем, кто запасает продовольствие, или по отношению к
торговцам, отказывающимся немедленно продавать
любые необходимые изделия (27 июля); закон о
максимальных ценах, который сделал спекуляцию главным
преступлением (29 сентября); и вербовку безработных в
«революционную армию» для выполнения этих законов и
принуждения крестьян сдавать свою продукцию. Эти
декреты предотвращали опасность новой революции,
нависшей над Парижем летом 1793 года, и придавали
Царству Террора тот пролетарский и антибуржуазный дух,
который делает его в некоторых отношениях предтечей

206
К. Г. Доусон
социализма. Но с устранением Жака Ру движение
попало в руки низменных людей и нашло своего главного
оратора в Эбере, грубом и беспринципном журналисте,
связанном с Шометтом1, прокурором Коммуны, и
экстремистами, сформировавшими левое крыло якобинцев и
господствовавшими [в Клубе] кордельеров и в народных
обществах2.
Эбертисты были не только партией социальной
революции, они были также и лидерами антихристианского
движения, достигшего своего пика осенью 1793 года.
Революцию более не удовлетворял либеральный
католицизм конституционной церкви, она стала рассматривать
само христианство как контрреволюционную силу,
которая должна быть уничтожена, чтобы освободить путь для
новой религии гуманности. Уже 26 сентября Фуше
заявил в Невере, что, по его мысли, именно его миссией
является «замена культом республики и естественной
морали суеверных культов, которых, к несчастью,
придерживается народ», и в следующем месяце в Лионе он
тщательно инсценировал антихристианскую
демонстрацию, в которой осел, одетый в ризу и митру, тащился по
улицам со служебником и Евангелием. В течение осени
все церкви в Париже были закрыты, Нотр-Дам стал
Храмом Разума, а конституционный епископ Парижский Го-
1 Шометт, Пьер Гаспар (1763-1794) — левый якобинец.
Был прокурором Парижской Коммуны с декабря 1792 года.
Один из инициаторов политики дехристианизации. Обвинен в
попытке противопоставить Коммуну Конвенту и, по приговору
Революционного трибунала, казнен.
2 Хотя Эбер и дал свое имя этой партии, он не был ни ее
лидером, ни основателем. Было бы правильнее называть [эту
партию] «маратистами», поскольку она претендовала (и не без
причины) на то, что представляет традицию Марата, и центр ее
находился в Клубе кордельеров (Прим. К. Доусона).

Часть вторая. Французская революция 207
бель1, вместе со своим руководящим духовенством,
публично отказался от сана за скамьей Конвента. Однако
богохульное фиглярство эбертистов оскорбляло
религиозные чувства не только католиков, но и таких
ортодоксальных деистов, как Робеспьер. Даже революционное
мнение было шокировано их дикостью и жестокостью, и
начинало ощущаться движение реакции против
излишков террора. В этот момент из своего уединения в Арсисе
появился Дантон и возглавил оппозицию. При всех
своих ошибках он был великодушнее и человечнее других
якобинских лидеров, и его глубоко потрясли события
последних нескольких месяцев. Гара, бывший министр
внутренних дел, видевший Дантона до того, как тот
покинул Париж, описывает его как сломленного человека,
охваченного отчаянием от своего бессилия спасти жизни
жирондистских депутатов. Но осознание угрожавшей ему
самому опасности восстановило прежнюю энергию, и
Дантон предпринял последнюю попытку вновь приобрести
контроль над революционной ситуацией с помощью
разоблачений финансовой коррупции и иностранного
шпионажа, что и было осуществлено.
В планы Дантона входило объединение с
Робеспьером в оппозиции антихристианской кампании эбертистов
и, таким образом, обращение Робеспьера к политике ми-
1 Гобель, Жан Батист Жозеф (1727-1794) — епископ
Парижский. В 1789 году бельфорским духовенством был избран
депутатом в Генеральные штаты и здесь так проникся
конституционными идеями, что при введении нового статуса
духовенства принял пост епископа Парижского. В 1793 году вместе с
14 викариями своей епархии вышел из духовного звания, как
бы отрекаясь вместе с тем от христианства. Вскоре после этого
был арестован вместе с Шометтом и в 1794 году
гильотинирован.

208
К. Г. Доусон
лосердия, которая отделила бы его и Барера от
экстремистов из Комитета общественного спасения — Бийо-Ва-
ренна, Колло д'Эрбуа и Сен-Жюста, В обмен на это Дан*
тон готов был обеспечить поддержку и даже усиление
власти Комитета общественного (спасения и
центрального правительства против Коммуны и эбертистов.
Кампания началась в тот момент, когда Дантон добрался до
Парижа, в начале фримера (21 ноября). 1 декабря Робеспьер
предпринял атаку на атеизм в Якобинском клубе и
требовал чистки общества. 2 декабря Дантон нападал на
антиклерикальную нетерпимость в Конвенте и обратился со
своим знаменитым призывом к милосердию: «Уе
demande qu'on épargne le sang des hommes»1. Неделей позже
Робеспьер снова обвинял атеистов в Якобинском клубе,
а Шометт, лидер антихристиан в Коммуне, предал
эбертистов и присоединился к политике Дэнтона. 13 декабря
Робеспьер защищал Дантона от нападок эбертистов в
Якобинском клубе, а 14 декабря Дантон поддержал
огромную меру по централизации, которая сдерживала
революционную армию и другие провинциальные органы
террора и подчиняла местную администрацию прямому
надзору Комитета общественного спасения. Но
поддержка правительства Дантоном была обусловлена разрывом
его отношений с ультрареволюционерами, и 22 декабря его
приверженцы в Конвенте выдвинули предложение о
возобновлении его членства, что предполагало устранение
экстремистов — Бийо-Варенна, Колло д'Эрбуа, Эро де Се-
шеля и Жана Бона Сент-Андре2.
1 « Я требую экономить кровь людей» (франц.).
2 Сент-Андре (Андре Жанбон, прозванный Жан Бон Сент-
Андре) (1749-1813) — французский политический деятель.
Происходил из протестантской семьи, служил в торговом
флоте. Разорившись вследствие кораблекрушения, занялся бого-

Часть вторая. Французская революция 209
Маневр чуть не достиг успеха, ибо Робеспьер не был
нечувствителен к лести умеренных типа Камиля Демуле-
на, обратившегося к нему в первых номерах «Старого
кордельера» как к единственному человеку, который
может спасти республику. Но блестящий и
темпераментный журналист, увлеченный собственным красноречием,
слишком поспешил с нападением. Его знаменитая
параллель между тиранией Цезарей и тиранией террористов
погубила осторожную стратегию Дантона,
недвусмысленно обнажив реальные последствия кампании
умеренных. Комитет общественного спасения ударил в набат.
Колло д'Эрбуа вернулся, дымясь от крови жертв
массовых казней в Лионе, и встал во главе террористов.
Эбертисты оправились от временной паники и принялись
обличать контрреволюционные интриги Камиля и Филип-
по1. Кроме того, Робеспьер осознавал опасности раскола
в Комитете общественного спасения и начал
освобождаться от компрометирующих отношений с дантониста-
ми. В своей речи 25 ноября (5 нивоза) он осудил две про-
словием и сделался пастором; тогда же он принял имя, под
которым стал известен. Избранный депутатом в Национальный
конвент, занял место на скамьях Горы, подал голос за казнь
короля, энергично боролся против жирондистов. В 1793 году
стал членом Комитета общественного спасения и заведовал
морским департаментом. После 9 термидора был арестован, но
вскоре выпущен по амнистии. Продолжал свою деятельность
при Наполеоне и умер, заразившись тифом, помогая раненным
в битве при Лейпциге солдатам.
1 ФилиппОу Пьер Николя (1754-1794) — юрист, депутат
Конвента. В декабре 1793 года объявил ультралевых генералов
виновниками поражений в Вандее. 7 января 1794 года
исключен из Якобинского клуба. 31 марта арестован вместе с данто-
нистами и 5 апреля казнен по приговору Революционного
трибунала.

210
К. Г. Доусон
тивоположные ереси умеренности и экстремизма и
объявил политику приверженности узкому пути якобинской
ортодоксии и усиления строгости революционного
трибунала. В своей большой речи 5 февраля он
провозгласил принципы политической морали, на которых впредь
должна основываться якобинская диктатура. Для
моральной расхлябанности дантонистов или для
материализма и иррелигиозности эбертистов более не оставалось
места. Ограниченная твердость робеспьеровского
темперамента превратила либерализм Руссо в грубый и сухой
фанатизм. Недаром он был соотечественником
Кальвина1. Его идеальная республика имела нечто от духа каль-
виновской Женевы, так что Робеспьер непременно бы
боролся с либертинами революции — новыми
кордельерами типа Эбера и Шометта и старыми кордельерами
типа Дантона и Камиля Демулена. Но эти люди были его
друзьями, и вовсе не без усилия он решил пожертвовать
ими. Требовалась безжалостная энергия Сен-Жюста,
самого молодого и самого активного члена Комитета
общественного спасения, чтобы привести программу
Робеспьера в действие. Если Робеспьер был Великим
Инквизитором террора, то Сен-Жюст был его оруженосцем.
Этот изысканный и надменный молодой человек, который
«нес свою голову, словно святые дары»2, обладал пламен-
1 Кальвин родился в Нойоне, а Робеспьер — в Аррасе
(Прим. К. Доусона).
2 Фраза была отчеканена Камилем Демуленом в «Письме к
Артюру Диллону», и он смотрел на нее как на источник
непримиримой вражды, которую проявлял к нему Сен-Жюст
впоследствии. В своей последней защите он писал: «Бурдалу
сказал: "Мольер вставляет меня в свою комедию, я вставлю его в
свою проповедь". Я вставил Сен-Жюста в комический номер, а
он вставляет меня в список гильотинируемых». Le vieux
Cordelier. Ed. Calvet. P. 294 (Прим. К. Доусона).

Часть вторая. Французская революция 211
ной энергией и холодной и безжалостной решимостью,
которая проходила по слабой и разделенной воле
Конвента, подобно мечу по бумаге.
Таким образом, именно Сен-Жюст, а не Робеспьер,
взял на себя бразды правления в течение роковых недель,
предшествовавших падению фракций и казни людей, до
сих пор рассматривавшихся в качестве воплощения
революционного духа. В то время как Робеспьер удалился
под предлогом болезни, Сен-Жюст разработал новую
социальную программу, которая была предназначена для
сплочения левых и простого народа с правительством.
Доклады Сен-Жюста Конвенту 8 и 13 вантоза (26
февраля и 3 марта) отмечают разрыв правительства с
буржуазией и принятие им социальной программы, которая
впервые была предложена Жаком Ру и вождями
пролетариата. Они требовали реализации социального смысла
революции, полной ликвидации социальных элементов,
сопротивляющихся революции, и передачи их
собственности бедным. Республиканский порядок возможно
установить лишь тогда, заявлял Сен-Жюст, когда социальные
отношения приведены в соответствие с политическими
принципами. «Революция совершилась в правительстве,
но она не проникла в общественный строй.
Правительство основывается на свободе, общественный строй — на
аристократии. Невозможно иметь истинную революцию
и истинную республику до тех пор, пока в государстве
есть бедные и несчастные». «Несчастные — это силы
земли. Они имеют право говорить как хозяева с
правительством, которое пренебрегает ими». «Пусть Европа
знает, что вы более не признаете нищету и угнетение на
французской территории, пусть ваш пример принесет
плоды по всему миру и распространит идеалы
добродетели и счастья. Счастье — новая идея в Европе». Здесь
впервые революция оставила буржуазный либерализм

212
К. Г. Доусон
восемнадцатого столетия позади себя и обратилась лицом
к социалистическому идеалу. У Куртуа были все
основания спрашивать, «где этот человек остановится в своем
социализме?»1.
Сен-Жюст отличается от Марата, Ру и Эбера тем,
что он не остановился на частных мерах по
конфискации, но предусматривал возможность нового
общественного строя, который будет основан на экономическом
равенстве. Его идеалы свободы и справедливости, по
сути своей, были явно социалистическими, поскольку он
утверждал, что истинная справедливость — это в первую
очередь справедливость по отношению к обществу и что
необходимо принимать во внимание не интересы того или
иного индивида, но интересы государства. Отсюда
парадокс, что те самые речи, в которых Сен-Жюст заявляет о
«новой идее счастья», одновременно являются и
апологией террора. Но для него террор есть нечто весьма
отличное от звериной жестокости «Отца Дюшена» или
даже от инквизиторской охоты за еретиками Робеспьера.
Это — идеальный террор, «огонь свободы, который
должен очистить нас, как очищается от шлака
расплавленный в горне металл», террор, который неотделим от
революции, поскольку в самой природе республики —
разрушать все, что ей противоположно. Следовательно,
никакому личному соображению нельзя было позволить
1 В своем докладе Конвенту по поводу событий 9
термидора. Это первый известный мне случай использования слова
«социализм» в современном значении (Прим. К. Доусона).
Куртуа, Эдме Бонавентюр (1756-1816) — французский
революционер. Был членом Законодательного собрания и
Конвента. Способствовал падению Робеспьера. Затем стоял во
главе партии, подготовившей государственный переворот 18
брюмера.

Часть вторая. Французская революция 213
стоять на пути. «До настоящего времени
предполагалось, что никто не посмеет нападать на известных
людей, окруженных великой иллюзией... Я оставил все эти
слабости позади, я видел только правду во вселенной и
я говорил ее».
Именно в этом духе непогрешимого абсолютизма
Сен-Жюст готовил ужасающие списки, включавшие в
себя эбертистов и дантонистов, умеренных и
экстремистов, идеалистов и конспираторов, для общего
уничтожения. Эбертисты были арестованы 13 марта и казнены
24 марта. Дантонисты были арестованы 31 марта и
казнены 5 апреля. Это была самая большая чистка в истории
этой или какой-либо другой революции, и она потрясла
весь революционный организм до оснований. Она
разрушила власть Коммуны, кордельеров и народных обществ
и оставила Комитет общественного спасения наедине с
Комитетом общей безопасности в ужасной изоляции
абсолютной власти. Народ чувствовал, что если люди,
руководящие ими и организующие революционное мнение,
так долго были предателями, то они не знают, кому
теперь можно верить; даже память о Марате, святом
покровителе санкюлотов, более не была защищена, ибо он был
другом этих людей, а Клуб кордельеров, где сердце его
хранилось как священная реликвия, оказался центром
нелояльности. Революция перешла из рук народа к той
новой революционной бюрократии, которая имела власть
более абсолютную, чем любой самодержец прошлого.
После пяти лет необузданной свободы царство
авторитета возвратилось вновь, и народ снова начал трепетать и
повиноваться.

214
К. Г. Доусон
7
Падение Горы
Падение фракций в жерминале 1794 года1 явилось не
просто победой революционного правительства над
своими политическими оппонентами, но также и победой
якобинской ортодоксии над еретиками и скептиками. С этого
времени революционное мнение было столь же строго
организовано и централизовано, как и революционное
правительство. Якобинское общество заняло место
конституционной церкви в качестве государственной церкви
республики и оказывало гораздо большее влияние на
общественную жизнь, чем последняя. В ряды якобинцев
входили все должностные лица и практически все
политически активные члены государства. Их материнское
общество в Париже являлось, даже в большей степени, чем
Конвент, духовным руководителем Франции, а их местные
филиалы формировали центры пропаганды и
общественного влияния. Подобно коммунистической партии в
России, они были жизненной динамической силой, стоявшей
за политическим механизмом, и, подобно ей, их единство
и власть происходили из веры в социальную философию,
которая также являлась догматическим вероучением.
Главным представителем и оратором этого
якобинского вероучения был Робеспьер, обязанный своим
уникальным положением в государстве тем, что он
отождествлял себя на протяжении всей своей карьеры с Якобинским
обществом и якобинским духом. Он был папой новой
церкви, и не было папы, который бы в большей степени
решался отстаивать превосходство духовной власти. В
противоположность другим революционным лидерам типа Мира-
1 Жерминаль — седьмой месяц (с 21-22 марта по 19-
20 апреля) французского республиканского календаря.

Часть вторая. Французская революция 215
бо, Марата и Дантона, он рассматривал революцию как,
по существу, моральную и религиозную реформацию.
Следовательно, он понимал, что недостаточно усвоить
негативное отношение к религиозным проблемам. Старая
религия прошла вместе со старым государством, и было
необходимо дать конкретную и органическую форму
духовным идеалам нового строя. Конечно же, как мы уже
видели, введение новой гражданской религии
подразумевалось всем развитием революции со времен
Гражданского статуса духовенства и праздника Федерации в 1790
году, но до сих пор ей не удавалось достичь ясного
выражения из-за негативного антиклерикализма, который был
общим и для жирондистов, и для эбертистов и который
казался Робеспьеру не в меньшей степени, чем католикам
и членам конституционной церкви, противоположным
любым религиозным и моральным принципам. Фактически, с
философской точки зрения, существовала небольшая
разница между двумя школами революционной мысли.
Единственным значительным революционным мыслителем,
открыто исповедовавшим атеизм, был архиидеалист Анахар-
сис Клоотс, который утверждал, что вера в Бога фатальна
для демократии, поскольку рабы Божьи никогда не будут
свободны на земле. Тем не менее вера Клоотса в
человечество носила определенно религиозный характер, и он учил,
что возрожденный род человеческий, нашедший центр в
новой Франции, сам является божественным существом.
«Les attributs d'une divinité fantastique appartiennent
réellement à la divinité politique. J'ai dit et je le répète que le genre
humain est Dieu et que les aristocrates sont des athées1.»
/ «Атрибуты фантастической божественности в
действительности принадлежат божественности политической. Я
сказал и повторяю, что человеческий род является Богом и что
аристократы являются атеистами.» (Процитировано по:
Jaurès J. Histoire Socialiste de la Révolution française. Ed. Mathiez.
Paris,J922-24. VII. P. 60.)

216
К. Г. Доусон
Ясно, что в этом отношении нет ничего такого, что было
бы несовместимо с идеей гражданской религии —
действительно, она очень похожа на [религию] последующих
организаторов теофилантропии и декадного (decadary)
культа. Подлинный религиозный конфликт в рядах
революционеров существовал не между атеизмом и теизмом,
но между негативным деистическим рационализмом,
обязанным преданностью Вольтеру и энциклопедистам, и
мистическим деизмом Руссо, имевшим позитивную
симпатию к христианским моральным идеалам. И как
указывал в своей интерпретации истории революции Буонарот-
ти, ученик Бабёфа1, два этих религиозных идеала соот-
1 Буонаротти, Филиппо Микеле (1761-1837) —
революционер. Родился в Пизе, но вследствие своего революционного
образа мыслей ему пришлось бежать из Италии во Францию,
где он вскоре принял деятельное участие в революционном
движении. Во время Директории участвовал в заговоре Бабёфа, за
что был приговорен к ссылке. Замечательны его книги
«История заговора Бабёфа» (в 1830 году оказавшая сильное влияние
на революционное движение при Луи Филиппе), «Друг
итальянской свободы» и другие.
Бабёф, Гракх (настоящее имя — Франсуа Ноэль) (1760-^
1797) — французский коммунист-утопист. В период
Французской революции отстаивал интересы неимущих слоев.
Проводил свои идеи в печати (полная, для всех без исключения,
свобода, общественная собственность на землю и продукты
промышленности), за что он поплатился тюремным заключением
в 1795 году. Но через несколько месяцев попал под амнистию
4 брюмера (26 октября 1795) и вместе с Ш. Жерменом был
освобожден и снова взялся за издание своего «Народного
трибуна», в котором развивал свои идеи. В том же году основал
вместе с друзьями движение «Заговор равных». Возглавил в
1796 году Тайную повстанческую директорию, готовившую
народное восстание против тирании. После разоблачения
заговора казнен.

Часть вторая. Французская революция 217
ветствовали двум противоположным концепциям
государства и общественного строя, которые он определяет
как строй эготизма и строй равенства. Таким
образом, рационалистическое антихристианское отношение
соответствует буржуазному либерализму, который
приветствовал революцию как средство освобождения
индивида от ига авторитета и традиции, в то время как
позитивное религиозное отношение соответствует попытке
осуществить посредством революции новый
общественный строй, основанный на равенстве, другими словами,
идеал общественной демократии.
В глазах Робеспьера и Сен-Жюста дантонисты и эбер-
тисты в равной мере представляли этот принцип
эготизма, который являлся родом социального атеизма, и
теперь, когда они были уничтожены, путь для учреждения
«республики добродетели» казался свободным. 18 флореа-
ля (7 мая 1794 года) Робеспьер сделал свой большой
доклад к Конвенту «Об отношении религии и морали к
республиканским принципам»1, который является одним из
наиболее значительных документов революционного
периода, поскольку дает не только программу якобинской
политики социальной реконструкции, но и внушительное
изложение якобинского символа веры. Он начинает с
набрасывания в общих чертах либерального евангелия
прогресса, на котором основывались надежды революции.
Для Робеспьера, так же как для Томаса Пейна и Вильяма
Блейка, Французская революция была не просто
политическим событием — она явилась кризисом всемирной
истории, объявившим о рождении нового морального
мирз и возрождении человечества. Современная эпоха
1 Полное название речи 7 мая 1794 года — «Об отношении
религиозных и моральных идей к республиканским принципам
и о национальных праздниках».

218
К. Г. Доусон
стала свидетельницей огромной революции в
цивилизации, которая дала человеку господство над природой и
расширило горизонт человеческого знания. Но до сих пор
не существовало соответствующего прогресса в мире
морали. «В течение веков земля является уделом
преступления и тирании; свобода и добродетель едва лишь
на миг покоились на некоторых точках земного шара, и
Спарта блеснула как молния во тьме». Но пришло время
этому мерцающему свету расшириться в совершенный
день демократии. «Все изменилось в физическом порядке
вещей, все должно измениться в моральном и
политическом порядке. Половина мировой революции уже
свершилась, другая половина должна свершиться»1.
Какая причина стоит за этим неуравновешенным
характером человеческого развития? Он вызван
противоположностью человеческих страстей и эгоистических
интересов моральному прогрессу. Короли не боятся
науки и искусства. Но они боятся «строгих философов и
защитников человечества». Истинными основаниями
общества являются мораль и добродетель, однако
существующие общества основаны на насилии и преступлении.
Весь принцип монархии, по сути своей, аморален.
Необходимой задачей, стоящей перед французским народом,
является морализация государства, а революция — не
что иное, как переход от царства преступления к царству
добродетели. Следовательно, Франция теперь
принадлежит к иному моральному строю. Она на две тысячи лет
опережает остальной мир, так что французы должны
казаться видом существ, отличным от других обитателей
Европы.
1 Робеспьер М. Избранные произведения в 3 томах. М.,
1965. Т. III. С. 161-162.

Часть вторая. Французская революция 219
Но если короли и их рабы — враги добродетели, то
также верно, что врагами добродетели внутри
республики являются их сообщники. Наиболее опасная из всех
форм заговоров — та, которая подрывает государство
посредством разложения общественной нравственности, а
наиболее утонченным и коварным способом
деморализации общества является уничтожение во имя разума и
просвещения религиозных верований, на которых
основывается мораль.
Но народ неиспорчен в глубине души. Там, где
писатели, гордящиеся тщетной наукой «Энциклопедии»,
утратили веру в революцию, как утратили веру в Бога,
простой здравый смысл рабочих привел дело прав
человека к победе. Моральный инстинкт народа является
причиной его величия. Республике необходимо осознать
духовное основание, на котором он держится, и
использовать все средства для восстановления и усиления
верований, без которых нравственная жизнь народа
невозможна, — веры в Высшее Существо и в бессмертие души,
религиозного уважения к человеческой личности и
чувства моральной ответственности. Но здесь не
подразумевается какой-либо симпатии к предрассудкам
традиционной религии. «Призвать людей к культу Верховного
Существа — это значит нанести смертельный удар
фанатизму... Без принуждения, без преследования все секты
должны сами по себе смешаться во всемирной религии
природы»1.
Эта религия природы, однако, не является голой фи-
лосс)фской абстракцией. Она должна стать
действительной национальной религией, наподобие гражданских
религий классической древности, и Робеспьер заканчивает
Хам же. С. 175.

220
К. Г. Доусон
свою речь рядом конкретных предложений по
учреждению и организации нового национального культа. В
каждую декаду^ в течение года должен был проводиться
праздник в честь Верховного Существа и в честь какого-либо
особого морального или социального объекта: Природы,
Человечества и Республики, Истины, Справедливости и
Скромности, Любви, Супружеской Верности и Сыновней
Почтительности, Сельского Хозяйства,
Промышленности, Благодетелей Человечества и Мучеников Свободы2.
Современному сознанию ничто не показалось бы
менее похожим на то, что могло бы пробудить религиозное
чувство масс, чем это официальное обожествление
каталога абстракций. Но новый декадный культ явился
созданием той же эпохи, что породила неоклассическое
искусство Давида и неоклассическую поэзию Шиллера и
братьев Шенье; хотя этот культ и не достиг напряженной
духовной убежденности гельдерлиновского
неоязычества, он не был лишен элемента подлинно религиозного
чувства. Праздник Верховного Существа,
отпразднованный Робеспьером 20 прериаля [8-9 июня 1794 года] с
помощью художников, музыкантов и поэтов республики,
явился не просто напыщенным проявлением
официального язычества, но также и торжественным религиозным
актом, который в глазах каждого доброго якобинца, каза-
1 Декада — единица исчисления времени, равная десяти
дням, принятая вместо недели во французском
республиканском календаре. Республиканский (революционный) календарь
был введен во Франции в 1793 году. 12 месяцев носили
названия, связанные с явлениями природы по сезонам;
летоисчисление начиналось с 22 сентября 1792 года; просуществовал до
1 января 1806 года.
2 Ср. с проектом национальных праздников в
«Установлениях» Сен-Жюста (Прим. К. Доусона).

Часть вторая. Французская революция 221
лось, освящал триумф дела человечности. И по этому
случаю робеспьеровское красноречие, по крайней мере,
вышло за пределы сложной риторики его политических
разглагольствований и выразило его религиозную веру с
полной искренностью и убеждением:
«Разве не Он с начала времен установил
республику и предписал на все века и для всех народов
свободу, благую веру и справедливость?
Он не создавал королей для пожирания рода
человеческого; Он не создавал священников для того,
чтобы они запрягали нас, как животных, в колесницу
королей и подавали миру пример низости,
вероломства и лживости. Но Он сотворил вселенную для
того, чтобы проявить Свою мощь; Он сотворил людей
для помощи друг другу, для любви друг к другу и для
достижения счастья путем добродетели.
Существо существ, вот вполне справедливая
молитва, с которой мы обращаемся к Тебе: Ты знаешь
создания, что вышли из Твоих рук; Ты знаешь их
нужды не меньше, чем их тайные мысли. Ненависть к злой
вере и тирании горит в наших сердцах вместе с
любовью к справедливости и к нашей стране; наша кровь
проливается за дело человечества; внемли нашей
молитве, воззри на нашу жертву, воззри на поклонение,
возносимое Тебе».
Это был высший момент в карьере Робеспьера, и
всякий, кто видел его в экзальтации религиозного чувства
среди поющих толп и огромных масс, заполнивших Мар-
сово поле, мог бы подумать, что Царство Террора
закончилось и что началась новая эра братства и примирения.
Но речи Робеспьера к Конвенту от 27 июня
показывают, что он совсем не считал, что пришло время отложить

222
К. Г. Доусон
в сторону оружие террора, и что он все еще
рассматривал политику милосердия в качестве измены делу
революции. Дело в том, что для Робеспьера и его
последователей не существовало противоречия между Царством
Террора и религией человечности. Гильотина являлась
такой же эмблемой якобинского идеала, как и Дерево
Свободы, а Богиня Свободы — ревнивым божеством,
которое нельзя было умиротворить иначе, кроме как
традиционным обрядом человеческого жертвоприношения.
Перед ее статуей на Площади Революции день за днем
приносили неизменно возрастающую дань из жертв1, и по
прошествии времени казни начинали утрачивать свой
индивидуальный и судебный характер и становились
безличными и символическими. Таким образом, 20 апреля
жертвоприношение могло состоять из двадцати пяти
высших магистратов старого парламента, 8 мая — из
двадцати восьми финансистов, в другой день — из группы
замечательных дворян, тогда как за покушением на жизнь
Робеспьера и Колло д'Эрбуа 17 июня последовала
огромная бойня из пятидесяти девяти жертв, выбранных от
каждого класса для того, чтобы образовать
показательную коллекцию врагов республики.
В подобных условиях делу индивида неизбежно
уделялось бы мало внимания, а судьи и юристы испытывали
бы профессиональную гордость за то, что сделали
механизм кровопролития насколько можно более ровным и
1 В течение первых месяцев террора количество казней в
Париже достигло шестидесяти-семидесяти в месяц, в марте оно
выросло до ста двадцати двух, а с этого времени увеличивалось
в ужасающих пропорциях до 299 в апреле, 346 в мае, 689 в июне
и 966 в июле (я привожу цифры по печатному каталогу Пикара
1911 года, основанному на списке, уничтоженном в 1871 году)
(Прим. К. Доусона).

Часть вторая. Французская революция 223
быстрым. Даже если ужасающий обвинительный акт
революционного правосудия, открывшийся на суде над Фу-
кье-Тенвиллем1, и требует определенных оговорок,
невозможно найти какое-либо оправдание массовому
уничтожению невинных жизней, продолжавшемуся неделя за
неделей и месяц за месяцем с ранней весны до конца
июля. Тот факт, что в течение этих последних трех
месяцев Царства Террора были приговорены за участие в
воображаемых заговорах величайший ученый, величайший
поэт и благороднейшая женщина Франции — Лавуазье,
Андре Шенье и мадам Елизавета2, достаточен для того,
1 Фукье-Тенвилль, Антуан Кентен (1746-1795) — до
революции юрист, член совета Коммуны 10 августа, общественный
обвинитель в Революционном трибунале, выступал на
процессе эбертистов и дантонистов. Был арестован после 9
термидора, предан суду и казнен в мае 1795 года.
2 Лавуазье, Антуан Лоран (1743-1794) — знаменитый
химик, основатель научной химии. Систематически применял
в химических исследованиях количественные методы.
Выяснил роль кислорода в процессах горения, обжигания металлов
и дыхания (1772-77), чем опроверг теорию флогистона. Один
из основателей термохимии. В 1786-91 годах — генеральный
откупщик. По суду Революционного трибунала в числе других
откупщиков был гильотинирован.
Шенье, Андре Мари (1762-1794) — французский поэт и
публицист. Автор элегий, в которых воссоздал светлый мир
Эллады, предвосхитив романтическую поэзию, а также
политических од и цикла «Ямбы». Был горячим сторонником
революции, но противником ужасов террора, против которого
написал к народу воззвание, за что был гильотинирован.
Мадам Елизавета — Елизавета Филиппина Мария
Елена (1764-1794) — принцесса, дочь дофина Людовика и сестра
короля Людовика XVI. После того как не удались планы брака
ее с императором Иосифом II и с герцогом Аостским, жила в
своем поместье близ Монтреля. В 1791 году сопровождала ко-

224
К, Г. Доусон
чтобы осудить систему. Религия добродетели, которую
проповедовал Робеспьер, была ответственна в столь же
многих несправедливостях и человеческих страданиях,
сколь и любой другой фанатизм или суеверие
варварского прошлого. Именно религиозный идеализм Робеспьера
обеспечил моральное оправдание террора, без которого
он бы потерпел крах, как.и произошло после термидора.
Но Робеспьер не мог выучиться умеренности, подобно
Фуше, Тальену и остальным, поскольку был менее
заинтересованным, чем они. Он уничтожал не в духе
бессмысленной жестокости или неистовства, но с холодной
благожелательностью инквизитора, которому
предназначено уничтожать ересь и делать людей добродетельными и
правоверными, хотят они того или не хотят.
Следовательно, совсем небеспричинно современники
и потомки Робеспьера рассматривали его как
представителя и воплощение террористской диктатуры. Однако
хотя его огромный престиж и личное влияние на
якобинцев доходили до некоего рода моральной диктатуры, он
никогда не был диктатором в полном смысле этого слова.
Существо власти всегда оставалось в руках Комитета как
целого, так что революционная диктатура сохраняла свой
безличный характер. По словам мадам де Сталь, она была
подобна гильотине — лучше был виден нож, чем рука,
приводившая его в движение.
За верховным жрецом якобинской религии, чье имя
было у всех на устах, стояли организаторы и люди
действия — Бийо-Варенн и Колло дЭрбуа, Карно и Камбон,
роля в бегстве, была арестована вместе с королевской семьей и
заключена в 1793 году в Тампль. После казни короля и
королевы занялась воспитанием своей племянницы, герцогини Ангу-
лемской, и казалась забытой, как вдруг была привлечена к суду
революции Фукье-Тенвиллем и казнена в 1794 году.

Часть вторая. Французская революция 225
Жан Бон Сент-Андре и Робер Ленде, Кутон и Сен-Жюст,
Барер и двое Приёров1. За исключением Кутона и Сен-
1 Ленде, Жан Батист Робер (1749-1825) — французский
революционер. Депутат Учредительного собрания, затем —
Конвента. Голосовал за казнь Людовика XVI. Как член
Комитета общественного спасения успешно организовывал поставки
продовольствия для армии, невзирая на большие трудности. Не
будучи формально в оппозиции к Робеспьеру, не поддерживал
его и был единственным членом, не поставившим свою подпись
под смертным приговором Дантону и его друзьям. После
термидора находился в оппозиции к правительству и защищал Ба-
рера, Бийо-Варенна и Колло д'Эрбуа 22 марта 1795 года.
Осужден 20 мая того же года, но по амнистии 4 брюмера IV года
революции (26 октября 1795) выпущен на свободу. С 18 июня по
9 ноября 1799 года был министром финансов, но отказался от
должности при консульстве и Империи. В 1816 году после
второй Реставрации был изгнан как цареубийца и до самой смерти
жил за границей.
Приёры — в состав Комитета общественного спасения
входили два человека с такой фамилией: Приёр из Марны и
Приёр из Кот-д'Ор. Приёр из Марны (1760-1827) — адвокат,
депутат Конвента. В Учредительном собрании принадлежал к
крайне левым. В Конвенте занимал место среди монтаньяров,
голосовал за казнь короля, был членом Комитета общей
безопасности и Комитета общественного спасения. Отсутствуя во
время переворота 9 термидора, он не принял в нем никакого
участия, но встал на сторону народа, восставшего 12
жерминаля III года и 1 прериаля [1-2 апреля и 20-21 мая 1795]. После
подавления восстания вышло постановление о его аресте
вместе с Роммом, Субрани и другими. Скрывался до амнистии
1795 года, а затем посвятил себя своей прежней профессии
адвокате и юрисконсульта. После Реставрации в 1816 году был
выслан из страны как цареубийца. Приёр из Кот-д'Ор (Приёр
Дювернуа), Клод Антуан (1763-1832) — по образованию
военный инженер. Увлекался литературой и естественными
науками. Был депутатом Законодательного собрания. В перево-
8 Зак. 4338

226
К. Г. Доусон
Жюста, эти люди мало симпатизировали претензиям
Робеспьера на нравственную непогрешимость. «Avec ton
Etre Suprême, Robespierre, tu commences m'embêter»1, —
сказал, как сообщают, Бийо, и даже если он так и не
говорил, не может быть сомнения в том, что это замечание
выражает общее отношение большинства [членов]
Комитета, которые были в большей степени заинтересованы в
безотлагательной задаче по продолжению работы
правительства и национальной обороне, чем во введении
религии Верховного Существа и нравственном возрождении
человечества. Но какими бы ни были их недостатки, эти
люди являлись великими тружениками. Барер описал
«маленькую комнату, в которой девять членов работали
день и ночь без президента, сидя вокруг стола с зеленой
скатертью». «Часто, после нескольких минут сна, я
находил громадную кипу бумаг на своем месте — отчетов о
действиях наших врагов». «Мы хотели дать урок
экономии. Нам следовало иным способом совершить те
великие деяния, которые изумили мир»2. Колло д'Эрбуа
утверждает, что он и Бийо-Варенн отослали в департаменты не
менее трехсот тысяч документов и составили
собственноручно по крайней мере десять тысяч протоколов. Не
одной работе с документами была посвящена их
деятельность. Они практически не только создали заново меха-
роте 9 термидора участия не принимал, но приветствовал его.
Впоследствии был членом Совета пятисот. При Наполеоне
полностью отошел от политической и общественной деятельности
и основал обойную фабрику, которую после многолетних
усилий сделал процветающим предприятием.
1 «Со своим Верховным Существом, Робеспьер, ты
начинаешь надоедать» (франц.).
2 Цитата по: Tompson J. M. Robespierre. Oxford, 1935.Vol. 2.
P. 75.

Часть вторая. Французская революция 227
низм централизованного бюрократического
правительства, но и впервые в истории взяли на себя огромную
задачу по мобилизации всей массовой мощи и
экономических ресурсов нации на военные цели и тем самым были
вынуждены контролировать и регулировать каждый
аспект экономической жизни. Они командовали армией,
реорганизовывали провинции и формировали
общественное мнение с помощью речей в Конвенте и в Якобинском
клубе. Карно руководил атакой, которая решила [исход]
битвы при Ваттиньи, а демоническая энергия Сен-Жюста
снова и снова проводила армию севера через Самбре,
несмотря на следующие одна за другой неудачи.
Этот сверхчеловеческий расход энергии оказался
возможным благодаря тому не менее ненормальному
состоянию экзальтации и психического напряжения, в
котором они жили. Они умышленно приводили себя к
увеличению темпов — чтобы поддерживать напряжение
нации на высшей степени революционной энергии. «Если
нацией можно управлять при величайшем уровне
слабости, — пишет Сен-Жюст, — то ею можно управлять и при
высочайшем уровне энергии. Какого бы уровня ни
достигли, его можно держаться, пока находишься в
гармонии. Поэтому я полагаю, что нам необходимо быть
экзальтированными, не исключая при этом здравый смысл или
же предусмотрительность». Именно этой безумной
энергией и этой фанатической экзальтацией объясняются
величие и ничтожество революционного правительства и
[именно ими] можно до некоторой степени извинить
безжалостную жестокость Комитета во время тех летних
месяцев, когда Царство Террора достигло своей
кульминации. И никто никогда не создал лучшей апологии
террора, чем Бийо-Варенн, человек, который, возможно, в
большей степени ответственен за него, чем другие члены
Великого Комитета, за исключением Робеспьера, и кото-

228
К. Г. Доусон
рый сохранял свою революционную веру нетронутой в
течение двадцати пяти лет позора и изгнания:
«Затруднение с революциями, — пишет он, —
состоит в том, что необходимо действовать слишком
быстро; у вас нет времени на исследование; вы
действуете в огненной лихорадке, под страхом бездействия;
под страхом того, что на ваши идеи будут смотреть
как на неудачные... Решений, за которые нас так
упрекали, мы не желали по большей части за два дня, за
день или же за нескольких часов перед тем, как
принять их: один только кризис породил их.
В Комитете все мы день и ночь утомленными
руками брались за огромную задачу руководства
массами.
В течение двух лет мы выступали во главе
Парижа против объединившихся департаментов и
сателлитов всех королей Европы. В этой области бурь мы
могли лишь осознавать общую безопасность; мы
создали диктатуру, не давая ей никакого другого
имени. Диктатура, — сказали мы голосом, который
Европа не смогла заглушить: именно диктатура,
революционное правление, вела нас при помощи насилия
к республике.
В наших руках эта диктатура преодолевала все
препятствия: мы победили вандейцев и Европу; мы
раздавили фракции; да, не будь собственных наших
разногласий, мы бы привели страну к республике, и
сегодня часть Европы была бы политически чистой.
Ни один из нас не видел тех фактов, по большей
части, несомненно, огорчительных несчастных случаев,
в которых нас обвиняли. Наши глаза были
устремлены слишком высоко, чтобы видеть, что почва,
которую мы топтали, была покрыта кровью.

Часть вторая. Французская революция 229
Мы были государственными деятелями,
полагая безопасность порученного нам дела выше всех
других соображений. Вы упрекаете нас в средствах,
которые мы использовали? Но эти средства привели
к победе большого дела... Упрекайте нас, если
хотите, но скажите также: Они не подводили
Республику... По крайней мере, мы не оставляли Францию
оскорбленной и мы были велики среди благородной
бедности. Разве вы не нашли все, что мы конфисковали,
в общественном казначействе?»1
Именно эта непоколебимая стойкость и эта
фанатическая решимость достичь своих целей любыми
средствами и любой ценой создали власть революционного
правительства. Но они явились также и причиной ее гибели.
Диктатура партии не может продолжаться без некоей
доли взаимной терпимости и субординации, а терпимость
была одним из качеств, которых эти люди были
совершенно лишены. Робеспьер и Сен-Жюст, Бийо-Варенн и Кол-
ло д'Эрбуа были равно искренни и равно неподатливы.
Бийо и Колло уступали Робеспьеру, пока не были
принесены в жертву эбертисты, но затем отказались идти
дальше и пожертвовать такими бывшими эбертистами, как
Фуше и Тальен, и в гораздо большей степени — такими
людьми, как Вадье и Леонард Бурдон2, которых они рас-
1 Billaud-Varenne. Curiosités révolutionnaires. Mémoires.
Paris, 1893.
2 Вадье, Марк Гийом Алексис (1736-1828) — член
Учредительного собрания и Национального конвента. Голосовал за
казнь короля. 9 термидора был одним из обвинителей
Робеспьера, однако, подвергшись подозрению, был присужден к
ссылке (2 марта 1795 года). Спрятавшись в Париже, некоторое
время спасался от преследователей, но впоследствии, будучи за-

230
К. Г. Доусон
сматривали в качестве верных слуг революции. Они
негодовали на робеспьеровские манеры понтифика и на то,
что он постоянно берет на себя нравственное
превосходство, и подозревали, что при помощи своей пропаганды
религии Добродетели и Верховного Существа он
попытается поставить себя над остальными членами Комитета и
обеспечить свое личное возвышение. Робеспьер, со
своей стороны, обладал мономанией ревнивой
подозрительности, которая приводила его к тому, что он повсюду
искал заговоры и рассматривал любую оппозицию своим
личным желаниям в качестве знака политической
нелояльности. Ибо напыщенный идеализм политической
философии Робеспьера являлся компенсацией сознания,
постоянно преследуемого страхом и отравляемого
подозрительностью и ненавистью.
В этом отношении он — только слишком типичный
революционный ум, обладавший как собственной
патологией, так и собственной идеологией. От дней великого
мешанным в дело Бабёфа, был арестован. Его без суда
отправили в Шербур, чтобы оттуда переправить в Кайенну. 18
брюмера освободило его, и до января 1816 года он прожил в удалении
от дел. После второй реставрации ему пришлось отправиться в
изгнание, где он и умер (в Брюсселе).
Бурдон (Бурдон де ла Крониер), Жан Жозеф Леонард
(1758-1815) — французский педагог и деятель революции.
События 1789 года застали его директором одного парижского
воспитательного заведения. Горячо отдавшись политической
борьбе, он был избран членом Конвента, примкнул во время
термидора к противникам Робеспьера и вместе с Баррасом
повел Национальную гвардию против террористов, захватив
Робеспьера и его приверженцев. Участвовал в якобинском
заговоре 1795 года, попал в тюрьму, но скоро был освобожден по
амнистии. Был членом Совета пятисот. Позднее возвратился к
преподавательской деятельности.

Часть вторая. Французская революция 231
страха в 1784 году до сентябрьской резни, от падения
жирондистов до «Закона о подозрительных», от
Conspiration de l'Etranger* до падения Робеспьера страх был
великой движущей силой революции. Гара дает живую
оценку того, как атмосфера Конвента в первые дни его
существования была отравлена фантастическими
взаимными подозрениями двух партий. Якобинцы больше
всего разжигали этот комплекс гонений при помощи своих
непрестанных обвинений, пока, наконец, не увидели руку
Питта2 и контрреволюционеров на каждом шагу. Было
несколько лидеров, прежде всего Дантон, но так же и менее
значительные люди типа Фуше, которые намеренно
эксплуатировали эти страхи для того, чтобы управлять. Но
секретом власти именно Робеспьера (равно как и
Марата) было то, что он сам являлся исключительно
чувствительным к этим иррациональным силам и позволял,
чтобы его воображением управляла вспышка страха.
Отсюда, когда наступил кризис и разногласия в мнениях
членов Великого Комитета более не могли быть
скрываемы, Робеспьер оказался неспособен умалчивать о своих
подозрениях или же прийти к соглашению со своими
оппонентами. Он был рабом своих собственных страхов.
Там, где он чувствовал оппозицию, он чувствовал запах
заговора, и таким образом его великая речь 8 термидора с
1 Заговор Иностранца (франц.).
2 Питт, Уильям Младший (1759-1806) —
премьер-министр Великобритании в 1783-1801 и 1804-06 годах, лидер
так называемых новых тори. Один из главных организаторов
коалиций европейских государств против революционной, а
затем наполеоновской Франции. Французский Конвент
объявил его «врагом человечества». В 1798 году правительство
Питта подавило ирландское восстание, в 1801 году ликвидировало
автономию Ирландии.

232
К. Г. Доусон
ее неясными угрозами и огульными обвинениями
послужила лишь для объединения разрозненных сил его
врагов и навлекла на его голову соединенные силы страсти и
страха, накопившиеся за месяцы правления террора.
Профессиональная подозрительность и
антиклерикальный дух Комитета общей безопасности, непреклонная
воля Бийо, жестокость Колло д'Эрбуа, практическое
умение Карно и Камбона, холодная недремлющая
враждебность Фуше, страсть Тальена к Терезе Кабаррюс и
эгоистические интересы Барраса и Фрерона1 — все
соединилось, чтобы осуществить падение Робеспьера.
1 Кабаррюс (в первом браке — маркиза де Фонтэне, во
втором — мадам Тальен, в третьем — графиня де Караман),
Жанна Мария Игнасия Тереза (ок. 1770-1835) — дочь испанского
финансиста и посланника во Франции графа де Кабаррюса.
В Париже увлеклась революционными идеями. Во время
усиления террора решила уехать в Мадрид к отцу, но была
задержана в Бордо, где находился тогда Тальен. Для спасения своей
жизни стала любовницей Тальена, который увлекся ей с
первой встречи. Однако вскоре она была все же арестована.
Желание спасти ее побудило Тальена сыграть видную роль в
перевороте 9 термидора. После падения Робеспьера вышла замуж за
Тальена й стала душой термидорианской реакции. После того
как значение Тальена стало сильно падать, устроила развод с
ним и вышла замуж за графа де Карамана.
ßappac, Поль Жан, граф ( 1755-1829) — член французской
Директории. Когда началась революция, Баррас всецело
примкнул к ней, участвовал во взятии Бастилии й Тюильри. Был
избран в Конвент, где, присоединившись к монтаньярам,
деятельно участвовал в низвержении Робеспьера. В 1795 году был
президентом Комитета общественного спасения. Получив 13
вандемьера (5 октября 1795) начальствование над войсками
против восставших роялистских отрядов парижской
Национальной гвардии, поручил Бонапарту подавление восстания.
В Директории играл очень влиятельную роль, и по его предло-

Часть вторая. Французская революция 233
Строго говоря, падение Робеспьера не было
революцией, поскольку он никогда не пользовался правами дик-,
татора. Наоборот, оно явилось победой революционного
правительства, которое подавило зарождающееся
движение восстания. Однако оно повлекло за собой более
глубокие революционные последствия, чем любое событие
со времени падения монархии. Оно означало конец
Царства Террора, падение революционной Коммуны и
закрытие Якобинского клуба.
8
Возвращение потока вспять
В общественном сознании Робеспьер стал
отождествляться с системой террора, ибо именно он вместе с Куто-
ном был ответственен за кровавый закон 22 прериаля
[10-11 июня 1794 года], по которому 1 366 жертв были
казнены в течение последних семи недель, и именно он
жению Бонапарт был назначен главнокомандующим армией в
Италии. 18 фрюктидора (4 сентября 1797) посредством
государственного переворота устранил из обоих советов своих
противников и единолично стал управлять Францией. Вследствие
корыстолюбия и предосудительного образа жизни он скоро
потерял свою прежнюю популярность и э 1799 году был свергнут
Наполеоном.
Фрерон, Лу Мари Станислав (1754-1802) — в первые
годьГреволюции один из видных деятелей демократического
движения. Издавал газету «Оратор народа», был близок к
Марату, который поддержал его кандидатуру в Конвент. Позднее
стал одним из организаторов и виднейших деятелей
термидорианский реакции.

234
К. Г. Доусон
вместе с Сен-Жюстом контролировал Генеральное бюро
полиции, которое рассматривалось теперь как своего
рода инквизиция террора. Следовательно, с падением
Робеспьера Франция неожиданно очнулась от кошмара
предыдущих месяцев, и всеобщая реакция
общественного мнения увлекла политиков за собой. Конечно же,
ничего не могло быть дальше от намерений Бийо, Колло и
членов Комитета общей безопасности, сыгравших столь
выдающуюся роль в атаке на Робеспьера, чем данные
события. В глазах этих людей, как сказал Барер в своей
речи в Коммуне 10 термидора [28 июля], события
предыдущего дня были не чем иным, как беспорядками,
оставившими революционное правительство нетронутым. Но
обращение комитетов к Национальному конвенту и
поражение, нанесенное ими якобинцам и революционной
Коммуне, уничтожили равновесие сил, на котором
покоилась власть Комитета общественного спасения. Как
только Конвент освободился от страха перед вооруженными
силами секций и от зависимости от второго собрания,
заседавшего в Якобинском клубе, он сразу же почувствовал,
что обладает суверенной властью, и великий Комитет
общественного спасения на самом деле стал тем, чем он
всегда являлся в теории, — комитетом Собрания. Опыт
чистой демократии, всегда являвшейся внеконституционной
и покоившейся скорее на копьях секций, чем на голосах
департаментов, был подорван уже весной поражением
Винсента и эбертистов и не мог пережить событий
термидора. Еще до того, как якобинцы смогли осознать, что
случилось, лидерство перешло в руки «термидорианцев» —
бывших террористов напоАобие Барраса и Тальена, Фре-
рона и Лежандра, Тюрио и Мерлина из Тионвилля1, пред-
1 Тюрио (Тюрио де ла Розьер), Жак Алексис ( 1753-1829) —
депутат Законодательного собрания, затем — Конвента от де-

Часть вторая. Французская революция 235
ставлявших дантонистскую традицию и теперь
нашедших в своей политике милосердия легкий путь для
приобретения популярности и власти. 9 термидора было
победой «терпимых» над пуританами, и за ней последовало
ослабление морального напряжения, сделавшее
невозможным сохранение террора. В течение нескольких
месяцев Комитет общественного спасения поддерживал
ненадежную власть благодаря авторитету, но декреты от
7 фрюктидора (24 августа) разрушили всю систему
революционной диктатуры, избавив двенадцать
исполнительных комиссий от зависимости от великого Комитета, и
одновременно подавили или реорганизовали
наблюдательные комитеты, являвшиеся местными органами террора.
Вскоре после этого, 1 сентября, Коммуна сама была
окончательно подавлена, и в тот же день оставшиеся в живых
якобинские лидеры — Бийо, Колло и Барер — были
вынуждены отказаться от своих мест в Комитете
общественного спасения перед лицом усиливающейся
враждебности термидорианской реакции.
партамента Марна, якобинец. С 10 июня по 20 сентября 1793
года — член Комитета общественного спасения, откуда вышел
из-за разногласий с Робеспьером и Сен-Жюстом. В ноябре 1793
года исключен из Якобинского клуба за модерантизм.
Участник переворота 9 термидора.
Мерлин, Антуан Кристоф (прозванный Мерлином из Тион-
вилля) (1762-1833) — французский революционер. После
изучения теологии посвятил себя юриспруденции. В
Законодательном собрании был депутатом от Мозеля (1791). В 1792 году
избран в Конвент, где голосовал за казнь короля. Находился при
армии в Майнце, в Вандее (1793) и на Рейне (1794). Поддержав
переворот 9 термидора, заседал в Совете пятисот, а после
переворота 18 фрюктидора (4 сентября 1797) потребовал высылки
некоторых республиканских членов. В 1798 году, будучи
руководителем почтового ведомства, был послан для организации
армии^в Италию. При консульстве и Империи вышел в отставку.

236
К. Г. Доусон
Напрасно якобинцы Марселя призывали «Гору
Синай» прогреметь по-старому, а Бийо-Варенн
провозглашал, что лев не умер, а только спит, и может пробудиться
и уничтожить своих врагов. Им приходилось иметь дело
не с бессильной конституционной оппозицией фельянов
и жирондистов, но с людьми, обученными в школе
кордельеров и революционной Коммуны и способными драться
с якобинцами при помощи их собственной тактики
устрашения и прямого действия. Как в первые дни революции
они организовали толпу против аристократов, так теперь
Фрерон и его друзья организовали буржуазию против
якобинцев и заполнили города бандами свирепых денди,
которые выводили на улицы санкюлотов. Снова, как в
прежние дни, кафе Пале-Эгалите (бывшего Пале-Рояля)
наполнились шумными толпами, и старые орлеанистские
демагоги и наемные убийцы выползли из своих тюрем и
убежищ и присоединились к драке. Нападение на
Якобинский клуб в ночь на 19 брюмера [9-11 ноября 1794 года]
возглавил не кто иной, как Сент-Юрюж1, который вел
толпу на Тюильри 20 июня, — «Je suis Sainte-Huruge,
c'est moi qui sauvé la France»2. Несколькими днями позже
Конвент издал указ о прекращении деятельности Якобин-
1 Сент-Юрюж, Виктор Амедей, маркиз де (1750-1810) —
политический деятель.времен Французской революции.
Состоял на военной службе, затем путешествовал и после неудачной
женитьбы попал по проискам своей жены в сумасшедший дом в
Шарантоне, где пробыл с 1781 по 1784 год. Вследствие новых
притеснений вынужден был бежать в Англию. Вернулся с
началом революции во Францию и 30 августа 1789 года вместе с
Камилем Демуленом подал в Учредительное собрание петицию,
в которой заподозривались многие депутаты и предлагалось
дать Мирабо охрану. Во время террора арестован как
приверженец Дантона, но 9 термидора освобожден.
2 «Я — Сент-Юрюж, это я спас Францию» (франц.).

Часть вторая. Французская революция 237
ского клуба, и великий клуб, бывший душой террора и
победивший монархию и Учредительное собрание,
жирондистов и дантонистов, позорно был закрыт Фрероном
и Терезой Кабаррюс при помощи лишь пары
полицейских.
Падение якобинцев повлекло за собой окончательный
отказ от якобинской программы социального равенства и
экономической демократии, вдохновлявшей Сен-Жюста
и Робеспьера, и возвращение революции к буржуазному
либерализму жирондистов и Учредительного собрания.
Конвент всегда был буржуазным по духу и
происхождению, и теперь, освободившись от диктатуры Горы и
страха перед Революционным трибуналом, он сразу же нашел
своих лидеров среди таких типичных представителей
ортодоксального либерального конституционализма, как
Сиейес, Ла Ревельер-Лепо, Камбасерес и Буасси д'Ан-
гла1. Хотя эти люди и были готовы соединиться с бывши-
1 Ла Ревельер-Лепо, Луи Мари (1753-1824) —
французский политический деятель. В 1789 году был выбран в
Национальное собрание, где принадлежал к левой партии. В Конвенте
горячо заступался за жирондистов. В 1793 году был изгнан. По
возвращении сделался в 1795 году членом Директории. Будучи
представителем крайнего направления в Директории, он вместе
с Баррасом совершил государственный переворот 18 фрюктидо-
ра (4 сентября). За отказ признать переворот Бонапарта он был
лишен своей должности и остаток жизни прожил в бедности.
Камбасерес, Жан Жак Режис де (1753-1824) —
французский государственный деятель. До революции был юристом.
В 1792 году выбран в депутаты Конвента. Был в стороне от
партийных склок и занимался в основном юридическими и
законодательными проблемами. После ноября 1794 года стал
членом Комитета общественного спасения и занялся
иностранными делами. Когда Конвент был распущен, стал членом Совета
пятисот и безуспешно выдвигался кандидатом в Директорию.

238
К. Г. Доусон
ми дантонистами слева для того, чтобы положить конец
террору и тирании комитетов, они рассматривали сами
себя (и не без причины) как истинных хранителей
революционной ортодоксии, которая была временно
омрачена якобинским фанатизмом и ересью. Но несмотря на
свою многочисленность, партия центра в Конвенте в
течение долгого времени настолько привыкла следовать
примеру определенного меньшинства, что ей оказалось
трудно заявить о себе. Возвращение в декабре
находившихся в заточении жирондистских депутатов привело к
увеличению численности и уверенности [партии], а арест
и обвинение бывших лидеров комитета Бийо, Колло и
Барера 27 декабря отмечает последний шаг в
политической переориентации Собрания. Эти политические пере-
В 1799 году стал министром юстиции. Помогая Бонапарту и
Сиейесу в организации государственного переворота 18
брюмера, стал вторым консулом. В 1804 году сделан главным
канцлером Империи, а в 1808 году получил титул герцога Пармско-
го. После Реставрации жил в изгнании в Бельгии до 1818 года,
когда ему разрешили вернуться во Францию.
Буасси д'Англа, Франсуа Антуан, граф де (1756-1826) —
французский государственный деятель. Выбранный депутатом
от третьего сословия, примкнул к приверженцам
конституционной монархии, затем деятельно участвовал в работе
Конвента. Под его влиянием правая партия присоединилась к
противникам Робеспьера среди монтаньяров, и этим было
обусловлено падение Робеспьера; после этого Буасси д'Англа сделался
членом Комитета общественного спасения. Затем был выбран
в Совет пятисот и много раз был его председателем. 18 фрюк-
тидора V года (4 сентября 1797) был обвинен и присужден к
ссылке, но бежал. В 1799 году был призван Бонапартом и
сделан членом трибуната, в 1805 году — сенатором. После
падения Наполеона присягнул Бурбонам, получил звание пэра и
защищал либеральные идеи.

Часть вторая. Французская революция 239
мены сопровождались общественной реакцией, которая
зашла еще дальше. За падением комитета последовала
ликвидация им построенного экономического режима.
Ибо мы должны помнить, что террор был не только
формой религиозно-политических репрессий, якобинской
инквизицией — он был также (и прежде всего) мерой
национальной защиты и инструментом экономического
контроля. Закон против накопления был столь же
фундаментальным для террористической системы, что и закон о
подозрительных, а максимум был такой же большой его
частью, как и гильотина. Непопулярность
революционной диктатуры, в конце концов, была обусловлена столь
же большой строгостью экономического контроля, сколь
и жестокостью системы правосудия. По сути, первая
оказалась возможной лишь благодаря последней, и как
только страх перед гильотиной исчез, стало невозможным
проводить в жизнь систему реквизиций, твердых цен и
правительственного контроля за рынками и внешней
торговлей. С начала реакции, 20 сентября, Робер Ленде,
отвечавший за экономические дела под властью комитета,
отказался от социал-революционного элемента в
государственной системе экономического контроля и защищал
ее лишь как необходимую, но временную меру
национальной защиты. Но экономический либерализм большинства
членов Конвента относился неодобрительно даже к этой
ограниченной форме государственного контроля, и
постепенно происходил отказ от всей сложной системы
экономического регулирования, пока к концу года не был
отменен и сам максимум.
Но несмотря на то, что восстановление
экономической свободы было выгодным для фермеров и торговых
классов, оно оказалось разрушительным для
потребителей и для государства. Цены росли, и бумажные деньги,
ценность которых частично стабилизировалась при помо-

240
К. Г. Доусон
щи радикальной системы контроля, подверглась
катастрофическому процессу обесценивания1. Таким
образом, враждебность якобинцев и санкюлотов по
отношению к политической реакции, последовавшей за
термидором, усилилась благодаря волне народного недовольства,
обусловленной высокими ценами и нехваткой
продовольствия и товаров, которые последовали за отменой
правительственного контроля. Эта враждебность обрела свой
естественный центр в рабочем квартале Сент-Антуанско-
го предместья, еще сохранявшем традиции
революционной Коммуны, хотя здесь и утратили коммунальную
организацию и лидерство якобинцев и народных обществ.
Таким образом, восстания прериаля и жерминаля 1795 года
были спонтанными народными движениями, которым не
хватало лидерства ранних повстанческих движений
августа 1792 и мая 1793 годов. Прежние лидеры секций, такие
как Лежандр, Мерлин из Тионвилля, Бурдон де л'Уаз2 и
Тальен, теперь были на стороне правительства и
действовали энергично и решительно. Впервые была призвана
1 Так, количество выпущенных ассигнатов выросло с 8
миллиардов ливров в 1794 до 20 миллиардов к октябрю 1795 года.
Курс ассигнатов стремительно падал. В июле 1794 года за ас-
сигнат в 10 ливров платили 34 ливра, в ноябре он стоил 24
ливра, в марте 1795 года — 14, а в апреле того же года — только
8 ливров.
2 Бурдон де л'Уаз (Bourdon de lOise), Франсуа Луи (ум.
1797) — деятель Французской революции. Сначала был
адвокатом, затем сделался прокурором в парламенте Парижа.
В 1792 году участвовал во взятии Тюильри и после этого попал
в члены Конвента. Выступив против Робеспьера, был
исключен из всех революционных клубов. С этих пор становится
врагом республики и защитником дворянства и духовенства. Был
осужден Директорией на ссылку в Гвиану, где и скончался.

Часть вторая. Французская революция 241
армия, и силы Конвента перешли в наступление против
повстанцев. Поражение и разоружение Сент-Антуанско-
го предместья и рабочих кварталов завершило победу
реакции. По всей Франции якобинцы и бывшие члены
революционных комитетов арестовывались и
разоружались, происходила спорадическая резня бывших
террористов, особенно в Лионе и на юге, а оставшиеся в живых
лидеры Горы в Конвенте были арестованы и осуждены.
17 июня Ромм1, ученый, создавший революционный
календарь, и пять других депутатов были приговорены к
смертной казни и пронзили сами себя, как только
покинули трибунал, двумя ножами, которые передавали из
рук в руки, — таким образом закрывая эпизод террора
соответствующим драматическим жестом.
Реакция теперь зашла так далеко, что роялисты снова
набрались храбрости, и реставрация монархии казалась
близкой. Поражение якобинцев до некоторой степени
дискредитировало сам республиканский идеал. Измученная
войной и революцией провинция была основательно
раздражена правительством и в душе еще оставалась
роялистской. Термидорианская реакция и освобождение подозри-
1 Ромм, Жильбер (1750-1795) — французский математик.
В Конвенте принадлежал к монтаньярам. После начала
термидорианской реакции устроил в Собрании несколько настоящих
сцен ярости, и те «последние монтаньяры», чья смелая
инициатива, может быть, спасла бы Конвент от истребления, были
оторваны от своих мест, обвинены и перевезены в замок Торро
на морском побережье Бретани. После нескольких дней
заключения Ромм и другие его товарищи были возвращены в
Париж и предстали перед военной комиссией, которая
приговорила их к гильотине. 29 прериаля III года революции (17 июня
1795) Ромм, депутаты-якобинцы Гужон, Субрани и трое
других покончили с собой перед казнью.

242
К. Г. Доусон
тельных вызвали возвращение к общественной жизни
многих бывших фельянов и конституционных монархистов,
таких как Лакретель и Матье Дюма1, обращавшихся ко
временам Лафайета и Учредительного собрания как ко
всему, что было лучшего в революционной традиции.
Уже в феврале правительство расположило к себе
роялистов и мнение католиков — благодаря открытию
переговоров с лидером роялистов в Вандее. В течение всего
1794 года оставшиеся в живых солдаты католической и
королевской армии продолжали свою безнадежную
борьбу против подавляющих сил противника в опустошенной
местности. Вандея была очищена от конца до конца
«адскими колоннами» («colonnes infernaux») генерала Тюрро2,
1 Лакретель, Пьер Луи (1751-1824) — французский
юрист и публицист. В 1789 году принял участие в первой
Коммуне, избранный от районов Парижа. Депутат Генеральных
штатов, затем — Законодательного собрания. Защищал
конституцию 1791 года. Член Клуба фельянов. Заподозренный в
роялизме, покинул Париж после 10 августа 1792 года. При
Директории был судьей Высшего национального суда, принял
участие в Законодательном корпусе 1801-02 годов. В 1817 году
стал одним из редакторов «Французской Минервы»,
основанной Бенжаменом Констаном, Этьеном и др.
Дюма, Матье, граф (1753-1837) — французский
дивизионный генерал. Участвовал под началом Рошамбо в войне за
независимость Америки, а впоследствии — во всех войнах
Наполеона. Был членом Законодательного собрания, где
принадлежал к монархической партии. Во время польского восстания
был одним из организаторов Национальной гвардии. В 1830
году получил звание пэра. Известно его сочинение «Точное
изложение военных событий 1799-1807 годов».
2 Тюрро (Тюрро де Гарамбувилль), Луи Мари, барон (1756-
1816) — французский республиканский генерал. 14 июля 1793
года прибыл в Вандею. Своими суровыми мерами
спровоцировал уже было утихшее сопротивление вандейцев и в мае 1794 го-

Часть вторая. Французская революция 243
которым предписывалось проводить официальную
политику повальной резни, в то время как Каррье и
революционный трибунал запада подкрепляли свои усилия нояда-
ми и расстрельными командами в Нанте. Теперь Тюрро
сидел в тюрьме, Каррье был казнен, а неукротимые Ша-
ретт и Стоффле1 оказались способны достичь мира почти
на своих собственных условиях. Была гарантирована
свобода вероисповедания, священникам разрешалось
выполнять свои функции беспрепятственно, а вандейцев даже
освободили от военной службы, и им гарантировали
возмещение понесенных убытков.
Перемирие в Ла Жоне, последовавшее за
поражением якобинцев и окончанием террора, укрепило
положение умеренных, желавших возвращения к
конституционным идеалам ранней революции. Либеральные
монархисты и либеральные республиканцы — фельяны и
да был отозван. После провозглашения Наполеона
императором оказался среди оппозиционных генералов и был отправлен
послом в Соединенные Штаты, где находился до 1810 года.
Принимал активное участие в кампании 1813 года. После второй
Реставрации ушел в отставку.
1 Стоффле, Никола (1751-1796) — один из главных
деятелей Вандеи. Сын мельника, он 15 лет прослужил рядовым,
получил место лесничего в имении своего бывшего полковника
в провинции Анжу, а когда началась революция, примкнул к
роялистам и вместе с Кателино стал во главе вандейских
ополчений. Летом 1793 года был избран главным начальником так
называемой королевской армии. Недостаток денежных средств
и упадок духа в восставших массах заставили его уже в
следующем году вступить в переговоры с республиканскими
предводителями. В январе 1796 года опять решительно стал на
королевскую сторону, получив от графа д'Артуа звание генерал-
лейтенанта. Однако набрать новые силы для продолжения
борьбы ему не удалось, и он вскоре был схвачен
республиканцами, отвезен в город Анжер и там расстрелян.

244
К. Г. Доусон
жирондисты — имели гораздо больше общего друг с
другом, чем с эмигрантами справа или якобинцами слева, и
казалось, что существует очень мало причин, по которым
они не могли бы объединиться для установления
конституционного режима от имени восстановленного дофина1.
Но к этому моменту несчастный ребенок пал жертвой
воздействий более сильных, чем многолетнее одиночное
тюремное заключение, и права наследования перешли к
графу Прованскому, будущему Людовику XVIII2, который
являлся официальным вождем эмигрантов и стоял за
реставрацию ancien régime.
Это само по себе явилось серьезным ударом по
политике умеренности и примирения, и чтобы еще ухудшить
положение дел, последовал фатальный шаг —
экспедиция на Киберон3. Республиканское чувство было возбуж-
1 Дофин — Людовик XVII Шарль (1785-1795) — сын
короля Людовика XVI и наследник французского престола. По
распоряжению Национального конвента был отдан для военного
воспитания грубому сапожнику-якобинцу у которого умер от
побоев. Впоследствии нельзя было найти его могилу, и этим
воспользовались некоторые самозванцы.
2 Людовик XVIII Станислав Ксавье (1755-1824) —
король Франции (1814-24), младший брат Людовика XVI. До
вступления на престол носил титул графа Прованского.
В 1791 году примкнул за границей во главе эмигрантов к
прусской армии. После казни Людовика XVI объявил дофина
королем Людовиком XVII, а после его смерти провозгласил
королем себя. В 1796 году был вытеснен Бонапартом, в 1814 году
торжественно вступил в Париж и дал нации конституционную
хартию. При возвращении Наполеона бежал в Гент, в 1815 году
возвратился.
3 Летом 1795 года в Бретани на Киберонском полуострове
английские корабли высадили крупный десант эмигрантов.
Роялисты рассчитывали на быстрый и легкий успех, однако
потерпели поражение. Многие эмигранты попали в плен и были
расстреляны.

Часть вторая. Французская революция 245
дено и вызовом иностранного вторжения, и успешным его
разгромом, в то время как ужасающие массовые казни,
обесчестившие республиканскую победу 5 термидора,
уничтожили достижения последнего года и вызвали
резкую враждебность со стороны роялистов и умеренных по
отношению к бывшим лидерам террора — Тальену, Бар-
расу и Фрерону, потерявшим недавно приобретенную
репутацию [сторонников] милосердия и примирения и
возвратившимся к традициям Царства Террора и
Комитета общественного спасения.
Именно в этой угрожающей атмосфере Конвент
подготавливал новую конституцию, которая должна была
стать венцом его богатой событиями деятельности. Он
видел падение монархии и падение Горы, казнь короля и
королевы, жирондистов и эбертистов, Дантона и
Робеспьера, и теперь его оставшиеся в живых члены,
осторожные и неприметные люди центра, «жабы Болота»,
старательно взялись за возведение нового конституционного
карточного домика, который бы обеспечил стабильность и
постоянство в республике. Новая конституция
основывалась на тех же самых принципах чисто либерального
индивидуализма, которые вдохновляли конституцию 1791
года, и представляла собой острую реакцию на
тоталитарную демократию Робеспьера и Сен-Жюста. Ее целью
было не обеспечение верховной власти общей воли, но
скорее защита прав индивида и общества от их
естественного врага — государства. Конечно же, Конвент не зашел
так далеко, чтобы принять остроумное предложение
Сиейеса о законодательном собрании, где не позволено
выступать с речами, и о «правительстве», не обладающем
исполнительной властью, но он пошел даже дальше
Учредительного собрания относительно [вопроса о] разделении
властей, ограничении исполнительной власти,
децентрализации и системы многостепенных выборов. Верховная

246
К. Г. Доусон
власть возлагалась на Директорию из пяти членов,
выбранных верхней палатой из списка пятидесяти
кандидатов, избранных нижней палатой: депутаты обеих палат
выбирались избирательными собраниями, члены которых, в
свою очередь, были выбраны первичными собраниями из
граждан, обладавших собственностью, приносящей
годовой доход, равный результату двадцати дней работы.
Ясно, что подобная конституция скорее находила
поддержку среди конституционных монархистов справа, чем
среди демократов слева, и вряд ли могут быть сомнения в
том, что если бы она немедленно вошла в действие, то
привела бы к возвращению роялистского большинства и
в конечном итоге к возвращению Бурбонов. Но Конвент
был слишком глубоко предан революции, чтобы
хладнокровно предусмотреть подобную перспективу. Хотя в
социальном отношении Конвент был консервативным, он
являлся тем самым органом, который отдал
распоряжение о казни короля и изгнании эмигрантов, и цареубийцы
понимали, что реставрация короля станет их
собственной гибелью. Более того, продажа конфискованных
церковных и эмигрантских земель привела к появлению у
новой буржуазии законного интереса в революции,
который также подвергся бы опасности из-за смены режима.
Следовательно, Конвент решил, что какие бы перемены
ни происходили в конституции, не должно быть никаких
перемен в правительстве, и постановили, по
подстрекательству Тальена, что две трети новых собраний должны
избираться из членов уже существующего Конвента.
Эта бесстыдная попытка непопулярного и
дискредитированного Собрания остаться у власти против воли
народа, думается, отображает раздраженное
консервативное мнение лучше, чем вся жестокость и тирания
террористического режима. Впервые умеренные роялисты и кон-

Часть вторая. Французская революция 247
сервативная буржуазия, до сих пор пассивно
принимавшие диктатуру демагогов и толпы, восстали. Это
восстание было больших масштабов и проводилось более
решительно, чем все предыдущие, и если бы Конвент повел себя
так же, как летом 1793 года, он бы непременно пал [его]
жертвой. Но опять пришли на помощь люди термидора.
Баррас снова взял на себя командование и действовал
энергично и решительно. Он выпустил на волю и
вооружил санкюлотов, находившихся в заточении после
восстания в прериале1, и собрал нескольких пригодных солдат
регулярной армии, включая молодого артиллерийского
офицера по имени Бонапарт, который стал известен в дни
террора в Тулоне. Впервые артиллерия использовалась
систематически и радикальным образом для отражения
нападения секций, и после жестокой стычки, которая
унесла больше жизней, чем любой из «дней» революции,
начиная с падения Тюильри, повстанцы были разгромлены.
13 вандемьера [4-6 октября] явилось победой
Конвента, но поражением политики умеренности, которой
Конвент в целом желал следовать. Это означало, что
новая конституция, которая должна была стать хартией
буржуазного либерализма, была введена под
покровительством Барраса, показного диктатора,
представлявшего наиболее продажные и бесчестные элементы в орлеа-
нистской и дантонистской партиях, и это новое
правительство вынуждено было сохранить навсегда традиции
религиозной нетерпимости внутри страны и
вооруженных завоеваний за границей, что было столь
несовместимо с его принципами. Последнее постановление
Конвента от 24 октября вновь вводило закон против
священников и эмигрантов, что было вопиющим нарушением
либерального кредо и вечным источником враждебности
и социальных волнений. Следовательно, правительство
1 В мае 1795 года.

248
К. Г. Доусон
Директории, несмотря на его конституционную
видимость, оставалось на протяжении всей своей
деятельности родом завуалированной диктатуры, которая
поддерживала свою власть с помощью ряда coups d'état1,
направленных против какой бы то ни было партии, угрожавшей
господству собраний. Природная склонность Барраса к
интригам привела его к заигрыванию с идеей революции
и поддерживанию отношений с остатками якобинцев и
такими приверженцами социальной революции, как Ба-
бёф. С другой стороны, Карно беспокоился о том, как
исправить свою репутацию ведущего члена Великого
Комитета в дни террора, и был готов сотрудничать с
конституционалистами и даже умеренными роялистами для того,
чтобы обеспечить внешний мир и внутренний порядок, в
которых нуждалась и которых желала страна. Движущей
силой правительства был, тем не менее, не Барррас и не
Карно, но эльзасский юрист Ребель2, который, несмотря
на свой цинизм и непорядочность, являлся строгим
республиканцем, искренне преданным делу нации. Его
поддерживал Ла Ревельер-Лепо, либеральный доктринер,
который принимал участие в разработке новой конституции,
но руководствовался антиклерикальными
предубеждениями и слепым страхом перед роялизмом, прибегая к
диктаторским и неконституционным мерам всякий раз,
когда большинство в советах выказывало признаки
требования смены режима.
1 Государственный переворот (франц.).
2 Ребель, Жан Батист (1747-1807) — видный деятель
Французской революции. В Национальном собрании
принадлежал к крайним республиканцам. Во время террора
действовал большей частью в провинции; после падения Робеспьера в
1794 году выступил против якобинцев; в 1795 году стал
президентом Директории, в 1799 году — членом Совета старейшин.
После 18 брюмера вышел в отставку.

Часть вторая. Французская революция 249
В целом директоры были значительно способнее и, за
исключением Барраса, честнее, чем обычно допускают
историки. Однако, с другой стороны, трудно было бы
преувеличить их непопулярность и дискредитацию в глазах
общественного мнения как во Франции, так и за
границей. Они стояли за закрепленные законом
имущественные права революции вместо революционных идеалов,
которые якобинцы поддерживали на протяжении всех
ужасов Царства Террора. Робеспьер и Сен-Жюст
показали, без сомнения, гораздо более безжалостное
пренебрежение мнением большинства и жизнями и
собственностью своих сограждан, но были готовы пожертвовать
собственными жизнями так же, как жизнями других, для
осуществления нового строя равенства и добродетели.
Правительство Директории, с другой стороны, казалось
похожим на якобинцев и роялистов тем, что
эксплуатировало революцию в классовых интересах. Оно было
властью людей, которые извлекли выгоду из революции,
удачливых политиканов, nouveaux riches1, людей,
вложивших капитал в государственную собственность и
обогатившихся благодаря обесцениванию ассигнатов. Ибо
падение денег в цене является центральным событием,
определяющим всю социальную историю периода между
падением Робеспьера и приходом Наполеона. Само по себе
событие это было не менее революционным, чем падение
монархии, поскольку оно довершило распад
традиционного корпоративного строя и вызвало массовое
перераспределение богатства и изменение социальных ориентиров.
Из водоворота инфляции, спекуляции и банкротства
возникли новые классы и новые социальные типы, которые в
значительной степени предопределили характер
французского общества в XIX столетии. Это событие не толь-
1 Новые богатые, нувориши (франц.).

250
К. Г. Доусон
ко завершило разрушение старого, основанного на
привилегиях строя, который уже был разрушен реформой
Учредительного собрания, но также уничтожило и класс
рантье, и старую крупную буржуазию, которая
представляла столь многое из лучшего в культуре и традициях
Франции XVIII века. Их место было занято правящим
классом людей, добившихся всего своими силами,
которые похожи на аналогичных людей периода
промышленной революции своим резким индивидуализмом и
безразличием к неэкономическим мотивам, в то же время
являясь еще более неразборчивыми в выборе средств и в
нормах коммерческой морали, поскольку были обязаны
своим богатством не промышленности и торговле, а
революции и войне. Как написал Вандаль, «среди
всеобщего нарушения коммерческих дел и сделок продолжал
процветать один огромный бизнес — сама революция», так
что широкая и сложная система интересов, возникшая на
протяжении семи лет революции, стала основным
фактором в сохранении революционного движения.
Получившаяся в результате противоположность
между реальностью и идеалами — между революцией как
религией и революцией как бизнесом — неизбежно
порождала утрату иллюзий и деморализацию,
характеризующие период Директории. Люди, которые спрашивали
себя, не вся ли кровь уже пролита, не все ли вынесены
страдания и принесены жертвы, послужили лишь для
того, чтобы возвести на престол Барраса и мадам Тальен
вместо Людовика XVI и Марии Антуанетты и обогатить
орды спекулянтов и барышников, становившихся богаче
по мере того, как погибал народ. Но в то время как
большинство утратило веру в революцию и нашло убежище в
цинизме или апатии, оставалось несколько закоренелых
идеалистов, не отказавшихся от своей мечты о новом
мире и упорно настаивавших на своих проектах
духовного перерождения общества. Они с сожалением оглядыва-

Часть вторая. Французская революция 251
лись назад, на дни Коммуны и Царства Террора, когда
власть богатства держалась под контролем тяжелой
рукой Комитета общественного спасения и когда была
предпринята реальная попытка осуществления на практике
идеалов социал-демократии. Многие из них, правда,
приняли участие в термидорианской реакции и радовались
падению Робеспьера, но теперь осознали, что, уничтожив
Робеспьера, уничтожили и свое собственное дело. В их
глазах настоящей целью революции являлась не
индивидуальная свобода, но социальное равенство, и чтобы
достичь этой цели, необходимо было идти еще дальше по
пути, который проложили Робеспьер и Сен-Жюст,
предпринимая атаку на [самый] корень социального
неравенства — право на частную собственность. Таким образом,
возникло первое подлинно социалистическое движение
современной эпохи — «Заговор равных», который, как
настаивал Эспинас, был не эксцентричным и
второстепенным эпизодом в истории революции, но логическим
завершением и последним проявлением якобинства.
Его лидер — «Гракх Бабёф» — был, как Робеспьер и
Сен-Жюст, уроженцем Пикардии и приобрел свои
коммунистические идеалы еще до революции у Дюбуа де Фос-
се1, секретаря Аррасской академии, членом которой яв-
1 Дюбуа де Фоссе (Dubois de Fosseux), Фердинанд Марк
Антуан (1742-1817) — крупный землевладелец, секретарь
Аррасской академии. Мэр Арраса и председатель директории
департамента Па-де-Кале в первые годы революции, Дюбуа стал
довольно видным деятелем аррасского якобинского общества.
Незадолго до 9 термидора был арестован, однако после
переворота освобожден. После 18 фрюктидора (4 сентября 1795 года)
выбран в Совет пятисот, переехал в Париж и работал в
военном министерстве. Был наиболее выдающимся человеком из
тех, кто встречался Бабёфу на его жизненном пути, и оказал на
него сильное влияние.

252
К. Г. Доусон
лялся сам Робеспьер. Но оригинальность его состоит не
в усвоении им утопического коммунизма Морелли и Маб-
ли, а в том факте, что он первый привел этот
абстрактный коммунизм в отношение к конкретным реалиям
революционной ситуации. Уже в первые годы революции он
проявил симпатию к делу социальной революции в своих
отношениях с лидерами крайне левой (партии] — такими
как Шометт, Фуше, Таран1 и Фурнье-Американец, но
лишь после термидора начал принимать видное участие в
революционном движении в качестве оратора группы
бывших эбертистов и «бешеных», собиравшихся в клубе
Эвеше. С этого времени, несмотря на постоянное
лишение свободы, он ведет непрерывную пропаганду,
направленную на поднятие пролетариата и организацию того,
что он называл «плебейской Вандеей». Это выражение
знаменательно, ибо подчеркивает то значение, которое
он придавал идее классовой борьбы. «Что является
сущностью революции, — спрашивает он, — ив
особенности сущностью Французской революции? Объявление
войны между патрициями и плебеями — между
богатыми и бедными»2. Эта классовая борьба не была чем-то
новым, она всегда существовала и явилась неизбежным
результатом экономического неравенства, свойственного
институту собственности. Просто революция была
классовой борьбой, уясненной в политическом сознании и
прорвавшей правовые и институциональные барьеры,
сдерживавшие ее3. А поскольку Французская революция
1 Гарэн (Garin) — деятель Французской революции. В
качестве главного продовольственного администратора Парижа
(с 28 февраля 1793 года) стремился проводить политику
максимума. 19 августа 1793 года отправлен в отставку. Под его
начальством служил Г. Бабёф.
2 «Le Tribun du peuple». № 34.
3 Ibid.

Часть вторая. Французская революция 253
показала, как хрупки эти барьеры и как легко в один
момент разрушить глубоко укоренившиеся многовековые
злоупотребления, то почему должно делаться
исключение для самого закоренелого злоупотребления из всех?
Пришло время вырвать корень социального зла, раз и
навсегда уничтожив институт частной собственности, на
котором покоится все здание несправедливости и
неравенства1.
Эти идеи развивались Бабёфом в то время, когда
экономический либерализм правящей партии в Конвенте
находил выражение в уничтожении системы контроля
экономики и в установлении согласно новой конституции
имущественного ценза для выборщиков. В глазах таких
либералов, как Дюпон де Немур, собственники являлись
истинными повелителями «милостью Божией и милостью
природы, своей собственной работы и работы своих
предков, поскольку без их согласия люди, собственностью не
обладающие, не смогли бы добыть ни пищи, ни крова».
Подобные идеи были приемлемы для современников Кенэ
и Тюрго, рассматривавших землю в качестве
единственного источника богатства, а крестьянина — в качестве
типичного гражданина, но они стали чудовищными для
людей, разоренных в результате иррациональных
инфляционных катастроф и смотревших на богатство не как на
вознаграждение промышленного производства, но как на
награбленное добро политических авантюристов и
бесчестных спекулянтов. Следовательно, Бабёф не
столкнулся с большими препятствиями, собирая вновь тех, кто
еще оставался верен якобинскому идеалу интегральной
демократии, для [осуществления] своей программы
экономического равенства, и когда заговор был составлен
весной 1796 года, он получил поддержку или симпатию
Ответ в «Le Tribun du peuple» П.-А. Антонеллю.

254
if. Г. Доусон
почти всех оставшихся в живых сторонников Горы, будь
то робеспьеристы типа Антонелля, Дарте и Симона Дюп-
ле или левые термидорианцы типа Робера Ленде,
бывшего члена Комитета общественного спасения, Амара и
Бадье, бывших членов Комитета общей безопасности1. Но
это был штаб без армии, и заговор потерпел полную
неудачу.
1 Антонелль, Пьер Антуан, маркиз д' (1747-1817) —
французский политэконом. Выбранный в Учредительное
собрание от департамента Буш-дю-Рон, он впоследствии принял на
себя грозные полномочия присяжного судьи Революционного
трибунала, руководил процессом Марии Антуанетты и
процессом жирондистов и вызвал подписание смертного приговора
этим знаменитым жертвам. Тем не менее, он был арестован по
приказу Комитета общественного спасения и содержался под
стражей в Люксембургском дворце до 9 термидора.
Замешанный в заговоре Бабёфа, он предстал перед Верховным судом
Вандома, но был оправдан. В 1797 и 1799 годах был выбран в
Совет пятисот, но затем попал под проскрипции 3 нивоза идол-
жен был покинуть Францию, куда не возвращался до 1814 года.
Антонелль является автором множества статей и памфлетов,
написанных на случай, которые он помещал в «Журнале
свободных людей» и которые послужили поводом к его аресту по
делу Бабёфа.
Дарте, Огюстен Александр (1769-1797) — французский
революционер, утопист-коммунист, ближайший сподвижник
Бабёфа. 14 июля 1789 года повел на штурм Бастилии колонну
студентов. Позднее занимался революционной пропагандой в
провинции. В 1793-94 годах был общественным обвинителем
в революционных трибуналах в Аррасе и Камбре. Во время
термидора был арестован. После амнистии 26 октября 1795 года
сблизился с Бабёфом и стал одним из организаторов «Заговора
равных». 16 мая 1796 года по доносу был арестован и отдан под
суд. Во время чтения приговора воскликнул «Да здравствует
революция!» и поразил себя кинжалом в грудь. 27 мая 1797 года
полумертвый Дарте был гильотинирован.

Часть вторая. Французская революция 255
Экономическая революция действительно стала
логическим завершением якобинского движения и, таким
образом, самой революции. Но идеи уже утратили свою
силу. Пролетариат, несмотря на свои страдания или
вследствие их, утратил веру в революционную
деятельность, а буржуазия страшилась возвращения террора
гораздо больше, чем возвращения монархии.
АМар, Андре (1750-1816) — деятель Французской
революции. Отличался жестокостью и несправедливостью. В 1794 году
стал президентом Конвента. Добился казни Робеспьера, а сам
уцелел, хотя уже был арестован. Спасся благодаря амнистии
IV года революции. Умер в удалении от дел.

щ$$^штЁШШшшщ^
Часть третья
ВЛИЯНИЕ РЕВОЛЮЦИИ
9
Религия и романтическое движение
Возрождение религии, последовавшее за
Французской революцией, не ограничивалось какой-либо одной
страной или единственной церковью. Оно было общим
для латинских и германских народов и для католических
и протестантских стран. Действительно, оно заставляло
ощущать себя далеко за пределами организованного
христианства и придавало религиозную направленность
совершенно разнородным социальным и интеллектуальным
движениям, даже когда они явно восставали против
всего ортодоксального и традиционного, будь то в сфере
религии или же в сфере морали. Христианство, отосланное
Вольтером на конюшню и кухню, возвратилось ко двору
и в салоны, и даже те, кто его отрицал, более не могли это
делать в пренебрежительной и самоуверенной манере
человека Просвещения. Возможно, наиболее
замечательный пример этого представляет собой отношение Огюс-
та Конта1, чей отказ от всякой метафизической обосно-
1 Конт, Огюст (1795-1857) — знаменитый французский
философ. Положил начало позитивной философии и социоло-

Часть третья. Влияние революции 257
ванности религиозной веры не помешал ему принять в
целом моральную и ритуальную традицию католического
христианства в качестве одного из существеннейших
элементов духовной жизни человечества. Таким образом, с
одной стороны, мы имеем ряд религиозных мыслителей,
представляющих движение возрождения в границах
организованного христианства — таких людей, как граф Жо-
зеф де Местр, Мен де Биран, Балланш, Ламенне и Лакор-
дер во Франции, Кольридж и Ньюмен в Англии, Мёлер и
Гёррес в Германии и Кьеркегор в Дании. А с другой
стороны, существует ряд не менее замечательных имен
людей, которые стояли за границами христианской
ортодоксии и пытались возвести новое религиозное здание на
гуманитарных или идеалистических основаниях — как,
например, Сен-Симон, Леру, Конт, Базар и Кине1 во
Франции и Фихте и Гегель в Германии.
гии. Позитивизм рассматривал как среднюю линию между
эмпиризмом и мистицизмом; наука, по Конту, познает не
сущности, а только явления. Выдвинул теорию трех стадий
интеллектуальной эволюции человечества (теологическая, метафизическая
и позитивная, или научная), определяющих развитие
общества. В конце жизни Конт расширил социологию, превратив ее
в науку о преобразовании общества на основе «культа
человечества», которое он начинает трактовать как Великое
Существо. Конт создал культ человечества с детально
разработанными обрядами, празднествами и святыми, в качестве которых
выступали «благодетели человечества» — Н. Коперник, X.
Колумб, И. Ньютон и другие ученые и изобретатели.
1 Мен де Биран, Мари Франсуа Пьер Гонтье (1766-1824) —
французский философ и политический деятель, роялист.
Выступил с критикой сенсуализма и обоснованием психологии
самонаблюдения. Развивал идеи христианской метафизики.
Балланш, Пьер Симон (1776-1847) — французский
писатель и философ. Эмигрировав из Франции в период революции,
вернулся^ Париж в 1814 году и здесь сделался виднейшим чле-
9 Зак. 4338

258
К. Г. Доусон
Это возрождение веры в религию или, по крайней
мере, уважения к религии покажется еще удивительнее,
ном общества литераторов, группировавшихся вокруг мадам
Рекамье и Шатобриана. Мистические и социальные идеи
соединяются у него в своеобразную философию истории,
основанием которой является учение об искуплении.
Ламенне, ГюгФелиситэ Робер де (1782-1854) —
французский теолог и писатель, аббат. Один из родоначальников
христианского социализма, с позиций которого критиковал
капитализм. Он требовал совершенного отделения церкви от
государства и неограниченной свободы вероисповедания, за что
клерикалы преследовали его как еретика. После Февральской
революции 1848 года был избран в Национальное собрание, но
после переворота 2 декабря 1851 года оставил политическое
поприще.
Лакордер, Жан Батист Анри (1802-1861) — известный
французский проповедник, член Французской Академии.
Сначала был адвокатом и считался вольтерьянцем. В 1824 году
занялся изучением богословия, принял духовное звание и
выступил горячим защитником христианства. Затем сблизился с
Ламенне и участвовал в его журнале «L'Avenir», который в
1832 году был запрещен папой. Подчинясь папскому решению,
вступил в состав причта церкви Нотр-Дам де Пари и с
церковной кафедры стал защищать чисто ультрамонтанское учение в
области богословия. В 1848 году опять сделался журналистом,
издавал «Ere nouvelle» и был некоторое время депутатом
Учредительного собрания. Для его сочинений характерно
постоянное стремление скомбинировать католическую доктрину в ее
ортодоксальном ультрамонтанском виде с учением о
политической свободе и правах народа, а также стремление
согласовать веру со свободой научного исследования.
Кольридж, Сэмуэл Тейлор (1772-1834) — английский
поэт и литературный критик. Представитель «озерной школы».
От демократических настроений (стихотворение «Взятие
Бастилии», 1789) перешел на консервативные позиции (сборник
«Лирические баллады», 1798, совместно с У. Вордсвортом;
неоконченный фрагмент «Кубла хан», 1798).

Часть третья. Влияние революции 259
когда мы сопоставим его с теми внешними потерями,
которые религия понесла в течение предыдущего периода.
Ньюмен, Джон Генри (1801-1890) — английский теолог,
педагог, публицист и церковный деятель. В 1845 году перешел
из англиканства в католичество. С 1879 года — кардинал.
Явился основателем Оксфордского движения. Защищал
теорию «развития догматов» и принцип свободной от
схоластических рамок «открытой теологии».
Мёлер, Иоганн Адам (1796-1838) — известный
католический богослов. Священник, профессор в Тюбингене. Автор
книг по истории церкви.
Гёррес, Якоб Иосиф фон (1776-1848) — немецкий ученый
и публицист. Был сначала горячим сторонником Французской
революции, идеи которой пропагандировал в собраниях и в
журнале «Das rothe Blatt», который вскоре был запрещен.
В 1799 году отправился в Париж, чтобы хлопотать о
присоединении прирейнских областей к Франции, но переворот 18
брюмера заставил его отказаться от этой мысли. Разочаровавшись
в идеях революции, обратился в католицизм, от которого ждал
спасения Германии. Приглашенный на кафедру истории в
Мюнхен (1827), предпринял ожесточенную борьбу против
Пруссии и протестантизма. В 1876 году в Мюнхене было
основано общество имени Гёрреса, которое ставило перед собой
задачу содействовать процветанию научной жизни в
католической Германии.
Л еру, Пьер (1797-1871) — французский философ и
экономист, один из создателей христианского социализма (ввел
само слово «социализм»). Последователь А. Сен-Симона.
Основным условием социального преобразования считал моральное
изменение общества. В начале Французской революции 1848
года провозгласил республику в Буссаке и сделался мэром,
избирался в Учредительное и Законодательное собрания, где был
главным оратором радикальной партии. В 1852 году, после
переворота, его изгнали. Обратно во Францию Леру вернулся в
1869 году по амнистии.
Базар, Сент-Амант (1791-1832) — глава школы
сенсимонистов. Вместе с некоторыми другими молодыми людьми осно-

260
К. Г. Доусон
В полнейшем физическом уничтожении монастырей и
церквей, в конфискации собственности и отмене
привилегий век Революции далеко превзошел век Реформации;
по сути, он явился второй Реформацией, но Реформацией
откровенно антирелигиозной. Во всей Европе старый
режим основывался на столь тесном союзе между церковью
и государством, что любое восстание против
политической системы включало в себя соответствующее
восстание против государственной церкви. Кроме того, церковь
была исключительно неготова выдерживать удар такого
вал общество французских карбонариев, наподобие
итальянских, с целью заговора против Людовика XVIII и Реставрации,
но заговор не удался. Вскоре после заговора он сделался
деятельнейшим сотрудником сенсимонистской газеты. Основное
свое внимание Базар обратил на роль частной собственности,
на средства и орудия производства как на средства
эксплуатации рабочих капиталистами: Главной задачей дальнейшего
общественного развития он считал улучшение положения
рабочих путем преобразования собственности, постепенного
перехода частной собственности в общественную, уничтожение
права на наследство для кровных родственников. Наследником
же должно быть само государство; на место наследственного
имущества — имущество индивидуальное, смотря по
способностям каждого лица, по принципу «каждому по его
способностям, каждой способности по ее произведениям».
Кине, Эдгар (1803-1375) -г- французский политический
деятель, писатель, историк и философ. Перевел на
французский язык и издал «Философию истории» Гердера (1827).
Автор «Агасфера» (1833), поэм «Наполеон» и «Прометей». В 1839
году был назначен профессором в Лион. Лекции, которые он
здесь .читал, вошли в состав «Гения религий». Затем был
переведен в Коллеж де Франс и в союзе с Мишле занялся
ожесточенной полемикой с иезуитами и ультрамонтанами, вследствие
чего в 1845 году правительство положило конец его лекциям, а
Кине сделался республиканцем. В последний период своей
жизни издал множество исторических трудов.

Часть третья. Влияние революции 261
рода. На протяжении более полувека — сначала в
королевствах Бурбонов и в Португалии, а затем в Германии и
в австрийских владениях — проводилась политика
просвещенного деспотизма, приводившая церковь к состоянию
полной зависимости от светской власти. Правители и
государственные деятели, проводившие эту политику, —
Шуазёль во Франции, Помбал в Португалии, Флоридаб-
ланка в Испании, Иосиф II и Леопольд II в Австрии — сами
были учениками философов и в некоторых случаях
воодушевлялись тем же духом, который вдохновлял
вольтеровскую кампанию против христианства. Тем не менее,
в их намерения входило не уничтожить церковь, но
скорее сделать ее частью механизма нового
бюрократического государства и ограничить ее функции до функций
образовательного института, в обязанности которого входит
воспитание полезных и послушных граждан. Этот идеал
наиболее полно был осуществлен императором
Иосифом II, который с тевтонской тщательностью принялся за
рационализацию и социализацию церкви в своих
владениях. Не было в церковных обычаях детали настолько
малой, которая бы избежала его дотошного предписания,
и предполагалось, что приходской священник будет в
такой же степени надзирать за сельской экономикой, как и
за нравственностью прихожан. И в то время как в
Австрии церковь была подобным образом реформирована
просвещенным деспотизмом, вдохновлявшимся
рациональными и прогрессивными идеями масонства XVIII
столетия, в остальных частях Германии по-прежнему царили
всякого рода злоупотребления. Ничего не может быть
мрачнее картины католической рейнской области в конце
столетия, нарисованной папским нунцием кардиналом Пак-
кой1. Князья-епископы жили совершенно мирской жиз-
1 Лакка, Бартоломео (1756-1844) — римский кардинал,
один из так называемых черных кардиналов, которые не хоте-

262
К. Г. Доусон
нью и проматывали средства епархий на содержание
своих дворов и любовниц. Из курфюрстов Майнца,
примасов Германии, Остейн был другом Вольтера, а Эрталь —
покровителем неоязычника Хейнзе1, и дела обстояли не
ли присутствовать при бракосочетании Наполеона с Марией-
Луизой, вследствие чего были лишены права носить пурпур.
Заподозренный в организации восстания против французов,
был арестован (1808) и благодаря вмешательству папы Пия VII
отдан ему в качестве пленника. В 1809 году последовал за
папой в ссылку во Францию, но был с ним разлучен и провел два
с половиной года в крепости Сан-Карло. В 1814 году снова
лишен свободы, но в 1815, по прибытии Мюрата, вместе с папой
покинул Рим. После вторичного возвращения вступил в
конгрегацию по китайской миссии и побудил Пия VII ко многим
мероприятиям религиозной нетерпимости.
1 Эртальу Карл Фридрих Иосиф, барон фон (1719-1802) —
немецкий церковный деятель. В 1774 году избран
архиепископом Майнцским и князем-епископом Вормсским. В
противоположность либеральному направлению своих
предшественников, строго придерживался внешних форм благочестия и
покровительствовал иезуитам, но впоследствии стал склоняться к
проведению умеренных реформ. После начала войны с
Францией в 1792 году бежал из Майнца. В 1793 году в период
короткого торжества союзников над французами вернулся, но в 1794
году покинул Майнц навсегда и последние годы жизни провел
в Ашаффенбурге. По Люневильскому трактату лишился своих
владений на левом берегу Рейна.
Хейнзе, (Иоганн Якоб) Вильгельм (1746-1803) —
немецкий писатель и художественный критик. Начал с подражания
Виланду, писал в духе анакреонтической поэзии. В дальнейшем
стал одним из крупнейших представителей «Бури и натиска».
В 1783 году стал библиотекарем архиепископа Майнцского в
Ашаффенбурге. Самое значительное его произведение —
роман «Арди*нгелло и блаженные острова», провозглашающий
ренессансный культ земной жизни и красоты, завершается
социальной утопией.

Часть третья. Влияние революции 263
лучше в епархии архиепископа Кёльнского на протяжении
большей части XVIII столетия, хотя лучший курфюрст,
эрцгерцог Максимилиан1, был благонамеренный
«просвещенный деспот», вроде своего брата Иосифа II.
Но на фоне этого разложения на высших местах вера
масс оставалась сильной как никогда. Когда Пакка
путешествовал по Рейнланду, крестьяне собирались
тысячами от мала до велика, чтобы получить святое причастие,
которое их собственные епископы не давали
десятилетиями. И когда власть курфюрстов потерпела крах от войск
революции, ослабло и существовавшее в немецкой
церкви напряжение между традиционным католицизмом масс
и нововведениями просвещенных прелатов.
Тем не менее чистый исход революционных войн и
массовой секуляризации, последовавшей за Люневиль-
ским трактатом, должен был оставить католическую
церковь в Германии еще более слабой и более зависимой от
светской власти, чем когда-либо раньше. Старый строй
был уничтожен, но новая жизнь пока не заняла его
места, а лидеры духовенства типа Вессенберга и Дальберга2
всё еще были проникнуты иосифитскими идеями.
1 Максимилиан-Франц-Ксаверий-Иосиф (1756-1801) —
эрцгерцог австрийский, брат императора Иосифа И.
Архиепископ Кёльнский (с 1780). Участвовал в войне за Баварское
наследство. В 1784 году стал курфюрстом Кёльнским. Упорядочил
финансы и суды. До Имперской войны сохранял нейтралитет.
2 Вессенберг, Игнатий Генрих Карл, барон (1774-1860) —
известный немецкий прелат и патриот, главный викарий
епископства Констанцского (1801-27), в состав которого входила
большая часть западной и центральной Швейцарии.
Неутомимо заботился о распространении образования среди
духовенства, о введении немецкого языка в литургию и об уменьшении
числа монастырей. С 1819 по 1833 год был вождем либералов в
первой баденской палате. Его церковно-политическими идеа-

264
К. Г. Доусон
Во Франции к концу XVIII столетия ситуация казалась
даже более тяжелой, поскольку именно там
рационалистическая пропаганда Просвещения достигла наибольшего
прогресса среди образованных классов и именно там буря
революции привела к наиболее разрушительным
последствиям. Во Франции вопрос заключался не просто в том,
что церковь лишилась пожертвований и подчинилась
светской власти, когда в 1790 году был введен
Гражданский статус духовенства; события быстро достигли такой
точки, что началось отступничество и массовые гонения.
Священники и монахи казнились десятками, а ссылались
и изгонялись тысячами. К 1795 году даже
конституционное духовенство, которое приняло новый порядок и не
признавало никакой зависимости от Рима, было
приведено в жалкое состояние: из восьмидесяти двух епископов
приблизительно двадцать четыре отреклись от своих
епископских обязанностей и только порядка пятнадцати
присоединились к Грегуару1, конституционному
епископу Блуа, когда он попытался восстановить руины
галликанской церкви.
лами было основание национальной немецкой церкви и
уничтожение папского абсолютизма.
Дальберг, Карл Теодор Антон Мария, барон фон (1744—
1817) — последний курфюрст Майнцский и имперский
канцлер (с 1802), примас Германии и председатель Рейнского
союза. Он надеялся учредить национальную немецкую церковь,
но римский папа в 1805 году запретил ему всякое светское
управление своими епархиями. В 1814 году после Венского
конгресса отказался от всех своих титулов, оставшись лишь
архиепископом Регенсбургским.
1 Грегуар, Анри, граф (1750-1831) — епископ Блуаский.
В 1789 году был членом Учредительного собрания, где
принадлежал к янсенистам. Он предложил соединение духовенства с
третьим сословием, уничтожение монополии и привилегий дво-

Часть третья. Влияние революции 265
Однако самая жестокость этой бури обнаружила
мощь тех религиозных сил, которую восемнадцатый век
игнорировал. Сами гонения много сделали для того,
чтобы восстановить престиж религии и духовенства,
окружая их нимбом мученичества. Если сложно было
рассматривать всерьез религию фривольных и хорошо
одетых аббатов старого режима, то ситуация изменилась на
прямо противоположную в случае с людьми типа аббата
Пино, взошедшего на эшафот как священник, идущий к
алтарю в церковном облачении, со словами «Introibo ad
altare Dei»1 на устах. Эффект от подобных вещей, по сути,
был прямо противоположен тому, которого добивались
якобинцы. Пятьдесят лет назад, когда следование
религиозным догмам насаждалось законом, а люди были
обязаны предъявлять свидетельства о вероисповедании,
подрастающее поколение выросло неверующим. Однако
теперь, когда церкви были закрыты и «упрямое» духовенство
служило мессы втайне и с опасностью для жизни,
религия воспрянула духом, и новое поколение — поколение
рянства и настоял на предоставлении гражданского
равноправия евреям, мулатам и неграм — детям свободных родителей.
Он первый был назначен епископом помимо папы и принес
гражданскую присягу. В Конвенте он действовал в том же
направлении и был противником террора. После роспуска
Конвента сделался членом Совета пятисот, а после 18 брюмера —
членом Законодательного корпуса. После заключения
конкордата вынужден был сложить с себя звание епископа. В 1801
году сделался членом Сената. Высказавшись против
провозглашения империи, он после установления ее держался в
стороне от политики и в 1814 году голосовал за низложение
императора. При второй Реставрации он подвергся
преследованию и умер, не примирившись с церковью; его даже лишили
таинств и христианского погребения.
1 «Восхожу на жертвенник Божий» (лат.).

266
К. Г. Доусон
Ламенне и кюре д'Арса1 — возвращалось к христианству
с энтузиазмом и убежденностью, которые в предыдущем
столетии можно было найти разве что среди методистов
и моравских братьев.
Таким образом, революция, которая была ребенком
Просвещения, оказалась также и его разрушительницей.
Философский рационализм XVIII столетия был продуктом
высокоцивилизованного и привилегированного общества,
уничтоженного катастрофой ancien régime. В салонах
мадам де Помпадур, мадам дю Дефан или мадам Жоффрен2
1 Кюре д'Арс — собственно, Жан Мари Вьянней (Vian-
пеу), кюре д'Арс (1786-1859) — католический святой.
Приняв священство в 1815 году, был назначен в 1818 кюре в Арс-
сюр-Форманс, небольшую деревню близ Домба. Оставался там
до самой своей смерти, постепенно изменяя приход своим
простым наставлением и силой, милосердием и строгостью.
Деревня Аре стала, ожив благодаря аббату Вьяннею, местом
паломничества, где умножалось число обращений и исцелений.
Канонизирован в 1925 году и объявлен покровителем приходских
священников.
2 Мадам де Помпадур — Жанетта Антония Пуассон,
маркиза де Помпадур (1721-1764) — фаворитка французского
короля Людовика XV. Пользовалась неограниченным влиянием в
делах управления: раздавала и продавала должности и чины,
решала важные государственные дела, способствовала
сближению Франции с Австрией, что явилось причиной Семилетней
войны.
Мадам дю Дефан — Мари де Виши-Шамрон дю Дефан
(1697-1780) — маркиза, хозяйка известного до революции
салона, в котором собирались как философы-энциклопедисты,
так и светские люди.
Мадам Жоффрен, Мария Тереза Роде (1699-1777) —
хозяйка салона в Отеле де Рамбуйе, который был
международным местом встреч художников и писателей с 1749 по 1777
год. В ее салоне были запрещены разговоры на религиозные и

Часть третья. Влияние революции 267
легко было верить, что христианство — упраздненный
предрассудок, к которому человек разумный не может
относиться серьезно. Но те же мужчины и женщины
чувствовали себя совершенно иначе, когда блестящее
общество, поклонявшееся гробнице Вольтера, казнили на
гильотине и рассеивали на все четыре стороны. Многие из
них, наподобие Шатобриана1, снова обрели веру в
христианство под влиянием личных страданий и тяжелых утрат,
но даже те, кто не обрел вновь веру в Бога, утратили веру
в человека и в закон прогресса, столь характерную для
политические темы. По понедельникам здесь собирались
художники (Ф. Буше, М.-К. Делатур, Ж.-Б. Грёз), по средам —
писатели (X. Уолпол, П. Мариво, Б. де Фонтенель, Гельвеций).
Салон мадам де Жоффрен был также центром
энциклопедистов.
1 Шатобриан, Франсуа, виконт (1768-1848) —
французский государственный деятель и писатель. Не сочувствуя
революции, уехал в Америку, где прожил более двух лет и откуда
вернулся после того, как узнал о бегстве французского короля.
Он вступил в ряды эмигрантских войск, но, тяжело раненный,
был увезен в Лондон. В 1800 году вернулся во Францию, где
написал свое сочинение «Гений христианства», посвященное
Наполеону. Вскоре после этого он был назначен посланником
в Рим, но уже в следующем году казнь герцога Энгиенского
побудила его выйти в отставку и вступить в ряды легитимистов.
Во время «Ста дней» он был министром и пэром Франции. По
своим политическим убеждениям принадлежал к крайне
правой партии и был ярым роялистом. В 1814 году стал на сторону
Бурбонов и после второй Реставрации стал душой
ультрароялистов. В 1820 году был посланником в Берлине и с 1822 —
министром иностранных дел. В 1831 году он совершенно
оставил политическую деятельность и предался литературе. На
писательском поприще прославился как прекраснейший
стилист, искренний и горячий защитник христианства и
талантливейший представитель романтической школы.

268
К. Г. Доусон
предшествующего века. Рационализм пышно расцветает
в процветающую эпоху и в защищенном обществе и
находит не много приверженцев среди несчастных и
побежденных.
Ход революции явился одинаково фатальным для
надежд каждой партии. Казалось, будто судьба решила
подорвать любой род идеализма, разрушив все лучшее, что
было во Франции, и позволив лишь самым низменным
элементам — Баррасу и Фуше — выжить и процветать.
Были некоторые, к кому это ощущение пагубности
судьбы явилось с силой личного откровения. Один из
писателей французской эмиграции описал в поразительном
отрывке, как это произошло с ним, когда он участвовал в
ужасном походе по замерзшему Зюйдерзе1 вместе с
разгромленной английской армией в 1796 году. Маршируя
по льду, он чувствовал, как все иллюзии Просвещения
покидали его под холодным светом зимних звезд, пока он
не осознал со вспышкой ослепляющей убедительности,
что его жизнь была до сих пор основана на лжи. И
подобный опыт был у многих наиболее выдающихся умов
эпохи во многих других странах.
Нельзя было дать более страшного ответа на
поверхностный оптимизм века Людовика XVI, чем двадцать пять
лет революции и войны с 1790 по 1815 год, и
неудивительно, что наиболее чувствительные умы, созерцавшие
этот продолжительный спектакль человеческого
страдания, пришли к тому, что не только отказались от своих
иллюзий, но и поставили под сомнение принципы, являв-
1 Зюйдерзе (от голланд. Zuyderzee — «Южное море») —
узкий морской залив Северного моря, вдающийся в
Нидерланды и занимающий около 2000 квадратных миль. Отделен от
Северного моря Западно-Фризскими островами. Зимой
замерзает.

Часть третья. Влияние революции 269
шиеся основанием всей их мысли. Во многих случаях,
как, например, в случае с Сенанкуром, автором «Обер-
манна» (который так хорошо известен у нас по поэмам
Мэтью Арнольда), или с Малле дю Паном1, или с
молодым Шатобрианом, эти сомнения нашли выражение в
пессимистическом фатализме, который не оставлял
места для человеческого усилия. Тем не менее, были люди,
которые нашли в разочарованиях и трагедиях революции
ключ к новой философии общества, драматическим
образом противоположной [философии] Просвещения.
Главным представителем этой тенденции был Жозеф
де Местр, один из наиболее оригинальных мыслителей и
1 Сенанкур, Этьенн Пивер де (1770-1846) — французский
писатель, предшественник романтизма. В автобиографическом
романе в письмах «Оберманн» (т. 1-2, 1804) выразил
разочарование в Великой французской революции.
Арнольд, Мэтью (1822-1888) — английский поэт и
критик. Автор поэм, сборника «Заблудившийся бражник» (1849),
эссе «Культура и анархия» (1869). Придавал решающее
значение в борьбе с мещанством викторианской эпохи образованию,
литературе и критике. Утверждал социально-исторический
анализ в английском литературоведении.
Малле дю Пан, Жак (1749-1800) — французский
журналист. Издавал в Лондоне совместно с Ленге «Политические
анналы» (1778-80), а после его ареста и заточения в Бастилии
продолжал издавать один (1781-83). Ленге был возмущен, и
Малле дю Пан изменил название на «Исторические мемуары»,
которые он включил в состав «Меркюр де Франс» в Париже с
1783 года. В революции был на стороне роялистов, и Людовик
XVI послал его с миссией к немецким князьям (1791-92).
Антиреволюционные памфлеты и нападки на Бонапарта и
Директорию привели его к изгнанию в Берн (1797). В 1798 году он
приезжает в Лондон и основывает «Меркюр британник».
Малле дю Пан считается пионером современной политической
журналистики.

270
К. Г. Доусон
блестящих писателей той эпохи и одно из наиболее
важных лиц, повлиявших на образование французской
мысли в начале XIX столетия. Его стиль был достойным
инструментом его мысли. В поразительном контрасте с
цветистой и избыточной сладостью Шатобриана и его
последователей он звучал лязгом обнаженной стали и
обладал силой и ловкостью фехтовальщика. Однако он ни в
коей мере не был нечувствительным к новому
романтическому призыву, как мы видим в необыкновенных
отрывках наподобие известного и восхитительного описания
северной летней ночи и песен русских лодочников на
Неве, которое открывает «Les Soirées de St. Petersburg»1.
Хотя он принадлежал к предромантическому
поколению, лишь после Реставрации влияние де Местра
почувствовалось во всей полноте вследствие обстоятельств его
жизни. Он провел весь период от революции до
Реставрации в изгнании, а большую часть [этого времени] — в
России, в качестве безденежного посла изгнанной Савой-
ской династии, ибо де Местр, хотя и являлся человеком
французской культуры и языка, никогда не был
французским гражданином. Но интеллектуальная изоляция и
отсутствие денег, отмечающие всю его карьеру, лишь
послужили усилению почти фанатической
целеустремленности и силы убеждения, характеризующих его мысль.
Под внешностью дипломата и светского человека он
обладал духом еврейского пророка, и действительно,
проблемы, занимавшие его, являлись, по сути, теми же, что
и проблемы, стоявшие перед Иовом и Иеремией, —
проблемы страдания, зла и оправдания скрытых целей Бога
в истории. Люди Просвещения жили на поверхности жиз-
1 «Санкт-Петербургские вечера» (франц.), См. это
описание в книге: Местр,Ж. de. Санкт-Петербургские вечера. СПб.,
1998. С. 5-8.

Часть третья. Влияние революции 271
ни. Они отрицали саму идею тайны и сделали все от себя
зависящее, чтобы устранить и игнорировать все
иррациональное и темное; они объяснили проблему
существования, заявив, что такой проблемы просто не существует.
Де Местр, со своей стороны, сосредоточивал свое
внимание на другой стороне жизни и считал, что страдание и
зло мира — это ключ к его пониманию.
Это упорство, проявляемое относительно значения
темных аспектов жизни, обеспечило де Местру
репутацию пессимиста, фаталиста и врага человечества, что,
несомненно, шокировало людей, воспитанных на
поверхностном оптимизме мысли XVIII века. Но де Местр
ответил бы, что философия, которая игнорирует подобные
вещи, игнорирует саму сущность реальности. Война и
революция — не несчастные происшествия, они
являются самой тканью исторического изменения. Они — не
результат свободного выбора индивидов. Люди, кажущиеся
ответственными, — как победители, так и жертвы, —
лишь инструменты безличных сил, ведущих к
назначенным им целям путями, которые нельзя предвидеть.
Общество — не сумма индивидов, сознательно решивших
объединиться для большего счастья большего числа
людей, оно — живой поток, поверхность которого может
быть частично освещена мерцающим светом разума, но
который берет начало в подземных источниках и течет к
неведомому морю. В этом непрекращающемся потоке, в
этом водовороте сил, где все вещи проходят и все же
остаются теми же, как возможно отличить причину от
действия и средства — от цели? И если дела обстоят
подобным образом на протяжении всей истории, то это тем
более так во время революции, когда поток изменений
неожиданно усиливается и сметает все устойчивые
установления на своем пути. Мудрецы и глупцы, герои и
преступники — все содействуют его успеху, хотят ли они

272
К. Г. Доусон
противостоять ему или обратить его на свои цели. Даже
те люди, которые, казалось бы, руководили им и
господствовали над ним, оказывались пассивными орудиями в
руках событий и были сломлены и отброшены в сторону,
когда их время прошло. Но это зрелище человеческого
бессилия что-либо изменить в потоке истории не
приводит де Местра к фатализму или отчаянию. В
таинственной силе, влекущей за собой людей подобно соломинкам
в стремительном потоке, он видит могущество Бога,
который разрушает, чтобы создавать, и вычеркивает,
чтобы написать заново.
Революция — не событие, писал де Местр уже в 1794
году, она — эпоха в истории человечества1, родовые
схватки нового века. И реальное значение революции
следует искать не в ее сознательных идеалах, как, например,
Декларация прав человека, являющихся не чем иным, как
пустыми абстракциями, скрывающими действительное
направление событий за рационализированным
миражем; его следует искать на более глубоком уровне, в
глубинных изменениях духа, о которых современное
сознание еще ничего не знает. *То, чему мы являемся
свидетелями, — пишет он, — есть религиозная революция;
остальное, каким бы огромным оно ни казалось, лишь
приложение».
И еще:
♦Мне представляется: каждый настоящий
философ должен выбирать между двумя гипотезами —
либо сотворится новая религия, либо христианство
будет каким-то необычным способом обновлено.
1 Письмо к мадам де Коста, опубликованное в кн.: Goyan G.
La pensée religieuse de J. de Maistre. Paris, 1921. P. 88.

Часть третья. Влияние революции 273
Это предположение будет отброшено с
презрением лишь теми близорукими людьми, которые
почитают возможным лишь то, что они видят. Но кто в
античности мог бы предвидеть христианство? и какой
чуждый этой религии человек мог бы при ее началах
предвидеть ее успехи? Откуда мы можем знать, не
началась ли великая духовная революция?»1
Де Местр рассматривал революцию как очищающий
огонь, в котором силы зла задействованы, против своей
воли и не зная об этом, в качестве посредников очищения
и перерождения; и, как он полагал, Франция и
французская монархия станут еще сильнее, чем прежде, когда
террор и революционные войны выполнят свое дело; он
считал также, что разрушение галликанской церкви и
церковной системы старого режима руками врагов
религии было необходимым шагом на пути к восстановлению
единства христианства и свободы и универсальности
церкви. Фактически, этот идеал господствовал в сознании де
Местра, начиная с дней его юности, когда в 1781 году, во
время Масонского конгресса в Вильгельмсбаде, он
убеждал Фердинанда Брауншвейгского2 преобразовать масон-
1 Местр, Ж. де. Рассуждения о Франции. Пер. Г. А.
Абрамова и Т. В. Шмачковой. М., 1997. С. 76.
2 Фердинанд Брауншвейгский — имеется в виду принц
(герцог) Брауншвейг-Люнебургский Фердинанд (1721-1792),
немецкий полководец. Во время Семилетней войны воевал под
знаменами Фридриха Великого. В 1757 году одержал победу
при Праге над австрийцами, в 1758 году разбил французов под
КрефеЛьдом. Потерпев неудачу под Бергеном, он в 1759 году
снова разбил французов при Миндене. Затем вернулся на свой
прежний пост губернатора Магдебурга, но в 1766 году
поссорился с королем и вышел в отставку. Был великим мастером
Соединенных лож.

274
if. Г. Доусон
ский орден в общество по соединению церквей, вплоть до
старости, когда он стал интеллектуальным вождем
ультрамонтанства1. Ибо какими бы непримиримыми ни были
его взгляды и какой бы непреклонной ни была его
ортодоксия, де Местр всегда готов был распознать «знаки
времени» — в масонстве ли и иллюминатстве или же во
Французской революции и Священном союзе2, слабость
которого он вполне осознавал. Все это являлось в его
глазах фазами великой религиозной революции, которая
была неизбежна и уже далеко продвинулась. «Их
назначение состоит в том, чтобы расплавить металл, потом
положение дел изменится»3. «Все наши планы, — писал он
в 1809 году, — тщетны, словно сны. Я сохранил, насколь-
1 Ультрамонтанство (от лат. ultra montes — за горами,
т. е. в Риме) — направление (с XV века) в католицизме,
отстаивающее идею неограниченной верховной власти римского
папы, его право вмешиваться в светские дела любого
государства. С XVI века активными ультрамонтанами были иезуиты.
2 Священный союз — союз Австрии, Пруссии и России,
заключенный в Париже 26 сентября 1815 года, после падения
империи Наполеона I. Целями Священного союза являлось
обеспечение незыблемости решений Венского конгресса 1814-
15 годов, подавление революционных и
национально-освободительных движений. В 1815 году к Священному союзу
присоединилась Франция и ряд европейских государств. Священный
союз санкционировал вооруженную интервенцию и
подавление австрийскими войсками революций в Неаполе (1820-21) и
Пьемонте ( 1821 ) и французскими войсками — в Испании ( 1820-
23). В ряде актов участвовала Великобритания. Противоречия
между европейскими державами и развитие революционного
движения расшатывали Священный союз, и в конце 20-х —
начале 30-х годов Священный союз фактически распался.
3 Письмо к графу де Вайясу от октября 1815 года (Maist-
re J., Comte de. Oeuvres. Lyon, 1884-87. V. ХШ. P. 163-164).

Часть третья. Влияние революции 275
ко смог, надежду на то, что верующие будут призваны
отстроить заново здание, но мне кажется, что новые
рабочие продвигаются в глубокой тьме будущего и что Его
Величество Провидение говорит: "Смотрите, я делаю все
вещи новыми"»1.
Конечно же, философия истории де Местра является
не вполне христианской. В ней есть некий индуистский
или буддийский элемент — история управляется
безличным законом воздаяния, или кармой. Всякое злое желание
или действие неизбежно порождает плод страдания —
невинный может заплатить за виновного, но история
показывает, что окончательное возмездие совершится.
Единственный выход из этого круга греха и страдания следует
искать в отрешенности и в добровольном принятии
страдания.
И этому взгляду на историю как на
сверхчеловеческий процесс, который выходит за пределы целей и идей
человека, являющегося лишь видимым творцом истории,
суждено было повлиять на всех мыслителей следующего
поколения обоих лагерей. С одной стороны, он повлиял
на основателей социализма и позитивизма, таких как
сенсимонисты, особенно Базар и Конт. С другой — на
основателей либерального католицизма, таких как Ламенне и его
школа, и на католических консерваторов типа Доносо
Кортеса2.
Но в свое собственное время де Местр был
обособленной фигурой, стоящей между «двумя мирами, одним —
1 Maistre /., Comte de. Oeuvres. V. X. P. 405-406.
2 Доносо Кортес, Хуан (1809-1853) — испанский
философ и дипломат. Первоначально находился под некоторым
влиянием Прудона, в конце 40-х годов начал пропагандировать
идеи французских католиков — де Местра и Бональда.
Призывал к установлению военной диктатуры в Испании и
укреплению католической церкви.

276
К. Г. Доусон
мертвым, другим — бессильным родиться». Он не
принадлежит ни XVIII, ни XIX столетиям, ни Просвещению,
ни романтическому движению. Но хотя этот простой и
строгий старорежимный джентльмен имел мало общего с
недисциплинированным, эмоциональным и
неустойчивым духом романтизма, существует редкий параллелизм
между его мыслью и мыслью вождей романтического
движения. Этот параллелизм наиболее ясно виден в эссе
«Европа или христианство», созданном молодым Новали-
сом1 в 1798 году, спустя всего два года после
«Рассуждений о Франции» де Местра. Несмотря на свое
протестантское происхождение, Новалис превозносит религиозный
идеал средних веков и порицает Реформацию за ее
кощунственную попытку разделить неделимую церковь и
заточить религию внутри политических границ. Подобно де
Местру, он рассматривает Реформацию в качестве
истока рационализма и свободомыслия, который достиг своей
кульминации в деле революции. Но в то же время он
видит в революции зарю новой эры и разделяет веру де
Местра в то, что знаки времени указывают на великое
духовное возрождение, которое вновь приведет Европу к
религиозному единству. Все ранние романтики
вдохновлялись тем же самым сознанием надвигающейся
духовной революции, все они были врагами Просвещения и
поклонниками средневекового католицизма, а многие из
них, как, например, Фридрих и Доротея Шлегели, Адам
1 Новалис (настоящее имя и фамилия — Фридрих фон Хар-
денберг) (1772-1801) — немецкий поэт и философ.
Представитель Йенского кружка романтиков. Высказал идеи интуити-
вистской диалектики, всеобщего символизма природы,
полярности и взаимоперехода всех вещей («магический идеализм»).
Его наследие составляют философские фрагменты, лирический
цикл «Гимны к ночи» (1800), «Духовные песни»,
незаконченный роман «Генрих фон Офтердинген» (опубл. 1802).

Часть третья. Влияние революции 277
Мюллер, Цахариас Вернер, Франц фон Баадер, Гёррес и
Клеменс Брентано1, нашли свою духовную родину в
католической церкви.
Конечно же, было бы ошибкой игнорировать
существование протестантского элемента в этом движении.
1 Фридрих и Доротея Шлегели — Фридрих Шлегель
(1772-1829) — немецкий критик, философ культуры,
языковед, писатель. Ведущий теоретик йенских романтиков (учение
о романтической иронии и др.). Один из основоположников
немецкой индологии. В 1808 году перешел в католичество,
переехал в Вену и с 1809 года состоял на австрийской
государственной службе, сотрудничал с К. Меттернихом. Доротея Шлегель
(1763-1839) — жена Ф. Шлегеля, дочь М. Мендельсона.
Мюллер, Адам Генрих (1779-1829) — немецкий государ-
ствовед, экономист, публицист. Принадлежал к романтикам и
был последователем Шлегеля. В своих публицистических
произведениях ставил перед собой задачу борьбы с идеями XVIII
века как революционными. Человек, по его мнению, немыслим
вне государства. Естественное состояние человека, как и
естественное право, относится к области химер. В основе
общественной жизни должна лежать религия. Лучшее воплощение
этого порядка — средневековый католическо-феодальный
строй. В обособленных сословиях воплощаются отдельные
жизненные начала политического бытия народов, а живым
объединением этих начал служит живое лицо монарха.
Вернер, Фридрих Людвиг Цахариас ( 1768-1823) —
немецкий поэт и драматург. Зачинатель жанра романтической
«трагедии рока» в немецкой литературе. Автор драм с мистической
тенденцией («Крест на Балтийском море», «Мартин Лютер»,
«Аттила, король гуннов», «Ванда, королева сарматов» и др.).
В 1809 году перешел в католичество, а в 1811 году сделался
священником и проповедником в Вене, отрекшись от
некоторых своих произведений.
Баадер, Франц Ксаверий (1765-1841) — немецкий
философ, врач^специалист по горному делу. Профессор философии

278
К. Г. Доусон
Шлейермахер1, возможно, оказавший основное влияние
на характер протестантской религиозной мысли XIX
столетия, являлся другом Шлегелей и был тесно связан с
истоками движения, в то время как позднее наиболее
оригинальный протестантский мыслитель XIX столетия
датчанин Серен Кьеркегор2 был истинным романтиком,
ήθη богословия Мюнхенского университета (1826-38).
Выступив как философ в 1809 году («Динамическая философия»),
Баадер, используя идеи каббалы, Сен-Мартена, отчасти Бёме,
развил в духе консервативного романтизма теософскую
систему, в которой проводил мысль о полной зависимости бытия
человека, человеческой истории от бытия Бога, а потому
знания — от веры.
Брентано, Клеменс (1778-1842) — немецкий писатель,
один из представителей второго поколения немецких
романтиков, собиратель и пропагандист немецкого фольклора. Вместе
с Л. А. Арнимом опубликовал сборник немецких сказок и
песен «Волшебный рог мальчика» (1806-08). К концу жизни
сблизился с католиками, что отразилось в его творчестве
(стихотворная обработка истории жизни монахини Анны
Катарины Эмерих (1833)).
1 Шлейермахер, Фридрих (1768-1834) — немецкий
протестантский теолог и философ, близкий к йенским романтикам,
в духе идей которых определял религию как внутреннее
переживание, чувство «зависимости» от бесконечного. Переводчик
Платона и основоположник современной философской
герменевтики.
2 Кьеркегор, Серен (1813-1855) — датский теолог, фило-
соф-иррационалист, писатель. Попытался противопоставить
«объективизму» диалектики Гегеля субъективную
(«экзистенциальную») диалектику личности, проходящей, по Кьеркегору,
три стадии на пути к Богу: эстетическую, этическую и
религиозную. Полемизируя с официальной теологией, защищал тезис о
реальности христианства лишь для избранных, которые
смогут реализовать свою экзистенциальную свободу. Оказал
влияние на развитие датской литературы; в XX веке — на экзис-

Часть третья. Влияние революции 279
смотря на свою изоляцию и враждебность ко всему, что
поддерживал Шлейермахер.
Тем не менее современное мнение было недалеко от
истины, рассматривая романтизм как движение по
обращению в католичество (Catholicizing movement). Эту
тенденцию можно наиболее отчетливо проследить в годы,
предшествовавшие обращению Шлегелей, в
произведениях ранних романтиков типа Ваккенродера1 и Новали-
са, которые сами никогда не стали католиками и чей
восторг ни в коем случае не вдохновлялся
пропагандистскими мотивами.
Я уже упоминал замечательный панегирик,
сочиненный Новалисом средневековому католицизму, и его
критику Реформации, и точно так же Ваккенродер в 1797
году положил начало тому возвращению через
средневековое искусство к средневековой религии, которое стало
столь типичным для католического возрождения в XIX
столетии. Эта тенденция к обращению в католичество,
осуждавшаяся Гейне и молодой немецкой школой как явно
реакционный сентиментализм, много послужила тому,
чтобы сделать романтизм непопулярным в конце XIX века,
как мы видим, например, в известных томах Георга Бран-
деса «Романтическое движение в Германии» (1873),
которые при всем их даровании находятся под влиянием
почти сектантской ожесточенности. В действительности,
тенциализм и диалектическую теологию. Основные сочинения:
«Или — или», «Страх и трепет», «Философские крохи»,
«Стадии жизненного пути».
1 Ваккенродер, Вильгельм Генрих (1773-1798) —
немецкий писатель. Книга «Об искусстве и художниках»
(опубликована в 1814 году), наброски завершенного Л. Тиком романа
«Странствия Франца Штернбальда» (1798) способствовали
формированию эстетики немецкого романтизма.

280
if. Г. Доусон
однако, религиозный элемент в романтизме,
католическом или же некатолическом, идет гораздо глубже
поверхностной эстетической привлекательности. Он коренится
в основополагающих принципах движения, которые
отличаются не просто эстетически, но также
метафизически и психологически от принципов классицизма XVII и
рационализма XVIII веков.
За изменением литературного вкуса и эстетической
оценки стоит глубокое изменение духовных позиций:
попытка расширить царство человеческого ума, выйдя за
пределы обычного сознания. Человеческое сознание —
лишь малый круг света посреди окружающей тьмы.
Классицист и рационалист держались к центру круга как
можно ближе и упорядочивали свою жизнь и свое искусство
так, как будто бы эта малая сфера света была [всей]
вселенной. Но романтик не был доволен этой узкой сферой.
Он стремился проникнуть в тайну великой реальности,
скрытой под покровом тьмы, и предпочитал сумеречные
области, выходящие за грани сознания, освещенному
дому рассудка. Так, наиболее глубокое выражение
романтического духа можно найти не в байроновском культе
личности или же в эстетическом евангелии «Оды
греческой вазе» Китса1, но в «Гимнах к ночи» Новалиса с их
мистическим возвеличиванием смерти. В самом деле,
существует определенная связь между романтизмом и
мистицизмом, ибо религиозный мистицизм имеет тенденцию
1 Ките, Джон (1795-1821) — английский поэт-романтик.
В гедонистических стихах и патриархально-утопической
идиллии «Эндимион» (1818) выразил протест против пуританского
ханжества. Воспевал культ красоты и гармонии в природе (оды
«Осени», «Психее») и искусстве («Ода греческой вазе»). Ему
также принадлежит символико-аллегорическая поэма «Гипери-
он» (1820).

Часть третья. Влияние революции 281
выражать себя в форме романтической поэзии, как в
стихотворениях св. Иоанна Креста1, в то время как
литературный романтизм на своих вершинах стремится к
идеалу религиозного мистицизма, как у Новалиса и Блейка.
Таким же точно образом победа классицизма в конце
XVII столетия была тесно связана с поражением
мистицизма, и за ней последовало то, что Анри Бремон2 в своем
великом произведении по истории религиозного чувства
во Франции называет «la retraite des mystiques»3. На
протяжении всего XVIII столетия мистицизм изгонялся из
мира высокой культуры, а религия общества становилась
все более сухой и рационалистичной. Мистицизм нашел
убежище среди сект — квакеров и квиетистов, моравских
1 Св. Иоанн Креста (Сан Хуан де ла Крус, настоящее имя —
Хуан де Йепес-и-Альварес) (1542-1591) — испанский поэт-
мистик, монах, богослов. Родился в семье ткача. Учился в
Медина-дел ь-Кампо и в Саламанке. Вступил в монашеский орден
кармелитов, где к тому времени назревал раскол между
«босоногими» и «умеренными» кармелитами. Встал на сторону
«босоногих» и был заключен в монастырскую тюрьму, откуда
бежал и укрылся в Альмодовар-дель-Кампо. Основал несколько
монастырей, начал реформу устава ордена, в соответствии с
реформой устава женских монастырей, проведенной св. Тере-
сой де Хесус. Занимал высокие монашеские посты, был
главным судьей ордена кармелитов, приором Гранады и викарием
Андалусии. Является автором нескольких религиозных
трактатов, а также стихотворений, отличающихся необычной
мелодичностью, жгучим лиризмом и темным языком метафор.
2 Бремон, Анри (1865-1933) — аббат, французский
писатель и цсторик. Основные его произведения: «Литературная
история религиозного чувства во Франции» (в 11 т., 1916-33),
«Религиозное беспокойство» (в 2 т., 1901-09), «Ньюмен» (в 4 т.,
1906-32), «Апология Фенелона» (1910), «Чистая поэзия»
(1926)и др.
3 Отступление мистического (франц.).

282
if. Г. Доусон
братьев и методистов, сведенборгианцев и
иллюминатов1 — или среди простых людей в католической Европе,
1 Квакеры (от англ. quakers, буквально — «трясуны»;
самоназвание — «Общество друзей») — члены религиозной
христианской общины, основанной в середине XVII столетия в
Англии. До закона о веротерпимости 1689 года они
подвергались яростным преследованиям. Признавая главные
протестантские догматы, квакеры придают значение не столько
Священному Писанию, сколько присущему человеку
«внутреннему свету», и отрицают всякое определенное богослужение и
таинства. Духовенства у них нет, а собираясь в своих
молитвенных домах, они молча ждут, пока какой-нибудь член
общины не почувствует себя просветленным и не выступит перед
собранием. Если же в течение нескольких часов никто не
почувствует внутреннего просветления, они молча расходятся.
Позднее квакеры стали возлагать проповедь на наиболее
способных ораторов. Общины квакеров имеют демократическое
устройство. Квакеры проповедуют пацифизм и большое место
уделяют благотворительности.
Квиетисты (от лат. quietus — спокойный,
безмятежный) — представители религиозного учения, доводящего
идеал пассивного подчинения воле Бога до требования быть
безучастным к собственному спасению. Это учение возникло в
XVII столетии внутри католицизма и было осуждено
церковными инстанциями.
Сведенборгианцы — последователи учения Эмануэля
Сведенборга (1688-1772) — шведского ученого и
теософа-мистика, создателя «Новой церкви», которая, основываясь на
тексте Священного Писания, допускала, однако, ряд весьма
существенных отступлений от канонов христианства. Будучи
визионером, Сведенборг на основании своих видений выдвинул так
называемое учение о соответствиях, согласно которому мир
земной является точным соответствием миру небесному,
только менее совершенным, менее одухотворенным; кроме того, и в
каждом человеке заключено небо в мельчайшей своей форме.
«Нет ничего в мире земном, чему не соответствовало бы нечто

Часть третья. Влияние революции 283
где он породил таких святых, как Бенедикт Жозеф Лабр,
который кажется таким же неуместным в век
Просвещения, как индийский факир в лондонском клубе. Это
искусственное отделение высокой культуры от глубоких
форм религиозного опыта описано Кольриджем в
замечательном отрывке из «Biographia Literaria», где он воздает
свой долг мистикам.
Романтическое движение было глубоко укоренено в
этом религиозном подземелье, и М. Виатт в своей ученой
книге «Оккультные источники романтизма» показал, как
многочисленны были связи, которые вели от Бёме и
мистиков XVII столетия через Сведенборга, Сен-Мартена и
Лафатера1 к романтикам начала столетия XIX. С одной
в горнем мире», — такова основная идея Сведенборга.
Общины последователей теософии Сведенборга существуют в
различных странах, преимущественно в США и Великобритании.
0 моравских братьях, методистах и иллюминатах см.
в примечаниях к Части первой.
1 Сен-Мартен, Луи Клод де (1743-1803) — французский
философ-мистик, теософ. Начиная с первой своей книги «О
заблуждениях и истине» (1775) боролся против материализма и
атеизма французских просветителей, в то же время
отрицательно относясь к официальной религиозной идеологии.
Теософия Сен-Мартена, формировавшаяся под влиянием работ
мистика Мартинеса Паскуалиса, Бёме и Сведенборга, вобрала
в себя идеи древневосточного, античного и средневекового
мистицизма. Взгляды Сен-Мартена оказали влияние на масонов
(в частности, на русских масонов, получивших кличку
«мартинистов»), иллюминатов, на формирование идеологии второй
Реставрации (де Местр, Бональд, Шатобриан).
Лафатер, Иоганн Каспар (1741-1801) — швейцарский
писатель. Роман «Понтий Пилат, или Маленькая Библия»
(1782-85), драма «Абрахам и Исаак» (1776) носят
религиозный характер. Ему также принадлежит популярный в конце
XVIII — начале XIX веков трактат по физиогномике
«Физиогномические фрагменты...» (1775-78).

284
if. Г. Доусон
стороны, этот поток возвращался обратно к своему
первоначальному истоку в католической церкви, в то время
как с другой — он смешивался с потоком политических и
социальных перемен и вдохновлял новые революционные
движения духом религиозного энтузиазма и
апокалиптической надежды.
Но наиболее замечательный плод этого скрытого
воздействия религии можно найти в Англии в личности
Вильяма Блейка, ибо здесь мы видим это течение, так
сказать, в его чистом состоянии перед воплощением в
социальные и религиозные движения нового века, и когда оно
еще не было затронуто контактом с внешним миром.
Блейк был значительно старше остальных романтиков не
только в Англии, но также и на континенте. Он скорее
принадлежал к поколению де Местра, чем к поколению
Вордсворта, Кольриджа и Новалиса. Подобно де Местру,
он был одиноким мыслителем, духовным изгнанником,
хотя место его изгнания находилось не в далекой России
на берегах Невы, но у вод Темзы в Лэмбете1. Подобно де
Местру, он был пророком, видевшим исторические
события sub specie aeternitatis2, как в том странном
изображении Питта в виде ангела, парящего на крыльях бури и
«приказывающего Жнецу пожинать Виноградную Лозу
Земли, а Пахарю — распахивать Города и Башни». Но здесь
сходство заканчивается. По своим принципам и
политическим убеждениям два эти человека являют собой
полную противоположность [друг другу]. Де Местр —
набожный католик и дворянин с роялистскими
убеждениями, апостол нравственного порядка и социального
авторитета; Блейк — человек из народа, еретик из ерети-
1 Лэмбет (Lambeth) — Лондонская резиденция
архиепископа Кентерберийского, примаса англиканской церкви.
2 С точки зрения вечности (лат.).

Часть третья. Влияние революции 285
ков и революционер из революционеров, апостол анархии
и парадоксальности; кроме того, если де Местр.еще
остается верным классической традиции в ясности своего
стиля и в строгой логичности своей мысли, Блейк
превосходит всех романтиков в бесформенности и
непонятности. Он ничего не знает о логике и совсем не заботится
о последовательности. Он смотрит на разум как на врага
духовного видения, а на науку — как на древо смерти. Он
выстраивает обширные туманные мифологии, не
заботясь об объяснении их значения или о примирении
противоречий между ними. Однако тот, у кого хватит
терпения и воображения последовать за ним по его странному
миру видений, достигнет более прямого проникновения в
процесс духовного изменения, происходивший под
поверхностью европейского сознания, нежели он сможет
найти у любого другого писателя. Ибо Блейк, в отличие
от других романтиков, появляется прямо из религиозной
преисподней и имеет мало контактов с литературными
движениями своей эпохи. Он был воспитан как сведен-
боргианец и, хотя вскоре отклонился от узкой линии све-
денборгианской ортодоксии, продолжал жить своей
духовной жизнью в мире сектантской теософии — мире
Лафатера, Сен-Мартена и Виллермоза1. Однако в то же
самое время его революционные чувства привели его к
контакту с вольнодумцами и политическими
реформаторами Лондонского корреспондентского общества и Обще-
1 Виллермоз, Жан Батист — глава лионской масонской
ложи. При нем Лион претендовал на руководящую роль во
французском масонстве, придерживаясь «брауншвейгской»
(см. прим. 2 на стр. 273) ориентации, в то время как
парижский «Великий Восток» шел навстречу веяниям, создаваемым
началом революции.

286
К. Г. Доусон
ства друзей свободы, таких как Пейн и Годвин1, и его
ранние пророческие произведения прямо вдохновлены
энтузиазмом по поводу дела революции. Эта ранняя стадия
развития его мысли кажется на первый взгляд не просто
неортодоксальной, но антихристианской и
антирелигиозной. Религия — это «паутина Уризена», злого бога
Ветхого Завета, порабощающего человечество железными
законами морали. Мессия нового евангелия — Дух
Революции, Орк, «Сын Огня», который «дробит строгий закон
в пыль и разбрасывает религию по четырем ветрам как
разорванную книгу». Так, единственное зло — это
подавление: «Кто желает и не действует, разводит чуму...
Энергия есть Вечное Блаженство... Ибо все, что живет, свято,
жизнь наслаждается в жизни: потому что душа
сладостного наслаждения никогда не может оскверниться».
Это евангелие анархии, выраженное в ранних блей-
ковских произведениях, имеет много общего с верой
романтических либералов и утопических социалистов, таких
как Годвин, Шелли и молодой Фурье, но уже отделено от
1 Годвин, Уильям (1756-1836) — английский утопист,
политический писатель и беллетрист. Получил духовное
образование и несколько лет был проповедником. Увлекшись идеями
французских просветителей, к 1781 году порвал с религией и
занялся литературной деятельностью. Доктрина Годвина,
изложенная в «Исследовании относительно политической
справедливости», исходила из признания всемогущества
человеческого разума, характер деятельности которого определяется
окружающей социальной средой. Подвергая критике
существующий порядок, пытался открыть общественный строй,
соответствующий истине, и тем самым осуществить справедливость.
Требовал отмены права собственности и государственной
власти. Его идеал — свободное общество независимых
работников, продукты труда которых распределяются между всеми по
потребностям.

Часть третья. Влияние революции 287
ортодоксальной революционной веры враждебностью к
рационализму и к эмпирической философии XVIII
столетия. Блейк согласился бы с точкой зрения де Местра, что
«презрение к Локку есть начало мудрости», и оба
нападали на философию Бэкона с одинаковой враждебностью,
как, например, в блейковской эпитафии Бэкону:
О reader behold the Philosopher's grave:
He was born quite a Fool and he died quite a Knave.
[О, читатель, воззри на могилу Философа:
Он родился настоящим дураком, а умер
настоящим мошенником].
Кроме того, [дальнейшее] развитие революции
разочаровало Блейка не менее других романтиков.
Настроение ранних пророческих книг постепенно меняется от
восторженной надежды на новую зарю до атмосферы
апокалиптического ужаса и уныния, достигающих своей
кульминации в «Песни Лос» с ее зловещим
фронтисписом, изображающим обезглавленную фигуру,
нависающую над безлюдным пейзажем.
В период своего пребывания в Фелфаме, с 1800 по
1803 год, примерно в то же время, когда немецкий
романтизм обращался к христианству, Блейк испытал
духовный кризис, изменивший его отношение к религии. Он
говорит в 1804 году, что в течение двадцати лет был
«рабом, связанным в мельнице посреди животных и
дьяволов». «Я действительно прошел через ад страхов и
ужасов (которые никто кроме меня не знает) в разделенном
существовании; теперь, когда ничто меня не разделяет,
ничто не враждует со мной, я должен идти дальше в силе
Господа Бога, как говорит Бедный Пилигрим».
Эти двадцать лет приблизительно соответствуют его
революционному периоду, последовавшему за сведен-

288
К. Г. Доусон
боргианской молодостью, когда он оказался под
влиянием Просвещения, представленного Годвином, Пристли1
и Пейном. Теперь он обратился к христианству, хотя это
было странное теософское христианство, имевшее
больше общего с Бёме и Сен-Мартеном, нежели с какого-либо
рода христианской ортодоксией.
«Я не знаю иного христианства и иного евангелия, —
пишет он, — чем свобода тела и ума в развитии
божественных искусств воображения — воображения
реального и Вечного Мира, без которого эта растительная
вселенная представляет собой не что иное, как тусклую
тень, и в котором мы будем жить в наших вечных или
воображаемых телах, когда этих растительных смертных
тел больше не будет»2.
Но блейковское воображение — не субъективная
человеческая способность; это творческий и вечный Логос.
«Воображение есть божественное видение, не видение
мира, или человека, или видение, идущее от человека, —
если это обычный человек»3. Также совсем не его
пантеизм и парадоксальность являются причиной того, что он
закрывал глаза на проблему зла и необходимость
нравственного усилия. Он относился равно враждебно и к
поверхностному оптимизму радикалов с их культом про-
1 Пристли, Джозеф (1733-1804) — английский ученый,
философ, общественный деятель, член английского
Королевского общества (1767) и Парижской Академии наук (1772).
В 22 года стал священником и оставался им до конца жизни.
Выступая против официальной церкви, Пристли отстаивал
идеи религиозной свободы и веротерпимости, отделения
церкви от государства. Свои последние годы провел в США, куда
вынужден был эмигрировать в 1794 году из-за политических
преследований.
2 Jerusalem. Preface to the Christians.
3 Note to Wordsworth.

Часть третья. Влияние революции 289
свешенного эгоизма, и к черствому безразличию церкви
и государства.
О, божественный Спаситель [молится он], поднимись
Над горами Альбиона как в древнее время! Воззри!
Города Альбиона ищут твое лицо;
Лондон стонет от боли
От холма до холма, и Темза плачет вдоль долин;
Маленькие деревни Мидлсекса и Суррея
голодают и жаждут;
Двадцать восемь городов Альбиона протягивают
срои руки к тебе.
Ибо угнетатели Альбиона в каждом городе и деревне.
Они насмехаются над положением трудящегося;
они насмехаются над его голодными детьми;
Они покупают его дочерей, чтобы у них была
власть продавать его сыновей;
Они заставляют бедных жить коркой хлеба
при помощи мягкой умеренной хитрости;
Они приводят человека к тому, что он хочет
отдавать еще с пышностью и церемониями;
Хвала Иегове поется голодными и жаждущими
устами1.
Эта повышенная чувствительность к страданиям
бедных отделяет религию Блейка от ортодоксального
христианства его эпохи. Если его идеал творческого
воображения и цуховцсц интуиции похож на идеал немецких
романтиков, то его преданность социальной
справедливости имеет гораздо более общего с утопическим
социализмом Фурье и сенсимонистов. Он представляет собой
обособленную фигуру, одиноко стоящую между религиозной
1 Jerusalem.
ЮЗак. 4338

290
К. Г. Доусон
преисподней сект и секулярным миром современного
искусства и литературы и не оставляющую учеников для
развития своей мысли в том или ином направлении.
Тем не менее это значительная фигура, потому что он
отражает в весьма индивидуальной и независимой форме
духовный конфликт, лежащий в основе социальных
изменений эпохи и проистекающий из восстания духовных
сил, ранее подавленных рационализмом и морализмом
Просвещения. Это движение приняло две различные
формы: с одной стороны (в качестве католического
возрождения на континенте, а впоследствии — в Оксфордском
движении в Англии), это было движение по возвращению
к традиции исторического христианства — католический
Ренессанс, уходящий далеко назад за эпоху
Просвещения и Реформации к религиозной вере и религиозному
искусству средневекового христианства; а с другой
стороны, это было движение новшеств и перемен,
провозгласившее пришествие новой религии в согласии с духом
нового века, в стиле нового христианства
сенсимонистов, религии человечества Конта или религиозного
национализма Мадзини1. Однако, несмотря на видимую
противоположность двух этих форм, они гораздо ближе
связаны друг с другом, чем можно было бы
предположить. Религиозный либерализм Ламенне развился из ре-
1 Мадзини (Mazzini), Джузеппе (1805-1872) — вождь рес-
публиканско-демократического крыла итальянского Рисорджи-
менто. Основатель «Молодой Италии». Активный участник
Революции 1848-49 годов, глава правительства Римской
республики в 1849 году. В 1860 году — один из организаторов
похода «Тысячи». Призывая к национальному освобождению
Италии и ее объединению революционно-демократическим путем,
считал участие в освободительной борьбе религиозным долгом
каждого итальянца.

Часть третья. Влияние революции 291
лигиозного традиционализма де Бональда1 и де Местра,
Конт был учеником той же самой школы и заимствовал
формы своей религии будущего из религии прошлого,
тогда как некоторые из главных апостолов «религии
прогресса», такие как Пьер Леру и Бюше2, проделали путь
через новое христианство к старому. Религии не удалось
вновь завоевать и объединить европейскую
цивилизацию, как надеялись де Местр и христианские романтики;
но, с другой стороны, она снова обрела жизненность и
снова утвердила себя в качестве автономной силы в
европейской культуре. В сравнении с XVIII веком век XIX,
особенно первая его половина, был религиозной эпохой.
1 Бональд, Луи Габриель Амбруаз (1754-1840) —
французский политический деятель и публицист,
философ-идеалист. В главном сочинении «Теория политической и
религиозной власти в гражданском обществе» (1796) с клерикальных
позиций полемизировал с философией французского
Просвещения; защищал идею божественного происхождения
монархии. Взгляды Бональда получили название традиционализма.
2 Бюше, Филипп Жозеф Бенжамен (1796-1865) —
французский политический деятель, публицист и историк. Один из
первых представителей христианского социализма. По
образованию — врач. Стремясь примирить католицизм и социализм,
выдвинул план создания при помощи государства рабочих
производительных ассоциаций. Этот план был принят группой
ремесленников, издававших в 40-х годах XIX века журнал
«Atelier». В мае-июне 1848 года — председатель
Учредительного собрания. С 1849 года отошел от политической
деятельности и вернулся к врачебной практике. В 1833-38 годах
совместно с П. Ру-Лавернем издал 40-томную «Парламентскую
историю французской революции».

292
К. Г. Доусон
10
Европа и революция
Тот факт, что Французская революция попыталась
предпринять полную реорганизацию социального строя,
которую мы видели в предыдущих главах, показывает,
насколько обширны были силы, освободившиеся
благодаря воздействию новых идей Просвещения. Конечно же,
Франция созрела для великих социальных и
политических перемен. Правительство было слабым и
неспособным, финансовая система — разрушенной, социальное
недовольство стало обычным, кроме того, правящие
классы, бывшие силой Франции в прежние века,
превратились благодаря политике Людовика XIV в декоративный
класс придворных, утративших свое действительное
назначение и контакт с нацией и ставших паразитическим
образованием, которое можно было устранить без
большого ущерба для государственной жизни. Но всего этого
недостаточно для объяснения катаклизма, который
произошел в действительности. Сознательные социально-
политические революции, которые в современной
Европе мы считаем сами собой разумеющимися, крайне редки
в истории. Они происходят только тогда, когда
цивилизация утрачивает свое духовное единство и подвергается
процессу внутренней трансформации.
Французское общество утратило свою внутреннюю
сплоченность с распадом контрреформационной
культуры, которая в своей галлицинизированной форме
вдохновляла цивилизацию Grand Siècle, a революция явилась
попыткой воссоздать это единство на основе новой
мысли XVIII столетия.
Это объясняет ее международное значение,
поскольку всюду, куда проникло разлагающее воздействие фран-

Часть третья. Влияние революции 293
цузского движения Просвещения, революция
пробуждала сочувственный отклик и революционные войска
принимались как освободители. Временами казалось, будто
Европа вновь обретет на новой основе единство,
утраченное с конца средних веков, особенно когда Наполеон
принес свои высшие дары завоевателя и организатора в дело
укрепления революционных достижений.
Ибо хотя Французская революция являлась
движением политическим, она была не только политическим
движением наподобие Английской революции 1688 года или
даже Американской революции 1776 года. Она явилась
также революцией духовной, не в меньшей степени, чем
Реформация, осуществлением на практике той религии
человечества, которая была созданием мысли XVIII
столетия. За армиями революции и Наполеона стояли
Декларация прав человека и революционный идеализм.
Великий ряд военных завоеваний, достигнутых Францией,
был совершен во имя человечества, свободы и равенства.
Он начинается с торжественного отказа Франции от
права на завоевание (в декрете Учредительного собрания от
22 мая 1790 года) и доходит до того, что его начинают
рассматривать как крестовый поход за освобождение
человечества от враждебных сил деспотизма, как показано в
декретах от 19 ноября и 15 декабря 1792 года,
объявивших войну привилегированным классам и предложивших
помощь всем народам, которые восстанут против своих
угнетателей.
Даже такие враги революции, как де Местр, видели в
ней нечто большее, чем человеческое. Он писал в 1796
году: «Истинно было сказано, что скорее революция ведет
людей, чем люди — революцию. Те, кто установили
республику, сделали так, не желая этого и не зная, что они
делают; они были ведомы событиями, были
инструментами власти, которая знала больше, чем сами они сделали».

294
К, Г. Доусон
Теперь Наполеон сам был величайшим из этих
инструментов революции. Конечно же, в известной
степени он уничтожил дело революции, поскольку речь идет о
демократических институтах. Но он сохранил
существенные черты нового порядка — гражданское равенство,
отмену социальных привилегий, интеллектуальную и
религиозную свободу, поддержку науке и образованию и
поставил их на практическую основу. Как он сам сказал:
«Роман революции окончен; теперь мы должны начать ее
историю. Мы должны смотреть только на то, что реально
и практично в приложении принципов, а не на то, что
умозрительно и гипотетично».
Если с одной точки зрения его милитаристский
империализм кажется полной противоположностью
пацифистскому либерализму 1789 года, то с другой — он
явился великим организатором того, чего достигла революция.
Благодаря ему Франция стала первым современным
национальным государством с первым
рационализированным кодексом законов и первой системой единого
национального государственного образования. Благодаря
ему это государство снова стало инструментом
модернизации всего европейского политического и социального
строя.
Он явился наследником Дантона и Людовика XIV
одновременно, и его деятельность представляет собой
реадаптацию политической традиции европейского
государства к нуждам новой культуры. При его правлении
национальная слава века Людовика XIV была
восстановлена, и одновременно научная культура века Просвещения
была увенчана деятельностью великих французских
ученых, таких как астроном Лаплас, биолог Ламарк, химик
Вертолет и основатель египтологии Шампольон.
Прежде всего, именно Наполеон уничтожил
колоритные нелепости Священной Римской империи и триста
второстепенных государств Германии, которые представ-

Часть третья. Влияние революции 295
ляли собой осколки феодализма и реликты религиозных
войн. Вместо них он объединил западную Германию,
Нидерланды, Бельгию, Люксембург и Италию в одно
государство и таким образом приготовил путь для
современного развития Европы и роста новых национальных
государств.
Однако эти великие достижения были испорчены
духом хищнического милитаризма, который их
сопровождал. Единство это было не органическим, но —
искусственной структурой, созданной гениальным кондотьером.
Наполеон был великим политическим рационалистом, и
его рационализация революции разрушила
революционный идеализм, который являлся ее динамической
духовной силой. Войска Наполеона могли освободить крестьян
Германии от бремени устарелого феодализма, но они
были слугами иностранного империализма, а не
миссионерами интернациональной свободы.
Но была еще более существенная слабость в
наполеоновской империи. Существовало изначальное
противоречие между космополитической культурой империи и
воинствующим национализмом создавших ее
революционных армий. А потому сама сила влияния французских
идей вела к появлению подобных националистических
идеалов среди подвластных народов. Таким образом, те
самые люди, которые являлись пламенными
сторонниками Французской революции, стали вождями и
апостолами националистической реакции. Это наиболее очевидно
в Германии на примере таких людей, как Арндт, Гёррес и
Фихте, но мы также наблюдаем это явление в еще более
ранний период в Италии в случае с Альфьери, позднее —
в Англии например, в памфлете Вордсворта по поводу
Синтрийского соглашения1, и в Испании — в националь-
1 Арндт, Эрнст Мориц (1769-1860) — немецкий писатель
и патриот. Был профессором истории и прославился патриоти-

296
К, Г. Доусон
ном движении против Наполеона. Следовательно, как
указывал Сорель, сама революция доставила оружие,
которое ее же и уничтожило, ибо принципы, к которым
призывали союзники в освободительной войне,
основывались скорее на революционном идеале национального
самоопределения, нежели на строго легитимистских
идеалах контрреволюции. Отсюда, для немцев, испанцев и
испанских американцев освободительная война носила
почти революционный характер. Это была не столько война
против революции, сколько приспособление
революционного идеала к собственным национальным потребностям
и традициям. Как результат этого, немецкие либералы
XIX столетия оглядывались на Арндта и освобОДитель-
ческими стихотворениями и публицисТйч^кимй статьями,
которые проникнуты крайней национальной нетерпимостью.
Главный сотрудник барона Штейна в борьбе с Наполеоном.
В 1848 году — член германского Национального собрания.
Своими сочинениями способстЁовал становлению у йем'цев
национального самосознания.
Альфьери, Витторио (1749-180S) — итальянский
драматург, создатель национальной трагедии классицизма. В
трактатах и трагедиях политического содержания выступал за
объединение Италии, осуждая тиранию («Клеопатра», «Мария Ctio-
арт», «Саул» и др.). Несколько лет провел в Париже. Сначала
восторженно приветствовал Французскую революцию (ода
«Париж без Бастилии»), затем резко осудил революционный
террор, возвратился в Италию и сочинил ряд антифранцузских
произведений, объединенных в сборнике «Французоненавист-
ник», а также политические и социальные комедии и сатиры.
Синтрийское соглашение — в 1807 году в Португалию
вторглись войска Наполеона, которые были изгнаны в 1808
году английскими войсками при поддержке португальских
патриотов. В городе Синтра (близ Лиссабона) было подписано
соглашение, позволившее разбитой французской армии
вернуться домой.

Часть третья. Влияние революции 297
ную войну, а испанские либералы — на кортесы и Кадис-
скую конституцию1 в манере, очень похожей на то, как
французский либерализм XIX столетия оглядывался на
Французскую революцию и принципы 1789 года.
Следовательно, падение наполеоновской империи и
реставрация Бурбонов во Франции, в Испании и на
Сицилии далеко еще не отмечали конец революционного
движения. Революционный дух сохранялся и находил
выражение в новых националистических движениях,
распространявшихся, подобно эпидемии, с одного конца Европы
до другого. Весь период с 1789 по 1848 год (или, в
действительности, с 1770 по 1870) был Веком революции.
Первой стала великая революдионная буря 1790-х,
которая пронеслась по Западной Европе, словно
стремительный поток, разрушая на своем ходу французскую
монархию и Священную Римскую империю и «переливая
старые королевства в иные формы». И едва этот поток был
сдержан и влит в имперский строй наполеоновской
системы, как разразилась новая буря, разрушившая
тщательно разработанную структуру, созданную Наполео-
1 Кортесы и Кадисская конституция — в 1810 году в
Испании на освобожденной от оккупантов территории
открылись заседания Учредительных кортесов, депутаты которых
были выбраны испанским народом (кортесы созваны 24
сентября 1810 года на острове Леон, 20 февраля 1811 года
переместились в Кадис (порт на юге Испании), действовали до 20
сентября 1813 года). Среди депутатов преобладали представители
либеральной буржуазии и либерального дворянства. В марте
1812 года кортесы приняли первую в истории Испании Кадис-
скую конституцию, ограничивавшую власть короля выборной
палатой и упразднявшую некоторые феодальные пережитки
(такие, как инквизиция, внутренние таможенные пошлины,
церковная десятина) и некоторые феодальные привилегии
дворянства. ^

298
К. Г. Доусон
ном, и возвратившая старые монархии, которые на время
показались поборниками прав наций. Но как только была
произведена Реставрация, новое европейское
урегулирование начал нарушать новый ряд революционных
национальных движений, распространявшихся от периферии
Европы к центру до тех пор, пока они не достигли своей
кульминации в главном взрыве 1848 года.
С другой стороны, если бы Наполеон добился успеха
в решении тех задач, которые сам перед собой поставил,
Западная Европа вернулась бы к политическому и
культурному единству, с которого началось ее развитие в
эпоху Каролингов. Эта грандиозная идея разбилась
вдребезги не только по причине ее непримиримости с принципом
национальности, но в гораздо большей степени из-за ее
противоречия с одной великой силой, которая осталась
незатронутой революцией.
Ибо в то время как культура континента
трансформировалась при помощи описанных нами движений,
английское общество развивалось на собственных основаниях в
ином направлении. За границей XVIII столетие было
эпохой политической и социальной централизации, в Англии
революция 1688 года уничтожила как политическую
власть короны, так и общественное влияние двора и
передала реальный контроль над государством сельским
классам. Англия XVIII века была республикой сквайров,
управлявшейся олигархией крупных землевладельцев
типа Расселов, Кавендишей и Пэлемов. Местное
управление осуществлялось не при помощи официальных
представителей центрального правительства, как во
Франции, но мировыми судьями, которые все являлись
членами землевладельческого класса, контролировавшего
также Парламент и государственную администрацию.
Это была почти патриархальная система правления, без
полиции или бюрократии, система, которой почти
всецело не хватает механизму современного централизованно-

Часть третья. Влияние революции 299
го государства. Подобное общество могло показаться по
сути своей непрогрессивным и чем-то вроде реакции на
средневековые феодальные условия. Но господство
землевладельцев компенсировалось интенсивным развитием
торговых и финансовых кругов. Со времен Стюартов
преуспевание нации стало в значительной степени зависеть
от торговли и мореходства, и их значение было
полностью осознано во время установления революции. Новая
система национальных финансов, отмеченная созданием
Банка Англии и государственного долга, усиливала
влияние финансовых кругов.
На протяжении XVIII столетия развитие торговли
шло рука об руку с движением колониальной экспансии,
и именно торговые круги привели к созданию
заокеанской империи, прежде всего в Индии.
Политическое главенство земельной аристократии не
вызывало оппозиции среднего класса, поскольку он
обладал достаточными возможностями для применения
своих сил в других сферах и поскольку не существовало
строгого разделения, как на континенте, между высшим
и средним классом. Младшие сыновья джентри шли в
бизнес, а успех в торговле создавал для купца
возможность приобрести поместье, и он сам становился членом
привилегированного класса. В обществе, которое было
настолько децентрализовано и предоставляло такие
широкие возможности для личной инициативы, оставалось мало
места для амбициозных проектов
социально-политического реформирования, вроде тех, что занимали силы
континентальных мыслителей. Вся культура эпохи была
единоличной и домашней. Она выражала себя в георгианской1
1 Георгианский — времени одного из английских королей
Георгов из Ганноверской династии: Георг I правил в 1714-27,
Георг II — с 1727 по 1760, Георг III — с 1760 по 1820 и Георг IV —
с 1820 по 1830 год.

300
К. Г, Доусон
домашней архитектуре с ее умеренным вкусом и
практическим комфортом и в искусстве великих английских
портретистов с их изображением личного характера и
индивидуальных аристократических типов.
Дух континентального движения Просвещения,
несомненно, существовал и в Англии. Но он был ограничен
определенным кругом, людьми типа Попа и Болингброка,
Юма и Гиббона, Хораса Уолпола и лорда Честерфилда,
которые часто находились в более близких отношениях с
иностранным обществом, чем со взглядами собственных
своих соотечественников. Обычного англичанина мало
интересовали иностранная культура и абстрактные
принципы философов. Свобода для него означала быть самим
собой, и таким образом обычный представитель
английской культуры XVIII столетия — здоровый
индивидуалист и консерватор типа доктора Джонсона, глубоко
укорененного в национальной почве и традиции. Прежде
всего, религиозная жизнь народа была еще сильна и
получала свежий импульс от великого уэслианского
движения, которое является одним из центральных фактов
истории XVIII столетия. В то время как Вольтер
проводил свою кампанию против религии среди высших
классов на континенте, [братья] Уэсли и Уайтфилд1 пропове-
1 Уайтфилд, Джордж (1714-1770) — один из
основателей методистской церкви. Получил университетское
образование в Оксфорде, здесь примкнул к кружку братьев Уэсли и
вместе с ними отдался идее обновления церкви. Принял
священство и, когда за отступления от догматов англиканства его
лишили прихода, стал вести всенародную проповедь под
открытым небом, преимущественно в горнозаводских районах,
собирая своим пламенным вдохновением десятки тысяч
слушателей. Неутомимый проповедник, он часто наезжал также в
Америку, где пользовался такой же необычайной популярностью.

Часть третья. Влияние революции 301
довали возрождение сильной личной религии среди
низших и средних классов Англии и в американских
колониях. Их вдохновение исходило от пиетистского движения
в лютеранской Германии, прежде всего от
последователей графа Цинцендорфа1, моравских братьев, но новые
учения попали на почву, подготовленную пуританской
традицией XVIII столетия, и приобрели всецело
национальный характер. Они призывали именно к тем классам,
которые в противном случае могли предоставить
плодородную почву для политического агитатора, и
направляли по религиозным каналам те силы, которые на
континенте находили выход в революционном движении,
вдохновлявшемся социальным мистицизмом Руссо. Религиозное
обращение индивида заняло место политической
революции в обществе.
Тем не менее великое интеллектуальное движение,
берущее начало от Ньютона и Локка, не
приостанавливалось и не осталось бесплодным в стране своего
происхождения. Но тогда как во Франции оно стало источником
универсальной философии природы и человечества, в
1 Цинцендорф, Николай Людвиг, граф (1700-1760) —
немецкий сектантский деятель. Обучался богословию в Виттен-
бергском университете, где сделался решительным пиетистом.
По окончании университета поступил на службу и
одновременно начал проповедовать. Не делал различия между
представителями разных вероисповеданий и стремился создать
собственную общину. Цели своей он достиг тогда, когда моравские
братья, иммигрировавшие в Гернгут, увеличили его сторонников
(«гернгутеры»). Как саксонскому чиновнику ему было
запрещено совершать службу, он вышел в отставку, принял
священство и в 1737 году был рукоположен в епископы моравских
общин. Вторую половину жизни много путешествовал по Европе
и Америке с проповедническими целями. Оставил много
духовных сочинений.

302
К. Г. Доусон
Англии это движение питало отвращение к подобным
амбициозным рассуждениям и ограничивало свою
деятельность практическими и утилитарными предметами. В этом
оно было верным ньютоновской традиции с ее
ненавистью к гипотезам и с ее концепцией науки как средства
обеспечения человеческого контроля над силами
природы и использования их. Следовательно, в то время как
французы пытались перестроить общество на
абстрактных принципах, англичане проводили техническое
переустройство своей экономической жизни, которой
суждено было произвести даже еще большее воздействие на
будущую европейскую цивилизацию. Промышленная
революция оказалась возможной лишь благодаря новым
математическим методам Ньютона и его
предшественников, превративших механику в точную науку, и тем
самым механическая цивилизация промышленного века
естественным образом довела до конца ньютоновскую
концепцию механического порядка природы. Но к тому же
требовались благоприятные социально-экономические
условия для ее осуществления, и они также были
найдены в предпринимательском индивидуалистическом
обществе Англии XVIII столетия, где развитие торговли
обеспечивало одновременно необходимый капитал и
расширяющийся рынок для развития крупной промышленности.
Изобретение парового двигателя, развитие новой
угольной металлургии, а также применение механической
силы, а затем и пара в хлопчатобумажной
промышленности явились главными шагами в последовавшей
революции, которая сделала Англию мастерской мира и
послужила причиной огромного прироста численности
ее населения. А это снова воздействовало как стимул на
сельское хозяйство, которое само переживало
революцию благодаря привлечению капитала в обрабатывание
земли.

Часть третья. Влияние революции 303
В то же время экономическая политика нации
трансформировалась благодаря новой науке политэкономии,
которая имела такое же значение в истории английской
мысли, какое движение философского рационализма
имело во Франции. Хотя ее основатель Адам Смит извлек
значительные составные части своего учения из
современной французской мысли, по своему характеру эта
наука была существенным образом британской и явилась
продуктом протестантского индивидуалистического
общества. Ее главными принципами были свобода торговли
и промышленности, губительность всякого
государственного регулирования и желательность свободного
соревнования на основе провиденциальной тождественности
частных интересов и общественной пользы. Ее
последующее развитие было тесным образом связано с
философским радикализмом Бентама и с мыслью Мальтуса и Ри-
кардо, и она явилась последним влиянием,
формировавшим в XIX веке либерализм манчестерской школы1,
восторжествовавшей в деле отмены хлебных законов.
1 Вентам, Иеремия (1748-1832) — знаменитый
английский философ, социолог, юрист. Основатель утилитарной
философии. Оказал большое влияние на законодательство
различных стран.
Мальтус, Томас Роберт (1766-1834) — английский
экономист. Основной идеей его главного сочинения является
мысль о том, что население обладает способностью
увеличиваться быстрее, чем средства существования. Первое растет в
прогрессии геометрической, а вторые — в арифметической.
Отсюда вывод, что уменьшение благосостояния народных масс
есть результат этих естественных причин, а не тех или иных
недостатков устройства общества.
Рикардо, Давид (1772-1823) — английский экономист,
один из крупнейших представителей классической буржуазной
политической экономии. Он впервые изложил теорию позе-

304
К. Г. Доусон
Это теоретическое движение дало промышленной
революции свою философию и имело также мощное
влияние на практическую политику и трансформацию
социальных институтов в Англии. Несмотря на безмерные
страдания, вызванные неограниченным
индивидуализмом и конкуренцией нового промышленного порядка,
существовало громадное увеличение материального
могущества и благосостояния, которое создало для Англии
возможность одной противостоять Европе в
наполеоновскую эпоху. Франция столкнулась не только с солидной
организацией английской сельскохозяйственной
структуры, но и с неисчерпаемыми экономическими
ресурсами нового индустриального общества. Континентальная
блокада окончилась неудачей по причине того, что сам
континент стал зависимым от английской торговли и
промышленности, в то время как господство Англии на море
давало ей возможность монополизировать
внеевропейские рынки за счет своих континентальных противников.
Таким образом, поражение Наполеона явилось победой
не столько старого режима и сил европейской реакции,
сколько победой нового экономического общества,
которое было таким же продуктом новой эпохи, как и сама
Французская революция.
мельной ренты. Сторонник свободы торговли и конкуренции,
он индифферентно относился к интересам рабочих.
Манчестерская школа (фритредерство, от англ. free
trade — свободная торговля) — направление в экономической
теории и политике промышленной буржуазии, основные
принципы которого — требование свободы торговли и
невмешательства государства в частнопредпринимательскую деятельность.
Возникло в Англии в последней трети XVIII столетия.
Название — от Хлебной лиги Манчестера 30-40-х годов XIX века.

Часть третья. Влияние революции 305
Π
Революция и современный мир
История XIX столетия развивалась в тени
Французской революции и последовавших за ней национальных
либеральных революций. Столетие политической,
экономической и социальной революций, столетие открытия
мира, завоевания мира и мировой эксплуатации, оно было
также великим веком капитализма; и оно же явилось
свидетелем возникновения социализма и коммунизма и их
атаки на основания капиталистического общества —
Сен-Симона, Фурье, Прудона, Маркса, Бакунина. Когда
столетие начиналось, Джефферсон еще был президентом
Соединенных Штатов, а Георг III — королем Англии.
Когда оно заканчивалось, Ленин уже планировал русскую
революцию.
XIX столетие было также веком громадного научного
прогресса — как в мысли, так в еще большей степени —
в применении науки к человеческой жизни. Этот
прогресс может показаться нам в век атома элементарным.
Однако именно в XIX столетии были сделаны решающие
шаги, от которых зависело все дальнейшее [развитие].
Ибо в 1800 году человечество почти везде жило так, как
оно всегда жило в пределах старого цикла крестьянина и
ремесленника, с незначительными изменениями
существовавшего на протяжении тысячелетий, тогда как к
1900 году машины были повсюду, и, в конце концов, было
заложено .основание мировой экономики и
технологического порядка. Таким образом, западная цивилизация в
XIX столетии видоизменялась под воздействием двух
великих движений, которые действовали одновременно,
происходя из двух различных центров. Первым была
политическая революция, происходившая от Великой француз-
11 Зак. 4338

306
К. Г. Доусон
ской революции 1789 года, продолженная тремя
позднейшими революциями 1830, 1848 и 1871 годов и
постепенно перестававшая быть чисто политической и
становившаяся социальной и социалистической. А во-вторых,
имела место технологическая революция, которая началась
с Английской промышленной революции в конце XVIII
столетия, постепенно распространялась на
континентальную Европу от Атлантики с приходом железных
дорог, фабрик и новой металлургии и постепенно замещала
старую аграрную экономику новым городским
индустриальным порядком.
В прошлом культурное изменение, за исключением
религиозной сферы, ограничивалось, в основном,
немногочисленным городским или аристократическим
меньшинством. Под этой активной в культурном отношении
надстройкой жизнь масс протекала почти неизменно.
Цивилизация покоилась на аграрном фундаменте, и
крестьянское большинство следовало традиционным моделям
жизни и использовало одни и те же экономические
технологии столетие за столетием.
Технологическая революция переместила
социальный и экономический центры тяжести. Новое городское
индустриальное общество стало динамическим центром
мировой экономики и трансформировало аграрное
общество таким образом, чтобы оно соответствовало его
требованиям. Распространение механизированной
промышленной продукции стимулировало потребность в сырье и
в конечном итоге привело к механизации сельского
хозяйства.
Это отношение между новой городской
механизированной культурой и старой крестьянской экономикой
параллельно отношению между новой культурой и
неевропейскими обществами, которые рассматривались в
качестве источников сырья и которые глубоко изменились
благодаря стимулам и давлению западного рынка.

Часть третья. Влияние революции 307
Таким образом, новый технологический порядок
породил глубокие социальные изменения. Неожиданная
перемена во внутреннем балансе власти и огромный рост
богатства и благоприятных возможностей вызвали
процесс интенсивной конкуренции и социальной
напряженности между индивидами, классами и государствами.
Победа техники явилась плодом научного прогресса,
имевшего место в Западной Европе, начиная с эпохи
Ренессанса. Он следовал по двум различным линиям
развития — математической традиции великих
континентальных ученых-мыслителей от Галилея, Декарта и Лейбница
до Лапласа и Эйлера и экспериментальному эмпиризму
школы Фрэнсиса Бэкона, Королевского общества и Лок-
ка в Англии. Но обе эти традиции уходили корнями в
Оксфордскую школу XIII столетия к Гроссетесту и Роджеру
Бэкону1 и обе объединились в современной
технологической традиции.
Тем не менее лишь тогда, когда эта традиция была
усвоена и применена благодаря предприимчивости и
изобретательности средних классов (особенно
протестантского среднего класса в Англии XVIII века),
осуществились безмерные экономические и социальные резуль-
1 Гроссетест — Роберт Гроссетест (Большая Голова,
Robert Grosseteste) (ок. 1175-1253) — английский философ-
схоласт и естествоиспытатель, епископ. Выдвинул учение о
свете, видя в нем первоматерию; основой науки считал оптику
и геометрию. Преподавал в Оксфорде и был учителем Роджера
Бэкона.
Бэкон, Роджер (ок. 1214-1292) — английский философ и
естествоиспытатель, монах-францисканец. Профессор в
Оксфорде. Придавал большое значение математике и опыту — как
научному эксперименту, так и внутреннему мистическому
озарению. Занимался оптикой и астрономией, предвосхитил
многие позднейшие открытия.

308
К. Г. Доусон
таты научной технологии. Типичный пример сил,
сотрудничавших в движении, можно наблюдать в изобретении
Уаттом парового двигателя. Это изобретение было бы
невозможным без просвещенной поддержки ученых
университета Глазго, с которыми он работал. Но он бы не
достиг успеха и без поддержки энергичного и
дальновидного бизнесмена — Мэтью Бультона1 из Бирмингема.
Движение, рассматриваемое в целом, по духу своему
было далеко от материализма. Ученые вдохновлялись
христианско-платонической концепцией
умопостигаемого миростроя, который может быть интерпретирован или
же переведен на язык математических понятий. Люди
бизнеса вдохновлялись пуританской концепцией
промышленности и предпринимательства как нравственных
идеалов. И· тех и других свел вместе либеральный
идеализм экономических философов типа Адама Смита,
верившего, что свобода торговли, знание и
промышленность неизбежно послужат увеличению богатства
народов и счастью человечества. В действительности, однако
же, приложение науки к жизни посредством техники
означало широкую экспансию богатства и власти, которая
разрушила традиционные социальные нормы и
подорвала традиционные нравственные ценности. Оно было
подобно золотой лихорадке, в которой успех выпадал на
1 Булыпон, Мэтью (1728-1809) — английский механик.
К 1768 году относится его знакомство с Уаттом. После того он
решил оставить свои собственные попытки и вступить в
компанию с Уаттом для эксплуатации сделанного последним
изобретения. В 1775 году появилась фирма «Бультон и Уатт»; со дня
своего основания по 1785 год она приобрела пять патентов на
различные важные улучшения паровых машин и на
самостоятельные изобретения. В 1788 году Бультон с успехом
применил силу пара к монетному делу, что значительно улучшило
качество выпускаемых английских монет.

Часть третья. Влияние революции 309
долю сильнейших и наиболее беспринципных, а слабые
терпели неудачу.
Век технологии, основанной на приложении науки к
жизни, теоретически должен был привести к
переустройству мира научной интеллигенцией на гуманных и
либеральных принципах ради общего блага. На самом деле он
явился веком смятения и беспорядка, экономической
эксплуатации и социальной революции, скептицизма и
материализма. Никогда за весь ход истории силы человеческой
тупости, жадности и эгоизма не проявляли себя на таком
широком уровне. Следовательно, совсем неудивительно,
что все те, кто осознавал традиционные ценности
западной культуры, должны были выступить против зла нового
века. Как Бёрк, Андре Шенье и де Местр выступили
против крайностей Французской революции, так Карлейль и
Рёскин1 выступили против революции промышленной, в
то время как представители христианской традиции
боролись с новым догматизмом ученых и с материализмом
нового индустриального общества.
1 Бёрк, Эдмунд (1729-1797) — английский публицист и
философ, один из лидеров вигов. Автор памфлетов против
Французской революции, наиболее известный из которых —
«Размышления о революции во Франции» (1790).
Карлейль, Томас (1795-1881) — английский публицист,
историк и философ. Выдвинул концепцию «культа героев»,
которые являются единственными творцами истории. Автор
«Истории Французской революции».
Рёскин, Джон (1819-1900) — английский писатель,
теоретик искусства. Романтический протест Рёскина против
буржуазной реальности сочетался с призывом к возрождению
«творческого» средневекового ремесла. Идеолог движения
прерафаэлитов. Произведения Рёскина о проблемах культуры
(«Сезам и Лилия», 1865; «Королева эфира», 1869) отличаются
изысканностью слога.

310
К. Г. Доусон
В целом, церковь была на стороне консерваторов не
только из-за того, что старый порядок был формально и
явно христианским, но в гораздо большей степени из-за
того, что революционные изменения нового века,
казалось бы, ниспровергают основания нравственного и
социального строя и приводят к состоянию беспорядка и
распада.
С другой стороны, ученые и технологи в целом
стремились поддерживать либеральную идеологию, потому что
они осознавали враждебность закрепленных законом
имущественных прав старого порядка и нетерпимость
политической и религиозной властей в качестве главных
препятствий на пути прогресса современной цивилизации.
Следовательно, существовал конфликт между
христианской и либеральной культурами и соответствующий
союз между христианством и закрепленными законом
имущественными правами старого порядка, с одной
стороны, и между либерализмом и эгоистическими
инстинктами буржуазии и революционными требованиями
пролетариата — с другой. Однако ни один из этих союзов не
был достаточно прочным, чтобы обеспечить общую
основу, на которой могла бы вновь объединиться западная
культура. Весь период с Французской революции до
настоящего времени характеризуется постоянной борьбой
между конфликтующими идеологиями, а периоды
относительной стабилизации — при Наполеоне после
Французской революции, при викторианском либерализме в
середине XIX столетия и при капиталистическом
империализме времен второй Германской империи —
являлись компромиссами или временными передышками
между двумя периодами конфликта.
Господствующей идеологией XIX столетия являлся,
несомненно, либерализм. Он был типичным символом
веры буржуазии, новых промышленных и коммерческих
кругов, которые стремились отменить все запреты на сво-

Часть третья. Влияние революции 311
бодную деятельность экономических сил, политических
реформаторов, которые защищали конституционную
форму правления, свободу личности и отмену феодальных
традиций, классовых привилегий и всех форм
деспотической или авторитарной власти. Наконец, он был
символом веры интеллигенции, которая выступала защитницей
национализма, свободомыслия и свободы печати.
Однако, несмотря на общие черты, европейский
либерализм был глубоко разделен. Французский, а на самом
деле и весь континентальный, либерализм вдохновлялся
традицией Французской революции и обычно носил
антиклерикальный, а часто и антирелигиозный характер, тогда
как английский либерализм черпал свои силы из
поддержки нонконформистов, а его лидеры, такие как Джон Брайт
и Гладстон1, часто являлись людьми с сильными
религиозными убеждениями. Кроме того, проблема
осложнялась националистическим движением, которое
стремилось отождествить себя с либерализмом в Италии и
Восточной Европе, тогда как на западе и севере Европы оно
стремилось объединиться с консерватизмом.
В конце концов, движение политической революции,
которое началось как национальное и либеральное, посте-
1 Брайт, Джон (1811-1889) — английский
государственный деятель. Принимал участие в движении 1831-32 годов, в
1843 году был выбран в парламент и содействовал проведению
всех либеральных реформ — эмансипации евреев, отмены
навигационного акта и других. В 1859 году вновь был выбран в
парламент и немедленно выступил с проектом избирательной
реформа, за которую неустанно агитировал до 1867 года.
В 1868 году вступил министром торговли в кабинет Гладстона,
в котором с 1873 года занимал пост канцлера герцога
Ланкастерского. Тот же пост Брайт занял в 1880 году во втором
министерстве Гладстона, из которого вышел в 1882 году из-за
вопроса о вмешательстве в дела Египта. В 1886 году Брайт, будучи

312
К. Г. Доуеон
пенно развивалось в направлении социальной революции
и новой социалистической идеологии, враждебной
буржуазии и либеральному конституционному государству.
В 1848 году либералы и социалисты сражались вместе по
одну сторону баррикад, но к 1871 году они сражались по
противоположные стороны, так что Тьер1, старый лидер
либералов, стал беспощадным подавителем Коммуны.
Социализм был обязан своей силой не только
поддержке требований рабочих, но даже в большей степени
тому, что он осознал с самого начала социальные
последствия технологической революции. Это произошло не
благодаря Марксу, но благодаря тем сенсимонистам,
которые были не утопистами типа Фурье и Кабе2, но скорее
технологическими идеалистами, верившими в то, что
всякое социальное зло можно исправить посредством
реорганизации общества учеными, являющимися представи-
противником ирландского гомруля (программы
самоуправления Ирландии в рамках Британской империи), отделился от
Гладстона н примкнул к либерал-унионистам.
Гладстон, Уильям Юарт (1809-1898) — премьер-министр
Великобритании в 1868-74, 1880-85, 1886, 1892-94 годах^
лидер Либеральной партии с 1868 года. Правительство Глад-
стона подавляло национально-освободительное движение в
Ирландии и в то же время безуспешно добивалось принятия
английским парламентом билля о гомруле; в 1882 году
осуществило захват Египта.
1 Тьер, Адольф (1797-1877) — французский
государственный деятель, историк. Глава исполнительной власти с февраля
1871 года; в сентябре 1871-73 — президент Франции. В
феврале 1871 года заключил унизительный для Франции
прелиминарный договор с Пруссией; пытался разоружить парижских
рабочих, что вызвало революционное восстание 18 марта 1871
года. После провозглашения Парижской Коммуны возглавил вер-
сальцев; с исключительной жестокостью ггодавил Коммуну.
2 Кабе, Этьенн (1788-1856) — французский публицист,
идеолог утопического «мирного коммунизма*. После реставра-

Часть третья. Влияние революции 313
телями духовной власти, и промышленниками,
представляющими ныне власть светскую. Две эти власти надо
было скоординировать через посредство их общей
преданности принципам новой религии, которая являлась
родом рационализированной, гуманитарной версии
христианства и должна была сформировать основу новой
системы всеобщего образования, которую сенсимонисты
рассматривали в качестве необходимого условия новой
социальной организации.
Сенсимонизм имел огромное идеологическое влияние
не только во Франции, но также в Германии, России и
даже в Англии (через Джона Стюарта Милля1), но в каче-
ции Бурбонов, поселившись в Париже, стал членом
верховного комитета общества карбонариев и принимал видное участие
в Июльской революции. В 1831 году он был избран в палату
депутатов, где принадлежал к крайне левой партии. В 1832 году
издал «Историю революции 1830 года». В 1834 году за одну
статью был присужден к тюремному заключению, но бежал в
Лондон. Вернувшись в 1839 году коммунистом, он начал
основывать во Франции коммунистические общества и нашел много
последователей, которые стали называть себя «communistes
icaricus». Свое учение он изложил в социально-философском
романе «Путешествие в Икарию» (1840), где изобразил
устройство утопического коммунистического общества. В 1848 году
400 икарийцев переселились в Америку, куда последовал и
Кабе. В Ново (Иллинойс) он нашел удобную местность для
колонии и в 1856 году при поддержке переселенцев захватил в
свои руки верховную власть, что вызвало раздоры. Кабе был
изгнан и переселился в Сен-Луи, где вскоре умер.
1 Милль, Джон Стюарт (1806-1873) — английский
философ, экономист и общественный деятель. Основатель
английского позитивизма, последователь О. Конта. В «Системе
логики» (т. 1-2, 1843) разработал индуктивную логику, которую
трактовал как общую методрлогию наук, В этике соединял
принцип Эгоизма (утилитаризм) с альтруизмом.

314
К. Г. Доусон
стве политического движения он окончился полной
неудачей, в значительной степени благодаря своим
консервативным и религиозным тенденциям. Социализм приобрел
мировое значение благодаря своему революционному
характеру, и именно марксистская комбинация идеологии
диалектического материализма с политикой
коммунистической революции и классовой борьбы и с техникой
революционной пропаганды и партийной организации в
конечном итоге получила поддержку революционной
интеллигенции и завоевала Россию и Восточную Европу.
На протяжении последней части XIX столетия дух
западной культуры переменился, и это уже была эпоха
материализма — как в мысли, так и в действии. Новые
биологические теории эволюции и естественного отбора
были грубо истолкованы таким образом, что
оправдывали борьбу за существование между государствами и
классами и выживание «наиболее приспособленных», или
наиболее преуспевающих. Сделались популярными
грубые теории расового или же национального превосходства.
Либеральный идеализм, вдохновлявший Адама Смита и
фритредерское движение1, уступил дорогу свирепому
конкурентному экономическому национализму и
колониальному империализму, достигшему своей высшей точки в
«борьбе за Африку» на протяжении последних двадцати
лет XIX столетия. И в то время как международная
политика правящих классов вдохновлялась империализмом,
национализмом и милитаризмом, оппозиционные силы
[сторонников] революционных перемен подобным же
образом отказались от идеалов своих предшественников в
ХУШ — начале XIX столетия, обратились к политике силы
и использовали ее, будь то коммунисты, анархисты или
нигилисты.
1 См. выше — прим. на стр. 304 («Манчестерская школа»).

Часть третья. Влияние революции 315
Возможно, наиболее оригинальным и сильным
писателем конца XIX столетия был Фридрих Ницше,
величайший представитель крайних тенденций эпохи. Он
объявил о том, что два тысячелетия, на протяжении которых
в Европе господствовали христианские и
гуманистические ценности, прошли и что [теперь] необходимо
утверждать «волю к власти», которая находится по ту сторону
добра и зла и со временем создаст новый тип
сверхчеловечества.
В этих обстоятельствах должно показаться
удивительным то, что Европа в последние десятилетия XIX
столетия наслаждалась промежутком исключительного
мира и процветания. Дело в том, что обычный человек
ничего не знал о тех демонических силах, которые волновались
в глубинах европейского сознания. По всей Европе люди
прилежно строили новые отрасли промышленности и
создавали новую модель городской жизни. Это был золотой
век рантье, лавочников и коммивояжеров — век, дух
которого скорее представлен такими писателями, как Марк
Твен, Редьярд Киплинг и Г. Дж. Уэллс, нежели Ницше и
Стриндбергом.
Основной причиной поражения либерализма в конце
XIX столетия тем не менее послужил союз между
националистическим движением и консервативным
государством, создавший Германскую империю в 1870-71 годах
и повлекший за собой период интенсивной национальной
конкуренции и колониальной экспансии, достигших своей
кульминации в первой мировой войне. Германская
империя была обязана своей силой тому способу, каким она
поставила современную технологию и промышленность
на службу военной и политической власти. Бисмарков-
ская Германия явилась предтечей как тоталитарного
государства, так и государства всеобщего благосостояния,
хотя она сохраняла некоторые связи с прошлым благода-

316
К. Г. Доусон
ря христианским консерваторам, с одной стороны, и
национальным либералам — с другой.
Но после первой мировой войны эти традиционные
элементы исчезли, и запад оказался перед лицом двух
соперничающих тоталитарных сил, каждая из которых
вполне осознавала важность технологии в качестве
источника власти и возможность применения новых
технологий социального и психологического контроля для
устранения идеологических различий и создания
тотального государства единодушия, единообразия и единства.
Ибо хотя парламентская демократия и
интернационализм и победили номинально к концу первой мировой
войны, постепенно накопились громадные революционные
силы, которые угрожали самому существованию. Кроме
революционной привлекательности Коминтерна,
запущенного в ход Лениным в 1919 году, и негодования и
беспокойства немецких националистов, которые не могли
уступить в своем поражении, в 1922 году возник новый
центр беспокойства среди самих же союзников. Им стал
итальянский фашизм, который являлся типичным
продуктом антилиберальных тенденций, развивавшихся в
конце XIX столетия, — воинствующего национализма
Д'Аннунцио, футуризма Маринетти и культа насилия и
прямого действия, изложенного Жоржем Сорелем1 в
1 Д'Аннунцио, Габриеле (1863-1938) — итальянский
писатель, политический деятель. С конца XIX века — идеолог
итальянского империализма (драма «Слава», 1899; цикл
стихов, 1911); приветствовал военные акции итальянского
фашизма. Автор шовинистических, гедонистических стихов и
романов (в том числе «Наслаждение», 1889), проникнутых
декадентскими и ницшеанскими идеями.
Маринетти, Филиппо Томмазо (1876-1944) —
итальянский писатель, глава и теоретик футуризма («Манифесты
итальянского футуризма», 1909-1919). Сотрудничал с
Муссолини, прославлял милитаризм и фашистскую агрессию.

Часть третья. Влияние революции 317
1906 году. Значение фашизма состоит не столько в его
воздействии на Италию, сколько в том выходе, который
он предоставил для всех тех разрушительных элементов,
которые отрицали коммунизм и, несмотря на это,
требовали революционного решения своих проблем. Мировая
экономическая депрессия 1929 года и последующие годы
предоставили этим силам благоприятную возможность.
И фашизм в его национал-социалистской форме с
фанатической решительностью был принят прежде всего в
Германии, где экономическая депрессия оказалась
исключительно суровой. Вскоре стало очевидно, что
тоталитарное государство — не «фокус» итальянского
демагога, но ужасная реальность, способная разрушить весь
традиционный строй европейской культуры.
Действительно, «новый порядок», введенный
национал-социалистским режимом, продолжал осуществлять
предсказание Ницше относительно европейского нигилизма, ибо
хотя Адольф Гитлер и был весьма непохож на
сверхчеловека ницшеанских грез, он, в сущности, стал
воплощением воли к власти, игнорирующей добро и зло и
попирающей человеческие права и свободу наций.
Когда это восстание против всей христианской и
гуманистической традиции Европы вылилось во вторую
Сорель, Жорж (1847-1922) — французский
философ-эклектик, теоретик анархо-синдикализма. Вначале —
представитель так называемой новой школы марксизма, затем выступил с
критикой рационального познания, научного понимания
истории, с учением о мифе как мировосприятии любой социальной
группы и восхвалением насилия как движущей силы истории;
социалистическую революцию рассматривал как спонтанный
иррациональный порыв народа. Приветствовал Октябрьскую
революцию. Его идеи оказали также большое влияние на
формирование фашизма и на идеологов левацких и правых
экстремистских групп.

318
К. Г. Доусон
мировую войну, которая была еще более тотальной, чем
первая, гибель Европы казалась близкой и лишь
огромной материальной и моральной ценой была
предотвращена. Ибо разрушение одной формы тоталитаризма
повлекло за собой усиление другой, так что падение
Гитлера означало триумф Сталина и продвижение мировой
коммунистической империи в самое сердце Европы.
Следовательно, окончание второй мировой войны не
могло привести, подобно первой, к урегулированию в
Европе и к восстановлению гегемонии Западной Европы.
Учреждение Организации Объединенных Наций в Сан-
Франциско в 1945 году, в отличие от Лиги Наций, было,
по сути своей, неевропейским соглашением, давшим
Западной Европе семь голосов из пятидесяти и
переместившим центр мировой власти на востоке в Москву, а на
западе — в Вашингтон. Сообщество европейских
государств, которое даже еще пятьдесят лет назад являлось
средоточием мировой власти и лидером мировой
цивилизации, стало обрезанным фрагментом, слишком малым и
слишком слабым, чтобы существовать без военной
защиты и экономической помощи Соединенных Штатов.
Ибо тем временем изменилось также и равновесие
мировой власти, благодаря появлению нового центра
технической организации и индустриальной мощи за
пределами Европы. В Америке западная наука и техника
свободно развивались на континентальном уровне, вдали от
политических и идеологических конфликтов Европы, и
новое западное общество являлось технологическим с
самого своего начала, поскольку существовало
благодаря мировому рынку и новым формам транспорта и
коммуникации — пароходству, железнодорожному транспорту
и телеграфу.
Конечно же, в нем присутствовал свой внутренний
конфликт, который достиг кульминации в Гражданской

Часть третья. Влияние революции 319
войне, но война фактически стимулировала
промышленное производство, и в поколении, последовавшем за
войной, экспансия американского индустриализма создала
систему концентрированной экономической мощи,
базировавшуюся на еще более широких основаниях, чем те,
которые где-либо существовали. Но этой системе
технологической мощи нельзя было сохранять свою изоляцию
от мировой политики. Когда наступила эпоха мировых
войн, Америка была вынуждена решительно вмешаться.
Тот факт, что она основывалась на
либерально-демократической идеологии или, по крайней мере,
сосуществовала с ней, заранее делал ее противницей новых
тоталитарных держав и естественной союзницей уцелевших
свободных государств Европы — Британии, Франции,
Голландии, скандинавских государств, а также
союзницей центральноевропейских евреев, явившихся
главными жертвами национал-социалистского движения.
Вмешательство Соединенных Штатов в две мировые
войны (и особенно во вторую) стимулировало прогресс
техники внутри Америки и ее влияние во всем мире, так
что сегодня западная версия технологического порядка,
в основном, рассматривается как американский порядок
и стала ассоциироваться с идеологией американской
демократии, хотя в действительности последняя имеет иное
происхождение, поскольку первоначально развивалась в
дотехнологический век в аграрном окружении. Аграрная
демократия эпохи Джефферсона сначала была
видоизменена Джексоном1, а позднее, более существенным обра-
β
1 Джексон, Эндрю (1767-1845) — седьмой президент
США (1828-37) и военный деятель. Во время войны 1812 года
в Америке был генерал-майором милиции Теннесси и нанес
поражение индейцам (1814) и англичанам (1815). Стал народным
героем и. был избран в Сенат в 1822 году. В 1828 году избран

320
К. Г. Доусон
зом, — массовой иммиграцией из Европы во вторую
половину XIX столетия, подготовившей дорогу для
развития массовой демократии.
Поражение национал-социализма во второй мировой
войне от союза советского коммунизма с американской и
британской демократией оставило современный мир
разделенным между двумя противоположными идеологиями
и политическими системами. Из них коммунистический
мир, ныне простирающийся от Балтики и Адриатики до
Тихого океана, образует единую систему тоталитарной
власти и формирует также единое пространство
технологического и промышленного планирования. С другой
стороны, западный мир является по существу
плюралистическим и многообразным в сфере политической власти,
идеологии, в промышленном и технологическом
планировании. Но он не совпадает по протяженности с
некоммунистическим миром, ибо страны Южной Азии и Африки,
технологически более отсталые, чем коммунистическое
и западное общества, стремятся к политическому
нейтралитету и являются скорее источником слабости, чем
силы, для военной мощи западного мира. Идеологическое
разнообразие современного западного мира с 1945 года
похоже на идеологическое разнообразие Европы в XIX
столетии.
Существуют христиане и рационалисты, либералы и
консерваторы, социалисты и индивидуалисты,
националисты и интернационалисты. Это идеологическое разде-
президентом США. Был первым президентом, избранным
прямым голосованием. Его политическое движение известно как
«джексоновская демократия». В 1832 году избран на второй
срок. Последующие годы его президентства отмечены
серьезным финансовым кризисом, сосредоточившимся вокруг Банка
США.

Часть третья. Влияние революции 321
ление и конфликт являются причиной слабости,
поскольку обеспечивают ряд возможностей для применения
тоталитарными силами своих технологий дезинтеграции,
точно так же, как они делают это в случае конфликтов
между политическими интересами различных западных
государств.
С другой стороны, здесь заключен источник силы,
поскольку это [идеологическое разнообразие] является
необходимым условием для сохранения свободы и
развития различных независимых сторон западной культуры.
Но для сохранения западной культуры требуется не
только свобода, но и единство, и величайшая проблема
нашего времени состоит в том, как две эти сущности
примирить.
Ибо, в первую очередь, технический прогресс
требует определенного уровня международного
сотрудничества и внутреннего социального единства, если делу
организации и интеграции мировых материальных и
человеческих ресурсов суждено продолжиться. В конце концов,
возможность Запада противостоять давлению
коммунистической тоталитарной технократии зависит не столько
от его военной мощи, сколько от культурного лидерства
и научно-технической эффективности. Но технической
эффективности недостаточно. Даже тоталитарные
власти, являющиеся открыто материалистическими, обязаны
своим могуществом не просто силе, но вере в свою
идеологию и в свои нравственные ценности. А свободное
общество требует еще более высокого уровня духовного
единства, чем тоталитарное. Следовательно, духовная
интеграция западной культуры является необходимой
для его временного выживания.
Каким образом христианство может содействовать
этому делу духовной интеграции — в настоящее время
неочевидно, но историк не может отмахиваться от того

322
К. Г. Доусон
факта, что христианство остается в значительной мере
сильнейшим религиозным элементом в западной
культуре, и как бы далеко ни зашел процесс секуляризации,
влияние христианства на культуру, этику, образование,
литературу и социальную деятельность все еще сильно.
Следовательно, именно в христианстве западная
культура должна искать руководства и помощи в
восстановлении морального и духовного единства нашей
цивилизации. Если этого не удастся достичь, то это будет означать
или несостоятельность христианства, или приговор
современной цивилизации.

^|РЩЩШШШШШШЩЩ|^Щ
БИБЛИОГРАФИЯ
Данная библиография, хотя и неполная, показывает,
что автор ставил на первое место дневники и
воспоминания того времени — от Мале дю Пана, умершего в 1800
году, до тех свидетелей, которые еще были живы в XIX
столетии. Ясно, что он имел в виду историю идей, по сути,
оставшись безучастным к более новым работам по
истории общества и экономики этой эпохи.
Alger J. G. Englishmen in the French Revolution.
London, 1889.
Aulard F. A. L'Eloquence Parlamentäre pendant la
Révolution. Paris, 1882.
Aulard F. A. La Société des Jacobins. Paris, 1889.
Avenel G. A. Cloots, l'Orateur du genre Humain. 2 vols.
Paris, 1865.
Babeau A. L'Ecole du Village pendant la Révolution.
Paris, 1881.
Babeuf Conspiracy. 14 vols, of tracts in British Museum.
Barbaroux C. J. M. Mémoires. Paris, 1827.
Barbe-Marbois F. de. Journal d'un déporté. 2 vols.
Brussels, 1835.
Barras, comte P. F. Ζ. N. de. Mémoires. 4 vols. Paris,
1895-96.
Bertrand de Moleville. Mémoires Particulières. 2 vols.
Paris, lSl6.

324
К. Доусон
Berville, St. A. et Barrière. Mémoires pour servir... 68
vols. Paris, 1821-28.
Besenval, baron P. V. de. Mémoires. 2 vols. Paris,
1821.
Billaud-Varenne. Curiosités révolutionnaires.
Mémoires. Paris, 1893,,
Blake, William. Jerusalem. 1804.
Bougeart A. Marat, l'Ami du peuple. 2 vols. Paris, 1865.
Bradford W. History of the Plymouth Plantation. Ed.
C. Deane. Boston, 1856.
Brandes, Georg. The Romantic Movement in Germany.
Copenhagen, 1873.
Brinton, prof. The Jacobins. New York, 1930.
Bruggemann F. Was Weltbild der deutschen AirfKlä-
rung. Leipzig, 1930.
Buchèz et Roux. Histoire Parlamentaire de la
Révolution française. Paris, 1834-38.
Burke, Edmund. Thoughts on the Prospect of a Regicide
Peace. London, 1796.
Buzot F. N. L. Mémoires sur la Révolution française.
Paris, 1828.
Carnot, comte L. N. M. Mémoires Historiques et
Militaires sur Carnot. Paris, 1824.
Carnot, comte L. N. M. Réponse au Rapport fait sur la
Conjuration du 18 fructidor. London, 1799.
Chuquet A. La Jaunesse de Napoléon. Toulon; Paris,
1899.
Cloquet J. G. Souvenirs sur la vie privée de Lafayette.
Paris, 1836.
Coleridge S. T. Biographia Literaria. 1817.
Coleridge S. T. Essays on his own Times. 3 vols.
London, 1850.
Comparative display of British Opinions on the French
Revolution. 3 vols. London, 1811.

Библиография
325
Costa de Beauregard Α., marquis. Recollections. 2 vols.
London, 1877.
Cretineau-Joly J. A. Ai. L'Eglise en face de la
Révolution. 2 vols. Paris, 1859.
Currie W. Memoirs of Dr Currie. 2 vols. London, 1831.
Czartoryski A. J. Memoirs. 2 vols. London, 1888.
Dauban C. A. La Démagogie a Paris en 1794 et en 1795.
Paris, 1869.
Daudet E. Histoire des Conspirations Royalistes du Midi
sous la Révolution, 1790-93. Paris, 1881.
Daunou P. С F. Mémoires. Paris, 1846.
Dejob C. M-me de Staël et l'Italie. Paris, 1890.
Descostes F. Joseph de Maistre pendant la Révolution
française. Tours, 1895.
Dufourcq A. La régime Jacobin Italie. Paris, 1900.
Dumas Davy de la Pailleterie A. I Borboni di Napoli.
10 vols. Naples, 1862-63.
Espinas A. La philosophie sociale du XVIII siècle et la
Révolution. Paris, 1891.
Fauche Borel L. Mémoires. 4 vols. Paris, 1829.
Ferneres С. E., marquis de. Mémoires. 3 vols. Paris,
1821.
Fersen, count H. A. von. Le Comte de Fersen et la cour
de France. 2 vols. Paris, 1877-78.
Fitzmaurice, lord E. Life of Lord Shelburne. London,
1876.
Forneron H. Histoire des Emigrés. 2 vols. Paris, 1884.
Fortescue J. B. MSS of the Dropmore Papers. 3 vols.
London, 1892.
Gohier L. J. Mémoires. 2 vols. Paris, 1824.
Goncourt, E. et J. de. Histoire de la Société française
pendant la Révolution. Paris, 1889.
Goyau G. La Pensée religieuse de J. de Maistre. Paris,
1921. "

326
К. Доусон
Granier de Cassagnac A. Histoire des Causes de la
Révolution française de 1789. Paris, 1850.
Groethuysen. Origine de l'esprit Bourgeois en France.
Paris, 1927.
Hamel E. Histoire de Saint-Just. Brussels, 1860.
Holcroft T. Memoirs. 3 vols. London, 1816.
Huf fer H. Der Rastatter Congress. Bonn, 1896.
Janet P. La Philosophie de la Révolution française. Paris,
1892.
Jaurès J. Histoire Socialiste de la Révolution française.
Ed. Mathiez. Paris, 1922-24.
Jordan C. Camille Jordan, Député du Rhone, à ses com-
mettans sur la révolution du 18 fructidor. Paris, 1797.
Jung H. F. T. Bonaparte et son Temps (1769-1799).
3vols. Paris, 1885.
Kent C. The English Radicals. London, 1899.
Knight C. Autobiography. London, 1861.
Lafayette, marquis de. Mémoires et correspondance du
general Lafayette. 6 vols. Paris, 1837-38.
Lally-Tollendal, comte T. G. de. Défense des Emigrés
française. Paris, 1797.
Lanfrey P. L'église et les philosophes au XVIII siècle.
Paris, 1879.
Lanson G. Voltaire. Paris, 1906.
Lanzac de Laborie, L. de. Jean-Joseph Mounier. Paris,
1887.
La Revellière de Lepeaux, L. M. de. Mémoires. 3 vols.
Paris, 1895.
Larivière, C. de. Catherine II et la Révolution française.
Paris, 1895.
Lavisse E. Histoire de France. Paris, 1920-22.
Lebon A. L'Angleterre et l'Emigration française. Paris,
1882.
Legrand L. La Révolution française en Hollande. Paris,
1895.

Библиография
327
Lenotre G. Vieilles maisons, vieux papiers. Paris, 1908.
Lescure, M. F. A. de. Rivarol et la Société pendant la
Révolution et l'Emigration. Paris, 1883.
Levae A. Les Jacobins de Bruxelles. Brussels, 1846.
Lichtenberger A. Le Socialisme utopique. Oswald,
Paris, 1898.
Ligne C. J., prince de. Mémoires. Paris, 1860.
Lomenie, L. de. Beaumarchais et son temps. Paris,
1856.
Lynedoch, lord (Col. T. Graham). Memoirs of. By
J. M. Graham. Edinburgh, 1847.
Mackintosh R. Life of Sir J. Mackintosh. 2 vols. London,
1835.
Madden R. The United Irishmen. 7 vols. London, 1842—
46.
Maistre J., comte de. Considérations sur la France,
1797. Oeuvres. Lyon, 1884-87.
Mallet В. Mallet du Pan and The French Revolution.
London, 1902.
Mallet du Pan J. F. Mercure Britannique. London, 1798-
1800.
Mallet du Pan J. F. Correspondance inédite avec la Cour
de Vienne (1794-98). 2 vols. Paris, 1884.
Mallet du Pan J. F. La Révolution française vue de
l'Etranger. Ed. Descotes. Paris, 1897.
Malmesbury J. H., earl of. Diaries and Correspondence.
4 vols. London, 1884.
Malouet, baron P. V. de. Mémoires. 2 vols. Paris, 1874.
Marat J. P. Oeuvres. Ed. Vermorel. Paris, 1869.
Marmont A. F. L., viesse de, marshal. Mémoires. 9 vols.
Paris, 1857.
Masson F. Les Diplomates de la Révolution. Paris, 1882.
Mehring F. Geschichte der Deutschen
Sozialdemokratie I. Stuttgart, 1897.

328
К. Доусон
Meister J. H. Souvenirs de mon dernier voyage à Paris.
Paris, 1797.
Mercy-Argenteau, comte F. de. Correspondance
secrète avec l'Impératrice Marie-Thérèse. 3 vols. Paris, 1875.
Mercy-Argenteau, comte F. de. Correspondance
secrète avec l'Empereur Joseph II et le Prince de Kaunitz. 3 vols.
Paris, 1889-91.
Miles W. Correspondence on the French Revolution.
2 vols. London, 1890.
Mirabeau G. H. R., comte de. Correspondance avec le
Comte de la Marck. Ed. Bacourt. 3 vols. Paris, 1851.
Moody С. L. A sketch of modern France... London,
1798.
Moore, Qr J. View of the causes and progress of the
French· Revolution. 2 vols. London, 1795.
Mounter J. J. De l'influence attribuée aux Philosophes...
sur la Révolution de France. Paris, 1822.
Murait, C. von. Hans von Reinhard. Zurich, 1838.
Nippold F. Handbuch der neuesten Kirchengeschichte.
Berlin, 1889.
Paine, Thomas. Common Sense. 2n*ed. 1776.
Paine, Thomas. Rights of Man. 1791.
Paul, C.Kegan. William Godwin. 2 vols. London, 1876.
Pepe, general'G. Memorie. Paris, 1&47.
Perthes F. Memoirs. Vol. 1. 2 vols. London, 1857.
Pingaud LvLes Français en Russie et les Russes en
France. Paris, 1886.
Pontecoulant L. G., comte de. Souvenirs historiques et
parlementaires. 4 vols. Paris, 1861-65.
Puisaye, corritècJ. G. de. Mémoires. 6 vols. London,
1803-08.
Rambaud A. N. Les Français sur le Rhin, 1790-1804.
Paris, 1873.
Ramel J. P. Journal. Hamburg, 1799. English
translation: London,1799.

Библиография
329
Reinhard, comte С. F. de. Lettres à ma Mere. Paris,
1901.
Révolution française, la // Revue Historique. Paris,
1910 etc.
Robison J. Proofs of a Conspiracy against all the
Religions and Governments of Europe. Edinburgh, 1797.
Roederer, comte P. L. Oeuvres. 8 vols. Paris, 1853-59.
Roland, M-me. Lettres. Ed. C. Perroud. Paris, 1900.
Rose G. Diaries and Correspondence. 2 vols. London,
1860.
Rousseau J. J. Lettres écrits de la montagne. 1765.
Saint-Just. Fragments sur les institutions républicaines.
Paris, 1831.
Schlegel F. Neue Philosophische Schriften. Frankfurt,
1935.
Schmidt W. A. Tableaux de la Révolution française. 3 vols.
Leipzig, 1867-71.
Segur, comte P. P. de. Mémoires d'un aide-de-camp de
Napoléon. 3 vols. Paris, 1894-95.
Smith Ε. The English Jacobins. London, 1881.
Sombart W. Der proletarische Sozialismus. Jena, 1924.
SorelA. L'Europe et la Révolution française. Paris, 1885-
1903.
Staël, M-me de. Considérations sur les principaux
événements de la Révolution. London, 1819.
Steffens H. Was ich erlebte. 10 vols. (vols. I-II).
Breslau, 1840-44.
Stephenson N. W. A History of the American People.
New York, 1934.
Stern A. Das Leben Mirabeaus. 2 vols. Berlin, 1889.
Swift, Jonathan. An Argument against Abolishing
Christianity. London, 1708.
Talleijrand-Périgord, С. M. de, prince. Mémoires. 5 vols.
Paris, 1891-92.

330
К. Доусон
Thelwall, Mrs. Life of John Thelwall. London, 1837.
Thibaudeau, comte A. C. Mémoires, 1765-92. Paris,
1875.
Thiébault, baron D., general. Mémoires. 5 vols. Paris,
1893-95.
Thompson J. M. Robespierre. Oxford, 1935.
Tone, T. Wolfe. Autobiography. Ed. R. B. O'Brien. 2 vols.
London, 1893.
Tournois. Histoire du parti d'Orléans... 2 vols. Paris,
1842.
Turreau de Garambouville, baron L. M. Mémoires... de
la guerre de la Vendée. Paris, 1824.
Vaudreuil, comte H. H. F., Rigaud de.
Correspondance. Paris, 1889.
Viatte, M. Les sources occultes du romantisme. Paris,
1928.
Vieux Cordelier, le. Journal rédigé par Camille
Desmoulins. 7 nos. Paris, 1793-94.
Vivenot, A. von. Vertrauliche Briefe von Thugut. 2 vols.
Vienna, 1872.
Wakefield G. Memoirs. 2 vols. London, 1804.
Watson R. Anecdotes. 2 vols. London, 1816.
Williams G. History of the Liverpool Privateers.
London, 1897.
Windham W. Diary. London, 1886.

СОДЕРЖАНИЕ
Кирилл Кожурин. Конец великой ереси: Французская
революция и кризис западноевропейской
культуры в оценке Кристофера Доусона 5
Предисловие А. Дж. Тойнби к первому изданию 43
Часть первая. РЕВОЛЮЦИЯ ИДЕЙ 47
1. Европейская революция 47
2. Исторические истоки либерализма 67
3. Рождение демократии 105
Часть вторая. ФРАНЦУЗСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ 132
4. Права человека 132
5. Алтари страха 158
6. Царство террора 182
7. Падение Горы 214
8. Возвращение потока вспять 233
Часть третья. ВЛИЯНИЕ РЕВОЛЮЦИИ 256
9. Религия и романтическое движение 256
10. Европа и революция 292
11. Революция и современный мир 305
Библиография 323

Дирекция издательства:
О. Л. Абышко
И.А.Савкин
Художественный редактор:
Е. И. Шиленкова
Корректоры:
Т. А. Брылева
С, Е. Парфенова
Оригинал-макет:
Е. Н. Ванчурина
ИД № 04372 от 26.03.2001 г.
Издательство «Алетейя»:
193019, Санкт-Петербург, пр. Обуховской обороны, 13
Телефон издательства: (812) 567-2239
Факс:(812)567-2253
E-mail: aletheia@spb.cityline.ru
Сдано в набор 10.05.2001. Подписано в печать 20.10.2001
Формат 70х100/32. 10 п. л. Тираж 1300 экз.
Заказ Ν- 4338
Отпечатано с готовых диапозитивов
в Академической типографии «Наука» РАН:
199034, Санкт-Петербург, 9 линия, 12
Printed in Russia