Наскальные изображения
эпохи палеолита

В.Ф. Зыбковец
ПРОИСХОЖДЕНИЕ
НРАВСТВЕННОСТИ
ИЗДАТЕЛЬСТВО
ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Москва 1974

1МЙ
3-96
Scan AAW
© ПОЛИТИЗДАТ, 1974 г.

Предисловие
В советском обществе нравственные проблемы вы-
двинулись на передний край организаторской и идеоло-
гической деятельности Коммунистической партии и
государства. Речь идет об очень важном деле: о воспита-
нии Человека коммунистической формации, об осуще-
ствлении коммунистического нравственного идеала.
Сбывается вещий прогноз «Манифеста Коммунисти-
ческой партии»: «На место старого буржуазного обще-
ства с его классами и классовыми противоположностями
приходит ассоциация, в которой свободное развитие
каждого является условием свободного развития всех» 1.
На пути к ассоциации, о которой говорится в осново-
полагающем документе научпого коммунизма, разви-
вается наше советское общество — дисциплинированное
общество тружеников. В его основе лежат нерушимый
закон всеобщей обязательности труда и равное право на
благо жизни по принципу «Кто не работает — тот не
ест», при соответствии доли потребления величине тру-
дового вклада каждого.
После того как труд освобожден социалистической
революцией от насилия и глумления со стороны пара-
зитических классов, — в труде торжествует его творче-
ская человеческая сущность. Из зазорного и тяжкого
бремени, каким является труд в классовых антагонисти-
ческих обществах, он становится делом чести и славы,
делом доблести и геройства. Трудовая деятельность в
социалистическом обществе приобретает характер нрав-
ственного бытия, становится высшим способом само-
утверждения личности.
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 4, стр. 447.
3

Трудовая концепция человека является основой ком-
мунистической этики. Главная особенность этой концеп-
ции состоит в том, что она не придумана нарочито, не
является умозрительной версией или догмой, а состав-
ляет итог и вывод из всемирно-исторического опыта че-
ловечества. Бессмертная заслуга в обобщении этого
опыта и научном обосновании этической теории при-
надлежит К. Марксу и Ф. Энгельсу. Из трудовой кон-
цепции человека вытекает трудовой критерий человеч-
ности: с точки зрения марксистско-ленинской этики
представление о нравственно идеальной личности нераз-
рывно связано с отношением личности к общественному
труду как творческой потребности человека. В коммуни-
стическом нравственном идеале мы представляем себе
личность, гармонически сочетающую в себе духовное
(в том числе и интеллектуальное) богатство, моральную
чистоту и физическое совершенство. Из трудового крите-
рия человечности следует глубокое уважение к человеку
труда и признание его неоспоримого права на почетное
положение в обществе. Естественно, что трудовой кри-
терий человечности является ключом к решению генети-
ческой проблемы нравственности.
В силу отмеченных обстоятельств советская общест-
венная мысль уделяет большое внимание нравственному
аспекту труда, определяющей роли труда в формирова-
нии Человека как разумного, социального и нравствен-
ного существа. Отсюда же проистекает интерес к гене-
тическим проблемам нравственности и ее истории.
Генетические проблемы нравственности широко об-
суждаются в нашей стране и за рубежом учеными раз-
ных специальностей: философами и психологами, антро-
погенетиками и моралистами. Споры идут по нескольким
направлениям. Во-первых, о генетическом соотношении
биологического и социального начал в нравственности.
Размежевание взглядов определяется суждениями о до-
минирующем факторе. Одпи утверждают, что человек
есть существо социальное, и что его деятельность детер-
минируется социальной средой и социальными установ-
ками, и что биологическое существование человека так-
же социально детерминировано, и что нравственность
имеет исключительно социальное происхождение. Дру-
гие утверждают, что человек есть прежде всего живой
организм, бытие которого протекает по законам живой
4

природы: рождение, борьба за существование, смерть;
и что социальная среда есть не более чем условие чело-
веческого существования как биологического процесса;
и что, следовательно, генезис нравственности следует
искать в избирательной способности самой жизни, кото-
рая намного древнее человеческого общества.
Во-вторых, спорят о соотношении в человеке рацио-
нального и чувственного, сознательного и бессознатель-
ного. Здесь размежевание взглядов также определяется
мнением о доминирующем начале. Одни утверждают,
что человек есть разумное существо и потому его дея-
тельность целенаправленна и разумна и что, следова-
тельно, нравственность человека также разумна. Другие
полагают, что человек есть грубое животное и что он
лишь носит маску пристойности и добропорядочности,
под которой бушуют порочные наклонности и скотские
страсти.
В-третьих, спорят о происхождении и соотношении
доброго и злого начал в человеке. Одни утверждают, что
добрые нравственные начала человек получил в наслед-
ство от своих животных предшественников, которые
были стадными благонравными травоядными животны-
ми, и что, следовательно, человек от природы добр. Дру-
гие утверждают, что предками человека были плотояд-
ные животные, отличавшиеся агрессивностью и крово-
жадностью, и что эти качества и свойства хотя и
подавлялись в течение многих сотен тысячелетий со-
циального развития людей, однако не искоренены окон-
чательно и могут время от времени прорываться наружу,
принося кровавые и разрушительные войны. Споры
идут и по более частным вопросам генезиса и истории
нравственности.
Из сказанного следует, что генетические проблемы
нравственности органически связаны со многими дру-
гими коренными проблемами философского человекове-
дения. Все они, вместе взятые, образуют разделы чрез-
вычайно интересной отрасли философского знания —
так называемой философской антропологии.
В нашу эпоху проблемы нравственной природы и
сущности человека стали предметом острой идеологиче-
ской борьбы двух мировых систем: развивающегося со-
циализма и обреченного капитализма.
Два мира — две концепции человека.
5

В капиталистическом обществе происходит деваль-
вация человеческой личности. Буржуазная пропаганда
уверяет, что человек ничтожен, что он весь соткан из
агрессивных пороков и низменных наклонностей. Разу-
меется, такого рода оценки сущности человека относятся
только к «низам» буржуазного общества. Что же ка-
сается господствующего класса, то его представителей
идеологи буржуазии оценивают по другой шкале: магна-
ты капитала — это люди, наделенные высшими челове-
ческими качествами, которые якобы и определяют их
роль и положение в «свободном мире».
Такова подоплека отдельных концепций, распростра-
ненных в современной философской антропологии за
рубежом. Здесь в первую очередь имеется в виду так
называемый социал-дарвинизм. Адепты этого модного
течения буржуазной общественной мысли утверждают,
что действующие в мире животных законы борьбы за
существование, которые сформулированы в учении
Ч. Дарвина, с той же силой и непреложной последова-
тельностью действуют в жизни человеческого общества.
Известный представитель современного социал-дарви-
низма Дж. Хаксли пишет, что человеческой природе
якобы свойственны «окровавленные зубы и когти».
Нельзя не напомнить также о широко распространен-
ной в капиталистическом мире фрейдистской концепции
человека. Согласно этой теории поведение личности
определяется неподвластными сознанию психологиче-
скими процессами, в основе которых лежат сексуальные
влечения. Фрейдисты пропагандируют глубоко антигу-
манную идею, будто наркомания, алкоголизм, уголовная
преступность и разврат, охватившие буржуазное обще-
ство, порождаются не социальными причинами, а почти
исключительно биологической и психологической непол-
ноценностью самого человека. Разумеется, подобное
объяснение пороков буржуазного общества устраивает
господствующие классы капиталистических стран. Имен-
но поэтому фрейдизм пользуется особым покровитель-
ством официальных идеологов.
Из богословских концепций человека, распространяе-
мых в наше время на Западе, отметим так называемую
неоортодоксальную, выдвинутую протестантскими идео-
логами. Согласно этой концепции, человек ничтожен и
греховен; он состоит как бы из двух начал; первое па-
6

чало проявляется в мирской жизни, в каждодневных
заботах человека; второе — в мире молитвы, в духовной
обращенности человека к богу. Обыденный человек под-
чиняется политическим и экономическим целям, кото-
рые навязывают ему государство и общество. Но это,
мол, не настоящее бытие человека. Подлинный человек
рождается-де в раскаянии, в молитвах о божественной
милости *.
Говоря в общем, в современной буржуазной философ-
ской антропологии господствуют взгляды, по которым
человек — существо жалкое, одинокое, греховное, запу-
тавшееся в собственных пороках. Эту философию безна-
дежности достаточно откровенно сформулировал глава
западногерманской евангелической церкви епископ
Иоганн Дибелиус. Он писал: «Применение водородной
бомбы есть, с христианской точки зрения, не такая уж
страшная вещь, так как мы все стремимся к вечной
жизни. И если, например, только одна водородная бомба
умертвит миллион человек, то они достигнут наиболее
быстро вечной жизни» 2.
Зловещим фаталистским концепциям противостоит
коммунистическая концепция человека, обоснованная
К. Марксом, Ф. Энгельсом и В. И. Лениным. Она заклю-
чается в признании трудящегося человека высшей и
несравненной ценностью мира, ибо «вся так называемая
всемирная история есть не что иное, как порождение
человека человеческим трудом...»3. Оптимистический
характер коммунистической концепции человека осно-
ван на всемирно-историческом опыте человечества —
опыте, начинающемся с самого становления человека
как социального, разумного и нравственного существа.
Из сказанного следует, что проблема происхождения
нравственности представляет значительный теоретико-
познавательный интерес. К данному случаю можно от-
нести следующее суждение Ф. Энгельса: «...«седая древ-
ность» при всех обстоятельствах останется для всех
1 См. Т. А. Кузьмина. Кризис буржуазного индивидуализма
и протестантская «неоортодоксия». «Вопросы философии», 1963,
№ 12, стр. 109.
2 N. Janzen. Vom Sinn des menschlichen Lebens in unser
Epoch. Teil I. Berlin, 1958, S. 11.
3 К. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведений. М., 1956,
стр. 598.
7

будущих поколений необычайно интересной эпохой, по-
тому что она образует основу всего позднейшего более
высокого развития, потому что она имеет своим исход-
ным пунктом выделение человека из животного царства,
а своим содержанием — преодоление таких трудностей,
которые никогда уже не встретятся будущим ассоцииро-
ванным людям» 1.
К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 20, стр. 118.

Глава
1
Содержание понятия
« нравственность»;
структура нравственности;
проблема происхождения
нравственности
и источники для ее решения
Понятие нравственность обладает сложным
многозначным содержанием. Некоторые авторы ограни-
чивают нравственность сферой общественного сознания.
Этот взгляд автору представляется односторонним. Уже
при первом подходе к анализу этого понятия выясняет-
ся, что нравственность имеет по крайней мере два зна-
чения: она объемлет сферу бытия и сферу сознания.
Начнем с анализа бытийной сферы нравственности.
Здесь явственно различимы следующие структурные
подразделения: 1) поведение; 2) отношения; 3) деятель-
ность.
Поведение. С наибольшей полнотой и очевидно-
стью нравственные качества человека проявляются в его
поведении. В то время как отдельные поступки могут
быть нетипичными для данной личности, поведение,
поскольку оно представляет собой комплекс поступков,
совершаемых в течение более или менее продолжитель-
ного периода времени, с достаточной точностью и полно-
той раскрывает нравственную ориентацию человека, его
устремления и намерения. Поведение не следует сме-
шивать с той деятельностью личности, которая опреде-
ляется принципами технологии, законами науки, худо-
жественного творчества и т. д. Иными словами, те мо-
менты производственной деятельности человека, которые
подчинены правилам определенного вида труда, и его
нравственное поведение могут не совпадать в их обще-
ственном значении.
Подчеркивая неправомерность смешения деятельно-
сти и нравственного поведения, напомним, что предла-
гаемое нами разграничение их условно. В жизни нередко
бывает так, что тот или иной вид деятельности из-
9

бирается человеком в силу нравственных побуждений
(например, профессия врача, педагога, адвоката, вете-
ринара и т. п.).
Правила поведения личности возникли в глубокой
древности, при первобытнообщинном строе. Подробнее
о происхождении их будет рассказано в главе о мате-
ринском роде, а здесь мы ограничимся несколькими об-
щими замечаниями. Правила поведения отличаются ши-
рочайшим многообразием у разных народов и в разные
времена; они считаются нормами благопристойности и
приличия и в каждой социальной общности обладают
значительной устойчивостью, будучи закрепленными в
обычаях. Многочисленными наблюдениями установлено,
что обычаи надолго переживают те условия и конкрет-
ные исторические обстоятельства, которыми они когда-
то были непосредственно детерминированы, и поэтому в
новых условиях кажутся бессмысленными и непонятны-
ми. Например, кувада — обычай, сохранившийся у неко-
торых народов и состоящий в том, что во время родов
жены муж обязан в унисон с роженицей кричать и сто-
нать, симулируя родовые муки и тем как бы соучаствуя
в родовом акте. Этот обычай является пережитком мат-
риархата и имел целью удостоверить факт отцовства.
Правила поведения можно типологизировать по не-
скольким признакам. Во-первых, по социальным общно-
стям: сословиям, классам, корпорациям и т. п. Напри-
мер, в феодальном обществе правила поведения барина
и крепостного крестьянина различались кардинальным
образом. Спесивость, высокомерие, щегольство, чванли-
вость, церемонность считались правилами поведения или
обязательными признаками хорошего тона для барина.
Напротив, для крепостного крестьянина считались обя-
зательными такие нормы поведения, которые выражали
и закрепляли его смирение, кротость и послушание. Че-
рез историю классовых антагонистических формаций
проходят писаные и неписаные правила поведения для
военачальников и рядовых солдат, вельмож и челяди,
рабовладельцев и рабов, мастеров и подмастерьев.
Во-вторых, правила поведения следует типологизи-
ровать по полу и возрасту. Для людей преклонного воз-
раста нормами считаются: неторопливость в суждениях,
степенность, спокойствие, снисходительное отношение к
младшим. В свою очередь, младшим по отношению к
10

старшим нравственная норма предписывает почтитель-
ность и послушание: народные обычаи запрещают моло-
дежи сидеть в присутствии старших, перебивать их в
разговоре и т. п. Существенным образом различаются
правила поведения мужчин и женщин, юношей и деву-
шек. У некоторых народов нравственная норма запре-
щает женщине появляться вне дома с открытым лицом,
поэтому женщины там носят на голове особые покры-
вала: чадру или паранджу. В-третьих, поведение с точки
зрения этики следует расчленить на два больших класса:
поведение нравственное и поведение безнравственное.
Нравственным или высоконравственным поведением
считается такое поведение, которое более или менее
строго соответствует действующим нравственным нор-
мам, закрепленным в обычаях. В этом пункте необхо-
димо сделать следующую оговорку: так как нормы нрав-
ственности в силу тех или иных исторических обстоя-
тельств изменяются, то, следовательно, изменчивы и
представления о нравственном и безнравственном пове-
дении.
К сфере нравственного поведения следует отнести
нашу обыденную речь. Дело в том, что язык является
мощным средством нравственной информации и нрав-
ственного воздействия на человека. Это воздействие мо-
жет быть либо конструктивным, то есть созидательным,
положительным, либо деструктивным, то есть разруши-
тельным, отрицательным. С помощью живой речи вос-
питатель (педагог, пропагандист) сообщает слушателям
о тех или иных нравственных ценностях, интериоризу-
ет * их, обогащая слушателей в нравственном отноше-
нии. Но язык может служить и средством разрушения
нравственных ценностей и приносить огромный вред
делу нравственного воспитания. Не будет преувеличе-
нием сказать, что нравственная чистота речи выражает
нравственную чистоту личности. Речь, насыщенная гру-
бой бранью и всяческим сквернословием, свидетельст-
вует о невысоком нравственном уровне личности.
Из анализа поведения как феномена нравственности
в сфере человеческого бытия следует, что поведение лич-
1 Интериоризация (от лат. interior — внутренний) — переход
духовных ценностей в достояние личности (например, усвоение
знаний, нравственных нормативов и т. п.).
11

ности должно быть одним из центральных объектов
этической теории.
Нравственные отношения есть род социаль-
ных отношений, в основе которых лежит нравственное
начало, то есть начало, реализующееся в нравственном
выборе — в выборе не по соображениям выгоды, а по
велению совести: по критерию справедливости и добра.
Фундаментальным нравственным отношением, из кото-
рого произрастает многоветвистое генеалогическое де-
рево других нравственных феноменов этого рода, яв-
ляется дружба. Генеалогическими дериватами1
дружбы мы считаем: товарищество, сотрудничество,
взаимопомощь, любовь. Будучи фундаментальным и
широким нравственным отношением, дружба типологи-
зируется по функциональному признаку следующим об-
разом: труд, борьба, интерес, склонность, что соответст-
венно образует три главных фарватера дружбы: дружбу
трудовую, дружбу боевую и дружбу духовную.
Устойчивые отношения (связи) между людьми,
основанные на каком-нибудь нравственном принципе,
образуют более или менее прочные объединения. Исто-
рия нравственности знает множество различных форм
таких общностей; к ним относятся мужские и женские
союзы, побратимства и посестримства, монашеские ор-
дена, религиозно-нравственные союзы и братства. Особое
место среди нравственных отношений занимают отноше-
ния семейно-брачные, образующие многогранный мир
человеческих влечений и интересов, счастья и трагедий,
и создающие семью, где осуществляется воспроизводство
человеческого рода и нравственности. Разновидности се-
мейно-брачных отношений, то есть формы семьи, отли-
чаются многообразием и изменчивостью. В данной ра-
боте мы не будем рассматривать всю историю семейно-
брачных отношений и ограничимся лишь первобытными
стадиями семьи. Сложность типологического анализа
семейно-брачных отношений обусловлена тем, что здесь
перекрещиваются влияния нескольких факторов: взаим-
ное влечение полов, материальные интересы, нравствен-
ный выбор.
Прочные связи между людьми, формирующиеся на
1 Дериват (лат.) — производное от чего-либо более первич-
ного.
12

основе нравственного выбора, возникают уже в перво-
бытном обществе. В данном отношении значительный
интерес представляют побратимства и посестримства —
союзы нескольких лиц одного пола, основанные не на
кровном родстве, не на общности имущественных и дру-
гих интересов, а единственно и исключительно на взаим-
ной нравственной привязанности 1. Следы этого весьма
древнего института зафиксированы у болгар, сербов, гер-
манцев, византийцев, русских, поляков, дагестанцев и
других народов. Мы не будем здесь подробно рассказы-
вать о возникновении и роли побратимства, а отметим
лишь, что побратимство и посестримство, по-видимому,
являются признаками вычленения и суверенизации,
а также укрепления нравственного сознания:
сила нравственной привязанности оказывалась в этих
случаях более мощной, чем кровное родство.
К числу общностей, основанных на совпадении нрав-
ственных целей, относится монашество. Своеобразие
этого древнего института состоит в том, что решение
нравственных задач здесь осуществляется безнравствен-
ными средствами: трусливым бегством от жизни, попыт-
кой спрятаться от нее за монастырскими стенами. Мона-
шеские объединения стали возникать у некоторых наро-
дов почти одновременно с распадом первобытнообщин-
ного строя. Например, в Индии они первоначально
были братствами нищенствующих. Разорение общинни-
ков и обнищание их являлось как бы «обратной стороной
медали» — накопления богатства родовой знатью, воен-
ной верхушкой и жречеством, которые прибрали к своим
рукам общинные земли и другие богатства, принадле-
жавшие ранее родам. В результате такого тотального
ограбления общинников появились большие массы обез-
доленных людей, то есть людей, у которых была отнята
их доля, их часть в родовом общественном достоянии.
Об этом трагическом этапе в истории человечества
Ф. Энгельс писал: «Самые низменные побуждения —
вульгарная жадность, грубая страсть к наслаждениям,
грязная скаредность, корыстное стремление к грабежу
1 См. А. Н. Веселовский. Гетеризм, побратимство и кумов-
ство в купальской обрядности. «Журнал Министерства народ-
ного просвещения», 1894, № 2, стр. 47—50; «Народы Австралии
и Океании». М., 1956, стр. 753—754; С, А. Токарев. Этнография
народов СССР. М., 1958, стр. 239-240.
13

общего достояния — являются воспреемниками нового,
цивилизованного, классового общества; самые гнусные
средства — воровство, насилие, коварство, измена —
подтачивают старое бесклассовое родовое общество и
приводят к его гибели» 1.
Итак, в ряду отношений, которые складываются ме-
жду людьми в процессе их существования и деятельно-
сти, большое значение имеют нравственные отношения,
представляющие собой различные модуляции дружбы.
Но этого мало. Нравственный момент обязательно при-
сутствует во всех иных отношениях между людьми —
в экономических, политических, правовых2.
Нравственная деятельность существует в
двух планах. Во-первых, она есть деятельность, созна-
тельно подчиненная какой-нибудь нравственной цели и
в этом плане выступает прежде всего как нравственно-
воспитательная деятельность. В ней, в свою очередь,
надо особо выделить нравственное воспитание подраста-
ющего поколения, которое во все времена и у всех на-
родов занимало и занимает видное место в жизни обще-
ства. А работа нравственного воспитателя пользуется
всеобщим уважением. Нравственное воспитание подра-
стающего поколения состоит в передаче ему духовных
ценностей, накопленных предшествующими поколения-
ми и содержит в себе момент обучения. Начиная с обу-
чения родному языку, которое осуществляется уже с
младенческого возраста, человек постигает и усваивает
нравственные ценности, ибо живая речь — «реальное
сознание» — содержит в себе нравственное знание и в
том числе нравственные оценки и нравственные уста-
новки. Поэтому можно допустить, что истоки нравствен-
ного воспитания подрастающего поколения восходят к
той глубочайшей древности, когда едва сформировалась
человеческая речь. История духовной культуры свиде-
тельствует, что нравственная деятельность по воспита-
нию подрастающего поколения приобретает целенаправ-
ленный характер уже на уровне материнского родового
строя (матриархата). Об этом с достаточной наглядно-
стью рассказывают инициальные занятия молодежи,
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21, стр. 99.
2 См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 4, стр. 445; А. И. Тита-
ренко. Мораль и политика. М., 1969; Я. 3. Хайкин. Структура и
взаимодействие моральной и правовой систем. М., 1972.
14

описанные этнографами-австраловедами, а также пещер-
ная палеолитическая живопись1.
Во-вторых, нравственная деятельность есть момент
или сторона других видов человеческой деятельности:
производственной, политической, научной, художниче-
ской, и в этом плане она составляет нравственную моти-
вацию деятельности — желание совершить добро, осу-
ществить определенный нравственный идеал, исполнить
нравственный долг, отстоять личную честь и достоинство
и т. д. Разумеется, в человеческой деятельности имеют
место и нейтральные в нравственном отношении мо-
менты. Например, ежедневные поездки на работу и с
работы по определенному автобусному маршруту, уже-
ние рыбы на мотыля и т. д.
Итак, в сфере бытия нравственность может быть рас-
членена на три структурных подразделения: поведение,
отношения, деятельность. Фигурально выражаясь, «мо-
лекулой» нравственности является поступок, кото-
рый, в свою очередь, состоит из частиц «атомарного» ха-
рактера: побуждение, мотив, намерение, выбор, решение,
самооценка поступка.
В конкретно-исторических человеческих общностях
поведение, отношения и деятельность в сфере нравствен-
ности обладают устойчивостью и определенностью. Эти
свойства фиксируются обычаями, особенность кото-
рых заключается в том, что они соблюдаются неосознан-
но, ибо являются своеобразными стереотипами или
клише поведения и отношений — считаются само собой
разумеющимися нормами быта, не нуждающимися в
обосновании. Обычаи обладают известной автономно-
стью, то есть не зависят один от другого и поддержива-
ются могущественной силой традиции. Например, леви-
рат — обычай, по которому вдова имеет право или
обязана выйти замуж за брата своего покойного мужа.
Левират является пережитком групповых брачных отно-
шений, существовавших при раннем родовом строе.
Групповой брак давно уже сменился новым строем
брачных отношений, а обычай левирата продолжает су-
ществовать в быту некоторых народов Азии и Африки.
1 Подробнее об учебно-воспитательном значении палеолити-
ческой пещерной живописи см. в книге: В. Ф. Зыбковец. Чело-
век без религии. У истоков общественного сознания. М., 1967,
стр. 72, 73—76, 201-205.
15

До недавнего времени он бытовал у отдельных народов
Кавказа и Средней Азии.
Обычай является способом отбора и сохранения нрав-
ственных ценностей и передачи их последующим поко-
лениям. Через обычаи осуществляется нравственная
преемственность поколений и социальное наследование
духовных богатств.
В нашей работе рассматриваются только древнейшие
обычаи, связанные с происхождением основных норм
нравственности, но тем не менее мы не можем обойти
вопрос о роли древнейших обычаев в современной жиз-
ни, о соотношении положительных и отрицательных
обычаев старины. Здесь следует отметить, во-первых, те
пережитки религиозно-мистического характера, которые
генетически связаны с нравственностью. Например, обы-
чай обрезания. Он возник в древнем каменном веке и
связан с так называемыми инициациями. Обрезание,
как и специальная татуировка, было тогда как бы свое-
образным клеймом, удостоверявшим, что данный юноша
успешно прошел инициальные испытания и закончил
обучение воинскому делу и охотничьему искусству, пе-
реводится в класс мужчин и имеет право вести половую
жизнь. Таким образом, в свое время обрезание являлось
как бы документом о гражданской зрелости индивида,
то есть о том, что он может быть гражданином, мужем и
отцом (в переводе на современный язык). Но в наше
время обряд обрезания утратил свой первоначальный
смысл и превратился в изуверский ритуал, используе-
мый духовенством для поддержания религиозных тра-
диций.
В нашей социологической литературе активно обсу-
ждается вопрос об отношении к старинным обычаям:
что в них полезно и что вредно, каков критерий оценки
древних обычаев. Хотя проблемы современности и выхо-
дят за пределы нашей темы, все же, поскольку речь идет
о древних обычаях, связанных с происхождением нрав-
ственных норм, мы считаем позволительным и уместным
сделать несколько замечаний. Критерием нашей оценки
старинных обычаев должно быть следующее положение:
как они работают на коммунизм? Это значит, что сколь
бы ни был древен тот или иной обычай, но если он содей-
ствует дружбе народов, дисциплине труда, укреплению
семейных отношений, добрых отношений между поко-
16

лениями, то такие обычаи следует поддерживать и раз-
вивать. И напротив: если обычай основан на религиозно-
мистическом обскурантизме, разжигает вражду между
народами и недоверие между людьми, принижает поло-
жение женщины в обществе, поощряет чванливость и
тщеславие, потворствует эгоизму, то такие обычаи сле-
дует преодолевать и искоренять.
Итак, мы видим, что нравственность в сфере бы-
тия — это живая реальность и что она может быть вы-
членена в социальной деятельности и личностном бытии
человека как достаточно определенная причинно-след-
ственная цепь явлений.
Рассмотрим теперь сферу нравственного сознания.
В этой сфере выделение структурных подразделений со-
пряжено с большими трудностями, ибо духовная струк-
тура как личности, так и общества изучена далеко недо-
статочно, и здесь еще немало загадочного и неясного.
Например, не выяснены еще все черты такого феномена,
как национальный характер. Или причины существен-
ных различий в нравственных качествах индивидов,
происходящих от общих родителей и воспитанных в од-
ной среде. Здесь неясны соотношения между механиз-
мом, передающим наследственность, с одной стороны, и
механизмом, управляющим изменчивостью, — с другой.
Между тем некоторые психические ориентации или
склонности передаются по наследству и при соответству-
ющих обстоятельствах могут служить основой для фор-
мирования определенных специфических нравственных
качеств личности. Мы имеем в виду те формы истерии,
которые лежат нередко в основе таких отвратительных
свойств и качеств личности, как эгоизм, лживость, гипер-
трофированное честолюбие и т. п. Иными словами, речь
идет о том, что некоторые нравственные качества лично-
сти приходится рассматривать в плане психопатологии,
психотерапии и психопрофилактики.
Большой сложностью отличается также проблема со-
отношений общественного нравственного сознания и
нравственного сознания личности, в частности и в осо-
бенности, закономерности интериоризации обществен-
ных нравственных нормативов. Мы имеем в виду мало-
исследованный процесс превращения общественных
нравственных нормативов в нравственные свойства и ка-
чества личности: какие именно факторы способствуют
2 Заказ 2889 17

интериоризации, и какие, напротив, мешают этому про-
цессу.
Учитывая отмеченные обстоятельства и признавая
условность и приблизительность предлагаемой типоло-
гии нравственного сознания, вычленим в нем следующие
подразделения: 1) нравственные переживания; 2) обы-
денный житейский уровень нравственного сознания;
3) теоретический уровень нравственного сознания.
Нравственные переживания — это чув-
ства симпатии и антипатии, негодования и одобрения,
привязанности и отвращения, доверия и недоверия. Они
составляют, по-видимому, самый древний, первоначаль-
ный и основополагающий пласт нравственной структуры
человека. В нем угадываются черты социальных ин-
стинктов, полученных человеком в наследство от своих
биологических предшественников 1.
Например, чувство стыдливости у девочек прояв-
ляется с первыми робкими и смутными импульсами пола
в том отроческом возрасте, когда о нравственном разуме
еще не может быть и речи. Это чувство есть исключи-
тельно человеческое свойство, один из несомненных при-
знаков человечности. Животным чуждо чувство стыда,
у них отсутствуют даже отдаленные аналогии такого
чувства. Исторические факты позволяют считать, что
чувство стыда у человека есть результат весьма длитель-
ного процесса биосоциального отбора по некоему фунда-
ментальному признаку, пренебрежение которым приво-
дило к летальному результату. Сказанное частично мо-
жет быть отнесено к чувству совести. Частично потому,
что чувство совести, как правило, более прочно со-
пряжено с сознанием, рассудком. (Ведь это факт, что
лица, лишенные рассудка, лишены также и чувства
совести.)
Наблюдения показывают, что чувства нравственной
симпатии и антипатии возникают очень рано — в до-
школьном возрасте. Есть основания полагать, что они
лежат в основе нравственной структуры личности, что
названные чувства в самой общей форме выражают
нравственную ориентацию личности. В связи с этим
нельзя не признать, что в нравственных симпатиях и
1 См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20, стр. 488—489.
18

антипатиях существенную роль может играть интуи-
ция К
В нравственных чувствах человека отражается отно-
шение его к своим и чужим поступкам. Нравственные
чувства активизируют сознание, возбуждают его позна-
вательные и волевые функции. Там, где людей объеди-
няют сильные чувства (любовь к свободе, справедливо-
сти, родине, братьям по классу и партии, труду), они
становятся факторами огромного социального значения.
Поэтому воспитание положительных, благородных (то
есть рождающих благо) чувств есть задача первостепен-
ной важности в деле нравственного воспитания.
Нравственные чувства помогают личности в поисках
правильного жизненного пути, в формировании миро-
воззрения и убеждений в целом. В. И. Ленин указывал,
что «без «человеческих эмоций» никогда не бывало, нет
и быть не может человеческого искания истины» 2. Уро-
вень же развития нравственных чувств и устойчивость
их положительного содержания непосредственно свя-
заны с уровнем развития нравственного сознания. Не
все детали этой связи еще изучены, но одно здесь безу-
словно ясно: положительные нравственные чувства
(симпатия, сострадание, доверчивость, нежность, незло-
бивость и др.)? как правило, коррелируют3 с интеллек-
туальным богатством личности. И напротив, негативные
нравственные чувства (злобность, агрессивность, эгоизм,
коварство и др.) обычно коррелируют с неразвитым
нравственным сознанием и убожеством интеллекта.
Более подробно об условиях и обстоятельствах про-
исхождения отдельных нравственных чувств мы расска-
жем в следующих главах.
Обыденный уровень нравственного сознания
носит клишированный характер и запечатлен в языке, а
также в народной нравственной мудрости (в форме по-
словиц, поговорок, речевых оборотов, басен, сказок и дру-
1 В духовной жизни личности нравственные чувства выпол-
няют весьма ответственные функции. К сожалению, они иссле-
дованы еще недостаточно. Некоторые положения и материалы,
представляющие интерес для нашей темы, мы заимствуем из ра-
боты Ю. И. Сидоренко «Нравственные чувства, их место и роль
в системе морали». (Автореферат диссертации на соискание
ученой степени кандидата философских наук. М., 1972, стр. 3—4).
2 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 25, стр. 112.
3 Корреляция — соотношение, взаимосвязь.
19

гих произведений устного народного дидактического
творчества). Существенной особенностью нравственного
сознания на обыденном уровне является то, что оно сти-
хийно и направляется двумя противоборствующими
факторами: традицией, с одной стороны, и преходящими
эмпирическими обстоятельствами — с другой. Но, не-
смотря на это, в народной нравственной стихии несо-
мненно наличествует и пробивает себе дорогу гумани-
стическая ориентация, как объективный закон социаль-
ного бытия трудящихся масс. Для обыденного нравст-
венного сознания личности характерно то, что оно
вначале несет на себе резкий отпечаток микросреды —
семьи, двора, улицы и т. д. С выходом личности из-под
исключительного влияния микросреды в более широкий
мир связей, интересов и влечений, нравственное созна-
ние личности обогащается более глубокими нравствен-
ными понятиями, проблемами и нормативами. Процесс
интериоризации общественных нравственных истин,
принципов и нормативов нуждается в тщательном изу-
чении, так как именно в данной области лежит «секрет»
эффективного нравственного воспитания.
Народная нравственная мудрость — это нормативная
этика на уровне обыденного сознания. Поэтому можно
сказать, что этика есть одна из древнейших наук о чело-
веке. Она ровесница народной медицине и имеет с ней
много общего по существу. Подобно тому как медицина
занимается проблемами физического здоровья, этика за-
нимается духовным здоровьем человека. Общее у этики
с медициной также и социальное происхождение: обе
они родились в народе. Далее, этика, подобно медицине,
прежде чем стать рафинированной наукой, была в тече-
ние многих тысячелетий народным знанием, длительное
время являлась народным нравоучением, служа делу
воспитания индивидов и охраны духовного здоровья пер-
вобытного общества.
Социальное происхождение этики обнаруживается на
каждом шагу. В частности, оно проявляется в почти
инстинктивном стремлении каждого человека нравствен-
но поучать других. В классовых обществах право мора-
лизировать и формулировать нравственные принципы
и нормы стало прерогативой «пророков», правящих
классов и сословий, а также профессиональных мора-
листов.
20

Кроме этики на уровне обыденного и теоретического
сознания существует (несколько особняком) религиоз-
ная этика. Религиозно-этических доктрин известно
множество, и в них, наряду с некоторыми общими
признаками, есть своеобразные положения. Наиболее
распространенные и влиятельные религиозно-этические
доктрины, насчитывающие миллионы приверженцев, —
буддизм, конфуцианство, зараостризм, мусульманство,
христианство, иудаизм.
Итак, между народной нравственной мудростью, с
одной стороны, и нравственным сознанием на научном
уровне, с другой стороны, существует некий нравствен-
ный кентавр — религиозная этика.
Главной особенностью религиозных этических док-
трин является их сложное строение. В них, во-первых,
наличествуют очень древние нравственные нормативы,
стихийно сложившиеся у народов в первобытнообщин-
ной формации в глубочайшей древности. Такой древней-
ший пласт народных нравственных нормативов, воспри-
нятых религией по необходимости синергии \ придает
религиозным нравственным кодексам черты демократич-
ности. А это в свою очередь способствовало укреплению
репутации религии как блюстительницы общечеловече-
ского гуманизма.
Во-вторых, в религиозных этических доктринах в ка-
честве бесспорных аксиоматических положений зафик-
сированы деспотические претензии первых эксплуата-
торских классов: рабовладельцев, теократической знати,
военнослужилой аристократии. Например: «...началь-
ник есть божий слуга, тебе на добро... И потому надобно
повиноваться не только из страха наказания, но и по
совести. Для сего вы и подати платите...» (Рим., 13;
4, 5, 6).
В-третьих, религиозно-этические кодексы содержат
множество предписаний бытового характера: о питании,
семейной жизни, труде, об отдыхе и т. д. В силу этого
религия оказалась элементом народного быта, что спо-
собствовало ее интериоризации.
В-четвертых, в религиозных этических кодексах за-
фиксированы некоторые собственно-культовые предпи-
1 Синергия (греч.) — совместное действие в одном и том же
направлении.
21

сания и табуации, призванные укрепить автономность
и суверенность служителей культа. Например, целибат,
монашество, специальный церковный суд и т. п.
Итак, теоретический уровень нравственного сознания
известен в двух концептуальных формах: религиозной и
научной. Нравственность возникла задолго до религии и
независимо от нее, но первые попытки кодификации
нравственных нормативов были вместе с тем и сакрали-
зацией 1 их, поскольку право нравственного предводи-
тельства в эпоху распада родового строя стало прерога-
тивой жречества. Ввиду данного обстоятельства широ-
кое распространение получило заблуждение, согласно
которому религия будто бы является исторической пред-
посылкой и духовной основой гуманистической нравст-
венности. В действительности же, повторяем, гумани-
стические нравственные нормативы сформировались
задолго до возникновения религии и независимо от нее.
Религия лишь синергически приобщилась к нравствен-
ности и санкционировала ее нормативы. Позднее, в клас-
совых антагонистических обществах, вероучения почти
целиком подчинили себе дело нравственного надзора и
нравственного воспитания масс в интересах правящих
классов. При этом религиозные этические доктрины
приобрели императивную обязательность, охватили си-
стему школьного образования и народного быта.
Религиозно-мистическое теоретизирование в сфере
нравственности привело к созданию бесконечного много-
образия этических версий и концепций, которых придер-
живаются лишь немногочисленные группировки. Напри-
мер, в современном христианстве насчитываются сотни
течений, церквей, толков и сект, отличающихся друг от
друга различной интерпретацией отдельных нюансов
христианской этики и ритуала.
Нравственное сознание на теоретиче-
ском уровне отличается от обыденного уровня тем,
что оно есть концептуализованное и как бы фокусиро-
ванное сознание. Тут нравственные принципы и идеалы
субординированы относительно некоего жесткого кон-
цептуального стержня. Это может быть определенная
концепция человека (или жизни). Например, «человек
есть кровожадный зверь» или «человек есть жалкий
червь» и т. п. («жизнь есть страдание» или «подлинная
1 Сакрализация (от лат. sacer — священный) — освящение.
22

жизнь — за гробом» и т. п.). Из того или иного учения
о человеке (и жизни) выводятся соответствующие нрав-
ственные принципы, нормативы и идеалы.
В основе религиозных нравственных концепций и
доктрин лежит мистицизм, утверждение о двойственно-
сти мира и его разделенности на сферы материальную и
духовную, познаваемую и непознаваемую. Нравствен-
ные принципы в религиозных доктринах провозглаша-
ются от имени богов или пророков.
Религиозным нравственным доктринам противостоит
наука о нравственности — этика. Эту область знания мы
определяем так: этика есть наука, исследующая нрав-
ственность в историческом, логическом и практическом
(прикладном) отношениях. О времени и месте рождения
этой науки выяснено далеко не все. Традиционное пред-
ставление, по которому основоположником нравственной
философии является древнегреческий философ Сократ
(469—399 гг. до н. э.), в последние годы несколько по-
колеблено. В поле зрения науки теперь оказались лите-
ратурные произведения на этические темы древнееги-
петского, древнеиндийского и древнекитайского проис-
хождения, которые на много веков старше философии
Сократа.
Нравственные нормативы вырабатываются общест-
вом. Вначале этот процесс протекал стихийно. Как поло-
жительные предписания, так и табуации в дородовом
обществе не концептуализованы, то есть не подчинены
какому-нибудь осознанному принципу или идеалу. Об-
щественное сознание тут является стадным сознанием х.
Нравственные нормативы, создаваемые обществом,
представляют реальность лишь в том случае, когда опи
интериоризованы, то есть являются фактом субъектив-
ного бытия: усвоены и переживаются личностью. И вот
тут возникает теоретико-познавательная проблема огром-
ного практического значения: как переходят обществен-
ные нравственные нормативы в личное бытие, как они
становятся сознанием и совестью личности, то есть как
опи интериоризуются? По каким каналам осуществляет-
ся этот сложнейший процесс? Какие факторы способ-
ствуют интериоризации и какие тормозят ее?
Чтобы представить сложность указанной проблемы,
рассмотрим следующий пример. С интериоризацией цеп-
1 См. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 3, стр. 30.
23

ностей веристического1 общественного сознания дело
обстоит сравнительно просто. Если индивид обучен гра-
моте, то он становится грамотным. Здесь интериориза-
ция общественных веристических ценностей, то есть
знаний, носит непосредственный характер, знания более
или менее прочно укореняются в личности. Другое дело,
интериоризация нравственного сознания: индивиду
можно преподать некие нравственные нормативы и он
их веристически усвоит, то есть познает и запомнит. Но
это вовсе не значит, что индивид тем самым стал нрав-
ственно воспитанным человеком в духе преподанных
нормативов: они (нормативы) могут быть восприняты
индивидом, но могут быть и не восприняты, хотя и обо-
гатили знания индивида. Историк духовной культуры
или профессиональный этик изучает и запоминает мно-
жество этических систем, но сам придерживается лишь
какой-либо одной из них, а остальные считает неприем-
лемыми для себя. В чем же тут дело? Почему общест-
венные нормативы одного рода интериоризуются, а дру-
гие нет? Это одна из сложнейших проблем этической
теории. Механизм превращения общественных нравст-
венных нормативов в устойчивые нравственные качества
личности составляет волнующую загадку науки. Нас в
особенности интересует состояние этого механизма в
самом начале исторического процесса — в эпоху станов-
ления человека как разумного и нравственного суще-
ства. Так мы подошли к кардинальной проблеме этиче-
ской теории — проблеме происхождения нравственности.
Марксистско-ленинская этика, основываясь на тща-
тельном изучении всемирно-исторического опыта чело-
вечества и истории первобытнообщинной формации, рас-
сматривает возникновение нравственности как сложный
многоаспектный процесс, детерминированный объектив-
ными закономерностями сощтльного бытия людей, на-
чиная с первобытного стада.
Истоки нравственности, восходящие к отдаленней-
шим глубинам человеческой истории, связаны с форми-
рованием Человека как разумного социального суще-
ства. Это значит, что для выяснения вопроса об условиях
и обстоятельствах происхождения нравственности мы
1 Веристическнй (от лат. verus — истинно) — знание, усваи-
вающее общепризнанные истины.
24

должны обратиться к древнейшему прошлому человече-
ского рода, к изучению бытия и сознания наших отда-
леннейших предков. Здесь встает вопрос об источниках
паучного знания относительно этой древнейшей поры,
о полноте и достоверности соответствующих источников.
Было бы грубым искажением истины и непозволитель-
ным преувеличением утверждать, что источники доста-
точно полны и что науке-де все здесь известно. Напро-
тив, надо прямо сказать, что в этой области еще много
загадочного и неясного. Но грубо искажают истину те,
кто утверждает, что относительно бытия и сознания
наших отдаленнейших предков в науке якобы безраз-
дельно господствуют не достоверные знания, а только
домыслы и вымыслы. С такими предвзятыми антинауч-
ными утверждениями выступают некоторые буржуаз-
ные авторы, стремящиеся принизить значение научного
знания и подчинить его теологии. Такие взгляды широко
пропагандируют А. Тойнби (Англия), К. Бликер (Гол-
ландия), П. Шебеста и др.1
Рассмотрим последовательно источники историческо-
го знания, дающие информацию об условиях и обстоя-
тельствах возникновения первичных норм нравственно-
сти в сферах бытия и сознания. Порядок рассмотрения
источников такой: мы располагаем их последовательно
по мере возрастания проникающей способности источ-
ников в глубины исторического прошлого.
На первом месте по содержательности и точности ин-
формации о нравственном сознании должен быть постав-
лен язык. Он является важнейшим средством хранения
и передачи социальной информации, а также управле-
ния человеческим поведением (нравственное внуше-
ние, убеждение, разъяснение, поощрение, наказание).
«Язык так же древен, как и сознание; язык есть практи-
ческое, существующее и для других людей и лишь тем
самым существующее также и для меня самого, действи-
тельное сознание, и, подобно сознанию, язык возникает
лишь из потребности, из настоятельной необходимости
общения с другими людьми» 2.
1 А. ТоупЬее. An Historians Approach to Religion. London,
1956, p. 20, 27; С Bleeker. Some remarcs on the Entelecheia of
the Religions Phenomena. «Schritti in onore di Giuseppe Furlani»,
Part II. Roma, 1957, p. 217; P. Schebesta und anderen. Ursprung
der Religion. West Berlin, 1961, S. 11—13.
2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 3, стр. 29.
25

Человеческий род существует на нашей планете
около двух миллионов лет. Ученые располагают фактами
о древнейших ископаемых людях: об их физическом
облике, естественных условиях их существования, об их
материальной культуре. Однако ископаемых языков
наука не знает. Поэтому мы не имеем прямой языковой
информации о нравственном сознании наших древней-
ших ископаемых предков. Но наука располагает доста-
точно надежными способами реконструкции языка древ-
нейшего человека — это изучение языков первобытных
народов, которые еще сохранились кое-где на нашей пла-
нете, и палеонтологический анализ языков.
Языки первобытных народов дают множество досто-
верных свидетельств относительно происхождения неко-
торых нравственных понятий и обычаев. В данном
отношении особенный интерес представляет язык тасма-
нийцев *, язык народа, о котором можно сказать, что он
жил в древнем каменном веке. В силу некоторых обстоя-
тельств, этот народ отстал в своем культурном развитии
от европейских народов приблизительно на 40 тысяч лет.
Около ста лет тому назад он был полностью истреблен
английскими колонизаторами. Однако этнографы, мис-
сионеры и литераторы успели составить словари жи-
вого тасманийского языка с учетом его племенных раз-
новидностей. Эти словари, хотя они и неполны, являются
драгоценнейшим языковым источником по истории
нравственности.
Словарный состав тасманийского языка крайне бе-
ден. Для сравнения укажем, что если словари современ-
ных европейских народов насчитывают до 80 тысяч и
более слов, то словник тасманийского языка ограничен
всего лишь несколькими сотнями терминов.
Тасманийцы еще не создали слов для выражения та-
ких отвлеченных понятий, как «холод», «тепло», «дли-
на», «ширина», «высота» и т. п. Для обозначения твер-
дости они говорили «как камень», о горячем они гово-
рили «как огонь» и т. д. Тасманийцы умели считать
только до десяти, пользуясь для счета пальцами рук.
Тасманийцам были неведомы понятия религиозно-ми-
стического характера: «дух», «душа», «черт», «дьявол»,
1 Тасманийцы населяли остров Тасмания, расположенный у
юго-восточного побережья Австралии.
26

«бог», «привидение», «призрак», «загробный мир» и др.
Однако для обозначения существенных нравственных
качеств человека у тасманийцев существовал достаточно
богатый набор терминов. На тасманийском языке имеет-
ся несколько самостоятельных слов, содержащих нрав-
ственно-психологическую характеристику индивида.
Причем это не имена прилагательные, а имена сущест-
вительные, они относятся только к человеку и обяза-
тельно включают в себя понятие «человек»:
добрый — paegrana
веселый — binana
тихоня — rylemana
угрюмый — ratairarena
злюка — cituna
сварливец — njundjana
бесстыдник — valabjurena
Нравственные обычаи и представления тасманийцев
будут более подробно описаны в третьей главе. Потому
здесь отметим лишь, что языки первобытных народов
содержат достоверную информацию о древнейшей исто-
рии нравственности и формировании ее первичных нор-
мативов и понятий. Проникающая способность языковой
информации в прошлое относительно нравственности
составляет примерно 40 тысяч лет; она охватывает эпоху
раннего родового строя. Отмеченная особенность тасма-
нийского языка подтверждает предположение о том, что
нравственные оценки людей составляют, по-видимому,
древнейший пласт понятийного мышления.
Следующим важным источником по первоначальной
истории нравственности является этнография. Эта
историческая дисциплина исследует бытие и сознание
современных народов методом непосредственного на-
блюдения. Не будет преувеличением сказать, что свиде-
тельства этнографии имеют кардинальное значение для
истории нравственности, ибо они дают живую и точную
картину нравов и нравственных представлений челове-
чества во всем их пространственном многообразии. Этно-
графические свидетельства охватывают родовое обще-
ство архаической формации и его переживания в анта-
гонистических формациях, а также быт народных низов
в антагонистических формациях, т. е. при рабстве, фео-
дализме и капитализме. По данным этнографии можно
изучать в натуре все нравственные феномены. Мы имеем
27

в виду нравственные обычаи (приветствия, прощания,
погребения, экзогамные табуации, обрезание, татуирова-
ние, сватовство, свадьбы и т. п.) и нравственную дея-
тельность (инициации, нравоучительные игры и мисте-
рии, система обучения подрастающего поколения и т. д.).
Этнографические материалы по истории нравственности
обширны и пора подвергнуть их специальной система-
тизации и сведению в этнологию нравственности.
Проникающая способность этнографии в прошлое го-
раздо глубже, чем соответствующая способность языка.
Дело в том, что она дает богатую информацию о мате-
риальной культуре народов, которая в первобытных об-
ществах сохраняет пережитки давно прошедших эпох.
Скажем, по тому, как австралийцы и тасманийцы добы-
вали огонь и хранили его, как они обрабатывали свои
каменные и деревянные орудия и оружие, можно соста-
вить некоторое представление о трудовых навыках лю-
дей более примитивного уровня, например неандерталь-
цев. Разумеется, такие проекции следует делать осто-
рожно, но и при всей их условности и приблизительности
они могут дать исследователю достаточно определенную
ориентировку на ретроспективные глубины в 200—250
тысяч лет.
Следующим источником по истории нравственности
является археология; вообще говоря, это самый
глубокий исторический источник. В настоящее время мы
имеем археологическую информацию о человеке, оби-
тавшем на нашей планете около двух миллионов лет
назад. Речь идет о человеке олдовайском. Костные остан-
ки пятнадцати особей этого существа вместе с каменны-
ми орудиями труда обнаружены в 1964 г. в Танзании
(Африка). Есть основания полагать, что человек олдсь
вайский не является исходным персонажем истории
человечества, хотя не исключено, что именно Африка
есть прародина человечества или, во всяком случае, одна
из географических зон, где происходил процесс становле-
ния человека.
При исследовании археологических памятников исто-
рики оказываются нередко в крайне затруднительном
положении в связи с интерпретацией отдельных предме-
тов, обнаруживаемых при раскопках. Назначение неко-
торых из них представляется загадочным и вызывает
споры.
28

Возьмем для примера палеолитические погребения.
Первые человеческие погребения относятся к эпохе пер-
вобытного стада. По археологической периодизации
это — средний палеолит, мустьерское время; возраст
древнейших человеческих погребений от 50 до 200 тысяч
лет. В течение всего предшествующего времени, то есть
приблизительно на протяжении одного миллиона и вось-
мисот тысячелетий своей истории, люди не погребали
покойников. И вот «вдруг» появляется погребальный
обычай. Почему он возник? Самое «простое» решение
спора таково: возникла-де религия и вместе с ней воз-
никла погребальная обрядность. Такая точка зрения гос-
подствует среди буржуазных археологов и социологов.
Но если принять эту точку зрения, то придется допу-
стить, что религия возникает у людей уже на уровне
первобытного стада. А это маловероятно. Марксизм рас-
сматривает религию как вторичное паразитарное образо-
вание на общественном сознании, и прежде чем возник-
ла религия должны были сложиться фундаментальные
формы общественного сознания 1: первичные положи-
тельные знания, нравственность, основы эстетическо-
го отношения к действительности. Поэтому в советской
историографии все большее признание приобретает
взгляд, по которому обычай погребения возник не на
религиозной почве, а на почве социально-бытовой. Пер-
вые захоронения свидетельствуют об упрочении соци-
альных связей внутри человеческих стад. К такому
выводу можно прийти, изучая этнографию погребений.
Здесь надо подчеркнуть, что для правильного толко-
вания археологических памятников следует привлекать
этнографические свидетельства. С помощью их удается
прочесть многие загадочные археологические находки.
1 С аксиологической точки зрения, то есть с точки зрения
ценности, формы общественного сознания можно подразделить
на фундаментальные или конструктивные и производные или
паразитические. К первым относятся: 1) знание в широком
смысле, то есть как эмпирическое знание, так и теоретическое
знание — наука со всеми ее содержательными подразделе-
ниями; 2) нравственная форма общественного сознания; 3) эсте-
тическая форма общественного сознания. К производным, или
паразитическим, формам общественного сознания относятся
мистика, магия, мантика, религия. В. И. Ленин охарактеризо-
вал философский идеализм и религию как пустоцвет на живом
дереве человеческого познания (см. В. И. Ленин. Поли. собр.
соч., т. 29, стр. 322).
29

Достижения современной археологии столь значи-
тельны и ряд ее свидетельств для решения проблемы
происхождения нравственности столь важен, что мы
считаем необходимым хотя бы вкратце описать некото-
рые из них. К археологическим открытиям последних
10—15 лет несомненно относятся три памятника нижне-
палеолитической культуры1: Олдовай (Танзания, Аф-
рика), Вертешселлеш (Венгрия) и Валлоне (Франция).
Все три открытия значительно расширили научные
представления о древности человеческого рода и о вре-
мени важнейших культурно-технических достижении
первобытного человека: освоения огня и устройства по-
стоянных жилищ. Как уже было сказано, древность
олдовайского человека и его материальной культуры
определяется примерно в 1 миллион 750 тысяч — 2 мил-
лиона лет. До этого открытия история человеческого
рода определялась круглым счетом в миллион лет, а
древнейшим человеком считался яванский питекантроп.
Что же касается нижнепалеолитических охотничьих
стойбищ Вертешселлеш и Валлоне, то эти археологиче-
ские памятники позволяют отнести время заселения Ев-
ропы группами первобытных охотников к эпохе, имею-
щей давность в миллион лет2.
Самым важным для науки о прошлом человечества
является, на наш взгляд, открытие на охотничьем стой-
бище Вертешселлеш нескольких кострищ. Кострища
свидетельствуют о широком, подлинно бытовом, исполь-
зовании огня первобытным человеком уже миллион лет
назад. До этого открытия считалось, что обыденное и
систематическое использование огня началось лишь в
эпоху синантропов, как о том можно было предположить
на основании кострища, обнаруженного в пещере Чжоу-
коудянь под Пекином (от 400 до 700 тысяч лет назад).
Каждодневное и систематическое применение огня в
1 Палеолит (древний каменный век) подразделяется на три
стадии, или эпохи: нижний, куда относятся шелльская и ашель-
ская эпохи; средний (мустьерская эпоха) и верхний (ориньяк-
ская, соллютрейская и мадленская эпохи). Названия эпох даны
по названиям мест первых нахождений соответствующих архео-
логических комплексов.
2 См. П. И. Борисковский. Проблемы становления человече-
ского общества и археологические открытия последних десяти
лет. Сб. «Ленинские идеи в изучении истории первобытного об-
щества, рабовладения и феодализма». М.? 1970, стр. 58—75.
30

еще более отдаленную эпоху, чем эпоха синантропов,
свидетельствует о многих сторонах социальной и духов-
ной жизни первобытного человека того времени. Здесь
надо ясно представить себе, что огонь является таким
орудием и оружием, которым человек не может пользо-
ваться в одиночку. Для поддержания огня необходим
дисциплинированный коллектив, члены которого непре-
рывно и, стало быть, в определенном порядке поддержи-
вают огонь, «кормят» его и оберегают от дождя и ветра
и других неблагоприятных условий среды, используют
его для приготовления пищи, обогрева жилища и также
для защиты от хищных зверей.
Далее, систематическое использование огня невоз-
можно без разделения труда по полу и возрасту. Оче-
видно, взрослые мужчины-охотники в поисках добычи
удалялись на более или менее значительное расстояние
от стойбища, где оставались женщины, дети и престаре-
лые. В силу данных обстоятельств сохранение огня ста-
новилось делом женщин и престарелых. Многочислен-
ные этнографические факты свидетельствуют, что дело
обстояло именно так: еще совсем недавно у некоторых
первобытных народов Севера добывание и хранение
огня в силу глубокой давней традиции ассоциировались
с женскими интересами, причем даже инструменты для
добывания огня назывались женскими эпитетами \
Столь кардинальное удревнение культуры огня вно-
сит существенные дополнения и уточнения в научные
представления о длительности культурно-технического
прогресса в целом и о динамическом соотношении его
слагаемых: каменных, деревянных орудий и огня. Дело
в том, что спорадическое применение палок и камней
животными для обороны и нападения, а также для добы-
вания пищи (выкапывание корней, разбивание орехов,
раздробление костей для извлечения мозга и т. п.) из-
вестно на биологическом, то есть дочеловеческом уровне.
Установлено, например, что австралопитеки пользова-
лись камнями и длинными костями при охоте на павиа-
нов и расчленении их тел2. Данный факт и ряд других
аналогичных из жизни животных дали повод некоторым
1 См. П. П. Ефименко. Первобытное общество. Киев, 1953,
стр. 402.
2 См. В. П. Якимов. Австралопитековые. В книге: «Ископае-
мые гоминиды и происхождение человека». М., 1966, стр. 74—75.
31

авторам сближать и даже непосредственно выводить
общественно-трудовую деятельность человека из живот-
ного царства и законов естественного отбора, что конеч-
но же неверно.
Общественно-трудовая деятельность людей есть яв-
ление качественно новое, подчиняющееся законам особо-
го порядка: законам социального бытия, а не законам
биологическим, как это свойственно трудообразной жиз-
недеятельности некоторых животных, начиная от му-
равьев и пчел и кончая австралопитеками. Думается,
что для окончательного опровержения биологизаторских
концепций труда может служить архаичнейшая, как
теперь выяснилось, культура огня, с которой животные
абсолютно незнакомы. Более того, они панически боятся
огня и по своему отношению к свету и приспособлению
к освещению разделяются на ночных и дневных. Причем
ночные животные (например, летучие мыши) в усло-
виях солнечного освещения чувствуют себя неуверенно
и беспомощно. Напротив, дневные животные боятся ноч-
ного мрака. Человек же с помощью огня преодолел эту
одностороннюю приспособленность организма и психики
к условиям освещения и тем самым значительно расши-
рил возможности своего приспособления к среде, сделав
обитаемыми ранее недоступные ему глубокие пещеры и
гроты, удаленные от дневного света на сотни и даже ты-
сячи метров. Как известно, расселение в пещерах и гро-
тах спасло человека от вымирания в суровую леднико-
вую эпоху.
Огонь был могучим средством сапиентизации, социа-
лизации и морализации древнейших гоминид: работа с
огнем развивала разум индивидов, укрепляла связи со-
трудничества и взаимопомощи, она вырабатывала соот-
ветствующие стереотипы поведения, которые содержали
в себе зародыши чувства долга и ответственности, про-
являющиеся много тысячелетий спустя в устойчивых
осознанных нормативах морали родового общественного
строя. Таковы некоторые обобщения историко-этическо-
го характера, которые напрашиваются при соответству-
ющем анализе археологических свидетельств Вертеш-
селлеш и Валлоне.
К ряду последних археологических открытий, про-
ливающих свет на условия и обстоятельства происхож-
дения нравственности, следует также отнести пещеру
32

Базуа на северо-западе Италии, сообщение об исследо-
вании которой появилось в 1957 г.1 В глубине пещеры,
в 400 метрах от входа, обнаружены следы деятельности
ее древних обитателей: они бросали комки глины в ста-
лагмит, напоминающий фигуру животного. Археологи-
ческие находки в пещере Базуа датируются мустьерской
эпохой; обитателями пещеры были неандертальцы. По-
видимому, в этой пещере они тренировались в примене-
нии метательного оружия, бросая катыши из глины в
мишепь, которой служил сталагмит в форме животного.
Вполне возможно, что здесь происходила не просто тре-
нировка, а обучение молодежи.
Подобная интерпретация находок в пещере Базуа
представляется достаточно реалистической и логичной.
Однако буржуазные ученые при историко-культурной
оценке таких памятников исходят из совершенно иных
предпосылок и строят иные версии. Для буржуазных
концепций первобытной культуры характерно преувели-
чение роли мистики и религии в духовной жизни перво-
бытного человека. Более того, в таких концепциях
религия утверждается в качестве исконной, извечной,
имманентной pi неистребимой особенности человеческой
духовной жизни и выдвигается в качестве основопола-
гающей формы общественного сознания2. В соответствии
с этим идеалистическим подходом события, происхо-
дившие в пещере Базуа, представляются как мистиче-
ские обряды охотничьей промысловой магии. В резуль-
тате такого подхода историко-культурный процесс
оказывается поставленным на голову.
По нашему мнению, находки в пещере Базуа пред-
ставляют значительный интерес с точки зрения истории
нравственности и истории педагогики: они свидетель-
ствуют о том, что охотничьи тренировки и обучение
метанию оружия начались в отдаленнейшие времена
древнего каменного века, когда жили неандертальцы,
обитавшие в глубоких пещерах и гротах. Какой бы ми-
стический или магический характер ни приписывался
подобным действиям, реальное зпачение охотничьих
1 Л. Blanc. A new Paleolithic cultural element, probably of
ideological significonce: the clay pellets of the Cave of the Basua
(Savona). «Quarternaria», Roma, 1957, t. IV.
2 A. Toynbee. A Study of History. Vol. 1. London, 1930, p. 132,
148, 149, 183.
3 Заказ 2889 33

тренировок отрицать невозможно. Итак, археологиче-
ские памятники при всей их неполноте дают очень важ-
ную ориентировку для понимания тех сложных и про-
тиворечивых процессов, с которыми связаны первые
шаги человека.
Следующим источником по древнейшей истории
нравственности является палеоантропология, ко-
торая информирует исследователей о некоторых чертах
психического склада, об интеллектуальных возможно-
стях и нравственных склонностях древнейших и древ-
них людей, основываясь на данных о физической
зволюции человека. Например, палеоантропологи с до-
статочной точностью фиксируют возникновение у древ-
них людей артикуляционного аппарата, позволяющего
произносить немногочисленные слова-предложения.
Подобные результаты делают возможным решение во-
проса о формировании речи и способности к абстракт-
ному мышлению.
Хотя палеоантропологические источники фрагмен-
тарны, но они тем не менее позволяют подойти к вы-
яснению некоторых важнейших проблем социальной и
духовной жизни древнейших гоминид, в том числе и
проблемы генезиса нравственности. Доказательством
этого могут служить исследования советских антропо-
логов В. И. Кочетковой, Я. Я. Рогинского и В. В. Буна-
ка, имеющих отношение к нашей теме.
В. И. Кочеткова исследовала связи между социаль-
ным прогрессом гоминид и развитием их головного моз-
га. По ее мнению, «конкретный путь эволюции мозга
человека при всей своей сложности характеризовался
усиленным ростом сначала областей, дающих чувствен-
ное представление о мире, а затем уже областей аб-
страктного мышления и сложного социального поведе-
ния человека». Иными словами, сложное социальное
поведение человека, то есть способность сдерживать
свои инстинктивные порывы и согласовывать свои по-
ступки с интересами коллектива (стада, группы), яв-
ляется результатом длительного процесса. Далее
В. И. Кочеткова приводит убедительные доказательства
в пользу положения, согласно которому труд по изго-
товлению орудий особым образом организовывал пси-
хику древнейших гоминид. Она пишет: «Ведь успешно-
му изготовлению орудий, безусловно, способствовало
34

отвлечение от всех внешних раздражений и подавление
реакций, эмоций с ними связанных. Необходимость
изготовлять орудия расширяла базу для осуществления
тормозных реакций ради выработки внимания и сосре-
доточения» *. Это значит, что труд по изготовлению ору-
дий особым образом организовывал, как бы генерали-
зовал психику древнейших гоминид, развивая в голов-
ном мозге те структурные подразделения, которые
аккумулируют и контролируют внимание, сосредоточен-
ность, сдержанность, самодисциплину — как раз те ка-
чества, которые необходимы для подавления вспышек
ярости и необузданной агрессивности и выработки со-
циального поведения индивида. На основании тщатель-
ного изучения на эндокранах тех участков коры голов-
ного мозга древнейших гоминид, которые связаны с
речью, В. И. Кочеткова высказывается в пользу утвер-
ждения о зарождении речи уже у археантропов (пите-
кантропы и синантропы). Наличие речи на этой стадии
позволяет допустить возможность накопления интеллек-
туального опыта и передачи его от поколения к поколе-
нию в объективированной (языковой) форме.
Большой доказательной силой обладают суждения
Я. Я. Рогинского относительно психических черт древ-
нейших гоминид, черт, связанных с поведением инди-
вида в стаде. Эти суждения основаны на глубоком изу-
чении палеоантропологических источников. По словам
Я. Я. Рогинского, взаимопомощь была, вероятно, развита
уже в мустьерских (неандертальских) коллективах.
Она исключала из жизни неандертальцев системати-
ческое уничтожение одних индивидов другими, ибо кол-
лектив, по-видимому, изгонял или убивал тех особей,
чьи эгоистические устремления были вредными для ста-
да. А если так, рассуждает далее Я. Я. Рогинский, то
очевидно, что, чем больше выступал коллектив как ор-
ганизованное целое, тем быстрее шел процесс накопле-
ния в его среде таких свойств, которые были необходимы
для укрепления социальной жизни2. Речь здесь идет о
1 В. И. Кочеткова. Сравнительная характеристика эндокра-
нов гоминид. В книге: «Ископаемые гоминиды и происхождение
человека», стр. 490—492. (Эндокраном называется внутренний
слепок черепной полости, по которому можно изучать струк-
туру коры головного мозга, — В. 3.)
2 См. Я. Я. Рогинский. Проблемы антропогенеза. М., 1969,
стр. 185—186.
35

развитии сознания и упрочении социальных связей, ко-
торые постепенно обуздывали животные инстинкты
древнейшего человека. По этому поводу хорошо сказал
известный советский исследователь первобытности
А. М. Золотарев: «До тех пор пока человек продолжал
повиноваться в своем поведении только двум основным
инстинктам — инстинкту пола и инстинкту пищи, он еще
не был человеком» К
При выяснении условий и обстоятельств происхож-
дения нравственности историк не может пройти мимо
исследований В. В. Бунака. По его мнению, археантро-
пы (питекантропы и синантропы) и палеантропы (не-
андертальцы) существовали объединениями в 50—
60 индивидов. Такой количественный состав В. В. Бу-
нак связывает с потребностями загонной охоты на
крупных зверей: для меньшего коллектива загонная
охота была бы непосильной задачей. Между тем мясо
составляло главную пищу человека на этой стадии исто-
рического процесса. Загонная охота и разделка туши
убитого животного предполагают согласованность дей-
ствий всех участников облавы, руководимых одним ли-
цом, более сильным или более опытным. Вожак руко-
водил при нападении и защите, определял направление
передвижения стада. Привычка следовать за вожаком,
подчиняться его сигналам воспитывалась в детстве ма-
терями, пресекавшими нежелательные действия у ре-
бенка 2. На основании приведенных суждений В. В. Бу-
нака можно заключить об очень раннем происхождении
трудовой дисциплины, в которой нельзя не заметить
глубокие корни того стереотипа поведения индивида в
коллективе, откуда впоследствии возникли первые им-
пульсы нравственного чувства ответственности и долга,
а затем и нравственного сознания.
Историк нравственности должен также пользовать-
ся данными исторической или сравнительно-исто-
рической психологии, которая строит свои исследо-
вания на основании свидетельств этнографии, языко-
1 Л. М. Золотарев. Родовой строй и первобытпая мифология.
М., 1964, стр. 63.
2 См. В. В. Бунак. Речь и интеллект, стадии их развития в
антропогенезе. В книге: «Ископаемые гоминиды и происхожде-
ние челевека», стр. 543.
36

знания, общей и генетической психологии, истории тру-
да и быта, а также сравнительной истории, мифологии
и религии. Историческая психология решает, например,
проблему происхождения табуаций — этих древнейших
нравственных запретов, сыгравших большую роль в
формировании человека как нравственного существа.
К числу трудных проблем сравнительно-исторической
психологии относится проблема интериоризации обще-
ственных нравственных нормативов, то есть закономер-
ности перехода их во внутренний мир личности и прев-
ращения их в свойства личности.
В той отрасли советской исторической психологии,
которая занимается первобытностью, несомненно, одно
из первых мест занимают исследования Б. Ф. Поршне-
ва. Здесь мы имеем в виду прежде всего исследования
Б. Ф. Поршнева по социологии языка. Они содержат
глубокие наблюдения относительно инфлюативных1
функций языка, представляющих непосредственный ин-
терес для этики. Б. Ф. Поршнев отмечает, что с по-
мощью речи человек оказывает не только опосредован-
ное мышлением, но и непосредственное побудительное
или тормозящее влияние на действия других людей, то
есть как бы проникает во внутренний мир личности.
Исходное свойство человеческой речи — выполняемая
словом функция внушения2. Данным обстоятельством
определяется поистине демиургическое значение живой
человеческой речи в деле нравственного воспитания.
При разработке проблемы происхождения нравствен-
ности инфлюативная функция языка сопрягается с про-
блемой формирования самой человеческой речи, ибо с
возникновением членораздельной речи начинается нрав-
ственное внушение.
Итак, слово обладает силой внушения и с его по-
мощью можно интериоризовать в личность (то есть как
бы внедрить в личность) те или иные нравственные
нормативы и идеалы, принятые обществом. Но, оказы-
вается, дело обстоит не так просто, ибо на пути инте-
риоризации возникает несколько препятствий. Главней-
шим из них является недоверие, которое играет роль
»
1 Инфлюативпый — от лат. influo — проникать.
2 См. Б. Ф. Поршнев. Контрсуггестия и история. В книге:
«История и психология» Мм 1971, стр. И и ел. (Суггестия
(лат.) — внушение. — В. 3.)
37

как бы охранительного, самозащитного средства лично-
сти от постороннего внушения, от нежелательной ин-
териоризации. Недоверие наглухо закрывает канал ин-
териоризации и сводит на нет все усилия суггестора
внушить слушателю или слушателям какую бы то ни
было идею, в том числе и нравственную.
Применительно к проблеме происхождения нравст-
венности работы Б. Ф. Поршнева по социологии языка
имеют то значение, что с их помощью можно уточнить
некоторые представления о характере древнейших ини-
циации, имевших определенный нравственный смысл.
Одним из существенных объектов социальной психо-
логии как науки является психология труда 1.
Труд обладает огромной силой суггестии и генера-
лизации2. Несомненно, что он уже на своих начальных
стадиях оказывал генерализующее воздействие на все
другие факторы, участвовавшие в формировании чело-
веческой психики и поведения индивида. Развивая идеи
этого рода, советский исследователь В. Г. Нестеров
справедливо подчеркивает, что нравственность форми-
ровалась, по-видимому, как неотъемлемая сторона об-
щественной организации труда. Основополагающая роль
труда в формировании нравственности доказывается
тем, что без добросовестного исполнения обязанностей,
без дисциплины, честности в труде существование рода
стало бы невозможным, ибо разрушались бы коллектив-
ная форма труда и социальные связи между людьми3.
Наконец, историк нравственности должен прини-
мать во внимание свидетельства геологии, палео-
зоологии и палеоботаники, которые информи-
руют о естественных условиях существования перво-
бытного человека, без знания чего просто невозможна
адекватная реконструкция его духовного мира.
1 К. Маркс в свое время отмечал, что буржуазная психоло-
гия проходит мимо трудовой деятельности человека и потому
«не может стать действительно содержательной и реальной нау-
кой» (Н. Маркс и Ф, Энгельс, Из ранних произведений, стр. 595).
2 Под генерализацией мы понимаем способность того или
иного фактора в данном явлении или процессе подчинять себе
все остальные факторы, действующие синергически (одновре-
менно и в том же направлении) и таким образом становиться
главным, генеральным.
3 См. В. Г. Нестеров. Труд и мораль в советском обществе.
М., J 969, стр. 182.
38

В последние годы происходит интенсивное проник-
новение точных наук в историческое знание на все бо-
лее расширяющемся фронте. При этом древнейшие ста-
дии человеческой истории не остаются без внимания.
Очевидным доказательством этого могут служить сбор-
ник «Археология и естественные науки», изданный Ин-
ститутом археологии Академии наук СССР в 1965 г.,
и последующие публикации в журнале «Советская ар-
хеология».
Не рассматривая здесь все многоплановые связи
истории с точными (естественными) науками, отметим
лишь те, которые касаются проблем духовной жизни
первобытного общества и происхождения нравственно-
сти. Само собой разумеется, что любые попытки непо-
средственно соотносить природную среду с нравствен-
ностью ничего общего с наукой не имеют, ибо нравст-
венность формируется обществом, а не естественной
средой. Поэтому, например, свидетельства палеогеогра-
фии для истории выступают как природный фон исто-
рического процесса1. Однако знание этого фона со-
вершенно необходимо. Изучение фауны, костных остат-
ков животных дает важный материал для изучения при-
родной среды. Анализируя видовой состав животных
отдельных районов и разного времени и сопоставляя
эти данные с современными, можно установить, на-
сколько изменились природные условия района 2.
Еще более конкретным делают представление об ус-
ловиях жизни человека в далеком прошлом костные
остатки домашних животных. Мы имеем здесь такие
вещественные свидетельства, которые позволяют су-
дить не только о характере материального производст-
ва, но и о существенных сторонах психики самого чело-
века. Процесс приручения диких животных, и в особен-
ности хищников (волка, кошки), представляет большой
интерес для исторической науки. В этой деятельности
человек выступает уже как весьма дальновидный и до-
бронравный воспитатель, что предполагает достаточно
высокий уровень его интеллектуального и нравственно-
1 См. К. К. Марков. Палеогеография. М., 1951; Б. П. Жи-
женко. Методы палеогеографического исследования. М., 1959.
2 См. Ю. А. Заднепровский, Г. Н. Кислякова. О комплексном
методе изучения голоцена во внеледниковых районах. Сб. «Ар-
хеология и естественные науки». М., 1965, стр. 235—236.
39

го развития, сравнительно высокий класс педагогиче-
ского мастерства. В воспитателе должны сочетаться тон-
кое знание повадок, нрава животного, наблюдатель-
ность, недюжинная воля и самообладание, трезвый
дальновидный расчет, ровный, спокойный темперамент,
добросердечность, терпеливость и снисходительность.
Вряд ли будет большим преувеличением, если мы ска-
жем, что всеми перечисленными интеллектуальными и
нравственными качествами обладали те, кто укротил
волка, приручил его и выдрессировал, превратив его в
собаку — верного помощника и друга человека, в осо-
бенности охотника и скотовода. Что же касается вре-
мени приручения волка, то, по мнению известного со-
ветского специалиста по истории первобытного общест-
ва П. П. Ефименко, это произошло в мадленскую эпоху
древнего каменного века, то есть в интервале времени
от 12 до 20 тысяч лет назад на стадии раннего родового
строя *.
Укрощение и приручение диких животных, осущест-
вленное первобытным человеком в древнем каменном
веке, является весьма веским аргументом в пользу по-
ложения, что сознание, в том числе и нравственное, пер-
вобытного общества было уже достаточно развитым,
чтобы решать задачи нравственного воспитания подра-
стающего поколения. В свете сказанного приходится за-
ключить, что мнение некоторых авторов, относящих
возникновение нравственного сознания (морали) к раз-
витому родовому обществу, не имеет основания: нрав-
ственное сознание сформировалось гораздо раньше.
Итак, современная историческая этика располагает
достаточно богатым ретроскопическим инструментари-
ем: комплексом исторических дисциплин, надежными
историческими источниками. Сопоставляя свидетельст-
ва разных источников, можно воссоздать вполне досто-
верную картину формирования основных нравственных
феноменов и понятий. Разумеется, многое еще остает-
ся неизвестным, но выяснение нерешенных загадок —
это вопрос только времени.
1 См. П. П. Ефименко. Первобытное общество, стр. 15, 604,
639; И. К. Иванова. Геологический возраст ископаемого чело-
века. М., 1965, стр. 134—136.

Гл а в а
2
Первобытное человеческое стадо
и его исторические пределы.
Проблема «стадкого инстинкта».
Культурно-технические
достижения первобытного
стада: освоение огня и его роль
в сапиентизации и социализации
гоминид. Возникновение
погребального обычая и его
значение для формирования
первичных норм нравственности
История человечества в широком социологическом
плане подразделяется на три эпохи: доклассовую, или
первобытнообщинную (архаическую); классовую (раб-
ство, феодализм, капитализм) и бесклассовую (комму-
низм). Архаическая эпоха была самой продолжитель-
ной: она занимает около двух миллионов лет и в свою
очередь подразделяется на три неравных субэпохи: пер-
вобытное стадо, материнский род (матриархат), отцов-
ский родовой строй (патриархат).
Первобытным стадом называется та первичная фор-
ма общественной организации, которой были связаны
древнейшие люди, едва выделившиеся из животного
царства. Ф. Энгельс, посвятивший проблеме происхож-
дения человека и древнейшей общественной организа-
ции людей ряд глубоких исследований, пришел к вы-
воду, что социальное развитие человечества началось
с простейшей стадной организации. В работе «Роль тру-
да в процессе превращения обезьяны в человека»
Ф. Энгельс пишет: «Наши обезьяноподобные предки...
были общественными животными; вполне очевидно, что
нельзя выводить происхождение человека, этого наибо-
лее общественного из всех животных, от необществен-
ных ближайших предков» 1.
В другом случае, полемизируя с П. Л. Лавровым,
Ф. Энгельс замечает: «...Я не могу согласиться с Вами,
! К. Маркс ы Ф. Энгельс. Соч., т. 20, стр. 488—489.
41

что «борьба всех против всех» была первой фазой че-
ловеческого развития. По моему мнению, обществен-
ный инстинкт был одним из важнейших рычагов раз-
вития человека из обезьяны. Первые люди, вероятно,
жили стадами, и, насколько наш взгляд может проник-
нуть в глубь веков, мы находим, что так это и было» 1.
С того времени, когда были написаны приведенные
положения, прошло без малого сто лет. Однако они не
устарели. Напротив, научные представления о древ-
нейшем прошлом человеческого рода пополнились су-
щественными данными, подтверждающими эти поло-
жения. В частности, мы имеем в виду синантропов —
людей, обитавших около полумиллиона лет назад неда-
леко от современного Пекина. Добытые здесь археоло-
гические материалы свидетельствуют, что синантропы
жили в пещерах в течение длительного времени. Доста-
точно сказать, что плотно утрамбованный слой золы
на кострище в пещере достигал семиметровой толщи-
ны! Здесь обитали несколько поколений синантропов.
Их жилищем была огромная пещера длиной 175, ши-
риной и высотой 50 метров. В центре этого просторного
зала, созданного самой природой, непрерывно горел
или тлел костер, о чем свидетельствует непрерывность
семиметрового зольного слоя, плотного, как кирпич.
Ясно, что здесь жила не супружеская пара, а более
многочисленное сообщество людей.
Конечно, понятия «стадо» и «человек» на уровне
обыденного сознания плохо согласуются друг с другом.
Ведь, казалось бы, если речь идет о сообществе лю-
дей — разумных существ, то, очевидно, в основе этого
сообщества лежит какой-то разумный человеческий
принцип, а не слепая стихия животной стадности. Од-
нако при всей кажущейся безупречности подобного рас-
суждения, в нашей научной литературе прочно укоре-
нилось понятие «первобытное человеческое стадо».
И это не случайно, ибо оно обладает глубоким науч-
ным содержанием. Достоинство данного понятия со-
стоит в том, что оно адекватно выражает внутреннюю
противоречивость первичной общественной организации
людей и указывает на ее генетическую связь с приро-
дой. На это важное обстоятельство указали К. Маркс
К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 34, стр. 138.
42

и Ф. Энгельс в «Немецкой идеологии»: «Начало это
носит столь же животный характер, как и сама общест-
венная жизнь на этой ступени; это — чисто стадное
сознание, и человек отличается здесь от барана лишь
тем, что сознание заменяет ему инстинкт, или же, —
что его инстинкт осознан» 1. И еще: «Производство
идей, представлений, сознания первоначально непосред-
ственно вплетено в материальную деятельность и в ма-
териальное общение людей, в язык реальной жизни.
Образование представлений, мышление, духовное об-
щение людей являются здесь еще непосредственным
порождением материального отношения людей» 2.
Из приведенных суждений К. Маркса и Ф. Энгельса
следует, что, хотя мы и называем первобытным стадом
первичную организацию людей, едва выделившихся из
животного царства, все же это не стадо животных, а
простейшая общность разумных существ, чей стадный
инстинкт уже осознается ими. В основе первоначаль-
ной человеческой общности лежит коллективный труд
и коллективное самовоспроизводство, то есть коллек-
тивное воспитание потомства. Вследствие крайне сла-
бого развития материального производства, ни в оди-
ночку, ни супружескими парами наши далекие перво-
предки существовать не могли. Они могли жить и
воспроизводить себя лишь при условии строго коллектив-
ного бытия — стадного сообщества, в котором отсутство-
вали парные супружеские подразделения. Данному
обстоятельству Ф. Энгельс придавал кардинальное зна-
чение. «Ведь взаимная терпимость взрослых самцов, —
писал он, — отсутствие ревности были первым условием
для образования таких более крупных и долговечных
групп, в среде которых только и могло совершиться
превращение животного в человека. И действительно,
что находим мы в качестве древнейшей, наиболее ран-
ней формы семьи, существование которой в истории мы
можем неоспоримо доказать и которую можно и теперь
еще кое-где изучать? Групповой брак, форму брака, при
которой целые группы мужчин и целые группы жен-
щин взаимно принадлежат друг другу и которая остав-
ляет очень мало места для ревности... А то, что рев-
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 3, стр. 30.
2 Там же, стр. 24.
43

ность — чувство, развившееся относительно поздно,
можно считать твердо установленным» 1.
Когда групповой брак был открыт европейскими
этнографами у некоторых внеевропейских первобытных
народов, он вызвал резкое осуждение со стороны об-
разованных филистеров как явление беззаконное и без-
нравственное. Ф. Энгельс по этому поводу заметил:
«Там, где европеец усматривает безнравственность и
беззаконие, на самом деле господствует строгий за-
кон» 2. Групповой брак, пережитки которого еще не-
давно можно было наблюдать у некоторых народов,
позволяет выяснить структуру первобытного человече-
ского стада и характер нравов в сфере брачных отно-
шений.
Несмотря на то что в современной этнографии от-
дельные авторы оспаривают или ставят под сомнение
обязательность группового брака как универсальной
стадии семейно-брачных отношений, его существование
хотя бы как отдельного феномена представляет боль-
шой теоретико-познавательный интерес с точки зрения
истории нравственности. Групповой брак является до-
казательством того, что на пути от животной стадно-
сти — где сексуальные связи, как правило, регулируют-
ся силой — к человеческому первобытному стаду скла-
дывались иные порядки сексуальных отношений. Для
нас феномен группового брака в особенности важен по-
тому, что он включен в энгельсовскую концепцию раз-
вития семейно-брачных отношений. Что же касается
взглядов Ф. Энгельса на процесс формирования чело-
века как разумного и нравственного существа, то они
принимаются нами в качестве основоположений.
Стадная организация оказалась весьма устойчивой
формой общественного бытия людей. Эпоха первобыт-
пого стада охватывает около двух миллионов лет, ог-
ромный период от становления человеческого рода до
формирования матриархального родового общества.
В свою очередь, в первобытном стаде с достаточной
очевидностью вычленяются его ранний, средний и по-
здний этапы.
Ранний этап первобытного стада граничит с биоло-
гическими предшественниками человека. К нему могут
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21, стр. 40.
2 Там же, стр. 49.
44

быть отнесены питекантроп олдовайский, питекантроп
яванский, питекантроп магрибский. Средний этап — это
питекантроп пекинский (синантроп) — существо более
гоминизированного вида, чем его предшественники, в
частности, с явно выраженной праворукостью. Наконец,
поздний этап — это палеантропы неандертальского ти-
па. Поздний этап первобытного стада непосредственно
граничит с человеком разумным, с ранним родовым об-
ществом.
Указанные этапы первобытного стада отличаются
прогрессивно сменяющимися физическими типами го-
минид от питекантропа олдовайского до палеантропа
неандертальского, а также уровнями развития матери-
ального производства.
В нашей социологической и этической литературе
относительно структуры первобытного стада и его куль-
турно-технического уровня встречаются иногда необо-
снованные версии. Утверждается, например, что гоми-
ниды эпохи первобытного стада — это совсем не люди,
а звери. Или, что первобытное стадо — это сообщество
зверей и отношения между стадами сводятся к «войне
всех против всех», которая-де является «законом жиз-
ни» первобытных стад. Или, что эпоха первобытного
стада есть якобы эпоха тотального господства палки и
камня, когда отсутствует какое бы то ни было разде-
ление труда. И что, наконец, эпоха первобытного стада
есть эпоха господства «биологических закономерно-
стей» К
Между тем в истории первобытного стада хорошо
видны определенные ступени культурно-технического
прогресса.
Ранний этап первобытного стада — это эпоха грубо
обитых каменных орудий атипического характера и
ручных рубил шелльского типа, а также деревянных
орудий типа рогатин и дубин. Вероятно, к этому же пе-
риоду относится начало освоения огня; по археологиче-
ской периодизации — это шелльская эпоха.
Средний этап — эпоха ручных рубил улучшенного
типа и целесообразных каменных отщепов, пригодных
для работы в качестве инструментов интегрального
1 См. Ю. И. Семенов. Как возникло человечество. М., 1966,
стр. 28, 32, 33.
45

назначения; главным культурно-техническим достиже-
нием данного этапа является полное освоение огня и
его систематическое применение в производстве (на
загонной охоте) и в быту; по археологической периоди-
зации — это ашельская эпоха. П. П. Ефименко пишет
о ней так: «...От шелльских слоев до слоев, содержав-
ших хорошо выделанные ашельские ручные рубила,
имеет место несомненный и, видимо, значительный про-
гресс техники первобытного человеческого стада и его
культуры» {.
Наконец, поздний этап первобытного стада — это
эпоха высоко развитой каменной индустрии, в которой
наличествуют специализированные орудия разделен-
ного мужского и женского труда; полное овладение ог-
нем и техникой его добывания; по археологической пе-
риодизации, это — мустьерская эпоха.
Устойчивость первобытного стада наводит на мысль
о наличии в нем таких стихийно выработанных норм
или начал приспособления и отбора индивидов и всего
стада в целом, которые обеспечивали живучесть вида:
его сопротивляемость в борьбе за существование и,
самое главное, возможность расширенного самовос-
производства. А что самовоспроизводство человеческих
стад было расширенным — в этом не может быть ника-
кого сомнения: ведь несмотря на частные замедления
исторического процесса и даже отдельные движения
вспять, все же за два миллиона лет своего существова-
ния в форме первобытных стад человеческий род коли-
чественно возрос и расселился по всей планете.
В течение прошедших двух миллионов лет на
нашей планете произошли грандиозные перемены. Не-
сколько раз на Земле менялись конфигурации кон-
тинентов, морей и рек; несколько раз изменялся кли-
мат: периоды резкого похолодания, когда огромные
массы ледников покрывали большие пространства пла-
неты, сменялись потеплениями. Появлялись и исчезали
с лица Земли животные: мамонт, саблезубый тигр, ги-
гантский олень, пещерный медведь и др. Они не могли
приспособиться к резким переменам климата и вы-
мерли.
Почему же так случилось, что столь могучие ис-
полинские животные вымерли, а человек выжил, хотя
1 Л. П. Ефименко. Первобытное общество, стр. 151.
46

физически он гораздо слабее, скажем, мамонта или пе-
щерного медведя? Почему человек не только выжил и
вышел победителем в борьбе со стихиями природы, но
и расселился по всем широтам нашей планеты?
Это произошло потому, что человек вел и ведет борь-
бу за свое существование как разумное социально-ор-
ганизованное существо. Именно в этом состоит прин-
ципиальная особенность человека, отличающая его от
всего животного царства.
Появление человека — это эпохальное событие в
развитии жизни на нашей планете. До появления че-
ловека в живой природе царили биологические законы,
в основе которых лежит полная зависимость живых су-
ществ от окружающей их среды. Все живые организмы
лишь приспосабливаются к среде. По-иному поступает
человек. Он не просто приспосабливается к среде, а це-
ленаправленно изменяет среду своим трудом.
Трудовая деятельность человека привела к созданию
искусственной среды, которая в общем и целом назы-
вается культурой и которая ограждает его от непосред-
ственного воздействия природной среды. Искусствен-
ная среда, созданная человеком, — это гомосфера, то
есть общество с его материальной и духовной культу-
рой. Вне этой среды человек существовать не может.
Оказавшись вне гомосферы, человек дичает, он как бы
расчеловечивается.
Под расчеловечиванием, то есть одичанием, понима-
ется утрата человеком его родовых признаков: разума,
нравственности, речи, прямохождения — не под влия-
нием каких-нибудь патогенных факторов, а исключи-
тельно вследствие выпадения индивида из социальной
среды, из гомосферы. Существо этого рода получило в
систематике К. Линнея название homo ferns, что значит
«человек дикий», в отличие от homo sapiens, что значит
«человек разумный». Науке известно около 40 случаев
homo ferus. Академик Н. П. Дубинин справедливо ус-
матривает в homo ferus прямое доказательство того, что
нравственные черты личности не передаются по наслед-
ству, а являются результатом воспитания1. К этому мо-
жно добавить, что равным образом по генетическому
1 См. Fl. П. Дубинин. Социальное и биологическое в совре-
менной проблеме человека. «Вопросы философии», 1972, № 10,
стр. 57—58.
47

коду потомкам не передаются политические и религиоз-
ные убеждения, знания языка и все другие личностные
духовные ценности, накопленные индивидом в течение
его жизни.
История отдельных homo ferus представляет значи-
тельный интерес для понимания закономерностей фор-
мирования нравственности. Поэтому мы опишем не-
сколько соответствующих фактов.
В октябре 1920 года среди жителей маленькой ин-
дийской деревушки Годамури распространился слух,
что в окрестном лесу появились «приведения». Руково-
дитель местного детского приюта Реверенд Синг, собрав
людей, отправился в лес, где в глухой чащобе обнару-
жил волчье логово и в нем двух волчат и двух девочек:
одну восьми лет, другую трех. Р. Синг взял девочек в
приют и принялся за их систематическое воспитание.
Старшая девочка получила имя Камала, младшая —
Амала. Вскоре Амала умерла от болезни почек. Камала
прожила до 1929 года и умерла от нарушения обмена
веществ. О ее жизни в приюте сохранились достаточно
подробные описания1.
Камала не любила солнечного света; днем она либо
стояла недвижимо на четвереньках у стены, либо заби-
валась в укромный уголок. С наступлением сумерек она
оживала и отправлялась в сад. Ночью Амала и Камала
завывали по-волчьи; жители деревни рассказывали, что
глаза «волчьих питомиц» светились в темноте. Ели они
только мясо, разрывая его зубами, без помощи рук.
Воду они тоже лакали по-волчьи. К любой другой пище
не притрагивались, сколько бы им ни предлагали. По-
зднее Камала приучилась пить молоко. Но больше ее
меню и не увеличилось. Спали девочки, свернувшись и
прижавшись друг к другу, как волчата. Камала не при-
знавала никакой одежды — рубашек, платьев и оже-
сточенно срывала с себя все, что на нее пробовали
надеть. Настоящая борьба разгоралась, когда ее хотели
мыть. Передвигалась Камала только на четвереньках,
касаясь земли ладонями и коленями. Всех людей Ама-
ла и Камала считали врагами, и если кто-либо под-
ходил близко, они злобно скалили зубы. Зато очень ла-
сково относились к щенкам. Когда умерла Амала, Ка-
1 См. А. Тамбиев. Снова о «волчьих питомцах». «Наука и
религия», 1968, № 3, стр. 54—60.
48

мала была в большом горе. Несколько дней она недви-
жимо сидела в углу, ничего не ела и не пила. И долго
еще потом бродила, обнюхивая землю и скуля как со-
бака, у которой умер хозяин.
С большим трудом воспитатели приучили Камалу к
человеческим привычкам и правилам. Очень трудно
было научить разговаривать. Через шесть лет Камала
знала только 40 слов. В дальнейшем ее лексикон рас-
ширился до 100 слов. Через 7 лет она в общем обучи-
лась прямохождению, но, если грозила опасность, убе-
гала на четвереньках. Умственное развитие Камалы в
17 лет соответствовало развитию четырехлетнего ре-
бенка.
Или другой случай. Недавно известный француз-
ский кинорежиссер Франсуа Трюффо снял фильм под
названием «Дикое дитя», воспроизводящий действи-
тельные события, происшедшие в конце XVIII века во
Франции. Жители одной деревушки поймали в лесу
мальчика, прожившего восемь лет в волчьей стае. При-
везенный в Париж, «мальчик-волк» сначала возбуждал
всеобщее любопытство, а потом на него перестали об-
ращать внимание. Мальчик не умел говорить и казался
загнанным зверьком. Многие парижские медики утвер-
ждали, что «мальчик-волк» — идиот. И лишь молодой
врач Жан Итар думал иначе. Он дал мальчику имя
Виктор и поселил его в заведении для глухонемых, где
работал главным врачом, и занялся систематическим
воспитанием «мальчика-волка». Об этой труднейшей пе-
дагогической эпопее Ж. Итар написал книгу «Записки
о Викторе из Л'Авейрона», изданную в 1806 г.1 В пер-
вое время Виктор держался среди людей очень отчуж-
денно и часто порывался убежать в лес. Нервный тик
перекашивал его лицо. Как зверек в неволе, он с недо-
верием относился ко всему, что ему предлагали, и пе-
ред тем, как есть, тщательно обнюхивал пищу. Но бла-
годаря усилиям Ж. Итара «очеловечивание» Виктора с
годами продвинулось вперед. Постепенно Виктор на-
учился одеваться, освоил простейшие трудовые навы-
ки, начал работать с инструментами. Умер он в возра-
сте 40 лет, так и не научившись писать и читать.
Итак, описанные случаи homo ferus имеют громад-
ное значение для правильнного решения проблемы о со-
1 См. «Литературная газета», 8 октября 1969 г.
4 Заказ 2889 49

отношении биологического и социального начал в че-
ловеке. А с этим сложным теоретико-познавательным
комплексом в свою очередь органически соединена
проблема происхождения нравственности, истоки кото-
рой находятся в первобытном человеческом стаде. Homo
ferus наводит на мысли двух порядков. С одной сто-
роны, воспитание человеческих детенышей дикими жи-
вотными свидетельствует о возможности отдельного
человека вернуться в животное царство — стать живот-
ным и существовать, скажем, по-волчьи. С другой сто-
роны, homo ferus показывают громадную пропасть, от-
деляющую животного от современного человека, и то,
что путь от животного к человеку закрыт. Причем этот
путь закрыт даже в том случае, когда речь идет о са-
мом человеке, который, пробыв в животном мире, утра-
тил хотя бы некоторые свои родовые черты: разум,
речь, нравственность. В данной связи уместно напом-
нить о популярных литературных героях Р. Киплинга
и Ф. Бэрроуза — Маугли и Тарзане. Эти образы, как
видно из печального опыта homo ferus, лишены какого
бы то ни было реального основания. Даже из этих об-
щих рассуждений достаточно очевидно, что homo ferus
имеет громадное теоретико-познавательное значение
для понимания многих проблем этики и философской
антропологии и в том числе и в особенности для реше-
ния генетических проблем нравственности.
Можно ли реконструировать, то есть восстановить
(хотя бы приблизительно) строй внутренних отноше-
ний в первобытном стаде на основании наблюдений за
стадной жизнью современных животных? Думается,
что однозначный и односложный ответ вряд ли доста-
точен. Для характеристики того, сколь сложны и про-
тиворечивы явления, с которыми приходится соприка-
саться исследователю, занимающемуся этой проблемой,
сошлемся на суждения австрийского марксиста В. Хол-
личера. Он указывает, что, с одной стороны, реально-
стью является «бесспорная непрерывность естествен-
ной и человеческой истории», а с другой — «несомнен-
ная прерывность между историей природы и общества,
между животным и человеческим поведением» К
1 См. В. Холличер. Человек в научной картине мира. М.,
1971, стр. 266.
50

Обратимся к фактам.
Широко известны и легко поддаются наблюдению
различные формы взаимопомощи у животных. Так, в
стадах обезьян, обитающих на воле, нередко находятся
отдельные покалеченные особи, которые не могли бы
существовать без поддержки и защиты стада 1.
Многие животные, независимо от того, живут они
стадами или разрозненно, оказывают друг другу по-
мощь тем, что предупреждают «своих» о грозящей опас-
ности: подают соответствующие сигналы криком или
поведением, выражающим тревогу. Многие птицы и
млекопитающие ставят «часовых» в то время, когда
стадо или стая мирно пасется, или отдыхает, или нахо-
дится на водопое. Млекопитающие, которые, как изве-
стно, часто страдают от наружных паразитов, помога-
ют друг другу выискивать и уничтожать их, а также
зализывать раны и зудящие места тела и т. п.
Некоторые хищники, обитающие разрозненно, вре-
мя от времени организуют стайные охоты, и тогда они
действуют организованно, сплоченно, оказывая помощь
друг другу при нападении на добычу. Со своей стороны,
травоядные стадные животные при нападении на них
хищников организуют коллективную самооборону. Так,
бизоны в Северной Америке при угрозе нападения вол-
ков выстраиваются в фигуру, напоминающую каре:
внутри каре помещаются коровы и телята, а быки дер-
жат оборону снаружи. Если опасность нападения ра-
скрыта своевременно и бизоны успели построиться в
каре, то преодолеть такую оборону волки не в состоя-
нии.
Есть наблюдения, свидетельствующие, что живот-
ные нередко проявляют участие в беде, постигшей то-
варища. Так, вороны прячут в укромные места преста-
релых или больных ворон, кормят их и оберегают от
нападения кошек. Обезьяны весьма энергично и само-
отверженно бросаются на помощь, если какой-нибудь
хищник пытается напасть на отделившуюся от стада
обезьяну; в особенности стадо активно, если дело идет
о спасении беспомощного детеныша.
1 См. Я. И. Борисковский. Проблемы становления человече-
ского общества и археологические открытия последних десяти
лет. Сб. «Ленинские идеи в изучении истории первобытного об-
щества, рабовладения и феодализма», стр. 67.
51

В последние 15—20 лет внимание науки привлекли
изумительные повадки дельфинов, которые поражают
исследователей своим добронравием, тяготением к че-
ловеческому обществу, несравненной податливостью
дрессуре и другими необычайными чертами своего пси-
хического склада. Не имея возможности вдаваться здесь
в подробности того, что написано о дельфинах и сколько
тут еще загадочного и спорного, укажем лишь на не-
сколько фактов, которые отдельными авторами отно-
сятся к сфере нравственности. Мы имеем в виду
В. П. Эфроимсона, который утверждает, что, «рассмат-
ривая не только высших позвоночных, но и насекомых,
особенно социальных, мы найдем почти у каждого вида
такие инстинкты, способности, обычно считающиеся
монополией человека, как героическая охрана потомства
и забота о нем, взаимовыручка в опасности, самоот-
верженная защита стада и т. п. Не говоря даже о добро-
детелях дельфинов, мы все же обнаружим, что в совер-
шенно разных ветвях эволюционного дерева независи-
мо создавались многие «человеческие» свойства» К
Сознавая, по-видимому, что данное утверждение, в
котором «добродетели дельфинов» трактуются как нечто
очевидное, все же несколько экстравагантно, В. П. Эф-
роимсон предпосылает ему оговорку: «При этом хо-
чется еще раз подчеркнуть, что выдвинутая идея ни в
какой мере не отвергает роль социальной среды и вос-
питания в формировании этических принципов лич-
ности» 2.
Приведенная оговорка не улучшает и философскую
позицию В. П. Эфроимсона, поскольку она (эта оговор-
ка) отводит социальной среде и воспитанию вторую роль
в формировании нравственности человека. Первая же
роль приписывается законам биологической эволюции,
благодаря которым в разных ветвях эволюционного де-
рева независимо создавались многие «человеческие
свойства» — героическая охрана потомства, взаимовы-
ручка в опасности, самоотверженная защита стада
и т. п. Между тем нравственность человека есть исклю-
1 В. Эфроимсон. Родословная альтруизма (Этика с позиций
эволюционной генетики человека). «Новый мир», 1971, № 10,
стр. 196.
2 Там же, стр. 194.
52

чительно социальное явление: она имеет социальную
природу, несет социальные функции и, как свидетельст-
вуют homo ferus, может развиться и существовать
только в социальной среде.
Особо следует отметить, что инстинкты материнства
и стадности, которые могут достигать у животных высо-
кого развития и в которых В. П. Эфроимсон усматри-
вает начала нравственности, это все-таки не нравствен-
ность. Из животного царства человек не вышел нравст-
венным существом, хотя инстинкты материнства и стад-
ности несомненно сохранялись в нем. Напротив, лишь
по мере того как человек удалялся от животного мира,
он становился все более нравственным существом. Под-
линно человеческие черты и свойства связаны не с
инстинктами сохранения особи и вида, а с динамиче-
скими стереотипами социального происхождения, и тут
ведущим стереотипом является переживание ответст-
венности и долга как обязательного вклада каждого во
всеобщий коллективный труд.
Вернемся, однако, к дельфинам. Как мы только что
видели, существует мнение, что дельфины обладают
добродетелями и что их интеллектуальные свойства и
нравственные черты якобы можно соотносить (с опре-
деленными оговорками) с чертами человечности.
Некоторые авторы относят к «добродетелям дель-
финов» те повадки, которые связаны с их, так сказать,
«службой спасения на водах». С незапамятных времен,
уже в легендах древних греков и римлян, дельфины про-
славляются и почитаются как спасатели утопающих лю-
дей. Эта репутация закрепилась за дельфинами не зря:
известно множество случаев, когда они спасали утопав-
ших пловцов, потерпевших кораблекрушение и т. п. Бо-
гатую коллекцию соответствующих описаний собрал
А. Г. Томилин, часть которых он приводит в своей книго
«Дельфины служат человеку» 1. Вот несколько фактов
из данной коллекции. Во Флориде в 1943 г. тонущую
женщину спас дельфин; она купалась недалеко от бере-
га и попала на глубокое место, где было сильное тече-
ние. Женщина уже теряла сознание, как вдруг почувст-
вовала, что ее кто-то сильно толкает к берегу. Очутив-
шись в безопасности, она хотела поблагодарить спаси-
1 См. А. Г. Томилин. Дельфины служат человеку. М., 1969.
53

теля, но в воде никого не было, кроме одного ныряю-
щего дельфина вблизи и другого поодаль. Очевидец рас-
сказал женщине, что из воды ее вытолкнул дельфин.
В Суэцком заливе в 1966 году дельфины таким же
образом спасли каирского инженера Махмуда Вали.
Махмуд выехал ловить рыбу в залив, но попал в шторм
и на лодке с заглохшим мотором был отнесен на десятки
километров от берега. Большая волна выбросила инже-
нера из лодки вместе со спасательным матрасом. Уже
ночью, когда ветер стих, вблизи появилась стайка дель-
финов и начала толкать матрас с лежащим на нем чело-
веком. Толчки, следовавшие один за другим, продолжа-
лись ночь п весь день. К вечеру стая оказалась вблизи
берега, ее заметили с поста, и человек был поднят на по-
дошедший катер.
Летом 1959 г. в Карибском море потерпело аварию
судно «Рио Атаро». Люди, оказавшись за бортом, стали
тонуть и привлекли акул, но вскоре большая стая дель-
финов набросилась на хищников и отогнала их.
Количество подобных фактов огромно; внешне они
выглядят как проявление некой нравственной доброде-
тельности дельфинов, которая непостижимым образом
выросла на ветви эволюционного дерева. В этих «добро-
детелях» явственно можно вычленить два рода дельфи-
ньих повадок: 1) враждебное отношение к акулам;
2) рефлективная склонность спасать утопающих. При
сочетании этих повадок создается впечатление о созна-
тельности дельфинов и их нравственно-дружелюбном
отношении к человеку.
А. Г. Томилин, изучающий их образ жизни, дает
вполне убедительное объяснение указанных дельфиньих
повадок. Враждебное отношение дельфинов, например,
к акулам объясняется достаточно просто: акулы и дель-
фины являются антагонистами, ибо акулы истребляют
дельфинят. Со своей стороны, дельфины, собираясь стая-
ми, нападают на акул. Что же касается помощи дельфи-
нов гибнущим людям, то тут все обстоит сложнее и
объяснение этого феномена связано с анализом сложной
системы безусловных рефлексов. По мнению А. Г. Томи-
лина, действия дельфинов по спасению утопающих обу-
словлены инстинктом сохранения вида. Ход рассужде-
ний А. Г. Томилина таков. Больные и ослабевшие дель-
фины, которым угрожает удушье в воде, подают сигналы
54

бедствия. Услышав такой сигнал, сородичи инстинктив-
но устремляются к пострадавшему и выталкивают из
воды, стимулируя у него дыхательный акт. Подобные
действия может вызвать не только сигнал бедствия, но
также и внешний вид безжизненного или малоподвиж-
ного тела сородича, и даже мертвых особей другого вида.
В океанариумах дельфины выталкивали на поверхность
воды погибших особей как родственного, так и чужого
вида, а самка — своего мертвого детеныша. Выталкива-
ния были очень упорными и продолжались двое-трое, а
в одном случае восемь суток подряд. Вряд ли при этом
«помогающие» дельфины сознавали неразумность сво-
его поведения. Далее А. Г. Томилин указывает, что по-
добную реакцию «помощи» у дельфинов может вызвать
и раздражитель, не похожий по форме на сородичей. Бо-
лее того, реакцию помощи у дельфинов вызывали даже
акулы. Но ведь акула — исконный враг дельфинов. По-
чему же дельфины действуют столь бессмысленно —
«оживляют» своего врага? Ответ может быть только
один: в силу слепого инстинкта. Поэтому вкладывать в
действия дельфинов человеческие мотивы и побуждения
антинаучно. Еще более неоправданным будет антропо-
морфическое толкование случаев спасения дельфинами
тонущих людей К
Из приведенных фактов и рассуждений следует вы-
вод: животные инстинкты материнства и стадности, под-
чиняющиеся еще более глубокому инстинкту сохране-
ния вида, какого бы высокого развития они не дости-
гали, не образуют нравственности в собственном значе-
нии этого понятия и не имеют к ней даже отдаленного
отношения. Данное положение в свое время отметил
Ч. Дарвин. Он писал: «Нравственным же является такое
существо, которое способно сравнивать между собой
свои прошлые и будущие действия или побуждения и
осуждать или одобрять их. Мы не имеем оснований
предполагать, что какое-либо из низших животных обла-
дает этой способностью; поэтому если собака-водолаз
вытаскивает ребенка из воды, если обезьяна идет на-
встречу опасности, чтобы выручить товарища, или берет
на себя заботу об осиротевшей обезьянке, то мы не назы-
1 См. А. Г. Томилин. Дельфины служат человеку, стр.
124-128.
55

ваем их поступки нравственными. Но относительно че-
ловека, который один может быть с уверенностью назван
нравственным существом, все действия известного рода
называются нравственными, все равно, совершены ли
они сознательно после борьбы с противоположными по-
буждениями, или вследствие мало-помалу усвоенной
привычки, или, наконец, непосредственно под влиянием
инстинкта» *.
Обращаясь к истокам нравственности в первобытном
человеческом стаде, мы имеем в виду не высокое разви-
тие стадного инстинкта — инстинкта материнства и
инстинкта сохранения вида, с которыми древнейшие
люди вышли из животного царства, а то, что коренным
образом отличает первобытное стадо от стада животных:
разумный целенаправленный коллективный труд.
Основой и содержанием прогресса человечества яв-
ляется общественно-трудовая деятельность. Она необ-
ходимо предполагает определенные устойчивые отно-
шения людей друг к другу в процессе труда. Поэтому
возникновение первичных норм нравственности органи-
чески связано с коллективным трудом и первые нормы
нравственности возникли в сфере общественного труда.
Конечно, в начале это не была нравственность в точ-
ном значении этого слова, а, вероятно, лишь динамиче-
ские стереотипы поведения в процессе коллективного
труда, когда каждый его участник усваивал до автома-
тизма те необходимые действия, которые он должен был
совершать на загонной охоте, или при поддержании
огня на кострище, или при изготовлении деревянных
или каменных орудий. Разумеется, здесь речь идет не о
тех или иных производственно технических правилах
труда, а о соблюдении дисциплины и порядка труда.
В дисциплине труда безусловно содержится некоторое
нравственное начало, пусть самое элементарное. Это
очень важный и абсолютно необходимый элемент кол-
лективного труда, без чего коллективная трудовая дея-
тельность просто невозможна. Очевидно, дисциплину
коллективного труда на уровне первобытного стада ни-
кто не изобретал и не выдумывал: она складывалась
стихийно в силу объективной необходимости. Лишь в
1 Ч. Дарвин. Происхождение человека и половой отбор. Соч.,
т. V. М., 1953, стр. 226.
56

коллективном труде перемалывался эгоизм отдельного
индивида, подавлялись животные инстинкты и форми-
ровались такие динамические стереотипы поведения,
которые в субъективно-психическохМ плане пережива-
лись как единство индивида и коллектива, что в свою
очередь способствовало развитию чувства взаимной вы-
ручки и способности пойти на жертвы ради коллектива.
Это уже не животный инстинкт стадности, под влия-
нием которого обезьяны безрассудно бросаются спасать
сородича, попавшего в беду, а качественно новое явле-
ние: факт такой социальной связи человеческого кол-
лектива, которая обладает огромной покоряющей и
созидающей силой.
В работе «Роль труда в процессе превращения обе-
зьяны в человека» Ф. Энгельс указывал, что «начинав-
шееся вместе с развитием руки, вместе с трудом господ-
ство над природой расширяло с каждым новым шагом
вперед кругозор человека. В предметах природы он по-
стоянно открывал новые, до того неизвестные свойства.
С другой стороны, развитие труда по необходимости
способствовало более тесному сплочению членов общест-
ва, так как благодаря ему стали более часты случаи
взаимной поддержки, совместной деятельности, и стало
ясней сознание пользы этой совместной деятельности
для каждого отдельного члена» 1.
Приведенное суждение Ф. Энгельса полностью под-
тверждается новейшими археологическими открытиями,
данными исторической психологии, исторического язы-
кознания и исторического религиоведения.
Для характеристики материальной культуры и нра-
вов первобытного стада можно воспользоваться некото-
рыми свидетельствами археологии. В частности, мы име-
ем в виду материалы, добытые при раскопках у селения
Чжоукоудян близ Пекина. Здесь начиная с 1919 года в
течение около сорока лет изучались следы весьма древ-
ней культуры, созданной человеком пекинским (homo
pekinensis; его называют также синантропом, что зна-
чит «человек китайский»). Возраст синантропа опреде-
ляется в 400—500 тысяч лет. Считается, что синантро-
пы существовали на уровне стадной общественной орга-
низации. В одной из пещер, под названием Котцетанг,
1 К. Маркс н Ф. Энгельс. Соч., т. 20, стр. 489.
57

где обнаружены остатки скелетов синантропов, были
найдены в большом количестве орудия труда из кварца,
кварцита и галек. Кроме каменных орудий здесь нахо-
дились также грубые костяные орудия из оленьего рога
и трубчатых костей животных. Найдены также кости
различных животных, на которых охотились синантро-
пы и мясом которых они питались. Многие кости живот-
ных обожжены, на основании чего можно заключить, что
синантропы поджаривали мясо на огне. Установлено, что
черепа некоторых животных подвергались обработке и
имеют чашевидную форму. По костным остаткам живот-
ных определено, что синантропы употребляли в пищу
мясо около 70 видов млекопитающих, в том числе лоша-
дей, оленей и антилоп.
До открытия культуры синантропов в науке не было
устойчивого мнения о том, когда люди освоили огонь и
научились пользоваться им в быту и производстве (охо-
те). После находок в Чжоукоудяне стало ясно, что си-
нантропы систематически пользовались огнем как для
приготовления пищи, так и для обогрева своего жилища-
пещеры в холодные периоды года или в непогоду. В од-
ной из пещер слой спрессованной золы достигал тол-
щины семь метров. Очевидно, в этой пещере обитали
многие поколения синантропов в течение нескольких
столетий или даже тысячелетий.
Огонь послужил могучим средством очеловечения
наших древнейших предков, ибо овладение огнем спо-
собствовало перестройке животной психики в направле-
нии человеческого разума, требуя целенаправленных
действий, рассчитанных на более или менее отдаленное
будущее. Огонь создавал основу человеческому хозяй-
ству, ставил человека в условия постоянной деятельно-
сти и напряжения: огонь надо было поддерживать,
чтобы он не погас. За ним надо было следить, чтобы от
него не воспламенились другие предметы. С огнем необ-
ходимо было всегда быть настороже: не прикасаться
руками, оберегать от ветра и дождя, регулировать пла-
мя, запасать сухое топливо и делать много других под-
готовительных работ 1.
Огонь стал центром жилища, источником тепла и
света, средством приготовления пищи, защитой от хищ-
1 С. А. Семенов. Развитие техники в каменном веке. М.,
1968, стр. 174-175.
68

ников, и не только средством защиты от хищников, но
и весьма добычливым средством охоты (применялся
при так называемой загонной охоте). Кроме того, освое-
ние огня способствовало устойчивому разделению труда
между полами. Хранительницей огня, хозяйкой очага,
в силу естественного хода вещей, стала женщина.
Таким образом, освоение огня содействовало объеди-
нению людей в коллектив, укреплению их сотрудниче-
ства, кооперации труда. В свете сказанного представ-
ляется естественным, что у всех народов наблюдается
особо уважительное отношение к огню и очагу. Народ-
ный обычай запрещает плевать на огонь, огню при-
писываются целебные и очистительные свойства и т. п.
На том основании, что синантропы охотились на
диких лошадей, оленей и антилоп, можно сделать допу-
щение, что они действовали организованным коллекти-
вом, ибо в одиночку невозможно настигнуть и поразить
быстро бегающих животных. Весьма возможно, что си-
нантропы уже владели искусством загонной охоты с по-
мощью огня.
Организованная коллективная охота, поддержание
огня, добывание материалов для изготовления каменных
орудий и оружия, наконец, общее жилище — пещера, не-
сомненно, объединяли синантропов в устойчивое сооб-
щество и постоянно укрепляли это сообщество. Иными
словами, мы имеем достаточные основания утверждать,
что в сообществе синантропов складывались и приобре-
тали более или менее устойчивый характер правила по-
ведения, касающиеся коллективного труда и обитания
в общем жилище.
Для понимания природы нравственного сознания не-
обходимо иметь в виду еще одно весьма важное обстоя-
тельство. Человека отличает от животного царства не-
обычайная беспомощность его детеныша. Он появляется
на свет абсолютно беспомощным, как ничей другой дете-
ныш. Паук через несколько часов после рождения при-
нимается за плетение паутины: ему не надо обучаться
этому делу, ибо такое «искусство» заложено природой
в его генах. Бобрам не надо брать уроки гидростроитель-
ной техники: они «знают» ее с момента рождения, ибо
соответствующие «знания» заложены в них отприродно.
Человеческий ребенок, появившись на свет, не может
не только стоять, но и сидеть. Он не может передви-
59

гаться, не может развести огонь или сшить себе распа-
шонку. Он может только плакать. Для того чтобы обу-
читься труду, человеческому детенышу необходима
среда, обучение и воспитание, и притом обязательно
нравственное воспитание, то есть усвоение определен-
ных правил поведения и осознания этих правил.
Вернемся в пещеру Котцетанг. Как было сказано
выше, толщина спрессованного зольного слоя на полу
пещеры составляет семь метров. Трудно себе предста-
вить, сколько человеческих поколений сменило друг
друга в этом жилище! Но несомненно одно: каждое но-
вое поколение синантропов обучалось у предыдущего
навыкам труда — поддержанию огня, изготовлению
орудий из кости и камня, навыкам охоты и т. д. В про-
тивном случае передача опыта от поколения к поколе-
нию прекратилась бы и исторический процесс заглох.
Из сказанного следует, что коллективный целена-
правленный человеческий труд даже на начальной ста-
дии, на уровне первобытного стада, а также воспроиз-
водство и обучение молодого человеческого поколения
обязательно содержат в себе некое нравственное начало.
Смысл его в бережном отношении старшего поколения
к младшему, с одной стороны, и в уважительном отно-
шении младшего поколения к старшему — с другой.
Если подобных отношений не будет, то невозможно ни-
какое человеческое сообщество. Что же касается людо-
едства синантропов, то не следует забывать, что в соот-
ветствующих трагических ситуациях людоедство может
иметь место в развитых цивилизованных обществах, из-
дающих учебные пособия по вопросам нравственности.
Итак, на уровне первобытной стадной организации
человечество добилось немалых культурно-технических
достижений: во-первых, освоение огня, что, по мнению
Ф. Энгельса, должно быть поставлено вровень с такими
завоеваниями научно-технического прогресса, как овла-
дение мощью пара и электричества *; во-вторых, суще-
ственное усовершенствование «каменной индустрии»;
в-третьих, начало и углубление половозрастного разде-
ления труда. Первобытное стадо, по-видимому, состояло
из 20—30 индивидов; вожаками стада являлись
3—5 взрослых сильных мужчин; женщин в стаде было
1 См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20, стр. 116—117.
60

тоже 3—5; число пожилых равнялось 2—3; остальные
индивиды стада — дети, подростки, юные; средняя про-
должительность жизни индивида составляла около
30 лет.
Есть основания полагать, что в разных регионах на-
шей планеты более или менее одновременно сосущество-
вало множество подобных стад. Они возникали спора-
дически, и многие из пих погибли. Другие же соединя-
лись в более крупные объединения, что привело в
дальнейшем к формированию устойчивых обществен-
ных связей — к родовому материнскому строю.
Однако сказанным отнюдь не исчерпываются соци-
ально-культурные достижения первобытного стада.
К концу эпохи первобытного стада относится одно явле-
ние, которое привлекает особо пристальное внимание
историков, социологов и моралистов. Мы имеем в виду
так называемые неандертальские погребения. Дело в
том, что древнейшая история человечества погребальной
обрядности не знает. Кости археантропов ученые обыч-
но находят в таком состоянии (они разрозненны или но-
сят следы намеренного расчленения скелетов и т. д.),
что сам собой напрашивается вывод: это не остатки на-
меренных погребений. И такой факт вполне естественен,
ибо животное царство не знает «погребального инстинк-
та»; стало быть, соответствующей инстинктивной склон-
ности гоминиды не могли получить в наследство от
своих биологических предшественников. Выходит, что
погребение покойников есть дело исключительно чело-
веческое; оно является правилом, сложившимся в ре-
зультате длительного социального развития.
Древнейшие человеческие погребения, относящиеся
к эпохе первобытного стада, имеют возраст от 150 до
50 тысяч лет; по археологической периодизации — это
мустьерская эпоха, когда на нашей планете обитали го-
миниды неандертальского типа.
С 1886 года по настоящее время открыто 20 неан-
дертальских погребений в Европе, Азии и Африке.
Под мустьерскими погребениями имеются в виду
случаи, когда скелеты гоминид обнаружены в состоянии
большей или меньшей сохранности, но, во всяком слу-
чае, без следов намеренного расчленения тел умерших.
Бросается в глаза интересная особенность мустьер-
ских погребений: из двадцати костяков десять принадле-
61

жат детям. Высокая доля детских костяков в исследо-
ванных погребениях очевидна; здесь надо принять во
внимание то немаловажное обстоятельство, что в силу
естественных причин детские костяки менее устойчивы
против разрушающего влияния времени, и потому пред-
ставляется законным предположение, что в действитель-
ности в мустьерскую эпоху детских захоронений было
значительно больше, но они до нас не дошли.
Первый вывод, который естественным образом выте-
кает из сказанного, состоит в том, что смертность неан-
дертальцев в детском возрасте была весьма значитель-
ной. Но, как увидим ниже, дело не только в этом.
Относительно природы неандертальских погребений
наиболее обоснованным и реалистическим нам представ-
ляется суждение академика А. П. Окладникова. Он пи-
шет: «В середине и в конце мустьерского времени, к ко-
торым относятся перечисленные погребения, впервые
появляется определенное и совершенно новое отношение
к умершим, выраженное в намеренных и уже достаточно
сложных по характеру действиях — в захоронениях тру-
пов. В основе этого отношения лежала, несомненно, за-
бота о сочлене своего коллектива, вытекающая из всего
жизненного строя первобытной общины, из всех непи-
саных законов и норм поведения того времени. Это
было бесспорное выражение того чувства неразрывной
кровной связи между сородичами, которое проходит
красной нитью через всю первобытную эпоху истории
человечества» 1. Иными словами, в погребениях, появив-
шихся впервые в истории человечества на средней и
поздней стадиях мустьерской эпохи, проявляется нравст-
венное отношение людей друг к другу. О религии тут
нет еще и помину, первые следы религии мы увидим
лишь в позднем палеолите, в ориньякскую эпоху, а
нравственные отношения, нравственные связи между
людьми, нравственная забота людей друг о друге уже
песомненны в мустьерскую эпоху, то есть в конце эпохи
первобытного стада.
Социологический и историко-этнический анализ не-
андертальских погребений дан в книге «Дорелигиозная
эпоха», к которой мы и отсылаем читателя2. Здесь же
1 «Всемирная история», т. I. М., 1955, стр. 48.
2 См. В. Ф. Зыбковец. Дорелигиозная эпоха. К истории фор-
мирования общественного сознания. М., 1959, стр. 197—243.
62

представляется уместным ограничиться лишь некоторы-
ми основными положениями, относящимися к этому
исключительному феномену первобытной культуры.
В мустьерскую эпоху начали складываться те об-
щественные отношения, которые позднее образуют мате-
ринский род. Объективное содержание этих отношений
состояло во все более углублявшемся половозрастном
разделении труда, которое самым положительным обра-
зом сказывалось на благосостоянии неандертальского
стада и, между прочим, подтверждается типологически
фиксируемой дифференциацией каменных орудий тру-
да, среди которых с помощью ряда этнографических ана-
логий разгадываются мужские и женские орудия мусть-
ерской эпохи.
В ряд факторов, оказавших существенное влияние на
ход развития людей мустьерской эпохи и на строй их
общественных связей, должно быть поставлено начало
оседлости. Суровые условия ледниковой эпохи, когда
климат в Западной Европе был близок к арктическому,
понуждали неандертальцев проявлять особенную заботу
об устройстве жилища, способного надежно защищать
человека не только от холода и непогоды, но и от напа-
дения хищных животных. Жилищами людей мустьерской
эпохи были по преимуществу пещеры и гроты, за обла-
дание которыми человек боролся с обитавшими в них
медведями, волками и другими хищниками. Начало
оседлости именно в мустьерскую эпоху, по мнению
П. П. Ефименко, не подлежит сомнению К
С переходом к оседлости создаются условия, спо-
собствующие коренным преобразованиям в быту и в об-
щественной организации неандертальцев. В частности,
в оседлости нельзя не видеть начала, определившего и
ускорившего обособление женского труда, что имело
прогрессивное значение для развития первобытного
общества. Если при постоянных скитаниях, на которые
обычно обречены первобытные орды или группы охот-
ников, женщина лишена возможности в полной мере
осуществлять свои специфические естественные функ-
ции, связанные с воспроизводством человеческого рода,
то оседлая жизнь дает возможность женщине уделять
больше внимания делу воспитания детей, оседлость раз-
1 См. П. П. Ефименко. Первобытное общество, стр. 353,
63

вивает и укрепляет материнские качества и задатки
женщины. Если при постоянном бродяжничестве дети
являются обузой не только для всей первобытной груп-
пы, но и, прежде всего, для матери, то с переходом к
оседлости положение мепяется.
Превращение собирательства в преимущественную
область женского труда также связано, по-видимому, с
оседлостью.
В силу отмеченных обстоятельств в мустьерскую
эпоху половозрастное разделение труда заходит настоль-
ко далеко, что женщина становится могучей обществен-
ной силой. Женщина в это время является охранитель-
ницей жилища; она же хранит и, вероятно, добывает
огонь; она, особенно в периоды охотничьего безвременья,
может быть и кормилицей всей группы за счет продуктов
собирательского труда, в котором могли принимать
участие как дети, так и престарелые. Из сказанного сле-
дует, что, по-видимому, к концу мустьерской эпохи жен-
щина становится способной оградить своих детей от ис-
требления. Мы употребляем здесь слово «женщина» не
в единственном числе, но во множественном, в собира-
тельном смысле, имея в виду, что женщин в неандер-
тальской группе было несколько и что они составляли
силу коллектива, объединенного общими интересами
труда и воспитания детей.
Таким образом, доля детских костяков в общем соста-
ве мустьерских погребений говорит не только о выеокой
смертности неандертальцев в детском возрасте, что не
вызывает сомнения ввиду суровых условий существова-
ния в ту эпоху; указанное обстоятельство наводит на
мысль об особой причастности женщины к детским за-
хоронениям. В самом деле: кто мог проявлять особую
заботу о ребенке, как о живом, так и о мертвом? Отец?
Вряд ли, поскольку при полубеспорядочных половых
связях отец ребенка оставался неизвестным. Поэтому
остается допустить, что к детским погребениям ближай-
шее касательство имела именно женщина. Причастность
ее к детским погребениям в мустьерскую эпоху вырисо-
вывается в следующих контурах.
Многочисленные данные этнографии и античной
мифологии свидетельствуют, что жертвами продолжи-
тельного голода в первую очередь становились дети. Воз-
растание роли женщины в хозяйстве и в быту неандер-
64

тадьского стада давало ей возможность оградить их от
гибели. Сохранение тел умерших началось, по-видимому,
с сохранения именно детских тел. Это было еще не по-
гребение, а именно сохранение тел умерших, с достаточ-
ной наглядностью иллюстрируемое тем, что все извест-
ные скелеты неандертальцев обнаруживают в естествен-
ных позах спящих. Данное обстоятельство и составляет
особенность мустьерских погребений. Когда много тыся-
челетий спустя норма, или правило, возникшее в мустьер-
скую эпоху, сохранять тела умерших сородичей обвола-
кивается анимистическими верованиями, тогда и сохра-
нение тел умерших превращается в захоронение, или
погребение в точном значении этих слов. Превращение
сохранения в захоронение прослеживается в ряде приз-
наков и, между прочим, в том, что телу умершего при-
дается особая поза, что имеет вначале лишь практиче-
ское значение, а затем становится культовым ритуаль-
ным моментом погребальной обрядности.
Итак, сохранение тел умерших имело, очевидно, ре-
альный практический смысл, и начавшись, вероятно, с
детей, постепенно распространилось на всех сородичей.
Мустьерская эпоха — стремительный бросок наших
далеких предков на пути к человечности. В это далекое
от нас время уже складываются те отношения между
людьми, которые приводят к созданию разумной и проч-
ной общественной организации — материнского рода.
В своих устремлениях, объективно представлявших силы
человечности и прогресса, женщина мустьерской эпохи
не была одинокой. Ее усилия, несомненно, получали
поддержку со стороны мужчин старших возрастов, с ко-
торыми женщин объединяла единообразная трудовая
деятельность.
В связи со сказанным представляется весьма важным
и доказательным факт обнаружения скелета неандер-
тальца в возрасте примерно 55 лет в пещере Буффиа,
близ Ля-Шаппель-О-Сен, в 1908 году. Для своего време-
ни это был человек предельно преклонного возраста. То
обстоятельство, что скелет буффийского неандертальца
не носит следов насильственной смерти, а также следов
намеренного расчленения тела после смерти — он обна-
ружен в естественной позе спящего, — говорит в пользу
предположения о естественной смерти этого старика.
Данный факт свидетельствует о том, что в мустьерскую
б Заказ 2889 65

эпоху складывалось особое отношение к мужчинам стар-
шего возраста, уже неспособным заниматься физическим
трудом, господствующей формой которого была охота
на крупных животных. Тяжесть этого труда в мустьер-
скую эпоху вряд ли можно преувеличить.
На чем же могло быть основано почтительное отно-
шение к старикам в неандертальском стаде, которые
казалось бы, должны были являться только лишними рта-
ми в то суровое, полное трагических превратностей вре-
мя? Ответить на поставленный вопрос помогают некото-
рые этнографические факты, получившие, по нашему
хмнению, правильное и глубокое толкование в работе
М. О. Косвена «Первобытная власть». Косвен пишет:
«...у австралийцев производство оружия и магических
предметов, имеющих здесь также немаловажное хозяйст-
венное значение, сосредоточено в руках стариков. Имен-
но старики являются специалистами в области прими-
тивного ремесленного искусства. Более того, старики
оказываются и монополистами этого дела. ...У племени
вонконгуну в прежние времена изготовление оружия
было делом только стариков, причем они снабжали ору-
жием молодежь. Добывание же пищи для всей группы,
го есть собирательство и охота, велось исключительно
молодыми людьми и женщинами. Точно так же у пле-
мени ингура, старики обычно большую часть своего вре-
мени проводят в изготовлении копья — единственного
оружия всего племени, причем обычно имеют излишки,
которые пускают в обмен на продукты или изделия дру-
гих племен. Старики и здесь, по общему правилу, сами
не добывают пищу, а получают ее от женщин и молоде-
жи. Только когда пищи вообще мало, они отправляются
на рыбную ловлю, беря с собой иногда одного-двух маль-
чиков. Таким образом, сохраняя за собой руководящую
роль в организации добычи средств к существованию,
старики к тому же еще как бы держат в своих руках
«производство средств производства», уступая их моло-
дежи и получая от них пищу» *.
Разумеется, мы далеки от того, чтобы рассматривать
буффийского престарелого неандертальца в качестве
прямой аналогии быта австралийских стариков мезоли-
1 М. О. Косвен. Первобытная власть. «Революция права»,
1929, № 2, стр. 86-102.
66

тической эпохи, но факты, описанные М. О. Косвеном,
пмеют для нашего изложения не только иллюстративное
значение: они наводят на некоторые мысли касательно
основных черт мустьерской эпохи.
Коллективный характер охоты неандертальцев обу-
словливал роль организатора и вожака. Видимо, вожак
охотников был не только организатором, но и носителем
известного общественно-производственного опыта. Во-
жак лучше других своих сородичей должен был знать по-
вадки зверя, места его обитания, способы его добычи,
способы изготовления оружия и устройства загонов и ло-
вушек. Иными словами, неандертальский вожак должен
был быть самым опытным и дальновидным членом об-
щества, старейшим, старшим. Знаменательно, что в рус-
ской народной речи слово «старшой» еще и теперь явля-
ется синонимом слов «начальник», «руководитель».
И если ранее, на домустьерских стадиях, стариков,
утративших физическую силу и уже неспособных вместе
со всем стадом добывать себе пищу, сородичи просто-
напросто съедали, как о том свидетельствуют находки в
Чжоукоудяне (под Пекином) и Крапине (в Югославии),
где были обнаружены раздробленные человеческие кости
детей и стариков, то в мустьерскую эпоху отношение к
людям преклонного возраста изменяется. Это, в част-
ности, подтверждает находка в пещере Буффиа.
Так, под влиянием и в силу развивавшегося половоз-
растного разделения труда в первобытном стаде неандер-
тальцев, в их материальной жизни, в их быту форми-
ровались определенные стереотипы поведения, являю-
щиеся истоками некоторых нравственных отношений.
Кардинально важным представляется вопрос о зву-
ковой речи неандертальцев. По мнению советского
антрополога В. В. Бунака, «мустьерские гоминиды дол-
жны были располагать значительным числом слов и
разнообразных артикуляций речевых органов» К Это
суждение ученого вполне согласуется с показаниями
эндокранов и уровнем материальной культуры неандер-
тальцев. Действительно, невозможно представить, чтобы
люди, обладавшие органом речи, умеющие добывать
1 В. В. Бунак. Речь и интеллект, стадии их развития в
антропогенезе. В книге: «Ископаемые гоминиды и происхож-
дение человека», стр. 547.
67

огонь и пользующиеся им постоянно, хоронящие своих
покойников, изготовляющие одежду и обувь из обрабо-
танной кожи, еще не умели говорить. На наш взгляд,
В. В. Бунак безусловно прав: неандертальцы говорили.
А если они говорили, то это значит, что в их словах
объективировалось их сознание, происходило накопле-
ние интеллектуальных ценностей, которые передавались
от поколения к поколению. Таким образом, археологи-
ческие открытия являются важными документами по
предыстории нравственности. Эти документы свидетель-
ствуют о том, что уже на уровне первобытного человече-
ского стада, в силу объективной логики развития кол-
лективного производства и начавшегося половозраст-
ного разделения труда, внутри стада постепенно начали
складываться такие динамические стереотипы поведе-
ния, которые можно рассматривать как эмбрионы после-
дующих нравственных отношений. К числу первичных
стереотипов поведения у неандертальца мы относим:
добросовестный труд, подчинение старшим, охрану де-
тей, захоронение покойников. К числу первичных сте-
реотипов отношений — дружбу и взаимную привязан-
ность индивидов стада. Что же касается нравственного
сознания неандертальцев, то говорить о нем, по нашему
мнению, еще нельзя. Однако формирование чувств дол-
га и дружелюбия, взаимной привязанности внутри стада
как устойчивых черт индивида здесь уже несомненно.
С этими нравственными задатками человечество вышло
из стадного состояния и вступило в родовое общество.

Глава
3
Матриархальный родовой строй:
его структура, хозяйство,
духовная жизнь, основные
нравственные принципы
и нормативы — система
нравственного воспитания
подрастающего поколения
(инициации, табу), тотемизм,
правила поведения
Название «матриархат» в исторической науке полу-
чила та первая устойчивая форма социально-экономиче-
ской организации, характерной чертой которой является
господствующее положение женщины в первобытном
родовом обществе1. Эпоха матриархата оказала значи-
тельное влияние на формирование гуманистических
принципов и положительных нравственных начал в лич-
ности.
Напомним, что на предшествующем этапе — в доро-
довом обществе стадные группы людей возникали и ис-
чезали спорадически; они отличались непрочностью
межиндивидных связей, и потому многие из них бесслед-
но погибли. Но некоторые первобытные стадные челове-
ческие группы оказывались устойчивыми; они стихийно
сливались в более крупные формирования и послужили
основой для возникновения родов. Так, стадные чело-
веческие группы постепенно сменились человеческими
коллективами, состоявшими из кровных родственников
и обладавшими сплоченностью, организованностью и
социальной устойчивостью. Конечно, первоначальные
стадные человеческие группы тоже, как правило,
состояли из кровных родственников, но дело в том, что
кровное родство на стадном уровне еще не осознавалось
людьми или осознавалось слабо. Понадобились многие
сотни тысячелетий, чтобы чувство кровного родства, а
1 Матриархат (от лат. mater — мать и греч. arche — начало,
власть) буквально означает материнская власть.
69

затем и осознание кровного родства постепенно разви-
лись и окрепли и стали устойчивыми нормами духовной
жизни наших далеких предков. Есть основания пола-
гать, что первые проявления осознания кровного родст-
ва и родственной привязанности первобытного человека
запечатлены в ранних погребениях. В них отразилась
родственная привязанность живых к умершему, забота
о нем, стремление сохранить его тело от каннибализма
или пожирания хищниками.
Тот факт, что первобытный родовой строй складывал-
ся именно по материнской линии, имеет глубокие объ-
ективные основания.
На первом месте здесь следует поставить хозяйствен-
ное значение женщины в первобытном обществе, значе-
ние, обусловленное разделением труда между мужчиной
и женщиной. В древнем каменном веке, когда склады-
вался родовой строй, источниками существования чело-
веческих коллективов были охота и собирательство (со-
бирание яиц, моллюсков, грибов, съедобных кореньев
и плодов и т. п.). Как правило, охотой занимались
мужчины, а собирательство составляло область женского
труда, а также труда подростков и престарелых муж-
чин. Конечно, труд мужчин-охотников создавал основу
существования наших палеолитических предков. Но слу-
чалось и так, что охотники возвращались к месту стоян-
ки с пустыми руками. И тогда основным продуктом пи-
тания становились грибы, коренья, плоды, ягоды и т. п.,
которые менее питательны, чем мясо, но зато собирались
в больших количествах и могли сравнительно долго хра-
ниться. К этому надо добавить, что женщины были хо-
зяйками огня-очага *, который являлся центром челове-
ческого коллектива, тяготевшего к теплу и свету.
На втором месте следует поставить то обстоятельство,
что вследствие беспорядочного характера половых свя-
зей в первобытных человеческих группах стадного типа
отцы детей оставались неизвестными, но достоверной и
бесспорной была родственная связь по материнской
1 Этот факт запечатлен даже в языке, например, у коряков
(коренное население Корякского национального округа Кам-
чатской области): прибор для добывания огня назывался «огонь-
женщина». Данный прибор — деревянная дощечка в виде чело-
веческой фигуры — считался самым важным предметом в
хозяйстве коряцкой семьи. Хранение его составляло почетную
прерогативу женщины.
70

линии. Это приводило к матрилинейности родственных
связей, то есть к счету родства по материнской линии.
Матрилинейность ставила женщину-мать в центре кол-
лектива кровных родственников, создавала атмосферу
уважения к родительнице и прародительнице. Данное
обстоятельство запечатлелось в истории языка. Понятия
«род», «родоначальница», «родина», «родство» являются
производными от глагола рожать, что значит про-
изводить на свет. Известно, что у тасманийцев, ко-
торые считаются самым древним из всех известных этно-
графии и описанных с натуры народов, не существовало
слова «дедушка», тогда как слово «бабушка» бытовало
издавна. Данный факт свидетельствует о том, что у тас-
манийцев родственные связи по отцовской линии от-
сутствовали или, во всяком случае, были неясны-
ми, тогда как родственные связи по материнской ли-
нии очевидны и фиксировались общественным созна-
нием.
Кроме того, ввиду разделения труда, женщина яви-
лась основоположницей целого ряда достижений мате-
риальной культуры: известно, что игла, шило и нить,
веретено и приспособления для тканья, обувь и одежда,
глиняная посуда и корзины из ветвей и коры — все это
было создано женщиной. Приручение диких животных
и превращение их в домашних также заслуга женщины.
Далее, женщина в силу естественной логики вещей
выполняла ту важнейшую социальную функцию, кото-
рая неразрывно связана с прогрессом человечества: мы
имеем в виду воспитательную функцию — на женщине
лежали главные заботы и труды по выращиванию и вос-
питанию потомства.
И последнее, принимая во внимание перечисленные
выше обстоятельства, а также то, что женщина была
собирательницей и хранительницей положительных зна-
ний, связанных с лечением болезней и т. п., можно за-
ключить, что при материнском родовом строе женщине
принадлежала духовная и, в частности, нравственная
власть.
Материнский родовой строй является всеобщим, уни-
версальным этапом в истории человечества, хотя у неко-
торых народов он не получил полного развития. Матри-
архат охватывает исторический период продолжитель-
ностью около 40 тысяч лет; его начало восходит к древ-
71

нему каменному веку (палеолиту); его конец в новом
каменном веке (неолите).
В развитии матриархата достаточно явно выделяют-
ся две ступени или стадии: ранняя и поздняя.
Для первой стадии, включающей поздний палеолит
и ранний неолит, типично то, что люди занимаются при-
сваивающим хозяйством (то есть используют в основном
готовые продукты природы) — охотой, рыболовством и
собирательством. В структурном отношении родовой
строй представляет собой дуальную 1 организацию, ко-
торая включает два матрилинейных рода. Брак в это
время носит групповой характер, то есть группа мужчин
одного рода сожительствует с группой женщин другого
рода своей дуальной организации. Браки внутри родов
категорически запрещены. Супруги проживают раздель-
но: муж в своем роде, жена в своем. В конце первой ста-
дии групповой брак постепенно переходит в парный
брак.
Материнский род является основной экономической
ячейкой общества в эпоху матриархата. Производствен-
ные отношения в этой ячейке полностью совпадают с
отношениями кровного родства по линии матери. Они
носят первобытно-коммунистический характер, основан-
ный на коллективном производстве, равно обязательном
для всех трудоспособных, и коллективном уравнитель-
ном распределении при полном равенстве полов в сфере
производства и потребления и при доминировании жен-
щины в сфере духовной и нравственной жизни.
Для второй стадии матриархата, относящейся к не-
олитическому времени, характерно развитие мотыжного
земледелия, разведение домашних животных и высоко-
продуктивные охота и рыболовство. Парный брак стано-
вится господствующей формой семейных отношений;
раздельное (дислокальное) проживание супругов в сво-
их родах сменяется переселением мужа в родовую общи-
ну жены. И, по мере того как муж включается в хозяй-
ство родовой общины своей жены, происходит посте-
пенное отщепление производственных отношений от
отношений кровного родства. Так постепенно материн-
ская родовая община превращается в матрилинейное и
Дуальный (лат.) — двойной.
72

матрилокальное объединение1 парных семей. Правда,
принципы древнего коллективизма и равенства при этом
строе еще долго сохраняются. Но это уже поздний рас-
падающийся матриархат.
Материнский родовой строй сохранился у некоторых
народов в отдельных пережитках до XX века. Поэтому
он, можно сказать, описан с натуры этнографами и
социологами2. В частности, это относится к нравствен-
ным нормам матриархата. С другой стороны, для пони-
мания того, каким был матриархат в глубокой древ-
ности, в палеолитическое время, наука располагает бо-
гатыми археологическими материалами.
Для нравственных норм матриархата характерно то,
что главным регулятором нравственных отношений в
это время является женщина-мать, которая почитается
как родоначальница; не будет преувеличением сказать,
что при материнском родовом строе существует граждан-
ский культ матери, который позднее приобретает рели-
гиозно-мистический характер.
В изучении и описании материнского родового строя
выдающаяся заслуга принадлежит американскому этно-
графу и социологу Л. Моргану (1818—-1881), труды ко-
торого столь высоко ценили К. Маркс и Ф. Энгельс.
Рассмотрим структуру и нравственные нормы мате-
ринского родового строя, описанные Л. Морганом.
В качестве классической формы позднего материн-
ского родового строя Л. Морган описывает род северо-
американских индейцев-ирокезов племени сенека.
В этом племени имелось восемь родов, носивших назва-
ния животных: Волк, Медведь, Черепаха, Бобр, Олень,
Кулик, Цапля, Сокол. В каждом роде строго соблюда-
лись следующие обычаи:
1. Род избирал своего старейшину для мирного вре-
1 Матрилокальность — форма брачного поселения при ма-
триархате, когда муж пгреходит на жительство в родовую об-
щину жены. При этом права и обязанности мужчин делятся
между родом жены и родом его матери, что способствует обра-
зованию и накоплению личной собственности мужчины. Эта
собственность стала важной предпосылкой распада материн-
ского родового строя и перехода к патриархату.
2 См. Л. Морган. Древнее общество. Л., 1934; его же: Дома
и домашняя жизнь американских туземцев. Л., 1934; А. М. Зо-
лотарев. Родовой строй и первобытная мифология. М., 1964;
А. Ф. Анисимов. Духовная жизнь первобытного общества.
М.-Л., 1966.
73

мени (сахема) и военного предводителя (вождя). В вы-
борах участвовали на равных правах все мужчины и
женщины рода.
2. Род по своему усмотрению смещал сахема и вож-
дя; в решении этого вопроса также принимали участие
все мужчины и женщины рода на равных правах.
3. Никто из членов рода не имел права вступать в
брак внутри рода.
4. Имущество умерших переходило к остальным чле-
нам рода, оно должно было оставаться внутри рода.
5. Члены рода обязаны были оказывать друг другу
помощь и защиту, и особенно содействие при мщении за
ущерб, нанесенный чужими. В деле защиты своей безо-
пасности каждый член рода полагался на покровительст-
во рода и мог рассчитывать на это; тот, кто причинял
зло ему, причинял зло всему роду. Отсюда, из кровных
уз родства, возникла обязанность кровной мести, безу-
словно признававшаяся ирокезами.
6. Род имел определенные имена или группы имен,
пользоваться которыми во всем племени мог только он
один, так что имя каждого отдельного человека точно
указывало, к какому роду он принадлежит. С родовым
именем неразрывно были связаны и родовые права.
7. Род мог усыновлять посторонних и таким путем
принимать их в члены всего племени.
8. Каждый род соблюдал свои религиозные церемо-
нии и празднества; в это время сахемы и вожди выпол-
няли жреческие функции; особой профессии духовенства
у ирокезов не было.
9. Каждый род имел свое место погребения.
10. Род имел совет — демократическое собрание всех
взрослых членов рода, мужчин и женщин, обладавшим
равным правом голоса.
При материнском родовом строе писаных законов
еще не было. Общество следовало исторически сложив-
шимся обычаям. Естественно, что носителями и храни-
телями традиционных обычаев были люди старшего воз-
раста, и в первую очередь женщины. Род и племя тре-
бовали от своих сочленов строжайшего соблюдения уста-
новленных обычаев, которые, по существу, являлись
нравственными нормами матриархата.
Рассмотрим важнейшие нравственные нормы мате-
ринского родового строя. Для удобства и простоты изло-
74

жения мы расчленим их на три группы: 1) нравствен-
ные нормы, вытекающие из социальной структуры мат-
риархата; 2) нравственные нормы, обусловленные кол-
лективным трудом и коллективным потреблением;
3) нравственные нормы, связанные с первобытными ве-
рованиями, то есть с мистикой, магией и религией.
Матриархальным строем общества определялось ува-
жительное отношение к женщине, и в особенности к ма-
тери. Убийство матери или покушение на материнское
достоинство считалось тягчайшим преступлением, не
подлежащим прощению ни при каких обстоятельствах.
Женщины были крупной (и во многих случаях решаю-
щей) силой в роде. Они не задумывались, когда это было
нужно, по выражению ирокезских женщин, «обломать
рога» вождю и разжаловать его в рядовые воины !. Жен-
щины исполняли жреческие функции, что считалось в
первобытном обществе весьма почтенным занятием2.
Кроме того, они выполняли дипломатические обязан-
ности, разрешая конфликты между родами или пле-
менами.
Второй по значению и категоричности была нравст-
венная норма относительно соблюдения экзогамии, то
есть строгого правила не вступать в брак внутри рода, и
отсюда отвращение к инцесту (нарушениям этого пра-
вила). Что касается происхождения экзогамии, то тут
еще многое остается неясным и спорным. Среди много-
численных гипотез и теорий о ее возникновении нам
представляются наиболее обоснованными положения,
высказанные советским ученым А. М. Золотаревым. По
его мнению, происхождение экзогамии связано с борь-
бой между мужчинами за обладание женщиной не толь-
ко для удовлетворения половой потребности, но и для
использования ее в качестве рабочей силы. Тот факт,
что в первобытном обществе женщина являлась произ-
водительницей и хранительницей целого ряда важней-
1 См. Л. Морган. Дома и домашняя жизнь америкапских
туземцев. Л., 1934, стр. 44.
2 У ирокезов жреческие функции исполняли также родо-
вые старейшины и вожди. Любопытно при этом, что в религии
ирокезов, заключавшейся в культе природы, совершенно отсут-
ствовали моральные поучения. Это объясняется, как мы уже
говорили, тем, что слияние религии с нравственностью происхо-
дит значительно позднее — на стадии формирования патриар-
хата.
75

ших жизненных благ: пищи и питья, одежды, жилища и
огня, вызывал острое соперничество между мужчина-
ми — борьбу за обладание женщиной, за завоевание ее
симпатии, за подчинение ее своему влиянию и господ-
ству. На этой почве возникали острые конфликтные си-
туации. Самым радикальным и единственно исчерпы-
вающим решением проблемы было полное запрещение
браков внутри объединения или группы. Это могло быть
осуществлено двояким образом: либо путем разделения
общества на два разнополых коллектива, либо путем
установления брачных связей между двумя группами
с запрещением браков внутри каждой из них. Очевидно,
второй путь оказался более приемлемым.
Чтобы представить себе, какое важное значение при-
давалось в первобытном обществе соблюдению экзогам-
ных брачных правил, как ревниво общество следило
за их неукоснительным соблюдением и с какой яростью
и беспощадностью наказывались их нарушители, рас-
смотрим некоторые этнографические свидетельства,
собранные и систематизированные А. М. Золотаревым1.
В материнском родовом обществе нарушение экзога-
мии рассматривается как тягчайшее преступление, уг-
рожающее жизненным интересам рода. Как правило,
нарушителей экзогамии убивают. Так, готтентоты ви-
новных мужчин публично подвергали жестоким муче-
ниям и затем вешали, женщин же живыми сжигали на
кострах. У зулусов суровость наказания зависела от
степени родства. Если мужчина сожительствовал со сво-
ей родной сестрой или с молодой женой своего отца, то
он подлежал смертной казни. Причем казнь совершал
лично отец виновного. Если же нарушенное родство
было менее близким (например, сожительство с дво-
юродной сестрой), наказание ограничивалось изгнанием
его из рода.
Благодаря экзагамным правилам были созданы твер-
дые представления о родстве, которые отсутствовали в
первобытном стаде. С этого времени человек начинает
отличать своих родственников от неродственников, со-
племенников от чужеплеменников. Положительное
нравственное значение идеи родства и тесно связанной
1 См. Л. М. Золотарев. Родовой строй и первобытная мифо-
логия. М., 1964, стр. 60—62.
76

с ней идеи непристойности браков между близкими род-
ственниками состоит в том, что эти идеи укрепляли со-
циальные связи внутри рода, цементировали его мораль-
ное единство, содействовали подчинению личных инте-
ресов интересам общественным.
С началом материнского родового строя постепенно
сложилось нравственное отношение к сексуальным свя-
зям. По-видимому, тут дело началось с конспирирования
полового акта. Мимоходом отметим, что в животном цар-
стве половой акт совершается открыто. Есть основания
полагать, что древнейшие люди в данном отношении не
отличались от животных. Но в тех острых, конфликтных
ситуациях, которыми сопровождалась борьба мужчин
за обладание женщиной и которые ценой огромных уси-
лий стада преодолевались с помощью экзогамных за-
претов и смертных казней, женщины оказывались под
гнетом непрерывного террора и постоянной угрозы
смерти. Эта угроза возбуждала в женщине чувство стра-
ха и ориентировала ее на крайнюю осторожность в сек-
суальных связях, на строгое конспирирование их. Дан-
ное обстоятельство привело сначала к возникновению
соответствующего динамического стереотипа, а затем, в
конечном счете, к формированию специфически женско-
го рефлекса, приобретшего характер женской стыдли-
вости. Отметим, что до известного возраста, примерно
до раннего отрочества (впрочем, этот предел подвижен
в достаточно широком диапазоне) девочкам чуждо чув-
ство стыдливости, но оно неотвратимо возникает с пер-
выми же еще смутными импульсами пола. Вероятно, на
этой же почве и аналогичным образом возникла юно-
шеская застенчивость, которая животному царству не-
ведома.
Итак, в эпоху матриархального строя первобытного
родового общества, сложились несколько весьма про-
грессивных гуманистических нравственных норм: ува-
жительное отношение к женщине, и осо-
бенно к матери, нравственное осозна-
ние родства, стыдливость и застенчи-
вость, а также отвращение к кровосмеси-
тельным бракам (инцесту).
К нравственным нормам, возникшим в ту отдаленную
эпоху, когда существовал групповой брак и экзо-
гамия, относится сорорат (от лат. soror — сестра).
77

Суть данной нормы состояла в том, что одному мужчи-
не разрешалось жениться одновременно на двух и более
женщинах, если они приходились друг другу родными
или двоюродными сестрами. Разрешалось также же-
ниться на сестре своей умершей жены; причем если эта
сестра была свободна, то она была обязана выйти за
него замуж 1. Смысл этой нормы состоял, по-видимому,
в том, чтобы укрепить сложившуюся семью и удержать
в роде примака-мужчину.
Большой интерес для историков нравственности пред-
ставляет древнейший обычай матриархального проис-
хождения, называемый к у в а д а. Этимология этого
термина недостаточно ясна; он означает комплекс дей-
ствий, которыми мужчина достаточно выразительно по-
казывает или доказывает свою причастность к родовым
мукам его жены. Когда у караибов родится ребенок, то
роженица вскоре принимается за свои домашние заня-
тия; отец же ложится в постель, стонет, его навещают
как больного соседи и родственники; в продолжении ме-
сяца он выдерживает диету. Когда жена обипонца (пле-
мя аргентинских индейцев) родит ребенка, то муж ее
ложится в постель, укутывается циновками и кожами,
чтобы на него не пахнуло холодным ветром; кроме того,
он соблюдает пост2.
В 80-е годы XIX века обычай кувады, как полустер-
шийся след дремучей старины, был зафиксирован в бы-
ту крестьян Смоленской и Черниговской губерний. Так,
в селе Рудне, на Смоленщине, муж во время родов же-
ны обязан стонать и охать; в селе Юриновке, на Черни-
говщине, во время родов жены муж должен развязать
воротник рубахи и пояс (очкур) на шароварах и в та-
ком виде сидеть около жены до рождения ребенка.
Обычай кувады сопровождался различными допол-
нениями, смысл которых состоит в том, чтобы дать по-
чувствовать мужу, какие муки переносит роженица.
Так, еще в прошлом веке среди крестьян Костромской,
Орловской и Харьковской губерний существовал обы-
чай, по которому отцу новорожденного на крестинах да-
вали есть что-нибудь малосъедобное, например кашу с
1 См. М. О. Косвен. Очерки истории первобытной культуры.
М, 1957, стр. 126.
2 См. Н. Ф. Сумцов. Культурные переживания. Кувада.
«Киевская старина», т. XXVIII, 1889, стр. 22 и ел.
78

хреном и уксусом. В этом обычае угадывается пережи-
ток более древних нравственных норм матриархального
происхождения, когда при помощи обрядовых истяза-
ний мужчины придавались публичность и значитель-
ность факту его отцовства, как бы укреплялась его кров-
ная связь с родом жены.
В раннюю эпоху материнского родового строя, когда
еще не были изжиты своеобразные нормы группового
брака, сложился обычай левирата (от лат. levir —
деверь, брат мужа), согласно которому вдова обязана
или имеет право выйти замуж за брата своего умерше-
го мужа, а этот брат, если он свободен, либо имеет пра-
во, либо обязан жениться на ней !.
Этот обычай отличается сильной распространенно-
стью и живучестью. Много веков спустя, когда родовой
строй распался и возникли классовые общества, ле-
вират продолжал существовать (правда, с иной моти-
вировкой) у ряда народов Кавказа, Средней Азии,
Ближнего Востока. В этих условиях пережиточное су-
ществование левирата было связано с калымом: жен-
щина, за которую уплачен калым, считалась собствен-
ностью не отдельного мужчины, а всей семьи или даже
рода. Поэтому в случае смерти мужа вдова должна бы-
ла оставаться в семье покойного мужа или в его роде и
по обычаю левирата становилась женой его брата.
В религиозной еврейской литературе левират истолко-
вывается как способ продолжения рода умершего его
ближайшими родственниками и продиктован экономиче-
скими интересами: стремлением сохранить работницу и
не раздроблять имущества.
При переходе от матриархата к патриархальному
строю сложилась нравственная норма, известная под
названием авункулата (от лат. avunculus — дядя
по матери). Суть этой нормы, закрепленной в обычаях
многих народов и в деформированном виде продолжаю-
щей бытовать в наше время, состоит в некоторых нрав-
ственных обязанностях дяди по матери в отношении его
племянников и племянниц. Согласно норме, материн-
ский дядя начинает играть свою покровительственную
роль уже с момента рождения ребенка его сестры. Обыч-
1 См. М. О. Косвен. Очерки истории первобытной культуры,
стр. 127.
79

по дядя выбирает имя новорожденному, если это маль-
чик (девочке дает имя бабушка или мать). Первое пост-
рижение мальчика также считается прерогативой дяди.
Ему же принадлежит важная, иногда решающая роль
ü заключении браков племянников и племянниц.
Нравственный смысл авункулата состоит в следую-
щем. При материнском родовом строе узы, соединяю-
щие отца с детьми, не были достаточно прочными. Де-
ти, как правило, были теснее связаны с матерью и ее
родственниками. Но так как матриархальный строй рас-
падался и нравственная власть матери и ее обществен-
ное положение шли на убыль, а власть и влияние от-
цовского начала возрастали, то, естественно, мать стре-
милась заручиться нравственной поддержкой своего
родного брата, который представлялся как покровитель
ее детей. Позднее, при патриархальном строе, произо-
шло замещение дяди так называемым крестным отцом,
или кумом. Любопытно, что при этом считается, что ку-
мом должен быть опять-таки тот же дядька по матери.
Христианская церковь попыталась приспособиться к
этому древнейшему обычаю, имеющему глубокий поло-
жительный смысл, и постаралась придать ему значение
мистико-магического «таинства», грубо извращающего
самую суть обычая.
Рассмотренные нравственные нормы матриархально-
го строя, вытекающие из его социальной структуры, —
сорорат, кувада, левират и авункулат, показывают, что
в свое время они содействовали решению главной зада-
чи: воспроизводству и укреплению рода. Процесс этот
протекал стихийно: этической теории первобытное об-
щество не знало. Никакого отношения к этому делу ре-
лигия также не имела.
Рассмотрим теперь нравственные нормы матриарха-
та, связанные с коллективным трудом. Как уже было
сказано, экономическую основу материнского родового
общества составлял коллективный труд и коллективное
потребление. Известно, далее, что коллективный труд
требует от своих участников высокой дисциплины и че-
стного отношения к делу. Коллективный труд не тер-
пит лодырей и разгильдяев и способствует формирова-
нию сознания долга, товарищества, стремления к взаи-
мопомощи и т. п. Именно эти нравственные качества в
определенной степени формировались при материнском
80

родовом строе в каждом индивиде. По свидетельству
Л. Моргана, у североамериканских индейцев-ироке-
зов ленивый, неловкий или неумелый член рода вызы-
вал всеобщее презрение. Его обычно изгоняли из рода.
Так обстояло дело, по-видимому, у всех народов на этой
стадии общественного развития.
Коллективный характер производства в родовом об-
ществе и первобытный коллективизм с наибольшей от-
четливостью проявляется при распределении продуктов
труда для потребления. По свидетельству Ч. П. Маунт-
форда, удачливый австралийский охотник при дележе
добычи не пользуется никакими преимуществами. Един-
ственное вознаграждение охотника — это радость побе-
ды (удачи) и похвалы соплеменников: его умение рас-
сматривается как достояние рода или племе-
ни, а не его личная заслуга1. Очень важно при этом
подчеркнуть, что даже в тех случаях, когда охотник
промышлял один, он почти никогда не пользовался до-
бычей единолично. Обычай предписывает ему раздать
всю или почти всю добычу сородичам. Любопытно, что
и при раздаче своей добычи охотник должен поступать
согласно определенным правилам, в которых с достаточ-
ной очевидностью раскрывается структура кровнородст-
венных отношений и их устойчивая субординация. Про-
следим соответствующие закономерности по быту ав-
стралийских аборигенов, хорошо описанному многими
этнографами; мы воспользуемся сводными данными в
обработке С. А. Токарева и М. С. Бутиновой2.
Обращаясь к свидетельствам австралийской этно-
графии, следует сделать несколько оговорок относитель-
но места австралийцев на историко-социологической
шкале.
По-видимому, в австралийском обществе матриархат
не получил полного развития. Но мы считаем возмож-
ным пользоваться данными австралийского быта для
изучения матриархальных явлений ввиду следующих
обстоятельств. Во-первых, у австралийцев принадлеж-
ность к роду наследовалась преимущественно по мате-
ринской линии, и дети принадлежали к роду своей ма-
тери. Во-вторых, переход к патрилокальному браку у ав-
1 См. Ч. Маунтфорд. Коричневые люди и красные пески.
Путешествие по дикой Австралии. М., 1958, стр. 103.
2 См. «Народы Австралии и Океании». М., 1956, стр. 184-!-190.
6 Заказ 2889 81

стралийцев был связан с вторжением европейцев, кото-
рые сдвинули все племена с насиженных мест; в обста-
новке борьбы с европейцами выдвинулась на первое
место роль мужчины, что привело к деформации матри-
архальных традиций х. В-третьих, в австралийском быту
сохранилось много других пережитков матриархаль-
ного происхождения, что дает нам возможность некото-
рых реконструкций нравственности материнского родо-
вого строя.
У некоторых племен (например, у иеркла-мининг)
правила дележа вообще были очень просты: всякая
пища (охотничья добыча в том числе) делилась поровну
между всеми присутствующими. Тот, кто убил дичь, по-
льзовался только одной привилегией: он имел право
собственноручно делить добычу, и никто не прикасался
к своей части, пока не получал ее непосредственно из
рук добытчика. У племени чапара охотничья добыча
потреблялась коллективно всем наличным населени-
ем — мужчинами, женщинами и детьми, между которы-
ми ее распределяли поровну старики. У племен группы
карамунди обычай требовал, чтобы удачливый охотник,
принеся добычу на стойбище, делился с теми охотника-
ми, кто был менее удачлив. У племен Юго-Западной
Виктории охотник, вернувшись с добычей к жилью, те-
рял на нее всякие особые права и при разделе получал
худшие части; если у него был брат, то он получал не
большую долю, чем сам охотник; лучшие же куски до-
ставались другим членам группы. У племени грингаи
охотничья добыча делилась между всеми поровну.
И наряду с тем, что у некоторых австралийских пле-
мен распределение продуктов питания не было строго
регламентировано, хотя и основывалось на принципе
коллективного производства и коллективного потребле-
ния, у многих племен существовали строгие и сложные
правила распределения пищи. В этих правилах явст-
венно видна определенная тенденция: укрепление кров-
нородственных связей и всяческая поддержка их носи-
телей — родственников старшего поколения. А так как
центром кровнородственных связей была мать и мате-
ринский род, то, естественно, особое внимание уделя-
1 См. «Очерки общей этнографии. Общие сведения, Австра-
лия и Океания, Америка, Африка». М., 1957, стр. 74.
82

лось родственникам со стороны жены и матери. Напри-
мер, у племени курнаи существовал обычай н е б о р а к,
который требовал, чтобы охотник лучшую часть своей
добычи отдавал тестю и теще. Обычай строго регламен-
тировал, какая именно часть добычи должна идти в
каждом случае в неборак, какую могли распределять
между другими лицами. Если, например, охотник убил
несколько опоссумов, он оставлял для себя и семьи
только одного, а остальных отдавал тестю. Из убитого
эму охотник сам съедал только внутренности, а лапы
отдавал в неборак, остальное доставалось его родите-
лям. Вомбата отдавали тестю целиком; охотник мог
съесть только внутренности; тесть же от себя делил по-
лученное мясо между обитателями стойбища. Если
охотнику помогали свежевать и разделывать тушу боль-
шого кенгуру1 случайно присутствовавшие лица, то
они получали за это ногу и хвост животного, осталь-
ное же охотник тащил на стойбище. Там он отдавал го-
лову и спинную часть родителям своей жены в неборак,
а остальное доставалось его собственным родителям.
Сам охотник оставлял себе немного мяса только в том
случае, если у него не было больше никакой мясной до-
бычи. Со своей стороны охотник мог получить от матери
или тестя с тещей ту или иную пищу.
Мы привели сведения о порядках распределения пи-
щи у различных австралийских племен, чтобы показать
нравственное единство этого многообразия. Дело в том,
что при всех способах распределения пищи австралий-
ский охотник не является собственником добычи, он не
запасает впрок, не обменивает излишки на другие пред-
меты, не ссужает в долг и т. п. Иными словами, тут дей-
ствует неписаный нравственный принцип коллективизма
и товарищества. Думается, что мы не впадем в пре-
увеличение и не допустим идеализации матриархально-
го строя, если сделаем заключение, что одним из суще-
ственных достижений нравственного прогресса в эту
эпоху было утверждение коллективизма и то-
варищества как нормы нравственных отношений
внутри рода и племени. А как обстояли дела внз племе-
ни, — это особый вопрос, и о нем речь впереди.
1 Опоссум, эму, вомбат, кенгуру — дикие животные, оби-
тающие в Австралии.
83

С другой стороны, коллективное потребление также
требовало от каждого сородича определенной умерен-
ности в потреблении продуктов коллективного труда,
так как общество на уровне матриархата могло обеспе-
чить лишь самые жизненно необходимые потребности
своих членов. Вот как, например, описывает Л. Морган
питание ирокезов: «Индейцы были весьма умеренны в
еде. Ирокезы готовили себе пищу только один раз
в день. Это соответствовало как их скромным потребно-
стям, так и их ресурсам. Пища приготовлялась и пода-
валась около полудня. У ирокезов не было ни столов, ни
стульев, ни тарелок. Не было никакого трапезного по-
мещения вроде столовой или кухни. Каждый ел само-
стоятельно, сидя или стоя, как ему было удобнее. Муж-
чины ели первыми, а затем наступала очередь женщин
и детей» 1. Лишь в дни религиозных праздников пища
готовилась в изобилии. Таких праздников в году было
шесть: «день клена», «день посева», «день ягод», «день
зеленого зерна», «день жатвы», «новый год».
Из коллективного труда и коллективного потребле-
ния вытекала весьма привлекательная нравственная
особенность ирокезов, свойственная, впрочем, всем на-
родам на стадии родового общества, это -гостепри-
и м с т в о. Усматривая в пище первейшую потребность
человека, индейцы усердно и бескорыстно потчевали
любого случайного человека, оказавшегося в месте их
обитания, независимо от того, является ли он соплемен-
ником или чужестранцем.
Характеризуя основные черты родового строя и
свойственные ему нравы и нравственные нормы, Ф. Эн-
гельс писал: «И что за чудесная организация этот родо-
вой строй во всей его наивности и простоте! Без солдат,
жандармов и полицейских, без дворян, королей, намест-
ников, префектов или судей, без тюрем, без судебных
процессов — все идет своим установленным порядком...
Бедных и нуждающихся не может быть — коммунисти-
ческое хозяйство и род знают свои обязанности по отно-
шению к престарелым, больным и изувеченным на вой-
не. Все равны и свободны, в том числе и женщины... А
каких мужчин и женщин порождает такое общество,
показывают восторженные отзывы всех белых, соприка-
1 Л. Морган. Дома и домашняя жизнь американских тузем-
цев. Л., 1934, стр. 65.
84

савшихся с неиспорченными индейцами, о чувстве соб-
ственного достоинства, прямодушии, силе характера и
храбрости этих варваров» '.
Таковы положительные нравственные нормы, выра-
ботанные человечеством на уровне первобытного мате-
ринского родового строя. Они непосредственно следова-
ли из демократического строя родового общества, из
коллективного труда и коллективного потребления. Но
ограничиться сказанным было бы совершенно непра-
вильно. Правда же состоит в данном случае в том, что
родовой строй воспитывал в своих сочленах не только
положительные нравственные нормы, но и нормы глу-
боко отрицательные: племенную ограниченность, мсти-
тельность, жестокость, безрассудную приверженность к
старине — к укоренившимся обычаям, глубокий самодо-
вольный обскурантизм («бездонное невежество дика-
ря»), пропитанный мистикой, магией, религией. Эти
нравственные качества были следствием крайне низкого
уровня общественного производства, общей бедности,
невежества.
Ф. Энгельс, положительно охарактеризовав демокра-
тизм первобытного рода, далее пишет: «Но не забудем,
что эта организация была обречена на гибель. Дальше
племени она не пошла; образование союза племен оз-
начает уже начало ее разрушения... Все, что было вне
племени, было вне закона... Как ни импозантно выгля-
дят в наших глазах люди этой эпохи, они неотличимы
друг от друга, они не оторвались еще, по выражению
Маркса, от пуповины первобытной общности. Власть
этой первобытной общности должна была быть сломле-
на, — и она была сломлена. Но она была сломлена под
такими влияниями, которые прямо представляются нам
упадком, грехопадением по сравнению с высоким нрав-
ственным уровнем старого родового общества» 2.
Замечание Ф. Энгельса о неотличимости
членов первобытного рода друг от друга основывается
на многочисленных этнографических наблюдениях, сви-
детельствующих, что родовой строй нивелировал инди-
видов и не только не поощрял новаторства и инициати-
вы, но, напротив, всячески подавлял их, требуя от каж-
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21, стр. 97—98.
2 Там же, стр. 99.
85

дого безоговорочной преданности обычаю и традиции и
усматривая в этом высшую добродетель индивида.
Было бы неправильно представлять дело таким об-
разом, что нравственные нормы в первобытном родовом
обществе формировались, так сказать, самотеком, сами
по себе. Нет, дело обстояло далеко не так. При родовом
строе была создана хорошо продуманная общественная
система воспитания (нравственного в том чис-
ле) подрастающего поколения. Суть этой системы со-
стояла в следующем. Как только мальчик достигал оп-
ределенного возраста, он должен был пройти длинную
серию учебных занятий и испытаний на выносливость
и волю, а также постигнуть и воспринять традиции ро-
да и племени: изучить соответствующие предания и
мифы. В этнографической литературе эти занятия и ис-
пытания обычно называются инициальными об-
рядами и связываются с переходом молодого поколе-
ния в класс взрослых. По нашему мнению, возрастные
инициации нельзя называть обрядами, потому что слово
«обряд» имеет преимущественно религиозный смысл.
Называя инициации обрядами, мы невольно выпячива-
ем именно религиозно-культовую сторону инициации,
тогда как в действительности инициации были общест-
венным институтом несравненно более широкого зна-
чения, и религиозные ритуалы входили в инициации как
небольшая деталь, не более. Истинный смысл инициа-
ции состоял в следующих целевых установках:
1. Тренировка юноши в приемах охоты и умении
владеть оружием.
2. Закалка юноши и воспитание в нем выносливости
путем более или менее длительной голодовки и
разнообразных физических испытаний вроде выби-
вания зубов, надрезов на коже, выщипывании волос,
копчения в дыму костра и т. п.
3. Воспитание дисциплины, безупречного повинове-
ния старшим, соблюдение племенных обычаев и нравст-
венных правил, снабжение старших пищей.
4. Усвоение племенных преданий.
У разных народов и племен инициации продолжают-
ся от нескольких месяцев до полутора-двух лет; это
своеобразный первобытный университет. Для прохож-
дения инициации молодые люди, достигшие соответст-
вующего возраста, изолируются от женщин и детей и
86

живут в какой-нибудь глухой и отдаленной местности,
где разбивается специальный лагерь. Тут молодые люди
общаются только со взрослыми мужчинами и старика-
ми и проходят всю лестницу тренировок, наук и физи-
ческих испытаний. Некоторые испытания (например,
копчение юноши в дыму костра) носят столь жестокий
п мучительный характер, что нередко приводят к гибе-
ли испытуемых. Так осуществляется полуестествен-
ный — полусоциальный отбор индивидов, способных
жить в родовом обществе.
После того как юноша вынес все испытания и лише-
ния и доказал, что он является дисциплинированным
сочленом рода, мужественным воином и ловким охотни-
ком, он подвергался последней, заключительной опера-
ции — обрезанию и клеймению, после чего имел право
стать мужем и отцом.
Некоторые обычаи родового общества, правда, в де-
формированном виде, зафиксированы в быту народов
Средней Азии. К числу их относятся специфические
группирования населения. Эти группирования являют-
ся реликтами половозрастного разделения труда архаи-
ческой формации, оставившего глубокий след в нравст-
венном сознании народов.
Узбеки дельты Амударьи имеют четыре возрастных
подразделения: 1) дети; 2) молодежь; 3) зрелые люди;
4) старики. В первое подразделение входят мальчики
лет до 12 и девочки лет до 14—15. Во второе подразде-
ление входят мальчики лет с 12 и молодые женатые
мужчины лет до 25—30, девушки с 15 до 25 лет, а так-
же молодые замужние женщины с 25 до 30 лет. В тре-
тье подразделение входят мужчины в возрасте от 30 до
50 лет, а также женщины от 30 до 50 лет. В четвертое
подразделение входят старики и старухи от 50 лет
и выше. Люди одной возрастной группы оказывают
друг другу особое внимание и предпочтение перед дру-
гими.
Деление по возрастным группам в особенности за-
метно во время важных общественных событий: на
свадьбе, похоронах и т. п. В мужской и женской полови-
нах дома участникам церемониала положено рассажи-
ваться в соответствии с возрастом.
Переход из одной возрастной группы в другую свя-
зан с определенными обрядами; каждая возрастная
87

группа обладает своими внешними отличительными
признаками: деталями одежды, украшениями, причес-
кой, поведением и т. д.
Некоторые черты материнского родового строя от-
ражены в бурятской мифологии. Здесь бытует весьма
почтенный образ «праматери» — «создательницы бу-
рят», которая в свое время особо почиталась женщи-
нами. В религии и мифологии этого народа до недав-
него времени сохранялись представления о женских
божествах и духах, занимавших в шаманском пантеоне
высокое положение. Например, хозяйкой земли счита-
лась «седовласая старуха»; хозяйкой Байкала — бо-
гиня Аба-Хатан. Наверху, на 18-м небе, «жила» старуха
Бейин-Хатун, благорасположенная к человеческому
роду.
Образами почитаемых женщин богаты бурятский
фольклор, легенды и предания. Даже в загадках, где
речь идет о самых обычных предметах, животных или
явлениях природы, они тем не менее встречаются часто.
Вот несколько загадок такого рода: «Аларские де-
вицы—десять наверху, десять внизу» (зубы), «Три
женщины печенку жарят» (треножник), «Желтая де-
вица с огнем внутри» (русский самовар).
Быт и нравственная жизнь родового общества были
строго регламентированы как положительными предпи-
саниями, так и запретами. Каждый сочлен рода знал,
как надо поступать в различных житейских ситуациях:
старшим надо беспрекословно подчиняться, мать надо
уважать, в бою с врагами рода и племени не трусить и
жизни своей не щадить, в питании быть воздержанным
и неприхотливым, на работе не лодырничать, лишения
переносить стойко и без нытья и т. п. Вместе с тем в
родовом обществе была выработана система запретов,
которые в этнографической литературе известны под
названием табу или табуации.
Если собрать все табуации, записанные этнографа-
ми у разных народов, и составить их список, то он насчи-
тывал бы многие тысячи запретов. Мы не имеем воз-
можности перечислить здесь все табуации и потому ог-
раничимся тем, что сведем известные запреты в несколь-
ко обобщенных групп. Тогда все многочисленные табу
могут быть сведены в следующие 10 групп:
88

1. Защита трудовой деятельности.
2. Защита огня и жилища.
3. Сбережение орудий труда и оружия.
4. Защита слабых — женщин, детей и стариков.
5. Охрана важных лиц — вождей и жрецов.
6. Защита от опасностей, связанных с прикоснове-
нием к трупу.
7. Защита от опасностей, связанных с употреблени-
ем некоторых видов пищи.
8. Ограничения относительно отдельных видов
пищи.
9. Запреты и ограничения, связанные с особо важ-
ными актами личной жизни и общественного быта: ини-
циациями, браком, половым актом, родами и т. п.
10. Защита общественной и личной собственности.
У первобытных народов табу глубоко коренится в
сознании индивида и во многих случаях определяет его
поведение как в личном быту, так и в общественной
жизни. Для характеристики того, насколько табу
обуздывает и связывает волю и сознание че-
ловека первобытной формации, рассмотрим некоторые
факты, описанные этнографами.
Вождь одного из племен Новой Зеландии бросил од-
нажды в пути остатки своего обеда. Проходивший юноша
съел их. Едва он кончил трапезу, как ему сказали, что
съеден табуированный, то есть запрещенный, обед вож-
дя. Юноша, нарушивший табу, был мужественным и
здоровым, но, услышав это сообщение, упал на землю,
у него начались мучительные судороги, и вскоре он
умер. Зажигалка вождя Маори погубила однажды не-
сколько его соплеменников. Вождь потерял ее, сопле-
менники нашли и стали пользоваться ею. Когда они
узнали, кому принадлежит эта табуированная зажигалка
(а все вещи, принадлежащие вождю, табуированы), они
скончались от страха К Подобных фактов в этнографи-
ческой литературе о табу описано множество. Они сви-
детельствуют, что известные правила поведения, сфор-
мулированные и закрепленные в табу, осознаются пер-
вобытным человеком как непреложные законы, наруше-
ние которых влечет за собой тягчайшее наказание —
смертную казнь или неумолимый общественный бойкот,
который равносилен смертной казни.
> См. 3. Фрейд. Тотем и табу. М., 1923, стр. 56.
89

Пережитки материнского родового строя прочно со-
храняются в языках всех народов древней культуры. Со-
ветский этнограф Д. К. Зеленин (1878—1954) в работе
«Табу слов у народов Восточной Европы и Северной
Азии» показал, что эти пережитки несут в себе весьма
обширную и многоплановую информацию о первобыт-
ных социальных институтах, и в частности, о нравствен-
ных нормах, восходящих к глубокой древности, к мате-
ринскому роду. Д. К. Зеленин указывает, что на почве
разделения труда между мужчиной и женщиной в пер-
вобытном обществе возникли специализированные муж-
ские и женские языки, причем женщинам категориче-
ски запрещалось пользоваться мужским языком. В свою
очередь, женщины хранили в тайне свой язык, связан-
ный с собиранием растительной пищи и, в особенности,
лекарственных трав 1. Глубокую женскую тайну соста-
вляли всякого рода заговоры, заклятья и другие приемы
словесной (вербальной) магии, автором которой, ве-
роятно, была женщина.
Мы уже отмечали, что в эпоху матриархального ро-
дового строя послушание, скромность и незлобивость
были обязательными нормами поведения индивида толь-
ко среди своих, то есть среди сородичей и соплемен-
ников. Что же касается поведения вне рода и вне пле-
мени, то есть среди чужих, то тут действовали совер-
шенно иные нравственные принципы и нормативы. На
данное обстоятельство необходимо обратить особое вни-
мание в связи с тем, что порой в литературе встречается
абстрактно-гуманистическая трактовка данного вопроса.
Например, в упоминавшейся статье В. П. Эфроимсон
утверждает, что якобы в наследственной природе чело-
века заложено нечто такое, что вечно влечет его к спра-
ведливости, к подвигу, к самопожертвованию2. Однако,
обратившись к нравственной истории человечества, мы
без особого труда обнаруживаем, что в наследственной
природе человека подобное идиллическое и альтруисти-
ческое «нечто такое», то есть некий «альтруистический
1 См. Д. К. Зеленин. Табу слов у народов Восточной Европы
и Средней Азии. Сборник Музея антропологии и этнографии,
выпуск VIII. Л., 1929.
2 См. В. Эфроимсон. Родословная альтруизма (Этика с
позиций эволюционной генетики человека). «Новый мир», 1971,
№ 10, стр. 194.
90

ген» совершенно отсутствует. И это вполне объяснимо,
ибо начиная с матриархального родового общества, о
котором мы с уверенностью можем говорить, как об об-
ществе, где существует (хотя и примитивная) система
нравственного воспитания подрастающего поколения, —
начиная с этих первобытных и диких времен индивид
получал двоякую нравственную ориентацию. О пер-
вой мы уже достаточно подробно рассказали.
Вторая ориентация была прямо противоположна
первой: она воспитывала подозрительного, коварного,
злобного, мстительного, жестокого и беспощадного инди-
вида по отношению к чужеплеменникам. И тут надо
отметить, что огромное влияние на разжигание взаим-
ной вражды и углубление разобщенности между племе-
нами оказывала первобытная религия в форме так
называемой вредоносной магии.
В русском термине ворожба содержится прямое
разъяснение данной стороны вредоносной магии: корнем
термина «ворожба» является понятие ворог, то есть
враг. Это значит, что в буквальном смысле этого слова
ворожба есть некое действие, направленное против
врага. В данном отношении обильный фактический ма-
териал содержится в свидетельствах австралийской
этнографии. Всякую болезнь и смерть, если их причины
недостаточно очевидны, австралийцы приписывают кол-
довству, то есть ворожбе чужеплеменников. При этом
подозрение падает не на какое-нибудь определенное
лицо чужого племени, а на племя в целом. Один из от-
лично осведомленных английских австраловедов —
Е. Керр, который наблюдал аборигенов еще в сравни-
тельно первобытном состоянии, не деформированном
европейскими «цивилизаторами», зафиксировал глубо-
кую межплеменную вражду у австралийцев. Он писал:
«Необходимо обратить внимание читателя на тот несом-
ненный факт, что всякий австралиец, без исключения,
питает, можно сказать, с колыбели до могилы горячую
ненависть ко всякому мужчине, по крайней мере своей
расы, если он чужой ему. Основание для этого, которое
они указывают сами, состоит в том, что все чужеплемен-
ники находятся в заговоре, чтобы отнять их жизнь пу-
тем колдовства» *.
1 Цит. по книге: С. А. Токарев. Ранние формы религии. М.,
1964, стр. 82 и ел.
91

Было бы, однако, неправильным выводить враждеб-
ные межплеменные отношения из вредоносной магии.
Тут связь двоякая. С одной стороны, магия способство-
вала разжиганию межплеменной вражды. А с другой —
эта вражда питала вредоносную магию. По мнению из-
вестного советского этнографа С. А. Токарева, у данного
явления имелись достаточно основательные психологи-
ческие причины. Главным методом вооруженных боевых
операций на ранних стадиях развития, и в частности у
австралийцев, были внезапные нападения из засады,
ночью, исподтишка. Против подобных нападений чело-
век обычно беспомощен. Тайная опасность, подстере-
гающая его днем и ночью, в лесу и на стойбище, напол-
няли его сознание страхом и подозрительностью. Нет
ничего удивительного, что в таких условиях человек не
в состоянии провести логическую грань между опасно-
стью тайного нападения врага и постигшим его реаль-
ным несчастьем, например болезнью. Он склонен любую
болезнь и любой несчастный случай приписывать про-
искам того же злобного и коварного врага 1. Австрало-
вед А. Хауитт пишет: «В одном отношении жизнь кур-
наи (одного из австралийских племен. — В. 3.) была
жизнью ужаса. Он жил в страхе видимого и невидимого.
Он никогда не знал, в какой момент подстерегающий
его браджерак (человек из соседнего племени) пронзит
его копьем сзади, и никогда не знал, в какой момент
какой-нибудь тайный враг среди курнаев (курнаи сами
делились на несколько племен) сумеет окутать его ча-
рами, против которых он не сможет бороться» 2. Анало-
гичные факты зафиксированы на южном берегу Новой
Гвинеи: «Это состояние страха, которое испытывают ди-
кари друг перед другом, поистине плачевно; они верят,
что всякий чужеплеменник, всякий дикарь угрожает их
жизни. Малейший шорох, падение сухого листа, шаги
свиньи, полет птицы пугают их ночью и заставляют дро-
жать от страха» 3. С. А. Токарев в цитированной работе
предъявляет множество доказательств относительно
универсальности данного явления в быту и нравах наро-
дов на стадии родового строя.
1 См. С. А. Токарев. Ранние формы религии, стр. 83.
2 D. Fison and A. Howitt. Kamilaroi and Kurnai. Melburn,
1880, p. 259.
3 /. Chalmers und W. Gill. Neuguinea. Leipzig, 1886, S. 68,
92

Из сказанного следует, что однозначная нравствен-
ная характеристика человека на стадии матриархаль-
ного родового строя невозможна. Нельзя идеализировать
человека первобытной эпохи и изображать его невин-
ным и благонравным созданием. Но столь же ошибочно
изображение первобытного человека как кровожадного
каннибала и жестокосердого убийцы. Нравственности
первобытных народов свойственна бивалентность: внут-
ри родов и племен действуют нравственные принципы
коллективизма, братства, равенства, правдивости, взаи-
мопомощи; за пределами рода и племени, в отношениях
с чужеродными и чужеплеменниками действуют прин-
ципы коварства и жестокости. В качестве примера на-
помним об «охотниках за черепами» и о скальпировании
живых врагов. Индивид родового общества воспиты-
вается одновременно в этих полярно противоположных
нравственных принципах. Иными словами, его нравст-
венность в содержательном отношении не имеет одно-
значной ориентации. Есть достаточные основания пола-
гать, что у истоков антропогенеза и на его первых ста-
диях генеральное направление и острота борьбы за
существование шли не по линии соперничества и
конфронтации индивидов, а по линии соперничества
популяций, то есть человеческих общностей. Надо ду-
мать, что выживали в этой борьбе лишь те популяции,
которые обладали достаточной социальной устойчиво-
стью. А социальная устойчивость в эту эпоху совпадала
с прочностью кровнородственных связей. Естественно,
что осознание этих связей, стихийное усвоение их необ-
ходимости формировало идеологию раннего родового
общества. Таковой идеологией является тотемизм1.
Тотемизмом называется комплекс наивных фантасмаго-
рических представлений о тесной родственной связи
между определенным видом животного (реже расте-
ния) — тотемом и родовой группой. Тотем мыслится как
общий предок рода и названием тотема именуется родо-
вая группа. Доказано, что тотемизм есть универсальное
явление в истории всех народов.
В нашей литературе, как правило, тотемизм относят
к ранним формам религии. Нам представляется, что то-
1 Тотемизм — от слова «ототемон», которое у племени се-
вероамериканских индейцев — оджибвеев — означает «род его».
93

темизм есть явление более широкое, чем религия. Тоте-
мизм — это сложный социально-идеологический ком-
плекс, охватывающий всю структуру родового общества,
его социальные связи и отношения, его хозяйство, а не
только религиозный культ и мифология. Тотемистиче-
ские воззрения утверждают родство человека с внеш-
ним миром, истолкование которого представляет собой
проекцию человеческих кровнородственных отношений
на природу1.
Тотемизм, как идеологическая система, оказал влия-
ние на формирование этнического самосознания, в чем
нельзя не видеть связи с нравственным самосознанием.
Существенную информацию на этот счет дают этнони-
мия и антропонимия2. Здесь мы снова обращаемся к
свидетельствам австралийской этнографии, поскольку в
этнографической науке общепризнанно, что австралий-
цы благодаря длительной изолированности от всего
человечества сохранили в большей мере, чем другие об-
щества, свидетельства о тех ступенях истории, которые
были уже давно пройдены остальным человечеством3.
У австралийцев каждая локальная, то есть обособленная
на местности, этнолингвистическая группа имеет само-
название, иными словами, каждая такая, отдельно
взятая, группа австралийцев осознает себя как устойчи-
вая традиционная общность и имеет как бы коллектив-
ное имя, или, если угодно, фамилию. При этом в основе
такого самоназвания часто лежит название местности,
где данная группа обитает; кроме того, этнонимы свя-
заны с разделением локальных групп на «своих» и «чу-
жих». Можно считать достаточно выясненным, что древ-
нейшие этнонимы — это слова, обозначающие понятия
«человек», «люди», «народ»4. Данные свидетельства
этнонимии очень важны для понимания строя нравст-
венных представлений на этом уровне исторического
процесса. На основании приведенных свидетельств этно-
нимии мы можем допустить, что индивид в тот период
1 Более подробно о тотемизме см.: С. А. Токарев. Ранние
формы религии. М., 1964.
2 Этнонимия — раздел этнографии, изучающий названия на-
родов и племен; антропонимия изучает имена людей.
3 См. Я. В. Чеснов. Ранние формы этнонимов и этническое
самосознание. В книге: «Этнография имен». М., 1971, стр. 7
и ел.
4 См. там же, стр. 12.
94

был органически включен в определенный социальным
контекст: он знал коллективное самоназвание своей
общности и, судя по категоричности противопоставления
«своих» и «чужих», вероятно, отличался сильной при-
вязанностью к своим, свойственникам.
Антропонимия, со своей стороны, информирует о
том, как интериоризировалось этническое самосознание
и становилось фактом личного сознания. К сожалению,
у нас нет пока полных данных по австралийской антро-
понимике, поэтому приходится довольствоваться сведе-
ниями фрагментарного характера. Так, у некоторых
австралийских племен наречению имени придавалось
большое общественное значение. Мальчик получал два
имени: одно при рождении, второе — после окончания
инициации, то есть при достижении гражданской зре-
лости по австралийским социальным и нравственным
нормам. Кроме того, каждый существенный момент ини-
циальной обрядности был связан с особыми временными
именами-эпитетами. Например, у племени аранда маль-
чик, еще не подвергшийся инициации, назывался вор-
р а; после первой операции обмазывания жиром он на-
зывался андарибана; после обряда подбрасывания в
воздух —керинтья; после раскраски его тела—
в о р т ь я; после обрезания — р у к у т а и т. д.1
Решению нашей задачи могут послужить личные
имена у нганасанов — народа, обитающего в северных
районах Таймырского полуострова и сохранившего в
своем быту и языке много пережитков глубокой древ-
ности, восходящей к палеолиту. Конечно, сигналы нга-
насанских пережитков — это не прямая информация о
нравах матриархального родового строя. Но и эти сиг-
налы должны быть учтены, потому что они дают воз-
можность составить хотя бы самое общее представле-
ние об интересующем нас предмете. В большинстве
случаев личные имена у нганасанов выражают особен-
ности внешности и поведения ребенка, обстоятельства
места и времени рождения и т. п. При этом причины,
обусловливающие выбор того или другого имени, могут
быть самыми разнообразными и случайными. В связи с
этой особенностью своего образования, значительная
часть нганасанских личных имен поддается переводу
1 См. «Народы Австралии и Океании», стр. 182.
95

или объяснению из бытующих в языке слов. Например:
Аника — «большой» (ребенок был при рождении круп-
ным); Кидипте — «разбудил своим рождением»; Ну-
мангку — «молодой» (по-видимому, имеется в виду воз-
раст родителей); Няге—«хороший»; Нгадя—«млад-
ший брат»; Симбя — «курносая» и т. д.1 Из приведен-
ных примеров видно, что в собственных именах нгана-
санов закрепляются те или иные реальные моменты се-
мейной жизни, связанные с появлением на свет ребенка,
отличительные черты его внешности, поведения, харак-
тера, места или времени его рождения. Антропонимиче-
ская система, как мы видим, вводила в жизнь первобыт-
ного рода очень важный нравственный момент: индиви-
дуализацию каждого отдельного члена группы, ибо
собственное имя как бы утверждало суверенность ин-
дивида. Недаром в акте побратимства обязательным
моментом является обмен именами.
Одним из признаков суверенизации личности являет-
ся, на наш взгляд, вежливость в обращении друг к
другу и взаимные требования вежливости. Спрашивает-
ся: существовали ли какие-нибудь хотя бы самые эле-
ментарные правила вежливости в первобытном матриар-
хальном обществе? И можно ли вообще говорить о веж-
ливости применительно к столь отдаленной дикарской
древности? Оказывается, да. Правила поведения, о ко-
торых можно сказать, что это первобытный этикет и
вежливость, в матриархальном обществе уже сложились
и приобрели достаточную устойчивость и обязательность
в нравственном смысле.
Во-первых, к числу правил первобытной вежливости
надо отнести почтительность в обращении моло-
дежи к лицам старшего возраста. Это правило внуша-
лось молодежи всей инициальной обрядностью, когда
малейшее непослушание посвящаемых каралось стар-
шими с неумолимой жестокостью.
Во-вторых, к первобытной вежливости несомненно
относится правило так называемого избегания. Это
правило известно у многих первобытных народов и уже
давно озадачивает этнографов. Правило избегания пред-
писывает взаимное избегание некоторых родственников
1 См. Н. М. Терещенко. Личные имена у нганасанов. В книге:
«Этнография имен», стр. 41.
96

и т. п., то есть запрещает какое бы то ни было общение
между ними. Например, у некоторых австралийских
племен считалось, что теще неприлично даже слышать
имя своего зятя. Женщина таким же образом ограни-
чена в своих отношениях со свекром. Известны народы,
у которых правило избегания распространяется на двою-
родных братьев и сестер, а также на родных братьев и
сестер. В правилах избегания заложено глубокое нрав-
ственное содержание: с помощью их осуществлялось
регулирование брачных отношений — предотвращалась
возможность кровосмесительных браков и случайных
связей х.
В-третьих, к первобытной вежливости относится так-
же правило сородичей и соплеменников приветствовать
друг друга при встрече. Это правило также имеет глу-
бокую древность, и первые следы его теряются, по-види-
мому, в матриархальном родовом обществе. Взаимные
приветствия при встрече — это, в сущности, своеобраз-
ный язык жестов, подкрепляемый некоторыми клиширо-
ванными формулами устной речи. В этнографической
литературе известны попытки типологизировать перво-
бытные приветствия по внешнему, формальному призна-
ку. В первую группу включены приветствия, выражаю-
щие симпатию и дружественное единение; наиболее рас-
пространенный жест при этом — взаимное рукопожатие.
В Западной Африке у некоторых племен к рукопожатию
присоединяется еще многократное пощелкивание паль-
цами. Ко второй группе отнесены символы более тесной
дружбы, чем служат объятия, которые в Центральной
Азии и Австралии являются наиболее распространенной
формой приветствия2. Наконец, третьей группой при-
ветствий являются поцелуи (что характерно не для всех
народов), выражающие особую взаимную привязанность
и нежность.
Позднее, когда общество расчленяется на антагони-
стические классы и сословия, происходит дифференциа-
ция и специализация приветствий. Чисто дружеские
приветствия оказываются приличными только среди
своих, то есть равных по положению. А в межсословных
отношениях начинают действовать другие начала: низ-
1 См. «Народы Австралии и Океании», стр. 174, 438.
2 См. Г. Шурц. История первобытной культуры. СПб., 1910,
стр. 261—262.
7 Заказ 2889 97

ший, здороваясь с высшим, желает выразить в своем
привете уже не дружбу или доброжелательство, а сми-
рение, преданность и почтение *. Тут мы вступаем в мир
сложных правил этикета и церемоний, который выходит
за пределы нашей темы и заслуживает специального
изучения.
Порой при характеристике ранних ступеней челове-
ческой истории первобытному сознанию приписывается
синкретичность, то есть нерасчлененность его форм. Так,
известный советский этнограф С. А. Токарев в одной
из своих работ пишет: «Нерасчлененность форм обще-
ственного сознания доклассовой эпохи — это бесспор-
ный факт... Очевидно и едва ли требует особых доказа-
тельств, что эта нерасчлененность общественного созна-
ния была закономерным порождением нерасчлененно-
сти самого производства материальной жизни, то есть
самого общественного бытия: еще не было обществен-
ного разделения труда, умственный труд не был отделен
от физического, отрасли материального производства не
были резко расчленены, в общественных отношениях
кровнородственные связи совпадали (или тесно перепле-
тались) с производственными, организация обществен-
ной власти не обособилась от самого общества» 2.
Мы полагаем, что такие суждения справедливы
только относительно эпохи первобытного стада. Что же
касается развитого доклассового общества — родового
строя, то его базисные и надстроечные феномены не впи-
сываются в предлагаемую схему. В самом деле, в разви-
том родовом обществе имеет место ясно выраженное
половозрастное разделение труда, несомненная специа-
лизация ремесла, начальное отделение труда умствен-
ного от труда физического (поскольку существовала
религия и ее служители и служительницы). Вспомним
в данной связи об известном положении К. Маркса и
Ф. Энгельса: «Разделение труда становится действи-
тельным разделением лишь с того момента, когда появ-
ляется разделение материального и духовного труда».
К этой фразе К. Маркс сделал пометку: «С этим совпа-
1 См. Г. Шурц. История первобытной культуры. СПб., 1910,
стр. 262.
2 С. А. Токарев. Проблемы сознания доклассовой эпохи.
В книге: «Охотники, собиратели, рыболовы». М., 1972, стр. 278—
279.
98

дает первая форма идеологов, попы» ]. Поэтому пред-
ставлять себе общественное сознание на данном этапе
развития нерасчлененным было бы неправомерным:
здесь налицо обособление мистики от рационального
эмпирического знания. Конечно, это отчленение не абсо-
лютно, оно подвижно и расплывчато, но оно несомненно.
Любопытно, что в других своих работах С. А. Тока-
рев высказывает суждения, прямо противоположные
выше приведенным. Так, в 1956 году С. А. Токарев пи-
сал: «Есть указания на то, что у некоторых племен ста-
рики специализировались на изготовлении каменных
орудий и оружия — дело, требующее особого умения, —
и поэтому сами не охотились, а получали пищу от мо-
лодых мужчин и женщин» 2. Разве это не отделение ре-
месла от охотничьего промысла? В другой его работе —
«Религия австралийцев»—читаем: «Почти у всех пле-
мен исполнение обрядов, в которых инсценируются то-
темические мифы, приурочивалось к церемониям посвя-
щения юношей. Для назидания, для внушения твердой
веры в истинность заветных тотемических преданий пе-
ред глазами посвящаемых разыгрывались настоящие
драматические представления, пантомимы, смысл кото-
рых тут же объяснялся стариками... У аранда (племе-
ни. — В. 3.) эти мифологические церемонии называ-
лись квабара... В отличие от магических церемоний типа
интичиума, церемонии квабара преследовали своего
рода познавательно-воспитательные цели»3. Разве это
не начало отделения нравственно-воспитательной дея-
тельности от магии и колдовства? Кстати, в другом ме-
сте своей работы об австралийцах С. А. Токарев особо
подчеркивает данное обстоятельство, указывая, что в
инициальных церемониях нравственному воспитанию
отводилось особое место4, или, как мы теперь выража-
емся, особая программа.
Таким образом, утверждение о синкретичности об-
щественного сознания первобытного родового общества
следует признать неточным, неадекватным исторической
действительности. Конечно, было бы грубой ошибкой
утверждать, что в эту первобытную эпоху уже имело
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 3, стр. 30.
2 «Народы Австралии и Океании», стр. 175.
3 Там же, стр. 220—221.
4 См. там же, стр. 179.
99

место полное расчленение форм общественного созна-
ния. Эта вторая крайность столь же ошибочна, как и
первая. Но что нравственное воспитание подрастающего
поколения в это время уже имело некоторую самостоя-
тельную и притом достаточно рациональную программу,
то это подтверждается целенаправленным, то есть про-
граммированным характером инициальной обрядности
и наличием целого ряда норм первобытного этикета, не
связанного ни с магическими, ни с тотемическими пред-
ставлениями, например обычаи приветствия и избе-
гания.
Переходя к описанию и анализу этических понятий
и их субординации в родовом обществе, надо отметить,
что это дело представляет большие трудности ввиду от-
сутствия достаточного количества достоверных свиде-
тельств из области идеологии. Напомним, что, по мне-
нию П. Лафарга, понятия «благо» и «добро» относятся
к числу древнейших *. На наш взгляд, к этому же числу
следует отнести переживания и понятия «долг» и «со-
весть».
Судя по сигналам языка, можно сделать допущение,
что и некоторые другие фундаментальные нравственные
понятия имеют истоки в развитом родовом обществе.
Так, на тасманийском языке есть понятия «ложь» (кай-
тина) и «стыд» (вадабьюрина). На языке чукчей есть
понятие «честный» (раньав), которое употребляется в
качестве имени человека, то есть как нравственная ха-
рактеристика индивида.
Итак, этнографические, археологические и лингви-
стические источники свидетельствуют о значительных
успехах материнского родового общества в развитии
нравственности. Писаных нравственных кодексов мат-
риархальный родовой строй не знал. Но сородичи хоро-
шо знали нравственные нормы своего рода и племени и
строжайшим образом их исполняли.
В матриархальном родовом обществе сложились сле-
дующие нормы поведения. Самоотверженное отношение
к труду и к боевой защите рода и сородичей. Безропот-
ность и скромность. Взаимные приветствия сородичей и
соплеменников при встречах. Инициальные курсарии и
обряды, имеющие целью обучение и нравственное вос-
1 См. П. Лафарг. Соч., т. II. М. — Л., 1931, стр. 101 и ел.
100

питание подрастающего поколения. Табуации (запре-
ты), имеющие целью охрану жизненно важных обычаев
и правил. Предпочтительность женской инициативы
при установлении брачного союза. Отвращение к крово-
смесительным бракам. Кровная месть. Гостеприимство.
Сорорат. Левират. Кувада. Авункулат. Строго регламен-
тированная погребальная обрядность.
В матриархальном родовом обществе сложились
нравственные отношения. На первом месте здесь долж-
на быть поставлена исключительно прочная кровнород-
ственная дружба, осознание которой достигалось не
только через каждодневную житейскую практику (кол-
лективный труд, коллективное потребление, коллектив-
ное воспитание подрастающего поколения), но также
идеологически: через изустное предание об общем ро-
довом предке-тотеме, через почитание тотема. Во-
вторых, здесь должно быть отмечено формирование
устойчивого парного брака, основанного на нравствен-
ном равенстве супругов и их взаимной привязанности.
Наконец, в-третьих, для характеристики нравственных
отношений, сложившихся при матриархальном строе,
следует указать на замкнутость половозрастных групп.
При матриархате, по-видимому, уже начала отчле-
няться от других видов общественно-организаторского
труда нравственная деятельность как деятельность вос-
питательская. В наиболее четкой форме она представ-
лена в инициациях.
Обращаясь к характеристике принципов, лежащих в
основе нравственного сознания (морали) материнского
родового общества, надо на первое место поставить
принцип коллективизма, а также принципы долга, чест-
ности и совести по отношению к ограниченной общности
родо-племенного масштаба.

Глава
4
Крушение матриархата
и переход к патриархальному
строю; экономическая
структура и нравственные
принципы патриархата;
сакрализация патриархальной
морали
Последней стадией первобытнообщинной формации,
стадией ее распада является патриархальный родовой
строй, или патриархат1. Для патриархального родового
строя характерна преобладающая роль мужчины в хо-
зяйстве и его главенствующая роль в обществе и се-
мье.
В некоторых версиях буржуазной социологии, а так-
же в социологических доктринах христианства, ислама
и иудаизма стало каноном антинаучное положение, со-
гласно которому начальной и основной ячейкой чело-
веческого общества якобы была парная патриархаль-
ная семья с деспотическим господством отца. Точь-в-
точь, как об этом повествуется в библейском сказании
о праотце Аврааме. Эта наивная версия получила на-
звание патриархальной теории. В средние века ее ши-
роко пропагандировали Августин Блаженный и Фома
Аквинский, пытаясь обосновать «отеческую» власть
римского папы и заодно «естественное право королей».
В новейшее время патриархальную теорию постарался
«освежить» католический священник В. Шмидт, автор
многотомного сочинения «Происхождение идеи бога».
Старания В. Шмидта завершились провалом: оказалось,
что тот этнографический материал, с помощью которого
Шмидт пытался доказать наличие у всех первобытных
народов пережитков первоначальной веры в единого
бога-отца, ее изначальность и извечность, появление ее
в результате божественного откровения, на самом деле
неверно истолкован или фальсифицирован. Махинации
1 Патриархат — от греч. pater — отец и arche — власть, бук-
вально: отцевластие.
102

Шмидта были разоблачены в печати и вынудили неко-
торых видных католических деятелей публично отречь-
ся от его теории.
Надо сказать, что у советских этнографов и религио-
ведов сочинения В. Шмидта с самого их выхода в свет
вызвали подозрения в недобросовестности их автора.
Советский этнограф А. М. Золотарев еще в 1932 году
изобличил В. Шмидта в фальсификации источников по
этнографии народов Сибири: В. Шмидт пытался дока-
зать, что у малых народов сибирского севера религиоз-
ные верования якобы исконно носили прамонотеисти-
ческий характер \ тогда как в действительности это
были пережитки тотемизма в образах мифических пред-
ков. С критикой сочинений В. Шмидта выступали так-
же В. К. Никольский, А. Т. Лукачевский, С. А. Токарев
и другие советские историки религии.
Переход от матриархального родового строя к патри-
архальному родовому строю Ф. Энгельс называет одной
из самых радикальных революций, пережитых челове-
чеством2. Правда, это была революция особого рода: она
не была вооруженным восстанием угнетенных и обез-
доленных классов против классов господствующих, она
проходила без баррикадных сражений и человеческих
жертв. Но это была революция в точном значении этого
слова, ибо в строе общественных отношений первобыт-
ного рода со стремительной быстротой произошел пере-
ворот: в своем общественном положении мужчина и
женщина поменялись местами. Об этом Ф. Энгельс пи-
шет: «Ниспровержение материнского права было все-
мирно-историческим поражением женского пола. Муж
захватил бразды правления и в доме, а жена была
лишена своего почетного положения, закабалена, пре-
вращена в рабу его желаний, в простое орудие деторож-
дения» 3.
Этой революции предшествовала революция в обла-
сти экономики и техники; иными словами, здесь, в ко-
нечном счете, действовали неотвратимые законы эконо-
мического развития общества. Переход от материнского
1 См. А. Золотарев. W. Schmidt. Ursprung der Gottesidee.
Bd. III. M. i. w. «Проблемы истории материальной культуры»,
1933, № 1-2.
2 См. /Т. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21, стр. 59.
8 Там же, стр. 60.
103

рода к отцовскому происходил в новом каменном веке
(неолите). Указать точные хронологические рамки не-
олита крайне трудно, потому что разные племена про-
ходили этот этап в разное время. Тут сказывается не-
равномерность развития неолитической культуры раз-
ных племен и ее своеобразие, обусловливаемое, по-
видимому, географическими условиями. Что касается
Европы и Азии, то там памятники неолита относятся
главным образом к пятому — третьему тысячелетиям до
нашей эры, то есть имеют древность 5—7 тысячелетий.
В странах же Ближнего Востока, где скотоводство и
земледелие возникли значительно раньше, эпоха неоли-
та соответственно древнее. С точки зрения масштабов
общей истории человечества (около двух миллионов
лет, считая с человека олдовайского) это совсем недав-
нее время.
В неолитическую эпоху произошла грандиозная тех-
нико-экономическая революция. Объективное содержа-
ние неолитической революции состояло в сравнительно
быстром переходе от хозяйства исключительно при-
сваивающего (присвоение продуктов природы посредст-
вом охоты, рыболовства и собирательства) к хозяйству
производящему, то есть к производству жизненных благ
(предметов питания, одежды, обуви и т. д.) посредством
земледелия и животноводства. Разумеется, при этом
присвоение продуктов природы продолжало играть весь-
ма существенную роль в экономике, ибо даже в нашу
эпоху, несмотря на громадные успехи индустрии и сель-
скохозяйственного производства, присваивающие отра-
сли хозяйства не потеряли своего значения. Главным
технико-экономическим достижением неолитической
эпохи считается возделывание растений и разведение
животных. Правда, собака была приручена значитель-
но раньше, еще в древнем каменном веке, на его
последней стадии. Весьма вероятно, что она в неолитиче-
скую эпоху использовалась для охраны стад полуприру-
ченных мясных и молочных животных. С возникновени-
ем растениеводства и скотоводства невиданно возросла
производительность труда, появилась возможность со-
здания более или менее значительных запасов продо-
вольствия. По-видимому, для хранения запасов зерна,
муки, жиров и других продуктов в неолите началось
изготовление посуды из необожженной глины; эта
104

посуда лепилась вручную, без применения гончарного
круга.
До недавнего времени неолитическая культура со-
ставляла главным образом сферу интересов археологов
и историков первобытной культуры. Теперь положение
существенным образом изменилось. Дело в том, что эко-
номическая и культурно-техническая революция, про-
исшедшая в неолитическую эпоху, сопровождалась ра-
дикальными переменами в темпах прироста и половоз-
растном составе населения нашей планеты. Эти события
специалисты-демографы расценивают как демографиче-
скую революцию, содержание которой можно в какой-то
мере соотносить с демографическими явлениями в нашу
эпоху. Ученый, сотрудник демографической лаборато-
рии А. Г. Вишневский пишет: «Первая демографиче-
ская революция проР130шла в эпоху неолита и явилась
следствием колоссального скачка в развитии произво-
дительных сил — возникновения скотоводства и земле-
делия. Этот исторический переворот в области производ-
ства поставил жизнь людей, знавших ранее лишь соби-
рательство, охоту и рыбную ловлю, на совершенно
новую экономическую основу» *. Развивая далее это по-
ложение, автор подчеркивает, что, в свою очередь, новая
хозяйственная система не просто послужила базисом
для умножения человечества: она ускорила процесс, ко-
торый в силу его поразительного сходства с демогра-
фической революцией нашего времени, может быть наз-
ван «демографической революцией эпохи неолита».
Для неолитической материальной культуры харак-
терно широкое развитие орудий труда и оружия из кам-
ня, кости, рога, дерева: каменные топоры, долота, тесла,
молотки, мотыги, кремневые ножи и кинжалы, нако-
нечники копий, дротиков и стрел, серпы, гарпуны, ры-
боловные крючки, долбленые челны, весла, лыжи, сани.
При изготовлении каменных, костяных и деревянных
орудий применялось пиление, сверление и шлифование.
В эту же эпоху получило значительное распространение
прядение и витье волокнистых веществ, а также ткаче-
ство. Есть основания утверждать, что прядение и тка-
чество составляли по преимуществу отрасль женского
труда.
1 Л. Г. Вишневский. Демографическая революция. «Вопросы
философии», 1973, № 2, стр. 53.
105

Неолитическая культура в Европе возникла как за-
кономерный результат развития предшествующей па-
леолитической культуры, но дальнейший прогресс ее
шел под значительным влиянием неолитических куль-
тур Средиземноморья и Ближнего Востока. Здесь зна-
чительно раньше, чем в Западной Европе и Скандина-
вии, возникли земледелие и скотоводство. По-видимому,
именно отсюда в Европу проникали сельскохозяйствен-
ные растения (пшеница, виноград и др.) и некоторые
виды домашних животных (лошади, козы, овцы, свиньи,
крупный рогатый скот и др.).
Неолитическая культура на территории Советского
Союза широко представлена многочисленными и разно-
образными памятниками, отличающимися значитель-
ным своеобразием. В них явственно проступает влияние
естественно-географических условий. Культуры неоли-
тических охотников и рыболовов на территории нашей
страны расположены главным образом в северной лес-
ной полосе от Балтийского моря до Тихого океана. По-
селения неолитических охотников и рыболовов открыты
по берегам Ладожского и Онежского озер, Белого моря,
на Верхней Волге, в Приуралье, Зауралье, в бассейне
Лены, в Прибайкалье, в Приамурье, на Камчатке, Саха-
лине, на Курильских островах. Время, когда в перечис-
ленных местностях обитали неолитические охотники pi
рыболовы относится к четвертому — второму тысячеле-
тиям до нашей эры, то есть от шести до четырех тысяче-
летий назад. Несколько ранее — от семи до пяти тыся-
челетий назад — в южных зонах Советского Союза
(Приазовье, Северный Кавказ, Приуралье) также были
распространены поселения неолитических охотников и
рыболовов.
Наряду с неолитическими охотниками и рыболова-
ми, обитавшими в северной лесной полосе страны, одно-
временно с ними в южных степных районах жили не-
олитические земледельцы и скотоводы. Археологиче-
скими памятниками этой эпохи являются трипольская
культура Правобережной Украины (шесть-пять ты-
сячелетий назад), неолитические поселения Кистрик и
Одиши в Закавказье, а также поселения Анау и Джей-
тун в Южной Туркмении (семь — пять тысячелетий
назад).
Описывая общий ход формирования патриархально-
106

го строя, Ф. Энгельс указывает, что в странах так назы-
ваемого Старого света (Европа, Азия, Африка) приру-
чение домашних животных и разведение стад вызвали
неслыханные дотоле источники богатства и породили
совершенно новые общественные отношения. В предше-
ствующую эпоху постоянное «богатство» состояло почти
только из общественного жилища, жалкой одежды, гру-
бых украшений и орудий для добывания и приготовле-
ния пищи: лодки, оружия, домашней утвари. Теперь же
прогрессивные пастушеские народы — арийцы в индий-
ском Пятиречье и в области Ганга, как и в еще гораздо
более богатых в ту пору водой степях бассейнов рек
Оксуса и Яксарта, семиты по Евфрату и Тигру — при-
обрели в стадах лошадей, верблюдов, ослов, крупного
рогатого скота, овец, коз и свиней имущество, которое
требовало только надзора и самого примитивного ухода,
чтобы размножаться все в большем количестве и достав-
лять обильнейшую молочную и мясную пищу1. Далее
Ф. Энгельс пишет: «Пастушеские племена выделились
из остальной массы варваров — это было первое круп-
ное общественное разделение труда.,. А с приобретени-
ем стад и прочих новых богатств в семье произошла ре-
волюция. Промысел всегда был делом мужчины, сред-
ства для промысла изготовлялись им и были его
собственностью. Стада были новыми средствами про-
мысла; их первоначальное приручение, а позднее уход
за ними были делом мужчины. Поэтому скот принад-
лежал ему... С утверждением фактического господства
мужчины в доме пали последние преграды к его едино-
властию. Это единовластие было подтверждено и уве-
ковечено ниспровержением материнского права, вве-
дением отцовского права, постепенным переходом от
парного брака к моногамии. А это создало трещину в
древнем родовом строе: отдельная семья сделалась си-
лой, которая угрожающе противостояла роду» 2.
Из сказанного следует, что непосредственным ре-
зультатом технико-экономической революции, проис-
шедшей в неолитическую эпоху, было ниспровержение
материнского родового строя и установление патриар-
хального родового строя. Важно при этом заметить, что
женщина продолжала заниматься теми же делами, ка-
1 См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21, стр. 57.
2 Там же, стр. 160, 161—162.
107

ними она занималась и прежде. Ф. Энгельс по этому
поводу пишет следующее: «Та самая причина, которая
прежде обеспечивала женщине ее господство в доме —
ограничение ее труда домашней работой, — эта же самая
причина теперь делала неизбежным господство мужчи-
ны в доме; домашняя работа женщины утратила теперь
свое значение по сравнению с промысловым трудом
мужчины; его труд был всем, ее работа — незначитель-
ным придатком» 1.
С переходом к патриархальному родовому строю
совершился переворот в нравственных отношениях, воз-
зрениях и нормах. Высшей добродетелью стало прекло-
нение перед властью отца. Вместо счета родства по ма-
теринской линии с точкой отсчета от мифического ро-
дового предка из мира животных или растений начался
счет родства от реального отца — главы семейства, ро-
доначальника (в смысле начало рода). Этот переворот
в воззрениях и нравственном отношении к матери и
отцу запечатлен в произведениях народной изустной
поэзии, в частности в греческой мифологии так назы-
ваемой героической эпохи. В древнегреческой литера-
туре также отражены указанные события. Так, в тра-
гедии «Орестея» знаменитого греческого драматурга
Эсхила сам бог Аполлон провозглашает перед изумлен-
ным миром новый нравственный закон:
Дитя родит отнюдь не та, что матерью
Зовется. Нет, ей лишь вскормить посев дано.
Родит отец. А мать, как дар от гостя, плод
Хранит, когда вреда не причинит ей бог2.
По замечанию К. Маркса, в предшествующую эпоху
женские божества в греческой мифологии занимали бо-
лее свободное и почетное положение, а в героическую
эпоху женщина уже принижена господством мужчин и
соперничеством рабыни3. В эпической поэме Гомера
«Одиссея» описаны неслыханные ранее дерзкие поступ-
ки сына по отношению к матери: Телемах разговари-
вает со своей матерью Пенелопой непочтительно и
грубо обрывает ее речь.
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21, стр. 162.
2 Эсхил. Орестея. М., 1961, стр. 170.
3 Архив Маркса и Энгельса, т. IX. М., 1941, стр. 32.
108

Комментируя факты данного ряда, Ф. Энгельс ука-
зывает, что во всей своей суровости новая форма семьи
с деспотической властью отца выступает у греков. За-
хваченные в плен молодые женщины становятся жерт-
вой плотской страсти победителей: греческие воена-
чальники по очереди и в соответствии со своим рангом
выбирают себе самых красивых из них. При каждом
сколько-нибудь значительном гомеровском герое упо-
минается пленная девушка, с которой он делит палатку
и ложе. Этих девушек берут также с собой на родину
и в супружеский дом. От законной жены требуется, что-
бы она мирилась со всем этим, но сама же строго соблю-
дала бы целомудрие и супружескую верность1.
В патриархальном родовом обществе женщина ста-
новится предметом меновых сделок и грабежа: женщин
похищают из родительского дома, их захватывают в
плен как военную добычу, предпринимая с этой целью
кровавые боевые операции. При патриархальном строе
создается особая идеология брака и культ брака, имею-
щие целью утвердить нравственный авторитет отца и
мужа как единственного главы семьи. Брак становится
гражданским и нравственным долгом, ибо он укрепляет
мощь семьи как основной ячейки общества, а позднее —
как опоры государства. Брак приводит в дом новых ра-
ботниц — жен и тем самым является условием продол-
жения семьи и укрепления ее хозяйства. В Древней
Греции безбрачие считалось преступлением; в Афинах,
по закону Солона, и в Спарте безбрачные подвергались
наказанию. При патриархальном строе браку придает-
ся характер важнейшего нравственного деяния и кар-
динального события в жизни личности. Возникает обы-
чай торжественной свадьбы.
В данной связи отметим, что при матриархальном
строе свадебные обычаи отличались скромностью; они
были неприметными и бесхитростными. Как правило,
браки заключались по инициативе женщин, а не муж-
чин. Например, у алгонкинов (племя североамери-
канских индейцев) девушка сама начинала свататься
к понравившемуся ей молодому человеку через какое-
либо третье лицо. Если юноша был не против брака, она
ежедневно носила ему пищу в течение примерно одного
См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21, стр. 65—66.
109

месяца. Затем, после несложных церемоний, мать не-
весты сооружала для новобрачных отдельную хижину,
рядом со своей, и муж переселялся к жене. Столь же
несложным был свадебный обряд у североамериканско-
го племени чокта, у некоторых меланезийских племен
и вообще у племен и народов, где сохранились пережит-
ки матриархата.
Другое дело, свадьба при патриархальном строе, ког-
да женщина переходит в собственность мужа.
У всех народов при патриархальном строе утвердил-
ся многозначительный свадебный церемониал, в кото-
ром запечатлена назидательная нравственная символи-
ка. Например, у восточнославянских племен в начале
X века соединение рук молодых означало передачу де-
вушки в собственность жениха; удар жениха по спине
невесты плеткой символизировал неограниченную
власть мужа над женой; разувание жениха невестой —
беспрекословную покорность жены мужу1.
При патриархальном строе брак приобретает харак-
тер хозяйственной сделки между супругами и их род-
ней; возникают институты «выкупа» (калым) и «при-
даного», чем создается почва для превращения брака в
источник хищничества, стяжательства, грубого насилия
над женщиной.
Брак покупкой, путем уплаты за жену выкупа — ка-
лыма, является характерным для эпохи патриархальных
отношений и непосредственно связан с существованием
большой патриархальной семьи, хотя зарождение его от-
носится к более раннему периоду.
В этнографической литературе о народах Средней
Азии зафиксированы некоторые факты, характеризую-
щие брачные отношения в связи с бытовавшим здесь ра-
нее институтом калыма.
1 Наряду с нравственной символикой, в патриархальном
свадебном славянском церемониале наличествовали многочис-
ленные обрядовые действия мистико-магического характера, на-
пример:
кормление молодых хлебом и медом, что должно способ-
ствовать сытой и сладкой жизни супругов;
переход молодых через зажженный костер с целью очище-
ния их от козней злых духов;
осыпание молодых хлебным зерном и деньгами, чтобы семья
была многодетной и богатой;
устройство брачпой постели на необмолоченных хлебных
снопах, чтобы молодая жена была здоровой и плодовитой.
НО

Повседневным явлением в горном Таджикистане яв-
лялась женитьба бедняков на пожилых или имеющих
тот или иной физический недостаток женщинах.
Вот случай, записанный советским этнографом в
1932 г. В кишлаке Арганкун в бассейне реки Хингоу
некая Амро Пулод еще совсем ребенком была выдана
замуж своим братом (к тому времени родителей уже не
было в живых). Муж вскоре умер, оставив ее с сыном.
Вскоре умер и сын. Ей в наследство ничего не осталось,
так как все имущество забрали родители покойного
мужа в возмещение уплаченного за нее калыма. При-
шлось овдовевшей Амро жить в семье старшего брата.
Через некоторое время она вышла замуж, но, прожив
с мужем четыре года, ушла от него в семью брата. Муж
не давал развода, пока ему не возвратят калым. А так
как калым уже был истрачен, то кади (судья), к кото-
рому обратился оставленный муж, присудил возвратить
его деньгами. Однако денег не было. Год спустя Амро
вышла замуж за байского пастуха, который заплатил за
нее требуемую сумму ее прежнему мужу. Через два ме-
сяца после свадьбы пастух умер и Амро снова овдовела.
Три года жила она в доме брата, а потом вышла замуж
за двадцатилетнего юношу — бедняка, хотя ей уже было
более 30. По бедности молодой человек не мог жениться
на девушке.
В случае невозможности уплатить калым, существо-
вала другая система оплаты жены — отработка. Брак
путем отработки был распространен сравнительно широ-
ко; срок отработки составлял от 3 до 7 лет.
Таким образом, калым в горном Таджикистане еще
недавно представлял для женщин весьма серьезную
проблему и ложился тяжелым бременем на хозяйство.
Наряду с калымом в Таджикистане существовал ин-
ститут приданого. Оно было невелико и состояло обыч-
но из нескольких баранов и коз. Во всяком случае, ве-
личина приданого не могла идти ни в какое сравнение
с величиной уплачиваемого за девушку калыма.
Семья невесты имела значительные материальные
выгоды от выдачи девушки замуж, получая за нее срав-
нительно большие материальные ценности. Брак, по су-
ществу, являлся куплей-продажей девушки.
Калым и приданое представляют особые самостоя-
тельные институты, возникающие на различных стадиях
111

общественного развития. По своему нравственному со-
держанию они глубоко различны. Калым возникает
раньше1. Это — продажа невесты, продажа, где дейст-
вуют законы спроса и предложения, и даже конкурен-
ция как среди товаровладельцев, так и среди покупате-
лей. Характерные в данном отношении факты дает кав-
казская этнография. Здесь у некоторых народов калым
бывал чрезмерно высоким, что приводило к тайному и
насильственному увозу девушек и что, в свою очередь,
вызывало кровавые столкновения между целыми рода-
ми. Поэтому местные гражданские власти неоднократно
пытались установить максимальный размер калыма2, то
есть таксу за невесту.
Приданое — институт более поздний и более слож-
ный; он закреплен в гражданском праве многих народов
и государств; в феодальном и буржуазном обществах ин-
ститут приданого нередко является главной побудитель-
ной причиной браков, что придает им характер сделок.
В патриархальном родовом обществе женщина, неза-
висимо от того, похищена ли она в жены, или приобре-
тена в обмен, скажем, на корову, является собственно-
стью мужчины на всю жизнь. А если муж умирает, то
она переходит в собственность наследника мужа, хотя
бы это был ее сын. Эпическая поэзия древних греков и
ветхозаветные библейские сказания повествуют о нра-
вах этого характера. Сын Одиссея Телемах претендует
на господстбо в доме своей матери, основываясь на от-
цовском праве. Сын израильского царя Давида Авесса-
лом, восставший против отца и прогнавший его из сто-
лицы, спешит прежде всего захватить отцовский гарем
(2 Цар., 16; 21, 22). У некоторых народов неограничен-
ная власть отца в семье и право его собственности на
жен приняло чудовищную кровавую форму: у некото-
рых народов при погребении умершего главы семьи
всех его жен убивали и хоронили в общей могиле с ним.
Этнографы дают множество свидетельств, показы-
вающих неисчислимое многообразие народных обычаев,
утверждающих патриархальное право. Таковы, напри-
мер, обряды, связанные с наречением имени новорож-
1 См. Я. А. Кисляков. Калым и приданое у таджиков. Труды
Института этнографии АН СССР, т. XIV. М., 1951, стр. 180—223.
2 См. Я. С. Малинин. О свадебных платежах у кавказских
горцев. «Этнографическое обозрение», 1890, № 3, стр. 17—33.
112

денным. Аборигены Новой Померании к новорожден-
ным девочкам обращаются со следующими словами:
«Приготовляй посевы, рожай детей, откусывай лиану
для нанизывания на нее раковин, приноси хлеб...» К но-
ворожденному мальчику обращаются по-иному: «Пока-
зывай чужеземцам свое презрение. Дергай свою бороду
и скрежещи зубами, украшай свою шею и носи с собою
свою боевую палицу, даже когда ты пробираешься через
чащу; будь воином!» 1
Как мы видели, при матриархате коллективному про-
изводству в полной мере соответствовало коллективное
потребление. Совсем по-иному складываются дела при
патриархальном родовом строе. Между отдельными се-
мьями, вследствие возникающей частной собственности
на домашних животных и землю, все более углубляется
имущественное неравенство. В одних семьях скаплива-
ются все большие богатства, в других их нет. С одной
стороны, формируется родовая знать: богатые патриар-
хальные семьи. С другой стороны, умножается число
бедняков. Общество еще продолжает жить без государ-
ства, но родовая знать уже предпринимает меры к его
созданию. Вкусы и повадки богатых все более становят-
ся нормами нравственного бытия. В связи с этим возни-
кают невиданные ранее нравственные нормы: презре-
ние к беднякам, спесивость и заносчивость богача. Ста-
новятся модными тучность, дородность, чванливость
главы семьи. У полинезийцев и кафров крайняя степень
ожирения главы семейства считается признаком его по-
чтенности и добродетельности2. У китайцев родовые
старейшины отличались необыкновенной тучностью и
длиннейшими ногтями на руках, что указывало на их
непричастность к физическому труду.
Кардинальные перемены происходят в области вос-
питания подрастающего поколения. Ранее, при материн-
ском родовом строе воспитание молодежи было делом
всего рода и племени (мы имеем в виду инициальные
курсарии, которые проводились в масштабе рода или
племени). С переходом к патриархальному строю, вос-
питание подрастающего поколения становится делом
семьи, вследствие чего возникают существенные разли-
1 Г. Шурц. История первобытной культуры, стр. 134—135.
2 См. там же, стр. 136.
8 Заказ 2889 ИЗ

чия в содержании и уровне воспитанности людей. На
этой почве конституируются и углубляются противоре-
чия во вкусах и нравственных оценках. Например, в
нравственных оценках труда и богатства, методов обога-
щения, отношения к женщине. Трудолюбие перестает
быть добродетелью, чем оно было в материнском родовом
обществе, и становится «уделом черни» и «проклятием
судьбы». В отношении к женщине начинает господство-
вать «потребительский» подход.
Непосредственно из патриархального родового строя
на почве углубляющегося имущественного неравенства
между отдельными семьями вырастает классовое обще-
ство и вместе с ним государство. Родовая знать узурпи-
рует, то есть захватывает и присваивает себе права
рода, подавляет сопротивление закабаленной ею массы
бедных общинников и устанавливает свою диктатуру.
Так возникает государственная власть, опирающаяся
на физическую силу вооруженных «служилых людей»,
специально подобранных и вымуштрованных родовой
знатью. Но, как показывает история всех без исключе-
ния племен и народов, прошедших через этот этап об-
щественного развития, господствующие эксплуататор-
ские классы нуждаются не только в вооруженной силе
для защиты своих интересов, но и в силе морального
влияния на массы, в жреческом влиянии. Духовенство
было необходимо именно для того, чтобы обосновывать
в нравственном отношении право знати на эксплуата-
цию, оправдывать имущественное неравенство. Одновре-
менно это означало, что для обездоленных масс соответ-
ствующие нравственные прописи служили уздечкой.
По поводу данной закономерности В. И. Ленин писал
так: «Все и всякие угнетающие классы нуждаются для
охраны своего господства в двух социальных функциях:
в функции палача и в функции попа. Палач должен по-
давлять протест и возмущение угнетенных. Поп должен
утешать угнетенных...» 1
Выше было отмечено, что религия возникла и вполне
утвердилась при материнском родовом строе, еще в
древнем каменном веке. Это был стихийный культ
природы; никаких нравственных поучений этот культ
не знал, да в них и не было надобности, ибо нравствен-
1 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 26, стр. 237.
114

ная власть женщины не нуждалась ни в каком особом
обосновании и оправдании: она естественным образом
следовала из самого факта материнства.
Другое дело — первобытный патриархальный строй
с его экономическим неравенством и соперничеством
между отдельными семьями, с деспотической властью
патриарха — домовладыки и начинавшимся формирова-
нием государственной власти совокупно с теократией.
Патриархальный строй насильственный и деспотиче-
ский осознавался массами обездоленных общинников
как строй несправедливый, и потому он пуждался в
идеологическом подкреплении и оправдании, и таковым
подкреплением и оправданием явилась религиозная
нравственная проповедь, утешительская проповедь и
угрожающая проповедь. Именно в это время жречество
разрабатывает назидательную концепцию посмертных
наград и наказаний: райские блажества для покорных
и адские мучения для непокорных.
С утверждением патриархального строя и отцов-
ского права происходит сакрализация всех патри-
архальных институтов и патриархальных нравственных
установлений. И, напротив, профанация институтов мат-
риархального происхождения. Женщина объявляется
«сосудом дьявола», женская магия третируется как дья-
вольщина и т. д.
В первую очередь и главным образом сакрализуется
деспотическая власть отца, в связи с чем создается
культ праотцов, которые изображаются как праведники,
а также создаются пантеоны с мужскими богами во
главе (Зевс, Юпитер, Перун, Яхве, Саваоф, Аллах
и т. п.).
Одновременно подвергалась сакрализации частная
собственность на скот, рабов и жен. Этот процесс весьма
четко запечатлен в заповедях моисеева нравственного
кодекса: «Не желай дома ближнего твоего; не желай
жены ближнего твоего... ни раба его, ни рабыни его, ни
вола его, ни осла его... ничего, что у ближнего твоего»
и «Не кради» (Исх., 20; 17, 15).
Одновременно происходит сакрализация моногамной
семьи с главенством мужа и безоговорочной покорно-
стью жены. Библией этот процесс зафиксирован в ле-
генде о сотворении женщины из ребра мужчины. Соз-
дается, как уже говорилось, пышный и торжественный
115

ритуал свадьбы, назначение которого состоит в том,
чтобы подчеркнуть необратимость брака для женщины
и суверенность мужа и отца.
При материнском родовом строе женщина исполняла
почетную общественную функцию — функцию жрече-
скую. Женские божества составляли древнейший поли-
теистический пантеон. С крушением материнского родо-
вого строя и с установлением патриархального строя
положение и в этой области кардинальным образом из-
меняется. Женщина лишается жреческих функций. Они
объявляются монопольным правом мужчин. Более того,
позднее жреческим функциям придается официозный
характер и должность жреца становится видом важней-
шей государственной деятельности: церковь соединяет-
ся с государством. И что особенно важно: в жреческой
деятельности на первое место выдвигается морализа-
торская, нравоучительская функция. Формируются ре-
лигиозные этические доктрины, то есть моральные ко-
дексы. Мы ограничимся здесь лишь некоторыми извле-
чениями из Библии.
В первых пяти библейских книгах так называемого
Ветхого завета запечатлены нравы той далекой поры,
когда патриархальный родовой строй еврейских племен
уже распался и на его развалинах вырастала полурабо-
владельческая-полуфеодальная деспотия иудейских и
израильских патриархальных владык, вроде мифических
Ноя и Авраама. В данном отношении Тора 1 является
ценным историческим источником для изучения нравов,
а также уникальным памятником древней культуры.
В ней запечатлена претензия одного племени на господ-
ство над всеми другими племенами и народами. Племен-
ная ограниченность, свойственная доклассовому обще-
ству матриархальной эпохи, в период распада патриар-
хального родового строя и формирования классового
общества и государства превращается в шовинизм, освя-
щаемый авторитетом племенного бога и племенных
предков.
В Торе содержится множество предписаний, которые
дают достаточно определенное и ясное представление
о нравственных нормах эпохи распада родового обще-
1 Тора, или Пятикнижие, — первые пять книг Библии: Бы-
тие, Исход, Левит, Числа и Вторазаконие.
116

ства и становления общества классового. Вот несколько
примеров.
«А если кто ударит раба своего, или служанку свою
палкою, и они умрут под рукою его, то он должен быть
наказан; но если они день или два дня переживут, то не
должно наказывать его, ибо это его серебро» (Исх., 21;
20, 21). Данная запись свидетельствует, что у евреев
в древности существовало рабство и применялся труд
наемных служанок. И что хозяева обращались с рабами
и служанками как с рабочим скотом.
Вот еще один образец ветхозаветной нравственной
нормы: «Если обольстит кто девицу необрученную и пе-
респит с нею, пусть даст ей вено (выкуп. — В. 3.) и
возьмет ее себе в жену...» (Исх., 22; 16); «Ворожеи не
оставляй в живых» (Исх., 22; 18); «Судей не злословь
и начальника в народе твоем не поноси» (Исх., 22; 28).
Ветхозаветной моралью освящается неограниченная
власть главы семьи — патриарха в семье, вплоть до пра-
ва сыноубийства. Библейское сказание об Аврааме и
Исааке широко пропагандируется иудейским и христи-
анским духовенством как достойный подражания при-
мер сыновней покорности воле отца. Вот что рассказы-
вает Библия: «Бог сказал: возьми сына твоего, единст-
венного твоего, которого ты любишь, Исаака; и пойди
в землю Мориа и там принеси его во всесожжение на
одной из гор, о которой я скажу тебе... И пришли на
место, о котором сказал ему бог; и устроил там Авраам
жертвенник, разложил дрова и, связав сына своего Иса-
ака, положил его на жертвенник поверх дров. И простер
Авраам руку свою и взял нож, чтобы заколоть сына сво-
его». Убийство Исаака не состоялось, ибо в последний
момент ангел по указанию бога остановил Авраама: «Не
поднимай руки твоей на отрока и не делай над ним ни-
чего, ибо теперь я знаю, что боишься ты бога и не пожа-
лел сына твоего, единственного твоего, для меня» (Быт.,
22; 2, 9, 10, 12).
Приведенные библейские тексты показывают, что
нравственные нормы сливаются с религией и получают
божественную санкцию в эпоху распада бесклассового
общества и формирования классового общества и госу-
дарства. И это вполне понятно, ибо подобная санкция
крайне необходима для поддержания нравственного ав-
торитета родовой знати.
117

В библейском сказании о несостоявшемся жертвопри-
ношении Авраама отразились жестокие нравы патриар-
хального строя, когда власть отца — «домовладыки»
была практически безграничной. Древнейшая часть
Библии, как известно, была написана иерусалимскими
жрецами, которые внесли в книгу Бытия народные пре-
дания, легенды и мифы — эти произведения изустного
народного творчества. Иерусалимские жрецы записали
не все и не всякие произведения фольклора, а лишь те
из них, что могли служить определенным идеологиче-
ским целям: укреплению господства патриархальных до-
мовладык, рабовладения и государственной власти.
Совершенно аналогичным образом развивались нрав-
ственные и правовые отношения в доимператорском
Риме, в 7—8 вв. до н. э. Здесь в эту эпоху также дейст-
вовала отцовская власть— «patria potestas»; дело дохо-
дило до того, что глава семьи имел право изгнать из
дома любого из своих детей, а также имел право суда и
казни над ними и, наконец, право продажи детей. О су-
ществовании указанных норм патриархального права,
считавшихся естественными нормами нравственности,
мы узнаем из законов императорской эпохи, когда по-
степенно устранялись из быта римского общества пере-
житки первобытных патриархальных нравов. Император
Адриан (76—139) запретил главам семей самоволь-
ное убийство сыновей, хотя бы и совершивших преступ-
ления, установив уголовное наказание виновным. Импе-
ратор Александр Север (205—234) оставил за отцами
лишь право легких наказаний сыновей, а для более тяж-
ких наказаний обязал отцов обращаться в суд. Констан-
тин Великий (274—337) сделал следующий шаг в огра-
ничении отцовского самовластия в семье: он приравнял
убийство сына к обыкновенному убийству, усилив, вме-
сте с ним, наказание за отцеубийство. Позднее, в импе-
раторскую эпоху, была запрещена продажа детей роди-
телями. Постепенное обуздание самовластия домовла-
дык римскими императорами происходило совсем не
потому, что они были гуманнее первых. Нет, суть тут за-
ключалась в другом: императоры ограничивали самовла-
стие домовладык для укрепления собственного владыче-
ства.
Патриархальная нравственность и отцовское право
запечатлены в отчествах и фамилиях. Их история пред-
118

ставляет большой познавательный интерес; личные име-
на, отчества и фамилии изучаются специальным разде-
лом исторического языкознания, который называется
ономастикой. Добавление имени и фамилии отца к лич-
ному имени человека есть общественное утверждение
патриархального принципа в нравственных и правовых
отношениях между поколениями. Существуют два поня-
тия широкого плана, указывающие па связь личности
с определенной территорией по происхождению: Родина
и Отечество. Понятие Родина, несомненно, более древ-
него происхождения; оно — женского рода и семантиче-
ски связано с матрилинейным счетом родства. Напротив,
Отечество есть понятие более позднего происхождения и
связано с патрилинейным счетом родства. Между этими
двумя линиями счета родства существовала промежу-
точная билинейная форма, когда к собственному имени
личности добавлялись имена и матери и отца.
Для понимания некоторых особенных черт нравст-
венности патриархального строя следует рассмотреть
социально-экономическую структуру общества этой
эпохи.
Основной ячейкой патриархально-родового общества
была семейная община, или домовая община, или боль-
шая патриархальная семья. Она состояла из трех-четы-
рех, иногда до семи поколений потомков одного отца —
патриарха. Такая большая патриархальная семья вела
общее коллективное хозяйство, базировавшееся на кол-
лективной собственности на землю и средства производ-
ства. Численность семейной общины на рубеже доклас-
сового общества доходила до нескольких сот человек1.
С распадом первобытнообщинного строя распадается
и большая семья. Возникает новая общественная ячей-
ка — малая, или индивидуальная, семья, состоящая толь-
ко из родителей и детей. Индивидуальная семья сначала
лишь вызревает и дифференцируется в недрах большой
семьи, а затем взрывает ее: большая семья прекращает
свое существование, распавшись на малые индивидуаль-
ные семьи. Малая семья отличается от большой не толь-
ко количественно, но и качественно. Будучи вырази-
тельницей уже не первобытнообщинного, а частнособст-
1 См. М. О. Косвен. Семейная община и патронимия. М.,
1963, стр. 4 и ел.
119

веннического начала, малая семья становится основной
ячейкой нового классового общества.
Главой патриархальной семьи является старший муж-
чина. У южных славян это — домачин, дядо, баща, гос-
подарь, кештовник, главатарь; у русских — это большак,
наболыпой, старшой, батя.
В функцию главы патриархальной семьи входило и
наблюдение за нравственностью молодых ее членов.
Глава семьи являлся и главой семейного культа, поль-
зовался большим уважением и почетом. В общем жи-
лище семьи он занимал центральное, или лучшее, поме-
щение, за общим столом сидел на почетном месте и воз-
главлял трапезу, нередко имел свое особое место для
сидения и т. д. Наряду со старшим мужчиной, патриар-
хальную семью возглавляла и старшая женщина: дома-
чица или домокиня — у южных славян, господарица —
у словенцев, болыпуха или старшая — у русских. Об-
ласть ведения этой «старшой» составляло домашнее в
узком смысле, или «женское», хозяйство. В положении
«старшой» сказываются несомненные пережитки матри-
архата; иногда «старшая» являлась подлинной главой
семьи1. .
В большой семье развивается стремление женатых
мужчин создать свои обособленные хозяйства и индиви-
дуальные семьи; в этом их поддерживают жены. Диф-
ференциация малой семьи сопровождалась ее локаль-
ным выделением в общественном жилище, а затем она
получала отдельное жилое строение на общесемейной
усадьбе.
В большой патриархальной семье в силу отмеченных
объективных обстоятельств культивировались некото-
рые отрицательные нравственные нормы: тиранство
старших по отношению к младшим, угодничество млад-
ших по отношению к старшим. Особенно тяжелым в та-
кой семье было положение молодой и средневозрастной
женщины. Она одновременно находилась и в распоря-
жении своей свекрови и должна была подчиняться
большаку. Специфическим нравственным уродством
болыпесемейного быта было снохачество. Это специфи-
ческое явление патриархально-деспотического семей-
ного быта широкое распространение получило в усло-
1 См. М. О. Косвен. Семейная община и патронимия,
стр. 6—51.
120

виях классового общества в связи с отходничеством и
долгосрочной солдатской службой.
Патриархальный строй, патриархальные принципы
нравственных отношений, патриархальные принципы
гражданского права (например, право наследования
и др.) отличаются исключительно сильной устойчиво-
стью. Возникнув в доклассовом обществе, патриархаль-
ные нравы не только сохранились в феодальном обще-
стве, но и еще более окрепли в нем, получив религиоз-
ное оправдание и обоснование в основных культовых
понятиях: бог — это «отец небесный», глава церкви —
это или «папа» или «патриарх», священник — это не
иначе как «отец благочинный» или просто «батюшка»,
крупные церковные деятели — это не иначе как «отцы
церкви»; наконец, одна из основных христианских мо-
литв начинается так: «Отче наш...» Таким образом пат-
риархальные принципы общественного земного бытия
проецируются на небо.
Однако вернемся на землю, в человеческое общество.
Патриархальный родовой строй с его нравственными
принципами и нормами весьма основательно закреплен
в нашей обыденной речи, в наименованиях населенных
пунктов и урочищ и, наконец, в фамилии, указываю-
щей отца данной личности. Общность фамилии, указы-
вающей на общего предка по мужской линии, содейст-
вует осознанию и укреплению родственного единства и
сплоченности. Но в то же время родство и родовое един-
ство обладают устойчивыми негативными сторонами:
кровная месть, подавление творческих потенций моло-
дежи, консервативная приверженность старине, прини-
женное положение женщины, безудержное самовластие
родовых старейшин *.
При патриархальном общественном строе уже на
уровне доклассовой формации произошел коренной пе-
реворот в некоторых важных нравственных отношениях,
обычаях, деятельности и во взглядах на нравственное и
безнравственное. Сложились новые нравственные обы-
чаи. Укажем типические обычаи патриархального строя.
1 Пережитки патриархальщины, закрепляемые религиозной
идеологией и обрядностью, обладают сильной живучестью. Не-
которые из них сохранились до наших дней. Но с каждым но-
вым шагом по пути к коммунизму пережитки патриархаль-
щины сходят на нет.
121

Патрилинейность, то есть счет родства по отцовской
линии.
Самовластье отца — патриархального домовладыки.
Многоженство.
Неприличность женской инициативы в ухаживании
и брачном союзе.
Надругательство над женской сексуальной свободой
и третирование ее как распутства и бесчестья.
Калым. Приданое.
Пышная свадьба с символическим ритуалом, утверж-
дающим неограниченную власть мужа над женой и без-
ропотную покорность жены.
Почитание предков по отцовской линии.
Уничижительная форма приветствия богатых и знат-
ных бедными и рабами.
Прибавление отчества к имени личности.
Позволительность эксплуатации человека человеком
по долговой кабале.
Рабовладение.
Из нравственных отношений, сложившихся при пат-
риархальном строе, отметим следующие, как типиче-
ские.
Большая семья с деспотической властью патриарха-
домовладыки и подвластным ему младшим поколением.
Строгие иерархические отношения между патрили-
нейными возрастными группами.
Моногамный брак с главенством мужа.
О нравственной деятельности при патриархальном
строе было уже сказано достаточно подробно. Здесь, в
заключение, отметим лишь, что нравоучительство как
нравственная деятельность при патриархальном строе
возвеличивается до уровня важнейшего общественного
занятия и происходит его официальная сакрализация,
то есть слияние с религией.
Что касается основного признака, который характе-
ризует нравственное сознание (мораль) рассматривае-
мой эпохи, то следует сказать, что это патриархаль-
щина, хотя и данный термин весьма многопланов и
полисемантичен, но в этическом контексте он означает
лишь патриархальную мотивацию нравственных ве-
лений и запретов.

Заключение
Итак, с помощью современных ретроскопических ин-
струментов, то есть с помощью «приборов», позволяю-
щих видеть прошлое, мы совершили экскурсию в отда-
леннейшие глубины человеческой истории и закончили
путешествие в патриархальном строе, пережитки кото-
рого у многих народов бытуют еще и в наше время.
Мы увидели, что около двух миллионов лет назад на
нашей планете появилось прямоходящее двуногое чело-
векоподобное существо, выделившееся из мира живот-
ных потому, что оно начало энергичную трудовую дея-
тельность, вооружившись каменными и деревянными
орудиями собственного изготовления, а также огнем.
Человек за два миллиона лет своего обитания на
Земле расселился по всей планете. В наше время он на-
чал попытки освоения других небесных тел в околосол-
нечном пространстве.
В чем же сила человека? Что дает ему столь могу-
чую власть над природой? Если попытаться ответить на
этот вопрос одним словом, то наиболее точный ответ бу-
дет таков: социальность. Отсюда следует, что субъектом
исторического процесса является не гениальный одиноч-
ка, а человеческое общество.
Марксизм-ленинизм рассматривает историю челове-
чества как единый закономерный процесс развития от
низшего к высшему. Это, конечно, не значит, что во все-
мирной истории процесс развития всегда шел и идет
гладко, без движений вспять. Нет, дело обстоит гораздо
сложнее. В. И. Ленин прямо указывает, что «представ-
лять себе всемирную историю идущей гладко и акку-
ратно вперед, без гигантских иногда скачков назад,
123

недиалектично, ненаучно, теоретически неверно» !. Но,
преодолевая множество случайностей, исторический
прогресс пробивает себе дорогу как объективная законо-
мерность, как движение человечества по закону расши-
ренного воспроизводства. В основе этого неотвратимого
процесса лежит общественно-трудовая деятельность лю-
дей, которая спонтанно воспроизводит себя в расширен-
ном объеме и которая во всякий данный момент имеет
исторически конкретную экономическую форму. После-
довательно сменяющие друг друга экономические эпохи
в истории человечества (общественно-экономические
формации) отличаются одна от другой как все возра-
стающим уровнем развития производительных сил об-
щества, так и той экономической формой, в которой про-
исходит развитие производительных сил. Соответственно
этому, К. Маркс называет общественно-экономиче-
ские формации в истории человечества в следующем
порядке: архаическая, или первобытнообщинная; антич-
ная, или рабовладельческая; феодальная, или крепост-
ническая; буржуазная, или капиталистическая, и, на-
конец, коммунистическая.
По мысли К. Маркса, настоящая подлинно человече-
ская, то есть сознательная, история человечества начи-
нается с коммунистической формации, а все предшест-
вующие ей формации есть не более как превратный
мир, не более как предыстория человечества. Сказан-
ное в полной мере относится к истории нравственного
развития человечества, ибо в нравственности наиболее
глубоко и адекватно выражена социальная сущность че-
ловека.
Как разумное, социальное и нравственное существо
человек сложился в доклассовом обществе, в условиях
строгой коллективности; строгой в том смысле, что кол-
лективность была тотально детерминирована объектив-
ным законом социального бытия, законом безусловной
необходимости ассоциированного труда, ибо в иной фор-
ме он не мог осуществляться. Лишь в условиях столь
строгой коллективности сформировались те черты и
свойства индивида, которые сделали его человеком ра-
зумным и нравственным.
1 В. И. Ленин. Пол Fi. собр. соч., т. 30, стр. 6.
124

Было бы, однако, глубоко неправильным представ-
лять положение таким образом, что от времени своего
возникновения и до наших дней человек непрерывно со-
вершенствуется, или, так сказать, улучшается в нрав-
ственном отношении. Дело обстоит далеко не так.
Бытие человека в классовых антагонистических фор-
мациях проникнуто такими трагическими коллизиями,
которые порождают взрывы безнравственности, амора-
лизм. И лишь совершив социалистическую революцию,
человечество выходит на широкий и светлый путь со-
циального и нравственного прогресса.

Содержание
Предисловие 3
Глава первая
Содержание понятия «нравственность»; структура
нравственности; проблема происхождения нрав-
ственности и источники для ее решения 9
Глава вторая
Первобытное человеческое стадо и его историче-
ские пределы. Проблема «стадного инстинкта».
Культурно-технические достижения первобытного
стада: освоение огня и его роль в сапиентизации
и социализации гоминид. Возникновение погре-
бального обычая и его значение для формирования
первичных норм нравственности 41
Глава третья
Матриархальный родовой строй: его структура, хо-
зяйство, духовная жизнь, основные нравственные
принципы и нормативы — система нравственного
воспитания подрастающего поколения (инициации,
табу), тотемизм, правила поведения 69
Глава четвертая
Крушение матриархата и переход к патриархаль-
ному строю; экономическая структура и нравствен-
ные принципы патриархата; сакрализация патриар-
хальной морали 102
Заключение 123

Зыбковец В. Ф.
3-96 Происхождение нравственности. М., По-
литиздат, 1974.
126 с.
В книге старшего научного сотрудника Института истории
СССР Академии наук СССР В. Ф. Зыбковца на основании совре-
менных свидетельств антропологии, археологии, этнографии и
других наук рассматривается сложный диалектический процесс
формирования первичных нравственных отношений и нравствен-
ного сознания. Прослеживая ранние стадии исторического дви-
жения человека, становление его как разумного и общественного
существа, автор раскрывает нравственные феномены на уровне
человеческого стада, материнского и отцовского родового строя.
Книга рассчитана на широкий круг читателей.
10504—049
3079(02)-74 ВЗ-44-1-73
1МИ

Зыбковец Владимир Филатович
ПРОИСХОЖДЕНИЕ НРАВСТВЕННОСТИ
Заведующий редакцией А. И. Могилев
Редактор И. А. Прохоров
Младшие редакторы Е. С. Молчанова п
Ж. П. Крючкова
Художник А. А. Бр ант ман
Художественный редактор Г. Д. Расторгуев
Технический редактор А. П. А г аф о шина
Сдано в набор 4 октября 1973 г. Подписано в печать
9 января 1974 г. Формат 84x108732. Бумага типогр. № 1.
Условн. печ. л. 6,72. Учетно-изд. л. 6,23. Тираж 65 тыс. экз.
А 00009. Заказ № 2889. Цена 21 коп.
Политиздат, Москва, А-47, Миусская пл., 7.
Ордена Ленина типография «Красный пролетарий».
Москва, Краснопролетарская ул., 16.