РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК


СЕРИЯ ”НАУЧНО-БИОГРАФИЧЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА
Основана в 1959 году
РЕДКОЛЛЕГИЯ СЕРИИ "НАУЧНО-БИОГРАФИЧЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА” И ИСТОРИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКАЯ КОМИССИЯ ИНСТИТУТА ИСТОРИИ ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ И ТЕХНИКИ АН СССР ПО РАЗРАБОТКЕ НАУЧНЫХ БИОГРАФИЙ ДЕЯТЕЛЕЙ ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ И ТЕХНИКИ:
А.Т. Григорьян, В.И. Кузнецов, Б.В. Левшин,\с.Р. МикулинскйЦ З.К. Соколовская (ученый секретарь),
Н. Сокольский, Ю.И. Соловьев, А.С. Федоров (зам. председателя), И.А. Федосеев (зам. председателя), А.П. Юшкевич,
А.Л. Яншин (председатель), М.Г. Ярошевский


Б.С. Сотин В.М. Сотина
Джагдиш Чандра БОС
1858-1937
Ответственный редактор доктор химических наук А.Н. ШАМИН
МОСКВА "НАУКА


ББК 28 г С 67
УДК 5811.037(092) Бос «1858/1937»
Рецензенты:
доктор биологических наук К.В. Манойленко, кандидат физико-математических наук А.Н. Сухоруков
Сотин Б.С., Сотина В.М.
С 67 Джагдиш Чандра Бос (1858-1937). - М.: Наука, 1993. - 122 с., ил. - (Научно-биографическая литература).
ISBN 5-02-003510-6
Книга представляет собой первую на русском языке научную биографию выдающегося индийского ученого, члена Лондонского королевского общества Джагдиша Чандра Боса (1858—1937). Начав с выясенения физических свойств и путей практического использования открытых Г. Герцем электромагнитных волн, Бос перешел к изучению воздействия этих волн на различные вещества и растения, разрабатывая новые методы исследования, конструируя приборы высокой чувствительности. Исследования Боса в области физики, биофизики и физиологии растений получили мировую известность. В книге наряду с рассказом о жизни Боса и анализом его трудов говорится о его педагогической и общественной деятельности.
^1401020000 -321
042(02)-93 41-91НП ББК 28 г
ISBN 5-02-003510-6
© Б.С. Сотин, В.М. Сотина, 1993 © Российская академия наук, 1993


От редактора
Имя Джагдиша Чандры Боса (иногда в русской литературе его называли Джагдишом Бозе) навсегда войдет в историю науки. Его особое место в ней обусловлено не только тем, что он осуществил интереснейшие исследования процессов фотосинтеза и раздражимости растений, внес значительный вклад в изучение электромагнитных волн, стал по праву одним из основоположников биофизики, сыграл определенную роль в утверждении одного из фундаментальнейших тезисов материалистической методологии естествознания - аналогии процессов, происходящих в живой и неживой материи, но главным образом потому, что своим трудом, всей деятельностью он опроверг миф об исключительности европейской научной мысли, поставил под сомнение идею европоцентризма в науке. Ч. Бос впервые убедительно продемонстрировал то, что сейчас представляется совершенно очевидным, - достойный вклад в прогресс естествознания могут внести ученые всего мира, а высокомерное убеждение о глубоком сне науки Востока не основано ни на чем.
В наши дни наука независимой Индии по справедливости гордится многими учеными, такими, как первый индийский лауреат Нобелевской премии физик Ч.В. Раман, один из основоположников квантовой статистики Ш. Бос (Бозе), один из родоначальников атомной физики в Индии X. Баба, астрофизик М. Шахи, математики А. Мукерджи и С. Рамануджан, палеоботаник Б. Сахни, геологи Д. Вадиа и М.С. Кришнан и др. Но первым из индийских ученых, получивших мировую известность был Джагдиш Чандра Бос.
Д:Ч. Бос интересен и конкретным вкладом в развитие научного знания. Боса иногда называют ученым-энциклопедистом, подчеркивая его образованность и широкие научные интересы. Однако этим утверждением мы как бы ставим его в один ряд с учеными-энциклопедистами XVIII-XIX вв., соотносим с навсегда ушедшим прошлым. Мне же представляется верной иная точка зрения: Бос был ученым XX в., одним из тех, кто прокладывал путь к интегрированному знанию, его исследова¬
5


ния - не столь энциклопедичны, сколь междисциплинарны или даже мультидисциплинарны.
В любом биографическом словаре ученых-биологов среди заслуг Боса в первую очередь упоминаются работы во физиологии растений: по фотосинтезу, раздражимости, росту и водному балансу растений, влиянию на растения электромагнитных волн. Эти работы явно опережали свое время, причем именно благодаря междисциплинарному подходу. Их автор выступал и как блестящий экспериментатор, и как оригинальный теоретик; и даже как методолог, взламывающий сложившуюся структуру физиологии растений конца XIX в., закладывающий элементы биофизики.
В биографических словарях физиков отмечается, что главные исследования Боса - эксперименты с электромагнитными волнами. Он сконструировал оригинальные излучатели коротких миллиметровых волн, изучал двойное лучепреломление и поляризацию этих волн в различных материалах, их отражение и т.п. Как видим, и в этой области Бос изучал проблемы, полностью ориентированные в будущее, причем здесь намечалась особая, ультрасовременная интегративная тенденция: путь к формированию технической физики.
Уже эта разноплановость оценки итогов деятельности Ч. Боса оправдывает необходимость написания его целостной биографии. Только проследив научный путь ученого в полном объеме, мы поймем, почему он перешел от физики электромагнитных волн к физиологии растений, почему заинтересовался возможностями создания искусственного глаза, на чем основывались попытки построения физической теории помяти. Только такая научная биография поможет нам уяснить, что физика и физиология Боса на самом деле не были построены по принципам предметной классификации науки классической, науки XIX в., а отражали новую проблемную структуру науки XX в.; научная биография также откроет нам путь к пониманию роли национальной и исторической культуры Индии в формировании науки нового и новейшего времени, но это особый вопрос, требующий от исследователя иных подходов и осмысления.
Изучение научного наследия Д.Ч. Боса еще далеко не закончено, оно лишь начинается. Хотя литература об ученом уже достаточно обширна, но ’’Босиана” еще не освободилась полностью от апологетичности. В последние годы за рубежом появилось лишь несколько работ, посвященных непосредст¬
6


венно Д.Ч. Босу1, но индийские исследователи уже обратили внимание на структурные особенности его науки. При этом они анализируют выявленные особенности посредством сравнения трудов основоположников современной индийской науки1  2.
Предлагаемая вниманию советского читателя книга впервые знакомит его с творчеством замечательного индийского ученого во всем объеме. Будем надеяться, что книга вызовет новый интерес к незаурядной личности Д.Ч. Боса - великого сына Индии.
Доктор химических наук А.Н. Шамин
1Одна из них — краткая биография - принадлежит В. Мукерджи: Mukhe- rji V. Jagadis Chandra Bose. New Delhi: Ministry of Information and Broadcasting, 1983. VI+128 p. Им же написана статья об изучении Д.Ч. Босом микроволн: Mukherji V. Some Historical Aspects of Jagadis Chandra Bose’s microwave research during 1895-1900 // Indian J. Hist. Sei. 1979. Vol. 14. P. 87-100.
2Примером может служить книга А. Нанди (Nandy A. Alternative Sciences: Creativity and Authenticity in two Indian scientists. New Dehli: Allied, 1980. XII + 150 p.).


От авторов
Для русских Индия всегда была какой-то сказочной страной. Все казалось в ней удивительным: и природа, и люди, и обычаи, и нравы. Культура ее уходит своими корнями в далекое прошлое. Многочисленные старинные сооружения и архитектурные памятники, произведения живописи и скульптуры, уникальные письменные творения, самобытное национальное искусство - неизменно поражают наше воображение и вызывают к индусам чувства самой глубокой симпатии.
Многими событиями наполнена история этой страны. Были в ней и светлые страницы, и периоды жестоких испытаний. Долгие годы Индия находилась под господством англичан, подвергаясь беспощадной колониальной эксплуатации. Свою свободу и независимость ее народ завоевал лишь в тяжелой и упорной борьбе, которая завершилась полной победой и образованием в 1947 г. самостоятельного индийского государства.
За сравнительно короткий период, прошедший после достижения независимости, Индия из отсталой колониальной страны превратилась в одну из ведущих держав, а проводимая ею миролюбивая политика получила самое искреннее признание у всех народов. Крупнейшие политические деятели Индии - Мохандас Ганди, Джавахарлал Неру, Индира Ганди приобрели широкую известность как мужественные борцы за высокие общественные идеалы.
Индия внесла значительный вклад в сокровищницу мировой культуры, выдвинув, в частности, немало своих талантливых представителей и в области науки.
В предлагаемом читателям научно-биографическом очерке рассказывается об одном из выдающихся сынов индийского народа, замечательном исследователе явлений природы, видном общественном деятеле Джагдише Чандра Босе. На страницах небольшой книги трудно сколько-нибудь полно представить творчество этого во многом удивительного индийского ученого и тем более в достаточной мере раскрыть научную сторону решавшихся им многочисленных физических и
8


биологических проблем. Для интересующихся приводится список трудов самого Боса и наиболее важных посвященных ему исследований. Если у читателей очерка создастся впечатление о Босе как о весьма обаятельном человеке, смелом прогрессивном ученом, необычайном экспериментаторе, носителе совершенно оригинальных научных представлений и идей, можно будет считать выполненную нами работу успешной.


Ранние годы и начало трудовой деятельности
"Нам никогда не даруют самоуправления. Проследите всю историю Британской империи и британской нации; при всем своем свободолюбии она никогда не дает свободу народу, если народ не возьмет ее сам”.
М.К. Ганди
В середине XIX в. Индия явилась ареной событий, которые взволновали и потрясли не только эту страну, но и всю британскую империю. Находившийся под гнетом английских колонизаторов, эксплуатируемый и бесправный индийский народ поднялся на борьбу за свою национальную свободу. Доведенные до отчаяния, голодные и обнищавшие люди брались за оружие, захватывали многочисленные селения и административные центры, изгоняли ненавистных поработителей .Только открытые военные действия и массовые карательные операции позволили колонизаторам удержаться у власти и усмирить восставших. Жестокость и зверства, чинимые во время этих походов англичанами, были непомерными. Поступавшие с места событий сообщения о творимых там кровавых расправах вызывали отвращение и негодование у всех передовых людей того времени. Осуждение английских карателей находило отражение не только в многочисленных заметках и статьях переодической печати, но и в произведениях искусства. Кто в России не испытывал чувства большого волнения и просто ужаса, видя перед собой картину ’’Подавление индийского восстания англичанами”, написанную нашим знаменитым художником В.В. Верещагиным1. Его кисть запечатлела на полотне момент изощренной страшной казни индийских повстанцев, которых расстреливали, приставляя к жерлам полевых орудий.
1Точное местонахождение этой картины неизвестно. Находилась в собрании одного из американских музеев. Этюд к ней хранится в Русском музее в Ленинграде.
10


Хотя народное восстание в Индии и было подавлено, его отголоски еще долго давали о себе знать. Крестьянские бунты продолжали вспыхивать то в одном, то в другом месте. В Бенгалии, где проживала семья Босов, освободительное движение приобрело особый размах. Жесточайшая эксплуатация и произвол плантаторов сделали положение сельских тружеников совершенно невыносимым. Озлобленные люди совершали непрерывные нападения на дома англичан, местной знати и просто служащих различных органов управления. Широкое участие во всех этих выступлениях принимали и разного рода деклассированные, уголовные элементы, усугубляя царивший в стране хаос. Спасаясь от преследований и расправы, многие участники выступлений скрывались в диких лесах и непроходимых болотах, превращаясь в бездомных бродяг.
Семья Босов оказалась в цетре всех этих событий. Ее глава Бхагван Чандра Бос, занимая небольшую административную должность, нес ответственность за общественный порядок в пределах своего района и вел постоянную борьбу с распространившимся в тот период воровством и бандитизмом. Его дом также подвергался разбойничьим нападениям, пока не был полностью уничтожен мстившими ему бандитами.
О самом Бхагване Босе рассказывались необычайные истории. Будучи от природы весьма храбрым человеком, он порой в одиночку на слоне пускался в погоню за каким-нибудь главарем разбойничьей шайки, обезвреживал его и предавал суду. Однако, отличаясь по своей натуре человечностью и добротой, Бос всегда старался как-то смягчить выносимые правонарушителям приговоры и вернуть их к полезному труду. Совершенно необычным в этом отношении может показаться случай, когда предводитель одной из разбойничьих банд после отбытия наказания нашел приют в доме Босов и превратился в преданного помощника этой семьи. Гуманность, справедливость и честность при исполнении своих обязанностей снискали Бхагвану Босу большой авторитет среди жителей тех районов, в которых проходила его служба.
Герой нашего повествования, Джагдиш Чандра Бос, появился на свет 30 ноября 1858 г. в небольшой деревушке Рарикхал близ старинного города Дакка. Вскоре, однако, вся семья Босое переехала в соседний городок Фаридпур, куда был переведен отец Джагдиша на новую административную должность.
Фаридпур мало чем отличался от других небольших посел-
11


ков, разбросанных в Бенгалии по течению Ганга и его многочисленных притоков. Босы - родители и семь человек детей - поселились там в одноэтажном домике, при котором был скромный земельный участок у протекавшей речушки, притока Падмы. Вид этого тихого и уютного сельского уголка сохранился в памяти Джагдиша на всю жизнь. И даже в зрелом возрасте, когда Джагдишу Босу приходилось уже в новых местах и условиях обустроивать свое жилье, он старался по возможности воспроизводить тот внешний облик, который был столь милым его сердцу в детские годы.
Пяти лет Джагдиш начал посещать местную школу, созданную по инициативе его отца для детей из бедных семей. Обучение в школе велось на родном языке. Им преподавал местный священник, обучавший грамоте и дававший первые понятия об арифметике, истории и географии. Многие сослуживцы Бхагвана Боса осуждали его и советовали отдать сына в английскую школу, где учились и их дети. Но отец Джагдиша считал, что дети индусов должны прежде всего хорошо изучить свой родной язык и получить начальные познания в полном соответствии с национальным духом своего народа. Кроме того, он полагал, что сыну будет плезно пообщаться с детьми, принадлежавшими к различным социальным прослойкам.
Товарищами Джагдиша в школе стали дети бедных крестьян, рыбаков и ремесленников. Со своими сверстниками он полностью разделял занятия и развлечения индийской детворы: забирался на высокие пальмы, купался, ловил рыбу. Именно в этот период своей жизни молодой индус приобрел глубокую любовь к родной природе, познакомился с окружавшим его растительным и животным миром. По воспоминаниям, подаренный ему отцом маленький пони, ежедневно возивший Джагдиша в школу и обратно, превратился в его любимого друга, с которым он не разлучался многие годы.
Будучи очень наблюдательным и впечатлительным, мальчик постоянно обращался к отцу за разъяснениями непонятных ему общественных и природных явлений и всегда получал обстоятельные ответы. Под духовным воздействием отца он уже в детстве проникся чувством глубокого уважения к традиционной национальной культуре, к жизни простых людей.
Джагдиш рано познакомился с замечательными эпическими поэмами ’’Рамаяна55 и ’’Махабхарата”, созданными индийским народом еще до нашей эры. В них воспевались многочислен- 12


ные легендарные подвиги любимых индусами мифических героев Рамы и Кришны. На образах этих бесстрашных и честных борцов со злом и несправедливостью воспитывались многие поколения. Влияние поэтических произведений на формирование философских взглядов, исторических представлений и нравственных устоев индусов было громадным. Герои поэм просто обожествлялись и яркое предствление об этом могут дать следующие слова, предпосланные поэме ’’Рамаяна”:
’’Кто читает и повторяет эту Рамаяну, дающую святую жизнь, свободен от всяческих грехов и со всем своим потомством вознесется на самое высокое небо”.
Любимым же героем юного Боса был храбрый великодушный Карна, по своему характеру и поведению во многом напоминавший мальчику его отца. Карна также видел свою цель в защите простых людей, в облегчении их трудной жизни.
Когда Джагдишу исполнилось одиннадцать лет, отец для продолжения образования отправил его в Калькутту и определил в английскую школу, готовившую детей достаточно обеспеченных индусов для поступления в колледж.
Калькутта - тогдашняя резиденция английских колонизаторов, крупный портовый город, финансовый, торговый и культурный центр Индии - не могла не захватить воображение подростка. Школа помещалась на самой главной улице, тянувшейся на многие километры и поражавшей своей красотой. Взору открывались богатейший дворец вице-короля, белые виллы английской знати, богатые дома местных раджей, различные общественные здания, многочисленные храмы, мечети, пагоды и церкви. К улице примыкали нескончаемые торговые ряды, базары, магазины, лавки, отели. И все это заполнялось толпами людей, представляющих здесь все азиатские народы. Особой достопримечательностью города был также совершенно уникальный ботанический сад с его богатейшей коллекцией самых экзотических растений. Однако не все могло радовать здесь молодого школьника. Сердце его сжималось, когда он видел другую Калькутту - так называемый ’’черный город” с его узенькими переулочками и многочисленными покрытыми соломой или листьями хижинами, в которых ютилась и влачила жалкое существование городская беднота.
Провинциальному мальчику трудно было привыкать к жизни большого города, к новым школьным порядкам, к
13


товарищам, так не похожим на прежних друзей. Джагдиш усердно изучал школьные науки, активно участвовал в спортивных играх, но в то же время его всегда как-то угнетала эта шумная жизнь и он часто тосковал по родному краю. С радостным чувством поэтому было воспринято известие о служебном переводе отца в район, более близко расположенный к Калькутте. Все школьные каникулы можно было теперь проводить в отчем доме и предаваться своим старым любимым занятиям, к которым совершенно неожиданно прибавилось и новое.
Однажды, когда Джагдиш приехал на каникулы домой, пред ним предстала ужасная картина. В районе свирепствовала сильнейшая эпидемия малярии, и на его глазах умирали несчастные люди. Те же, кого не скосила болезнь, а среди них не мало детей и подростков, гибли от голода. Бхагван Бос, пренебрегая опасностью заразиться, разъезжал по деревням, раздавал больным рисовую крупу и лекарства, призывал соблюдать элементарные требования гигиены и искал любые возможности и пути для оказания помощи пострадавшим. Тогда же у него возникла мысль: чтобы как-то уберечь подростков от голодной смерти, организовать небольшие мастерские, где бы они смогли приобрести профессию, трудиться и зарабатывать на хлеб. Для быстрейшего воплощения этой идеи в жизнь он решил выделить помещение под мастерские в своем собственном доме, и вскоре такое примитивное профессионально-техническое училище было открыто. Его учащиеся получили возможность овладеть механическим, слесарным, столярным и даже литейным делом.
Любознательный Джагдиш не мог, конечно, оставаться совершенно безучастным. Он часто посещал мастерские и сам старался приобрести профессиональные навыки, изготовляя наравне со своими сверстниками различные поделки. Проявились здесь и его первые изобретательские способности. Однажды, пустив в дело старую медную посуду, он смастерил небольшую игрушечную пушку, которая могла стрелять через определенные промежутки времени. Эта пушка стала буквально семейной реликвией и бережно сохранялась в доме. Джагдиш всегда считал, что приобретенные им в то время навыки в ручном труде очень пригодились впоследствии при конструировании сложных научных приборов.
В 1874 г., окончив школу, шестнадцати летний юноша поступил в калькуттский колледж, созданный по образцу колледжей Лондона и Кембриджа. Принимались в это учебное за¬
14


ведение только дети местной администрации, хорошо овладевшие английским языком. Выпускники же колледжа должны были посвятить себя также административной деятельности в различных органах управления.
В колледже внимание Джагдиша привлек новый для него предмет - физика, которую преподавал пользовавшийся большим авторитетом у учащихся отец Лафонт. Все свои лекции этот физик сопровождал искуссно подготовленными опытами, сильно увлекавшими молодую аудиторию. Джагдиш серьезно заинтересовался новой дисциплиной, старался вникнуть в суть каждого физического понятия и с удовольствием асисстировал своему любимому учителю во время лекционных демонстраций.
Не оставлял Джагдиша и другой интерес - к животному и растительному миру. Когда подвертывался благоприятный случай, в свободное от занятий время, тайком от своих товарищей юноша садился верхом на лошадь и уезжал в лес, чтобы лишний раз побывать наедине с природой.
В девятнадцать лет Джагдиш провел свой студенческий отпуск в Гималаях, странствуя там в течение целого месяца с проводником-охотником и знакомясь с природой этого удивительного края. Здесь он впервые в естественных условиях увидел тигров, буйволов и многих других представителей местной фауны. И здесь же у молодого путешественника укрепилась мысль о необходимости серьезного и углубленного изучения естественных наук.
В 1880 г. Джагдиш окончил колледж и перед ним встала задача определения дальнейшего жизненного пути. Поездка в Англию и продолжение там своего образования была для него заветной мечтой, но семейные обстоятельства складывались крайне неблагополучно, и трудно было рассчитывать на осуществление таких желаний. Его отец по состоянию здоровья вынужден был временно выйти на пенсию, и на материальную помощь родителей уповать не приходилось. Джагдиш сознавал, что в этих условиях он сам уже должен был помогать семье, и хотел устроиться служащим в какой-либо местной конторе. Однако отец не разделял таких планов. Он и слышать не хотел, чтобы его сын превратился в местного администратора, слепо выполняющего волю английских властей. Того же мнения придерживалась и мать. Вместе с тем и перспектива отъезда сына в далекую Англию и продолжительной разлуки с ним также были источником семейных переживаний. Однако глубокое
15


убеждение, что будущее Джагдиша во многом зависело от его дальнейшего образования, побороло, наконец, все сомнения. К тому же удалось преодолеть и все финансовые затруднения. Были проданы кое-какие вещи и собрана необходимая для поездки сумма.
На родительском совете порешили, что Джагдиш поедет изучать медицину, чтобы стать полезным для своей родины человеком. На руках у юноши имелись два важных для его дальнейшего устройства документа: аттестат об окончании колледжа и характеристика, подписанная ректором. В ней говорилось, что ’’Джагдиш Чандра Бос во время пребывания в колледже особо проявил себя в науке и математических предметах. Хорошо знает латынь и санскрит. Моральный облик образцовый” [134]. С этими личными бумагами выпускник калькуттского колледжа осенью 1880 г. и отправился в путь.
По прибытии в Англию молодой индус вскоре поступил, как и намеревался, на медицинский факультет Лондонского университета. Его живо интересовали изучаемые там предметы: и зоология, и ботаника, и анатомия, он готов был с головой уйти в работу над новым учебным материалом. Однако совершенно неожиданно все круто изменилось, и от первоначальных намерений пришлось полностью отказаться. Лихорадка, которой Джагдиш страдал еще дома, во время длительного морского путешествия обострилась, а лондонский сырой климат способствовал дальнейшему развитию болезни. Никакие лечебные процедуры и лекарства не помогали. Пришлось прислушаться к доброму совету одного из преподавателей и срочно переменить климат.
В 1881 г. Джагдиш переехал в другой университетский город - Кембридж и поступил в Крайст-колледж. Университет в этом городе, основанный в самом начале XIII в., является одним из старейших высших учебных заведений мира. Во времена Боса в его состав входило около 20 самостоятельных колледжей, а общее число студентов превышало 3000. Каждый колледж имел свой собственный устав и штат преподавателей и профессоров. Студенты жили там в общежитиях на полном содержании и находились под постоянным присмотром специальных воспитателей, в чьи обязанности входило наблюдение за поведением своих подопечных и их подготовкой к экзаме- нам.
Кембриджский университет располагал хорошо оборудованной химической лабораторией и физическим кабинетом с
16


широко известной Кавендишевской лабораторией, геологическим, ботаническим и зоологическим музеями, ботаническим садом и астрономической обсерваторией. При университете находилась великолепная библиотека с богатейшей коллекцией рукописей. Достопримечательностью библиотеки была также особая ее привилегия - она обладала правом получения обязательных экземпляров всех печатаемых в Англии книг.
Кембриджский университет всегда являлся одним из главных центров научной мысли страны. Когда-то профессором этого университета был знаменитый Исаак Ньютон. Здесь учился Чарльз Дарвин. Кавендишевскую лабораторию возглавлял выдающийся ученый Джеймс Клерк Максвелл, а после него - целая плеяда крупнейших представителей физической науки.
Бос попал именно в ту среду, о которой пытливый человек мог только мечтать. Здесь примерно через год здоровье его почти полностью восстановилось и уже можно было вести нормальную учебную жизнь. Облаченный, как и все его товарищи, в традиционную студенческую одежду особого покроя и квадратную шапочку, он добросовестно посещал лекции, участвовал в различных научных кружках и даже находил время для занятий спортом. Стараясь как можно основательнее познакомиться с достопримечательностями новой для него страны, юноша все свои каникулы проводил в путешествиях на лодке, на лошади или просто пешком.
За годы обучения в Кембридже Бос завел широкий круг знакомств с представителями научного мира Англии. Он регулярно посещал Клуб естественных наук, где организовывались лекции и дискуссии на различные темы. Его непосредственными учителями стали многие видные деятели науки, имена которые были известны далеко за пределами Англии. Среди них особой популярностью пользовались известный английский физиолог, секретарь Королевского общества по отделению биологии Михаил Фостер; крупный эмбриолог Френсис Баль- фур; сын знаменитого Чарльза Дарвина, физиолог растений Френсис Дарвин. Но, пожалуй, наибольшее влияние на формирование научных взглядов Боса оказали лекции и семинары, проводимые выдающимся физиком того времени, одним из основоположников теории колебаний лордом Рэлеем, который ранее сам окончил Кембриджский университет и после смерти Дж. Максвелла, став профессором, возглавил Кавендишевскую лабораторию. Непреклонное стремление этого ученого к истине, ясность и обстоятельность в объяснении получаемых
2. Б.С. Сотин В.М.Сотина
17


научных результатов неизменно оставляли глубокое впечатление. В дальнейшем все эти профессора и наставники в немалой мере содействовали успеху научной карьеры индийского ученого.
После четырехлетних занятий, в 1884 г., Джагдиш Бос успешно окончил колледж, получив степень бакалавра естественных наук с отличием, а спустя короткое время, степень бакалавра была присуждена ему и Лондонским университетом.
В том же 1884 г. Джагдиш вернулся на родину. По существовавшей тогда традиции он должен был представиться генерал- губернатору Индии и директору министерства народного образования в Бенгалии, которые, ознакомившись с дипломами молодого ученого, порекомендовали органам народного образования предоставить ему должность преподавателя физики в одном из индийских колледжей. Однако местные английские администраторы могли, очевидно, решать такие вопросы по своему усмотрению. По распространенным тогда среди высокопоставленных англичан представлениям индусы вообще не обладали какими-либо способностями к естественным наукам, а следовательно, не могли и выступать в роли преподавателей этих дисциплин. Если и делались для лиц индийского происхождения, имеющих весьма высокую квалификацию, отдельные исключения, то устанавливалось им за работу более низкое вознаграждение. Да и назначались такие индусы, как правило, только в провинциальные колледжи.
Именно такое оскорбительное отношение в полной мере и испытал на себе Бос. Ректор Калькуттского Президенс-коллед- жа, ссылаясь на отсутствие вакансий, решительно отказал ему в предоставлении должности, и пришлось после долгих хлопот согласиться работать в этом учебном заведении на самых унизительных условиях - преподавателем без оплаты. Целых три года Бос не получал ни одной рупии за свой труд, хотя именно здесь, в этом колледже, в полной мере и раскрылся его незаурядный педагогический талант. Читаемые им лекции были настолько интересными, а сопровождавшие их эксперименты столь занимательными, что студенты буквально заполняли аудитории, заранее занимая лучшие места. На этих лекциях совсем не требовалось учитывать студенческую посещаемость и вести какую-либо регистрацию. Лектор так живо и доходчиво излагал учебный материал, что после него пухлые и скучные учебники никому уже не требовалось читать.
Вскоре Бос приобрел огромный авторитет в студенческой и
18


преподавательской среде. Пришлось оценить его труд и администрации. Молодой индийский лектор был удостоен степени доктора философии и зачислен в штат с полагающейся зарплатой. Кроме того, ему была оплачена работа и за все минувшие годы. Нечего говорить о том, что такое вознаграждение пришлось как нельзя более кстати. Можно было полностью оплатить долги своего отца и подумать, наконец, о создании собственной семьи.
В 1887 г. Джагдиш Бос женился на индийской девушке Аба- ле, окончившей медицинский колледж в Мадрасе. Имея на первых порах семейной жизни весьма ограниченные средства, молодожены старались вести свое хозяйство по возможности экономней. Они сняли для себя небольшой домик у самой реки в предместьях Калькутты. Добираться до работы оттуда было совсем не просто. Ежедневно Абале самой приходилось перевозить мужа на лодке на другой берег и так же встречать его, когда он возвращался домой.
Как только материальное положение Босов немного упрочилось, они переселились в город. Джагдишу уже не надо было тратить уйму времени на дорогу, и появилась возможность помимо чтения лекций заняться собственными исследованиями, осуществить свою давнишнюю мечту.
На официальную поддержку в реализации этих намерений рассчитывать, как выяснилось, не приходилось. Обращение в министерство образования с предложением об организации в колледже небольшой физической лаборатории встретило явное противодействие. Министерство считало, что основная обязанность профессора - читать лекции, и наотрез отказало в какой-либо денежной дотации. Пришлось необходимые средства на приобретение различных деталей для конструируемой аппаратуры и оплату труда помощников выкраивать из своего личного бюджета.
Новая область деятельности буквально захватила Боса, однако, увлекшись физикой, молодой ученый не терял интереса и к другим естественным наукам, особое внимание уделяя изучению природных богатств и разных достопримечательностей своей страны. Дважды в год во время каникул он вместе со своей женой совершал далекие путешествия: посещал знаменитые паломнические места и древние университеты, обследовал многие пещеры и вырубленные в скалах храмы, не раз побывал в Гималаях. Во время таких увлекательных поездок Босов часто сопровождали их друзья, среди которых были про¬


славившийся впоследствии индийский поэт Рабиндранат Тагор и известная в стране общественная деятельница сестра Ниве- дита [197]. Свои путевые наблюдения и все достойное внимания Бос запечатлел на множестве совершенно уникальных фотоснимков и описал в ряде очерков, опубликованных в бенгальских газетах и журналах, а позже вышедших отдельной книгой. Среди них можно отметить весьма красочные описания окрестностей верхнего течения Ганга и исторический материал, содержащий подробности сражения на западной границе Непала, во время которого три сотни солдат под командованием непальского генерала Бабхандра . проявили беспримерное мужество при защите Калинга от нападавших англичан.
Изучение природы ’’электрических лучей”
"Если мы хотим открывать законы природы, мы можем достичь этого лишь путем возможно более точного ознакомления -с явлениями природы”.
Дж. К. Максвелл
Зарождение представлений об электромагнитных волнах и открытие методов их генерирования явилось одним из самых замечательных научных достижений прошлого века. Оно венчало собой большую серию весьма плодотворных исследований в области электричества и магнетизма, существенно обогативших человеческие познания.
Преддверием к этому открытию явились выдающиеся по своему значению теоретические работы английского ученого Джеймса Клерка Максвелла, относящиеся к 60-м годам XIX в. [181]. Из начертанных ученым знаменитых уравнений непосредственно вытекало, что в окружающем нас пространстве могут возникать и распространяться волновые электромагнитные процессы, что эти электромагнитные волны тождественны световым и отличаются друг от друга только своей длиной. Максвелл предсказал также и скорость распространения электромагнитных волн, которая оказалась баснословно большой и равной 300 000 км/с, т.е. скорости света.
Верны ли были эти пророчества смелого шотландца -


оставалось в то время вопросом, который мог разрешить только эксперимент. Во всяком случае, многие ученые считали для себя более благоразумным проявлять осторожность и не очень-то спешить с высказыванием собственных мнений. Но, как это всегда бывало в истории науки, дерзкие идеи Максвелла нашли своих сторонников. Среди них оказался ученик знаменитого Гельмгольца молодой немецкий физик, профессор высшей технической школы в Карлсруэ Генрих Рудольф Герц. Ведь в конце концов, думал Герц, поразительные выводы Максвелла вовсе не явились какой-то свалившейся с неба неожиданностью. Напротив, они прочно опирались на все предшествующее развитие фундаментальных физических представлений и явились естественным следствием тех воззрений на электричество и магнетизм, которых придерживались до Максвелла наиболее крупные естествоиспытатели.
Результаты своих выдающихся экспериментальных работ, проведенных в 1886-1889 гг., Герц опубликовал примерно через двадцать лет после появления теории Максвелла [171, 186]. Для генерирования электромагнитных волн он использовал так называемый открытый колебательный контур (вибратор), электрическую емкость которого образовывали два металлических стержня или листа. Последние соединялись с разрядником, представлявшим собой небольшие металлические шарики, разделенные воздушным зазором. К этому же разряднику подводились провода от вторичной обмотки катушки Румкорфа. Во время каждого максимума переменного напряжения во вторичной обмотке катушки между шариками проскакивала искра; в вибраторе возбуждались электрические колебания, а вокруг вибратора распространялись электромагнитные волны. Такое излучающее устройство позволило Герцу получать волны длиной от 6 м до 60 см.
В качестве приемника или индикатора волн Герц применил чрезвычайно простой прибор, названный резонатором. В первом выполнении он представлял собой точную копию вибратора; но более чувствительным, однако, и удобным оказался резонатор другой формы, изготовленный в виде одного витка проволоки с небольшим искровым промежутком.
Если длина проволоки и искровой промежуток резонатора соответствовали размерам вибратора, то наступало явление резонанса. Когда вибратор излучал электромагнитные волны, в искровом промежутке резонатора проскакивали электрические искры.
21


С этими приборами Герц провел серию экспериментов, которые полностью подтвердили реальность существования свободных электромагнитных волн, или, как их тогда стали называть, ’’электрических лучей”, и справедливость всех теоретических выводов Масквелла. Его опыты наглядно показали, что искусственно получаемые электрические лучи и световые волны имеют одну и ту же природу. Ученый мог практически наблюдать и отражение, и преломление, и поляризацию, и некоторые другие явления, с которыми обычно сталкиваются в оптике.
Блестящие экспериментальные работы Герца приковали к себе взоры физиков во всех странах и явились предметом углубленного и заинтересованного изучения. Эксперименты с электрическими лучами стали воспроизводиться во многих научных лабораториях. Требовалось найти ответ на разнообразные еще не ясные вопросы: можно ли создать генераторы высоких частот с различной длиной волны; каковы законы распространения электрических лучей при различных длинах волн; как ведут себя электрические лучи при отражении, преломлении, дифракции и интерференции; можно ли увеличить дальность их действия и использовать эти лучи для сигнализации.
В России проверкой максвелловской теории и опытов Герца, а также дальнейшими исследованиями этого круга явлений занялись преподаватель физики и электротехники Минного офицерского класса Александр Степанович Попов, пришедший к изобретению первого устройства радиотелеграфной связи [172, 184]; крупнейший русский физик, профессор Московского университета Петр Николаевич Лебедев, экспериментально подтвердивший существование давления света [178]; профессор физики Московского университета Александра Анреевна Глаголева-Аркадьева, получившая волны ничтожно малой длины [165], и многие другие. Подобные же работы весьма углубленно и плодотворно вели: во Франции - Бранли, в Англии - Лодж, в Италии - Риги, в Германии - Браун и Сляби, в США - Тесла.
В этой плеяде крупных исследователей, внесших существенный вклад в развитие новой тогда области науки, одно из первых мест занял молодой калькуттский преподаватель физики Джагдиш Чандра Бос. Лучи Герца буквально захватили его воображение. Служебное, а вместе с тем и материальное положение Боса и его семьи к тому времени несколько улуч¬
22


шилось, и он все чаще подумывал о занятиях наряду с педагогической деятельностью и самостоятельной исследовательской работой. Но как и где эти исследования проводить? Что мог он сделать в Калькутте, одиночка, без лабораторного оборудования, не имея для таких занятий ни свободного времени, ни средств?
Не без долгих колебаний было принято, наконец, окончательное решение. Оно пришло к Босу, судя по семейным воспоминаниям, в памятный для него день - 30 ноября 1894 г., в день его рождения. Тридцатишестилетний возраст - пора духовной и физической зрелости человека, и Бос дает обет посвятить оставшуюся часть своей жизни научным исследованиям, поискам нового, изучению еще не раскрытых тайн природы.
Лондонские журналы приносили в это время все новые известия об успехах физической науки. Внимание Боса особенно приковала опубликованная в журнале ”The Electrician” статья его бывшего учителя, профессора физики Лондонского университета Оливера Лоджа, в которой описываются опыты ученого по передаче сигналов лучами Герца и использованная им аппаратура [196].
Джагдиш Бос горячо принялся за работу, и за короткий срок, имея своим единственным ’’лаборантом” плохо обученного жестянщика, добился выдающихся результатов.
Для успешного изучения оптических свойств герцевых лучей и точных количественных оценок нужно было особое внимание уделить самой технике измерений. Электромагнитному излучению во время опытов следовало придать форму тонкого прямолинейного луча, а интенсивность излучения генератора и чувствительность приемного устройства должны были отличаться особым постоянством. Именно на эту сторону дела и пришлось обратить основное внимание.
Прежде всего была существенно улучшена основная рабочая часть генератора электромагнитных волн - искровой разрядник. Дело в том, что вибратор Герца вел себя не совсем устойчиво - постоянно нарушалась регулярность разрядов в искровом промежутке. И хотя Лоджу в его опытах удалось достичь несколько большей стабильности за счет введения в искровой промежуток разрядника дополнительного шарика, играющего роль своеобразного регулятора, все же часть генератора работала недостаточно надежно. Лучшие результаты получил Бос, покрывший поверхность шариков платиной,
23


предохранившей их от окисления. Излучающая аппаратура при этом не выходила из строя вследствие запыления и испускала искры с достаточным постоянством. Более стабильной стала излучаемая генератором мощность.
Далее индийский экспериментатор сделал то, что впоследствии получило самое широкое применение в радиотехнике. Весь свой излучатель вместе со спиралью Румкорфа, прерывателем к ней и аккумулятором он надежно заэкранировал, поместив в металлический ящик с двойными стенками (железной и медной). Такой экран полностью защищал приемное устройство от разных паразитных излучений. В металлическом ящике оставались только два отверстия - одно для впаянной медной трубки, другое - для рукоятки ключа. Трубка, имев» шая квадратное или круглое сечение и являвшаяся, по современным представлениям, одним из первых примененных в радиотехнике волноводов, должна была придать генерируемой электромагнитной волне форму тонкого направленного луча; ключ же служил для замыкания первичной цепи катушки Румкорфа и образования в разряднике импульса затухающих герцевых волн.
Другой большой задачей, вставшей перед экспериментатором, было усовершенствование приемного устройства. Здесь он решил полностью отказаться от резонатора Герца и использовал другой известный к тому времени прибор, получивший название когерера (от английского глагола, означающего быть сцепленным, связанным).
В свое время некоторые физики стали обращать внимание на то, что при электрическом искрении мельчайшие частицы вещества приобретают какую-то непонятную способность ’’сцепляться”. Серию опытов для выяснения этого явления провел, в частности, итальянский физик Кальцески-Онести, наполнявший стеклянную трубку различными металлическими опилками и наблюдавший их ’’сцепление” и увеличение проводимости в момент электрического разряда или замыкания в электрической цепи. Однако впервые натолкнул исследователей на мысль о возможности использования металлических опилок для обнаружения электромагнитных волн французский ученый Эдуард Бранли. Он обнаружил, что при возникновении вблизи трубочки с опилками электромагнитных волн сопротивление опилок быстро падало и восстанавливалось лишь после их легкого сотрясения.
Вскоре после того как Бранли описал свой прибор, им
24


заинтересовался в Англии Лодж и применил его в своем устройстве для приема сигналов без проводов.
Надо сказать, что мысль об использовании электромагнитных волн для беспроволочной телеграфии занимала тогда многие умы и была достаточно близка к своему практическому осуществлению. Оставалось преодолеть лишь последнюю трудность. Необходимо было придумать такое устройство, которое бы автоматически после каждого сигнала восстанавливало чувствительность когерера и возвращало приемному . устройству его способность принимать очередной сигнал. Именно эту задачу, как известно, и решил в 1895 г. наш отечественный изобретатель А.С. Попов.
Использование Босом в качестве индикатора электрических лучей уже известного тогда прибора - когерера-было вполне естественным. Однако и этот прибор, подобно генератору Герца, нуждался, по мнению индийского ученого, в серьезном улучшении. Необходимо было значительно повысить чувствительность прибора. После долгих и многократных опытов было решено заменить применяемые в когерере металлические опилки системой многочисленных тонких металлических пружинок, соприкасающихся между собой во множестве точек. Как выяснилось, чувствительность такого когерера зависела от контакта между пружинками, т.е. от степени их сдавливания, которую можно было изменять специальным микрометрическим винтом. Высокое качество усовершенствованного Босом когерера отметил, выступая на заседании Лондонского Королевского общества даже сам Лодж, признавший, что его собственный когерер был менее чувствительным и более сложным и капризным в работе.
Вся приемная цепь, таким образом, включала в себя когерер, источник тока и измерительный прибор, отклонение стрелки которого и характеризовало интенсивность принимаемых сигналов. В качестве такого прибора Бос взял зеркальный апериодический гальванометр д’Арсонваля, а для питания - гальванический элемент Даниэля в виде U-образной трубки. Параметры каждого из элементов всей этой аппаратуры - и это особенно важно отметить - поддавались регулировке. Сопротивление когерера можно было менять сжатием проволочных спиралей, внутреннее же сопротивление источника тока - заполнением трубки элемента растворами различных солей или же погружением электродов на разную глубину. Все это облегчало настройку цепи приемника на макси-
25


Рис. 1. Общее расположение аппаратуры при изучении явлений отражения, преломления, интерференции и поляризации герцевых лучей
R —излучатель; Г — ключ; S — круг со шкалой; М — плоское зеркало; С — цилиндрическое зеркало; р — призма полного внутреннего отражения; Р — полуцилиндры испытуемого вещества; К — держатель кристалла; F — электромагнитный рупор у спирального когерера; t — винт вращения приемника; V - гальванический элемент; г — реостат; G — гальванометр
Рис. 2. Электрический рефрактометр
R — излучатель; С — когерер


мальную чувствительность и существенно повышало качество всей аппаратуры.
Для посылки короткого импульса затухающих колебаний Босу требовалось лишь одноразовое замыкание первичной цепи передающего устройства, осуществляемое простым нажатием рукоятки ключа. При чувствительном когерере, который пропускал относительно большие токи, одноразового замыкания оказывалось достаточно для регистрации принимаемого импульса довольно грубым гальванометром. После же приема импульса когерер благодаря упругости используемых в нем пружинок можно было вернуть легким сотрясением в первоначальное чувствительное состояние.
Свой когерер, так же как и излучатель, Бос экранировал ”от бокового действия волн”, поместив внутри металлического раструба.
К описанию всей установки (рис. 1) следует добавить еще несколько слов. В процессе экспериментальных работ весьма важно было производить измерение не только интенсивности принимаемых сигналов, но и длины электромагнитной волны. Бос успешно решил и эту задачу, использовав дифракционные решетки, выполненные в виде параллельных станиолевых полосок. Последние наклеивались с внутренней стороны на цилиндры, согнутые из листового эбонита. При измерении разных длин волн изменялись ширина полосок и расстояние между ними. Бос установил тогда, что в вибраторе, с которым он проводил эксперименты, излучается одна-единственная вполне определенная волна длиной 1,86 см.
Имея в руках достаточно чувствительное приемное устройство, генератор электромагнитных волн, позволявший излучать их направленными параллельными пучками, и необходимую измерительную аппаратуру, можно было перейти уже к главной цели экспериментов. Результаты их оказались во многих отношениях поразительными. Скромному калькуттскому преподавателю удалось с максимальной для того времени точностью проверить основные законы отражения и преломления коротких волн, которые менее совершенным способом установил Герц. Были измерены показатели преломления ряда изоляционных материалов и минералов и в ходе экспериментов обнаружены явления дисперсии электромагнитных волн и их полного внутреннего отражения.
Если опыты Боса, связанные с выяснением законов отражения электромагнитных волн, и были во многом сходными с
27


опытами других исследователей, тс в области изучения законов преломления этих волн его результаты имели особую научную ценность. Параллельное измерение длин электромагнитных волн позволило экспериментатору более строго и точно изучить характер их преломления в различных средах. Для определения показателя преломления того или иного вещества (серы, эбонита) из него изготавливались призмы, на которые и направлялись параллельные пучки электрических лучей.
В ходе этих экспериментов Бос нашел, однако, более оригинальный метод, в основе которого лежит использование явления полного внутреннего отражения. (Установка для определения показателя преломления этим способом - рефрактометр - изображена на рис. 2.)
Из исследуемого вещества изготавливались два полуцилиндра и устанавливались так, чтобы между ними оставался воздушный промежуток. В главном фокусе одного из полуцилиндров помещался вибратор, и исходящие из него лучи, преломляясь, образовывали в воздушном промежутке параллельный пучок, который мог диафрагмироваться тонкой металлической пластинкой. Приемное устройство находилось с противоположной стороны также в главном фокусе второго полуцилиндра. Сделанные из исследуемого вещества полуцилиндры устанавливались на столике, который мог вращаться вокруг вертикальной оси. При повороте столика гальванометр приемника давал одинаковые отклонения, пока угол падения волны на воздушный промежуток не становился равным углу полного внутреннего отражения и воздушный промежуток уже не переставал пропускать излучение. Двукратный отсчет с поворотом образцов в обе стороны позволял определять показатель преломления вещества достаточно точно.
В публикациях Боса приводятся полученные им значения показателей преломления для различных диэлектриков. Так, для серы он получил значение, равное 1,73; для вара - 1,48 и для каменноугольной смолы - 1,32.
Особое место в исследованиях отводилось изучению ’’прозрачности” различных веществ в отношении электромагнитных излучений. Пропуская электромагнитные волны сквозь различные среды, Бос пришел к выводу, что их прозрачность во многом зависит от длины волны. Вещества, непрозрачные, например, для видимого света, оказывались совершенно прозрачными для электрических лучей. Зависела эта прозрачность и от самого материала вещества. Проводимые экспери- 28


менты даже позволили определенным образом классифицировать различные минералы по степени их прозрачности в отношении электрических лучей.
Говоря о работах Боса в этой области, можно отметить еще одно весьма интересное наблюдение. Сосуд, изготовленный из изоляционного материала и наполненный кусочками вара, оказывался полностью непрозрачным для электрических лучей. Но стоило лишь заполнить пустоты сосуда керосином, имевшим показатель преломления близкий к показателю преломления вара, как сосуд с варом приобретал прозрачность. Здесь, можно увидеть полную аналогию с известным школьным опытом, когда непрозрачный для естественного света стеклянный порошок превращался в прозрачный, если его смачивали водой.
Изучая прохождение электромагнитных волн сквозь различные среды, Бос большое внимание уделил таким явлениям, как поляризация и двойное лучепреломление. Успешно повторив опыты Герца в более коротковолновом диапазоне, индийский ученый показал, что поляризация электрических лучей наступала при прохождении ими не только проволочных решеток, как это было у Герца, но и многих естественных кристаллов (серпентин, немалит, берилл, апатит).
При сопоставлении явлений поляризации в проволочных решетках и в кристаллах невольно напрашивалась мысль, что возможно и кристаллы, подобно решеткам, имеют различную электрическую проводимость в разных направлениях. И Бос ставит ряд экспериментов в надежде обнаружить в изучаемых им образцах кристаллических поляризаторов анизотропию (неодинаковость) электропроводности в направлении различных осей. Эксперименты полностью подтвердили его догадку. Оказалось, например, что в кристаллах немалита сопротивления, измеренные в двух взаимно перпендикулярных направлениях, могут отличаться друг от друга более чем в 13 раз.
Полученные результаты навели ученого на мысль о существовании оптической анизотропии у других диэлектриков, имеющих явно выраженную слоистую структуру. И, действительно, выяснилось, что целый ряд материалов, обладающих слоистой структурой (даже просто спресованный джут и некоторые виды сухого дерева), проявляли вполне очевидный дихроизм, т.е. по-разному пропускали электромагнитные волны разных длин в различных направлениях. Даже обычные книги при просвечении их вдоль плоскости бумажных


листов могли выступать, подобно проволочным решеткам, как поляризаторы электромагнитных волн или как анализаторы, т.е. средства, выявляющие наличие поляризации в том или ином излучении.
Оказалось, что оптическую анизотропию в исследуемых материалах можно создавать и искусственно, путем механического изменения их внутренней структуры, например, при сильном сдавливании в направлении, перпендикулярном к направлению распространения волны, т.е. получать совершенно такой же эффект, какой можно наблюдать для видимого света в обычном стекле при его упругой деформации. Бос брал, например, куски парафина и исследовал деполяризующее действие этих кусков в условиях их искусственного сжатия.
При исследовании кристаллов с двойным лучепреломлением с использованием разных длин волн были воспроизведены хорошо известные из оптики явления круговой поляризации, а также многие другие эффекты. Не входя здесь в подробное их описание, скажем лишь, что научные результаты, полученные Босом почти сто лет тому назад, являются свидетельством удивительно высокого экспериментаторского мастерства. Этому ученому по праву принадлежит одно из первых мест в ряду крупнейших физиков, заложивших основы физической оптики электромагнитного излучения.
Можно отметить попутно, что исследования индийского физика в области электромагнитных волн были во многом созвучны экспериментальным работам уже упомянутого нашего соотечественника П.Н. Лебедева. Он, так же как и индийский ученый, правда, пользуясь несколько иными экспериментальными приемами и приборами, уделил немало внимания физическому доказательству тождественности природы гер- цевых и световых волн и вошел в историю науки как крупный экспериментатор, доказавший существование предсказанного Максвеллом светового давления.
Не занимаясь специально вопросами практического использования электромагнитных волн в беспроволочной сигнализации, Бос, между тем, во время своих демонстрационных опытов в Президенс-колледже, проведенных в 1895-1896 гг., наглядно показал, какие большие практические возможности открывают эти волны перед человечеством. В одном из его опытов электрические лучи проходили из лекционного зала через смежную комнату в коридор и третью комнату на расстояние более 20 м и, воздействуя на приемное устройство,


позволяли замыкать цепь электрического звонка, производить выстрелы из пистолета и взрывать миниатюрную мину. В передающей и приемной установках использовались антенны, выполненные в виде круглых металлических пластин, поднятых на шестиметровых шестах [134, 142].
Успех этих экспериментов оказался настолько многообещающим, что решено было придать им несколько больший размах. Предполагалось, сохранив одну из антенн в здании Президенс-колледжа, другую установить на крыше дома Боса на расстоянии около полутора километров. Однако отъезд ученого в Англию помешал осуществлению этих технических замыслов. И вообще нужно заметить, что Бос как-то мало заботился о практической стороне дела и уж безусловно был далек от всяких корыстных целей. Он совершенно не помышлял о реализации своих остроумных изобретений или идей и об извлечении из них какого-либо дохода, самым подробным образом делился своими мыслями во время различных публичных выступлений. Показательно в этом отношении, что после одного из его сообщений в Королевском институте в Лондоне, во время которого во всех деталях было обрисовано демост- рируемое устройство, на страницах журнала ”Ihe Electric Engineer” в посвященной этому сообщению публикации даже выражалось удивление, что ”не было сделано никакого секрета в отношении его конструкции, так что его свободно могли применять во всем мире и в практических целях и, возможно, в целях наживы” [142].
Бос всегда очень болезненно воспринимал проявление в людях, и особенно среди ученых, чувства корысти, которое казалось ему ни чем иным, как симптомом вырождения. Рассказывают, что когда один из крупных предпринимателей в области беспроволочной телеграфии предложил Босу перед одним из его выступлений в Королевском институте выгодное соглашение на использование его нового приемника, индийский ученый к великому удивлению этого предпринимателя решительно отказался.
Получив во время своих калькуттских экспериментов первые многообещающие научные результаты, Бос все чаще стал подумывать о поездке в Англию. С одной стороны, эта поездка послужила бы некоторым отдыхом от чрезмерно напряженной работы, а с другой - появилась бы возможность пообщаться с представителями передовой европейской науки. Организация такой научной командировки в условиях тогдашней
31


Индии была далеко не простым делом. Лишь после больших хлопот и различных прошений индийский губернатор, учитывая благосклонное отношение к Босу со стороны ряда влиятельных английских ученых, принял решение предоставить ему возможность шестимесячной зарубежной поездки.
Выступления индийского ученого в Англии перед весьма взыскательной аудиторией принесли ему поразительный успех. Первое такое сообщение было сделано на собрании Британской ассоциации содействия науке в Ливерпуле (21 сентября 1896 г.) с демонстрацией аппаратуры для изучения физических свойств электрических волн [9]. А несколько позже (29 января 1897 г.) была организована лекция в Королевском институте в Лондоне, на которой присутствовал буквально цвет английской науки [11].
Во время пребывания Боса в Англии тамошняя пресса, даже такие газеты, как ’’Таймс” и ’’Спектейтор”, относившиеся к Индии с явным предубеждением, прославляли достижения молодого бенгальского ученого, имя которого стало приобретать самую широкую известность [134]. Его статьи систематически публиковались в английских журналах, чему во многом содействовал знаменитый физик лорд Рэлей, неизменно симпатизировавший молодому индийскому исследователю. Публичные выступления Боса привлекали к себе большое внимание и вызывали живейший интерес. Характерным в этом отношении может служить хотя бы следующий эпизод, происшедший в Ливерпуле на уже упомянутом собрании Британской ассоциации. После блестящего выступления докладчика со своего места поднялся всемирно известный лорд Кельвин и, расточая самые высокие похвалы в адрес выступавшего, прошел к сидевшей в зале супруге Боса, сердечно потряс ей обе руки и поздравил с изумительными достижениями ее мужа.
Время пребывания Боса в Англии подходило к концу, однако, учитывая большое впечатление, произведенное его выступлениями и уступая настойчивым просьбам широких научных кругов, индийское представительство в Лондоне продлило еще на шесть месяцев первоначальный срок его командировки.
Это решение властей позволило Босу принять приглашение научной общественности Парижа и Берлина сделать сообщения о его исследованиях и в этих европейских столицах. Доклады там проходили все с тем же неизменным успехом. В Париже Бос произвел столь сильное впечатление, что был избран
32


почетным членом Французского физического общества. Не меньший интерес вызвал его доклад и в Берлине. Организованное Академией наук, это выступление привлекало к себе внимание самых авторитетных физиков страны. Среди присутствовавших находились известные тогда исследователи, работавшие в области электромагнетизма, - Г. Квинке и Ф. Ленард. Рассказывают, что, прослушав доклад индийского ученого, один из последователей Германа Гельмгольца, профессор О. Варбург, так ответил изобретателю, обратившемуся за консультацией о возможных средствах генерирования электромагнитных волн: ’’После Боса Вам практически мало что остается делать; лучше попробуйте заняться чем-нибудь еще” [142].
Своими успешными выступлениями в Европе калькуттский физик начисто развеял бытовавшее среди некоторых ученых мнение о неспособности индусов к самостоятельному творчеству и проложил для своих соотечественников путь в совершенно новую обширную области науки. ”Мы не видим причин, - писала лондонская газета ’’Спектейтор”, - по которым азиатский ум, освободившись от поглотивших его неразрешимых проблем, не обратился бы настолько жадно к изучению Природы, которому никогда не видно конца... И если это случится - а профессор Бос в конце концов является живым свидетельством того, что это может случиться, - то оказалось бы величайшим вкладом, когда-либо сделанным в суммарную интеллектуальную силу человечества” [142].
Достижения представителя индийской науки казались поразительными и в другом отношении. Если в распоряжении его европейских коллег были прекрасно оборудованные физические лаборатории, где можно было легко найти любой сложнейший прибор и заказать любую установку, то Бос трудился, по существу, как кустарь-одиночка, растрачивая уйму личных средств, времени и сил на создание нужных ему подчас совсем не сложных в изготовлении деталей и приспособлений. Это обстоятельство не могло оставаться без внимания со стороны тех ученых, которые полностью отдавали себя служению науке и были проникнуты подлинной заботой о ее развитии.
Первым в поддержку усилий Боса выступил лорд Кельвин, ясно видевший, что деятельность талантливого индийского учёного протекает в совершенно неблагоприятных условиях. Он обратился по этому поводу к Государственному секретарю
3. Б.С. Сотин В.М.Сотина
33


по делам Индии лорду Гамильтону с личным посланием, в котором писал:
’’Было бы весьма благоразумно к чести Индии и научному образованию в Калькутте, если бы при Калькуттском университете в связи с деятельностью там профессора Боса была организована хорошо оборудованная физическая лаборатория” [142].
Подобная просьба была направлена лорду Гамильтону от имени целой группы других видных ученых Англии. Послание подписали тогдашний президент Королевского общества лорд Джозеф Листер, профессора Джордж Фитцджеральд, Джон Пойн- тинг, Уильям Рамзай, Джордж Стокс, Сильванус Томсон и др.
В мае 1897 г. их ходатайство было препровождено в Индию местным английским властям и рассматривалось ими 18 лет. Лишь в 1914 г. после бесконечных проволочек и искусственно создаваемых препятствий под большим нажимом общественного мнения физическая лаборатория при калькуттском университете была, наконец, открыта.
Теория ’’молекулярных напряжений”
"Миросозерцание составляется не только из одного знания главных данных науки, не только из совокупности общепринятых, точных выводов, но и из ряда гипотез...”
Д.И. Менделеев
Певоначальное русло, в котором развивается творческая мысль того или иного ученого, далеко не всегда остается неизменным. Получаемые в ходе исследований побочные результаты и наблюдения оказываются порой столь интерсны- ми и значительными, что возникает настоятельная потребность в их специальном более углубленном осмысливании и изучении. Путь ученого вдруг меняет свое иходное направление и уводит его в совершенно новую область. Так произошло и с Босом.
Поскольку в первых приемных устройствах основную роль играл когерер, происходящие в нем физические процессы приковывали к себе особое внимание. В поведении когерера действительно было много неясного. Почему железные опилки под воздействием электромагнитных волн повышали свою проводимость? Имело ли здесь место их спекание или сваривание, как тогда предполагал, например, английский физик
34


О. Лодж? Или действовали какие-то другие причины? Важность этих вопросов была тогда вполне понятной, поскольку когерер служил единственным прибором, который позволял обнаруживать наличие электромагнитных волн.
Интерес Боса к когереру особенно возрос после того, как ученый подметил совершенно новые, буквально интригующие свойства этого прибора.
Если когерер находился в работе в течение двух или более часов, можно было заметить изменение его чувствительности: она отличалась от первоначальной, становясь определенно ниже, т.е. с течением времени способность когерера отзываться на электромагнитные волны ослабевала, он как бы утомлялся. И для того, чтобы эта способность восстановилась, когереру необходимо было просто немного ’’отдохнуть”.
Но еще более любопытным оказывался другой эффект. Если ко- герар отдыхал слишком долго, т.е. экспериментатор не пользовался им в течение нескольких дней, чувствительность прибора также падала. Такого рода огрубление когерера объяснить его усталостью было уж, конечно, невозможно. Однако совершенно неожиданным казалось в этом случае то, что бездействовавший долгое время прибор мог вновь обрести свою чувствительность, стоило только его возбудить, т.е. подвергнуть электромагнитному облучению. Бос столкнулся с совершенно новым для него явлением: для утомленных приемников требовался определенный отдых, а для ’’приведения в чувство” приемников, находившихся какое-то время в состоянии бездействия, требовался внешний активный стимул.
Экспериментатор с жаром принялся за изучение новых для него вопросов и уже вскоре выяснил, что ни о каком спекании, более плотном сцеплении железных опилок или применяемых им пружинок не могло быть и речи. И само название ’’когерер” мало отвечало существу происходящих в нем процессов. Они протекали, как можно было предоположить, в самом тонком поверхностном слое используемого вещества, а не в его глубинах. И речь нужно было вести не о спекании, а о какой-то особой ’’контактной чувствительности” или о некоем ’’электрическом осязании”. Любой абсолютно нечувствительный к электрическому облучение металл (например, медь), становился высоко чувствительным, как только его покрывали тонким слоем чувствительного металла (например, кобальта). И, наоборот, такой чувствительный материал, как железо, будучи покрыт медью, почти или вообще не реагировал на внешнее облучение.
ЗБ


Более детальное выяснение этих явлений заставило Боса проделать сотни опытов, в ходе которых он определял контактную чувствительность многих доступных ему металлов, неметаллов и химических соединений. Само исследование носило строго систематический характер и охватывало весь ряд элементов от самых легких (литий с атомным весом 7) до самых тяжелых (свинец с атомным весом 205). Результат получился весьма интересным.
Оказалось, что контактная чувствительность не только по величине, но и по своему характеру для разных веществ была существенно иной. Если проводимость железных опилок при их облучении возрастала, то, например, у калия, наоборот, она заметно падала, т.е. его сопротивление росло. При этом было обнаружено, что чувствительность приемного устройства с использованием калия после облучения быстро и самопроизвольно восстанавливалась; и для этого совсем не требовалось какого-либо встряхивания. Наблюдения с калием, в частности, убедительно свидетельствовали, что никакого спекания между частицами вещества при облучении просто не могло быть: при спекании сопротивление должно было падать, а оно в данном случае, наоборот, возрастало.
Производя эти эксперименты, Бос установил, что найденные им новые свойства веществ удивительным образом были связаны с их атомными весами. Здесь выявилась самая настоящая закономерность. С увеличением атомного веса веществ их проводимость при облучении периодически то возрастала, то уменьшалась, т.е. чувствительность вещества к облучению как бы меняла свой знак - становилась то положительной, то отрицательной. При этом ученый заметил, что некоторые вещества вели себя как бы нейтрально, не обнаруживая ни повышения чувствительности, ни ее уменьшения.
Как уже говорилось, ученый обратил внимание и на еще одну особенность. Некоторые вещества, например упомянутый калий, проявляли явную способность весьма быстрого восстановления своего исходного состояния. Другим веществам для этого требовалось значительно большее время. Складывалось впечатление, что в структуре облучаемых материалов, на их молекулярном уровне, происходили какие-то упругие деформации, напряжения, которые постепенно, а иногда достаточно, быстро исчезали.
На время восстановления чувствительности могли оказывать влияние некоторые внешние воздействия, например встряхивание в случае использования когерера. Но такого же 36


эффекта можно было достичь, как оказалось, и простым нагреванием. Бос наблюдал, как железные опилки, остававшиеся после облучения в проводящем состоянии, быстро восстанавливали свое первоначальное сопротивление после подогрева.
Поскольку при электромагнитном облучении веществ менялись в той или иной мере их физико-химические свойства, но сохранялся их химический состав, Бос отнес эти изменения к своего рода аллотропическим явлениям, подобным тем, которые хорошо известны из химии и которые обычно иллюстрируются на примере серы, углерода или фосфора.Такое понимание явлений оправдывалось, в частности, и тем, что большую роль в известных нам аллотропических изменениях играет обычный естественный свет, т.е. все те же электромагнитные облучения. Хорошо известно, что цвета со временем тускнеют или, как говорят, краски на свету выгорают. Желтый фосфор под действием света превращается в другую аллотропическую форму - в красный фосфор, обнаруживающий несколько иные химические свойства. Сера в подобных случаях становится менее растворимой.
В пользу выдвигаемых Босом представлений говорило и другое обстоятельство. Известно, что при некоторых аллотропических превращениях также изменяется и электропроводность вещества. В случае, например, углерода обычный древесный уголь является хорошим проводником электрического тока, графит в этом отношении ему заметно уступает, а такую аллотропическую форму углерода, как алмаз, вообще можно отнести к изоляторам.
Все эти опыты и наблюдения свидетельствовали о том, что почти все вещества так или иначе реагируют на электрическое излучение, меняют свои физико-химические свойства и, в частности, электропроводность. Это реагирование для разных веществ может быть прямо противоположным: положительным или отрицательным; и по этому свойству вещества можно разделить на два самостоятельных класса. При этом изменения одних веществ, их аллотропические формы, носят достаточно стойкий характер, другие же вещества восстанавливают свои первоначальные свойства довольно быстро. Бос полагал, что развиваемая им теория молекулярных напряжений и сам метод электромагнитного воздействия на вещество вооружают ученых новыми средствами исследования химических свойств разных веществ и их внутренней структуры.
37


Пактическим преломлением изложенных представлений можно считать предложенную ученым теорию фотографии. Действительно, что представляет собой запечатленное на фотопластинке изображение, как не реагирование светочувствительного слоя на электромагнитное, в данном случае световое облучение? Именно под действием лучей разной интенсивности и при различной длительности облучения (выдержке или экспозиции) на отдельных участках фотопластинки получаются отличные друг от друга остаточные молекулярные изменения (напряжения). И, как показали опыты, светочувствительным материалом здесь совсем необязательно должна быть широко применяемая серебряная соль. Поскольку все вещества обладают какой-то чувствительностью к электромагнитным лучам, а следовательно, и к свету, то, очевидно, и световые отпечатки можно получать на самых различных веществах. Только в случае малочувствительных веществ длительность облучения, экспозиция, должна быть соответственно большей.
Свои исследования в области молекулярных напряжений и свою теорию фотографии Бос изложил в работах, опубликованных Королевским обществом в 1902 г. [41-43, 47]. Эти работы поражали оригинальностью и смелостью мысли. Выдвинутая фотографическая теория Боса ’’произведет революцию в наших представлениях о фотографии”, заявил тогда президент английского Королевского фотографического общества [134].
Но Бос пошел дальше. От его теории, вскрывавшей сам механизм получения фотографических изображений, оставался, собственно, уже один шаг к выдвижению новой, еще более дерзкой идеи - к созданию искусственного глаза [32]. В качестве ретины, фиксирующей внешние изображения, Бос решил применить свинцовое соединение - гален, который обнаруживал особую чувствительность ко всем электрическим излучениям - от тепловых до световых. В ходе своих работ по созданию модели глаза с использованием кристаллов галена Бос осуществил тогда подлинно пионерские исследования свойств другого замечательного минерала - селена, который изменял свое электрическое сопротивление в зависимости от интенсивности падающего на него света. В этой области своих физических работ ученый, как видим, подошел буквально вплотную к решению задач, которые встали перед исследователями много позже, при создании современного телевидения и многих других электронных приборов.
Предложенная индийским ученым теория молекулярных напряжений, возникающих в веществе под действием внеш- 38


них электромгнитных облучений, оказалась для своего времени достаточно логичной и плодотворной. Суть ее, как уже было показано выше, сводилась к тому, что во всех веществах, подвергающихся внешнему электромагнитному облучению, происходят на молекулярном уровне определенные структурные изменения, которые как можно было предположить, носят характер каких-то упругих деформаций, имеющих способность к самовосстановлению. Эти структурные изменения, которые Бос назвал аллотропическими, влекут за собой и изменение различных физико-химических свойств самого вещества, в частности, его электропроводности. У одних веществ электропроводность в проведенных опытах падала, у других - росла. Именно последнее явление и было использовано в когерерах - первых приборах, позволивших обнаруживать распространяющиеся в пространстве электромагнитные лучи, а в практическом отношении нашедших применение в новой системе связи - ’’беспроволочной телеграфии”.
Не имея возможности привести здесь описание всех искусных опытов и наблюдений Боса, относящихся к этой области исследований, хотелось бы отметить лишь весьма плодотворную эволюцию собственных идей ученого, существенно приблизившегося к пониманию наблюдаемых им физических явлений.
Надо признать, что теория молекулярных напряжений при всей своей стройности и внешней привлекательности не раскрывала самой сущности протекавших в облучаемом веществе электрических по своей природе процессов. В начале XX в. было уже хорошо известно, что электрический ток представляет собой ни что иное, как движение электрических зарядов. Поэтому изменение проводимости вещества под действием внешнего облучения, а значит и силы протекающего в этом веществе тока, необходимо было связывать прежде всего с причинами, которые это движение порождают или оказывают на него какое-то влияние. Именно на эту сторону процесса и обратил свое внимание Бос.
Одно было, по крайней мере здесь, совершенно ясно - основной причиной, заставляющей двигаться заряды, являются приложенные к ним электрические силы. В проводимых Босом опытах появление таких сил было обусловлено, с одной стороны, приложенным к испытываемому веществу постоянным напряжением от электрической батареи, а с другой - внешним электромагнитным облучением. Поскольку на движение
39


зарядов в опытах Боса оказывали влияние только эти силы, у исследователя возникло естественное предположение: не зависит ли вообще проводимость вещества от величины прилагаемых к нему электрических сил. Связь электрического тока и напряжения была к тому времени уже надежно установлена и выражалась знаменитым законом Ома. Но зависела ли проводимость (или сопротивление) вещества от приложенного к нему напряжения - вот вопрос, который требовалось решить.
Существо происходящего процесса - предполагал при этом ученый^- не должно меняться от того, как электрическую силу создавать: возникает ли она в веществе в результате весьма быстрых электрических колебаний, порождаемых лучами Герца, или проявляется под действием приложенного к веществу значительно более медленно изменяющегося электрического напряжения. В любом случае ’’действительной причиной изменения проводимости, — отмечал в своих записках Бос, - являются, по-видимому, именно быстрые или
Рис. 3. Характеристические кривые, снятые при исследовании железных опилок
медленные изменения ЭДС” [39].
0,10 0,20 0,30 0,W 0,50 0,60 0,70 Вольты
Правильность своей догадки о существовании безусловной зависимости проводимости исследуемого вещества от действующей на заряды электрической силы (приложенной ЭДС) Бос успешно подтверждает рядом искусных экспериментов. Для различных веществ он снимает серию своих ’’характеристических кривых”, которые показывали, как меняется ток при изменении приложенного к веществу напряжения. (Вид таких кривых для случая, когда исследовались железные опилки, показан на рис. 3.)
Изучение этих кривых позволило сделать ряд весьма важных заключений. Первое, собственно, ничего неожидан¬
40


ного в себе не содержало. Просто было еще раз подтверждено, что рост приложенного к веществу напряжения вызывал увеличение протекавшего по нему тока. Но вот второе заключение сыграло в последующем развитии науки громадную роль. Было обнаружено, что с увеличением напряжения возрастала и проводимость вещества, росла кривизна характеристической кривой. Другими словами, было экспериментально установлено, что закон Ома при исследовании различных материалов во многих случаях оказывался явно несправедливым. Линейная зависимость между током и напряжением совершенно очевидно нарушалась.
Эти выводы индийского ученого, практически мало что сулившие в начале XX в., явились позже одним из краеугольных камней теоретического фундамента современной радиоэлектроники, в которой действие громадного большинства приборов целиком основывается на использовании так называемых нелинейных элементов.
Конечно, с достигнутых сейчас научных высот можно было бы предложить подчас существенно иные объяснения многому из того, что наблюдал в свое время Бос. Ведь его ’’характеристи- ческие кривые” являются ни чем иным, как знакомыми каждому радисту вольт-амперными характеристиками, дающими представление об основных параметрах тех или иных полупроводниковых элементов. Наблюдавшийся ученым эффект повышения проводимости под действием внешнего облучения также сейчас хорошо известен и описывается в литературе как ’’внутренний фотоэффект” в полупроводниках. Но следует иметь в виду, что все известное нам в этой области сейчас, все наши знания здесь мы приобрели лишь в самые последние десятилетия. В начале же века не существовало даже такого привычного термина, как ’’полупроводник”, не говоря уже о связанных с этим термином обширных научных представлениях. А ведь вся серия описанных выше опытов, как это можно заключить из более или менее внимательного их рассмотрения, представляет собой самые настоящие исследования свойств различных полупроводниковых переходов и полупроводниковых пар. И в этих исследованиях индийский ученый, как видим, намного опередил свое время, приот- .крыв дверь в совершенно новую область знания.


О сходстве живого и неживого
"Только тем, которые видят единое во всем многообразии вселенной, только им одним принадлежит истина — только им одним, только им одним”.
Из древнеиндийской философии
Что такое жизнь, чем отличается живая природа от неживой - вопросы тысячелетней давности. Основываясь на своих повседневных наблюдениях, люди привыкли думать, что существует глубокое; какое-то непостижимое различие между миром органических и неорганических веществ. Да и сама живая природа расчленялась в их представлениях на совершенно самостоятельные, сильно отличающиеся друг от друга формы. Четкие границы постоянно ощущались между такими ее видами, как растения, животные и человек. Но дальше таких чисто внешних восприятий познания не заходили. Сущность живой материи была окутана глубокой тайной. Человеку ничего другого не оставалось, как смириться со своим бессильем и принять за истину, что далеко не все подвластно его рассудку. Именно такие представления казались совершенно непоколебимыми в течение долгих столетий, и ни один дерзкий ум не мог их взять под сомнение.
Лишь в XVIIÏ и XIX вв. в результате больших успехов в развитии естествознания, обогащения науки множеством новых фактов, совершенствования экспериментальной техники появилась возможность заняться серьезным изучением отдельных физиологических процессов, попытаться приоткрыть вековую завесу.
В этот уже близкий нам период наука сделала большой шаг вперед в выяснении многих непонятных явлений, связанных с жизнедеятельностью растительных и животных организмов, с физиологией и функционированием различных органов человеческого тела. И чем шире становились наши знания в этой области, чем полнее и глубже изучались те или иные конкретные биологические процессы, тем яснее сознавалось, что в самой сути этих процессов лежат не освященные вековыми предрассудками тайны, а простые и доступные пониманию
42


чисто физические или химические законьь В настоящее время уже никого не удивляет, что наряду с общей биологией быстро развиваются такие признанные самостоятельные ее направления, как биофизика или биохимия. И люди уже забыли, что еще совсем недавно, даже на рубеже прошлого и нынешнего веков, картина в этой области знания была существенно иной. Позиции представителей старых укоренившихся воззрений казались тогда еще совершенно неприступными, и новые веяния в науке могли пробивать себе путь в результате нелегкой борьбы. Она требовала от прогрессивных ученых не только убежденности, но подлинно революционного духа и личного мужества. Именно такие высокие человеческие качества невольно отмечаешь при изучении дальнейшей творческой деятельности замечательного индийского естествоиспытателя Боса.
Его теория молекулярного напряжения, возникающего в веществе под действием разных внешних стимулов, явилась своего рода прологом к исследованию совершенно нового класса явлений. Мы помним, что многие исследуемые Босом вещества при длительном внешнем воздействии на них теряли свою чуствительность и вновь обретали ее после некоторого периода отдыха. В этом смысле их реагирование во многом напоминало всем нам знакомое состояние, присущее живым существам. Какой-то интуитивный мостик между живым и неживым возник здесь в воображении Боса, и стремление пролить свет на эти загадочные явления определило всю его последующую деятельность.
Тончайший и искусный экспериментатор, Бос обратил на сей раз свой взор на живую природу. Место когерера, минералов и химических веществ заняли теперь ткани растений. Сохраняя в общих чертах свою методику, он решил подвергать объекты новых исследований воздействию различных внешних раздражителей и наблюдать ответные реакции.
Но как эти ответы растений регистрировать? Ведь растения по своему поведению отличаются от животных. Они не могут откликнуться на внешние раздражения голосом, каким-нибудь резким вздрагиванием или изменением формы. Изучать живые одушевленные организмы в этом отношении несравненно проще. Даже самые низшие существа - бактерии - и те отвечают на внешние раздражения весьма заметным изменением своего внешнего вида: сжимаются, округляются. Мышцы животных, если их сдавливать или подвергать воздействию
43


электрического тока, также сокращаются, становятся короче и толще. В растительном же мире мы такого реагирования за редким исключением не замечаем. Этот мир безмолвный, а движения в нем (скажем, рост растений) почти не улавливаются простым глазом.
Для наблюдения ответных реакций у растений нужны были, очевидно, совершенно иные, неизмеримо более тонкие методы и средства, и разработка их явилась одним из самых значительных достижений в творческой жизни Боса.
Из работ ряда физиологов уже было известно, что при раздражении обычного нервного волокна в его стволе возникает электрический ток. Если мы возьмем кусочек нерва и подсоединим гальванометр к каким-нибудь его точкам А и В (Рис. 4), то, вообще говоря, никакой разности потенциалов
Рис. 4. Ток повреждения, возникающий в кусочке нерва при его раздражении в точке В
между ними не обнаружим. Но стоит только какую-нибудь из этих точек нерва (скажем, точку В) подвергнуть внешнему раздражению, как гальванометр немедленно покажет отклонение. По нерву пойдет ток от раздраженной точки к другой, находящейся в покое (так называемый ток повреждения). В месте приложения внешнего раздражителя возникает электродвижущая сила, вызывающая электрический ток, текущий по замкнутой цепи: участок нерва ВА - цепь гальванометра. Если раздражение в точке В будет столь значительным, что вызовет здесь стойкое повреждение нерва, то появившийся ток от В к А будет довольно длительным. Теперь уже какие-либо дополнительные внешние раздражения на точку В действовать не будут (она стала просто бесчувственной), а воздействие на точку А приведет, как уже было сказано, к появлению уже в этой точке электродвижущей силы, встречной по отношению к ЭДС точки В, и ток в стволе нерва и в цепи гальванометра соответственно уменьшится. Таким образом, по уменьшению ’’тока повреждения” можно судить о раздражении нерва в точке А.
44


Используя описанные явления, легко создать и сам прибор для изучения ответного реагирования животных мышц (”элек- трический регистратор”). На рис. 5, а изображен кусочек мышцы, к которой в точках А и В присоединены щупы гальванометра. Стрелка же прибора соединена с самописцем, способным вычерчивать кривую на движущейся ленте. Если теперь в точке В нанести мышце какое-нибудь повреждение, той по мышце, и в цепи гальванометра потечет ток, который на рис. 5, в представлен участком кривой AB (ток повреждения). Если после этого начать возбуждать мышцу в точке А, то возникающая здесь ЭДС изменит общий ток в цепи: он уменьшится (точка С). По прекращении же действия раздражителя происходит процесс постепенного восстановления (участок кривой CD) и ток в цепи возрастает.
Любопытно отметить здесь, что такого рода реагирование свойственно только живой ткани. Мертвая, убитая ткань никакого ответа на внешние раздражения не дает. И это обстоятельство позволяло многим исследователям делать естественный вывод, что сам феномен ответной реакции присущ только живому организму.
Но так ли это? Не являются ли подобные реакции более универсальным свойством природы? Не будут ли точно таким же образом отвечать на раздражения не только ткани животных, но и ткани растений? Вот вопросы, на которые хотел найти ответы Бос.
Правда, отдельные виды растений, которые заметным образом реагировали на свет, на прикосновение и на другие раздражители, уже давно привлекали внимание исследователей, но Бос поставил перед собой более широкую задачу.
”Моя собственная попытка, однако, - писал он, - относилась не к получению простых качественных ответов, но скорее к выяснению: можно ли обнаружить во всем цикле ответных явлений параллелизм между животными и растениями. . .Я хотел знать по отношению к растениям, какая имеется связь между интенсивностью раздражителей и соответствующим ответом; какие имеются явления накладывания раздражителя; наблюдается ли утомление и каким способом оно оказывает действие на ответ; каково действие крайних температур на ответ; и, наконец, что делается с нервом и мышцей, если химические реагенты (стимулирующие, анестезирующие и опасные яды) оказывают какое-нибудь действие на изменение ответа растений” [49].
45


Рис. 5. Электрический регистратор ответного реагирования животной мышцы а - общая схема; в — электрическая характеристика ответного реагирования мыщцы
Рис. б. Кривая изменения тока в черешке листа турнепса для слабого и сильного раздражений механическим ударом
При изучении реагирования растений Бос на первых порах применил уже описанную методику. Вместо животного нерва он использовал стебли и черешки различных растений (моркови, герани, черешни, сельдерея). В опыте, например, с черешком листа турнепса он поражал участок В каплями сильной щелочи, что вызывало ток повреждения, а затем раздражал растение механическим путем, резко ударяя по черешку между точками А и В. Ток, как и в случае с нервом, уменьшался; затем происходило постепенное восстановление и, если следовал новый удар, картина повторялась. На рис. 6 показана кривая изменения тока в черешке для случая двух ударов, из которых первый был более слабым, а второй - сильнее. Кривая записывалась на барабане, приводимом во вращение часовым механизмом, или фиксировалась на фотобумаге с помощью светового зайчика. Для раздражения растений механическими ударами Бос сконструировал специальный механизм, который позволял наносить или изолированные одиночные удары, или целые серии их с разными интервалами и разной интенсивности.
46


Однако вскоре Бос придумал более совершенную установку, с которой и производил дальнейшие опыты. Раздражение в них достигалось механическим скручиванием испытываемой части растения (черешка, стебля) [49].
Подвергавшийся изучению стебель растения где-то в его средней части закреплялся в небольших тисочках, а концы его заделывались во втулочки, способные вращаться вокруг своей оси. Эти вращательные движения посредством ручек можно было производить то в одну, то в другую сторону (на определенный угол отклонения), как это имеет место в обычном часовом балансире. Стебель растения подвергается при этом механическим деформациям на кручение, попеременно меняющим свой знак. Такой испытательный прибор позволял исследователю менять частоту колебаний (отклонений) и амплитуду (угол поворота), а следовательно, и силу скручивания.
Как установил Бос, вибрационный метод имел неоспоримые преимущества перед ударным. Если в последнем случае раздражение растений носило в большой степени локальный характер, то при выбрации ткань растения раздражалась по всей ее длине. Было и другое немаловажное преимущество. Поскольку средняя часть стебля зажималась, то раздражение, причиняемое растению в одной из выбранных точек, не доходило до другой (действие раздражения в средней части стебля просто блокировалось). В силу этого совершенно не требовалось производить предварительное повреждение стебля в одной из точек и вызывать соответствующий первоначальный ”ток повреждения”. При вибрационном методе можно было измерять, таким образом, непосредственно токи действия, возникавшие при раздражении или в точке А, или в точке Б. Испытываемый черешок или кусочек стебля растения можно было заключить в этих оптытах в стеклянную трубочку, заполненную тем или иным раствором, и изучать воздействие последнего на физиологическую активность образца.
Вооруженный своими хитроумными приборами, ученый провел многочисленные весьма любопытные эксперименты.
Первое, что ему удалось сравнительно легко установить, - это изменение ответных реакций растений при увеличении или уменьшении частоты механических раздражений или при изменении их продолжительности. Опыты убедительно показали, что ткани растения, так же как и мышцы животных, испытывают ’’чувство утомления”. Если, скажем, частота повторяе-
47


Рис. 7. Запись ответных реакций редиса Рис. 8. Запись ответных реакций сельдерея
Рис. 9. Действие формалина на редис
мости раздражений мала и растение успевает восстанавливать свою способность к ответному реагированию, утомления вообще не наблюдалось, и, наоборот, при повышении частоты раздражений интенсивность ответной реакции заметно падала. Эту зависимость можно наглядно проиллюстрировать, например, кривой, снятой для редиса (Рис. 7). Можно видеть, что ответные реакции при более низких частотах раздражения (с интервалом в 1 мин - участки кривой а и с) оказываются более заметными, чем при более высоких (с интервалом в 0,5мин - участок в). Точно так же утомление растений в сильной степени зависит и от продолжительности нанесения раздражений. На рис. 8 это показано в опытах с сельдереем, в которых выдерживалась одинаковая интенсивность вибраций с интервалом в 0,5 мин. Падение интенсивности ответных реакций в зависимости от продолжительности нанесения раздражений проявлялось здесь достаточно четко.
В своих опытах Бос установил также прямую зависимость между интенсивностью раздражения и интенсивностью ответной реакции. Увеличение угла закручивания выбрационной установки (амплитуды колебаний) вызывало и усиление ответной реакции.
48


Выше говорилось, что испытываемые части растений Бос мог заключать в стеклянные сосуды, наполненные жидкостью, и изучать поведение опытного образца, так сказать, в подводном состоянии. Это позволяло легко изменять температуру окружающей среды, т.е. изучать зависимость ответной реакции от температуры, или же наполнять сосуд тем или иным реактивом, при том разной концентрации, и определять ответные реакции в этих условиях.
Проведенные опыты показали, что для каждого растения имеется своя наиболее благоприятная для его жизнедеятельности температура. Более высокие или более низкие ее значения ведут к уменьшению жизнедеятельности растения или к его гибели. Можно выделить поэтому два крайних значения температуры - максимальное и минимальное, которые Бос назвал точками гибели того или иного растения. Ученый приводит интересную запись ответной реакции черешка сельдеря, помещенного в воду, температура которой повышалась от 20 до 55°С. Она свидетельствует, что в первую минуту реакция черешка носила еще нормальный характер, а примерно на пятой минуте его реагирование на раздражения полностью прекращалось и растение погибало.
Не менее интересные результаты Бос получил при выяснении характера воздействия на растения различных химических реактивов и, в частности, наркотиков и ядов. Оказалось, что влияние этих веществ на растения во многом напоминает их влияние на ткани животных. Хлороформ или, например, сулема в опытах Боса повергали растение в глубокоугнетенное состояние или вовсе прекращали его жизненную активность. Так, из рис. 9 видно, что реакция обыкновенного редиса на внешние раздражения полностью прекращается после контакта растения с формалином.
В ходе этих опытов индийский ученый попутно обнаружил явление, хорошо известное в медицине. В некоторых случаях воздействие ядовитых реактивов на растения носило явно противоположный характер. Если в больших дозах ядовитые вещества убивали растение, то в малых, наоборот, действовали как очевидные стимуляторы.
В своих многочисленных опытах по изучению ответных реакций на действие внешних раздражителей Бос отнюдь не ограничивался случаями чисто механических или химических раздражений. Большое внимание - и это будет видно из дальнейшего описания - ученый уделял также опытам, в
4. Б.С. Сотин В.М. Сотина
49


Рис. 10.Электрический ответ на раздражение у металлов
которых растения подвергались разного рода другим воздействиям (электрическим, электромагнитным и т.п.).
Хотя приведенные эксперименты и являлись достаточно убедительным доказательством несомненного сходства в физиологическом отношении животных и растений, Бос в подтверждение своих фундаментальных воззрений пошел значительно дальше. Ведь растения, рассуждал он, это тоже форма жизни. Как и животные, они должны подчинятся каким-то общим биологическим законам, и отсутствие заметной разницы между растениями и животными в их реагировании на внешние разражения не может вызывать слишком большого удивления. Другое дело, если бы удалось доказать наличие подобного сходства между живой природой и природой мертвой, т.е. миром неорганических веществ. Выявление такого сходства между живым и неживым произвело бы значительно большее впечатление и заставило многих в корне пересмотреть свои старые воззрения. Так примерно думал Бос, когда принялся за выполнение новой намеченной им серии экспериментов, результаты которых, как будет показано дальше, в немалой степени озадачили ученый мир.
Те же приборы, ту же аппаратуру и ту же методику Бос переключил на сей раз с исследования кусочков живой ткани, стеблей и черенков растений на исследование отрезков. . . обычной металлической проволоки (!). Так же, как и стебли растений, кусочки проволоки зажимались в точке С, а их концы могли подвергаться закручиванию (рис. 10). Если закручивали, скажем, левую часть кусочка проволоки, через цепь гальванометра протекал ток, направленный в одну сторону; раздаржение же правой части вызывало ток противоположный (кривые А и В; пунктиром изображены участки кривых, отражающих процесс восстановления; участок R соответствует нулевому току в гальванометре, когда левая и
50


?ис. 11. Зависимость времени восстановления металла от интенсивности
раздражения
До f После До t После До t После
Рис. 12. Кривые, показывающие воздействие яда на нерв животного (А), растения (Р) и металл (М)
правая части раздражались одновременно и с одинаковой интенсивностью). С кусочками проволоки были проделаны, по сути дела, все те же эксперименты, что и с растениями, и получены поразительные результаты. Бос установил, что, как и растения, испытываемые образцы металла обнаруживают утомление. Причем через некоторое время после прекращения раздражения утомление постепенно проходило и способность к реагированию восстанавливалась. Время восстановления, как и у растений, зависело от интенсивности действия раздражителя: чем сильнее были раздражения, тем большее время требовалось для полного восстановления. Из рис. 11 видно, что при раздражении с углом закручивания в 20° восстановление наступало через 60 с, а при угле закручивания в 40° это время возрастало до 90 с.
Было установлено, что, как и у растений, у металлов также есть свой интервал температур, в котором реагирование становится особенно заметным. При температуре, например,
51


в 5°С ответы на раздражение были достаточно слабы, в 30° - заметно усиливались, а в 90° - ослабевали вновь.
В своих работах [49] Бос приводит весьма интересные сравнительные кривые, характеризующие ответы (реакции) животных, растений и металлов на различные раздражители. Они поражают прежде всего своим внешним сходством, которое, по мнению Боса, должно неизбежно отражать внутреннее единство происходящих в испытываемых образцах физико-химических процессов. То же сходство можно установить и в серии кривых, характеризующих явление утомления или реагирование на ядовитые вещества. Например, нормальная реакция на раздражение у животного нерва, растения и металла ослабевала и полностью исчезала под действием одного и того же яда (рис. 12).
Изучая реакции на раздажения со стороны неживой природы, Бос наряду с металлами исследовал поведение и разного рода других веществ, различных химических соединений. Проводя, например, сравнительные опыты с окисью железа и с мышечной тканью, он отмечал, что в обоих случаях после достижения некоторого оптимума интенсивность ответной реакции и скорость восстановления уменьшались. Причем снять ”утсш" ление” как мышечной ткани, так и окиси железа помогали одни и те же средства - легкий массаж или помещение их в теплую ванну. И в этих опытах довольно сильное раздражение вызывало отрицательный эффект, а слабое, наоборот, оказывало положительное воздействие. И здесь яды похожим образом действовали как на неорганические вещества, так и на живые организмы. Когда калий, например, подвергался воздействию веществ, отравляющих мышечную ткань, он, так же как и последняя, почти полностью терял свою способность к восстановлению [134,142].
Это были совершенно новые наблюдения и открытия. Обстоятельно разобраться в них, поделиться ими и обсудить в кругу авторитетных ученых для Боса, естественно, имело весьма важное значение. И случай представился. В 1900 г. он получил приглашение принять участие в работах Международного физического конгресса, приуроченного к проводимой тогда известной выставке в Париже. Опубликованный к этому времени Босом ряд статей в солидных научных журналах и получившие большой резонанс публичные выступления перед учеными евпропейских стран сделали его имя уже достаточно известным. Поэтому преодолеть сопротивление некоторых местных официальных лиц, противившихся этой поездке, не 52


составило большого труда, и в августе того же года Бос прибыл во Францию к качестве делегата от Бенгалии и Индии.
Доклад, сделанный на Конгрессе калькуттским физиком, ”0 сходстве молекулярных явлений, вызываемых электричеством в неорганической и живой материи” произвел, по единодушному мнению участников, буквально ошеломляющее впечатление [33]. В нем ученый впервые выдвинул свой смелый тезис о существовании глубокого единства в природе и о почти полной невозможности проведения четкой грани между миром физических и физиологических явлений. Убедительным подтверждением этой идеи явилась демонстрация докладчиком своих совершенно неожиданных экспериментальных результатов, доказывающих, что и живая ткань и неживая материя совершенно одинаковым образом реагируют на многие внешние возбуждения. Он показал для сравнения построенные им кривые молекулряного реагирования неорганических и органических веществ и, в частности, кривую слегка подогретой окиси железа, удивительным образом напоминающую такую же кривую для обычной мышцы. Содержание этого необычного сообщения казалось всем настолько важным и значительным, что необходимость его полного опубликования в трудах конгресса не вызывала никаких сомнений.
Успех был полным. Сам факт столь широкого признания научных достижений индийского ученого с большим удовлетворением, если не сказать с восторгом, воспринимался и на его родине. Известный индийский поэт, большой друг Боса, Рабиндранат Тагор находился под таким впечатлением от этого события, что сложил в честь него необычайно вдохновенное патриотическое стихотворение [142].
Вслед за первым научным сообщением последовали также публичные выступления Боса в Сорбонне и во французских Физическом и Зоологическом обществах. И везде воспринимались они с громадным интересом как местной общественностью, так и учеными зарубежных стран.
Из Парижа Бос переехал в Лондон, где пробыл с разрешения калькуттской администрации довольно длительный срок. Лишь в конце 1902 г. он возвратился домой.
Эта командировка явилась особой полосой в жизни Боса. В Англии во время своих лекций он также покорял слушателей оригинальностью и доказательностью предлагаемых научных заключений. Вскоре после своих нашумевших выступлений в Париже индийский ученый принял участие в годичном заседа¬
53


нии Британской ассоциации содействия развитию науки, проходившем с 6 по 13 сентября 1900 г. в Брадфорде, где выступил на физический секции с докладом на тему ”0 сходстве действия электрических стимулов на неорганические и живые вещества” [35]. Доклад произвел столь сильное впечатление, что ряд видных физиков даже предложили Босу выставить свою кандидатуру на замещение вакантного места профессора и обещали свою поддержку. Но какой бы заманчивой ни казалась перспектива продолжения исследований в Англии - в одной из передовых тогда в научном отношении стран мира, Бос не мог изменить своей приверженности к родной стране.
Вскоре, между тем, на пути ученого, смело ломавшего многие старые представления, стали возникать серьезные препятствия. Наряду с большим успехом и неизменным интересом, которые вызывали его публичные выступления, стали все громче раздаваться критические голоса оппонентов, прежде всего биологов, которым, попросту, были совсем не по нутру его новые, с их точки зрения, почти еретические идеи. В этом стане оказались тогда и весьма почтенные физиологи, такие, например, как Дж. Бердон-Сандерсон, который специально приехал на собрание Королевского общества, где 6 июня 1901 г. выступил индийский ученый. Положительно оценив уже получившие признание физические работы Боса, английский физиолог выразил вместе с тем сожаление, что индийский ученый отходит от своих первоначальных работ и допускает ошибку, вторгаясь в чужую для него область физиологии. Мнение Бердон-Сандерсона было поддержано и некоторыми другими предствителями биологической науки, которые выступали против того, чтобы неспециалисты занимались решением трудно доступных пониманию физиологических проблем, категорически возражали даже против использования Босом принятых физиологами выражений и терминов при описании явлений, происходящих в области мертвой природы. Отдельные же оппоненты, не находя весомых научных возражений, договаривались до того, что объявляли полученные ученым экспериментальные результаты просто ловкостью рук. Все это доставляло Босу немало огорчений. К тому же и публикация его уже набранной для печати статьи с описанием проделанных им опытов была задержана. Говоря впоследствии об этих трудных и полных душевного волнения днях, Бос вспоминал безрадостные слова одного из сочувствовавших ему английских ученых: ”Вы наверное не доживете до
54


полного признания Вашей теории. Она слишком смела для этой богобоязненной страны: начисто ниспровергает старые установившиеся догмы.” [134].
Явная и скрытая недоброжелательность, проявленная отдельными представителями английской физиологической школы, не сломила, однако, воли индийского ученого и его веры в неопровержимость полученных им опытных результатов. Он принял брошенный ему вызов и с еще большим упорством продолжал свои эксперименты, которые в тот период было разрешено ему ставить в Дэви-Фарадеевской лаборатории Королевского общества.
В стенах этой лаборатории, желая по возможности повысить убедительность своих доводов, Бос вновь с еще большей тщательностью повторил многие свои эксперименты. ”Не в моем обыкновении сидеть сложа руки в смирении, - писал он в это время в Индию. - Я не верю в чудеса; но на этот раз чудо должно сотвориться, так как я знаю, что борюсь за установление истины” [142]. Он исследовал влияние электрического раздражения на мышцы животных, на листья конского каштана, которые он собирал в Лондонском саду, на коренья турнепса и моркови и на многие металлы и еще раз показал действительное сходство их реакций. Он вновь действовал на живые ткани и многие металлы различными ядами и наблюдал один и тот же эффект. При этом примененные в больших дозах ядовитые вещества оказывали на живые ткани и на металлы ’’отравляющее” действие, а в малых - стимулирующее.
Настойчивость и усилия Боса не были бесплодными. Результаты новой серии проделанных им опытов произвели сильное впечатление, и острая критика со стороны маститых оппонентов стала понемногу ослабевать. Особенно же в это время поддержала и обрадовала Боса позиция его бывшего учителя по колледжу, известного ботаника и физиолога растений профессора С.Вайнеса и его ближайших коллег. Посетив лабораторию и воочию увидев достигнутые результаты, они открыто высказались в пользу индийского ученого и пригласили его сделать научное сообщение в Линнеевском обществе, президентом которого был сам Байнес.
Учитывая чинимые определенными научными кругами искусственные препятствия в отношении публикации его статьи, Бос решил издать отдельную книгу с полным обзором всех полученных им экспериментальных результатов. Эта книга, явившаяся одним из оригинальнейших научных трудов в об¬
55


ласти физиологии (или, как сейчас бы сказали, в области биофизики), вышла в свет в 1902 г. под заголовком ’’Реакция в живом и неживом” [49]. ’’Заговор молчания” вокруг работ Боса оказался недолговечным. В том же году и Королевское общество поместило в своих трудах отвергнутую ранее статью [40]. Особо высокую оценку этой работы Боса дал выдающийся русский физиолог К.А. Тимирязев [122, 123], отметивший оригинальность замысла и богатство содержания книги и полностью поддержавший развиваемые в ней идеи.
Опираясь на эволюционное учение Дарвина и высказывая глубоко материалистические по своему характеру мысли, индийский ученый пришел к поразительному по своей смелости и важнейшему в познавательном отношении выводу. ’’Изученные явления, - писал Бос, - не представляются результатом деятельности какой-то непознаваемой, самовольной, жизненной силы, но происходят в силу законов, не знающих различия, но действующих одинаково как в мире органическом, так и неорганическом” [49]. Ученый был глубоко убежден, что сам термин ’’физика” можно с одинаковым основанием применять как к явлениям, наблюдаемым в неорганической природе, так и к явлениям, имеющим место в живых телах, т.е. считал вполне правомерным говорить о ’’физике живых тканей” [36].
Этот вывод, сделанный на основании неопровержимых опытных данных, наносил ощутимый удар по господствовавшим тогда взглядам, носителями которых выступали даже такие крупные представители биологической науки, как немецкий физиолог Э.Дюбуа-Реймон. Научные доказательства Боса в значительной мере опровергали распространенную в XIX в. теорию витализма, согласно которой все процессы в живых организмах управляются некоей высшей, недоступной человеческому познанию жизненной силой.
Конечно, и до Боса исследованиями ряда выдающихся натуралистов было с достоверностью выяснено, что и растения и животные имеют немало общего в своем строении и в происходящих жизненных отправлениях. Стало уже общепринятым считать, что и растения и животные состоят из клеток, устройство которых во многом одинаково. И в том и в другом случае эти клетки обладают способностью ’’дышать” и ’’размножаться”. Но никто не мог при этом позволить себе высказать хотя бы какие-нибудь сомнения в отношении существования веками установленной границы между живым и неживым.
56


Признаки, по которым можно было классифицировать природу, были уже надежно сформулированы и исходили еще от положений средневековых схоластов, считавших, что минералы просто существуют, растения же - существуют и растут, а животные - существуют, растут и чувствуют.
Таким образом, именно способность чувствовать являлась для поколений ученых главным критерием отличия живого от неживого. И вот, как раз эти-то представления и явились ахиллесовой пятой, которую нащупал в господствующих воззрениях того времени Бос. Ему удалось раскрыть и наглядно продемонстрировать существование глубокого единства в природе,, показать, что и живая и неживая материя во многом одинаково реагирует на внешние раздражения, т.е. обладает одинаковой способностью чувствовать. В своей работе Бос показал, что жизненными процессами управляет не какая- то сверхъестественная сила, а универсальные для всего мира законы причинности. Каждая ответная реакция не только в неорганической природе, но и в живом организме имеет свою вызывающую ее причину, а следовательно, сущность этих явлений познаваема. Своими блестящими экспериментами индийский ученый доказал, что ’’живой ответ во всех разных проявлениях является только повторением ответов, наблюдаемых в неорганическом мире. В этом нет, - подчеркивал он, - элементов таинства или причуды, что, например, мы должны были допустить, применяя представление о сверхмеханической жизненной силе, действующей в противоречии с теми физическими законами, которые управляют миром веществ. Нигде во всем ряду этих ответных явлений - включая сюда металлы, растения и животные - мы не обнаружим какого-либо нарушения непрерывности...
Мы видели, что среди явлений ответа нет основания для предположения жизненной силы. Наоборот, они являются физико-химическими явлениями, допускающими физическое изучение с такой же определенностью, как что-либо другое в неорганической области” [49].
Единство живого и неживого - вот главная руководящая идея Боса, мировоззрение ученого, которое освещало его творческий путь. Он глубоко верил, что ’’можно, найдя некоторое общее свойство материи, общее и устойчивое как для живых тканей, так и для неорганических веществ, попытаться истолковать при помощи этого общего свойства многие явления, кажущиеся на первый взгляд столь резко характерными” [36].


Растения ’’чувствуют”
"...замечательный пример применения точных физических методов к физиологии растений представляют труды ученого, самое имя которого знаменует новую эпоху в развитии мировой науки”.
К.А. Тимирязев
Эти слова выдающегося русского естествоиспытателя как нельзя более точно характеризуют и оценивают тот несравненный вклад в науку, которым ознаменовал свою деятельность индийский исследователь Бос. Его необычайно смелые по тем временам идеи, подкрепленные искусными экспериментами с использованием удивительных по своей точности приборов, ворвались, подобно шквалу, в царившую тогда в ученом мире атмосферу. Натолкнувшись на яростное сопротивление многих видных европейских физиологов, Бос, опиравшийся на неопровержимые опытные результаты, не отступил перед признанными авторитетами. Он упорно продолжал свои исследования и представил взору ученых новый ряд интереснейших опытных фактов и выводов, осмысление которых продолжается, собственно, и по сей день.
После первой серии экспериментов, вскрывших много общего в ’’поведении” живой и неживой материи, Бос принялся за более основательное изучение ответного реагирования растений, занимавших промежуточное положение между живыми существами и неорганической природой. Он поставил своей целью как можно глубже проникнуть в их скрытые от нашего взгляда жизненные процессы и выявить зависимость этих процессов от внешних условий. Здесь ученый снова выступает активным пропагандистом универсальной философской идеи - идеи единства мира и на многих примерах показывает, как близко смыкается физиология растений с физиологией животных, представляющих собой наиболее развитую форму живой природы.
Итоги своих исследований Бос излагает в опубликованных им в разные годы статьях и капитальных работах, таких, как уже упоминавшаяся ’’Реакция в живом и неживом” [49], ’’Реагирование растений как средство физиологических исследований” [53], ’’Сравнительная электрофизиология” [54], ’’Исследо¬
58


вания раздражимости растений” [59], "Физиология движения соков” [74], "Физиология фотосинтеза” [75], "Жизненные движения у растений” [65], "Нервный механизм растений” [80]. И, наконец, как сводную в этом ряду можно отметить опубликованную Босом книгу под весьма оригинальным названием "Автографы растений и их откровения” [85].
Как уже отмечалось, многие видные ученые, современники Боса, вообще отрицали существование тесной связи между растительной жизнью и жизнью животных. Они утверждали, что реагирование растений на внешние раздражения механического или электрического свойства не может сколько-нибудь близко напоминать соответствующее реагирование животных. Согласно их взглядам, в мире существуют два жизненных русла: одно - для растений, а другое - для животных. Эти русла не пересекаются и движения в них подчиняются различным законам.
Проблема растительной жизни в течение долгого времени во многих отношениях оставалась совершенно темной областью знания, и проникнуть в нее, по мнению Боса, можно было лишь решительно отбросив всякие бездоказательные теории и нелепые предрассудки и приняв в качестве единственного критерия истины экспериментальные факты.
Но как провести эти эксперименты? Как заставить растения, которые в большинстве своем кажутся нам столь бесчувственными, безучастными ко всему окружающему, отвечать на внешние раздражения, давать свои "показания”, обнаруживать скрытые в них внутренние процессы?
В своих первых экспериментальных работах Бос такие средства нашел. Можно было уже обнаруживать и даже записывать реакции растительных тканей на отдельные механические или электрические раздражения. Но все эти приборы и средства были, с точки зрения ученого, слишком примитивны и грубы. К тому же они давали картину реагирования какой- то отдельной растительной ткани, а не всего растения в целом. Когда скажем, подвергается изучению животное, то дело обстоит значительно проще. Если живое существо имеет голос, оно отвечает на раздаражение криком, если оно безгласное - движением своих членов. Но совсем другое дело - растение. Бос ясно представлял себе, что если бы можно было заставить растение отвечать и устанавливать тем самым связь между внешними раздражениями (стимулами) и ответом на них (реагированием), то удалось бы определить и жизнедеятельность
59


всего растения в каждый отдельный момент. Если, например, слабый стимул вызывает значительную реакцию, то это говорит о том, что растение находится в возбужденном состоянии; если, наоборот, даже сильный стимул не вызывает сколько- нибудь заметной реакции, то это означает, что растение находится в угнетенном состоянии; и, наконец, когда способность реагировать исчезает совершенно, это свидетельствует о наступлении смерти.
Задача оказалась невероятной сложности. Нужно было найти какие-то новые способы, позволявшие регистировать поведение растений при воздействии на них различных внешних раздражителей. И Босу пришлось употребить всю свою изобретательность, чтобы такие способы отыскать. Было достигнуто, казалось, немыслимое. Ученый сконструировал приборы баснословной чувствительности и с их помощью сумел заглянуть в совершенно неведомый мир явлений. Изготовленные руками мастеров отсталой в то время страны, Индии, они поражали своей точностью, и совершенством. Приборы Боса демонстрировались во многих научных центрах Европы, Азии и Америки и везде получали самую высокую оценку. Даже в Соединенных Штатах - стране с высокоразвитой технологией производства квалифицированные механики заявляли о невозможности воспроизведения подобных приборов, и многие университеты заказывали их в лаборатории Боса.
Эти чувствительнейшие приборы позволяли осуществлять непрерывную регистрацию, запись различных происходящих в растениях изменений, представляя результаты такой записи в виде своеобразной хроники жизни изучаемого растения, его ’’автобиографии”. Вооруженный этими приборами, Бос поставил перед собой ряд совершенно новых для науки вопросов. Его интересовало: какова скорость роста растений в каждый отдельный момент; какие изменения происходят в растении под действием разного рода внешних раздражений, в частности наркотиков и ядов; изменяется ли действие яда при различной дозировке; возможно ли нейтрализовать действие одного яда другим; какое время проходит между раздражением и реагированием на него; изменяется ли это время под действием внешних условий; проникает ли действие внешнего раздражения внутрь растения; если да, то существует ли ана-' логия между нервами животных и ’’нервами” растений и с какой скоростью импульс возбуждения распространяется; созданием каких условий можно эту скорость повысить или
60


Рис. 13. Устройство для нанесения раздражения индуктивным током
замедлить; существует ли у растений самопроизвольное сокращение отдельных тканей, подобно сердечным мышцам у животных; в чем заключается эта самопроизвольность; наконец, можно ли зарегистрировать время смерти растения, когда оно отвечает на внешнее раздражение в последний раз и теряет эту способность навсегда.
В основу решения поставленных вопросов необходимо было положить изучение реагирования растений на самые различные внешние раздражения. Это и явилось главным содержанием проводимых ученым исследований. Особое внимание при этом, как и в предшествующих работах, уделялось методам измерений и совершенствованию приборов.
При исследовании, например, отдельных движений всем известной ’’стыдливой мимозы”, у которой при внешних раздражениях складываются листочки и несколько склоняется черешок, Бос соединял ее листок тонкой нитью с одним из концов небольшого коромысла, другой конец которого уравновешивался грузиком. Коромысло было жестко связано с длинной иглой, которая своим загнутым концом могла выцарапывать линии на покрытой сажей поверхности. При раздражении растения лист его немного поникал, опускался, а при восстановлении первоначального состояния поднимался вверх. Соответствующие движения повторяло коромысло, и вместе с этим на разные углы отклонялась стрелка. Если покрытая сажей бумажная лента равномерно протягивалась с помощью часового механизма, то на ее поверхности вычер¬
61


чивались кривые, позволявшие судить о характере движений листа. Раздражая мимозу повторяемым с некоторым определенным интервалом одинаковым по силе электрическим током (рис. 13) Бос получал кривую реагирования.
В поведении стыдливой мимозы ничего нового, собственно, не содержалось. Ее любопытная особенность была уже достаточно известна. Среди растительного мира она составляла, по общему мнению, какое-то особое исключение. Но так ли это было в действительности? Являются ли все другие растения бесчувственными на самом деле? Может быть, их реакции человеческий глаз просто не в состоянии заметить и для их регистрации требуется более чувствительный прибор?
Совершенно естественно было предположить, что при движении конца стрелки по поверхности медленно протаскиваемой ленты возникнут силы трения, которые могут оказаться слишком велики для регистрации слабо уловимого движения растения. Поэтому требовалось силы трения по возможности ослабить, и Бос это сделал с редкой изобретательностью. Вместо того, чтобы выцарапывать на поверхности ленты непрерывную кривую, значительно целесообразнее было сделать прикосновение конца иглы к ленте прерывистым, т.е. вместо непрерывной кривой получать на ленте отдельные точки. Трение иглы о бумагу при таком способе регистрации существенно снижалось.
В своем усовершенствованном приборе Бос вычерчивающую иглу связал со струной, которая могла совершать колебательные движения, резонируя на определенной высоты звук. Струна в этих опытах совершала 100 колебаний в секунду и столько же раз касалась ленты иголка, чертящая кривую. В результате, на ленте вместо сплошной получалась уже пунктирная линия с временным интервалом между точками, равным 0,01 с.
Способность регистрации такого самописца намного поднялась, что позволило Босу получить крайне интересные результаты. Оказалось, что среди растений на разного рода внешние раздражения реагирует не только мимоза. Чувствительность - это общее свойство растений, а различие состоит лишь в степени их реагирования.
Большой интерес-в этих опытах представлял вопрос о скорости реагирования растений на различные внешние раздражения. Подвергнув, например, действию электрического тока мускулы животных, легко заметить, что между раздражением мышцы и ее сокращением проходит определенное время^ про-
62


L
Рис. 14. Кривая реагирования растения на понижение температуры
Рис. 15. Характер реагирования растения в разное время после его
поранения
должительность которого у разных животных далеко не одинакова. У лягушки, например, она составляет 0,01 с, а у человека - значительно меньше. И для каждого индивидуума эта продолжительность зависит, как оказалось, от его физиологического состояния: утром, в часы бодрствования, она меньше, а вечером, в результате дневного утомления, - больше.
Совершенно аналогичные явления Бос наблюдал и у растений. Для мимозы, например, промежуток времени между моментами раздражения и реагирования на него оказался равным 0,075 с. При этом, как и у животных, на величину этого промежутка сильно влияло состояние ”утомления”- При быстрой повторяемости раздражения растения электрическим током оно не успевало после каждого отдельного раздражения восстанавливать свое начальное состояние; растение утомлялось и реагировало на ток медленнее.
Совсем необязательно было использовать в качестве раздражителя растений только электрический ток. Точно так же они реагировали и на действие многих других раздражителей - температуру, свет, механические поражения и т.п. На рис. 14 показана, в частности, степень реагирования растения на понижение и повышение температуры. При достаточно низкой
63


температуре ответные реакции растения становились почти незаметными.
На степень утомляемости растений оказывали влияние не только частота производимых раздражений, но и их продолжительность. На рис. 15 изображены кривые, характеризующие реагирование листа при поранении растения на один и тот же внешний раздражитель, действовавший через 4 ч после ранения (а), а через 24 ч (в) и через 48 ч (с).
Не менее интересным было более углубленное изучение влияния на поведение растений наркотиков и ядов, которое, как уже говорилось, ничем не отличалось от их влияния на животных. Повторяя эти исследования, Бос вновь и вновь убеждался, что в одних случаях, при малых дозах, такие наркотики, как эфир или спирт, вызывали даже повышение чувствительности и активизацию жизнедеятельности растений; при увеличении же доз наблюдался упадок деятельности или их гибель. Другие вещества, например углекислый газ или хлороформ, уже в малых дозах действовали как яды, понижавшие чувствительность растения или приводившие к его смерти.
Бос обнаружил, что растения по своей чувствительности во многих случаях даже превосходят человека. Наш глаз, например, реагирует только на небольшую часть солнечного спектра, заключенную между красными и фиолетовыми лучами, в то время как растение реагирует и на ультрафиолетовые и на инфракрасные лучи. В качестве другого примера Бос рассматривал такой высокочувствительный орган человеческого тела, каким является язык. Он отмечает, что обычные люди могут ощущать своим языком весьма слабые электрические токи, порядка 6 мкА, в то время как исследуемое им растение Biophytum имело чувствительность, превосходящую чувствительность человека в 8 раз.
Этой серией своих опытов Бос убедительно доказал, что все растения, включая кустарники и деревья, чувствительны к разного рода внешним раздражениям. Оставалось только исследовать поведение тех органов растения (стебель, корень, цветы, плоды), которые при их раздражении не отвечают каким-либо заметным движением.
Используя описанный ранее метод, Бос соединял две какиё- либо точки ствола дерева с гальванометром и раздражал одну из них трением или иным образом. Возникавшие при этом токи действия и характер их изменения позволяли Босу изучать
64


Рис. 16. Зависимость чувствительности корня моркови при воздействии
горячего пара
Рис. 17. Кривая роста чувствительности мимозы в утренние часы
ответные реакции при утомлении, изменении температуры, влиянии ядов, поранений и других внешних воздействиях. На рис. 16 показано, например, постепенное падение и, наконец, полное прекращение чувствительности корня моркови при действии на него горячего пара.
Все эти опыты неизменно подтверждали, что каждое растение и каждый его орган обладают чувствительностью к разного рода раздражениям, к воздействию внешних условий.
Большой интерес представляют опыты Боса по изучению явления сна у растений. Известно, какую большую роль играет сон в жизни животных. Это физиологическое состояние организма можно рассматривать как следствие его утомления и как средство восстановления жизненных сил. Что-то похожее часто наблюдается и у растений. Всем нам не раз приходилось видеть, как складываются на ночь листья или закрываются лепестки цветов. Растение как бы засыпает. Что это? Случайное внешнее сходство со сном животных или существует между ними более глубокая связь?
Здесь необходимо обратить внимание на одно весьма важное обстоятельство.Во время сна человек и животные меньше реагируют на внешние раздражения, их восприятия заторможены, ощущения в большей степени притуплены. В начале сна эти его особенности проявляются сильнее, чем к концу, когда организм уже отдохнул и постепенно возвращается его активность.
Можно ли все это наблюдать у растений или здесь-то и кроется основное различие?
5. Б.С. Сотин В.М. Сотина
65


Рис. 18. Запись пульсаций листочков Desmodium
Проделанные Босом опыты с мимозой не оставляют никаких сомнений в том, что и в этом случае поведение и животных и растений во многом совершенно неразличимы. На протяжении полных суток Бос через каждые полчаса подвергал мимозу воздействию электрического тока и регистрировал при этом интенсивность ее реакций. Полученная им кривая реагирования в полуденное время оставалась совершенно однородной, однако в ночные часы ход ее резко изменялся и реакция растения почти полностью замирала. На рис. 17 изображен участок этой кривой, охватывающий период от 8 до 12 ч утра, когда растение после сна восстанавливало свою активность и реагирование его на внешние раздражения росло.
Среди разнообразных движений, которые наблюдаются у растений, есть такие, которые можно отнести к разряду автоматических или пульсирующих. У произрастающего, например, в долине р.Ганг растения Desmodium gyrans наблюдается непрерывное периодическое и совершенно непонятное колебание листочков. Характер этого движения ясно виден из приведенной кривой (рис. 18), вычерченной на протяжении четырехчасового непрерывного наблюдения.
Невольно возникает вопрос, можно ли провести здесь какую-то аналогию между подобными движениями у растений и, скажем, пульсациями сердца у животных. Для ответа на него
66


лучше всего было бы выяснить, как одни и те же причины влияют на изменение пульсаций сердца и на автоматические движения растений. Именно эту задачу и поставил перед собой Бос. Он обратил внимание на то, что для нормального функционирования сердца животных необходимо наличие какого- то внутреннего давления в его тканях. Уменьшение такого давления или напряжения приводит к замедлению сердечных пульсаций, к их явному ослаблению. Тот же эффект Бос подметил и у растений. При недостатке в почве влаги или при ухудшающемся всасывании корней растения (например, под действием паров эфира) происходит падение гидростатического давления в его тканях и одновременное замирание автоматического движения его листьев. При поливе растения или при удалении эфирных паров оно восстанавливалось в течение примерно 1 ч.
Другим средством воздействия на сокращение сердечной мышцы является использование ядов (ядовитых кислот и щелочей). При этом уже давно было замечено, что действие одного яда может нейтрализовать действие другого. Если, положим, какой-то яд останавливает биение сердца, то другой может его усилить.
Весьма схожий эффект Бос наблюдал и при изучении движения листочков растения Desmodium, подвергнутого воздействию щелочи и кислоты. Одновременно Бос обнаружил, что пульсировать могут не только Desmodium, но и некоторые другие растения (Biophytum sensitivum и Averrhoe carambola). Обычно неподвижные, они под действием сильных раздражителей начинали автоматически пульсировать.
К особого рода автоматическим движениям у растений можно отнести их рост. Как проследить влияние на этот физиологический процесс различных факторов? Пожалуй, это была одна из труднейших задач, стоявших перед индийским ученым. Дело в том, что рост растений чрезвычайно медлителен и наблюдения за ним неизбежно растягиваются во времени. При этом меняются внешние условия - освещенность, температура и пр. - и измерения оказываются неточными. В поисках выхода Бос конструирует новый прибор, назвав его крескографом. Теперь процесс роста растений можно буквально было наблюдать невооруженным глазом. Уже при первых опытах с прибором Бос отметил, что скорость движения указателя роста растений в 10 000 раз превышала скорость самого роста. Если прирост растения составлял порядка 1 мк, стрелка
67


прибора отклонялась на 1 см. Серия опытов с использованием этого прибора позволила Босу установить, что и на процесс роста растений названные выше факторы оказывали самое непосредственное влияние.
Общие выводы, вытекающие из описанных опытов, можно свести к следующему. Автоматические движения растения непосредственно зависят от его тургора (внутреннего давления сока). С уменьшением тургора они слабеют или исчезают совсем. Похожее действие оказывает и температура. Повышение ее до определенных значений ведет к ускорению движений, понижение - к их ослаблению. И при какой-то минимальной температуре автоматическое движение у растений прекращается совершенно. Заметное действие на этот процесс оказывают и наркотические вещества: слабые их дозы - ускоряют, а сильные ослабляют или прекращают способность растения к автоматическим движениям. Яды, как правило, полностью ее подавляют.
Одним из удивительных проявлений жизнедеятельности растений является движение их соков. Без такого движения растение не способно питаться, получать из почвы необходимые для жизни растворы минеральных солей, пополнять свои клетки влагой. Уже не одну сотню лет ученые исследуют причины движения соков и тех сил, которые поднимают их от земли до вершин высочайших деревьев, т.е. до 100 м и более. Обращение ботаников к известным физическим представлениям мало что прояснило. Ни один вакуумный насос не в состоянии затягивать воду на высоту более чем Юм. Трудно было понять что-либо и опираясь на явление осмоса. Передача воды от клетки к клетке в этом случае проходила бы слишком медленно. Для того, чтобы поднять воду от клеток корня к клеткам листьев в таком дереве, как эвкалипт, потребовался бы целый год. Причину движения соков следовало, очевидно, искать в чем-то ином.
Уже во времена Боса отдельные исследователи все чаще склонялись к мысли о том, что движение соков в растениях обусловливается каким-то особым функционированием клеток, которые играют роль микроскопических нагнетающих насосов. Если бы такое представление оказалось верным, то в каждом растении можно было бы выделить многочисленные последовательности, ряды клеток, расположенных одна над другой и, подобно микронасосам, перекачивающих воду на все более высокий уровень.
68


Рис. 19. Электрический фитограф
Сама идея о существовании такого природного механизма казалась очень привлекательной. Но так ли обстояло дело в действительности? Требовались неопровержимые доказательства, убедительные эксперименты, подтверждающие эту мысль. Практически нужно было получить возможность следить за движением соков в тканях растений, оценивать скорость такого движения и количество проходящего сока. Однако ясным было только одно: при достаточном содержании влаги в растении его листочки находятся в состоянии определенной упругости и крепко сидят на своих стебельках, и, наоборот, при недостатке влаги, при плохой ее подаче теряют свою упругость, постепенно склоняются, и растение увядает.
Именно эти-то всем известные явления и стали для Боса отправным пунктом в решении поставленной задачи. Ведь по состоянию и движению листочков, считал он, можно было в определенной мере судить и о движении питающих их соков. Однако изменения в движении соков во время наблюдений оказались настолько малыми, что заметить вызванные этими изменениями движения листочков было просто невозможно.
Бос вновь конструирует сверхчувствительный прибор, дающий возможность с помощью кривых, вычерчиваемых самим
69


Рис. 20. Кривые, показывающие влияние морфия на деятельность сердца рыбы (а) и на движение соков у растений (в). Стрелкой обозначено начало действия наркотика
Рис. 21. Электрический зонд для регистрации пульсаций и определения глубины залегания пульсирующего слоя
растением, регистрировать ничтожно малые колебания листьев, возникающие под влиянием незначительных изменений в движении соков.
Электрический фитограф (рис. 19), так назвал свой прибор Бос, позволил ему установить полное сходство изменений движения соков у растений и крови у животных под действием различных внешних раздражителей (температурные изменения, наркотики и т.п.). На рис. 20 представлены, например, кривые, подтверждающие совершенно аналогичное ослабление деятельности сердца у рыбы и замедление движения соков у растения, наступившее под влиянием морфия. Для Боса становилось все более очевидным, что в самом механизме движения жидкостей у животных и у растений есть что-то общее. Правда у животных имеется центральный орган, создающий кровяное давление в сосудах - сердце, у растений же роль такого органа играют отдельные клетки. Теперь оставалось только подкрепить эти представления экспериментом, показать, что ничтожно малые клетки растений, подобно сердцу
70


Рис. 22. Запись амплитуды клеточной пульсации для различных по глубине слоев
Рис. 23. Кривые, показывающие усиления реагирования нерва лягушки после тепловой стимуляции
Рис. 24. Запись действия тепловой стимуляции (Т), вызывающей усиление реагирования нервной ткани папоротника
животных, также находятся в состоянии непрерывных пульсирующих движений.
Для наблюдения за такими ультрамикроскопическими пульсациями Бос использовал два прибора. Один, так называемый электрический зонд, предназначался для установления наличия клеточных пульсаций и представлял собой (рис. 21) тонкую платиновую иглу с микроскопическим винтом, которую можно было медленно вдвигать в ствол растения. Кончик иглы соединялся с одним из зажимов гальванометра.
71


К другому - цеплялся провод, подведенный к какой-либо индифферентной части растения, например, к поверхности листа.
Проводя эксперименты на стебле растения Impatiens, Бос вводил иглу через кожицу стебля и наблюдал за стрелкой гальванометра. Сначала она оставалась неподвижной, при глубине проникновения от 0,1 до 0,2 мм отмечались небольшие отклонения, а при 0,3 мм положение стрелки резко изменялось - конец иглы входил в соприкосновение с сильно пульсирующей тканью.
Увидеть же сами пульсации ученому помог другой прибор - усовершенствованный крескограф, позволявший усиливать эти пульсирующие движения от 10 до 100 млн раз. Отклонения стрелки гальванометра вправо и влево с помощью луча света фиксировались в виде кривой на фоточувствительной пластинке, ее изображение (рис. 22) подтверждало наличие у растений пульсирующих клеток, действующих подобно микроскопическим нагнетающим насосам.
Способность растения поднимать свои соки оказалась в сильной мере зависящей от внешних раздражителей (механические, световые и т.п.). Но сам механизм передачи раздражения внутрь растения, к тому слою клеток, которые участвуют в сокодвижении, оставался неясным. Хотя буквально напрашивалась мысль, что проводником всевозможных раздражений у растений служит определенная система, подобная нервной системе животных. Поиск ответа на этот вопрос вновь потребовал от Боса кропотливой экспериментальной работы.
Пользуясь все тем же электрическим зондом, экспериментатор выявил особые типы тканей, образующих ’’нервную систему” растений и участвующих в передаче раздражений. В пользу сходства этих тканей с нервами животных Бос приводит следующее доказательство. Известно, например, что нервы животных, долгое время находившихся в инертном состоянии, весьма слабо реагируют на внешние раздражения и чувствительность их можно заметно поднять путем внешнего дополнительного стимулирования. Все это, оказывается, в полной мере можно наблюдать и у растений. Кривые Боса (рис. 23 и 24) достаточно убедительно подтверждали сходство этих процессов, происходящих у лягушки и у папоротника.
Довольно беглый перечень выдающихся достижений индийского ученого, вооружившего науку совершенно новыми идеями и экспериментальными методами исследования жизне¬
72


деятельности растений, должен обязательно включать и его работы по фотосинтезу [75]. Это удивительное и пока еще мало разгаданное явление природы, играющее громадную роль в развитии жизни на нашей планете, всегда приковывало к себе внимание. Капитальные исследования в области фотосинтеза связаны, в частности, с именем нашего замечательного ученого Климента Аркадьевича Тимирязева [190-193].
Фотосинтез - особый происходящий внутри растений физико-химический процесс, в результате которого углекислый газ воздуха и находящаяся в растении вода особым образом взаимодействуют, образуя органические углеводородные соединения и свободный выделяющийся кислород. Необходимую для протекания такой реакции энергию растения получают от Солнца, и ’’доставляет” ее на землю солнечный свет. Нужно сказать, что фотосинтез, в результате которого появляется органическое вещество - ’’тело” растения, его ткани, не только обеспечивает существование всего растительного мира, но и выполняет другие, не менее важные, можно сказать, гуманитарные функции. Он обогащает атмосферу нужным для нашего дыхания кислородом и, кроме того, дает возможность жителям нашей планеты совершенно естественным образом аккумулировать солнечную энергию, запасать ее впрок. В течение долгих веков именно древесное топливо было единственным источником энергии, обогревавшим людей. Человек, стоящий у камина, растапливаемого углем, по образному выржению Боса, греется на солнышке каменноугольной эпохи.
Каким же все-таки образом исследователи фотосинтеза, в том числе Бос, могли подступиться к изучению этого явления?
При фотосинтезе, как уже отмечалось, происходят три процесса, каждый из которых поддается определенному самостоятельному наблюдению. Во-первых, растение поглощает углекислый газ, во-вторых, выделяет кислород и, в-третьих, образует углеводород. Из этих трех процессов, пожалуй, выделение кислорода представляет собой наиболее доступное для изучения явление, позволяющее достаточно простыми средствами производить необходимые количественные оценки.
Было совершенно ясно, что чем интенсивнее идет фотосинтез, тем в большем количестве выделяется кислород. И зависимость здесь настолько очевидна и определенна, что Бос, ес¬
73


тественно, решил именно ее положить в основу экспериментального исследования явления.
Все сводилось, таким образом, к определению, количественной оценке ’’выдыхаемого” растением кислорода. И эта задача в первом приближении особых трудностей не вызывала. Достаточно было, например, место среза какой-нибудь растительной веточки поместить под воду и по выделяемым в этом месте пузырькам оценивать объем образующегося газа. Измерения, осуществляемые таким способом, осложнялись лишь тем,что растение выделяет не только кислород, но и водяные пары, что требовало какого-то учета.
Бос преодолел эту трудность, выбрав в качестве объекта исследования водное растение - гидроллу мутовчатую и усовершенствовав метод количественной оценки с помощью особого подсчитывающего устройства. Его счетчик позволял автоматически регистрировать выделение равных объемов чистого кислорода. При этом сокращалось и время, необходимое для проведения опыта, что позволяло выдерживать в течение всего эксперимента определенное постоянство внешних условий.
Опираясь на выбранную методику измерений и используя сконструированный им счетчик, Бос мог рассчитывать на решение ряда весьма интересных для того времени вопросов. Ученому представлялось важным, в частности, выяснить не только качественные стороны явления фотосинтеза, но и сделать некоторые количественные оценки. Источником световой энергии, необходимой для осуществления фотосинтеза, служил в этих опытах как естественный солнечный свет, так и специальная лампа.
Прежде всего Бос установил, что интенсивность фотосинтеза растет прямо пропорционально освещенности. Но рост этот имел свои пределы: в проведенных ученым опытах ’’световое насыщение” наступало примерно при 1200 лк. Ученый подтвердил также ранее сделанный К.А. Тимирязевым вывод, что не все лучи солнечного спектра в равной мере воздействуют на фотосинтез. При освещении растения красными лучами процесс происходил более интенсивно. Были сделаны и другие есьма ценные в научном отношении наблюдения.
Зое отметил, что на процесс фотосинтеза большое влияние оказывало общее физиологическое состояние растения. Весной, например, для начала фотосинтеза требовалась меньшая освещенность, чем в другой период; для разных времен года
74


обнаруживалось явное различие и в кривых светового насыщения. Заметное влияние на фотосинтез оказывала быстрая смена освещенности и темноты. При этом эффективность действия светового потока повышалась.
Бос обнаружил далее, что интенсивность фотосинтеза у гидроллы мутовчатой увеличивалась после грозы. Видимо, предположил ученый, на физиологическое состояние растения могли повлиять в этом случае следы азотной кислоты, образующейся при грозовых электрических разрядах и выпадающей вместе с дождем. Одновременно он исследовал воздействие на фотосинтез малых концентраций некоторых других веществ (иода, формальдегида) и обнаружил их стимулирующее влияние. Наблюдения показали, что интенсивность фотосинтеза зависела также от концентрации в воздухе углекислого газа. Его избыток в атмосфере начинал действовать как наркотик.
Из внешних факторов, сказывающихся на фотосинтезе, следует особенно отметить температуру окружающей среды. Ученому удалось выяснить, что в интервале температур от 17 до 28°С интенсивность фотосинтеза пропорционально увеличивается. Однако за верхним значением этого интервала кривая интенсивности начинала резко снижаться.
Поскольку фотосинтез происходит в листьях растений, его интенсивность не может не зависеть от структуры самого листа, от содержания хлорофилла в его клетках. Это содержание, по данным Боса, было различным даже для одного и того же растения. Число хлоропластов в молодых, но уже развившихся листьях, превосходило их число в листьях только что образующихся или уже отживавших.
Следуя своему методу, искусный экспериментатор для производства более точных наблюдений разработал и здесь специальную аппаратуру, позволяющую следить за ходом фотосинтеза исследуемого растения в течение всех суток. При этом наряду с регистрацией интенсивности фотосинтеза автоматические приборы вели самостоятельную запись и степени освещенности, и температуры.
Полученные Босом экспериментальные данные заставили по-новому подойти к оценке эффективности использования световой энергии Солнца зеленым покровом Земли. Если ранёе проведенные исследования позволяли утверждать, что наземные растения используют на осуществление фотосинтеза порядка 1% падающей на них световой энергии, то по измере¬
75


ниям Боса у листьев гидрофиллы мутовчатой этот показатель возрастал до 7,4%. Другими словами, эффективность использования солнечной энергии этим растением соответствовала по крайней мере половине коэффициента полезного действия обычной паровой машины.
Работы Боса по фотосинтезу, как и все описанные ранее исследования индийского ученого по физиологии растений, являются яркой страницей в истории знаний об окружающем нас мире. Его физический подход к изучению биологических процессов и разработанные им искусные экспериментальные методы и приборы во многом предопределили возникновение и развитие такой важной современной области естествознания, как биофизика. Его новаторские идеи, подкрепленные опытными данными, продемонстрировали необыкновенную силу и плодотворность материалистического мировоззрения.
Общественная деятельность
"Образование является лучшим средством преодоления всех наших трудностей".
Рабиндранат Тагор
Говоря о замечательных научных достижениях Боса, хотелось бы отметить попутно удивительную многогранность деятельности этого человека, поразительную широту его интересов. Отдавая всего себя, все свои силы экспериментальному изучению физических и физиологических явлений окружающего его мира, Бос в то же самое время обнаруживал самый живейший интерес ко многим сторонам общественной жизни и прежде всего к событиям, происходившим в его родной стране, к сложным, нерешенным вопросам социального положения своего народа.
Одну из главных задач в этой области ученый видел в развитии образования, в широком охвате индийской молодежи системой школ и университетов, в доступности самого обучения, в существенном повышении качества преподавания и, безусловно, в полном уравнении в правах местных индийских учителей и их английских коллег.
Сеть учебных заведений в Индии была совершенно недостаточной, невысок был в них и уровень подготовки специалистов. После своего собственного обучения в первоклассных
76


английских колледжах Бос ощущал это особенно остро. Несправедливым и унизительным для учителей индийской национальности было и их правовое положение. Вся система комплектования преподавательского состава была порочной. Бос не мог мириться с существовавшей в индийских колледжах дискриминацией, выражавшейся в преимущественном положении англичан. Молодые английские преподаватели, только что окончившие высшее учебное заведение и абсолютно не имевшие педагогической практики, попав в Индию, сразу же назначались на должности профессоров, в то время как лицам индийского происхождения равной или даже более высокой квалификации предоставлялись лишь места ассистентов. Точно такая же несправедливость проявлялась и в отношении заработной платы. Бос не раз поднимал свой голос протеста против такой политики властей. ”Я не вижу за правительством права, - с негодованием заявлял он, - назначать минимальную плату индийскому профессору и исключительно высокую его европейскому коллеге за ту же самую работу...” [70].
Немало беспокоила Боса и сама организация учебного процесса. Отмечая, что перегруженность программ различными предметами и отсутствие практических лабораторных занятий ведет лишь к простой механической зубрежке, он предлагал пересмотреть учебные планы, исключить из них малозначащие дисциплины и предоставить тем самым студентам больше времени заниматься собственной исследовательской работой. Только тесное сочетание теоретического курса с практическими занятиями в учебных лабораториях могло обеспечить твердые и хорошие знания.
Громадное воспитательное значение имели многочисленные выступления Боса перед молодежью. Он бывал в различных колледжах страны и на общих собраниях, приуроченных к каким-либо событиям, произносил вдохновенные речи, которые звучали скорее как мудрые проповеди, обращенные не только к рассудку, но и к душам его молодых соплеменников. Ученый призывал молодежь набираться знаний, посвящать себя науке и одновременно предостерегал от ложных представлений, от необоснованных надежд на легкую жизнь. Он считал, что наука требует от каждого мобилизации всех сил, полной самоотдачи и большого мужества в преодолении различных препятствий и неудач.
’’Настоящим студентом, - говорил Бос, - можно считать только того, кто любой ценой добивается знаний. Только сами
77


знания, а не какие-либо атрибуты образованности - слава, комфорт, власть - должны быть для него главным. Приобретающий знания должен устремлять свой взор к более далекой цели - достижению истины. Только в этом случае мы можем рассчитывать на получение хороших результатов в исследованиях непреходящего значения. Однако необходимо помнить, что даже из числа самых серьезных студентов могут оказаться только единицы, которые преуспеют и нападут на правильный путь” [70].
Бос не раз возвращался к этим своим мыслям. ”Не легка та жизнь, которая лежит перед исследователем, - говорил он на торжественном открытии Индусского университета в 1916 г. - Он должен до предела закалить тело и нервы. Жизнь его будет бесконечной борьбой. И нет никакой уверенности, что успех наградит его за беспрестанный труд. Он должен пожертвовать своей жизнью, невзирая на выигрыш или проигрыш, успех или неудачу... Те, ум которых бросается туда и сюда, те, которые жаждут аплодисментов публики или личных наград вместо истины, те никогда не добьются успеха в науке...” И дальше он произнес слова, которые можно воспринять как духовное завещание человека, глубоко преданного своим идеалам и ясно ощущавшего свое жизненное предназначение. Если, говорил Бос, ученый ’’уловит своим научным воображением какое-либо мерцание чудодейственного луча, пока еще не познанного человеком, и почувствует, что опыт позволит обнаружить его свойства и возможности, он должен продолжать трудиться бесконечно в течение всей своей жизни и, умирая, передавать свою задачу своим последователям” [70].
Особое значение придавал Бос развитию исследовательской работы в самих учебных заведениях. Он полагал, что престиж любого университета, его мировое признание определяются только тем реальным вкладом, который сделали ученые этого учебного заведения в сокровищницу мировых знаний.
Рассматривая эти вопросы на страницах журнала ’’Bengal Educational Review”, Бос со всей силой подчеркивал важность соединения в высших учебных заведениях педагогической и исследовательской работы. Перед каждым университетом, считал Бос, должны стоять следующие главные вопросы. Какие конкретные достижения в любой области знания имеют место в данном университете? Какие важные исследования в нем проводятся? Имеет ли университет мировое признание? В состоянии ли он организовать столь квалифицированное
78


преподавание, чтобы вместо поездок молодежи в зарубежные учебные заведения происходил обратный процесс, так сказать, импорт студентов? Бос отнюдь не считал все эти практические вопросы некоей областью несбыточных грез - ведь привлекали же когда-то своими достопримечательностями старинные индийские университеты, в которые стремились попасть многие студенты из других стран [70].
Бос глубоко верил в творческие силы своего народа и был убежден, что Индия может иметь своих собственных больших ученых и своих крупных специалистов во всех областях науки и техники. Он утверждал, что знания никогда не были исключительной принадлежностью избранных людей, обитающих в каких-либо особых географических границах. Весь мир всегда был взаимосвязан, и люди постоянно обменивались идеями, создавая общечеловеческую культуру.
Для того чтобы студенческая молодежь постигала высоты науки, активно и с подлинным интересом приобщалась к исследовательской работе, ее наставники сами должны быть живым примером, носителями и пропагандистами передовых идей. Как образно выразился Бос, ”свеча может быть зажжена только от другой горящей свечи!”.
Педагогической работе, так же как и своим научным исследованиям Бос отдавал все свои силы. ”В современных условиях, - считал он, - большая часть просвещенных людей Индии должна отдать свою жизнь образованию народа” [70].
В начале книги уже говорилось, что после окончания Кембриджского университета Бос стал преподавателем, а потом профессором Калькуттского колледжа, с которым и связал на долгие годы свою трудовую жизнь. Особой своей заботой, тем более в первые годы, он считал создание в своем учебном заведении хорошо оборудованной физической лаборатории, где можно было бы заниматься как серьезными научными исследованиями, так и практической учебной подготовкой. Не находя поддержки у администрации, Бос, как мог, создавал такую лабораторию своими собственными руками и на свои личные средства.
Увлекательные содержательные лекции, сопровождаемые физическими опытами и демонстрациями, сделали Боса любимым профессором Колледжа. Добился он признания и у администрации, выделившей необходимые суммы для организации настоящей физической лаборатории, да и лично ему была выдана поощрительная денежная премия, которую Бос
79


передал Колледжу для создания специального фонда помощи будущим ученым-исследователям.
В 1913 г. Джагдишу Босу исполнилось 55 лет. По существовавшим в индийских колледжах правилам преподаватель, достигший этого возраста, уходил в отставку. Однако Министерство образования, учитывая высокую квалификацию ученого и его огромную популярность у студентов, в порядке исключения продлило ему срок преподавания на два года. Бос оставил педагогическую работу и вышел на пенсию в 1915 г. в возрасте 57 лет.
В знак уважения и признания больших достижений Боса на педагогическом поприще ему было присвоено звание заслуженного профессора и вместо пенсии пожизненно сохранена его заработная плата.
Все освободившееся от учебной работы время можно было посвятить теперь занятиям наукой, и Бос с новой энергией принялся за свои эксперименты. Проводил он их в небольшой оборудованной своими силами лаборатории, которая располагалась частично в его городском калькуттском доме - на Верхней окружной дороге, а частично - в летней даче. Конечно, эти скромные домашние ’’творческие уголки”, отведенные для занятий наукой, мало походили на те первоклассно оборудованные исследовательские центры, которые остались в далекой Англии, и Боса все более одолевала мысль о создании чего-то подобного в своей родной стране.
Не видя никаких перспектив в получении материальной поддержки этому начинанию со стороны местной администрации, совсем не заинтересованной в развитии ’’туземной” науки, Бос решил создать достойное Индии научное учреждение на свои собственные средства. Отказывая себе во всем, ведя самый экономный образ жизни, он и его жена стали собирать необходимую сумму. Но надеяться на~ быстрое достижение поставленной цели, конечно, не приходилось. И вряд ли бы Босу удалось воплотить свою мечту в жизнь, если бы не материальная поддержка некоторых состоятельных сограждан, проявивших свои патриотические чувства. На эти же цели пошла и денежная премия, которой Бос был награжден Министерством образования за его тридцатилетнюю педагогическую службу.
Идею создания научного института в Калькутте пришлось поддержать и правительству, которое отвело для строительства довольно большой участок земли, непосредственно
80


Рис. 25. Институт им. Дж.Ч. Боса в Калькутте
примыкавший к дому Босов. Последнее обстоятельство сильно облегчало выполнение всех работ, позволяло ученому самому постоянно следить за их ходом, давать свои указания о приобретении и размещении оборудования, осуществлять финансовый и общий контроль.
Непосредственное участие Бос принял в составлении самого проекта института. Он очень хотел, чтобы это учреждение было подлинным храмом науки не только по своему назначению, но и по внешнему облику.
Здание было построено в мавританском стиле и с большим вкусом отделано декоративными украшениями (рис. 25). При входе, в просторном холле, в стеклянных шкафах были расставлены в порядке их совершенствования все приборы, использовавшиеся при изучении растений. Институт располагал большими аудиториями и хорошо оборудованными лабораториями. Главный лекционный зал, вмещавший полторы тысячи человек, был украшен крупным барельефом, выполненным из бронзы, серебра и золота и изображавший Бога Солнца, поднимающегося в своей колеснице и разгоняющего ночной мрак. На стенах института помещались два символических изображения - алмаза и лотоса. Сверкающий своим великолепием алмаз и спокойный благородный лотос должны были олицетворять собой ’’ПРАВДУ” и ’’МИР” - два начала, которые отражали высокие идеалы самого Боса.
6. Б.С. Сотин В.М. Сотина
81


В институте размещались электрическая, химическая, механическая, микроскопическая и физиологическая лаборатории и оранжерея с белыми, красными и синими стеклами для изучения влияния на растения различных участков солнечного спектра.
В саду, где проводились наблюдения, культивировались различные, в том числе и особо чувствительные виды растений. Они изучались в естественных условиях, и самопишущие приборы ’’следили” за их жизнедеятельностью или непосредственно у самих растений или же передавали измеряемые данные в помещение соответствующей лаборатории по проводам.
В институте были сооружены большие демонстрационные приборы, которые на глазах у посетителей вычерчивали две кривые: одна отражала изменение основных атмосферных условий (температура, освещенность), а другая параллельно показывала, как на эти изменения реагирует растущее в саду дерево. Чувствительность этой демонстрационной установки была столь высокой, что можно было регистрировать реагирование дерева даже на движение проходившего по небу облака, заслонявшего собой на какое-то время солнечный свет.
Официальное открытие института, совпавшее по времени с днем рождения Боса, состоялось 30 ноября 1917 г. Это был не только личный праздник ученого, но и крупнейшее общественное и культурное событие в жизни страны. Оно взволновало всех. На торжественное собрание прибыли официальные лица, ученые, студенты, многие горожане, близкие и друзья.
В своем вдохновенном выступлении перед собравшимися Бос провозгласил основную задачу, стоявшую перед новым исследовательским центром Индии. ’’Развитие науки и распространение знаний” - вот что должно было служить основным девизом каждого, кто собирался связать с открываемым институтом свою трудовую жизнь. Обращаясь к молодежи и призывая ее посвятить себя науке, Бос вновь предостерегал молодых людей от ложных иллюзий, напоминая о тех многочисленных трудностях и препятствиях, которые неизбежно вырастут на пути каждого исследователя, каждого подлинного новатора.
’’Каждый, кто посвятит себя поиску истины, - говорил Бос, - должен сознавать, что его ждет не беззаботная жизнь, а бесконечная борьба... Что же касается моих непосредственных последователей, я призываю тех немногих, кто, ощущая в себе
82


неотвратимую внутреннюю потребность, имея сильный характер и определенную цель, посвятить всю свою жизнь этой борьбе, обогатить себя знаниями и постичь истину своим умственным взором” [142].
Бос мечтал одновременно превратить созданный им институт в своего рода очаг знаний. ”Я постоянно пытаюсь, - говорил он, - увязывать сам процесс обогащения наших знаний с их по возможности широким общественным распространением; и это должно происходить без каких-либо академических ограничений и одинаково в отношении всех рас и наречий, мужчин и женщин и во все грядущие времена” [70].
Любые научные открытия, исследования, изобретения, независимо от того, где они осуществлены, обязаны стать, по убеждениям Боса, достоянием всего человечества. Движение науки вперед должно основываться прежде всего не на честолюбивой конкуренции, которая может привести лишь к невосполнимым потерям, а на взаимной помощи и широком сотрудничестве. Тяжелым уроком в этом отношении должна служить проходившая в то время первая мировая война, во время которой в лихорадочном состязании все практические достижения науки оказывались подчиненными одной цели - массовому разрушению и уничтожению. Только благоразумный идеал, по мысли ученого, способен спасти человечество от сумасшедшего состязания, которое ведет к катастрофе.
Бос выступал также против становившейся все заметнее тенденции чрезмерной дифференциации наук, приводящей к ограниченности самого мышления ученого. ’’Крайняя специализация современной науки на Западе, - подчеркивал он, - таит в себе опасность потерять из вида главное - что существует только одна истина, одна наука, включающая в себя все отрасли знаний” [70].
Идеи Боса о превращении его института в такой центр научной мысли, который бы стал светочем знаний, привлекающим к себе взоры не только индийских, но и зарубежных ученых, понемногу претворялись в жизнь.
Большое развитие получила в институте та область исследований, которой посвятил себя ученый. Для широкого обсуждения результатов этих работ проводились научные заселения и семинары, собиравшие многих интересующихся новыми проблемами науки. Уже через год после открытия институт стал издавать свои научные труды, причем в первых двух выпусках подводились итоги исследовательской работы Боса
83


за предшествующие годы [65]. Институт одновременно стал школой, в которой готовились кадры отечественных ученых- исследователей и в первую очередь из наиболее талантливых, любознательных и проявивших себя сотрудников этого учреждения.
Постепенно рос авторитет нового исследовательского центра и за пределами Индии. Многие известные физики и физиологи стремились посетить это во многом уникальное учреждение. Среди них можно назвать американских ученых М. Хиршфельда и Г. Уарда, английского профессора Дж. Хаксли, издателя популярного английского журнала ”Nature” Р. Грегори и многих других. По прошествии всего четырех лет после открытия института появились у него и почетные члены. В их числе были президент Лондонского королевского общества и Французской Академии наук выдающийся физик лорд Рэлей, известный шведский ученый С. Аррениус, видный немецкий физиолог растений Г. Габерланд, профессор Венского университета физиолог Г. Молиш, представители американский науки Р. Милликен и С. Холл.
Наш знаменитый физиолог К.А. Тимирязев внимательно следил за развитием научно-исследовательской работы в новом научном центре Индии, переписывался с Босом и даже получил от него фотографию, впервые воспроизведенную в статье ’’Главнейшие успехи ботаники в начале XX столетия” [123]. К.А. Тимирязев, по воспоминаниям его ученика физиолога растений Ф.Н. Крашенинникова, выражал твердое намерение отправиться в Индию и на месте ознакомиться с замечательными работами прославленного индуса. Однако осуществиться этому намерению помешала тогда разразившаяся первая мировая война.
В более поздние годы для ознакомления с институтом Боса и проводимыми в нем исследованиями в Калькутту приезжали наши соотечественники - видный ботаник Ю.Н. Воронов и директор Главного ботанического сада Академии наук академик Н.В. Цицин. Почетным членом института стал художник Н.К. Рерих.
Как уже говорилось, одну из главнейших своих задач Бос видел в распространении знаний, в ознакомлении широкого круга людей с последними достижениями науки, со своими собственными воззрениями на окружающий мир. Нести знания в народ, особенно в условиях тогдашней колониальной Индии, по убеждениям Боса, было достойной и обязательной миссией
84


каждого настоящего ученого-патриота. Бос постоянно выступал с докладами и лекциями перед самой разнообразной аудиторией, всегда готов был рассказывать о своей собственной исследовательской работе даже простым мало подготовленным людям и самые сложные вопросы старался излагать доступным пониманию языком, избегая всякой туманной наукообразной терминологии.
Популярность Боса быстро росла не только на родине, но и в самых далеких зарубежных странах. Его поразительные достижения и необыкновенные смелые идеи привлекали к себе внимание и вызывали повышенный интерес в ученых кругах. Бос постоянно получал многочисленные приглашения с просьбой выступить в том или ином научном собрании. В течение своей жизни он побывал почти во всех цивилизованных странах: многократно приезжал в Англию, дважды посетил Америку, был в Германии, Франции, Австрии, Бельгии, Дании, Швеции, а также в Египте и Японии. Поездки эти были, как правило, довольно продолжительными. В каждой стране приходилось выступать в различных городах, в научных академиях, профессиональных обществах, учебных заведениях и крупных исследовательских центрах. Пожалуй, трудно перечислить все ведущие мировые университеты, в которых Бос не сделал бы научного сообщения. В Кембриджском, Оксфордском и Лондонском университетах его приветливо встречали как почти своего человека, с громадным интересом воспринимали его лекции в Сорбоннском университете, с большой торжественностью он был принят в Венском университете, а в Гарвардском, Колумбийском и Чикагском университетах американцы оценивали его выступления как настоящий праздник науки.
Необычное, казавшееся порой фантастическим содержание его лекций, благородная внешность и общее обаяние привлекали на выступления индийского ученого не только академическую публику, но и официальных городских лиц, представителей местных культурных учреждений, писателей, поэтов, художников и просто любознательных людей.
Выступления Боса проходили, как правило, в переполненных залах. Демонстрируемые опыты и сверхчувствительные сконструированные самим ученым приборы вызывали самое неподдельное восхищение. В одном их своих писем, посланных из Америки Тагору, Бос сообщал, что ”на всех собраниях присутствовавшие выражали приятное удивление, и вскоре
85


после лекций во многих институтах начали производить подобные опыты с использованием моих приборов” [70].
Значение публичных выступлений Боса заключалось не только в пропаганде его научных достижений и передовых идей. Собственные поразительные успехи замечательного индийского ученого полностью развеивали довольно прочно укоренившийся миф о неспособности народов Востока вносить свой вклад в общечеловеческий научный прогресс. Своими классическими работами в одной из наиболее сложных областей естествознания Бос убедительно доказал, что ’’отсталый” Восток также способен к занятиям наукой, как и цивилизованный Запад.
Являясь активным общественным деятелем, постоянно встречаясь с различными людьми, Бос в то же самое время отнюдь не стремился искусственно расширять круг своих знакомых. Охотно сближался только с теми, кто импонировал ему по характеру, имел общие с ним интересы, а главное, был искренним и преданным своему делу человеком.
Сам Бос был несколько флегматичным, уравновешенным, справедливым и отзывчивым к другим. Он имел свои собственные представления о красоте, которую видел и в окружающей его природе, и в произведениях искусства, и даже в собственной работе. Вещи и всякая домашняя утварь должны были радовать его взор. В доме находилось много картин, написанных любимыми художниками, и различных поделок народных ремесленников. Бос внимательно относился к своей одежде, любил национальную индийскую пищу, вкусно приготовленную и красиво поданную к столу.
Бос вырос в большой дружной семье, с детства привык к домашнему уюту, взаимной заботе, к искренним добрым отношениям. С самого раннего детства его ближайшим другом была старшая сестра, которая покровительствовала всем начинаниям брата. Будучи образованной и очень наблюдательной от природы женщиной, она не раз помогала ему в проведении разных исследований и даже подбирала наиболее интересные для опытов растения. Родственные, душевные отношения установились у Боса и с ее мужем Ананде Мохун Босом, высокообразованным человеком, одним из первых индусов, окончивших Кембриджский университет. Он стал известным в Индии математиком, основателем Индийской национальной научной ассоциации. Дружбу двух этих людей скрепляли и глубокие патриотические чувства, их забота о развитии науки и образования в своей стране. Младшая сестра, преклонявшаяся перёд
86


талантом своего брата, очень хотела, чтобы и ее сын Д.М. Бос пошел по его стопам. Получив специальное образование, племянник Боса стал прилежным его ассистентом, а после смерти индийского ученого возглавил научно-исследовательский институт его имени.
Верным пожизненным другом Джагдиша была его жена Аба- ла, делившая с ним все радости и печали. Несмотря на полученное ею медицинское образование, она предпочла посвятить себя заботам о муже, создавала ему все необходимые условия для работы дома и неизменно сопровождала во всех научных командировках и путешествиях. Абала Бос проявила себя и как общественная деятельница, основав первую в стране организацию для содействия профессиональному образованию женщин.
Из друзей Боса очень близким ему человеком на протяжении всей жизни был выдающийся индийский поэт Рабиндранат Тагор. Их дружба установилась с юношеских лет, когда они вместе проводили летние месяцы на р. Падме. Именно в те дни Тагор читал своему другу первые стихи. Уезжая в длительные научные командировки, Джагдиш постоянно писал индийскому поэту подробные письма, в которых делился своими переживаниями и успехами, и всегда находил отклик в его душе. Тагор всячески старался воодушевить своего друга, поддержать его не только морально, но даже и материально. Когда, например, Босу потребовались средства для проведения в Англии дополнительных экспериментальных работ, Тагор сразу же организовал помощь, убедив одного из богатых магараджей перевести Босу необходимую сумму. Поэт посвятил своему другу несколько вдохновенных стихов, в которых воспевал творчество и талант замечательного индийского ученого, называя его мудрецом, давшим голос молчаливому миру растений.
Большими поклонниками ученого стали и племянники Рабиндраната Тагора, известные индийские художники Гаганен- дранат Тагор, Абаниндранат Тагор и Нандалал Бос. Они были постоянными гостями в доме Боса, и их картины украсили стены не только его дома, но и института. Среди этих картин особым художественным мастерством отличался выполненный Абаниндранатом портрет Тагора, подаренный Босу самим поэтом.
Четверть века продолжалась дружба Джагдиша с выдающимся ученым Индии, химиком Акариа Прафулла Чандра Райем. Они вместе учились в Англии, оба были преподавателя¬
87


ми в Президентском колледже и приложили много сил для развития науки в своей стране. Совместными стараниями они превратили окраинный район Калькутты в достопримечательный научно-промышленный и культурный центр. Здесь возник научно-исследовательский институт Боса; были построены заводы основанной Райем химико-фармацевтической фирмы; на базе старого Бенгальского технологического института вырос современный технико-технологический колледж, ставший частьй Ядавпурского университета. Тут же был открыт и научно-технический колледж Калькуттского университета, появились другие культурные учреждения, а также дома некоторых видных общественных деятелей возрождавшейся тогда Бенгалии, поддерживавших самые тесные отношения с Босом.
Постоянным домашним лекарем в семье ученого был знаменитый индийский медик, доктор Нилратан Сиркар, который одновременно являлся и полным единомышленником Боса в вопросах развития науки и образования в стране.
Бывшие ученики Боса были всегда желанными гостями в его доме. Некоторые из них уже занимали видное положение в науке, промышленности и управлении, но это нисколько не мешало им помнить о своем любимом учителе и оказывать возможную поддержку всем его начинаниям. Один из его первых учеников Рамананда Чаттерие, ставший издателем индийских журналов ’’Modern Review” и ’’Prabasi”, старался всячески популяризировать идеи своего учителя: из его журналов читатели раньше других узнавали о всех открытиях Боса.
В 1900 г. в Париже индийский ученый впервые встретился со своим прославленным соотечественником философом и религиозным реформатором Свами Вивеканандой. Выступления бенгальского делегата на Парижском конгрессе настолько взволновали этого религиозного деятеля, что он назвал Боса ’’героическим сыном” Индии. Проповедуемые Вивеканандой идеи духовного единства всех религий, активного служения человеку как практической сущности нравственного поведения очень импонировали Босу. Однако, возникшие дружеские отношения этих двух людей оказались непродолжительными: Свами Вивекананда умер в 1902 г.
Говоря о близких друзьях Боса, нельзя, пожалуй, не назвать имена двух других женщин, искренних поклонниц талантливого индуса.
Американка Оле Балл, вдова знаменитого норвежского виолончелиста, и ирландка Маргарет Нобл, ставшая известной 88


потом под именем сестры Ниведиты [197], увлекшись учением уже упомянутого религиозного деятеля Вивекананды и глубоко поверив в искренность и правдивость его философских взглядов, стали верными последовательницами реформатора. Главная заповедь Вивекананды - ’’ничего для меня лично, все для других, служить другим” - была близка сердцу многих объединившихся вокруг него людей, готовых к самопожертвованию и милосердию. Взоры этих приверженцев индийского философа, естественно, были обращены в первую очередь к Востоку и, в частности, к Индии - самой бедной, несчастной стране.
В одну из своих поездок в Индию Оле Балл и сестра Ниведи- та познакомились с Джагдишем Босом, в котором нашли горячего приверженца своим убеждениям, и оставались с ним близкими друзьями-единомышленниками в течение всей жизни. Сестра Ниведита стала близким другом семьи Босов и, приезжая в Калькутту, подолгу гостила в их доме. В нем она и скончалась в 1911 г.
Оле Балл, общаясь с народом Индии и глубоко сочувствуя бесправной и униженной интеллигенции этой страны, немало сделала для пропаганды индийской культуры у себя в Соединенных Штатах. Благодаря ее инициативе многие ученые и писатели Индии плучили возможность побывать в Америке, познакомить ее граждан с духовной жизнью своей страны. Горячее участие приняла Оле Балл и в организации поездки и выступлений Боса. Она предоставила в полное его распоряжение свой дом, старалась освободить своего гостя от всех житейских забот в чужой стране, активно помогала индийскому ученому в проведении лекций и научных докладов в американских университетах, в различных обществах и собраниях. Имя Боса в Америке получило широкую известность. О его популярности можно судить хотя бы по тому, что при организации в Нью-Йорке международного культурного центра, призванного осуществлять сотрудничество деятелей науки и искусства разных стран, в качестве почетных его членов от Индии были избраны Джагдиш Бос и Рабиндранат Тагор.
Отдаваясь полностью своим научным исследованиям, Бос никогда не стремился к официальной административной деятельности. Он категорически отказался от предложенной ему соблазнительной должности вице-канцлера Калькуттского университета, считая, что это заставило бы его вникать в некоторые политические вопросы. Вместе с тем он выказы¬
89


вал явное расположение к тем политическим деятелям, которые открыто выступали в защиту коренных интересов и человеческих прав его соотечественников. Он, в частности, преклонялся перед Мохандасом Ганди - этим несгибаемым борцом и вождем индийского национально-освободительного движения. Сам Ганди хорошо знал Боса, в котором видел проявление национального таланта, бывал в его доме и гостил там по нескольку дней.
В качестве научного руководителя Калькуттского института Джагдиш Чандра Бос проработал в течение двадцати лет. Это были весьма плодотворные годы. Ученый не только обогатил науку новыми экспериментальными данными, но и проанализировал и обобщил большой полученный ранее материал. Именно в это время был подготовлен Босом и издан ряд его капитальных работ по физиологии растений. Результаты многих проведенных им исследований получили также отражение в ежегодно издавашихся институтом трудах.
В последние годы жизни, когда здоровье Боса стало заметно ухудшаться, он все же старался участвовать во всех научных и организационных делах своего коллектива. Однако развившийся диабет и гипертония все чаще вынуждали его покидать Калькутту и проходить курс лечения на курорте, в более благоприятных климатических условиях.
В ноябре 1937 г., находясь на лечении, Бос стал готовиться к отъезду в Калькутту, чтобы принять участие в традиционном ноябрьском торжественном заседании всего коллектива научных сотрудников института. Но буквально за неделю до этого события, 23 ноября, во время приема утренней ванны почувствовал себя плохо и умер от сердечной недостаточности. Ему было почти 79 лет. Прах покойного перевезли в Калькутту и там кремировали.
Жена и верная помощница ученого Абала Бос пережила мужа на 14 лет и скончалась 25 апреля 1951 г.


Признание
”Акариа Джагдиш Чандра Бос был не только великим ученым, не только великим человеком, не только пионером науки в Индии, но и пионером в значительно более важном отношении... Он совместил в себе квалифицированного ученого, вооруженного научным методом, и человека с духовными воззрениями и чувствами...”
Дж. Неру
Уже ранние выступления Боса в английских ученых собраниях получили весьма высокую оценку со стороны видных представителей физической науки.
После того, как в июне 1896 г. Бос выступил в Королевском обществе с сообщением ’’Определение длины волны электрического излучения”, Лондонский университет присудил индийскому ученому без защиты степень доктора наук. В том же году лорд Кельвин, желая особым образом выразить свое признательное отношение к научным достижениям Боса, обратился к индийскому ученому с письмом, в котором, в частности, говорилось: ’’Разрешите мне, преисполненному чувства удивления и восхищения, просить Вас принять мои поздравления с большим успехом в решении сложных и новых экспериментальных проблем, которые Вы поставили перед собой” [142].
Один из ведущих физиков Франции, бывший президент французской Академии наук М. Корню примерно в то же время писал Босу: ’’Уже самые первые результаты Ваших исследований свидетельствуют о Ваших больших возможностях содействовать дальнейшему развитию науки. Со своей стороны, я надеюсь использовать все усовершенствования, которые Вы внесли в свои приборы, при оборудовании Политехнической школы и в моих дальнейших исследованиях, которые собираюсь завершить” [142].
Особое впечатление произвели на ученый мир выступления Боса, в которых излагались новые взгляды на живую и неживую природу и приводились результаты его необычных экспериментальных исследований в области физиологии растений. Эти выступления индийского ученого, как правило, широко освещались и комментировлись в периодической печати.
Центральная английская газета ’’Таймс”, например, констатировала что ”в то время, как мы в Англии еще топтались в
91


эмпиризме первобытной жизни, искусный Восток превратил Вселенную в синтез и увидел единое во всех его проявлениях” [134].
В том же духе высказывался и видный английский ученый профессор Дж. Артур Томсон на страницах газеты ”Нью Стей- тсмен”, ’’Согласно взглядам этого гения из Индии, - писал Томсон, - каждый исследователь должен продвигаться дальше в направлении единства, на что мы пока делали только намеки, должен пытаться связать ответы и различные проявления в живом с их аналогами в неорганической материи, должен предвидеть сближение и совпадение тех путей, которыми идут физика, физиология или психология” [134].
Известный немецкий физиолог растений профессор Г. Габер- ландт, посетив лекцию Боса, так выразил свои впечатления: ’’Вчера вечером мы имели научное развлечение совсем необычного рода... Мы увидели, что у растений существует сон в буквальном смысле этого слова, и окончательно поняли, что гениальный человек может не только слышать произрастание зерна, но также и видеть это... В профессоре Босе живет и движется тот древний индийский дух, который видит в каждом живом организме какую-то воспринимающую сущность, наделенную чувствительностью” [134].
Видный французский философ Анри Бергсон, присутствовавший на выступлении Боса, заметил, что ”немые растения с помощью изумительных изобретений Боса самым явным образом проявили свою до сих пор скрытую от глаз жизнедеятельность. Природа, наконец, оказалась вынужденной поведать нам свои наиболее сокровенные тайны” [134].
После научного сообщения, сделанного индийским ученым на собрании австрийской общественности в Вене, профессор Венского императорского университета Г. Молиш вместе со словами благодарности в адрес докладчика заявил, что ’’Европа находится в долгу у Индии за тот метод исследований, который ввел Бос” [134].
Любопытно, что во время поездки Боса в Брюссель на его лекции председательствовал сам бельгийский король, приказавший все необходимые для опытов растения доставить из королевского сада. Впечатление от выступления Боса было столь велико, что правительство Бельгии присвоило индийскому гостю почетное звание ’’Кавалера ордена Леопольда”.
Среди выражавших чувства восхищения научными достижениями индийского ученого были и выдающиеся деятели
92


культуры. Бернард Шоу, например, после увиденных демонстраций Боса подарил ему полное собрание своих сочинений с надписью ”От самого незначительного самому большому живущему биологу”. Другой известный писатель Ромен Роллан посетил Боса во время его пребывания в Париже и в знак признания преподнес ученому свою книгу ”Жан Кристофф” с надписью: ’’Открывателю нового мира” [134].
Можно отметить, наконец, что Бос как ученый с международным признанием был введен наряду с широкоизвестными тогда Альбертом Эйнштейном и голландским физиком Х.А. Ло- ренцом в состав Комитета интеллектуального сотрудничества при Лиге Наций и участвовал в заседаниях этого Комитета с 1926 по 1929 г. [134,142].
Ранее уже говорилось о той большой поддержке, которую оказывали Босу отдельные европейские ученые и прежде всего те, кто уже в годы учебы молодого индуса в Кембриджском университете обратил внимание на его большие природные дарования. Среди этих свободных от предвзятостей преданных науке людей особую роль в жизни начинающего индийского ученого сыграл выдающийся английский физик лорд Рэлей, который, высоко оценивая замечательные работы Боса по исследованию электрических лучей, неизменно помогал их публикации на страницах самых авторитетных английских журналов. В немалой мере упеху Боса содействовали также и весьма лестные отзывы о его достижениях со стороны таких известных представителей английской науки, как лорд Кельвин, профессора О. Лодж, Дж. Пойнтинг, Дж. Фитцджеральд, Дж. Стокс. Помощь индийскому ученому проявлялась не только в опубликовании результатов его научных работ и в организации его многочисленных выступлений в различных ученых собраниях Англии, но и в поддержке многих проводимых Босом организационных мероприятий в его родной стране. Отдельные ученые, например, ходатайствовали перед английской администрацией в Индии о создании и субсидировании физической лаборатории при Президентском колледже в Калькутте, а после открытия научно-исследовательского института Боса проявляли большую заботу о его материальном обеспечении. В этой связи можно упомянуть письменное обращение четырех видных ученых Англии - президента Королевского общества Ч. Шеррингтона, лорда Рэлея, О. Лоджа и Дж. Хаксли к вице-королю Индии, в котором, в частности, говорилось: ”Мы просим привлечь внимание Вашего превосходительства к
93


признанному положению в научном мире, которое завоевал Институт Боса в развитии науки и добавить выражение нашей высокой оценки проделанной работы и новых изобретенных методов, которые возбуждают всеобщий интерес. Мы восхищены идеалом Института, где группа окончивших студентов готовится посвятить свои жизни целиком исследовательской деятельности для их собственной славы и для пользы человечества. Мы приветствуем сотрудничество Востока с Западом в развитии знаний и верим, что дальнейшее расширение деятельности Института приведет, как это было в недавнем прошлом, к научным и практическим результатам, которые будут способствовать чести Индии и ее правительства.
Мы осмелились, поэтому, выразить надежду, что правительство Индии будет готово продолжить и расширить свою помощь развитию Института, так что его признанная полезность будет возрастать и содействовать возрождению древних традиций Индии, являвшейся очагом знаний” [134].
Хотя в Англии Бос и приобрел немало искренних друзей, приверженцев и покровителей, путь к полному признанию его научных заслуг в этой стране оказался, пожалуй, наиболее трудным и тернистым. Это обстоятельство отмечалось даже объективными учеными и самой Англии. Например, в журнале ’’Nature”, посвятившем в 1941 г. Босу большую статью, признавалось, что западная и, в частности, английская наука по непонятным причинам совершенно игнорировала труды индийского ученого. Только после посещения Босом Англии в 1914 и 1919 гг. и его впечатляющих публичных выступлений наиболее влиятельные консервативно-настроенные оппоненты-физиологи сложили, наконец, оружие и признали реальные научные достижения ученого и его новые методы экспериментирования.
Бос был удостоен самой высокой почести. В 1920 г. его избрали членом Лондонского Королевского общества. Этот титул, как видим, пришел к 62-летнему уже прославленному ученому со значительным опозданием, и он не без иронии писал по этому поводу своему другу Тагору: ’’Уже 20 лет тому назад лорд Кельвин за мои физические исследования в области электрических волн, которые он считал очень важными, пожелал предложить меня в члены Королевского общества. Но я разрушил все его планы, покинув свое поле деятельности и произведя отважное вторжение в заповедную область физиологов растений; их негодование в течение пяти лет сменилось
94


признанием с тем результатом, что они, в свою очередь, пожелали представить меня в члены Общества. Но по своенравию моей натуры я разрушил их планы, вторгнувшись в область физиологии животных. Мне пришлось расплачиваться за свою опрометчивость в течение последних 15 лет, ибо ни у кого уже не доставало мужества стать моим поручителем” [155].
С особым энтузиазмом воспринимались научные успехи Боса на его родине. Он стал гордостью всех просвещенных индусов, которые видели в нем не только выдающегося ученого, но и верного сына своего народа, жившего его интересами, заботой о его образовании и благополучии. О достижениях ученого сообщали индийские газеты и журналы, его восторженно встречали на различных собраниях, ему посвящались стихи.
Одно из запомнившихся чествований Боса, организованное 25 января 1921 г., было связано с избранием индийского ученого членом Лондонского королевского общества. На многолюдном торжественном собрании, устроенном шерифом Калькутты, ее горожане преподнесли Босу адрес, оформленный в лучшем индийском стиле. Текст адреса был начертан на пальмовых листьях, сделанных из золота. Сам же адрес лежал на серебряном подносе, закрытом покрывалом, но котором были вышиты золотом скрещенные молнии - символ созданного Босом института.
Английская администрация Индии, не спешившая с выражениями официальных признаний заслуг талантливого индуса, все же вынуждена была посчитаться с общественным мнением, сложившимся в самой стране и за ее пределами. В 1902 г. Джагдиша Ч. Боса удостоили звания Кавалера ордена Индийской империи, ав 1911 г. - Кавалера ордена Звезды Индии. В 1917 г. ему был присвоен дворянский титул. Кроме того, в 1931 г. деятельность Боса была отмечена и значительной денежной премией.
С большой торжественностью на родине Джагдиша Чандра Боса была отпразднована столетняя годовщина со дня его рождения. Центром всех праздничных мероприятий стал Калькуттский институт - хранитель творческого наследия и продолжатель научных поисков его основателя. Церемония заняла целую неделю. Она включала в себя проведение торжественного заседания, организацию большой выставки и ежедневную демонстрацию документального фильма о жизни прославленного индуса. Учитывая громадное стечение публики, местом для собрания пришлось сделать расположенную на территории института луговину с сооруженным над ней навесом.
95


Открытие торжественного заседания под председательством губернатора Западной Бенгалии состоялось 30 ноября 1958 г. Оно началось с пения гимна, сложенного Рабиндранатом Тагором еще в 1917 г. по случаю основания Калькуттского института. Вступительную речь произнес председатель Комиссии по празднованию столетней годовщины Дж.Ч. Боса доктор Б. Рой. Он обрисовал неоценимый вклад Боса в науку, его многогранную деятельность и особенно отметил глубокое понимание индийским ученым важности научных исследований для процветания и прогресса его родной страны. Говоря о взглядах ученого на общественное положение науки, Рой привел одно из высказываний Боса, значение которого для человечества в последнее время, пожалуй, еще более возросло.
”В царстве науки, - говорил Бос, - существует лихорадочная спешка в отношении практического применения добываемых знаний не столько для сохранения человеческих ценностей, сколько для их разрушения. В отсутствие некоей сдерживающей силы цивилизация сотрясается на краю гибели в состоянии неустойчивого равновесия. Для спасения человечества от этой катастрофы нужен дополнительный идеал”. Ученым, по мысли Боса, пора ’’призадуматься о конечной цели”, необходимо понять, что ’’более могущественным, чем соревнование, является взаимная помощь и сотрудничество в системе жизни”. В Индии ’’всегда находились люди, которые, не требуя немедленной награды, искали воплощения высших идеалов жизни не через пассивное самоотречение, а через активную борьбу” [151].
С речью о работах института за четыре десятилетия, прошедших после его открытия, выступил племянник Джагдиша Ч. Боса и его преемник на посту директора института Д.М. Бос. Он отметил, что под 'вдохновенным руководством Джагдиша Боса, осуществлявшемся в течение почти двадцати лет, институт завоевал широкое международное признание как центр фундаментальных исследований, особенно в области физиологии растений.
С первого дня заседаний в течение всей недели крупные государственные деятели и ученые Индии - вице-президент Республики С. Радхакришнан, члены Королевского общества доктора С.К. Митра и П. Парна и некоторые другие выступали с научными сообщениями, посвященными таким темам, как ”)föi3Hb и творчество Боса”, ’’Короткие электрические волны”, ’’Физиология растений”, ’’Реакция живого и неживого”, ”Дея-
96


тельность ученого в области культуры”. Говорилось о вкладе Боса в бенгальскую литературу, о его путешествиях по стране и изучении ее природы и истории, духовном общении с Рабиндранатом Тагором, взглядах на отдельные социальные проблемы.
С большой яркой речью перед собравшимися выступил специально приехавший на эти торжества выдающийся политический деятель президент Индийской республики Джавахар- лал Неру. Он сказал:
’’Особая черта, которая составляет величие Акарии Джагди- ша Чандры, является типичной, с одной стороны, для современной эпохи, а с другой - для Индии. Это - слившийся в его уме своего рода брачный союз древней Индии, ее традиций и философии с современными научными знаниями... Индийский народ больше, чем в других областях, отличался в философии и метафизике, и это верно... Наука, которая развилась в западном мире, обрела способность поиска истины несколько иным образом и на своем пути была щедро вознаграждена. Что же касается Акарии Джагдиша Чандры, то он никогда не думал о разрыве между Наукой и Философией - он соединил их в своем мышлении, в своих действиях, стараясь уничтожить образовавшийся разрыв между философией и современной наукой, пытался соединить мышление индуса с тем, что, я бы назвал, современным мышлением... Он совместил в себе квалифицированного ученого, вооруженного научным методом, и человека с духовными воззрениями и чувствами, подчиненными научному подходу. Оба эти качества весьма важны: если вы будете иметь только науку, вы остановитесь у атомной бомбы или чего-то более ужасного, если вы будете иметь только второе, без науки, вы будете лишены понимания... Акариа Джа- гдиш Чандра Бос был не только великим ученым, не только великим человеком, не только пионером науки в Индии, но и пионером в значительно более важном отношении - в попытке осуществить тесное соединение между двумя могущественными убеждениями и силами, что, я верю, приобретает особое значение в современном мире” [151]. Эти слова Дж. Неру, произнесенные им тридцать лет назад, не потеряли своего значения и в наши дни и должны восприниматься нашими современниками как сохраняющий свою силу наказ.
Торжественное празднование столетия со дня рождения Боса вылилось в крупное событие общенационального значения.
Чувства глубокого уважения к индийскому ученому были
7. Б.С. Сотин В.М. Сотина
97


выражены также в многочисленных посланиях, которые были получены в те дни в Калькутте от научных обществ СССР, США, Англии, Франции, Италии, Японии, Польши, Болгарии и многих других стран.
Приятно отметить, что физиологические работы Боса, которые в течение длительного времени так сдержанно воспринимались учеными Западной Европы, еще при жизни индийского исследователя получили самую высокую оценку в России.
С особым сочувствием идеи и практические достижения Боса воспринял К.А. Тимирязев. Оценивая, например, один из самых капитальных трудов индийского ученого "Исследова- ния раздражимости растений”, Тимирязев писал, что эта книга "должна быть сразу признана классическою в этой сложной, крайне любопытной и важной области физиологического исследования” [123]. Русский ученый дал при этом подробный анализ этого "капитального труда, замечательного по блестящей обработке экспериментальных приемов и по глубокому значению некоторых выводов, являющихся новым завоеванием нучной физиологии, новым поражением витализма” [123].
Положительные отзывы о работах Боса мы встречаем в печатных произведениях таких видных русских ученых, как Ф.Н. Крашенинников, Е.В. Вульф, С.Д. Львов, В.И. Талиев, Н.Г. Холодный. Например, говоря о большом вкладе индийского ученого в развитие физиологии,"исследователь, ботаник и микробиолог Н.Г. Холодный отмечал, что его "опыты поставлены с применением изумительных по тонкости и чувствительности методов... Устанавливая ряд новых физиологических аналогий между животными и растительными организмами, Бос указывал на большое значение этих данных с точки зрения эволюционного учения и в то же время высказывал надежду, что многие затруднительные задачи животной физиологии найдут себе разрешение в экспериментальных условиях растительной физиологии. Такой подход к явлениям раздражимости у растений, вполне отвечающий духу и традициям Ч. Дарвина, должен был вызвать, конечно, заслуженное одобрение...” [130].
В Советском Союзе в 1958 г. с большим подъемом было отмечено столетие со дня рождения Боса. В конференц-зале Президиума Академии наук СССР состоялось торжественное заседание, организаторами которого выступили академические отделения технических, физико-математических и биологи¬
98


ческих наук, Институт истории естествознания и техники, Сою” советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами, Общество советско-индийских культурных связей и Советский комитет защиты мира. После открытия заседания главным ученым секретарем Академии наук академиком А.В. Топчиевым с яркими речами о научной деятельности индийского ученого выступили академик Б.А. Введенский (”Д.Ч. Бос и его исследования в области физики”), член- корреспондент Академии медицинских наук А.В. Лебединский (”Д.Ч. Бос как биофизик”) и доктор биологических наук П.А. Генкель (’’Работы Д.Ч. Боса в области физиологии растений”) [102,104,107].
В конце торжественного заседания выступил первый секретарь посольства Индии в СССР В.К. Ахуджи, он, в частности, сказал: ’’После замечательных докладов, которые мы только что прослушали, мне хотелось бы только поблагодарить академика Топчиева и его коллег за столь интересный и поучительный вечер, который они устроили в честь нашего ученого Боса. Мы за это очень благодарны, и мы принимаем сегодняшний вечер не только как знак дружбы между нашими народами, но так же как доказательство того, что мировая наука не имеет никаких преград и что ученые разных стран мира сотрудничают в общем деле продвижения науки и знания во всем мире.
Хотелось бы только пожелать, чтобы и политические представители разных стран сотрудничали таким же образом, потому что, если бы они сделали это, то мир во всем мире, безусловно, был бы сохранен” [131]. Торжественные собрания, посвященные творчеству Боса, состоялись также в Ленинградском отделении Института истории естествознания и техники [131] и в Главном ботаническом саду Академии наук. Выступавший на заседании в Главном ботаническом саду академик Н.В. Ци- цин поделился впечатлениями о своем посещении института Боса в Калькутте; доклад о работах Боса по физиологии растений сделал профессор А.А. Благовещенский [101].
К этой же дате было приурочено первое в нашей стране капитальное издание трудов Боса. Издательство АН СССР выпустило в свет два тома его избранных произведений по раздражимости растений и томик избранных трудов по экспериментальной физике [98, 100]. Откликнулись и многие периодические издания, опубликовавшие к знаменательной дате ряд статей о жизни и деятельности индийского ученого [108, 115,117,120,126].
99


Послесловие
В предложенном читателю сжатом обзоре многочисленных научных работ Боса некоторые достаточно важные области его исследований остались почти не затронутыми. Следовало бы, наверное, специально остановиться на предложенной им теории зрения и большой серии экспериментов посвященных изучению этого сложного вопроса [32]. Можно было бы также значительно полнее рассказать о работах индийского ученого в области раздражимости растений [35,59] и подробнее описать методику его экспериментов и конструкции отдельных приборов. Наконец, авторы не могли ставить перед собой достаточно сложную и во многом самостоятельную задачу - нарисовать хотя бы самую приблизительную картину развития физиологии растений добосовского и более позднего периода. К тому же и современные успехи этой науки далеко еще не во всех случаях позволяют дать однозначный ответ на многие из тех вопросов, которые ставил перед собой проницательный индийский исследователь уже в общем-то отдаленные от нас времена.
Воскрешая в памяти замечательные работы Боса, конечно, нельзя не учитывать тот немалый вклад в изучение жизни растений, который был сделан его предшественниками и многими из его современников.
На Западе, например, среди ученых, проводивших весьма плодотворные исследования в этой области, могут быть отмечены английский физик и физиолог Дж. Бердон-Сандерсон, изучавший протекавшие в тканях растений так называемые токи действия; немецкий физиолог Г. Мунк, занимавшийся вопросами действия раздражений на растения и их ответными реакциями; немецкий физиолог и философ Э. Дюбуа-Реймон, внесший значительный вклад в электрофизиологию мышц, нервов, сетчатки и мозга; знаменитый Чарльз Дарвин, много лет своей жизни посвятивший всестороннему изучению явлений раздражимости растений, и ряд других. Из исследователей явления фотосинтеза можно назвать имена швейцарского химика и физиолога растений Н.Т. Соссюра, немецкого химика Ю. Либиха, французского химика и физиолога растений Ж.Б. Буссенго, не- 100


мецких физиологов растений Ю. Сакса и О. Варбурга, английского ученого А.Д. Валлера.
Многими интересными исследованиями в области физиологии растений богата и наша отечественная наука. Здесь следует отметить труды профессора Харьковского университета Н.Ф. Леваковского, получившего ценнейшие опытные результаты, касающиеся раздражимости различных растений под влиянием таких внешних факторов, как свет, температура, влажность,электричество, давление, а также под действием различных газов, паров хлороформа и т.п. [179]; физиолога и анатома растений П.Я. Крутицкого, изучавшего действие на растения ядов и наркотиков [176]; Л.К. Попова, проводившего опыты, выясняющие природу так называемых сонных движений у растений [185]. Большими достижениями в изучении проблемы раздражимости и движения растений ознаменовались также работы П.И. Страхова, С.А. Рачинского, С.М. Розанова, О.В. Баранецкого, А.Ф. Баталина, В.А. Ротерта, Д.Н. Не- любова, Ф.М. Породко, Н.Г. Холодного [105, 173, 183]; в области же изучения фотосинтеза большое значение имели труды А.Т. Болотова, К. Мерклина, А.С. фаминцына, А.И. Ходнева, И.П. Бородина, Ф.Н. Крашенинникова, А.Н. Волкова [183, 188] и ставшие классическими исследования К.А. Тимирязева [190- 192]. Вопросы физиологии зрения нашли отражение в трудах крупного русского ученого академика П.П. Лазарева [177] - основателя первого в стране института по исследованию проблем биофизики.
Посвящая настоящий очерк работам Боса, главным образом, по изучению биологических явлений, хотелось бы в заключение еще раз подчеркнуть их необычайно важное мировоззренческое значение. Бос предстает перед нами не только как выдающийся экспериментатор-исследователь, но и как смелый борец за материалистическое миропонимание, приверженец и пропагандист передового дарвиновского учения, ярый противник господствовавшего в те годы идеалистического направления в науке - витализма.
Основной философской концепцией Боса являлось представление о глубоком внутреннем единстве мира, единстве всех происходящих в нем процессов. ’’Можно, - утверждал он, - найдя некоторое общее свойство материи, общее и устойчивое как для живых тканей, так и для неорганических веществ, попытаться истолковать при помощи этого общего свойства многие явления, кажущиеся, на первый взгляд, резко характерными. Поиски некоторого единства, объединяющего, каки¬
101


ми бы обстоятельствами это ни объяснялось, кажущееся разнообразие, всегда являлись тенденцией науки” [35].
Эта руководящая идея пронизывает все работы ученого и особенно полно находит свое выражение в его труде ”0 сходстве живого с неживым”. Конечно ’’сходство” не есть ’’тождество”. Своими тонкими экспериментами Бос, например, убедительно показал, что ’’электрические признаки жизни не ограничиваются животными, а имеются также в растениях”, причем ’’ответ в растениях носит такой же характер”. И в то же самое время его эксперименты неопровержимо свидетельствовали, что феномен биоэлектрического ответа является ’’свойством только живого организма”[49].
Ученый видел, что какая-то все еще непостижимая граница между живой и мертвой природой существует. Где она проходит? Боса неизменно преследовал этот вечный вопрос. Но одно было, по крайней мере, уже достаточно ясно: эта граница, эта межа между живым и неживым является довольно неопределенной и подвижной. Она как бы все время теряется, отодвигается под напором новых экспериментальных фактов, более глубоких знаний. Непонятное в жизни живой природы постепенно проясняется и сводится, как свидетельствует наука, к простым физико-химическим процессам. Бос считал, что ’’едва ли вообще могут быть установлены произвольные границы между двумя группами явлений”, что нельзя провести черту и сказать: ’’здесь кончаются физические процессы и начинаются физиологические”, или ’’это явление свойственно неорганической материи, а другое - живому организму”, или ’’вот демаркационные линии, отделяющие физические процессы от физиологических” [49].
Ясно было Босу и то, что откровенно мистические, идеалистические воззрения не могли превратить физиологию в подлинную науку, препятствовали ее свободному и успешному развитию. Ведь каждая наука призвана прежде всего устанавливать между различными явлениями причинную связь. Но как же можно было вскрывать причины в физиологии, если происхождение всех жизненных процессов предлагалось объяснять действием совершенно непознаваемого божественного начала. А ведь именно такие воззрения исповедывались многими ведущими биологами XIX в., например, столь вид-, ным ученым как Э. Дюбуа-Реймон, полагавшим, что основные биологические явления лежат далеко за пределами познания.
В поисках ответа на сложнейшие вопросы о сущности жиз¬
102


ненных процессов, стремясь превратить биологию в подлинную науку, Бос основную роль в своих исследованиях отводил не отвлеченным умозаключениям, а эксперименту, анализу неопровержимых опытных данных. Он разработал во многих отношениях совершенно новую методику проведения необычайно тонких экспериментальных исследований и изобрел целую серию чувствительнейших и остроумнейших по своему действию приборов. Вооруженный такими средствами, Бос вступил с растениями, можно сказать, в непосредственный диалог. Они сами ’’сообщали” экспериментатору все необходимые данные о своей жизнедеятельности в различных условиях.
Поскольку вся жизнь любого живого организма проявляется прежде всего в его реакциях на самые различные внешние воздействия и раздражения, именно в эту сторону и направил свое внимание Бос. Изучение ответов растений на различные механические и электрические воздействия, добытые опытом результаты в этой области стали единственной надежной основой выводов и обобщений ученого. ’’Если будет выявлено,- писал Бос, - что электрический ответ служит прямым показателем физиологической активности растений, тогда можно будет удачно решить многие проблемы в физиологии растений, которые в настоящем представляют много экспериментальных трудностей... С помощью приложенного раздражения мы способны заставить само растение сообщать нам о тех неясных внутренних изменениях, которые иначе полностью ускользнули бы от нас” [49].
Основные результаты классических исследований Боса в этой области физиологии изложены в ряде его выдающихся трудов и, в частности, в его работах ’’Исследование раздражимости растений” [59], ’’Нервный механизм растений” [80] и ’’Автографы растений и их откровения” [85].
Проводимые Босом опыты с неотвратимой логикой приводили ученого к мысли, что весь процесс, связанный с раздражимостью растений, состоит из трех самостоятельных частей: самого восприятия внешнего раздражения, передачи его по растительным тканям и последующего реагирования. ’’Когда на какую-либо точку проводящей ткани действует внешний раздражитель, - отмечал Бос, - она воспринимает раздражение и приходит в состояние возбуждения. Затем это возбуждение передается по всей ткани и внешне может проявится в некоторой отдаленной точке посредством соответствующего ответа - электрического или механического. Таким образом,
юз


существуют три отчетливых свойства организма; а именно: первое - чувствительность в точке восприятия раздражителя, которую я обозначаю как восприимчивость, второе - способность передачи возбуждения или проводимость и третье - проявление возбудительного эффекта в отдаленной точке, которое я называю отзывчивостью” [80].
Особое внимание ученого было приковано к свойству, названному им проводимостью. Неужели и нервная система является атрибутом не только животных, но и растений? Все говорило именно в пользу такого предположения. Конечно, какая-то разница должна существовать, но совершенно ясно было и то, что возникающий при раздражении растений импульс, физиологический по своей природе, подчиняется тем же законам, что и импульс обычного нервного образования. Эти взгляды Боса оказались очень близкими воззрениям современных ученых, у которых единство процессов возбуждения растительных и животных клеток не вызывает сомнения [117].
Изучая вопросы раздражимости растений, Бос в своей подытоживающей работе ’’Автографы растений и их откровения” вновь возвратился к мысли оо удивительном сходстве между реагированием растений и животных. ’’Предприняв исследования, где встречаются физика и физиология, - писал Бос, - я был поражен, обнаружив, как возникают точки соприкосновения и стираются грани между сферами живого и неживого... Мне удалось получить от бессловесного растения красноречивую хронику внутренней жизни и переживаний, заставив его записать собственную историю. Самостоятельные записи, сделанные растением, говорят, что даже у высших животных нет таких проявлений жизни, которые не были бы предвосхищены в жизни растений” [85].
Сама способность растений реагировать на различные внешние стимулы, возможность исследователя вступать с растением даже в определенный диалог невольно порождали у индийского ученого, можно сказать, дерзкие мысли о наличии у растений какого-то подобия сознания. По крайней мере в своей работе он прямо высказывался на этот счет: ’’Здесь, естественно, возникает вопрос, приложимо ли к растениям понятие сознания? Трудность лежит в определении понятия сознания и в проведении черты, ниже которой сознания нет и выше которой оно входит в жизнь...”
В размышлениях на эту тему Бос не мог не опираться на эволюционное учение Дарвина, которое только одно могло
104


объяснить постепенное развитие отдельных форм жизни от простейших к более сложным и постепенное формирование такого свойства живых организмов, каким является сознание. ’’Отыскивая сходство между связанными формами жизни, - писал ученый, мы можем поверить в их постепенную эволюцию и благодаря трудам Дарвина приложить эту теорию к возникновению различных форм жизни. Процесс эволюции был'активным не только в развитии новых форм, но и в развитии специальных механизмов преобразования различных жизненных функций. Все еще существует давно утвердившееся мнение, что физиологические механизмы животных и растений, вследствие того что они развивались по расходящимся линиям, приципиально различаются; однако представленные здесь данные дадут возможность показать полную несостоятельность такого мнения” [85].
Бос полагал, что и в отношении сознания ’’пррисходит продолжительная эволюция от зачаточного состояния к высшему совершенству” [85].
Научные представления, складывавшиеся у Боса при исследовании раздражимости растений, представляются важными не только работающим в этой области ботаникам, но и чрезвычайно интересными и существенными для ученых-философов, занимающихся теорией отражения, стремящихся проникнуть в смысл такой важной философской категории, как ощущение.
Труды Боса, которые можно считать классическими, его замечательные экспериментальные исследования и по существу революционные пропагандируемые им научные представления вооружают передовую философскую мысль, укрепляют позиции противников агностицизма в науке, закладывают основы понимания длительной эволюции органической материи, начиная от простой, бесструктурной протоплазмы низших организмов и кончая мыслящим мозгом человека. Индийский ученый показал, что естествознание - это наука, в которой нет места слепой вере в необъяснимые тайны. Он глубоко верил в творческую силу человеческого разума, в безграничную способность к познанию. Он полагал, что весь мир ощущений, которые веками приписывались лишь высшим формам живого и объяснялись существованием недоступного пониманию мистического начала, - это функционирование определенным образом организационной материи.


Основные даты жизни и деятельности Дж.Ч. Боса
1858, 30 ноября - родился Джагдиш Бос в с. Рарикхал (Бенгалия).
1874- окончил среднюю школу и поступил в калькуттский колледж.
1880 - окончил колледж; поступил на медицинский факультет
Лондонского университета.
1881 - переезд в Кембридж и поступление в Кембриджский
университет.
1884- 	окончил Кембриджский университет; получил степень бакалавра в Кембриджском и Лондонском университетах.
1885- 1915 - педагогическая работа в Калькуттском Президентском колледже (университете).
1887 - женитьба на Абале Дургамохан Дас.
1895 - 1896 - первые демонстрации приборов, генерирующих
и принимающих электромагнитные волны.
1895- первые публикации научных статей в ’’Журнале Азиатского общества Бенгалии” (”0 поляризации электрических лучей кристаллами с двойным преломлением”, ”0 двойном преломлении электрических лучей напряженным диэлектриком” и ”0 новом электрополярископе”).
1896 - 1897 - первая научная командировка в Англию.
1896, 21 сентября - научное сообщение на собрании Британской ассоциации в Ливерпуле на тему ”0 приборах для изучения свойств электрических волн”.
1897, 29 января - научное сообщение в Королевском институте в Лондоне на тему ”06 избирательной проводимости, обнаруживаемой некоторыми поляризующими веществами”.
1900 - участие в работах Международного физического конгресса в Париже и выступление с докладом ”0 сходстве молекулярных явлений, вызываемых электричеством в неорганической и живой материи”.
1900 - выступление на годичном заседании Британской ассо¬
106


циации по развитию науки в Брадфорде на тему ”0 сходстве действия электрических стимулов на неорганические и живые вещества”.
1902 - вышел в свет первый капитальный труд ’’Реакция в живом и неживом”; избрание членом Совета Французского физического общества.
1906- 1913 - опубликованы работы: ’’Реагирование растений как средство физиологических исследований”, ’’Сравнительная электрофизиология”, ’’Исследования раздражимости растений”.
1912- Калькуттский университет присудил Босу степень доктора наук.
1915 - Бос оставил педагогическую деятельность и вышел на пенсию в звании заслуженного профессора.
1917, 30 ноября - официальное открытие в Калькутте Исследовательского института, созданного Босом.
1918 - опубликована работа ’’Жизненные движения у растений”, Лондонский университет присудил Босу докторскую степень.
1920 - избрание членом Лондонского Королевского общества.
1923- 1927 - опубликованы работы: ’’Физиология движения соков”, ’’Физиология фотосинтеза”, ’’Нервный механизм растений”, ’’Автографы растений и их откровения”.
1937, 23 ноября - Джагдиш Чандра Бос умер.


БИБЛИОГРАФИЯ Труды Дж.Ч. Боса
1895
1. On polarization of electric rays by double refracting crystals 11 J. Asiat. Soc. Bengal. Pt 2. Natur. Hist. 1895. Vol. 64. P. 291—296; Idem // Electrician. 1895. Vol. 36. P. 289-290.
2. On the double refraction of the electric ray by a strained dielectric // Electrician. 1895. Vol. 36. P. 290-291.
3. On a new electro-polariscope // Ibid. P. 291—292.
4. A simple and accurate method of ditermination of index of refraction for light: Unpubl. pap. 1895, November // Collected physical papers. L.; NtY.: Longmans, Green and со., 1927. P. 56—70.
5. On the determination of the index of refraction on sulphur for the electric ray// Proc. Цоу. Soc. London. 1895. Vol. 58. P. 159—166; Idem // Collected physical papers. L.; N.Y.: Longmans, Green and со, 1927. P. 21—30.
1896
6. On a complete apparatus for the study of the properties of electric waves // Electrician. 1896. Vol. 37. P. 789-791.
7. On the determination of the indices of refraction of various substances for the electric rays: I. Index of refraction of sulphur // Proc. Roy. Soc. London. 1896. Vol. 59. P. 160-167.
1897
8. On the determination of the wave-length of electric radiation by diffraction grating // Proc. Roy. Soc. London. 1897. Vol. 60. P. 167—178.
9. On a complete apparatus for the study of the properties of electric waves // London, Edinburgh and Dublin Philos. Mag. and J. Sci. Ser. 5. 1897. Vol. 43. P. 55-68.
10. On a complete apparatus for investigations on electromagnetic radiation // Verh. Phys. Ges. 1897. Bd. 86, N 6. S. 86—103.
11. On the selected conductivity exhibited by certain polarizing substances // Proc. Roy. Soc. London. 1897. Vol. 60. P. 433—436.
12. Electro-magnetic radiation and the polarization of the electric ray: Friday Evening Discourse, Roy. Inst., 1897. Jan. // Collected physical papers. L.; N.Y.: Longmans, Green and со, 1927. P. 77—101.
13. On a complete apparatus for investigations on electromagnetic radiation // Electrician. 1897. Vol. 38, N 16 (978). P. 510-511.
14. The encouragement of advanced studies of physical science // Ibid. P. 544-545.
15. Sur un appareil complet pour les recherches relatives aux ondes électromagnétiques // C.r. Acad. sei. 1897. T. 124. P. 676—678.
16. Index of refraction of glass for the electric ray // Proc. Roy. Soc.
108


London. 1897. Vol. 61. P. 344—348; Idem.// Collected physical papers. L.; N.Y.: Longmans, Green and со, 1927. P. 31—41.
17. On the influence of thickness of air-space on total reflection of electric radiation // Proc. Roy. Soc. London. 1897. Vol. 61. P. 299—302; Idem // Collected physical papers. L.: N.Y.: Longmans, Green and со, 1927. P . 42—55.
1898
18. On the determination of the indices of refraction of various substances for the electric rays: II. Index of refraction of glass // Proc. Roy. Soc. London. 1898. Vol. 62. P. 293-300.
19. On the influence of the thickness of air-space on total reflection of electric radiation // Ibid. P. 300—310.
20. On the rotation of plane of polarization of electric waves by a twisted structure // Ibid. Vol. 63. P. 146-152.
21. Rotation of the plane of polarization of electric waves by a twisted structure // Electrician. 1898. Vol. 41. P. 628—630.
22. On the production of a "dark cross” in the field of electromagnetic radiation // Proc. Roy. Soc. London. 1898. Vol. 63. P. 152—155.
23. An electromagnetic "Dark Cross” // Electrician. 1898. Vol. 41. P. 175.
24. The refraction of electric waves // Nature. 1898. Vol. 57, N 1476. P. 353-354.
1899
25. On a self-recovering coherer and the study of the cohering action of different metals // Proc. Roy. Soc. London. 1899. Vol. 64. P. 163—168; Idem // Collected physical papers. L.; N.Y.: Longmans, Green and со, 1927. P. 116— 126.
26. A self-recovering coherer and the study of the cohering action of different metals // Electrician. 1899. Vol. 43. P. 441—443.
27. Electromagnetic radiation and polarization of the electric ray // Notices of the proceedings at the meetings of the members of the Royal Institution of Great Britain, 1896-1898. L., 1899. Vol. 15. P. 293-308.
1900
28. On a self-recovering coherer and the study of the cohering action of different metals // Proc. Roy. Soc. London. 1900. Vol. 65. P. 166—172.
29. On the periodicity in the "electric touch” of chemical elements: Preliminary notice // Ibid. Vol. 66. P. 450—451.
30. On "electric touch” and the molecular changes produced in matter by electric waves // Ibid. P. 452—474.
31. On electric touch and the molecular changes produced in matter by electric waves // Electrician. 1900. Vol. 44. P. 649—650.
32. On artificial retina and a theory of vision // Ibid. Vol. 45. P. 274.
33. De la généralité des phenornenes moléculaires produits par l’électrici- té sur la mateire inorganique et sur la matière vivante // Raports présentés au Congrès international de Physique réuni à Paris en 1900 sous les auspices de la Société française de physique rassemblés et publiés par Ch. Ed. Guillaume et I. Poincare. P.: Gauthier-Villars, 1900. T. 3. P. 561—585.
109


34. On the similarity of effect of electrical stimulus on inorganic and living substances: Intern. Congr. Sei., Paris, 1900 // Collected physical papers. L.; N.Y.: Longmans, Green and со, 1927. P. 253—259.
35. On the similarity of effect of electrical stimulus on inorganic and living substances // Reports of the seventieth meeting of the British Association for the advancement of science held at Bredford in September 1900. L., 1900. P. 637-638.
36. On the similarity of effect of elecltrical stimulus on inorganic and living substances // Electrician. 1900. Vol. 45.
living substances // Electrician. 1900. Vol. 45. P. 774-777, 864—865, 897-901.
37. Coherer theory and practice // Ibid. P. 828, 878, 938, 972.
1901
38. On the change of conductivity of metallic particles under syclic electromotive variation // Reports of the seventy-first meeting of the British Association for the advancement of science held at Glasgow in September 1901. L., 1901. P. 534-535.
39. On the change of conductivity of metallic particles under syclic electromotive variation // Electrician. 1901. Vol. 47. P. 830-832; N 23. P. 877-881.
1902
40. The response of inorganic matter to mechanical and electrical stimules // Notices of the proceedings at the meetings of the members of the Royal Institution of Great Britain, 1899-1901. L., 1902. Vol. 16. P. 616-639.
41. On the continuity of effect of light and electric radiation on matter // Proc. Roy. Soc. London. 1902. Vol. 70. P. 154—174.
42. On the similarities between radiation and mechanical strains // Ibid. P. 174-185.
43. On the strain theory of photographic action // Ibid. P. 185-193.
44. Electric response in ordinary plants under mechanical stimulus // J. Linnean Soc.: Botany. 1901-1904. Vol. 35. P. 275-304.
45. On electromotive wave accompanying mechanical disturbance in metals in contact with electrolite // Electrician. 1902. Vol. 49. P. 762—764, 795-797.
46. On electromotive wave accompanying mechanical disturbance in metals in contact with electrolite // Proc. Roy. Soc. London. 1902. Vol. 70. P. 273-294.
47. On the strain theory of vision and of photographic action // J. Roy. Photogr. Soc. 1902. Vol. 26.
48. The vegetable electricity // Nature. 1902. Vol. 66, N 1718. P. 549.
49. Response in the living and non-living. L.; N.Y.: Longmans, Green and со, 1902. 199 p.
50. Sur la réponse électrique de la matière vivante et animée soumise a une- excitation. Deux procédés d’observation de la réponse de la matière "vivante” // J. phys. théor. et appl. 4 sér. 1902. T. 1. P. 481—491.
51. Sur la réponse électrique de la matière vivante et animée soumise à une éxcitation. Deux procédés d’observation de la réponse de la matière "vivante" // Bull. Soc. fr. phys. 1902. P. 66-76.
110


1903
52. 	On the electric pulsation accompanying automatic movements in Desmodium gyrans // J. Linnean Soc.: Botany. 1901-1904. Vol. 35. P. 405-420.
1906
53. Plant response as a means of physiological investigation. L.; N.Y.: Bombay: Longmans, Green and со, 1906. 781 p.
1907
54. Comparative electro-hpysiology: A physico-physiological study by Jagadish Chunder Bose. L.; N.Y.: Longmans, Green and со, 1907. 760 p.
1909
55. The mechanical and electrical response of plants // Reports of the seventy eight meeting of the British Association for the advancement of science held at Dublin in September 1908. L., 1909. P. 903—904.
1912
56. The resonant recorder // Philos. Trans. Roy. Soc. London B. 1912. Vol. 202. P. 79—87; Idem. // Collected physical papers. L.; N.Y.: Longmans, Green and со, 1927. P. 364—373.
1913
57. An automatic method for the investigation of velocity of transmission of excitation in Mimosa // Philos. Trans. Roy. Soc. London B. 1913. Vol. 204. P. 63-97.
58. On diurnal variation of motoexcitability in Mimosa // Ann. Bot. 1913. Vol. 27. P. 759-779.
59. Researches on irritability of plants. L.; N.Y.: Bombay; Calcutta: Longmans, Green and со, 1913. 376 p.
1915
60. Plant-autographs and their revelations // From the Smithsonian report for 1914. Wash. (D.C.), 1915. P. 421-443.
61. The influence of honodromous and heterodromous electric currents on transmission of excitation in plant and animal // Proc. Roy. Soc. London B. 1915. Vol. 88. P. 483-507.
1916
62. 	Physiological investigations with petiole-pulvinus preparations of Mimosa pudica // Proc. Roy. Soc. London B. 1916. Vol. 89. P. 213-231.
111


1917
63. The Bose Institute. Address on the occasion of the dedication of the Bose Institute, 1917, November 30 // Plant autographs and their revelations. Calcutta, 1955. P. 219-222.
64. The high magnification crescograph // Proc. Roy. Soc. 1917. Vol.38. P. 231—240; Idem. // Collected physical papers. L.; N.Y.: Longmans, Green and со, 1927. P. 347-356.
1918
65 Life movements in plants // Transactions of the Bose Research Institute. Calcutta, 1918. Vol. 1; 1919. Vol. 2; 1920. Vol. 3; 1921. Vol. 4.
66. 	Plant-autographe and their revelations // Notices of the proceedings at the meetings of the members of the Royal Institute of Great Britain, 1914— 1916. L., 1918. Vol. 21. P. 172-197.
1919
67. Researches on growth and movement in plants by means of the high magnification crescograph // Proc. Roy. Soc. London B. 1919. Vol. 90. P. 364-400.
1920
68. Researches on growth of plants: I. The high magnifications crescograph. II. The general principles determining tropic movements // Nature. 1920. Vol. 105, N 2646. P. 615-617; N 2647. P. 648-651.
69. A manual of Indian Botany. Bombay; L.; Glasgow: Blackie, 1920. P. 368.
1921
70. Sir Jagadish Chunder Bose. His life, discoveries and writings. Madras: Natesan, 1921. 248 p.
1922
71. The dia-heliotropic attitude of leaves as determined by transmitted nervous excitation // Proc. Roy. Soc. London B. 1922. Vol. 93. P. 153—177.
72. Response in the living and nonliving. L.: Longmans, Green and со, 1922. 199 p.
1923
73. Effect of infinitesimal traces of chemical substances of photosynthesis If Nature. 1923. Vol. 112, N 2803. P. 95-96.
74. The physiology of the ascent of sap. L.; N.Y.: Longmans, Green and со, 1923. 277 p. (Trans. Rose Res. Inst.; Vol. 5).
1924.
75. The physiology of photosynthesis. L.; N.Y.: Longmans, Green and со, 1924. 287 p.
112


1925
76. Physiological and anatomical investigations on Mimosa pudica by Jaga- dish Chunder Bose, assisted by Guru Prasanna Das // Proc. Roy. Soc. London B. 1925. Vol. 98. P. 290-312.
77. Transmission of stimuli in plants // Nature. 1925. Vol. 115 , N 2891. P. 457.
78. Die Physiologie des Softsteigens. Jena: Fischer, 1925. 262 S.
1926
79. Carbon assimilation by plants // Scientia. Ser. И. 1926. Vol. 40, N 173. P . 143-152.
80. The nervous mechanism of plants. L.; N.Y.: Longmans, Green and со,
1926. 	224 p.
81. Réactions de la matière vivante et non vivante. P.: Gauthier-Villars, 1926. 187 p.
1927
82. Collected physical papers of Jagadish Chunder Bose. L.; N.Y.: Longmans, Green and со, 1927. 404 p.
83. Electrophysiologie comparée. P.: Gauthier-Villars, 1927. 583 p.
84. La physiologie de la photosynthèse. P.: Gauthier-Villars, 1927. 302 p,
85. Plants autographs and their revelations. N.Y.: MacMillan, 1927. 240 p<
86. Transmission of excitation in plants // Nature. 1927. Vol. 119, N 2984. P. 48.
87. Plants autographs and their revelations. L.: Longmans, Green and со,
1927. 231 p.
1928
88. The motor mechanism of plants. L.; N.Y.: Longmans, Green and со,
1928. 429 p.
89. Die Pflanzen-Schrift und ihre Offenbarungen. Zurich; Leipzig: Rotapfel, 1928. 271 S.
1929
90. Growth and tropic movements of plants. L.; N.Y.: Longmans, Green and со, 1929. 447 p.
91. L’impulsion nerveuse chez les plantes // Scientia. Suppl. 1929. Vol. 45. P. 23-28.
1930
92. The voice of life // înd. Rev. Calcutta, 1930. Vol. 31.
1931
93. Le mécanisme nerveux des plantes. P.: Gauthier-Villars, 1931. 228 p.
94. Physiologie de l’ascension de la sève. P.: Gauthier-Villars, 1931. 286 p.
95. Tagor R. The Golden book of Tagor. Calcutta, 1931. 16 p.
8. Б.С. Сотин B.M. Сотина
113


1934
96. 	Les autographes des plantes et leur révélations. P.: Gauther-Villars, 1934. 228 p.
1935
97. 	Biological and physical researches / Ed. (with introduction) Sir Jagadish Chunder Bose. L.; N.Y.: Longmans, Green and со, 1935. 210 p. (Trans. Bose Res. Inst.; Vol. 9).
1959
98. Избранные труды по экспериментальной физике / Под общ. ред. А.Т. Григорьяна. М.: Изд-во воет, лит., 1959. 210 с.
1962
99. Response in the living and nonliving; Calcutta; Bose Res. Inst. 1962. 199 p.
1964
100. 	Избранные произведения по раздражимости растений: В 2 т. / Отв. ред. И.И.Гунар. М.: Наука, 1964. T. 1. 427 с.; Т. 2. 395 с.


Публикации, посвященные жизни и творчеству Дж. Ч. Боса
101. Благовещенский А.В. Роль Ж.Ч. Бооза в развитии биологии // Бюл. Гл. ботан. сада АН СССР. 1960. Вып. 37. С. 120-125.
102. Введенский Б.А. Джегдиш Чандра Бос и его исследования в области физики // Вопр. истории естествознания и техники. 1959. Вып. 8. С. 6-17.
103. Вульф Е.В. Исследования Бозе над чувствительностью растений // Природа. 1927. № 12. С. 975-996.
104. Генкель П.А. Работы Джегдиша Чандра Боса в области физиологии растений // Вопр. истории естествознания и техники. 1959. Вып. 8. С. 26-32.
105. Гунар И.И. Проблема раздражимости растений и ее значение для дальнейшего развития физиологии растений. М.: ТСХА, 1953. 36 с.
106. Изменение молекулярного строения тел под действием электрических волн // Электричество. 1900. № 14. С. 194.
107. Лебединский А.В. Джегдиш Чандра Бос как биофизик // Вопр. истории естествознания и техники. 1959. Вып. 8. С. 18—25.
108. Лежнева О.А. Джагадис Чандра Бозе // Успехи физ. наук. 1959. Т. 67, вып. 1. С. 171-176.
109. Об опытах Дж. Бозе с электрическим глазом // Почт.-телегр. журн. Отд. неофиц. 1897. № 11. С. 483—484.
110. Остроумов Б.А. Работы Дж. Ч. Бозе по электромагнитным волнам // Бозе Д.Ч. Избранные труды по экспериментальной физике. М.: Изд-во воет, лит., 1959. С. 185—192.
111. Пуанкаре А. Теория Максвелла и герцевские колебания. СПб., 1900. 32 с.
112. Радовский М.И. Джегдиш Чандра Бозе // Бозе Д.Ч. Избранные труды по экспериментальной физике. М.: Изд-во воет, лит., 1959. С. 175—184.
ИЗ. Раманна Р. Развитие физики в Индии // Успехи физ. наук. 1957. Т. 61, вып. 1. С. 23-26.
114. Рожанский Д.А. Электрические лучи. М., 1913. 54 с.
115. Сапожников Д.И. Труды Джагадиса Чандра Боза по фотосинтезу // Тр. Ин-та истории естествознания и техники. 1960. Т. 32. С. 124—144.
116. Сенченкова Е.М. Бос Джагдиш Чандра // БСЭ. 3-е изд. 1970. Т. 3. С. 587.
117. Синюхин А.М. Дж. Ч. Бос и значение его исследований в развитии материалистической теории раздражимости растений // Бос. Д.Ч. Избранные произведения по раздражимости растений. М.: Наука, 1964. Т. 2. С. 343-374.
118. Синюхин А.М. Джагадиш Чандра Бос и Климент Аркадьевич Тимирязев: (К 100-летию со дня рождения индийского физиолога и биофизика) //Журн. общ. биологии. 1958. Т. 19, № 5. С. 320—328.
119. Синюхин А.М. Крескограф // МСЭ. 1959. Т. 5. С. 87—88.
120. Сотин Б.С. Замечательный ученый Индии // Наука и жизнь. 1959. № 1. С. 70-71.
121. Талиев В.И. Органы чувств в растительном царстве // Естествознание и география. 1903. № 3/4. С. 21.
115


122. Тимирязев К.А. Успехи ботаники в XX веке // История нашего времени. М.: Гранат, 1915. Т. 6, вып. 23. С. 23—31.
123. Тимирязев К.А. Главнейшие успехи ботаники в начале XX столетия. М.: Гранат, 1920. 54 с.; То же // Соч. М.: Сельхозгиз, 1939. Т. 8. С. 178-227.
124. Тимирязев К.А. Жизнь растения // Соч. М.: Сельхозгиз, 1938. T. 4. С. 280.
125. Тимирязев К.А. Статьи по истории науки и о научных деятелях // Там же. 1939. Т. 8. С. 55.
126. Титова В.М. Выдающийся индийский естествоиспытатель // Природа. 1959. № 3. С. 81-83.
127. Титова В.М. Выдающийся индийский ученый // Огонек. 1958.
№ 49. С. 13.
128. Топчиев А.В. Вступительное слово на заседании, посвященном 100-летию со дня рождения Дж.Ч. Боса // Вопр. истории естествознания и техники. 1959. Вып. 8. С. 3—5.
129. Хвольсон О.Д. Курс физики. Пг., 1915. Т. 4, ч. 2. вып. 2. 540 с.
130. Холодный Н.Г. Избранные работы. Киев: Изд-во АН УССР, 1956. Т. 2. 390 с.
131. Хроника научной жизни: 100-летие со дня рождения Джегдиша Чандра Боса // Вопр. истории естествознания и техники. 1959. Вып. 8. С. 186.
132. Abbott А.У. Wireless telegraphy // Electr. World and Eng. 1901. Vol. 37, N 1. P. 38.
133. AchariaJ.C. Bose birth centenary // Hindustan Standard Suppl. Calcutta. 1958. Nov. 30.
134. Basu S.N. Jagadis Chandra Bose. New Delhi: Nat. Book Trust, 1970.
83 p.
135. Bose D.M. J.C. Bose’s plant physiological investigations in relation to modern biological knowledge. Calcutta. 1949. 80 p. (Trans. Bose Res. Inst.; Vol. 17).
136. Bose D.M. Jagadish Chandra Bose // Ibid. 1958. Vol. 22. P. V-XV.
137. Bose Institute: (A short account of its research activitis since 1917) // Ibid. P. XVII-XXXVIII.
138. Bose D.M. Jagadish Chandra Bose // Sei. and Cult. 1958. Vol. 24, N 5.
P. 215-222.
139. Bose Jagadis Chandra (1858-1937) // Nature. 1937. Vol. 140, N 3555.
P. 1041-1043.
140. Bose J.C. // Encyclopaedia Britannica. 1957. Vol. 2. P. 926.
141. Bose Jagadish Chunder // The Encyclopedia Americans. N.Y., 1957. Vol. 4. P. 287.
142. Geddes P. The life and work of Sir Jagadish C. Bose. L.; N.Y.: Longmans, Green and со, 1920. 25 p.
143. Geddes P. The Bose Research Institute. The Indian temple of seien- - ce // Sir Jagadish Chunder Bose. His life, discoveries and writings. Madras: Natesan, 1921. P. 241-245.
144. Geddes P. Leben und Werken von Sir Jagadis C. Bose. Leipzig, 1930. 162 c.
116


145. Guillaume E. Les phénomènes de Bose et les lois de l’électrisation de contact. Génève, 1908. 28 p.
146. Gupta (Manoranjan). Jagadish Chandra Bose: A biography. Bombay: Bharatiya Vidya Bhavan. 1964. 135 p.
147. Guthe K.E. Coherer action // Electrician. 1904. Vol. 54. P. 92—94.
148. Dr. Bose’s theory of response in living and non-living matter // Ibid. 1901. Vol. 47. P.140-142.
149. Acharya Jagadish Chandra Bose birth centenary, 1858—1958 / Ed. Home (Amal). Calcutta, 1958. 84 p.
150. J.C. Bose // Chron. bot. 1938. Vol. 4, N 2. P. 174.
151. J.C. Bose // Sei. and Cult. Mem. Issues. 1958. Vol. 24, N 5; N 6; 1959. Vol. 27, N 7.
152. J.C. Bose // Memorial volume of the Transactions of the Bose Research Institute. Calcutta, 1958. Vol. 22.
153. Lakshmann Rao W. J.C. Bose — scientist and humanist // JSCUS. 1955. Vol. 11, N 3. P. 3-5.
154. Mukherji V. Jagadis Chandra Bose. New Dehli: Ministry Inform, and Broadcost., 1983. 128 p.
155. Narinarayana N. Jagadis Chandra Bose // Illustr. Weekly India. 1958. Vol. 79, N 30. P. 7-10.
156. N.C.N. Sir Jagadish Chunder Bose, F.R.S.: Obituary // Curr. Sei. 1937. Vol. 6, N 6. P. 274.
157. Radovsky M. Russian scientists on J.C. Bose // Soviet Land. 1957. Vol. 10, N 22. P. 17.
158. Saha M. Sir Jagadish Chunder Bose, 1858—1937 // Obituary notices of fellows of the Royal Society. L.; Edinburgh: Morrison and Gibb, 1940. Vol. 3, N 8. P. 1-12.
159. Seventieth birthday of Sir Jagadish Bose // Nature. 1928. Vol. 122, N 3082. P. 817.
160. Sir J.C. Bose // Indian scientists: Biographical sketches with an account of their researches, discoveries and inventions. Madras: Natesan, 1929. P. 57-121.
161. Sir Jagadish Chunder Bose // Nature. 1937. Vol. 140, N 3555. P. 1041— 1043.
162. Vaidya G.H. Jagadish Chandra Bose. Poona: Vidarbha Marathwada, 1965. 34 p .
Дополнительная литература
163. Баранеикий О.В. О периодичности "плача” у травянистых растений и причины этой периодичности. СПб., 1872. 84 с.
164. Баранеикий О.В. О причинах направленности ветвей деревьев и кустарников // Зап. киев, о-ва естествоиспытателей. Киев, 1899. С. 1— 106. Оттиск.
165. Глаголева-Аркадьева А.А. Собрание трудов. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1948. 187 с.
166. 	Гунар И.И. Проблема раздражимости растений и дальнейшее развитие физиологии растений // Изв. ТСХА. 1953. № 2. С. 3—26.
117


167. Гунар И.И., Синюхин А.М. Распространяющаяся волна возбуждения у высших растений // Докл. АН СССР. 1962. Т. 142, № 4. С. 954—
956.
168. Гунар И.И., Синюхин AM, Электрофизиологическая характеристика раздражимости растений: Сообщ. 1. Основные понятия, история вопроса и методы исследования // Изв. ТСХА. 1959. № 4. С. 7—22.
169. Дйрвин Ч. Лазящие растения. Движение растений // Поли. собр. соч. М.; Л.: Медгиз, 1941. Т. 8. С. 1—543.
170. Ивановский Д, О физическом состоянии хлороформа в живых листьях //Варш. университет, изв. 1914. № 1. С. 1—33.
171. Из предыстории радио / Сост. С.М. Рытов. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1948. 472 с.
172. Изобретение радио А.С. Поповым: Сб. документов и материалов. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1945. 309 с.
173. Калмыков К.Х, Исследование явлений раздражимости растений в русской науке второй половины xiX в* // Тр. Ин-та истории естествознания и техники. 1960. Т. 32. С. 58—90.
П 4. Коштоянц Х.С.. Очерки по истории физиологии в России. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1946. 494 с.
175. Крашенинников Ф.Н. Накопление солнечной энергии в растении. М., 1901. 89 с.
176. Крутицкий П.Н, Действие морфина и кокаина на Mimosa pudica H Протоколы заседания ботан. отд. СПб. о-ва естествоиспытателей. 1885. Т. 16, вып. 2. С. 64.
177. Лазарев П.П, Сочинения: В 3 т. М., 1950-1957.
178. Лебедев П,Н, Собрание сочинений. М.: Изд-во АН СССР, 1963. 435 с.
179. Леваковский Н.Ф. О движении раздражимых органов растений. Харьков, 1867. 98 с.
180. Львов С.Д. О распространении раздражимости растений // Новые идеи в биологии. Л., 1925.
181. Максвелл Дж. Избранные сочинения по теории электромагнитного поля. М.: Гостехтеоретиздат, 1952. 688 с.
182. Максимов Н.А. Как живет растение. М.: Колос, 1966. 135 с.
183. Максимов Н.А. Очерк истории физиологии растений в России // Тр. Ин-та истории естествознания. 1947. T. 1. С. 21—79.
184. Очерки истории радиотехники / Под ред. Б.С. Сотина. М.: Изд- во АН СССР, 1960. 468 с.
185. Попов Л.К. О физиологической полезности явлений сна и бодрствования // Речи и протоколы vi съезда рус. естествоиспытателей и врачей, 30.01. 78 г. Отд. ботан. СПб., 1880. С. 31.
186. 50 лет волн Герца: Избр. ст. М.; Л., 1938.
187. Репин Л. Растения чувствуют! // Коме, правда. 1967. 11 марта.
188. Сенченкова ЕМ. Возникновение учения о фотосинтезе и его развитие до середины XIX в« // Тр. Ин-та истории естествознания и техники. 1960. Т. 32. С. 91-123.
189. Талиев В.И. Единство жизни. М.: Госиздат, 1925. 262 с.
190. Тимирязев К.А. Об усвоении света растением. СПб., 1875. 120 с.
118


191. Тимирязев К.А. Растение и солнечная энергия. М., 1897. 99 с.
192. Тимирязев К.А. Сочинения: В 10 т. М.: Сельхозгиз, 1937—1940.
193. Тимирязев К.А. Спектральный анализ хлорофилла. СПб., 1871. 65 с.
194. Фаминцын А.С. Действие света на водоросли и некоторые другие близкие к ним организмы. СПб., Имп. Акад. наук, 1866. 56 с.
195. Фаминцын А.С. Обмен веществ и превращение энергии в растениях. СПб.: Имп. Акад. наук, 1883. 816 с.
196. Lodge О. The work of Herz // Electrician. 1894. Vol. 33. P. 153.
197. Moni Bagchee. Sister Nivedita: A study of her life and works. Calcutta, 1956. 315 p.


Именной указатель
Аррениус С. 84 Ахуджи В.К. 99
Баба X. 5 Бальфур Ф. 17 Балл О. 88, 89 Баронецкий О.В. 101 Баталин А.Ф. 101 Бергсон А. 92
Бердон-Сандерсон Дж. 54, 100 Благовещенский А.А. 99 Болотов А.Т. 101 Бородин И.П. 101 Бранли Э. 22, 24 Браун 22
Бос Абала (Дас А.Д.) 19, 87, 90, 106
Бос А.М. 86 БосБ.Ч. 11 Бос Д.М. 87, 96 Бос Н. 87 Бос Ы.(Ьозе) 5 Буссенго Ж.Б. 100
Вавикананда С. 88 Вадиа Д. 5 Вайнес С. 55 Валлер А.Д. 101 Варбург О. 33, 101 Введенский Б.А. 99 Верещагин В.В. 10 Волков А.Н. 101 Воронов Ю.Н. 84 Вульф Е.В. 98
Габерландт Г. 84, 92 Ганди И. 8 Ганди М. 8, 90 Гельмгольц Г. 21, 33 Генкель П.А. 99 Герц Г.Р. 21, 22, 29, 40 Глаголева-Аркадьева А.А. 22 Грегори Р. 84
Даниэль 25 Дарвин Ф. 17
Дарвин Ч. 17, 98, 100, 104, 105
Д’Арсонваль 25 Дюбуа-Реймон Э. 56, 100, 102
Кальцески-Онести 24 Квинке Г. 33 Кельвин 32, 33, 91, 93 Корню М. 91
Крашенинников Ф.Н. 84, 98, 101 Кришнан М.С. 5 Крутицкий П.Я. 101
Лазарев П.П. 101 Лебедев П.Н. 22, 30 Лебединский А.В. 99 Леваковский Н.Ф. 101 Ленард Ф. 33 Либих Ю. 100 Листер Дж. 34 Лодж О. 22, 23, 25, 93 Лоренц Х.А. 93 Львов С.Д. 98
Максвелл Дж. К. 17, 20, 30 Мерклин К. 101 Милликен Р. 84 Митра С.К. 96 Молиш Г. 84, 92 Мукерджи А. 5 Мунк Г. 100
Нелюбов Д*Н. 101 Неру Д. 8, 91, 97 Ниведита (Нобл М.) 88, 89 Ньютон И. 17
Ом 40
Парна П„ 96 Пойнтинг Дж. 34, 93 Попов А.С. 22, 25 Попов Л.К. 101 Породко Ф.М. 101
Радхакришнан С. 96 Рай П.Ч. 87, 88 Раман Ч.В. 5 Рамануджан С. 5
120


Рамзай У. 34 Рачинский С.А. 101 Рерих Н.К. 84 Риги 22
Розанов С.М. 101 Рой Б* 96 Роллан Р. 93 Ротерт В.А. 101 Румкорф 24 Рэлей 17, 32, 84, 93
Сакс Ю. 101 Сахни Б. 5 Сиркар Н. 88 Сляби 22 Соссюр Н.Т. 100 Стокс Дж. 34, 93 Страхов П.И. 101
Тагор А. 87 Тагор Г. 87
Тагор Р. 20, 53, 76, 85, 87, 89, 94, 96, 97
Талиев В.И. 98 Тесла 22
Тимирязев К.А. 56, 58, 73, 74, 8 98, 101
Томсон Дж. А. 92 Томсон С. 34 Топчиев А.В. 99
Уард Г. 84
Фаминцын А.С. 101 Фитцджеральд Дж. 34, 93 Фостер М. 17
Хаксли Дж. 84, 93 Хиршфельд М. 84 Ходнев А.И. 101 Холодный М.Г. 98, 101
Цицин Н.В. 84, 99
Чаттерие Р. 88
Шахи М.5 Шеррингтон Ч. 93 Шоу Б. 93
Эйнштейн А. 93


Содержание
От редактора 5
От авторов 8
Ранние годы и начало трудовой деятельности 10
Изучение природы "электрических лучей” 20
Теория "молекулярных напряжений” 34
О сходстве живого и неживого 42
Растения "чувствуют" 58
Общественная деятельность 76
Признание 91
Послесловие 100
Основные даты жизни и деятельности Дж. Ч. Боса 106
Библиография 108
Именной указатель 120


Научное издание
Сотин Борис Сергеевич Сотина Валентина Матвеевна
Джагдиш Чандра Бос
1858-1937
Утверждено к печати редколлегией серии "Научно-биографическая литература” Российской академии наук
Руководитель фирмы "Наука—биосфера и экология”
М.Б. Линчевская
Редактор издательства В.П. Большаков Художественный редактор И.В, Монастырская Технические редакторы Г.И. Астахова, ГМ. Каренина Корректор Т.И. Шеповалова
Набор выполнен в издательстве на наборно-печатающих автоматах
ИБ № 1071
ЛР № 020297 от 27.XI.91 г.
Подписано к печати 14.04.93. Формат 84X108V32 Гарнитура Пресс-Роман. Печать офсетная Усл.печ.л. 6,7. Усл.кр.-отт. 6,9. Уч.-изд.л. 6,9 Тираж 500 экз. Тип. зак.433.
Ордена Трудового Красного Знамени издательство "Наука”
117864 ГСП-7, Москва В-485, Профсоюзная ул., д. 90
Санкт-Петербургская типография № 1 ВО "Наука"
199034, Санкт-Петербург В-34, 9-я линия, 12


В ИЗДАТЕЛЬСТВЕ ’’НАУКА” в 1993 году вышла в свет книга:
ВОСПОМИНАНИЯ ОБ АКАДЕМИКЕ Г.И. ПЕТРОВЕ 19 л.
Собраны воспоминания видных ученых, коллег, учеников и друзей академика Георгия Ивановича Петрова (1912-1987), основополагающие научные идеи которого оказали решающее влияние на развитие аэродинамики в нашей стране. Перед читателями предстает образ блестящего ученого, прекрасного и благородного человека, выдающегося организатора науки.
Для интересующихся историей развития науки и техники.


Готовятся к печати:
ИВАН АНТОНОВИЧ ЕФРЕМОВ.
ПЕРЕПИСКА С УЧЕНЫМИ. НЕИЗДАННЫЕ РАБОТЫ.
25 л.
Книга посвящена памяти известного ученого-палеонтоло- га, лауреата Государственной премии, писателя-фантаста Ивана Антоновича Ефремова. Она приближает нас к познанию феномена ученого-писателя, озвучивает неизвестные страницы его жизни. Публикуются письма ученого академикам Л.С. Бергу, В.И. Вернадскому, профессорам И.И. Пузанову, А.Н. Рябинину, а также переписка с академиками И.М. Майским, В.А. Обручевым, Ю.А. Орловым, палеонтологами А.П. Быстровым, Е. Олсоном и другими учеными на 1930-1971 гг., отчеты о работе Верхне-Чарской партии геолого-петрографической экспедиции в 1934-1935 гг., Монгольской палеонтологической экспедиции АН СССР в 1946-1948 гг., отзывы И.А. Ефремова о научной и литературной деятельности российских ученых.
Для широкого круга читателей.
ИВАН НИКОЛАЕВИЧ ВОЗНЕСЕНСКИЙ.
ВОСПОМИНАНИЯ И ОЧЕРКИ.
12 л.
Книга посвящена 100-летию со дня рождения выдающегося советского ученого и инженера, лауреата Государственной премии, члена-корреспондента АН СССР - Ивана Николаевича Вознесенского (1887-1946). В воспоминаниях его соратников, учеников, друзей представлена яркая личность ученого, организатора, педагога, создателя крупного гидромашиностроения и школы автоматического регулирования. В сборник вошли также некоторые не публиковавшиеся ранее статьи и документы И.Н. Вознесенского.
Для широкого круга читателей, интересующихся историей отечественной науки и техники.


В.Ю. ИВАНИЦКИЙ.
ГОЛОС ВРЕМЕНИ ИЛИ НАУКА И ЕЕ ПОПУЛЯРИЗАЦИЯ.
Юл.
В книге показаны особенности современной науки, роль научно-популярной литературы в распространении научных знаний и в развитии науки. Рассматривая теоретические и практические акпекты научной популяризации, автор останавливается и на языково-стилистических возможностях научно-популярных произведений, на вопросах типологии такого рода изданий.
Для издательских работников, авторов-популяризаторов, специалистов, интересующихся проблемами научной популяризации, и широкого круга читателей.
ЗНАКОМЫЙ НЕЗНАКОМЫЙ ЗЕЛЬДОВИЧ (в воспоминаниях друзей, коллег, учеников)
22 л.
Книга представляет собой сборник воспоминаний о выдающемся советском физике Якове Борисовиче Зельдовиче (1914-1987). Он был уникален в своих творческих интересах - от физики горения и взрыва, через ядерное оружие до самых глубин астрофизики и космологии. А.Д. Сахаров назвал его человеком универсальных интересов. По мнению Л.Д. Ландау, ни один физик, кроме Ферми, не обладал таким богатством новых идей. Это о нем И.В.Курчатов сказал: 55 А все-таки Яшка - гений”.
Для широкого круга читателей, интересующихся историей развития науки, педагогики, историей советского атомного проекта.


РАУШЕНБАХ Б.В. ГЕРМАН ОБЕРТ. 1894-1989.
Книга академика Б.В. Раушенбаха является первой на русском языке научной биографией немецкого ученого Германа Оберта - одного из пионеров космонавтики, научные работы которого положили начало практическим разработкам жидкостных ракет. Герман Оберт прожил долгую творческую жизнь, участвовал в немецких и американских ракетных программах, был увлеченным популяризатором идей космонавтики, автором нескольких монографий.
Для широкого круга читателей, интересующихся историей мировой науки, развитием ракетно-космической техники.


АДРЕСА КНИГОТОРГОВЫХ ПРЕДПРИЯТИЙ РОССИЙСКОЙ ТОРГОВОЙ ФИРМЫ "АКАДЕМКНИГА'
Магазины "Книга-почтой”
117393 Москва, ул. Академика Пилюгина, 14, корп. 2;
197345 Санкт-Петербург, ул. Петрозаводская, 7
Магазины "Академкнига" с указанием отделов "Книга-почтой":
690088 Владивосток, Океанский пр-т, 140 ("Книга-почтой");
620151 Екатеринбург, ул. Мамина-Сибиряка, 137 ("Книга-почтой"); 664003 Иркутск, ул. Лермонтова, 289 ("Книга-почтой");
660049 Красноярск, пр-т Мира, 84;
103009 Москва, ул. Тверская, 19-а;
117312 Москва, ул. Вавилова, 55/7;
117383 Москва, Мичуринский проспект, 12;
630076 Новосибирск, Красный пр-т, 51 ;
630090 Новосибирск, Морской пр-т, 22 ("Книга-почтой");
142284 Протвино Московской обл., ул. Победы, 8;
142292 Пущино Московской обл., MP "В", 1 ("Книга-почтой"); 443002 Самара, пр-т Ленина, 2 ("Книга-почтой");
191104 Санкт-Петербург, Литейный пр-т, 57;
199164 Санкт-Петербург, Таможенный пер., 2;
194064 Санкт-Петербург, Тихорецкий пр-т, 4;
634050 Томск, на б. реки Ушайки, 18;
450059 Уфа, ул. Р. Зорге, 10 ("Книга-почтой");
450025 Уфа, ул. Коммунистическая, 49
Магазин "Академкнига" в Татарстане:
420043 Казань, ул. Достоевского, 53