Автор: Потебня А.А.  

Теги: лингвистика   история философии   история языка  

Год: 1989

Похожие

Слово и миф

Ударение

Миф в слове: продолжение жизни. Очерки по мифолингвистике

Эстетика и поэтика

Текст
                    ПРИЛОЖЕНИЕ
К
ЖУРНАЛУ
«ВОПРОСЫ ФИЛОСОФИИ»
А.А.
ПОТЕБНЯ
СЛОВО
И
МИФ
МОСКВА
И ЗДА ТЕЛЬ СТВО
«ПРАВДА»
1989


ЖУ РНАЛ
«ВОПРОСЫ ФИЛОСОФИИ»
ИНС ТИТ УТ
ФИЛОСОФИИ
АН
СССР
ФИЛОСОФСКОЕ
ОБЩЕСТВО
СССР
РЕ Д АКЦИО ННЫЙ
СОВЕТ
СЕРИИ
«ИЗ ИСТОРИИ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ФИЛОСОФСКОЙ МЫСЛИ»
В.
С.
С тепин
(председатель), С .
С.
Аверинцев,
Г.
А.
Ашуров,
А.
И.
Володин,
В.
А.
Лек то рск ий,
Д.
С.
Лихачев,
Н.
В.
Мо т-
рошилова,
Б.
В.
Раушенбах,
Ю.
П.
Сенокосов,
Н.
Ф.
Уткина,
И.
Т.
Фролов,
Н.
3.
Чавчавад зе,
В.
И.
Шинкарук,
А.
А.
Я ков лев
Сос тавле ни е,
п од го товка
текста
и
прим еч ан ия
А.
Л.
ТОП ОРКОВ А
Ответств енны й
ред акто р
А.
К.
БАЙБ УР ИН
Предисловие
А.
К.
Б АЙБУ РИНА
На
фронтисписе:
Л.
А.
П оте бня
0301000000— Б ез
объявл.
080(02)-89
Без
о бъ явл ,—89. Подписное
© Издательство « П р авда» . 1989 г.
С оставление,
пред ис ловие ,
п рим ечани я.


А.
А.
ПОТЕБНЯ:
ФИЛОС ОФИЯ
ЯЗЫКА
И
МИФА
I
Александр
Афан ась евич
Потебня
(1835—1891), подобно большинст­
ву
отечественных
мыслителей
прошлого
века,
о ст авил
глубокий
сле д
в
разных
областях
научного
знан ия:
лингвистике,
мифо логи и,
фолькло­
ристике,
литературоведении,
иск усст вознан ии,
причем
все
проблемы,
которыми
он
занимался,
приобретали
у
нег о
фи лосо фско е
звучание.
По­
сле дую щий
интерес
к
тем
или
иным
аспек т ам
его
твор чест ва
всегда
был
соотнесен
с
состоянием
общественной
мы сли.
Чащ е
он
пред ст авал
узк им
специалистом-лингвистом;
р еже
воспринимался
как
философ.
Настоящее
изд ан ие
ориентировано
на
рабо ты
Потебни,
посвящен­
ные
фило софск и м
проблемам
языка
и
мифа.
Публикуемое
в
томе
авто­
биографическое
письм о
Потебни
(стр .
11 — 14) дает возможность не рас­
смат риват ь
спе ци аль но
его
жизне н ный
путь.
Укажем
лишь
на
основны е
факторы,
повлиявшие
на
формирование
По тебни
как
ученого.
Еще
в
раннем
дет ст ве
он
владел
двумя
языка ми
—
украинским
и
русским .
Это
двуя зыч ие
будет
иметь
для
нег о
принципиа льно е
значе­
ние.
Украинский
язык
обеспечивал
Потебне
чувство
из нач альн ой
с вязи
с
лучшими
образцами
славя н ско й
народной
поэзии
(не случайно в своих
анали зах
песенного
т ворчест ва
он
ча ще
всего
начинает
с
украинских
тек сто в).
В
то
же
вр емя
русский
язык
для
не го
—я зык
науки,
повседнев­
ног о
общения.
«Диалог»
эт их
языков
о казался
исключительно
пло до­
творным
Гимназию
в
провинциальном
польском
городе
Рад оме
он
око нч ил
не
то лько
с
отличием,
но
и
с
прекрасным
знанием
польского
языка,
не­
ме цко го
и
латы ни .
И
в
дал ьнейш ем
По тебня
использовал
все
представ­
ляв шие ся
ему
возможности
для
изу чения
я зык ов.
Командиро-ванный
Министерством
просвещения
в
1862 г.
за
г рани цу
для
ознакомления
с
европейской
наукой,
он
з ани мае тся
в
осн овн ом
санскритом
в
Берлин­
с ком
университете.
Во
время
по ез дки
по
славянским
ст ранам
изучает
че шск ий,
словенский
и
сербохорватский
яз ыки.
Не с омне нное
и
глуб ок ое
влияние
на
мировоззрение
Потебни
оказа­
ла
трагическая
судьба,
его
брата
Андрея
Афан асьеви ча
По те бни
—
актив-
1 Хотя сам Потебня в статье «Яз ык
и
народность»
утверждал,
что
двуя з ычие
в
раннем
возраст е
затрудняет
ф ормир ова ние
цельности
миро­
воззрения
и
служит
помехой
научной
абстракции.
(См. :
Потебня
А.
А.
Эсте тик а
и
п оэт ик а.—М., 1976.—С.
263).


4
А.
К.
Байбурин
ног о
члена
«Земли и воли», погибшего во времена польского восстания
в
1863 году .
А.
А.
По тебня
и
сам
разделял
идеи
свободомыслия;
нрав­
ственный
заря д,
полученный
в
юност и,
он
сохранил
навсег да
— это
отме­
ч али
все,
близко
зн авш ие
Потебню.
Но
эти
же
причины
лежали
в
осно­
ве
настороженного
отношения
к
н ему
со
сто рон ы
власт ей,
что
скорее
всего
и
о бу слов ило
его
«отшельничество», продлившееся до конца
жизн и.
В
По те бне
рано
про снулся
фольклорист-собиратель,
тонко
чувству­
ющи й
живую
ткань
народного
слова.
Первые
записи
украинских
народ­
ных
пес ен
он
сделал
еще
в
17-летне м
возрасте
от
своей
те ти
—Праско­
вьи
Еф имовны
Потебни,
а
чер ез
10лет(в1863
г.)
вышел
сборник
украинских
пе сен
в
запи сях
А.
По те бни2
3.
В
письме
чешскому
слависту
А.
О.
Патере
(датированном 11
д ек.
1886 г .)
учены й
пис а л: «Обстоятель ­
ствами
мое й
жиз ни
условлено
то,
что
при
научных
моих
занятиях
ис­
ходной
точкой
мое й,
иногда
заметной,
иногда
незаметною
для
друг их,
был
малорусский
яз ык
и
мало русск ая
наро дн ая
сло весност ь.
Если
бы
эта
исх од ная
точ ка
и
связанное
с
ней
чувство
не
были
мне
да ны
и
ес ли
бы
я
вырос
вне
св язи
с
преданием,
то,
мне
кажется,
едва
ли
я
ст ал
бы
з ани­
маться
наукой»\
Увлечению
фоль клоро м
сп особст вовала
общая
обстановка
50—60 -х
годов
прошлого
век а
— дух
демократии,
д виже ние
нар одни чест ва,
р ез­
кий
ро ст
национального
само созн ания
на
Ук раи не,
обращение
к
исто­
кам,
воплощенным
в
фо ль клорн ых
произведениях.
В
эти
го ды
уси лив ает ся
и
обмен
науч ным и
д ост ижени ями
с
Запа­
д ом.
В
России
вновь
акт ивн о
об суж дают ся
ид еи
Кан та
и
Гегеля,
пе ре во­
дятся
сочинения
В.
Гумбольдта,
ок азавшег о
с толь
заметное
воз дейст ви е
на
Потебню.
Именно
в
это
вр емя
зарождается
спе цифич ес кая
синте­
тич нос ть
и
философичность
научного
знания .
Выразителем
так ого
под­
хо да
и
о дним
из
его
о сно ва телей
в
полной
ме ре
след ует
считать
А.
А.
Потебню.
II
Свои
научные
разыскания
Потебня
начал
с
ответа
на
вопросы,
поста­
вленные
немецкой
фи ло софие й
и
языкознанием
(в частности,
В.
Гум­
больдтом).
Главный
из
них
—о
соотношении
языка
и
мышления.
При
чтении
его
раб от
ск ладывает ся
впечатление,
что,
от веч ая
на
эти
вопро­
сы,
Потебня
предвидел
им енно
те
кол л изии,
которые
будут
волнов ать
последующие
поколения
гу манит ар иев.
Отсюд а
не приз на ние
его
заслуг
2 Сборник опубликован анонимно над названием «Ук раш с ыи nicm,
видан!
коштом
О.
С.
Бал шо !» (СПб., 1863).
Совсем
нед авн о
изд ан
пре­
красный
сборник
«Украшена народш nicHi в записях Олександра По-
т еб ш» / Упоряд,
вступна
стаття
i примт М.
К.
Дмитренка.
Ки !в, 1988.
В
нег о
вошли
не
тол ько
ра нее
опубликованные
запи си
А.
А.
Потебни,
но
и
хранящиеся
в
архивах.
3 Олександр Опанасович Потебня:
Ювшейний
зб1 рник
до
125-р1 ч чя
з
дня
народження.—
Ки !в, 1962.—
С.
93.


А.
А.
Потебня:
фи лосо фия
язык а
и
мифа
5
некоторыми
современниками,
но
отсюда
же
и
удивительная
современ­
ность
его
т рудов.
Многие
мысл и
и
идеи
Потебни,
в ысказ анны е
им
в
об­
щей
форме
и
«по ходу дела» (важность которых он и сам скорее всего
не
соз навал), сформулированные позже другими исследователями,
п ро­
и зведу т
переворот
в
некоторых
обл астя х
зн ани я.
Так
произойдет,
нап ри­
мер,
с
намечавшимися
у
Потебни
иде ями
разграничения
языка
и
речи,
синх р онии
и
диахронии
(последнее
—
да же
в
более
современном,
чем
у
Ф.
де
Соссюра,
понимании).
Он
был
со зд ате лем
или
стоял
у
ист о ков
современных
подходов
к
исторической
грамматике,
исторической
диал ек то ло гии,
сема сио ло гии ,
этн о-
и
социолингвистике,
фонетике.
Способность
воспринимать
мир
сквозь
при зму
я зыка,
убеждение
в
том ,
что
язы к
фо рмир ует
мысль,
позволили
ему
увид ет ь
в
мифе,
фольклоре,
литературе
производные
по
о тнош ению
к
язык у
моделирующие
систе­
мы.
Через
сто
лет
к
сходным
идеям
придет
тарту ск о-мос ко вск ая
школа
с ем иотики 4.
Исключительная
плодотворность
теоретических
разысканий
Потеб­
ни
во
многом
объясняется
т ем,
что
яз ык
для
нег о
не
изолированный
фе­
номен.
Он
неразрывно
связан
с
куль ту рой
на рода .
С ледуя
Гумбольдту,
По те бня
видит
в
языке
механизм,
порождающий
мысль.
В
языке
как
бы
изн ачаль но
залож ен
творческий
потенциал.
Мысль
проявляется
чер ез
язы к,
причем
каждый
акт
говорения
является
творческим
п ро цесс ом,
в
котором
не
повторяется
уже
г отов ая
истина,
но
рождается
новая
(см.
на ст,
изд .,
с.
155 — 156).
При
рассмотрении
фи лософ ской
к о нцепции
По те бни
редко
обра­
щает ся
внимание
на
то,
чт о,
кроме
категорий
языка
и
мышления,
для
нег о
первостепенное
значение
им еют
такие
категории,
как
«народ»
и
«народность» .
Народ
для
По те бни
является
творцом
язы ка.
Яз ык
—
п орож дение
«народного духа» .
Вместе
с
тем
им енно
язык
об у­
словливает
нац ион аль ную
с пециф ику
народа,
в
терминах
Потеб­
ни
—
«народность».
Сформулированная
им
проблема
«язык и нация»
(с уклоном в этнопсихологию)
по луч ила
развитие
в
ра бот ах
Д.
Н.
Овся­
нико-Куликовского,
Д.
Н.
Кудрявского,
Н.
С.
Трубецкого,
Г.
Г.
Шпет а.
Обращение
к
понятию
«народ»
при
р еше нии
проблемы
яз ыка
и
мы шле ния
объясняет
постоянный
интерес
По те бни
к
вопро сам
соот­
но ше ния
коллективной
и
индивидуальной
психологии,
по ним ания
и
не­
понимания,
психологии
восприятия
художественных
обра зов.
Эти
во­
п росы
затем
особенно
ак тив но
раз рабат ывали сь
учениками
и
последова­
телями
Пот ебни
—Д.
Н.
Овсянико-Куликовским,
В.
И.
Ха рци евы м,
А.
Г.
Горнфельдом,
А.
Л.
Погодиным
и
др.
С
1907по1927год «харьковские
пот ебниан цы» (представители психологического направления)
издали
• *8 томов интереснейших сборников « Во пр о св!
те ории
и'психологии
т вор-
"* чесгва», в которых идеи Потебни развивались - не
то лько
в'
лингвистиче­
ск ом
и
литературоведческом,
но
и
в
друг их
направлениях.
По те бню
нередко
упрекали
в
игнорировании
коммуникативной
функции
языка.
Это
не
вполне
спр авед лив о. %В' его
ко нцепции
ко мму ни­
к атив нос ть
вы р ажа ется
с амой
общественной
природой
язы ка.
Слово,
по
мнению
Потебни,
яв ляется
продуктом
не
только
индивидуального
соз­
нания.
Для
того,
чтобы
нек ая
совоку пност ь
звуков
стала
явлением
языка ,
не о бхо димо
внедрение
эт их
звуков
в
социальную
жизнь,
ибо
«общество
4 См.
изд аю щиес я
в
Тарт у
«Труды по знаковым системам» .


6
А.
К.
Байбурин
предшествует
началу
яз ык а» (наст,
изд.,
с.
95).
Коммуникативный
п ро­
цесс
диалогичен,
и
понимание
всегда
предполагает
непонимание,
по­
ск ольк у
каждое
р ече вое
высказывание
суть
творческий
акт
и
несет
на
се­
бе
печать
неповторимости.
Сп раве дли вост ь
этого
парадок са
подтвер­
ж дае тся
новейшими
данными
теории
коммуникации
и
исследованиями
по
структуре
текста
(несовпадение кодов адресанта и адресата) .
Иде я
о
то м,
что
язык
формир уе т
мысль,
давала
возможность
п оста­
в ить
изучение
мысли
на
точную
фактологическую
(языковую)
осн ов у.
Движ ени е
языковых
фактов
и
разв ит ие
грамматических
категорий
рас­
с матри вало сь
как
форм а
движения
мы сли.
Отсюда
главная
зад ача
ис то­
рии
язык а : «Показать на деле участие слова в образовании последова­
тельного
ряда
сист ем ,
обнимающих
отношения
личности
к
природе ...»
(наст,
изд. ,
с.
155).
К
та ким
сист емам
Потебня
относил
фольклор,
миф о­
ло гию
и
науку.
Та ким
об раз ом,
и стор ия
язы ка
из
конкре т ной
задачи,
ка­
сающ ейся
одной
обл асти
зн ани я,
п ревр ащалась
в
грандиозную
програм­
му
исторического
иссл едо ван ия
мыс ли,
воплощенной
в
ра зли чн ого
род а
сло вес ных
тек ст ах.
К
это му
перечню
следует
добавить
привлеченный
Потебней
в
его
разысканиях
этнографический
конт е кст
(обряды,
пове­
рил
и
т.
п.), литературные формы словесной деятельности,
чтобы
пред ­
ставить
широту
и
объем
не
только
замыслов,
но
и
их
исполнения.
Те ория
Потебни
резко
вы д еля ется
на
фо не
других
ко нце пций
исто­
рии
языка.
Основной
ее
принцип
—
всепроникающая
сем ант ичнос ть .
Вы­
яв ле ние
эволюции
значений
—
пафос
всего
т ворчест ва
Потебни,
чем
бы
он
ни
занимался
—
историей
языка,
миф олог ией
или
литературными
пр о изв е дениями.
В
это м
смысле
весьма
показательны
его
исследования
в
област и
грамматики
—
осн овн ой
тем ы
его
лингвистических
штудий.
По
мне нию
В.
В.
Виноградова,
именно
здесь
По те бня
проявил
себя
как
подлинный
новатор'.
Длч
По тебни
грамматические
категории
—
это
осно вные
кате­
гории
мыш л ения.
Пространством
пересечения
грамматических
катего­
рий
является
предложение.
Структура
предложения
аналог и чна
струк­
туре
сформулированной
в
нем
мысли.
Поэтому
По те бня
считал,
что
выявление
эволюции
тип ов
п редлож ени я
будет
одновременно
и
исто­
рической
типологией
мышления.
Эта
задача
в
корне
меняла
взгляд
на
такую
традиционную
область
языкознания,
как
гра мматик а,
и
открывала
интересные
перспективы.
Те
сюж еты ,
которые
пр ежде
интересовали
ли шь
спе ци али сто в,
приобре т а ­
ли
совершенно
ино е
качество.
Например,
идея
По те бни
о
рос те
преди­
ка тивн ос ти
по
ме ре
развития
языка
характеризует
не
то лько
эволюцию
языка,
но
и
эволюцию
сознания:
категория
процесса,
динамики
стано­
вится
все
более
характерной
для
мысли
при
движ е нии
от
дре вн ости
к
современности.
Подобного
род а
«грамматические»
ид еи
Потебни
поз­
же
нашли
отклик
в
р абот ах
Н.
Я.
Марра,
И.
И.
Ме щани нов а,
Г.
Шухард-
та
(так называемая теория эргативности), но явно не исчерпали себя
и
жду т
разработки
на
новом
уровне .*
5 См.:
В иног радов
В.
В.
История
русских
лингвистических
у че­
ний.—
М., 1978. —
С.
94.


А.
А.
Потебня:
фи лософ ия
яз ыка
и
мифа
7
Потебня
одним
из
первых
п риме нил
антиномии
для
опи сани я
как
явлений
языка,
так
и
содержания
ранних
состо я ний
к арти ны
мир а
и
тем
сам ым
был
непосредственным
предшественником
структурных
мето до в
опи сан ия
языка
и
семиотического
по дх ода
к
надъязыковым
феноменам.
Именно
По те бня
на ме тил
основной
набор
семиотических
прот ив опо­
ставл ени й
сла вя нск ой
картины
мир а
(доля
—
не до ля,
жи знь
—
с мерть
И
д р.).
Семантический
пр инцип
последовательно
про вод ится
По те бней
и
по
отношению
к
слову.
Точнее
будет
сказать,
что
име нно
слово
б ыло
главн ым
объектом
его
семантических
раз ыск ани й.
На чиная
с
самых
ра н­
них
раб от
(«О некоторых символах в славянской народной поэзии»,
«О связи некоторых представлений в языке»
и
д р.), Потебня настаивает
на
необходимости
изуче ния
семантических
рядов
слов
в
более
ши ро­
ком
ко нтекс те
раз вит ия
языка
и
мышления.
Другая
плодотворная
мыс ль
По т ебни
—
о
влиянии
языка
на
ми фо­
логическое
с ознани е.
Это
в лия ние
стан овит ся
особенно
ощутимым
при
пересечении
раз ных
языковых
и
ми фол огиче с ких
систем,
как
это
п ро­
из ошл о,
напр име р,
при
«наложении»
христианства
на
русск ое
языче­
с тво.
Это
направление
л ингвис тич еск их
исс ледо ван ий
ны не
связывается
с
гипотезой
Сепира-Уорфа,
но
первые
шаги
были
предприняты
По­
тебней6.
При
из учен ии
языка
По те бня
расширил
круг
источников
и
фактов,
по дл е жащих
истол ко ван ию.
Примат
слова
сохр аня лся ,
но
включение
слова
в
этнографический
контекст
(ритуализованные фрагменты быта,
обряды)
позволило
перейти
на
новый
уро вень
обо сно ван ий
и
до каз а­
тельств,
присущий
современным
исследованиям
по
этнолингвистике.
В
поздних
очер ка х
«К истории звуков русского языка» (1876—1883)
в
полной
мере
проявилось
его
стремление
п ри дать
своим
семасиологи­
ческим
изысканиям
культурно-исторический
ха ра ктер 7.
Внимание
к
экст ра лингв истич ес ким
дан ны м,
включение
материалов
других
славянских
тр адиций
в
соч ет ании
с
уст ановк ой
на
реконструк­
ци ю—вс е
э то,
как
показал
ход
дальнейшего
ра зви тия
науки
о
сл ав ян­
с ких
(и индоевропейских)
древностях,
позволяет
вид еть
в
Потебне
одного
из
ее
ос нов ателе й.
Исследования
Е.
Г.
Кагарова,
О.
М.
Фрейден-
берг,
В.
В.
Иванова,
В.
Н.
Топорова,
Н.
И.
Толстого
и
д руг их,
будучи
не­
сходными
между
собой,
в
глав но м
п род олжи ли
и
углубили
ту
тради­
цию,
у
исто ко в
которой
сто ял
Потебня.
Лингвистическая
те ория
По те бни
явилась
фундаментом
для
его
по­
строений
в
об ласт и
по эт ики
и
эстетики.
Не
случайно
его
наиболее
важ ­
ные
ид еи
в
эт ой
о бласт и
(об изоморфизме слова художественному про­
из вед ен ию,
внутренней
фо рмы
слова
—
образу
в
художественном
п роиз­
ведении
и
др .)
базиру ют ся
на
лингвистических
категориях8.
6 Из многочисленных конкретных разработок в этой области,
пря ­
мо
продолжающих
л инию
А.
А.
Потебни,
см.
п режде
всего:
Успенский
Б.
А.
Влияние
яз ыка
на
ре лиг иозное
со зна ние
// Труды по знаковым си­
стемам.—Вып.
IV.—Тарту, 1969.—С.
159—168.
7 Виноградов В .
В.
История
русских
лингвистических
у чений .—
М ., 1978.-С .
185.
8 Подробнее о вкладе А.
А.
По те бни
в
ли нгви стич еск ую
поэтику
и
эстетику
см .:
Чудаков
А.
П.
А.
А.
Потебня
// Академические школы


8
А.
К.
Байбурин
Исследования
По т ебни
в
о бла сти
символики
языка
и
художествен­
ног о
тв орч еств а
привлекли
в
начале
XX века самое пристальное внима ­
ние
теоретиков
си мвол из ма.
Андрей
Бе лый
посвятил
ему
специ аль ную
с тать ю,
в
которой
мы сли
Потебни
рассм ат ривают ся
в
качестве
теорети­
ческой
осно вы
сим вол изм а9.
Многочисленные
переклички
с
идеями
По­
те бни
содержатся
в
сочинениях
Вяч .
Иванова,
В.
Бр юсов а
и
других
сим­
волистов.
Ка ждый
из
них
находил
у
Потебни
подтверждение
своим
мыслям:
А.
Белый
—
о
«мистике слова», «теургической функции искусст­
ва»;В.
Б рюсов
—
о
поэтическом
произведении
как
синтетическом
сужд е­
нии ;
Вяч.
Иванов
о
связи
поэз ии
с
ф ольк лором 10
11и др.
Что
же
касается
общей
для
си мво лис тов
ид еи
о
необходимости
во зврат а
к
народной
с ти­
хии
мифотворчества,
то
она
как
раз
несв ойс твен на
Потебне,
ко то рый
считал,
что
современные
языки
не
менее
поэтичны,
чем
дре вни е1 1.
Как
видно
да же
из
так ого
краткого
изложения,
фило софск о- ли нг ­
в ист иче ская
конце пция
Потебни
была
и
остается
ра бо тающе й
к он цеп­
цией.
Закономерно,
что
она
привлекает
пристальное
внимание
не
толь ­
ко
историков
науки
и
л ингв исто в,
но
и
к ульт уролог ов,
семиотиков,
сп е­
ци али стов
в
област и
по этики
и
эстетики.
III
Теория
мифа
По те бни
—
ча сть
его
общей ,
подчеркнуто
диахрониче­
ск ой
ко нцепции
языка
и
мышления.
В
рамк ах
это й
общей
теории
миф
явля етс я
своего
род а
точкой
отсчета,
началом
начал
всей
дальнейшей
эв о люции
д ухо вно сти
sub specie языка:
миф
-►
поэзия
->
проз а
(наука) .
Твор чес тво
самого
По те бни
в
какой-то
ме ре
с оотв етств ует
этой
схем е.
Ми фоло гии
посвящены
преимущественно
его
первые
работы: «О неко­
торых
сим вола х
в
сла вя нск ой
народной
по эзии» (1860), «О связи некото­
рых
представлений
в
я з ыке » (1864), «О мифическом значении некото­
рых
обрядов
и
повер ий» (1865), «О доле и сродных с нею существах»
(1867) и др.
Вновь
к
этой
тематике
Потебня
об раща ется
в
конце
70- х
и
в
80- е
г оды1 2. Кроме того,
много
ценных
соображений
о
теории
мифа
в
русс ко м
литературоведении.—М., 1975.—С.
305—354; Пресняков О.
П оэ тика
познания
и
творчества.
Теория
словесн ост и
А.
А.
Потебни.
М.,
1980; Иваньо И .,
Колодная
А.
Эстетическая
к о нцепция
А.
По тебни
//
П от ебня
А.
А.
Эс тети ка
и
поэтика.
М., 1976.—С.
9—31 . Fizer J. Alexan­
der A. Potebnja’s Psycholinguistic Theory of Literature. A Metacritical Inqui­
ry.— Cambridge, 1988.
9А.
Белый.
Мысль
и
язы к
(философия языка Потебни) // Логос,
1910.-Кн .
2.-С.
240-258 .
10 А.
Белый.
Симв олизм. —М. , 1910.— С.
481 и др.;
В.
Брюсов.
Син ­
тетика
поэзии
// Собр .
со ч..
Т.
6.
М., 1975.—С.
557—570; Вяч.
Иванов.
По
зве зд а м.—СПб., 1909; он же:
Борозды
и
м ежи .— М., 1916.
11 См.
подробнее:
Пресняков
О.
Указ.
соч.
С.
150.
12В1878г.
в
«Филологических записках»
опубликована
его
работа
«Слово о полку Игореве.
Т екст
и
при мечан ия », наполненная фольклор­
но- мифол оги чес к ими
параллелями.
В
1880 г. —
рецензия
на
кн.
Я.
Ф.
Го-
ловацкого
«Народные песни Галицкой и Угорской Руси».
В
1883 г.
изда н
первый
том,
а
в
1887 г.—второй
том
работ ы
«Объяснения малорусских
и
сродных
народных
пе се н».


Л.
Л
Потебня:
фило софи я
языка
и
мифа
9
было
выск азано
им
в
ле кция х
по
теории
сло весност и ,
запи си
которых
изда ны
уже
после
его
сме рти
(Из записок по теории словесно­
сти.—Харьков, 1905).
Сле дуя
своей
общей
рационалистической
ко нце пции,
Потебня
ви­
дит
в
мифологии
первый
и
необходимый
эта п
в
прогрессирующей
эво­
люции
типов
познания
дей ств ител ьн о сти.
Эволюция
мифов,
по
его
м не­
нию ,
свидетельствует
не
о
па ден ии
(как у представителей мифологиче­
с кой
шко лы), а о возвышении (то чне е
—
усложнении)
человеческой
мы сли.
Ан ало гия
ме жду
мифом
и
научной
деятельностью
проявляется
как
в
общей
для
них
ориентации
на
познание
окружающего
мира,
так
и
в
характере
объяснения:
и
ми ф,
и
наука
исполь зуют
общий
принцип
объяснения
по
аналог ии.
Мифологическое
м ышл ение,
с
точки
зрения
Потебни,
от ли чалось
от
последующих
фор м
те м,
что
в
нем
еще
не
произошло
отделения
об­
раза
вещи
от
самой
вещи,
объективного
от
субъ ект ивног о,
вну трен него
от
внешнего.
В
мифологической
картине
ми ра
в
нерасчлененном
в иде
содержатся
те
зн ания ,
которые
позж е
будут
классифицироваться
как
на­
учные,
р ел игиоз ные
или
юридические
(ср.
теорию
синкретичности
А.
Н.
В еселов ско г о).
Вместе
с
тем
миф
—
от нюдь
не
произвольное
нагромо­
ждение
ложных
или
исти нны х
свед ени й: «...д ля
мыс ли,
соз дающей
ми­
фический
образ,
это т
обра з
служит,
без условно,
луч ши м,
единственно
возможным
в
данное
время
о твето м
на
важный
вопро с.
Каждый
акт
ми­
фический
и
во обще
действительно
художественного
тво рчест ва
е сть
вмест е
акт
поз нани я.
Сам ое
выражение
«творчество»
могло
бы
не
без
п ользы
замениться
д руги м,
более
точным,
или
должно
бы
ста ть
обозна­
чением
и
нау ч ных
открытий.
Уче ный,
открывающий
новое ,
не
творит,
не
выдумывает,
а
наб люд ает
и
сообщает
сво и
наблюдения
как
мож но
точн ее.
Подобно
этому
и
мифи чес ки й
обра з
не
выдумка,
не
сознат ель но
произвольная
комбинация
имевшихся
в
голове
данных,
а
так ое
их
соче ­
тан ие,
которое
казалось
наиболее
верным
д ейст ви т ельн ост и» (наст,
изд.,
с.
483).
Для
По те бни
миф
—
это
прежде
всего
специфическое
слово.
Говоря
языком
современной
науки,
его
не
интересовала
си нтагма тик а
(сюжети-
ка,
пр инципы
развертывания)
мифа .
Он
был
полностью
сосредоточен
на
его
парадигматических
(смысловых)
аспектах.
По
мнению
Потебни,
миф
рождается
как
р езульт ат
двойной
мыслительной
проц едуры :
снача­
ла
земные
предметы
и
явления
послужили
от ве том
на
вопрос
об
уст рой ст ве
не бе сного
мира,
и
лишь
п осле
этого
возник
вопрос
о
самих
земных
объектах.
Ответом
на
нег о
служат
представления
о
небесном
мире.
Иным и
словам и,
чел ов ек
сп ерва
со здает
модель
не бе сного
мира
на
осно ве
своего
зе мно го
опыта,
а
з атем
объясняет
земн ую
жиз нь
с
по­
мо щью
модели
небесной
жизни.
Причем
небес ная
символика
для
По­
те бни
—
не
единственный
(как считали приверженцы солярной теории
миф а
—
А.
Кун,
В.
Шварц,
А.
Н.
Афанас ьев,
О.
Ф.
Миллер), а лишь один
из
не ско л ьких
у ров ней
мифологического
текста.
Такое
понимание
се­
м ант ики
мифа
вплотную
приближается
к
современным
взглядам.
С
т еори ей
ми фа
непосредственно
св я заны
разыскания
Потебни
в
об лас ти
символики
фольклора.
Происхождение
симв олов ,
с
его
точки
зрения,
вызвано
самим
хо дом
эволюции
языка
и
мышления.
Слова
по­


10
А.
К.
Байбурин
степенно
ут ра чива ют
свою
внутреннюю
форму,
свое
ближайшее
этимо­
лог ич ес кое
зн ачени е.
На
его
восстановление
и
ориентированы
сим волы,
используемые
в
народной
по эз ии.
Ид ея
про яв л ения
ис ход ного
смысла
слов
в
различного
ро да
поэтических
формулах
и
тропах
приобрела
осо­
бое
значение
в
современных
разысканиях
в
об лас ти
этимологии.
Потеб­
ня
считал,
что
в
одном
и
том
же
образе
могут
уживат ься
различные
представления,
вплоть
до
про тиво пол ожны х ”.
Поэтому
напо л не ние
си мволо в
у
нег о
ок азалось
гораздо
об ъемн ее,
чем
у
предшественников
(например,
у
Н.
И.
Ко сто мар о ва)”.
Многозначность
оказывалась
их
естественным
с войс твом .
В
современных
исследованиях
символики
это
положение
стало
аксиомой,
и
первым
его
обо сно вал
в
теоретическом
план е
и
широ ко
использовал
в
конкретных
разработках
име нно
Потебня.
Каждая
из
упоминаемых
идей
Потебни
не
только
имеет
продолже­
ние
(часто не одно), но и до конца не исчерпала заложенных в ней
смыслов.
Творческий
потенциал
философского
наследия
По те бни
ст оль
велик,
что
мо жно
не
сомн еват ьс я
в
его
долгой
жиз ни.
А.
Байбурин
” Потебня А.
А.
Объяс нение
мал ору сск их
и
сродных
народных
пе­
се н.— Т.
I.—
Вар ша ва , 1883.—
С.
41—42 .
.”
Костомаров
Н.
И.
Об
историческом
значении
русской
народной
по эзи и. —Ха рьк ов, 1843.
Эта
кн ига,
по
признанию
Потебни,
ок азала
вли ­
яние
на
его
магистерскую
диссертацию
«О некоторых символах в сла ­
вя нск ой
народной
по э зии».
Поз дне е
Н.
И.
Костомаров
переработал
ее,
и
она
бы ла
переиздана
в
су ществ енн о
расширенном
ви де.
См.
последнее
издани е:
Костомаров
Н.
И.
Историческое
значение
южно-русского
на­
род н ого
песенного
твор честв а
// Собр .
со ч.
С П б., 1905.
Кн.
8.
Т.
21.
С.
425-1084.


АВТОБИОГРАФИЧЕСКОЕ
ПИСЬМО
Родился
я
в
Роменском
у езде
Полтавской
губернии,
дворянин.
У чился
сначала
в
Радомской
гимназии
(в бывшем Царстве Польском),
где
мой
дядя
по
матери
был
учителем.
В
1851 г. ,
несполна
16-ти
лет ,
по ступ ил
в
Харьковский
университет
(потомучто в нем в 20-х, 30-х
годах
кончило
кур с
трое
моих
дядей
по
ма те р и), на юридический
факультет.
Одн ока шник и
познакомили
меня
с
Михаилом
Васильевичем
Не-
г овск им,
тогд а
ме дик ом
5- го
курса,
любителем
и
умелым
собирателем
малорусских
народных
песен.
Некоторые
думы,
записанные
им,
нап еча­
тан ы
у
Ан тон ови ча
и
Д раг оманова*; но,
кажется,
бол ьшая
час ть
его
со­
брания,
сколько
помню,
по
виду
о чень
объем исто го,
за тер яна.
В
зав ед о­
ван ии
Него вск о го
была
неб оль шая
библиотека,
состоящая
из
сочинений
на
малорусском
языке
и
относящихся
до
М алор осси и.
Этою
библ ио те ч­
кою
я
пользовался,
что
не
осталось
без
влияния
на
поз дне йш ие
мои
за­
нятия.
В
след ую щем
год у,
отчасти
по
совету
Негов ско го,
я
пер е шел
на
ис­
торико-филологический
факу л ьтет
и
то гда
же
поступил
в
число
казен­
но ко штных
студентов.
Око нч ил
в
1856 кандидатом и утвержден в этой
степени
по
представлении
диссертации
«Первые годы войны Хмельниц­
к ого» (по Пастория «Bellum scythico-cosacicum», по Величку и народным
песням).
Сочинение
это
не
напечатано.
Как
казеннокоштный
и
за
не­
име ние м
незанятых
уч итель ск их
мест,
был
наз начен
комнатным
надзи­
рателем
в
1-ю
Ха рьковс кую
ги мнази ю.
Через
полгода
я
п олуч ил
воз­
можнос т ь
замест ит ь
себя
на
службе
друг им ,
от к азавши сь
от
жалованья
(по нынешнему ничтожного: 223 рубля с копейками**) и,
по
совету
П.
А.
Лавровского,
стал
гот овит ь ся
к
магистерскому
экзамену
по
сла­
вянской
ф илолог ии.
До
этого
я
не
думал
ни
о
систематических
з а няти­
ях,
ни
о
профессуре.
Выдержав
эт от
экзамен
благодаря
снисходительно­
сти
П.
А.
и
Н.
А.
Лавровских,
я
остав лен
при
ун ив ер сите те.
Первые
мои
пе чатн ые
со чин ени я: «О некоторых символах в славянской народной по­
эзии»
и
«Мысль и язык» .
Это
было,
как
из вест но,
время,
когда,
по сле
д ол гого
перерыва,
ст али
забо ти ть ся
о
по пол не нии
университетов
новы­
ми
преподавательскими
силами.
Я
был
в
числе
пе рвы х,
отправленных
из
Харьковского
университета
за
г раниц у
в
1862 г.
Вор оти лся
чер ез
го д,
зат ем,
до
з ащиты
докторской
диссертации
«Из записок по русской
гра мм ати ке,
IиII» в 1874г.,
был
доцентом,
потом
экстраорди­


12
Автобиографическое
письмо
нарным
и
ор динар ным
профессором
по
кафедре
русск ог о
языка
и
сло­
веснос ти.
Мне
каж ет ся,
я
ви жу
по мочи ,
на
которых
ве ла
м еня
судь ба.
Н екот о­
рая
наклонность
к
в опр осам,
не
им еющ им
непосредственного
так
назы­
в аемо го
житейского
значения
(каков исчерпывающий все языковедение
вопрос
об
отношении
мысли
к
с л о ву ), не объясняется школою.
Эту
шк о­
лу
проходил и
со
мною
мн огие,
иные
г оразд о
луч ше
ме ня
подготовлен­
ные
к
занятиям
ф илолог ие й.
Таковы
бы ли
(в университете)
учен ик и
Полтавской
гимназии,
где
в
то
время
и
позж е
был
заме чате льн ый
уч и­
тел ь
др е вних
языков
Полевич
(поляк;
его
уч ени к,
ме жду
п рочим,—
А.
Котляревский).
Таковы
же
бы ли
и
мои
однокурсники,
учени ки
Кур­
с кой
гимназии.
Я
нахожу
сходство
между
соб ою
и
некоторыми
давн о
у мер шими
ро дст ве нника ми
по
отцу,
получившими
(по-стар ин ному )
бук­
вально
грошовое
образование
(за выучку у дьяка —
копа*
грошей
и
гор­
шок
каши).
Те тка
моя
по
Четьим-Минеям
решала
фи лософ ск ие
воп ро­
сы,
а
дядя,
ран о
убитый
на
Ка вказе,
как
мне
говорили,
занимался
араб­
ским,
пер сидс ким
и
з нал
несколько
гор ск их
наречи й.
В
Радомской
гимназии,
сколько
по мню,
учили
сн осно
тол ько
ла­
тинс ко му
языку;
ос таль ное
б ыло
ниже
посредственности.
Е сли
впос­
ледствии
ме ня
не
пугала
г раммат и ка,
то
э то,
я
думаю,
пот ом у,
что
смо­
лод у
не
зн ал
никаких
грамматических
у чебни ков .
Там
я
выучился
поль­
ск ому
(на этом языке преподавалось большинство предметов;
рус ск их
в
гимназии
было
всего
несколько)
и
в
семье
дяди
—
немецкому.
Там
же
при обре л
охоту
к
легкому
чт ен ию.
Об
университете
могу
с каз ать,
что
в
о бщем
он
давал
более
чем
можно
бы
ожидать,
р ассмат ри вая
порознь
преподавательские
си лы.
Бы вает
и
иначе,
ког да
много
дает ся
и
ма ло
по­
лу чает ся.
Тогда
многое
бра ло сь
с
ветру.
Например,
в
пре пода в а­
ни и—
полное
от сут ст вие
ф илосо фи и.
Ло гику
и
психологию
чит ал
п ро­
фессор
бого слов ия ,
священник
П.
И.
Лебедев.
З апис ок
всего
несколько
листо в.
Одна ко
пер вы е,
буквально
повторяющиеся
из
год у
в
год
строки
вступ и тель но й
лекции
всеобщей
истории
Рославского-Петровского
(«Милостивые государи!
Истина
сост о ит
в
сог ласии
наших
представле­
ний
с
действительным
бытием
веще й:
но,
обуреваемый
стр астя м и,
огра­
ниченный
влиянием
матер ии ,
человек »
и
пр.)
возбуждали
движе ни е
► мысли,
как
теперь
ви жу,
довольно
са мосто я тель но е,
пото му
что
о
Ка нте
и
т.
п.
тогда
ни
л,
ни
мои
товарищи
не
слых алщ
Два
из
трех
преподава­
телей
кла сси ческ ой
ф илолог ии
были
люди
со
сведениями;
А.
О.
Бали ц­
кий
счит ался
да же
очень
хорошим
преподавателем;
однако
верно,
что
в
мое
время
по -латы ни ,
по -грече ск и
в
университете
словесники
заб ыва­
ли,
что
знали,
а
знали,
как
я
сказал,
полтавские
и
курские
ги мнази ст ы
достаточно
(семинаристов в числе моих 9- ти
товарищей
не
б ыло ). Древ­
нос ти
и
история
литературы
греческой
и
р имс кой
сос тоя ли
из
негодной
библиографии
и
номенклатуры.
Русскую
гр амма тик у
читал
по
грамма­
тике
Давы д ова
А.
Л.
Метлинский,
укра инофи л
(тогда еще этого терми­


Автобиографическое
пи сьмо
13
на
не
было)
и
добрый
человек,
но
слабый
профессор.
Его
сборник
«Южнорусских народных песен»
был
первою
книгой,
по
которой
я
учи лся
пр исма трив ать ся
к
яв ле ниям
языка .
Позднее
Н.
А.
Лавровский,
перешедший
с
кафедры
пед аго гик и
на
ка фе дру
русско й
словесност и,
ук азал
на
«Мысли об истории русского языка»
Срезневского*.
П.
А.
Лав­
ровский
на
первых
порах
чит ал
по
запискам,
составленным
по
лекциям
и
указаниям
Ср езн евск ого .
Фон ет ика
славянских
нар ечи й
был а
тогда
у
нас
новостью,
для
большинства
стр ашною.
Студенты
других
факульте­
тов
совсем
по напр асну
про зы вали
слове сни ко в
юсам и
и
б укво едам и:
ю сов
словесники
обыкновенно
не
одолевали
и
сами
чувствовали
к
ним
не
меньше
отвращения,
чем
нынешняя
молод е жь
к
греческой
и
латин­
ской
гра мм ати ке.
Рус ска я
и стор ия
читалась
хорошо.
А.
П.
Зернин
гово­
рил
раст я нут о,
не кр асив о,
но
дельно
и
своб одно,
не
по
тет ра дке
и
не
вы­
учивая
дома
наизусть,
как
делали
некоторые
друг ие.
Со став лен ие
за
ним
записок
бы ло
мне
полезно
во
многих
отношениях.
Я
через
П.
Лавров­
ск ого
ознакомился
с
грамматикой
М ик лошич а,
трудами
Ка рад жи ча.
Из
дру гих
книг,
име вш их
на
ме ня
влияние,
ук ажу
Костомарова
«Об исто ­
рическом
значении
рус с кой
народной
поэзии», сочинение,
которое
в
не­
которых
от нош е ниях
мне
не
нравило сь,
и
ст атью
Б услаева
«Об эпиче ­
ск ой
по э зии»**.
Затем,
к
сожалению,
ничь им и
со ветами
я
не
пользовал­
ся
и
р аб отал,
как
и
теперь,
вполне
уединенно.
Благодаря
П.
Лавровско­
му
я
стал
зан им ат ься
славянским
языкознанием
и
ос тавле н
при
универ­
сит ет е;
но
последователем
его
я
себя
не
считаю.
Большие
пробелы
школьного
образования
я
заметил
в
себе
сл ишк ом
поз дно ,
когда
сад ить ­
ся
за
указку
было
уже
неуд обно.
В
Б е рлине
я
лекций
не
слушал
(нахо ­
ди л,
что
не
ст ои т), а школьным образом учился санскриту у Вебера:
до­
ма
тщательно
готовился,
а
в
ауд итор ии,
с
глаз у
на
глаз,
сдавал
урок ;
характерно,
что,
сидя
од ин
на
оди н
сем естр
по
4и5
часов
в
н ед елю,
мы
не
ск азали
друг
другу
ни
одного
слова,
не
относящегося
к
урок у
(А.
Гу-
бернатис
то гда
слушал
у
Вебера
более
элементарный
курс,
где
с лу шате­
лей
бы вало
5—10).
Это
мо гло
бы
и меть
решительное
вл ияние
на
мои
по з дне йшие
занятия,
есл и
бы
продолжалось
не
се местр,
а
2—3
года;
но
время
то гда
б ыло
мал о
ра спо лагав шее
к
та ким
занятиям;
стала
од оле­
вать
тоск а,
и
я
че рез
год
самов оль но
вернулся
в
Россию.
О
настоящих
и
буд ущ их
своих
рабо тах
могу
с каза ть
толь к о,
что
ра­
ботать
ста новит ся
труднее,
и
я
не
зна ю,
удастся
ли
выпустить
в
свет
то,
что
накопилось
за
20 и более лет.
Наибо ле е
интересуют
меня
во просы
языкознания,
поним ае мо го
в
гумбольдтовском
смысле: «поэзия и проза»
(поэтическое и научное мышление) «суть явления языка»***.
В
послед­
ние
годы
я
чит ал
несколько
раз
курс
теории
сло вес нос ти,
построенный
на
это м
п олож ени и.
На
очереди
у
мен я
гра ммати чес ка я
работа,
свя з ан­
ная
с
этим
к урсом ,
н ося щая
два
заг лавия
—для
пу бл ик и: «Об изменении
значения
и
замен ах
существительных»,
для
мен я : «Об устранении
в
мышле ни и
субстанций,
ставших
мн имы ми»
или
«О борьбе мифиче ­


14
Автобиографическое
пись мо
ског о
м ышл ения
с
относительно-научным
в
обл аст и
грамматических
ка­
т ег орий » (по данным преимущественно русского языка)*.
В
осн ован ии
лежит
мысль,
впрочем,
не
новая,
что
философские
обобщения
таких-то
по
им ени
ученых
основаны
на
ф илосо фск ой
работе
безыменных
мы сли­
телей,
со вер шаю щей ся
в
языке,
что,
например,
м атемати к а,
опе риру­
ющая
с
отвлеченным
чи слом ,
отвлеченною
вели чи н ою,
возможна
ли шь
тогда,
когда
язык
перестает
ежеминутно
навязывать
м ысль
о
су бст ан ци­
альн ост и,
вещественности
числа,
а
в
противном
случае
величайший
ма­
те мат ик
и
философ,
как
Пифа г ор,
должен
будет
остаться
на
этой
су б­
ст анциаль ност и.
Из
тог о,
что
мне
приходилось
говорить
о
народности,
з аим ство ва­
нии
и
т.
п.,
в
печать
попадали
только
стр ок и,
например,
в
разборе
«Пе ­
сен»
Головацкого**.


Раздел
I
ФИЛОСОФИЯ
ЯЗЫКА


мысль
и
яз ык
I.
НАМ ЕРЕННОЕ
ИЗОБ РЕТ ЕНИ Е
И
БОЖЕСТВЕННОЕ
СОЗ ДАН ИЕ
ЯЗЫКА
Вопрос
об
отношении
мыс ли
к
слов у
ставит
ли цом
к
лицу
с
другим
вопросом
—о
пр оисх о ж дении
языка,
и
наоборот,
по пытк а
у ясн ить
начало
человеческой
речи,
неи збеж н ая
при
всяком
усилии
возвыситься
над
массою
частных
данных
языкознания,
предполагает
изв естн ый
взгляд
на
зна чен ие
слова
для
мысли
и
сте пен ь
его
связи
с
душевною
жизнью
в ообщ е.
Им ея
в
в иду
изложить
некоторые
чер ты
той
теории
языка,
основателем
ко ей
может
считаться
В.
Гум больд т*,
мы
по
свойству
самого
пр едмета
должны
вместе
говорить
и
о
происхождении
слов а.
Начн ем
с
у казания
на
некото­
рые
прежние
взг ля ды,
которые
должны
быт ь
р азру шены ,
чтобы
да ть
место
новым.
Прежде
всего
должны
бы ть
устранены
взаимно
проти­
воположные
мнен ия
о
созн ате льном
из обр етении
сл ова
люд ьми
и
о
непосредственном
со здан ии
его
Богом.
Оба
эти
мнения
оче нь
стары,
но
в озоб нов ляли сь
и
в
недал е­
кие
от
нас
вре ме на
и
всегда,
несмотря
на
р азли чие
в
част­
ностях,
сходились
в
основных
положениях,
закл ючающи х
в
себе
внутренние
противоречия.
Теория
сознательно-намеренного
изобретения
язы ка
пре дп олага ет,
что
природа
и
формы
челов ече ской
жизни
податливо-готовы
принять
все
виды,
какие
заблагорассу­
дит
им
дать
пр оизво л
человека;
она
построена
на
вере
во
всемогущество
разума
и
воли,
на
что
бы
они
ни
были
на­
правлены:
на
преобразования
гос ударс тв а,
ли те рату ры
или
языка.
Пос ле до ват ели
э той
теории
придавали
особен­
ный
вес
произвольности
некоторых
правил
литературно­
го
язык а
и
отсюда
з аклю чали
о
конститутивном
влиянии
гр амма ти чес ких
работ
на
язык
в оо бще.
Цель
грамматики,
говорит
Мер зляков , «оградить язык от чуждого влияния,
то
ес ть
сохранить
его
чистоту
и
характер,
определить
каждого
слова
со бств енно ст ь,
доставить
каждому
надле­


18
А.
А.
По теб ня
жащи е
границы
значения,
то
ес ть
даровать
ему
точность
и
определенность,
несмотря
на
прихоти
употребления,
кот орое,
хотя
в
вечной
вражде
с
грамматикою,
но
совер­
шенно
у ничт о жено
быт ь
не
может,
как
средство,
прида­
ю щее
слогу
иногда
краткость,
силу
или
по
к ра йней
мере
живо ст ь
и
легкость» [77а,
с.
61]а.
«Язык отечественный, —
по
словам
другого
ученого
того
времени,
Каченовско-
го,—не
мож ет
б ыть
то чны м,
постоянным,
совершенно
вразумительным
в
самых
м але йших
отте нка х
понятий,
ес­
ли
грам мати ка
не
предпишет
ему
тве рды х
п рав и л». «Каж­
дый
язык,
доколе
не
имеет
сво их
со бств енн ых
правил,
из­
вестных,
извлеченных
из
его
внутренней
пр ирод ы,
дотоле
подвержен
быв ает
частым
изменени ям
от
влия ния
на
не­
го
других
со бств енн ых
или
д аже
отд ален н ых
язык ов».
Здесь
некоторая
примесь
чужд ой
эт ому
направлению
мыс ли
о
с ам остоят ельн ост и
и
н ар одн ости
языка,
но
в се­
гда
за тем
опять
пер ехо д
к
любимой
т еме
—
неограничен­
ной
власти
чел о века : «Когда же появляются сии благоде ­
те льн ые
за кон ода тели ,
оте чес тве нн ому
языку
своему
на­
знач ающие
круг
его
действия
и
пределы
его
дв ижен иям?
Без
сомнения,
в
то
вре мя,
когда
язы к
сдел ал ся
уже
бога­
тым,
по
мер е
при обр ет ен ных
на родом
по знан ий,
когда
в
народе
явились
уже
превосходные
писат ел и,
одним
сло ­
во м,
ко гда
пр ос веще ние
пустило
уже
глубоко
с вои
кор­
ни » ([56а,
с.
19—20], ср .
[77а,
с.
58]). Таким образом,
зако­
но дател ьст во ,
сообщающее
языку
все
требуемые
превос­
ходн ые
качества,
возможно
тольк о
тогда,
когда
язык
сам
пр иобр ел
их
и
не
нуждается
в
законодательстве.
Употреб­
ление,
вра жду ю щее
с
грамматикой
и
не
осуждаемое
на
смер ть
только
р ади
некоторой
приносимой
им
пол ьз ы,
оказыв ается
единственною
законодательною
вла ст ью;
но
так
как
оно
прих от ливо
и
непостоянно,
то
можн о
дум а ть,
что
в
язык е
во все
нет
зако но в.
Все
в
нем
как-то
случайно,
так
что,
например,
раз дел ение
его
на
на р ечия
не
ес ть
сле дстви е
в
нем
самом
сокр ытых
у сло вий
жизни,
а
дело
внешних
обстоятельств,
вро де
татар ск ог о
погрома: «...ис­
пол инск им и
шаг ами
тек ли
россы
к
обогащению
своего
языка,
как
вдр уг
гроза,
которую
чес толюб ие
князей
давно
готовило,
обрушилась
над
нашим
о течеств о м
и
истребила
толь
быстро
возраставшие
успехи
нашег о
просвещения...
а
В
квадратных
ск обк ах
дают ся
ссылки
на
ис точн ик и,
которыми
пол ьз овался
А.
А.
Потебня.
Первая
цифра
об оз начает
номер
источника
в
списке ,
поме ще нном
в
ко нце
н ас тоя щего
издания,
вт орая
—
страни­
цу. —
Пр имеч .
сост.


М ысль
и
язык
19
Северо-западная
часть
России
зан яла
мно го
слов,
а
еще
бо­
лее
окончаний
(?!), свойственных языку литовцев», оттуда
белорусское
наречие;
яз ык
Южн ой
Руси, «потеряв срод­
ств о
с
славяно-русским,
совершенно
пр иблиз илс я
к
поль­
ско м у» (оттуда малорусское наречие); «все же государ­
ств о...
пер ен им ало
множество
речений
татарских» [88а,
с.
27-28].
С
подобными
убеж дени ям и
в
г осп одст ве
про из вола
над
языком
стр ан но
сталкивались,
мнения
о
необх о дим о­
сти
и
важности
слов а.
Словом,
говорит
Л омо нос ов,
кото­
рый
здесь
может
нам
с лужи ть
представителем
многих
других,
человек
превосходит
прочих
живо тны х,
потому
что
оно
делает
возможным
о бще ние
мысли,
связывает
людей
в
о бществ о.
Люди
без
слова
б ыли
бы
похожи
на
разбросанные
части
одной
м а шин ы, «не токмо лишены
бы
б ыли
со гл асно го
общих
дел
те чен ия,
которое
соедине­
ние м
разных
мыслей
уп р авл яется,
но
едва
ли
бы
не
были
хуже
зверей» [68а,
с.
11, § 1]. Очевидно,
что
чел овек
в
та­
ком
состоянии,
ко гда
он
ху же
зверя,
не
может
быть
из об­
ретателем
языка,
к от орый
ставит
его
выш е
прочих
жи­
вотных,
а
потому
можно
бы
думать,
что
слово
вр о ждено
человеку;
но
это
не
та к,
потому
что
необходимым
и
вро­
жде нн ым
в
человеке
может
б ыть
признана
раз ве
мысль,
но
не
связь
ее
с
членораздельным
звуком.
Звук
есть
ср ед­
ство
в ыр ажения
мыс ли
очень
удобное,
но
не
нео бхо ди­
мое.
Неу до бств о
мими ки
как
сред ст ва
сообщения
мысли,
по
Ломо нос ов у,
только
в
том,
что
дв иж ени ями
нельзя
го­
ворить
без
света
[68а,
с.
12, § 2].
Музыкальные
свойства
голоса
то же
только
от час ти
не­
удобны;
повышение
и
понижение,
степень
силы
и
долг о­
ты
дают
зв уку
столько
разнообразия,
что
есл и
бы
возмож­
ны
были
люд и
со
струнами
на
груди ,
но
без
органов
сло­
ва,
то
звуками
струн
они
могли
бы
свободно
выражать
и
соо бщат ь
други м
св ои
мысли.
С
другой
стороны,
и
мыс ль
существует
незав ис имо
от
языка.
Конечно,
есл и
бы
по нят ие
бы ло
нево з мож но
без
слова,
то
язык
не
мог
бы
бы ть
человеческим
изобретением,
потому
что
одни
членораздельные
зву ки
еще
не
я зык,
а
предположив
су­
ществование
изобретающей
мыс ли
до
я зыка,
тем
самым
ну жно
бы ло
бы
предположить
и
слово,
так
что
для
изоб­
р ет ения
языка
был
бы
нужен
готовый
уже
я зык.
Но
такое
затруднение
устраняли
утверждением,
что
как
чувствен­
ные
восприятия
и
их
воспоминания
про исх од ят
и
в
чело­
веке,
и
в
жи вотн ом
без
помощи
слова,
так
и
общие
пред­
ставления
только
удерживаются
в
памяти,
сообщаются


20
А.
А.
Потебн я
другим
и
со в ер шенс тву ются,
а
не
образуются
п осред ств ом
слова.
Согласно
с
этим
мнен ия
последователей
этой
тео­
рии
о
происхождении
языка
совершенно
противопо­
ложны
приведенному
в
ней
положению
о
его
необхо­
димости.
Сначала
люд и
жил и
как
живот ные ,
потом
почувство­
вал и
побу жде ние
соединиться
в
о бщес тво
и
на йти
ср ед­
ств о
взаимного
сообщения
мысли.
Вероятно,
прежде
все­
го
вспала
им
на
ум
м имик а,
но
впоследствии
они
увидели
недостатки
этого
языка,
заметили,
что
ду шевн ые
движе­
ния
заставляют
их
издавать
изв естн ые
звуки
и
что
посред­
ством
подобных
звуков
животные
понимают
др уг
друга.
Естественно
бы ло
применить
к
дел у
это
от кр ытие
и
сде­
лать
звуки
зна кам и
мысли.
Пер вые
слова
были
зву копо ­
дражательные.
Из обр етат ели
язык а
поступали
п одоб но
живописцу,
кот орый ,
изображая
тра ву
или
листья
др евес ­
ные,
употребляет
для
э того
зел ену ю
кра ску;
желая,
на­
прим е р,
выразить
пр едмет
дикий
и
грубый,
избирали
и
звуки
дики е
и
грубые.
Затем,
ободренные
успехом,
лю­
ди
стали
выду мыва т ь
слова,
имевшие
бол ее
отдаленное
сходство
с
предметами.
Изобретение
с лов
для
общих
представлений
тоже
не
представило
особенных
трудно­
стей:
общие
представления
уже
был и,
должны
бы ли
явит ьс я
и
н азв ания
для
них ,
потому
что
в
прот ивном
слу­
чае
пришлось
бы
не
только
для
вся ког о
нового
предмета
изве стно г о
рода,
но
и
для
всякого
нового
восприятия
того
же
предмета
им еть
особое
слово,
а
такого
множества
сл ов
не
м огла
бы
вместить
н икак ая
память,
да
и
самое
по­
нимание
было
бы
невозможно.
Так
появились
и
час ти
ре­
чи:
нужно
было
назвать
субстанцию
—
вы дум ыв али
су­
ществительное,
сами
не
зная,
п одоб но
нынешним
нео б­
разованным
людям,
что
это
су щест вит ель но е;
требов алос ь
обозначать
качество
—
выдумывали
п ри лага тельн ое
и
т.
д.
Не
сл еду ет
пора жатьс я
глубоким
разумом,
с
каким
в
язы­
ке
зву ки
передают
изгибы
мысли,
потому
что
я зык,
подо­
бно
всем
человеческим
изобретениям,
внач але
груб
и
только
исподволь
достигает
совершенства
(причем за­
бывается
принимаемая
мно ги ми
и
в
XVIII в.
мысль,
что
и
грубейшие
язык и
устроены
пре мудр о,
то
ес ть
сто ят
бе с­
конечно
в ыше
намеренного,
личного
творчества).
Не
сле­
д ует
так же
слишком
удивляться
изобретателям
языка,
по­
тому
что
де ло
их
вы те кло
не
из
глубокого
размышления,
а
из
чувс тв а
н ужды1 (как будто наше уважение к велико -*
Так
Тидеман
(XVIII в. )
и
многие
д руг ие.
См.
[204, с.
5—12].


Мы сль
и
яз ык
21
му
человеку
уменьшится
от
того,
что
ему
не об ход имо
бы­
ло
самому
сознать
необходимость
и сти ны,
п режде
чем
показать
ее
свету).
Противоречие
межд у
необходимостью
язы ка
и
произ­
во лом
в
его
из обр ет ении
совершенно
верно
общему
на­
правлению
теории
сформулировано
у
Орнатовского:
«Язык или слово ...
в
обширнейшем
смысле
ес ть
сп ос об­
ность
выражать
поня т ия
членораздельными
звуками...
язык
в
теснейшем
смысле
есть
со дер жание
(по Тидеману,
прямо,
собрание)
всех
тех
членораздельных
звук ов,
к ото­
рые
какой-либо
на род
по
общему
согласию
употребляет
для
взаимного
сообщения
п оня т ий» [88а,
с.
37]. «...Дар
слова
ес ть
дар
общий,
ест ест в енный,
необходимый;
напротив
того,
язык,
употребление
сего
дара,
ес ть
нечто
искусственное,
про­
изв оль ное,
зависящее
от
л юд е й. ..»; он есть изобретение,
следствие
«договора,
заключенного
чл ена ми
о бщес тва
для
сохранения
общего
ед и ног ласи я» [88а,
с.
8, 36].
В
м ысли
о
по степенн ом
совершенствовании
язык ов
ви дно
законное
ст р емлен ие
низв ести
к
возможно
мень ­
шим
величинам
все
врожденное
и
сразу
данное
чел ов еку;
но
это
стремление,
дурно
направленное,
приве ло
к
то му,
что
искомая
величина,
высокое
разв ит ие
человека,
приня­
та
за
данную
и
уже
го товую .
При
это м
самый
процесс
ис­
кания
о казывает ся
из лишним .
Та к,
например,
я зык
нужен
для
общества,
для
согласного
течения
его
д ел,
но
он
предполагает
уже
д огов ор,
следовательно,
общество
и
согласие.
Совершенствование
мысли
возможно
только
посредством
ее
сообщения,
науки,
поэзии,
следовательно,
слова;
но
слово
в озможн о
только
тогда,
когда
мы сль
до­
стигла
совершенства
уже
и
без
него.
Нет
язы ка
без
пони­
мания,
но
понимание
возможно
только
посредством
слов,
не
заменимых
самою
выразительною
мимикою.
Поло­
жи м,
что
мо жно
условиться
п осре дст вом
мимики
на зы­
вать
стол
столом,
но
тогд а
нужно
бу дет
принять,
что
в
других
предшествующих
слу чая х
связь
меж ду
членораз­
д ельн ым
звук ом
и
мыслью
бы ла
непосредственно
понят­
на,
то
ес ть>
что
ря дом
с
п роизв ольн о
выдуманными
и
условными
словами
б ыли
в
языке
сло ва
непр оиз вол ь­
ные
и
все^м.
одинаково
вразумительные,
без
договора.
Это
у ничт ожа ет
основное
п оложени е,
что
язык
ест ь
д ело
до­
го вора ,
набо р
условных
знаков.
Второе
предположение,
о
Бо жест венно м
начале
язы­
ка,
в
н ера зви той
форме
впервые
поя вил о сь,
по
всей
веро­
ятно сти,
задолго
до
рассмотренного
выше,
но
оно
имеет
мес то
и
в
ис тори и
развития
б лизких
к
нам
по
вре ме ни


22
А.
А.
Потебн я
взг лядо в
на
язык.
Мысль,
что
в
язык е
ес ть
много
сторон,
о
ко то рых
и
не
снилось
челов ече ско му
произволу,
и
что
сознательно
направленные
с илы
человека
ничт о жны
в
сравнении
с
задачами,
которые
р ешаю тся
язы ком ,
мо­
жет
служи ть
спасительным
противодействием
теории
на­
меренного
изобретения;
но
в
теории
откровения
язы ка
эта
мысль
представляется
в
та ком
виде ,
что
уничт ожа ет
или
себя,
или
возможность
исследования
языка
воо бще.
Откровение
языка
мож но
понимать
двояко:
или
после
со здания
Бог
в
образе
человеческом
был
у чите лем
первых
лю дей,
как
полагает
Гаман
[204, с.
56], или же язык от­
крылся
пе рвым
людям
пос редс тв ом
со бстве нно й
их
при­
роды.
В
первом
случае
п ред пола гает ся,
что
Бог
говорил,
а
люд и
понимали;
но
как
дар
нев оз мо жен
без
согласия
принимающего,
так
поним а ние
бо же ст ве нного
языка
предполагает
в
человеке
знание
этого
языка,
возможность
создать
его
собственными
силам и.
Дети
выучиваются
язы­
ку
взрослых
толь ко
потому,
что
при
других
обстоятель­
ствах
могли
бы
создать
свой.
Во
в тором
п редп оложени и ,
что
язык
непосредственно
вложен
в
пр ирод у
человека,
то же
два
случая: 1)еслида­
ны
человеку
только
зародыши
си л,
необходимых
для
со­
здан ия
слова,
и
есл и
развитие
этих
сил
совершалось
по
за­
конам
при роды,
то
начал о
язы ка
вполне
чело вече ск ое
и
Бог
может
быть
назван
творцом
язы ка
только
в
том
смысле,
в
каком
Он
—
Создатель
м ир а; 2) поэтому остает­
ся
только
од но
предположение,
что
высоко
совершенный
язык
непостижимыми
п утями
сра зу
внушен
человеку.
Тем
сам ым
вся
сил а
теории
бо же ст венно го
со здан ия
яз ы­
ка
сосредоточивается
в
утверждении
превосходства
пер ­
возданного
язы ка
над
все ми
позднейшими.
Так
как
теперь
язык
образованного
народа
по
объему
и
г лу бине
вы раж енно й
в
нем
мысли
ставится
вы ше
язы ка
дикарей,
то
и
совершенства
пер воб ытн ого
язык а
могли
состоять
не
в
одном
только
благозвучии,
но
и
в
досто­
инст ве
содержания.
Божественный
я зык
во
вс ем
долж ен
был
соответствовать
пе рв обытн ому ,
блаж ен но му
сос то­
ян ию
человека.
«Тот язык, —
говорит
К.
Аксаков,—
кото­
рым
Адам
в
раю
наз вал
ве сь
ми р,
был
о дин
настоящий
для
человека;
но
человек
не
сохра ни л
первоначального
бл а­
женного
единства,
первоначальной
чистоты,
для
того
не­
о бходи мой .
Падшее
человечество,
утратив
первобытное
и
стремясь
к
новому
в ысше му
единству,
пошло
блужда ть
р азн ыми
путями;
сознание,
од но
и
общее,
облеклось
раз ­


Мыс ль
и
яз ык
23
лич ным и
призматическими
туманами,
р азли чно
прело­
мля ющ ими
его
св етл ые
лучи,
и
стало
различно
про ­
явля ть ся » [1а,
с.
3].
В
эт их
замечательных
словах
со б раны
все
несообразности,
которыми
ст р адает
теория
открове­
ния
языка.
Мудрость,
дарованная
вн ачал е
человеку
без
всяки х
усил ий
с
его
стороны,
а
вместе
н ера здельн ые
с
нею
вы со кие
достоинства
языка,
могли
только
забывать­
ся
и
растрачиваться
в
последующих
стр анс тво ва ниях
чело­
ве ка
по
зе мной
юдо ли.
История
язы ка
должна
б ыть
ист о-
ри ею
его
паден ия.
По-видимому,
это
подтверждается
фактами:
чем
др евнее
флектирующий
язык*, тем он по­
этичнее,
бога че
звуками
и
грамматическими
формами;
но
это
падение
только
мнимое,
потому
что
сущность
языка,
связанная
с
ним
мысль
ра стет
и
преуспевает.
Про гресс
в
языке
ес ть
явле ни е
до
такой
степени
несомненное,
что
даже
с
точки
[зрения]
противоположной
ему
теории
ну жно
было
признать,
что
един ств о,
к
которому
стремит­
ся
человечество
своими
средст вам и,
выше
того,
которое
скрыто
от
нас
«призматическими туманами».
Если
же
я зык,
которым
гов ори т
человек,
быв ший
еще
тольк о
сосу­
дом
вы сших
влияний,
в
чем-нибудь
несовершеннее
язык а
людей,
которым
дана
свобода
заблуждаться
согласно
с
их
природою,
то
ро ль,
предоставляемая
Божеству
в
со здан ии
языка,
бледна
в
сравнении
с
участием
человека,
что
не
мо­
жет
быть
соглашено
с
чистотою
религиозных
вер о ваний .
Самое
ра здр обле ние
языков
с
точки
зрения
истории
язык а
не
может
быт ь
на зва но
падением;
оно
не
гибел ьно ,
а
по лез но,
потому
что,
не
устраняя
возможности
взаимно­
го
по ним ания,
дает
разносторонность
общечеловеческой
мысли.
Притом
медленность
и
правильность,
с
кот орою
оно
со в ер шается,
у казы вает
на
то,
что
искат ь
для
не го
ми­
стического
объ ясн ен ия
было
бы
так
же
неуместно,
как,
например,
для
изменений
земной
кор ы
или
атмосферы
[145а,
с.
115-120].
И.
БЕККЕР
И
ШЛЕЙХЕР
Несколько
дольше
остановимся
на
теории
бессозна­
те ль ного
происхождения
языка,
построенной
на
сравне­
нии
я зыка
с
физиологическими
отправлениями
или
даж е
с
целыми
организмами.
Одни м
из
представителей
это й
теории
будет
нам
служи ть
Бек к ер,
автор
книги
«Organism
der Sprache», к сожалению,
более
у
нас
известной,
чем
по­
священное
ее
разбору
прекрасное
сочинение
Штейнталя


24
Л.
Л.
Потебн я
«Grammatik, Logik und Psychologie», которым мы будем
пользоваться
при
последующем
из ло ж ении.
«Организм»
ес ть
для
Бе ккера
ключ
к
разрешению
вс ех
не доу ме ний
относительно
языка;
но
самое
это
слово
по­
нимается
им
так,
что
не
может
объ ясни ть
ровн о
ниче го .
«В живой природе,—говор ит
он,—по
общему
ее
закону
в сякая
деятельность
проявляется
в
ве ществ е,
все
ду хов­
ное
—
в
телесном,
и
в
этом
телесном
пр о явл ении
находит
свое
ограничение
и
образование
(Gestaltung)» [132а, § 1].
«Всеобщая жизнь природы становится органическою жиз-
нию,
п рояв ляясь
в
своих
особенностях:
всякое
органиче­
ское
существо
(Ding) представляется воплощенною осо­
бенностью
всеобщей
жизни,
как
бы
во площе нно ю
мы­
с лью
пр иро ды» [132а, § 4]. Но в мире мы находим только
частности,
только
«воплощенные»
уже
«особенности»,
а
«мысль природы»
есть,
очевидно,
не
бол ее
как
общ ее
понятие,
к
которому
мы
возводим
ча с тные
явления.
Тако ­
му
обобщению
может
б ыть
подвергнуто
все
без
исключе­
ния ;
а
п отому
под
приведенное
о пр едел ение
под ходи т
и
жив ой
организм,
вполне
п ри надлеж ащ ий
при роде ,
и
м е ртвый
механизм,
представляющий
намеренное
видо ­
измен ение
данного
природою
материала.
Это
вс еоб ъем лющ ее
значение
организма
не
ограничи­
вается
и
двумя
д руги ми
его
признаками,
выведенными
из
основной
мысли
о
воплощении:
а)
так
как
«общая жизнь
при ро ды»
или
«ее мысль»
—
не
бол ее
как
родов ы е
поня­
тия,
по
отно шению
к
к оим
понятия
видовые
должны
им еть
между
собою
нечто
общее,
то
понятно,
что
все
ор­
г ани чески е
существа
по
отношению
к
общей
жи зни
при­
род ы
и
отд ельн ые
органы
каждого
существа
порознь
по
от ноше нию
к
идее
этого
существа
должны
быть
сходны
в
известных
основных
типах
образования
и
развития;
у по­
мян утое
сходство
ничего,
стало
быт ь,
не
прибавляет
к
пе рв ому
определению
ор г анизм а;
б)
если
в
понятии
(идее;
сло во
Begriff, по Беккеру,
в
э том
месте
тожд еств ен ­
но
с
Lebens-function) органического существа заключены
уже
с
самого
начала
все
особенности
этого
существа,
то
«воплощение», то есть появление его,
может
б ыть
не
«внешним сложением органов», а «р аз вит ием
изнутри ».
Закон
развития
организма
заключен
в
его
и дее
(in der
besonderen Lebens-function), и потому органическое разви­
тие
со вер ша ется
по
внутренней
необ хо дим ос ти
[132а,
§ 4]; как развитие изнутри,
так
и
необходимость
этого
развития
—
это
с войс тва
мысли,
независимые
от
того,
бу­


М ысль
и
я зык
25
дет
ли
предметом
эт ой
м ысли
органическое
или
неорга­
нич еско е.
Хот я,
согласно
с
эти ми
положениями,
Беккер
не
дол­
жен
бы
вид еть
в
м ире
ничего,
кроме
о рг анизм а,
потому
что
для
всего
данного
может
б ыть
на йден а
и дея,
в
нем
обос облен н ая
и
управляющая
его
бытием,
но
тем
не
ме­
нее
он
н аход ит
противоположность
организму
в
произве­
де нии
искусства
(то есть механизме).
Это
последнее,
го­
ворит
он , «вытекает (п роиз вол ь н о)
из
мысли
(Reflexion),
возбужденной
внешнею
нужд ой,
а
не
из
самой
жи зни
и
не
с
внутренней
н еобх оди мос тью
(как организм); оно
не
в
себе
самом
носит
за кон
своего
развития,
а
получает
его
от
разума
и зо бр етател я» [132а, § 6]. Но разум или,
что
на
то
же
выйдет ,
ч ело век
как
разумное
существо,
как
од но
из
необ х од имых
проявлений
предполагаемой
об­
щей
жизни
п рирод ы,
ес ть
организм;
все
его
отправления,
меж ду
прочим,
ф абрикаци я
машин,
внутренне
необходи­
мы:
поэтому
м аши на,
по
Бе кке ру,
ес ть
тож е
организм.
Она
строится
по
зар оди вш ем уся
в
мыс ли
плану
и,
следо ­
вательно,
р азв ивает ся
изнутри;
все
ее
части
имеют
значе­
ние
только
в
целом,
а
целое
возможно
тольк о
в
час тях,
из
коих
каждая
носит
на
себ е
общий
все м
остальным
отпеча­
то к.
Можно,
правда,
сказать,
что
машина
создается
внеш­
ними
ср едств ами,
но,
во-первых,
в
мире ,
со став ляющ ем
органическое
вопл още ние
своей
ид еи,
все
ср едств а
орга­
нич ны,
а,
во-вторых,
и
жи вотное
или
р асте ние
развивает­
ся
не
иначе,
как
приним а я
и
усваивая
первоначально
внешние
для
себя
вещества.
Что
же
до
п ротив оп оложе­
ния
свободы,
с
как ой
со здается
м ашина,
и
необходимости
в
жизни
организма,
то
оно
и
для
самого
Беккер а
не
су­
ществует,
потому
что
свобода,
по
его
мне ни ю,
ес ть
т олько
то
в
известном
явлении,
чему
сразу
мы
не
приищ ем
зако­
на,
так,
например,
постоянно
одинаковое
ч исло
жилок
в
листках
плюща
ес ть
не обход им ость,
а
ра зно о бр азная,
то
почти
круглая,
то
ост рокон еч на я,
форма
эт их
ли ст­
ков
—
свобода2.
Уже
из
сказанно г о
можно
вид ет ь,
в
чем
основная
ошибка
Беккера.
Он
пр иним ает
яв ле ния
природы
за
вы­
полне ние
их
ид еи,
то
есть
смотрит
на
них
по
отношению
к
цели,
потому
что
воп ло щение
идеи
есть
цел ь
явления,
в
нем
самом
за клю ченн ая.
Это
не
более
как
логический
прием,
пр име ним ый,
хотя
неодинаково,
ко
всему,
прием,
ко тор ый
сам
по
себе
не
может
еще
дать
реального
опре­
2 [204, § 5], где выписка из сочинения Беккера [1326].


26
Л.
Л.
Поте бн я
де ле ния,
ка кое
в
нем
находит
Беккер.
От сюда
необыкно­
венная
путаница
в
сло ва х,
приведенных
нам и
вначале.
Из­
вес т но,
что
логи чес ки
правильное
о пределение
до лжно
заключать
в
себе
родовой
признак
(понятие общее)
и
ви­
дов ое
отли чи е
(понятие частное по отношению к перво ­
му); но в определении организма Беккер принимает за
видовое
та кое
понятие,
которое
в
дей с тви те льн ости
е сть
общее
по
отношению
к
тому,
которое
он
счит ает
родо­
вым.
Организм,
по
его
словам,
ес ть
всеобщая
жизнь
при­
роды
(понятие общее), проявившаяся в своих особенно ­
стях
(понятие осуществления идеи,
то
ес ть
поня тие
цел и,
которое,
по
намерению
автора,
до лжно
бы
б ыть
ч аст ным
сравнительно
с
по ня тием
природы,
но
на
деле
ест ь
об­
щее,
потому
что
мн ого го,
сост авл яющег о
пр о явле ние
и
обособление
мысли,
например,
часов
и
т.
п., мы не
на­
зов ем
организмом).
Это
все
равно,
как
есл и
бы
кто
оп ре­
делял
г ра ммат ику
таким
об ра зо м: «Грамматика есть наука
(общее понятие), составляющая одно из произведений де ­
ятельн ост и
челов ече ско го
у ма » (понятие,
которое
до лжно
бы
быть
частным,
но
ес ть
общее,
потому
что
не
всякое
произведение
ума
есть
на ук а).
Еще
яснее
бе спло дный
формализм
Беккера
в
опреде ­
лен ии
одного
из
основных,
по
его
мнению,
признаков
ор­
ганизма;
име нно
полярных
противоположностей,
в
кои х
«заключается закон развития организма» [132а, § 4 и мно ­
гие
д р.]. «Органически
противоположными
(Organisch
different) называются в естественных науках такие де­
яте льн ост и
и
вещества,
которые
именно
своею
противо­
положностью
взаимно
условливают
др уг
друга
и
находят­
ся
в
таких
отношениях,
что
а
е сть
только
потому
а,
что
противоположно
6, и наоборот». Таковы,
например,
в
ор­
ганизме
земл и
противоположности
положительного
и
от­
ри ца тельн ого
электричества,
северной
и
южной
п олярн о­
сти,
в
животном
организме
—
противоположности
сжима­
ния
и
рас ши рен ия,
усвоения
и
отделения
(ассимиляции
и
се кр ец и и ), мускула и нерва и прочее [132а, § 7].
Эти
противоположности
законны
только
в
на ука х,
рас сма три ­
вающих
элементарные
си лы
природы
в
по лном
их
ра зъ­
единении;
организм
же
может
б ыть
понят
толь ко
из
со­
вокупности
того,
что
входит
в
его
состав.
Несправедливо
будет
выделять
из
животного
орга ни зма
мускул
и
п роти­
вополагать
его
только
нерву,
есл и
мускул
так
же
невозмо­
жен
без
нер во в,
как
и
без
жил
и
костей.
Есл и
же
при­
мем,
что
в
орга ни зме
а,
как
зав исяще е
от
6, в,
г,
д...,
будет
противоположно
каж до му
из
них
точно
так,
как
6 будет


М ысль
и
язык
27
противоположно
а,
в,
г,
д ...
и
т.
д., то это будет только зна­
чи ть,
что
а
не
ест ь
6 и проч., то есть полярная противопо­
ложность
окажется
логическим
отрицанием,
о
котором
Бекк ер
совершенно
справедливо
говорит
сле ду ющее: «...в
суждении
а
не
ес ть
6 мы только отрицаем тождествен ­
ность
дв ух
видов
одного
рода,
но
не
определяем
действи­
те льн ых
отношений
а
и
й
[132а, § 25].
Сли чив
с
эт им
мысль
Беккера,
что
органическая
противоположность
св я­
зы вает
час ти
орга ни зма
в
од но
целое
[132а, § 7], мы уви ­
ди м,
что
единство
членов
ор г анизм а,
по
Беккеру,
только
в
том ,
что,
положим,
глаз
—
не
ухо,
ил и,
в
я зыке,
гла ­
гол
—
не
имя .
Т акая
связь,
о днако ,
в
глазах
самого
Бекке­
ра
недостаточна,
потому
что
«противоположность только
тем
связывается
в
мысли
в
органическое
единство,
что
один
ее
чл ен. ..
принимается
в
другой,
один
подчиняется
другому.
Та кое
соединение
противоположностей
в
еди н­
ст во
п осре дст вом
органического
подчинения...
может
быть
на зв ано
логи ч еско ю
форм ою
мыс ли» [132а, § 11].
Итак,
это
новое
единство
был о
бы
опять
чисто
формальное
и
не
могло
бы
отд ели ть
орга ни зма
от
не-организма;
но
оно
и
логически
невозможно,
потому
что
достигается
вза­
имным
под чине ние м
противоположностей,
кот орые
мо­
гут
быть
только
соподчинены
друг
другу
как
равные
чле ­
ны
вы сш его
п онят ия.
После
этого
назвать
язык
организмом
или
органиче­
ски м
отправлением
знач ит
не
сказать
о
нем
нич е го;
но
Бекк ер
вводит
яз ык
в
более
тес ный
круг
органических
от­
пр авл ений
в
о бще пр изнанно м
смысле,
и
это
сл ужит
для
не го
источником
нов ых
ошибок.
В
сво ем
сочинении
«Das
Wort» он говорит: «Если признать язык органическим от ­
пра вле нием ,
которое,
п одоб но
другим,
дан о
в
человече­
ско м
организме
вместе
с
единством
духовной
и
телесной
жизни...
то
вопрос
о
пр о исх ож дении
языка
будет
и меть
толь ко
та кой
см ысл:
каким
образом
человек
впервые
при­
шел
к
совершению
этого
отправления?..
Способность
ды­
ша ть
дается
дыха тельн ыми
органами;
но
для
действитель­
ног о
дыхания,
кр оме
органов,
нужно
еще
вне шнее
вли­
яни е
(Reiz), возбуждающее их к деятельности;
в
дыхании
это
возбуждающее
ес ть
воз дух ,
в
пище вар ении
—
пища .
В
пр и мене нии
к
языку
это
значит,
что
способность
гов о­
р ить
даетс я
органами
слов а,
и
вопрос
толь ко
в
том,
что
именно
возбуждает
эти
органы
к
де ятельн ост и?
Органы
слова
могут
возбуждаться
тольк о
духовною
деятельно­
ст ью,
п одоб но
остальным
органам
п рои зв ольного
движе­
ния ,
и
разница
лиш ь
в
том,
что
последние
выз ываю т ся


28
А.
А.
Потебн я
к
деятельности
вл иян ием
воли,
а
пе рвые
—
мыс л ью,
по­
знавательною
способностью.
Впрочем,
так
как
в
единс т ве
челов ече ско го
духа
чувство
и
воля
не
отд е лены
от
мысли,
то
и
в
о тпр авл ениях
ор г анов
слова
про являе тс я
чув ств о
и
воля,
и
наоборот,
другие
органы
произвольного
движе­
ния
в
ми мике
ст ано вя тся
органами
с лов а...
Человек
так
же
необходимо
говорит,
потому
что
мыслит,
как
необхо­
димо
дыши т,
буд учи
окр у жен
воздухом.
Как
дыхание
е сть
вне шн ее
пр оя вле ние
внутреннего
образовательного
процесса
(Bildungsvorgang),
а
произвольное
движе ­
ние
—
воли,
так
яз ык
есть
вне шнее
про явл ение
мысли»
(см .
[203, § 14]).
И так,
темные
стороны
образования
язык а
должны
нам
объясняться
сравнением
его
с
физиологическим
пр о цес­
сом
дыхания,
но,
во-первых,
в
дыхании
и
органы,
и
возбу­
ж дающи й
их
воздух
ра вно
пр и надле жат
к
обл асти
физи ­
ческих
я вле ний
и
дей ств уют
по
ясны м
законам,
в
язык е
же
не
видно
ничего
общего
ме жду
органами
слова
и
мы­
слью ,
и
никакой
физический
или
химический
зако н
не
оп ределяет
деятельности
мысли
в
языке.
В
дыхании
воз­
ду х,
возбуждающее
средство,
проникает
в
легк ие ,
прихо­
дит
там
в
с опр ико сно вение
с
кровью,
химически
и змен я­
ется
и
зат ем
вы тес няется
из
груди;
но
р азве
мысль
прохо­
дит
в
органы
слова,
изменяется
там
таким
извес тны м
об­
разом,
как
воздух
в
легких,
и
опять
у дал яет ся?
Во-вторых,
воздух
уже
существует
до
дыхания,
пи­
ща—
до
пищеварения,
но
существует
ли
мысль
до
слов а?
На
этот
вопрос
Бекк ер
отвечает
в
разных
местах
то
утвер­
дительно,
то
отрицательно.
«Не следует думать, —
говорит
он,—будто
язык
произошел
та ким
образом,
что
че ло век
ис кал
и
н аход ил
зву ки
и
слова
для
выражения
за р анее
го­
товых
в
его
душе
понятий.
Предметы
природы
необх о ди­
мо
по яв ляютс я,
как
скоро
дан ы
органические
у сло вия
их
су щест во вания ,
и
такое
органически
не обх одим ое
их
по­
я вл ение
мы
наз ыв аем
рожд ени ем;
сло во
тоже
рож дается
в месте
с
поня тие м,
а
не
о ты скив ается
для
нег о» [1326;
203, § 24]. «Мысл ь
и
язык
внутренно
тож дес твен ны »;
«мысль только в слове образуется и усовершается,
потому
что
предметы
чувственного
воззрения
только
тогда
стано­
вятся
понятиями,
когда
превращены
в
предметы
духовного
воззрения
и
в
слове
противопоставлены
мы сли » [132а,
§ 4]. Очевидно,
что
если
понят ие
рождается
вместе
со
сло ­
вом
или
обр азует ся
только
посредством
него,
то
не
мо­
жет
в
то
же
время
сл уж ить
во збу ждение м
(Reiz) органов
слова,
потому
что
в
противном
случае
мы
бы
должны
ск а­


Мы сль
и
яз ык
29
зат ь,
что
и
в
дыхании
не
воздух
возбуждает
дыхательные
ор га ны,
а
дыхание
возбуждает
само
се бя.
Однако
мысль,
что
понятие
образуется
только
посредством
слов а,
не
мо­
жет
б ыть
истинным
убежден ием
Беккера.
В
слове,
по
его
мне ни ю,
мысль
воплощается
и
получает
опре де лен нос ть,
а
между
тем
понятие
го р аздо
нео пр едел еннее,
безобраз­
нее
чувственного
образа,
который
служит
для
нег о
мате ­
риалом,
так
что,
создавая
по няти е,
слово
до лжно
бы
те­
рять
один
из
основных
при зн аков
своей
органичности,
именно
«проявление общей жизни (идеи)
в
с воих
частн о ­
ст ях». Притом есть положительные ручательства,
что
Бек­
кер
признавал
существование
не
только
мысли
в
зароды­
ше,
но
и
понятия
до
с лова : «Только понятие вообще вопло ­
щается
при
звук е
с
органическою
необходимостью;
выбор
же
того
или
другого
звука,
в
котором
должно
во плот ить ­
ся
понятие,
происходит
с
органическою
с в ободою» [203,
§ 14]. Стало быть,
если
даже
будем
помнить,
что,
по
Бек­
керу,
свобода
тождественна
с
необходимостью,
то
на
основании
одного
сло ва
выбор,
предполагающего
суще­
ствование
понятия
до
слова,
мы
должны
заключить,
что
Беккер
может
себе
пр ед став ить
только
сознательное
изо­
бретение
языка,
а
не
его
«рождение», что,
несмотря
на
все
усилия
видеть
в езде
необходимость,
он
видит
только
произвол.
Новое
сло во
организм
прикрывает
у
не го
толь ко
битые-перебитые
еще
в
прошлом
в еке
по н ятия.
Отн оше­
ние
дв ух
разли чае мых
им
сторон
языка:
ло гич еск ой
(мыс­
ли)
и
фонетической
(звука)—ч ис то
внешнее;
единст во
мысли
и
звука
в
слове,
под обн ое,
по
его
мнению,
ед инс т­
ву
духа
и
тела
в
человеке,
на
самом
деле
пон им ае тся
им
как
случайная
св язь
слова
с
обозначающим
его
письмен­
ным
знаком.
Чт обы
у бедит ься
в
этом,
довольно
будет
не­
скольких
примеров
того,
как
поним ае т
Беккер
отноше­
ние
со дер ж ания
сл ов
к
их
звукам
в
так
назы ва ем ых
им
глагольных
корнях
и
грамм ати че ски х
фор ма х.
1.
Гл аг оль ные
корни.
Оставя
в
сторо не
все
логи чес ки е
бе ззак они я,
совершенные
Беккер о м
по
поводу
верховных
противоположностей
деятельности
и
бытия,
с
кот орых
и дея
мира
начинает
сво е
во площ ение
и
обособление,
и
по
поводу
отношения
разв и тия
природы
к
р азв итию
че­
лов ече ского
ума
(см .
[203, § 33, 34]), мы согласимся,
что
«совокупность понятий,
выраженных
в
языке...
есть
про­
ду кт
органического
развития
ра зноо браз ия
из
ед инс тва ».
Высшее
основное
по нятие ,
из
кот оро го
в
уме
человека
вы де ляю тся
все
о стал ь ные,
е сть
понятие
д еяте льно сти
в
ее
чувственном
про явле нии,
то
ес ть
движения;
самое
по­


30
А.
А.
Потебня
нятие
быти я
по
щучье м у
веленью
яв ляет ся
производным,
хотя
оно,
как
органическая
противоположность
дв иже­
ния ,
должн о
бы
было
самостоятельно,
вместе
с
этим
по­
следним,
вытекать
из
общ его
высш ег о
н ача ла.
Гла вно е
ро­
довое
по ня тие
«органически», посредством разложения на
противоположности,
развивает
из
себя
св ои
ближайшие
видовые
п онят ия,
эти
таким
же
путем
дро бятс я
на
с вои
вид ы
и
т.
д.
Самая
общая
противоположность
в
понятии
чувственного
движения
ес ть
противоположность
деятель­
но го
(движущегося)
бытия
и
объективного
отношения.
П оня тие
движу щег ос я
бы тия
делится
на
противопо­
ло жные
понятия
движения
живых
существ
и
дви жен ия
ст ихий
природы ,
влияющих
на
эти
существа.
Движение
живых
су­
щест в
или
обращено
наружу,
что
обозначено
у
Беккера
словом
х одит ь,
или
же
есть
движение
внутреннее,
обра­
щенное
на
самый
организм,
в
нем
самом
заключенное
и
обозначаемое
слов ом
расти.
В
движении
стихий
различа­
ютс я
дв ижени я
света
и
зву ка
(светить и звучать), воздуха и
воды
(веять и течь), соответствующие четырем чувствам:
зрению
и
слуху,
обонянию
и
вкусу3.
Понятиями
объективного
отношения
называет
Бекк ер
по­
нятия
дей ств ия,
направленного
на
известный
предмет,
и
немыслимые
без
эт ого
направления.
З десь
три
па ры
противоположностей:
давать
и
брать,
взять
и
решить,
ра з­
рушать
(действие враждебное)
и
покрывать
(защищать,
охранять).
По луче нн ые
таким
п утем
двенадцат ь
«кардинальных»
понятий,
в
сво ю
очередь,
делятся
на
свои
частные,
меж ду
коими
не
видно
да же
и
противоположностей
и
которые
по эт ому
не
имеют
между
собою
уж
ровно
никакой
связи.
По нят ия
предметов
и
действий,
не
по длежащ их
чу в­
ствам,
не
имеют
в
яз ыке
непосредственного
выражения
и
обозначаются
или
своими
чувственными
признаками
(греч.
Хеусэ,
го вор ю,
пот ом
—
ду ма ю ), или своими чув­
ственными
подобиями
(Gegenbilder), как,
например,
ве­
дать—
от
видеть
[132а, § 26].
Если
бы
фраза
о
единстве
мысли
и
звука
в
слове
име ­
ла
смысл
в
глазах
самого
Беккера,
то
он
должен
бы
был
стараться
доказать,
что
всякой
степени
разложения
вер­
ховного
понят ия
со о тветств у ет
известная
степе нь
умно­
жения
зву ков ых
форм
для
ч аст ных
пон яти й;
подобно
не­
3 «Нет особого рода движения,
со от вет ст вующег о
осязанию,
потому
что
это му
чувству
по дл ежат
массы,
кот ор ые
сами
не
дви­
жутся,
а
только
приводятся
в
движение» [132а,
с.
75, § 26].


Мыс ль
и
яз ык
31
которым
филологам
старого
вр е мен и4, он должен бы вы­
водить
не
только
содержание
языка
из
одного
всеобъ­
емлющего
по нят ия,
но
и
все
корни
его
из
одного
общего
ко рня.
Но
это
была
бы
оче вид ная
нелепость,
а
потому
Беккер
говорит
сле ду ющее: «Понятие движения никогда
не
пр ед ста вляет ся
чувственному
воззрению
в
своей
отвле­
ченной
всеобщности,
но
всегда
в
св оей
конкретной
ос о­
бенности,
как
дви ж ение
пт ицы,
кам ня,
реки5;такивязы­
ке
единое
основное
понятие
не
может
выражаться
одним
коренным
словом,
но
уже
с
самого
начала
обозначается
разн ым и
с лов ами » [132а, § 26]. «Тем
не
менее,
если
не­
сомненно,
что
бесконечное
разнообразие
понятий
в
германских
я зыках
развил о сь
из
понятий,
вы раж енны х
только
462 глагольными корнями (по
Гримму), то это не
меньшее
чудо,
чем
то,
что
п онят ия,
выр аж ен ные
462 гла ­
голами,
развились
из
двенадцати
ка рди на льных
по нят ий»
[Там же], то есть если мы верим Гримму,
то
должны
ве­
рит ь
и
Беккеру,
забывая
ту
разницу
ме жду
этим и
двумя
учеными,
что
первый
доказывает,
а
второй
—
нет.
Но
де ло
в
то м,
чт о,
по
мне нию
самого
Беккера,
исходная
то чка
языка
—
это
462 (или сколько бы то ни было,
но
все-таки
много)
корня,
а
исходная
точка
«естественной системы»
понят ий
—
о дно
верховное
по нятие
деятельности
и
12 вы­
веденных
из
него
меньших.
Из
этого
различия
исходных
точек
видно
уже,
что
языку
нет
дел а
до
этой
системы.
Сам
Беккер
очень
удовлетворительно
доказывает
это
сле­
ду ющим :
метафизическая
(или как бы ни назвать)
систе­
ма
поня тий
до лжна
бы ть
во
в сем
о бязател ь на
для
всех
язы ко в;
но
на
дел е
она
не
г о дится
д аже
для
одного
не­
мецкого,
потому
что
не
только
в
разных
языках,
но
и
в
одном
и
том
же
известное
пон яти е,
например
жит ь,
относится
к
ра зличн ым
классам,
например,
к
классу
идти,
или
веять,
или
светить
— гор еть
[132а,
с. 79, § 26]. Следова­
тельно,
и
в
самой
си стем е,
и
в
отношении
ее
к
зву ­
кам
—
произвол.
Звуки
для
Беккер а
сами
по
себе,
а
значе­
ние
само
по
себе:
никто
не
найдет
ни
малейшего
соот­
ве тстви я
между
его
дел ением
понятий
(см.
выше)
и
деле­
ние м
корней
на
корни
из
одной
гласной,
из
г ласн ой
с
сог­
ласною
к,
т,
п..,
из
согласной
к,
т,
п...
с
гла с ною
и
т.
д.
4 См.
ук азан ие
на
Фосса
и
Пассова
[135а,
с.
79—80].
5 Но так как умственное развитие начинается с чувственного
восприятия,
то
представленная
Беккером
с ис тема
дифференциро­
вания
по нят ий
не
имеет
ничего
общего
с
ходом
развития
че лове ­
ческой
мы сли.


Ъ2
А.
А.
Потебн я
В
языках
ес ть
система,
есть
правильность
(но не топорная
симметричность)
в
по ст епе нном
развитии
содержания,
но
оты ски вае тся
она
не
априор иче ск ими
построениями.
«В
этимологии,—говорит
Потт,—
ре шит ел ьно
нельзя
при­
нят ь
никакого
другого
распределения
слов
(Anord-
nungs-prinzip), кроме генеалогического сродства» [195а,
с.
213].
2.
Формы.
Чтоб ы
показать,
что
и
в
грамматических
формах
сло ва
Беккер
может
себе
пр е дстав ить
только
в неш нее
и
случайное
о тно шение
мысли
и
зву ка,
нач нем
с
часто
им
вы сказы ваем ог о
утверждения,
что
«язык есть
только
вопло ще ние
м ы сли».
Формы
мысли,
то
ест ь
пон я­
тий
и
их
со чет ани й,
р ассм атр ивают ся
в
логике;
но
эти
формы
пр оявляю т ся
в
грамматических
от ноше ния х
сл ов;
поэтому
грамматика,
исследованию
коей
подлежат
эти
о тно шения, «находится во внутренней связи» [132а, § 10],
то
есть,
говоря
точн ее ,
главною
своею
стороною
тожд ес т­
венна
с
лог ико й
[132а, § 47].
В
до казате ль ств о
мысли,
ко­
тор ою
п ереп ол нена
вся
кни га
Беккера,
именно,
что
яз ык
есть
вопл още ние
то лько
общечеловеческих
фо рм
мысли,
укажем
т олько
на
следу ющее.
В
язык е
Бекк ер
ви дит
два
рода
форм:
а)
выражения
взаимного
отношения
по няти й,
посредством
коего
или
ч астн ое
под чин яет ся
обще му ,
или
наоборот
(как в отношениях подлежащего к сказуемому,
определительного
к
определяемому,
дополнительного
к
дополняемому); б)
выражения
отношения
понятий
к
категориям
бытия
и
деят ельн ости ,
времени
и
про­
странства,
де йс тв ите льно сти
или
недействительности,
во з­
можности,
необходимости,
величины,
то
есть
выражения
лица,
числа,
времени,
на клоне ни я.
Логика
о дна
и
одни
формы
мысли
для
все х
народов;
поэтому
и
язы ки,
органические
в опло ще ния
мысли,
дол­
жны
бы
различаться
меж ду
собою
то лько
по
звукам,
а
не
по
зн ачени ю
своих
форм,
должна
существовать
од на
грамматика
(философская,
как
ее
называл и
в
ст а рину),
равно
обязательная
для
все х
языко в
[132а,
с.
XVIII].
Но
в
действительности
о дни
язык и
богаче
формами,
др у­
г ие—
бе дн ее,
и
это
Б еккер
объясняет
таким
образом:
форм ы
выражения
условлены
фо нет ич еским
вы раже ­
ние м
языка;
поэ том у
отношения,
во
всех
языках
разл ич а­
емые
в
мысли,
не
во
всех
и зобр ажаю тся
звуковыми
фор ма­
ми,
им
и склю чи тельн о
пр инадл ежащи м и.
Та к,
все
язы ки
различают
отношения,
которые
мы
(то есть немцы)
обо ­
зн ач аем
сослагательным
и
условным
на к лоне ния ми,
но
язык и
сла вянс кие
и
семитические
не
имеют
для
них
осо-
1*


Мысль
и
я зык
33
бых
форм,
то чно
так
и
о тно шения
сказуемого
ко
време­
ни,
и
до пол ните ль ные
отношения,
конечно,
одинаково
различаются
всеми
языками,
но
в
одн ом
я зыке
бывает
больше
времен
и
п адеж ей,
чем
в
другом
[132а, § 49].
Со­
вершенное
отсутствие
фле кси й
в
китайском
язы ке
Беккер
признает
явле ние м
неорганическим,
исследование
кое го
мо­
жет
принести
языкознанию
только
та кую
п ользу,
какую
физиологии
—
исследование
уродливости
орг а ни змов
[132а, § 9]. Но можно,
умножая
число
случаев,
в
ко то рых
и
с ове рше нне йшие
яз ыки
не
подходят
под
одну
фор му,
дойти
до
того,
что
не
ост анет ся
в
язык е
нич его
нормаль­
н ого.
Например,
е сли
положим ,
что
самое
сог л асное
с
ло­
гикою
числ о
падеж ей
—
это
2 прямых (именительный
и
звательный)
и
3 косвенных (в ини тел ьн ый,
род ите льный ,
дате ль ны й ), как в греческом,
то
не
только
языки ,
вовсе
не
име ю щие
падежей,
но
латинский
со
своими
шес тью ,
сла ­
вянский
с
семью,
санскритский
с
восемью
ока жу тся
урод­
ливыми.
Есл и
же
ис тор ия
язы ка
по каж ет
нам,
что
и
в
языке
с
пятью
па де жами
преж де
их
был о
больше
или
меньше,
то
и
э тот
представится
нам
законным
воплоще­
нием
м ысли
только
в
оди н
момент
свое й
жизни.
Удер жи ваем
пре дположени е,
что
число
мыслимых
от­
но шений
остается
неиз менны м
и
что
и змен яю тся
только
зв уки:
тогда
будет
непо нятно ,
каким
образом
звуки
ино­
гда
(то есть,
лучше
ска за ть,
в сегд а)
освобождаются
от
за­
конов
мысли,
развиваются
са мос тояте ль но
и
даж е
обнару­
живаю т
влияние
на
логическую
стихию
сл ова
[132а,
с. XVIII]; будет непонятно,
какими
законами
управляются
эти
звуковые
изме не ния,
со здаю щие
или
уничтожающие
флексии,
есл и
они
не
подчинены
мысли,
которую
одну
только
должен
бы
выр ажать
язык;
но
совершенно
яс но
буд ет,
что
Беккер
не
может
себе
пр едст авит ь
других
от­
ношений
меж ду
стихиями
слов а,
кроме
слу ча йн ых.
Мы сль,
по
его
взгля ду ,
но ситс я
над
словом,
но
не
вопло­
щается
в
нем ;
она
впо лне
раз вит а
сама
по
себе,
и
з вук
сло ­
ва
для
нее
только
роскошь,
а
не
необходимость.
Начавши
с
полн ого
отрицания
теории
п рои зв ольного
со здан ия
язы­
ка,
Беккер
под
конец
невольно
сошелся
с
нею
в
резу льта ­
тах ,
принял
независимость
слова
от
мыс ли
и
философ­
ску ю
грамматику.
Он
на
словах
тольк о
уважает
историче­
ское
и
сравнительное
языкознание,
на
д еле
же
вид ит
в
язы ке
логическую
сторону,
при
действительном
существо­
ва нии
кое й
сравнение
язык ов
было
бы
бесплодно,
и
ее
только
считает
достойною
изучения.
2.
А.
А.
Потебня


34
Л.
Л.
Поте бня
Ошибки
Беккер а
были
бы
для
нас
весьма
ма ло
поучи­
тельны,
ес ли
бы
не
определялись
до
значительной
степе­
ни
тем
положением,
в
которое
он
себя
ст ав ит,
принимая
за
исходную
точку
сравнение
язы ка
с
непосредственными
со зда ни ями
при роды.
Непрестанное
движ ен ие
язы ка
и
его
св язь
с
тем,
что
н азыв ает ся
свободою
вол и,
свойства,
о
кот орых
Бекк ер
не
упом ин ае т,
но
к ото рые
не
мо гли
быть
устранены
из
т еор ии,
отбросили
его
мысль
на
ста­
рые
пут и,
которые
он
оставил
был о
за
с обою.
Почти
та
же
и стор ия
повторилась
и
с
довольно
известным
л инг ви­
стом
Шлейхером.
Шл ейхер
то же
н ачи нает
с
положения,
что
мысль
без
языка,
как
дух
без
тел а,
быть
не
может
[1976]; но вслед за
тем
противоречит
себе,
ут вер жда я,
что
от ноше ния
п оня­
тий ,
действительно
сущест ву ющие
в
мысли,
могут
не
вы­
ражаться
звуками.
Зта
мысль
пре дп олагае тся
его
делени­
ем
языков.
Сло во
язык ов
односложных,
как
китайский,
не
выражающих
звуками
отношений,
есть
«строго неделимая
еди ни ца,
как
в
природе
кристалл.
Слово
языков
приставоч ­
ны х,
гр убо
вы ра жаю щих
о тно шение
самостоятельными
словами,
приставляемыми
к
неизвестному
корню,
ест ь
скорее
почв а
для
других
нед ел имых ,
чем
субъективное
еди нств о
членов,
как
в
природе
растение.
В
язы ках
флек ти ­
ру ющих ,
како вы
индоевропейские,
в
кои х
отношение
вы­
ражается
окон ча ни ем,
не
имеющим
самостоятельного
бы­
тия,
и
изменен ия ми
корня,
слово
ест ь
опять
единст во ,
как
в
односложных,
но
уже
еди нств о
в
ра зноо браз ии
членов,
как
в
пр иро де
животный
орган изм » [1976, с.
7—9].
Строение
совершеннейших
язы ко в,
флектирующих,
показывает,
что
они
б ыли
нек огда
односложными
и
п ри­
ставочными:
члены
с ис темы
наличных
языков
суть
п ред­
став ите ли
сменявших
друг
дру га
периодов
жизни
языка.
Но
язы к
им еет
и ст орию
только
в
том
смысле,
в
ка ком
имеет
ее
растение
и
животное
[1976, с.
11],аневтом,
в
каком
существенный
приз нак
и стори и
есть
св обо да.
Жизнь
язы ка
не
ес ть
непрерывный
прогресс.
В
историче­
с кие
времена
зам ечае м
только
па ден ие
я зыко в,
так
что,
например,
латинский
язы к
го р аздо
богаче
ф ор мами,
чем
происшедшие
от
не го
романские;
п оэт ому
восходящее
движение
языка,
о
котором
—
выше ,
долж но
быть
отнесе­
но
ко
временам
доисторическим.
«История и язык (т о
ест ь
его
создание
и
усовершенствование)
—
это
сменяющие
др уг
друга
деятельности
человеческого
духа ». «Что в истории земно­
го
шара
дочеловеческий
период,
то
в
истории
чело ве ка
доисторический:
в
первом
недоставало
самосознания
(то
2-2


Мыс ль
и
я зык
35
есть
че ло ве ка), во втором
—его
свободы;
в
пе рвом
ду хъ
был
связан
в
природе,
в
последнем
—
в
звуке,
отчего
там
создание
царства
природы,
а
зде сь
—
царства
звуков.
В
на­
шем
же
периоде
дух
ми ра
сосредоточился
в
человеке,
а
дух
человеческий
ос тави л
звуки,
освободился
от
ни х.
Мо г ущест вен но
дея тельн а я,
пре изо билу ющ ая
творческою
силою
природа
п режн их
периодов
м ира
теперь
низошла
до
воспроизведения
и
не
со зд ает
уже
нич его
нового
по­
сле
того,
как
дух
м ира
до шел
до
со зна ния
в
человеке;
по­
добным
образом
и
дух
челов ече ски й ,
дошедши
до
созна­
н ия 67 в истории,
потерял
сво ю
прои зв оди тельн ос ть
в
со­
здании
своего
конкретного
образа
—
языка.
С
тех
пор
по­
к оле ния
языко в
только
воспроизводятся,
в ырожд аясь
все
более
и
бо ле е» [1976, с.
11 —12].
Здесь
заключено
и
другое
положение,
и мен но,
что
«ис­
т ория
и
ис тория
языка
нахо дя тся
в
обрат н ом
отношении».
«Чем свободнее дух раскрывается в истории ( то
есть
чем
б огаче
событиями
жизнь
на род а,
чем
больше
в
ней
дви ­
жен ия ), тем более оставляет он звуки,
вс лед стви е
чего
стираются
флексии,
отд ельн ые
зву ки
теряют
свое
значе­
ние
и
по дп адают
действию
физических
зако но в
органов
слова,
разлагающих
оста вле нн ый
тв орче ски м
духом
орга­
н изм
слова,
под обн о
то му
как
химические
законы
разла­
гают
м ер твый
растительный
или
животный
организм»
[1976, с.
15—16]. Так,
потери
в
язы ках
народов
романско­
го
и
герм ан ско го
п л емени
несравненно
зн ачител ь не е,
чем
в
сл ав ян ских
и
ли тов ско м.
П оложи м,
что
дух
ми ра
сосредоточился
в
челов еке ,
но
тем
не
менее
прод олжае т
жи ть
и
природа;
то чно
так,
хотя
дух
человеческий
теперь
раз вив ается
в
истории,
но
и
первое
его
со здан ие,
язык
—
не
есть
еще
мертвое
тело.
Два
периода
жи зни
челов ече ско го
ду ха:
доисториче­
ский
—
несвободный
и
исторический
—
сво бо дный
—
дол­
жны
поэ том у
существовать
и
теперь
как
две
сов мест ны е,
хотя
несовместимые,
его
стороны.
Признание
этого
за­
ключается
в
том,
чт о,
по
мне нию
Шлейхера,
я зык
в
тепе­
решнем
сво ем
вид е
есть
пр едмет
дв ух
противоположных
по
ха ракт еру
наук :
фи лолог ии
и
лингвистики.
Первая
смотрит
на
я зык
как
на
ср едст во
п рони кн уть
в
духовную
жиз нь
народа,
находит
содержание
т олько
там,
где
ест ь
6 То есть «der Weltgeist», который в природе проявляется в своем
«Anders-sein» (инобытии), а в человеке
—в
сво ем
«Ansich».
7 «Seitdem der Menschengeist... zur sich kam».
2*


36
Л
Л.
Потебня
лит ера тура ,
имеет
де ло
с
историею,
кот ора я
начинается
с
по явле ния
свободной
человеческой
воли,
и
по
самым
приемам
есть
н аука
историческая;
вторая
за ним а ется
язы­
ком
р ади
его
са мого ,
не
им еет
прямо г о
от ноше ния
к
ис­
торической
жи зни
на род а,
возможна
и
там,
где
нет
пись­
менности,
и
д аже
по
приемам
(непосредственное наблю ­
дение,
сравнение,
классификация
по
родам,
вида м,
се­
мействам)
есть
наука
ест еств енная .
То
в
я зыке,
что
выте­
кае т
из
«естественной природы человека»“ и не подлежит
произволу,
именно
формы,
вполне
относится
к
лингви­
стике;
синтаксис,
более
зави сим ый
от
личной
мысли
и
во­
ли,
склоняется
на
сторону
филологии:
с лог,
опре деля­
емый
волею
отдельного
лица
без
р аздела,
принадлежит
последней
[1976, с .
1—4, 21].
Во
всех
изложенных
здесь
взглядах
Шлейхера
п рогля­
дыв ает
незамеченное
им
отсутствие
еди нств а
в
постро­
е нии.
Во -пер вых ,
ложн ое
понимание
связи
между
словом
и
мыслью
обнаруживается
в
противопоставлении
созна­
ния
и
языка,
да ет
место
утверждению,
что
отношения,
на­
ходясь
в
мысли,
могут
не
выражаться
словом.
Это
могло
бы
пря мо
повести
ко
м нения м
XVIII в.,
к
отождествле­
нию
грамматики
с
лог ико й
и
признанию
произвола
в
язы ­
ке:
мы сль
мож ет
бы ть
выр а жена
чем
попало;
логические
форм ы
неизменны,
а
потому
должн а
быт ь
о дна
только
наука
о
язы ке,
име нно
об щая
г р ам м ати ка, «философское
по нятие
всего
чел ов ече ског о
с лова » (Ломоносов)*. Р аз н и ­
ца
меж ду
Беккером
и
Шлейхером
та,
что
сочувствием
по­
следнего
пользуется
не
логика,
а
лингвистика,
которая,
в про чем,
легк о
может
бы ть
пр имир ена
с
общею
грамма­
тикою,
потому
что
на
свою
долю
оставляет
только
звуки.
Что
же,
кроме
звуковых
изменений,
может
быт ь
содер­
жанием
шлейхеровой
лингвистики,
есл и
от ноше ния
по­
н ятий
существуют
независимо
от
своего
выражения
в
языке ?
Ка кая
разница,
кроме
чисто
внешней,
зву ко вой,
между
приставочными
и
флексирующими
языками,
если
и
в
тех
и
других
—
то
же
единст во
мысли,
в
ко то рой
по­
няти я
невозможны
без
своих
отношений?
Во-вторых,
не
говоря
уже
о
том,
что
«создание царства
зву ков»
при
в ыш еуп омян утом
предположении
не
имеет
цели,
двойственность
в
тво р честе
чел ов ече ско го
духа,
ко­
торая,
по-видимому,
нужна
для
п одде ржки
сравнения
язы ка
с
растительным
и
животным
организмом,
опровер-
4 «Aus dem natürlhhen Wesen des Menschen»
2I


Мыс ль
и
язык
57
гается
сам им
Шлейхером.
В
синт аксисе
и
слоге,
входя­
щих,
по
его
словам,
в
круг
предметов
филологии,
ест ь
св обода ;
ио
«строение предложения и весь характер язы­
ка » (а следовательно,
и
сл ог ) «зависит от того,
как
выра­
жается
звуками
понят ие
(Bedeutung) и отношение,
от
сл о­
во о бр а з о ва н ия », принимаемого не только в смысле обра­
зо ван ия
корней
и
тем,
но
и
частей
речи,
склонений,
спр я­
жений
[1976,
с.
6—7]: следовательно,
н ео бход имос ть
будет
т ам,
где
Ш л ейхер
видит
с во боду.
Наоборот,
совер­
шенно
несправедливо,
будто
«на язык как предмет линг ­
ви стик и
так
же
невозможно
влияние
произвола,
как
не­
возможно
соловью
поменяться
песн ию
с
жав орон ком »
[1976, с .
2]: говорят же люди на чужих языках.
Гегелев­
ское
о пр едел ение
и стор ич еск ого
развития
как
«прогресса
в
со знании
с во бо ды», которое,
как
кажется,
был о
в
ви ду
у
Шлейхера,
понимают
не
так,
как
Шлейхер,
для
которо ­
го
сознание
и
свобода
противоположны
необходимости,
а
та к,
что
свобода
е сть
необходимое
знание
неуклонных
зако нов
ду ха
[140а,
с.
38].
С
такой
точк и
[зрения]
дво йст ­
в енно сть
в
человеческом
дух е,
про тиво пол ож нос ть
ме ж­
ду
дои стор иче скою
и
историческою
его
деят ельн ости ю
должны
бы ть
уст р анены .
Этим
уничтожится
д войс тве н­
н ость
в
язы ке,
а
вместе
и
во зм ожнос ть
ср а вниват ь
его
с
кристаллом
или
растением.
III.
В.
ГУМБОЛЬДТ
Приведенные
теории
представляют
меж ду
собою
бо­
лее
мнимое,
чем
действительное,
различие.
Их
ошибки,
к отор ые
уничтожают
всякую
воз мож ност ь
научного
ис­
следования
вопроса
о
происхождении
язык а
и
задавили
бы
в
самом
з ароды ше
ис тори че ское
и
сравнительное
язы­
кознание,
если
бы
ум
человеческий
не
име л
счастливой
способности
не
замечать
до
поры
противоречия
новых
данных
старым
теориям,—
их
ошибки
могут
быт ь
сведе­
ны
к
одной,
именно
к
совершенному
непониманию
п ро­
г ре сса.
Для
теории
намеренного
изо бр ет ения
прогресс
я зыка
невоз м ож ен,
потому
что
имеет
м есто
только
тог да,
когда
уже
не
нужен;
для
теории
божественного
проис­
хо ж дения
—
прогресс
должен
бы ть
регрессом,
для
Бекке­
ра
и
Шлейхера
он
может
существовать
разве
в
дви жен ии
звуков.
Все
упомянутые
теории
с мот рят
на
я зык
как
на
го­
тов ую
уже
вещь
(epyov) и потому не могут понять,
откуда
он
взялся.
С
эти м
сог ласно
их
стремление
отождествлять


38
Л.
Л.
Потебня
грамматику
и
воо бще
язык оз нание
с
логикой,
которой
то­
же
чуж до
начало
исследования
исторического
хода
мысли4****
9.
В
не по нима нии
движения
язы ка
за клю чены
и
осталь­
ные
оши бк и,
именно
мнение,
что
мысль
создает
слово,
но
в
св ою
о чер едь
не
получает
от
него
нич его
и
что
вследст­
вие
этого
в
язык е
господствует
произвол.
К
пос ледн ем у
закл ючен ию,
как
мы
видели,
невольно
прих од ят
и
побор­
н ики
органичности
языка.
Нельз я
сказать,
чтобы
все
в
р ас­
смотренных
тео р иях
пр от ивор еч ило
фак там ,
но
в
них
не
сознаны
противоречия,
ж иву щие
в
самих
факта х.
Это
бу­
дет
видно
из
следующих
положен ий
Виль гел ь ма
Гум­
больдта,
которые
мы
приво д им
здесь,—
не
как
реш ения
зан има юще го
нас
во пр оса,
а
как
указания
на
те
препятст­
ви я,
без
устранения
к оих
невозможно
само
ре шение 10.
«Язык,—го вори т
Гумбольдт,—в
сущности
ест ь
нечто
п остоян н ое,
в
каждо е
м гнове ние
исчезающее...
Он
есть
не
4 Из многих доказательств,
убеждающих
в
совершенном
разл ичи и
ло гики
и
языкознания
[203, с.
145—224], мы приведем здесь только
определение
логики
сог ласно
со
взглядом
одн ого
из
г луб оч айших
м ыс­
лителей
нашего
века,
Герб арт а
(ср.
[152, с .
19, 51]). Логика есть наука об
усло вия х
су щест вов ания
мысли,
независимых
от
ее
а)
происхождения
и
б)
содержания,
а)
По
первому
при знак у
она
ест ь
наука
гипотетиче­
ская;
она
о снована
на
пр едп олож ени и,
что
естъ
известные
понятия,
су­
жде ния,
заключения,
и
прини мае т
эти
формы
мы сли,
как
они
ей
даны,
не
доискиваясь
их
проис хожде ния ,
тогда
как,
напротив,
данные
языко­
знан ия
о см ысливают ся
только
своею
исто риею ,
и
языкознание
е сть
наука
ген ет ическ ая ,
б)
Логика
с пр аши вает
не
о
то м,
верна
ли
дан ная
ей
мысль
действительности,
п отому
что
так ой
воп рос ,
относящийся
к
са мо­
му
содержанию
мы сли,
превратил
бы
ло ги ку,
смо тря
по
этому
со держа­
нию,
в
бот аник у,
исто рию
и
т.
д.,
а
о
том,
верна
ли
мысль
(какова бы
она
ни
была)
са ма
по
себе.
Ло гика ,
например,
ничег о
не
имеет
против
предрассудка
«карканье ворона предвещает несчастье»
и
говорит,
что
это
—
мысль,
мыслимая,
за клю чающ ая
в
себе
одн о
из
необходимых
усло вий
ис тины ;
но
о
су жд е н иях : «мысль без языка невозможна»
и
«есть
язы ки,
в
к ото рых
значительная
доля
мысли
говорящего
ими
парода
не
выражается»
—
логика
скаж е т,
что
о ни,
вм есте
взятые,
не
сост авляют
мысли.
Форма,
которой
она
не
наш ла
в
последнем
случае
(равенство а
самому
себе), как и все логические формы,
до
т ого
ч ужда
всякому
со­
держанию,
что
любое
по нятие
может
быть
ее
содержанием.
Так ому
формальному
харак т еру
логики
противоположна
реал ьно ст ь
языко­
з нания ,
для
которого
необходимо
знать,
действительно
ли
существуют
им енно
те,
а
не
дру гие
пр из наки
понятия.
Гр аммати чес ки е
ф ормы
со­
ст авля ют
уже
из вест ное
содержание
по
отношению
к
ф орма м,
рас сма­
триваемым
логикою.
10 В изложении антиномий Гумбольдта мы следуем Штейнталю*
(см .
[204, с .
61 и след., 118 и след .]).
На
сочинение
Гумбольдта
«Über die
Verschiedenheit des menschlichen Sprachbaues etc.» м ы ссылаем ся п о и зд а­
нию
его
в
VI т.
Собр.
соч.
[156, т .
6].


Мы сль
и
яз ык
39
д ело
(epyov), не мертвое произведение,
а
деятельность
(evepyeta)», то есть самый процесс производства.
«Поэто­
му
его
истинное
опр еделени е
может
быт ь
только
генет и ­
ч еско е.
Яз ык
е сть
вечно
повторяющееся
усилие
(работа,
Arbeit) духа сделать членораздельный звук выражением
мысл и...
Это
—
о пр едел ение
не
языка,
а
речи,
как
она
каждый
раз
произносится
(des jedesmaligen Sprechens); но,
со бств енн о
говоря,
тольк о
совокупность
таких
актов
речи
(des Sprechens) есть язык .
В
бесс вязно м
хаосе
с лов
и
п ра­
в ил,
который
мы
обыкновенно
назыв аем
язы ко м,
дейст ­
вительно
ес ть
налицо
то,
что
мы
каждый
раз
произносим.
Притом
в
так их
разрозненных
стихиях
не
видно
самого
высшего,
тончайшего
в
язык е,
именно
того,
что
можно
заме тит ь
или
по чувс твова ть
тольк о
в
св язно й
речи.
Это
до казывает ,
что
язык
в
собственном
смысле
закл ючен
в
самом
акт е
своего
действительного
по я влени я».
«Назвать язык работою духа ( сл едо вате ль н о,
деят ел ь­
но ст ью)
будет
впо лне
верно
еще
и
потому,
что
самое
су­
ществование
д уха
мо жно
себе
п р едстав ить
только
в
де­
яте льнос ти
и
как
деятельность» [156, т.
6, с.
41—42].
Но,
с
другой
ст ор о ны, «от языка,
в
смысле
речи,
к аж­
дый
раз
нам и
произносимой,
следует
отличать
язы к
как
ма ссу
про изве де ний
этой
ре чи.
Яз ык
во
всем
своем
об ъ­
еме
заключает
в
себе
все
измененное
им
в
зв ук и», «все
стихии,
уже
получившие
форму» [156, т.
6, с.
62].
В
язы­
ке
об р азу ется
зап ас
слов
и
сист ема
правил,
посредством
кои х
он
в
те че ние
тысячелетий
ст ано ви тся
с ам осто ятель ­
ною
силою
[Там же,
с.
63].
Хотя
речь
живого
или
мерт­
в ого
язы ка,
из обр ажен ная
п ись мен ами,
о жи вля ется
толь­
ко
тогда,
когда
читается
и
п рои зн оси тся,
хо тя
совокуп­
ность
слов
и
правил
тольк о
в
жив ой
р ечи
ст ано ви тся
язы­
ко м;
но
как
эта
мумиеобразная
или
окаменелая
в
письме
р ечь,
так
и
грамм ати ка
со
словарем
—
действительно
су­
ществуют,
и
я зык
ес ть
ст ол ько
же
деятельность,
сколько
и
п ро­
изведение.
Определение
языка
как
работы
духа,
представляя
су­
щественным
признаком
язы ка
дви жен ие,
про г ресс,
возвы­
шае т
Гумбольдта
над
всем и
предшествующими
теориями;
но
оно
оставляет
неясным
от ноше ние
слова
к
мы сли.
Эта
не ясно сть
уничтожается
следующим
положением,
кото­
рое
лежит
в
основании
нового
направления,
данного
яз ы­
кознанию
Гумбольдтом: «Язык есть орган,
образу ющий
мысль»11.
Объяснение
такого
п оложен ия
ведет
к
новым*
” «Das bildende Organ des Gedanken» [156, т.
6, с.
51].


40
А.
А.
Поте бн я
важн ым
противоречиям,
которые,
как
у видим ,
находятся
в
связи
с
антиномиею
д еяте льн ости
и
произведения
и
мо­
гут
представиться
ее
преобразованиями,
име нн о:
мысл ь,
де ятельн ост ь
впо лне
внутренняя
и
субъективная,
в
слове
стан ов ится
чем-то
внешним
и
ощутимым,
ст ано вит ся
объ­
ект ом,
вне шним
предметом
для
себя
само й
и
посред­
ством
слуха
уже
как
объект
возвращается
к
первоначаль­
ному
своему
ис то чник у.
Мысль
при
этом
не
теряет
своей
субъ ект ив ност и,
потому
что
про изне с е нное
мною
сл ово
ост ает ся
мо им.
Только
посредством
объективированья
мыс ли
в
слове
может
из
низших
фор м
мысли
образовать­
ся
по ня тие
[156, т .
6, с.
53] 12.
Таким
образом,
уже
при
самом
рождении
слова
яв ля­
ет ся
в
нем
противоположность
о бъект ив нос ти
и
субъект ив но­
сти;
она
св язан а,
как
у видим ,
с
другою,
столь
же
не­
раздельною
с
яз ыком ,
противоположностью
р ечи
и
по ни­
мания .
Я зык
ес ть
необходимое
усл ов ие
мысли
отдельного
ли­
ца
да же
в
полно м
уединении,
потому
что
по нятие
образу­
ется
только
пос ред ств ом
слова,
а
без
по нятия
невозмож­
но
истинное
мы шле ние.
Однако
в
дей с тви те льн ости
язык
развивается
только
в
обществе,
и
притом
не
только
пото­
му,
что
человек
ес ть
всегда
час ть
целого,
к
которому
п ри­
надлежит,
именно
своего
пле ме ни,
народа,
ч ело веч ест ва,
не
только
вс ле дстви е
необходимости
взаимного
пон им а­
ния
как
усл ов ия
возможности
общественных
предпри­
ятий ,
но
и
потому,
что
человек
понимает
самого
себя,
толь ко
исп ытав ши
на
других
лю дях
п онят нос ть
своих
слов
[156, т .
6, с.
30, 54].
Взаимная
связь
речи
и
пон им а­
ния
усиливает
противоположность
объе кти вн ост и
и
субъ­
ективности:
о бъ ектив но сть
усиливается,
когда
говорящий
слышит
из
чужи х
уст
с вое
собственное
слово,
а
субъек­
тив но сть
не
только
не
теряется
при
это м
(потому что го ­
вор ящий
всегда
чувствует
св ою
о дно р о дн ос ть, «единство»
с
по ним а ющим ), но и возвышается,
потому
что
мысль
в
слове
перестает
быть
исключительною
принадлежно­
стью
одного
лица,
отчего
происходит,
так
сказ ать,
расши­
р ение
субъекта.
Личная
мысль,
становясь
достоянием
дру ­
г их,
примыкает
к
тому,
что
обще
всему
человечеству
и
что
в
отдельном
лице
существует
как
видо изм е не ние
12 Необходимые объяснения того,
каким
образом
сло во
производит
высшие
формы
мы сли,
будут
излож е ны
после;
зде сь
мы
можем
только
сказать,
что
взгля д
Гумбольдта
вполне
подтверждается
позднейшими
психологическими
исследованиями.


MbtCJlb /7 язык
41
(Modification), требующее дополнения со стороны других
лиц;
всякая
речь,
на чина я
с
прос тей ше й,
связывает
(ist ein
Anknüpfen) личные ощущения с общею природою чело­
вечества,
так
что
ре чь
и
по нима ние
есть
вместе
и
про ти во­
пол ож нос ть
частного
и
общего.
То,
что
делает
яз ык
необхо­
ди мым
при
простейшем
акте
образования
мысли,
непре­
рывно
п овт оряетс я
и
во
всей
духовной
жизн и
человека.
Для
деят ельн ости
мысли
(Denkkraft) необходимо нечто
с
нею
одинаковое
и
все
же
отлич ное
от
нее;
одинаковым
она
во збу ж даетс я,
на
отличном
—
и зведы вает
верность,
су­
ществ енн о сть
своих
произведений.
Хо тя
основы
по знан ия
ис т ины,
того,
что
безусловно
прочно,
могут
заключаться
для
че лове ка
только
в
нем
самом,
но
его
порывы
к
ис ти­
не
окружены
оп ас нос тями
заблуждений.
Яс но
и
непо­
ср едс твен но
сознавая
только
св ою
изм енчи ву ю
ограничен­
нос ть,
человек
принужден
даж е
д ум ать,
что
ист ина
не
в
нем,
а
где-то
вне
его :
но
одно
из
могущественнейших
средств
к
ней
п риб лизи ться,
измерить
с вое
р ассто ян ие
от
нее
ест ь
взаимное
сообщение
мысли,
то
ест ь
сравнение
личной
мысли
с
о бщею,
принадлежащею
всем,
в озм ож­
ное
тольк о
посредством
р ечи
и
пон им ан ия,
ес ть
лучшее
средство
достижения
объе кти вн ост и
мы сли,
то
ест ь
ис тины.
Из
соответствия
а нтином ий
реч и
и
понимания,
с
одн ой
стороны,
и
субъективного
и
объективного
—
с
другой,
не
следует,
что
речь
субъективна
и
самодеятель­
на,
а
понимание
—
объе кти вн о
и
страдательно.
«Все,
что
ни
ес ть
в
душ е,
может
б ыть
добыто
только
ее
собствен­
ною
деятел ьн о сть ю;
речь
и
понимание
—
только
раз ли ч­
ные
про явл ения
(Wirkungen) одной и той же способности
реч и
(Sprachkraft). Размен речи и понимания не есть пере­
дача
данного
содер жани я
(с рук на руки): в понимающем,
как
и
в
го вор яще м,
это
со дер жание
должно
развиться
из
со бств енно й
внутренней
с илы;
вс е,
что
пол у чает
пе рв ый,
состоит
тольк о
в
гармо ни чес ки
нас т ра ивающе м
его
во з­
бу жден ии» (со стороны говорящего) [156, т.
6, с.
54—55].
Если
со
стороны
противоположности
речи
и
понима­
ния
язык
яв ляетс я
посредником
меж ду
людьми
и
со­
дейст ву ет
достижению
ист ины
в
чис то
су бъект ивно м
кру­
гу
челов ече ско й
мысли,
то,
с
другой
стороны,
он
служит
ср едн им
зве ном
меж ду
мир ом
познаваемых
предметов
и
познающим
лицо м
и
в
эт ом
смысле
совмещает
в
се бе
о бъ ектив но сть
и
субъективность.
«Совокупность познава­
емого
леж ит
вне
языка:
че лове к
может
приблизиться
к
э той
чисто
объект ив но й
области
не
ина че,
как
св ойс т­


42
А.
А.
По теб ня
ве нн ыми
ему
ср едс твам и
познания
и
чу вс твова ния,
следо ­
вательно,
только
субъективным
пут е м», то есть посред­
ством
языка.
Язы к
—э то
средство
не
столько
выражать
уже
гот ов ую
истину,
скольк о
открывать
прежде
неизвест­
ную
—
по
отношению
к
по зн ающ ему
ли цу
ест ь
нечто
объ­
ективное,
по
отношению
к
познаваемому
миру
—
су бъек ­
тивное.
Что
до
первого,
то
«всякий язык есть отзвук (An­
klang) общей природы человека;
хо тя
даж е
совокупность
(содержание,
с ущнос ть, Inbegriff) всех языков известного
времени
не
мо жет
стать
полным
о тпеча тко м
субъектив­
ности
ч ело веч ест ва,
но
все
они
постоянно
приближаются
к
э той
ц ели;
су бъект ивно ст ь
же
вс его
человечества
стано­
витс я
опять
сама
по
себ е
чем -то
объективным» [156, т.
3,
с.
263]. Что касается до
субъект ив ност и
языка
по
отноше­
нию
к
познаваемому,
то
она
еще
бол ее
очевидна
и
эмп и­
р ичес ки
до казыв ается
тем,
что
со де ржа ние
слова
(напри­
мер,
д ер ево ), во всяком случае,
не
ра вняе тся
даже
самому
бедному
понятию
о
пр едмете
и
тем
бол ее
неисчерпаемо­
му
множеству
свойств
самого
предмета.
Объяснение
в
сл едующем .
Сл ово
о бр азу ется
из
су бъект ивн ог о
во спр и­
ят ия
и
е сть
о тпечато к
не
самого
предмета,
а
его
отраже­
ния
в
душе.
«Так как во всяком объективном восприятии
ест ь
пр и месь
су бъект ивно г о,
то
отдельную
человеческую
личность,
даж е
независимо
от
языка,
можно
счи та ть
осо ­
бою
точкою
зрения
на
м ир».
Такой
взгляд
бу дет
еще
основательнее,
е сли
возь мем
во
внимание
и
язык, «пото ­
му
что
с лово,
объект ив ир уя
м ысль
о
предмете,
вносит
в
нее
н овую
особенность». (Ниже
мы
постараемся
пред ­
ставить
объяснение
э той
дв ойн ой
субъект ив ност и
сло ва
сравнительно
с
чув ств енн ым
в ос при яти ем.) «Как отдель­
ное
слово
ст ано вит ся
м ежду
человеком
и
предметом,
так
весь
я зык
(как миросозерцание высшей единицы,
н аро­
да)
—
меж ду
человеком
и
действ у ющею
на
не го
приро­
дою.
Чел о век
окружает
себ я
миром
звуков
для
то го,
что­
бы
во спр и нять
и
переработать
в
себе
мир
п редм ето в.
В
эт их
словах
нет
ни ка кого
преувеличения.
Так
как
чу в­
ств о
и
де ятельн ост ь
человека
з ави сят
от
представлений,
а
представления
—
от
языка,
то
все
вообще
отно шения
че­
ловека
ко
внешним
предметам
обусловлены
тем ,
как
эти
предметы
представляются
ему
в
язы ке.
Человек,
высно-
вывая
из
себя
язык,
тем
же
акт ом
вп лета ет
себя
в
его
ткань;
каждый
наро д
обведен
кругом
своего
язы ка
и
вый­
ти
из
этого
к руга
может,
только
перешедши
в
другой»
[156, т.
6, с.
59-60].


Мыс ль
и
яз ык
43
Так
понимаемая
антиномия
су бъект ив ност и
и
объек­
тивности
ви дна
не
только
в
том,
что
яз ык
вообще
служит
посредником
меж ду
лицом
и
миром,
но
и
в
том,
как
им енно
он
усвояет
человеку
это т
мир:
в
пестром
разнооб­
разии
чу вст венн ых
впечатлений
мысль
открывает
закон­
нос ть,
согласную
с
формами
наш его
духа,
и
свя занно е
с
нею
об аян ие
вне шней
красоты.
«Созвучия с тем и дру ­
гим
вс тр ечаем
и
в
языке .
В сту пая
в
мир
звуков
языка,
мы
в
то
же
вре мя
не
оставляем
де йс тв ите льно
нас
окружа­
ющего
мир а
(так что в законности и красоте языка опять
сх о дятся
противоположности
субъекта
и
объекта). Закон­
ность
в
я зыке,
субъективное
состояние
духа,
сходное
с
за­
конностью
в
природе,
возбуждая
вы сшие
и
благородней­
шие
сил ы
человека,
приближает
его
к
пониманию
фор­
мального
впечатления,
природы,
кото рая
тоже
(то есть
как
и
язык)
мож ет
представляться
только
развитием
ду­
ховных
с ил».
Подобным
обра зом
«язык посредством
свойственной
сочетаниям
звуков
ритмической
и
музы ­
кальной
формы
возвышает
и
эстетическое
впечатление
(Schönheitseindruck) природы,
перенося
его
в
другую
(то
ест ь
субъективную)
об лас ть;
но
действует
и
независимо
от
этого
впечатления,
известным
обра зом
настраивая
душ у
одним
т еч ением
реч и» [156, т.
6, с.
61 — 62].
Объективность
(согласие мысли с ее предметом)
оста­
ется
пос тоян ною
целью
усилий
человека.
Преж де
все го
человек
пр ибл ижае тся
к
э той
цели
субъективным
путем
языка,
потом
—
он
старается
выделить
и
эту
су бъ ектив ­
ность
и
по
возможности
освободить
от
нее
пре дме т,
хотя
бы
да же
заменяя
ее
на
другую ,
то
е сть
личную
[156, т.
3,
с.
263—264]. Та кая замен а не за ви сим о
от
своей
кон еч ной
цели
ес ть
уже
великое
дело
языка,
потому
что
она
веде т
не
толь ко
к
познанию
мира,
но
и
самого
се бя.
То
и
другое
находится
во
вза имн ой
зави симо ст и.
Переходим
к
антиномиям
свободы
и
необходимости,
неде­
лимого*
и
народа. «Выше мы видели,
что
мысль
в
языке
ста­
но в ится
об ъе ктом
для
души
и
в
эт ом
смысле
дейст ву ет
на
нее
как
нечто
постороннее.
Мы
рассматривали,
однако,
объект
со
стороны
его
п ро исхо ждения
от
субъ ект а,
а
его
действие
на
д ушу
—
как
возвратное
действие
души
на
се­
бя;
теперь
переходим
к
противоположной
точке
зре ни я,
по
которой
язык
есть
действительно
пр едмет
посторон­
ний
для
души,
а
его
действие
исходит
не
из
того,
на
что
обращено» [156, т.
6, с.
63].
«Если сообразим,
как
стеснительно
действует
на
каж­
дое
поко л ение
все
то,
что
испы т ал
язы к
в
предшеству­


44
А.
А.
Потебня
ющи е
сто л етия,
и
как
тольк о
сил а
отд ельн ых
поколений
(и го не целиком взятых,
потому
что
поколение
нар аст а­
юще е
и
отживающее
см ешаны)
со пр ика сается
с
этим
пр оше дшим
языка,
то
будет
яс но,
как
нич то жна
с ила
от­
д ельн ых
лиц
при
могуществе
языка» [Тамже,
с.
65]. «Со­
здание
никогда
дотоле
не
слышанных
с лов
(Lautzeichen)
можно
предположить
только
при
начале
язы ка
(то есть
жизни
ч ел о веч ес тва), выходящем за пределы наблюде ­
ния.
На
памяти
истории
человек
всегда
строил
язы к
на
данном
уже
о сно вании,
не
выходя
из
пределов
ан ало гии
с
про шед шим ,
он
видоизменял
слова
в
употреблении,
а
не
изобретал
их » [156, т.
3, с.
261—262]. В язы ке жи вее,
чем
где-либо,
каждый
человек
чувствует
себя
только
эм а-
нациею
(ein Ausfluss) всего человеческого рода.
Тем
не
менее,
так
как
каждое
лицо
порознь
и
притом
непрерыв­
но
дей ству ет
на
язык ,
то
каждо е
поколение
из м еняет
его,
есл и
не
в
словах
и
формах,
то
в
их
употреблении.
«Воз ­
действие
нед е лим ого
на
язы к
уяснится
на м,
е сли
возьмем
во
внимание,
что
индив идуал ь ност ь
язы ка
—
только
отно­
си тель н ая,
что
и стин ная
индив иду аль но ст ь
закл юч ена
толь ко
в
лице,
говорящем
в
данное
время.
Никто
не
по­
нимает
сло ва
именно
так,
как
другой...
Всякое
понимание
е сть
вместе
непонимание,
всякое
со гл асие
в
мыс­
лях
—
вместе
разногласие.
В
том ,
как
изменяется
язык
в
каждом
неделимом,
обнаруживается,
в
п роти в опо лож­
ность
ук азанн о му
вы ше
влиянию
языка,
власть
че лове ка
над
ним...
Во
вл иянии
на
человека
заключена
законность
яз ыка
и
его
форм,
в
во зде йств ии
че лове ка
—
принц ип
свободы,
п отому
что
в
человеке
может
зар о дить ся
то,
че му
ник а­
кой
разум
не
найдет
причины
в
предшествующих
обсто­
яте льс тв ах » ([156, т.
6, с.
65—66], ср .
[Там же,
с.
36]).
«Свобода сама по себе неопределима и необъяснима», но
тем
не
менее
ее
присутствие
должно
б ыть
признано
в
языке
[Там же,
с.
66]. «Противоречия,
что
язык
чужд
ду ше
и
вместе
прин адлежит
ей,
з ависит
и
не
з ависит
от
нее,
действительно
с ое диняю тся
в
языке
и
составляют
его
особенность.
Эти
противоречия
не
должны
бы ть
прими­
ряемы
тем,
что
яз ык
отчасти
чужд
ду ше
и
незав исим
от
нес,
а
от ча сти
—
не т.
Яз ык
именно
настолько
дей ств ует
как
объект,
настолько
самостоятелен,
насколько
создается
су бъект ом
и
за вис ит
от
него.
Это
потому,
что
как
бы
ме ртв ая
(принадлежащая прошедшему,
по дчин яю щая
се­
бе
личную
свободу)
сторона
языка,
не
им ея
нигде,
ни же
в
письменности,
пос тоян ного
места,
каж дый
раз
сызнова


М ысль
и
язык
45
создается
в
мы сли,
ожив ае т
в
речи
и
понимании,
следова­
тельно,
целиком
переходит
в
су бъе кт
[156, т.
6, с.
63].
Говорят
только
отдельные
лица ,
и
с
э той
стороны
язык
ес ть
со здание
неделимых;
но
язы к
как
деятел ь но сть
этих
последних
предполагает
не
тольк о
тво р честв о
пред­
шес тву ющи х
по ко лений
(которого не могло же быть при
начале
я зы к а ); в каждую настоящую минуту он принадле­
жит
двоим:
говорящему
и
понимающему,
причем
и
г ово­
рящий,
и
понимающий
представители
всего
народа
([156,
т.
6, с.
63], ср.
[с.
35]). «Существование
языков
доказыва­
ет,
что
ест ь
духовные
создания,
вовсе
не
переходящие
от
одного
лиц а
ко
вс ем
прочим,
а
возникающие
из
одновре­
менной
самодеятельности
всех.
Языки,
всегда
имеющие
национальную
форму,
мог ут
быть
только
непосредствен­
ными
созда ни ями
на родов » [Там же,
с.
33]. «Ме жду
строением
я зыка
и
успехами
всех
других
родов
умствен­
ной
деятельности
ест ь
неоспоримая
связь...
Изв естн ые
на­
правления
ду ха
и
извест ная
с ила
его
стремлений
немыс­
лим ы
до
по явле ния
языков
того,
а
не
другого
устройст­
ва...
и
в
эт ом
смысле
будет
совершенно
справедливо,
что
со здан ие
народов
(язык)
должно
пр едш ество в ать
создани­
ям
не де лимы х,
хотя,
в
свою
очередь,
несомненно,
что
де­
ятельность
тех
и
других
одно вре ме нно
сливает ся
в
эт их
созданиях» [Там же,
с.
36—37].
Во
вто ром
чле не
эт ой
антиномии
не д елимо го
и
народа
повторяется
вышеизложенная
противоположность
свобо­
ды
и
необходимости,
и
это
приводит
к
новому
противо­
положению
и
совмещению
в
язык е
божественного
и
челове­
че ско го.
В
утверждении,
что
я зык
ест ь
со здани е
нар о дов,
ко то­
рые
следует
пр е дстав лять
себе
духовными
еди ни ца ми,
ест ь
два
члена,
взаимное
о тноше ние
к оих
до лжно
б ыть
определено,
име нно
духовные
особенности
народа
и
яз ы­
ка.
С
одной
стороны,
разнообразие
ст роя
языков
пре д­
ставляется
зависимым
от
особенностей
народного
д уха
и
должно
объясняться
ими 13, так что язык будет хотя
и
народным,
но
все
же
челов ече ски м
произведением.
Но,
с
другой
ст о ро ны , «язык зарождается в такой глубине че­
ловечества,
что
его
нел ьзя
счи тать
со бстве нны м
создани­
ем
наро до в.
В
нем
ест ь
яв ст венн ая
для
нас,
хотя
в
сущно­
'1 « ..müssen wir als das reale Erkkirungsprin/ip und als den wahren Bes­
timmungsgrund der Sprachverschiedenheit die geistige Kiait der Nationen
ansehen. .» [156.
т
6, c. .38]. («Следует рассматривать духовную силу на ­
родов
как
реаль ный
объяснительный
принцип
и
исгп н пую
причин у
рап
личия
языков').
Пер.
с
нем
—
Примеч
сели)


46
А.
А.
Потебня
сти
своей
необъяснимая
самодеятельность,
и
с
этой
точки
зрения
он
не
ест ь
пр оизве де ние
деят ельн ости
ду ха,
а
не­
произвольная
его
эманация,
не
д ело
народов,
а
дар
им 14.
Они
употребляют
я зык,
сами
не
зная,
как
его
образова­
ли. ..
Это
не
будет
пустая
иг ра
сл ов,
есл и
скажем,
что
я зык
самодеятельно
возникает
только
из
самого
себя,
а
язы­
ки—
несв о бо дны
(Gebunden von den Nationen) и зависимы
от
народов,
которым
при на дле жа т» [156, т.
6, с.
5—6J.
«Так как языки неразрывно сращены со внутреннею при ­
родою
челов ек а
и
скорее
са мод еяте льно
в ыт екают
из
нее,
чем
п роизв ольн о
создаются
ею,
то
на
таких
же
основани­
ях
можно
бы
назвать
духовную
особенность
народов
действием
языков
(как и наоборот).
Истин а
—
в
том
и
другом
вместе:
характер
народа
и
особенности
его
язы­
ка
в месте
и
во
взаимном
согласии
в ытека ют
из
неис сл еди-
мой
глубины
д уха
(des Gemüths)» [156, т.
6, с.
38].
Т аков
дей ст ви тельн о
см ысл
утверждения,
что
язык
«божественно- св обод ен
и
вытекает
только
из
самого
се­
бя », потому что,
так
как
связь
язы ка
с
духом
несомненна,
а
между
тем
язы к
не
может
бы ть
выводим
из
дух а
народ­
ного,
то,
очевидно,
и
я зык
и
дух
должн ы
име ть
вы сшее
н ача ло,
вы сшее
внутреннее
единство.
Требование
такого
высш его
единс т ва
ост ает ся
только
требованием,
потому
что
сам
иссл едов ател ь,
на ходя
р азли чия
в
строении
язы­
ков ,
объ ясн яет
их
только
различием
народных
хара кте ров
[Там же], то есть прямо противоречит теоретическим по ­
ложени ям:
если
язык
ес ть
со здание
ду ха,
то
он,
во-пер­
вы х,
не
са мос тояте лен
по
отношению
к
последнему,
с вя­
зан
им,
а
не
божественно-свободен;
во-вторых,
он
не
ну­
ждается
в
е дин стве
с
духом,
но
о тличе н
от
не го;
в-тре­
тьих,
происхождение
язык а
от
народного
духа
ест ь
чисто
чел о вече ско е.
Усил ия
Гумбольдта
удержать
не
только
для
практики,
но
и
для
теории
человеческое
происхождение
языка
безу ­
спешны .
«Если по справедливости язык представляется
чем -то
высш им ,
чем-то
таким,
что
и
может
быть ,
подобно
другим
произведениям
духа,
делом
чел ов ече ски м,
то
это
было
бы
иначе,
если
бы
мы
встречали
дух овну ю
с илу
че­
ловека
не
в
одних
толь ко
единичных
ее
проявлениях,
но
если
б
мы
могли
постигнуть
глуб ину
ее
сущности
и
свя зь
14 «...Eine ihnen (den Nationen) durch ihr inneres Geschick zugefallene
Gabe» [Там же,
с.
5] («...доставшийся
им
(народам)
в
уд ел
дар,
их
вну­
тр е нняя
судьба».
Пе р.
с
нем.
В.
В.
Бибихина).


Мыс ль
и
яз ык
47
в
ней
всех
человеческих
индивидуальностей,
связь,
на
ко­
торую
ук аз ывает
язык» [156, т.
6, с.
38—39].
Но
такая
ду­
ша
чел о вече ства
для
нас
непостижима;
в
д ухе
человече­
ско м
нельзя
себе
представить
ничего
вы ше
его
с амо го,
ничего
такого,
из
чег о
бы
рядом
могли
выт екат ь
язык
и
духовные
особенности
народа:
поэтому
яз ык
есть
дело
божественное,
притом
не
в
том
см ысл е,
в
како м
могут
быть
названы
божественными
все
произведения,
необх о ­
димо
возникающие
из
свойства
человеческого
духа
(на­
пример,
п оэз ия): языку нет ничего равного,
кроме
самого
духа;
вм есте
с
духом
он
возводится
к
божественному
началу.
Заключительные
противоречия
единст ва
дух а
и
язык а
и
их
раздельности,
божественности
языка
и
его
человеч­
ности
—
эти
противоречия
тем
отл и ча ются
от
предшест­
вую щих,
что
сам
Гумбольдт
признает
их
за
противоречия
теории
и
практики
и
тем
самы м
за ставл яет
сч итат ь
их
следствием
ему
лично
свойственного
развития
мысли,
сы­
рым
материалом,
кот орого
он
не
мог
пе рер абот ать
в
на­
уч ные
положения.
К райне
ошибочно
бы ло
бы
сравнивать
знаменитые
ан­
тиномии
Гумбольдта
с
невольными
и
бессознательными
лог иче ск ими
ошибками
вроде
тех,
какие
мы
видим
у
Бек­
кера.
Р азница
между
Гумбольдтом
и
Бекк ером
та,
что
пе рвый
—
вел ик ий
мыслитель,
ко то рый
постоянно
чу в­
ст вует ,
что
могучие
порывы
его
мысли
бессил ьны
перед
трудностью
зад ач и,
и
постоянно
о ст анавл ивает ся
пер ед
неизвестным,
а
второй
в
не ск ольки х
мелких
фра зах
ви­
дит
ключ
ко
вс ем
тайнам
жизни
и
языка;
пер вы й,
заблу­
жд аясь ,
указывает
новые
п ути
науке,
а
в торой
только
на
себе
дока зыв ает
негодность
старых.
Ре шить
вопрос
о
про­
исх о жден ии
язы ка
и
отношении
его
к
мысли,
по
Бекке­
ру,—
значит
назвать
яз ык
организмом,
по
Гумбольд­
ту,—
примирить
существующие
в
язы ке
противоречия
ре­
чи
и
понимания,
субъекта
и
объекта,
неделимого
и
наро­
да,
ч елов ече ского
и
боже стве н но го.
Противоречие
реч и
и
понимания
разрешается
для
Гумбольдта
единством
че лове чес кой
п ри роды.
Как
речь,
так
и
понимание
не
был и
бы
возможны,
сообщение
по­
средством
слова
не
бы ло
бы
только
вза им ным
возбужде­
нием
говорящего
и
слушающего,
членораздельный
зву к
не
н астр аивал
бы
их
гармонически
и
слушающий
не
овла­
дев ал
бы
смыслом
р ечи
посредством
самодеятельного,
в
нем
самом
происходящего
ра звити я
мысли,
если
бы
ра з­


48
Л.
Л.
Потебн я
личие
отдельных
лиц
не
бы ло
только
проявлением
единства
человеческой
п ри роды
[156, т.
6, с.
55, 57, 58].
Тем
же
об ъясняе тся
и
противоречие
субъекта
и
о бъек­
та,
свободы
и
необходимости.
«В исходящем из того,
что
со бс твен но
един о
со
мною,
вза им но
переходят
др уг
в
дру­
га
по нятия
субъекта
и
объекта,
зависимости
(от души)
и
незав иси м о сти.
Язык
принадлежит
мне ,
потому
что
я
им
говорю
та к,
а
не
иначе,
а
так
как
пр ичи на
этому
за­
клю че на
вместе
и
в
том,
что
этим
языком
говор или
все
предшествующие
по ко ления,
без
перерыва
передававшие
его
друг
другу,
то
ре чь
моя
стесн ена
сам им
языком.
Но
то,
что
ограничивает
и
обусловливает
эту
мою
деятель­
нос ть,
вошло
в
язык
из
че лове чес кой
при роды,
находя­
щ ейся
со
м ною
во
внутренней
связи,
и
чужд ое
в
нем
—
чужд о
только
для
моей
мгновенно-индивидуальной,
а
не
для
первоначальной
истинной
пр иро д ы»* [156,
т.
6,
с.
64—65], а потому деятельность моя стеснена мною же
сам им
15.
На
во про с,
как
можно
себе
пр едста вить
предпо­
лага е мое
антиномиями
речи
и
понимания,
лица
и
народа
внутреннее
единство
неделимых,
разобщенных
и
различных
в
сво ем
действительном
проявлении,
мож но
отв еча ть,
по
Гумбольдту,
что
этого
п редст авит ь
себе
нель зя,
что
это
непостижимо,
потому
что
«мы не имеем даже самого
те м ного
чутья
(Ahnung) какого- либ о
со зна ния,
кроме
ин­
дивидуального» [Там же,
с.
31].
Но
у беж дение,
что
«раз ­
дельная
индивидуальность
ес ть
только
про явл ение
услов ­
но го
бы тия
духовных
су щест в», поддерживается в нас
лежа щи м
в
самой
челов ече ской
прир о де
зародышем
не­
уг асим ой
жажды
(Sehnsucht) цельности.
«Предчувствие
ц ельн ости
(Totalität) и стремление к ней дано непосред­
ств енн о
вместе
с
чувс твом
индивидуальности
и
усиливает­
ся
по
мере
возрастания
этой
пос ледн ей ,
так
как
во
всяком
отдельном
л ице
только
односторонним
обр азом
развива­
ется
о бщая
сущность
(Gesammtwesen) человека» [Там же,
с.
30].
На
народ
тоже
можн о
смотреть
как
на
человече­
с кое
неделимое,
сле ду ющее
особому
пут и
р азви тия
и
тре­
бующее
доп ол нения
со
стороны
в ысшей
духовной
еди ни­
цы,
ч ел ов ечест ва.
Успехи
гражданственности
и
обра зова ­
ния
исподволь
стир ают
яр кие
различия
народов;
нра в­
,s Таким образом,
и
друг ой
вид
то го
же
противоречия,
срединное
положение
языка
между
познающим
лицом
и
сознаваемым
миром,
при­
миряется
тем,
что
возможность
познания
истины
основыв аетс я
на
пер ­
воначальном
со гласи и
(внутреннем единстве?) человека с миром [156,
т.
3, с.
263].
В прочем,
сам
Гумбольдт
слег ка
то лько
касается
э того
вопроса.


Мыс ль
и
язык
49
ственность,
на ука
и
искусство
всегда
стр емят ся
к
общим
идеалам,
освобожденным
от
национальных
вкусов
(An­
sichten) 16.
Мы
видели
выше ,
что
предп оложен ие
единой
сущно­
ст и,
в
которой
сливаются
неделимые,
известные
нам
толь­
ко
в
св оем
ограниченном
проявлении,
с вяз ано
у
Г ум­
больдта
с
утверждением
самостоятельности
язы ка
по
от­
ношению
к
духу
и
бо жест венно го
его
происхождения.
Противоречие
божественности
и
человечности
язык а
можно
бы,
по-видимому,
разрешить
таким
же
образом,
каким
примиряется
противоположность
объективности
и
субъективности,
то
ес ть
утверждением
един ств а
чел о ве­
ч еског о
духа
с
божественным,
ко то рое
бы
совершенно
со­
ответствовало
единству
объективности
и
субъ ект ив но сти
в
языке .
Можно
был о
бы
ска зать :
яз ык
истекает
из
Бо­
же ства,
а
так
как
пр ичи на
этому
закл ючен а
вместе
и
в
че­
лове ке ,
то
Божество
стеснено
здесь
че лове ко м;
однако
ограничение
божественного
творчества
происходит
здесь
из
божественной
же
природы,
на ходящ ей ся
во
внутрен­
ней
свя зи
с
Божеством,
и
чуждое
в
этом
ограничении
Бо­
жес тву
чужд о
его
мг нов енно -ин див ид уал ьн ой,
а
не
пе рвона ­
ча ль ной,
истинной
и
бесконечной
природе,
так
что
в
со­
здании
язы ка
собственно
Божество
са мо
себе
сл ужит
ограничением
[204, с.
81]. Однако Гумбольдт не старается
примирять
противоречия
божественного
и
человеческого
в
языке
таким
с тран ным
построением,
предполагаю­
щим
в
Бо ге
мгновенно-индивидуальную
и
конечную
пр и­
роду ,
и
оставляет
уп омян утое
противоречие
неразре­
шенным.
Столь
же
мало
поддается
м етаф изи чески м
преобразо­
ва ниям
другое
противоречие,
что
язык
и
зависит
от
ду ха,
и
са мос тояте ле н,
и
в
это м
о тно шении
о тличн о
от
первого
только
тем,
что
в
нем
бо лее
заме тны
ошибки
Гумбольдта.
Самостоятельность
язы ка
не
в озб ужда ла
бы
ни
малей ше­
го
сомнения,
если
бы
не
выходила
за
пределы
общего
за­
кона
челов ече ской
де ятел ьн ост и,
по
кот орому
всяко е
п ро­
Но
(заметим противоречие)
это
стремление
к
об щему,
одинако­
вому
для
всех,
ос ущес твля ется
то лько
различными
путями,
и
разнооб­
рази е
далекого
от
ложной
односторонности
выражения
(общечелове ­
ческ их
свой ст в
(народами)
бесконечно
[156, т .
6, с.
32].
Предполагаемое
этим
во зра стан ие
определенности
народных
харак­
теров
совершенно
сог ласно
с
приведенною
вы ше
мыслью,
что
в
н едели­
мом
стремление
к
цель н ости
ув елич ива ется
вместе
с
чувством
индив и­
дуальности,
которое
должно
расти,
п отому
что
жизнь
углубляет
сначала
м ало
заметные
дух овн ые
особенности
лица.


50
А.
А.
П отебня
изве де ние
ст ано вит ся
одним
из
обстоятельств,
обу слов ли ­
в ающих
посл еду ющую
деят ельно сть
самого
производите­
ля
(ср .
[156, т.
6, с.
305]).
Но
если
Гумбольдт
утверждает
тождество
(хотя бы даже и высшее)
язы ка
и
духа,
ес ли
он
старается
выйт и
из
круга: «без языка нет духа,
и
на обо­
рот
—
без
духа
нет
языка»
таким
образом,
что
возводит
ря­
дом
и
дух
и
я зык
к
высшему
начал у ,
то
это
должн о
б ыть
следствием
каких-нибудь
недоразумений.
Такое
решение
п рег р аждает
путь
вся ком у
дальнейшему
иссл едован ию,
отождествляя
вопросы
о
про исх о ж дении
язы ка
и
проис­
хожд ен ии
духа,
м ежду
тем
как
нельзя
в
себ е
подавить
у беждения ,
все
более
и
более
усиливаемого
фактическим
изучением
языка,
что
это
вопросы
неравносильные
и
от­
д ель ные
друг
от
д руга.
Гумбольдт
не
находит
ничего
рав ­
ног о
языку;
не
отвергая
этого
безусловно,
мы,
однако,
сме ло
можем
повторить
признаваемую
м ногим и
мысль,
что
аналогия
поэтического
народного
тво р честв а
с
со зда­
ние м
язы ка
во
мно гих
слу чая х
поразительна.
Ес ли
при
де йст вит ел ьном
существовании
такого
соответствия
воз­
можно
иссл едов ать
не
толь ко
ход
р азв ития,
но
и
самое
за­
рожд ен ие
ми фа
и
народно-поэтического
произведения,
не
вдаваясь
в
р ешение
метафизических
за дач,
то
должно
быть
возможно
и
неметафизическое
исследование
начала
языка.
Уже
по
это му
одному
мож ет
казаться,
что
область
метафи зи ки
не
заключает
в
себ е
наше го
вопроса,
а
на чи­
нается
там,
где
он
о канч ив аетс я17, и что в вопросах о язы­
ке
прибегать
к
мет аф из ике
—
слишком
рано.
Притом,
хо­
тя
мы
не
можем
пр ед стави ть
себе
народа
без
язык а
и
хо­
тя
поэтому,
рассм ат ри вая
язык
как
произведение
народа,
можем
п рин ять
и
самостоятельность
языка,
и
его
высшее
единство
с
духом,
но
жизнь
неделимого
представляет
много
факт ов,
за ставл яющ их
усо м нит ься
и
в
э той
само­
стоятельности,
и
в
это м
единст ве.
Взявши
сло во
д ух,
играющее
в
теории
Гумбольдта
очень
важную
роль
в
самом
об шир ном
и,
может
быть,
со­
вершенно
неверном
смысле
душевной
жи зни
ч елов ека
17 Может быть,
уме стно
будет
пр иве сти
зд есь
сле дую щее
очень
удобное
определение
м е та физ ики: «Познание мира и нас самих прино ­
сит
с
со бою
многие
понятия,
кот ор ые
становятся
тем
нес ое диним ее
в
мысли,
чем
более
уясняются.
Важная
задача
философии
— так
видо из ­
м енить
эти
понятия,
как
это
требуется
особен ност ь ю
каждого
из
них .
При
это м
видоизменении
пр иб авит ся
к
ним
нечт о
ново е,
п оср ед ством
коего
буд ет
уст ран ена
их
несов мести мост ь.
Это
нов ое
мож но
назвать
до­
полнением.
Наука
о
так ой
обработке
понятий
есть
метафизика» [152].


Мысль
и
И ЛЫК
51
во о б ще*, мы спросим себя:
до
како й
степени
эта
жизнь
н ер азде льна
с
язык о м?
В
отв ет
на
та кой
вопрос
прежде
всего
придется
устранить
неразрывность
(но не связь)
с
языком
чувства
и
воли,
к ото рые
вы р ажаю тся
словом,
на­
сколько
стали
содержанием
н ашей
мы сли.
Затем
в
са мой
мысли
отметим
многое,
не
требующее
языка.
Так,
дитя
до
известного
возраста
не
говорит,
но
в
некотором
смы с­
ле
думает,
то
ес ть
воспринимает
чувственные
обр аз ы,
притом
гораздо
совершеннее,
чем
живот ное ,
вспоминает
их
и
даже
отчасти
о бобщает .
Потом,
ко гда
уже
ус вое но
человеком
употребление
языка,
непосредственные
чув ­
ств енн ые
вос при яти я
или
существуют
до
своего
соедине­
ния
со
словом,
или
даж е
никогда
не
достигают
такого
со­
единения.
Подобным
образом
и
сновидения,
ко тор ые
большею
частью
слагаются
из
воспоминаний
чувственных
восприятий,
нер е дко
не
сопровождаются
ни
громкою,
ни
беззвучною
речью.
Т во р ческая
мы сль
живописца,
ваятеля,
музыканта
невыразима
словом
и
совершается
без
не го,
хо­
тя
и
предполагает
значительную
ст еп ень
развития,
кото­
рая
дае тся
только
языко м .
Глухонемой
даже
постоянно
мыслит,
и
притом
не
только
образами,
как
художник,
но
и
об
отвлеченных
пр ед метах ,
без
звукового
языка,
хотя,
по-видимому,
никогда
не
достигает
того
совершенства
умс тв ен ной
деятельности,
как ое
возможно
для
говоря­
щ их.
Наконец,
в
математике,
науке
совершеннейшей
по
форме,
человек
гов орящ ий
отказывается
от
слов а
и
дела­
ет
сам ые
сложные
соображения
тольк о
при
помощи
условных
зна ко в.
Из
всего
этого
видно,
что
область
язык а
далеко
не
со­
впад ает
с
областью
мысли.
В
сред ин е
человеческого
раз­
вити я
мысль
может
быть
связана
со
словом,
но
в
начале
о на,
по-видимому,
еще
не
д оро сла
до
него,
а
на
высо кой
степени
отв леч ен н ости
покидает
его
как
не
удовлетворя­
юще е
ее
требованиям
и
как
бы
потому,
что
не
может
вполне
отреш и ться
от
чувственности,
ищет
внешней
опоры
только
в
произвольном
зн аке
[203, с.
153 и след.] .
Если,
несмотря
на
такую
нетождественность
мысли
и
слова,
мы
удержим
в
полной
с иле
необходимость
слова
для
мысли,
чтобы
не
впасть
в
ошибки
тео ри й,
сто ящих
ни же
Гумбольдта,
и
ес ли
спросим,
когда
и
для
ка кой
именно
умственной
де яте льн ости
необходимо
слово,
то,
по
Гу мбо льдт у,
мо жно
будет
отвечать:
слово
нужно
для
преобразования
низших
фо рм
мысли
в
понятия
и,
следо ­
вательно,
должно
появляться
тог да,
когда
в
душе
ест ь
уже
материалы,
предполагаемые
эти м
преобразованием.


52
А.
А.
П отебн я
В
это м
смы сле
сле ду ет
понимать
и
следующее
место:
«...яз ык
ес ть
вместе
и
необходимое
усовершение
(допол ­
нение)
м ышле ния,
и
естественное
развитие
способности,
свойственной
одному
толь ко
человеку.
Это
развитие
не
е сть
физиологически
о бъясн им ое
р азв итие
инстинкта»
(и язык нельзя назвать инстинктом,
хотя
вполне
посл едо ­
вательное
и
иску сно е
строение
языка
возможно
при
со­
вершенной
грубости
народа,
точно
так,
как
правильное
строение
яче ек
с ота
не
пре дп олага ет
в
пчел е
никаких
по­
зна ний ). «Не
буд учи
делом
ни
непосредственного
созна­
ния ,
ни
свободы,
язык
может,
однако,
принадлежать
только
существу,
одаренному
сознанием
и
свободою;
в
этом
существе
он
вы те кает
из
неисследимой
гл уб ины
его
индивидуальности,
ибо
он
вполне
за ви сит
от
тог о,
с
како ю
сил ою
и
в
како й
форме
ч ело век
бес со знател ь но
возбуждает
к
деятельности
всю
св ою
д ух овную
ли ч­
но сть »18.
Заключенное
здесь
противоречие
уничтожается
тем ,
что
сл ово
нужно
душевной
деятельности
для
того,
чтобы
она
могла
стать
со зн ател ь ною,
и
появляется
как
до­
по лне ние
тогда,
когда
ест ь
уже
все
проч ие
условия
пере­
хода
к
сознательности.
П риня вши
после
этого
дух ,
в
смысле
сознательной
умственной
де ятельн ос ти,
предполагающей
понятия,
ко­
торые
образуются
только
посредством
слова,
мы
у видим ,
что
дух
без
языка
невозможен,
потому
что
сам
образуется
при
помощи
языка,
и
язык
в
нем
есть
первое
по
вре ме ни
со быт ие.
Мы
можем
даже
пр и знать
язы к
са мо сто яте ль­
ным
по
отношению
к
духу,
разумеется,
в
том
только
см ы сле,
в
ка ком
дух
как
высшая
деят ельн ость
самостояте­
лен
по
отношению
к
другим
душевным
явлениям ,
и
при­
том,
е сли
прим ем ,
что
формы
творчества
мысли
в
языке
о тл ичны
от
тех,
кот оры е
назовем
собственно
духовными.
Я зык
и
дух,
взятые
в
смысле
последовательных
проявле­
ний
душе в ной
жизни,
мы
можем
вме сте
выводить
из
«глубины индивидуальности», то есть из души как начала,
производящего
эти
явле ния
и
обусловливающего
их
с воею
сокровенною
с ущн ост ью.
То
же
следу ет
сказать
об
о тно шении
язы ка
к
ду ху
на­
родному.
Язык
не
мо жет
быть
тождествен
с
эти м
пос лед­
ним ;
как
в
жизн и
лица ,
так
и
в
жизни
народа
должны
бы ть
явления,
предшествующие
языку
и
сле ду ющие
за
ним ,
Взявши
во
внимание,
что
язык
есть
переход
от
бес­
1Н «Seiner gesamtnten geistigen Individualität ...dert treibenden Anstoss
crthcilt» [156, r. 6, c. 303 —304]


Мысль
и
яз ык
сознательности
к
со зн анию,
можн о
ср а внить
от ноше ние
данно й
сист ем ы
слов
и
грамматических
форм
к
духу
на­
родному
с
от но ше нием
к
нем у
изве стно й
философской
системы.
Как
та,
так
и
другая,
завершая
о дин
период
р аз­
вит ия
и
по дчин яя
его
сознанию,
служит
началом
и
ос но­
ванием
другому,
высшему.
При
всем
это м
божественность
языка
остается
в
сто­
роне
и
вопрос
о
его
происхождении
ст ано ви тся
вопросом
о
явлениях
душевной
жизни,
предшествующих
языку,
о
за ко нах
его
образования
и
р азви тия,
о
влиянии
его
на
последующую
душевную
деятельность,
то
ест ь
вопросом
чисто
псих ологиче ск им.
Сам
Гумбольдт
не
мог
оторваться
от
метафизической
то чки
зрения,
но
он
именно
п оложи л
основание
перенесению
вопроса
на
психологическую
поч­
ву
своими
оп редел ения ми
язы ка
как
деят ельн ости ,
рабо­
ты
духа
как
органа
мысли.
Пр изна ние
воп ро са
о
проис­
хождении
язы ка
вопросом
психологическим
о пр едел яет
уже,
где
искать
его
р ешени я
и
ка кое
именно
соз д ание
язы ка
здесь
разумеется:
то
ли,
о
котором
говорили
тео­
рии
прои зв ольного
изобретения
и
бож ес тве нного
откр о­
вени я
языка,
или
то,
на
которое
указывал
Г умб ольд т,
го­
воря,
что
«язык не есть нечто готовое и обозримое в це­
лом;
он
веч но
создается,
притом
так ,
что
законы,
по
к ото­
рым
он
создается,
определены,
а
объем
и
даже
род
произ­
ведения
остаются
не опре д еле нным и» [156, т.
6, с.
56].
Законы
душевной
деятельности
о дни
для
всех
времен
и
народов;
не
в
этих
зак она х
р азниц а
м ежду
нами
и
пер­
вы ми
людьми
(по крайней мере вероятная разница
в
строении
тела
не
каж ет ся
нам
достаточным
основанием
утверждать
п р оти вн ое ), а в результатах их действия,
пото­
му
что
прогресс
предполагает
два
производителя,
из
кои х
од ин,
именно
законы
душевной
деятельности,
представ­
ляет ся
величиною
постоянною,
другой
—
результаты
э той
де ятельн ос ти
—
переменною.
Е сли
п оэт ому
будем
в
со­
сто яни и
опр ед е лить
законы
прогресса
язык а,
узна ть,
как
он
изменяется
в
те че ние
век ов
под
влия нием
действу­
ющ ей
на
не го
мысли,
как
постепенно
растет
пе ре ме нный
агент
в
прогрессе
языка,
то
ест ь
найдем
постоянные
отно­
шени я,
в
как ие
ст ано вит ся
уже
сформированная
ма сса
языка
к
новым
актам
творчества,
то
и
в
э тих
последних,
взятых
в
том
виде ,
в
каком
их
застаем
в
нас
самих,
смо­
жем
найт и
черты,
общие
нам
с
первыми
говорившими
людьми.
Таким
образом,
в
истории
языка,
в
пс ихо логиче ­
ских
наблюдениях
современных
нам
процессов
ре­
чи
—
ключ
к
тому,
как
совершались
эти
п ро цессы
в
начале


54
А.
А.
Потебн я
жизни
чел ов ечест ва.
Э тим
устраняются
м нения ,
подоб­
ные
те м,
к ото рые
мы
видели
у
Шлейхера
и
м ожем
встре­
ти ть
у
д руг и х19, будто время создания языка прошло,
буд­
то
со здан ие
это
требовало
особенных,
неизвестных
нам
и
несуществующих
теперь
си л.
Так
называемое
па дени е
языка,
которое
Шлейхеру
казалось
постепенным
его
омертвением,
с
то чки
зрения
Гумбольдта
представляется
постоянным
повторением
первого
акта
со здан ия
языка.
Недели мое
из
себя
со здает
св ое
ра звити е,
но
ст еснено
в
это м
направлением
пут ей,
пр ойд е нных
его
народом.
В
п рим енени и
к
языку
это
в ыр ажае тся
анти но ми ею:
«язык есть столько же создание лица,
сколько
и
народа».
Законы
ра звити я
язы ка
в
неделимом
относятся
к
индиви ­
дуальной
психологии;
законы
же
язы ка
как
народного
произведения,
отк рыва ем ые
языкознанием,
требуют
до­
по лн ения
со
стороны
нового
еще
отдела
психологии,
со­
держан и ем
коего
долж но
б ыть
исследование
отношений
лич ного
развития
к
н арод но му.
Как
индивидуальная
пс и­
хология
указывает
не
тольк о
общ ие
для
все х
зако ны
ду­
шевной
жизни,
но
и
возможное
разнообразие
и
ориги­
нальность
неделимых,
так
пс ихологи я
народов
должна
по казат ь
возможность
различия
национальных
особенно­
стей
и
строения
языков
как
следствие
общих
законов
на­
родной
жиз ни.
Таким
образом,
то
направление
науки,
ко­
торое
нам
к ажет ся
лу ч шим,
предполагает
уваже ние
к
на­
родностям
как
необходимому
и
законному
явлению,
а
не
представляет
их
урод лив ост ями ,
как
должно
следовать
из
пр инципа
логической
грамматики.
Впрочем,
здесь,
оставляя
по чти
со всем
в
стороне
на­
род но- псих оло гиче ск ие
вопросы,
тес но
связанные
с
исто­
р иею
отдельных
языков,
обратимся
к
более
легким
—
о
значении
слова
в
р азв итии
неделимого.
IV.
ЯЗЫКО ЗНАН ИЕ
И
ПСИХОЛОГИЯ
Сближение
языкознания
с
психологиею,
при
котором
стала
возможна
мы сль
искать
р ешения
вопросов
о
язы ке
в
психологии
и,
наоборот,
ожи д ать
от
исследований
язы­
ка
новых
открытий
в
о бласт и
психологии,
возбуждая
но­
вые
надежды,
в
то
же
время
свидет ел ьст ву ет ,
что
кажд ая
из
эт их
на ук
п ороз нь
уже
достигла
значительного
разви­
тия.
Преж де
чем
языкознание
стало
нуждаться
в
помощи
19 Шеллинга,
Ре на на.
См.
[204].


Мыс ль
и
яз ык
55
пс ихологи и ,
оно
должн о
бы ло
выработать
мыс ль,
что
и
язы к
име ет
св ою
историю
и
что
изучение
его
должно
бы ть
сравнением
его
на сто ящег о
с
про шед шим ,
что
тако е
ср ав нен ие,
начатое
внут ри
одного
языка,
вовлекает
в
свой
кр уг
все
остальные
я зыки,
то
есть
что
ис тори чес кое
язы­
кознание
нераздельно
со
сравнительным.
Мысль
о
сравне­
нии
всех
языков
ес ть
для
языкознания
такое
же
великое
открытие,
как
иде я
человечества
—
для
истории.
И
то
и
другое
основано
на
несомненной,
хотя
мн оги ми
не
осознаваемой
ист ине,
что
на чал а,
развиваемые
жизнью
от­
дельных
языков
и
народов,
различны
и
не
заменимы
од но
дру ги м,
но
указывают
на
другие
и
требуют
со
стороны
их
до пол нения .
В
противном
слу ч ае,
то
есть
если
бы
языки
бы ли
повторением
одного
и
того
же
в
другой
форме,
сравнение
их
не
имело
бы
смысла,
точно
та к,
как
история
б ыла
бы
о дною
огромною,
утом ит ельн ою
тавтологиею,
если
бы
народности
тве рд или
зад ы,
не
вно ся
но вых
начал
в
жизнь
ч ел ов ечест ва.
Говорят
обыкновенно
об
историче­
ской
и
сравнительной
методе
языкозн ан и я;
это
столько
же
метод ы,
пу ти
ис сле до ван ия,
сколько
и
основные
исти­
ны
науки.
Сравнительное
и
историческое
исследование
само
по
себе
было
п ротес том
против
общей
ло гиче ско й
грамматики.
Когда
оно
п одрыло
ее
основы
и
собрало
зна ­
чительный
запас
частных
зако н ов
языка,
тогда
только
ста ­
ло
невозможно
примирить
нов ые
фактические
данные
со
старой
те ор ией:
вино
новое
п отре бов ало
ме хов
новых.
На
ру беже
дв ух
направлений
науки
стоит
Гумбольдт
—
гени­
альный
предвозвестник
новой
теории
языка ,
не
вполне
освободившийся
от
оков
старой.
Штейнталь
первый,
как
кажется,
п оказал
в
Гумбольдте
эту
борьбу
теории
и
прак­
тики ,
или,
вернее
сказат ь ,
дв ух
противоположных
тео­
рий,
а
вме сте
и
то,
на
которую
сторону
должна
склонить­
ся
победа
по
с уду
нашег о
вре мен и.
С
другой
стороны,
п си хология
не
могла
бы
внушить
никаких
ожиданий
фи лологу,
есл и
бы
до
сих
пор
остава­
ла сь
описательною
н ауко ю.
Всякая
наука
коренится
в
на­
блю д ениях
и
мыслях,
свойственных
обыденной
жиз ни;
дальнейшее
ее
ра звити е
ес ть
только
ряд
преобразований,
вызываемых
первоначальными
данными,
по
мере
того,
как
зам еч аются
в
них
несообразности.
Так
и
первые
п си­
хологические
теории
примыкают
к
житейскому
взгляду
на
душу.
Самонаблюдение
дает
нам
массу
психологиче­
ск их
фа кт ов,
кот оры е
о бо б щаются
уже
людь ми,
по
умственному
развитию
не
превышающими
уровня
язык а.
Кто
назыв ает
одним
словом
и спы тан ные
в
себе
или
заме­


56
А.
А.
Потебн я
ченные
в
других
различные
обнаружения
любви
и
кто
эти
явле ни я,
взятые
вместе
с
другими,
например,
гневом,
печалью,
обозначает
словом
чувство,
тот
не
чужд
подоб­
ной
разра ботк и
понятий.
По д виг аясь
этим
путем,
по дво дя
ч аст ные
яв ле ния
под
общие
схемы,
психология
пришла
к
изв естн ым
понятиям,
ме жду
которыми
о бщег о,
с
ее
то чки
[зрения], было только то,
что
обнимаемые
ими
я вле ния
происходили
в
душе;
на
этом
основании
она
при­
п исала
душе
столько
отде льных
способностей
про изво ­
дить
в
себе
или
ис пыт ыва ть
изв естн ые
со сто яния,
сколько
бы ло
групп,
не
под вод им ых
под
одну
общ ую:
ра дос ть,
пе­
ча ль
—
это
чувс тв о;
решимость,
нерешительность
—
во ля;
память,
рассудок,
раз ум
—
де ятельн ос ть
п ознават ел ьн ая;
но
чувство,
воля,
разум
не
имеют
общего
понятия,
кроме
по нятия
души,
а
потому
ду ше
приписаны
отд ельн ые
с по­
со бно сти
понимать,
чув ств ова ть,
и меть
во лю.
Если
ц ель
всякой
науки
—
объяснить
явления,
подлежащие
ее
иссле­
до ванию,
то
теория
душевных
способностей
не
име ет
на­
учн ого
характера.
Как
вооб ще
понятия,
образованные
из
признаков,
общих
многим
единичным
явле ниям ,
должны
говорить
нам
не
более
того,
что
в
рассмотренных
нами
яв ле ниях
ес ть
такие-то
общие
признаки,
так
и
пон яти я
раз ума ,
чувства,
воли
должны
бы ть
тольк о
об щими
и
по­
том у
неясными
очерками,
повторяющими
события,
ярко
из обр аженн ые
нам
самонаблюдением.
В
естественных
на­
ука х
общие
понятия,
правильно
и
постепенно
образуемые
из
частных,
ни
для
кого
не
им еют
реального
значения
и
всякому
кажу тся
только
ср едст вам и,
со здан ны ми
мыс­
лью
и
ну жным и
ей
для
обз ора
разн о обр азн ых
явлений.
Зо оло г,
например,
не
стан ет
искать
причины
та ких
или
других
свойств
это й
собаки
в
отвлеченном
понят ии
со ба­
ки
вообще.
Есл и
же
опытная
психология
утве ржд ае т,
что
познавательная
способность
производит
представления,
по нят ия,
что
чел овек
помнит,
потому
что
име ет
па мят ь,
то
она
н елоги чно
принимает
то,
что
в
нас
п роис ход ит,
за
реальные
начала
самих
явл е ний
и,
по
выражению
Гербар­
та,
из
оп ытно й
науки
превращается
в
мифологию.
Между
тем
нас
дей ств и тельн о
преследует
необходи­
мость
искать
причины
душевных
явле ни й.
Язык,
вообще
соответствующий
среднему
уровню
понимания
в
нар о де,
не
ограничивается
обозначением
душевных
явлен и й
по­
средством
сравнения
их
с
чувственными
или
другими
ду­
шевными:
назвавши
любовь
огнем,
он
от
сравнения
пере­
ходит
к
причине
и
говорит,
что
от
огня
в
нас
любо вь,
точно
так
же,
как,
наоборот,
народный
стих,
не
до во пь-


Мысль
и
язык
57
ст ву ясь
сравнением
физ ич еских
явлен и й
с
психическими,
но чи
с
думою,
утве ржд ае т,
что
у
нас
ночи
темные
от
дум
Бо жии х.
Темный
человек
по-своему,
г рубо
удов летв оряе т
потр ебн ост ям,
со здающи м
впоследствии
науку;
в
сравне­
нии
он
ищет
средства
п роиз ве сти
самое
явление,
раскаля­
ет
следы,
взятые
из-по д
ног
дру гог о,
чтобы
прои зв ес ти
в
нем
люб о вь.
И
при
вы сшей
степени
р азви тия
всякий,
ко му
нужно
иметь
влия ние
на
душу,
ищет
р азг адки
ее
со­
сто яниям .
Нельз я
себ е
пр едста вить
во спи тател я
без
из­
вестной,
истинной
или
ложн ой,
сознательной
или
бессо­
знательной,
теории
причинных
отношений
между
яв ле­
ниями
душевной
жизни,
точно
та к,
как
без
знания
при ­
чин
б олез ни
можно
быть
только
страдательным
ее
на­
б люд ате лем,
а
не
врачом.
Теория
способностей,
превра­
тив ши
общие
схемы
явл ений
в
их
реальные
нача ла ,
сби­
лас ь
с
пут и,
указываемого
обыденною
жизнью,
и
сошла
с
де йс тв ите льно
прич инно й
точки
зрения.
Та к,
например,
если,
говоря,
что
страсть
ослепляет
человека,
то
есть
дает
одностороннее
направление
его
рассудку,
мы
выражаем
общее
бессознательное
убе жде ние ,
что
пс их ичес кие
яв ле­
ния
различных
групп
видоизменяют
др уг
друга
сво им
влиянием,
то
тем
сам ым
ук аз ываем
на
явление,
не
объяс­
нимое
те орие ю
способностей.
В
это й
теории
разум,
ч ув­
ство,
воля
—
только
логически
соподчиняются
друг
друг у
и
не
могут
бы ть
приведены
в
д ругую
зависимость,
потому
что
как
же
будет
возможно
влияние
познания
на
чувство,
чувства
на
в олю,
ес ли
сам ое
название
их
душевными
с по­
собностями
было
сле дс тви ем
не возм о жнос ти
привести
их
к
одному
знаменателю?
Отсутствие
пр ичинно й
связи
межд у
явле ниям и
нер аз­
дельно
с
другим
важным
недостатком
теории
душевных
способностей,
им енно
с
тем,
что
яв ле ния
пр ед ставл яются
в
ней
одновременными
и
неподвижными
членами
систе­
мы.
Как
пр едм ет
грамматики
того
направления,
кот оро е
называют
п ракт иче ски м,
есть
литературный
язык,
притом
не
действительный,
по тому
что
в
та ком
случае
эта
грам­
мати ка
должна
бы
ст ать
историческою
в сл едств ие
разно­
временности
сло ев,
заметных
в
каждом
я зыке,
а
ид еа ль­
ный,
так
и
пре дм ет
опытной
п си хологи и
ест ь
не
действи­
тельный,
а
како й -то
мыслимый,
невозможный
человек.
Положим,
мы
пре дст ав или
описание
найденного
на ми
в
современном
челов е ке:
м ожем
ли
мы
устранить
вопрос
о
том,
вст р ечает ся
ли
нам
т акая
совокупность
явлений
в
ди каре ,
в
че лове ке
прежних
веков?
Мы
не
избегнем
также
другого
вопроса:
всегда
ли
в
эт ом
образованном


58
А.
А.
Потебня
был а
та кая
совокупность?
Ес ли
не
в се гда,
то
где
начинает­
ся
в
нем
то
состояние,
которое
мы
наз ва ли
образованно­
стью?
Опыт
нам
скажет,
что
во
многих
образованных
мы
не
вс трет им
изв естн ых
явле ний
и
что
в
одном
и
том
же
эти
явле ния
пос тоян но
меняются,
так
что
не
только
чув ­
ства
и
акты
воли
мгновенно
то
являются,
то
исчезают,
но
и
по знав ател ь ная
способность
дейст ву ет
в
разные
времена
с
различною
силою.
Такое
пос тоян ное
волне ние
не
мо­
жет
б ыть
обн ято
непо дви жн ыми
сх ем ами.
Оп ытн ая
пс и­
хология,
чтобы
не
разойтись
с
опытом,
должна
п редп оло­
жить,
что
способности
до
своего
действительного
появле­
ния
существуют
как
возможности,
так
что,
например,
ра­
зум
мож ет
б ыть
без
познаваемого,
чувство
без
чувству­
емого,
причем
межд у
возм ожн ос тью
и
действительно­
ст ью
будет
ничем
не
за пол ненна я
пропасть.
Очев идн о,
что
при
таком
состоянии
науки
сближение
ее
с
языкознанием
нево змо жн о.
Н апр асно
будем
ей
пред­
лагать
вопрос
об
условиях
за ро ж дения
языка
и
его
вли­
янии
на
последующее
развитие,
если
ей
самой
ч уждо
стремление
исследо ват ь
условия
явлений.
Руководясь
н еобх оди мос тью
внести
причинный
взгляд
на
душевную
жизнь,
лег ко
можно
заметить,
что
не
все
ее
я вления
могут
бы ть
названы
р авно
первоначальными.
Так,
отн оси те льно
познания
д авно
уже
известно,
что
nihil est
in intellectu, quod non prius fuerit in sensu \ то есть что все
действ ия,
приписываемые
различным
способностям
эт ой
группы,—только
в идои зм енени я
материала,
данного
чу в­
ствам,
ил и,
е сли
з ахоти м
отрицать
причинную
св язь
меж­
ду
душою
и
миром,
создаваемого
душою
во
вре мя
чу в­
ственного
восприятия.
Со г ласно
с
этим
память
и
воспоми­
нание,
к ото рые
удерживают
и
в осп рои зво дят
впечатле­
н ия,
фан таз ия,
пр их от ливо
их
группирующая,
рассудок,
преобразующий
их
в
по нят ия
и
сужд ен ия,
как
олицетво­
рения
без
реального
зн ачени я,
как
м ифи ческие
существа,
которые
сами
рождаются
в
о дно
время
с
тем ,
что
п роиз­
водят,
могут
б ыть
устранены.
Преобразования
чувствен­
ных
впечатлений
могут
б ыть
выведены
из
си л,
кот орые
не
таятся
в
этих
вос пр иятиях
до
времени,
а
действитель­
но
возникают
при
известных
условиях,
подобно
тому
как
физи че с кие
силы
не
пробуждаются
в
вещ еств е,
а
рож да­
ютс я
в
нем
при
его
взаимодействиях
с
другим.
Усл о вия
а
Нет
ни чего
в
созн ани и,
чег о
бы
не
б ыло
раньше
в
ощущении
(Пер .
с
лат. —
Примеч.
сост.}.


Мысль
и
яз ык
59
появления
си л,
видоизменяющих
восприятия,
будут
вза ­
имодействия
эти х
последних;
если
и ное
пр едс тав лен ие
забывается,
другое
помнится,
то
это
не
потому,
что
мы
имеем
спо со бност ь
помн и ть
и
забывать
(это не объясняет
дел а), а потому,
что
о дно
исп ыт ыв ает
больш ее
давление
со
стороны
других,
а
другое
—
мен ьше е,
п одобн о
тому
как
о дна
чашка
весов
опускается,
а
другая
поднимается
не
потому
только,
что
сп осо бны
к
этому,
а
потому,
что
на
одной
лежит
тяжесть,
на
другой
н ет.
Не
сл еду ет
смущать­
ся
те м,
что
употребленное
нам и
слово
«давление»
имеет
материальный
смысл;
психология,
как
и
всякая
наук а,
п ри ну ждена
пользоваться
язы ком,
а
язы к
и
невеществен­
ное
обозначает
словами,
первоначально
выражавшими
подлежащее
чувствам.
С ила
не
в
словах,
а
в
том,
что
при
таком
воззрении
дается
во зм ожнос ть
опре де лит ь
пси­
хо-механический
процесс
во зникно вения
сложных
яв ле­
ний
из
простейших
стих ий
и
управляющих
ими
закон ов
и
изгоняются
мелки е
душевные
способности,
с толь
же
ненужные,
как
флогистон
в
химии
и
ж изн енная
с ила
в
физ иол ог ии.
Это
нисколько
не
противоречит
опыту.
Представления
восстают
из
глу б ины
ду ши,
сцеп ляютс я
и
тян у тся
вереницами,
слагаются
в
причудливые
образы
или
в
отвлеченные
понятия,
и
все
это
со в ер шается
само
собою,
как
во сх о ждение
и
зах о ждени е
свет ил,
без
того
дв иг ател я,
который
необходим
для
кукольного
театра.
Подобным
образом
разложимы
и
две
другие
области
душевной
жизни:
чувство
и
воля.
Признавши
их
пе р вич­
ными,
необходимо
было
бы
отказаться
от
их
объяснения,
потому
что
вся кое
объяснение
был о
бы
разложением
их
на
про ст ейшие
представления.
Но
наблюдение
показыва­
ет,
что
чувства
не
только
сопровождаются
мыслью,
но
и
находятся
от
нее
в
зависимости.
В
это м
мо жно
уверить­
ся,
сравнивши
про явления
чувства
и
во ли
в
людях
разных
степеней
развития.
Раз вит ие
ума
порождает
но вые
ч ув­
ст ва
и
ст рем л ения
и
подавляет
ста ры е.
В
дитяти
желания
наст ойч ив ее,
чув ст ва
мельче
и
вообще
все
состояние
духа
изменчивее,
чем
во
взрослом.
Воля
пос ред ств ом
мысли
то
со всем
разрушает
чувство,
то
подавляет
его
только
на
мгновение,
давая
ему
во зм ожнос ть
в
следующий
раз
п ро­
явит ьс я
с
большею
си лою.
Вообще
со мн еват ься
во
вли­
янии
умственного
р азви тия
на
чувство
и
во лю
значит
со­
мневаться
во
всесторонности
прогресса
и
отрицать,
что
в
образованном
об ществ е
менее
возможны
неукротимые
порывы
чувства,
чем
между
дикарями.
Не
без
осно ван ия
мы
це ним
человека
не
по
одному
р азв итию
ум а,
но
и
по


60
Л.
Л.
Потебня
степени
власти
над
с обою,
которая,
как
сказано
выше ,
по­
средству ется
мыс лью .
Эстетические
и
нравственные
чувства
зави сят
от
само­
го
содержания
представлений,
но
об
остальных
этого
ска­
за ть
нел ьзя .
Поэ то му
пр ичи ны
чувства
вообще
можно
ис­
кать
не
в
то м,
члго
вообще
представляется,
а
в
том,
каким
образом
представления
дейст ву ют
друг
на
друга.
Возьмем
для
прим ер а
чувство
о ж идания
и
предполо­
жим
изв естн ым ,
во- пер вых ,
что
ра зличн ые
вос при яти я
при
изве стны х
условиях
ассоциируются,
со еди няются
между
собою,
так
что
одно,
к ото рое
мы
вспомнили,
при­
водит
на
память
и
другие,
во-вторых,
что
одинаковые
пр ед ст авле ния
сливаются
между
собо ю.
Положим,
мы
едем
по
знакомой
дороге;
представления
п ред мет ов,
за­
меченных
н ами
п реж де,
образовали
в
нас
ряд,
первый
чле н
которого
вы зы вает
в
со зна нии
все
остальные.
Мы
ви­
дим
мост
чере з
реч ку
и
при
это м
думаем,
что
за
мостом
начнутся
песк и,
п отом
ле с,
затем
гора,
на
ко тор ой
стоит
монастырь.
Есл и
бы
прежние
представления
возникали
в
нас
по
мере
того,
как
мы
видим
все
эти
предметы,
то
вновь
получе нн ые
нам и
их
образы
сл ивали сь
бы
с
преж­
ними
и
не
пр оиз ошло
бы
никакого
определенного
чу в­
ства;
но
мысль
наша
забег ае т
вперед
и
представляет
нам
гору
и
монастырь,
тогда
как
перед
нам и
еще
пески,
и
представление
горы ,
вызванное
к
со знан ию
другими,
св язан ны ми
с
ним,
то
вновь
п о давл яется
тем,
что
мы
действительно
видим,
то
вспл ыв ает
опять.
При
т аком
ко­
ле ба нии
представлений
происходит
непр ият но е
сам о
по
себ е
чув ст во
ожид а ния.
С
о жидани ем
сродно
другое
не­
приятное
чувс тв о
—
жел ание.
Оно
происходит
тог да,
ко­
гда
мы
представляем
предмет,
от
кот оро го
мо жем
ожи­
дать
удовольствия,
но
в месте
соз наем ,
что
для
удоволь­
с твия
нашег о
нед ост ает
де йс тв ите льного
присутствия
эт о­
го
предмета.
Мы
жела ем
ест ь,
когда
в
более
или
менее
за ман чив ом
вид е
пр едс тав ляем
пи щу,
но
чувствуем
недо ­
стато к
чувственных
впе чатле ний ,
сопровождающих
еду.
Таким
образом,
мы
жела ем
не
самого
предмета,
а
изве ст ­
ных
видоиз ме не ний
его
представления,
известного
прият­
но го
чув ств а
удовлетворения.
На
возражение,
что
м ожно
представлять
отсутствующий
пр ият ный
пр едм ет
и
не
же­
лат ь
его,
отвечают,
что
в
та ком
случае
и
пр едмет
вовсе
не
представляется
пр ият ным
для
нас
в
эту
минут у:
мы
дума­
ем,
что
он
когда-то
доставлял
нам
удовольствие.
Эти ми
примерами
мы
хот им
ска зать ,
что
чувс тв о
вообще
мо жет
б ыть
названо
с остоян и ем
души
при
изв естны х
движениях


Мы сль
и
язык
61
представлений
(в обширном смысле этого слова), при из­
менении
их
в заимн ых
отношений.
В
основании
третье го
р азр яда
душевных
явлений,
во­
ли,
лежит
жел ание,
но
м ежду
волею
и
желан ием
есть
разница.
Я
мо гу
желать
совершенно
независимого
от
моей
во ли,
совершенно
несбыточного
ио
моему
собствен­
ном у
мнению,
например,
чтобы
подул
тако й
ветер,
при
кот ор ом
я
най ду
зат ишь е,
чтоб
взошла
такая-то
звезда,
чтоб
судьба
д ала
мне
богатство,
и
от
э той
несбы то ч но сти
нисколько
не
уменьшается
сила
жел ания .
Жела ни е
не­
редко
идет
даже
напер еко р
воле ,
например,
мо жно
ду­
мать
про
с ебя : «чтоб он пропал», но при встрече не толь ­
ко
не
пустить
ему
ка мня
в
голов у,
что
вп олне
бы
зависело
от
воли,
но
снят ь
шапку
и
раскланяться.
То,
че го
я
хоч у,
непр ем енно
до лжно
мне
казаться
возможным
(причем,
конечно,
возможно
с
мо ей
стороны
за бл ужд е ние); оно
должн о
вызывать
в
сознании
изве стны е
представления,
с
которыми
ассоциировалось
пре жде
и
кот орые
необхо­
димо
должн ы
осуществиться
при
моем
с о дейс твии
пр е­
ж де,
чем
достигну
того,
чег о
хоч у.
Так им
образом,
воля
происходит
тогда,
когда,
желая,
мы
видим
в месте
воз­
можность
посредственно
или
непосредственно
произве­
сти
жел аемо е;
она
есть,
как
и
желание,
результат
и зве ст­
ного
отношения
представлений
[218].
Такова
в
об щих
чертах
господствующая
теперь
гербар-
това
теория
представлений
как
с ил,
вся
о сно ванная
на
ст ре мл ении
постигнуть
законность
душевной
жизни.
Она
первая
поставила
психологию
на
степе нь
на уки,
ос во бо­
дивши
ее
и
от
груб ог о,
непригодного
и
в
практическом
отно ше нии
эмпиризма,
и
от
некоторых
ошибочных
пр ед­
пол о же ний.
Признавая
в
ней
многое
неопровержимым
и
не
оспар ив ая
самой
мысли
о
душевном
механизме,
можно
и
должно,
од нако ,
спросить,
все
ли
может
объ яс­
нит ь
это т
механизм
и
нет
ли
в
параллелограмме
душев­
ных
сил
такой,
величина
к ото рой
для
нас
не
определена
и
неопределима.
На
это т
вопрос
Лот це
[174] отвечает сле­
ду ющим
о бразо м : «Без сомнения,
наша
на ука
не
ст анет
вы ше
средств
нашего
познания
и
должна
будет
пр изнат ь
за
ряд
данны х
фактов
то,
чего
не
сможет
выве с ти
из
одного
основания.
Усил ия
во
что
бы
то
пи
стало
свести
все
к
одному
вводят
только
в
искушение
бессознательно
устранить
кое-что
из
данного
содержания
фа ктов ,
чтобы
легче
объяснить
остальное.
Мы
признаем
законным
вся­
кое
требование
видеть
во
в сех
проявлениях
одного
и
того
же
существа
лиш ь
разли чн ые
следствия
его
собственной


62
А.
А.
Потебня
природы,
но
не
в
состоянии
удовлетворить
этому
требова­
нию
в
пауке.
По
не мно гим
м естам ,
ка кие
комета
в
разные
времена
за нима ла
на
н ебе,
мы
заключаем
о
дальнейшем
ее
пути ;
прошедши
че рез
известные
точки,
о на,
по
зако­
нам
небесных
движ ений,
необходимо
должна
пройти
че­
рез
другие,
пр и надле жащ ие
вместе
с
первыми
к
одн ой
за­
коном
определенной
кри вой .
Так ую
же
последователь­
ность
мы
предполагаем
в
душ е.
Если
при род а
ее
таким,
а
не
другим
образом
проявилась
при
известном
возбужде­
нии
(Reiz), то и следующее ее проявление,
каким
она
от­
ветит
на
другое
возбуждение,
уже
не
предоставлено
ее
про изво лу .
Оди н
шаг
о пр еделя ет
все
следу ющие,
и
как
бы
ни
были
ра зноо браз ны
внешние
возбуждения,
отно­
шения
души
к
ним
обусловлены
тем ,
как
она
от но сил ась
к
первому
из
эт их
во збу жде ний.
Различные
во здейс твия
ду ши
на
внешние
возбу жде ния
не
лише ны
взаимной
свя ­
зи,
а
слагаются
в
це льное
выражение
последовательной
многосторонности
душ и.
Но
как
а ст роном ия
ио
одной
точ ке
в
пут и
кометы
не
может
суд ить
о
ее
быстр о те
и
на­
правлении,
так
и
мы
в
одном
способе
про явл ения
души
не
найдем
средств
пр е дсказать
то,
как
она
в ыска жетс я
при
других
условиях.
Тем
не
менее
в
небесном
те ле
в
кажду ю
минуту
впо лне
ес ть
дв ижен ие,
определяющее
его
дальнейший
путь;
точн о
так
и
в
каждо м
отдельном
про яв ле нии
души
может
уже
заключаться
внутренняя
не­
обходимость
таких,
а
не
других
следующих
проявлений.
Св язь
всех
точек
в
пут и
кометы
заключ ает ся
в
зако нах
п ритяжен и я
и
инерции;
закона,
к от орый
бы
пр ед стави л
нам
все
различные
деятельности
души,
несмотря
на
их
формальное
различие,
зве н ьями
одной
и
той
же
цеп и
раз­
вития,
следовало
бы
искать
г ор аздо
глубже.
Это т
закон
предполагает
знан ие,
почему
существо,
видящее
свет
и
цве та,
когда
возбуждено
волнами
эфира,
необходимо
должн о
слышать
зву ки,
если
колебания
воздуха
дей ству ­
ют
на
его
слух,
или
почему
его
природа,
при
одних
впе ­
чатлениях
(Eindrücke) производящая наглядные,
но
без ­
различные
восприятия
(Wahrnehmungen), под влиянием
других
исп ыт ыв ает
удовольствие
и
неудовольствие.
В ряд
ли
ну жно
говорить,
что
така я
задач а
никогда
не
была
ре­
ше на
и
что
не
ви дно
ника к ой
возможности
ее
реш ен ия.
Вс якая
психология
бу дет
убеждена,
что
такая
непрерыв­
ная
последовательность
есть
в
природе
души ,
но
ни
од на
не
сумеет
выразить
ее
закона.
Требование
такого
единства
души
может
всегда
быть
путеводною
нитью
наших
иссле­
до ваний,
но
при
сам ом
испол нении
их
мы
прину жд ены


Мыс ль
и
язык
63
довольствоваться
признанием
ра зличн ых
пр оя вле ний
ду­
ши
за
данные
факты» [174, т.
1, с.
189—191].
Было
бы
оши бочн о
принимать
полную
независимость
разума,
чу вс тва
и
воли.
«Наблюдение слишком явственно
показывает,
что
с
течением
представлений
свя за но
чу в­
ство,
что
из
удовольствия
и
неудовольствия
р аз вивае тся
стремление
достигнуть
желаем ого
и
устранить
нежела-
емое.
Но
т акая
о ч евидная
зав исим ост ь
не
решает
того,
представляет
ли
предшествующее
событие
пол ную
удо­
влетворительную
пр ич ину,
своею
собственною
силою
производящую
последующее,
или
же
предшествующее
ест ь
только
обстоятельство,
служащее
п овод ом
последу­
ющего,
и
действует
вместе
с
другою
силою,
ускольза­
юще ю
от
наше го
на блю дени я.
Точный
разбор
фактов
устранит
это
сомнение.
Есл и
нам
уда ст ся
в
данном
найт и
решительно
все
зародыши
и
стихии
будущего
и
вме­
ст е—
их
дви жени е,
из
кот оро го
сам о
собою
должн о
об­
разоваться
будущее,
то
мы
будем
иметь
основание
с чит ать
предшествующее
достаточною
причиною
последующего.
Если
же
в
результате
окажется
излишек,
не
об ъясн им ый
предшествующими
обстоятельствами,
то
мы
пр ину жде ны
будем
заключить,
что
в
них
не
был о
по лн ого
осно ван ия
последующего
явления,
что
к
ним
следует
прибавить
еще
одно,
не
замеченное
нам и
условие.
Сравнение
упомянутых
ду шевн ых
яв ле ний
принужда­
ет
н ас,
как
кажется,
принять
п осле дне е.
Если
будем
ра с­
сматривать
душ у
как
существо
познающее
(vorstellendes
Wesen), то ни в одном из состояний,
в
как ие
она
может
бы ть
пр ивед ена
совершением
эт ой
деятельности,
мы
не
откроем
достаточного
о сно вани я,
которое
принудило
бы
душу,
оставив
такой
способ
своего
про явле ния,
ра з вить
в
себе
чув ств а
удовольствия
и
неудовольствия.
Конечно,
может
ка затьс я,
что
ничего
не
может
б ыть
естеств ен не е
того,
что
непр им ир енны е
противоположности
представ­
лений,
борьбою
своею
причиняющих
насилие
ду ше,
про­
и зв одят
в
ней
чув ств о
неудовольствия,
из
кот орого
дол­
жно
во зн икну ть
ст р ем ление
к
исцелению.
Но
это
так
ка­
жется
тольк о
на м,
существам
более
чем
познающим;
эта
последовательность
не
с ама
собою
разумеется
и
вывод и т­
ся
из
внутреннего
опыта,
давно
приучившего
нас
к
ее
не­
избежности
и
заст ави вшег о
нас
упустить
из
виду ,
что
на
д еле
есть
пе ре рыв
ме жду
предшествующим
и
пос леду ­
ющим
членом
ряда,
перерыв,
кот орый
можем
заполнить,
только
принявши
ново е,
еще
не
замеченное
н ами
усло­
ви е.
Не зав ис имо
от
опыта,
по знающая
душа
не
нашл а
бы


64
А.
А.
Потебн я
в
себ е
пр и чины
ина че
воспринимать
с вои
внутренние
из­
менения,
даж е
уг рожа ю щие
ее
быти ю,
чем
с
тою
же
рав­
нодушною
точностью
наблюдения,
с
како ю
она
с мотри т
на
борьбу
посторонних
сил.
Есл и
бы
при
та ком
холо дн ом
восприятии
из
других
источников
во зник ло
чувство,
то
душа
только
чувствующая,
даже
при
самом
жестоком
ст р адан ии,
не
нашла
бы
в
себе
ни
причины,
ни
способно­
сти
пер ейт и
к
стремлению
изменить
св ое
со сто я ние;
она
бы
страдала,
не
возбуждая
себя
к
воле .
Так
как
в
действи­
тельности
—
не
то,
то
в
душе
должна
с
самого
на чала
за­
ключаться
способность
чувствовать
удовольствие
и
неудо­
вольствие,
и
те че ние
представлений,
воздействуя
на
при­
роду
д уши,
до лжно
не
создавать
из
себя,
а
только
возбу­
ждат ь
про явле ние
э той
способности;
далее,
чув ств а,
каки е
бы
они
ни
были,
становятся
тольк о
мотивами
(Beweggrün­
de) способности воли,
которую
они
уже
застают
в
душ е,
которой
дат ь,
есл и
б
ее
не
было,
они
бы
не
могли.
Это
уб ежд ение
никак
не
могло
бы
быть
за ме нено
ус туп кою,
которую
нам
могут
делать:
чт о,
ко нечно ,
известное
отно­
ше ние
представлений
само
по
себе
еще
не
е сть
вытека­
ю щее
из
нег о
ч увс тво
удовольствия
и
неудовольствия
или
воля,
но
что
чувс тв о
и
стремление
—
не
что
иное,
как
формы,
в
каких
эти
отно шения
воспринимаются
сознани­
ем.
Мы
должны
бы
бы ли
прибавить,
что
име нно
эти
фор­
мы
восприятия
вовсе
не
второстепенные
прибавления
(Beiwerk), о коих можно бы было упомянуть только по
поводу
расположения
представлений,
сост авл яющег о
сущность
дела;
существенное
здесь
именно
в
том,
как
эти
представления
являются
ду ше
(das wesentliche liegt hier
vielmehr in der Art des Erscheinens). Чувс тва и с тр ем ле ни я,
именно
как
чувс тв а
и
стремления,
имеют
цену
для
душев­
ной
жизни,
значение
к оей
не
в
том,
что
бывают
разные
сочетания
представлений,
ко торы е,
между
прочим,
дох о­
дят
до
созн ания
в
формах
чувс тв а
и
воли,
а
в
том,
что
природа
ду ши
в
состоянии
испытывать
от
чего
бы
ни
бы­
ло
чув ств а
и
стр емл ен ия» [174, т.
1, с.
194—196].
Прин им аем ые
та ким
образом
три
способности
«не от­
дельными
корнями
вырастают
из
почвы
д уш и», но пред­
став ля ют ся
тремя
степенями
ее
деяте льно сти ,
так
что
во­
ля
в озбужд ает ся
чувством,
а
чувс тв о
—
представлениями.
Что
до
затруднения,
п ред ста вляе мого
бытием
способно­
стей
в
возможности
(in potentia), то оно,
и
по
мнению
Дробиша,
одного
из
представителей
школы
Гербарта,
не
существует
и
для
Лотце,
потому
что
способности
—
это
«не зародыши,
лежа щие
в
душе
в
о жидани и
развития
2*


Мыс ль
и
язы к
65
и
ра звив аемы е
во збу ждени ям и
(Reiz), не сжатые пружи ­
ны,
которые
распрямляются
от
внешних
влияний,
а
толь­
ко
роды
о тнош ений
ду ши
(Verhaltungsweisen) ко внеш­
ним
влияниям,
возникающие
в
ней
не
раньше
и
не
позже
самих
влияний;
а
их
возможность
ес ть
только
отвлечен­
ное
поня тие
в
мысли
человека,
рассуждающего
об
усло ­
виях
их
действительного
существования,
потому
что
эти
усл ов ия
заключаются
не
в
одной
сущности
душ и,
но
вм е­
сте
и
в
свойстве
вне шних
в озбу ж дени й» [138а,
с.
2], в от­
но шениях
души
к
этим
п осле дни м.
«Душа,—
говорит
Лотце,—
не
по
частям
про являе тс я
в
эт их
спосо бно ст ях ,
не
так ,
что
о дни
из
ее
частей
про бу дили сь,
а
другие
еще
спят,
напротив,
в
каждой
форм е
своей
деят ельно сти
действует
вся
душа;
уже
в
представлении
она
приводит
в
действие
не
од ну
св ою
сторону,
а
вс ей
свое й
це ло сти
да­
ет
одностороннее
вы раж ен ие,
потому
что
на
известное
возбуждение
она
может
отвечать
не
всеми,
а
то лько
из­
вестною
возможностью
своего
проявления.
Сравнивши
че­
тыре
с
пятью,
увидим,
что
первое
единицею
меньше
вто ­
ро го;
но
без
особого
требования
само
это
ч исло
не
пр иба­
в ит,
что
оно
вдво е
больше
дв ух
и
вдво е
меньше
во сьм и,
и
нужны
но вые
ср ав нен ия,
что б
привести
се бе
на
память
и
эти
отн ош ен ия.
Однако
в
каж дом
из
этих
от ноше ний
в ыражае тся
вся
пр иро да
четырех,
но
только
односторон­
ним
образом,
соотв ет ств ен но
н ашей
точ ке
зре ни я.
Или,
возвращаясь
к
прежнему
ср авнению,
по
одной
точ ке
ни­
кто
не
может
судить
о
направлении
и
быс тро те
движуще­
г ося
тела,
а
меж ду
тем
в
каждое
мгнове ние
в
нем
вполне
дейст ву ет
сила ,
определяющая
его
дальнейший
пу ть.
Та к,
в
деятельности
пре дс та вле ния
для
нас
высказалась
не
вся
природа
души,
и
не
видно ,
что
в
следующее
за
тем
мгно­
вение
представление
может
перейти
в
чувство
и
во лю;
о днако
в
этой
част ице
пут и
р азви тия
души
действует
вся
ее
природа.
Бож ественн ый
раз ум
мог
бы
по
одной
неде­
лимой
точке
суди ть
о
направлении
небесного
т ела,
не
ну­
ждаясь
для
этого
в
п ротяже нн ой
част и
его
пути ,
точно
та к,
как
и
в
одн ом
проявлении
души
ему
бы
предстояла
вся
ее
при род а
и
необходимость
при
других
условиях
пе­
рейти
к
другим
форма м
дей стви я;
человеческому
же
ра­
зуму
остается
т олько
исподволь
исчерпывать
эту
глуби н у
знания
и
при
эт ом
помнить,
что
в
основании
принима­
емо й
нам и
мн ож ест венно сти
способностей
ле жит
единая
сущность
души.
Впрочем,
мы
не
имеем
осно ван ия
с чита ть
признание
различия
способностей
то лько
следствием
сла­
бости
нашего
ума;
в
некотором
смысле,
это
—
самая
сущ-
3.
А.
А.
Потеб ня


66
Л.
Л.
Потебн я
ность
дела.
Быт ь
может,
даже
божественный
разум
не
на­
шел
бы
в
одн ом
акт е
представления,
почему
за
ним
до л­
жно
следовать
чувство;
он
бы
только
во
всем
разумном
смысле
душевной
жи зни
яснее
нас
увидел
причину,
пове­
левающую
этим
яв лени ям
быть
вместе
и
следовать
друг
за
другом,
причину,
подобную
идее,
одушевляющей
сти ­
хотворение,
крепко
и
необходимо
связующей
разнообраз­
ные
его
части,
из
коих
ни
о дна
с ама
не
ра звил а
бы
из
с ебя
др уго й.
Вс якая
п си хологиче ск ая
теория
не об ход имо
признает
несколько
таки х
спосо бо в
пр о явле ния
душ и,
кот орых
нельзя
свести
в
од ин.
Однако
учение,
кот орому
психоло­
гия
о бязана
столь
многим,
признает
множественность
тольк о
в
непосредственных
воздействиях
души
на
возбуж­
д ение
извне,
то
есть
только
в
ч увс тв енных
восприятиях.
И
оно
полагает,
что
н ельзя
вывес т и
др уг
из
дру га
эти х
пер ве йших
про явл е ний
ду ши,
и
не
бере тс я
ска зать ,
по че­
му
существо,
видящее
свет,
воспринимает
другие
вп ечат ­
ления
в
вид е
зв уков .
Напротив,
все
вы сшие
деятельности
(по этому учению)
будто
бы
вполне
вы т екают
из
эт их
первичных
состояний;
д уша,
раз
создавши
это т
пер вич­
ный
материал,
как
будто
ос тавл яет
св ою
творческую
де­
ятельность,
предоставляет
св ои
произведения
законам
их
взаимодействия.
Таким
образом,
душа
в
своей
дальней­
шей
жи зни
о казы вае тся
тольк о
сценою,
кот орая
хотя
и
сопровождает
сознанием
то,
что
на
ней
прои сх оди т,
но
не
обнаруживает
на
это
н ик акого
другого
влияния.
Про ­
тив
этого
именно
направлены
наш и
зам еч ания .
Творчест­
во
ду ши
обнаруживается
не
один
только
раз
при
со зда­
нии
простых
ощущений;
напротив,
хотя
ощущения
и
под­
чиняются
в
своих
взаимодействиях
извес тны м
мех анич е­
ски м
зако нам ,
но
эти
зако ны
не
и счер пы вают
и
не
объяс­
ня ют
высших
явлений
духовной
жизни.
Механическое
те­
чен ие
в осп ри ятий
служит
только
поводом,
только
вызы­
вае т
новые
формы
деятельности
ду ши,
к отор ые
никак
бы
не
вышли
из
самого
этого
механизма.
Душа
то чно
так
от­
носится
к
каждому
из
сво их
внутренних
состояний,
как
о т но силась
ко
внешним
возбуждениям:
на
каждое
свое
состояние
она
может
о тв етить
такого
р ода
деятельно­
стью,
какой
мы
не
в
сост ояни и
выве с ти
из
предшеству­
ющи х
обстоятельств,
которая
де йс тв ите льно
за клю чена
не
в
одних
тольк о
эти х
обстоятельствах» [174,
т.
1,
с.
196-199].
Нам
остается
только
сказать
несколько
сл ов
об
отно­
шении
изложенных
здесь
мыс лей
к
нашему
предмету.
Не
3-2


Мы сль
и
язы к
67
толь ко
чув ств о
и
во ля
не
могут
бы ть
выведены
вп олне
из
от ноше ний
м ежду
представлениями,
но
и
в
боле е
тесном
кру гу
явле н ий
умственной
жизни
пр е дстав лять
последу­
ющее
и
вы сшее
прямым
следствием
нем ногих
извест ных
нам
предшествующих
обстоятельств
значит
невольно
о бо­
льщать
себя
и
других.
Говоря
о
переходе
о браза
предмета
в
поня тие
о
предмете,
в
более
исключительно
человече­
скую
форму
мысли,
мы
у вид им,
что
это т
пер ех од
може т
совершиться
тольк о
посредством
слова,
но
при
эт ом
бу­
дем
помнить,
что
само
сл ово
ни как
не
создает
понятия
из
обр аз а,
что
понятие,
как
и
мн огое
другое
в
личной
и
на­
родн ой
жизни,
навсегда
о стан ется
для
нас
вел ич ино ю,
произведенною,
так
сказат ь ,
умножением
изве стны х
нам
усл ов ий
на
неизвестные
нам
и,
вероятно,
неисследимые
си­
лы.
Здесь
нет
призыва
к
смиренному
безде йств ию,
осно­
ванному
на
том,
что
ум
наш
сл аб,
а
пу чина
п рем удро сти
Божией
бездо н на,
и
ес ть
только
законное
сомнение
в
близости
конечной
це ли
мысли,
то
есть
знания
связи
явле ни й.
Кажется,
лучш е,
при
равенстве
знан ий,
на хо­
дить,
подобно
Лотце,
те мные
стороны
в
предмете,
чем
счи тать
э тот
пр едм ет
почти
или
совершенно
яс ным.
Слово,
предполагаемое
изв естн ыми
степенями
разви­
тия
мысли,
в
свою
очередь,
предполагает
чувственные
восприятия
и
зв ук,
а
потому
мы
начнем
с
этих
последних
условий.
V.
ЧУВСТВЕННЫЕ
ВОС ПРИЯТ ИЯ
Мы
не
можем
пр е дстав ить
себе
безусловного
отсутст­
вия
в
нас
душевной
деятельности,
точно
так,
как
глаз
наш
не
может
видеть
совершенной
тьмы.
Дни
и
часы,
которые
мы
н азы ваем
потерянными
для
жизни,
все
же
дни
и
ча­
сы,
все
же
время,
а
представление
вр еме ни
для
нас
нераз­
луч но
с
представлением
р яда
событий
в
душе.
Ес ли
мы
постараемся
удалить
занимающие
нас
обыкновенно
мыс­
ли
и
чу вст ва
и
прекратим
доступ
впечатлениям
з рен ия,
слуха,
обоняния
и,
насколько
это
возможно,
вкуса
и
ося­
з ания,
то
все
же
нам
останутся
впечатления,
неотделимые
от
ж изни
нашего
организма:
известная
степ ень
напряжен­
ности
и
ослабления
мускулов
и
органической
теплоты,
со­
провождающих
процесс
пищеварения,
степ е нь
давления
возд уха
на
все
на ше
те ло
и
вообще
изме не ния,
к оторые
мы
обнимаем
общими
словами:
болезн ь
и
здоровье.
Обыкновенно
эти
впечатления
не
зам еч аются
взрослым
3*


68
A A. IJowевин
человеком
и
как
бы
подавлены
другими,
более
явс тве н­
ными,
хотя
иногда
сами
вы тесн яют
все
остальные
и
на
не­
которое
в ремя
вполне
овл ад еваю т
нашим
вниманием.
Это
последнее
бы вает
или
тогда,
когда
всл едс твие
изве ст ­
ных
со обр ажени й
мы
жд ем
о па сных
дтя
себя
изменений
в
орга ни зме ,
что
нередко
случается
с
м ните льны ми
людь­
ми,
или
ко гда
эти
впечатления
достигают
значительной
степени
силы,
например,
когда
чувствуем
голод,
жажду,
уст ало ст ь,
в сякую
бо ль
или,
напротив,
удовольствие
от
из­
вест но го
со сто яния
о рг анизм а,
от
удовлетворения
физи­
чес ким
потребностям.
Совокупность
та ких
ощущений
на­
зывают
общ им
чувством.
Можеч
показаться
странным,
что
к
одной
и
той
же
группе
явлений
п р ичис ляются,
по -види ­
мому,
столь
далекие
друг
от
дру га
ощущения,
как
боль
и
усталость
(которой мы не назовем болью), но дело
в
том ,
что
все
они
указывают
на
со сто яние
нашег о
орга­
низм а,
а
не
па
свойства
внешних
т ел,
как
остальные
чу в­
ства,
и
что
во
всех
их
пре обл ад ающ ею
в
глаза х
наблюда­
тел я
чертою
я вляе тся
связан но е
с
ни ми
удовольствие
и
неудовольствие.
Соответственно
свойствам
данных,
до ста вляе мых
об­
щим
чувством,
оно
не
имеет
особого
орг ан а;
орган
его
—
все
пространство
те ла
снаружи
и
внут р и,
откуда
толь ко
идут
чувствительные
нервы
к
головному
и
с пинно ­
му
мозгу.
Ос язан ие
сх одно
в
этом
с
об щим
чувством,
но
органы
его
—
не
все
тело,
а
только
его
поверхность,
ос о­
бен но
те
места,
гд е,
как
в
концах
пальцев
и
в
губах,
н аи-
больше
нервов
осязания.
Впечатления
общего
чувства
по­
стоянно
сопровождают
все
бол ее
сложные
действия
ду­
ши
и
не
тольк о
служат
им
фоном,
но
и
дают
им
и звес т­
ное
направление.
Известно,
например,
что
когда
нам
от
физиологических
причин
не
по
себе,
мы
думаем
и
ч ув­
ствуем
иначе,
чем
когда
мы
совершенно
здоровы.
Легко,
однако ,
заметить,
что
при
нормальном
со сто янии
нашег о
организма
эти
впечатления
не
доход ят
до
сознания,
что
даже
боль,
голод,
усталость
вовсе
не
замечаются
или
за­
бываются,
если
мы
чем-нибудь
за нят ы.
Все
то,
что
заст ав ­
ля ет
нас
забыть
о
состоянии
нашего
тел а,
ест ь
явлен и е
сложное
и
сравнительно
позднейшее;
д аже
чу вс тве нный
образ
поверхности
предмета,
обнимаемой
нами,
по- види­
мому,
одним
взглядом,
предполагает
мелкие,
неделимые
в осп рияти я,
еще
не
сложившиеся
в
образ
предмета
с
дву­
мя
измерениями.
Ес ли
устраним
все
приобретаемое
нам и
в по сл едств ии,
то
окажется,
что
при
самом
начале
разви­
тия
в
ду ше
есть,
с
одной
стороны,
впечатления
общего
3-1


Мысль
и
язык
69
чув ств а,
ко то рые
назо ве м
субъективными
в
том
смысле,
что
дают
знать
душе
только
о
состоянии
нашего
тела,
с
другой
—
впечатления
объективных
чувс т в.
Эти
по след­
ние
впоследствии
проец и рую тся,
то
есть
со един яются
в
изв естны е
гру ппы
и
в
таком
виде
принимаются
душою
за
внешние
для
нее
предметы;
но
тогда
еще
разъединены,
а
потому
имеют
еще
только
субъект ив ное
значение
и
сто ­
ят
еще
на
степени
общ его
чувства,
потому
что
представ­
ля ются
только
из мен ени ями
организма.
Устр ан ивш и
фи­
зи ологич еск ий
вопрос
об
том,
такова
ли
д еяте льн ость
зрительных,
слуховых
и
других
чувственных
нервов
в
ре­
бенке,
тольк о
что
начинающем
жить,
как
и
во
взрослом,
мы
должны
с
психологической
то чки
зрения
принять,
что
если
и
в сегда ,
как
нужно
полагать,
глаза
ви дят
не
что
иное ,
как
св ет,
ухо
слышит
т олько
зву к,
то
эти
впечатле­
ния
вна ча ле
имеют
для
ду ши
совсем
иное
значение,
чем
в по следст вии,
не
могут
возбуждать
такого
инт ер еса,
ка­
кой
имеют
для
нас
те
же
впечатления,
с ло жившие ся
в
об­
ра зы
внешних
предметов
(ср.
[174, т.
2, с.
168 и след .;
203, с.
235, 246, 282 и след .]).
Су бъект ив ные
впечатления
общего
чу в ства
и
совер­
ше нно
не
сходные
с
ним
по
своей
последующей
судьбе
впечатления
объе кти вн ых
чувств
мог ут
даваться
вместе
в
различных
со ч ета ниях
и,
без
сомнения,
сменяются
друг
другом
в
душе
(например,
зв ук
—
светом,
холод
—
те п­
л ом ); но вызываемое этою сменою состояние души не бу ­
дет
походить
на
чувства,
испытываемые
нами
при
смене
уже
организованных
восприятий.
Это
состояние
представ­
л яют
осо бым
душевным
явле ние м
и
на зыва ют
тоже
об­
щим
чувством.
Итак,
одн им
названием
обозначаются
два
явления:
а)
восприятие
впечатлений
от
состояния
те ла
и
б)
состо­
ян ие
души
при
хаотическом
смешении
этих
впечатлений
с
впечатлениями
дру гих
чувств,
еще
не
сложившимися
в
образ
внешнего
предмета.
Общее
чувство,
пр инято е
в
первом
смысле,
им еет
хо тя
не
выразимое,
но
опред е­
ленное
содержание,
сообщает
ду ше
такие
данн ые,
каки х
она
не
может
получить
ни
от
какого
другого
чувства,
и
только
сопровождается
удовольствием
и
неудовольстви­
ем,
а
не
исчерпывается
ими;
во
втором
смысле
—
оно
ли­
шено
определенного
содержания,
есть
только
извест ная
форма
отношения
ду ши
к
неопр еделенны м
членам
и
вполне
закл ючае тся
в
категориях
удовольствия
и
неудо­
воль с твия .
В
первом
смысле
о бщее
чув ст во
однородно
со
зрением,
сл ух ом,
обонянием,
во
в тором
—
со
скукою,


70
А.
А.
Потебня
ож идан ием
и
т.
п.
И
в
том
и
другом
зн ачен ии
общее
ч ув­
ст во
ха ракт ери зует
первое
вре мя
жизни.
Су бъект ивны е
ощущ ен ия
состояний
орган и зма
отодвигаются
на
задн ий
план
лишь
по
ме ре
того,
как
образуется
для
души
разли­
чие
между
внешним
и
внутренним,
то
ес ть
по
ме ре
п ро­
екции
впечатлений
объективных
чувс т в.
Оставляя
в
ст о­
роне
ва жный
психологический
вопрос
об
том,
что
заст а­
вляет
нас
ставить
вне
себ я
свои
личные
ощущения
и
как
со ве р шается
эт от
п роце сс
выделения
ми ра
из
души,
мы
на
основании
д анных ,
з аме чае мых
во
в зросл ом
человеке,
постараемся
определить
степ ень
удале ни я
впечатлений
пяти
объективных
чувств
от
субъективного
общего
и
та­
ким
образом
найт и
об щие
свойства
челов ече ско й
чу в­
ст венно ст и.
Предварительно,
однако,
нужно
обратить
внимание
на
сл еду ющее.
Ва йтц
приписывает
запутанность
учений
о
чув ств е
(Ge­
fühl) частью сбивчивости терминологии,
частью
тому,
что
весьма
трудно
при
исследовании
изв естны х
состояний
ду­
ха
(то есть чувства в собственном значении и воли)
отде­
ли ть
влияние
орга ни зма
от
влияния
собственно
душевных
явле ни й.
«Нередко, —
гов ор ит
он, —
смешивают
совершен­
но
различные
пон яти я,
например,
голода
и
благодарно­
ст и,
ко тор ые
одинаково
называются
чувствами,
тог да
как
между
ними
нет
ничего
общего:
голод
ест ь
тольк о
извест­
ное
нервное
возбуждение
(Nervenreiz), впечатление,
вос­
принимаемое
душою
и
по
законам
организма
инст инк т ив­
но
производящее
известные
движ ения,
назначение
ко­
их
—
устранить
это
впечатление
и
восстановить
безразлич­
ное
состояние
организма;
благодарность
же
сама
по
се бе
не
вытекает
(непосредственно)
из
нервного
раздражения,
не
производит
телодви жен и й
и
е сть
явление
совершенно
психическое.
Так
и
всякого
рода
боль
ест ь
яв ле ние
фи­
зи ологи че ск ое
в
нервах
и
не
имеет
ничего
общего
с
ду­
шевными
страданиями.
Душевные
чувства
о тно сятся
це­
лико м
к
психологии,
тогда
как
телесными
ощущениями
(sinnliche Empfindungen) психологическая теория занима ­
ется
лишь
настолько,
насколько
они
содействуют
образо­
ванию
пр остра нс тв ен ных
представлений
и
влияют
на
ду­
шевные
чувства,
а
в
прочем
предоставляет
их
объяснение
физиологии» [218, с.
286—287].
Действительно,
ест ь
большая
р азни ца
м ежду
физиоло­
гическим
и
психологическим
взглядом
на
ч ув ства.
Физио­
логи я
исследует
только
заключенные
в
организме
усло ­
в ия,
без
к отор ых
бы ло
бы
нево змо ж но
образование
в
ду­
ше
изв естн ых
ощущений;
психология
не
спрашивает
об


Мысль
и
я зык
71
этих
условиях,
не
до иски вае тся,
каки е
изменения
проис­
ходят
в
теле,
когда
мы
чувствуем
голод,
усталость
или
свет
и
звук,
и
принимает
ощущения
за
готовые
данн ые
ду­
шевной
жиз ни.
«Ощущение в сознании, —
говорит
Лот -
це ^вов се
не
сопровождается
воспоминанием
о
свойстве
внешних
дв ижен ий,
возбудивших
д еяте льн ость
орга на :
колебание
воздуха
(а вместе и изменение в слуховом нер ­
ве)
в
ду ше
за мен яе тся
звуком,
дрожание
эфира
—
цветом;
и
зву к,
и
цвет,
конечно,
сл едст вия ,
но
не
изо бр ажения
с воих
внешних
пр ич ин.
По это му
напр асно
бы ло
бы
при
исследовании
влия ния
этих
ощущений
на
д аль нейш ую
внутреннюю
жизнь
обращаться
к
свойствам
их
внешних
причин.
Как
в
звуке
мы
слышим
самый
зв ук,
а
не
количе­
ство
зв уко вых
волн,
так
музыка
не
гармоничнее
для
того,
кто
знает ,
как
образуются
звуки
и
их
со чет ани я,
чем
для
другого,
кот оры й,
не
з ная
этого,
просто
по дд ается
ее
вли­
яни ю» [174, т.
2, с.
169].
Нетрудно,
стал о
быть ,
ос татьс я
на
пс и хологи чес кой
то чке
зрения,
говоря
о
чу вст ве нных
в печа тле ниях .
Что
же
касается
до
опасности
смешать
эти
последние
с
чисто
психологическими
чувствами,
то
мы
ей
не
подвергнемся,
хотя,
как
кажется,
несколько
отступим
от
те о рии,
которой
сле ду ет
Вайтц.
С
точ ки
[зрения]
Гер­
барта
нельзя
видеть
в
голоде
душевного
чу вст ва,
потому
что
такое
чувс тв о
считается
явлением
в тори чным
и
п роиз­
водным;
но
с
другой,
на
которую
мы
у казал и
выш е,
во з­
можн о
другое
за клю чени е.
В
данн ых
общего
чу вст ва,
а
ра вно
и
осязания,
вкус а
и
прочих,
з аме тны
две
стороны:
1) впечатления от свойств,
приписываемых
нами
внеш­
ним
предметам
и
собственному
те лу,
и
2) оценка значе­
ния
этих
впечатлений
для
нашего
индивидуального
бы­
тия,
испытываемое
по
их
поводу
чувс тв о
удовольствия
и
неудовольствия.
При
таком
различении
чув ств о
го лод а,
хотя
не
может
быть
наз ва но
чувс твом
в
том
смысле,
как
благодарность,
но
за клю чает
в
себе
стихии
одн ородн ые
с
этою
по сл едне ю,
кот орые
мы
будем
называть
чув ст вом
и
которые
не
могут
бы ть
вы веде ны
из
взаим о де йств ия
представлений,
потому
что
явл яются
уже
по
повод у
пр о­
стей ши х
чувственных
впечатлений.
Различие
чувственных
впечатлений
разных
органов
за­
кл ючаетс я
столько
же
в
свой с тве,
сопровождающем
их
чувства,
ско ль ко
и
свойствах
объективного
содержан ия,—
то
и
другое
тождественны
по
связи .
Напр я женно ст ь
чувства
находится
в
обратном
отноше­
нии
к
раздельности
содержания
впечатлений.
Вп ечатл е­
ния
общ его
чу вст ва
бедны
со дер жанием
и
так
неясны,
что


72
А.
А.
Потебня
ни
отдать
себе
в
них
отче та ,
ни
передать
их
другому
нет
ник ак ой
во зм ожнос ти;
но
с ила
ч увс тва
—
н еу дов оль­
ствия
—
может
быт ь
так
велика,
что
почти
совершенно
подавляет
содержание
впе ч атле ния.
Это
лег ко
за м етить
при
сравнении
общего
чу вс тва
с
другими:
приближая
ру­
ку
к
огн ю,
получаем
впечатление
теплоты,
то
ес ть
осяза­
нием
позн ае м
известное
качество
предмета;
вло живш и
ее
в
огон ь,
мы
чувствуем
бо ль,
а
с войс тво
производящего
ее
предмета
для
нас
потеряно,
так
что
если
б
мы
не
прибег­
ли
к
пособию
других
чу вст в,
то
и
не
зн али
бы,
происхо­
дит
ли
эта
б оль
от
пламени,
от
холод а
или
же
от
дейст­
вия
каких-нибудь
едких
ки сло т.
Подобным
образом
боль
в
языке
от
ч ег о-н ибудь
жгучего
уже
перестает
быт ь
вк ус ом.
Гораздо
явственнее
и
разн ооб разн ее ,
сравнительно
с
об щим
ч увст вом,
впечатления
вкуса
и
обо нян ия,
и
со­
провождающее
их
чув ст во
не
так
сильно.
Известный
в кус
или
запах
могут
бы ть
противны
до
рвоты,
до
обморока,
но
даж е
и
в
таком
случае
они
не
боль
и
р азл ич аются
меж­
ду
собою
не
толь ко
по
сте пе ни
си лы,
но
и
по
ка чест ву,
так
что
мы
не
смешиваем,
например,
дв ух
родов
горечи,
одинаково
для
нас
неприятных,
и
заме чаем
их
тонкие
от­
тенки.
Осязание
мож ет
возбудить
сильную
степень
удоволь­
ствия
и
отвращения,
но
сопровождающее
его
чув ств о
мо­
жет
быть
почти
со всем
незаметно
при
полной
оп ределен ­
ности
содержания
впечатлений,
тогда
как
вкус,
запах
не­
пре менно
или
при ятн ы,
или
неприятны,
а
безразличие
считается
их
полным
отсутствием.
Относительно
раздель­
ности
содер жани я
довольно
сказа ть,
что
осязание
вместе
со
зрен ием
им еет
пре д
дру ги ми
чувствами
то
преимуще­
ств о,
что
одновременные
потрясения
нервов
не
смешива­
ют ся
в
нем
в
одно ,
как,
например,
см еши ваю тся
впечатле­
ния
обоняния,
а
совместно
пе ре даются
душе.
На
этом
основано
значение
ос яза ния
для
образования
представле­
ния
пространства.
Чистый,
но
не
оглушительный
з вук
сам
по
себе
нам
более
или
менее
приятен,
и
толь ко
известные
соединения
звуков
не прия тно
поражают
слух.
При
это м
не удов ол ь­
ст вие
никогда
не
до стиг ает
до
степени
отвращения,
как
в
трех
низших
чувствах.
Цвет а,
как
бы
ни
без обра зн о
было
их
соединение,
не
возбуждают
д аже
и
той
степени
неудовольствия,
какую
вы зыв ают
диссонансы,
о
кот оры х
мы
говорим,
что
они
«уши дерут»
или
«терзают слух » .
Во
всех
впечатлениях


Мыс ль
и
яз ык
73
зре н ия,
кроме
ослепительного
блеска,
который
скор ее
от­
но сит ся
к
общему
чувству,
мы
не
ви дим
ничего
нар у ша­
ющего
правильное
те ч ение
жизн и
нашег о
организма.
Бо­
лезненное
действие
изв естн ых
цветов
может
бы ть
сл ед ст­
вием
дов ольно
р едких
идиосинкразий,
знаменательных
для
физиологии
и
психологии,
но
не
уничтожающих
об­
щего
пра вил а.
Этому
бесстрастию,
с
каким
мы
во с прини­
мае м
впечатления
зр ения
и
слу ха,
соответствует
бесконеч­
ное
разнообразие
доступных
нам
отте нков
звука
и
цв ета,
которых
ни
по
чи слу,
ни
по
определенности
и
сра вн ива ть
нельзя
ни
с
какими
дру гими
в осп ри ятиям и.
По
мере
того
как
с
увеличением
раздельности
в печат­
лений
по
направлению
от
общего
чувства
к
зрен ию
уменьшается
сила
сопровождающей
их
физической
боли
или
нас ла жд ения 20, все яснее выступает другого рода
оценка
впечатлений,
именно
—
чувс тв о
их
собственной
красоты,
независимой
от
согласия
или
несог ласи я
с
треб о­
ва ниям и
нашег о
организма.
Тако й
объективной
оценки
не
зам етн о
в
общем
чувс тв е,
но
она
ес ть
уже
в
других
н из­
ш их.
Так,
например,
мы
уже
не
ограничиваемся
живо т­
ным
удовольствием,
какое
доставляет
вкус н ая
пища,
а
бес со знател ь но
переносим
в
нее
это
удовольствие,
в
ней
самой
находим
достоинства,
кот оры е
могут
нам
отк рыт ь­
ся
тольк о
путем
вкуса.
Сладость
предмета
пр е дстав ляетс я
нам
его
собст венн ою
зас луго ю,
его
др уж елюбны м
распо­
ложением
к
нам,
горечь,
острота
—
зл ост ью.
Что бы
убе­
ди тьс я,
что
это
не
фра за,
довольно
вспомнить,
что ,
напр и­
мер,
и
в
нашем
и
в
других
язык ах
представлением
сладо­
сти
обозначаются
в полне
объективные
качества
предме­
тов ,
например,
в
гали цк о-ру сск ом
на р ечии
солодкий
значит
«милый».
В
высших
чувствах
исч ез ает
почти
всякий
сл ед
эг о исти ческо й
оценки.
Мы
убеждены,
что
в
со чет ани ях
звуков
и
кра сок
наслаждаемся
не
нашим
личным
чу в­
ством,
а
тем ,
что
зву ки,
крас ки
расположены
та к,
а
не
ин аче,
и
потому
сами
по
себе
хороши.
На клон нос ть
наслаждаться
в
яв ле ниях
их
собственным
достоинством
нераздельна
со
стремлением
искать
в
них
вн утре нн ей
зако нн о сти.
Само
соб ою,
что
и
то
и
другое
становится
за мет ным
не
в
то
время,
ко гда
д уша
во спр ини­
м ает
только
отде льные
ч ув ств енные
качества,
потому
что
20 Вместе с тем уменьшается важность чувств для организма.
Поте­
ря
слуха,
зрения
может
быть
местным
злом
и
сов мести ма
с
зд ор овь ем;
г ораздо
оп асн ее
потеря
о бо няния
и
вк уса,
а
с
прекращением
об щего
чув­
ства
ко нчает ся
жизнь.


74
А.
А.
Потебня
тогда
эти
восприятия
еще
близки
к
общему
чув ств у,
а
то­
гда,
когда
становится
возможным
сравнение
этих
вос пр и­
ят ий,
получивших
уже
объе кти вн ое
знач ение.
Ка ждом у
из
ср авниваем ы х
чу вст венн ых
ка чес тв
че лове к
назначает
известное
ме сто
в
р яду
других
однородных
и
вес ь
ряд
представляет
о дною
стройною
системою.
Природа
са мих
вос пр ияти й
со дейс тву ет
этому
в
ра зличн ой
мере .
Так ,
зву к
разлагается
для
нас
на
лестницу
чл ено в,
кои х
рассто­
яни е
друг
от
друга,
сродство
и
противоположность
мы
пре дст ав ляем
вполне
их
собственным
требованием;
цве та
менее
о пределенны м
обра зом
п овто ряют
ту
же
закон­
ность
отношений,
а
впечатления
других
чувств
служат
только
слабым
ее
отголоском.
Сво йс тво
звук ов
слагаться
в
за кон чен ные
и
легк о
уловимые
в
целом
сочетания
ран ь­
ше
ст ано вит ся
понятно
человеку,
чем
подобные
же
свойства
других
чувственных
впечатлений;
искусство
ле г­
че
ов л адев ает
звуками,
чем,
например,
вкусами,—
и
му зы­
ка
всегда
будет
совершеннее
поваренного
ис кусс тва ,
пото­
му
что
ле гче
построить
гамму
зв уков ,
чем
вку со в.
Как
отдельные
со держ ания
восприятий,
так
система­
тизирует
че лове к
и
их
общие
формы
—
пространство
и
время.
Человек,
конечно,
не
им ел
бы
представлений
пространства,
если
бы
зрение
и
осязание
не
передавали
ему
разом
дв ух
или
не ск ольк их
впечатлений.
Из
свойства
этих
чувственных
данных
че лове к
бес со знател ь но
выво­
дит
их
пространство
и
в
эт ом,
вероятно,
не
отличается
от
живо тных ;
но
эта
фор ма
становится
для
не го
закон ом
са­
мих
чувственных
явлений.
Та к,
например,
восток
перво­
начально
для
нас
там,
где
во схо дит
со л нце,
запад — -там ,
где
оно
заходит;
но
мы
видоизменяем
эти
чувственные
дан ные,
так,
что
упом януты е
точки
горизонта
не
меняют­
ся
для
нас
по
временам
год а
вмест е
с
положением
солн­
ца,
а
остаются
непо движ ны ми
и
служа т
законом
действи­
тельных
явлений:
восток
не
та м,
где
восходит
со лнц е,
а
там,
где
оно
дол жно
восходить.
Подоб ны м
образом
мы
бы
не
в
состоянии
были
делить
вре мя
и
ср а вниват ь
вели­
чи ну
его
частей,
если
бы
не
встречали
в
природе
п ериоди ­
ческого
повторения
я вле ний,
но
полученные
таким
путем
де лен ия
исподволь
теряют
для
нас
свою
случайность,
те­
чение
времени
ст ано вит ся
не изм енно ю
мерою
движ ен ия,
вовсе
не
зависимою
от
дей ств и тельн ых
явлений;
де нь
и
ночь,
ве личи ны
изменчивые,
превращаются
в
неизмен­
ную
величину
—
сут ки
и
т.
д.
Каждое
мгно ве ни е,
запол­
ненное
изве стны м
явлением,
кажется
нам
частью
одного


Мысль
и
язы к
75
целого,
кот орому
ни
на ча ла,
ни
конца
мы
не
знаем ,
но
ко­
тор ое
мы
принимаем
за
целое.
Таким
образом,
в
ряду
р азли чных
по
о рг анам
чу в­
ст вен ных
в осп ри ятий
взрослого
человека,
рассматрива­
ем ых
как
од новр ем е нные
члены
сист ем ы,
зам ечаем ,
что
раздельность
восприятий
и
объективность
их
оценки
воз ­
раст ает
по
направлению
от
общего
чув ст ва
к
так
называ­
емы м
высшим,
то
ест ь
к
зрению
и
слуху.
Подобное
увел и­
чение
раздельности
и
объ ек тив н ости
бу дет
в идно
и
в
жиз­
ни
всякого
отде льного
чувства,
взят о го
порознь.
Во-пер­
вы х,
степень
раздельности
восприятий
одного
и
то го
же
чувства
и
количество
отношений,
зам еча емы х
между
ни­
ми,
не
ес ть
нечто
непо движ но е,
но
во зр ас тает
с
ра звити ­
ем
отдельных
л иц.
На
каждом
ша гу
встретим
случай
к
подт вер ждаю щим
это
наблюдениям.
Тонкость
слуха,
свойственная
музыканту,
тон кос ть
ос яза ния,
зам ечае м ая
в
слепорожденных
и
шулерах,
разборчивость
вку са
га­
строн омов
в
большинстве
с лучае в
зав исят
не
от
совер­
шен ства
органов,
не
от
того,
что
они
с
самого
начала
по­
луча ют
другие
вне шние
впечатления,
а
от
у пр ажне ния,
от
привычки.
При
р авенст ве
условий,
то
есть
при
тех
же
возбуждениях
изв не
и
при
отсутствии
из м енений
в
орга ­
нах ,
раздельность
восприятия
может
непроизвольно
и
пу­
тем
пр ои звольн ых
соображений
у вели чив ать ся
до
н еоп ре­
дели м ой
с тепен и.
На
этом
о сно вании
пре дп олага ем,
что
если
ребе нок
получает
те
же
впечатления,
что
и
взр ос­
л ый,
то
решительное
большинство
их
и меет
для
него
то
же
зн ачени е,
что
для
нас
ощущения
общего
чувства.
На­
прим е р,
есл и
на
первых
порах
он
произносит
только
лег­
чайшие
сочетания
губных
согласных
с
а,
то
все
остальные
членораздельные
зву ки
существуют
для
него
лишь
в
той
мере,
в
како й
для
нас
мудреное
слово
ч ужого
языка,
кото­
рое
мы
сл ышали,
но
повторить
не
можем,
или
с ло жный
мотив,
от
которого
нам
остается
только
известное
чу в­
ство,
а
не
воспоминание
завершенного
круга
звуков.
И
впечатления
зрения,
в ероят но,
пр едста вл яются
ребе н ку
как
бо лее
или
менее
неопределенный
свет
и
только
ис­
подволь
слагаются
в
оп ределенны е
о чер та ния.
То
же,
по-видимому,
и
в
жизни
народов.
Д ре вние
язы ­
ки,
по
кр айне й
мер е
индоевропейские,
имеют
только
три
о сно вные
гл асные
{а,
у)
и
уже
относительно
поздно
вы­
рабатывают
те
не улови мые
для
непривычного
слуха
ср ед­
ние
звуки,
как ие
встречаем
во
многих
новых
языках.
Это
зависит
не
от
невозможности
принудить
органы
п роиз­


76
А.
А.
Потебн я
нест и
эти
звуки,
а
от
того,
что
они
не
замечались,
хотя
и
могли
слу ча йно
встречаться
в
говоре.
К ажет ся
также,
что
в
и стор ии
музыки
можно
бы
открыть
у ве ли чение
любви
к
сло ж ным
мод уля ци ям
и
со четан и ям
з вук ов,
по­
доб но
то му
как
в
платье
люди,
сто ящи е
на
низкой
ст епе­
ни
цивилизации,
предпочитают
яркие
цвета,
обр азов ан ­
ные
же
—
темные
или
бл едн ые.
Во-вторых,
в
свя зи
с
раздельностью
возрастает
объек­
тив ная
оценка
ч ув ств енных
впе чатл ени й.
Е сть
р азни ца
между
груб ым,
хотя
все
же
не
животным
утолением
го­
лода
и
жажды
и
наслаждениями
гастронома
и
знато ка
ви н:
во
в тором
с лучае
человек
менее
за нят
своим
личн ым
чувством,
чем
свойствами
самих
потребляемых
предме­
тов.
Еще
заметнее
эта
р азни ца
в
с ло жных
со чет ания х
ч ув­
ственных
восприятий.
Древний
и,
как
не
со всем
верно
го­
ворят,
близкий
к
природе
ч ело век
смотрел
на
п риро ду
толь ко
своекорыстно,
что
в идно
из
язык а
и
поэзии;
как
дет ям,
п ри рода
нравилась
ем у,
насколько
бы ла
полезна;
е сли
бы
он
о бл адал
всеми
техническими
ср едс твам и
ис­
ку с ства,
то
все
же
ланд ша фт ная
живопис ь
бы ла
бы
для
н его
невозможна.
Важность
этой
последней
в
наш е
в ремя
свидетельствует
не
только
о
б ольше м
знании
природы,
но
и
о
больш ем
уменье
ценить
ее
самостоятельную
кра со ту.
В
заключение
повторим
сказанно е
не ско лько
выш е,
что
дви жение
в
развитии
чувств
ст ано ви тся
для
нас
замет­
ным
не
тогда,
когда,
по
предположению,
они
еще
бли з­
ки
к
об щему
чувству,
а
тогда,
когда
впечатления
их,
сло ­
живш ись
в
образы
пре дм ето в,
послужили,
каж дое
по-сво­
ему,
для
со здани я
мира.
Тем
совершеннее
н аши
чувствен­
ные
в осп ри ятия,
чем
прекраснее
к ажется
нам
эт от
мир
и
чем
более
мы
отделяем
его
от
себя.
Т акое
отделение
не
есть
отчуждение:
оно
только
со зна ние
различия,
предполага­
емое
тем,
что
мы
наз ываем
на ме ре нным
влия ние м
чело ­
ве ка
на
п ри роду
и
св ою
собственную
жизнь.
Е сли
мы
та­
ким
образом
вносим
в
хара кте рис тик у
чувственности,
с
которой
нач инает ся
ра звити е,
наиболее
с ло жные
явле ­
ния
душевной
жизни,
им енно
отделение
я
от
не
я
и
св я­
занные
с
этим
изменения
в
оценке
явле ний,
то
это
на
основании
предположения,
что
уже
самые
первые
воз­
действия
души
на
внешние
возбуждения
должн ы
быть
со­
образны
со
всеми
остальными
ее
пр оя вле ниям и:
чувства
че лове ка
в
первое
вре мя
его
жизн и
характеризуются
тем ,
на
что
они
п ригод ны
при
дальнейшем
развитии.
От
этого


MbtL.ib н ЯЗЫК
развития,
которо е
нам
и звес тно
из
на бл юден ий
над
со­
бою,
заключаем
к
свойствам
чувств,
лише нных
р аз витию
о
кот орых
судить
ина че
мы
не
можем,
потому
что
ник а­
кое
н абл юден ие
над
ребенком
не
п ока жет;
как
именно
пр ед ставл яется
свет,
зв ук
и
про ч.
Таки м
же
путем
прих од им
к
закл юч ени ю
о
чувствен­
ности
живот ных ,
ду шев ная
жизнь
ко их
известна
нам
eine
меньше
жизн и
р ебен ка.
Нельзя
отказать
животному
в
способности
про ек ции
восприятий:
оно
угрожает;
защи­
щается,
ище т
пищи,
вообще
вне
себя
находит
прич ину
своих
ощу щени й.
Мех ан изм
сочетания
простейших
чу в­
ственных
восприятий
тот
же
в
душе
жи вот но го,
что
и
в
душе
человека.
Животное,
как
и
чел ов ек,
одновре­
менностью
не
смешивающихся
между
с обою
впечатлений
зрения
и
ося зания
при ну ждено
ставить
впечатление
вне
себя;
и
для
не го,
как
для
ч ело века,
к
сочетаниям
вп ечат­
лений
этих
двух
чувств
присоединяются
впечатления
все х
о с та льных,
так
что
если
в
о дно
время
с
види мы м
образом
предмета
воспринимается
и
известный
за пах,
то
и
впечат­
ление
запаха
относится
ко
внешнему
о браз у.
Изв естн о
также,
что
силою
чувственных
впечатлений
м ногие
жи­
вотные
значительно
превосходят
человека
и
замечают
предмет
в
тако й
дал и
и
вообще
при
таких
обстоятель­
ствах,
при
каки х
нам
это
было
бы
не воз мож но.
Но
это
не
противоречит
тому,
что
все
вос при яти я
животных
более
человеческих
пр ибл ижают ся
к
характеру
общего
чув ств а,
становятся
все
важ нее
для
п оддерж ан ия
орга ни зма
и
бес­
плоднее
для
душевного
разви ти я.
Да же
цве т
и
звук
дейст ­
вуют
на
и ных
животных
пр ибл изит ел ьно
так,
как
на
нас
чувства
бо ли
и
физического
удовольствия.
Красный
цве т
приводит
в
ярость
бык а;
индийский
петух
за метн о
раздра­
жае тся
свис т ом;
с
одною
из
певчих
п тиц
Южной
А зии,
к оторой ,
как
говорят,
дов ольн о
раз
услышать
иное
слово,
чтобы
повторить
ег о,
дел аютс я
судороги
от
гром ки х
и
нестройных
зву ков .
Взамен
объективности
высших
[чувств]
общ ее
чувство
до сти гает
значительной
определенности,
и
на
у казания х
его
основываются,
в ероят но,
многие
из
тех
действий
жи­
вотных,
к отор ые
нам
ка жут ся
предвидением
буд уще го,
тогда
как
на
самом
дел е
суть
сл едств ия
уже
со вер шив­
шихся,
но
н езам етн ых
для
нас
перемен
в
их
организме.
Можно
дум ать,
что
для
живо тно го
внешние
предметы
сущ ес тв уют
только
как
причины
его
личных
сост о ян ий.
Как
гравюра
передает
только
свет
и
тень,
но
не
колорит


78
А
А
Потебни
картины,
так
в
чувственности
живо т ных
преобладает
э го­
исти че ско е
чувство
удовольствия
и
неудовольствия
и
и сче­
зает
колорит,
свойственный
возбуждающим
их
предме­
там.
Одному
человеку
свойственно
бес коры с тное
стрем­
ле ние
проникать
в
особ ен нос ти
пре дмет ов,
неутомимо
искать
отношений
ме жду
отд ельн ыми
восприятиями
и
делать
эти
от ноше ния
предметами
нов ых
мыслей.
Хотя
некоторые
певч ие
пти цы
замечают,
удерживают
в
памяти
и
п овт оряют
гармонические
промежутки
звуков
(напри ­
мер ,
переход
от
основного
то на
к
терции
и
кв ин те), но
в
собственном
их
пении
такие
промежутки
встречаются
только
случайно.
Пев чей
птице
не до сту пно
то
объектив­
ное
и
строгое
дел ение
зв ук ов,
на
котором
основана
чело ­
веч еская
музыка,
хотя,
без
сомнения,
на
нее
совершенно
инач е
дейст ву ют
высокие,
чем
низкие
т оны.
То
же
в
вос ­
пр ият иях
других
чувственных
впечатлений
и
их
форм,
на­
прим е р,
чи сла . «Без сомнения,
три
человека,
кот оры е
схо­
дятся
и
расходятся,
представляются
живот ном у
не
одною
массою,
а
тремя
раздельными
о бразам и,
ко тор ые
на
зре­
ние
действуют
иначе,
чем
два
[человека]
при
таких
же
об­
стоятельствах.
Если
зам еч ать
так ие
различия
значит
счи ­
тать,
то
животные
считают;
но
если
счи тать
знач ит
вместе
сознавать,
что
три
при на длежит
к
бесконечному
ряд у
чи­
сел,
занимает
в
нем
оп ределенн ое
м есто
меж ду
двумя
и
четырьмя
и
может
быт ь
получено
из
эти х
последних
посредством
пр иб авл ения
или
выче та
единицы,
то
живот­
ные
счи та ть
не
могут
и
толь ко
че лове к
может
так
ясно
сознавать
от ноше ния
числа
и
м еры » [174].
Результаты
р азви тия
животных
так
незначительны
в
сравнении
с
теми,
каких
достигает
ч елов ек,
что
и
чу в­
ст в енно сть
их
должна
стоять
многим
н иже
нашей .
Н еза­
висимо
от
явственного
для
сравнительной
ан ато мии
и
фи­
зиологии
разл и чия
в
строении
и
дея тельн ос ти
органов
чувств,
на
ст орон е
человека
есть
необъяснимое,
по - види­
мому,
преимущество
в
способности
пользоваться
во збу­
ждениями,
переданными
посредством
органов,
в
излиш­
ке,
так
ска зать,
воздействия
души,
в
отличающей
челов ек а
склонности
к
бе скор ыс тн ому,
неутилитарному
нас лаж де­
нию .
В
эт ом
совершенстве
восприятий,
заметном
уже
в
ребенке,
должна
заключаться
одна
из
причин
то го,
что
человек
есть
единственное
на
земле
говорящее
су­
щество21.
21 О чувственных восприятиях ср .
[174, т.
2, с.
168 и след .; 203,
§ 86, 89, 90].


Мыс ль
и
язык
79
VI.
РЕФЛЕКСИВНЫЕ
ДВ ИЖЕН ИЯ
И
ЧЛЕНОРАЗДЕЛЬНЫЙ
З ВУК
«В чем бы ни состояло то возбуждение,
в
како е
нерв ы
чувс тв
п рив одят ся
вне шними
предметами,
во
всяко м
слу­
чае
оно
ест ь
физическое
движ ение,
которое,
по
закону
инерции,
не
может
пр е кр атить ся,
пока
не
вс трет ит
со­
про тивле ния
или
не
р аздр о бится,
передавшись
близлежа­
щим
частям
ор г анизма.
Есл и
це ль
чувственных
ор га­
нов
—
поср едст во ват ь
при
познании
внешнего
мира,
то
потрясениям,
которые
пр ои звод ят
в
них
изв естно е
в пе­
чат лен ие
в
данное
мгновение,
необходимо
ослабляться
так
скоро,
чтобы
не
противодействовать
впечатлениям
следу ющего
момента
или
не
искаж ать
их
постороннею
примесью.
Пок а
физическое
дв иж ение,
возбуждающее
чувства,
незначительно
по
величине,
оно
мо жет
уничто­
жаться
частью
в
самом
органе
посредством
постоянно
происх одя щей
в
нем
перемены
частиц,
частью
упо ­
треб ляться
на
образование
самого
ощущения
в
душе,
по­
тому
что
ощущение,
как
новое
состояние
душ и,
субстан­
ци и,
нах одящ ей ся
в
механическом
взаимодействии
со
с ти­
хиями
тела ,
о бразу ет ся
не
т олько
по
поводу
возбуждения
не рв ов;
на
самое
его
образование
ист р ачи вает ся
часть
это ­
го
возбуждения.
Так
бывает
при
обыкновенных
впечатле­
ния х
света
и
зв ука;
по
крайней
мере,
со знанию
не
зам ет­
но
никакой
особенной
деятельности,
уравнивающей
их
влияния.
Когда
же
внешние
в печа тле ния
достигают
бо­
лезнеощутительной
силы,
то
следу ет
ожид а ть
с оотв ет ст­
венного
увеличения
мер
к
их
уст р анению.
Назна че ние
нервных
ни тей
—
доводить
до
мозга
возбуждения,
полу ­
ченные
наружными
их
ко нц ами,
а
потому
нельзя
дума ть,
что
упомянутые
меры
сост о ят
в
мгно венном
прекраще­
нии
то ка
на
середине
п ути
или
в
зам етн о
усиленном
раз­
делении
его
си лы
во
все
стороны.
То
и
другое
противоре­
чило
бы
есте ствен н ым
отправлениям
чувственных
не рво в.
Притом
же
можно
счи тать
общим
признаком
организма
то,
что
он
устраняет
опа с ные
для
себя
потрясения
не
но­
в ыми
средст вам и,
а
теми
же,
кот орые
дейс т вуют
при
зд о­
ровом
его
сост о ян ии.
Итак,
мы
примем,
что,
пок а
чре з­
мерное
потрясение
не
пар ал изу ет
нерва
и
тем
не
устра­
нит
дальнейших
последствий
слишком
сильного
впечат­
ления,
возбуждение
проводится
нервом
до
центральных
о рга нов
и
уже
там
умеряется
воздействиями,
больш и ми
тех ,
какие
можно
зам ети ть
при
обыкновенной
силе
во з­


80
А.
А.
Потебн я
б уж дени й». В мозгу распространение возбуждения может
происходить
по
трем
путям,
потому
что
чувственный
нер в
встречает
там
частью
другие
чу вст венн ые,
частью
растительные,
частью
дв иг ател ь ные.
Пе ред ача
беспокойст­
ва
нерва
другим
чувствам,
следовательно,
возбуждение
другого
ощущения,
может
быть
только
оч ень
незначи­
тел ьн а,
если
це ль
чувств
—
посредствовать
при
по знан ии
внешнего
м ира
—
должна
быт ь
достигнута.
Притом
же
та­
кое
я вле ние
не
подтверждается
опытом:
самый
сильный
свет
не
во збу жда ет
ощущения
зв ука,
ни
звук
—запаха».
Переход
возбуждения
на
растительные
нервы
симпатиче­
ско й
сист ем ы
мог
бы
быть
безвреден
и
действительно
им еет
м есто
в
некоторых
сл уча ях.
«Но главным образом
раздражение
чувственных
нервов
передается
двигатель­
ным
и
возб ужд ае т
движ ения ,
пос ред ств ом
коих
душа
де­
ла ет
вос приним ае м ые
предметы
объект ами
с воих
дейст ­
вий.
Т акая
тесн ая
св язь
нервов
чу вст венн ых
с
двигатель­
ными
и
ощущения
с
движением
так
необходима
при
но р­
мальном
течении
жизни,
что
неудивительно,
если
и
бо­
ле знен ные
по тр ясе ния
главным
обр азом
уравниваются
тем
же
путем,
то
ес ть
посредством
движений».
Рефлексию,
то
ест ь
преломление
силы,
д ейств у ющей
изв не,
внутри
ор г анизма,
можно
п рин ять
за
первоначаль­
ный
ис точн ик
дви жения
в
организме,
и
самое
движе ­
ние —
за
ср едст во
у ра вно вешиват ь
и
делать
безвредными
потрясения,
полученные
телом;
отсюда
лег ко
заключить,
что
м ногие
и
притом
са мые
необходимые
для
органиче­
ской
жизни
движения
происходят
или
без
всяко г о
уча­
стия
души,
подобно
судорогам
об езгл авлен н ого
животно­
го
при
сил ьны х
внешних
возбуждениях,
или
без
участия
непосредственного,
намеренного
и
творческого.
Жи знь
организма
должн а
бы
прекратиться
при
самом
своем
за­
рождении,
если
бы
необходимые
для
нее
движения
появ­
лялись
не
раньше
того
времени,
когда
душа
будет
способ­
на
открыт ь
их
в озможн ос ть.
Уменье
сосать,
глота ть,
кри­
чать
и
проч.,
предшествующее
первым
заметным
проб ле­
скам
душевной
жизни
ребенка
и
общее
ему
с
животным,
может
бы ть
понятно
тольк о
как
сл едств ие
телесного
ме­
х анизм а.
Да же
взрослый
человек
не
догадался
бы,
что
ему
следует
кашлянуть,
чтобы
удалить
из
горла
посторон­
нее
тело,
есл и
бы
сам
о рган изм
не
производил
этого
дви­
жения
без
ведома
д уши.
Рядом
с
со бс твен но
рефлексивными
движениями,
происходящими
от
потрясений
организ”
а
извне,
напри­
ме р,
с
движениями
уязвленных
ч лено в,
рвотою
от
дейст­


Мыс ль
и
язык
81
вия
отв рати те льно й
пищи,
см ехом
от
ще кота ни я,
стоят
движ ения ,
не пос ре дс тве нным
и сточн и ком
кои х
должны
б ыть
признаны
известные
состояния
ду ши.
Таковы
дви­
жения
при
одной
мыс ли
об
угрожающей
нам
опасности,
рвота
от
представления
предмета
о твр ати тельн ого
по
вку ­
су,
смех,
про извод имы й
безвредными
и
нео жиданн ым и
противоречиями
в
мысли.
Согласно
с
приведенною
выше
мыслью,
что
часть
с илы,
пот ряса ющ ей
организм,
истрачи­
вается
на
образование
ощущения
в
душе,
Лотце
полагает,
что
«при предположении механического взаимодействия
те ла
и
души
и
душевные
потрясения
не
могут
представ­
ляться
ее
событиями,
которые,
оканчиваясь
в
самой
душе,
тре бую т
еще
особых
м отиво в
для
пр оявл ения
в
т еле:
они
с
самого
начала
и
са ми
по
себе
—
изв естн ое
движение22,
так
что
нужны
особые
ср едст ва
не
для
того,
чтобы
сде­
лат ь
возможным
их
влияние
на
тело,
а
разве
для
того,
чтобы
во сп ре пятств о вать
влиянию».
Движения,
зависимые
от
состояния
ду ши,
распадаются
на
две
гру ппы.
Во -перв ых ,
в
подергиванье,
которое
испы­
тывает
чел ов ек,
увлеченный
плясовою
музыкою,
видом
пляски
или
фех то вания ,
в
порывах
разгневанного,
ко то­
рый
видит
перед
собою
пр ед мет
своего
гнева,
и
во
все х
невольных
движ ени ях ,
в
малом
вид е
изображающих
де­
ятельность,
о
которой
мы
думаем,
или
представляющих
ее
нача ла,
ест ь
нечто
общее
с
возбуждающими
их
пред­
ставлениями.
Движение
здесь
осуществляет
самую
мысль
или
стремится
к
указанной
ею
цел и.
Но,
во-вторых,
дви ­
же ние
может
и
не
име ть
т акой
видимой
связи
с
с одержа­
нием
своего
мотива.
«Когда душа бесцельно волнуется
чувствами
удовольствия
или
неудовольствия,
тог да
де­
ятел ь но сть
ее
обнаруживается
г л авным
обр азом
в
раз но­
образных
изменениях
дыхания
и ли,
то чнее ,
проявляется
только
в
этих
изменениях,
потому
что
без
них
не
обхо­
дятся
и
все
остальные
телодвижения.
Не
о дни
только
сил ьн ые
чувства,
как
радость,
гн ев,
печа ль,
замедляют
или
ускоряют,
у сили вают
или
ослабляют
дыхание;
то
же
в
меньшем
размере
зам ечае тся
и
при
чувствах,
ускольза­
ющи х
от
наблюдения,
даже
при
бесстр ас тно м
переходе
м ысли
от
одного
предмета
к
дру гому ...
Все
эти
дви жен ия
с
первого
ра за
обнаруживают
замечательную
особенность:
они
не
пр ои звод ят
ничего,
не
имеют
никакой
внешней
це ли
и
служат
чистейшим
вы раж ен ием
со сто яний
душ и.
27 Sie sind von Anfang an ein gewisses Quantum wirksamen Bewegung.


82
А.
А.
Потебня
Уже
и
сами
по
себе
они
мо гли
бы
быт ь
для
наб лю дате ля
жи вым
и
верным
изображением
душевной
жизни;
но
природа
привод ит
в
связь
органы
дыхания
с
органом
го­
лоса
и
дает
возможность
самым
незаметным
особенно­
стя м
бесцельных
волн е ний
ду ши,
из обра жа ясь
в
зв ука х,
пер едават ься
внешнему
миру...
Та к,
в
царстве
животном
появ ляют ся
звуки
страдания
и
удовольствия,
ко то рые
бо­
лее
лишены
о пр едел енно го
указан ия
на
предметы
и
дей стви я,
чем
самые
грубые
жесты,
но
как
выражение
даже
тайных
дви ж ений
ду ши
без
сравнения
богаче
всяко­
го
другого
средства,
как ое
жив ые
существа
мо гли
бы
вы­
брать
для
взаимного
со общен ия» .
По это му
в
противопо­
ложность
теперь
уже
невозвратно
отвергнутому
мн ени ю,
что
род
челов ече ски й
только
после
долгого
размышления
и
выбора
между
несколькими
ср едств ами
сообщения
до­
шел
до
мыс ли
о
звуковом
язык е
и
на
ней
остановился,
мы
должны
принять,
что,
напротив,
предуставленная
физио­
логическая
необходимость
пр инужда е т
душ у
выражать
в
звуке
по
к ра йней
мер е
общий
ха ракт ер
ее
внутренних
со сто я ний.
В ряд
ли
кто
когда-либо
отвергал
н еобх оди мост ь
связи
чу в ства
со
зву ками
вроде
животных
кри ков ,
смеха,
плача,
стон а;
но
следует
ск аз ать
больше,
что
и
член ора зде льный
звук,
внешняя
форма
человеческой
речи,
физиологически
однороден
с
упомянутыми
явлениями
и
также
з ависит
от
волнующего
душу
чувства,
то
есть
первоначально
также
непроизволен,
хотя
п отом
ст а новит ся
послушным
оруди­
ем
мысли.
Если
б
природа
не
на у чила
че лове ка
членораздельно­
му
звуку,
то
сам
он
ни когда
бы
не
открыл,
в
какое
поло­
жение
сл еду ет
привести
членораздельные
органы,
по­
средст во м
каких
нервов
и
как
возбудить
голос,
чтоб
по лу­
ч ить
эт от
звук.
Произвольное
и
сознательное
употребле­
ние
слова
не об ход имо
предполагает
непроизвольное
и
бессознательное.
Сознательность
наша
нико г да
не
иде т
дале е
наблюдения
над
способом,
каким
мы
произносим
зву к,
к
которому
мы
при
это м
относимся
страдательно,
как
к
готовому
и
независимому
от
нас
факту.
На
извест­
ной
степени
ра звити я
зависит,
по-видимому,
от
наш его
произвола,
произнести
ли
з вук
или
нет;
но,
когда
мы
про ­
износим,
в
сознании
нашем
есть
тольк о
наша
цель,
то
ест ь
образ
требуемого
звука
и
связанное
с
ним
смутное
воспо­
мина ние
о
том
состоянии
общего
чу вст ва,
которое
сопро­
во ждал о
движения
органов,
нужные
для
ос у ществ лен ия
этой
ц ели.
Участие
пр оизво ла
видно
здесь
только
в
изме­


М ысль
я
я зык
83
нении
цели,
изм ене ния
же
пружин,
ведущие
к
ее
испол­
нению,
происходят
с ами
собою
и
остаются
вне
со зн ания
7'.
В оз можн ость
су щ ест во вания
в
ду ше
звукового
образа
как
цели,
а
вместе
и
весь
процесс
сознательного
произно­
шения,
предполагает
такой
же
пр оц есс,
вполне
бессозна­
тельный,
хотя
и
происходящий
не
без
участия
души.
При­
мером
последнего
могут
служи ть
не
только
те
вполне
обыкновенные
сл уча и,
когда
волнуемая
чувством
грудь
н ев ольно
облегчается
членораздельным
восклицанием,
но
еще
больше
о бщая
ребенку
с
поп уг аем
наклонность
по­
вто р ять
звуки,
поражающие
его
слу х.
В
ребенке
и
в
п ти­
це,
ко то рая
выучивается
произносить
член оразд ельн ые
звуки,
потр ясе ние
слуховых
нерв ов ,
содействуя
образова­
нию
представления
в
душе,
вм есте
с
тем
с
физиологиче­
с кою
н ео бходи мос тью
отражается
в
деятельности
голо со ­
вых
о рга нов.
Однако
результаты
до казы вают ,
что
сходство
между
человеком
и
животным
в
хо де
образования
зву ков
далеко
не
полное.
Членораздельный
з вук
все
же
ес ть
исключи­
те льн ая
принадлежность
человека;
в
криках
животных,
наиболее
б лизк их
к
нам
по
устройству
тел а,
он
вов се
не
вст реч ает ся,
а
в
птиц ах
—
только
как
случайное
для
их
прир од ы
следствие
усилий
челов ек а
или
по
крайней
мере
как
явление,
не
имеющее
для
их
жи зни
и
тени
то го
зна­
чен ия,
какое
оно
имеет
для
наш ей.
Здесь
сам
собою
пред­
ставляется
во пр ос,
почему
член ора здельн ос ть
сво йст венна
только
одному
человеку.
Всякий
ответ
на
это
долж ен
или
предположить
ясн ым
самое
понятие
членораздельности,
или
начаться
с
его
разложения
и
у ясне ния,
к ото рое
мо­
жет
б ыть
достигнуто
ра зными
пут ям и.
Физик,
бы ть
мо­
жет,
мог
бы
открыть,
что
графические
из обр ажени я
зв у­
ковых
волн,
производящих
членораздельный
зву к,
по до­
бные
те м,
какие
на йден ы
для
музыкальных
тонов,
особен­
но
правильны
и
симметричны
сравнительно
с
изоб раже­
ниям и
животного
кр ика.
Фи зи олог
мог
бы
исследовать
дви жен ия
органов,
нужные
для
член оразд ельн ост и,
23 Мысль,
что
исходною
и
единственною,
доступною
произволу
точ ­
кою
при
намеренном
произношении
звука
служит
его
образ,
нах о дя­
щий ся
в
соз нан ии,
верна
только
в
прим е не нии
к
бо льшин ст ву
говоря­
щих,
наде ле нны х
от
природы
с лухом .
Для
глух он емого ,
которого
учат
говор ит ь,
указывая
на
соответствие
отдельных
н ачер тан ий
звуков
извест­
ным
положениям
и
движ е ниям
орган ов,
намеренно
изменяемою
целью
ст анови тся
не
обра з
звука,
которого
никогда
нс
было
в
его
соз нании,
а
состояние
об щего
ч увств а,
сопровождавшее
произношение
звука.
За
воспоминанием
это го
чу вства
у
нег о
следует
самое
движе ни е
органов
и
звук.


84
zl.
Л.
Потебня
и
вместе
отвечать
на
вопрос
о
причинах
ее
отсутствия
в
животных
тем ,
что
хо тя
многие
животные,
су дя
по
внешнему
устройству
органов
(голосовых струн,
гор та ни,
нёба,
язык а
и
т.
д.), и были бы в состоянии издавать члено ­
раздельные
звуки,
по
их
нервы,
приводящие
в
движ ени е
упомянутые
ор га ны,
лишены
сп осо бно еTM
верно
рефл ек­
тировать
потрясение
слуха.
Но,
чтобы
о стат ься
на
психо­
логи че с кой
т очке
зре ни я,
ну жно
искать
о пр еделени я
чле ­
н оразд ельн ому
звук у
не
в
том,
что
он
та кое
—
нез ависи мо
от
сознания ,
а
в
том,
как
он
представляется
самому
созна­
нию
говорящего.
Бл ижайш ий
источник
звука
для
созна­
ния
и
вместе
для
пс ихоло ги и
есть
не
дрожание
не рво в,
как
для
физиологии,
а
чувственное
восприятие,
известное
состояние
души.
Зву к
со
стороны
влияния
его
на
н ашу
ду­
шев ную
жизнь
представляется
нам
не
мерою,
необходи­
мою
для
успокоения
о рг анизм а,
а
средством
у ра внива ть
душевные
п отрясе ни я,
освобождаться
от
их
подавляющей
силы.
Не
всякому,
конечно,
при ходи лось
сп раш ив ать
се­
бя,
какая
польза
человеку
крикнуть
от
испуга;
но
вс як ий,
кто
сознал
св ой
испуг
и
его
проявление
в
звуке
и
кто
по­
ст авл ен
эти м
в
необходимость
смотреть
на
зв ук
по
отно­
шению
его
к
мысли,
ск аж ет,
что
он
крикнул
от
испуг а.
Развитое
таким
путем
по нятие
о
зву ке
предполагает
его
со о тветств ие
свойствам
душевных
пот ряс е ний
и
заставля­
ет
искать
причины
чле нор азде льн ости
в
ее
соответствии
отличительному
характеру
чувственности
человека.
«Членораздельность (die Articulation),—
говорит
Гум­
больдт,—
о сно выв ается
на
власти
д уха
принуждать
органы
к
таким
видоиз м е нения м
(Behandlung) звука,
как ие
соот­
ветствуют
фор ме
д еяте льн ости
самого
ду ха.
Ме жду
де­
ятельностью
духа
и
членораздельностью
то
об щее,
что
и
та
и
другая
разлагает
сво ю
область
на
основные
части,
сое д инение
коих
образует
таки е
целые,
которые
носят
в
себе
стремление
стать
частями
новых
целых.
Сверх
это ­
го,
мыш лен ие
требует
сочетания
разнообразия
в
един­
ство.
Поэтому
необходимые
признаки
членораздельного
звука:
а)
яс но
о щути мое
един ст во
и
б)
такое
свойство,
ио
которому
он
может
стать
в
о пр еделенн ое
о тноше ние
ко
все м
другим
членораздельным
звукам,
какие
толь ко
мыс­
лимы» [156, т .
6, с.
68—69].
а)
Глас на я
и
согласная
—
это
прос те йшие
ст их ии,
на
ко то рые
мы
разлагаем
материал
слова.
В
первой
нас
бо­
лее
поражает
голос,
звуковое
волнение
воздуха,
оп ред е­
ляемое
ст епень ю
напряженности
голосовых
лент;
во
вто­
рой
—
более
зам ете н
шум,
происходящий
от
пр епятс твий ,


Мысль
и
яз ык
85
встречаемых
звуком
во
внешних
органах,
нач ина я
с
горта ­
ни.
Они
о тно сятся
друг
к
д ругу
не
как
внутреннее
и
внешнее,
не
как
содержание
и
форма,
а
скорее
как
зву ­
ки
различных
и нструмен тов 24 .
Хотя
согласная
и
гласная
получаются
т олько
посредством
разложения
слова,
но
тем
не
менее
они
имеют
не
идеальное,
а
действительное
бытие,
как
химические
т ела,
доб ыва ем ые
только
а нали­
зом
и
в
прир од е
не
существующие
в
чистом
вид е2'. «Де­
ление
простого
слога
на
согласный
и
г ласны й
з вук 26 есть
только
иск у сст венно е.
В
пр иро де
эти
звуки
так
взаим но
определяют
друг
друга ,
что
слуху
представляются
нераз­
де льн ым
единством...
Собственно
говоря,
и
гла с ные
не
могут
б ыть
выговорены
сами
по
се бе.
Образующий
их
ток
воз ду ха
должен
встр ети ть
известное
препятствие
(bedarf
eines Anstosses), которое делает его слышным,
и
есл и
это
препятствие
состоит
не
в
яв стве нно й
со гл асно й,
то
все
же
оно
должно
б ыть
хо ть
самым
легким
придыханием,
ка­
4 Если скажем,
что
согласная
есть
форма
г ласной ,
то,
хо тя
из
эт ого
и
будем
в
состоянии
объяснить,
что
од на
без
другой
существовать
нс
мо­
же т,
но
пр ину жде ны
буд ем
прийти
к
нелепому
заключению,
что
так
как
мы
слышим
согласную
или
впереди,
или
позади
гласн ой,
то
и
форма
во­
обще
может
даваться
нам
преж де
или
после
содержания,
отдельно
от
него,
тогд а
как
на
де ле
та кое
отделение
от
ф ормы
невозможно.
Если
же
пре д положи м,
что
в
самой
согласн ой
е сть
гласная,
пот ому
что
фо р­
ма
без
содержания
быть
не
может,
то
выйд ет ,
что
содержание,
которое
мы
привыкли
сч ита ть
самым
важным,
в
настоящем
случае
не
имеет
для
нас
никакого
значения,
потом у
что
никто
не
це нит
сог ласной
по
этой
незаметной
в
ней
г ласно й
ст ихи и.
Подобным
образом
след овал о
бы
принять,
что
если
согласная
ест ь
форма
гласной,
то
г олос
—ф орма
ды­
хан ия,
так
что
содержание
(дыхание)
бу дет
во зможно
без
формы.
Вво­
димое
Беккером
различие
г ласной
от
согласной,
состоящее
в
том ,
что
материал
(дыхание и голос)
или
вполне
и
так
индивидуализированы
в
известной
форме,
что
в
звуке
форм а
преобладает
над
содержанием
(как в согласных), или же так,
что
материал
(Stoff) не вполне индивиду­
ализирован
формою
и
преобладает
над
нею
(как в гласных) [132а,
с.
33], —та кое
различие
не
имеет
смысла.
Всякий
членораздельный
звук
индивидуализирован
впо лн е,
по тому
что
резко
отлич аетс я
от
всех
остальных;
преобладания
формы
над
содержанием
или
наоборот
в
нем
быть
не
может.
25 Гумбольдт,
по -вид имо му,
противного
мнения: «В слоге —
не
два
звука
или
более,
как
может
казаться
по
нашему
способу
писать,
но
од ин,
пр о изне се нный
изв естн ым
образом» [156, т.
6, с.
170], но это только,
по-видимому,
пот ому,
что
он
признает
с уществ ование
двух
взаимоопре-
деляющих
друг
друга
и
определительно
различаемых
и
с лухо м,
и
абстракциею
рядов
зву ко в,
то
ес ть
согласны х
и
гласных.
2h У Гумбольдта прибавлено: «если при этом захотим считать тот
и
дру гой
самост оя т ельны ми», то есть отдельно существующими.
Мы
это ­
го
не
хотим,
но
нес амос тоя тель н ость
их
вовсе
не
такова,
как
несамосто­
я те льн ость
форм ы
и
материала
или
содержания.


86
А.
А.
Потебня
кое
в
некоторых
язы ках
на
пись ме
ставится
перед
каж­
дою
начальною
гласною» [156, т.
6, с.
70]. Таким образом,
в
слоге,
как
и
в
деятельности
ду ха,
мы
находим
разнооб­
разие
в
единстве.
Слог
сам
по
себе
тоже
имеет
тольк о
ис­
ку сств енно е
сущ ест во вание;
в
природе,
то
ест ь
в
человече­
ской
ре чи,
он
существует
толь ко
как
с лово
или
как
часть
другого
слова,
с о ставл яющег о
одно
целое,
которое
и
в
св ою
очередь
естъ
только
как
часть
выс ше го
целого,
то
ест ь
самой
речи.
б)
С
другой
стороны,
есл и
ост ано вим ся
на
простей­
ших
звуковых
сти хи ях
слова,
оказывается
следу ющее.
Как
ни
бес кон ечн о
разнообразны
гласные
зв уки
всевозмож­
ных
я зы ков,
но
ряд
их
не
может
бы ть
продолжен
или
со­
кращен
по
произволу.
В
ка кое
бы
необыкновенное
поло­
жение
мы
ни
приве ли
с вои
органы
и
как
бы
ни
был
стр анен
про изне се нный
таким
образом
гласный
зву к,
вс е­
гда
он
найдет
определенное
м есто
в
ряду,
главными
точ­
кам и
ко тор ого
служат
простые
гласные
а,
и,
у,
и
може т
быт ь
о бъяс нен
эт им
рядом
приблизительно
так,
как
сложные
звуки
е,
о,
которые
в
индоевропейских
язы ках
пр оизо шли
первое
из
аи,
в торое
из
ау.
Гласные
представ­
ляю т
для
нас
такую
же
замкнутую,
строго
законную,
и ме­
ющую
объе кти вн ое
значение
систему,
как
музыкальные
звук и
и
цве та.
Мы
чувствуем,
что
так
же
нап ра сно
был о
бы
усил ие
выйти
за
пр еделы
сем и
цветов
рад уги,
как
и
за
пределы
основных
з вук ов.
Это
не
так
ощ ути тельн о
в
ря ду
согласных,
но
тем
не
менее
и
они
делятся
на
г ру ппы,
все
ч лены
коих
имеют
свое
определенное
место.
Не
всем
язы кам
свойственны
все
зву ки,
как
не
всем
инструментам
—
все
тоны;
в
каждо м
языке
ес ть
с воя
си­
стема
зв уков,
более
или
менее
богатая
и
определенная
по
отдельным
составляющим
ее
звукам,
но
всегда
строго
по­
следовательная,
потому
что
пр е дшеств у ющее
дае т
в
ней
направление
последующему.
Тако й
последовательности
не
противоречит
то,
чт о,
по-видимому,
не
во
все
периоды
язык а
и
не
во
в сех
слоях
говорящего
им
народа
иностран­
ные
слова
прила жива ю тс я
к
туземным
фонетическим
при ем ам,
потому
что
или
подобные
слова
остаются
вне
язы ка,
или
же
в
действительности
не
рознят
с
ним .
Нетрудно
в
эт ом
е дин стве,
стройности
и
законности,
открываемых
нами
в
звуковых
стих иях
слова,
найт и
соот­
вет ств ие
раздельности
восприятий,
характеризующей
че­
л ов еческу ю
чувственность.


Мы сль
и
язык
87
В
нечленораздельных
звук ах
мы
встретим
отдельные
согласные
(например,
р
—
в
ворчанье
собаки,
гу бные
—
в
мычанье
коровы,
гортанные
—в
ржанье
лош ади ), но
вм есте
должны
будем
сознаться,
что
мы
находим
их
в
животных
криках
единственно
потому,
что
пр ивы кли
слышать
в
человеческой
ре чи.
Лай
или
вой
собаки,
разде­
ленный
на
бесконечно
малые
частицы,
заполнил
бы
каж ­
дую
из
этих
частиц
чистою
гласною
или
согласною;
но
ор­
ган ы
собаки
при
эт ом
не
остаются
ни
на
од но
о щути мое
мгновение
в
одном
положении,
и
зву к,
только
что
по яв­
ляясь,
уже
переходит
в
другой,
отчего
для
одного
наблю­
дателя
он
приближается
к
одному
членораздельному
зву­
ку,
в
глазах
другого
—
к
другому.
В
животном
звуке
нет
единицы,
такой,
как
в
человеческом
язык е,— зв ук,
слог,
слово
(в фонетическом смысле), а потому он нс выразим
средствами
человеческих
азбу к,
пре дп олагаю щ их
та кие
е диницы .
Членораздельность
зву ка
до сти гает ся
далеко
не
ср азу.
Это
вид но
из
того,
чт о,
с
о дной
стороны,
и
че лове к
под
влияние м
потрясений,
име ю щих
ха ракт ер
общего
чу в­
ства,
то
е сть
именно
тогда,
когда
наименее
заинтересован
своими
звуками,
изд ает
нечленораздельные
крики;
с
дру­
гой
—
дитя,
даж е
при
более
ра здел ьн ых
впечатлениях,
при
сознательной
речи,
гов ор ит
неразборчиво.
Кому
слу­
чалось
наблюдать,
как
ди тя
мн ого
раз
повторяет
про
се бя
не понят ное
слово,
как
оно
забавляется
дв ижен и ями
своих
органов
слова,
кто
сколько-нибудь
помнит
с вое
раннее
детство,
тот
согласится,
что
«удовольствие,
дос тав ляе мое
человеку
чле нора зд ел ьным
звуком,
со о бщает
этому
зву ку
оп ред елен н ость,
разнообразие
и
богатство
сочетаний»
[156, т.
6, с.
72]. Дитя воспринимает звук с гораздо
боль­
шею
определенностью,
чем
живо тно е;
в
этот
звук
оно
пе­
реносит
св ое
субъективное
удовольствие
от
дви жения
ор­
га нов
и,
находя
в
нем
самом
эст ет ическу ю
це ну,
остана­
вл и вает
на
нем
внимание.
Так
интерес,
в озбужд ае мый
звуком,
в
св ою
очередь,
ст ано вит ся
мот иво м
большей
чле­
нораздельности,
тогда
как
певчая
птица,
испыт ывая
на
се­
бе
влияние
своей
песни,
не
зам еч ает
этого,
не
делает
п режн ей
сво ей
пе сни
исходною
точкою
для
новой
и
огр а­
ничивается
своим
субъективным,
так
сказат ь ,
первичным
удовольствием.
Уже
для
реб ен ка
пр оиз ноше ние
звуков
есть
не
только
удовольствие,
но
и
раб ота.
«Человек, —г о ­
ворит
Гумбольдт,—
ст р емлени ем
своей
души
вынуждает
у
своих
телесных
органов
членораздельный
звук».
Это
«стремление души»
то ждест вен но
с
тем,
ка кое
образует


88
А.
А.
Потебня
язык
и
вообще
делает
возможным
человеческое
развитие.
«Чистота звука от всякой посторонней примеси ...
(и все
признаки,
свя занные
с
этим)
непосредственно
вы тека ет
из
на ме р е ния 27 сделать его стихиею речи» [156, т .
6,
с.
69]. «Намерение придать значение
и
спосо бно ст ь
зву ка
иметь
его,
и
притом
не
значение
вообще
(потому что та­
кое
значение
и меет
и
кр ик
живот ны х), а именно изобра ­
жат ь
мысль:
вот
все,
что
характеризует
членораздельный
звук;
кроме
этого,
нельзя
в
нем
найт и
ни ка кого
отличия
от
животного
кр ика,
с
одной,
и
музыкального
тона,
с
дру­
гой
стороны» [156, т.
6, с.
67].
Таким
образом,
членораз­
д ельн ый
зву к
определяется
те м,
для
чего
он
годится,
как
в ыше
чувства
человека
характеризовались
тем
р азви тием ,
основанием
кот оро го
они
служат.
Другого
опр еде ле ния
членораздельному
звуку
найти
нельзя.
В
пр иро де
он
вст реч ает ся
только
в
ч елов ече ской
реч и,
служит
только
для
изображения
мысли,
а
потому
тольк о
от
свойств
мы с­
ли
заимствует
все
св ои
пр изна к и28.
VII.
ЯЗЫ К
ЧУВ СТ ВА
И
ЯЗ ЫК
МЫС ЛИ
Оставивши
в
стороне
нечленораздельные
звуки,
по­
добные
крикам
боли,
яр о сти,
ужаса,
вынуждаемые
у
чело­
века
сильными
по тр ясе ниям и,
подавляющими
деятель­
ность
мы сли,
мы
м ожем
в
членораздельных
зв ука х,
ра с­
сматриваемых
по
отношению
не
к
общему
характеру
чело ве чес кой
чувственности,
а
к
отд ель ным
душевным
явлениям,
с
которыми
каж дый
из
этих
звуков
находится
в
ближайшей
связи,
различить
две
г ру ппы:
к
первой
из
эти х
гру пп
отн о сятся
междометия,
непосредственные
обнаружения
относительно
спокойных
чувств
в
членораз­
де льн ых
звуках;
ко
второй
—
сло ва
в
собственном
смысле.
Чтобы
показать,
в
чем
состоит
разли чие
слов
и
междоме­
ти й,
которых
мы
не
назы ваем
словами
и
тем
самым
не
прич исля ем
к
языку,
мы
считаем
нужным
обратить
вни­
м ание
на
сл еду ющее.
Изве стно ,
что
в
н ашей
р ечи
тон
играет
очень
важну ю
роль
и
нередко
изменяет
ее
смысл.
Слово
де йс тв ите льно
существует
толь ко
тогд а,
ко гда
п рои зн оси тся,
а
произно­
27 Многие другие места показывают,
что
под
намерением
(Absicht)
Гумболь дт
не
понимает
здесь
нич его
произвольного.
28 О рефлексивных движениях и членораздельном звуке см.
[174,
т
2, с.
210—224].
Ср.
также
[203, § 87; 172, т.
2, с.
37 и след.].


Мы сль
и
яз ык
89
си ться
оно
должно
непр еменн о
известным
тоном,
кото­
рый
уловить
и
назвать
иногда
нет
возможности;
однако
хотя
с
э той
точк и
без
тон а
нет
значения,
но
не
толь ко
от
него
зав иси т
п онят нос ть
слова,
а
вместе
и
от
членораз­
дельности.
Слово
вы
я
мо гу
произнести
тоном
вопроса,
радостного
удивления,
гневного
укора
и
п роч.,
но
во
вся­
ком
случае
оно
о стане тся
местоимением
второго
лица
множественного
числа;
мыс ль,
связанная
со
зву ками
вы,
соп ро вожда етс я
чувством,
которое
выражается
в
тоне,
но
не
исч ер пыв ается
им
и
ес ть
нечто
от
него
отличное.
Мож­
но
ска зать
даже,
что
в
слове
членораздельность
перевеши­
вает
тон;
глух он ем ыми
она
воспринимается
посредством
зрения
и,
следовательно,
может
совсем
отд ели ть ся
от
зву ­
ка
[156, т .
6, с.
67].
Совсем
наоборот
—
в
междометии:
оно
членораздель­
но,
но
это
его
свойство
пос тоян но
представляется
нам
чем-то
второстепенным.
О тн имем
от
ме ждомети й
о,
а
и
про ч.
тон ,
у казы вающий
на
их
отношение
к
чувству
уди­
вления,
р адост и
и
др ., и они лишатся всякого смысла,
ст а­
нут
пустыми
отвлечениями,
известными
т очка ми
в
гамме
гласных.
То лько
тон
да ет
нам
во зм ожнос ть
догадываться
о
чувстве,
вы зы вающ ем
восклицание
у
чел ов ека,
чуждого
нам
по
язык у.
По
тону
язык
межд ом ети й,
под обн о
мими­
ке,
без
кот оро й
меж дом ети е
в
отлич ие
от
слова
во
мно ­
гих
с луча ях
вовсе
не
может
обойтись,
ес ть
единственный
язык,
понятный
всем.
С
этим
связано
другое,
более
внутреннее
отличие
ме­
ждометия
от
слова.
Мыс ль,
с
кот орою
когда-то
был о
св я­
зан о
слово,
снова
вызыв ается
в
со зна нии
звуками
этого
слова,
так
что,
например,
всякий
ра з,
как
я
слышу
имя
из­
вест но го
мне
лица ,
мне
п редс тав ляет ся
снова
более
или
менее
ясно
и
по лно
образ
того
самого
л ица,
ко то рое
я
пре жде
видал,
или
же
известное
видо изм ене ние ,
сокра­
щение
этого
образа.
Эта
мысль
воспроизводится
если
не
сов сем
в
п реж нем
виде ,
то
так ,
однако,
что
второе,
тре тье
воспроизведение
могут
б ыть
для
нас
даже
важнее
перво­
го.
О бы кнове нно
человек
вовсе
не
видит
разницы
между
зн ачен ием ,
како е
он
соединял
с
извес тны м
словом
вчера
И
ка кое
соединяет
сегодня,
и
т олько
воспоминание
состо­
я ний,
далек их
от
него
по
времени,
мо жет
ему
доказать,
что
смысл
сло ва
для
него
меняется.
Хотя
имя
м оего
з на­
комого
подействует
на
меня
иначе
теп ер ь,
когда
уже
да в­
но
его
не
вижу,
чем
действовало
пр еж де,
когда
еще
св е­
жо
был о
воспоминание
об
нем,
но
тем
не
менее
в
значе­
нии
этого
имени
для
меня
всегда
остается
нечто
о динак о­


90
Л.
Л.
Поте бня
в ое.
Так
и
в
разговоре:
каждый
понимает
сл ово
по -св о­
ему ,
но
внешняя
фо рма
слова
проникнута
объективною
мыс ль ю,
не зави сим о
от
понимания
отдельных
лиц.
Тол ь­
ко
это
дает
слову
возможность
передаваться
из
род а
в
ро д;
оно
пол у чает
новые
зн ачен ия
только
потому,
что
имело
прежние.
Насл едств енн о сть
слова
есть
только
д ру­
гая
сторона
его
способности
иметь
объективное
зна че ние
для
одного
и
того
же
л ица.
Меж домет ие
не
им еет
этого
свойства.
Чувство,
со ставл яюще е
все
его
содержание,
не
воспроизводится
так,
как
мыс ль.
Мы
убеждены,
что
собы­
ти я,
о
которых
теперь
напомнит
нам
слово
шк ола,
то­
ждественны
с
тем и,
которые
бы ли
и
п режде
предметом
н ашей
мы сли;
но
мы
легко
заметим,
что
воспоминание
о
наших
детских
печалях
может
нам
быть
приятно,
и,
на­
оборот,
мысл ь
о
беззаботном
на шем
дет ст ве
может
возбу­
ждать
с корбн ое
чув ств о,
что
вообще
воспоминание
о
предметах,
вн ушав ших
нам
прежде
такое-то
чувство,
выз ыв ает
не
это
самое
чув ств о,
а
тольк о
бл едн ую
тень
прежнего
ил и,
лучше
ска зать ,
совсем
д руго е.
Хо тя,
п овт оряя
в
мы сли
п режн ие
воспоминания,
мы
прибавляем
к
ним
новые
стих ии ,
изменяем
их
обстанов­
ку,
их
отношения
к
другим,
их
характер,
но
простые
ст и­
хии
на шей
мысли
при
этом
будут
те
же.
Та к,
та
часть,
ко­
торую
я
ви жу
в
картине
прежде
прочих,
не
и счезн ет
для
меня
и
тогда,
когда
вместе
с
нею
увижу
и
все
остальные
части;
первое
мое
восприятие,
ставши
рядо м
с
последу­
ющими,
составит
с
ним и
одно
целое,
пол у чит
для
меня
но вый
смысл,
но
само
по
себе
и
на
мой
взг ляд
сох р анит ся
не изм енным
в
составляемом
мною
общем
образе
карти­
ны.
Чу вс тво
не
закл ючает
в
себе
ни как их
час те й.
Мы
з на­
ем,
что
сила
и
качество
чувства
определяются
р асп оложе­
нием
и
движением
представлений,
но
эти
представления
только
ус ловия,
а
не
стихии
чувства.
Малейшее
измене­
ние
в
условиях
про изво д ит
новое
чувство,
не
сохраня­
ющее
для
сознания
никаких
следов
прежнего.
П одоб ным
о бра зом
мы
можем
знать,
из
скольких
частей
со ст авл ены
дух и,
но
чувствуем
только
один
неделимый
запах,
кото­
рый
в есь
изменится
от
прис оед ине ния
новых
веще ов
к
пре жнему
составу.
Мысль
имеет
своим
содержанием
те
вос при яти я
или
ряды
восприятий,
как ие
в
нас
бы ли,
и
по­
тому
может
стариться;
чувс тво
ест ь
всегда
оценка
нал ич­
ног о
содержания
на шей
ду ши
и
всегда
ново.
От сюда
по­
нятно,
почему
меж дом ети е
как
отголосок
мгновенного
со сто яния
души
каждый
раз
создается
сыз нова
и
не
име ет
объек тив н ой
жиз ни,
свойственной
слову.
Пра вда ,
мы
мо­


М ысль
и
язы к
91
жем
вспомнить
и
повторить
невольно
изданное
на ми
вос­
клицание,
но
то гда
произносимый
нами
зву к
будет
уже
предм ет ом
наш ей
мы сли,
а
не
отражением
чувства,
бу­
дет
названием
междометия,
а
не
междоме ти ем.
Гов оря:
«Я сказал ахъ или отвечая односложным повторением зву ­
ка
ах
на
во про с: «Что вы сказали?», мы делаем это ах ча­
стью
предложения
или
це лым
неразвитым
пред ло же ни­
ем,
но
во
всяко м
случа е
сло во м.
Меж до мет ие
уничтожа­
етс я
обращенною
на
него
мыс ль ю,
подобно
тому
как
ч ув­
ст во
ра зру ш ается
самонаблюдением,
которое
не обх од имо
приб авля ет
нечто
новое
к
тому,
чем
зан ято
было
со зн ание
во
время
самого
чувства.
Отсюда
выте кае т
третий
отличительный
признак
ме­
ждометия.
Пон ять
известное
я вле ние
—
знач ит
сделать
его
предметом
наш ей
мысли;
но
мы
ви де ли,
что
междо ­
метие
перестает
быт ь
само
собою,
как
с коро
мы
обр ати ли
на
него
внимание:
поэтому
о но,
ост ав аясь
соб ою,
непонят­
но.
Разу меет ся ,
мы
говорим
здесь
не
о
том
непонимании,
которое
выра жае тс я
вопросом
«Что это?» или утвержде­
ние м
«Я этого не понимаю»; и вопрос этот ,
и
утве ржде­
ние
ручаются
уже
за
известную
степ ень
понимания,
п ред­
по лаг ают
в
нас
некоторое
знание
того,
об
чем
мы
спраши­
ваем
и
ч его
не
знаем.
Непонятность
м еждом ети я
—
в
том,
что
оно
совсем
не
заме тно
со знан ию
субъекта.
Есл и
со­
образить,
что
мы
понимаем
произнесенное
другим
слово
лишь
настолько,
насколько
оно
стало
нашим
собственным
(точно так,
как
вообще
понимаем
вне шние
явле ния
толь­
ко
п осле
того,
как
они
стали
достоянием
на шей
души),
и
что
про изне с е нное
другим
восклицание
усваивается
на­
ми
не
как
междометие,
то
ест ь
непосредственное
выра­
жение
чув ств а,
а
как
зна к,
указывающи й
на
прису т ств ие
чувства
в
др уго м29, то к сказанному,
что
ме ждом ети е
не
понятно
для
самого
субъ ек та,
нужно
будет
прибавить,
что
оно
и
ни
для
ко го
не
понятно.
Не
должно
казаться
стран­
н ым,
что
междометие,
будучи
ре ф лек сиею
волнения
ду­
ши
и
возвращаясь
в
нее
как
вп еча тлен ие
звука,
остается
ей
нез аме тн ым:
спл ошь
да
рядом
—
с луча и,
к оторы е
мо­
гут
нас
убедить,
что
и
св оя
ду ша
—
потемки,
что
в
нас
множество
восприятий
и
чу вст в,
нам
совершенно
неи з­
вес т ных.
Непонятность
м ежд оме тия
мо жно
иначе
выразить
так :
оно
не
имеет
зна че ния
в
том
см ысл е,
в
каком
имеет
29 В этом смысле мы назвали выше язык междометий
—
о бще по­
ня тн ым.


92
А.
А.
Потебн я
его
слово.
Если
б
не
препятствия
со
стороны
языка,
мы
бы
не
сказали,
что
восклицание,
вынуждаемое
страхом,
значит
страх,
то
е сть
мысль
об
не м,
выр ажен н ую
в
слове
ст рах,
п одобн о
тому
как
не
сказали
бы,
что
мгновенная
краска
на
лице
значит
сты д.
Как
часовая
и
минутная
стрелки
на
дв енадц ати
не
значат
двенадцат ь
часов ,
а
толь ­
ко
указывают
на
известное
время,
как
озн об
или
жар,
ско ­
рость
и
медленность
пульс а
не
означают
болез ни ,
а
толь­
ко
слу жат
ее
признаками
для
вр ача,
так
и
в
междометиях
на блю дател ь
видит
бессмысленные
сами
по
себе
п ри зна­
ки
состояний
души,
тогда
как
в
с лове
он
им еет
де ло
с
го­
товою
уже
мыс лью .
Вмест е
со
многими
другими
остатками
прежних
пе­
риодов
общечеловеческого
р азви тия
мы
сохранили
на­
клон но сть
переносить
в
животных
замеченное
н ами
толь­
ко
в
себе,
н адел ять
их,
например,
яз ыко м,
к ото рый
мы
знаем
толь ко
в
человеке.
Это
будет
ве рно
разве
в
том
слу­
ч ае.
есл и
к
я зыку
отн ес ем
мы
и
ме ждом ети я
и
если
бу­
дем
помнить,
что
внешнее
различие
меж ду
междомети­
ями,
членораздельными
и
нечленораздельными
звуками
живо т ных
ук аз ывает
на
глубокую
вну тр ен нюю
разницу
душевных
процессов
в
че ловек е
и
животном.
Обы кн ов ен­
но
мы
приним а ем
св ои
слова
в
слишком
точн ом
значе­
нии,
когда
говорим,
например,
что
«собака просит есть» .
Мы
за быв аем
при
это м,
что
подобная
просьба
в
че лове ке
ес ть
я влени е
очень
сложное,
предполагающее,
кроме
соз­
на ния
чувс тв а
голода,
еще
мысль
о
ср едст вах
его
удовле­
тво ре ния,
о
лице,
которое
может
доставить
эти
средства,
о
наш их
о тно ше ниях
к
э тому
лицу,
не
до пу скаю щих
тре­
бова ния ,
о
р азли чии
требования
и
просьбы,
одним
сло ­
вом
—
многое
такое,
чего
не
м ожем
предположить
в
жи­
вотном,
если
не
хотим
уравнять
его
с
человеком
по
спо ­
собности
к
развитию.
Лай
или
виз г
собаки,
кот оры й
нам
каж ется
просьбою,
есть
только
рефлекси я
неприятного,
испытываемого
ею
чув ств а,
есть
движ ени е,
столь
же
мал о
подлежащее
ее
наблюдению
и
такое
же
невольное,
как
прыжок
в
сторону
при
вид е
занесенной
над
нею
палки.
Звуки
животных
необъяснимы
одними
физиологически­
ми
законами:
они
связаны
с
во спр иятия ми
и
сопровожда­
ющими
их
чувствами,
ассоциациями
восприятий,
ожида­
нием
подобных
случаев;
но,
пов торяе м,
они
не
имеют
значе ния,
не
понимаются
и
не
служат
с р едств ами
произ­
водить
понимание
в
др уг их.
Петух
поет
в
известную
пору
вовс е
не
зат ем,
чтобы
вызвать
ответ
другого,
и
другой
не
отв ечает
ем у,
а
п оет
сам
по
себе,
потому
что
его
слуховые


МЫСЛЬ
и
Я1ЫК
93
не рвы,
раздраженные
криком
п ерв ою,
переносят
св ое
движ ение
па
голосовые
органы.
Собака
не
понимает
об­
ращенного
к
ней
слова,
потому
что
в
ду ше
се,
как
уви­
дим ,
нельзя
предположить
той
формы
мысли,
которая
в ыражае тся
в
слове
и
без
которой
бы ло
бы
невозможно
понимание
между
людьми,
но
она
п обужда ет ся
звуком
к
изв естны м
действиям
та к,
как
могла
бы
быт ь
возбужде­
на
ударом,
уколом.
Если
она
н ачин ает
громче
лаять,
к огда
ей
дольш е
обыкновенного
не
дают
есть,
или
есл и
дитя,
еще
не
говорящее,
усиливает
свой
к рик
при
таких
же
об­
стоятельствах,
то
это
опять
не
от
понимания
знач ен ия
лая
и
крика
для
др угих.
В
р ебенк е
чувс тв о
голода,
выну жда ­
ющее
крик,
и
дей стви я
окружающих
его
лиц,
удаляющие
это
чувство,
при
по вто ре нии
ассоциируются,
так
что
если
снова
дано
будет
чувство
с
сопровождающим
его
звуком,
то
тем
самым
вы зов ется
и
о жидани е
его
удов летв оре ни я.
Когда
этого
последнего
долго
не т,
то
усилится
чувс тв о
о жида ния
и,
в
св ою
оч ер едь,
будет
способствовать
усил е­
нию
зву ка,
к оторы й
при
этом
будет
р еф лекси ею
и
чув­
ств а
ожидания,
и
чувс тв а
гол ода .
Я зык
животных
и
че лове ка
в
р аннюю
по ру
детства
со­
стоит
из
рефлекс ий
чув ств а
в
зв ука х.
Вообще
нельзя
себе
п р едстав ить
другого
источника
звукового
материала
язы­
ка.
Человеческий
пр оизв ол
застает
з вук
уже
гот овым:
сло ­
ва
должны
были
образоваться
из
междом ети й
(ср .
[156,
т.
6, с.
209]), потому что только в них человек мог найти
членораздельный
звук.
Таким
образом,
пе рв обыт ные
ме­
ждом етия
по
своей
последующей
судьб е
распадаются
на
т акие,
к ото рые
навсегда
остались
междом ети ями,
и
на
та­
кие,
которые
с
незапамятных
времен
потеряли
св ой
ин-
те р ъек цион ный
характер*.
К
пе рвым
пр инадл ежат
вос ­
клицания
физической
бо ли
и
удовольствия
и
бол ее
слож­
ных
чу вст в,
ус ло вли ва емых
не
сто ль ко
качес твен ны м
со­
держа ни ем
мысли,
ск олько
ее
формою
(например,
вос­
клицания
удивления,
р адост и,
го ря ); ко вторым,
судя
по
корням
теперешних
язы ко в,
г лавны м
образом,
если
не
исключительно,—
межд оме тия
чу вст в,
связанных
с
впе­
чатлениями
зрения
и
слуха.
Выше
мы
упомянули,
что
ме ждоме тие
под
вл ияние м
обращенной
на
н его
мысли
изменяется
в
слово;
теперь
следу ет
д ольше
остановиться
на
том,
как
именно
проис­
ходит
это
изм ене ние ,
то
ест ь
со здани е
языка,
как
прио­
бре тае т
человек
уменье
понимать
себя
и
д ругих,
в
чем
за­
ключается
то,
что
мы
назы ваем
о бъект ивно ст ью
знач ени я,
понятностью
сло ва.


94
А
А
Потебня
Прежде
в сего
об ра тим
внимание
на
те
ус л овия
образо
-
ва ния
слова,
кот орые
могут
сами
со бою
найтись
в
челове­
ке,
взято м
отдельно,
не зави си мо
от
св язи
с
обществом.
Во-первых,
произнося
слово,
мы
мо жем
заметить,
что
чувство,
внушаемое
те м,
что
представляется
нам
соде ржа ­
нием
слов а,
так
слабо
в
сравнении
с
чувством,
кот оро е
прорывается
в
восклицании,
что
само
по
себе
не
выз ва ло
бы
звука ,
если
б
не
застал о
его
уже
готовым.
От сюда
вы­
водим,
что
напряженность
ч увст ва,
вл ад еющ его
чел о ве­
ком,
к от орый
произносит
междометие,
должна
умень­
шиться
при
переходе
межд оме тия
в
слово.
Во-вторых,
тако е
падение
интенсивности
чувства
требуется
и
тою
яс­
н ос тью,
с
которою
мы
представляем
себе
содержание
слова,
и
тою
отд елко ю,
какую
мы
придаем
его
форме.
Пословицу
«у страха глаза велики»
мы
можем
распростра­
нит ь
на
все
силь ные
чувства,
ко тор ые
не
то
что
непремен­
но
заст авля ют
нас
преувеличивать,
а
просто
не
дают
рас ­
смотреть
пре дме тов ,
причинивших
испытываемое
на ми
потрясение.
Создавая
слово,
чел овек
должен
за м етить
свой
собственный
звук ;
это
уже
самонаблюдение,
реф ле к­
сия
в
психологическом
смысле
этого
слова,
к отора я
тем
трудн ее
для
нас,
чем
более
мы
увлечены
общим
п отоком
своей
мысли,
чем
сильнее
волнующее
нас
чувство.
Оба
эти
условия
(слабость чувства и определенность воспри­
яти я)
до
значительной
степени
даются
одним
повторени­
ем
таких
же
восприятий.
Че лове к,
например,
с
не вол ь­
ным
ужасом
и
сове рше нно
безот четн о
наклоняет
голов у,
слы ша
над
собою
впервые
свист
пули;
но
потом
привыка­
ет
к
этому
св ист у,
на чина ет
вслушиваться
в
его
особенно­
сти.
Так ое
ослабление
чувства
может
бы ть
н езави си мо
от
всяки х
свойственных
только
человеку
соображений,
пото­
му
что
замечается
и
в
животных
(например,
в
лошади,
привыкающей
к
тяже сти
всадника,
к
выстрелам,
к
ви ду
верблюдов
и
про ч.), хотя это ослабление не дает им чело­
веческой
о бъект ив но сти
взгляда.
По
ме ре
[того]
как
уменьшается
не обхо дим ость
отра­
жения
чу вст ва
в
звуке,
увеличивается
другого
род а
св язь
зв ука
и
представления.
Звук,
и здава ем ый
че лове к ом,
вос­
принимается
им
самим,
и
образ
звука,
следуя
постоянно
за
о браз ом
предмета,
ассоциируется
с
ним.
При
новом
в осп рия тии
предмета
или
при
воспоминании
прежнего
п овт орит ся
и
образ
звука,
и
уже
всл ед
за
этим
(а не непо­
средственно,
как
при
чисто
р ефл ексивн ых
дв ижени ях )
по яв ится
самый
зву к.
С ходн ое
с
этим
сцепление
образа
предмета,
о браза
движения
и
самого
движ ения
встречаем


Мысль
и
яз ык
95
очень
час то:
му зыка нт
или
наборщик
при
в иде
нот ы
или
букв ы,
при
одной
мысли
об
них
сраз у
находит
нужный
клавиш
ин ст руме нта
или
отделение
ящик а
с
буквами.
Ас­
социация
восприятий
предмета
и
зву ка,
заме няю щая
не­
посредственное
рефлексивное
движение
голосовых
ор га­
нов
таким,
в
котором
произнесение
звука
посредствуется
его
обр аз ом
в
душе,
ест ь
о дно
из
необходимых
условий
со здания
слова.
Но
она
еще
не
дае т
пон им ан ия,
потому
что
может
вовсе
не
замечаться
сами м
человеком
точно
та к,
как
вообще
у скол ьзает
от
самонаблюдения
множе­
ст во
привычных
движений
тела.
В
со здани и
с лова
до л­
жно
повториться
то,
что
происходит
с
нам и
на
высших
степенях
развития:
не
в
уединении,
а
в
обществе
мы
при­
выкаем
смотреть
за
собою;
поэтическое
пр о изве дение
от­
крывает
нам
до
того
неизвестные
стороны
на шей
со бст­
венной
души,
а
не
с ами
собою
они
нам
уясняются:
во об­
ще
внеш нее
наблюдение
предшествует
внутреннему.
В
применении
к
языку
это
будет
значить,
что
слово
толь­
ко
в
уста х
другого
может
стать
понятным
для
говоряще­
го,
что
язы к
создается
только
совокупными
усилиями
мно гих,
что
о бщес тво
предшествует
на чалу
языка.
«Язык,—
говорит
Г умбольд т, —
в
дей ст ви тельн ост и
ра зви­
вается
только
в
обществе,
и
че лове к
понимает
себя,
толь­
ко
испытавши
на
другом
понятность
с воих
сло в» [156,
т.
6, с.
54].
С лед ует
еще
заметить,
что
во
вре мя
понимания
с лова
зв ук
в
н ашей
мысли
предшествует
своему
значению,
то­
гда
как
при
ас с оциа ции,
о
к оторой
мы
выше
говорили,
совсем
наоборот:
образ
предмета
предшествует
в
мысли
образу
зву ка.
Как
произойдет
эта
пер еста но вка ,
нужная
для
понимания?
Что
заставит
чело ве ка
сначала
вспомнить
свой
зв ук,
п отом
объяснить
его
восприятием
предмета?
' Очевидно,
что
скорее
всего
самый
этот
зву к,
услышанный
от
другого.
Представим
себе,
что
первобытный
человек,
по р аженны й
извес тны м
впечатлением,
изд ает
тако й-то
звук,
что
это
повторилось
несколько
раз
и
пр оизве ло
ассо­
циа цию
о браза
предмета
и
в печатл ен ия
зву ка
и
что,
нако­
нец,
при
эт ом
самый
предмет
по те рял
св ой,
так
сказ ат ь,
подавляющий
м ысль
инте ре с.
Другой
че лове к
под
вли­
я нием
такого
же
впечатления
от
того
же
предмета
произ­
несет
такой
же
звук.
Это
вполне
вероятно,
потому
что
мы
легко
можем
допустить
так ое
сходство
в
устройстве
и
м гно ве нном
со сто янии
организмов,
при
котором
звуки,
в
к оих
отража ют ся
одинаковые
чув ств а,
представят
совер­
шенно
не уло вим ые
различия,
особе нн о
для
не привы чно ­
го
уха.
Звук
этот,
вос пр ин ятый
первым,
в озобн ов ит
в
его


96
А.
А.
Потебн я
сознании
прежде
всего
его
собственный
та кой
же,
пото­
му
что
восприятие
имеет
на иб олее
общего
с
образом
эт о­
го
звука,
а
не
с
каким-либо
другим
созданием
души.
Мысл ь
о
звук е,
без
сомн ен ия,
не
пройдет
без
сле да
и
не­
вольно
п овле чет
за
собою
свое
осуществление,
пр о из несе­
ние
зв ука,
потому
что
молч ан ие
ест ь
искусство
не
давать
представлению
переходить
в
движения
органов,
с
ко то­
рым и
оно
связано,—
искусство,
приобретаемое
современ­
ным
человеком
довольно
поздно
и
со всем
н еза мет ное
в
детях .
Сл у шающий
повторит
услышанный
от
др уг ого
зв ук;
ему
ощутительно
пре дст ан ет
его
собственное
со зда­
ние
и,
в
свою
очередь,
вызовет
бывший
в
душе,
но
теперь
уже
объ ясн яющ ий
з вук
образ
предмета.
Так
со вер шит ся
перестановка
представлений,
требуемая
пониманием.
Сл у шающий
понимает
не
од ин
свой
зву к,
а
вместе
и
чу
жой,
на
ис точн ик
коего
указывает
ему
зрение;
он
видит
го во рящ его
и
вместе
предмет,
на
ко то рый
указывает
этот
последний.
Стало
быт ь,
при
первом
акте
понимания
про
изойдет
объяснение
не
толь ко
звука,
пр инадл ежащег о
по­
нимающему,
но
посредством
этого
звук а
и
со сто яния
ду­
ши
говорящего.
С
одн ой
стороны,
здесь
будет
совершен
но
невольное
сообщение
мысли,
с
другой
—
ст оль
же
не­
в ольн ое
ее
понимание.
Однако
этим
не
может
окончиться
развитие
слова
в
понимающем.
Обра з
предмета
был
до
сих
пор
объяс ня­
ющим ,
чем- то
на ибол ее
близ ки м
к
самому
лицу
и
наим е­
нее
для
него
ясны м.
На ши
душевные
состояния
уясняют­
ся
нам
лишь
по
мере
то го,
как
мы
их
обнаруживаем,
даем
им
как
бы
самостоятельное
существование,
находя
их,
на­
пример,
в
других
или
выра жая
в
с лове.
Навсегда
темн ы­
ми
остаются
для
нас
те
особенности
на шей
ду шевно й
жизни,
к ото рых
мы
не
выразим
никакими
средствами
и
кот оры х
не
увидим
ни
в
ком,
кроме
себя.
Когда
но вое
восприятие
предмета
вызовет
в
том,
кого
мы
до
сих
пор
представляли
слу ш ающим
и
понимающим,
тако е
же
прежнее,
когда
это
последнее
вы разит ся
в
звуке,
зву к
эт от
воспримется
слушающим
и
заставит
его
сделать
дви
жен ие,
понятное
говорящему,
например,
указать
на
п ред
мет,
только
тогда
говорящий
«изведает на другом понят
н ость
своего
с лова ». Теперь он будет понимать себя,
п ото­
му
что
получит
до каза тель ств а
сущ ест во вания
в
другом
того
обр аз а,
кот орый
до
сих
пор
был
его
личным
досто­
янием.
Средством
при
этом,
как
и
при
по нима нии
друго­
го,
бу дет
зв ук,
обнаруживающий
для
гов орящ его
его
собственную
мыс ль.
Представление
предмета
в
говоря
з


Mb/СУ7 Ь
и
яз ык
97
щем,
зву к
и
его
действие
на
слушающего
(то есть указа­
ние
на
то,
что
в
последнем
ест ь
тако й
же
образ
предмета)
теперь
ассоциируются
и
образуют
о дин
ря д,
к ото рый
вос­
производится,
како й
бы
его
член
ни
был
дан
первым.
Итак,
образование
сло ва
ест ь
весьма
сл ожны й
процесс.
Прежде
вс его
—
п рост ое
отражение
чувства
в
звуке,
та­
кое,
например,
как
в
ребенке,
ко то рый
под
вли яни ем
бо­
ли
невольно
изда ет
звук
вава.
Затем
—
сознание
зву ка;
здесь
каж ет ся
не
необходимым,
чтоб
ре бен ок
заметил,
како е
именно
действие
пр оизве д ет
его
звук;
до стато чно
'ему услышать свой звук вава от другого,
чтобы
воспо-
мнить
сначала
св ой
прежний
зву к,
а
потом
уже
—
боль
и
причинивший
ее
предмет.
Наконец
—
сознание
содер­
жания
мысли
в
звуке,
которое
не
может
обо йт ись
без
по­
нимания
звука
другими.
Чтобы
образовать
слово
из
ме­
ж доме тия
вава,
ребенок
должен
заметить,
что
м ать,
положим,
услышавши
эт от
звук,
спешит
удалить
пред­
мет,
причиняющий
боль
(ср .
[205,
с.
207—211; 207,
с.
420-422]).
Как
бы
неудовлетворительно
ни
было
и зложе нн ое
на-
х
ми
о бъясн ен ие
со здан ия
слова,
во
всяком
случае
верно
то,
■ что язык предполагает такую степень развития,
которой
^непосредственно предшествует патогномический звук.
Эту
ст еп ень
называют
ономато-поэтическою,
но
не
в
том
смысле,
что
на
ней
изображаются
звуки
внешней
п риро­
ды
(далеко не все слова,
образованные
из
междометий,
сут ь
звукоподражания), а скорее в том,
что
здесь
впервые
звуками
изображаются
мыслимые
явления.
До
сих
пор ,
говоря
о
т ом,
как
зв ук
получает
значение,
мы
оставляли
в
т ени
важную
осо бенно ст ь
сл ова
сравни­
тельно
с
междометием,—особенность,
к отора я
рождает­
ся
вместе
с
пониманием,
именно
так
называемую
внутрен­
нюю
ф орму
* Нетрудно вывести из разбора слов какого бы
ни
был о
языка,
что
слово
со бств енн о
выра жа ет
не
всю
мыс ль,
принимаемую
за
его
содержание,
а
тольк о
один
ее
признак
(ср.
[136, т.
6, с.
97—98, 110]).
Образ
стола
мо­
жет
иметь
мн ого
п ризн ак ов,
но
сл ово
ст ол
значит
толь ко
постланное
(корень стл тот же,
что
в
гл аго ле
ст лат ь},
и
поэтому
оно
может
одинаково
обозначать
всяки е
столы,
незав иси м о
от
их
формы,
величины,
материала.
Под
сло­
вом
о кно
мы
разум ее м
обыкновенно
ра му
со
стеклами,
то­
гда
как,
судя
по
сходству
его
со
словом
око,
оно
зна чи т:
то,
ку да
см отр ят
или
куда
про хо дит
свет ,
и
не
за клю чает
в
себе
никакого
намека
не
только
на
ра му
и
проч., но да­
же
на
понятие
отв ер сти я.
В
сл ове
есть,
следовательно,
два
$4.
А.
А.
П отеб ня


98
Л.
Л.
Потебн я
с од ерж ания:
одно,
которое
мы
вы ше
называли
объектив­
ным ,
а
теперь
можем
назвать
ближайшим
этимологиче
ским
значением
слова,
всегда
закл ючает
в
себ е
только
о дин
признак;
другое
—
субъективное
содержание,
в
ко то
ром
признаков
мож ет
быть
множество.
Первое
ес ть
знак,
симв ол ,
заменяющий
для
нас
второе.
Мо жно
убедиться
на
опыте,
что,
произнося
в
разговоре
слово
с
ясным
этимо­
логич ес ким
зна чен ие м,
мы
обыкновенно
не
имеем
в
мы с­
ли
ничего,
кр оме
этого
значения:
обл ако,
положим,
для
нас
тольк о
«покрывающее» .
Первое
содержание
слов а
есть
та
форма,
в
которой
наш ему
сознанию
представляет­
ся
со дер жа ние
мысли.
Поэтому,
есл и
исключить
второе,
субъективное
и,
как
увидим
сейчас,
единственное
со дер
жание,
то
в
слове
о стаетс я
т олько
зву к,
то
есть
вн еш няя
форм а
и
этимологическое
зн ачени е,
которое
тоже
есть
форма,
но
тольк о
внутренняя,
В нутренн яя
форм а
слова
ес ть
от ноше ние
со дер жан ия
мысли
к
со зна нию;
она
пока­
зыва е т,
как
представляется
человеку
его
собственная
мысль.
Эти м
т олько
мо жно
об ъяс нить ,
почему
в
о дном
и
том
же
язык е
может
быт ь
много
слов
для
о бо значен ия
одного
и
того
же
пр едмета
и,
наоборот,
о дно
слово,
со
ве рше нно
согласно
с
требованиями
языка,
может
о бозна
ч ать
предметы
разнородные.
Так,
мысль
о
т уче
пр едстав ­
лялась
народу
под
формою
одного
из
с воих
при знаков . ,
именно
того,
что
она
вбир ае т
в
себя
воду
или
изливает
ее
из
себя,
откуда
сло во
туча
(корень ту,
пит ь
и
лить).
По­
э тому
польский
я зык
и мел
возможность
тем
же
словом
tqcza (где тот же корень,
толь ко
с
усилением)
назвать
ра­
дугу,
которая,
по
народному
представлению,
вбирает
в
се­
бя
в оду
из
криницы.
Пр ибл из ител ьно
так
о бо значе на
ра­
ду га
и
в
слове
радуга
(корень дуг,
доить,
то
ест ь
пит ь
и
на-
поят ь,
тот
же,
что
в
слове
дождь)-,
но
в
м алорус ско м
слове
в есел ка
она
на зва на
св етящ ею ся
(корень вас,
светить,
о ткуда
весна
и
ве селый ), а еще несколько иначе в малорусском же
красна
панг.
В
ря ду
с лов
то го
же
корня,
последовательно
в ыт ека­
ющих
одно
из
другого,
всякое
предшествующее
м ожет
бы ть
на зва но
внутреннею
формою
последующего.
Напр и
мер,
слово
язвить,
принимаемое
в
пе ре нос ном
смысле,
знач ит
со бств енн о
нан ос ить
раны,
язвы;
в
сл ове
язва
все
признаки
ра ны
обозначены,
положим,
болью:
язва —
то,
что
болит;
боль
в
неизв ес тно м
слове
того
же
корня
назва
на
жжением:
болит
то,
что
горит,
жже т
(у Памвы Берын-
ды
сло во
язва
объяс не но
словом
ж жение) .
Допустим,
что
встречаемый
в
санскрите
корень
всех
эт их
сл ов
индЬ.


Мы сль
и
язык
99
же чь,
гореть,
ест ь
д р евне йший,
не
предполагающий
дру ­
гого
сл ова
и
прямо
образованный
из
междометия:
что
бу­
дет
внутреннею
формою
этого
слова?
Разумеется,
то,
что
связывает
зн ачен ие
(то есть,
зде сь,
образ
горе ни я
и
г оря­
щего
предмета,
за клю чающ ий
в
себе
в
зародыше
множе­
ст во
признаков)
со
звуком.
Связующим
звеном
может
здесь
быть
только
чувство,
сопровождающее
восприятие
огн я
и
непосредственно
отраженное
в
звуке
индЬ.
Чув ­
ством
и
звуком,
взят ым и
в месте
(потому что без звука не
был о
бы
за мече но
и
чувс тв о), человек обозначал получен ­
ное
изв не
восприятие.
Так
как
чувс тв о
мыслимо
тольк о
в
отдельном
лице
и
вполне
субъективно,
то
мы
прину­
жден ы
и
первое
по
времени
со бств енн ое
значение
слов а
назвать
субъективным,
тогда
как
выше
собственное
значе­
ние
вообще,
внутреннюю
форму
мы
считали
объектив­
ною
ст орон ою
слова.
Понимание,
упрощение
мысли,
пе­
реложение
ее,
есл и
так
можно
выразиться,
на
другой
я зык,
пр оя влени е
ее
во вне
начинается,
ст ало
быть,
с
обо­
зн ачен ия
ее
тем,
что
само
невыразимо,
хотя
и
ближе
все­
го
к
человеку.
Роль
чувства
не
ограничивается
передачею
движения
голосовым
о рг анам
и
созданием
зву ка:
без
вто­
ричного
его
уча ст ия
не
было
бы
возможно
самое
образо­
ва ние
слова
из
созданного
уже
зв ука.
Есл и
покажется
вер­
ным,
что
в
некоторых
с луча ях
внутренняя
фо рма
онома­
топо эт иче ск ого
сл ова
ест ь
чувство,
то
это
сам ое
нужно
.будет
распространить
и
на
все
о ст аль ные,
хотя
бы
при
,этом и встретились некоторые,
впрочем,
лег ко
ус тран и­
мые ,
н едор азум ен ия.
Разумеется,
с
пр иня той
нам и
т очки
[зрения]
не
сл еду ет
с чита ть
оном ат о- поэтиче с ким и
всех
сл ов,
обыкновенно
называемых
этим
именем.
Слова,
как
бык
(ßoüg), имеют уже внутреннею формою не чувство,
а
один
из
объективных
при зн аков
обозначаемого
ими
п ред мета : ßoüq значит то,
что
изд ает
зву к
бу;
но
эти
с лова
предполагают
уже
назв ание
самого
зв ук а 30, в котором свя­
зью
между
восприятием
внешнего
(нечленораздельного)
звука
и
вы ра жен ием
его
в
звуках
членораздельных,
сим ­
волом
восприятия
для
самой
души
будет
ч увс тво,
испыты­
ваемое
ею
при
восприятии.
Символизм
уже
в
самых
на­
чатках
челов ече ской
реч и
отличает
ее
от
звук ов
живот­
ных
и
от
меж домет и й.
30 Мы не говорим,
буд ет
ли
первичное
слово
для
звука
изображать
его
как
действие
или
как
предмет,
потому
что
при
соз дан ии
с лова
обе
.Точки
зрения
вовсе
не
существуют.
'4*


100
А.
А.
Потебн я
В
со здани и
язык а
нет
произвола,
а
пото му
уместен
во­
прос,
на
каком
основании
известное
слово
знач ит
то
именно,
а
не
другое.
Е сли
спросим
о
словах
позднейших
формаций,
то
ответ
может
быть
приблизит е ль но
такой:
ст ар
(корень ста,
р
—
суффикс)
значит
стар,
а
не
молод,
потому
что
восприятия
старых
предметов
представляли
наиболее
сходства
с
восприятиями,
служившими
содер­
жанием
слов
от
корня
ст а,
с тоять.
Если
пойдем
дальше
и
спросим,
отчего
в
словах,
признанных
первичными,
из­
вестн ый
зву к
соответствует
тому,
а
не
другому
значению,
отчего
корень
ста
знач ит
сто ять,
а
корни
ми,
и
—
ид ти
а
не
наоборот,
то
и
ответа
ну жно
будет
искать
дальше,
именно
в
исследовании
патогномических
звуков,
пр ед
шеств у ющих
слову.
Потому
зв ук
ста
издан
человеком
при
ви де
стоящего
предмета
или,
что
на
то
же
выйдет,
при
желании,
чт об
пр едмет
остановился,
что
чув ств о,
волно
ва вшее
душ у,
могло
сообщить
органам
толь ко
то,
а
нс
другое
дви жени е.
Да лее
спр ашиват ь
не
будем:
чтобы
ска
зат ь,
почему
т акое -то
состояние
души
требует
для
своего
обнаружения
одного
этого
из
всех
движений,
возможных
для
организма,
ну жно
знать,
как ой
вид
имеют
дв ижени я
в
сам ой
ду ше
и
как
вяжутся
они
между
собою.
Кому
упо­
т р ебл яемые
о
душе
вы ра жения ,
заимствованные
от
дви­
же ний
внешнего
мира,
ка жут ся
метафорами,
годными
только
за
неимение м
других;
кто
утверждает,
что
нет
сходства
м ежду
механическими
дви жен ия ми,
положим,
зр ите льны х
нервов
и
ощущением
зрения
и
сопровожда­
ющ им
его
удовольствием,
для
того
т акая
за дача
неразре­
шима.
Поэт ом у
остается,
отказавшись
заполнять
п роб елы
между
механическими
движениями
и
состояниями
душ и,
которые
не
могут
б ыть
наз ва ны
такими
движениями,
пр и­
нят ь
за
факт
со о тветств ие
изв естн ых
чув ств
известным
звукам
и
ограничить
з адачу
прос ты м
перечислением
тех
и
дру ги х.
Решение
э той
задачи
могло
бы
показать,
где
о кан чива ется
сходство
я зыко в,
доказывающее
однопле-
менность
говорящих
ими
народов,
и
н ач инает ся
то,
кото­
рое
доказывает
только
е дин ство
человеческой
при род ы
вообще,
но
такое
ре ш ение
вст р ечает
столько
препятст­
вий,
что
кажется
почти
неис полним ым .
Во -пер вых ,
нуж
но
возвести
все
слова
к
первой
по
времени
внутренней
и
вне шней
форме;
во-вторых,
сл еду ет
об озн ачить
первую
внутреннюю
форму
каждого
слова,
причем
неизбежны
бол ьши е
неточности,
потому
что ,
ка к,
например,
назв ать
ра зные
оттенки
удивления,
которые
первоначально
выра
зились
в
звук ах
с
общим
зна чен ие м,
положим,
ви деть ,
све-
1-1


Мы сль
и
я зык
101
титъ >
Наконец,
в-третьих,
сл еду ет
опр ед е лить
свойства
пе рвоб ытных
звуков.
От нос ите льно
последнего
мо жно
заметить,
что
не
совсем
ве рно
искать
соответствия
чувств
пер воб ытны м
звукам
в
одной
членораздельности
по след­
ни х,
не зави симо
от
их
то на,
и
утверждать,
подобно
Гейзе
[153, с.
77— -80], что а —
общее
выражение
равномерного
(gleichschwebend), тихого,
ясного
чувства,
с по кой ного
на­
бл юден ия,
но
вм есте
и
глупого
изумления
(gaffen, зевать);
у
—
стремления
субъекта
удалить
от
себя
предмет,
чу в ства
пр о тив од ейств ия,
страха
и
т.
п.,
а
и,
наоборот,—
в ыраже­
ние
желания,
любв и,
стремления
приб лизит ь
к
себ е
пре д­
ме т,
ассимилировать
его
восприятие.
В
зву ке
междоме­
тия,
кроме
членораздельности,
зам ечае м
не
од ну
ноту
и
не
п рост ое
повышение
или
понижение
гол оса ,
на
кото­
рое
можн о
бы
не
обращать
вни мани я,
а
весьма
сложные
сочетания
тонов,
которые
так
же
ва жны
при
оп ред еле­
нии
первоначального
значения
звуков,
как
и
членораз-
, дельность.
Обыкновенно,
спрашивая
о
причинах,
по
которым
из­
вест ны й
зву к
имеет
в
слове
тако е- то
зн ачени е,
ищ ут
вовсе
йе
соответствия
э того
звука
чувству,
сопровождающему
восприятие,
а
сходства
ме жду
звуком
и
восприятием,
ко­
торое
принимается
за
самый
предмет.
Кому
кажет ся
яс-
Н ым,
почему
звукоподражательные
слова,
например,
куко­
вать,
кук ушк а,
значат
то,
что
они
зна ча т,
тот
и
причины
з начени я
незвукоподражательных
с лов
-
должен
искать
S сходстве их звуков с обозначаемыми предметами.
Т акой
^взгляд встречаем и у Гумбольдта,
кот оры й
н аходи т
следу­
ющ ие
два
основания
связи
понятий
(в обширном смысле
Щгого
слова)
и
звуков
в
первичных
слова х31. 1) «Непо ­
средственно
звукоподражательное
обозначение
понятий.
Здесь
зв ук,
издав аем ы й
предметом,
изображается
настоль­
ко,
насколько
нечленораздельный
з вук
мо жет
быт ь
пере­
дан
член о раз де льн ым.
Это
как
бы
жи во писно е
обозначе­
ние;
п одобн о
тому
как
ж иво пись
изображает
предмет,
Мак
он
представляется
гла зу
(то есть дает только цветное
пр ост ранст во
извес тны х
очертаний,
которое
зритель
до­
полня ет
са м ), так язык представляет предмет,
как
он
слы ­
шит ся
у ху » (то есть дает только звук,
уп уска я
все
осталь­
ные
признаки).
Во
всяком
случае,
здесь
зв ук
сам
по
себе
31 То,
что
говорит
Гумбольдт
о
тр ет ьем
сп осо бе
обозначения,
по
ко­
т орому
сходные
по няти я
по луча ют
сход ны е
звуки,
сюда
не
от носит ся ,
$р, Отом у
что
при
эт ом
«не обращается внимания на характер самих зву­
ков» [156, т.
6, с.
82].


102
А.
А.
Поте бн я
имеет
нечто
общее
с
пре дм е то м . 2) «Обозначение,
подра­
жающ ее
предмету
не
прямо,
а
в
че м-то
тре ть ем,
о бщем
зву ку
и
предмету.
Э тот
способ
можно
назвать
символиче­
ским,
хотя
понят ие
с им вола
в
языке
гораздо
обш ирн ее32.
З десь
для
обо зна чен ия
предмета
избир аю тся
звуки,
ча­
стью
сами
по
себ е,
частью
по
сравнению
с
другими
произво
дя щие
на
слух
впечатление,
подобное
тому,
ка кое
сам
пр едм ет
производит
на
душ у;
так,
звуки
слов
stehen, stätig.
starr производят впечатление чего -то
прочного
(des Fes­
ten), санскритский корень лй,
таят ь,
разливаться,—
жидко ­
го
(des zerfliessenden), звуки слов nicht, nagen, Neid—
че­
го-то,
будто
ср азу
и
гладко
отрезанного» (ср.
на ше
«отка­
за ть
(то есть сказать « не т») наотрез»). « Т аким
путем
пре д­
меты,
про извод ящие
сх одн ые
впе чатл ения,
получают
сло ­
ва
с
преобладающими
сходными
зву ка ми,
как
wehen, Wind,
Wolke, Wirren, Wunsch, в которых звуком w
в ыра жает ся
ка­
кое-то
зыбкое,
беспокойное,
н еяс ное
для
чувств
дв иже­
ние
(durcheinander gehende Bewegung, например,
волне­
ние
облаков,
ко то рые
ка тятс я
о дно
за
другим
и
одно
через
др у г о е). Обозначение,
основанное
на
известном
з на­
чении
отдельных
звуков
и
ц елых
их
разрядов,
господство­
ва ло,
б ыть
может,
исключительно,
при
первобытном
со­
здании
с лов
(primitive Wortbezeichnung)» [156,
т.
6,
с.
80—81].
Из
всего
приве де нного
места,
как
ка жетс я,
можн о
выве с ти,
что
не
только
п ерв обытн ый
ч елов ек,
по
мне нию
Гумбольдта,
придавал
звуку
объективное
значе­
ние
и
невольно
ставил
это
последнее
св язью
меж ду
зву­
ком
и
предметом,
но
что
и
сам
Гумбольдт
разделяет
эт от
взгляд.
Ему
мало
знать,
что
сл ова
stätig, starr потому имеют
в
себе
звуки
st, что относятся к корню sta; взятые отдельно
от
своего
значенья
в
слове,
звуки
эти
имеют
для
него
ха­
рактер
постоянства,
прочности
и
уже
потому
оч ень
при­
личны
понятиям,
обозначенным
упом янут ым и
словами.
От сюда
выте кае т
два
вопроса:
прав
ли
набл юдат ел ь,
име ­
ющий
пред
со бою
уже
созданное
с лово,
если
в
само м
зву­
ке
этого
слова
на ходи т
у казани е
на
обозначаемый
им
предмет,
и
е сли
прав,
то
могло
ли
такое
стремление
ис­
кать
в
звуке
самостоятельного
зна че ния
бы ть
одною
из
си л,
необходимых
для
образования
слова?
Что
касается
до
пе рво го,
то
п режде
всего
следует
пр и­
знать
за
факт,
что
во
все х
люд ях
более
или
менее
есть
на­
клонность
находить
общее
межд у
впечатлениями
различ­
'2 Потому что,
как
мы
понимаем
это
место,
зн ачен ие
во
всяком
сло ­
ве
обоз начает ся
си мво лич еск и.


М ысль
и
язы к
103
ных
чувств.
Вполне
убедительным
доказательством
суще-
1 ствования такой общечеловеческой наклонности может
служить
язык,
но,
разу меет ся ,
только
для
то го,
кто
счита­
ет
все
фигу рны е
выражения
(а в языке,
ск аза ть
м ежду
прочим,
нет
непереносных
выр аж е ний)
не
за
роскошь
и
прихоть,
а
за
существенную
необходимость
мысли.
В
славянских
язы ках ,
как
и
во
мно гих
других,
вполне
обыкновенны
сбли ж ения
восприятий
зрения,
о сяз ания
и
вкуса,
зр ения
и
слуха.
Мы
говорим
о
жгу чих
вку сах ,
резких
звуках;
в
народных
песн ях
встречаются
сравнения
с вета
и
гром кого,
ясного
звука.
Вероятно,
тайное
вли ян ие
я зыка
нав ело
слепорожденного
на
мысль,
что
кр асный
цвет,
о
котором
ему
говорили,
должен
быть
похож
на
зву к
трубы.
Но
и
н езави си мо
от
язы ка
возможны
подоб­
ные
сбли жения .
«Мы сравниваем,—
гов ор ит
Ло тце ,—
низк ий
тон
с
темнотою,
а
высокий
—со
светом,
в
ряду
гл асн ых
мы
видим
сходство
с
гаммою
цвет ов ,
а
цвета
для
ино й
впечатлительной
чувственности
повторяют
свойства
вку сов .
Конечно,
бол ь шое
ра зли чие
как
телесной
о рга ни­
з ации,
так
и
душевных
свойств
ра зличн ых
неделимых
де­
л ает
невозможным
общ ее
согласие
во
всем
этом;
если,
бы ть
може т,
еще
для
в сяко го
[человека]
а
относится
к
у,
как
черный
цве т
к
белому,
то
не
всякому
е
представляется
похожим
на
желтый,
и
—
на
кр асн ый,
о
—
на
голубой
цве т;
точно
так
не
в сякий
узнает
в
кра сн ом
ц вете
—
арома­
тическую
сладость,
в
голубом
—
водянистую
кислоту,
в
желтом
—
металлический
вку с.
Мы
можем
та кже
согла­
с итьс я,
что
и
для
каждого
пороз нь
сходства,
зам ечае м ые
меж ду
различными
ощущениями,
основываются
не
на
сравнении
непосредственного
их
содержания,
а
на
о щу­
щении
(Gewahrwerden) более слабого и скрытого сходст­
ва
пот ряс е ний,
какие
исп ыты в ает
от
них
общее
чувство.
Но
все
эти
уступки
не
изменяют
значения
подобного
в зг ляда
на
чувственные
восприятия
для
человеческого
развития.
Довольно,
что
в
каждом
человеке
ест ь
стре мле­
ние
к
таким
сравнениям;
достигаются
ли
эт им
результаты
убедительные
для
всех
или
нет,
но
во
вс яком
сл учае
для
самого
ср ав нива юще го
мир,
воспринимаемый
его
ч ув­
ствами,
превращается
в
игр у
явлений,
в
ко тор ой
отдель­
ные
образы
указывают
друг
на
дру га
и
на
идеальное
со­
держ ание,
кое му
все
они
служа т
выр ажени ям и,
лишь
настолько
ра зли чн ыми
по
форме,
что
фантазия
может
п очу вс твова ть
еди нств о
их
происхождения.
Пу сть
мы
ошибаемся
в
этих
сравнениях,
принимая
сходство
нашего
страдания
от
впечатлений
за
сродство
собственного
содер­


104
А.
А.
Потебня
жан ия
этих
п ослед ни х,
но
все
же
сл еду ет
помнить,
что
на
такой
ошибке
осно ван а
вся
чувственность;
повсюду
она
видит
в
формах
наше го
внутреннего
возбуждения
приро­
ду
вне шних
для
нас
п редм етов .
Призрачен
ли
этот
взг ляд
или
не т,
но
он
есть
одна
из
есте ствен н ых
стихий
нашей
чувственности
и
имеет
неизмеримое
вли яние
на
все
наш е
миросозерцание» [174, т.
2, с.
180—181].
Мы
мож ем
применить
это
к
языку
и
ск азат ь,
что
в пол­
не
законно
видет ь
сходство
ме жду
известным
членораз­
дельным
звуком
и
видимым
или
осязаемым
предметом,
но
должны
заметить,
что
не
слыхали
ни
об
одн ом
из
по­
добных
ср ав нен ий,
которое
бы
имело
сколько-нибудь
на­
уч ный
характер:
о ни,
как
кажется,
могут
б ыть
нео бхо ди­
мы
и
убе ди тельн ы
тольк о
для
самого
сравнивающего.
У казанная
Гумбольдтом
опасность
впасть
в
пр ои звол
при
объяснении
с им воли зма
звуков
и
не
прийти
к
р езульта ­
там,
имеющим
сколько-нибудь
объективное
знач ени е,
происходит,
меж ду
прочим,
от
того,
что
нет
возможно­
сти
не
пропустить
ст у пеней,
соединяющих
предмет
со
звуком.
Оче нь
шатки
будут
на ши
сравнения
равномерно­
го
тяготения
часовой
гир и
с
круговращениями
стрелок,
если
мы
упустим
из
виду,
что
тяжесть
гири
не
непо ср ед­
ств ен но
дви жет
стрелку,
а
посредством
многих
зубчатых
колес ,
передающих
друг
дру гу
и
из м еня ющих
сообщен­
ное
ею
дви жен ие.
Во
сколько
же
раз
шатче
будут
на ши
сравнения
звука
и
предмета
как
восприятий
душ и,
приро­
да
ко ей
ни ког да
не
уяснится
нам
до
та кой
сте пени ,
как
устройство
ме хан из ма?
Впрочем,
допустим,
что
многие
совершенно
согласно
оценивают
значение
звука
в
словах
по зд не йших
форма­
ций,
подобных
те м,
как ие
Гейзе
приводит
в
пример
си м­
в оли чес кого
обо зна чен ия
(например, klar, hell, trübe, dunkel,
dumpf, spitz, mild и проч.
[153, с. 95]). Такое согласие в «о д у­
хотворении»
звука
фантазиею
может
происходить
от
то го,
что
каждый
находится
при
это м
под
вл ияние м
действи­
тельного
значения
этих
звуков
и
с удил
бы
иначе,
если
бы
те
же
звуки
имели
другое
зн ачен ие.
У
нас
в
пример
того,
как
язык
для
предметов
и
качеств
грубых
бр ал
и
грубые
звуки,
приводили
когда-то,
меж ду
п рочи м,
слово
суровый.
Разу м еет ся,
напирали
особенно
на
р,
отчего
слово
выходи­
ло
действительно
живо пис ное ,
но
забы вали
или
не
знал и,
что
то
же
р
в
словах
того
же
корня
сыро й,
сыр
никому
не
каж ет ся
су ро вым,
что
само
сло во
сур о вый,
по
всей
вероят­
ност и,
зн ачил о
прежде
жидкий
и
тогда
не
представляло


Мысль
и
язык
105
ни как ого
символизма
звуков".
Су дя
по
таким
примерам,
мо жно
дум а ть,
что
звук
осмысливается
не
ср азу;
только
по
мере
того,
как
он
сживается
с
известным
значением
слова,
человек
отк рыв ает
в
нем
н еоб ходи мост ь
его
едине­
ния
с
такою,
а
не
другою
мыс ль ю.
То чно
так
человек
по­
лагает,
что
нужно
де лать
вс е,
что
потруднее,
пра во ю,
а
не
левою
рукою,
потому
что
давно
уже
бессознательно
ис­
полня е т
это
правило.
Все
это
за ставл яет
усомниться
в
вер ­
ности
м нения,
что
непосредственное
сходство
звука
с
чув ­
ств енн ым
образом
предмета
е сть
средство
соединения
представлений
звука
и
предмета,
предшествующее
всяко­
му
другому,
более
раннее,
чем
ассо циация
эт их
представ­
ле ний
[172, т.
2, с.
99—101]. К аже тс я,
что
символизм
з ву­
ка
застает
готовым
не
только
зв ук,
но
и
слово
с
его
вн у­
тр е ннею
формою,
и
для
самого
образования
слова
был
не
нужен .
Он
мог
б ыть
причиною
преобразования
звуков
в
готовых
уже
словах.
Т ак,
обозн аче ни е
м но жества
и
со­
бирательности
в
арабском
я зыке
посредством
вставки
дл инной
гласной,
обо зна чен ие
прош ед шег о
времени
и
длительности
п осре дст вом
удвоения
в
язык ах
индоевро­
пейских
[156, т.
6, с.
83] могли произойти под влиянием
того
же
чутья,
которое
застав л яе т
протягивать
глас ную
в
прилагательном
(например,
х оро -ош ий), если им хотят
выразить
выс ок ую
сте пе нь
качества.
VIII.
СЛОВО
КАК
СРЕДСТВО
АП ПЕР ЦЕП ЦИИ
При
создании
слова ,
а
р авно
и
в
процессе
р ечи
и
пони­
мания,
происходящем
по
одним
зако н ам
с
созданием,
по­
лучен н ое
уже
впечатление
подвергается
нов ым
изменени­
ям,
как
бы
вторично
воспринимается,
то
есть,
одним
сло ­
вом ,
апперципируется.
Прежде
чем
перейти
к
психологиче­
скому
зн ачени ю
слов а,
остановимся
на
значении
аппе рц еп­
ции
вообще
и
начне м
с
у казания
на
ряд
ее
примеров
в
д ев ятой
и
д ес ятой
главах
первой
час ти
«Мертвых душ» .
” Обыкновенно символическое значение звука совпадает не со вну ­
тр еннею
формою,
а
с
тем
з нач ением
слова,
которое
мы
называли
субъ­
ективным.
Та к,
например,
внутренняя
ф орма
слова
милый
— вероятно,
представление
мягкости
(оно одного корпя с молоть), а символическое
зн ачен ие
звука
в
милый
— это
ощущение,
сходное
с
т ем,
какое
возбужда­
ется
в
нас
м илым
предметом.
Иначе
и
не
может
осмы слит ься
звук
в
сло­
вах,
в
которых
забыта
внутренняя
форма,
но
если
эта
форм а
помнится,
то
значение
звука
может
быт ь
сходно
и
с
нею .


106
Л.
Л.
Потебн я
Дама,
при ятн ая
во
все х
отношениях,
находя,
что
по­
ку пка
Чичиковым
мертвых
душ
выд ум ана
тольк о
для
при­
кр ытия
и
что
де ло
в
том ,
что
Чичиков
хочет
увезти
губер­
наторскую
дочк у,
по-своему
апперципирует,
то
ес ть
объ
ясня ет ,
понимает
пре дс та вле ния
Чичикова
и
м ерт вых
ду ш.
Когда
о дна
из
дам
находит,
что
губернаторская
доч­
ка
манерна
нестерпимо,
что
не
видано
еще
ж енщин ы,
в
к ото рой
бы
бы ло
столько
жема нс тв а,
что
рум ян ец
на
ней
в
палец
то лщино й
и
о тв алив ается ,
как
штукатурка,
кусками;
когда
другая
полагает,
напротив,
что
губерна­
торская
дочка
—-
ста туя
и
бледна
как
смерть,
то
обе
они
р азл ично
апперципируют
восприятия,
полученные
ими
в
одно
время
и
первоначально
весьма
сходные.
Точно
так ,
ко гда
и нс пе ктору
вра чеб ной
управы
по
поводу
Чичикова
и
ме рт вых
душ
приходят
на
мысль
бол ьны е,
ум ер шие
в
значительном
ко личе ст ве
в
лазаретах,
председателю
ка­
зенной
палаты
—-
неправильно
совершенная
купча я,
и
каждому
из
с лу жащих
лиц
города-—свои
служебные
грехи;
когда ,
наконец,
поч тме йс тер,
не
столько
по двер ­
женный
ис куш ен иям
со
стороны
просителей
и
п оэ тому
сохраняющий
душевное
равновесие,
не обх одим ое
для
э стетиче ско г о
взг л яда
на
предмет,
по
тому
же
поводу
р аз­
ражается
и стори ею
о
капитане
Ко пе йкине ,
то
все
это
об­
разцы
разли чно й
ап перц еп ции
приблизительно
тог о
же
в ос пр иятия.
Во
всех
э тих
и
им
под обн ых
примерах
с разу
можн о
р азли чить
две
стихии
апперцепции:
с
одн ой
ст о­
роны,
вос приним ае м ое
и
об ъяс няе мое,
с
другой
—
ту
сово­
купность
мыслей
и
чувств,
ко тор ой
подчиняется
первое
и
посредством
коей
оно
объя сня ет ся.
Сво йс тво
постоян­
ных
отношений
ме жду
эт ими
стихиями
может
показать,
в
чем
сущность
апперцепции
вообще
и
како й
р оли
в
ду­
шевной
жизни
мож ем
ож ида ть
от
слова.
В
некоторых
из
ук азанн ых
примеров
мо жно
зам етить
отождествление
объясняемого
и
о бъ ясняющ ег о.
Напри­
мер,
после
того
как
Чичиков
признан
за
губернаторского
чин овн ика,
пр ис лан ного
на
следст ви е,
или
в
то
в ремя,
как
поч тмей ст ер,
задавши
вопрос,
кто
тако й
Чичиков,
вос к ли­
цает : «Это,
госп ода ,
суд арь
мой,
не
кто
другой,
как
кап и­
тан
Ко пейкин !» —
пре дс та вле ния
Чичи ков а
и
губе рн а тор­
ского
чиновника,
Чичикова
и
Ко пейк ина
слились
и
до
поры
уже
не
р азл ичаютс я
душою.
Но
не
в
слиянии
во с­
пр ият ий
или
представлений
закл ючает ся
апперцепция:
во-первых,
потому
что
объяс не н ие
одн ой
м ысли
другою
в
этих
примерах
предшествует
их
слиянию
и,
след ов ат ель­
но,
о тли чно
от
не го,
заключает
его
в
себе
как
по дч инен­


Мысль
и
яз ык
107
ный
момент;
во-вторых,
потому
что
слия ние
возможно
без
апперцепции.
Так,
привычный
вид
ок руж аю щих
нас
предметов
не
в ызывает
нас
на
об ъясн ени е,
не
при во дит
в
движение
на шей
мысли,
вовс е
на ми
не
з амеч ает ся,
а
не­
пос ред ств ен но
сли вает ся
с
прежними
нашими
восприяти­
ями
этих
пр ед мет ов.
Если
бы
дама,
кот ора я
везл а
к
дру­
гой
только
что
усл ышанну ю
новость,
за нята
был а
приве­
дение м
в
порядок
свои х
мыслей ,
то
о на,
как
это
часто
с
на ми
слу чае тс я,
см отр ела
бы
на
знакомые
ряды
домов
и
не
замечала
бы
их,
видела
бы
перед
собою
лоша дей
и
не
обр ати ла
бы
внимания,
скоро
или
медл енно
они
бе­
гут ,
потому
что
нов ые
впечатления,
воспринимаясь
ду­
шою ,
беспрепятственно
сливал ись
бы
с
пр еж ними.
Но
рассказ
о
новости
был
уже
готов
и ли,
быть
может,
дама
не
сч ит ала
нужны м
к
нем у
п ригото влятьс я
и
просто
чу в­
ствовала
непреодолимое
по бу жде ние
скорее
сообщить
ег о.
Мысль
о
том,
како й
эфф ект
пр оизве д ет
ее
н ов ость,
требовала
осуществления
(точно так,
как
мысль
о
пище
в
т ом,
ко му
хочется
есть,
требует
слияния
с
новыми
одно­
родными
с
нею
во спр иятия ми), но новые восприятия не
мирились
с
это ю
мыс л ью,
и
в
препятствиях,
какие
нахо­
дил и
бывшие
в
ду ше
восприятия
к
слиянию
со
входивши­
ми
в
нее
вновь,
заключалась
пр ич ина,
почему
эти
послед­
ние
апперципировались,
почему
дама
в ыра зила
св ое
не­
удовольствие
на
то,
что
богадельня
тя ну лась
нестерпимо
долго,
и
на зва ла
ее
проклятым
строением,
а
кучеру
сказа ­
ла,
что
он
несносно
долго
едет.
Таким
образом,
ряд
из­
вестных
нам
предметов
а,
Ь’,
с,
кот оры е
исподволь
пре д­
став ля ют ся
нашему
зрению,
до
тех
пор
могут
не
замечать­
ся,
пока
беспрепятственно
сливаются
с
пре жни ми
пред­
ста влен и ями
а,
Ь,
с;
если
вм есто
ож идаем ог о
представле­
ния
d появится не соответствующий ему предмет d’, а
неизвестный
нам
х,
вос при яти е
этого
последнего
встре­
тит
препятствие
к
слиянию
с
п режн им
и
может
апп ерц и­
пироваться.
Мы
можем
сказать
в
тако м
случае: «А!
это
но­
вый
дом», и т.
п.
Однако
очевидно,
что
и
не
в
препятствии
к
с ли янию
закл ючаетс я
апперцепция.
Хот я
вполне
обыкновенны
слу­
чаи
апперцепции,
со сто ящие
только
в
одн ом
признании
наличных
препятствий
к
слиянию
дв ух
актов
мысли ,—
случаи,
которые
могут
быть
выр аже ны
общ ею
формулою:
это
(восприятие,
треб ующ ее
объяснения)
не
то
(то есть
не
т ож дест венно
с
тем ,
что
мы
ожидали)
или
а
не
ес ть
6;
но
столь
же
часты
и
такие
сл у чаи,
когда
препятствие
предшествует
объяснению
и
устраняется
эти м
последним.


108
Л.
Л.
Потебн я
Так
в
извес тно м
сравнении
положения
чиновников
горо­
да
N, ошеломленных слухами о мертвых душах и проч.,
с
п оложе ни ем
школьника,
кот оро му
сонному
това ри щи
зас ун ули
в
нос
гусара: «...он
п робужда етс я,
в скаки вае т
.. .и
не
может
понять,
где
он
...что
с
ним», то есть не может
апперципировать
но вых
восприятий,
потому
что
д уша
его
во
время
сна
за нята
была
другим
и
массы
мыслей,
ко то­
рые
должн ы
быть
о бъ ясняю щи ми,
не
могут
воротиться
в
сознание
с
тако ю
быстротою,
с
како ю
душа
поражается
новыми
в пе чат ле н иям и . «Потом уже различает он озарен­
ные
косвенным
лучом
солнца
стены .. .»
и
про ч., «и
.. .уж е,
наконец,
чув ств ует ,
что
в
но су
у
не го
сидит
г ус ар».
В
чи­
новниках
за
таким
одурением
следуют
вопросы
(«что за
притча
...мертвые
душ и?» и проч.), которые,
в ыра жая
и
здесь,
как
и
во
все х
с лучаях,
требование
отчета,
то
есть
апперцепции,
и
са ми
по
себе
суть
уже ,
впрочем,
непол­
ные
а ппер цепции
восприятий
в
слове.
Спрашивая: «Это
что
т акое?» —
и
не
имея
в
мысли
ни
малейшего
указания
на
ответ,
мы
тем
не
менее,
су дя
по
упо тре б ле нным
нам и
словам,
уже
а ппер ципиру е м
впечатление
как
предмет
(«это что»), имеющий известные качества («такое»).
Пре­
пятствие
к
слиянию
так
мал о
составляет
сущность
аппер­
цепции,
что,
напротив,
самая
совершенная
а пперце пция
та,
которая
не
встречает
препятствий,
то
есть,
например,
мы
лучше
всего
поним ае м
ту
книгу,
которая
нам и
легко
читается.
Взявши
во
внимание
разнообразие
и
н ео сн ова тель­
но сть
толков ,
возбужденных
слухом
о
м ер твых
душах,
скорее
всего
можно
подумать,
что
аппе р це пция
со ст оит
в
видо из ме не нии
апперципируемого.
Это
будет
довольно
близко
к
ист ине;
но
сл еду ет
помнить,
что
результатом
ап­
перцепции
может
быть
не
тольк о
заблуждение,
напр и­
мер ,
что
Чичиков
е сть
капи тан
Ко пейкин
или
Нап олеон ,
или
что
Наполеон
ест ь
антихрист,
но
и
истина.
Кто
верно
объясняет
фа кт,
тот
его
не
переиначивает,
и
если
Дон-Ки­
хот
под
в лияние м
своей
восторженной
натуры
и
рыцар­
с ких
ром ан ов
а ппер ципиру е т
крылья
вет рян ых
мельниц
как
ме чи
гиг ант ов,
а
стад о
о вец
—как
неприятельское
войско,
то
его
оруженосец
всл едств ие
такого
же
пр о цесса
видит
только
мельницы
и
баранов.
Самые
простые
и
са­
мые
несомненные
для
нас
ис т ины,
кот орые ,
по-видимо-
му,
прямо
даются
чувствами,
на
деле
могут
быть
следстви­
ем
сложного
процесса
апперцепции.
Апперципируемое
может
бы ть
не
совокупностью
пр изна ко в,
как
Чичиков,
губернаторская
дочка,
и
не
словом
(то и другое возможно


Мы сль
и
я зык
109
только
при
некотором
душ ев ном
р азви тии ), а простей­
шим
чувственным
восприятием
или
одновременно
дан ­
ным,
почти
нераздельным
ряд ом
таких
восприятий;
точно
так
апперципирующее
может
бы ть
не
сложным
душев­
ным
явле ние м
(как в одном из приведенных приме ­
ров
—
чувс тво,
как ое
дам ы
пит ают
к
губернаторской
доч ­
ке,
заста вл яюще е
пр ип исы вать
ей
свойства,
противопо­
ложны е
понятию
дам
о
красоте), а одним каким-нибудь
несложным
(по своим условиям)
ч увст вом
или
немноги­
ми
актами
познавательной
способности.
Апперцеп­
ция
—
везде,
где
данное
восприятие
дополняется
и
объясня­
е тся
наличным,
хо тя
бы
сам ым
незначительным
запасом
других.
Ре бено к,
например,
только
посредством
аппер­
цепции
узнает,
что
у
не го
бо лит
именно
рук а.
Та кое
з на­
ние
предполагает
уже
в
душе
образ
р уки
как
предмета
в
пространстве;
но
этого
еще
мало:
глядя
на
ру ку,
я
еще
не
знаю,
что
она
именно
болит,
потому
что
зрение
одина ­
ково
б есст р астно
из о браж ает
и
больное
и
здоровое
место.
Та кже
недостаточно
одного
чувства
боли,
потому
что
из
него
одного
никак
не
выведем
зн ани я,
что
болит
р ука.
Непр еменн о
нужно,
ч тобы
ощущение
боли,
имеющее
опр еделенн ое
м есто
независимо
от
наше го
знания
об
этом,
изменялось
от
прик ос но вения
к
больному
месту,
чтобы
к
этим
впеч ат ле ниям
о сязани я
присоединилось
из­
м енение
образа
больного
ч лена,
сообщ ае мое
зрением.
Это
последнее
измен ени е
произойдет
непременно,
пото­
му
что
нельзя
видет ь
того
места,
например,
руки,
которое
ощ у пывает ся
пал ьц ами,
или
же
и
вся
рука
от
прик о снове­
ния
к
больному
месту
невольно
пер емен ит
положение.
Таким
образом,
знать,
что
бол ит
рук а,
значит
пр изнават ь
св ой
член,
в
котором
бо ль,
за
один
и
тот
же
с
тем,
кото­
рый
доставляет
какие-то
вп еча тлен ия
зрения
и
осязания.
Ощущение
боли
здесь
у зн ается
снова
и
пов ер яетс я,
до­
п олняе тся,
о бъ яс няется
—
одним
словом,
ап перци пир ует ­
ся
ощущениями
осязания
и
зрения
[218, с.
189].
Итак,
аппе рце пция
не
всегда
может
быть
названа
из­
м енением
объясняемого;
но
если
это
последнее
име ет
место,
то
не
долж но
считаться
существенным
признаком
апперцепции,
потому
что
ес ть
сл едс твие
сл иян ия,
к ото­
рое
само
несущественно.
Поэтому
удобнее
определить
апперцепцию
более
общим
выр аж ение м:
она
ес ть
уча ст ие
изв естн ых
масс
представлений
в
образовании
новых
мыс­
ле й34.
Последнее
им еет
существенное
значение,
потому
14 Об апперцепции см.
[205, с.
74—771.


по
Л.
А.
1[отебня
что
всегда
результатом
взаимодействия
двух
стихий
ап­
пе р цепции
явл яе тся
нечто
новое,
несходное
ни
с
одною
из
ни х.
Это
определение
должно
бы ть
д опо лне но,
пото­
му
что
не
по казы вает ,
какие
именно
масс ы
мыслей
до л­
жны
быт ь
объясняющими.
В
ду ше
бывает
несколько
групп,
из
коих
кажд ая,
по-видимому,
р авно
мог ла
бы
апперципировать
данное
восприятие,
а
между
тем
в
одном
сл учае
по
поводу
одно­
го
и
то го
же
прих од ит
в
сознание
одна,
в
другом
др у­
га я.
Нельзя
сказ ат ь,
например,
чтобы
в
душе
ученика
не
было
ниче го ,
с
чем
бы
мо гло
внутренним
образом
соеди­
ниться
со де рж ание
латинского
или
греческого
классика,
чтобы
со де ржа ние
это
было
для
него
недо ст уп но,
а
меж­
ду
тем
опыт
до казыв ает,
что
оно
совершенно
уско ль зает
от
внимания,
то
ест ь
не
апперципируется
при
затруднен и
ях
в
формах
при
чтении
с
грамматическою
целью.
Мож­
но
углубляться
в
формальные
и
лексические
от те нки
яз ы­
ка,
запоминать
при
это м
по
частям,
например,
це лые
на­
родные
п есни,
но,
им ея
в
памяти
все
дан ные,
не
замечать
общего
содержания.
Можно,
как
в
басне,
за
козяв ка ми
сл она
не
приметить.
Лег ко
предположить
причину
такого
я вле ния
в
изменяющейся
от
разны х
об сто ятель ств
силе
ап­
перципирующих
ма сс.
Чем
более
я
приг ото влен
к
чте нию
известной
книги,
к
слушанию
известной
речи,
чем
си ль­
нее,
стало
б ыть,
а ппер ципиру ю щие
ряды,
тем
легч е
про­
изойдет
понимание
и
у сво ение,
тем
быс тр ее
со вер ши тся
апперцепция.
Однако
чтен и е,
требующее
известной
со­
средоточенности,
будет
для
м еня
бес п олезн о,
есл и
оно
чем -н ибу дь
прерывается
или
если
сажусь
за
чтение
под
влия нием
посторонних
впечатлений,
ослабляющих
дей ст­
вие
тех
мысле й,
которыми
должно
объясняться
то,
что
я
читаю.
Есл и
б
по куп ка
м ер твых
душ
не
была
для
ч инов­
ников
города
N делом неслыханным,
то
и
недоумение
их
при
слухе
о
тако й
«негоции»
Чи чик ова
был о
бы
невоз­
можно,
и
во пр о сы: «Что за притча эти мертвые души?»,
означающие,
что
вос прия т ие
и щет,
но
не
на ходи т
аппер­
ц епц ии,
не
имели
бы
места.
«Апперцепция есть участие сильнейших представлений
в
создании
но вых
мы с ле й»; но в чем именно состоит эта
сила,
условливающая
большую
или
мень шу ю
легкость
влияния
представлений
на
новые
или
возобновленные
в
со зна нии
в осп ри ятия?
Та кой
вопрос
и
предшествующее
ему
опр едел ение
предполагает
выведенное
из
опыта
убе­
ж дени е,
чт о,
выражаясь
метафорически,
все
н аходя ще еся
в
ду ше
расположено
не
на
одн ом
плане,
но
или
выдвину­


М ысль
и
яз ык
111
то
вперед,
или
о ст ается
вдали.
Ес ли
бы
в
известное
мгно­
вен ие
данное
восприятие
могло
быт ь
в
од ин аков ых
отно­
шениях
ко
вс ем
рядам
представлений
(которые следует
рассм ат ри ват ь
как
отдельные,
но
не
лиш енны е
взаимной
связи
е ди ни ц ы), то оно вдруг апперципировалось бы все­
ми
этими
р ядами
и,
б ыть
может,
мысль
наш а
разом
обня­
ла
бы
н ес колько
различных
результатов
апперцепции.
То
же
был о
бы,
есл и
бы
н еск олько
восприятий,
ни чем
не
связанных
между
собою
и
не
со ста вл яющих
для
нас
одн о­
го
целого,
одновременно
апперципировались
одно ю
мас­
сою
представлений.
Но
на
деле
не
та к:
одна
из
дам,
на­
пример,
во
время
разговора
с
другою
уве рен а
только
в
том,
что
румяна
обваливаются
с
губернаторской
дочки,
как
штукатурка;
другое
з аклю чен ие
в
эту
минуту
для
нее
невозможно,
и,
наоборот,
другое
заключение,
к
которому
она
могла
бы
прийт и
при
других
обстоятельствах,
непре­
менно
исключило
бы
это .
Вообще
в
каж дое
мгновение
жизни
в се,
что
ес ть
в
душе,
распадается
на
две
неравные
области:
о дну
—
обширную,
которая
нам
н еизвест на,
но
не
утрачена
для
нас,
потому
что
мн огое
из
нее
приходит
нам
на
мысль
без
нов ых
в осп ри ятий
извне;
друг ую
—из­
ве с тную
нам ,
нах о дящу юся
в
со зн ании,
очень
ограничен­
ную
сравнительно
с
первою.
Со знан ие
—
явление,
совер­
шенно
отличное
от
самосознания
(которое добывается че­
ловеком
п оздно ,
тогда
как
со знан ие
е сть
всег да шнее
свой­
ств о
его
душевной
жи зн и), определяют как совокупность
актов
мысли,
действительно
совершающихся
в
данное
мгнове ние 35. Это определение предполагает,
что
все
в
ду­
ше
вне
со зна ния
не
ес ть
действительная
мысль
(представ ­
лен ие
в
самом
об ширно м
смысле
этого
с лова ), а только
ст р ем ление
к
ней
(ein Streben vorzustellen); что -т о
м ен яет­
ся
в
сам ой
мысли
в
то
время,
как
она
входит
в
сознание36;
но
что
именно
—
вря д
ли
можн о
будет
к огда -либ о
сказат ь ,
потому
что
для
о пр едел ения
р азни цы
ме жду
двумя
яв лен и­
ями
нужно
знать
оба,
а
знаем
мы
толь ко
мысль,
пе­
«Die Gesammtheit alles gleichzeitigen wirklichen Vorstellens» [152a,
c. 18].
16 Само собою,
что
как
здесь,
так
вообще
в
психологии,
слова,
у ка­
з ывающи е
на
пространственные
отношения
я вл ений,
имеют
только
символическое
з нач ение.
Соз нан ие
не
ест ь
сцена,
на
которую
вос­
ходят
представления
и
где
за
тес но тою
не
могут
многие
вдруг
помес­
тит ься ;
бессознательность
не
ест ь
пр остр анс тво
за
к улисам и,
куд а
удаляются
представления,
вытесняемые
со
сцены.
Со зна ние
не
е сть
также
све т,
то
озаряющий
по
неизвестным
причинам
те
или
другие
представления,
то
ос тавля ющ ий
их
во
мраке,
но
есть
внутрен­
нее
око,
с толь
же
отличное
от
того,
на
что
обращено,
как


112
А.
А.
Потебня
реш едш ую
в
со знание,
сложив ш ую
с
себя
те
свойства,
ка­
кие
она
им ела
в
бессознательном
состоянии.
Одна ко ,
устраняя
вопрос
о
том,
что
бы ла
данная
мысль
до
своего
поя вле ния
в
сознании ,
мы
можем
в
том
виде,
в
как ом
она
пре дст ав ляетс я
н ам,
искать
причины
тому,
что
она
ча ще
других
п ояв ляе тся
в
созн ании
и
легче
других
ап перц ипи ­
рует
но вые
во спр и ятия.
С теп ень
влияния
одних
мыслей
на
другие
может,
по-видимому,
зависеть
или
от
с илы
сопровождающего
их
чу в ства,
или
от
их
ясности.
Ра ссмо тр им
пороз нь
эти
усло­
вия.
Во-п ерв ых ,
получаемые
извне
чувственные
во спр и­
яти я
имеют,
без
сомнения,
р азли чные
степени
силы,
по­
том у
что
ни
од но
из
них
не
изображает
вполне
безраз­
лично
своего
с оде ржа ния,
но
каждое
чувствуется
нами
как
бол ьше е
или
меньшее
потрясение
нашего
су щест ва,
соразмерное
интенсивности
этого
содержания.
Громкий
з вук
и
яркий
све т
не
только
дают
нам
б ольш ее
содержа­
ние ,
чем
тих ий
зву к
и
слабое
мерцание,
но
и
восприятие
первых
действ у ет
на
нас
сил ьн ее,
чем
восприятия
по след­
них.
Таким
образом,
можно
сравнивать
не
тольк о
одно ­
род ны е,
но
и
разнородные
ощущения
(например,
чувство,
испытываемое
при
сильном
звуке,
сл абее
того,
к ото рое
сопровождает
восприятие
слабого
св ета). Очень вероятно,
что
в
душе,
еще
впервые
подверженной
действию
вне ш-
гла з
наш
—
от
предмета,
на
кот ор ый
смот рит .
Сознание
—
не
посторон­
няя
для
представлений
сила,
а
их
собственное
сост оя ни е.
Случается,
когда
мы
заняты
чем-н иб уд ь,
слыш ат ь
бой
часо в,
не
обра­
тить
внимания
на
чи сло
ударов
и,
одн ако ,
после
верно
вспомнить
это
число;
н едо слы шав
слова,
мы
просим
гово р ивш его
повторить,
но
до
его
ответа
уже
успели
до по лнить
недослышанное
и
не
нуждаемся
в
повто­
рении.
Эти
и
им
подобные
явления
мог ут
навести
на
мысль,
что
бессоз­
нательные
впечатления,
содержание
коих
хот я
и
есть
в
душе,
но
столь
же
нам
чужд о,
как
и
не
де йств ующи е
на
нас
предметы
внешнего
ми ра,
предшествуют
сознательным
в осприя тия м,
что
сознание
от носи тся
к
бес­
с озн атель но сти,
как
действие
к
страданию.
Но
в
прив е денны х
примерах
впечатления
находятся
в
со зн ании
с
перв ого
раза:
звук и
недослышанно­
го
слова
схвачены
нам и,
но
не
вполне;
бой
часов
—
тож е,
но
как
сумма
испытанных
нами
потрясений,
а
не
как
число
ударов,
по
которому
мы
узнаем
время.
Апперцепция,
объяснение
и
допол не ни е
с лед уют
зде сь
за
пе рце пцие ю,
но
и
эта
последняя
есть
уже
деятельность
ду ши,
е сть
уже
соз нан ие.
Как
физ иче ск ий
ато м
уже
действует
в
то
время,
как
получает
потрясение
извне,
и
страдание
его
ес ть
уже
во зд ейств ие,
так
и
известное
состояние
души
мы
можем
назвать
стр ада тель ны м
впечатлением,
если
имеем
в
виду
его
вне шние
при чин ы;
по
долж ны
сч ита ть
живы м
воз
действием,
если
всп омн ить ,
что
та
же
причина
в
другой
натуре
вызвала
бы
другое
сост о ян ие.
Т аким
об раз ом,
в
соз нан ии
и
в
б ессо зна тель нос ти
мы
можем
видеть
и
деятельность,
и
ст радан ие,
и
эт о,
ко нечн о,
не
гово­
рит
нам,
что
они
такое
сами
по
себе.


Мысль
и
яз ык
113
них
влияний,
не
упр авля ем ой
воспоминанием
п реж них
впечатлений,
более
сильные
ощущ ен ия
будут
вытеснять
сл абей шие .
Как
взор
н ев ольно
устре мляет ся
на
самые
св етл ые
точк и
известной
поверхности,
так
и
внимание
по­
глощается
ими
в
ущерб
бо лее
темным.
Отс юда
можно
за­
ключить,
что
если
бы
и
в
воспоминании
ч увс тво,
с опр ово­
ж давшее
впечатления,
сохраняло
свою
силу,
то
воспоми­
на ние
сильнейшее
в
этом
смысле
а ппе рципир ова ло
бы
новые
в осп рият ия
легче,
чем
сла бейш ие.
Но,
говорит
Лотце, «в душе,
воспитанной
опытом,
встречаем
уже
бо­
лее
сло ж ные
яв лен ия.
Легкий
шорох
может
отвлечь
на­
ше
внимание
от
гром ко го
шума
и
вообще
влияния
воспо­
минаемых
восприятий
на
направление
наш ей
мысли
не­
сора зме рн о
силе
их
чувственного
содержания.
С тепе нь
интереса,
ко тор ый
они
получают
в
наши х
глазах
с
теч ен и­
ем
жизни,
зависит
уже
не
от
них
самих,
а
от
цены,
какую
они
имеют
для
нас
как
предзнаменования
других
явлений
или
указания
на
н и х». «Воспоминание,
верно
пер едавая
качество
и
интенсивность
содержания
прежних
впечатле­
ний,
не
повторяет
в
то
же
время
потр ясен и й,
ко то рые
мы
от
них
испыт ы вали,
а
есл и
и
повторяет,
то
разве
та к,
что
к
воспроизведенному
образу
содержания
присоединяет
другой
образ
возбужденного
им
прежде
чу вст ва.
Раскаты
грома
в
воспоминании,
как
бы
ясно
ни
пе реда в ало
оно
их
свойства
и
силу,
не
более
нас
потрясают,
чем
ра вно
ясно е
воспоминание
самого
слабого
звука;
б ыть
может,
при
эт ом
мы
вспоминаем
о
сильном
потрясении,
причинен­
ном
нам
гром ки м
звуком,
но
самое
это
воспоминание
действует
на
нас
сильнее
воспоминания
о
слабом
потрясе­
нии.
Мы
помним
различный
вес
дву х
предметов,
но
вос­
поминание
о
б ольш ей
тяжест и
одного
не
тяжелее
для
нас
воспоминания
о
м ень шей
тяжести
дру гого» [174, т .
1,
с.
222-224].
Пр имер ы
эти
хор оши,
однако
не
могут
у бедит ь
в
том,
в
чем
бы
должны:
р ядом
с
ними
следу ет
поставить
дру­
ги е,
доказывающие
со вер шенно
противное.
Бывает
доста­
точно
самого
н езн ачи тельн ого
обстоятельства,
чтобы
п ро­
будить
воспоминание
о
потере
люб и мого
че лове ка
и
не­
разлучную
с
этим
пе ча ль.
Легкость
воспоминания
в
эт ом
случае
мы
ставим
в
зависимость
от
в ажн ости
потери
и
си­
лы
принесенного
ею
чув ст ва
и,
как
кажется,
не
ошибаем­
ся:
поте ря,
например,
перчатки
скоро
забывается,
потому
что
невелика
с ила
произведенного
этим
неудовольствия.
Пословица
«пуганая ворона и куста боится»
в
переводе
на


114
А.
А.
Потебня
б олее
отв лече нн ый
язы к
значит,
что
чем
сил ь нее
пер во на­
ч а льный
испуг,
тем
скорее
мыс ль
об
опасн ост и
апперци­
пирует
новые
вос при яти я.
Та к,
в
«Мертвых душах»
и
т от,
кто
сч ел
Чичи ков а
за
губернаторского
чиновника,
и
почт­
ме йс тер,
некоторое
время
пр иним авший
его
за
Копейки­
на, —
оба,
в ероят но,
видали
на
ве ку
ревизии,
но
вспомнил
их
по
поводу
Чичикова
толь ко
первый,
меж ду
прочим,
потому,
что
им ел
причины
их
бояться.
Поэтому
мо жно
принять
си лу
первоначального
чувства
за
обстоятельство,
обусловливающее
степень
влияния
свя занно й
с
ними
мыс­
ли
на
другие,
но
сл еду ет
сделать
оговорку,
что
это
вли­
яние
чувства
м ожет,
в
св ою
очередь,
поддерживаться
или
разрушаться
отношениями,
в
какие
стало
со ед ине нное
с
ним
содержание
к
другим.
Время
меж ду
горе стн ым
для
нас
событием
и
данною
минутою
мож ет
б ыть
ра зличн о
зап ол не но:
при
одн их
усло ви ях
это
со бы тие
продолжает
возвращаться
в
сознание
и
бросать
тень
на
текущую
жизнь,
а
при
других
и
сопровождавшее
его
чувс тв о,
и
са­
мо
оно
забылось,
потому
что
мысль
получила
друг ое
на­
правление.
Ес ли
были
психические
средства
спасти
рассу­
док
того,
кто
помешался
на
неудачно
поставленной
карте,
то
они
состояли
в
том ,
чтобы
разро зни ть
мыс ли
о
пора­
зившем
его
событии,
привести
их
в
более
благоприятные
отношения
к
другим
и
удалить
от
сознания.
Таким
обра­
зом,
с ила
чувства,
как
пр ичи на
сил ы
апперципирующих
ма сс,
указывает
на
другую
причину ,
именно
—
на
бол ее
или
мен ее
тесную
св язь
между
сти хиям и
эт их
масс.
Во-вторых,
относительно
я сност и
представлений
нам
кажется
вполне
убедительным
следующее
мне ние
Лотце:
«...пола гаю т
обыкновенно,
что
о дно
и
то
же
со дер жание
может
б ыть
представлено
с
бе ско не чно
различными
сте­
пенями
ясности,
чт о,
только
прох одя
эти
степени
и
посте­
пенно
затемняясь,
пре дс та вле ние
и счезает
из
сознания.
Но
это
—
описание
со бы тия,
к ото рого
никто
ни ког да
не
наблюдал,
потому
что
внимание,
с
каким
мы
на блю даем ,
сделало
бы
самое
это
со бы тие
невозможным.
Уже
впос­
ледствии,
зам ети в,
что
известного
пре дст ав лен ия
нек от о­
рое
вр емя
не
было
в
сознании,
мы
отвечаем
себ е
на
во­
пр ос,
как
оно
исчезло,
э тою
догадкою
о
по ст епе нном
уга ­
сании,
о
котором
де йст вит ел ьное
наблюдение
не
говорит
нам
ровно
ниче г о.
Если
припо мним
внутреннее
состо­
ян ие,
в
каком
мы
находились,
ко гда
изве стно е
сил ьно
во з­
буж денн ое
представление
значительное
время
было
в
на­
шем
сознании
и
затем,
по-видимому,
исподволь
утрачива­


Мысль
U язык
115
лос ь,
то
найд ем ,
что
оно
не
постепенно
затемнялось,
а
с
ре зки ми
перерывами,—
то
п о являло сь
в
со знании ,
то
исчезало.
Новое
впечатление,
со дер жание
коего
был о
как- нибу дь
свя за но
с
прежним,
мгновенно
сно ва
приводи­
ло
его
на
память:
другое
впечатление,
поражающее
своею
новостью,
опять
его
вы тес няло .
Это
пре жне е
представле­
ние
п охоже
был о
на
плывущее
тело,
которое
то
мгновен­
но
поглощается
волнами,
то
столь
же
быстро
поднимает­
ся.
То,
что
мы
наз ываем
постепенным
затем не ни ем,—
ча­
ст ью
возрастающие
промежутки
ме жду
по явле ниями
пре дст ав лен ия,
частью
другая
осо бенно ст ь,
о
которо й
ниж е.
Если
разделим
представления
на
простые
ч увс т венные
восприятия
и
на
сложные
из
них
образы,
то
не
в
состо­
янии
будем
сказать,
в
чем
состоит
различие
сил ы
пер вы х,
е сли
не
в
ра зличи и
содержания.
Звука
одн ой
и
той
же
высоты
и
силы
то го
же
ин стру мен та
мы
не
мо жем
себе
представить
бол ее
или
менее
ясно;
мы
или
представляем
его,
или
не
п редс тав ляем ,
ил и,
наконец,
ошибаемся
в
сво ­
их
предположениях,
приним ая
представление
бол ее
сильного
или
слабого,
следовательно,
другого
зв ука
за
бо­
лее
сильное
и
слабое
одного
и
того
же.
Точно
так
одного
и
т ого
же
отте нк а
цве та
при
одн ом
освещении
мы
не
мо­
жем
определить
с
большею
или
меньшею
ясностью;
но,
кон еч но,
есл и
этот
оттенок
указан
нам
словом
или
описа­
нием,
мы
мож ем
ко л ебать ся
в
выборе
между
воспомина­
ниям и
нескольких
сродных
цветов,
не
зная,
как ой
именно
из
них
нужен .
Тог да
о бъ ясняем
мы
такое
состояние
тем,
что
у
нас
е сть
представление,
но
только
не
ясное,
м ежду
тем
как
на
самом
дел е
мы
его
не
имеем
и
только
вы ис ки­
ваем
из
н ес кольк их,
вм есте
с
числом
ко их
растет
наша
не­
уверенность
и
мнимая
неясность
пр едст авлени я» .
Еще
невероятнее,
чтобы
сложные
образы
исподволь
бле дне ли,
удерживая
все
с вои
черты,
напротив,
они
за­
темняются
тол ь ко,
разлагаясь
и
разрушаясь.
В
воспоминании
забываются
изв естн ые,
мен ее
зам е­
ченные
части
виденного
предмета
и
их
связь
с
другими;
при
попытке
восстановить
в
па мяти
эт от
о браз
мы
в
недо­
умении
ко л еблем ся
межд у
различными
возможностями
заполнить
про исше д шие
таким
путем
про бе лы
и
связать
частности,
еще
яс но
представляемые
нами
порознь.
Та­
ким
об ра зом
появ ляет ся
мнимая
неясность
представле­
ний,
ко то рая
увел ич ивает ся
в
прямом
отношении
к
об­
ширно ст и
поля,
предоставленного
нашей
д ополня ю щей


116
А.
А.
Потебн я
фантазии.
Напротив,
вполне
яс ны
представления,
коих
част и
мыс ли мы
все
и
притом
с
полн ою
определенностью
взаимных
отношений,
а
эта
ясность
сама
по
себе
не
мо­
жет
ни
увеличиваться,
ни
уменьшаться.
Н ередко
нам
ка­
жется,
что
может
увеличиться
интенсивность
представле­
ния,
содер ж ан ие
кое го
д авно
нам
вполне
извест но ,
но
на
деле
в
таких
случаях
попо лняе тс я
сам ое
это
содержание.
Как
затемняется
оно
от
п робе лов,
уменьшающих
его ,
т ак,
по-видимому,
уясняется,
ес ли
сверх
его
самого
входят
в
созн ан ие
еще
ра зно обра зн ые
отношения,
со
всех
сторон
связы вающие
его
с
другим
содержанием.
Не льзя
бол ее
или
менее
пр едста вл ять
кр уг
или
тре угольни к:
мы
или
имеем
их
верный
образ,
или
не
имеем;
тем
не
менее
они
ст ано вя тся
ясне е,
ко гда
с
увеличением
наших
геометриче­
ских
познаний
вме сте
с
этим и
фигурами
припоминаются
и
их
многочисленные
и
важные
отношения.
В
этом
смыс­
ле
мы
допускаем
различие
в
степенях
ясно ст и.
П оэ тому
то,
что
прежде
жив о
нам
представлялось,
ст ано вит ся
для
нас
мен ее
ясн ым
тогда,
когда
почему
бы
то
ни
было
пере­
стает
приходить
нам
на
память
все
то,
с
чем
было
связано
в
минуты
своей
н аи больш ей
живости,
на
свя зи
с
чем
в
со зна нии
о сно вана
была
самая
эта
жи во сть.
«Ясность
представлений
(и степень их влияния на другие)
сост о ит
не
в
больш ей
или
меньшей
интенсивности
наше го
зн а­
ния,
а
в
экстенсивной
по лнот е
их
содержания,
в
изменчи­
вом
богатстве
посторонних
с т ихий,
соединенных
с
этим
соде ржан ие м» [174, т.
1, с.
224—227].
Не льзя
не
согласиться
и
с
точкой
зре ния
последовате­
лей
Гербарта,
что
распадение
—
самая
очевидная
для
нас
причина
помрачения
сложных
представлений
и,
наобо­
рот,
их
полн ота
и
обш и рно сть
связей
с
други ми
—
причи­
на
не
только
их
ясности,
но
и
большего
или
меньшего
влияния
на
другие.
Ст оль
же
несомненно,
что
по степен­
ное
ослабление
в
воспоминании
простого
чувственного
восприятия,
подобное
затих а нию
зв ука
и
ос лабле ни ю
цве ­
та,
не
ес ть
фак т,
сообщаемый
нам
самонаблюдением.
Ослабевший
зву к
той
же
высо ты
ест ь
для
нас
уже
другое
представление.
Но
не
ошибаемся
ли
мы
в
это м,
следу ет
ли,
согласно
с
Дробишем,
п рин ять
ослабление
инт е нсив­
ности
представлений
как
деятельности
души,
независи­
мое
от
изм енени я
самого
их
содержания,
или
же
от вер г­
нут ь
его
вместе
с
Лот це ,—
это
для
нас
мен ее
важно.
До­
вол ь но,
что
сила
влияния
представлений
на
другие
сор аз­
мерна
их
ясно сти
в
том
см ысл е,
как
приним а ет
Лотце.


Мы сль
и
язык
Ш
Здесь
к
определению
а ппер цепции
как
уча ст ия
си ль­
нейших
масс
в
образовании
но вых
мыслей,
можем
уже
прибавить,
что
сила
аппе рципиру ю щих
масс
тожд еств ен ­
на
с
их
организованностью.
От
степени
эт ой
последней
зависит
и
бо л ьшая
широ та
сознания ,
ограниченность
ко­
его
мы
пр иняли
за
исходное
положение
при
опре деле ­
нии
си лы
объясняющих
мыслей.
Говоря
о
пределах
сознания,
кст ати
заметим
два
случая.
1) При непосредственном восприятии чувственных
впечатлений
сознание
ограничено
толь ко
свойствами
внешних
возб у жд ений
и
самих
органов.
Мы
не
вос пр ини­
маем
в
о дно
в ремя
не ск оль ких
вкусов
или
запахов
не
по­
тому,
что
различные
впечатления
см ешивают ся
в
душе,
а
потому,
что
ду ша
получает
уже
извне ,
так
ск азат ь,
один
их
и тог.
Но
посредством
зрения
мы
получаем,
разом
и
не
см ешивая ,
впечатления
стольких
цветных
точек,
ско ль ко
их
закл юч ает ся
в
прост ран ств е,
ка кое
отразилось
в
зрачке,
почти
то
же
посредством
осязания.
В
од но
м гнове ние
от
всех
чувств
разом
мы
можем
получать
многие
впечатле­
ния,
ко то рые
все
могут
находиться
в
соз нани и,
потому
что,
хотя
мы
не
в
состоянии
да ть
себе
в
них
отчета
в
са­
мое
время
вос при яти я,
но
може м
их
припомнить
впо ­
следствии.
2) Ограниченность сознания,
независимая
от
внеш­
них
пр и чин,
го р аздо
яснее
обн аружи ва етс я
при
воспоми­
на нии
уже
воспринятого.
«Кажется,—-
говорит
Лот це ,—
будто
только
напор
впечатлений
внешнего
м ира
насильно
расширяет
со зна ние
и
что,
предоставленное
самому
себе,
оно
так
су живает ся ,
что,
по-видимому,
представляет
раз­
нообразное
не
одновременным,
а
только
последователь­
ным
во
вр емени » [174, т.
1, с.
224—227].
В
та ком
вид е
факт
не
представляет
сомнения,
но
при
бл ижай шем
его
расс мотр ени и
м нения
расходятся.
Лотце
полагает,
что
«хотя было бы очень трудно решить непосредственным
наблюдением,
точно
ли
могут
несколько
представлений
в
од но
время
находиться
в
со зна нии
или
же
это
т олько
при зрак,
происходящий
от
быстр о ты
их
см ены;
но
фа кт,
что
вообще
мы
можем
сравнивать,
за став ляет
нас
пр и нять
во зможн ос ть
одновременности.
Кто
сравнивает,
тот
не
переходит
тольк о
от
мысли
об
одном
из
членов
сравне­
ния
к
мы сли
о
другом;
чтобы
совершить
ср авн ени е,
он
должен
сов мест ит ь
в
одном
недели м ом
со зна нии
оба
эти
члена
и
вместе
—
форму
своего
пер ехо да
от
одного
к
дру ­
го му.
Когда
хоти м
со общи ть
другому
известное
сравне­


118
А.
А.
Потебн я
ние ,
то
свойствами
языка
мы
пр ину жд ены
произносить
од но
за
другим
имена
двух
членов
сравнения
и
обозначе­
ние
отношения
межд у
ними.
В
этом
причина
заб лужде ­
ния ,
будто
и
в
самом
сообщаемом
сравнении
ес ть
такая
последовательность;
но,
произнося
од но
за
дру г им,
мы
рассчитываем
на
то,
что
в
сознании
слу шающег о
на ша
речь
произведет
не
три
р азд ельн ые
представления,
а
о дно
представление
отношения
меж ду
дву мя
другими.
Хот я
мы
пр ивык ли
и
безмолвному
те чен ию
наш ей
м ысли
при­
давать
форму
речи,
но,
очевидно,
и
здесь
последователь­
ность
во
времени,
в
ка кой
вяж утс я
между
собой
слова
для
наших
представлений,
е сть
только
из обр аж ение
отно­
шений,
уже
прежде
замеченных
нами
м ежду
их
соде ржа­
ниями;
эта
привычка
ко
внутренней
речи
со бств енн о
за­
медл яет
ход
мысли,
разлагая
в
последовательный
ряд
то,
что
первоначально
было
одновременным» [174,
т.
1,
с.
224-227].
Эти
д ейств ия
познания,
ручаяс ь
нам
за
одновремен­
ность
многих
представлений,
вместе
с
этим
указывают
на
ее
ус л овия.
Со знан ие
не
им еет
места
только
для
бе сс вяз­
ной
множественности;
оно
не
тесн о
для
р азн ообра зи я,
чл ены
коего
разделены
для
нас
известными
отношени­
ями,
приведены
в
порядок
и
связаны.
Нам
не
уда ет ся
п редст авит ь
ра зом
два
впечатления
без
взаимного
их
от­
ношения;
со знанию
нужно
представление
своего
п ути
от
одного
к
другому;
ему
легче
при
помощи
этого
представ­
ления
перехода
охватить
большее
множество,
чем
мень ­
шее
—
без
него.
По это му
способность
со зн ания
обнимать
многое
усовершима.
Одно вр еменн ые
звук и
музыки
всяко­
му
пр едста вл яются
такими,
но
в ряд
ли
их
вспомнит
тот,
для
кого
они
были
бессвязным
множеством;
музыкально
же
образованному
уху
они
с
первого
раз а
пр едста вл яются
обильным
отношениями
ц елым,
коего
в нут рен няя
ор га­
низац ия
пр игото влена
предшествующим
течением
мело­
ди и.
Всякий
пространственный
образ
прочн ее
уд ержив а­
ет ся
в
памя т и,
е сли
мы
в
состоянии
разложить
его
на гляд ­
ное
впечатление
в
описание.
Говоря,
что
извест ная
часть
здания
покоится
на
другой,
поддерживается
третьею,
ск лоняе тся
под
таким-то
углом
к
четв ер то й,
мы
п режде
всего
увеличиваем
число
представлений,
которые
нам
сл еду ет
уде ржат ь
в
п ам яти;
но
в
т аком
словесном
выра­
жен ии
посредством
предложений
одновременность
ча­
стей
превращается
в
ряд
их
взаимодействий,
к отор ые
явственнее
их
свя зыва ют,
чем
нераздельный
ч увст вен ный
образ.
Чем
вы ше
развитие
духа,
чем
тоньше
отношения,


Мысль
и
язык
119
которыми
он
связывает
меж ду
собою
отде льные
мысли,
тем
более
расширяется
со знан ие
даж е
для
так их
пред­
ст авл ен ий,
которые
связаны
между
собою
уже
не
пр о­
странством
или
временем,
а
вн утре нн ею
зависимостью
[174, т.
1.
с.
232—233].
Лотце
основывается
во
все м
эт ом
на
верн ой
мысли,
что
одна
см ена
представлений
в
сознании,
как
бы
она
ни
была
быстра,
не
в
со сто янии
объяснить
возможности
сх ва­
ти ть
их
отношения.
Если
в
то
время,
как
в
созн ании
е сть
а,
в
нем
совсем
не
может
находиться
Ь,
то,
во -перв ых ,
кроме
внешних
возбуждений,
не
будет
никаких
основа­
ний
для
перехода
от
а
к
Ь,
во-вторых,
отношение
а
=bсо­
стояться
не
может.
Но
он
пр едста вил
од ну
только
сторо­
ну
явления ,
тогда
как
в
нем
д ве,
по-видимому,
исключа­
ющи е
друг
друга.
Чт об
понимать
конец
книги,
в
ко то рой
последующее
выте кае т
из
предыдущего,
мы
должны
сов­
ме сти ть
в
сознании
все
предшествующее;
а
межд у
тем
не­
труд но
заметить,
что
по
мере
[того]
как
при
чтении
мы
подвигаемся
вперед,
все
прочтенное
ускользает
из
нашего
сознания.
Геометрическая
теорема
вне
связи
с
предыду­
щим
не
имеет
для
нас
смы с ла,
а
меж ду
тем
никто
не
ска­
жет,
чтоб,
п они мая
ее,
он
в
то
же
время
представлял
себе
все
предшествующие.
Д аже
больше:
в
сознании
не
отра­
зит ся
как
одновременный
пространственный
образ
самый
немногосложный
ряд
заключений,
направленных
к
из­
вестному
нам
выводу,
и
это
ес ть
сво йс тво
не
языка,
без
ко то рого
в
подобных
с луча ях
обо йт ись
трудно,
но
во з­
можно.
Хотя
со знан ие
и
не
совмещает
в
себе
одновр е ­
менно
не
только
многих,
но
даж е
д вух
членов
срав нения ,
но
чле н
сравнения,
находящийся
вне
его
пределов,
обна­
руживает
заметное
влияние
на
тот,
который
в
сознании.
В
ту
минуту,
как
произносим
последнее
слово
предложе­
ни я,
мы
мыслим
непосредственно
только
содержание
этого
слова;
однако
это
содержание
указывает
нам
на
то,
к
чему
оно
от но сит ся,
из
чего
оно
вытекло,
то
есть
пре ­
жде
всего
—
на
другие,
предшествующие
слова
того
же
предложения,
по том
—
на
смы сл
периода,
главы,
книги.
Ле гче
всего
нам
припомнить,
почему
б ыло
сказано
только
что
про изне с е нное
слово;
несколько
бо лее
напр яж ения
тре буе т
попытка
найти
его
м есто
в
целом
ряду
мыслей,
например,
нужно
пе р ечесть
период,
что бы
по нят ь,
что
значит
вс трече н ное
под
коне ц
его
местоимение,
и
т.
д.
Мож но
понимать
это
так,
что
хотя
нет
степеней
я сност и
представления,
н аход ящи хся
в
сознании ,
но
за
«порогом
сознания»
одни
представления
имеют
более
з аме тное


120
А.
Л.
Потебн я
влия ние
на
со знаваем о е,
другие
мен ь ше;
первые
легче
возвр ащают ся
в
со з нание,
вторые
—
труднее
37 и,
наконец ,
то,
что
ничем
не
связано
с
мыслью,
за ни маю щею
нас
в
эту
мин ут у,
вовсе
не
може т
прийт и
на
ум
в
следующую,
е сли
в нешние
впечатления
не
п рерв ут
течения
мыс ли
и
не
да­
дут
ему
нового
направления.
Ка ждый
ч лен
мыслимого
р яда
представлений
вместе
с
собою
вносит
в
сознание
ре­
зультат
все х
предшествующих,
и
тем
м но гозна чи тельн ее
для
нас
эт от
результат,
чем
многостороннее
связи
м ежду
предшествующими
членами.
Так,
общий
выв од
рассужде­
ния
или
о пр едел ение
обслуживаемого
предмета,
кот орое
должно
в
немногих,
полновесных
словах
повторить
нам
все
предшествующее,
достигнет
своей
цели,
будет
понят­
но
только
тогда,
когда
это
предшествующее
уже
ор га ни­
зован о
нашею
м ыс лью;
иначе
—
о пр еделени е
будет
иметь
тол ько
ближайший
грамматический
смысл.
Итак,
примем
ли
мы
вместе
с
Лотце,
что
со зна ние
об­
нимает
ряд
мыслей
как
нечто
одновременное,
подобно
глазу,
который
разом
ви дит
множество
цветных
точек,
или
же
—
что
со знан ие
тольк о
переходит
от
одн ой
мысли
к
другой,
но
не поня тны м
обра зом
видоизменяет
эту
по­
сл едн юю
и
совмещает
в
ней
все
предшествующее:
во
вся ­
ком
случа е
расширение
его,
как
бы
ни
понимать
это
слово,
зави сит
от
той
же
при чин ы,
от
ко тор ой
и
с ила
аппер ци ­
пи рующ их
ма сс,
именно
от
близости
отношений
между
с тихиям и
эти х
масс
и
от
количества
самых
ст ихий.
Основные
законы
образования
рядов
представле­
ний
—
это
ассоциация
и
слияние.
Ассо циаци я
со сто ит
в
том,
что
разнородные
восприятия,
данные
одновременно
или
одно
вс лед
за
другим,
не
уни чт ожаю т
взаимно
своей
са­
мо стоят ельн ости ,
подобно
д вум
химически
сродным
те­
л ам,
образующим
из
себя
трет ье,
а
оставаясь
сами
собою,
слагаются
в
о дно
целое.
Два
цвета,
данные
вместе
не­
сколько
раз,
не
см ешивая сь
между
собою,
могут
соеди­
няться
так,
что
мы
одного
пр едста вить
себе
не
мо жем,
не
представляя
другого.
Слияние,
как
показывает
самое
сло­
во,
пр оис ход ит
тогда,
когда
два
различных
представления
принимаются
сознанием
за
одно
и
то
же,
например,
когда
нам
кажется,
что
мы
видим
зн аком ый
уже
предмет,
меж­
ду
тем
как
перед
нам и
совсем
другой.
Новое
восприятие,
сливаясь
с
преж ни м,
н епр еменно
или
вводит
его
в
со зна­
37 Штейнталь [206, с.
107—117] называет состояние представлений
не
со знаваем ы х,
но
готовых
перейти
в
соз нание,
дрожанием
(schwingen­
de Vorstellungen).


М ысль
и
язык
121
ние,
или
по
крайней
мере
приводит
в
не поня тно е
для
нас
со сто ян ие,
которое
назовем
движ ени ем;
но
так
как
это
прежнее
восприятие
бы ло
дано
вместе
или
вообще
нахо­
дилось
в
изве стно й
связи
с
другими,
то
входят
в
со зн ание
и
эти
другие.
Так
посредством
слияния
обр азует ся
связь
м ежду
такими
представлениями,
которые
первоначально
не
были
соединены
ни
одновременностью,
ни
последова­
тельностью
своего
появления
в
душе.
Вместе
с
таким
сродством,
вы зы вающим
в
сознании
некоторые
из
преж­
них
представлений,
дано
средст во
удалять
другие,
есл и
новое
восприятие
В
имеет
наиболее
общих
т очек
не
с
Б,
которое
в
эту
минуту
находится
в
со зн ании,
а
с
одним
из
пре жни х
восприятий,
именно
с
А,
то
Б
будет
вытеснено
из
мысли
посредством
привлекаемого
в
нее
А.
А
и
Б
на­
ходятся
в
св язи,
первое
с
Г,
Д
Е,
второе
—
с
Ж,3,И,
и
мо­
гут
считаться
начал ам и
рядов,
к отор ые
че рез
них
и
сами
в ходят
в
со зн ание;
мысль,
следуя
тому
направлению,
нача­
лом
коему
служит
А,
устраняет
другое
направление
Б,
но
сродство
В
с
А,
а
не
с
Б
не
есть
раз
навсегда
определимая
не изм енна я
вел ич ина:
оно
изменчиво,
как
чувс тво,
сопро­
вождающее
и
изме няю ще е
колорит
восприятия
и
в
св ою
очередь
зависимое
от
неуловимых
пер ем ен
в
содержании
этого
последнего.
Не
останавливаясь
на
темных
сторонах
эти х
простей­
ших
душевных
явлений,
ограничимся
несомненным
п оло­
жением,
что
в
а ппер цепции
воспринимаемое
вновь
и
об ъ­
ясняемое
должно
извес тны м
образом
соприкасаться
с
объясняющим,
без
че го
будет
невозможен
результат,
со­
ста вл яющи й
приобретение
души,
в
которой
пр оис ходи т
понимание.
Говоря
или
тольк о
чувствуя,
что
мы,
поло­
жи м,
изда ли
узнали
своего
зн ако мого
по
рос ту,
по
поход­
ке,
по
пла ть ю,
мы
тем
самым
признаем,
что
между
нов ым
апперципируемым
образом
этого
знакомого
и
пре жним и
а ппе рципир ую щим и
ест ь
общие
черты
—
им ен но:
рос т,
походка,
платье.
Эти
общи е
черты
можно
на зв ать
сре д­
ств ом
апперцепции,
потому
что
без
них
не
бы ло
бы
никако ­
го
объясн ен ия
восприятия.
Несколько
примеров
аппер ­
цепции
с
довольно
заметною
этою
тр еть ею
ст их иею
мо ж­
но
найти
в
рассуждениях
по
по воду
списк а
душ,
накуп­
ленных
Чи чи ко в ым : «Максим Телятников,
сапожник.
Хе,
сапожник!
пьян ,
как
сапожник,
говорит
пословица», и за­
тем
типическая
и стори я
конкуренции
русского
сапожни­
ка
с
немцем,
которою
об ъясняе тся
представление
Телят-
ник ов а.
Средством
при
э том
служит
частью
то,
что
объяс­
няемая
фамилия
намекает
на
опоек*,
частью
данное


122
А.
Л.
Потебня
вслед
за
нею
пр ед с та вление
сап ожн ика .
При
им ени
Попо ­
ва,
дворового
человека,
вспоминается
беседа
бесп ашп о рт-
но го
с
капитаном-исправником
и
инвалидами
и
стран­
ствования
из
тюрьмы
в
тюрьму;
средством
апперцепции
здесь
может
быть
фамилия,
н еск олько
указывающая
на
грамотность,
а
вернее
—
представление
дворового
ч ело ве­
ка
и
беглого.
П ро цесс
понимания
не
переменится,
если
на
м есто
объясняющих
рассказов,
таких
же
к онк ре тных
и
индив идуал ь ных ,
как
объ ясн яем ое,
и
только
указыва­
ющих
на
общие
признаки
изв естно г о
кр уга
явлений,
по­
ставим
отвлеченное,
общее
понятие.
Все
обобщения,
как,
н ап ри ме р, «это стол», «стол есть мебель», основаны на
сравнении
двух
мысленных
единиц
различного
об ъ­
ема
—
сра внени и,
которое
предполагает,
что
некоторое
ко л ичеств о
признаков
о бобщ ае мого
частного
остается
и
в
об щем.
Не
труднее
найт и
сред ст во
а ппер цепции
в
со бств енных
сравнениях,
если
они
сразу
нам
понятны:
«мирская молва
—
морская
во лна», потому что и молва
и
волна
не по сто ян ны ; «желтый цвет
—
жен ский
при вет :
как
цве т
отц ве тет,
привет
пропадет»
и
т.
п.
Третье,
общее
между
двумя
чле н ами
сравнения
(tertium comparationis),
ес ть
и
сред ст во
апперцепции
[205, с .
93—95].
В
народной
поэзии
мно го
ср авн ений,
к отор ые
кажутся
только
повторением
того
са мого ,
что
в
про ст ейше м
виде
происходит
при
обыкновенном
об озн ачен ии
восприятия
одним
словом.
Так ,
например,
ряд ом
со
сравнением
жиз­
ни
больного
или
несч аст но го
челов ек а
с
медленным
и
пасмурным
горением
(в выражении; «не горит,
а
тле­
ет») можно поставить областное модетъ,
о
дровах:
тлеть,
худо
гореть;
о
челов еке :
хиреть,
болеть.
Предположим,
что
в торое
значение
появилось
позже
первого.
Сначала
это
вто рое
зна чен ие
сущест во вал о
в
душе,
хотя,
б ыть
мо­
жет,
в
те че ние
самого
не улови мого
мгн ов ен ия,
только
как
восприятие,
которое
так
относится
к
своему
по з дней­
шем у
виду ,
как
со дер ж ание
со зна ния
человека,
разбужен­
но го
новыми
впе ч ат ле ниями
и
еще
бессильного
да ть
се бе
отчет
в
том,
что
его
окружает,
к
тем
же
вп еча тлен ия м,
уже
покоренным
и
переработанным
мыслию.
Человек
еще
не
з нал,
что
ему
де лать
с
поразившим
его
восприяти­
ем
болезни;
п отом
объяснил
себе
это
восприятие,
то
ест ь
апперципировал
его
уже
сложенными
в
одно
це лое
во с­
приятиями
огн я.
Ме жду
болезнью
и
огнем
бы ло
для
него
нечто
общее
(иначе не было бы апперцепции), и это об ­
щее
вы разил ось
словом
мо де тъ,
которое
тем
сам ым
стало
средст во м
апперцепции.
Бы ть
посредником
меж ду
дву мя


Мысль
и
яз ык
123
столь
разнородными
группами
восприятий,
как
огонь
и
болезнь,
слово
может
тольк о
по то му,
что
его
собствен­
ное
содержание,
его
в нутр ен няя
форма
обнимает
не
все
признаки
горения,
а
тольк о
о дин
из
них,
встречаемый
и
в
болезни.
Разумеется,
что
внутренняя
форма
слов
слу­
жит
треть ею
общею
меж ду
двумя
сравниваемыми
вели­
чинами
и
тогда,
когда
а ппер ципируе м ое ,
обозначаемое
словом,
однородно
с
апперципирующим,
то
есть
когда,
например,
слов у
модетъ
при дав ало сь
не
новое
ему
значе­
ние
болезненного
со сто ян ия,
а
наз ыва лос ь
им
ново е,
во
многом
отли чн ое
от
прежних,
восприятие
горения.
Слов о,
взято е
в
целом,
как
совокупность
внутренней
форм ы
и
зву ка,
ес ть
преж де
всего
средст во
понимать
го­
в орящ его,
апперципировать
со де рж ание
его
мысли.
Чл е­
н ора здельн ый
звук,
изда ваем ы й
гов орящ им ,
воспринима-
ясь
слу шающим ,
пробуждает
в
нем
воспоминание
его
собственных
так их
же
звуков,
а
это
воспоминание
по­
средством
внутренней
форм ы
выз ыв ает
в
со знани и
м ысль
о
самом
предмете.
Очевидно,
что
если
бы
звук
говоряще­
го
не
воспроизвел
воспоминания
об
одн ом
из
звуков,
бы в­
ших
уже
в
со зна нии
сл ушающег о
и
п ри надлежащ их
ему
са мо му,
то
и
поним а ние
было
бы
невозможно.
Но
для
та­
кого
вос про извед е ния
нужно
не
п олное ,
а
только
частное
с лияние
нового
восприятия
с
прежним.
При
един стве
че­
ловеческой
прир од ы
некоторое
разли чие
в
рефлективных
зв ук ах,
изда ваем ы х
ра зны ми
неделимыми,
не
мо гло
ме­
шат ь
со зданию
слова ,
точно
так
как
и
теперь
разнообраз­
ные
оттенки
в
произношении
отдельного
слова,
пер едан ­
но го
нам
прежними
веками,
не
меш ают
пониманию.
Так
как
чувс тв о
вооб ще
обусловливается
совокупностью
ли ч­
ных
свойств
человека,
то
ра зличи е
внутренней
формы
ономато-поэтического
сло ва
должн о
бы ть
признано
а
priori; но и оно,
п одобн о
разн ообр ази ю
звуков,
не
пере­
ходя
изв естн ых
пределов,
не
обнаруживаясь
заме тны м
образом
в
разнице
зв уков ,
не
существует
для
со знани я
и
не
мешает
пониманию.
Так
и
на
последующих
степенях
развития
языка:
мы
понимаем
сказа нно е
другим
слово
сильный,
то
ес ть
признаем
тождество
внутренней
формы
этого
слова
в
нас
самих
и
в
гов орящ ем ,
потому
что
и
мы,
обыкновенно
бессознательно,
относим
его
к
слов у
сила.
Что
касается
до
самого
субъективного
содержания
мысли
гов орящ его
и
мысли
понимающего,
то
эти
со дер­
жан ия
до
тако й
сте пе ни
различны,
что
хотя
это
различие
об ык новенно
замечается
только
при
явных
недоразумени­
ях
(например,
в
сказке
о
наби то м
дураке
[7, т.
2, с.
17,


124
Л.
Л.
Потебн я
т.
5, с.
109] s\ где дурак придает общий смысл советам
матери,
к ото рые
годятся
только
для
ч аст ных
случаев), но
ле гко
мож ет
быть
сознано
и
при
так
называемом
полном
понимании.
Мы сли
говорящего
и
понимающего
сходятся
между
собою
только
в
слове.
Графически
это
можно
бы
выр азит ь
двумя
треугольн и ками ,
в
которых
уг лы
В,
А,
С
и
Д,
А,
Е,
им ею щие
общ ую
вершину
А
и
образуемые
пере­
сечением
д вух
л иний
BEиСД,
необходимо
р авны
друг
другу,
но
все
остальное
может
бы ть
бе скон е чно
разнооб­
разно .
Гово ря
словами
Гу мбо льдт а , «никто не думает при
известном
слове
именно
того,
что
другой », и это будет
понятно,
если
сообразим,
что
даж е
тогда,
ког да
непони­
мание,
по-видимому,
невозможно,
когда,
например,
оба
собеседника
видят
перед
со бою
предмет,
о
котором
речь,
что
да же
тогда
каждый
в
буквальном
смысле
см отри т
на
пр едмет
со
сво ей
точки
зре ния
и
в идит
его
своими
гл аза­
ми.
Полученное
эти м
путем
различие
в
чувственных
об­
разах
предмета,
зависящее
от
внешних
у сло вий
(различия
точек
зрения
и
устройства
организма),
у вел ич ивает ся
в
с ильне йшей
степени
от
того,
что
новый
образ
в
каждой
ду ше
заст ает
другое
сочетание
п режни х
восприятий,
дру­
гие
ч увс тва
и
в
каждой
образует
другие
комбинации38
39.
Поэтому
всякое
понимание
ест ь
вме сте
непонимание,
всякое
согласие
в
мыс лях
—
вме сте
несогласие
[156, т.
6,
с.
66].
«Сообщение мысли»
ес ть
речение,
которое
всякий,
ес­
ли
не
сде ла ет
не ко тор ого
усилия
над
собою,
поймет
не
в
переносном,
а
в
собственном
смысле.
Кажется,
б удто
мысль
в
речи
пер ехо дит
вполне
или
отчасти
к
слушающе­
му,
хоть
от
этого
не
у бав ляетс я
умственной
собственно­
сти
говорящего,
как
пламя
горящей
св ечи
не
уменьшится
от
того,
что
он а,
по-видимому,
делится
им
с
со тней
д ру­
гих.
Но
как
в
де йс тв ите льнос ти
пл амя
свечи
не
дробится,
п отому
что
в
каж дой
из
зажигаемых
свечей
воспламеня­
ют ся
свои
г азы,
так
и
речь
только
возбуждает
умственную
д еяте льн ость
понимающего,
кот оры й,
понимая,
мыс лит
своею
собственною
мы слию.
«Люди, —
говорит
Г ум­
больдт,—
понимают
друг
друга
не
таким
образом,
что
действительно
передают
од ин
другому
знаки
предметов»
38 Мать советует дураку говорить тем,
кот ор ые
несут
мертв ого: «Ка­
нун
да
лад ан », а дурак таким образом приветствует и свадьбу.
34 В малорусской сказке про Ивана Голика один из двух братьев хо ­
чет
из
трех
дубов
с руб ить
к омору ,
а
дру гой
—
из
тех
же
дер евь ев
сделать
виселиц у.


Мы сль
и
яз ык
125
(вроде тех,
посредством
кои х
в елись
беседы
в
не мом
царстве,
которое
б ыло
пос е щено
Гулливером), «и тем,
что
взаи мн о
заст авл я ют
себя
производить
о дно
и
то
же
поня­
тие,
а
тем ,
что
затрагивают
др уг
в
друге
то
же
звено
цепи
ч ув ств енных
пре дс т авле ний
и
по нятий ,
пр икасают ся
к
то­
му
же
кл ав ишу
своего
духовного
инструмента,
всл едств ие
че го
в
каждо м
восстают
со от вет ст ву ющие,
но
не
те
же
по нят ия» ([156, т.
6, с.
201—202].
Ср.
такж е
[Там же,
с.
208-210]).
Человек
невольно
и
бессо зн ател ьн о
создает
себ е
ор у­
дия
понимания,
именно
членораздельный
зв ук
и
его
вну­
треннюю
форму,
на
первый
взгляд
непо ст иж имо
простые
сравнительно
с
важностью
то го,
что
п осре дст вом
их
до­
стигается.
Пра вда ,
что
содержание,
воспринимаемое
по­
средством
слова,
е сть
толь ко
мнимоизвестная
величина,
что
думать
при
слове
именно
то,
что
другой,
зн ачил о
бы
пер еста ть
быт ь
собою
и
быть
эт им
другим,
что
поэ том у
понимание
другого
в
том
смысле,
в
каком
обыкновенно
бе ретс я
это
слово,
есть
та кая
же
иллюзия,
как
та,
будто
мы
видим,
ос яза ем
и
проч.
са мые
предметы,
а
не
с вои
впечатления;
но,
нужно
прибавить,
это
величественная
иллюзия,
на
которой
строится
вся
наша
внутренняя
жизнь.
Чужая
душа,
действительно,
для
нас
потемки,
но
много
значит
уже
одно
то,
что
при
понимании
к
движе ­
нию
наш их
со бств енн ых
представлений
примешивается
мысль,
что
мыслимое
нами
содержание
принадлежит
вместе
и
др уго му.
В
слове
ч ел овек
нах о дит
новый
для
се­
бя
мир,
не
внешний
и
чуждый
его
душе,
а
уже
перерабо­
танн ый
и
ассимилированный
душою
др уг ого , «открывает
существо
с
такими
же
потребностями
и
потому
способ­
ное
разделять
чувствуемые
им
темные
стр ем л ен ия» [156,
т.
6, с.
30].
К
возбуждениям
мысли,
какие
уединенный
человек
получает
от
внеш ней
природы,
в
о бще стве
присо­
единяется
новое,
б ли жайшим
образом
срод ное
с
его
со бств енно ю
природою,
именно
слово.
Несомненно,
что
ке лейна я
работа
мысли
ес ть
явл ение
позднейшее,
п редп о­
л аг ающее
в
ду ше
зн ачи тельн ый
запас
опытности;
она
и
теперь
бы ла
бы
невозможна
без
р азви тия
пис ьме нно ­
ст и,
заменяющей
беседу.
Без
книг
и
без
людей
ед ва
ли
кто
и
теперь
был
бы
способен
к
сколько-нибудь
продол­
жительным
и
плодотворным
уси л иям
у ма;
без
ра змена
с лов
человек
при
всевозможных
вне шних
возбуждениях
нравственно
засыпает, «не горит,
а
т ле е т», как пасмурно
и
печально
тлеющая
головня.
Если,
наоборот,
в
спорах
и
вообще
в
од уше влен ном
разговоре
ре чь
течет
св обод ­


126
А.
Л.
Потебня
нее
и
приобретает
стилистические
достоинства,
незамет­
ные
при
уединенной
мысли,
которая
ест ь
та
же
речь,
но
только
сокровенная,
то
это
зависит
от
внутренних
досто­
инств
мысли,
вызываемых
сло во м,
от
совершенств
аппер ­
це пци и,
от
порождаемого
словом
убе ждения ,
что
с казан­
ное
нам и
будет
понятно
и
зас луж ит
сочувс тви е.
Здесь
можн о
ожид ат ь
вопроса,
что
именно
да ет
сл ову
с илу
п роиз вод ить
по нима ние
и
почему
слово
в
этом
отн о­
шении
незаменимо
ник а ким
другим
средством?
В
д уше
животного
и
ч елов ека
и
без
слова
сущ ес твую т
прочные
ассоциации
п режн их
восприятий,
мгновенно
вы зы ваем ые
в
со зна нии
новыми
впечатлениями,
подобными
пр ежн им
и
возвратом
с воим
пр оизв од ящие
известные
действия.
Ес­
ли,
например,
лошадь
трогается
с
м еста
и
о ст анавл ивает ся
по
с лову
человека,
то
не
обнаруживает
ли
она
эти м
пони­
мания?
В
ней
восстают
о бр азы,
сог ласны е
с
природою
ее
д уши,
но
соответствующие
душевным
движениям
челове­
ка,
одна ко
она
не
зна ет
результатов
того,
что
в
ней
проис­
ходит.
При
так их
условиях
и
между
людьми
не
буд ет
пон им ан ия.
Пре дс тави м
себе,
что
страх,
поразивший
че­
ло в ека,
производит
на
его
л ице
ст оль
сильную
и
выра­
зительную
и гру
мускулов,
что
невольно
овладевает
всеми
присутствующими.
Очевидно,
что
здесь
так
же
м ало
по­
нимания,
свободной
деятельности
мысли,
как
и
в
паниче­
ской
зево т е,
возбужденной
одним
из
со бес едни ко в.
Меж­
ду
тем
такая
зев ота
тоже
поср едст ву ет ся
чувственными
восприятиями,
известным
сос тоян ие м
души,
а
потому
име ет
и
психическое
значение.
Но
стоит
кому-нибудь
ска­
з а ть : «Страшно!» или «Ск учн о!» —
и
яви тся
понимание,
то
ес ть
говорящий
заметит
свое
со сто я ние,
изме нит
его
из­
вестн ым
образом,
подчинивши
деят ельн ости
сво ей
мы с­
ли.
Понимание
другого
пр оиз ойде т
от
понимания
са мого
себя.
Это
последнее
сравнительно
с
непосредственным
ч увст вом
или
во спр ият ием
есть
уже
сложное
явление,
ко­
торое
де лае тся
возможным
только
при
помощи
внешних
средств.
Мысль
и
сопровождающее
ее
чувство
обнаружи­
вается
частью
в
зв ука х,
ча стью
в
других
движен иях ,
на­
пр име р,
в
изменениях
физиономии
и
т.
п.
Язык
движе ­
ний
как
средство
самонаблюдения
не
имеет
большого
знач ения .
Во- пе рвых ,
способность
наблюдать
за
собствен­
ными
движениями
добыв ае тся
человеком
по здно
и
есть
уже
сл едств ие
значительного
р азви тия
посредством
язы­
ка:
в
б ольш ей
част и
случаев
дв ижени я,
про изве д енны е
чувством,
исчезают
без
видимого
следа,
потому
что
нель­
зя
же
находиться
под
вл иян ием
сильного
ч увс тва
и
на­


Мысль
и
язык
127
блюдать
в
зеркале
игру
своей
физиономии.
Звук
гораздо
более
способен
удовлетворить
потребности
человека
иметь
вне
себя
и
пре д
со бою
у казания
на
душевные
собы­
тия.
Без
всякого
нам ер ения
со
своей
с торон ы
че ловек
за­
меча ет
звуки
своего
голос а;
его
внутренняя
деятел ь но сть ,
прок ладыв а я
себе
пу ть
че рез
уст а
и
возвращаясь
в
душу
пос ред ств ом
слуха,
получает
действительную
объектив­
ность,
не
ли шаясь
в
то
же
время
своей
су бъект ивно ст и
[156, т.
6, с. 54]. Чтоб получить уже теперь некоторое по­
няти е,
что
сл еду ет
за
таким
объект ив ир ова нье м
мысли,
дов ольно
вспомнить,
что
даже
на
недоступных
для
мно­
гих
высотах
отвлеченного
м ышле ния,
а
тем
бол ее
в
нача­
ле
развития
наша
соб ст венн ая
темная
мысль
мгновенно
о свещает ся,
когда
мы
сообщим
ее
другому
или,
что
все
равно,
нап иш ем.
В
этом
одн ом
смысле,
независимо
от
предварительного
приготовления,
docendo discimus*.
Во -в тор ых,
если
бы
даж е
каждый
раз
—
волею
или
нево ­
лею
—
мы
видели
се бя,
то
и
тогда
таких
ук аз аний
бы ло
бы
мало
для
понимания,
потому
что
по
самой
своей
п ри­
роде
они
оче нь
неопределенны.
Б ыть
может,
чувство,
со­
пр ово ждающ ее
каждое
отд ельн ое
соч ет ание
мыслей,
ина­
че
выражается
на
лице;
нам
каже тся,
что
человек
точно
так
сме етс я
от
одного
смешного,
как
и
сме ялся
бы
от
многого
другого,
различного
ио
содержанию.
Отсюда
вид но,
что
преимущества
зву ка
пред
вс евоз ­
можными
средствами
самонаблюдения
заключаются
как
в
том,
что
он,
исходя
из
уст
говорящего,
воспринимается
им
п осред ств ом
слуха,
так
и
в
том,
чт о,
становясь
члено­
раздельным,
он
достигает
легко
уловимого
ра знооб рази я
и
определенности.
Можно
с казать ,
что
р азни ца
м ежду
животным
и
человеком
ли шь
в
том,
что
толь ко
посл ед­
ний
может
с озда ть
себе
тако е
средство
понимания;
но
это
соз д ание,
кроме
физиологических
условий,
предполагает
в
человеческой
д уше
ей
исключительно
свойственное
со­
вершенство
всех
ее
движ ений,
ос обую
силу,
оп ред ели­
мую
толь ко
по
резу ль т атам
ее
деятельности.
Ита к,
сл ово
ес ть
настолько
средство
понимать
др уго го,
насколько
оно
ср едст во
понимать
самого
се бя.
Оно
пото­
му
служит
посредником
между
людьми
и
у стано в ляет
между
ни ми
разумную
связь,
что
в
отдельном
лице
назна­
че но
посредствовать
меж ду
нов ым
восприятием
(и вооб­
ще
тем,
что
в
данное
мгновение
ест ь
в
со знани и)
и
нахо­
д ящимс я
вне
со зна ния
прежн и м
запасом
мы сли.
Сила
че-
Обуча я,
мы
обучаемся
са ми
(пер .
с
лат,—
Примем,
сост.)


128
Л.
Л.
Потебни
лове чес кой
мысли
не
в
том,
что
слово
вы зы вает
в
созна­
нии
п режн ие
вос при яти я
(это возможно и без слов),
а
в
том,
как
именно
оно
заста вл яет
человека
пользоваться
сокровищами
своего
прош ед ше го.
Замечания
об
особенностях
влияния
апперцепции
в
слове
на
мысль
отдельного
челов ек а
или,
короче,
о
зна
че нии
представления
(потому что внутренняя форма по
от ноше нию
к
тому,
что
посредством
нее
мыслится,
к
то­
му
содержанию
слов а,
которое
мы
вы ше
называли
субъек­
тивн ы м,
есть
представление
в
тесном
смысле
этого
сло­
ва*) откладываем до следующей главы.
IX.
ПР Е ДСТА ВЛЕН ИЕ,
СУЖДЕНИЕ,
ПОНЯТ ИЕ
Чувственные
восприятия
представляются
набл юден ию
не
одною
сплошною
массою,
а
рядо м
груп п;
стихии
каж ­
дой
из
эт их
груп п
порознь
нахо дя тся
между
собою
в
бо­
лее
тесной
связи,
чем
со
стихиями
других
групп.
Такое
явл е ние
не
первообразно.
Соединение
восприятий
в
от­
дельн ые
круги
е сть
уже
форма,
придаваемая
душою
от­
де льн ым
восприятиям,
и
в
некотором
смысле
мо жет
бы ть
на з вано
самодеятельностью
душ и,
потому
что
хотя
не
обнаруживает
ее
свободы,
но
столь
же
з ави сит
от
ее
собственной
п риро ды,
сколько
от
свойства
внешних
во з­
бу жде ний.
Конечно,
слово
«самодеятельность»
треб ует
здесь
не к ото рого
ограничения.
Не льзя
себе
представить
таких
действий
души,
которые
бы
не
были
вызва ны
внеш­
ни ми
условиями,
хотя,
с
другой
стороны,
нет
и
таких,
ко­
то рые
бы
вполне
объяснялись
по ст ор онними
влияниями.
В
последнем
смысле
даже
ха о тическ ое
состояние
во с при­
яти й
и
свойства
ка ждо го
из
них
порознь
—
тво р честв о
ду­
ши;
в
первом
—
даж е
самосознание
и
сво бод а
во­
ли
—
явл е ния
зависимые
и
несвободные.
Одн ако
ест ь
основание
видеть
бол ее
самодеятельности
т ам,
где
внеш­
ние
причины
не
прям о,
а
тольк о
пос редс тв ом
р яда
состо­
ян ий
самого
существа
вызыва ют
такое,
а
не
другое
его
движ ение.
Соединение
впечатлений
в
образы,
принимаемые
на­
ми
за
предметы,
существующие
независимо
от
нас
и
без
нашег о
участия,—
это
соединение
ест ь
дел о
н ашей
душ и,
впрочем,
не
отличающее
ее
от
ду ши
животно го.
Положим,
что
зрение
в
первый
раз
дае т
чело ве ку
в пе­
чатления
дере ва
на
голубом
поле
не ба.
Небо
и
дерево
со­
ставл ял и
бы
для
н его
о дно
разноцветное
пространство.
4*


Мыс ль
и
яз ык
129
од ин
пр едм ет
и
навсегда
остались
бы
одним
предметом,
ес ли
бы
при
повторении
тех
же
в осп рия тий
не
изменялся
фон ,
например,
не
шат ал ось
дерево
от
ветра,
не
заволаки­
ва лось
н ебо
облаками.
Так
как
все
это
бывает,
то
во с при­
ятия
впечатлений,
про изво д имых
на
гл аз
де ре вом,
повто­
ряясь
каждый
раз
без
заметных
изменений
или
с
небо ль­
шими,
сливаются
друг
с
другом
и
при
воспоминании
в осп рои звод ятся
всегда
разом
или
в
том
же
порядке,
об­
разуют
для
мысли
постоянную
велич ину ,
о дин
чувствен­
ный
образ,
а
впечатления
неба
не
сольются
таким
образом
и
при
воспроизведении
будут
переменною
ве ли чин ою.
В
о дно
время
с
впечатлениями
зрения
могут
быть
да­
ны
впечатления
слуха
и
обо нян ия,
например,
я
м огу,
г ля­
дя
на
растение,
слышать
шум
его
л исть ев
и
чувствовать
за­
пах
его
цве т ов;
но
впечатления
ос яза ния
и
вку са
не
мог ут
быть
вполне
одновременны
со
впечатлением
зрения,
по­
тому
что
я,
ощупывая
предмет,
скрываю
от
глаз
о бращ ен­
ную
ко
мне
часть
его
поверхности
и
совсем
не
вижу
пре д­
мета,
к ото рый
у
меня
во
рту.
Самое
зрение
од новре м енно
представляет
нам
только
то,
что
разом
охватывается
гла ­
зо м,
но
в месте
с
этим
гла з
и
переходит
к
одной
части
по­
верхности,
оставляя
дру гую.
В
таких
с лу чаях
к
одновре­
менности
восприятия
как
о сно ванию
ассоциации
присо­
единяется
непосредственная
последовательность,
так
что,
например,
сначала
одновременно
получаются
впечатле­
ния
точек,
со став ляющи х
видимую
поверхность
тела,
за­
тем
те ло
осязается,
чувствуется
его
вкус,
запах,
сл ы шится
зв ук
его
паден ия.
При
это м
чувственный
образ
предмета
со
м ног ими
признаками
составится
только
тогда,
когда
совокупность
этих
признаков
будет
относиться
ко
всем
другим,
как
в
п ри веден ном
выше
примере
выделения
комплекса
при зн аков
из
ряд а
однородных
относятся
по­
стоянные
впечатления
от
дерева
к
пер ем енч ивым
в пе чат­
лениям
фона,
на
котором
оно
обрисовывается.
Проти­
воположность
пос тоян н ого
и
изменчивого,
о бразу емая
слиянием
однородных
восприятий,
здесь
необходима,
по­
тому
что
без
нее
все
в осп ри ятия,
од новр ем е нные
и
после­
довательные,
сост авил и
бы
только
од ин
ряд,
ко торый,
по­
жалуй,
можн о
бы
назвать
чувственным
образом;
они
по­
стоянно
находились
бы
в
том
состоянии,
в
каком,
вероят­
но,
находятся
в
первое
время
жизни
ребенка.
Изолированный
ряд
восприятий
не
всегда
повторяется
в
том
же
поряд ке,
хотя
стихии
его
остаются
те
же.
Снача­
ла,
например,
мо жно
в идеть
горящие
дрова,
потом
сл ы­
ша ть
их
треск
и
чувствовать
те плот у
или
же
сначала
сл ы-
5.
А.
А.
По теб ня


130
А.
А.
Пот ебня
ша ть
тр еск,
а
потом,
уже
приблизившись,
увид е ть
пл амя
и
почувствовать
теплоту.
Это
да леко
не
все
равно,
потому
что
един ст во
чувственного
образа
з ави сит
не
только
от
тождества
со ста вл яющих
его
признаков,
но
и
от
легкости,
с
како ю
о дин
пр из нак
воспроизводится
за
другим.
Е сли
несколько
раз
дан
был
ряд
при зн аков
одного
образа
в
порядке
a, b, с, d, ей вслед за тем еще раз получится при ­
зн ак
а,
то
он
легко
вызовет
в
со зн ании
все
следующие
за
ним ;
но
если
упомянутый
ряд
начнется
с
конца,
то
п ри­
зн ак
е
сам
по
себе
или
во все
не
произведет
признаков
d,
с
и
проч., или
—
го р аздо
медленнее.
Слова
«Отче наш»
на­
помнят
нам
всю
молитву,
но
сл ово
«лукавого»* не заста­
вит
нас
воспроизводить
ее
навыворот
(«от нас», «избави»
и
пр оч .), точно так,
как
пр изна к
е
не
дас т
нам
целого
об­
ра за
а,
Ь,
с,d,е.
Хотя
е
могло
повторяться
столько
же
р аз,
ско л ько
и
а,
но
это
последнее,
по
своему
влиянию
на
все
остальные,
буд то
господствует
над
всем
образом.
Если
бы
основания
ассоциации,
положенные
рядом
а,
Ь,
с... (в кото­
ром
см ежны е
члены
ab, be теснее связаны,
чем
удаленные
друг
от
др уга
а
и
е ), при каждом повторении образа заме­
ня лись
новыми
(bac, cab...), то,
так
с казать ,
господство
пе­
ре дних
членов,
например
а,
над
всем и
остальными
был о
бы
унич то же но
и
каждый
мог
бы
с
такою
же
быстротою
воспроизводить
все
остальные.
На
де ле,
однако ,
бывает
иначе,
и
это
зав исит
сколько
от
того,
что
при
восприятии
не
и счер пы вают ся
все
сочетания
признаков,
сто ль ко
и
от
другой
причины.
В
самом
кру гу
и золиро ва нн ого
образа
при
новых
восприятиях
одни
черты
выступают
ярче
от
ча­
сто го
повторения,
другие
остаются
в
тени .
При
сл ове
золо­
то
нам
прих од ит
на
мысль
цвет,
а
ве с,
з вук
могут
вовс е
не
придти,
потому
что
не
в сякий
раз
при
виде
золо та
мы
взвешивали
его
и
слыш али
его
зв ук.
Образование
такого
же
центра
в
из ол иро ва нном
кругу
восприятий
мы
мож ем
предположить
и
до
языка.
В
чем
же
после
этого
будет
со­
стоять
из ли шек
силы
тво р чес тва
чело ве чес кой
д уши,
со­
здающ ей
я зык,
сравнительно
с
силою
животно го,
знающе­
го
только
нечленораздельные
крики
или
вовсе
лишенно­
го
гол оса ?
Ответ
на
это
был
уже
отч ас ти
заключен
в
пред­
шествующем.
Внутренняя
форм а
есть
тоже
центр
образа,
один
из
его
пр изн ако в,
преобладающий
над
всем и
остальными**.
Это
оче вид но
во
всех
словах
позднейшего
образования
с
ясно
определенным
этимологическим
значением
(бык
—
рев ущий ,
во лк
—
режущий,
медведь
—
едящий
мед ,
пчела
— жужжащая
и
пр о ч.), но не встречает,
кажется,
5-2


М ысль
и
яз ык
131
противоречия
и
в
словах
ономато-поэтических,
потому
что
чувс тво ,
вы зв авшее
зв ук,
есть
т акая
же
стих ия
обра за ,
как
устранимый
от
содержания
колорит
ест ь
стихия
кар­
тины.
При зн ак,
выраженный
словом,
лег ко
упр о ч ивает
свое
преобладание
над
всеми
остальными,
потому
что
вос прои зв оди тся
при
всяком
новом
восприятии,
даж е
не
заключаясь
в
этом
пос лед не м,
тогда
как
из
остальных
признаков
образа
многие
могут
лиш ь
изредка
возвращать­
ся
в
со знани е.
Но
этого
мало.
Слово
с
самого
своего
ро­
ждения
ес ть
для
го вор яще го
средство
понимать
себ я,
ап-
перцепировать
с вои
восприятия.
Внутренняя
форма,
кро­
ме
фактического
единс т ва
образа,
дае т
еще
знание
этого
единства;
она
ес ть
не
образ
предмета,
а
образ
образа,
то
ест ь
п ред ста вл ение'*.
Конечно,
знание
того,
что
происходит
в
душе,
и
при­
том
так ое
нес ове рше нное
зн ани е,
сводящее
всю
совокуп­
ность
при зн аков
к
одному,
может
показаться
весьма
ма­
лым
преимуществом
человека,
хотя,
сравнительно
с
бес­
сознательным
собиранием
признаков
в
один
круг,—это
знание
ес ть
самодеятельность
по
преимуществу;
но
мож­
но
думать,
что,
именно
то лько
как
представление,
образ
получает
для
че лове ка
тот
высокий
интерес,
каког о
не
им еет
для
ж иво тног о,
и
что
только
представление
вызы­
вает
дальнейшие,
исключительно
человеческие
прео бр а­
зо ва ния
чувственного
обра за .
Прежде
чем
говорить
о
влиянии
пре дст ав лен ия
на
чувственный
образ,
сл еду ет
прибавить
еще
одн у
че рту
к
сказанн о м у
вы ше
об
апперцепции:
ее
отличие
от
пр о­
ст ой
ассоциации,
с
одной
стороны,
и
с лияния
—
с
д руго й,
и
ее
постоянная
двучленность
указывает
на
ее
тождество
с
формою
мысли,
назы ваем о ю
суждением.
Апперципиру­
е мое
и
подлежащее
о б ъясне нию
ес ть
субъект
суждения,
апперципирующее
и
определяющее
—
его
предикат.
Ес­
ли,
исключив
ассоциацию
и
слияние
как
простейшие
4” «Человек стремится придать предметам,
действующим
на
н его
мно же с твом
своих
признаков,
определенное
единство,
для
выражения
к оего
(um ihre (dieser Einheit) Stelle zu vertreten) требуется внешнее,
зву ­
ко вое
единство
слова.
Зв ук
не
вытесняет
ни
одного
из
ост альн ых
впе ча т­
лений,
производимых
предметом,
а
стан овит ся
их
сосудом
(wird ihr Trä­
ger) и своим индивидуальным свойством,
соот ветств ующи м
свойствам
предмета,
в
том
вид е,
как
э тот
предмет
был
воспринят
личным
ч ув­
ством
всякого,
прибавляет
к
упомянутым
впечатлениям
новое,
характе­
ризующее
пред мет » [156, т.
6, с.
52].
Это
новое,
прибавляемое
к
предме­
ту
сло вом,
ес ть
не
представление,
а
скорее
то,
что
мы
вы ше
назвали
внутреннею
формою
звука.
5*


132
А.
А.
Поте бня
явления
душевного
мех ани зма,
на зо вем
апперцепцию,
ко­
тор ая
каж ет ся
уже
не
стр ада тел ьн ым
восприятием
впе­
чатлений,
а
само деят ельн ым
их
толкованием,—
назовем
ее
пе рвым
акто м
мышления
в
тесном
смы сле,
то
тем
са­
мым
за
о сно вную
форму
мысли
признаем
суждение.
Впрочем,
от
так ой
перемены
названий
бы ло
бы
ма ло
п ро­
ку,
е сли
бы
она
не
ве ла
к
одному
важному
свойству
слова.
Представление
ест ь
изв естно е
содер ж ан ие
нашей
м ыс­
ли,
но
оно
имеет
значе ние
не
сам о
по
себе,
а
только
как
форма,
в
какой
чувственный
образ
входит
в
сознание;
оно
—
толь ко
указание
на
это т
образ
и
вне
связи
с
ним ,
то
есть
вне
суждения,
не
имеет
смысла.
Но
представление
возможно
только
в
слове,
а
потому
слово,
н езави си мо
от
своего
сочетания
с
другими,
взятое
отде ль но
в
живой
ре
чи,
есть
вы раж ение
суждения,
двучленная
вел ич ина,
со­
сто ящая
из
образа
и
его
представления.
Е сли,
например.,
при
восприятии
дви жен ия
воздуха
человек
скажет: «Ве­
те р !», то это одно слово может быть объяснено целым
п редложен ие м:
это
(чувственное восприятие ветра)
есть
то
(то есть тот прежний чувственный образ), что мне
п редс тав ляе тся
веющим
(представление прежнего чув­
ственного
образа).
Новое
апперципируемое
во сп ри ятие
будет
субъектом,
а
представление,
которое
о дно
только
выражается
словом,
будет
за мен ою
действительного
пре
диката.
При
понимании
говор яще го
значение
членов
су­
ждения
переменится:
услышанное
от
другого
слово
бу
вы­
зов ет
в
со знани и
воспоминание
о
т аком
же
звуке ,
кото­
рый
прежде
изд ав ался
сам им
слу шающим ,
а
чер ез
это т
з вук
—его
внутреннюю
форму,
то
ес ть
представление,
и,
наконец,
самый
чувственный
образ
бык а.
Представление
о стан ется
здесь
предикатом
только
тогда,
когда
слуша­
ющи й
сам
повторит
толь ко
что
услышанное
слово.
Впро­
че м,
такое
повторение
неизбежно
в
малоразвитом
чел о ве­
ке.
«Человеку,—говорит
Гумбольдт,—врождено
высказы­
вать
только
что
услышанное»*, и,
без
сомнения,
молчать
понимая
трудн ее ,
чем
давать
вольный
выход
д виж ению
своей
мысли.
Так,
дети
и
вооб ще
мало грам отн ые
люди
не
могут
читать
про
себя:
им
нужн о
слышать
результат
своей
умственной
работы,
будет
ли
она
состоять
в
пр о­
сто м
пе реложен и и
письменных
знаков
в
зву ки
или
же
и
в
понимании
читанного.
Непосредственно
ис тинн ым
и
действительным
на
первых
порах
кажется
человеку
только
о щут имое
чувствами,
и
слово
имеет
для
не го
всю
прелесть
де ла.
51


Мысль
и
язы к
133
Дитя
с на чала
говор ит
только
отрывистыми
словами,
и
каж дое
из
этих
слов ,
бл из ких
к
междометиям,
у казыва ­
ет
на
совершившийся
в
нем
про цесс
апперцепции,
на
то,
что
оно
или
признает
новое
восприятие
за
од но
с
пре ж­
ним ,
у знает
знакомый
п редмет
(«Ляля!
Мама!»), или соз­
нает
в
сло ве
образ
желаем ог о
предмета
(«Папа», то есть
х леб а).
И
взрослые
го во рят
отд ельн ыми
словами,
когда
поражены
новыми
впечатлениями,
вообще
когда
руково­
дятся
чу вст вом
и
не сп особ ны
к
боле е
пр одо лжи тель но му
самонаблюдению,
какое
п редп олага етс я
с вяз ною
речью.
Отсюда
можно
заключить,
что
для
пер воб ытн ого
чел ов е­
ка
весь
яз ык
со сто ял
из
пред ложен и й
с
вы ра же нным
в
слове
одним
только
ск азу е мым.
Опасно ,
однако,
у пуск ать
из
в иду
мысль
Гумбольдта,
что
не
сл еду ет
приурочивать
термины
ближ айши х
к
нам
и
наиболее
ра звиты х
языков
(например,
сказуем ое)
к
яз ык ам,
далеким
от
нашего
по
св о­
ему
строению.
Мысль
эта
покажется
пошлою
тому,
кто
сравнит
ее
с
советом
не
дел ать
ан ах рони змов
в
истории,
но
п ора зит
своей
глубиною
того,
кто
знает,
как
много
еще
теперь
(не говоря уже о 20-х
годах)
филологов-спе­
циал ис то в,
кот оры е
не
могут
понять,
как
мож ет
бы ть
^язык без глагола .
Говорят
обыкн ове нн о,
что
«первое сло-
во
ес ть
уже
предложение».
Это
справедливо
в
том
с мыс­
ле,
что
первое
слово
имело
уже
смысл,
что
оно
не
мо гло
существовать
в
жив ой
речи
в
том
вид е,
составляющем
уже
результат
научного
анализа,
в
ка ком
вст р еч ается
в
словаре;
но
совершенно
ошибочно
дума ть,
что
п редло­
жен ие
сразу
явилось
таким,
каково
в
наши х
яз ыка х*.
Язык
есть
ср едст во
понимать
самого
се бя.
Пон и мать
с ебя
можно
в
разной
мере;
чего
я
в
себе
не
замечаю,
то
для
ме ня
не
существует
и,
конечно,
не
будет
мною
выр а­
жен о
в
слове.
Поэтому
никто
не
имеет
пра ва
влагать
в
я зык
народа
того,
че го
сам
этот
народ
в
сво ем
язык е
не
нахо дит .
Для
нас
предложение
немыслимо
без
подлежа­
щ его
и
сказуемого;
определяемое
с
определительным,
до­
полняемое
с
допо лнит е льны м
не
составляют
для
нас
■ предложения.
Но
п одле жащее
может
быть
толь ко
в
име­
нительном
падеже,
а
сказуемое
невозможно
без
глагола
(verbum finitum); мы можем не выражать этого глагола,
но
мы
чувствуем
его
присутствие,
мы
различаем
сказа-
тельное
(предикативное)
отно ше ние
(«бумага бела») от
опре де лите льно го
(«белая бумага»).
Если
б
мы
не
разли­
чали
частей
ре чи,
то
тем
самым
мы
бы
не
находили
раз-
кн ицы
между
отношениями
по длежащ ег о
и
сказуемого,
^Определяемого и определения,
дополняемого
и
дополне­


134
А.
А.
По теб ня
ния,
то
есть
п ред ложен ие
для
нас
бы
не
существовало.
Очеви дно ,
ди тя
и
первобытный
человек
не
могут
им еть
в
своем
языке
пре дложе ни я
уже
потому,
что
не
знают
ни
падежей,
ни
лиц
глагола,
что
говорят
только
отдельными
словами.
Но
эти
слова,—сказал
Беккер,—глаголы,
сказу­
емые,
существенная
ча сть
предложения.
Это
неверно: «ца­
ца !», «ляля!», «папа!» —
назв ани я
не
дей стви й,
а
предметов,
у з наваем ых
ребенком;
в
этих
словах
может
слышаться
тре бо ван ие,
и
в
таком
случае
они
скорее
м огли
бы
бы ть
переведены
нашими
допо лните льны ми.
«Если представить себе,—
говорит
Гумбольдт,—
созда­
ние
язы ка
постепенным
(а это естественнее всего), то
ну жно
будет
принять,
что
это
создание,
подобно
всякому
ро ж дению
(Entstehung) в природе,
происходит
по
началу
ра звити я
изн у три 4 1*». Чувство,
проявлявшееся
в
звуке,
за­
клю ча ет
в
себе
все
в
зарод ыше ,
но
не
все
в
то
же
время
видн о
в
звуке
[156, т.
6, с.
174].
Разумеется,
есл и
знаем ,
что
с оде рж ание
мысли,
обозначаемой
язык ом,
и дет
от
большого
ч исла
отд ельн ых
ч ув ств енных
восприятий
и
об­
разов ,
а
зву ки
язы ка
—от
многих
рефлекс ий
чу вст ва,
то
не
ст анем
дума ть,
что
яз ык
вылупился
из
одного
корня,
как,
по
индийскому
миф у,
вселенная
из
яйца,
но
согла­
симся,
что
каждо е
первобытное
сл ово
п ред ста вляло
толь­
ко
во зм ожнос ть
поздне йше го
развития
изв естн ог о
р ода
зн ачен ий
и
грамматических
категорий.
Удерживая
разни­
цу
м ежду
орган изм ом,
име ющ им
самостоятельное
суще­
ствование,
и
словом,
которое
живет
только
в
устах
чело ­
века,
можем
воспользоваться
сравнением
пер воб ытн ого
с лова
с
зарод ы шем :
как
зер но
растения
не
есть
ни
лист,
ни
цвет,
ни
пло д,
ни
все
это
взято е
вм ест е,
так
слово
вначале
лиш ено
еще
всяких
формальных
о пр едел ений
и
не
ес ть
ни
су ществ ител ь но е,
ни
прилагательное,
ни
г лаго л.
«Деятельности,— го вор ит
Штейнталь,—
ле жащи е
в
ос­
нов ании
существительных,
не
глаголы,
а
прилагательные,
назв ания
признаков.
Пр из нак
е сть
атрибут,
посредством
коего
инстинктивное
самосознание
понимает
(erfasst) чув­
ственный
образ
как
единицу
и
пре дст ав ляет
себе
эт от
об­
раз.
Как
ум
наш
не
постигает
предмета
в
его
сущности,
так
и
язык
не
име ет
собственных,
первоначальных
су­
ществительных,
и
как
сочетание
при зн аков
принимается
нам и
за
самый
предмет,
так
и
в
я зыке
ест ь
только
назва­
41 «So muss man ihr (der Sprache) ein Evolutionssystem unterlegen».


М ысль
и
яз ык
135
ние
признаков».
Действительно,
предметы
называются
в
языке
каждый
по
одной
из
примет,
взят ой
из
совокуп­
ности
остальных:
река—текущая
(корень рик,
скр.
рич,
течь,
ил и,
что
к ажет ся
ве роятн е е,
ри,
то
же,
что
в
м ало­
рус.
рин утъ
и
не м.
rinnen); берег
—
охран яю щи й,
берегущий
(серб,
бриуег,
холм,
следовательно,
почти
то
же,
что
не­
мецкое
Berg, которое,
по
Гримму,
—
от
зн ачен ия,
сохрани­
вшегося
в
bergen, скрывать,
охранять,
наше
беречь), или,
со­
гласно
с
пос тоян ным
эпите то м
—
крутой,
обрывистый
(ср.
гре ч.
фра у- У орл,
6—
греч.
с р); небо
—
покрывающее,
ту­
ча
—
изл ива ющая,
т рава
—
пожираемая,
служащая
кормом
и
т.
д.
Са мо
со бою
бр осает ся
в
глаза,
что
все
эти
пр из на­
ки
предполагают
название
де яте льн ости :
нужно
бы ло
иметь
сл ово
тру
(-т и)
для
деятельности
пожиранья,
что­
бы
им
обо значи ть
траву
как
сне дь.
Но
и
в
основании
на­
звания
деятельностей
леж ат
то же
признаки.
«Деятель ­
ность
рассматривается
совершенно
как
субстанция;
не
са­
ма
она
по
себе,
а
впечатление,
производимое
ею
на
душу,
отражается
в
звуке.
И
деятельность
и меет
мног о
при зна­
ков,
из
к оих
о дин
заме ща ет
все
остальные
и
получает
по­
том
значение
самой
деятельности.
Таким
образом,
первые
сл ова
—
н азв ания
признаков,
и,
стало
б ыть,
есл и
захотим
употребить
грамматический
те рмин, —
н аре чия»
([203,
с.
325, 328], ср.
[Там же,
с.
361]).
Но
мы
этого
не
хотим
и,
как
Штейнталю
очень
хорошо
извес тно ,
не
имеем
пр а­
ва.
Представление
есть
точн о
о дин
из
м ногих
признаков,
слож ивш ихся
в
о дно
целое;
но
слово
в
начале
ра звити я
мысли
не
имеет
еще
для
мысли
значения
качества
и
мо­
жет
быть
только
у казан ием
на
чувственный
образ,
в
ко то­
ром
нет
ни
дей стви я,
ни
качества,
ни
предмета,
взятых
от­
дельно,
но
все
это
в
нераздельном
един стве .
Нел ь зя,
на­
прим ер ,
видет ь
движения,
покоя,
белизны
самих
по
себе,
потому
что
они
представляются
только
в
пре дме тах:
в
птице,
ко то рая
летит
или
сидит,
в
белом
камне
и
проч .;
точно
так
нельзя
видеть
и
предмета
без
известных
пр и­
знак о в.
Образование
глагола,
име ни
и
проч.
ес ть
уже
та­
кое
разложение
и
вид оиз м ене ние
чувственного
образа,
которое
предполагает
другие,
бол ее
прос тые
яв лен ия,
следующие
за
со здани ем
слова .
Так,
например,
час ти
речи
возможны
тольк о
в
предложении,
в
со четан ии
слов,
к ото­
рого
не
предполагаем
в
начале
языка;
су ществ ов ание
пр и­
лагательного
и
глагола
возможно
т олько
после
тог о,
как
сознание
от де лит
от
более-менее
случайных
атрибутов
то
неи зменн ое
зерно
вещи,
ту
сущность,
субстанц ию,
то
не­
что,
которое
че лове к
думает
видеть
за
со чета ни ем
п ри зна­


136
А.
А.
П отебн я
ков
и
которое
не
дается
э тим
сочетанием.
Мы
оставим
в
сто рон е
вопрос
об
образовании
гр амма тич еск их
катего­
р ий,
вхо дящ ий
в
область
и стори и
отд ельн ых
языков42,
и
ограничимся
немногими
заме чан иям и
о
свойствах
сло­
ва,
которые
предполагаются
всяким
языком
и
должны
с лужи ть
до по лнени ем
к
сказанному
вы ше
о
сл ове
как
средстве
со зна ния
един ств а
обра за .
Уже
в
про шло м
столетии
заме чено
было,
что
слово
имеет
ближайшее
отношение
к
обобщению
чувственных
восприятий
и
что
в
бессл о ве сно сти
животных
след у ет
ис­
ка ть
об ъясн ения,
почему
им
недоступны
ни
общие
иде и
(во французском,
самом
общем
смысле
этого
слова), ни
зависимая
от
них
усовершимость
человека.
Впрочем,
и
то­
гда
и
теперь
весьма
м ногим и
зна че ние
языка
для
р азв ития
мыс ли
пон им ает ся
оче нь
н еу дов летв ори тельн о,
напр и­
м ер,
таким
о бр азо м : «Язык служит пособием при отвле­
чении ,
потому
что
он
обозначает
толь ко
отвлеченное
и
долж ен
обозначать
только
это;
в
противном
сл учае
он
был
бы
бес поле зен ,
так
как
ч исло
сло в
был о
бы
не
мень­
ше
числа
во с прия тий».
Слово
принимается
здесь
как
зна к
готовой
мысли,
а
не
как
ее
орган,
не
как
средство
добы­
вать
ее
из
рудников
своей
души
и
придавать
ей
высшую
цену.
Без
ответа
остаются
также
во про сы:
составляет
ли
отвлеченное
исключительную
принадлежность
человека
и
есл и
нет,
то
ка кой
особенный
смысл
придает
слово
че­
лов ече ск ому
отвлечению?
Образование
в
душе
восприятий,
преобладающих
над
другими,
и
связанное
с
этим
бессознательное
объедине­
ние
чувственного
образа
всегда
предполагает
устранение
из
со зна ния
значительного
ч исла
впечатлений,
которые
мы
н азва ли
фоном
чувственного
образа,
и
ес ть
пер воо б­
раз
позднейшего
пр о цесса
отвле че н ия
или
абст р ак ции.
Нетрудно
найт и
доказательства,
что
чувственный
образ,
на
котором
мы
сосредоточились,
ко тор ый
мы
выде ли ли
из
всего
прочего,
закл юч ает
в
себе
далеко
не
все
черты,
переданные
нам
чувствами,
то чно
так ,
как
портрет
от­
сутствующего
лица,
нап исан ны й
по
одному
во спо мина ­
н ию,
изображает
далеко
не
все
осо бен н ости
лица ,
дей­
ст во вавш ие
н екогд а
на
гла з
и
быв шие
в
со зна нии
жив о­
писца.
Бессознательное
слияние
нескольких
образов,
по­
лученных
в
разное
время,
в
о дин
бы ло
бы
совершенно
невозможно,
есл и
бы
эти
образы,
всегда
сложные,
удер-
47 Указания на основные различия грамматики языков можно найти
в
сочинении
Ш тейнта ля
[208].


Мысль
и
язы к
137
живались
душою
в
одинаковой
пол н оте,
а
не
постоянно
р азл агал ись
посредством
отпадения
отдельных
частей,
не
свя з анных
для
нас
и зве стн ыми
отношениями.
Это
сл и­
ян ие,
встречающее
тем
меньше
пр еп ятстви й,
чем
меньше
особенностей
о бр азов
удержалось
в
памя т и,
есть
уже
обобщение.
Совокупность
мыс ли мого
мною
во
время
и
после
такого
слияния,
д аже
без
мое го
ведома,
относит­
ся
уже
не
к
одному
п ред мету,
а
к
н ес кольк им
и
тем
са­
мым
превращается
в
более-менее
не опре де ле нную
схему
предметов.
Под обн ые
схе мы
необходимо
предположить
в
животном,
многие
действия
коего
не
мог ут
б ыть
объяс­
нен ы
одними
физиологическими
побуждениями.
Собака
ла ет
на
нищего
и
не
лает
на
чел ов ека,
одетого
как
ее
го с­
по дин,
например,
в
студенческое
платье;
не
обнаруживает
ли
она
этим,
что
в
ней
составилось
две
схем ы
людей,
ра з­
лич но
одетых,—
схемы,
не
закл ючающ ие
в
себе
частных
отличий,
и
что
нов ые
впечатления,
относясь
то
к
одной,
то
к
другой
из
эти х
схем,
л ишаю тся
на
в ремя
свои х
осо­
бенн о стей,
которые,
од нако ,
по
всей
ве роятн ости ,
о стают ­
ся
в
душе?
Ес ли
животное
узнает
привы чну ю
пи щу,
избе­
гает
знакомой
о пасн ост и,
если
оно
вообще
сп осо бно
не
только
руководиться
ука зан и ями
инст инкт а,
но
и
польз о­
ва ться
свое ю
опытностью,
в
чем
не
может
бы ть
сомнения,
то
это
дается
ему
только
способностью
обобщать
чув­
ств енн ые
данные.
Мин уя
слово
«обобщение», с которым
многие
не
без
основания
соединяют
мысль
об
исключи­
тельно
челов ече ской
деятельности
души,
мы
можем
вы­
разить
это
и
таким
образом:
то,
что
мы
обозначаем
отри ­
цательно
отсутствием
способности
цел ико м
и
без
и змен е­
ний
удерживать
сл о живш иеся
в
душе
сочетания
вос пр и­
ятий,
ест ь
положительное
сво йс тво
ду ши,
необходимое
в
эко но мии
и
человеческой,
и
животной
жиз ни.
Умственная
жизнь
че лове ка
до
появления
в
нем
само­
со зна ния
нам
так
же
темна,
как
и
ду шевна я
жизнь
живот­
ного,
и
потому
мы
всегда
прину жде ны
будем
ограничить­
ся
тольк о
догадками
о
нес ом не нно
существующих
родо­
вых
ра зличи ях
между
первоначальными
обнаружениями
э той
жизн и
в
че лове ке
и
в
животном.
Но
несомненно,
что
в
то
время,
как
животное
не
и дет
да лее
смутных
очерков
чувственного
образа,
для
чело ве ка
эти
оче рки
служат
только
основанием,
исходною
точкою
даль нейш е­
го
творчества,
в
бес чис лен ных
пр оизве д ения х
коего,
на­
прим е р,
в
понятиях
Бога,
судьбы,
слу ча я,
зако на
и
про ч.,
т олько
н аучн ый
анал из
может
открыть
сл еды
чувствен-
*>.
ных
восприятий.
По нят но,
что
в
че ловек е
ест ь
сила,
заста­


138
А.
А.
Потебн я
вляющая
его
особенным,
ему
только
свойственным
обра­
зом
видоизменять
впечатления
п ри роды;
легко
также
принять,
что
точка,
на
ко тор ой
ст ано ви тся
заме тно ю
ч ело­
вечность
этой
с илы,
на
ко то рой
обобщение
по лу чает
не­
живо т ный
характер,
есть
поя вление
языка;
но
что
же
именно
приб авля ет
с лово
к
чу вст венн ой
схеме?
Что
бы
оно
ни
при ба вляло,
это
нечто
долж но
быть
существен­
ным
условием
позднейшего
совершенствования
мы сли,
инач е
сам
язы к
будет
не
нуже н.
Выше
мы
н азв али
слово
средством
сознания
единства
чувственного
образа;
здесь
мы
прибавим
только,
что
сло­
во
есть
в
то
же
время
и
ср едств о
со зна ния
общности
об­
р аза.
Здесь,
как
и
в
других
сл уча ях,
со знани ю
того,
что
уже
существует,
можем
приписать
могущество
пересозда­
ват ь
это
существующее,
но
не
создавать
его,
не
творить
из
ничего.
Чел ов ек
не
изобрел
бы
дв ижени я,
есл и
б
оно
не
бы ло
без
его
ведома
да но
ему
природой,
не
построил
бы
жиль я,
если
б
не
нашел
его
готовым
под
сенью
дерева
или
в
пещере,
не
сложи л
бы
песни,
поэмы,
если
б
каж­
дое
его
слово
не
было,
как
увидим
ниж е,
поэтическим
произведением;
то чно
так
сло во
не
д ало
бы
общности,
ес­
ли
б
ее
не
было
до
слова.
Тем
не
менее
ест ь
огро мн ое
ра сст ояни е
меж ду
непроизвольным
движением
и
бал е­
том,
лесом
и
колоннадою
храма,
словом
и
эпопеею,
ра в­
но
как
и
м ежду
общностью
образа
до
сло ва
и
отвлеченно­
стью
мысли,
достигаемою
посредством
языка.
Нам
кажется
верным,
что
есл и
него вор яще е
ди тя
узна ­
ет
свою
ма ть
и
радостно
тянется
к
не й,
то
оно
име ет
уже,
так
ска зать,
отвлеченный
ее
образ,
то
есть
такой,
ко то рый
хотя
и
относится
к
одному
предмету,
но
не
закл юч ает
в
себе
несходных
черт,
данн ых
в
разновременных
вос пр и­
яти ях
этого
предмета
(например,
мать
м огла
бы ть
в
раз­
ное
время
в
разных
платьях,
могла
с тоят ь,
ходить,
сидеть,
когда
смотрел
на
нее
ребенок).
При со е диним
к
этому
слово.
Дитя
разные
восприятия
матери
наз ывает
одним
и
тем
же
словом
ма ма;
вос при яти я
одн ой
и
той
же
соба­
ки,
но
в
разных
положениях,
и
разных
собак,
различных
по
шер сти ,
величине,
формам,
в ызыва ют
в
нем
о дно
и
то
же
слово,
положим,
цюця^.
Предполагаем,
что
это
слова
первобытные,
ономато-поэтические
м
лишенные
еще
вся ких
грамматических
определений;
но
это
соб ств ен­
но
фикция,
потому
что,
например,
с лово
цю ця
носи т
на
се бе
следы
мно­
гих
внутренних
и
внешних
изменений.
Он о,
во -пе рвы х,
существитель­
ное,
по добно
всем
ост альн ым
в
наших
язык ах
имеющее
чисто
фор маль­
ное
окончание;
в о-вто рых,
имеет
уд воен ие,
которого
нельз я
иредпо.тд


М ысль
и
язык
139
Новые
апперципируемые
восприятия
будут
перемен­
чивыми
субъектами,
коих
пре дик ат
остается
настолько
не­
изм енным ,
что
постоянно
выра жае тс я
одним
и
тем
же
сло во м.
Ребенок
ран о
или
поздно
заме тит,
что
среди
вол­
не ния
входящих
в
его
со зна ние
восприятий,
из
ко их
ка ж­
дая
группа
или
лишена
извес тны х
стих ий ,
н аход ящи хся
в
другой,
или
им еет
в
себе
та кие,
каких
не
закл ючае т
в
се­
бе
другая,
остается
неп одви жны м
только
з вук
и
со единен­
ное
с
ним
представление,
и
что
между
тем
слово
относит­
ся
одинаково
ко
всем
однородным
восприятиям.
Таким
образом,
полагается
начало
созданию
категории
субстан­
ции,
ве щи
самой
по
себе,
и
де лает ся
шаг
к
познанию
ис­
т ины.
Действительное
знание
для
че лове ка
ес ть
только
знание
сущности;
р азн ообра зн ые
приз нак и
a, b, с, d, заме­
чаемые
в
предмете,
не
со ст авля ют
самого
предмета
А,
ни
взятые
порознь
(потому что,
очевидно,
цве т
шерсти
соба­
ки
и
проч.
не
ес ть
еще
с оба ка ), ни в своей совокупности,
во-первых,
потому,
что
эта
совокупность
ес ть
сумма,
мно ­
жественность,
а
предмет
ес ть
для
нас
всегда
единство;
во-вторых,
потому,
что
А
как
пре дме т
должно
для
нас
за­
кл юч ать
в
себе
не
только
сумму
известных
нам
признаков
a+b+с,
но
и
возможность
неизвестных
x+j/...,
должн о
бы ть
че м-то
отличным
от
сво их
признаков
и
меж ду
тем
объединяющим
их
и
условливающим
их
существование.
В
слове
как
представлении
еди нст ва
и
общ нос ти
образа,
как
замене
случайных
и
и змен чи вых
со ч ет аний,
составля­
ющ их
образ,
постоянным
представлением
(которое,
пр и­
по мним ,
в
первобытном
сло ве
не
ес ть
ни
действ ие,
ни
ка­
чество)
человек
вп ерв ые
прих одит
к
со зна нию
бы тия
те м­
но го
зе рна
предмета,
к
зн анию
предмета*44.
При
эт ом
сл еду ет
помнить,
чт о,
кон еч но,
та кое
значе­
ние
не
е сть
истина,
но
указыв ает
на
су щест во вание
ист и­
ны
где-то
вдали
и
что
вообще
че лове ка
характеризует
не
знание
ис тины,
а
стремление,
любовь
к
не й,
у беждение
в
ее
быт ии.
Апперципируя
в
слове
восприятие,
вновь
появившееся
в
сознании,
и
произнося
только
о дно
слово,
имеющее
зна ­
га ть
в
корне
(корень,
вероятно,
ку.
Ср.
греч.
ku-gov, лит. suo, лат.
ca-nis от­
лично
по
г ласной), и по звукам гармонирует с малорусским цюця,
от но­
сительно
поздним.
44 «Как без языка,—
говорит
Гумбольдт,—невозможно
понятие,
так
без
него
не
б ыло
бы
д уши
и
предмета,
пот ому
что
и
всякий
внешний
п ред мет
только
посредством
понятия
получает
для
нее
полную
с ущес т­
в енно ст ь» [156, т.
6, с.
59].
Мы
прибавим,
что
по ня тие
развивает
только
то,
что
дан о
уже
до
нег о.


140
А.
А.
Потебн я
чение
пр еди ката,
ч ело век
уничтожает
первоначальное
безразличие
членов
апперцепции,
особенным
обра зом
от­
теня ет
важнейший
из
эт их
членов,
именно
предикат,
де­
лая
его
вторично
предметом
св оей
мысли.
Чтобы
вид ет ь,
че го
недостает
та кому
неполному
гос­
по дс тву
языка,
в
чем
несовершенство
мы сли,
ко тор ая
вы­
сказывается
т олько
отрывистым
словом,
дов ольно
срав­
нить
такое
единичное
живое
сло во
с
сочетанием
слов.
«Цюця!» значит:
вновь
входящий
в
мое
со знани е
образ
ест ь
для
ме ня
та
сущность,
которую
я
та ки м-то
образом
(посредством такой -то
внутренней
формы)
пр едс тавл яю
в
сло ве
цюця;
пр едм ет
сам
по
себе
еще
не
отделен
здесь
от
с воих
свойств
и
действий,
потому
что
эти
последние
заключ аются
и
в
новом
восприятии,
и
в
апперципиру­
юще м
его
образе.
Не
то
уже
в
сложном
рече ни и
перво­
бытн о го
языка,
соответствующем
нашему
«собака лает»;
здесь
не
только
в
слове
сознана
сущность
собаки,
но
и
явс твен но
в ыделе н
од ин
из
пр изна ко в,
темною
массою
обле гаю щи х
эту
сущность.
Если
отдельное
сло во
в
речи
е сть
представление,
то
со четани е
двух
слов
можно
бы,
следуя
Штейнталю,
назвать
представлением
представле­
ния
[203, с .
328—329]; если одинокое представление бы­
ло
первым
акто м
ра зложен ия
чувственного
образа,
то
фраза
из
двух
с лов
бу дет
вторым,
построенным
уже
на
первом.
Это
мо жно
видеть
из
того,
что
атрибут,
созн а н­
ный
посредством
слов а,
в
свою
очередь,
получает
субстан­
циальность
и
может
ст ать
сре дот очие м
кр уга
атрибутов,
так
чт о,
например,
только
тогд а,
ко гда
с
словом,
объеди­
няющим
ве сь
круг
признаков
образа
собаки,
со ед ини тся
другое
слово,
обозначающее
только
о дин
из
эти х
при зна­
ков
(собака лает), только тогда и в самом признаке лая
могут
открыться
с вои
признаки.
Но
каким
обра зом
сл ово
из
предиката
ст ано вит ся
субъектом,
из
обозначения
в сей
совокупности
признаков
посредством
одного
—
обозначе­
нием
одного
т олько
пр изн ака?
На
это
не
находим
у
Штейнталя
уд овле твор и те льн ого
ответа.
Он
говорит
только,
что
наступает
пора,
ко гда
с лово,
быв шее
до
того
п ре ди к ат ом, «становится субъектом изменчивых призна­
к ов,
ко тор ые
получают
сил у
предикатов.
Только
тогда
слово
(как субъект)
получает
значение
субстанции
пред­
м ета
и
пр едм ет
отделяется
от
своих
деятельностей
и
св ойс тв.
Тогда
и
восприятия
(die Wahrnehmungen) этих
изменчивых
свойств
и
деятельностей
в озбуж да ют
и нте рес
д ет ской
ду ши
и
реф лект ир ую тся
в
зв ук ах» [203, с.
327].
Он
говорит
всл ед
за
тем,
что
первобытный
человек
созда­


Мы сль
и
яз ык
141
ет
такие
звуки;
но
это
невозможно:
по
его
собственной
те ор ии,
как
мы
ее
понимаем,
слово
может
быт ь
пер вона ­
чально
толь ко
полным
безразличием
деятельности
и
ка­
чес тв а,
с
одной,
и
предмета,
с
другой
стороны,
но
никак
не
обозначением
качества
или
действия
самих
по
себе;
не
может
б ыть
прямого
перехода
от
так ой
простой
апп ер­
це пци и,
как,
напр име р
(это,
то
ес ть
нов ое
восприятие
е сть), «мама!», к такой,
где
«мама»
е сть
уже
субъект
пр е­
диката,
о зн ачающег о
отвлеченное
д ейств ие
или
качество.
Нам,
сто ящ им
на
степени
р азви тия
своего
языка,
весьма
трудно,
говоря
о
далеком
про шед ше м,
отделаться
от
то­
г о,—
что
внесено
в
на шу
мыс ль
эти м
я зыко м.
Если
даж е
из
сказуемого
«идет»
о тде лим
все
формальные
определе­
ния ,
делающие
из
не го
трет ье
лицо
глагола
насто ящег о
времени,
и
ос та вим
одн о
только
коренное
и,
то
и
тогда
нам
бу дет
каз аться,
что
это
и
не
обнаруживает
особ ен ног о
сродства
ни
с
одним
кругом
восприятий
и
безр азли чно
указывает
на
сво йс тво
или
д ейств ие,
кот орое
может
оди­
наково
встретиться
во
всяко м
из
ни х,
что
по эт ому
уже
при
сам ом
своем
рож ден ии
оно
было
результатом
сли­
ян ия
восприятий
движения,
взятых
из
разных
чувствен­
ных
образов.
Это
так
каж ет ся
потому,
что
к
самому
нача­
лу
язы ка
мы
относим
ту
всестороннюю
св язь
язы ка
между
его
корнями,
котора я
на
деле
может
б ыть
толь ко
сле дс т­
в ием
продолжительных
у силий
мысли.
Мо жно,
о днако,
если
не
о ши баем ся,
сдел ать
некоторые
поправки
в
э том
взгляде
и
указать
приблизит е ль но
на
то
значение,
какое
имело
первоначальное
с ое дине ние
двух
сло в.
О бы кно венно
отличают
суждения
ан алит иче ск ие
от
с инте тически х .
В
первых
предикат
ес ть
только
явствен­
ное
повт оре ние
момента,
скрытого
в
субъекте,
так
что
все
суждение
представляется
разложением
одной
мысленной
единицы,
на п ри ме р, «вода бежит», «золото желто», то
ест ь
в ода
-Н
течени е,
золото
+ желтизна даны уже в нераз­
решенном
сужде ни и,
чувственном
образе
воды,
зо ло та;
во
вторых
предикат
по
отношению
к
субъекту
есть
нечто
но­
вое,
не
мысли мое
непосредственно
в
эт ом
последнем,
но
св язанно е
с
ним
посредствующим
рядом
мыслей,
напри­
мер , «сумма углов в треугольнике равна двум прямым»
или
«часы,
похожи
на
лю д ей» (где между соединяемыми
чле на ми
час ы
-Н
сходство
с
людьми
е сть
среднее,
напр и­
мер ,
и
часы ,
и
люди
летом
ходят
медленнее,
чем
зим о ю).
Не
думая
изглаживать
разницу
между
этим и
су ж дени­
я ми,
можно
заметить,
что
даж е
в
строго
синтетических


142
А.
А.
Потебня
суждениях,
в
кои х
соединение
членов
е сть
сл едств ие
умо­
зак люче ни я,
мож но
видеть
разложение
одного
кр уга
мыс­
ле й,
потому
что
должн а
же
в
самом
субъекте
заключаться
при чин а,
почему
он
требует
именно
та кого
пр ед икат а,
и,
наоборот,
предикат
дол жен
ука зыва ть
на
н еоб ходи мост ь
сое д инения
с
те м,
а
не
другим
субъектом.
Если
прибавим
к
этому,
что
си н тети че ское
сужде ни е,
как
предполага­
ющ ее
более
усилий
ум а,
должно
появиться
позже,
что
должно
было
быть
время
исключительного
господства
ан али ти чес ких
суждений
из
непосредственно
чувственно­
го
восприятия,
то
согласимся,
что
вообще
«предложения
и
суждения
не
сл о жены
из
дв ух
представлений
или
п оня­
тий ,
но
чувственный
образ,
следовательно
единство,
ес ть
п ерв ое,
а
су жд ение
е сть
уже
разложение
этого
един ств а»
([203, с.
330]. Ср.
[218, с.
533—534]). О д на ко с то чки
[зре­
ния ]
язы ка
нужно
прибавить,
что
такое
ра зложен ие
чув­
ственного
образа
может
осуществиться
только
п оср ед­
ством
соединения
его
с
другою
подобною
еди ниц ею,
так
что
в
суждении,
насколько
оно
выражено
со четани ем
не
менее
дву х
слов ,
можн о
видет ь
не
толь ко
разложение
единицы,
но
и
по явле ние
единс т ва
из
двойственности.
Отношение
этого
к
вопросу
о
первоначальном
зн ач ении
пре дложе ни я
пояс ни м
немногими
примерами.
Предпо­
ложи м,
что
сло во
вода
ес ть
привычное
сказуемое
для
вхо­
дящ их
в
со зна ние
и
требующих
а ппер цепции
чу вс тве нных
восприятий
во ды , —сказу ем ое,
кот оро е
не
о зн ачает
еще
исключительно
предмета,
но
представляет
соз нанию
весь
чувственный
образ
в оды
посредством
признака
т ечь
(ср .
ла т. ud-us, мокрый,
влажный,
греч. Oö-сэр
и
рус.
собствен­
ное
имя
ре ки
Уд ы).
После дов ате льно
будет
принять,
что
и
наши
слова
светить,
св етл ый,
очищенные
от
формальных
частиц
и
возв е ден ные
к
первобытной
форме,
означали
оп ределен ный
образ
как
безразличную
совокупность
суб­
станц ии
и
атрибутов
посредством
признака
светить.
В
пе рвооб р азе
п редлож ени я
«вод(а)
с ве т( ла)» составные
части
еще
не
теряют
свойств,
прин адл еж авших
им,
когда
они
упо тре б лялис ь
только
порознь.
Ес ли
в
новом
во сп ри­
ят ии
во ды
гла з
поражен
ее
прозрачностью
или
отражени­
ем
в
ней
солн ечн ого
свет а,
то
это
восприятие
сначала
все
же
апперципируется
словом
вода
(причем произойдет су ­
ж ден ие,
соответствующее
на ше му : «(это)
вода !»),
но
в след
за
тем
вызовет
в
со знани и
совершенно
другой
образ
и
в тори чно
апперципируется
свя за нным
с
этим
пос л ед­
ним
словом
свет(ла).
Обозн ач ив ши
новое
восприятие
че


Мысль
и
язык
143
рез
х,
первое
входящее
в
со зна ние
слово
через
а,
второе
че рез
Ь,
м ожем
выразить
ве сь
процесс
та ким
образом:
х
=а=
Ь;
но
х
не
выражается
словом
и
не
сознается,
а
по­
тому
для
со знани я
остается
тольк о
а
=Ь.
Смысл
п редло­
жения
будет:
представляемое
мною
в
слове
во да
дей ств ует
на
мен я
так
или
есть
для
меня
то,
что
представляемое
мною
в
слове
свет(ла).
Точно
так
сло во
зе лен ый
в
старину
не
только
им ело
менее
опр еделенн ое
значение,
чем
то,
како е
мы
придаем
ему
теп ерь ,
не
толь ко
означало
свет­
лый
цв ет
во о бще,
но
и,
без
со мнен ия,
явственно
обнару­
живало
св язь
с
о пределенны м
чу вст венн ым
образом
св ет­
лого
пре дме та,
хотя
нельзя
сказ ат ь,
с
каким
именно.
Чув­
ственный
образ
зв ука,
цвета
е сть
сам
в
себ е
противоречие,
потому
что
мы
видим
не
один
цв ет,
а
цветной
п ред мет,
и
да же
звук,
кот оро го
де йс тв ите льный
источник
м ожет
от
нас
скрываться,
мы
приурочиваем
к
тому
предмету,
со
стороны
коего
он
сл ышен.
Назв ания
некоторых
цветов
еще
и
теперь
явственно
указывают
на
ч ув ств енные
об­
раз ы,
из
коих
они
выделены:
как
голубой
есть
ц вет
голубя,
соловый
—
соловья,
пол . niebieski —
цве т
неба,
так
и
зеле ный
сн а­
ча ла
мыслилось
не
отдельно,
как
качество,
а
в
чувствен­
ном
обр аз е*, который обнимал предмет,
действие
и
каче­
ств о
и
обозначался,
пол о жим,
словом
гар
или
гр
(ср .
мало­
рус.
гря ный,
зеленый,
и
о быч ный
переход
г
в
з,
р
в
л).
Когда
сло во
это
соединилось
со
словом
тр ава
(внутрен ­
няя
форм а
коего,
вид ная
в
корне
т ру( т и), есть,
жрать,
от­
куда
о-тру-та
и
о-т рав -а), то тем самым созналось и отно ­
ше ние
дв ух
до
то го
раздельных
чу вст венн ых
образов,
и
предложение
«трава зелена»
значило: «то,
что
я
пред­
ставляю
снедью,
значит
для
ме ня
то,
что
я
представляю
светлым».
Мы
не
мо жем
себе
пр е дстав ить
первоначально­
го
пре дложе ни я
иначе,
как
в
виде
явственного
для
гово ­
рящего
сравнения
д вух
самостоятельно
сложившихся
чув­
ствен ны х
образов,
и
по
этому
поводу
на пом ним
сделан­
ное
в ыше
оп ределен ие
с лова
вообще
как
средства
аппер­
цепции
и ли,
что
то
же,
средства
сравнения.
В
я зыке
нет
собственных
выр аже ний,
и
чем
более
точному
а на лизу
подвергнем
мы
слово,
тем
более
сходства
обнаружит
оно
с
символическими
выражениями
по зднейш е й
на родн ой
поэзии,
с
т ою,
конечно,
р азни цею,
что
последние
в
общ ей
массе
буду т
го р аздо
сложнее
и
отвлеченнее
п ерв обытн ых
искомых
речений.
Со гл асившись
видеть
сравнения
в
первобытных
пред­
ложен и ях,
вме сте
с
тем
мы
должны
будем
п рин ять
их
несовершенство
и
недостаточность
для
целой
мысли.
Как


144
А.
А.
Поте бн я
бы
ни
был о
прекрасно
ср ав нен ие,
но
оно
заста вл яет
нас
думать
о
многом,
что
вовс е
не
со став ля ет
необходимой
п ри надлежно ст и
мыслимого
субъекта,
оно
нас
р азв лека ет
ил и,
лучше
сказат ь ,
само
ест ь
отсутствие
той
сосредото­
ченности,
без
которой
нет
строгого
м ышле ния.
П оло­
жи м,
что
сравнение
старых
с упруг ов
с
двумя
пням и
без
отпрысков
(срб.
«Као два одс^ ече на
пан ьа») говорит нам
о
сиро т ст ве,
бездетности;
но
эт от
предикат
непо ср ед­
ствен но
присоединяется
к
субъ ек ту
и
за став ляет
нас
пе­
рейти
от
че лове ка
к
дереву,
жизнь
которого,
в
сущности,
совершенно
отлична
от
чел о вече ско й,
присоединяет
к
мысли
о
бездетной
старости
человека
много
такого,
что,
с
нашей
точк и
[зрения], не должно бы заключаться в этой
мысли.
То
же
сл еду ет
сказать
о
первоначальном
значении
п редложени й
«вода светла», «трава
зеле на »: они еще
слишком
напоминали
случайную
ас с оциа цию
восприятий,
хо тя
уже
не
были
ею
в
действительности.
О твет
на
возни­
каю щий
отсюда
вопрос
о
средствах,
какими
мысль
дости­
гает
той
сте пе ни
отв леч ен нос ти,
к отора я
д ает
нам
во з­
можность
принимать
сравнения
за
со бств енн ые
в ыраже ­
ния *
и
непосредственно,
не
думая
о
постороннем,
нахо­
дит
в
субъекте
известные
признаки,—
ответ
на
это
на йдет ­
ся,
есл и
сообразим
сле ду ющее .
Сказуемое
в
предложении
«трава зелена», рассматриваемое отдельно от подлежаще ­
го,
ест ь
для
нас
не
цвет
изв естн ог о
предмета,
а
зеле н ый
цв ет
во о бще,
потому
что
мы
забыли
и
внутреннюю
форму
этого
слова,
и
тот
определенный
круг
признаков
(образ),
который
доводился
ею
до
сознания;
то чно
так
и
подлежа­
щее
трава
дает
нам
возможность
без
всяких
фи гур
присо­
единить
к
нему
известное
сказуемое,
потому
что
для
нас
это
слово
обозначает
не
«служащее в пищу», а траву вооб ­
ще
как
субстанцию,
го то вую
при нят ь
в сякий
атрибут.
Та­
кое
забвение
вн утре нн ей
формы
мож ет
б ыть
удовлетвори­
те льно
выведено
из
мно гок ра тно го
повторения
пр о цесса
соединения
с лов
в
д ву член ные
единицы.
Чем
с
больш и м
колич ест вом
различных
п одл еж ащих
со един яло сь
сказу­
е мое
зеленый,
тем
более
те рял ись
в
массе
других
пр из на­
ки
образа,
первоначально
с
ним
связанного.
Способность
за бвен ия
и
здесь,
как
при
объединении
чувственного
об­
раз а
до
по явл ения
слова,
является
средством
отт ен ить
и
выдвину ть
вперед
известные
чер ты
восприятий.
Но
оставляемое
таким
обр азо м
в
те ни
не
пропадает
даром,
потому
чт о,
с
другой
стороны,
чем
больше
различных
ска­
зуемых
пе ре быва ло
при
сло ве
трава,
тем
на
большее
ко­
личество
суждений
разложился
до
то го
нераздельный
об­


Мысль
и
яз ык
145
раз
травы.
Субстанция
травы,
очищаясь
от
все го
посторон­
него,
вместе
с
тем
обо г ащае тся
атрибутами.
Всякое
суждение
есть
акт
апперцепции,
толк ова ни я,
познания,
так
что
совокупность
суждений,
на
ко тор ые
разложился
ч ув ств енный
образ,
мо жем
назвать
анали­
тическим
познанием
образа.
Т акая
совокупность
ест ь
понятие
*.
Потому
же,
почему
разложен ие
чувственного
образа
невозможно
без
слов а,
не обх одим о
при нят ь
и
необходи­
мость
слов а
для
п онят ия.
Мы
еще
раз
привед е м
от нос я­
щееся
сю да
м есто
Гумбольдта,
где
теперь
легко
будет
за­
метить
важную
черту,
доп олн яющ ую
только
что
сказан ­
ное
о
понятии.
«Интеллектуальная деятельность,
вполне
духовная
и
внутренняя,
проходящая
некоторым
образом
бес сле дно ,
в
звуке
речи
становится
че м-то
внешн им
и
ощут им ым
для
сл уха...
Она
(эта деятельность)
и
сама
по
себе
(независимо от принимаемого здесь Гумбольдтом то ­
жд ес тва
с
языком)
заключает
в
себе
необходимость
со­
е д инения
со
звуком:
без
это го
мысль
не
м ожет
д ос тиг нуть
ясности,
представление
(то есть,
по
принятой
нам и
термино­
логии,
чувственный
об раз**) не может стать понятием»
[156, т. 6, с.
51]45. Здесь признается тождественность ясно­
сти
мысли
и
понятия,
и
это
верно,
потому
что
образ
как
безыменный
конгломерат
отдельных
актов
ду ши
не
су­
ществует
для
самосознания
и
уя сня ется
то лько
по
мере
того,
как
мы
раздробляем
его,
превращая
посредством
слова
в
су­
ждения,
совокупность
ко их
со ст авля ет
понятие.
Значение
слова
при
эт ом
условливается
его
чувственностью.
В
ряду
суждений,
р азви ва ющих ся
из
обр аз а,
последующие
воз­
можны
то лько
тогда,
когда
предшествующие
об ъе кт иви­
рованы
в
слове.
Так,
шахматному
игроку
ну жно
видеть
перед
собою
доску
с
расположенными
на
ней
фигу рами ,
чтобы
дел ать
ходы,
соо бра зные
с
положением
игры;
как
для
не го
с на чала
смутный
и
шатки й
пла н
у ясняетс я
по
ме­
ре
своего
осуществления,
так
для
мыс ляще го
—
мысль,
по
мер е
того
как
выступает
ее
пласт ич еск ая
сторона
в
слове
и
в месте
как
р азм аты вае тся
ее
клу бо к.
Мо жно
играть
и
не
гл ядя
на
доску,
причем
непосредственное
чу вст венно е
восприятие
до ски
и
шаше к
з аме няе тся
воспоминанием;
явл ение
это
только
п отому
принадлежит
к
довольно
ред ­
ким ,
что
та кое
кр айне
специализированное
мышл ение ,
как
шахматная
игра,
лишь
для
немногих
ест ь
де ло
жизни.
45 «Das Denken kann sonst nicht zur Deutlichkeit gelangen, die Vorstel­
lung nicht zum Begriff werden».


146
А.
А.
Потебн я
Под об ным
обра зом
можно
думать
без
слов,
ограничива­
ясь
только
бо лее-м енее
явственными
у каза ни ями
на
них
или
же
пря мо
на
самое
содержание
мысли мого,
и
та кое
мышление
вст р ечает ся
г ор аздо
ча ще
(например,
в
науках,
отчасти
заменяющих
сло ва
формулами)
именно
вследст­
вие
своей
больш ей
важности
и
связи
со
мно гим и
сторона­
ми
че лове чес кой
жиз ни.
Не
следует,
однако,
забы ва ть,
что
уменье
думать
по-человечески,
но
без
слов,
дается
только
словом
и
что
глухон ем ой
без
говорящих
или
вы­
у ченн ых
го во рящим и
учителями
век
оставался
бы
почти
животным.
С
ясностию
мысли,
характеризующею
понятие,
свя за­
но
другое
его
свой с тво,
име нно
то,
что
толь ко
понятие
(а
вместе
с
тем
и
сл ово
как
необходимое
его
усл ов ие)
вно­
сит
и дею
зако н но сти,
не обход им ости ,
порядка
в
тот
мир,
которым
человек
окружает
себя
и
кот оры й
ему
суждено
пр инима ть
за
действительный.
Если
уже ,
говоря
о
ч ело ве­
ческой
чу вст венн ост и,
мы
видели
в
ней
стремление,
объ­
е к тивно
оценивая
во сп ри ятия,
искать
в
них
са мих
вну­
тр ен ней
законности,
строить
из
них
систему,
в
кот орой
отношения
член ов
столь
же
не обход им ы,
как
и
члены
са­
ми
по
себе,
то
это
было
только
признанием
н евозм ожн о­
сти
ина че
отличить
эту
чувственность
от
чувственности
животных.
На
деле
уп омян утое
стремление
становится
за ме тным
только
в
слове
и
р аз вивает ся
в
понятии.
До
сих
пор
форму
влия ния
предшествующих
мыслей
на
последу­
ющ ие
мы
одинаково
могли
называть
суждением,
аипер -
цепциею,
связывала
ли
эта
последняя
обр азы
или
пред­
ставления
и
понятия;
но,
принимая
бытие
по знания ,
исключительно
свойственного
человеку,
мы
тем
самым
отлич али
изв естн ый
род
аппе рце пции
от
простого
о т несе­
ния
нового
восприятия
к
сло живше йс я
прежде
схеме.
З десь
т олько
ясн ее
скажем,
что
со бстве нно
чел о вечес кая
аппе р це пция
—
суждение,
представления
и
понятия
—
от­
л ичаетс я
от
животной
тем ,
что
рождает
мы сль
о
необхо­
димости
соединения
своих
членов.
Эта
не обход имо сть
податлива:
пред
лицо м
всяко г о
нового
сочетания,
уни что ­
жающего
прежние,
эти
пос ле дние
являются
забл уж дени ­
ем;
но
и
то,
что
признано
нами
за
ошибку,
в
с вое
время
им ело
х ара ктер
необходимости,
да
и
самое
по нятие
о
за­
блу жден ии
возможно
толь ко
в
душе,
которой
доступна
его
противоположность.
Когда
Филипп
сказал
Наф ана ­
илу : «Мы нашли Того,
о
Ком
писал
Моисей
в
Законе
и
про ро ки,
Иисуса,
сы на
Иосифова,
из
Назарета», и,
когда
Нафанаил
о тв ечал
е му : «Может ли что путное быть из


Мыс ль
и
язык
147
Назарета», он,
как
сам
потом
уви дел,
ошибался
*; но очень
неполное
понятие
о
че лове ке
родом
из
Назар ета
было
для
н его
готовою
н ормою ,
с
которою
необходимо
должно
бы­
ло
сообразоваться
вс е,
что
бу дет
отнесено
к
ней
впос­
ледствии.
Такие
примеры
на
каждо м
ша гу
в
жиз ни.
Не
ост анав ливая сь
на
таких
однородных
с
упомянутым
случа­
ях,
как
употребление
руководящих
нашим
мн ением
поня­
тий
кацапа,
хохла,
ц ыган а,
жид а,
Собакевича,
Манилова,
мы
заметим,
что
и
т ам,
где
нет
клички,
нет
ни
явс твен но й
похвалы,
ни
порицания,
об щее
служит,
однако,
за кон ом
частному.
Е сли
извест ная
пословица
«курица не птица,
прапорщик
не
офиц ер»
предполагает
зна ние,
какова
дол­
жна
быт ь
настоящая
птица,
настоящий
офицер,
то
опр еде ­
ляющее
понятие
или
с лово
в
простом
утверждении
«это
—
птиц а»
или
«птица!» должно тоже содержать в се ­
бе
за кон
объясняемого,
хотя
в
вы раж ении
«птица», в кото­
ром
один
чл ен
а ппер цепции
—
еще
чувственное
во спр и­
ятие,
не
получившее
обделки,
необходимой
для
дальней­
ших
у спех ов
мысли,
этот
закон
—
еще
только
в
зародыше.
Так им
законодательным
схемам
подчиняет
че лове к
и
все
св ои
действ ия.
Прои зв ол,
собственно
говоря,
возможен
толь ко
на
деле,
а
не
в
мысли,
не
на
с лова х,
которыми
че­
ло век
объясняет
св ои
побуждения.
Самодур,
врасплох
принужденный
к
от ве ту,
на
чем
он
ос нов ыв ает
св ою
дурь,
ска жет: «Я так хочу», отвергая всякую меру своих дейст ­
вий,
со шл ется,
однако,
на
св ое
я,
как
на
закон.
Но
он
сам
недоволен
сво им
отв ет ом
и
сде лал
его
тольк о
потому,
что
не
нашел
д руго го.
Кажется
труд ным
пр едста вить
себе
«sic
volo»,a сказанное не в шутку,
но
без
гнева.
В
недалеком
от
него,
но
бол ее
спокойном
«такой уж у меня норов», слы ­
ши тся
извинение
и
более
явс твен но е
со знани е
необходи­
мости,
с
ка кою
из
изв естн ых
нравственных
качеств
выте­
кают
те,
а
не
другие
д ейств ия.
Чащ е
произвол
ищет
оправдания
вне
себя,
в
мысли,
что
«на том свет стоит»
и
т.
п., причем ясно выступает сознание закона отдельных
явлений.
Как
сами
себя
ос уждае м
за
«sic volo», так вчуже
то,
для
че го
не
можем
приискать
закона,
что
«ни рак,
ни
рыба», тем самым становится для нас достойным по ­
рицания.
Из
ск аз анно го
мо жно
видеть,
что
мы
не
п редп олага ем
в
соответствующих
человеческих
формах
ду шевно й
де­
ятельн ос ти
живо т ных
[форм].
Есл и
собака
обн аружи ва ет
радость
при
с туке
тар ел ок
или
е сли
отогнанная
гуртовщи-
а
Так
я
хочу
(Пер (
.чат
—
Прямей
со ст. ).


148
А.
А.
Потебня
ком
с ко тина
ревет,
не
встречая
зн аком ых
предметов;
если
птица
с
криком
кружится
над
разоренным
гн ездо м,
то
в
первом
сл учае
произошло
нечто
в роде
положительного
суждения
(новое восприятие естъ сумма прежних,
то
ест ь
сливается
с
н и ми), в двух других
—
нечто
вроде
с ужд ения
отри ца тельн ого
(новое не естъ прежнее,
то
ес ть
не
слива­
ется
со
входящим
в
сознание
пр ежни м).
Но
нигде
нет
внутреннего
единства
м ежду
член а ми
сочетания,
потому
что
нигде
од ин
чл ен
не
является
законом,
кот орый
бы
управлял
другим.
Внутреннее
единство,
п роти воп олож ­
ное
механичности
сочетания,
т ож дест венно
для
нас
с
с оз­
на нием
необходимости
или
случайности.
Это
единст во
сводится
на
от ноше ние
меж ду
предметом
и
его
пр изна ­
ко м,
субстанциею
и
атрибутом
или
акциденциею.
В
жи­
вотном
мы
потому
же
отрицаем
сознание
необходимо­
ст и,
почему
не
приписываем
ему
вооб ще
способности
критически
относиться
к
ме хан иче ск ому
те чен ию
своих
восприятий,
почему
не
предполагаем
в
нем
разл ож ения
чу вст венн ых
данны х
на
предметы
и
признаки
[174, т .
1,
с.
253-256, т .
2, с.
231-232, 277-278, 280-283J.
Сл ово
не
есть,
как
и
сл еду ет
из
предыдущего,
вн еш няя
прибавка
к
готовой
уже
в
человеческой
душе
и дее
нео б­
ходимости.
Оно
ес ть
вытекающее
из
глубины
человече­
ско й
при ро ды
средст во
создавать
эту
идею,
потому
что
толь ко
посредством
него
прои сх оди т
и
разложение
мыс­
ли.
Как
в
слове
впервые
че лове к
сознает
свою
мысль,
так
в
нем
же
пре жде
всего
он
видит
ту
законность,
которую
п отом
переносит
на
ми р.
Мысл ь,
вскормленная
словом,
нач инает
относиться
непосредственно
к
самим
пон яти ям,
в
них
нах о дит
искомое
зна ни е,
на
слово
же
начинает
смо ­
треть
как
на
пос тор онний
и
прои зв ольный
зна к
и
предо­
ставляет
специальной
нау ке
искать
необходимости
в
це­
лом
зд ании
языка
и
в
к аждом
отд ельн ом
его
камне.
Столь
же
важную
роль
играет
сло во
и
относительно
другого
свойства
мысли,
н ераз дельн ого
с
предшеству­
ющим ,
именно
относительно
ст ре мл ения
всему
назначать
свое
место
в
сист ем е.
Как
н еобх оди мость
достигает
сво ­
его
развития
в
понятии
и
науке,
искл юч ающ ей
из
себ я
все
случайное,
так
и
наклонность
систе м атизир о в ать
удовле­
творяется
н а укою,
в
к оторую
не
входит
бессвязное.
Пу ть
нау ке
уготовляется
словом.
«Нередко, —
говорит
Лот­
це,—
кажется,
буд то
мы
не
вполне
знаем
известный
пред­
мет,
свойства
коего
мы
исследовали
со
в сех
сторон,
по л­
ный
образ
коего
мы
уже
с ос та вили,
ес ли
не
зн аем
его
имени.
По-видимому,
толь ко
зв ук
слова
мгновенно
рассе


Мысль
и
язык
149
ивает
эту
т ьму,
хотя
это т
з вук
ничего
не
прибавляет
к
со­
держанию,
хотя
далеко
не
всегда
сло во
объясняет
п ред­
мет
у казан ием
его
м еста
в
ряду
других
или
в
объеме
вы­
сшего
поня тия » (сочетания вроде наших:
тростъ-дерево,
кит-рыба,
нем .
Wallfisch, Rennthier —
довольно
редки). «Бо­
танизирующей
м олод ежи
дост ав л яет
удовольствие
узна­
ват ь
латинские
наз вания
растений», или,
чтобы
взять
бо­
лее
зна ком ый
нам
пример,
мы
забо тлив о
узнаем
у
ямщи­
ка
имя
встречной
деревушки,
хотя
что
же
нам
дае т,
по-видимому,
собственное
имя ? «Нам мало восприятия
п р едмета;
чтобы
име ть
право
на
бытие,
эт от
п редм ет
дол ­
жен
б ыть
частью
расчлененной
сист ем ы,
которая
имеет
зна че ние
сам а
по
себе,
независимо
от
нашего
з нания .
Ес­
ли
мы
не
в
сил ах
действительно
определить
место,
за ни­
маемое
изв естны м
я влен ием
в
целом
природы,
то
дово ль­
ствуемся
одним
именем.
Имя
свидетельствует
нам,
что
внимание
многих
других
п окои лось
уже
на
встреченном
нам и
предмете;
оно
ручается
нам
за
то,
что
общий
ра зум
(Intelligenz) по крайней мере пытался уже и этому пред­
мету
назначить
определенное
ме сто
в
еди нств е
более
об­
ш ирн ого
цело го .
Если
имя
и
не
да ет
ничего
но вог о,
ник а­
ких
частностей
предмета,
то
оно
уд овле твор яе т
чел ов е­
ч еском у
стремлению
постигать
объективное
значе ние
в ещей,
оно
представляет
не знак ом ое
нам
чем-то
не
безызвестным
об щему
мышлению
ч ело веч ест ва,
но
давно
уже
постановленным
на
св ое
место.
Потому-то
прои з­
во льно
данное
на ми
имя
не
ес ть
им я;
недостаточно
на­
зв ать
в ещь
как
попало:
она
действительно
должна
так
называться,
как
мы
ее
зов ем;
имя
должно
быть
св ид ете ль­
ств ом,
что
вещь
приня та
в
м ире
обще приз нанно го
и
по­
знанного,
и
как
прочное
оп редел ен ие
вещи
должно
нена­
рушимо
прот ив ост оять
ли чном у
произволу» [174, т.
2,
с.
238—239].
Все
выписанное
здесь
кажется
вполне
с пра­
ведливым
и
напоминает
мысль
Гумбольдта:
,,Sprechen
heisst sein besonderes Denken an das Allgemeine anknüp­
fen”,—
говорить
—
зн ачит
связывать
сво ю
лич ную
узкую
мыс ль
с
м ыш лением
своего
племени,
народа,
чел овеч ес т­
ва.
Нам
остается
только
при бав ит ь,
что
т олько
в
ту
п ору,
когда
человеку
ста ла
бол ее-менее
до сту пна
н ауч ная
систе­
ма
понятий,
с лово
на
самом
деле
вносит
в
мысль
весьма
ма ло:
первоначально
же
оно
действительно
дае т
новое
со­
держание,
указывая
на
от ноше ния
мыслимой
еди ни цы
к
р яду
других.
В
этом
можно
убедиться,
на при мер,
из
всякого
разумного,
основанного
на
языке
мифологическо­
го
исс ле до ван ия.
В
известные
периоды
жи вос ть
внут ре н­


150
А.
А.
Потебня
ней
формы
дае т
мысли
во зм ожнос ть
проникать
в
про ­
з ра чную
гл убину
языка;
слово,
о бознач ающее,
положим,
старость
чел ов ека,
сво им
сродством
со
словами
для
дере­
ва
указывает
на
миф
о
про исх о ждении
людей
из
дере­
вьев,
по-своему
связывает
че лове ка
и
природу,
ввод ит ,
следовательно,
мыс лим ое
при
слове
старость
в
систему,
своеобразную,
не
соответствующую
научной,
но
предпо­
лаг аему ю
ею* .
Указанные
до
сих
пор
отношения
понятия
к
слов у
сво ­
дятся
к
следующему:
слово
ес ть
средство
образования
по­
няти я,
и
при том
не
внешнее,
не
такое,
како вы
изо бр ет ен­
ные
человеком
средства
пис ать,
рубить
дрова
и
п роч.,
а
внушенное
самою
природою
человека
и
незаменимое;
характеризующая
понятие
ясность
(раздельность призна­
ко в), отношение субстанции к атрибуту,
н ео бходи мос ть
в
их
соединении,
стремление
понятия
занять
ме сто
в
си­
стеме:
все
это
первоначально
достигается
в
сло ве
и
прооб-
разуется
им
так,
как
рука
п рообра зует
вс евоз мо жные
ма­
шины.
С
это й
стороны
слово
сходно
с
понятием,
но
здесь
же
видно
и
различие
того
и
др угого .
Понятие,
рассматриваемое
психологически,
то
есть
не
с
одной
только
стороны
своего
содержания,
как
в
логике,
но
и
со
стороны
формы
своего
появления
в
де йс твите ль­
ности,
одним
словом
—ка к
деятел ь но сть ,
е сть
извес тно е
количество
суждений,
следовательно,
не
оди н
акт
мысли,
а
це лый
ряд
их.
Логическое
по н ятие,
то
е сть
одновремен­
ная
совокупность
признаков,
отлич ен на я
от
агрегата
признаков
в
образе,
ест ь
фикц ия,
впрочем,
совершенно
необходимая
для
науки.
Несмотря
на
св ою
длительность,
психологическое
понятие
им еет
внутреннее
единство.
В
некотором
смысле
оно
заим ст ву ет
это
единство
от
чу в­
ственного
образа,
потому
что ,
конечно,
ес ли
бы,
напр и­
мер ,
образ
дерева
не
отделился
от
всего
постороннего,
которое
воспринималось
в месте
с
ним ,
то
и
разложение
его
на
суждения
с
общим
субъектом
был о
бы
н ев озмож­
но;
но
как
о
единстве
о браза
мы
зн аем
только
чер ез
п ред­
ставл ен ие
и
слово,
так
и
ряд
суждений
о
предмете
связы ­
вается
для
нас
тем
же
словом.
Слово
может,
след ова тель ­
но,
одинаково
выражать
и
чу вст венн ый
образ,
и
понятие.
Впрочем,
ч елов ек,
некоторое
время
пользовавшийся
сл о­
вом ,
разве
только
в
очень
редких
с лучая х
бу дет
разуметь
под
ним
чувственный
образ,
обыкновенно
же
думает
при
нем
ряд
отношений:
легко
представить
себе,
что
сло во
солнце
м ожет
возбуждать
о дно
толь ко
воспоминание
о
светлом
солнечном
круге;
но
не
только
астронома,


Мы сль
и
яз ык
151
а
и
ребенка
или
дикаря
оно
заст ав ля ет
мыслить
ряд
срав­
нений
солнца
с
друг и ми
предметами,
то
е сть
понятие,
бо­
лее
или
мен ее
совершенное,
смотря
по
ра звити ю
мысля­
щего,
например,
солнце
—
меньше
(или же многим боль ­
ше)
Земли;
оно
—
колесо
(имеет сферическую форму);
оно
благод ете льное
или
опасное
для
человека
божество
(или безжизненная материя,
вполне
подчиненная
механи­
ческим
законам), и т.д.
Мысль
наша
по
содержанию
ест ь
или
образ,
или
понятие;
тре тьего
среднего
между
тем
и
другим
не т;
но
на
пояснении
сло ва
по нят ием
или
обра­
зом
мы
останавливаемся
толь ко
тогда,
ко гда
особенно
им
заинтересованы,
об ык нове нно
же
ограничиваемся
одним
только
сло во м.
Поэтому
мысль
со
стороны
формы,
в
ка­
кой
она
входит
в
сознание,
может
быть
не
только
обра­
зом
или
понятием,
но
и
представлением
или
словом.
От­
сюда
я сно
отношение
сло ва
к
по нятию .
С лово,
будучи
средством
развития
мысли,
изменения
образа
в
п оняти е,
само
не
со став ля ет
ее
содержания.
Е сли
помнится
цен­
тральный
признак
образа,
выражаемый
сло во м,
то
он,
как
мы
уже
сказали,
имеет
значение
не
сам
по
себе,
а
как
знак,
символ
известного
сод е ржа ния;
если
вместе
с
обра­
зованием
по нят ия
теряется
в нут рен няя
форма,
как
в
боль­
шей
части
на ших
слов,
принимаемых
за
коренные,
то
сло­
во
становится
чистым
указанием
на
мысль,
между
его
звуком
и
содер жан ием
не
остается
для
сознания
говоря­
щег о
ничего
среднего.
Пре дс тав лять
—
значит,
следова­
тельно,
думать
сложными
рядам и
мысле й,
не
ввод я
почти
нич его
из
эти х
рядо в
в
со зн ание.
С
этой
стороны
значе­
ние
слова
для
душевной
жи зни
может
бы ть
сравнено
с
важностью
буквенного
обозн аче ни я
численных
величин
в
математике
или
со
значением
разли чных
средств,
з аме­
няющих
непосредственно
ценные
предметы
(например,
денег,
векселей)
для
торго вли .
Если
ср а внить
с оздан ие
мысли
с
приготовлением
т ка ни46, то слово будет ткацкий
4Ь Zwar ist’s mit der Gedanken-Fabrik.
Wie mit einem Weber-Meisterstük,
Wo ein Tritt tausend Fäden regt,
Die Scbifflein herüber hinüber schiessen,
Die Fäden ungesehen fliessen,
Ein Schlag tausend Verbindungen schlägt.
Goethe. «Faust».
I часть.
Ра зг овор
Мефистофеля
с
ученик ом .
(Так фабрикуют мысли.
С
этим
можно
Сравн ит ь
хот ь
ткацкий,
например,
станок.


152
А.
А.
Потебн я
челнок,
разом
проводящий
уток
в
р яде
ните й
осно вы
и
за­
меняющий
м едленн ое
пле те нье
[205, с .
197—201]. По эт о­
му
несправедливо
был о
бы
упр екат ь
язы к
в
том,
что
он
замедляет
те ч ение
на шей
мы сли.
Нет
сомнения,
что
те
действия
на шей
мысли,
которые
в
мгновение
своего
со­
вершения
не
ну жда ются
в
непосредственном
пособии
языка,
происходят
оч ень
быстро.
В
обстоятельствах,
тре­
бующих
немедленного
соображения
и
дейст в ия,
напри­
мер ,
при
неожиданном
вопросе,
когда
многое
зав исит
от
то го,
каков
бу дет
наш
ответ,
ч ело век
до
ответа
в
о дно
по­
чти
неделимое
мгновение
мож ет
без
слов
пер едум ат ь
весьма
многое.
Но
язы к
не
отнимает
у
человека
э той
спо ­
собности,
а,
напротив,
есл и
не
дает,
то
по
кра йн ей
мере
усил ивает
ее.
То,
что
наз ываю т
жит ейским ,
научным,
ли­
тера турн ы м
та ктом,
очевидно,
предполагает
мысль
о
жи з­
ни,
науке,
литературе,—
мысль,
к отора я
не
могла
бы
су­
ществовать
без
слова.
Есл и
бы
человеку
доступна
б ыла
только
бессл о ве сная
быстрота
решения
и
если
бы
с лово
как
ус ло вие
совершенствования
бы ло
н ер азде льно
с
мед­
ленностью
мысли,
то
все
же
эту
медленность
следо вало
бы
пр е дпо честь
быстроте.
Но
слово,
ра зд роб ляя
одновре­
менные
акты
души
на
последовательные
ряды
ак тов,
в
то
же
время
служит
опорою
врожденного
человеку
стре­
мления
обнять
многое
одним
н ера здельн ым
порывом
мысли.
Дробность,
дискурсивность
мышления,
прип ис ы­
ваемая
яз ыку,
со здал а
тот
стройный
мир,
за
пределы
ко­
его
мы,
раз
вст у пивши
в
них ,
уже
не
выходим;
только
за­
б ывая
это ,
можно
жаловаться,
что
име нно
я зык
мешает
нам
пр одол жа ть
творение.
Кра йн яя
бедность
и
ог ра ни­
ченность
со зна ния
до
слова
не
п одлежит
сомнению,
и
го­
ворить
о
несовершенствах
и
вреде
язык а
вообще
был о
бы
уместно
только
в
таком
случа е,
если
бы
мы
могли
пр и­
нять
за
достояние
че ловек а
недосягаемую
цел ь
его
стре­
м ле ний,
божественное
совершенство
мысли,
примиря­
ю щее
полную
наг л ядно сть
и
непосредственность
ч ув­
ст венны х
восприятий
с
совершенною
од нов рем ен нос тью
и
отличностью
мысли.
Сло во
может
бы ть
орудием,
с
одной
стороны,
разло­
жения,
с
другой
—
сгущения
мысли
единственно
потому,*
В
нем
управленье
нитью
сложно:
То
в низ,
то
вверх
снует
челнок,
Незримо
нити
в
тк ань
сольются,
Один
толчок
—
сто
петель
вьютс я.
Пер .
с
н ем.
Н.
А.
Холодковского.—
Прн меч .
conn 1


Мыс ль
и
язы к
153
что
оно
есть
представление,
то
ест ь
не
образ,
а
образ
об­
р аза.
Если
образ
ест ь
акт
сознания,
то
представление
ест ь
познание
этого
со знания .
Так
как
простое
со зна ние
ест ь
деятельность
не
по ст ор онняя
для
нас,
а
в
нас
пр оис хо дя­
щая,
обусловленная
нашим
существом,
то
со знан ие
или
есть
то,
что
мы
н азы ваем
самосознанием,
или
полагает
ему
начало
и
ближайшим
образом
сходно
с
ним .
Слово
рождается
в
че ловек е
невольно
и
инстинктивно,
а
потому
и
результат
ег о,
сам о со знан ие,
должно
образоваться
ин­
стинктивно.
Здесь
найдем
прот ив оре чие ,
если
атрибутом
самосознания
сделаем
сво бо ду
и
намеренность.
Если
бы
в
то
самое
мгновение,
как
я
думаю
и
ч ув­
ствую,
мысль
моя
и
чув ст во
отража ли сь
в
сам ос озна ющем
я,
то
действительно
у пом янут ое
противоречие
име ло
бы
по лную
сил у.
На
ст оро не
я
как
объекта
была
бы
нео бх о­
димость,
с
какою
представления
и
чувства,
сменяя
друг
друга,
без
нашего
ведома
образуют
те
или
другие
сочета­
ния;
на
стороне
я
как
субъекта
был а
бы
св обо да,
с
какою
это
внутреннее
око
то
о бр ащае тся
к
сцене
душевной
жиз­
ни,
то
о тв ращает ся
от
нее .
Я
со зн ающее
и
я
сознаваемое
не
имели
бы
ничего
общего;
я
как
объект
нам
известно,
изменчиво,
усовершимо;
я
как
субъект
неопределимо,
по­
тому
что
всякое
его
о пр едел ение
ес ть
со дер жа ние
мысли,
предмет
сам о со знан ия,
не
отождествленный
с
са мо со зна­
ю щим
я;
оно
неизменно
и
неусовершимо,
по
крайней
ме­
ре
неусовершимо
по нят ным
для
нас
образом,
потому
что
предикатов
его,
в
коих
до лжно
происходить
изменение,
мы
не
знаем .
Допустивши
одновременность
сознаваемого
и
сознающего,
мы
должн ы
отказаться
от
объяснения,
по­
че му
самосознание
приобретается
тольк о
до лгим
путем
развития,
а
не
дает ся
нам
вместе
с
со знанием .
Но
опыт
показывает,
что
настоящее
на ше
состояние
не
п одлеж ит
нашему
наб люд ен ию
и
что
замеченное
нами
за
собою
принадлежит
уже
прош ед ше му.
Деятельность
мо ей
мысли,
становясь
с ама
предметом
моего
наблюде­
н ия,
изменяется
известным
о бразо м,
перестает
быть
со­
бою;
еще
оч е вид нее,
что
со знан ие
чувства,
следовательно,
мысль,
не
е сть
это
чувс тв о.
Отсюда
можно
заключить,
что
в
самосознании
д уша
не
ра здво яется
на
сознаваемое
и
чисто
сознающее
я,
а
переходит
от
одной
м ысли
к
мысли
об
э той
мысли,
то
ес ть
к
другой
мысли,
точно
та к,
как
при
сравне­
нии
от
сравниваемого
к
тому,
с
чем
сравнивается.
Затруд­
нения,
встречаемые
при
объясн ен ии
сам о со знан ия,
поня­
того
та ким
образом,
те
же,
что
и
при
объяснении
про ст о­
го
ср авн ения .
Гов о ря,
что
сознаваемое
в
процессе
самосоз­


154
А.
А.
Потебня
на ния
есть
прошедшее,
мы
сближаем
его
отношение
к
со знающем у
я
с
тем
отношением,
в
каком
находится
прочитанная
на ми
первая
половина
периода
ко
второй,
которую
мы
читаем
в
данную
минуту
и
к отора я,
дополняя
пе рву ю,
сливается
с
нею
в
один
акт
мысли.
Если
я
гово­
рю : «Я думаю то - то », то это может значить,
что
я
прила­
жива ю
такую-то
св ою
мыс ль,
в
свое
м гнове ние
поглощав­
шую
всю
мою
умственную
деятел ьн о сть ,
к
непрерывному
ря ду
чу вст венн ых
во спр и ятий,
мыслей,
чу вст в,
стремле­
ний,
составляющему
мое
я;
это
значит,
что
я
аппер ципи ­
рую
упомянутую
мысль
своим
я,
из
к ото рого
в
эту
мину ту
может
находиться
в
созн ании
очен ь
немногое.
Апперци­
пирующее
не
ес ть
здесь
неизменное
чистое
я,
а,
напротив,
есть
нечто
очень
измен чив ое ,
нараст ающее
с
общим
на­
шим
развитием:
оно
не
тожд е ст ве нно,
но
однородно
с
ап­
перципир уе мы м,
по длеж ащим
самосознанию;
мож но
ска­
зать,
что
при
самосознании
данное
состояние
души
не
отражается
в
ней
самой,
а
нахо дит ся
под
наблюдением
другого
его
состояния,
то
есть
известной
бол ее
или
менее
оп редел енно й
мысли.
Так,
например,
спр аши вая
себя,
не
проронил
ли
я
лишнего
сл ова
в
разговоре
с
таким-то,
я
стараюсь
дать
отчет
не
чистому
я
и
не
всему
содержа­
нию
своего
эмпирического
я,
а
только
одн ой
мысли
об
том,
что
следовало
мне
говорить
с
этим
лицо м, —
мы сли,
без
сомн ен ия,
связанной
со
всем
м оим
проше д шим.
Т ак,
у
психолога
известный
научный
вопрос,
цел ь,
для
кото­
рой
он
на блю дает
за
соб ою,
е сть
вм есте
и
наблюдающая,
господствующая
в
то
вр емя
в
его
сознании
частица
его
я.
Рассм атр ивая
самосознание
с
та кой
точки
[зрения], с кото ­
рой
оно
сходно
со
всякою
другою
апперцепциею,
можн о
его
в ывест и
из
таких
ненамеренных
душевных
дей ств ий,
как
а ппе рце пция
в
слове,
то
ест ь
представление.
Доказы вая ,
что
представление
ест ь
инстинктивное
на­
чало
сам о сознан ия,
не
следует,
однако,
упускать
из
виду ,
что
содержание
сам о со зн ания,
то
ест ь
разделение
всего,
что
ес ть
и
бы ло
в
сознании,
на
я
и
не
я,
ес ть
нечто
посто­
ян но
р азв ива ющеес я
и
что,
конечно,
в
ребенке,
только
что
начин ающе м
говорить,
не
найдем
того
отделения
се­
бя
от
мира,
какое
находит
в
себе
развитый
человек.
Ес ли
для
ребенка
в
первое
время
его
жи зни
все,
п рин оси мое
его
чувствами,
все
содержание
его
души
ес ть
еще
иерас-
члененная
м асса,
то,
конечно,
самосознания
в
нем
бы ть
не
может,
но
ест ь
уже
необходимое
у сло вие
самосознания,
именно
невыразимое
чувство
непосредственной
близо ст и


Мыс ль
и
яз ык
155
всего
н аходящ егос я
в
сознании
к
со зна ющем у
субъекту.
Некоторое
понятие
об
эт ом
чувс тв е
взрослый
че ловек
мо­
жет
получить,
сравнивая
жи во сть
ощущений,
какими
на­
полня ю т
его
текущие
мгновения
жизни,
с
тем
большим
или
м ень шим
спокойствием,
с
каким
он
с
высо ты
насто ­
ящего
смотрит
на
св ое
прошедшее,
которого
он
уже
не
чувствует
сво им,
или
с
равнодушным
от но ше нием
ч ело ве­
ка
ко
внешним
п ред мет ам,
не
со ставл яющи м
его
лично­
сти.
На
первых
пор ах
для
ре бе нка
еще
все
—
свое,
еще
все
—
его
я,
хотя
им енно
потому,
что
он
не
знает
еще
вну­
треннего
и
внешнего,
мо жно
сказа ть
и
наоборот,
что
для
не го
во все
нет
своего
я.
По
мере
того,
как
извес т ные
соче­
тания
в осп ри ятий
отд ел яют ся
от
этого
темного
грунта,
слага ясь
в
образы
п ред метов ,
образуется
и
самое
я,—
со­
став
этого
я
зави сит
от
того,
насколько
оно
выд ели ло
из
се бя
и
объек тив и ров ало
не
я,
или,
наоборот,
от
того,
на­
ск олько
само
выделилось
из
своего
мира:
все
равн о,
ск а­
жем
ли
мы
так
или
иначе,
потому
что
исходное
состо­
яни е
со знани я
е сть
полное
безр азли чи е
я
и
не
я.
Ход
объективирования
предметов
может
б ыть
иначе
назван
процессом
образования
взг ля да
на
мир;
он
не
выдумка
досу­
жих
голо в;
разные
его
степе ни,
заметные
в
неделимом,
повторяет
в
колоссальных
размерах
история
человечества.
Очевидно,
например,
что
когда
мир
существовал
для
че­
ло в ечества
только
как
ряд
живо тн ых,
более
или
менее
че­
ловекообразных
сущ еств ,
когда
в
глаза х
челов ек а
светила
ходили
по
небу
не
в
си лу
управляющих
или
механиче­
ск их
зако но в,
а
руководясь
своими
соображениями,
оч е­
видно ,
что
тогда
человек
менее
выд елял
себя
из
мира,
что
мир
его
был
более
субъективен,
что
тем
самым
и
со став
его
я
был
другой,
чем
теперь.
Мо жно
оставаться
при
успо­
ко ите ль ной
мысли,
что
наше
со бстве нно е
миросозерца­
ние
е сть
верный
снимок
с
дей ст ви тельн ого
мира,
но
нел ь­
зя
же
нам
не
видеть,
что
им енно
в
со зна нии
заключались
причины,
почему
человеку
периода
ми фов
мир
представ­
лялс я
таким,
а
не
другим.
Нужно
ли
прибавлять,
что
счи ­
та ть
созданье
мифов
за
ошибку,
болезнь
человечества,
значит
дум ать,
что
чел овек
может
разом
начать
со
строго
научной
мы сли,
значит
п олага ть,
что
мотылек
заблуждает­
ся,
яв ляясь
сначала
червяком,
а
не
мот ыльк ом?
По казат ь
на
деле
уча стие
с лова
в
образовании
последо­
вательного
р яда
систем,
обнимающих
о тно шения
лично­
сти
к
природе,
ест ь
основная
за дача
и стори и
языка;
в
об­
щих
чер тах
мы
верно
пойм ем
значение
этого
участия,


156
А.
А.
Потебня
если
п рин яли
основное
положение,
что
я зык
е сть
сред­
ство
не
выражать
уже
го то вую
мысль,
а
создавать
ее,
что
он
не
отражение
сложившегося
миросозерцания,
а
слага­
ющая
его
деятел ьн о сть .
Что б
уловить
с вои
душевные
дв и­
жен ия,
чтобы
осмыслить
свои
внешние
восприятия,
чело­
век
должен
каждое
из
них
объективировать
в
сл ове
и
слово
это
привести
в
связь
с
д руги ми
сл ова ми.
Для
по­
нимания
своей
и
в нешне й
п ри роды
вовс е
не
безразлично,
как
пр едста вл яется
нам
эта
природа,
посредством
каких
именно
сравнений
стали
ощутительны
для
ума
отдельные
ее
с тих ии,
насколько
исти нны
для
нас
са ми
эти
ср ав не­
ния,—одним
словом,
не
б езра зличн ы
для
мысли
первона­
чальное
свойство
и
степень
забв ени я
внутренней
формы
слова.
Наука
в
сво ем
теперешнем
виде
не
могла
бы
суще­
ствовать,
если
бы,
например,
о ст авившие
ясны й
след
в
я зыке
сравнения
душевных
дви же ний
с
огнем,
вод ою,
воздухом,
вс его
человека
с
растением
и
т.д.
не
получили
для
нас
смысла
толь ко
риторических
украшений
или
не
заб ы лись
с овс ем;
но
тем
не
менее
она
развилась
из
ми­
фов ,
образованных
посредством
слова.
Самый
миф
с хо­
ден
с
наукою
в
том,
что
и
он
про извед е н
стремлением
к
объек тив н ому
познанию
мира.
Чувственный
образ
—
исхо дная
форм а
мысли
—
вместе
и
субъективен,
потому
что
е сть
результат
нам
исключи­
те льно
при надлеж ащ ей
деятельности
и
в
каж дой
душе
слагается
иначе,
и
объе кти ве н,
потому
что
п оявляе тся
при
таких,
а
не
других
вне шних
возбуждениях
и
проецирует­
ся
д ушою.
Отделять
эту
последнюю
сторону
от
то й,
кото­
рая
не
дается
ч елов еку
вне шним и
влия ниями
и,
следова­
тельно,
п рин адлежи т
ему
са мому ,
мож но
тольк о
посред­
ством
слова.
Реч ь
нераздельна
с
пониманием,
и
гово ря ­
щ ий,
чувствуя,
что
сло во
принадлежит
ем у,
в
то
же
вре мя
предполагает,
что
слово
и
представление
не
составляют
исключительной,
личной
его
принадлежности,
потому
что
понятное
говорящему
принадлежит,
следовательно,
и
этому
последнему.
Быть
может,
мы
не
в падае м
в
противоречие
со
сказан­
ным
выше
о
высоком
зна чен ии
с лова
для
развития
мыс­
ли,
если
п озвол им
себ е
сравнить
его
с
игрою,
забав ою .
Сравнение
”n’est pas raison”/ но оно,
как
говорят,
может
Не
является
доказательством
(Пер.
с
франц,—
Примеч.
со с т.).


Мысль
и
язык
157
навести
на
мысль.
Забавы
нел ьзя
устранить
из
жизн и
взрослого
и
серьезного
человека,
но
взрослый
д олжен
су­
д ить
о
ее
важности
не
толь ко
по
тому,
како е
значение
она
имеет
для
н его
теперь,
а
и
по
тому ,
что
значила
она
для
нег о
пр ежд е,
в
дет ст ве.
Ребенок
еще
не
двоит
своей
де­
ятельности
на
труд
и
забаву,
еще
не
зн ает
другого
труда ,
кро ме
игры;
игр а
—
пр иго то вле ние
к
работе,
игра
для
не­
го
исчерпывает
лучшую
час ть
его
жизни,
и
потому
он
вы­
соко
ее
цени т.
Точно
так
мы
не
можем
о тдел ат ься
от
язы­
ка,
хотя
во
многом
стоим
вы ше
его
(во многом
—
ниж е,
насколько
отдельное
л ицо
ни же
всего
своего
народа);
о
важности
его
должны
суд ить
не
т олько
по
тому,
как
мы
на
него
смотрим,
но
и
по
т ому,
как
смотрели
на
не го
предшествующие
века.
Не
вдаваясь
в
серьезные
исследо­
вания,
мы
здесь
толь ко
намекнем
на
отч ас ти
изв естн ые
факты,
характеризующие
это т
взгляд
темных
ве ков.
Теперь
и
в
п рост ом
народе
з аме тно
некоторое
равно­
душие
к
том у,
как ое
именно
из
многих
под обн ых
с лов
употребить
в
данном
случае.
Су дя
по
некоторым
пос ло ви­
цам
(например, «не умер Данило,
б ол ячка
в дав ил а»), на­
роду
кажется
сме шн ым
не
видеть
тождества
мысли
за
различием
с лов 47.
На
та кой
сте пени
р азви тия,
как
та,
на
которую
указывают
подобные
по сло ви цы,
находимся
мы.
За
сло во м,
ко тор ое
нам
сл ужит
только
у казани ем
на
предмет,
мы
думаем
видеть
са мый
предмет,
не
зав иси ­
мый
от
нашег о
взгляда48.
Не
то
предполагаем
во
времена
далекие
от
нашего
и
д аже
во
многих
с лучаях
в
современ­
ном
про стом
наро д е,
употребляющем
упомянутые
посло­
ви цы.
Между
родн ым
словом
и
мыслью
о
предмете
бы ла
такая
тесная
связь,
ч то,
наоборот,
изменение
сл ова
каза­
47 Ср.
пол .
„Nie kijem, ino palkg”; серб.
„Hnje по ши) и,
веЬ
но
врату» [52, с.
216]; ”Hnje украо,
веЬ
узсо.
да
нико
не
видя”
[52,
с.
219]; ”Не oojhm се,
но
ме
je страх” (говорится в шутку,
ко гда
кто
ск аж ет,
что
не
боит с я) [52, с.
194]; ”Узео наше огн> ил о
па
му
над]ео
име
оцило'.
когда
кто ,
взя вши
чужое,
п ереиначи т
его
немного,
чтоб
не
узн али
[52, с.
330] и проч
48 Поэтому мы имеем возможность сосредоточии»
мысль
на
слове,
взятом
отд ель но
от
своег о
содержания,
что
довольно
з атру д­
нительно
для
ребенка.
Выпи сываем
относящееся
с юда
место
из
п ре­
дисл ови я
к
одн ому
малоизвестному
букварю-
«Может случиться,
что
ученик
не
буд ет
отделять
слова
от
пр ед мета,
например,
если
спр о­
сить
его ,
какой
з вук
(то есть какая гласная)
в
слове
cwo i, может слу ­
чи тьс я,
что
он
будет
см отр еть
на
стол
и
не
наход ит ь
там
никакого
зву­
ка.
В
гаком
случае
нужно
д ов ести
его
до
того,
чтобы
он
мог
представ­
лять
себе
слов о
как
нечто
отдельное
от
пре дме та.
Этого
можно
до­
стигнуть
объяснением
неизвестных
ему
сл о в» (Завадский).


158
А.
А.
Потебн я
лось
непр ем енн о
из мен ени ем
предмета.
В
пр имер
этого
Лац ару с
приводит
анекдот
про
нем ца,
кот орый
к
ст ра нно­
стям
фра нц узов
причислял
то,
что
хлеб
они
называют
«du
pain».
В едь
мы
же,
от вет ил
ему
другой,
говорим
«Brot».
«Да,—сказал
то т,—н о
оно
Brot и есть» .
Сл едует
заметить,
что
для
этого
нем ца
была
у же,
без
сомнения,
потеряна
внутренняя
форм а
слова
Brot*9, оно ничего ему не объяс­
няло,
а
меж ду
тем
казало сь
единственно
законным
назва­
ние м
х ле б а4950. Это дает нам право предположить,
что
в
то
в ремя,
ко гда
слово
было
не
пустым
звуком,
а
еще
свежим
результатом
апперцепции,
объяснения
восприятий,
н апол­
нявшего
челов ек а
таким
же
радостным
чувс твом
тво р­
чес тв а,
ка кое
ис пы тыв ает
у че ный,
в
голове
коего
блеснула
мыс ль,
о свещающая
целый
ряд
до
того
темных
явле н ий
и
неотделимая
от
них
в
первые
минуты,—
что
в
то
в ремя
г ор аздо
живее
чувствовалась
за ко нно сть
слова
и
его
связь
с
самим
предметом.
И
в
самом
де ле,
в
язы ке
и
поэзии
ес ть
положительные
свидет ель ст ва,
что ,
по
верованиям
всех
индоевропейских
народов,
слово
ест ь
мыс ль,
сло­
во
—
ист ина
и
правда,
мудрость,
п оэ зия.
Вместе
с
мудро­
ст ью
и
по эзи ею
сло во
относилось
к
божественному
нач а­
лу.
Ес ть
мифы,
обожествляющие
сам ое
слово.
Не
говоря
о
Божественном
Слове
(Xöyoq) евреев- э лли н ис то в,
с ка­
жем
только,
что
как
у
германцев
Один
в
виде
орла
п охи­
щает
у
великанов
божественный
мед,
так
у
инд ус ов
то
же
самое
делает
известный
сти хотв орн ый
раз ме р,
превращен­
ный
в
птицу.
Сло во
ес ть
самая
вещь,
и
это
доказывается
не
сто ль ко
филологическою
св язью
слов ,
обозначающих
слово
и
вещь ,
сколько
распространенным
на
все
слова
веро­
вани ем,
что
они
о бо знач ают
сущность
я влени й*. Слово как
сущность
вещи
в
м ол итве
и
зак ляти и
получает
власть
над
49 По Гримхму, brot родственно с англ, breotan и предполагаемым
др.- нем .
briotan, brechen, ломать,
так,
что
brot— т о,
что
ломают
или
кусают,
дро бят
зубами.
м>
Можно,
кажется,
най ти
дов оль но
подобных
славян ски х
анекдотов
и
по слов иц.
”Не позна^ ем ja нашега бунгура’ (кукурузной
или
пшеничной
к аши ), казао некакав херцеговац,
кад
je чуо,
д)'е тур-
ци
бун гур
зо ву
пилавом,
као
што
га
по
Босни
турци,
осо бито
сир омаш-
ни)и,
заиста
и
зову
и
употребл>у]у—
као
пи рин ач
(то есть вместо пи ­
ла ву
из
риса)[52, с.
208].
Герцеговинец
(над которым серб посмеива ­
ется,
как
великороссиянин
над
хохлом)
не
узнал
знакомой
каши,
по­
т ому
что
ее
назвали
непривычным
для
нег о
именем.
Ср.
также: «Кад
би
тр г овац
свагд а
добивао
(если бы всегда получал барыш), не б и се
звао
трг овац .
пег о
добивалац» [52, с.
115]: ’’Ловац,
да
свагда
улови,
не
би
се
звао
ловац,
нег о
нос ац”
[53].
Обыкновенные
наз ва ния
ку пца,
охотника
клжуъя
единственно
законными


Мысль
и
яз ык
159
п ри родою . «Verba... Quae mare turbatum, quae concita flumi-
na sistant»a (Ovid., Met., VII, 150. С р.
Там
же, 204 и многие
другие),—
эти
слова
имеют
так ую
с илу
не
только
в
загово­
ре,
но
и
в
поэзии
(«То старина,
то
и
д еянь е,
как
бы
сине ­
му
морю
на
утишенье» [42а,
с.
283]), потому что и поэзия
ест ь
зн ани е.
Си ла
слова
не
представлялась
сл ед стви ем
ни
нравственной
с илы
говорящего
(это предполагало бы от ­
делен ие
слова
от
мысли,
а
отделения
этого
не
было), ни
с опро вожд аю щих
его
обрядов.
Самостоятельность
с лова
видна
уже
в
том,
что
как
бы
ни
могущественны
был и
порывы
мо ляще гося,
он
до лжен
знать,
какое
именно
сло ­
во
следует
ему
употребить,
чтобы
произвести
желаемо е.
Таинственная
св язь
сло ва
с
сущностью
предмета
не
огра­
нич ивает ся
одними
священными
сл овам и
заговоров:
она
остается
при
словах
и
в
обыкновенной
речи*.
Не
тольк о
не
сл еду ет
пр изыват ь
зла
(«Не зови зло, jep само може
доЬи” [52, с.
199]), но и с самым невинным намерением,
в
самом
спокойном
разговоре
не
сле ду ет
поминать
из­
в естны х
с ущес тв
или
по
крайней
мере ,
есл и
речь
без
них
никак
не
обойдется,
нужно
за м енять
обычные
и
законные
их
им ена
другими,
п рои зв ольн ыми
и
не
имеющими
той
с илы
51.
Сказавши
неумышленно
о дно
из
подобных
сл ов,
малорусский
поселянин
до
сих
пор
еще
заб отли во
огова­
р ивает ся : «не прим1 р я юч и», «не перед шччю згадуючи»
(чтоб не привиделось и не приснилось); серб говорит: «не
бу ди
п ри мще ьь ен о», когда в разговоре сравнит счастливо­
го
с
несчастным,
живо го
с
мертвым
и
про ч.
[52, с.
195],
и
трудно
оп ред ели ть,
где
здесь
кончается
обыкновенная
вежливость
и
начинается
серьезное
опасение
за
жизнь
и
сча стье
со беседн ика .
Есл и
невзначай
язы к
выговорит
не
то
слово,
какого
требует
мысль,
то
ис полн яетс я
не
мысль
говорящего,
а
с лово.
Например,
сер бская
вештица,
когда
хочет
лететь,
м ажет
себе
под
мыш ка ми
извес тно ю
мазью
(как и наша ведьма)
и
го вор ит: «Ни о трн,
ни
о
грм
(дуб
и
кустарник
тоже,
как
ка жетс я,
к ол ючи й), веЬ на пометно
г ум н о!» Рассказывают,
что
одна
женщина,
намазавшись
этою
мазью,
невзначай,
вместо
«ни о трн»
и
пр оч., сказала
«и о трн»
и,
полетевши,
по р азр ыв алась
о
кусты.
а
Слова
...
которые
ост анавлив ают
возмущенное
море,
взволно­
ванны е
реки
(Пер.
с
лат,—
Примеч.
со ст .).
51 Много подтверждающих это немецких примеров можно найти
В
мифологии
и
слов аре
Гримма;
славя н ски х
то же
ес ть
очень
много.


160
А.
А.
Поте бня
X.
ПО ЭЗ ИЯ.
ПРОЗА.
СГУЩЕНИЕ
МЫ СЛИ
Символизм
языка,
по-видимому,
может
быть
назван
его
поэтичностью;
наоборот,
забв ени е
внутренней
формы
кажется
нам
прозаичностью
слова.
Если
это
сравнение
вер но,
то
вопрос
об
и зм енении
внутренней
формы
слова
оказывается
то ждест венны м
с
вопросом
об
отношении
язы ка
к
поэзии
и
прозе,
то
ест ь
к
литературной
фо рме
во­
обще.
По эзия
ест ь
одно
из
искусств,
а
потому
св язь
ее
со
словом
должна
указывать
на
общие
стороны
язы ка
и
ис­
кус ст ва.
Чтобы
найти
эти
стороны,
начнем
с
отождествле­
ния
моментов
сл ова
и
произ ве д ения
иску сс тва.
Мож ет
быть,
само
по
себе
это
сходство
мом е нтов
не
г ов орит
еще
ниче г о,
но
оно
по
крайней
мере
облегчает
дальн ей ш ие
выводы.
В
слове
мы
различаем:
внешнюю
форм у,
то
е сть
чле но­
раздельный
звук,
сод ержа ние,
объект ив и руем ое
по сред­
ством
звука,
и
внутреннюю
форм у,
или
ближайшее
этимо­
логи ческ ое
зна че ние
слова,
тот
сп особ ,
каким
выражается
содер ж ание* .
При
некотором
внимании
нет
возм ожн о­
сти
смешать
содержание
с
внутреннею
формою.
Напри­
мер,
различное
содержание,
мыслимое
при
словах
жалова­
нье,
ап пиит , pensio, gage, представляет много общего и мо ­
жет
б ыть
подведено
под
о дно
понятие
—
пла ты;
но
нет
сходства
в
том,
как
изображается
это
содержание
в
упо­
мянутых
условиях:
аппиит—то,
что
отпускается
на
год,
pensio—т о,
что
о тве шив ается, gage (по Дицу,
сло во
г ер­
манского
происхождения)
первоначально
—
залог,
руча­
тельство,
вознаграждение
и
пр оч.,
вообще
результат
вза­
имных
обязательств,
тогда
как
жалованье
—
действие
люб­
ви
(ср .
синонимические
сло ва
миловать
— жаловать,
из
ко­
их
последнее
и
теперь
еще
местами
значит
любить**},
подарок,
но
никак
не
законное
вознаграждение,
не
«1е-
gitimum vadium», не следствие договора двух лиц.
Вну т р енняя
форм а
каж дог о
из
эт их
с лов
инач е
напра­
вляе т
мыс ль;
почти
то
же
выйд е т,
есл и
ска жем ,
что
од но
и
то
же
нов ое
восприятие,
смотря
по
сочетаниям,
в
к акие
оно
войдет
с
накопившимся
в
душе
запасом,
вы зо вет
то
или
другое
представление
в
слов е.
Вне шняя
форм а
нераздельна
с
внутреннею,
меняется
вместе
с
нею ,
без
нее
перестает
б ыть
сама
собою,
но
тем
не
менее
совершенно
от
нее
отлична;
особенно
легко
по­
чувствовать
это
отли чие
в
словах
разного
происхождения,
получивших
с
течением
вре ме ни
одинаковый
выго во р:
5*


Мыс ль
и
язык
161
для
малороссиянина
слова
м ыло
и
мило
различаются
вну­
тре ннею
формою,
а
не
вн ешнею.
Те
же
сти хии
и
в
произведении
иску сства ,
и
нетрудно
будет
найти
их,
если
бу дем
рассуждать
таки м
образом:
«это
—
мраморная
статуя
(внешняя форма)
жен щи ны
с
ме­
чом
и
весами
(внутренняя форма) [204, с.
130], представ­
ляющ ая
правосудие
(содержание)».
Окажется,
что
в
п ро­
изведении
искусства
о браз
относится
к
содержанию,
как
в
сл ове
представление
—
к
чувственному
образу
или
пон я­
тию.
Вместо
«содержание»
художественного
произведе­
ния
м ожем
у потр еби ть
более
обыкновенное
выражение,
именно
«идея».
Ид ея
и
содержание
в
настоящем
сл учае
для
нас
тождественны,
потому,
что,
например,
качество
и
от ноше ния
фигур,
изображенных
на
кар ти не,
со быт ия
и
ха ракт еры
романа
и
т.
п.
мы
относим
не
к
соде ржа ­
н ию,
а
к
обра зу,
представлению
содержания,
а
под
содер ­
жанием
картины,
романа
ра зумее м
ряд
мыслей,
вы зы ва­
емых
образами
в
зр ит еле
и
чита те ле
или
служивших
по ч­
вою
обр аза
в
самом
художнике
во
вре мя
ак та
создания52.
Ра з ница
меж ду
обра зом
и
содержанием
яс на.
Мысль
о
не­
обх оди мост и
смерти
и
о
том,
«что думка за морем,
а
смерть
за
пле ча ми », одинаково приходит в голову по по­
воду
каждой
из
сцен
пляски
смер ти
(см.
[24, т.
1, с.
634]);
при
большой
изменчивости
образов
содержание
здесь
от­
носительно
(но только относительно)
не под вижно .
На­
оборот,
о дно
и
то
же
художественное
произведение,
один
и
тот
же
образ
различно
дейст ву ет
на
разны х
людей
и
на
о дно
л ицо
в
ра зное
время,
точно
так,
как
о дно
и
то
же
с лово
каждым
понимается
иначе;
здесь
относительная
неподвижность
обр аза
при
изменчивости
содержания.
Т рудн ее
несколько
не
смешать
внутренней
формы
с
внешнею,
если
сообразим,
что
эта
последняя
в
ст атуе
не
есть
грубая
г лыба
мрамора,
но
мр ам ор,
о бтеса нны й
из­
вестным
образом,
в
ка рт ине
—
не
полотно
и
краски,
а
определенная
цвет ная
поверхность,
следовательно,
сам а
картина.
Здесь
выручает
нас
сравнение
со
сл ово м.
Внеш-
52 В этом ряду можно различить мысли:
ближайшие
по
врем е­
ни
к
восприятию
обр аза
(когда,
например,
читатель
г овори т: «Дон
Кихот»
ес ть
насм ешк а
над
рыцарскими
рома на м и») и более далекие
от
не го
и
вме сте
с
тем
более
важные
для
нас
(когда читатель говорит:
«В «Дон
Кихот е»
см ехо тво рст во
е сть
только
сред ств о
изо бра зит ь
все ­
гд ашн ие
и
благородные
свойства
человеческой
природы;
автор
лю­
бит
своего
смешного
героя
и
хот ь
сыплет
па
нег о
удары
со
все х
сто­
рон,
но
ставит
бесконечно
выше
всех
окружающих
его
лиц»).
Так ое
р азли чие
в
насто я щем
случае
для
нас
не
нужно.
6. А.
А.
П оте бня


162
Л.
А.
Поте бн я
няя
форма
слова
то же
не
ес ть
звук
как
материал,
но
зву к,
уже
сформированный
мыс лью ,
м ежду
тем
сам
по
себе
эт от
зву к
не
ес ть
еще
символ
содержания.
В
поздние
пе­
риоды
язы ка
п оявля ет ся
много
слов,
в
кот оры х
соде ржа­
ние
непосредственно
примыкает
к
звуку;
сравнивши
упо­
мянутое
состояние
слов
с
таким,
когда
яв стве нно
различа­
ютс я
в
них
три
момента,
можем
заметить,
что
в
первом
случа е
словам
недостает
о бр азно сти
и
что
только
в
по­
следнем
возможно
тако е
их
понимание,
которое
пре д­
с тавл яет
соответствие
с
по нима ние м
художественного
произведения
и
эстетическим
наслаждением.
Положим,
кто-нибудь
знает,
что
литов, baltasзначитдобрый(может
быт ь,
ласко вы й,
ми лы й); ему даны в этом слове очень
определенные
звуки
и
не
м енее
определенное
содержа­
н ие,
но
эстетическое
понимание
этого
слова
ему
не
дано,
п отому
что
он
не
видит,
почему
именно
эти
сочетания
зву ков,
а
не
сотня
других,
должны
означать
доброту
и
про ч.
и
почему,
наоборот,
та кое
содер ж ание
должно
треб ова ть
таких
именно
зв уков .
Если
затеряна
для
созна­
ния
св язь
межд у
звуком
и
зна чение м ,
то
звук
перестает
быть
внешнею
формою
в
эстетическом
значении
этого
слов а;
кто
чувствует
красоту
стату и,
для
того
ее
соде ржа­
ние
(например,
мысль
о
верховном
божестве,
о
громо­
вержце)
находится
в
совершенно
необходимом
отноше­
нии
к
совокупности
зам еча емы х
в
ней
изг иб ов
мрам ор­
ной
поверхности.
Для
восстановления
в
со зна нии
красоты
слова
baltas нужно знание,
что
известное
нам
его
содержа ­
ние
условлено
другим,
име нно
значением
бел и зн ы: baltas
значит
доб рый
и
п роч ., потому,
что
оно
знач ит
белый,
точ­
но
так,
как
русское
белый,
св етл ый,
зна чит ,
между
прочим,
милый,
име нно
вс ле дстви е
с воих
значений
albus, lucidus.
Тольк о
теперь,
при
существовании
для
нас
сим в олизм а
слова
(при сознании внутренней формы), его звуки стано­
вятся
внешнею
формою,
необходимо
требуемою
содер­
ж ани ем.
Дело
нисколько
не
изменяется
от
того,
что
мы
не
знаем
причины
соединения
звуков
baltas, белый,
со
зна ­
чением
albus: мы спрашивали вовсе не об этом,
а
об
отно­
ше нии
зна че ния
ми лый
к
звуку;
ограниченные
треб ова ни я
удо вле тво ряют ся
знанием
ограниченных,
а
не
безуслов­
ных
причин.
Чтобы,
во спол ь зо вавши сь
сказ анны м
о
слове,
разли­
чит ь
внутреннюю
и
в нешн юю
форму
в
художественном
произведении,
ну жно
найти
тако й
слу ч ай,
где
бы
поте­
рянная
эсте тично сть
впечатления
м огла
б ыть
восстановле-
6-2


Мы сль
и
язык
163
на
только
сознанием
внутренней
формы.
Не
будем
гово­
р ить
о
картинах
и
статуях,
как
о
предметах
мало
нам
из­
вестных,
и
остановимся
на
об ыч ных
в
народной
пе сне
сравнениях,
из
к оих
каждое
мо жет
считаться
отде льным
поэтическим
цел ым53.
Чего
недо с тает
нам
для
понимания
такого,
например,
ср ав нения ?
Cystas vandenelis tek’
Cystame upuzelyj’,
О
ir vierna meiluze,
Viernoje sirdatej’.
[188, c. 93, No 115]
(Чистая вода течет в чистой речке,
а
верная
любо вь
в
вер ном
с ерд ц е)54.
Нам
не до стает
тог о
же,
что
требовалось
для
по н има­
ния
слова
baltas, добрый,
именно
закон н ости
о тно шения
между
внешнею
формою
или,
лучше
сказат ь ,
м ежду
тем ,
что
должно
стать
внешнею
формою,
и
зна чение м.
Форма
и
со дер жание
—
по нят ия
относительные:
В,
которое
бы ло
содержанием
по
от ноше нию
к
сво ей
форме
А,
может
б ыть
формою
по
о тно шению
к
новому
содержанию,
ко-
53 Они так же цельны,
ка к,
например,
четверостишие
Гейне:
Mein Herz gleicht ganz dem Meere,
Hat Sturm und Ebb’, und Fluth,
Und manche schöne Perle
In seiner Tiefe ruht.
(Buch der Lieder. Die Heimkehr, 8. «Du schönes Fischermädchen»)
Cp.
Eiks senai,
Eiks senai,
Моя
душа,
как
мор е,
Прибой-отбой
бурлит .
Жемчужин
мн ого
дивных
На
глуб и не
лежит.
Пер .
с
н ем.
И.
Риттера. —
Примеч.
сос т.)
mergyte,
jaunoji,
Kalbesiva kalbuzat$,
(Поди сюда,
деви ца,
по ди
глубже
рек а,
где
крепче
Dümosiva dümuzat^,
Kur srove giliausia,
Kur meile meiliausia.
[188, c. 3, Ne 5]
сюда,
молодая,
буд ем
думать-гадать,
где
(милее)
люб овь).
Сра внен ие
упот ре бле ­
но
и
в
вышеприведенных
сти хах
слишком
са мосто ят ель но,
для
т ого
чтоб
можно
б ыло
ви деть
зде сь
заи мство ван ие
откуда
бы
ни
было.
В
моравской
песне
мы
встретили
такой
же
мот ив.
О
läsko, läsko, bud’ mezi nami,
Jako ta vodicka mezi brehami.
Voda uplyne, brehy podryje,
Tebe si, dzevusko, synek ne vezme.
[213, c. 300]
6*


164
А.
А.
Потебн я
торое
мы
назо ве м
С;
угол
обр ащ ен ный
вершиною
влево,
ес ть
известное
содержание,
имеющее
св ою
форм у,
св ое
н ачер тан ие
(например,
у гол
может
б ыть
острый,
ту­
пой,
п р ямо й ); но это содержание,
в
сво ю
очередь,
ест ь
форма,
в
ко то рой
математика
выра жа ет
о дно
из
с воих
по­
нят ий.
Точно
таки м
обр аз ом
зна че ние
с лова
имеет
св ою
звуковую
форм у,
но
это
значе ние ,
предполагающее
звук,
само
ст ано вит ся
формою
нового
знач ения .
Формою
по­
этического
произведения
бу дет
не
звук,
пер во нач аль ная
вн еш няя
форма,
а
слово,
един ст во
зв ука
и
знач ения .
В
приведенном
сравнении
то,
к
чему
с тр емится
и
на
чем
ост анавл ивает ся
умственная
деятельность,
ес ть
мыс ль
о
любви,
кот ор ой
исполнено
сердце.
Е сли
отв ле чем
для
большей
простоты
это
со дер жание
от
его
словесного
вы­
ражения,
то
у вид им,
что
оно
существует
для
нас
в
форме,
со став ляюще й
со держ ани е
первого
двустишья.
Обр аз
те­
куч ей
светлой
вод ы
(насколько он выражен в словах)
не
может
б ыть,
однако,
внешнею
формою
мысли
о
любви;
отно шение
во ды
к
любви
та кое
же
внешнее
и
пр о извол ь­
ное ,
как
отношение
звука
baltas к значению добрый.
Закон­
ная
св язь
м ежду
водою
и
любовью
установится
только
то­
гда,
ко гда
дана
будет
возможность,
не
делая
ск ачка ,
пе­
рейти
от
одной
из
этих
мыслей
к
другой,
когда,
н апри­
ме р,
в
со зн ании
будет
нахо дит ь ся
св язь
света
как
одного
из
эпитетов
вод ы
с
л юбов ью.
Это
тр етье
звено,
связующее
два
перв ые,
ест ь
именно
вн утре нн яя
форма,
иначе
—
сим­
волическое
значе ние
выраженного
первым
д ву стиш ием
образа
воды.
Итак,
для
того,
чтобы
сравнение
воды
с
лю­
бов ью
име ло
для
нас
эстетическое
значение,
нуж но,
что­
бы
образ,
который
прежде
всего
дается
сознанию,
заклю­
чал
в
себе
у казание
на
в ыража ему ю
им
мысль.
Он
может
и
не
и меть
этого
си мв оличе ско го
зна чени я
и
меж ду
тем
воспринимается
весьма
определенно;
следовательно,
вн еш няя
форма,
принимаемая
не
в
смы сле
грубого
мат е­
риала
(полотно,
кра ски ,
м р ам ор ), а в смысле материала,
подчиненного
мыслью
(совокупность очертаний статуи),
ес ть
нечто
совершенно
отличное
от
внутренней
формы.
Бер ем
еще
о дин
пример.
В
Малороссии
весно ю
девки
пою т:
Кроковес
колесо
Вищ е
тину
ст оя ло,
Много
ди ва
видало.
—
Чи
бач ило,
к оле со,
Куди
мили й
п оГхав ?
6-4


М ысль
и
яз ык
165
—
За
ним
трава
зелена
И
/Дброва весела .—
Кроковес
колесо
Ви ще
т ину
ст оя ло.
Много
див а
видало.
—
Чи
б ачило,
к ол есо,
Куди
н ёлюб
поГ хав?
—
За
ним
трава
п оля гла
I д1бров а
заг ула! *
Можно
себе
представить,
что
эту
песню
кто-нибудь
поймет
в
буквальном
смысле,
то
есть
не
поймет
ее
вовсе.
Все
черты
того,
что
изображено
здесь,
все
то,
что
стано­
вит ся
впоследствии
внешнею
формою,
бу дет
схвачено
ду­
шо ю,
а
между
тем
в
ре зу ль тате
выйдет
нелепость:
шаф­
ранное
колесо,
которое
смотрит
из-над
тыну ?
Но
пусть
эта
бессмыслица
получит
внутреннюю
форму,
и
от
песни
повеет
на
нас
весною
природы
и
деви чье й
жиз ни.
Это
желтое
колесо
—
со лн це;
солнце
смотрит
сверху
и
ви дит
мн ого
дива.
Оно
рассказывает
пе виц е,
что
ку да
п роеха л
ее
милый,
там
позеленела
трава
и
повеселела
дуброва
и
проч .
Кажется,
из
сказанно го
ясно,
что
и
в
поэтическом,
сле ­
довательно,
вообще
художественном,
про изве де нии
ест ь
те
же
са мые
сти хи и,
что
и
в
слове:
содержание
(или идея),
соответствующее
чувственному
образу
или
развитому
из
не го
понятию;
вну тр ен няя
форма,
образ,
который
указывает
на
это
содержание,
соответствующий
представлению
(ко ­
торое
тож е
имеет
зн ачени е
только
как
символ,
на мек
на
известную
совокупность
чувственных
восприятий
или
на
понятие), и,
наконец,
внешняя
фо рма,
в
которой
объективи­
руется
художественный
образ.
Раз ница
между
внешнею
формою
сло ва
(звуком)
и
поэ ти чес кого
про изве де ния
та,
что
в
последнем,
как
пр оявл ении
бол ее
сложной
душев­
ной
деятельности,
внешняя
форм а
более
проникнута
мы­
слью.
Впрочем,
и
член о разд ельн ый
зву к,
форм а
слова,
проникнут
мыс ль ю;
Гумбольдт,
как
мы
видели
выше,
мо­
жет
понять
его
то лько
как
«работу духа» .
Язык
во
всем
своем
объеме
и
каждое
отд ельн ое
сл ово
соответствует
искусству,
притом
не
только
по
своим
сти ­
хиям,
но
и
по
способу
их
соединения.
«Создание
языка, —
говорит
Гумбольдт, —
начиная
с
пе рвой
его
ст их ии,
ес ть
си нте ти чес кая
деятельность
в
строгом
смысле
этого
слова,
именно
в
том
смысле,
по
которому
син тез
создает
нечт о
такое,
что
не
закл ючен о
в
слагаемых
ча ст ях,
взятых
порознь» [156, т.
6, с.
104].
З вук
как
м еждометие,
как
рефлекси я
чувс тв а
и
чувствен-


166
А.
Л.
Поте бн я
иый
образ,
или
схема,
б ыли
уже
до
слов а;
но
самое
сл ово
не
дается
механическим
соединением
этих
ст их ий.
Вн у­
тр ення я
форма
в
сам ую
минут у
своего
рожде ни я
изменя­
ет
и
звук,
и
чувственный
образ.
Изменение
зв ука
состоит
(нс говоря о позднейших,
более
сложных
зву ко вых
явле­
ниях)
в
устранении
того
страстного
о ттенк а,
нарушающе­
го
членораздельность,
како й
свойствен
междометию.
Из
перемен,
каки м
подвергается
мысл ь
при
создании
слова,
укажем
здесь
тольк о
на
ту,
что
мысль
в
слове
перестает
бы ть
со бств енно сть ю
самого
говорящего
и
получает
воз ­
можность
жи зни
самостоятельной
по
отношению
к
сво­
ему
создателю.
Имея
в
ви ду
эту
самостоятельность,
имен­
но
—
не
уничтожающую
возможности
взаимного
пон има­
ния
способность
слова
в сяким
пониматься
по-своему,
мы
поймем
важность
сл еду ющих
с лов
Гумбольдта: «Наязык
н ельзя
смотр еть
как
на
нечто
(ein Stoff) готовое,
обозри­
мое
в
це лом
и
исподволь
сооб щи мое;
он
веч но
создается,
притом
та к,
что
законы
этого
со здан ия
определены,
но
о бъем
и
некоторым
образом
даже
род
про изве де ния
оста­
ются
неопределенными» [156, т.
6, с.
56—57]. «Я зы к
со­
стоит
не
только
из
ст их ий,
получивших
уже
фор му,
но
вме сте
с
тем
и
гл авным
образом
из
метод
продолжать
ра­
бот у
дух а
в
тако м
направлении
и
в
такой
форме,
к акие
определены
языко м.
Раз
и
прочно
сформированные
сти­
хии
составляют
некоторым
образом
мертвую
массу,
но
эта
масса
носит
в
себе
живой
зародыш
бес кон еч ной
опре­
дел и мос ти» [156, т.
6, с.
62].
Сказанн ое
здесь
обо
всем
язык е
мы
применяем
к
отдельному
слову.
Внутренняя
форма
слова,
произнесенного
говорящим,
дает
направле­
ние
мыс ли
слушающего,
но
она
только
возб ужд ае т
этого
последнего,
дает
только
способ
ра звити я
в
нем
знач ений,
не
назначая
пределов
его
пониманию
слов а.
Сло во
одина­
ко во
прин адлежит
и
говорящему,
и
слушающему,
а
пото­
му
зна чен ие
его
состоит
не
в
том,
что
оно
имеет
опред е­
ленны й
смысл
для
говорящего,
а
в
том,
что
оно
способно
иметь
смы сл
во о бще.
Тольк о
в
си лу
того,
что
со де рж ание
слова
способно
расти,
слово
может
бы ть
средством
пони
мать
др уго го.
Искусство
то
же
творчество,
в
том
само м
смысле,
в
ка­
ком
и
слово.
Художественное
произведение,
очевидно,
пе
принадлежит
природе:
оно
пр исо здан о
к
ней
ч елов еком .
Факто р ы,
например
статуи,—
это,
с
одн ой
стороны,
бес­
плотная
мысль
в аятел я,
смутная
для
нег о
самого
и
недо ­
ступная
никому
другому,
с
другой
—
ку сок
мрамора,
не
имеющий
ничего
общего
с
э тою
мыслью;
но
статуя
не


М ысль
и
яз ык
167
есть
ни
мысль,
ни
мрамор,
а
нечто
отличное
от
с воих
про ­
изводителей,
за клю ч ающее
в
себе
больше,
чем
он и.
Син ­
тез,
тво р чес тво
очень
отличны
от
арифметического
дейст­
ви я:
если
агенты
художественного
произведения,
су щест ­
вующие
до
не го
самого,
обозначим
через
2и2, то оно
са мо
не
будет
равняться
четырем.
Замысел
художника
и
грубый
материал
не
исч ер пываю т
художественного
произведения,
соответственно
том у
как
чу вст венн ый
об­
раз
и
звук
не
исчер пы вают
слова.
В
общих
случа ях
и
та
и
другая
стих ии
су ществ енно
изменяются
от
при со едине ­
ния
к
ним
третьей,
то
ест ь
внутренней
формы.
Сомнение
может
бы ть
разве
относительно
содержания:
можно
ду­
мать,
что
не
толь ко
художник
до лжен
был
иметь
в
душе
известное
содержание,
п режде
чем
изобразил
его
в
мра­
м оре,
слове
или
на
п олотн е,
но
что
со дер ж ание
это
был о
тако е
же
и
до
и
п осле
создания.
Но
это
несправедливо
уже
по
тому
одному,
что
мыс ль,
объективированная
ху­
дожником,
дей ству ет
на
не го
как
нечто
бл изк ое
ему ,
но
вместе
и
постороннее.
Преклоняет
ли
художник
колена
пред
сво им
со здан ием
или
подвергает
его
заслуженному
или
незаслуженному
осуждению
—
все
равно
он
относит­
ся
к
нем у
как
ценитель,
признает
его
самостоятельное
бы­
т ие.
Искусство
ес ть
я зык
худ ожни ка ,
и
как
посредством
слова
нельзя
передать
другому
свое й
мысли,
а
мож но
тольк о
пробудить
в
нем
его
собственную,
так
нел ьзя
ее
со общи ть
и
в
произведении
искусства;
по эт ому
соде ржа ­
ние
этого
последнего
(когда оно окончено)
развивается
уже
не
в
художнике,
а
в
понимающих.
Слу шающий
мо­
жет
г ор аздо
лучше
говорящего
понимать,
что
скрыто
за
словом,
и
читатель
может
лу чше
самого
поэта
постигать
и дею
его
произведения.
Сущность,
с ила
такого
про из веде­
ния
не
в
том,
что
разумел
под
ним
автор,
а
в
том,
как
оно
действует
на
чи та теля
или
зрителя,
следовательно,
в
н еис­
черпаемом
возможном
его
содержании.
Это
содержание,
проецируемое
нами,
то
ест ь
влагаемое
в
самое
про из веде­
ние,
действительно
условлено
его
внутреннею
формою,
но
м огло
вовсе
не
входить
в
расчеты
художника,
кот орый
творит,
удо вле тв оряя
временным,
нередко
весьма
узким
потребностям
свое й
личной
жизни.
Заслуга
ху до жника
не
в
том
minimum’e содержания,
ка кое
думалось
ему
при
со­
здании,
а
в
известной
гибкости
образа,
в
сил е
внутренней
формы
возбуждать
самое
разнообразное
содержание.
Скромная
загадка : «одно каже: «свитай Боже», друге ка -
ж е : «не дай Боже», трете каже: «меш все одно» (окно,
Дв ери
и
сволок)*—
м ожет
вызвать
мысль
об
отношении


168
Л.
Л.
Потебня
р азных
сло ев
народа
к
рассвету
политической,
нравствен­
ной,
научной
ид еи,
и
та кое
толк ова ни е
будет
лож но
толь­
ко
в
том
сл уч ае,
когда
мы
вы дади м
его
за
объе кти вн ое
значение
загадки,
а
не
за
на ше
личное
сост о ян ие,
возбу­
жде нн ое
загадкою.
В
незамысловатом
рассказе,
как
бед­
няк
хот ел
было
набрать
вод ы
из
Сав ы,
что б
развести
г ло­
ток
м ол ока,
к ото рый
был
у
не го
в
чашке,
как
вол на
без
сл еда
унесла
из
сос уда
его
молоко
и
как
он
с ка зал: «Саво,
С аво!
себе
не
забрели,
а
мене
з ац рн и» (то есть опечалила)
[52, с.
273],—
в
э том
р ассказе
мож ет
кому-нибудь
поч у­
диться
неумолимое,
стихийно-разрушительное
д ейств ие
потока
ми ровых
со бы тий
на
счастье
отдельных
л иц,
вопль,
кот оры й
вырывается
из
груд и
невозвратными
и,
с
личной
т очки
[зрения], незаслуженными потерями.
Л ег­
ко
ошиби ть ся ,
навязать
народу
то
или
другое
понимание,
но
оч евидно ,
что
подобные
рассказы
ж ивут
по
це лым
сто­
летиям
не
ради
своего
буквального
смысла,
а
р ади
т ого,
кот оры й
в
них
может
быт ь
вложен.
Этим
объясняется,
почему
со здан ия
темных
людей
и
в еков
мог ут
сохранять
свое
художественное
значение
во
времена
высокого
р аз­
ви тия
и
вместе
почему,
несмотря
на
мнимую
вечность
ис­
кусства,
настает
пора,
к огда
с
увеличением
затруднений
при
понимании,
с
забвением
внутренней
формы
произве­
де ния
искусства
теряют
сво ю
цену.
Возм ожн ост ь
того
обобщения
и
углубления
ид еи,
ко­
торое
можно
назвать
самостоятельною
жизнью
произве­
дения,
не
только
не
есть
отрицание
нераздельности
идеи
и
образа,
но,
напротив,
условливается
ею.
Дидактические
произведения,
при
всей
нередко
им
свойственной
глуби­
не
первоначального
зам ысл а,
о сужде ны
на
раннее
забве­
ние
именно
вс ле дстви е
иногда
трудноуловимых
недостат­
ков
синтеза,
н едо статко в
зародыша
бе ско не чной
(новой)
определимости
раз
сформированного
материала.
Быть
может,
изл ишне
будет
прибавлять,
что
отдель­
ное
слово
только
до
тех
пор
может
бы ть
сравниваемо
с
отд ельн ым
пр о изведением
и скус ств а,
пок а
изм ене ния
внутренней
формы
сл ова
при
понимании
его
разными
лицами
ускользают
от
сознания;
ряд
изм ене ний
внут ре н­
ней
формы
ест ь
уже
ряд
с лов
одного
пр оис х ожде ния
и
соответствует
ряду
пр оизве д ений
искус ст ва,
связанных
меж ду
собою
та к,
как
эпич ес кие
сказ ания
разных
времен,
представляющие
развитие
одного
типа.
На
слово
нельзя
смотреть
как
на
выражение
готовой
мысли.
Такой
взгляд,
как
мы
старались
показать,
веде т
ко
многим
пр отиво ре ч иям
и
заблуждениям
относительно


М ысль
и
язык
169
зна чен ия
язы ка
в
душевной
экономии.
Напротив,
с лово
ест ь
выражение
мысли
ли шь
настолько,
насколько
слу­
жит
средством
к
ее
созданию;
внутренняя
форма,
единст­
венное
объе кти вн ое
содержание
слова,
имеет
зн ачени е
толь ко
потому,
что
видо изм еня ет
и
совершенствует
те
агрегаты
восприятий,
каки е
застает
в
душе.
Ес ли,
как
и
сл еду ет,
пр име м,
что
в нут рен няя
форма,
или
представ­
ление ,
так
относится
к
чувственному
обр аз у,
как
внутрен­
няя
форма
художественного
пр оизве д ения
(образ,
идеал)
к
мысли,
кот орая
в
ней
объективировалась,
то
должны
бу­
дем
отказаться
от
известного
о пр едел ения
идеала
как
«из­
ображения
идеи
в
неде лим о м»* [156, т.
4, с.
33]. Не отка­
зыв ая сь
принимать
это
о пр едел ение
в
смысле
воплоще­
ния
готовой
и деи
в
образе,
мы
должны
бы
были
принять
и
сл едств ия:
во- пе рв ых,
так
как
умственное
стремление
че­
ловека
удовлетворяется
не
образом
самим
по
себе,
а
и де­
ею,
то
ест ь
совокупностью
мыслей,
пробуждаемых
обра­
зом
и
относимых
к
нему
как
источнику,
то
художник,
в
котором
был а
бы
уже
гот ова я
идея,
не
име л
бы
ли чно
для
себ я
ни как ой
нужды
выражать
ее
в
о бразе;
во -втор ых ,
есл и
бы
эта
ид ея,
по
неизвестным
побуждениям,
была
вложен а
в
образ,
то
ее
сообщение
понимающему
могло
бы
б ыть
только
пе ре дачею
в
собственном
смысле
этого
слова,
что
противоречит
здравому
взг ля ду
на
понимание
как
на
со здание
известного
содержания
в
себе
самом
по
поводу
внешних
возбуждений.
Чт обы
не
сделать
искусст­
ва
я вл ением
не
необходимым
или
вовсе
лиш ним
в
чело ­
в еческ ой
жизни,
следу ет
допустить,
что
и
он о,
подобно
слову,
есть
не
столько
выр аже ние,
сколько
средство
со­
здания
мысли;
что
це ль
его,
как
и
слова,—произвести
из­
вестное
субъективное
на строе ни е
как
в
самом
про изво ди­
те ле,
так
в
понимающем;
что
и
оно
не
есть
epyov, a evep-
yeicx, нечто постоянно создающееся.
Эт им
оп ред еляю тся
частные
черты
сходства
искусства
и
языка.
Значение
слова
или ,
точн ее
гово ря ,
внутренней
фор ­
мы,
п ре дс тавлен ия,
для
мысли
сводится
к
тому,
что
а)
оно
объединяет
чу вс тве нный
образ
и
Ь)
условливает
его
созна­
ние.
То
же
в
св оем
кругу
производит
ид еал
в
искус ств е.
а)
Искусство
имеет
с воим
предметом
природу
в
об­
ш ир нейшем
смысле
этого
слова,
но
оно
ес ть
не
непо ср ед­
ственное
отражение
п ри роды
в
душе,
а
изв естн ое
видоиз ­
менение
этого
отражения.
Между
про изве де ние м
ис­
кусс тва
и
природою
стоит
мысль
человека;
только
под
этим
условием
искусство
мож ет
быт ь
творчеством.
Гу м­
больдт,
при няв
за
исходную
точку
искусства
действителъ-


170
А.
А.
Потебн я
ность
(но не в общежитейском смысле,
по
котором у
действительность
есть
уже
результат
апперцепции,
а
в
смысле
совокупности
непосредственных
восприятий,
лиш енны х
еще
всяко й
обра ботк и), имеет полное право
ск азат ь,
что
«царство фантазии ( под
кот оро ю
здесь
мо жем
разуметь
вообще
творческую
способность
ду ши)
реши­
тельно
противоположно
ц арст ву
действительности
и
столь
же
противоположен
характер
явлений,
пр ин адле­
жащи х
к
обеим
эти м
областям.
С
поня тие м
действитель­
ности
(как его раскрывает психологический анализ)
не­
разрывно
свя за но
то,
что
каж дое
я вле ние
стоит
отдельно,
само
для
себя
и
что
ни
одно
не
зав исит
от
другого
как
основание
или
следст ви е.
Ма ло
того,
что
мы
непоср ед­
ств енн о
не
воспринимаем
та кой
зависим о ст и,
а
дох од им
до
нее
только
пу тем
умозаключений:
по нят ие
де йс тви­
те льно сти
делает
изл ишним
самое
старание
отыскивать
эту
зависимость.
Явление
перед
нами;
этого
довольно
для
того,
чтобы
устранить
всякое
сомнение
в
его
действитель­
ности;
з ачем
еще
явлению
оправдание
посредством
его
причины
или
действия?»—
тем
более,
что
самые
катего­
рии
причины
и
д ейств ия
не
даются
непосредственным
восприятием.
«Напротив,
в
о бласт и
возможного
все
су щест ­
в ует
лишь
настолько,
насколько
зависит
от
др уго го;
пото­
му
все ,
что
мыслимо
только
под
условием
всесторонней
внутренней
связ и,—
идеально
в
самом
строгом
и
п рос том
смысле
этого
слова.
В
эт ом
отношении
идеальное
пр ямо
противоположно
действительному,
реальному.
Таким
об­
разом,
должно
б ыть
иде али зир ова но
все,
что
рука
ис­
кусства
переносит
в
чистую
область
в ооб раж ен ия» [156,
т.
4, с.
20].
Очевидно,
что
такая
идеаль но сть
св о йств енна
не
толь­
ко
искусству
и
воображению,
но
и
разумной
деятельности
вообще.
«Перенести в страну идей всю природу,
то
есть
сравнять
по
объему
содержание
своего
опыта
с
ми ром;
соединить
эту
огромную
ма ссу
отрывочных
явлен и й
в
не­
ра зде льн ое
еди нст во
и
ор ган изован ну ю
целость
...
такова
конечная
цел ь
умственных
усилий
человека.
Участие
ис­
кусс тв а
в
это й
работе
п оказыв ает,
что
оно
пр ин адлеж ит
не
к
тем
ме хан иче ск им,
подчиненным
зан яти ям,
по ср ед­
ством
к оих
мы
тольк о
приготовляемся
к
своему
насто­
яще му
назначению,
а
к
тем
вы соч айшим ,
посредством
ко­
их
мы
его
непосредственно
испо л няем » [Там же,
с.
21].
К
этому
п ерв ому
и
самому
обширному
определению
идеального,
как
то го,
что
не
ес ть
действительность,
присо­
единяется
дру гое ,
по
которому
искусство
облагораживает


MbK’lb и ЯГЫК
171
и
украшает
природу
и
ид еал
им еет
значе ние
то го,
что
превосходит
действительность.
Художник,
во«. создавая
п редмет
в
сво ем
воо бра же н ии , «уничтожает всякую чер­
ту,
основанную
только
на
случайности,
каждую
де лает
за­
висимою
только
от
д руго й,
а
все
—толь ко
от
н его
само­
го...
Е сли
ему
у дае тся,
то
под
конец
у
не го
вых од ят
одни
характеристические
формы,
о дни
образы
очи
шейной
и
не
искаженной
изм ен чив ыми
обстоятельствами
природы.
Каждый
из
эт их
образов
носи т
па
се бе
отпечаток
св оей
особенности,
и
эта
осо бен но сть
за клю чена
только
в
фо р­
ме,
воспринимается
только
наг ля дно
(kann nie anders, als
durch Anschauen gefasst werden) и невыразима понятием»
[Там же,
с.
22].
Впрочем,
вы ра же ние,
что
поэ т
во звы шает
природу,
сле ду ет
уп отре блять
очень
осмот рите льно ,
потому
что,
со бств енн о
говоря,
художественное
про извед е ние
и
со­
здание
природы
пр инадлеж ат
не
к
одной
и
той
же
обла­
сти
и
несоизмеримы
одним
и
тем
же
м асшт абом ,
точно
так
как
чу вст венн ый
образ
и
представление
его
в
сло ве
не
принадлежат
к
одному
continuum’y форм душевной жиз­
ни.
«Нельзя сказать,
что
изображенные
живо писцем
п ло­
ды
прек ра с нее
е стеств енн ых .
Вообще
природа
прекрасна
лиш ь
настолько,
насколько
фантазия
представляет
ее
пре­
кр асною.
Нельз я
сказ ат ь,
что
контуры
в
прир о де
менее
совершенны,
что
цве та
менее
живы:
р азни ца
только
в
том ,
что
действительность
действует
на
чу вст ва,
а
иск ус­
ст во
—
на
фантазию,
что
перв ая
дает
с ур овые
(harte) и рез ­
кие
оче рт ания,
а
второе
хотя
определенные,
но
вместе
и
беско неч ны е» [Там же,
с.
23—24].
Здесь
упомянуты
два
свойства
искусства:
а)
особен­
нос ть
его
действия
на
ч елов ека
сравнительно
с
действием
прир од ы
(даже в обыкновенном смысле этого слова)
и
б)
сов мес тн ое
су щ ест во вание
в
каждом
художественном
про изве д ении
противоположных
качеств,
именно
оп реде ­
ленности
и
бесконечности
оч ер тан ий.
Первое
видно
уже
из
т ого
очень
обыкновенного
явления,
что
многие
яв ле­
ния
п ри роды
и
человеческой
жиз ни,
не
возбуждающие
интереса
в
действительности,
с ильно
действ у ют
на
нас ,
будучи,
по-видимому,
совершенно
верно
изображены
в
искусстве.
По
по сл ов ице: «И сунце пролази кроз кажава
м] ес та, seh се не окатьа», искусство может изображать са ­
мую
роскошную
и
соблазнительную
кр асот у
или
самые
возм ути тельн ые
и
бе зобр азн ые
явле ния
и
о став ат ься
девственным
и
пре крас ны м.
Причи н а
э тому
заключается
в
том ,
что
худ оже ст венно е
творчество,
оста ва ясь
вполне


172
А.
А.
Потебня
верным
природе,
разлагает
ее
явления,
так
что,
во-пер­
вых,
каждое
искусство
бер ет
на
сво ю
долю
только
одн у
известную
сторону
пре дм ет ов,
например,
ваяние
—
только
пластическую
красоту
форм ,
устраняя
р азн ообра зн ые
дейст в ия
цве т ов,
живо пис ь
—
т олько
св ет,
тени
и
цвета
и
т.
д.;
во-вторых,
каждое
отдельное
произведение
опу ­
скает
многие
не
не обх одим ые
черты
предмета,
данн ые
в
де йс тв ите льно сти
и
доступные
средствам
ис кусст ва ,
по­
до бно
то му
как
слово
о бо зн ачает
образ,
по ло жим,
золота
только
посредством
одного
его
пр изна ка,
именно
желт о­
го
цв ета*, предоставляя личному пониманию дополнять
этот
образ
другими
признаками,
например,
звуком,
тяже­
стью
и
пр оч.
Что
до
прот иворе чия
м ежду
единичностью
образа
и
бесконечностью
его
о чер тан ий,
то
эта
бес ко нечн ос ть
е сть
только
заметн ая
и
в
язык е
невозможность
оп ред е­
лить ,
сколько
и
какое
со дер жание
разовьется
в
по ни ма­
юще м
по
по воду
воспринимаемого
его
вп олне
определен­
ного
представления.
Как
слово
вна ча ле
есть
зн ак
оче нь
ограниченного,
конкретного
чувственного
обра за **, кото­
р ый,
о днако ,
в
силу
представления
тут
же
получает
воз­
можность
об общ ен ия,
так
художественный
образ,
отно­
ся сь
в
минуту
создания
к
оч ень
тесному
кругу
чувствен­
ных
образов,
тут
же
ст ано вит ся
типом,
идеалом.
В
сфер е
язы ка
пос ред ств ом
представления,
объе диня­
юще го
ч увс тв енную
схему
и
отделяющего
предм ет
от
все­
го
остального,
то
ес ть
со о бщающе го
ему
идеальность,
установляется
внутренняя
св язь
восприятий,
отличная
от
м еха ни чес кого
их
сцепления.
Начавши
с
очевидного
по­
ложени я,
что
отдельное
сл ово
как
пре дло жение ***
еще
не
вносит
гармонии
во
всю
совокупность
н аших
вос пр и­
ятий,
потому
что
выделяет
из
них
только
од ну
незначи­
тельную
часть,
мы
должны
будем
прибавить,
что
это
сло ­
во
полагает
начало
водворению
э той
гармонии,
потому
что
готово
стать
подлежащим
или
сказу ем ым
других
вновь
возникающих
слов .
Слово,
объединившее
из вес т­
ную
группу
вос при яти й,
в
св ою
очередь,
стремится
ко
внутреннему
соединению
со
словом
ближ айш ей
группы,
и
та кое
стремление
условлено
сам им
объединенным
в
слове
образом:
составленное
из
двух
с лов
предложение,
св язы вающее
меж ду
собою
два
образа,
есть,
однако,
о бо­
зн ачен ие
суждения,
которое
признается
разложением
одн ого
чувственного
образа.
Первый
шаг
на
пут и,
по
ко то­
рому
ведет
че лове ка
язык,
возб ужд ае т
стремление
обойти
вес ь
кр уг
сродных
явлений.


Мы сль
и
яз ык
ПЪ
Этому
соответствует
так
называемая
Гумбольдтом
цель­
ность
(Totalität) искусства.
«Прекрасное назначение по­
эта
—
посредством
в се сторон н его
ограничения
своего
ма­
те ри ала
прои зв ес ти
неограниченное
и
бесконечное
дейст ­
в ие,
посредством
индивидуального
о браза
удовлетворить
требованиям
идеи,
с
одн ой
то чки
зрения
отк рыть
целый
мир
явлений» [156, т.
4, с.
16]. «Дело вовсе не в том,
чтобы
показать
вс е» (утверждать это было бы то же,
что
сказат ь ,
буд то
в
одном
сло ве
можем
исчерпать
все
возможное
со­
держание
на шей
м ысли ), «что само по себе невозможно,
или
даж е
многое,
что
устранило
бы
многие
виды
искусст­
ва,
а
в
том ,
чтобы
привести
в
такое
настроение,
при
кото­
ром
мы
готовы
все
обнять
взором
(Die Stimmung alles zu
sehen)». «С ила
не
в
чис ле
пре дме тов ,
при нят ых
поэтом
в
свой
пла н,
ни
в
их
о тно шении
к
высшим
интересам
че­
ловечества:
то
и
другое,
хотя
может
усилить
дей стви е
произведения,
безразлично
для
его
художественного
до­
с тои нства». «Пусть
только
поэ т
заставит
нас
сосредото­
читься
в
одном
пун кте,
забыть
себя
ради
известного
п ред­
ме та
(sich in einem Gegenstand ausser sich selbst hinzu
stellen — objectiv zu sein),—
и
вот,
каков
бы
ни
был
это т
предмет,
перед
нами
—
мир.
Тогда
все
на ше
существо
обнаружит
творческую
деятел ь но сть ,
и
все,
что
оно
ни
произведет
в
это м
настроении,
долж но
соответствовать
ему
самому
и
им еть
то
же
единство
и
цельность.
Но
именно
эти
два
п онят ия
мы
соединяем
в
слове
мир».
«Здесь повторяется то же,
что
мы
видели
при
дости­
жении
идеаль но сти .
Пус ть
поэ т
со гл асно
с
первым
и
про ­
стейшим
требованием
своего
искусства
перенесет
нас
за
пределы
действительности,
и
мы
очутимся
в
области,
где
каждая
точка
ест ь
центр
цело го ,
и,
следовательно,
целое
беспредельно
и
бе ско не чно. ..
Дух,
на
кот орый
художник
подействовал
таким
обр азом,
всегда
склонен,
с
какого
бы
предмета
ни
начал,
обход ить
в есь
кр уг
сродных
с
эт им
предметом
явлений
и
со бират ь
их
в
один
целый
мир »
[156, т.
4, с.
31]. «То всеобъемлющее,
что
поэт
сообщает
фан ­
тазии,
закл юч ает ся
име нно
в
то м,
что
она
ниг де
не
ступа­
ет
так
тяже ло ,
чтоб
укорениться
на
одном
месте,
но
скользит
все
д алее
и
далее
и
вместе
господствует
над
пройденным
ею
кругом;
в
том,
что
ее
наслаждение
грани­
чит
со
страданием,
и
наоборот;
что
она
вид ит
пре дме т
не
в
цве те
действительности,
а
в
том
бл еске ,
каким
одело
его
ее
таинственное
обаяние» [Там же,
с.
32].
Как
в
язы ке
причина,
почему
отдельное
слово
стре­
мится
к
соединению
с
другими,
заключ ает ся
не
только


174
А.
Л
Потебня
в
том,
что
это
слово
р азлаг ает
(идеализирует)
сво й
чу в­
ств енн ый
образ,
но
и
в
том,
что
этот
образ
сам
по
себе
способен
к
р азл ож ению
и,
следовательно,
к
свя зи
с
други­
ми;
так
и
ус ло вие
художественной
цельности
—
не
только
в
свойствах
идеализирующей
де ятельн ост и,
но
и
в
ее
предметах,
взятых
объективно.
«Все различные состояния
че лове ка
и
все
силы
природы
(следовательно,
все
воз ­
можное
содержание
иску сств а)
так
сродны
меж ду
с обою,
так
вза имн о
поддерживают
и
условливают
друг
друга,
что
вр яд
ли
возможно
живо
изобразить
од но
из
них,
не
п ри­
нимая
вместе
с
эт им
в
св ой
план
и
целого
круга» [Тамже,
с.
28—29]. «Способ
постановки
одной
ф игуры
в
поэт иче ­
ско м
произведении
заставляет
фантазию
не
толь ко
присо­
единить
к
ней
многие
другие,
но
и
именно
столько,
сколько
нужно
для
того,
что бы
в месте
с
первою
обра­
зовать
замкнутый
кр уг» [Там же,
с.
33—34].
Таким
обра­
зо м,
сложное
ху до жес тве нное
произведение
есть
тако е
же
развитие
одного
главного
обр аз а,
как
сложное
п редло ­
же ние
—
одного
чувственного
обра за .
б)
Об
о тно шении
искусства
к
со знанию
того,
что
уже
ест ь
в
со зн ании,
то
ест ь
к
сам осо знанию,
заметим
след у­
ющее.
Выше
мы
пр ивел и
вполне
убед ит ельно е,
на
наш
взгляд,
мнение,
по
кот орому
зв ук,
сыр ой
материал
слова,
ес ть
о дно
из
средств
успокоения
организма,
у стр ан ения
п олучен ных
им
извне
потрясений.
То
же
совершает
в
сво ей
сфере
и
пси хи ч еская
сторона
слова*. «Челове­
ку,—
говорит
Гумбольдт,—врождено
стремление
выска­
зыва ть
тольк о
что
услышанное» [156, т.
6, с.
54], освобо­
ждать
себя
от
волнения,
производимого
силою,
действу­
ющею
на
его
душ у,
в
сло ве
передавая
эту
с илу
другому
и
нер едко
не
заботясь
о
том,
будет
ли
она
в осп ри нята
ра­
зумным
существом
или
нет.
Это
стремление,
особенно
в
пер воб ытно м
чел овек е
и
ребенке,
может
граничить
с
физиологическою
необходимостью.
Как
ребенку
и
жен­
щине
ну жно
бывает
выплакаться,
чтоб
облегчить
св ое
го­
ре,
так
необходимо
высказаться
и
от
по лн оты
душевной.
Мыс ль
эта
с
давних
пор
ст ала
уже
достоянием
народной
поэзии.
В
одной
сербской
ска зке
говорится,
что
у
царя
Трояна
был и
козьи
уши.
Стыдясь
этого,
он
убивал
всех ,
кто
его
брил.
Одного
мальчика-бородобрея
ц арь
помило­
вал
под
условием
соблюдения
тайны,
но
этот,
мучимый
невозможностью
высказаться,
стал
ча хн уть
и
в януть,
пока
не
надоумили
его
поверить
св ою
тайну
земле.
Мальчик
вышел
в
поле,
вырыл
в
зем ле
ям у,
за су нул
в
нее
гол о­


Мы сль
и
язы к
175
ву
и
три жды
с к аза л: «У царя Трояна козьи уши» .
Тогда
ему
стало
ле гче
на
сердце
[54, No 39].
Е сть
пословица
«Остров в море,
что
сердце
в
г ор е», где сердце и горе
сравниваются
с
морем,
обтекающим
ос т ров.
Ес ли
удер­
жим
это
сравнение,
то
за ключи те льн ые
стихи
бы лин ы:
То
сто рон а,
то
и
дея нье...
Синему
морю
на
у тише нье, —
[42а,
с.
283]
кроме
своего
бу кваль но го
зна че ния
получат
еще
другое,
более
глубокое
и
верное
—
власти
по эзии
над
сердцем.
Гумбольдт,
сказавши,
что
в
художественной
цельности,
в
искусстве
по тряст и
всего
челов ек а
по
поводу
ограничен­
но го
числа
данн ых
явлений55
еще
никто
не
превзошел
древних,
пр одо лжа е т : «Отсюда то успокоение,
которое
исп ыт ыв ает
чис то
настроенная
душа
при
чтен ии
древних;
оттого-то
д ре вние
даже
состояния
стр аст но го
волнения
и
подавляющего
отчаяния
ни зво дят
к
душевному
покою
или
в озвы шают
до
мужества.
Это
вдыхающее
си лу
спо­
койствие
необходимо
яв ляетс я,
когда
человек
вполне
обо­
зр ел
свои
отно шения
к
ми ру
и
су дьбе.
Л ишь
тогда,
когда
он
о ст анавли вает ся
там,
где
или
внешня я
сила ,
или
его
со бств енная
страсть
гроз ит
нарушить
его
р авно весие,
лишь
тогда
происходит
раздражение
и
отчаяние
(verzwei­
felnder Missmuth). Т ак выг од но ,
однако ,
место,
указанное
ему
в
ряду
пр ед мет ов,
что
гармония
и
спокойствие
не­
м едл енно
восстановляются,
как
скоро
он
завершил
кр уг
явлений,
представляемых
ему
фантазиею
в
серьезные
ми­
нут ы
расчета
с
с удьбо ю
(in diesen Augenblicken einer ern­
sten Rührung)» [156, t. 4, c. 29].
Успокоительное
действие
искусства
условливается
именно
те м,
что
оно
идеально,
что
он о,
с вяз ывая
меж ду
с обою
явления,
очищая
и
упрощая
мысль,
да ет
ее
обзор,
ее
сознание
прежде
всего
самому
художн ик у,
подобно
то­
55 «Всякий гимн Пиндара,
всякий
большой
хор
трагиков,
всякая
ода
Го рация
проходит,
но
только
с
бесконечно
изменчивым
разно­
образием,
оди н
и
тот
же
круг.
Везде
по эт
изображает
возвышен­
ность
богов,
мо гу щест во
судьбы,
зависим ост ь
человека,
но
вмест е
с
тем
и
величие
его
духа
и
мужество,
которое
д ает
ему
возможность
бо роть ся
с
судьбою
и
стать
выше
ее
...
Не
только
во
всем
творении
Го­
мера,
но
в
каждой
отдельной
песн е,
в
ка ждом
м есте
—перед
н ами
отк ры то
и
я сно
ле жит
вся
жизнь.
Душ а
р азом,
ле гко
и
верно
ре шает,
что
мы
есть
и
чем
мы
можем
быть,
как
ст радаем
и
наслаждаемся,
в
чем
правы
и
в
чем
ош ибаем ся » [156, т.
4, с.
28—29].


176
А.
А.
Потебня
му
как
успокоительная
сила
сло ва
е сть
сле дстви е
пре д­
ставления
обр аза .
Пре д ст авле ние
и
идеал,
разлагая
волну­
ю щее
че лове ка
чувство,
ун и чтожаю т
власть
последнего,
отодвигают
его
к
прошедшему.
Необъективированное
со­
стояние
души
покоряет
себе
со знание,
объективирован­
ное
в
слове
или
пр о изве дении
искусства
—
покоряется
ему,
ложитс я
в
основание
дальнейшей
душевной
жизни.
От сюда
как
слово,
так
и
ху до жес тве нное
про извед е ние
за канч ив ает
п ери оды
разв и тия
худ ожни ка ,
служит
пов о­
ротн ою
точко ю
его
душевной
ж изн и *. Признания поэтов,
из
коих
од ин
стихами
отделался
от
могучего
образа,
мно­
го
лет
возмущавшего
его
у м56, другой передавал своим ге­
ро ям
св ои
дурные
каче ств а**, служат блистательными
до казател ь ства м и
того,
что
и
искусство
ест ь
орган
сам о­
сознания.
Нахо дя ,
что
художественное
про извед е ние
ес ть
синтез
трех
моментов
(внешней формы,
внутренней
формы
и
с о д ер жа ния), результат бессознательного творчества,
сред ст во
р азв ития
м ысли
и
сам осо знания ,
то
ест ь
вид я
в
нем
те
же
признаки,
что
и
в
слове,
и,
наоборот,
откры­
вая
в
сло ве
идеал ьно ст ь
и
цельность,
свойственные
ис­
кусству,
мы
заключаем,
что
и
слово
ес ть
искусство,
имен­
но
по э зия.
Очев идн о,
что
не
о дна
и
та
же
в нутр ен няя
потребность
в ынужд ает
появле ние
пластических
искусств
и
му зыки,
с
одной,
и
сло ва
с
поэзиею,
с
другой
стороны:
искусства
выра жаю т
разные
сторон ы
душевной
жизни
и
потому
не­
заменимы
о дно
другим.
«Можно бы было,—
г ов орит
Ла­
царус,—
обозначить
части
статуи
или
всю
ее
рядом
у каза­
ний
(например,
высокий
лоб,
кудрявая
борода,
длинные,
вью щ иеся
во лос ы,
возвышенное
выражение
лица), но точ­
ног о
изо бр ажен ия
ее
н ельзя
бы
был о
достигнуть
словами,
а
математическими
формулами
разм ер ов
и
изг ибо в
—
раз­
ве
только
тогда ,
когда
бы
мы,
как
олице твор енна я
мат е­
матика,
м огли
составить
бесконечное
множество
та ких
формул
и
сложить
их
в
наглядный
образ» [172, т.
2,
с.
222].
Но
ц ель
такой
невероятной
работы,
то
есть
пере­
ложение
стат уи
на
другой
язык ,
не
бы ла
бы
достигнута,
56 ...
Это т
дикий
бред
Преследовал
мой
разум
много
лет...
Но
я,
расставшись
с
прочими
меч т ами,
И
от
него
отделался
—
сти хами.
М.
Ю.
Лермонтов.
«Сказка для детей»


Мыс иъ
и
яз ык
\~П
потому
что
требуемое
эстетическое
впечатление
можно
полу чит ь
не
от
совокупности
формул
или
слов ,
а
от
ре­
зульт ат а
их
сложения,
то
есть
от
самой
ст ату и.
То
же
сле­
дует
ска за ть
о
зодчестве,
живо пи си
и
музыке
по
отноше­
нию
их
друг
к
другу
и
к
поэзии,
язык у
и
условливаемой
ими
науке.
Различные
направления
человеческой
мысли
не
повторяют
дру г
д руга,
потому
что
не
изв не
принесены
и
случайны,
а
в ытек ают
из
самой
сущности
ч ело века.
Незаменимость
одного
искусства
другими
или
словом
не
только
не
про ти вор ечи т,
но
д аже
тре буе т
тако й
их
св я­
зи,
по
которой
о дно
искусство
являе тся
условием
су ще­
ствования
дру гог о.
Не
думая
бра тьс я
за
ре ше ние
важной
и
трудной
народно-психологической
за дачи
о
зна че нии
поэзии
в
истории
прочих
искусств,
мы
упомянем
только
о
том,
что
поэзия
предшествует
все м
остальным
уже
по
тому
одному,
что
первое
слово
ест ь
по э зия.
Сн а чала
все
искусства
служат
если
не
исключительно,
то
преимущест­
венно
рели ги и,
кот ора я
развивается
только
в
язык е
и
поэ­
зии *. Прежде дается человеку власть над членораздельно­
стью
и
словом
как
материалом
поэзии,
чем
уменье
спра ­
виться
со
своим
голосом,
а
тем
бол ее
чем
та
ст еп ень
тех­
нического
разви ти я,
которая
предполагается
пластически­
ми
искусствами.
Отсюда,
между
прочим,
можн о
объяс­
н ить,
почему
гомерические
песни
многим
древнее
време­
ни
процветания
ваяни я
и
зо дчест ва
в
Гр е ции,
почему
во­
об ще
совершеннейшие
пр оизве д ения
народной
поэзии
относятся
к
таким
временам,
когда
лю ди
не
в
со сто янии
бы ли
бы
ни
по нят ь,
ни
п роиз ве сти
что-либо
достойное
имени
ка ртин ы
или
стат у и.
Принявши,
что
народная
поэ­
зия,
как
и
язык,
есть
произведение
безличного
творчества,
мы
найдем
и
другую
причину
упомянутого
явления,
именно,
что
зодчество,
ваяние
и
живопис ь
предполагают
уже
обособление
и
выделение
из
массы
личности
худ ож­
ника,
следовательно,
возможность
значительной
с тепен и
самосознания
и
познания
при роды,
кои м
начало
полагает­
ся
язы ко м.
Вначале
сло во
и
поэз ия
сосредоточивают
в
себе
всю
эст ет ич ескую
жизнь
народа,
заключ ают
в
себе
зародыши
остальных
иск усс тв
в
том
см ысл е,
что
совокупность
содер­
жания,
доступного
толь ко
этим
п ослед ни м,
первоначаль­
но
составляет
невыраженное
и
несознанное
допо лн ен ие
к
слову.
До
значительной
сте пе ни
это
относится
и
к
музы­
ке.
Хотя
пе риод ы
выделения
ис кусст в
из
с лова
давно
уже
пройдены
и
забыты
высшими
слоями
человечества
и
му­
зыка
давно
уже
стала
самостоятельным
искусством,


178
А.
А.
Потебня
в
большинстве
случаев
вовс е
не
требующим
и,
по-видимо­
му,
не
предполагающим
слов а,
но
в
остальных
кла сс ах
по­
чти
на
наших
глазах
со вер ша ется
процесс
отделения
му­
зы ки
от
поэз ии*.
Т олько
в
более
б лизк ие
к
нам
времена
песня
может
петься
рад и
напева,
может
механически
сшиваться
из
обрывков
почти
без
всякого
внимания
к
со­
держанию;
это
п редп ола гает ,
с
одной
стороны,
па дени е
народной
поэзии,
за ви сящее
от
суде б
языка,
с
дру­
гой-усложнение
музыкальных
мотивов,
то
ест ь
стре­
мление
выделить
и
соз нат ь,
объективируя
в
искусстве,
чувство,
невыразимое
словом.
Сказан но е
Лацарусом
о
нравственном
развитии
вп ол­
не
применяется
и
к
худож ес тв ен ному : «Все более благо ­
родные,
тонкие
и
нежные
отношения
нравственной
жиз­
ни
могут
развиться
только
тогда,
когда
предшествующие
их
степени
достигли
по лной
я сно сти
со зн ания.
Нрав­
ствен ная
жизнь
нач инает ся
с
чувств
и
внутренних
образов
(innere Anschauungen); эти чувства большею частью тем ­
н ый,
нео пр еделен ны й
пр едм ет
внутреннего
в осп ри ятия
(der inneren Wahrnehmung),
но
они
могут
достигнуть
определенности,
образоваться
в
представления,
кот орые
обо значают ся
и
упрочиваются
словом.
Л ишь
тогда,
когда
прежние
чу вс тва
стали
представлениями,
во зни кают
из
них
новые,
более
неж ные ;
отрасли
чувства
должны
стать
ве твя ми
представлений,
и
из
эти х
пускаются
новые
побе ­
ги;
я зык
упрочивает
и
укрепляет
произ ве д енно е
душою
и
тем
д ает
ей
возможность
пе ре йти
к
новой
творческой
деят ельн ости .
Так,
происходящее
облагорожение
чел ов е­
ка
состоит,
конечно,
не
в
том,
что
чел овек
делает
перво­
начальную
ест ест венн ую
жизн ь
своего
чувс тва
предметом
холодной
и
отвлеченной
р еф лекси и;
оно
возможно
толь­
ко
под
условием
возвышения
есте ствен н ог о
мир а
чувства
до
степени
духо в ной
собственности
души,
до
яс ных
пред­
ст а вле ний» [172, т.
2, с.
202].
Болезненное,
рас сла бля ­
ющ ее
действие
анализ а
своих
чувств
происходит
только
от
неполноты
и
несовершенства
анализа,
сам
по
себе
он
—
могущественное
средство
ч елов ече ско го
развития.
«Так и из эстетических чувств развиваются представления,
ведущие
за
собою
новые
чувства»
и
новые
художествен­
ные
произведения,
быть
может,
не
показывающие
на
себе
предшествующего
им
ра зложен ия
мысли
посредством
слова,
п одобн о
том у
как
ра стени е,
по-видимому,
не
носит
на
себе
следов
почвы,
на
которой
выросло.
Такое
же
отно ше ние
язы ка
и
по эзии
к
другим
пр о­
я вле ниям
со бств енн о
умственной
жиз ни.
Из
языка,
пер­


М ысль
и
ЯЛ ЫК
179
во нач аль но
тождественного
с
поэзиею,
следовательно,
из
поэ зи и,
возникает
поз дне йшее
разделение
и
противопо­
ложность
поэзии
и
про зы,
котор ые,
говоря
сл ов ами
Гум­
больдта,
должны
быть
названы
«явлениями языка» .
Ра­
зумеется,
это
можн о
утверждать
толь ко
в
том
смысле,
в
каком
говорится
о
выделении
из
поэзии
вс ех
остальных
иск усс тв.
Как
скульптура
образуется
не
из
поэзии
и,
хо тя
требует
известной
степени
ее
развития,
но
ес ть
новый
акт
творчества,
так
и
проза
—не
из
поэзии,
но
из
пригото­
вле нной
ею
мысли
[156, т .
6, с.
234].
Прозу
принимаем
здесь
за
науку,
потому
что
хо тя
эти
по нят ия
не
всегда
то­
ждественны,
но
особ ен нос ти
проз аи ческ ог о
настроения
мысли,
требующие
прозаической
формы,
в
науке
дости­
гаю т
полной
определенности
и
противоположности
с
поэ зи ею.
«И та и другая идет от действительности (в
вы ше
определенном
см ысл е)
к
чему-то
ей
не
принадлежаще­
м у» [Там же,
с.
230].
Действительность
и
идея,
зако н
—
моменты
общие
и
поэзии
и
прозе;
и
в
той
и
в
другой
мысль
стремится
внест и
св язь
и
зако нче нн ость
в
разнооб­
рази е
ч увст вен ных
д анны х;
но
различие
свой ств енных
им
средств
и
результатов
тр ебу ет,
чтобы
оба
эти
направления
мысли
по ддерж ивал и
и
дополняли
др уг
друга
до
тех
пор ,
по ка
человечество
«стремится».
«Поэзия берет действительность в чувственном прояв­
лени и
(wie sie äusserlich und innerlich empfundenwird), не
забо т ясь
о
том,
почему
(wodurch) она
—
действительность,
и
даж е
намеренно
уст ран яя
этот
ее
характер».
Из
прео ­
бразования
чувственных
восприятий,
а
не
из
как их- либ о
других
источников,
она
берет,
положим,
что
«у царя Тро ­
яна
козь и
уш и », но устраняет от себя поверку этого об­
ра за
новыми
восприятиями,
не
спрашивает,
мог
ли
Троян
иметь
козьи
уши,
удов летв оряе тся
тем
смыслом,
како й
имеет
это т
образ
сам
по
се бе . «Проза,
напротив,
доискива­
ется
в
де йс тви те льнос ти
именно
то го,
чем
она
коренится
в
бытии,
тех
волок он,
которые
связывают
ее
с
этим
по­
следним» [Там же].
В
свою
очередь,
она
не
при зн ает
за
ф акт
того,
что
«у Трояна козьи уши», прельщаясь тем,
что
этот
обр аз
ведет
к
со з нанию
необходимости
и
связи
из­
в ест ных
нравственных
явлений,
или
же
интересуется
этим
обра зом
толь ко
как
феноменом
душевной
жи зни
поэта
и
п роч.
В
поэзии
связь
образа
и
иде и
не
доказывается,
а
утверждается
как
непосредственное
требование
ду ха;
в
науке
подчинение
фак та
зако ну
должн о
быт ь
до казано ,


180
А.
А.
Потебн я
и
с ила
до казате ль ств
есть
м ера
ис тины.
Доказательство
ес ть
всегда
разложение
первоначальных
данных,
а
потому
только
что
высказанную
мысль
можно
выразить
и
иначе,
именно:
поэтический
образ
не
разлагается
во
вре мя
сво­
его
эстетического
действия,
тогда
как
научный
факт
тем
бол ее
для
нас
осмыслен,
чем
более
разд роблен ,
то
есть
чем
более
развилось
из
не го
суждений.
Отсюда
—
чем
легче
апперципируются
поэтические
образы
и
чем
боль
шс
происходящее
отсюда
наслаждение,
тем
совершеннее
и
законченнее
ка жу тся
нам
эти
образы,
ме жду
тем
ка к,
напротив,
чем
лучше
понимаем
научный
факт,
тем
более
поражаемся
неполнотою
его
разработки.
Е сть
м ного
со­
зданн ых
поэ зи ею
о бр азов,
в
которых
нельзя
ничего
ни
прибавить,
ни
уба ви ть;
но
нет
и
не
может
бы ть
со вер шен­
ных
научных
произ ве д ений.
Такая
про тиво по лож нос ть
поэз ии
и
науки
уяснится,
если
свед ем
ее
на
отношение
простейших
стихий
той
и
другой
—
представления
и
по­
нятия.
В
язык е
поэзия
непосредственно
примыкает
к
ли­
шенным
всяко й
обработки
чувственным
данным;
п ред­
ст авл ение,
соответствующее
идеалу
в
искусстве,
назначен­
ное
о бъе дин ять
чувственный
образ,
во
время
апперцеп­
ции
слова
до
тех
пор
не
теряет
своей
особности,
по ка
из
чувственного
о браза
не
со здал о
понятия
и
не
смешалось
со
множеством
призна к ов
этого
последнего.
Наука
тож е
относится
к
действительности,
но
уже
после
того,
как
эта
последняя
прошла
через
форму
слова;
на ука
невоз м о жна
без
п онят ия,
которое
предполагает
представление;
она
ср авнивает
де йс тв ите льнос ть
с
понятием
и
старается
ур ав­
нят ь
о дно
с
другим,
но
так
как
количество
признаков
в
каждо м
кругу
во спр ият ий
неисчерпаемо,
то
и
понятие
нико г да
не
мо жет
ст ать
замкнутым
целым.
Наука
раздробляет
мир,
чтобы
с ыз нова
сложить
его
в
стройную
систему
понятий;
но
эта
цель
у дал яется
по
мер е
при ближен и я
к
ней,
си стем а
рушится
от
всяко г о
не
вошедшего
в
нее
факта ,
а
число
фактов
не
может
бы ть
исчер пано .
По эзия
п реду пр еж дает
это
недостижимое
аналитическое
знание
гармонии
мира;
ук а зывая
на
эту
гармонию
конкретными
своими
о бразам и,
не
требующи­
ми
бесконечного
множества
восприятий,
и
заменяя
един­
ство
по нят ия
единством
представления,
она
некоторым
образом
вознаграждает
за
несовершенство
научной
мысли
и
уд овле твор яе т
врожденной
человеку
потребности
ви­
дет ь
везде
ц ельн ое
и
совершенное.
Назн ачени е
по­
эзии
—
не
тольк о
приго то вл ять
науку,
но
и
вр ем енно
устраивать
и
за вершат ь
невысоко
от
земли
выведенное
се


Мыс ль
и
язы к
181
з д ание.
В
это м
за ключа ется
давно
замеченное
сходство
поэзии
и
философии.
Но
философия
доступна
немногим;
тяжеловесный
ход
ее
не
вну шает
доверия
чув ств у
недо ­
вольства
одностороннею
отрывочностью
жизн и
и
сли ш­
ком
м едленн о
исцеляет
происходящие
отсюда
нравствен­
ные
страдания.
В
этих
сл учаях
выручает
челов ека
искус ­
ство,
особенно
по эзия
и
первоначально
т есно
связанная
с
нею
рели ги я.
В
обшир ном
и
вместе
строгом
смысле
все
дост ояни е
мысли
субъективно,
то
е сть
хотя
и
условлено
вн ешн им
миром,
но
ест ь
про изве де ние
ли чн ого
творчества;
но
в
э той
вс еобъе млю ще й
субъективности
можно
разграни­
чит ь
объективное
и
субъективное
и
отнести
к
первому
на­
уку ,
ко
второму
—
ис кус ст во.
Основания
заключаются
в
сл еду ющем :
в
искусстве
общ ее
достояние
всех
есть
только
образ,
иначе
про исх од ит
в
каждом
и
м ожет
состо­
ять
только
в
н еразложе нн ом
(действительном и вполне
лич ном)
чувстве,
как ое
воз буждае тся
образом;
в
науке
же
нет
образа
и
чувство
может
иметь
ме сто
только
как
пре д­
мет
исследования;
единственный
строи те льный
мате риа л
науки
ест ь
п оняти е,
составленное
из
объективированных
уже
в
слове
признаков
образа.
Есл и
искусство
ест ь
про­
це сс
объект ив ир ова ни я
первоначальных
данны х
душевной
жизни,
то
наука
есть
процесс
объективирования
искусст­
ва.
Разл ичи е
степеней
объективности
мыс ли
тожде стве н­
но
с
ра зличи ем
степеней
ее
отвлеченности:
сам ая
отвле­
ченн ая
из
нау к,
ма тема ти ка,
ест ь
вместе
самая
несо мнен­
ная
в
свои х
положениях,
наименее
до пу скающая
возм ож ­
н ость
личного
взгляда.
Многое
заста вл яет
предположить,
что
наша
о бы ден­
ная
мысль,
которая,
по-видимому,
только
скользит
по
по­
верхности
предметов
и
лише на
вся кой
г лу бины,
что
даже
эта
мысль
есть
оче нь
сложное
и
отн оси те льно
п оздн ее
явление,
со став ляюще е
результат
научного
анализа,
пре д­
полагающее
еще
более
поверхностную
мысль.
Мы
можем
видеть
это ,
сравнивши
отвлеченность
разговорного
наше­
го
язы ка
с
поэтичностью
житейского,
будничного
я зыка
простонародья,
обративши
внимание
на
недостижимую
для
нас
цельность
миросозерцания
в
прос тол юд ин е.
То­
гда,
например,
как
образованный
человек
со
всех
сторон
окружен
неразрешимыми
загадками
и
за
бессвязною
дробностью
я вле ний
толь ко
предполагает
их
свя зь
и
гармо­
нию,
для
н арод ной
поэзии
—
эта
св язь
действительно,
ося­
зател ьн о
существует,
для
нее
нет
не за полне нных
пробе­
лов
знан ия,
нет
т айн
ни
эт ой,
ни
за гробн ой
жизни.
Наука


IK2
Л.
А.
/Iотебня
медленно,
но
неутомимо
разрушает
эту
узкую,
но
пре ­
красную
цельность;
она
расширяет
пределы
ми ра
(потому
что
господство
поэзии
возможно
тольк о
тогда ,
когд а,
на­
пример,
земля
кончается
для
нас
там,
где
она
сходится
с
небо м,
когда
почти
совершенно
невозможен
вопрос,
на
чем
дер жит ся
мо ре,
по
кот орому
п лавает
к ит,
носящий
землю,
и
г
п.), но вместе уменьшает значение известного
по
отношению
к
неизвестному,
пре дст ав ляет
первое
толь ­
ко
н езн ачи те льным
от рыв ком
последнего.
Впрочем,
дол­
жны
быт ь
норм альн ые
отно шения
м ежду
п роти воп олож­
ны ми
сво йст ва ми
поэ ти чес кой
и
на учной
деятельности,
должн о
бы ть
меж ду
ними
известное
равновесие,
наруше­
ние
коего
о тзы вает ся
в
че ловек е
страданием.
Как
м ифы
принимают
в
себя
научные
положения,
так
на ука
не
изго­
няе т
ни
поэзии,
ни
ве ры,
а
существует
ря дом
с
ним и,
хотя
ведет
с
ними
споры
о
границах.
Слово
тольк о
потому
е сть
орган
мысли
и
непр емен ное
усл ов ие
всего
по зд нейше го
развития
понимания
ми ра
и
себя,
что
первоначально
есть
символ,
идеал
и
имеет
все
свойства
художественного
произведения*.
Но
слово
с
те­
чением
времени
должн о
потерять
эти
свойства,
равно
как
и
поэтическое
пр оизве д ение ,
если
ему
да на
столь
продол­
жительная
ж изнь,
как
слову,
кончает
тем ,
что
перестает
быт ь
собою .
То
и
другое
изменяется
не
от
каких-либо
по­
сторонних
причин,
а
по
ме ре
дост и жен ия
сво ей
ближай­
шей
це ли,
по
м ере
увеличения
в
говорящем
и
слуша­
ющ ем
массы
мыслей ,
вызываемых
образом,
следователь­
но,
так
сказ ат ь,
от
своего
со бств енно го
развития
лишается
сво ей
конкретности
и
образности.
Например,
пословица
«для дятла клюв составляет зло,
бе ду » (потому что охот ­
ник
найдет
его
по
стуку,
подстережет
и
убьет
[52, с.
78])
сначала
для
го вор ящег о
могла
от но сит ься
к
одному
слу­
чаю ;
но
в
душе
сл ушающег о
она
получила
более
обшир ­
ное
знач ение,
то
е сть
заклю чен н ый
в
ней
образ
вызва л
идею,
был
отнесен
ко
все м
п одоб ным
с луча ям
с
дятлом
вообще
и
с
человеком.
Очевидно,
что
если
бы
упомяну­
тое
выражение
не
достигло
тако й
цели,
то
оно
не
стало
бы
пословицей.
Но
изм енение
содержания
влечет
за
со­
бою
пе реме ну
самого
образа,
ка кую
предп оложим
в
дру­
гой
п одобн ой
пословице
—
«Свака тица од свог кл>у на
ти­
не» [52, с.
276].
Здесь
образ,
прежде
впо лне
оп ред елен ­
ны й,
допускает
уже
различные
толков ан и я;
по
по воду
его
мы
може м
думать
не
т олько
о
дятле ,
кот орый
стуком


Мысль
и
яз ык
183
клюва
невольно
открывает
себя
охотнику,
но
и
о
всякой
пт ице,
которую
губит
не обхо ди мос ть
искать
пи щу
и
ес ть.
Потеря
си мв олизм а
и
вместе
э сте ти чес кого
действия
это й
пословицы
мож ет
произойти
для
нас
или
от
убеждения,
что
не
всегда
мы
сами
виною
своего
не счасть я57, или от
того,
что
так
как
мы
не
птицеловы
и
имеем
другие,
самые
ра знооб раз ные
за няти я,
то
впечатления
охотничьей
ж из­
ни,
оттесненные
другими,
не
придут
нам
в
голову
по
пе р­
вом у
в ызов у.
Пословица
лишится
своего
смысла
пот о му,
что
мы
ст анем
вы ше
ее.
Так
и
выражение
«как в кремне
ого нь
не
в иден»
может
пре вос ходн о
опре де лят ь
изв ес т­
ные
нравственные
свойства
челов ека
только
под
условием
некоторой,
хотя
бы
и
умышленной,
узости
понимания
природы
камня
и
огня.
В
ком
мысль,
что
огонь
таит ся
в
кр ем не,
совсем
вытеснена
более
правильными
поняти­
ями ,
для
то го
не
су щ еств ует
красота
ср авнения .
Пр иведем
пр имер
п одоб ного
явле ния
и
в
отдельных
словах.
В
старину
распространено
б ыло
верование,
что
нравственные
свойства
человека
з авися т
от
преобладания
одной
из
ст их ий,
из
кои х
он
с озда н.
В
пр иво дим ой
г.
Ко­
стомаровым
в ып иске
из
одного
рукописного
сборника
чи­
таем: «От земли тело:
тот
человек
темен,
неговорлив;
от
моря
кровь
в
человеце,
и
тот
прохладен;
от
огня
—жар:
тот
человек
сер дит ;
от
ка мени
кость:
тот
чело век
скуп,
неми­
ло сти в))
и
про ч.
[62]. С нас довольно будет сказать несколь­
ко
с лов
об
одной
сти х ии,
кам не.
Указанная
здесь
связь
представлений
камня
—
кости 58 и скупости вполне народ ­
на,
потому
что
подтверждается
язы ком ,
представляющим
довольно
примеров
перехода
зна чен ия
от
ка мня
и
кости
к
скуп ос ти 59.
s' Следовательно,
от
б ессо зна тель но,
быть
мож ет,
предложенного
вопроса,
по
какому
праву
один,
име нно
этот
пр из нак
(представление,
образ)
служит
представителем
всех
остальных,
от
воп роса
об
от нос и­
тельной
важности
стихий
образуемого
понятия.
Кос ть
и
камень
сближаются
в
на род ной
поэзии,
а,
веро я тно,
и
в
языке.
Ср.
се рбс кую
по словиц у: «Месо при кости и земл» а
при
крш у»
[52, с.
179].
34 г)
Камень
и
скупость:
кремень,
ск у пец;
закирпичетъ,
скрепиться,
по-
с ку п ет ь; (Рукостъ и скупость,
ма клак,
макл ыг а,
кост ь
и
скупец;
маклачить,
торговаться,
скряжничать,
поживляться
чужим
добром.
Сюда,
быть
мо­
ж ет,
относится
ногтевый,
скупой.
В
языке
срод ны
камень
и
ко рень :
слова
кор-ень ,
ко-коръ .
кор-га
происходят
от
то го
же
корня
кр,
ко то рый
в
слове
кре-менъ.
при
серб,
кр ш,
кам ень ,
вст речаем
русское
кар ила,
кир ша,
сучкова­
тый
пень,
колода
или
коряга,
ме шающ ая
ходу
судна;
по
корню
сродны
колода
(одного происхождения с колоть)
и
с-кала,
кам ень ,
а
в
серб,
стена.
щель
и
архан гел,
щелъе.
гранитный
невысокий
берег
моря
из
одн ого
цель-


184
Л.
А.
Потебня
Скупость
сознавалась
в
образе
камня,
кости,
пня,
пред­
метов,
туго
с вяз анных ,
сжатого
вообще
и
чего-то
твердо­
го.
Такой
взгляд
на
нравственное
качество
чел о века,
а
вместе
и
такая
память
внутренней
формы
возм о жны
только
до
тех
пор ,
по ка
мы
обращаем
внимание
на
одн у
ст ор ону
скупости,
именно
на
отношения
скупого
к
дру­
ги м,
на
его
неподатливость,
пока
не
видим,
что
эта
непо­
датл ив о сть
может
вовсе
не
б ыть
ск упос тью.
Чем
успешнее
ид ет
то
обобщение
и
углубление,
к
к отором у
мысль
на­
правлена
словом,
и
чем
бол ее
содержания
накопляется
в
слове,
тем
менее
нужна
первоначальная
точка
отправле­
ния
мыслей
(внутренняя форма), так что если дойдем до
понятия
о
скупости
как
о
преувеличенном
и
нено р м аль­
ном
стремлении
предпочитать
возможность
наслаждения
бл аг ами
жизни
действительному
наслаждению,
то
необ­
ходимо
на гляд ное
зна чен ие
та ких
слов ,
как
маклак,
жи ла,
за теряе тся
в
толпе
других
признаков,
более
для
нас
важ­
ных
и,
на
наш
гла з,
более
согласных
с
действ ит ель но сть ю.
Таким
обр азом ,
развитие
понят ия
из
чувственного
образа
и
потеря
поэтичности
слова
—
явления,
вза им но
условлен­
ные
друг
другом;
единственная
причина
общего
всем
язы­
кам
стремления
слов а
стать
только
зна ком
мысли
есть
психологическая;
инач е
и
быт ь
не
может,
потому
что
сло­
во—
не
статуя,
сделанная
и
п отом
по двер женная
дейст ­
вию
в оздух а,
дож дя
и
проч.,
оно
живет
только
тогда,
ко­
гда
его
прои зн осят;
его
материал,
зв ук,
вполне
проникнут
мыс ль ю,
и
все
звуковые
из ме не ния,
затемняющие
для
нас
значе ние
слова,
исходят
из
мысли.
Но
как ой
бы
отвлеченности
и
г лу бины
ни
достигла
на­
ша
мыс ль,
она
не
отделяется
от
необходимости
возвра­
щ а ться,
как
бы
для
о свеж ения ,
к
своей
исходной
точке,
пр е дстав лен ию.
Язык
не
есть
толь ко
материал
поэзии,
как
мрамор
—
вая ния ,
но
сама
п оэз ия,
а
меж ду
тем
поэзия
в
нем
невозможна,
если
забыто
наглядное
зна чен ие
слова.
Поэ т ому
народная
поэз ия
при
меньшей
степ ени
этого
за-
но го
камня.
На
этом
основании
род ня тся
в)
корень
и
скупость:
корен ь ,
скряга,
суровый
и
не уст упчивый
чело век ,
коко ра,
к ержа к,
с
тем
же
значе­
нием.
Сю да,
вероятно,
с лед ует
отнести
слова
скрыга,
скупец,
и
общеупо­
требительное
скряга.
Во
всех
пр иве де нных
словах
между
значением
к ам­
ня,
кости
или
корня
и
скупост и
посредствует
значение
тве рдос ти
(ср .
серб,
тврд,
тврд ац,
скуп,
ску пец).
Таким
об раз ом,
и
глагол
жать,
обра­
зующи й
на зван ия
скупости,
предполагает
значение
жать
кре пко ,
выжи­
ма ть
дот вер да:
г)
жмых,
твердый
ком
с емен и,
из
коего
выжато
масло,
и
ск ряг а,
жмотик,
жм оида ,
жмор,
жом,
скупец;
комыга.
то
же
(ср.
сжа ть
в
ко­
м ок), кулак,
то
же
(сжать кулак).
Наконец,
д)
от
з нач ения
вязать
(креп ­
ко) —
крепкой,
жила,
корпека,
скупец
(см.
[88; 41|)..


Мь/СУ1Ъ
и
яз ык
185
бвения
восстановляет
чувственную,
возбуждающую
де­
ятел ь но сть
фантазии
сторону
сло в
посредством
так
назы­
ваемых
эпических
выражений,
то
ес ть
таких
постоян­
ных
сочетаний
с лов,
в
к оторых
о дно
слово
указывает
на
внутреннюю
форму
др уго го.
В
на шей
нар одн ой
поэзии
ест ь
еще
довольно
таких
простейших
эпических
фо рму л,
ко то рые
состоят
тольк о
из
дв ух
слов.
Упус ка я
из
виду
раз­
личия
этих
формул,
происходящие
от
синтаксического
значения
их
чле нов
(«мир =
нар о д», «красна девица», «косу
че с а ть», «плакать =
рыдать»
и
про ч.), заметим только,
что
це ль
этих
выражений
—
восстановление
для
сознания
вну­
тр ен ней
формы
—
достигается
в
них
в
разной
мере
и
раз­
ными
сред ст вам и.
Ближайшее
сродство
меж ду
наглядны­
ми
значениями
обои х
с лов
—в
таких
выражениях,
как
к осу
чесать,
где
оба
слова
относятся
к
одн ому
корню.
От­
лич ие
от
по лной
тавтологии
(например, «дело делать»)
здесь
тольк о
в
том,
что
звуковое
сро дст во
несколько
зате ­
рялось.
Так ие
п ост оян ные
выр аже ния,
как
чорна
хмара,
яс­
ная
зоря,
червона
калина,
уже
не
могут
б ыть
названы
вп олне
тав тологи чес ки ми ,
потому
что
хотя,
например,
в
вы раже ­
нии
чорна
хмара
сло во
хмара
само
по
себ е
означает
нечто
черн ое,
но
заключенное
в
нем
представление
черного
цвета,
без
сомнения,
не
то,
что
в
слове
ч ерны й.
Этимоло­
гия
найдет
в
каждом
языке
по
нескольку
д алее
неразло­
жи мых
корней
с
одним
и
тем
же,
по-видимому,
зна че ни­
ем
(например,
и,
откуда
ид у,
и
ми,
откуда
мгръ,
мпра,
мгъна),
в
к отор ых,
од нако ,
по
теоретическим
со о браж ениям
и
по
различию
производных
слов ,
необходимо
предположить
первоначальное
различие.
Еще
дальше
друг
от
друга
вну­
т ренн ие
формы
сл ов
в
выра же ниях,
как
др/бен
дощ,
где
по­
стоянный
эпитет
пояс няе т
внутреннюю
форму
не
своего
определяемого,
а
его
синонима
(ср .
че ш.
sitno prseti, где
не
только
эпитет
знач ит
мелко,
но
и
определяемое
prseti,
д ож дит ь, (prs, дождь)
сродно
с
пр ах,
пыль,
и
значит
до­
ждить
м е лк о), где оба слова связываются третьим,
невы­
ск аз анным ,
нередко
уже
совершенно
за быты м
в
то
время,
когда
эпическое
выражение
еще
живет,
хотя
уже
плохо
понимается.
Во
многих
из
подобных
выражений
особен­
но
яс но
видно,
что
народ
при
создании
их
руководился
не
свойствами
но вых
восприятий,
а
им енно
бессознательным
стремлением
возобновить
за бы тую
внутреннюю
форму
слова.
Например,
постоянный
эпитет
берег
—
к ру той;
хотя
множество
наблюдений
могло
убедить,
что
берег
не
в се­
гда
крут,
что
сплошь
да
р ядом
если
од ин
берег
кр ут ой,
то
другой
—
ни зкий ,
по
эпите т
остается,
потому
что
сло во
бе-


186
А.
А.
Потебня
рег
им ело
у
нас
в
старину,
как
теперь
бриуег
у
сербов,
зна ­
чение
горы
и
находится
в
несомненном
сродстве
с
не м.
Berg.
Наконец,
эпитет
может
пояснять
не
синоним
своего
определяемого,
а
слово,
с
ко тор ым
это
опр едел яе мое
на­
ход итс я
в
бол ее
внутренней
связи,
например,
горькие
слезы,
потому
что
слезы
от
гор я,
а
горе
—-
горь ко .
Очевидно,
что
эти
выр ажени я
вовсе
не
то,
что
обыкновенное
чисто
си н­
таксическое
изменение
прежн ег о
сказуемого
в
о пре деле­
ние:
такому
выражению,
как
черная
соб ака,
предполага­
ющ ему
предикативное
отно шение
собака
чер на,
ко нечн о,
соответствует
выражение
горькие
слезы ,
предполагающее
выражение
слезы
горьки;
но
это
последнее
ес ть
п остоян н ое
эпиче ск ое
выр аже ние ,
св язанно е
не
пр ямо
единством
чув ­
ственного
образа,
как
вы раж ение
со бака
чер на,
а
посредст­
венно,
отразившеюся
в
самом
язы ке
связью.
И
таки е
фо р­
мулы
могут,
следовательно,
служить
важн ым
у казан ием
для
эт имоло га .
Всл ед ств ие
постепенного
у сл ож нения
отношений
между
со став ным и
частями
эпических
формул
на
деле
быв ает
трудн о
отличить
эти
последние
от
неэпических,
с
коими
они
незаметно
сливаются.
Мо жно
только
сказа т ь,
что
чем
больше
в гл яды ваешь ся
в
народную
песню,
сказку,
посл о вицу ,
тем
более
находишь
соч ет аний,
не об ход имо
условленных
предшествующею
жизнью
внутренней
фо р­
мы
слов,
тогда
как
в
произведении
современного
поэта
та кое
чутье
внутренней
форм ы
яв ляетс я
только
как
слу­
чайность
(у Гоголя < тапы -ли ст ы»*,
где
определяющее
одного
происхождения
с
лист.
Ср.
л ит.
lapas, лист древес­
ный,
с
нашими
л епест ок,
лопух
и
др .), да и не нужно,
судя
по
тому,
что
его
отсутствие
никем
не
замечается.
Разу ме ­
ется,
мы
говорим
не
об
отсутствии
понимания
язык а
во­
о бще,
а
о
том,
что
нов ые
поэты
не
так
проникнуты
стари­
ною
языка,
как
прос тон арод на я
по эзи я.
В
столь
же
тесной
связи
с
я зыком
нах о дятся
и
бол ее
сложные
п ос тоян ные
выражения
на родн ой
по эзи и;
их
п ос ледов а тельн ые
изменения
можн о
считать
та ким
же
восстановлением
внутренней
формы
отд ельн ых
слов,
как
и
выш еуп омян утые
простейшие
двучленные
сочетания.
Например,
в
следующей
малорусской
песне:
З ел еная
BßipnHO4Ko!
Чом
ти
мала-невелмчка?
Чи
ти
ро сту
не
великого?
Чи
кор1ння
не
гл ибо к ого?
Чи
ти
листу
не
широкого?
Молод ая
Ма рус еч ко!


М.ЫСЛЪ
и
Я 1ЫК
187
Чом
ти
м ала-нсв еличка?
Чи
ти
роду
не
ве -ш кокЛ
Чи
ти
батька
нс
6ai итого'"
Чи
ти
матки
не
роцл/Hoi1' *
Сравнение
широты
лист а
с
умом
матери
никоим
образом
не
мо жет
б ыть
выведено
из
непосредственного
разло же­
ния
восприятий.
Напротив,
это
сравнение,
гл у боко
коре­
нящееся
в
язык е
и
составляющее
(в несколько другой
форме)
общее
достояние
славяно-литовского
племени
(а
может
б ыть,
и
других
индоевропейских
пле м ен), возмож­
но
единственно
потому,
что
в
отдельных
словах
существо­
вал о
до
не го
сближение
разума
и
слова,
с лова
и
шума,
шу ма
л ист ьев
и
их
широты.
Считаем
лишним
здесь
д ока­
зывать
это;
есл и
приве де нный
пример
и
не
годится,
то
на
его
мес то
можно
пр и искать
сотни
других,
вполне
у беж да­
ющих,
что
совр еме н ные
нам
самые
мелкие
явле ния
на­
родной
поэзии
построены
на
ос нове ,
сл агавшей ся
в
те че­
ние
многих
тысячелетий.
Заметим
только,
чтобы
оправ­
дат ь
упо т ре бле нное
на ми
слово
восстановление,
что
восста­
но вле ние
внутренней
формы
ест ь
не
безразличная
для
разв ит ия
по чи нка
ст аро го,
а
со здан ие
новых
явлений,
сви­
детел ь ству ю щее
об
успехах
мы сли.
Н овый
акт
творчества
прибавляет
к
свои м
историческим
пос ылк ам
нечто
такое,
чег о
в
них
не
заключалось.
Изменяется
не
только
содер­
жание
ср авнени я,
но
и
на пря же ннос ть
сравнивающей
си­
лы;
обнимая
в
е дин стве
со зна ния
от ноше ния
листа,
шум а,
с лова
и
ра зум а,
человек
делает
больше
и
лучше,
чем
пере­
ход я
толь ко
от
шума
к
листу.
Меняются
и
формы,
пере­
ходя
от
одного
члена
сравнения
к
другому,
и
с мысл
этих
из м енений
вполне
подт верж дает
положение,
что
поэзия
не
ес ть
выражение
готового
содержания,
а,
подобно
яз ы­
ку,
могущественное
средство
развития
мысли.
Немногие
замеч ания ,
к ото рые
мы
нам ер ены
сделать
об
этом,
н ачнем
со
следующего:
все
сравнения
первобыт­
ной
и,
есл и
так
можно
выразиться
об
искусстве,
безыс ­
ку сстве нно й
поэзии
построены
таким
образом,
что
сим ­
вол
предшествует
обозначенному.
Не льзя
ск азат ь,
чтобы
таки е
обыкновенные
выр аже ния,
как
«у хат1
в
i*i, як
у
вшо чк у;
хл1б
ви пече ний ,
як
сонце;
сама
си ди ть,
як
кв1точка» [66, т.
1, с.
145], не были основаны на внутрен­
ней
форме
сло в;
но
вы ра же нный
в
них
переход
мысли
от
представления
гл авно го
предмета,
ко то рый
и
сам
по
се бе
ясен,
к
представлению
другого
предмета,
при ба вляю ще го
к
пе рвом у
только
нов ую
черту,
ест ь
уже
довольно
слож­
ное
и
позднее
явление.
Ес ли
бы
сравниваемый
предмет


188
А.
А.
Потебня
первоначально
мог
предшествовать
своему
с имво лу,
то
следовало
бы
предположить,
что
слово
м ожет
выражать
пр едм ет
сам
по
себе,
прич ем
и
самое
сравнение
оказалось
бы
лишним,
потому
что
мы сль
и
без
не го
постигла
бы
сущность
предмета.
Но
сравнение
необходимо:
выше
мы
старались
показать,
что
н ельзя
пр едст авит ь
себе
первого
двучленного
предложения
иначе,
как
в
виде
ср авн ения ,
что
и
од но
сло во
в
живой
речи
ес ть
пе рех од
от
чувствен­
но го
образа
к
его
представлению
или
символу
и
потому
должн о
быть
названо
сравнением.
И
в
слове,
и
в
развитом
сравнении
исходная
точка
мысли
е сть
восприятие
явле ­
ния,
непосредственно
действующего
на
чувства;
но
в
собственном
сравнении
это
явле ние
апперципируется
или
объясняется
два
раза :
с на чала
—
непосредственно,
в
той
полов и не
сравнения,
к отора я
выра жа ет
символ,
по­
том
—
посредственно,
вместе
с
это ю
—
во
второй
полови­
не,
содержание
ко ей
более
близко
к
самому
мыслящему
и
менее
доступно
непосредственному
восприятию.
Так
в
дв уст иши и.
Ой
згрочка
зшшла,
усс
поле
оевг т ила,
A dienuna вийшла,
коза чсньк а
звееелила*—
поэтическое,
о браз ное
понимание
второго
ст иха
во змож ­
но
только
под
условием
перехода
мы сли
от
з ори
к
деви­
це,
от
света
к
веселью,
пот ому
что
хотя
с лова
зоря* *, девица
и
са ми
по
себе,
каждое
по-своему,
указывают
на
свет,
но
это
их
этимологическое
зн ачен ие
дается
да леко
не
с
пе р­
в ого
р аза.
Ясно
также,
что
упомянутый
переход
требуется
не
объе кти вн ыми
свойствами
звезды,
света,
деви цы ,
весе­
лья ,
а
отн ос ите льно
субъективным
их
изображением
в
я зыке,
отношениями
представлений
зор и
и
деви цы ,
св е­
та
и
красоты,
света
и
весель я ,
установленными
тольк о
си­
стемою
языка.
Изв естн о,
что
со дер жан ие
народной
поэзии
составля­
ет
не
природа,
а
че лове к,
то
ест ь
то,
что
ест ь
самого
важ ­
ного
в
мире
для
человека.
Ес ли
че лове к
обст анавл ивает ся
в
ней
картинами
прир од ы
в
таких,
например,
началах
пе­
с ен,
как
следу ющее:
Л еив
крячок
на
той
бочок,
Жал1бненько
крик нув:
Горе
ж
меш
на
чужиш,
Що
я
не
привикнув***,
ил и:
ГПд
го рою
висо ко ю
Голуб и
л1тають;
Я
розкоип
не
зазнаю,
А
л1т а
минають****,


Мы сль
и
яз ык
189
то
это
делается
не
из
каких-либо
а р тисти чески х
сообра­
жений,
не
потому,
почему
живописец
окружает
группу
лиц
приличным
ландшафтом;
как
бы
ни
был
э тот
л андшаф т
тесн о
связан
в
воо бр ажени и
ж ивопис ца
с
лиц а­
ми
картины
и
как
бы
он
ни
был
необходим
для
эстетиче­
ского
действия
это й
картины,
но
он
может
бы ть
оставлен
вчерне
или
только
намечен,
тогда
как
человеческие
фиг у­
ры
уже
окончены,
или
наоборот.
В
поэзии,
на
той
ступе­
ни
ее
жизни,
к
какой
принадлежат
примеры,
подобные
приведенным,
необходимость
начинать
с
п риро ды
су­
ществует
независимо
от
со знания
и
намерения,
и
потому
ненар ушим а:
о на,
так
ск аза ть,
размах
мысли,
без
которого
не
существовала
бы
и
самая
мысль.
Ч ело век
о бр а щается
внутрь
себя
сн ача ла
только
от
внешних
п редм етов ,
позна­
ет
себя
сн ача ла
т олько
вне
се бя;
в нут рен няя
жи знь
вс егда
имеет
для
ч елов ека
непосредственную
цену,
но
сознается
и
уя сня ется
исподволь
и
посредственно.
Хотя
общий
тон
пе сни
определен
еще
до
ее
начала
на­
строением
певца,
хотя
в
этом
на строе ни и
должны
заклю­
чаться
причины,
почему
из
многих
наличных
восприятий
внешней
п ри роды
мысль
о бр аща ется
к
тем ,
а
не
др уг им,
почему
в
данном
случае
певец
вы разит
в
сл ове
полет
пти­
цы,
а
не
другой
предмет,
вместе
с
эти м
обнимаемый
его
взором;
но
тем
не
м енее
в
на чалах,
вроде
упомянутых,
сл ы шится
не что
прои зв ольное .
Каже т ся,
буд то
при род а
импонирует
человеку,
который
освобождается
от
ее
да­
вления
лишь
по
мере
того,
как
посредством
язы ка
слагает
внешние
явления
в
сист ем у
и
осмысливает
их,
с вя зывая
с
событ иям и
свое й
душевной
жизни.
К
положительному
сравнению
ил и,
что
на
то
же
вы й­
дет,
к
пре дст ав лен ию
и
знач е нию
как
с тих иям
отдельного
слова
примыкают
прим ет ы.
При
некотором
зн ако мств е
с
язык ом
легк о
заметить,
что
прим ет а
в
своем
древ не й­
шем
виде
ест ь
развитие
отдельного
слова ,
вид о изм ене ние
срав нения .
Та к,
прим ет а
«если звенит в ухе,
то
говорят
о
н ас»
образовалась
только
потому,
что
до
нее
было
в
яз ы­
ке
сравнение
зв она
со
словом.
Однако
пр им ета
заключает
в
себе
моме н ты,
каких
не
бы ло
в
ср авнении .
В
последнем
символ
только
приводил
на
мы сль
значение,
и
св язь
ме ж­
ду
тем
и
другим
пр е дстав лял ась
существующею
только
для
мысля ще го
субъекта
и
внешнею
по
отношению
к
сравниваемым
явл ениям ;
в
прим е те
эта
связь
п ерен о­
сится
в
са мые
явления,
о казы вает ся
су щест венно ю
при ­
на длежн ость ю
их
самих:
крик
филина
мо жет
быть
не
за­


190
Л.
А.
Потебня
меч ен
т ем,
кому
он
вещует
смерть,
но
тем
не
менее
этот
человек
долж ен
умереть;
лента,
виденная
мною
во
сне,
предвещает
мне
дорогу,
хотя
я
сам
и
не
м огу
объяснить
себе
этого
сн а.
Притом
прим е та
предполагает,
что
лежа­
щие
в
ее
основании
члены
сравнения
тес но
ассоциирова­
ли сь
между
соб ою
и
расположились
так,
что
в
действи­
тельности
дан
только
первый,
вы зы вающи й
сво им
при ­
сутствием
ожидание
второго.
В
сравнении
«погасла свеча,
не
стало
такого-то»
оба
члена
или
налиц о,
или
есл и
толь­
ко
в
мысли,
то
та к,
что
не
тр ебу ют
дополнения
со
сторо­
ны
новых
восприятий;
но
в
примете
«его свеча (г ор евшая
пер ед
ним
или
в
его
руках
в
известном
торжественном
случа е)
п огас ла,
он
умрет»
второй
чле н
есть
ожидаемое
со быт ие.
Почти
то
же
будет,
есл и
вм есто
неизвестного
будущего
по ст авим
неизвестное
же,
представляемое
пр о­
исходящим
теперь
или
свершившимся.
Во
всяком
слу ч ае,
примета
по
отношению
к
сравнению
ес ть
п рио брет ение
мысли,
ра с шир ение
ее
горизонта.
При мет а
не
есть
причинное
о тно шение
членов
сравне­
ния:
звон,
слышимый
мною
в
ушах,
не
производит
пер е­
с удов
обо
мне
и
хо тя
находится
с
ни ми
в
предметной
свя­
зи,
но
так,
что
связ ь
эта
для
меня
совершенно
неоп реде­
ленна;
однако
от
приметы
—
ближайший
переход
к
пр и­
чинной
зависи мо ст и.
Образование
категории
пр и чины
объясняют
сочетанием
дос тав ляем ых
об щим
чувством
впеч ат лений
напряжения
мускулов
с
мыслию
о
ж ела­
емом
предмете.
Простейшие
условия
появления
э той
ка­
тегории
находим
уже
в
ребенке.
В
нем
воспоминание
его
собственного
кр ика,
тре бую щег о
известных
ус илий,
ассоциировалось
с
воспоминанием
того,
что
вслед
за
криком
его
начинали
корми ть ;
он
пользуется
криком
как
средством
производить
или
получать
пищу,
но
еще
не
имеет
кате гор ии
причины.
Для
создания
это й
последней
нужно
перенести
отношения
сво их
усилий
к
вызываемому
ими
явлен и ю
на
вза имн ые
отношения
пре д ме тов,
существующие
не зав ис имо
от
мыс лящ его
лица
и
постигаемые
им
только
посредственно.
Это т
процесс
застает
уже
в
я зыке
сравнение
и
п риме ту
и
примыкает
к
ним .
Для
нас
по
крайней
мер е
более
чем
вероятно,
что
в
чарах,
так
называемых
теперь
симпати­
ческих
средствах*
и
тому
п одобн ых
явлениях,
основан­
ных
на
языке,
человек
впервые
пр ишел
к
сознанию
при­
чины,
то
ес ть
со здал
ее.
Невозможно
объяснить,
как
че­
ловек
с тал
лечи ть
бо лезн ь
(рожу и многие другие)


Мыс ль
и
язы к
191
огнем,
ес ли
упус т ишь
из
виду,
что
до
эт ого
существовало
сравнение
ог ня
с
болезнью,
представление
последней
огнем;
никому
бы
не
пр ишло
в
голову
распускать
ложн ые
слу хи
для
того,
чтоб
отлив ае мый
в
это
время
колокол
был
зво нч е,
если
б
еще
прежде
не
был о
в
со знан ии
сбл и­
жения
зво на
и
речи,
молвы.
Подобными
отношениями
даж е
в
глазах
современного
простолюдина
свя за но
мно­
гое
в
мире,
а
прежде
был о
связано
вс е.
Установляемая
так им
пу тем
св язь
межд у
явлениями
су бъект ивна
с
точки
зрения
той
связи,
которая
нам
кажет­
ся
истинною
и
вне сена
в
наше
миросозерцание
умствен­
ными
усилиями
многих
тысячелетий;
но
понятия
объек­
тивного
и
субъективного
—
относительны,
и,
без
сомне­
ния,
при дет
время,
ко гда
то,
что
нам
представляется
свой­
ством
самой
п рир оды,
окажется
только
особенностию
взг ляда
нашего
времени.
Для
понимания
важности,
какую
имел
для
че лове ка
совершившийся
в
язык е
переход
от
сравнения
к
причине,
сл еду ет
пр едста вл ять
эту
первобыт­
ную
ка тего рию
причины
не
непо движ ным
результатом
относительно
слабой
умственной
д еяте льнос ти ,
а
жив ым
средством
познавать
новое.
Нет
ничего
легче,
как
с
высо­
ты,
на
которую
без
н ашей
личной
заслуги
поставило
нас
современное
развитие
чел ов ечест ва,
презрительно
взирать
на
в се,
от
чего
мы
уже
отошли
на
некоторое
расст о ян ие.
Г ордяс ь,
например,
тем,
что
мы
уже
не
язы чни ки,
без
особенных
усилий
мысли
м ожем
объявить
все,
свя занно е
с
созданием
мифов,
за
уродливый
плод
болезненного
во­
ображения,
за
горячечный
бред.
Но
и
при
полном
убе­
ждении
в
за кон нос ти
то го
млад ен че ск ого
понимания
явле ний
и
их
связи,
како е
ви дим
в
языке ,
весьма
трудно
заполнить
пропасть,
о тдел яющу ю
это
по нима ние
от
на­
учн ого.
Впрочем,
мысль
о
непрерывной
пр ичинно й
свя зи
простейших
про явл ений
умственной
деятельности
с
на и­
более
сложными
давно
уже
не
новость.
Мы
приведем
от­
носящееся
сюда
мес то
из
Жан-Поля,
который ,
как
мысля­
щий
ч елов ек,
хорошо
понимал
чрезвычайную
важность
первых
ша тких
шаг ов
д етс кой
мысли
для
позднейшего
развития.
«На низшей степени,
там,
где
еще
только
начинается
человек
(и кончается животное), первое легчайшее срав ­
нение
дв ух
представлений...
е сть
уже
острота
(Witz)»
[157а,
т.
18, § 45]. «Остроумные
сближения
с уть
перво­
родные
со здания
стремления
к
развитию,
и
переход
от
иг ры
остроумия
к
науке
ес ть
только
ша г,
а
не
ск ачок.. .


192
А.
Л.
По теб ня
Всякое
изобретение
ест ь
сначала
ос тро та »60.
Остроумие
(Witz) есть непосредственное творчество .
«Самое слово
(Witz) обозначало прежде способность знать,
как
и
а нгл ий­
ский
глагол
wit, знать,
существительное
wit, рассудок,
ра­
зу м,
смысл.
Вообще
довольно
часто
одно
сло во
обознача­
ет
и
остроумие
и
дух
вообще;
ср.
esprit, spirit, ingenious.
Точн о
таким
образом,
как
и
остроумие,
но
с
большею
напряженностью,
ср авнивает
и
прон ицате льн ос ть
ума
(Scharfsinn) и глубокомыслие (Tiefsinn).
С
объективной
стороны
эти
три
направления
разнятся
меж ду
с обою.
Остроумие
н аход ит
отношение
схо дств а,
то
ес ть
частного
равенства,
скрытого
за
больш им
несход­
ст вом;
п рони ц ате льнос ть
—
отношение
несходства,
то
ест ь
частного
неравенства,
скрываемого
преобладающим
ра­
венством;
глубок омыс лие
за
обманчивою
наружностью
явл е ний
находит
полное
равенство...
Остроумие
сра внив ает
преимущественно
несо из мер и­
мые
величины,
ище т
сходства
ме жду
миром
телесным
и
духовным
(например,
солнце
—
и сти на), другими слова ­
ми
—
уравнивает
себя
с
тем ,
что
в не,
следовательно
—
два
непосредственные
в осп ри ятия
(Anschauungen)...
Отноше ­
ние ,
находимое
остроумием,—
наглядно
(есть первичное,
постигаемое
слушателем
сраз у), тогда как,
напротив,
п ро­
ницательность,
в
найденных
уже
о тно ше ниях
соизмери­
мых
и
сходных
ве личи н
нах о дящая
и
р азл ичающ ая
новые
отношения...
треб ует,
чтобы
читатель
(или слушатель)
по­
вторил
за
исследователем
вес ь
труд
исс ле до ван ия.
Прони­
цательность,
как
остроумие,
возведенное
в
степень,
срав­
нивающее
не
предметы,
а
сравнения,
со гл асно
со
с воим
немец ким
именем
(Scharfsinn; острое разделяет,
рассека­
е т), сызнова делит данные уже сходства.
Затем
р азвивает ся
трет ья
сила,
ил и,
лучше
сказат ь ,
о дна
и
та
же
совсем
всходит
на
горизонт.
Это
—
глу бок о­
мыслие...
которое
стре мит ся
к
равенству
и
единству
всего
того,
что
наглядно
связано
остроу мие м
и
рассудочно
(ver­
ständig) разрознено проницательностью.
Глубокомыс­
лие
—
сторона
чел ов ека,
обра ще нн ая
к
незримому
и
высо­
ча йш е му» [157а,
т.
18, § 43].
По
поводу
э той
вы пи ски
за мет им
сл еду ющее.
60 «Die Erstgeburten des Bildungstriebcs sind witzige. Auch ist
der Übergang von der Messkunst zu den elektrischen Kunststücken
des Witzes... mehr ein Nebenschritt, als ein Übersprung... Iede Er­
findung ist anfangs ein Einfall» [157a, t. 23, c. 93].
6*


Мысль
и
язык
193
Во-первых,
насчет
самого
слова
остр оумие.
Никакой
разумный
п едаго г
не
усомнится,
что
и гра
ребенка
заклю­
чае т
в
себе
в
з ароды ше
и
п рооб разуе т
по здне йшу ю
де­
ятельность,
сво йст венн ую
тольк о
взрослому
чел ов еку,
то чно
та к,
как
слово
есть
п ер вооб раз
и
зародыш
по здн ей­
шей
поэзии
и
науки.
Известна
также
характеризующая
ребенка
смелость,
с
какою
он
объ ясн яет
св ои
наличные
восприятия
прежними:
неуклюжий
кусок
дерева
пр евр а­
щается
в
его
воображении
и
в
лошадь,
и
в
собаку,
и
в
че­
ловека
в
самых
разнообразных
видах.
Д итя
совершенно
серьезно
приним а ет
к
сердцу
оскорбления,
в
шутку
нано­
сим ые
его
кукле,
потому
что
апперципировало
ее
образ
те ми
рядам и
восприятий,
которые
ложатся
в
основание
нашего
уважения
к
ч елов ече ско му
достоинству,
л юбви
к
бл иж нему
и
т.
п.,
и
сравняло
меж ду
собою
куклу
и
се­
бя,
предметы
для
нас
весьма
различные.
Фа кты,
под обн ые
последнему,
показывают,
что
счи тать
эти
первоначальные
сбли жения
за
остроты
в
обы кнове нном
смысле
этого
сло­
ва
так
же
ошибочно,
как
в
первой
деятельности
ребенка
находить
г р аницы
меж ду
труд ом
и
раз вле чен ие м,
в
пер­
вом
слове
—
видеть
прилагательное
или
гла го л.
Называя
известное
сбли ж ение
о строу мны м,
мы
тем
самым
пред­
полагаем
в
себе
со знани е
других
отно ше ни й,
к ото рые
считаем
истинными;
если
же
нам
нечему
противопоста­
вит ь
остроты,
то
она
есть
для
нас
полная
истина.
Во-вторых,
средство,
разрушающее
прежн и е
сравне­
ния
(и причинные отношения сравниваемых членов), си ­
ла,
наз ыв аемая
Жан -Поле м
«Scharfsinn», есть не что иное,
как
отрицание;
по
крайней
мере
это
последнее
имеет
все
признаки,
находимые
Жан -По лем
в
проницатель­
ности.
а)
О трица ние
есть
отношение
соизмеримых
вели чин .
Non-Л
само
по
себе,
независимо
от
вс его
остального,
не
мыслимо,
не
заключает
в
себ е
никаких
при чи н,
по
ко то­
рым
оно
мо гло
бы
пр ийти
на
мысль.
Полное
отрицание
невоз мо жно.
Так
как
действительность
дает
мысли
толь­
ко
положительные
величины,
то
отрицание
должн о
бы ть
результатом
извес тно г о
столкновения
этих
причин
в
соз ­
на нии.
Как
происходит
это
столкновение,
можно
видет ь
из
следующего:
е сли
кто
го вор ит: «Эта бумага не бела», то,
значит,
первое
впечатление
заст авил о
его
воспроизвести
пре жню ю
мысль
о
бе ли зне
бум а ги,
а
следующее
вытесни­
ло
эту
мы сль
из
сознания.
Первый
акт
мысли
образовал
суждение
положительное,
в
котором
од на
стихия
вызва ла
7. А.
А.
Потебня


194
А.
А.
П отебн я
друг ую,
то
ест ь
им ела
с
нею
общие
стороны;
но
предикат
не
мог
удержаться
при
давлении
сл еду ющег о
восприятия,
которое
будет
выражено
и
сло во м,
есл и
скажем: «Это не
белая ,
а
серая
бумага».
Ра здел им
противоречащие
друг
дру гу
предикаты
таким
колич ест во м
других
актов
мы сли,
которое
достаточно
для
того,
чтобы
при
мысли
о
серой
бумаге
по меш ать
воспроизведению
мыс ли
о
бели зне ,
и
мы
получим
положительное
суждение
—
«бумага сера» .
Отс юда
видно,
что
отрицание
ест ь
со знани е
про цесса
за­
мещени я
одного
в осп рият ия
др уг им,
непосредственно
за
ним
сл еду ющим .
Для
изменения
предполагаемого
чисто­
го
поп-А
в
действительную
величину,
то
е сть
в
неполное
от­
рицание,
необходимо
прибавить
к
нему
обстоятельство,
вы зыв ающее
его
в
со знание;
это
о бсто ятел ь ство
может
бы ть
только
положительною
величиною,
одн ород ною
и
сравниваемою
с
поп-А.
Легко
прим енит ь
это
к
языку
и
про ст е йшим
формам
поэзии.
И
здесь
о сно вная
форма
ес ть
положительное
ср авн ени е;
от рица ние
примыкает
к
нему,
р азв ивает ся
из
не го,
естъ
первоначально
отрица­
тельное
сравнение
и
только
впоследствии
сти рае т
с
себя
пе­
чат ь
своего
происхождения.
Как
будто
несколько
книж­
ная
пословица
«власть не сласть,
а
воля
не
завидная
доля»
возможна
только
потому,
что
в
языке
роднятся
представ­
лен ия
свободы
и
счаст ь я,
что
воля
е сть
им енно
завидная
до ля.
Кашу бская
пословица
«тьма не ест людей,
но
валит
их
с
н ог»
предполагает
мысль,
что
ть ма
де йс тв ите льно
ест
людей,
что
будет
пон ятн о,
если
вспо мн ит ь,
что
т ьма
(пол.
с та,
ночной
мотылек)
е сть
мифическое
существо,
то­
ждественное
с
сер бско й
в ештиц ею,
съедающею
сердце.
Так
и
во
м ногих
других
сл учаях.
П оэто му
нам
кажется
весьма
древнею
т акая
форм а
отрицания,
в
к ото рой
этому
последнему
предшествует
у тве рди тельн ое
ср авнение:
I по той 6iK гора,
I по сей 6iK гора,
Л
М1ж
гим н
та
проньками
Ясн ая
зоря;
Ой
то
ж
не
зоря,
Ой
то
ж
не
яс на,
Ой
то
ж,
то
ж
моя
та
д1вчинонька
По
вод у
liiiujia*.
Судя
по
с жатос ти
и
темноте,
позд не е
упомянутой
такая
форма,
в
ко тор ой
положительное
сравнение
не
выража­
ется
словами:
Не
буйны е
вет ры
по нав ея ли,
Незваные
гости
п онаехали .
7-2


Мысль
и
я зык
195
Пр и менен ие
созданных
уже
категорий
к
науке
в
сущно­
сти
е сть
повто р ение
тех
приемов
мысли,
коими
создава­
лис ь
эти
кат ег ори и.
Первое
на уч ное
объясн ен ие
факта
со­
ответствует
положительному
ср авн ению ;
теория,
разбива­
юща я
это
объяснение,
соответствует
п рос тому
о тр ица­
н ию.
Для
человека,
в
глазах
которо го
ряд
заключенных
в
языке
сравнений
есть
нау ка,
мудрость,
поэтическое
от­
рица ние
ес ть
своего
р ода
разрушительная
кри тика .
б)
Из
предшествующего
ви дно
и
второе
сходство
от­
рицания
с
проницательностью,
име нно
большая
слож­
ность
со чет аний
в
отрицании,
чем
в
ср ав нен ии.
Впрочем,
эта
сложность
без
дальнейших
о пр еделен ий
столь
же
ма­
ло
может
быть
и склю чит ельн ым
призна ко м
отрицания,
как
и
предполагаемая
его
по нима ние м
н ео бходи мос ть
проследить
весь
предшествующий
ход
мы сли.
Не
то
ли
самое
в
сложном
ср ав нен ии,
например,
ли сть ев
с
разумом
или
пера
со
словом?
Х отя
исходная
точка
язы ка
и
сознательной
мысли
ес ть
сравнение
и
хотя
все
же
язы к
происходит
из
у сл ож нения
этой
первоначальной
формы,
но
отсюда
не
следует,
что­
бы
мысль
го воря ще го
при
каж дом
слове
должн а
была
проходить
все
степени
развития,
предполагаемые
этим
словом.
Напротив,
в
большинстве
случ аев
необходимо
за­
бвение
вс его,
предшествующего
последней
форме
нашей
мы сли.
Каким
образом,
например,
возможно
бы ло
бы
су­
ществование
научного
пон яти я
о
силе,
если
бы
слово
сил а
(корень си,
в язать)
постоянно
приводило
на
мысл ь
пред­
ставление
вязанья,
бывшее
одним
из
первых
ш агов
мысли,
идеализирующей
чу вст венн ые
восприятия,
но
уже
посто­
роннее
для
поня тия
силы?
Язык
представляет
множество
доказательств,
что
та­
кие
явления ,
которые,
по-видимому,
могли
бы
бы ть
не по­
средственно
со зн аны
и
выр аж ены
словом,
на
самом
де ле
предполагают
продолжительное
под го то вле ние
мысли,
о казы вают ся
тольк о
последнею
в
ряду
многих
предшест ­
вующих,
уже
за быты х
инст анц ий.
Таковы,
например,
де­
я тельн ости
бе жать ,
делать,
предметы
вро де
частей
тел а,
и
проч.
П редп оложи м,
например,
что
сло во
гр,
гар
(или
к акая-ни бу дь
более
др евня я
его
звуковая
форма)
имеет
первоначальное
значение
горения
и
огня .
В
это м
слове
апперципируется
п отом
уменьшение
горючего
ма тери ала
при
горе нии
и
уменьшение
снеди,
по
мере
того
как
едят,
откуда
слова
жргьти
(словацкое iret, irem), русское жрать,
по­
лучают
значение
ест ь.
В
слове
с
этим
последним
значени-
7*


196
А.
А.
Потебня
ем
со зн ается
чувственный
образ
горла,
которое
с на чала
представляется
только
пожирающим,
истребляющим
пи­
щу,
п одоб но
огню.
Такое
зна че ние
аппе рципиру ет
об­
разы ,
обозначенные
т еми
же
или
подобными
звук а ми:
млр.
д же рело,
гирло
(устье), влр .
ж ерло
и
т.
п.
Пр ео блада­
юще е
в
последних
сл овах
значение
отверстия
(кажется,
бол ее
сложное,
чем
значение
человеческого
горла)
очень
далеко
от
первоначального
знач е ния
огня
и
потому
не
приводит
его
на
память;
с тепен ь
забвения
мы сли
А
соот­
ветствует
количеству
других
мыслей,
отделяющих
ее
от
Б,
которое
в
эту
минуту
находится
в
со знании;
благодаря
этому
в
приве де нном
в ыше
при мере
мысль
может
сосре­
доточиться
на
зна чен ии
отверстия,
не
возвращаясь
на
пу­
ти,
которыми
пришла
к
его
сознанию.
По
ме ре
то го
как
мы сль
посредством
с лова
идеали зи ­
руется
и
освоб ожд ае тся
от
подавляющего
и
раздробля­
юще го
ее
влияния
непосредственных
чу вст венн ых
вос­
приятий,
слово
лишается
исподволь
свое й
образности61.
Тем
самым
п ол агает ся
начало
прозе,
сущность
кое й
—
в
изве стно й
сложности
и
отвлеченности
мысли.
Не льзя
ска ­
зать,
когда
начи нает ся
проза,
как
нельзя
точно
определить
времени,
с
кот оро го
ре бен ок
начинает
быть
юно шей.
Первое
по явле ние
прозы
в
письменности
не
есть
вре мя
ее
рождения,
еще
до
это го
она
уже
ес ть
в
разговорной
речи,
если
входящие
в
нее
слова
—
только
знаки
значе­
ний,
а
не,
как
в
поэзии,
ко нкр етн ые
обр аз ы,
пробужда­
ющие
знач ение* .
Количество
прозаических
стихий
в
язы ке
постоянно
увеличивается
со г ласно
с
естеств енн ы м
ход ом
р азви тия
мысли;
самое
образование
формальных
с лов
—
граммати­
ческ их
категорий
—
есть
подрыв
пластичности
ре чи.
Пр о­
за
рождается
не
во
вс ео ру жии,
и
потому
можно
сказат ь ,
что
пре жде
было
ее
меньше,
чем
теп ер ь.
Тем
не
менее,
не
п роти в ореча
мысли,
что
р азли чные
сте пе ни
живости
внутренней
формы
слов
в
различных
язык ах
могут
усло-
влива ть
большую
или
меньшую
степе нь
поэтичности
на­
родов,
что,
например,
та кие
прозрачные
языки,
как
сла­
вян ск ие
и
германские,
более
вы го дны
для
поэтического
61 Мы нигде здесь не упоминали о происхождении формаль ­
ных
ил и,
как
гов ор ит
Гумбольдт,
«субъективных»
слов,
«исключи­
те льно е
содержание
коих
есть
выражение
личности
или
отношения
к
не й», но полагаем,
что
и
эти
слова,
подобно
«объективным,
описа­
тельным
и
пов еств овате льн ы м,
оз начаю щи м
дви же ния
и
проч.
без
отношения
к
л ичнос т и» [156, т.
6, с.
114, 116, 122],— чт о
и
эти
слова
в
свое
время
не
бы ли
лишены
поэтической
об разно сти .
7-4


МЫСЛЬ
14 язык
197
настроения
отдельных
лиц,
чем
французский,
сл еду ет
приб а вить ,
что
нет
такого
состояния
языка,
при
кот оро м
слово
теми
или
д руги ми
ср едс твам и
не
мо гло
получить
поэтического
значения.
Очев ид но
только,
что
ха р актер
поэзии
дол жен
мен ят ься
от
свойства
стихий
языка,
то
есть
от
направления
образующей
их
мысли
и
ко ли чества
предполагаемых
ими
степеней.
История
ли тера туры
дол ­
жна
все
более
и
более
сб лижат ься
с
историею
языка,
без
которой
она
так
же
ненаучна,
как
физиология
без
х имии* .
Важность
забвения
внутренней
формы
—
в
по лож и­
тельной
сторо не
этого
явления,
с
кот оро й
оно
ест ь
у сл ож нение
или,
как
говор ит
Лацарус,
сгущен ие
мыс ли **.
Самое
по явл ение
внутренней
формы,
сам ая
а ппер цепция
в
слове
сгущает
чувственный
образ,
заменяя
все
его
ст и­
хии
одним
представлением,
расш ир яя
со з нание,
сообщая
возможность
дв ижени я
большим
мысленным
массам
[203, с .
131, 334; 205, с.
218].
Зате м
в
ряду
вырастающих
из
одного
кор ня
представлений
и
слов,
из
к оих
последу­
ющие
исподволь
о тр ыв аются
от
предшествующих
и
теря­
ют
следы
своего
происхождения,
сгущением
мож ет
бы ть
назван
тот
процесс,
в
си лу
ко тор ого
становится
простым
и
не
требующим
усилия
мысли
то,
что
пре жде
бы ло
му­
дрено
и
с ложно.
Многие
на
во про с,
х одят
ли
о ни,
во с при­
нимают
ли
извне
действия,
как
копать,
ру бить ,
или
ка чес т­
ва,
как
зелень
и
проч.,
отве тят
утвердительно,
не
обратив
внимания
на
противоречие,
заклю чен н ое
в
вопросе
(чув ­
ственное
восприятие
качеств
или
действия,
вообще
не
по длежащ ег о
чувствам), и не думая о том,
что
можн о
вовсе
не
сознавать
ни
действия,
ни
качества.
Изве стно ,
что
истина,
до быта я
труд ом
многих
пок ол ений,
п отом
легко
дается
даже
детям,
в
чем
и
со ст оит
сущность
прогресса;
но
менее
изв естн о,
что
эт им
п рог рес сом
человек
обязан
языку.
Язык
ест ь
п отому
же
у сло вие
прогресса
народов,
почему
он
орган
мысли
отдельного
лица .
Легко
увериться,
что
широкое
осно вани е
деятельности
потомков,
приготовляемое
п редка ми ,—
нс
в
наследствен­
ных
физиологических
расположениях
тела
и
не
в
вещест­
венных
п амят ни ках
прежней
жизни.
Без
сло ва
ч ел овек
остался
бы
дикарем
сре ди
изящне йших
произведений
ис­
кусства,
ср еди
машин,
к арт
и
т.
п., хотя бы видел на деле
употребление
э тих
предметов,
потому
что
как
же
учить
немы м
примером
да же
наукам,
требующим
наглядности,
как
пер еда ть
без
сл ов
такие
п оняти я,
как
нау ка,
истина


198
А.
А.
Потебн я
и
про ч.?
Одно
только
слово
е сть
monumentum аеге ре-
renniusa; одно оно относится ко всем прочим средствам
прогресса
(к которым не принадлежит их источник,
чело­
веческая
при рода ), как первое и основное.
Мысль
о
наследственности
содержания
язы ка
заключа­
ет
в
себе
противоречие
и
требует
некоторых
д опол нений.
Во зможн ость
объя снит ь
значение
язы ка
для
мысли
вся
ос нова на
на
предположении,
что
мысль
р азвив ается
изну­
тр и;
между
тем
сообщение
опыта
как
чего-то
внешнего
на­
рушает
эту
субъ ект ив ност ь
развития.
В ыше
мы
в идел и,
что
язык
е сть
по лн ейшее
творчество,
како е
только
во з­
можн о
человеку,
и
только
потому
имеет
для
не го
значе­
ние;
здесь
возвращаемся
к
упомянутому
же
вначале
фак­
ту,
что
мы
перенимаем,
берем
готовый
язык,— факту ,
ко­
тор ый
одинаково
может
быт ь
о бращ ен
и
против
мнения
о
сознательном
изобретении
и
о
бессознательном
возра­
стании
язык а
из
глубины
души.
Эти
недоумения
нетрудно
решить
на
о сно вании
предшествующего.
Что
передаем
мы
ребенку,
кот орый
учится
гово рит ь?
Н аучи ть,
как
произносятся
звуки,
мы
не
можем ,
потому
что
сами
большею
час тью
не
знае м,
да
если
б
и
знали,
то
учит ь
бы
мо гли
только
на
словах.
Дитя
произносит
звуки,
п отому
что
в
нем
так
же
действует
те лес ный
механизм,
как
и
в
перво м
человеке;
оно
любит
п овт орять
услышан­
ные
слов а,
причем
создавало
бы
новые
членораздельные
звуки
в
с илу
действия
внешних
в печатл ен ий,
есл и
бы
не
бы ло
окружено
уже
готовыми.
Да же
тогда,
когда
мы
п ря­
мо
показываем,
как
обращаться,
например,
с
пером,
мы
не
передаем
ничего
и
только
в озбуж да ем,
да ем
другому
случа й
получить
впечатление,
которое
внутренними,
по­
чти
неисследимыми
п утями
проявляется
в
действии.
Еще
мен ее
возможна
пе реда ча
зна че ния
слова.
Значение
не
п еред ае тся,
и
повторенное
р ебен ком
слово
до
тех
пор
не
им еет
для
не го
смысла,
пок а
он
сам
не
соединит
с
ним
извес тны х
образов,
не
объясн ит
его
восприятиями,
соста­
вляющими
его
ли чну ю,
исключительную
собственность.
А ппер це пция
есть,
конечно,
явл ение
вполне
внутреннее.
Д итя
может
придавать
суффиксу
оз
значение
ли ца,
произ­
водящего
то,
что
об озна чен о
ко рне м,
может
думать,
что
Пор ок ов
—тот,
что
поро х
дел ает;
но
всякое
ложное
по­
нимание
было
бы
невозможно,
если
б
значение
давалось
изв не,
а
не
создавалось
понимающим.
а
Памятник
прочнее
ме ди
(Гораций.
Оды.
III, 30, 1.—
Примеч.
со ст. ).


Мыс ль
я
язык
199
Говорящие
да ют
ребенку
только
случай
зам ети ть
зву к.
По
выражению
Лацаруса,
в осп ри ятие
ребенком
пу ст ого
звука
мо жно
ср а внить
с
астрономическим
открытием,
что
на
та ком- то
м есте
неба
долж на
бы ть
зве зд а;
открытие
са­
мой
звез д ы,
установленное
эт им,—
то
же,
что
создание
зна чен ия
зву ку.
Мы
уже
упомянули,
что
со зна ние
в
слове
многих
предметов,
подлежащих
чувствам,
является
отн о­
сител ь но
п оздно .
Без
помощи
языка,
в
котором
есть
сло­
во
горло,
столько
же
по ко лений
долж но
бы
был о
трудить­
ся
над
вы де ле нием
горла
из
массы
прочих
восприятий,
ско ль ко
нужно
было
для
со здан ия
самого
с лова
горло;
со­
временный
же
ребенок,
в
котором
бессознательно
сложи­
ла сь
мысль,
что
сло во
чт о -нибу дь
да
значит,
скоро
и
легк о
объяснит
себе
звуки
упомянутого
сло ва
обра зом
самого
предмета,
на
который
ему
указывают.
Обр аз
это т
не
см е­
шается
с
другими,
п отому
что
обос обляет ся
и
сдержива­
ется
словом,
которое
с
ним
связано.
При
этом
пу ть
мысли
ребенка
со кр ати лся;
он
сразу,
минуя
предшествующие
зна че ния
(например,
ог ня
и
по жи рани я), нашел искомое
зн ачени е
слова.
Изве стно ,
что
слова
с
наглядным
значением
пон им а­
ютс я
раньше
отвлеченных,
но
ход
понимания
тех
и
дру­
гих
в
общих
чертах
один
и
toi же.
«Положим,—
говорит
Лацарус,—
что
ди тя
имеет
уже
известное
ч исло
образов
с
соответствующими
им
словами:
есть,
п ить,
ходить,
бе­
жать
и
пр оч.;
оно
еще
не
умеет
вы разит ь
с воих
отноше­
ний
к
эт им
образам:
хочет
ес ть,
но
гов ори т
то л ьк о: «есть»,
взрослые
говорят
ме жду
соб ою
и
к
н е му: «Мы хотим
ест ь »; и дитя замечает сначала это слово,
а
потом
и
то,
что
желание
предшествует
исполнению.
Д итя
хочет
пить
и
протягивает
руку
к
ст ака ну,
а
у
не го
спрашивают: «Хо­
чешь
пить?»Оновидит,
что
желание
его
пон ято
и
наз ва но
словом
хочешь.
Так
в ыделяе тся
и
зна чен ие
слов:
ты,
мы,
мо й,
тв ой
и
проч.
Кто
держит
в ещь,
тот
говорит
«мое»
и
зате м
не
о тдает
другому;
кто
дает,
тот
говорит
«твое»,
и
т.
д.» [172, т .
2, с.
178]. Начало пониманию отвлеченно­
го
с лова
полагается
его
со четан ием
с
конкретным
обра­
зом
(например,
мое
с
обра зом
ли ца,
которое
держи т), от ­
куда
видно,
чт о,
например,
местоимение,
за мече нн ое
ре­
бе нк ом,
сначала
для
нег о
вовсе
не
формальное
слово,
но
становится
формальным
по
мер е
того,
как
прежние
его
сочетания
с
образами
разрушаются
новыми.
Е сли
б
п ритя­
жательное
мой
слышалось
ребенко м
от
одного
лица
и
об
од ной
тольк о
вещи,
то
хо тя
бы
оно
и
не
сл ил ось
с
обр а­


200
Л.
Л.
Потебни
зами
этого
лица
и
эт ой
вещи
(если и то и другое имеет
для
него
с вое
имя), но не всегда осталось бы при узком
зн ачен ии
та кой -то
пр инадл еж но сти
такому-то
чел ов еку;
местоимение
обобщ ае тся
от
перемены
его
о бстан о вки
в
речи.
З десь
видно,
как
различно
воспитательное
вли­
яние
языков,
стоящих
на
разных
степенях
развития
вну ­
т ренн ей
формы.
Быс тро е
расширение
понимания
слова
ребенко м
оканчивается
там ,
где
остановился
сам
язык;
за­
тем
начинается
то
медленное
дви ж ение
впе р ед,
ре зульта ­
ты
коего
обнаруживаются
только
столе тиям и.
В
одн ом
из
малайских
языков
(на островах Дружбы)
личн ые
место­
имения
не
отличаются
от
нар ечи й
места:
мне
значит
вм е­
сте
и
сю да
(к говорящему), тебе
—
туда
(по направлению
ко
второму
л ицу ), например: «Когда говорили сюда мно ­
гие
ж ен щи ны », то есть говорили нам; «Я,
может
быть,
го­
во рил
туда
не р аз ум но», то есть сказал вам глупость.
Такой
яз ык
не
мо жет
обр азо ват ь
понятия
о
лице
незав иси мо
от
его
пространственных
от ноше ний;
но
если
бы
в
евр о пей­
це
сложилось
сочетание
местоимения
с
представлением
движ ения ,
направления,
то
это
со чет ание
был о
бы
немед­
ленн о
разорвано
другими,
уничтожающими
всякую
мысль
о
про ст р анст ве.


ПСИХОЛОГИЯ
ПОЭТИЧЕСКОГО
И
ПРОЗАИЧЕСКОГО
МЫШЛЕНИЯ
I
Мы
може м
заметить,
что
че лове к
стремится,
во-пер­
вых,
к
познанию
природы,
а
во-вторых,
к
пользованию
ею
путем
приобретенных
знаний.
Отсюда
вы текаю т
два
ряда
нау к: 1) ряд наук чистых и 2) ряд наук прикладных.
Ме­
сто
последних
определяется
частью
практическими
по­
требностями,
частью
положен ием
тех
чистых
нау к,
к
ко­
торым
они
пр им ы кают.
Успехи
человеческого
развит ия
зав исят
от
того,
что
чистые
на уки,
чуждые
как их- либ о
ути лит арн ых
целей,
способны
сами
по
себе
у до влет во­
рить
человека,
доставить
ему
тако е
удовольствие,
какое,
например,
до ста вл яют
ис кус ст во,
религия,
философия,
но
что
в
то
же
вре мя
нет
знани я,
которое
ра но
или
по здно
не
принесло
бы
прямой
ощутительной
пользы.
Пр ир ода
заключает
в
себ е
1) человека и 2) все то,
что
«^-человек,
следовательно,
окр ужа ю щее
человека,
внеш ­
нее
по
отношению
к
нему.
Отсюда
разделение
вс ех
на ук
на
два
разряда,
из
которых
о дин
имеет
цел ью
изу чит ь
че­
ловека,
а
другой
—
вн ешн юю
природу.
Так ое
разделение,
конечно,
приблизительно,
так
как
части
то го
и
другого
отд ела
так
тесно
с вяз аны
меж
собой,
что
не
представляет­
ся
возможным
провести
резкую
черту
между
ним и.
Науки,
относящиеся
к
двум
разным
категориям,
име ­
ют
точки
соприкосновения.
Ост анавл ивая сь
на
науках
так
называемых
гуманитарных,
мы
замечаем,
что,
бу дет
ли
че­
ловек
наблюдать
за
своею
личн ою
жиз нью
или
за
жизнью
своего
народа,
пле ме ни,— во
всяко м
с лучае
настоящее
не­
доступно
на блю дени ю;
его
возможно
изучать
лиш ь
тогда,
когда
оно
отодвинется
в
прошедшее,
станет,
так
сказать,
фактом.
Так им
образом,
все
науки
о
человеке
сводятся
к
изучению
прошедшего,—стало
быть ,
к
тому,
что
назы­
вается
историей,
бу дь
это
и стори я
языка,
иску сств а,
науки,
быта ,
права,—все
равн о.
Возьмем,
например,
психологию.


202
А.
А.
Потебн я
Не трудн о
заметить,
что
в
сущности
эта
наука
—
история
душевных
явлений,
про цессо в
в
пределах
жизни
личной
или
народной.
То
же
самое
ну жно
заме тить
и
о
языкозна­
нии.
Здесь
всякое
правило
имеет
св ое
объяс не н ие
только
в
про шед шем ,
ибо
изу ча ть
слово
в
процессе
его
«творе­
ни я»
—
невоз м ож но;
можн о
лишь
тогда,
когда
оно
ото­
льется
в
окончательную
форму,
станет
застывшим.
П оложен ие
языкознания
в
р яду
гуманитарных
на ук
в ы яс няется
следующими
соображениями.
Мы
не
зна ем
человека
до
языка.
Яз ык
предшествует
все м
остальным
специально-человеческим
дея тельн ос тям.
Под
какими- ни ­
бу дь
развалинами
ассиро-вавилонских
городов,
заключав­
ши ми
в
себе
целы е
библиотеки
из
кирпичных
дощечек
с
разнообразным
содержанием,
относящимся
к
истории,
ест ест во зн анию,
религии,
со де ржа щих,
м ежду
прочим,
р ел игиоз ные
сказания
более
древние,
чем
первые
с тра ни­
цы
кн иги
Бытия
и,
бы ть
мо жет,
пос лу жившие
ей
источ­
ником,—
под
такими
развалинами
находятся
следы
чело­
века
неиз мери мо
более
древнего,
о статки
каменного
пе­
риода,
первобытные
каменные
орудия.
Такие
же
орудия
встречаются
и
в
разных
ме стн ос тях
Европы,
Азии
под
та­
ким и
толщами,
на
образование
к оторых
пошли
де сятк и,
сот ни
тысячелетий;
а
между
тем ,
без
сомнения,
мы
мо­
жем
предположить,
что
те
люди,
ко то рые
отбивали
крем ни
о
кости,
были
людь м и,
го во рящим и
членораз­
дельно.
Та к,
дикар ь,
который ,
например,
осколком
крем­
ня
начертил
из обр аж ение
северного
оленя,
долж ен
был
прежде
назвать
его,
говорить
о
нем.
Другими
сл ова ми,
мы
верим
в
это,
пото му
что
ни кто
не
встретил
еще
до
сих
пор
род а
су щес тв,
создающих
орудия
и
не
говорящих.
И наче
это
про­
тиво ре чил о
бы
самым
элементарным
за ко нам
л ог ики,
яз ыка.
Таким
образом,
язы к
ес ть
prius а;
всякая
последующая
деятельность
е сть
нечто
уже
более
позднее,
яв ляясь
вме­
сте
с
тем
и
средством
всяко й
последующей
деят ельн ости .
Положим,
что
язык
имеет
такое
же
значение,
как
всяко е
механическое
орудие,—например,
топор,
пила ,
рубанок.
Если
посмотреть
на
гл адко
вытесанный
стол,
то
мо жно
сразу
догадаться,
что
он
выструган
не
топором,
а
руба н­
ком.
Стал о
б ыть,
во
всяко й
последующей
де ятельн ос ти
должны
бы ть
видны
следы
употребляемого
орудия.
Но
яз ык
—
не
механическое
орудие;
он
е сть
нечто
большее,
а
следовательно,
и
значение
его
шире.
Ес ли
языкознание
стоит
на
высоте
своего
зна че ния,
то
по
отношению
ко
всем
наукам
о
человеке
оно
должно,
таким
образом,
быт ь
наукою
основною.
Раньш е,
сна ча ла
(Пер.
с
лат. —
Примеч.
сост.).


Психология
по эт иче ского
и
проз аического
м ышл ения
2СЗ
И
Постоянным
признаком
язы ка
явля ет ся
членораздель­
ный
зв ук.
По нят ие
я зыка
исчерпывается
изв естн ог о
р ода
со чета нием
ч ле нора зд ел ьного
зв ука
и
мысли.
Звук,
говоря
иносказательно,
может
б ыть
назван
покровом,
телом,
формою;
связанная
с
ним
мысль
—также
говоря
иносказа­
тельно
—
покрываемым,
душою,
содержанием.
Это
срав­
нение,
при
в сей
св оей
неточности,
может,
о днако,
слу­
жить
исходною
точк ою
для
другого
за клю чения.
Живот­
ный
покров
—
ко жа
мо жет
быть
сод р ана
с
т ела,
но
неза­
висимо
от
те ла
не
существует.
Чле нор аз де льный
зву к
мо­
жет
быт ь
иску сств енно
отделен
от
мы сли,
ко гда
человек
хочет
использовать
его
для
исследования,
но
в
природе,
как
и
ко жа,
существует
лишь
как
фо рма
мысли,
нераз ­
дельно
свя з анная
с
не ю.
Но
и
та
д оля
мысли,
к отора я
связана
с
чл енор аз дел ь­
ным
звуком,
без
нег о
существовать
не
может.
Правда,
не
вся
мысль,
до сту пная
человеку,
выра жа ет ся
или
может
выражаться
сло во м.
Ес ть
ц елые
о бласт и
человеческой
мысли,
ст оящ ие
вне
языка
или
выше
его,—
как
замысел,
пл ан,
ид ея
художника
или
ремесленника,
к ото рые
могут
быть
выр аж ены
только
известным
со четани ем
форм,
ц ве­
тов,
зв уков .
Но
и
эта
последняя
область,
не
выражающаяся
в
язы­
ке,
подготовляется
им.
Т ак,
изве стны е
ш колы
живописи
находятся
в
прямой
зави сим о сти
от
литературных
напра­
вл ен ий,
как
и
сама
литература
под го тов ляетс я
язы ко м.
Оп ределит ь
ту
до лю
мыс ли,
кот орая
без
членораздельно­
го
звука
невозможна,
а
также
опр ед е лить
ее
вл ияние
на
другие
стороны
человеческой
д еяте льн ости
со ста вл яет
широкую
задач у
языкознания.
Та кая
за дача
языкознания
существовала
бы
и
в
том
случа е,
ес ли
бы
все
чел о вече ство
го вори ло
одним
язы ком :
и
в
эт ом
сл учае
языко зна ни е
оста­
валось
бы
наукою
о
ф ор мах,
принимаемых
мыслью
до
проявления
ее
в
реме сле,
ис кусст в е,
науке,
и
обр атно
—
о
влиянии
эти х
про­
явлений
на
самую
мысль.
Е сли
животное
покрыто
шерстью,
а
птица
п ерьями ,
то
уже
по
этому
одному
мы
можем
суди ть
о
разли чи и
их
внутреннего
строения.
Очевидно,
что
в
различных
языка х
звуки
различны,
но
сравнительно
недавн о,
со
втор ой
по­
ловины
XIX века дознано,
хотя
в ряд
ли
сделал о сь
попу­
лярною
исти но ю
то,
что
действительно
звуковое
ра зличи е
свидетельствует
о
ра злич ном
строении
языков,
и
что
это
строе ни е
в
разных
языка х
земного
шара
бывает
до
та кой


204
А.
А.
Поте бн я
степени
различно,
что
мы,
зная
тольк о
язы ки,
ближ ай ­
шим
образом
нас
окружающие,
не
можем
составить
себе
никакого
понятия
о
приемах
пр о явле ния
мысли
в
других
языках.
Научное
язык оз на ние
тре бу ет
по
мен ьш ей
мере
з на­
ния
родного
языка
—
и,
насколько
во змо жн о,—
чужих.
В
данном
случае
его
можно
ср а внить
с
элементарным
преподаванием
оте чес тв ен ного
языка,
кот оро е
предп ол а­
га ет
в
ученике
уменье
говорить
на
родном
язык е
и
стре­
мится
не
т олько
к
дальнейшему
развитию
этого
умения
(цель практическая), но и к тому,
что бы
довести
до
сознания
ученика
тот
п уть,
по
которому
принуждена
направляться
его
мысль
именно
в
си лу
того,
что
он
гов ори т
и
думает
на
отечест­
венн ом
я зыке.
Когда
мы
говорим,
что
сло во
«стол»
означает
ве щь,
а
«стоит»
—
действие,
этим
мы
указываем
на
то,
что,
по
свойству
нашего
я зыка,
каждая
на ша
мысль
распр еде­
ляется
по
этим
к ат его риям
вещи,
дей стви я,
признака
и
пр оч.,
и
как
бы
кто
ни
старался
напр авит ь
мысль
не
по
э той
колее,
она
принуждена
ид ти
по
ней.
Эта
черта
яз ы­
ка
—
н ацио наль ная ,
и
есл и
у
немцев
и
других
зап адны х
на­
родов
встречаются
такие
же
или
соответствующие
катего­
р ии,
то
это
потому,
что
немцы
и
русские
—
ближайшие
родичи;
стоит
же
взять,
например,
татар
или
финно в,
и
увидим,
что
мысль
у
них
иде т
ины м
путем.
Из
сказанно­
го
мы
мож ем
вывест и
заключение
о
роли
языкознания
в
ряду
других
наук
о
человеке.
По
отношению
к
ним
—
языкознание
есть
на ука
основная,
рассматрива­
ющая,
иссл едующая
тот
фундамент,
на
котором
постро-
я ются
выс шие
процессы
мысли,
как
научного
характера,
так
и
худ ожест ве нн ого.
Гово рит ь
о
пользе
язы ко зна ния
излишне,
ибо
эта
польза
исчерпывается
тем,
что
знание
чужого
язы ка
от­
крыв ае т
нам
«тайники»
чужой
д уши,
ее
мелки е
изг ибы.
Гораздо
труднее
говорить
о
практической,
осязаемой
по ль зе,
потому
что
языкознание
—
на ука
новая,
молода я
и,
стало
быть,
результаты
ее
не
успели
нак о пить ся
в
та­
ком
ко ли честве ,
чтобы
их
по льза ,
во зде йств ие
бросались
в
гла за
всем
и
ка ждому.
Правда,
мы
мо гли
бы
о твети ть
обычной
истиной,
что
язы ко зна нием
сл еду ет
заним ат ь ся
не
ради
ка кой -то
практической
по ль зы,
а
для
того,
чтобы
разъяснить
многие
вопросы
высш ег о
по р ядка,
требующие
от
нас
разъяснения.
Так,
некоторые
о ткрыти я,
сделанные
гре ками
в
области
а ст роно мии
и
многие
ве ка
не
находив­
шие
себе
пра кти чес кого
пр им енения ,
лишь
в
поз дне йше е
время
послужили
тем
благодатным
материалом,
на
кото­


Психология
поэт ическ ого
и
п розаическог о
мышления
205
ром
стали
строиться
зако ны,
управляющие
всел ен но й,
и
очевидная
польза
их,
кон ечн о,
ник ем
не
оспаривается.
Самая
гл авна я
зас луга
языкознания
—
это
участие
в
об­
разовании
понят ия
о
человечестве,
и
сам ым
крупным
в кла дом,
сделанным
современным
языкознанием,
было,
бе сс порн о,
то,
что
никогда
еще
понятие
о
человечестве
не
бы ло
столь
ясно,
о пр едел енно
и
широко,
как
теперь,
и
никогда
еще
не
был о
со сто яние
мыс ли
до
т акой
ст епе­
ни
противоположно
тому
вз гляд у,
который
выр азился ,
например,
в
слове
ßapßapog0 Что же касается до того,
какие
практические
вывод ы
можно
сдел ат ь
из
п онят ия
о
человечестве
как
совокупности
собирательных
еди ниц ,
в
которой
все
члены
нужны,
в
к ото рой
нет
ничего
лишне­
го,
то
об
этом
излишне
и
гово рит ь:
они
могут
быт ь
оче нь
обш ирны
и
буд ут
носить
характер
нравственный,
между
прочим,
о щути те льно
о тр азятся
на
в сем
м ирос оз ер цании
человека.
Ибо ,
хо тя
в
настоящее
время
мы
с
уверенно­
стью
мож ем
ска зать,
что
первенство
народов
индоевро­
пейского
племени
ср еди
других
племен
земли,
составля­
ю щее
факт
несомненный,
о сно вано
на
превосходстве
строения
языко в
этого
п лем ени
и
что
причина
этого
пер­
ве нс тва
не
мож ет
быть
выя сн ена
без
должного
исследова­
ния
свойств
их
языко в ;
х отя
и
необходимо
приз нат ь,
что
ребенок,
г оворя щий
на
одном
из
ин дое вропе йск их
языков,
уже
в
силу
эт ого
одного
яв ля ется
философом
в
сравнении
с
взрослым
и
умн ым
человеком
другого
пл емени.
Но
мы
долж ны
пр и знать
и
то,
что
яз ык
самого
грубого
ч елов ека
из
пле м ени,
не
до­
шедшего
до
искусства
ковать
железо,
все-т ак и
представ­
л яет
строение
в
высокой
степени
со вер шенно е
и
вп олне
человеческое.
Ход
исторического
движения
человечества
дае т
мысль
о
един стве
ч ел ов ечест ва.
Греки
и
евр еи,
на­
пр име р,
ее
не
и мели
и
потому
применяли
правила
нр ав­
ств енн о сти
только
в
среде
своей
национальности.
Эта
мысль
о
еди нств е
человечества
не
дается
ни
физ иол огие й,
ни
анатомией,
ни
како й
другой
наукой
в
та кой
ст епен и,
как
языкознанием,
как
тем
фактом,
что
каж дый
че лове к
думает,
как
и
я,
участвует
в
строении
сис темы
языков,
как
и
я,
стремится
к
одной
и
той
же
ве лик ой
цели
познания.
Варваров
и
не-варваров
не т,
как
нет
для
бота ни ка
сорных
трав
и
по лез ных
растений.
Другая
сторона
занимающего
нас
вопроса
—
более
то н­
кая
и
более
трудная.
Де ло
в
том,
что,
как
было
сказано
выше ,
есть
и звест ная
д оля
мысли,
невозможная
без
язы-
а
Варвар
(Пер.
с
греч.—
Пр име ч.
со ст.)


206
А.
А.
Поте бн я
ка;
яз ык
ест ь
орудие,
вы рабат ыв ающее
эту
д олю
мысли
и
клад уще е
на
нее
сво й
отпечаток.
Но
разложение,
ана ­
лиз
мыс ли
именно
в
том
и
состоит,
чтобы
каждый
р аз,
как
она
проявляется
в
речи,
вычитать,
отделять
из
нее
то,
что
внесено
в
нее
этим
ее
орудием.
Если
признать,
что
действительно
так,
то
необходимо
согласиться,
что
такого
вы чит ани я,
то
е сть
отделения
из
сложного
акта
мысли
той
ее
час ти,
ко тор ая
в нес ена
язы ко м,
и
нельзя
сделать
без
языка.
Может,
п ожа луй,
показаться
странным,
что
су­
ществуют
такие
люди,
которые
отождествляют
все
содер­
жание
мысли
со
сло во м.
На
сам ом
деле
е сть
период,
ко­
гда
ч ело век
не
то лько
не
о тдел яет
слова
от
мысли,
но
даже
не
о тдел яет
слова
от
вещи;
отсюда
происходит
ст а­
ринно е
верование,
дожившее
до
настоящего
времени
и
состоящее
в
том,
что
од но
произнесение
известного
сл ова
само
по
себе
может
произвести
то
я вление ,
с
кото­
рым
оно
связано.
В ера
в
объе кт ивн ое
су щ еств ов ание
с ло­
ва
была
чр езвы чай но
распространена,
и
в лиян ие
эт ой
ве­
ры,
э того
ми фа
на
жизнь
было
огромно.
Таким
образом,
практическое
значение
тео ретическ ого
языкознания
должно
со­
стоять
в
том,
чт обы
сообщить
ч ело веку
убеждение
в
с убъект ив ­
ном
содержании
слова
и
уменье
выделить
эт от
эл емент
из
об ъек­
тивно го
сочетания
мыс ли
и
слова.
Теперь
сл еду ет
сказать
н еск олько
слов
об
отношении
языкознания
к
наукам
других
факультетов.
Весьма
ра с­
пространено
противоположение
челов ек а
пр иро де
вн еш­
ней.
Унич тож ить
совсем
это
сопоставление
невозможно,
но
осл абит ь
противоположность
м ежду
со пос тав ляем ыми
предметами
не обход им о.
То
же
самое
ну жно
сказать
и
о
противопоставлении
образовательной
силы
человече­
ско го
дух а
и
образовательной
с илы
природы,
мира
ид е­
ального
и
реального.
По-видимому,
некоторые
явлен и я
настоящего
времени
уничтожают
основание
таких
про ти­
вопоставлений.
Ч ело век
не
противоположен
пр иро де
как
нечто
ей
чужд ое,
но
в ытека ет
из
нее
как
од ин
из
резуль­
татов
ее
деятельности.
До
недавнего
времени
можно
бы­
ло
говорить,
что
все
человеческое
им еет
св ою
историю,
между
тем
как
пр иро да
внешня я
истории
не
знает;
но
эта
противоположность
с
точ ки
зрения
нашего
времени
явля ­
ется
ошибочною,
и
старое
название
«Естественная исто ­
рия »* получает новый и глубокий смысл .
Благодаря
о ткры­
тия м
позд нейше го
вре ме ни
выработалось
убеждение,
что
и
в
изу чен ии
внешней
природы
описание
од новр ем е нных
я влений
есть
л ишь
о дин
из
моментов,
что
эти
описания
слагаются
в
дл инные
ряды,
а
они
в
св оем
р азви тии
соста­


Психология
поэт ич еского
и
прозаич еског о
мы шлени я
207
вл яют
историю
дан но го
явле ни я.
И
не
т олько
организм
проходит
в
сво ем
развитии
изв естн ые
ст упе ни,
но
и
мир
неорганический
так же
имеет
сво ю
историю.
При
проти­
вопоставлении
образ ова тельн ой
силы
чело в еческо г о
духа
образовательной
си ле
вне шне й
п риро ды,
очевидно,
упу­
скается
о дно
важное
обстоятельство.
Наш а
познаватель­
ная
си ла,
если
пр имени мо
к
ней
вы ра же ние,
заимствован­
ное
из
м ира
ма тери альн ого,
с воим
щупальцем
не
прикаса­
ется
к
предметам
в нешне й
природы
непосредственно;
по
крайней
мер е
очевидно,
что
и
дик арь
сто ит
л ицом
к
л ицу
с
той
же
самою
природою,
которую
наблюдаем
и
мы,
и
нельзя
сказа ть ,
чтобы
он
лишен
был
познавательных
ин­
стинктов,
кот орые
свойственны
всем
лю дям,
а
между
тем
он
из
этой
природы
извлекает
не
положения
науки,
а
не­
что
совсем
другое
(фетишей,
на
сту пени
более
высо­
к ой—
бо го в).
Да,
есл и
по ста вим
нынешнего
непригото­
вленного
человека
перед
явлениями
при роды,
введем
его
в
ус троен н ый
научно
кабинет
—
зоологич еск ий ,
анатоми­
чески й
и
проч.—
и
посмотрим,
что
он
извлечет
отт уда ,
то
получим
пр ибл изит ел ьно
такие
же
результаты,
как
и
у
дикаря,—
или
равнодушие,
или
бе сс мыслен н ый
страх
и
поклонение.
Рабочий,
который
р азби вает
камни
для
устройства
мостовой,
и
не
подозревает
то го,
что
рассказы­
вает
это т
камень
геологу.
Женщина,
кото ра я
полет
в
ого­
р оде
грядку,
не
и меет
д ос уга,
а
главное,
не
им еет
чего-то
д руго го,
что
по важнее
д осуг а,
для
того
чтобы
определить,
ка кую
роль
игр ают
выпалываемые
ею
р астен ия
в
эконо­
мии
природы.
А
каким
обра зом
достигает
этого
ученый?
Здесь
дел о
не
в
физиологической
подготовке,
которая,
несомненно,
существует
в
смысле
наследственного
накоп­
ле ния
изв естны х
ос обен н осте й,
наклонности
к
умозре­
ни ю,
а
в
том ,
что
между
познающим
и
познаваемым
ло­
жит ся
предание,
или
приобретаемое
случайно,
или
сооб­
щаемое
систе ма тически .
Зна ни я,
нак опл яем ые
таким
об­
разом,
пр ев ра щаются
в
нечто
данн о е,
готовое,
на
что
не
тратится
энергия
сло ва
и
мысли,
но
чем
о бусл ов лив ается
эк оном ия
сил
в
на уч ном
тво р чес тве
и
облегчается
всякое
движ ени е
мысли
вперед.
Стало
быт ь,
что
такое
изу ч ение
природы?
Оно
есть
изучение
произведений
человеческого
духа,
так
как
оно
выра жает ся
в
непр ер ыв ном
изм е нении
взг ля­
дов
че ловек а
на
явле ния
природы.
А
если
та к,
то
изуче­
ние
природы
(внешней)
не
противоположно
изучению
человека
(хотя,
кон ечн о,
отлично
от
н его ), равно как
и
и стор ия
природы
не
противоположна
исто р ии
челове­
ка.
Из
этого
соображения
следует,
что
есл и
языкознание


208
А.
А.
11оте6 ня
есть
элементарная
(основная)
на ука
ср еди
наук
гу ман и тар­
н ых,
потому
что
рассматривает
элементарные
(основные)
формы
мысли,
то,
так
как
нет
противоположности
меж­
ду
спосо бам и
изу ч ения
пр иро ды
и
человека,
сле до ват ель­
но,
она
элементарна
и
по
отношению
к
наукам,
за нима ­
ющим ся
изучением
явл ений
внешней
при роды.
Даже
и
в
наглядности
нет
различия
меж ду
эт ими
науками.
Уже
и
в
сам ом
языкознании
мы
име ем
предм ето м
наблюде­
ния
зву к,
нечто
ма те риа льное
и
потому
до
извес тно й
ст е­
пени
наглядное;
но
можно
указ ать
громадные
отрасли
пр оизве д ений
че лов еч ес кого
ду ха,
представляющие
бо ль­
шую
наглядность:
такова,
например,
история
иску с ств.
Как
зоолог
располагает
внеш ним и
предметами,
подлежа­
щи ми
его
наблюдению;
как
арх ео лог
имеет
в
сво ем
рас­
поряжении
остатки
древности,
орудия
каменного
ве ка
и
пр оч .,— так
историк
искусства
им еет
богатый
запас
ху­
дожественных
про извед е ний.
Стало
быть,
в
некоторой
о бласт и
гуманитарных
наук
исч езает
и
та
доля
противопо­
ложности
их
наукам
естественным,
к отора я
на
первый
взг ляд
кажется
несомненною.
Еще
о дно
замеч ание.
В
отделе
наук
о
природе,
то
ес ть
н аук,
отн осящ и хся
к
медицинскому
и
есте ствен но м у
фа­
культетам,
ес ть
о дна
элементарная
нау ка,
которая
в
их
сфе ре
играет
ту
же
роль,
что
языкознание
в
сфе ре
наук
гуманитарных.
Это
—
математика.
Гла вные
категории
ма­
тематики-величина
и
фор ма
—
таковы,
что
их
не
обой­
дет
никто ,
занимающийся
изу чен ием
природы,
а
пожа ­
луй ,
и
изучающий
я вл ения
человеческого
духа.
Должно,
о днако,
заметить,
что
и
по
отношению
к
математике
язы ­
кознание
яв ляетс я
более
элементарною
на укою.
Дальней­
шее
развитие
математики,
на чина я
с
самых
низших
ступе­
не й,
п одгото вляе тся
тем,
что
дается
человеку
язы ко м,
и
был о
бы
совершенно
напрасно
учи ть
арифм ети ке
тако ­
го
д ик аря,
в
яз ыке
которого
(такие языки еще есть)
нет
чи сли тельн ого
более
четыре х,
да
и
те
[числительные]
та­
к овы,
что
понятия
об
отвлеченном
чис ле
не т.
В
наших
язы ках
слово
«один»
сра зу
дает
ребенку
понятие
об
еди­
ниц е,
не
допуская
поня тия
о
какой-либо
именованной
е дин ице.
Но
для
кого
слово
«палец»
оз нач ает
в месте
с
тем
и
еди ницу ,
тот
вечно
бу дет
ко л ебать ся
в
своем
представ­
лении
между
вещественным
предметом
и
отвлеченным
числ о м.
М атема тика
как
наука
о сно вная
изучает
основные
кат е­
гории,
неизбежно
применяемые
при
изуч ени и
внешней
природы,
но
сам а
она
наука
не
ест еств енная .
Математиче­


П сихо ло гия
п оэт ическо го
и
проз аическ ого
м ышления
209
с кая
подготовка
ес ть
дело,
совершаемое
языко м;
может
быть,
что
даже
и
высшая
мат ема ти ка
наше го
времени
в
лицах,
занимающихся
ею,
продолжает
находиться
под
влия ние м
языка.
Кроме
того,
она
изучает
нечто
такое,
что
в
природу
в но сится
при
п осре дст ве
человека.
Это
не
зна ­
ч ит,
чтобы
мысль
выжа ла
все
со дер жание
математики
из
себя,
как
и
па ук
ткет
сво ю
па утину
не
из
себя,
а
перераба­
тывает
в
пау т ину
полученный
извне
материал.
Таки м
же
самым
образом
математические
кате гори и
су ть
продукты
природы,
переработанные
человеческим
духом.
Из
с ка­
занного
ясно,
что
меж ду
предметами
зна ни я,
конечно,
есть
г ран ицы,
но
нет
ра ди кальн ой
противоположности.
О
противоположности
челов ек а
приро де
можно
бы ло
го­
ворить
ра зве
только
тогда,
когда,
например,
так
или
иначе
действовали
на
мысль
теории
р ел игио зные
и
иные,—
тео­
рии
дуализма
(Бога и черта,
ду ха
и
материи)
и
проч.
Ита к,
права
математики
анал ог ич ны
с
правами
языко­
зн ани я,
и
п оэ тому
практично
с
нее
нач ина ть
э леме нтар­
ное
о буч ение.
При
этом
заметим,
что
элементарность
той
или
другой
на уки
не
есть
ее
превосходство,
но
ест ь
нечт о
вроде
аристократизма
в
ряду
других
наук.
Если
языкозна­
ние
и
математика
служат
единственным
в ходом
в
позна­
ние
че лове ка
и
п ри роды,
то
нужно
б ыть
специалистом,
чтобы
на
всю
жи знь
оставаться
при
это м
входе.
Всякий
ход
ведет
дальше.
Еще
од ин
вопрос.
Что
такое
практичность?
Ведь
ма те­
матика
в
высокой
степени
теоретична
самая
теоретич­
ная
из
нау к,
а
между
тем
и
сама
о на,
и
сооб щае мое
ею
развитие
считаются
необходимыми
и
практичными,
п ото­
му
что,
ку да
ни
ткнись,
всюду
з аме тно
и
ва жно
ее
вли­
я ние.
Обратимся
к
приемам
исследований
языка.
Важное
орудие
в
руках
языковедафонетика.
Языкознание
и дет
от
изу чен ия
чередования
звук ов;
без
фонетики
никакое
объяснение
с лова
не
бы ло
бы
во зм ожно;
благодаря
ей
мы
им еем
возможность
в
де вяти
с лу чаях
из
де сяти
сказат ь ,
что
такое-то
сочетание
звук ов
ес ть
предшествующее,
а
та­
кое- то
последующее.
При
исследовании
какого-нибудь
слова
п рихо дит ся
останавливаться
на
самых
р азн ообра зн ых
явле ни ях.
Это
по казыв ает ,
что
я зык
—
система,
ест ь
нечто
упор ядоч е н­
но е,
всякое
явле ние
его
находится
в
связи
с
другими.
За­
да ча
языкознания
и
сост о ит
им енно
в
уловлении
этой
свя­
зи,
которая
лиш ь
в
немногих
случа ях
очевидна.
Что
язык
есть
действительно
система,
в
эт ом
мы
можем
убедиться


210
А.
А.
Потебн я
непосредственно,
на
самих
себе.
В
богатых
языках,
к ако­
вы
русский,
немецкий
и
др .,
в
данное
время
исследова­
те ль
н аход ит
100—200 тысяч слов;
но
это
есть
ли шь
ча­
стица
наличного
капи тал а
языка,
так
как
при
это м
берет­
ся
во
внимание
лишь
одна
какая -нибу дь
форм а
язык а
из­
вестного
слова.
Дознано,
что
Шекспир
употреблял
13—15
тысяч
слов;
мы,
к ото рые
в
эт ом
отношении
не
можем
равняться
с
Шекспиром,
имеем
в
св оем
распоряжении
500—1000 слов.
Дес ятки ,
сотни
тысяч
слов
нами
никогда
не
были
сл ышаны ,
тем
не
мен ее
мо жно
ска зать ,
что
эти
н икогд а
не
слышанные
слова
нам
на полов и ну
по нятны
при
знании
употребляемых
на ми
500—1000 слов .
Спра­
шивает ся,
как
же
бы
это
было
возможно,
есл и
бы
мы
не
имели
кл юча
к
разумению
незнакомых
нам
слов,
есл и
бы
язы к
не
был
ст ройн ою
сист ем ою,
в
которой
ес ть
опреде­
ленный
порядок
и
опр еделенн ые
зако ны?
III
Что
такое
слово?
Вс ем
известно,
что
язык
без
членораз­
д ель ных
звуков
немыслим
и
что
толь ко
в
пер енос ном
смысле
можно
говорить
о
языке
жес то в,
о
язык е
плас т и­
ческих
произведений
и
проч.
Самый
вопрос
о
том,
что
та­
кое
членораздельный
зву к,
довольно
сл о жен.
С
вну тре н­
ней
стороны
мы
различаем
в
сло ве
значение,
без
к оторо­
го
оно
не
е сть
слово.
При
эт ом
отношение
гов орящ его
к
употребляемым
словам
двояко.
Ко гда
ребен ок
впервые
знакомится
со
звуками
и
значениями
наш их
слов
(NB зна ­
комится,
а
не
вы дум ы вает
своих
слов,
что
также
бывает
и
что
весьма
ва жн о), то это отчасти происходит таким об­
разом:
мы
у казы ваем
ребенку
на
вещь
и
говорим,
что
«это
—
дом,
лес,
на
столе
—
с оль,
сыр»
и
проч.
Дитя
по
на­
шим
у казания м,
но
совершенно
самостоятельно
со ст авл яет
себе
обр азы
и
п оняти я.
Ес ли
оно
сложит
нечто
в
своей
памяти
под
ярлыком
«соль», то это приобретено им са ­
мим,
а
мы
в
слове
«соль»
д али
ему
только
рамку,
кот орая
бу дет
сдерживать
его
личные
на блюд ен ия
и
совокуплять
их
в
о дно
целое;
мы
же
лишь
не
по зволя ем
ему
при
эт ом
сойти
с
п ути,
намеченного
преданием,
и
н азв ать,
напри­
м ер,
соль
—
сыром
и
наоборот.
Но
мы
и
с ами
не
самоде­
ятельны,
а
на ходи мся
под
да вление м
предания,
и
можно
лишь
улыбнуться,
читая
у
Диккенса
слова
одн ой
да мы,
что
е сли
бы
не
было
словаря
до кт ора
Джонсона,
то
мы
бы
и
до
сих
пор
назыв али
кр ов ать
кочергою*. Мы не сами


Психология
поэ тиче ског о
и
пр озаи ческого
м ышления
211
выдумали,
что
сол ь
зн ачит
одно,
а
сыр
другое,
и
на
во про с,
почему
сол ь
называется
солью,
не
только
не
считаем
нуж­
ным ,
но
и
не
на ходи м
ника ко й
возможности
ответить.
Единственное
объяс не ни е
этого
—
«так говорят» .
Таки м
же
сам ым
образом
мы
относимся
к
значительной
д оле
сло в
наше го
языка.
В
эт их
случаях
под
да вление м
пр еда­
ния
значение
непосредственно
и
б езот четн о
примыкает
к
зву ку,
при чем
значение
производится
нами
самосто­
ятельно.
Но
е сть
другой
ра зряд
слов ,
к
кот оры м
мы
относимся
более
деят ельн о.
Стоит
только
уп отре бит ь
рассмотрен­
ные
сейчас
с лова
в
переносном
см ы сле,
и
о сно вания
тако­
го
де йств ия
скажутся.
Эти
основания
будут
ясны
даже
в
том
слу ч ае,
ко гда
мы
сами
не
в
состоянии
да ть
себе
в
это м
отчета.
Когда
мы
говорим:
в
эт ом
дел е,
в
это м
кругу
мыслей
я
дома;
здесь,
в
это м
обществе
я
как
в
лесу;
чем
дальше
в
лес ,
тем
больше
дров;
в олка
как
ни
корми,
он
все
в
лес
глядит,—
то,
например,
первым
выр ажением
мы
хоти м
обозначить,
что
с
изв естн ым
кругом
мыслей
мы
освоены,
но
самый
круг
мыс ле й,
конечно,
о
жилье
ни­
че го
не
напоминает.
Таким
образом,
производное
значе­
ние
дома
отл ич но
от
первообразного
его
зна че ния,
и
при­
чи на,
почему
я
упо тре б ляю
первое
(то есть производное),
заключ ает ся
в
том,
что
между
обоими
значениями
я
з аме­
тил
нечт о
общее.
Допустим,
что
слово
«соль»
для
ме ня
непонятно,
то
есть
что
я
с
этим
словом
связываю
пред­
ставление
об
известном
цвет е,
вку се,
плотности
и
проч.,
но
не
могу
сказат ь ,
почему
вес ь
это т
комплекс
признаков
носит
эт о,
а
не
другое
название;
но
когда
я
ска зал
«соль
р е чи », то уже понимаю,
что
здесь
пр оизо шло
сравнение
и
что
потому
сол ь
употреблено
мною
во
втором
знач ении,
что
раньше
существовало
в
первом.
Равн ым
образом
в
пословице
«как волка ни корми,
он
все
в
лес
глядит»—в
лес
значит
не
собрание
деревьев,
а
нечто
другое.
Что
же
общ его
между
новым
значением
и
значе­
нием
прежним?
Быть
может ,
иногда
и
трудно
опре де лит ь
э тот
тр етий
член
сравнения,
это
tertium comparationis, но
несомненно,
что
та кой
чле н
всегда
есть.
Общим
пр из на­
ком
между
сравниваемыми
предметами
в
данном
вы ра­
жении
(в лес)
служит
дви жен ие
прочь,
от
дома,
вон.
Самое
слово
вон
объясняется
таким
же
образом:
вон
у
нас
нар еч ие,
сохраняющее
значение
ви ни те льного
падежа
(куда); вне есть явный местный падеж.
Стало
быть,
здесь
мы
имеем
де ло
с
существительным,
кот орого
падежи
до
сих
пор
ясны.
При
эт ом
существительном
(вънъ в древне­


212
А.
А.
Потебня
русском
язык е)
и мее тся
старинное
сл ово
изъв ъна
в
значе­
нии
«наружная сторона».
Поэ т ому
можно
с
недоверием
отнестись
к
сближениям
этого
слова,
например,
с
сан­
скритским
vina, которое значит «бе з»; напротив,
до
того,
что
зн ачит
наше
вон,
мы
доходим
на
основании
ин ых
со­
обр ажени й,
а
им енно
—
на
основании
сравнения
этого
вы­
ражен и я
с
аналогичными
ему
в
других
язы ках .
Та к,
в
ла­
тинс к ом
находим
весьма
конкретное
сло во
foras, по-рус ­
ски
на
двор ,
по -се рбс ки
на
п оле,
на
полю,
и
потому
можн о
пр и дать
значение
м нению
проф.
Ягича,
которое
в
фоне ­
тическом
о тно шении
не
встречает
никаких
препятст­
вий,—
что
вънъ
есть
то
же
самое
с лово,
которое
в
санскри­
те
звучит
vana и означает «л е с»*.
Таким
образом,
есл и
примем
в
наши х
примерах
слово
в
лес
не
в
его
пр ямо м,
а
в
переносном
значении,
то
ес ть
в
значении,
равном
в он,
—
в
ту
сторону,
прот ивопо ложну ю
всем у
домашнему,
дружескому,
симпатичному,
то
это
значение
в
данном
слове
изображено
или
представлено
од ним
признаком,
взят ым
из
первого
(прямого)
знач ени я.
Это т
пр изн ак,
свя­
зующий
второе
значение
с
первым,
назы вает ся
пр ед ста вле­
нием,
средством
ср авн ени я,
—
мен ее
точно
образом,
символом.
Всякое
уд а чное
этимологическое
исследование
неясного
слова,
то
ес ть
всякая
удачная
попытка
отв ет ить
на
во про с,
почему
мы,
например,
говорим: «В этом деле я до­
ма»,—
непр еменно
ведет
к
о ткрыти ю
представления,
св я­
зу ющего
значе ние
этого
слова
с
значением
предшеству­
ющего.
Предшествующее
сло во
точно
так
же
свя за но
со
своим
предшествующим,
это
опять
со
своим,—и
так
в
не­
досягаемую
глубин у.
Представление
естъ
признак,
взя тый
из
знач ени я
пред шест ­
вую щего
слова
и
служ а щий
знаком
зна чен ия
дан ного
слов а.
Таким
образом,
в
словах
вооб ще
ра зли ч аются
два
мо­
м ента,
два
периода
ж из ни: 1) когда слово состоит не ме­
нее
как
из
трех
эле м ент ов,
то
ест ь
из
вне шней
формы
(единство звука), знака (п ред ста в ле ни я)
и
значения;2)ко­
гда
представление
исч еза ет
и
значение
непосредственно
примыкает
к
слову.
IV
Зачем
чел ов еку
слов о?
Известн о ,
что
композиторы
могут
писать
муз ы ку,
не
играя
и
не
напевая;
есть
игр оки
в
шах ­
маты,
ко то рые
играют,
не
глядя
на
доску,
и
даже
одн о­
временно
ведут
несколько
партий;
но,
кон ечн о,
помимо


Психология
п оэтич еског о
и
пр озаи ческо го
мышления
213
особенной
способности
к
то му
и
другому,
в
эт ом
случае
ну жно
предположить
и
продолжи тель ное
упражнение:
первоначально,
что бы
играть
в
шахматы,
нуж но
иметь
пе­
ред
собою
дос ку,
и
чтобы
сочинить
музыкальный
мотив,
ну жно
напе ва ть
его.
Та ким
же
самым
образом
для
созн а­
те льн ой
деятельности
мысли
ну жно
име ть
перед
собой
эту
мысль
как
внешний
предмет,
други ми
сло вам и
—
объ­
ективировать
ее,
и
тем
бол ее
это
нужно,
чем
слабее
мыс­
лительная
с ила
ил и,
что
то
же,
чем
сложн ее
самая
работа
мысли.
Поэ т ому
можн о
счи та ть
вероятным
то
наблюде­
н ие,
что
чем
иервобытнее
челов е к,
тем
менее
возможно
для
не го
беззв уч но е
мышление;
да
и
мы
сами,
е сли
поста­
раемся
уловить
себя,
остановить
бе сс озна тельн ое
течение
наше й
мысли,
также
заметим,
что ,
ду мая
сознательно,
а
не
о бр азами
(как во сне), не мечтая,
мы
в
то
же
вре мя
и
говорим,
хотя
и
беззвучно.
Итак,
слово
для
са мого
говорящего
есть
средство
об ъ­
ективировать
св ою
мысль.
Это
не
значит,
чтобы
сло во
бы­
ло
средством
выражать
уже
готовую
мысль,
ибо
если
бы
мысль
уже
раз
бы ла
готов а,
то
зачем
ее
объективировать.
Мы
бы
уже
тогда
ср азу
стояли
на
сту пени
того
шахмати­
ста,
который
иг рает ,
не
глядя
на
доску.
Не т,
слово
ест ь
ср едств о
преобразовывать
впечатление
для
создания
но­
вой
мысли.
Ме жду
преобразованием
и
созданием
нет
п роти в ореч ия:
ве дь
тв ор чес тво
природы
есть
не
бол ее
как
преобразование,
и
всякое
ч елов ече ское
творчество
ес ть
также
видоиз м ене ние
уже
существующих
элементов.
Так
как
мысль,
очевидно,
возникает
в
само м
мыслящем
лице,
хотя
и
не
без
влия ния
на
нее
других
ли ц,
то,
ста ло
быт ь,
слово
и
вообще
язык
нужны
прежде
всего
для
самого
гово­
рящего.
Это
положение
казалось
бы
о чень
простым,
но
на
самом
деле
только
в
XIX столетии оно выражено ясно
(В.
Гумбольдтом)
и
до
сих
пор
не
может
считаться
попу­
ляр ным ,
так
как
есть
ученые,
которые
не
видят
прямых
последствий
этой
мысли.
Как
же
служит
слово
для
преобразования,
так
ска зать ,
дословесных
элементов
мысли?
Что бы
отв етить
на
э тот
воп ро с,
мы
не
можем
возвращаться
к
д о-с лове сн ому
пе­
рио ду
мысли
и
говорить
о
безусловном
начале
я зы ка,—
о
том,
как
чел овек
превратился
из
неговорящего
в
гово ря­
ще го.
Исто рия,
как
бы
широко
ее
ни
поним а ли,
уже
за­
стает
че лове ка
г ов орящи м.
В
ребенке
период
речи
почти
незаметно
для
нас
сменяет
период
бессловесности,
хотя,
конечно,
на
э том
по ле
может
б ыть
сделано
много
наблю­
дений,
и
здесь
мы
могли
бы
дой ти
до
вероятных
заключе­


214
А.
А.
Потебни
ний
и
относительно
первобытного
ч ел ов ечест ва.
Таким
образом,
мож но
о тв етить
на
предложенный
вопрос
толь ­
ко
на
основании
наблюдений
над
те м,
что
происходит
в
нас
самих,
что
вносит
новое
слово
в
мысль,
к отора я
и
до
того
уже
пол ьзо вал ась
словом.
Что бы
пр ибл изит е льно
су­
дить
о
том,
что
могло
заключаться
в
мысли
до
языка,
на до
было
бы
вычесть
из
наличного
сос тав а
нашей
мысли
все,
что
не
дано
чувственными
восприятиями.
Эта
работа
ве сь­
ма
тр у дная
и
сложная;
результаты
ее
можно
только
наме­
тить
в
общих
чертах,
хотя
маленькие
опыты
в
этом
роде
н етру дно
сделать
и
самим.
Прочтите
или
пр огово ри те
любую
фра зу
из
тех ,
к ото рые
нам и
произносятся
и
повто­
ряются
постоянно,
и
сп ра шив айте
себя
по
поводу
каждо­
го
слова,
д ано
ли
оно
непосредственно
чувственными
вос­
приятиями
или
нет.
Из
самого
небольшого
опыта
мо жно
убедиться,
что
в
на шем
внутреннем
мире
—
том
мире,
ко­
торый
каждый
носит
в
себе, —
лишь
самое
незначитель­
ное
количество
комплексов
находится
в
непосредствен­
ной
связи
с
чувственными
восприятиями.
Мы
говорим,
н ап р им ер : «Черная птица летит» .
Разве
мы
видим
птицу,
ее
качество
(черная)
и
то,
что
она
летит?
В
чу вст венн ом
восприятии
черной
летящей
птицы,
в
том
обр азе,
кото­
рый
дает
нам
обр аз,
не
да но
ни
действующее
лицо
(субстанция), ни его качество,
ни
его
действие,
и
все
это
прибавлено
наше ю
мыслью
—
мыслью
со знат ель но ю.
Уже
здесь
мо жно
сказ ать,
что
все
это
прибавлено
язы­
ком,
то
есть
мы шл ением
при
помощи
языка.
То,
что
я
от­
де ляю
лет ящую
птицу
от
т ого
фон а,
на
котором
она
мне
рисуется,
кон еч но,
услов лен о
до
известной
степени
чув­
ственным
восприятием,
и
вообще
мо жно
ска зать ,
что
в
до- слов ес ном
состоянии
язы ка
мо гли
б ыть
объединены
известные
связки
впечатлений,
потому
что
то,
что
я
назы­
ваю
летящею
черн ою
пти цею ,
ес ть
масса
впечатлений;
но
сам ое
содержание
эт их
связок
тогда
не
было
разложено,
расчленено.
Кроме
этого,
существовала
целая
мас са
не­
связных,
но
соединенных
в
такие
связки
впечатлений.
До­
пус т им,
что
перед
нами
находится
животное
и
мы
в
поло­
же нии
Адама,
который
долж ен
д ать
ему
наименование;
допустим,
что
в
первый
раз
коров а
наз ывает ся
коровой:
что
извлекает
себ е
мысль
из
этого?
Слово
«корова»
одно
из
тех ,
ко то рые
до пу скают
удовлетворительно
объясне­
ние .
Полногласная
форм а
«корова»
по
изв ес тн ому
закону
предполагает
до-славянское
«карва», которому буквально
соответствует
в
зенде
прилагательное
$rva (сьрва) = рога­
тый;
в
греч еском
языке
ке раод
(= кераОод,
у
Гомера
посто­


Психология
поэт ического
и
проз аического
мышления
215
янный
эпитет
оле ня ); в латинском cervus.
Следовательно,
корова
в
эт ом
сло ве
названа
рогатою;
но
самое
это
слово
по
признаку,
в
нем
заключенному,
предполагает
уже
сл о­
во
для
о значен ия
рога.
Стало
быть ,
и
в
это м
сл учае
мы
имеем
де ло
не
с
началом,
а
с
продолжен ие м;
но
о
начале
мы
можем
судить
по
качеству
продолжения,
ибо
нико г да
мысль
чело ве чес кая
не
доходит
до
само го
начала.
Когда
ч ело век
впервые
упот ре бил
с лово
«корова», то в его «мо з­
говом
аппарате»
произошел
следующий
процесс: «то,
что
я
вижу,
сходно
по
признаку
ро га
с
т ем.
что
я
знал
п режде ».
Пусть
новое
впечатление
будет
х;
признак,
по
которо­
му
оно
о бо зна че но , — ^; прежнее впечатление
—
А.
Тогда
весь
п роце сс
превратится
в
ср авн ение:
х
е стъ
меня
то
же
(= сходно для меня с тем), что я прежде назвал А.
Конечно,
при
таком
сравнении
самое
ср едств о
сравнения
(а)
не
будет
выражено.
Есл и
это
так
(а нет повода думать,
что
это
не
так), то,
следовательно,
каж дое
слово,
отд ельн о
произнесенное,
е сть
уже
сумма,
то
есть
объясняет
новое
восприятие
че рез
сравнение
его
с
прежним,
с
ко им
новое
сходно
в
одн ом
пункте.
Это т-то
пункт
и
ес ть
представление.
Допустим,
что
чувственное
представление
коров ы
уже
было
связано
до
слова,
то
есть
я
видел,
как
она
двигалась,
как
фон ,
на
ко­
тором
она
мне
представлялась,
изменялся,
а
при зн аки
ее
оставались
неизменными.
Таким
образом,
ко л ичеств о
признаков
было
объединено
и
пр еж де,
а
представление
ли шь
д ало
сознание
единства.
Име ть
известное
вос при яти е
и
знать,
что
мы
его
имее м,—
это
два
дела
р аз ные:
первое
свойственно
и
животным,
второе
—
только
чел ов еку.
Ка к,
по-видимому,
ни
нич то жна
эта
р азн ица,
но
ею
условлена
вся
да льне йш ая
разница
в
разв ит ии
человека
и
животных.
Пред с тавле н ие
по
отношению
к
значению
может
бы ть
н азв ано
об разо м
з нач ения.
Обратите
внимание
на
то,
в
каком
отн о­
шении
находится
здесь
образ
к
знач ению.
Зн ачен ие,
то
есть
то,
что
в
слове
д ано
ч ув ств енным
восприятием,
пр ед­
ставляет
множ ест во
призн аков ;
представление
только
один.
Следовательно,
из
значе ния
в
представлении
уст р анено
все,
кроме
того,
что
почему-то
показалось
су щест венны м.
Это
обстоятельство
облегчает
обобщение,
потому
что
как
скоро
в
коро ве
представим
существенным
то,
что
она
ро­
га та,
а
все
остальное
отодвинем
на
второй
план,
то
тем
са­
мым
мы
даем
себе
воз мо жнос ть
в
первый
же
ра з,
как
нам
представляется
олень,
и
его
о тн ести
в
ту
же
групп у.
В
гре ческ ом
язык е
п е реход
служит
постоянным
эпите т ом


216
Л.
Л.
Потебня
оленя,
а
в
латинском
уже
cervus и прямо значит олень.
Итак,
о бо бщая
этот
ч астн ый
слу ч ай,
м ожем
ска зать ,
что
представление,
ус тра няя
ма ссу
признаков
значения,
об легч ает
об общ ение,
—
и
обобщение
не
в
том
только
направлении,
ч то,
например,
под
одно
н азв ание
«корова»
мы
подведем
разных
коров
(пестрых,
рыж их,
серых
и
про ч .),
но
и
в
том,
что
под
то
же
название
мы
подведем
и
олен я.
Та­
ким
обр азом ,
мы
видим,
как
в
процессе
образования
но­
вых
слов
у стан ов ля лась
к ла сс ифик ация
наблюдаемых
явлений.
Когда
я
увидел
пер ед
собою
корову
до
наз вания
ее
словом,
то
это
восприятие
могло
быть
названо
зароды­
шем
того,
что
мы
мо жем
означить
словом
«предмет (о бъ ­
ект)
м ы с ли ». Предмет мысли не есть только совокупность
(сумма)
пр изн ако в,
его
со ста вл яющих ,
он
не
ес ть
тольк о
а
+ b + с + d, но заключает в себе возможность и новых
пр изн ако в,
вовсе
не
данных.
Мож но
дум а ть,
что,
лиш ь
объединив
ч ув ст венные
образы
посредством
представле­
ния,
мы
со здаем
тако й
объе кт
мысли,
к оторого
содержа ­
ние
способно
развиваться,—
создаем
формы,
в
к оторые
удобно
будет
ложиться
вс який
нов ый
признак.
Словом,
здесь
вм есто
множества
признаков
поставлен
один,
и
ко­
гда
мысль
возвращается
вно вь
к
предмету,
уже
рань ше
узнанному
и
знакомому,
то
ей
достаточно
привести
в
со­
знани е
этот
один
признак.
Работа
мы сли
через
это
упроща­
ется ,
и
тем
д ости гает ся
во зм ож ность
в
данный
промежу ток
вре ­
мен и
о бним ать
мысл ью
у казан ие
на
гораздо
боль ше е
ко лич ество
содержания.
Ког да
мы
гов ори м,
мы
затрагиваем
огро мно е
количе­
ство
комплексов
мысли,
но
в
св ою
реч ь
вводим
только
намеки
на
них .
Это
похо же
на
то,
что
со вер ша ется
в
торговле,
ко гда
меновая
то рго вля
заменяется
денежною
или
когда
такие
зн аки
ценн о сти,
как
металл,
кожи,
рако вины ,
за мен яют ся
бумажными
деньгами.
То,
что
делает
пре дст ав лен ие
с
чувственными
восприятиями
(со значением ) ( то
ес ть
все
это
сокращение
тру да
мысл и), похоже на то,
когда
мысли
за­
мен яют ся
алгебраическими
знаками,
благодаря
чему
сло жны е
численные
задачи
сводятся
к
п ростым
отноше­
ниям.
[А сокращение труда мысли дает ей возможность
ворочать
все
бол ьши ми
и
большими
массами,
то
ес ть
по­
лучается
та
экономия,
с окр аще ние
труда,
о
чем
за
20 лет до
известных
трудов
Э.
Маха
так
бле ст яще
соо бщ ил
с
кафе­
дры
с воим
нем ного ч исле нны м
слушателям
А.
А.
Поте б­
ня,
эт от
удивительно
глубокий
гений,
с
громаднейшей
способностью
об об щения *.]


Психология
поэт ич еско го
и
прозаич еск ог о
мышления
217
V
Ну жно
помнить,
что
сло во
имеет
две
фор мы : 1) слово
с
живым
представлением
и
2) с забытым представлением .
Вторая
форм а
всегда
ведет
к
первой,
если
мы
только
оты­
ск ив аем
зн ачени е
этого
слова.
Б ыло
указано
вы ше
на
предшествующее
зна чен ие
слова
«корова»; возьмем те­
перь
другие
примеры.
X£ip (рука); е^х^РБ?= такой,
кот оро го
легко
в зять,
удобный,
легкий.
В
санскрите
корень
bhar (брать),—б оле е
позд не е
= har
(harati = он берет) .
Следовательно,
Х81Р
—
рука
как
берущая.
Р ^ка:
л и тов ск. rinkti (основная форма rapk) = собирать.
Пърстъ:
санскр.
рг$ = прикасаться.
Трава:
церковнослав.
тр у- ти,
есть;
следовательно,
тр а­
ва
= снедь.
Сл ово
это
напоминает
по
своему
образованию
греч.
ßoTdvri при ßöÖKGO (это последнее сближают с лат.
vescor).
Е сли
обратить
внимание
на
то,
что
ч ело век
только
тогда
мог
уже
назвать
корм
скота
травою,
когд а
имел
зна ­
комство
уже
со
значением
слова
естъ,
—
и
притом
со
зн а­
чением
не
отвлеченным,
не
вырванным
из
связи,
как
это
в
нашем
глаголе;
есл и
далее
заме тим ,
что
чувственный
образ
травы
как
снеди
заключает
в
себе
много
признаков,
из
кот оры х
для
образования
сло ва
выбр ан
ли шь
о дин,
и
что
так
бывает
во
вс ех
подобных
случаях,—то
будет
понятно,
если
вообще
скажем,
что
при
воз ник но вении
слова
действие
мысли
ес ть
сравнение
дв ух
мысленных
комп­
лексов
(связок), а именно
—
вновь
познаваемого
(х)
и
пре­
жде
познанного
(А), причем между тем и другим оказы ­
вается
точ ка
сопр ико сно ве ния
(а).
Это
а
ес ть
представле­
ние ,
иначе
—
средство
ср ав нен ия, tertium comparationis,
зна к
значения,
символ.
При
э том
во
всяком
вновь
возни­
кающем
сл ове
обозначение
его
зна чения
знаком
ест ь
все­
гда
ин о сказан ие,
аллегория,
так
как
меж ду
одним
пр из на­
ком
(представлением)
и
массою
признаков
(значение)
всегда
находится
зна чит ельн ое
р асст оя ние.
Сравнение
с
целью
познания
нового
не
ест ь
ма тем ати че ское
урав н е­
ние,
потому
что,
есл и
я
говорю
«^гАВС = ^ABD», то для
м еня
все
равно,
к ото рый
бы
из
эт их
уг лов
ни
был
поста­
влен
п р ежде:
обе
эти
ве личи ны
для
меня
равно
известны.
Кроме
того,
в
математическом
уравнении
величин
урав­
ниваются
тем
самым
и
их
части;
очевидно,
что
в
том
сра в­
нении,
о
котором
мы
говорим,
не
то.
Нам
дается
А,
из
ко­
торого
а
не
выд елен о,
и
чер ез
выделение
эт ого
а
мы


218
А.
А.
Потебн я
покоряем
своему
по знан ию
х.
Какую
же
пользу
приносит
для
мысли
это т
процесс?
На
какую
н овую
ступень
перево­
дится
мы сль
а ктом
познания,
совершающегося
в
слове?
Э тот
вопрос
большой
важности,
но
труд ный
и
в
отноше­
нии
многих
ч астн ост ей
не
впо лне
яс ный.
Познание,
совер­
ша ющ ееся
в
слове,
естъ
вто рое
знание
(notio secunda).
Поло­
жим ,
что
у
меня
уже
е сть
одновременная
связка
пр изн а­
ков
в
траве
приб лиз ите льно
в
том
виде,
в
каком
эта
связ­
ка
существует
у
коровы;
но
в
качестве
че лове ка
я
эту
связку
вно вь
подвергаю
своему
на блю дени ю.
Если
знание,
общее
у
человека
с
животными,
можно
назвать
знанием,
то
дост ига емо е
мн ою
нов ое
зна ние
можно
назвать
вторич­
ным.
Оно
закл ючае т
в
себе:
Х) Соз нан ие
единства
признаков,
данных
в
ко мплек се.
Из
б ез­
различного
большого
количе ст ва
признаков
(трава растет,
трава
вянет,
тра ва
зелена)
я
выделил
один
и
сделал
его
це н тром,
около
кот оро го
группируются
остальные.
2) Облегчение сознательного обобщения .
Когда
я
сдел ал
цен т­
ром
связки
о дин
пр изн ак,
то
этим
самы м
я
обле гчил
с оз­
нательное
обобщение,
по тому
что
всякое
новое
во с при­
яти е,
всякий
новый
чу вст венн ый
образ,
лишь
бы
только
в
нем
был
признак,
выделенный
представлением,
будет
укладываться
уже
в
готовые
рамки.
3) Когда дано представление,
связан но е
со
зву ко м,
то
мне
кажды й
ра з,
когда
понадобится,
не
нужно
ввод ит ь
в
дело
все го
значения,
а
можно
ограничиться
только
за ме­
стителем
этого
зна че ния.
Др уги ми
сл овам и,
п ре дс тавлен ие
замещает
собою
чувственный
образ,
и
так
как
оно
прос то,
то
эт им
дост игается
быст рот а
мысли.
В
течение
како й-н ибу дь
минуты
мы
произносим
значительное
количество
слов,
что
же?
разве
каждый
раз
при
этом
мы
представляем
се­
бе
со дер жание
каждого
произносимого
слов а?
Нет ,
мы
проводим
только
заместителей
их
значений.
4) Первое простое слово есть уже суждение,
потому
что
мы
мысленно,
про
себя,
говорим:
х
ес ть
для
ме ня
то,
что
я
прежде
позн ал
как
А;
корова
е сть
для
ме ня
в
э том
слове
нечто
рогатое.
В
это м
суждении
я
произношу
толь­
ко
одно
слово
«корова».
Затем
суждение,
выраженное
в
од ном
слове,
входит
в
сочетание
с
други ми
словами
(су ­
жден и ям и ), и таким образом получается целая цепь су ­
жден и й: «то,
что
я
представляю
себе
поедаемым
(= тра­
ва), я в то же время представляю себе зеленым»; «то,
что
я
пре дст ав ляю
с ебе
пое дае мы м,
растет...
вянет...
сохнет...
косится»
и
т.
д.
Представим
себе,
что
кажд ое
из
слов ,
со­
ставляющих
сказуемые
в
этих
предложениях,
са мо
по
се­


Психология
по эти ческо го
и
проз аического
мышл ения
219
бе
ест ь
центр
значений.
Таким
образом
я
устанавливаю
сознательную
связь
ме жду
такими
словами,
как
трава
(то
ест ь
таким
комплексом
значений,
к ото рый
обозначен
эти м
п ри зн а ком ), целым рядом других комплексов или
слов.
Здесь,
следовательно,
происходит
расчленение
чув­
ственного
образа
травы
на
отдельные
его
признаки
и
вос­
пр иятие
или
ч ув ств енный
образ
че рез
то
о бр а щается
в
по­
нятие.
Ра з ница
м ежду
чувственным
образом
и
поня тие м
та,
что
чувственный
образ
е сть
нерасчлененный
комплекс
почти
одновременно
данных
пр изна ко в:
я
смотрю
на
тр а­
ву,
и
все ,
что
я
в
эт ом
случ ае
знаю
о
ней,
составляет
про­
сто
о дин
мо мент
моего
душевного
состояния.
По
крайней
мере,
е сли
и
про изош ло
во
мне
объединение
связки
впе­
чатле ни й
(трава), обобщение чувственного образа травы,
слияние
его
частей,
то
без
мо его
в едом а,
бесс ознат ель но .
Ин ое
де ло,
когда
я
это т
ч ув ств енный
образ,
эту
объеди­
ненну ю
чувствами
связку
впечатлений
превращаю
в
поня­
тие :
одновременность
изв естно г о
количества
признаков
превращается
в
последовательность,
ибо
психологически
по нятие
ес ть
всегда
процесс,
д л инный
ряд .
Если
мы
рас­
сма тр ив аем
по нятие
как
комплекс
единовременных
п ри­
зна к ов,
то
это
не
что
иное,
как
выдумка.
Какое
значение
для
нас
может
име ть
тако е
расчлене­
ние
образа?
Вместо
ответа
на
этот
вопрос
можно
сослать­
ся
на
следующее
место
из
Спенсера
[110,
т.
1,
с.
114—115].
Это
ме сто
им еет
в
вид у
доказать,
что
от
сте пе­
ни
разложения
комплекса
признаков
в
ряд
прямо
зависит
верность
умозаключения.
«Чтобы понять важную черту,
отличающую
понятия
ди кого
состояния,
следует
рассмотреть,
что
п роис ходи т,
когда
сложные
о бъ екты
и
от ноше ния
мыслятся
та к,
как
простые.
То лько
с
увеличением
зна ния
и
с
превращением
наблюдения
из
случайного
в
преднамеренное
и
критиче­
ское
становится
в озм ожным
усм отре н ие
того
факта,
что
способность
ка кого -ли бо
дея тел я
к
произведению
свойст­
венного
ему
эффекта
может
зависеть
от
какого-либо
одного
его
свойства
с
исключением
все х
ос та л ьных,
или
от
какой-нибудь
одной
его
част и
с
исключением
все х
ос та ль ных,
или
не
от
одного
как ого -ли бо
его
свойства
или
ча сти,
но
от
их
взаимной
комбинации.
Вопрос
о
том,
как ое
именно
свойство
данного
сложного
целого
опре де­
ляет
его
дей стви е,
мо жет
быт ь
ре шен
только
после
то го,
как
ан ализ
до стиг
некоторой
высот ы,
а
до
этого
момента
действие
изв естн ог о
т ела
нео бхо дим о
пон им ае тся
как
прина дле жно с ть
всему
целому
безр азл ичн о.
Да лее,
это


220
Л.
Л.
Поте бня
неанализированное
це лое
пон им ае тся
как
стоящее
к
сво ­
ему
неанализированному
эффекту
в
некотором
то же
не-
анализированном
от ноше нии.
Эта
особенность
первобыт­
ной
мысли
так
важна
по
своему
влиянию
на
свойства
первобытных
понятий,
что
мы
должн ы
рассмотреть
ее
бли же.
Обозначим
ра злич ные
свойства
(атрибуты)
какого-ли­
бо
предмета
(объекта)
—
например,
морс кой
раковины,
назыв аем о й
змеиною
головкой,
буквами
А,
В,
С,D,Еи
проч ., а отношения между ними
—
буквами
h, х,
у, z, Спо­
собность
этого
предмета
производить
свойственный
ему
эффект,
состоящий
в
концентрации
зв ука
перед
нашим
ух ом,
з ависит
о тчас ти
от
гладкости
его
вн утре нн ей
по­
в ерхн ости
(которую мы обозначим через CJ и отчасти от
тех
отношений
ме жду
ча стям и
эт ой
поверхности,
ко то­
рые
составляют
ее
форму
(которые мы обозначаем через
у).
Теперь,
чтобы
понять,
что
способность
раковины
кон ­
це нтри ров ать
звук
происходит
именно
так,
нуж но
уметь
отделить
в
мысли
С
и
у
от
всех
остальных
с войс тв
и
отно­
шений
данного
предмета.
Пока
это
не
будет
сделан о,
до
тех
пор
звукоувеличивающая
способность
раковины
не
может
быть
по зн ана
как
не
зависящая
от
ее
цвета,
тв ердо­
сти
или
наружных
шероховатостей
(предполагая,
что
все
эти
качества
могут
б ыть
мыслимы
отдельно,
как
свойст­
ва ).
Очевидно,
что
пока
не
явится
уменье
различать
атри­
б уты,
до
тех
пор
эта
способность
раковины
может
бы ть
представляема
себе
толь ко
как
принадлежащая
ей
во об­
щ е, —как
закл ючен ная
во
всем
ее
целом» [110,
т.
1,
с.
114-115].
Что бы
радикально
опровергнуть
та кое
м нение ,
яв ля­
ющееся
результатом
отсутствия
разложения
целого
на
его
части,
не обх од имо
сделат ь
ряд
опыт ов .
Для
того,
чтобы,
например,
отказаться
от
м нения ,
что
раковина
шумит,
по­
тому
что
вспоминает
о
шуме
мо ря
(что может сделать
всякий
ребен ок
—
и
с овер шенно
правильно
с
сво ей
точки
зрения,
исхо дя
из
неразложимого
целого), человеку необ­
ходимо
прикладывать
к
уху
другие
предметы
подобного
ст роен ия,
не
имеющие
ничего
общего
с
морем,
а
за ме­
чать,
что
и
они
так же
производят
ш ум.
Но
уже
и
для
си­
с тем атиче ско го
про изве де ния
та ких
опытов
нужно
выд е­
лить
признаки.
Это т
способ
ложн ог о
ум озаклю чен и я
от
нер азл ож ен-
ных
психологических
целостей,
предшествующих
анали­


Психология
поэтич еско го
и
проз аического
мышл ения
221
зу,
про извод им ом у
языком,
играет
большую
ро ль
в
исто­
р ии.
Пр имер ы
в
том
же
сочинении
С пен сер а: «Атрибуты
или
свойства,
как
мы
их
понимаем,
недоступны
для
пони­
мания
дикаря...
Он
ассоциирует
о собен ную
способность
с
раковиною
телесно,
смотрит
на
нее
как
на
стоящую
к
ра ко вине
в
таком
же
отношении,
в
каком
сто ит
к
кам­
ню
его
вес,—-то
ес ть
представляет
ее
себе
как
сосуществу­
ю щую
с
каждой
час тью
раковины.
Отсюда
объя сня ют ся
некоторые
верования,
за мечаем ые
повсюду
у
неци вил изо ­
в анных
народов.
Изв естн ая
спец иал ь ная
сила,
обнаружи­
ваем ая
каким-либо
предм етом
или
частью
его ,
пр ин адле­
жи т,
по
мне нию
ди ка ря,
этому
предмету
или
этой
части
таким
образом,
что
может
быть
обеспечена
за
ним
(дика ­
рем), если он съест этот предмет или часть или будет
име ть
их
в
сво ем
об ла д ании» [Там же,
с.
115].
Д руги ми
сло вам и,
дикарь
полагает,
что
если
целое
обладает
извест­
н ыми
свойствами,
то
и
всякая
часть
такого
ц елого
обла да ­
ет
теми
же
свойствами.
Убивается
враг,—и
для
обл ад а­
ния
его
храбростью
съедается
его
сердце
(племя дакота)
или
для
пр ио бр етения
его
дальнозоркости
—
его
глаза
(новозеландцы). Все это совершенно правильные способы
з аклю чен ия
от
нерасчлененного
целого.
Такие
же
приме­
ры
мы
можем
найти
и
среди
нас.
Сю да
отн осят ся
все
ча­
ры
на
след.
Надобно,
положим,
заставить
че лове ка
полю­
бить,—
так
ска зать ,
подчинить
всего
его
себе;
но
вместо
всего
че лове ка
берется
част ь
его,
след,
волос
и
проч.,
и
над
эт ой
ча стью
пр оизв од ятся
операции,
долженству­
ю щие
оказать
действие
на
целое.
По ка
мы
го вор им
о
действии
слова,
не
выходя
за
пре ­
делы
наблюдения
над
личностью,
наши
заключения
могут
бы ть
шатки;
всегда
ж елат ель но
найти
примеры
в
исто­
р ии,
и
тогда
в
эффекте
слова
уже
невозможно
сомневать­
ся.
Все
рассмотренные
свойства
сло ва
вытекают
из
одного
основного:
человек
потому
вы ше
животного,
что
он
в
слове
обладает
средством
об ъеди нить
св ою
мощь
и
та­
ким
обра зом
подчинить
ее
вновь
своему
познанию.
Эти м
обусловлен
прог ре сс
челов ече ской
жизни.
Кр оме
ч ело ве­
ка,
никто
не
гов ори т
та к,
как
человек;
для
животного
зву ­
ки
не
служа т
объектом,
кот ор ый
бы
облегчал
с амон аб лю­
дение.
Что
слово
од но
тольк о
указывает
на
процессы,
со­
вершающиеся
в
нас,—это
не
подлежит
сомнению,
но
бу­
дет
ясне е,
когда
мы
это
увидим
в
увеличенном
в иде
—
в
истории
человека.


222
А.
А.
Потебн я
VI
Уже
при
самом
во зник нове нии
слова
м ежду
представ­
лен ием
и
значением
( = совокупностью признаков,
заклю ­
ченных
в
образе)
сущ ест ву ет
неравенство;
другими
слова­
ми,
всегда
в
значении
заключено
более,
чем
в
представле­
нии.
Слово
как
представление
служит
только
точкою
опоры
или
местом
прикрепления
разн ообра зны х
призна­
ков.
Жизн ь
слова
с
пс ихологи чес кой ,
внутренней
сторо­
ны
состоит
в
пр имен ении
его
к
новым
признакам,
и
каж ­
дое
такое
применение
ув ел ичив ает
его
содержание.
Вме ­
сте
с
эт им
растет
несоответствие
меж ду
представлением
и
зн ачен ием:
нако не ц,
несоответствие
это
до стиг ает
до
та­
кой
степ ени ,
что
признак,
за ключ ен ный
в
представлении,
в
р яду
других
при зн аков ,
со ста вл яющих
значение,
яв ляет­
ся
несущественным,
и
это
ес ть
одна
и
притом
главнейшая
из
причин
забвения
представления.
В
самой
сущности
слова,
в
том,
чем
оно
живет,
или,
вы р ажаясь
более
н а учно,
в
са­
мой
его
функ ции,
заключена
н ео бход имос ть
того,
что
ра­
но
или
позд но
представление,
служа щ ее
це нтр ом
значе­
ния ,
забывается.
При меры
этому
можно
видеть
на
каж ­
дом
шагу.
Вот
н ес колько,
взятых
из
Потта
и
приводимых
им
в
примечании
к
одн ому
мест у
в
сочинении
В.
Гум­
больдта*.
Virtus—
мужес тв о,
сво йст во
мужа;
таки м
образом,
virtus женщины
—
ве щь
немыслимая;
но
судьба
этого
с ло­
ва
такова,
что
мы
применяем
его
к
чел ов еку
н езав ис имо
от
его
пол а,
и
в
таком
случае
ка кой
же
смысл
им еет
для
нас
признак,
заключенный
в
представлении?
Мы,
ест ест ­
венно,
з аб ываем
его,
хотя
и
зву ки
не
изменились
или
ма­
ло
изменились.
Humour (юмор). Не вдаваясь в разъяснение того,
что
ра­
зум е ется
под
эт им
словом
в
теории
поэзии,
замечу,
что
представление
этого
слова
{humor —
влага)
имело
перв он а­
чально
смысл,
п отому
что
сокам
человеческого
те ла
пр и­
п исывал о сь
влия ние
на
сос тоян ие
чувств.
Думали,
что
от
них
за вис ит
ве сел ое
или
печальное
состояние
человече­
ского
духа.
При
современных
в зг лядах
на
пси хофи зи оло­
гические
процессы
представление
сока ,
жидкости
для
нас
в
эт ом
сло ве
невозможно,
и
потому
мы
его
забыли.
Laune —
прихоть,
изм е нчиво е
сост ояни е
ду ха.
Кто
про­
износит
это
слово,
то т,
ко не чно,
не
думает,
что
это
то
са­
мое
с лово,
которое
являе тс я
в
латинском
яз ыке
в
фор­
ме—
luna (луна). Употреблялось оно относительно измен­


П сих олог ия
поэтического
и
проз аическ ого
мышл ения
223
чиво с ти
счастья
на
том
осно ван ии,
что
и
лун а
изм енч ива,
име ет
ф азы.
Возьмем
русское
выражение.
Кто
говорит,
например,
что
тако й -то
класс
народа
беспо ч вен,
тот
с
эт им
связывает
такое
количество
разнообразных
признаков,
что
основной
признак
(представление)
данн о го
сло ва
{почва =
п од­
шва
= нечто подшитое,
сравни
подошва)
не
имеет
никакого
знач ения .
Подобным
об ра зом
в
выражении: «ваше мне­
ние
неосновательно,
лишено
о сно вы», представление,
заи м­
ст во ванно е
от
изве стно г о
р яда
ни тей,
называемого
ткач а­
ми
основой,
не
то
что
забы то
или
стерто,
а
яв ляет ся
до
та кой
степени
несущественным,
что
мы
его
не
воспроиз­
водим
и
го вори м
«основа»
в
смысле
«почва»
или
«ßcrrig».
Это,
однако,
не
все
равно.
Bcmg соответствует санскрит ­
скому
gatis— ход,
шаг
и
получило
значе ние
осно вы
от
п од­
хода,
приступки,
пь ед естал а
статуи.
Причина
забв ени я
пре дс та вле ния
в
слове
закл юч аетс я
главным
обр азом
в
той
ф унк ции,
для
ко то рой
пре дна зна ­
чено
слово,—
ф у нкции
собирания
признаков
око ло
одно­
го,
служа ще го
центром;
как
скор о
их
собралось
столько,
что
признак,
в ыр аженны й
в
представлении,
о казался
не­
существенным,—оно
забывается.
Таким
образом,
широ­
кое
и
глубокое
зна чен ие
слова
стре ми тся
оторваться
от
сравнительно
ничтожного
представления.
Итак,
представление
забывается;
но
как
скоро
мы
п ри­
мен яем
слово
хотя
бы
и
с
забытым
представлением
к
но­
вом у
знач ению ,
происходит
новое
представление
с
явс т­
венным
зн ачен и ем.
Всякое
новое
пр им енение
слов а,
как
уже
сказано,
ест ь
со здани е
слова.
Есл и
делаемый
при
этом
в
со зн ании
шаг
не
кр уп ен,
то
мы
назы ваем
это
—
только
расширением
значения;
если
же
он
кр у пен,
то
создается
новое
слово,
и
в
этом
сл учае
яв ляетс я
новое
представление.
Стремясь
оторваться
от
представления
в
слове,
мысл ь
производит
новое
сло во
с
ясным
представлением.
Эта
не­
прерывная
борьба
мысли
со
словом
при
бл агоп ри ятн ых
условиях,
при
свежести
духовных
сил
производит
все
бо­
лее
и
более
усовершенствований
в
языке
и
обогащает
его
содержание.
Например,
слово
virtus мы применяли к разным случа ­
ям
и
дош ли
до
значения
добродетели
во о бще,
без
р азл ичия
пола.
Пр имен яем
это
слово
еще
дальше
и
говорим,
что
с оль
еп
vertue de таких -то
своих
качеств
пр ои звод ит
то -то
и
то-то.
З десь
vertue есть новое слово,
хо тя
зву ки
остались
те
же.
Что
же
мы
при
этом
сдел ал и?
Мы
сравнили
вещь,


224
А.
А.
Потебня
и меющу ю
о пределенн ые
свойства,
с
изв естн ым
строем
человеческой
души
(добродетелью)
и
из
этого
пос ледн его
круга
признаков
извлекли
од ин
для
обозначения
свойства
во о бще.
При
этом
следует
обратить
внимание
на
то,
что
все
радикальные
из менения
в
слове,
а
в
том
числе
и
обра­
зо ван ие
нов ых
слов,—все
это
происходит
на
том
пу ти,
на
к ото рый
оно
вст упи ло
с
самого
начала,—другими
слова­
ми,
в
силу
естественной
фу нкции
самого
слова.
А
может
ли
этимологическое
исследование
восстановить
св еже сть
представления
в
слове?
Ес ть
изв естно е
растение
(melilotus officinalis), называ ­
е мое
по-малорусски
буркун,
по-великорусски
донник.
Что
значит
донник
для
обыкновенного
сознания ,
не
ясно;
нуж ­
но
пре дпо лож ит ь,
что
это
зн а чи т: «растение,
имеющее
от­
ноше ние
к
боле зн и,
называемой
в
старинных
п амятн и ках
дънаъ.
П редп оложи м,
что
это
объяснение
верно.
Станет
ли
тогда
это т
признак
растения
melilotus officinalis для
обыкн ов ен н ого
со знан ия
существенным,
то
ест ь
настоль­
ко
важ ны м,
что
его
сто ит
помнить?
Всякий,
за ним а вший­
ся
рассмотрением
растений
вообще
и
этого
в
частности,
наб ере т
такое
кол ич ест во
пр изна ко в,
отн ося щи хся
к
внешнему
в иду
и
внутреннему
строению
частей,
что
от­
ноше ние
этого
растения
к
б оле зни
дъна,
которой
свойства
даж е
не
вполне
нам
яс ны,
не
будет
и меть
в
это м
круг у
при зн аков
ровно
никакого
знач ения .
Данное
об ъясн ени е
указывает
только
на
при чи ну
возникновения
слова.
Это
аналогично
с
тем ,
что
делает
и стори я
иск усст ва ,
пок аз ы­
вая ,
почему
возникли
известные
образы
и
какое
они
п ро­
изводили
впечатление
в
св ое
время.
Эти м
она
прибавляет
нечто
к
нашем у
вниманию
и
м ожет
п овли ять
и
на
на шу
производительность;
но
раз
эти
образы
устарели
и
не
п ро­
и зво дят
в
нас
э с тети че ского
удовольствия,
никакая
исто­
рия
их
осветить
не
мо жет.
Е сть
археологи,
которые
вос­
хищаются
пр о изведени ям и
мастеров,
предшествовавших
Ра фаэ лю,
и
изуч ают
их.
Последнее,
конечно,
пох вал ьн о,
но,
что
бы
они
ни
гов орили ,
а
произведения
какого-ни­
бу дь
Beato-Angelico не будут нравиться нам даже настоль ­
ко,
насколько
нравятся
посредственные
ка рти ны
совре­
ме нных
художников.
Из
сказанно г о
видно,
что
в
яз ыке
н еп рем енно
должны
одновременно
существовать
с лова
образные
(с ясным
представлением)
и
безобразные
(с забытым представлени­
ем), первые могут становиться безобразными,
ра сш иряя
с вое
значение,
а
вторые
—
образными,
применяясь
в
но­
вом
направлении.
Разв итие
язы ка
совершается
при
по-
7*


Психология
поэт ического
и
проз аического
м ышлени я
225
ср едств е
зат е мне ния
представления
и
воз никнове ния
но­
вых
слов
с
ясны м
представлением.
Есл и
деятельность
мысли
эн ер ги чна,
то
в
язык е
до лжно
заключаться
бо ль­
шое
к оличе ст во
слов
свежих.
П оэ тому
совершенно
оши ­
бочно
м нение ,
что
язы ки
с
течением
времени
становятся
м енее
образными.
Это
был о
бы
ли шь
в
том
случае
воз­
можно,
когда
бы
новые
слова
не
создавались.
Ита к,
сло во,
рассматриваемое
со
стороны
его
ну жно сти
для
говорящего,
естъ
средство
объед инени я
о бра за,
обобщения,
анализа
обра за.
Теперь
посмотрим
на
слово
с
другой
стороны.
В
действительности
язык
р азвив ается
только
в
о бществ е,
и
потому
другая
сторона
жи зни
слова
со сто ит
в
его
пони­
мании
слушающим.
Уединенная
работа
мысли
может
бы ть
успешна
тольк о
на
значительной
ст у пени
р азви тия
и
при
пользовании
некоторыми
суррогатами
о бщест ва
(письмом,
книгами).
Это
до
та кой
степени
очевидно,
что
современное
ли ш ение
общества
и
его
суррогатов,
какому,
например,
подвергаются
приговоренные
к
одиночному
за­
ключению,
прямо
понижает
уровень
развития
и
может
до вести
до
тупоумия,
до
сумасшествия.
На оборот ,
нет руд ­
но
за метить ,
что
только
одуш ев лен ие
спора,
убеждение,
что
нас
понимают,
возражают
или
со гл ашают ся
с
на ми,
служит
возбуждением
для
говорящего
и
рождает
новые
достоинства
р ечи,
ко торы е
не
сказываются
при
у единен­
ном
м ышле нии.
Усовершенствование
язык а
стоит
в
пря­
мом
отношении
к
степени
жи вост и
обмена
мысле й
в
об­
ществе,—
о бмен а,
к от орый
обусловливается
сходством
че­
ловеч ес кой
пр иро ды
и
еще
бол ее
сходством
между
лица­
ми,
сос тав л яющ ими
изв естн ые
отделы
человечества
(пле ­
мя,
нар о д).
Как
происходит
понимание?
Когда
че лове к,
указывая
на
корову,
п роизн ос ит: «корова!», то он думает приблизи­
тельно
с ле ду ющее: «то,
что
я
вижу,
есть
для
ме ня
рога­
тое».
Здесь
нов ое,
чис то
личное
восприятие
чер ез
пред­
ставление
приводится
в
связь
с
прежде
познанным
и
об ъ­
ясняется
эт им
п ослед ни м.
Что
же
при
эт ом
получает
слу­
шающий ?
Он
слыш ит
звуки
и
может
воспроизвести
их
в
с илу
своего
сходства
с
говорящим,
и
они
будят
в
нем
от­
но ше ние
к
сочетанию
пр изна ко в,
которое
(сочетание)
он
прежде
выразил
в
п одобн ых
же
зв ука х.
Понимая,
он
ду­
ма е т : «эти звуки для меня значат нечто,
представляемое
мною
рога тым ».
Допустим,
что
оба
видят
один
и
тот
же
пр едмет
и
что
указание
(движение со стороны говоряще­
го)
не
оставляет
никакого
сомнения
в
понимающем,
что
8. А.
А.
Потебня


226
А.
А.
Потебн я
речь
идет
о
видим ом
им.
Окажется,
что
ч ув ст венный
об­
раз
коровы
в
том
и
другом
различен.
Во -пе рвых ,
точки
в
пространстве,
за ни мае мые
тем
и
другим,
не
могут
быть
тождественны,
а
есл и
бы
они
и
поменялись
местами,
то
смотрели
бы
на
п редм ет
в
разные
времена.
В о- вто рых,
глаза ,
как
ст ек ла,
так
или
ина че
преломляют
л учи,
и,
сле­
довательно,
впечатления
зре ния
в
дв ух
субъектах
анало­
гич ны,
но
различны.
В-тр ет ьих ,
если
эти
впечатления
по­
в торяли сь
и
нак лад ыв ал ись
одно
на
другое,
то
сочетания
признаков,
воспринятых
разновременно,
в
разных
лицах
буд ут
безгранично
разнообразны.
Следовательно,
значе­
ние,
группа
признаков
объясняемого,
составилось
в
гов о­
рящем
и
понимающем
самостоятельно
и
потому
ра злич ­
но.
Меньше
всего
разли чи я
в
звук е
и
представлении,
и
ко­
гда
я
говорю,
а
ме ня
некто
слушает,
то
мы
сходимся
с
ним
т олько
в
это м
одном
пункте.
Графически
это
мож­
но
п р едста вить
в
виде
дву х
конусов,
сход ящи хся
остри­
ями
и
в
остальных
частях
своих
не
совпадающих.
Таким
образом,
говоря
сло вам и
В.
Гумбольдта,
всяко е
по ним ание
ес ть
в месте
непонимание,
всякое
согласие
в
мыслях
—
вм есте
несогласие*.
Когда
я
гово рю ,
а
ме ня
понимают,
то
я
не
перекладываю
цел ико м
мысли
из
сво ей
головы
в
другую,—
подобно
тому,
как
пламя
свечи
не
дроб итс я,
ко гда
я
от
не го
зажигаю
другую
свечу,
ибо
в
каждой
св ече
воспламеняются
с вои
г азы.
Каждое
лицо
с
психологической
стороны
есть
нечто
вполне
замкнутое,
в
котором
нет
нич ег о,
кр оме
произведенного
им
самоде­
ятельно.
Эта
самодеятельность,
без
сомнения,
может
быть
выз ва на
чем-нибудь
из вне.
Чтобы
дум ат ь,
нужно
со­
здать
(а как всякое создание есть собственное преобразо ­
вание,
то
преобразовать)
содержание
сво ей
мысли,
и,
та­
ким
образом,
при
понимании
мы сль
гов орящ его
не
пере­
д ает ся,
но
слу шающий,
понимая,
со здае т
св ою
мысль.
Думать
при
пр оиз нес ении
известного
слова
то
же
са­
мое ,
что
думает
другой,
значил о
бы
перестать
б ыть
самим
собою;
п оэ тому
понимание
в
смы сле
т ож дества
мысли
го­
ворящего
и
слу шающего
есть
и ллюз ия,
в
которой
дейст­
вительным
оказывается
только
некоторое
сходство,
анало­
гичность
межд у
ними,
объясняемые
сходством
других
сторон
человеческой
природы.
На ше
сло во
действует
на
других,
но
при
эт ом
оно
уст анавл ивает
между
замкнуты­
ми
в
себе
лично с тям и
связь,
не
ур авни вая
содержание
этих
ли чн осте й,
а
настраивая
их
г армон ич еск и.
В
пр о цес­
се
понима ния
те
же
основные
черты
слова,
что
и
в
ре чи:
речь
и
понимание
су ть
лишь
разные
сторо ны
одного
и
то-
8-2


Психология
поэтического
и
проз аическ ого
мышл ения
227
го
же
явле ни я.
Рассмотрение
п ро цесса
понимания
служит
ли шь
разъяснением
того,
что
яз ык
ес ть
средство
и ли,
лу ч­
ше,
си стем а
средств
видоизменения
или
со здания
мысли.
Если
бы
яз ык
был
выражением
готовой,
уже
сложившей­
ся
мысли,
то
он
им ел
бы
значение
только
для
своего
со­
зд ател я,
то
есть
пони ма ние
состояло
бы
только
в
пер ед а­
че
мысли,
а
не
в
ее
во зб ужд ении,
что,
по
сказанно м у
выше ,
не мыс лим о.
VII
Теперь
вопрос
об
отношении
по эзии
к
слову.
Е сли
суд ить
по
учебникам
и
разным
жур наль ным
к ри­
тическим
ста ть ям,
то
невольно
пр ихо дим
к
убеждению,
что
поэзию
объясняют
при
помощи
те рм инов,
которые
частью
сами
ну ж даются
в
объяснении,
частью
даж е
и
не­
объяснимы.
Возьмем
от рыво к
из
элементарного
учебника
А.
Галахова,
где
что
ни
слово
—
то
вопр ос : «Поэзия
как
искусство
представляет
сущность
п ред мет ов,
их
идею
—не
отвлеченно,
не
в
суждениях,
а
обра зам и »*.
«Поэзия как искусство».
З начи т,
есл и
понадобилось
приба­
вить
эти
слова,
то
ест ь
поэзия
и
не
как
искусство,
в
таком
сл уч ае,
что
же
она
такое?
Или,
быт ь
может,
автор
имел
при
это м
в
ви ду
возможность
дурных
поэтических
п роиз­
веде ний ,— так
это
напр асно :
отвечая
на
вопрос,
что
такое
сапо жн ик
и
сапоги,
не
сле ду ет
иметь
в
виду ,
что
ест ь
не­
умелые
сапожники
и
дурные
с апо ги.
«Представляет сущность предметов.. .». А что т ако е сущ ­
нос ть?
И
если
такая
в ещь
сущ ес твуе т,
то
п од лежит
ли
она
познанию?
Ведь
мы
познаем
только
признаки,
а
совокуп­
ность
их
вовсе
не
со ст авит
сущности.
Скорее
можно
ду­
мать,
что
сущность
по нят ие
трансцендентальное.
«Их идею...».
Какова
же,
например,
иде я
сто ла?
Сово­
купность
его
признаков,
буд учи
разложена
в
ряд,
составит
понятие;
если
же
мы,
закрыв
глаза,
вызовем
в
своем
пред­
ставлении
одновременно
все
эти
признаки,
то
получим
чувственный
образ
стола.
А
что
т акое
ид ея
с тола?
Есл и
она
и
есть,
то
не
настолько
ясна
и
по н ятна,
чтобы
ее
вводить
в
определение.
«Не отвлеченно,
то
ес ть
не
в
суждениях».
А
как
же?
—
можно
спросить.
Ведь
суждение
—
это
такая
общая
форма
мысли,
что
изб ав ит ься
от
нее
мы
не
може м.
Как
же
это
поэз ия
освобождает
нас
от
суждений?
Когда
Пуш ­
к ин,
например,
го во р ит : «Безумных лет угасшее веселье»
8*


228
А.
А.
Потебн я
и
т.
д., то разве он не судит и не заставляет нас воспроиз­
водить
суждения?
Далее
в
той
же
кн иге
говорится
о
«неразрывном
еди нств е
идей». Если же окажется,
как
надо
полагать,
что
то,
нечто
понятное,
что
ес ть
в
слове
«идея», вносится
в
каждое
художественное
про изве де ние
каж дым
по ним а­
ющ им
и,
следовательно,
выходит,
что
«сколько голов,
столько
умо в»,— то
куда
же
де не тся
это
«неразрывное
еди нств о
идеи»? И так дальше в том же роде. ..
Д вум
сос тоян и ям
мысли,
сказывающим ся
в
дв ух
со сто­
яниях
слова
(в слове с живым и забытым представлени­
ем ), в области более сложного мышления при помощи
сл ова
соответствует
поэзия
и
проза.
Их
определение,
в
за­
родыш е,
ле жит
в
определении
этих
дв ух
состояний
сло ­
ва.
Поэзия
и
проза,
следуя
сло вам
В.
Гумбольдта,
сут ь
явле­
ния
яз ыка *.
С
эти м
со гл асно
и
то,
что,
как
язык
есть
деятел ь но сть ,
известный
способ
мышл ения,
так
и
поэзия
и
проза
с уть
тоже
способы
мышления,
приемы
мысли.
Таким
образом,
уже
здесь
видим
по пы тку
да ть
опре деле ­
ние
не
изолированное,
которое
потому
уже
бы ло
бы
фальшиво,
что
по эзия
не
стоит
особняком.
В
сло ве
мы
разли чае м
три
элемента,
и
им
соответству­
ют
три
такие
же
элем ен та
во
всяком
поэтическом
прои з­
ведении,
так
что
слово
с
ясн ым
представлением
само
по
себе
должно
бы ть
назв ано
поэтическим
произведением.
Раз ница
—
только
в
степени
сложности.
1) Единству чле­
нораздельного
звука,
то
есть
внешней
форм е
слова,
соот­
вет ств ует
внешняя
форма
поэтического
произведения,—
с
тою
р азни цею,
что
в
сложн ом
пр оизве д ении
разумеется
не
т олько
зву кова я,
но
вообще
словесная,
знаменательная
в
с воих
частях
форма.
Вн еш няя
форм а
есть
усл овие
его
восприятия
и
вместе
с
тем
отлич ие
поэ ти чес кого
произве­
де ния
от
произведений
других
ис кусст в.
2) Представле­
нию
в
слове
—
в
поэтическом
про извед е нии
соответствует
образ
и ли,
если
оно
бо лее
сложно,
извест ная
совокупность,
ряд
образов.
Поэтическому
образу
могут
быть
дан ы
те
же
названия,
ко тор ые
прил ичны
образу
в
слове,
а
именно:
представление,
знак,
символ,
в нут рен няя
форма,
ср едств о
ср авн ени я.
3) Значению слова соответствует значение по­
э ти ческ ого
пр о изве де ния,
без
нужды,
по
к ра йней
мере
для
нас,
назы ва емо е
идеею .
Поэтический
о браз
служит
св язью
между
внешней
форм ой
и
зн аче ни ем.
Форма
условливает
собою
образ,
образ
вы зывает
значе ние .
Это
последнее
может
быть
о бъ­
яснено
следующим
обр азом:
образ
применяется
к
различ-
8-4


Психология
по эти ческого
и
пр оза ическог о
мышления
229
ным
случаям,
и
в
этом
состоит
его
жиз нь.
Другое
слово,
п рост она родн ое,
но
весьма
меткое,
соответствует
нашему
«применяться»
и
одного
с
ним
пр оис хо ж дения
—
«приме­
ряться».
С
точк и
зрения
этого
слова,
по этиче ск ий
образ
может
быт ь
назван
при мер ом
и
при тче ю
(по объяснению
старинного
пи сател я,
от
того,
что
«притычеться», то есть
пр им еня ет ся*).
Чтобы
более
наглядно
п р едстав ить
себе
приведенное
определение,
ну жно
взять
по
возможности
простое,
к аким,
например,
являе тся
в сякая
образная
по­
словица.
«Не было снегу
—
не
было
и
с лед у».
Это
художественное
произведение
состоит
из
ряда
слов ,
имеющих
каж дое
особое
зн ачени е,
и
это
ест ь
его
внешняя
форма.
Второй
э леме нт
ес ть
о браз
или
пример,
в
силу
к от орого
каждый
р аз,
применяя
эту
по с ло вицу,
мы
со зд аем
новое
ее
знач ение.
В от,
например,
считали
че ло­
века
таки м- то,
а
о бсто ятел ь ства
выставили
его
в
другом
свете,
и
мы
по
поводу
этого
говорим: «Не было снегу,
не
было
и
с ле ду ». Все эти применения различны,
но
все
идут
в
одн ом
направлении
и,
следовательно,
формально
сход­
ны.
Если
бы
ч елов ек,
например,
зар вал ся
бы
в
како м-н и­
будь
предприятии
и
провалился,
а
мы
применили
бы
к
нему
эту
пословицу,
то
нам
справедливо
могли
бы
з аме­
тить,
что
наша
пословица
упот ре бле на
ни
к
селу
ни
к
го­
ро ду
и
к
дел у
не
идет.
Если
п ри менения
сдел ат ь
нельзя,
то,
зна ч ит,
как
ни
об ра зны
отдельные
слов а,
цельности
поэтического
пр оизве д ения
н ет ,—да
и
нет
самого
поэти­
ческого
произведения.
Возь мем
теперь
несколько
пословиц,
кот орые,
как
принято
вы р ажать ся,
высказывают
о дну
и
ту
же
мысл ь.
У
Горация
е сть
м ест о : «Quid quid delirant reges, plectuntur
Achivi»a.
Обра з,
очевидно,
вз ят
из
истории
Троянской
во йны
и
применяется
во
вс яком
случае,
ког да
п одч инен­
ные
без
вины
на
себе
испытывают
неу добст ва
от
разногла­
сия
лиц,
имеющих
власть.
Можем
ли
мы
утверждать,
что
это
значение,
взято е
в
общем,
будет
равно
зн ачени ю
на­
шей
по сл о виц ы: «Паны скубуться --
у
мужиков
чубы
т ре­
щ ат ь»? Оба эти значения доступны обобщению.
Сложи в
их
вм ест е,
мы
можем
отвлечь
общее
и
устранить
частное;
но
такому
обобщению
можно
подвергнуть
вс як ие,
хо тя
бы
и
очень
далекие
друг
от
друга
п онят ия,
потому
что
все
а
«Из-за
сум асбр одст ва
цар ей
ст радаю т
(простые)
ахейцы».
Гор а­
ций.
«Послания», 1, 2, 14 (Пер.
с
лат.— Примеч.
со ст.) .


230
А.
А.
Потебн я
они
имеют
в
основании
извес тны е
внешние
явления,
в
ко­
тор ых
всегда
можно
отыскать
сходство.
Хо тя
бы
нам
и
ка­
залос ь,
что
два
поэтических
образа
произ во д ят
о дин
эф­
фек т,
но
это
к ажет ся
ли шь
до
поры,
до
бли жайш ег о
рас­
смо тре ни я.
При
бол ее
внимательном
наблюдении
оказы­
вается,
что
различные
образы
и
настраивают
нас
разли чно .
Можно
бы ло
бы
собрать
значительное
число
при зна­
ний
самих
поэтов
в
том,
что
самый
процесс
поэтического
творчества
являе тся
необходимым
для
них
са мих
и
пе­
риод
развития
и
завершения
поэтической
де ятельн ос ти
наступает
в месте
с
за вер ше нием
их
собственного
разви­
тия.
Сл еду ет
вспомнить
толь ко
известное
место
из
Лер­
мо н то ва: «Этот дикий бред преследовал *. . .» и т .
д.
Это
то
же
самое,
что
мы
находим
у
Пушкина
в
его
«Разговоре
книгопродавца
с
п оэт ом».
У
Тютчева
в
стихотворении
«Поэзия»:
Сред и
гро мов ,
среди
огн ей,
Ср еди
клокочущих
страстей,
В
стихийном,
пламенном
раздоре,
Она
с
неб ес
сл ета ет
к
нам
—
Неб есн ая
к
земным
сынам,
С
лазурной
ясностью
во
взоре
—
И
на
бунт ующ ее
море
Льет
прим ир ит ел ьный
елей.
Из
трех
элементов
поэтического
п ро из веде­
ни я— вне шней
формы,
обр аза
и
зна чен ия
—
первые
два
представляют
нечто
объективное.
Что
внешняя
форм а
до­
ступна
нашему
исследованию
—
это
не
требует
объяс н е­
н ия;
что
касается
до
образа,
то
в
со став
его,
кроме
личных
условий
жи зни
поэта,
входит
предание,
усвоенное
им
(поэтом)
и
доступное
иссл едов анию.
Обра зы
поэтиче­
ские,
как
о казывает ся
a posteriori, могут иметь длинную
родословную,
теряющуюся
в
отдаленных
веках,
каковы,
например,
образы
н арод ной
поэзии;
точн о
так
же
и
в
лично й
жи зни
поэта
на ходи м
многое,
что
может
до
известной
степени
объяснить
нам
происхождение
образа.
Исс ледов а ни е,
направленное
в
эту
сторону,
и
составит
объ ­
ективную,
то
есть
единственно
научную
критику.
Что
же
касается
до
тре тьего
элемента,
то
ест ь
значения
поэтиче­
ского
произведения
для
самого
поэта,
то
об
эт ом
мож но
говорить
лишь
настолько,
насколько
дает
нам
право
г ово­
р ить
самый
образ,
а
образ
всегда
находится
в
значитель­
ном
расс тоян ии
от
своего
значения,
ибо
он
так
к
нем у
от­
носи тся ,
как
представление
в
слове
относится
к
знач ению
его.
Сознание
этого
ра ссто яния
подает
иногда
повод


Психология
поэтического
и
проз аическо го
мы шлени я
231
к
ж ало бам
на
невыразимость
мысли.
Сюд а
относятся
мно­
гие
интересные
места
у
поэтов,
например,
у
Тютчева
в
стихотворении
«Silentium!»:
М олчи,
ск рыва йся
и
таи
И
чувства
и
меч ты
сво и!
Пускай
в
душевной
глубине
Встают
и
за хо дят
оне,
Безмолвно,
как
звезды
в
но чи,—
Любуйся
ими
—
и
молчи.
Как
сердцу
высказать
себя?
Д р угому
как
понять
тебя?
Пойм ет
ли
он,
чем
ты
живешь?
Мысль
изреченная
есть
ложь . ..
и
т.
д.
Ложь ,
п отому
что
значение
слова
не
пе р едается.
Ка кой
эффект
получается,
есл и
мы
какое-нибудь
сти­
хо тво ре ние
(вообще поэтическую речь)
превратим
в
пр о­
зу,
и зложи м
своими
словами,
речью
немерною?
Вопрос
это т
весьма
важен,
ибо
им
определяется
различие
между
по эзие й
и
прозой.
В
этом
сл учае
(помимо порчи эстетиче ­
ского
впечатления)
получается
ли бо
изложение
ко нкр ет­
ного
фак та,
ли бо
общее
положение,
к
к ото рым
мы
дол ­
жны
уже
применить
общие
прие мы
исследования
и
кр и­
тик и.
Тут
уже
являю тся
вопросы:
да
правда
ли
это?
да
действительно
ли
так?
Раз
созданный
образ
становится
чем-то
объе кти вн ым,
освобождается
из-по д
власти
ху­
дожника
и
яв ляетс я
чем-то
посторонним
для
самого
по­
э та,—
поэт
ст ано вит ся
уже
сам
в
ряды
критиков
и
может
в месте
с
нам и
ошибаться.
Поэ т ому
объяснения,
сто ящи е
вне
произведения
и
даж е
исходящие
от
самого
художн и ­
ка,
бывают
ча ще
всего
не
нужны,
а
иногда
комичны,
напо ­
миная
известную
надпись: «се лев,
а
не
со б ака».
А
та кие
о бъясн ен ия
быв а ют:
с ра вни,
например,
четыре
очерка
Гончарова.*
Во
всяком
случа е,
не
гов оря
уже
о
том,
что
это
объясн ен ие
су бъект ивно ,
не
п одлежи т
сомнению,
что
ценность
поэтического
пр оизве д ения,
его
живучесть
или
то,
в
силу
чего
оно
це лые
века
пер ехо дит
из
уст
в
уста,
то,
почему,
например,
известная
пословица
служит
пра ви лом
в
жизни,
решеньем
споров,—это
зави сит
не
от
того
не­
опр еделенн ог о
X, которое стояло перед первым создате­
лем
в
ви де
вопроса,
и
не
от
тог о
объяснения,
ко то рое
дал
бы
сам
автор
или
пос т ор онний
к ритик,
а
от
нео пре делен ­
ной
силы
сцепления
элемент о в
самого
обра за.
Нередко
приходится
слышать
и
читать
о
вечности
образа,
то чнее ,
о
вечности
понимания,
пользования
им.
Конечно,
не
кри­


232
А.
А.
Потебн я
т ика
произвела
то,
что
и
мы
еще
читаем
«Одиссею»
сво им
детям,
не
те
общественные
и
семейные
вопросы,
кот орые
волновали
душу
со здател я
поэмы,
и
не
горячее
желан ие
разрешить
эти
проклятые
вопросы.
Можно
было
бы
до ка­
за ть
на
частных
случаях
(Гоголь), что влияние художест ­
венного
образа
на
об ществ енн ую
жизнь
не
в ходи ло
вовсе
в
намерение
ав то ра.
В
поэтическом
обр азе
так
же,
как
и
в
слове,
понимающий
со здае т
себе
значение.
Каждый
раз
пр имен ение
поэтического
произведения
есть
со здани е
в
смысле
кристаллизации
уже
бывших
в
со зна нии
стихий,—есть
приве д е ние
эти х
стихий
в
изв естн ый
порядок.
Ес ли
сказанное
верно,
то
вы тека ют
важные
последст­
вия
для
объяс не ни я
художественных
произведений.
Мы
должн ы
забот ит ь ся
о
том,
чтобы
объ ясни ть
соста в
и
вну­
треннюю
форму
про изве де ния
и
приготовить
читающего
к
со здан ию
своего
з начени я, —
но
не
более;
есл и
же
мы
сами
сообщаем
значение,
то
в
этом
случае
не
объясняем,
а
только
говорим,
что
сами
дума ем
по
поводу
данн о го
по­
этического
произведения.
Итак,
мы
должн ы
признать
от­
носительную
не под вижно с ть
образа
и
изменчивость
его
значен ия.
Как
посредством
сло ва
нельзя
передать
другому
св оей
мысли,
а
можно
только
пробудить
его
собственную,
так
и
в
искусстве
каждый
случай
понимания
художествен­
ног о
обр аза
е сть
сл учай
воспроизведения
этого
о браза
и
создания
знач е ния.
Отс юда
вытекает,
что
поэзия
есть
с колько
произведение,
столько
же
и
деятел ьн о сть .
По
словам
Гу мб ольд та , «на язык нельзя смотреть как на не ­
что
готовое,
обозримое
в
целом
и
исподволь
с ообщ и мое,
он
веч но
создается,
прит ом
так,
что
законы
этого
со здания
определены,
но
объем
и
некоторым
об разом
даже
род
произведения
остаются
неопределенными*»; он,
следова­
тельн о,
ес ть
не
epyov, a evepyeia, нечто постоянно созда­
юще еся.
Этим
о бъ яс няется
явление,
кажущееся
на
пер­
вый
взгляд
странным,
что
произведения
грубых
и
темных
ве ков
оказывались
высокохудожественными
в
глазах
лю­
дей
просвещенных.
Однако
ничто
не
вечно:
ес ть
условия,
при
которых
способность
понимать
поэтические
произве­
дения
исчезает
и
св язь
поэтических
о бразо в
с
действи­
тельностью
в
смысле
совокупности
наших
реальных
пред­
ставлений
ст ано вит ся
настолько
те мна,
что
для
по нима ­
ния
этой
связи
тре бу ются
комментарии.
Таким
образом,
возвращаясь
к
х о дячему
определению,
утверждающему,
что
художественные
произведения
есть
только
со о тветств ие
и деи
и
образа,
з аме тим,
что


Психология
поэт ического
и
проз аического
м ышления
233
это
—
мысль
непонятная
и
что
г ор аздо
было
бы
понятнее,
ес ли
бы
было
сказано,
что
зна чен ие
образа
беспредельно,
ибо
практически
назначить
ему
предел
нел ь зя,
как
нельзя
его
назначить
прим е не нию
посл о вицы .
С
этой
то чки
з ре­
ния ,
странны
пр итяз ания
критиков,
тре бую щи х,
чтобы
поэтическое
произведение
гов ори ло
именно
то,
что
в зду­
мается
им
ск азат ь.
К амен ь,
бр оше нный
в
воду,
рисует
кру­
ги
на
поверхности
воды,
и
мы,
однако,
не
можем
по
кру­
гам
судить
о
величине
камня.
VIII
Ита к,
поэз ия
и
п роза
пре дст ав ляют
толь ко
усложне ­
ние
явлений,
наблюдаемых
в
отдельном
слове.
В
эт их
усложненных
процессах
ч елов ече ской
мысли
есть
полное
со о тветств ие
эт им
явлениям.
Словесное
произведение,
в
котором
для
значения
су щест в енно
необходим
образ
ил и,
дру ги ми
словами,—словесное
произведение,
ко то­
рое
служит
для
преобразования
мысли
п осре дст вом
кон­
кретного
образа,
есть
про изве дение
поэтическое.
Еще
иначе:
по эз ия,
рассматриваемая
как
деятел ь но сть ,
ес ть
со­
зд ание
сравнительно
обширного
зна чен ия
при
помощи
единичного
словесного
образа.
Здесь
необходимо
указать
на
основное
условие
су щест во ван ия
поэзии,
вне
чего
поэ­
зия
превращается
в
прозу,
а
и мен но:
ино сказат ель но ст ь,
аллегорию,
в
об шир ном
смысле
этого
понятия.
На
это ,
п ожа луй,
могут
во зр аз ить : «Где же иносказательность или
алле го рия
в
таких
поэтических
произ вед ения х,
как
«Евге ­
ний
О не г ин»? Ведь здесь поэт прямо рисует нам действи­
тельность,
как
она
есть».
Но
все
поэтические
лица
имеют
для
нас
значение
настолько,
насколько
они
помогают
нам
группировать
наши
собственные
наблюдения.
Од на
из
форм
подобной
группировки
со ст оит
в
том,
что
обрисо­
ванно е
поэт ом
л ицо
заста вл яет
м еня
воскликнуть: «Аэто
мне
знакомо!
Я
т акого
вс треча л». Но ведь такого,
в
сущно­
сти,
я
ни когда
не
встречал,
и
в
эт ом
смысле
поэтический
образ
вс е-т аки
представляет
ин о сказан ие.
К
этому
оп реде­
лению
по эзии
следует
прибавить
параллельное
ему
оп ре­
де ле ние
прозы.
Оно
дано
уже
в
том,
что
сказано
о
слове.
Категории
поэз ии
(кроме внешней формы)
—
образ
и
з на­
чен ие;
категории
науки
и
ее
словесной
формы
—прозы
суть:
частный
случай
(факт)
и
общее
полож ени е
(закон) .
Категории
проз ы
напоминают
только
категории
поэзии
об­
раз
и
значение,
но
во
многом
от
них
отличны.
Чтобы
на­


234
А.
А.
Потебня
гля дно
представить
себе,
чем
отл ича ется
прозаическая
форм а
от
поэтической,
следует
переделать
поэтическое
про изве дение
в
прозу.
Т акая
«переделка»
не
касается
превращения
стихо­
т вор ной
р ечи
в
не рифм ова нну ю
и
немерную,
а
нечто
др у­
гое.
Возьмем,
например,
любую
о бразну ю
по с ло вицу:
«своя рубашка ближе к телу»
или
«рубашка ближе к телу,
чем
кафтан».
Это
изречение
ес ть
поэтическое
пр о из веде­
ние
только
до
тех
по р,
п ока
оно
иносказательно.
Про ­
заич е ская
его
пер едел ка
бу дет
состоять
в
том,
что
мы
или
о тс ечем
от
образа
его
значе ние
и
тогда
образ
обратится
в
ч астн ый
сл учай,
или
же
устраним
образ
и
оставим
одно
от вле че нное
положение,
которое
можно
ф орм улир оват ь
так:
э гоиз м,
субъ ект ив изм .
Каждый
раз ,
ко гда
мы
пр евр а­
щаем
таким
об ра зом
поэтическое
про извед е ние,
когда
мы
вм есто
образа
и
значения,
тесно
меж ду
собою
с вяз а нных,
ос тав ляем
то лько
одно,—каждый
раз
мы
получаем
в
ре­
зультате
или
выражение
частного
факта,
или
общего
за­
кона.
Что
же
в
таком
случае
есть
проза ич еск ое
м ышле­
ние ?
Это — мышле ние
в
слов е
(а можно думать и не слова­
ми,
а
музыка ль ными
звуками,
цветами,
очертаниями), при
кот ором
значение
(частный факт или общий закон)
выража­
ется
непосредственно,
без
п омощи
обр аза.
Наука
стремится
к
отождествлению
закона
с
фак­
том
—
другими
сло вам и,
к
тому,
чтобы
каждый
раз
то,
что
мы
называем
фактом,
рассматривалось
с
тех
сторон,
сово­
ку пно сть
ко то рых
то ждест венна
с
зако ном.
Данный
т ре­
у гольни к
может
быт ь
рассматриваем
с
бесчисленных
то­
чек
зрения,
но
каждый
раз
мы
рассматриваем
его
ли шь
с
известной
стороны,
например,
с
т очки
зрения
рав енств а
внутренних
угл ов
дву м
п рямым .
Та кое
равенство
или
о т о ждеств ление
факта
с
зак он ом
ест ь
стремление
всякого
зн ани я.
Ес ли
привод имы й
частный
ф акт
гов ори т
не
то,
что
общее
положение,
значит
про изо шла
о шибка.
С
эт ой
т очки
зрения
мож но
сказать,
что
поэзия
есть
а лле гория,
а
п роза
есть
тавтол ог ия
или
стремится
стать
тав то логи ей
(слово,
точно
выражающее
то,
что
называет­
ся
математическим
равенством).
Это
—идеал
всякой
на уч ной
деятельности.
Далее,
мы
видели,
что
в
яз ыке
в
отдельном
слове
фор­
ма
без
представления
ест ь
вторая
ступень,
в о зник ающая
из
первой
и
без
нее
невозможная.
Заключая
по
аналогии,
сле ду ет
ожидать,
что
на ука
должн а
органически
воз ни­
кать
из
поэтического
м ышле ния.
По этиче с кое
мышление
ест ь
prius, без которого прозаическое мышление,
как
ро-


Психология
поэт ич еского
и
проз аического
мышления
235
sterius, не может существовать.
Если
это
положение
в ер­
но,
то
мы
получим
со всем
другой
взгляд
на
м нения,
вы­
сказанные
Максом
Мю лл еро м*.
Некоторые
думали
и
ду­
маю т,
что
поэтическое
мышление
есть
такая
ст упе нь,
ко­
тора я
может
б ыть
пережита,
и
в
истории
ли те ратур ы
ис­
кали
у казани й
на
падение
поэтического
творчества.
Если
бы
это
было
справедливо,
то
какие
последствия
это
име­
ло
бы
для
языка?
Так
как
вся кое
новое
сл ово
есть
поэти­
ческо е
произ ве д ение ,
то
в
о тно шении
язы ка
это
з нач ило
бы,
что
чем
дал ее,
тем
менее
возможности
возникнове­
ния
новых
значений,
понятий.
На
самом
де ле
ис тори я
ли­
тературы
не
подтверждает
пред положен ия
о
падении
по­
э ти че ского
творчества.
Наблюдения
за
ход ом
ра звити я
как
отдельных
личностей,
так
и
ц елых
народов
п одтв ерж­
д ают
то
положение,
что
обе
формы
мышления
(поэтиче ­
с кое
и
научное)
не
раз ,
а
постоянно
находятся
в
таком
вза­
имодействии,
что
первая
способствует
обр азо вани ю
вто ­
р ой,
а
вторая,
раз
обр азов авшись ,
условливает
у сложн е­
ние
и
усовершенствование
новых
поэтических
образов.
Мо жно
проще
сказать:
изв естны е
поэтические
произ­
ведения
(например,
исторические
романы
В.
Скотта, «Ка­
питанская
дочка»
П ушк и на ), может быть,
действительно
были
толчком
к
науч ны м
иссл едо в ани ям,
но
са ми
они
предполагают
известную
степень
научной
(в данном слу­
чае
исторической)
подготовки,—
следовательно,
так
ска ­
зать,
рождаются
из
науки;
далее,
воз бу жде нные
или
но­
вые
на уч ные
исследования
у сло вл ивают
то,
что
новейшие
поэтические
п ро из ведения
уже
будут
сложны
и
совер­
шен ны.
Вот
почему
и стори че ского
ро м ана,
который
был
бы
совершенно
тако в,
каковы
романы
В.
Скотта,
нельзя
ожи да ть
в
н аше
время;
е сли
бы
кто
написал
рома н
совер­
шенно
в
ва льтер ско тто вс ком
вкусе,
то
его
вряд
ли
кто
ста л
бы
теперь
чит ат ь.
Но
это
не
значит,
чтобы
талант
В.
Скотта
был
дюж инны й;
живи
он
в
на ше
в ремя,
он
сам
стал
бы
писать
иначе.
Даже
про изве де ния
не
столь
та­
лантливых
современных
писателей
превосходят
его
сочи­
нения
во
многих
от ноше ниях.
И так,
есл и
будет
доказано,
что
меж ду
обеими
форма­
ми
м ыш ления
существует
т акая
зависимость,
что
поэзия
ест ь
высшая
форма
человеческой
мысли,
что
самая
проза
возникает
из
поэз ии
и
невозможна
без
нее,
то
ясно,
чт о,
переведя
н аучн ую
де яте льно сть
в
сферу
чужд ог о
языка,
мы
эт им
ос ла бим
свою
поэтическую
деятел ьн о сть ,
а
ко с­
ве нно
лишим
плодотворности
и
буд ущую
н ауч ную
де­
ятельность.


ИЗ
ЗАПИСОК
ПО
ТЕОРИИ
СЛОВЕСНОСТИ.
ФРАГМЕНТЫ
МЫШ ЛЕ НИЕ
ПОЭТИЧЕСКОЕ
И
МИФИЧЕ СКОЕ
Отношение
п оним ания
к
поэт ичес ком у
образу
двояко.
а)
Мо жно
пр изн ава ть
образ
ли шь
средством
объясне­
ния
и
в
объяс няе мом
пользоваться
лишь
некоторыми
че р­
та ми
образа,
отбрасывая
другие.
б)
Можно
цел иком
переносить
о браз
в
зн ачени е.
При
эт ом
два
случая:
а)
или
мы
приписываем
такое
по ним а­
ние
толь ко
поэт у,
са ми
же
действительно
или
мним о
сто­
им
на
более
возвышенной
точке;ß)илимысамитакпо­
ни мае м,
причем
по эт
может
стоять
или
нар авне
с
нам и,
или
выше .
К
а)
относятся
упреки
Белинского
* Пушкину,
вытека­
ющ ие
из
п редп оложени я,
что
Пушкин
«не смотрел на пред ­
мет
глазами
р азума », что он навязывал свои личные оши ­
бочные
в зг ляды
как
правила,
то
есть,
при
все м
т алан те,
будучи
менее
умен
и
образован,
чем
Белинский,
выда вал
н еправ ду
за
истину.
(О стихотворении « Ч е рн ь» [13, т .
8,
с.
398—400],
о
стихотворении
«Поэт» [Там же,
с.
400—402], «Моя родословная» [Там же,
с.
647—654]).
Упреки
Пушкину
за
д во рянс кую
спесь
тем
бол ее
заме­
чательны,
что
в
воз зр е ниях
Белинского
был о
гораздо
больше
барства
в
укоризненном
смысле
этого
слова,
чем
в
во ззр ениях
Пу шкин а:
мужицкий
мир
«слишком досту ­
пен
для
всякого
тал ан та
...так тесен,
м елок
и
немно го сло ­
жен ,
что
истинный
талант
н ед олго
бу дет
воспроизводить
ег о» [13, т.
8, с.
512, 521]; «Русский поэт может показать
себ я
и стин но
национальным
п оэт ом,
только
изображая
...жизнь
образованных
с ос ло вий» [Там же,
с.
520].
ß) Поэт,
как
выше,
может
не
выдавать
своего
обр аза
за
закон,
но
образ,
помимо
его
воли,
в
силу
уровня
по ним а­
ния,
из
символа
стан о витс я
обра зц ом
и
подчиняет
себ е
во лю
п он им ающ их: «Марлинский теперь устарел
—
ни­
кто
его
не
чит ает
и
даже
над
им енем
его
глумятся;
но


Из
за пис ок
по
теории
словесности.
Фрагменты
237
в
30-х
годах
он
гре ме л,
как
никто,—и
Пу шкин ,
по
п оня­
тию
тогдашней
молод ежи ,
не
мог
и дти
в
сравнение
с
ним .
Он
не
только
пользовался
славой
первого
русского
писателя;
он
даж е
—
что
гораздо
труднее
и
реже
вс тр еча­
ется
—
до
некоторой
с те пени
наложил
св ою
печать
на
со в­
ременное
ему
поколение.
Герои
а
1а Марлинский попада ­
ли сь
вез де,
особ ен но
в
про винции
и
особ ен но
меж ду
ар­
мейцами
и
артиллеристами;
они
разговаривали,
перепи­
сывали с ь
его
язык ом;
в
о бщ естве
держались
сумрачно,
сд ер жан н о: «с бурей в душе и пламенем в крови», как
лейтенант
Белозор
«Фрегата Надежды».
Же нск ие
сердца
«пожирались»
им и.
Про
них
сложилось
тогда
прозвище:
«фатальный».
Тип
это т,
как
изв естн о,
сохра нял с я
долго,
до
времен
Печорина.
Чего-чего
не
бы ло
в
это м
тип е?
И
ба йро ни зм,
и
ро ма нтиз м;
воспоминания
о
французской
рев олюц и и,
о
декабристах
—
и
о бож ание
Нап ол еон а;
ве ра
в
судьбу,
в
звезду,
в
силу
характера,
п оза
и
фраза
—
и
то­
ска
пустоты;
тревожные
вол нения
мелкого
с ам олю­
б ия—
и
действительная
с ила
и
от вага ;
благоро дны е
стре­
мленья— и
пло хое
воспитание,
н е вежес тво;
аристократи­
чес кие
за маш ки
—
и
щеголяние
игрушками» (И.
С.
Турге­
не в.
«Стук .. .
стук...
с ту к! ..»)1.
Язык
объективирует
мысль.
Что бы
дойти
до
мыс ли
о
на­
шем
я
как
о
н ашей
душ ев ной
деят ельн ости ,
как
о
чем-то
немыслимом
вне
этой
деятельности,
нужен
был
дл инный
окольн ый
путь.
Он
шел
через
наблюдение
тени,
отраже­
ния
ч елов ече ско го
обра за
в
воде,
сновидений
и
болезнен­
ных
состояний,
когда
«человек выходит из себя», к созда ­
нию
поня т ия
о
душе
как
двойник е
и
спутнике
человека,
существующем
вне
нашего
я,
о
душе
как
человеке,
нах о­
1 Влияние поэтического образа,
прим е не ние
к
себе:J.JaqueRous­
seau, «Les Confessions»; Л.
H.
Толстой.
«Юность» [119, т.
1, с.
392
и
с ле д.].
Влияние
рома но в
—
«Онегин», глава II, строфа 29, глава III, строфа 9
и
след .
«Ловласов обветшала слава»« Оне гин», глава IV, строфа 7.
Rousseau: (читая Плутарха) je me croyais Grec ou Romain; je devenais
le personnage, dont je lisais la vie: le recit de traits de Constance et d’inte-
pidite, qui m’avaient frappe, me rendait les yuex etincelants et la voix forte.
Un jour que je racontais a table l’aventure de Scevola on fut effraye de me
voir avancer et soutenir la main sur un rechaud pour representer son action
(«Les Confessions») «...я
воображал
с ебя
греком
или
римлянином,
стано­
ви лся
лицом,
жизн еоп ис а ние
которого
читал;
рассказы
о
проявлениях
стойкости
и
бес страш ия
зах ват ывали
меня,
глаза
мои
сверкали,
и
г олос
мой
звучал
громко.
Одна жды,
когда
я
рассказывал
за
столом
ист орию
Сцеволы ,
все
пер епуг ались ,
видя ,
как
я
подошел
к
жаровне
и
протянул
над
нею
руку,
чтобы
воспроизвести
его
п о дв и г» («Исповедь» .
Пер.
с
франц. —
Пр име ч.
со ст. ).


238
А.
А.
Потебн я
дящемся
в
на с,
о
ду ше
как
более
тонкой
су щнос ти,
ли­
ше нной
телесных
свойств
(см.
ниже
миф ич еско е
мышле ­
ние
и
умо заклю че ни я
в
о бласт и
метафоры
и
метон и ­
ми и*).
Э тот
пу ть
закл ючае т
в
себе,
как
частность,
изменение
взг лядо в
на
отдельную
мысль
как
о дно
из
про яв ле ний
на­
шег о
я.
Чтобы
дойти
до
у бе ждения ,
что
доля
мысли,
свя­
занная
со
сло во м,
лично
и
народно
субъективна;
что
она
ест ь
ср едс тво
к
созданию
другой,
следующей
мысли
и
по­
тому
отделима
от
э той
п ослед не й;
что
познание
может
быт ь
представлено
как
бес кон ечн ое
снимание
покровов
истин ы, —
нужно
бы ло
прежде
всего
пок олеба ть
эту
мысль
перед
собою
и
соз на ть,
что
она
существует.
Сло во
дае т
не
тольк о
это
сознание,
но
и
другое,
что
мысль,
как
и
сопровождающие
ее
звук и,
существует
не
толь ко
в
гово­
рящем,
но
и
в
понимающем.
Ес ли
и
нам
нужны
усилия
для
того,
чтобы
предста­
вить
себе,
что
слово
ест ь
извест ная
форм а
мысли,
как
бы
застекленная
р амка,
определяющая
круг
на блюд ен ий
и
известным
обр азом
ок ра шив ающая
наблюдаемое;
е сли
эти
усилия
могут
бы ть
выз ваны
л ишь
богатством
опыта,
наб лю д ением
изменчивости
миро со зе рца ний
по
вр ем ени
и
месту,
изучением
чужих
язы ко в,
то
при
меньшем
запасе
мыс ли
и
м ень шей
способности
к
отвлечению
ничто
подо­
бно е
невозможно.
Напротив,
бы ло
не обх одим ым
перене­
сени е
свойства
средства
познания
в
само
познаваемое,
бессознательное
заклю чен и е
от
очков
к
свойствам
того,
что
сквозь
них
вид но.
Слово
бы ло
средством
со здани я
общих
понятий;
оно
представлялось
неизм енны м
це нтро м
изм ен чив ых
сти­
хий.
Отс юда
чр езвы чай но
рас прос тра не нн ое,
быть
может,
общечеловеческое
заключение,
что
настоящее,
пон има­
емо е
другим,
объе кти в но
существующее
сло во
ест ь
сущ­
ность
вещи;
что
оно
относится
к
вещи
так,
как
д войник
и
спу тни к
к
нашему
я.
Противнем**
этого
верования
сл у­
жит
другое,
не
менее
распространенное,
встречающееся
у
древн их
греков,
р имл ян,
в
сре дн ие
ве ка
в
Европе,
у
с ла­
вян
и
у
дикарей
Нового
Света
[110, т.
1, с.
263], что к из­
обра ж ению
челов ек а
переходит
ч асть
его
жизни,
что
меж ду
первым
и
вторым
есть
причинная
зависимость,
так
что
влас ть
над
пе рвым,
вре д,
пр ич иняем ый
ем у,
отзывает­
ся
на
втором.
Верование
это
дох од ит
вплоть
до
нашег о
времени
(см.
ниже
ми фы
и
верования:1)имяважнееве­
щи—
«Лучшш журавель в He6i, шж синиця в руках»;
2) обычай скрывать имя от злых людей; 3) давать ребен ­


Из
запис ок
по
теории
словесности.
Фрагменты
239
ку
и мя,
охраняющее
ег о ; 4) обычай у женщин не произ­
носить
имя
м ужчины
и
5) разные заговоры,
основанные
на
вере
в
с илу
с лов а).
При
помощи
слова
создаются
абст р акц ии,
необходимые
для
дальнейших
успехов
м ыс­
ли,
но
вместе
с
тем
слу жащ ие
источником
заблуж­
дений.
«Не один исследователь,
чувствующий
себя
на
высо те
XIX века,
относится
с
высокомерной
у лы бкой
к
ср едн еве­
ковым
номиналистам
и
реалистам*
и
не
может
понят ь,
как
лю ди
мо гли
дойти
до
признания
отвле че н ий
чел ов е­
че ско го
ума
за
реально
существующие
вещи .
Но
бессозна­
т ельн ые
реалисты
далеко
еще
не
вымерли
даж е
меж ду
ест ест вои сп ытат елями ,
а
тем
более
между
исследователя­
ми
культу ры» [190, с .
13]. Таким образом,
и
в
наше
время
о твле чен ия,
как
рели ги я,
искусство,
нау ка,
рассматривают­
ся
н ер едко
как
субстанции,
не
расчлененные
и
не
сведен­
ные
на
личные
психические
явле н ия
и
их
продукты.
Ко­
нечно,
практические
последствия
таки х
взг лядо в
с
теч е­
нием
времени
ме няются.
Некогда
жгли
и
истязал и
для
пользы
религии,
в
угоду
Б огу,
не
дум ая,
что
жестокое
бо­
жес тво ,
требовавшее
крови,
было
лишь
их
собственное
(говоря мифологично)
жестокое
сер дц е.
Теперь
с
разно­
мыслящими
поступают
нес кольк о
иначе.
Учен ые
еще
не­
редко
признают
то
или
другое
оскорблением
науки
или
мяг че
—
ненау ч ным ,
вместо
того
чтобы
признать
ли шь
не­
со гл асным
с
их
мнением2.
«Великое преобразование зоологии в последнее время
в
зн ачи тельн ой
степени
состоит
в
пр изнании
того,
что
ре­
альное
бы тие
имеют
тольк о
особи;
что
роды,
виды,
клас­
сы
су ть
лиш ь
об об щения
и
разделения,
произведенные
человеческим
ум ом
и
по длеж ащ ие
произвольным
изме­
нениям;
что
род овые
и
индивидуальные
ра зличи я
различ­
ны
только
по
степ ен и,
а
не
по
сущ ест ву » [190, с. 231]. По­
добное
воз зре ние
должн о
лежать
и
в
основе
изу чен ия
языка,
ч ему
п олож ил
начало
Вильгельм
Гу мбо льд т. «Язык
есть
деятельность» (то есть отдельной личности).
Наибо­
лее
реальное
бы тие
име ет
яз ык
личный.
Языки
племени,
народа
суть
отвлечения
и,
подобно
всяким
отв лече н иям,
по дле жат
произволу.
Впрочем,
н ельзя
не
признать
разницы
меж ду
дожив­
ш ими
до
на ших
дней
в
науке
отвлечениями,
как
назв ания
2 Wie einer ist, so ist sein Gott; Darum ward Gott so oft zum Spott [142,
c. 60]. («Каков кто сам,
таков
его
и
Бог,
потому
Бог
так
ча сто
становится
смешным».
Пер.
с
нем.— Примеч.
сос т.}.


240
А.
А.
Пот ебня
ду шевн ых
способностей:
разум,
воля,
чувство,—
и
обосо­
бления ми
вполне
мифологическими.
Некоторые
уч еные
в
стремлении
к
более
точному
определению
влияния
язык а
на
образование
миф а
дохо­
дят
до
того,
что
видят
это
вл ияние
толь ко
в
мифах
эти мо­
логических*.
Но
миф
ср оден
с
нау чным
мы шл ением
в
том,
что
и
он
ес ть
акт
сознательной
мысли,
акт
позна ­
ния,
объяснения
х
посредством
совокупности
прежде
д ан­
ных
признаков,
объединенных
и
доведенных
до
со зна ния
словом
или
образом.
Мифич ес ко е
и
неми ф ич еское
мышление
априорны
в
том
см ысл е,
что
предполагают
прежде
познанное
(нами
самими
или
предшествующими
по ко ле ния м и), сохранен­
ное
для
насто ящ его
мгновения
посредством
слова
и
изоб­
раж ен ия.
Самое
изображение
ст ано вит ся
объясняющим
ли шь
при
помощи
слова.
Сло во
существует
на
ст у пени
развития
низшей,
чем
та,
на
которую
указывают
про ст ей­
шие
доходящие
до
нас
мифы.
Каж дый
ра з,
когда
новое
явле ние
вы зы вает
на
объяс­
нение
п режде
познанным,
из
этого
прежн ег о
запаса
явля­
етс я
в
сознании
подхо дяще е
слово.
Оно
нам ечае т
русло
для
течения
мысли.
Разн ица
между
мифи чески м
и
н емифи чески м
мы шле­
нием
сост о ит
в
том,
что
чем
немиф и чн ее
мышление,
тем
явственнее
сознается,
что
прежнее
содержание
на шей
мысли
есть
только
субъек т ив ное
средство
познания;
чем
ми­
фичнее
мышление,
тем
более
оно
представляется
источ­
ником
по зна ния.
В
этом
последнем
смысле
мышление
чем
первообразнее,
тем
более
априорно.
В
слове
различаем
значение
и
представление.
П оэто му
влияние
слова
на
образование
мифа
двояко.
Перенесение
з наче ния
сло ва
в
объясняемое
сходно
с
тем
слу­
чаем,
ко гда
видимый
образ
ст ано вит ся
мифом.
Например:
«Я помню, —
говорит
Тейлор,—
что
р ебенко м
я
думал,
что
увижу
в
телескоп
на
н ебе
со звезди я
красными,
желтыми,
зелеными,
какими
мне
их
толь ко
что
показали
на
небес­
ном
глобусе» [117, т.
1, с.
282].
Ребенок
о жидал
увидеть
на
не бе
то,
что
он
видел
на
глоб ус е.
Но
на
глобусе
м огли
б ыть
изо бр аж ены
од ни
созвездия
и
не
изо бра же ны
дру­
ги е,
и
изображения
могли
бы ть
окрашены
тем
или
дру­
гим
цветом.
Эт им
определялось
содержание
миф а.
Таким
же
образом,
закл ючая
от
сло в
к
не бес ным
ти­
пам
или
п ерв ообра зам
вещей
в
ду хе
Платона,
очевидно,
можно
было
перенести
на
не бо
только
те
обобщения,
ко­
тор ые
были
д аны
в
язык е.
А
так
как
содержание
язы ка


Из
з аписок
по
теории
словесности.
Фрагменты
241
народно-
и
лично-субъективно,
то
в
тако й
же
мере
субъ­
ективны
и
миф ы
такого
рода.
Нам
может
казаться,
что
такие
мифы
независимы
от
влияния
язы ка
л ишь
до
тех
пор,
пок а
наш е
наблюдение
не
выхо ди т
за
пределы
одного
язы ка
или
остается
в
к ругу
язы ко в,
бл изких
по
содержанию.
Более
обшир ное
сравне­
ние
и
более
внимательное
отношение
к
содержанию
ми­
фов
должно
показать,
что
под
влия нием
изв естн ог о
язы ка
известные
ми фы
во все
не
могли
бы
образоваться
и
что
входящие
в
них
признаки
разл ич ным и
языками
группиру­
ютс я
различно.
Таким
образом,
достаточно
внимательно­
го
сравнения
ори гин ала
поэтического
про изве де ния
с
пе­
реводом,
чтобы
убедиться,
что
общ ее
т ому
и
другому
ес ть
отвлечение,
не
равное
со де р жанию
ни
подлинника,
ни
перевода.
М.
Д.
Деларю,
носивший
оч ки,
гов ори л
сыну -р ебенк у
(Д.
М.
Деларю)
о
всевидящем
Боге*.
Ре бе нок
заметил:
«Какие же должны быть у Бога очки!» Такой миф мог
б ыть
создан
всяким
ребенком,
в
язы ке
ко его
бы ло
слово
от ец
и
слово
очки.
Казало сь
бы,
что
черты
национальности
и
класса
в
это м
миф е
не
в ыражен ы.
Однако
условием
ле гкос ти,
с
како ю
понятие,
свя занно е
с
отец,
перенесено
на
Бо га,
могло
быть
здесь
то,
что
и
в
просторечии
эти х
людей
для
[значения] pater было слово отец (а
не
батюш­
к а ), и в молитве сказано «О тче
на ш».
Для
малоросса-ре­
бенка
встретилось
бы
некоторое
затруднение
в
том,
что
о тец
для
нег о
бат ьк о,
тато,
а
Бог
—
не т.
Очевидно,
что
в
такого
рода
м ифах
нет
никакого
за б­
вения
первоначального
зна чен ия
слов,
нет
никакой
«бо­
лезни
языка» .
Другого
рода
мифы
создаются
под
в ли янием
внешней
и
внутренней
формы
слов,
звуков
и
представления.
А)
Вторичные
кал енд ар ные
ми фы
и
о бря ды.
Требует
объяснения
свойство
д ня,
его
значе ние
для
полевых
и
других
работ,
его
влияние.
Объясн яю щи е
зап а­
сы
мысли
—
это
наблюдение
и
оп ыт
земледельца,
пасту х а,
хозяйки
и
т.
д.
При
этом
—
миф ич еско е
воззрение
на
сл ово
как
на
правду
и
сущность.
День
может
носить
на­
зв ание,
толь ко
соответствующее
его
зн ачен ию,
и
если
он
н азы вает ся
так-то,
то
это
не даром .
Иностранное
происхо­
ждение
и
случайность
календарных
названий
не
призна­
ется.
Звуки
этих
непо ня тных
названий
напоминают
сло ва
род ного
языка,
наиболее
свя зан ные
с
господствующим
со­
де ржан ием
мысли,
и
таким
об разом
служат
посредника­
ми
(tertium comparationis) между объясняющим и объяс ­
няемым.
Будь
звуки
календарных
названий
другие,
то


242
А.
А.
Потебн я
и
сл ова
и
образы,
вызываемые
им и,
хотя
и
пр инадл ежал и
бы
к
тому
же
кругу
мысле й
земледельца
и
про ч., но были
бы
другие.
Это
—
влияние
формы
языка.
Бывает
и
то,
что
первоначально
данные
звуки
календарных
наз вани й
не
вызывают
в
па мяти
подходящих
тузе мн ых
слов;
в
таком
случае
эти
звуки
бессо зн ател ьн о
видоизменяются
и
при­
способляются
к
господствующему
содержанию
мысли.
Это
—
в лияние
на
язык.
2-г о
февраля,
на
Сретение
зи ма
с
летом
встр ети ли сь
[39,
с.
279].—
Они
олицетворяются
[122, т .
3, с.
6].
24-го
февраля.
Обр етение
глав ы
Иоанна
Крестителя.
«Птица гнездо обретает» [39,
с.
973].
Мл р.
«Обер-
теше»
—
«чоловж до жшки бертаеться»
—
нач инает
ее
больше
любить
[122, т .
4, с.
7].
8-го
апре ля ,
на
Ру фа
—« дорога (пу ть)
руши тс я» [39,
с.
978].
12-го
апре ля ,
Василий
Парийский
—
землю
парит
[39,
с.
978].
1-го
мая ,
Ер емея
—
запрягальника,
яремника
[39,
с.
982].
2-го
мая ,
Бориса
и
Глеба.
Боришь-день
—
барыш-день;
чт о -нибу дь
продать,
чтобы
в есь
год
торговать
с
барышом
[39, с.
982].
Мл р.
«на Ппба-Б ори са
—
за
хл 1б
не
бе рися» .
10- го
мая,
Симона
Зилота:
копать
зглля
(целебные тра ­
вы ), искать кладов ( зо ло та) [122, т.
4, с.
184].
11-го
ма я,
Обновл е ние
Царяграда—
не
работать
в
поле,
что бы
ц арь
гра д
не
вы бил
хлеба
[9, т.
1, с.
319].
21-г о
мая,
Константина
и
Елен ы
(Олены)
—
се ять
лен
[39, с.
984; 122].
16-го
июня,
Тихона-—солнце
ид ет
тише,
певчие
пти цы
зати х ают
[39, с.
986].
19-го
июля,
Мокрины.
Ес ли
мок ро,
то
и
осень
мокра.
1-г о
августа,
Ма кка веев
{Маковгя
—
млр.) —
мак
в гятъ.
I- го
ноября,
Кузьма
с
г во здем
«закует» (мороз) [39,
с.
999].
II-го
ноября,
Федор
Студит
—землю
студит
и
т.
д.
В
формальном
о тно шении
календарные
ми фы
не
со­
с тавл яют
особого
целого.
В
это м
от ноше нии
безр азл ично ,
принесено
ли
слово,
дающ ее
повод
к
со здани ю
мифа,
из­
вне,
выросло
ли
оно
на
по чве
родн ого
предания;
относит­
ся
ли
миф
к
определенному
дню
и
проч .
или
к
сл уч аю,
не
связанному
с
таким
дне м.
<...>
В)
Мифы
исторические
объясняют
происхождение
пле­
ме н,
городов,
заселение
ме стн осте й,
происхождение
уч р ежден ий
и
т.
п.
Обще е
стремление
поэтического


Из
запис ок
по
теории
словесности.
Фр агм енты
243
мышления
пр ед ставл ять
неопределенное
и
общ ее
—
кон­
кретным
направляется
данным
собственным
именем.
На­
зван ие
эт их
мифов
«эпонимическими» * не отличает их от
все х
других
отыменных.
<...>
Каков
бы
ни
был ,
в
частности,
способ
перехода
от
об­
ра за
к
зна че нию
(то есть по способу ли,
назыв аем о му
си­
некдохой
или
по
метонимии,
мет аф ор е), сознание может
относиться
к
образу
дв ояк о:
или
та к,
что
образ
считается
объект ив н ым
и
потому
цели ком
переносится
в
знач ен ие
и
служит
основанием
для
дальнейших
заключений
о
свойствах
означаемого;
или
так,
что
образ
рас сма трив а­
ется
лишь
как
субъективное
ср едст во
для
перехода
к
зн а­
чен ию
и
ни
для
каких
дальнейших
заключений
не
слу­
жит .
Первый
способ
мы шл ения
н азы ваем
мифическим
(а
произ ве д ения
его
мифами
в
обширном
смы сле), а вто ­
рой
—
со бстве нно
поэт ичес ким .
Это т
втор ой
состоит
в
раз­
личении
относительно
субъективного
и
относительно
об ъ­
ективного
содержания
мысли.
Он
выд еля ет
научное
м ышле ние,
тогда
как
при
господстве
п ер вого
со бс твен но
научное
мышление
невозможно.
Это
дел ение
должно
бы ть
пре дп ослан о
более
частным
делениям
тропов,
ибо
оно
по казывает ,
что
кач ест во
тропа
изменчиво**.
Пример
—
«горючее сердце».
От вле каяс ь
от
то го,
что
серд­
це
в
смысле
душевных
движений
е сть
переход
от
орудия
к
действ ию
(метонимия),
для
поэтического
(нашего)
мы шле ния
горючесть
сердца
ес ть
метафора.
Ес ли
же
при ­
писать
горючести
собственное
значение,
это
будет
обозна­
чен ие
предмета
по
признаку,
в
нем
заключенному,
мыс­
лимому
в
нем
implicite, следовательно,
от
час ти
к
целому,
си некдох а.
Эта
последняя
в
следу ющем: 27-го
июня
1547 г .,
на
другой
ден ь
по сле
3-г о
из
больших
п ожаров ,
случившихся
в
Москве,
ца рь
пое хал
в
Новоспасский
мон а­
стырь
навестить
митрополита.
«Здесь царский духовник,
благовещенский
про топо п
Федо р
Бар мин ,
боярин
кня зь
Федор
Скопин-Шуйский,
Ива н
Петрович
Ч е ляднин
нача­
ли
говорить,
что
Москва
сгорела
волшебством:
чародеи
вынимали
сер дца
человеческие,
моч или
их
в
вод е,
вод ою
этою
кро пил и
по
улицам
—
от
этого
Москва
и
сгорела.
Ца рь
велел
разыскать
дело.
26-г о
ч исла
...
со брал и
в
Кремль
черных
людей
и
начали
спрашивать: «Кто зажи­
гал
Мос кву?» В толпе закричали: «Княгиня Анна Глинская
с
своими
детьми
и
людьми
во лх во вала:
вынимала
сердца
человеческие
да
кл ала
в
воду,
да
тою
водою,
ездя
ио
Москве,
кроп и ла:
от
того
Москва
и
в ы горе ла».
Черные
л юди
го вор или
это
потому,
что
Глинские
бы ли
у
гос уда ря


244
А.
А.
Потебн я
в
при бли жен ии
и
жаловании,
от
людей
их
черным
лю­
дям
насил ьст в о
и
грабеж,
а
Глинские
людей
своих
не
ун и­
мали» [109, т.
6, с.
54—55].
Для
поэтического
мышления
в
тесном
смысле
тр оп
ес ть
всегда
скачок
от
образа
к
значению.
Он,
правда,
об­
легчен
привычкою
мысли,
но
как
м огла
образоваться
эта
пр ивы чка?
Она
пр оиз ошла
лишь
вс ле дстви е
того,
что
пер­
во нач аль но
расстояние
между
образом
и
значением
был о
весьма
мало.
ХАР АК ТЕР
МИФИЧЕСКОГО
МЫШЛЕ НИЯ
К огда
современный
человек
пользуется
поэтическим
обр азом
ли шъ
как
средством
для
нового
и
нового
постро­
ения
и
преобразования
мысли,
то
он
этим
обя зан
в
из­
ве стно й
степени
своей
способности
к
нау чному
мыш ле­
нию,
то
е сть
способности
к
ан ализ у
и
кр итике.
Анализ
состоит
в
разложении
ко нкрет ны х
(сложных)
восприятий
и
с оздан ий
мыс ли
на
исключающие
друг
дру­
га
стихии
с
целью
ново г о,
бол ее
удобного
для
мысли
их
сложения.
Его
успехи
сопровождаются
усилением
спо­
собности
сомнения
в
истинности
данной
группировки.
Всякое
новое
сочетание
мыс ли
служит
средством
для
по­
верки
прежних
сочетаний
и
по бу ждением
искать
но вых
восприятий
и
приводить
их
в
связь
и
согласие
с
пре ж­
ними.
Нако пл ение
и
обобщение
результатов
тако й
работы
мыс ли
делает
возможной
историю,
ко то рая
дае т
и
по дд ер­
жи вает
убеждение,
что
мир
человечества
в
каждый
дан­
ный
мо мент
су бъект ивен;
что
он
ест ь
смена
миросозерца-
ний,
истина
кои х
закл юч ает ся
лишь
в
их
н еоб ходи мос ти;
что
мы
лишь
по тому
можем
противополагать
н аше
во з­
зрение
как
истинное
воззрению
прошедшему
как
лож­
но м у3, что нам недостает средств для поверки нашего
в оззрен и я.
3 Wagner
. .. es ist ein gross Ergötzen
Sich in den Geist der Zeiten zu versetzen,
Zu schauen, wie vor uns ein weiser Mann gedacht.
Und wie wir’s dann zu letzt so herrlich weit gebracht.
Faust: О ja, bis an die Sterne weit.
(Вагнер:
...б оль шое
наслажденье
Повсюду
наблюдать
различный
дух
времен
—
И
как
жил
чел ов ек,
и
как
здесь
мыслил
он,
И
дал еко
ль
теперь
р азв ито
просвещенье.
Фау ст:
О,
да,
ужасно
д алеко!
Гете
И.
В.
«Фауст».
Пер.
с
не м.
Н.
Холодковского.— Примеч.
сос т.).


Из
зап исо к
по
теории
словесности.
Фрагменты
245
В
этом
смысле
мы
впр аве
отличать
наше
возз рен ие
и
мышление,
как
аналитическое
и
критическое,
от
«мыш ­
л ения
мифи чес кого».
Человеку
для
о бъясн ен ия
молнии
показали
искру,
до­
бы тую
при
помощи
электрической
ма ши ны.
Если
он
до­
статочно
подготовлен
к
разложению
и
обобщению
м ыс­
лей ,
то
оп ыт
будет
ему
на
п ольз у,
и
он
воспользуется
опытом
в
таком
роде,
как
мы
пользуемся
стихотворением
«Ночь пролетала над миром»4.
В
пр от ивном
сл уч ае,
если
он
не
отвергнет
во все
ср ав нен ия,
в
нем
между
мыс лям и
А
(электрическая машина с искрами)
и
Б
(облака с мол­
нией)
п рои зой дет
некоторое
уравнение:
именно,
он
мо­
жет
предположить,
что
в
обл ак ах
есть
электрическая
ма­
ши на
(но гораздо большая)
и
лицо,
приво дяще е
ее
в
дв и­
жение.
Мы
пользуемся,
как
м етафо р ою,
образом.
(der Köllner Dom)
Er wird nicht vollendet, trotz allen Geschrei
Der Raben und der Eulen,
Die, alterthümlich gesinnt, so gern
In hohen Kirchstürmen weilen.
(Heine, «Deutschland»)a
Но
возьмем
ве рное
.на б лю д е ние: «Галки гнездятся
и
садятся
на
колокольне»,—
и
пр едп олож им
отсутствие
других
наблюдений,
по казы вающи х ,
что
колокольня
удобна
г алкам
т еми
своими
свойствами,
которые
у
нее
об щи
с
дру ги ми
высокими
н ежилым и
постройками,
некоторы­
4 Ночь пролетала над миром,
сны
на
людей
навевая;
С
темно-лазуревой
риз ы
сыпались
звезды
сверкая.
Старые,
мощные
дубы,
вечнозеленые
ели,
Грус т ные
ивы
ли ство ю
но чи
навстречу
шумели .
Радост но
волны
журчали,
образ
ее
отражая,
Ро жь
нак лон ялась ,
си льн ее
пахла
т рава
луговая.
Крик и
кузнечиков
р езвых
и
соловьиные
трели,
В
хо ре
хвалебном
сливаясь,
в
в оздух е
тих ом
звене ли.
И
улыбалася
кро тко
ночь ,
над
землей
пролетая;
С
темно-лазуревой
ри зы
сыпались
звезды
сверкая.
А.
Н.
Плещеев
(Кёльнский собор)
Не
буде т
закончен
—
на
зло
воронь ю
И
совам
той
гнусной
по род ы,
Которой
мил
церковный
мрак
И
башенные
своды.
(Г.
Гейне.
«Германия» .
Пер .
с
нем.
В.
Левика.—
Примеч.
сост.}


246
А.
А.
Потебн я
ми
деревьями
и
пр о ч.; что птицам не может быть припи­
сы ваем о
то,
что
в
че лове ке
мы
назы ваем
нравственным
религиозным
настроением.
(Плиний говорит о религии
сл о но в. *) Тогда в членах сочетания галок и церковной ко ­
локольни
произойдет
изве стно е
уравнение:
г алки
садятся
на
коло кольн ю,
потому
что
на
ней
крест,
колокола,
п ото­
му
что
они
лю бят
церковь,
потому
что
она
именно
как
це р­
к овь
им
по л езна.
От сюда
один
шаг ,
например,
до
до казате ль ств а
необ ­
ходимости
христианских
основ
воспитания
примером
га­
лок,
гне здящ ихс я
на
колокольне.
Отс утстви е
критики.
Ребенок
все
пр иним ает
за
п рав ду.
Ибо
что
нуж но
для
того,
чтобы
признать
за
«диво дивное,
на
святой
Р уси
не быв ал ое », то есть за невозможное то,
что
У
нас
по
морю
ковыла
растет,
Там
к осцы
ходят,
ковы лу
косят,
По
те мно му
лесу
ры ба
плавает,
По
поднебесью
там
мед ве дь
ходит,
Щ ук у-рыбу
лови т?**
Нужно
знание
закона,
то
ес ть
общностей:
ковыль
(во ­
обще)
растет
(вообще)
в
степ и
(вообще).
А
р ебено к
мо­
жет
не
знать
да же
частностей,
из
ко тор ых
слагается
обо б­
щен ие.
Еще
более
усилий
мысли
нуж но
для
того,
чтобы
дер ­
жа ть
раздельно
изображение
и
изображаемое,
сце ну
и
дей ст ви тельн ост ь
та м,
где
изображаемое
са мо
по
себе
более-менее
ве роятн о.
Рассказывают
про
сл уча и,
когда
известного
рода
пу­
блика
во
время
пр ед ст авл ения
фокусника
забывала,
что
ее
здесь
только
забавляют,
пр инима ла
за
серьезный
вызов
то,
что
фокусник
давал
заряжать
р ужье
пу лею
и
стр ел ять
в
себя.
«Ага!
а
что ,
мол,
надул?»—
когда
фокусник
падал,
пр онзе нный
забытым
в
дул е
шомполом.
Т акая
публика
еще
и
в
наш е
время
смешивает
акте ра
на
сц ене
с
изобра­
жаем ым
им
злодеем.
Зн ая
это ,
актер,
привыкш ий
к
одо­
брению,
не
берется
за
несимпатичные
для
п убли ки
роли.
Во
время
польского
во сстани я
по ляк ов
в
«Жизни за царя»
прогоняют
топотом
и
свистом
со
сцены.
<...>
«Нравственное чувство так значительно воспитывается
эпическою
поэзиею,
что
слушателя
всегда
живее
увле­


Из
записок
по
теор ии
словесности.
Фра гмент ы
247
кал и
вопросы
нравственные,
нежели
художественная
и дея
поэмы;
то чно
так,
как
и
теперь
люди
простые,
а
так­
же
д ети,
не
умея
отделить
художественного
наслаждения
от
нравственного
довольства,
приним аю т
в
сказке
или
по­
вест и
тако е
же
участие,
как
и
в
действительной
жизни,
с
любовью
сле дят
за
добрым
и
великодушным
героем
и
с
о твра ще нием
слушают
о
злом.
Чтоб
похвалить
эпиче­
с кий
рассказ,
п росто й
народ
не
употребит
выр аж е ния,
по
нашим
по нят иям
прилич ног о
художественному
произве­
ден ию:
хо рошо
или
прекр асно,
а
скажет:
правда.
Для
него,
по
пословице,
песня
—
быль» [24, т.
1, с.
57].
Очевидно,
что
е сли
таковы,
меж ду
пр очи м,
дети ,
то
это
не
может
зави­
с еть
от
того,
что
в
них
нравственное
чув ст во
воспитано
эпическою
поэзиею.
Это
должно
б ыть
свойством
б олее
п ерв ообр азн ым.
Так
же
как
и
«нравственное чувство», не подходит
к
рассматриваемому
я вле нию
термин
«вера в чудесное»,
ибо
«чудо»
предполагает
н ормальн ый
по рядок,
а
дело
здесь
именно
в
н есп ос обн ости
различения
того
и
д руго го.
«Без веры в чудесное невозможно,
чтобы
продолжала
жить
при родн ою ,
непосредственною
жизнь ю
эпи ческа я
п оэ зия.
Когда
человек
усомнится,
чтобы
богатырь
мог
но­
сить
палиц у
в
40 пуд или один положить на месте целое
войско,—
эпическая
поэзия
в
нем
уб ит а5.
А
множество
признаков
убед или
меня,
что
севернорусский
крестьянин,
поющий
былины,
и
огромное
большинство
т ех,
кот орые
его
слуша ют,
безу сл о вно
вер ят
в
истину
чудес,
какие
в
бы­
лине
воображаются...
Мой
провожатый
слушал
... былину
(про 40 калик)
с
тако ю
же
верою
в
действительность
то­
го,
что
в
ней
рассказывается,
как
если
бы
дело
шло
о
со­
бытии
вчерашнего
дн я,
правда,
необыкновенном
и
удиви­
те льно м,
но
тем
не
менее
вполне
достоверном.
То
же
самое
наблюдение
мне
пришлось
делать
много
ра з.
Ино­
гда
сам
певец
былины,
к огда
заставишь
петь
ее
с
расста­
но в кою,
необходимою
для
записыв ания ,
вставляет
меж ду
стих ам и
с вои
комментарии,
и
комментарии
эти
свиде­
тельствуют,
что
он
вполне
живет
мыслью
в
том
мире,
ко­
тор ый
воспевает.
Та к,
например,
Никифор
Прохоров
со­
провождал
события,
описываемые
им
в
были не
о
Михай-
ле
П оты ке,
такими
за меча ни ями : «Каково,
бр ат цы,
три
месяца
прожить
в
зе м ле !» или: «Вишь,
пога на я
змея,
вы­
думала
еще
хитр ость! ..».
Когда
со
стороны
какого-нибудь
из
грамотеев
зая вляе тся
сомнение,
действительно
ли
все
бы ло
так,
как
по ется
в
былине,
рапсод
объясняет
де ло
5А роман?


248
А.
А.
Поте бн я
весьма
просто: «В старину-де
люди
были
вовс е
не
такие,
как
теперь».
Только
от
дв ух
сказителей
я
слы шал
вы раж ения
некоторого
недоверия;
и
тот
и
другой
не
только
грамот­
ные ,
но
и
начетчики...
И
тот
и
другой
го вор или
мне,
что
им
трудно
верить,
будто
богатыри
действительно
имели
такую
силу,
кака я
им
приписывается
в
былинах
...
но
что
они
по ют
так,
потому
что
так
слышали
от
отц а» [31,
с.
XI—XIII].
Таким
образом,
уже
мала я
степ ень
г рамот нос ти
пр и­
водит
к
результатам,
достигаемым
в
большей
м ере
б олее
обширным
знакомством
(хотя бы и не возводимым в тео ­
р ию)
с
ра зли чн ыми
изменениями
того
же
язы ка
и
с
язы­
к ами
иностранными,
именно
к
сознани ю
раздельности
слова
(со включением той доли мысли,
кот орая
от
не го
не­
отделима)
и
мысли
(то есть всей остальной); к сознанию
того,
что
со дер жание
слова
может
быт ь
ли шь
субъектив­
но,
то
есть
что
самое
су ществ ов ание
слова
не
ес ть
доказа­
тел ь ство
истинности
его
содержания.
Межд у
тем
на
сту пен и
развития
онежских,
сербских,
болгарских
певц ов,
сравнительно
уже
очень
высо кой ,
предполагающей
многотысячелетнюю
культ уру,
именно
эт им
доказательством
уст ран яетс я
сомнение:
если
бы
это ­
го
не
было,
то
и
не
говорилось
бы.
В
силу
тако го
хода
м ысли
че шс кое
praviti, польское prawic —
говорить,
р асска­
з ыв ать,
в ели кору сск ое
речь
само
по
себе
правда:
То-то
ты,
деву шк а,
непр авд у
баишь,
Не пра вду
баишь,
не
речь
г овориш ь;
наоборот:
Пр авду
баишь,
речь
говор ишь .
[126, с.
168]
<...>
Возвращаясь
к
пр оиз ве де ниям
устной
по э зии,
зам ечу ,
что
х отя
в
числе
их
ес ть
сказка,
признаваемая
в
отличие
от
песни
«складкой», и пародия и тому подоб ­
ные
произведения,
име ю щие
це лью
т олько
эстетическое
наслаждение,
тем
не
ме нее
доныне
весьма
заме тн о
во з­
зрение
на
такие
про из веде ния
как
на
серьезное
дело.
Слово
есть
дело;
чел ов ек
не
может
понят ь,
что
песня
мож ет
быт ь
только
искусственным
воспроизведением
ду­
шевного
со сто яни я,
а
не
непосредственным
его
вы раже ­
нием
[211, с.
6]. Поэтому мужскую песню прилично петь
только
м ужчине ,
веснянку
—
только
дев у шке,
сва деб ­
ную
—
только
на
свадьбе,
за пла чку
—
только
на
похоронах;
зн ающи й
заговор
со гл аш ается
сообщить
его
лиш ь
посвя­
щенному,
не
для
профанации,
а
для
серьезного
употреб­


Из
записок
по
теории
словесности.
Фра гмент ы
249
ления.
С
эт им
приходится
считаться
с оби рат елям.
Быва ют
случаи
вроде
то го,
что
когда
в
Италии
с оби рат ель
просит
девушку
спеть
ему
песню
(а песни там преимущественно
лю бов ные ), то она принимает это за ухаживанье с его сто­
роны,
за
просьбу
полюбить
его
[211, с .
6], ибо не может
понять
эстетически
или
научно
отвлеченного
от
личного
состояния
интереса.
Отно ше ние
т еории
словесности
к
мифологии
сходно
с
отно­
шением
ее
к
ис тори и
словесности.
Мифология
есть
ис тори я
мифического
миросозерца­
ния,
в
чем
бы
оно
ни
выражалось:
в
сло ве
и
сказании
или
в
вещественном
памятнике,
обычае
и
о бр яде.
Теории
сло­
весно ст и
миф
п одлеж ит
ли шь
как
словесное
пр о изв еде­
ние,
лежа щее
в
основании
других,
боле е
сложных
слов е с­
ных
произведений.
Когда
мифолог
по
поводу
частных
вопросов
своей
нау ки
выск аз ывает
в зг ляды
на
ее
основа­
н ия,
именно
о пр ед еляет
пр иемы
миф ич ес кого
мышления
по­
средством
слов а;
ре шает,
е сть
ли
миф
случайный
и
лож­
ный
шаг
ли чн ого
мы шле ния
или
же
шаг,
необходимый
для
дальнейшего
развития
всего
человечества
[183, т.
2,
с.
338],— то
он
раб ота ет
сто ль ко
же
для
истории
(языка,
быта
и
про ч .), сколько для психологии и теории словес ­
ности.
Уже
в
Дре вне й
Греции
мифы
вызывали
пытливость
ума
величайших
мыс лите ле й,
но
н ико гда
миф ы,
со здан ия
дре вних
или
отдаленных
по
месту
и
низ ких
по
степени
развития
нар о дов,
не
бы ли
предм ет ом
столь
настойчивого
си стем ати ческо г о
изучения,
как
в
наш
век .
Не
говоря
уже
о
массе
собирателей
сказо к
и
других
подобных
произве­
дений
у
все х
народов
цивилизованного
ми ра,
трудно
ук а­
зат ь
кого-либо
из
изве стны х
психологов,
фило ло го в,
ис­
ториков
культуры,
не
посвящавшего
значительной
до ли
своих
трудов
на
исследование
миф о ло гич еских
вопросов.
Это
потому,
что
основной
вопрос
самопознания: «Чтота­
кое
я?» —
сводится
для
современного
че лове ка
на
истори­
че ский
вопрос: «Как я (как
о дин
из
мно же ст ва)
ст ал
та­
ко в?» [Там же,
с. 4]. Стремление к самопознанию привело
к
со зн анию
связи
я
с
настоящим
и
прошедшим
челове­
чес тв а,
зависимости
культуры
от
некультурности,
к
изуче­
нию
объект ив н ых
отложений
человеческой
мысли,
меж­
ду
прочим,
в
языке
и
словесных
про изве де ниях.
Что
тако е
миф
не
в
др евне м
значении
слова
(у Гомера
p.vSog —
сл ово
как
противоположное
делу
—
epyov, речь,
ра сск аз,
разговор,
приказание
и
содержание,
предмет
ре­
чи
(ср.
в ещъ)\ позднее,
например,
у
Пл ато на,
как


250
А.
А.
Потебня
и
Xoyoq,—
басн осл о вный ,
вымышленный
или
д оше дший
по
преданию
рассказ
[183, т .
2, с.
65]), а в том значении,
какое
это
сло во
получило
в
наш е
вр емя?
Очев ид но,
слишком
широко
и
сл ишко м
узко
опред е­
ле ние : «Die Darstellung einer Naturerscheinung in Form ei­
ner Erzählung, die Ausprägung einer Idee in einer veranscha­
ulichender geschichtlichen Begebenheit macht gerade das
Wesen der Mythus aus» [136, c. 46]a.
С
одной
стороны,
стихотворение
Пл ещ еева
«Ночь про ­
летала
над
миром»
было
бы
безусл о вно
мифом;
с
дру ­
гой
—
точн ое
понимание
выражения
«солнце садится», то
ес ть
на
пре сто л
и
т.
п.,
т тер1
цХ'юи öuap.d(;, pv цХюд ётп
6uap.aTq, около (в реме н и)
по гру же ния
солнца
(в океан:
цёХюд
б’ар’еби,
солнце,
погрузилось,
то
е сть
ёби
ttovtov
(в море) [183, т. 2, с. 73], не были бы мифами,
есл и
не
рас­
пространять
понятия
«историческое событие»
на
всякое
выражение
во спр и ятия.
При
о пр еделен ии
ми фа
в
современном
зна чен ии
это ­
го
слова
ед ва
ли
можно
миновать
М.
Мюллера,
уч еног о,
более
мног их
других
стар авшег о ся
уя снит ь
это т
вопрос
и
не в ольно
бол ее
других
подавшего
поводов
к
односто­
роннему
его
по н иман ию.
Он
употребил
выр аже ние: «Мифология
—
болезнь
языка»,—которое
за
ним
п ов торяли ,
признавая
или
опро­
вергая,
многие
другие,
не
всегда
обставлявшие
это
выра ­
же ние
теми
ограничениями
и
опра вд ан иями ,
какими
оно
обс та влен о
у
Мюллера.
Для
ра зъясн ения
ис тины
нужно
обратиться
к
самому
М.
Мюллеру.
Нач ну
с
примеров:
Hdv (род.
па д.
flavor;, вин.
пад.
Ilava), пастушеский
аркадский
бог,
ухажи ва л
за
нимфой
Пи т о е; (сосна,
ель) .
Воррёас;
приревновал
ее
к
Пану,
сбросил
ее
со
скалы,
прич ем
она
превратилась
в
ель
(и проч .
[183,
т.
2,
с.
73]).—За к люч ен и е
от
Kpoviov, Kpoviöec; к Kpovog [Там
же,
с.
137].
О
Селене
и
Э ндим ионе
[Там же,
с.
73—75].
«Как скоро слово,
первоначально
употребленное
в
ме­
тафорическом
значении,
нач инает
упот реблят ься
без
впол не
ясного
понимания
тех
шагов,
которые
по вели
его
от
первоначального
значения
к
метафорическому,
появля­
ется
опасность,
что
оно
станет
уп отре блятьс я
ми фолог и ч­
но.
Каждый
ра з,
ко гда
ша ги
эти
забыты
и
на
их
ме сто
по­
ставлены
иск у сст венные,
мы
имеем
перед
собою
мифоло­
гию,
или,
есл и
мне
позволено
так
сказать
(wenn ich so sagen
darf), eine krankgewordene Sprache^» [182, t. 2, c. 338].
а
Сущность
ми фа
сост авля ет
представление
явления
природы
в
форме
рассказа,
выражение
идеи
в
виде
исторического
события.
(Пер.
с
не м.—
Примеч.
сост}.
6 ...заболевший
язык
(Пер.
с
нем,—
Примеч.
сост}.


Из
записок
по
теории
словесности.
Фр агм енты
251
«Под мифологией разумею всякий случай,
в
ко тор ом
язык,
ставши
независимой
силой,
воздействует
на
дух
вместо
того,
чтобы
со гл асно
с
его
со бст венно ю
(насто­
я щею)
цел ью
служить
только
осуществлением
и
внеш­
ним
в ыр ажен ием
д уха» [Там же,
с.
482].
«Во всех таких случаях ( к огд а
изображение,
понятое,
так
ск азат ь,
буквально,
порождает
ми ф)
перв он ачал ьн ое
зн а­
чение
слова
или
обра за
гораздо
возвышеннее,
достопочтеннее,
религиознее,
чем
то
удивительное
окаменение,
ко тор ое
во збу жда ет
интерес
наклонной
к
предрассудкам
толпы»
[Там же,
с.
509].
«В случаях,
когда
Хггои
(моления)
называются
дочерь­
ми
Зев са
(и сестрами Аты,
Атц
—
бе да,
несчастье), мы едва
ли
стоим
уже
в
о бл асти
чистой
мифологии.
Ибо
З евс
у
греков
был
за щитник
умоляющих
(Zeu^ iKETiqaioq),
и
моли твы
называются
его
дочерьми,
как
мы
свободу
на­
зываем
дочерью
Англии.
Та кие
выражения
могут
быть
м ифич ны,
но
еще
не
мифы.
Су щест вен ный
характер
ми­
фа
тот,
что
миф
уже
непонятен
в
данном
язык е» [183, т .
2,
с.
66].
«Чтобы известные имена стали мифологичны,
нужно,
чтобы
ко ре нное
их
значение
зате мн илос ь
и
пр ишло
в
за­
бвение
в
данном
я зыке » [Там же,
с.
69].
«Мифология есть только фаза,
притом
неизбежная,
в
развитии
языка,
есл и
принимать
яз ык
не
за
чисто
внеш­
ний
символ,
а
за
единственное
возможное
во площе ние
мы с лей ...».
Это
состояние
язык а
«можно поистине назвать
детскою
болезнью,
которую
р ано
или
позд но
до лжен
испы­
тать
самый
здоровый
организм...
Это
язык
в
состоянии
са мо­
забв ен ия
(die Sprache im Zustande des Selbstvergessens).
И
е сли
представим
себе,
как
велико
в
древних
языка х
ко­
личество
им ен
для
одной
и
той
же
в ещи
(ПоХисморлсх)
и
как
часто
одно
и
то
же
сло во
прилагается
к
совершенно
различным
предметам,
то
это
самозабвение
языка
не
по­
к ажет ся
нам
удивительным» [183, т. 2, с.
146—147].
«Я не раз утверждал и пытался доказывать,
что
многие
явле ния
в
мифологии
и
религии,
на
первый
взгляд
нера­
зумные
и
непонятные,
объясняются
в лияние м
язы ка
на
мысл ь.
Но
я
никогда
не
го вори л,
что
все
мифологическое
может
быть
объяснено
та ким
образом;
что
все
неразум­
ное
осно ван о
на
словесном
недоразумении
(auf einer sprach­
lichen Missverständnis), что вся мифология есть лишь болез­
ненный
процесс
языка.
Известные
мифологические
загад­
ки
могут
быть ,
как
я
до казал ,
разгаданы
при
помощи
средств
языкоз на ни я;
но
мифологию
как
целое
я
пре д­


252
А.
А.
Пот ебня
ставлял
всегда
з амкн утым
периодом,
неизбежным
в
ходе
развития
человеческого
духа,
вовлекавшим
в
св ою
сферу
в се,
до
чего
в
данное
вр емя
могло
кас аться
мышление»
[Там же,
с.
200].
«Не все в мифологии объясняется болезненным про ­
ц ессом
язы ка» [Там же,
с.
207]. «М ифолог ия н еи з бе жна;
она
необходимость,
заключенная
в
сам ом
язы ке,
если
в
язык е
мы
признаем
внешнюю
форму
мысли.
Одним
словом,
мифолог ия
ес ть
тен ь,
падающая
от
язык а
на
мысль,
тень,
к отора я
не
исчезает
до
тех
пор,
по ка
язык
не
ур а вняетс я
вполне
с
мыслью,
что
ни ко гда
не
может
случи тьс я.
Прав ­
да,
в
дре вне йше е
время
ис тор ии
человеческого
ду ха
ми­
фология
бол ее
выступает
нару жу ,
но
она
не
исч е зает
ни­
когда
вполне.
Мифология
ес ть
и
теп ерь,
как
во
вре ме на
Гомера,
но
мы
ее
не
зам еча ем,
потому
что
живем
в
ее
те­
ни
и
потому
что
почти
все
боятся
полдневного
света
исти­
ны». «Мифология в высшем смысле слова есть власть язы­
ка
над
мыслью
во
всевозможных
областях
духовной
де­
ятельности;
я
гот ов
назвать
всю
историю
философии
от
Фалеса
до
Гег еля
непрерывной
борьбою
с
мифологией,
одним
продолжительным
протестом
мыс ли
против
язы ка
...
Это
требует
некоторого
о бъя снения .. .
Со
вр ем ени
Вильгельма
Гумбольдта
в се,
сер ь езно
зани­
мающиеся
высшими
задачами
языкозн ан ия,
пр ишли
к
убеждению,
что
мысль
и
язык
неразделимы,
что
язы к
без
м ысли
так
же
невозможен,
как
мысль
без
языка;
что
то
и
другое
отн о сятся
др уг
к
дру гу
как
душа
и
те ло,
с ила
и
фу нкция ,
сущность
(содержание)
и
форма.
Воз ра жения
прот ив
эт ого
обыкновенно
возникают
ли шь
из
недоразумений.
Во-первых,
под
языком
разуме­
ется
деятел ьн о сть ,
ре чь,
как
она
возникает
и
умирает
с
каждым
словом.
Во-вторых,
не
один
членораздельный
язык,
но
и
менее
с ове рше нные
си мво лы
мысли:
движе ­
ния ,
знаки,
обр азы
(слово три и поднятие трех пальцев)...
Все,
что
мы
утверждаем,
это
—что
без
как ого-ли бо
рода
знаков
дискурсивное
мы шл ение
нево змо жн о
и
что
в
этом
смысле
язык
или
Х оуод
—
единственно
возможная
реа ли­
зац ия
человеческой
мысли...
В-третьих,
час ты
недоразуме­
ния
в
том,
что
думают,
будто
есл и
можно
думать
только
при
по с ре дстве
язык а,
то
язык
и
мы сль
о дно
и
то
же
...
Но
...
содержание
не
может
существовать
без
формы
и
наоборот,
однако
возможно
о тл ичить
форму
от
содер­
жан ия
(Wesen).
Так
же
отлич аем
мысль
от
слов а,
вну­
тр ен ний
Х оуо$
от
внешнего.


Из
записок
по
тео рии
словесности.
Фрагменты
253
Мы
идем
и
далее.
Мы
утверждаем,
что
язы к,
пр инад­
л ежа
прошедшему,
не обх од имо
воздействует
на
мысль,
и
мы
пр изна ем
в
этом
в озв ра тном
действии,
в
э том
пре­
ломлении
лучей
язы ка
действительное
р аз ре шение
ста ­
ринной
загадки
ми фол оги и » [183, т. 2, с. 399—401].
«До разделения арийских племен был корень свар v.
св ал
— сиять,
блестеть,
грет ь.
Он
находится
в
греч еск ом
а&Х ад
—
бл еск, aeXf]vr) ~~ лун а;
в
аг лс.
swelan —
гореть,
но-
во- вр н. schwöl. В скр.
от
нег о
сущ.
свар ,
о знач а ющее
иногда
небо,
иногда
солнце
(= лат.
sol, гот.
sauil, аглс.
sol).
Вто­
ричная
фо рма
от
с вар
скр.
cypja (вместо ceäpja} —
солнце
(= ЛХюд).
Все
эти
име на
был и
первоначально
пре ди ка ти вны;
они
означали
свет л ый,
ясный,
ми лый.
Но
как
скоро
был о
об­
разовано
имя
с вар
или
cypja, оно в силу неодолимого вли­
яния
язык а
стало
именем
не
то лько
живого,
но
и
м ужск о­
го
существа.
Всякое
существительное
в
скр.
должно
бы ть
или
муж ск ого,
или
жен ског о
ро да
(средний род первона ­
чально
ограничивался
только
им е ните льны м), и cypjac как
сущ.
м.
р.
раз
навсегда
зап еча тлен о
языком
как
имя
м уж­
ского
существа,
как
бу дто
оно
бы ло
имен ем
воина
или
ца­
ря.
В
других
язы ках ,
в
к оих
имя
солнца
—
женско го
рода,
и
солнце
согласно
с
этим
стано ви тся
женщиной,
цар иц ей,
не ве стой
м есяц а,
одним
разом
изме няе тс я
вся
мифоло­
гия,
со
всеми
любовными
историями
свет ил .
Вы
можете
ска зать,
что
все
это
ес ть
не
сто л ько
вли­
ян ие
языка
на
мысль,
сколько
мысли
на
язык ,
что
(грам­
матический)
род
сло в
отражает
только
особенность
дет­
ского
ум а,
ко тор ый
мо жет
по нять
нечто
лишь
как
живое,
мужское
или
ж енско е.
Ре бен ок,
у шибши сь
об
стул,
бьет
его
и
ссорится
с
ним .
Стул
для
нег о
не
вещь,
а
л ицо
... Но
это
служит
лишь
по дт вер ж дением
правильности
взг ляда
на
вл ия ние
язы ка
на
мыс ль;
ибо
эта
на клонн ос ть
(к оду­
ш е вле ни ю ), хотя по своему началу ненамеренная и соста­
вляющая
результат
бессознательного
мы шле ния,
скоро
ставши
лишь
модою
в
языке,
стала
с
неодолимою
сило ю
обра тно
дей ств ов ать
на
дух.
Одни м
словом,
как
скоро
cypjac или цХюд является су ­
ще ств и тельн ым
мужского
род а,
мы
находимся
уже
в
са­
мой
гу ще
мифологии.
Мы
не
до шли
еще
до
Гелиоса
как
бог а
—это
г ор аздо
поз дн яя
с ту пень
мысли
...
но
мы
до­
шли
по
кра йне й
мере
до
первых
зарод ыше й
мифа.
В
го­
мерическом
гимне
Гелиосу
Гелио с
н азы вает ся
еще
не
бес­
смертным,
а
лишь
подобным
бессмертным
богам
(eix^i-
Xoq avöaväTOiai); но он называется чадом Eupncpaeaaa,
сыном
Гипериона,
внуком
Урана
и
Геи.


254
А.
А.
Потебн я
Все
это
ест ь
мифология;
это
старый
я зык,
пошедший
далее
сво ей
первоначальной
цели
{alte Sprache die über ihre
erste Absicht hinausgeht)» [183, t. 2, c. 480—510].
Мне ние
M.
Мю лл ера
и
последователей,
что
миф
ест ь
некоторым
обра зом
б олезн ь
язы ка
в
сост ояни и
самозабве­
ния
и
что,
следовательно,
первоначальное
зн ачен ие
слова
(а стало быть,
и
свя занно й
с
ним
мысли)
го раздо
возвы­
шеннее
мифа,
уже
д авно
вызывало
во зр аже ния.
1) Предполагаемое возвышенное состояние мысли
и
пос ледую щ ее
ее
паден ие
являются
нем о тив иро ва нны­
ми6
и
противоречащими
теории
постепенного
ра звити я
мысли.
2) Они противоречат утверждению самого М .
Мю л­
лер а
о
первоначальной
конкретности
яз ык а : «Мифологи
утверждают,
будто
бы
ва рв ар ские
наро д ы,
приобретя
уже
известные
символы
для
выражения
отвлечений
(путем ли
развития
или
пу тем
про изве де ния
от
сверхъестественно
полученных
ими
корней,
чт о,
по-видимому,
вернее
с
точ­
ки
зрения
м ифо л о го в), а следовательно,
приобретя
уже
и
соответственную
способность
к
отвлеченному
мышле ­
нию,
вдруг
начи нают
лишать
с вои
словесные
символы
их
отвлеченности» [110, т.
1, с.
488]. «С
одн ой
стороны,
нам
говорят,
что
д ре вние
арийцы
обладали
яз ыко м,
со став ив­
шимся
из
корней
таким
образом,
что
отвлеченная
ид ея
о
покровительстве
предшествовала
конкретной
иде е
об
от­
це.
С
другой
стороны,
нам
говорят,
что
д ре вние
арий цы,
явившиеся
после
этих
пе рв обытн ых
ар ийц ев, «не могли
говорить
и
думать
иначе,
как
с
помощью
лич ных
(?) фи­
гур
...Так что та же раса,
ко тор ая
произвела
св ои
ко нкр ет­
ные
слова
из
абстрактных,
о писыв ает ся
нам
как
такая,
ко­
тора я
бы ла
доведена
до
...
кос ми ческ их
мифов
(«старе -
ющ ееся
с олнц е», солнечный закат и проч.)
своею
несло-
6 «Допустим на минуту,
что
единственным
источником
мифич е с ких
пр едст ав ле ний
б ыли
превращения
и
по рча
языка,
забвение
первоначаль­
н ого
коренного
з наче ния
сло в;
мифы
в
так ом
случае
будут
яв л ением
от­
носительно
по здне йш им,
и
сп раш ивает ся:
откуда
и
вслед ст ви е
каких
жизненных
причин
в
ч елов ече стве
я ви лось
стремление
придавать
реаль­
ное
бытие
прежн им
по этиче ским
метафорам?
Откуда
эта
прежде
не бы­
валая
расположенность
ума
к
создан ию
мифов?
Или
человек
по
мере
успехов
и
опыта
жиз ни.. .
утрачивал
преж ни й
разумный
взгляд
на
приро­
ду
...
от
перв она чаль но го
света
все
далее
уходил
в
мрак
умст вен ны х
блу­
жда ний,
все
более
и
более
ст ан ови лся
ребенк ом ?» Эта мысль стоит «в
резком
противоречии...
со
вс ем
ходом
истории
и
дви жен ием
разумн ой
органической
жизни» [63, с.
50—51].


Из
запис ок
по
теории
словесности.
Фрагменты
255
собностью
в ыражат ь
абст ракт ы
иначе,
как
в
конкретных
терминах!*» [110, т.
1, с.
490—491].
Возражения
эти
могут
внушить
с ом нение
в
пра вильно ­
сти
рассуждения
людей,
за клю чающих
от
языка;
и,
одна­
ко,
справедливость
требует
признания
последовательно­
сти
и
нео бхо дим ос ти
в
рассуждении
эти х
людей.
О
суще­
ствовании
конкретных
значений
Дра ус-7-г\з с±, Cypjac- 'HXiog,
-ттатг)р
о ни,
да
и
все
остальные,
могут
заключать
толь ко
из
су щест в ован ия
эт их
слов;
а
анализ
эти х
слов
по­
казыв ает
в
основании
эт их
с лов
корни
ди в,
светить,
свар,
светить,
па,
охранять,
имеющие,
по-видимому,
ли шь
от­
влеченное
зн ачени е.
По ка
эта
последняя
видимость
не
уст р анена,
до
тех
пор
и
выводимые
из
нее
за ключе ни я
о
первобытно
высоком
разв ит ии
мысли
и
ее
падении
об я­
зател ь ны.
Для
устранения
эт их
заключений
с уще ст вуют
попытки
устранить
самую
видимость,
лежащую
в
их
осно­
ва нии,
устранить
ми ф,
состоящий
в
принятии
ко рня
как
р езу ль тата
ли чн ого
ана лиза ,
как
су бъект ив но го
произведе­
ния
мыс ли
за
выражение
объективного
явле ния
[99,
с.
21-24].
Де ло
в
том,
что
отвле че нн ое
зна чен ие
корней
кажется
нам
таким
потому,
что
ес ть
следствие
наше го
собственно­
го
отвлечения;
оно
ест ь
п ер енесение
нашей
субъективной
мыс­
ли
в
объект
(то есть миф), необходимое лишь до тех пор,
пока
на ми
не
со знает ся
субъективность
это й
мысли.
При
этимологическом
анал изе
мы
принимаем
а,
представле­
ние
сл ова
Б,
признак,
об щий
ему
со
словами
В,
Г
и
про ч.,
состоящими
с
Б
на
одном
уровне
производности,
за
су­
ществ у ющий
в
пе рво обр аз ном
слове
А.
Ес ли
это
А
нам
дано
(то есть не есть только результат анализа), то мы
убеждаемся,
что
а
в
нем
отде льно
не
существует,
но
в оз­
никает
одновр е м енно
с
пр о изве дение м
Б,
В,
Г
от
А.
Но
есл и
само
А
со
стороны
значения
нам
не
дано,
как
бывает
со
всеми
корнями,
тогда
мы
приписываем
ему
а
как
з на­
чение:
из
сравнения
Драус
—
небо,
бог
неба,
день,
дё-
вас
—б ог,
дин а-с
—
де н ь, 5r|Ao<j —
я сный
и
пр оч.
заключ аем ,
что
эти
зн ачени я
обозначены
признаком
светлости,
и
этот
пр изна к
переносим
в
предполагаемое
первообразное
див.
Поправку
в
наше
суждение
мы
вносим
из
наблюдения
над
бл ижайш им,
то
ест ь
из
правильного
наблюдения
над
ра зви тым
со стоян и ем
языка,
а
не
из
наблюдений
над
от­
даленными
низш ими
ступенями
р азви тия.
Ибо
пусть
ты­
сяча
путешественников
утве ржд аю т
нам ,
что
дикари
не
способны
мыслить
о твле чен ные
признаки,
но
каждый
раз ,
ког да
мы
по
вышесказанному
спос об у
начнем
от ыск и­
ват ь
корни
их
языко в ,
в
ре зу ль тате
мы
получим
отвлечен­


256
А.
А.
Поте бня
ность.
Ошибочность
нашего
зак люче ни я
станет
ясна
лишь
тогда,
когда
изу ч ение
нашего
язы ка
по каж ет
нам,
что
от­
влеченный
признак
в
слове
не
первообразен.
Таким
образом,
ко гда
понят
источник
взгляда,
что
первоначальное
значение
сл ов
предикативно,
то
ес ть
от­
влеченно,
уст р аня ется
и
н ео бходи мо сть
этого
взгляда,
а
вместе
с
ним
падает
мнен ие
М.
Мюллера,
что
мифоло­
гическая
р елиг ия
предполагает
разумную,
как
больн ое
те­
ло
предполагает
здоров ое .
См.
[182, т.
2, с.
10, 386—387,
389, 390, 395]. <...>
МИФ
И
СЛОВО
Взгляды
Афанасьева
на
п ро исх о ждение
мифа,
на
от­
но ше ние
его
к
слов у
и
поз д нейш им
сту п еням
р азви тия
мысли
не
могут
быть
назв аны
спл ошь
неверными
только
потому,
что
они
непоследовательны.
Основное
п оложен ие
Афанасьева,
что
«зерно,
из
кото­
рого
вы раст ает
мифическое
сказание,
к роет ся
в
первоздан­
ном
слове» [9, т.
1, с.
15], отчасти верно.
Мы
видели,
что
не
первозданное
только,
но
всякое
слово
с
живым
представлением,
рассматриваемое
вместе
со
сво им
значением
(одним), есть эмбриональная форма
поэзии.
Так
как
миф
есть
то же
поэтическая
форм а
(по
Афанасьеву,
«миф есть древнейшая поэзия» [Там же,
с.
11]), но весьма общая,
до пускающая
различные
степени
развития,
от
простейших
до
на и более
сложных,
то
на пе­
ред
вероятно,
что
про с те йшие
формы
ми фа
могу т
со впа­
да ть
со
словом,
а
миф
как
целое
с каз ание
мо жет
предпола­
г ать
миф
как
сло во.
Затем
остается
вопросом,
в
ка ком
именно
сл учае
миф
тождествен
со
словом
и
какова
имен­
но
преемственность
слова-мифа
и
слов а- не мифа .
На
это
у
Аф анас ье ва
два
противоположных
ответа:
о дин,
повто ­
ряемый
им
множество
раз
на
разные
лады,
им
сознается;
другой
прокрадывается
не взна ча й.
1) Слово и выражение сначала были « ме та фо рич е­
ски м
уподоблением»,
им евшим
лишь
«поэтический
смысл» [9, т.
1, с.
9—10].
При
эт ом
предполагается,
что
«поэтический смысл»
ни
в
каком
случае
не
ест ь
истинный,
что
поэтичность
ес ть
риторичность.
«Стоило только за­
бы тьс я,
затеряться
п ер вон ача льной
связи
понятий,
чтобы
метафорическое
упо до бле ние
получило
для
народа
все
значе ние
действительного
факта
и
послужило
поводом
к
созданию
цело го
р яда
баснословных
сказаний.
Свет ила
небесные
уже
не
только
в
пе ре нос ном
поэтическом
см ыс-
8*


Из
запис ок
по
теории
словесности.
Ф раг менты
257
ле
именуются
«очами неба», но в самом деле представля ­
ютс я
народному
уму
под
эт им
живым
образом,
и
отсюда
во зни кают
м ифы
о
тысячеглазом,
неу сыпн ом
ночн ом
страже
—
Аргусе...» [9, т.
1, с.
9—10].
Таким
образом,
по
мыс ли
Афанась ева
(и М.
Мюл ле­
ра ), человек сначала сознает,
что
представление
свет ил
под
образом
очей
не ба
и меет
лиш ь
субъективное
основа­
ние ;
по том
по
некоторой
причине,
о
кот оро й
—
после,
он
забывает
это
и
«находит,
что
действительно
у
не ба
ест ь
очи».
Вот
еще
несколько
выражений
в
том
же
роде: «Как
ско ро
утрачено
было
на стоящ ее
значение
метафорическо­
го
языка,
старинные
мифы
стали
пониматься
б укв ально»
[Там же,
с.
13]. «Миф ы
стал и
пониматься
букваль­
но»,— сле до вате ль но ,
и
при
п режн ем
небуквальном
пони­
мании
ми фы
уже
существовали!
Стало
б ыть,
в
чем
же,
по
Афанасьеву,
р азни ца
межд у
мифом
и
риторической
при­
красою?
«Под влиянием метафорического языка глаза челове­
че ские
должны
б ыли
получить
таинственное,
сверхъ­
есте ствен но е
значение.
То,
что
прежде
говорилось
о
не­
бесн ых
очах,
впоследствии,
пон ятое
б ук ва льно,
перенесе­
но
человеком
на
самого
с еб я » (каким образом?
ведь
бук­
ва льно
говорилось
о
небесных
оч ах ?). «Знойный
блес к
солнечного
ока
про изво дит
засуху,
неурожаи
и
болезни;
свер ка ющие
взоры
Перуна
посылают
смерть
и
по жар ы;
та
же
ст р ашная
с ила
у сво ена
и
человеческому
зр ени ю.
От­
сюда
родилась
вер а
в
пр изо р,
или
сглаз» [9, т.
1, с.
172].
«Предания о кладах составляют обломки древних ми ­
фиче с ких
сказаний
о
небесных
свет илах ,
скрываемых
не­
чистою
силою
в
темных
пещерах
об лак ов
и
туманов;
но
с
те че нием
времени,
ког да
народ
утратил
жив ое
по нима­
ние
метафорического
языка,
когда
мысль
уже
не
угадыва­
ла
под
золотом
и
серебром
блестящих
свет ил
неба,
а
под
темными
пещерами
—
туч,
предания
эти
были
низведены
на
зем лю
и
получили
значение
дей ст ви тельн ых
фактов.
Так
было
и
со
множеством
других
вер о ваний:
небе сная
коров а
заменилась
простою
буренкою,
ведьма-туча
—
дере ве нс кою
бабою
и
т.
д.» [9, т.
1, с.
202—203].
«Впечатлительная фантазия пер вобытного народа бы ­
стро
схватывала
всякое
сходство.
Колесо,
обращающе­
еся
вокруг
ос и,
напо мина ло
ему
(только напоминало!)
движущееся
по
небесному
с воду
солн ц е...» [Там же,
с.
207].
9.
А.
А.
Пот ебн я


258
Л.
Л.
Потебн я
«Поэтическое представление солнца огненным коле ­
сом
вы зв ало
обычай
зажигать
в
известные
годовые
празд­
ник и
колёс а
—
обычай,
доселе
соблюдаемый
м ежду
не­
м ецки ми
и
славянскими
племенами» [9, т.
1, с.
210].
Прихотливой
игре
«творческой фантазии
...
мы
обяза­
ны
созданием
м ногих
мифов» [Там же,
с.
217].
«Руны и чародейные песни
...
всесильны:
они
могут
и
умертвить,
и
охранить
от
см ер ти,
и
даже
воскресить,
делать
б ольным и
и
здоровыми
...
насылать
б ури,
до ждь
и
град,
разрывать
цепи
... все это не более,
как
метафори­
чес кие
выр а же ния,
издревле
служившие
для
обозначения
небесных
явлений,
но
впоследствии
понятые
буквально
и
пр им ененны е
к
обыкновенному
бы ту
человека.
Как
вой
зимних
вьюг
мер тви т
и
усыпляет
п риро ду
и
как
о живля ­
ют
(пробуждают)
ее
звуки
весенней
грозы,
так
ту
же
си лу
получи ла
и
человеческая
песня
...» [9, т.
1, с.
424—425]
и
т.
д.
Из
этих
и
том у
подобных
ме ст
видн о,
чт о,
по
мнению
Аф анасьев а,
ис точн ик ом
ми фов
служи т,
в
конце
концов,
неспособность
чел овек а
уде ржатьс я
на
той
высоте
мысли,
на
которой
он
без
вс яких
усилий
со
сво ей
стороны
очу­
тился
вна ча ле.
История
ми фов
выходит
историей
паде­
ния
человеческой
мысли.
Это
напоминает
пессимистический
в згляд
Мефисто­
ф еля
на
правоведение:
Es erben sich Gesetz’ und Rechte,
Wie eine ew’ge Krankheit fort;
Sie schleppen von Ceschlecht sich zum Geschlechte
Und rücken sacht von Ort zu Ort.
Vernunft wird Unsinn, Wohlthat Plage;
Weh dir, das du ein Enkel bist!a
Faust I, стих 1618
и
след.
Так ой
взгляд
у мес тен
в
уста х
Мефистофеля,
но
нам
нужно
стараться
понять
его
односторонность.
«Горе тебе,
что
ты
род илс я
вн уком », но твой дед в свое время тоже
был
внук о м.
Стало
быть,
в
ряду
поколений
мы
не
на йдем
ничего,
кроме
вн ук ов,
для
которых
существует
только
«Unsinn» и «Plage». Где же т о гда най дет ся ме сто для «Ver­
nunft» и «Wohlthat»?
Л
Седого
кодекса
г рафа,
Как
гр уз
наследственной
болезни.
Ино й
зак рн
из
рода
в
род
От
деда
пе реход ит
к
внук у.
Он
благом
был,
но
в
свой
черед
Стал
из
благодеянья
мукой.
(Пер.
с
н ем.
Б.
Л.
Пастернака.—
Примеч.
сост.)
<)-2


Из
записок
по
теории
словесности.
Фр агм енты
259
Ми ф1
прин адлежит
к
области
поэз ии
в
обшир ном
смы сле
этого
слова.
Как
всякое
поэтическое
п ро из веде­
ние ,
он
а)
ест ь
ответ
на
изве стны й
вопрос
мысли,
есть
прибавление
к
массе
прежде
познанного;6)состоитизоб­
ра за
и
зн ачен ия,
св язь
межд у
коими
не
до казы вает ся,
как
в
науке,
а
яв ляетс я
непосредственно
убедительной,
при­
ни м ается
на
ве ру;
в)
рассматриваемый
как
результат,
как
продукт,
закл ючающ ий
собою
акт
сознания,
отличаясь
тем
от
него,
что
происходит
в
человеке
без
его
ведома,
миф
ес ть
первоначально
словесное
произведение,
то
ес ть
по
времени
всегда
предшествует
живо пис ном у
или
пла­
ст ич еско му
изображению
мифического
об раз а.
Миф
отли че н
лишь
от
поэзии,
поним ае м ой
в
тесном
значении,
поз днейш ем
по
времени
п оявле ни я.
Вся
разни­
ца
ме жду
мифом
и
такою
позднейшею
поэзией
сост о ит
в
отношении
сознания
к
элементам
то го
и
другого.
Не
приняв
во
внимание
это го
смотрящего
о ка,
то
ес ть
ра с­
сматривая
отвлеченно
лишь
словесное
выр аж е ние,
разли­
чит ь
эт их
я вле ний
нельзя.
Для
нас
ми ф,
приписываемый
нами
первобытному
че­
ловеку,
ес ть
ли шь
по этич ес кий
образ.
Мы
называем
его
мифом
лиш ь
по
от ноше нию
к
мысли
т ех,
которыми
и
для
которых
он
создан.
В
по здне йш ем
поэтическом
произведении
образ
есть
не
более
как
сред ст во
со здани я
(сознания)
зн ачени я,
ср едств о,
которое
разлаг ает ся
на
свои
сти хии ,
то
есть
как
цель но сть
разрушается
каждый
раз,
ко гда
оно
дос ти гло
сво ей
цели,
то
ес ть
в
целом
име ­
ющее
только
иносказательный
смысл.
Напротив,
в
ми фе
образ
и
значение
раз личны ,
иносказательность
образа
сущес тв у­
ет,
но
самим
субъектом
не
сознается,
образ
целиком
(не разлага ­
я сь)
пер енос ит ся
в
значение.
Иначе:
миф
есть
словесное
выра ­
жение
тако го
объяс не ни я
(апперцепции), при котором
об ъясняющ ем у
обр аз у,
имеющему
только
субъект ив ное
значение,
приписывается
объективность,
действительное
бытие
в
объ яс няе мом.
Таким
образом,
две
половины
суждения
(именно,
об­
раз
и
значен ие)
при
ми фи ч еском
мышлении
более
сх од­
ны
меж ду
соб ою,
чем
при
поэ ти чес ком.
Их
различение
ведет
от
мифа
к
поэзии,
от
по эзии
—
к
проз е
и
н а уке.*
Под
мифом
в
общем
смысле
мы
понимаем
как
п рос тейш ую
ми­
фическую
формулу
(mythische Anschauung [209, с.
7]), мифическое пред­
ставление
[63, с.
53], так и дальнейшее ее развитие (м ифич е с ко е
сказа­
ние
[63, с.
53]).
Здесь
речь
о
первом,
которое
относится
ко
второму,
как
♦"слово
—к
развит ом у
поэтическому
произведению.
9*


260
А.
А.
П отебня
Множество
примеров
мифического
м ыш ления
мо жно
найти
и
не
у
дикарей,
а
у
людей,
близко
стоящ их
к
нам
по
степени
р азви тия.
Например,
ко гда
говорится,
что
ср едств о
от
«обжога» «вытя гива ет
жа р» (то есть оно тянет
жар ,
как
ве щ ь); «стена потеет», то есть осаждение воды из
воз дух а,
охла дев ш его
от
соприкосновения
с
гладкой
и
хо­
ло дной
поверхностью,
представляется
п отом,
выходящим
из
кожи
[110, т.
1, с.
113].
Б ольш ая
или
меньшая
человекообразность
образов
при
суждении
об
общ ем
характере
такого
рода
мышле ­
ния
несущественна.
В
эт ом
отношении
нет
разницы
меж­
ду
«стена потеет»
и
«Zev^ ßpovTa, Zeug viel».
Мифическое
мышление
на
известной
степени
разви­
тия
—
единственно
возможное,
необходимое,
разумное;
оно
свойственно
не
одному
к ако му-ли бо
времени,
а
лю­
дям
всех
времен,
с тоящ им
на
известной
с те пени
ра звити я
мысли ;
оно
фо рма ль но,
то
ес ть
не
искл ючае т
никакого
содержания:
ни
религиозного,
ни
философског о
и
на­
учн ого.
Результаты
этого
мышления
становятся
известны
чело ­
ве ку
(= это мышление сознательное в своих результатах)
всл е дств ие
того,
что
они
выражаются
внешними
зн ака ми
(пластическими,
живо пис ным и,
мимическими)
и
преиму­
щественно
сло во м.
Таким
образом,
миф
есть
преимущест­
венно
сл ов есное
про изв еде ние
и,
как
такое,
из
дв ух
родов
сло ­
весн ых
про изве де ний
—
поэз ии
и
прозы
—
относится
к
первому.
Тройственное
де ле ние
словесных
пр оиз веде ­
ний
на
м иф ич еские,
поэтические
и
прозаические
невоз­
можно8 .
Поэтому
в
оп ределен ие
мифа
должн о
войти
его
отли ­
чие
от
немифического,
поэ ти чес кого
произведения.
8 Есть ли мифология —
поэзия?
А фанась ев,
н азвавши
свое
сочинение,
посвященное
миф олог ии, «Поэтические воззрения славян на природу»,
решает
этот
воп рос
утвердительно,
М.
Мюллер
гов ори т,
что
мифоло­
гия—не
поэ зия : «Известные части мифологии
—
религиозного,
дру­
гие
—
исторического
свойства
(Natur); то появляются в ней метафизиче­
ские,
то
поэтические
воззрения
(как будто метафизика не может быть
содержанием
по эз ии); но мифология как целое не есть ни религия,
ни
история,
ни
фи лософ ия ,
ни
п оэ зия;
все
эти
ф а кторы
вы раж аются
в
ней
в
своеобразных
проявлениях,
которые
на
из вестн ых
ступенях
развития
мы шле ния
и
речи
ес тестве нны
и
понятны,
но
час то
ста новя тся
неестест­
венны
и
непонятны,
оцепеневая
в
предание» [183, т.
2, с.
200].
Что
ми фолог ия
не
ес ть
поэзия,
сп рав едли во
в
том
смысле,
что
ми­
ф олог ия
обнимает
в
себе
не
только
словесн ые
выражения
мифического
мы шле ния,
но
и
выражения
жив о писны е,
ск ульп т урны е,
м им иче ские
и
проч.
Но
за
этим
исключением
все
слове сно е
в
мифологии
в
то
же
время
поэтично.
Поэтичность
ес ть
об раз ност ь
в
сло ве,
стало
быт ь,
фо р­
ма,
не
иск лючающая
никакого:
ни
религиозного,
ни
исто ри ческ о го,
ни
ф илософ ско го
содержания.


Из
запис ок
по
теории
словесности.
Фрагменты
261
Язык
ес ть
главное
и
первообразное
орудие
мифич е ­
ского
мышления.
Но
немыслимо
о ру дие,
которое
своими
св ой ств ами
не
определяло
бы
свойств
деят ельн ости ,
про ­
изводимой
при
его
посредстве:
то,
что
мы
делаем,
зави­
сит
от
того,
чем
мы
делаем:
инач е
пишут
пером,
а
иначе
углем,
кистью
и
т.
д.
Стало
быть ,
влия ние
язык а
на
ми фы
бесспорно.
С
другой
стороны,
влияние
язы ка
всео б ще;
оно
пр о­
сти р ается
как
на
словесные
мифы,
так
и
на
прочи е
сло ­
весны е
произведения.
(Поэтические произведения пере ­
даются
на
другие
яз ыки
лишь
в
отвлечении
и
изменении.)
Поэтому
в
о пр едел ение
мифа
до лжно
войти
у казани е
на
разницу
во
влиянии
языка
на
мифическое
и
немифическое
мышле­
ни е.
Без
этого
видеть
«в возвр атном действии,
в
преломле­
нии
лучей
языка
... разрешение загадки мифологии» [183,
т.
2] значило бы всякое мышление при помощи слова
считать
мифологическим.
К огда
че лове к
со з дает
м иф,
что
т уча
есть
гора,
солн­
це—
ко лес о,
г ром
—
с тук
колесницы
или
рев
быка,
зав ы­
вани е
ветра
—вой
собаки
и
про ч.,
то
другое
объяснение
этих
явлений
для
нег о
не
существует.
С
эт ой
точк и
зре­
ния
следует
оценивать
выр аже ния,
употребляемые
о
др евнейш ем
состоянии
язы ка
и
верований: «язык был
исполнен
ме таф ор», «разоблачить метафорические
об­
разы
народного
эпо са»; «погибель великанов в переводе на
пр ост ой
язык
значит
исчезновение
с
н еба
громон осн ых
ту ч»9.
Есл и
под
метафоричностью
язык а
разуметь
то
его
свойство,
по
которому
всякое
по след ующ ее
зн ачен ие
(resp.
слово)
может
создаться
не
иначе,
как
при
помощи
отличного
от
нег о
предшествующего,
в
с илу
чего
из
огра ­
ниченного
числа
отно си тельн о
эл емент арн ых
слов
может
создаться
бесконечное
множ ест во
п роиз вод ных,
то
мета­
фори чн ос ть
ес ть
в сег даш нее
свойство
язык а
и
переводить
мы
можем
тольк о
с
метафоры
на
метафору.
Поя вле ние
же
метафоры
в
смысле
со зна ния
разнородности
образа
и
зна чен ия
ес ть
тем
самым
исчезновение
мифа.
Но
о
дру­
гой
метафоричности
при
со здан ии
мифа
в
сло ве
не
мо­
жет
б ыть
и
речи.
Для
человека,
для
коего
ес ть
миф
ту­
ча-корова,
одновр е м енно е
с
эт им
на зван ие
тучи
коровою
есть.самое
точное,
ка кое
толь ко
возможно.
9 Афанасьев passim, но и Буслаев: «В эпоху образования языка
и
преданий
...
метафора
бы ла
необходимою,
су ществ енно ю
оболочкою
языческих
верований,
олицетворявших
душевные
си лы
в
обра зах
ве­
щ естве нн ой
п рироды » [24, т.
1, с.
166].


262
А.
А.
Пот ебня
Объясняя
мифы,
мы
вовс е
не
переводим
метафориче­
ского
и
первобытного
язы ка
на
простой
и
сов рем енны й.
Есл и
бы
мы
делали
эт о,
то
наше
то лко вание
было
бы
умыш­
ленным
искажением,
ан ахрон и змом .
Мы
толь ко
под ыс ки­
ваем
п одл еж ащие,
не
вы ра же нные
словом,
к
данным
в
миф е
сказуемым
и
говорим,
что
предметом
такого-то
миф ич еског о
объ ясн ен ия
(-корова)
было
восприятие
ту­
чи.
Метафоричность
вы ра же ния,
поним ае м ая
в
тесном
смы сле,
начи нает ся
одновременно
со
способностью
чело­
ве ка
сознавать,
удерживать
различие
между
су бъ ектив­
ным
началом
познающей
мысли
и
тем
ее
течением,
кот о­
рое
мы
называем
(неточно)
действительностью,
миром,
объек том.
И
мы,
как
и
д ре вний
чело ве к,
можем
назвать
мелки е
белые
тучи
бар аш ками ,
другого
род а
облака
тка­
нь ю,
душу
и
жизнь
—
паром;
но
для
нас
это
только
сравне­
ния ,
а
для
че лове ка
в
мифическом
п ерио де
созна­
ния —
это
полные
ист ины
до
тех
пор,
по ка
м ежду
сра в­
нивае м ыми
предметами
он
признает
только
несуще­
ственные
различия,
пока,
например,
туч и
он
считает
хотя
и
небесными,
божественными,
светлыми,
но
все
же
барашками;
п ока
пар
в
смысле
жизни
есть
все-таки,
несмотря
на
различие
ф унк ций,
тот
же
пар,
в
к ото рый
превращается
в ода.
Подобные
мысли,
ис ключа ющие
мнение
о
забв ени и
основных
значений
с лов,
о
порче
язы ка
(которой,
по-на­
шему,
никогда
не
было)
как
об
источнике
мифов,
не
со­
ставляют,
как
известно,
нов ос ти.
Ср.
Котляревского
«Разбор сочинения Афанасьева
«Поэтические воззрения», где,
о днако,
некоторые
выра­
же ния
кажу тся
мне
сбивчивыми.
Им е нно,
после
ск аза н­
ног о
вы ше
о
полном
отсутствии
метафоры
в
мифе,
так
как
о
метафоричности
мы
вправе
говорить
лишь
та м,
где
она
признается
самим
человеком,
я
не
могу
признать
точ­
ным
выражение,
что
«народ (ещ е
не
будучи
в
си лах
дер ­
жать
в
м ысли
разд ельн о
предметы,
пр оизвод ившие
сро д­
ное
вп е ча тле н ие ), оказывал предпочтение метафоре именно
потому,
что
...
природу
...
он
мог
понять
только
как
сово­
купность
живых
дей ству ющ их
су щест в».
Это
противоре­
чит
том у
верному
мнению
автора,
чт о,
говоря
«солнце са ­
дит ся», человек употребляет это выражение вовсе «н е
в
переносном
поэтическом
смысле» [63, с.
50].
«По М.
Мюллеру,
поэтическая
метафора
яви лась
вследствие
лексической
бедности
древнего
языка:
не
пользуясь
достаточным
запасо м
слов,
язы к
вынужден
был
употреблять
одинакие
термины...
для
обозн аче ни я
раз­
лич ных
предметов
и
впечатлений;
по
м нению
же
г.
Аф а­


Из
запис ок
по
теории
словесности.
Фра гмент ы
263
нась ева ,
которое
нельзя
не
разделить,
метафора
произо­
шла
всл едс твие
сбли жени я
между
предметами,
сх одн ы­
ми
по
производимому
впечатлению;
она
создавалась
совер ­
шенно
св обо дно '0, черпая из богатого источника,
а
не
по
н ужде,
не
ради
бедности
язы ка» [63, с.
49].
В
том
виде ,
в
ка ком
здесь
выражен
взгляд
М.
Мюлле­
ра,
это т
взгляд
за клю чает
в
себе
ли шь
ту
невер но ст ь,
что
в
нем
явлен и е
метаф о ры
может
заставить
думать
о
време­
ни,
когда
ее
не
было;
между
тем
понимаемая
в
известном
смысле
метафоричность
ес ть
единственный,
первоначаль­
ный
спос об ,
доступный
языку,
уже
предполагаемый
от­
сутствием
представления
в
слове,
прозаичностью
слова.
Впрочем,
совершенно
верно,
что
я зык
как
продукт,
вме­
сте
со
вновь
привх одящ ими
чувственными
впечатлениями
направляющий
последующую
деятельность
мысли,
не
только
вначале, [а]
всегда
бед ен
по
отношению
к
тр ебов а­
н иям
эт ой
мысли.
Этим
условлены
неограниченность
раз­
вити я
язы ка
и,
сколько
известно,
отсутствие
в
это м
ра зви­
тии
циклов
и
крутых
поворотов,
в роде
существовавшего
еще
не давн о
противоположения
периода
создания
и
раз­
рушения
языка.
Эта
бедность,
вынуждающая
как
каждый
из
случа ев
позд не йшей
метафоричности,
так
и
со здание
мифов,
ест ь,
со бств енно ,
не
бедность,
а
возм ожно ст ь
дальнейшего
развития.
Со здани е
мифа
не
есть
принадлежность
одного
како ­
го-либо
времени.
Миф
со сто ит
в
перенесении
индивиду­
а льных
черт
образа,
долженствующего
объяснить
явл е ние
(или ряд явлений), в самое явление11. Например,
если
бы
кто,
зна я,
что
гал ки
садятся
и
гнездятся
на
с оборн ой
коло­
кольне,
вывел
отсюда
заключение,
что
колокольня
удобна
галкам
не
теми
своими
свойствами,
которые
у
нее
о бщи
с
д руги ми
неж илым и
башнями
и
т.
п.,
а
тем ,
что
ко ло­
кольня
при надлежи т
к
христианской
церкви,
что
на
ней
крест,
колокола,— то
это
был
бы
ми ф,
р авно
как
то,
если
бы
кто
с тал
до казы ват ь
необходимость
христианских
ос нов
воспитания
примером
галок,
вьющих
гн езда
на
ко­
локо льн е.
Был
бы
м иф,
есл и
бы
человек,
кот оро му
в
об ъ­
яснение
молнии
по ка зана
электрическая
искра,
добы-1011
10 Что это может значить?
Необходимость
бор ьбы
с
выражением,
возможность
победы
не
ук азы вает
ли
на
то,
что
и
здесь,
как
во
всех
яв л ениях
познания
и
воли ,
можно
находить
раз ве
трансцендентальную
с во боду
или
же
свободу
в
смы сле
н еиз ве стно сти
нам
мот иво в?
11 Миф создается на почве веры в объективное существование (л ич ­
ной ,
в
сущности)
мысли ;
ср.
перенесение
изобра же н ий
божества
вовне ,
идолопоклонство
в
хр исти анс тве.


264
А.
А.
По тебня
тая
при
помощи
известного
снаряда,
мысленно
перенес
это т
снаряд
в
облака.
Все
это
каж ет ся
крайне
не леп о;
но
уже
ме ньше
неле­
по,
но
(тем не менее)
ми фи чно
был о
бы
то,
есл и
бы
кто
приписал
литературному
типу
значение
дей ств и тельн ого
лица
и,
например,
заключил,
что
человек
базаро вско го
ти­
па
долж ен
резать
лягушек,
что
вс який
фра нц уз
легкомыс­
лен
и
т.
п.
Разве
не
было
людей,
которые
весьма
сер ь езно
представляли
себе
Малороссию
по
повестям
Гоголя
и
проч.?
В
связи
с
верованием
в
какую-то
особенную
метафо­
ричность
языка
во
время
образования
м ифа,
вовс е
не
та­
кую,
како в ая
н абл юдае тся
нам и
те пе рь,
сто ит
верование,
что
ду шевн ая
жизнь
первобытного
че лове ка
характеризу­
ется
особым
развитием
фантазии,
особою
наклонностью
к
о лице тво ре нию
[110, т.
1, с.
448].
Бо лее
здраво
м не ние,
что
ра зличи е
в
результатах
ду­
шевной
деятельности
человека
разных
времен
з ависит
не
столько
от
разли чия
самих
процессов
(которых измене­
ния
так
медленны,
что
вр яд
ли
могут
б ыть
замечены
в
ко­
роткие
периоды,
бо л ее- менее
нам
изв естны е), сколько от
количества
да нны х.
Самый
положительный
из
современ­
ных
умов,
занимающийся
теперь
хим иче ск ими
анализа­
ми,
сравнительно-анатомическими
сбл ижен иями ,
ста ти­
стическими
выводами
ит.
п., назвал бы и счел бы облако
коровою,
есл и
бы
об
облаке
и
корове
им ел
столько
сведе­
ний,
сколько
др е вний
ариец.
Если
образы,
отождеств­
ляемые
в
яз ыке
и
мифах ,
кажутся
нам
чрезмерно
д але­
к ими
друг
от
друга,
то
это
лишь
особенность
наше го
взгляда.
При
не до стато чно сти
наблюдений
и
при
чр езвы чайн о
слабом
со знан ии
эт ой
не до стато чно сти
и
стремлении
к
намеренному
ее
попо лне нию ,
сходство
эт их
образов
ка­
залось
так
велико,
что
отождествление
их
мо гло
бы ть
де­
лом
здравого
ум а,
а
не
тупоумия
или
болезненного
на­
строения.
Первоначально
каждая
мифическая
а ппе рце пция
име­
ла
с вое
особое
по дл ежащ ее:
та
туча,
которую
наз ывал и
горою,
то
солнце,
которое
представляли
светл ы м
коле­
с ом,
были
совсем
другие
предметы,
чем
туча,
представля­
емая
коровою,
солнце
—
представляемое
жар-птицею.
Ошибочно
м нение ,
что
эти
различные
назван ия
и
об ъ­
яснения
чу вст вова лис ь
сначала
эпитетами
одного
и
того
же
подлежащего,
а
по том
наступило
умс тв ен ное
затме­
ние ,
в
си лу
ко то рого
из
эпитетов
образовались
особые
су­
щества.
Такое
обширное
по дл еж ащее
мог ло
бы
бы ть


Из
записок
по
теории
словесности.
Ф раг менты
265
только
результатом
сильного
отвлечения,
а
откуда
бы ло
вз ять
это
отвлечение,
есл и
условием
его
и
с луж ило
им ен­
но
образование
по ня тия
при
помощи
слова.
Когда
пото м
в
с илу
отвлечения
эти
подл ежащи е
бы ли
отождествлены,
то
мысль,
смущенная
различием
образов
того
же
яв лен ия,
потребовала
восстановления
закона
то­
ждес тва.
Но
ни
один
из
э тих
образов
не
мог
бы ть
устра­
не н;
не
было
оснований
сказат ь : «Только кажется,
что
солнце
е сть
птица,
а
на
самом
деле
оно
колесо
колесни­
цы,
управляемой
божественным
существом», ибо не было
еще
разницы
м ежду
мнимы м
и
действительным.
Оставал­
ся
один
выход :
принять
разновременность
этих
образов
и
сказа ть,
что
существо,
упра вляю щ ее
солнечной
колесни­
цей,
по
временам
становится
птицей.
Это
в
общих
чертах
теория
ми фич еских
превращений,
столь
о быч ных
в
ска з­
ках
и
поверьях.
Таково
же
п ро исх о ждение
позднейших
сравнений
вроде
«Всеславъ
...въ
ночь
влъкомъ
рыскаше»,
«полечю зегзицею по Дунаеви», «Буй-т у ръ
Всеволодъ»
и
проч.*.
Веселовский
не
приз нае т
упомянутой
выш е
основной
дроб нос ти
по дл ежащ их
в
ми фе . «Если верить де Губерна-
ти су
и
еще
к ое- кому
из
современных
исследователей
по
сравнительной
мифологии,
то
наши
паст ушеские
праотцы
не
тольк о
не
бы ли
первобытно
на ивны,
но
и
во
многом
перещеголяли
людей
XVIII и XIX
сто ле тия.
Чтобы
встре­
ти ть
такое
тонкое
по нима ние
природы
и
ее
кр асот ,
како е
раскрывают
нам
в
основе
их
мифов,
надо
перешагнуть
че­
рез
средние
века
пря мо
к
Бернардену
де
Сен-Пь ер у,
Бю ф-
фо ну
и
лек и ст ам **; чтобы уметь так ловко подметить
всякую
мелочь,
всякую
те нь
в
об лак е,
осмыслить
каждый
шаг
солнца
по
небесному
своду,
ну жно
быть
бесстраш­
н ым,
холодно-сознательным
аллегоризатором,
и
мы
опять
метим
в
XVIII век,
и
нам
(то есть сравнительным мифо ­
логам)
невдомек,
что
вся
эта
сознательность
и
искусствен­
ность
вст р ечает ся
уже
при
первом
пр оявл ении
человече­
ской
мысли
на
земле
—
в
ми фе» [26, с.
646].
После
оговорки,
что,
говоря
о
дош ед ших
до
нас
ми­
фах,
мы
и меем
дел о
во все
не
с
п е рвыми
проявлениями
человеческой
мысли,
мо жно
бы
спросить
автора,
считает
ли
он
об илие
синонимов
доказательством
высокой
сте пе­
ни
понимания
прир оды
и
результатом
холо дно й
аллего-
р из ации?
«Личности,
присоздающие
(в языке)
нов ое
к
пр ежн е­
му,
или
вовс е
не
знают
эт ого
прежнего,
или
в
момент
со­
здания
не
и меют
его
в
со знании .
Вообще
говоря,
лишь
другие
личности,
слыша
от
одного
новое,
от
другого
ста ­


266
А.
А.
Потебн я
рое,
доходят
до
употребления
то
того,
то
другого» [190,
с.
131].
Мы
думаем
иначе.
Современный
пейзаж ист
способен
уловлять
оттенки
света
и
тени,
о блако в,
воды
и
пр оч.
в
та­
кой
степе ни,
до
кот оро й
никогда
не
возвышались
пред ­
шест в у ющие
века;
между
тем
мо жно
положительно
ска ­
зать,
что
в
реч и
его
(в его личном словаре)
на йдетс я
едв а
ли
по
нескольку
синонимов
для
этих
явлений,
тогда
как
в
др евнейшем
словаре
к
Ведам
насчитывают
15 синони­
мов
для
солнечного
луча, 23—для
ночи, 16—для
утрен­
ней
зари, 30—
для
облака, 100—
для
воды
[169, с .
123].
Впрочем,
за
до казател ь ств ами
того,
что
богатство
с ино ни­
мов
во все
не
предполагает
вы соко й
степени
ра звити я
мысли,
незачем
ходить
далеко.
В
русских
наречиях,
на­
пример,
го раздо
более
40 названий лошадиных мастей,
более
40 глаголов для понятия « г о вор ит ь», более 30
назв а­
ний
хлеба.
Во обще
уменье
различать
оттенки
явлений,
столь
важных
для
человека,
не
предохраненного
от
враж­
дебных
влияний
при роды,
как
атмосферические,
и
выра­
жа ть
эти
оттенки
словом
(resp. ми фом)
может
быт ь
ср ав­
нено
с
ум е нием
распознавать
следы
животных
и
людей.
Известно,
что
в
это м
последнем
искусстве
цивилизо ван­
ный
ч ело век
без
всяко г о
вреда
для
своего
развития
дале­
ко
отстал
от
дикар я.
Упрек,
делаемый
Весе ло в ским
сравнительным
мифо­
логам
в
том,
что
они
приписывают
первобытному
челове­
ку
«сознательные наблюдения колорита над тенями вечер ­
нег о
и
утреннего
неб а»
и
что
они
«меньше всего о тдали
себе
отч ет
в
той
степени
сознательности,
кака я
предпола­
гается
мифическим
тв орче ств ом
и
на
какой
степени
нахо­
ди лся
человеческий
инд ивиду у м
в
пору
эт ого
творчества»
[26, с.
647],—не спр ав едл ив .
Степень
ра звити я,
предполагаемая
известным
мифом,
определяется
не
ап ри ори,
а
на
основании
самого
мифа.
Сте пе нь
эта
может
быть
весьма
различна,
ибо
мифич е ­
ское
т вор чес тво
не
прекратилось
и
в
наши
дни.
Создание
нового
мифа
состоит
в
со здан ии
нового
сло­
ва,
а
ника к
не
в
забвении
значения
предшествующего.
Есть
взгляд,
возникший
из
стремления
устранить
кра й­
ност и
теории
М.
Мюлле ра
посредством
ее
ограничения:
«В мифологии мы должны отличать две совершенно раз ­
лич ные
области:
первая
е сть
продукт
м ифи ческо го
объяс­
нения
я вле ний
реального
мира,
вторая
—
про дукт
забве­
ния
смысла
слов,
затемнения
речи;
содержание
пер­
вой —
реальный
ми р,
и зъяс няе мый
мифически,
действи­
тельность,
ненау ч но
понятая
(антропопафическое миросо ­


Из
записок
по
теор ии
словесности.
Фр агм енты
267
зерцание*),
содержание
второй
—
фантастический
мир
мифических
образов,
сфера
сверхъестественного,
поста­
вленная
за
пределами
чувственного
мира;
первую
мы
на­
зов ем
мифическим
мирос озе рцан ием ,
вторую
—
миф ол оги ей
в
теснейшем
смысле;
солнце,
как
жив ое,
разумно
и
целесо­
образно
дей ств ую щее
существо,
ес ть
реальный
объект
первого;
бог
Гелиос,
как
личность,
сто ящая
выше
челове­
ка,
как
божество,
ес ть
фиктивный
образ
второй;
словом,
в
мифи ческо м
миросозерцании
неве рно
понимаются
ре­
альные
явления,
мифология
же
со здает
фиктивные
об­
раз ы.
Этого
различения
... ученые доселе не делали,
а
оно
между
тем
весьма
важно.
Во -пе рвых ,
мифическое
миросозерцание
обусловлива­
ется
ис клю чит ельн о
психическими
процессами
(басно -
см ы сл ие), мифология создается факторами лингвистиче ­
ским и,
и
М.
Мюллер
здесь
прав ;
не
пра в
он,
распростра­
няя
св ою
лингвистическую
теорию
и
на
первую
область
ми фа.
Во-вторых,
со дер жание
первой
о бла сти
мифа
ес ть
ис­
ключи те льно
природа,
тог да
как
во
второй
обл асти
мы
имеем
образы,
не
име ю щие
н ика кого
о тно шения
к
есте ствен н ым
явлениям.
Например,
амазонки,
как
«без ­
гр у дые », по ошибочной этимологии от а и p.a£öq, грудь
[56, с.
65-66].
«...B понятие мифа входит представление
о
божеской
личности,
а
демонизм
(вера в духов,
состоящая
в
родстве
с
грубым
фетишизмом)
тес но
связан
с
представлением
о
темных
силах,
в
которых
личность
не
обособлена,
кот о­
рые
понимаются
коллективно» [55, с.
12].
Приложим
к
объяс не ни ю
этого
рассуждения
различе­
ние
дву х
элементов,
по-нашему,
составляющих
непремен­
ную
принадлежность
всякого
поэтического
произведения,
а
стало
быть,
и
миф а:
представления
(образа)
и
знач е ния.
Спросим
себя,
какая
разница
между
со дер жанием
мифи­
ческого
миросозерцания,
с
одной,
и
мифо л ог ии,
с
другой
стороны?
1) Под содержанием мифического миросозерцания
автор
раз умее т
не
только
«реальный мир», «действитель­
н ость », например,
солнце
(то есть известный комплекс
чувственных
вос п ри яти й ), но и мифическое v. антропопа ­
фическое
то лко вание
эпитета,
име нно
солнце,
рассматри­
ваемое
«как живое,
ра зумн о
и
целесообразно
действу­
ющее
с ущ еств о».
Само
миросозерцание
пр инят о
за
«ре­
альный
объект»
миросозерцания.
Последовательнее
был о
бы,
смешавши
здесь
два
ра зличн ых
момента
мысли,
о ста­
вить
их
в
эт ом
см еше нии,
говоря
и
о
мифологии;
но


268
А.
А.
П отебня
2) под содержанием мифологии автор разумеет толь­
ко
«мифические», сверхъестественные образы,
только
бо га
Гелиоса.
Мы
исправим
эту
о шибку ,
сказавши,
что
и
бог
Гелиос
не
лишен
был
для
греков
от ноше ния
к
с ол нцу,
которое
было
реа льным
основанием
этого
образа.
Ита к,
значение
в
обо их
случ ая х
есть
солнце.
В
чем
же
разница
образов?
В
первом
случае
образ
—
«живое ра­
зумно
и
целесообразно
д ейств у ющее
существо»; во вто­
ром
обр аз
—
бог
Гелиос;
но
последний
е сть
то же
«живое
и
проч.
существо».
Вер о ятна
какая -нибу дь
ра зниц а
между
тем
и
другим.
Кон еч но,
автор
не
решится
утверждать,
что
Гелиос,
ставши
богом,
потерял
для
самого
пэек а
отноше­
ние
к
солнцу;
но
есл и
бы
было
и
так ,
если
оы
последова­
ло
о тделени е
Гел ио са
от
видимого
со л нца,
то
этим
не
уничтожилась
бы
еще
дво йс твен но сть
его
моментов:
об­
раза
и
тех,
положим,
нравственных,
но
все
же
естествен­
ных
отношений,
на
которые
он
указывает.
Разница
меж ду
представлениями
солнца
в
том,
что
автор
н азы вает
мифи­
ческим
миро со зе рца нием ,
и
в
том,
что
у
не го
мифология
может
быт ь
только
в
сте пе ни
развития
мысли;
но
пре д­
ставления
эти
в
обоих
с лучаях,
а
не
толь ко
в
первом
суть
«образы фиктивные»
пр ед
судом
по зднейш е й
мысли.
Нет
никакого
основания
вместе
с
а в тором
утверждать,
что
«мир сверхчувственного в учении о душах и духах дан
был
еще
первобытным
анимизмом,
тог да
как
бо жески е
личности
как
тако вы е
во зник ли
путем
не
одного
од ухо­
творения
явле ний
п ри роды,
но
и
путем
забвения
смыс ла
ми­
фической
ре чи» [56, с.
67].
Во
взят ом
им
примере
можн о
вид еть
не
забвение
смысла
(то есть значения солнца,
к ото­
рое
есть
и
в
нарицательном
f]Xioq), а разве забвение эти ­
моло гич ес к ого
признака
(то есть,
по
Курциусу
[138,
No
612], у которого ’HcXioq из аХлод = ÖLic\oq = лат. Ause-
lius, Aurelius («Aureliam familiam... a sole dictam putant3»)
как
r|cbg,
аттическое
etog,
эолическое
аисэд
= лат.
ausos(a) = aurora, отношение к тому корню,
к
кое му
отно­
сится
и
рус.
А в сенъ,
усенъ,
упоминаемый
в
в ели корус ски х
ко ляд к ах ); но это забвение,
есл и
даж е
предположить,
что
оно
др евн ее
образования
божественной
лич н ости
Гелиоса
(что сомнительно), вовсе не необходимо для создания та ­
кой
личности.
В
противном
сл учае
слов а,
столь
эти мо ло­
гически
ясные,
как
и нд.
дев а-с,
не
м огли
бы
иметь
мифи­
ческого
зна че ния.
Напротив,
этимологическая
ясность
а
Семью
(род)
Аврелиев
...
считают
назван ной
по
имени
солнца
(Пер .
с
лат. —
Примеч.
со ст .}.


Из
за писо к
по
теории
словесности.
Фрагменты
269
слова
да ет
направление
мысли,
сосредоточивающей
ок оло
этого
слова
черты,
из
кои х
слагается
ми фи ч еский
образ,
бу дет
ли
это т
последний
богом
или
п росты м
духом.
Признавая
здесь
образовательное,
направляющее
вли­
яние
н орма льного ,
а
не
порченого
я зыка,
я
не
постигаю,
как
в
том,
что
названо
мифи чески м
миросозерцанием,
солнце
мо гло
б ыть
представлено
«живым,
разумным
и
це­
лесообразно
дей ству ющ им
существом»
помимо
такого
же
влияния
языка?
Бы ло
бы
крайне
грубым
заблуждением
о
д вух
сторонах
м иф а, «психологической и лингвистиче­
ск ой» [56, с.
66], представлять себе эту последнюю как не­
что
отдельное
от
психологических
процессов,
про из во дя­
щих
слово.
Те
же
душ ев ные
про цессы ,
ко то рые
произво­
дят
слово,
на
известной
сту пени
вместе
со
словом
создают
миф.
Человек
тако в
от
п риро ды,
что
только
при
помощи
языка
он
добывает
себе
такие
средства
знать
о
сво ей
м ыс­
ли,
как
письмена
и
ис кусс тва ;
до
этого
единственным
св и­
дет еле м
о
дви жен ии
его
мысли
с лу жило
ему
слово.
Без
с лова
невозможно
бы ло
бы
никакое
предание,
ни какая
ступень
чел ов ече ског о
знания ,
а
другое,
кр оме
человече­
ского,
нам
неизв естн о .
Всякое
по нима ние
с лова
ес ть
в
известном
смысле
но­
вое
его
со знани е,
а
вся кое
слово
как
действительный
акт
мысли
ес ть
точный
указатель
степени
развития
мысли.
Признавши
эти
положения,
мы
мож ем
говорить
о
н едо­
статках
известного
языка
не
по
отношению
к
какой-либо
непо дви жно й
мерке,
а
лишь
по
отношению
к
другому
языку;
мы
во все
лишаемся
пра ва
говорить
о
ка ком -то
дес­
по тизм е
язы ка
(как будто его внутренняя сторона не есть
наша
же
м ысл ь), о его вредном давлении на мысль гово­
рящего.
Так ие
пустые
р ечи
похожи
на
то,
как
есл и
б
хро ­
мой
стал
дум а ть,
что
если
бы
не
костыли,
то
он
бы
ходил,
как
здоровый.
Пусть
те,
впрочем,
умн ые
люд и,
ко то рые
полагают,
что
наш
язык
недалеко
уш ел
от
язык а
дикарей
и
что,
говоря
им,
мы
как
бы
продолжаем
рубить
камен ­
ными
топорами
и
с
трудом
добывать
огонь
т р ением
(Тей­
лор,
у
Кареева
[56, с.
72]), будут хоть последовательны
и
признают,
что
и
воо бще
мы
недалеко
ушли
от
дик аре й.
Если
же
последнее
несправедливо,
то
и
первое
—лишь
сл едств ие
н едор азум ен ия,
принимающего
прозрачную
глубь
языка,
которая
откр ы в ается
исследователю,
за
б ли­
зость
дна .
Пусть
те,
к ото рых
стесн яе т
то,
что
по
велению
с удеб
мысль
для
преображен ия
в
выс шие
формы
нужда­
ется
в
символах
я зыка,
и
то,
что
слова
лиш ь
символы,
а
не


270
А.
А.
Потебн я
самая
мысль,
пу сть
жал у ются,
что
не
родились
на
све т
бо­
гами,
искони
вмещающими
в
себе
с ове рше нное
з нание.
С лучаи ,
на
к ото рые
могут
указывать
как
на
доказатель­
ст ва
вредного
в лияния
языка,
в
дей с тви те льн ости
так
же
не
д о казыв ают
эт ого
влияния,
как
язычес кое
покл он ение
христианским
иконам
не
может
быть
объясн ен о
влияни­
ем
высшей
формы
хр исти анст ва.
Если
бы
человек,
кото­
рый
ставит
свечи
только
пер ед
с во ими,
а
не
чужими
ик о­
нами ,
не
зн ал
этих
икон,
он
мо лил ся
бы
пн ю.
То
одно,
что
у
не го
ес ть
христианские
ико ны,
не
да ет
ему
по ним а­
ния
х ри стиан ств а.
Так
звуковая
о болочка
слова,
бывшая
вне шним
зн аком
сложного
содержания,
переходя
к
дру­
гому,
не
приносит
с
со бою
всего
э того
содержания.
По­
следнее
должно
быть
вновь
со здан о
эт им
другим
и
будет
со здано
согласно
с
уров н ем
его
мысли.
Слово
послужит
ему
лишь
возбуждением,
а
что
последнее
бывает
силь­
ным
и
благотворным,
это
мы
видим
на
наших
детях ,
ко­
торые
лиш ь
при
помощи
языка
проходят
пути
развития,
которые
в
жизни
чело ве чес кой
измеряются
тыс яч е­
лет иям и.
Зн ая
это,
мы
не
верим,
чтобы
когда -ли бо
было
иначе.
ОБ
УЧАС ТИИ
ЯЗ ЫКА
В
ОБРАЗОВАНИИ
МИФОВ
Котляревский,
справедливо
отвергая
порчу
язы ка
как
источник
первоначальных
мифов,
зах оди т
с лишко м
дале­
ко,
говоря,
что
«язык как сила действующая (что
это?
не­
дейс т ву ющая
сила
не
существует)
оставался
совершенно
чужд
первоначального
происхождения
мифических
пред­
с тавл ен ий;
он
оказал
сильное
влияние
на
мифы,
так
с ка­
зать,
в тори чно го
образования,
когда
худое
толкование
др ев них
вы р ажений
и
слов ,
пр оис ход ивше е
от
забв ени я
первоначального
зн ачен ия
их,
про изве ло
це лую
массу
сложных
баснословных
повествований;
и
как
возможно
объяснить
это т
вто рой
пер иод
в
ис тори и
мифологии,
не
допу ст ив
первого,
ему
предшествующего
периода
пер вич ­
ных
ми фи ч еских
воззре н ий ,
возникавших
из
наивного
детского
взг ляда
на
явле ния
природы!»[63, с.
52].
Подобным
об разом
гов ори т
и
де
Гу бе рна тис : «Дву­
смысленность
(слов
—
по
Куну,
то чн ее,
по лио ном ия), без
сомнения,
играла
гла вн ую
роль
при
обра зова ни и
миф ов;
но
сама
эта
двусмысленность
не
всегда
может
бы ть
объ яс­
н ена
без
п ре дположен ия
предварительного
существова­
н ия,
так
сказ ат ь,
живо пис ных
анал ог ий.
Ди тя,
кот оро е
еще
и
ныне ,
взглянувши
на
небо,
принимает
бе лое
обла


Из
записок
по
теории
словесности.
Фрагменты
271
ко
за
с не жную
гору,
ко нечно ,
не
знает,
что
парвата
на
языке
Вед
означало
гору
и
облако
...
Двусмысленность
с лов
обыкновенно
шла
по
пятам
всл ед
за
анал ог иею
внешних
образов,
представлявшихся
первобытному
чело­
веку .
Когда
он
еще
не
на зыва л
облака
горою,
он
уже
ви­
дел
его
го рою.
После
смешения
о бр азов
смешение
сло в
стан ови ло сь
почти
неи збеж ны м
и
слу ж ило
лишь
для
о пр еделени я
первого,
сообщения
ему
внешнего
(?) звука
и
более
п рочн ой
формы,
для
образования
из
нег о
как
бы
корня,
из
коего
при
помощи
новых
наблюдений,
новых
образов,
нов ых
двусмысленностей
могло
вырасти
ц елое
дерево
миф ич еских
генеалогий» [149, с.
665].
Я
отвергаю
т олько
пор чу
язы ка
как
источник
мифоло­
гического,
то
есть
познавательного,
творчества.
Е сли
смерть
ес ть
только
смерть,
то
из
нее
не
может
выйти
жизнь;
но
то,
что
мы
называем
смертью,
и
то,
что
называ­
ют
(хроническою,
а
не
единичною
и
случайною)
порчею
в
языке,
при
жизни
народа
соч ет ание
более
совершенное.
При
принимаемом
мною
опр еделени и
ми фа
как
слов ес ­
ного
про извед е ния,
то
ес ть
(в простейшем виде одного
слова)
как
совокупности
образа
(== сказуемого), представ ­
ле ния
(tertium comparationis) и значения ( = психологиче ­
с кого
подлежащего,
то
е сть
того,
что
подлежит
объясне­
нию), для меня совершенно немыслимо,
как
можн о
пред­
полагать
когда-либо
существование
мифа
помимо
с лова
и
как,
кроме
первых,
не
досягаемых
для
наш ей
мысли
сту пеней
чел ов ече ског о
развития,
мо жно
д ум ать,
что
по­
сл еду ющий
миф
мог
создаться
без
помощи
предшеству­
ющего
мифа-слова.
Ес ли
бы
человек
сначала
сме шал
образы
облака
и
го­
ры,
а
потом
создал
миф,
то
получилось
бы
не
о б ъясне ние
обл ака
горою,
а
объяснение
облака-горы
в
их
нераздель­
ности
чем-либо
другим.
Сущест венн ая
че рта
ми фа
как
ап­
пе рце пции
в
сло ве
(Steinthal) есть именно то,
что
отожде­
ствление
или
частное
слияние
объясняющего
и
объясня­
емо го
не
предшествует
о бъя снению,
а
сле ду ет
за
ним.
Дети-немовлята
и
животные
могут
им еть
«живопис ­
ные
а на логии », то есть и в них известные сочетания эле­
ментарных
вос пр ияти й
могут
нах оди ть ся
в
связи
с
други­
ми
сочетаниями,
но
мифов
они
еще
не
создают.
Впрочем,
в
каждом
отдельном
случа е
оп ределени е
влияния
с лова
представляет
нов ые
трудности,
и
я
выш е­
сказанны м
никак
не
дума ю
оправдывать
скороспелых
за­
ключе ни й
по
готовому
шаблону,
вроде
тех,
кот орые
не­
ре дко
встречаются
у
Афанасьева,
например: «Таккакдрев­
нейший
язык
употреблял
одинаковые
назван ия
и
для
зве­


272
А.
А.
Потебн я
риной
шкуры,
и
для
животных,
п о крытых
мохн ат ою
шерстью,
то
арийское
племя
не
только
признавало
в
обла­
ках
небесное
руно,
но
и
сверх
того
олицетворяло
их
бо д­
ливым и
бар анам и,
резвыми
овца м и,
прыгающими
козла­
ми»
и
проч .
[9, т.
1, с.
682].
Тут
еще
во пр ос,
прежде
ли
представлялось
облако
шкурою,
а
потом
козлом,
бараном
или
наоборот,
или
же
эти
представления
возникли
незав иси м о,
в
о твет
на
раз­
личные
вопросы,
вы зы ваем ые
разли чн ыми
нов ыми
вп е­
чатлениями.
В
отд ельн ых
с л учаях,
которые
не
должны
быт ь
специализированы,
априорные
основания
ми фа
мо­
гут
быть
разл ич ны.
Известно,
например,
что
в
слове
мех
(= лит.
maisas, saccus) первое значение
—
баран,
как
оп ло­
дотворяющий
(скр.
меша,
баран),
а
в торое
—
мешок,
шкур а.
«Сколько существует в языке метафор и синонимов, —
говорит
Котляревски й, —
которые
не
выз ываю т
смешения
и
не
да ют
пов ода
к
со зданию
мифов!
Почему,
например,
на зыва я
словом
двиджа,
дважды
ро жден но е,
и
яйцо12, и
брахмана,
болезн ь
язык а
не
произвела
ми фа
о
рожде ни и
брахмана
из
яйца ?
Почем у
метафорические
выражения:
слепой
орех,
живой
или
м ер твый
лес
—
не
выродились
и
не
разрослись
в
м ифы?» [63, с.
52].
П ока
говорится
про тив
М.
Мюллера,
я
согласен,
пото­
му
что
болезни
язы ка
ни
в
обр азов ан ии
грамматической
формы,
ни
в
образовании
мифа
не
нахожу;
но
зат ем
заме­
чу,
что
такие
вопросы
ничего
не
док ажут,
ес ли
останутся
и
без
отве т а.
Ес ли
бы
точно
не
было
упомянутых
мифов,
то,
зна ч ит,
дви ж ение
мысли
от
брахмана
к
яйцу
или
на­
оборот,
пр оизве д енно е
омонимами
дв и джа,
встретило
ка­
кое-либо
препятствие.
Но
подобный
миф ич еский
рассказ
о
пти цах -бр ах мана х
действительно
ес ть
[149, с.
471—473].
Утверждать,
что
нет
подобных
мифов,
мы
мож ем
ли шь
со
скромною
оговоркою;
нет
для
нас,
так
как,
не
говоря
о
свойственной
человеку
огра ни чен н ости
зн ани я,
мы,
за­
нимающиеся
подобными
объяснениями,
и меем
де ло
лишь
с
широко
распространенными
народными
мифами;
миф
же,
несомненно,
может
скрываться
и
в
узко й
сфер е
личности.
Ком у
не
и звес тны
мифы,
создаваем ые
нашими
детьми
под
в лияние м
то го
же
языка,
кот оры м
говорим
мы?
Как
скоро
a priori мы убедились в том,
что
слово
во
всяком
сл учае
ес ть
готовое
русло
для
течения
мысли,
нам
в
частном
слу ч ае,
где
этог о
течения
не
заметно,
остается
12 Не яйцо дважды рождается,
а
пт ица : «Два раза родився,
ни
разу
не
хрест ився ,
всяк а
тварь
его
гл асу
с лишить» (пивень) [75, с.
174].


Из
за писок
по
теории
словесности.
Фрагменты
21Ъ
иск ать
препятствий.
Могущественнейшее
из
э тих
пре­
п ятстви й,
впр о чем,
не
уничтожающих
его
и
усложня ­
ющи х
труд
исследователя
этого
влияния,
есть
богатство
опыта.
Влияние
язы ка
ест ь
оди н
из
видов
апр иорно ст и
мыш­
ле ния,
под
которым,
конечно,
сл еду ет
разуметь
не
вооб­
ще
участие
пре жде
до бы той
мысли
в
новых
ее
работах
(ибо в таком случае с первых дней жизни апостериорного
мы шл ения
не т,
а
добывание
новых
мыс лей
исключитель­
но
или
преимущественно
из
ст ар ых 13)-
Наклонность
к
априорному
м ышле нию
находится
в
обратном
о тно шении
к
величине
запаса
дан ных ,
каким
располагает
мысль:
чем
меньше
это т
запас,
тем
сил ь нее
априорность.
Ес ли
это
построение
верно,
то
оно
одинак о ­
во
унич то жа ет
как
мысль
о
появле нии
н екогд а
б оле зни
языка,
а
вместе
с
нею
и
мифов,
так
и
м нение,
очень
сход­
ное
с
эт им,
что
только
вторичные
ми фы
возникли
под
влия ние м
языка.
Ибо
чем
бли же
к
на чалу
истории,
тем
ме нь шим
капиталом
мысли
о бл адают
л юди.
Между
априорностью
заключений
и
предрассудком
лишь
та
р азн ица,
что
предрассудок
ес ть
априорность,
рас­
сматриваемая
в
тех
моментах,
когда
уже
и м еются
или
предвидятся
данн ые,
перетягивающие
весы
мысли
на
ст о­
ро ну
но вог о,
более
апостериорного
заключения.
Поэ том у
то,
что
с
течением
вре ме ни
становится
предрассудком
(в
глазах
постороннего
н аблю да теля), в свое время,
при
от­
сутствии
противовеса
было
лиш ь
законным
ст рем лением
мысли
к
объединению
своих
элементов.
«Названия звезд и созвездий,
зна ко в,
обозначающих
области
неба
и
периоды
дней
и
годов ,
как
бы
они
ни
бы­
ли
произвольны» (то есть,
собственно
говоря,
как
бы
они
ни
были
нес ог л асны
с
позднейшими
з нания ми), «соста­
вляют
для
астролога
материал,
кот орый
он
может...
при­
водить
в
идеальную
св язь
с
житей ски ми
со бы тиям и.
До­
вольно
был о
астрономам
подразделить
п уть
солнца
во об­
р аж аемыми
знаками
зодиака,
чтобы
из
этого
возникли
аст рологиче ск ие
законы,
по
ко то рым
эти
небесные
зна ки
имеют
действительное
вл ияние
на
насто ящи х
овнов,
тель­
цов ,
раков,
львов,
дев.
Ребенок,
рожденный
под
знаком
Льва,
будет
мужественным,
а
рожденный
под
знаком
Ра­
ка
недалеко
пойде т
в
жизни»
и
п роч.
[117, т .
1, с.
123].
При
со сто янии
мы сли,
не
дающем
возможности
явст­
венно
разграничить
субъективное
познание
от
объектив­
ных
его
источников,
сло во
как
наиболее
яв стве нны й
для
13 Следует объяснить,
что
математическое
мышление
в
этом
смысле
не
априорно.


274
Л.
А.
Потебн я
со зна ния
указатель
на
совершившийся
акт
по знан ия,
как
центр
отн оси тельн о
изменчивых
элементов
чувственного
образа
долж но
было
пр ед ставл ять ся
сущностью
вещи.
Есть
мн ого
свидетельств
о
чрезвычайной
распространен­
ност и
этого
верования
(см.
наст ,
изд. ,
с.
156—159).
РЕЛ ИГИ ОЗ НЫЙ
МИФ
Под
мифом
разумеются,
м ежду
п рочи м,
та кие
про ­
ст ые
поэтич ес кие
объяснения
явлений,
как
«облако
—
это
камень,
г ора », «душа—
это
ды ха ние,
пар,
дым,
в ет ер».
В
то
же
время
к
обл асти
ми фов
отн о сятся
и
те,
предме­
том
коих
с лужат
де яния
высших
че лове ка
существ,
упра­
вляющих
миром
и
человеком
и
во
все х
мифологиях
от­
н оси мых
преимущественно
к
небу.
Очевидно,
последние
мифы
должны
бы ть
позд не е
по
времени
образования,
так
как
они
предполагают
бо л ее- менее
значительную
ст еп ень
широты
и
единст ва
миросозерцания.
Отношение
меж ду
тем
и
другим
в
общих
чер тах
сл еду ющее.
Известны
наблюдения,
что
че лове к
«под лесом видит,
а
под
носом
не
вид ит», сначала заносит в летописи воен ­
ные
подвиги
и
т.
п.
и
лишь
гораздо
по зже
на
выс ок ой
степени
развития
нач инает
интересоваться
мел кими
и
близ ким и
бытовыми
я вле ния ми;
сн а чала
пытается
об ъ­
яснить
себе,
что
такое
солнце,
мол ния,
туча,
а
потом
уже
—
что
та кое
домашний
ого нь,
зеленое
дерево
и
т.
п.,
небесная
радуга
требует
объяснения
и
объясняется,
а
раду­
га
в
вод яных
брызгах,
производимых
сами м
че лове ком
во
время
купанья,
или
не
замечается
вовсе,
или
является
чем -то
непосредственно
понятным.
Тем
не
менее
по
об­
щему
правилу
[сначала]
о бъ яс няется
от да ле нное
близким.
Это
потому,
что
более
близкие,
земные,
непосредственно
окружающие
человека
я вле ния
пов торяю тс я
ча ще,
вп е­
чатления
от
них
определеннее,
комплексы
эт их
впечатле­
ний
более
расчленены.
Обычность
и
я сност ь
эт их
комп ­
лексов
находится
в
обр атн ом
о тно шении
к
сил е
потрясе­
ния ,
которое
они
п роиз вод ят,
вновь
появляясь
в
душ е.
Мен ее
о быч ные
явле ния
пр ои звод ят
более
смутные
вос­
прият ия,
но
более
си ль ные
чув ств а;
они
с лабее
в
теор ети ­
ческо м ,
но
сильнее
в
эмоциональном
отношении.
Только
нам
кажется,
что
животное
и
человек
суть
неизмеримо
бол ьш ие
ч удес а,
чем
об лак о,
солнце
и
пр о ч., и что земное
гор е ние
никак
не
менее
удивительно,
чем
атмосферное
электричество.
Для
первобытного
че лове ка
это
было
на­
оборот.
Хо тя
самое
первоначальное
на зван ие
земн ого


Из
записок
по
теории
словесности.
Фра гменты
275
огн я,
коро вы
и
т.
п.
было
уже
мифом,
но
э тот
миф
по­
служил
тольк о
материалом
для
со здания
миф ов,
име ­
ющих
предметом
явле ния
более
пот ряса ющи е
и
потому
божественные.
Земной
огонь,
земные
коровы
послужили
ответом
на
вопросы,
что
такое
ого нь
небесный,
что
так ое
туча.
Лиш ь
затем
вно вь
во зник
вопрос:
что
же
та кое
зе м­
ной
огон ь,
что
тако е
земная
корова?
Ответ:
земной
ог онь
ес ть
тот
же
небес ны й,
нисше дш ий
на
земл ю;
земная
ко­
рова
ес ть
таинственное
во площ ение
небесной
и
потому
изв ес тн ыми
своими
де йс твиям и
может
указывать
на
де­
яния
первой.
Вместе
с
э тим
создается
те ори я,
что
ма лое
и
слабое
пр оис ход ит
из
вел ик ого
и
сильного
[209,
с.
15—18], образуются более- менее
обширные
связи
ме ж­
ду
небесными
явлениями
и
земными.
Вышеприведенные
пр имер ы
не
выдуманы.
Чи сло
по­
добн ых
им
огромно.
Например,
молния
ест ь
птица,
а
по­
том,
наоборот,
пти ца,
например,
дятел,
имеет
изв естн ые
свойства
молнии
(поверья,
что
она
зна ет
и
пользуется
раз ­
рыв-травою
или
ра зр ыв-к ам не м); солнце есть горящее ко ­
лесо,
и,
наоборот,
зажженное
п осре дст вом
тр ения
земное
коле со
имеет
изве стны е
свойства
с ол нца,
например,
слу­
жит
к
предсказанию
урожая
и
т.
п.
ОТНОШЕНИЕ
ЯЗЫЧЕСТВА
К
ХРИСТИАНСТВУ,
ВЕРЫ
К
З НАНИЮ
Те пе рь,
по
истечении
(почти) 900 лет после официаль ­
ного
приня тия
х р исти анст ва,
в
п амяти
народа
сохра­
нились
безо
вся ког о
участия
письменности
(или,
лучше
сказать,
благодаря
незнакомству
с
письменностью)
столь­
ко
остатков
язычества,
что
по
ним
мо жно
довольно
полно
воссоздать
образ
этого
язычества.
В
ра зной
степени
то
же
вст р ечает ся
и
во
все х
христи­
анских
странах.
Стар ин ная
письменность
передала
нам
лиш ь
скудные
и звес тия
о
языческих
богах
и
игрищах,
меж ду
тем
как
бо­
гатство
изустных
языческих
преданий
до
сих
пор
еще
не
исч ер пано .
Какие
же
причины
это й
долговечности
язычества?
Са ма
церковь
во
многом
в олею -н ев олею
содействова­
ла
э тому
сохранению
язычества.
«Самим духовным, — го­
ворит
Гримм,—не
всегда
удавалось
найт и
гр аницу
м ежду
язы чески м
и
христианским:
под
их
собственный
вку с
мог­
ло
подходить
мн огое
язы ческо е ,
коренившееся
в
толпе.


276
А.
А.
Потебн я
В
язык е
рядом
со
множеством
греческих
и
латинс^х
сло в,
вновь
введенных
для
церковного
у по тр еблен#,
осталась
и
ча сть
немецких,
свя зан ных
с
язычеством,
а-
пр име р,
им ен
богов
—в
назв ани ях
дней
недели.
К
этм
сло вам
незаметно
примкнули
и
языче ск ие
обыч аи,
язые -
ски е
празднества,
так
сросшиеся
с
жиз нью
народа
и
такт е
тя гуч ие,
что
принимали
в
себя
постороннюю,
христин-
ску ю
примесь,
лишь
бы
сохранить
хоть
отчасти
любимю
ис пыт а нную
старину.
Христианские
пра здн ик и,
по -ви и-
мому,
не
без
умысла
со
ст орон ы
церкви
совпадают
с
яы-
ческими.
Церкви
воздвигались
на
местах
именно
низвр -
женных
идолов
или
священных
деревьев,
и
н арод
по-
должал
привычные
посещения
этих
мест.
Нередко
самые
сте ны
язы ческо г о
храма
превращал
сь
в
церковь.
Языческие
горы
и
источники
принимали
имн а
христианских
с вят ых,
и
на
эт их
последних
переходпо
уважение,
ко то рым
некогда
пользовались
пер в ые.
Свя ­
щенные
л еса
стано в ил ись
собственностью
вновь
о снов н-
ного
монастыря
или
короля;
но
и
в
ча с тных
руках
онют-
части
продолжают
ч ес твова тьс я.
Юридические
обычи ,
особенно
суд ы
Божьи
и
клятвы
(присяги), обходы гранщ,
благословения,
обносы
изображений
богов,
сохраяя
свою
языческую
сущность,
соединялись
с
церковными
)б-
р ядам и.
Некоторые
обычаи
языче ски е
и
христиансие
сходились.
Та к,
например,
языческое
окропление
ворю
новорожденного
на по мина ет
крещение,
форм а
моло ка
(оружие Тора)* — кр е ст
и
т.
п.
При
столь
многообразном
смешении
языческой
и
хи-
стианской
внешности
не
мо гло
не
произойти
и
смешеи е
взглядов
простодушного
народа.
Еврейское
и
христин-
ское
учение
стали
сближаться
с
язы чески м ,
и
язы чеси е
заблуждения
и
п редр асс удки
стали
заполнять
места,
неза­
нят ые
новою
верою.
(То на христианское содержаие
по влиял и
языческие
формы,
то
наоборот)» [46,
с.
XXXII—XXXIII].
Как ие
же
места
не
могли
б ыть
за я-
ты
новою
верою?
В
чем
христианство
не
мо гло
удовлево-
рит ь
потребностям
нов ообр ащ ен ных? «Христианству —
о т вечает
Шварц,—принесло
только
ве ру
во
единого
Ьга
и
Христа,
пострадавшего
за
грехи
ч ело веч ест ва,
и
за­
тем
—
немногосложное
богослужение.
Но
оно,
вооЩе
ис клю ча ющее
природу,
не
дал о
объяснения
многимчу-
дес ным
я вле ниям
природы,
кот оры е
языч н ик
о бъяси л,
связавши
со
свое ю
верою.
Т олько
не мно гие
г лавн ые
ял е-
ния
при роды,
например,
гроза,
течение
звезд,
да
и
того-
верхностно,
приведены
в
связь
с
христианским
Бске-
стзом.
Поэ то му
христианство
могло
лишь
несколко


Из
з апи сок
по
теории
словесности.
Фрагменты
277
ограничить,
но
не
могло
вполне
устранить
той
част и
язы­
чест ва ,
кото ра я
обращена
к
природе.
Далее,
христианство
оставляло
много
незаполненного
пространства
вокруг
со­
бы тий
семейной
жизни,
рождения,
брака,
смерти,
вокруг
за нятий ,
например,
охот ы,
зем ледел ия,
скотоводства,
пря­
денья» [200, с .
5].
Единобожие,
оторв ан ное
от
сво их
корней
и
перене­
сенное
на
чуждую
почву,
не
закл юч ает
в
себе
знан ия
пр и­
роды.
Преимущество
его
перед
язычеством
относительно
зна ния
природы
закл юч аетс я
в
том,
что
оно
ставит
Бож е­
ство
как
конечную
причину
вне
мира
и
дает
возможность
объяснять
явл е ния
природы
механическими
взаимодейст­
ви ями
частей.
Между
тем
языче ски й
па нте изм
помещает
богов
внутри
п риро ды,
ближе
к
человеку
и
тем
самым
пр ину жден
ч аще
искать
объяснения
я вл ений
в
конечных
причинах,
в
решениях
Божества.
Для
еврейско-христиан­
ского
единобожия
мир
за
исключением
души
челове­
ка—
это
материя,
приводимая
в
порядок
Божеством.
Для
языческого
многобытия
мир
—это
сам о
Божество
или
совокупность
бож ес тв.
Но
такое
преимущество
единобо­
жия
обнаруживается
не
сразу .
Оно
только
облегчает
по­
знание
природы,
но
не
заключает
его
в
себе.
Язычество
берет
ве рх
до
тех
пор,
по ка
единобожие
пр ину жде но
от­
вечать
на
вс який
нау чный
во про с : «Так Богу угодно» .
Это
не
ответ.
И
языч ник и
признают,
что
без
воли
Божества,
управляющего
явлением,
не
про исх од ит
самое
явление.
Гораздо
у до влет ворит ель нее
язычес ки е
о бъ ясне ния,
на­
пр име р,
гро зы:
гр ом
—
эт о,
положим,
сту к
колес ни цы,
ка­
тящейся
по
небесному
помосту,
громовой
у дар
—
это
стрела,
пущенная
те м,
кто
ед ет
в
той
кол ес нице.
Движе­
ние
колесницы,
стук
колес,
полет
ст релы
—
все
это
проис­
ходит
по
тем
законам,
как
и
на
земле;
чу десно е
состоит
лишь
в
т ом,
что
это
не бесна я
колесница,
а
не
зем ная .
Таким
обр азо м,
по беду
над
языче ств ом
христианство
мо гло
о держ ать
только
при
п особ ии
науки.
Так
как
науки
не
было
или
так
как
она
была
и
отчасти
ес ть
дост ояни е
немногих,
то
низшие
слои
и
продолжают
б ыть
язычника­
ми
во
всем,
не
исключая
о тно шения
яв лений
к
кон ечн ой
причине,
Богу.
При
этом
сл еду ет
помнить,
что,
как
вид но
из
опыта,
мысль
множества
людей
может
обойтись
без
того,
что
мы
назы ваем
знанием
конечной
причины.
Как
же
определить
ближайшие
от но шения
науки ,
ко­
торая
пособляет
христианству
в
борьбе
с
язычеством,
но
может
стать
и
во
враждебные
отношения
к
самому
хр и­
ст иан ст ву,
каковы
же
о тнош ения
науки
к
христианству


278
А.
А.
Потебн я
и
язычеству?
Ставя
вопрос
шире,
мож ем
выразить
его
та к:
что
такое
вера
и
что
знан ие?
«Различие,
делаемое
ф илос офам и
меж ду
верою
и
зна­
ни ем,
осно ван о
на
ошибочном
понимании
миросозерца­
ния.
Вера
ест ь
эстетическое
до по лнен ие
знания
в
искусст­
ве
(посредством искусства) . Она ст ано вит ся л ож ью и бес­
см ыс лиц ею,
ко гда
сил ит ся
сохранить
господство
в
таки х
областях,
где
возможны
уже
ответы
зн ани я.
Мы
зна ем
те
явления,
взаимные
отношения
ко их
познаны
до
тако й
степени,
что
не
изменяются
в
наши х
глазах
и
при
да ль­
не йших
от кр ыт ия х». Пределы между знанием и верою за­
вися т
от
степени
образованности,
то
есть
от
того,
как
да­
л еко
может
зай ти
наша
мысль,
не
теряя сь
в
н еоп реде лен­
ном
горизонте.
Подобным
образом,
дитя
лишь
испо дво ль
приобретает
уменье
правильно
пользоваться
своим
зрени­
ем.
Дикарь,
для
коего
пр о шедшее
и
будущее
ограничено
вчерашним
и
завтрашним
днем,
вполне
удовлетворен
мы­
слью,
что
н ебо
есть
твердь,
свод,
изг ибаю щий ся
над
его
головою.
Немалых
напряжений
стоило
его
мысли
зайти
так
выс ок о.
До шедши
туда,
она
у спо каи вает ся
и
нелегко
может
быть
подв ину та
к
дальнейшему
иссл едов анию,
к
вопро с у:
а
что
же
там
дал ьш е,
за
это ю
твердью?
Ес теств енн о,
что
дикарь
н асе ляет
свой
небесный
Олимп
существами,
образ
к оих
сложен
из
на блюд ен ий
над
земными
предметами.
При
эт ом
проц ес се
он
сл еду ет
тем
самым
за кон ам
мысли,
как
и
при
познании
ближай­
шей
действительности.
Не изве ст ное
о бъясн яе тся
изве ст ­
ны м.
Он
видит ,
например,
движение
солнца,
м есяца;
он
видит,
что
всякое
земное
объ ясн им ое
движ ен ие,
то
есть
взятое
таки м,
в
котором
начало,
коне ц
и
причина
того,
а
не
другого
направления
впол не
ясны,
исходит
от
живых
существ.
Он
обобщает
это
и
принимает
живое
существо
за
причину
вся ког о
движ ения .
Таким
обра зом,
жив ое
существо
вод ит
по
небу
эти
светила.
Пада ет
г ромо вой
уд ар:
кон ечн о,
он
пуще н
че ло­
в ече ской
рукою,
потому
что
бросать
может
на
земле
толь­
ко
человеческая
р ука.
В сякий
земной
пр едмет
сделан ный,
начало
коего
мо жет
быть
указано,
стало
б ыть,
всякий
предмет,
мыслимый
для
дикаря
по
отношению
к
своему
на чал у,
в
решительном
больш ин ств е
слу чае в
сдел ан
чело­
веком.
Поэтому
в
реши тель ном
большинстве
случа ев
на
н ебо
ставится
человекообразный
создатель.
(Впрочем,
бу­
дет
ли
это
человекообразное
существо
или
живот­
ное—
это
за вис ит
от
степени
р азв ития.
Изве стно ,
что
зо­
оморфизм
предшествует
антропоморфизму.)
Какие
бы
ре лигио зны е
пред с та вления
ни
образовал
себ е
дикарь,
во


Из
записок
по
тео рии
словесности.
Фр агм енты
279
всяко м
случае
в
них
нет
нич его
такого,
что
бы
специфи­
ч ески
отличало
эти
пре дс та вле ния
от
остального
его
зна ­
ни я.
Беж ит
ли
в
его
глазах
солнце
от
преследующего
вра ­
га,
езд ят
ли
по
небу
в
к оле с нице,
разрубливают
ли
ме сяц
по по лам
или
пожирает
его
чудовище,
во
всяком
случае
это
случайная
ассоци ация
человеческих
действий
с
небес­
ными
явле ниям и.
Эта
асс оц иация
ст ано вит ся
временным
объяснением
явлен и я,
и
ее
верность
или
неверность
так
же
не
может
быт ь
непосредственно
доказана,
как
невоз­
можн о
нашим
ас трон ома м
взять
в
рук у
мес яц
и
пал ь цем
показать
на
нем
горы
и
долины.
Астрономическое
объяс­
нение
линий,
оп ис ыва емых
месяцем,
законы
движения
планет
—
ведь
это
тоже
случайные
ассо циации
наблюде­
ний,
которые
о тл ич аются
от
пе рво бытн ых
ассоциаций
в
голове
дикаря
лишь
больш ею
художественностью
сопо­
ставления
частей.
В
сущности,
сведения
н аши
о
зв ездах
так
же
неве лик и
те пе рь,
как
и
тогда,
когда
их
считали
за
вбитые
в
н ебо
з оло тые
гво зд и.
Мы
сд ела ли
множество
на­
блюдений
над
их
быс тро то ю,
величиною,
формою
и
со­
ставили
из
этих
наблюдений
систему,
кот ора я
до
тех
пор
будет
оставаться
ис тино ю,
пока
из
нее
будут
без
нат яж ки
объясняться
все
наблюдения,
но
кото ра я
каждую
минуту
может
быт ь
разрушена
новыми
открытиями,
как
Птоло-
меева
бы ла
разрушена
системой
Коперника.
Добытое
на­
ми
преимущество
состоит
в
том,
что
падение
систе м ы
мо­
жет
совершиться
без
вре да
для
раз
навсегда
добытых
фак ­
т ов;
в
том,
что
обобщения
слу жат
для
нас
лишь
времен­
ным
объединением
и
завершением
отд ел ьных
явлений.
Пр огре сс
нашего
вр емени
состоит
в
преимуществе
естественно-исторической
методы
исс ле до ван ия,
которая,
будучи
способна
к
орган иче ско му
р азв итию
из
се бя,
сде­
лала
впредь
невозможным
возвращение
от
знания
к
вере.
Такие
отпадения
постоянно
вст р ечал ись
в
древности,
по­
тому
что
мысли
недоставало
той
п одд ержки
со
стороны
на ко пле ния
массы
наблюдений,
кот ора я
для
нас
служит
широ к им
основанием
для
дальнейших
[132,
т.
1,
с.
16—18].
Все
со дер жание
нашей
мысли
исчерпывается
тем ,
что
мы
знаем,
и
тем,
во
что
мы
верим.
Решение
вопроса
об
от ноше нии
знания
и
в еры
зави сит
от
р еш ения
д руго го:
имеет
ли
мысль
какие-нибудь
особ ен ные
средства
для
усв оени я
предметов
веры,
действуют
ли
на
нас
эти
пред­
м еты
не
тем
путем,
которым
действует
познаваемое?
Нам
изве стен
только
один
путь:
чувственные
во спр и ятия.
Вс е,
что
не
дан о
непосредственно
чувствами,
ест ь
лишь
сооб­
раз ная
со
сво йст вам и
ду ши
переработка
ч ув ств енных
во е-


280
А.
А.
П отебн я
приятии.
Наитие
свыше,
зрение
помимо
глаз,
слух
поми­
мо
ушей
п ри надлеж ат
к
числу
патологических
явлений.
Люди,
уве рен ные
в
сво ем
непосредственном
сообщении
с
неземным
миром,
как
ни
вы соко
они
стояли
над
челове­
ческим
уров н ем
по
своим
способностям,
не
объявляли
людям
нич его
такого,
что
бы
не
мо гло
бы ть
выведено
из
современного
им
зап аса
зн ани й.
Ес ли
же
у
мыс ли
вер у­
юще й
и
мысли
познающей
од ни
средства,
есл и
знание
и
вер а
строятся
из
того
же
материала,
то
различие
между
ними
может
состоять
только
в
степе ни.
Стихии
знан ия
не
трудно
показать
в
язы честв е
(примеры см .
[132]) и в хри­
стианстве.
В
чем
могут
состоять
по буж де ния
верить
в
са­
мосто ятел ь н ость
и
бессмертие
души,
в
существование
ли чн ого
Бог а?
В
том,
что
при
данном
состоянии
знания
эти
верования
требуются
зна ни ем.
Ч ело век
не
может
се­
бе
ина че
объяснить
своих
духовных
явлений,
как
при­
сутствием
в
себе
нетелесного
на чал а,
не
по двер женно г о
разрушению,
видоизменяющему
материю;
он
не
может
иначе
понять
су щест во вание
мира,
как
допустивши
сущест во вани е
Тво рца .
Везде
исходная
то чка
—
знание
и
цель
—
зн ани е.
Ве ра
нужна
для
понимания
и
сама
ес ть
извес тно г о
рода
понимание.
Эт им
исчерпывается
ее
функция.
Практическое
зна чен ие
вер ы,
ее
значение
для
чувства—-эти
значения
прои зв одн ые.
Так,
например,
че­
ло век
в
ск орбях
ищет
ус пок ое ния
в
мысли,
что
эта
крат­
ковременная
жизнь
есть
вре мя
испытания,
стр ада­
ние
—
сл едств ие
греха,
за
покаянием
следу ет
лучшая
бес­
конечная
жизнь.
Здесь
вера
успокаивает
чув ств о.
Но
то
же
самое
делает
знание.
Например,
у
меня
бол ит
голо в а,
я
успокаиваюсь
тем,
что
это
от
уга ра
и
что
есл и
устранить
угар,
то
головная
боль
пройдет.
В
простейших
формах
ве­
ры
особенно
легко
зам ети ть,
как
положения
веры
возни­
к ают
из
ассоци аций
меж ду
наблюдениями.
Так
же
возни­
кают
научные
положения.
(Примеры.)
Однако
ес ть
су ществ енн ая
ра зниц а
меж ду
знанием
и
верою.
То
по знан о
нами,
что
не
изменяется
в
на ших
глазах
при
дальнейших
отк рыт и ях,
и,
наоборот,
все
из­
менчивое
в
нашей
мыс ли
есть
вера.
Так,
в
любом
языче­
ско м
объяснении
солн ечн ого
те че ния
со з нанная
круговид­
ная
форма
ви ди мого
солнца,
изме нчив о сть
точек,
за нима ­
емых
им
на
небе,
свойство
согревать,
вызыват ь
раститель­
ность—
это
зн ан ие,
все
остальное
вера.
Это
знани е,
как
бы
оно
ни
казалось
ма лым,
ес ть
уже
значи тел ьн ый
шаг
впе р ед.
Жи во тное
и
ре бен ок
не
только
не
имеют
поня­
тия
о
круге,
но
и
не
знают,
что
солнце
светит.
Они
т олько
чувствуют
это.
Гра ница
ме жду
знанием
и
верою
отодвига­


Из
запис ок
по
теории
словесности.
Фр агм енты
281
ется
и
становится
яснее
по
мере
накопления
в
науке
непо­
колебимых
фактов.
В
первобытном
че лове ке
стихии
з на­
ния
и
ве ры
перемешаны.
От ноше ния
бли жай ших
к
нем у
предметов
сост авл яю т
предм ет
ве ры.
Горизонт
мысли
уз ок.
(Примеры из Бастиана . )
Средневековые
верования
в
участие
Бо га
в
делах
чел ов еческих . —
В
Ипатьевской
ле­
то пи си,
под
1111 г. : «Вложи Богъ Володимеру въ сердце
и
на ча
глаголати
брату
своему
Святополку,
понужая
его
на
п ога ны я...» [48, с.
1].
Этого
нельзя
счи тать
за
бла гоче­
стивую
фр азу.
Действительно,
знание
душевной
жизн и
так
мало,
зарождение
мысли
в
глазах
в ека
так
т аинс тве н­
но,
что
причиною
его
люди
могут
сч ита ть
тольк о
первую
при чин у
—
Бога,
ил и,
как
на
другой
странице
[48, с.
192],
ангела,
или
же,
е сли
мысль
злая,
научение
дьявола.
Бег­
ств о
п оловц ев
перед
нем ного ч исл енны м
полком
В оло ди-
м ер овым
е сть
дело
сверхъестественное: «...падаху
полов-
ци
пер едъ
полкомъ
Володимеровымъ,
невидимо
стина-
емы
на
землю.
И
побиша
я
въ
понеделникъ
страстный...
избь е ни
быша
ино пл ем енницъ
многое
множество
на
р^ щЬ
Салниц'Ь,
и
сп асе
Богъ
лю ди
своя...
И
въ спро сиша
колод-
ник ъ,
гл аг о люще: «Како васъ толика сила и многое мно ­
же ст во,
не
могосте
ся
прот ив ит и,
но
въскор'Ь
п об4г ост е?»
Си
же
о тв' Ь щеваху,
г л аг о лю ще: «Како можемъ битися съ
вами?
А
Д руз1
и
Ъздяху
верху
ва съ
въ
оружьи
св'Ьтл'Ь
и
страшни,
иже
помогаху
в ам ъ ». Токмо се суть ангели,
от
Бога
послани
помогать
хрестьяномъ» [48, с.
2].
В
наше
время
уже
ни
о дин
образованный
человек
не
ищет
объяснения
отдельным
р ешения м
человеческой
во­
ли,
отдельным
историческим
событиям
в
непосредствен­
ном
влиянии
Божества.
Однако
многие
вер ят
еще
в
сво ­
бо ду
воли
как
далее
неразложимую
пр и чину
душевных
движе н ий,
од нако
до
сих
пор
возможно
видеть
в
Бо ге
первого
двигателя
и стори и.
Таким
образом,
прошедшее
п редс тав ляет
нам
посто­
янно е
стремление
заменять
первые
причины
вто рич ны­
ми,
кот оры е,
в
св ою
очередь,
разложимы
и
объяснимы
другими
причинами.
Стремление
это
сдерживается
пр и­
тязаниями
вер ы
решать
по-своему
вопросы,
уже
решен­
ные
на ук ой,
но
последняя
р ано
или
поздно
берет
верх.
Чело век у
мало
заманчиво
«духовное самоубийство»; ум
лиш ь
не мно гих
мож ет
отречься
от
себя
и
поми ри ть ся
с
прот иворе чие м
пре да ния
и
живой
науки.
Можно
ли
из
этого
заключать,
что
нас танет
в ремя,
когда
ве ра
вполне
заменится
наукой?
Нау ч ные
предположения,
еще
не
со­
ставляющие
вер ы,
но
ближайшим
образом
сродные
с
н ею,,
конечно,
будут
всегда
иметь
место;
кон ца
сущ ему


282
А.
А.
Потебня
мы
не
видим
и
не
можем
п редст авит ь
себе
времени,
ко­
торое
бы
обеднело
задачами,
которому
нечего
бы ло
бы
делать.
Из
этого
следует,
что
тем
менее
мож ем
предста­
вить
себе
время,
когда
бы
самые
ве рхи
здан ия
науки
бы­
ли
построены
раз
навсегда.
Если
пер вос те пенно е
неясн о
и
не
решено,
то
и
о
второстепенном
могут
существовать
толь ко
предположения.
Если
вер а
в
лич н ого
и
человеко­
образного
Бога
пер ест ан ет
удовлетворять
мысль,
это
вер­
ховн ое
начало
заменится
другим,
таким
же
временным.
Одно
несомненно:
че ловек
с
каждым
шаг ом
вперед
на­
учается
более
и
боле е
различать
степени
в ероят нос ти
и
оценивать
средства
своего
ума.
Уже
и
теперь
ясно,
чт о,
зан и мая
незначительную
частицу
ми ра,
нельзя
обнять
мы­
слью
всего
мир а.
Оценить
это
у беждение
можно,
лиш ь
сравнивши
его
с
тою
ограниченною
цельностью
взг ляда
первобытного
человека,
примеры
кое й
были
приведены
выше.
Возвращаюсь
к
поставленным
вы ше
вопросам.
Язычество
есть
так ое
миросозерцание,
в
котором
ко­
нечные
причины
в
бо льш ем
или
меньшем
к оличе ст ве
раз­
мещены
в
самом
мире.


Раздел
II
ОТ СЛОВА К СИМВОЛУ
И МИФУ


О
НЕКОТОРЫХ
СИМВОЛАХ
В
СЛАВЯНСКОЙ
НАРОДНОЙ
ПОЭЗИИ
Слово
выражает
не
все
содержание
понятия,
а
один
из
признаков,
именно
т от,
который
пре дст ав ляетс я
народно­
му
воззрению
важ не йшим .
Приняв
за
данное
известное
число
корней,
равное
числу
основных
представлений
в
из­
вестной
семье
язы ко в,
мы
можем
предположить,
что
ход
лексического
развития
состоит
приблиз ите ль но
в
следу­
ющем.
Но вые
п онят ия,
входя
в
мысль
и
язык
народа,
обо­
знач ал ись
звуками,
уже
прежде
им евшим и
смысл,
и
осно­
ванием
при
этом
с луж ило
един ст во
основных
признаков
в
новых
и
прежде
изве стны х
понятиях.
Так
как
в
пр ир оде
нет
полно го
сходства,
то
известный
пр изна к
в
каждом
но­
вом
сло ве
пол у чал
особенные
отте нки ,
независимые
от
вн оси мых
суффиксом,
и
звук,
сжив аясь
с
новым
поняти­
ем,
то же
изменял
первоначальное
значе ние .
Нов ые
слова
роднились
уже
со
сло вам и
не
первичного,
а
позднейшего
образования
и,
в
св ою
очередь,
удал ял ись
от
п ер вого
зн а­
чения
признака.
Так
вместе
с
лексическим
рос том
языка
затемнялось
первоначальное
впечатление,
выраженное
словом,
под обн о
т ому
как
теряли
и
теряют
смысл
грам­
матические
формы
по
мере
удаления
от
времени
п олн ого
своего
развития.
Но
жизнь
язы ка
состоит
не
в
од ной
толь­
ко
утрате
и зобра зи тельн ост и
и
гр амма ти ческ ой
стройно­
ст и:
я зык
в
настоящем
св оем
в иде
ест ь
столько
же
произ­
ве д ение
разрушающей,
ско ль ко
и
во ссо зи дающей
с илы.
Соответственно
замене
обветшавших
звуков
и
ф орм
но­
выми
со бстве нны й
смысл
слова
поддерживается
в
па мяти
н арод ной
сопоставлением
э того
слов а
с
другим,
и ме­
ющим
сходное
с
ним
основное
зн ачен ие.
Отс юда
посто­
янные
эпитеты
и
другие
тавтологические
выр а же ния,
например,
белый
св ет,
ясный-красный,
косу
чесать,
думать-га­
да ть.
Та
же
п отреб нос ть
восст ано вл ят ь
заб ыв аемо е
соб ст­
венное
зн ачен ие
с лов
была
одною
из
причин
образования
символов.
Близость
основных
признаков,
к отора я
видна
в
постоянных
тождесловных
выражениях,
бы ла
и
меж ду


286
А.
А.
Потебня
названиями
симв о ла
и
обозначаемого
предмета.
Калина
стала
символом
девицы
потому
же,
почему
девица
назва­
на
красною,
по
единству
основного
пре дст ав лен ия
о гня
—
света
в
словах:
девица,
кр асный ,
к алина.
На
основа­
нии
связи
символов
с
други ми
эпиче ск ими
выр ажени ям и
можно
бы
называть
символами
и
те
предметы
и
д ейств ия,
кот ор ые,
изображая
другие
предметы
и
дей стви я,
нис­
колько
при
эт ом
не
одухотворяются.
З ная,
например,
что
г ние ние
о бознач ает ся
в
языке
огнем,
можно
бы
ог онь
на­
зв ать
с им волом
гниения.
По
мер е
[того], как забывается упомянутое соответст­
вие
между
значением
корней
с лов
объясн яем ых
и
объ яс­
няющих,
о сл абл яется
и
связь
м ежду
ними:
постоянные
эпитеты
и
проч.
переходят
к
с ловам,
ко то рые
означают
то
же
понятие,
но
по
другому
признаку.
Так,
в
в ыраже ­
нии
«черные грязи»
при лага тельн ое
не
имеет
ничего
об­
щего
с
корнем
гряз
—
гр жз,
по
которо му
было
бы
прилич­
нее
назвать
грязи
топучими,
что
и
вс тр ечаем
в
пр о изв еде­
ния х
н арод ной
поэзии; «черный»
перешло,
вероятно,
к
с лову
«грязь»
от
другого
слова,
например,
от
с лова
кал ,
выражающего
впечатление
че рного
цвета.
В
тех
способах
выражать
символ,
какие
застаем
в
на­
родной
поэ зи и,
видно
то
же
стремление
к
потере
изоб­
ра зите льнос ти
сл ова
и
свя зи
поэзии
с
языком.
Прос ты е
форм ы
см ен яются
сложными,
но
не
за мен яютс я
ими
в полн е.
Гл ав ных
от ноше ний
символа
к
определенному
три :
ср авн ени е,
противоположение
и
от нош ение
при­
чинное.
а)
Сравнение
в ыра жает ся
в
на родн ой
поэз ии
или
так,
что
символ
вполне
соответствует
своему
предмету,
или
так,
что
меж ду
тем
и
другим
по лаг ает ся
некоторое
разли ­
чие.
В
пол ном
сравнении
символ
яв ляет ся
то
пр ило же ни­
ем
{конь- со ко л ), то обстоятельством в творит,
пад.
(зегзицею
к ычетъ), то развитым предложением.
В
последнем
случае
сравниваемое
может
подр азум еват ь ся
или
быть
разви то
до
та кой
с тепен и,
как
и
символ.
Примером
первого
мо­
жет
слу жи ть
пе сня
Кра ле дво рс кой
рукописи*:«Achtyrö-
ze, krasna roze.
С ети
si rano rozkwetla, rozkwetawsi po-
mrzla, pomrzawsi uswedla, uswedewsi opadla?» —
и
вслед
за
тем
сл ова
д еви цы,
кот орая
ср авнива ется
с
розою;
приме­
ром
второго—
дв уст иши е: «Грушице моя!
чом
ти
не
зеле­
на я?
Милая
м оя!
чом
ти
не
весел ая ?» —
в
котором
каждо­
му
сло ву
первой
половины
соответствует
слово
второй.


О
некоторых
символах
в
славянской
н ародн ой
поэзии
287
Символ
как
п рилож ени е
сл ивает ся
с
обозначаемым
в
одн о
целое,
а
творительный
п адеж
напоминает
превра­
щения:
то
и
другое
мо жет
быть
отнесено
к
тому
времени,
когда
чел овек
не
отд е лял
себя
от
вне шне й
природы.
Сравнительно
п озже
появился
параллелизм
выражения:
он
у казы вает
на
затемнение
смысла
символов,
потому
что
если
эти
последние
понятны,
то
и
объяснять
их
незач ем .
Еще
более
поздним
кажется
выражение
символа
в
вид е
полного
или
сокращенного
придаточного
п редложен ия
с
ср ав ни тельн ым
союзом
(например,
в
Краледворской
ру­
ко пис и: jako zora, jako luna)- .
присутствие
со юза
док азыв а­
ет,
что
меж ду
сравниваемыми
предметами
ставится
бо ль­
шое
различие,
и
напоминает
приемы
иск у сств енно го
языка.
Фо рм
отри ц ате льного
сравнения
тоже
несколько.
В
сербских
песнях
довольно
часто
употребляется
так ой
оборот:
предпосылается
символ
в
в иде
положен ия
или
вопроса
и
всл ед
за
тем
о тр иц ается,
а
на
мес то
его
ставится
обозначаемый
предмет,
на п рим ер: «Надви се облак изнад
fljeBojaK’; То не био облак изнад д)е во) ак’, Beh добар jyHaK
тражи
д )ев о)’ак’» [50, т.
1, с.
2]; «Шта се cjajn кроз гору зе -
ле ну?
Да
л’)’е сунце,
да
л’je )асан месец?
Н и т’^е сунце,
н ити
)асан месец, Beh зет щури на во)’водство до!)е» [Там же,
с.
13].
Сербские,
а
особенно
ве лик орус ски е
песн и
опускают
сравнение
положительное
и
начинают
с
о тр иц ания: «не
...а». Без сомнения,
тако е
сравнение
с
отр ицание м
пре дп о­
лаг ает
положительное,
а
потому
нов ее
последнего*.
б)
Противоположение
символа
предмету
не
ч уждо
влр.
п есн ям,
но,
если
не
ошибаюсь,
чаще
встречается
в
малорусских.
Обыкновенная
форма
такая
же,
как
и
в
разви то м
положительном
сравнении,
и
от нош ение
со­
поставленных
п редложен и й
при
отсутствии
с оюза
может
б ыть
легко
пр инято
за
сравнительное,
ка к,
например,
в
следующих
местах: «Над горою високою голубил1тают:
я
ро ск оши
не
зазнала,
а
л1т а
минают» [78, с. 59]. «Ой гиля,
ги ля,
си з1
голубоньки
на
високе
л1 т ання:
Та
уже
важко,
мое
серденько,
та
с
тобою
горювання» [78, с.
102]. « Ой
з-за
гори
из- за
кручи
ор ли
вшптают:
Не
зазнаю
я
роско­
ши ,—
вже
й
л1т а
минают»** [78, с.
106].
Высокое
л етань е
пти ц
имеет
смысл
нич ем
не
с тес ня емой
свободы;
че ш.
bujeti, пол .
bujac, рус .
ш ирять,
парить
значат
не
только
вы­
со ко,
но
и
привольно
летать.
Тако му
ш ирян ью
противопо­
л агает ся
горе,
сте сн ен ное
положение
человека,
отсутст­


288
А.
А.
Потебня
вие
роскоши,
то
есть
раздолья,
свободы,
что,
р азум еет ся,
предполагает
сравнение
счастливого
чело ве ка
с
высоко
летящею
птицею
*.
И
эт от
прием
п озже
сравнения.
Кро­
ме
сложности
формы,
можно
думать
так
и
потому,
что
в
противоположении
таится
мысл ь
о
равнодушии
приро­
ды
к
страданиям
человека,
о
разладе
по след не го
с
дейст ­
вительностью,
мысль
есте стве нна я
в
устах
современного
нам
поэта,
но
слишк ом
печ аль ная
для
первобытной
эпи­
ческой
по эзи и.
с)
Пр ичинно е
отношение
тоже
рождается
из
сравне­
ния.
Так,
во
многих
на родн ых
м ед ицинс ких
средствах
м ожно
распо з нат ь
символы
вызд оро влен и я
или
болезни:
пораженное
сибирскою
язвою
м есто
очерчивают
выпав­
шим
из
с ухой
сосны
с учк ом,
чтобы
уроки,
призоры
и
пр оч.
поотсыхали,
как
сучья
и
коренья
у
с ухой
сосны
[37, с.
53]; рожу лечат высеканьем огня и прикладывани­
ем
красного
сукна
на
бо ль ное
место,
потому
что
рожа
сближается
в
язык е
с
огнем
и
красным
цвет о м.
Вообще
символизм
до жив ает
с вой
век
в
п одобн ых
сложных
фор­
ма х;
он
до лго
жив ет
в
приметах,
симпатических
ле чен ьях
и
других
пр едр ас су дках
пос ле
то го,
как
ис чезнет
в
вы с­
ших
формах
н арод ной
поэзии**.
Так
как
символизм
е сть
остаток
незапамятной
стари­
ны,
то
встр ети ть
его
можно
преимущественно
там,
где
медл енне е
происходит
отделение
мысли
от
языка,
куд а
медлен нее
проникает
новое.
Как
ни
ст ары
ины е
бы ли ны,
пе сни
юнац кие,
все
же
о ни,
с
немногими
исключениями,
всем
своим
со дер жанием
относятся
ко
временам
ист о ри­
ческим.
Жизнь ,
в
них
изображенная,
есть
жизнь
столкно­
вения
и
борьбы
нар одо в,
жизнь
про г ресса,
быстро
приво­
дящая
в
за бвен ие
ст ар ину
и
воссоздающая
ее
в
новых
фо рма х.
Вообще
мысль
м ужч ины
шире,
по движн ее,
из­
менчивее
в
с илу
новых
вход ящи х
в
нее
ст их ий,
чем
мысль
женщ ины ,
заключенной
в
кру гу
м едленн о
изменя­
ющего ся
домашнего
бы та,
более
б лизко й
к
природе
и
не­
по движ ном у
ра зно образ ию
ее
явлений.
Жен щин а
■—
пре­
имущественно
хра ни тельн иц а
обрядов
и
поверий
давно
застывшего
и
уже
не по нят ного
яз ычес тва .
Оттого
свя зь
с
языко м
и
си мв оли зм,
характеризующие
женские
песни,
встречаются
в
мужских
в
го ра здо
меньшей
с тепен и.
Сим­
в олизм
находится
в
обратном
отношении
к
сил е
посто­
ронних
влияний,
а
пото му
он
необходимее
и
яснее
у
рус­
ск их
и
сер б ов,
чем
в
песнях
чехов,
лужича н,
хорутан,
по­
ляков.
Эстетическое
достоинство
про изве де ний
народной
9*


О
некоторых
символах
в
славянской
н ародн ой
поэзии
289
поэзии
падает
вместе
с
с имволиз мо м
и
от
тех
же
причин,
меж ду
прочим,
от
умен ьш ен ия
числа
людей,
для
ко их
язык
и
пр оизве д ения
нар одн ой
словесности
—
гл авны е
ср едств а
развития.
Пра вда ,
превосходные
сер бск ие
исто­
рические
пе сни
и
некоторые
малороссийские
ду мы
до ка­
зыва ют,
что
и
при
отсутствии
символов
возможны
высо­
кие
н арод ные
произведения,
если
меж ду
кл ассам и
наро да
нет
резкого
различия
и
если
вся
масса
народа
достигнет
известной
степени
воодушевления;
но
воодушевление
прох оди т,
масса
народа
р азъ един яе тся,
и
с нова
начинается
процесс
паден ия
н арод ной
сло весн ост и.
В
настоящее
время
многие
малороссийские
песни,
еще
прекрасные
по
частностям,
не
представляют
н икако­
го
внутреннего
единства.
Он и,
очевидно,
механически
сши ты
из
отд ельн ых
двустиший
и
четверостиший,
кот о­
рые
встречаются
в
других
пе снях ,
поются
и
сами
по
себе.
Одни
из
эти х
коротких
песенок
—
параллельные
в ыраже­
ния
с
правильно
употребленным
символом;
в
других
сим­
вол
поставлен
с луча йно,
по
привычке;
в
тр етьи х
опущен
символ
или
его
об ъясн ени е,
которое
теперь
бы ло
бы
вов ­
се
не
лишним .
Польс ки е
краковяки,
кажется,
были
пре ­
жде
па ра лле льны ми
выражениями,
как
малорусские
«уличные»
и
«коломыйки»*, но теперь представляют го­
раздо
большую
степ ень
разложения,
чем
эти
последние.
Некоторые
из
них
—
набо р
слов ,
утрат ив ши й
вс який
с мыс л: «Kamien na kamieniu, па kamieniu kamien, А па tym
kamieniu jeszcze jeden kamien».
Приводя
в
порядок
не м ногие
собранные
мною
мат е­
риалы,
я
старался
не
уп уска ть
из
в иду
[связи]
символики
с
языком
и
р аспо лаг ал
символы
по
единству
основного
представления,
зак люче нн ого
в
их
назв ания х.
В
частных
с лу чаях
я
мог
ошибаться,
но
верно
то,
что
толь ко
с
точки
зрения
язык а
мо жно
привести
символы
в
порядок,
соглас­
ный
с
воззрениями
народа,
а
не
с
пр оиз во лом
пишу щег о.
ОГОНЬ.
СВЕТ.
Если
б
мы
не
знали,
что
б ожес тва
о гня
и
света
занимали
важ ное
м есто
в
язы чес ких
верова­
н иях
славян,
то
м огли
бы
убедиться
в
этом
из
обилия
сл ов,
имеющих
в
основании
представления
огня
и
свет а.
Как
душа
и
жизнь,
так
и
ча с тные
про явл ения
жизни:
голод,
жажда,
ж елан ие,
любовь,
печаль,
ра дос ть,
гн ев
—
п редс тав лялис ь
народу
и
изоб ра жал ись
в
языке
огнем.
Слова,
первоначально
применяемые
к
н ес кольки м
10.
А.
А.
П отеб ня


290
А.
А.
Потебн я
понят иям ,
например,
и
к
же ла нию,
и
к
печали,
с
течени­
ем
времени
стано вя т ся
опр еделенн ее,
начинают
обо зна ­
ч ать
о дно
известное
понятие.
Диссимилирующая
с ила
язык а
действует
при
этом
по
правилам,
час то
совершенно
для
нас
непонятным.
Примером
этого,
как
кажется,
п ро­
и звольн ого
разгра ни чен ия
т ож дест венны х
по
основному
признаку
слов
могут
служить
назв ания
пищи
и
пить я,
го­
ло да
и
жажды.
Что
пищ а
и
питье
р одн ятся
между
с обою
в
язык е,
ви дно
из
следу ющего :
слово
пища
происходит
от
пи-ти
с
суф фик сом ,
став шим
согласною
корня.
От
пред­
полагаемой
ф ормы
пити ти—мл р .
питимий,
кормящий:
млр. «питимая матшка»
можно
буквально
перевести
«кор ­
ми лица
матушка».
Суффикс
-имый
им еет
здесь
действи­
те ль ное
зн ачени е,
как
в
роди мы й.
От
соути,
лить,
происхо­
дят:
сытый,
на ко рм ле нный,
от ли чае мое
обыкновенно
от
пьяный
и
соп ос тав ляем ое
с
сим
последним,
и
сыт а
(медо ­
ва я), слово,
о знач аю щее
со бств енн о
ж идко сть
и
по
таким
же
неизвестным
причинам
отнесенное
к
меду,
как
слова
квас
(ср .
киснуть,
мокнуть,
серб,
киша,
дождь)
и
пиво
к
сво ­
им
понятиям.
В
одн ой
лужицкой
песн е,
наоборот,
вода
на зва на
с ъе с тною : «Pöscel jeho ро wodu, ро tu wodu jadom-
nu» [151, t. 1, c. 145].
Сродство
голода
и
жажды
видно
в
не ск ольк их
с лова х.
Ст.- сл .
жлъдьнъ,
тождественное
по
корню
с
рус .
голоден,
в
ср б.
жудан
получает
значение
жаж ­
ду щег о.
Смага,
близ кое
к
сма жит ь,
жар ить,
значит
в
Смо­
л енско й
губ.
жажд а,
а
в
Псковскойпозыв
на
пи щу.
П ол.
pragnqc, pragnienie, жажда,
стар.
рус .
пражу,
жа жду
[1], образовалось от значения пол. prazyc, млр.
прягти
(где
я
указывает,
может
быть,
на
старинное
Л ), жарить.
Самое
жа жда
(корень жяд)
может
б ыть
сродно
с
корнем
ж ег.
То
же
подтверждают
вы ра жения : «Есть хочется,
а
пит ь
—
как
душу
выж г ло » [21]; «Ты 6i жаждущимъ утробъ охлаждение»
(Иларион .
О
законе
и
благодати
[16]); «гладомъ таати»
[92].
Таять,
кроме
обыкновенного
зн ачени я,
имеет
и
те­
перь
еще
на
Севере
другое,
гореть;
совершенно
та к,
как
топ ить: «затаяли свецу воску ярово» [46, с .
414]; отсюда
млр:
потала
(в выражении «з в1рю
на
п отал у») —-
пожра-
н ие,
жер тва .
Как
жрать,
есть,—одного
ко рня
с
гореть,
так
по л. pozywac, есть,
по
свя зи
жи зни
с
огн ем
может
в
ос но­
в ании
име ть
пре дс та вле ние
о гня,
ко торый ,
по
пословице,
хуже
вора,
потому
что
«вор ворует,
хо ть
стен ы
оставит,
а
п ожар
все
пож ирает » [21]. Некоторые слова,
о значающи е
желан ие ,
прямо
примыкают
к
п онят ию
голода
и
жажды,
а
через
них
к
горящ ем у
внутри
че лове ка
огн ю.
Таковы
10-2


О
неко тор ых
с имвол ах
в
славянской
народной
поэзии
291
ст.-сл.
жл дати,
пол .
zqdac, pragnqc, желать.
Другие
не
име­
ют
видимой
связи
с
голодом
и
жаж до ю,
но
о тно сятся
к
огню.
Жела ть
сродно
с
жал ить ,
жалеть
и
гореть,
о
чем
па­
мять
сох р анилась
в
пословице: «Ярко желают,
да
руки
по дж им ают» [21].
Млр .
и
влр .
бажать,
сильно
же лат ь,
имеет
при
себе
м лр.
багатья,
горячие
уг ли,
жар.
Д аже
го­
ре ть
м огло
принимать
значение
желать,
как
можно
за­
ключ ит ь
из
следу ющег о.
В
млр.
деви чье й
игре
«в горю- ду-
ба» (или «в
горю -п н я», псков.
о гар ыши,
го релки )
девушка,
ставшая
гореть,
говорит: «Горю,
го рю
дуб
(или пень)».
Одн а
из
двух,
ст авш их
против
нее,
сп раш ив ает: «Чого ж
ти
гори ш?» — «KpacHoi панни!» — « Я ко1?» — «Т еб е
моло­
до !» и проч., затем те две бегут,
а
горевшая
л овит
[72, т. 3,
с. 95]. Родительный падеж при гореть показывает,
что
э тот
глагол
значит
здесь
не
лов ить
—
б ега ть,
как
мож но
думать
по
св язи
огня
и
быстроты,
а
ск орее
желать,
любить*. Лю­
бо вь
есть
ж елан ие,
п очему
пск ов.
жаланный
—
любезный,
желанный
— любезный,
милый
(орлов.,
т ул .), ласковый,
добрый
(москов. ,
о лоне ц. ); твер.
жа дный ,
милый;
во
мно ­
гих
се в.
гу б.
бажоный,
м иле нький.
К ос тром.,
олоне ц ., Там­
бо в.
баж ат- ка
—
крестный
от ец,
крестная
мать,
м ожет
б ыть,
потому,
что
излюблены,
выбраны,
в
п роти воп олож­
ность
родн ым .
Св язь
любви
с
огнем
выво дит ся
и
из
сбли ­
жения
красоты
с
огнем,
о
чем
—
ниж е.
В
на зван иях
пе ча­
ли
я
не
заметил
до каза тель ств
связи
этого
чув ств а
с
жа­
жд ою
—
г ол одом;
св язь
с
огнем
—
я сна.
Печаль
от
печь,
сло­
во
не
упо тре б ите льное
в
мл р.,
вза мен
чего
млр.
журба
им еет
пос тоян ный
эп итет
пекуча.
Журба,
слово
близкое
по
форме
к
че ш . zuriti, свирепеть,
одного
корня
с
горети -ж ргь-
ти:
у
е сть
усиление
глухого
зву ка
(ср.
м урав ей- мъ равг й).
Жал ь-горе
тоже
однородны
с
гореть,
р авно
как
обл.
на-зола,
г р усчъ,
бл изк ое
к
зо ла
(ср .
пепел
—
удвоенная
форм а
от
плати,
но
и
без
предлога
по—все-таки
продукт
горения),
зо л,
имеющему
д ругую
форму
горший.
Скорбь
имеет
при
се­
бе
заекорбнуть,
за со хну ть,
скорблый,
сухой.
Сухота
(москов.
и
мл р.), забота,
печ аль
от
сух,
откуда
довольно
редкий
млр.
глагол
сушув ат ъ,
горевать
[45, с . 357] и обыкновенное
млр.
сушить
—
вялить
(о горе). Как в языке,
так
и
в
народ­
ной
по эзии
понятия
желания,
любви,
печ али
сродны
м ежду
собою,
п отому
что
выражаются
в
од них
и
тех
же
образах
внутреннего
и
внешнего
о гня.
Как
слово
утолить,
например,
голод,
жажду,
имеет
в
основании
по нятие
о гня
{тлеть,
об
о гне), хотя выражает его утишение,
усмирение,
10*


292
А.
А.
Потебня
так
пит ье
и
ед а,
усмиряющие
жажду
и
голод,
служа т
сим­
волами
упомянутых
сро дны х
с
огнем
чу вст в.
а)
ПИТЬЕ.
Пи ть
во ду
—
значит
жела ть,
стремиться,
как
можно
догадываться
из
следующего: «Край тихого
броду
пье
сивий
кшь
воду;
про сил ася
ми ла
та
до
с вого
роду» [78, с.
244].
К онь
пьет
от
жажды,
как
просьба
—
следствие
ж ел ани я; «край броду»,
потому
что
брод
—
средство
сообщения
разделенных
рекою.
Более
прим ер ов
мо жем
представить
для
питья
в
значении
лю б ви*.
Во­
да—
дев ица,
жен щин а
(см.
ни же ); хотеть пить
—
жаж дат ь
лю б ви: «Жедно момче гором ]езд щ аш е,
Жедн о
воде,
а
же-
лно
IjeßojKe» [50, т .
1, с.
416]. « Що
утята -леб едят а
ле тять
до
к ринищ.
Прилетьли
до
к ринищ ,
не
пили
во диц и;
та
йшо в
ко зак
до
д 1 вчини,
зайшов
до
вдо вищ» [78, с .
53], то
е сть
как
утки-лебеди
при ле тели
к
воде ,
да
не
пили
ее,
так
коз ак
разлюбил
девицу,
потому
что
шел
к
не й,
да
не
за­
шел.
Менее
в ыдер жано
сближение
в
сл еду ющем: «Чи се
тая
криниченька,
що
голубка
пила ?
Чи
се
тая
дгвчинонька,
що
мене
любилаЪ
([78, с. 63], ср.
[78, с . 72]). Заме чате льно
сл еду ющее
место,
где
питье
—
блу д: «Вопрос:
сыне,
пей
в оду
от
сво их
источник
и
от
студенец,
да
не
прольются
своя
во ды.
Толк:
не
сотв ори
блуда
с
чю жею
женою,
да
тво я
жена
с
чюжими
не
с облуди т» [23, прилож.].
Се рб­
ское
лубити,
целовать,
то же
сближается
с
питьем;
напри­
ме р,
в
песенке
пом очан ам
(моби,
то
е сть
мо ль бе,
прош е­
н ым ): «На Kpaj, на Kpaj, Moja силна мобо,
На
Kpajy je вода
и
де вочк а,
Вода
ладна,
а
дево ч ка
млада:
В оду
nujme, дево] ку
лубите» [50, т.
1, с.
169]; «Ja се напих жубер- вод е,
Нам ири -
сах
жу те
ду н>е,
а
налубих
младе
моме» [Там же,
с.
362].
Как
любоваться,
смо трет ь
с
наслаждением,
относится
к
лю­
б ить,
так
млр.
дивиться,
в
смысле
люб ов атьс я, —к
символу
любви
пи ть ю: «Добри веч1 р,
уд 1вон ьк о!
дай
води
напиться!
Хорошую
дочку
м аешь,
хоч
дай
подивиться!»;«Стоитьвода
на
вщ ничк у,
так
ти
и
н апийся ;
Сидить
до чка
в
в1ко неч ка,
так
ти
й
по д ивис я!». Символ известного явления может,
как
сказано
вы ше,
бы ть
средством
п роизв е сти
это
явл ение
или
его
причиною.
Пить
во ду
значит
и
люб ить
и
быт ь
лю­
бимым;
напиться
во ды
представляется
средством
внушить
к
себе
любовь: «Чи я,
мати ,
не
xopiin, чи я,
пар ень ,
не
дорк?
Чо му
ме не,
моя
ма ти,
д1вчата
не
люблять?—
Пщи,
синку,
до
кринищ,
напийся
водищ:
Буд уть
тебе
д1вки
лю­
бить
ище
й
молодищ».
Пи ть
ви но
—
тоже
л юбить : «Лепо ме je сетовала MajKa,
Да
не
nujeM црвенога вина,
Да
не
носим
зеленого
венца,
Да
10-4


U некоторых си.моони.х
в
l.iuhxhckou народной поэзии
нс
аьубим
туЬина
/у пака» [50, т.
1, с.
334, 335]; «ИлЪу пиши
кондир
вина?
Ил’Ьу
зьубиш
мл аду
мому» [Там же,
с. 3 31].
Во­
да
сближается
со
вдо вою ,
а
вино
с
девицей,
потому
что
пос ледн яя
весела,
а
первая
печальна
[Там же,
с.
228].
По­
ить—
женить: «Не hy
б рата
ж енит'
удовицом,
Нит’ hy брата
nojumu водином.. .
В
eh hy брата женити древорком,
И
nojumu ви­
ном
руменщем:
Од
вина
]елице руменире.
У
щ'евоще
ер це
в ес ели )е» [Там же.
с.
229].
Отсюда
пит ье
—
свадебный
пир ,
то
ес ть
пир
по
преимуществу:
серб,
пир
-
свадьба,
пирник
—
свадебный
гость,
пир ова ти
се
—жениться
и
выхо ­
ди ть
замуж ,
пир оват и
-
пировать
именно
на
св адьбе ,
а
по­
том
—
во о бще;
у
лужичан
сербскому
пир
соответствует
kwas, свадьба,
собст венн о
пит ье
(ср .
серб.
кит а,
дождь:
по­
нят ия
питья
и
изливанья
со вм ещаются
в
од них
и
тех
же
ко рн ях); в разных влр .
губерниях
пр оп ить
дев ку
зна чит
просватать,
а
в
Белоруссии
запоины
—
сго во р.
Жен ит ьба
служит
символом
битвы
и
смерти,
потому
что
и
то,
и
другое,
и
третье
—
суд
Божий*, а может быть,
и
по
другим
причинам.
В
частности,
пир
—
символ
би т­
в ы**, потому что,
как
к ажет ся,
не
только
свад еб ный
и
над ­
гробный,
но
и
всякий
более-менее
общественный
пир
со­
провождался
боями
(кулачными?): областное ( вол ого д. ,
ярослав.,
тул .)
сшибок
пир
вообще
и
три зн а;
пос ледн ее
вид но
из
по сло виц ы: «По деде сшибок,
а
по
бабке
щипок»
[21].
Варить
пиво
и
пить
значит
бит ься.
В
ду ме
на
Желто-
водскую
битв у
Хмельницкий
говорит
ко закам : «Гей друз!
м ол о д ц!, братья козаки запорозщ!
Добре
знайт е,
барзо
га­
дайте,
Из
ляхами
пив о
варити
зам ир а йте.
Лядьский
сол од,
ко зацка
вод а,
Лядьсм
дрова,
козацьки
труда» [71, с.
67].
В
Первой
новгородской
летописи
читаем
сле ду ющий
рас ­
сказ
о
переговорах
Ярослава
с
преданным
ему
мужем
из
Святополчей
д ружи н ы: «И бяше Ярославу мужь въ
пр! я знь
у
Святополка,
и
посла
къ
н ему
Ярославъ
н ощью
отрокъ
сво и,
р екъ
къ
нему: «Онь си!
что
ты
тому
велиши
творити?
Ме ду
м ало
варено,
а
д ру жины
мн ого».
И
рече
ему
м ужь
тъ: «Рчи тако Ярославу,
да че
меду
мало,
а
дру ­
жины
много,
да
къ
вечеру
вдати».
И
разумГ
Ярос лав ъ,
яко
въ
но щь
велить
сГцися» [83, с.
1]. Нет основания понимать
это
ме сто
в
буквальном
смысле,
потому
что
решимость
новгородцев
пе ре везти сь
на
тот
берег
Дне пра
бы ла
д елом
с луча йного
обстоятельства,
а
не
сле дст ви ем
недо ст атка
в
припасах;
ср а внивая
же
с
предшествующим
местом,
мы
видим,
что
мед у
мал о
варено
значит:
не
бы ло
битвы
(а стыч ­
ки
могли
бы ть), а дать мед дружине прямо объяснено че-


294
А.
А.
Потебня
рез
«сЪчися».
Пир
—
бит ва,
а
пь ян
значит
мертв,
как
вид но
из
изв естн ог о
м еста
в
«Слове о полку Игореве»
и
из
на­
родных
пе с е н: «Ту кровавого вина не доста;
ту
пиръ
(сва ­
дебный)
докончаша
храбрш
рус ичи:
св аты
попоиша,
а
са­
ми
полегоша
за
землю
русскую».
Ра збой ни ки
отвечают
вдове
убитого
ими,
которая
узнает
у
них
коней
своего
му­
жа: «Ой ми co6i ein кони ми их покупили,
Та
на
гнил ш
ко л од1 rpouii пол1ч или, 3 холодно!
криниченьки
могори ч
запили,
Пщ
гнилою
ко лод ою
спати
по лож или» (ср .
[192,
т. 2, с. 5]). В песне о Лемеривне: «Ой одчиняй,
моя
матин-
ко,
в орота!
Я
везу
To6i невкточку пьяненьку.. .
Ой
уп ила сь,
моя
матинко,
од
ножа ,
А
заснула,
моя
ма тин ко,
кр ий
ко­
ня » [78, с. 285—286]. Из сближения пира с битвою можно
объяснить
частое
сближен и е
с лов
п ить
и
би т ь\ «Нельзя,
нельзя
воду
п ити,
нельзя
почерпнута;
Нель зя,
нельзя
жену
бити,
нельзя
п оучит и» [37, с.
95]; «Не буду я води пити,
во­
да
лу гова я;
Не
бу ду
я
ж тки
бити,
жшка
молодая» [78];«W
potoczku za laskiem siwe konie pij^; Niechodz tarn, Janeczku,
bo c!$ tarn zabij^» [223, c. 149]; «A cije to studynka, Co z ne
kone pijo? Nechod’ tarn, synecku, At’ te tarn nezabijo» [213, c.
262].
Впрочем,
можно
отн о сить
это
к
связи
питья
во ды
и
печ али ,
о
чем
—
ниж е.
Вообще
сродство
пира,
бит вы
и
бл изк их
к
ним
поня тий
очень
давне;
оно
выразилось
в
р азли чных
значениях
теперь
уже
ма ло
понятного
сло ва
триз н а,
н адгро бный
пир. Слово
это,
кажется,
значит
собст­
венно
то
же,
что
пи-р,
и
происходит
от
корн я,
о зна чаю ще­
го
лить
—
пить,
су дя
по
близости
его
с
трг ъзвы й,
серб,
т ре-
зан ,
т ри) езан.
Последнее
по
аналогии
с
тощ
(см .
ниже)
должн о
зна ч ить
пус т ой,
порожний,
тот,
из
ко то рого
вы­
лито.
Как
пир
—
весе ль е
‘, что видно из пол. wesele, млр.
ве-
сгльля,
св адьба,
так
сл ова ц.
truzniti sia -в еселит ь ся
(ср.
тих,
тчъх,
и
корень
туш ). К ак по л. biesiada, пир,
рус.
беседа,
разговор,-—от
си денья
в ме сте;
так
чеш.
truzniti— tryzniti,
говорить,—от
питья
(и сиденья)
вм есте,
без
чего
нет у
пи­
ра.
Значенье
че ш.
tryznowati, насмехаться,
может
быт ь
вы­
ведено
из
веселья
и
р азгов ора
и
все-т ак и
относится
к
пи­
ть ю : «Так мени добре помеж ворогами,
Як
тш
крини-
ченщ
помеж
дорогами:
Хто
йде
або
йще
—
вод иц!
напьешь­
ся !'S мене молодо!
хто
схоче,
смгеться» [78, с. 26]. В «Азбу­
ков н ик е»* [1], тризна
—
подвиг;
у
Памвы
Берынды
«триз-
1 Ср.
связь
пит ья
в ина
и
в есел ья
в
изв естн ом: «Руси есть
—веселие
пит и»**, коего значение объясняется чеш.
«Pili, az se hory zelenaly» [195,
т.
6, с.
59], то есть так весело пировали,
что ,
соч ув ств уя
им,
гор ы
пок ры­
вались
зелень ю.
Связь
зелени
и
веселья
см.
ниже .


О
некоторых
символах
в
славянской
народной
поэзии
295
никъ,
шырм кръ,
або
тот ъ,
що
на
иг риску
есть;
тризнище,
м кстце,
гдк
быва ют ъ
пое д инки
...
або
куглярства»
и
проч.
Чеш .
tryzniti, бить,
м учи ть:
все
согласно
с
св язью
понятий
пить
и
бить.
Питье
вод ы
в
смысле
печали
противополагается
питью
вес е лящих
нап ит ко в: «Пийте,
люде,
горшочку,
а
я
буд у
пи­
ти
вод у;
Тяжко
жи ти
на
чужиш
а
без
мо го
ро ду!» [66, т. 2,
с. 238—239]. Оно есть следствие представляемой жаждою
печал и,
что
ясно
из
следующих
двух
примеров:«Аtomdo­
le na doline Cierny hawron wodu pije, Pije, pije w welkom
ziali, Ze mä milu w cuzom kraji» [193, c. 72]; в сербской пес­
не
юн ак
приказывает
пр и вязать
ко ня
за
копье
на
свое м
гробе,
дать
ему
овса,
но
не
дат ь
воды,
чтобы
тужил
за
сво­
им
г о спо ди но м: «Зоби му да]’те,
Пи ти
му
не
да] те,
Нек
ме
жа ли
д оро» [50, т.
1, с.
394]. «Ой шду я до кирнищ
пит и
во ду
з
дненьця;
Ой
без
ножа,
без
т ал1рки
не
край
моего
сер-
ця» [78, с.
12]. «Ой
на
Mopi та на камеш Пило воду та два
соколи,
Напи вш ис я,
говорили: «Лет1м,
бр ат ця,
на
заручи-
ни!
Там
Маруся
заручаешься,
От
бат ень ка
одлучаетъся,
До
свекорка
прилуча е т ьс я» [78, с.
127], то есть невеста разлу ­
чается
с
отцом,
следовательно,
горюет.
Питье
вод ы
—
сле­
зы
как
сл едс твие
печ али : «Ku potoku wartko ide; Czarny ga-
wron wodq pije, Pije, pije, pobrakuje; Moja mila poplakuje»
[223, c. 171]; карканье ворона только усиливает значение
другого
символа,
потому
что
он о,
как
изве стно ,
предвеща­
ет,
следовательно,
изображает
пе чаль.
«Leciaty gol^bie, w
stawie wode pily; Bodaj ci§, chlopczyno, moje izy zabily» [Там
же,
с. 64].
Слезы
убивают,
потому
что
тяже лы: «А Iwasio-
wy sliozy marne ne propaty: Na kamin bilyj spadaly, kamin
rozbywaly» [192, t. 2, c. 26]; «Z velikeho zalu sluzenky kapa-
ju, Na tvrdem kameni jamky vybijaju» [213, c. 254—255]2.
б)ЕДА.
Если
призна е м
от нош ение
питья
—любви
к
огню,
то
можем
туд а
же
о тне сти
и
принимаемую
в
та­
ком
смысле
еду *, потому и здесь питье и еда сопоставля­
2 Тяжелы они потому,
что
тр уд
роднится
с
горем
и
болезнью.
Поня­
тия
тя жест и,
ра бот ы,
болезни
и
г оря
сов мещаю тся
в
слове
тр уд ** (если
примем
однородность
слов
тру дъ
и
тр яд ъ): труд
— беремя,
откуда
серб.
трудна
же на
—беременная;
об лас тное
трудный,
больной
(в песнях то -
ждесловное
выражение
«труден
—
болен »); стар.
рус.
т руд ный—
печаль­
н ый : «Начяти трудныхъ повкспй о пълку ИгоревЪ».
Как
болг.
му­
ка—
тру д,
серб,
мука
— дело,
за муч ити
^—
потрудиться
(например,
прийти), а болг печеля от заботы (и
труда)
переходит
к
барыш у
и
при­
об ре тен и ю: «спечелил много иманье» [15, с.
88]; так страдать,
в
смысле
болезни
и
муки,
имеет
при
себе
обл.
ст рада,
рабочая
по ра
и
тяжелая
ра­
бо та,
стар.
рус.
страдати,
работать,
т руди ть ся,
у
П амвы
Берынды
ст ра­
дание—
«терпленье».
Отсюда
тяжелая
работа
—
символ
всего
прис к орб но­
го,
не прият но го : «Ой як меш важко сей кам1нь
котити,
То
так
м ини


296
А.
А.
Поте бн я
ю тся: «Pila bych, jedla bych, chleba se mne nechce, Nez teho sy-
necka, co je v Noven Meste» [213, c. 214]. Отсюда видно,
что
хлеб .—
мужчина;
но
и
женские
и
м уж ские
наз вания
хле­
ба—
символы
ж ен щины : «Теперь нарядили,
як
сами
сх о-
тел и: 3 книша паляницю,
з
дгвки
молодицю» [78, с.
210], как
поют,
надевая
на
молодую
«намитку»*. Мы сл ь,
что
всяко­
му
предопределено,
кого
любить,
выражается
поэтому
та к: «Суженое ество да ряженому ести». На оборо т,
Дунай
на
л аски
Афросиньи
Королевишны,
которую
сватал
за
князя
Владимира
и
считал
для
себ я
неприкосновенною,
отвечает: «А и ряженой кус,
да
не
суж е но му!» [42, с.
35].
То
же
зна чен ие
им еет
пастись.
В
свадебно й
сербской
пес­
не
по ет ся: «Бре не да), не да), дево) ко! }елен ти у двор уше-
та,
Бо сю ъак
бел
ти
по пасе. —
Нека
га,
друге,
не ка
га:
За
н>е га
сам
га
се )’ала» [50, т.
2, с.
12].
Т рава,
от
трути,
есть,
символ
девицы
— женщин ы;
есть
траву
—
любить: «Потд
мостом
трава
з
ростом,
що
й
юнь
напасеться;
Не
бачила
миленького,
не
зрадила
серця .
Хот ь
бачила
—не
бачила,
не
навт1шалася:
Я
ж
на
тебе,
М1й
м иле ныйй,
не
спо дива л а-
с я» [78, с. 52]. Между первыми двумя стихами противопо­
ложен ие:
любо вь
не
вс тр ечает
препятствий
со
стороны
дев иц ы,
а
между
тем
она
не
виделась
с
милым,
не
утеши­
ла
своего
сердца.
ГОР ЕЧ Ь.
Постоянный
эпитет
горя
—
го рь кое.
Слово
горький
согласно
со
своим
происхождением
значило
в
ст а­
рину
огненный
(например,
горкыи
зъ м ии), горячий,
как
и
современное
че ш.
horky, и получило значение горького,
едкого
вкуса,
потому
что
ого нь
жрет.
Мы
впр аве
прини­
мать
эпи тет
горя
не
только
в
смысле
горючего,
но
и
горь­
кого.
Желчь,
сл ово
одно ро дно е
с
зеленый,
золото
и
гореть,
названное,
может
быт ь,
по
цвету,
имеет,
по
Вацераду**
(slich), кроме fei, iracundia, еще значение virus, яд,
кото­
рое
м огло
образоваться
только
че рез
понятие
жрать,
есть,
подобно
тому,
как
отрава,
отрута
—
от
тру- ти ,
яд
—
от
зна­
чения
есть.
Действие
яда
изображается
т ак : «Канула капля
важко
за
Иваном
жит и» [78, с.
115, 81, 259]; «Лучче ж миш,
моя
мати,
кру ту
гору
рос ко пати ,
А
шж
миш
нелюбого
соколоньком
називати» [78,
с.
259, 260]: «А lepiej to lepiej gory lasy kopac, Nizli si§ Jasienku, w twojem
sercu kochac. Gory lasy skopi§, jestem sobie wolna, W tobie si$ zakoc-
hac —nigdym nie spokojna» [163, с.
3].
Печаль
с ама
по
себе
—тяжела: «Da
su moje tuge, Kak su tuge druge. Ali moje tuge Jesu jako (сильно,
очень)tez-
ke: Kad bi samo male Na kamen spadale, Kamen bi razbile Na makovo sime»
[162, t. 3, c. 46]; «Ты не гнись-к о,
полов очка,
не
ложись
переводника:
Что
не
я
тяжела
иду,
т яжело
гор е
кручина» [118, т.
2, с.
248].


О
некоторых
символах
в
славянской
народной
поэзии
297
ко ню
на
гриву,
у
коня
гр ива
загорелася» [104, т.
1,кн.3,с.
202].
С
э тим
согласно,
что
от
трути
—
тр у -тъ,
с ерб,
труд,
губк а,
с о бстве нно
пожираемое
огнем,
и
что
ядно
значит,
по
«Азбуковнику», жжение.
С ер б, jad, горе,
выражает
вм е­
сте
пожирающее
действие
огня
и
п ечаль.
От
такого
пред­
ставления
съесться
—
погибнуть
(от печали): «Уж как съел-
ся
я,
добрый
молодец,
погубился» [38, с.
171].
В
си лу
своего
эпит ет а
горе
имеет
символом
некоторые
горькие
ра стени я.
Полы н ь,
от
одного
корня
с
пламя,
палить,
полено,
пепе л,
своим
назв ани ем
подтверждает
св язь
горечи
и
огня.
Она
вырастает
из
п осе янн ого
горя*: «Я рассею мое горе
по
всему
по
чисту
полю.
Уродися,
мое
горе,
ты
травою
полыньею.
Какова
т рава
полынь
гор ька ,
та ков о-то
мое
го­
ре
сладко» [104, т.
1,кн.3,с.
149]; «Ja босил>а к cejeM, мени
пелен
ниче» [50, т.
1, с. 439].
Есть
полынь
—
символ
тяже ­
лого,
не прия тно го
дела: «Лучче ж мени,
сестро,
пр кий
полинь
icTH, А шж меш,
сестро,
сиротину
из
ума
звести»
([78, с .
81], ср .
[78, с. 259, 261]). Такое же значение имеет
в
сербских
песнях
чемерика,
чемерица,
чемерка
(откуда си­
ноним ич ес кие
глаголы
в
серб,
уад ико ва ти
—
чемериковати),
ъ
в
р усских
—
«горькая осина». На де вич н ик е нев ес т а,
п ро­
ща ясь
с
матерью,
пр ичи тает,
что
если
на
месте
прощанья
вы ра стет
яб лон я,
то
житье
ей
замужем
бу дет
хоро ше е,
если
береза
—
среднее,
а
е сли
осина,
то
житье
будет
по­
следнее
[118, т.
2, с.
200].
По
сходству
чувственных
в пе­
чатлений
горького
и
соленого
с оль
—
тоже
п еч аль,
так
что
н асолит ь
—
надел ат ь
бе ды, «солоно»
пришлось
—
тяжело,
г ор ько,
а
просыпать
соль
—
знак,
что
г оре
буде т.
Оттого
слеза
как
призна к
и
следствие
горя
г орьк а,
горюча,
солона:
«Горевая слеза горька и солона» .
Самое
рыдат ь,
в
смысле
плакать,
предполагает
значение:
плак ат ь
горько
или
от
го­
ря:
рыдать
—
усиленная
форма
того
ко рня,
что
в
ст.-сл.
ръд
гьти,
кр асн еть
(и гореть?), а потому сближается с огнем
и
светом.
Архангел,
спорыдатъ,
о
со л нце:
показываться,
по­
являться,
соответствует
теперешнему
знач ению
сло ва
рдеть,
а
следующее
выр аж ение
по дт вер ждает
предполага­
ем ое
нами: «берестечко (береста)
так
и
з а рыда ло», то есть
вспыхнуло
[7, т.
3, с.
69].
Пензен.
хмыл ить ,
плакать,
хны­
кать,
а
хмыль
(пензен .,
москов.) —
п олымя,
хмылать
(мо-
сков .) —
жарко
гореть,
полыхать.
СЛА ДОС ТЬ.
Сл адки й
в кус
и
по
си мволи че ском у
з на­
чению
противоположен
горькому.
Согласно
с
бе л орусс­
кой
по сл о ви це ю, «што красна,
то
харашо,
што
солодка,
то
смач на», лужиц, slodiie —
быть
вк ус ным: «Wjacy jich je, a lje-


298
А.
А.
Потебн я
ре
slodzi» [151, т.
2, с.
203], то есть чем больше народу за
столом,
тем
вк у снее
ес тся, «в rypTi и каша исться» .
Слад­
ко е—
лю бо вь,
счастье,
п отому
что
противополагается
го­
рю.
В
Гал иции
солодкый—милый;
в
тамошних
пе снях
до­
вольно
ч аст о : «Oj lubko та solodenka».
В
вл р.
свадебной
песне
св аха
говорит: «Как чужая-то
ст орон ушк а
сахаром
изн асеяна,
сытою
п олив ан а.. .». На это ей отвечает мать не­
весты:«Ужкакчужая-то
сторонушка
горем
вся
изнасеяна,
Она
слеза ми
пол иван а,
печалью
огорожена» [104, т.
1,
кн.
3, с.
149].
Одного
ко рня
с
рдеть
и
рудой,
рыжий
—
сло во
ржавчин а,
пол . rdza, серб. pfya. Без сомнения,
оно
выражает
представ­
лен ия
света
и
красноватого
цвета,
но
не
выражает
ли
и
ог ня?
Ржавчина—печаль,
и
можно
ду мат ь,
что
она
по­
жирает
железо,
как
печаль
—
человека: «Кто бы,
кто
бы
из
острой
сабли
ржавец
вытер?
Кто
бы,
кто
бы
из
добра
ко­
ня
норо в
вывел?
Кто
бы,
кто
бы
у
добра
молодца
пе чаль
вызн а л?» [38, с.
170].
Отсюда,
бы ть
может,
с е рб, phae, не­
счастный,
больной,
дурной,
бедный ;
пр ок лят ия: «ptja те
у би ла», «nacja те pfya не убила»
могут
относиться
и
к
го рю
и
к
боле зн и.
Так ое
же
зна чен ие
имеет
и
болотная
ржав­
чи на: «Что не ржавчинка на болотичке зарождалась,
Не
кручинушка
доб ра
молодца
издоляла:
Издоляет-то
добра
мол од ца
худа
сла ва;
С
худой
сла вы
добрый
молодец
поги­
бает» [38, с.
169].
ТАЯНЬЕ .
Сообразно
с
указанною
выше
св язью
с лов
таять
и
то пить
с
огнем
таянье
снега
(а вероятно,
и
воска)
имеет
те
же
значен ия,
как ие
голод
и
жажда.
В
выражени­
ях,
отно сящ ихс я
со бств енн о
к
любви,
можно
видеть
и
ж ел ани е: «А ти узми ону груду снежну,
Па
je метни у не-
дар ца
до
с рца:
Как о
коп ни
она
гр уда
снежна,
’Нако копни
ер це
Moje за тобом» ([50, т.
1, с. 403], ср.
[Там же,
с. 402]);
«Упав сшжок на обл1 ж ок,
та
взявся
водою;
Пано в
бы
я
до
иншо1
—
зазнався
з
т обою» [78, с.
50], то есть необходимо
тае т
снег,
п одмыт ый
водою
(если только « взят ь ся
водою»
не
значит
просто
та ят ь), так я не могу не любить тебя.
На­
оборот:
снег
не
та ет
—
сердце
не
любит,
не
пр и стает
к
др уг ом у: «Упав сшжок на обл1ж ок,
та
вже
не
ростане;
Панов
бы
я
до
и нш о1, сердце не пристане» [78, с. 50], или:
«Ой до стидкого та до бридкого серденько не пристане»
[78, с. 67]. Таким же образом,
как
и
любовь,
выражена
пе­
чаль:
девица
в
разлуке
с
милым
говорит: «Ой в1зьму
я
CHiry в руку, CHir у рущ тане;
Тяжко
—
важко
на
с ер-
деньку,
як
вечор
нас та не» [78, с.
16].


О
некоторых
символах
в
славянской
народной
поэзии
299
КОВАНЬЕ.
Есл и
кова ть
знач ит
не
только
бить
моло­
том,
но
и
раскалять
или,
как
говорилось
ис ст а ри, «варить»
{вар
—
жар )
жел езо
и
вообще
ме талл,
то
пон ятн о
следу­
юще е
выр аж е ние,
в
котором
деви ца
ср ав нив ает
себя
с
зо­
лотом,
а
любовника,
жениха
—с
ку зн ецо м: «Злату he се
ку)унцща
наЬ и,
И
мени
heMojсу^еник
доЬи» [50, т.
1, с.
376]. Не одного ли происхождения пол. kochac, чеш. kochati
с
серб,
кухат и—
кувати,
ва ри ть?
Близость
их
по
корню
до­
вольно
вероятна.
Раскаленное
железо
сближается
с
пе­
чальным
сер д цем : «То moje serdeczko takie rozzalone, Jako
to zelazko w ogniu rozpalone» [223, c. 103].
ОГОНЬ.
«Любовь,—
говорит
пос ло вица, —
не
пожар,
а
загори тс я
—
не
п оту шишь »; но из подобных неполных
сравнений
можно
всегда
почти
заключить
о
существова­
нии
полн ых,
то
есть
в
настоящем
случае,
что
любовь
ест ь
пожар.
В
млр.
песне
то
же: «Ти не пожар,
ти
не
пожар,
а
я
не
бил и на;
Не
зво дь
мен е
из
розума,
бо
я
сиротина»
[72, кн.
3, с.
96].
О бы кно венно
в
млр.
песнях
сбли жение
с лов
жарко
и
жалко : «По т1м
бощ
огонь
горить,
по
ciM бощ
жарк о;
Як
пощеш
з
Укр ашы ,
буд е
меш
жалко» [78, с.
39].
Жаль,
пе ча ль,
рифмуется
с
жа р,
горячие
у голья : «Загр1 бай,
мат и,
ж ар,
жа р,
Чи
не
буд е
дочки
жаль,
жа ль» [78, с.
227];
«Не курила,
не
топила,
на
припечку
жар,
жар.
А
як
вийд у
из
И внищ,
комусь
буде
жаль,
жал ь» [78, с.
16].
Под
люби ­
мым и
р ифм ами
кроется
как
здес ь,
так
и
в
других
случа ях
символ.
(«Не курила
—
не
то пила »
—
та вт ологиче ско е
вы­
р ажен ие,
потому
что
курить—собственно
жечь .)
В
влр .
песнях
при в одят ся
в
соответствие
слова
ж арко
(об огне)
и
горь ко
(о плаче): «Уж как жарко во тереме свечи горят,
го­
рят
све чи
воску
ярого;
Уж
как
горько
плачет
свет-Аннуш-
ка,
унимает
ее
родный
бат юшка » [104, т.
1, кн.
3, с.
143];
«Ня гарька гариць калинка,
Ня
пыл ка
пылиць
малинка;
Ня
жал ка
плачиць
Кацюша,
Ня
ж аль
ёй,
ня
жаль
мат ушк и» [3,
с.
186].
Из
этих
примеров
видно ,
что
«свеча горит»
знач ит
болит,
страдает;
следовательно,
понятно
срб .
выр аже ние ,
употребляемое
о
свече,
которая
горе ла
«на крсно име»*:
«ytjeuiH, обесели свщеЬу»
вмес то
угаси.
Влр.
выражение
«закратить свечу» (Новгород.), «засмирить
свечу» (ко­
стром.,
сибир .), вместо потушить свечу перед образом,
указывают
только
на
ува же ние
к
святому
огню.
И
по­
жар -печаль : «Kolomyju zapalyly, Kolomyja horyt; Takoj
mene za mylenkom holowonka bolyt. Wyhorila Kolomyja, ly-
szyly sia ilmy; Oj lubko ma solodehka! to z za tobow zyl
(жаль) my» [192, t. 2, c. 196].


300
А.
А.
Потебня
ДЫМ.
Подобное
же
значение
имеют
дым
и
п ыль,
сближаемые
между
собою
и
представляемые
пр о изв еде­
нием
огня.
По л. kurz, млр.
курява,
пыль,
от
к у рить,
то
есть
гореть;
пыль,
млр.
пил,
отн о сятся
к
пла-нжти,
пылать;
пра-х,
от
пра-ти,
б ить
[177], но не иначе,
как
при
по­
ср едст ве
понятия
огня ,
тем
более
что
сам ое
пра-т и
может
быть
только
д ре внейше ю
формою
слова
пл а-нж ти
и
пря­
мо
от
битья
переходит
к
гор е нью.
Как
бы
ни
был о,
о
сродстве
с лова
пр ах
с
огнем
говорят
ч е ш. prasivec, огнен­
ный
зми й, prasivy, пол.
parszywy, рус .
паршивый.
Па рши
(пол. parchy), как и некоторые другие сыпи,
имеют
отно­
шение
к
огню.
До
сих
пор
извест но г о
рода
прыщ
на
г убах
п редс та вляе тся
наказанием
за
оскорбление
святости
огн я,
и
дитяти
говорят: «Неплюйнаогонь,
а
то
огник
в ыс кочит».
За меча тельн ое
соответствие
с
переходом
значения
в
сло ­
вах
пор ох
и
парши
представляет
по л. s wqd, swqdziec, угар,
во­
нять
гарью,
и
зу д,
зудить
5. Оба значения выводятся из по­
нятия
огня:
пол .
wqdzic, коптить,
откуда
наше
вет чина ;
ст.-сл.
с- вА( д)- нхт и,
сохнуть,
рус.
вянуть.
Сл ова
к оп- тить,
копоть
сл еду ет
сравнить
с
серб,
кот ъет и,
таять.
Как
пы ль
вообще,
так
и
туман
представлялся
д ымом
от
огня ,
и
на
этом
основании
и
то
и
другое
—
сим вол
пе ча ли.
«Зеленая
д1бр1вон ько!
чом
не
гориш,
та
все
курисься?
Молодая
д1вчинонько!
чо го
плачешь
та
все
журишся?
Колы
б
же
я
шдпалена,
то
горкла
б,
не
курилася;
Ой
к оли
б
же
д1 вка
посватана,
не
плакала
6, не журилася»*.
Из
этого
м еста
видно
т акже,
что
подж еч ь
дуброву
—
посватать
д е вицу,
потому
что
сва т овст во
предполагается
следствием
любви.
Из
одн ой
веснянки
мо жно
догадываться,
что
такое
срав­
не ние
поведено
дальше
и
что
гаси ть
дуброву
знач ит
отка­
зываться
от
зам у же ства: «Галечка. . .
Цебром
в оду
но сил а,
д1б рово ньку
гасила» [78, с.
297].
Т акая
строгость
должна
восхвалиться
в
весенней
песне,
потому
что
весна
—пора
вражды
меж ду
девицами
и
мужчи н ами .
ПЫЛЬ.
Таким
же
обр аз ом
пыль
дор оги
—
п е чаль.
«Не
жал ь
мен1
до р1 жень ки,
що
куриться
курно,
А
ж аль
меш
д1в чи нон ьки,
що
жу рит ься
дурно;
Не
жал ь
меш
дор1жень-
ки,
що
пи лом
припала,
А
жаль
меш
д1вчиноньки,
що
з
ли-
ченька
спала» [78, с.
22], то есть что похудела от печали.
’ Еще сближение чесанья и огня:
зу д,
зудить,
чесаться,
имеют
при
се­
бе
зудить,
пить
(архангел.), бить (о не ж. ).
Последнее
не
от
ог ня
и
питья,
а
по
ан ало гии
с
чеса ть,
которое
значит
и
б ить
(ср.
ст .- сл.
жядати,
ж аж­
дать).
М ожно
бы
и
свер-беть
сравн ит ь
со
свирати,
свистеть.
Как
ни
стран­
но
сопоставление
подобных
значений,
но
сло ва
для
зв ука
могут
им еть
в
основании
понятие
света
и
огня.


О
некот оры х
символах
в
славянской
н ародн ой
поэзии
301
Выше
мы
видели
предполагаемое
зна чен ие
понятия
га­
сить,
е сли
по жар
представляется
любовью
—
сватовством;
но
если
огонь-пожар
—
печаль,
то
тушить
его
д олжно
з на­
чить
утешать,
что
и
встречаем
в
применении
к
дороге:
«Приливайте дор1 жень ку,
щоб
пило м
не
пала;
Ро зваж ай те
матусеньку,
щоб
з
лиця
не
спал а.
Приливали
дороженьку,
т аки
пилом
пала;
Роз важали
матусеньку,
таки
з
лиця
с па­
ла» [78, с.
22].
ПРИМЕЧАНИЕ.
В
Малороссии
ес ть
об ычай ,
вы пр ово­
дивши
кого-нибудь
из
близких,
пить
за
его
счастье
в
до ро­
ге,
что
называется
«гладить дорогу».
Это
выр аж ение
не
им еет
связи
с
поливаньем
дороги
и
мож ет
быть
объ ясн е­
но
иначе.
У
все х
славян
расп рос тра не но
сбл иж ение
п ути
со
смертью.
Так,
в
се рбс ком
причитанье
говорят,
обр ащ а­
ясь
к
ме рт вому
главе
семейства: «Ъе (где,
ку да)
си,
бане,
упутио» [50, с.
93; 51, с.
103]. « Путу)‘ ти,
оче
игумане,
а
не
б рини
се
за
м а на ст ир », говорил один монах игумену,
ко­
гда
то т,
умирая,
высказывал
заботу
о
т ом,
что
будет
без
нег о
с
мо на стыре м.
В
русском
причитанье
ждут
покойно­
го
«с пути с дороженьки» [101, с.
164].
Отс юда
областное
удорожить,
побоями
до в ести
до
тяжк ой
б олезн и,
убить.
Но
мертвому
тяжело
на
том
свете,
если
на
это м
долго
за
ним
убиваются:
каждая
слеза,
кану вшая
на
мертвого,
жже т
его
огнем
(слеза горюча) . По серб ск ому пове рь ю,
ку­
кушка—это
сестра,
превращенная
в
птиц у
за
долгую
пе­
чаль
по
брате,
ко то рый
от
печали
эт ой
страдал.
По
сербс­
кой
пословице, «жали ме жива,
а
немо)
мртв а», потому
что
«тешко оном,
кога
жале» (ср .
[66, т.
2, с. 43;148, т. 2,
с.
120]).
В
лужицкой
песн е
девица
за
неутешный
пла ч
по
смерти
милого
обра щен а
в
дерево
[151, т.
1, с.
90].
Отсю­
да
у
чехов
и
по ляк ов
примета,
что
сострадание
присутст­
ву ющих
при
битье
ско тин ы
и
птиц ы
длит
ее
пр едсмер т ­
ные
мучения.
Св язь
между
умершими
и
отправившимися
в
путь,
с
одной
стороны,
и
живы м и,
оставшимися
дома,—
с
другой,
не
прерывается,
и
чу вс тва
последних
отзывают­
ся
в
тех .
От сюда
«гладить дорогу»
мо жет
з нач ить
веселит ь
себя
и
тем
облегчать
разлуку
том у,
кто
уехал.
Шуточное
в
настоящее
время
пр игла шение
пит ь : «Пийте,
щоб
дома
не
жу рил ись »,—
может
быт ь
основано
на
веровании
в
сро дст во
ду ш.
Е сли
вышесказанное
верно,
то
оно
до ка­
зывает,
что
значение
словац.
truzniti sia, веселиться,
могло
образоваться
и
от
зна чен ия
надгробного
пира,
потому
что
он
не
был
печ ален .
ОГОНЬ.
Г нев
ест ь
огонь;
и
от
не го
сердце
разгорается
«пуще огня»
ил и,
что
на
то
же
в ых од ит , «без огня»: «Как


302
А.
А.
П отебн я
чужие-то
о тец
с
матерью
Безжалостивы
уродилися:
Без
о гня
у
них
сердце
разгорается,
Без
смолы
у
них
гн ев
рас­
кипается» [104, т.1, кн.
3, 112]. Се рб,
о гмеви т
мож ет
рав­
няться
нашему
всп ы ль чи в: «У тебе кажу Majxy пресрдиту,
браБу
о гиье виту » ([50, т.
1, с.
411].
Ср.
серб,
ч емер ика ст,
злой) .
Вообще
в
словах
для
г нева
и
сродных
с
ним
пон я­
тий
го спо дств ует
представление
огня.
Едкий,
бранчивый;
архангел.,
Нов город. ,
твер.
^г^ = твер.
ядуга,
в ят.,
перм.
изъедуга,
то т,
кто
всем
п роти вор ечи т,
не ус т упч ивый,
свар ­
ливый,
о хо тник
спо рит ь,
браниться,
задорный
человек,
мо гли
получить
с вое
значе ние
и
без
посредства
огн я,
как
зуба ст ый,
др.-рус.
зубогьжа,
ссора,
архангел,
за зуба ,
неуступ­
чивый,
бранчливый
(«зуб за зуб»
и
серб,
выражение
«он
има
зуб
на
н> ег а»*}, серб,
зубати
с е=с ибир.
зубатить,
ссо­
р итьс я,
браниться,
се рб,
гл ожи ти
—
Нов город .,
олонец.
гло -
дать-ся,
ссориться,
браниться.
Несомненно
следующее:
стар.
чеш.
skravada, ссора,
вр аж да,
одного
обр азо ва ния
с
чеш.
skravad, сковорода,
а
это,
несомненно,
от
сквргьти,
ск в аръ,
ж ар;
чеш.
hasteriti se, ссориться,
имеет
при
себе
ha-
stra, с треском горящая лучина;
че ш.
zuriti, близкое по
форме
к
журить,
значит
свирепеть
и
так
относится
к
жргь­
ти,
как
рудый
к
ръ дгьт и;
я рость
относится
к
огн ю,
потому
что
род ств ен ные
ему
с лова
имеют
значение
света
и
ярких
цвет ов.
Слово
гнев
может
б ыть
сбл иже но
с
ст. -с л.
гнгь-ти-
ти,
по л . niecic, чеш. nititi, зажигать,
откуда
за гн етка
и
з аг нив-
ка,
ме сто
в
пе чи,
куда
сгребаются
угол ья,
и
со
словами
гнить,
гной".
Хорутанское
jeza, гнев, jeziti se, сердиться,
ярослав.
яжжить,
вздорить
(относительно последнего ср .
зг=зж=
жж
в
визг,
в изжа ть
и
о дно
ж
в
Там бо в,
ю жать), и
ст.- сл .
жза ,
болезнь,
рус .
я зва,
болезнь
и
рана,—
одного
про исх о ждени я.
Их
корень
выражает
огон ь,
потому
что
по нятия
раны
и
болезни
тоже
с
ним
связываются,
как
видн о,
м ежду
прочим,
из
се рб , «загасить раны», то есть за­
л ечит ь : «Набра вила по Мирочу бильа и загаси ране на куна­
ку» [50, т.
2, с.
218], и рус.
потухать
о
б олезн ях: «Как ве­
черняя
и
утренняя
зар я
станет
пот ухать ,
так
бы
у
мое го
друга
милого
в сем
бы
недугам
по тухат ь» [104, т.
1, кн.
2,
с.
18]; «Матушка заря вечерняя Дарья,
утренняя
Марея,
полуночная
Макарида!
Как
вы
тих о
потухаете
—
поблека-
Гниение
тоже
представляется
ог нем:
тлеть
значит
гнить
и
гореть
медленно,
без
пламени;
от
тру ти,
которое
роднится
с
огнем
чере з
поня­
тие
жрать
—
Новгород,
травиться,
порт ит ь ся: «мясо стравилось»
—
ис пор­
т илось;
по л.
mterzwa, навоз,
близко
к
мр аз,
мерзкий,
а
мороз
—
ог онь
(см .
ниже ).


О
неко тор ых
символах
в
славянской
народной
поэзии
303
ет е,
д енные
и
но чн ые,
так
бы
и
б оле зни
и
ск орби
в
рабе
Божием
NN потухли и поблекли денные,
ночные
и
полу ­
ночные» [90, с.
5].
Злой,
дурной
в
нравственном
отноше­
нии
и
гневливый,
как
и
х ор у т . zali, gorsi, красивый, —
к
кор­
ню
горет ь
(ср .
обл.
вл р.
зло й,
ст арат ел ьн ый,
переимчивый
(калуж. ), способный,
ловкий
(псков.), остроумный (В ор о­
неж .)).
Символы
зл о сти:
з мея,
оса,
кр ап ива
—
жалят,
то
ес ть
жгут.
Об
отношении
зме и
к
ог ню
свидетельствуют
многие
поверья
и
выражения,
как
то,
что
зме я
«по траве
ползет
—
мур аву
с ушит ».
Крапива
жи гуча ,
жижка.
В
Бело­
рус сии ,
когда
новобрачная
сядет
м ежду
му жем
и
ста р­
шею
большанкою,
по ет ся: «Цяпер я села миж шипшин -
ничк у
(шиповник), Миж крапивки:
Жиж ка-кра пи вка
па-
жигаць
буд зе ць,
С ухи
шипш инн ик
сущиць
будзя» [129, с.
16].
В
в лр.
пе сне
не веста
р асск аз ывает
св ой
сон: «Под го­
рою
в ысо кою
Леса
растут
темные
И
шипица
кол юча я,
Да
и
к ра пив а-то
жгучая,
Да
и
осока
ре зу чая ...
Шипица
колю­
чая
—
Бого данны
милы
братцы,
Крапива-то
жгучая
—Б о­
годанные
сестрицы»
и
проч.
[118, т. 2, с. 246—247]. «Бого ­
данн ые»
—
родственники
с
мужней
стороны,
ко то рые
не­
вест е
п р едстав л яются
всегда
в
темных
кр асках
(по пес ­
ням).
Крапива
сближается
с
шипо вник ом
и
тер но внико м
(как в серб, «триье боде,
а
коприве
жаре»), потому что сло ­
ва
колоть
и
жалить
сх о дятся
в
основном
представлении
огн я:
серб,
пецнути
—
п е чити,
колоть,
однородно
с
печь
и
применяется
к
ужалению
змеи : «пецнула (пе ч ила)
га
ryja».
Крапива,
ст.-сл.
копривик,
се рб,
коп ри ва,
чеш.
kopriva, пол .
pokrzywa может быть сравнена с у- кр оп ,
ки пя ток.
Чу ть
ли
рус ск ая
форма
этого
слова
не
первоначальная,
а
осталь­
ные
не
перестановленные.
Во
всяком
слу ч ае,
мы
должны
искать
ог ня
в
н азв ании
крапивы,
кроме
сказанно г о
выше ,
еще
потому,
что
к учи
крап ив ы
могут
за мен ять
ку паль ские
костры
*.
Заговоры,
выветр и вши е ся
языческие
молитвы**, со­
провождаются
иногда
(а прежде,
вероятно,
всегда)
обря­
дами,
со гл асным и
с
их
содержанием,
то
ес ть
сим во лич е­
ски
изображающими
действие
при зыв ае мой
си лы.
Из
вы­
шес казанн о го
следует,
что
заговоры,
коими
насылаются
или
удаляются
от
известного
лица
лю бо вь,
печаль,
бо­
лезнь,
должны,
ме жду
пр о чим,
упоминать
об
огне
и
со­
провождаться
изображающими
его
обрядами.
Действи­
тельно,
в
заговорах
на
любовь,
или
п ри сушка х,
ко их
самое
наз вание
указывает
на
от нош ение
к
огн ю,
всегда
почти
пр и зыв ается
па лящ ая
с ила.
То
же
видно
из
дошедших
до
нас
извес тий
об
обрядах.
Марина
Игнатьевна,
при в оражи ­


304
А.
А.
Потебн я
вая
Добрыню,
разжигает
взятые
из-под
ног
его
следы
в
печи
и
пр иг о ва ри ва ет: «Сколь жарко дрова разгораются
Со
те мя
следы
мол о децкими,
Разгорелось
бы
сер дце
мо­
ло децкое
Как
у
мол ода
До бр ыни
Никитича» [42, с.
49].
Подобные
ча ры
бывают
на
все
оставленное
человеком
или
тай но
взято е
у
него,
например,
на
руб ашк у,
на
воло­
с ы*.
Мож но
также
силою
слова
назвать
изв естн ый
п ред­
мет
именем
человека,
так
что
на
пос ледн его
бу дут
дей­
ств ов ать
те
чары ,
которые
непосредственно
обращены
на
предмет:
Стоян,
привораживая
к
себе
сестру
Иванову,
«киьигу пише,
у
ва тру
je баца: «Не гор’,
киьиго,
не
гори
ja3n-
jo, Behe памет сестре Иванове» [50, т . 1, с. 469]. В м лр.
пес­
не
де вица ,
узнавши
об
измене
ми лого,
накопала
кореньев
и
ст ала
ча ров а ть: «Stala korin waryty, Wziaw sia mylyj iuryty
(то есть тосковать за нею); Iszcze korin ne wkypiw, A wze
mylyj pryletiw» [192, t. 2, c. 37—38; 50, t. 1, c. 350]. He
зн аю,
произносят
ли
где
в
сла вянс ких
землях
заговоры
над
восковою
фигуркой
человека,
но
извест но ,
что
кукла
заменяется
св ечою .
В
Великороссии
тот,
кто
хочет
сохра­
нит ь
любовь
женщины,
н аход ит
зм ею,
рогулькою
пр ида­
в ли вает
к
з емле
ее
голову
и
продевает
иг лу
с
ниткою
сквозь
гл аза,
говоря
при
э то м: «Змея,
змея!
как
тебе
жалко
с воих
глаз ,
так
бы
NN любила меня и жалела)) ( ср .
тавто­
логи чес кое
миловать-жаловать);потомизсалаэтойзмеи
делает
св ечку
и
зажигает
ее,
как
скоро
за мет ит
охла жд е­
ние
в
любви
[104, т.
1, кн.
2, с.
40].
То
же
ср едств о
слу­
жит
и
для
того,
чтобы
наслать
на
в рага
несчастье
и
смерть:
меж ду
русским
нас ел ение м
Под лясья**
ве дется
обычай
ставить
све чу
Матери
Божьей,
чтобы
враг
истаял,
как
эта
св еча
[181].
Заимствования
здесь
нет,
п отому
что
все
эти
и
другие
подобные
обычаи
могут
быть
объяснены
из
языка.
МОРОЗ.
Мороз
—
явление,
противоположное
жару,—
сб ли жае тся,
однако ,
в
языке
с
огнем:
на
морозе
«ко -
р ець
до
рук
при к ипае», «до морозку шжки прикипают»
[78, с. 237]; мороз «п а лит» [192, т. 2, с. 26], а потому в влр.
песнях
он
пал ящ ето й.
При
ст. -с л.
пражити, frigere,—
пол.
prazyc, млр.
прягти,
ср б.
пр жи ти,
ж арит ь,
су шить .
Оттого
мор оз,
под обн о
огню,—
символ
любви:
влр .
зазноба,
лю­
бовь,
любовница,
зазнобчивый,
влюбчивый.
Впрочем,
в
м лр.
зазнобка
—
обида,
оско р бление
(может быть,
п еч аль ?): (сы­
нов ья) «Не велику зазнобку счинили
—
Матку
ст арен ьку
з
двора
виго нил и» [66, т.
1, с.
20], а равно в срб.
омраза,
омра зи ти,
омрз ну ти,
н енавист ь ,
сделать
и
стат ь
ненавист­


О
некоторых
символах
в
славянской
народной
поэзии
305
ным
(ср.
ме рзо к), в рус.
отстуда
и
остуд а,
нелюбовь,
нена­
висть,
и
в
постылый
скорее
мо жно
предположить
проти­
вопоставление
мороза
—
холода
ог ню
и
теплоте.
В
эт ом
убеж дает
то,
что
ненавистный
для
молодой
свекор
—
«мо ­
роз
лю тый»
п роти воп олага етс я
теплому
снегу
—
отцу: «Ле­
бедь
наш а
белая,
Лебедушка
молоденькая!
Боишься
ли
ты
мороза?
Я
мороза
боюся,
Я
за
белый
с нег
схоронюся.
Ты
Машенька
душа...
Боишься
ли
ты
свекора?
Я
свек о р а-то
боюся,
Я
за
бат юшку
схо рон юс я» ([104, т.1, кн.
3, с.
150].
Ср.
[101, с.
149; 104, т.1, кн.
3, с.
214]).
Вообще
холод ­
ный
—
н елю б ящ и й : «Zilenko zwiane, а szcze kraszczeje bil­
de: Matinka umre, a szcze druhoi ne bude. Chof wona bude ta
wze studenenka, Ne prystane wona dp moho serdenka» [192, t.
2, c. 144]. Cp. выше:
снег
не
тает.
Мысль
о
про тив опо лож­
но сти
холода
и
тепла,
нелюбви
и
любви
выражена
в
на­
зва нии
растения
мат ь
и
мачех а*.
Верхняя,
обращенная
к
свету
сторона
кругловатого
листка
этого
расте­
ния
—
гладка,
зелена
и
холодна;
это
постылая
ма че ха;
ис­
подняя
сторона
ли ст ка—- бела
(откуда млр.
тд б гл), мягка,
будто
п ок рыта
густой
паутиной,
и
тепла:
это
родная
и
ми­
лая
м ать.
Вероятно,
как
противоположность
о гня
—
весе­
лья,
мороз
и
холод
—
печаль,
забота: «Ах,
кабы
на
цве ты
да
не
мор озы,
И
зимой
бы
цветы
расцветали;
Ах,
ка бы
на
меня
да
не
кручина,
Ни
о
чем
бы
я
не
тужила» [104, т.
1,
кн . 3, с. 212]. То же значение имеют иней и снег как при­
знаки
зим ы.
В
Витебской
гу б.,
когда
п о вязы вают
голову
молодой
на
другой
день
после
свадь бы,
п ою т: «В нядзелю
ма роз
б ыл,
В
панядзелок
ини й
пал...
На
Кацюшину
гол ов­
ку»
и
всл ед
за
тем
символ
пе ч а ли : «Растапися,
баинка,
Раз-
гарися,
каменка;
Растужись,
Кацюша,
Па
сваей
ст аро нки,
И
па
родн ай
мамки,
И
па
сваей
касы
русай» [3, с.
186].
«Okolo Buchlova Velika inovat’ (иней); Staral se (заботился)
synecek, kde bude nocovat?» [213, c. 462]; «Снщег паде
о
Ъур1)евудану(следовательно,
когда
тепло), Не може га
ти ца
п реле т)е ти,
Д]ево]ка
га
б оса
пр ег азил а;
За
кь ом
братац
папучице
носи: «Jeл’
ти , cejo, по ногама зима?» Hnje мени
по
ногама
з има , Beh je мени по мом срцу зима;
Ал
ми
нще
на
снщ ега
зима, BehjeменисMojeмаркезима, Kojaмеjeза
недрага
да ла » [50, т. 1, с. 220]. Следовательно,
зима
(холод,
как
в
ст.-сл.) —
горе,
а
ж ест окая
ма ть
—снег,
как
выше
свеко р
—
мороз.
С нег
—холод,
потому
что
он
выпа л
ве с­
ною .
И
так
повсюду,
противоположение
те плу
—любви,
веселью.
Зн ая,
что
слово
зима
предполагает
друг ую,
древней­
шую
форму
хима,
мы
не
затруднимся
о тне сти
к
одному


306
А.
А.
Потебн я
ко рню
с
зима
сибир.
химостить,
ворожить,
кудесить,
со бст ве нно
портить
чарами
при
помощи
в ра жде бных
теп ­
лу
и
св ету
сил
(зима
—морана).
Другое
подобное
слово
находим
в
млр.
химородить,
хим ородою
хи мо роди ть,
вообще
колдовать,
химородник,
знахарь,
ко лду н.
Втор ая
половина
млр .
сл ова
о бъ ясняется
чеш.
roditi, срб.
рад ити,
по л.
radzic
(temu nieporadzq—
не
п о со бл ю), делать.
Соображаясь
с
при ­
веденными
значениями
холода,
можем
предполагать
в
сл ове
химородить
значения:
уни чтож ат ь
любовь,
из во­
д ить
пе чаль,
может
быт ь,
бо лезнь ,
смерть*.
СВЕТ.
Нет
ничего
обыкновеннее
в
народных
песня х ,
как
сравнение
людей
и
известных
душевных
состояний
с
солнцем,
месяцем,
зв ездо ю:
но
взгляд
на
с вети ла
как
на
антропоморфические
божества
затемнился
так
давно,
что
ни
одно
из
них
не
служит
си мвол ом
одного
пола.
Солнце
по
фор ме
солонъ
и
по
ос таткам
верования,
что
оно
ж ена
мес яца
(«Koby mi mily muoj Dneska vecer prisol, jakoby se
mesiac So slnieckom zysol» [193, c. 55], должно бы служить
символом
женщины;
но
как
Владимир
в
вл р.
были ­
нах
—
красно
солнышко,
так
ц арь
вообще
в
песнях
сербс­
ких
—
«огре] ан о
сунце».
Зоря
(звезда)
—
девица,
а
между
тем
она
час то
быв ает
си мво лом
мужчины: «Щозгрочкапо
хма роч щ
як
бродить,
дак
бродить;
Що
Василько
до
Галоч­
ки
як
ходить,
дак
ход ить » [78, с. 3 03]; «Свкеться,
свкеть ся
з1рочка
в
He6i; Дивиться,
дивиться
козак
у
дверЬ> [78, с.
467].
Наоборот,
мес яц
—
мужчи на ,
князь:
в
по л.
ме­
ся ц—
ksiqzyc, то есть княжич;
в
млр.
заговоре
он
назван
Володимером,
все
ра вно
в
бу квал ьн ом
ли
значении
слова
или
по
отношению
к
князю: «Мкяцю Володимере!
ти
в
He6i, дуб у полц камшь у морЬ> [72, кн.
3]; между тем
месяц
нередко
бывает
сим воло м
же нщины.
Особенно
яр­
ко
выступает
тако е
см ешение
п ола
светил
в
песнях,
где
одно
и
то
же
лицо
сравнивается
в
од но
время
с
солнцем
и
месяцем
или
с
м есяцем
и
з ве з д ою : «Хороша nani...
По
двору
ходить,
як
мгсяц
сходить,
по
сшьцях
ходить,
як
зо ря
сходить» ([78, с.
333], ср.
[50, т.
1, с.
56]).
Гораздо
лу чше
сохранилось
значение
света
вообще
и
света
светил:
красота,
л юбо вь,
веселье.
Слово
хорошъ
не
без
основания
с чита ют
притяжательным
от
хръсъ,
сол н­
це * *. Красный,
кра си вый
то же
сро дны
с
солнечным
светом
в
сл ове
крес,
солоноворот,
кресни к,
ку пал о,
солнечный
праздник,
в
ярослав.
красить,
с в ет ит ь: «Поглядзи- тко
ты
в
востошную
сторонушкю,
Не
красит
ли
кр асно щ
сол ­
н ы шк е» [101], и с земным огнем в слове кресать,
рубить
ог онь.
«Красное солнце»
—
прежде
всего
светлое,
по­


О
некоторых
с имвол ах
в
славянской
народной
поэзии
307
том
—
прекрасное.
Сближен ие
красоты
с
кресаньем
п од­
тверждается
сравнением
ее
с
искрою:
мл р. «гарный як ис­
кра», чеш.-морав.
«mäm frajerenku jako jiskra»; «Vodenka
studena, voda bysträ, Mojä frajerenka jako jiskra»; «Ta vodinka
bystra... Vzala mne mileho jako jiskra» [213, c. 244]. П он ят и я
греть
—
гореть
и
св ет ить
в
основании
тождественны:
ср б.
zpujamu, млр.
гргятъ
[78, с . 2 40—241] соединяют в себе зна ­
чения
светить
и
греть
—
гореть;
то
же
можем
предпола­
гат ь
не
только
в
млр .
г арн ый,
красивый*, но и в хорутан.
zali, gorst, красивый .
Согласно
с
эти м
св етил а
в
слав,
пес­
нях
служат
си м волом
красоты.
Постоянный
эпитет
зори
(ясная)
соответствует
постоянному
эпитету
дев ицы
(крас­
н ая ), и действие красоты на других изображается светом:
(Оришечка) «Уб1ра ла с я
то
ж
и
нар яжалас я,
До
церкви
шшл а,
як
з оря
зШшл а,
У
церков
в1й шл а,
тай
засгяла» [78, с.
331].
В
одной
гали цк ой
песенк е
мысль
о
пр оисх о ждени и
красоты
от
зв езды
выр ажен а
та к:
оттого
сег одня
девица
хороша,
что
ок оло
нее
вчера
у пала
и
рассыпалась
звезда,
а
она
подобрала
ос колк и
и,
как
цвет ам и,
убрала
ими
воло­
с ы: «А wze z ja sia ne dywuju, czomu Marcia krasna: Kolo neji
wczora rano wpala zora jasna; Jak letila zora z neba, taj rozsy-
pala sia, Marcia zoru pozbyrala i zatykala sia» [192, t. 2, c.
171].
Как
изображение
красоты
мо жно
принимать
и
сл е­
ду ющее
не
объяс не нн ое
в
сербской
пе сне
выражение:
«Ан1)а. ..
Сунцем
глав у
пов езала,
Месецом
се
опасала,
А
зв езд ами
накитила» [50, т.
1, с. 342], хотя подобные вы­
р аж ения
имеют
о бы кно венно
смысл
защиты,
предохране­
ния
от
действия
вр аж дебны х
темных
си л.
В
Южной
Си­
бири
д ружк а,
обх одя
св адебн ый
пое зд
с
за жжен ною
све­
чою,
для
предохранения
его
от
недобрых
знахарей
и
во л-
хитов,
наговаривает
про
себя,
м ежду
прочим,
сл едующее:
«Оболокусь я оболоками,
по дпо яшу сь
кр асною
зарею,
огорожусь
светл ы м
месяцем,
обтычусь
частыми
зв езда ми
и
осв ечусь
я
к рас ным
солнышком» ([37, с. 42]. Ср.
[104, т.
1, кн.
2, с.
20, 27]).
В
Малороссии,
ко гда
м ать
жениха
вы­
водит
его
из
избы
с
тем,
чтобы
он
ехал
к
невест е,
п оют:
«Мати Юрася родила,
Мкяцем
обгородила,
Сон ечк ом
т дпер езал а,
До
ми ло!
выряжала» [78, с.
180]5.
5 Свет сближается в языке со звуком:
пол.
luna, зарево,
а
в
млр .
луна
получает
значение
отзвука,
эха;
рус.
брезжит
(свет), пол.
brzask, мерцание
з везд ы,
свет
восходящего
солнца,
чеш.
bresk, сумерки, zabrezdeni, zabefezditi
se, рассвет,
светать,
имеют
при
себе
чеш.
bfeckny, breskot, о громком звуке,
например,
звук е
барабана
(udefili zvuky bubnöv bresknych); срб. jacanэпи ­
тет
голоса,
зв ука
литавр
(jacnu таламбаси), в болг ., м е жду
проч им. —
ржа­
ние
коня.
В
сло вацк ой
песн е
зву к
свирели
изображается
блеском
поля:


308
Л.
Л.
Потебня
Ли цо
челов ече ск ое
представляется
свет лым ,
то
ест ь
прекрасным,
как
со лнце: «Сину лице (и з-по д
по кры вал а),
као
жар ко
(то есть яркое)
су н це »; «От лица ево молодец -
кова ,
Как
бы
от
солнушка
от
К раснова,
Лучи
с тоят,
лучи
вел икие» [42, с.
191].
Такой
взгляд
выражен
в
языке
с ло­
ва ми
рода
— руда,
в ид,
образ,
от
ръдгыпи,
кр асн еть
(стано ­
виться
с ветл ы м), откуда и рудой;
рыж ий;
то
же
в
словах,
быт ь
может,
родс тве нн ых
с
ръд
(г —д):рожа,
лицо
и
(оло-
не ц.) лишай (с р.
Новгород,
ма реж и,
лишаи,
и
вообще
свя зь
накожной
бол езн и
и
о гн я), олонец.
ружъ,
лицо
и
ма сть
в
картах
(понятия света) .
Впрочем,
рожа
и
про ч.
от нос ит­
ся,
в ероят но,
к
румянцу
лица
и
только
посредством
не­
го
—
к
свету
и
солн цу *.
Вторая
ступень
в
развитии
понятия
света
—
переход
от
красоты
к
любви:
свет лы й,
ясный,
красный
как
эпитеты
св етил
соответствуют
эпитетам
л иц:
милый,
ласковый*,
иногда
отсутствующим,
но
подразумеваемым: «Ты гори,
моя
свеч а,
Против
со лн ечна
луча!
Уж
не
быт ь
те бе,
свеча,
Против
солнечна
луча!
Уж
не
быть
те бе,
све кру ,
Прот ив
батюш ки
ро дног о» [104, т.
1, кн.
2, с.
154].
Яснее
место
млр.
пе с ни: «Postawlu ja swiczehku Naprotiw misiaczehka:
Су
budu ja tak jasnaja, Jak misiaczenko jasnyj? Postawlu ja
swekronka Naprotyw batenka: Czy bude tak milyj, Jak batenko
ridnyj» [192, t. 1, c. 72].
Если
третий
ст их
примем
за
ис­
порченный
и
п рочте м: «су bude (swiczenka) tak jasnaja», то
у видим ,
что
св ет
месяца,
как
в ыше
свет
сол нца, — люб овь.
При
переходах
от
светила
к
человеку
символы
вы пу ска­
ютс я,
и
све тл ый
как
эпите т
чело ве ка
получает
значе ние
милый: «И вы,
гости
на ши,
посидите
у
нас,
И
вы,
светлы
наши,
побеседуйте
у
н ас» [104, т.
1, кн.
3, с.
137]; ((Свет вы
мои,
сен и
но вые ...
Св ет
ты
моя,
чара
золотая...
Свет
ты
мой,
соловей
во
саду » [Там же,
с.
142 — 143].
Владимир
слывет
ласковым
и
кра сным
солнышком:
оба
наз вани я
рав ­
носильны,
потому
что
солнце
в
заговоре
Ярославны
назва­
но
светлым
и
пресветлым
в
смысле
ласкового,
благо­
«Ja som se nazdala, ze se pole bliska: Ono to muoj mily Na pistale piska» [193,
c. 37].
Зву к
гаснет,
как
с вет: «Нек угасе свирке и пощевке» .
Так
как
цвет
и
по
народным
представлениям
—
от
света,
то
зв ук
может
обозначаться
слов ом,
присвоенным
цвету;
обыкновенный
эпитет
колокольчика
— ма­
лин а,
то
е сть
гро м кий
и
звучный,
как
к расна
малин а.
На
эт ом
основан ии
можно
находит ь
с оотв етств ие
между
названиями
красоты
от
света
и
чеш.
sumny, пол.
szumny, красивый,
хороший,
н ап р им ер , szumna dziewczy-
па,
наречие
szumno—
напряженность
дейс тв ия
во об ще: «Owo ja Mazm
szumno bogaty» [219, т .
2, с.
306], то есть очень.


О
некоторых
символах
в
славянской
н ародн ой
поэзии
309
склонного: «Светлое и пресв'Ьтлое
слънце!
всЬмъ
тепло
и
кр асно
еси:
чем у,
господине,
простре
горячюю
св ою
лучю
на
ладЪ
вой».
Сло ва
ласка,
л асков ый,
чеш.
läska, любовь (в
Краледворской
рукописи
laskatise синоним milowarise), бла­
госклонность,
ста р.
пол .
laska, любовь,
по том
милость,
род нят ся
тоже
со
светом:
при
рус.
ла ска ть
стоит
пол . glas-
kac, гладить,
а
д
переходит
в
с
(watysac si% млр.
валасатъся,
в лр.
валандаться,
шл я т ь ся ), следовательно,
ласкать
можно
сбл изит ь
с
гладить,
которое ,
им ея
в
основании
понятие
св ета
[177], имеет и значение любви.
Слово
гладкое
[зна ­
чит ]
люб ов ное : «Ни хлеба мягкого ,
ни
слова
гладкого» [4, с.
67], в причитанье за мертвым: «Роспецатай-к ё
с вое
уст а
са­
харные,
Взмолви-кё
с
нам и
ты
слово
гла дк£]о» (вариант
сла дк &ро) [101, с.
160]. Что до значения красоты в этом сло­
ве,
то
оно
образовалось
не
от
света,
а
от
п олнот ы
тела:
пол.
gladka dziewucha - — х ор о ш ая,
красивая;
ср.
по с ло вицу:
«Тем козак гладок,
что
поел,
да
и
на
бок».
Как
в
язы ке
сл ова
веселье,
рад ост ь
роднятся
со
свет ом
и
любовью
(ср.
красоваться,
жи ть
в
довольстве
(архангел. )
и
и гра ть,
гулят ь
(Владимир.), Владимир,
краситься,
и грат ь,
гулят ь); так в поэзии народной свет светил есть символ
в есе лья*: «Что,
я сен
ли
свете л
м есяц?
Что,
вес ел
ли
мой
ми­
лый
др уг?» [104, т.
1,кн.3,с.
138]; {(Светил месяц из обла ­
ков .
Как
же
ему
не
светлу
быть?
Бог
да ров ал
ему
красный
де нь!
Вес ел
сидит
И ван
—
господин...
Как
же
ему
не
веселу
бы ть!
Бог
даровал
ему
с уж ен ую» ([Там же,
с.
109]. О сол­
нечном
свете
[Там же,
с.
196]); «Слала зоря до мкяца:
Мкяченьку,
мш
братику!
Не
з1ходь
же
ти
наперед
мен е,
Та
з1йдемо
о бое
разом,
Освгтымо
н ебо
и
землю...
Слал а
Маруся
до
Юрочка:
М1й
Юрасеньку, Miüдружев1рный!
Не
сщай
же
ты
наперед
ме не.
Та
сяд емо
й
обое
разом,
Та
звеселимо
отця
й
не ньку...» [78, с.
183 —184, 81].
О тсюда
св ет
—
см ех
как
пр изна к
веселья:
обычное
вы раж ение
ср б.
п есен
при
оп иса нии
кр асот ы
дев ицы: «Кад се сми)‘е,
кан
да
сунц е
rpnje» или «к а’ да
б исер
cnje» [50, т. 3, с. 516], а бисер
[17] может относиться к свету.
Пр иведенн ое
выш е
сл ово
хмыл ить ,
родственное
со
словом
хмыл ь,
полымя,
кроме
значения
плакать,
имеет
и
другое:
улыбаться,
усм еха ть ся,
ухмыляться,
потому
что
от
ог ня
близок
переход
к
свету,
и
наоборот.
БЕ ЛЫЙ.
Пам ва
Берында
объясняет
слово
бл ескь
чере з
барва,
краска,
цвет.
Действительно,
многие
названия
цв е­
тов
имеют
прямое
отношение
к
свету
и
цв ета
принимают
те
же
символические
знач е ния,
как
и
свет**. Велый не все­


310
А.
А.
Потебн я
гда
сл ужил о
и склю чи тельн о
том у
понятию,
которое
мы
под
ним
разумеем;
у
З изания
слово
багряница
т олкуе тся
словом
бгьль;
кажется,
что
и
изв естны й
зверек
назван
бе л­
кою
не
потому,
что
в
северных
сторонах
цв ет
его
прибли­
жается
к
белому,
а
потому,
что
цвета
красный
—
рыжий
и
бе лый
т ож дест венны
по
основному
представлению.
В
ср б.
пе снях
раст ен ия
называются
белыми
—по
зеле но ­
му
цвету
л ист ье в: «бела лоза», «бел босильак». День имеет
два
э пите та:
красный
и
бел ый;
и
оба
могли
бы ть
перво на­
ча льно
ра вны
ме жду
с обою.
Как
белый,
так
и
п ерв ооб раз
с лова
яркий,
я рый,
от
света
и
о гня
(Ярило,
солнечный
праздник)
переходит
к
белому
цвету
(ярый воск), жела­
нию
и
любв и
(ярость,
млр .
яровитый,
стр аст ный ).
Под о­
бн ым
образом
корень
куп
в
разных
сво их
видо из ме не ниях
переходит
от
ог ня
(кипеть и купало)
к
белому
цвету
(ки ­
пень,
ку пава,
белый
цв ето к)
и
кр асо те
в
влр.
к упав
(«На бе -
сед е-т о
(скамейке)
сидит
купав
молодец» [42, с.
3]), млр .
хупав
(«наша пани хупава» [78, с. 323]), ср.
болг.
хубав.
Хо­
тя
значение
красоты
мо гло
образоваться
здесь
и
без
по­
ср едств а
белого
цвета,
пр ямо
от
света
—огня,
но
тем
не
мен ее
белизна
—
символ
красоты,
и
на
эт ом
основании
лебедь
—
символ
жен щи ны
и
преимущественно
дев ицы,
«терять девью красоту»
—
отставать
от
бе лых
л ебедей
(де­
виц)
и
п рист ав ать
к
серым
гусям,
то
есть
замужним
жен­
щина м.
Такое
же
значение
белого
цвет а
выхо ди т
из
то го,
что
он
символ
л юбви:
мыть
б ело
знач ит
любить: «Ojuto-
nuw Wasylenko, ino chustka splyla. Chodyt’ placze, narikaje
jeho czornobrywa: «Oj ne zal my toji chustki, szom ju bilo pra-
la, Tilki my zal Wasylenka, szom ho wirne kochala» [192, t. 2,
c. 23].
В
сыскном
де ле
о
ворожеях
(XVII век,
см.
[43,
с. 486, 487]) сохранился заговор,
произносившийся
при
со-
жи ган ии
воротов
р убашеч ны х: «Какова бела рубашка на
теле,
таков
бы
муж
до
ж ены
б ыл»
или
«столь бы муж
был
свет ел ».
Отс юда
видно,
что
бел
= мил.
З ЕЛЕН ЫЙ.
Так
же
хорошо
помнит
свое
родство
со
светом
и
огнем
сло во
зелен,
в
редкой
млр.
фор ме
гря н ый:
«На грянш недЬи,
на
гря нш
недьтп
Русалки
сидгл ы,
со ро-
чок
пр ос или» [78, с.
309].
Как
лоза,
босшъак
имеют
в
серб,
песн ях
эпите т
белых,
так,
наоборот,
серый
конь
—
«кон>
зеленко » .
Зелены:
река,
оз еро
(«зелена 6ojaHa», «зелено
je3epo» [50, т.
2, с.
98, 105]), меч («мач зелен» [Там же,
с.
138, 449]) и сокол,
ясны й
и
си вый
в
р у сских
песнях
(«к
иье му
д о!)е сив
—з елен
соколе» [Тамже,
с . 383]). Итак,
по
родству
со
свето м
(золото и гореть)
зеленый
цве т
должен


О
некоторых
символах
в
славянской
народной
поэзии
311
бы
иметь
те
же
зна чени я,
что
и
свет;
но
значит
только
мо­
лодость,
красоту
и
весел ье.
Зе лен
как
эпите т
р астен ия
со­
ответствует
слову
молод,
эпитету
чел о века : «Не хилися,
явороньку,
ще
ти
зел енен ьк ш;
Не
журися,
козаченьку,
ще
ти
молоденыйй».
Потом
и
без
отно шения
к
растению
мо-
ло д -зеле н,
как
в
известной
поговорке
«молодо-з ел ено »
и
других
в ыр ажени ях
[104, т.
1, кн.
3, с.
130, 177].
Зе­
лен—
хорош,
к ра с ив: «Тим трава зелена,
що
близько
во да;
Тим
дгвка
х ороша,
що
ще
молода» [78, с.
117]; «Паде Myjo
(неожиданно пораженный пулею)
у
зелену
тра в у, JyHaK
нье му
из
горе
го вор и: «Xoheni, Myjo, лщепу tjeßojKy? Ето
тебе
nujene 1)ево) к е,
А
1)ево) к е
зелене
травице» [50, т.
1, с.
486, 365]. З елены й
—
в есел ы й: «Усадих лозу сред виногра ­
да,
Наведох
в оду
са
три
хладенца,
да
ми
je лоза вазда зеле­
на,
наша
HeßjecTa вазда весела» [50, т. 1, с. 8 6; 78, с. 251]. Ве с­
на,
светлая,
блестящая
[177], называется веселою,
потому
что
и
это
последнее
слово,
происходя
от
того
же
корня,
выра жа ет
то
же
основное
представление;
но
она
же
зо­
вется
и
зе лен ою,
и
в
следующем
ме сте: «Ой веселая весна
да
звеселила
yci прочки,
Да
не
так
прочки,
як
дол ино чки »
[78, с.
303], «звеселила», может быть,
знач ит
покры ла
зе­
ленью.
К РАС НЫЙ.
По
отношению
же
к
свету
весна
з ов ется
красною.
Эпитет
так
сжи лся
со
словом,
что
клюкв а,
иначе
называемая,
по
цвету
ягод,
жур ави кой ,
жаровою
(ср.
жар,
жу­
рить), в Псков,
губернии
зов ется
веснянками.
Как
символ
отношения
девс тва-кр а со ты
к
свету
—
красная
ле нта,
крас­
ная
фа та
(«Как моя-то
дев ья
красота,
Что
на
к ус тике
на
ра­
ки тов ом;
Привилась-то
девья
красота
Ко
кусточку
алой
л ен­
т очкой » [37, с.
6], так символ отношения весны к све­
ту
—
уп омин ае мая
в
ве с нянке
к р асная
хоругв ь: «Ой вийди-
те,
д!вочки,
На
новее
лнечко,
Та
винеать
кор огов
Черво-
ную
як
огонь».
Припев,
повторяемый
пос ле
к аж дого
с ти­
ха
это й
песе нки: «Ой д1 в ки!
весна
красна,
не
йд иь
за
м 1ж»,—
по казывает ,
что
весна,
девичья
пора
по
преи м у­
щ ест ву,— не
вре мя
для
замужества.
Вообще
некоторые
веснянки
(ср.
[192, т .
1, с.
45—46] и известную во всех
концах
России
песню
о
сеянье
проса)
напоминают
ту
ска­
зочную
вражду
мужчин
и
женщин,
о
которой
говорит
Козьма
Пражский*.
КАЛИНА.
По
указанным
выш е
причинам
и
кали ­
на—
символ
девства,
кр асо ты
и
любви;
эпитеты
слова
ка­
ли на:
ясная,
к р асная,
жаркая,
червонная
—
так
решительно
о тно сят
это
с лово
к
понятию
огн я,
что
нет
возможности
сомневаться
в
том,
что
оно
одного
происхождения
с
ка­


312
А.
А.
Потебня
ли ть,
р а скал ять*.
Калина
кр асн ая
—-
девица
мол од ая: «Cze-
rwonaja kalynojko, nad wodoju stoisz; Molodaja diwczynonko,
czo-z ty sia mia boisz? Oj koby ja ne czerwona, jab tu ne stojala;
Oj kob’ ja ne molodaja, jab sia tia ne bala» [192, t. 2, c. 113; 78,
c. 94].
Калина
кр асная
—
девица
пр екр асн ая: «Ой ясна
к расна
у
луз1
кал ина,
А
краснш-яснш
Марус я
у
мат ки » [78,
с.
124, 43]. «К оло
млина
—
к ал ина.
Там
д1 вчи на
хо дил а,
цвгг—
калину
л ам ала,
До
ли чен ька
р 1вн яла: «Коли б же
я
такая,
Як
калина
жарк ая»**.
Калина
сп еет
от
солнца
и
ветра,
с
которым
свя зы вает ся
понятие
огн я;
девица
ста­
новится
на
кресу***.
Де вица
посылает
от ца
за
калиной,
но
он
во звр ащ ается
ни
с
чем
и
го вори т
ей : «Да стоить,
до-
нечко,
калина
в
дол ини
Сил ь ная
зел ена :
И
BiTep не Bie,
сон це
не
rpie, Калина не 3pie», то есть отцу кажется,
что
еще
ра но
выдавать
дочь
з амуж,
потому
что
ходить
по
ка­
лину
и
б рать,
лома ть
ее
значит
выдавать
замуж
и
брать
за
себя.
Тогда
идет
жених
и
находит,
что
калина
спела: «Та
Юрасик
пшшов,
калину
найшо в
С иль ную
червону:
И
вке р
Bie, и сонце rpie, И калина 3pie» [78, с.
134—135].
Незрелость
калины
—
вообще
ка кое
бы
ни
бы ло
препятст­
вие
в
любви: «Из-за
го ри
BiTep Bie, калина не cnie; Козак
д 1в ку BipHO любить,
зан яти
не
CMie».
Вет ер
веет,
сле до ва­
тельно,
кали на
должн а
бы
зреть;
козак
любит
девку,
но
он
слишком
робок.
Но
калина
—
символ
девственной
любви.
Это
видно
из
упоминаемых
в
свадебно й
песне
по­
хо рон
калины.
Вечером
в
тот
день,
как
венчали
молодых ,
когда
порвут
«вильце», символ девицы,
и
надену т
на
мо­
лодую
«намитку»,
замужние
женщины
по ют : «Перед
порогом
могила,
А
в
тш
могил1
кал ина,
Спу ст или
гшечку
до
дол у:
Час
вам ,
д1вочки,
до
до му» [78, с.
211].
По сл ед­
ний
ст их
обр ащ ен
к
дружкам,
девицам,
кот орые,
пр ос лу­
шав
эту
песню,
уходят.
Не
знаю
примеров
для
кали ­
ны
—
веселья,
но
та кое
значение
должн о
быть,
п отому
что
ко гда
кали на
вянет,
чернеет,
то
это
символ
не
только
по­
тер и
девства
[78, с.
324], но и печали,
см ер т и: «Червона
калина!
чо го
почормла?
Чи
BiTpy бопиься,
чи
до щу
бажа-
ешь?
Я
й
BiTpy боюся и дощу бажаю;
Кого
BipHO люблю,
з
тим
и
ум ира ю» [78, с.
93].
Ветер
здесь
—
п еча ль,
потому
что
и
он
сушит,
вялит.
С
течением
времени
с имво личе ­
ски й
смысл
калины
затемнился,
и
она
от
дев ицы
и
девст­
венной
любви
перешла
к
знач е нию
женщины
вообще
и
всяко й
любви.
То
же,
хотя,
может
б ыть,
не
столь
п олно
развитое,
значение
имеют
рожа
и
червец
у
малороссиян,
рябина


О
неко то рых
символах
в
славянской
народной
поэзии
313
и
малина
у
в ели корос си ян.
Так
как
кр асны й
цве т
сб лижа ­
етс я
с
желтым,
что
видно ,
между
прочим,
из
млр.
жар ­
к ий,
красный,
сибир .
жаркой,
оранжевый,
и
из
чеш. -м ор ав.
cerveny как эпитета русой косы и желтой птицы (vrkucek
cerveny, cervenä su necka —
желна. [213, с. 370, 453]), то и пше­
ница,
жито
—
си мвол
дев ицы.
Эп ит еты
пшеницы
(рус.
ярая,
то
ест ь
белая ,
серб,
белица,
пшен ица ,
хорутан.
гитепа
psenica, то есть светлая,
золотистая,
румяная)
сводятся
к
понятию
света.
ЗОЛОТО.
По
собственному
зна че нию
и
зо лото
отно­
сится
к
свету.
Оно
одного
происхождения
с
з елен ый
и
но­
сит
постоянный
эпи тет
красного,
а
потому
есть
символ
кра ­
соты: «д1вка,
краща
зло т а», «у меня врода краща од золо­
та » [78, с. 74, 37]. Оно может относиться к красоте и люб­
ви,
судя
по
следующему
м е ст у: «Под горой,
горой
высо­
кою,
Что
кипит
колодезь
с
красным
золо том ,
Красн ы
де­
вицы
расч ер пываю т ,
Коя
чарой,
коя
ковшиком,
Одн а
Ма­
шенька
це лым
кубцом.
Кому
ку бец
отдать
с
кр асн ым
зо­
лотом?
Отдать
батюшке
—
назад
не
взят ь,
Отдать
матуш­
ке
—
ничего
не
ви да ть,
Как
отдам
кубец
Кс ено фонт ушк е,
Ксенофонту
да
Кири лл ов ичу .. .» [37,
с.
20].
Ко лод езь
с
крас ным
золо том
может
означать
«девью красоту» .
ЧЕРНЫЙ.
Черный
цв ет
сбли жа етс я,
с
одной
стороны,
с
огнем,
с
другой
—
с
назв аниями
других
цве то в,
следова­
те ль но,
со
светом.
От
ко рня
с лов
м ар,
жар
со лнеч ны й,
ма-
рить,
о
сол нце:
жарить,
марный,
жаркий,
происходят
и
ма­
ряный,
розовый,
багровый
(«вечер маряный», когда небо
покрыто
ро зовыми
о бл акам и , «заря маряна»
—
ясн ая,
крас­
ная ,
Южная
Сибирь
[37, с.
127]), и марать,
собст венн о
чернить,
млр.
марнгть
— чернеть,
как
в
тавтологическом
вы ра жении:
зчорнгтъ-змарнгтъ.
Тот
же
корень
с
суффик­
сом
к
образует
серб,
мр к,
черный,
а
переходя
к
по н ятию
красного,
же лтог о
цвета,—
слово
морковь.
Другое
у силе­
ние
корня
(уизъ,
как
муравей
из
мъравгй)
производит
пол.
murzyn, др . -чеш.
тйггп,
ар ап6, Новгород,
мура вый ,
зеле н ый,
мур ав а,
трава,
псков.
мур,
по
преимуществу
зе лен ый,
ве­
сенн ий
ме сяц
ма й.
Как
при
маряный
—
серб,
мура,
грязь
(«блато с водом угожено»), так при ръдгьти,
обл.
рус.
ры­
дать,
пыла т ь,
не
то лько
рудый,
рыжий,
ру да,
кровь,
по
к рас­
ном у
цвету,
но
и
руда,
сажа
(твер.), все замаранное и гряз­
ное
(архангел. ), руда,
грязь
на
теле
или
белье
(смолен.).
6 Чеш.
Миггепа,
сме рть ,
зима ,
по
отношению
черного
цвета
к
смер ­
ти,
морить,
пол.
z-mora, млр.
ма ра,
чеш.
тйг а,
серб.
мора,
привидение,
му­
чащее
людей
во
сне,—
од ного
ко р ня*.


314
А.
А.
Потебня
Самое
п рила гате льное
руд
может
принимать
зна че ние
че рн ого
цве та,
как
в
вы р ажении
сербской
песни : «Руд му
перчин
био
вра т
пре к рио,
као
да
je црн вране пануо» [50, т .
1, с. 459]. Вообще,
что
черно,
что
гр язно :
одного
происхо­
ждения
с
пекл о,
со бств енн о
смола
(ср .
смола
и
сму­
рый),—
псков.
о п ёка ть (-ся),
общерус.
запачкать,
замарать;
при
пол.
kalac, чеш.
kaleti; kal, грязь,
по
эп ит ету
че р­
ный—
родственное
с
калить,
калина.
До
сих
пор
совершен­
но
ясно
чувствуется
св язь
с
огнем
в
словах,
означающих
загар
на
лице:
за- го рет ь,
по л.
opalic si%; при пол.
smagly (из
млр.?), рус.
смуглый,
—
смаж ит ь,
жарить,
и
вологод.
смага,
сажа;
при
серб.
смеЬ,
че ш.
smedy, смуглый,
черноволо­
сы й,—
словац.
smäd (м .
р.), жажда.
Как
галка
по
постоян­
ному
эпитету
«черная», откуда Владимир,
галки,
пиковая
масть
в
картах,
и
по
серб,
г ало- вран ,
черная
во р она,
может
б ыть
сравнено
с
горгь ть,
так
черный
ворон
—
с
вргьти,
варъ.
По л . slepowron, грайворон,
грач,
назван
по
связи
тьмы ,
чер ­
ного
цв ета
и
слепоты:
тем н ый— слепо й.
По до бно
тому,
как
мороз,
сб лижая сь
с
огнем,
проти­
вополагается
ему
по
некоторым
символическим
зна ч ени­
ям,
черный
цвет,
прои сх одя
от
огн я,
имеет
зна че ния
б ез­
образия,
нена вист и,
п ечал и,
смерти,
противоположные
переносным
значениям
св ета.
Как
мер зки й
относится
к
мраз ъ,
так
скверный
к
сквргьти,
серб,
ружан ,
скверный,
рус.
рожа,
лицо
в
презрительном
смысле,
к
руж а,
ро жа,
роза,
тоб ол.
мар-ода,
безобразное
ли цо,
к
ма ри ть.
Qjvy&j стыд и
серб,
выражению
«паде му мраз на образ», пристыдился,
смутился,
соответствуют
с ерб .: «црн ти образ», пусть будет
т ебе
с т ыд но; «у циганке црн образ (нет
сты да)
али
пун а
торба » [52, с.
215, 345].
ЧЕРНАЯ
ТУЧА.
Ту ча,
туман
называются
по
че рном у
цвету:
чеш.
mrak, туча,
ар х ан ге л., сибир.
морок,
о блако ,
ту­
м ан,
млр.
хмара
(постоянный эпитет «ч орн а» ), туча,
влр.
хмара,
гус той
туман,
смолен,
хмора,
хморь,
туманное
в ре­
мя,
когда
идет
мелкий
дожд ь,
по л.
chmura, влр .
хмуриться
имеют
при
себе
сму ры й,
темный,
пасмурный
и
хмылать,
пы­
ла ть.
О
символическом
значении
тучи
—
тумана
м ожно
су­
дить
по
вят.
хмурно,
худо,
и
по
мл р.
су мн ый,
печальный,
которое
знач ит
соб ст венн о:
темн ый,
п отому
что
имеет
при
себе
Новгород,
хумяч ит ъс я,
становиться
пасм ур ным ,
и
есть,
в ероят но,
л ишенн ое
суффикса
р—усиление
того
же
корня,
от
к ото рого
хму ра— хма ра
(ср .
бъдгьти,
будити).
Вражда
и
в раг
представляются
тучею,
зас лон яющ ею
св ет:
«За тучами громовыми сонечко не сходить;
За
вражими


О
некото ры х
символах
в
славянской
народной
поэзии
315
ворогами
мШ
милий
не
ходит ь» [78, с. 51]; «Любилися-к о -
халися,
як
голубки
в
napi, А тепера розшшлися,
як
ч орнп
хм ари », то есть как враги [78, с.
63].
Отсюда
туч а
—
клеве­
та
как
последствие
вр ажд ы: «Над моею хатиною чорнень -
кая
хмара,
а
на
м ене
молод ую
погов гр
та
сл ав а» [Там же,
с. 85].
Сл ава
в
млр.
наречии
чаще
принимается
в
дурном,
чем
в
хорошем
смысле: «Небгйсъ славы,
не
бгйс ь
погов ору»
(ср .
[78, с.
15, 32, 34, 53]).
Чувс тво
имеет
много
оттенков,
а
символ
остается
од ин:
так ,
в
следующем
ме сте
тучею
на­
звана
мать
только
за
то,
что
не
пускает
доч ери
на
св ида­
ние: «Рада б з1рка
з1йти,
чорна
хма ра
наступае.
Р ада
б
д1вка
вий ти,
так
матуся
не
пускае» [78, с.
82].
Лицо
—
со лнц е,
а
пот ому
мрачный
вид
че лове ка
пре д­
ст авл я ется
по кры тым
тучею,
как
в
рус.
пасмурный,
нахму­
риться
и
срб .
«намргодио се,
као
да
he му киша из чела
уда рит и».
Первая
по ловина
серб,
слова
родственна
с
мра -къ,
а
вторая
встречается
в
слове
погода.
Печальный
человек—светило,
закрытое
ту м ано м : «Туманно красно
солнышко,
туманно,
Что
красного
солнышка
не
видно ?
Кручинна
кр асная
девица,
печальна,
Никто
ее
кручинуш­
ки
не
зн ает » [104, т.
1, кн. 3, с. 208, 147, 148]. Море
—
синее,
то
е сть
светл о е
* (си-н ъ
одн ого
корня
с
сия ть ), покрывается
туманом;
сердце
(вообще человек), коего нормальное со ­
сто яни е
есть
весел ье,
по мр ачае тся
п е ча лью: «Поверх моря,
поверх
синего...
Налеглись
туманы
со
морянами,
Не
в идно
ни
ло дочки ,
ни
молодчика;
Над
душою
крас но й
деви­
цею...
Поселилась
не
мал а
бед а,
Помрачило
ретиво
сер д­
це,
Обл егл о
тоской
со
к ручи н ою» [Там же,
с.
139, 148].
«Туманы со морянами»
или
маренами
—
тавтологическое
вы ра жение ,
коего
последнее
слово
соответствует
с лову
мо рок
(туман)
по
зн ачени ю
и
по
происхождению.
В
млр.
песн ях
туман
ложи тся
на
поле,
коего
зна че ние
довольно
не опр е дел е нно: «Туман поле покрывае,
Мати
сына
прога-
няе»;«Ой1мла, 1мла(мгла)
по
полю
лягла;
Молодая
Мару­
ся
к
столу
пр ил яг ла », то есть склонила голову от печали,
потому
что
в
эту
минуту
вошел
в
ха ту
жених,
чтобы
еха ть
к
венцу.
Туман
с
темнотою
соединяет
пон яти е
покрыва­
нь я;
п отому
зна чен ие
обмана
в
следующем
м ест е: «Туман
яром ,
туман
яром,
туман
ще
й
горою;
Та
не
по
правдг,
мо-
л одий
козаче,
го вор ит
зо
мною» [78, с.
88], основано и на
рус.
морочит ь,
обманывать,
и
на
пол .
ludzic, обманывать,
obluda, obludny, двуличный (с р.
че ш. pokrytny с тем же зна ­
чением), и вологод.
окутать,
обмануть,
оку та
—
оку ла,
с&-
м ан щик,
хвастун,
которые
в
основании
имеют
представле­


316
А.
А.
П отебн я
ние
покрыванья:
стар,
луда,
известное
платье,
лудить
посу­
ду,
м лр.
пол уд а,
по кр ове ние
(ограбленный говорит граби­
тел ю: «Возьми всю землю на подзвин,
на
полуду
с воих
очей,
як
ло пнеш», то есть чтоб было чем заплатить за
зво н,
что б
был а
у
теб я
пар а
монет,
которые
кладут
на
по­
лура скрыт ые
глаза
ме рт во го ). К значению покрыванья от­
но ситс я
так же
ср б,
луд ,
глуп,
че ш.
lud, прикидывающийся
дураком,
хитрец-обманщик.
ТЕМНАЯ
НО ЧЬ.
Ноч ь
значит
горе
потому
же,
что
темн а.
В
рус.
песнях
не
на хожу
примеров,
но
они
до л­
жны
быть,
потому
что
ночь
вст р ечает ся
как
символ
гнева:
«Тугарин почернел как осення ночь» [42, с.
85].
Вот
при­
меры
из
сер бски х : «Тавна ноЬи,
таена
ти
си!
Нев^естице,
бле да
ти
си!
—
К ако
неЬ у
бледа
бит и?
Во]но
ми
je пщаницо»
[50, т.
1., с. 490]; «Тавна ноЬи,
п уна
ти
си
мрак а!
Ср це
Moje
join пунще jada. } ад )а ду]е м,
ником
не
ка зу ]е м: MajKe не-
м ам,
да
joj }аде кажем,
Ни
сестрице
да
joj се потужим» [50,
т.
1.,
с.
225].
Здесь
с
темнотою
ночи
соединена
м ысль
об
уединении,
как
в
пословице: «Тавно ноЬи нема св)едока».
Вообще
се рб,
таван,
црн
в
пр и менен ии
к
че лове ку
—
печа­
ле н: «Да ми се je помамити сестри црно]», то есть печаль ­
ной
по
смерти
бр ата
[51, с.
115, 102, 104]; в причитанье за
ме рт вым: «Аох} о кица,
жалостна,
ти
MajKa! И л>у бо вца
у
]ад
оста нула! Koja he ти тамкету тамнину Прщед,
брате,
реда
и
б( в)
ре ме на » [51, с. 105]. Темнеть
—
здесь
зн ачит
старить­
ся,
пото му
что
старость
и
забо т а-печ аль
сближаются
меж­
ду
собою
и
противополагаются
св ету
и
мол од ости .
СЛАБЫЙ
СВЕТ
и
МРАК.
Жизнь
пр едста вл яла сь
огнем,
что
видно
из
поверья
о
блу жда ю щих
огоньках;
но
обл.
(архангел. )
жи ть
—
бодрствовать,
жив ой,
не
спя щий:
оттого
не
только
жизнь,
но
и
бдение
—
огонь ,
который
ту­
шится
сном
и
смертью.
В
двустишии: «Св1чечка
горить,
ба-
тенько
не
спить,
Не
вийду,
не
вийду;
Св1 че чка
зга сн е,
ба-
тен ько
засне,
той
вийду» [66, т.
2, с.
244—245], слова го­
рит
—
не
спит,
згасне
— засне
выражают
действия
не
тольк о
современные,
но
и
находящиеся
во
внутренней
связи
между
соб ою.
От сюда
бо лезн ь
и
п олус онн ое
со сто яние
равно
выра жаю тся
слабы м
мерцанием
с вета.
Р ус.
насу­
пит ьс я,
по л.
(ж zd) sqpic si$, posqpny, нахмуриться,
мрачный
(о лице)
имеют
в
основании
представление
тем но ты,
как
в идно
из
ч е ш. supati(-ti) и проч., жмурить глаза,
и
сродны
с
съпати.
(По всей вероятности,
по л.
s$p, чеш.
sup, род
х ищной
птицы,
коршун,
от
значения
s$pic и проч .,
а
не
н ао борот .)
Серб.
кун>ати,
по
значе нию
дремать
(в презри­
тельном
см ы сл е), равное млр.
кунять
и
срод ное
с
в лр.


О
некоторых
символах
в
славянской
н ародн ой
поэзии
317
(костром.)
ме ждом ети ем
хны ,
о знач а ющим
со н,
имеет
и
друг ое
значение:
болеть
(kränkeln). Се р б,
др ми ти,
родст­
венное
с
дремать,
переходит
от
зна че ния
сна
и
мрака
к
пе­
ча ли
и
болезни;
собственное
его
значение
—
«Као на -
мр г о1)ен куньати»; «дрми врщеме
—
биЬе
ки ше »; «дрми зуб
(щемит)
—
xohe да почне бол> ет и», дрмтъеые
—
печал ь ное
расположение
духа.
Твер.
замжатъ
—
вздремать;
когда
в
изнурительной
бол езн и
человек
находится
в
перемежа­
ющемся
состоянии
то
с на,
то
бодрствования,
то
о
нем
го­
ворят: «Онтолько мжитъ.
Мжить
близко
к
мазать,
к ото­
рое
от
быстрого
движения
переходит
к
свету;
этому
соот­
ветствуют
бел ору сск ие
пословицы: «не живець,
а
цьмеецъъ,
то
ес ть
жив ет
в
крайней
бедно с ти; «одна махнытка не га -
риць,
а
цьм ее ць», одна головня горит темно [87, с.
57, 61].
Первое
выражение
относится
к
бедн о сти,
а
в торое
и
к
пе­
чали;
потому
что
жизнь,
яр кий
огонь,
е сть
богатство
(ср.
че ш. sizn (itzen), ubertas, habundantia (Вацерад), пол. zyzny,
плодотворный,
об л.
животы,
им ение
и
весел ье,
почему
за­
бава
—
от
усиленной
формы
глагола
быть ,
р авно зн ачащег о
с
жить
в
вы раж ении
«жить- быт ь».
Огонь
гаснет
—
жизнь
к он чается
(олонец.
затухнуть,
о
борове:
околеть,
но
первоначально,
до лжно
быть ,
умереть
в ообщ е); мрак есть смерть,
и
оттого
черный
ворон
—
символ
не
только
печали,
но
и
смерти.
На
этом
осно ван а
мл р.
де­
ви чья
игра
«в ворона» *. Играющие девки становятся «к лю­
чом » (как журавли в полете), то есть становятся одна за
другую
и
од на
держи тся
за
с пину
другой.
Пер едня я
назы­
вается
«матка» . «В орон»
си дит
и
рое т
палочкою
землю.
Матк а: «Вороне,
вороне,
що
ти
копаешь?» — «П1чку».— «На
що?» — «Окропи rpiTb».— «На
що?» — «Тво1м
дггям
очи
за­
ливать».—«За
що?» —«Щоб
не ...
на
мою
капусточку».
При
эт ом
во рон
прячет
палочку,
кот орою
копал
землю,
за
се­
бя.
Ма тка : «Вороне,
вороне,
що
за
тобою?»—«Помело
та
ло п ата».—« А
за
мн ою
красна
паш,
та
не
вловиш.
Оберну-
ся,
окрутнуся,
чи
Bei Moi диты». При этом матка кружится,
за
нею
кружатся
дети ,
а
воро н
отрывает
их
по
одному
и
кри чи т: «Кра!
Кра!
РП сти
хочу!»—«А
поки
най1вся?» Во­
рон
по казы вает ,
что
по
косточки.
Ворон
продолжает
от­
рывать
детей
и
сажает
их
в
кучку,
пока
не
останется
за
мат кою
одна
«красна пани» .
Тогда
мат ка
спрашивает:
«А поки нашвсь?» Ворон показывает по горло .
«Вороне,
вороне,
що
за
тобою?» —«Чорт
з
бородою!»—«А
за
мн ою
красна
паш ,
та
не
в 1з ьмешь!» Тогда ворон отрывает и по­
следнюю,
сажа ет
ее
к
другим
и
велит
всем
сж ать
рук и.
Матка
приходит
узнавать
с воих
дете й: «Помогай- öi тоб1,


318
А.
А.
Потебня
вор о не!
Чи
не
бачи в
ти
мо их
д1тей?»—«Не
бачив». Но де­
ти
отзываются,
мать
иде т
на
голос
и,
о бр ащаясь
к
каждо­
му,
сп рашив ает : «Що то?» (указывает на небо). —« Не ­
бо».— «А
то ?» (указывает
на
землю).— «Земля».—
«А в земли?»—«Бубонец».— «А
в
бубонщ?»—«Кабанец».—
«А в кабанщ?»— «Пан
та
па нЬ >.— «Що
роблять?» — «Пьють
та
гуляють,
та
хороше
по хо жа ют ь» (вариант: «та xopoini
мисл1
мають»).— «Ишов
ч оло вж?» — «Иш ов».— «Hic Mi-
шо к?» — «Hic». — « Зас мшс я!» Дети стараются не смеяться,
а
кто
за см еял ся,
тот
материн.
Если
ма тка
не
отни ма ет
де­
тей
или
если
эти
не
признают
ее
своею
матерью,
то
она
становится
воро ном.
Вся
игра
дышит
о тж ившею
стари­
ною.
Ворон,
как
сказано,
напоминает
смер ть
и,
может
быть,
выступает
как
вр аждебно е
свету
н а ча ло: «красна па­
ни»
или
веселка-радуга*.
Ворон-смерть
за став ляет
детей
сж ать
руки
так
именно,
как
скл ады ва ли
в
ст а рину
ме рт­
вым
в
Малороссии.
Матка ,
говоря
прив ед е нные
ст р анные
речи
для
того,
что бы
р ассм е шить
детей,
вместе
с
тем
раз­
жимает
им
руки
и
тем
старается
возвратить
их
к
жизни.
С мех
несовместим
с
мрачною
смертью,
потому
что
см ех
—
св ет.
Кто
засм еет ся,
тот
не
о стан ется
у
во ро на.
Но
имеет
ли
миф ич еско е
значение
Матка
и
каково
отноше­
ние
«красной пани» (если она точно радуга)
к
остальным
детям?
Б ЫСТР ОТА.
В ыше
показано ,
что
от
огня
и
света
исх о­
дят
крас ота
и
любовь;
от
то го
же
ог ня
и
све та
и дут
сила,
ловкость,
ум,
но
то лько
через
представление
быстроты.
Огонь,
све т
и
быстрота
—
сродные
в
яз ыке
представления.
От
пар,
жар
(«пар костей не ломит»),
парить
—
по л.
szparki, млр.
шпаркый,
бы стр ый , {парить,
высо ко
летать,
по
Миклошичу,
от
пр ат йу,
от
ярый
(об огне)
—
арх анг ел,
яро,
шибко,
быстро;
от
яровать,
кипеть,—
Та мбов ,
яроватый,
скорый,
поспешный
на
дело;
одного
происхождения
с
греть,
горе ть
—
ср б.
журити
се,
торопиться;
от
кыпгь ти ,
по
совершенно
верной
до г адке
Миклошича,
по л.
kwapic si%,
торо пи ться,
спешить;
одного
пр оис хо ж дения
с
пы­
лат ь—
р язан.
п ыля ть, бег ать,
костром,
пылко,
быстро;
одно ­
го
корня
с
вргьти,
ва ръ
—
с т.- сл.
в а ри т и, praecedere, соот ­
ве тству ющ ее
об л.
варовый,
быстрый,
и
обще-влр.
про-
вор-н ый,
сло ж енно му
с
предлогом
про,
пр ед
(ср .
срб.
про-леЬе,
млр.
про вес на) .
Эпитеты
слуги
в
с рб.
песнях
сво­
дят ся
к
одному
значе нию
—
б ыс т рый: «Он бербере хитре
добавио» [50, т.
2, с.
337]; «Он намаче жестоке (б ыс т ры х)
бербере...
Па
намач е
жестоке
т ерзще» [Там же,
с.
571];
«И он шин>е
о гньена
ча уша » [Там же,
с.
190—191].


О
некоторых
с имвол ах
в
славянской
народной
поэзии
319
Последнему
выра же нию
вполне
соответствует
млр.: «По­
сл али
по
его
пошту
таку
о гне нну,
що
й
птиц я
не
зле ти ть»
[66, т.
1, с. 175].
И
у
нас
в
ст а рину
эпи тет
слуг и
—
пр ов ор­
ный,
суця
по
т ому,
что
с лужит ь
—
проворничатъ:«Тригоды
Добрынюшка
стольничал.
А
три
год а
Никитичь
проворни-
ча л;
Он
стольничал,
ча шни чал
девять
лет » [42, с.
46].
Ва­
риант
«приворотничал»
не
идет
сюда,
потому
что
служба
Д об рыни
был а
не
у
во ро т*.
С лово
вар
предполагает
фор­
му
ур,
которую
действительно
встречаем
в
производных
словах
и
со
значением
быстроты: «Aiprudprazanигпо(бы-
с тр о) pses zdi tecie» [196]; хорутан.
uren, быстрый («se
pripeljejo mi mlad’ga konja, ki je um», «mati urno prispesili»),
вы во дят
из
итальянского,
но
если
был о
заи мст во вани е,
то
не
для
зна чени я
быстроты.
Сродство
быс тро ты
и
света
вид но
тоже
в
нескольких
словах:
л уж . jesno, тождественное с ясный,
знач ит
быс т ро:
«Wienask ton doloj jej poprazo, Wona taky>j^ jen spopadnu»,
то
ес ть
схватила
быстро
[151, т .
2, с.
134]; лучше,
ст.-сл.
ло-
у че,
однородное
с
л учъ
в
зна чен ии
св ета,
если
не
с
л ука тъ,
брос ат ь,
осталось
теперь
при
одном
отвлеченном
значе­
нии,
но
име ло
п режде
и
значение
быстроты.
В
старинной
былине
оно
со по став ляетс я
с
прыжея,
то
ес ть
прытче:
ко­
гда
Ду най
в сп орол
убитой
ж ене
груд и,
то
«Выскочил из
утробы
удал
молодец,
Он
сам
говорит
таково
сло во: «Гой
еси
ты,
суд арь
мой
батюшка!
Как
бы
дал
мне
сроку
на
три
час а,
А
и
я
бы
на
свете
был
поп рыж ея
И
получшея
в
се мь
семериц
те бя» [42, с.
45]; ср. : «Уж один ли сокол лучше
в сех,
Лучше
в сех,
быстрее
всех» [104, т.
1, кн.
3, с.
138].
Зр ение
—
св ет,
почему
слов а,
присвоенные
зр е нию,
з аме­
няются
присвоенными
свету,
и
на об о ро т: «Ясен соколонь -
ко...
На
чорнее
мо ре
ся е,
далеко
поглядае» [66, т.
1, с.
28],
«Zira (светить) jasne slunecko» [196].
Зрение
р азделя ет
со
свето м
свойство
п ослед не го
—
бы­
с троту ,
так
что
дур ной
в згляд
гла з
сравн ивает ся
со
стре­
лою .
Можно
д ум ать,
что
сл ово
око
сродно
с
очень,
а
это
по­
лучило
значе ние
напр я жен нос ти
че рез
пон яти е
быстроты.
Дым
тоже
быстр,
как
вид но
из
за га дк и: «Мать толста,
дочь
красна,
сын
хитер,
под
не беса
ушел»,
где
ма ть
—
печь,
д очь
—
огонь,
сын
—
дым,
а
его
определитель­
ное
сохранило
стар ин но е,
ж ивущ ее
еще
у
задунайских
славян
зна че ние
быстроты.
На
эт ом
основании
сб лижа ет­
ся
дым
со
зрением,
а
так
как
зре ние
родс тве нн о
с
удивле­
нием
(«По т1м
бощ
ог онь
го рит ь,
по
ciM бощ видно;
Як
пойидеш
з
Укр ашы ,
буде
м ени
дивно» [78, с.
39]), то
и
дым
—
с
у див лен и ем: «Не курила
—
не
топила,
по
сшеч-


320
А.
А.
Потебня
ках
димно,
А
як
вийду
из
Ивнищ,
комусь
бу де
дивное
[78,
с.
16].
М ожно
бы
дум ат ь,
что
это
позднейшая
игр а
слов,
не
имеющая
от ноше ния
ко
взгляду
на
природу,
но
то
же
вст р ечаем
у
ве л ико русов
и
сербов*.
Вл р.
(псков. )
дымни-
чатъ,
рассм ат ри ват ь
состояние
жениха
или
невесты,
отно­
сится
к
зр е нию,
вы р ажение
«выстроил такой (б о л ьш о й,
славный)
дом,
что
дымно
смотреть»[90]—
к
у дивл е­
нию
—
дыму.
Караджич
приводит
и
объясняет
следу­
ющую
пос лов ицу: «Ако je димньак ( труб а)
накриво,
управо
дим
изл ази»,—
казала
некаква
разрок а
(косая) tjeBojKa, кад
су
про сци,
г ле да ^уЬ и je рекли измену себе: «Лщепа Kyha,
али
д имньак
стой
накриво» [52, с.
3]. Kyha, как и млр.
свгтлиця,—
символ
дев иц ы: «Чого,
свгтлонька
та
новесенька,
Чого
стоиш
темн ес ен ька?
Чого,
м оло десенька,
Чого
с идиш
см ут нес ен ька?» [78, с.
220].
Сваты
кривую
труб у
приравнивают
к
косым
глазам.
Девица
отвечает,
что
хотя
труба
и
крива,
но
дым
пря мо
выходит;
следовательно,
дым
—прямые
луч и
зрения.
Как
в
зна че нии
печал и,
так
и
по
отношению
к
быстро­
те
пр ах,
пыл ь
принимаются
за
ды м,
продукт
горе ни я**.
Эп и теты
поро ха
ружейного
в
сербских
п еснях :
брз
и
ра в­
ное
ему
в
этом
сл учае
пуст,
быст р ый
(«Намаза je воском
и
катраном
И
су мпор ом
и
бр зиуем
п ра хом» [50, т.
3, с.
43,
60]; «Ни- т’
се
види
н ебо
ни
земл э ица
од
пустога
праха
пушчанога» [Там же,
с.
200]; ср .
п ущ е), могли первона­
ча льно
относиться
к
пыли.
Если
бы
и
не
так ,
то
все
же
от
пра хъ
происходит
ст. -с л.
напрасъно,
statim,
срб.
напра-
сан
—
praeceps, от предполагаемых форм того же корня
пр ъх
= пръск
— рус.
прыснуть,
бр ызну ть,
по л. pierzchnqc, чеш.
prchnti, побежать быстро,
чеш . prch, бегство.
Отс юда
прыску-
чий
как
эпите т
зве ря
—
быстр о
бегущий: «Не видали пти­
цы
перелетныя,
Не
видали
они
зверя
прыскучев а» [42, с.
74].
Как
по л. pierzchliwy (эпитет зверя и человека)
от
быстроты
бе га
пер ешло
к
трусости,
так
от
быстроты
же
перешла
к
теперешнему
зн ачен ию
другая
форма
ко рня
пръх—
ст.- сл .
плашити,
ъу тхх ъ,
срб.
плашити,
пол . ploszyc, рус .
пол о-
хать,
полохнуть,
меж ду
тем
как
с рб.
плах,
пл ах овит
о ста­
л ись
при
быстроте,
чеш.
plachy (ср .
срб.
плаштъив,
п ол.
o-pryskliwy) от быстроты образовало значение вспыльчиво ­
ст и,
гнева,
а
пол .
plochy —
легкомыслия.
Рус.
плох
могло
полу чит ь
дурное
значение
от
понятия
трусости.
Тако е
представление
быс тро ты
огнем
и
светом
выра­
зил ось
в
поверьях
об
огнедышащих
конях.
Сербские
пес­
ни
наз ыва ют
ко ня
огневитым
и
без
отношения
к
мифиче-
10*


О
некоторых
символах
в
славянской
народной
поэзии
321
ски м
кон ям: «Бедевщу,
што
ж дрщеб и
ждр але,
што
ждр и-
je6n кокье огньевите» [50, т.
2, с.
547], а кашубская пого­
ворка
пря мо
приравнивает
быстроту
ног
к
огн ю: «то nogi
jak zor».
Сюд а
же
отн осят ся
эпитеты
сокола:
млр.
си вый
и
ясны й
и
в лр.
ясный,
с рб.
сив
и
сив -зелен.
Зе лен
выражает
по­
няти е
света
и
ог ня
через
сродство
с
золото
и
гореть-,
си-въ
тождественно
по
ко рню
с
си-нъ,
так
что
вместо
постоянно­
го
в
млр.
пе снях
эпитета
кук уш ки
си ва
в
срб.
вст р ечает ся
«кукавица сиььаъ,
следовательно,
и
сив,
и
зелен
могут
бы ть
сведены
к
ясный,
которое
в
л у ж . jesno имеет значение бы­
строты.
Эпитеты
(а может быть,
и
самое
сло во)
выража­
ют
то,
что
самые
назван ия
орл а
и
оленя
[177]. Предположе­
ние,
что
хорт,
борзая
собака,
имеет
отношение
к
сол­
нечному
божес тв у
крътъ,
следовательно,
к
свету,
кажет­
ся
столь
же
ве роят н ым,
как
сближение
слова
хор ош
с
Х орс ом1.
Быстрота
переходит
к
силе,
хо тя
иногда
трудно
ска­
з ать
наверное,
образовалось
ли
последнее
значе ние
чере з
посредство
быстроты
или
прямо
от
огн я.
Как
рус.
силь но
от
сил ы
пер ешло
к
напр я женно ст и
действия
вообще,
та к,
наоборот,
некоторые
н ареч ия
получают
это
значение
от
быстроты.
Та к,
у помян утые
выш е
л уж . jesno, рус.
очень,
во­
логод.
пылко,
очен ь,
архангел,
парко,
сильно;
так
и
не
им е­
ющие
о тно шения
к
ог ню:
луж. khietro (хытро), например,
khietro hlodny, пол.
bardzo, очень.
Бор зо
знач ил о
п режде
—
быстро,
как
и
теперь
в
назва нии
кон я
и
собаки
борзыми:
«а мыло сколь борзо (ск ор о)
с мо ет ся» (XVII в.).
Пущ е
мог­
ло
образоваться
от
быс тро ты
бро ше нн ого.
Другие
подо­
бн ые
н ареч ия
и
п рила гате льные
от
[значения]
быстроты:
срб.
вр ло,
очень
(одного корня с вргьти,
ва рити,
варовыи),
имеющее
при
себе
прилагательное
вр ло
= добар,
а
добар,
как
эпитет
коня,—ретивый,
быстрый,
что
вид но
из
п ензе н.
д обр ота,
ретивость;
болг.
ху бав,
родственное
с
к ыпгьт и
и
пол.
kwapic si$, не только прекрасный,
но
и
многий,
боль­
ш ой,
а
величина
родс тве нн а
с
сил ою
(ср.
по л. duzy и млр.
под уж ать
кого,
быть
сильнее,
побороть);от[значения]
си­
лы:
ст.-сл.
зпло
(ср.
зеле н,
зол,
зрптъ,
го рп т ъ), Тамбов., перм.
з плъ но,
оче нь,
много,
ст .-с л.
зплънъ,
с ильны й;
от
[значения]
быстроты
и
силы:
я рый,
сильный,
арх анг ел,
яр о,
сильно,
луж, jara, очень,
на прим ер , jara hlodny; жесток в срб.,
между
прочим,
быстрый,
в
рус.
сильный,
например, «как*11
Рус.
огарь,
срб.
огар,
пол .
ogar, пол.
wyzel, ру с.
выжлок
названы
не
от
быст рот ы
—
огня,
но,
как
показывают
предлоги,
от
цвета
шерсти ,
места­
ми
как
бы
выпаленной,
вы жжен ной .
11.
А.
А.
Пот ебн я


322
А.
А.
Потебн я
жестоко
лук
нат я нешь,
так
и
струна
порвется» [21, с.
104].
Тело
и
харалуг
на з ваны
в
«Слове о полку Игореве»
жесто­
кими,
очевидно,
в
смысле
крепких,
твердых,
и
это
наво­
дит
на
мысль,
что
значение
с илы
в
же сто кий
образовалось
не
из
быстроты,
а
из
тв ер до сти.
Тв ерд ость
от
о гня
—
в
слове
жестокий,
твердый,
шероховатый,
которое
можно
срав нит ь
с
ско рбн ый
(Южная Сибирь)
и
черствый.
Скорбный
роднится
с
огнем
чере з
скорбнутъ,
ссюмухъ
(которое,
впро­
чем,
мож ет
не
иметь
в
основании
понятия
огня), а с ше­
роховатостью
—
че рез
скребу,
скрести;
от нош ение
слова
черствый,
сухой,
к
огн ю
—
вероятно,
но
к
шероховато­
сти—
несомненно:
тул.
короста,
кочковатое,
неровное
ме­
сто ,
и
к орост а
—
сып ь
(ср .
чесать
и
чесот ка )
суть
русские
усиления
форм
кръст-чрьст.
Н аобо рот,
от
с илы
уд ара
к
быстроте:
шибко,
скоро,
хп ёстко
— хпёско,
быстро.
БЫСТРОТА
—
У М*.
С ила
ума
в
хорошем
и
дурн ом
смысле
сближается
с
быстротою.
Памва
Берында
приво­
дит
для
слова
ре тъ,
меж ду
прочим,
значение:
вытечка
конская,—имеющее
св язь
с
рус.
ре ти вый
(то есть бы­
стр ый)
ко нь.
Из
рът
— рът
че рез
перестановку
и
замен у
глухого
звука
чистым,
как
в
аржаной,
арта чить ся ,
обр азов а­
лос ь
областное
арт ,
толк ,
сметливость,
рассудительность8.
Вл р.
д осуж ий,
сметл и вы й,
рассудительный,
относится
к
кор ню
сл г,
откуда
ст .- сл.
смнжти,
достигнуть,
и
знач ит
собственно:
достигающий.
Стремиться,
направляться
бы­
стро,
обл.
ст рёмны й
и
стрёмый,
скорый,
п ров орный ,
заста­
вляют
дум а ть,
что
областное
(Владимир.)
достр емит ься ,
до­
гад атьс я,
достремнивый,
догадливый,
смышленый,
значит
со бс твен но
до бег ающ ий;
перм.
угонка,
сметливость,
догад­
ка,—уменье
добегать,
точно
та к,
как
дошной,
см ыш лен ый,
дога дли вый
(архангел., вологод., перм., симбир.), хитрый,
лу кавый
(иркут.,
ка м ча т.),—
доходящий.
Относительно
че ш.
dovtipiti, угадать, düvtip, пол.
dowcip, остроумие,
млр.
дотепный,
смышленый,
толковый,
м огу
сказать
только,
что
они
в ыража ют
быстрое
дви жен ие,
не
определяя,
будет
ли
это
бег
или
бросанье:
рядом
со
ст.-сл.
и
влр .
тепсти ,
млр.
типать
(конопли и проч.), чеш .
tepati, бить,
стоит
обл.
(Владимир.)
тепсти,
тянуть
с
усилием,
идти
вяло ,
ч еш.
tepiti, нести,
тащить,
которые
могли
значить
просто
идт и,
д аже
быстро,
как
старинное
пг ъзти ,
приуроченное
теперь
к
одному
медленному
движению .
Подобным
образом
с рб.
турити,
бросать,
толка ть
и
некоторые
другие,
псков.
8 Говорят,
что
млр.
ручый,
собственно
быстрый,
как
пол.
rqczy, зна­
чит
также:
сильны й,
му дрый ,
храбрый
[29].
Это
—может
быть.
11-2


О
некот оры х
символах
в
славянской
народной
поэзии
323
турять,
быстро
бежать,
влр. ,
млр.
туритъ,
выту рить ,
гнать,
выгнать,
Т амбо в., рязан.
туразитъ,
гоняться
с
га мом,
например,
за
в олко м,
вологод.,
псков.,
вят.,
тур ови ть,
то­
ропить,
понуждать,
кос тро м,
туриться,
спешить,
Новгород.
туровый,
ско р ый,
откуда
в ят.
потуроветь,
допечься
(о хле­
бе ), то есть поспеть;
но
во
многих
северных
губ.
ту рат ь,
заботиться,
дума ть.
З нач ение
и
связь
с
быстротою
млр.
по-
турать
не
совсем
яс ны;
ср ав ните
вы ра жение : «Лучче б ма­
ти
то бш
не
потурала
(не оказывала снисхождения), та
вщдала
за
кого
сама
знае ».
С
понятием
бросать
в яжутс я
не
только
по ня тия
бы­
строты,
как
в
уп омян утом
выш е
пус т
(ср .
пу ск ать
стре­
лу
—
бросать), но и попаданья в цель:
сл ово
меткое
—по­
падающее,
как
камень
или
стрела;
блр .
дамет,
догадка
(не-въ-дамёт—
влр .
не-в-домёк).
Отсю да
лукавый,
хитрый,
от
лу ка ть,
бросать,
может
зна чит
добрасывающий
до
цел и,
а
млр.
недолуга
(«перша мени туга
—сама
н ед олуга» [78,
с.
26]),
по л.
niedolqga,
от
ляг,
лжк
(ср .
крътань—гор­
тань)
—
недобрасывающий,
слабый
в
физическом
(чеш .
nedoluha, болезнь)
и
нравственном,
умс тв ен ном
отн оше­
нии.
Дурное
значение
слова
лукавый,
как
и
сло ва
дошлый,
а
может
быт ь,
и
сло ва
вор
—
неисконно.
Воръ,
ст.-рус.
измен­
ник,
может
быть,
только
случайно
сходно
с
лат.
и
греч.
и
может
от но сит ься
к
одному
корн ю
с
вргьти,
вар овый,
срб.
(пре)в арити,
обмануть.
Свя зь
слова
х итрый
с
быстротою
видна
ясно:
ср б.
хитар,
быст р ый,
хорутан.
hiteti, спешить;
но
значение
спешит ь
сво дит ся
к
дру гом у:
схватить,
пой­
мать
(ст.- сл .
х ыт ит й), так что хитрый может значить
собст венн о
то
же,
что
рус.
ловкий',
тот,
к ото рый
ловит
(удачно,
скоро), а затем
—
умн ый*.
Хорошее
зн ачени е
сл ова
х итрый
затеряно
в
с овре ме нном
рус .
язык е,
но
со­
хранилось
в
про изво д ном
млр.
хыст ,
уменье,
ловкость,
охота,
то
ест ь
первоначально
ловля.
В
ср б.
песнях
хитар,
как
слово,
соединяющее
значение
ума
и
ловкости,—эпи­
тет
молодца,
жени ха: «Jeдан да je хитар 1)увегли)а,
А
дво) и-
ца
да
су
два
Девера» [50, т.
2, с.
227]; «...в о ди мо ми ла сина
м ога,
Сина
мога
хи тра
1)увегли]у» [Там же,
с.
545].
Луж .
chytry, как чеш.
гисг,
значит
даже
красивый,
так
что
в
«хи­
тар
1)увегли] а»
мож но
подразумевать
и
это
значение.
Та­
ким
же
обра зом
от
упом януто г о
рус .
хыст
с
су фф иксом
р
—
обл.
влр .
шустрый,
бойкий,
расторопный,
острый,
шу­
стер,
молодец.
В
усиленной
форме
корня
х ыт,
хва т,
—
то
же
соеди­
нение
пон яти й:
чеш.
chvatari=Новгород. ,
твер.
хв ата ться ,
торопиться,
ср б.
доф атити
—
дохитити,
достигнуть,
и
рус..,
И*


324
А.
А.
Потебня
по л.
хват,
молодец.
Таким
же
образом
от
вологод.
ха­
пать,
хватать
(и собирать)
олонец.
хапистый,
молодцева­
тый .
Млр .
хыжий,
по л. chyzy, быстрый,
в
б лр.
разумный,
по
крайней
мере
в
пословице: «АуНесвижилюдхижи:
сало-
му
таукуць,
блины
пекуць;
се на
смажуць,
бли ны
ма жуц ь»
[128,
с.
174].
Вообще
по нятие
ума
до
то го
сжилось
в
представлении
народа
с
быстротою,
что
в
одной
сербс­
кой
песне
кошута,
лань,
но сящая
обыкновенно
эпи тет
бы­
строй
(брза), названа мудрою: «Тако му се cpeha удесила,
Те
од
лова
ниш та
не
улови:
Ни
делена,
ни
кошуте
муд ре,
Ни
од
кака
ситн ог а
зве ри ьь а» ([50, т.
2, с.
155], ср.
[Там
же,
с
.
481]). Весь ряд приведенных выше слов переносит
нас
в
те
отдаленные
времена,
когда
метк ость
стрелы,
бы­
строта
в
преследовании
дичи,
ловкость
в
собственном
зна ­
чен ии
э того
слова
(Новгород.,
архангел,
ловко й ,
искусный
в
ло вле нии)
были
главными
до сто и нств ами
мужчины,
ру­
чательством
за
ум,
потому
что
деятельность
ума
был а
пре­
имущественно
направлена
на
охоту.
К
тем- то
временам
относятся
символы
молод ц а:
сокол
ясный,
конь
борзый,
ре­
т ивый,
оле нь
быст рый.
Основание
таки х
сбли жен ий
нам и
указано:
как
сокол,
конь,
олень
быстры,
так
и
молодец
быстр,
то
е сть
ловок
и
разумен.
В
пословице: «Олень
бы стр
быва ет ,
да
от
смерти
не
у бега ет» [За,
с.
69], быстр
приравнивается
к
под разум ев ае мом у
муд р,
так
что
объяс­
нением
пословицы
этой
мо жет
с лужит ь
припе вка
Бояна:
«Ни хытру,
ни
гора з ду,
ни
пти цю
горазду
с уда
Бож1а
не
ми ну та»*. « Пт ицю»
по казы в ает,
что
и
быстрота
птиц ы
сравнивалась
с
умом.
В
двустишии
гали ц кой
песни : «Oien
lisny, bihun bystry, ludy ne bojit sia; Na szuzyni chotia mudry
zawsze win chronyt sia» [192, t. 2, c. 141] мы допускаем по­
п ра в ку : «a ludy bojit sia», так что выйдет:
олень,
хоть
и
быстр,
а
боится
людей;
на
чужой
стороне
и
разумный
человек
—робок.
НАЙТИ.
По
связи
символического
выр ажени я
поня­
тий
узна ть ,
разве дат ь
с
охотничьею
жиз нью
скажем
о
них
здесь.
Символ
семей ства
—
г нездо
—
имеет
еще
другое
об­
щерусское
название:
кубло,
родственное
с
пон ят ием
круг­
лого
сосуда
(блр .
кубло,
пол .
kubel, ушат,
ба д ья).
Воспи­
тать—
значит
вырастить
в
г незде,
что
выра жает ся
лу ж.
skublac, воспитать.
Б лр.
ку бло
знач ит
род
круглого
шкафа
для
белья
и
пос уды ;
в
ку бло
скл адыв ают
приданое
н еве­
ст ы.
Так
как
по стел ь
сос тав л яет
важную
част ь
приданого,
то
млр.
к убло
принимается
в
смысле
по стел и.
Ес ли
по­
стель
н еве сты
бедна,
то
свахи
поют:«Дачогожты,
Мару­
се,
без
кубла?
Да
чы
ти
кудельки
не
скубла?»[78, с.
213].
11-4


О
некоторых
символах
в
славянской
народной
поэзии
325
В
Тверской
губернии
кубло
имеет
более
общее
зна че ние
х озя йст ва,
а
в
лужицком
н ар ечии
—
имения,
богатс тв а.
При
та ких
переходах
сохраняется
связь
с
более
бл изк им
к
первоначальному
представлением
гнезда,
так
что
найт и
г нездо
птицы
значит
не
только
вообще
разузнать,
разве­
дать,
но
и
узн ать,
богат
ли
человек
или
беде н.
Общ ее
зн а­
чен ие
ви дно
в
следующем
ме сте: «Знайшла ж бо я кубе -
лечко,
де
вутка
несеться;
Ой
чую
я
че рез
людей,
вражий
син
см1еться» [78, с.
107]; частное
—в
сл еду юще м : «Наеда­
ла
куб ел ечко,
де
вутка
несеться;
Прождала,
що
я
бгдний,
тепе-
ра
см1еться» [78, с.
86].
Примечание.
Сравнение
му жч ины
с
уткою
—
оче­
видно
поздн ее ,
как
и
всякое
несоответствие
между
рода­
ми
сравниваемых
слов.
Утка
—
женщ ина:
она
моет
св ои
сорочки
—
перья,
а
мытье
—
де ло
ж енско е.
Она
загадыва­
ется
т ак : «Тарасова дочка тарасом трясла,
с1мсот
сорочок
до
во ди
несла » [106, No 274].
Как
найт и
г нездо ,
так
и
«вытропить»
зв еря
значит
узн ать,
разведать;
а
оставить
след
(в собственном смыс­
ле)
—
показать
се бя,
как
в
срб.
по сл о ви це: «Не пада снщег,
да
помори
звщет,
нег о
да
св ака
звщ ер ка
сво )
траг
по каж е»
[52], то есть не на то беда,
чт об
погубить
свет,
а
на
то,
чт об
в сякий
человек
по ка зал
себя
в
несчастье.
Куни­
ца—
де виц а *, откуда старинная подать с невесты звалась
к ун ичн ым9.
Отсюда
обыкновенная
формула,
в
которой
с ваты
опи сывают
свое
сватовство,
состоит
в
том,
что
он и,
охотники,
напали
на
сл ед
ку ниц ы,
а
сле д
привел
их
к
это­
му
д о м у: «Вчора з вечора та порошенька впала,
А
о
швно -
чи
кун о чка
походила.
А
к
бьлому
свггу
старости
на
слщ
нагодилися» [78, с.
123, 232]. То же в влр.
свад еб ных
пес­
нях.
Поезжане,
войдя
во
двор
отца
невест ы ,
п оют: «Уж
как
выпал
снежок,
чуть
вид ен
сл едо к,
А
мы
по
сл едочку».
Пото м,
ед учи
в
церковь:«Пала,
припала
молодая
по р оша,
На
той
на
пороше
слединька
лежала,
По
той
по
слединь-
ке
кунья
пр обежал а,
За
тою
куньею
охотнички
ездят...
Коне й
утом или ,
кун ью
изл о вил и» [118, т.
2, с.
201, 203].
* Память об этой подати сохранилась в Западной Малороссии.
Там
по сле
свадьбы
др ужка
несет
к
помещику
коровай,
накрытый
платком
или
ручником
с
завязанным
в
него
золотым
или
15- ю
гро шами,
а
бр ат
молодой
не сет
петуха.
При
этом
пою т : «Му idemo z kunicu I z jaroju pszen-
icu (то и другое сравнивается между собою) Od swoho hospodara Do Pana
didita... Podjakujmo Bohu i panu I ksi^dzowi swojemu, zo nas zwinczal;
A pan nemnozko wzial; Licerskuju kopu za hanusyny kosu... A pan nemno-
zko wzial Za mene moloduju: Czerwonca czerwonoho Od Lukaszka molodo-
ho» [219, t. 2, c. 145 —146]. «Licerskaja кора»
— та,
которая
принадлежит
рыцарю,
пану.


326
А.
А.
П от ебня
Отсюда
видно,
что
поймать,
и
прит ом
не
только
зверя,
но
и
рыб у
[104, т.
1, кн.
3, с.
109],—
сосватать.
Связь
охоты
и
св атан ья
в ыр азилась
и
в
язы ке:
блр.
сачицъ,
искать,
сл е­
дить,
например,
зверя;
с рб.
сок,
чело ве к,
отыскивающий
и
в
сл учае
нужды
выдающий
вор а
или
другого
пр ес ту пни­
ка,
откуда
че ш.
sok, доносчик,
клеветник,
враг;
но
в
ср б.
сочити
ес ть
еще
од но
значение,
согласное
со
сравнением
св атов
с
ловцами:
сочеые —
сватанье*.
ВО ДА
ХОЛОДНАЯ**. Один из эпитетов воды
—
здоро­
вая.
П озд ра вляя
молодую,
говорят,
между
прочим: «Будь
здорова,
як
вода » [78, с.
208]. То же,
когда
бьют
друг
дру­
га
свячёною
ве рб о ю: «Будь высок,
як
верба,
а
здоров,
як
вода».
Вспрыскиванье
и
обмыванье
играет
важную
роль
в
н арод ной
медицине.
Купанье,
ум ыва нье
сообщает
красо­
ту: «Hde’s, devecko, hde’s byla, Hde si krasy nabyla? V studni
jsem se umyla, Tam jsem krasy nabyla» [213, c. 421]. Т акое
зн ачен ие
мож ет
иметь,
м ежду
прочим,
ку пань е
нак ану не
Ивана
Кре с тите ля.
Отсюда
куп ать ся
—
охорашиваться,
одеваться
(«На море галка купалася,
На
бережечку
отряха-
лася,
Во
сыром
бору
обсушалася;
Марьюшка
въ
тереме
убиралася»*** [73, с.
223; 104, т.
1, кн.
3, с.
161]), ухажи ­
вать,
лю бит ь : «Чы се тая криниченька,
що
голу б
купався^
Чи
се
тая
д1в чиноньк а,
що
я
ж ениха вс я?» [78, с.
69].
На
Юрьев
день,
когда
в
Сербии
купаются
с
тако ю
же
цел ью,
как
в
других
ме стах
на
Купала,
в
Боке
К от орск ой*** *
три
взрослые
девицы
идут
на
воду.
Одна
из
них
несет
в
руке
проса,
другая
—за
пазухою
ветку
грабины
(грабову гранчи-
цу ).
Одн а
из
э тих
спрашивает
тр ет ью : «Куда идеш?», а та
отвечает: «Идем на воду,
да
воде
и
мене,
и
те бе,
и
ту,
што
гледа
про
тебе ».
Тогд а
о т вечав шая
спрашивает
дев ицу
с
просом,
что
она
несет,
и
получает
о т вет : «Просо,
да
просе»
и
про ч.,
так
отв еч ает
и
девица
с
ветко й : «Граб,
да
грабе»
и
пр оч.
Э та,
ве роятн о,
позднейшая
игра
слов
сохранила
см ысл
хожден ия
к
воде,
которое
мо гло
быть
не когд а
ре­
лиг иозны м
обрядом
и,
очевидно,
имел о
цел ью
выпросить
женихов.
Умыванье
студеной
ключевой
водой,
упо мина ­
е мое
в
начале
м ногих
влр.
заговоров,
есть,
по-видимому,
такое
же
предохранительное
для
произносящего
заговор
средство,
как
и
упоминаемое
в
них
же
огораживанье
себя
светилами.
Вообще
во да
обмыв ает
все:
хытки
и
пр ы тки,
у роки
и
при зоры ,
скорби
и
б оле зни
(ср.
[37.
с.
26] *****),
кроме
черн ого
лица,
зло го
языка,
ст ыда
и
греха,
как
говорят
серб ск ие
по сл о в ицы : «Вода свашта опере до погана ]езика»
или
«...д о
црна
обр аз а»; «Вода све пере осим rpnjexa»


О
некото ры х
символах
в
славянской
народной
поэзии
327
[52, с.
37]. Поэтому женщина,
вы данная
замуж
за
немило­
го,
противопоставляет
свое
неутешное
го ре
все исце ля ­
ющей
сил е
холодной
вод ы: «Тече вода холодная з- ш д
коре-
ня
дуба;
Нема
меш
од рад онъки
од
мог о
нелюба.
Нема
меш
одра дон ь ки
Hi’д отця ни ’д
нен ьки ;
Сушять
мене,
вьялять
ме не
Moi вороженьки» [78, с.
253].
До казател ь ств о м,
что
есл и
не
исключительно,
то
меж ду
прочим
холод
вод ы
им еет
св язь
с
ее
целебною
и
со о бщающею
красоту
силой,
может
сл уж ить
сближен и е
холода
с
молодостью: «На
Kpajy je вода и дeвojкa, вода ладна, a fleBojxa млада» [50,
т.
1, с.
169]; «Не кажи,
коню,
що
я
утоп ыв сь,
А
скажи,
ко­
ню,
що
я
оженивсь...
холодна
вода
—да
то
моло да », то есть
невеста,
ч то,
впрочем,
не
мешает
видеть
здесь
сближение
име нно
молодости
и
холода.
В
язык е
св язь
холо да
и
во ды
выр аз илась
словами
кла дх зъ,
колодязъ,
ср б.
кл аде на ц—хлад е­
нац
и
равносильным
ему
по л.
studnia, чеш .
studne, ст. -с л.
студенъцъ,
срб.
ст уд енац.
В
срб.
ст уденац,
хладенац
нах о дим
только
о дно
значение
ист о чн ика,
откуда
в оду
берут,
что
совершенно
согласно
со
словопроизводством.
Из
этого
прямое
заключение,
что
п оняти е,
соединяемое
нами
со
сло вам и
ко лод я зъ, studnia,—
по зд нейше го
образования
и
что
первоначально
с лова
эти
означ али
некопаный
и
нео бде ­
лан ный
кл юч
или
по
к райн ей
мере
кл юч
без
от ноше ния
к
его
про ис хож де нию.
То го
же
нельзя
сказать
о
слове
криница.
Правда,
что
это
слово
нар авне
с
чеш.
studne служит символом девицы
(по связи холода и молодости)
и
что
с
ним
соединяется
в
мл р.
пе снях
по ня тие
не копа ного
и
необрубленного
ис­
то ч ника;
но
это
должно
быть
отнесено
к
сравнительно
позд не му
времени,
п отому
что
млр .
криница,
ки рни ця
им е­
ет
от нош ение
к
словам,
о знач аю щим
сосуд:
ст.- сл.
о кри нъ,
че ш.
okfin, лохань,
вл р.
кринка—
кры нк а,
горшок,
обвитый
берестою
(вят.), подойник или сосуд для молока,
а
вместе
с
эти м
—к
корн ю
кръ,
имеющему
зна чен ие
бить,
руб ит ь,
резать
в
словах
кур- но с,
кар-натъ,
ч е ш. krnitiTM. Копать кры-
ницу
—любить,
св ата ть
девушку: «В огород1
криниченька
н еко па ная;
а
ще
ж
моя
д1вчинонька
несватаная.
В
огороди
криниченька
викопаная;
А
вже
ж
моя
д1в чин оньк а
висва-
т аная ».
Что
копать
не
исключительно
сватать,
а
вообще
любить,
вид но
из
следующих
ст ихов,
где,
по
связи
любви
с
воспитанием
в
мл р.
ко хатъ,
выкохатъ,
копанье
—
почти
родительская
любо вь: «Викопав я криниченьку,
вик о пав
10 Ср.
сказ очный
прием:
копыто
бо гаты рск ого
коня
вы би вает
к люч
из-под
земли.
Ср.
[148, т.
2].


328
А.
А.
Потебн я
я
дв1; Викохав я д1вч ин оньку
—
людям,
не
co6i» [78,
с.
457]. То же значение имеет «р у би ть
к риницу» (ср.
«му­
ровать
криницю» [192]), а потому невесте (следовательно,
сосв ат анн ой)
по ют
«на посаде*» в субботу: «Ой за сшьми,
сшьм и,
В
зеленому
зш л1, Рублена криниченька»
и
про ч.
[78,
с.
148].
Несмотря
на
то,
что
криница
может
б ыть
и
не
рубленая,
кажется
более
сог ласн ым
со
словом
крыница
и
с
символическим
значением
по нят ия
рубить
сближение
кр иницы
с
замужнею
ж енщ ин ою : «Лучче було колодязем
(в смысле срб.
студенац,
кл юч), а шж тепер криницею\
Лу ч­
ше
було
дгвчиною,
а
шж
тепер
молодицею» [66, т.
2, с.
238].
Вода
в
к рынице
сравнивается
с
девством;
убыль
во­
ды
—
потеря
де в ст в а: «Oj naj u tyi krynyczenci woda probu-
waje; Naj szcze moja odynycia szcze z rik pohulaje» [192];
«Uze z taja kernyczenka murawou zarosia (следовательно,
вы сох ла), Uze z taja diwszynonka dawno zamuz poszla» [192,
t. 2, c. 181].
Замуж
пошла,
следовательно,
разлюбила
то­
го,
кого
любила
прежде,
и
в
эт ом
о тно шении
може т
быть
сбли жена
убыль
вод ы
и
отсутствие
любви
в
сле ду ющих
с ти ха х: «Со je ро studynce, Dyz v ni vody neni? Jako po pa­
tience Dyz v ni läsky nem» [213, c. 214].
Как
выше:
калина
ч ерн еет
—
деви ца
выход ит
замуж
или
горюет
и
умирает;
так
и
здесь
уб ыль
вод ы
не
тольк о
брак,
но
и
смерть: «Pod
horu studenka, Vody z ni ubyvä; Ponählej, sohajku, Frajerka
umirä» [213, c. 306].
Замечательно,
что
и
п ротив оп олож­
ное
явление
—
разлив
колодезя
—
служит
символом
см ер­
ти.
«U Pisceku, v sini (на дворе) studenka vylevä; Nechod’
tarn, synecku, Jozefka umirä» [Там же] .
Одн а
из
обяз а нно­
стей
дочери
и
вообще
молодой
женщины
в
семейст­
ве
—
ходить
за
водо ю.
Колодезь
или
кл юч
—
место
свида­
ния ,
чем
о бъ яс няется
следующее
двустишие: «У город!
криниченька,
ключик
и
вщро;
А
вже
ж
мо1й
д1вчиноньки
давно
не
видн о », то есть есть ключ,
ко то рым
до ст ают
во­
ду,
ест ь
ведро:
только
прийти
и
набрать,
а
между
тем
не
приходит.
Ес ли
с
Несторовых
умы че к**
и
до
наших
в ре­
мен
(в Сербии)
по хищ ения
девиц
совершались
преиму­
щественно
у
воды,
где
можно
бы ло
зас тат ь
деви цу
одн у
или
с
подругами,
которые
не
могут
или
не
х отят
поме­
ша ть
умычке,
то
тем
безопаснее
бы ло
там
свиданье.
От­
сюд а,
бы ть
может,
наносить
в оды
—
полюбить:«Ойпий,
ма­
ти,
тую
воду,
що
я
наносила',
Люби,
мати,
того
зятя,
що
я
полюбила» [78, с.
72].
Оттого
так
опасн о
девице
ходить
до
бр оду
по
в од у . «Як ходила до броду по воду,
Та
згуби-
ла
вшочок
у
воду»
или
«Не йди,
не
йди
до
бр оду
по
вод у,
Та
не
слухай
голубоныйв,
де
р ано
гудуть:
Вони
тво е
д1во-


О
некот оры х
символах
в
славянской
народной
поэзии
329
в аньня
в
поле
занесуть!
В они
т ебе
м ол одую
та
израдять,
Од
батен ь ка
до
св е корка
перем анит ь ,
Из
д1 вчини
в
моло-
ди цю
та
нарядить» [78, с.
136].
БЫ СТ РАЯ
ВОДА.
Т ечен ье
воды
соединяется
в
язы ке
с
понятием
быстроты,
как
видн о
и
из
самого
с лова
течь ,
имеющего
при
себе
в
чеш.,
пол.
с лова
со
значением
бы­
строго
бег а: uciekac, utikatv, при ргьятъ,
быстро
летать,
и
р и- ну тъ( ся), бросить,
встречаем
млр.
р ину тъ,
течь,
пу ри-
натъ,
пурн утъ,
то
ес ть
поринатъ,
ны рят ь,
выринать,
выплы­
ват ь
навер х.
Слово
ргък а
сю да
не
относится,
если,
как
ду­
ма ет
Миклошич,
к
в
нем
принадлежит
к
корню.
Струя,
п ол.
stru-mien,
ручей,
че ш.
Strumen,
источник,
близки
к
стре-миться,
стре-мглав,
ср б.
стр-мо
и
к
млр.
стромитъ,
о
вонзенном:
торчать.
С тром итъ
находит
в
себе
соответст­
вие
в
т орчат ь,
которое
прямо
относится
к
ср б.
трк ,
бе г,
трчати,
бежа ть.
Ручей
отн о сится
к
по л. rqczy, чеш.
гисг ,
бы­
стрый,
употребляемому
как
эпитет
ко ня,
как
ср б.
брзица,
быстро
те ку щая
по
камням
вода,—
к
борз.
Пол. prqd, бы­
стрина
в
реке,
о бъ яс няется
ст.-сл.
прждънъ,
по л. prqdki, млр.
пру бк ий.
Примечание.
Что
же
до
рус.
пруд,
пру дит ь,
то
они
м огли
первоначально
относиться
не
к
воде.
Как
ст.-сл.
бръзгъя,
наносная
коса,—от
бръ зъ
и
пол.
wyspa—
от
сыпать
в
значении
лить,
так
ст.-сл.
прждъ,
вал ,
срб.
пруд,
песчаная
кос а
в
реке,
могут
зна чит ь:
нанесенное,
намытое
в одою.
Следовательно,
и
рус .
п руд
—
п режде
вал
(собственно на ­
мыв н ой), потом застановленная насыпью вода.
Но
от
р ыть
образуется
слово
ров,
имеющее
значение
не
тольк о
кана­
вы,
но
и
ва ла
(«Zein mi tak wysoky rov, S nehos by uzrel ves
Chynow»); рус .
гат ь,
насып ь ,
переходящее
в
луж. hat к зна­
че нию
пр уда,
в
ср б.
гат
имеет
значение
водоотводного
ка­
на ла
у
мельничной
плоти н ы
ы;
млр.
греб ля ,
по л. grobla, пло ­
тина,
одного
происхождения
с
гро б
(здесь берем одно
тольк о
значение
ям ы): следовательно,
есл и
п ред положи м
в
корне
пржд
значение
рыть,
то
прудъ
может
значить
пер ­
воначально
и
вырытое,
ям у,
ров.
Оба
зна чен ия
могут
ле г­
ко
ужиться
вм есте,
как
вид но
из
пр ивед енны х
с лов
ров
и
гроб,
яма
и
н ас ыпь.
В
символическом
отношении,
судя
по
одному
изве стно м у
мне
при мер у,
запрудить
во ду,
то
е сть
” Относительно гать,
ров ,
плотина,
пруд,
заметим,
что
оно
одного
корня
с
серб.
гаЬе,
пол.
gacie, штаны,
подштанники,
ст.-сл.
г ащи, tibialia,
а
у
Памвы
Берынды
сапоги,
Оре нб ург,
гачки,
то нкие
воло кн а,
сдираемые
из- под
коры
сосен,
тобол.
гач и,
подвязки.
Так
как
тка нь
роднится
с
поня­
тием
драть,
то
это
несомненное
док азат ельст во,
что
в
гать
—
осн овн ое
значение
ры ть,
копать,
а
мож ет
быть,
вымывать
(о воде) .


330
А.
А.
Потебн я
лишить
ее
свободного
те чен ия,
значит
н асиль но
вы дать
зам у ж: «Ох не спиняйте у ставу води,
нех ай
вод а
рине;
Ох
не
дайте
ме не
за
пьяниченьку,
да
нех ай
в1н
и згине !» [78,
с.
67].
Оттого
дев ица,
выдаваемая
за
постылого,
противо­
полагает
св ою
неволю
свободному
течению
в оды: «Ой
вийду
я
за
вор1течка:
да
рине
вода,
рине;
не
сил уй те
мене
за
н ел юба,
да
нехай
вш
згине» [78, с.
243].
В ОДА
и
ВЕТЕР.
Как
вода
бы ст ра,
так
—
и
ветер
(эпи ­
тет
ветра,
буйный,
знач ит
тоже
б ыс трый *); поэтому ветер
по
свойствам,
вытекающим
из
быстроты,
сближается
с
во­
дою.
По нят ие
быстроты
лежит
в
основе
некоторых
назва­
ний
ветра:
олонец.
тороп,
порывистый
вет ер
и
тороп ли ­
вос ть
(Новгород., п ен зен .), слово,
в
котором
быстр о та
воз ­
во ди тся
к
другим
предшествующим
понятиям:
рвать,
бить;
архангел,
тор ок,
вих рь,
внезапно
набежавший
шквал,
с
коим
сро дны
по ня тия
быстроты
(срб.
трчати),
рванья
(см.
ниже)
и
торчан ь я.
Связь
понятий
бежать
и
торчать,
кроме
глаголов
торчат ь
и
ср б.
тр ча ти,
млр.
стромить
и
стр еми ть ся,
воткнуть
и
т ечь
в
знач е нии
идт и,
млр.
утгкать,
вид на
в
о бр яде,
сопр овожд а ю щем
заклина­
ние
вихря.
У
гали ц ких
р ус инов
рассказывают,
что
знахарь,
желающий
сделат ь
кому-либо
зло,
произнося
заговор,
вты кает
нож
по
рукоятку
в
порог
первых
дверей
ха ты
(из
изб ы
в
сен и
или
из
сен ей
на
д во р?) или под порог этих
дверей,
и
зачарованное
лицо,
схв аченн ое
ви хрем ,
до
тех
пор
но си тся
по
в оздух у,
пок а
заклинатель
вздумает
мед­
ленн о
вытянуть
воткнутый
им
нож
[221, т.
1, с.
81; т.
2,
с.
149].
Всякое
оружие
—
быстро:
о
стреле
это
известно,
ср.
bistra kopie [196], что выражается одним словом сулица\
zbran bistra [196]; поэтому содержание упомянутого загово ­
ра
может
состоять
в
сравнении
быстроты
втыкаемого
но­
жа
и
ветра.
Ве тер
приносит
человека: «Ойпов1й,
в1троньку,
с
гори
на
долину;
Ой
принесы,
Б о же 12, здалека родину!
И
BiTep
не
ßie, гилля не колише,
Тилько
бр ат
до
сестри
да
ли-
сто нь ки
пи ше» [78, с.
245]; «Повш,
ви тре
холодненькш,
з
глибокого
яру;
Прибудь,
милий
чорнобривий,
з
д але кого
краю» [78, с.
84]; «Ветерок куда повеет,
Туда
миленький
поедет» [37, с.
111]; «С Оки ветры понавеяли,
Незваные
го­
сти
на
дв ор
вз ъех али » [104, т.
1, кн.
3, с.
142]; «Не было
ветру,
да
повянуло,
Не
было
гостей,
да
наехало» [Тамже,
12 «Боже»
отн оси тся
к
ветру,
ч ему
еще
оди н
пример
пр иве дем
ни­
же.
Солнце
тоже
называется
Бо г ом: «И к сонечку промовляе:
помож,
Боже,
чоловику» [78, с.
57].


О
неко тор ых
сим в олах
в
славянской
народной
поэзии
331
с.
163]; то же с отрицательным сравнением: «Без ветра,
без
вихоря
Вер еюш ка
пошатнулася,
Воротички
отворили-
ся,
И
боя ре
на
двор
в ъе хали» [Там же,
с.
152]; «Profukaj,
vetricku, Dolu dölinecku, Prifukaj mileho z dobru novinecku.
Vetricek nefukä, Novinky nenese» ([213, c. 324]. Cp.
так же
[148, t. 2, c. 207]).
Приметы,
предвещающие
неж да нно го
гос тя
(погаснет огонь,
п отухн ет
нечаянно
св еча,
дрова
в
пе чи
развалятся,
головня
упадет
на
шес то к,
уголь
выле­
тит
из
то пящейс я
печ ки ), быть может,
относятся
со бст­
венно
к
ветру,
приносящему
гостей.
Для
подобного
же
значения
вод ы
приведем
толь ко
о дин
пр име р.
Обыкн о­
венный
вопрос
ведьм,
обра ще нн ый
к
призванным
ими
си­
лою
чародейских
трав
и
заклинаний,
таков: «Ojszczoz
tia... pryneslo? Oj czy czoven, czy weslo?» [192, t. 2, c. 38]
В
других
мне
изв естн ых
с луча ях
вод а
может
иметь
и
дру гое
си мв оли чес кое
значение
(ср.
[104, т.
1, кн.
3,
с.
163, 169]).
Ве тер
и
уносит
человека,
откуда
млр .
выражение
«ку-
дись
пов1явсь», ветер куда-то
понес,
то
ес ть
пошел
че ло­
век
и
пропа л
без
следа,
как
ветер
в
поле.
Вода
тоже: «Як
батька
покинеш,
сам
марне
загинеш,
Р1ченькою
быстрень­
кою
за
Ду най
(то есть Бог знает куда)
заплинешь», то есть
погибнешь.
С ерб ское
проклятие
«вода га однщела»
з на­
чит:
проп ад и
он
без
следа.
О
том,
че го
уже
нет,
гово рит ­
ся,
что
оно
унесено
во дою : «Не дав меш Господь пари,
Та
дав
меш
таку
(несчастную)
долю,
Та- й
та
шшла
за
водою.
Иди,
доле,
за
водою,
А
я
шду
за
тобою» [78, с.
57].
Ветер
переносит
вес т ь*: «Ах,
вы
ветры,
ветр ы
бу йные,
Вы
буйные
ветр ы
о сенн ие!
Потяните
вы
во
ту
сторону,
Во
ту
сторону,
во
восточную,
Отнесите
вы
к
д ругу
весточку,
Что
не
радостную
весть,
печальную
[104, т.
1,
кн.
3,
с.
204; 118, т.
2, с.
259].
Он
несет
и
всякое
слово,
спас и­
те льн ое
или
вредное
человеку: «ПовШ,
в1троньку,
по
зе-
ле шй
Tpaßi, Избери,
Б о же, Bei любощи Moi, Понеси,
Бо же,
до
милого
м ого» [78, с.
31].
В
другой
подобной
пе сне
[Там же]
говорится,
что
милый
точно
вспомнил
пре ж­
нюю
любовь,
приказал
сед лат ь
коня
и
приехал.
О тсюда
архангел,
продух,
слух,
молва,
например: «Отыскан ли
вор?»—«Есть
продух».
Впрочем,
это
сл ово
может
быт ь
об ъясн ено
и
несколько
иначе,
именно
—
как
запах
(а не
сло в о ), наносимый ветром:
как
вопя,
вонь,
нюхать
имеет
в
основании
поня тие
дуть,
так
за-пах
—
напахиваемое,
на­
носимое
в етром ,
по л.
wie-trzyc, чеш.
vetfiti—
чутьем
нахо­


332
А.
А.
П отебня
дит
(например,
о
соб а ка х)13. К указанному выше свойству
ветр а
могут
бы ть
отнесены
слова:
костром.,
перм.
вспах-
нут ъся ,
вздумать,
вспомнить,
ко ст р о м., Тамбов,
встренутъся,
спохватиться,
при
к оем
олоне ц.
встр ета ,
противный
ве­
тер .
В
заговоре
от
уроков
уп о мин ается
«ветроносное язво»
[37, с.
51], и всякая болезнь от неизвестной причины при­
кид ыв ается
«с ветру» .
Мы
знаем,
что
необходимо
сле ду ет
ожидать
наглядного
представления
этого
н есо мого
ве­
тром
с лова
и
болезни.
То
и
другое
находим
в
сле ду ющем :
1) Как сглаз представляется стрелою по связи зрения,
света
и
стрелы
(«Што hy, )унак?
устрели
ме
стрела,
Душо
Jeqo из твог белог лица.
Очи
TBoje, то су стреле Moje» [50,
т.
1, с.
351], так и сильное слово,
урок,
конечно,
по
связи
стрелы
с
ветром.
В
сер бск ой
песн е
на
похвалы
доч ери
мать
о т веч а ет : «Девет сам их такщех имала,
Осам
их
je
удо мил а
ма )ка,
Ни
)едне их нще походила, Jep су, )адне,
ро­
да
ур окл> и ва\
На
пу ту
их
у стрщели
cmpjena» [50, т .
3, с.
516].
З десь
может
говориться
именно
о
порче
словом,
а
не
вооб­
ще.
Далее
в
э той
песне
нигде
не
встречаем
намек а,
чтобы
умирающая
не вест а
бы ла
сглажена
кем- ниб уд ь
из
при­
сутствующих,
а
болезн ь
постигает
мгн ов ен но,
следова­
тельно,
наслана
издал ека.
2) Мор есть ветер,
что
видно
в
словах
поветрие,
по л.
ро-
wietrze.
Из
расс каз а,
известного
в
Польше,
Лит ве
и
Запад­
ной
Ру си,
о
том,
как
моровая
же нщи на
(ср.
олицетворе­
ние
х оле ры)
всовывает
ру ку
в
двери
или
окн о
изб ы
и,
мах ая
красным
платком,
посылает
смерть
на
людей,
мо ж­
но
заключить,
что
маханье
ес ть
о дно
из
средств
вызывать
ветер.
Пре дп олага я
существование
этого
обряда,
мы
об ъ­
ясняем
им
следующие
выр аж е ния: «Да Ильли просяць аб
дождж,
а
на
И льли
и
баба
хва ртуко м
н агон иц ь» [128,
с.
178]; «Иде д1в ка
дорогою,
чохлами
мах ае
(то есть машет
рукавами
и
э тим
насы л ает
любовь), А за нею козаченько
ва жень ко
зд иха е» [78, с.
42]; «Ой перестань,
д1в чин оньк о,
чохла ми
махать,
Ой
хай
же
я
перест ану
важенько
зди-
хать.—
Ой
по ти
я
махатиму,
поки
подеру.
Ой
по ти
я
зди-
хатиму,
поки
тебе
в ’ зьм у»; как туча отводится возбужде­
нием
противного
ветра,
так
и
ср авнив аемая
с
тучей
дур­
ная
слав а: «Над мошми воротами чорненькая хмара,
А
на
мене
молодую
noroßip та слава*. А я тую чорну хмару пе­
ром
розмахаю,
А
к
слав1
не
прислухаюсь,
та-й
гадки
не
маю» [78, с.
87].
13 Срб.
ejempumu переносится уже и к зрению: «Очима BjeTpHTH —
као
уплашен
гледати».


О
некоторых
символах
в
славянской
народной
поэзии
ЪЪЪ
На
приведенных
вы ше
значениях
ветра,
уносящего
че­
л о века,
о сно вывает ся
упоминаемое
в
одной
немецкой
сказке
гаданье:
ца рь
обещает
сделать
своим
наследником
того
из
своих
сын ов ей,
кот оры й
лу чше
других
исполнит
его
поручение;
для
эт ого
каждый
из
царевичей
отправля­
ется
в
ту
сторону,
куда
летит
пущенное
царем
на
ве тер
пер о
[148, No 68].
Подобны м
образом
в
об щей
чуть
ли
не
всему
индое вропе йск ому
племени
с казке
о
цар евне-л я­
гуш ке
каждый
из
братьев-царевичей
пускает
стрелу
и
же­
нитс я
на
то й,
кот орая
п ри несет
эту
стрелу,
или
ищет
же­
ну
та м,
где
уп ала
стр ел а.
СЛ ЮН А*.
Если
во да
уно сит
хитки
и
при тки ,
уроки
и
пр оч ., то и наносит их.
Встречается
в
песнях
с пис ыва нье
своего
горя
или
заговора
на
бумагу
или
древесный
ли ст
и
пус ка нье
этого
на
воду
с
те м,
чт об
она
на несл а
кр еп кое
сло во
на
кого
нужно: «Ой я тую та тугу-журбу
на
листи
спишу,
А
спис а вши,
та
на
листоньки
в
тих ий
Дунай
пущу.
Та
пл иви,
туго,
та
пливи,
журбо,
по
кру тим
берегам;
Роз­
да н,
Бо же,
ту
тугу-журбу
по
мо1м
ворога м ».
Вместо
хр и­
стианского
Бога
м огло
упоминаться
в
под обн ых
обраще­
н иях
имя
языческого.
Сходные
с
эт им
чары
над
бума го ю
(записью), бросаемою на ветер и на воду,
встречаются
и
в
сер бск их
песнях
[50, т.
1, с.
469, 474], но замена жи­
вого
чародейского
слова
письмом,
конечно,
поздняя14, а
п режде
та кое
слово,
по сыла ем ое
по
воде,
представлялось,
б ыть
может,
в
другом
образе,
так
же
ср одн ом
с
водою,
как
стрела
с
ветром.
Слово
вообще
сб ли жае тся
со
слюною*.
«Слюны не подымешь,
а
слова
не
вернешь» [87, с.
68].
Сербская
пословица
«не вальа шъувати па лизати»
зн ач ит:
не
следует
брать
назад
своего
слова.
Заклинатель
вместо
з аписи
да ет
черту
св ою
слюну,
то
е сть
слов о: «И вместо
рукописи
кр овн ой
от даю
тебе
я
слюну» ([104, т.
1, кн.
2,
с.
34].
Ср.
[19а,
с.
18]).
Так
как
сло во
и
сл ух
сродны
и
в
языке ,
а
слово
есть
мысль
(ср.
думать
с
болг.
думам,
говорить,
гадать,
в
по л.
то
же)
и
сл ышат ь
(камчат .) —
раз­
уметь,
то
яс но,
почему
в
прекрасной,
отзы ва ющей ся
гл у­
бо кою
стар ино ю
срб.
с казке
«Немушти )'език»
посред­
ством
слюны,
символа
слова,
п еред ае тся
человеку
дар
по­
нимать
таинственный
язык
природы**.
Змееныш,
гово ­
рится
в
этой
сказке,
сын
змеиного
царя,
сп асен ный
м
Чуть
ли
не
позднейшее
из
наз ваний
колдуна
—млр.
харак терн ик ,
п ол.
charakternik (см.
[189]).
человек,
кот ор ого
н ика кое
оружие,
кроме
посвященной
серебряной
пули
и
потертой
святою
ладонкой
сабли,
не
берет,
зна чит ,
вероятно:
им ею щий
письменный
ам улет .
Ср.
[53]: «амар
ли]а —запис...
на пр.,
од
пу шке»
и
проч.


334
А.
А
Потебня
пастухом
от
огня,
просит,
чтобы
пастух
это т
от нес
его
к
отцу.
Когда
вошли
они
во
владения
зме я-от ца ,
змееныш
говорит
паст ух у : «Как будем во дворе у моего отца,
он
станет
давать
те бе,
чего
только
захочешь:
золота,
сер еб ра,
камней
дорогих,
но
ты
не
бе ри
ничего
и
п роси
только
«не ­
муш ти
]език» .
Пастух
послушал
сове та,
и
царь
до лго
отне­
ки вался ,
но,
наконец,
с каз ал: «Раскрой рот».
Пастух
рас­
крыл
рот,
а
зм е иный
цар ь
плюнул
ему
ту да
и
ска за л:
«Теперь ты мне плюнь в уста»; пастух плюнул,
а
ц арь
о пять
ему.
И
так
трижды
плюнули
один
другому
в
уста,
п осле
чего
ца рь
ск аз ал: «Теперь ты знаешь немушти уезик,
но
ес ли
дорога
те бе
жизнь,
не
с ка зывай
про
это
ником у ,
а
есл и
скажешь,—
ми гом
умре ш ь».
Возвращаясь
к
стаду,
пастух
слышал
и
разумел
все,
что
гов орят
птицы
и
травы,
и
все,
что
ест ь
на
свете
[54, с.
14—15].
Слово
ест ь
чел о в е к: «Да нема цвггу найашшого над ту
ожиноньку;
Да
нема
сло ва
найв1ршшого
над
ту
дружи-
ноньку» [78, с.
243], то есть нет человека вернее,
ми лее
мужа.
О ттого
сказочный
герой,
убе гая,
ос тавл яет
вм есто
себя
на
о кне
сво ю
слюну,
чтобы
она
отвечала,
когда
будут
сп рашив ат ь
из-за
зап ерт ых
дв ерей .
Как
плев ать
относится
к
корню
плю -плу ,
шкур у
плу -т и,
плыть
и
м лр.
плютка ,
н енаст ье,
слякоть,
так
слюна
—
к
сл у,
пре дп олагаю щ ему
форму
ср у,
от
коих
ср б.
слота,
влр.
(калуж. ,
кур.)
слота,
снег
с
до ж дем,
мокрый
снег,
пол .
slota, ненастье,
струя
и
о стров .
С
тече нье м
соединяется
быстрота,
и
слово,
само
по
себе
быстрое,
сближаясь
с
сл юно ю,
может
сравниваться
с
теку чею
водою
во о бще.
Отсюда,
так
как
сло во
п ерехо ­
дит
к
значению
ко лдо в ства
(ср .
ср б.
öajamu, врачатй),
а
хи тки
(Оренбург.) —
слюни,
текущие
у
млад ен це в,
то
хи тки
в
выражении
«хитки и притки»
мо жет
значить
пор ­
чу,
нанесенную
водою
в
вид е
слюны,
есл и
только
не
з на­
чит
п росто
схваченное
(хыт —
хват).
Хитки,
слюни,
бы ло
бы
об ъясн ено ,
есл и
бы
можно
предположить
ро дст во
корней
хыт
и
су-ху
(сути —
лить).
Так
как
сло во
пер ехо­
дит
и
ко
лжи
(и брани), например,
в
словах
врать,
бре ­
хать,
может
бы ть,
в
лъ гат и,
то
вологод.
слотить,
врать,
близкое
к
слота,
слякоть,
могло
прежде
значить:
гово­
ри ть.
Слово
—
ре ка: «Во той во церкви пробилъ быстрый
ключъ.
Растворились
двери,
р Ъка
потекла...
Этотъ
бы­
стрый
ключъ
—
благодать
съ
неба,
Растворились
две ри
—
да на
намъ
Bipa, Ргъка протекла
—
рЪчи
Бож ш,
Р Ъчи
Божш,
с уды
гро зные » [115, с.
56—57].
Значение,
придаваемое
в
эт их
стихах
ключу
и
дверям,—
не
на родн ое,
но
игр а
с лов
народна.
Рп>чь
представлялась
плавно
(отъ плыть), по­


О
некоторых
симв олах
в
славянской
народной
поэзии
335
добно
воде,
теку щ ею
из
уст ;
отчего
бы
этому
слову
не
б ыть
одного
корня
с
ргька?
Бы ть
может,
слу-хъ
и
слово
одного
пр о исх о ждения
со
слу
—
слю,
откуда
слюна,
слю-тие
(Воет.
Си б ирь ), дождливое,
благоприятное
для
урожая
лето.
Постоянное
выражение
ср б.
и
мл р.
песе н
«тихо го ­
в ори TM» (ср.
[50, т.
1, с.
12, 63] и многие другие), «тиха
промовляти» ([78], см.
Дум ы)
может
относиться
не
к
сла­
бости
зву ка,
а
к
плавному
течению
речи.
Ср.
ниже
п ред­
положение
о
значении
сло ва
тихий
как
эпитета
Дуная
и
Дона.
Гада нью
ветром
со о тве тству ет
гаданье
водою.
У
русс­
ких
и
по ляк ов
водится
на
святках
дел ать
из
орешечной
скорлупы
к ора блик и,
вставлять
в
них
зажже нн ые
свечки
и
п уска ть
в
м иску
с
водою:
куда
поплывет
чей
кораблик,
там
гадающему
и
«судьбу найти» .
Это
напоминает
гаданье
норманнов,
кот оры е
опускали
с
ко ра бля
в
море
чурбаны
с
изображением
головы
Тора
или
другого
бог а
и
п лыли
туда,
ку да
поплывет
чурбан
[148, т.
3, с.
113—114].
Из­
вестно
также,
кажется,
общ есла вя нс кое,
пусканье
в енков
на
вод у.
Пустившая
вено к
за клю чает
по
изв естн ым
его
движениям
о
своей
бу ду щей
судь бе.
Венок
—
сама
де вица ,
и,
следовательно,
в
основании
этого
га дан ья
лежит
мысль,
что
вод а
уносит
человека.
УТОПИТЬ.
Утопить,
уто ну ть
знач ит
вообще
за про па­
стить,
погубить,
погибнуть:
пер ех од
мыс лей
очень
ест ест­
венны й
и
оч ень
обыкновенный
в
млр.
песня х;
чумак
гово­
рит
вол ам : «Бодай же ви, cipi воли,
у
Крим
по
ешь
не
схо дил и,
Що
ви
мою
головоньку
та
на
вжи
утопили,
Уто ­
пи ли
головоньку
у
чу жую
сторононъку»', «Hiнакогожалку-
ва ти,
як
на
тебе ,
рщ на
мати,
Що
мо ло дим
не
женила,
в
вгч ню
службу
за то пи ла »', «Ждала,
ждал а
козака
д1вчин а,
Са­
ма
зам1ж
шшл а.
Д1вчинонько-голубонько,
що
ти
нароби-
ла,
Що
ти
мене
молодого
та
на
виси
втопила»', «Чи я в тебе,
моя
ма ти,
усе
пл аття
поносила,
Що
ти
мен е,
моя
мати,
та
на
виси
за то п ил а », то есть выдавши замуж [78, с.
263, 274,
276]. В тесной связи с этим находится совершенно народ­
ное
выражение
«Слова о полку Игореве»: «кають князя
Игоря,
иже
по гр узи
жиръ
(счастье,
веселье)
на
дмъ
Каялы,
р Ъкы
пол о вецюя ».
РАЗ ЛИВ
затопляет
зем лю,
откуда
половодье—горе*:
«Уже лужечки,
бере же чки
во да
поняла,
Мол од ую
Марусю
жу рба
обняла» [78,
с.
135]; «Розливайтеся,
бер ег и;
Не
впшайт ес я,
ворог и» [78, с.
233], то есть не радуйтесь,
не­
смотря
на
мою
печаль.
В
«Слове о полку Игореве»: «тоска
разл 'гя ся
по
Руской
зе мли;
пе чаль
жирна
теч е
средь
земли


336
А.
А.
Потебн я
Рускый», то есть разлилась,
как
полая
вода.
Сю да
же
отн о­
сится
сравнение
челов ека ,
погр уж енно го
в
печа ль,
с
островом:«Островвморе,
а
сердце
в
горе». Разлив
—
не­
други,
как
принос ящие
п еч аль : «Не полая вода на широ­
кий
дво р
К
мо ему
батю ш ке
взле ле ял а15.
Взле лея ли
мои
недруги;
Хо тят
они
разлучить
меня
С
отцом
с
матерью,
С
род ом
с
племенем» [104, т.
1, кн.
3, с.
163].
Из
выш е­
сказ анн ог о
о бъ яс няется
выражение
кобза ря
Архипа
Нико-
не нка : «Про все мени байдуже,
а
кобзи
як
би
на
не дшю
не
було,
так
я
и
гор и
топлю» [66, т.
1, с.
13].
Берег
значит
со бств енн о
гора,
что
видно,
меж ду
прочим,
из
эпитета
крутой
и
из
ср б.
бриу ег,
в месте
и
х олм,
и
берег;
следова­
тель н о , «гори топлю»
—
за топ ляю
берега.
Он
ср авнивает
св ою
печаль
с
состоянием
разлившейся
ре ки.
Дейст ви ­
тельно,
горе
рек и,
сочувствующей
стр ада ниям
и
см ерти
человека,
выражается
разливом: «Сама ж я не знаю,
де
мш
милий
д1вся:
А
чи
его
3ßipi зыли,
а
чи
вш
ут опивс я?
Як
би
3Bipi зыли,
то- й
луги
б
шумши,
А
як
би
ут опивс я,
то
б
Ду най
розлився» [78, с.
103].
Ко гда
весною
реки
в озвр ащают ся
в
берега,
то
убывает
и
печали
на
свете,
по тому
что
весна
ест ь
свет
и
радость.
Потому
мы
видим
символическое
выражение
веселья
в
следующем
дв у стиши и,
которое
по ется
в
начале
весны
(на провесни): «Зринулася водиця з Дунаю, 3 Дунаю тихо­
го,
бер еж ку
крутог о» [78, с.
294]. Народная поэзия не зна­
ет
картин
природы
ра ди
их
самих.
Напротив,
время
р аз­
лива
так
печально,
чт о,
согласно
с
верованием
во
влияние
д ня,
часа
и
состояние
погоды
на
участь
родившегося,
ро­
жденный
в
р азлив
бу дет
не с ча с те н: «Калину с малиною
вода
поняла;
На
ту
пору
м ату шка
м еня
родила;
Не
собрав­
шис ь
с
разумом,
за муж
отдала,
На
чужедальнюю
на
сторо­
ну шк у» [104, т.
1, кн.
3, с.
208].
Оче нь
понятно
следу­
ющее
изображение
печали: «Не рад яв1р
хилитися,
вода
корм
мие ;
Не
рад
коз ак
журитися;
так
сер ден ько
ние». Та ко е
же
зна чен ие
имеют
опустившиеся
в
воду
ветви
дерева
в
влр .
песне: «Не стой,
р яби на,
по
кр ай
берегу,
Не
м очи
ветви
во
быстру
реку;
Не
летай,
соловей,
од ин
в
саду...
Не
сиди,
Андреян,
один
за
с то ло м...» [37, с.
28]. Печаль здесь
у р авнивает ся
с
одиночеством.
Что
такое
значение
з ависит
не
то лько
от
наклоненного
положения
дер ева,
но
и
от
во­
ды,
ви дно
из
сближения
сло в
оквасити
(замочить)
и
ом ра-
зити
в
сле ду ющих
стихах
сербской
пе сни: «Бщела свило,
не
окваси
се!
Л щепа
Маре,
не
омрази
се» [50, т.
1, с.
37],
Лелеять
—
течь.


О
некоторых
символах
в
славянской
народной
поэзии
ЪУ1
а
равно
из
сравнения
горя
же нщи ны
с
моченьем
кон опли .
Не
по
любви
вышедшая
замуж
г о вор ит: «Оддала мене
моя
матшка,
оддала
заручила,
Як
зеленую
коноплиночку
в
O3epi намочила» [35, с .
350].
Ра зли в,
затопляя
берега,
пре пят ств ует
с вида нию : «Рад
же
б
я,
милая
моя,
та
до
те бе
прилинути:
Зали ва е
Дунай
береж еч ки,
та
шку ди
обминути.
Ой
прелину,
пре ли ну
я
Дунайську
р1чку(то
ест ь
рж у)', Люблю тебе,
серденько
м ое,
не
покину
до
вшу» [78, с.
61].
Из
прив ед енно го
вид ­
но
также ,
что
разлив
переходит
к
зна че нию
пре пят ств ия
вообще,
как
в
известной
песне
—
река: «Тече р1чка
неве­
лич ка:
зхо чу
—
пер ескоч у ;
Вщд ай
ме не,
моя
мати,
за
ко го
я
зх оч у».
Перескочить
речку,
следовательно,
значит
прео­
долеть
препятствие.
То
же
и
бр ест и: «А у броду нема льо-
ду,
не ма
переходу;
Ой
ко ли
ж
ти
м ене
лю биш ь,
бред и
че­
рез
воду » [78, с.
84]. Мес та,
как: «засв!ч у
я
свгч ку ,
перебре­
ду
р1чку» [78, с.
26, 39, 40, 113, 294], из коих видно,
что
зажженная
свечка
—
необходимая
принадлежность
пере­
хо да
чре з
реку,
можно
прямо
о тн ести
к
язы ческо м у
об ря­
ду
ставить
св ечи
воде,
изв естно м у
и
гер ман цам.
В
упомя­
нут ых
слу чая х
это
—
смиряющая
стихию
жертва,
подоб­
ная
куску
хлеба
с
со лью
или
монете,
опускаемым
плов ца­
ми
в
реку.
Наоборот,
поток,
которо го
не
перебрести,
е сть
непо беди мо е
п ре пятс тв ие : «Szeroki jareczek (весенний ру­
че й), niemozna przetyn^c; Przyjdzie mi, chlopczyno, dla
ciebie zagin^c» [223, c. 75].
Может
быть,
и
такое
зна че ние
разлива
е сть
о дна
из
причин
сближения
его
с
пе чалью.
С ле за, cv.-Qn.
сл ь-за
т о ждест венно
с
хору тан ск им
sra-ga,
кап ля;
одного
корня
плакать
и
полоскать,
мыть,
костром.
мы-ни,
слезы,
мынить ,
пл акат ь
и
м ыты,
следовательно,
сле­
за—
капля
и
вообще
вод а.
Последнее
находим
в
частом
в
влр.
песня х : «плачет,
как
ре ка
л ь ется »; первое
—
в
сбли­
же нии
слез,
ро сы,
и
дождя .
а)
Роса
разделяет
со
сл е зами
сво йс тво
п осле дни х:
го­
речь
и
едкость.
В
изв естн ых
случ аях
она
выжигает
пятна
на
растениях.
От сюда
п осл о вица: «Поки сонце з1йде,
ро са
очи
ви гст ъъ.
Не
находя
прим ер ов
сближения
росы
со
слеза­
ми*, мы выводим такое значение росы из того,
что
она
символ
н ес час тья: «Що як моя пригодонька,
як
л1тняя
ро­
са:
Як
сонечко
з1й де,
а
в1 т ер noßie,— р оса
опаде\
Оттак
моя
п ри годон ька
навш
пропаде» [78, с.
43].
Солнце,
осуша­
ю щее
росу,—
утешение;
подобное
же
значение
мож ет
иметь
то,
что
соловей,
ве сенн яя,
утрен н яя
и
весел ая
пти­


338
А.
А.
Поте бн я
ца 16, отряхивает росу.
Замужняя
жен щина,
удаленная
от
родных,
ок р уж енная
домашними
заботами
и
печалями,
говорит
с олов ью: «Не щебечи рано на 3Opi, Да не обтруси
раннё1
рос и:
Нехай
обтрусить
моя
мат юнка,
До
ме не
йду-
чи,
одвщуючи,
Мог о
жи ття
розв щ ую чи!» [78, с.
246].
Она
не
хочет
утешенья
от
соловья
и
жде т
его
только
от
ма тери .
Ь)
Дождь
служит
с имв олом
сл ез
—
печ али ,
как
одна
из
причин
разлития
ре к *. «Говорила куна
из
куною,
сидячи
над
водою: «Ачиждобретоби,
моя
куночко,
сидячи
над
водо ю?» — «П оти
добре,
по ки
дожч1в
немае,
До жч1
шйдуть,
бережечки
зальють
и
мене
сженуть».
Говорила
сестра
из
сестрою,
сидячи
за
скамною: «Дачидобретоби,
моя
сестро,
сидячи
за
скамною?
По ти
миш
добре,
поки
бо яр
немае,
А
бояре
прийдуть,
мед-вино
попьють
И
мене
з
собою
возьмуть» [78, с.
221].
Как
от
дож дей
—
разл ив,
так
от
бо яр
разлука
с
родительским
домом
—
п ечаль.
Из­
в естн ая
примета,
что
если
от
дождя
взды м ают ся
на
вод е
пузыри,
то
нуж но
жда ть
продолжительного
ненастья,
объясняет
следующее
место: «Ойнаropiдощик,
а
бу лъ баш-
ки
скач ут ъ,
А
за
мн ою
мо лод ою
все
родич1
пл ачут ъ.
Ой
на
ropi дощик,
а
бульбашки
дмуться,
А
за
мн ою
мо лод ою
Bei
род ич1
бьються.
Ой
бийся
же
ти,
м1й
родоньку,
бийся
по-
бивайся,
Та
ти
ж
мене
з
с ёго
краю
та-й
не
сп од1ва йс я».
Ра злук а,
значит,
без
надежды
на
свиданье.
СВЕТЛАЯ
В ОДА.
Быстрота
во ды
роднится,
с
одн ой
стороны,
с
быстрым
движением
во о бще,
с
другой
—
со
светом.
Ч еш.
ргатеп
зн ачит
ручей
и
лу ч,
по л.
promten,
ст руя
(krew si% leje promieniami; promten wlosow) и луч.
Как
с
пон ят ием
ру чья,
так
и
струи
соединяется
мысль
о
бы­
строте,
а
по
связи
последней
со
свет ом
и
ст руя
на зва на
зо­
ло то й : «Понеси ты,
матушка
быстра
ре ка,
сво ей
быстри­
н ой,
зо лот ой
ст руей»
и
пр оч.
[22].
Б ыстр ый
не
только
в
с рб.,
но
и
в
рус .
и
луж.
значит
с ве т л ый: «Gledajucy tych
bytsych gwiezdow... kotoraz gwiezda nejbytsej swieci» [151,
t. 2, c. 39]. Та же связь воды co
светом
в
сл ове
лелеять**.
Оно
значит:
а)
лит ь,
потому
что
лелгьяти—
удвоенная
1Ь Связь соловья с весною
—
в
выражении
«мале соловья сади розви-
вае» [78, с.
361]; связь с рассветом
—
в
следу ющем: «Без милого соловей­
ка
и
св1т
не
св1тае» ([78, с.
5]. Там же
связь
рассвета
с
весе лье м
—
«гулян­
ия м »); щебетанье соловья и веселье: «Нема в саду соловейка,
нема
й
щебетания-,
Нема
мог о
миленького,
не
бу де
й
гуля ния .
Ой
як
в
саду
соло­
ве йк о,—
щебече
раненько-,
Як
м1й
милий
биля
мене,
гулять
веселенько.
Не­
хай
TOÖi зозуленька,
меш
соловейко,
Не хай
to6i там легенько,
меж
веселень­
ко» [78, с.
38—39].
Со лов ей
явля етс я
утешителем
перепелки,
слишком
рано
ост ав ивше й
«вирш» [78, с.
211—212].


О
некоторых
символах
в
славянской
народной
поэзии
339
форм а
лгъяти,
л иши : «Разлилась,
раз лелеяла сь
по
лугам
во­
да
ве шн яя:
Унесло
—улелеило
чадо
милое,
до чь
от
мат ер и»
[104,
т.
1,
кн.
3,
с.
142]; Ь)
блестеть: «Он по лугу
едет
—
луг
зеленеет,
во да-т о
лелеет» [Тамже,
с.
117]; «во ­
да
лилее,
да
в
рот
не
лезе»; с)
может
быт ь,
по
связи
света
и
гладкости
—
ласкать,
нежит ь.
Мо жно
дум а ть,
что
назв а­
ние
Л абы
(см.
[17]) и эпитеты рек,
взяты е
от
св ета,
имен­
но : «Ot Lubice bele» («Суд Любуши»*), чеш.
«ЬНу ( и bystry)
Dunaj», болг.
«бел Дунав»
означают
вместе
и
быс троту’ ".
Сродство
во ды
со
свето м
видно
и
в
символических
значениях
ее.
Красота
и
девст во
—
свет,
и
оттого
вода
—
символ
дев ицы.
Веселье
—
св ет,
откуда
блеск
вод ы
—-
си м­
вол
сме ха : «Idzie woda, idzie, z daleka si§ sieje\ Idzie moj
Janiczek, z daleka si§ smieje» [223]. Как т е мнот а во о бще,
так
и
мутность
во ды
—
печаль**.
Самые
слова:
чеш.
mutny,
рус.
мутный
(«Святъславь мутенъ сонъ вид- Ь») обл.
(си ­
бир.)
мутно,
пол.
smutny — smqtny, млр.
с му тный
—
невесе­
лый
получили
зн ачен ие
печали
на
основании
упомянутого
с ближ ен ия,
довольно
об ык новенн ого
в
славянских
пес­
ня х: «Чому в ставу вода руда?
мабуть
хвиля
сбила;
Чом
dienuna невесела?
мабуть
ма ти
била » [78, с.
113]; «Чого ти,
мила,
такая,
як
водиченька
мутнаяъ
[78, с.
264]; «Tecie vo­
da, tecie mutnä, Precoze si, moja mila, taka smutnä» [193,
c. 94]; «Ticha voda, ticha, zakalila si sa; Moje poteseni, oddalilo
sy sa» [213, c. 263], то есть опечалила и меня,
и
себя.
Пото­
му
прозрачность
и
спокойствие
вод
реки
противополага­
ется
печ али: «Ты река ль моя,
р ечен ька,
Ты
ре ка
ль
моя
быстрая!
Течет
р ечка
не
колыхнется,
Со
желты м
песком
не
взмутится.
Ты
д итя
ль
мое ,
дитятко !
Что
сидишь
ты,
не
улыбнешься,
Говоришь,
не
усм ехн е шьс я?» [104, т.
1,
кн.
3, с.
178; 37, с.
21].
Река,
му тяс ь,
выр ажает
свое
сочувствие
человеку:
«Одна была родима сестрица,
И
та
пошла
на
Ду на й-р еку
за
водицей.
Во
Ду най
ли
р еке
она
п отон ула?..—К а б ы
она
17 Очень странно,
зна я,
что
очень
мно гие
вовсе
не
быст рые,
по
край­
ней
ме ре
теперь,
речки
носят
эпитет
бы ст рых,
при
наз вания х
больших
ре к,
как
Дон
и
Дунай,
вст речат ь
эпите ты,
по-видимому,
про т иво пол ож­
ные
б ыстр оте.
Осо бе нно
яр ко
выст упает
так ая
несо об раз нос ть
в
одн ой
болгарской
песне,
в
которой
о
т ихом,
белом
Д унае
г овори тс я,
что
он
нес
деревья
и
к амни: «Дунав мътен протекал,
Дръвье
и
кам ни
вле чет е»,
и
несколько
ниж е
«че се фрълил Иванчё .
Въ
тиха-бела
Д унав а» [15,
кн.
21, с.
60].
Не
имело
ли
тих
д ругого
зн ачени я?
Оно
мо гло
первона­
чально
равня т ься
по
значению
и
по
происхождению
слову
тух
—
ту-
шитъ\
это
же
по сл еднее
может
быт ь
све де но
к
понятию
лить,
так
что
«тихий»
Дунай
мож ет
знач ить:
льющийся,
текущий.


340
А.
А.
Потебня
в
Дун ай -ре ке
потонула,
Дунай-река
со
песком
возмути­
л ась» [104, т.
1, кн.
3, с.
205]. « Как
бывало
ты
(Дон)
все
быстер
бежишь,
Ты
быстер
бе жиш ь,
все
чистехонек\
К
те­
пер ь
ты,
кормилец,
все
мутен
течешь,
Посмутился
ты,
До н,
сверху
до низу .
Р ечь
возговорит
с л авный
тихий
Д он:
«Уж как-то
мне
все
мутну
не
б ыть?
Распустил
я
своих
яс­
ных
соко ло в,
Ясных
соко ло в,
дон ски х
казаков ...» [Там же,
с.
240].
Подобным
образом
Влта ва
мутится
не
от
бури ,
а
от
ссоры
двух
род ных
бр ат ье в: «Aj Wletawo, се mutisi
wodu?.. Как о bych jäz wody ne mutila, Kegdy se wadita rodna
bratry...» [196]. Слово мутить выражает собственно извест­
ног о
рода
движение,
судя
по
т ому,
что
оно
может
зна ­
чить
помавать
г ол ов ой : «Polozil jsi ny w podobienstwie wlas-
tem: zamucenie hlawy w ludech».
Потому
в
следующем
ме­
ст е,
где
мутить
во ду,
соответственно
связи
тьмы
—
тучи
и
вражды,
кле ве ты,
значит
ссорить,
вместо
м утить
поста­
вле но
к оло тить,
болтать: «Два голуби воду пили (любили
друг
друга), а два колотили (ссорились);Бодайжетим
тяжко-важко,
що
нас
розлучили» [78, с.
63].
Польское
kiocic, соответствующее рус.
мутить
в
выражении
zaklöcic
poköj, переходит к понятию ссоры в klöcic si$ klötnia.
Му­
тить,
в
смысле
бес по ко йств а,
волнения,
тоже
приравни­
вается
к
во д е: «Муциць у вадзе,
як
м аскаль
у
сял е» [128,
с.
184].
ЛИТЬ.
Нер едко
слова
с
основным
значением
литья,
те чен ия,
не
изме няя
формы,
переходят
от
вл ивань я
к
из­
лива н ью
или
наоборот.
При
старинном
доити,
кормить
грудью,
которое
есть
причинная
форма
корня,
о знач а­
ющего
пит ь
[198], находим новое доить,
извлекать
моло­
ко.
Не
оспаривая,
что
первое
де йс тв ит ельно
получило
свое
значение
от
питья,
можем
пр е дполо жит ь,
что
за
пи­
тьем
е сть
другое,
более
др евнее
зн ачен ие
—
лить.
Это
вид­
но
из
то го,
что
груди,
испу с кающие
моло ко,
представля­
ютс я
плюющими,
а
пл ева ть
сродно
с
плыть,
литься.
Тит ь­
ки
кор овы
и
по до йник
загадываются
т ак : «Чотири панноч­
ки
в
о дну
дучку
(ямку)
плюютьъ
[106, Ne 261].
Сю да
же
относится
сер бская
загадка,
где
в
произвольно
сос та вле н­
ном
слове
можно
распознать
корень
ли\ «Ли-тере,
ли-тере
(дорке)
низ
камеиье
{прей)
вис)е ле,
нит
се
пекле,
ни
в ари ле,
сав
евщ ет
одраниле». При сосать,
влива ть
жидкость,
встре­
ч аем
назва ние
грудей,
изливающих
ее:
млр.
цьщ ька,
влр.
тить ка,
сосок,
по л.
cycek, кашуб,
с ес.
Относительно
сродства
с
и
ц
мо жно
ср авнит ь
о дно ро дное
с
с осать
м лр., влр.
сиять,
сцатъ,
по л. szczac, испускать мочу.
От
пи ть
и
несколько
из­
мененного
корня
глагола
соу
-ти
образуются
некоторые
на­


О
некоторых
символах
в
славянской
н ародн ой
поэзии
341
зва ния
половых
ор га нов,
которые
представляются
изл ива ­
ющими.
Как
ни
близки
и
есте ствен ны
подобные
переходы,
но
в
д аль нейше м
св оем
р азв итии
они
пр оиз вод ят
довольно
странное
на
первый
взгляд
явление,
именн о
то,
что
от
одного
корня
образуются
названия
для
понятий,
друг
дру­
гу
противоположных:
тучности
и
изоб илия ,
с
одной
ст о­
роны,
и
сухости,
пустоты
—с
другой.
От
с у -mu, лить,
идут:
Владимир,
сытая
вода
в
реке
—
полная,
ст о ящая
вровень
с
берегами,
но
не
переходящая
их;
с ытг ьть,
о
в оде:
при ­
быв ат ь,
пополняться;
сыт ый,
например,
челов е к,
налитой,
а
так
как
пит ье
сродно
с
едою,
то
на пита нны й,
него ло д­
ный,
архангел,
сытой,
например,
конь,
т уч ный,
толстый,
противоположный
тонкому;
пол. s uty, например, suto-zioty,
suta omasta и в усиленной форме sowity, изобильный .
Но
тот
же
корень
образует
ст.-сл.
соу-и,
напр асный,
то
ес ть
пор ожни й
(ср.
пол .
naprözno), тот,
из
кот оро го
вы текл а
влага.
При
по л.
saczyc, испускать жидкость,
находим
не
только
млр.
сякать,
высякаться,
высморкаться
(ср .
сыпат ь ,
лит ь,
и
сопли), но и ст.-сл.
схчити,
с ушит ь,
сАКНхти,
сох­
нуть,
иссякать.
От
лити—лой,
сало,
собственно
налитое,
результат
пи тья- ко рмле н ья,
а
от
подобного
и
тождеств ен ­
ног о
по
значению
(предполагаемого)
корн я
лу
— лы,
отк у­
да
облас тн ое
(архангел .,
в ят.,
Ор енбу рг .,
перм.,
олонец.)
лы ва,
лужа
и
весенний
разлив
вод ы,
казан,
лу тош ки,
ног и,
лытки,
мягк ая
и
то л стая
часть
ноги,
лытка,
окорок
ветчи­
ны
(костром. ,
ярослав.), бедро
(иркут. ),
н ога
(казан .) .
Б ыть
м ожет,
одного
ко рня
с
плю-ти,
плу -ти,
пл ы-ти
(отку ­
да
млр.
п лютка,
ненастье,
че ш. pluta, потоки дождя, plust,
дожд ь)
—и
п рила гате льное
полон,
с т.- сл.
п лъ-нъ ,
нал ит ой,
плоть,
мужское
семя,
плоть.
Ст.- сл.
плъ-ть,
жирное
мясо
и
те ло
вообще,
полоть,
например,
сал а;
оттуда
же,
может
быть,
пол . plytki, чеш . plytky, срб.
плитак,
мелкий
(о воде),
че ш. plytvati, не только плыть и течь,
но
и
расточать
(ср.
самое
рас-точ-ать).
Ст.-сл.
ты-ти,
пол.
tyc, o-tyly, чеш . tyti,
срб.
тити,
толстеть,
становиться
жирным
(срб.
пр ичин ­
ное
тови ти,
рас па сать,
дел ать
жи рн ым), с суффиксом к
образуют
тук,
жи р,
а
с
суффиксом
х—пол.
tusza, плот ­
ность,
и
рус .
туша,
м ясо
убитой
скотины,
взятое
целиком.
Если
п ред полож им
здесь
основное
пон ят ие
лит ьс я,
то
ту­
шить,
гасить,
будет
з нач ить
заливать
огонь,
по л.
tuszyc,
надеяться,
otucha,
надежда,
бодрость
—
зал ивань е
огн я,
представляемого
горем,
а
тъщь,
т ощь
(суффикс ск)
—
вы­
ливший
из
себ я
и
потому
пустой
(ср.
о
жел у дке:
нат ощак,
п ол.
natszczo, срб .
наташте,
на ште,
стар.
с рб.
на
чте
срь дце ,


342
А.
А.
Потебн я
млр.
на щесерц е), ст. -с л.
тг ьщ ити
пгьны
(см.
[177]) —
со бст­
венно
изли ват ь
п ены.
Предположение,
как
кажется,
веро­
ятное,
тем
бол ее
что
от
то у- ти,
ты- ти—
и
ст .-с л.
тоу-нк,
даром,
то
ес ть
напрасно.
Так
как
величина
сродна
с
туч но ст ью,
что
можно
ви­
дет ь
в
слов е
плот ны й
и
в
ср б.
дебео,
де бе лый
и
жир ны й,
то
пол.
duzy, большой,
рус .
дюжий,
прежде
этого
и
пре жде
других
зна чен ий
(например,
здоровый,
как
в
млр.
тавто­
логическом
выражении
«дуж -зд оров ъ
и
сло ве
не- дуг)
м огло
отн о сить ся
к
жиру.
В
этом
уд ос товер яет
его
бли зо сть
к
серб,
дуга,
че ш . duha, рус.
радуга,
в
к ото рых
можно
п ред­
полагать
зна чен ие
литья
на
следующем
о снов ании.
Пол.
tqcza, радуга,
тождественно
со
ст. -сл .
тх ча,
туча,
из
чего
следует,
что
основное
значение
в
них
одно,
именно,
по
поверьям
славянским,—
литье,
вбирание
воды*.
У
слов а­
ков
есть
по г о во р ка : «pije, ako duha»; у малорусов: «Весел­
ка,
красна
паш
(радуга,
по
связи
ее
со
светом), воду з кри-
нищ
б ере »; у белорусов,
поляков
—то
же.
В
новгород­
ском
словаре
XV в.
слово
смерчь
объяснено
т ак : «шавица,
облакъ
дъждевенъ,
иже
в оду
отъ
морк
в ъзим ает ъ,
яко
въ
губу,
и
па кы
проливаетъ
на
зе м ля » [84]; у Зизания:
иморщъ,
обо -
локъ,
который,
з
н еба
спустившися,
воду
з
мо ря
смок-
че т ъ» [44]. Слово смерчь,
заключающее
в
самом
себе
пон я­
тия
и
изл ивань я ,
судя
по
слову
сморкаться,
м огло
и меть
более
общее
значение
облака
дож дево го
(ср. «идутъ смор-
ци
мьгла ми »
в
«Слове о полку Игореве») и,
следователь­
но,
вполне
равняться
слову
туч а
(см .
св язь
этого
посл ед­
нег о
с
литьем
в
[177]).
Из
сказан но го
о
связи
литья
и
жи­
ра
следует,
что
дождь
может
приравниваться
к
пище,
сообщающей
полноту
телу,
и
к
оплодотворяющему
чело­
ве ка
и
животных
се ме ни.
Недаром
пло до р одие
земли
постоянно
приводится
в
соотношение
с
пло до р одием
че­
ловека
и
живо тны х: «Од руке му ништа не родило,
Ру]’но
вино ,
ни
шеница
бела;
Не
имао
п ольс ког
бер иЬет а,
Ни
у
д ому
од
срца
порода» [50, т.
2, с.
301]; в млр.
колядках
и
щедровках,
к оих
различие
относится
к
поздним,
хр и­
с тиан ским
врем ена м18, вместе с плодородием жены хозя­
ина
[78, с.
332], красотою,
доброю
славою
и
ск орым
заму­
жеств ом
дочери,
удалью
с ына
славится
и
плодородие
ско ­
та
хозяй ского
[78, с.
341], сада [78, с.
340], полей (пр и
18 Первоначальное их тождество видно и в том,
что
«Щедрин
вич1 р», припев млр.
щедровок,
у
карпатских
гор цев
и
вообще
у
га лиц­
ких
руси нов
относится
и
к
колядкам,
а
у
по ляко в
и
те,
и
друг ие
пес­
ни
—
kolqdy.


О
некоторых
символах
в
славянской
народной
поэзии
343
по сыпан ье
говорят: «Роди,
Боже,
жито»
и
проч.). Что сла­
вят,
того
и
желают.
Упомянутое
сродство
подтверждает­
ся
еще
сл едующим :
ОБ ЛИВАН ЬЕ .
В
Курской
губернии,
а
вероятно,
и
в
других
местах
России,
независимо
от
о блив анья
на
Светлое
Воскресенье,
есть
обычай
во
время
засухи
обли ­
ват ь
др уг
д руга
у
колодца
и
тем
вызывать
дожд ь.
Очеви д­
но,
что
обливанье
в
это м
случае
ест ь
о бряд,
си мво ли чески
выражающий
действие
дождя.
У
сербов
в
засуху
одна
де­
вушка,
ра зде вшись
дона га,
о бвивает ся
травами
и
цветами,
так
что
тела
ниг де
не
вид но.
Эта
«Додола»
в
с опров ожд е­
нии
других
деви ц,
ко тор ые
поют
вы зывающи е
дождь
п ес­
ни,
иде т
по
селу
и
ост анавл ивает ся
перед
каждою
избою.
Каж дая
хозяй ка
выносит
полно е
ведро
вод ы
и
выливает
его
на
Додолу.
Между
прочим,
ее
спутницы
п оют: «Ми
идемо
преко
села,
А
о блаци
преко
неба,
А
ми
бр же,
об­
лак
брже,
Облаци
нас
претекоше,
Жи то,
вино
поросише»
[50, т.
1, с.
ИЗ].
Они
перегоняются
с
облаком:
оно
ль
скорее
орос ит
зем лю
или
Додола
будет
обли та
у
извест­
ной
избы.
Тогда
же
п оют : «Ми идемо преко села, Oj До-
до-ле, Moj Божо-ле!
А
облаци
преко
неба,
Из
облака
прстен
паде,
У^агми
га
ко ло во !)а» [Там же].
Облак
в
срб.
песнях
—
жених : «Надвисе облак из - над
д)ево]ак’; То не би
облак
из- над
д |е во]а к’, Beh добар рунак тражи д) е во] а к’» [50,
т.
1, с.
2].
Это
поют,
когда
п росят
дев у шку
(«на просид -
б и»), а когда жених собирается ехать за нею: «Облак се
вще
по
ведром
неб у
И
лепи
Ра нко
по
белом
дво ру » [Там
ж е]. Впрочем,
облак
и
вообще
юн ак : «У госпоже MajKe лепу
Ьерку
каж у;
Не да
je видити сунцу на месецу,
Ни
мутн ом
об­
лаку,
ни
младом
рун акуъ
[50, т.
1, с.
356].
Перстень
—
символ
бра ка *, и Додола,
мо ля щая
дож дя
и
об ру чен ная
с
обл а ком,
есть
земля.
Оплодотворение
стыдл и во
об озн ачено
перстнем.
Земля
п ред ста вляе тся
на­
пое нн ою,
что
видно
из
ср б.
и
млр.
«пщан,
као
зем л >а»,
«опише се као земл>а
цр на» [50, т.
3, с.
40], «пьяный,
як
земля».
Ее
обыкновенный
эпитет
«сыра»
может
быть
св я­
зан
с
жиром
и
богатством
(невесте желают: «Будь богата,
як
земля» [78, с.
127, 208,228]) на следующем основании:
сырой
и
ст.-сл.
соуровъ
имеют
о дно
значение:
не
сухой;
сим­
бир .
суровица—
первый
погон
смолы
и
водя н ист ый
отстой
в
см оле
(ср .
об л.
сырец,
суровика,
дего т ь); р в сырой есть
суффикс,
приставленный
к
корню
су,
лит ь.
Жир
пере­
ходит:
а)
к
зн ачени ю
довольства,
счастья,
как
в
ар хан гел .,
вологод.,
жи ра,
вологод.,
олонец.
жйро ва,
хо ро шее
жи­
ть е,
довольство,
Оренбург,
жиритъся,
проводить
время


344
А.
А.
Пот ебня
в
праздности
(болезнь и труд сродны в языке,
сле до ва­
тельно,
с
отсутствием
труда
связано
понятие
благоденст­
вия), камчат.
жировать,
есть
вдо во ль
и
жить
в
довольстве;
Ь)
к
значению
веселья,
откуда
вс тр ечаемо е
во
м ногих
гу­
берниях
жировать,
играть,
возиться,
щекотаться,
пен зе н.
жировня,
игр а
с
хохот ом,
щекотня,
то лко тня;
с)
к
значе­
нию
бешен ств а,
что
видно
из
пос ло виц ы: «С жиру собаки
бесятся».
Значение
в есель я
и
беш енств а,
гн ева
встречаем
в
суро­
вы й,
суро в ой,
р езвы й,
шаловливый
(разные сибирские губ ),
и
о
ло ша ди:
бешеный,
с
норовом
(том.), суровйться,
ша­
лить,
рез вит ь ся,
дел ать
что-либо
безрассудно
(разные се ­
ве р.
и
сибир.
губ.)
и
сердиться,
гневаться,
хмуриться
(ар ­
хан ге л.), суровйться,
резвиться
(вологод.), горячиться ( Вла­
димир.).
Относительно
связи
шал о сти
и
беш енс тва
ср.
ср б. 6ujec в выражении « от иш ао
у
хащуке
од
бщеса
(от не­
ч его
делать,
из
шалости)
или
од
не в ол>е?» и рус.
шальной,
по л. szalony, бешеный .
Ес ли
припомним
свя зь
славя нско го
корня
сур
с
жид кост ью,
то
можем
заключить,
что
суров
за­
кл ючае т
в
себе
не
поня тие
света
[177], а влаги и так как
вологод.
волога
—
масл о,
то
и
понятие
жира .
Сле д оват ель­
но , «сыра земля»
знач ит
тучная,
жирная,
обильная;
но
зе м­
ля-м ать
(мать сыра земля), а потому сыра может зна­
чи ть:
опл од отв оре нная
дожд ем,
как
жен щин а
семенем.
Возвращаясь
к
До дол е,
нельзя
не
заметить,
что
пред поло­
женное
нами
ее
т ож дество
с
землею
может
не
без
осно­
вани й
б ыть
заподозрено,
но
сходство
с
зе мл ею,
без
сомн е­
ния ,
есть.
ОБСЫПАНЬЕ.
В
Далмации
место
Додолы,
дев ицы ,
за­
нимает
молодой
и
неженатый
парень,
которого
зовут
пр пац -,
товарищей
его
наз ыв ают
прп ору ше
(мн.
ч .).
Трудно
сказать
наверное,
как
др евня
эта
заме на
женщин
мужч и­
нами
и
связана
ли
она
с
переменою
представлений
о
по­
сылающем
дождь
божестве.
Самый
обряд
не
о тл ич ается
ничем
су ществ енн ым
от
приведенного
выше:
та кже
од е­
вают
«колово^у»
зел ень ю,
обливают
его
и
пою т
о
плодо­
родии
жен
и
по л ей: «Прпоруше ходиле,
Тер ем
бога
мо-
лиле ,
Да
нам
даде
киш ицу ,
Да
нам
роди
г од ина,
И
шени­
ца
б]елица,
И
винова
лоз иц а,
И
нев)’еста 1)етиЬа До првога
божиЬа».
Женский
род
сло ва
прпоруша
говорит
в
пользу
большей
древности
Д одо лы.
Девицы
м огли
бы ть
устране­
ны
вл ияни ем
хр ист ианст ва.
Самое
сло во
прпор уш а,
несмо ­
тря
на
свою
близость
к
н ово грече ском у
т ти ртт г|ро й\ш,
мо­
жет
б ыть
объяснено
ср едств ами
сл авян ског о
языка.
Как
литье
переходит
к
с ыпа ныо
и
самое
сыпать
употребляется


О
некоторых
символах
в
славянской
народной
поэзии
345
в
значении
л ить
(в млр .,
срб .), так прах в чеш.
prch, prs,
дожд ь, prseti, дождить,
рус.
прыскать
и
бр ызгать
относится
к
литью
же.
Общее
между
пыль ю
и
дожд ем
—
их
м ел­
кос ть,
что
вид но
из
млр.
дрибе н
д ощ,
че ш.
drohny dest’, sitno
prseti, срб.
си тна
к иша.
Но
в
словах
прах
и
prch х есть суф ­
фик с;
следовательно,
срб.
прпор
=прпа,
зола,
смешанная
с
водою,
и
просто
песок,
могут
нам
пр ед ставл ять ся
та ки­
ми
же
удвоениями
кор ня
пра-пръ,
как
че ш.
plapolati и
ст.-сл.
гла-гол- ат и—
корней
пла ,
гла
(ср .
пла-мя,
гла-съ).
Со­
ответствующее
по
форм е
слову
прпор
—
прпору ша,
может
значить
обливаемая,
обсыпаемая.
Действительно,
сыпанье
по
си мв олич еск ому
знач ению
вполне
соответствует
обливанью.
Когда
накану не
св адьбы
мать
нев ест ы
обсыпает
будущего
своего
зятя
зе рн ом,
пе­
ред
тем
как
он
войдет
в
избу ,
то
дружки
поют: «Ой сип,
матшко,
овесець,
Щоб
наш
о весец ь
ряс ен
був,
Щоб
наш
Юрасько
красен
бу в!
Ой
си п,
м атш ко,
пшеничку,
Щоб
на­
ша
пшеничка
рясна
бу ла,
Щоб
наша
Маруся
кр асна
була»
[78, с.
192].
Оставляя
в
стороне
со о тветс твие
м ежду
рясен
и
красен
и
между
овсом
и
женихом,
пшеницею
и
нев е­
стою,
мы
обр ати м
внимание
только
на
то,
что
обсыпанье
имеет
здесь
дв ой ное
н азнач ени е:
чтобы
хле б
роди лс я
ко­
лосистый
и
чт об
со хр аня лась
красота
(и здоровье)
моло­
дых .
Та
же
двойственность
зна чени я
соединена
с
пос ып а­
нье м
на
Новый
год,
как
это
видно
из
рождественских
и
новогодних
пе с ен *. Каша по основному понятию,
кото­
рое
сохранилось
в
названии
мелких
детей
к ашею
и
в
вы ра­
жен иях,
как
че ш . «na kasi rozbiti», значит растертое намел-
ко
зер но
(см .
ниж е:
касать
—
драть,
рва ть,
а
делать
кру­
пу—драть,
рвать,
как
ви дно
из
с лов
круподерня,
крупоруш-
ня ).
Через
понят ие
мелкости
она
роднится
с
сыпаньем,
а
через
это
—
с
изо билие м
и
плод оро дие м.
В
Сербии
варят
кашу
(варица)
из
разного
зерн а
нак ану­
не
Варвары
Великомученицы
(под 4
декабря)
и,
смотря
по
тому,
ка кою
корой
она
покроется,
пр едпо л аг ают,
что
она
сулит
на
следующий
год
ур ожай ,
богатство
или
смерть.
В
Бо ке
это ю
варицей
посыпают
воду,
го воря : «Доб­
ро
)утро,
ладна
водо!
ми
те бе
варице,
а
ти
нама
водице
и
)‘арице, )'ан>и це
и
мушке
гл авице
и
св аке
среЬ ице ». Воротив ­
шись
от
воды,
по сы пают
варицею
по
и збе,
говоря: «Ово-
лик о
л>уди,
вол ова ,
бродова,
ко н>а,
улишта,
пила ,
коша,
де
се
плод и
плод
и
род ».
Потом
по сып ают
ею
ульи,
отг о няя
от
п чел
урок
([53], под « вар иц а»).
Кут ья
нак ану не
Рож­
дества,
обыча й
не
только
общеславянский,
но
и
гер ма нс­
кий
[148, т .
3, с.
183 — 184], есть остаток жертвы,
имев­


346
А.
А.
Потебня
шей
отношение
к
плодородию
жен
и
полей;
курское
на­
звание
второго
дня
Рождества
—
бабьи
каш и
очень
подхо­
дит
к
известиям
о
том ,
что
«бабы каши варят Рожани ­
цам», и вообще о «трапезах
котейных»
Роду
и
Рож ени ­
ц а м* [ИЗ]. Прибавим,
что
такие
тр апе зы,
в ероят но,
стави­
л ись
не
толь ко
Ро ду,
но
и
от цу.
Теперь
в
Малороссии
замужняя
дочь,
ко гда
родится
у
нее
дитя,
посылает
св о­
ему
от цу
«узвар» [66, т.
2, с.
24]; на Богатый вечер дети
носят
кре стн ому
отцу
веч ер ю,
в
которую
не пр еменн о
вх о­
дят
ку тя
и
узвар.
Замет им
также,
что
ест ь
слав ,
сказки,
очень
б лизк ие
к
нем ецким ,
о
чудесном
го ршк е,
кот орый
варит
каши
столько,
с ко лько
нужно,
и
кот оры й,
есл и
не
остановить
его,
зальет
кашею
дом,
ули цу,
село;
—
к
подо­
бной
же
индийской
о
горшке,
куд а
положить
зерно
рис а,
и
будет
еды
вволю
[148, т .
2, с.
90].
Сродство
п оняти я
м но жества
с
сып аньем
—
литьем
выразилось,
между
п ро­
чим ,
в
двух
с лова х:
бурун
(архангел,
и
др .), множество че­
го-нибудь,
от
бурить,
лить,
откуда
буря ,
собственно
до ждь
проливной,
и
ср б.
буре,
ведро;
к ише ть,
например,
о
мур а­
вьях,
к оторые ,
как
увидим,
сродны
с
богатством,
тождест­
венное
по
пр о исх ож дению
киснуть,
мокнуть,
и
срб.
киш а,
Дождь.
Ту ча
может
им еть
не
только
благотворное,
но
и
пагуб­
ное
действие
на
землю ,
хо тя
не
похожее
на
то,
какое
ока­
зывают
обла ка
—
кор аб ли
германцев,
за бир ающ ие
в
себя
жатву
с
полей.
Мне
не
изв естны
никакие
следы
сближе­
ния
облаков
с
кораблями,
а
что
до
в редн ого
зна чен ия
об­
лако в,
то
е сть
лужицкое
поверье,
что
если
до ждь
идет,
ко гда
молодые
едут
к
венцу ,
то
не весте
придется
много
плакать
замужем,
а
есл и
тогда,
когда
ед ут
из
цер кв и,
то
молодая
будет
жи ть
в
счастье
и
довольстве
[151, т.
2,
с.
258].
В
эт ом
поверье
до ждь
как
начало
оплодотворя­
юще е
противополагается
дождю
же,
принимаемому
в
смысле
слез,
горя .
РАЗЛИВАНЬЕ,
РАС СЫПАНЬЕ .
Сю да
же
относится,
по-видимому,
разливанье
во ды
и
ра с сыпа нье
в
собствен­
ном
смысле
как
символы
поте ри ,
разлуки,
печали: «Ой
пий,
мати,
тую
во ду,
що
я
наносила;
Люби,
мати
тог о
зя­
тя,
що
я
полюбила.—Ой
не
буду
води
пит и,
бу ду
розлива-
тш,
Нелюбого
зятя
маю,
бу ду
розлучатиъ
[78, с.
72]; «Не
розливай,
мати,
вод и,
бо
важ ко
носити;
Не
розлучай
мене
з
милим :
не
To6i з ним жити» [78, с.
73].
Тако е
же
значе­
ние
и меет
рассыпанье: «Буловменетриор1шки,
та
Bei ро-
скотил и сь-,
Було
в
м ене
три
женихи,
та
Bei поженились^, сле­
довательно,
о ст авили
ее; «Стр1шки(?)—
орпнки
котяться


О
некоторых
символах
в
славянской
народной
поэзии
347
( = рассыпаются); Чого- с ь
напл
б ояре
см ути тьс я» [78,
с.
191]; «Oj bryznuly z striszkie — woriszke po stoli, Oj zajr-
zaly woroni konyke na pidwiru; Oj ne daj mene, mij batenku,
wid sebe; Szczem ne schodyla rutianoho winoczka w tebe»
[192, t. 1, c. 119].
Брызнули,
рассыпались,
соответствует
предстоящей
для
новобрачной
разлуке
с
отеческим
домом.
Жемчуг
—
символ
слез,
потому
«сыпахуть ми ...
ве ли кый
жемчюгъ
на
лон о» («Слово о полку Игореве») следует,
кажется,
понимать
в
смысле
рассыпанья*, как в следу­
ющем : «Ты рассыпься,
крупен
ж емч уг,
По
атла су ,
по
барха­
ту,
Что
по
той
парче,
на
зол о те!
Как
ра сп лач ется
свет
П ра­
сковья
душа»
и
про ч.
[104, т.
1, кн.
3, с.
195]. В сербском
пр ичи тань е
за
мертвым
тот
же
мотив,
только
выра жен ­
ный
весьма
темно,
соединяется
с
другим,
именно
—
с оби­
раньем
рассып анно го : «Просуо се бисер по грохоту,
Ма
се
са же
Зокичина
MajKa (мать умершего), }адна MajKa и тамна
л>уб овц а,
Да
покупе
бисер
по
гр охо ту,
Из
грохота
удари
их
зм ща, Koja им je очи извадила» [51, с.
105]. Вообще собира­
нье
рассыпанного
—
трудное
де ло
и
символ
горя.
Такое
зна чен ие
горя
имеют
и
овцы,
ко гда
они
не
«роятся»
и
не
со би р аются
в
стадо
(совокупность согнанных в кучу жи ­
вотных;
ср.
о-тара
и
срб. hep- а тй ), а равно и собиранье их:
«Розпустив в1 вчар
ви вщ
та
по
кру тш
п рщ;
Меш
ж
бу де
тяжко-важко,
як
ти
шйдешь
вщс иль.
Ой
розпустив
в1вщ,
тай
не
позбираю', Меш ж буде тяжко-важко,
як
тебе
згадаю»
[78, с.
108].
Сказо чны й
прием,
по
которому
собиранье
рассыпанного
мака,
бисера,
как
дело
труд н ое
для
челове­
ка,
пор у ч ается
птице,
вст реч ает ся
в
следующей
песне:
«Ой ходила д1вчи ноньк а
по
го род у,
Та
с1яла
др1бш й
мак
из
приполу.
Ой
як
меш
сей
др1бен
мак
по зб1 р ати?
Ой
як
меш
та
свекорка
називати?
По зб1 раю
др1бен
м ачок
си зим
голубцем;
Назову
я
та
св еко рка
рщни м
пан-отцем» [78,
с.
160].
Как
трудно
собирать
посеянный
м ак,
так
трудно
назвать
свек ра
родным
отцом.
Наконец,
разливанье
и
рассыпанье
(ср .
на-
прас-нб)
—
символы
всего
тратимого
по пус ту,
нестоящего,
что
видно
в
значении
сл юны.
Слюна
расточается,
ра с­
сыпается,
как
ден ьг и,
к ото рые
так
же
нич то жны,
как
о на,
и
так
же
катятся,
потому
что
кр уг лы: «Tßoi rpoini як та
слива,
А
я
д1вка,
як
кал ина; Teoi rpoini розкотятся,
ти
не
д1ждеш
посм1яться».
Брату
невесты,
ко гда
он
прод ае т
сес тру,
пою т: «Uczysia tarhowaty, Jak sestru spredawaty!
Hrosz-slyna, sestra —myia Bratykowi swojomu» [219, t. 2,
c. 124].
Ср.
соу- и,
тоу-М€
и
на-прас-но.


348
А.
А.
П от ебня
ОБ ЛАКО.
Во звращаем ся
к
облаку,
о
котором
мы
упо ­
минали
прежде
как
о
заменившем
другое,
неизвестное
нам
сло во
мужского
рода,
имеющее
св язь
с
ли тьем
и
до­
жд ем.
Облако
(срб .
облак
и
по л.
oblok —
му ж.
рода), по
собственному
знач ению,
сближается
с
тк а нью,
что
видно,
м ежду
прочим,
из
выражений,
к а к: «Бо)‘на копл> я,
као
чар-
на
гора,
Све
баруаци,
као
и
об ла ци» [50, т.
2, с.
313]. Но о б­
ла ко
—
па ры,
дым,
а
потому
тонк ая
ткан ь
сравнивается
с
д ымо м: «Рубочок,
як
дим
т он есенью й».
Ткань
—символ
покрыванья;
оттого
в
Польше,
когда
покрывают
молодую
(«podczas oczepin»; пол.
oczepiny, cepiny (краков. ,
ма зо вец.)
одного
корня
с
чеп ец
и
млр .
о чипок ), поют: «Przykrylo si$
niebo oblohami, Przykryla si$ Marysia r^bkami» [219, t. 2,
c. 77].
Зна чен ие
самого
покрыванья
можно
видет ь
из
сле­
дующей
песни,
которую
по ют
в
то
время,
как
две
свахи
надевают
на
новобрачную
«намитку»: «Я ж тебе,
сест ри це,
напинаю,
Щастьем,
здоровьем
надгляю;
Будь
здор ов а,
як
во да,
А
бога та ,
як
земля,
А
пригожа,
як
рожа» [78, с.
208].
По-
кров ен ье,
следовательно,
символически
изображает
здо ­
ровье,
богатство
и
красоту.
Та
же
св язь
покровения,
изобилия
и
кр ас оты
выража­
ется,
е сли
не
ошибаюсь,
в
следу ющем.
Срав нивая
слова
р яса
(вероятно,
одежда
во о бще,
как
п орты), пол . rzqsa, рес ­
ница,
млр .
ряска
и
по л.
rzqsa, мелкое растение,
покрыва­
ющ ее
сто ячую
воду,
мы
находим
в
них
если
не
основное,
то
производное
значение
покровения.
Кашубская
пого­
во р к а: «g?sti, jak rz^sa» с ряскою соединяет понятие густо ­
ты,
от
коего
могло
про изойт и
значе ние
изо б илия
в
мл р.
рясный,
н ап р им ер , «вишень рясно», то есть дерево покры­
то
вишнями,
и
в
пол.
rzqsisty, например, «Möj warkoczyku
ziocisty! Urösl zes mi rz^sisty».
В
чеш.
rasa, складка платья,
и
в
rasno, бахрома,
предполагающем
с т.- сл.
рАсьно,
откуда
рАснь,
обш итый
бахромою,
в
че ш. rasity, fasny, fasnaty, бога­
тый
скл адкам и ,
ви дна
мысль
о
связи
платья
и
украшения.
В
чеш.
fasna, украшение из драгоценных камней,
в
м лр.
выражениях
«зрясыть ( ук рас и ть)
коровай,
ельце», у Пам­
вы
Берынды
в
переводе
сл ав,
вългьпоту
че рез
върясноту,—
видно
более
далекое
от
первоначального
значе ния
по­
нятие
кр асот ы.
Особенно
я сно
сое д инение
в
млр.
рясный
значений
покровения,
богатства
и
кра со ты
в
словах,
влага­
е мых
думою
в
ус та
Х мел ьн иц ког о: «Як дасть Бог,
що
пр1йде
весна
красна,
Буде
наша
вся
голота
рясна» [66, т.
1,
с.
54]. Здесь именно голь противополагается богатству во­
обще
и
пок ро ве нию
в
особенности.
Связью
красоты
и
любви
об ъясняе тся,
почему
м лр.
ряска
(водяное расте­


О
некот оры х
символах
в
славянской
народной
поэзии
349
ние)
—
символ
любви,
а
отбиванье
ряски
от
берега
—
утра­
та
любви,
расположения: «Ой одбивае от берега щука-
ры ба
р яску\
У те ряла
д1в чин онь ка
у
ко зака
ласку.
А
я
ж
тую
др1бну
р яску
зберу
у
запаску;
А
в-вечер1
к озак ов1 nidiüdy nid
ласку» [78, с.
8].
ЛИ СТЬ Я*. Дерево покрывается листьями,
как
че лове к
плат ь ем: «Oj dubrowo, ta dubrowonko! ty dobroho рапа me -
jesz, Szczo sia w odnym roku Troma barwy pryodiwajesz:
Odna barwa zelenenka — wsemu switu mylenka; Druha barwa
zoutenka — wsemu switu sumnenka; Tretia barwa bilen-
ka — wsemu switu studenenka» [192, т .
1, c. 44]. Пол. barwa,
не
толь ко
цвет,
но
и
ливрея
(такого цвета,
как
п оле
герба)
и
платье
во о бще,
так
что
Пам ва
Берында
ст. -сл .
риза
объ­
ясняет
словом
барва.
Всему
свету
м ила
зеленая
одеж да
ду­
бр овы,
по
связи
с
весною,
светом
и
весельем.
З елено е
платье
дев ицы
имеет
отношение
к
близкому
ее
выходу
за м у ж: «О moj Jasienku kleinocie! Chodzilam przy tobie w
zlocie. — Oj teraz b^dziesz w zieleni: Pojdziesz-ci zamqz w jesi-
eni» ([219, t. 2, c. 316]. Cp. [78, c. 333]). Поэтому покрове­
ние
как
символ
бр ака
изображается
и
облаком,
и
зеленью
лис ть ев: «Przykrylo si§ niebo oblokami, Przykryla si§ Marysia
r^bkami. Okryl si§ jawor zielonym listenkiem, Mloda Marysia
bieluchnym czepenkiem» [219, т.
2, c. 77].
Сближение
де­
виц ы
с
явором
—
позднее,
и
в
млр.
песнях
си мво ли че ское
значе ние
явора
всегда
соответствует
грамматическому
ро­
ду
этого
слов а,
как
и
в
следующих
стихах
морав с кой
пес ­
ни: «Siroky list па javofe, Hezky synek pole ore, Ore, ore, a i seje,
Hezke devca sobe vede» [213, c. 430].
Дерево
р азви вае т­
ся
—
NN женится,
хотя
странно,
что
покровение,
если
только
оно
леж ит
здесь
в
о сно вани и,
относится
к
самому
молодому: «Нерозеивайсь,
сухш
дуб е;
Завтра
мороз
буде :
Не
женися,
м олод ый
ко зач е:
завтра
по ход
буде!
—
Я
морозу
не
боюсь:
таки
роз1вьюся;
Я
походу
не
боюся:
таки
й
оженю-
ся »19.
Зате м,
по
обычному
п ере ходу
от
любви
и
брака
к
битве
и
см ер ти,
развиваться
—-
биться: «Ой на ropi
яв1ронько
зелено
розвився;
Ко зачень ко
з
товарищем
за
д1вчину
бився».
Наоборот,
опаданье
л исть ев
сравнивается
с
разлукою:
отношение
к
ра з вива нью
то
же,
что
р азл иван ья
к
литью:
«Ой шду я у садочек,
аж
лист
onadae; Порадь мене,
подру-
19 Мороз сближается с войною,
по тому
что
война
н авод ит
пе­
ча ль,
ко ей
символ
мороз.
Так
и
в
лужиц,
песне: «Runym tym polu
je wulka zyma, 4fJo rjane holy je wulka wöjna. Nech je ta zyma tak wul-
ka, hae’ce Psecy so weselje kholiccy dze. Nech je ta wöjna tak wulka,
hae’ce, Swojej so lubki nid’ newostaju» [151, t. 1, N$ 157].
1


350
А.
А.
Потебн я
же нько :
жених
покидае!—Ой
ти
руто,
ой
ти
мьято,
ой
ти
зелененька!
Не
жур ися ,
д1в чин онько,
ще
ти
моло ден ька .
Ой
хоч
же
вш
опадае,
та
ще
зел ене ньк ш;
Сей
поки-
не,—друпй
буде,
козак
молоденький». То же в болг.
пе с­
не: «Янка през гора минува,
През
гора
пр ез
крушевеня,
Със
крушев
листец
свиреше.
Листец
свир и
—
говори: «Го-
ро-ле,
горо
зеле на,
И
ти,
водо-ле
ст уден а!
Черней,
го ро,
черн ей ,
д жан ъм,
Двам а
да
чернеем:
Ти
за
зелен
л истец ,
черно
гор о,
И
аз
за
първо
либе» [15, кн.
22, с.
82], то есть
черней,
печалься
вдвойне
(двама), и за себя,
потому
что
ронишь
зел ены й
ли ст,
и
за
ме ня,
потому
что
я
пот ер яла
первого
милого.
РОЙ* .
В
значен ии
роя
пчел
находим
то
же
соедине­
ние
понятий
гус тот ы,
изо б илия,
красоты,
покрыванья,
как
и
в
ряска,
ря сит ь.
С
р оем
ср авн ивает ся
многолюдство
и
во­
обще
многочисленность
чего
бы
ни
было.
Так,
в
заговоре
XVII в.
на
сча ст ье
в
то рго вле
го вор илос ь : «Как пчелы
ярыя
ро ятся
да
сл етают ся ,
так
бы
к
тем
торго вым
люд ям
купцы
сх о ди ли с ь». Это наговаривали на мед и тем медом ве­
лел и
умываться
[43, с, 488], подобно тому,
как
в
Польше
в
XVI ст.
кропили
кабак
или
лавку
отваром
муравейника,
кот оры й
—
тоже
символ
многолюдства,
чтобы
завлека­
ли сь
в
них
и
роились
покупщики.
Луж ицкая
пословица
от­
носит
слово
«роиться»
к
имению,
б ога тств у: «Komuz zony
mreja, а konje steja, temu so kubio roji» [95, c. 287].
Рой
—
символ
молодого
и
поезжан.
В
Белоруссии,
ко­
гда
жених
со бир аетс я
с
боярами
в
дом е
отца
невесты,
по­
ют : «Собрався раёчак,
Да
у
цёмны
куточак,
Хочець
пале-
цець
на
щ ирые
ба ры,
На
жовтые
цве ты,
На
салодкие
мя-
ды;
Сабрався
NN (жених)
з
сваей
дружинай,
Хочець
йон
паехаць,
Тесценьку
зв ае в ац ь, NN (невесту)
к
са бе
узяць»
[129]. В Мал о ро ссии,
ког да
зав о дят
жениха
за
стол
и
сажа­
ют
рядом
с
невест ою ,
пою т : «Ой вився рш,
вився,
Та
xoTiß
политоп
На
Юр асеву
(имя жениха)
сосну,
А
Юр а сева
сос­
на
тонкая
та
високая,
Тонкая
та
кудрявая,
На
пчоли
пр и-
далая» [78, с.
195]. Можно думать,
что
рой
здесь
—
символ
самого
жениха
или
по
кр айней
ме ре
покрыванья
невесты,
что
ви дно
из
сле ду ющег о
обы ча я.
Когда
наденут
«очипок»
на
молодую
и
пре жни е
ее
подруги
начнут
петь: «Ой пога ­
но,
Марусю,
пога но!
Скинь
чепець
шд
ст ол ець»
и
про ч., то
кня гиня
быстро
срывает
с
себя
чепец
и
бросает
его
под
ст ол,
что
повторяется
до
трех
р аз.
Но
покрыванье
моло­
дой
ср авнивае тся
с
роем,
с адящи мся
на
д ере во,
а
потому
кн ягин я,
по казывая
презренье
к
головному
убору
замуж ­
них
женщин,
тем
сам ым
не
хочет,
чтобы
садился
рой:
по­


О
некоторых
символах
в
славянской
народной
поэзии
351
тому-то
есл и
отец
или
мат ь
ее
имеют
пчел,
то
просят,
чтоб
не
ски дала
че пца,
не
то
—
не
будут
са ди ться
рои
[78,
с.
209].
Что
до
зна чен ия
красоты,
то
оно
несколько
сомни­
тельно.
Оно
основывается
на
соответствии
с
ряситъ
и
на
сбли жении
с лов
р оитъ
и
ст роит ь,
причем
последнее
при­
н и мается
в
смы сле
готовиться.
Готовиться
и
украшать­
ся—
понятия
родственные,
как
в идно
из
рус.
рядиться,
одеваться,
и
нарядить,
отправить,
снарядить
—
приготовить,
например,
в
дорогу;
из
обл.
скр ути ть ся,
ок ру тить,
покру­
тить,
убрать
невесту,
вологод.
скр ута ,
головной
уб ор
не­
весты
после
венчанья
и
приданое
ее,
по крут а
(убор)
—
си­
нон им
покрасы,
и
Та мбо в,
с кру чатьс я
и
др .—
снар яж ать ся,
готовиться;
пол .
stroic si$, наряжаться,
з ап.
млр.
ст роит ь­
ся—
готовиться,
как
и
в
сле ду ющем : «Jak sia pczolonki ro-
jat’, Так sia bojary strojat’, Jak pczoly na leszczynojku, Так bo-
jary na czuzynojku» [192, т.
I, c. 70, 86, 129].
ВИТЬ
и
ВЯЗА Т Ь.
Приступая
к
з аме чан иям
о
си мво ли­
ческом
значен ии
ни ти
и
ткан и,
предварительно
рас см о­
тр им
в
нескольких
словах
те
представления,
которые
со­
един яю тся
с
нит ью
и
тк а нью.
Некоторые
слова,
означ а­
ющие
н ить,
заключ ают
в
себе
понятие
витья,
свиванья
и
переходят
к
зн ачен ию
ткани.
От
одного
корня
с
сучит ь,
сукатъ,
крутить,—
хорутан.
sukanec, нить,
общ е слав ян ское
сукно,
по л. suknia, чеш. s ukne, платье,
по л. suka, треугольная,
обыкновенно
кр асная
пелеринка
крак овс кой
свит к и,
ру с.,
по л.,
болг.
сук-мана,
в
котором
вторая
половина
означает
шерсть.
От
вить
—
свита,
в
млр. —
только
верхняя
од ежд а,
в
хорутан.
svitice, серб.
гаЬе
—
только
нижн яя ,
в
срб.— и з­
вестн о е
украшение
о дежды
(clavus caeruleus aut ruber), a
в
х орва тс ком
и
старинном
сербском
—
одежда
вообще;
последнее
значение,
без
сомнения,
древнее,
чем
все
час т­
ны е,
подобно
тому,
как
старинное
пор ты,
платье,
древнее
теперешнего
портки,
по л. portki.
Ни
в
слове
сукно,
ни
в
сви та
нет
ниче го ,
что
бы
приуро­
чивало
их
к
одной
только
ткан и;
они
мо гли
бы
означать
и
нить
и,
в ероят но,
означ али.
При
с -ви- та
находим
с-ви -ла ,
ко то рое
в
срб.—шелк,
в
хорутан.—проволока,
сл едо ва­
тельно,
в
старину
—
нить.
Свила
может
от но сит ься
к
тк а­
ни,
как
обл.
влр.
ск рут а,
головной
убор
невесты,
могло
бы
—
к
нит и.
Самое
нить,
имеющее
теперь
одно
зн ачени е,
пер е хо дило
и
к
ткани ,
судя
по
архангел,
разнититься,
раз­
деться,
е сли
т олько
слово
это
не
значит
со бст ве нно
раз­
деться
до
нитки.
Та кое
тождество
ни ти
с
тканью
объя сн я­
ется
очень
естественным
сбл иж ен ием
витья
с
плет ень ем


352
А.
А.
Потебн я
и
тканьем,
которо е,
при ним аем ое
в
собственном
смысле,
позже
плетенья.
Плетенье
предполагает
г ибко сть
мат ер и­
ал а,
почему
одним
корнем,
переходящим
к
плетенью,
означались
разнородные
гибкие
п редм еты:
при
в ить
стоя?
вят.
ви тви на,
стебли
корнеплодных
растений,
вица,
вичка,
прут,
ро зга
(во многих губ. ), вгьтвъ,
пото м
чере з
п онят ие
плетенья
—
вг ьнъ
(ср.
архангел.,
костром,
в ит енъ,
плеть)
и
орлов,
по вет ь,
летнее
жилье,
по ст рое нное
из
пл етн я;
одного
корня
с
ни ть
—
архангел,
нетина,
то
же,
что
витви ­
на,
а
может
бы ть
и
пол.
пас ,
то
же.
От
ко рня
си—сило,
конский
волос,
из
ко то рого
скручивают
п овод ок
удочки
(перм. ), ст. -сл .
ситнк,
пол.
sitowie, ситник,
б олот ное
расте­
ние,
а
чере з
вя за нье
и
пле те нье
—
сило
—
силок,
си-то,
реш е­
то,
и
сгьть,
которое
Памв а
Берында
об ъясняе т
чере з
с ило.
Как
срб.
вл ас
—
известная
поро да
льна,
что
не
чуждо
и
русскому
языку
и
предполагается
областным
(Влади­
мир.,
костром.)
в олох а,
руб а ха,
та к,
наоборот,
лен
может
з нач ить
шерсть,
как
видно
из
хорутан. linitise, срб.
лиь ьати
се,
те рять
шерсть,
волоса20.
Как
жил а
переходит
к
значе­
нию
веревки,
откуда
ср б.
жилити,
вязать
изв естн ым
обра­
зом,
так,
наоборот,
от
сви ла,
нить,—ярослав.
свилеватый,
жил ист ый,
а
от
зна чен ия
нит и,
веревки,
п ред п олагае мого
в
слове
ле н,
в
ка мча т.
это
слово
переходит
к
знач ению
жи л,
идущих
по
обе
стороны
шейных
позвонков.
Усилен ­
ный
корень
слова
лен,
с т.- сл.
льнъ,
о бразу ет
с
су фф иксом
с
(ср .
час,
глас)
слова:
лгьса,
плет е ный
шнурок
уды,
серб,
леса,
кур .
лгь ска ,
плетенка
из
прутьев,
млр.
ли са,
плетень.
В язан ье
переходит
к
значению
не
только
связ анно й,
скр у ченн ой
или
вяж уще й
веревки,
но
и
у зла.
Одного
кор­
ня
с
вязать
—влр.
вясло ,
млр .
п ере вья сло,
скр у ч енная
из
соло­
мы
вер евка,
кот орою
вя жут
снопы,
тв ер.
вязло,
сумка
с
из­
в естн ым
снадобьем,
на вязыв аем ая
на
шею
передовой
ко­
ровы
для
предохранения
ст ада
от
зверей
(следовательно,
нау за), и узел,
со бстве нно
вя жуще е,
г-уж
(ср.
г-усеница), пет­
ля
у
хомута,
которо ю
при крепл яет ся
дуга
к
оглобле,
в
об­
л астн ых
говорах
(архангел .,
Новгород.) —
петля,
з аменя ­
ющая
ук лю чину.
Узда
—
сло во
не
сложное
из
възъ
и
дгьти,
как
полагал
Ми клош ич,
а
простое,
со
звуками
зд,
с тавш и­
ми
на
мес то
коренного
д,
как
в
гнезд о;
оно
близко
к
пол.
wqdzidlo, чеш.
udidlo, удило,
и
к
слову
w%da, уда,
которое
может
относиться
собственно
не
к
крючку,
а
к
лес е.
Бли­
зость
кор ня
хд
к
ваз
показывает,
что
у зда
—веревка
или
20 Рус.
линять,
кроме
этого,
зн ачит
и
терять
цвет,
по
связи
ли­
н янья
животных
и
перемены
цвета
их
шерст и.
И*


О
некоторых
символах
в
славянской
народной
поэзии
ЪЧЪ
у зел,
пе тля.
Пол.
powroz, млр.
по во роз ок,
срб .
повр ази ти
и
другие
того
же
корня
с
основным
понят ием
вяз а нья
пере­
ход ят
к
плетенью
в
рус .
в ерзти ,
откуда
архангел,
верз ни,
лапти,
и
к
узлу
в
серб.
вр ж,
узе л
на
дереве,
сук.
Пер м.
ни­
чей ,
ничейка,
п етля
у
мережи,
по
в сей
вероятности,
одного
корня
с
нить.
Таким
же
образом
пут о
зн ачил о
п режде
ве­
ревку,
как
в идно
из
ярослав.
о путин а,
нит и,
привязыва­
емые
к
ве рх ним
углам
и
середине
бум ажн ого
змея.
Ни ти
эти
зовутся
еще
путлями,
а
путля
по
форм е
соответствует
слову
петля,
где
е
из
а.
Яз ык
рас прос тра няе т
за вяз ыва нье
и
на
зам ыкан ье,
сохра няя
тем
память
о
старинной
просто­
те
быта.
Одного
корня
со
ст.-сл.
вр г ьти,
заключать,
замы­
кать,—слова,
о зн ач ающие
веревку,
плетенье,
ткань;
вервь,
камчат.
повор,
род
веревки,
обора,
ве рев ка
вообще
(ко ­
стром.)
и
шнурок,
которым
пр и вязы вае тся
лапоть
к
ноге,
сво ра,
равное
по
основному
знач е нию
своему
ум ень ши­
те льному
швор ка ;
пол .
wör, рус.
ворох
мо гли
про изойт и
от
понятия
заключать,
но
ст.- сл.
вргьтище,
власяница,
ст.- че ш.
vrece, cilicium, vestimentum ex pilis caprarum (Ваце­
ра д)
—
ск орее
от
п лете нья.
Замок,
замыкать
пре дп ола гает
зн ачени е
завязывать,
сохраненное
в
смыч ь
(свора), серб,
за-
мицати,
закинуть
веревку,
например,
на
шею
в олу,
срб .
з амка,
ж ивая
петля,
в
че ш.
smecka, лента,
петля,
узел,
по
первому
значению,
соответствующему
польскому
ws-t$ga,
че ш.
s-tuzka и проч.
при
чеш.
s-tuziti, стягивать.
Из
всего
ск аз анно го
мо жно
закл юч ит ь,
что
гибкость,
витье,
пле те­
нь е,
вяз а нье
и
замыканье
должны
им еть
сходные
симво­
лические
знач ения .
Т ОНКОЕ
ДЕРЕВО.
Малое
представлялось
народу
мо­
лодым
и
красивым21; тонкость—известный
вид
малости,
а
потому
и
она
пер ехо дит
к
знач ению
красоты,
что
выра­
21 Как мелкий от одного корня с молоть,
а
названия
крошки,
м алости
имеют
при
себе
г лаг олы
со
значением
измельчать,
например,
ср б.
т ри­
на
—
тере ть,
оло не ц.
суруилка
—
р уша ть,
например,
крупу,
кроха
—
крушить,
крошить,
наречие
тро ха,
трохе,
тр охы
—
трошить,
ломать
на
мел ­
кие
части
и
расточать;
так
и
слова
мал ,
мил,
будучи
видо из ме нениям и
то го
корня,
что
в
млгьти,
имели,
вероятно,
од но
общее
знач ени е
разбитого,
раз­
мол ото го,
мягкого,
по том
малого .
От
»тих значений слово мил перешло
к
кр асот е,
л юбви
и
со ст радани ю,
горю.
Мо ли ть,
соб ст вен но
растирать,
по­
том
умягчать,
умилостивлять,
отно сится
к
тому
же
ко рню
[15, с. 111 —112].
На
это м
основа ни и
рифмуются
в
м лр.
песне
слова
млин ,
мель ниц а,
ме лю­
щ ая,
мил
и
сб ли жаю тся
понятия —
мол оть
и
вызывать
умоляя
«Закотилось
со нечк о
за
новенькш
млин,
ЦЬтуютъся,
милуються
а
хто
к ому
мил» [78.
с.
317], «Ой млин меле.
Ой
млин
меле
не
ко ле сом,
листом
(?); Ъикликае
к озак
Д1вку
нс
го лосо м,
свистом:
Вийди,
в ийди, /цвчинонько,
моя
—
не
чужая!
Вийди,
ви йди,
/цвчипонько моя —не чужая!
Вийди.
12.
А.
А.
Потеб ня


354
А.
А.
П отебн я
зилось
в
обы чны х
вы раж ениях
болгарс ки х
песен,
где
то н­
кий
значит
пр ямо
пр ек р асн ы й: «Тънка пушка,
с абя»; кра­
с ота
же нщи ны
обо значает ся
ее
стройностью: «Тънка сна-
г а» (совокупность всех членов,
п ол . postac)- .
«либе. . .
на
сна-
га
т енко -висо го » [15, кн.
22, с.
51, 71]; поэтому причина,
по
коей
стебель,
ветка,
дерево
служат
символами
деви­
цы
—
их
т онк ость
и
гибкость,
принимаемые
в
смысле
кр а­
с оты.
В
млр.
песне
тополь,
в
которую
обращена
н еве стка
злою
свекровью,— «Тонка
та
висока,
та
лист ём
широка;
Без
вгтроньку
мае
(качается), без сонечка сяе» [78, с.
286].
Сер бска я
кр асави ца
—
«танка je како и шибльанка,
а
висока,
како
омо рик а », то есть сосна [50, т.
3, с.
267].
Ель,
любимый
в
серб,
пе снях
образ
красоты,
обы к но­
венно
—
«танковрха», «танка- п онос ит а»
или
«вита ] ела» .
Со г ласно
с
последним
эпитетом,
принимаемым
в
смысле
гибкости,
самое
слово
ель
сближается
с
витьем,
так
что
мл р.
свад ебно е
дере вц е,
символ
не весты ,
вгльце,
имеет
и
дру гую
фор му:
ельце.
При
хвоя,
по л.
choina есть глагол
chwiac si$, шататься (в «А збук ов ни ке»
хвг ь юся, «волнуюся,
вл аю ся»).
В
Т амбо в,
гу б.
хво я
—
ве рши ны
или
ветви
сру­
бле нных
деревьев
всякого
рода;
слово
«срубленных»
не
имеет
основания
в
со бстве нно м
зн ачен ии
хвои,
но
значе­
ние
вершины
о бъ яс няется
те м,
что
ве рх
—
самая
гибкая
ч асть
дер ева ,
почему
и
ср авнив ается
с
деви ц ей—
дочерью:
«Стой,
яблон ка ,
век
без
верха;
Жив и,
моя
матушка,
век
без
меня!»[104, т.
I, кн.
3, с.
149]; «Стой,
рябина,
без
верху;
Живи,
батюшка,
без
дочери» [37, с.
6, 43].
Серб,
л оза
имеет
та кой
же
эпитет,
как
и
ел ь:
ви та
лоза,
что
в ыража етс я
одним
словом
павит,
павитина,
дикая
виноградная
лоза :
поэтому
и
лоза,
виноградная
ли,
как
в
серб,
песня х,
или
в е рболоз,
как
в
малорусских,
ес ть
символ
же н­
щины .
НИТЬ .
Ветвь
роднится
с
нитью
общим
той
и
другой
свойством
гибкости:
ср б.
ж ица,
об л.
жичка,
нитка,
и
рязан.
жичик а,
хлыст,
прут,
розга,
жичить,
бить,
сечь,
Тамб о в,
жи-
кать,
стегать
кнутом
или
прутом;
Н ов город,
с-трощать,
ссучивать,
пен зе н.
выстраститъ,
сс учт ъ,
сродно
с
трость
(ср .
с е р б, «танак као трет») и чеш.
trestati, наказывать,
то
есть,
вероятно,
первоначально—бить.
Потому
гибкость
следует
счи та ть
причиною
сближ ен ия
нити,
ткани
и
жен ­
щ ины,
дев ицы: «Што се оно у планини cjauie? Je ли свила
ви йди,
д1вчинонько, noTixoтимоя» [78, с.
116].
По
связи
просить
и
спра ­
шивать
сближаются
молоть
и
пытать
(ср .
[192.
т.
2, С.
199]).
12-2


О
некоторых
символах
в
славянской
народно й
поэзии
355
ме !)у свиларима?
Али
злато
м е!)у златарима?
Али
свита
ме !)у терзщама?
Али
ма ре
м е1)у ^еве р има?» и дальше [50,
т.
I, с.
37]; «Бикела свила по мору плила.
Бикела
свило,
не
поквасисе!
Aujena маре,
не
омра зи
се » [Там же].
Можно
дум а ть,
что
в
сле ду ющей
петровочной
песне*
белая
пря жа
—символ
самой
деви цы ,
котора я
ее
бел ит.
Пряжа
разделяет
участь
самой
д еви цы:
она
тонка
и
бела,
если
та
выйдет
за
милого
и
будет
любима;
толс та
и
не
бе­
ла
в
прот ивном
с луча е: «Ой горе,
горе,
с ухш
дуб е!
Паш е
полобня
че рез
во ди,
Ой
через
во ди
на
слободи,
Де
Кате­
ри на
бшь
бшил а, 3 тонкою бшьлю говорила: «Ой беле ж
моя
тонка,
бш а!
Як
я
тебе
у бшила;
Ой
як
я
шду
за
мило­
го,
То
я
тебе,
беле ,
в
шо вку
п отчу,
То
я
тебе,
беле,
в
бу-
де нь
зно шу ».
Затем
по вто ряют ся
первые
че тыре
ст иха
и
сл е ду е т : «3 товстою бшьлю говорила: «Беле ж моя тов-
ста,
не
бша!
Ой
як
я
шду
за
нел юба,
То
я
тебе,
бел е,
в
чершт
по тчу,
То
я
тебе,
беле,
в
свято
зношу»**.
Че р­
нит— 1черная
шерстяная
пр яжа
и
плахта
из
нее.
Подоб­
ный
же
мотив
со ста вл яет
содержание
се рбс кой
пе сни,
но
там
неудобно
сбли жен ие,
пото му
что
девица
не
белит
пряжу,
не
прядет
нити,
а
плетет
гайт ан
(сущ .
муж.
р.),
шну р ок,
и
думает,
к ому
он
до стан ется
[50, т.
I, с.
291].
Отс юда
по нятн о,
отче го
ведь мы
по дка тыв ают
под
ног и
прохожих
име нно
кл у бком
ниток,
а
из
рассказа,
приводи­
мого
К ар ад ж иче м, [о том], как белый конь,
бывший
ма­
рою
(срб.
м ора,
ч еш.
тйга,
млр.
мара,
пр ивид ение
вообще,
по л. zmora), в виде клока белой шерсти давил спящего че­
ловека,
можно
догадываться,
что
и
женщины-моры
пре­
вращались
в
к лок
шерсти
или
льна .
Как
вооб ще
мысль
переходит
от
кр асо ты
к
любв и,
так
и
свиванье
—
символ
этой
по сл едн ей* * *. Как пара любов­
нико в
представляется
сви вшею ся
виноградною
ло зою
[50,
т.
I, с.
401, 402], так и растения,
выросшие
на
гробе
лю­
бовников,
вьются
одн о
около
д р уг ог о: «Више драгог зелен
бор
и зраст е,
А
виш’
драг е
румен а
ружи ц а,
Па
се
ви)'е ру ­
жа
око
бора,
Као
свила
око
ките
смильа» [50, т.
I, с.
240].
В
другом
ме сте
прибавлено,
что
их
обв ивае т
чем ери ­
ца—
гор е : «Из Омера зелен бор никао,
Из
Мериме
зелена
бо р ика;
Борика
се
око
бо ра
ви ла,
Кано
св ила
око
кит е
см ил>а,
чемерика
око
обадв ога» [50, т .
I, с.
259]. Так и не­
веста
по
отношению
к
жениху
ср авн ивает ся
с
нитью,
ко­
торая
навивается
на
вал ёк
(die Spule): «Одви се Маре од
род а,
Каконо
чел а
од
poja; Приви се Петру делщи,
Како -
12*


356
А.
А.
П от ебня
но
свила
к
)унаку» [50, т.
I, с.
34]. Паутина
—тоже
н и ть22,
и
потому
имеет
в
м лр.
песне
то
же
значение,
как
свила
в
сер бс ких : «Ой бшая паутина по тину повилась;
Марусечка
з
Ив аш еч комъ
поняласъ,
понялась.
Яки
руки,
таки
но ги,
та ка
й
г олова :
Из шшлися ,
обнялися,
люб а
й
розмова»* (петро-
во чна я).
В
следующих
стихах
к
свиванью
—
люб ви
приба­
вл яется
новое
значение
привычки,
которая,
впрочем,
по
п огово рке
«стерпится
—
слюб итс я», представляется любо ­
вью
(архангел,
—
привязанность
к
чем у): «Не свивай­
ся,
не
свивайся
трава
со
былинкой;
Не
лестися ,
не
лестися
го­
луб ь
со
голубкой,
Не
свыкайся,
не
свыкайся
молодец
с
де­
в ице й» [104, т.
I, кн.
3, с.
137]; «Как не белая березанька
со
липой
свивалась,
Как
в
пятнадцать
лет
девица
с
молод-
цем
свыкалась» [37, с.
107].
Так
как
лен
—
волос,
кудри
сближаются
в
язык е
с
куделью,
и
выражение
«прядь ку ­
дрей»
вполне
народно,
по тому
что
твер .
пря дка
—
воло кн о
льна ,
архангел,
пря д ено
—
конопля
для
пряжи,
и,
так
как
вить е
соединяется
с
по ня тием
ку др ей,
откуда
серб,
вити-
ца,
локон,
то
и
волоса
имеют
то
же
значение,
как
нить
и
был ин ка: «Прилегайте,
куд ри
черные,
К
мое му
лицу
бе ло­
му,
К
мо ему
ли цу
румяному;
Привыкай,
душа
Машенька,
Привыкай,
свет
Ефимовна,
К
мое му
уму-разуму,
Ко
нраву
молодецкому,
К
обычаю
княже не цко му» [104, т.
I, кн.
3,
с.
108].
От
любви
и
бр ака
мысль
переходит
к
другому
«суду
Божию»
—
битве
и
с мер ти: «Ой у город!
у
Отобур1
Да
дв1
кв1тки
въешься:
Що
шд
горо до м
Ото буром
Там
Овраменко
бьешься.
Ой
у
горо д!
у
Отобур1
Да
дв1
кв1тк и
звито;
А
шд
городом,
шд
От обу ром
Там
Овраменко
убито» [69, с.
52].
Хмель
как
в ьющееся
растение
—
очень
обыкновенный
символ
любви,
и,
как
показывает
грамматический
род
22 В Пермской губернии тенето,
па у тина.
Паук
прядет,
снует,
и
на
это м
последнем
основании
сам ое
назван ие
его
можно
сблизить
с
областным
паут
и
паут,
овод,
сл епе нь
(ср.
т
в
п аут ина)', летанье на ­
секомых
и
п тиц
ср авни вает ся
с
витьем
и
сн овань ем,
что
доказывает­
ся
сло вом
м отыл ь,
от
мотать,
сновать,
и
тем ,
что
лас точк а
на зв ана
в
влр.
и
млр.
загад ке
«шило-л/ я яг^я л^ .
В
сербской
за га дке
ласточка:
«Спр^ед
шило,
страга
в ило
(хвост,
ср.
хвост
— хвос тать
и
хлестать,
что
предполагает
ги бк ост ь), оздол xapTnja, озгор мантра»; но пчела:
«Мотовило- вило
по
гор и
се
вило,
куЬи
долазило,
соли
не
лизало».
Нельзя
ли
па
в
слове
паук
считать
предлогом,
а
як,
на
основании
т
в
паутина,
считать
р о дств енным
с
яда
и
по нятие м
вязанья
или
на
основании
ср одст ва
с
с
к
{десять и бека)
—с
яс— ъщ,
которое
от
ше р­
сти
и
волос
(енисейское ус,
шерст ь ,
че ш.
vousy, борода,
усеница
— гусе­
ница ,
волосатый
червь)
переходит
к
к оже
(уснил,
че ш.
usnt, usnal, ср .
камчат.
укенчина,
плохая
оленья
кож а
без
шерс ти)
и
ткани
(костром.
уело,
часть
тканья,
млр .
ус ы,
известное
украшение
верхнего
пла т ья,
как
срб.
свита)?
12-4


О
некоторых
символах
в
славянской
на родно й
поэзии
357
слова
и
кре по сть
хмелю,
—
символ
жен иха *, а не невесты.
В
мазовецкой
свадебной
песне
по ет ся: «Zebys ty, chmielu,
na tycki nie loz, Nierobil bys ty z panienek niewiost». То ж е
в
м о р ав ско й: «О chmelu, chmelu, chmelu zeleny, Bez tebe
zadneho vesele neni. Dyby’s ty, chmelu, po plotach ne lez,
Nenadelal bysi z panenek nevest; A ze ty, chmelu, po plotach
lezes, Ne jednej panence venecek vezmes» [213, c. 300].
Виться
по
т ыну
или
«по тичиш»
—
любить,
как
видно
из
приведенного
вы ше
ме ста
о
паутине;
за тем
—
биться: «Ой
чи
це
той
хмель,
що
по
ти ну
в ьетс я,
Чи
це
той
Неч ай
ко­
за к,
що
з
ля ш ками
бьется?
Г од 1 To6i, хмелю,
та
по
тин у
виться!
Г о д1 To6i, Нечай козак из ляшками биться» [78,
с.
405].
От
вит ья
—любви
ведет
св ое
начало
за вива нье
ку­
дрей**
как
символ
домашнего
сча ст ья
и
счастья
во обще.
В
сговорной
влр.
песне
же них
чешет
кудри
и
пр иго вар и­
вает : «Зививайтесь,
кудри!
Уж
как
завтра
ль
в ас,
кудри...
Не
сам
бу ду
за виват и;
С танет
завивати
красна
дев ица ».
М ать
е го,
услышавши
это,
говорит:«Каковаещерукауде­
виц ы?. .
Либо
завьются
кудри,
Ли бо
не
завьются
черные.
Кол и
будет
совет
да
любовь,
Кудри
с ами
станут
завиват ь ­
ся;
Кол и
будет
кось
да
перекось,
Не
развивши,
ста нуть
развиваться...
Завиваются
ли
кудри...
От
веселья,
от
радо­
сти...
Развиваются
ли
черные
От
п еч али,
от
горести,
От
то­
ски
от
кручинушки» [104, т.
I, кн.
3, с.
107—108].
В
по­
словице
«вейся усок,
з ави вайся
усок:
будет
мяса
кусок»
вейся
можно
сблизить
с
радуйся.
В
серб,
песнях
золо та я
нит ь
принимается
за
символ
с ча с т ья: «Одвила се златна жица од ведра неба,
Савила
се
пр в)е нцу
око
кл обу ка;
То
не
бил а
златна
жица
од
ведра
н еба , Beh то била добра cpeha од мила Бога».
Последний
стих
заменяется
другим: «Beh то била снаха наша од до­
бра
р ода»
или
«Beh то била лепа Ружа од добра рода» [50,
т.
I, с.
38, 54, 57, 58], из коих можно заключить,
что
под
золотою
нить ю
поним а ет ся
невеста,
дарованная
Богом
и
приносящая
счастье.
Но
этого
объяснения
нельзя
рас­
пространить
на
следующий
припев
при
заздр ав но й
чаше
на
св адьбе : «Пустила се златна жица из рожанства луга,
Савила
се
старом
сват у
око
клобука ». Караджич замечает,
что
«из рожанства луга», по словам тех людей,
меж ду
ко­
торы ми
это
поется,—из
той
рощи,
где
род илс я
Христос,
и
знач ит
«из мира», чтоб свадьба прошла мирно.
Под
и зменени ями
от
вл ияния
христианства
можн о
распо з нат ь
в
эт ом
объяснении
дов ольно
явственные
язы­
ческие
верования.
Мы
видели,
что
витье,
а
следовательно,


358
А.
А.
П от ебня
и,нить,
относятся
к
дв ум
важ ным
моментам
ч елов ече ской
жизни:
браку
и
сме рти,
и
сверх
того
имеют
значение
сча ­
стья.
Ни ть
относится
и
к
н ес час тью:
при
белорусской
по­
слов и це
о
постоянной
уд аче
(«кали ведзецса (нит к а), и на
щепку
пр яд з ецс а ») стоит другая,
о
по ст оянно й
неудаче:
«Беда на беде
—
як
па
нитце
идзе» [128, с.
176]. Такое же
дво йное
значение
и меет
па утина ,
потому
что
е сть
приме­
та:
ес ли
па ук
опустится
на
ч елов ека
до
по лдня,
то
это
знак
счастья,
е сли
после
—
несчастья
(ср.
луж иц,
примету
о
до жде). Итак,
нить
—судьба
вообще.
Из
сближения
это ­
го
с
местами
серб,
пе сен
о
н ити
из
н еба
или
из
рощи,
коей
назв ание
напо мина ет
Рожаниц,
можно
заключить,
что
нити
эти
ведутся
ми фи ч ескими
существами,
заведыва-
ющими
с удь бою
людей.
Точно,
сер бс кая
сказка
представ­
ляе т
«добру cpehy» прекрасною девицей,
пр яду щею
золо ­
тую
нить,
а
что
несчастье
пр ядет ,
видно
из
пословицы
«несреЬа танко преде», то есть легко может приключиться
(может быть,
к
н ити
су дьбы
относится
и
«где тонко,
там
рв е тс я»). Предполагая,
что
«Cpeha» и «Hecpeha» и Рожани ­
цы
вообще
относятся
к
Вилам,
можно
дума ть ,
что
пон я­
тие
вит ья
сое ди нялос ь
со
словом
Вила
не
только
в
позд­
ней шую,
но
и
в
древнейшую
эпоху
и
что
Ви-ла
значит
собственно
не
толь ко
вя жуща я
на у з ы*, но и прядущая,
именно
—нить
с уд ьбы** [19, с.
9].
Впрочем,
виться,
серб.
вщатися
значат
и
летать.
ПУТ О,
УЗДА.
Так
как
ко нь
и
вол
—
дов ольно
обы кно ­
ве нные
символы
че лове ка
в
разных
п оложен иях
([52,
с.
283, 257, 140; 50, т .
I, с.
428] и мн.
др.), а витье сродно
с
вязаньем,
то
пута,
налыгачи
(ремни,
п рив языв ае мые
к
рогам
во ло в), узда
—
си мво лы
лю бо вных
связей: «Ойна
волики
та
на ли га ч1, а на коники пута,
Коли
б
же
не
ти,
сердце-д1вчино,
то
не
був
би
я
тута» [78, с.
56], то есть как
волов
—
налигачи,
а
ко ней
—
пута,
так
мен я
удерживает
здесь
любовь
к
тебе.
Опустить
повода
—
потерять,
оста­
вит ь
л юб имую
пр еж де: «Jedzie Jasienko, jedzie nadobny
przez zielong. d^brow?, rozpuscil cugle, rozpuscil zlote koni-
kowi na glow?: «Nie tak ci mi zal tych zlotych cugli, com je
rozpuscil; Bardziej ci? mnie zal, dziewczyno, com ciebie
opuseil» ([219, t. I, c. 159]. Cp. [213, c. 245] с важною,
в проч ем,
п ер ем ен о ю: «perecka» вместо «cugle»).
Пу то
от
любви
перех о дит
к
зна че нию
брака:
если
де­
вица
или
холостой
найдут
не чаянно
путо,
то
это
призна к
ск орого
выхода
замуж
или
же нит ьбы
(Пензен .
губ.); сва­
хи
ходят
сва тать
с
пут ом
как
символом
своего
де ла
или
залогом
удачи.
Отсюда,
а
может
быть ,
непосредственно


О
некоторых
си мво лах
в
славянской
нар одной
поэзии
359
от
сближения
понятий
ловить,
пута ть
лошадь
и
любить,
с ва тать
девушку,
о пута ть
знач ит
в
Оре нб ург. ,
Новгород,
губ.
сват ат ь.
Соответственно
этому,
как
Воронеж,
св оз-
жаться,
с вяз аться,
познакомиться,
свести
дружбу,
так
и
за­
пря гать
— жениться,
ве нча ть ся: «Zaprz^gaj, Jasienku, cisawe
koniczki. —Jakze ci zaprz^gac, kiedy si§ motaj^? Wielki zal
dziewczynie, kied jej slub daj^» [219, т.
I, c. 159].
Метанье
лошадей
сравнивается
здесь
с
со про тивле ние м
невесты,
а
в
следующем
—
со
сплетнями
на
невесту,
ко тор ые
меш а­
ют
с ва дьб е: «Zaprahaj, mily Janicku, ty brane (w) konic-
ky.— Kerak jich zaprahat’, Dy se mi motaju? Tebe, proswarna
dzevucho, lüde omuvaju» [213, c. 415].
От
любви
—
о быч ный
пер ех од
к
сча ст ью
вообще,
что
вид но
из
сл еду юще го
ме с та : «Ой воли Moi та половш,
Чом
ви
не
орете?
Ой
л1та
ж
Moi та молодш,
Чому
ви
мар-
но
йдете?
Ой
коли
б
же
ми
та
запряжет,
Ми
б
орали,
не
сто ял и;
Ой
коли
б
же
ми
рос ко ши
мали,
Ми
б
марно
не
п ро пал и» [35].
Можно
дум а ть,
что
под
вл ияни ем
мысли
о
св язи
запря г анья
с
брак ом
слово
супруг
от
зна чени я
пар ы
волов
(или лошадей)
пер ешло
к
зна че нию
мужа
и
жены ,
в зятых
вм ест е,
по том
—
каж дог о
из
них
(ср.
тягло
—
па ра
волов,
п отом
муж
и
же на ). На то же указывает теперь не
имеющее
наглядного
значен ия,
пензен.
вязаться,
ухажи­
вать,
сватать,
н ап ри м ер , «молодец вяжется на девицу». Из ­
вест но ,
что
и
родство,
вы те каю щее
из
брака,
представля­
ется
в
собственном
смысле
связы вающим
людей,
что
вид­
но
из
ст.- сл .
яжика,
по л. povinovactvo, чеш. povinovactvi, род ­
ство,
а
может
бы ть,
и
из
нет гй,
пле мя нник .
Впрочем,
нельзя
сказать
покамест,
как
именно
пре дст ав лялис ь
ви­
тье
и
вязанье,
принимаемые
за
символ
родства.
Можно
д ум ать,
что
из
от ноше ний
семейных
р азвил ось
и
пон яти е
об
о бязател ь стве
во о бще,
хотя
доказать
это
разб ор ом
з на­
чения
сл ов
трудно.
Вышеупомянутое
чеш.
сло во
при
зна ­
че нии
родства
им еет
и
другое
— povinovaty, обязанный .
Но
как
в
б лизк их
к
витью,
веревке,
тканью
—
одежде
архан­
гел.
по кр утит ь,
догов ори ть
рабо тни ков
на
промысел
из
ча­
ст и,
пок ру т,
наемка
люд ей
для
морских
промыслов,
по­
том—часть
улов а,
так
и
в
об ыкно венно м
обязать,
обязан­
ность
не
видн о
ниче г о,
кроме
того,
что
они
относятся
к
вязанью.
ВЯЗАНЬЕ.
В ыше
упомянуто
сбли жен ие
с лов
св ыкат ься
и
свиваться;
прибавим
еще
москов.
замычка,
привычка,
у ка­
зыв ающ ее
на
бл изо сть
витья,
вяз ань я
и
зам ыкань я.
Трудно
пон им ать
это
свыка нье
мужа
и
жены,
невест ы
и
жениха
ряд ом
в заимн ых
уст упок .
В
самой
пе сне
говорится,
что


360
А.
А.
Потебня
н евест а
привыкает
ко
нраву
молоде цк ому,
ко
обычаю
к ня­
женецкому,
то
есть
приноравливается.
На
это
указывает
и
сближение
с лов
покорный,
поклонный
и
повин ный:
при
тав­
тологическом
выражении
«покорный
—
поклонный», «по­
кориться
—
поклониться»
могут
бы ть
пост авл ены
равные
с еб е: «поклонная голова»
и
«повинная голова» .
По­
кл он
—
пр ось ба , «прийти с покорищем»
—
с
просьбою;
от­
тог о
в
вл р.
свадебно й
песне
при вив ань е
н ити
к
стене
(ср .
«паутина по тину повилась») приравнивается к просьбе
о
пр о щении
и
сопровождающему
ее
по кло ну : «Шелкова
н ито чка
к
стенке
льнет,
А
Марьюшка
б атюш ке
чело м
бь ет: «Прости,
батюшка,
багаслави
на
Божи й
суд
пойтить»
[91, с.
207].
Витье
же
—
лю бо вь,
привычка.
Эти м
мы
не
хоти м
ск азат ь,
что
при
образовании
слов
пов инов ени е,
вина,
выражающих,
по
словопроизводству,
отно шение
предме­
та
связанного
к
свободному,
подчиненного
к
вл аств у юще­
му,
име л ось
в
виду
только
отношение
жены
к
му жу
или
младших
членов
семьи
к
ст ар шим:
было
много
пре дме­
тов,
полне е
и
очевиднее
подчиненных
власти
человека.
Как
бы
ни
было,
власть
и
подчинение,
с
одной
стороны,
и
любовь,
а
чере з
нее
и
п одар ок,
с
другой,
выра жали сь
вя­
за нь ем.
Не
говоря
уже
о
том ,
что
ви тье,
как
мы
видели
выше ,
символ
поклона,
а
поклон
—
символ
подарка,
откуда
срб.
поклон,
п окло нит и,
п одар ок,
подарить,
укажем
на
св язь
вя­
зан ья
—
любви
с
в язань ем
—
подарком
в
старинном
г ер­
ман ско м
обыча е
дарить
любовницам
брелоки,
к ото рые
навязывались
на
руку
или
надевались
на
шею
[145].
Соот­
ветствие
русских
гривен
немец ким
helseta, wörgeta заставля­
ет
дум а ть,
что
че ш. väzati, в смысле дарить,
не
заимствова­
но
от
н ем це в: «ОЬа kmotri povidali, со mu (своему крестни­
к у) budu väzat’ jeden а druhy. Sv. Petr povidal: «Co ja mu
mäm väzat’? Ja mu budu väzat’, aby se mu na zemi dobre ved-
lo, ceho-by si pral, aby mel». A Pan Buh zase, ze mu bude vä­
zat’ aby se mu po smrti dobre vedlo» [171, т.
I, c. 178]. Сущ­
ность
обрученья
у
славя н
состояла,
по-видимому,
в
разме­
не
подарков
меж ду
женихом
и
невестою.
На
род
этих
подарков
указывают
слова :
обручить,
мл р.
заручить
и
обруч,
пол .
obrqczka, перстень.
Ср б.
заручити
дуевоуку
до
сих
пор
сохранило
н аглядн ое
значение:
подарить
перстнем,
на­
деть
пе рсте нь
на
руку
невесты.
Этому
соответствует
москов.
выражение
платки
да­
вать,
вс лед
за
сговором,
в
уверение,
что
родители
невест ы
не
отопрутся
от
своего
слов а,
по сыл ать
жениху
платок,
а
род не
его
подарки,
и
малорусское: «вже-й
хустки
побра­


О
некоторых
сим вол ах
в
сл ав янск ой
н ародн ой
поэзии
361
ли », уже сговорены.
Нем .
форм а
Eingebinde при Angebinde,
п од арок,
находит
объяснение
и
в
млр.
(может быть,
об­
щес л ав янс ком)
обычае
под
весну
завязывать
детя м
моне ту
в
рубашку,
ч тоб
были
при
них
день ги
в
то
время,
как
в
первый
раз
у слы шат
кукованье
зо з ули.
Е сли
не
ошиба ­
юс ь,
ес ть
места,
где
вместо
того,
что б
класть
серебряную
монету
в
баш мак
невесты,
завязывают
эту
моне ту
в
п одол
невестиной
рубашки.
С леды
витого
золота
германцев
есть
и
у
нас.
По
песне,
перстень,
символ
жених а,
в ьетс я: «Меж
ними
(отцом и матерью,
лежа щим и
в
постели)
вьется
не
злат
перстень;
Павелушко
—
злат
пер ст ень,
Злат
перстенек
да
Иванович» [89, с.
64].
Есл и
витье,
вязанье,
в
смысле
любви,
выражает
вза им­
ные
отношения
лиц,
то
в
словах
повинный
—
пок ор ный
мо ж­
но
вид еть
переход
вяз а нья
к
выр аже нию
от ноше ний
лица
действующего
к
страдательному
или
—
к
вещ и.
Кроме
любви,
запряганье,
узда,
воз жи,
налыгачи,
ярмо
имеют
значение
нужды
—
неволи: «Ой на волики
—
волов'гдики,
на
кошченьки—узды;
Ко ли
б
не
ти,
сердце
дгвчино,
не
знав
би
я
нужди.
Ой
на
волики
—
та
налигачи,
на
кошченьки
вгж ки;
Ко ли
б
не
ти,
сердце
д1вчи н о,
не
ходив
би
я
шшки» [35,
с.
352], то есть был бы богат,
не
знал
бы
горя,
которое
по­
стоянно
ход ит
р ядом
с
нуждою
(ср .
«Ой не знав козак нг
го ря, Hi нужди»}.
Бл изко
к
этому
слово
бороздить,
сдерживать
на
удилах
(дон.), которое значит также мешать,
пр еп ятство в ать
(ко ­
стром.).
От сюда
же
многие
слова
для
беды
и
го ря
с
основным
значением
вяза ть,
крутить:
че ш . svizel, веревка,
а
также
труд,
бедность;
от
кр у тить
—
круч ина
и
воло го д.
сукрутина,
круто
свитая
нитка,
а
также
печаль,
тоска,
осо­
бенно
от
недост ат ко в;
от
тхг =тА г
—
р у с., срб., чеш.
туга,
tuba, коего значение видно в тавтологическом срб.
в ыра­
жении
«туго и неволэО»; при кръп —кро п,
рядом
с
Новго­
ро д.
кр ёпат ь
и
общерус.
кропать,
шить,
вязать
к ое -как,
серб,
кр пи ти,
ставить
заплаты,
ла та ть,
пол.
kurpie, лапти
(основное представление вязанья), чеш. krpe (ед.
ч., ср.
р.;
мн.
ч. krpata}, krope, krüpe (ж.
р., ед.
ч.), срб.
крпл>е(мн.
ч.,
ж.
р.), род лыж или обуви для хождения по снегу,
ряд ом
с
уси лен ною
формою
того
же
кор ня
в
Новгород,
крепаль-
н ица,
рукодельница,
нах о дим
и
Нов город. ,
костром,
кропо -
та,
забота;
от
кляч,
обрубок,
млр.
иу рка,
цурпалок,
то
ест ь
палочка,
которо ю
скручивают
обвязанную
вокруг
чего
ве­
ревку,—
вологод.
с кл ячить,
связать,
сжать,
коего
пер енос ­
ное
значение
(притеснить)
соответствует
тако му
же
зна ­
чению
с лова
скрутить.


362
А.
А.
Пот ебн я
Сердце
сжимается
от
го ря,
и
го ре
пре дст ав ляетс я
в
не­
мецки х
сказ к ах
желе зны м
обручем,
который
давит
грудь
че лове ка
печал ь ног о
и
разрывается,
когда
сер дце
растет
от
счастья
[148, т.
I, с.
1—5; т.
2, с.
3—6].
Из
сказ анно г о
ясно,
почему
считается
дурною
приметою,
если
на
нитке
у
шь юще го
сами
собою
вяжутс я
узлы.
В
одной
моравской
сказке
разбойник,
к от орый
шь ет
се бе
сорочку,
не
зная,
что
вертеп,
где
он
сидит,
уже
окружен
людьми,
говорит
др уг и м: «Ale, bratri mili, mne se zdä, ze nas jakesi nestesti
ocekava! Mne se na niti same slucky (smecka, suk, uzel) delaji»
[171, c. 538].
Ес ли
вя за нье
в
этих
словах
можн о
объяснить
из
поло­
жения
связанно г о
человека,
то
из
связи
вяз ань я
и
с илы
можно
заключить,
что
сил ь ный
п ред ста влялс я
имеющим
возможность
в язать.
Сл ово
си ла,
несомненно,
одного
кор­
ня
с
сил ок
и
си-то;
по л. t$gi, равное по звукам рус.
тугой,
но
употребляемое
в
смысле
человеческой
сил ы
и
уд ал ьств а,
родственно
с
тя н уть,
стя г, wstqga; вологод.
варега,
нить,
ве­
ревка,
архангел,
варежка,
си ла,
мо чь
(«бежать во всю ва­
ре жк у»); рязан.
гас,
сил ач,
им еет
св язь
с
Новгород.,
в ят.,
П ет ер бург,
га сн ик,
гаш ник ,
шнурок;
от
крутить
—ст .-че ш.
krutost’, сила, kruty, ukrutny, пол.
okrutny, жестокий (ср . ,
в про чем,
ср б.
крут,
толстый,
и
рус .
к ру той,
густой); креп­
кий
близко
по
ф орме
к
словам,
о знач а ющим
вяза нь е,
пл е­
тенье,
шитье.
Че ш.
krepky -н е
то лько
си ль ный,
но
и
бы­
стрый,
п одоб но
тому,
как
ар х анг ел.,
Н овгор од., твер.
кр у­
той,
ско р ый,
ловки й ,
крутило,
ско ры й,
то ропливы й,
ярый.
К
представлению
сил ы
витьем
относится
сходное
с
би­
блейск им
серб,
выражение
«опасао се снагом», пришел в си ­
лу;
опоясывание
ест ь
вит ье
и
вязанье,
как
вид но
из
загад ­
ки
о
п ле тн е: «три брата за панибрата одним кушаком
подпоясаны»
и
о
венике,
который
«подпоясан коротень ­
ко» [104, т .
I, кн.
2, с.
101, 94].
Осн ов ывая сь
на
том,
что
и
влас ть
как
пр оизве д ение
сил ы
символически
изобража­
ется
вязан и ем,
думаем,
что
для
объяснения
отношений
слов
мог у
и
влад ею
к
понятию
рас ти,
заключенному
в
их
корнях
([177].
С кр.
epdh и маЬ,
ра с т и), следует принять
по ср едств у ющие
понятия
д олготы
и
вяз а нья.
По
крайней
мере
уча ст ие
по ня тия
дол готы
оче нь
в ероят но:
ст.-сл.
оудолгьти,
осилить,
победить,
пол . zdolac, быть в силах сде ­
лать
чт о , podolac, справиться с кем,
отн о сятся
к
дл ить
(об
от ноше нии
д олгот ы
к
понятию
рвать,
см.
н иже).
Силь­
ный
укрощает
слабейшего,
то
есть,
быть
м ожет,
связывая,
лишает
свободы,
тождество
с лов
кроткий
и
ко ро ткий
дока­


О
некоторых
символах
в
славянской
на родно й
поэзии
363
зывается
об л.
укорачивать
вместо
укрощать: «Не я тебя
(рой пчел)
сажаю,
сажают
тебя
бе лые
звезды,
рогоногий
месяц,
кра сн ое
солнышко,
саж ают
те бя
и
укора чив ают »
[104, т .
I, кн.
2, с.
21]. П лен
—
полон
—
не
только
добыча
вообще,
как
можно
судить
по
пол . pion, чеш. plen, spolia,
exuviae, но и добыча связанная,
как
видно
из
ст .-с л.
плгьни-
ца,
цепь,
вл р.
пленка,
пл ёнки
(мн .
ч.), силок.
Спр ашив ается :
исключительно
ли
от
гривен
и
тому
подобных
п одар ков
пош ла
св язь
под арка
вообще
с
вяза­
нье м?
Че ш.
väzane (род.
п.
—
eho), то есть вязаное,
и
боле е
отвлеченное
по
форме
пол.
wiqzanie, , подарок,
могут
от­
но сит ься
и
к
той
ве щи,
которую
на вяз ываю т,
и
к
самому
принимающему
подарки,
к ото рого
при
этом
связывают.
По
немецкому,
п ольс кому
и
чешс кому
о быч аю,
имен ин ­
н ика
вяжут
(и даже те,
которые
ему
нич его
не
да рили );
связанный
долж ен
выкупиться,
и,
следовательно,
являе тся
как
бы
должником
вяжу щих ,
их
собственностью,
вещью,
над
кот оро ю
власть
вы раж ена
вязаньем.
По-видимому,
в
этом
обычае
остались
следы
перехода
по нятий
от
дара
к
ме не,
а
затем
к
торговле.
Так ой
переход
отмечен
и
в
язы ке.
Памва
Берында
пер евод ит
сло во
к упли
(им .
п.,
мн.
ч.)
чер ез
измины,
то
есть
мены,
а
мзды—
че рез
го с-
тинци,
то
есть
подарки.
В
по л. zyczyc, чеш . iiciti, , einem ge­
wogen sein, gewähren, wünschen, можно предположить,
с
одной
стороны,
вязанье,
основываясь
на
бли зост и
эт их
с лов
к
срб.
ж ица,
обл.
влр.
жичка,
н ить,
рязан.
жичик а,
жи-
чинка,
хлыс т ь,
прут,
розга,
Тамбов,
жикать,
ср б.
жи цнути ,
стегать(-нуть), с другой
—
значение
дарить,
п отому
что
желани е
сопровождает
п ода рок.
В
че ш . poiiciti, пол . pozy-
czyc, млр.
поз ичить
сло во
это
перех о дит
к
зна че нию
брать
и
давать
в
долг,
в
чем
можно
видеть
смешение
дар а
и
зай­
ма.
П о л . winien, должен,
например,
деньги
—
от
вить,
и
са­
мое
сло во
до лг
одного
происхождения
с
дол гий,
ко то рое
получает
значение
веревки
в
чеш.
dlouiec, род ремня ( ср.
также
dluhäk, змея); но и противоположное этим твер.
широм ,
даром,
им еет
в
основании
понят ие
до лготы
[177].
До
сих
пор
в
славянских
земл ях
покупщик
не
иначе,
как
с
известными
церемониями,
например,
не
голою
ру­
кою,
а
через
по лу,
при нимает
от
продавца
в ер евку
или
об­
рот ь,
на
коей
приве де на
скотина.
Передача
вер евк и
здесь
необходима,
потому
что
выражает
пер едач у
власти
над
проданным
товаром.
Такое
значение
упомянутого
обряда
может
быт ь
выведено
из
одной
очень
заме чате л ь ной
сказ­
ки,
известной
всем
почти
сл авян ским
племенам
и
немцам


364
А.
А.
П от ебня
[148, т .
I, N5 68; 221, с.
28; 171, т.
I, с.
481; 54, с.
45; 81,
с.
359-361].
Гла вные
ч ерты
это й
сказки
следующие.
Сын
одного
бедняка
по п адает
в
ученье
к
человеку,
который
оказывает­
ся
колдуном
или
чертом.
Когда
оканчивается
ср ок
уче нья,
то
мастер
не
хоче т
отпускать
своего
уч еника,
но
этот,
вы­
учившись
уже
в сем
п рему дрос тям,
ус пев ает
перехитрить
ма сте ра
и
во звр ащ ается
к
отцу.
Дом а,
чтоб
добыть
денег ,
сын
оборачивается
сн ача ла
соко ло м,
потом
хо рто м,
нако­
не ц,
ко нем
(по млр.
сказке), и отец дорого продает его.
Первые
два
раза
от ец,
согласно
с
наставлением
сына ,
не
передает
покупщикам
цеп очк и
с
сокола
и
веревки
с
бо р­
з ой,
но
(по срб .
сказке)
бросает
то
и
другое
на
землю,
в сл едств ие
чего
товар
не
переходит
во
власть
п окуп а теля
и
ускользает
от
него.
За
тр ет ьим
разом
покупщиком
яв ля­
ется
сам
маст ер ,
добивается
того,
что
оте ц,
польстившись
на
барыши,
передает
ему
коня
и
с
узд ою,
и
ов л адев ает
ко­
нем .
Конец
сказки
сю да
не
относится.
Ита к,
символ
продажи
скота,
лошадей
и
т.
п.—
вяза ­
нь е;
но
скот,
как
уже
зам ече но
многими,
получает
знач е­
ние
богатства
во о бще.
Этому,
кроме
известного
со по ста­
вления
слав,
скот
с
не м. schätz, можно найти еще несколь­
ко
примеров:
с рб.
стока,
стад а
и
то вар ы,
ст.-рус.
и
млр.
тов ар,
вол
и
собирательное
волы
(от ту,
ты -ти,
по ср ед­
ством
двойного
усиления;
должно
б ыть,
ско т
вообще),
срб.
товар,
о сел
и
вьюк,
рус.,
пол.,
че ш.— merces; наобо­
рот,
с рб.
благо
от
богатства
переходит
к
скоту :
сит но
бла­
го—
козы
и
овцы,
крупно
бл аго
-—волы
и
коровы.
Отсюда
ясно,
как
вяз анье
мог ло
стать
си м волом
то рговли
во о бще.
Такое
значение
вяз ань я
зам еч ает ся,
кроме
ст .-с л.
вгьнити,
покупать,
продавать,
сродного
с
вгьнъ
и
в ити,
еще
в
не­
скольких
слов ах.
Как
в
сл ове
по крут
уже
от
значения
наемки
образова­
ло сь
зна чен ие
доли,
участка,
пая
в
до быч е,
то
есть
цены
труда
одной
из
договаривающихся
сторон,
так
и
значение
pretium в слове цгьна предполагает значение договора
и
торговли,
на
что
указывают
ср б.
н аре чие
ц)ене,
ср.
ст ар.
Ц ]ен>е,
дешево,
цуеноЬа,
деш ев изн а,
и
особ ен но
ср б.
щегька-
ти
се,
торговаться.
Сродные
с
этими:
Саратов,
цтъны,
пасмы
в
ни тках ,
в
тал ьке ,
Тамб ов ,
цгьнк а,
дорож ка
в
плетенье
лаптей,
а
может,
и
ст.-сл.
цгь ста ., чеш.
cesta, дорога (есл и j
относится
здесь
к
суфф и ксу)23, возводят слово цгьна к зна­
23 Дорога представляется веревкою,
длинно ю
т кан ью,
чему
до ка за тель ства
п ред став им
ниже .


О
некоторых
символах
в
славянской
нар одной
поэзии
365
чен ию
вязанья.
Сло во
дорогой,
принимаемое
в
теп ереш нем
см ысл е,
то же
предполагает
другое,
более
древнее
пере­
носное
значе ние ,
а
что
до
собственного,
то
оно
может
быть
выведено
из
архангел,
дорога,
вер ев ка,
ниже го ро д.
до­
р ог,
дорок,
шелк,
то
е сть
со бств енн о
нит ь
(как серб,
сви ла},
из
чеш.
drh, узел,
и,
нако н ец,
из
дорога, via.
Торг
может
бы ть
сближ ено
с
чеш.,
серб,
трак,
род
веревки,
ленты,
по л.
troki, , рус.
т орок а,
а
может
быть ,
и
с
ср б.
траг,
след,
потому
что
сле д
лежит
в
основании
дороги
и
сб ли жае тся
с
нею
в
языке.
Сопоставление
с лов
п лата
и
п лат
—
порт
не
бу дет
с лишко м
смелым,
потому
что
и
порт
имеет
при
себе
срб.
пр ти на,
след
на
снегу,
а
в
основании
—
понятие
до лго ты
(долгота и широта тождественны в языке)
и,
мо­
жет
бы ть,
вязанья.
Ес ли
пред положим
сходство
по сла
и
с луги
в
том,
что
как
то т,
так
и
другой
—
человек
свя занный ,
повинующий­
ся,
то
объяснится
переносный
смы сл
сло ва
пор учи ть
(собственно повязать руки,
су дя
по
иркут.
поручъя,
запя ­
стья,
бр асл еты ), а также значение следующих сближений
вя за нья,
поручения
и
п ос ольс т ва: «Му cerveny pantlicky, na
ciz ja väs väzu? Mäm synecka daleko, po kom ja mu zkäzu»
[213, c. 289]; «Cervene pantlicky, na co ja väs väzu; Muj mily
daleko, po kom ja mu zkäzu» [213, c. 416]; «Jatelinko drobnä,
co’s tak odrobnela? Ne mozu t’a nazat z rana do vecera. Uz
sem t’a nazala, do ceho t’a svasu? Svarny sohajicku, po kom na
t’a zkäzu? A zkäzu jä, zkäzu po malem poslicku...» [213,
c. 288]; «Ой за яром брала д1 вк а
л ён 24, Та забулась повъяза -
ти;
Ой
недалеко
м1й
ми лий
од
мене,
та
ш ким
наказати.
Ой
повъяжу
лён
хоть
синёю
ожиною;
Ой
на кажу
с войму
милому
хоть
чужою
чужиною.
Ой
синяя
ожинонька,
вона
лен у
не
повьяже;
Ой
чужая
чужинонька,
в она
правдоньки
не
скаже» [78, с.
60].
КЛЮ Ч
и
З АМОК*. Ключ,
с лово,
родственное
с
астр а-
х ан.
за-клеватъ,
закрепить
веревку
(то есть завязать),—
та­
24 Выражения «бр ал а
лён»
и
«недалеко мш милий»
по ст авлены
ряд ом
как
соот вет ст ву ющие
од но
друг ом у,
хот я
э того
и
не
заметно
в
пр ив е денных
стихах.
Брать
лен
ну жно
непременно
с
милым,
отку­
да
бранье
ль на
—
близость
любовников
др уг
к
другу
и
самая
любовь:
«На rape лён,
Бел ый
кужель;
Не
с
ким
стаци
Лён
ирв а ци.
Свекар
ка-
жець: «Я с табою,
С
маладою!» То ж не рване
—
Га рава не».
То чно
так
же
со
с век ровь ю,
деверем,
золовкою:
не
рванье
льну,
а
гореванье.
Наконец,
«Милый кажець: «Я с табою з маладою!» То ж и рва ­
не—
Милаване» ([80, с.
236—237].
Ср.
[60, с.
42]).
Поэтому
в
следу­
юще м
дву стиши и
бр анье
лену
противополагается
разлук е: «Ой за
яром
брала
я
лён ,
всю
долину
зходила;
Нема
того ,
тай
не
буд е,
к ого
Ъ
BipHO любила» [78, с .
61].


366
А.
А.
По тебня
кой
же
символ
власти,
как
и
вер евка.
Это
особенно
я сно
в
уп омян утой
вы ше
срб.
сказке
«Ъаво и ньегов шегрт», где
ключ и
от
сундука
с
красным
тов аро м
играют
при
прода­
же
ту
же
роль,
что
узда
при
про даж е
лошади.
В
Витеб­
ско й
губернии,
когда
поезжане
молодого
подъезжают
к
дому
невесты,
то
начинаются
п ер ег оворы
ме жду
ними
и
дружкою
н евест ы.
Этот
последний
на
вопрос,
до ма
ли
мо лод ая,
отвечает
так : «Наша княгиня молодая хадзила
гуляць
па
ля сам,
па
луг ам,
па
синю
морю-астравам,
и
чаво
да
гул яла ?
Златы
кл ючи
пацеряла.
Таперь
пошла
ключов
сачиць
(искать) . Т ак вот,
прия цили,
вам
приходзиться
вр е­
мя
прастаяць
(то есть перед воротами)».
На
это
дружка
жени ха
в озража ет: «Эта,
п рияц иль,
твая
сказка
нашим
дзя лам
ни
пав яз ка
(не помеха).
Наш
князь
маладой
ни
гу­
лял,
с ъезди л
в
город,
шолку
накуплял,
с
шолку
сяце й
на­
вя зал
и
в
с иня
моря
паки дал ;
там
бялу
щу ку
ён
пайм ал ,
щу ки
серца
ра зряза л,
златы
клю чи
вынимал.
Ключи
княг и­
нины
в
нас».
Дружка
молодой
отвечает: «Ну так и княгиня
будзя
в
вас» [3, с.
175]. Кл юч и,
зна к
власти
девицы
над
сво­
им
хозяй ст вом ,
пр иня ты
за
сим вол
ее
самой:
у
ко го
ее
ключи,
у
тог о
и
он а.
В
влр .
свадебной
песне
нев еста
забы­
вает
в
дом е
родительском
ключи,
а
вм есте
с
ним и
—
«волю
батюш кину ,
негу
матушкину...
св ою
русу
ко су*» [104, т .
I,
кн.
3,
с.
192].
В
немецко й
сказке
цар евич ,
нашедши
пре жню ю
св ою
невесту,
приказывает
сказать
второй:«Кто
нашел
стар ый
ключ,
тому
нового
не
н уж но» [148, т.
I,
No
67]. Подобным образом в чеш.
сказке
царевна
находит
прежнего
своего
жени ха,
и
на
свадебном
пиру
сообщает
это
го стям
в
ви де
за га д ки: «Был у меня золотой ключ
к
золотому
замку;
эт от
кл юч
я
пот ер яла
и
дал а
вместо
не­
го
сделат ь
серебряный;
но
когда
мне
его
уже
сдел ал и,
на­
шла
я
потерянный
золотой
ключ.
Скажите,
который
из
них
мне
оставить
при
себ е» [171, т.
I, с.
421; 148,
NS 97, 167].
К люч
—
символ
власти
над
се р дц ем: «Ujel mile do Jevic-
ka, Vzal mne klice vod srdycka... Ujel za Slezsky hranice, Vzal
mne vod srdycka klice»; «Falesny sohaju, Jako falesny klic, Ne
odemknes ty mne meho srdecka vic» [213, c. 221].
Ключом
пр ед ста вляет ся
власть
над
рассветом
и
д н ем : «Dybych mela
klice od toho svitani, Ne dala bych svitat zetra do snidani»
[213, c. 293; 193, c. 51]; «Ja dybych mel klice, ty ode dna bile-
ho, Ne dal bych ja svitati az do roku celeho» [213, c. 293].
Клю чи
эти
принадлежат
зар е,
как
видно
из
следующей
прекрасной
пе сни: «Ой у степу край дороги Там д1вч и на


О
некоторых
символах
в
славянской
на родно й
поэзии
367
жи то
жа ла,
К
сир1 й
земл 1
припадала:«Землежмоя,
м ать,
сирая!
Приняла
ж
ти
отця
й
не ньк у,
Прийми
й
м ене
мо-
лоденьку,
Щоб
я
по
людях
не
ходила,
Щоб
я
людям
не
годи ла!
Пр ийде
празник-недшенька,
В
ме не
сорочка
не
бшенька;
Ой
тим
во на
не
бшен ька:
В
м ене
ж
нен ька
не-
рщненька.
Кол и
б
знала
я
вщала
(то есть если б могла,
умела), То бя взорг ключг взяла,
и
мчинь ки
доточила,
И
з
не-
нькою
говорила»*,—
по тому
что
н очь
—
вре мя
свид ания
с
мертвыми.
В
загадке: «Заря-заряница,
кр асная
девица
к
церкви
ходила,
ключи
обронила,
месяц
увидел,
солнце
скра ло» [104, т .
I, кн.
2, с.
100],— кл ючами
зари
названа
ро са.
При чин ,
кроме
одновременности
рассвета
и
паде­
ния
росы,
не
видно;
но
то,
что
солн це
скр адыва ет
ключи,
зна чит,
что
оно
берет
власть
над
светом
и
дн ем.
Кл юч
разделяет
св ое
символическое
зн ачен ие
с
з ам­
ком.
Зак люч ит ельн ые
выражения
заговоров,
как,
напри­
мер, «замыкаю я вас (слова)
три де вят ью
замками,
з апир аю
я
вас
трид ев ять ю
ключами»
или
«все эти слова до слова
заключаю
замком
креп ки м
и
ключ
в
воду» [37, с.
47, 50]
относятся
к
силе
слова,
что
очевидно
из
следующего:
«Как у замков смычи крепки,
так
мои
словеса
метки»
[104, т.
I, кн.
2, с.
23].
Как
ключ
и
зам ок
замыкают,
так
язык,
губы
и
зубы
закан ч ива ют
молеб ную
ре чь,
так
что
нет
ей
ни
нед огов ору,
недомолвки,
ни
переговору
лишнего
и
н ен у жно го: «Тем моим словам губы да зубы
—
замо к,
язык
мой
—
клю ч» [37, с.
47, 51].
Самое
слово
называется
замком,
то
есть
кр епки м,
как
зам о к: «Слово
—
замо к,
кл юч
— язык» [104, т .
I, кн.
2, с.
24].
Пустая
вздорная
реч ь
сближается
с
п лет ен ьем:
клев-ета,
от
корня
клю,
имеющего,
меж ду
прочим,
значе­
ние
вязать
(ср.
клю ч
и
астрахан.
заклевать,
закрепить
верев­
ку), в чеш.
имеет
и
смысл
болтовни,
например,
не
следу­
ет
верить
приметам,
пот ому
что
это
—
«same babske kleve-
ty», подобно тому,
как
вы дум ки,
но вые
сказки,
в
противо­
положность
старинным,
называются
в
Архангел,
гу б.
пле-
теницами;
пл ест и,
пол . plesc, говорить вяло,
нелепо,
ложн о
(относительно первого ср .: «говорит,
как
ла пти
плетет»),
откуда
сплетня,
по л.
plotka, чеш.
pletka, затяжная петля
и
спл етня;
серб ,
петлати,
застегивать,
завязывать,
ла тать,
дурно
шит ь,
б едно
жи ть
и
говорить
вздор,
откуда
петл-
анацъ,
петларица,
лгун(-ья),
сп летн и к (-и ц а); путать,
врать,
Воронеж.,
Там бов ,
путл я тьс я,
говорить
вздор,
мо­
сков.
п утляк ать ,
дурно
вязать
или
шить;
вер зти,
плесть,
нести
дичь,
смолен,
ка вирз ать ,
городить,
путать,
дурно
пи­


368
Л.
А.
По теб ни
сать25;ко-клюшки
плесть,
говорить
аллегорически,
притча­
ми
или
говорить
с
нам ерением
обмануть;
во ло г од., рязан.
бредки
гор одит ь
имеет
при
себе
слово
бредина,
ив а,
и,
веро­
ятно,
по
связи
гибкости
и
плетенья,
бред ен ь,
бредник,
невод;
самое
городить,
врать,
вероятно,
тож е
от
плетенья,
по
с вя­
зи
огорожи
и
п летн я.
Хо тя
во
всех
приведенных
словах
вяз а нье
как
символ
речи
им еет
дурной
смысл,
но,
зна я,
что
вя зать
знач ит
колдов ат ь
(см .
ниже)
и
что
ч арод ей ское
слово
пер ехо дит
обы кнове нно
ко
лжи ,
можно
пре дп оло­
жить,
что
и
та кое
слово
им еет
символом
вяз а нье
—
кре ­
пость.
Замок
и
у зел
как
си мв олы
с илы
слова
получают
значе­
ние
запрещенья,
уничтожения
порчи.
За м ыка ются
силы,
враждебные
заговаривающему: «А кто бы на меня и на
нея
подумал
и
замыслить
(недоброе), у того человека ни­
чего
бы
не
последовало,
а
заперло
бы
ключами
и
за мкам и
и
восковыми
п ечат ями
запечатало» [37, с.
50].
Ест ь
и
об­
ряд,
соответствующий
этом у
заговору.
Для
предохране­
ния
лошадей
от
зве ря
б ерут
вис яч ий
замок,
за мы кая
и
от­
мыкая
его,
три жды
обходят
ст адо,
причем
наговаривают:
«Замыкаю я (и мя)
сим
булатным
замком
серым
волкам
уст а
от
мое го
т абуна. . .». За третьим разом,
зам кн ув
замок,
кладут
его
в
воротах,
в
ко то рые
выгоняют
лоша д ей
в
по­
ле
[Там же,
с.
56].
Такой
же
смысл
запр е щения
имеет
и
то,
что
знахарь,
вы резав
понемногу
шерсти
со
скота
раз­
ных
маст ей,
за вязыв ает
ее
в
узел,
три жды
обносит
этот
у зел
ок оло
с тада
и
опускает
его
в
в оду
до
ос ени
[37,
с.
55—56].
Еще
ясн ее
видно
зна чен ие
узлов
в
заговоре
от
о ружи я: «Завяжу я,
раб
NN, по пяти узлов всякому стрель­
цу
немирному,
не вер ному
на
пищалях,
луках
и
всяком
ратном
оружи и .
Вы,
уз лы...
замкните
все
пи щал и,
опутай­
те
все
л уки,
повяжите
все
ратныя
оружия» [104, т.
1,
кн.
2, с.
27].
Симпатическое
средство*
от
бор од авок
—
завязать
на
нитке
по
узлу
над
каждою
бородавкою
и
б ро­
с ить
ни тку
эту
в
сырое
место:
ко гда
у злы
с гнию т,
тогда
пропадут
бородавки.
В
Сербии
враги
незаметно
завязыва­
ют
уз лы
на
платье
молодой
или
мо ло дого,
чтобы
у
них
не
было
детей.
Сю да
же
относится
закру ч ивани е
колосьев
на
н иве
на
погибель
хл еба,
скота
и
людей
(залом,
закрутка,
зав ито к), до сих пор наводящее ужас на целые села.
От­
25Ка (пр ед лог)
—
ко,
къ;
ср.
че ш.
ka-dlub,
сос уд,
выдолбленный
из
одного
куска
дер ева,
потом
вооб ще
сосуд,
откуда
иол.
ka-dlub,
туло ви ще,
как
слово
тул овищ е
от
тулъ,
колчан
(сосуд?); Оренбург.,
Саратов,
ка-домитъ,
ходить
без
де ла
из
дома
в
дом;
смо лен ,
ка -сп ор­
ка,
подпорка,
и
проч.


О
некот оры х
сим волах
в
славянской
народной
поэзии
369
с юда
зав я зать
значит
вооб ще
уничтожить.
Ср.
завязать
девство,
завязать
свет : «Go’s тпё, mily, dokazal, Ze’s тпё
stav panensky Brzo zavazal, A zavazal, zavazal, А ис1 ё1 а1 sme-
cku. Vodpust’ ti to Pan Büh, Hezke Synecku» [213, c. 474];
«Взяли ж мене и звшчали И св1т
Божш
за вьяз али»
и
мно­
гое
др.
В
Подляс ско й
Руси*
рассказывают,
что
ведьма,
чтоб
о бороти ть
весь
свадебный
поезд
в
волков,
скрутила
свой
пояс
и
положила
под
пор ог
той
избы,
где
был а
свадьба.
Кроме
того,
она
кр утил а
липовы е
лыка,
варила
их
и
отва­
ром
эт им
подливала
людей
[221, т.
1, с.
154].
От вар
лык
значит
то
же,
что
и
сам ые
лы ка;
как
настой
му р аве йни­
ка—-такой
же
символ
многолюдства,
как
и
муравейник;
но
трудно
сказа ть ,
выражает
ли
здесь
крученье
только
си­
лу
с лова
или
же
им еет
какое
частное
знач ение.
Вообще
чары
так
часто
сопровождаются
в язань ем
(ср .
за вя зыва нье
болезней
в
тр япку ,
запиранье
мары
(пол. zmorä) в бутылку
[221, т .
2, с.
158]), что в Малороссии колдун называется
каверзник,
то
есть
вяжу щий,
что
соответствует
твер.
пауз ­
н ик,
со бст ве нно
делающий
паузы.
РВАТЬ.
В
нек ото рых
словах
для
ше рсти
или
льн а,
ни­
ти
и
ткани
можн о
расп ознав ат ь
основное
представление
рвать.
Форма
ръвати
предполагает
корень
ру,
кот оры й
на­
ход им
в
руно ,
шерсть,
ко жа
и
(в разных влр.
г у б.) буднич­
ное
и зорв ан ное
платье,
то
ес ть
платье
вообще;
с
другим
суффиксом
—
то
же
зн ачени е:
ср б.
ру- хо,
ни ть: «Jeла танко
рухо
преде» [50, т.
3, с.
147], срб .
и
чеш.—платье;
в
рус.
в
старину
значи ло ,
вероятно,
шерсть 26, осталось же в сло ­
вах
рухлядь
при
значении
меха
и
платья.
От
драть
— чеш.
pazder, пол. pazdzior, клок пакли и проч.,
перм.
падера,
гу­
стой,
падающий
хло пьям и
сн ег,
а
с
л
вместо
р
и
с
суффи­
ксо м
к
—
длака
(у Вацерада мн.
ч. tlaki), шерсть;
рус ., пол.
дра-тва,
нит ь
сапожная,
серб ,
дретва,
шну ро к;
че ш.,
л уж.
drasta и луж.
drastwa, платье.
При
сло ве
хлопок
находим
пол .
szarpac, рвать,
дергать,
и
Влад им и р.,
костром,
харпай,
тул .
х арап ай,
шерстяной
кафтан,
хала т.
Как
рус.
кудри,
пол.
kqdziory, чеш.
kadere и др.
пер ехо дит
в
сло ве
кудлы
к
зн ачени ю
длинной,
мохнатой
шерсти
животных,
а
в
кхд елъ,
куд ел ь , kqdziel, срб.
кунадра
—
к
значе нию
пакл и;
так
и
коре нь
мъ х,
им ею щий
зна чен ие
ше рсти
в
слове
м ох­
нат
и
в
млр.
вовки
сг рохм ан ьцг
(с перестановкою звука х,
см.
[66, т.
1, с.
38]), сук-мана
(ср.
б аять
и
бахарь,
мая ть
и
26 Ср.
ирха,
то
есть
ръха
с
ъ
вм.
у:
вят -
опушка
на
шубах,
от о­
рочка,
нижегород.
ветх ая
кожа,
млр.,
пол.,
чеш.
род
мя гко
выд е­
ланной
кожи,
замша.


370
А.
А.
Пот ебня
махать)
—
к
волосам
в
приводимом
Памвою
Берындой
сло ве
мох-ры,
пукли.
На
понятие
рва ть
у казывает
здесь
влр.
мах ры,
отрепья,
клочья
одежи,
откуда
мак
махровый,
такой,
коего
лепестки
будто
порваны.
Как
слову
хо лст
со­
ответствует
слово
шерсть,
так
при
пл атъ
—
портъ,
об л.
влр.
по рт но,
п олотн о,
н аход им
старинное
портъ,
л ен[1], откуда
ср б.
пртен,
хо ру та н. prten, льняной.
Предполагая
сродство
между
по л. piatac, рус.
пл аста ть
и
пра-ти
—
пороть,
мы
на­
ходим
основное
пре д ст авле ние
рва ть
в
приведенных
сло ­
вах
и
в
сходных
с
ни ми:
ст.-рус.
пргь,
паруса
и
удв оен ном
пра-пор,
знамя,
по л. proporzec, значок на копье.
От
значения
рвать
(пороть)
ид ет
и
рус.
портить.
Перех о д
от
шерсти
(в основном представлении рвать)
к
н ити
посредству ется
тем,
что
и
прясть
значит
рва ть,
что
в идно
в
выражениях
мыкать
мычку21, млр.
скубти
куд ел ю*,
откуда
смолен,
скубит ь ,
пря ст ь,
и
в
самом
прясть,
ко то рое
близко
к
прядать,
прыгать,
и
млр.
пру дк ий,
пол. prqdki, бы ­
стрый.
Связь
рванья
и
быстроты
видно
в
словах:
хорутан.
dir, dirjati, рысь,
бежать
рысью,
болг.
подиря
в
сле д,
диря ,
сле­
жу,
преследую,
рус.
удирать;
пол .
umykac, убегать,
рус.
мчать;
в
пол .
ruch, движение,
при
коем
пол. ,
луж.
rychly,
чеш.
rychly, быстрый,
поспешный;
в
по л.
rzucic, бросить,
(рю -р у), потому что и бросанье сродно с быстротою,
как
в
пра ти,
быстро
бежать
[1], и прати,
метать,
откуда
праща,
по л.
ргоса;
в
влр.
т оропить
и
тороп,
порывистый
ветер,
при
коих
ст.-сл.
трапъ,
яма ,
то
ес ть
вырытое,
и
тр опа
(см.
ни­
же.
Ср.
также
вологод.
тру па ть,
бить,
уда рят ь,
и
архан­
ге л.,
Новгород,
тропать,
с туч ать
ногами,
тяже ло
ходить).
Для
объясн ен ия
перехода
понятия
шерсти
(рвать)
к
ткани
нужно
предположить
родство
понят ий
рвать
и
плести
—
ткань.
В
тав толо гич ес ком
выражении
к осу
че­
сать,
в
коем
первое
слово
по
форме
относится
ко
второ­
му
как
ход
к
шед ,
находим
основное
зна че ние
рва ть.
Как
при
слове
гребень,
которое
долж но
иметь
основное
пред­
ставление
близкое
к
тому,
к ото рое
выражено
словом
че­
сать,
н аход им
глагол
грести,
и згр ебье,
грубые
волокна,
отде­
ляемые
при
чесанье
льна
(откуда изгребный холст,
пол .
zgrzebne piotno, грубый холст)
и
с рб. >г/>^#яг# = пол . porwac,
так
при
чесать
(волосы)
есть
че ш.
cesati, , рвать,
например,
п лоды
с
дер ев а,
ветви.
Последнее
зн ачен ие
встречаем*
27 Ср.
смыкать.
Пр яде нье
льну
загадывается
так: «Пять овечек
стог
подъедают,
пят ь
овечек
прочь
отбегают» [104, т. 1, кн.2,
с. 95],
откуда
видно,
как
сложилась
очень
др ев няя
сказка
о
матери,
обороченной
в
ко рову,
которая
пр яла
за
св ою
доч ь.


О
некоторых
символах
в
славянской
народной
поэзии
371
в
млр.
вгд-чах-нуть,
где
х
из
с,
в
чесветя,
по
«Азбуковнику»,
«рожд1я,
лоз 1е
др евесъ,
хвраспе», и в срб.
кош-л>е,
об ру­
бле нные
ветви
дерева.
Срб.
драча,
чеииъа,
чеииъуга,
тернов­
н ик,
а
может
быть,
и
в стре чае мое
в
наших
старинных
слов а рях
дра чге, «хоина», напоминают формулу: «Мене
змиють
др1бш
дснщ,
А
розчещуть
rycri терни» .
Рвать
переходит
к
пон яти ю
резать
(ср.
вл р.
рушать,
на­
пример,
жаркое,
хлеб)
и
б ить
(ср.
драть
и
ударить), а по­
нятия
бить
и
рубить
—
сходны,
так
что
вм есто
рубить
и
вы­
сека ть
огонь
го вор ят
кресать.
Отсюда
понятно,
почему
с рб.
к ре сати
—
не
толь ко
обрубливать
ветви,
но
и
чесать
воло­
сы : «ТреЬи )‘унак црне брке веже (у сы
плетет), А че-
твр ти
^еду браду креше ( че шет)» [50,
т.
3,
с.
317].
Подобным
обра зом
и
чеса ть ,
кроме
об ык нове нного
значе­
ния ,
может
име ть
и
другое:
резать,
рубить,
так
что
коса,
capilli, и коса, falx,—
сл ова
одного
корня,
относящиеся
друг
к
другу
как
страдательный
предм ет
к
орудию:
коса,
к ос- ма,
чех-ла
(по « Азб уко в нику», шерсть)
—
собственно
то,
что
р вут,
р ежут28.
Но
в
том
же
корне
ес ть
и
пре дст ав лен ие
плетенья.
П оложим ,
что
его
нет
в
словах
чех ол,
чеш.
cechel, простыня и род платья,
казан,
чехлик,
волосник,
на­
голов ни к,
нос им ый
женщинами
под
платком,
в
ср б.
коша ,
кошу тъа
(= рус.,
пол.,
ч еш. ), рубаха,
костром.,
Владимир.
ко шул я—
овчинная
ш уба,
покрытая
белы м
то лст ым
х ол­
стом,
и
зн ачен ие
шуб ы
(основное понятие рвать)
может
быт ь
в
эт ом
сло ве
древнее
значение
рубахи;
но
трудно
до­
пустить,
что
рванье
не
переходит
к
плетенью
в
с лове
ко ш,
корзина,
и
во
всех
от
него
образованных,
из
ко их
заметим
твер.
кошолк и,
плечи.
Какое
на глядн ое
зна чен ие
имело
пле те нье
в
э том
последнем
слове
—
нельзя
сказать
навер­
но е;
но
плетенье
н аход им
и
в
дв ух
синонимах
с лова
ко­
шолки:
плечи
родственно
с
плету,
а
спина,
вероятно,
из
съ
и
пяти.
Такое
же
отношение,
как
кош
к
касат ь ,
им еют
ка­
зан.
торпйще,
соломенная
рого жа,
торпище,
полог
для
пе­
28 Доказательством,
что
коса
и
чесать
ес ть
значение
рвать ,
может
служить
и
то,
что
родственные
с
ними
слова
имеют
зн аче ния
быстро
бежать
и
дот раг иват ьс я,
а)
Как
от
чесати
с
суффиксом
p — cesrati (Ва­
церад.
carminare), так оттуда же,
но
с
у
вмест о
е
— млр.
чухрати,
бы­
стр о
бежать
(ср .
ч ухатись ,
поче с ыва тьс я ); самое чесать
—бежать:
«Козаков!
велика
потуга:
Пола малас ь
дощечка
у
плуга.
«А чи меш до­
щечк у
т есат и,
Чи
до
д1вки
на
всю
шч
че сати» .
Согла сно
с
этим
срб.
кас ,
касати
— рысъ,
бежать
рысью,
б)
Как
костром,
ры ть
и
п ол.
ru-szac,
трогать,—одного
корня
с
рвать,
ь
ру с.
трогать
—с.
тръгати,
пол.
targac, дергать,
рвать,
так
и
ст.-сл.
касатисл,
касаться,
соот вет ст ву­
ет
значению
рвать
в
других
словах
то го
же
корня.


372
А.
А.
П отебня
ревозки
зер но вого
хлеба
(дон.),
веретье
(тамбов.),
и
п ро ч.29.
В
серб,
песнях
выражение
Kpojumu рухо употребляется
даже
там,
где
бы
мы
сказа ли
«пошить платье» .
От сюда
пор тно й
—
в
по л ., ч е ш. , kravec, kravec, krejci; соответственно
этому
чеш.
rub, платье (ср.
сродные
с
ним
слова
в
других
наречиях)
—
от
ру бит ь,
ри за
—
близко
к
рпз ат ь.
П ЛА ТЬЕ.
Из
с казан но го
следует,
что
и
в
основании
некоторых
из
символических
значений
платья
и
тка ни
должно
лежать
поня тие
рв ать,
резать.
Рубаха
и
вообще
ткань
бывают
символами
девицы,
ж ен щин ы: «Рубашечка
полот нян а,
Анфисынька
мо лод ая,
Рубашечка
п одарена,
Ан-
фисынька
сгов орена» [104, т.
1, кн.
3, с.
115].
Слова
по дар е­
на
и
сговорена
соответствуют
друг
другу,
потому
что
сгово­
ру
предшествуют
подарки
жениху
и
другим,
состоящие
из
ру башек,
рушников,
платков,
приготовленных
обы кно ­
венно
самою
нев есто ю.
Д ары
эти
называются
в
велико­
рос си йс кой
пес не
полотняными,
а
в
сербских
—
белыми:
«Красна девица дары мыла Тонки полотняные,
Дорогие
все
та фтя ны е» [104, т.
1, кн.
3, с.
129]; «Слажи,
ма)ко,
мо-
je беле даре» ([50, т .
1, с.
22].
Ср.
[Там же,
с.
29; 80,
с.
240]). Любить женщину значит рвать платье: «Удовице
ли це
обл >у бл> ено,
Д]ево]ачко)ако
за
л>убл»ен>е;
Удо виц е
ру­
хо
под ера но,
Д]ево]ачко]ако
за
деракье» [50.
т.
1, с.
227].
Затем
ткан ь
—
и
жен их,
любовник,
и
рвать
ткань
—
жить
с
ним ,
что
видно
из
следующих
с тих ов,
в
ко их
п роти­
воположение
люб овника
добру
(именью)
и
платью
пред­
полагает
с р авн ени е: «HajcTapnja говорила: «Ja би благо на -
)вол,и ла».
А
средьье
je говорила: «Ja би рухо на) вол>и ла».
На ]м л а1)а je говорила: «Ja би драга на] во л>и ла: «Ти Ьеш
благо
пот рошити,
Ти
Ьеш
рухо
подерати, Jahyсдрагим
живовати» [50, т.
1, с.
328].
На
основании
сродства
слов
пороть,
рв ать,
и
прать,
мыть,
последнее
ставится
вместо
пе рво го
как
символ
лю бви : «Oj ne zal my toji chustki, szom
ju bilo prala, Tilki my zal Wasylenka, szom ho wirne ko­
chala» [192, t. 2, c. 23].
Впрочем,
сближение
мо­
29 Выше на основании ст. - с л.
плгьница,
цепь ,
сд елан о
пред по ло­
жен ие,
что
пл п>нъ
—
полонъ
— собственно
свя занное .
Взя вши
в
р ас­
чет
ч еш.
pleniti и равное ему по значению плгьти
—
полоть,
скорее
можно
бы
перевести
пл пнъ
через
пол.
1ир.
В
слове
плг ь ница
буде т
то
же
основное
значение
рвать
(отсюда же пол .
pion: plonia = Mivp.
о-полонка,
прорубь ,
дира
во
льду,
как
дира
от
д ра ть).
Быть
может,
слово
ргь-мы
(-ень)
можно
приурочить
к
в стре чаем ому
у
Беры н ды
и
Зи зан ия : «Рпю,
в олоку,
шар паю,
пх аю».
Ср.
срод ны е
с
этим
р?ъ ю:
перм.,
архангел,
ремокъ,
рямо к,
лоскут,
оторванный
от
одежи,
Оре нб ург,
ремохъ,
вят .
ремоха
{- ив а,- ум ка), род тряпки.


О
некоторых
символах
в
славянской
народной
поэзии
ЪРЪ
жет
здесь
быть
о сно вано
на
том,
что
бел
значит
ми л,
с р.:
«Vyperce, macicko, kosulenku; Juz mi odmluvaju mu milenku.
Juz je kosulenka vyskrobena; Moja najmilejsi odmluvena»,
то
есть
вы ход ит
за
другого,
следовательно,
любит
его?
[213, с.
312].
Как
ни
ма ло
этих
примеров,
но
они
име ют
полную
силу,
находя
по дтв ерж дени е
в
си мв оличе ск ом
значении
дор оги
и
зе мли.
ДО РОГ А.
Не
т рону тое
ного ю
че лове ка
пространство
представляется
целым,
откуда
влр .
идти
целком,
це ли­
ко м—
идт и
без
п роложен ной
дор оги,
срб .
цирел ац
— снег,
на
ко ем
не
видно
следа,
в ят.
целок,
с угроб .
Так
как
снег
—
б елый
платок
[148, т .
1, с.
109], новая скатерть:
«У нас на молоду скатерть бела,
в есь
мир
застлала» (пер­
вый
снег
[104, т .
2, кн.
7, с.
106]), то можно сблизить с
цгълъ
пол.
calun, саван,
че ш.
caloun, ковер .
Челов ек
рвет
на
хо ду
землю,
а
жук,
легкий
на
хо ду,
«идет
—
зем ли
не
дерет» [104, т.
1, кн.
2, с.
94]; следова ­
тельн о,
цел ик
—
не
изорванная
ногою
земля.
Согласно
с
этим,
назв ания
следа,
колеи,
т ропы,
дороги
име ют
основное
представление
рвать30
31
: вят.
косма,
ко лея
на
доро­
ге,
со бств енн о
то,
что
р вет ся,
режется,
по
связи
с
подо­
бнозвучным
словом
для
шерсти
и
с
ко с а, falx; серб,
пр ти на,
след
на
снегу,
пртити,
прокладывать
та кой
след,
че ш. prt’,
с лов а ц . pyrt’, у подгалян*
регс,
лесная
(и горная)
тропинка,
относятся
к
порт ъ
и
порт ит ь;
срб.
траг,
сле д
(ср.
чеш . trh,
прорезанная,
про вед енна я
черта),
откуда
тражити,
искать,
то
ес ть
ид ти
след о м,—
к
тръгатиъх;
тропа,
стезя,
след,
как,
например,
в
тропить,
серб,
трап
(«кола на
широки,
уз ани
или
на
дуг ач ки
тр ап», воз с широким,
длинным,
узким
ходом,
причем
ра сст ояни е
колес
обозна­
че но
следом
их)
име ют
при
себе
глагол
тропать,
30 Тождество следа и дороги видно в Саратов,
шляхом
дошел,
с лед ом,
в
чеш.
drahovati, рус.
(вы)тропить,
пол.
tropic, следить,
сле ­
дом
идт и.
31 Отсюда срб .
с-тражпи,
задни й;
так
как
«ходить за кем»
знач ит
п овиноват ь ся,
служить,
то
хорутан.
streci —
служить
кому;
от
поня­
тия
«ходить за кем»
об разовалось
общеславянское
зн ачен ие
слов
с- тер ечъ,
с-торожа.
Кажется,
мл р.
стражнге
перо
значит
крайнее,
самое
большое
пер о,
напр име р,
в
гусином
крыле.
Что
до
летописного
«хо ­
дит ь» (за кем)
и
свя занн ого
с
ним
вест и,
жена
водимая,
то
оно
сохра­
нилось
в
млр.
весн я нк е: «Як задумався молод жениться,
Ходив
же
молод
по
Bcix городах Та найшов молод co6i д1 вч ину .
«Оце ж буде
моя
сванечка,
А
оце
—буде
моя
свп'илка». «Оце
ж
бу де
дружко
м 1й».
«А оце буде моя д1вч1на,
А
ти,
д1вч ино,
ходи
за
мною:
В удеш
ти
мит
повгк
слугою».
После
каждого
стиха
—
припев: «Э-эх,
я
молодець
ти­
хий,
Перебуриць
я
мо л о диць»**.
Перебурицъ,
ио
объяснению
п евицы,
перебирающий,
а
м оло диць
м ожет
быт ь
не
ро д.
п.
мн.
ч.,
а
именно
молодець,
по тому
что
в
Валкахъ
э
близ ко
по
выговору
к
ы.


374
А.
А.
П от ебня
топа ть ,
стучать
ногами
(архангел.), тяжело ходить ( Но вг о ­
р од.), то есть рыть,
бит ь
зе млю;
ср.
Новгород,
тропнутъ,
ударить
об
зе млю,
ст .-с л.
и
ср б.
т рап,
яма ;
дор ога,
по
зву ­
ка м,
может
так
относиться
к
траг,
как
де ргать
к
тр ъга ти,
д ряхл ый
к
трю хлый ,
дрязги
к
трески.
Как
при
доро га, via,
есть
архангел,
до рог а,
веревка,
ниже го ро д.
дорог,
дорок ,
ш елк,
ст .-с л.
п од рагъ, fimbria, а при трагъ и срб.
траканац
(следи «шаран
йс]ечен
у
ка и ше »; последнее значение,
ко­
не чно,
от
значения
полос ы)
—
срб.
трак,
лента,
повязка,
рус .
торока,
торо чок ,
шнурок
для
обшивки
одежды
(воло ­
год., Оренбург.), то есть оторочка,
тве р. —лент а
в
косе;
так
при
ст. -с л.
цпста,
че ш.
cesta может стоять Саратов,
цгьны,
пасмы.
Дорога
рвется
(ср .
чеш.
chip cesty, пол.
kawal drogi,
кусок
дороги), длинна,
как
вер евка,
и
вяжет,
как
верев ка:
по
загадке
ее
«к избе не приставишь» [104, т.
1, кн.
2,
с.
97]; по другой,
она
могла
бы
до
неба
дос та ть: «Лягла
Га ся,
простяглася,
а
як
встане,
до
не ба
дос тан е»; она гово­
рит
о
себе: «Кабы руки да ноги,
я
бы
вора
связала,
Ка бы
рот
да
глаза,
я
бы
все
рассказала» [Тамже,
с.
100].
Посто­
янн ый
эпитет
дороги ,
широкая,
имеет
в
основании
значе­
ние
длины,
пам ять
о
чем
сохранилась
в
языке:
стар.
пол.
szyrz значит даль,
ра ссто яни е: «bila wyelka szirz myedzi
gimi» [175] и тавтологические выражения в следующих
с ти хах: «Szeroko-daleko mojej matki pole; Ale szerzej-dalej po-
cieszenie moje» [223, c. 103].
Д орога
—
ткань:
в
св яточн ом
га да нье
кому
вы не тся
пл а­
ток,
тому
ехать
в
дорогу
[118, т.
7, с.
176]; в загадке доро­
га—
«ширинка
—
всем у
све ту
не
скатать» [101, с.
170]; то
же
го вор ят
вы р ажения : ((полотно дороги»; «пожелать ска ­
те ртью
до рог и», то есть гладкой дороги и счастливого пу­
ти.
Как
и
ткань,
дор ога
—
жен щина: «Лягла Гася», то есть
Анна ;
с р. «Широкая улиця очеретом перетикана;
Чорн ява я
дгвчина
Bcix козаюв перекликала».
Ходить
—
вообще
лю­
б ить: «Ej Hucul sia lekko wbuje, lekko mu chodyty; Lubka moja
solodenka, muszu tia lubyty» [220, t. 2, c. 152].
Отс юда
хо­
д ить
по
дороге,
как
и
рвать
ткань,
значит
любить
женщ и­
ну : «Coz je ta cesticka auzka, kterau jsem chodi wäwal; Coz je ta
panna hezaucka, kterau jsem milowäwal» [212, t. 1, c. 15];
((Ишов,
ишо в
дорогою,
да
и
в
ям ку
впа в;
Любив,
любив
хор о­
шую,
да
и
пл югавку
взя в» [87, с.
47].
ПА ХАТЬ .
Дорога
представляется
ча стью
по ля.
Это
до­
вольно
в ероят но,
хотя
бы
и
не
было
верно,
что
шл ях,
пол .
szlak, дорога,
чеш.
slek, slak, колея
—
из
съ
и
ляха—
лгъха,
поле,
и
что
слгьдъ
—
из
съ
и
ллда .
По ле
тоже
цп> ло,
есл и
оно


О
неко тор ых
символах
в
славянской
народной
поэзии
375
не
трон ут о
плугом
(ср.
цгъл ина ,
ср б.
ц]елица=
ле дин а,
непаханое
по л е ), потому что и пахать,
как
идти,
значит
рвать,
как
вид но
из
пензен.
дрань,
вспашка
сохою
це ли­
ны 32.
Из
тако го
оч ень
естественного
взгляда
мож ет
быт ь
о бъя снено ,
почему
названия
бороны,
как
и
наз вания
гр еб­
ня,
имеют
в
основании
по нятие
рвать.
С рб.
дртьача,
боро­
на,
не
требует
объяснений;
срб.
влача,
борона,
и
рус.
воло­
чи ть
имеют
при
себе
с рб.
влачити,
не
т олько
орать,
но
и
чесать
ле н,
паклю,
откуда
влак но,
лен;
сло во
врана
—
во ро­
на
сродно
с
врать
и
усиленною
формою
последнего
—
бо­
роть,
ко то рые
в
обо их
видах
выказывают
значение
хва­
тать,
рвать:
ср.
та вт ологиче ско е
выражение
«хватцы - бор -
цы»
и
млр .
«брать лен» = блр .
«лен ирвать», серб, «жито
бр ат и», то есть жать.
Что
до
чеш.
Ьга па
= пол.
Ьга та,
воро­
та,
ст.-рус.
борона
(«стоиши на борони»), завоволо,
срб.
вран а,
плотина,
то
они
по лучили
свои
значения
через
по с ре дство
понятия
п л ести,
городи ть
забо р.
При
пс ков.
боро-зда,
боро­
на,
н аходи м
общеслав.
значение
этого
сл ов а: sulcus, то
ес ть
вырытое
сохой,
плугом,
а
р авно
и
рече ни я,
указыва ­
ю щие
на
о тнош ение
эт их
сло в
к
п онят ию
рвать:
бра-дъ вь ,
с рб.
бр ад ва,
сек ир а,
и
ткацкое
бердо
= срб.
брдо.
Следова­
тельно,
борон а
сходится
в
основном
значении
с
тканью,
а
потому
и
сближается
с
нею,
изображаясь
в
загадках
плахтою
и
ряд ном: «Плахта- та ра хта
все
п оле
зб1гае»;«Ди-
р яве
рядно
все
п оле
вкрило,
Бога
просило,
щоб
ся
зазе-
леншо».
Орать,
как
[и]
рвать
ткань,
значит
лю бит ь*, жениться:
«Oraw ze ja oranyciu na jaru pszenyciu; Perewiw ja diwczynonku
ta na molodyciuy [192, t. 2 . c. 192]; «Sykna rola podworana, nasa
hyscer pusta; Sykne zowca hozenione, nasa hyster fryjna», то есть
не
выда на
[151, т.
2, с.
102]; «Nie siej takiej roli, ktora zle
zorana; Nie kochaj si£ w takiej, ktura rozkochana» [212, t. 2,
c. 200].
Д аже
ходить
по
в спах анно му
пол ю
значит
поте­
32Чеш.
pachati, делать
(ср.
у
Памвы
Берынды
«въздгълаше,
оуро-
б лень е,
запаханье;
въздгьлаю,
оур обл юю,
за па ху ю»), получило это зна ­
чение
от
значения
бр ать.
Рус.
п ахать
вмест е
с
эт им
последним
имеет
еще
з наче ния
махать,
веять
и
мест и.
На
это м
осн ован ии
метенье
сближается
с
орьбою,
как
видно
из
загадки
о
по ду
печном: «У нас
в
дому
серо
по ле
распахано,
разглажено
не
сохой,
не
бороной,
а
коз­
линой
б ородо й» [104, т.
2, кн.
7, с.
107], то есть помелом,
которое
загадывается
та к: «В углу за полицей сидить стар с бородой» [Там
же] .
От сюда
ме тень е,
как
и
оранье,—любовь,
бра к: «Не метена улич ­
ка,
не
мете на;
Ще
ста рша
дружечка
не
веден а .
Треба
уличку
промести,
Треба
дружёчку
провести» [78, с.
211].
Издатель
зам ечает ,
‘что это
о тно сится
к
обычаю
провожать
дружку
до
ее
дому;
но
не
имеет
ли
здесь
вести,
кроме
соб ствен но го
значения,
еще
д руг ого:
брать
жену?


376
А.
А.
По теб ня
рять
д е вс тво : «Chodzila dziewczyna po zoranej roli, Zgubila
wianeczek swoj rozmarynowy» [212, t. 2, c. 215].
В
следу­
ющем
забыт
уже
пол
з емли
и
пахать
землю
знач ит
любез­
ничать
с
мужчиной:
самое
пахаиье
заменено
при зн ака ми
его,
волами
и
р ал о м : «Na Krakowskiej roli stoj$. woly z ra-
dlem; Nie zal by pogadac, byleby z kim ladnym» [Там же,
с.
200].
Во
всех
этих
ме стах
орать
при
р оля
—
слово
не
лишнее
тольк о
в
тако м
случа е,
если
роля
—
пахат но е,
а
не
вспаханное
по ле.
В
последнем
смысле
млр.
рглля—
жена,
мат ь
де тей : «Та лучча рглля ранняя,
а
ниж
тая
тзняя. ..
Та
лу чча
жшка
першая,
а
шж
тая
др уг ая».
Копать—
то
же,
что
рыть
и
ора ть: «Ne ofu, ne kopu samo mi se rodi; Mäm ta-
ku galanku, sama za mnu chodi» [213, c. 295]; cp.: «Було б не
копати
зеленого
га ю;
На
що
ж
б уло
бр ати
з
далекого
кра ю?
Було
б
не
копати
зелено!
вишш;
На
що
ж
було
бра­
ти,
ко ли
не
шд
мисли?
Було
б
не
копати
зе лено го
дуба;
На
що
ж
було
брати,
коли
я
не
люба?
Бу ло
б
не
копати
бил о!
бе рези ;
Ой
ти
ж
мене
св атав
не
пь яний ,
тверезий».
Г ора
—
же нщ ина : «Сунце за!)е ме!)у две планине,
Мо-
мак
леж е
ме !)у две девоще» [50, т .
1, с.
215]. Отс юд а: «Ад -
на
тара
высокая,
а
другая
низка;
А дна
дзеу ка
дал ёкая,
а
другая
бли зка.
Буду
тую
гару
к апаць,
ка тора я
низка;
Буду
тую
дз еуку
любиць,
каторая
близка» [80, с.
237—238]. Не со­
ответствует
ли
в
сле ду ющих
стихах
колоться
(о го­
ре)
—
любви,
так
как
лупаться
—
пр изн ать ся
в
любви: «Ой
ти
горо
кремшная,
чом
ти
не
лупаешься?
Скажи,
скажи,
сер дце
fliBKO, правду,
з
ким
ти
кохаешься?
Ой
що
б
же
я
за
гор а
бу ла,
щоб
я
лупалася!
Ой
хиба
б
же
я
розуму
не
мала,
щоб
я
призналася» [78, с.
37].
Не
сближается
ли
также
оранье
земли
конскими
копытами
и
копьями,
се­
я нье
костьми
и
поливанье
кровью
(ср.
«Слово о полку
Иго ре ве »; [104, т.
1, кн.
3, с.
241] и др.)
с
любо вью
и
бр ако м?
Р АВ НИНА.
Некоторые
назв ания
пространства,
частью
сближаемые
с
тканью,
частью
такие,
в
к оих
это
сближе­
ние
не
может
б ыть
нам и
до казано ,
имеют
в
осно ван ии
по нят ие
рват ь.
Сл ова
руб-еж,
край,
кра ина ,
Укр аина,
с рб.
стар,
краище,
первоначально
о знач авшие
толь ко
границу,
потом
пер ешедшие
на
всю
страну
и
д аже
мир
(«ввесь
CBiT-yKpaiHy кругом обл кала»), собственным своим значе ­
нием
указывают
на
дел ение
страны.
Это
последнее
срав­
ни вае тся
с
разд ира нье м
платья: «Колись-то,
як
ще
Польща
пановала,
бо
теперь
Польщи
тилько
рукав:
увесь
свк
—с ви та,
а
Полыщ
тгльк о
рукав...» [66, т.
1,
с.
5];
«Тогд!
ще
MocKOBCbKoi земл!
був
тшь ко
один
рукав,
та- й


О
некот оры х
символах
в
славянской
народной
поэзии
377
г одЬ> [66, т.
1, с.
115].
Как
ср б.
драга,
долина,
сродно
с
до­
рог а
и
понят ие м
рвать,
так
и
дол,
долина
сближаются
с
драть,
так
что
долина
—
со бст венно
вырытое
(водою?).
Ро в ный,
равнина,
очевидно,
относятся
к
корню
ру—рвать;
подобным
образом
пол е
(и пол, sexus, пола,
пла т ья)
—
к
плгыпи,
в
смысле
рв ать,
и
прати,
пор от ь.
Сбли жен ие
поля
с
долиною
здесь
и
в
обыкновенном
песенном
выражении
«поле
—
раздольице
широкое»
можно
понимать
та к:
если
долгота
и
ширина
тождественны
в
я зыке,
а
долгий
имеет
в
основании
понятие
рвать,
то
и
ширина
сближалась
с
разрыванием,
а
по
широте
на зва но
по ле.
В
сам ом
начале
пр ивел и
мы
примеры
связи
ширянья
птиц
и
свободы;
шир ина
по ля
—тоже
символ
свободы
и
сродных
с
нею
понятий:
раздолье,
собственно
широ ко е
пространство,
потом
свобода,
нас ла жде ние
(если с ним
связана
мысль
о
с во бо де); роскошь —
то
же,
п отому
что
противополагается
неволе
(«Nie uzyj§ roskoszenki u m§za
zona, Tylko biedy i niewoli») и сближается по значению
с
рв ать,
ре за ть,
так,
что
предполагает
зн ачени е
широты;
с лова
пространство,
простор,
б лизк ие
к
стереть,
стргьти,
пе­
реходят
к
свободе,
что
чувствуется
в
слове
простор
и
в
сле­
дующем
вы ра жении: «И оуже не гордится (т о
есть
не
стра ­
дае т
под
бременем:
гордость—бремя,
тяже сть)
въ
законк
человечество,
но
въ
благодати
пространно
(свободно,
без
тр уда)
ходи ть» [16, с .
23].
От сюда
поле— воля: «Коли ж
я
у
п о л1, тогд1
я
на
в ол 1». Равн ина
—
свобода
дей стви й: «Як
сюди,
так
туди,
так
всюди
ргвно;
Як
меш,
так
To6i кохатися
вшьно» [78, с.
114],—
и
веселье: «Долина,
до ли ну шка,
ра з­
долье
широк ое .
П ри волье
широкое,
приволье
веселое»
[118, т.
2, с.
305].
ГОРЫ.
Горы
стесняют
свободу
движ ен ия,
затр у дняют
путь,
так
что
труд ны й
пут ь
лежит
непременно
че рез
реки
и
горы
([50, т.
1, с.
226; 78, с.
217] и др.), оттого горы
противополагаются
равнине
как
символ
неволи,
го ря.
Не­
веста
противополагает
гористое
место,
где
она
выро сл а,
своей
девич ь ей
воле,
а
рав нины ,
среди
ко их
придется
жит ь
у
свекра,—стеснениям,
к ото рые
там
ее
ожидают:
«Що у мого батенька да усюди гори,
да
гуляти
до-волг,
А
у
свекорка
да
усю ди
ргвно,
та
гуляти
невгльно» [78,
с.
147—148].
О тсюда
жи ть
на
го ре
—тужить: «Ой ти жи­
вет
та
на
ropi, А я шд горою:
Чи
ти
тужиш
гак
за
мною,
Як
я
за
тобою », то есть ты живешь в крутых обстоятель­
ствах,
а
я
в
довольстве;
но
то ску ешь
ли
ты
так
за
мною
в
св оем
горе,
как
я
за
тобою?
Измена
наво д ит
горе,
а
по­
тому
в
следующих
стихах
пшеница
(девица)
посеяна
на


378
А.
А.
Пот ебня
горе: «Ой яром,
яром
пш ениче нь ка,
по-шд
н изом
овес;
Ой
не
по
правда
М1й
миленький,
ти
зо
мною
жив еш» [78,
с.
67]; «Ой пос1ю
на
ropi пшеницю,
шд
горою
ове с;
Ой
чо му
не
по
правда
молодий
козаче,
ти
зо
м ною
живе ш ?»
[78, с.
68].
В
вл р.
пе сне
снит ся
чужая
сторона,
к отора я
«без ветру сушит,
без
мо розу
знобит» [104, т.
1, кн.
3,
с.
204, 208, 248; 78, с .
258], и тяжелая работа в виде высо ­
кой
г ор ы: «Уж я видела,
по др уже ньки,
гору
в ысо кую ...
Эта
гора-то
вы сокая
—
чуже да льн яя
сторона» [118, т.
2,
с.
247]; «Виделись мне,
горькой,
Темные
леса,
круты
го­
ры:
Темные
л еса
—
чу жа
семья,
Круты-те
горы
—
тяжела я
работушка» [Там же,
с.
302].
По
лужицкой
пословице,
«Kozdy та swoje hory», то есть свое горе [151, т.
2, с.
194].
Отсюда
вид но,
что
сближение
горы
и
горя
основано,
как
большая
час ть
подобных
сбли жений ,
не
на
пустой
игре
сло вам и,
а
на
известном
в згляде
на
природу.


О
МИФИЧЕСКОМ
ЗНАЧЕНИИ
НЕКОТОРЫХ
ОБРЯДОВ
И
ПОВЕРИЙ
I.
РОЖДЕСТВЕНСКИЕ
ОБРЯДЫ
1.
У
сербов
и
хорватов
сочельник
наз ывает ся
6адн> и
дан, 6адн>е
вече,
потому
что
в
это т
д ень
вечером
жгу т
бад-
н як1, сырое дубовое полено ( сиро ва
церова
гл ав на).
В
этот
день
многие
рубят
бадняки
до
солнца,
посыпавши
их
сна ­
ча ла
зерном
и
сказавши: «Добро ]утро
и
че стит
ти
ба дььи
да н!» В Герцеговине,
где
избы
большие,
и
ба дн яки
так
ве­
лики,
что
их
вво зят
в
избу
на
тр ех
или
че тыр ех
парах
во­
ло в.
В
других
м естах
сам
хозяин
вносит
их
в
избу,
непре­
м енно
пос ле
сумерек.
Войдя
в
избу,
хозяин
говорит:
«Добар вече и честит вам бадньи дан!» В ответ на это
кто-нибудь
из
мужч и н,
на ходящ ихс я
в
и збе,
посыпает
его
зерном
и
говорит: «ДаотиБогдобро,
сре тгьи
и
чест ити!»
В
Рисне
(близ Котора)
украшают
бадняки
лавром;
в
Цермнице
(в Черногории)
тот,
кто
их
внесет ,
берет
ча­
ру
вина,
приветствует
их
так,
как
человека,
которому
пе­
редают
ча шу
(«наздрави им», то есть скажет: «Здрав буди»
или
«Cnacyj се!»), и,
напи вшись
сам,
поит,
то
ес ть
полива ­
ет
и
их.
Затем
к ладе тся
на
огнище
сначала
бол ь шой
ба д-
няк
поперек,
потом
на
не го
пят ь
меньших.
Меньший
б ад-
няк
н азы вает ся
6адн>а чица
или
блажена
палица1.
Бадняки
горят,
по
кр айне й
мере
в
Славонии*, в тече­
ние
первых
дв ух
дней
Рождества
[158, с.
96].
Утром
в
пе рвый
день
Рождества
прежде
всех
являе тся1
2
1 Бадпак одного корня с серб.
бадап,
м.
р.,
выдолбленная
ко ло­
да,
ск возь
к отор ую
течет
вода
на
колесо
небольшой
мельницы
(ка-
ши чара), рус.
бад ья,
п ол.
badel, badyl, ст вол ра стен ия .
Основное
значе­
ние
видно
в
гла го ле
бости,
боду,
лит.
badau, badyti, кол о ть (ср.
колоть
и
колода}.
Скр.
бад Ь,
бить.
2 [53]. «Кад
се
бад н>ак
меЬе
на
ватру,
трипут
се
по ма кне
у
напр е-
дак ».
Мо жет
бы ть,
за
тем ,
чтоб
была
в
дому
«cpeha и напредак» .
Ср. :
«Ако удари липса (па де ж)
у
стоку,
Црногорац
з ове
све штен ик а,
те
закрсти
водицу
и
очита
м олитв у,
али
тор
(огорожу,
завору
для
скота)
мора
помаЬ и ,
и
то
не
натраг,
веЬ
н апрщедъ
\77, с.
27].


380
А.
А.
П от ебня
в
дом
полажа]ник\
В
ру кавице
несет
он
зерно,
ко то рым
посыпает
н аход ящи хся
в
избе,
сказавши
предварительно:
«Христос се роди!» Из избы кто- ниб уд ь
посыпает
его
и
от­
ве ча е т: «Ва истину роди!» Тогда полажаййик скреше 6 а-
дп> ак е,
то
е сть
бе рет
ожег
(ватратъ), бьет им бадняки так,
чтоб
сыпались
искры ,
и
говорит: «Столько (сколько
искр)
волов,
сто ль ко
коней,
столько
коз,
столько
овец,
столько
с вин ей,
столько
ульев,
сто ль ко
сча ст ья
и
благополучия
(«оволико cpebe и напретка»)\» Потом он разгребает золу на
очаге
и
кладет
туда
н еск олько
мелки х
мо нет
смотря
по
состоянию.
Когда
перег ор ит
бадн як,
н ужно,
надевши
ру ка вицы,
взять
его
за
ве рх ний
коне ц,
об нести
около
ульев
и
потом,
погасивши,
оставить
на
какой-нибудь
молодой
сл иве
или
ябло не
(очевидно,
что б
велись
п лоды
и
роди лис ь
дере­
вья) .
Верхушку
дер ев а,
из
кот оро го
в ырубле н
бадня к,
кое- где
употребляют
вм есто
к очер ги
до
при ход а
пола -
жайн ика,
а
потом
хозяй к а
навя зывает
на
нее
горсть
(по -
весмо)
льну
и
бросает
на
стреху
(чтоб лен родил?). Уг л ем
от
бад няк а
мажут
больные
смоковницы
[53].
Приведенные
обр яды
в
гл авны х
чертах
совершенно
яс ны.
Дуб ,
как
известно,
посвящен
божеству
грома.
Бад­
няк
пр инима ет ся
даж е
не
за
символ
эт ого
божества,
а
как
бы
за
его
воплощение:
к
нем у
об р ащаются
с
приветстви­
ем,
как
к
человеку;
ему
передают
чашу,
его
обсыпают,
как
людей.
О
значении
обсыпанья
и
обливанья
скаж ем
ниже,
а
теперь
т олько
заметим,
что
эти
обря ды
тождественны
м ежду
собою
и
имеют
в
основании
представление
небес­
ной
воды,
нос им ой
и
изливаемой
ту ча ми.
Обряд
напоенья
б адн яка
изоб ра жае т,
ве роятн о,
ми ф,
соответствующий
одной
из
фор м
ин ди йс кого
мифа,
по
которому
Индра
( = скандинавскому Тору,
славянскому
Перуну)
пье т
не­
бесную
воду,
пре дст ав л яемую
то
молоком
небесных
ко­
ров
(туч), то особенным напитком бессмертия ( сом а,
ам-
ри та), имеющим,
впрочем,
тесную
св язь
с
мол око м.
Не­
бесны й
огонь,
изображаемый
огнем,
го рящим
на
очаге,
дает,
как
видн о
из
приве де нных
выш е
обыча е в,
изо би­
лие
скота,
пчел,
плодов,
а
людям
—
счастие
и
б лаг опо­
лучие.
Сербскому
бадн яку
соответствует
у
германцев
немец­
кий
Weinachtsblock, Winnachtsploech, шведский Julblock, англий­
ский
Yule-log; но особенно замечательно сходство упомя ­
нутых
сла вянск их
обыча е в
с
сохранившимися
до
сих
пор
3 Полазник;
полазити
ко го,
навестить.


О
миф иче ско м
значении
некоторых
обрядов
и
п овери й
381
во
Фра нц ии
—
сходство,
доказывающее,
что
эти
обычаи
древнее
выд еле ния
сла вянс ко го
племени.
Вечером
нака­
ну не
Рождества
около
Марселя
стар ш ий
в
семействе
вы­
водит
младшего
из
дет ей
за
дв ери
дома,
где
сл ож ено
большое
полено
о ли вково го
или
другого
плод ового
дере­
ва,
которое
зо ветс я
Calignaou.
Ди тя
трижды
поли вае т
ви­
ном
это
по лен о,
причем
про изно с ит
сле ду ющие
слова:
Alegre, Diou nous alegre,
Cachofue ven, tous ben ven и проч.
(то есть Soyons joyeux, Dieu nous rend joyeux, Il feu cache
vient, tout bien vient). ( Отсюда вид но,
что
зажиганье
ново ­
го
огня,
приносящего
с
собою
всякие
бла га,
представляет­
ся
не
р ож ден ием,
как
можно
бы
дум а ть,
а
возвращением
откуда-то.)
Затем
старик
с
ребенком
вносят
то
полено
в
дом
и
кладут
на
очаг.
В
Перигоре
* (Perigord) бадняк (1а
souche de Noel) бывает обыкновенно из сливового,
вишне­
во го
или
дубового
дерева,
и
чем
он
больше,
тем
лучше.
Во
В ьенн е** (Vienne) хозяин сам в присутствии домочад ­
цев
по сы пает
бад няк
(tison de Noel) солью и поливает во ­
дою ,
за тем
кладет
его
на
очаг,
где
он
горит
в
течение
трех
дней
п р аздни ка.
Некоторые
думают,
что
у
них
будет
в
следующем
го ду
столько
цы пл ят,
сколько
пос ыпле тся
и скр
из
потрясенной
го ловн и
рождественского
по л ена.
Другие
кла дут
эту
го ловн ю
под
кро ват ь
для
предохране­
ния
себя
от
насекомых.
Уголья
и
з ола
бадн яка
исцеляют
болезни
людей
и
скота,
дают
плодородие
домашней
пти­
це
и
сем ена м,
зола
бел ит
белье
и
предохраняет
все
хозяй­
ст во
от
н ес час тья.
Сербскому
обычаю
о бноси ть
головню
около
уль ев
и
оставлять
в
саду
соответствует
француз­
ск ий
—
обегать
п оля
и
сад ы
с
го ря щими
соломенными
фа­
келами,
обжи га я
мох
на
де рев ьях
(la fete des brandons).
Счит а ют
хо ро шим
призна ко м,
есл и
рождественский
огон ь
го рит
светло.
Как
и
у
сербов, la souche de Noel счи­
тается
священным
существом:
кто
сядет
на
это
п оле но,
тот
нак аз ывает ся
известною
боле зн ею
(furoncle, слово срод­
ное
с
feu), как и у нас:
кто
плю нет
на
огонь,
у
того
огник
выскочит.
Очень
важно,
что
в
разных
местах
Фр ан ции
со­
храняют
рождественскую
головню
и
зажи гаю т
ее
во
вре­
мя
грозы
[222, с.
118—119].
Это
ср едств о
от
громового
уда ра
основано,
подобно
множеству
других
народных
а
«О,
радость,
Бог
посылает
нам
радость,
Рождественское
полено
приходит,
и
приходит
все
бл аго»*** (Нср .
с
провансал.—
Примеч.
со с т.).


382
А.
А.
Пот ебня
средств,
на
п рав иле
similia similibus curantur* и доказывает
св язь
бадн яка
с
громом*.
О сно выв аясь
на
п одобно м
поверье
о
свечах,
мы
видим
и
в
рождественских
свечах
образ
небесного
огня
туч.
В
Славонии
нак ану не
Рождества,
ко гда
вся
семь я
собе­
ре тся
к
ужину,
п еред
мо литвою
хозяин
зажигает
сначала
большую
восковую
свечу,
обернутую
тканью,
потом
три
мен ьши е.
Большая
свеча
называется
«jedinstvo»,
мень ­
шие—
«trojstvo».
Свечи
эти
ставят
в
со су ды,
на полне нные
пшеницею.
После
с овер шения
об ряда
тр ое
из
домочадцев
берут
по
одной
из
меньших
свечей
и
гадают
о
своем
до л­
го лет ии
по
тому,
чья
свеча
раньше
потухнет.
Большая
све­
ча
гори т
у
ка толи ков
всю
но чь,
а
у
православных
—
до
об е­
денной
п оры
сл еду ющег о
дня.
Рождественские
св ечи
с вя­
тят ся
по том
в
церкви
«na svetlo Marije»—
черта,
подобно
польскому
названию
одного
из
богородичных
праздников
дне м
Najswiqtszej Раппу Maryi gromnicznej, указывающая на
су ществ ов ание
известного
женского
божества,
имеющего
от ноше ние
к
гром у.
Во
время
посев а
эти
св ечи
кладутся
вме сте
с
зерном
в
мешок,
из
к ото рого
сеют
[158, с.
94-95].
У
сербов
во
время
м о литвы
перед
обедом
в
первый
де нь
праздника
каждый
из
челяди
держит
по
восковой
свечке.
Пос ле
м ол итвы
хозяин
со бир ает
свечи
в
од ну
го рст ь,
ставит
их
в
сосуд,
на полне нный
всяким
зерном,
пот ом
тушит
их
эти м
зер но м.
Этим
зерном
хозяйки
кор­
мят
к ур,
чтоб
не сл ись
хорошо
[53].
В
Малороссии
местами
во
вре мя
уж ина
«на багату ку -
тю»
горит
одна
толь ко
в оско вая
свеч а,
и
больш е
св ету
в
хате
нет
[85, с.
63].
Подобный
сербскому
обычай
еще
в
прошлом
столе­
тии
соблюдался
в
Швеции.
За
ужином
наканун е
Р ождес т­
ва
для
каждого
из
присутствующих
горела
све ча.
По сле
уж ина
тушились
все
свечи,
кроме
свечей
х озяи на
и
хозяй­
ки,
ко то рые
горели
всю
но чь.
Е сли
одна
из
эти х
свечей
гасла,
то
это
предвещало
смер ть
кому-нибудь
из
домаш­
них
[146, с.
593—594].
В
противоположность
обычаю
жечь
свечи
накануне
Р ожд ес тва , «в Дессауском замке не должно гореть в этот
вечер
ни
свечи,
ни
ог ня », то есть,
по
мнению
Вольфа,
в
это т
вечер
сле ду ет
обновить
огонь,
потушить
старый
и
за­
жеч ь
новый
[222, с.
118—120].
На
зажиганье
нового
о гня
указывает,
по-видимому,
и
сербский
обычай
пр ятать
вме -
а
Подо бно е
излечивается
подобным
(Пер .
с
ла т.—
Примеч.
с ост.).


О
миф иче ском
значении
некоторых
обр я дов
и
поверий
383
сте
с
некоторою
другою
хозя йс тве нн ою
утв а рью
и
ко чер гу
(ватрал)
в
то
вре мя,
когда
хозяин
утром
в
бадн ий
день
от­
правится
за
бадняками
[53]. Кочерга прячется,
думаем,
по­
тому,
что
скрылся,
не
гори т
в
доме
огонь.
Но
если
объясне­
ние
Вольфа
и
неверно,
то,
во
всяко м
слу ч ае,
запрещение
жечь
о гонь
у казы вает
на
отношение
дня
к
ог ню
и
предпо­
лагает
пр ивед е нные
выше
обы чаи .
Подобным
образом,
ес ли
в
одних
местах
Германии
говорится,
что
не
следует
пр ясть
в
те че ние
12-ти
ночей
от
Рождества
до
Крещенья,
а
в
других
—
что
напряденные
в
это
время
ни ти
име ют
це­
лебные
с войс тва
и
что ,
стало
быть,
прясть
можно,
то
и
за­
прещение,
и
поз вол ение
одинаково
указывают
на
отноше­
ние
эти х
ночей
к
пря дущей
богине.
Связ ь
св ечи
с
громом
вид на
из
то го,
что
как
рождест­
в енс кая
головня
во
Фран ции,
так
и
стр аст ная
или
бо го-
явленская
св еча
в
Малороссии
зажигается
во
вре мя
грозы
[124, т. 2, с. 21—22]. Свеча эта называется громницею.
Пред­
полагаем,
что
и
зде сь,
как
во
многих
других
сл учаях,
кре ­
щенские
обр яды
тождественны
с
рождественскими,
и
по­
тому
от
зна че ния
крещенской
свечи
заключаем
к
значе­
нию
рождественской.
Зам ет им
еще,
что
громница
употребляется
в
Ма лоро с­
сии
при
благословлении
молод ых ,
что
у казыв ает
на
отно­
ше ние
гро ма
к
браку;
зажжен н ая
громница
дает ся
также
в
руки
у м ир аю щем у , «щоб легше було конати» [Там же,
с.
21].
2.
В
XVII столетии в Москве и по другим городам
«в навечерие Богоявления Господня кликали плугу», то есть
славили
плуг*.
У
поляков
ме ста ми
ест ь
обычай
нак ану не
Рождества
класть
на
стол
чересло
п луга
(trzoslo plugowe),
чт об
мыш и
и
кро ты
не
по рт или
па шни
[192, т.
I, с.
15].
В
Червонной
Ру си**
кое- где
накануне
Нового
год а
вече­
ром
ходят
по
хатам
с
пл угом
и,
показывая
вид,
что
орют,
посыпают
овс ом
и
к уку руз ою.
При
этом
поют :
Twoji woly, moji woly; —Hej, hej!
A w peredi dwa medwedi; — Hej, hej!
A w pryhoni dwi woroni; —Hej, hej!
W kolisnici dwi senyci; —Hej, hej!
Sij, rodysi, zyto, pszenyci,
Wszylaka pasznici! — Hej, hej!
[192, t. 1, c. 15]
Вероятно,
что
пл уг
и
оранье
отн о сятся
к
по дател ю
плодородия
полей.
За
такого
мы
зна ем
гром овн и ка
Иль ю,
заменяющего
язы чес кое
божество
грома.
Илья
ходит
по


384
А.
А.
Потебня
земле
именно
ок оло
Ро жде ства ,
об
чем
говорится
в
Мал о­
россии
при
засев ань е
на
Новый
год:
Ходе
Ильля
на
Васыля
—
У
йо го
пу га
жы тян ая:
Де
пугою
махне,
Там
жы то
росте.
[78, с.
344]
Но,
с
другой
стороны,
и
солнце
ест ь
божество
з емл едел ь­
ч еско е,
посылающее
у рожа й,
и
в
его
честь
мо гли
совер­
шаться
обр яды
с
плугом.
Однако
первое
предположение
заслуживает
предпочтения,
потому
что
в
пр ивед е нной
га­
лицкой
пе сне
говорится
об
оранье
медведями,
а
м едве дь
ес ть
животный
обр аз
Тора-Тунара,
кот оры й
в
некоторых
местах
Германии
в
это м
виде
явл яе тся
людям
око ло
Ро ж­
дества
[176, с .
238].
Труд но
найти
основания
непосредственного
сближе­
ния
божества
грома
с
медведем;
но
общее
ме жду
о ра­
нь ем
и
плугом,
которые,
как
полагаем,
посвящены
гр ому,
и
ме две дем
то,
что
как
плу г
д ерет,
рвет
зе млю
(таково
основное
значение
с лов
орать,
рало,
борона;
по
скр.
плуг
(или кирка,
лопата)
—
годарана,
со бств енн о
дерущий
зе­
млю ), так и медведь дерет.
Санскритское
на зван ие
медве­
дя
по
этому
признаку,
им енно
ркша
(собственно портя­
щи й,
то
е сть
р ву щ ий), греческое аркто£, латинское ursus
сохранилось
и
в
сла вянс ко м,
хо тя
и
с
измененным
значе­
нием:
так
как
санскритское
р
в
начале
слова
= славянско­
му
ру,
ры,
а
санскр.
кил
= славянскому с (с р.
санскрит,
р кша,
сл ав ян ское
л ыс ), то санскритскому ркша,
медв едь
= сла­
вян ск ое
рысь,
литовское
lüsis, рысь ( а
может
быть,
как
ду­
ма ет
Бопп,
и
литовское
lokys, медведь).
Подобным
обра­
зом
санскритское
врка,
во лк
(собственно разрывающий,
режущий)
в
язык е
Вед
знач ит
вместе
и
пл уг,
а
санскритс­
кому
кока,
волк,
соответствует
готское
höha, плуг [166, с.
353] и сербское кука,
крю к
и
кир ка.
Мало р у сская
посл ови­
ца
говорит,
что
нехорошо
орать
волком
(«вовка в плуг,
а
вш
к
чорту
в
л уг »), то есть отрицает связь представле ­
ний
в олка
и
плуга,
а
такое
отрицание
в
народной
поэзии
почти
всегда
свидетельствует,
что
такая
св язь
б ыла
в
язы
ке.
Действительно,
в
сказках,
как
у вид им,
со хр анил ась
па­
мять
об
оранье
змеем,
мифическое
значение
кое го
очень
сходно
со
значением
во лк а4.
4 В языке нередко сочетаются представления быстроты и раз­
рыванья.
Так,
между
п роч им,
в
корне
вр,
от
которого,
с
одной
12-!


О
мифи ческ ом
значении
некоторых
обрядов
и
поверий
385
Почему
в
приве д е нной
вы ше
галицкой
пе сне
вм есте
с
медведями
упоминаются
вороны
и
синицы,
это
неясно.
П амять
о
божественном
про ис хо жде нии
плу га
сохра­
нилась
в
ма л орусс ком
поверье,
что
сам
Бог
дал
Адаму
пл уг,
а
Еве
ку ж ёлку *, когда высылал их из рая [72, кн. 3,
с.
74].
Важнее
для
нас
следующий
ра сс ка з: «В незапамят ­
ные
времена
послал
Бог
на
народ
коз ац кий
страшного
зм ея,
опустошавшего
кр ай.
Владет ел ь
той
земли
условил­
ся
с
чудовищем
ежедневно
давать
ему
на
по жр ание
одно­
го
юношу,
по
оче ред и
из
каждого
семейства.
Ч ерез
сто
лет
пришл а
очередь
на
царского
с ына.
Напрасно
весь
на­
род
пре длага л
взамен
сво их
детей.
Змей
не
согласился,
и
цар евич а
отв езли
на
урочн ое
место.
Там
явился
цареви­
чу
Ангел,
приказал
бежать
от
зм ея
и
для
обле гчен ия
по­
бега
выучил
мо литве
«Отче наш» .
Цар ев ич
пустился
бе­
жа ть
и
беж ал
три
дня
и
три
н очи.
Как
только
пер е става л
он
п овт орять
с лова
м оли твы,
тотчас
нач инал о
его
палит ь
жгучее
дыхание
з мея.
На
четв ер тый
день,
уже
изнемогая
от
усталости,
увидел
он
перед
собою
кузницу,
где
св.
Гл еб
и
Б орис
ко вали
пе рвый
пл уг
для
людей
э той
ст ра ны;
вбежал
туда,
а
святые
захл оп ну ли
за
ним
желе зн ые
двери.
Зме й,
когда
ему
не
захот ели
выдать
юноши,
трижды
лизнул
языком
двери,
а
за
четвертым
разом
просадил
язык
на­
с кв озь.
Тогда
святые
сх вати ли
его
за
язы к
раскаленными
клещами,
за пр ягли
в
готовый
уже
плуг
и
провели
этим
плугом
борозду,
доныне
называемую
зм е евым
валом»
[201, с. 39—40]. Что этот рассказ в основных чертах пере­
дан
верно,
подтверждается
его
сходством
с
разнослови-
ст ор оны,
орать,
с
дру гой
скр.
ара,
бы ст рый,
и
с лав,
ор-ьл ъ.
Отсюда
связь
ор ла
и
оранья:
Орел
поле
i3opae
И
пшенищ
по сг яв.
Та
зоре мо
по ле
орлами,
Та
зааемо
жемчугами.
[60, с.
78-79]
Не
в
этом
ли
соч ет ании
пр едст ав ле ний
б ыстр оты
и
раз дир ань я
сле дуе т
искать
основания
сближению
мысли
(быстрой)
и
оранья**?
Горе
мое,
г оре,
нещасная
доля!
Выорала
дивчынонька
мыс ле ньк амы
поле,
Карымы
очыма
та
й
заволочы ла,
Др ибне нькым ы
слизонькамы
все
по ле
зросыла...
[78, с.
274]
Вп рочем ,
представления
быстроты
с лед ует
искать
не
в
слов е
мысль,
кот о­
рое,
вероятно,
вмест е
с
ли т.
minsle, загадка,
отно ситс я
к
корню
ма н,
ду­
мать,
а
в
его
син он им ах** *.
13.
А.
А.
По теб ня


386
А.
А.
Потебн я
ями ,
изв ес тны ми
из
других
источников.
По
Максимовичу,
«князь Борис (о д ин)
все
плуги
ковал
да
людям
давал », за
что
и
ве лико е
почтение
к
святому
князю
з ем ледельч еск о­
го
народа
Украины
[72, кн. 3, с. 74].
Причина,
по
кот оро й
Борису
пр и пис ыв ается
кованье
плуг а,
мож ет
быть ,
та,
что
имя
его
поминается
вместе
с
именем
Глеба,
которое
риф­
муется
с
хл еб ом:
малор усск ое
«На Глеба и Бориса за хлеб не
берися» (то есть в этот день, 2-го
мая
или
24 июля,
не
сле­
ду ет
«робить хлеба»; хлебороб —
земледелец);галицкое «На
Бори са
и
Глеба
берися
до
хлеба» (о начале жатвы 24-го
июля)[33, с.
251]; великорусское « На
Бо рис
и
Гле б
по спе­
вает
хл еб» [104, т.
2, кн.
7, с.
45].
В
день
Бориса
и
Глеба
гр озн ых
бывают
б ольш ие
грозы,
кот орые
палят
копны
и
людей,
работающих
в
это т
день
(24 июля). Отсюда это т
день
в
Тульской
губернии
изве стен
под
именем
Па лик оп-
ны
[104, т .
2, кн. 7, с. 45;118, т.
6, с.
47], как у малорусов
ден ь
великомученика
и
ц елит еля
Пантелеймона
—
Палгя,
П алик опы
(27 июля). Из всего этого заключаем,
что
святые
Бори с
и
Глеб
заменили
гр омо вое
боже ств о,
покровитель­
ст во вавш ее
з емл еделию
и
сков авшее
первый
плу г
для
людей.
По
другому
малор усск ому
пове рь ю,
первый
плуг
для
людей
ко вал
Кузьма-Демьян,
Божий
коваль
(одно лицо), ко­
гда
ве лик ий
зме й,
истреблявший
род
людской,
вздумал
напасть
на
него.
Когда
з мей
язык ом
сво им
пролизал
дверь
в
кузницу,
тог да
Божий
коваль
ухватил
его
клещами
за
язык,
запряг
в
пл уг
и
пр оо рал
зе млю
от
моря
до
мо ря.
Те
борозды
лежат
по
обе
ст ороны
Днепра
змеевыми
ва ла ми.
Великий
змей
в
плуге
все
просился
напиться
вод ы
из
Дне ­
пр а,
а
Божий
коваль
все
погонял
его,
по ка
доб ралс я
до
Че рн ого
мо ря,
тогда
уже
пустил
змея
пит ь
до
воли;
и
как
выпил
полм о ря,
то
и
ра ссел ся,
и
по полз ли
из
него
малые
зм еи
[72, кн. 3, с. 74].
С
этим
сравните
бело р усску ю
ска з­
к у *: богатырь отправляется побивать змея,
пожравшего
солнце,
уб ив ает
его
и,
раз ломав ши
его
голову,
во сст анавл ива ­
ет
бе лый
свет.
Богатыря
п ре след уют
сначала
дочери
з мея,
п отом
сама
змеиха
с
пастью
от
неб а
до
земли,
и
он
спаса­
ется
в
ку зню
к
Кузьме
и
Де мьян у
за
двенадцать
железных
дверей.
Змеиха
пролизывает
эти
двери,
но
ку зн ецы,
схва­
тивши
ее
за
яз ык
раскаленными
клещами,
убивают
и
прах
развевают
по
ветру
[7, т.
2, с.
100—103].
И
здесь
безмездные
вра чи
и
бессребреники
Козьма
и
Дамьян
стали
кузнецами
по
причине
звуковой
близости
имени
Кузьмы
со
словами
кузня,
кузло
{ков), Это один из
м но жества
примеров
сильного
стремления
народа
уподо-
13-2


О
ми ф ическо м
значении
некотор ы х
обрядов
и
поверий
387
б лять
чужое,
осмысливать
звуки
не по нятных
слов,
прида­
вая
им
с вое
содержание,
присоздавать
к
готовой
внешней
ф орме
сло в
внутреннюю
форму.
За мечател ь но ,
что,
как
в
одном
из
пр ивед е нных
свидетельств
является
один
ку з­
нец
Борис,
так
в
другом
—
о дин
Божий
коваль
Куз ьма- Де­
мьян,
ил и,
как
называет
его
песня,
Кузьма
Демьянович;
это
предполагает
сущ ест во вание
мифа
об
од ном
боге-кузне-
це.
В
одном
малорусском
сказании
мы
видели,
что
эт от
бог
явля ет ся
о дин
и
од ин
у бивает
зме я;
в
другом
бело­
русском
победа
над
зм еем
разделена
между
богатырем
и
богом-кузнецом,
причем
богатырь
ище т
за щиты
у
куз ­
неца;
в
третьем
ма лорусс ком
о
богатыре
вов се
не
говорит­
ся,
а
является
только
цар е вич,
спасаем ый
кузнецом.
Эти
разноречия
за ставл яют
думать,
что
богатырь
и
царе­
вич
—
черты
позднейшие,
хотя
и
язы чески е,
и
что
в
пер­
во начал ь ных
сказа ниях
одному
ку знецу
приписывалось
и
о сво бож дение
солнца
из
голов
зме я,
и
оранье
зме ем.
Змей,
как
извест но ,
ес ть
индийское
врт ра
(туча,
покры ­
вающая
небо,
скрывающая
со лн ц е), которому Индра рас ­
к алыв ает
голову
пер уном *.
Наш ей
змеихе
соответствует
ма ть
Вритры,
тоже
убив аемая
Индр о ю.
Что
до
ора нья
зме­
ем,
то
оно
похоже
на
индийский
м иф,
что
Индра,
осв об о­
ждающ ий
вод ы,
к ото рые
держ ал
в
заклю чен и и
зме й
(ahu)' и проливающий их на землю,
в месте
с
тем
ро ет
рус­
ла
для
рек.
Это
сближение
было
бы
в ероят но,
ес ли
б
мы
бы ли
вправе
принимать
змеевы
валы,
идущие
«по обе сто ­
роны
Д не пр а », за берега самого Днепра.
В
случае
то­
ждества
змеев а
ва ла
и
днепровского
русла
(что давало бы
нам
сл ав ян ский
миф
о
небесном
нач але
Дне пра
и
рек
во­
обще)
род или сь
бы
следующие
во про с ы: «Если выраже ­
ние
«Индра роет русла рек»
понимать
та к,
что
Индра,
освободивши
вод ы,
тем
самы м
дает
им
во лю
проклады­
в ать
себ е
п уть
по
земле,
то
каким
обра зом
русские
сказки
мо гли
поставить
событие,
следующее
за
смер т ью
зм ея,
именно
освобождение
вод
и
рытье
ими
р усел
( = оранью),
прежде
это й
смер ти?
Ес ли
же
Индра
сам
лично
роет
рус­
ла
для
в од,
то
что
будет
значить
в
русских
ск аз ках
оранье
змеем,
то
е сть
т уч ею?» На эти вопросы можно бы отве­
чать
удов летв ори те льно.
Первоначально
рытье
русел
и
у би­
ение
зме я
—
события,
не
следующие
одно
за
дру ги м,
а
одновременные
и
т ож дест венны е
В
одной
песне
Ригве-
ды
говорится,
что
ког да
Индра
по ра зил
змея,
то
ос во бо­
ж д енные
вод ы
пол ил ись, «как по руслу», «по расколотому»
т елу
этого
зме я
[176, с .
164].
Это
следует,
ка жетс я,
пони­
ма ть
т ак:
Вритра
или
чуча
представляются
в
виде
горы,


388
А.
А.
По теб ня
внутри
к оей
за ключе ны
воды;
молния
рассекает
эту
г ору
(тучу,
вритру)
и
образует
ущелья,
по
которым
из ли ваю тся
на
зе млю
дож девы е
в оды.
Эти
ущелья
не
что
иное,
как
ра зр уб ленное
т ело
Вритры.
Когда
небесное
со быти е
пере­
несено
на
землю
и
бог ,
бороздящий
тучи ,
стал
покровите­
лем
з емл еделия ,
бороздящим
землю,
то
мо гло
случи тьс я,
что
эт их
борозд
почему
бы
то
ни
было
(например,
по
прич ине
святости
земли,
по
причине
представления
ее
женщиною,
находящеюся
не
во
вражде
с
Пер уном )
нель­
зя
было
назвать
телом
зм ея.
Но
св язь
представлений
зм ея
и
оранья
(разрыванья,
рассеканья)
существовала
еще
и
требовала
восстановления,
то
ест ь
определенного
места
в
нов ом
ми фе,
и
вот
это
восстановление
совершается
та­
ким
образом,
что
миф
за став ляет
бога
орать
змеем.
Индра
и
Тор
как
п ода тели
плодородия
покровитель­
ствуют
бр аку
и
се ме йной
жизни.
Тор
явля ет ся
на
с вадь бы.
Его
молот
играл
важную
роль
при
брачных
обр ядах* .
У
славянского
бога-грома
был
то же
молот
—
одна
из
при­
чин ,
почему
этот
бог
с тал
к узн ец ом**.
О
Кузьме
свад еб ная
песня
говорит,
что
он
кует
свад ьб у:
О коло
двора,
около
А гаф оны ча,
Пролегало
там
три
ступеньки
Что
ли
торныя
дороже нь ки,
Как
по
первой
ли
по
стеженьке,
По
той
ли
торной
дороженьке,
Там
шел
сам
Иисус
Христ ос
Со
всеми
со
ап ост о лами.
По
второй
ли
по
ст еж еньке ,
По
той
ли
торной
дороженьке,
Там
шла
М ать
Пречи ст ая.
Как
по
тр ет ьей
ли
по
сте ж еньке,
По
той
ли
торной
дороженьке,
Там
шел
сам
Козьма-Демьян
На
св адь бу
Аг аф оныча .
«Ты святой ли ты,
Козьма-Демьян,
Да
Козьма
ли
ты
Демьянович!
Да
ты
ск уй
ли
ка
нам
свадебку».
[118, т .
2, с.
448]
Эт ою
св язью
ко ва нья
и
брака
об ъясняе тся,
почему
под блю д ные
песни
о
кузнеце
предвещают
богатство
и
свадьбу:
Иде т
к узнец
из
к у зницы,
слава!***
Шубенка
на
нем
худенька:
Одна
по ла
во
сто
р ублей,
Др угая
по ла
в
тысячу,
А
в сей-т о
шубенке
це ны
не т,
13-4


О
м иф ическ ом
значении
некоторых
обр ядов
и
пов ерий
389
Цена
ей
у
царя
в
казне,
У
царя
в
казне,
в
золотом
лар це.
[107, т.
3, с.
71-72]
Идет
кузнец
из
ку зницы ,
слава!*
Несет
кузнец
три
мо лот а.
«Кузнец,
ку зне ц!
ты
с куй
венец,
Ты
скуй
венец
и
золот,
и
нов,
Из
остаточков
золот
перст ен ь,
Из
обрезчиков
булавочку,
Мне
в
том
венце
венчатися,
Мне
тем
перстнем
обручатися,
Мне
тою
б улавко ю
убрус
притыкати».
[118, т .
7, с.
153]
Отн ош ение
Кузьмы
к
браку,
с
одн ой
стороны,
и
к
гро­
му,
с
другой,
подтверждается
с леду ющим :
в
Пензенской
губернии
1- го
н ояб ря,
в
день
святых
Кузьмы
и
Дамьяна,
праздну ют ся
Кузьминки,
исключительно
дев ичи й
пр азд­
ник ,
на
котором
во
время
угощения
п оют:
Полно,
полно
на м,
дев ушк и,
Чужо
пи во
пи ти!
Не
пора
ли
на м,
подружки,
Свое
з атев ати,
[118, т .
6, с.
64]
то
ес ть
не
пора
ли
затевать
св ою
свадьбу;
питье
пив а
или
вина
ес ть
в
сл ав ян ских
песнях
символ
л юбви
и
брака
(наст,
из д.,
с.
292—295).
В
других
ме стах
Великороссии
в
тот
же
де нь
со в ер шаются
обряды
с
курами
и
пе туха­
ми—
п тиц ею,
имеющею
тесную
св язь
с
огнем,
громом
и,
как
увидим
ниж е,
браком:
справляют
курьи
именины,
да рят
родным
кур
на
кра сное
житье,
убивают
коче та
в
ов инах
[104, т.
2, кн.
7, с.
65].
У
немцев
и
у
нас
Масляная
так
сходна
в
обрядном
от­
ношении
с
Рождеством,
что
может
рассматриваться
как
продолжение
ро ж деств енских
пра здн ик ов
(der Zwölften).
Так,
у
немцев
и
на
ро ждест венских
праздниках,
и
на
Мас­
ля ной
те
же
обрядные
яств а,
те
же
з апр е щения
прясть
и
посещения
д омов
тою
же
прядущею
богинею
(Frau
Herke, Wulle, Holle) [107, с . 370—371]. Т ак ,
рядом
со
св и­
детел ь ствам и
об
отношении
плу га
к
Рождеству
можем
повторить
изъяснения
о
х ож денье
с
плугом
на
Масля но й.
На
Рейне,
во
Франконии
и
других
мес тах
м оло дые
л юди
со бир ают
взрослых
девиц
(Dantzjunckfrauen), запрягают
их
в
плу г
и
вез ут
му зы кант а,
сидящего
на
плу ге
и
игра ­
ющего,
в
воду;
в
других
мес тах
во зят
ог нен ный
плуг
(ein fe-
ürinen Pflüg mit einem meisterlichen darauff gemachten Feür
angezündet), пока он не рассыплется вдребезги .
По
дру­
гим
извес тиям ,
молодые
л юди,
идущие
за
плугом,
се ют


390
А.
А.
Пот ебн я
сечку
и
стружки,
девиц,
запряженных
в
плуг,
заст авл яют
откупаться, «как бы в наказание за то,
что
до
Масляной
они
не
вышли
за муж » [146, с.
242—243].
Мо жет
быть ,
ко­
лодки
(пол .
klockt), которые в Малороссии и в Польше
в
конце
Масляной
или
в
нач але
Великого
поста
привязы­
ва ют
х олостым
мужчинам
и
незамужним
женщ инам,
то­
ждеств ен ны
с
эти м
плугом;
но
если
это
и
не
так,
то
все
же
приведенные
нем ецки е
обр яды
имеют
важность
и
для
славянской
мифологии.
Хо жде нье
с
плугом
на
Рождество
в
Червонной
Руси
имеет
целью
плодородие
земли,
на
что
ук аз ывает
припев:«Сей,
родися
жито !» и проч.; соответст­
венно
этому
хожденье
с
плугом,
запряженным
дев иц ами,
мо гло
им еть
целью
плодородие
браков.
В
славянской
по­
эзии
земл я,
роля * (resp. дор о га,
ткань)
—
символ
женщины,
орать
землю
(resp.
ходить
по
до р о г е, carpere viam, по ста­
ринному
выражению,
касатися
или
въ
пу ть
касатися,
со бс твен но
рвать
дорогу)
—
носить,
рвать
платье
—
символ
любви
и
бр ака
(наст,
изд.,
с.
372—376).
От сюда
пл уг
—
символ
оплодотворяющего
нач ал а.
Выше
мы
пре д­
положили,
что
первообраз
оранья
змеем
ес ть
громовая
стр ел а,
раздирающая
тучу,
то
ес ть
гром овое
божество,
поражающее
зме я.
Это
объяс не ни е
неприложимо
к
п лугу
как
символу
п ло дор одия
и
брака,
но
указывает
на
то,
что
и
так
по нима е мый
плуг
и меет
в
основании
то
же
небес­
ное
я влен ие
грозы,
но
представляемое
уже
не
бит вою ,
а
бра ком
громового
божества
и
тучи,
за ме ненно й
при
д аль нейше м
развитии
мифа
зе мл ею.
Подобный
индий­
ски й
миф
мы
увидим
ниж е.
Сообразно
с
эт им
можно
объяснять
и
кованье
свадеб.
В
поз днейш ем
сказа нии
б ог,
ку ющий
свадьбу,
ку ет
ее
не
для
себя,
а
для
людей.
Но
как
бог,
кующий
плуг,—
сим ­
вол
брака,
так
и
кующий
с вадь бу
первоначально
сам
то­
ждествен
с
жен ихом .
На
это
указывают
следующие
стихи
серб,
песни:
Злату
he се куюн^ а
наЬи,
И
ме ни
he мойсу^еник
доЬи,
[50, т.
I, с.
376]
где
кузнец
—
символ
суженого.
3.
Из
вышесказанного
заключ аем ,
что
язы ческ ий
праздник,
со впа вший
и
слившийся
с
Рождеством
и
бли з­
ким и
к
н ему
хр ист ианс ким и
праздниками,
был
по свяще н,
меж ду
п рочи м,
боже с тву
огня-—-грома,
п одат елю
п лодо­
родия
полей,
богатства,
покр овите лю
брака,
имевшему,
ве роятн о,
отношение
к
см ерти .
Это
божество
мо гло
на­


О
миф ич еском
значении
некоторых
обрядов
и
поверий
391
зыват ься
Пе рун ом,
но
м огло
носить
и
другое
имя
—
Сваро-
га,
который
в
известном
месте
Ипатьевского
списка
Нес­
тор овой
летописи
заменяет
ку знец а
Г еф еста,
установив­
шего
закон
«женамъ за единъ мужъ посягати», и называет ­
ся
отц ом
Дажь-бога
—
солнца*.
Кроме
эт ого
божества,
р ож дественск ие
обряды
и
песни
указывают
на
другое
му­
жеск ое,
к
которому
мы
теперь
переходим.
Первый
день
Рождества
называется
у
сербов
БожиЬ,
то
ес ть
сын
Божий.
Судя
по
некоторым
данным,
БожиЬ
ес ть
лицо
не
вполне
христианское:
оно
пр иня ло
некоторые
черты
ми фи ческог о
сущ еств а,
которое
тоже
могло
назы­
ваться
Божичем.
Начнем
с
наиболее
шатких
указаний
на
эт о.
В.
С.
Караджич
говорит,
что
слышал
в
де тст ве
коляд ­
ку,
в
которой
просят
«да им краве буду млщечне,
да
наму-
зу
пун
кабао
мл щ ека»:
Да
ок упам ,
ко лед о!
Малог
бога,
ко ледо!
И
бо жиЬ а,
коледо !
[53]
Конечно,
и
может
бы ть
здесь
плеонастическое,
но
мо­
жет
быт ь,
и
нет.
В
последнем
сл учае
малый
бог
отличается
от
божича;
сою з
указывает
на
неполное
их
слияние.
Купа­
нье
новорожденного
бога
в
молоке
небесных
коров,
зам е­
не нных
п отом
земными,
может
быть
чертою
чис то
языче­
с кою.
О
праздновании
рождения
языче ско го
божества
го­
ворит
и
великорусская
ко лядка:
Урод илась
коляда
Нак анун е
Ро жд ества .
[118, т.
7, с.
57]
Есл и,
что
в ероят но,
слово
коляда
не
славянское,
то
оно
заменило
другое,
бол ее
древнее
название.
Не
мен ее
двусмысленны
сле ду ющие
ме ста
сер бс ких
колядок:
.. .Н емо
Бога
молити
За
ст арог а
за
бадььака,
За
м ладо га
за
бож иЬ а.
[50, т.
I, с.
88]
...Врн
се
натраг,
стара
MajKo,
Ево
су
ти
гости
дошли,
Добри
гости,
ко ле !)ани,
Kojn оде,
Б ога
моле
За
стар ог а
за
бадььака,
За
м ладог а
за
бо жиЬа.
[Там же,
с.
88]


392
А.
А.
П отебня
Может
быть ,
Божич
назван
молодым
столько
же
пото­
му,
что
пр а здну ется
его
рождение,
сколько
и
потому,
что
он
бог
новый,
по
отношению
к
старому
бадняку,
б огу
яз ы­
ческому.
Может
быт ь,
песня ,
различая
два
пе риод а
рели­
ги оз ного
сознания ,
в
то
же
время
своеобразно
их
смеши­
вает.
Но
ес ть
и
другая
возм ожн ос ть,
что
бадняк
и
бо жич
наз ва ны
старым
и
молодым
как
оте ц
и
сын.
В
стр анн ой
мыс ли
«молить Бога (х р исти анско г о)
за
бад няк а
и
бо жи-
ча»
—
очевидное
смешение
пон яти й.
Это
смешение
дает
пер еве с
второму
предпо л о жению ,
что
божич
как
боже ­
ство
языч еск ое
ставится
здесь
на
од ну
доску
с
бадняком.
Христианский
Бог
стоит
неизм ер им о
высоко
над
челове­
ком,
не
разделяет
ни
людских
радо ст ей,
ни
страданий,
и
потому,
с
христианской
точки
[зрения], невозможно
моли т ься
одному
лицу
Бо жест венно й
Т роицы
за
другое.
Но
язычес ки е
боги
участ вую т
в
положении
человека.
Этим
об ъясн яе тся
сохра ни в ше еся
еще
в
средн е-в ерх нен е­
мецкой
поэзии
соп оста вле ни е
че ловек а
и
б ога : «Gote unde
mir willekomen» (потом Got становится только усилением
м е с т оим е ния: «sit mir-gote willkomen)», «знаю я и Бог», «я
и
Од ин», «жалуюсь вам и Богу»
и
проч.
[146, с .
15 — 16].
Подобных
славянских
вы раж ений
меньше;
кроме
выра­
жений
«иди с Богом», «Бог с тобою!», укажем на следу­
ющи е:
м алорус ско е
«Прошу Бога и вас,
вся
чесна
громадо,
на
хл! б,
на
ешь
та
й
на
весг ль ля » [127, с . 47]; сербская сва­
дебная
песня:
Куд
нам
п о1)е 1)увеги)'а,
в иде
ли
га
ко?
В идио
га
домаЬине
и
Господин
Бог.
При
повт оре нии
этого
двустишия
вместо
домаЬине
по­
ют ся
названия
все х
поезжан:
п рв и]енч е,
с тари
свате
(зват .
п ад.
вм есто
именительного), кум венчани и так далее;
все
эти
лица
вме сте
с
богом
в ид ели,
ку да
по шел
молодой
[50,
т. I, с . 71—72]; ср.
т ак же: «С вами дошла свака cpeha и сам
Господ
Бо г» [Там же,
с . 45] и несколько подобных мест* .
Языческие
бог и,
как
извест но ,
подвержены
сн у,
болезни,
опа сно ст и,
сме рти
(ср.
[146, с.
307]), и потому понятно,
что
дво еве рн ый
человек
может
моли тьс я
христианскому
Богу
за
сво их
прежних
богов.
В
подтверждение
этого
ука­
жем
на
довольно
обыкновенное
заключение
малорусских
колядок:
Да
бувай
здоров
и
в
вику
до вг ый,
Не
сам
собою,
з
своею
жоною,
3 усим родом,
з
Госпо до м
Богом,
3 Исусом Хрыстом,
з
Святым
Рожеством.
[78, с.
330]


О
миф и ческом
значении
некоторых
обрядов
и
поверий
393
Та
був ай
з доро ва,
девко
Орынко,
Не
сама
собою,
з
отцем,
з
нень кою,
И
з
мы лым
Богом,
и
з
усим
род ом.
([78, с.
330].
То
же : [Там же,
с.
336, 341,
343-344; 192, т .
I, с.
11])
Буквальный
см ысл
второго
ме с та : «Будь здорова,
но
не
одн а,
а
с
отцом,
матерью,
мил ым
Богом
и
всем
ро­
дом »,—
ре шит е льно
не
поз воляе т
придавать
здесь
по здр а­
влению
тако й
смысл,
как ой
оно
теперь
имеет,
какой,
на­
пр име р,
в
п озд рав л ен ии : «Будьте здоровы з багатым вече ­
ром,
з
М е ла нк ою!» (31 декабря), то есть желаю вам здоро­
вья
по
случаю
сегодняшнего
праздника!
Поэт ом у
мы
по­
нимаем
приве де нные
места
буквально
и
видим
в
них
о стато к
обычая
с ла вить
не
тольк о
хозя ин а
с
се мье ю,
но
и
богов.
Жела ни е
благополучия
«тебе и Богу»
некоторым
обр азом
соответствует
христианскому: «Да приидет
Царствие
Твое !»
Что
Божич
е сть
светлое,
солнечное
бож ес тво,
это
можно
видеть
из
следующего: «Нанекимместима(као
по
Босни
и
по
Х ерц егов и ни ) cjany на БожиЬ,
т.
je.,
до м аЬин
рано
уj утру
виче : «Cjaj, Боже и БожиЬу,
наше му
или
Hainoj
(по имену свщем куЬанима редом)!» [53]. Эт о « С вет и,
Бо­
же
и
БожиЬу,
нашему
такому-то»
имеет,
очевидно,
смысл
п оздра вле ни я:
от
све та
богов
зави сит
благополучие
лю­
дей.
Есл и
бог
не
е сть
здесь
христианская
вставка
и
если
под
ним
сле ду ет
разуметь
бадняка,
то
ну жно
будет
пред­
положить,
что
и
бадняк
имеет
отношение
к
светлому,
в е дрому
н ебу,
под обн о
Индре
(прогоняющему ночную
тень,
открывающему
лицо
солнца
или
производящему
солн­
це,
небо,
зарю)
и
Тору
[176, с.
139—143].
Се рбс кому
обычаю
сякати
на
первый
д ень
Рождества
соответствует
малорусский
припев
«Щедрик- в ед ри к», име ­
ющи й,
по-видимому,
тот
же
смысл,
что
и
«сяй,
Б оже !»,
и
обрядная
ре чь
при
посыпанье
на
Новый
г од : «Роди,
Бо­
же,
жито,
пше ниц ю!
У
п оле
ядро,
а
в
доме
doöpoh5 Заме­
тим
параллелизм
в
последнем
выр аж ении:
яд ро,
как
и
си­
я нье
Божича,
имеет
переносный
смы сл
добра,
блага.
Что
касается
до
того,
что
сякают
на
первый
день
Ро ж деств а,
5 Может быть,
слова
вёдро
и
я дро
— одного
корня.
Влр.
вёд ро,
яс­
ная
и
теплая
погода,
чеш .
vedro, жар,
серб,
ве дар
(постоянный эпитет
неб а : «ведро небо»), ясный,
по дхо дит
к
скр .
eüdhpa,
ясны й,
чис т ый,
прозрачный,
хотя
скр.
и
заст авля ет
ожидать
славянское
и,
а
не
е.
По
Боппу, eüdhpa— из
пре дло га
ей
и
глагольного
корня
udh с суффиксом
р
(корень udh = undh,
з ажига ть),
отк уда
могло
пойти
слав,
ядр о
( = ведро), если оно имело в начале м.
Ср.
старинное
яд-но,
жжение.


394
Л.
Л.
Потебн я
а
щедруют
под
Новый
год,
то
это
раз ни ца
несущест венн ая.
Сходство
обрядов,
совершающихся
от
4 декабря до 6- го
г енвар я
(как увидим,
даже
в
течение
большего
времени),
заст ав л яет
дум а ть,
что
зимний
языческий
праздник
про­
долж ался
несколько
дней
или
же
(что кажется менее ве ­
роятн ым), если этот праздник был однодневный, —
что
он
распался
на
несколько
частей,
приуроченных
к
несколь­
ким
христианским
праздникам,
но
сохраняющих
первона­
ча ль ное
сходство.
Так,
обы чай
колядовать,
то
ес ть
с ла вить
на
Рождество,
и
щедроватъ,
славить
под
Новый
год,
до
то­
го
сходны,
что
ра зли ч аются
не
всем
южнорусским
племе­
нем : «щедрый вечер», припев малорусских щедровок,
у
кар­
пат ских
горцев
относится
и
к
колядкам
(в которых об­
щ ий,
и
ук ра инс кий,
и
галицкий,
припев
ес т ь: «Святый
в ечер)», откуда видно первоначальное тождество святого и
щед рого
или
багатого
веч ера.
У
п оляк ов
и
колядки,
и
ще-
дро вки
с
полным
основанием
но сят
о дно
имя
kolqdy.
В
сербской
ко ля дке
встр ечае м
место:
БожиЬ
6aje по свем свету,
По
свем
св ету
по
овоме,
[50, т.
I, с.
88]
в
котором
слово
öajamu не может значить ни чаровать,
за­
говаривать,
как
в
сербском,
ни
говорить,
как
в
русском
и
других
с ла вянски х
н аре чиях,
но
оче нь
удобно
может
з нач ить
светить:
Божич
светит.
Т акая
догадка
не
произ­
во льн а,
потому
что
корень
6hä, подобно многим другим,
первоначально
соединял
значения
све та
и
ре чи,
из
кои х
сл ав ян ские
наречия
сохранили
в
настоящее
время
только
последнее,
а
сан скр ит
—
толь ко
первое.
Производный
от
6hä славянский корень бас имеет оба значения:
первое
—
в
ба са
— краса,
баск ой
и
проч.
(значение красоты предпола­
гает
зна чен ие
све та ), второе
—в
бахарь,
то ыхруп ,
р асс каз­
чик .
Сербское
бах-орити,
заговаривать,
бас-ма,
заговор,
рус.
бас-ня.
Областное
великорусское
басить,
говорить
красно,
л ечить
и
др.
Можно,
кон ечн о,
о тнес ти
слова
баса
и
другие
то го
же
основного
значения
к
скр.
6hä, светить,
а
ба с-н я,
ба х-а рь
к
корн ю
6hätu, говорить,
потому
что
и
скр.
ш
и
£=слав.
с;
но
от
этого
дел о
не
и змен ит ся,
п отому
что
и
6Ьаш,
и
6häc —
тольк о
видоиз м ене ния
одного
и
того
же
корня.
Нака ну не
Божича
(Рождества)
п оют:
БожиЬ,
БожиЬ
бата
На
oöoja врата,
Но си
киту
злата,


О
ми фи ческом
значении
некоторых
обрядов
и
поверий
Да
позлати
врата
И
oöoja noöoja (то есть подвоя,
половинки
две ри).
[50, т.
I, с.
89J
Божи ч
стучится
в
двери,
несет
киту
(букет?) золота,
чтоб
позолотить
воро та
и
створчатые
двери.
Чтоб
понять
эт о,
следует
заметить:
а)
И
в
наших,
и
в
немец ки х
сказках
дары
св етлы х
богов
—
золотые,
и
вообще
золото
находит­
ся
в
теснейшей
связи
со
свет ом ,
так
что
выражение
«Бо ­
жич
позл ащает »
знач ит
то
же,
что
и
«Божич сияет или ба ­
ет».
б)
У
все х
почти
сл ав ян ских
плем ен
е сть
пословицы,
го ворящ и е,
что
солнце
приходит
к
воротам
и
ос вещ ает
их:
сер бск ая
«До!)’ ти сунце и пред наша врата»; хорутанская
«Razsvetli se sonce in na vratih mojih»; польская «B^dzie i
przed naszemi wrotami slonce»; малорусская «Б ли сн е
со нце
и
в
наше
вжонце», то есть «Будет
и
на
нашей
улице
празд­
ник» .
Ту
же
мысль
из обр ажает
хорутанский
обычай
ст а­
вить
на
воротах
медный
крест
в
зв езде
за
вся ког о
женато­
го
члена
семьи
—
обычай,
изв естн ый
и
многим
рус с ким:
эт от
крест
наз ыв ается
soncec или soncek и выставляется на
другой
ден ь
свадьбы
с
об рядом,
назы вае мы м
пос вяще ни­
ем, posvecilo.
Из
э того
обычая
мы
заключаем,
что
солнце
пр ихо дит
к
в орота м
и
пр инос ит
счастье
не
только
на
Рождество,
но
и
во
вре мя
(а не после)
свадьбы*.
В
одной
гр ам оте
ца ря
Алексея
Михайловича
(1649 г. )
говорится,
что
«на Москве наперед сего...
в
нав ечер ии
Рождества
Христова
кли кали
многие
лю ди
Каледу
и
Усень,
а
в
навечерии
Бо го явле ния
Го спо дня
кл ика ли
(славили?)
плугу)).
Теперь
во
многих
в ели корус ски х
губерниях
Авсе -
нем
(иначе Говсенъ (ря з а н.)
или
Т а усенъ
(симбир . ), Бауценъ
(?)) называется уже канун Нового года.
Слово
Авс енъ
сбл и­
жаю т
с
овес
на
том
о снов ании,
что
по сы пают
на
Новый
год
пре им уще ст венно
овсом
и
овсом
же
дают
славильщикам
[107, т .
2, с.
103; 118, т.
7, с.
110]; но это совсем неверно .
В
слове
ов-ъсъ
звук
с
принадлежит
суффиксу
(ср .
л ит.
av-iia (употребительное только во множественном числе
aviios), лат. av-enä), тогда как в слове ус -е нь ,
авс-енъ
с
отн о­
сится
к
кор ню
ус,
скр.
уш,
жечь , ur-ere, от которого лит.
aus-ti, светать (и
в
переносном
зн ач ении: pavasaris isausta,
рассветает,
нач ина ет ся
весна), aus-га,
ут ре нняя
заря,
то
ес ть
з арев о,
предшествующее
с олнцу,
и
звезда,
санс кр итско е
ушас,
за ря,
утро,
гре ч.
rjcbg, emq, лат.
аиг-ога
(г из г).
Ко­
ре нь
уш
имеет
другую
форму
вас.
которую
находим,
м еж­
ду
прочим,
в
сл ав,
весна,
с кр.
васанта,
то
же,
лит.
vas-ara,
лето.
Отсюда
п онят но,
почему
день
солнечного
поворота


396
А.
А.
П отебня
на
лет о
(рождения солнца?) и само солнце могли назы ­
ваться
Усенем*.
Как
Божич
приходит
к
воротам,
так
и
У сень
по дъе з­
жает,
заход ит
в
дворы:
Ех али
бояре,
Сос ну
сруб или,
Дощечки
пилил и,
М осточ ек
мостили,
Сукно м
уст илали,
Гвоздьми
убивали.
Ой
Овсень!
Ой
Овсень!
Кому
ж,
к ому
ех ать
По
то му
мосточку?
Ехать
там
Овсемо
Да
Новому
Году.
[107, т.
2, с.
111]
В
одн ой
малорусской
пе сне
мощ ен ье
мостов
ес ть
си м­
вол
ожида н ья:
Ой
мостгте
мо сти
з
зелено!
6pocri**!
Сподгваласъ
св ого
батенька
та
до
себе
в
госте
Недшя
минае,
бат еньк а
немае,
Журба
ме не
з
ног
валяе, a nixTOнезнаеит.
д.
Впрочем,
мо ще нье
в
в ели корус ской
ко ля дке
может
быт ь
темным
воспоминанием
о
небесном
мосте,
по
кото­
рому
боги
сх оди ли
на
землю:
Ой
Овсень!
Ой
Ов се нь!
Пох од и,
п огул яй
По
святым
в ечерам ,
По
веселым
тер емам!
Ой
Овсень ...
Ты
взо йди...
К
Филимону
на
двор...
Как
в
средине
Москвы
З десь
вороты
крас ны,
Вереи
все
пест ры.
Ой
О вс ень!..
Филимонов
ве сь
двор
Обведен,
затынен
Кипарисным
ты ном.
Ой
О вс ень!..
Филимонов-то
тын
Серебром
обложен,
Позолотой
у вит
и
т.
д.
[107, т .
2, с.
111-112]


О
ми фи ческом
значении
некот оры х
обрядов
и
поверий
397
Как
в
сербской
ко л ядке
ворота
позолачиваются,
укра­
шаются
солнцем,
так
и
зде сь,
по-видимому,
красота
двора
ест ь
т олько
сл едств ие
его
посещения
светл ы м
богом,
от­
блеск
небесной
красо т ы.
Эта
мысль
и
в
опи сании
роскош­
но го
убранства
теремов
в
былине
про
Соло вья
Бу дим иро-
вича:
Хорошо
в
теремах
изукрашено:
На
неб е
сол нц е,
в
тереме
солнце ;
На
неб е
меся ц,
в
тереме
ме сяц;
На
неб е
звезд ы,
в
тереме
звезды;
На
неб е
заря,
в
тереме
заря
—
И
вся
кр асота
поднебесная.
[42а,
с.
6—7]
Некоторые
другие
песн и,
в
ко тор ых
далее
р аз вив ается
то
же
побуждение,
при ведем
ниж е;
здесь
же
выпишем
песни,
до казыв ающ ие,
что
боги
посещали,
как
гости,
дома
смертных.
Кстати,
сравните
по с ло вицу: «Гость в дом,
Бог
в
до м».
Ср ав ните
та кже
орлов,
и
псков.
выр ажени е
«боги
ходят»
об
образах,
прино сим ых
на
дом.
Великорусская
коляд ка:
Приш ла
Коляда
Накануне
Р ождест ва;
Мы
ходили,
мы
искали
Коляду
святую
По
всем
по
дво рам,
По
про улоч ка м.
На шли
коляду
У
Петрова-то
двора
и
проч.
[107, т .
2, с.
68]
Колядка
ка рп атс ких
го р цев,
в
которой
удивительно
с трой но
сливаются
побуждения
языческие
и
христиан­
ские:
сн ач ала
славятся
прежние
б оги,
потом
отрицается
их
могущество
и
над
вс ею
природою
ставится
Бог
х р исти анс кий:
Ци
дома
бываш,
п ане
господарь?
Твои
ринойки6
по за м1т ани,
ТвоТ
столойки
понакрывани,
За
TBO1M столом троТ гостейки,
Г ост ейки
троТ,
не
една к и:
Один
гостейко
—
свет ле
сон сйк о.
Другим
гостейко
—
ясен
мкячок,
Третей
гос тейк о
—
дро бен
д ожд жсй ко.
Со не йко
гварит: «Hit, як над мене,
Як
я
осв1чу
г ори,
долини,
Церкви-костели
и
Bei престоли» .
6 Ринка ,
ска мья.


398
Л.
А.
Потебн я
Ясен
м шяч о к: «HiT, як над мене!
Як
я
ocßiny темну шчейку,
Возрадуются
rocri7 в дороз1,
TocTi в дороз1, волойки в возп>.
Дробен
дожджейко: «HiT, як над мене!
Як
я
перейду
три
рази
на
ярь,
Три
рази
на
ярь
мкяця
ярц я0,
Возрадуются
жита ,
пашни ци,
Жита,
пашници, Bei яринищ».
HiT як над тебе,
ве ликий
наш
Бож е!
Ти
кажеш
мшяцю-
«CßiTii всему свггу!»
Ти
кажеш
со нейку : «Св1 ти
всему
свпу !»
Ти
кажеш
дож джей ку: «Мочи суху землю’»
Роди,
Бож е
на ш.
жито,
пшен ицю ,
Жито,
пшеницю,
уся ку
г г ашницю!
Бувай
здоров,
па не
господарь!
и
проч.
[59а,
с.
29-30)
Гал ицкая
колядка
пр ивод ит
в
св язь
дом а шнее
счастье
че лове ка
с
посещением
богов:
Iszow, perejszow misiac ро nebu;
Та
strityw sia misiac z jasnoju zoriju.
Oj zorja, zorja! de w Boha buhv
De w Boha bula — de majesz staty?
—
De maju staty? U pana Iwana,
U pana Iwana, ta na jeho dwori,
Ta na jeho dwori — ta u jeho chati.
A u jeho chati, ta dwi radosty:
Perszaja radosf: syna zenytv,
A druha radost’: doczku oddawat у.
[192, г.
1, с.
10]
В
польской
ко л ядке
говорится
то лько
о
Христе
и
хри­
ст ианских
святых,
но
сохранена
черта,
по-видимому,
очень
дре вн яя:
не бес ные
гости
пользуются
земным
гос те­
приимством
и
пируют
с
людь м и:
Na sröd dworu jawor stoi,— hej Leluja!*
Na jaworze zlota rz§sa,
I przylecieli rajskie ptasz^'ta,
I obtrz^sli zlote, ziote rz§sy,
I wybiegla nadobna dziewczyna,
I rozpuscila swöj bialy fartuszek,
I pozbieraia zlote rz$sy,
I skoczyta do zlotniczehka:
«Zlotniczenku, rzemieslniczenku!
Ulij ze mi zloty kubek!»
—
Ktöz ci si$ b^dzie z niego napijal?
—
Sam Pan Jezus z Aniolami,
Го< .ть,
купец.
4 Яре^ ь,
м ай.


О
ми ф ическом
значении
некоторых
обрядов
и
поверий
399
I Maryja z dziewicami,
Nadobna dziewczyna z kawalerami. Hej Leluja!
[191, c. 5]
На
такие
же
бла го да тные
посещения
указывают
сва­
дебные
песни:
Ой
иде
Маруся
на
посад,
Зострича
iu Господь сам —
Ой
из
долею
щаслывою,
Из
доброю
год ыною .
[78, с.
144]
Чы
чуетесь,
коныченькы,
на
сыл у?
Чы
пидвезете
к няг иню
Да
пид
тую
гироньку
крутую,
Да
у
тую
церковку
свя т ую?
А
у
тый
церковци
Святый
Спас,
Винчав
дит кы- одно лит кы
в
Божгй
час.
[78, с.
167]
Stupy, Bozonku, z neba!
Teper ze tia nam treba,
Zaczny nam wisilajko,
Na nasze podwirajko,
Tychoje, weseloje,
Aby bulo szczaslywoje.
[192, t. 1, c. 66]
Biohoslawy, Bozenku,
I ty, rydnyj batenku,
Preczystaja maty!
Stupy do nas chaty
Wisile zaczynaty...
[Там же,
с.
93]
4.
Животные,
посвященные
тому
самому
солнечному
божеству,
о
котором
говорено
выш е,
то
ест ь
живот ные ,
в
об разе
к от орых
представлялось
это
божество
до
своего
очелов ече ни я,
были:
кабан,
бык ,
олень,
что
выводим
из
следующего.
а)
Св ини на
в
разных
вида х
ес ть
о дно
из
непременных
обрядных
кушаньев
на
Рожде ст во,
Нов ый
год
и
Кре ще­
нь е.
У
сербов
к
Бож ичу
колют
п оросе нк а,
ко торы й
назы­
вается
бо жура,
бо жури ца
или
в
других
мест ах ,
ра вно
как
и
у
хорватов,—
заоблица'.
На
св язь
Божича
с
поросенком
9 Заоблица ( по
юг о-з ападном у,
«бравче ци]ел о
с
гла вом
испече­
но,
или
само
одр то
за
таково
печенье» [53].
Брав ч е,
ovicula, но брав
бравац
то
же,
что
вепар.
У
хорват ов
облица
—
«крме од године», го ­
дов алы й
поросенок.


400
А.
А.
Потебн я
указывают
следующие
припевки:
после
«Варина дня»
(Варварина дня, 4 декабря)
поют:
Пору чу)'е варица БожиЬу:
«Да joj роииье од прасца ножицу,
Да
зачи ни
вариц у
шеницу».
[53, с.
54]
На
Божич
поют:
У
БожиЬа
три
н ожи На:
}едним реже заоблицу,
Другим
р еже
кобасицу,
ТреЬим
реже
чесницу.
[50, т.
1, с.
89]
У
хорватов
в
обычае
на
Рождество,
воротившись
от
обе дн и,
кот орая
н ачин ается
в
полночь,
разговляться
пече­
н ыми
колбасками.
На
Бого яв лен ье
за
завтраком
непремен­
но
долж на
быт ь
го лова ,
а
ме ста ми
и
стегно,
рождественской
заоблицы,
а
так же
и
пол
рождественского
х леба
и
вы­
до л бленны й
сы р,
из
кот оро го
п ьют
вино.
Крохи
всего
этого
д ают
ест ь
скоту,
а
лопатку
или
другую
кость
заобли­
цы
бросают
в
слив няк
[158, с .
105], что говорит о священ ­
ном
значении
этих
яс тв
и
об
их
от ноше нии
к
по да телю
пл одо ро дия
скота
и
деревьев.
В
Малороссии
щедруют:
Щедрик-ведрик!
Да йте
вареник,
Грудочку
кашки,
Кллъ це
ковбаски!
В
великорусских
а всен ных
песнях
и
кол ядка х:
Свиные
ножки
в
печи
си дел и,
На
нас
гл яде ли
и
проч.
[118, т.
7, с.
53]
Дедка
свинуш ку
убил,
Дедка
беленькую,
Спин ку
пегенькую.
Ай
да
Божья
коляда!..
([118, т .
7, с.
48.]
Ср.
[Там же,
с.
112, 119, 121]).
У
п оля ков
и
чехов
колядовщики
тоже
прос ят
колбас
[191, с.
10; 212, т.
1, с.
299-300].
Во
многих
местах
Гер ман ии
п одают
на
Рождество
св и­
ную
гол ов у.
В
Англии
эта
голова
у кр ашалась
лавровым
листом
и
р озма рино м
(растением,
им е ющим
св язь
с
бр а­
ком
и
рождением
и
посвященным
сол н еч ному
богу
Фро )
и
подавалась
па
ст ол
особенно
торжественно,
с
песнею


О
миф ическом
значении
некоторых
обрядов
и
поверий
401
[212, т .
1, с.
104, т.
2, с.
112]. Как кости
(или рог)
заобли-
цы
дают
плодородие
деревьям
и
здоровье
скоту,
так
в
Германии
изо бр ажен ия
кабана,
делаемые
на
Рождество
из
теста,
сохраняются
до
весны
р ади
плодородия
полей;
весною
часть
их
кла дут
в
семена,
пр игот овляе мы е
для
по­
сева,
ч асть
дают
в
ячмене
рабочим
лоша дям,
а
часть
работ­
никам,
ходящим
за
плугом
[212, т.
1, с.
105]10 11
.
В
некоторых
местах
Ве лик ой
Руси
свиная
голова
ест ь
кушанье,
необходимое
и
за
свадебным
столом.
В
Нерехот-
ско м
уезде
Костромской
губернии
пир
на
третий
ден ь
по­
сле
сва дьбы
называется
к рас ным
столом.
Межд у
п рочи ми
кушаньями
ставят
то гда
и
целую
вар ен ую
свиную
голову
[40,
с.
26].
В
Сарат о вско й
губернии
на
другой
ден ь
после
св адьб ы
в
доме
жениха
бы вает
для
ро дит елей
невесты,
назы ваем ых
гарными
гостями,
и
других
гостей
гарный
стол
или
просто
гарны.
После
многих
других
кушаньев
тут
по дают
свиную
голову,
о бря женн ую
кр асн ыми
лентами
[118,
т.
2, с.
364]п.
Очевидно,
кушанье
это
п ояв ляе тся
не
случайно,
а
по
обыч аю.
К рас ный
цве т
лент
ест ь
цве т
солнца.
Св язь
приведенных
обычаев
с
солн це м
доказывается
тем,
что
у
германцев
к абан
был
по св ящен
и
приносил­
ся
в
жертву
солнечному
богу,
сканд.
Фрейру
= нем.
Фро.
Из
самого
име ни
это го
бог а
можн о
видеть,
что
он
прекрасный,
ласковый
господин
(др.-нем.
fro, госпо ­
дин).
Он
бог
м ира
и
любви;
он
посылает
до ждь
и
сол­
нечный
све т,
плодородие
и
ми р.
Его
кабан
с
зол ото ю
щетиной
(gullinbursti) освещал ночь,
как
ден ь,
и
с
б ыст ро­
тою
коня
вез
колесницу
своего
бога.
Это т
кабан
как
символ
бо га
Фро
изображался
на
шлемах
(Eparhelm =
Frohelm).
Гримм
пр ивод ит
весьма
в ажн ое,
хо тя
не
совсем
ясно е,
свидетельство,
связывающее
Фро
и
каба­
на
с
Ро жде с твом
и
плугом:
в
Голландии
в
ночь
на
Рождество
ходит
по
земл е
«Derk met den beer»
(Dietrich mit dem Ebera): в это время прячут под навес
все
земледельческие
орудия,
чт об
не
пото пта л
их
кабан
и
не
сдела л
бесплодными
[146,
с.
191 — 194].
Вы ше
мы
упоминали
о
том,
что
пр ятань е
р азных
предметов
указывает
на
св язь
этих
предметов
с
теми
мифи чески ми
лицами,
от
кот оры х
их
п ряч ут.
Та­
10 У лужичан тоже пекут кабаны из теста .
См.
[212, т .
1, с.
119].
11 Слово гарный в выражении гарный стол соответствует слову крас­
ный
в
д ругом
наз вании
то го
же
стола.
Может
быть,
гарный
сохранило
здесь
з ат ер янное
в
М алор осс ии
значение
красный?
а
Дит рих
с
ка ба ном * (Пер.
с
нем.—
Примеч.
сост.).


402
А.
А.
Потебня
ким
образом,
и
из
приведенного
изв ести я
видна
свя зь
ка­
ба на
и
плуга,
о сно ванн ая
на
том,
на
чем
и
сближение
мед ­
ведя
и
волк а
с
плугом,
то
ест ь
на
общем
плугу
и
кабану
представлении
рыт ья.
Но
трудно
понять
свя зь
кабана
как
животной
формы
плуга,
роющего
зе млю,
с
солнцем.
Нуж ­
но,
каже тся ,
допус т ит ь,
что
или
вышеупомянутый
Д ерк
с
каба но м
не
есть
Фро,
или
что
Ф ро,
выделившись
из
дру­
гого,
более
древнего
боже ств а,
совмещавшего
в
се бе
с войс тва
и
солнечного
бога,
и
бога,
проявляющего
себя
в
грозе,
сохранил
некоторые
признаки
грозного
бога,
между
прочим
рытье
(тучи или земли).
Кабан
по св ящен
и
другому
светлому
божеству,
Бальдеру
(сканд.
Baldr,
др.-нем.
Paltar и Phol, аглс .
Bäldäg, Belde£y который,
по
Грим му ,
соответствует
и зве стн ому
нам
только
по
имени
слав .
Б ел -богу
[146, с.
948, 975].
За
Фро
или
Бальдера
при­
нимают
того
в садника
на
свинье,
ко то рый
вст реч ает ся
в
нескольких
нем ецких
сказках
[222, т .
2, с.
407 и след.] .
У
нас,
б ыть
может,
след
представления
солнечного
бога
верхом
на
вепре
со хран илс я
в
следующей
авсенной
песне:
...Мосты
мостить.
Кому
мо ст ами
ез дит и?
Ц арю
государю.
«Если же,— г ов ори т
издатель,—вместо
с лов
«царю го ­
сударю»
говор ят
«молодцу удальцу», тогда прибавляют:
На
чем
ему
ез дит и?
На
сивенькой
свинке.
Чем
погоняти?
Живым
поросенком.
[118, т.
7, с.
118]
Может
быть,
теперь
эта
езда
на
свинье
не
имеет
для
поющих
серьезного
смысла,
но
первоначально
это т
моло ­
дец
на
свинке,
которому
мостят
мосты,
как
Авсеню
и
ца­
рю,
мог
сам
бы ть
Авсенем.
По
тюрингенскому
поверью,
кто
накануне
Рождества
ничего
не
ест
до
ужина,
тот
увидит
ма лен ького
золотого
поросенка
[146, с.
45]12.
В
Шва бии
в
это
же
время
в идят
бе лого
поросенка
с
зо лот ою
цепью
на
шее
[222, т .
2, с.
412].
У
чехов
ест ь
такое
же
пов ерь е,
что
кто
постил
на
Щедрый
вечер,
то
ес ть
сочельник,
тот
в
эт от
веч ер
увидит
золотое
порося.
По
словацкому
пове рь ю,
на
Рождество
12 Гримм объясняет это поверье только тем,
что
с
давних
пор
в
этот
д ень
поросенок
был
последним
кушаньем
за
ужином.


О
мифическом
значении
некоторых
обрядов
и
пов ерий
403
(то есть на сочельник?) видно,
как
это
поро ся
бегает
по
вершинам
стрех.
Дети
называют
солнечный
от бле ск
в
зер­
к але
—
«zlate prasätko».
В
че шс кой
детской
игре
«v zlate
prase» бросают вверх золотое порося,
то
ест ь
круглый
ку­
сок
дерева,
и
при
эт ом
кричат: «Na nebi zlate prase
netrpime, toliko na zemi». В словацкой игре того же назва­
ния
прячут
зо лот ое
порося,
как
в
Чехах
—
золотой
пер­
стень
[150, с.
11—12]п.
Е сли
на
основании
связи
кабана
с
Б ожи чем
и
Фрейром
принять
этого
кабана
за
символ
солнца,
то
ну жно
будет
видеть
в
золотом
или
белом
поросенке
недав но
ро ди вш ееся
солнце.
В
ч еш ской
иг ре
как
бы
призывается
это
солнце-порося
на
землю.
Словацкая
игра,
как
думает
и
Гану ш,
символически
изображает,
что
солнце
скрыто
(до своего рождения на Рождество) .
б)
Некоторые
косвенные
до каза тель ств а
того,
что
солнце
представлялось
быком,
приведем
ниже.
Здесь
ука ­
жем
толь ко
на
мал о ру сскую
заг адк у,
в
которой
д ень
на­
зван
волом,
а
н очь
— ко ро во ю: «Лисий вш ycix людей зъ1 в,
чорн ая
корова
ycix людей поколола» [5, с.
21], то есть
ден ь
пробуждает,
а
н очь
усып ляет
людей.
Об
отношении
быка
к
Рождеству
свидетельствует
червоно-русский
и
польский
обычай
на ряжат ь
че ловек а
туром
и
ходить
с
ним
кол ядов ать
или
же
с ла вить
в
мясоед
[191, с .
2, 16;
192, т.
1, с.
2].
Э тот
обыч ай ,
у казы вающи й
на
посещение
дом ов
животным
образом
бо жеств а,
дополняется
след у­
ющим
га л иц ки м: «На первый день Рождества гадают по
п ерв ому
гос тю
о
будущем
счаст ье
или
несчастье
всего
до­
ма
и
потому
стараются
еще
до
прихода
гостей
ввести
в
изб у
ск от ину
(теленка?), которая,
говорят,
приносит
с
со­
бою
счастье» [192, т.
1, с.
1].
Ст ало
быт ь,
скотина
как
о браз
божества
е сть
первый,
са мый
желанный
гость.
То
же
со­
че тан ие
мыслей
о
первом
госте,
бо ге
и
ско те
видно
в
чешском
по вер ь е: «Если первый гость на первый день
Рождества
м ужчин а,
то
корова
приведет
в
этом
го ду
быч­
ка,
а
есл и
женщ ина,
то
те личк у» [212, т.
2, с.
389].
У
чехов
нак ану не
Рождества
го во рят
де тям: «Если весь
день
будете
пос тит ь,
то
ввечеру,
когда
появятся
на
неб е
13 Не понимаем,
относится
ли
следующее
известие
у
Г'ануша
к
словацкой
и гре
или
к
пов е рью
о
появ ле нии
золотого
поросяти
под
Р ож д ество : «Кто видит золотое порося,
тот
говор ит ,
что
для
того,
чтобы
найт и
его ,
нужно
пе р ейти
море
и
с плести
золот ую
веревку».
Ган уш
принимает
згу
веревку
за
нит ь
судьбы,
к ото рую
прядут
судицы.
Это
требует
доказательства,
но
несомненно.
что
море
есть
небесное
море
обзаков
п
что,
значит,
ь>ю’> >е
порося
являего!
па
неб..


404
А.
А.
Потебня
зв езды ,
у видит е
между
н ими
зол ото е
те ля
и
золо тых
по ро­
сят »14.
Это
извест и е,
ра вно
как
и
прив ед е нные
вы ше
о
зо­
лотом
поросенке,
по дкр епл яет
предположение,
что
ро­
ж дение
Божич а
и
Коляды
сле ду ет
понимать
как
рожден ие
языческого,
солнечного
бога.
Дан ные ,
из
ко то рых
создан
миф
о
рожд ен ии
солнца
зимою,
когда
солнце
поворачи­
в ает
на
лето,
оч ень
хорошо
сохранились
в
сла вянс ко м
языке
и
н арод ной
по эзи и.
Из
значительного
количества
сл ов
видно,
ч то,
по
взг ля ду
языка,
жизнь
(довольство,
богатство,
счастье,
здо­
ровье)
и
бодрствование
е сть
све т,
огонь,
а,
наоборот,
смерть
(несчастье,
бедность,
болезнь)
и
сон
или
дре мот а
есть
мрак
(мерцанье,
слабый
свет).
От сюда
еж едн евны й
восход
солнца
ест ь
его
рождение:
...Кад
ме
будиш ,
у
очи
ме
тьу биш :
«Устани,
срце,
родило
се
сунц е!»
[50, т.
1, с.' 229]
Са ран ите
лщепу
девочку,
Отку да
се
jacno сунце pafja,
[50, т.
3, с.
521]
то
е сть
лицом
на
восток.
Закат
солнца
е сть
его
смерть,
от­
ку да
сравнения
умирающих
людей
с
заходящим
солнцем.
Та к,
например,
ж ена
причитает
над
уб итым
мужем:
Мой
Дамиане, Moje japKo сунце!
Леп о
ти
ме
беше
обас]ало,
Ал’
ми
брж е
за
го рицу
за!)е.
[50, т.
1, с.
406, т.
3, с.
495—496]
Сила
тако го
взг л яда
на
закат
сол нца
как
на
его
смерть
такова,
что
обыкновенные
слов а
для
зак ат а:
заходит ь,
са­
диться—
получают
значение
погибели,
сме рти .
Эти
слова
могут
поэт ом у
о бид еть
солнце
и
должн ы
б ыть
заменяемы
др у г им и: «Србли кажу,
да
сунцу
на
вал»а
рейи
за^ е,
ни ти
cede, него смири се, jep кад му се рече за%е,
о нда
оно
рече:
«зашао па не изишао!», а кад му се рече cjede, онда оно ре­
че : «сео,
па
не
устао!», а кад му се рече смири се,
онда
оно
ре ч е: «смирно се и ти!» [53, с. 695].
Заход
солнца
есть
его
14 У чехов на первый день Рождества родители,
возвращаясь
от
заутрени,
пок азывают
детям
з орю
(zviretnice, jitfenka, krasopani.
Венера)
и
г оворя т,
что
ото
с винья
с
пор ося тами
[150,
с.
11 —12].
Отож дес тв ле ние
солнца
со
звездо ю,
если
оно
здесь
есть ,
может
происходить
от то го,
что
родившееся
солнце
показывается
ночью,
так
что
ближе
всего
ис кать
его
м ежду
звезд ами.


О
м иф ическ ом
значении
некоторых
обрядов
и
п овери й
405
удаление,
отход,
почему
уходящ и е
люди
сравниваются
с
заходящим
солнцем:
Сунце
je нам на заходу,
б рзо
he нам заЬ’,
А
невес та
на
отходу,
б рзо
he нам noh’.
[50, т.
1, с.
35]
Но,
по
очень
распространенному
у
славян
представлению,
умирающий
отправляется
в
дал ьн ий
путь;
отойти
значит
умереть,
отходная
—
канон,
чи тае мый
над
умирающим.
По­
этому
отв ет
солнца
человеку: «Зашао па не изи­
шао!»—
значит:
уйд и
без
возврата,
умри!
Вероятно,
подо­
б ный
см ысл
имеет
и
другой
ответ.
Самое
слово
с ми рить ся,
успокоиться,
от
п ри мен ения
к
заходу
сол н ечн ому
получа­
ет
зна чен ие
потушить
свет,
в
хо ро шем
смысле,
то
ест ь
без
пер еход а
мысли
к
сме рт и15, и употребляется о гашенье
священной
св ечи:
серб,
смирити
ceehy, угасить, «каже се за
крену
свеЬу,
с
KojeM се уставе у славу»; костром,
и
сибир.
з асмир ить
свечу
—
потушить
свечу
пер ед
образом.
Подо­
бн ое
поверье
и
у
не мц ев : «dorft keiner sagen sie (die Sonne)
gienge unter, must sprechen, sie gieng zu röst und gnadenh [146,
c. 702], пото му что untergehen значит и заходить,
и
погибать.
Солн це
есть
ис точн ик
жизни;
п ока
оно
ж иво,
до
тех
пор
живет
все
на
свете;
настоящая
смерть
зем но го
су­
щества
возможна,
по-видимому,
только
с
заходом
солнца.
Так
зме я,
говорит
нар од,
убитая
утром,
продолжает
дви­
гаться
до
вечера;
косари,
то
е сть
оторв ан ны е
ног и
дли нн о­
ногого
пау ка,
ко сят
до
захода
солнца.
«Во многих волош-
ских
деревнях
никого
не
хоро нят
до
полдня,
п отому
что
родные
умершего
хо тят
направить
его
д ушу
к
ее
цели
вместе
с
от ход ящим
на
покой
со лнц ем.
Они
боятся,
что
душа
поко йн ик а,
похороненного
в
то
время,
когда
солнце
еще
и дет
вверх,
забл у дитс я
и
ст анет
жертвою
какого-ни­
бу дь
рыщущего
вампира» [199, с.
302].
Преследование
душ
упырями
требует
еще
объяснения,
но
из
остального
очевидно,
что
душ а
находит
покой
только
вместе
с
со лн­
цем 16. Сон сроден со смертью,
а
потому,
по
сер бско му
по­
15 Такой переход,
меж ду
прочим,
в
олонец.
за тухн уть ,
о
бор ове:
околеть.
а
Нельзя
говорить: «оно (солнце)
заходит
(идет вниз)», а надо гово ­
ри ть: «солнце идет отдыхать» (Пер.
с
нем.—
Примеч.
со ст .).
16 Славянские поверья напоминают следующее английское:
человек
прих о дит
в
мир ,
когда
на чин ается
прилив,
и
умирает
на
берегу
не
иначе,
как
во
время
отлива.
Ес ли
бо льно й
переж ивет
начало
отл ива ,
то,
зна ч ит,
он
буд ет
жить
до
сле ду юще го
отлива
(Купер,
Дикке нс).


406
А.
А.
Потебня
ве рью , «не следует спать,
ко гда
солнце
заходит
(залазирь,
чтобы
вместе
с
умирающим
солнцем
не
з асн уть
вечным
сном,
чт об
солнце
не
приняло
спящего
за
м ерт вого
и
не
в зяло
ду ши
с
собою.
Об
этом
говорится
в
песне:
...Говори
гос па
Бановица:
«О KyMpnja, Moja робинице!
Пр обу ди
ми
два
не]‘ака сина,
Да
ми
децу
сунце
не
за лази ъ.
[50, т.
3, с.
406]
За лази ти,
заходить,
получает
здесь
причинное
знач ение:
заставлять
зай ти
(умереть).
Воз можн ость
пер ех ода
мысли
от
еж едневно й
сме рти
солнца
к
зим ней
его
смерти
и
от
ежедневного
рожде ни я
к
ро ж дению
его
зимою ,
при
повороте
на
лето,
заключает­
ся
в
том,
что
сон
и
смер ть
как
явления,
противоположные
свету
и
жизни,
как
мрак,
сбл ижают ся
с
зимою
и
морозом.
Сон
ест ь
мор оз:
тверское
заснуть,
об
озере:
замерзнуть.
Зим а
ест ь
ночь,
мрак :
стар,
зима,
север,
ина че
в
рус .
пол­
ночь,
пол .
polnoc, чеш. pulnoc, север;
в
малорусской
п есне
выражения:
зиму
зиму ва ть
и
тчку
ночувать
—
п ара лле льны
[78, с.
240].
В
серб,
причитанье
зи ма
прямо
на з вана
чер ­
н ою:
црна
зима
[51, с.
104]. Одного корня со словами мрак
и
смерть
следующие
слова:
твер .
замерека,
первое
осеннее
непогодье,
мокрый
снег
с
до ж дем;
костром,
замореки,
за­
морозки
пер ед
зимою;
Владимир,
и
ярослав.
замерек,
Вла­
димир.
замерень,
первозимье.
Пр едл ог
за
об озн ач ает
нача­
ло
дейст в ия,
названного
корнем
(ср .
зазимье,
первый
снег),
так
что
все
при веден ные
слова
зна ч ат:
начало
мрака
или
начало
смерти.
Отсюда
зи ма
и
мрак
имеют
одинаковые
переносные
значения
безобразия,
стыда,
ненави сти ,
печа­
ли,
несчастия,
зла
в ообщ е.
До казыват ь
это
не
сч ит аем
н ужным.
В
заключение
приведем
серб,
пос л овицу : «Пита ­
ли
кур ]а ка (в ол ка), кад Je HajBeha зима?
а
он
одговори:
кад
се
сунце
patja» [52, с .
248], то есть наибольший холод пе ­
ред
поворотом
солнца
на
лето
(наибольшее несчастье пе­
ред
с ча ст ьем ); впрочем,
мож но
понимать
и
так,
что
на­
ибо льши й
хо лод
—
утром,
перед
восходом
солнца,
хотя
та кое
т олк ова ние
мен ее
ве роятн о,
потому
что
во лк
имеет
особ ен ное
о тно шение
не
к
утру,
а
к
де кабр ю,
когда
ро­
жден ие
солнца.
в)
Назв ания
быка,
кор овы
переходят
к
зна чению
оле ­
ня,
лани
и
наоборот:
п ол.
krowa, самка лося;
рус .
(архан ­
ге л.)
бы к,
олен ь
самец;
ч еш. jelena, srna, имена коров;
рус.
коза,
серна,
ко зу ля,
изображение
ко ня,
оленя
или
коровы;
пол .
стар,
karw,
старый
в ол,
предполагающее
формы


О
ми фи ческо м
значении
некоторых
обрядов
и
поверий
407
кръ- въ,
кор-вь
(ср.
лит.
karve, корова), одного происхожде­
ния
с
лат .
cer-vus, олень17.
Уже
отсюда
мож но
бы,
с
неко­
то рою
вероятностью,
заключить
о
сходстве
мифического
значения
быка
и
о леня* .
Ес ть
извест ие,
что
в
Германии
уже
в
VI столетии цер ­
ко вь
преследовала
обычай
накануне
Нового
года
наря­
жаться
оленями
[222, т. I, с.
105 и др.], то есть ходить ко ­
лядовать
с
оленем,
как
у
нас
ходят
с
человеком,
к от орый
н аряжен
туром.
Се рб ская
к ол ядка
говори т
о
по явле нии
под
Рождество
св.
Петра
вер хом
на
олене:
У рани ла,
ко ледо !
стара
MajKa, коледо!
CeeToj цркви на ]у т ре н> у.
Сусрет е
je Свети Петар
На
je лену златорогу ,
Златорогу
и
парогу:
«Врн’
се
натраг,
ст ара
ма)ко!
Ево
су
ти
гости
дошли,
Добри
гости,
ко ле !)ани...».
[50, т.
1, с.
88]
Олен ь
приводится
в
св язь
со
св.
Петром
и
в
сле ду­
ющ ем
замечательном
изъ яснен ии : «На границе Вельского
и
Тотемского
округов,
бли з
верховья
В аги,
в
приходе
Ко-
чеварской
волости,
доныне
ежего дно
быв ает
в
первое
вос­
кресенье
после
П етров а
дня
особенный
народный
праздник,
на
который
собирается
множество
наро да.
Перед
обед­
не й,
уб ив
бы ка,
купленного
на
счет
всей
волости,
разни­
мают
его
на
части
и
варят
в
больших
кот лах;
после
обед­
ни
и
м о лебна
с вященник
со
всеми
богом ольца ми
вкушает
от
эт их
м яс.
Старинное
предание
гла си т,
что
в
нез апа мя т­
ные
годы
на
пра здник
сей
выб ежа л
из
дремучего
л еса
олень;
нар од,
приняв
эту
добычу
за
Божий
да р,
уб ив
и
р аз­
няв
на
ча сти,
приготовил
себе
обе д.
Это
продолжалось
несколько
лет,
но
ко гда
не
явился
олень ,
тогда
поселяне
убили
быка
для
пиршества» [107, т.
4, с.
64—65].
С
эт им
сравните
следу ющее: «Монахи Корвейского аббатства,
не­
когда
очень
бедные
и
благочестивые,
и мели
обычай
де­
лать
торжественное
угощение
в
д ень
св.
Ъи тта.
Раз,
когда
к
этому
дню
не
случилось
у
них
ни
дичи,
ни
рыб ы,
ни
ви­
на,
все
это
бы ло
им
дано
чудесным
образом:
два
ол еня
са­
ми
пришли
на
кухню,
две
большие
рыбы
очутились
на
пороге,
вод а
источника
пре врат илас ь
в
вино.
Чу до
повторя-
17 И,
вероятно,
со
сла в,
сръ-на,
сръ-на.
Основное
зн ачен ие
слов
ко­
рова,
серна,
cervus будет
—
бод ающий ,
рога т ый,
ес ли
только
мож но
от­
нести
сюда
же
гре ч.
Kepaq, лат.
cor- пи
и
ск р.
глаго л
$р,
лом ат ь,
пор­
тить,
откуда
$рнга,
рог
(по Бенфею), и,
вероятно,
г />«&(джнй), stimu­
lus, quo elephanti impelluntur, бодец.


408
А.
А.
Потебн я
ло съ
ежегодно,
пока
жив
был
аб бат,
который
умеренно
пользовался
Божьими
дарами:
бр ал
тольк о
одного
оленя,
о дну
рыбу
и
сколько
нуж но
вина;
но
когда
его
жа дный
преемник
забрал
и
оленей,
и
рыб
и
вычерпал
все
вин о
из
и сто ч ника,
то
чудо
на
следующий
год
уже
не
повтори­
лось» [222, т.
2, с.
423].
День
св.
Витта,
празднуемый
те­
п ерь
15- го
ию ня,
прежде
приходился
гораздо
позже,
ок о­
ло
24-го
июня,
и,
судя
по
некоторым
обычаям,
тождест­
вен
у
славян
с
праздником
равноденствия.
То
же
могло
б ыть
и
у
нем це в.
Это
подтверждает
м нение
Вольфа,
к ото­
рый,
основываясь
только
на
связи
оленя
с
Фр о,
прип ис ы­
вает
этому
последнему
чудо
в
Корвейском
аббатстве.
От­
сюда
возможно
закл юче ние ,
что
и
в
русском
предании
олень
ест ь
животное,
посвященное
солнцу,
приносимое
ему
в
жертву
и
первоначально
тождественное
с
ним.
Пре­
кращение
чуда,
не
объясняемое
ру сским
преданием
и
приписываемое
немецким
жадности
мо нах а,
на
самом
дел е
могло
зависеть
от
изменений
в
мысли
народа.
См ысл
ми фа
(посещение земли солнцем - ол ен ем
в
о дин
из
солнечных
праздников)
зате мни лся:
мысль
перестала
нуждаться
в
объяснении
известного
явле ния
п ри роды
пе­
рио дич ес ким
по явле ние м
бога,
производящего
это
явле ­
ние,
и
потому
пе ри оди чнос ть
устранена,
а
посещение
бо га
отн есе но
к
глубокой
ст ар ине.
Что
до
русского
пр еда­
ния ,
то
а)
первое
воскресенье
по сле
Петра
т ож дественно
по
значе нию
с
сам им
днем
Пет ра,
точно
так,
как
у
сербов
Мали
БожиЬ,
Н овый
год ,
че рез
неделю
п осле
Б ожи ча,
то
же,
что
БожиЬ,
Мали
Бурцев
дан,
через
неделю
после
Юрья,
то
же,
что
Бурцев
дан,
М лади
Ускрс,
первое
воскресе­
нье
по сле
Светлого,
то
же,
что
Ускрс,
точн о
так,
как
у
че­
хов
и
других
Ochtäb (octava) Svicek (Богоявления), Октава
Ивана
Крестителя,
Пет ра
и
Павла
и
т.
д.
тождественны
в
обрядном
миф ич еско м
отно ше нии
с
сам ими
пра зд ник а­
ми;
б)
св.
Петр,
по
народным
ве ров ан иям,
ес ть
сол нце,
су­
дя
по
том у,
что
он
деверь
на
св ад ьбе
месяца
и,
след ов а­
те ль но,
молод,
владеет
летними
жарами,
вином
и
пшени­
ц ею,
то
ест ь
летн им
ро дом
земли:
Фалил а
се
зви^езда
Да ница :
«ОжениЬу cjajHora Mjeceija,
Испр осиЬ у
му ььу
од
облака...
fljeßepnhy и Петра и Павла. . .
Ст аде
м уььа
даре
ди ]'елити...
Све том
Петру
петровске
вру Ьин еъ.
[50, т.
1, с.
115]


О
ми ф ическо м
значении
неко тор ых
обрядов
и
поверий
409
В
другой
песне
о
св а дьбе
мес яца
деверем
[назван]
о дин
Петр ,
а
о
Павле
совсем
не
упоминается:
К ада
све ци
бл аго
поделите,
Петар
узе
вин це
и
ше ницу ,
И
к л>уч еве
од
небе с ког
царства...
[50, т.
2, с.
2-3]
Если
Пе тр
—
солнце,
то
олень,
на
котором
он
едет,
по­
свя щен
солнцу,
то
е сть
есть
жи вот ная
форма
того
же
бо­
жеств а.
Впрочем,
об
оле не
мы
можем
сказа ть
то
же
и
на
осно ван ии
следующей
свад ебно й
пес ни:
Не
разлив айси,
мой
тихо й
Дунай,
Не
тони
ты
зеленые
луга,
Во
тех
ли
луг ах
ходит
олень,
Ходит
оле нь
—
золот ые
рог а,
Щипле т
олень
шелковую
траву.
По
мосту,
м осту
по
калиновому,
Тут
и шол
— прошол
Андрей-господин,
Встречю
ему
белой
олень.
Он
хлыснул
оленюшку
плёточкой,
Возг ов ори л
ему
белой
олень:
«Ты не хлыщи,
Андрей-господин!
В
некоторо
время
я
те бе
сам
приг ожусь:
Ст анеш ь
жениться,
я
на
св адь бу
приду,
Золотые
рога
я
с
соб ой
принесу,
Золотыми
рогами
в есь
двор
осв ечу .
Всех
я
твоих
тех
гостей
взв еселю,
Больше
тово
—нев есту
твою,
Невест у
твою,
З инаиду -д уш у,
Что б
она
и
не
плак ала ,
Не
над ры вала
свою
белу
гру дь »18.
Олень
яв ляет ся
на
с вадь бу,
как,
по
немецкому
пове­
рью,—на
Р ожде ств о.
Его
бе лый
ц вет
и
золот ые
рога ,
ко­
торыми
он
о св ещает
ве сь
дв ор
и
возвеселяет
гостей
и
не­
весту
{осветить
—
взвеселить
—
о дно
из
самых
обыкновен­
ных
сближений
в
сла вя нс ких
п ес ня х), прямо указывают
на
солнце.
Рога
оленя
сравниваются
с
солнцем
и
в
следу­
ющей
серб ской
песне:
Што
се
cnja Kpaj горе зелене?
Да
л’]е сунце,
да
л ’]'е месечина?
Нит’ je сунце,
нити
месечин а,
Beh два златна рога од ) е ле на,
У
ььим а
су
два
г рада
гра не на
й
т.
д.
[50, т.
1, с.
166]
18 Записано мною в Пензен.
г уберн ии.
Разночтение
см.
в
[65,
с.
79].


410
А.
А.
Потебн я
5.
К
числу
символов
солнечного
б ога
следу ет
о тнес ти
и
хлеб.
Этому
не
про тивор еч ат
указания
на
св язь
хлеба
с
гром ом
и
огнем.
Если
эти
у казани я
ве рно
нам и
поняты
и
есл и
верно,
что
вместе
с
тем
хлеб
ес ть
солнце,
то
это
можно
бы
объяснять
не
только
тем ,
что
как
в
единичной
мысли,
так
и
в
н арод ной
возможны
в
разные
времена
раз­
личные
взг ляды
на
оди н
и
тот
же
предмет,
но
и
тем ,
что
гр ом
и
солнце
находятся
в
мифическом
родстве.
О
свя то сти
хле ба
ес ть
довольно
свидетельств.
В
Ма ло­
россии
жи то
наз ыв ается
свя тым : «снт святого жита»,
«хл1 б
святый».
По
сер бс кой
по сл о ви це, «житни купац
а
дево^ачки
отац
не
могу
среЬни
бит и» [52, с.
81], потому
что
счастье
несовместимо
с
г р ехом,
а
торговать
хлебом
(и
в
Малороссии
м ес там и ), продавать дочь ( то
есть
выдавая
замуж)
—
грех
*9.
Подобным
образом
и
свечка
в
церкви
как
в ещь
свяще нна я
в
Малороссии
не
покупается,
а
выме ­
нивается.
У
чехов,
а
без
сомнения,
и
у
других
сл ав ян ских
пле ме н,
ес ть
немало
предрассудков,
основанных
на
вере
в
святость
хлеба:
кто
так
невнимателен
к
х лебу
—
дару
Бо­
жье му,
что
упустит
его
на
землю,
тот,
поднявши,
должен
его
поцеловать;
кто
разбрасывает
хлебные
крохи ,
тот
по
смерти
будет
их
со бират ь
с
кровавыми
глазами;
кто,
евш и
хлеб,
крошит
его
на
землю,
за
тем
подбирает
крохи
черт,
и
есл и
по
сме рти
эти
крохи
будут
весить
больше
самого
человека,
то
черт
бер ет
его
душу;
хлеб,
к ото рого
поче­
му-нибудь
нельзя
ест ь,
ну жно
бросить
в
затопленную
хлебную
пе чь;
в
доме
не
сл еду ет
бы ть
ни
одной
но чи
без
хл еба,
п отому
что
в
случае
несчастья
хорошо
прежде
все ­
го
вспомнить
о
дар е
Божьем
и
таким
обр азом
прийти
в
себ я
[155, No 1, с.
52].
На
найд енну ю
ве щь
нужно
три­
жды
плю нут ь,
а
п отом
уже
поднять,
потому
что
иначе
эта
вещь,
есл и
она
очарована,
может
навести
на
человека
бо­
лезнь.
Но
хл еб
можно
смело
по дн ять
и
есть,
потому
что
над
даром
Божьим
ни
зл ой
дух,
ни
кл евре ты
его
не
име­
ют
власт и
[155, No 4, с.
534].
Так
и
в
немецкой
сказке:
отец-мельник,
под озрев а я,
что
младший
сын-дурак,
лучше
разумных
братьев
ис пол няю щий
отцовские
поручения,
имеет
св язь
с
нечистою
сило ю,
обещ ае т
оставить
мел ьн и­
цу
тому
из
сыно вей,
который
принесет
наилучший
хл еб:
в
та ком
деле
нечистая
сил а
не
п оможе т
[148, т.
1, с.
187].
В
с илу
такого
же
про тивопо ст авле ния
хлеба
и
темных*
19 Сличите обряд продажи косы,
сравнение
жениха
с
ку п­
цом ,
невесты
с
то вар ом
в
свадебных
песнях
и
проч.


О
мифическом
знач ении
некоторых
обрядов
и
повер ий
411
сил,
по
словацкому
о быча ю,
в
пел енки
новорожденного
кла дут
кусок
хлеба,
чтоб
никто
дитяти
не
сглазил
[186,
с.
7]. Немцы,
когда
несу т
ди тя
крестить,
кладут
в
пеленки
понемногу
хлеба
и
со ли,
чтоб
ни
ведьмы,
ни
зл ой
дух
не
имели
власти
над
ребенком
[222, т.
1, с.
206]20 21
.
Х леб
с вят
не
только
потому,
что
он
есть
дар
Божий:
он
сам
есть
живое,
бож ест вен ное
существо.
Такой
взгляд
мог
поддерживаться
влиянием
х ри сти анст ва,
как
видно,
например,
из
чешского
по в ер ь я: «Кто колет ножом хлеб,
тот
поражает
Ис уса
Хрис та»; но вполне не может быть
объяснен
христианством.
У
чехов
говорят:
г рех
на
ночь
оставлять
хлеб
непокрытым,
потому
что
хл еб
то же
спит;
кажется,
такое
же
поверье
есть
и
в
Мало р осси и.
В
детс тве
я
слышал
малороссийскую
с каз ку,
в
которой
хле б
проти­
вопоставляется
змее,
подобно
тому,
как
выше
—
ведьме
и
черту.
Змея,
ув иде вши
хлеб
на
столе,
позавидовала
ему
и
стала
спрашивать,
как
он
дошел
до
такого
почета.
Хле б
отвечает,
что
недаром
он
теперь
в
чести,
что
до
этого
он
претерпел
многие
м уки:
его
молотили,
мололи,
месили,
в
печ и
пекли
и
зате м
уже
полож или
на
сто л.
Змея
хочет
и
себе
того
же,
но
не
вы держ ивает
и
первого
и спыт ания .
Сказка
эта
но сит
признаки
глубокой
древности.
Во-пер­
в ых,
из
сказки
об
т ом,
как
Кузьма
орал
зме ем,
видно ,
что
мелки е
змеи
родились
из
т ела
великого
зме я;
на
них ,
ст а­
ло
бы ть,
могло
пер ейт и
мифическое
зн ачен ие
змея
(Ври-
тры ,
м ногок ра тно
заменяемого
в
по зд них
с казани ях
че р­
том), врага грозного подателя хлеба.
Во-вторых,
муки
хле­
ба
объясняют,
почему
именно
змея
зави ду ет
хлебу.
Муче­
нья
хлеба
встречаются
не
в
одной
только
на шей
сказке:
«Пшеница бо много мучима,
чистъ
хл^бъ
являетъ,
а
в
печа­
ли
обр^ тае тъ
челов'Ькъ
умъ
с в ръше нъ » (Даниил Заточ ­
н ик*); серб говорит о человеке,
который
вытерпел
и
ви­
дел
мн огое: «Прошао и кроз сито и кроз решето» [52,
с.
264], то есть терпел,
как
хлеб;
в
великорусском
тертый
есть
эпитет
калача : «Девять печей хлеба испечено,
д есятая
печь
тертых
калачей» [104, т.
1, кн.
3, с.
139]; «не терши,
не
мявши,
не
будет
кала ч»; тертый калач
—
оп ытный
чело ­
век,
многое
ис пы тавши й,
подобно
хлебу2’.
Му ки
припи­
20 У кого есть с собою кусок хлеба,
над
тем
не
имеет
си лы
«die
wilde Jagd» [222, т.
2, с.
159].
В
Славонии
хлеб
и
соль
к ладут
в
пе ле нки,
ч тоб
дитя
было
богато
[158, с.
21].
Но
соль
—
ср едст во
от
ча р.
21 Отголосок сказания о муках хлеба можно видеть и в следующем
шут очн ом
малорусском
обращении
к
ва рен и ка м: «Вареники -поб ед ен ики
(бедные;
или: «Вареники -мучен и к и ъ )\ В окроне кипели,
вы
ж
за
нас
му ку
терпели:
сыром
боки
позапиханы,
масло м
очи
позаливаны»
и
проч.


412
А.
А.
П отебня
сываются
хлебу
на
том
о сно вании,
что
как
м учени е,
печаль
изображается
в
языке
как
сл едств ие
колотья,
дробленья,
так
хле б
есть,
как
по казы ва ет
наша
сказка,
пища,
пр игот ов­
ленная
из
ра збито го,
смолотого
зерн а.
Народная
поэзия
сбл иж ает
слова,
о знач аю щие
произведение,
сле дстви е
дейст­
вия
и
дей ст вующее
ли цо
или
орудие.
Так,
например,
млин,
со бств ен но
жер но в,
мелющий
(ср.
великорусское
бли н,
ма­
лору сс кое
мл инец,
назв анные
та к,
вероятно,
потому,
что
круглые,
как
ж ер но в ), сближается в малорусских песнях
с
ми л,
которое
первоначально
значило
мелк ий,
малый,
может
быт ь,
м ягк ий,
а
п отом
уже
милый,
но
вместе
и
с
синонимом
сло ва
молить,
с о бстве нно
смягчать
просьбою:
Закотилось
сонеч ко
за
новенький
млин ;
ГЦлуютця,
милуютця,
а
хто
к ому
мил.
[78, с.
317]
Ои
мли н
ме ле,
ой
м лин
меле,
не
колесом,
ли сто м;
Ъикликае
(то есть умоляет)
к озак
д1вку
не
го лосом ,
свистом:
«Вийди,
вийди.
дивчинонько,
моя
—
не
чужая!
Вийди,
вийди,
дивчинонько,
попхо
ти
моя!»
[78, с.
116]
Oj na hori, па sambori, kamin muku mele,
Pytaje sia (просит,
сп раши вает ) kozak diwki:
«Czy pidesz za mene?»
[192, t. 2, c. 199]
Подобным
о браз ом
хл еб
как
п ища
из
смолотого
зе рна
может
сб ли жатьс я
с
жер нов ом
как
мелющим.
Впрочем,
осн ова ни ем
такого
сближения
может
бы ть
и
круглый,
подобный
жернову,
вид
х леба.
Но
жерн ов,
круглый
ка­
мен ь—
оружие
громового
бога;
у
Индры
—
чакра
(кик-
Хо $), диск.
Отсюда
сближ ени е
хлеба
и
грозн ого
бога.
По
немецкому
пов ерь ю, «однажды мальчик-п асту х
п окат ил
с
горы
круглый
с ыр,
а
за
ним
хлеб,
и
г лядя,
как
хлеб
ка­
ти тся
за
сыром,
с ка з ал: «Düvel rennt un use leve Gott krigt
em»a.
За
та кое
богохульство
камень,
на
котором
он
стоял,
расселся
и
он
провалился
под
зем лю».
Хл еб
назван
богом,
преследующим
черта;
но
та кой
бог
ес ть
о бл адате ль
Пер у­
н а*, который сам сближается с хлебом;
в
Северной
Ге р­
мании
ме ста ми
во
время
грозы
г ов ор я т: «De lewe Hergott
smitt mit den Brotknust»6 Черт,
за ме нивший
змея
и
вели ка­
а
Че рт
убегает,
и
наш
до ро гой
Бог
ловит
его
(Пер .
с
нем .—
При­
м еч.
сос т,) .
^Дорогой Господь ударил (?) горбушкой хлеба (Пер .
с
нем .—
При­
ме ч.
сост.).


О
миф ич еском
значении
некоторых
обрядов
и
поверий
413
нов
(которые бегут от грома,
скатываясь
с
горы
в
в иде
клубка
или
ш ар а ), сближен с сыром.
В
Германии,
как
и
у
н ас,
ми фи ч еское
значение
с ыра
то
же,
что
и
зн ачен ие
хле ба
[170, с.
45, 475], но это не мешает их противополо­
жению;
так,
бог
грома
и
[бог]
змей ,
хотя
враги,
но
имеют
много
общего,
именно:
ср аж аются
одинаковым
оружием.
Из
всего
этого
видно,
что
в
малороссийской
с казке
зм ея
зав иду ет
хлебу
как
воплощению
грозн ого
бога.
Обря дн ый
ро ждественск ий
хлеб
у
сербов
называется
веселица
(что указывает,
может
быть,
на
о тноше ние
не
только
к
веселью,
но
и
к
с ве ту), чесница 22
и
месится
самим
хозяином
утром
на
первый
ден ь
Рождества;
в
Сл аво нии
э тот
хле б
наз ывает ся
кр вави ца\
у
чехов
необходимая
при­
надлежность
«щедрого вечера», то есть кануна Рождест ­
в а,—
хлеб ,
назы вае м ый
vänocka, или stedrovka, stedrovnice, ple-
tenice; у поляков
—
strucla.
Везде
эт от
хлеб
пшеничный,
у
.сербов и хорватов непременно пресный.
Богослужебное
значение
этого
хлеба
и
вме сте
его
от нош ение
к
урожа ю
в идно
из
сличения
следующих
обрядов.
По
рассказу
Сак­
сон а
Гр ам м атика,
у
ру ян
на
послежатвенном
празднестве
Святовида
жре ц,
совершивши
во злия ние
богу,
ставил
ме жду
со бою
и
на родом
с ла дкий
круглый
пирог
вы ши­
ною
почти
в
рост
че лове ка
и
спрашивал
у
руян,
видят
ли
его.
К огда
они
говорили,
что
видят,
он
желал,
чт об
на
следующий
год
за
пирогом
его
совсем
не
было
вид но.
Ве­
рили,
что
это т
обряд
способствует
счастью
народа
и
оби ­
лию
следующей
жатвы
[111, с.
77]. Круглый пир о г ,
веро­
ятно,
имел
отно ше ние
к
Святовиду,
солнечному
богу,
в
честь
кое го
совершалось
пр аздне ство ;
но
так
как
тако й
же
сам ый
обряд
у
малороссиян
и
сербов
им еет
место
на
Рождество
и
под
Новый
год,
то
возможно,
что
рождест­
венский
хлеб
имеет
отношение
не
к
грому,
а
к
солнцу*.
В
Малороссии,
как
говорят,
на
Щед рый,
или
Багатый,
ве­
чер
(31 декабря)
хозяйка
готовит
множество
вареников,
кнышей,
пирогов
и,
пост ави вши
все
это
кучею
на
ст ол,
за­
теплив
све чу
перед
о бразам и,
на ку рив
ладаном,
просит
му жа
«исполнить закон» . От ец с ем ейс тва должен сест ь н а
поку т и,
за
кучей
печенья.
Когда
дети,
войдя
и
моля сь,
с пра ш иваю т: «Де ж наш батько?», он спрашивает их,
в
св ою
очередь: «Хибаж вы мене небачите?»—«Не
ба чи-
мо,
т ат у».—-
«Дай же,
Боже,
щоб
и
на
той
piK не побачи-
22 Отец,
благословляя
молодых
хлебом,
говори т: «Якый сей хл1 б
чесный
та
величный,
так и
щоб
и
ьы
бу ;шЬ>


414
А.
А.
Поте бн я
ли !» Этим он выражает желание,
чт об
и
в
будущем
го ду
было
такое
же
изо б илие
всего,
как
и
в
насто ящем
[111,
с.
77—78].
У
се р бо в: «Приповеда] у,
да
се
у
Херц его ви ни
милауу
на
б ожиЬ
с
чесн и цом,
т. je. узм у дв ojицa
чесницу,
па
je окреЬу ме!)у собом и nnTajy ]едан другога: «Милам ли
се?»(то есть виден ли я из-за
ч ес ницы?). OHaj му одго­
во ри: «Милаш мало».
А
она]
први
о нда
ре че : «Сад мало,
а
до
године
ни
мало», т.
je. да роди жито добро и да тако
велика
б уде
чесница,
да
се
ни
мал о
не
по мила
иза
н >е» ([53]
милати
с е).
В
Чех ии
х озяй ка,
вымесивши
рождественский
хлеб,
и дет
в
сад
и
зама зан ны ми
тестом
руками
обнимает
плодо­
вые
деревья,
чтоб
на
тот
год
бы ло
много
плодов
[155,
No
4, с.
550]. У сербов золою с чесницы посыпают шелко­
в ичных
чер в ей,
что б
их
было
много,
как
пор о шинок
в
зо­
ле
([53] божиЬ).
В
ч есницу
зап екают
золотую
или
серебря­
ную
монету,
за
зав тра ком
ломают
чесницу,
ка ждо му
дают
по
куску,
и
в
чь ем
куске
на йдется
эта
монета,
то т,
гово­
рят,
будет
сч аст ли вее
всех
в
будущем
году.
В
Герцеговине
кладут
в
ч есницу
и
гвоздь
из
лошадиной
подковы
(у кого
е сть
лош ади ), и в чьем куске найдется этот гвоздь,
тот
бу­
дет
сч аст ли вее
других
в
присмотре
за
лош адьм и
([53] чес­
ница).
Этот
обычай
есть
и
в
Германии
и
Франции,
где
в
кр ещен ский
хлеб
запекают
яблоко
или
б об.
Кто
найдет
в
св оем
куске
эти
в ещи,
того
наз ыва ют
королем
дня
и
де­
лают
ему
п ода рки
[150, с.
17].
В
сла вянс ко й
символике
яблоко
есть,
между
п рочи м,
подарок
в
зн ак
любви
и
воо б­
ще
подарок,
например,
в
с ер бско м : «Tßoja jaöyxa неЬе гю-
г ину т и», не пропадет твой подарок.
В
Сербии
за
неделю
до
св адьбы
оте ц
нев есты
дает
отц у
жениха
ябло ко
с
вотк­
нутым
в
не го
це кино м
[51, с.
46 и след].
Как
бит ва
вооб­
ще,
та к,
в
частности,
по едино к
сближается
с
бр ачны м
пи­
ром
и
вообще
браком.
Так,
у
черногорцев
секунданты
называются
деверями.
Этим
объ ясня ет ся,
почему
ябл око ,
символ
св атов ств а,
ест ь
вме сте
и
символ
выз ова
на
по еди­
нок.
У
черногорцев
вы зыв ающи й
посылает
своему
сопер­
ни ку
яблок о.
Это т
съед ает
яблоко
в
знак
того,
что
прини­
ма ет
выз ов,
и
отда рив ае т
яблоками
же,
назначая
при
этом
час
и
место
[77, с.
83]. Боб имеет очень определенное зна­
че ние
в
сер бско й
п есне,
которую
со се дки
по ют
родильни­
це
на
баб ин ах,
то
есть
во
вре мя
обрядных
посещений
по­
сле
ро дов:
О)
на
деау
на
гоа ему
боб
се
зелени.
А
ко
и
ч
•iovcjH* ix ее зс. че пн ?


О
миф ич еском
значении
некото ры х
обрядов
и
поверий
415
Мшрко
(отец новорожденного)
га
je nocejao те се зелени,
Ру жа
(мать)
га
се
назобала,
срце
je боли...
([53] бабине)
Страдания
родильницы
представляются
здесь
следст­
вием
того,
что
она
наелась
бобов.
Вероятно,
на
том
же
о сно ван ии,
то
есть
по
виду,
напоминающему
детородный
муж еский
член,
или
по
ч ему
дру гом у,
и
горох
е сть
сим­
вол
опло до тво ре ния.
В
известной
сказке
о
Ка тиго рошк е
женщина
затяжелела,
съевши
найденну ю
на
пут и
гороши­
ну,
и
родила
богатыря23.
С удя
по
этому,
яблоко
и
боб
и
в
немецко м
и
французском
обыча е
указывают
на
св язь
рождественского
х леба,
между
прочим,
с
пло дор одие м
браков.
Не
можем
не
указать
здесь
на
про тивор еч ие
на­
ш ему
предположению
об
от ноше нии
рождественского
хлеба
у
славян
к
солнцу.
У
германцев
гор ох
по св ящен
бо­
гу
грома.
Яблоко,
по
сла вянск им ,
впрочем,
оч ень
не
яс­
ным
свидет ел ьст вам ,
тоже
связывается,
даж е
отожде­
ств ляетс я,
с
громом
и
молн ие ю.
В
серб ско й
песне
у
исто чни ка
сидит
красавица.
П аша
соби ра ет
шестьсот
сватов
и
идет
за
не ю:
Кад
их
вм!)е лщепа IjeBojxa,
Jecre млада рщеч говорила:
«Фала Богу,
чуда
велик ога !
Да
ли
je се паша помамио?
Kora xohe да узме за л» убу,
Да
он
узм е
Сунчеву
сестрицу,
Mjece4eßy првобратучеду,
Даничину
Бого м
посестриму!»
...Те
изва ди
три
]абуке златне,
И
ба чи
их
не бу
у
вис ине .
Натаче
се
сватах
ше ст
стотина,
Ко
he npnje уграбит jaöyxe;
Но
три
му ке
од
неб а
пукоше:
,|една ralja два Девера млада,
Друга
raJ)a пашу на дорина,
Tpeha rafja сватах шест стотина.
[50, т.
1, с.
116—117]
.. .Ста )ала
те
гл едала,
Ъе
се
мун»а
с
громом
игра.
Мука
гро ма
надиграла
Двема,
трима
уабукама
И
четирма
наранчама.
[Там же,
с.
161]
23 В немецкой сказке боб или фасоль (Bohne) — зам ена
само­
го
человека:
оста вле нн ое
бегущ им
зерно
отв ечае т
за
него,
как
в
других
сказках
слюна
или
кровь
[148, т .
3, с.
97].


416
А.
А.
Потебня
По
Длугошу,
когда
Болеслав
Кривоустый,
отп рав л яясь
на
пруссаков
и
поморян,
собрал
войско
у
Крушвицы,
к
войску
этому
явился
чудесным
образом
п рекр асн ый
юно ша
в
белой
блестящей
одежде.
Этот,
ко гда
войско
приблизилось
к
Наклу,
укрепленному
городу
поморян,
бросил
на
город
зол о тое
яблоко
и
исче з.
Это
был о
пре две с ти­
ем
победы
[201, с.
18]. Светлый Ангел,
может
бы ть,
з аме­
нил
здесь
гром;
инд ийс кий
Индра
называется
разорите­
лем
городов,
Пура нд ар а.
Вышеприведенные
свидетельства
об
от ноше нии
каб а­
на,
быка
и
оле ня
к
Рождеству
и
солнцу
дополняются
сл е­
дующим.
В
селениях
Шенкурского
и
Вельского
округов
приготовляют
к
празднику
Рождества
из
пшеничного
те­
ста
изо бр ажения
коров,
быков,
ов ец
и
других
животных
(ка­
к их ?) и пастухов* .
Эти
фигуры
ставились
на
ок на
для
по­
каза
проходящим,
на
с толе
с
утра
(24 декабря)
красова­
ли сь
для
семейства,
а
вечером
рассылались
в
подарок
род­
ным
[104, т.
2, кн.
7, с.
69].
Тер ещенко
[118, т.
7, с.
38]
п риб ав ляет,
что
и
в
Малороссии,
хо тя
не
повсюду,
дел ают
из
ржаного
или
пшеничного
тест а
коников,
ягнят,
коров,
быко в
и
дарят
ими
детей.
Тот
же
самый
обыч ай
в
Ма ло­
ро ссии
со блюд ает ся
и
на
свадьбах
[118, т.
2, с.
510].
Нам
говорили,
чт о,
кроме
коников
и
коров ок,
на
св адьб ах
в
Малороссии
пекут
из
те ста
и
ол еней.
Эт о,
возможно,
по
старой
памя т и.
Оле нь
хотя
и
очень
ред ко,
но
упоминает­
ся
в
малороссийских
пе снях .
В
Германии,
особенно
в
пре жни х
сла вянск их
(вендских)
зе м лях,
тоже
пекут
из
теста
кабанов,
коней
и
проч.
[222, т .
1,
с.
119; 170,
с.
406]24.
Эт от
обычай
ост авил
п рочн ые
сле ды
в
несколь­
ких
назв ани ях
рождественского
и
свадебно г о
хлеба:
серб.
браварица, «крух,
ко) и
се
у
Кастелима
(около Сплита)
мир
еси
о
БожиЬу,
као
у
нас
(в Сербии)
че с ница;
та ко
се
за
то
зове,
што
су
по
н>ему
на чиьье ни
ра зличи и
брави
(скот:
во лы,
о вцы), а и дщете у бешици» [53]. Великорусское ( ко с тр ом­
ское)
коз ул я,
изображение
коровы
из
пресного
те ста
(козу ­
ли
дел аютс я
и
продаются
только
пер ед
Ро жде с твом ); пря­
ник
с
отпечатком
зо лоче н ого
ко ня,
оленя
или
другого
животного
(там же); ватрушка ( та м
же).
В
Семик**
в
Нерехотском
уезде
пекут
для
девиц
круглые,
в
виде
венка
козули
с
яйцами
и
украшают
их
бант ам и
из
тест а
24 Непосредственное сближение хлеба и вола находим в хор ­
ват ск ой
за га дке : «Nas mrkonja (бурый вол,
хле б) bez koze u stalu (в
х лев,
то
есть
в
пе ч ь) uide, а s kozom na polje» [158, с.
229].
13*


О
миф ич еском
з начении
некоторых
обрядов
и
поверий
417
[40, с.
21].
Там
же
на
свад ьб е,
после
рукобитья
(сговора),
пир
с
козулею,
в
дом е
невест ы :
он
называется
так
потому,
что
от
жениха
пр ино сят
нев е сте
сла дки й
большой
пирог,
называемый
козулею:
куски
этого
пирога
невест а
р ассыл ает
подругам
[40, с.
25].
Московская
кор ов ка,
хлебец
или
ле­
пешка,
приготовленная
для
раздаванья
колядовщикам
ве­
чером
24 декабря.
Великороссийский
коровай,
круглый
большой
хлеб
вообще,
круглая
гл ыба
с ала
или
сыра;
коро-
ва ец
(- чик), круглый пирог с курицею,
свининою
или
дру­
гою
начинкою
(симбир .,
Н овг ород.), блин из пшеничной
муки
и
воо бще
блин
(рязан., Тамбов.).
К
э тому
подходит
ли т. karvojus, karvöjas, ein Fladen, Osterfladen. Ма лор ос си й ­
с кий
коровай,
как
местами
и
в
Великороссии,
только
сва­
дебный
хлеб.
Сербский
кр а ва л, «част,
што
сватови
и
звани-
це
носе
на
свадбу»
—
значение
очень
широкое,
пото му
что
гости,
пр игла шенны е
на
свадьбу,
посылают
накану не
св ад ьбы
в
дом
жениха
полбарана
с
головою,
большой
хлеб,
укр аш ен ный
позо ло че нным и
цветами
и
хоругов-
кам и,
и
два
бо чо нка
вина.
Ч астно е
зн ачен ие,
равное
малорусскому,
а
равно
и
су фф икс
ай
ви дны
в
серб.
кравауноша,
та,
ко тор ая
выносит
коровай,
то
е сть
х леб
г остям25.
Хлеб
во о бще,
и
в
ос обен н ости
коровай
(от которого
мы
заключаем
к
рождественскому
хл ебу ), сближается
с
солнцем
(месяцем,
звездами)
и
небо м:
малороссийское:
«Хл1 б
выпечений,
як
сонце» [60, т.
1, с.
145], то есть румя ­
ный;
загадка
«Повна шч паляниць,
по
се ре дине
книш»
зн а­
чит
зв езды
и
м есяц;
н ебо
ср авнивает ся
с
печью,
потому
что
и
в
пе чи
ес ть
небо: «За л1с ом
за
пролком
(то есть за
облаками)
з олота
д1жа
кисне»
ил и: «Червона д1 жа
схо­
д ит ь», то есть солнце.
При
печ ен ье
свадебного
коровая
п оют:
Swity, misiaciu, z raju
Naszomu korowaju!
Aby byl korowaj krasnyj,
A jak sonienko jasnyj...
[192, t. 1, c. 67]
25 Как в слове коровай переход значения от обрядного хлеба
к
обыкновенному,
так
и
в
сло ве
баран к и.
В
Вербн ое
Воск ресен ье
в
Нерехотском
уезде
пекут
в
масле
на
сковороде
шарики,
назы ва­
емые
б ара нк ами;
в
некоторых
м естах
варят
их
в
конопл я ном
соку:
сии
баранки
употребляют
в
пищ у,
пришедши
от
обедни;
ими
то­
гда
же
кормят
ове ц
[40,
с.
20—21]; баранок ,
ба рашек
—
крендель
во общ е.
14. А.
А.
Пот ебн я


418
А.
А.
Потебня
Когда
коровай
спечен:
Ой
Бог
нам
дав,
Коровай
наш
вдавсь :
Я сный- кра сный,
Як
мисяченъко,
Як
яснее
соненько.
[78, с.
164]
Может
быть,
коровай
назы вает ся
красным,
но
только
в
смысле
прекрасного.
Терещ енко
говорит,
что
у
сара­
товс ки х
переселенцев
из
Украйны
коровай
ок рашивае тс я
красною
крас кою
[118, т.
2, с.
510] (может,
шафраном?),
в
цвет
солнца.
Ко рова й
«грае», как солнце:
Po stolu korowaj hraje
A wse w piec zazyraje...
[192, т .
1, с.
104]
Ко ров ай
прямо
назы вае тся
раем,
то
есть
небо м:
Oj raju z ty mij raju!
Pszenyczny korowaju;
Z semij kernic wodycia,
Z semij stohiw pszenycia...
[Там же,
с.
85]
Следу ющая
песня ,
в
которой
рифмуется
коров ай
с
рае м,
за клю чает
в
себе
непон ят ны й
намек:
Вы йся,
ко роваю,
Щс
вы шче
од
гаю,
Як
душенька
по
раю
А
рыбонька
по
Дунаю.
[78, с.
163]
Обили е
сравнений
не
дае т
остановиться
ни
на
одн ом
из
них.
Сравнение
высоты
коровая
с
лесом,
может
быть,
о сно вано
на
пред с та влении
солнца
(символом коего,
по-видимому,
служит
коров ай )
деревом26.
Как
вы ше
свет
рогов
олен я,
пр ише дш его
на
свадьбу,
так
в
малороссийских
пес нях
све т
и
красота
кор ова я
при­
носит
весе ль е
и
сл аву:
Do boru, bojary, do boru,
Rubajte sosnu zdorowu,
26 Например,
в
заг ад ках
о
солнце: «Стоить верба насеред села,
розпустила
голь е
на
все
Под олье»; «Стоить дерево насеред села:
в
каждой
хатце
по
голячце» [32, с.
281].
Отсюда
и
год,
определя­
емы й
течением
солнца,
представляется
де р ев ом : «Стоить дуб,
а
в
ду­
бе
дван адц я ть
голяк,
в
кождой
гол е
по
чти ре
гнез дй,
в
кождом
гнез­
де
по
семь
п тах» [32, с.
297].
14-2


О
ми фич еском
значении
некоторых
обрядов
и
поверий
419
Rubajtez jei dribnenko,
Szczob wona horila jasnenko,
Szczob nasz korowaj jasen buw,
A nasz Andryjko wesel buw!11
[197, c. 203]
Pidyt wy, bratonki, sosnonki ta utnit’,
Aby nasz korowaj krasno sia wpik,
Aby nasz korowaj krasen buw,
Aby nasz molodenki slawen buw.
[192, t. 1, c. 105]
В
э тих
песнях,
кроме
связи
коровая
со
светом
и
весе­
лием,
следует
за мети ть
сближение
коров ая
с
женихом.
Что
точн о
коровай
—
символ
жених а,
это
подтверждается
и
сле ду ющим .
На
коровае
вы но сят
«очепок», которым по­
крывают
голову
м ол одой
в
знак
то го,
что
она
ст ано вит ся
замужнею
женщиною.
Кажется,
песня ,
которая
при
этом
по ется,
нам ека ет,
что
виновник
покровения
—
ко ро вай:
Ej! dochladajsia, Hanulu!
Na szczo korowaj wnesono!
Na korowaju powiwanie,
Na twoju kosu pokrywanie!
[219, t. 2, c. 142]
Другую
песню:
Пытаеться
к оро вай
у
перепечи:
«Чы есть стежечка до клети?»
—
Ой
ес ть
стежечка
да
маленькая,
Абы
на ша
рутонька
зелененька,
Абы
наш а
Марусенька
молоденька,—
[78, с.
165]
и зда тель
отн оси т
«к древнему обычаю выносить на ночь
с
субботы
на
воскресенье
кор ова й
в
комору»;номыпоня­
ли
ее
как
намек
на
то,
что
от
к оров ая
происходит
потеря
де вс тва:
ру та
—
постоянный
символ
девства,
и
то п тать
ру­
ту
—
лишать
девства;
стежка,
про
которую
спрашивает
ко­
ровай,
идет
к
клети,
потому
что
там
кладут
спать
моло­
д ых.
Так
поним ае м
и
следующую
песню:
П ыт аясь
к оро вай
переп ечы :
—
Чы
е
стежка
да
до
печы?
—
Ой
е
стежечка
да
маленькая,
Муравочка
зелененькая;
Ой
зар осла
да
с унычны ком ,
Зацвила
полунычныком.
[78, с.
163]
27 В других местах вместо «молодый»
поют
«р!д»: «Щоб наш
уве сь
р!д
ве сел
був» [78, с.
162].
14*


420
А.
А.
П от ебня
Трава
—
дев ица,
девство;
суни ця
(клубника),
полу ниц я
(земляника), вероятно,
то
же:
впрочем,
других
примеров
не
знаем.
Пе репгч
—
невеста,
коровай
—
жених;
бы ть
им
вместе
в
печи.
По
народной
символике
есть
знач ит
любить
(наст,
и зд.,
с.
296)28.
Есл и
ко ровай
ес ть
жених,
то
невесте
отведать
ко­
ро вая
до
венца
будет
значить
до
бр ака
наслад ит ь ся
любо­
вью
ж ених а.
Этим
можно
бы
объяснить,
почему
«если не ­
веста
накану не
св ад ьбы
отв еда ет
коровая,
то
муж
не
будет
ее
люб и ть»29. Везде молодые
и
потом
гости
е дят
коровай
после
ве нца.
Этим,
меж ду
пр о чим,
о тл ичается
к оров ай
от
великороссийской
коз ули,
которую
невест а
рассылает
по д­
руг ам
пос ле
рукобитья
(ср .
[118, т .
2, с.
133, 138, 139,
361-366; 192, т.
1, с.
65; 212, т.
1, с.
359-364]).
В
Великороссии
в месте
с
короваем
разн осят
гостям
и
сыр
[118, т.
2, с.
366], приглашают « на
сыр-коровай», то
есть
на
свадьбу.
В
Малороссии
присыпают
коро ва й
сыром
(как и у чехов) [212, т .
1, с.
363], кладут на спод коровая
«тридевьять варениюв»
с
сыром.
Со гл асно
с
тако ю
св язью
коров ая
с
сыром
в
ма лорос си й ской
песне
те ща
ср авнив ает
з ятя
с
сыром:
Ой
сы ру
ж
Min, сыру,
да
бил 1й
же
ты
снигу;
Ой
зятю
ж
мш,
зятю,
да
мьийй
же
ты
сыну!
[78, с.
192]
Из
такого
сближения
солнца,
коровая
и
жениха
мож­
но
вывест и
по
меньшей
мер е
то,
что
солнце
представля­
етс я
здесь
божеством
мужеским.
Что
есть
и
ж енс кое
сол ­
нечное
боже с тво,
имеющее
о тно шение
к
браку,
это
мы
увидим
ниже .
Не
знаем,
в
подтверждение
или
в
оп ров ержени е
связи
кор ова я
и
солнца
послужат
довольно
многочисленные
сведения
о
свя зи
коровая,
и
вообще
брака,
и
п ет уха.
Де ло
28 Вполне обыкновенны примеры половинных сравнений,
то
е сть
таки х,
в
которых,
напр име р,
девица
ни
с
чем
не
ср авн ив ает­
ся,
а
тот,
кого
она
люб ит, —
с
хлебом,
который
она
ест .
29 В Нерехотском уезде Костромской губернии на другой день
п осле
свадьбы
за
завтраком
под ают
круглый
пи рог,
назы ваемый
ши­
шу ле
(мордовское слово), со сделанными из теста фигурками птиц,
ел ей
и
проч.
и
жениха
и
невест ы,
кои
держат
др уг
друга
за
руки.
За
этою
шишулею
все
ср о дники
ц елуют ся
с
молодыми
[40, с.
25].
Быть
может,
к оро вай
и
в
других
мес тах
делят
между
гостьми,
ч тоб
они
любили
молодых,
как
молодым
он
д ает ся,
чтоб
они
лю били
друг
друга.
Для
та кой
цели,
как
говорит
песн я,
ук рашаю т
к ор ова й: «Короваю ж
мш,
маю!
Я
ж
те бе
убираю
Да
в
рожевыи
квити,
Щоб
любылыся
диты»
[78, с.
165].
14-4


О
м иф ическ ом
значении
некоторых
обря дов
и
п овер ий
421
в
т ом,
что
петух
им еет
несомненное
от ноше ние
к
земно­
му
огню,
а
эт от
огонь
мо жет
отождествляться
и
с
огнем
с ол нца,
и
с
огне м
бури.
Известен
старинный
великорусский
обычай
кор ми ть
молодых
в
с па льне
жареным
п ету хом
и
обряд
р азр ывань я
жарен ой
курицы
молодыми
[118, т.
2, с.
53; 24, т.
1,
с.
47].
У
чехов
не веста
н ез адолго
до
св адьб ы
од на
или
вместе
с
жен и хом
пр ино сит
и
дари т
петуха
священнику*
[219, т.
2, с.
145—146]; с этим ср.
западно-малороссий­
ский
обычай:
после
свадьбы
не сет
она
к
по пу
кор овай ,
по­
крыт ый
цветным
платком
или
бе лым
ручником
с
заверну­
т ыми
в
не го
день гам и,
а
бр ат
м ол одой
—
петуха
[212, т .
1,
с.
337].
В
некоторых
местах
Че хии
перед
сам ым
венцом,
в
других
—на
третий
ден ь
после
свадьбы
торжественно,
с
музыкою
и
песнями,
выводят
петуха
под
липу
или
на
другое
место,
где
со би р аются
летом,
и
там
plampac (род
дружка
или
свадебного
шут а)
ме чом
рубит
голову
этому
петуху
и
кровью
его
окропляет
при сут ст ву ющих
[212,
т.
1, с.
347, 360]. Очевидный остаток жертвоприношения.
Связь
петуха
с
короваем
видна
как
из
то го,
что
коро ва й
во
многих
губерниях
зо в ется
курником
[118, т.
2, с.
364, 366],
так
и
из
чешского
обычая
печь
в месте
со
св адебн ым
кор о­
ва ем
(kolac) курочек и петушков из теста.
Это
м елкое
пе­
ченье
р азбрасы вают
народу,
когда
после
свадьбы
пер ев о­
зят
молодых
на
новое
жилье
[212, т .
1, с.
365].
У
болгар
жених,
собравшись
ех ать
за
невест ою,
дает
крестному
от­
цу
(он же и посаженый кум)
огро мн ый
коровай,
унизан­
ный
разноцветными
ягод ам и
и
позолоченными
букетами.
Когда
молодые
выезжают
к
венцу,
то
родители
не весты
вы м ени вают
у
ку ма
к оровай
на
хорошего
пет уха ,
у краш ен­
ног о
монетами
и
цветами,
и
кум
дарит
его
жениху
на
за­
вод
[59, с.
74].
6.
Переходим
к
третьему
ряду
р ож дест венск их
и
сва­
дебных
обычаев,
связанных
единством
основного
значе­
ния
и
у казы вающих
на
женское
боже с тво,
образ
кое го
до­
вольно
ясн о
сохранен
народною
памятью.
а)
К аша
у
сербов
и
хорватов
в ари тся
с
особенными
об­
р ядами
несколько
раз
в
течение
зимних
праздников,
то
ест ь
на чина я
со
дня
вел ик ом уч еницы
Варвары
(4 декабря)
до
Богоявления
(6 генваря).
Повторение
обр яда
свиде­
тельствует
о
внутренней
свя зи
этих
праздников.
Каша,
ко­
то рая
ва р ится
на
Вар ва ру
из
с меш ан ного
зерн а
всех
сор­
тов ,
у
сербов
называет ся
варица
(уменьшительное от Вара,
Вар в ар а)**. Обыкновенно эту кашу ставят в печь еще вече­


422
А.
А.
Потебня
ром
накануне
Варварина
д ня,
а
едя т
холод ною
на
третий
[день]
после
Саввы
(5 декабря)
на
Николая
(6 декабря).
П оэто му
поется:
В арварица
вар и 30,
А
Са вица
лади,
Н иколиц а
куса.
У
малороссиян
кут я
ва р ится
«на багатый веч1р» (нака ­
ну не
Рождества)
и
сто ит
«на покути»
до
новой
ку ти
нака­
ну не
Крещенья.
У
великороссиян
накануне
Рождества
го­
то витс я
к
ужину
«из круп каша,
а
из
пшена
и
ячменя
к утья
сочельницкая» [104, т.
2, кн.
7, с.
69]; в другой
раз
—
на
Васильев
день.
Указания
на
религиозное
зна че ние
эт ой
к аши
дово ль­
но
ясны
и
со сто ят
ча стью
в
обрядах
при
ее
приготовле­
нии ,
частью
в
га да нье
по
каше.
В
Великороссии
«варенье
к аши
(на Васильев день)
совершается
до
света.
Старшая
в
д оме
из
женщин
в
два
ч аса
утра
принос ит
из
амбара
круп.
Ст арший
из
мужчин
пр инос ит
вод ы
из
р еки
или
коло де­
зя.
Крупы
и
во да
сто ят
на
столе
до
тех
по р,
пока
ис т опит­
ся
печь;
до
них
ни кто
не
касается,
иначе
это
сочтется
худым
признаком.
Когда
нуж но
затирать
к ашу,
все
семейство
са­
дится
за
ст ол,
а
старшая
жен щин а
причитывает,
р азм еши­
вая
ка шу : «Сеяли,
растили
гречу
во
все
лето;
уродилась
наша
греча
и
крупна,
и
румяна;
звали,
позывали
нашу
г ре­
чу
в
Царьград
побывать,
на
кн яжой
пир
пировать;
поехала
греча
в
Царьград
побывать
со
к нязь ями,
со
боярами,
с
ч естн ым
овсом,
золотым
ячменем;
ждали
гре чу,
дожи ­
дали
у
ка ме нных
вра т;
встр ечал и
гречу
князь я
и
бояре,
са­
жа ли
гречу
за
дубовый
стол
пир
пировать;
пр иеха ла
наша
гр еча
к
нам
го с те ва ть». Из всего этого причитанья мы заме­
тим
только,
что
гречиха
—
к нягиня
и
что
она
приходит
к
людям
в
гост и,
как
Божич,
Авсень
и
солнечные
жи­
вотн ые 31.
После
этого
пр и читань я
«все встают из- з а
стола,
а
хоз яй ка
с
покл онами
ставит
кашу
в
печь .
Пот ом
с нова
садятся
за
сто л
в
о жидани и
каши » [104,
т.
2,
кн.
7, с.
2].
30 Варвара и варить сближаются и у великорусов,
но
на
другом
осн овани и: «К Варварину дню зима дорогу заварить [104, т .
2, кн.
7, с.
68], то есть закует,
ск ре пит
морозом.
31 Странствование гречи в Царьград,
очеви дно ,
осн ован о
на
имени:
великороссийская
гречиха,
малороссийская
гречка,
поль ская
gryka.
Др угой
рассказ
о
гречихе
[104, т.
2, кн.
7, с.
33—35], что она ца­
ревна,
б ывшая
в
плену
у
татар,
со гласен
с
другим
польским
ее
наз ва­
нием
tatarka, чешское pohanka.


О
миф ич еском
значении
некоторых
обрядов
и
поверий
423
«Когда поспеет каша,
тогда,
вынимая
горшок
из
печи,
хозяйка
г ово р ит : «Милости просим к нам во двор со своим доб­
ром !» (каша,
значит,
желанн ый
гость,
приносящий
до бро) .
Преж де
всего
осматривают,
полон
ли
го р шок.
Нет
бол ее
несчастья,
как
если
каша
вы лез ет
из
горшк а
в он.
Это
яв­
ная
беда
всему
дом у.
Худое
предвещает,
если
т рес нул
горшок.
Пот ом
снимают
н ожом
пенку:
каша
красная,
полная
предвещает
счастье
всему
дому,
будущий
ур ожай
и
талантливую
дочь\
к аша
мелкая,
бел ая
угрожает
бедами».
При
хо ро ших
признаках
кашу
едят,
при
худых
—
выбра­
сывают
в
реку
[Там же]. Сербы гадают по варице: «Варица
се
обично,
готово
свуда,
пристави
)ошувече(уочи
Варина
дне), па се yjyTpy гледа,
с
ко je je стране наврела,
те
на
OHoj
страни
CHyjy жита оне године, jep кажу,
да
he онамо Haj6o-
л»е
родити».— «У
Боци
наставе
ва рицу
по
вечери
само
да
се
мало
смлачи
(согреется), па yjyTpy гледа]у,
каква
je одозго:
ако
Hafjy по H>oj гуке и брегове ( г ор бы,
волдыри,
холмы),
онда
вел е,
да
слути
на
богаство;
ако
ли
бу ду
путови
и
пу-
котине
(дорожки и расселины), онда веле да слути на
см рт
и
на
гро бо ве » ([53] варица). Подобным образом гада­
ют
и
на
Р ожд ест во: «У Грбл>у
глед а] у
на
Б ожий,
с
Koje те
им
стране
пин ,ата ( го ршок
с
че м?
с
кашею?)наврети,
па
к оме
наври
од
ис т ока , OHaj се нада среЬи оне године» ([53]
б ожи Ь).
Восток,
как
и
в
других
случаях,
счастливая
сторо­
на.
В
Бел ой
Ру си
* гадают об урожае по уварке каши нака ­
нуне
Рождества
[118, т .
7, с.
37].
В
Галицкой
Р уси
за
ужином
нак ану не
Ро ж деств а,
ко­
гда
едят
кутю
(из пшеницы,
маку
и
м еду ), хозяин,
набрав­
ши
ее
в
ложку,
брос ает
вверх.
По
количеству
зерен,
приставших
к
потолку,
суд ят
об
урожае
в
будущем
го ду 32.
Весьма
важно,
что
кашею
в
некоторых
местах
посыпа­
ют
и
что
от
по сыпан ья
в
ины х
с луча ях
з ави сят
ее
благо­
т вор ные
дей стви я: «У Боци.. .
пос пу
н>оме (кашею
вари-
цею)
по
куВи,
говореЬи: «Оволико л»уди,
воло ва ,
бродова
(лодок,
судо в), коььа,
улишта
(ульев), пила (пт ицы
домаш­
ней,
цыплят), коша (корзин
с
кукурузою), да се плоди
32 От гаданья по обрядной каше ведет начало гаданье по всякой ка­
ше,
а
не
наоб ор от: «Если стоящая в печи каша выйдет вон,
то
случится
в
доме
несчастие» [118, т.
6, с.
И ]; если каша в печи выйдет на поверх­
ность
горшка
и
эта
вы пук лост ь
накл о нена
в
зад [нюю
часть]
пе чи,
то
это
значит
сч аст ье
и
изобилие,
а
если
в
устье
печи,
то
разорение
дома
и
бед­
ность
хозяину
[123, с.
218].


424
А.
А.
П от ебня
пл од
и
род!» По том иду те посипл» у
н>оме
ул»а н ике,
гово-
реЬ и: «Урочници и урочнице низ улицу,
ненавидници
и
не-
навиднице
низ
улицу,
бегунци
и
бегунице
низ
улицу33,
а
Moje челе путь истока уз улицу.
Ни
на
мор у
моста,
ни
на
псу
рога,
ни
на
дл ану
(ладонь)
дл ака
(волосы), ни на Moje
че ле
ур о ка!» ([53] варица). И в других случаях каша связы­
вается
с
обсыпаньем:
в
Великороссии
на
име нинах
е дят
и
именинник
пос ыла ет
знакомым
гречневую
кашу
или
пир ог
с
каш ею
[40, с.
25].
Так ой
пиро г
разламывают
над
головою
именинника,
и
это
з нач ит,
что
це лый
будущий
год
ж ить
ему
в
до во ль ст ве. «Чем более рассыпается по нем
каша,
тем
жить
ему
достаточнее» [123, с.
207].
Впрочем,
сам ое
варенье
каш и
имеет
цел ью
урожай
хлеба,
что
мы
виде ли
вы ше,
и
плодородие
скота.
В
Сер би и,
ког да
варит­
ся
вари ца,
дет и
поют:
Вара
вари
варице ,
Да
се
р а!)у царице,
И
бщеле
]агн»ице
И
1)етиЬи и jyH4nhn.
([53] варица}
Предполагаемая
связь
к аши
и
с ыпан ья
подтверждается
тождеством
значения
вар ень я
ка щи
на
Рождество
или
на
Вар вар ин
ден ь
и
обычая
по сыпат ь
зерном.
В
Малороссии
на
Новый
год
на
рассвете
отправляются
мальчи ки ,
парубки
и
старые
люди
по сыпа ть
всяким
зе р­
ном
из
торбы
или
из
рукавицы.
При
пос ыпан ье
пр игова ри­
вают,
межд у
пр очим : «На счастье,
на
здоровье3*, на новое ле­
то!
роды,
Боже
жито ,
пшеницю
и
всяку
пашницю\ъ
Их
д арят
деньгами
и
пирогами.
Посыпальное
зе рно
собирают
с
осо ­
б ыми
замечаниями
и
хранят
до
весеннего
посева35.
Н еко то­
рые
хватают
бросаемые
зе рна
и
по
количеству
зах вачен ­
ных
в
ру ку
зерен
разного
хлеба
судят
об
урожае
на
св оей
ниве.
Па рубки
ходят
по сып ать
только
в
такие
дома,
где
есть
невест ы .
Эт их
посыпальщиков
угощают
с
особе нн ым
радушием,
потому
что
они ,
по
замечанию
стариков,
пр и­
33 Бегунци и проч .,
распут ные
люди.
Ср.
объясненное
Буслаевы м
сла в,
потъбгьга,
со отве тству ющее
скр.
пущчалй,
б егающая
за
сам цом ,
му­
ж ем.
Каже т ся,
е сть
повер ье,
что
у
распу тны х
л юдей
не
водятся
пчелы .
34 Как зерно,
которым
посы пают,
так
и
каша
име ют
це леб ную
си лу:
в
Сербии
варицу
да ют
скоту
для
здоровья,
мажут
ею
шеи
волов,
чт об
не
бы ло
у
них
летом
ссадин.
35 И каша имеет связь с весенним посевом .
В
Великороссии
едуще­
го
сеять
в
начале
посева
на
п оле
вс треча ли
дети
с
гречневою
кашей
[104.
т.
2, кн.
7, с.
49].


О
мифическом
значении
некоторых
обря дов
и
повери й
425
н осят
с
собою
богатство
дому
и
сч ас тье
сем ейст ву
[118,
т.7,с.
108—109]. В Тульской губернии на Васильев
[день]
дети ,
рассыпая
зерна
ярового
хлеба,
говорят: «Уроди,
Бо­
же,
всякого
жи та
по
за кром у!» и проч.
Стар ш ая
женщи на
в
доме
со бир ает
на
полу
зерна
и
хранит
до
посева
[104,
т.
2, кн.
7, с.
2— -3].
В
Сербии
этот
об ряд
со вер ша ется
на
пе рвый
день
Р ождес тв а: «Полажащик понесе у рукавици жита,
па
кад
на-
зо ве
с
вра та: «Христос се роди», онда поспе из руке житом
по
куЬи
(а из куЬе ко поспе гьега и одговори му: «Ва истину
ро д и»), па онда скреше бадгьаке»
и
про ч.
У
хорватов
пол е­
жай
об ык новенно
зять
х озяев ам
того
дома,
ку да
идет
по­
с ыпа ть.
Когда
он
вход ит
на
двор,
хоз яй ка
(теща)
о бсып ает
его
зерном.
Вошедши
в
се ни,
он
кормит
зерном
птицу36.
В
комнате
его
сажают
«u pricelje» (в передний угол или
у
че ла
печ и?), на две или на три подушки,
с
к ото рых
он
не
смеет
встать,
п ока
не
позавтракает37.
Отпускают
его
до­
мой
уже
п осле
ужина
с
г ост инц ами:
к рвнице ю
(пресным
хлебом
ро жде ст ве нс к им ), колбасами,
стегном
заоблицы
и
пл атко м
от
тещ и.
Мы
не
находим
изв ести я
о
вар ице
у
хорватов,
но
за то
полежай
у
них
ходит
не
только
на
Ро ж­
дество,
но
и
на
Варварин
де нь.
Кто
пе рвый
в
это т
день
войд ет
в
избу,
тот
и
полежай.
Его
посыпают
зерном,
по­
сле
чего
он
кормит
пт иц.
Хо зяй ки
сер дятс я,
есл и
первый
гос ть
му жч ина
(и в этом,
ме жду
прочим,
отли чи е
от
по­
добного
рождественского
о быч а я), потому что это значит,
[что]
в
это м
году
будет
больше
петухов,
чем
куриц
[158,
с.
100—101, 94].
Ес ли
варен ье
к аши
и
посыпанье
сырым
зерном
перво­
начально
тождественны,
чем у
ниже
приведем
еще
од но
доказательство,
то
несомненно,
что
оба
эти
обряда
симво­
лически
изображают
дождь,
к от орый
сыплется
на
землю,
подобно
се емом у
зерну.
Но
так
как
земная
вода
в
ми­
фах
постоянно
отождествляется
с
небесной,
то
каша
36 У сербов,
чт об
куры
хорошо
неслись,
кормят
их
зерном,
в
ко­
тором
потушены
свечи,
горевшие
нак ануне
Рождества, «кад се мир-
божа)'у».
На
Р уси
к ормят
кур
посыпальным
зерном
и
по
их
клевань ю
гадают
о
буд ущ ем
урожае
[118, т .
7, с.
109].
У
чехов
вечером
под
Рождество
кормят
самцов
всякой
до ма шней
птиц ы,
пост авивш и
их
в
круг,
об раз уе мый
полож е нною
на
полу
цепь ю
с
воза
или
обр учем
с
деж и,
чтоб
пт ица
далеко
не
заходила,
а
держалась
бы
хозяйского
двора
[212, т.
2, с.
279—280].
37 Вероятно,
пот ом у,
по чему
в
М алор осс ии
и
Червонной
Руси
гостя
приглашают
са д ит ьс я: «Щоб усе добре сщало» .


426
А.
А.
П от ебня
и
о бсыпань е
должны
находиться
в
связи
и
с
земною
водою.
О дно
из
оснований
сравнения
посыпанья
и
дождя
сост о­
ит
в
том,
что
с ыпуч ие
зерна
мелки,
как
капли
дождя.
Са­
мое
сравнение
сыпанья
и
литья
весьм а
обыкновенно
в
языке:
постоянный,
эпитет
дождя
мелкий
(млр.
д робен
дощ,
че ш.
drobny dest’ sitno prseti, серб,
си тна
к иил а)\ выраже ­
ние
«мелкий дождь»
может
б ыть
заменено
од ним
словом,
именно
че ш. prch, prs, мелкий дождь,
которое
сродно
со
словом
прах
—порох,
чеш.
prchati, прыскать и т.
д.
Сло во
прах
(предполагающее,
по
всем у
вероятию,
сло во
прах,
дождь,
а
не
на обор от)
заключает
в
себе,
таким
образом,
сравнение
дожд я
и
пыли.
Сравните
та кже
сл еду ющее:
обл.
великорусское
бусать,
пить
(что предполагает или ве­
дет
за
собою
зна чен ие
литья,
ж идкост и); бус,
пьяный
чело­
ве к,
мелкий
д ождь
и
м елкая
мука,
о се дающая
на
стенах
мельницы;
бусйть,
мел ко
дож дит ь
и
пылить
мукою.
Об л.
великорусское
бурить,
лить
жидкости
более,
чем
сколько
нужно,
серб,
бур ити,
мочиться,
великорусское
буриться,
име ть
привычку
мочиться
(о ребенке), пурить,
мочиться.
пур а,
засцыха,
пырка,
детский
мужской
детородный
уд;
при
э тих
словах
с
основным
значением
ли тья3 8
п ензен .,
Саратов,
пурынь,
зола,
вы брасы ваем ая
из
печей,
то пимы х
соломою;
сюда
же
можно
отнести
серб,
прпа,
прп ор
(с удвоением;
корень
пър—пур), зола с водою и просто пе­
сок.
Сыпать,
как
изв естн о,
не
т олько
о
зернистом
или
мел ком ,
но
и
о
жидкости;
последнее
значение
(лить)
древнее
первого.
Точи ть,
заставлять
течь
(например,
то­
чит ь
ви но ), просевать на решете (м лр.,
чеш.), просыпать,
например,
пше но
(тамбов.); быть может,
основанием
сближения
в
этом
слове
ли тья
и
с ыпань я
служит
тре тье
зн ачен ие.
Сл ичите
точить,
именно
катить,
кружи ть:
кап­
ля
в
струе
вод ы,
как
зерно,
кружится,
ка тя сь.
Разливанье
и
рассыпанье
имеют
оди на ков ые
пе ре нос ные
значения
по­
тери,
разлуки,
печали
(наст,
изд.,
с.
346—347).
Рас точат ь
(имение)
значит
с о бстве нно
р азлив ать
и
рассыпать;
точн о
так
и
серб,
просут и,
прос ипати
знач ит
проливать,
просы­
пать
и
ра ст очат ь.
Согласно
с
этим,
об раза ми
р асто чен ия
добр а
слу жат
прах
и
п ыль,
уносимые
ве тр ом,
и
слюна,
ко­
тора я
расходится
по
воде: «От,
як
ви хор
злетить,
та
ле-
38 Ср.
буря,
со бс твен но
не
вете р,
а
дождь;
пурга,
соб стве нно
дождь,
но
известно
в
значении
метели,
вьюги,
вет ра
с
д ожд ем.


О
м иф ическ ом
знач ении
некоторых
обря дов
и
пов ерий
427
тйть
не
зв1сно
ку дй,
то
так
наше
добро
ростеклосъ
(ср .
пра­
хом
пош ло ), як слйня по водЬ> [66, т.
1, с.
147]39.
Связь
каши,
посыпанья
и
воды
видна
в
обычае
в
день
Ва рва ры
или
на
Ро ждество
посыпать
во ду
кашею: «У Бо ­
ци
варицу
нос е
на
в оду,
и
н>ом е
по сыпаю
во ду,
говореЬи:
«Добро )утро,
лад на
в одо!
ми
тебе
варице,
а
ти
нам а
водице
и
царице
(пшеницы), )анице и мушке главице,
и
сваке
с реЬ и це » ([53] варица).
Потом
уж е,
воротившись
от
вод ы,
посы пают
к ашею
в
избе.
На
первый
день
Ро ж деств а,
«када у jyTpy устану, Hajnpnje отиде jeдно,
те
дон есе
воде,
али
понесе
жит ка
те
поспе
во ду
(као полази H>oj), кад к H>oj
до де.
Том
вод ом
умщесе
чесницу
и
налиму
руча к
те
приста­
ве» ([53] божиЬ). То же соблюдается в этот день и в Славо­
нии.
Не
ну жно
до казы ват ь,
что
здесь
по сыпан ье
в оды,
представляемой
божеством,
е сть
приносимая
ей
же ртва .
Жертва
и
божество,
которому
она
приносится,
нах о дятся
во
внутренней
связи,
у казы вают
др уг
на
друга.
Ка к,
напр и­
ме р,
кабан,
принос имы й
в
жертву
богу
Фро,
е сть
его
св я­
щенное
жи вот ное
и
его
животный
образ,
так
и
каша,
при­
носимая
воде,
ес ть
обр аз
воды
и
от
это й
последней
за­
имствует
св ои
ми фи чески е
свойства.
Свойства
и
с ила
ро ж деств енско й
или
крещенской
во­
ды
вид ны
из
следующего.
Снег,
собранный
в
крещенский
39 Синоним слова прах есть пух.
Так ,
например,
в
тождесловном
вы­
ражении
«в пух и прах»
и
в
сле дую щем:
И
он
сже г
ея
тело
белое.
...Он
развеял
пух
по
чисту
полю.
[104, т.
1, кн.
3, с.
205]
Слово
пух
от
корня
пу,
дуть,
серб,
пухати
= пув ати,
то
же;
собствен­
но
«ух— разду ваемое,
уносимое
ветром*.
Как
пух
и
прах,
так
и
стр елы
уносятся
ветром;
ср.
«В'Ь три...в1потъ
съ
моря
стр елами* *».
На
основании
сближения
сыпанья
и
литья
стрелы
сближаются
с
дожде м: «прыщеши на
вой
стр елами», «итти дождю стрелами» («Слово о полку Игореве»). «Р а с -
сутися
ст релам и», одним словом,
расстреляться\
И
тут
воры-разбойники
испугалися,
По
дико й
степи
расстрелялися,
По
камышнички
расширялися***.
[125, с.
127]
Все
станишнички
перпугалися,
Во
легкие
во
лод ки
по метал ися .
По
сине му
по
морю
расстрелялися.
[125, с .
128]


428
А.
А.
По тебня
веч ер
и
опущенный
в
колодезь,
может
сохранить
в
нем
во ду
во
ве сь
год,
хотя
бы
во
все
лето
не
был о
ни
одн ой
капли
дождя
[104, т.
2, кн.
7, с.
5].
В
Славонии
на
пе р­
вый
ден ь
Рождества
хозяин
окропляет
водою
поля
и
ви­
ноградники
(для урожая).
У
кого
е сть
пчелы,
тем
очень
нужна
рождественская
во да
во
время
ройбы
[158, с.
100].
Там
же
на
Крещенье
окропляют
водою
ск от
и
птицу
[158,
с.
105]; у чехов хозяйки свяченою крещенскою водою
окропляют
цыплят
[212, т.
1, с.
391].
Крещенская
вода
исцеля ет
все
недуги.
П оэто му
сербы,
хорваты,
русские
и
чехи
до
сих
пор
купаются
на
Крещенье
в
прору би
или
по
крайней
мере
умываются
крещенскою
водою.
Е сть
из­
вестия,
что
в
проруби
купали
даж е
б ольных
детей.
Бого­
явленскою
водою
окропляют
ско т
во
время
падежа
([158,
с.
107, 109; 118, т .
7, с.
41—42; 155, N3 2, с.
182; 53] Бого -
явлР). Такую же
целебную
силу
имеет
и
к рещенск ий
сне г
[104, т.
2, кн.
7, с.
5].
С илу
эту
получает
вода
в
самую
полночь
под
Рождество
или
Крещенье.
Накану н е
Креще­
нья
волнуется
во да
в
са мую
полночь,
как
объясняют,
пото­
му,
что
в
это
время
крестился
Христос
[118, т.
7, с.
42].
У
немцев
Heilwag (heila-wäc, heilwäc, heilwoege, heilwage, целеб­
ная
волна), вода,
зач ерпн ут ая
из
колодца
в
полночь
на
Рождество
или
Крещенье,
исце ляе т
раны
и
болезни
и
не
портится.
«В этом веровании, —гов ори т
Гримм,—видно
др евнее
смешенье
язы ческо г о
с
хрис ти ан ски м.
Народ
до
сих
пор
верит,
что
на
Рождество
или
на
Светлый
Празд ­
н и к40 в полночь вода в колодезях превращается в вино .
Это
основано
на
том,
что
божественность
Спасителя
впервые
проявилась
на
брак е
в
Ка не,
где
вода
пре вра щена
в
вино ,
Рождество
же
и
К ре щение
—
праздники
Богоявлениям
(про ­
яв ления
Б оже ст ва) [146, с.
551—552]. Но нам кажется бо­
лее
вер оят н ым,
что
влияние
христианства
на
это
ве рова ­
ние
не
так
сил ьно,
что
христианство
только
не
ме шало
сох ран ен ию
языче ски х
поверьев.
Е сли
на
Рождество
вод а
превращается
в
вино ,
потому
что
она
превращена
в
вино
в
Кане,
то
как
объяснить
хри сти ан ст вом
то,
что ,
по
немецкому
пов ерь ю,
в
н очь
на
Рождество
все
деревья
превращаются
в
розмарин
—
растение,
посвященное
Бог у
Фро ?
Alle Wasser Wein,
Alle Bäume Rosmarein.
[222, t. 2, c. 124-125]
40 Последнее верование менее распространено [222].


О
ми фи ческом
знач ении
некоторых
обрядов
и
поверий
429
В
одну
из
священных
ночей
не
тольк о
вод а
волнуется
или
ст ано вит ся
вином
(по общеславянскому верованию),
раскрывается
не бо
(по серб.), исполняются высказанные
в
эту
минуту
желания,
ско т
получает
дар
слов а
(общеслав.
и
н ем.), деревья расцветают и даже приносят золотые
плод ы
(слав,
и
н ем.).
Все
это
удобнее
объяснить
посеще­
нием
земл и
языче ск им и
бо га ми.
Мысль,
настроенная
ро­
ждением
солнца
или
его
поворотом,
пр еду пр еждает
тече ­
ние
вре м ени,
и
ср еди
зимних
снегов
видим
по лное
ра зви­
тие
у сыпле нн ых
зимою
сил
п риро ды,
лето
и
рай
на
зе мле.
Варенье
каши,
о бсыпань е
и
обливанье
столько
же
ро ж дест венски е
обряды,
сколь
и
свадебные.
Второй
ден ь
Рождества
называется
в
Курской
губернии
бабьи
каши\
св адьб а
называлась
прежде
просто
ка ш ею \ «Оженися князь
Олександръ
(Невский, 1239 г. )
и
вЪнчася
въ
Тороп чи,
ту
кашю
чин и,
а
въ
Нов-ЬгородЬ
другую».
Тако е
название
от
обычая
кормить
каше ю
моло ды х.
Та к,
на
другой
день
по­
сле
с ва дьбы
князь
Васил ий
Ивано вич
(1526 г.)
с
женою
ходил
в
м ыл ьню;
там
новобрачные
ели
ка шу
в
постели
[118, т .
2, с.
53].
По
описанию
свадебны х
обрядов
второй
половины
XVII века,
к
новобрачным
на
подклеть
ес ть
прино ся т
каши,
и
они
к ашу
че рпают
и
за
се бя
мечут,
что,
как
справедливо
за меча ет
Буслаев,
указывает
на
посев
и
плодородие
[24, т.
1, с.
47—48]. Для нас это новое под­
тв ержден ие
связи
каши
и
обсыпанья.
Известен
повсеместный
обыча й
об сыпа нья
м олодых.
Врем я,
когда
именно
обсыпают,
для
нас
не
и меет
особен­
ной
важности.
В
старину
молодых
обсыпали
и
пер ед
от­
пра вле нием
к
венцу,
и
по
выходе
из
цер кв и,
по
входе
в
дом ,
и
перед
входом
в
сенник,
потом
на
другой
день,
по
выходе
молодых
из
ба ни.
Теперь
мес там и
—
и
перед
от­
правленьем
к
венцу,
и
по
возвращении,
но
большею
ча­
сть ю
только
по
возвращении.
Довольно,
что
это
столь
же
су щест вен но
необходимый
брачный
обряд,
как
печ ень е
коровая
и
покрыванье
невесты.
Значение
обсыпанья
вид­
но
из
п есни,
которую
пою т
в
то
в ремя,
как
мать
обсы пает
молодых:
Ой
сып,
матинко,
овесець,
Щоб
наш
ов есец ь
рясен
був,
Щоб
наш
Юрасько
красен
був !
Ой
сып ,
ма тинк о,
пш еныч ку,
Щоб
наш а
пшенычка
ря сна
б ула,
Щоб
наша
Маруся
кр асна
була!
[78, с.
192]


430
А.
А.
По тебня
Ц ель
обсыпанья
здесь
дво йная :
чтоб
х леб
родилс я
ко­
лосистый
и
чтоб
сохранялась
кр асо та
(и здоровье)
м оло­
дых.
Такая
двойственность
о дна
может
навести
на
мыс ль,
что
обсыпанье
ес ть
символ
т акого
явле ния
при роды,
кото­
рому
р авно
приписывалось
и
пл одо ро дие
зе мли,
и
плодо ­
роди е
людей.
Относительно
свя зи
обсыпанья
и
посева
ср.
следу ющее:
в
Орловской
губернии
пер ед
отправлением
к
венцу
поют:
Поезжайте,
бояре,
снимайте
соб оль и
шапк и,
Вы
хватайте,
бояре,
хмелиныя
перья!
При
этом
о бсыпают
шапки
зерновым
хлебом
(хотя
это т
об ряд
зовется
хмелем
и
хотя
об
обсыпанье
хмелем
говорит
пе сня), а зерна,
попав шие
в
шап ку,
берегут
для
посе­
ва
[118, т.
2, с.
202], как зерно,
которым
по сып ают
на
Но­
вый
г од.
Значение
обряда
в
существенном
не
изменяется,
по сыпают
ли
ов сом
и
пшеницею,
символами
жени ха
и
невесты,
или
хмелем
с
овсом
[118, т.
2, с.
457, 286], яч ­
менем,
пшеницею
и
хм елем
[Там же,
с.
271], одним хме ­
лем
[Там же,
с.
38, 204, 359; 78, с.
190]41 или деньгами
[118, т .
2, с.
38].
В
обсыпанье
деньгами
зн ачен ие
бо г атст­
ва,
разумеется,
заметнее
дру гих
предшествующих.
По
поводу
обсыпанья
деньгами
сд ела ем
сл еду ющее
от­
сту п лен ие.
В
сл ав ян ской
поэзии
оч ень
обыкновенны
и
разн ообра зн ы
переходы
м ысли
от
брака
к
см ерти
и
наоборот.
К
при веденн ым
на ми
в
другом
месте
сближе­
ния м
пира-брака
и
бит вы - смер ти,
женит ьбы
и
смерти
в
воде
(наст,
и зд.,
с.
293—294, 356—357) здесь прибавим
еще
кое-что.
У
чехов
и
немцев
ест ь
примета,
что
есл и
снятся
п охор оны,
то
будет
с ва дьба
или
другая
радость
и
н аобо рот
[155, No 1, с.
51; 222, т.
1, с.
211, 213]42.
41 Хмель есть символ жениха,
след ов атель но ,
му же ско го,
оплодотворяющего
начала,
но
вмест е
и
богатства,
которого
жела­
ют
молодым
при
обс ыпань е
[118, т.
2, с.
286] и которое,
кажется,
сбл иж ает ся
с
хмелем
в
следующей
песне:
Как
за
Волгою
яр
хмель
Под
кусточком
вьется,
Перевился
яр
хмель
На
нашу
сторонку,
Как
на
н ашей
ли
сторонке
Житье
пребогато
и
проч.
[118, т.
6, с.
157]
42 Ср.
м алорусск ое:
Susidonki, holubonki! dywnyj mja son snywsia,
Szczo sej noczi, о piwnoczi, syn Jakym zenywsia.
—
Sama-jes stara nenko sej son odhadala,
Szczo uze twoho syna Jakyma na switi nemaje.
[197, c. 189]


О
мифическом
значении
некоторых
обр я дов
и
пов ерий
431
Смерть
есть
б рак
с
землею,
я мою
[78, с.
423—424, 448; 50,
т.
1, с.
472, 486, т.
2, с.
41].
Согласно
со
всем
эти м
и
по­
хо рон ы,
по
кр айне й
мере
холос тых
и
незамужних,
пре д­
став ля ют ся
свадьбою,
о
чем
гов ори т
следующее
ин тер ес­
ное
известие: «До сихпордумают(на
П од оль е), что уми­
рающим
«без дружины»
нет
ме ста
«на том свете», и пото ­
му
похороны
пар у бка
не ско лько
похо дя т
на
свадьбу:
квет-
ки,
венок,
хустки.
Мне
помнится,
что
похороны
парубка
или
«девки водданицй»
называют
«весёльлем»: «Дав Бог
весёльля».
Кроме
того,
что
умершей
девушке
прикалыва­
ют
два
венка
и
дают
хустки
несу щи м
корогвы,
для
нее
«на
той
свет »
назначается
жених.
Какой-нибудь
парубок,
большею
частию
любивший
покойницу, «оббираетця за
м о ло д о го »; ему перевязывают руку хусткою,
и
в
таком
ви­
де
он
провожает
покойницу
до
ха ты 43.
После
этого
в
семействе
умершей
он
считается
зятем
и
в
об­
щем
мнении
каж ется
вд ов ц ом» ([105, No 11/12, с.
52—53],
ср.
[57, т.
1, с.
110 и след.; 66, т.
2, с.
290]). Таким взгля­
43 ъХаты наши на цвинтаре,— го во ри л
мне
крестьянин
в
Ольго-
польском
уезд е*,—
а
вас
просю
до
ку р е ня» [105, N° 11/12, с.
52, при ­
меч.
8].
Мы
от
се бя
прибавим
к
этому
сбл иже нию
дома
и
гроба,
сле­
д ующе е:
малороссийское
домовина,
собс твен но
до м,
но
теперь
повсе­
местно—
гроб.
Гр об
противополагается
дому,
а
это
предполагает
сра вне ни е: «Ближе сам гробу,
него
дому»,—
р ече
у
разг овору
стар
чо-
ек»[52, с.
16]. В песне отец из гробу говорит дочери:
Ох,
и
рад
же
б
я,
дытя
мо е,
До
тебе
вст аты ,
тоб и
пор ядо к
даты,
Да
сырая
зе мля
две ри
з алегла,
О кон ечка
заклепыла.
[78, с.
150]
Ясно,
что
гроб
представляется
здесь
домом.
Быть
может,
с
таким
взглядом
связано
то,
что
ве ре я**
загадывается
так: «Круть-верть —
у
черепочку
смерть».
Нередко
сло ва
постоянно
ри фм ую тся,
пот о­
му
что
представления
их
связаны
между
собою.
Потому
ст оит
за­
мети ть
рифму
заперти
(двери)
и
смер ти .
Заскрыпилы
воритонькы,
бо
бу лы
заперты;
Кого
люблю,
не
забуду
до
с амой
см ерт ы.
[78, с.
16, 62-63; 66, т.
2, с.
250]
До
дол у
(в собственном смысле и в смысле « в
м ог илу ») рифмуется
с
до
дому:
С пев али
дев очк и,
спевали,
У
решето
пе сни
ск ладали...
Звалили
решето
до
д олу
—
Час
вам,
девочки,
до
дому.
[72, т.
1, с.
68]


432
А.
А.
По тебня
дом
о бъ ясняетс я
то,
что
в
Сербии
посы пают
день­
га ми
не
тольк о
скрыню
невесты,
но
и
гроб
умершей
дев ицы :
Сар ани ше
лщепу
девочку,
Откуда
се
jacHO сунце pafja;
По суше
je грошим’
и
дукатим’.
[50, т.
1, с.
121]
Менее,
чем
обсыпанье,
и зв естен
т о ждест венны й
с
ним
по
значению
обряд
обливанья
молод ых .
В
Галицкой
Р уси
пер ед
отправлением
молодых
к
венц у
пою т:
Кгору
nas, matinojku,
Swiczenu wodojku
W dobroju dolejkoju (?),
[192, t. 1, c. 78]
из
че го
можно
понять,
что
окропление
дает
молодым
до­
лю.
В
Малороссии
мать
молодой
вс тр ечает
«князя»
по
в оз­
вращении
его
от
вен ца
в
выв ороче нн ой
шубе44
сидя
на
ви­
лах
или
на
кочерге
и
де ржа
в
руках
горшок
с
водою
и
овсом.
Зя ть,
вз яв
от
нее
го ршок ,
выливает
во ду
на
гриву
св оей
лошади
[118, т .
2, с.
517].
У
болгар
пер ед
отп ра в­
лением
м олод ого
за
нев есто ю
со бл юдается
так ой
обы­
ч ай:
выходя
на
двор,
свахи
берут
ячмень,
мать
же ни­
В
песне,
которая
поется,
ког да
на
свадьбе
хоро нят
ка лину
(символ
девства):
Перед
порогом
мо гы ла,
А
в
т1й
могыли
к алын а,
С пуст ыли
г илеч ку
до
до лу,
Час
вам,
дивочк ы,
до
дому.
[78, с.
211]
44 Свадебная песня говорит,
что
теща
наряжается
в
шубу,
чт об
ис пу­
га ть
зя тя : «Вубралась теща у вовчынкы,
Для
зятньои
прычынкы,
Да
хоти-
ла
зя тя
злякаты,
Не
хотила
дочкы
оддаты» [78, с.
191].
Это
объяснение
позднейшее;
более
древнее
и
верное
сост оит
в
том ,
что
мохнат
зн ачит
бог ат
(«собака космат,
ему
же
тепло;
мужик
богат,
ему
же
добро») ичто,
стало
быть,
в
шуб у
одевается
те ща
для
богатства
молодых.
Ср авнит е
сле­
ду ющее: «Ходят ночью к бане и пришед отворят у оной двери,
и,
оборо ­
ти вши сь
задом
к
двери
и
открыв
задниц у,
наклоняются,
и
гад ают: «Же­
ни
меня,
ман и
ме ня
куньим
хв ост ом
по
голо й
за днице », и когда почувст ­
ву ют,
что
прикоснулось
к
ней
нечт о
мохнатое,
то
значит
жить
бо гат о,
а
к огда
что
холодное,
то
бедно» [123, с.
152]. «Когда сажают курицу на яй­
ца,
то
оные
яйца
должно
класть
под
нее
из
шапки
или
из
дру гог о
че го
мохнатого,
а
от
того,
верят,
бы ть
многочисленному
плод у;
для
большего
ж
плодородия
нередко
хозяйка
прикладывает
оные
яйца
к
своему
п ричин ­
ному
мес ту » ([123, с.
260], ср.
[118, т .
7, с.
46]).
Вероятно,
по
той
же
прич ине
коня
кормят
из
рук авицы,
посы пают
на
Новый
год
или


О
м иф ическ ом
значении
некоторых
обря дов
и
п овер ий
433
ха
—
пшеницу,
оте ц
же
—
ведро
в оды;
св ахи
бр осаю т
яч­
мень
че рез
повозку
с
одной
стороны,
а
ма ть
бросает
с
дру­
гой
пшеницу,
о тец
же
ч ерез
всю
повозку
бр ызгает
водою,
приговаривая
при
этом: «Дай им,
Боже,
св ою
благодать,
чтобы
за
что
ни
взялись,
шло
им
благополучно,
и
дай
им
с ча стье
в
хлеб о па шес тве!» [59, с.
73].
С
приведенными
об ыча ями
связан
обычай
би ть
го рш ки.
«В некоторых местах Малороссии был обычай,
что
мо ло­
дой
после
пер вой
но чи
разбивал
палкою
на
дворе
горшок
ка ши,
а
дружко
добивал
е го» [118, т.
2, с.
32—33]. Т ам же
в
воскресенье
перед
венцо м
«вынесуть молодому хустку
червону
(обыкновенно это символ девства невесты)
и
горщя
хмелю;
возьмуть
хм ель,
там
у
ногах
высыплють
з
горщя ти
ем у,
молодо му;
старший
боярин
пере кин е
гор щя
через
ха­
ту ..,» [78, с.
190]. Когда молодой приходит в дом невесты
и
мать
последней
встречает
его
с
водою
и
овсом,
зять,
вз яв
от
нее
горшок
и
выливши
из
нег о
во ду
на
гри ву
своей
лошади,
передает
его
стар шем у
боярину,
к ото рый
бросает
это т
горшок
в
сторо ну
и
замечает:
е сли
ра сшиб ется ,
то
род итс я
сы н,
а
когда
уц ел еет—
то
до чь
[118, т.
2,
с.
517].
В
Ве лик оросс ии
бьют
горшки
п осле
первой
ноч и,
когда
молодые
в
бане,
или
же
при глаш ая
родителей
мо­
лодой
на
гар ный
стол.
В
последнем
случае
эт им
битьем
воздается
честь
родите ля м
[Там же,
с.
228, 362]. В Германии
бьют
старые
горшки
пер ед
свадьбою
(am Polterabend) пе ­
ред
дв ер ьми
невесты:
чем
больше
черепков,
тем
больше
сча ст ья
[170, с.
434].
Все
это
им еет
отношение
к
потере
нев есто ю
девства.
Изв естн о,
что
во
мно гих
м естах
родителям,
к ото рые
не
уме ли
сберечь
дочери
до
венца,
дают
на
свадьбе
пить
из
разбитого
или
д ыряво го
сосуда.
Если
битье
гор шк ов
только
вне шним
об разом
соеди­
нено
с
обсыпаньем
и
проч.,
то
все
же
сл еду ет
обратить
внимание
на
этот
обычай
потому,
что
он
роднит
брак
Рождество
из
рук авицы
же
[104, т.
2, кн.
7, с.
54].
Веля т
ст ричь
р ебе нка
в
пер вый
раз
на
шубе:
бог ат
будет
[118, т.
6, с.
29].
В
М ало рос сии
в
п ер­
вый
раз
стригут
ребенка
(обыкновенно по второму году), подложивши
«повесмо конопель або кожух,
щоб
буе
косматый».
Приведши
из
церкви
новобрачных,
са жают
их
на
бараньей
овчине
длинной
шерсти,
ж елая
им
жить
бог ато
[104, т.
2, кн.
7, с.
66; 118, т.
2, с.
181 —182, 196, 269—270].
О чень
важно,
что
еще
в
Ведах
туча
(ниспосылающая дождь,
урожай,
плодородие
жен ,
богатство)
представляется
косм атой
шкурой
или
ко ро вьей
кожей.
С
этим
последним
может
быть
с вяза но
то,
что
теща ,
пугая
зятя,
сид ит
на
вилах,
изображающих
рога.


434
А.
А.
П отебня
с
похоронами,
с
одной
стороны,
и
с
р ож дественским и
об­
ряда м и,
с
другой.
«В приднестровских деревнях при вы­
нос е
мужа
из
дому
жена
б ьет
н овый
горшок
и
по
всему
до­
му
по сыпа ет
овсом» [124, т.
2, с.
31].
Авто р
говорит,
что
«без сомнения,
э тим
о знач ает ся
упадок
хозяйства
по
смер ­
ти
м уж а»; но такое объяснение неверно уже потому,
что
бит ье
горш ка
соединено
с
посыпаньем,
к отор ого
значение
мы
видели
выше.
По
нашему
мнению,
и
здесь
похороны
представляются
свадьбою.
На
С вят
Вечер
после
у жина
«мужчины выносят на двор опорожненные горшки и раз ­
бивают
их
об
землю
ил и,
поставив
на
землю,
б ьют
издал и
палками,
чтобы
изгнать
из
дому
всякий
недостаток» [118, т. 7,
с.
63-64].
б)
У
славян
и
германцев
есть
обычай
покрывать
на
Со­
чельник
пол
избы
и
стол,
на
котором
едят,
соломою
ил и,
как
в
Бело й
Руси
и
на
в ост оке
Малороссии,
сеном.
Соло­
мы
эт ой
не
выносят
в
теч ение
т рех
дне й,
недели
или
да­
же
дв ух,
что
го вори т
об
отношении
обряда
ко
всему
св я­
точному
зимнему
времени.
Значение
это й
соломы
видно
из
следующего:
у
сербов
некоторые
но сят
солому
ро ж­
дест венску ю
на
нивы ,
ч тоб
луч ше
род или ,
у
хорватов
ее
или
со жига ют
или
выносят
в
сливные
са ды
для
урожая
[158,
с.
101]; словаки для того же обвязывают все плодовые де­
ревья,
то
же
и
в
б ольш ой
части
Германии
[222, т .
1,
с.
121]. «У очи БожиЬа пошто се бадььаци унесу у куЬу и
наложу
на
ва тру,
узме
домаЬица
сламе
и
к во чуЬи,
а
за
н»о м
д ]’еца пщучуЬи ( пищ а
как
цы пл ята), простре по соби,
или
по
куЬи,
ако
не ма
собе.
Потом
узм у
неко л ико
ораха*5 и ба-
це
по
слами...
Од
сламе,
с
kojom се на бадньи дан квоче и
пщуче,
остави
до м аЬица
по
нешто ,
па
кад
Hacatjyje кокоши,
под
св аку
метне
по
м ало
(чтобы хорошо неслись).
Оно
уже
(перевесло?
в ере вк и?), у ко]’ему се слама донесе,
не
раздрщеши
се,
нег о
се
само
распусти,
па
се
на
БожиЬ
yjy-
тру
пред
куЬом
бац и
по
ньему
жита,
те
кокоши
зобл »у,
а
до-
маЬица
рекн е : «Како ми у скупу зобале,
тако
ми
у
скупу
но-
силе» ([53] божиЬ).
Сравните
подобный
чеш ски й
обыч ай
с
це пью
от
воз а
или
обручем.
В
Малороссии
в ыби р ается
сено
«без бадильля», не тронутое ни человеческою,
ни
скотскою
ногою,
и
пос ле
трех
поклонов
перед
образами
ра сстил ае тся
ма льчик ом
на
покути.
Затем
мальчи к
пере­
нос ит
с
припечка
горшки
с
кутею
и
узваром,
покрывает
их
пар ою
хлебов;
оттуда
же
берет
и
ставит
на
по кутя
ми-
45 Орех у германцев посвящен грому,
у
славя н
— лещина.


О
ми ф ическо м
значении
неко тор ых
обрядов
и
поверий
435
ску
с
сотами.
Неся
кут ю
на
поку т я,
мальчик
должен
кв ох­
тать,
как
квочка.
К во ктать
должны
и
другие
мальчики,
ес ли
при
этом
сл учатс я,
но
же нщи ны
и
девчата
ни
под
ка­
ким
видом
не
должн ы
квоктать
[85, с.
62]. На Под олье де ­
ви цы
или
кто
другой
квокчет
в
соломе,
чтоб
кур ы
кво кта ли
[105, N° 11/12].
В
Швеции
солому,
которою
уст ил ает ся
пол
церкви
на
Ро жде ст ве,
дают
коро ва м
от
бо лезн и,
к ла­
дут
под
насед ок
для
предохранения
их
от
хорьков,
выно ­
сят
на
поля
и
обвертывают
ею
пло до вые
д ере вья
для
уро­
жая
[222, т.
1, с.
121].
В
Славонии
это ю
с оломою
гадают
о
долголетии:
во
время
обеда
в ытяг ив ают
из-под
скатер ти
или
мешка,
которым
покрыт
сто л
сверх
соломы,
соломи­
ны,
и
чья
длиннее,
тому
дольше
жить
[158, с.
101].
Солому,
постилаемую
накануне
Рождества,
наз ыва ют
на
По до лье
дгдух,
по
други м
[источникам]
дгдуха*.
Шейковский
сбл иж ает
это
сло во
с
названием
по м инок
де­
ды^ [124, т.
2, с.
40—41] (ср.
скр.
питр,
им.
п., мн.
ч.
пи-
тарас,
с о бстве нно
отцы,
потом
предки,
поко йники) . С бли ­
же ние
тем
более
вероятное,
что
канун
Рождества
есть,
как
видно
из
малорусских
обрядов,
своего
рода
поминаль­
ный
ден ь
[85, с.
63—66].
Так
как
Рождество
ест ь
по
пре­
имуществу
семейный
пра зд ник
(что видно из обычая есть
ку тю
при
возможно
по лном
сборе
семьи,
из
того,
что
де­
ти
н осят
кут ю
и
узвар
деду
и
бабке,
есл и
их
не
был о
на
кут е,
и
крестным
ро дит е ля м), то поминание мертвых на
кутю
причисляет,
значит,
и
их
к
с ем ье**. Сознание тесной
связи
между
живыми
и
мертвыми
проявляется
и
в
других
с лучаях.
Бессмертие
ду ши
ес ть
догмат,
как
извест но ,
с
не­
за па мят ных
врем ен
сущ ест во вавш ий
в
индоевропейском
я зы чест ве.
Устил ан ье
полу
соломою
имеет
место
и
на
св ад ьбе
в
Нер ех от ском
уезде
Костромской
губернии.
«Когда же­
них
поедет
в
ц ерков ь
вен ча ть ся,
дети
обое го
пола
прино­
сят
с
собою
в
тот
дом
по
с нопу
соломы
и
р ассти лают
ее
по
пол у,
оставив
ее
тут
до
трех
суток;
при
это м
кормят
их
каш ею» [40, с.
26]. Сравните обычай ставить кутю на се­
не.
Моло дых
сажали
или
и
теперь
сажают
в
углу
под
ико­
н ами
(малороссийское на покути)
на
ржаных
снопах
[118,
т.
2, с.
39].
Пос тель
мол оды х
для
первой
ночи
стел ется
на
27-м и
(тридевяти)
ржаных
снопах
([118, т.
2, с.
53,
193, 205],
ср.
[Там же,
с.
361]).
Ближайшее
значе-
46 Он основывает связь соломы и поминок на связи соломы
с
кашею
и
каш и
с
поминками.


436
Л.
А.
П отебня
ние
соломы
здесь
должно
б ыть
такое
же,
как
и
в
ро ж­
дественском
обря де,
то
ес ть
изо билие
плодов.
Что
же
ка­
сается
до
основного
представления
ее,
до
связи
с
дру ги ми
обряда ми ,
то
их
следует
искать
при
помощи
языка.
<...>
Пок рове н ие
ес ть
общеизвестный
символ
брака.
У
всех
славян
и
других
индо ев ро пейце в
замужние
же нщи ны
хо­
дят
с
покрытою
головою,
в
отли чи е
от
деви ц.
Некоторые
подробности
обряда
покрыванья
можн о
ви деть
из
сле ду­
ющ ег о: «После венчанья надевают на молодую в притворе
сначала
кокошник,
в
котором
она
си дит
за
св адебн ым
сто­
ло м,
а
п отом
сваха
на киды в ает
на
ее
голову
наметку,
и
в
эт ом
уборе
везут
ее
с
жен и хом
домой.
Тут
в
две рях
встречает
их
св аха
в
надетой
навыворот
шубе
и
старается
испугать
молодую,
чт об
она
бы ла
боязливая
и
по чти т ель­
ная47.
О тец
или
м ать
бросает
в
лицо
с оль,
чтобы
предох­
ранить
новобрачных
от
раздора48 49
, или отец слегка бьет
плетью
по
сп ине
н овоб рачн ой
три
раз а,
чт об
она
забыла
прежних
же ни хов
и
любила
одного
муж а.
Молодые
кла­
няютс я
сво им
родителям,
а
п осле
св аха
берет
невесту
за
руку
и
окручает*
ее
следующим
образом.
Св аха
пр илепл и-
вает
к
с тене
венчальные
зажженные
свечи
и
сажает
под
ним и
новобрачных
на
о вчине .
Потом
две
свахи,
одна
со
ст орон ы
невесты,
другая
со
стороны
жениха,
р асп ле тают
косу
молодой
и
плет ут
вни з
под
руку
в
две
косы.
За
сим
н акид ыв ают
на
молодую
повойник,
и
с
тех
пор
она
не
мо­
жет
ходить
п росто волос ою
даже
при
р одн ых;
ходить
без
повойника
сч ит ается
за
великий
грех» [118, т.
2, с.
182].
В
Малороссии
расплетает
ко сы
молодой
брат,
или
сестра,
или
тетка
[78, с.
204—206], потом заплетают эти косы
не
по -де вичь и50; «завивайло» (намггку*?) вносят в избу
47 О значении шубы см .
выше.
48 Может быть,
для
предохранения
от
призора.
Со ль
—сред­
ство
от
всяких
темных
сил .
Впроче м,
рассыпать
соль
зна ч ит,
что
будет
ссора.
49 В слове окручать и в сродных соединяются представления за­
плетанья
(косы), одеванья и брака;
окручаться,
вообще
одеваться,
на­
ряж а ться,
м аск ироват ьс я;
окрутник—наряженный
ио-с вят очном у;
скрутиться,
собраться,
приготовиться
(то есть нарядиться); окручать,
переодевать
невесту
в
бабье
плат ье,
за плета ть
ей
две
косы
вме сто
одной
и
вместо
пл атка
надевать
на
гол ову
кок ошни к
или
сбо рни к;
ск рут ить,
окру тит ь,
то
же,
скрута,
головной
убо р
не вест ы
и
прида­
ное;
самокрут ка,
сама
се бя
ок ручающ ая,
тай но
и
без
сог ласия
род ит е­
лей
вышедшая
замуж
(ср.
м алор усск ое
покрытка,
незамужняя
ж ен­
щин а
вообще
и
родившая
до
брака,
незаконно
п окр ы тая).
50 «Не плеты кисоньку у-т рое,
Зав тра
заплеты
кисоньку
в
др и-
бушкы» [78, с.
206].


О
миф иче ском
значении
нек ото рых
обрядов
и
п овери й
437
в
о дно
время
с
короваем51.
В
Галицкой
Ру си
и
в
Польш е
невест а
во
вре мя
рас плет ан ья
и
пок ро ве ния
си дит
на
де­
же
[192, т.
1, с.
65]52.
Ввечеру
первого
дня
св адьбы
«дви
св ахы
спивають: «Я ж тебе,
сест ры це,
напинаю»
и
проч.,
и
пидносять
на ми тку
на
голови,
так,
раз
у
ра з.
Беруть
трошкы
льону
и
завывають
Ш
ра зом
с
косою,
щоб
бильше
б уло
косы;
хо ть
и
велыки
кос ы,
то
завше
треба
той
ль он,
и
то
называеться
зачиска
та
кичка.
По
кичц и
накладують
каптур,
як
у
другых
—
серпанок
чи
очипок» [78, с.
208]53.
” «Дружбонько...
несе
коровай
на
виц и
(на веке дежи*), Билее за-
вывайло
на
тарильци» [78, с.
207].
52 В Польше во время «oczepin» (cepin) поется:
Zakukaia kukaweczka na wiezy,
Zaplakala Maryleczka na dziezy
[219, t. 2, c. 26].
53 Кичка (cp.
старослав.
кык ъ, c apilli), кажется,
значит
и
головной
по­
кров,
то
же,
что
вели ко рус ,
кики-болка
(кокошник,
в
первый
раз
над ева­
емы й
на
мол оду ю), шлык,
волосник.
Кроме
тог о,
мифи че ск ое
значение
по­
кровения,
о
котором
будет
речь
ниж е,
есть
еще
и
другое:
головной
по кр ов,
скры вая
волос ы,
лишает
молодую
всего,
что
соединялось
с
д еви­
чьей
косой.
Значение
же
ко сы
видно
из
следующ ег о:
Коса
— девья
красота:
«Як жаль мени русой косы и дивоцькои красы»
[78, с.
152]. «Расстаюсь с тобою,
ко соньк а,
расстаюся
с
девьей
красотой!»
[37, с.
26]. «Приступи,
р одим ый
бат юш ка,
ко
моей-то
ли
девьей
красот е,
ра спле ти...
трубчату
ко су !» [Там же]. «Вы
красуйтесь,
красны
дев ицы ,
во
своей-т о
девьей
к расот е;
Уж
как
я
от кр асовалася :
Не
плести
уж
мне
ру­
сой
косы,
Не
носит ь
мне
алой
ленточки» [37, с.
29]. « Ты
коса
ли,
моя
косонька!
Ты
ко са
ли,
д евья
красота!
Меня
красила
ты,
ко соньк а,
в
яс­
ный
де нь
перед
со лн ышко м,
т емной
ночью
перед
месяцем» [37, с.
46].
Волосы
— красота,
гордость.
Соч етани е
пр едст ав ле ний
кр асот ы
и
гордо­
сти
находим
в
сле дую щих
словах:
басить,
баситься
(собственно светить),
красоваться
(млр .
басувать)
и
гордиться;
ч епур йть ся
(с различным ударе­
нием
в
разных
ме стн о стя х), щеголевато одеваться и важничать;
чепы-
житься,
рядиться
и
величаться;
чечениться,
щегольски
наряжаться
и
це ре­
мониться,
ч ва нитьс я;
топорщиться,
щеголь ск и
наряжаться
и
ч ва нитьс я;
х аз,
щег оль ,
фр ант
и
гордец,
нахал;
хазить,
щеголять
и
храбри т ься ,
го р­
диться.
Со едине ние
всех
т рех
представлений
(волос,
к расот ы
и
гордости)
или
только
пе рв ого
с
последним
видим
в
след ующе м:
кыкъ,
волосы,
серб,
кика,
коса,
серб,
кицош,
франт,
кицошити
се,
наряжаться,
франтить,
старослав.
кычит и
са,
гордиться;
п ол.
warkocz, кос а ,
серб,
врк оч,
щ еголь ,
вркочити
се,
као
поносити
се
(jure gloriari), или кицошити се;
чеш.
cblup, ко­
роткие
во лосы
на
теле
(ср.
chip, кусок,
рус.
хлопья
и
п роч.), chlupaty, воло­
сатый,
косматый,
пол.
cbelpic si$ (ср . chlubic si$, чеш .
chloubiti se), хв ас тат ь,
ве-
личит ь ся.
Впрочем,
это
последнее
сближение
требует
подтверждений;
в
санскритском
польскому
cheipic si% соответствует §а л6 Ь, g loriari, при кото ­
р ом,
однако,
не
находим
слов
со
значением
в олос
или
шерс ти.
Тем
не
менее
вероятно,
что
коса
ес ть
не
только
девья
красот а,
но
и
гордость.
По-
кровение
косы
может
находиться
в
связи
с
тем
взглядом,
я сно
выск азав­
ши мся
во
многих
народных
песнях,
по
которому
брак
для
жен щи ны
ес ть
потеря
во ли
и
гордости;
в
польской
песне
н еве ста
г оворит :


438
А.
А.
П от ебня
В
некоторых
местах
на
другой
де нь
сва дьбы
надевают
на
молодую
оче пок
и
наметку
с
кр асно ю
вокруг
головы
ле нтою
и
приво дят
мол оды х
на
паперть.
Поп
берет
ново ­
бр ач ных
за
руки,
вводит
в
церковь,
читае т
м олитв у
п окро­
ве нию
(?) головы,
потом
покрывает
молодую
се рп ан ком,
окропляет
святою
водою
и
б ла гос ловляе т
на
новую
жиз нь
[118, т.
2, с.
534].
С им воли чес кое
значение
пок р ове ния
(но не скрывания
косы,
о
котором
в
примечании)
есть
здоровье,
кр асот а,
бо­
гатство
и
плодородие,
что
видно
из
следующего:
Я
ж
тебе,
сестр ыце,
напына ю ,
Щ асть ем,
здоровьем
на диля ю:
Будь
здорова,
як
вод а,
О
bodaj to, bodaj bye dziewczyna sobie,
Nizli sluzyc, möj Jasienku, tobie.
[219, t. 2, c. 13]
(Ср.
н аст,
изд.,
примеч. 31, с.
373).
В
Великороссии*
невест а
прямо
гово­
рит
о
себе,
что
замужем
ей
«привыкать будет (ну жн о
будет)
Спе си-г ор дости
уба вит и,
У ма-раз ума
пр иб авит и!
Голову
де ржа ть
поклонную,
Ретив о
сердце
пок ор ное!»
[37, с.
31]
Дл инные
волосы
и
борода
бы ли
у
германцев
признаками
своб од но го
че­
лов ек а.
Усыновлявший
д руго го
стриг
ему
волосы
или
п ри ка сался
к
бо­
род е.
Побежденный
враг
или
несостоятельный
должник
вручал
сво и
остриженные
во лосы
по бед ите лю
или
верителю
и
тем
признавал
себя
его
рабом.
Дитмар
Межиборский
гов ори т
о
побежденных
луж ича нах :
«Расет abraso crine supremo et cum gramine datisque affirmant dextris»
(Grimm). (Общий
смысл:
скрепляют
мир
тем ,
что
обрезают
волос ы
и
[дают победителю]
зелень
и
да ры
(Пер.
с
лат. —
Примеч.
со ст.)).
Покро­
вение
косы
может
име ть
одинаковый
см ысл
с
пострижением
волос.
По­
мни тся ,
что
где-то
при
пок рове н ии
молодой
несколько
подстригают
ей
к осу.
Покрывая
волосы,
д евиц а,
кроме
красы
и
воли,
лишается
еще
и
не­
которой
свойственной
ей
до
того
таинственной
силы.
Ведьма
чаруе т
в се­
гда
пр осто воло сая ,
чем
объясняется
упоминание
в
заг овор ах
простоволо­
сых
девок
или
баб.
В
заговоре
от
уроков: «Отговариваю (имярек)
от
колдуна
и
колдуницы...
от
де вки
самокрутки,
от
ба бы
пр остовол оск и»
[37, с.
51].
Простоволосой
приписывается
сила
взрастить
чудесную
тра­
ву: «Одолень-трава!
не
я
теб я
поливал,
не
я
те бя
породил;
породила
те­
бя
мать
сыра
земля,
пол ива ли
те бя
девки
п росто вол осы е,
оабы
са мо­
крутки» [104, т.
1, кн.
2, с.
20 и др.].
В
сербской
п есне
девица,
думая,
что
жен их
ее
об ману л,
хо чет
мс тить
ему
таким
обр азом :
Изи ЬиЬ у
млада
гологлава,
Гологлава,
косе
распле тене,
Куда
)унак nolje по девощу,
Не ка
му
je несретна дево) ка.
[50, т.
1, с.
425]


О
м иф ическ ом
значении
некоторых
обрядов
и
пов ерий
439
А
будь
богата,
як
земля,
А
прыгожа,
як
ро жа! 54
[78, с.
208]
Косвенным
обр азом
это
значение
подтверждается
и
сле ­
ду ющим.
Листья
и
ио
народному
взгл яду
п окр ыва ют,
одева­
ют
де рев о.
Так,
например,
в
сербской
песне:
Зима
npolje, Тэур1)ев данак до!)е,
Те
се
г ора
преодене
лис том ,
А
зе м л>ица
травом
и
цв и)'етом .
На
это м
основании
брачный
покров
сближается
с
зеле­
нью
деревьев,
так
что
последняя
служит
символом
перво­
го
и
бр ака
во о бще.
К
с казанн о му
об
этом
в
другом
мес те
(наст,
изд.,
с.
349—350) прибавим здесь сербскую песню,
ко тор ая
поется
во
вр емя
по кр ове ния
нев ест ы
(«Кад дево-
щи
меЬу
вател,
на
гла ву »):
Долети
листак
од
ник а
по;ьа,
Паде
д ево]ц и
на
зелен
венац,
На
зелен
венац,
на
р усу
к осу.
Hnje то листак од ника пол>а,
Behjeтобелаавли-марама,
Бе ла
мар ама,
бри га
г олем а,
Да
ту!)у MajKy марком назове,
и
проч.
[50, т.
1, с.
73]
Обря д
православной
церкви
сбли жает
бракосочетание
с
вен чан ьем
на
царство,
и
на
этом
основании
народ
нахо­
дит
известные
отношения
между
коронациею
и
зелень ю,
покрывающею
дер ев ья.
«Непросвещенные люди верят,
что
ежели
госуд арь
коронуется...
когда
одевается
ли стом
ле с,
то
во
время
вла де ния
его
государство
будет
изобило­
вать
всем,
то
е сть
людьми,
хлебом
и
богатством;
а
ко гда
в
то
вре мя,
когда
лес
роняет
уже
сво й
лист,
то
не
так
мо­
жет
быт ь
изобильно» [123, с.
226]. Допустивши даже,
что
зелень
стала
приметою
при
коронации
во все
незав иси мо
от
сравнения
коронации
со
свадьбою,
мы
все
же
вправе
заключить,
что
листья
как
символ
брачного
покрыванья
имеют
тот
же
смысл,
что
и
упомянутая
пр име та
при
вен ­
чанье
на
царство.
По кро вени е
н ев есты
приписано
«св .
Покрове».
Осно ­
вание
этого,
подобное
тому,
по
которому,
например,
на
Симона
Зилота
ищ ут
золота,
кл адо в,
не
искл ючает
другого,
более
глубокого:
как
св.
Власий
стал
покровителем
скота,
потому
что
был
им
прежде
бог
Волос,
так
П окр ова
= по­
54 Связь покровения и красоты см .
в
ст атье
«О некоторых символах
в
сла вя нск ой
народной
поэ зии» (наст,
изд. ,
с.
348).


440
А.
А.
По тебня
кр овите льница
браков,
пото му
что
был а
н ек огда
богиня,
покрывающая
девиц
брачною
фатою.
Покров
пресвятой
Богородицы
п разд нуе тся
1- го
о ктя­
бр я,
то
е сть
в
то
время,
когда
нач инают ся
св адьбы
меж ду
поселянами.
В
этот
ден ь
в
Великороссии
девицы
ставят
свечи
Матери
Божией
и
просят
ее
о
ниспослании
жени­
хов.
Весь
день
пр овод ят
они
в
св оем
к ругу.
Если
попадет
к
ним
сл уч айно
молодец,
то
зам еч ают
его
дв иж ения
и
разговоры
и
по
ним
судят
о
бу ду щем
(женихе) [118,
т.
4, с.
59].
В
Галицкой
Ру си
девицы
говорят:
Святая
Покровонько,
Накр ий
мене
г олов оньк у,
Та
хоч
би
вже
й
онучью,
Най
ся
довго
д1вкой
не
мучу!
В
Великороссии
н евест а
пр и ч итает: «Ты,
Покров
Бого­
родица!
Покрой
меня,
девушку,
п ел еной
сво ей
нетленною
идти
на
ч ужую
с тор ону!
Введенье
мать
Богородица!
Введ и
м еня
на
чужую
сторонушку!
Сретенье
мать
Богородица!
Вс треть
м еня
на
чужой
сторонушке!»[118, т.
2, с.
209,
225—226].
В
Бел ор усси и
на
Покро ву
девицы,
поставив
св ечу
перед
об ра зом
Божией
Мат ер и,
говорят:
Святой
Пок ров!
Покрыв
землю
и
воду,
Покрый
и
мен я
мо лоду!
[118, т.
2, с.
473]
Ва жным
указанием
на
стихийное
значение
божества,
замененного
Покровою,
служит
то,
что
считается
счастли­
вым
предзнаменованием
для
обрученных,
есл и
на
Покров
(1 октября)
вы па дает
снег.
Тогда
девицы
говорят: «Ба­
тюшка
Покров!
покрой
с ыру
зе млю
и
мен я
молод у!»
И ные
г о во р я т : «Бел снег землю покрывает,
не
меня
ли
молоду
замуж
снаряжает!»[104, т.
2, кн.
7, с.
60]55.
Из
этого
видно,
что
Покров
пре дст ав ляетс я
здесь
не
согласно
с
христианским
преданием
и
что
мифическое
существо,
покрывающее
девиц
брачным
покровом,
вместе
с
тем
по­
к рыв ает
землю
снегом.
Выш е
мы
заметили
св язь
представлений
соломы,
по­
кровения
и
облака
в
нем.
halm и gehihve.
К
этому
пр иба­
вим,
что
не
толь ко
сне жный
покров
земли,
сближаемый,
как
мы
видели,
с
по кр овом
невесты,
представляется
тк а­
нью
(наст,
из д.,
с.
373), но также и дым,
туман,
облако.
Тонкая
т кань
ср авнив ается
с
дымом : «рубочок як дым то-
55Мыставим «снаряжает» (снег)
вместо
«снаряжают»*.


О
мифическом
значении
некоторых
обрядов
и
п оверий
441
н е с е ньк ий »; в польской сказке девица навивает,
как
ни ть,
на
золотой
клубок
с инюю
мглу,
к ото рая
подымается
из
ручья
[131, с.
134—135]; по немецкому поверью,
ведьмы
прядут
горный
туман;
серб,
песн я
сравнивает
знам ена,
следовательно,
тка нь
с
облаками:
BojHa копл> а,
као
цр на
гора,
Све
6apja4H, као и облаци.
[50, т.
2, с.
313]
Наконец,
сам ое
слово
облако
(обл.
великорусское
обол ок ,
серб,
обл ак,
по л.
obtok) имеет очевидную связь с тканью
и
покровением:
оболокаться,
одеваться
(ср .
в
заговоре
то-
ждесловное
выр ажени е
^оболокусь я оболоками»
и
про ч.)
[37, с.
42], оболочка,
платье,
оде яло,
волокно,
нит ь
и
(оло ­
н ец.) холст56. Это заставляет ожидать сравнения брачного
п ок рова
и
с
обла ком.
Такое
сравнение
действительно
на­
хо дим
в
польской
свадебно й
песне:
Przykrylo sis niebo oblokami,
Przykryla sie Marysia rabkami.
[219, t. 2, c. 77]
Отсюда
выводим
от ноше ние
бо гини ,
покровительству­
ющ ей
браку,
покрываю щей
невест у
рубочком
и
землю
сне­
г ом,
к
туче.
На
связь
тучи
с
д руги ми
несомненными
или
предпола­
га ем ыми
си мв олами
брака,
именно
с
соломою,
зеленью,
покр ыва ющ ею
деревья,
и
по кр овом
невест ы ,
указывает
отчасти
и
то,
что
мгла,
туман
ест ь,
м ежду
пр очи м 57, сим­
вол
богатства,
счастья;
ср.
ли то вско е:
As melsciau Diev^ per vis^ client
Bent miglotq dienel$;
As melsciau Diev^ per vis$ dien$
Bent bagotq mergytq.
[188, c. 100]
(Я бы просил у Бога весь день хоть туманного денька,
я
бы
просил
у
Бо га
в есь
де нь
хоть
богатой
девицы .)
56 Пол.
dziewo-slqb, сват,
дружко
(л из «, как в malzonek из manzo-
nek).
Че ш.
snoubiti, snubiti,
сва тать, snoubce—dziewoslqb Юнгман сближа ­
ет
с
лат.
nubere, nubes.
Еще
вернее
в
фонетическом
от но шении
будет
сравнение
с
лат.
nimbus, фата,
покрывало,
облако,
проливной
дождь.
Та ким
обр аз ом,
с-ня.-6ити (предполагаемое)
могло
соб ствен но
зна ­
чит ь
покрывать
невесту,
подобно
тому
как
облако
покрывает
небо.
Сб лижен ие
по л.
slqb с корнем люб встречает препятствия в том,
что
нет
др угого
примера
корня
луб
(скр .
лубЬ)
с
носовым
звуко м.
Что
до
перехода
коренного
л
в
н,
то
он
возможен.
57 Туман,
как
мрак,
зна чит,
как
из вест но,
печаль.


442
А.
А.
Потебн я
В
Нижнедевицком
у езде
Воронежской
гу б. «на крестинах
ба бы
приносят
кашу
и,
припо дним а я
ее
три
раза
вверх,
говорят: «Каквполе туман,
так
пу сть
будет
младенцу
сча­
с тье
и
таланХъ
[74, с.
297].
Кажется,
у
Шевченко
рифма:
«Ой тумане,
тума не,
М1й
латаный
таланеъ,
взята
из
народ­
ной
пе сни
и,
под обн о
некоторым
другим
н арод ным
риф­
мам,
основана
на
сродстве
представлений.
Сводим
черты,
собр ан ные
в
э той
главе:
а)
Каша
приводится
в
связь
со
святою
Варварою,
из
че­
го
закл ю чаем
о
пе рво на чальн ой
связи
каши
с
язы ческо ю
бо ги нею.
Греча,
из
которой
вар ит ся
каша,
называется
кня­
гине ю '.
он а,
п одобн о
другим
божествам,
посещает
д ома
смертных
и
приносит
урожай,
плодородие
и
скота,
и
лю­
дей .
С
вареньем
каш и
тождественно
по
значению
обсыпа­
н ье,
которое,
в
св ою
очередь,
сближается
с
обливаньем.
Обряды
вар ень я
каши,
о бсып анья
и
обливанья
суть
симво­
лы
дожд я
и
в оды.
Все
три
обряда
(а равно и связанный
с
ними
об ряд
битья
горш ков )
составляют
принадлеж­
ность
не
только
Р ождес тв а,
но
и
св адьбы
и
п охорон .
Сле­
довательно,
бо г иня,
которой
варилась
каша,
имела
отно­
ше ние
к
дождю
и
в оде,
к
браку
и
смерти,
имеющим
какую-то
связь
с
Рождеством.
б)
На
основании
связи
представлений
сол омы
и
п окро­
вения
сбл иж аем
рождественский
и
свадебны й
об ряд
устиланья
полу
соломой
с
брачным
обрядом
покрыванья
невесты.
Оба
обряда
сходны
по
значению.
Покрыванье
молодой
приписывается
св.
Покрове,
заменившей
языче­
ск ую
богиню;
оно
сравнивается
со
снегом,
покрывающим
зе млю,
зел ень ю,
покрывающею
дер евь я,
ту ча ми,
покрыва­
ющими
не бо 58.
Сне г
и
ту чи,
с
к оими
приводится
в
св язь
эта
бо гиня ,
только
другая
фор ма
до ждя
и
во ды,
о
кото­
рых
выше .
В
каком
от ноше нии
находится
эта
богиня
к
д вум
другим
боже ства м,
на
которых
указывают
другие
рождественские
обряды,
на
это
мы
не
нашл и
ясного
отве­
та
в
сам их
обрядах.
Предположивши,
что
совокупность
р ож дест венск их
об ряд ов
не
е сть
случайный
подбор,
но
изо браж ает
один
ми ф,
мож но
догадываться,
что
если
Бо-
жич-солнце
есть
сын
Бадняка-грома,
то
богиня-туча
ест ь
его
ма ть.
Д остои н
вним ания
последовательно
проведен­
58 Есть мифическая связь между листвою древесною и туча­
ми:
эти
по сл едние
сам и
представляются
деревом.


О
м ифическ ом
значении
некоторых
обря дов
и
поверий
443
ный
пар алл елиз м
меж ду
Рождеством
и
свадьбою:
Б ог,
сковавший
пл уг,
славимый
на
Рожде ств о,
вместе
с
тем
ку­
ет
свадьбы;
кабан
и
олень,
животные
образы
со лнца ,
рав ­
но
отно сятс я
и
к
Рождеству,
и
к
св адьбе ;
точно
так
и
хлеб-коровай;
о
каш е
и
сродных
с
нею
обрядах
сказано
выше.
Пок а
нам
не
и звес тно
такое
же
полное
сходство
Рождества
с
другим
годовым
праздником,
мы
готовы
ви­
деть
в
эт ом
сходстве
у казание
на
то,
что
рождественские
обряды
изображают
бр ак
не бес ных
существ,
по
образу
ко­
тор ого
совершался
бр ак
земной.
На
эти
п ре дположен ия
мы
смотрим
как
на
вопросы.
Ответа
на
них
будем
искать
в
св ед ен иях,
сохраненных
преимущественно
в
сказках
о
боги не ,
которую
мы
сч ит аем
за
о дно
л ицо
с
найденною
нам и
по
ро ж дест венски м
обрядам*.


О
СВЯЗИ
НЕКОТОРЫХ
ПРЕДСТАВЛЕНИЙ1
В
ЯЗЫКЕ
ПО
ПОВОДУ
СЛЕДУЮЩЕЙ
ПЕСНИ:
Зеленая
яв1риночка,
Чом
ти
ма ла
невеличечка?
Чи
ти
рост у
не
вели ко го?
Чи
корш ня
не
глиб ок ого?
Чи
ти
листу
не
широкого?
—
Я
й
рост у
висок ог о,
Я
й
коршня
гл иб ок ого,
Я
й
лист у
широкого.
Мол ода я
Марусечко,
Чом
ти
ма ла
неве лич ечк а?
Чи
ти
род у
не
ве лик ого?
Чи
ти
батька
не
багатого?
Чи
ти
ма тки
не
розумно1?
—
Я
й
р оду
великого,
Я
й
батька
багатого,
Я
й
ма тки
разумно!.
[78, с.
156-157]
Эта
пе сня
—
вел ич анье
невесты.
Чтобы
найт и
случа й
похвалить
род ,
от ца
и
мат ь
невесты,
у
нее
спрашивают:
отчего
она
мал а
ростом:
оттого
ли,
что
она
не
«великого
ро д у», то есть что у нее в роду нет рослых?
От того
ли,
что
ее
отец
не
богат
и
мат ь
не
умна?
Предполагается,
что
1 Представлением называется тот признак,
посредством
ко его
слово
выражает
содержание
мы сли.
Та к,
например,
все
мыслимое
при
ск р.
им ени
родоначальника
людей
ману
обозначено
в
это м
сло ­
ве
о дним
признаком
—
способ ност ью
м ысли;
Ману
ес ть
мыслящий
(корень ман тот самый,
что
и
в
слав,
мънгы п и,
памя т ь).
В
скр.
названи­
ях
человека:
мануджа
(рожденный от Ману,
потомок
Ма ну
= слав.
мужъ)
мануш уа
(суффикс cja обозначает зависимость),
манава
(оте ­
чественное
от
Ма ну
= рус.
на
ич,
ович),& равно и в нем.
Mensch призна ­
ки
человека
(арийского племени), сколько бы их ни было,
обозначе­
ны
одним,
име нно
происхождением
от
мифиче с к ого
родоначаль­
ника
Ману.
Таким
об раз ом,
яз ык
уста новил
связь
трех
представле­
ний :
мысли,
Ман у
и
человека
в ооб ще.
Быть
мож ет,
в л ияние
п ерв ого
из
этих
пр едс та вл ений
сле ду ет
вид еть
в
том,
что
в ели ко рус,
г лаг ол,
произведенный
от
муж,
именно
мужеватъ,
значит
обдумывать,
сооб­
р ажа ть,
рассуждать:
И
мужевал
тут
старой
(Илья Муромец), разговаривал:
«Куда мне ише старому да с золотой казной» .
[25, с.
353]
Вероятно,
впрочем,
и
то,
что
такое
значение
слова
мужеватъ
роди­
лось
без
влияния
корня
ман,
что
слов о
это
значит
со бст вен но
быт ь
муж ем,
делать
то,
что
пр илич но
взр осло му,
то
есть
рассу­
жда ть.
Соответственно
э тому
влр.
старовать
(собственно быть ста­
ры м)
значит
бесе доват ь,
говорить.
Как
бы
то
ни
бы ло,
из
эт их
примеров
вид но,
а)
что
собственное
зна­
ч ение
сло ва
не
ес ть
полное
сод ерж ан ие
мы сли,
связанной
со
сло вом,


О
связи
Некоторых
пр едст авл ений
в
я зыке
445
богатство
отца
и
ум
мат ери
нужны
для
того,
чтобы
вскор­
ми ть
и
вырастить
дочь.
Мы
обрат им
вним ание
на
с ближе ния :
росту
дерева
и
ро ду,
корня
и
отца,
широкого
листа
и
ума
матери,
нах од я­
щие
соответствие
в
языке .
I.
РОД
И
РОСТ
И
Т .Г1.
Чи
ти
росту
не
велико го ?..
Чи
ги
ро ду
не
велик ог о?..
Сло во
ро д,
в
смысле
совокупности
родичей,
предпола­
гае т
значение
произращения
(деятельности,
великорус.
а
только
один
признак,
символически
об оз начающи й
эту
мысль,
что
сл о­
во
ес ть
представление
мысли;
б)
что
изм е нение
зн аче ний
одного
и
то го
же
слова
и
образование
от
и зв естн ого
слова
но вых
слов
установляет
преж де
всего
связь
пр едс та вл ений,
а
пото м
—
всего
того,
что
мыс лится
под
представлениями.
В
эт ом
установлении
связи
обнаруживается
вли ­
яние
языка
на
мысль.
При нят ое
в
языке
со четан ие
представлений
стан о­
вится
исхо дн ою
точк ою
для
мысли
всех
говорящих
эт им
языком.
Одним
сло вом
Манава
дан а
ист ор ия
происхождения
племени.
По ко ле­
ния ,
следующие
за
создателями
это го
слова,
мог ут
расширить
и
углубить
взгляд,
выраженный
этим
словом
(например,
пр ип исать
проис хожде ни е
от
Ма ну
и
не арий цу ), могут и устранить этот взгляд новым,
но
мино ват ь
его
не
могут,
п ока
произнося
понимают
смы сл
слова
Манава.
Подобным
об раз ом
слов а
мужеватъ,
староватъ
дают
не
только
связь
пр едст ав ле ний
му ж,
стар
с
деятельностью
мысли,
но
до
известной
сте пен и
определяют
и
сам ое
содержание,
ими
обозначаемое.
С
точ ки
зрения
этих
слов,
так
должно
быть,
чт об
старый
расс ужд ал;
эта
точка
зрения
ведет
к
противо­
поло же нию
ст арост и
и
скудости
мыс ли.
Известное
соч ет ание
представлений,
пр инято е
в
язы к
в
сл ове
од но­
го
корня,
по
нескольку
раз
повторяется
в
словах
других
корней;
после­
д ующие
об раз ова ния
подчиняются
анал огии
с
предшествующими.
Так,
например,
в
нескольких
словах
различного
проис хожд ен ия
з аме тен
один
и
тот
же
переход
от
бы стр ого
дви же ния
к
хитрости
и
ум у.
Повто­
рение
одинакового
сп особ а
соче тан ий
образует
при вычк у
мы сли.
По­
эзия
и
миф олог ия
раз вив ают
со чета ния
представлений,
ка кие
находят
в
языке.
В
текс те
представлен
пример
параллелизма
рядов
представле­
ний
в
языке,
с
одной
стороны,
и
в
постоянных
песенных
выражениях,
с
дру го й.
В
отдельных
случая х
не
всегда
ясно,
развитое
ли
сравнение
ро­
дилось
из
одного
слова,
или,
наоборот,
сло во
созд ано
под
влиянием
раз­
витого
поэтического
образа.
Но
причинная
связ ь
ме жду
тем
и
д ругим
в
период
безличного
тво рч ест ва
не
по длеж ит
со мнен ию;
верно
также,
что
сло во
как
простейшая
форма
поэтического
сравнения
первоначаль­
но
предшествует
этому
последнему.
Известный
способ
соче тани я
представлений
не
ес ть
общеобязатель­
ная
фор ма
человеческой
мы сли.
Языки
различны
по
направлению
рядов
представлений.
Сгиб
народного
ума,
насколько
он
зави сит
от
языка,
мо­
жет
бы ть
открыт
только
пу тем
мелочных
этимологических
исследова­
ний,
которые
да дут
материал
для
общих
выводов.
Покамест
для
харак­
теристики
языков
законами
перехода
представлений
сделано
весьма
м ало.


446
А.
А.
По тебня
обл.)
и
плода
(результата).
В
серб,
оно
есть,
между
пр о­
чим ,
синоним
слова
плод.
И
са мо
по
себе,
не зави си мо
от
явственного
сближения
с
ростом
дер ев а,
оно
закл юч ает
в
себе
сравнение
род а
как
я вле ния
человеческой
жи зни
с
про изра с та нием
дерева
и
вообще
ра стени я.
С кр.
глагол
apdh, ближайший по форме к слову род (и
рост,
где
с
из
д),
им еет
в
с кр.
только
пе ре нос ные
значения
удачи,
бла го по­
лучия
и
т .п.;
но
глагол
eapdh (ßpdh), от которого произо ­
шел
пе рвый
п осре дст вом
опущения
начального
в,
сохра­
нил
не
только
производные
зна чен ия
(цвести,
быть
сча­
ст ли в ым), но и первообразное «р а сти».
«Великий род»
мог
бы
быт ь
ср авн ен
с
ростом
др евес­
ным
не
только
в
том
мелком
значении,
которое
мы
виде­
ли
в
пр иведе нно й
песн е
(«рослые родичи»), но и в дру ­
гом:
великий
род
—
хороший,
стар и нны й,
древность
коего
ручается
за
достоинства
его
чл ено в2.
2 Если человека хотят почтить,
то
называют
его
вичем,
по
отчеству.
По
име ни
—
называют,
по
отчеству
величают:
«Как вас назвать по имячку
и
воз ве лич ить
по
изот чине » (олонец .) [88, с.
26].
...Мы
те
песн ю
по ем,
Тебе
честь
воздаем ,
Что
по
и мени
те бя
называем,
По
из от чест ву
велич аем .
[37, с.
15]
В
млр.
песнях
не опре д еле нное
почетное
назван ие
почтенного
мо ло­
дого
человека
или
девицы
ес ть
от ецъ кий
с ын,
батькова
дочка:
Перевозила
ца р1в
та
пашв,
Та
отецьких
сышв.
[78, с.
333]
По
смы слу
ко л ядки,
ве лича ющей
девицу,
честь
быть
бат ь ковою
доч­
кою
не
уст упает
че сти
бы ть
ц аревною:
...До
церкви
тйшла,
як
зоря
31йшла,
У
церков
в1 йшла
та
й
за ая ла.
Там
п ани
стояли
та
ii питали:
—
Чи
ти
цар1вна,
чи
корол1вна?
—
Я
не
цар1вна,
ни
корол1вна,
Бат ь кова
дочка ,
славная
панна.
[78, с.
331]
«Отецький сын»
—
вообще
хороший
ч елов ек : «Як лучитця отецький
сы н,
отдасть
мене
мати».
Подобным
образом
и
в
в лр ., наоборот, «неотец-
кий
сын»
—
не
сто льк о
ругат ель ст во
вроде
серб.
курвиЬ,
копиле
и
подоб­
ных
русски х,
сколько
невежа,
человек
без
воспитания:
Ты
невежа,
ты
невежа,
не
о те цкий
сын ,
Для
чего
ты,
невежа,
эдак
делаеш ь ?


О
связи
некоторых
пред ста влений
в
язы ке
447
На
основании
некоторых
с лов
мож но
дум а ть,
что
на­
блюдение
над
и зменени ями
че лове ка
от
времени
с дел ано
было
не
непосредственно
над
человеком.
Сначала
зам ече­
ны
были
и
о бо значе ны
словом
из м енения
дер ев а,
расте­
ния,
и
эти
из м енения
послужили
обр азо м
и
объяснением
возраста
человеческого.
На
бессловесный
вопрос,
что
та­
кое
возраст,
возмужалость,
старость
и
т.п .,
человек
отве­
тил
себе:
это
то
же,
что
фазы
роста
дер е ва;
он
ответил
так,
назвавши
старость
че лове ка
и
т.п .
сл ов ами,
обо зн а­
чав ши ми
прежде
тольк о
я вле ния
ра сти тельн ой
жиз ни.
Так
связаны
бы ли
в
мысли
два
разли чные
яв лен ия.
Это
о дин
из
м но жества
примеров
того,
как
я зык
во
времена
скудного
развития
о дин,
свойственными
себе
средствами
ве дет
мысль
по
то му
же
пу ти
обобщения
и
отвлечения,
по
которому
потом
идет
н аука.
Указать
известную
сте­
пе нь
тождества
р азви тия
человека
и
р асте ния,
может
быть,
для
своего
вр ем ени
так
же
важн о,
как
для
нашег о
научно
доказать
сходство
двух
по-видимому
несходных
явлений.
Сл еду ют
подтверждения
сказанного.
Пр из нак
взрослого
дерева
тот,
что
оно
стоит
перпен­
дикулярно
(влр.
обл.
стамо,
стамово,
то
ес ть
сто йм я), пря­
мо,
п рочно ,
что
оно
высо к о.
О тсюда
строевой,
высокий
лес
назы вае т ся
с тоя чим: «выше лесу стоячего». С вя зь де р е­
ва
и
отвесного
направления
ви дна
в
серб,
дуб ити, «cTajaTH
управо», стоять прямо (от
ду бъ
в
смысле
дерева
вообще),
дупке
= пск.
в
дыбки,
на
задних
н огах,
прямо,
дыбо м,
на
ды­
б ах.
Свя зь
о твесн о сти,
высоты
и
дерева
н аход им
в
словах:
мл р.
стром ить
(и др.
сл ав,
язык и), торчать,
влр .
обл.
стр ом ко,
высоко,
литер,
стр емглав,
сторчь
головою,
ст рем­
ни на
= серб,
стрмо,
кр ут изна,
чеш.
ström, дерево (к а к
сто­
ящее
о т вес но ). Стоячий (выс ок ий)
лес
служит
образом
че­
лове че ск ой
старости
в
нем .
alt (по Боппу,
от
корня
apdh,
расти,
откуда
и
ла т. altus, высокий), которое не только са ­
мо
по
сеое
у казывает
на
сравнение
старости
с
высоким
(выросшим,
росл ы м)
деревом,
но
и
явственно
сравнивает­
ся
с
Wald: оборотень ( влр.
обмен,
обменыш)
говорит
о
себе:
«Ich bin so alt, wie der Westerwald» ([146, c. 437] и др . ).
Так ое
или
подобное
сближение
старости
и
(стоячего)
де­
рев а
видим
и
в
некоторых
других
с лова х:
На
глубоко
древнем
у бе ж дении,
что
хорошие
свойства
пер еда ются
по
наследству,
сохраняющем
сил у
в
известных
слоях
и
до
на ших
д ней
(ср.
[93] о выборе в пластуны), основан и почетный смысл серб,
назва­
ний
человека
хорошего
гнезда:
куЬиЬ
(из хорошей кущи,
х ат ы), оуаковиЬ
(от хорошего очага), коленовиЬ,
племиЬ
(хорошего колена,
пле ме ни).


448
А.
А.
Потебн я
а)
С
с кр. cmhaeupa, старый (к орен ь cmhä стоять), ср.
скр.
пр оисх од ящие
оттуда
же
cmhäeapa, стоящий,
неподвиж­
ный, cmhupa, то же,
стЬула
(от видоизмененного корня
cmhä), большой,
толстый,
гр убый .
С
последним
ср.
сла в.
ствол
дерева,
ра стени я,
доказывающее
присутствие
в
слав,
язык ах
такого
же
видоиз м енения
глагола
cmhä в cmhy, как
и
в
ск р.
Сб лиж ая
серб,
дебло,
ствол
древесный,
с
дебео,
де­
белый,
тол сты й,
жи рный ,
увеличим
ве роятн ость
того,
что
в
слове
ст вол
может
быть
то
же
значение
толстоты,
п ро­
ч нос ти,
производное
от
значения
«стоять» (прочно), какое
ес ть
в
ск р.
стЬ ул а.
б)
Слово
ста -p (собственно стоящий)
и
одинаковое
с
ним
по
знач е нию
и
корню
серб,
ста-ман
могли
бы
зна ­
ч ить
не
только
«старый», как значат действительно,
но
и
«крепкий,
про чный», как серб,
ста-мен,
прочный,
вер ­
ный,
с кр.
cmhupa и скр.
cmhä-ма н ,
си ла
(средний род,
в
сл ав,
до лжно
бы
быт ь,
е сли
бы
было,
в
виде
ста-мя,
как
скр.
nä-ман
есть
в
и-мя).
в)
Каково
бы
ни
б ыло
собственное
значение
слова
дргъво,
нельзя,
несмотря
на
р азни цу
в
правописании,
не
признать
его
сродства
с
древьнь,
древлю.
С
дръво
сбл ижаем
по л. trwac, чеш. trvati, durare, и млр .
тр ива ти,
ждат ь
(веро ­
ятно,
из
по л .); переходы звучных в однозвучные весьма
об ык но ве нны*.
При
эт ом
серб,
форм а
mpajamu, durare,
представляется
вторичною,
с
)изв,
как
в
серб,
лавеж,
ла й.
г)
Быть
може т,
как
trvati относится к дръво,
так
серб,
бо-
равити
(если это слово,
известное
толь ко
в
серб.,
не
ест ь
иностранное)
—
к
бор,
в
смысле
дерева
воо бще.
Бор ави -
т и—\ \х я пз agere («как боравиш? he боравиш?»); санак бора -
вит и
—
спать;
потом,
так
как
жить
= быть,
а
забыть
—
по­
терять
из
памяти,
то
з аб орав ити
—
з абы ть.
д)
Слово
гол-гъмъ
(ст.- сл.,
серб.,
бо лг .), великий,
ко­
стром.
галяма,
галямо,
мн ого,
оч ень
много,
можно
срав­
нит ь
с
рус.
голомя,
ствол
дерева,
подобно
тому,
как
мы
сб лиз или
сло во
ствол
с
ск р.
стЬ ул а.
В
об л.
влр.
на ре чии
го­
ло мя,
давно,
высо та
ствола
ст ано вит ся
ме рою
времени:
«Давно ли ушел такой -то ?
—
Уж
голо мя».
Голгьмъ
и
гол омя
ср.
с
л и т. gali-u, gal-eti, мочь,
быт ь
в
со ст оя нии,
б ыть
здоро­
вым,
сильным.
В
этом
последнем
мож ем
предположить
основное
значение
«расти», опираясь на аналогию с могу
(mögen, megas, mag-nus, скр.
маЬ-am и проч.), при коем стоит
скр.
манЬ,
ма Ь,
расти.
е)
Мы
видели
бл изо сть
представлений
старости
и
кре­
пости,
прочности,
объясняемую
тем ,
что
образом
старости
14*


О
св язи
некоторых
предст авл ений
в
языке
449
было
ст ояче е,
прочное
дере во .
Связ ь
стоянья,
прочности
дерева
можем
предположить
и
в
сло ве
съдравъ,
д аже
ес ли
сблизим
его
не
с
корн ем
др у , firmurn esse (такого корня не
н аход им
в
Петербургском
сло вар е
[135]; притом этому
производству
мешает
полногласие
слова
здоро в), а с скр.
да­
ру
в
значении
дерева,
в
котором,
в
с илу
вл ияния
других
слов,
могло
появиться
этимологически
не
заключенное
в
нем
зна чен ие
крепости.
Что
до
пре д лога
в
сло ве
съ-дравъ,
то
в
скр.
прилагательное,
образованное
из
предлога
са
{=слав.
съ)
и
назван ия
предмета,
значит:
находящийся
вместе
с
эт им
предметом
(сапутра,
вме сте
с
сыном), снаб­
жен ный
им
(canyutna,
с
цвет ам и,
цв ету щи й), сходный
с
ним
(сарупа,
имеющий
одинаковый
ви д,
сходный).
Это
последнее
значение
может
и меть
предлог
съ
и
в
слове
съдравъ,
которое
в
таком
случа е
будет
значить:
схо дный
с
деревом
(по прочности). Други е прим е ры тако го зн а че ­
ния
предлога
съ
в
сла вян ск ом
съвр ъс тъ
(имеющий одинако ­
вую
в ерс ту,
то
есть
в озр а ст), сверстник;
съобразънъ
(име­
ющи й
одинаковый
о бр аз), сходный,
и
пр оч.
При
на шем
объяснении
малорус ск ое
значение
слова
здоро вый
(боль­
шо й,
дюжий)
будет
предшествовать
зн ачени ю
«sanus,
incolumis».
ж)
Представление
старости,
древности,
про тяжен ия
вр ем ени
в
образе
высоты
дерева
есть
ча с тный
случай
обык­
новенного
приема
мыс ли
измерять
вр емя
пространством*.
Другие
прим е ры
этого
при ема :
аа)
Вы сота
полета
птицы
е сть
образ
дальнего
времени:
Ой
високо
сок оло в!
до
неба
л1тати;
Ой
далеко
Козаков!
до
осен и
ждати.
Хоть
високо
—
не
високо ,
треба
д ол1 тати;
Хоть
далеко
—
не
далеко,
треба
дожидати.
[78, с.
7]
бб)
Скр.
дура,
далекий
(о пространстве)
имеет
непр а­
вильну ю
сравнительную
и
превосходную
степе нь
daeüjanc,
д ав ишта,
с
к оими
справедливо
сравнивают
[30; 79] сла ­
вянское
давьнъ
(далекий
—
о
времени,
причем
степе нь
от­
даления
может
быть
очень
невелика
—
часть
или
несколь­
ко;
ср.
вл р.
об л.
дави,
давя
(давгъ?), давеча).
Интересно,
что
о неж.
давненько
с охр анило
значение
так ое
же,
как
упомя­
нут ые
скр.
сл ова
и
бл изк ое
к
нему:
далеко
(о пространст ­
в е ), высоко.
Сшиб ал
молодца
со
белых
грудей,
Давненько
сшибал
да
выше
лесу
темн ого.
[25, с.
358]
15.
А.
А.
Потебня


450
А.
А.
Поте бня
вв)
Век
человеческий
представляется
пространством,
полем,
морем;
перейти,
пер епл ыть
знач ит
переж ить ,
пе­
ре б ыть : «кручиною поля не изъездишь» (веку не прожи ­
веш ь); «век прожить
—
не
п оле
пе ре йт и»; «одним волоком
в ека
не
проживешь» (волок
—
водораздел,
лес
на
нем
и
во­
общ е
ле с,
дорога
лесом,
расстояние
меж ду
сме на ми
ло­
шадей,
ст а нция;
приведенная
пословица
значит:
в
о дин
перегон,
в
одн у
упряжку
веку
не
проживешь).
Пе рес туп лю
я
сшечки
и
пок ут ню
лаву;
Пер еж ила
поговоры,
пе режи ву
й
славу .
[78, с.
87]
Жизнь
изжить,
что
море
пер еп лыт ь.
Ой
я
в
Mopi купалася
И
я
в
б1ду
попалася;
Я
ж
море
перебреду
И
я
б1 ду
пер еб уду.
[67, с.
5]
Воз можн о,
что
л ит.
metas, время,
год,
знач ит
собствен­
но
нечто
из м еренно е
ходьбою,
движ ен ием ;
корень
—
скр.
ми,
ма,
ид ти.
Слав,
вгъкъ
сравнивают
с
ск р.
ека ,
один
[30];
но
вернее,
кажется,
пр иня ть
к
за
су фф икс
и
сбл изи ть
с
ск р. e aj-ас
(корень eaj, ей,
идт и), век,
юн ос ть,
птица
(иду ­
ща я,
ле тящ а я): век,
молодость
летит
как
птица:
Видно
пролитеу
мой
дивий
век
Есным
младым
соколом
Мимо
мое й
буйной
г ол овы,
Кры лы шком
не
задёржиу
он.
[27, с.
34]
С
одной
стороны,
старость
граничит
с
возмужалостью,
здоровьем,
силою;
с
другой
—
она
переходит
к
зн ачен ию
заботы,
печали,
бо ле зни,
для
коих,
как
и
для
перв ых ,
яз ык
находит
образы
в
жизни
дерева.
a) Согласно с пословицею «с т аро ст ь
не
радость»,
в
серб.,
че ш.,
луж.
старость
—
за бот а,
печаль
(здравица:
«Да Бог окрене старост на радост»); стараться значит пре­
жде
з а бо т ить с я, «печаловаться», а потом уже
—
усиливать­
ся
что
сделать.
b) Дряхлый в разных своих изменениях имеет значе ­
ния
—
болезни
дер ев а,
че лове чес кой
старости,
болезни,
пе ча ли:
ср.
трюхлый}
о
дереве:
гнилой;
дряхлый
ста­
рик—
дряблый;
ст. -с л.
дрАхлъ,
др лселъ,
печ аль ный,
озабо­
че нны й;
че ш . truchly, truchlivy, печальный;
серб,
т руо,
трюх-
лый,
но
трухла
же на
= трудна,
беременная,
и
в
этом
15-2


О
свя зи
некоторых
пр едст авл ений
в
языке
451
смысле
бо ль ная
(труд
—
бо л е знь ); Новгород,
трухавый,
хи­
лый,
хворый.
Вероятно,
основная
форм а
эти х
слов
начи­
нается
с
о тз вуч ной;
ср.
ли т.
trqs-tu, trqs-au,
трюхнутъ,
гнить.
Можно
думать
о
корне
трас,
д рожа ть,
который
в
сл авян ски х
н аре чиях
являе т ся
с
носовым
звуком
(тря­
сти,
трусить)
и
без
него
(страхъ;
если
предположить
не
вст реч аем ую
форму
сът рахъ,
то
это
слово
будет
целик ом
равняться
с кр.
сант раса,
ст рах ). В таком случае трюхлый ( о
дереве)
значило
бы
собственно:
дрожащий,
колеблющий­
ся,
противоположный
старому
в
смысле
крепко
стоящего,
с)
Срод ны е
корни
х ыл,
хы р *, cq значением клонить
(хилити), качать,
колебать,
бросать
(Новгород,
захирить,
за­
кинуть;
швыря ть ;
представления
колеб ан ья
и
бросанья
сродны
и
в
других
случаях)
от
зна чен ия
кл о нить ся,
ка­
чаться
переходят
к
значению
слабости
и
болезни:
хилый,
слабый,
больной;
обл.
вл р.
хиль,
болезнь,
хилъменъ,
хилый
челов е к;
хилкий,
о
погоде:
ветренный,
но
архангел., Новго­
ро д.
хил кой ,
сл аб ый,
нежный
(собственно склоняющийся
от
ве т ру ); хвилкий,
хвилый,
слабого
сложения,
больной;
хи-
рый,
то
же,
хиреть,
бо леть ;
х воры й,
то
же,
ч е ш. chvoravy, cho-
ravy, худой, churaveti, худеть.
В
л ит.
и
с кр.
уп омян утым
корням
соответствуют
уже
формы
с
конечным
р,
л:
лит.
sver-du, sverde-ti, svyru, svir-ti, svyroju, svyroti, хилиться,
качать­
ся
(например,
очерет
от
вет ру ), sverti, весить;
с кр.
Ьвал,
дрожат ь,
колебаться,
ка ча ть ся 3; однако,
есл и
сравнить
с ло­
ва
хылити,
хъгрити
с
тождественным
по
все м
значениям
х гъта ти
(колебать,
с рб.
брос ат ь;
ср.
х ва тать), то нужно
будет
признать
как
л,
р
в
первых,
так
и
т
во
в тором
за
су ффи ксы.
Пояснением
собственного
зна чен ия
слов
хилый,
хворый
служит
то,
что
в
песнях
дерево
или
были­
на,
склоняемая
ветром, —
любимый
образ
п ечали 4,
3 Если сюда же относится скр .
heap,
бы ть
кривым,
извиваться,
и
ес ли,
как
о быкно в енно
ду маю т,
это
heap из dheap,
то
н ужно
бу­
дет
допустить,
что
х
в
хилитъ
и
в
Ьв ал
ест ь
остаток
придыхатель­
ного
зубн ого ,
что
кажется
очень
сомнительным.
4 Ср.
Не
хилися,
явороньку,
ще
ти
з ел ене нький;
Не
журис я,
ка зачень ку ,
ще
ти
молоденький.
Не
рад
яв1р
хи лит ися;
вода
коршь
ми е;
Не
рад
козак
журитися,
так
серденько
ние.—
Въ
ч испм
пол1
стояла
береза,
А
верх
по хили вся;
казакъ
зажурився.—
Из- за
гор и
BiTep ßie, березоньку хилить.
Не
хили ся ,
березонько,
ще
ти
зелененька,
Не
журися,
д1вчинонько,
ще
ти
молоденька.
[78, с.
20]
15*


452
А.
А.
П от ебня
с
чем
сравни
влр.
маяться,
кача ться,
п отом
—
горевать*.
Другой
образ
г оря
—
бо ле зни,
тоже
взятый
из
жизни
де­
рева,
тот,
на
ко тор ый
ук азыв ает
пословица
«Не гули коре,
не
чини
горе» [52, с.
197]: печальному и больному челове­
ку
так,
как
дер еву,
с
которого
де рут
ко ру.
Сравни
серб.
бортати,
болеть,
с
чеш.
bortiti, колоть;
борть
—
со бств енно
дупло,
щель
в
дереве,
одного
происхождения
с
брать,
Заметим
противопоставление
хиленья-журбы
и
молодости-зелени,
со гласн ое
с
вышеупомянутым
сбли жен ием
старости
и
п ечали.
Самый
вид
де рев а,
склоняемого
ветром,
наводит
печ а ль:
Та
вил1тала
галк а
з
зеленого
гайка...
Сьла
на
дуб очк у
в
вишнев1м
садочку:
—
Та
не
х или ся,
дубе,
бо
життя
не
буде,
Та
не
хилися,
сосно,
бо
й
так
меш
тошно.
Та
не
хилися,
плко ,
бо
й
так
меш
прко,
Та
не
хилися
низько:
нема
роду
близ ьк о...
[78, с.
249]
Сначала
человек
стремится
уви дет ь
состояние
своей
д уши
в
ок руж а­
ющи х
его
явлениях
природы,
и
ход
этого
соз нан ия
се бя
во
в нешне м
ми­
ре
дает
ему
наслаждение
тв орч ест ва.
Потом,
когда
цель
дос ти гну та,
при­
ро да
построена
по
обра зу
человека,
когда
всякий
ее
луч
и
звук
на поми­
на ет
известное
яв л ение
внутренней
жизн и,
может
случиться,
что
ч ело­
век
рад
бы
отд ела тьс я
от
эт их
напоминаний,
потому
что
и
без
них
соз нает
в
се бе
тягостное
чувство.
От
всякого
намека
ему
ст анови тся
больнее,
а
м ежду
тем
привычная
мы сль
по- пре жн ему
тол куе т
природу,
так
что
каж етс я,
будто
природ а
назло
человеку
подно в ля ет
его
горе.
К
такому
состо я нию
духа
относится
вышеприведенная
песня.
Ср.
еще
следу ющее:
ко му
не
весе ло,
тому
тяже ло
слыш ать
шум
дер евь ев,
если
с
этим
шум ом
он
привык
связывать
м ысль
о
печали:
Ой
не
ш уми
луже
ти
зеленой
гаю ,
Не
завдавай
серц ю
жал ю,
Бо
я
в
чуж 1м
краю.
Склонившиеся
вет ви
предвещают
печаль,
смерть:
Ой
за
лугами,—за
берегами
сх илилис я
в ии,
З асщают ь
враж1
ля хи
Пер еб1йш са
вбит и.
[78, с.
401]
Ср. : «Древо не бологомъ (не
к
добру)
листв1 е
срони» («Словоопол­
ку
Иго реве»).
Мл р.
били на
потому
именно
с лужит
обычным
образом
сиротства,
один очест ва,
горя,
что
поддается
всякому
дуновению
ветра:
Ой
у
по л1
билина,
и
вите р
коли ш е;
Горе
ж
меш
на
чужиш ,
аж
м1й
дух
не
ди ше.
[78, с.
78, ср.
с.
136, 262]
Гибкие
лози,
и
пот ому
служащие
символом
печали,
на
этом
же
осно ва ­
нии
знаменательно
рифмуются
со
слези:
Ой
вш хав
молоди й
козак
за
густш
лози,
Ой
узяли
молоду
де вч ину
др 1 бнень кп
слези.
[78, с.
110]
15-4


О
связи
некоторых
пред ст авл ений
в
языке
453
рв ать,
стало
быт ь
—
нечто
выдранное.
Не
совсем
яс но
основное
зна чен ие
влр.
обл.
древитъ,
бранить,
досаждать
(«Ты уж мне не говори,
да
и
сердца
моего
не
древи», как
бы
не
раздирай,
не
м учь), пол.
drwic, издеваться,
че ш.
drviti,
би ть,
толкать,
глупо
говорить.
Вовсе
не
видим
сродства
слов :
влр .
хлибкий,
о
дереве:
хрупк ий ;
о
чел о ве­
ке—
чувствительный,
например,
к
морозу,
хлибитъ,
быть
н ез доров ым.
Вря д
ли
можно
думать
о
связи
их
со
слаб ъ,
лит .
silp-ti, быть слабым,
у с та л ым, silp-nas, слаб.
Ой
по ро сла
запорожжя
густыми
лозами;
Обл ил ися
за порожщ
др1бними
сле за ми,—
Ви
густш
лози
та
одхшптеся;
Ви
flpiÖHni слези та одкотггеся. —
Вивезли
доч ку
за
густш
лози,
Об лили
матку
др у бненькш
слези.
[61, с.
275]
Отношение
меж ду
рассматриваемым
н ами
символом
и
обознача­
е мым
может
представляться
о дним
из
про яв л ений
сочувствия
пр ир оды
чел овек у.
Так,
в
«Слове о полку Игореве» « н ич и ть
тр ава
жалощами,
а
древо
съ
тугою
къ
зе мли
преклонилось»*.
Сил а
гор я
изображается
те м,
что
оно
во
внешней
пр иро де
произво­
дит
с вой
сим вол:
(Замужняя дочь)
Обернувшись
зоз улею,
та
в
год
прилет г ла.
Як
ала
ж
я
в
батька
в
сад 1,
Ой
як
же
я
закувала,
ввесь
сад
пол амала ,
Ой
як
же
я
затужила,
ввесь
сад
з аглуши ла.
[78, с.
257].
Перекинуламся
в
си ву
зозу ле ньк у,
В
калинов1м
гаю
ала .
Як
взя ла
ковати,
жал1б нен ьк о
сшват и ,
Аж
ся
взяли
к
земл1
л1 си
калинов1
Од
голосу
роз ляг ат и.
[61, с.
227].
(Зозуля)
Ой
як
летила
—луг
поламала,
А
где
спочивала,
кир ниця
стала.
[78, с.
258]
Она
си лою
своего
кова нья -пл ача
не
только
гнет,
но
и
ломает
сад.
Ло­
миться
та кой
же
зн ак
пе чали ,
как
и
гнуться.
С р.:
Що
г алочк а
воду
несе,
коромисел
гнеться,
А
Василець
в
впсонечко
як
береза
лье тьс я
(вьеться). . .
Гнися,
гнися,
коромисел,
не
переломися:
Василечку,
сердце
мое ,
не
плачь,
не
жур ися.
[78, с.
303].
Не что
подобное
и
в
влр.
песне:
—
Перейди,
сударушка,
на
мою
сто рон ушк у.
—
Я
бы
рада
перешла,
переходу
не
нашла,


454
А.
А.
Пот ебня
II
Чи
ко р иння
не
глиб ок ого ?
Чи
ти
батька
не
багатого?
а)
Пен ь
—
корень
—
отец.
По
лужи цкой
пословице,
«Kajkiz korjen, tajki wukorjen» [151, т.
2, с.
193], каков ко ­
ре нь,
тако в
отпрыск,
како вы
родители,
тако вы
дет и.
Серб,
«без стара пагьа сиротно огсьипгге» [52, с.
12], плохо семье
без
отца,
без
старшего
в
роде.
Это й
пословице
соотв е тст ­
ву ет
д руга я : «Тешко куЬи без чоека,
а
огсьишту
без
хреба»
[52, с.
315], причем ясно,
что
огнище,
оча г
—
образ
рода,
семейства,
хозяйства.
Хреб,
корень,
ср.
с
об л.
влр.
хряпа,
большие
вер хние
л исты
капусты,
хряпка,
кочерыжка
(орлов,
тул. )
и
ст ару ха
(смолен. ). «К а о
два
одс]ечена
па­
па»,—
каже
се
за
стара
чо ека
и
жену,
ко ) и 1)еце нема) у [52,
с.
131]. «Оста ]е дан,
као
па н,
у
ла зину» [52, с.
272], о чело­
веке,
у
которого
в есь
род
вымер.
Лаз ,
лаз ин а—
м)есто
гд) е
je много шуме ис] е че но.
«Нщесам ja тиква без корщена»
(него имам рода) [52, с .
217].
Зеленая
дуб ривонь ко !
Чого
в
те бе
пеньку
много,
Зеленого
да
ш
г ’одног о,
Порастоньки
Hi од одного?
Мол ода я
Марусенька!
Переход
нашла
—речка
глубока,
Реч ка
г лубок а,
же рд очка
тонка,
Тонка,
то нка
—
гнется,
боюсь,
переломится;
З нать -то
мой
милой
с
иной
води тс я.
[36, с.
456]
Качан ье
д ер ева,
как
символ
печали ,
скол ь ко
мне
известно,
реж е
вс треч ается
в
д ругих
славянских
песнях,
чем
в
млр.;
ср.
б лр.:
Ня
белая
бярезушка
шатаится,
Ни
шалковыя
лисцья
асыпаются,
Тут
шатаится
гарю шк а
маладзешинька,
А сыпают ся
г аря чие
слё зы,
[3, с.
158]
и
лужиц кое : Stöj ta lipa we tom dole,
Wona se rjedne zeleni.
Wona se chwejo tam a how,
Zoz (когда,
если) ten wietsik na nju stöj.
Luby ten jezo na wöjnu,
Lubka ta siezce zdychujo.
[151, t. 2, c. 27]
(Зеленая липа в долине качается от ветру,
и
это
обр аз
милой,
тяжко
вздыхающей
по
ми лом,
который
еде т
на
во йну .)


О
свя зи
некоторых
пред став лен ий
в
языке
455
Чо му
в
те бе
бат ьк гв5
много,
Що
рщного
да
Hi г’одн ого,
Порадоньки
hi од одного?
[78, с.
155].
В
варианте
вместо
пенъку
сто ит
боргв
в
том
же
значе­
нии:
Зеленая
та
д1бр1вонько!
Чо го
в
те бе
та
боргв
м ного,
Зеленого
та
Hi одного,
Пароста
ш
од
одног о?
М оло дая
та
д1вчинонько!
Чо го
в
те бе
та
батькгв
много,
А
р1д ного
та
ш
одног о?
[78, с.
154]
Собирательное
зна че ние
рус.
бор,
к рас ный
хвой н ый
лес,
предполагает
единичное
зн ачен ие
хв ой ного
дерева
и
дерева
вообще*. Так,
серб,
бор
(= нем . Föhre), сосна,
ель
(как и чеш.
Ьог)
и
всякое
де рев о,
почему
в
пе сне
и
яв ор
назыв ает ся
бором:
О
jaBOpe-з ел ен
боре,
Диван
ти
си
род
род ио.
[50, т.
1, с.
449]
Т ак,
и
ст. -сл .
с оби рат ельно е
бор ик
предполагает
еди­
ни чно е,
и
сл ово
борина,
лучина
[I], значит не часть леса,
а
часть
одного
соснового
или
елового
дерева.
В
пр и веден­
ной
песне
бор,
как
нечт о
находящееся
в
дуброве,
имеет,
кон ечн о,
единичное
значение,
но
какое
именно
—
не
мо­
жем
ск азат ь.
Бор
в
смысле
ко рня,
пня
нам
не
встречалось
нигд е.
В
других
м лр.
пе снях
лес
как
собирательное,
имен­
но
луг ,
лес
на
низком
месте,
ес ть
символ
отц а:
Темного
луг у
к алин а,
Доброго6
батька
дитина7...
[78, с.
234]
Щ ебе чпъ,
соло вейк и!
Та
з адайт е
ту гу
тем ном у
лугу
И
м оему
пан- отч ень ку .
[78, с.
142]
5 То есть родичей,
з аст упающи х
у
сир оты
место
от ца.
6 Темкий —
добрий.
Чем
темнее
и
гуще
л ес,
в
котором
растет
калина,
тем
скорее
она
убережется.
7 Жить на известном месте — р ас т и: «Ъе ко]и
нич е
ту
и
об и-
че »; «Ъе ко никне,
ту
и
обик не» [52, с.
57, 87]; «Ъе се ко не си]е,
река
пе
ниче» [52, с.
76].


456
Л.
Л.
Пот ебня
Запорожцы
под
вл ия нием
песенных
сравнений
звали
бат ь ком
л уг,
растущий
по
берегам
Днепра: «ein—
мати,
а
вел ик ий
луг
—
ба тьк о»8.
б) «Коршня глибокого,
батька
богатого».
От
с кр.
epdh,
eapdh (оттуда греч.
р(^а,
корень
(из ßp'iga), лат.
rad-ix (от
apdh) и нем.
Wurzel, гот. waurts (Бопп)), причастие прошед ­
шее
страдательное
epddha знач. adultus, auctus, dives, senex.
В
пределах
сравнения
человека
с
ко рне м:
чем
старше,
глубже ,
прочнее
корень,
тем
стар ше
и
богаче
ч елов ек.
Ср.
«сидеть на корю», владеть дедовским имуществом.
Слово
корь,
род.
п.
кря,
значит
корень,
ро д ина,
наслед­
ственное
им у щест во,
деревня,
выселок.
С
кор ь
в
зна че нии
де ре вни
(или и одной избы?) ср .
слово
к орчма,
по л.
kar-
czma, чеш. krema, срб.
крчма,
ве зде
с
о дним
зна чен ие м:
ши­
нок ,
постоялый
дво р.
Слово
это
очевидно
от
корчъ,
ко­
рень,
пе нь,
с твол.
Если
взять
во
внимание
то,
что
перво­
бытное
состояние
госте при и мств а
в
Сербии ,
о
котором
говорит
К ар аджи ч*, еще не так давно могло быть повсе­
мес тн ым,
что
корчем
в
нашем
смысле
не
было,
но
каж­
дый
большой
дом
был
для
пу т ника
корчмою;
то
можн о
дум а ть,
что
сл ово
корчма
предполагает
значе ние :
осед­
ло сть
богатого
человека,
си дящ его
«на корю» .
в)
Из
двух
пословиц,
пр ивед е нных
под
а), видно,
что
как
корень—отец,
так
отп рыск ,
парост—дитя.
От
зна чен ия
ди тяти ,
потомка
легок
пер ех од
к
н азнач ени ю
м олод ого
че лове ка
или
девицы
вообще.
Ср.
серб.
fyemuh, мужчина
во о бще,
молодец
(Held): «нам) ери
се
1)етиЬ на 1)етиЬа»;
в
чеш.-морав.
песнях
syn, synecek—onsnb употребительно
в
смысле
молодец,
милы й,
так
что
сыночком
назы вает
де­
вица
сво его
любовника
([213, с .
89, 113] и др .); слово па­
рень,
сын
(перм. ),
молодой
челов ек ,
можно
сбл изить
с
с кр.
прй ,
прикати,
р адов ать
(родственно с при,
к
кое му
относится
сло во
пр ият ель ),
так
что
парень
бу дет
зн а­
8 Другое значение луга
—друг,
милый:
—
Ой
шйду
я,
шйду
не
берегом,
лугом,
Чи
не
зо стри нус я
з
несуженим
д руг ом:
—
Здоров,
здоров,
луж е,
несужений
друже!
—
Здорова,
д1 вчино!
любилися
дуже!
[78, с.
94]
«Не берегом —
лугом».
Ср.
«Уже лужечки -б ер ежечк и
вода
поня л а» [78, с.
131,
402].
Луг
растет
на
берег у,
и
связанные
на
эт ом
осн ован ии
представления
лу га
и
берега
не
разры ваютс я,
хотя
бы
в
предметах
и
не
было
этой
связи.


О
свя зи
некоторых
пред ст авл ений
в
языке
457
чить
—
сын
как
утеша ющи й
ро дит ел ей,
аналогично
с
скр.
пан дан а,
нандака
(от нанд,
бы ть
довольным,
радоваться),
сын
(-«4 дочь)
как
тот,
от
к отор ого
ожидают
утешения,
радующий
ро дит елей
(кула-нандана).
Сближение
ве тки
и
дитяти
в
песнях
очень
обыкновенно.
В
млр.
рифмуются
сл ова
eimu и дгти\
В
язык е
это
сближение
находим
в
с ле ду ющем:
луж.
hole, gölje, дитя, hole, парень, holca, девица,
ч еш . hole (-te), ди­
т я, holek, holka, мальчик,
девочка,—ср.
с
че ш.
hole (голя),
hol, ветвь, —
палка,
голгя,
млр .
ггл ля,
гглка;
чеш.
holomek, па­
рень,
ср.
с
го ломя .
Наоборот,
пасынок
—
меньшее
из
дв ух
сросшихся
деревьев
(арханг.), отросток ( м лр.), серб,
мла-
ди ца
— молода я
(жена), младица
—
парост,
ветка.
9 Розхиииться,
калинов1
в1 ти;
Пр ийми,
мила,
хот ь
малш
д1т и!
[78, с.
266]
Схилилися
калинов1
вгги,
Розплакались
маленькп
д 1т и...
[78, с.
271]
Висип,
мил ий,
висо ку
мог илу ,
Та
посади
черв он у
кали ну,
Уродються
велики
в1ти
Забавляти
малень кВ
д 1ти.
[Там же]
Ой
у
пол1
да
калинонька,
похилилися
витки;
Не
од ин
чумак
по кидае
жшку
и
маленькп
диткп
[78, с.
458]
Верх
дерева
— деви ца,
дочь:
Стой,
яблонька,
век
без
ве рха:
Живи ,
мой
бат юшк а,
век
без
меня!
[104, т.
1, кн.
3, с.
149]
Кругом
солнце
обошло,
Ряд ом
бо яре
ехали,
Верши ну
у
рябинушки
сломили,
Коням
под
ног и
бросили:
«Топчите,
кони,
вершинушку;
Стой,
рябина,
без
верху;
Жи ви,
батюшка
(матушка), без дочери ... » .
[37, с.
6, 43]
Срб.:
Одби
се
грана
од
)'оргована (бу зо к)
И
л>епа
Смшьа
од
cßoje Majxe,
Од
cßoje Majxe и од свег рода .
[50, т.
1, с.
33]
Как
ветка
отры вае тся
от
куста,
так
девица
от
рода.
К стати
заме­
тит ь
связь
куста
и
пня :
ру с.
корь,
кря
по
форме
—
тзп ъека му
kierz,
krza,
кус т, krzak; может быть,
поэтому
«сыр кряковистый дуб»
значит
вет вист ый?


458
А.
А.
Пот ебня
III.
ЛИ СТ
ДРЕВЕСНЫЙ
И
СЛО ВО
Звуки
в нешне й
природы
весьма
час то
сл ужат
в
народ­
ной
поэзии
о бр азами
членораздельной
речи.
Так,
напри­
мер,
человеческая
речь
представляется
ш умом
дерева:
А
не
в
б ору
сосна
зашумгла,
Не
зелена
diöpoea з буйним вгтром говорила,
А
та
вдова
старенька
в
дом1вщ
з
м ал енькими
дек ами
гом онила.
[78, с.
347]
«... Чт о
не
дуб
стоит
—
змиулан
сидит;
что
не
ветер
шу­
мит
— змиулан
г ово ри т. . .» [37, с. 57]. В литовской песне,
на­
оборот,
в
шуме
д уба
сл ыш ится
человеческий
говор:
Tas ^zuolelis, tas simtasakelis
Su vejuziu kalbejo.
[188, c. 81]
(Этот дуб,
этот
сто ве тви стый
с
ветром
говорил)10.
Как
дерево
шуми т
ли ство ю,
так
чел ов ек
гов ори т
сло­
вами.
От сюда
сл ово
представляется
листом
древесным.
Так,
в
литов,
песня х :
О
as neturiu tevo nei mociutes.
Nei jokios gimineles,
Auga girelef zalias ^zuolelis
Tai mano ne tevelis.
Liemuo ne tevas, sakos ne rankeles,
Lapeliai ne zodeliai.
[188, c. 60]
(У меня нет ни отца,
ни
матери
и
ника к ой
родни.
Рас­
тет
в
л есу
зеленый
д уб,
то
мне
не
отец.
Ств ол
не
отец,
ветв и
не
руки,
листья
не
с лова ). Напомним,
что
противопо­
лож е ние
ли сть ев
сло вам
предполагает
их
сравнение
и
что
вообще
всякое
отрицательное
сравнение
основано
на
по­
ложительном.
Непосредственное
появление
отрицатель­
ног о
сравнения
п си хологи че ски
невоз м ож но.
10 Этим сближением речи и шума объясняется,
по-видимому,
сра в­
не ние
речи
и
ком натно го
сора
в
п о гово рк е: «из избы сору не выносить»,
то
есть
не
вын осит ь
того,
что
в
избе
г оворит ся . Tertium comparationis ре ­
чи
и
сора
есть
то,
что
как
речь,
так
и
сор
ест ь
шум:
об л.
вл р.
шум,
шумка
значит
сметъе.
В
Белоруссии
свекор
дает
невестке
такое
ироническое
и
двусмысленное
наст авлен ие: «Ты,
дачушка,
п аша
изб у
(подметая),
шумки
за
о кно
не
выкидывай
(и не выноси сору,
и
не
спл етни ча й); я,
дождавшись
Св.
Пятра,
сбяру
талаку
и
сам
шумку
вывязу»* [3, с.
187].
Осно в анием
сравнения
шума
и
с ора
может
быть
сравнение
сора
и
шумя­
щей
пены:
по л.
szumowiny, пена,
ко тору ю
при
кипячении
сн имаю т
как
лишню ю ,
чеш .
sum, пена,
н ем.
Schaum.


О
связи
некоторых
представ лен ий
в
язы ке
459
Stov ant kalnelio zalia liepele,
Ten mano nakvynele,
Sitos liepeles zali lapeliai
Bus mano priegalvelis.
Uz man^s linko liepos sakeles
Ne mociutes rankeles.
Uz man$s krito liepos lapeliai
Ne mociutes zodeliai.
[188, c. 166-167]
(Стоит на горе зеленая липа,
там
мой
ночлег;
зе лен ые
листья
эт ой
лип ы
будут
мне
взголовьем;
ко
мне
склоня­
л ись
ветви
липы,
но
не
ма те рины
руки;
на
меня
падали
листья
липы,
но
не
материны
слов а).
Ar pavirsi, ^zuoleli,
J mano tevelj?
О
sios zalios sakuzeles
J baltas rankeles?
Ir sie zali lapuzeliai
{ meilius zodelius?..
Nepavirto ^zuolelis
I mano tevelj.
[188, c. 64]
(Оборотится ли зеленый дуб моим батюшкою,
а
эти
зеленые
ветви
—
бе лыми
р укам и,
а
эти
зе ле ные
ли­
стья
—
ласковыми
словами?
Не
обо рот илс я
д уб,
то
е сть
не
стать
дуб у
м оим
бат юшко ю
и
т. д.)
Это
сравнение
л иста
и
слова
предполагается,
как
уви ­
ди м,
и
славянскими
песнями.
Здесь
пр иведе м
только
серб,
посл о вицу : «Од речена до створена,
ка’
од
л иста
до
к о рена» [52, с.
347], то есть от слова так далеко до дела,
как
от
листа
до
кор ня.
Причины
сопоставления
корня
с
дел ом
не
ясны.
Лист,
ставши
символом
слова,
получает
и
некоторые
из
да льне йших
зн ачен ий,
какие
имеет
слово.
Таким
обра­
зом
происходят
сравнения
листа
и
ра зу ма,
листа
и
лжи,
ко­
торые
будут
непонятны,
есл и
упу с тим
из
виду,
что
ср ед­
нее
между
листом
и
разумом,
листом
и
неправдою
ес ть
слово,
которое
служит
признаком
мыс ли
и
может
стать
ложью .
ЛИСТ
и
РАЗУМ.
Как
весно ю
распускаются
листья
на
де ре ве,
так
в
чел овек е
р азви вает ся
мысль:
Не
с пи,
ве рбин о,
розкидайся;
Не
с иди,
Марусю,
розмишляйся,
Чим
свою
свекрух у
називать
будет?
[78, с.
160]


460
Л.
Л.
Пот ебня
Чем
ши ре,
тем
шумнее
л ист;
чем
р ечис тее,
тем
ра з­
умн ее
человек.
Отс юда
сравнение
широты
ли ста
с
умом:
М олод ая
яв1риночка,
...
Чи
ти
листу
ни
широког о,
Молодая
Марусечко,
...
Чи
ти
матки
не
разумно#
[78, с.
157]
У
город!
бу зина ,
на
iii листу нема;
Ти
п оган ий,
ти
мерзений,
в
теб е
хисту
нема.
[67, с.
9]
Затем
широта
листа
как
символ
разума
про тивопо лага ­
ется
неразумью:
Ой
ти
дуб е
кучеря ви й,
Шир окий
лист
на
To6i;
Ти
козаче
м ол о денький,
Дурний
разум
у
To6i.
лист
и
ложь
Pusk, pusk, vejeli, püsk siaurineli,
Püsk, nuo mano mergytes
Daug nevierny zodeliy.
Kiek ant rüteliy zaliy lapeliy,
Tiek ant mano mergytes
Daug neviernij iodeliy.
Krint nuo rüteliy zali lapeliai
Krint nuo mano mergytes
Daug neviernij iodeliy.
[188, c. 253, 260]
(Вей,
вей,
ветер ,
вей,
северный,
свей
с
моей
милой11)
много
неверных
слов
(то есть напраслины).
Сколько
на
руте
зеленых
листьев,
столько
на
мо ей
мил ой
неверных
с лов.
Падают
с
ру ты
зел ен ые
листья,
падают
с
моей
ми­
лой
не ве рные
с ло ва).
Tiek ant rüty ne darze lapeltq,
Kiek ant man$s nevierny iodeliy
Krint nuo rüty darzelyj’ lapeliai,
Kris ir mano graudzios asareles.
[188, c. 187]
11 «Nuo mano mergytes» собственно соответствует млр.
«з Moei д1вч и-
ноньки».
Мы
не
заботимся
о
полн ой
точ но сти
перевода;
во
мно гих
сл у­
чая х
она
и
не
достижима.
Та к,
например,
все
су ществ итель ны е
в
приве­
де нных
стих ах
ну жно
бы
перевести
уменьшительными;
для
siaurinelis,
уменьшительного
от
«северный ветер», нужно бы выдумать новое слово,
потому
что
влр.
сееери к ,
северный
ве тер,
не
есть
уменьшительное.


О
связи
некоторых
представ л ен ий
в
языке
461
(«Не столько на руте в саду листьев,
сколько
на
мне
не вер ных
слов.
Пад ают
с
ру ты
в
саду
листья,
будут
падать
и
мои
горькие
сл езы», то есть польются слезы от людской
молвы.)
В
следующем
млр .
мес те
густ ота
ветвей
ср авнивае тся
с
прекрасным,
но
ложным
словом:
Ой
ти,
ду бе
ку черя ви й,
голля
тв ое
рясне;
Ти
каза ч е,
м ол о денький,
сл ова
TBoi краем ,
Слова
TBoi прекрасны,
превражая
думка.
[78, с.
187]
Здесь
можно
видет ь
и
противопоставление
л иста
как
с лова
в
его
лучшем
смысле
[?].
Самый
эпитет
слова
nevier-
nas iodis предполагает и имеет при себе постоянный эпи ­
тет
viernas iodis, млр.
в грне
слово12.
На
этом
основании
в
серб,
песне
опаданье
листьев
есть
и змен а;
как
скоро
опа ­
дают
листья
с
ветки,
к оторою
ударят
по
земле,
так
скоро
юна к
из меня ет
своему
слову:
Дру ге
Moje, не ходиле луде!
Не
држите
ßjepe у )'унаку;
Мушка
глава
ко
шушната
гр ана:
Уд ри
граном
по
з елено]
трави,
Ли ст
оп адн е,
а
грана
остане;
Онака
je Bjepa у ]ун ака.
[50, т.
1, с.
388]
Заметим
свя зь
шума
лист ь ев
и
речи
в
серб,
эпите те
ветки.
Шуш на та
грана
— собственно
шу м ящая,
п отом
—
покрытая
ли стьям и
ветка;
ср.
с кр.
сва (, дышать,
вздыхать,
стонать,
и
че ш. s us eti (sausen), suskati, серб,
шушкати,
шушк е-
тати,
о
листьях:
ш ел естеть ;
о
чело ве ке:
шептать,
тихо
го­
ворить.
Вместо
шушна та
говорится
и
шумната
гран а.
При
эт ом
вы ра же нии,
кроме
сл ова
ш ум,
стоят
еще:
серб,
шума,
лес,
потому
что
шумит,
потому
что
«шум ходить по
д 1бр овЬ>; чеш.
osumeti, собственно лишиться листьев,
а
по­
том
(так как лист на дереве то же,
что
волос
на
челов ек е)
облысеть;
влр.
шуми ха ,
осока,
которая,
как
извест но ,
шу­
12 Например:
Та
Hi до кого меш промовити
Та
вгрненъкого
словця .
[78, с.
243]
Та
нем а
цв1ту
найсишшого
над
ту
ожиноньку;
Та
нема
слова
н айв грнгш ого
над
ту
дружиноньку,
[Там же]
то
есть
нет
человека
вернее
мужа.
Подобным
образом
в
по л.
и
серб,
слово
wiara, ejepa само по себе значит человека верного,
на
которого
можно
положиться.


462
А.
А.
П от ебня
мит
особым,
мет алл ич еск им
шумом.
В
русском,
как
и
в
сербском,
чувствуется
бли зо сть
корней
сус
и
ш ум,
веро­
ятно,
родственных:
суса ль ное
золото
иначе
называется
шуми­
хою.
ШУМ
ДЕРЕВА
И
БРА НЬ,
УГРОЗА
Со чета ние
эт их
пре дс т авле ний
оч ень
понятно
даже
независимо
от
с казанн о го
вы ше
о
связи
листа
и
слов а;
но
примеров
нашло сь
только
д ва:
Ой
яворе
зелененький,
не
шу ми
ж
на
мен е,
А
ты
милий,
чорнобривий,
не
сварись
на
мен е.
[29, с.
100]
В
влр.
пословице
«береза не угроза,
где
она
стоит,
там
и
шумит»
потому
только
и
возможно
отрицание
сходства
между
шумом
бе резы
и
угрозою,
что
это
сходство
неко­
гда
пр из навал ось .
Д аже
это
отрицание
тольк о
мнимое:
береза
в
само м
деле
грозит
сво им
шумом,
но
ее
угроза
не
страшна,
потому
что
бер еза
с
м еста
не
д вин ется.
Переходим
к
ряду
представлений,
к ото рый
имеет
в
основании
другие
чувственные
восприятия,
но
в
сво ем
развитии
сходится
с
вышеприведенным
рядом
(лист,
сло­
во
и
проч.).
ПЕРО,
ЛИСТ,
СЛ ОВ О*.
Сло во
перо
в
не ск ольк их
на­
речиях
соединяет
в
себ е
значение
пе ра
и
листа.
Так,
п ол.
pioro, pierze —u cebuli; влр.
хле б
на
третьем
пере,
то
есть
ко­
ленце;
серб,
перо,
хорутан.
рего,
лист,
се рб , nepje, листья ка ­
пусты,
лука,
травы,
лепестки
розы.
Караджич
по
поводу
стиха
«просу се бисер по nepja» (то есть по траве)
з аме ча­
ет,
что
в
го рном
приморье
вс який
л ист
зо вет ся
пером
[50,
т.
1, с.
42]. Бопп относит слово
перо
к
кор ню
па т,
пада т ь,
лететь
(откуда слав,
пъта
= пътица), вероятно,
предпола­
гая
ос новну ю
форму
птеро
и
зате м
выпадение
т
для
ус тран ен ия
чу жд ого
ст.-славянскому
сочетания
пт.
Ми-
клошич
сбли жае т
перо
с
пра ти,
перж,
лететь,
что
ни
с
ка­
кой
стороны
не
встречает
препятствий.
По
обоим
произ­
водствам
пе ро
значит
собственно
нечт о
быстродвижуще-
ес я,
летящее.
Пер ехо д
к
значению
л иста
может
б ыть
основан
на
сходстве
дв ижени я
пера
—
кры ла
летя щей
пти цы
и
падающего
или
колеблемого
ветром
листа 13. Т о
13 Это не единственное принятое в языке основание сравнения:
в
скр.
чЬа да- м
(от корня чЬаЬ,
п ок ры вать ), лист и крыло;
общее
между
тем
и
другим
то,
что
как
лис т
покрывает
дерево,
так
перо-крыло
—
птицу .


О
связи
некоторых
представлений
в
языке
463
же
основание
сравнения
листа
и
пе ра
на ходи м
в
л ит.
la­
kstas, лист,
особ енн о
к апу с тный,
лист
бум аги ,
ср.
с
лит .
lek-ti, лететь, lakstyti, порхать .
Е сли
вместе
с
Миклошичем
сбл изить
лит . lakstas и слав,
лис т,
то
нужно,
что
он
и
де ла­
ет,
при зн ать
первоначальное
тождество
л ит.
lek-ti и слав.
лет-гмпи.
От
упомянутого
вы ше
корня
пат
происходят:
скр.
пата-тра-м,
крыло
(ср.
гр еч.
тт т врох/, др.- не м.
feda-
га
—
Бопп)
и
па тра -м
(из паттрам), крыло и лист (г р еч.
т т ето сХоу/
—
Бопп).
Скр.
парна-м
ветка,
лист,
по
Бен­
фе ю—
от
того
же
корня
п ат,
из
птарна-м,
лит .
sparnas,
кр ыло,
ср.
с
л ит. spurzdu, spursti, suspursti, о полете вспугну ­
тых
птиц:
вспорхнуть,
и
с
с кр. cnhap, cnhyp, спЬал,
двигаться,
дрожать,
сверкать.
Представление
сло ва
и
сла вы
(дурной)
пером
в стр еча­
ем
толь ко
в
пе снях :
Parlek zyvaite pavasarelyj
Parnes meiles zodelius;
Tiek ner’ zyvaites гагЬц plunksnelhp
Kiek man meiles zodeliip
[188, c. 242]
(Прилетела птичка14
весною,
принесла
любовные
сл о­
ва;
не
столько
у
птички
рябых
перь ев ,
сколько
у
м еня
лю­
бовных
слов).
Isaus vasarele, parbegs geguzeie,
Parnes meiles zodelius nuo jaunojo bernelio15
Kiek ant geguzeles raibi/ plunksnuzeliy,
Tiek ant mudviejy, berneli, daug nevierny zodeliv-
[188, c. 89]
(Расцветет весна,
пр ил етит
кукушка,
принесет
любов­
ные
слова
от
мол одц а.
Сколько
на
кукушке
рябых
перь ев,
столько
на
нас
двоих,
молодец,
неверных
слов,
то
есть
сла­
вы
—
«поговору» .)
В
первом
четверостишии
эпитет
перьев
(рябые)
соот­
ветствует
добрым
свойствам
слова
(милые,
любовные
сло ­
ва ), во втором он имеет значение противоположное (raiba
plunksna — neveirnas iodis). Пе рво е зн аче ни е не пон ятн о.
Мо­
жет
бы ть,
оно
п ред п олагае тся
мл р.
двустишием:
На
курочщ
тръ ячко
рябо е;
Л юбг мося,
серденько,
обое.
14 По Нессельману,
тря сог уз ка,
motacilla, Bachstelze,
по
Шлей-
херу,
какая-то
птичка
Wippenzagei.
X5Jaunas bemelis соответствует млр.
молодий
хлопец,
молодий
ка­
зак.


464
А.
А.
П от ебня
Св язь
меж ду
пе рвым
и
вторым
стихом
будет
восстано­
влен а,
есл и
допустим,
что
сравнение
рябы х
перьев
и
люб ­
ви
основано
на
сравнении
перьев
и
слов.
В
противном
случае
это
будет
умы шлен н ая
бессм ы слица,
в роде
извест­
н ой : «В огороде бузина,
а
в
Ки еве
дядько»
и
проч.
Второе
зна чен ие
эпитета
рябой
находит
объяс не ни е
в
том,
что
ря­
бой
-переменчивый,
непостоянный,
лживый,
как
лжив а
молва.
Ср.
по л.
«Jaska panska na pstrem koniu jezdzi», то
ес ть
панская
ми лос ть
непостоянна;
серб, «не вал>а
шарати
(variegare, делать серым,
то
есть
лга ть), jep Ьемо умрщети»
[52, с.
276]; серб,
ш арен
—
пестрый,
дву язы чны й.
Мы
видели
в
нескольких
словах
св язь
представлений
пе ра
и
ли ста
и
потому
сч ит аем
в ер оятн ым,
что
именно
эта
св язь
служит
посредствующею
ст упе нью
в
сравнении
сл ова
с
пером:
перо
ест ь
символ
листа,
а
ли ст
—
символ
сло­
ва;
п отому
и
перо
ст ано вит ся
си м волом
слов а.
Понят но,
как
в
первом
ря ду
(шум,
лист,
слово)
лист ,
представля­
е мый
ш умящ им,
говорящим,
мог
стать
обр азом
слова;
труднее
об ъяс нит ь,
как
лист,
представляемый
чем-то
с ходн ым
с
летящим
пером,
мог
получить
зн ачени е
сло ва
и
сообщить
это
зна че ние
пер у.
Возм ожн ы
два
объясне­
ния .
1) Было в языке такое сочетание представлений ли ­
ста
и
пера,
в
котором
перо,
а
стало
быть,
посредственно
и
л ист,
обозначались
признаком,
каким
обозначалось
и
слово,
например,
шум ом 16; этот предполагаемый ряд
(шум,
перо,
лист,
с ло во), в котором последний член лег­
ко
вытекал
из
предшествующих,
своим
в лия нием
попол­
нил
трехчленный
ряд
(полет,
перо,
л ист)
еще
че тве ртым
чле ном ,
им енно
словом.
2) Могло вовсе не быть предпо ­
лага емого
представления
пера
чем-то
шумящ и м.
Переход
от
пера
к
слов у
мог
произойти
в
с илу
непосредственного
вл ияния
у казанно го
выш е
ряда
«шум,
лист ,
сло во ».
Фор­
мула
э того
процесса
следующая:
дана
привычка
мысли
пе­
реходить
от
ш
к
д
от
л
к
с;
п ояв ляе тся
ряд
п,
л,
в
котором
вто рой
чле н
т ож деств ен
или
сх оден
со
в торым
членом
первого
ряда ,
и
мы сль
переходит
от
п,
л
к
с,
точно
та к,
как
переходила
от
ш,
л
к
с.
Не
бу дь
третьего
член а
в
первом
р яду
ш,
л,
с,
не
мог
бы
появиться
этот
чле н
и
во
в тором
р яду
п,
л.
Хот я
мы
на шли
переход
от
п ера
к
сло ву
т олько
в
лит.
песнях,
но
ве роятн о,
что
переход
это т
принадлежит
глу­
бокой
древности
и
был
некогда
более
распространен.
Со­
чета ни е
представления
пера
и
ли ста
играет
важную
ро ль
16 Ср.
млр .
«Орел летит,
пе ро
дз вени тъ» [71, с.
149].


О
связи
некоторых
п редст авл ен ий
в
язы ке
465
в
одн ом
индоевропейском
ми фе,
в
который,
есл и
не
оши­
баемся,
вп лета етс я
и
сочетание
пера
и
слова.
Миф
эт от
в
своей
индийской
фор ме
сост о ит
в
том,
что
Индра
в
ви­
де
сокола
похищает
в
пользу
богов
и
людей
напиток
бес­
смертия
(амртам),
находящийся
во
власти
одного
из
вра жде бны х
д ем онов
(асуров)
Сушны.
Индра
ес ть
громо­
вое
боже с тво,
быст р ая
и
п отому
п ред ста вляе мая
пти цею
громовая
стрела;
амрта,
ина че
со ма,
божественный
напи ­
ток,
от
кот оро го
пр оис х одит
и
земной
мед
у
сл авян
и
г ер­
манц ев,
ес ть
жи вая
вода ,
животворный
дождь,
как
бы
из­
влекаемый
грозою
из
ту ч,
скр ыв авших
ег о.
При
дальней­
шем
развитии
мифа
Индр а
за мен яетс я
о лице твор енно ю
сил ою
лю дс кой
мо лит вы,
божеством
БраЬманаспати,
и,
что
для
нас
важно,
даже
одною
из
внешних
ф орм
молит­
вы,
особенно
чтимым
ведическим
размером
гара тр й.
Зам е­
тим ,
что
млр .
слово
знач ит ,
меж ду
прочим,
куплет
песни,
откуда
недалеко
до
значения
р а зм ер а , räjampü (собствен ­
но
пе сня), оборотившись соколом,
похищает
для
бо гов
и
мудрецов
сом у
(олицетворение живой воды) .
Сторож
со мы
посылает
соколу
вдогонку
стрелу
и
в ыбив ает
у
нег о
перо
из
крыла.
П еро
(парна), упавши на землю,
становится
листом
и
священным
дер ево м
(парна), которое сохраняет
чудесные
свойства
с омы,
между
прочим,
как
и
неб есн ая
влага,
умножает
молоко
коров.
Мы
на ходи м
зде сь,
стало
быть ,
только
в
дру гом
порядке,
сочетание
пера,
листа
и
слова.
Сок ол- И ндра
(окрыленная громовая стрела)
или
Агни
(огонь)
вместе
с
сомою
прино сит
на
зе млю
и
небесный
огонь.
Он
сам
ес ть
это т
огонь,
и
от
него
ведет
начало
о гонь
земной.
Его
крыло
или
перо,
упавши
на
землю,
со­
храняет
его
свойства,
и
потому
растения,
напоминающие
видом
листьев
пер о
или
пурпурным
цветом
цве ­
тов
—
огон ь,
п ред ста вляю тся
зе м ными
воплощениями
не­
бесно го
п ерв ообр аза
ог ня.
Тако е
во площе ние
ес ть
у
сл а­
вян
и
германцев,
меж ду
проч им,
папороть.
Немецко е
на­
звание
этого
растения
Farn буква в букву соответствует
санс кр итско му
парна;
сл ово
папрать,
папоротъ
ес ть
сна б­
женное
суффиксом
тъ
удвоение
того
же
корня,
к
к оторо­
му
относится
слово
пе ро.
Сродством
этого
раст ен ия
—
пера
с
небесным
огнем
о бъ яс няются
все
его
м ифи ческие
с войс тва
[165].
Сло ва
корня
pan, лап представляют те же значения,
из
кот оры х
слагаются
вышепоказанные
ряды,
именно:
шума
вооб ще
и
трепета
крыльев ,
л иста
и
речи.


466
А.
А.
П от ебня
1) ШУМ.
Пс к ов.,
твер .
лапотать,
Влад им ир,
лопотать,
о
водяных
птица х :
плывя,
б ить
крыльями
по
воде;
се рб.
лепетане,
тре пе тан ье , agitatio alarum avis vel piscis capti. Су­
дя
по
тавтологическому
выражению
в
не
объясненной
Ка­
р аджи чем
загадке
«лепирица лепеЬе (м о ты ле к
трепещет
или
«улепетывает») кроз бщело плщешЬе,
пет ин > а je hepajy,
а
пет и н >а 4eKajy», мотылек в словах:
серб,
лепер,
лепир,
ар­
хангел.
ляпонька,
ли пик
(и,
может
быт ь,
из
или
непо­
средственное
ослабление
коренного
а), назван так от тре­
петанья,
лопот а
крыльев.
2) ЛИСТ.
С
лит.
lapas, лист вообще ( ка к
нечто
шум я­
щ ее)
сходны
сло ва
ча стью
с
таким
же
об ширны м
значени­
ем,
частью
с
более
частным:
лапуха,
лопух,
по л. lopian, чеш.
lapaun, lopaun, lapauch, lopauch: все равные по значению
и
про исх ож дени ю
латинскому
lappa; чеш.
lupen, лопух
и
лис т
зель я,
лист
древесный
вообще;
твер.,
псков.
лепил-
ка,
лепилъник,
репейник,
лепушник,
шишка
чер топ олоха,
ре­
пейника,
лапушитъся,
о
цветке;
распускаться
(ср .
серб,
ли-
стати,
о
листьях:
распускаться);лепенек,
листок
растения,
цветка,
лепесток,
пс ко в.,
твер.
лапастъ,
листок,
лепесток,
олонец.
лепи нъка,
ветка,
Н овгород ,
лапня к ,
сосновые
сучья,
ниже г ор од.
лопник,
в етка
ель ника,
которым
кроют
кры ­
ши.
Везде
основная
фор ма
корня
—
лап.
Сюда
же
относят
не м . Laub. Другая,
более
дре вня я
форма,
именно
pan, вид­
на
в
ст. -сл .
ргъник,
чеш.
fepik, пол.
rzep, влр.
репейник,
млр.
репьях,
чертополох;
с т.- сл.
ргь пина,
явор,
может
зна чит ь
со бств енно
нечто
широколистое
или
в етв ист ое;
гь
здесь
из
а,
как
и
в
ср одн ом
рг ьпа
—
л ит.
горе
(о в лит.
всегда
длин­
но), лат.
т ара,
гре ч.
раттй ;17.
’7 Как нем.
Blatter, пузырь на теле,
оспа,
о тно сится
к
Blatt, лист ,
так
к
словам
корня
лап
в
значении
лис та
—Новгород.,
т вер.
лаптуха,
де тск ая
болезнь
вроде
кори
или
оспы,
яросл.
лопуха,
вероятно,
оспа
и
снег
боль­
ши ми
хлопьями
(как бы листьями?).
Одно
последнее
значение
в
обл.
ля-
пуха,
мок рый
снег.
Мы
видели
выше
сравнение
широкого
лист а
с
ум ом
(то есть словом).
Кажется,
значение
широты
не
может
быть
первоначальным
в
словах
кор ня
лап.
Оно
мо гло
ле гко
раз вит ься
из
зн аче ния
листа:
широкий
ли ст,
как
лис т
лопух а,
называется
листом
по
преимуществу
(как в слове ло­
пух),
п ред ста вля ется
чем-то
особенно
шумящим.
Впрочем,
возможно,
что
в
друг их
случаях
значение
широты,
распространения
есть
основн ое;
греч.
cpoXXov, которое относят к скр.
пЬ улл,
распускаться
(о цветах), мо­
жет
зн ачит ь
со бств енн о
«нечто распустившееся,
р асшир ивш ееся».
Как
бы
ни
б ыло,
к
корню
лап
отно сим
ряд
слов
со
значениями
о де жды,
про­
странства
и
другими,
предполагающими,
по -вид имо му,
значение
широ­
ты.
а)
Оде жда,
ткан ь.
Влр .
о бл.
ло пот ь,
одежда
в ооб ще,
томское
— только
верхняя,
пер м.— имущест во;
лопотина,
вообще
платье,
потом
—самое
дорогое,
шелковый
са ра фан
(архангел .), сибир.
лопат ь ,
рабочая,
йена-


О
связи
некоторых
представ л ен ий
в
языке
467
3) ШУМ и СЛОВО.
Лепетать,
Воронеж,
лапатать,
о
детях :
неясно,
неразборчиво
говорить,
твер.
ло пать ,
кри­
чать,
кур.
лапгыпь,
шуметь,
кр ичат ь
р ассер дившись .
Твер.
лопатить,
говорить
скоро,
пс ко в., твер.
лапушить,
бранить,
наставлять,
давать
но тац ию.
Глубокая
древность
значения
«говорить»
видн а
из
ли т.,
лат.,
с кр.;
лит.
liepti, приказать,
велеть,
предполагает
значение
«говорить», которое точно
встр ечае м
в
сложном
at-si-liepti, отвечать;
л ат.
loqui прямо
значит
говорить
(q в этом слове сродно с п,
как
и
первое
q
в
quinque); скр.
лап,
лапами,
говорить
и
жаловаться,
пл а­
ка ться.
От
формы
pan имеем кроме роптать,
влр.
обл.
реп-
товать,
млр.
ре пет оват ь,
кричать,
Новгород,
ропот,
во ло-
г од.
ро по тня,
деревя нны й
колокол.
Значение
«жаловаться»
в
слове
роптать
мы
виде ли
и
в
с кр.
лап .
Скр.
pan, рапа -
ми
—
говорить
и
хва лит ь.
Мы
не
думаем,
чтобы
такие
слова
со
значением
речи,
как
лит.
liepti, предполагали значение листа,
чтобы
в
них
ре чь
бы ла
обозначена
име нно
ш умом
листьев.
Мо жет
бы ть,
т олько
одно
лопушить
вме сте
с
формою
лопух
п ред­
полагает
и
единственное
известное
нам
зна че ние
этой
формы,
им енно
значение
листа.
Но
ва жно
уже
то,
что
слова
со
значениями
лис та
и
речи,
хо тя
не
пре дп олага ют
себя
взаимно,
а
вытекают
из
зна чения
шума,
при надле жат
к
одному
и
тому
же
корню.
Это
мо гло
бы ть
причиною
более
тесного
сопоставления
листа
и
сл ова,
како е
мы
ви де­
ли
вы ше
в
песнях.
Другие
представления
слов а,
отчасти
сходные
с
вышепри­
веденными:
а)
ГРОМ
и
РЕЧЬ .
Серб.
Какву
1ъему стару MajKy кажу:
Кад
го вор и,
громови
nyijajy,
Кад
погледа,
му н>е cnjeBajy,
А
кад
оди ,
сва
се
земл»а
тре се.
[50, с.
552]
рядная
одёжа;
пс ко в.,
твер.
лопоть,
одё жа
в
лохмотьях,
лапик,
заплат ка,
лапить,
латать,
леп ен ь,
лгьпень,
лепеш,
лепе т,
леспет,
п лат ок,
б)
Простран­
ств о.
Архангел,
лапта,
обширная
равни на,
урал.
Лопатина,
низ ме нный
д ол,
ку да
сте к ает
снеговая
вода,
камчат.
лопатка,
плоский
мыс,
выдав­
шийся
в
море,
иркут .
лопатки,
п есчаная
о тмель ,
нанос,
в)
Ш ироко е
орудие.
Лопата,
серб,
л опар,
род
кр угло й
лоп ат ы,
рязан.
лапта,
Владимир,
лопт а,
кожа,
прикре пл е нна я
к
па лке
для
бит ья
мух ,
тул.
лопта
= млр.
пр ан ик,
лапта,
игр а
в
мя ч,
серб,
лопта,
самый
мяч .
Эти
последние
зна чен ия
предполагают
предшествующие,
г)
Плоский
хл еб,
лепеш ка,
влр.
лапуны,
ле­
пешки,
блины,
серб,
лепнина,
лето м,
узк ий
и
длинный
хлеб.


468
А.
А.
П отебн я
ГРОМ
и
ПОХВАЛЬБА
сб лижа ют ся
уже
в
скр.:
Nicht prahle ich, wie die Wolke im Herbste,
Auf deren ruf kein Regen folgt;
Ich prahle, wie die Wolke im Sommer,
Die unter Donner die Erde netzt*.
[154J
Cp.
серб,
пословицу
«кад нарвите грми,
на) м ан»е
ки ше
пада» [52, с.
119].
ГРОМ
и
ЛОЖЬ
ср авнив ают ся
в
сле ду ющем : «Погоди
1)ево) ко,
шта
се
мож е
на)дал>е
чу ти?» Ъево) ка
одговори:
«Честити царе,
на]дал»е
се
може
чути
гром
и
лам
[54,
с.
134].
ГРОМ
и
«СЛАВА П0Г0В1Р» (выражение,
имеющее
в
млр.
песнях
преимущественно
дурной
смысл
[78, с.
15,
32, 34, 53, 87]):
Ой
не
тй де
др1бен
дощик
без
т учи
без
г рому;
Ой
не
тйде
д1вка
зам1ж
та
без
поговору.
Насту читц я -нагрю читс я,
др1бен
дощи к
тйде;
Набрешутця
враж1
люд е,
д1вка
зам1ж
тйде**.
б)
ЗВ ОН
и
РЕЧЬ :
Коти лася ,
разбилася
цин ова
таршк а;
А
в
нашого
припншого18
дзиндз1в е р,
не
д1вка:
Ой
як
в она
заговорить
—як
у
дзвони
д звон ить,
Ой
як
вона
з асыпе тся
—
в
П олтав 1
с лине т ця.***
В
серб,
загадках
звонок
(звоно)
загадывается
таким
об­
раз о м: «город иде
—
го ру
разговора,
в одом
иде
—
воду
раз ­
говора» [158, с.
227], то есть развеселяет,
развлекает
сво ­
ею
ре чью; «клембер ( вы мы шленно е
наз вание
колокольчи­
ка)
бще,
кле мбе р
3ja, клембер каже:
нек
се
зна ,
тко
сам
ja» [158, с.
228].
Свирель,
как
и
с тру на , «говорит», а речь
— призна к
ума ;
потому
зв он
с вир ели
—ум:
Звон ко
деревцо
сви рел ьн ое,
Звончей
его
во
лесу
не т;
Ум ное
дит ят ко
Машенька,
Разумное
дитя тко
Ефимовна,
Умн ей
ее
во
роду
не т.
[104, т.
1, кн.
3, с.
107]
З ВОН-ПЕ РЕ СУД Ы,
СЛАВ А*** *.
О
сплетниках
го­
во р ят : «Нехай звонюць,
покуль
охоту
згон юц ь» [87, с.
59].
18 Причастие прошедшего времени действительного залога —
при-
гнавшаго
(на работу)
хозяина.
Дз мзг вер
— довольно
высок ое
и
стройное
са­
довое
растение
с
лиловым
цветком.


О
связ и
некоторых
пр едст авл ений
в
я зыке
469
На
влр.
свадьбе,
когда
же них
дарит
нев есту
или
наоборот,
п оют:
По
горо ду
звон ы
пошли,
По
терему
дары
понесли,
то
ес ть
дар ы
так
богаты,
что
о
них
буд ут
говорить
[104,
т.
1, кн.
3, с.
157; 37, с.
12].
Серб,
пословица
«не вал> а
CBoje звоно на ту})е г
о вна
везати»-—
не
ва л> а cßoje име или
CBojy славу другоме давати; «свега села овце,
а
кнеж ев о
(попово)
з вон ц е», то есть слава дел всей общины припи­
сывается
кнезу*
или
попу
[52, с.
195, 279].
В
«Слове
о
полку
Иго ре ве»: ^звенитъ слава въ КыевЪ»; «тЬй бо Олегъ
мечемъ
к рам олу
коваше
и
с тр' Ьлы
по
зе мли
сЬяше.
Ступа-
етъ
въ
златъ
ст реме нь
въ
град'Ь
Тьмут орок а нЪ ,
то же
зво нъ
слы ша
дав ный
вел икый
Ярославь,
сы нъ
Всеволожь,
а
Вла -
дим1ръ
по
вся
утр а
уши
закла даш е
въ
Чернигов^», то есть
не
шум
вообще,
как
п олагае т
г.
Буслаев,
а
слух,
слава
об
эт ом
доходила
да же
до
дав но
умершего
Ярослава
Вл ади­
м и ров и ча 19. Слава подвигов обозначается звоном и в млр.
песне:
По
тим
бощ
лк
рубають,
А
на
сей
6iK тр1с ки
летять20;
Козаченьки
в
Волощиш
Господарити
хотять.
По
TiM бощ огонь горить,
А
на
сей
6ix луна йде;
Пан
ота ман
що
Сер пя га
В
Волощину
ci4 веде .
По
тим
бощ
дзвони
дзвонять,
А
на
сей
6ix гомш йде;
Пан
ота ман
що
Се рпя га
В
Во лощи ну
ид е.
[61, с.
183]
Ср.
еще:
Та
не
ку й,
Юрку,
золотого
но жика ,
Та
тдкуй,
Юрку,
вороного
коника;
Та
будемо
ixaTb бором зеленим,
Бором
зеленим,
мостом
комьяним,
Бор
бу де
шум хти ,
а
камень
зв ешт и,
Та
зачують
люде,
нам
слава
буде...
[78, с.
181]
” Конечно,
шум
вообще
и
звон
в
част ност и
имеют
одинаковое
си м­
волическое
зн аче ние : «Что ми шумить,
что
ми
з вен ить
давечя
ран о
предъ
зорями?
Иго рь
плъкы
заворочаетъ...»
Что
зна чит : (Всеслав) «отво ­
ри
врат а
Нову-граду,
разшибе
славу
Яр ос лав у»? Может быть то,
что
Все­
слав
к олок ола
у
Св.
Соф ии
сня л? [109, т.
2, с.
13].
20 Ср.
загадку
о
почте
(то есть о вестях): «В городах дрова рубят,
а
в
деревню
щ епки
летят» [104, т.
1, кн.
2, с.
97].


470
А.
А.
П от ебня
На
сближении
з вона
и
р ечи
основана
общая
славянс­
ким ,
германским
и
романским
племенам
пр и мета,
что
ес­
ли
звенит
в
ухе,
то
говорят
об
нас,
есл и
в
правом
—др у­
зья,
если
в
ле вом
—
вра ги
[222, т .
1, No 172—173]. От сюда
прямой
переход
к
причинной
свя зи
звона
и
речи,
то
ес ть
м ожно
ум ышле нно
произвести
зво н
в
ухе
отсутствующе­
го,
заговоривши
об
нем .
Слухи,
сплетни
(как звон)
—
суть
симпатическое
ср едств о
сделат ь
колокол
зв у чн ым: «Такий
то,
кажуть,
був
той
Засорин
(разбойник) .. .
Як
уже
пер е­
стали
об
ему
чутки
ходить,
кажу т ь,
було
люд е,
що
его
й
не
було
Н1 ко ли,
що
то
певно
десь
дзв 1н
ве лик ий
лили,
и
пу стил и
та ку
поголоску,
щоб
голосшйний
бу в» [120,
с.
191].
Ь)
ЛАЙ
и
РЕЧЬ.
Как
вся кая
тварь,
так
и
соба ка ,
гов о­
рит
язык ом,
к ото рый
при
известных
условиях
может
б ыть
понятен
человеку.
Отс юда
сближение
в
я зыке
соба­
чьего
лая
и
речи
в
дурн ом
ее
значении,
бр ани,
лжи .
Пол.
szczekac, лаять,
серб,
штектати,
лая ть
отрывисто,
предполагают
значение
более
общее,
су дя
по
тому,
что
в
«Слове о полку Игореве»
щекотъ,
пен ье
с оловь я.
С
этим
ср.
л уж . scokas, бранить,
руга ть
(ne scokaj, moterka, не брани,
мать
[151, т.
2, с.
25]), влр .
обл.
щекатитъ,
дерзко
бра­
нит ьс я,
ссориться,
щекатый
= пол.
wyszczekany, сварливый,
бойкий
на
сло ва х,
что
со г ласно
с
серб ,
пос ло вицей
«не би
га
надла]ало
деветеро
пас а», не перелает его и девять со­
бак
[52, с.
196].
С
корнем
щек
ср.
с кр. $ач,
говорить,
внят­
но
го вори ть2 1.
Ск р.
ра й , päj-amu (или,
в ерн ее , pä, pä-jamu [134, т.
1,
с.
209]) и влр.
лаятъ
зн ачит
не
т олько
latrare, но и бра­
21 Звук ч предполагает к;
скр.
f = между прочим,
слав,
ск,
с
щ
($а$
—
скакать), и самому щ;
ср.
щуръ
в
пращуръ
и
скр.
фр а, heros; слав.
щебетать
и
скр.
$ап,
имевшее,
по
Боппу,
некогда
значение
говорить
(ср .
$аб-д а,
зв у к), но сохранившее только значение ругать,
проклинать,
кл я­
стьс я.
К
это му
корню
$ап можно бы отнести слова соб -ака
и
ко б-е ль
(скр.
f = слав,
с
и
к ), которые в таком разе значили бы:
руг ающ ий
или
ла­
ющи й
(ср.
назв ание
собаки
в
млр.
з агад ке
[106, No 269, 270]: лепетя ,
л епе­
та,
собственно
гов о рящ ая). Это производство,
не
встр ечаю щее
препятст­
вий
со
сторо ны
звуковой,
будет
ус тран ено ,
есл и
докажется,
что
упомяну­
тые
слова
срод ны
с
к о бец *, кобыла,
в
коих
трудно
найти
значение
корня
$ап.
Бо пп
[133; 134, т.
1, с.
40] думает,
что
собака
—из
сбака
(невероятное
сочетание
сб!), а это из предполагаемого скр.
увака,
сродного
с
действи­
те льны м
скр.
$ван ,
собака.
Он
о сно вы вает
ф орму
$вака на сохраненном
у
Гер од ота
мидийском
ат гак а,
собака.
На
эт ом
последнем
и
на
зенд.
$па
(скр .
именит,
п.
ед.
ч.
qeä),вкоихпизв,
осно вана
дог ад ка,
что
и
сла в,
б
из
в.
Но
с
какой
стати
ст оль
обычное
в
слав,
языках
и
удобное
сочетание
св
перейдет
в
сб,
которого
и
вы гово рить
нельз я,
есл и
после
с
нет
ост ат ка
ъ,
как,
напр име р,
в
с-бавить?


О
свя зи
некоторых
предст авл ений
в
языке
471
нить;
в
млр .
и
пол.—
только
бранить;
так
и
лат.
latrare,
convicia jacere.
Брехать,
которое
с
давних
пор
зн ачи ло
лаять
(«лисици
бре шу ть»
—
«Слово о полку Игореве»),
в
м лр.
знач ит
и
врать,
а
в
чеш.
brechovati, охуждать .
Это
бре х ать
может
быть
срод но
с
врать
(собственно говорить)
и
с
с кр.
б ру,
то
же.
Несомненно,
относятся
к
кор ню
бру
об л.
влр .
бру-с-нуть,
врать,
бруспя,
вр аль,
брусить,
говорить
вздо р
и
бредить,
б русмьт ься ,
казаться
во
сне,
сн ит ься.
Сон
е сть
ложь
(серб, «сан je лажа,
а
Бог
je истина»; пол.
«sen тага,
Pan Bog wiara») и,
как
ложь,
сближается
с
собачьим
лаем:
серб, «не ßjepyjсну,
колико
ни
п су », потому что сон врет,
как
соба ка.
Как
в
обл.
влр.
облай,
кто
лается,
ругается,
сварливый
чел овек ,
ср авнен
с
собакою,
так
в
собачьей
кличке
обругай
лай
назван
сло во м,
приур оче нны м
к
человеческой
брани.
Собака
представляется
ругателем
и
в
известной
послови­
це: «wolno psu i na Pana Boga szczekac», то есть ругать и Бо ­
га:«штопасназв}езде
ла{е,
то
Бог
не
слуша». Та же мысль
в
об л.
соб ачлив ый,
ск ло нный
к
брани,
н агл ый,
дер зки й
(но
другая
—в
ч е ш. psauti, psovati, серб,
псовати,
ру с.
собачить,
бранить,
то
ест ь
называть
собакою).
Сближение
лая
и
лж и,
которое
мы
видели
в
слове
бре­
хать,
вст р ечает ся
и
во
мно гих
пословицах
и
т.п .: «врешь,
как
собака,
как
сукин
сы н», «собака бреше,
вкер
несе»,
«pies szczeka, wiatr niesie», «што пас ла{е, BjeTap носи»; ср.
срб.
«тешко вуку за киме не ла} у,
и
jyHaKy за ким не гово ­
ре »; «не ßjepyj, куме, nacjnM устима»,— г ов ори л а
кума
ку­
му,
который
на
приглашение
ес ть
отвечал,
что
он
сыт ;
пол .
выражение
«odszczekac nieprawd?», говорят,
относит­
ся
к
п режне му
обыч аю
заст авл ят ь
уличе нн ых
в
кл евет е
лезть
под
стол
и
лаять
там
по-собачьи
в
зна к
того,
что
они
и
прежде
врали,
как
собаки.


О
ДОЛЕ
И
СРОДНЫХ
С
НЕЮ
СУЩЕСТВАХ
I.
НАЗВАНИЯ
ДОЛИ
Члсть,
корень
в
с кр.
чЬи д,
чЬи нат -т и, scindere; глаголь ­
ный
характер,
явс тве нн ый
в
ск р., стал в славянском слове
принадлежностью
корня;
члсть
знач ит
со бстве нно
нечто
отре зан но е,
часть,
п отом
в
ст.-сл., серб., рус.—счастье,
до­
ля
в
хорошем
с м ыс ле : «сидень сидит,
а
ча сть
его
растет».
Серб,
чес т -ит
в
с илу
суффикса,
со бстве нно
имеющий
част ь,
пот ом
сч а ст ливый;
то
же
самое,
в
си лу
пре д лога
съ,
знач ит
съ- часшьнъ,
имеющий
часть,
сч а ст ливый,
съч а-
с тме
—
состояние
имеющего
ча сть
и
проч.; не-счастъе—
от­
сутствие
части-счастья.
У- час ть
значит
почти
то
же,
что
часть,
как
удел
по чти
то,
что
де л;
пр едло г
у
во
многих
слу ­
чаях
сообщает
ко рню
только
зна чен ие
окон чан ия
дейст ­
вия.
Серб,
злочест,
злой,
вероятно,
предполагает
знач ение:
им ею щий
з лую
д олю
(серб,
зла
чест ), несчастный.
С
эт им
ср.
сл еду юще е:
уже
в
скр.
от
бЬа дж
(6Ьаг)
в
значении
де­
ли ть
—
существительное
бЬага,
часть,
по том
сч асть е,
бл а­
же нст во,
божественное
существо,
пр и лагат ельн ые
6ha-
га -в ат,
на де ле нный
счастьем,
счастливый.
Слав .
Богъ
(основная форма*
бкагас)
л егко
может
быт ь
выведено
из
того
же
значения
ко рня
бЬаг ,
именно
из
значения
делить,
а
не
из
colere, venerare.
Бо гъ
может
со бств енн о
значить
часть,
до ля,
счастье,
а
потом
—
б оже ст во**.
По
крайней
мере
яс но,
что
производными
от
Бо гъ
предполагаются
з на­
чения
части,
счастья,
а
не
Бо га:
събожие,
аналогично
со
сло ­
вом
съчАстик,
значит
в
в.-луж.
zbozo —
счаст ь е,
в
других
слав,
наречиях
—
имение,
богатство
и,
в
частности,
то,
что
с о ставл яет
главное
богатство
земледельца,—хлеб;
бог-ат
—
на де ле нный
част ью,
имением,
богатством;
у-бог,
не-бог
с
рав но зна чащ ими
преф иксам и,
со бств енн о
не
име ­
ющи й
ча сти,
счастья,
потом
—
бедн ый.
Доля,
то
же,
что
част ь.
Корень
в
скр.
дал-ати,
колоться
(ср.
скр.
др,
дар
и
сло во
драть ), откуда скр.
дала-м,
нечто


О
доле
и
сро дных
с
нею
сущест вах
473
оторванное,
отколотое,
кусок,
часть.
Само
по
себ е
слово
д оля
не
ук аз ывает
ни
на
добро ,
ни
на
зло,
из
чего
видна
ум ест но сть
эпитетов
в
мл р.
добра,
лиха,
ггр ка
доля;
однако
млр .
недоля,
безд гл ля
прот ив оп олага ютс я
доле
в
значении
счастья.
П ай,
часть,
об л.
пора;
в
млр.
странный
по
образованию
глагол
пайдить,
пол .
szcztfcic, везти.
Основное
значе ние
слова
пай
—
темно;
сбли ж ению
с
л ит. pjauti, резать и т.
д.,
мешает
коренное
у
ли т.
глагола.
Се рб , cpeba (ст.-сп.
съ-рлшта,
от
те мы
наст .
вр.
глагола
съ -ргь сти
(корень рп>т), сърАшАти), собственно то же,
что
встреча,
которое,
под о бно
серб,
слову,
от
зна чен ия
occur-
sus переходит к значению счастья,
почему
и
противопола­
гается
х уду
в
пословице: «бытьбыло худу,
да
п одк рас ила
встр еч а» [39, с.
45].
Счастье
в
сло ве
cpeba представляется
зависимым
от
де йс твите ль ной
встречи,
ка к,
например,
в
серб,
песнях
[50, т.
1, с.
55, 116] и во многих поверьях.
Затем
cpeha и несреЬа,
как
и
доля
и
т.
п., становятся названи­
ем
миф и чески х
л иц,
представляющих
счастье
и
несчастье.
Се рб . uaMjepa, собственно то,
на
что
человек
на меряет­
ся
(ср.
серб.
нам]ерити
се,
найт и,
набрести,
наткнуться
на
ч то), на что человек натыкается,
потом
сл у ч ай: «HaMjepa га
нам]ерила
бил а
на .. .», случай его нанес.
Случ ай ,
с о бстве нно
со ед ине ние
(в смысле столкнове ­
ния,
вст р еч и), потом чеш. pripadek, пол. przypadek и,
в
час т­
нос ти,
в
влр.-—счастье
(чеш .
näpadne, pripadne stesti),
в
млр.—случай,
рождение,
смерть.
Притка,
при тча,
собственно
приткновение,
столкнове­
ние ,
потом
слу ч ай,
несчастье.
Приблизительно
таким
об­
разом
п редс тав ляе тся
и
та
пора,
когда
д ень
стыкается
с
ночью .
Ср.
ск р.
candhjä (от сандЬи,
м.
р.,
соединение,
из
сам
=съ и дЬа=
дг ь), сумерки утренние и вечерние,
время
между
концом
одного
и
н ачал ом
другого
мирового
пе­
ри ода
(jyed), молитва или обряд,
совершаемый
в
сумерки.
Влр .
су то чь,
н ареч ие,
соприкасаясь,
оди н
подле
другого;
су-
ты чки : 1) передний угол,
ме сто
под
образами
(где смыка ­
ют ся
бревна
или
стены ); 2) место в избе,
где
у
п ечи
со мк­
ну ты
два
столба;3)сумерки;
сут ки
—
пе ре дний
угол,
се­
ни,
время
от
сумерек
до
сумерек;
сутники,
сумерки.
Я
говорю
здесь
об
этом
затем,
чтоб
об ъяс нит ь,
почему
в
серб,
песне
суме рки
наз ваны
временем,
когда
отделяет­
ся
счастие
от
не сча с тья:
Кад
се
д)'ели cpeha од несреЬе,
Тавна
ноЬ ца
од
би |ела
да на
(т.
е.
на
рассвет е),


474
А.
А.
П от ебня
Удбиььска
се
отворите
врата,
Те
изиде
)една чета мала .
[50, т.
3, с.
278]
Ноч ь
ес ть
печаль
и
несчастье,
ден ь
—
сча стье
и
ра дос ть,
п отому
с уме рки
—
время,
когда
стыкаются
счастье
и
не­
сча стье
*.
В
нес ко льк их
словах
счастье,
несчастье,
случай
пред­
ст авл яют ся
временем:
время,
счастье,
безвременье,
не сча стье :
«Будешь во времени,
и
нас
по мяни»; «Время красит,
бе з­
временье
с т ар ит »; «Не гребень холит,
а
вре м я»; «Доля во
вр ем ени
живе т,
бездолье
в
безвременье» [39].
Влр.
обл.
безлетье,
неу дачн ое
течение
дел,
беда,
нев зг ода,
что
пред­
п олагае т
лет о
в
значении
удачи
и
т.
п.
Серб,
д огодит и
се,
с лучи ть ся, doeafyaj, случай,
ч е ш. pfihoda (4ti se), ojnpwfc, собы­
тие
(случиться), пол. przygoda, приключение .
Влр.
обл.
при-
года,
случа й
(то,
что
при
времени,
во
времени;
год
—
в ре­
мя), в млр.
выражении
«у прищщ стати» (быть в помощь,
быт ь
на
руку
в
нужде)
получает
значение
несчастного
слу­
чая.
От
то го
же
корня
—
назва ния
по го ды:
млр.
година,
вре мя,
пора,
погода
вообще
и,
в
частности,
хорошая,
него-
да
—
не погод ь
и
проч.
В
свя зи
с
эт им
—
сравнения
счастья
и
несчастья
с
погодою: «То и счастье,
что
иному
вёдро ,
а
ин ому
ненастье» [39, с.
26]; млр.
хуртовина,
вьюга,
ме­
тель,
ненастье:
Одвщ ай
мене
без рщн у
та
бездольну
В
чужш
сторош,
при
лих1й
хуртовиш...
Пок и
у
нас
пивали
та
щали...
Тогд1
нас
куми
й
побрат ими
д обре
зна ли. ..
А
тепер
пришибла
мене
лиха я
хуртовина,
Одцуралися
ку ми
й
побратими.
[78, с.
356-357]
Ой
хвортуно-хуртовино!
Послужи
нам
хоть
ще
трохи,
Служила
в
чума цтвъ
та
слу жил а
в
бурлацтвь
По служи
ще
й
у
хазяйствг
По добно е
значение
им еет
и
млр .
завирюха,
метел ь .
Ро к.
Зна чение
fatum могло образоваться из значения
решение
(пол .
wyrok, чеш.
vyrok), в частности,
р ешение
верховного
существа.
Однако
нет
оснований
предпочесть
это
объяснение
сл еду ющему .
Чеш .
rok, разговор,
то,
что
определено,
усло вле но
дого во ром ,
меж ду
проч им,
срок,
о пре , .елейное время,
год;
по л.
rok —
судебный
срок
и
год;


О
доле
и
ср одны х
с
нею
сущ ест вах
475
серб,
рок
—
срок.
Отс юда
можно
выве с ти,
что
судьба
в
слове
рок
п редс та вляе тся
не
непосредственно
че м-то
с казанн ым ,
решенным,
как
в
сло ве
fatum, а временем,
сро­
ко м.
Ср.
«Без року смерти не будет», «без
року
не
ум ре шь» [39, с.
27, 47], то есть безвременно,
без
сроку;
хо тя
с
другой
сто р о ны , «ловит волк роковую овцу» [39,
с.
27], то есть обреченную св.
Юрьем.
Срб.
«добре часе давати», желать счастья;
м лр.
злйдш,
мелки е
миф ич ески е
существа,
представляющие
н есча стье .
У казан ий
на
зависим о ст ь
до ли
от
времени,
особенно
от
вр емени
рождения,
довольно: «под злойчас,
под
з лую
годи ну» [39, с.
28]; млр.
«щаслива,
добра,
ли ха
г один а».
...Марьечка...
ща слив сн
годиночки
ро ди лася ...
[78, с.
175]
Зшшов
м1сяць
из
зорею
Той
обго род и вся
(радужными кругами);
Щасл ив о1
годиноньки
Козак
уродився:
Ой
кудй
вш
подумае,
Той
Бог
п омо гае.
[78, с.
329]
«У середу родилася
—
та
то
мое
го р е » (но четверг,
ка­
жет ся,
л егкий
д е нь: «не теперь,
так
в
че тв е рг»; во многих
мес тах
сватанье
начинают
в
че тв ерг
или
в
с уббот у).
Породила
ме не
мати
у
Св яту
недшю,
Да ла
меш
прк у
д олю,
шчого
не
в дш,
([78, с.
12], ср .
[78, с.
365])
приче м
неизвестно,
потому
ли
должн а
был а
дать
«прку
долю», что родила на Святой,
или
несмотря
на
это?
Из
вл р.
песни
видно ,
что
хо рошо
родиться
на
Святой:
Ты
ум ел
хорош
родитися
И
богато
снаря дит ися !
Поносила
теб я
мату шка
Во
утробе
девять
меся ц ев,
Тяжелым-тяжелешенько,
Во
десятый-то
породила,
Во
Христ овск ую
заут реню,
Как
во
первый
большой
благ овест .
[37, с.
30]
Пр
словацкому
поверью,
есл и
ди тя
родилось
в
но во лу­
ние,
то
будет
кр асиво ,
а
есл и
на
в етху,
то
нет
[185].
В
серб,
чаратан
(итал.
ciarlatano?) —
человек,
родив­
шийся
«у марчано]
св щ еЬи» (при мартовской луне), через


476
А.
А.
П от ебня
которого
до
крещенья
переш ла
кошка
или
другое
«пога ­
но е»
животное.
Поэтому
он
стан ови тся
несчастным,
не
может
иметь
никакого
рем есла ,
ни
постоянного
дела,
но
шляе тс я
ве сь
век,
фокусами
забавляет
людей
и
выманива­
ет
у
них
деньги,
которые
ем у,
однако,
не
впро к
и
уходят,
как
пришли
[53].
Родиться
при
восходе
зор и
—
хорошо:
Aj Nanynko mä milä
Jak jses ty hezky devce!
Musela se narodit
Spis, nez dennice vysla.
Ja sem se narodila,
Dennice vychäzela,
Uz me moja mamenka
Na rukäch kolibala.
[213, c. 204]
Чис ло
подобных
свидетельств
можно
было
бы
значи­
тельно
умножить,
но
не
предстоит
особенной
надобно­
сти .
Зависимость
участ и
от
времени
может
быть
легк о
примирена
с
верованием
в
долю
как
живое
существо.
Время
рож ден ия
виною,
почему
че лове ку
посылается
та
или
другая
до ля.
Лихо
(в млр. ,
пол. ,
чеш.), несчастье,
бед а.
Корень
в
скр.
рич,
ринакти,
ринкте,
речати,
реча]ати,
разлучить,
ра зделят ь,
оставлять.
Относительно
слав .
х= скр.
ч,
ср.
скр .
чй ра,
долгий,
и
широк.
В
л ит.
likti, liekti, оставаться
в
изл ишк е,
оставлять,
как
и
в
лат.
linquo, сохранилось
основное
k.
В
ли т.
и
сл ав,
нечетное
чис ло
представляется
оставшимся,
из лишним :
ли т. liekas, оставшийся,
нечетный,
ar liek’, чет или нечет;
ст .-с л.
лих ъ
(оставшийся), излиш­
н ий,
чересчур
большой,
л ишен ный
(недостающий); серб .
та ко
или
ли хо
= чеш.
suda' neb lich — sudem cili lichou, sudo ci
Ucho = TioJi. cetno — licho — мл^.
чгт
чи
лишка.
По это му
мож­
но
бы
думать,
что
несчастье
в
слове
лихо
представляется
не четн ым,
несчаст ны м
числом.
Однако
так
как
тот
же
ко­
р ень
в
ли т.
от
значения
оставить
пер ехо дит
к
значению
решить
(лит .
tai dievo iadeta, teip likta, это было изречено,
так
о пр едел ено
Бо г о м , tai prilikta buvo, это было решено
(судьбою), likimas, остаток,
конец,
судьба,
смерть), то лихо,
в
смысле
несчастья,
скорее
значит
решенное,
опред елен­
н ое,
тем
более,
что
и
сам ое
решить
относится
к
тому
же
корню.
Бгьда,
в
ст. -с л.— смху кц , necessitas, в пол.,
чеш.—то
же,
что
и
в
р ус., в серб,
то
же
и
свер х
эт ого
—
напр асли на,
^еш.
suda, пара,
чет ,
ср.
с
ск р.
сандЬа,
соединение.


О
доле
и
ср од ных
с
нею
существ ах
477
побреда, calumnia.
Корень
6hud, бЬинатти = findere, откуда
бЬёда,
м.
р.
раскалыванье,
разделение,
раздор,
ра зличе ни е,
различие.
Как
вы вест и
из
эт ого
зн ачен ие
нужды,
необхо­
димости?
Кстати,
что
значит
побгъдный
как
эпитет
к руга?
...Князья- бо яр а
соб ир алися ,
Со бир ались ,
низ ко
к ланя ли сь,
Ста нов или сь
в
победный
круг,
Речи
с луша ли
княженецкия.
[108, с.
257]
Неу жели
то
же,
что
в
вы ра же ниях : «победная голова»
(бедная), «победный голос» (жалкий)?
Нужа ,
кр оме
общественных
значений,
ес ть
так же
на­
зван ие
недоли
как
мифического
лица.
Корень
скр.
ну д- ати,
толкать,
гнать,
так
что
нуж да
ес ть
гонение,
состо­
я ние
гонимого,
или
то,
что
гонит.
Во
в сяком
случ ае
значе­
ние
необходимости
раньше
значения
нищеты
в
пол . n$dza.
Оснований
слав,
ринезма*
в
это м
слове
в
скр .
не
видно.
Горе,
млр.
журба
(основное значение
—
ог онь), влр.
кр у­
чин а,
назва ния
печ али,
переходят
и
к
зн ачени ю
недоли
как
мифического
существа.
И.
Под
бо ль шею
частью
ра ссм отрен н ых
названий
раз­
ум еют ся
или
разумелись
человекообразные,
реже
зоомо р­
фические
существа.
Доля
приходит
к
человеку,
встречает
ег о : «Зла несреЬа
Бовину
прис ко чи» [50, т.
1, с.
536]; «Зла JeMHHy (дат.
п.)
Cpeha прискочила,
Те
Алила
у
Сватове
зо ве» [Там же,
с.
614]; «Сусрела вас добра cpeha и господин Бог» [Там же,
с.
32]; «На муштулук, 6paho наша,
добро
сте
дошли!
С
ва-
ма
д ошла
свака
cpeha и сам господ Бог» [Там же,
с.
45];
«Нашла га бщеда на суву путу»; «Щастя мае роги,
бща
мае
ноги» [86, с.
36]; «То не беда,
ко ли
на
двор
взошл а,
а
то
бе да,
ко ли
со
дв ора
не
йде т» [39, с.
25]; «Пошла беда,
рас­
творяй
ворота.
До ма
ль
хозяин?
Бе да
пришла» [Там же,
с.
31]; «Где беда ни была,
а
к
нам
пришла» [Там же,
с.
33]; «Беда не одна ходит,
беда
с
п обеду шкам и» [Там
же,
с.
31]; «Беда не по лесу ходит,
а
по
людям» [Тамже,
с.
30]; «Де ти,
лихо,
ходило?
Тебе,
пане,
шукало;
лихо
споткало,
щастя
споткало».
Недоля
гоняется
за
человеком;
от
нее
не
уйти;
«У притчи на коне не уйти**» [39, с.
27]; «От беды не
уйт и»; «бойся,
не
бойся,
а
от
части
своей
не
уйде шь» [Там
же]; «Лиха не шукай:
воно
само
те бе
найде» [86, с.
40].


478
А.
А.
По тебня
Ср.
ска зку,
как
ч елов ек,
не
зн ав ший
лиха,
по шел
его
ис­
кать
и
нашел
в
ви де
худой,
высокой
одноокой
с та рухи
или
одноокого
(слепого)
вел ика на* [7, т.
3, Nq 14]. «Бы­
вал и
лю ди
у
мен я,
горя...
До
сме рти
со
мною
боролися...
Не
могли
у
меня,
горя,
уе хати » («Песня о Горе- Зло ча ­
ст ии» [114]).
Преследование
че лове ка
горем,
которое
то
являе тся
в
человеческом
образе
(«лыком подпоясалось,
мочалами
ноги
изо пут а ны» [104, т.
1, кн.
3, с.
224]), то
обо р ачив ает ся
щукой,
волком
и
т.
п., смотря по тому,
как
ему
удо бне е
гоняться
за
своею
жертвою,
с о ставл яет
со­
держан ие
р яда
вл р.
песен
[Там же; 103, т.
1, No 83—86;
114].
От
горя
уйти
или
в
монастырь
(как в песне о Го­
ре-Злочастии
и
у
Рыбникова
[103, т.
1, No 86]), или в сыру
землю.
И
ту да
За
мной
горе
идет ,
и
лопату
несет,
И
ко па ет,
и
закапывает,
И
но гами
пр итап тыв ает,
И
руками
пришлепывает.
В
мл р.
песнях
на
ту
же
те му
соответствует
ггрка
и
не­
опасна
доля,
бгда,
ко тора я
ни
продается,
ни
в
море
не
тонет,
ни
в
лесу
не
заблудится
([78, с.
12, 365].
Последнюю
ср.
с
[103, т.
1, No 84]).
До ля
близка
к
человеку,
хоть
он
об
ней
и
не
ду ма е т: «думы за морем,
а
беда
(смерть)
за
пле­
чами**» [39, с.
40]; «вечеронька на столь а смерть за пле-
чима».
Несчастье
мучит,
бь ет
чел о века : «побила тебе лихая го ­
д ин а !»; «най го злйдш побъють» [86, с .
72]; «не бий,
бо
й
так
з лйдш
его
побили» [86, с.
75].
Счастье-несчастье
на­
п адает
на
человека,
бер ет
его,
схватывает,
как
б олезн ь
или
сон : «щастя як трясця:
кого
схоче,
на
того
й
нап аде»
[86, с.
35]; «хорошо тому беситься,
кого
пр итка
берет»
[39]; «zeby go licho ci?zkie porwalo; niech ci? bieda wezmie».
Оно
садится
челов еку
на
плечи,
нава ливает ся
на
него.
Да
чомусь
миш,
м ил1
братя,
Мед-вино
не
пье тц я:
Гдесь
(должно быть)
на
мене
молодого
Б1донька
кладетця.
[61, с.
197]
С юда
же
относится
серб,
же ла нь е : «СреЬице се наносили»
[50, т.
1, с.
140] и более ясные свидетельства нескольких
сказок
(например [130, Nq 21]): нужда сидит у человека
на
пл ечах
и
подпевает
ему
тоненьким
голоском;
мужик


О
доле
и
срод ных
с
нею
сущест вах
479
сх ват ыв ает
ее,
сажает
в
кобылью
голову
и
за бив ает
в
тря­
сину .
Так
и
не м . Unglück, Unsälde сидит у человека на шее
[146,
с.
832—833].
В
виде
зме и
недо ля
вьется
около
сердца:
—
Чом усь
мени,
мила,
горшка
не
пь етц я,
Ко ло
мого
серденька
як
га дина
вьетця.
—
Ой
то
ж
не
г адина ,
то
лих а
година
Кол о
твого
серденька
co6i гшздо звила .
[78, с.
250]
Та
чо мус ь,
меш,
брат щ,
го ри лка
не
пьетця,
Край
мого
серденька
гадинонька
вьетця.
Извила
гшздечко,
де
мое
сердечко,
Извила
к убел ьце,
там
де
мое
се рце ...
А
то
не
гадина,
то
л иха
го дина .
Иссушила,
извьялила
нев1 рна
дружина.
[78, с.
251]
Серб, «тако ми се туга на ерце не савила» [52, с.
305].
Челов ек
страдает,
когда
беда
не
спит;
ему
становится
легче,
когда
она
засыпает: «бщане спить,
а
по
людях
хо­
дить» [86, с.
43]; «коли спить лихо,
не
бу ди
ж
его » [86,
с.
40]; «nie budz licha, kiedy licho spi; drzymie? niech spi
licho»; «добре тому пить,
кого
до ля
(то есть лихо)
спить»
[86, с.
35]. Наоб орот,
хорошо ,
когда
с част ье
не
спит:«чом
ему
не
пи ть,
кол и
его
до ля
не
спить» [86, с.
35].
Так
и
нем.
Sälde (fortuna) спит или бодрствует [146, с.
822].
Счас тье,
изредка
несчастье,
несе т
человека,
на но сит
его
на
что: «Однесе ме Бог и Cpeha Joey на дворе» (гово­
рит
не вес та
[50, т.
1, с.
34]); «Сва добра cpeha изнщела
Игумана
Светогорца
Васа» [50, т.
2, с.
443]; «HaMjepa je
старца
нан щел а,
На1)е старац сандук од олова» [50, т.
2,
с.
64]; «HaMjepa га нам] ер ил а
била
на
зелено
у
го ри
je3e-
ро»; «Czy ci§ licho przynioslo?» Согласно с этим счастье
пре дст ав ляетс я
кон е м: «Удача
—
кляча:
садись
да
скачи»
[39, с.
50].
Ср.
«в кобылью голову счастье» (?) [39, с.
51].
Следующие
отрицания
пре дп олага ют
положительное
ср авн ени е: «счастье не конь (к л яч а), хомута не наденешь
(или:
не
в зн узда еш ь)»; «счастья в оглобли не впряжешь»
[39, с.
45].
Сча с тье
работает
для
че ло в ека: «To6i твоя доля робе»
[86, с.
34].
Ой
я
б,
мамо,
не
ту жил а,
я
б
Бо га
молила,
Щоб
моему
м иле ньком у
доленька
служила*.
[78, с.
20]


480
А.
А.
П от ебня
В
серб,
сказке
[54, Nq 13] Cpeha одного пасет ему стадо
овец,
тогда
как
Cpeha другого спит.
В
рус .
ска зке
[7, т.
5,
No 51] счастье счастливого пашет за него,
а
счастье
не­
счастного
лежит
под
кустом
в
кр асн ой
рубашке
и
спит
ден ь
и
ночь*.
Как
и
в
серб,
сказке,
несчастный,
подкрав­
ши сь,
бьет
свое
счастье
палкой.
Оно
(мужчина)
обе ща ет
помогать
ему
в
торгов ле:
я-де
к
вашей
(мужицкой)
р або­
те
не
привычен,
а
ку печес кие
дела
знаю.
С част ье
пр инос ит
человеку,
д ар ит : «Cpeha му донесе»
[50, т.
1, с.
71]; «Бог и cpeha дала» [50, т.
2, с.
51—52].
В
ска зк ах
горе
показывает
человеку
клад,
кручина
дарит
утку,
которая
несет
золо тые
яйц а
[7, т.
3,No9,т.
5,
No
34, 53]. С этим ср.
пол . darzy si$, дарится,
то
ес ть
везет;
zdarzyc si$, случиться.
Этим
объясняется,
почему
несчастье
как
личное
состо­
яние
пре дст ав ляетс я
сле дс тви ем
того,
что
человека
о ста­
вила
его
доля
и,
стало
быть,
перестала
на
нег о
раб ота ть:
Из-за
гор и
В1т ер Bie,
Моя
дол я
в
rocri 1де.
—
Де
ти,
доле,
була ,
Що
мене
забула?
Чи
ти
в
л1а
заблудилась,
Чи
ти
в
по л1
отзнилась,
Чи
в
бесед1
бу ла,
Мед
горшку
пила ?
—
Ой
я
в
л1 с1
не
блудилась,
И
у
по л1
не
тзнила сь ,
Б ула
на
рино чку,
Пила
гор шочк у* *.
Го ре
за ман ив ает
ч елов ека
в
ка бак
и
за ставл яет
его
п ро­
пить
все
[7, т.
5, No 34]; оно нашептывает ему сомнение
в
людях
(«О Горе-Злочастии») и утешает [103,
т.
1,
с.
482].
Нужд е,
ко то рая
живет
у
х о зяев,
привольно,
пото­
му
что
хозяевам
плохо
[7, т.
8, с.
408].
В
основании
всех
приведенных
представлений
до ли
лежит
мысль,
что
д оля
есть
существо
отличное
от
ч ело ве­
ка,
которому
она
п ри надлежи т,
и
что
действия
доли,
п ро­
изводящие
изв естн ые
явле ния
в
человеческой
жизни,
не
су ть
повторения
таких
же
действий
человека:
счастливый
вовс е
не
работает,
но
за
не го
работает
его
счаст ь е;
не­
счастный
страдает,
но
его
дол я
наслаждается.
Рядо м
с
эт им
в зглядом
н аход им
другой,
по
которому
меж ду
че­
ло век ом
и
его
доле ю
существует
род
предуставленной
гармонии.
Чел о век
сам
де йств ует ,
радуется,
печалится,
15*


О
доле
и
сродных
с
нею
существах
481
и
в
то
же
вре мя
его
до ля
действует,
радуется,
печ али тся .
До ля
яв ляетс я
двойником
человека,
полным
его
от раж е­
нием,
но
тем
не
мен ее
она
ес ть
вме сте
и
пр и чина
ч ело ве­
ческих
действий
и
со сто яний .
Так,
например,
в
следу­
ющей
серб,
песне
(встречая юнаков,
которые
возв ра щаю т­
ся
с
удачного
на бега ,
девицы
говорят):
«Боже мили!
Чу да
великога!
Ъе
свезаше
три
добра
jyHaKa,
Три
jynaKa тридесет Турака
И
без
ране,
и
без
мр тве
главе!»
Проговори
С еиь анин
Тад и] а:
—
Не
чуд’те
се,
Сеььанке
1)ево)к е;
То
се
срела
cpeha и несреЬа,
Moja cpeha, Noихова несреЬа,
Moja cpeha несреЬу свезала .
[50, т.
3, с.
292]
Он
сам
связан,
но
приписывает
это
тому,
что
его
сча­
ст ье
(живое существо)
встретилось
со
счас тьем
турок
и
связал о
это
последнее.
Я
так
же
мало
со мн еваю сь
в
том,
что
это
говорилось
вп олне
серьезно,
без
всяких
фигур,
как
и
в
том,
что
в
ле­
тописном
рассказе
о
походе
Мономаха
на
половцев
(Ипа ­
тьевская
летоп и сь
под
1111 г .)
подвиги
Мономахова
по л­
ка
не
для
красоты
слога
пр и пис ыв аются
ангелам: «Падаху
половци
предъ
полкомъ
Володимеровымъ,
невидимо
бь е-
ми
ангеломъ,
яко
се
видяху
мнози
чел о в'Ь ци,
и
глав ы
ле-
тяху
невидимо
сти наем ы
на
зем лю. ..
И
въспр о сиш а
ко-
лодн и къ,
г л аг о лю ще: «Како васъ толика сила и многое
множество
не
могосте
ся
противити,
но
въскорЬ
п обЬ го-
ст е?» Си же отвЬщеваху,
гл аг о л юще: «Како можемъ бити-
ся
съ
вами?
А
дру зш
Ьздяху
верху
ва съ
въ
ору жьи
свЬтлЬ
и
ст рашн и,
иже
помогаху
в ам ъ». Токмо се суть ангели,
от
Бо га
по слан ы
помогать
хрестьяномъ» [48, с.
2].
Возм ож­
но,
о днак о,
что
за
этими
ан гелам и
скрываются
языческие
существа,
подобные
до ле
или
воинственным
вилам.
С
приведенною
песнею
ср.
еще
следующее
(припевка
жен щи не):
Пресличица
на
полицу
пуна
бисера,
При
н>у
С)еди
Станковица
вазда
весела,
Cpeha joj се веселила с Станком за]е д н о.
[50, т.
1, с.
165]
Замечательно,
что
здесь
утверждается
как
фак т,
что
Ст анков ица
весела,
и
высказывает ся
жел ание,
чт об
ее
сча-
16.
А.
А.
П оте бня


482
А.
А.
П от ебня
erbt и ее муж были веселы,
тог да
как
можн о
был о
бы
ожидать,
что
ее
собственное
весель е
будет
поставлено
в
зависим о ст ь
от
веселья
доли.
Разве
понимать
таким
об­
р азо м : cpeba, как и судьба,
получает
зна чен ие
суженого,
су­
же ной,
мужа
и
жен ы
[50, т.
1, с.
442, 444]; «Cpeha са
Станком»
—
может
быт ь,
в
том
смысле,
что
сам
Станко
ес ть
cpeba своей жены,
подобно
тому
как
«кита и сватови»
вм есто
«киЬени сватови»*; смысл припевки был бы тот:
она
весела;
пусть
и
ее
муж,
ее
Cpeba, будет весел. «Моя -т о
доля
на
мосту
с
ч аш ко й» (ср. «эко счастье:
на
мосту
с
ча ш­
кой» [39, с.
30]); «моя доля та рубае дрова» [86, с.
36];
«плаче твоя доля,
та
не
зна
ч ог о» [Там же], то есть ты сам;
«не я скачу,
бща
скаче» [86, с.
43]; нужда скачет и проч .
Котилося
3 ВГГрОМ ЛИСТЬЯ В1Д
ПОЛЯ
до
ПОЛ Я.
«Скажи MiHi ти,
листочку,
яка
моя
доля?»
—
Така
тво я,
як
и
мо я:
сток
под
водою,
Вт ерае
си
чорш
очи
хустков
ш овк овою.
[61, с.
47]
Потопае
моя
доля
кр ай
синег о
моря,
Ой
хоть
вон а
пот опа е,
ха
ще
й
виринае,
Вона
своего
отця,
неньку
усе
споми нае,
[78, с.
461]
то
есть,
ко нечно ,
сам
ч ело век
вспоминает
в
горе
отца ,
м ать.
Бывают
случа и
с лия ния
такого
взгляда
на
д олю
с
дру­
гим,
изложенным
выше.
Т ак,
например,
есл и
в
сказке
го­
ре,
заставляя
мужика
пьянствовать,
в месте
с
ним
с амо
на­
пива ет ся
допьяна,
с пит,
чувствует
головную
бо ль
с
п охме­
лья,
опохмеляется,
пото м
показывает
мужику
яму ,
напо л­
ненну ю
золотом,
то
в
этом
горе
можно
видет ь
двойника,
представление
душевных
процессов
и
действий
самого
че­
ло в ека.
Но
такое
объяснение
уже
неприложимо
к
тому,
что
мужик,
заманивши
г оре
в
ям у,
завал ив ает
его
камнем
[7, т.
5, No 34].
П оложи м,
это
похороненное
го ре
ес ть
не
что
иное,
как
прошедшее
человека;
но
все
же
это
не
двойник,
в
котором
по втор яет ся
наст о ящее.
Обр а зы,
подобные
д оле
и
горю,
могут
пониматься
дво­
яко :
или
они
каж утс я
ол ице тво ре ния ми,
не
имеющими
объективного
бытия,
или
существами,
обладающими
та-
16-2


О
дол е
и
сродных
с
нею
существах
483
ким
бы ти ем.
В
первом
случае
оставим
за
ни ми
название
олице тво ре ний,
во
втором
назовем
их
миф ич ески ми
ли­
цами.
Существенный
пр изна к
ол ице тво ре ния
тот,
что
оно
всегда
ниже
серьезной
мыс ли
своего
тв ор ца.
Др уг ими
сло вам и:
та
голова,
которая
создает
ол ицет вор е ние,
спо­
собна
при
несколько
других
обстоятельствах
к
отвлечен­
но му,
научному
м ышле нию
о
том
же,
что
выражено
оли ­
цетворением;
так
ж ивопис е ц,
изображающий
Венецию
в
ви де
прекрасной
женщины,
очень
хорошо
знает,
что
Ве­
неция
не
ж енщ ина,
и
способен
толком
рассказать,
что
она
тако е.
Пр ав
ли
художник,
поступая
та ким
образом
нап е­
р екор
своему
лучшему
пониманию,
или
не т,
это
вопрос
другой.
Обыкновенно,
а
может
б ыть
и
всегда,
он
не
прав,
потому
что
олице т во ре ние
не
дает
ему
ср едств
я сно
вы­
разить
св ою
мысль
и
без
эмблем,
похожи х
на
надписи,
выходящие
изо
рт а,
само
по
себ е
не понят но
с торон н ему
человеку.
П усть
женщина
—
Ве нец ия
и
привлекает
зрите­
ля
своего
красотою
и
искусством
живописца,
но
она
мог ­
ла
бы
быть
так
же
хороша,
есл и
б
из обр ажал а
просто
жен щину ,
а
не
Венецию.
Олиц етво р ение
отбрасывается
как
негодная
игрушка
мыслью,
направленною
на
объясне­
ние
явлений.
Ху до жник
может
иметь
це ну
не
потому,
что
создаст
олицет воре ния ,
а
несмотря
на
эт о.
Действи­
те льна я
его
за с луга
может
состоять
только
в
об раз ном
объяснении
с уще го,
в
со здан ии
типов,
то
есть
таких
очи­
щ енных
от
случайностей
образцов
породы,
по
ко тор ым
можно
верно
судить
о
других
неделимых
той
же
пор о ды.
На обор от,
для
мы сли,
создающей
миф ич ески й
образ,
эт от
обр аз
служит,
безусл о вно ,
лу чши м,
единственно
во з­
можным
в
данное
вр емя
ответом
на
ва жный
во про с.
Каждый
акт
ми фи ческий
и
вообще
действительно
худ о­
жественного
творчества
ес ть
вместе
акт
познания.
Самое
выражение
«творчество»
могло
бы
не
без
пользы
з аме­
ниться
другим,
бол ее
точным,
или
должно
бы
стать
обо ­
значением
и
на уч ных
открытий.
Ученый,
отк ры в ающий
нов ое,
не
тво р ит,
не
выдумывает,
а
набл юда ет
и
со о бщает
св ои
наблюдения
как
можн о
то чнее .
Под об но
этому
и
мифический
образ
—
не
выдумка,
не
со знател ь но
прои з­
вол ь ная
ко мб инация
имевшихся
в
голове
дан ных ,
а
такое
их
сочетание,
которое
казалось
наиболее
верным
действи­
тельности.
Миф
может
быть
усвоен
народом
тольк о
пото­
му,
что
пополняет
изве ст ный
пробел
в
си сте ме
з наний.
16*


484
А.
А.
Пот ебня
Где
ес ть
на у чные
свед ени я,
там
нет
ме ста
мифам.
Осо бен­
ность
мифического
тв о р чества
сравнительно
с
поэтиче­
ски м
тв орчес тв ом
в
тесном
смысле
со сто ит
в
том,
что
первое
име ет
свои м
предметом
и
такие
явле ния,
кот орые
впоследствии
становятся
достоянием
одной
только
на­
уч ной
мы сл и2.
Мифический
образ,
дожи вши
до
бо лее
сильного
раз­
вития
мысли,
легко
м ожет
стать
олицетворением;
наобо­
рот,
олицетворение
в
глазах
человека,
сто ящег о
на
мифи­
ческо й
точке
р азви тия,
может
превратиться
в
миф иче ­
ский
образ.
Тем
не
менее
разница
меж ду
тем
и
другим
не
и счезнет .
Г-н
Буслаев
решительно
утверждает,
что
«Горе-Злоча­
ст ие
есть
только
поэтический
образ,
а
не
мифологическое
существо», что Горе-Злочастие
е сть
такое
же
олицетворе­
ние ,
как
и
из обр аж ение
В ене ции
в
виде
роскошной
жен­
щи ны
[24, т.
1, с.
638].
Однако
да лее
он
говорит: «Отри­
цая
миф ич еско е
значение
Горя-Злочастия,
я
вов се
не
хочу
этим
отвергать
того
предположения,
что
н аши
п редк и,
слушая
о
нем
повесть,
мог ли
представлять
себе
это го
демона
как
существо
осязат ель ное.
Может
быть,
они
верили
в
како ­
го-то
злого
духа,
к от орый
принял
на
себя
о браз
и
имя
Го­
ря- Злочас ти я.
Но
мало
ли
во
что
верила
простодушная
старина?
На
основании
ее
суеверных
представлений
сле ­
довало
бы
всю
апокрифическую
ли те ратур у
цел ико м
вста­
вить
в
славянскую
мифологию;
м ежду
те м,
критика
стро­
го
отличает
в
апокрифах
о стат ки
народной
мифологии
от
пр ои зволь ных
фантазий
людей
грамотных...
Горе-Злоча-
стие
есть
порождение
именно...
по зд не йшей
д емон оло­
гии...
Несмотря
на
живое
из обр аж ение
действий
и
р ечей
этого
демо на ,
фантазия
уже
имеет
дело
не
с
конкретны­
ми
обр азам и
народных
мифов,
но
с
отвлеченными
п оня­
тиями:
с
горе м
и
зл о частие м,
и
олицетворяет
эти
понятия
в
демоническом
существе,
взят ом
напрокат
из
средневе­
ков ой
демонологии» [Там же,
с.
639].
Мысль
та,
что
хотя
Горю
и
м огло
при писыв ать ся
действительное
су ществ ов ание
и
хотя
оно
в
это м
смысле,
по
прин ят ой
выш е
терминологии,
и
может
назваться
су­
ществом
мифическим,
од нако
эта
мифичность
поздней­
ша я,
не
народная;
ей
предшествует
понимание
Го ря
как
олице тво ре ния.
Понимание
кем ?
Тем
ли,
в
чьей
голове
2 О некоторых отклонениях от такого взгляда у г .
Афанасье­
ва
и
дру гих
я
предоставляю
с ебе
сказать
при
дру гом
случа е.
16-1


О
дол е
и
сро дных
с
нею
сущ ества х
485
окончательно
сложилась
песня
о
Горе-Злочастии?
Совр е­
менными
ли
певцами
м лр.
пе сен
о
Д оле,
с
кот орою
сам
г.
Буслаев
сближает
Горе?
Если
речь
о
по зд не йшем
пони­
мании,
то
и
спо ру
б ыть
не
может.
В
глазах
более
ра звит о­
го
современного
простолюдина
Горе
и
Доля
могут
бы ть
по­
хожи
на
смерть
в
гравюре
Дюрера
[24, т.
1, с.
634].
Но
если
спросим,
приним ал ись
ли
доля
и
горе
за
олицетворе­
ния
отвлеченных
по нятий
теми,
в
ком
впервые
складыва­
лис ь
эти
образы,
то
долж ны
будем
ответить
отрицатель­
но.
Дол я
и
сходное
—
происхождения
не
книжного;
об­
раз ы
эти
вполне
туземны;
они
обнаруживают
явст вен ную
св язь
с
д руги ми
ми фи чески ми
лицами,
они
оч ень
древни,
так
что
но сят
на
себе
сле ды
зооморфизма.
Миросозерца­
ние ,
с
которым
они
согласны,
многим
отличается
от
наше­
го,
хо тя
от час ти
и
теперь
сво йст в енно
простому
н аро ду.
До
сих
пор
народу
ма ло
доступно
понятие
о
счаст ье,
о
несчастье
(и болезни)
как
о
с плет е ниях
личных
ощуще­
ний,
разложимых
и
зависимых
от
пр и чин,
доступных
ан а­
ли зу
и
впо лне
подлежащих
науке.
Гораздо
понятнее
та­
кой
взгляд:
как
бо ль
от
удара
предполагает
бь ющее
суще­
ст во
и
бо ль шею
част ью
умысел
(дитя бьет вещь,
о
ко то­
рую
ушиблось,
потому
что
считает
ее
живо ю), так счастье
и
несчастье
(и болезнь,
о
чем
ниже)
происходят
от
дейст ­
вия
живого
существа.
Как
вообще
явл ение
тем
труд не е
дает ся
нашей
мы сли,
чем
бли же
оно
к
нам
самим,
так
и
подчинение
мысли
сча­
стья
и
несча ст ья
должно
бы ло
произойти
относительно
поздно.
Сн а чала
люди
были
счастливы
или
не т,
не
давая
себе
в
эт ом
никакого
отчета,
то
ес ть
даж е
никак
не
назы­
вая
этих
со ст оя ний.
Первым
шаго м
к
научной
мысли
об
них
бы ло
соединение
стихий
мыс ли
о
сч аст ье
и
несчастье
в
два
комплекса.
Без
отделения
предмета
от
других
не­
возможно
никакое
исследование.
Это т
шаг
мог
быт ь
сде­
лан
только
вместе
с
другим,
то
е сть
с
на зван ием
такого
комплекса
словом,
которое
до
того
значило
нечто
другое.
С
эт им
другим
бы ло
сравнено
счастье;
и
та ким
сравнени­
ем
было
оно
объя снено .
Потом
явился
вопрос
о
причине
сч асть я
и
про ч., и ответом на него послужило соединение
в
мыс ли
личного
ощущения
счастья
и
мифического
су­
щества
как
причины.
Это
существо
было
уже
прежде
го­
тово,
но
зн ачен ие
его
теперь
расширилось
вместе
с
ра с­
ш ир ением
приписываемого
ему
круга
дейс твий .
Счастье
как
пр ичи на
личного
состояния
именно
потому
и
пред­


486
А.
А.
Пот ебня
став ля ло сь
мифическою
личностью,
что
бы ло
еще
нераз­
ложимо.
Положим,
п онятн о,
как
можно
видеть
причину
дол и
в
существе,
которое
не
ес ть
че ло век
и
не
похоже
на
чело­
века;
но
ка кой
смысл
может
и меть
объяснение
яв лен ия,
сос тоящ ее
в
его
р аздел ен ии
на
два
явления,
равные
в
су­
щественном
и
различные
т олько
в
то м,
что
одно,
с вер хче­
лов ече ско е,
п редс тав ляет ся
при чи ною
другого,
человече­
ского:
человек
плачет
или
смеется,
потому
что
его
доля
дел ает
то
же.
Нас ,
может
быть ,
не
у дов летв оряю т
такие
об ъясн ени я,
но
многие
ан алоги и
убеждают,
что
они
н еко­
гда
успокаивали
пытливость
мы сли.
То
же,
например,
в
известном
месте
стиха
о
Голубиной
книг е* .
Кто
гово­
рит ,
что
солн це
кра сн ое
от
лица
Божия,
тот
не
инач е
представляет
себе
лицо
Божие,
как
в
в иде
солнца,
так
чт о,
в
сущности,
он
говорит:
солнце
—
от
другого,
бол ее
небесного
со лнца .
По-видимому,
в
не пос ре д ст венной
свя зи
с
представле­
ние м
дол и
(и болезни)
живым
л ицом
находится
взгляд,
что
на
свет е
ес ть
определенное
ко л ичеств о
сча ст ья
и
не­
счастья,
болезни,
добра
и
з ла,
и
нет
изб ытка
ни
в
чем.
Ес­
ли
о дин
за бо лев ает,
то,
значит,
к
нем у
перешла
бо лезнь ,
ост ави вши
или
уморивши
др уго го.
Так
и
«щастя переходя
живе» [86, с.
35], то есть покидает одного и переходит
к
другому.
Счастье
одног о
не
может
увеличиваться,
если
в
то
же
время
не
уменьшается
счастье
другого: «Док се
]’едноме не смркне,
не
мо же
друг оме
да
сване» [52, с. 66].
Лю ди
как
бы
лежат
«суточь», «покотом», так что пока
один
не
сожмется,
другому
протянуться
негде: «док се
]едан не отегне,
не
мо же
други
да
се
про т ег не» [Там же];
«неби)едному
доб ро,
док
другому
не
буд е
зло » [52, с. 193].
Поэтому
и
Бог
не
умножает
количеств
благ а,
а
только
р азли чно
его
ра спре д еля ет : «Господь милосердний школи
не
спить:
у
того
щастя
одбирае,
а
тому
дае» [66, т.
1,
с.
148].
Ох,
Бож е
ж
м1й
милосердний,
ти-то
вам
кируеш,
В
одн их
люде й
щастье
береш,
а
другим
даруеш!
[34, т. 1, с. 243]
Бог
не
гуляет,
а
до бро
перемеряет**.
[39, с.
4]
III.
Высказанное
выше
мнение
о
свя зи
до ли
и
т.
п.
с
несомненно
мифи ческими
лицами
мо гу
подтвердить
не­
сколькими
до казате ль ств ам и.


О
до ле
и
сродных
с
нею
существах
487
ДОЛ Я
и
ОГОНЬ.
В
Белой
Ру си
молод ая,
оставляя
от­
цовский
дом,
уже
севши
на
воз
с
мужем,
пр ич ит ает:
Тат ка ва
нивка,
да
не
улек айся :
Рад зи ла
при
мн е,
рад зи
и
бяз
мяне!
Добрая
доля
да
и дзи
за
мно й
—
С
печи
пламенем,
з
хаты
ками ном!
[129, с.
18]
Она
просит
долю
следовать
за
собою
на
новое
жилье,
просит
и дти
из
печи
в
виде
пламени,
из
избы
в
трубу.
Но
пе чной
огонь
ест ь
домовой,
что
ви дно
из
довольно
ясны х
свидетельств,
например:
а)
В
Ве лико росс ии
при
переходе
на
новоселье
перено­
сят
из
старой
печ и
жар
и
при
этом
просят
дедушку
домо вог о
на
новоселье
[104, т.
2, кн.
7, с.
54—55].
б)
По
млр.
сказанью,
раз
встретились
два
о гня
и
стали
друг
другу
рассказывать
про
с воих
хозя ек.
«Моя хозяй­
ка, —
говорит
один,—
добр ая:
она
мне
каж дый
раз
посте­
лет
и
укроет
ме ня» (а она имела обыкновение,
вытопив­
ши
в
печи,
сгребать
жар
в
кучк у
и
заг р ебать
в
пе чь). «А
моя,
—
говорит
другой, —
не
такая:
она
мне
не
стелет
и
не
укрывает
ме ня.
Я
ей
когда-нибудь
за
это
х ату
спалю».
Дурная
х озя йка
случайно
услышала
эту
угрозу
и
исправи­
лас ь
[47, с.
68].
По
другому
варианту,
каждый
ден ь
следу­
ет
делать
ог ню
подарок,
то
есть
на
ночь
с тави ть
в
печь
горшочек
с
вод ою.
Од ин
огон ь,
не
получая
такого
подар­
ка,
гов ори т
другому,
что
в
эту
ноч ь
решился
сжечь
избу .
Другой,
дов ольн ый
св оею
хозяй кою,
отвечает: «Там у вас
на
гор ище
ес ть
н аше
жлукто.
Смотри,
не
спали!» Дейст­
вительно,
дом
сгорел,
а
чужо е
жлукто
осталось
цело
[201,
с.
117]. В Германии таковы же обязанности хозяйки отно­
сительно
д омов ого
(Kobold): каждый вечер она должна
чисто
вымести
очаг
и
поставить
на
нем
котел
с
чистой
во­
дой
[222, т.
2, с.
334].
В
влр.
поверье
вода
заме няе тся
ка­
ше ю: 28 генваря,
чт об
добрый
дом ово й
не
п рев рати лся
в
ли хого ,
после
уж ина
оставляют
на
загнетке
горшо к
ка­
ши,
обложивши
его
жаром.
В
полночь
д ом овой
выходит
из-под
печи
и
у жин ает
[104, т .
2, кн.
7, с.
8]3.
Немец ки й
1 О поклонении печи см .
[24, т.
1, с.
100—101]; на кормленье печи
ук азыв ает
следу ющ ее: «нще пеЬки на што 3ja, Beh што joj се да» [52, с .
216].
Печь
зияет,
раскрывает
зе в;
так
и
др угие
отв ерс тия ,
например,
печ­
ная
тру ба
[158, с.
225], пещера [52, с.
223] представляются зияющими;
«П1ч
на ша
рег оче,
к оро вая
хоче,
А
пр ишчо к
усм1хаетця,
ко ров ая
спод1ва-
етц я» [78, с.
164].


488
А.
А.
П от ебня
коб ольд,
по
общ ему
мнению
(Гримм,
Вольф,
Ку н), есть
огонь
очага.
в)
По
польскому
ра сск азу,
черт
Искрицкий
(фамилия
указывает
на
ого нь)
н ани м ается
к
пану
экономом,
не види м­
кою
живет
в
печи,
нянчит
хозяйских
детей
и
оказывает
хо­
зяев ам
всевозможные
ус луги
([201, с .
146] из Войцицко -
го).
Очев ид но,
христианский
че рт
нисколько
не
заслоняет
здесь
добродушного
языче ско г о
домового.
Гримм,
приво­
дя
этот
рассказ,
указывает
на
его
сходство
с
немецким
о
кобольде,
верном
слуге.
Из
сказанного,
конечно,
не
следует,
чтобы
доля
вп ол­
не
совпадала
с
д омов ым,
но
следует,
что
в
обр аз
первого
из
эт их
лиц
могли
во йти
ч ерты
другого;
де йс тв ите льно
вошл и
или,
по
кр айне й
мере,
развились
из
общего
для
обоих
лиц
о сно вани я,
следующие
[черты]:
Мест о
русского
домов ог о
—
за
пе чью
или
под
нею,
не­
мецко го
ко больда
—
тоже
у
очаг а;
но
и
горе,
кручина,
нужа,
бгда
то же
жи вут
за
печью
[103, т.
1, с.
482; 7, т.
5,No536
т.
8, с.
408; 47, с.
72].
Н емецко го
ко бо льда
можно
ку пит ь,
продать,
утопить.
Два
сем ейст ва,
ж иву щие
по
сосе дст ву,
которым
д омов ые
не
даю т
покоя,
ос тавл яют
с вои
жилья.
Когда
уже
все
бы­
ло
вынесено,
встречаются
две
служанки
из
эти х
домов.
У
каждой
в
руках
ве ник.
«Куда это ты?» —
спр аши ва ет
одна.
«Мы перебираемся», —о т веч ает
ей
множество
то н­
ких
го ло сков
с
верхушек
вен ико в.
Слу жанк и
догадались,
кто
отвечал,
и
за то пили
ве ники
в
пру ду.
С
тех
пор
на
но­
вых
жильях
все
было
смирно,
но
в
пр уду
мерла
рыба
и
по
в ече рам
слышались
из
вод ы
тонкие
голоски: «Мы пере­
бра ли сь» [222, т.
2, с. 335].
О
пр о даже
доли
см.
[13, 365]:
Повезу
прку
долю
на
торг
п родават и.
Лю де
знают ь
пр ку
д олю,
не
йдуть
купувати...
В
сказках
мужик
са жает
нужду
в
кобылью
гол ову
или
в
пустой
баклаг
и
топит
в
болоте
[130, N5 20; 47, с.
70],
п ри вязыва ет
злыд ни
к
жерновам
и
сталкивает
их
в
р еку
[7, т.
8, с.
407]; в песнях:
Ой
бодай
ти,
моя
доле,
на
дш
моря
утонула...
Ой
шд и,
негцасна
доле,
в
Mopi утопися...
Лиха
доле,
лиха
доле,
шди
утопися,
А
за
мною
молодою
тай
не
волочися .
—Та
хот ь
я
си
в
Дунай
шду
и
там
ся
ут оплю,
То
як
вийдеш
по
водоньку,
я
ся
те бе
в хоп лю.
[116, с .
47]


О
доле
и
сродных
с
нею
существах
489
Моя
доля
у тону ла,
щастья
ся
не
вер не,
Ох
Бож е
ж
Min милостивый,
то
жит ья
м1зерне.
[Там же]
Гримм,
приводя
следующие
рассказы
о
доле ,
нах о дит
в
них
сходство
с
д руги ми
о
дом овых
вроде
Искрицкого.
Бедный
рыцарь
увидел
на
дереве
чудовище,
узнал
от
него,
что
оно
его
несчастье
(Ungelücke), сманил с дерева и за ­
бил
в
дупло.
С
тех
пор
ему
повезло.
Какой-то
завистник
выпускает
несчастье,
думая,
что
оно
воротится
к
том у
ры­
ца рю,
но
оно
садится
ему
самому
на
ше ю.
Другой
рас ­
сказ —о
Unsälde (лиха доля), которая,
как
наше
горе,
си­
дит
у
че лове ка
на
шее ,
куда
бы
он
ни
пошел.
До мов ого
счи т ают
также
душою
п р едка,
между
п ро­
чим ,
на
сле ду ющих
основаниях:
а)
Деды,
как
изв естно ,
название
пре дко в;
но
и
д омов ой
называется
в
вл р.
дедушкою,
в
мл р.
дгдъком
(обыкновен­
но— че рт
во о бще).
Сюда
же
подходит
чеш.
н азв ание
до­
мового
хозяи н а
(hospadaficka ) setek, позднее sotek, при ко ­
то ром
стоят
сл о ва : siet, sit, старец, sietnost, sitnost, старость
лет
с
70, sid, sad, starec sedivy \YS^\.Hospodaricek есть вместе
название
насекомого,
которое
в
стенах
до мов
цокает,
как
часы ,
и
тем
предвещает
смерть
одного
из
домашних;
но
изв естн о
оч ень
распространенное
представление
души
на­
секомым.
б)
Говоря
о
п ерв он ача льном
то жест ве
Диониса
и
А гни
(как Дионис представляется,
меж ду
пр о чим,
новорожден­
ным
р ебен ком
в
колыбели,
так
и
Агни,
кот орый
поэтому
уже
в
Ве дах
наз ывает ся
равиштлЬа,
м лад ш ий ), Кун замеча­
ет:
и
немецкие
кобольды,
несомненно,
огн ен ные
б ожес т­
ва
(хотя обыкновенно не вообще,
а
в
частности
бо жес тва
о ч аг а), нередко представляются новорожденными маль ­
чик ами
в
корыте
[165, с.
246].
Там
же
показано,
что
ро­
ждение
Аг ни
(огня)
из
дерева
е сть
в месте
рожд ение
пе р­
в ого
человека,
что
Агн и
е сть
в месте
первый
человек
Ма­
ну.
Это
объясняет
св язь
домашнего
ог ня
( = домового)
с
душою
пр е дка.
Выше приве де нное
ср.
с
млр.
рассказом
про
ребенка,
кот орый ,
оборотившись
дедом-карликом
с
длинною
бородою,
поедает
всю
страву,
наготовленную
на
семью.
Зн аха рка
заставляет
его
пр изнат ься ,
что
он
жи­
вет
уже
не
о дин
век
то
рыбою,
то
пт иц ею,
то
муравьем,
то,
на кон ец,
человеком
[66, т.
2, с.
34]. Такие дети-с та р и­
ки
обыкновенно
называются
обменами,
об меныш ами
(нем .
Wechselbälge), то есть детьми разных мифических су ­


490
А.
А.
П отебня
ществ,
эльбов
воздушных
и
водяных,
у
славян
—
водяных,
леших,
оставленными
взамен
похищенных
человеческих
детей;
но
первоначально
ду ша
всяко г о
че лове ка
могла
пр е дстав лять ся
ч еловеч ко м,
карликом,
существом
не
от лич­
ным
от
душ,
не
обле к ших ся
в
человеческое
т ело
и
дейст­
вующих
как
с илы
стихийные.
в)
Д ом овой
им еет
сходство
и
с
другим
образом
ду­
ши—Марою
(der Alp).
Мара
дав ит
че лове ка
во
сне.
У
че­
хов,
когда
появятся
на
теле
черно-синие
пятна,
как
бы
от
ушиба,
но
без
боли,
г о во р ят: «umrly na mne sähnul v noci»
[155, No 4, с.
536].
Подо бно
этому
домовой
навал ивает ся
на
сп ящих ,
так
что
ни
одним
членом
двинуться
нельзя,
хотя
память
и
есть,
щипле т
до си ня,
но
бол и
на
том
мес те
не
бывает
[123, с.
190—191].
Как
Мара
замучивает
лоша­
дей
и
косматит
им
гриву,
так
и
дом овой ,
есл и
не
полюбит
лошади,
выдергивает
у
ней
гриву,
подбивает
ее
под
ясл и,
отчего
по
ночам
подымается
в
конюшне
стук;
по
утрам
нах о дят
такую
лошадь
в
по ту
и
в
мыле
[Там же].
Если,
таким
образом,
до ля
отчасти
т о ждест венна
с
до­
мовым,
а
домовой
ес ть
д уша,
то
и
д оля
может
бы ть
душ ою.
ДОЛЯ
и
ДУША.
В
од ном
из
многочисленных
вариан­
тов
сказки
о
счастье
и
несчастье
или
о
богатом
и
бедном
находим
представление
доли
в
виде
мыши .
Было
два
бра­
та,
богатый
и
бедн ый .
Когд а
богатый
справляет
пир
(ко-
машню
(?)), бедный пришел к нему попросить куска хле ­
ба.
Богатый
отказал.
«Ступай, —го во рит , —
лучше
стер ег и
св ой
хлеб,
чт об
скот
стогов
не
п одъ ед ал». Тот пошел,
сел
под
своими
двумя
стожками
и
видит,
что
мы шь
все
таска­
ет
колосья
из
его
стогов
да
в
богачевы
носит.
Поймал
он
эту
мышь
и
давай
ее
с е чь . «Так мне приказано,—
оп ра вды­
вается
мышь,—я
тв оего
брата
сча ст ье».
У
э той
мыши
бед­
няк
узна е т,
что
его
собственное
счастье
не
здесь,
а
аж
в
д есят ом
селе.
«Там сгорела корчма;
выпроси
у
па на
это
корчмище;
он
тебе
даст».
Бедняк
так
и
сдел ал,
нашел
на
корчмище
клад
и
разбогател
[47, с. 71]. Мыш ь ес ть также
и
образ
души*.
Она
принадлежит
к
хозяйству
Яги,
слу­
жит
у
нее
на
посылках,
прино сит
детям
зу бы,
пр ич иняет
лю дям
см ер т ь: «Живем,
п ока
мышь
головы
не
отку­
сит * *»; «Смерть,
как
мышь,
голову
отъест» ([39, с.
287].
Ср.
[96, с.
90 и след .]).
По
взгляду
германской
мифологии,
ду ши
до
своего
рожден ия
находятся
у
богини
Гольды
(слав.
Я ги)
за
об ла­
ком***.
Каждый
раз ,
когд а
ду ша
сходит
на
земл ю,
чт об


О
дол е
и
сродных
с
нею
сущ ества х
491
принять
на
себя
человеческий
образ,
за
нею
следу ет
одна,
две,
три
другие
ду ши,
как
ее
духи-хранители.
В
сканди­
навско й
мифологии,
где
это
верование
особенно
развито,
та кой
дух
наз ывает ся
fylgja (weil er dem Menschen folgt
(Grimm), se adjungens), hamingja (felicitas). Поя вле ние э ти х
спутников
на
земле,
одновременное
с
рождением
челове­
ка,
есть
некоторым
образом
тоже
рождение.
Местопре­
бывание
их
ес ть
вначале
сорочка,
кот оро ю
иног да
бывает
обвита
голова
новорожденного
(Glückshaube), с чем,
оче ­
вид но,
свя за но
русское
поверье,
что
родиться
в
сороч­
ке
—
счастье.
По
ис л.
поверью,
если
сж ечь
или
выбросить
эту
сорочку,
то
новорожденный
навсегда
лишится
своего
а нге ла- хран и теля.
Ду х-хра ни те ль
ча сто
принимает
образ
животного,
нр ав
кот оро го
наиболее
под ход ит
к
характеру
охраняемого
человека.
Т ак,
спу тн ик
хра брого
—
в олк
или
медведь,
хи трого
—
ли са
и
т.
д.
С
этим,
по
мнению
неко­
торых ,
имеют
св язь
изображения
животных
на
щитах
(гербы).
Дух-спутник
обыкновенно
следует
за
челове­
ком
невидимкою;
но
иногда
они
видимы
сторонним
лю­
дям,
а
сам
человек
перед
свое ю
смертью
видит
гибел ь
своего
хранителя.
Филь гья
иногда
им еет
вид
п рекр асн ой
жен щи ны
и
здесь
соприкасается
с
Вал кир иею;
иногда
это
совершенный
двойник
человека,
с
чем
ср.
сказанно е
вы ше
о
до ле
—
д войник е
[176, с .
306; 202, с .
378].
Е сть
осн ов а­
ния
дум а ть,
что
та кой
взгляд
свойствен
и
сл авян ско й
ми­
фологии,
что
доля
до
значительной
степени
совпадает
с
герм,
духом-хранителем,
существом
одно род ным
с
ду­
шам и
и
эльбами.
На
последнее
указывает
силезское
пов е­
рье: «Когда ребенок смеется сквозь сон,
то
это
с
ним
играет
das Jüdeh (его ангел- хран и тель), но Jüdel есть Gütei,
иначе
Gütchen, обыкновенное название эльбов,
из
пруда
коих
(Gütchenteicti} берутся души [176, с .
308].
Доля
рождается
и
погибает.
JyHaK ми кон» а (е здаше,
Пре драгу
cpehy искаше;
В иде
ми
н»ега
ви ^еше,
JyHaKa сташе дозиват:
«Овамо cepahaj, |'уначе!
Tßoja се cpeha родила,
Сунчаном
жд рак ом
по вила,
М^е сец ем cjajHHM годила,
Зв|'ездама cjajHHM росила».
[50, т.
1, с.
191]
Неясн о ,
хотят
ли
вил ы
ск азат ь,
что
«встреча»
юна ка
толь­
ко
что
родилась
(из чего бы следовало,
чт о,
по
взгл яд у


492
А.
А.
П отебня
эт ой
п есни, «встреча»
рождается
не
вместе
с
человеком),
или
же,
что
когда
ро дил ась
его
«встреча» (а это могло
произойти
одновременно
с
рожден и ем
юнака), то она по­
вилась
(спеленалась)
солн ечн ым
лучом
и
т.
д.
Последнее
м огло
случиться
не
с
каждою
долей,
а
с
особенно
счастли­
вою.
Как
бы
ни
было,
довольно,
что
«встреча»
рождается.
Пословица
«яка бща уродилась,
така
и
згине»
по ним а­
ется
в
смысле:
како в
в
колыбельку,
тако в
и
в
могилку;
но
за
эт им
значением
ви дно
другое
со бств енно е:
Бед а
рожда­
ется
и
г ибнет .
Из
с лов
млр .
пе сни:
Ой
верни сь,
бидо!
чо го
ти
вчепилась?
—
Не
вернусь,
д1в чино!
я
з
тобою
вродилась,—
[78, с.
365-366]
видно,
что
беда
рождается
именно
с
человеком.
Можно,
пожалуй,
это
рожд ен ие
понимать
только
в
отвлеченном
см ысл е,
как
появление
вообще;
подобным
обра зом
мо ж­
но
бы
принять
за
правило,
что
в
пословицах,
к ак : «всякая
беда
по
сем и
бед
ро жает », «беда не одна ходит,
беда
с
по-
бедушками»,—
обр аз
н ик огда
не
понимался
в
собственном
смысле.
Однако
такое
правило
лиш ило
бы
возможности
дел ать
как ие
бы
то
ни
было
миф о ло ги ческие
исследова­
ния ,
основываясь
на
данны х,
доживших
в
народной
памя ­
ти
до
наш их
дне й,
расширивших
и
углубивших
св ое
зн а­
чение
соответственно
современному
р азв итию
на род а.
Доля
представлялась
де йс тв ите льно
существующим
ли­
цом ,
а
потому
и
хождение
ее
принималось
за
действи­
те льн ое
со быт ие.
Пословицы
«дитинка спить,
а
д оля
ü ро­
сте*» [86, с.
35], «сидень сидит,
а
часть
его
растет» [39,
с. 41], говорят,
что
дол я
растет
вместе
с
человеком.
«Словаки и чехи верят,
что
где
в
доме
уж
(had), там
и
счастье,
и
кто
убьет
такого
ужа ,
у
того
пропадет
вес ь
ско т
и
исче зн ет
все
сча ст ье
из
дому.
В
одно м
ме сте
мать
каждый
ден ь
давала
де воч ке
на
зав тра к
жидкую
м олоч­
ную
ка шу.
Девочка
обыкновенно
выходила
со
своею
ми­
сочкою
за
порог
и
в
другом
ме сте
не
хотела
есть.
Раз
оте ц
заметил,
что
из-под
порога
выползает
бе лый
уж
и
ест
вместе
с
девочкою,
и
сл ыш ал,
как
ди тя
ему
сказало:«Ешь
же
и
кашу,
а
не
одно
молоко».
На
другой
д ень
оте ц
под­
сте рег
и
уб ил
ужа;
но
вместе
с
у жом
умерла
и
девочка.
Это
было
в
словацкой
земле.
О
п одоб ных
с луча ях
р асс ка­
зывают
и
в
Чехах.
Бывает,
говорят,
и
та кой
уж,
что
обо­
вьется
ок оло
ноги
коровы
и
сосет
ее
молоко.
Эта
корова,
несмотря
ни
на
какие
побои,
не
дае т
себя
доить
дома.


О
дол е
и
ср одны х
с
нею
сущ ест вах
493
В
одн ом
мес те
на
р.
Ваге
у
хозя ин а
был а
корова,
которую
сосал
уж.
Хо зяин
об
этом
не
зна л.
Думая,
что
она
с
н оро­
вом,
он
продал
ее
в
другое
сел о
за
Ва г.
Когда
пришла
пора
кормить
уж а,
корова
убежала
с
пастбища,
переплы­
ла
Ваг
и
стала
ждать
ужа
на
прежнем
месте
в
лесу.
Но­
вый
хозяин,
который
шел
в след
за
нею,
у видевши,
что
к
ней
ползет
белый,
толс тый
уж,
убил
его.
Тут
же
издо­
хла
и
коро ва » [187, т. 8, с. 217]. Во втором из этих расска­
зов
можно
бы
вид еть
локализацию
небесного
со б ытия:
уж
—небесный
зме й,
иссушающий
небесные
вод ы,
пред­
ставляемые
коров ами ,
хозяи н
—
Индр а,
убивающий
зм ея;
но,
сколько
извест но ,
со
смертью
змея
не
связывается
смер ть
жен
или
коров;
напротив,
Индра
освобождает
не­
бесны е
вод ы
из
за точ е ния,
а
не
унич то жа ет
их.
Поэ тому
смысл
второго
рассказа
тот
же,
что
и
первого.
Уж
ес ть
дух- хран ит ель
и
дев о чки,
и
коровы.
Е сли
и
боги
представ­
лялис ь
жив от ны ми,
то
тем
скорее
ч ело век
мог
бы ть
по­
ст авл ен
на
одну
доску
с
животным.
Поэтому
не
удиви­
тельно,
что
и
у
животного
ес ть
св ой
ангел-хранитель.
Уж
ест ь
дол я,
к отора я
рождается
и
уми рае т
вместе
с
земным
существом,
и
с
жизнью
которой
свя за на
жизнь
этого
по­
следнего.
У
Гримма
[146, с .
1036] —
рассказ
(из Павла Ди ­
ако на), как из уст спящего короля Гунтрама вышла змея,
пер ешл а
по
ме чу,
нарочно
положенному
сл угою ,
через
ручей
и
скрылась
в
горе,
и
ка к,
вставши,
Гунтрам
расск а­
зывал,
что
во
сне
он
ход ил
по
железному
мосту
в
гору,
наполненную
зол ото м.
Душа
самого
человека
и
его
дух-спутник
пр ед ставл яютс я
одинаково,
потому
что
это
существа
одн ород ные .
Вероятно,
то
же
зна чен ие
имеет
и
змея,
л ежащ ая
на
сердце
богатыря.
Кад
je jyHaK Туру распорио,
У
Турч ин а
три
с рца
]уначка:
Д едно
му
се
ис том
уморило,
А
дру го
се
ист ом
разиг рало,
Али
Tpehe join за 6oj не знаде;
На
тре Ьем
je ryja троглавкиньа.
[161, с.
17)
Мач е
Марко
ноже
из
noTaje,
Те
р асп ори
Мусу
KeceijHjy...
. ..Ал ’у
Муси
три
ср ца
^уначка,
Tpoja ревра [е д на
ио
други(ем;
}едно му се ерце уморило,
А
друго
се
jaKo разиграло,
На
тре Ьему
л>ута ryja спава;
К ада
се
je ryja пробудила.


494
А.
А.
П отебня
Мрт ав
Му са
по
ледини
скаче,
Joni je Марку ryja говорила:
«Моли Бога,
кралевиЬу
Марко,
Ъе
се
нисам
пробудила
била,
Док
je Муса у животу био:
Од
теб е
би
триста
(ада било».
[50, т.
2, с.
409]
Если,
как
мы
видели
выше,
туга,
лих а
годин а
змеею
вьется
ок оло
сердца,
то
отчего
же
и
духу-хранителю
в
виде
зме и
не
лежа ть
на
с ер дце?
Смерть
богатыря
про изо шла
от
то­
го,
что
его
до ля
спала,
ко гда
он
был
в
опасности.
«Спутником»
и
некоторым
образом
дво йник ом
челове­
ка
может
быт ь
и
дер ево ,
о
чем
нахожу
у
Н ем цовой
рас­
сказ,
сильно
прик ра ше нный,
но,
ве роятн о,
основанный
на
народном
поверье:
у
вд овы
есть
кр асави ца
дочь,
а
перед
окно м
ее
избы
растет
вет вист ая
верба,
заслоняющая
свет.
Жи знь
дочери
свя за на
с
вер бо ю.
Во
сне
ей
чудится,
что
эта
ве рба
—
пре кра сн ая
женщ ина,
царица
м анит
ее
в
св ое
царство.
(Этому мифологическим основанием может слу ­
жить
отождествление
ду ши -сп утн ика
с
царицею
душ.)
Дочь
вдо вы
в ыход ит
замуж.
Мужа
трев ожа т
ее
сны.
Ему
кажется,
что,
сру бивши
вербу,
он
уничтожит
и
причину
сновидений;
но
как
толь ко
срубил
он
вербу,
умерла
и
его
ж ена
[185, т .
3, с.
365 и след.].
И
жизнь
соб ир ате льн ых
личностей
может
б ыть
связана
с
жиз нью
дер ев а.
Ф ра нци­
ск анец,
бр ат
Пе тр
Хыткович,
живши
в
Заключинском
мо­
настыре,
посадил
в
саду
небольшую
сос ну,
сказавши
при
эт ом: «Пока будет жить это дерево,
до
тех
пор
сохранит­
ся
в
мон аст ыре
и
строгая
жи знь
по
нашему
уставу;
засы х а­
нье
дерева
бу дет
зн аком
па ден ия
у става.
И,
странное
де­
ло,
заме чае т
рассказчик,
хо тя
этой
сосне
более
ста
ле т,
но
она
не
слишком
выросла
и
не
сохнет,
хотя
в
том
же
саду
уже
не
раз
посыхали
от
мороза
все
деревья.
Зовут
ее
сос­
ною
брата
Пет ра » [201, с.
74].
В
сочинении
Попова
[94] нахожу следующее интерес­
ное
извест и е: «О ведосонях*
мне
удалось
слышать
два
раз­
личных
сказания.
По
одному
из
них
ведосони
су ть
д ухи
людей
и
животных.
Каж дый
человек
имеет
своего
ведосо-
ня,
и
особенно
люд и,
родившиеся
в
рубашках.
Это т
ведо-
сон ь,
когда
с пит
человек
или
животное,
в ыходи т
из
нег о
и
бережет
его
имущество
от
воров
и
его
самого
от
напа­
де ния
других
ведосоней
и
всякого
колдовства.
Часто
эти
ведосони
дерутся
между
собою,
и
есл и
кто
из
них
будет
убит ,
то
человек
или
животное
у мир ает
во
сне .
Если
во ин


О
дол е
и
ср одны х
с
нею
сущ ест вах
495
умрет
перед
битвою
во
сн е,
то
говорят,
что
ведосо нь
его
дрался
с
врагами
и
убит .
П рибре жн ые
жители
говорят,
что
ведосони
прилетают
с
итальянского
бере га
и
дерутся
с
тузем н ыми .
Другие
р асск азы вали
мне,
что
ведосони
суть
не
ин ое
что,
как
домашние
духи,
оберегающие
жилища
и
имущество
каждого
от
нападения
воров
и
других
ведо-
соней.
Когда
ветер
срывает
листья
с
дер ев
и
коле бл ясь
они
несутся
по
в оздух у,
г ов ор я т: «Дерутся ведосони»» [94,
с.
220—221].
Это
изв ести е
важное
во
мног их
отношени­
ях.
Во -пер вых ,
им
вполне
подтверждается
замеч ани е,
сде­
ла нное
вы ше
по
поводу
рассказа
об
уже ,
сосущем
к ор ову.
Жи вотн ое
имеет
своего
духа-хранителя,
как
и
человек.
С
точки
[зрения], на которой стоит славянская мифоло ­
гия,
между
человеком
и
животным
существует
только
вне шне е
различие
обр аз а,
тел а,
которое
скидается,
как
платье.
Как
однородны
духи-хранители
че лове ка
и
жи­
вотных,
так
однородны
и
душа
человеческая
и
животная.
Это т
взгляд,
ес ть
о снов ание
думать,
до
сей
поры
живет
и
в
русском
нар о де.
Во-вторых,
из
ср одст ва
душ
с
их
хр а­
нителями
п онят но,
почему
в
одн ом
рассказе
ведосоня
на­
зв ан
духом
самого
че лове ка
и
живо т ного ,
живущим
в
нем
самом,
а
в
другом
—
домашним
духом-хранителем,
то
ест ь
домов ы м.
Оба
св еден ия
дост ове рн ы
и
подкрепляют
то ждест во
д оли
и
домового,
к ото рое
я
ст ар ался
доказать
выше.
В-третьих,
воинственность
ведосоней
ср.
с
приве­
денною
выше
серб,
пе снею
и
мес том
из
Ипатьевской
ле­
топи си
(наст,
из д., с.
481).
Причина,
по
которой
итальян­
с кие
ве досо ни
дер у тся
с
бокскими,
объяснена
в
«Словаре»
Ка рад жича : «Оваки духови (}е дос он>е,
В] ед о сон>е)
по
п ла-
ни ни
из ва л>у]у
дрвета
те
се
н>им а
бщу
измену
себе,
напр.,
бокеска
с
неа по лита нс ки ма,
па
ко )и
надвлада]’у,
они
род
од
летине
привуку
на
ceojy землу;
они
и
онако
(и без этого,
и
без
цели)
л оме
горе
и
вал >а)’у велико камеиье» [53].
Каж дая
воюющая
сторона
хочет
перетянуть
п лодоро­
дие
(то есть,
в ероят но,
пре жде
всего
пер егн ать
тучи)
на
сво ю
землю
и
тем
принести
пользу
охраняемым
людям.
Но
эт им
не
исчерпывается
стихийная
деятельность
ду­
хов-хранителей:
бесплодные
или
вре дн ые
для
че лове ка
бур и
—
то же
их
дело.
Подоб н о
этому
душа,
не
во шед шая
в
человеческое
тело,
но
служащая
спутником
э той
по­
след не й,
свет ит
на
небе
зв ездо ю:
по
хорутанскому
пов е­
рью , «всякий человек,
как
тольк о
родится,
получает
на
не­
бе
свою
звезду,
а
на
земле
св ою
рожаницу,
котора я
пред­


496
А.
А.
П от ебня
сказывает
его
с у дьбу» [113, с.
107].
Эта
звезда
не
ес ть
ро­
жаница,
но
связ ан а
с
существованием
са мого
человека.
Д ОЛЯ
и
БОЛ ЕЗ НЬ,
СМЕРТЬ.
Послов и ца
«Щастя як
трясця:
на
кого
с хоче,
того
й
нап аде»
совершенно
спра­
ведлива
в
миф ич еско м
см ы сле.
Е сли
бы
и
не
нашлось
других
до казател ь ств
сродства
доли
с
миф и чески ми
об­
разами
б оле зни
и
см ерт и,
то
тако е
сродство
могл о
бы
бы ть
выведено
из
то го,
что
как
духи-спутники,
так
и
бо­
ле зни
с уть
существа
однородные
с
человеческою
душ ою.
Как
душ а,
так
и
бол ез нь
представляется
существом
ма­
тери альн ым.
Сказанно е
выше
о
том,
как
недоля
н апад ает
на
человека,
еще
в
большей
мер е
применимо
к
болезни,
ко тора я
напа дае т
на
человека,
на ходи т
на
не го,
пр ик иды­
вается
к
нему,
схватывает,
бер ет,
трясе т,
мн ет,
жже т
его
и
т.
д.,
причем
все
эти
вы раж ения
сл еду ет
понимать
так ,
как
е сли
б
они
были
употреблены
о
человеке,
н апа да­
юще м
на
другого,
и
проч.
Ср.
«ненажир напав» (это бо ­
лезнь,
по
герм,
пов ерь ю,
от
ж ивущ ей
в
желудке
ящерицы
[146, с .
1112]); «напав нёжид:
шгде
й
хл1ба
ку сок
не
влё -
жит ь» ([86, с.
239], в ироническом смысле о мнимо боль­
ном ;
странно,
что
в
млр .
нежит
—
насморк,
скорее
это
на­
зв ание
многих
опасн ых
болезней,
происходящих,
как
бы
сказал
н еме ц, von einem elbischen Wesen; архангел,
не­
жить,
всяки й
дух
в
виде
домового,
лешего,
русалки);«не­
хай
на
тебе
каз
найде» [86, с.
49]; «жар мене ухопив;
за
жи в1т
бере»; «взявся пъяний за тин,
як
за
по па
трясця» [86,
с.
230]; «и трясця не бере без причини» [86, с.
137]; «а
щоб
на
вас
чум а
насша» [86, с .
73]; «мнеть,
як
гостець
ба­
бу» [86, с.
78]; «щоб тебе родимець побив (в зя в)» [86,
с.
73]; «взяло поперек живота» [39, с.
422]; «подступило,
подхватило,
подвалило
под
сердце» [39, с.
426] и т.
п.
Лихорадка
и
вообще
б оле знь
наполняет
собою
и звес т­
ное
пространство;
как
выше
было
упомянуто,
он а,
подоб­
но
доле,
не
может
б ыть
разом
во
многих
местах
и,
напа­
дая
на
одного,
оставляет
другого.
Есл и
ей
много
дела,
то
она
не
всел яется
в
человека
и
не
живет
в
нем
или
не
дер ­
жит
его,
а
«одним мечтательным поцелуем причиняет
трясавицу» [123, с.
231], с чем ср.
чеш.
поверье,
что
кто
ест
после
мо лит вы
на
сон
грядущий,
тому
во
сне
смерть
губы
обли жет
[155, Nö 4, с.
535]. Когда у лихорадок много
дела,
то
они,
перелетая
от
одного
к
другому,
не
так
долго
трясут
и
дают
отдых
бол ящим ,
а
в
сам ые
недосуги
п рихо­
дят
че рез
день,
че рез
два
и
три
[Там же]. Другое объясне­


О
дол е
и
ср од ных
с
нею
сущест вах
497
ние
перемежек
в
лихорадке
дае т
млр.
вы раж ение
«трясця
не вс ип уща », из которого видно,
что
бывают
лихорадки,
ко то рые
засыпают
и
даю т
в
это
время
отдыхать
больным.
Подобным
образом
и
зар аза
в
се рб , «она болеет прелази»
(заразительна)
представляется
переходом
бол езн и
от
одного
к
дру гому .
На
та ком
представлении
болезни
о сно вано
множество
заговоров
и
симпатических
ср ед ств
(от разных болезней),
р ассчи танн ых
на
то,
что
болезнь
должна
оставить
челове­
ка,
если
она
будет
передана
или
перейдет
к
другому
су­
ще ств у.
В
заговорах
болезнь,
частью
угрозами,
частью
про­
сто
силою
слова,
отсылается
к
собаке,
кошке,
птице
или
(вроки,
биш иха)
—
«на Чорне море,
на
мхи,
на
болота
(оче ­
р еты ), на гниле колоддя,
де
лю де
не
ходять,
де
собаки
не
брешуть,
де
чолов 1чий
голос
не
заходи ть». Многие симпа­
тиче ск ие
средства
со сто ят
в
т ом,
что б
вынесть
бо лезнь ,
в
зам кн утом
ли
с осуд е,
или
пла ть е,
или
какой
в ещи
бол ь­
ного ,
и
бр осит ь
подальше,
или
п ер едать
дереву
и
про ч.
По
германским
п оверь ям,
многие
болезни
п рои сход ят
от
эльбов.
Так,
ревматические
боли,
переходящие
с
места
на
место,
называются
«die fliegenden Elbe, die gute Kinde-
ren, die gute Holde». Они представляются мотыльками или
черв ями ,
ко тор ые
гложут
че лове ка
и
п рои зво дят
эт им
опухоли
в
суставах
рук
и
ног
[146, с.
1109].
Так,
о
крас­
ных
пятнах
на
лице
у
дет ей
говорят: «dasJüdelhatdas
Kind verbrannt» [146, с .
1112]. Jüdel —
наз вание
эльба,
кото­
рый
может
бы ть
и
духом-хранителем.
И
царица
эльбов
Гольда
причиняет
болезни.
Как
эль б
и
мара
свя зыва ют
в
узлы
и
сбивают
в
к осмы
волосы
людей,
гривы
и
хвосты
лош аде й,
отчего
колт ун
наз ывает ся
Alpzopf, Drutenzopf и
т.
п.; так и Frau Holle клочет и косматит пряжу и волоса,
почему
колтун
н азыв ает ся
так же
Hollenzopf [146, с.
433].
Род
эпилептических
припадков
приписывали
в
средние
ве ка
Диане,
имя
которой
обыкновенно
скр ыв ает
Гольду
или
Берх т у.
По
ру сским
заговорам,
лихорадки4—это
д венад цат ь
дев,
дщерей
Иродовых.
С
этим
ср.
то,
что
и
Гольда
в
христи­
4 Под лихорадкою разумеются многие болезни.
Сл ово
лихорадка,
со бств енн о
дурно
делающая;
по
второй
по ло вине
ср.
с
скр.
радЬноти,
де­
лать,
совершать,
радити.
Лихоманка,
собственно
существо
з лод ушн ое;
по
первой
пол о вине
ср.
с
дурман
(растение) = скр .
дур-ма нас , pravam mentem
habens.
Чтоб
не
накликать
и
не
ра ссер ди ть
лихорадки,
называют
ее,


498
А.
А.
П отебня
ан ские
вре ме на
стала
Иродиадою
[146, с .
263].
По
че ш.
поверью,
лихорадок
99.
Так
как
неизв естн о ,
кото рая
именно
овладела
человеком,
то
всеобщим
ле ка рс твом
от
лихорадки
служит
то,
которое
совмещает
в
себе
свойства
99- ти
других
лекарств,
именно
отвар
р астен ия
jitrocel
(plantago), у которого 99
корешков,
по
одному
от
каж дой
лихорадки.
Было
некогда
сто
лихорадок,
но
люд и
од ну
из
них
спровадили
со
света
таким
образом.
Когда
ли хорад ка,
чтобы
забраться
в
челов ек а,
опустилась
на
куски
х леба,
на­
крошенные
в
молоко,
люди,
заметивши
ее
присутствие,
собрали
эти
куски
в месте
с
лихо ра дк ою
в
пуз ыр ь,
зав яза ­
ли
и
повесили
на
дереве.
Лихорадка
стала
тряс ти
п узыр ь,
как
она
делала
это
с
человеком,
и
тр ясл а,
пока
не
за до-
хлась
[155, No 1].
Те м,
что
лихорадка
садится
на
не
пото­
ну вший
в
молоке
кусок
х леба,
она
обнаруживает
свое
сродство
с
марою
(чеш .
тйга ).
Это
сродство
п одтвержда ­
ется
нем .
названием
лихорадки
der Ritt (от reiten), проис­
шедшим
от
мне ния,
что
лихорадка
ездит
верхом
на
чело ­
ве ке,
как
Ма ра
и
Альп
(«der Alp zoumet dich, der Mar ritet
dich» [146, c. 1107]).
Лихорадка
по п адает
в
пузырь,
как
Ма ра
в
пустую
бутылку,
смерть
в
русской
сказке
в
таба ч­
ный
рожок,
как
горе
и
ну жда
в
ям у,
сун дук
или
корчагу*.
По
иному
еще
поверью,
лихорадок
десять
сестер;
они
крылаты,
что
по
общему
правилу
предполагает
представ­
ле ние
их
птицами
и
их
воздушное
пр ои схо ж дение
[123,
с.
230]5.
Ил и:
ст ар шая
лихорадка
с
одинн адцат ью
сестр а ­
ми
живет
в
др ему чем
лесу
(лес =
облако), в непокрытой гу­
бе
(губа =
у садь ба,
изб а) [104, т.
2, кн.
7, с.
14].
Назв ание
стар ш ей
из
лихорадок
Невея
(из Haeix, навъя?}
ро днит
лихорадку
со
смертью.
Как
ли хора дка ,
так
и
чума ,
холера
представляются
по­
сто янно
существами
же нским и.
По
польскому
или
запад­
но-русскому
поверью,
поветрие
ест ь
моро ва я
д евиц а.
Она
всовывает
в
дверь
или
ок но
руку
и
машет
к рас ным
плат­
ком ,
от
чего
выми раю т
все
живу щие
в
доме.
Один
шлях­
в
противоположность
ее
нас тоящ ему
имени,
добруха,
тетка,
кума,
кума-
ха,
комуха,
ком ох а,
ка маха.
Последнее
есть
в месте
назва ние
червца
(кра ­
сильн ог о
насекомого), с чем ср.
представление
эльбов
насекомыми.
Не
основан о
ли
на
миф иче с кой
связи
червц а
с
богинею,
з ам ененно ю
в
хри­
стианстве
Богородицею,
мне ние ,
что
в
ден ь
Казанской
камаха
(червец)
ле жит
в
одном
месте
клу бко м
или
со би рает ся
под
один
куст
[39,
с.
989].
5 Там же сказано,
что
они
содержатся
в
земных
челюстях
на
цепя х,
пок а
их
не
спустят
на
людей.
Я
не
знаю,
что
делать
с
этим
из вести ем.
Сравнение
с
чу до вищами
германской
мифо логи и,
которые
освоб одя т ся
от
цепей
в
конце
мира ,
сюд а
нейдет.


О
дол е
и
ср одны х
с
нею
сущест ва х
499
тич
посвященною
саблею
о труби л
у
нее
эту
руку
с
плат ­
ком
([201, с.
127] из Мицкевича).
Ч ума
—
простоволосая
женщина,
вся
в
белом
[201, с .
125]. Холеру еще в 1848 г.
в
Кие вск ой
гу б.
представляли
женщиной,
как
и
лихорад­
ку
и
осп у
[197, с.
168]. Из серб,
песни
[50, т.
3, с.
42] вид­
но,
что
и
серб.
Мория
е сть
мо лод ая
женщина.
Напротив,
коро в ья
смерть,
к отора я,
в
сущности,
не
отли чае тс я
от
чело ­
вечес ко й,
как
и
духи-хранители
людей
не
отличаются
от
хр анит елей
—
животных,
п редс тав ляет ся
старухой
или
ко­
рово й
[118, т.
6, с.
42]; в том и другом она сходна с ягою.
От
лихорадки
—•
положить
под
изголовье
больного
ло­
шади ную
голову
[39, с.
430]. По пр а вилу:
чем
ушибся,
тем
и
леч ись ,
это
значит,
что
ли хора дка ,
как
яга
и
мара,
пре д­
ст авля л ась
нек огда
кобыльею
головою
и
кобылою.
Гримм
[146, с.
809] находит вероятным,
что
и
с им волом
сме рти
был а,
ме жду
прочим,
кобылья
г олова .
Из
собранных
им
сведений
приведу
следу ющие:
венды
им ели
обычай
для
пр едо хр а нения
ско та
от
падежа
втык а ть
на
шесты
у
хле­
вов
и
загонов
ко нск ие
и
коровьи
головы;
к онс кие
головы
клали
под
корм
в
ясли
лошадей,
на
которых
по
ночам
ез­
дил и
мары;
в
Мекленбурге
(в некогда славянском селе­
н и и?) кладут конскую голову под подушку больного;
в
Мейсене
и
Тюрингии
бросали
ко нску ю
голову
в
пламя
Ивановского
кос тра
[146, с .
626—627, 585].
С
последним
ср.
сжига нье
или
топленье
Ма рен ы- сме рти
на
Ивана
Купала.
Как
беду
или
нужду,
так
и
за разу ,
смерть,
люди
носят
на
плечах
или
возят.
По
русской
сказке,
солдату,
кот орый
не
мог
ужиться
на
том
свете,
приказано
было
воротиться
на
это т
и
носить
смерть
на
плечах.
Хитростью
(как зама ­
нивают
че рта
в
бутылку)
за ман ил
он
ее
в
табачный
рож ок
и
так
дес ять
лет
носил
в
кармане.
В
эти
десять
лет
ни кто
не
умирал.
«Срби кажу,
да
je куга(мор)
жи ва,
као
жен а
(то особито доказу) у
они,
к о]и
су
леж али
од
н> е). Мног и ка­
жу,
да
су
je витали гд]е
иде
зав]ешена
бщел ом
марамом;
а
гдje Kojn приповщеда] у
да
су
je и носили,
т. j. они на1)е чо-
BjeKa у пол>у,
или
ср ете
гд ]е
на
путу,
а
одеком
до!)е и у ку-
hy, па му каже: «ja сам куга, Beh xaj —
де,
да
ме
но сиш
там о
и
т ам о». OHaj je упрти на кркаче драговол>н о (jep веЬ н>е му
и
H>eroBoj куйи неЬе ништа учинити)
и
од несе
je без и каке
муке
(jep нще тешка ни мало)
куд
му
к аже» ([53] куга) .
Есть
подобное
хорватское
поверье.
Куга
несколько
раз


500
А.
А.
По тебня
спрашивает
у
человека,
который
ее
несет
на
плечах,
тяже ­
ло
ли
ем у.
Тот
отвечает,
что
нет,
но
с
каждым
разом
она
ст анов ит ся
тяже ле е,
так
что,
наконец,
он
нас илу
пер ед ви­
гае т
но ги.
Замечая
это,
куга
пре длага ет
ему
от до хн уть.
Когда
отдохнул,
она
опять
навалилась
на
него
и
опять
ста­
ла
спрашивать.
Человек
не
сме л
сказа ть ,
что
ему
тяжело,
и
с
каждым
его
о тве том
куга
становилась
все
легче
и
ле г­
че,
так
что
под
конец
ему
казалось,
буд то
вовсе
никого
не
несе т
[216, с .
243].
Раз
русин
нес
на
плечах
заразу
(powie-
trze). Куда махнет она платком,
там
все
вымирает.
Д ошед­
ши
до
Прута,
ру син
задумал
ее
утопить
(ср.
топленье
ли­
хой
доли)
и
бросился
с
нею
в
воду.
Сам
он
уто ну л,
но
зараза
выплыла
[221, т .
1, с.
51]. Раз человек ехал из горо­
да
порожним.
Подходит
к акая-то
бел ая
женщ ина,
садится
на
воз
и
го во ри т: «Вези меня к себе».
Приехали
по здно
вечером.
«Мне,—
говорит
о на,—
нечем
тебе
заплатить,
но
я
за
то
покажу
т ебе
знам ень е.
Наступи
мне
на
ногу».
Тот
наст у пил
и
увидел
много
крови,
отрубленные
голо вы,
ме рт вых
людей.
«Что ты видел,—
сказала
белая
же нщи­
на,—то
скоро
сбудется.
Потому
беги
из
э того
села
с
се­
мьею
по
крайней
мере
за
три
дня
хода». Так он и сделал.
Пришла
в
то
сел о
куга,
поморила
людей,
а
многие
др уг
с
другом
стали
биться
и
резаться,
так
что
было
немало
крови
и
м ер твых
голов
[216, с .
243—244].
Подобным
об­
разом
езд ит
и
коровья
смерть.
Ехал
мужик
с
мельн и цы
позднею
порою.
Плетется
ст аруха
и
просит: «Подвезиме­
ня,
дедушка!
—
А
кто
же
ты,
бабушка?
—
Лечейка,
роди­
м ый,
коров
лечу.—
Где
ж
ты
л ечил а?
—
А
вот
ле чила
у
Ис­
то м иной,
да
там
все
переколели.
Что
делат ь ?
Поздно
при­
везли,
и
я
захватить
не
у спел а». Мужик посадил ее на воз
и
поехал.
Приехавши
к
росстаням
(к перекрестку), он за ­
был
свою
дорогу,
а
уже
был о
темн о.
Он
сн ял
шапку,
со­
творил
молит ву
и
перекрестился,
г лядь,
а
бабы
как
не
бы­
ва ло.
Оборотившись
черною
собакою,
она
по беж ала
в
се­
ло,
и
назавтра
в
крайнем
дворе
па ло
три
коровы.
Мужи к
привез
коровью
смерть
[118, т.
6, с.
42; 104, т.
2, кн.
7,
с.
10—11].
В
следующем
рассказе
отъезд
смерти
напо м и­
на ет
торжественные
объезды
богинь
(например: [146,
с.
230]). «Говорят,
что
поветрие
в
вид е
женщи ны
в
белой
одежде
объезжало
все
се ла.
П риб ывши
к
какому
дом у,
эта
жен щи на
сп раш ив ала: «Что вы делаете?» Если отвеча­
ли : «Ничего не делаем,
толь ко
Бога
хва ли м», она мрачно
п риб ав л яла : «Хвалите же его вовеки», и в том доме не


О
дол е
и
ср одны х
с
нею
сущест вах
501
было
заразы.
Ес ли
она
прибывала
к уда
вечером
и
если
на
ее
во пр о с: «Спите?» —
от ве ча ли: «Спим», то она говорила:
«Спите ж навеки», и весь дом вымирал (и з
Мицкевича
[201,
с.
127]).
Вероятно,
насылаемая
богинею
смер ть
представлялась
на казани ем ,
хот я
из
приве де нно го
и
не
видн о,
чем
провинились
те,
которые
от веч ал и: «Спим».
«Куге има) у
преко
мора
ceojy земл>у,
гд) е
само
оне
живе ,
па
их
Бог
пошл>е
амо,
кад
л>уди
зло
рад е
и
мн ого
грщеше,
и
каже
им,
ко лико
he л>у ди
поморити» ([53]куга}.
Море
и
р ека
во
множестве
сказаний
есть
замена
во здушно г о
моря,
не бес ной
реки.
Следовательно,
ро дина
куг—небо.
Чтоб ы
достигнуть
земл и,
куге
пр иход итс я
переплывать
воздушное
море,
на
чем
о сно ваны
сказанья,
что
и
на
зем ­
ле
она
переправляется
через
реку. «Раз куга пришла к Са­
ве.
С ава
бы ла
тог да
в
разливе,
броду
не
было,
и
куга
про­
сила
перевезти
ее
на
лодке.
Она
не
заметила,
что
на
дне
лодки
под
гунею
лежала
собака.
На
середине
переправы
собака
проснулась,
бросилась
на
кугу,
стала
ее
рвать
и
принудила
броситься
в
воду.
К уга
насилу
выбралась
на
тот
берег,
грозя,
что
она
отомстит
за
с вои
ра ны,
как
толь­
ко
передохнут
собаки.
„Слава Богу,
это
бу дет
не
скоро,
потому
что
с
каждым
дн ем
ст ано вит ся
больше
со ба к“»
[216, с.
243].
Соответственно
эт ому
die Mär, der Alp пере ­
п рав ляют ся
че рез
реку
в
раковине
или
в
челноке
[176, с .
346 и др.], Берхту и Эльбов переправляет перевозчик на
пароме,
по
бретонскому
поверью,
заразу
вброд
пере воз ят
на
ко не
[146, с.
1136—1137].
В
серб,
заг ов оре
от
ма ры:
«Ушла у jajcKy луску,
утопила
се
у
мор ску
пу чину » ([53] мо­
р а}, чему в млр.
заговоре
соответствует
желан ие ,
ч тоб
бо­
лез нь
уш ла
«на Чорне море». Изв естн о,
что
и
русалки
пл а­
вают
в
яи чных
скорлупах,
и
что
существа,
доплывающие
в
таких
скорлупах
до
блаженн ых
Рахманов,
передают
эт им
посл ед ним
земные
вести.
«Лихорадки боятся собачьих удавок» (?) [123, с .
231]; по
серб,
поверью,
мно гие
ку ги
гибну т
от
зл ых
собак
([53] ку­
га}.
С
этим,
кр оме
вышеприведенного
рассказа
из
Вальяв-
ца,
кроме
стр аха,
кот орый
ведьм ы
питают
к
собакам-ярчу-
кам
и
сказки
о
яге
[96, с.
119], ср.
сл еду ющ ее: «Во время
м ора
петухи
хрипнут,
собаки
хотя
издали
ч уют
прибли­
жение
чумы ,
которая
любит
их
др азнить ,
не
могут
лая ть
на
нее
и
тольк о
ворчат.—Паробок
спа л
на
вы соко м
стогу
се на,
к
которому
был а
прис ло нена
лестница.
Вдруг
по­
слышался
ш ум,
в
котором
явственно
мо жно
был о
разли­


502
А.
А.
П отебня
чит ь
ворчанье
и
визг
собак.
Паробок
п одн ялся
и
вид ит,
что
прям о
к
нем у
не сется
высокая
жен щи на
вся
в
белом
с
(распущенными)
всклокоченными
волосами,
а
за
нею
—
собаки.
На
пут и
ст оял
ей
высокий
и
дл инный
пле­
тень.
Она
пе ре пры гива ет
через
него,
в скакив ает
на
ле ст­
ниц у
и,
находясь
в
безопасности,
дразнит
собак,
выставляя
им
н огу
и
приговаривая: «Нагога,
нога!
На
гога,
нога!»Па­
робок
сразу
уз нал
в
ней
чуму,
подкрался
и
повалил
лест­
ницу.
Женщина
упала,
и
собаки
ее
схватили.
Она
погро­
зи ла
отомстить
и
исчезла.
Паробок
тот
не
умер,
но
всю
жизнь
он
вы ставл ял
ногу,
повторяя: „На гога,
ног а !“» [201,
с.
125]. Все эти поверья можно объяснить таким образом:
собака
одарена
способностью
видеть
то,
чего
ч ел овек
не
замечает;
она
чует
зло го
челов е ка,
чу ет
привидение;
при­
том
она
друг
хозяина:
естественно
было
сделать
ее
врагом
существа,
враждебного
людям.
Может
быть,
такой
взг ляд
до
некоторой
степени
и
участвовал
в
со здании
приведен­
ных
поверий;
но
трудно
допустить,
чтобы
таким
полура-
циональным
обр азо м
мо жно
было
впол не
объяснить
миф
весьма
распространный
и
пото му
весьма
древний.
Тожде­
ст во
чумы-смерти
с
ягою,
соответствующей
Гольде
и
Бер -
хт е,
приводит
к
другому
о бъя снению.
Одно
из
представ­
лений
б ури
в
виде
охоты
(wilde Jagd) состоит в следу­
ющем . Frau Gauden была некогда знатная госпожа.
Она
так
ст р астно
лю била
охоту,
что
говаривала: «Еслибмнемож­
но
было
постоянно
охотиться,
то
не
хотела
бы
и
в
рай».
У
нее
был о
24 дочери с такими же желаниями .
Раз,
когда
ма ть
с
дочерьми
скакал а
по
поля м
и
лесам,
из
уст
ее
вы­
рва ло сь
грешное
с ло во: «Охота лучше раю!» Вдруг платья
ее
д очер ей
превратились
в
шерсть,
сами
они
стали
собака­
ми.
Четыре
из
них
вместо
лошадей
стал и
тянуть
колесн и ­
цу
матери,
остальные
с
лаем
окружили
ее.
Весь
пое зд
поднялся
к
облакам,
и
с
тех
пор
там,
между
небом
и
зем­
лей ,
ве чно
продолжается
охота.
Frau Gaude или Göde из
Frau Wode, а это
—из
названия
Бодана
Fro (господин)
Тем
не
м енее, Frau Gaude, как видно из других по ­
верий,
есть
самостоятельная
личность,
отличная
от
Бода­
на,
тождественная
с
Гольдою-Берхтою,
представлениями
туч и.
Собаки
в
герм,
и
инд .
мифологии
—
образы
ветра.
Таки м
образом,
в
основании
приведенного
сказа ния
ле­
жит
образ
тучи,
г оним ой
ветрами.
Душа
по
выходе
из
те­
ла
или
до
с ое д инения
с
ним
ес ть
ветер
и,
стало
б ыть,
со­
бак а.
Г ольда
—
туча,
в
обители
ко тор ой
ду ши
н ах одят
при­


О
доле
и
сро дных
с
нею
сущест вах
503
ют,—
пре дст ав ляетс я
матерью
эт их
душ .
П оэто му
собаки,
сопровождающие
Frau Gauden, названы её дочерьми.
Ве­
тры
разрывают
гонимую
ими
тучу:
от сюда
легко
м огло
произойти
поверье,
что
со баки
Гольды ,
будто
бы
в
гн еве
на
наказа ние ,
навлеченное
на
них
матерью,
стараются
ее
р астер зать
[146, с. 877 и след .; 176 во многих местах] . С л а­
вянские
поверья,
есл и
сбли жен ие
наше
верно,
удержали
только
вражду
со бак
к
лихорадке,
чуме
или
ведьме,—
вра жд у,
которую
не
нужно
было
объяснять,
потому
что
предметы
ее
казались
че ловек у
враждебными,
а
потому
должн ы
бы ли
казаться
такими
и
собаке,
спутнику
че­
л о века.
Н айду тся
еще
некоторые
славянские
поверья,
изобра­
жающие
то
же,
что
не м. wilde Jagd, wüthendes Heer, имен ­
но
гоньбу
облаков
и
свист
ветра
—
в
виде
поезда
или
по­
лет а
ми ф ич еских
существ.
Тако во ,
например,
сле ду ющее
млр. ,
пересказываемое
Войцицким,
вероятно,
не
без
пр и­
кра с.
Руси н,
потерявши
ж ену
и
детей
во
время
чум ы,
что б
спастись
от
смерти,
бежал
в
лес
из
оп у стев шей
избы.
Там
построил
он
себ е
шал аш
из
ветвей,
развел
огон ь
и
за­
сну л.
После
полуночи
он
просыпается
и
слышит
гро мк ое
пение,
зву ки
бубнов
и
сопелок.
Зву ки
все
ближе
и
ближе,
и
вот
он
видит ,
широкою
дор ог ою
тянется
гомен
(млр .
го­
мон,
гомин,
у кр.
г омт ), процессия странных привидений,
ок ру жа вших
черную
высо кую
колесницу,
на
которой
си­
де ла
чума.
С
каждым
шаго м
увеличивался
это т
стр ашны й
поезд,
почти
все
встречное
становилось
привидением.
Ко­
ст ер
чуть
тле л.
Когд а
приблизился
гомен,
большая
д ымя­
щ аяся
головня
встала
на
но ги,
п ротян ула
руки,
засв ер кал а
жаром,
как
гл азам и,
и
запела
вм есте
с
другими.
Му жик
в
страхе
схватывает
секиру,
чт об
ударить
бли жа йшее
при­
видение,
но
секира
выскользнула
из
его
р ук,
оборотилась
высо ко ю
чер нок осою
жен щин ою
и
с
пением
повеялась
у
нег о
перед
глазами.
Гомен
шел
даль ше,
и
русин
виде л,
как
де рев ья
и
куст ы,
с овы
и
филины
вытягивались
в
дл и­
ну
и
приставали
к
п оез ду.
Он
уп ал
без
чувств
и
когда
утром
очнулся,
пригретый
солнцем,
то
у виде л,
что
утварь
его
поломана
и
побита,
о дежда
порвана,
съест но е
поп ор­
чен о
[201, с .
175].
Очев идно ,
это
—небесное
собы ти е,
пе­
р енесенно е
на
землю;
туча-смерть
стала
чумою ;
завыванье
ветра
—пением
и
зв укам и
инструментов.
Весь
рассказ
со г­
ла сен
с
на зван ием
заразы
пов етр ием ,
тем,
что
нес ется
по
ветру.


504
А.
А.
Пот ебня
С
вы шепр иве де нным
пре дс та вле нием
бу ри
битвою
ве­
досо не й
сравни
верование
моряков
(из сев.
влр .
племе­
н и?), что,
когда
воет
ветер
—воют
и
плачут
души
утоплен­
ников,
в
тихую
погоду
пребывающие
на
морском
дне.
Чт об
пом ирить
это
с
хри сти ан ст вом,
говорят,
что
это
ду­
ши
иноверцев
[82].
«Прийде,
бу ва ло, Taxi циганище або циганка в хату,
то
зараз
щос ь
приповкть,
що
або
хата
на
перелепи,
або
щ ось
об1йшло,
то
хтось
ypix, або нечисте м1 с це,
або
щос ь,
то
за-
чне
св ое
ворожшье
та
з а мо влюва нь е» [10, с. 262—263]. Из
ср авнень я
с
подобными
немец кими
поверьями,
например,
тем ,
что
в
од ном
ме сте
das wüthende Heer каждый раз
проходило
сквозь
три
до ма,
в
котором
было
по
три
дв ери
в
одн ом
направлении,
видно,
что
хата
на
пе рел епи
—это
такая,
которая
стоит
на
пут и
ветра,
представляемого
поез­
дом
мифических
существ.
По
серб,
пословице
«бура гони,
враг
се
ж ени », полет
бури
ес ть
женитьба
существа,
неоп ределенн о
называемо­
го
врагом
или
чер то м.
Это
объясняется
многочисленными
немецкими
сказань я м и
о
погоне
«des wilden Jägers» (Во -
дан,
ветер )
за
нагими
женщинами,
полногрудыми
(как
полногруда
туча,
дающая
молоко-дождь), у которых,
как
и
у
других
человеческих
о бразо в
тучи,
спина
ко рыт ом.
Все
отступление
о
бо лез ни
и
смерти
может
служить
к
тому,
чтобы
сделать
вероятным,
что
как
болезни,
так
и
жен ски е
образы
доли
(как однородные с болезнями)
имеют
связь
с
бо г инею,
которая
из
образа
т учи
стала
о ли­
цетворением
смерти.
IV.
Находилась
ли
личная
человеческая
до ля
в
зависи­
мости
от
в ерхов н ого
бо жест вен но го
существа?
Если
да,
то
какого
род а
это
верховное
существо?
Был
ли
у
индо ев ­
ро пейс ких
пле мен
единый
Бо г,
понимаемый
не
как
primus inter paresа (к а ко в
Юпитер,
Зевс,
Бодан,
вероят­
н о —Пе р у н), не как старший в ряду стихийных божеств,
подчиненный
всем
превратностям,
ка ким
подчинены
п ро­
чие
боги,
а
как
веч ная
и
всеобъемлющая
кон ечн ая
причи­
н а ? (Речь здесь не о стремлении многобожия к единобо­
жию ,
стремлении,
рез ультат ом
к ото рого
может
быть
и
точно
бы вает
поня тие
о
конечной
причине,
а
о
едино бо­
жии
как
ис ходн ой
точк е
мифологии.)
М ифол оги,
кото­
рые
с клоня ютс я
к
утвердительному
ответу
на
упомянутый
вопрос,
обыкновенно
г адател ь но
высказывают
свои
ли ч­
ные
м нения ,
по дтв ерж дая
их
очень
шаткими
доказа-
а
Первый
сре ди
равн ых
(Пер.
с
лат, — Примеч.
со с т.).


О
до ле
и
сродных
с
нею
существах
505
тельствами.
Та к,
Гримм
считает
возможным
разложени­
ем
основного
еди но го
бога
на
трилогии
и
додекалогии
богов,
потому,
ме жду
прочим,
что
хочет
изв ини ть
и
оправдать
многобожие,
предположивши,
что
в
гр уди
язы чн ика
никогда
впо лне
не
уга сала
вер а
в
зависим о ст ь
б огов
от
одного
в ерхов н ого.
Как
христианину
ему
кажет­
ся,
что
монотеизм
ес ть
ре лигио зна я
форма,
наиболее
до­
стойная
Божества,
наиболее
разу мн ая
и
естественная
[146,
с.
XLIV—XLV].
Другие
христиане
могут
думать
иначе.
Так,
католик
Зи мрок
смотрит
на
едино бож ие
германцев
как
на
ги по тезу
[202, с.
168—169]. И в самом деле,
почему
же
рев нос тн ому
последователю
от кр овенно й
религии,
убежденному
в
бе ск оне чном
ее
превосходстве
перед
язы­
чеством,
не
допустить,
что
мы сль
человеческая,
предоста­
вленная
самой
себе,
может
исходить
т олько
из
чувствен­
ных
впечатлений,
ч аст ных
по
самой
своей
прир од е,
и
что
есл и
в
основе
язы че ской
трилогии
и
лежит
единое
бож е­
ство,
то
это
е сть
всегда
боже с тво,
представляющее
и зве ст­
ное
явле ни е
при роды,
божество
чу вст венн ое
и
о гр анич ен­
ное,
весьма
отличное
от
Бога
е в рей ского
или
христианс­
кого?
Бесполезно
ссылаться
в
подтверждение
мысли
об
основном
единобожии
на
су щест в ован ие
в
индоевропей­
с ких
яз ыках
наз вания
б ога
во о бще.
Скр.,
лит.,
греч.,
лат .
названия
бога
имеют
в
основании
корень
ди в,
светить,
что
ясно
у казы вает
на
чувственное
пр о исхо ж дение
мысли,
свя занно й
с
этим и
названиями.
Ск р.
дева,
дёви
е сть
эпите т
многих
(первоначально,
конечно,
то лько
светлых)
бого в
и
бог инь .
О
происхождении
сл ав,
бо гъ
был о
сказано
выше.
Оно
первоначально
вовсе
не
означало
божества,
а
с
тече ­
нием
времени
стало
эпитетом
многих
бо гов
(Дажьбог,
Стрибог).
Иные,
как
Маннг ар д т,
тол кую т
о
чувстве
божественной
единицы
(Gefühl einer göttlichen Einheit) как о древней­
шем
состоянии
всякого
язычества.
Под
эт им
чу вст вом
раз­
умеют
страх
и
благоговение,
внушаемые
яко бы
всей
при ­
родою.
Но,
во-первых,
в сякая
ми фолог ия
ест ь
миросозер­
ц ание
своего
времени,
своего
рода
н аучн ая
система,
в
ко­
торую
вхо дит
толь ко
сознанное,
тольк о
результат
мысли.
Может
б ыть
речь
о
свойственном
изв естно й
мифологии
едином
божестве
как
о
сознанной
и
выраженной
словом
причине
явлений,
а
не
как
о
чувстве.
По
чем у
зна ет
иссле­
дователь
об
эт ом
чувс тв е,
есл и
оно
ни чем
не
выразилось
или
выразилось
косвенно,
но
созданием
многих
богов?


506
А.
А.
П отебня
Во-вторых,
пон ятн о
в
пе рвоб ытно м
человеке
чув ств о
страха
перед
изв естн ым ,
действующим
на
органы
чувств
явлением
природы;
но
такое
или
подобное
чу вс тво,
вну ­
шаемое
всей
природою,
взято ю
вм ест е,
предполагает
(ес ­
ли
оно
во зм о жно ), что человек предварительно обнял
мыслью
космос.
Спр аш ив ается,
какая
это
вся
природа
пе р­
вобытного
человека?
Не
од ним
уже
замечено,
как
стран­
но,
следуя
сло вам
миссионеров,
дум ать,
что
дикарь,
кото­
рый
буквально
не
умеет
считать
далее
десяти,
может
воз ­
выс ить ся
до
м ысли
о
единой
пр иро де
и
ве лик ом
духе
как
единой
причине
ее
явл ений.
Первый
кам ень ,
о
к ото рый
уши бся
эт от
человек,
есть
для
нег о
ко нечна я
п рич ина.
Всякое
положительное
ис сл едо ван ие,
различающее
слож­
ные
мифологические
яв ле ния,
находит
в
их
основании
фет иш изм,
к ото рый
прямо
противоречит
предположе­
нию
о
един обо ж ии
как
начал е
мифологии.
Возвращаясь
к
сл ав ян ской
мифологии,
мож ем
спро­
сить:
быт ь
может,
сла вяне ,
уже
обособившись,
выработа­
ли
по нятие
о
едином
верховном
Бо ге,
отличном
от
Перу­
на
и
прочих?
В
пользу
у тве рди те льного
ответа
мож но
привести
различие
Бога
и
Перу на
в
договорах
с
греками:
«...е лик о
ихъ
(Руси)
кр ещень е
прия ли
суть,
да
п рш муть
мест ь
отъ
Бо га
Вседержителя...
и
елико
ихъ
ес ть
не
хр е-
щен о,
да
не
иму ть
помощи
отъ
Бога,
ни
отъ
Пе ру на... » [68,
с.
20].
Одн ако,
по
весьма
ве роят н ому
мнению
Иречка,
здесь
речь
о
Бо ге
христианском.
Иные
из
язычников,
уча ­
ствовавших
в
дого воре ,
могли
потом,
принявши
христи­
анство,
порушить
эт от
договор,
оправдываясь
те м,
что
к ляли сь
соблюдать
его
только
Перу ном ,
в
кое го
теперь
не
верят,
а
не
Б огом
христианским.
Предвидя
эт от
слу ч ай,
гре ки
заста вл яли
кл ясть ся
не
только
Перун ом,
но
и
Бо­
гом.
Объяснение
это
подтверждается
другим
мес том,
в
котором
под
Богом
может
разуметься
толь ко
Бог
х ри­
ст иан ски й: «Аще ли же кто отъ князь или отъ людШ ру-
скихъ,
ли
хрестеянъ
или
нехрестеянъ
пр е сту пить
се...
да
бу-
детъ
к лятъ
отъ
Бог а
и
отъ
Пе рун а...» [68, с. 22—23]. В тре­
тьем
ме сте
из
договора
С вя то с ла вова : «Да имЪемъ клятву
отъ
Бог а,
въ
его
же
вЪруемъ,
въ
Пе руна
и
въ
Во­
лос а,
скотья
Бога» [68, с.
31], Бог может быть эпитетом
Перуна.
В
по зд ней ших
ис то чника х,
которыми
почти
исключи­
тельно
приходится
пользоваться
при
мифологических
ис­
следованиях,
довольно
часты
сопоставления
Бога
и
ветре-


О
доле
и
с родных
с
нею
сущ ест вах
507
чи,
доли ,
частью
как
м ифи ческо го
сущ еств а,
частью
как
сост о ян ия:
Подими
се, npBejeHne, бри)ем е
ти
je,
Сусрела
вас
до бра
cpeha и Господин Бог,
Ко
ти
uiheo наудити,
нед ао
му
Бо г.
[50, т.
1, с.
32]
Однесемо
(невесту)
Бог
и
cpeha Joey (жениху)
на
дворе.
[Там же,
с.
34]
На
м уш хулук , 6paho наша,
добро
сте
дошла!
С
вама
дошла
свака
cpeha и сам Господ Бог.
[Там же,
с.
45]
Ой
йде
Маруся
на
посад,
ßocTpina ii Господь сам
Из
долею
щасливою ,
Из
доброю
го ди ною.
[78, с.
144]
«Ако би ти Бог и cpeha дала...» [50 , т.
1, с. 37, 199, 398;
т . 2, с. 52 и др.]; «што Бог даде и cpeha ]уначка» [50, т. 2, с.
598]; «што Бог да и cpeha од Бога» [50, т. 3, с. 316]; «...оного,
ко да
Бог
ми
у
cpehy дадне» [50, т .
1, с.
426]; «Бог му даде
и
cpeha донесе» [50, т .
2, с.
71]; «Бог им даде и од Бога
cpeha» [50, т. 2, с. 57]; «данас ми je (туркиню)
Бог
у
среЬи
дадне» [50, т.
3, с.
244]; «Бог дасть долю и в чист1 м
по лп>
[86, с.
35]; «лежень лежить,
а
Бог
для
него
долю
де р-
ж йт ь»; «лежухов1
Бог
дол ю
да е» [86, с . 35]; «може Господь
м ило сер ний
не
все
лихо
роздасть,
ш
останетця».
Иногда
отрицается
мысль,
что
д оля
дает ся
поделом,—
мысль,
очевидно,
сущ ест во вавш ая
до
отрицания: «Што я,
у
Бога
телят
по кра л?» (что на меня такая напасть) .
Людсю
дет и
долю
мають,
я
ei не мала,
Так
як
би
я
у
Бо го йка
камшём
м ет ала.
[116, с.
47]
Ой
гаю
м1й
зелененький,
ой
гаю
м ^, гаю!
Ни
я
перша,
ни
последна
доленьки
не
ма ю.
Най ви сшо му
дер ев оньку
вершок
усихае;
Найкрасшому
д^ятоньку
Бог
дол 1
недае.
[Там же]
Ох,
Бож е
ж
Miü милосердний,
чи
то
т воя
воля?
Чи
е
в
CBiTi така друга,
чи
йно
моя
доля ?
Не
наржай,
дон ю,
на
Божую
волю,
Тилько,
д оню,
ти
наржай
на
лиху ю
долю!
[34, ч.
1, с.
240]
Некоторые
из
прив еденны х
выражений
могут
бы ть
соглашены
с
христианским
взг л ядо м : «Бог у cpehy дадне»,
«Бог даст долю», то есть Бог пошлет счастье как состояние


508
А.
А.
П отебня
или
как
обстоятельства,
окружающие
человека.
Но
в
дру­
гих
вы раж ени ях
такое
согла ше ни е
невозможно.
Христи­
ан ский
Бог
не
должен
сопоставляться
с
м иф ич еским
су­
ществом,
от
которого
тоже
зависит
судьба
человека.
Вы­
ражения,
как
«сусрела вас cpeha и Бог», понимаю буквально,
то
есть
cpeha (живое существо)
и
Бог
пуст ь
в стре тят
вас.
Бог
в
подобных
случаях
ес ть
или
христианская
прибавка,
которой
и
не
старались
примирить
с
языче ски м
веровани­
ем,
или
яз ычес кое
боже ств о,
посылающее
до лю.
На
по­
следнее
у казы вает
представление
этого
бога
обла дат елем
скота,
как
бы
ско ть им
богом.
Вероятно,
в
язычестве
коре­
нится
и
метанье
камней
в
бога ,
о
котором
упоминает
млр.
песня.
По
млр.
песням
д оля
дается
и
матерью,
по
крайней
мер е
отчасти
за вис ит
от
не е:
Уродила
м ене
мати
в
зеле шй
д1б ров1,
Та
не
д ала
меш
мати
Hi щастя Hi дол1,
Тшьки
дала
стан
тоненький,
та
чорньи
брови.
[78, с.
108]
Д есь
(должно быть)
ти
мен е,
мат и,
в
барвшку
ку пал а,
Купа ю чи
примолвляла
(за —
проклинала^},
щоб
дол1
не
мала.
«Проклинала,
до ню,
тогтц
твою
д олю:
На
гору
йшла,
тебе
несла,
ще
й
вод и
набрала».
[Там же,
с.
275]
Или:
В
церкву
я
хо ди ла,
Богу
молилася
(и,
несмотря
на
т о),
Така
To6i, моя доню,
дол я
судилася.
[Там же]
Сама
не
знаю,
чом
доленьки
не
маю :
Пр окля ла
ме не
м ати
мал ою
д итин ою.
[Там же,
с.
278]
Это
не
про тивор еч ит
вере
в
зави сим ост ь
личной
д оли
от
Бога,
как
молитва
и
ча ры,
с кло няю щие
волю
бог ов,
не
отрицают
их
вл асти
над
миром.
Пословица
«доля луччая
Божия,
шж
матчиная» [86, с.
35], отдавая преимущество
одн ой
до ле
пр ед
дру гою ,
п ре дпо лагае т,
что
обе
существу­
ют
рядо м.
Очен ь
распространено
верование,
что
все
случа и
ж из­
ни,
особенно
бр ак
и
смерть,
заранее
о пр еделены
решен и ­
ем
Суда.
Же них
и
невеста,
как
изв естн о,
называются
су­
жеными
друг
для
д руга: «сужено -р яже но
не
о бъ едешь
в
куз ов е»; «сужена -р яжен а
не
обойдешь
и
на
кон е
не
объ­
едеш ь»; «суженое ряженому,
ряже но е
суженому» [39, с.
27]; «тим я ёго полюбила,
що
суд ив ся
мш» [78, с.
136].


О
дол е
и
сродных
с
нею
существах
509
Хотяй
же
Bin заручений,
як
го вор ять
люд е,
А
ко ли
вш
сужений,
то
вш
м сим
буде.
[Там же,
с.
28].
...Не
розлучить
Hi батько, Hi мати,
Hi чужая чужина,
Кол и
судилася
др у жина.
[Там же,
с.
53]
Люблю
я
д1 вч ину,
треба
и
взяти:
Хоч
я
б
ü любив не любив,
Може
ж
меш
ü Бог судив .
[Там же,
с.
47].
«Итти к суду Божию»
—
под
венец.
Смерть
—тоже
суд:
«ни хытру,
ни
гора зд у,
ни
пти цю
горазду
суда
Бож1а
не
ми н ути » («Слово о полку Игореве»); «Бориса же Вячесла-
влича
слава
на
су дъ
пр иве д е » [Там же]; «до sixv, до суду»
(до смерти,
например,
не
буд у
делать
того-то); «нема
смр ти
без
сужена
дана;
с у!)ен данак natje смрт» . « Ж ер е­
бей—Божий
с уд» [39, с.
50].
Не
всегда
судит
Бо г;
иногда
святые:
Свята
Пречиста
Христ а
вро ди ла...
Та
розклала
по
ycix святих,
По
ycix святих,
по
монастирех,
Служби
служити,
и мъя
судити
(то есть судить,
какое
дать
им я) [34, ч. 2, с. 27]. Роженицы
судят
дитя
(dosle Rojenice sudit deteta [216, с . 82 и др .]), то
ес ть
присуждают,
какою
ему
смертью
умереть
и
т.
п., от­
куда
могло
про изо йти
на зван ие
их
Судицами
(чеш .,
с ло в.); что же до хорутан.
sojenica, sujenica, то в образова­
нии
этих
с лов
участвует
окончание
причастия
прош.
ст р.,
так
что
слова
эти
могут
з нач ить
не
судящая,
а
сужденная,
определенная
высшим
существом.
Под
сло вам и
судьба,
суд ,
серб,
судиште,
судка,
сусеке,
сколько
изв естн о,
нико г да
не
р азу м еется
миф и ческо е
лицо;
но
оно
разумеется
под
серб,
у су д, fatum. Последнее слово имеет в млр. (у бойков)
и
у
чехов
форму
osud —
со
значением
отв ле чен н ым : judici­
um, fatum.
Серб,
сказка
«Усуд» [54, с.
89] утвердительно отвечает
на
во пр ос,
з ависит
ли
личная
доля
от
в ерхов н ого
миф иче ­
ского
существа.
«Cpeha» (девица)
п осы лает ся
У
судом.
За­
мечательно,
что
Усу д
находится
под
в лас тью
необходимо­
ст и,
с
к оторою
его
царский
дворец
периодически
изменя­
ется
в
бедную
избушку.
Эта
последняя
не обход имо сть
остается
безо
в сяких
определений.
Сказку
об
Усуде
можно
разделить
на
три
ча сти:
1) Бесчастный брат идет навестить счастливого.
Снача­
ла
находит
он
долю
своего
брат а,
прекрасную
девушку,


510
А.
А.
Потебн я
кот ора я
пря дет
золотую
ни ть
и
пасет
овец
своего
госпо­
дина .
Пот ом,
погостивши
у
брата
и
добывши
у
не го
на
до­
рогу
постолы
и
денег,
отправляется
искать
своей
доли.
Видит,
в
лесу
под
дубом
сп ит
седая
м ате рая
девка.
От
па­
лочного
удара
она
насилу
двинулась,
чуть
ра скрыла
глаза,
заплывшие
раною,
и
го в о р ит: «Благодари Бога,
что
я
спа­
ла,
а
то
не
добыть
бы
т ебе
и
этих
пос то лов ». Это его «cpe­
ha», по ее словам,
данная
ему
Усудом.
Бесчаст ны й
и дет
к
Усуду
спросить
о
прич ине
свое й
бедн ост и.
2) На пути зажиточный хозяин поручает ему узнать
у
Усуда,
почему
ему
никак
не
удается
накормить
досыта
своей
чел яди ;
другой
—
п очему
у
него
не
ве дется
скот;
во­
да,
ко торая
переносит
бесчастного
на
другой
берег,
п ро­
сит
выведать,
почему
в
ней
не
во дит ся
нич то
живо е.
Пу­
стынник
по казы вае т
ему
п уть
к
Усу ду
и
научает
дел ат ь,
не
говоря
ни
слова,
вс е,
что
бу дет
дел ать
Усуд.
3) Бесчастный застает Усуда в царских палатах,
окру­
женного
толпою
слуг.
Усуд
ужин а ет,
ужинает
и
он,
Усуд
ложится
спать,
ложи тся
и
он.
О
п олночи
сл ышат ся
страшный
гул
и
че й-то
голос: «ОУсуд,
Усуд,
родилось
се­
го дня
сто ль ко -то
душ:
дай
им,
что
хочешь».
Усуд
встал,
отк рыл
сундук
с
ден ьгам и
и
ст ал
рассыпать
по
комнате
од ни
дукаты,
г ово ря: «Как мне сегодня,
так
им
и
до
века».
В
следующие
дни
дом
Усуда
все
ум ень шался ,
и
все
окру­
жающее
его
из ме няло сь
к
худшему.
Наконец,
он
с
гостем
очутился
в
бедной
избушке.
С
утра
взял
он
заступ
и
с тал
ко пать
землю ;
по
его
примеру
го сть
—
тоже.
Только
вече­
ром
Усуд
достал
кусок
хлеба,
отломил
половину
и
дал
го­
стю.
Ноч ью
послышался
голос,
как
и
в
те
дн и.
У суд
вме ­
сто
ответа
от вори л
сундук
и
стал
рассыпать
по
полу
о дни
черепки,
между
коими
изре дк а
попадалась
мелкая
поден-
щицкая
денежка.
При
эт ом,
как
и
в
те
ра зы,
он
говорил:
«Как мне сегодня,
так
им
до
века».
Тут
завершился
круг:
наутро
хижина
стала
оп ять
царским
дво рцом .
Тог да
Усу д,
узнавши,
что
привел о
гостя,
ска за л: «Ты родился в бедную
н очь
и
век
ост анешь ся
бедняком,
а
бр ат
твой
и
его
до чь
Милица
—
в
счастливую.
Ты
возьми
к
себе
эту
Милицу
и
обо
все м,
что
ни
до будешь ,
говори,
что
это
не
твое,
а
ее». На другие вопросы Усуд отвечал:
хозяи н
не
насы ти т
че ля ди,
п отому
что
не
чти т
старых
ро дит ел ей,
бр о сает
им
ко сти
за
пе чь,
а
не
сажает
их
в
переднем
конце
стола;
другому
не
ведется
скот,
потому
что
на
«крсно име*» он
режет,
что
поху же ,
а
не
что
получше;
в
во де
нет
плоду,


О
до ле
и
сродных
с
нею
сущест вах
511
потому
что
еще
никого
не
утопила. «Но,
смо тр и,
говорит,
не
сказывай
ей
этого,
пока
не
пер енесет
тебя
на
тот
бер ег ».
Третьей
части
се рбс кой
сказки
со о тве тству ет
мало-
русская
[6, с.
136—137]: вместо Усуда
—с та руха
судьба
(как по -м ал о р у сски ?), которая живет попеременно то как
н ищая,
то
в
богатстве.
Каждую
ночь
под
окном
ее
слы­
шится
голо с: «Столько- то
роди лось
мальчиков,
а
столько
д ево чек.
К акая
их
судьба?»—«Та,
что
у
ме ня
сего­
дня»,—
отвечает
ст аруха.
С казка
эта
не
р азъ яс няет,
кто
та­
кой
Усуд,
то
ес ть
какое
мифическое
лицо,
ка кое
яв ление
пр иро ды
лежит
в
основании
этого
образа.
По
мнению
г.
А фанась ева,
это
р азъ яс няется
ч еш.
ска зк ой
«Tri zlate
vlasy deda Vseveda» [140, с.
1].
1) Царь,
заблудившись,
зан оч евал
у
угольщика,
котор о­
му
в
ту
ночь
же на
родила
с ына.
К
новорожденному
пришло
три
старухи-судички
в
бе лом
п лат ье,
со
свечами
в
руках.
Одна
судила
ему
быт ь
в
опасн ост и,
другая
—
ми­
новать
беду ,
третья
—
ж енит ься
на
родившейся
сегодня
дочери
тог о
царя,
что
лежит
здесь
на
сене.
Цар ь
слышал
это.
Он
вып роси л
у
угольщика
сына
и
приказал
его
уто ­
пи ть.
Ре бе нок
спасен
и
во спит ан
рыбаком.
Через
мн ого
лет
ца рь
у знает
в
воспитаннике
рыбака
того,
ком у
сужде­
но
быть
его
зяте м.
Он
п осылае т
его
к
царице
с
запискою:
«Этого молодца
—
немедл я
уби ть:
он
мне
враг».
На
пут и
Судичка
подменяет
з аписк у
дру гою : «Этого молодца
—
не­
м едлен но
обвенчать
с
нашею
дочерью;
он
мой
с уже ный
зять».
Воротившись
домой ,
ц арь
отпр авля ет
нелюбого
зя­
тя
на
вер ную
погибель,
за
трем я
золотыми
волосами
Де-
да-Всеведа.
2) На пути перевозчик просит узнать у Деда,
ког да
бу­
дет
ко нец
его
р або те;
царь—
почему
его
яблоня
уже
20
лет
не
родит
моложавых
яблок;
другой
царь
—
почему
уже
20 лет,
как
высох
его
кл юч
жи вой
воды.
3) В золотом замке Деда-Всев ед а
молодец
заст ает
толь ко
ста рую
пряху,
ту
самую,
которая
присудила
ему
быть
царским
зятем
и
подменила
записку.
«Дед- Всеоед , —
говорит
она,—
мой
сын ,
ясное
солнце:
ут ром
он
д итя,
в
полд е нь
—м уж,
а
вечером
—
старый
дед».
Она
прячет
мо ло дца
под
п устую
бочку.
Веч еро м
влетает
в
западное
ок но
зо лото волос ый
дед
—солнце,
ужинает
и
ложится
спать,
положивши
г олову
на
колени
ма тер и.
Она
три
раза
будит
е го,
выдергивая
по
волоску,
и
за
каждым
разом
пе­


512
Л.
Л.
Потебн я
редает
ему
по
вопросу
в
ви де
своего
сн ов иде ния.
«Сни ­
ло сь
мне,
что
в
одном
городе
был
к люч
жив ой
воды,
и
вот
20 лет,
как
он
высох,
как
сде лат ь,
чт об
потекла
во­
да?»— «Легко,—отвечает
де д, —на
источнике
си дит
жаба
и
не
да ет
во де
течь;
убит ь
жабу,
вычистить
кол оде зь
и
во­
да
потечет».
На
другие
воп ро сы
ответ:
под
ябло н ею
ле­
жит
га д;
уби ть
его,
яблон ю
пер есад ит ь,
и
она
станет
ра с­
ти;
пе ре возч ик
пусть
первому
седоку
пе реда ст
весло,
а
сам
пусть
выскочит
на
берег.
Ко нец
сказки
не
представляет
ничего
замечательного.
Г-н
А фанась ев
закл юч ает
та к:
Дед- Всев ед
есть
солнце
и
соответствует
Усу ду
сер бско й
сказки;
следовательно,
Усуд -С удьба
есть
со лнц е.
В
по дкреп лен ие
этому
приво­
дит ся
еще
несколько
соображений:
лу чи
солнечные
и
сверкающие
в
тучах
молнии
упо добляли с ь
з олотым
во­
лосам,
так
как
солнце
называется
зо лото ку др ым,
борода
Индры
зол о тая,
а
То ра
—
красная.
Солн ечн ые
л учи
пре д­
ставлялись
также
нит ям и*. «Так как,
с
од ной
стороны,
те­
чение
человеческой
жи зни
уподоблялось
тянущейся
нит­
ке
(нить жизни), а с другой
—
при знав ало сь ,
что
участь
людей
з ави сит
от
воли
верховного
боже ств а,
то
по нятно ,
почему
под
С удьб ою
первоначально
р азум ели
солнц е» [7,
т.
8, с. 522].
Судица
—мать
солнца
в
че ш.
сказке
подходит
к
п о сл о в иц е: «Дожидайся солнцевой матери,
Божия
су­
да ». «Славяне, —го вори т
г.
Афанасьев,—называли
судьбу
судом
Божиим
и
матерью
с ол нца,
пото му
что
ее
пригово­
ром
создалось
и
самое
со лн це,
источник
всяко й
жизни»
[6, с.
138].
О
вт ор ос те пенных
доказательствах
можно
был о
пого­
вор ить ,
е сли
б
главное
бы ло
убедительно.
Но
ес ть
основа­
ния
д ума ть,
что
че шская
сказка
есть
сшивка:
ру бцы
знать .
Многие
оч ень
дре вние
ска зки
со ст авл ены
из
нескольких
самостоятельных
мотивов,
но
зде сь,
по-видимому,
сшивка
поздняя
и
неумелая.
Две
черты
че ш.
сказки ,
именно
то­
ждест во
Судицы
1-й
час ти
с
женщ ино ю,
живуще ю
у
глав­
ног о
лица
3-й
части
(у Деда), и тождество этого главного
лица
с
солнцем,
стоят
уединенно
и
не
подтверждаются
ни
одною
из
сказок
этого
семейства.
Че ш.
сказка
за ключа ­
ет
в
себе
не
то лько
мифы,
но
и
их
толкования,
что
вну ша­
ет
к
ней
недоверие.
В
других
соответствующих
слав,
и
герм,
сказках
ме сто
деда
зан има ет
существо
совершен­
но
другого
рода,
но,
по
некоторым
вариантам,—с
не­
сколькими
золотыми
волосами.
Со ст авит ель
сказки
легко,
16*


О
дол е
и
сродных
с
нею
существах
513
но
оши бочн о
сообразил,
что
всякое
золот ов оло сое
суще­
ст во
е сть
солнце;
кстати
из
другой
сказки
он
вспомнил,
что
солнце
п ред ста вляе тся
ребенком,
муж ем
и
стариком,
что
у
нег о
ес ть
мать-пряха;
но
так
как
и
Парка
—
пряха,
то
со л нцеву
м ать
без
особенной
нат я жки
можн о
был о
со­
еди ни ть
в
о дно
л ицо
с
С удице ю.
Само
с обою,
что
поч те н­
ный
изда тел ь
э той
сказки
может
отвечать
только
за
вер­
ность
передачи
того,
что
ему
было
сообщено,
но
никак
не
за
древность
и
цельность
самой
сказки.
Варианты:
А.
«Марко Богатый и Василий Бессчаст ­
ный*» [7, т.
1, с.
61]; Б.
[7, т.
2, с.
121]; В .
[7, т.
2, с.
124];
Г.
Словац.
«Tri pera z draka» [215, с .
125].
1)ВА.
д олю
новорожденному
дают
два
стар ик а
ни­
щие.
Од ин
из
них
говорит
д руго му: «Там -то
родился
сын ;
как
ему
ве лим
нарещи
имя
и
каким
наделим
счасти­
ем ?»—«Им я
нарещи
ему
Василий,
прозвание
—
Бессчаст ­
ный,
а
богатством
наградим
его
Марка
Богатого,
у
ко торо­
го
ночуем».—В
Б.
вместо
нищих
—Ангел
небесный,
в
В.—
Господь
Бог
в
ви де
нищего,
в
Г.
нет
ничего,
соот­
ветствующего
первой
части
сказки
о
Деде- Всеведе.
Марко
напр асно
старается
изв ест и
своего
на рече нн ого
зя тя
и
нас ле дник а.
Ребенком
бросает
его
в
снежн ый
су­
гроб,
пускает
на
воду
в
засмоленном
бочонке.
Узнавши
его
по том
в
молодом
монастырском
служке ,
он
посылает
его
к
себе
домой
с
запиской,
в
которой
приказывает
его
уби ть.
Один
из
стариков,
дав ших
Василию
до лю,
переме­
няет
за пис ку.
Наконец,
Марко
посылает
зятя
к
царю
змию,
яко бы
получить
с
не го
дан ь
за
12 лет и узнать у него
о
12-ти
Марковых
кораблях,
ко то рые
пропадают
уже
три
года.
В
В .—к
вещуну-людоеду
спра вит ьс я,
как
велико
Марково
богатство.
В
Г.
бог ач
посылает
юно шу
искать
зла
и
доб ра
и
в
доказательство,
что
нашел,
принести
три
пера
с
хвоста
зм ея.
2) Относительно задач,
задаваем ых
герою
сказки
на
пу ти
к
змею,
пока
замечу
только,
что
во
всех
р усск их
ва­
р иа нтах
пе ре воз чик
просит
уз нать,
когда
конец
его
рабо­
те,
а
в
Г.
босорка
(ведьма)
—
как
бы
ей
можно
и
в
б урю
перевозить
людей
(черта,
по-видимому,
испорченная,
рав­
но
как
и
то,
что
Янко
не
раз,
а
два
раза
переправляется
чере з
море).
Во
вс яком
случае,
во да
е сть
небо,
и
герой
сказки
идет
к
существу
небесному,
в
чем,
впрочем,
никто
не
со м невался .
3) Благодаря прекрасной девице,
похищенной
зме ем
(А.), или жене людоеда ( В.)
Ва с илий
получает
отв ет
на
17.
А.
А.
Потебня


514
А.
А.
Потебн я
св ои
воп ро сы.
В
Г.
одна
из
задач
Янка
со ст оит
в
том,
чтоб
во звр ати ть
от цу
царевну,
похищенную
зме ем.
Он
находит
ее
за
морем
у
змея,
которого
запи сыват ел ь
или
р асс каз­
чи к,
достойный
бла года рн ости
за
догадливость,
в
те ксте
называет
богом6
вет ро в.
Царе вн а
выведывает,
что
нужно,
у
змея,
вырывает
три
пера
из
его
хвоста
и
бежит
с
Янком.
Многочисленные
германские
вар иант ы
эт ой
сказки
о бъя сняют ся
следующим
образом.
Юно ша,
кот оры й
иде т
за
море
за
тр емя
золотыми
волосами
или
п ерь ями
змея,
великана
или
черта,
ес ть
Тор,
на
ч то,
меж ду
п роч им,
ука ­
зы вает
и
его
назва ние
То рки ллем
(Thorkill) в соответству­
ющ ем
рассказе
Саксона
Грамматика.
Змей
и
его
з аме­
ны
—
о дно
лицо
с
и ндийск им
Агни;
у
Саксона
он
назван
Ugartilocus, то есть Utgardaloki, именем Локи,
того
из
Асов,
ко то рый
по
в сему
близок
к
их
врагам,
Гигантам.
Вторая
и
третья
час ти
сказки
первоначально
т ождес тве н­
ны.
Задачи,
получаемые
и
ис полняе м ые
юн ош ею,
то­
ждественны
с
самою
важною,
именно
с
задачею
убить
сп я­
щ его
зм ея
и
освободить
похи щ енн ую
им
де вицу .
Так,
жа­
ба,
кот орая
заткну л а
собою
ис точн ик
живой
воды
(чеш .
ск а зк а), есть тот же змей Вритра,
замы ка ющ ий
дож девы е
ис точн ики
[176, с. 203—204; 146, с. 223]. В словац.
вариан­
те
Г.
две
огне нн ые
скалы,
которые
постоянно
сталкивают­
ся
м ежду
собою,
далеко
вокруг
рассыпая
искры,
спраши­
ваю т,
когда
они
пе рес тан ут
бит ься.
Это
известный
образ
т уч.
Момент
их
покоя
или
исчезновения
из обр ажает
то
же
явление,
что
и
поражение
зм ея.
Одн ако
с казка
гово­
рит ,
что
скалы
с тон ут,
когда
убьют
первого
прохожего,
что
не по нятн о.
Сухая
груша
(вариант Г.) зазеленеет и даст
золот ые
плоды,
когда
убьют
червя,
по дт ачив ающего
ей
ко рень .
Но
че рвь
е сть
тот
же
змей.
Ца рев на
больна
[Там
же], ни жива,
ни
м ер тва,
потому
что
в
ее
постели
ле­
жит
ядовитый
гад.
Это
тоже
не бесн ая
жен а
во
власти
змея .
Маннг ар дт
не
понимает
одн ой
черты,
име нно
перьев
или
волос
зм ея.
Как
бы
ни
объяснялась
эта
черта,
но
о бъ­
яснение
ее
не
поведет
к
отождествлению
Вритры
с
сол н­
цем.
В
сл ав ян ских
сказках
непонятна
личность
пер ево з чи­
ка
или
перевозчицы.
Итак,
повторяю,
вто рая
част ь
эт ой
сказки
должна
за­
ключать
в
себе
мотивы,
первоначально
тождественные
6 Сказочник из народа,
сколько
мне
изв естн о,
не
наз овет
дейст­
вующ его
лица
ск азки
богом.
Тут
слышна
книга.
17-2


О
д оле
и
сродных
с
нею
существах
515
с
мотивами
третьей.
Это
о дин
из
м ногих
примеров
соеди­
не ния
нескольких
представлений
того
же
события
или
(что менее точно)
разложения
одного
и
того
же
со быт ия
на
не скольк о,
различных
по
форме.
Ес ли
во
второй
ча сти
говор итс я
об
иссякшем
и сто чни ке,
о
де ре ве,
переставшем
приносить
плоды,
о
больной
или
пох ище нной
деви це,
то
в
третьей
части
сл еду ет
ож ида ть
реч и
о
змее
или
его
за­
мене
и
об
освобождении
от
нег о
дев ицы .
Наоборот,
от
змея
третьей
части
можно
заключать
к
поименованным
выше
задачам
второй
части.
Св язь
эта
сохранилась
в
вари­
ант е
Г.
и
в
нем ецких
сказках,
но
она
нарушена
в
сказке
о
Де де-Вс еве де,
в
к ото рой
две
последние
задачи
второй
час ти
противоречат
появлению
в
третьей
Солнечного
Бо­
жест ва
вместо
зме я.
В
А.
и
В.
в
тре ть ей
части
—
речь
о
зме е
или
люд оед е;
хотя
связь
это й
части
со
второю
не­
сколько
зат емн илась ,
однако
две
задачи
(именно:
узн ать,
до лго
ли
еще
стоять
дубу,
кот оры й
стоит
уже
триста
л ет,
и
д олго
ли
терпеть
мужичку,
которы й ,
стоя
одн ой
ногой
на
колышке,
м ота ется,
ку да
ветер
повеет)
пр инадлеж ат
к
одному
круг у
с
со дер жанием
третьей
час ти.
Василий
толкнул
дуб
ногою,
ударил
палкою
мужичка,
и
они
рас ­
сыпались
з олотом ,
серебром
и
камнями
самоцветными.
Известно,
что
добывание
с окров ищ
(то есть солнечного
света,
скрытого
за
тучами)
посредством
удара
ест ь
дело
Громового
Божества.
По ка
божественность
героя
сказки
бы ла
ясн а,
не
ну ж­
но
было
объяснять,
зачем
оно,
Громовое
Божество,
идет
к
своему
врагу
змею.
Но
когда
герой
стал
обыкновенным
смертным,
то
понадобились
объяснения,
заключенные
в
первой
част и
рассматриваемой
сказки.
Судьба
(как бы
она
ни
предст авл я лась ,
в
виде
ли
с удиц,
Бо га
в
образе
ни­
щег о
или
в
ви де
течения
звездного,
объясн яем ого
звездо­
четам и ,
как
в
народной
с казке
[7, т.
1, с.
122]) назначила
герою
б ыть
мужем
дев ицы
(лица,
тождественного
перво­
нач аль но
с
т ою,
ко тор ая
в
третьей
части
освобождена
ге­
ро ем
от
зм ея)
и
наследником
богатства
существа,
пред­
ста вляе мого
отцом
э той
девицы,
но
первоначально
то­
ж дест венно го
со
змеем
—
хранителем
сокровищ.
П оложи м,
Усуда
нельзя
сравнивать
с
Дедом-Всеведом
чеш ской
сказки;
но
нельзя
ли
его
сравнить
со
змеем
сказ­
ки
о
Марке
Богатом
и
других
подобных?
Конечно,
для
этого
сравнения
имеется
больше
дан ных ,
чем
для
перво­
го,
но
все-таки
слишком
мало.
Первая
часть
сказки
об
17*


516
А.
А.
П от ебня
Ус уде
есть
вариант
самостоятельной
сказки
о
до ле
или
о
богатом
и
бе дн ом,
вторая
и
третья
час ти
э той
сказки
толь ко
в
самых
общих
чер тах
схо дны
с
соответствующи­
ми
частям и
сказки
о
Марке.
Задачи
второй
час ти
вовсе
не
указывают
на
основной
миф
о
борьбе
змея
и
грома;
сог­
ласно
с
эт им
и
в
третьей
час ти
п оявля ет ся
не
змей
или
его
зам ен а,
а
Усуд,
обставленный
чертами,
вовс е
не
указы­
вающими
на
его
сходство
со
зме ем.
С казка
эт а,
хотя,
мо­
жет
быт ь,
сравнительно
и
нов а,
но
за мечател ь но
цельна
в
том
смысле,
что
все
в
ней
имеет
прямое
отношение
к
су дь бе.
Кто
же
тако й
Усуд?
Может
быть,
он
е сть
солнце,
хо тя
это
и
ничем
не
до казано .
Может,
он
месяц,
на
что,
пожа­
луй,
у казы вает
периодичность,
с
кот оро ю
дворец
У суда
изменяется
в
избушку,
периодичность,
кот орую
легче
за­
метить
в
ме сяц е,
чем
в
со лн це.
У
мес яца
то же
ест ь
дом а
(Mondhäuser, Mondsäle) или по крайней мере огорожен ­
ные
дв оры
(«м1 сяц
о бг ор од ивс я»); он имеет влияние на
участь
людей.
А
может
быть ,
Ус уд
—
ни
солнце,
ни
м есяц.
17-4


К
СТАТЬЕ
А.
Н.
АФАНАСЬЕВА
«ДЛЯ АРХЕОЛОГИИ РУССКОГО БЫТА»
<...> 2.
На
той
же
странице
г.
Афанасьев
говорит,
что
«словоумычка(похищение)
совершенно
совпадает
со
значением
уз,
связыванья.
Корень
мък,
мкну—связываю...
умыкать,
связывать,
присваивать
себе
и
ув оз и ть...
размы ­
кать
горе
—
разо рв ать
с
ним
союз,
ибо
старинный
человек
в ыр аж ал ся: „ко мне горе привязалося'».
Все
это
неверно.
Кор ень
мък
ни
в
славянском,
ни
в
с кр.
макк-ати,
манкк-ати
(идти,
двигаться)
сам
по
себе
никогда
не
з на­
чил
св язы ва ть.
В
нем
и
в
производных
явственно
зна че ние
быстрого
движ ения .
Значение
с ое дине ния
по яв ляетс я
только
от
влияния
предлогов:
с,
в
чеш .
smecka, smycka,
со бстве нно
то,
что
сде ржив ае тся,
стягивается,
узел,
п етля,
в
пол., рус.
смы чь,
с о бстве нно
то
же,
что
задвижка.
Пред­
лог
у
такого
значения
не
придает:
пол.
umykac, чеш .
иту -
kati, быстро отодвигать,
пол.
убе гать,
чеш.
красть,
из
че го
видно ,
что
умычка
жен
—
не
что
др уг ое,
как
похищение.
Из
изв естн ог о
г.
Афан ась ев у
слова
размычка
он
мог
бы
вы­
вести,
что
размыкать
горе,
как
и
размыкать
по
по лю
жен­
щину,
привязанную
к
кон ско му
хв осту,
значит
быстрым
движением
р азне сти,
растаскать,
подобно
тому,
как
вели­
корус ское
размыкаться
значит
развлечься,
рассеяться
дви­
жением.
От
этого
основного
значения
корня
мък
обра­
зуется
значение
рв ат ь, «скубсти» (но не вить или крутить)
в
«мыкать мычку» .
3. ВЕНОК.
«Вен-вьюн,
венок
—
от
вить—поэтому
вено к
сд елалс я
метафорою
супружеского
союза» [8, с.
20—21].
В
само м
ли
деле
венок
ест ь
у
нас
символ
супружества?
Сколько
известно,
в
одном
только
влр .
слово
= пара
суп ругов ,
тягло.
Об ык новенно
же
ве нок
ест ь
символ
девства.
Сносить
еще
о дин
румяный
венок
у
от ца
—зна­
чит
еще
пробыть
девицею
[60,
с.
31].
Потерять
ве­
нок—потерять
девство.
Так,
например,
в
млр .
[песне]:
Ой
у
поль
де
клен-яблунина,
Ой
там
м ати
свою
дочку
била :
—
Де
ти,
суко,
В1НОК
загубила?
—


518
А.
А.
По тебня
и
во
м ногих
других
[60, с.
32, 49—50]. То же очень часто
в
польских
песнях :
по льск ое
раппа
bez wianka —
потеряв­
шая
дев ств енно ст ь.
Отдать
венок
милому
—
отдать
д ев­
ст во
[60, с.
33]. Так и в чеш.
dati komu vinek.
В
влр.
пе сне
девица
в ьет
вено к
себ е
и
говорит: «Кому,
мой
ве н,
доста­
неш ьс я?» «Достанусь я старому!» —
отвечает
венок.
Всле д
за
тем
са ма
девица
продолжает: «Я старого мужа на
смер ть
не
люблю»
и
п роч. 1.
Кстати
заметить,
что
отожде­
ствление
самой
девицы
с
венком
обыкновенно
и
в
лит.
песня х:
роса
падает
с
рум яно го
вен ка
—
слезы
те кут
из
гла з
девицы
[188, с .
93, 120]; иней на венке
—
девица
в
горе
[188, с . 94]; венок покрыт инеем
—
девица
спле т нями
[188,
с.
265]. В млр.
песнях
дев иц а,
выходя
за муж,
отдает
свой
венок
др уж кам
[78, с . 138, 148] или сестре [78, с.
147]. По ­
добн о
эт ому
в
лит.
песне
невеста,
переезжая
в
дом
жени­
ха,
берет
еще
с
собою
св ой
венок,
но
по том
(ставши же ­
н ою)
присылает
его
наз ад
младшей
сестре,
пото му
что
в
доме
муж а,
за
тяжкою
работою,
ей
не
до
венка
[188,
с. 217]. Таким же образом в Малороссии невеста передает
сестр е
и
другой
символ
д евст ва
—
ле нты
(«уплеты») [78,
с.
204—205], а парубок,
жен яс ь,
сдает,
то
ест ь
зав ещае т
свое
«парубоство»
товарищам
[78, с.
230].
Если
в
Велико­
россии
девица
возвращает
св ою
девью
красоту
(символом
ко ей
служит
коса
и
красная
лента)
отцу-матери
[37,
с.
6—7, 27; 24, т.
1, с.
205] и если в млр.
песне
калина
(символ девства)
—
пода р ок
от цу
от
вышедшей
замуж
до­
чери,
то
то
и
другое
—
благодарность
за
сбер еж ен ие
ее
девства.
Девст во
и
сама
девица
пр едста вл яю тся
венком
вовсе
не
в
силу
этим ологич ес к ого
зн ачен ия
слова
вгьнокъ,
а
пото­
му
что
венок
ест ь
девичье
украшение,
ски да емое
при
вьь
хо де
зам уж.
Пес ни
млр.
и
ли т.
прям о
говорят,
что
жене
уже
не
до
девичьих
нарядов;
другие
заботы
наполняют
ее
вре мя
[188, с. 217; 78, с. 301, ср.
с . 125]. Венок,
как
девст во
и
девица,
имеет,
конечно,
от ноше ние
к
браку,
но
он
не
ест ь
символ
и ли,
как
выражается
г.
Аф анасьев ,
метафора
брака.
Если
б
он
был
си мво лом
брака,
то
следовало
бы
ожидать,
что
он
останется
на рядо м
и
замужней
женщи­
ны;
но
на
дел е
венок
п роти в опо лагае тся
на мит ке
[78,
с.
206], а намитка и вообще покровение
—
символ
брака1
2.
1 По той же схеме построена млр .
песня
(наст,
изд. ,
с.
355), серб.
[50, т.
1, с.
291] и литов.
[188, с.
133].
В
последней
символизм
уже
мал о
зам етен .
2 Откуда взялись венцы в православном обряде бракосоче ­
тания—
это
вопрос
другой.
Здесь
речь
о
народной
символике,
с
ко­


К
статье
А.
Н.
Афанасьева
«Для археологии русского быта» 519
«По венку,
брошенному
в
во ду,
дев ицы
гадают
о
с уже­
ном ,
и
мо ло дая,
не давн о
вышедшая
замуж,
называется
у
поселян
в ъюниц ею,
слово
в
слово
окрученною,
повязан­
ною» [8, с.
21].
Мысли
свя з аны
здесь
союзом
и,
вероятно,
потому,
что
предполагается
од но
основание
как
гаданья
венком
о
жен и хе,
так
и
назв ания
молодой
вью нице ю.
По-моему,
ни ка кой
связи
ме жду
эти ми
мыс лям и
не т.
Га­
данье
венк ом
о
су же ном
осно вы вает ся
не
на
том,
что
ве­
нок —
символ
брака,
а
на
другом,
упомянутом
выше,
з на­
че нии
венк а ...
Млр .
песня
о
таком
гад ан ье
объясняет
его
смысл
так,
что
Хто
вшок
пойме,
той
мене
возьме.
[78, с.
19]
Венок,
пущенный
девицею
на
воду,
ес ть
зн ак
девства
и
са­
мой
дев ицы ;
су дьба
венка
служит
пре д зна ме нова нием
судьбы
ее
самой:
кто
поймал
венок,
с
тем
девица
поймет-
ся,
п об ере тся;
если
никто
не
поймал
венка,
то
и
она
ос та­
нется
в
девках.
Малорусским
песням
о
гад ан ье
венком
[78, с.
19, 332; 102, с .
36—37] соответствуют по смыслу
м лр.
же
свадебные,
где
тонет
не
венок,
пущенный
на
в оду
или
снесенный
в
нее
в етром ,
а
сама
девиц а,
и
где
она
до стается
своему
спасителю
[78, с.
128; 192, т.
1,
с.
108—109]3.
торою
бездоказательно
не
сле дуе т
смешив ат ь
символики
христиан­
ской.
3 Подобным образом может быть объяснено и другое гаданье.
Ес ть
значит
любить
(см .
на ст,
изд. ,
с.
296).
Ср.
еще
сле дую щее
величан ье
мо­
лодой
замужней
женщины,
в
кот ором
сахар
—
сама
боярыня,
доводится
есть
эт от
сахар
ее
мужу :
Уж
ты
сахар
мой ,
сахар,
леденчатый
мой
сахар!
Что
ко му
же
этот
сахар
бу дет
ку ша ть?
Ишо
стоючи
промолвила
молодая
бояриня:
«Кушать этот сахар моему другу милому» .
[100, с.
85]
В
той
же
песне
боярыня
сравн ивает ся
с
а лым
б архат ом;
носить
этот
бар­
хат
(то есть любить ее.
См.
наст,
изд .,
с.
372—373), ее другу милому .
В
Ма лор осси и
девицы
гадают,
меж ду
п роч им,
та к:
каждая
печет
по
одной
балабуш к е;
балаб ушк и
эти
кладут
в
ряд
и
впускают
собаку;
чью
собака
раньше
схватит,
той
де вице
рань ше
выйт и
заму ж.
Из
сказа нног о
выш е
в идно,
что
балабушка
—
сама
девица.
Ес ть
такое
же
гаданье
зер­
ном,
которое
дают
к леват ь
петуху.
Здесь
зерно
—
опят ь
сама
деви ца.
Ве­
роятно,
к
тому
же
сводятся
гаданья,
в
которых
девица
приглашает
к
се­
бе
суженого
ужинать
[123, с .
148] или,
ложась
спать,
надъедает
кор жик
или
ку сок
хлеба
с
солью
и
кла дет
под
подушку,
с
тем
чтоб
суженый
съел
ост альное
или
пришел
поделиться
[76, с.
21].
У
чехов
ест ь
пове рь е,
что
парень,
который
съест
кусок,
надъеденный
девицей,
бу дет
ходить
за
нею
[155, N5 1, с.
53].


520
А.
А.
П отебня
Мнение
г.
Буслаева
о
свя зи
гад ан ья
венками
с
русалка­
ми
кажется
мне
не
док аза нн ым.
«Венок бросается в воду,
потому
что
по с вящаетс я
русалкам,
чтобы
они
добывали
девицам
женихов» [20, с.
41—42].
Венок
бросается
имен­
но
в
в оду
по
той
же
причине,
по
которой
в
других
гада­
нь ях
более
легкие
вещи
пускаются
на
ветер
(наст,
изд ., с.
330—335).
Вода,
как
и
ве тер,
может
при
этом
представ­
ляться
не
божественною,
а
механическою
силою.
Тере­
щенко,
на
кот орого
ссыл ает ся
г.
Буслаев
в
приведенном
месте ,
говорит,
что
на
Русальчин
Великдень
(четверг Зе­
леной
нед ел и*) «девушки тайно ходят в лес,
имея
при
се­
бе
полынь
и
за рю,
бр о сают
зави ты е
венки
р усал кам
(не на
в оду
о дн ако ), чтоб они доставили им богатых женихов» [118,
т.
6, с.
132].
Объяснение
ц ели
обряда
может
и
здесь,
как
в
некоторых
других
случаях,
принадлежать
не
народу,
а
со бир ател ю.
Мнение
г.
Буслаева
можн о
подкрепить
дру­
гими
ссылками
[118, т.
6, с.
180, 182—183, 186], из коих
видно,
что
точно
гадают
в ен ком,
пущенным
на
воду,
на
Русальной
неделе.
Но,
во-первых,
это
в ремя
им еет
отно­
ше ние
и
к
другим
божествам:
к
тому,
которое
скр ывает ся
под
имене м
Костромы
[Там же,
с
189] (в Малороссии Ко-
струбонька)
и
Ла д а** [Там же,
с.
193], к тому женскому
божеству,
которое
назы вае т ся
гостейкою
и
пре дст ав ляетс я
березкой,
одетой
в
пес тр ое
платье
[Там же].
Во-вторых,
св язь
пусканья
венков
с
Русальною
неделею
может
бы ть
случайная;
мог ут,
напр им ер,
п уска ть
ве нки
в
это
время,
потому
что
это
удобно
де лать
во
время
к упа нья
[Там же,
с.
180].
Притом
в
других
местах,
напр име р
в
Польше,
пу­
скают
венки
на
Купа ла ,
отношение
кое го
к
р усал кам
нам
не изве стно .
Вообще
по чти
все
языческие
пр а зднеств а
со­
провождаются
гаданьями,
но
да леко
не
всегда
самый
спо­
соб
га да нья
им еет
св язь
с
боже с твом ,
к
кот оро му
от нос ит­
ся
праздник.
У по мяну тая
вы ше
гостейка-березка
мож ет
б ыть
ото­
ждест вл ена
с
тою
березкою,
на
которой
завивают
венк и,
брос аем ые
потом
на
во ду
[Там же,
с.
193]; но чтобы выве­
сти
из
этого
св язь
этих
венков
с
ру салк ам и,
нужно
снача­
ла
показать,
как
относится
к
русалкам
эта
бер езка .
«Сила венка состоит в целительных травах,
из
к ото рых
его
вьют,
или
же
из
б ере зы,
которую
в
ин ых
мес тах
н азы­
в ают
деревом
венечным...
На
Ру си
в
день
Купалы
доили
коров
че рез
венки
из
чарующих
трав,
для
того
чтобы
в
том
год у
р у салки
не
отнимали
у
коров
молока» [20,


К
статье
А.
Н.
Афанасьева
«Для археологии русского быта» 521
с.
41].
Сила
ку паль ских
венков
прогонять
всю
неч ис ть
и,
меж ду
прочим,
русалок,
зависящая
от
растений,
таких,
как
папороть,
пол ынь ,
зар я,
зверобой,
во -пер вы х,
проти­
во р ечит
прямой
свя зи
э тих
венков
с
русалками,
во-вто­
рых ,
не
им еет
ничего
общего
с
пр ичин ам и,
по
ко то рым
г адают,
пуская
венки
на
во ду.
Эти
последние
венки
вовсе
не
необходимо
вьются
из
р аст ений,
имеющих
миф иче ­
ско е
зн ачени е.
По
крайней
мер е
млр.
песни
или
вов се
не
говорят,
из
чего
венок,
пускаемый
на
воду,
или
гово ря т,
что
ве тер
сду л
в
в оду
«павляний вшок чистий бервшок»
[102, с.
37], то есть из павлиньих перьев и барвинку,
из
символа
девства*.
4.
В ЬЮНЕ Ц.
Обыч ай
кумиться
или
бра та тьс я,
ц елу ясь
сквозь
венок,
тожествен
с
таким
же
сербским
обычаем,
на­
зываемым
дружичало
(в понедельник на Фоминой) .
Это т
последний
почти
со вп адает
по
времени
с
влр.
вьюнцом
или
въюнишником
(в субботу на Святой или в воскресенье на
Фо мин ой), состоящем в поздравлении тех пар,
что
побра-
ли сь
в
прошлом
году.
Такое
со в паде ние
наводит
г.
Бусла­
ева
на
мыс ль,
что
основное
значение
вьюнца,
относящегося
к
браку,
то
же,
что
и
венца,
сквозь
к ото рый
целуются
для
скрепления
др ужб ы,
и
что
вьюнец, & равно и вьюн,
въ юн ица
(названия молодых,
которых
поздравляют), как и венок,—
от
ви-ть.
Последнее
мнение
противоречит
тому,
что
ме­
стами,
вм есто
«Вьюн да вьюница,
давай
я йцо », поздравля ­
ющие
п оют: «Töwzz^-м о ло дица,
по дай
яйцо», или «Ой
ле-
лю,
молодая,
о
лелю!
Ты
вьюная
(то есть юная)» и проч.
[118, т.
5, с.
16].
Из
свидетельств
этих
совершенно
пр а­
вильно
в ыво дит с я4, что вьюн,
вьюница,
вьюнец
из
юн
и
пр оч.
Гн.
Буслаев
считает
нео бы кно венны м
в
русском
языке
предполагаемое
таким
объяснением
удвоение
придыха­
ния
(ун, )ун,
вь юн); однако то же явление несомненно
в
вл р.
обл.
в ьюнош,
вьюнуш
из
юнош.
Притом
здесь
может
вовсе
не
быть
удвоения
при дыха ни я,
потому
что
форм а
юн
может
прямо
примыкать
к
скр. ,
л ит.,
лат.,
нем .
фор­
мам
с
) (вероятно,
коренным)
в
начале.
Если
бы
слово
вьюн
из
юн
и
не
оправдалось
звуковыми
законами,
то
оно
могло
бы
объясниться
ст р ем лением
осмыслить
слово
юн
(этимологическое значение коего неясно и в скр .; п о Боп­
пу
от
ди в,
из
д)уван
—
д) ун), сблизивши его со словами кор ­
ня
ви,
как
вью н,
вьюр
(эти слова,
как
и
вила-юла,
значат
4Терещенком [118, т.
5, с.
16]иг.
Соловьевым.


522
А.
А.
Потебн я
со бс твен но
вьющийся,
оборотливый).
Таким
образом,
от­
носительно
слова
ю нец
и
про ч.
перевес
на
ст орон е
преж­
н его
м не ния.
Ничего
не
было
бы
мудреного,
есл и
б
моло ­
дые
н азы вались
вью ном
и
вьюн ицею
от
вьюна,
то
ес ть
венка;
но
такое
предположение
не
нужно;
самый
об ряд
вьюни-
шества
его
не
требует;
на
другие
обряды
не
бросает
света,
а
главное,
противоречит
свидетельству,
ложность
которо ­
го
не
доказана*.
«Связь вьюнца со свадьбою видна в млр.
свад ебно м
об­
ря де
вильце
ви ть» [20].
Предполагается,
что
вьюнец
и
виль-
це
—
от
вить.
Млр.
вгльце
(местами «де рев це») —
это
боль­
шая
в етка
с
ябло ни
или
гру ши,
а
з имою
с
сосны
или
ел и,
разук раш ен на я
и
воткнутая
в
х леб.
«Вгльце вьють»
о дни
деви цы ,
дружки
мо лодой :
Не
йдггь,
молодищ,
До
нас
В1лець
вити:
З ов ъемо
ми
сами...
[78, с.
133]
Ъгл ьц е,
как
и
венок,—символ
девства,
почему
оно
и
укра­
шает ся
барвинком
и
кал ино ю.
Когда
пос ле
венц а
снима­
ют
с
мо ло дой
ле нты
(стргчки,
влр.
де вья
красота)
и
на чина ­
ют
«напинать»
на
нее
нам ит ку,
то
дружки
и
б ояре
хвата­
ют
и
р вут
в иль це,
г ово ря : «Уже To6i (молодой)
вгльця
не
треба».
Тогда
же
по ют
о
похоронах
девс твен н ой
калины
[78, с. 211]. Из этого сходства «вг ль ц я»
и
ве нца
не
следует,
о днако ,
что
вгльце
от
вить.
Во -пе рвых ,
есл и
б
это
был о
так ,
то
по
общему
правилу
следовало
бы
ожид а ть
формы
виль­
це
со
средним
и,
а
не
с
острым
г.
Во-вторых,
в
Чернигов,
губ. ,
где
сохранилось
больше
старины
в
звуках,
чем
в
го­
в оре
укр аи нс ком,
употребительна
фо рма
ельце,
елечко;
форма
вгльце
может
быть
вы веде на
из
)гльце (вме с т о
ельце)
с
в
вме сто
начального
); некоторое неполное сходство
с
эт им
появлением
в
представляет
то,
что
начальное
г
из
о
требует
перед
собою
эвф онич ес ко го
в,
а
основное
о
не
тре буе т:
око—
в гчг,
овес
— вгвса.
Гораздо
труднее
бы ло
бы
выв ести
форму
ельце
из
вгльце,
потому
что
начальное
ви =ю
(вила =
ю ла ), сколько известно,
не
изменяется
в
е.
Е сть
и
третья
форма,
употребительная
в
Полтав.
и
Харьков,
губ ., ггльце,
кот ора я
первоначально
мо гла
бы ть
тоже стве н ­
на
с
первыми
двумя,
но
по том
сближ ена
со
сл овам и
дру ­
гого
корня:
гг лля
(голье), гглка,
ветка.
В-тр ет ьих ,
ельце
дела­
ет ся,
м ежду
п рочи м,
из
сосны
и
е ли;
как
ель це,
так
и
упо­
мян утые
де рев ья
—
символы
деви цы
и
невесты.


К
ста тье
Л
II.
Афанасьева
«/\ля археологии русского быта» 523
От
терему
до
терему
дарожка.
Праважала
Марьюшка
батюшку.
Апаздала
паз ны м-паз дн о
ка
двару,
Зан ачевала
пад
саспою
у
б ару
Наехал
Михайлуш к а
(жених)
на
кашо
И
хоча
сечь-рубить
сасёнку
Азвалася
Марьюшка
у
бару:
«Руби,
руби
сас ён ку,
Для
тиб е
:ла сасепка соженая,
Для
тиб е
з елён ая
рушиная»\
[91/с .
203 — 204]
Рубить
дерево
или
топтать,
ломать,
косить,
жать
р аст ение,
служащее
символом
д евицы ,
знач ит
любить,
сватать,
же­
ниться
(ср .,
например: [78, с.
181 — 183]).
Похилее
дерево
та
нлина,
IIoxipHee дитятко та М .а ръе чк а. ..
[78, с.
175]
Трет
се,
м нет
се
тай
птиця
Ко ло
деревця
нливцн,
'Грут се,
м нут
се
дружочки
Коло
Домах и
д'мочки.
[217, с.
35]
Таким
образом,
более
вероятно,
что
вглъце
значит
со бст­
в енно
елк а
и
не
имеет
по
корню
нич его
общего
с
ви тье м,
несмотря
на
выражение
«вьльце вить», которое с первого
в зг ляда
мо жно
бы
счесть
за
тавтологическое.
5.
ВЕНО. «Так как, —гов ори т
г.
Афанасьев,—в
дре вн о­
сти
не
всегда
не вест
похищали,
но
часто
покупали
их
за
деньги
(уж и за деньги!
а
может,
за
вещ и?), то вено полу ­
чи ло
значение
платы
за
же ну» [8, с.
21].
Так
как
умычка
значит,
по
мнению
г.
Афанасьева,
вязанье
и
так
как
он
вслед
за
выписанными
сло вам и
приводит
сло во
опутать,
сватать,
то,
в ероят но,
и
вп> но,
ио
г.
Афанасьеву,
с на чала
зн ачи ло
вязанье,
то
е сть
умы чк а,
похище ние ,
а
отсюда
по­
лучи ло
зна чен ие
кал ым а,
заменившего
ум ы чку.
Если
я
верно
понял,
мне ние
г.
Афан асьева
отклоняется
от
мне­
ния
г.
Буслаева
[20, с.
40; 24, т.
1, с.
48—49], которое
я
считаю
более
основательным:
в пно
собственно
то
же,
что
вгьнъ,
венок;
произ во дно е
значение
вена
пр оизо шло
от
обычая
покупать
венок
у
невесты.
Ра ди
некоторых
объ яс­
нений
выпи шу
здесь
замечательную
святочную
песню,
ко­
торую
приводит
и
г.
Буслае в.
5Свадебная.
Харьков,
губ.,
Старобел.
у.


524
A A 11отебни
(4) веном я хожу,
С
животом
я
хож у.
Мне
к уда
будем
вен а
положить2
Мне
к уда
жи вота
положить?
Положу
я
вьюна,
положу
живоаа
Уж
я
пав е
на
наволоку.
Свет
Анд ре евне
на
паволоку.
Красной
девице
на
правое
п лечо.
Чем
мне
вен а
выкупать?
Чем
живота
выкупать?
Уж
я
дам
ли,
уж
дам
за
вена
Три
I ривны серебряный и проч
«Запев эту песню,
мол од ец
с
пл ат ком
в
руках
ходит
по
се ре дине
круга,
составленного
играющими,
кла дет
платок
(замена венка,
о
к отором
говорит
песня
—
Буслаев)
на
пле чо
девушки
и ...
вык у пает
его
по це лу ем » [37, с. 68]. Очевидно
мы
имеем
здесь
д ело
с
хороводом,
изображающим
в
ли­
цах
од но
из
ва жне йших
событий
жизни,
выбор
невесты.
Ст ранн о,
зачем
жениху
выкупать
вено к,
если
эт от
венок
принадлежит
с
самого
начала
ему ,
дается
им
невесте?
У
Гул яев а
есть
и
другая
по добн ая
святочная
песня,
в
кото­
рой
не
только
молодец
кла дет
венок
на
гол ову
д евицы ,
но
и
наоборот.
При
этом
они
целуются,
то
есть,
по
объ яс­
нению
пес ни,
кумятся
[37, с.
71—72], как при завиванье
венков
весною.
Кумовство
—
это
ест ь
зн ак
д ружб ы,
а
не
п о ловой
любви.
Такое
именно
значение
придается
ц ело­
ванью
че рез
венок
у
великорусов
и
сер бо в,
потому
что
«кумятся»
и
«дружича)*у се»
большею
час тью
лица
одного
пола.
Однако
в ероят но,
что
в
святочной
песн е
это
кумле-
нье
при ни ма лось
за
знак
половой
любв и,
а
это
дае т
н еко­
торое
основание
догадке,
что
первоначальная
форма
об­
ря да,
изображенного
святочными
песнями,
была
следу­
ющая.
Девица
выбирала
жениха
(а не наоборот)
и
в
знак
избрания
клала
ему
на
пл ечо
венок,
то
ес ть
пер еда вал а
ему
символ
своего
девства
и
себя
самой;
избранный
п ла­
тил
за
эт от
подарок.
Подт в ерж дени ем
первой
половины
п ред положен и я
и
вместе
до казател ь ство м
древности
са­
м ого
обычая
служит
и нд.
св а) ам- вара
(собственно своя во­
ля,
произвольное
избр ан ие;
ср.
из во лити,
выб ра т ь), эпиче­
ский
обычай
пр едо ста вл ять
(впрочем,
не
вс егда)
царским
доч ер ям
самим
выбирать
се бе
по
серд цу
жениха
из
чи сла
нарочно
собравшихся
для
этого
мужчин
(ср .
[50, т.
2, с.
223] «Сестра Леке Капитана»).
Та ким
образом
Д ам аянти
выбрала
себе
Н а ла*, дотронувшись до края его платья
и
положивши
венок
на
его
плечо.
Я
не
стану
утверждать,
что


К
статье
Л.
Н.
Аф ан асьев а
ар хеолог и и
русского
быта» 525
в
этом
индийском
обычае
венок
имеет
тот
же
смысл,
что
у
славян;
напротив,
не
только
деви цы ,
но
и
индийские
ге­
рои
в
торжественных
случа ях
но сили
цветочные
венк и,
из
чег о
следует,
что
ес ли
венок
и мел
с имв оли чес кое
зна ­
чени е,
то
более
широкое,
чем
у
на с.
Однако
при
объясне­
нии
об ыча я,
хотя
имеющего
св язь
с
индийским,
но,
без
сомнения,
вид оизм ене нног о
на
сла вянс ко й
почве,
я
с чи­
таю
нужным
держаться
славянского
зн ачен ия
венка,
сим­
вола
невесты.
Поэтому
я
думаю,
что
ес ли
при
выборе
не­
весты
жен их ом,
выборе,
к оторы й
то же
был
в
обычае,
вероятно,
не
у
одних
московских
царей,
жен их
клал
ве­
нок
на
плечо
невесты,
то
это
был о
извращение
более
дре вн ей
формы
обычая,
на
что
указывает
и
пла та
за
венок.
Слово
вгьно
(чеш .
veno, пол.
wiano, млр .
в шо), кроме по­
терянного
основного,
имеет
два
знач ения : 1) плата неве ­
сте
(или ее роду') за венок,
по дар ок,
де лае мый
мужем
ж ене
после
первой
ночи,
потом
вообще
«zapis od m^za»
[173]; 2) приданое,
получаемое
за
женою
(пол. posqg). Пер ­
во нач а льно
первое
значение
вовсе
не
выражалось
просто
словом
вгьно,
но
этим
словом
в
в ин.
п.
с
предлогом
за: «Во-
лодим1ръ
вдас ть
за
вЪ но
(то есть за венок,
за
де вст во
ца ри­
цы
Анны)
грекомъ
Корсунь»;Казимир«вдасть
за
вЪно
(се ­
с тры
Ярослава)
л юд1е 800».
Так
и
в
чеш.
za veno dati, пол.
dac za wieniec тот же оборот продолжает употребляться
и
тогда,
когда
вено
получило
зн ачен ие
приданого:
чеш .
«nemohovity statek dceri za vino ustanoviti, dal za veno zeti
svemu» [160]; ст .- сл.
«дасть въ завкино дщери своей» [178].
Въ
завпино,
то
есть
въ
завпно;
предлог
за
вошел
уже
в
со­
ст ав
слова,
знач ен ие
его
уже
не
понималось,
и
потому
по­
требовался
другой
предлог.
Выражение
«дать за вкно зя ­
т ю», понятое в строгом смысле,
за клю чает
в
себе
несооб­
разность
(у зятя нет венка,
неч его
и
плат ит ь
ему
за
ве­
но к), которая,
конечно,
существует
толь ко
в
глаз ах
фило­
лог а,
а
не
н арод а.
Из
сказанного
вид но,
что
оставленное
Миклошичем
под
сомнением
сбли жен ие
слова
вп>но
с
скр.
васна,
ла т. ve-
" Что род извлекал пользу из потери венка молодою,
видно ,
между
пр очи м,
из
л ит о в, marcios vainikes pragerti.
пропить
венк и
молодой
(ср
влр.
пропеть
б ее ку).
Литовский
обычай
со ст оит
в
том.
что
вечером
в
ден ь
свадьбы
сн имаю т
с
невест ы
вен ок
и
обвивают
им
бутылку,
из
ко то рой
пь ют
по
ряд у
[187j Вероятно,
водк у
для
лого
ставит
мотодоп.


526
А.
А.
По теб ня
п ит,
греч.
övoq, должно быть устранено,
так
как
корен ь
слав,
сл ова
ес ть
ви.
Как
п ол. wianowac, чеш .
venovati— да в а ть
за
вено,
давать
приданое
(потом в чеш .
вообще
давать), так и ст.-сл.
вгьни­
ти
то же
сначала
знач ит
давать
за
в ено
ж ене: «аще кто об-
льстить
необ'Ьщанну,
вЬномъ
да
ю
вЬнить
жен у
себЬ,
вЬномъ
да
ю
себЬ
въ зм еть
же нЬ» [28; 178].
Вероятно,
от­
сю да
—
отвлеченное
значение
покупать.
Вообще
этимоло­
г ическо е
значение
сло ва
вгьно
(свитое)
вовсе
не
есть
при­
чин а,
по
которой
это
слово
получает
с вои
дальнейшие
знач ения .
Конечно,
быва е т,
что
в
данном
слове
представ­
ле ние
основное
известным
образом
действует
на
следу­
юще е
или
ес ть
причина
его
п оявле ни я.
Так,
положим,
слово
бобер,
л ит . bebrus, vebrus стало означать известное жи­
вотное
потому,
что
некогда
означало
другое
животное,
сходное
с
этим
(скр.
ба бЬ ру,
ихневмон), или же прямо по­
тому,
что
как
прилагательное
это
слово
означало
желтый,
красноватый
и
т.
п.
(скр.
ба бЬр у, flavus, rutilus).
Но
видеть
повсюду
в
яз ыке
сл учаи ,
подобные
этому,
или
без
точного
исследования
допускать
действие
основного
представле­
ния
через
дв а-тр и
следующие
на
четвертое
—
весьма
опас­
но.
Может
быть
и
так,
что
последующее
зн ачен ие
услов­
ле но
вовс е
не
предыдущим
представлением,
а
одним
из
признаков
понятия
или
одною
из
че рт
образа,
обозначен­
ног о
этим
предыдущим.
Так,
например,
ду маю т,
что
наше
сол ь
не
потому
имеет
сво е
значение,
что
некогда
значило
воду
как
т екущу ю
(скр .
сал-ила
—
во да,
сар-ит—
река,
сар-ас
—
озе ро), а потому,
что
племенам,
шед шим
из
Сре д­
ней
Аз ии,
вст рет ил ась
на
пут и
бол ьша я
с олен ая
во да
[168,
с.
24].
6.
В
слове
супруг(-а)
муж
или
же на
пр едста вл яю тся
чем -то
п одобн ым
одному
из
па ры
запряженных
живот­
ных.
Это
изв естн о
г.
Афанасьеву,
но
тем
не
м енее
он
го­
во р ит: «от корня юдж,
соответствующего
на шим
уз ам
(ко ­
р ень
соответствует
су ще ст ви т ель но м у !), образовалось нем.
Joch» и т.
д . ; «таким образом,
в
сло ве
супружество
лежит
представление
того
нравственного
иг а,
которое
налагают
на
себя
вступающие
в
брак» [8, с.
24], то есть каким это
образом?
Иго
значит
ярмо,
св язь
совершенно
материаль­
ная :
супруг
знач ит
пар а
спряженных
живот ных ,
п отом
муж
и
жена
как
пар а
и
т.
д.
Откуда
же
здесь
взялось
представление
нравственной
связи?
Ес ли
мы
говорим:
«В таком-т о
слове
лежит
представление
нравственной


К
статье
Л.
Н.
Афан асьев а
«Для археологии русского быта» 527
связи»,—
то
это
з нач ит,
что
позд не йшее
значение
этого
слова
представляется
в
ви де
нравственной
связи,
то
ес ть
что
нравственная
св язь
здесь
предыдущее,
а
не
нечто
при­
дума нн ое
уже
после
тог о,
как
зн ачени е
(в данном случае
значение
мужа
и
жен ы)
бы ло
гото во .
<...>
8.
ОБОРОТ Е НЬ .
На
ст р.
30—31 г.
Афана сь ев
рассу­
жд ает
так:
крутить
от
зна че ния
зав ив ать,
пле сти
пер е шло
к
зн ачени ю
одевать
(обл.
окр у тить), маскироваться ( об л.
окр ут ни к).
Окрутить
есть
синоним
с лов
облачить,
обор о­
тить;
окрута
(одежда)
с о бстве нно
значит
то
же,
что
обла­
ко.
Со гл асно
с
этим
грозовые
т учи
(облака)
пре дс та вля­
лись
оборотнями
(вовкулаками), что символически изобра ­
жалось
святочным
пер ер я живань ем
окрутников,
Об оро­
тень
значит
облачившийся
в
во лчью
или
другую
шк уру.
Эт им
г.
Афа нась ев
хочет
объяснить,
что
значит
оборо­
тень,
и
показать
ми фич еско е
значение
святочных
маскера-
дов .
Может,
р ешение
и
верно,
но
оно
слишком
скоро
подписано
под
задачею,
так
что
для
б ольш ей
уве рен но сти
не
м ешало
бы
переделать
еще
раз.
Что
по
нем ецким
и
отч ас ти
славянским
поверьям
человек
ст ано вит ся
оборотнем
при
помощи
волчьей
(и т.
п.)
сорочки,
п ояса,
обруча,
оше йника
(что все может
и меть
св язь
с
вязань ем )
—
это
так.
Может
быть ,
на
подоб­
ный
в згляд
у казы вает
по л. przedzierzgnqc si$ w со,
оборотить­
ся
чем
(например,
во лк ом), то есть (су дя
по
przedzierzg-
nqc—
завязать
узлом)
ст ать
чем,
завя зав ши
на
себе
узе л.
Однако
в
слове
оборотень
волколак
или
другое
п одоб ное
существо
может
б ыть
названо
не
по
пок рове нию
или
вя­
занью,
а
по
другому
признаку.
Не
помню,
где
я
вычит ал
о
ку выр кань е
через
пень-ко­
л оду
как
о
ср едст ве
оборотиться
волком*.
Я
не
пр идаю
ос обен н ого
зна чен ия
этому
по ка
гадательному
известию,
хотя
сомневаюсь,
чтобы
сам
его
выд ума л.
На
подобное
средство
ст ать
обо рот н ем,
мне
кажется,
указывают
и
ча­
стые
в
сказках
выра жен и я,
как
«ударился об сыру землю
и
стал
(или оборотился,
обернулся,
перекинулся)
тем-то».
Ср.
так же
сл еду ющий
ряд
слов
для
по нятия
оборотиться
тем-то .
а)
Пр едл ог
в
слове
оборот ит ься
допускает
двоя кое
об ъ­
яснение:
окружить
се бя,
например,
платьем
и
описать
круг,
кувыркнувшись;
но
пре дло г
пере
(через,
например,
чере з
гол ов у)
может,
к ажетс я,
давать
сло вам
того
же
кор­
ня
только
второе
знач ени е,
кот орое,
по-моему,
и
лежит


528
А.
А.
Потебн я
в
основании
с лов
пе рев ерт ень
(млр .
вообще
отступник,
че­
ловек,
изм е нивший
своему
сословию,
вере,
языку;
кур­
ское
—
обруселый
малороссиянин), ст.-сл.
пргь вратит и(-с А),
серб,
превратит^
н а пр им ер , ejepOM, превртланъ,
непостоян­
н ый,
превршача, id.,
в
выр ажени и
«вел> ача (ф ев рал ь)
пре-
вр ш ача » (о погоде).
В
лит .
то
же
значение
обозначается
тем
же
корнем,
но
с
м енее
ясным
предлогом
ра
(= по)
pavirst, упасть,
превратиться,
с
до пол нением ,
как
в
рус. «во
что»7.
Другие
под обн ые
слова
—
от
корней
со
значением
брос а ть.
б)
От
вр ъг.
Пол.
przewierzgnqc si$, собственно перебро-
сат ься ,
потом
(-w
со)
пр ев рат и т ьс я , przewierzgnienie chleba w
cialo, пресуществление.
В
серб, npoephuсе,
—
вргнем
се,
собст­
венно
броситься
в пер ед,
но
отмечено
у
Караджича
только
со
значением
оборотиться:
Искочи
ми
из
руку
ди^е те
Про врж е
се
црнщем
)астетом
И
утече
мени
уз
планину.
[50, т.
2, с.
7]
в)
От
мет.
Влр.
пе рем е тчик,
зо вет ся
тот,
что
перебрасы­
вается
со
стороны
на
с то ро ну, «сумы переметные»; но ми ­
фического
значения,
как
и
в
млр.
перев ертень ,
не
видно .
Серб,
прометнути
се
и
в
собственном,
и
в
пе ре нос ном
значении
то
же,
что
npoephu се: «Ах да ми се бувом про­
метнути!»
г)
От
къид.
Млр.
п ере кин ути съ,
влр.
перекинуться:«Пере-
кину л ася
в
сиву
зозу лен ьк у» [7, т. 6, с. 187]. Влр.
оки нут ъся ,
со бств енн о
броситься
вокруг
(о
—
о б), потом обернуться
назад,
так
как
при
эт ом
тело
опи сывает
круг
(«окинулся
на
свое
житье-бытье»
—
оглянулся,
обернувшись), обер­
7 ...Kad as uzmigciau bent valandel?!
Bene pavirsciau j geguzel^,
Lekciau lankyti savo motuses.
[188, c. 240, 87]
Смысл
это го
м еста
такой:
ес ли
б
мне
хот ь
во
сн е,
хот ь
м ысл енно
обо ро­
титься
кукушкою,
я
полетела
б
навестить
сво ю
мать.
Но
за
таки м
бли ­
жайшим
значением
может
нах одит ь ся
более
древнее:
обо роти ть ся
чем
во
сне
не
знач ит
тол ько
мысленно,
но
и
на
самом
деле,
подобно
тому
как
серб,
вештица
именно
во
сне
обо рачивает ся
р аз ными
существами.
Дочери,
которой
горько
на
чужой
стороне,
хо чет ся
не
мыс ле нно
толь ко ,
а
действ ите льно
навест ит ь
мат ь.
Та,
что
ск ладывала
эту
песню,
могла
еще
верить
в
ис тину
превращений.


К.
ста тье
А.
Н.
Афанасьев а
«Для археологии русского быта» 529
нуться
во
что
(«колдун смоге окинуться и в кошку и в со­
ба ку »).
д)
От
рют,
рут
(из ру) . По л . przerzucic si$, przekinac si$, пе­
ребежать
с
одной
ст орон ы
на
д ругую ,
стать
переметчи­
ком,
а
у
Войцицкого
—
w со,
оборотиться
чем.
Е сли
мои
заключения
верны,
то
с лово
оборотень
значит
со бстве нно
перевернувшийся
через
г олов у,
так
что
тем
путем,
какой
выбрал
г.
А фанась ев,
нельзя
доказать
связ и
оборотня
ни
с
покровением
—
вязаньем,
ни
с
тучею .


О
КУПАЛЬСКИХ
огнях
И
СРОДНЫХ
с
ними
ПРЕДСТ АВЛЕНИЯХ
Значение,
придаваемое
на родом
купальским
кострам,
вид но
из
следующего.
Около
П ож еги*
в
Сл аво нии,
кто
вы ше
скачет
чер ез
огон ь,
у
того
будет
лучше
урожай
пшеницы
и
всего
про­
чего
и
лен
будет
в ыше
[158, с.
164].
В
Бе лорусс ии
н акан у­
не
Ивана,
по
заходе
с олнца ,
вб иваю т
кол
в
землю ,
обкла­
ды вают
его
соломою
и
к оно пля ми,
а
на
самый
верх
к ла­
дут
пук
соломы,
называемый
к упал о.
Потом
зажигают
это т
костер
и
бегают
вокруг
него,
бросая
в
нег о
бе резов ые
су­
чья
и
пр и го в ар ив ая: «Коб мой лен так великий був,
як
етая
фарастина!»[118, т.
5, с.
75—76].
Так
и
в
Чехах
ска­
чут
как
можно
вы ше
через
огонь,
чтоб
родились
к оно пли
[150, с .
187].
По
Драве
головни
из
ивановского
костра
и
ос татки
факелов
разносят
и
бросают
по
пол ям
и
огоро­
дам,
чтоб
насекомые
не
портили
капустной
рас са ды
и
по­
севов
[158, с.
164].
Из
эт их
и
подобных
свидет ель ст в
вид ­
но,
что
купальские
о гни
имеют
о тно шение
к
урожаю.
В
разных
местах
по
сей
бок
Днепра
с обл юдает ся
сле ­
ду ющий
обычай.
Под
Ив ана
дев ки,
срубивши
дерево
че р­
ноклен,
вбивают
его
в
зе млю
на
игрище.
Потом
дел ают
из
соломы
чучело
(ляльку), одевают его по - ж енски
в
юбку ,
корсетку
и
проч.,
навеш иваю т
на
него
свои
кресты
и
на-
м иста
и
с ажают
под
де рев ом.
Кукла
эта ,
как
мне
пол ож и­
тельн о
известно,
в
Харьков,
гу б.
называется
Мареною**
(скр.
маран ам
(ср .
р .), смерть), между тем как,
по
словам
Т ер ещенка
[118, т .
5, с.
79] и Маркевича [76, с .
10], Маре­
ною
назыв ается
че рно кле н,
а
кукла
—
Купалом.
Не
сомнева­
ясь
в
верности
этих
последних
изв ести й,
можно,
однако,
видет ь
в
них
позднейшее
искаженье
обряда.
У
Терещен-
ки
на
следующей
странице
[118, т. 5, с.
80] говорится,
что
чу че ло,
на зыв аемо е
Купалою,
од еваю т
как
же нщину ,
в
очипок,
лен ты,
намисто.
Из
этого
следовало
бы,
что
Ку­


О
куп ал ьских
огнях
и
сродных
с
ними
пр едста в ле ниях
531
пал о
ес ть
жен щина,
ч ему
противоречат
некоторые
изве­
ст ия.
В
Хар ько в,
губ .
перед
вечером
дев чат а
под
чер нок ле­
ном
накрывают
стол,
наготовят
яичн иц
и
млин цов ,
хл оп­
цы
принесут
водки,
едят
и
пьют.
Потом
девч ат а
пос нима ­
ют
все
свое
с
Марены
и
несут
ее
топить
вместе
с
чер нокл е­
ном '.
Это
делается
пер ед
вечером,
а
костры
за жиг аю тся
по
за ходе
со лнца .
В
других
местах
вты каю т
в
зем лю
чер ­
нок ле н,
обвешанный
венками
и
лентами,
ставят
возл е
не­
го
Купала
(то есть куклу)
и
невдалеке
р азв одят
ог онь
[76,
с.
10].
В
тре тьи х
—
чучело
обкладывают
кучей
соломы
с
крапивой
и
зажигают.
Ч ерез
этот
огонь
ска чут
и
поют:
Ходили
д1 воч ки
коло
Мареночки,
Коло
мое
водила
Купала,
Грати ме
сон ечк о
на
Ивана.
Та
ку пав ся
Иван,
та
в
воду
уп ав,
Ку пала
тд
Ивана!
[118, т.
5, с.
80]
В
Волчанском
у.
Харьковской
гу б ., когда водят танок око­
ло
Марены,
сидящей
под
деревом,
эту
пе сню
таким
поют
образом:
Ходили
Д1в очк и
коло
Мар ено чк и,
Кол о
Володимеря
Купала,
Играло
сон ечк о
на
Ивана...2
!При этом поют:
Як
гпшла
Ганна
до
броду
по
во ду,
Га нно
м оя,
панн о
мо я!
Ягодо
моя
червоная!
Та
стала
Га нна
на
всхитки
к ладк и,
Га нно
моя
и
проч.
Кладка
схитнулась,
Ганна
втонула.
Ган нина
ма ти
г ромаду
зб ир ала,
Громаду
зб ирала, yciM заказала:
«Не берНе,
люд е,
у
бр оду
води,
Що
й
у
бро ду
вода,
то
Ган нина
врод а,
Не
ловгге,
люд е,
у
Дуна1
риби,
Що
в
Дуна1
риба,
то
Ган ни не
тьло.
Не
косгге,
люде ,
по
луках
трави,
Що
по
лук ах
трава,
то
Г аннин а
коса.
Не
ломлНе,
люде ,
по
лугах
калини,
По
лу гах
к алина,
то
Г анни на
краса*.
От ноше ние
э той
песни
к
топленью
Марены
совершенно
не
ясно.
Можно
с каза ть
только,
что
попытка
н айти
в
Г анне
ц аре вну
Анну,
осн ован ная
на
т ом,
что
в
другой
к уп альск ой
песне
упоминается
о
Володимере,
не
в едет
ни
к
ч ему **.
2Тот же припев после каждого стиха в следующей песне-
Ишли
д1 воч ки
в
лк
по
япдочки
Ко ло
Володимеря
и
проч


532
А.
А.
Пот ебня
Этой
песн и
нельзя
понимать
та к,
что
танок
хо дит
око ло
Марены
и
около
Ку пала,
потому
что
«коло Володимеря»
и
пр оч.
ест ь
при пе в,
не
имеющий
гр амм ати че ской
связ и
с
пе рвым
стихом,
точн о
так,
как
и
в
приведенной
в
вы но­
ске
песн е
«Ишли д1вочки».
Самый
припев
мож но
пони­
ма ть
ра злич н о. «Коло Володимеря»
может
бы ть
обозначе­
ние м
местн ос ти,
где
сов ерш ает ся
об ряд
Купала;
под обн о
эт ому
в
другой
купальской
пес не
при певают :
....В
ч испм
пол1
р оса
па ла,
На
улицг
— Куп ала
на
Ивана!
Во-вторых,
так
как
в
Укр аине
основное
русское
тве рд ое
р
может
н ео рган иче ски
смягчаться*, то «Володимеря» (то
ес ть
Володимера)
может
быт ь
не
притяжательным,
обо­
значающим
местность,
а
эпитетом
Купала.
Купало
может
быть
назван
Волод имиро м,
то
ес ть
володеющим
миром,
князем,
подобно
тому,
как
в
заговоре,
привод им ом
г.
Максимовичем,
месяц
(князъ, ksiqzyc) назван Володиме -
ром.
Та
пр ипа ло
д1в кам
та
Д унай
пливсти,
Та
Дунай-море
пли всти ,
р1ченьки
брест и.
Та
Bei д1в очк и
в
п лахта х-шо вювк ах ,
Д1вка
Оленка
(имя присутствующей здесь сироты)
в
пла хт ьче ршт щ.
Та
Bei д1в очк и
Дун ай
пе р еплив ли.
Дунай
перепливли,
р1чки
перебрели;
Д1вка
Оленка
в
Дуна1
втонула.
Як
пр ийшл и
слихи
та
до
мачухи:
«Ой,
не
жаль
меш
д1вки
Оле нки,
Ой,
та
жа ль
меш
плахти-чернитки!»
Потом
п ов тор яется
то
же,
но
в место
5- го
стиха
«Д1в ка
Яв дош ка
(у кото­
рой
ес ть
родная
мать)
в
плахти
шовкивщ», а вместо 3-х
по сл едних
сти ­
х ов:
Як
прий шли
слихи
та
до
матшки:
«Ой не жаль меш плахти-шовювки,
Ой
та
жа ль
меш
дочки
Яв до шки!»**
См ысл
песни
тот ,
что
л учше
родная
ма ть,
чем
мачеха;
подобно
этому
в
не ско ль ких
других
купальских
п еснях :
лучше
оте ц,
ма ть,
чем
свек ор,
свекр овь
и
ве сь
мужнин
род.
Заметим
выражение
«Дунай- мо ре».
Общеизвестно,
что
сло во
м оре
имело
нек огд а
более
широк ое
значение,
чем
тепе рь ,
но
не
знаю,
б ыло
ли
кем
указано,
что
и
у
нас
сохранились
следы
такого
значения;
о
рат­
ных
Игоря
Свя то сла вича
и
братьи: «пошахуть (сказывали)
Русь
(то есть
Руси )
с
15 мужь утекши,
а
Ковуем
мн^е,
а
прочш
в
морг ь
истопоша»
[48, с.
132], но моря там не было,
а
бы ли
речки .
В
этом,
более
широком
смы сле
сле дует ,
кажется,
по нима ть
слов о
море
и
в
некоторых
местах
«Слова о попку Игореве»***.


О
к упал ьск их
огнях
и
сродных
с
ни ми
пр едст ав ле ниях
533
Очень
недостаточны
сведения
о
б олга рск ом
о бр яде,
подобном
выносу
Марен ы:
на
Енъов ден* «делают куклу из
разных
старых
пл ат ьев
или
из
соломы,
деву ш ки
и
парни
но сят
ее,
как
покойн ик а,
а
другие
идут
за
ними,
что-то
го­
ворят
и
поют
песни» [49, с.
234].
Может
быт ь,
эта
кукла
из обр ажает
мужчину,
и
в
таком
сл учае
ср.
похороны
Яр и-
лы
[118, т. 5, с.
100 и след.]
и
смерть
Кострубоньки
— Ко­
стромы
[192, т .
I, с.
21-22; 105, с .
51].
Как
бы
то
ни
было,
но
народ
связы вает
топленье
или
сожиганье
Марены
—
Смерти
и
купальские
костры.
Зажи­
га нье
костров
и
прыганье
через
них
им еет
цел ью
ос воб о­
ждение
от
вр аждебно й
силы
болезни,
смерти
и
св яза н­
ных
с
последнею
ми фи ч еских
существ.
В
К рай не**
ма­
лых
детей,
ко тор ые
сами
прыгать
не
могут,
матери
пер е­
но сят
чере з
ого нь
для
здоровья.
На
границе
между
Шти-
рие ю
и
Каринтиею***
утром
24 июня собирают золу ку­
пал ь ских
костров
и
ею
л ечатся
от
вс яких
боле зне й.
Око­
ло
Пожеги
говорят,
что
самые
огни
в
н очь
на
24 июня
прогоняют
разные
болезни,
особе нн о
гол овну ю
бо ль
и
моровую
язву .
Во
время
заразы
одна
жен щи на
зажгла
кос тер
и
в
отчаянии
бросилась
в
не го.
Ее
спасли,
и
вместе
с
тем
К уга,
испугавшись
горящего
костра,
уш ла
из
сел а
[158, с.
165—167].
У
литовцев,
чехов
[150, с.
187] и вели ­
корусов
[118, т. 5, с . 78] на Купала не только скачут через
огонь
(или его замены:
ку чи
крапивы,
шиповника); но
и
перегоняют
чере з
не го
ск от.
Это
сближ ает
купальские
кост ры
с
нем .
«Notfeuer» во время падежа [146, с.
570
и
след.]
и
сожиганьем
коровьей
смерти
у
великорусов
[118,
т. 6, с. 42]—
личности,
то ждест венно й
с
Мареною
или
Ма­
рою,
которую
сожи гаю т
или
топят
в
начале
вес ны
[118,
т.
5, с.
8—9, 10] или на Купала .
У
хорватов
и
сербов
вештицы
боятся
остатков
купаль­
ских
огней,
и
потому,
ч тобы
п регра ди ть
им
вход
в
село,
люд и
вты кают
огарки
ив ано в ских
ф акело в
в
пле тни
[158,
с.
164].
В
Малороссии
на
Купала
раскладывают
по
о кнам,
п орог ам
и
стойлам
крапиву
(замену огня)
и
папоротник,
чтоб
ведьмы
и
вовкулаки
не
ходили
по
хатам
и
ско тны м
дворам
[118, т.
5, с.
87].
Давно
уже
предполагают,
что
купальские
и
другие
им
под обн ые
ог ни
имеют
си лу
давать
урожай
и
прогонять
смерть
не
сами
по
себе,
а
потому,
что
изображают
солн­
це.
Исследования
Куна,
почти
цел иком
применимые
и
к
славянской
ми фолог ии ,
дают
п рочные
основания
это ­
му
пр едпо ло жени ю.


534
А.
А.
Потебня
Для
восстановления
др евней
формы
мифа,
лежащего
в
основании
куп ал ь ских
об ряд ов
и
поверий,
обратим
вни­
ман ие
на
сл еду ющее.
Во-первых,
все
солнечные
праздники
(по русскому по­
верью,
Р ожде ств о,
Богоявление,
Благовещение,
Све тло е
Во скр есен ие,
Иваново
Рождение
[39, с.
1003]) ознамено­
ваны
игрою
Солнца*.
У
болгар
на
Ен ъов ден
солнце
пляшет,
кружится,
вертит
двумя
саблями,
которые
держит
в
руках
[49, с.
234], у великорусов на Иванов день солнце,
п роез­
жая
по
небу
в
колеснице,
пл яшет
и
рассыпает
по
неб у
ис­
кры,
что,
впрочем,
мож но
зам ети ть
только
при
его
восхо­
де
[118, т. 5, с. 75].
В
Сил ез ии
солнце
играе т
в
ден ь
Sobö-
tek.
Девушки
пе кут
к
этому
дню
пирожки,
называемые
sloncztpa, выходят с ними на заре в поле и,
положивши
их
на
чистый
белый
п лат ок,
пляшут
вокруг
и
приговаривают:
«Graj slohce, graj, tutaj sg. twoje slohcz^ta».
Пото м,
встр етя
солнце
и
поклонившись
ем у,
д елятс я
п ирожкам и
та к,
что­
бы
подарить
ими
вс ех
бли зких
с воих
[112, с. 40]3.
В
Ту ль­
ско й
гу б.
накану не
Петрова
дня
«поселяне всех возрастов
собираются
на
пригорки,
раскладывают
о гонь
и
в
ожида­
нии
солнца
проводят
н очь
в
иг рах
и
п ес нях». При восходе
солнца
все
н ачи нают
испускать
радостные
крики.
«Стари­
ки
наблюдают,
как
со лнце
играе т
по
небу :
оно
то
пока­
жется,
то
с пр ячется,
то
взойдет
вверх,
то
опустится
вниз,
то
заблещет
разными
цветами:
голубым,
ро зовым
и
бе­
лым,
то
за си яет
ясн о» [104, т. 2, кн. 7, с. 41—42]. Едва по­
явится
солнце,
его
при ве тств уют
хором:
Ой
ладо ,
ладо!** и проч.
[118, т.
6, с.
48]
Од на
малорусская
купальская
или
петровочная
песня
начинается
та к: «Из- за
гори
Сонечно
йде
й
гр ае », на Свет­
лое
В оскр есень е
играет
солнце,
и
это
обнаруживается
че­
рез
со трясе ни е
его
лучей.
Мн ог ие,
чтоб
вид ет ь,
как
оно
играет,
в л езают
на
самы е
вы со кие
здан ия
[118, т.
6,
с.
103]. Точно так солнце играет,
то
ес ть
вертится,
катает­
ся
по
небу,
раскидывает
лу чи
и
со бир ает
их
вновь,
и
на
Благовещенье
[118, т.
6, с.
23].
Во
всех
эти х
описаниях
игратъ
зн ач ит : 1) плясать,
кружи ться , 2) ярко светить,
как
3 Другое значение придается особенным движениям солнца
на
Иванов
д ень
у
сербов
и
хорват ов: «Припови)е да|'у да je Иван»
дан
так о
велики
светац,
да
на
нь ега
сунце
на
не бу
трипут
од
страха
ст ане» [53; 158, с.
167].


О
купа льски х
огнях
и
сродных
с
ним и
пр едст ав лениях
535
и
в
следующей
сербской
п есне,
в
к оей
mpajyku противопо ­
лагается
слов у
потмол о
(пасмурно):
СиноЬ
сунце
Mrpajyhn 3af)e,
A jyTpocKe потмоло иза1)е .
Што
по
с иноЬ
Mrpajyhn 3afje,
Оно
Jobo ма^ ци
с
войске
до!)е,
А
што
jyTpoc потмоло M3afje,
Оно
Jobo ма) ци
разбол>ео.
[50, т.
I, с.
486]
Основное
а , ja ослабляется в и*: скр .
аг ра -м,
верхушка,
конец,
остри е
= во всем кроме рода слав,
игла;
ст. -сл .
изокъ,
кузнечик
(потом
—
ме сяц
июн ь)
ср.
с
скр.
адж а-с,
аджа,
ко­
зе л,
коза,
откуда
уменьшительное
ад жака,
маленькая
ко за
(корень адж- ати =
ъ%£Ж,
идт и,
гн ать); местоимение инъ по
кор ню
= скр. auja; ст.-сл., серб,
имела
(омела) = скр.
а-ма ла ,
то
ес ть
без
пятен ,
белая
(ср.
viscum album).
Слав,
истъ,
ис-
товъ,
ис тина
(то что есть)
—корень
ас;
по
аналогии
с
чеш.
obydli, жилье,
и
буда
(корень 6hy, быть), к тому же ист от ас
можно
отнести
и
слово
ист-ъба,
ист-ьба,
которое
Микл о-
шич
счит ает
заимствованным
с
нем .
stupa, stoba (stube), а
другие,
совершенно
не пра ви льно
ссылаясь
на
ум е ньши­
тельное
истобка,
истопка,
производят
от
топит ь;
сл ав,
им-ж,
лит.
imu, корень )ам;
икра,
ли т.
ikrai, - й
(м.
р.,
мн.
ч.), то
же , jeknos, -и
(ж.
р., мн.
ч.), печень =
скр.
уакрт
(в другой
фор ме
)акан) —]е сиг;
сиеый=скр.
уа ва,
niscus.
Согласно
с
этими
примерами
сло во
иг -pa предполагает корень )аг,
который
н аход им
в
скр.
в
форме
)адж(уаджати,
пр.
вр.,
с ов.
в.
и-)аджа
с
и
из
ja, как и в некоторых других формах)
со
значением:
приносить
жертву,
жертвою
чтить
бог ов.
Отс юда
ле гко
мо гло
образоваться
значение
петь
(влр.
«играть песню») и плясать (пер в о начал ь но
об
о брядн ых
песнях
и
плясках).
Значение
блистать
мог ло
появиться
только
от
пр именен ия
сло ва
играть
к
пляске
с олнц а**.
Солнце
пляшет,
именно
вер тясь
как
жернов
или
коле­
со:
в
Страстную
пятницу
в осход яще е
солнце
«jako behoun
mlynafsky (svrchni kämen) kolem sebe toci» [155, No 3,
c. 332].
V poledne, s poledne slunecko kolem jde.
[213, c. 444]
Joz to slonycko kolem jde,
Joz se näm bllzl poledne.
[213, c. 557]
Сон це
кол ес ом
у
гору
идзець.
[118, т .
2, с.
470]
Как
у
других
индоевропейских
племен,
так
и
у
славян
солнце
не
только
сравнивалось
с
колесом,
но
и
действи­
тельно
представлялось
им***. Ср.
скр . cypjacja чакрам,
греч.


536
А.
А.
Пот ебн я
f|Xiou кикХод,
ска нд. fagrahvel (прекрасное,
светлое
коле­
со), sunnuhvel (колесо солнца)
с
малорусским
на зван ием
солнца
крок овым
ко лес ом
(то есть цвету оранжевого, «жов -
тога рячаг о»
цветка
крокоса,
довольно
обыкн ов ен ного
в
малорусских
садах ,
или
цвету
шафрана):
К роко вее
колесо
Вище
ти ну
стояло,
Много
д ива
видало.
Чи
б ачило ,
к олесо,
Кудй
нелюб
noixaß?* и проч.
От сюда
п онятн о,
почему
в
разных
местах
Германии
ива­
но вск ие
костры,
по
предположению
изображающие
сол н­
це,
з аме няю тся
сожиганьем
колес а,
обвитого
соломою.
Ко­
ле со
это
мес там и
вты кается
на
шес т
и
так
сожигается,
мес там и
зажженное
скат ывает ся
с
горы
(так и у хорутан
[150, с.
186]) или подбрасывается вверх .
По
этому
колесу,
как
по
изображению
солнца,
гадают
об
урожае:
в
Л ота­
рингии,
есл и
зажженное
колесо
не
потухло
на
середине
горы
и
горя
скат ило сь
в
р еку,
то
это
служит
предвестием
хорошего
сбо ра
винограда
[146, с .
586].
Во -в торых ,
в
[Старой]
Ладоге
ог онь
для
купальского
костра
(живой огонь,
лесной
огонь,
ц арь- ог онь,
лекарственный)
добывался
или
теперь
до быв ается
посредством
трения
[104, т.
2, кн.
7, с.
39]. Хотя известия
о
таком
добывании
ивано вско го
ог ня
дов ольн о
ре дки
сравнительно
с
такими
же
и зве сти ями
об
огнях
во
время
мора
и
падежа
([39,
с.
1055; 146] см .
Notfeuer), но можно считать несомнен­
ным ,
что
не
ина че
добывались
все
огни,
им е ющие
отно­
шение
к
с ол нцу.
Са мый
способ
трения
определяется
сербским
названием
живого
огня:
извити
огам,
то
есть,
как
кажется,
д обыт ый
п осре дст вом
витья,
крученья,
а
не
про­
ст ым
трением
одного
куска
дерева
о
др уг ой.
Так
как
солнце
ес ть
колес о,
то
не мецки е
свидетельства,
что
жи­
вой
огонь
(Notfeuer) получали,
вертя
колес о
вокруг
оси
[146,
с.
571], не оставляют сомнения в том,
что
это т
огонь,
по­
доб но
всем
праздничным,
особенно
купальскому,
изобра­
жа л,
как
зажи га етс я
небесное
колесо,
сол нце.
Этим
объ­
ясняетс я
происхождение
поверья
о
том,
что
солнце
пля ­
шет,
то
есть
кружится
подобно
колесу
или
жер но ву.
Из
вы ше приве де нных
известий
о
том,
что
солнце
ве р­
тится
к олесом
именно
при
самом
восходе,
можно
заклю ­
чи ть:
во-первых,
что
по
первоначальному
представлению
солнце
вновь
зажи галос ь
каждое
утро
и
что
толь ко
впос­
ледствии
это
во спл ам е нение
и
пляска
солнца
были
при­


О
купальских
огнях
и
сродных
с
ними
пред став ления х
537
урочены
к
изве стны м
дня м
в
году;
во-вторых,
что
солнце
каж дый
день
потухало
при
закате.
Кроме
этого
ест ь
ос но­
вания
думать,
что
и
у
с ла вян,
как
у
индийцев,
солнце
га с­
ло
и
дн ем,
когд а
скр ы вало сь
за
те мн ою,
бурною
тучею;
оно
вновь
зажигалось
огне м
молнии.
Ку пал ь ский
ко стер ,
изображающий
солнце,
им еет
в
то
же
вре мя
о тноше ние
к
грозе.
Как
по
правилу
similia similibus curantur держат
в
до ме
громовую
стрелу
(чертов палец)
для
предохране­
ния
себя
от
громового
удар а
[155, Ne 2, с.
182], как с тою
же
целью
во
время
грозы
зажигают
громницу,
страстную
или
богоявленскую
свечу,
изоб раж аю щую
огонь
молнии
([124, т.
1, вып.
2, с.
22].
По л. gromnica, чеш. hromnice, све­
ча,
о свяще нна я
2 февраля [150]), так в Чехах во время
грозы
жгу т
ча с тицы
купальских
венков,
головни
и
уг олья
из
купальского
костра
выносят
на
засеянные
поля,
на
луг а
и
в
сады
и
в ты кают
под
кр ыши
строений,
чтоб
гром
не
повредил
урожаю
и
не
ударил
в
жилье
[212, т.
2, с.
325].
Как
громницею
в
М ал оросс ии
выжигают
в
Чистый
чет ­
ве рг
кре сты
на
воротах
и
дверях,
чтоб
удалить
дьяв оль­
ску ю
силу,
враждебную
людям
и
громовому
божес тв у
[118, т .
6, с.
99], так и остатками купальских факелов
и
кос тр ов
прогоняют
вештиц,
ведьм,
вовкулак.
Объяснение
тако й
связи
костра
(то есть солнечного
ко л еса)
и
грозы
служит
сл еду ющее.
У
индийцев
Индра
во
время
бит вы
с
демон ом
ту чи
(то есть во время грозы)
стал ки вае т
солнечное
колесо
в
облачную
гору.
Хотя
в
Риг -
в еде
нет
прямых
сви детел ь ств
того,
что
при
эт ом
солнеч­
ное
колесо
гас не т,
но
это
само
собою
р азум еет ся,
потому
что
гора,
в
ко то рой
ис чезает
солнце,
содержит
в
себе
во­
ду.
Затем
Индра,
убивши
демона
при
помощи
Кут сы
(другая форма самого Индры,
то
ест ь
г ромов ой
стрелы),
возвратил
смертным
небесное
светило,
то
есть,
по
вс ей
вероятности,
за жига л
его
вновь.
Это
происходило
таким
образом.
Индра
или
Кутса
вертел
кусок
(скр .
прам антЬ а,
тот
кусок
дер е ва,
которым
вертят
другой
для
получения
о гня)
в
ступице
солн ечн ого
колеса.
Сначала
все
усилия
на­
пра с ны:
загорается
толь ко
прамантЬа
и
вылетает
из
ступи­
цы
(это и есть перун); но,
наконец,
вос пла мен яе тся
и
са­
мо
колесо,
и
бу ря
проходит.
Явст венны й
след
связи
гр о­
мовой
ст релы
(вернее в этом случае
—
громового
ствола
или
клина)
и
солнечного
колеса
виден
в
том,
что
Агни,
снаряжая
Вишну
(в Ведах это,
несомненно,
солнечное
бо­
же с тво)
в
бой,
дарит
ему
в адж ранаб Ьанъ
чакрам,
то
ест ь
ко­
лесо ,
в
с ту пице
которого
—
пер ун,
колесо,
от
обращения


538
А.
А.
Потебня
ко его
вылетает
из
с т упицы
громовая
стрела
[165,
с.
65—66, 68].
Итак,
из
всего
ск аз анно го
вид но,
что
человек,
объяс ­
няя
отдаленное
близким,
неизвестное
изв естн ым ,
считал
солнце
за
гор яще е
колесо,
зажженное
таким
же
самым
образом,
как им
за жи гае тся
оно
на
земле.
Та кое
об ъясн е­
ние
принадлежит
относительно
позднему
времени.
Оно
до казы вае т,
что
арийцы
до
ра зд ел ения
на
пл емена
облада­
ли
запасо м
механических
св еден ий,
достаточным
для
то­
го,
что бы
сделать
колесо,
что
им
был
известен
во з,
хо тя
бы
и
сам ой
грубой
формы,
что,
ст ало
б ыть,
были
у
них
и
животные,
тянущие
воз .
Все
это,
в проч ем,
извес тно
из
других
источников.
Притом
зажиганье
небесного
колеса
предполагает
уже
человекообразное
существо,
ве ртя щее
колесо
или
праманту
в
колесе;
но
антропоморфизм
есть,
как
известно,
я вле ние
позднейшее.
Как
же
объяснялся
не­
бесный
огон ь
тогда,
когда
не
было
известно
колесо
и
ко­
гда
мысль
еще
не
дозрела
до
создания
человекообразных
божеств?
Кун
думает,
что
первоначальный
способ
добывания
огня
был
указан
самою
природою.
Пр едк ом
арийских
пл емен
совершалось
это
от кр овение
в
девственных
лесах.
Че лов ек
видел,
как
ветер,
ка чая
деревья,
обвитые
ползу­
чим и
и
чужеядными
растениями,
тер
твердый
сук
об
вы­
сохшую
лиану,
как
от
трения
р о ждался
огонь,
и
ста л
р аб­
ски
подражать
этому.
Сл еды
такого
по др ажания
со хра­
нял ись
весьма
долго.
Между
тем
как
в
по здне йш ее
время,
напр имер
у
сла вя н,
для
добывания
о гня
считались
пр иго д­
н ыми
два
куска
любого
мягк ого
дер е ва,
на прим ер
липы
([53] живи огам,
извити
огам),—
у
индийцев,
г реков
и
ри­
млян
один
из
этих
кусков
дела лся
не пр еменн о
или
пре­
имущественно
из
ползучего
или
чуже яд ного
р астен ия:
у
индийце в
из
a$eammha $амигар6 Ь а,
то
ес ть
из
священной
смоковницы
(ficus religiosa), выросшей на $ам и (acacia su-
ma); у греков
—из
ползучего
или
чужеядного
р асте ния
aSpayevri,
что,
по
до га дке
Кун а,
значит:
рождающая
огонь
(зенд .
атар,
огон ь); у римлян,
по
словам
Плиния,
«nihil edera praestantius, quae teritur... probatur et vitis
silvestris... ederae modo arborem scandens»\ Климатическое
различие
стран,
за селе нн ых
этими
племенами,
заставило
употреблять
разли чные
растения;
но
общее
сходство
при
эт ом
сох ран ило сь.
л
Ни что
не
превосходит
пл юща,
ко то рым
т рут ...
хвалят
и
лесную
лозу...
по дн имаю щуюс я
по
дереву
наподобие
плюща
(Пер .
с
лат.—
При­
меч
сос т.).


О
купа ль ски х
огнях
и
сродных
с
ни ми
пр едст авлени ях
539
Сам ый
способ
трения
мог
бы ть
указан
природою.
У
индийцев,
гре ков
и
германцев
твер ды й
кусок
дерева
(греч. TpOTTavov), подобно бураву,
вертелся
в
другом.
Су­
дя
по
этом у
и
при
рожде ни и
лес ного
огня,
вероятно,
был
з аме чен
именно
тот
слу ча й,
когда
сук
одного
дерева
по па­
дал
в
отверстие
другого.
Поз дне йший
способ
добывания
огня
пос ред ств ом
коле са
сохра няе т
то
общее
с
более
древним,
что
как
в
первом
ось
вертится
в
ма точи не
ил и,
наоборот,
колесо
вр ащает ся
вокруг
оси,
так
во
в тором
бур ав
(TpOTTavov) вертится в нижнем куске дерева
(eoyapa).
По
верованию
восточных
и
зап адны х
а зиатски х
арий­
цев
и
германцев,
на
не бе
тож е
есть
дер ев о*.
Первона­
чально
это
ест ь
представление
о блако в,
р аспол ож енны х
подобно
ветв ям
огромного
дер е ва.
Без
сомнения,
и
у
сла ­
вян
было
дере во ,
соответствующее
священному
ясеню
германцев
(сканд.
Yggdrasill), коего ветви превышали не ­
бо,
коренья
спус к алис ь
к
жилищам
Гримтурсов,
сме рти
(Hel) и людей .
Для
нас
ва жны
три
че рты
германского
ми­
фа:
на
вер шине
св ящ ен ного
ясе ня
си дит
орел,
роса,
пад а­
ющая
с
его
вет вей,
питает
пч ел,
змеи
подъедают
его
коре­
нья .
Последнюю
черту
ср.
с
упоминаемым
в
сл ав,
сказках
деревом,
которое
перестает
приносить
золотые ,
дающи е
молодость
плоды,
п отому
что
змей
или
червь
гло жет
его
кор ен ья;
первые
две
находим
в
следующих
кол яд ках.
Хозяину.
Стсйт
сосной ка
серед
дворойка**,
Ей
в
т1й
сос но йщ
троякий
хосен4:
Ей
от
кореня
—
жовт и
лишойки5,
А
в
середиш
—
яри
пчшойю,
А
тд
вершейком
сиви
со к оли.
Поносуются6
жовти
л ише йки,
Же
ix доходят пансю хортойки .
Поно суются
яри
пчшойки,
Же
их
доходят
бу йни
ручей ки.
Пон осуют ся
сиви
сок оли,
Же
ix доходят дуйни вггрове,
Дуйни
Варове,
др1бни
дож джов е.
[34, ч.
2, с.
3]
Хозяйке:
Ой
там
за
двором,
за
чистоколом***
CroiT Mi CToiT зелений явгр,
А
в
тим
BBopi три користоньки:
Одна
Mi користь в верху гшздонько,
4 Польза,
корысть.
5 Лисицы .
6 Гордятся.
Ср.
се рб,
поносити
се
с
тем
же
значением.


540
А.
А.
П отебн я
В
в ерху
гшздонько,
сив
соколонько;
Друга
Mi корпеть а в середин!,
А
в
середиш,
в
борти
пч оло ньк и;
Третя
mi користь у коршенька,
У
ко р шенька
чорнш
боб ри.
Сив
соколонько
—
па ну
на
славу,
Mpi пчолоньки
— Богу
на
хвалу,
Чор нш
боб ри -та
на
шубоньку,
Та
на
шубоньку
господиноныц.
[Там же,
с.
51—52]
З десь
пр ос лавля ет ся
богатство
и
в ели чие
х о зяев,
изобра­
женное
те м,
что
в се,
что
ес ть
на
всемирном
дереве
и
у
его
кореньев,
все
служит
им
на
пользу
и
гордится
этим.
По
скандинавскому
сказанью,
под
всемирным
дере­
вом
пасется
ко за
и
не скольк о
оленей;
о
лис иц ах
и
бобрах
в
нем
не
упоминается.
В
следующей
колядке
де рев о,
оче­
видн о,
то
самое,
о
котором
г ов орят
две
первые,
наз ва но
райским:
Ой
дол1в,
дол1в,
дол1в
луже ньк и*,
Ид ут
дол1в
ним и
6ncrpi р1 чень к и.
Ой
плине
ж,
пл ине
ра йск ое
древце,
Райское
древце
з
трома
вершечки:
В
од шм
вершечку
— сив
соколонько,
В
дру г!м
вершечку
—
си ва
ку нонь ка,
В
третям
верш ечк у
— сив
ласт ов ля та.
Ой
не
е
ж
то то
сив
соколонько,
Але
е
ж
то то
господаренько;
Ой
не
е
ж
тото
сива
кунонька,
Але
е
ж
то то
ба
й
газд инень ка;
Ой
не
е
ж
тото
сив
ласт овля т а,
Але
е
ж
тото
ei дитята .
[Там же,
с.
30—31]
Не
ясно ,
почему
это
дерево
представляется
плывущим.
Замечательно,
что
и
свадебное
«деревце»
наз ывает ся
раем;
когда
«обирают деревце» (укр.
«вшьце вьють»), поют:
Колесом,
колесом
в
гору
солнце
йд е;
В
на шш
(род.
п.)
Маруш
рай
ся
въ е.
«Марусенько,
д1вонько!
Хто
ж
To6i той рай дав?»
«Дав меш Bir и батенько м1 й».
[Там же,
с.
102]
Предположивши,
что
первое
зна чен ие
слова
рай
есть
де­
рево,
можно
отне сти
это
слово
к
с кр.
корню
ар,
со
значе­
нием
возвышаться,
стремиться
в вер х 7. Значение paradisus
7 Хотя этот корень легко мог принять форму up, од нак о,
может
быть,
друг ое,
нес о мне нно
яз ыческ ое,
название
рая,
и рьи
(«и сему ся поди-
вуемы,
како
птица
небесныя
изъ
ирь я
идуть»[68, с.
101]), млр. eupiü, род.
п.


О
ку паль с ких
огнях
и
сродных
с
ни ми
пр едстав ле ния х
541
могло,
конечно,
вой ти
в
язык
в месте
с
переводом
с вяще н­
но го
писан ия,
но
может
быт ь,
и
до
христианства
слово
рай,
в
частности,
обозначало
небесное
дерев о *
*.
Во
2-й
из
приведенных
колядок
небесное
дерево
на­
зв ано
яв ором.
С
эт им
ср.
польскую
колядку:
Na sröd dworu jawor stoi,
Na jaworze zlota rz^sa.
Przylecieli rajskie ptasz^ta
I obtrz^sli zlote rz^sy,
а
величаемая
девица
собрала
это
золо то
[191, с.
5].
По
следующему
поверью,
яво р
о казы вает ся
священным
дере­
во м,
имеющим
какое-то
о тно шение
к
солнечному
пр азд­
нику,
дню
Петра
и
П авл а: «На Буковине видали,
что
черт,
одетый
по-немецки,
рубил
явор
в
день
Св.
Петра
и
Па­
вла.
Каж ды й,
кто
пос ле
нег о
решался
ру бить
то
же
дере­
во,
непр емен но
калечился
и
оставлял
раб оту.
В
горах
ест ь
много
так
на ме чен ных
яворов,
и
горцы
боятся
их
р убит ь,
особенно
в
первые
дни
после
Петра
и
Пав ла» [201, с .
114]
Итак,
на
не бе
тоже
ес ть
дерево.
От
трения
его
вет вей
и
сучьев
происходит
небесный
огонь.
Молния,
падающая
на
землю,
ес ть
зажженная
ве тка
этого
д ер ева.
Возм ожн о,
что
таки м
же
обр азом
объяснялся
и
солнечный
ог онь,
но
на
это
Кун
не
нах оди т
прям ых
указаний.
Когда
небесные
я вле ния
объяснены
земными,
то
мо­
жет
н ача ться
обратный
п ерв ому
процесс
объяснения
зем ­
ных
я вле ний
как
более
слабых,
менее
пора жа ю щих
чело ­
в ека
—
небесными
как
бо лее
силь ным и.
Оттого,
что
че ло­
веку
много
раз
случалось
самому
добывать
огонь
из
дере­
ва,
появл ение
огня
не
потеряло
своей
таинс твен но сти .
Огонь
за клю чен
в
дереве
до
своего
поя вл ен ия8.
Откуда
же
он
взялся
там ?
Отве т ом
на
этот
вопрос
слу жил о
веро ­
вание,
что
известные
растения
суть
вопло ще ния
небесно ­
го
огн я,
ко то рый
представлялся
последнею
причиною
зем ног о.
Мы сль,
не
привычная
к
напряжениям,
у ста ет,
виръ я,
относится,
может
быть,
и
не
к
нему,
а
если
и
к
нему,
то
не
непо ­
ср едс твен но.
Можно,
например,
независимо
от
окончания,
сб лиз ить
это
слово
с
скр.
ира,
жидко ст ь,
пит ье,
вода,
причем
ире й
зна чил
бы:
небес ная
вода,
потом
небо
вообще.
Со
стор оны
з начени я
тако е
сб лижен ие
не
ли­
шен о
вероятности,
меж ду
прочим,
пот ом у,
что
по
влр.
песням
птичье
царство
(ирей) — на
море ,
то
есть
на
неб е,
в
виръе**.
* Так и в кремне.
По
выражению
загадки
—
ог онь
«спит»
в
камне***
[39, с.
1065].


542
А.
А.
Потебн я
дошедши
до
такого
объяс не ни я,
и
не
сп ра шив ает
далее:
откуда
взял ся
огонь
в
самом
небесном
дер ев е?
Рядо м
с
в ыше упо мян утым
объясн ен ие м
молнии
су­
ществует
и
другое.
Мо лния
падает
быстро.
Из
живых
су­
ществ
челов ек у
известно
только
од но,
способное
к
так ой
быстроте,
именно
птица,
особе нн о
оре л,
сокол.
Поэт ом у
молния
ес ть
орел
или
сокол.
Такое
представление
соеди­
няется
с
предыдущим:
сокол
гн ездитс я
на
небесном
дере­
ве
и,
ко гда
оно
заг о р ится,
уносит
горящую
в етку
на
зе­
мл ю.
Эти
представления
спле т ают ся
с
третьим:
гроза
ест ь
борьба
сил ы
благотворной
и
[силы]
вра жд еб ной.
Когда
сокол
сно сит
на
землю
о г о нь 9, то враждебное существо
стр ел ою
о тбив ает
у
него
коготь
или
вышибает
перо
из
крыла.
Че лове ку
известны
р асте ния,
с воим
су щес тво в ани­
ем
обязанные
пти це,
то
ес ть
выросшие
из
занесенного
ею
зерна.
Частью
те
же
растения,
частью
другие
формою
ли­
стье в
напоминают
перо
или
крыло,
цветом
сока
или
ярки­
ми
красками
цветов
—
кровь,
пущенную
ра не ною
пт ицею ,
шипами
—
коготь
хищно й
пт ицы.
Все
вместе
взят ое
заст а­
вляло
дум а ть,
что
известные
растения
про изо шли
из
не­
бесно го
огня,
объявшего
ветку
небесного
дер ев а,
и
из
пе­
ра,
крыла,
крови,
к огтя
пт ицы,
принесшей
это т
о гонь
на
землю.
Так,
по
инд ийск ом у
в еро в анию,
дерево
парна
(собственно лист и крыло)
родилось
из
сокольего
к рыла
или
пера,
у павшег о
на
землю
и
ставшего
ли стом.
Цв еты
и
сок
этого
рас тен ия
кр асны ,
потому
что
красно
мясо
[165, с.
192]. Так,
растения,
из
коих
добывался
огонь, Qa-
ми
(acacia suma —
дерево
с
пери ст ыми
листьями)
и
вырос­
шее
на
нем
a$eammha (ficus religiosa) произошли:
первое,
служащее
как
бы
сосудом
второму,—
из
сосу да,
в
ко ем
гандЬарвы
пр инес ли
на
землю
небесный
огон ь,
а
вто­
р ое—
из
самого
этого
огня
[165, с.
193]. Более подробные
подтверждения
вышеизложенных
положений
можно
найти
у
Кун а.
Я
приведу
только
доказательства
того,
что
явственные
сл еды
мифов
и
связи
известных
растений
с
небесным
огн ем
остались
и
у
сла вя н.
ОМ ЕЛА,
по л. jemiola, чеш . jmeti, jmel, серб,
имела,
мела ,
viscum album (= скр.
а-ма ла ,
без
пятен ,
ч ист ый,
све тлый *).
«На Kojoj би се лщесци нашла мела,
под
оном
лщеском
има
ryja с драгим каменом на глави,
или
join Бог зна како ­
во
друго
благо
поред
н>е.
Тако
приповщеда]у:jepсемела
рщетко
нал ази
на
лще сци» ([53] мела) .
Есть
подобное
не­
мецкое
поверье:
под
лещиною,
на
ко то рой
р астет
омела
9 И небесный напиток,
о
котором
теперь
говори ть
не
будем.


О
к упал ьск их
огнях
и
сродных
с
ни ми
представлениях
543
(asarum europaeum), лежит белая змея,
ст ер ег ущая
кла д.
Змею
э ту,
полагает
Кун ,
мож но
с бли зить
со
змеем,
лежа­
щим
под
одним
из
корней
вс еми рн ого
ясеня
[165, с .
228].
В
таком
случ ае
орешник
с
выросшею
на
нем
омелою
бу­
дет
изображением
всемирного
дер ев а,
кот орое,
следует
думать,
пр едста вл яло сь
обвитым
чужеядными
растени­
ями.
Свер х
того,
к лад
под
ле щиною
с
оме лою
у казы вает
на
то,
что
оба
растения
были
вопл още нием
небесного
огня,
гро мов ой
стрелы.
Кл ад,
как
изв естн о,
ест ь
огон ь,
по­
тому
что
горит
плам енем
белым,
кр асны м,
желтым,
смо­
тря
по
металлу.
По
польскому
рас ска зу,
каждая
попытка
одн ой
пани
взять
горсть
золо та
из
кл ада
веде т
за
собой
пожар
в
одн ом
из
ее
сел
[201, с .
69].
Клад
есть
именно
не бес ный
огонь.
Как
кла ды
появляются
на
поверхности
з емли
только
в
известные
сроки,
например,
раз
в
с емь
л ет,
так
и
громовая
ст рела
(strzala piorunowa, kulicka hromo-
va), убивши черта,
уходит
в
землю
и
остается
там
три
года
(рус. )
или
се мь
лет
(пол.,
чеш. ).
Ее
можно
най ти
т олько
тогда,
когда
она
выйдет
на
пов ерх нос ть
земли
по
истече­
нии
этого
времени
[123, с.
161—162; 155, Ьб 2, с.
182;
143, с.
151].
Сама
по
себе
омела
есть
вопло ще ние
громо­
вой
стр ел ы,
по
к ра йней
мер е
по
г ерма нс ким
поверьям.
В
Швейцарии
омела
назы вает ся
r^W^r-besen. В Ш вец и и ее
де ржат
по
домам
как
предохранительное
ср едст во
от
вс я­
ких
бе д,
особенно
от
пожара,
как
в
Чехах
—
громовую
стрелу.
У
разных
германских
племен
и
у
древних
римлян
омеле
приписывались
и
пр ип исы ва ются
целебные
св о йст­
ва,
п одобн о
тому
как
у
славян
—
гр омов ой
стр ел е,
вод е,
кот орою
она
обмыта,
дож дю,
выпавшему
при
гр оме
или
в
пра зд ник
громового
божества
(на Ильин день) [123,
с.
162; 155, No 3, с.
332; 104, т.
2, кн.
7, с.
45; 118, т.
5,
с.
14].
Что
германцы
приписывали
омеле
й
разрушитель­
ную
си лу
гр омов ой
стрелы,
видн о
из
миф а
о
сме рти
Баль­
де ра
от
ве тки
ом елы
[165, с.
231 и след .].
ЛЕЩИ НА
(орешник.
См.
[165] Hasel и Wünschelruthe).
Чеш.
поверье:
в
первое
воскресенье
по
рождении
месяца
(о novou nedeli), до восхода солнца,
во
имя
Отца
и
Сы на
и
Святого
Д уха
с
трех
раз
отрезать
новым
н ожом
ветку
ле щины
(bile lisky), причем браться за нее рукою,
об е рну­
тою
б елым
платком.
Если
такую
ветку
окрестить,
давши
ей
имя
первого
из
трех
царей
(волхвов)
Каспара,
то
она
служит
для
копания
золота;
дру гая,
с
именем
Бал ь таза­
ра,—
для
сер ебра;
тр еть я,
с
именем
Мелихара,—для
оты­
скиванья
скр ыты х
вод ян ых
источников
[155, No 4, с.
533].
Волшебная
ветка
у казы вает
на
клад,
наклоняясь
в
ту
сто­


544
А.
А.
Потебн я
рону,
где
он
ле жит
[158, с.
125]. (Илич знал в Пожеге ис­
кателя
кл адо в,
у
кое го
были
две
такие
ве тки. )
Объясняет­
ся
это
сле ду ющим .
У
гер ман ски х
племен
волшебная
вет ­
ка
(Wünschelruthe) делается из растений,
в
коих
вопло­
ти лся
небесный
огон ь:
из
ряби ны ,
выросшей
на
другом
дереве
из
занесенного
птиц ею
зер на,
из
оме лы,
терновни­
ка,
орешника.
Она
не
тольк о
указывает
на
клады
и
испол­
няет
все
желан ия
обладателя,
но,
что
особенно
важно,
по­
добно
разрыв-траве
(см .
ни ж е), ломает двери и запоры,
разрывает
ск алы,
в
коих
скрыт
клад.
Последний
признак
отождествляет
ее
с
громовою
стрелою.
Из
индо евр оп ей­
ского
представления
тучи
—
горою
и
скалою,
а
солнечно­
го
света
—
золотом
возникло
верование,
что
ве тка
как
во пло ще ние
и
замена
Перуна,
ра ссека ющег о
туч у,
ломает
скалы
и
отрывает
со кр ов ища.
Из
другого
представления
тучи
—
колодцем
или
источником
произошло
поверье,
что
волшебная
ветка,
как
Перун,
освобождающий
заклю­
ченные
небесные
воды,
по казы вае т
скрытые
источники.
По
немецкому
поверью,
ор еш ник
(Hasel) прогоняет змей,
потому
что
туча,
с
ко ею
б орет ся
гр омов ое
божес тв о,
ест ь
зм ей,
а
земные
мелкие
зм еи
про изош ли
от
великого
не­
бесно го .
С
этим
сродно
то,
что
у
хорватов
—
в
с реду,
чет­
ве рг
и
п ятниц у
на
страстной
неделе
де ти
хо дят
к
вечерне
с
ветками
ле щины
«Ируда туЬи»
или
«коризму Ьерати», то
ест ь
прогонять
пост
[158, с .
121]. Ба ба к о р изм а (Quadrage­
sima) есть существо,
то ждест венно е
с
мареною
и
вра ­
жде бн ое
грому,
п одоб но
зм ею.
Как
все
заме ны
Перуна,
ве тка
орешника
(по немецкому поверью)
предохраняет
от
громов ого
удара .
В
малорусском
рассказе
([201, с.
118].
Ср.
[66, т.
2, с.
40]) ветка лещины является в руках знаха­
ря
си мволо м
его
власти
над
градом,
гр ад
заменил
здесь
грозу
[165, с .
215], на что указывает как то,
что
лещина
первоначально
им еет
о тно шение
к
небесному
огню,
а
не
к
граду,
так
и
то,
что
в
упомянутом
р ассказе
знахарь
упре­
кае т
в садн ика
на
сером
к оне
—
представление
грозного
божества,
посылающего
г р ад: «Почему ты не пришел ко
мне
в
гости
на
К у па ла?» Конечно ,
он
не
ст ал
бы
пр игла ­
шать
к
себе
в
гости
града,
но
посещение
людей
огнем
(Аг ­
ни,
Индра)
—
черта
очень
обыкновенная.
Крещенье
вол­
шебной
ветки
в
чеш.
поверье
свидетельствует,
что
и
у
сл а­
в ян,
как
у
германцев,
божеству,
вопл още нном у
в
не й,
приписывалась
человекообразная
форма.
Так,
в
Ве дах
то­
ждест вен ны е
с
волшебною
веткой
по
пр о исх ож дению
ку­
ски
дер ев а,
из
коих
добывался
огонь,
представляются
му­
жем
и
женой,
от
совокупления
коих
рождается
огон ь.
17*


О
купальских
огнях
и
сродных
с
ним и
пр едс та влени ях
545
Основания
сближ ени я
ле щины
с
небесным
огнем
за­
ключ ают ся
не
только
в
том,
что
на
ней
растет
омела,
но
и
в
ее
плодах,
орехах,
напоминающих
гро мово й
камень
(чеш . hromovou kulicku) и в слав . ,
герм,
поверьях,
имеющих
явс тв ен ное
отно шение
к
грому.
ДУБ
считался
воплощением
Перуна
и
у
гр еков ,
ри­
млян,
германцев
употреблялся
для
добывания
ог ня
по
тем
же
причинам:
и
на
нем
растет
омела;
желуди
напо ­
минают
громовой
кам ень
и
п ове рьями
приводятся
в
свя зь
с
гр омом ;
сверх
того,
мог
приниматься
в
соображение
и
красный
цве т
дубовой
коры
[165, с.
47].
С ла вя нских
свидетельств
об
отно шении
дуба
к
грому
мало.
По
Саха­
рову,
в
Тульской
гу б.
на
Ильи н
де нь
искали
старых
дуб ов,
при
которых
вытекали
бы
ключи.
С
та ких
дубов
сди р али
ко ру,
вым ач ивал и
ее
в
ключевой
воде,
потом
приве шива ­
ли
с ебе
на
ладонки,
в
пре до хр ане ние
от
зубной
б оли
[104,
т.
2, кн.
7, с.
45]. Воз мож но ,
что
серб,
грм ,
род
дуб а
и
ку­
стар ни к,
одного
происхождения
с
гро м.
Ми клош ич
с бли­
жает
ст.-сл.
гръмъ,
куст,
с
лит.
krümas, куст,
ку ст ар ник,
за­
росль;
но
это
последнее
сл ово
= пол. krzew, чеш. krov (где
в
вместо
м,
как
в
червь
= лит. kirmis), которых нельзя отде­
ли ть
от
пол.
kierz, куст,
рус.
корь,
корень;
между
тем,
сог­
ласные
звуки
слова
гром
остаются
неиз менны ми
и
в
лит.
grumeti, grumenti, греметь .
Вероятно,
что
серб,
грм
и
л ит.
krümas не имеют ничего общего.
По
великорусской
загад­
ке,
всемирное
дерево
ест ь
им енно
ду б,
а
на
нем
солнце
си дит
птицею: «Стоит дуб-стародуб,
на
том
дубе-староду-
бе
сидит
птица-веретеница,
никто
ее
не
поймает:
ни
цар ь,
ни
царица,
ни
кр асна
де ви ца» [39, с.
1060].
ПАПОР ОТЬ
(см.
[165] Farnkraut, Farnsamen).
Наиболее
близко
к
основной
форме
сл ав,
слова
—
литов, papartis
(м.
р .), с тем же значением;
сло во
папороть
закл юч ает
в
себе
удвоение
то го
же
кор ня,
от
которого
перо,
и
значит
с о бстве нно
перо,
крыло,
су дя
по
в лр.
обл.
папороток,
пти ­
чье
крыл о.
То
же
основное
значение
в
с ло вац. peräcina, па­
пороть,
м ад ь яр, (заимствованное от славян) perje, id.,
нем .
Farn, id. (=скр.
парн а,
перо,
крыло
и
название
в ыше упо­
мянутого
де р ев а), греч.
rrTepoq , id. (по Куну,
это
старин­
ная
ж енская
форм а
при
TTTepov, крыло). «По
оче нь
рас ­
пространенному
поверью,—
говорит
Кун,—
в
гори зон т аль­
ном
ра зре зе
стебля
одной
из
пород
папо ро тник а
(pteris
aquilina, Adlerfarnkraut) видна фигура орла.
Это
и
на
са­
мом
дел е
не
лишено
некоторого
о сно вани я.
Вид
вс его
этого
ра стен ия
о
двух
больших
перистых
ли стах
должен
был
на по мин ать
птицу,
тем
более
что
ростки
этого
расте-
18 А А Потебня


546
А.
Л.
Потебня
ния,
только
что
вышедшие
из
земли,
по кры ты
пухо м,
по­
добно
не давн о
вылупившимся
птенцам».
Таковы
реаль­
ные
основания
верования,
что
напороть
есть
во площе ние
пт ицы,
принес ше й
ог онь,
а
тем
самым
и
самого
небесного
ог ня,
вер ов анья ,
ко то рым
о бъя сняют ся
все
ми фич еские
сво йс тва
папороти.
В
некоторых,
так
сказат ь ,
огненных
или
громовых
рас­
тениях
цветок
цветом
напоминал
огонь;
то го
же
о жидал и
и
от
па поро ти.
Человек
не
мог
п оми рит ься
с
мыс лью ,
что
это
растение
не
цветет,
п одобн о
тому,
как
он,
под
вли­
ян ием
пре двзя той
мысли,
не
верил
тому,
что
у
зм еи
нет
ног.
У
змеи ,
думал
он,
ест ь
но ги,
но
она
их
прячет10; у па­
пороти
ес ть
роскошный
цвет о к,
но
труд но
его
увидеть.
Так
следует
понимать
млр.
«папороть цв! т е
без
усякого
цвпу»
и
др.
подобные
выражения
песен
и
загадок.
Папо ­
роть
цветет
в
полночь
под
Иванов
день.
Из
широколисто­
го
папоротника
подымается
свет лая
цветочная
почка;
она
движ ет ся
и
прыгает,
как
по
не м.
поверью
желты й
цвет
разрыв-травы,
растущий
межд у
папоротником
и
цвету­
щий
в
ту
же
н очь
[165, с.
218].
Ины е
слышат
при
э том
щебетан ь е,
что
о бъ ясняется
родством
папороти
с
пт ицею .
В
полночь
почка
с
тре с ком
разр ывает ся
и
распускается
огне нный
цвет о к;
невыносимый
бл еск
его
ос вещ ает
все
далек о
вокруг
[118, т.
5, с.
88—89].
По
Войцицкому,
цве ­
т ение
па поро ти
сопровождается
зе млет р ясе нием,
громо­
выми
ударами,
о сле пит ель ными
молниями.
Все
это,
рав­
но
как
и
треск,
с
к ото рым
распускается
цветок
папороти,
объясн яетс я
тождеством
п ап ороти
с
Пер ун ом.
В
силу
э то­
го
тождества
папороть
предохраняет
от
гром ово го
удара
[165, с.
222], подобно тому,
как
по
че ш.
поверью
растения
netresk — hromotres (без k
на
конце)
(Hauslaub) и hromove ko-
ren't [155, Nq 4, с.
547].
Наоборот,
это
т ож дество
может
давать
р астен ию
с илу
наводить
грозу.
На
лугах
есть
та кие
растения,
что
если
скосить
их,
то
неминуемо
сл еду ет
д ождь
и
буря
[219, т.
2, с.
217].
Серб .
«Kpnje као ryja ноге». « Прип овщеда
се,
да
ryja има ноге,
ко-
je само онда покаже,
кад
се
у
пр оцщ ену
(forceps liguens, расколотая на
конце
палк а)
припече
к
ватри;
али
ко
их
год
в иди, OHaj мора одмах
умргцети» [52, с.
161] Замечательно сходство начала серб,
ск азки
«Не-
мушт и
je3HK» с следующим приключением Нала*: он находит царя
зме й,
по
им ени
Карко
така-с
(ср .
это
имя
с
скр.
карката,
ра к,
и
замену
змея
раком
в
сказках
[96, с.
207—209]), окруженного огнем.
Зме й
э тот,
всл ед стви е
проклятия
пус ты нни ка
Нарады
(Нарада - с ), лишен употребле­
ния
ног
и
принужден
оставаться
в
огн е,
по ка
не
выр учит
его
Нал.
Нал
выносит
его
из
ог ня,
и
зм ей
отслуживает
ему
за
это .
18-2


О
купал ьск их
огнях
и
сродных
с
ни ми
пр едст ав л ениях
547
Не чи стая
с ила
в
разных
видах
и
разными
голосами
старается
исп угать
смельчака,
добывающего
цветок
папо-
роти.
Есл и
он
испугается,
цветок
для
него
поте рян .
Черти
здесь
заменяют
вра гов
громового
боже с тва
—
зм еев.
В
од ной
сказке
черт
говорит:
я
напустил
семьдесят
че рте­
нят
на
царскую
дочь.
Они
сосут
у
нее
груди .
А
в ылеч ит
ее
тот,
кто
сорвет
жар-цвет
(=цвет папороти).
Это
такой
цвет,
что,
когда
цв етет,
море
колыхается
и
н очь
бывает
-
ясн ее
дня.
Че рти
его
боятся* [7, т.
5, с.
55—56].
Сосанье
грудей
приписывается
зме ям,
а
об ла дател ь
жа р-ц вета ,
обыкновенного
и
у
германцев
представления
громов ой
стрелы,
есть
громо вое
боже с тво.
О
сво йс тве
папороти
прогонять
земных
зм ей
см.
[165, с .
220].
На
то
же
свой­
ст во
указывают
два
ру сских
на з вания
р аст ений:
зверобой
(имя это носят многие растения,
меж ду
прочим,
из
более
изв естн ых
—
желтоголовник), млр.
горицвгт
(кажется, cal-
tha palustris), коровяк или царский скипетр,
цар ска я
свеча
(verbascum thapsus), и особенно купальское растение hy-
penicum perforatum (пол .
swi§to)anskie ziele,
собираемое
в
полдень
на
Ива на
Ку пал а,
не м. Johanniskraut).
Оно
на по­
минает
огонь
не
только
желтым и
цветами
(какидвапер­
вые
рас тен ия), но и темно- о р анжев ым
цве том
сока
цве ­
точных
леп ес тко в,
от
кот оры х
растение
это
получило
на­
звание
ч е ш . krevmcek (flores hyperici), млр.
заяча
кр1вця(по­
чему
з аяча?).
Зверобой
значи т
бьющий
волка,
а
волк
(зверь
по
преимуществу)
в
ми фич еско м
отношении
есть
сино ­
ним
зм ея.
Ч е ртопо лох
(пугающий чертей)
отне се н
к
том у
же
разряду
растений,
в ероят но,
за
широ кие
листья
(как
инд.
парна)
и
за
крас ны е
цве ты.
С ила
его
такова,
что
чело­
век
спасается
от
преследования
чер тей ,
ставши
на
мест е,
поросшем
чертополохом
и
бросая
в
чертей
шишками
это­
го
ра стени я.
По
другому
поверью,
вилочками
пришпили­
ва ют
чертополох
к
земле,
го воря :
е сли
сго ни шь
червей
с
моей
ско тин ы,
то
отпущу
тебя
[118, т
5, с.
93].
Чер­
ви
—
тож е
враждебная
сила,
так
как
б оле зни
вообще
сродни
темным
си лам
и
так
как
мо жно
предположить,
что
большинство
купальских
р аст ений
имеют
одно
и
то
же
мифическое
зн ачени е,
то
понятно,
почему
зе ль ям,
со­
бра нн ым
на
Купала,
приписываются
целебные
свойства.
Цвет
папоротника
показывает
своему
о бл адате лю,
как
цветут
в
земле
клады.
Пос ле
сказанного
выше
о
волшеб­
ной
ветке
это
не
потребует
о бъя снени я.
При ба влю
еще
че шс кое
по вер ье:
кто
дост ан ет
цветок
мочер ака
(kvet byli-
ny moceraka), который цветет синим цветком раз в семь
лет
(как громовая стрела и клад выходит на поверхность
7Л8*


548
А.
А.
Потебня
земли
чере з
семь
ле т), тот может превращать простые
ме та ллы
в
золо то
[155, N° 3, с.
331].
Вероятно,
такова
же
чудесная
с ила
мифической
золотой
ме т лицы
(zlatä me-
dice), которая вырастает раз в году,
но
не изве стно ,
когда
именно,
на
многих
горах,
например,
у
Доможлиц,
у
Пл ьзн и,
и
вскоре
потом
исч езает
[Там же,
с.
328].
Цве ту
папоротника
приписываются
свойства
раз­
рыв-травы
[118, т.
5, с.
88].
По
немецкому
поверью,
эта
пос лед няя
(Srpingwurzel, Johanniswurzel) есть не что иное,
как
корень
папоротника
(filix mas).
Тождественность
па­
поротника
и
разрыв-травы
видна ,
межд у
прочим,
из
вели ­
корусского
поверья,
что
разрыв-трава
до стае тся
только
то­
му,
у
ко го
уже
есть
цве т
папоротника
и
корень
плакуна
[104, т .
1, кн.
2, с.
43- —4 4].
Разрыв-трава
разрывает
за­
пор ы,
почему
ее
ищут
во ры
и
искатели
кладов.
Коса,
на­
павши
на
нее,
ломается
[118, т.
5, с.
92]; если лошадь
в
железн ых
пут ах
набредет
на
нее ,
то
п ута
отпадут
[123,
с.
274], то же говорят у сербов о траве расковник.
Од ин
зе-
мунский
купец*
на дел
на
ба бу
железные
пу та
(вероятно,
п редп олага я,
что
она
знах ар ка)
и
пустил
ее
по
полю:
где
отпадут
пута,
там
расковник
[53].
По
поверью,
очень
рас ­
пространенному
в
Западной
Европе,
у
дятл а,
одной
из
птиц,
по джига ющ их
дома,
то
е сть
сносящих
с
неба
огон ь,
ес ть
кам ень ,
им ею щий
свойства
разрыв-травы
[165,
с.
219].
По
че шск ому
пов ерь ю
Sojka (кедровка,
сер о-кр ас ­
нов аты е
перья
на
теле
и
голубые
на
крыльях ), увидевши
человека,
кричит
и
ведет
его
к
своему
гн ез ду,
где
у
нее
есть
кам ешек
(sojci kaminek), при помощи коего можно
находить
скрытые
в
з емле
клады.
Иначе:
кто
найдет
гнез­
до
сойки
с
яйцами
или
птен цами ,
тому
сле ду ет
молча
об­
вязать
это
г нездо
новым
белым
платком,
так,
что б
оба
уз ла
пр иход илис ь
против
о тве рс тия.
Сойка,
прилетевши,
выпу ст ит
изо
рта
свой
кам ен ь,
чт об
развязать
узлы
[212,
т.
1, с.
111 —112].
Следовало
бы
ожи да ть,
что
камень
(то
ес ть
громовой,
приносимый
птицею
и
тождественный
по
зн ачен ию
с
разрыв-травою)
сво им
прик ос нове ние м
разры­
вае т
уз лы.
Н азван ия
разрыв-травы
скакун
и
прыгун
[123, с.
273,
274] объясняются немецким поверьем,
что
огн ен ный
цве­
ток
разрыв-травы,
р асц вета ющий
в
ночь
на
Купала,
не
ст о­
ит
на
месте,
а
пры гает .
Другая
трава,
необходимая
для
обладания
р азрыв -тр а­
вою, —
плакун.
Корень
ее
копают
утрен н ею
зарею
на
Ива ­
нов
день,
без
же леза
(то же у германцев об омеле и ряби­
не ); он прогоняет нечистую силу,
как
и
папороть,
и
т.
п.
18-4


О
куп ал ьских
огнях
и
сродных
с
ними
пр едста в ле ниях
549
По
названию,
происходящему
от
т ого,
что
он
плачет
и
во­
ет
(когда его вырывают из земли,
как
мандрагора
([146,
с.
1053 и след.; 165] Mandragora, или в другое время?), пла ­
кун
то ждест вен
с
растением,
назы ва ем ым
рев енъка.
Оно
растет
подле
воды
и
в
воде,
вышиною
от
по лу-
до
трех
четвертей
ар шина,
цветет
красновато;
стонет
и
ревет
по
н оча м*.
Кто
хочет
хорошо
пла ват ь
и
никогда
не
уто­
нуть,
тот
держи
при
себе
коре нь
ревеньки
[118, т .
5,
с.
91].
С
этим
последним
ср.
следу ющее:
когда
сломится
коса,
попавши
на
разрыв-траву,
то,
чтоб
у знать ,
какая
именно
трава
есть
р аз рыв,
сл еду ет
бросить
все
скошенное
за
пос ле дним
взмах о м
в
воду:
какая
трава
всплывет,
та
и
есть
разрыв-трава
[Там же,
с.
92—93].
Мифические
основания
этого
могут
быть
те
самые,
по
кот оры м
ведьма
не
тонет.
По
малорусскому
поверью,
в ех,
болотная
ядо ви тая
тра ­
ва
(кажется, cicuta) «як сонце npnrpie, то й застогне» .
Стон
эти х
растений
есть,
ко нечно ,
гром,
тем
более,
что
ст он
м ан драго ры
убивает
человека.
Гроза
стонет: «Нощь
ст онущи
ему
грозою
птичь
уб уд и » («Слово о полку Игоре ­
ве »); самый корень слова стонать имеет и значение грома:
ск р.
ст ан-а ти,
стенать,
греч.
QTevcojd.,
с та н - aja-mu, гре­
меть,
лат .
tonare; отсюда же tonitra и thunar.
Относительно
связи
пл аку на
с
др угим и
громовыми
растениями
ср.
то
за­
меч ате льн ое
обстоятельство,
что
луговой
зве роб ой
(hy-
pericum arcyron) иначе называется также плакуном.
Цве т
[104; 118], а у немцев семя папоротника делает
невид имк ою **, что Кун объясняет таким образом:
как
в
шапке-невидимке
(Nebelkappe) можно явственно распо ­
зна ть
обл ако ,
скрывающее
Бо га
и
его
спу тник ов ,
так
и
р астен ию,
происходящему
из
облака,
пр и пис ыв ается
сво йст во
этого
последнего
[165, с .
222]. К сказанному вы­
ше
о
сходстве
папороти
и
чертополоха
в
сво йс тве
прого­
нят ь
чертей
здесь
прибавим,
что
п орода м
чертополоха
приписываются
и
свойства
шапки-невидимки:
кто
хочет
воровать
ночью,
чтоб
даже
собаки
не
лаяли ,
тот
долже н
носить
с
собою
лопу ш ок
[118, т.
5, с.
93].
Как
вы ше
раз­
рыв-траве
соответствовал
sojci kaminek, так здесь цвету,
де­
лаю щ ему
невидимкой,—камень-невидимка.
Чиж
вьет
гнездо
под
водою.
Кто
хочет
найт и
это
гн ездо ,
пусть
смо ­
т рит
в
воду:
инач е
его
не
увид и т,
потому
что
в
нем
ес ть
камень
(cizkuv kaminek),
делающий
его
невидимым.
И
кто
но сит
эт от
камень
при
себе,
тот
становится
неви­
ди мкой
[212, т.
1, с.
112].


550
А.
А.
Потебня
Е сть
хорв атс кое
по вер ье,
встречаемое
и
у
малорусов
и
других
с ла вян,
что
у
кого
ес ть
сем я
папороти,
тот
знает
все
и
ра зумее т
язык
всякой
твари
[158, с .
167—168].
Объ ­
яс нени я
мож но
искать
в
том,
что
первоначальный
облада­
те ль
папороти,
то
ес ть
Перуна,
е сть
божество,
или
в
связи
представлений
грома,
ре чи
и
мудрости.
Так
как
о гонь
молнии
зажигается,
по
вы шесказанн ом у ,
та ким
же
образом,
как
и
огонь
солнца,
то
a priori можно
ожидать
связи
ме жду
гром овым и
растениями
и
со лн цем.
И
действительно,
ес ть
я сные,
хотя
и
д ов ольно
скудные
у казани я
на
эту
связь.
У
лужи ча н
папороть
цв етет
в
пол­
день
на
Ку пала
[150, с .
183].
У
хорутан
папороть
называет­
ся
Suncec и расцветает,
когда
солнце
победит
черн ого
вол­
ка
[112, с.
45].
По
немецкому
пове рь ю,
ес ли
в
солоново-
рот
в
самый
полдень
выстрелить
в
солнце,
то
канут
три
капли
крови,
и
они-то
и
есть
папоротное
сем я
(Farnsa­
men) [165, с.
221].
ВЕРБА.
Что
вер ба
принадлежит
к
одному
разряду
с
папоротью
и
т.
п.,
ви дно
из
того,
что
у
хорватов
зеле­
ные
ве тки
(вербовые), освященные в Вербное воскресе ­
нье,
сохраняются
в
дома х
для
пре дох ра не ния
от
громово­
го
удара
[158, с .
121], а у чехов kocicky (млр.
брун ъ ки)
и
ветки
свяч ено й
вербы
бро сают
в
огонь
во
время
грозы
[150, с.
106].
То
же
основное
зн ачен ие
(Перуна)
имеет
верба
и
в
сле ду ющих
обрядах:
В
Малороссии,
кто
проспит
заут р еню
в
Вер бно е
вос­
кресенье,
то го
бьют
свяченою
вербо ю,
приговаривая: «Не
я
бь ю,
верба
бье,
за
ти ж день
Вел икдень,
бу дь
висок,
як
верба,
а
здор о в,
як
во да,
а
бога т,
як
з ем ля».
В
Белор усс ии
вм есто
трех
последних
стихов
говорят:
«Хира (= болезнь)
в
ле с,
здоровье
в
кос ци » [118, т.
6,
с.
85]. Нет никакого основания желать всякого добра осо­
бенно
тем,
ко тор ые
проспали
заутреню;
это
позднейшая
прибавка,
к отора я
стала
возможна
толь ко
тогда,
когда
на
стег ань е
вербою
стали
смотр еть
как
на
наказани е.
В
Чехах
тот
же
обычай
имел
м есто
на
второй
и
третий
день
свет­
лого
п р аздни ка,
когда
парни
и
девочки
ходят
по
дома м
«s
pomläzkou». Pomläzka есть вербовая ветка или хлыст,
сп ле­
тенны й
из
нескольких
вербовых
или
ивовых
прутьев,
вин­
ных
лоз
(откуда vinovacka), местами даже из ремней или
жил
и
украшенный
пе стрым и
лентами
и
т.
п.
Помлазкою
бь ют
друг
друга
—
на
счастье,
парни
девиц
—
в
зна к
люб­
ви;
хо дящ ие
по
домам
«s pomläzkou» —
хо зяев ,
чтоб
у
них
вел ся
скот*.
Хо зяева м
при
это м
обещают: «Budetemitсо
vyhänet ze dvora: z mastale — hfibatka, a z chlivu — telätka,


О
купальских
огнях
и
сродных
с
ни ми
пред став ления х
551
а
z toho najmensiho chhvka jehhätka» (212, т.
2, с.
12; 139,
с.
61 и след.; 150, с.
123].
В
Великороссии
ден ь
Св.
Гео рг ия
(23 апреля)
счита ет ­
ся
обычным
временем,
когд а
в
первый
раз
выгоняют
скот
в
поле,
име нно
свяченою
вер бо ю,
сохра не нн ою
от
Верб­
ног о
воскресенья.
Иногда
выгоняют
ско т
и
раньше,
но
в
этот
де нь
с лужат
м о лебны
св.
Гео рг ию
(известной заме ­
не
громового
божества)
и
п росят
его
пасти
ско т
и
обере ­
гат ь
его
от
зверя
[118, т.
6, с.
38; 40]. Обычай выгонять на
Юрья
ско т
свяченою
вербою
ест ь
и
в
Мало р осси и.
Там
же
мес тами
в
это т
день
вты каю т
в
хлевах
ве тки
свя ч еной
вер бы
и
стр аст ные
свечи,
чтоб
отогнать
нечистую
си лу
и
ведьм
[118, т .
6, с.
29—30].
Во
всей
южной
и
западн ой
Руси
угощают
в
это т
д ень
пастухов
[Там же].
У
сербов
и
хорватов
на
Юрьев
день
многие
хо зяй ки
стараются
уда­
рить
метлою
по
вымени
сначала
соседних
коров,
потом
своих,
с
тем
чт об
молоко
перешло
от
первых
к
пос ле д­
ним .
Хорошая
хо зя йка
в
эт от
ден ь
сама
выгоняет
с воих
коров
за
село ,
чтобы
со седка
не
отобра ла
у
них
молока
[158, с.
127]. У чехов пастуший праздник (Kravske body, ко­
ровий
праздник)
прежде
справлялся
повсеместно
1 мая,
а
теперь
ме ста ми
пер енесен
на
после
Троицы.
Сравнива­
ют
навоз
на
гноище
и
у ты кают
его
зелены м и
ветками;
ро­
га
и
шеи
коров
украшают
зе лен ью.
На
рассвете
кормят
коров
раз ным и
травами,
в
числ е
коих
ес ть
netfesk, окурива­
ют
их
и
выгоняют
в
стадо
метлою
(помелом), свяченою
вербою
или
зе ле ною
веткою
из
т ех,
которыми
было
убра­
но
гноище.
Уже
около
9-ти
часов
де вки
гонят
ко ров
до­
мой,
причем
поют
те
же
песн и
и
так
же
б ьют
веткою
встречных
мужчин,
особенно
своих
милых,
как
и
на
свет­
лый
праздник
(о pomläzce velkonocni).
Пополудни
коров­
ни цы
и
дети ,
в ыгоня ющ ие
скот,
устраивают
угоще н ие
из
пр ипасо в,
собранных
от
хозяек
накануне.
На
эт ом
пир у
коровницы
иг рают
гла вную
роль;
на
эт от
раз
они
выб ира ­
ют
себ е
танцоров,
а
не
наоборот
[212, т.
2, с.
393].
История
этих
об ряд ов
состоит
в
следующем.
Слово
po­
mläzka (ср .
серб,
млаз,
струя
мо ло ка,
вы д аиваем ая
за
р аз,
от
корня
млъз,
скр.
мардж
со
значением
доить)
зна чит ,
ве­
роятно:
то,
что
делает
кор ов
мо лочн ым и.
Во
всяком
слу­
ч ае,
это
сло во
показывает,
что
веткою
били
первоначаль­
но
коров.
Первообразом
этого
служило
верованье,
что
громо вое
божество
(у индийцев Индра,
н азы ваем ый
от
этого
гоЬан,
до ящий
*) своим оружием доит небесных ко ­
ро в,
отчего
на
земл е
дождь.
До ждь
п редс та влялс я
и
не­
бесным
напитком,
а
потому
о
помлазке
поют : «Proutek se


552
А.
А.
Потебня
otoci, korbel piva natoci», с чем сравни слова из песни «па
smrtnou nedeli»: «Svaty Petr hrimä, natoci näm vina». Весьм а
вероятно,
что
вслед
за
тем
ветка
как
во площ ение
Перуна
стала
средством
давать
«богатство»
земле,
кот орая,
как
и
туча,
п редс та вляе тся
коро вою
(ср .
с кр.
го,
ил а).
Отсюда
мысль
лег ко
пер еш ла
к
плодородию
жен ,
чем
объясняет­
ся
люб овн ое
зна чен ие
стеганья
вет кою,
и
к
довольству,
счас тию
во о бще.
Индийский
обряд,
соответствующий
по-
млазке
и,
косвенно,
малорусскому
обычаю
бить
вербою,
состоит
в
то м,
что
жрец,
чтобы
получить
молоко,
годное
для
жертвы,
отлучает
от
ко ров
телят,
выгоняя
их
на
п ашу
веткою
$ами или парна ( см .
выш е), срезанною с известны­
ми
обрядами.
Тою
же
веткою
бьет
он
одну
из
кор ов
в ме­
сто
всех,
говоря
при
этом ,
между
пр о ч им : «Умножайте
дол ю » (то есть долю молока,
приносимого
И ндр е).
По
тра ди ци он альн ому
объяснению,
в етка
эта
ес ть
само
бо же­
ст во,
так
как
она
ес ть
воплощение
того
священного
стихо­
тв орн ого
разм ера
zäjampü, который в виде сокола снес на
зе млю
божественный
напиток.
В
Германии
и
Швеции,
да­
вая
имя
коровам,
бьют
их
веткою
рябины
или
других
огн ен ных
растений,
что
им еет
м есто
тогда,
когда
н ачин а­
ют
до ить
коро в
три жды
в
день.
Это т
об ряд
в
Ве стфа лии
называется
quiken, то есть делать (кор о в)
сильными,
св е­
жими,
давать
им
новую
жизнь
[165, с.
181].


ПЕРЕПРАВА
ЧЕРЕЗ
ВОДУ
КАК
ПРЕДСТАВЛЕНИЕ
БРАКА
Земной
бр ак
перенесен
древним
человеком
на
неб о,
приписан
бо гам
и
послужил,
та ким
образом,
об ъяс нени ­
ем
извест ны х
отношений
меж ду
явле ния ми
природы;
в
св ою
очередь,
брак
не бес ный
стал
объяснением
т аинст ва
зем но го
брака.
По
арийскому
в еро ван ию,
довольно
яв ст­
венные
сл еды
кое го
сохранились
и
у
славян,
конечная
причина
людского
брака
и
рожд ения
ес ть
бр ак
и
рожде­
ние
небесных
существ,
так
как
земн ая
невеста
е сть
вопло­
щение
небесной,
земной
ж ених
—
во площе ние
б ожес т­
венного
жениха
(см .
[96, с.
225 и след.]), зачатие и ро­
ждение
есть
земное
повт ор ение
небесного
события.
Позднее
уже
отрицается
тождество
небесного
брака
с
земным,
и
первый
становится
только
о свя ща ющим
пе р­
вообразом
п ослед не го.
Так,
в
Ригведе,
хотя
невеста,
быв ­
шая
по
оче ред и
собственностью
н еск ольки х
богов,
еще,
по-видимому,
тождественна
с
бо ги нею,
но
од ин
из
бог ов
(ГандЬарва)
передает
с вои
пра ва
на
невесту
же них у,
из
че­
го
вид но,
что
же них
уже
не
есть
сам
ГандЬарва
[135].
Ка­
жется,
и
у
славян
было
верование
в
большую
бо ж ест вен­
ность
не вест ы
и
вообще
деви цы ,
чем
мужчин ы,
но,
по
более
древнему
представлению,
они
в
э том
отношении
равны.
Жен их
и
н еве ста
оставляют
с вои
небесные
жили­
ща,
чтобы
воплотиться
на
земле.
Пут ь
на
зем лю
лежит
им
по
н ебу,
но
н ебо
ес ть
море
или
река’
с
пе реки н утым
чере з
нее
мостом
или
и
без
не го,
поэтому
жених
и
неве­
ста
бредут
или
пе реезжаю т
через
реку,
переходят
чер ез
мост
и
т.
п.
Таков,
если
не
ошибаюсь,
первоначальный
образ,
с
некоторыми
из менения ми
дож ивш ий
до
нашего
вре ме ни
в
приводимых
ниже
пе снях
и
поверьях.
Мифи­
ческое
его
оправдание
давн о
забыто,
и
он
дер ж ится
толь­
ко
силою
косности,
слу жа
для
наб лю дате ля
одним
из
до­
казательств
то го,
что
много е
в
современной
народной
по-
См.
в
конце
ст атьи
пр име ч ание
1- е.


554
А.
А.
Потебня
эзии
необъяснимо
в нешним и
условиями
и
особ ен нос тями
быта.
Один
из
богов,
по
индийскому
ми фу,
обладающих
не­
вест ой
до
ее
выхода
замуж,
Агни,
п ред ста вляе тся
соко ­
ло м.
В
таком
же
образе
представляется
и
зем ной
жених
в
с ле ду ющей,
без
сомнения,
величальной
песне,
в
кото­
рой
и
сравнение
невест ы
с
бурею
имеет
ми фич еско е
основание
[96, с.
203—204].
...Бурею
Нат аль я- свет
все
леса
п ро шла,
Б урею
П авло вна
все
темные
ле са.
Крыла
леса ,
крыла
леса
ал ым
бар хато м,
Катила
она,
катила
она
з ол отым
перстнем,
Прикатила,
прикатила
ко
круту
б ерег у,
Кличет
она,
кличет
она
громким
г оло сом:
«Есть ли здесь,
есть
ли
здесь
перевозчики,
Кто
б
пер еве з,
кто
б
перевез
на
ту
сторону?»
Что
взговорит,
что
взговорит
да
Степан-судырь:
«Я за тобой,
Нат алья -свет ,
я
к ора бль
пришлю,
Я
за
тобой,
свет
Павловн а,
разз олоченн ый».
—
Не
присылай,
не
присылай
корабля
за
мно й,
Не
присылай,
не
присылай
раззолоченного:
Корабль
—
судно
качлив ое,
А
я
дитя
у
б атюшк и
пуглив ое.
«Я за тобой,
Нат аль я-свет ,
я
коней
пришлю,
Я
за
тобой,
свет
Павловна,
со
боярами».
—
Не
присылай,
не
присылай
ты
коне й
за
мн ой,
Не
при сыл ай,
не
присылай
со
боярами:
Бояре
—люд и
смешливые,
Я
ж
ди тя
у
мат ушк и
стыдливое.
«Я за тобой,
На таль я-свет ,
с око лом
при лечу,
Я
тебя,
свет
Павловна,
под
крылом
унесу».
[65, с.
141 — 142].
(Более бледный вариант у Сахарова [104, т .
1, кн.
3,
с.
115 —120]).
С окол
—очень
обыкновенный
образ
жени­
ха
[60, с.
75], причем невеста представляется или челове­
кообразно
[50, т.
1, с.
61, 318—320], или другою птицею:
галкою
[78, с.
177, 178], уткою [104, т.
1, кн.
3, с.
138], го ­
лубкою
[Там же,
с.
128], соколихою [50, т.
1, с.
46]. Бы ть
м ожет,
образ,
заключенный
в
последних
д вух
стихах
вы­
шеприведенной
песни
(сокол,
уносящий
под
крылом
де­
в и ц у), предполагает другой,
вроде
сл еду ющег о:
По ле тио
сок о
тица
сива
.. .И
он
носи
т ицу
ла ст ав ицу.
То
не
био
соко
тица
сива,
Behe био светител Vbiuja!
Он
не
носи
т ице
ласт ави це,
Behe книгу од Богородице.
[50, т.
2, с.
295]


Переп рава
чер ез
воду
как
представление
бра ка
555
Как,
с
одной
стороны,
представление
Г ромов н ика
(Ильи)
сок оло м
—
черта,
принадлежащая
глубочайшей
древ н о­
сти,
так ,
с
другой,
кажется
новым
представление
письма
ласточкой.
Может
быть,
первоначально
эта
ласточка
—
не­
веста
Сокола.
В
трех
следующих
песнях
сокол
уже
не
ес ть
жен их;
он
только
оказывает
ему
усл уг у,
перенося
для
него
неве ­
сту
или
его
самого
с
нев есто й
и
св ахам и
че рез
р еку.
Колядка
(величанье)
па ро бку
Ей
в
neun, в neun
в
чистейюм
neun*,
Там
же
Mi стент зелений яв1 р,
На
яворойщ
сив
со кол ой ко,
Сив
соколойко
eie гшздойко,
Ей
Bie, Bie, перевивае,
Барвжичейком
го
под к лад ае,
А
в
середину
кладе
т ис ину,
А
зав ершу е
сухим
золотом.
Тамтоди
ле жит
давна
стежейка,
Стежейков
ще
мо ло дый
паничь,
Молодый
па ничь
на
сив им
кош,
Ей
MipaT, стршят до сив сокола.
«Не стрЕляй мене,
молодый
пане!
Ой
як
ти
пщеш
за
тих ж
Дунай,
За
ти хж
Дун ай
по
красну
панну,
То
я
ей
Toöi перепроваджу,
Перепроваджу
и
перен есу,
CßoiMa хорти я пересвищу (?),
Ci чижемки я не замочу .
[34, т.
2, с.
60]
...Сив
союл
к аж е: «Не стржяй мене,
Не
стрЕляй
мене,
не
рубай
м ене!
Коли
ти
будешь
ой
же нитис я,
Я
To6i стану та в пригодоньцЕ..
Те бе
молодого
сам
перепроваджу,
Твою
княгиню
на
крил ьщ
в озьм у,
А
тв ои
rponii возьму на Hoini».
[34, т.
2, с.
68]
Свадебная.
ДолеЬе
си ви
с ок оле,
ДолеЬе
Пет ру
на
дво ре;
Из лази
Петро
(жених)
делща,
Сокола
стаде
плашити
Говори
си ви
сок оле:
«HeMoj ме,
Петро,
пл ашити ;
ДоЬ и, he бр’)еме
—
го дина ,
М ене
hem, Петро,
мо лити,
И
стаЬе
(преградят путь)
во де
Дунави
И
друга
бистра
je3epa,
Онда
hem мене молити,
Да
TBoje свате преведем
И
те бе
с
Ан ом
пренесем.
[50, т.
1, с.
11]


556
Л.
А.
Потебня
Без
сдел анн о го
выш е
предположения,
что
сокол
ест ь
мифическое
лицо,
первоначально
тождественное
с
жени­
хом,
что
он
переносит
невесту
через
небесну ю
р еку
на
его
сторону,
то
есть
на
землю,
б ыло
бы
непонятно,
поче­
му
н еве сте
нужно
неп р еменн о
пе реп рав лятьс я
чере з
воду
и
с
ка кой
с тати
славильщикам
приш ло
в
голову
величать
жениха
тем ,
что
ему
при
женитьбе
поможет
соко л?
Но
понятно,
что
это
действительное
вели чань е,
когда
говорят
хозяину,
что
бо ги
по сещают
его
дом
(наст,
изд .,
с.
392,
395—396, и след. ), или жениху
—
что
боги
устроят
его
с вадь бу
(наст,
и зд ., с. 409, песня о золоторогом олене,
по­
добная
вышеприведенным
о
соколе).
В
следующей
свадебной
пе сне
невеста
перевозит
через
мо ре
св атов
на
венке,
жениха
—
на
ветке
розмарина.
Эти
странные
с уда
—
символы
девст ва
(«Кад долазе муштулу-
г у цщ е», вестовщики):
...«Наш BojBOfla, камо ти сватови?»
—
Оста ли
се
на
м ору
возеЬи.
«Наш BojßOfla, ко возар бщаше?»
—
Возар
беше
господа
дево на:
Све
сватове
на
ве нцу
п ревезе,
Мла до жен »у
на
с тру к’рузм а рина .
[50, т.
1, с.
44]
Со гл асно
с
этим,
смы сл
сле ду ющей
ко л ядки
тот,
что
у
ве­
личаемой
девицы
мн ого
жених о в,
но
что
ей
теперь
не
до
них
за
семейною
радостью:
fliBKa Ориночка перев1з
держала*;
Перевозила
uapiß, та пашв,
та
отецьких
сишв.
На1х ало
до
Hei амсот молодщв:
«Перевези ж нас,
д!вко
Ориш ечк о!»
—
Ко ли
ж
меш
вас
та
пер евози т ь?
Пршхав
до
ме не
бр атик
з
вшськ а-д оро ги .
BiH прив1з
меш
та
три
радости:
Первая
ра дкть
—
зеленя
су кня 2,
Др угая
радкть
—
золотий
перстень,
Третяя
радкть
—
перлова
камка...
...Та
бувай
здорова,
д1вко
Оринко
и
проч.
[78, с.
333]
На
девичнике
невест а
говорит:
...Кто
бы
мен я
за
рек у
перевез ?
Много
бы
дала
том у
золот а.
Больше
бы
того
скатна
жемчугу.
2 Свадебное платье?
И
н евес та-з емля
«у зелешй сукш з бглими
басанами».
Ср.-
«Та не каж^ т Moi MaMi, що так марне загинув.
Але
каж !т Moi MaMi, що (его
невеста)
три
6apßi на рж бере:
На
весну
з елен ую,
в
осене
чорнень кую,
а
в
зи м!
беленькую» [192,
т.
1,
с.
158].


/ lepenpaea через воду как представление брака
557
Нс
откуль
взялся
Агафон-господин
(жених) ...
Он
лодочку
спутает
во
быстру
реку.
.
«Уж чем тебя дарить (з а
п ере воз ), добрый молодец?
Есть
у
меня
золота
казна,
Жемчуг
д оро гой,
платье
цветное».
—
Мне
не
надо
т воя
золота
казна,
Жемчуг
дорогой,
платье
цветное:
Подари
собой,
мое
суж ено ,
Мое
суж ен о,
мое
ряжено!
[37, с.
10]
Эта
пе сня
ес ть
вар иант
выше приве д енно й
«Бурею Ната-
лья-свет
все
леса
п рошла».
Не ве ста
или
жених
бредут
через
речку:
Тесе
voda Lideckem
Тут
fojtovym dvoreckem.
Kdo tu vodu pobfede,
Ten panenku povede
(то есть возьмет за себя дочь войта);
Kdo tu vodu pit' bude,
Hezku zenu met’ bude.
[213, c. 423]
Пи ть
—
знач ит
любить
(наст,
и зд.,
с.
292 и след .).
Теч е
р1чка
невели чк а,
схо чу
—
переск очу;
Вщдай
мене,
моя
мати,
за
ко го
я
схоч у.
Ой
с ама
я
не
зна ю,
що
робити
маю:
Чи
пли стй,
чи
брес ти ,
сама
не
згадаю,
то
есть
она
не
знает,
выходить
ли
ей
замуж
или
не т.
Переходом
к
следующему
пусть
служит
свидетельство
слов
ла т . pons и лит. tiltas о связи представлений перехода,
брода
и
моста.
Лат. pons, мост,
греч.
ттоутод,
мор е,
первоначально
з на­
чит
то
же,
что
скр.
пан тЬан
—
namhun — namh (три темы
в
одном
с к ло нении), дорога, nämhac '(из nanmhac), стезя,
слав,
пят ь
(тема папти), нем .
Pfad, стезя,
и
pad, pat (ниж­
ненем.), тропа через ручей (следовательно,
брод).
От но­
си тельн о
связи
пути
и
мор я
ср.
вы раж ение
грамоты
«мо­
ре—
путь
Божий,
всемирный,
нер азгр адим ый» .
Тот
же
эпитет
в
малорусской
песне: «Иди жти у Божупуть» [78,
с.
15].
Эпитет
этот
по дкр епля ет
мнение
Куна,
что
тто-
VToq, pons не непосредственно от основного значения пе ­
решли
к
знач ению
моря
и
мост а.
Как
с кр.
nämhac означает
в
Ве дах
небесный
пут ь,
пут ь
о блако в,
путь,
по
кот орому
жертвы
восходят
к
богам,
так
uovToq значило сначала не­


558
А.
А.
Потебн я
бесны й
путь,
а
потом
и
м орск ой.
Что
pons (тема ponti) пре ­
жде
могло
относиться
к
небесному
пу ти
и
мосту,
видно
из
ponti-fex,
соответствующего
по
зн ачени ю
с кр.
пат-
hu- крт ,
со бств енн о
делающий
пу ть,
то
есть
пролагающий
п уть
к
богам.
Эпитет
п атЬик рт
но сит
бог
Bphacnamu или
Бр аЬм ана спа ти,
господин
(умственного)
возвышения,
то
ес ть
мо ли твы,
это т,
как
в ыра жает ся
Ку н, pontifex ma-
ximus индийцев периода Вед;
пат Ьикрч
чаруЬ
(чару,
род
жер твен н ой
каши
с
молоком,
поминальная
кутья)
ес ть
примирительная
жертва,
«пролагающая путь» (то есть
други м
жертвам
или
мольб ам), потому что она назнача ­
лас ь
жре цам
в
случа е
неправильности
задушной
(поми ­
нал ьно й)
жертвы,
необходимой
для
блаженства
у со пших
[167, с.
73 и след.] .
Л ит. tiltas, мост,
по
звукам
тождественно
с
скр. müpmha
(м.
и
ср.
р.
корня
т ар,
п ере хо ди ть), путь,
улица ,
стезя,
особ ен но
к
воде;
отсюда
—
водопой,
место
для
купанья,
особенно
для
очистительных
обр ядн ых
омовений,
брод.
По следнее
значение
можн о
предположить
и
в
литовском
слове;
бр од
по
вр емени
предшествует
мос ту.
В
самом
до
сих
пор
не
объясненном
слове
мост
можно
искать
значе­
ния
п ути
на
следующих
о сно вания х:
с
перед
т
может
быт ь
из
зу бных
звуков
d, t, th; слав,
м
в
нескольких
случаях
соответствует
с кр.
п,
например,
в
по л. k lamac, чеш. k lamati,
в рать, = скр.
кла п -а )а ти (= hnänajamu), шуметь,
неразбор­
ч иво
говорить,
дж алп-ати,
гово рит ь,
славить
(с чем ср.
ли т.
kalba, речь,
и
сродное);вмы-тъ,= скр.
пу,
очищать;
быт ь
может,
в
мрпжа,
если
оно
от
скр.
корня
прдж,
вя­
з ат ь3. Таким образом,
ве роятн о,
что
мос т
относится
к
кор­
ню
паб
(скр.
и дти
и
па дать)
или
namh (идти).
Есть
довольно
ясны е
сл ав ян ские
св идете ль ств а
о
пре д­
ставление
не бес ного
п ути
и
вообще
неба
мостом.
Небо
ес ть
тве рд ый
пок ро в4
или
помост,
который
в
из­
вестн ы х
случаях
может
и
п роломи тьс я: «Тако се нада
мн ом
небо
не
л оми ло!
Тако
се
не бо
нада
ме
не
п ролом и­
ло!» [52, с .
309].
Сест ра
отвечает
брату
на
п редложен ие
вы йти
за
него
зам уж:
О
чу
ли
ме, Moj брате Стефане!
Пре^е
би
сс
небо
проломило,
\ на небу сунце погинуло,
Но
уз ела
теб е
господара.
[50, т.
2, с.
125]
Не
може
ми
закон
подииjeni,
Да
каурин
Турске
буле
л>уби:
3Все три сближения Гильфердинга .
4«Покрышка»
в
мл р.
«щоб To6i ни дна,
ни
покр ыш ки!»,
то
есть
ни
зе мли
под
ногами,
ни
н еба
над
тобою.


П ерепр ава
ч ерез
воду
как
представление
брака
559
Не бо
би
се
ведро
раствор ило ,
А
из
не ба
пад н уло
камеиье,
Уб ило
би
и
мене
и
тебе.
[50, т.
2, с.
615]
Не
CMnjeMO цркви ударити ( напа с т ь
на . ..):
Ведр о
би
се
небо
проломило,
А
п ануло
студ ено
кам екь е.
[50, т.
3, с.
67]
Санак
снила
И вано ва
ма] к а...
Ъе
се
ведро
небо
проломило,
CjajaH м^е се ц
пао
на
з емлицу .
[50, т. 3, с.
223]
Небо
ес ть
ток
(от теку;
ср.
л и т. takas, стезя,
тропа,
и
5ро -
род,
ри с тали щ е), именно металлический,
по
связи
света
и
ме та ллов.
Та к,
Яга-баба
бьется
с
царевичем
на
медном
току,
а
богатырь
со
з меем
—
на
чугунном
и
медном,
сер е­
бря ном
или
золотом
[66,
т.
2,
с.
52; 7,
т.
5,
с.
120
и
про ч.] .
Разумеется,
эти
поединки
происходят
пе рвона ­
чально
на
небе.
Такие
представления
в
с ое дине нии
с
представлением
не ба
рекою
легко
могли
дать
представление
неба
мостом,
которое
то же
в стр еч ается
в
сказках,
на прим ер
[7, т.
2,
с.
101], где богатырь бьется со змеем,
пожравшим
солн­
це,
на
мосту
и
[7, т.
8, с.
58 и след.], где змей для битвы
с
б огат ырем
делает
по
морю
ледяно й
мост.
Г-н
Афан а­
сь ев
думает,
что
здесь
змею
придан
«зимний характер»,
что
деланье
ледяного
моста
озн а ча ет: «Цепенящее дыха ­
ние
холодного
ветра
лед ени т
воду» [Тамже,
с.
367]. Пр и
этом
упущено
из
ви ду,
что
лед
по
своему
сходству
со
све­
том
и
металлами
(см.
[147]) может быть заменою выше­
упомянутых
металлических
т оков
и
что
согласно
с
эт им
л едяно й
мо ст
е сть
св етл ая
небес ная
твердь.
Не
думаю,
чтоб
небесный
мост
был
всегда
радуга.
Т ак,
например,
в
загадке:«Катилисякаточки(звезды)
по
ягно ву
(ясному?)
мосточку,
увидели
зорю,
попадали
в
воду»
[39,
с.
1061],—
мо ст
есть,
очевидно,
не
н ебо
(см .
примеч.
2
в
конце
ста ть и).
Впрочем,
и
радуга
с ама
по
себе
могла
пр едста вл ятьс я
мо сто м,
например,
в
сказках,
где
жениху
задают
построить
за
но чь
мост
—
золотая
мостина
—
сер ебр я­
ная
мо ст ина.
По
всей
вероятности,
и
«калиновый мост»,
чере з
который
пер еезжае т
Илья
Муроме ц
[58, т.
1, с.
5],
есть
первоначально
—
небесный.
Через
калиновый
мост
лежит
путь
в
ра й:


560
А.
А.
Потебня
Ой
через
вод у
тай
через
Дунай
*
Стоят
мостоньки
калиновж,
Калиновж,
пок ощен ж,
Покощенж
жуковинами.
Ой
и шов
ни ми
господаренько,
Тай
зос тр1ч ае
два,
три
ангели:
«Най Bir, помай Bir, господареньку!»
—
Б одай
здоровц
д ва,
три
анг е ли!
«Ой де ж ти идеш,
господареньку?»
—
Ой
я
ж
бо
иду
в
рай
до р о женьки.
«Верни ж ся з нами а з ангелами,
П раво
ж
ти
буде
в
рай
дороженька».
Ой
взя ли
ж
его
по
гид
плечень ка.
Та
й
понесли
го
в
рай
дороженьки...
[34, т.
2, с.
27-28]
В
э той
ко л ядке
слав ит ся
бл аг о честие
хозяина,
и зобра жен ­
ное
те м,
что
он
ищет
дор оги
в
рай.
Лета
молодые,
сча ­
стл ивая
дол я
уходят
от
человека
(на небо)
по
ка лин ов ому
мосту:
Ой
з- за
гори
из-за
к руч1
ор ли
вил1тають56;
Не
зазнаю
я
pocKÖini, вже й л1та
минають.
Запрягайте
кож
в
шори ,
кож
воронж,
Догоняйте
лп *а Moi, л1та
молодж!
Чи
догнали,
не
догнали
в
калинов1м
мосте
«Вержтеся,
лиа
Moi, хоч до мене в rocri?»
—
Не
вёрн емо сь,
не
вернемся,
не
маем
до
ког о:
Не
вм1ли
нас
шанувати,
як
здоровья
с вого.
[78, с.
106]
Ой
запряжу
cipi воли,
ворон ж
кож ,
Да
по щу
догоняти
щасливо1
доле
Як
нагнала
щастя
й
до лю
на
калинов1м
мо сте
«Вернись,
вернись ,
щастя
й
доле,
та
до
ме не
в
rocri!»
—
Не
ве рнус я
я
до
теб е,
бул а
я
у
тебе,
Б уло
To6i (тодА?) шановати,
бул о
по важат и...
[78, с.
253]
Ср.
О
as grinzdinciau tiltelin vieno sidabrelio,
Kad pargrinsciau pas mociuzen in jaunas dieneles:
Zalios, zalios dar rüteles. Zalios dar rozeles,
Ale savo jaunas dienas daugiaus ne matysiu.
[188, c. 197]
(Заставила б я помостить мост из одного серебра,
если
б
м огла
(по нем)
воротиться
к
мате ри
в
молодые
д ни.
Зазе­
ленеет ,
зазеленеет
еще
рута,
зазеленеет
и
роза
(символы
девичьей
ж из н и), но своих молодых дней больше не
у вижу .)
Калина,
по
своим
постоянным
эпитетам
и
как
символ
девства,
красоты,
любви
(наст,
и зд., с.
311—312)ь,
пре дпо­
5 Между первым и вторым стихом противоположение ( наст,
изд.,
с.
287-288).
6 Принятое там сближение слов калина с калить,
каж ется ,
ложн о,
потому
что
калить
= лит.
kalti,
бить,
ковать,
и
зн аче ние
жар а,
ог ня
и
кр асног о
цвета
мо жет
быть
разве
позднейшее.
/Л8*


Переправа
через
в оду
как
представление
брака
561
лагает
св язь
со
светом,
и
эти м
о бъ яс няется,
почему
небес­
ный
мос т
калиновый.
Че рез
та кой
калиновый
мо ст
или
просто
через
мост,
кладку
переходят
же них
и
невеста.
После
сказанно го
вы­
ше
это
не
требует
объяснения.
Свадебная.
Ах
ты
Дымка,
Дымка -р ека,
Пром еж ду
Дым ка
гор
протекла,
Через
Д ымку
—
быструю
рек у
—
Моще ны
мо сты
калиновые,
Перекладинки-то
валежные.
Что
никто
по
мо стам
нейдет,
По
калиновым
не
пе ре йдет.
Как
Ив ан
(жених)
по
мостам
пройдет.
Как
Ми хай лов ич -то
перейдет.
За
собою
он
Ак синь ю
ведет ,
Николаевну
переведет,
Сам
он
дев ушк е
наказывает:
«Ты,
Ак синь юшк а,
не
упа ди,
Николаевна,
не
у тон и».
—
Я
хоша,
суд арь ,
упад у,
Хоша
упаду,
не
утону:
Не
схватаюсь
я
за
бат юш ка,
За
родиму
свою
матушку,—
За
тебя ,
сударь,
схватаюся,
За
тво и-то
руки
белые.
За
тв ои
перстни
злач ены е...
[37, с.
31]
Свадебная.
Ты
заря
ль
моя ,
зорюшка,
Зорюшка
вечерняя.
Зорюшка
вечерняя,
Солнышко
во схо жее!
Высоко
восх од ило,
Далеко
осветило
Чер ез
чи стое
поле,
Через
синее
море,
Через
быструю
реку.
Как
на
той
на
реченьке
Да
леж ала
до ще чка
И
тонк ая ,
и
гибкая,
И
до ще чка
дубовая.
Как
по
той
по
дощечке
Никто
не
хаживал,
Никого
не
важи вал.
Перешел
Михаил-сударь,
Перешел
Гаврилович,
Перевел
Анфисычку,
19.
А.
А.
Потебня


562
А.
А.
Пот ебня
Свадебная.
Переве л
Гаврил овну.
Переведши
он
ее
И
целу ет,
и
милу ет,
Крепко
к
сердцу
прижимает.
[104, т.
1, кн.
3, с.
115]
Через
реченьку
че рем уха
лежала,
Да
никто
по
черемухе
не
ходит,
Лиш ь
один
Ива н
п ере ходи т,
С вет-Фед орович
пере ход ит,
Душ у-Дарью шку
переводит,
П еревод ит
он
ее,
целует
Через
низаное
ожерелье,
Через
пуговки
золотые.
([Там же], ср.
[Там же,
с.
130; 118,
т.
2, с.
200, т. 4, с.
149-150])
Ой
ночк а,
ты
ночка
осенненькая!
Головка,
гол ов ка
победненькая!
Мне
ночка
не
спится
без
миленького.
Без
мила
дружка
напа дет
тос ка.
Без
любезного
грусть
вел икая .
Я
пойду
с
г оря
в
сад
разгуляюся.
Я
на
речку
сойду
прогуляюся.
А
там
за
рекой
хо дит
мой
мил ой,
Машет
мне
рукой,
ру кой
правою,
Шляпой
черною.
«Сударушка,
перейди!
Красавиц а,
перейди!»
—
Ах
я
рада
б
перешла,
переходу
не
нашла.
Переходец
нашла
— жердочка
т онка,
Речка
глыб ока ,
водица
мутна,
Улица
грязна,
мат ушк а
грозна:
Ходить
не
вели т,
с
то бой
го вори ть.
[64, с.
66-67]
Ес ли
эту
п есню
рассматривать
в
ряду
с
предыдущими
и
следующими,
то
можно
бы
все
ее
подробности
п рин ять
за
изображение
действительных
обстоятельств.
Впрочем,
на до
и
то
заметить,
что
символ
при во ди тся
на
па мять
не
только
лич ным
состоянием
певца,
но
и
вне шним и
обсто-
ятельствами.
Ш шла
би
я
на
кла дон ък у,
кобим
не
упала;
Шшл а
бим
я
за
нелюба,
кобим
не
пропала.
[116, с . 43]
Веснянка.
Ой
снодо,
снодо
тонкаяа,
Ой
яка
ти,
снодо,
тонкая!
Бу ла
в
мен е
нев1хна
такая,
Та
мостила
мости
из
трости,
Та
гатила
гати
из
мьяти,
а
Каждый
стих
повторяется
2 раза (При меч.
сост.
19-2


Переправа
через
во ду
как
представление
брака
563
Становила
стовпи
з олс гп,
Bi шала шнури niOBKOBi,
Та
чшляла
дзвони
сп ижо в1,
С лала
к итай ку
по
м орю.
Ой
туд и
ixaB нелюб м1 й.
Та
не
бряжчпъ,
мо сти
из
трости!
Та
не
пахнггь,
гати
из
мьяти!
Та
не
сяйте,
стовпи
золотЛ
Та
не
ма йте,
шнури
ihobkobÜ
Та
не
дзвонпъ,
дзвони
спижовП
Та
не
май,
китайко,
на
Mopi!
Потом
пов торяю тся
первые
9 стихов с вариантами:
во
2-м
стихе
сноди
(?) вместо снодо,
трсневг
в место
из
трости
в
4-м.
Зате м:
Ой
туди
ixae милий мш,
Та
за бря жчи ь,
м ости
трсневЛ
Та
запахнпъ,
гати
из
мьяти!
Та
зас яйт и,
стовпи
зо лотП
Та
зам ай те,
шнур и
шовковП
Та
задзвонпь
дзвони
сп ижо вР.
Та
замай,
китайко,
по
морю!*
В
сво ем
сочинении
«О мифическом значении некото ­
рых
об ряд ов
и
по вер ий» (наст,
из д., с.
396), приводя пес ­
ню
«Ой мостите мости з зелено!
б рост и», я сказал,
что
мо­
щенье
мосто в
есть
символ
ожид а ния.
Вслед
за
тем
я
при­
бавил,
что
мо щенье
мостов
по
весне
может
быть
воспо­
м инанием
о
небесном
мосте,
по
кот оро му
боги
сходили
на
земл ю.
Теперь
я
думаю,
что
и
в
песне
«Ой мостгге мо­
сти », в которой по этим мостам переходит не отец,
не
мать,
а
милый,
и
в
выше приве д енно й
ве сня нке
мощенье
мос та
выражает
ожид анье
име нно
брака
и,
следователь­
но,
и меет
св язь
с
представлением
неба
мо сто м.
Подо­
бным
о бра зом
в
свадебной
песне
нев еста
для
бо яр
Помостила
мости
з
калиновой
трощи,
Та
погатила
гатки
то
з
рутки,
то
з
мьятки.
[78, с.
219]
В
то
же
вре мя,
то
е сть
когда
м ол одой
собирается
домой
и
когда
р асх о дятся
гости,
в
По льше
(u kurpiow) поют:
Narz^dzajcie belki w kalinowym moscie,
Bo t^dy pojad$ Jasienkome goscie.
[219, t. 2, c. 105]
Одинаково
с
малорусскою
песнею ,
в
которой
девица
мо­
стит
мосты
«з зеленой брости» (ожидая к себе то отца,
то
мать,
то
брата
и
сестру
и
дождавшись
только
то го,
что
приехал
по
тем
мос там
м илый), построена следующая ве ­
ли ко русс кая
круговая:
19*


564
А.
А.
П от ебня
...По
той
ли
реченьке
калиновый
мости к ,
На
том
на
мосточке
лежит
мост ов ина,
На
той
мостовине
сидит
г олубин а
(и воркует):
«Завтра поутру радость будет,
Веселья
прибудет,
батю шка
буд ет!»
(Девица отвечает:)
—
Не
воркуй,
не
в оркуй ,
сиза
голубина:
Это
мне
не
радость,
это
не
веселье.
С
эт ого
веселья
не
могу
вставати,
Головы
подняти,
ого нь
высекати,
Ворот
отворяти,
ба т юшку
встречати.
Не
р адост ь
и
то,
что
ма ту шка
буд ет.
В
третий
раз
голуб ь
воркует,
что
ми лень кий
будет.
Тогда
девица
отвечает:
Вот
это
мне
радость,
это
веселье,
С
это го
веселья
я
могу
вставати
и
проч .
[37, с.
93-94]
На
и зло жен ном
зна чен ии
моста
основано
следующее
гаданье
о
ж ени х е: «Делают из прутиков мостик и кладут
его
под
п оду шку
во
время
с на,
за га дыв а я: «Кто мой суже­
ный,
кто
мой
ряженый,
тот
переведет
мен я
через
мо ст».
Сие
р азу м еется,
что
должно
ей
во
сне
то
прис нить ся »
[123, с .
151—152]; «Налить воды в тарелку,
положить
на
нее
несколько
соломинок
в
ви де
мо ст ика
и
поставить
се­
бе
под
кровать.
Су жен ый
придет
перевесть
нев есту
че рез
мост» [76, с.
21].
Татьяна
Пушкина
—
«русская душой»,
и
ей
снит ся
ру с ский
сон:
Ей
снится...
Поток,
не
скованный
зимой;
Две
жердочки
скле ен ы
льдиной,
Дрожащий,
гибельный
мосток,
П оложен ы
через
п от ок...
Как
на
дос а дную
разлуку,
Татьяна
ропщет
на
ручей;
Не
видит
никого,
кто
ру ку
С
той
сторо ны
по дал
бы
ей...
И
ВОТ
...Б оль шо й
взъерошенный
мед ведь ...
...лапу
с
острыми
когт ями
Ей
протянул;
она
ск репя сь
Дрож ащей
ручкой
оп ерл ась
И
боязливыми
шагами
Перебралась
через
ручей;
Пошл а
—и
что
ж?
медведь
за
не й.
(«Евгений Онегин», глава V, строфы XI— Х И ).
Э тот
сон
предвещает
выход
зам уж,
хоть
и
не
за
ми лого.
19-4


Переправа
через
в оду
как
п ред став лен ие
брака
565
Примечание
1.
Из
м ногих
до казател ь ств
этого
из­
вестного
поло жен ия
пр и веду
здесь
одно.
В
серб ск ой
пес­
не
св.
Илья
будит
спящег о
ср еди
рая
св.
Николая,
кот о­
рому,
по
ра здел у
власти
между
святыми,
до стал ись
«воде
и
бродове» [50, т.
2, с.
3], и говорит ему:
«Та устани,
Ник ола!
Да
идемо
у
гору
(в лес).
Да
правимо
к ора бе,
Да
возимо
душице
С
овог
света
(т.
е.
из
рая)
на
он а]’».
[50, т.
1, с.
134]
П рим еча ние
2.
Великий
по ст
представляли
или
существом,
идущим
по
мосту,
и ли,
что
чаще,
самим
мо­
с т ом: «Посреди Великого поста пекут кресты,
и
с
этими
крестами
сажа ют
кого-либо
на
но чь
на
пе чь,
чтобы
он
подслушивал,
как
пер ейдет
половина
поста.
Когд а
что-ни­
бу дь
треснет
в
пер еднем
углу
избы,
тогда
означает,
что
пост
п ер ешел
свою
середину» [118, т.
6, с.
19—20]. Нак а ­
ну не
40 мучеников матери не дают спать детям,
заставляя
их
слушать,
как
переломится
пос т
пополам;
для
эт ой
же
цели
накрывают
их
решетом
и
бью т
сверху
палкой
([Там
же ], ср.
[76, с.
3]). Загадки,
о знач ающие
пост: «Стоит (мо­
стится)
мос т
на
семь
верст,
на
мосту
дуб
(куст), на дубу
(на кусту)
цв ет
во
ве сь
бе лый
с ве т»; «Стоит мост на семь
вер ст,
на
конец
моста
золота
вер ст а» ([Великий пост и]
Светлый
праздник)[39, с.
21].
Как
и
в
других
сл учаях,
время
пре дст ав ляетс я
п рост ран ств ом
(см .
наст ,
изд .,
с.
449—450), так и здесь семинедельный пост
—
мос том
(небесным)
на
семь
верст.


список
источников,
ЦИТИРУЕМЫХ
А.
А.
ПОТ ЕБНЕЙ
1. Азбуковник //
Ска зания
рус ского
наро да,
собр.
И.
Сах аро вым .
С пб.,
1849. Т.
2. Кн.
5. С.
135-191.
1а.
Аксаков
К.
Опыт
русской
грамматики.
М., 1860. Ч.
1.
2. Акты,
относящиеся
до
юридического
бы та
древней
России.
Сп б.,
1864. Т.
2.
3. [Анимелле Н.
и
др . ] Быт белорусских кр ест ьян //
Этнографический
сб орн ик.
Сп б., 1854. Вып.
2. С.
111—268 .
За.
Архангельский
А.
Сел о
Давшино
Яр осл авс кой
губ ерн ии
Пошехон­
ск ого
уезда
// Этнографический сборник.
Спб., 1854.
Вы п.
2.
С.
1—80.
4.
Афанасьев
А.
Н.
Дополнения
и
прибавления
к
собр анию
«Русских
народных
пословиц
и
при тчей », изданному И.
Снегиревым
//
АИЮС. 1850. Кн.
1. Отд.
IV.
С.
54-76.
5.
Афанасьев
А.
Зооморфические
бож ест ва
у
сл авян
// Отечественные
записки. 1852.NS1. Отд.
II. С.
1—24.
6. Афанасьев А.
О
знач ении
рода
и
рожениц
// АИЮС 1855. Кн.
2. По­
лов.
1. Отд. I. С.
123-142.
7.
Афанасьев
А.
Народ ные
русс кие
ска зк и.
М . , 1855—1863 . Вып.
1—8.
8. Афанасьев
А.
Н.
Для
а рхеологи и
русског о
быта:
При мер
вл иян ия
язы ка
на
образование
народных
веров аний
и
об ряд ов
// Древности:
Труды
Моско в.
археол.
о- ва.
М ., 1865. Т.
1. Вып.
1. С.
17—42 .
9.
Афанасьев
А.
Поэтические
воззрения
славян
на
природу:
Опыт
срав­
нител ьного
изучения
славянских
преданий
и
веровани й
в
связи
с
мифологическими
сказа ниями
других
родственных
народов.
М.,
1865-1869. Т.
1-3 .
а
При
составлении
библиографии
исп оль зов аны
следующие
услов­
ные
сокращения:
АИ ЮС
— Архив
ис тор ико -юр иди чес ких
сведений,
относящихся
до
России,
изд.
Н.
Ка лач евы м.
ПОН ЯС
— Памятники
и
образцы
народ ного
язык а
и
словесности.
При бав лен ия
к
Известиям
имп.
Академии
на ук
по
Отделению
русского
языка
и
словесности.
ЧОИДР
— Чтения
в
имп.
Обществе
истории
и
древностей
россий­
ских
при
Московском
университете.
ZVS — Zeitschrift für Völkerpsychologie und Sprachwissenschaft, he-
rausg. von Dr. M. Lazarus und Dr. H. Steinthal.


Список
источников,
цити руемых
А.
А.
По т ебней
567
10. Балагур Я.
Вороженье
у
русинов
// Венок русинам на обжинки /
Выд.
И.
Головацкого .
Ведень, 1847. Ч.
2. С.
262—272 .
11.
Барсов
Е.
В.
При чит ан ия
Северного
кра я.
М ., 1872. Ч.
1—2 .
12.
Бег ови В
Н.
Српске
н ародне
njecMe из Лике и Банще .
Загреб, 1885.
Кн,. 1.
13. Белинский В.
Г.
Соч. 5-е
изд.
М., 1885. Т.
8.
14. Берында Памва.
Лекаконъ
сл аве нор осс юй
и
именъ
тлъковаше.
Ки­
ев , 1627. (Фототипическое издание:
Лексикон
слов енороськ ий
Пам-
ви
Беринди
/ Пщг.
тексту
В.
В.
Шмчука.
Ки 1 в, 1961).
15. Бессо нов
П.
А.
Болгарские
песни
из
сбо рни ков
Ю.
И.
Венелина,
Н.
Д.
Катр анова
и
других
болгар
// Временник имп.
Московского
Общества
ис тор ии
и
древностей
рос сий ски х. 1855. Кн.
21. От д.
И.
4-я
паг.
С.
1-268; Кн.
22. Отд.
И. 2-я
паг.
С.
1-148.
16.
Бодянский
О.
Славя норусские
сочинения
в
пергаментном
сб орн ике
И.
Н.
Царского
// ЧОИДР.
1848. N5 7. От д.
I. С. I-XXV, 1-61 .
17.
Буслаев
Ф.
О
влиянии
хр ист ианс тва
на
славянский
язык:
Опыт
исто­
рии
я зыка
по
Ост ром ир ову
ев анге лию .
М., 1848.
18. Буслаев Ф.
И . «Мысли об истории русского языка»
И.
Срезневского.
Спб.,
1850 // Отечественные записки .
1850. N° 10.
Отд. V.
С.
31-58.
19. Буслаев Ф.
И.
Дополнения
и
прибавления
ко
2- му
тому
«Сказаний
ру сско го
наро да», собранных И.
Сахаровым
// АИЮС. 1850. Кн.
1.
Отд.
IV. С.
1-53.
19а.
Буслаев
Ф.
И.
Эпическая
поэз ия.
Статья
первая
// Отечественные за­
писки.
1851. N2 7. От д.
II. С.
1—44.
20. Буслаев Ф.
Пись мо
к
авт ору
«Истории России» // Соловьев С.
Исто­
рия
Росс ии
с
древнейших
вр емен .
М ., 1852.
Т.
2.
Прило ж.
С.
13-48.
21. Буслаев
Ф.
И.
Русские
послови цы
и
поговорки
// АИЮС.
1854.
Кн.
2. Полов. 2. Отд. IV. С.
1—176 .
22. Буслаев Ф.
И.
Сибирск ие
на гов оры
// АИЮС. 1854. Кн. 2. Полов. 2.
Отд. VI. С. 53-56.
23. Бу слае в.
Ф.
И.
О
народной
поэзии
в
древнерусской
литературе
// Ре­
чи
и
отчет,
произнесенные
в
т оржест венном
соб ран ии
имп.
Мо­
сковского
университета
12-го
января
1859 года.
М., 1859. С.
1—51.
Прилож.
С.
1—32 .
24. Буслаев
Ф.
Исторические
очерки
русской
народной
словесности
и
искусства.
Сп б., 1861. Т.
1—2.
25. Верещагин А.
Былины
или
поб ывальщ ины,
называемые
также
«ста­
р ин а ми » // ПОНЯС. 1855. Тетр. 4. Стб. 353-389.
26.
Веселовс кий
А.
Н.
С равнител ьная
миф ологи я
и
ее
метод
// Вестник
Европы.
1873. N2 10. С.
637-680 .


568
С писок
источников,
цит ир уемых
Л.
А.
По тебней
27.
Ворон ов
П.
Вель ские
свадебные
обряды
и
пр ич еты
И
Этнографиче­
ск ий
сборник.
Спб., 1862.
Вып.
5. 7-я
п аг.
С.
1—50 .
28.
Востоков
А.
X.
Словарь
церковнославянского
язык а.
С пб., 1858—
1861.
Т.
1-2 .
29.
Г[ат цук]
М.
Ужинок
рщного
пола.
Москуа, 1857.
30.
Гильфердинг
А.
Об
от ноше нии
языка
славян ск ог о
к
языкам
родст­
венн ым.
М ., 1853.
31.
Гильфердинг
А.
Ф.
Онежские
былины.
Сп б., 1873.
32.
Головацкш
И.
За гадк и
рускш
и
сер б скш
// Венок русинам на обжин­
ки
/ Выд.
И.
Голо вацк ог о.
Ведень, 1847.
Ч.
2.
С.
273—314.
33.
Головацкш
Я.
Подел
часу
у
руси нов
// Венок русинам на обжинки.
В еде нь, 1847.
Ч.
2.
С.
240-254 .
34.
Головацкий
Я.
Ф.
На ро дные
песни
Гали цк ой
и
Угор ск ой
Руси.
Ч.
1-2 //
ЧОИД Р.
1863 Кн .
3-4; 1864.
Кн.
1, 3-4.
35.
Гребенка
Е.
Ластовка.
С о чинения
на
малороссийском
языке.
Пове­
сти
и
рассказы,
некоторые
народные
малороссийские
песни,
пого­
ворки,
по слов ицы ,
стихотворения
и
сказки.
Собрал
...
Сп б., 1841.
36.
Григорьев
А.
Русские
нар о дные
пе сни
с
их
поэтической
и
музыкаль­
ной
стор он ы
// Отечественные записки .
1860. N3 3/4.
С.
445—478.
37.
Гуляев
С.
И.
Этнографические
очерки
Южной
Сибири
// Библиоте­
ка
для
чтения.
1848.
Т.
90.
Отд.
III.
С.
1—142.
38.
Гуляев
С.
И.
Песни,
со обще нные
из
Локтевского
завод а
// ПОНЯС.
1853.
Тетр.
2.
Стб.
169-174.
39.
Да ль
В.
Пословицы
русск ог о
народа.
М., 1862.
40.
Диев
М.
Некоторые
черты
нрав ов
и
обычаев
ж и телей
Нерехотского
уез да
// ЧОИДР.
1846.
Кн.
2.
О тд.
IV.
С.
19-26.
41.
Дополн е ние
к
«Опыту областного великорусского словаря» .
Спб .,
1858.
42.
Древние
русск ие
стихотворения.
М ., 1804.
42а .
Древние
российские
стихотворения,
собранные
Киршею
Дан ило­
вым.
2-е
изд.
М., 1818.
43.
Забелин
И.
Е.
Сыск ные
дела
о
ворож е ях
и
колдуньях
при
ц аре
Ми­
хаиле
Фе до ров иче
// Комета:
Учено-литературный
альм анах,
издан­
ный
Н.
Ще пкиным .
М. , 1851.
С.
469—492.
44.
З иза ний
Л.
Литовско-русский
словарь,
со ставле нны й
в
1596 году. ..
//
Сказания
русского
нар ода ,
собр.
И.
Сах аровым .
Сп б., 1849.
Т.
2.
Кн.
5.
С.
119-134.
45.
Иваница
А.
Домашний
быт
малоросса
По лта вс кой
губернии
Х ороль-
ского
уезд а
// Этнографический сборник .
Спб.,
1853.
Вып.
1.
С.
337-371.
46.
Ивановский
А.
Он еж ская
заплачка
// ПОНЯС .
1856.
Тетр.
5.
Стб.
414—416 .
47.
Игнатий
з
Никловичь.
Казки.
Ль вов, 1861.


С писок
источников,
цитируемых
А.
А.
Потебней
569
48.
И пат ьевс кая
л ет опись
И
Полн ое
собрание
русских
летописей.
Сп б.
1843.
Т.
2.
49.
Кар ав елов
Л.
Па мя тники
народного
бы та
болг ар.
М., 1861.
Кн.
1.
50.
Караци Ь
В.
С.
Српске
нар о дне
njecMe. Б еч, 1841 — 1865.
Кн». 1—5.
51.
К араци Ь
В.
С.
КовчежиБ
за
и сторик у, je3HK и o6n4aje срба сва три за ­
кона.
Беч, 1849.
52.
Карац иБ
В.
С.
Српске
на р одне
пословице
и
дру ге
различие,
као
оне
у
o6n4aj узете рщечи.
Беч, 1849.
53.
Карац иБ
В.
С.
Српски
р)ечник
истумачен
г ьем ачкщ ем
и
лати нс ки )ем
ри)ечи ма.
Беч, 1852.
54.
К ара циБ
В.
С.
Српске
нар о дне
припови)етке.
Беч, 1853.
55.
Кареев
Н.
Главные
а нт ропоморфи чес к ие
бог и
славя нск ого
яз ыч ест­
ва
// Филологические записки .
1872.
Вы п.
3. 4-я
п аг.
С.
1—23.
56.
Кареев
Н.
Мифологические
этюды
// Филологические записки .
1873.
В ып.
6. 2-я
п аг.
С.
65—80.
56а .
Каченовский
М.
Т.
Исторический
взгл яд
на
гра мматик у
сл авя нск их
на речи й
// Труды Общества любителей российской словесности при
имп .
Мос ко вск ом
университете.
1817.
Ч.
9. 1-я
паг .
С.
17—46.
57.
Квггка
Г.
(Основъяненка) .
Пов1 ст1.
Сп б ., 1858.
Т.
1—2.
58. [Ки рее вск ий
П.
В.]
Песни,
собранные
П.
В.
Киреевским.
М.,
1860-1874.
Вы п.
1-10 .
59.
Княжеский
В.
Обыча и
болгар
при
свадьбе,
рожде н ии
и
крещении
детей
и
по гр ебе нии
// Прибавления к Журналу Министерства на ­
родного
просвещения.
1846.
Кн.
1.N&3.
С.
65—84.
59а .
Колядки
го рцев
карпатских
// ПОНЯС.
1852. Те тр.
1. Стб.
29—32 .
60.
Костомаров
Н.
Об
историческом
значении
русской
народной
по­
эзии.
Харьков, 1843.
61.
Костомаров
Н.
Народные
песни,
собранные
в
зап ад ной
части
Во­
лынс кой
губернии
в
1844 году //
Мало русск ий
литературный
сбор­
ник
/ Издал В.
Мор до вце в.
Саратов, 1859.
С.
179—353.
62.
Костомаров
Н.
И.
Очерки
домашней
жизни
и
нравов
великорусско­
го
народа
в
XVI и XVII
столетиях
// Современник.
1860. N5 10.
С.
503—564 .
63.
Котляревский
А.
А.
Разбор
сочинения
г.
Аф анась ева
под
заглавием
«Поэтические воззрения славян на природу . . . »
Т.
1.
М., 1866 // От­
чет
о
десятом
прис ужд е нии
наград
графа
Уварова.
С пб.,
1868.
С.
36-81 .
64.
Кохановская
Н.
Несколько
русски х
п есен
// Русская беседа .
1860.
Кн.
19. N5 1. 1-я
па г.
С.
41-132.
65.
Кохановская
Н.
Остатки
боярских
пе сен
// Русская беседа .
1860.
Кн.
20. Ne 2. 2-я
па г.
С.
71 —142 .
66.
Кулиш
П.
Зап ис ки
о
Южн ой
Руси .
С пб. , 1856—1857.
Т.
1—2 .
67.
Лавренко
Д.
Ilicm про кохання.
К шв, 1864.


570
С писок
источников,
цит ируемы х
А.
А.
По тебне й
68. Лаврентьевская
летопись
И
П олное
собрание
русских
летопис ей.
Спб., 1846. Т.
1.
68а.
Ломоносов
М.
Российская
гр амм атик а.
С пб ., 1757 (на титу­
л е-1755).
69. [Лу кашевич П.
А.] Малороссийские и червонорусские народ ные ду ­
мы
и
песни.
С пб ., 1836.
70. Максимов С.
На
Востоке:
Поездка
на
Ам ур
(в 1860—1861
год ах) . До­
рожные
заме тки
и
восп оминания.
Спб ., 1864.
71. Максимович М .
А.
Украинские
нар одные
песни.
М ., 1834. Ч.
1.
72. Максимович М.
А.
Дни
и
месяцы
украинского
селян ина
// Русская
беседа. 1856. Кн.
1. Отд. V. С. 61-83; Кн. 3. Отд.
V. С.
73-108.
73. Малыхин П.
Быт
крес тья н
Воронежской
гу бер нии
Нижнедевицкого
уезда
// Этнографический сборник.
Сп б., 1853. Вып.
1. С.
203—234 .
74. Малыхин П.
Город
Нижнедевицк
и
его
уе зд
// Воронежский литера ­
турный
сбор ник .
Воронеж, 1861. Вып.
1. С.
265—319.
75.
Ман жура
И.
И.
Сказки,
послов ицы
и
т.
п., записанные в Екатерино-
славской
и
Хар ько вск ой
губ. // Сборник Харьковского ис тор ико -фи ­
лологического
обществ а. 1890. Т.
2, вып. 2.
76.
Маркевич
Н.
Обычаи,
поверья,
кухня
и
напитки
малороссиян.
Кие в,
1860.
77. МедаковиБ М.
Г.
Живот
и
обичащ
Црногораца.
Нови
Сад , 1861.
77а .
Мерзляков
А.
Ф.
Рассуждение
о
росси йской
словесности
в
нынеш­
нем
ее
состоянии
// Труды Общества любителей российской словес­
н ости
при
имп.
Московском
университете.
1812.
Ч.
1. 1-я
паг.
С. 53 -110.
78. Метлинский А .
Народные
южнорусские
песни.
Киев, 1854.
79.
Микуцкий
С.
П.
Сравнение
корней
и
с лов
санскритских
со
славян­
скими.
Спб ., 1852.
80. М икуцкий
С.
П.
Б елорусск ие
пе сни
и
загадки
// ПОНЯС.
1853.
Тетр.
2. С.
235-242 .
81. Мордовцев Д.
Л.
Четыре
варианта
мал ору сск их
сказок
// Малорус­
ский
литературный
сборник
/ Издал Д.
Мордовцев.
Саратов, 1859.
С. 355-376.
82. Морской сборник. 1848—1864. Т.
1—69.
83. Новгородская первая летопись //
Полное
собрание
русских
летопи ­
сей.
Спб., 1841. Т.
3.
84.
Новгородский
с лова рь
XV века //
Сказания
рус ског о
наро да,
собр.
И.
Сах аро вым .
Спб., 1849. Т.
2.Кн.5.С.
194.
85.
Номи с
М.
Р1здвян1
святки
// Основа. 1861. М 5. С. 49—72.
86. Номис М.
Украшсью
приказ ки,
присл1въя
и
таке
инше.
Сп б., 1864.
87. Носович Н.
Н.
Белорусс кие
по словиц ы
и
поговорки
// ПОНЯС. 18 5 2.
Тетр.
1. Стб.
33—80.


Список
источников,
цит ируемы х
А.
А.
Потебне й
571
88.
Оп ыт
о бл астн ого
великорусского
словаря ,
изданный
Вторым
отд еле­
ние м
и мп.
Академии
наук.
С пб ., 1852.
88а.
Орнатовский
И.
Новейшее
начертание
правил
российской
грамма­
т ики,
на
началах
всеобщей
основанны х.
Харь ков, 1810.
89.
Ос окин
С.
М.
Сель ская
свадьба
в
Малмыжском
уезде
// Современ­
ник.
1857. N3 1. 5-я
паг.
С.
54—87.
90.
Осокин
С.
На р одный
быт
в
севе ро -во сточ н ой
России:
Записки
о
Малмыжском
уезде
(в Вятской губернии) // Современник.
1856.
N3 И.
Смесь.
С.
1-40; N3 12.
Смесь.
С.
179-214.
91.
Павлов
М.
Слобода
Трехъизбянская
// Вестник имп.
Русского
геогра­
фического
общ ест ва.
1855.
Ч.
14.
Кн.
3/4.
Отд .
II.
С.
191—216 .
92.
По вес ть
о
Варлаам е
и
Иоасафе
(Отрывок) // Пыпин А.
Н.
Очерк
литературной
ист ор ии
старинных
п ове стей
и
сказок
русских.
Сп б.,
1857.
С.
332-333 .
93.
По пко
И.
Д.
Че рн оморс кие
козаки
в
их
гражданском
и
военном
бы­
ту.
Спб. , 1858.
94.
Попов
А.
Путешествие
в
Черногорию.
Сп б ., 1847.
95.
Пословицы
сербов
горно-лужицких
// ПОНЯС.
1854.
Те тр.
3.
Стб.
285-288.
96.
Потебня
А.
А.
О
миф иче с ком
значении
некоторых
обрядов
и
пове­
рий.
М ., 1865.
97.
По те бня
А.
А.
«Слово о полку Игореве»: Текст и примечания .
Воро­
н еж, 1878.
98.
По т ебня
А.
А.
Объяснения
малорусских
и
сродных
народных
п есен.
В ар ша ва , 1883—1887.
Т.
1—2 .
99.
Потебня
А.
А.
Из
записок
по
русско й
гра мма ти ке.
Изд. 2-е,
исправл.
и
д оп.
Харьков, 1888.
Т.
1/2.
100.
Предтеченский
Я.
О
свадебн ых
обрядах
города
Че р дыни
// Перм­
ский
сборник.
М ., 1859.
Кн.
1.
От д.
II.
С.
1—107.
101.
П реобр аж енск ий
А.
Приход
Станиловский
на
С ити,
Ярославской
губернии
// Этнографический сборник .
Спб. ,
1853.
Вы п.
1.
С.
125-173.
102.
Руса лк а
Дне стро ва я.
Б у дим, 1837. (Фототипическое
и здан ие:
Русал­
ка
Дшстрова.
Кш в, 1972).
103. [Ры бн ик ов
П.
Н.]
Песни,
собранные
П.
Н.
Рыбниковым.
М.;
Пе­
трозаводск;
С пб ., 1861 —1867.
Ч.
1—4 .
104. [Сахаров
И.]
Ск аз ания
русского
народа,
собранные
И.
С а харовым .
Изд .
3-е .
С пб., 1841.
Т.
1.
Кн.
1-4; 1849.
Т.
2.
Кн.
5-8.
105.
С в идницкий
А.
Великдень
у
подолян
// Основа.
1861. N3 10. 3-я
паг.
С.
43—64; N3 11/12. 6- я
паг.
С.
26—71.
106.
Сементовский
А.
М.
Мало русск ие
и
гал ицк ие
заг адк и.
Ки ев, 1851.
107.
Снегирев
И.
М.
Русск ие
простонародные
праздники
и
суеверн ые
обряды.
М.
1837—1839.
Вып.
1—4 .


572 Список источников,
цит ируемы х
А.
А.
Потебней
108.
Солов ьев
Д.
П.
Былины,
за пис анн ые
в
Сузунском
заводе
// ПОНЯС.
1854. Те т р.
3. Стб. 257-336.
109.
Солов ьев
С.
Ист ория
Рос сии
с
древнейших
вр емен .
М ., 1852—1879.
Т.
1-29 .
110.
Спенсер
Г.
Осн ования
социологии.
Пер.
с
ан гл.
С пб ., 1876—1877.
Т.
1-2 .
111.
Ср езн евс кий
И.
Святилища
и
обряды
языческого
богослужения
древних
славян»
по
св идет ель ств ам
современным
и
преданиям.
Ха рьков, 1846.
112.
Ср езн евс кий
И.
Об
обожании
солнца
у
древних
славян
// Журнал
Министерства
народного
просвещения. 1846.N°7.
С.
36—60.
113.
Сре зне вск ий
И.
Ро жени цы
у
славян
и
других
яз ыческих
нар одов
//
АИЮС.
1855. К н.
2. Полов.
I. Отд.
I. С. 97-122.
114.
Сре зне вск ий
И.
И.
Старческая
п еснь
о
Горе-Злосча стии
// ПОНЯС.
1856. Тетр. 5. С.
401-412 .
115. [Су хомлинов М.
И.] О сочинениях Кирилла Туровского //
Р уко пи­
си
гр афа
А.
С.
Уварова.
Сп б., 1858. Т.
2. С. VII-LXXII.
116.
Счастный
С.
Кол омый ки
и
шум ки.
Львов, 1864.
117. Тэйлор Э.
Б.
Первобытная
культура:
Исследования
развития
ми­
фо лог ии,
философии,
рели гии ,
искусства
и
обычаев.
Пер.
с
англ.
Сп б., 1872-1873. Т.
1-2 .
118. Терещенко А.
Быт
русс ког о
нар ода.
Спб., 1848. Ч.
1—7.
119. Толстой Л.
Н.
Соч.
Изд. 3-е.
М ., 1873. Т.
1-8.
120. Хата /
Изд ав
П.
А.
Кулпи.
Сп б ., 1860.
121. Черепанов С .
И.
Кяхтинское
китайское
наречие
русского
язык а
//
Известия
имп.
Ака деми и
наук
по
Отделению
ру сского
я зыка
и
сло­
ве снос ти.
1853. Т.
2. Ст б. 370—373.
122. Чу бин ски й
П.
П.
Труды
этн огр афо- ста тист иче ской
экспедиции
в
З апа дно- Рус ский
край.
С п б., 1872—1878. Т.
1—7 .
123. [Чулков М.] Абевега русских суеверий,
идолопоклоннических
жер­
твоприношений
и
сва деб ных
простонародных
обрядов,
колдовства,
шеманства
и
п роч., сочи ненная М.
Ч.
М., 1786.
124.
Шейко вский
К.
Быт
подолян.
К ие в, 1859—1860. Т.
1, вып.
1—2.
125.
Шейн
П.
Русские
народные
былины
и
песни
// ЧОИДР .
1859.
Кн. 3. Отд. V. С.
121-170.
126.
Шейн
П.
В.
Русские
народные
песни.
М., 1870. Ч.
1.
127.
Ш[ер епер я]
С.
Купала
на
Ивана.
Малороссийская
опера
в
трех
действиях.
Ха рько в, 1840.
128.
Шпи ле вск ий
П.
Бе лор усс кие
посл овицы
// ПОНЯС. 1853. Тетр. 2.
Стб .
173-193.
129.
Шпи ле вск ий
П.
Белор уссия
в
характеристических
описаниях
и
фанта стическ их
ска зк ах.
4.
Свадебные
обряды
у
пос еля н
Моги-


Список
источников,
цит ируемы х
А.
А.
По тебней
573
левской
и
Минской
губерний
// Пантеон.
1853. N2 5.
Смесь.
С.
1-20.
130.
Эрленвейн
А.
А.
На ро дные
ск азк и,
собранные
сельскими
учителя­
ми.
М., 1863.
131. Balinski К.
Powiesci ludu spisanych z podan. Warszawa, 1842.
132. Bastian A. Der Mensch in der Geschichte: Zum Begründung einer psy­
chologischen Weltanschauung. Leipzig, 1860. Bd 1—3 .
132a. Becker C. F. Organism der Sprache. 2 . Ausg. Frankfurt a. M., 1841.
1326. Becker C. F . Das Wort in seiner organischen Verwandlung. Frankfurt
a. M., 1833.
133. Bopp Fr. Glossarium sanscritum in quo omnes radices et vocabula usita-
tissima explicantur et cum vocabulis graecis, latinis, germanicis, lithu-
anicis, slavicis, celticis comparantur. Berolini, 1840—1847. Fase. 1 —3.
134. Bopp Fr. Vergleichende Grammatik des Sanscrit, Send, Armenischen,
Griechischen, Lateinischen, Litauischen, Altslavischen, Göthischen und
Deutschen. Berlin, 1857—1861. Bd 1—3 .
134a. Bopp Fr. Kritische Grammatik der Sanskritasprache in kürzerer Fas­
sung. 4 . Aufl. Berlin, 1868.
135. Böhtlingk O., Roth R. Sanscrit —Wörterbuch. St.-Petersburg, 1855—
1875. Bd 1-7 .
136. Carriere M. Die Poesie: Ihr Wesen und ihre Formen mit Grundzügen
der vergleichenden Literaturgeschichte. 2. Aufl. // Gesammelte Werke.
Leipzig, 1886. Bd 3.
136a. Curtius G. Grundzüge der griechischen Etymologie. Leipzig, 1858.
T. 1.
137. Curtius G. Zur Chronologie der indogermanischen Sprachforschung.
Leipsig, 1867.
138. Curtius G. Grundzüge der griechischen Etymologie. 4. Ausg. Leipzig,
1873.
138a. Drobisch M. W. Über Lotzes psychologischen Standpunt // Zeitschrift
für Philosophie und philosophische Kritik. Halle, 1859. Bd 34. S. 1 —41.
139. Erben K. Pisne närodni v Cechäch. Praha, 1842—1843 . Sv. 1—2.
140. Erben K. Sto prostonarodnich pohädek a povesti slovanskych v närecich
püwodnich. Citanka slovanckä s vysvetlenim slov. Praha, 1865.
140a. Fischer K. Geschichte der neuern Philosophie. Mannheim, 1852—
1854. Bd 1.
141. Gabelentz G. von . Weiteres zur vergleichenden Syntax // ZVS. 1875.
Bd 8. S . 129-165.
142. Goethe J. V. Sämmtliche Werke. Stuttgart, 1881. Bd. 4.
143. Gol^biowski L. Lud polski, jego zwyczaje, zabobony. Warszawa, 1830.
144. Grimm J. Deutsche Grammatik. Göttingen, 1822—1837. Bd 1—4.
145. Grimm J. Über schenken und geben // Abhandlungen der Königlichen


574
Список
источников,
цит ируемы х
А.
А.
Потебней
Akademie der Wissenschaften zu Berlin. 1848 . Berlin, 1850. 3. Abt.
S. 121 -151.
145a. Grimm J. Über den Ursprung der Sprache // Abhandlungen der Kö­
niglichen Akademie der Wissenschaften zu Berlin. 1851 . Berlin, 1852.
3. Abt. S . 103-140 .
146. Grimm J. Deutsche Mythologie. 3. Ausg. Göttingen, 1854. Bd 1—2.
147. Grimm J., Grimm W. Deutsches Wörterbuch. Leipzig, 1852—1863 . Bd
1-4.
148. Grimm, Brüder. Kinder und Hausmärchen. 7. Aufl. Göttingen, 1856—
1857. Bd 1-3 .
149. Gubernatis A. de. Die Thiere in der indogermanischen Mythologie.
Leipzig, 1874.
150. Hanus J. J . H. Bäjeslowny kalendar slovansky, cili pozüstatky pohans-
ko-svatecnych obraduv slovanckych. Praha, 1860.
151. Haupt L., Schmaler J. E. Pjesnicki hornych a delnych luziskich Serbow.
Gzymi, 1841 — 1843. I. 1 —2 .
152. Herbart J. F. Lehrbuch zur Einleitung in die Philosophie. Königsberg,
1834.
152a. Herbart J. F. Sämmtliche Werke. Leipzig, 1850. Bd 5.
153. Heyse K. W . L. System der Sprachwissenschaft. Berlin, 1856.
154. Holtzmann A. Die Kuruinge, ein indisches Heldengedicht. Karlsruhe,
1846.
155. Houska J. V. Sbirka närodnich pover v Cechäch H Casopis Musea Krä-
lovstvi Ceskeho. Praha, 1854. Sv. 4. S . 525 —551; 1855. Sv. 1. S. 45—56;
Sv. 2. S. 178-185; Sv. 3. S. 327-332.
156. Humboldt W. von . Gesammelte Werke. Berlin, 1841 — 1852 . Bd 1—7.
157. Humboldt W. Über die Verschiedenheit des menschlichen Sprachbaues
und ihren Einfluss auf die geistige Entwickelung des Menschenge­
schlechts. Berlin, 1876. Bd 1—2.
157a. Jean Paul. Sämmtliche Werke. Berlin, 1826—1828 . Bd 1—60 .
158. Ilic L. Narodni slavonski odicaji. Zagreb, 1846.
159. Jirecek J. Studia z oboru mythologie ceske // Casopis Musea Krälovstvi
Ceskeho. Praha, 1863. Sv. 3. S. 262 -269.
160. Jungmann J. Slovnik cesko-nemecky. Praha, 1835—1839.
161. Kacic —Miosic A. Vienac. Zadr, 1861.
162. Kolo, clanci zu literaturu, umetnost i narodni zivot. Zagreb, 1842—1847.
Knj. 1-8.
163.
К [ оп о р ка] J. Piesni ludu krakowskiego. Krakow, 1840.
164. Kuhac Fr. Juzno-slovjenske narodne popievke. Zagreb, 1878. Knj. 1 .
165. Kuhn A. Die Herabkunft des Feuers und des Göttertrankes: Ein Beitrag
zur vergleichenden Mythologie der Indogermanen. Berlin, 1859.
166. Kuhn A. Zur ältesten Geschichte der Indogermanischen Völker //
Indische Studien. Berlin, 1849. Bd 1.


Список
источников,
ц ити руемых
А.
А.
Потебней
575
167. Kuhn А. Pfad, ттато^, TTÖVTog, pons, pontifex // Zeitschrift für verglei­
chende Sprachforschung auf dem Gebiet des Deutschen, Griechischen
und Lateinischen. Berlin, 1855. Bd 4. S . 73—77 .
168. Kuhn A. Die Sprachvergleichung und die Urgeschichte der indogerma­
nischen Völker // Zeitschrift für vergleichende Sprachforschung auf dem
Gebiet des Deutschen, Griechischen und Lateinischen. Berlin, 1855.
Bd 4. S. 81-124.
169. Kuhn A. Über Entwicklungsstufen der Mythenbuldung // Abhandlun­
gen der Königlichen Akademie der Wissenschaften zu Berlin. 1873.
Berlin, 1874. 3. Abt. S. 123 -151 .
170. Kuhn A., Schwartz W. Norddeutsche Sagen, Märchen und Gebräuche.
Leibzig, 1848.
171. Kulda В.
M. Pohädky a povesti närodu Moravskeho. Brno, 1854.
D. 1-4.
172. Lazarus M. Das Leben der Seele in Monographien über seine Erschei­
nungen und Gesetze. Berlin, 1856—1857. Bd 1—2 .
173. Linde S. Slownik j$zyka polskiego. Lwow, 1854—1860 . T. 1—6 .
173a. Lottner C. Über die Stellung der Italer innerhalb des indoeuropäischen
Stammes // Zeitschrift für vergleichende Sprachforschung auf dem Gebi­
et des Deutschen, Griechischen und Lateinischen. Berlin, 1858. Bd 7.
S. 18-49.
174. Lotze H. Mikrokosmus. Leipzig, 1856—1857. Bd 1—2 .
175. Maciejowski W. A. Pismiennictwo polskie od czasöw najdawniejszych
az do roku 1830. Warszawa, 1853. T . 3 . Dodatki.
176. Mannhardt W. Germanische Mythen: Forschungen. Berlin, 1858.
177. Miklosich F. Radices linguae slovenicae veteris dialecti. Lipsiae, 1845.
178. Michosich F. Lexicon palaeoslovenico-graecolatinum emendatum auc-
tum. Vindobonae, 1862—1865 .
179. Miklosich F. Vergleichende Grammatik des slavischen Sprachen. Wien,
1879-1883 . Bd 1-4 .
180. Miklosich F. Etymologisches Wörterbuch der slavischen Sprachen.
Wien, 1886.
181. Milkowski St. Klechdy podlaskie // Biblioteka Warszawska. Warszawa,
1858. T. 1.
182. Müller Fr. M. Vorlesungen über die Wissenschaft der Sprache. Für das
deutche Publicum bearb. von C. Böttger. 2 . Aufl. Leipzig, 1866. H . 1—2.
183. Müller Fr. M. Essays. Leipzig, 1869—1872. Bd 1—4.
184. Müller Fr. M . Das Denken im Lichte der Sprache. Leipzig, 1888.
185. Nemcova В.
Sebrane spisy. Litomysl; Praha, 1862—1863 . D. 1 —8.
186. Nemcova В.
Obrazy ze zivota Slovenskeho // Sebrane spisy. Litomysl;
Praha, 1862. D. 2.
187. Nesselmann G. H. F. Wörterbuch der Litauischen Sprache. Kö­
nigsberg, 1851.


576
Список
источников,
ц ити руемых
А.
А.
Потебней.
188. Nesselmann G. Litauische Volkslieder. Berlin, 1853.
189. Pasek J. Pam^tniki. Warszawa, 1836.
190. Paul H. Principien der Sprachgeschichte. Halle, 1880.
191. Pauli Z. Piesni Ludu Polskiego w Galicji. Lwow, 1838.
192. Pauli Z. Piesni ludu ruskiego w Galicji. Lwow, 1839—1840 . T . 1 —2 .
193. Pjsne svetske lidu slovenskeho v Vhrich / Sehr, a vyd. od P. J . Safafika,
J. Blahoslava a ginych. Pesst, 1823—1827. Sv. 1—2 .
194. Plinius Caius Secundus. Historia naturalis. Leipzig, 1854—1865 . Bd
1-6 .
195. Pohädky narodni od J. K . z Radostova. Praha, 1856—1858 . Sv. 1 — 12 .
195a. Pott A. F . Die Ungleichheit menschlicher Rassen haupsächlich vom
sprachwissenschaftlichen Standpunkte,
unter besonderer Berü­
cksichtigung von des Grafen von Gobineau gleichnamigen Werke. Lem­
go, 1856.
196. Rukopis Kralodvorsky: Sebräni Iyricko-epickych närodnich zpevü, verne
v puvodnim starem jazyku ... / Vydan od V. Hanky. Praha, 1819.
197. Rulikowski E. Opis powiatu Wasylkowskiego pod wzgl$dem historycz-
nym, obyczajowym i statystycznym. Warszawa, 1853.
197a. Scherer W. Zur Geschichte der deutschen Sprache, 2. Ausg. Berlin,
1878.
1976. Schleicher A. Die Sprachen Europas in systematische Übersicht. Bonn,
1850.
198. Schleicher A. Compendium der vergleichenden Grammatik der indoger­
manischen Sprachen. Weimar, 1861.
199. Schott Arthur und Albert. Walachische Märchen. Stuttgart, 1845.
200. Schwarz F. L. W . Der heutige Volksglaube und das alte Heidentum.
2. Aufl. Berlin, 1862.
201. Siemienski L. Podania i legendy polskie, ruskie i litewskie. Poznan,
1845.
202. Simrock K. Handbuch der deutschen Mythologie mit Einschluß der nor­
dischen. 2 . Aufl. Bonn, 1864.
203. Steinthal H. Grammatik, Logik und Psychologie, ihre Principien und ihr
Verhaltniss zu einander. Berlin, 1855.
204. Steinthal H. Der Ursprung der Sprache im Zusammenhänge mit den
letzten Fragen alles Wissens. 2. Ausg. Berlin, 1858.
205. Steinthal H. Zur Sprachphilosophie // Zeitschrift für Philosophie und
philosophiscke Kritik. Halle, 1858. Bd 32. S . 68 —95.
206. Steinthal H. Assimilation und Attraction // ZVS. 1860. Bd 1.
S. 93-179.
207. Steinthal H. Über den Wandel der Laute und des Begriffs // ZVS. 1860 .
Bd 1. S. 416-432.
208. Steinthal H. Charakteristik der hauptsächlichsten Typen des Sprach­
baues. Berlin, 1860.


Список
источников,
цит ируемы х
А.
А.
Потебней
577
209. Steinthal Н.
Die ursprüngliche Form der Sage von Prometheus // ZVS.
1862. Bd 2. S . 1-29.
210. Steinthal H. Über die Wurzeln der Sprache // ZVS. 1862. Bd. 2.
S. 453 -486 .
211. Steinthal H. Das Epos // ZVS. 1868. Bd 5. S . 1 —57.
212. Sumlork (Krolmus) V. S. Staroceske povesti, zpevy, hry, obyceje, slav-
nosti a näpevy, ohledem na bäjeslovi ceskoslovanske. Praha, 1845—1851 .
T. 1-2.
213. Susil F. Morawske närodni pisne s napevy do textü vradenymi. Brno,
1860.
214. Safarik P. J., Palacky F. Die ältesten Denkmäler der böhmmischen
Sprache. Prag, 1840.
215. Skultety A. H., Dobsinsky P. Slovenske povesti. St’ävnice, 1861.
216. Valjavec Matiia (Kracmanov). Narodne pripovjedke. Varazdin, 1858
217. Waclaw z Oleska. Piesni polskie i ruskie ludu Galicyjskiego. Lwow,
1833.
218. Waitz Th. Lehrbuch der Psychologie als Naturwissenschaft. Braunsch­
weig, 1849.
219. Wöjcicki K. Piesni ludu Bialochrobatöw, Mazuröw i Rusi z nad Bugu, z
dol^czeniem odpowiednich piesni ruskich, serbskich, czeskich i slowi-
anskich. Warszawa, 1836—1837. T. 1 —2.
220. Wöjcicki K. Wl. Stare gaw^dy i obrazy. Warszawa, 1840. T. 1 —4 .
221. Wöjcicki K. Klechdy, starozytne podania i powiesci ludowe. Wyd. 2-gie.
Warszawa, 1851. T. 1 -2 .
222. Wolf J. W. Beiträge zur deutschen Mythologie. Göttingen und Leipzig,
1852-1857. Bd 1-2 .
223. Zejszner L. Piesni ludu Podhalan czyli görali tatrowych polskich. War­
szawa, 1845.
224a Березин Ф .
M.
Ис то рия
лингвистических
уч ений .
2-е
изд.
М ., 1984.
225.
Лавровский
П.
А.
Разб ор
исследования
«О мифическом значении
некоторых
поверий
и
обрядов»; соч.
А.
По те бни
// ЧОИДР .
1866.
Кн.
2.
Отд .
V.
С.
1-102.
226.
Пот е бня
А.
А.
К
истории
звук ов
русского
я зыка.
Воронеж;
Варша­
в а , 1876-1883.
Ч.
1-4.
227.
Поте бня
А.
А.
Народные
песни
Галиц ко й
и
Угор ск ой
Ру си,
со­
бр а нные
Я.
Ф.
Го лов ацк им.
М., 1878.3
части
в
4-х
томах.
[Рецен­
зия ]. //
Записки
и мп.
Акаде мии
наук.
1881.
Т.
37.
П рилож.
N5 4.
С.
64-152.
228.
Потебня
А.
А.
Из
записок
по
теории
слове сност и: (Поэзия и про-
а
Издания
NqNq 224—234
вв ед ены
в
список
в
до полне ние
к
переч­
ню
изданий,
использованных
А.
А.
Потебней,
как
часто
упоминаемые
в
примечаниях.


578
Список
источников,
ц ити руемых
А.
А.
Потебней
за.
Тропы
и
фигуры.
Мышление
поэтическое
и
мифическое).
Хар ь­
ков, 1905.
229.
По те бня
А.
А.
I.
О
некоторых
симв олах
в
славянской
народной
по эз ии.
II.
О
связи
некоторых
представлений
в
языке.
III.
О
ку пал ь­
ских
огнях
и
сродных
с
ними
представлениях.
IV.
О
доле
и
срод­
ных
с
нею
существах.
2-е
из д.
Харьков, 1914.
230.
Потебня
А.
А.
«Слово о полку Игореве» .
Текст
и
примечания.
С
дополнением
из
черновых
рукописей
о
«Задонщине» .
Объяснение
малорусской
песни
XVI века .
2-е
из д.
Ха рь ков, 1914.
231.
Потебня
А.
А.
Из
записок
по
рус ск ой
грамматике.
3-е
из д.
М.,
1958.
Т.
1/2.
232.
Потебня
А.
А.
Из
записок
по
ру сско й
грамматике.
2-е
из д.
М.,
1968.
Т.
3.
233.
Потебня
А.
А.
Эсте ти ка
и
поэтика.
М. , 1976.
234.
Украшсыа
нар од и! nicHi в записах Олександра Потебш.
К и1 в, 1988.


С ПИСОК
СОК РАЩ ЕН ИЙ,
ИСПОЛЬЗУЕМЫХ
В
ТРУДА Х
А.
А.
ПОТЕБНИ
аглс.— англосаксонский
а нгл. — английский
б лр .— белорусс кий
б ол г . — болгарский
вин.
п.—винительный
падеж
в лр . — великору сский
в .-луж.— верхнелужицкий
воет. — восточный
в рн . — верхненемецкий
г ер м. — германский
г р е ч.— греческий
губ. — губерния
дат.
п. — дательный
падеж
др. -н ем. — д ревнен емецки й
др .-рус.— древнерусский
ед.
ч.— единственное
числ о
ж.
р .— жен ский
род
з ап .— западный
зват.
п.—звательный
падеж
им.
п .— именительный
падеж
ин д. — инд ийский
исл . — исландский
ла т. — латинский
лит .-— литовский
л ит е р.— литературный
луж . — лужицкий
м лр . — малорусский
мн.
ч.— множественное
число
м.
р .—мужской
род
наст,
в р.—настоящее
время
не м. — немецкий
обл . — областной
пр.
в р . —прошедшее
время
п ск .— псков ский
род.
п. —род ительны й
падеж
с в. —святой
сев. — северный
сканд.— скандинавский
скр. — санскритский
с ла в .— славянский
сло в. — слов ацкий
сов .
в .—совершенный
вид
стар. — старинный
с рб.— сербс кий
ср.
р.—средний
род
с т .-рус.— старорусский
с т.-сл. — старославянский
с т.-чеш. — старочешский
с тр . — с традательное
су щ. — существительное
твор.
п.— творительный
падеж
у. —у езд
ук р. — украинский
франц.— французский


ПРИМ ЕЧАН ИЯ
Творч еское
наследие
А.
А.
Потебни
не
собрано
воедино
и
трудно­
доступно. 2 0-т омное
собра ние
его
сочинений,
задум анное
в
1920-е
гг.,
не
у видело
с вет
и
ограничилось
двумя
изданиями
1-го тома,
сод ержащ е­
го
книгу
«Мысль и язык». С 1930
по
1976 г.
нелингви стически е
тру ды
Потебни
вообще
не
публиковались.
В
1976 г.
появился
сборник
из бра н­
ных
произведений
ученого
под
общим
названием
«Эстетика и поэтика»
(серия «Ис тори я
эстетики
в
памятниках
и
докум ентах »). Эт а книга сы­
грала
важную
роль
в
популяризации
идей
Пот ебн и,
однак о
она
не
лише­
на
недостатков:
большинство
тек сто в
дается
в
извлечениях ,
не
выверены
цитаты,
имеются
мно гоч ис лен ные
ошибки
в
библ иограф ическо м
аппа­
рате,
в
книге
прак тически
отсутствуют
комментарии.
С лед ует
также
отметить,
что
общие
философские
идеи
выск азыва ­
ются
Потебней
попутно
в
исследованиях
по
лингвистике,
фольк лору,
мифологии,
лите ратурове дению,
недоступных
для
читателя-неспециали­
ст а.
Кроме
тог о,
Пот ебн е
не
удал ось
заве ршить
ряд
значительных
тру­
дов,
и
они
были
подготовлены
впоследствии
его
вдовой
и
учениками.
Существенную
часть
творческого
наследия
Потебни
составляют
так же
курсы
лекций,
опубликованные
на
основе
записей
его
слушателей.
Пр о­
блема
соотнош ения
всех
этих
разнородных
текстов
осложняется
еще
и
тем ,
что
многие
из
них
не
датированы,
а
м ежду
тем
концеп ция
По­
те бни
на
протяжении
его
жизни
претерпе ла
до вол ьно
существенную
эволюц ию.
Ученый
по
многу
раз
возвращался
к
одним
и
тем
же
темам,
уточняя
или
даже
перес матривая
и
общие
положения,
и
к онкрет ные
вывод ы.
При
отбор е
произведений
для
насто ящего
тома
имелось
в
в иду
пр едст ави ть
в
возможно
боле е
полном
объеме
теоретико-философское
наследие
По теб ни,
гла вным
образом
в
двух
наибо лее
актуальных
об ла­
стях :
философии
языка
и
философии
мифа,
причем
особое
предпочте­
ние
оказывалось
произ ведениям,
не
переиздававшимся
после
револю­
ции.
В
связи
с
этим
мы
старались
в
наименьшей
степени
дублировать
другие
сов ременн ые
издания
Потебни:
упомянутый
сборник
«Эстетика
и
поэ ти ка» [233], а также подготовленный в издательстве «В ысшая
шко­
ла»
том
под
общим
название м
«Теоретическая поэтика».
За
рам кам и
настояще го
изда ния
остались,
в
част ност и,
статья
Потеб­
ни
«Язык и народность»
и
его
рецензия
на
сборник
«Народные песни Га­


При мечан ия
581
л ицкой
и
Угор ск ой
Рус и,
собранные
Я.
Ф.
Г олов ац ким », поскольку пер ­
вая
целиком,
а
вто рая
в
наиболее
су щест венн ых
фрагментах
опублико­
ваны
в
[233]. В то же время мы сочли необходимым
вк лючит ь
книгу
По-
тебни
«Мысль и язык», поскольку это единственное произведение,
со­
дер жащ ее
целостное
из ложен ие
его
лингво-философской
ко нцепции
(в
[233] эта работа опубликована с некоторыми сокращениями).
В
первый
раздел
н ас тоя щего
издания,
озаглавленный
«Философия
яз ыка », входят книга «М ысль
и
яз ык », курс лекций «Псих олог ия
поэти­
че ск ого
и
прозаического
мышления»
и
фрагменты
«Из записок по тео ­
рии
сл о в е с но ст и», посвященные теории мифа.
Во
второй
раздел
«От
слова
к
симв олу
и
мифу» —раб от ы
по
фольк лору
и
миф олог ии
конца
1850- х
—
середины
1860-х
гг.
К нига
«Мысль и язык»
и
все
те кс ты,
в клю ч енные
во
втор ой
раз дел,
были
впервые
опубликованы
самим
По те бней
непосредственно
пос ле
их
на пис ани я.
Курс
лекций
«Психология поэтического и прозаического
мышления»
подготовлен
пос ле
смерти
По т ебни
его
учеником
Б.
А.
Ле­
зиным
по
студенческим
конспектам.
Том
«Из записок по теории словес­
ности»
также
подготовлен
посмертно
на
осн ове
записей
Потебни,
кото­
р ыми
он
по льз ова лся
при
чтении
л екций.
Оба
текста
несут
следы
редак­
торской
обработки.
Из
работ,
включенных
во
вторую
ча сть
тома,
три
не
пе реи зд авал ись
после
первой
пу бли ка ци и : «О мифическом значении некоторых обря ­
дов
и
поверий.
I.
Рождественские
обр яды », «Переправа через воду как
пр едс та вл ение
бра ка»
и
«К статье А.
Н.
Аф ан ась ева
«Для археологии
русско го
быта».
Книга
«О некоторых символах в славянской народной
п оэз ии»
и
статьи
«О связи некоторых представлений в языке», «О доле
и
сродных
с
нею
су щ ест ва х», «О купальских огнях и сродных с ними
представлениях»
переизданы
в
одном
томе
в
1914 г.
[229].
Четыр е
по­
с л едние
р абот ы,
а
также
статья
«Переправа через воду как представле­
ние
брака»
печат ают ся
н ами
цел иком ,
а
статьи
«О мифическом значении
некоторых
обрядов
и
поверий.
I.
Рождественские
обряды»
и
«К статье
А.
Н.
Аф ан ась ева
«Для археологии русского быта»— с
со кр ащ ениями
за
счет
лингвистического
мат ериала.
Рукописи
большей
части
сочинений,
публикуемых
в
настоящем
из­
дании,
не
сохра нили сь.
Исключение
сост авля ют
фрагменты
по
теории
мифа
«Из записок по теории словесности» .
По
просьбе
сост авит еля
ка нд.
ист ор.
наук,
сотрудник
Института
искусствоведения,
фольклора
и
этн ог раф ии
АН
УССР
Е.
А.
Бор як
произвела
сверк у
тек с тов
с
сохра­
нившейся
частью
рукописей
(Центральный государственный историче­
ский
архив
УС СР,
ф.
2045, on. 1, ед.
хр.
237, 238, 239, 240, 246).
При
это м
выя снилось ,
что
текст
фрагментов
по
теории
ми фа
в
[228] передан
в
це лом
аутентично
рукописям,
х отя
имеются
и
отдельные
отступления
от
ни х.
В
частности,
публикаторы
переставляли
части
т екст а,
вв оди ли,
не
ого вари вая
их,
единичные
конъектуры
по
смыслу,
давали
до полн и­


582
Пр им ечания
тельные
ссылки,
отсутствовавшие
у
Поте бни.
Ряд
фрагментов,
зачеркну­
тых
в
рукописи,
но
тем
не
менее
представляющих
существенный
инте­
рес,
был
при
публикации
оп уще н.
Учитывая,
что
рукопи сные
ист очн ики
отдельных
фрагментов,
включенных
в
настоящее
издание,
пок а
не
обна­
ру же ны,
мы
посчитали
в озмо жным
взять
за
основу
издание
1905 г., со­
хранив
установленную
там
последовательность
изложения
материала
и
вн еся
л ишь
единичные
ис прав лен ия,
пр ибли жающ ие
публикуемый
текст
к
рукописям.
Сл еду ет
т акже
отметить,
что
в
личном
фонде
Потебни
имеется
чер­
новой
вариант
публикуемого
на ми
автобиографического
письма
А.
Н.
Пыпину
(ЦГИА УССР,
ф. 2045,on.I, ед.
хр. 27). Этот вариант со­
держит
ряд
отличий
от
опубликованного
текст а.
Наибол ее
с уще ств ен­
ные
из
них
указаны
В.
Ю.
Фра нчу к
(см .
Фр ан чук
В.
Ю. I. К столетию
«Из записок по русской грамматике»
А.
А.
Потебни
(1874—1974)//Изв.
АН
СССР.
Сер.
лит-ры
и
яз.
1974.
Т.
33. N2 6.
С. 529.
Примеч. 5; 2.
А.
А.
Потебня.
М., 1986. С. 54).
Ком мента рий
п ризван
приблизить
тексты
Потебни
к
современному
читателю:
в
нем
соо бщаютс я
общие
сведения
о
публикуемых
произвед е­
ниях,
по ясн яют ся
диалектные
слова,
редкие
географи ческие
на зван ия,
специальные
термины.
Бол ьша я
часть
публикуемых
работ
Потебни
от­
носится
к
раннему
периоду
его
нау чно й
деятельности;
впоследствии
уче­
ный
неоднократно
возвращался
к
затронутым
в
них
темам,
делал
от­
дельные
уточнения,
при водил
нов ые
примеры.
Такие
случаи
мы
стара­
ли сь
отмечать
в
к омм ент ари ях.
В
то
же
время,
учит ывая
характер
издания,
не
прес ледующ его
спе­
ц иал ьно
линг вистическ их
целей,
мы
вынуждены
бы ли
о тказ атьс я
от
к оммент ирован ия
язы ков ых
факт ов,
сближений
и
этимологий,
предла­
гаемых
Потебней.
Неудовле творител ьность
многих
из
них
очевидна
для
читателя-лингвиста.
Неспециалисту
мо жно
порекомендовать
для
про­
верки
заинт ересовав ших
его
сближений
обращаться
к
современным
эт и­
мол огичес ким
сл ова рям
(словарь М.
Ф ас м ер а , «Этимологический сло ­
варь
славянских
языков»
под
ре д.
О.
Н.
Трубачева
и
др.).
При
этом
с лед ует
помнить,
что
теоретическое
положение
не
об язат ель но
оказыва­
етс я
неверным,
ес ли
выясняется,
что
оно
иллюстрируется
неверной
эти­
мологией.
Мн огие
темы,
к
которым
обращался
Потебня,
получили
разр або тку
в
последующей
н ауч ной
традиции.
Ограниченный
объем
комм ентар ия
не
позволил
нам
приводить
эту
литературу.
Основные
библ иограф иче­
ские
указ ани я
чита тел ь
мож ет
найти
в
соответствующих
ста тьях
энци­
кло педии
«Мифы народов мира». Нам пришлось отказаться также и от
к оммент ирован ия
мно гоч ис лен ных
имен
мифологических
перс онажей,
упоминаемых
П отебней.
Отсылаем
ч ита теля
к
той
же
энцикл опедии
«Мифы народов мира»
и
другим
справо чным
изданиям.


При меч ани я
583
При
подготовке
издания
бы ла
проде лана
следующая
текстологиче­
ск ая
работа.
Рас крыты
сок ращени я
отдельных
слов,
орфография
и
пунктуация
текстов
приближены
к
современным.
При
этом
унификации
подверг­
лись
не
только
о собеннос ти
н аписания,
ха рак тер ные
в
це лом
для
XIX
века,
но
и
специфические
особенности
графики,
ха рак тер ные
для
позд­
них
работ
Потебни
(например,
слитн ое
напис ание
не
с
глаголами) . В то
же
время
в
тексте
сохра няются
непоследовательности
в
написании
от­
дель ных
слов,
отражающие
украинское
происхождение
Потебни
или
неустановившуюся
орфографическую
традицию:
ку тя
наряду
с
кутья,
ко­
зак
н аряду
с
казак,
зоря
наряду
с
заря
и
др.
Без
изменения
оставлены
и
ле­
ксические
украинизмы:
зоря
в
значении
звезда,
покуть
и
по кут тя
в
зн аче­
нии
красный
угол
в
доме
и
др.
Унифицированы
так же
географические
по мет ы.
Они
дают ся
о дним
из
трех
спо собо в:
или
полностью,
или
сокр ащенно
до
суффикса
— ск—,
или
в
со отв етст вии
со
Списком
сокращен ий.
Так им
образом ,
возможны
следующие
написания:
сербский,
серб.,
срб;
великор усский ,
великору с.,
влр.
и
т .п.
В
о бщем
случае
географические
пометы
дают ся
без
изменений,
причем
сохра няются
и
устар евшие
ф ормы:
велик орусс кий
(современное
р у сс к ий ), волошский (р у мы н ск и й), малорусский (украин ский), скандинавский
(древнеисландский), хорутанский ( с ло в ен с ки й) . Исключение с де ла но для
форм,
которые
получили
ныне
иное
значение
и
могли
бы
ввести
в
за­
блуждение
читателя:
так,
словенский
заменено
на
современное
слов ацкий,
индейский —
на
индийский.
Терминология
Потебни
последовательно
сохраняется
даже
в
тех
случаях,
ко гда
она
устарела.
В
ч астн ости ,
нужно
помнить,
что
под
рус­
ск им
языком
Пот ебн я
понимает
совокупность
восточнославянских
язы­
ков ,
т.
е.
русский,
ук раи нск ий
и
б елорусски й
язык и.
Малорусское
наре­
чие
об озна чае т
у
Потебни
ук раи нск ий
язык,
белорусское
наречие
— бе­
лорусский
язы к,
великорусское
наречие
— русский
язык.
Следует
также
учитывать,
что ,
традиционно
называя
ук раи нск ий
язы к
малорусским
на­
речием,
По те бня
подразумевал
под
«украинским»
говоры
левобережной
Укр аи ны
(без северных районов Черниговщины), Киевщины,
Екатери-
нославщины
и
Херсонщины,
т.
е.
восточно украински е
г оворы.
Ис точ ник и,
на
которые
ссылаетс я
Потебня,
св еде ны
в
библиогра­
фию
в
ал фав ит ном
порядке
со
с плошн ой
нумерацией.
В
тексте
в
кв а­
дратны х
скобках
указываются
поря дковый
номер
цит ируемо й
работы
в
Спи ске
и
страница.
Примечания
Потебни
дают ся
под
строкой
с
единой
сквозной
нуме­
рацией
внутр и
каждой
работы.
Примечания
соста вителя
—тамже
с
по­
мето й
«Примеч .
со ст .».
Переводы
иноязычных
текс тов
читатель
найдет
в
подстрочных
прим ечаниях.
Тексты
на
славянских
языках
приводятся
без
перевода
на
русский,
т.к.
их
смысл
ясен
из
контекста.


584
Примечания
Конъектуры
от
с оста вите ля
даются
в
тексте
в
кв адр атны х
скобках.
Ряд
мел ких
опе чаток ,
исправленных
по
смыслу,
с пец иаль но
не
оговари­
вается.
Библиографические
ссылки
По те бни
в
р яде
случаев
уточнены.
В
тех
случаях,
к огда
удалось
обнаружить
источник
цитаты,
приведенной
Потебней
без
ссылки
или
с
не пол ной
ссы лк ой,
до по лнит е льные
сведе­
ния
вв еден ы
непосредственно
в
текст
или
же
указаны
в
комментариях.
При
подготовке
издания
была
проведена
частичная
сверка
цитат,
главн ым
образом
на
славя н ск их
языках,
однако
исправления
в
те кст
вн о­
сились
только
в
тех
случаях,
ко гда
налицо
имелись
яв ные
опеч атк и,
по­
ск оль ку
не
всегда
можно
с
точ нос тью
судить
о
том,
не
имеет
ли
отс туп ­
лени е
от
первоисточника
характера
ос оз нан ной
пр авк и.
Сит уа ция
осложняется
те м,
что
в
ряде
случаев
По тебня
производит
в
цитируемых
тек стах
отдельные
замены
и
перестановки
слов,
пр авит
сти ль
и ст очник а.
Это
относится,
в
частности,
к
книг е
«Мысль и язык», в которой Потебня
приводит
о бш ирные
цитаты
в
собственном
переводе
с
немецкого
языка ,
причем
цитирование
подчас
приближается
к
пересказу
ист очник а.
Спе цифич на
сит уация
с
многочисленными
ци татами
из
произведе­
ний
украинского
фольклора.
Поскольку
Пот е бня
сам
был
его
собирате­
лем
и
в
определенном
отн оше нии
носителем
традиции,
он
широко
ис­
поль зо вал
в
свои х
раб от ах
собственные
запи си
украинского
фольклора,
а
также
вносил
некоторые
ко нъек ту ры
в
текс ты
украинских
п есен,
ци­
тируемые
по
опубликованным
источ ни ка м.
Особые
трудности
при
воспроизведении
тек сто в
на
укр аи н ском
яз ыке
об усл овле ны
также
те м,
что
издания
середины
XIX в.,
которыми
поль зо вался
учены й,
отл ич алис ь
правописанием
друг
от
друга.
Потебня,
как
пр ави ло,
переводил
орфог ра фи ю
источника
на
сво ю
со бст венную,
довольно
близкую
современной,
но
все
же
не
вполне
совпа да ю щую
с
ней .
В
связи
с
этим
в
общем
случае
тек сты
на
укр аи н ском
языке
печа­
таются
с
сохранением
правописания
Потебни.
При
подготовке
к
пе ре из данию
рабо ты
По те бни
«О мифическом
значении
некоторых
обрядов
и
поверий.
I.
Рождественские
обряды»,
опубликованной
пе рвон ача льн о
в
«Чтениях в имп .
Обществе
ис тор ии
и
дре вно ст ей
рос с ийс ки х», выяснилось,
что
О.
М.
Бодянский,
редактор
«Чтений», печатал украинские и сербские тексты в специфической
орф ог рафи и,
которая
вызвала
негативное
отношение
Потебни.
В
письме
к
чешскому
лингвисту
А.
Патере
от
15 апреля 1866
г.
По те бня
соо б ща­
е т: «Посланные мною вам книжки печатаны без моей корректуры,
а
по­
том у
грубейшие
опечатки
в
инос тр анных
и
даже
русск их
словах
дол­
жны
быть
приписаны
не
м не.
Б о дянский
не
поленился
переделать
по -своему
сербское
и
малорусское
пр авоп иса ние ,
а
не
за хо тел
поверять
по
рукописи
при
корректуре» (Лешка О.
М атер иалы
для
биографии
А.
А.
По теб ни// Slavia. 1976. N2 1.
С.
55).
Ср.
в
письме
к
А.
А.
Котля-
ревскому
от
3 января 1866
г.: «...статьи мои по мифологии,
по м еще нные
в
«Чтениях в Обществе истории и древностей», ... на печа т а ны
с
г ру быми


Прим ечания
585
ошибками,
за
кот ор ые
мне,
может
быть,
придется
кр аснет ь,
есл и
я
еще
сохранил
эту
драгоценную
способность» (АйзенштокI. 3
лист ув ання
О.
О.
Потебш//Украша.
1927.
No
1/2.
С.
165).
В
связи
с
эт им
украин­
ск ие
и
сербские
тек ст ы,
цитиру е мые
в
раб оте
«О мифическом значении
некоторых
обрядов
и
п оверий», в виде исключения приводятся не по те ­
кс ту
публикации,
а
по
первоисточнику
или
же
в
орф ог рафи и,
прибли­
женной
к
обычному
написанию
Потебни.
Написание
иноязычных
слов
и
тек стов
частично
унифицировано
и
пр иб лижен о
к
современным
но рм ам.
Исключение
сде лано
для
неко­
то рых
слов
на
неме цк ом
яз ыке,
в
которых
сохранена
традиционная
орфография,
а
также
для
примеров
на
санск р ит е,
в
кот ор ых
сохра­
нялось
принятое
в
1860- е
гг.
кириллическое
написание .
Выражаем
глубокую
бл агод ар н ость
спец иали стам ,
которые
взя ли
на
себя
труд
просмотреть
иноязычные
тек ст ы:
Т.
П.
Агапкиной
(польский
язык), М.
Л.
Бершадской
(сербский язык), Ю.
А.
Лау чюте
(литовский
язык), А.
В.
Парибоку
(санскрит), Т.
Б.
Путиловой
и
Н.
А.
Чистяковой
(древнегреческий и латинский языки), Л .
М.
Ря зан овск ому
(немецкий
язык), Р.
Г.
Туг ушево й
(чешский язык).
Выражаем
также
признатель­
ность
за
ряд
ценных
консультаций
Г.
И.
Кабаковой
и
В.
М.
Мокиенко.
АВТ ОБ ИОГ Р АФИЧ ЕСКОЕ
ПИСЬМО
Впер вые
в
кн. :
Пыпин
А.
Н.
История
русск ой
этнографии.
Спб.,
1892.
Т.
3.
С.
420—424.
Переиздано
в
кн. :
Ф ран чук
В.
Ю.
А.
А.
Потеб­
ня.
М ., 1986.
С.
134-138.
С.
11. *
Име ет ся
в
вид у
сборник:
Исторические
пе сни
малорусско­
го
народа
с
объяснениями
В.
Ан тоно вич а
и
М.
Драгоманова.
Ки ев,
1874-1875.
Т.
1-2.
** Здесь указана годовая сумма жалованья .
С.
12. *
Копа
(о деньгах)
—
по л тинник, 50 копеек (уст аревш ее,
ук р.).
С.
13. *
Классический
тр уд
И.
И.
Срезневского
оказ ал
с ущес твен ­
ное
в лия ние
на
становление
языковедческих
интересов
По тебни.
См.
пе р еиз дание:
Срезневский
И.
И.
Мы сли
об
исто р ии
русского
языка.
М.,
1959.
** В черновом варианте автобиографического письма к А.
Н.
Пы-
пину ,
сохранившемся
в
архиве
Потебни,
яснее,
чем
в
опубликованном
тек сте ,
отмечено
влияние
Б услаева
на
молодого
ученого: «Кромекниж­
ных
в лияний
(между прочим Буслаева), я не пользовался,
к
сожалению,
никогда
ничьими
с ове тами
и
раб от ал
впо лне
у еди ненн о» (Фран ­
чук
В.
Ю.
К
стол ети ю
«Из записок по русской грамматике»
А.
А.
По­
те бни
(1874-1974)//Изв .
АН
СССР.
Сер.
лит-ры
и
яз.
1974.
Т.
33. N§ 6.
С.
529.
Примеч.
5).
Идеи
Буслаева,
в
частности,
отра зи лис ь
в
ряде
по ло­


586
Пр имеча ния
жений
пер вых
кн иг
Пот еб ни : «О некоторых символах в славянской на­
родн ой
поэзии»
и
«Мысль и язык» .
*** «Поэзия»
и
«проза» — важ ны е
категории
лингво-философской
концепции
Потебни
(см.
ниж е
комментарии
к
ле кци ям
«Психология
поэтического
и
прозаического
мышления»).
Они
рассматриваются
не
прост о
как
о предел енные
виды
литературного
творчества,
но
как
виды
мыслит ельной
деятельности,
п одразу мевающ ие
разн ое
отношение
к
слову.
Противопоставление
поэзия
— проза у Потебни соотнесено с та­
кими
п ротивопо ставлени ями,
как
искусство
— наука,
мышление
образ­
ное
(поэтическое) — мы шле ни е
понятийное
(научное).
В
ра зраб отк е
этой
проблематики
Поте бня
в
значительной
степени
след ова л
по
пути,
намече нному
В.
Гумбольдтом
(см.
Гумбольдт
В.
фон.
Избранные
труды
по
язык ознанию .
М ., 1984. С. 183—195). Формулировка « поэзия
и
пр оза
суть
явления
языка» (см.
также
наст,
из д ., с. 179, 228) восходит,
по -ви ди­
мом у,
к
сле дующ ему
в ысказы ванию
В.
Гумбольдта: «Man muß sie (die
Poesie und die Prosa. — A. TJ Erscheinungen der Sprache nennen...» [156,
t. 6,c.230].(Их(поэзию
и
прозу.—И.
TJ следует называть проявлени­
ями
язы ка. ..»—Пер.
с
н ем.
В.
В.
Бибихина) .
С.
14. *
Имеетс я
в
виду
3-й
том
основного
языковедческого
т руда
Потебни
«Из записок по русской грамматике», изданный уже после
смерти
уче ного .
** Потебня говорит о своей обширной рецензии на сборник
Я.
Ф.
Голо вацкого
«Народные песни Галицкой и Угорской Руси» [227].
Опубликовано
в
извле чениях
в
[233, с.226—252].
МЫСЛЬ
И
ЯЗЫК
Впер вые :
Журнал
Министерства
наро дного
просвеще ния.
1862. Ч.
113—114. N5 1—5. То же ( оттиск): Спб., 1862. 191 с. 2- е
изд .—Харьков,
1892. VI, 228 с .; 3-е
изд .—Харьков, 1913. VII, 225 с.; 4-е
изд.—Одесса,
1922. XXX, 188 с. (Поли.
собр.
со ч.
А.
А.
Поте бни .
Т. 1); 5-е
из д.— Одес­
са, 1926. XXXII, 207 с. (Поли.
собр.
со ч.
А.
А.
Потеб ни.
Т.
1). Опубли­
кован о
с
некоторыми
сокращениями
в
[233, с . 3 5—220].
В
3- е издание вкл ючены т ак же статьи Потебни «Я з ык
и
народность»
и
заме тка
«О национализме», в 5-е —
статья
«Язык и народность» . 4 -е
и
5-е издания представляли соб ой первые т о ма п редполаг аемого полно­
го
собрания
сочинений
Потебни,
однако
последующие
т ома
так
и
не
увидели
свет.
При
подготовке
4- го
и
5-го изданий в тексте были исправ­
ле ны
опечатки,
имевшиеся
в
1-м
изда нии
и
вос про изв еде нны е
во
2-м
и
3-м ,
частично
св ере ны
цит аты ,
а
так же
введены
подстрочные
при­
мечания,
корректирующие
отдельные
лингвистические
наблюдения
Поте бни.
Кроме
этого,
редакторы
перев ели
текст
на
специфическую


Прим ечания
587
орфог ра фию ,
характерную
для
работ
Пот еб ни
1870—1880 -х
гг.
На ми
взя т
за
основу
текст
5- го
издания
при
учет е
дру гих
из дан ий
и
соблюде­
нии
общих
текстологических
принципов,
изложе нны х
выш е.
Книга
«Мысль и язык»
на пис ана
Потебней
на
ос нове
курс а
л ек ций,
которые
чи тали сь
им
в
Харьковском
ун ив ерс итет е.
«В начале 60- х
годов
XIX в.
в
русск их
университетах
решено
открыть
новы е
кафедры
сравни­
тельного
языкознания,
которое
к
этому
времени
все
более
широко
вхо­
дит
в
с ист ему
по дго то вки
филологов...
Закономерным
претендентом
на
руководство
ново й
кафедры
в
Харьковском
университете
ст ановит ся
А.
А.
П оте бн я...
Сл едо вало
доказать
сп осо бно сти
молодого
уч еног о
ст о­
личному
начальству.
Для
эт ого
А.
А.
Потебня
по
инициативе
П.
А.
Лавровского
обрабатывает
курс
с воих
лек ций
и
публикует
их
в
начале
1862 г.
в
«Журнале Министерства народного просвещения»
под
наз ван ием
«Мысль и язык» (Франчук В.
Ю.
А.
А.
Потебня.
М. , 1986.
С.
42).
Идеи,
в
концентрированном
ви де
изло же нны е
Потебней
в
«Мысли
и
язы ке », развивались и уточнялись им на протяжении всей жизни.
Не­
посредственно
примыкает
к
«Мысли и языку»
теоретическое
«Введение»
к
книге
«Из записок по русской грамматике» [231, т .
1/2, с.
13—128].
В
то
же
время
«Мысль и язык»—
единственное
произведение,
в
котором
в
полном,
развернутом
вид е
изложена
лингво-философская
ко нцепция
Потебни.
Этим
обусловлено
как
непреходящее
значение
этого
труда,
так
и
его
своеобразная
су дь ба:
настоящий
резонанс
он
получил
не
в
мо­
ме нт
поя вл ения,
а
только
н ачи ная
с
1890- х
гг.,
ко гда
иде и
Пот еб ни
ст а­
ли
об ъе ктом
заинтересованного
обсуждения
и
полемики.
С.
17. *
Твор чес тво
В.
Гумбо льд т а
занимает
особое
мес то
в
исто р ии
языкознания.
Он
по дх одил
к
языку
не
сто льк о
как
лингвист,
ск оль ко
как
фил ософ,
и
все
последующие
разработки
фило софии
языка,
впло ть
до
наших
дней,
так
или
ин аче
со отн есе ны
с
его
к онцепциям и.
Влияние
В.
Гу мб ольдт а
испытали
многие
русск ие
филологи
(И.
И.
Срезневский,
Ф.
И.
Буслаев,
А.
Н.
Ве село вск ий
и
др.).
В
1858—1859 гг .
в
«Журнале Министерства народного просвещения»
был
опубликован
в
переводе
П.
Билярского
основной
языковедческий
труд
В.
Гумбольдта
«О различии организмов человеческого языка
и
о
в л иянии
э того
различия
на
умст вен но е
ра зв итие
человечества»
(в современном переводе
—
«О различии строения человеческих языков
и
его
вл иянии
на
ду хов ное
развитие
человечества»)
В
«Мысли и языке»
в ст речают ся
ссылк и
на
три
работы
В.
Гумб оль д­
т а : «О различии строения человеческих языков...», «О сравнительном
изучении
языков
применительно
к
различным
эпохам
их
развития»,
а
также
«Эстетические опыты.
Первая
час ть.
О
«Германе и Доротее»
Ге­
те» .
Все
они
во шли
в
новейшее
и здан ие:
Гумбольдт
В.
фон.
1.
Избра н­
ные
труды
по
языкознанию.
М. , 1984; 2.
Язы к
и
философия
культуры.
М., 1985.


588
Прим ечания
В
русской
традиции
Пот ебн я
бы л,
несом ненно,
н аиболее
ярким
ин­
тер пре тат ором
идей
В.
Гу мбол ьдт а.
«Следует,
однако,
отметить,
что
в
его
книге
«Мысль и язык» ... глава,
посвященная
В.
Гу мбо льдт у,
пред ­
ставляет
собой
в
основном
всего
лишь
изложение
некоторых
положе­
ний
учения
В.
Гу мбо льдт а,
кото рое
соп ров ожд ает ся
н ебол ьшими
к ом­
мен тар иям и,
а
в
д ругих
гл ав ах,
затрагивающих
эти
положения,
говорит­
ся
г лавным
образом
о
вну тре нне й
форме
слова
... и притом не столько
в
понимании
В.
Гу мбо льдт а,
сколько
следуя
Г.
Штейнталю.
Вли яние
B.
Гумбо льдта
на
А.
А.
Потебню
так
же,
как
и
на
Д.
Н.
Овсянико-Ку­
ликовского
и
его
учеников
... ощущается в большей мере в тех работах,
которые
касаются
об щеэ сте тич еск их
и
теоретико-литературоведческих
проблем» (Звегинцев В.
А.
О
научном
насле дии
Виль гельма
фон
Гум ­
больдта
// Гумбольдт В .
фо н.
Избранные
труды
по
языко знанию.
C. 357).
С.
23. *
То
же,
что
флективный.
Флективными
называют
языки,
в
кото рых
словоизменение
произ водится
посредст вом
флексии
(оконча­
ни я).
С. 36.*
Имее тся
в
виду
следующее
выск азывание
М.
В.
Ломоносо­
в а: «Кто отчасу далее в нем (в
р усс ком
язык е. —Л.
Т.) углубляется,
упо­
требляя
предводителем
общее
философское
пон яти е
о
ч еловечес ком
слове,
тот
у видит
безмерно
широк ое
по ле
или,
лучше
сказать,
пред елы
имеющее
мо ре » [68а,
с.
7—8].
С.
38. *
С
комментариями
Г.
Штейнталя
к
трудам
В.
Гумб оль дта
связывается
начало
их
психологического
толкован ия
(см .
комментарий
кс.
17и97). Термин «антиномия»
в
данном
ко нте ксте
обоз нач ает
«гно ­
сеологический
ко рре лят
понятия
объективного
диалектического
проти­
в оре чи я» (Постовалова В.
И.
Яз ык
как
дея тель ност ь:
Опыт
инт ерп рет а­
ции
концепции
В.
Г умб оль дта.
М., 1982. С. 91). Представление об анти­
номической
природе
языка
позднее
развивалось
в
лингвистической
кон­
цепции
П.
А.
Ф лоренског о,
см.
Флоренский
П.
А.
Антин омия
языка
//
Вопросы
язы коз нан ия. 1988. N5 6. С.
88—125. П.
А.
Флоренский
внима­
тельно
з нак оми лся
с
трудами
Потебни
и
его
уч еников.
См.
коммента­
рий
к
с.
182.
С. 43. * Калькированный
термин
«неделимое»
соответствует
не­
мецкому
(из латинского) Individuum; в современных переводах передает ­
ся
заимствованным
«индивид». «Неделимое» — буквальный
перевод
латинского
in-dividuus — «неразделенный,
нерасщепленный» (ср. in-dividu-
ит— «атом»). В новейших европейских языках слово приобрело значе­
ние
«индивид, (отдельная)
личность».
С. 48.*
Совре менны й
перевод:«Втом,
источник
чего,
по
сути
дела,
тождествен
мне,
понятия
субъекта
и
объекта,
зависимости
и
независимо­
сти
перех одят
друг
в
друга.
Язык
принадлежит
мне,
ибо
ка ким
я
его
вы­
зываю
к
жизни,
таким
он
и
станов ится
для
меня;
а
поск ольку
весь
он
прочно
у кор ени лся
в
р ечи
наших
современников
и
в
речи
пр ошл ых
по­


Прим ечания
589
колений
—в
той
мере,
в
к акой
он
непр ерывно
пере дав алс я
от
о дного
поколения
к
другому,—постольку
сам
же
язык
накладывает
на
меня
при
этом
огра нич ени е.
Но
то,
что
в
нем
ограничивает
и
опре деляет
ме­
ня,
пришло
к
нем у
от
ч еловеческой,
интимно
близ кой
мне
природы,
и
п отому
чуж еро дно е
в
язы ке
чуж до
только
моей
преходящей,
индиви­
дуальной,
но
не
мо ей
изначальной
п риро де» (Гумбольдт В.
фон .
Из­
бранны е
труды
по
языкознанию.
С.
83).
С. 50—51. *
Пон яти е
ду ха
(Geist) в концепции В.
Гу мбо льд та
явля ­
ется
одним
из
наиболее
сложных
и
до пуск ает
различные
то лков ани я.
Пот ебн я
лишает
это
понятие
многозначности,
давая
ему
вполне
матери ­
алистическое
толков ание.
С.
93. *
Пр ила гат ель ное
интеръе кционный
образовано
от
лат.
inter-
jectio — межд ометие .
С. 97. * Понятие внутренней формы слова является основополага­
ющим
для
концепции
По теб ни.
Оно
восходит
к
В.
Гум бол ьдт у
и
в
то
же
время
сод ерж ит
существенную
трансформацию
идей
немецкого
лингвиста-философа.
В.
Гумбольдт
говорит
о
«внутренней форме язы ­
ка» (innere Sprachform), и в сведении ее к « в нутр енне й
форм е
слова», на­
меченном
еще
в
комментариях
Г.
Штейнталя
к
гумбольдтовским
те­
кстам,
сказ ался
новый
психологизированный
подход
к
явлениям
я зыка
(Рамишвили Г .
В.
Вильгельм
фон
Гумбольдт
— основоположник
теоре­
тиче ско го
яз ыко зна ния
// Гумбольдт В.
фон .
Избранные
т руды
по
яз ы­
кознанию.
С.
19—21).
Понятие
вну тре нне й
формы
имеет
истоки
в
ан тич ной
философии;
первоначально
оно
возникает
в
«Эстетических опытах»
В.
Г умб оль дта
и
л ишь
впоследствии
распространяется
им
на
яз ык . «Рационализирован­
ное
... понятие внутренней формы ...
может
быт ь
возведено
к
Платону.
Оно
легко
м ожет
быть
истол ковано
как
одно
из
значений
платонов ско ­
го
эйдоса,
именно
в
с мысле
«прообраза», «нормы»
или
«правила». В э ст е ­
тике
Плотина
... мы встречаем уже не только понятие,
но
и
самый
те р­
мин
«внутренняя форма» ... Соответственное п ри мен ени е тер мина « в ну ­
тренняя
форма»
мы
встречаем
у
энтуз иастического
неоплатоника
Возро­
ждения
Дж.
Бру но...
Английский
платонизм
XVII века также не чу­
ждался
этого
понятия ,
а
п отому
появление
термина
у
Шефтсбери
не
должно
казаться
неожиданным.
На
Шефтсбери
же
мы
вправе
смотреть
как
на
связующее
зв ено
меж ду
плотиновской
и
возрожденской
эс тети ­
кою
. . . и немецким идеализмом...
Гумбольдт
пользуется
термином
«вну ­
тренн яя
форма»
первоначально
такж е
в
контексте
эстетическом...
Рассу­
ждение
Гумбольдта...
де лает
п онят ным
пере несение
по нят ия
«внутрен ­
ней
формы »
в
область
языка
в ообще,
особенно
если
вспомнить
собс т­
венно е
Гум бол ьдт а
сопоставление
языка
с
искусством» (Шпет Г.
Вну ­
тренн яя
форма
слова
(Этюды и вариации на темы Гумбольдта). М., 1927
С. 54 -58).


590
Приме чания
В
XX в.
понятие
внутренней
формы
ст ановит ся
осн ов оп ол агающ им
для
ряда
направлений
лингвистики.
При
этом
намечают ся
две
ориента­
ции
в
его
инте рпр ет ации.
В
одном
случае
это
по нят ие
рассмат рива ют
в
широком
историко-философском
ко нт екст е,
в
другом
— пытаются
сде ­
лат ь
рабочим
понятием
лингв ис тики
(Постовалова В.
И.
Язык
как
де­
ятельность.
С.
172). Д ля
Потебни,
по -вид имо му,
характерен
синтез
о бе­
их
те нде нций.
В
«Мысли и языке»
дается
ряд
определений
внутренней
ф ормы
сло­
ва.
Их
со вокуп ност ь
позволяет,
в
о бщ ем, «истолковать внутреннюю фор­
му
как
присущий
языку
прием,
порядок
выражения
и
обозначения
с
по­
мощью
слова
новог о
содержания
или,
иначе,
как
выработанную
мо дель ,
языковую
формулу
...
по
которой
с
участием
предшествующих
слов
и
их
значений
про исх о дит
формир ова ние
новых
слов
и
зна чен ий.
Это
языко­
вой
механизм,
всякий
раз
пр ихо дящ ий
в
движение,
когда
ну жно
пред­
ставить,
пон ять
и
закрепить
в
индивидуальном
обозначении
ново е
я вле­
ние,
то
есть
вы рази ть
сло вом
новое
сод ержа ние » (Гречко В.
А.
Семан­
тическая
т е рми нология
А.
А.
Потебни
как
с исте ма
// Наукова спадщина
О.
О.
Потебш
i сучасна фшолопя.
КиТв, 1985.
С.
167—168).
Ес ли
в
«Мысли и языке»
внутренняя
ф орма
выст упае т
как
синоним
поня тий
этимологического
значения
с лова
и
представления
(см.
ком­
ментарий
к
с.
128), то в более поздних трудах Потебня разграничивает
внутреннюю
ф орму
и
представление.
«Внутренняя форма обозначает
ближ айшее
значение
слова
и
выст уп ает
как
совок уп ност ь
нес ко льких
значений,
в
то
время
как
представление
может
исчез ать
...
Вн утре ння я
фор ма
выст упает
не
только
как
центр
образа;
она
в
како й -то
ме ре
уже
обобщает
отдельные
признаки
предмета,
создавая
из
них
еди нств о
об­
раза,
давая
значение
этому
единству.
Таким
образом,
внутренняя
фо р­
ма—это
не
образ
предмета,
а
«образ образа» (224, с .
77—78].
Иную,
полемичную
по
отношению
к
По те бне
интерпретацию
вн у­
т ренней
фо рмы
д ает
Г.
Шп ет.
См.
особенно:
Шпет
Г.
Внутренняя
фор­
ма
слова.
С.
106.
С.
121. *
Опоек
— рус.
ди ал.
теленок.
С.
128. *
Пот е бня
наделяет
сло во
«представление»
с пециф ич ес ким
с мыс лом: «Знак в слове есть необходимая (для
быстроты
мыс ли
и
для
расширения
сознания)
замена
соо т ветс тву ющег о
образа
или
понятия;
он
есть
представитель
тог о
или
другого
в
те кущ их
делах
мысли,
а
потому
назы вает ся
представлением.
Это го
значения
сл ова
представление
...
не
след у ет
с меши вать
с
д руги м,
бол ее
известным
и
менее
определенным,
по
которому
представление
ест ь
то
же,
что
в ос приятие
или
чувст вен ный
обр аз,
во
всяком
случае
—
совоку пност ь
при знако в» [231, т.
1/2, с.
18].
См.
также
на ст,
изд. ,
с.
212, 444—445 .
С.
130. *
По те бня
пр иво дит
первые
и
последние
слова
молитвы
«Отче наш» .


Прим ечания
591
С.
130. **
Ряд
п оложе ни й,
сх одн ых
с
идеями
Потебни,
в пос ле дст­
вии
в ысказ ал
А.
Н.
Ве селов ск ий
в
«Трех главах из исторической поэти ­
ки» (главатретья«Язык
поэзии
и
язык
про зы »).
С р., в частности: «В сущ­
ности,
ка ждое
слово
бы ло
когда-то
метафорою,
односторонне-образно
выражавшей
ту
стор ону
или
свойство
объекта,
которая
казалась
наибо­
лее
характерною,
показательною
для
жизненности» (Веселовский А.
Н.
Историческая
поэтика.
М ., 1989.
С.
276—277). Близость некоторых идей
А.
А.
По т ебни
и
А.
Н.
Веселовск ог о
отмечена
в
комментариях
к
это му
из данию.
С.
132. *
Ср.
современный
пе рево д: «...для
человека
естественным
является
тот час
же
восп ро из вес ти
понятое
им
в
ре ч и» (Гумбольдт В.
ф он.
Избранные
труды
по
языкознанию.
С.
78).
См.
также
наст ,
изд. ,
с.
174.
С.
133. *
Идеи
об
исторической
эволюции
типов
п ред ложен ия
ра з­
виты
Потебней
в
исследовании
«Из записок по русской грамматике»
[231].
С.
134. *
Ср.
современный
п ер ево д: «Понимая образование речи
наибо ле е
естественным
обр азом,
то
ес ть
как
последовательный
проц есс,
мы
должны
ви деть
за
н им,
как
за
всяким
природным
стан овл ен ием ,
си­
стему
эв олюц ии» (Гумбольдт В.
фо н.
Избранные
тру ды
по
языкозна­
нию .
С.
149).
С.
143. *
Проблему
проис хожде ния
качественных
прилагательных,
и
в
частности
цветообозначений,
По те бня
исс лед ов ал
в
своих
т рудах
по
грамматике
[232, т.
3, с.
37—67].
С.
144. *
Т.
е.
принимать
пе ре нос ные
значения
за
буквальные.
С.
145. *
Ко нце пция
понятия
у
По те бни
сущест вен но
отл ичае тся
от
приз на нной
ныне.
Согла с но
Потебне,
понят ие
—
это
совок упно сть
ак­
тов
мысли,
а
не
од на
мысль,
оно
выражается
в
виде
из вестн ого
ко ли­
чества
суждений,
а
не
отде ль ного
слова
или
слов осоч етан ия
[224, с .
74].
** Потебня подчеркивает,
что
н ем.
Vorstellung (представление)
он
в
со ответ ствии
с
принятой
им
терминологией
наз ывае т
«чувственным
образом», а не «представлением».
С.
147. *
По те бня
пересказывает
эпизо д
из
Евангелия
от
Иоанна
(1, 45-46).
С.
150. *
Подробнее
о
метафорической
связи
между
жизнью
чело­
век а
и
дерева
Пот е бня
писал
в
статье
«О связи некоторых представле ­
ний
в
яз ыке » (наст,
из д.,
с.
444—471).
С.
158. *
Ср.
у
Ф.
И.
Бу сл а ев а : «Вся кий предмет существует для
человека
тол ько
тогда,
когда
он
им
сознается,
ко гда
входит
в
его
мы сль
и
выражается
словом .
Мысль
есть
осно вная
сущность
ве щи,
потому
в
яз ыках
назва ние
вещи
происходит
от
слов
мысл ить ,
вещ а ть » (Бусла­
ев
Ф.
И.
О
преподавании
отеч ест вен но го
языка.
Л. , 1941.
С.
173—174).
С.
159. *
Материалы
о
народных
запретах
и
повериях,
свя занн ых


592
Прим ечания
с
рече вой
деятельностью,
Потебня
со би рал
в
течение
всей
жизни .
См.
[228, с .
427—528].
С.
160. *
См.
комме нт а рий
к
с.
97.
** Позднее Потебня писал о словах миловать и жаловать подробнее
[228, с.
251-252].
С.
165. *
Песня
б ыла
записана
Потебней
от
его
тети
П.
Е.
Потеб­
ни
в
с.
Перекоповка
Роменского
у.
Полтавской
гу б.
в
1850-х
гг.
Во спр о­
изведена
по
рукописи
в
[234, с.
24].
С.
167. *
Поз дне е
По т ебня
дал
более
подробный
анал из
этой
за­
гадки
[226, ч .
3, с.
23; 232, с.
546-547].
С.
169. *
По те бня
имеет
в
в иду
формулировку
В.
Гумбольдта:
«Идеалом мы называем изображение идеи в облике индивида» (Гум ­
больдт
В.
ф он.
Язык
и
философия
культуры.
С.
177).
С.
172. *
В
по з дних
записях
По те бня
расс мат р ивал
так ие
случаи
обозначения
как
метонимические
[228, с.
247].
** Сходные идеи высказывал ранее Ф .
И.
Буслаев: «В старину от­
влеченные
мысли
выражались
изобразительно.
Как
с теп ень
образован­
ности
наших
предков,
так
и
сам ый
язык
д овольс тво вались
жив ым и,
на­
гл ядным и
представлениями;
како е -л ибо
общее
понятие
не
ина че
мо гло
пред ста вить ся
в
уме,
как
в
неразрывной
связи
с
живы м
впечатлением,
свежесть
которого
сохранялась
и
в
языке
изобразительностью
и
картин­
но ст ью» [24, т.
1, с.
217].
*** Т.
е.
о тдел ьное
слово
в
отличие
от
предложения.
С.
174. *
О
фун кции
психофизиологического
катарсиса,
свойствен­
но го
речевой
деятельности,
а
также
восприятию
искусства,
Пот ебня
пи­
сал
неоднократно.
С м.,
например
[230, с.
207].
В
этом
смы сле
упреки
в
излишнем
интеллектуализме,
предъявлявшиеся
теоретической
кон­
цепции
Потебни,
не
вполне
справе дливы .
С.
176. *
Эти
положения
Потебни
близки
вы сказ ыван ия м
В.
Г.
Бе­
линского
(см .
Пресняков
О.
П.
А.
А.
По тебня
и
русское
литературове­
де ние
конца
XIX —начала
XX века .
Саратов, 1978.
С.
88).
Позднее
сход­
ные
идеи
ле гли
в
ос нову
«Психологии искусства»
Л.
С.
Выготского.
** Имеются в виду известные автобиографические признания
Н.
В.
Гог оля
(«Четыре письма к разным лицам по поводу « Ме рт в ых
ду ш»), в частности: «Я уже от многих своих гадостей избавился тем,
что
пер е дал
их
сво им
героям,
обсмеял
в
них
и
заставил
других
также
над
ним и
посмеяться» (Гоголь Н.
В.
По ли.
собр.
соч.
Л.,
1952.
Т.
8.
С.
296—297).
Среди
бумаг
Потебни
со хран или сь
многочисленные
выпи­
ски
из
сочинений
и
переписки
Гогол я
[228, с.
362—380].
С.
177. *
В
отечественной
наук е
обоснование
эт их
положений
свя ­
зано
с
работами
Ф.
И.
Буслаева.
С р.,
в
ча с т нос т и: «Начало поэтического
т вор чест ва
теряется
в
те мно й,
доисторической
глу би не,
когда
сози дался
сам ый
яз ык;
и
про ис хожд е ние
язы ка
ест ь
п ервая ,
самая
решительная
и
б ли стате ль ная
попытка
человеческого
творчества.
Слово
—
не
услов-
19*


Прим ечания
593
ный
знак
для
выражения
мысли,
но
художественный
образ,
выз ванны й
живейшим
ощущением,
которое
природа
и
жи знь
в
человеке
возбуди­
ли.
Твор чес тво
народной
фантазии
непосредственно
переходит
от
языка
к
поэзии.
Религия
ест ь
та
гос подст вующ ая
сила,
которая
д ает
самый
ре­
шительный
толчок
этому
т вор чест ву,
и
др е в нейшие
миф ы,
сопровожда­
емые
обрядами,
стоят
на
пут и
созидания
языка
и
поэзии,
об ъем лющ ей
в
себе
все
духовные
интер ес ы
народа» [24, т.
1, с.
1—2].
С.
178. *
Инт ер е сные
размышления
о
судьбе
народной
музыкаль­
ной
культуры
содержатся
в
письме
По те бни
к
И.
Е.
Беликову,
его
у ни­
верситетскому
т овар ищу,
отправленном
из
Б е рлина
зимой
1862/1863 гг.
(Халанский М .
Материалы
для
биографии
А.
А.
По те бни
// Сборник
Харь ковск ог о
историко-филологического
общества.
1909.
Т.
18.
С.
21-24).
С.
182. *
А нало гию
меж ду
сло вом
и
произведением
искусства
впоследствии
раз вивал
П.
А.
Фло ре нс к ий : «Слова суть прежде всего
конкретные
обр азы,
художественные
пр оиз в еде ния,
хоть
и
в
малом
раз­
м ер е» (Флоренский П .
Символическое
описание
// Феникс.
М., 1922.
Кн.
1.
С.
91).
См.
так же
комме нт ари й
к
с.
38.
С.
186. *
С м.:
Гоголь
Н.
В.
Поли.
собр.
соч.
Л., 1951.
Т.
6.
С.
113.
С.
187. *
Обстоятельный
разбор
эт ой
песни,
з аи мство ван ной
из
сборника
А.
Л.
Метлинского
[78, с.
156—157], Потебня дает в статье
«О связи некоторых представлений в языке» (наст,
изд .,
с.
444—471).
С.
188. *
По те бня
цитиру ет
песню
из
сборника
А.
Л.
Метлинского
[78, с.
81].
** Следует учесть,
что
украинское
слов о
зоря
бол ее
многозначно,
чем
русск ое
з аря:
«Млр .
зоря
зна чит :
а)
то
же,
что
ст.-сл.,
вл р.
заря,
з оря,
име нно
—
литов , ausra, aurora («зоря погорша»); б)
утренняя
и
вечерняя
звезда,
Вен ера
и
вообще
звезда» [98, т.
2, с.
83].
См.
также
наст,
из д.,
с.
404.
*** Цитата из сборника А .
Л.
Метл и нс кого
[78, с.
58].
**** Цитата из [78, с.
59].
С.
190. *
Имеются
в
в иду
действия,
основанные
на
магии
подобия
(так называемая симпатическая магия в более поздней терминологии).
С.
194. *
По те бня
приводит
начало
песни,
вариа нт ы
которой
оп у­
бликованы
в
сборнике
А.
Л.
Метлинского
[78, с.
34—36]. Д ан н ый
вари­
ант
записан,
возможно,
сам им
Потебней,
см.
[234, с.
122].
С.
196. *
Сходные
положения
ранее
высказывались
Ф.
И.
Бус ла­
е в ы м: «Поэзия проходит,
проза
(в обширном смысле принимаемая)
бо­
лее
способст ву ет
нашим
потребностям.
Поэзия
языка
сост оит
в
неувяда­
емой ,
яркой
изобразительности,
необходимом
достоянии
древнейшего
пер иод а.
Собственно
тогда
еще
и
не
б ывает
прозы ,
ибо
всякое
слов о
возбуждало
тогд а
поэтическое
впечатление,
всякое
выражение
б ыло
твор ческ ою
по пы тко ю...
Как
ценная
мо нета
в
обш ирных
расчет ах
заме­
няе тся
ассигнациями
и
билетами,
так
и
ж ивые
впечатления
в
мышлении
20.
А.
А.
Потебня


594
Пр им еч ания
св оем
подводим
мы
к
общим
мыслям
и
отвлеченным
представлениям.
Речь
на ша
чр езв ыча йно
заме дл ял ась
бы,
если
бы
мы
постоянно
вду мыва­
лись
в
живое
пре дст ав ле ние
каждого
предмета
и
взв ешив али
каждое
сло во
с
та ким
же
сочувствием
к
нему,
с
каким
оно
создавалось
в
дре в­
нейшую
пору.
Таким
об раз ом,
потеря
чувственной,
живучей
с илы
языка
ес ть
не
что
иное,
как
преобладание
мы сли
над
звук ом
и
частным
впечат­
ле ни е м» (Буслаев Ф.
И.
О
преподавании
о тече стве нн ого
языка.
Л ., 1941.
С.
195-196).
С.
197. *
Сходные
положе н ия
высказывал
р анее
И.
И.
Срезнев­
ск ий: «С судьбами языка всегда остаются в близкой связи и судьбы лите­
ра тур ы».
Исто ри я
народной
словесн ост и, «будучи рассматриваема от ­
дел ьно
от
истории
языка
народа,
всегда
оставаться
буд ет
набором
отры­
вочных
заме чани й,
которым
можно
дать
только
в не шний
порядок
по­
в ре ме нный,
но
не
о бщий
смысл.
Словесн ост ь
письменная,
книжная ,
литература,
как
ее
о быкно ве нно
называют...
в
сво ем
содержании
и
раз­
вити и
представлена
быть
не
может
без
языка,
кот ор ый
из бр ала
своим
орудием,
и.. .
может
быть
р ассм атри ваема
исторически
только
в месте
с
историей
я з ык а» (Срезневский И.
И.
Мысли
об
истории
русского
язы­
ка.
М. , 1959.
С.
70).
** К этим идеям Потебня возвращался неоднократно [233,
с.
519—521; 231, с.
37—38].
Те рмин
«сгущение мысли»
был
заи мств ован
у
Г.
Штейнталя
и
М.
Лацаруса,
однако
Потебня
обозначил
им
не
пр о­
цессы
индивидуальной
психологии,
а
«общеязыковые семантические
преобразования,
закрепляемые
в
фактах
языка» (Гречко В.
А.
Семанти­
ческая
т е рминолог ия
А.
А.
Потебни...
С.
177).
Последователи
По те бни
сближали
его
идеи
с
теорией
«экономии мышления»
Э.
Маха
(наст,
изд.,
с.
216).
ПСИХОЛОГ ИЯ
П ОЭТИЧ ЕСКОГ О
И
ПРОЗАИ ЧЕС КО ГО
МЫШЛЕНИЯ
Впе рвые :
Вопросы
теории
и
психологии
т ворчест ва.
С пб., 1910. Т.
2,
вып.
2.
С.
99—137.
Публикация
подготовлена
Б.
А.
Лезиным
на
ос нове
студенческих
зап и сей
лекций
Потебни.
Лекции
содержат
сжатое
из ложен ие
лингво-философской
к онце п­
ции
По те бни
в
ее
наиболее
поздней
и
зрелой
мод ифи ка ции
(1880-е
гг.).
Развивая
и
уточняя
идеи,
изложе н ные
ра нее
в
книгах
«Мысль и язык»
и
«Из записок по теории грамматики», Потебня характеризует место
языкознания
сред и
других
на ук,
соотношение
мысли
и
языка,
анализи­
рует
структуру
слова,
проводит
ана логи ю
ме жду
словом
и
художествен­
ным
произведением,
уст анавли вает
противопоставление
поэзии
и
п ро­
зы.
Это
противопоставление,
в
значительной
сте пени
восходящее
к
Гум ­
больд т у
(см .
комментарий
к
с.
13), оказало существенное влияние
20-2


Прим ечания
595
на
всю
послед ующую
филологическую
традицию,
в
частности
на
проти­
воп оста влен ие
поэтического
и
практического
языка,
вы двин ут ое
фо р­
маль ной
школой
(см .
Чудаков
А.
П.
А.
А.
Потебня
// Академические
школы
в
ру сском
литературоведении.
М., 1975.
С.
325).
Конспекты,
которыми
пользовался
Б.
А.
Лезин
при
по дго тов ке
пу­
бликации,
не
сох рани лись .
По
м нению
О.
П.
Преснякова,
эти
матери­
алы
«в основном довольно точно воспроизводили курсы лекций,
читав ­
ши еся
Пот ебн ей», хотя публикатором и могли быть внесены специфиче­
ск ие
о тт енки
(Пресняков О .
П.
А.
А.
Потебня
и
русское
литературове­
де ни е...
С.
7, 8).
Ряд
фра гме нт ов
имеет
бл из кие
параллели
в
з апи сях
Потебни,
опубликованных
в
[228, с.
17—18, 21, 26—28
и
д р.], а также
в
других
сочинениях
ученог о
(см .,
на прим ер , [231, т.
1/2, с . 37—38]).
По­
лож ени я
лекций
По тебни
были
использованы
Б.
А.
Лезиным
в
ста тье
«Художественное творчество как особый вид экономии мысли» (Вопро ­
сы
теории
и
психологии
тво рчест ва.
Харьков, 1911.
Т.
1.
Изд.
2-е.
С.
202—243 .
См.
особенно
с.
210—215).
С.
206. *
Основное
произведение
французского
естес тво исп ы тате ­
ля
Ж.
Бюффон а
(1707-1788).
С.
210. *
Потебня
цитиру ет
по
па мяти
реплику
ми ссис
Марклхем
из
романа
Ч.
Дикке нса
«Жизнь Дэвида Копперфильда»: «Возьмем,
на­
пример,
ваш
словарь.
Какая
это
полезная
вещь
словарь!
Как
он
всем
ну­
жен!
Подумать
только:
ка кое
с лово
что
значит!
Без
доктора
Д жонс она
или
кого-нибудь
еще
в
э том
роде
мы,
пожалуй,
бы
и
теперь
наз ывали
итальянский
утюг
кр о ва тью » (Диккенс Ч.
Собр.
соч.
в
30 т.
М., 1959.
Т.
16.
С.
252).
С.
212. *
Э тот
пример
рассмотрен
также
в
[228, с .
18—19].
С.
216. *
Единст ве нно е
место,
где
реплика
Б.
А.
Лезина
инт ерпо ­
лирована
непосредственно
в
те кст
ле кций
Потебни.
Более
подробно
взгл яд ы
По те бни
соп оста вля ютс я
с
ко нце пциям и
Э.
Маха
и
ряда
других
ученых
конца
XIX —
начала
XX в.
в
статье
Б.
А.
Лезина
«Художествен ­
ное
творчество
как
особы й
вид
эконо мии
мысли».
См.
также
коммента­
рий
к
с.
197.
С.
222. *
По т ебня
цитиру ет
комментарий
А.
По тта
к
изд ани ю
кни ­
ги
В.
Гумбольдта
«О различии строения человеческих языков и его вли­
янии
на
ду хов ное
развитие
человечества» [157, т.
2, с. 460].
Ре чь
и дет
об
этимологии
слов:
лат.
virtus, англ, humour, нем .
laune.
С.
226. *
См.:
Гум больд т
В.
фон.
Избранные
труды
по
языкозна­
нию.
С.
84.
С.
227. *
По те бня
подвергает
критическому
ана л изу
след ующи е
положения: «Поэзия,
как
искусство,
представляет
сущность
пр ед мето в,
их
идеи,
не
отвлеченно,
т.
е.
не
в
суждениях,
а
ко нкре тно ,
т.
е.
в
образах,
посредством
слова.
Образы
соз дают ся
творческой
способностью,
фанта­
зи ей.
От
степени
ее
силы
за вис ит
большее
или
меньшее
д остои н ство
со­
зданных
образов.
Наибольшая
сила
обнаруживается
в
создан ии
так их
об-
20*


596
Приме чания
ра зов,
которые
в
совершенной
ч исто те
и
ис тине
воплощают
в
себе
идеи
и
обра зую т
с
ними
нераздельное,
органическое
единство» (Историярус­
ской
слов есно сти
/ Сост.
А.
Галахов.
Сп б.
1879.
С.
195).
С.
228. *
См.
комментарий
к
с.
13.
С.
229. *
О
значении
др .-р ус.
притъча
Потебня
писал
неоднократно
[228, с.
307-308; 233, с .
547].
С.
230. *
Потебня
пр иво дит
цитату
из
по эмы
М.
Ю.
Лермонтова
«Сказка для детей» .
См.
также
наст,
изд.,
с.
176.
С.
231. *
Очевидно,
имеется
в
виду
книга :
Гончаров
И.
А.
Четыре
очерка .
Сп б., 1881.
Сю да
вошли
«Литературный вечер», «Мильон терза ­
ний », «Заметки о личности Белинского», «Лучше поздно,
чем
никогда».
Статья
Гончарова
«Лучше поздно,
чем
нико гда »
содержит
подробный
ан ализ
его
романа
«Обрыв» .
С.
232. *
Ср.
современный
п ерев од : «Поистине в языке следует ви ­
деть
не
како й- то
материал,
кот ор ый
можно
обозреть
в
его
совокупности
или
пер ед ать
ча сть
за
частью,
а
ве чно
порождающий
себя
ор гани зм,
в
котором
законы
п орож ден ия
опр еде ле ны,
но
объем
и
в
известной
ме­
ре
даже
способ
п орож де ния
оста ют ся
совершенно
произвольными»
(Гумбольдт В.
фо н.
Избранные
труды
ио
языкознанию.
С.
78).
С.
235. *
Критический
анализ
взг ля дов
Макса
Мюллера
дает ся
По­
тебней
в
д ругом
месте
(наст,
изд. ,
с.
249—256, 266—269 и др.).
ИЗ
ЗАП ИСОК
ПО
ТЕОРИИ
СЛОВЕСНОСТИ.
Ф РА ГМЕНТЫ
Впервые:
По те бня
А.
А.
Из
записок
по
теории
слов есност и .
(По­
эз ия
и
п роза.
Тропы
и
фигуры.
Мышление
поэтическое
и
мифическое.
Приложения).
Харьков:
Из дание
М.
В.
Потебни, 1905.VI,649с.
Пер е­
издание
(репринт): Mouton, 1970. VI, 652 р.
То
же
в
извлечениях
в
[233,
с.
286—461].
В
настоящем
из дании
печат ают ся
в
из вл еч ениях
по
[228,
с.
397—425, 583—615] только фрагменты,
относящиеся
к
теории
мифа.
В
томе
под
общим
заглавием
«Из записок по теории словесности»
«собраны и сгруппированы по рубрикам заметки А.
А.
По те бни
по
тео­
рии
мифа,
поэзии
и
прозы,
которыми
он
п оль зов ался
при
чтении
спе ци­
альных
курсов...
В
по см ер тных
бумагах
таких
заметок
ок азалось
целых
три
папки
в
четвертушку.
Накоплялись
они
в
течение
д ол гого
времени,
о
чем
можно
бы ло
судить
по
внешнему
вид у
листочков
с
вы писк ами
и
заметками.
Материал
подвергался
авт ор ом
пере смотр у,
изменению,
дополнениям,
и
вме сте
с
этими
пересмотрами,
находящимися
в
связи
с
повторявшимися
не
раз
ку рс ами
теории
поэзии,
намеч ался
и
ясно
вы­
ри совывался
общий
п лан
работ ы,
отд елы вали сь
целы е
статьи
под
особы­
ми
з аголо вк ами.
Общий
план
работы
зак лючался
в
попытке
свести
204


Прим еча ния
597
сложные
явления
поэзии-искусства
и
прозы-науки
к
пр ос тейш им
эле ­
ментам
мысли
и
ре чи,
наблюдаемым
в
отдельных
словах,
выражениях»
(из вступительной заметки В.
И.
Харциева
[228, с .
V]).
Заметки
По те бни
о
мифе
в
другой
композиции
опубликованы
Б.
А.
Ле зин ым
в
кн .:
В опросы
теории
и
психологии
тво рчест ва.
Харь ­
ков, 1914. Т.
5. С . 494—509. В
издании
[233, с . 4 1 4—448] главы по теории
ми фа
пр ив едены
в
менее
полн ом
вид е,
чем
в
н аст,
издании
и
с
пропу­
ском
главы
«Отношение язычества к христианству,
веры
к
зн ан ию».
Публикуемые
фрагменты
содержат
критич ес кие
замечания
по
по­
воду
ко нце пций
ми фа
у
ряда
вы дающи хся
русск их
и
зарубежных
уче­
ных
(А.
Н.
Афанась ев,
А.
Бастиан,
А.
Н.
Веселовски й,
А.
А.
Котля­
ревский,
М.
Мю лл ер,
Г.
Спенсер,
Э.
Тайлор).
Точная
хронология
от­
рывков
не
уст ановлена,
но,
по-видимому,
они
относятся
в
осн овн ом
к
1880- м
гг.
Особенность
нау чно й
позиции
По те бни
определялась
т ем,
что
он
до
конца
с воих
дне й
оставался
сторонником
миф олог иче с кой
школы,
причем
уче л
и
творчески
осмыслил
ее
крит ику
со
стор он ы
но­
ве йших
на у чных
направлений.
Такой
подход
позволил
По т ебне
вырабо­
та ть
вполне
реали стич еск ую
программу
изучения
мифа.
Характерно,
что
ученые,
ра зви вавши е
ид еи
ру сск ой
мифологической
шко лы
в
XX в.,
ис­
ходили
г лавны м
образом
из
их
потебнианской
мо диф ика ции.
С.
236. *
Отношение
Потебни
к
В.
Г.
Белинскому
было
сложным
и
неоднозначным.
См. :
Пресняков
О.
П.
А.
А.
По те бня
и
русск ое
лите­
ратуроведение
конца
XIX —
начала
XX века .
С.
36—37.
С.
238. *
Одна
из
от сыл ок
внутри
тек ст а,
принадлежащих
не
само­
му
Потебне,
а
редакторам
из дания
1905 г.
Имеются
в
в иду
г лавки
«Из
записок
по
теории
словесности»
—
«Характер мифического мышления»
и
«Умозаключение в области метафоры,
ме то ним ии,
си не кдо хи».
** Потебня употреблял слово противень в значении соответствие,
коррелят.
С.
239. *
Номинализм
и
реализм
—
направления
в
средневековой
сх олас тиче ск ой
фи лософ ии .
«В отличие от номинализма,
для
которого
ре аль на
лиш ь
единичная
вещь,
а
универсалия
—
осно ван ное
на
реальном
сход ст ве
предметов
обобщение
в
понятии,
реализм
считает,
что
универ­
салии
существуют
реа ль но
и
нез ави си мо
от
со знания. .. » (Философский
энцикл оп едич е с кий
словарь.
М ., 1983.
С.
569).
С.
240. *
И мею тся
в
в иду
представления,
в оз никшие
на
основе
так
н азы ва емой
«народной этимологии» .
Под
«народной этимологией»
по­
нимается
«частое языковое явление,
з ак люча ющеес я
в
толковании
нея с­
ных
имен
на
основании
смысловых
ассоциаций,
возникших
из-за
звуко­
вого
сходс т ва
между
именем
соб стве нны м
и
именем
нарицательным,
сопровождающимся
изм енением
звуко вог о
обл ика
имени
и
его
словооб­
разовательной
ст ру кту р ы » (Подольская Н.
В.
Словарь
русск ой
онома­
сти ческо й
терминологии.
2-е
изд .
М ., 1988.
С.
152).


598
Примеч ания
С.
241. *
М.
Д.
Деларю
(1811 —1868) —
по эт
пу шкин ско й
эпохи,
товарищ
А.
А.
Дельвига
—
после
1841 г.,
вый дя
в
отставку,
поселился
сначала
в
своем
име нии
в
Харьковской
г у б., а потом переехал в Харьков.
(См. :
Щеголев
П.
Деларю
М.
Д.
// Русский биографический словарь.
Том
«Дабелов
— Дядьковский».
С пб. , 1905.
С.
182—184).
С.
243. *
Имеются
в
виду
ми фы
о
про ис хожд е нии
племен
и
наро­
дов
от
их
ми фи чески х
предков.
** Оригинальная концепция тропов была разработана Потебней
в
по здних
заметках
[228, с.
201—309].
С.
246. *
Соот вет ст вующая
ци тата
приводится
Потебней
в
[228,
с.
524-525].
** Потебня приводит текст небывальщины,
по-видимому,
север но -
р усског о
происхождения.
Источник
цитаты
выя вит ь
не
удалось.
С.
255. *
По те бня
цитирует
пр ило жен ие
к
1-м у
том у
«Основ со­
циологии»
Г.
Спе нсер а,
посвященное
критическому
анал изу
м ифол оги­
че ской
теории
М.
Мю ллер а.
В
цитируемом
Потебней
тексте
Г.
Спенсе­
ра,
в
свою
очередь,
имеются
отдельные
цитаты
из
сочинений
М.
Мюл ­
лер а.
С.
265. *
По те бня
прив одит
приме ры
из
«Слова о полку Игореве» .
** Лекисты (от
англ, lake— озеро), или озерная школа,— группа
ан­
гл ийск их
поэтов
конца
XVIII—первой
половины
XIX в.
(Вордсворт,
К ольри дж,
Соути
и
д р.).
С.
266—267. *
В
источнике
—
антропопатическое
миросозерцание
[56, с.
66, 68].
Н.
И.
Кареев
ис поль з ует
термин
антропопатический
как
с ино ним
сло ва
мифический,
причем
противопоставляет
мифическое
(ан­
тропопатическое)
миросозерцание
и
мифологию.
Под
«антропопатиз-
мом
мысли»
Н.
И.
Кареев
понимает
«вынесение человеком вне себя
свои х
психических
процессов» [56, с.
68], предполагающее «оду хот воре ­
ние
чувс твен ной
прир оды» [56, с .
78], а под мифологией
—
сист ем у
ми­
фол огиче с ких
персонажей.
С.
276. *
Тор
—
в
германо-скандинавской
мифологии
бог
грома,
бу­
ри
и
плодородия;
вооружен
молотом,
кот ор ым
он
защищает
бог ов
и
людей
от
великанов
и
с трашн ых
чудови щ
(Мифы народов мира.
М.,
1982.
Т.
2.
С.
519—520).
О
Н ЕКО ТОРЫХ
СИМВ ОЛ АХ
В
СЛАВЯНСКОЙ
НАРОДН ОЙ
ПОЭЗИИ
Вперв ые:
О
некоторых
сим во лах
в
сла вя нск ой
народной
поэзии.
Харьк ов, 1860. 155
с.
Пе р еиз дано
в
[229, с.
1 — 123].
К нига
представляет
собо й
магистерскую
диссертацию
Пот е бни
(представлена до декабря 1858
г ., защищена 28
февр аля
1860 г.). Вызвала


Примеч ания
599
благожелательный
отклик
И.
И.
Срезневского
(Известия имп.
Акаде­
мии
на ук
по
отделению
русского
языка
и
сло весно ст и.
1859—1860 . Т .
8.
Стб .
381—382).
Сохранился
также
отзыв
Н.
А.
Лавровского,
который
был
оппонентом
на
магистерском
ди спут е
(Сборник Харьковского исто ­
рико-филологического
общества.
1908.
Т.
15.
С.
132—134).
Диссе р тация
нап исан а
в
значительной
степени
под
вл ияние м
книги
Н.
И.
Костомарова
«Об историческом значении русской народной по ­
эз и и» (Харьков, 1843) и ряда работ Ф.
И.
Буслаева
[232, т.
3, с.
61].
Вп о­
следствии
По те бня
неоднократно
в озв раща лся
к
своем у
первому
сочине­
нию ,
уточняя,
исправляя
и
до по лняя
отдельные
положения
(см.
особен­
но
[98, т.
2, с.
635—646], где в обширном подстрочном примечании
в
переработанном
и
расширенном
ви де
д аны
главк и
«Горы», «Гори
piBHO», «Раздолье», «Поле - в о ля », «Р1вн о- в 1льн о», «Берег»).
Свой
метод
По те бня
охарактеризовал
позднее
в
книге
«Объяснения
малорусских
и
сродных
народных
пе се н»: «...с чит аю
нужным
высказать
общее
по ло жени е,
без
признания
ко его,
мне
кажется,
не в озможно
по­
ним ание
языка
нар о дной
(да и всякой)
поэзии.
В
это м
яз ыке,
как
и
в
слове,
связью
образа
со
значением
служит
представление,
т.
е.
в зя­
тый
из
образа
признак.
Отсюда
следует:
а)
что
об раз ы,
различные
по
со­
вокупности
своих
признаков,
могут
быт ь
почт и
тождественны
по
пр ед­
ставлениям
(или точкам,
с
коих
рассмат рив ают ся )
и
значениям
...; б)
что
один
и
тот
же
обр аз
может
и меть
различные,
иногда
противоположные
значения,
так
как
из
не го
могут
быт ь
выделены
различные
представле­
ния ,
или,
иначе
говор я:
он
может
рассм ат рива ть ся
и
применяться
со
стольких
точек
з р ения,
ско ль ко
в
нем
признаков...
Из
сказ анног о
выте­
к ает
методологическое
прави ло:
для
изучения
распределять
си мво лы
не
только
по
об раз ам
(как почти исключительно у Н.
И.
Кост омар ова,
по­
ложившего
у
нас
начало
исследованиям
этого
рода
свои м
сочинением
«Об историческом значении русского народного творчества» (Харьков,
1843), под влиянием которого было написано мое
...
сочинение
...
но
и
по
пр е дста вл ениям
в
их
связи,
т.
е.
по
параллельным
рядам
представ­
лени й» [98, т.
1, с.
41—42].
С.
286.
В
первой
книге
По те бни
наряду
с
подлинны ми
па мя тника­
ми
славянской
народной
поэзии
исп оль зует ся
ряд
поддельных
тек ст ов:
так
на зы ваем ая
Краледворская
рукопись
(подделка под древнечешскую
эпическую
поэзию,
со зда нная
В.
Ганкой
и
Й.
Линдой
в
1810-х
гг.), «Суд
Любуш и» (часть так называемой Зеленогорской рукописи)
и
глоссы
Ва-
церада
(чешские глоссы в латинском словаре «Mater verborum», вписан­
ные
туда
В.
Г анк ой).
В
к онце
1850-х
—
начале
1860-х
гг.
эти
памятники
счи т али
по дл инным и
таки е
крупные
слависты,
как
И.
И.
Срезневский,
П.
А.
Лавровский,
А.
Н.
Пыпи н.
В
более
поздних
раб ота х
Потебня
от­
ка зался
от
использования
подобных
тек ст ов.


600
Прим ечания
С.
287. *
О
типах
пе се нных
срав нен ий
По те бня
пи сал
позднее
в
статье
«Объяснение малорусской песни XVI
века» [230, с.
198], а так ­
же
в
[228, с.
273—299].
** Эта песня интерпретировалась по -ин ом у
Н.
И.
Костомаровым,
что
позднее
вызва л о
полемический
отклик
По те бни
[227, с.
148].
С.
288. *
Позднее
По те бня
привел
новые
ма тери ал ы,
подтвержда­
ющи е,
что
«в млр.
народных
песнях
в ысок ий
полет
пт иц
как
си мвол
с вобод ы,
счастья,
роскоши,
раздолья
нер е дко
противополагается
го рю,
стесненному
положению
человека» [230, с .
113].
** О символизме в его отношении к разным фольклорным жанрам
По те бня
писал
подр о бнее
в
[98, т.
2, с.
61—65].
С.
289. *
Коломыйки
—
к оротк ие
украинские
пес е нки
бытового
или
лирического
содержания,
соп оста вим ые
с
частушками.
С.
291. *
По здне е
Пот ебня
дал
более
глубокое
объяснение
это й
игр ы
[98, т.
2, с.
176—177].
С.
292. *
К
мет аф оре
пи ть
= любить Потебня возвращался неодно­
кратно
[96, с.
276—277; 230, с .
63—64; 227, с .
149; 98, т.
2, с.
497—502].
С.
293. *
О
метафорах
суд а
и
с уда
Божьего
Потебня
подр о бнее
пи­
сал
в
комментариях
к
«Слову о полку Игореве» [230, с.
125—126].
** Об этой метафоре см.
также
[230, с.
63—64].
С.
294. *
Азбуковники
—
пам ят ники
древнерусской
лексикогра­
фи и.
По тебня
по льз ова лся
первым
изданием
А збук овник а,
подготовлен­
ным
И.
П.
Сахаро вым
[1].
Это
издание
выз вало
нег ат ивну ю
оценку
Ф.
И.
Б услаева
и
И.
И.
Срезневского.
«В публикации Азбуковника
И.
П.
Сахаровы м
слиты
два
сл учай но
оказ авшихся
в
его
ко ллек ции
с пи­
ска
разных
памятников,
причем
текс ты
того
и
друг ог о
ис каж ены
в
числе
ста тей ,
их
содержании
и
написаниях
слов» (Ковтун Л.
С.
Азбуковники
// Словарь книжников и книжности Древней Руси:
Вторая
половина
XIV-XVI
в.
Л., 1988.
Ч.
1.
С.
19).
** «Руси есть веселье питье,
не
можемъ
бес ъ
то го
б ы ти»,—
согласно
летописи,
сло ва
Владимира
Крестителя
(Повести Древней Руси
XI-XII
века.
Л., 1983.
С.
57).
С.
295. *
Дополнительные
матер и алы ,
иллюстрирующие
метафору
есть
= любить,
Пот ебня
прив оди т
в
[98, т.
2, с.
730—731].
** Подробнее об этом см.
[230, с .
6—9].
С.
296. *
Намека
—
жен ск ий
головной
убор:
покрывало
из
п ро стой
самодельной
кисеи,
кот ор ым
повя зы вают ся
замужние
жен щи ны
поверх
«очтка» (укр . ) .
** Мифический автор чешских глосс в латинском словаре «Mater
verborum».
См.
комментарий
к
с.
286.
С.
297. *
О
метаф оре
сеяния
г оря
По те бня
писал
подробнее
в
ко м­
ментариях
к
«Слову о полку Игореве» [230, с.
55—59], о сеянии доли
в
[98, т.
2, с.
116-117].


П ри меча ния
601
С.
299. * «Крсно име»
— локальное
наз вание
южнославянского
праздника
«слава».
С.
300. *
Песня
записан а
Потебней,
см.
[234, с.
65].
С.
302. * Позднее
Потебня
рассмат р ивал
такие
выражения
как
при­
мер
метонимии
[228, с .
254].
С.
303. *
О
риту аль ном
и спо льз ова нии
кр апи вы
подробнее
см.
[96,
с.
306].
** Позднее Потебня уточнил свое определение заговоров: «Остава­
ясь
при
м не нии,
что
заг овор ы
вообще
сут ь
обломки
языческих
молитв
[9, т.
1, с.
43, 414], что чем более заговор подходит к молитве,
тем
он
первобытнее,
мы
впадаем
в
ош ибк у...
Мне
каж ет ся,
основ ную
форму
за­
г овора
лучше
определить
та к:
это
—
„словесное изображение сравнения
да нн ого
или
на роч но
произведенного
явления
с
желанным,
имеющее
ц елью
произвести
это
последнее“» [230, с.
200—201].
С.
304. *
О
чарах
над
изобра же ни ем
см.
[228, с .
446].
** Подляшье,
Подлясье
—
историческая
област ь
на
юг о-вост ок е
Польши
со
смешанным
польским
и
восточнославянским
н аселе ни ем.
С.
305. *
Это
названи е
Потебня
объясняет
также
з
л ек циях
по
тео ­
рии
сло весн ости
[233, с .
530—531].
С.
306. *
По здне е
Потебня
от ме чал,
что
его
попытка
объяснить
слово
химорода
сб лиже ни ем
со
слов ом
зима
неудачна,
и
предложил
дру­
гую
этимологию
[226, ч .
3, с.
30—31].
** Впоследствии Потебня пересмотрел свой взгляд на происхожде­
ние
слова
хорош ий
[226, ч.
3, с.
14].
С.
307. *
По здне е
Потебня
пришел
к
выводу
о
том,
что
гарный
не
свя зано
с
горетъ
[226, ч .
3, с.
2].
С.
308. *
О
метафорическом
переходе
от
света
к
к расо те
и
люб ви
см.
в
комментариях
к
«Слову о полку Игореве» [230, с.
24—25, 42—45],
а
также
[98, т.
1, с.
14—15].
С.
309. *
О
связи
веселья
и
света
подробнее
см.
[98, т.
1, с.
48—53].
** Эти наблюдения развиваются Потебней в комментарии к «С ло ву
о
полку
Игор ев е» [230, с.
45—46].
С.
311. *
Имеется
в
виду
предание
из
ранней
истории
чехов,
сооб­
щаемое
в
«Чешской хронике»
Коз ьмы
П ра жс кого : «В то время девушки
эт ой
страны
достигали
зрелости
бы ст ро:
подобно
ама зон ка м,
они
жа ж­
дали
военного
оружия
и
избирали
себе
предводительниц;
они
занима­
лись
во е нным
делом
так
же,
как
и
молодые
люди,
и
охотились
в
лесах,
как
мужчины;
и
поэтому
не
мужчины
избирали
себе
девушек
в
жены,
а
сами
дев ушк и,
когда
же ла ли,
выбирали
себе
мужей...
Так
как
девушки
нередко
превосходили
юношей
в
хитрости
и
уменье
обманывать,
а
юно­
ши
часто
бы ли
более
храбрыми,
чем
д евушк и,
потому
меж ду
ними
то
возникала
война,
то
наступал
м ир » (Козьма Пражский.
Ч ешск ая
хрони­
ка.
М., 1962.
С.
46).


602
При мечан ия
С.
312. *
По з днее
Потебня
признал,
что
«сближение слов калина
с
калить,
каж ет ся,
л ожно » (наст,
изд. ,
с.
560, примеч.
6).
** Эта песня записана самим Потебней .
Опубликована
по
рукописи
в
[234, с.
56].
*** Возможно,
имеется
в
в иду
русское
диалектное
бы ть
на
кре-
су
—
быт ь
наготове.
С.
313. *
О
мифологическом
обр азе
Мары
и
эти мологии
ее
име ни
По тебня
писал
по здне е
в
[96, с.
296—300].
С.
315. *
О
происхождении
слова
синий
По те бня
писал
позднее
в
связи
с
объяснением
выражения
си нии
мъ лнии
в
«Слове о полку Игоре­
ве » [230, с.
45-46].
С.
317. *
Иг ра
была
записа на
По те бней
в
1850-х
гг.
в
Роменском
у.
Полтавской
губ.
Воспроизведена
по
рукописи
в
[234, с .
22—23].
С.
318. *
По тебня
имеет
в
вид у
вы ра ж ение,
слышанное
им
в
Ро­
менском
у.
Полтавской
г у б.: «веселка,
красна
паш
во ду
з
криниц1
бере»
[230, с .
144].
См.
также
на ст,
изд. ,
с.
342.
С.
319. *
П от ебня
цитирует
былину
«Три года Добрынюшка столь-
ничел»
по
первому
из дан ию
сборника
Кирши
Данилова
[42, с.
46].
Во
втором
издании
второй
ст их
чит ает ся : «...A
три
г ода
Никитичь
при во-
рот нич ал...» [42а,
с.
61].
В
со вр ем енных
изданиях
пр инят о
та кое
же
чте­
ние ,
как
во
2-м
издании.
С.
320. *
По з днее
По те бня
по-иному
объяснил
сб лиже ние
слов
дым но
и
дивно
[98, т.
2, с.
621—622].
** О словах прах и пыль подробнее см .
наст,
изд. ,
с.
426.
С.
322. *
В
книге
«Объяснения малорусских и сродных народных
песен»
По те бня
вновь
ис след ова л
эту
метафору
[98, т.
2, с.
345—349].
С.
323. *
По з днее
По те бня
вновь
рассмотрел
этимологию
слова
хи­
трый,
причем
отм ет ил,
что
в
книге
«О некоторых символах в славян ­
ск ой
народной
поэ зии»
им
были
«допущены некоторые ошибки» [98,
т.
2, с.
346].
С.
324. *
Имеется
в
виду
сле дую щее
место
«Слова о полку Игоре­
ве»: «Тому вЪщей Боянъ и пръвое припЪвку смысленый рече:
ни
хытру,
ни
горазду,
ни
пт ицю
горазду,
суда
Бо ж1а
не
минути».
С.
325. *
Символическое
значение
куницы
рассмотрено
подробнее
в
[98, т.
2, с.
340-345, 349-357].
С.
326. *
Подробнее
гл агол
сочить
рассмотрен
в
[98,
т.
2,
с.
346-349].
** О символическом значении воды (д о жд я,
р еки)
Потебня
писал
в
ре це нзии
на
сборник
Я.
Ф.
Г олов ацк ого
[227, с.
127—133, 136—137].
*** Впоследствии,
рассмат рив ая
те
же
ф олькло рны е
матер и алы ,
Потебня
от меч ал,
что
эта
«песня
—
Нижнедевицкого
у.
Воронеж­
ск ой
гу б.,
внут ри
пределов
малорусского
влиян ия» [227, с.
131].
**** Бока Которская
—
черногорский
г ород
на
берегу
Адриатическо­
го
моря.


Прим еч ания
603
***** Потебня отсылает читателя к песне,
к отор ую
пели
перед
от­
правлением
нев есты
в
ба ню:
...Поведу т
мен я,
девицу,
В
но ву
ба ню
мытися.
Там
я
смо ю
девью
красот у
Ключевой
водой
студеною.
[37, с.
26]
С.
328. *
Посад
—
центральный
эпизо д
украинского
свадебн ог о
об­
ряда;
за клю чалс я
в
то м,
что
невест у
сажали
на
сакрально
отмеченное
ме­
сто
(например,
на
лав ку
в
красном
у глу)
и
меняли
де вичью
прическу
и
головной
убор
на
женские.
** Имеется в виду следующее сообщение «Повест и
временных
ле т»,
написанной
монахом
Киево-Печерского
монастыря
Нестором
около
1113 г.: «А древляне живяху звЪриньскимъ образомъ,
живуще
скотьски:
убиваху
друг ъ
друга,
ядяху
вся
н ечист о,
и
брак а
у
ни хъ
не
бываше,
но
умыкиваху
у
вод ы
дЪвиця » (Повести Древней Руси XI —XII
века.
Л.,
1983.
С.
28).
С.
330. * Потебня уточнил и развил толкование слова буйный в ком­
ментарии
к
«Слову о полку Игореве» [230, с .
111—113].
С.
331. *
В
рецензии
на
сборник
Я.
Ф.
Го лова цк ого
Пот ебня
пр и­
вел
ма тер и алы,
подтверждающие,
что
«ветер не только переносит
весть...
но
и
сам
есть
молва,
слух...
напраслина» [227, с.
133].
С.
332. *
В
исто чн и к е: «...A на мене молодую
н апр асная
слава» [78,
с.
87].
С.
333. *
Материалы
о
ритуальном
использовании
слюны,
собран­
ные
Потебней,
опубликованы
в
[228, с.
436—438].
** Современный перевод сказки на русский язык см.
в
к н.:
Серб­
ск ие
нар о дные
песни
и
сказки
из
собрания
В.
С.
Караджича.
М. , 1987.
С.
407-411 .
С.
335. *
Детальнее
метафорические
сб лиж ения
вод а
= беда,
мо­
ре
— горе
рассмотрены
в
к омме нт арии
По тебни
к
«Слову о полку Игоре­
ве » [230, с.
73-76].
С.
337. *
У
восточных
славян
шир око
распространено
представле­
ние
о
то м,
что
рос а
— это
сл езы
Бо гор о дицы
или
матери-земли.
С м.,
на­
прим е р: «Раса выступае з земл!, бы сьлёзы з вачэй.
Кал!
бывае
ул!ет к у
вел1к ая
рас а,
та
гэто
земля-матка
плачэ ,
просщь
Бога,
каб
ён
дау
багаты
зраджай
на
ycix долю» (Сержпутоусю А.
Прымх1
i забабоны белару-
сау-паля шук о^.
М енск , 1930.
С.
11).
С.
338. *
В
рецензии
на
сборник
Я.
Ф.
Г олов ацк ого
По те бня
от ме­
чал : «Дождь значит не только слезы или,
как
прич ина
разлива
рек ,
пе­
чаль...
но
и
слухи...
Отсюда
для
выражения
мы сли : «идет слава,
что .. .»
или
«доходят к нам слухи,
что...»
получает ся
такой
образ: „там-то
дожди


604
П рим ечания
идут,
а
к
нам
(или туда,
где
происходит
действие
песн и)
речки
те ку т“»
[227, с.
128—129].
** Глагол лелеять рассматривался Потебней неоднократно [98, т.
1,
с.
22-23, 153; 230, с .
95-97].
С.
339. *
См.
комме нт а рий
к
с.
286.
** Эти наблюдения развиваются Потебней в комментарии к «С лову
о
пол ку
Иго рев е» [230, с.
84—86] и в статье «Объ ясн ение
мал ору сск ой
пес ни
XVI века» [Там же,
с.
212].
С.
342. *
По здне е
По те бня
дета льн о
иссл едо вал
сб лижен ие
тучи
и
змеи
как
п ьющи х,
вбирающих
в
себя
воду
[96, с.
274—276].
С.
343. *
О
пе р стне
см.
также
[98, т.
2, с.
543—546].
С.
345. *
О
ритуальном
значении
посыпания
и
символике
ка ши
По­
тебня
пи сал
подробнее
в
работе
«О мифическом значении некоторых
обрядов
и
повер ий» (наст,
изд.,
с.
421—434).
С.
346. *
Ко тейн ый
— искаженный
в ари ант
прилагательного
кут ий-
ни й,
образованного
от
слова
кутья
(кушанье из крупы с медом,
упо тре ­
бляемое
на
похоронах
и
поминках,
а
также
в
рождественский
со чель ­
ник
и
некоторые
другие
пр едпр аз дничные
дн и).
См.
С ловар ь
русского
языка
XI-XVII
вв.
М ., 1981.
В ып.
8.
С.
149.
С.
347. *
Рассыпан ие
мелких
предметов
(жемчуга,
ягод)
как
с им­
вол
го ря
рассмотрено
Потебней
по здне е
в
комментарии
к
«Слову о пол ­
ку
Игореве» [230, с.
87—89].
С.
349. *
Позднее
По те бня
посвятил
растительным
символам
спе­
циальную
статью
(наст,
изд. ,
с.
444—471).
С.
350. *
Вп осл едс твии
Потебня
рассмотрел
и
некоторые
другие
метафорические
значения,
связанные
с
пчелами
[98, т.
2, с.
219—220].
С.
355. *
Име ет ся
в
в иду
песня,
приуроченная
ко
дню
Петра
и
Па­
вла
(29 июня по ст.
ст. )
или
св яз анная
с
ним
по
тематике.
** Потебня приводит песню,
записанную
им
в
Роменском
у.
Пол­
т авск ой
гу б.
См.
[234, с .
30].
*** К метафоре свиваться =
любить
Потебня
воз вращался
не одно ­
кратно
[230, с.
49—50; 98, т.
1, с.
3—7].
С.
356. *
Пес ня
зап исан а
По те бней.
Нап ечат ана
по
рукописи
в
[234,
с.
40].
С.
357. *
В
книге
«Объяснения малорусских и сродных народных
песен»
По тебня
пише т
о
хмеле
как
символе
молодца,
казака
[98, т.
2,
с.
579-581].
** Подробнее о символике причесывания,
зави вания
кудрей
см.
[226, ч.
2, с.
16-18].
С.
358. *
Науз ъ
—
«узелок,
тали сма н,
который
носят
на
шее,
привя ­
зывают
к
рук е
и
т.
п.
и
которому
приписывается
свойство
отгонять
злых
духов
и
тем
самым
предохранять
от
болезни
и
не сча сть я » (Словарь рус­
ск ого
языка
XI-XVII
вв.
М. , 1983.
В ып.
10.
С.
290-291).


Прим еч ан ии
605
С.
358. **
Позднее
По т ебня
предложил
другую
этимологию
слова
вила
[226, ч.
2, с.
25].
С.
365. *
О
символике
клю че й,
отмыкания
и
замыкания
см.
также
[98, т.
1, с.
123-127].
С.
366. *
В
ист очни ке:
Не
одни
я
по заб ыла
к лючи,
Позабыла
я,
матушка,
Волю
бат юшк ину ,
Да
и
не гу
матушкину...
Я
еще
позабыла
красу
свою
девичью,
Я
косу
свою
русую.
[104, т.
1, кн.
3, с.
192]
С.
367. *
Песня
запи сана
Потебней
в
Валк овском
у.
Хар ьк овск ой
губ.
в
1852 г.
Вос про из вед ена
по
рукописи
в
[234, с.
210].
До полн ит ель­
ный
комментарий
к
песне
см.
[98, т.
1, с.
95].
С.
368. *
См.
комме нт а рий
к
с.
190.
С.
369. *
Подлясская
Р усь
—то
же,
что
Под лясь е.
См.
комментарий
к
с.
304.
С.
370. *
Потебня
ра зъя сн яет
пр иве д енные
им
выражения
в
друг ом
месте
[226, ч .
3, с.
63].
См.
также
нас т,
изд.,
с.
517.
С.
373. *
По дгаль е
—
местн о сть
в
Польше
ме жду
Краковской
воз­
вы шенн ост ью
и
Татра ми.
** Песня записана Потебней в городке Валки Харьковской губ.
На­
печатана
по
рукописи
в
[234, с.
26—27].
С.
375. *
По з днее
По те бня
уто чни л
и
конкретизировал
эти
набл ю­
дения.
См.
[98, т.
1, с.
42; 227, с.
141 —143].
О
М ИФИЧЕ СКОМ
ЗНА ЧЕН ИИ
НЕКО ТОРЫХ
ОБРЯДОВ
И
ПОВЕРИЙ.
I.
РО ЖДЕСТВ ЕНС КИ Е
ОБР ЯДЫ
Впервые:
Чтения
в
имп .
Обществе
и стор ии
и
древностей
россий­
ских
при
Мо ск овск ом
университете.
1865.
Кн.
2.
С.
1—84 .
Представляет
со бой
первую
ч асть
обширного
иссле дов ания ;
последующие
части:II. Ба­
ба-Яга
// Там же.
Кн.
3.
С.
85—232; III.
Змей.
Волк.
В едьма
// Там же.
Кн.
4.
С.
233—310.
То
же
(оттиск): М., 1865. 310
с.
Под
те ксто м
да­
та
—
1863 г.
Пе рво нач аль но
кн ига
начиналась
с
рассмотрения
мифологических
о бра зов,
уп омя ну тых
в
«Слове о полку Игореве», однако Потебня решил
оставить
этот
фрагмент
в
рукописи.
Он
был
опубликован
л ишь
недавно:
По теб ня
А.
А.
О
проис хо жде нии
на зва ний
некоторых
славянских
язы­
ч еских
божеств
// Славянский и балканский фольклор .
М. , 1989.
С.
<’54—267.


606
Примеч ания
К нига
б ыла
напи сана
в
1863 г.
во
время
заграничной
командировки
Потебни.
В
письме
в
Министерство
народного
просвещения
от
3/15 мая
1863 г.
он
сообщ ал: «...с 2 / 14
апреля
я
нахожусь
в
Праге.
В ремя
пребыва­
ния
з десь
я
употребил
частью
на
знакомство
с
не кот орыми
сборниками
произведений
славя н ск ой
народной
поэзии,
которых
до
сих
пор
у
ме ня
не
бы ло
под
р укой,
частью
на
приг от ов л ение
к
печ ати
статьи
«О мифи­
ческом
значении
некоторых
рождественских
обрядов» (96страницin4°°
majori) ... Ст ат ья
эта
тол ько
на
д нях
пре пров ожде на
мною
в
редакцию
«Чтений Общества истории и древностей» . ..» (Франчук В.
Ю.
А.
А.
По­
тебня.
М., 1986.
С.
55).
Работа
По те бни
по дв ерглас ь
обстоятельному
критическому
ра збо ру
П.
А.
Лавровского:
Лавровский
П.
А.
Разбор
исследования
«О мифиче­
ск ом
значении
некоторых
поверий
и
обрядов»; соч.
А.
По те бни
// Чте­
ния...
1866.
Кн.
2.
Отд.
V.
С.
1—102.
Потебня
нап и сал
ответ
на
это т
раз­
бор,
который,
од нак о,
остался
в
рукописи
(находится в архиве Потебни;
в
настоящее
врем я
подготовлен
к
печати
В.
Ю.
Франч ук).
Книга
была
нап исан а
в
качестве
докт ор с кой
ди ссер таци и,
однако
п осле
отзыва
П.
А.
Лавровского
Историко-филологический
факультет
Х арьк овско го
университета
дал
о
ней
негативный
отзыв
и
диссертация
бы ла
от­
клонена.
Несмотря
на
то
что
многие
конкретные
замечания
П.
А.
Лавров­
ског о
в
целом
спр авед ливы ,
работа
По те бни
все
же
б ыла
выд ающим ся
явлением
для
своего
времени.
Осо бенно
это
относится
к
первой
части
исследования,
посвященной
рождественским
обрядам.
О билие
конкрет­
ног о
ма тер иал а,
привлекаемого
Потебней,
множество
плодотворных
на­
бл юде ний
и
идей
позволяют
снисходительно
отне сти сь
к
общей
м ифо­
логической
конце пции,
над уманн ост ь
которой
верно
о тм етил
П.
А.
Лавровский,
и
к
отдельным
натяжкам
и
неточностям.
Имея
в
ви­
ду
к р итику
П.
А.
Лавровского,
И.
И.
Срезневский
писа л
позднее:
«Увлечение заставляло ( Пот еб ню. —Л.
Т.)
прих о дить
к
вывод а м,
пока­
зав ши мся
другим
сл ишко м
сме лы ми
или
и
неверными,
хо тя
и
та ким
же,
какие
были
защищаемы
исследователями,
до сто йным и
полного
ува­
жения,
и,
ме жду
прочими,
такими
даровитыми,
как
Яков
Гримм
и
Бус­
лаев.
Самы е
увле чен ия
таких
люде й
важны
для
усп ехов
науки,
для
выра­
ботки
приемов
работы
и
приемов
кр ит ики,
для
о цене ния
ва жн ости
данных,
нужных
для
выводов,
и
вывод ов
из
них» (Срезневский И.
И.
За­
писка
о
трудах
профессора
А.
А.
По те бни
// Сборник Отделения рус ­
ского
языка
и
с лове сно сти
имп .
Ака дем ии
наук .
1878. Т. 18. С.
Х С—XCI).
К
ис след ова нию
сла вя нск их
рождественских
обрядов
По тебня
вер­
нулс я
по зднее
во
втором
томе
«Объяснений малорусских и сродных на ­
родных
песен».
См.
особенно
[98, т.
2, с.
33—47].
С.
379. *
Славония
— историческая
область
в
Юг ос лавии .
С.
381. *
Перигор
—
бывшее
гра фс тво
в
юг о-з апад ной
Фр анции.


Пр им еч ания
607
С.
381. **
Виенна
—
г ород
во
Франции,
на
левом
б ерегу
Роны.
*** Потебня приводит текст на провансальском языке и его не
вполне
точный
перевод
на
фр анцу зс кий
язык.
С.
382. *
В
книге
«Объяснения малорусских и сродных народных
песен»
Потебня
прив о дит
осетинские
обычаи,
типологически
сход ные
с
сербским
бадняком
[98, т.
2, с.
113—114].
С.
383. *
О
ри туал ьн ом
использовании
плуга
По те бня
писал
позд­
нее
боле е
подробно
в
[98, т.
2, с.
45—46].
Здесь
от меч ает ся,
в
частности,
что
выражение
«кликали плугу»
объяснено
ранее
как
«славили плуг»
«слишком поспешно» [Там же,
с.
45].
** Червоная Русь
—
то
же,
что
Галицк ая
Русь,
Галици я
—
историче­
ское
наз вани е
т ер рит ории
западноукраинских
земель.
С. 385. *
Куж елка
—
кудель,
чесан ый
лен,
приготовленный
для
пря­
дения.
** Позднее Потебня скорректировал эти наблюдения [226, ч.
2,
с.
8].
*** Происхождение ряда славянских слов,
об оз нача ющих
мысли­
те льн ую
деятельность,
иссл едов ано
Потебней
в
более
поздних
работах
[230, с.
109-110; 98, т.
2, с.
345-349].
С.
386. *
Потебня
пересказывает
с казку
«Иван Попялов»
из
сборни­
ка
А.
Н.
Афана сьева.
См.
современное
из дание:
Народные
рус ск ие
сказ­
ки
А.
Н.
Афанасьева.
М. , 1985.
Т.
I.
С.
214-216, М 135.
С.
387. *
Пе рун
—
в
данном
случае
удар
м о лнии.
С.
388. *
Молот
—
ат риб ут
бога
Тора.
См.
комме нт а рий
к
с.
276.
** Об образе кузнеца в фольклоре Потебня писал позднее в [98,
т.
2, с.
468—471], отмечая,
в
ч ас тно с ти: «Пока кажется вероятным,
что
обра з
небесного
кузнеца
ес ть
старинное
достояние
славя н ск ой
и
латыш­
с кой
по эз ии.
Сомнительны
попытки
отождествления
этого
куз нец а
с
громовым
б ожес т вом...» [Там же,
с.
471].
*** В источнике « Сл ав а!» повторяется после каждого стиха.
С.
389. *
В
источнике
«Слава!» после каждого стиха .
С.
390. *
Роля
—
вспаханное
п оле,
ни ва,
пашня
(рус .
д иал.).
См.
нас т,
изд .,
с.
376.
С.
391. *
Им ее тся
в
виду
следующее
сообщение
Ип ат ьевск ой
ле то­
писи: «И бысть по потопе и по разделеньи языкъ,
поча
царьствовати
пер ­
вое
Местромъ
отъ
род а
Х амов а,
по
не мъ
Ере м 1я,
по
нем ъ
Феоста,
иже
и
Сов арог а
нарекоша
Егуптяне;
царствующю
сему
ФеостЬ
въ
ЕгуптК
во
вр емя
царства
его,
сп адо ша
кл ещЪ
съ
н еб ес !», нача ковати оружье,
преже
бо
то го
палицами
и
камешемъ
бьях ус я.
Тъи
же
Феоста
законъ
уст ави
жен амъ
за
еди нъ
мужь
пося гат и
и
ходити
говЪющи,
а
иже
прелюбы
дЬ-
ющи
казнити
повелЪваше,
сего
ради
проз ваш а
и
Богъ
Сварогъ...
И
по-
сем ъ
ц арст вова
сынъ
ег о,
име не мъ
Солн це,
его
же
наричють
Даж ь-
богъ .. .» [48, с.
5].


608
Пр им ечан ия
С.
392. *
Выражения
т ипа
«Бог и ты»
были
обстоятельно
рассмо­
трены
По те бней
по з днее
[232, т.
3, с.
238—243].
С.
395. *
Впоследствии
По т ебня
уто чни л
и
расширил
сво ю
интер­
претацию
ф оль клор ной
символики
во рот
[98, т.
1, с.
93].
С.
396. *
По з днее
Потебня
развил
и
уто чни л
предложенную
им
этимологию
сл ова
усенъ
[98, т.
2, с.
35—45].
** По объяснению Потебни,
ук р.
сло во
бростъ
зн ачит
почка,
лист ,
«з зелено!
брости»
—
из
мол одых
по бего в
[226, ч.
3, с.
116].
С.
398. *
В
источнике
«Hej Leluja!» повторяется после каждого
стиха.
С.
401. *
Не ме цкое
соответствие
не
вполне
точно
передает
смысл
голландского
в ыр аж ения:
гол.
beer значит медведь,
а
не
кабан.
С. 407. *
Подробнее
об
этом
По тебня
писал
в
[98, т.
2, с . 3 19—339].
С.
411. *
По тебня
цитиру е т
«Моление Даниила Заточника» .
См.
современное
из дани е:
Памятники
литературы
Древней
Руси. XII век.
М.,
1980, с.
390.
С.
412. *
См.
комме нт а рий
к
с.
387.
С.
413. *
К
ритуалу,
описанному
Сак сон ом
Гра ммати ко м,
Потебня
вновь
ве рну лся
в
[98, т.
2, с.
139], где привел дополнительный сравни ­
тельный
материал.
С.
416. *
Об
изобра ж ен иях
пастухов
в
источнике
не
упоминается.
** Семик —
в
народном
календаре
четверг
перед
Троицей.
С.
421. *
В
источнике
речь
ид ет
об
украинском,
а
не
о
чешском
обычае.
** Это место вызвало критический отклик П.
А.
Лавровского: «Но
варица
никогда
и
нигде
у
юго-с лавя н
не
зна чила
и
не
значит
каш и;
вари­
ца
серб о-х орв атск ая
есть
то
же
самое
кушанье,
которое
известно
на
юге
Ро ссии
под
именем
вз вар а,
узвара,
приготовляется
точно
так
же
и
имеет
то
же
обрядовое
значение;
и
в
варице
составные
части
точно
так
же
плоды;
в
большей
части
Сербии
не
примешивают
в
нее
и
х ле бных
зе­
р ен.
Ка ша
у
сербо в
и
х орв атов
есть
настолько
же
особенное
кушанье,
с
сво им
названием
к аша,
как
отлична
каша
у
малороссиян
от
узвара.
От­
с юда
уже
само
собою
ясно,
что
и
наз вани е
варица
происходит
не
от
им е­
ни
В арва ра,
а
от
славя нск ог о
с лова
варить,
в а р ъ. ..» (Лавровский П.
А.
Р аз­
б ор...
С.
37).
С.
423. *
Белая
Р усь
— Белоруссия.
С.
427. *
О
словах
с
корн ем
пу-
Потебня
писал
подробнее
в
[226,
ч.
3, с.
86-90].
** Цитата из «Сл ов а
о
полку
Игореве».
О
метаф оре
«дождь стрел»
Пот ебня
пише т
в
св оем
комментарии
к
«Слову» [230, с.
34, 46].
*** В источнике: «...По
ка м ышнич ки
р азми ря лися » [125, с.
127].
С.
431. *
Ольгополь
— уездный
город
Подольской
губ.
** Верея
—
ст олб,
на
который
наве ши вает ся
ст вор ка
воро т.
С.
435. *
Зап.-ук р.
did, didyx — наз вани е
спец иа льн ого
снопа,
ко то­


Прим еча ния
609
рый
вносит ся
в
дом
под
Рождество.
Об
эт ом
Потебня
обстоятельно
рас ­
сказ ывает
в
[98, т.
2, с.
165—168].
** Позднее Потебня предложил иную интерпретацию этого обы ­
чая
[98, т.
2, с.
162].
С.
436. *
См.
комме нт ари й
к
с.
296.
С.
437. *
В еко
де жи
— кры шка
ква шн и.
С.
438. *
Н еточн ос ть
автора:
цитируемая
пе сня
записан а
в
Ю жной
Си би ри.
С.
440. *
В
и сто чн ик е: «Бел снег землю прикрывает,
не
меня
ли
молоду
замуж
снаряжают?» П.
А.
Лавровский
возражал
против
так ой
конъектуры
(Разбор .. .
С.
51).
С.
443. *
Эти
по ложен ия
развивают ся
По те бней
во
второй
час ти
исследования
«О мифическом значении некоторых обрядов и поверий .
II.
Баб а-Я га».
О
СВЯЗИ
НЕКОТОРЫХ
ПРЕДСТАВЛЕНИЙ
В
ЯЗЫКЕ
Вп ервые:
Филологические
записки.
1864.
Вып. 3.
С.
137—168. То же
(оттиск): Воронеж, 1864. 32
с.
Переиздано
в
[229, с .
125—158].
Ряд
наблюдений,
сделанных
в
ста ть е,
позднее
получил
ра зви тие
в
комментарии
По те бни
к
«Слову о полку Игореве».
К
фольк лорны м
о браза м,
связанным
с
ра стите льн ость ю,
в
част ност и
с
обр аз ом
мирового
дер ева,
По те бня
в ерн улся
поздне е
в
книге
«Объяснения малорусских
и
сродных
народных
пе се н» (см.
особенно
[98, т.
2, с.
226—227]).
С.
448. *
По-видимому,
имеется
в
в иду
монофтонгизация
с очет а­
ния
п лавн ого
с
соглас ны ми
(например,
соч ет ание
trv дало tvа).
С.
449. *
Об
это м
явлении
Пот е бня
писал
подробнее
в
[98, т.
2,
с.
295 и др.].
По-видимому,
он
первым
в
о тече стве нн ой
науке
з аня лся
исследованием
художественного
пр остр анс тва
фольклорных
т екст ов.
С.
451. *
Об
эт их
к орнях
Пот е бня
писал
впоследствии
в
[226, ч .
3,
с.
100-102]..
С.
453. *
К
о бразам ,
отражающим
сочувствие
природы
человек у,
Потебня
воз вращался
неоднократно
[230, с.
64—65; 232, т.
3, с.
395; 98,
т.
2, с.
207-210].
С.
455. *
Дополнительные
материалы,
свид ет ельст вующие
о
суще­
ст вовании
метафорической
связи: «лес (бор) = отец,
род
и
косвенно
от­
ц овск ий
д ом,
девичий
терем»
Потебня
прив ел
в
[98, т.
2, с.
534].
С.
456. *
Классическое
описание
гос теп ри им ства
в
Сербии
д ает
В.
С.
Кар а джич
в
своем
«Словаре» [53] под словами крчма и крвнина .
С.
458. *
Пословицу
«не выноси сор из избы»
По тебня
анализирует
также
в
курсе
«Из лекций по теории словесности» [233, с.
525—526].


610
При мечан ия
С.
462 * Об ассоциации: «лист ( ка к
шу мящ ий
= говорящий), слово,
разум,
мыс ль»
Потебня
писал
по здне е
в
[98, т.
1, с.
159].
С.
468. *
П от ебня
приводит
д ре в неинд ийский
текст
в
не ме цком
переводе.
Выяснить
источник
цитаты
не
удалось.
П ер.
с
нем .: «Я не хва­
стаю сь ,
как
облака
осенью,
На
зов
которых
не
идет
дождь;
А
я
хваст а­
юс ь,
как
облака
летом,
Которые
опут ы вают
землю
под
громом».
О
мет а­
фориче с кой
связи
гр озы
и
похваль бы
см.
в
[230, с .
28].
** Об образной связи грома и дурной славы Потебня подробнее
писал
в
рецензии
на
сборник
Я.
Ф.
Головац к ог о
[227, с.
127—128].
*** Песня записана Потебней .
См.
[234, с .
42].
**** Об ассоциации между звоном и славой Потебня писал неодно ­
кратно
[230, с.
51—54, 104; 228, с.
494].
С.
469. *
Кнез
—
в
данном
контексте
председатель
управления
сель ск ой
общины,
сель ск ий
староста.
С.
470. *
Кобец
— диалектное
н азвание
небольшой
хищной
пти цы
сем ейс тва
со ко линых
(литературное название —
кобчик).
О
ДО ЛЕ
И
СРОДНЫХ
С
НЕЮ
СУЩ ЕСТВАХ
Вп ервые:
Древности.
Труды
Мос ко вск ого
археологического
общест­
ва.
М ., 1867. Т.
1.
Вып. 2. С.
153—196. То же
(оттиск): М., 1867. 44. Пере ­
изд ано
в
[229, с .
189—243].
Под
те кст ом
дата
—но ябр ь
1865 г.
К
наблюдениям,
впервые
сформулированным
в
статье,
Потебня
не­
однократно
в озв раща лся
позднее
—
в
связи
с
олицетворенными
образа­
ми
Тоски,
Нужды,
Обиды,
Г оря
в
«Слове о полку Игореве» [230,
с.
29—30, 36, 69—72, 79—80, 97—100], с образами двойников человека
[228, с .
485—486], а также
—
с пециф ичес ким и
грамматическими
кон­
струкциями,
отражающими
эти
представления
[232, т.
3, с.
234—247]:
«...при таком
воззрении
на
качество
вещь
и
качество
—
па ра
о собей,
и
ес­
ли
действие
вещи
за вис ит
от
качества,
то,
з начит ,
дей ству ет
не
са ма
в ещь,
а
ее
качество,
по
тому
образцу,
как
по
р усск ому
и
другим
подоб­
ным
воззрениям
(моя статья « О
доле»): еслияпечаленипою,
горе
по­
е т» [232, т.
3, с.
20].
После
статьи
«О доле»
по яв илась
обширная
лите рату ра,
посвящен­
ная
тем
же
проблемам,
однако
по
широте
привлекаемого
сравнительно­
го
ма тери ал а,
глуб ине
исто р ич еск ого
анализа,
умелому
сочет ани ю
линг­
ви стич еск ого
и
общефилологического
подходов
статья
осталась
непре­
взойденной
и
сохранила
значение
по ны не.
С.
472. *
В
современной
те рминол ог ии
праформа,
ис ход ная
форма.
** Позднее Потебня уточнил свою этимологию слова Богъ: «Са мое
Богъ
может
этимологически
зн ачит ь
по да теля
д оли...» [98, т.
2, с.
156].
См.
также
[232, т.
3, с.
241—242].


Прим ечания
611
С.
474. *
В
книге
«Объяснения малорусских и сродных народных
песен»
Пот ебня
ис след ова л
мотив
«заря дает долю»
и
в
связи
с
эт им
предложил
ину ю
интер пр ета цию
той
же
сербской
пе сни
[98, т.
1,
с.
101].
С.
477. *
Имеется
в
виду
назальность,
н осо вой
при звук .
** Потебня обстоятельно анализирует эту пословицу в курсе « Из
лекций
по
теории
словесности» [233, с.
547].
С.
478. *
См .:
Народные
русски е
сказ ки
А.
Н.
Афанасьева,
М.,
1985.
Т.
2.
С.
340-341; Т.
3.
С.
275.
** В источнике: «Думы за горами,
а
б еда
(или:
а
смер ть )
за
плеча­
ми» [39, с.
40].
С.
479. *
В
источнике: «Ой я б,
мамо ,
не
тужыла,
а
Бог а
мол ы ла,
Щоб
моему
к азачень ку
хвортуна
служ ыла» [78, с.
20].
С.
480. *
По тебня
передает
содержание
сказки
«Две доли»
из
сбор­
ника
А.
Н.
Афан асьева.
См .:
Народные
русски е
сказки
А.
Н.
Афанасье­
ва.
Т.
2.
С.
344-345.
** Потебня приводит начало песни,
записанной
им
в
Роменском
у.
По лта вс кой
губ.
Опубликовано
целиком
по
рукописи
в
[234, с.
57—58].
С.
482. *
Пр оис хожд е ние
и
смысл
этих
оборотов
По теб ня
раз ъя с­
няе т
в
[232, т .
3, с.
233].
С.
486. *
Ст их
о
Голуби ной
(или « Глу би нн ой») книге — один
из
наиболее
популярных
р усских
духовных
стихов,
возникший
на
о снове
ап окрифи чес к их
ск азаний.
**УВ.
И.
Да ля
помет а: «Говорится при перемене счастья» [39,
с.
4].
С.
490. *
Подробнее
об
это м
см.
[96, с.
90—95].
** В источнике: «Живем,
пока
мышь
головы
не
отъела» [39, с.
287].
*** Сближение образов Гольды и бабы - Я ги
пр е дпр инято
Потебней
в
работе
«О мифическом значении некоторых обрядов и поверий.
И.
Ба­
ба-Я г а» [96, с.
85—232].
С.
492. *
Развер нут ы й
комментарий
к
это й
пословице
По тебня
да­
ет
в
[226, ч.
3, с.
34].
С.
494. *
В
те ксте
А.
Н.
Попова
приня то
написание
«ведогони».
С.
498. *
Мотив
заключения
и
последующего
освобождения
Горя
По те бня
ис след ова л
в
комментарии
к
«Слову о полку Игореве» [230,
с.
97-100].
С.
508. *
По тебня
заменяет
слов о
«проклинала»
в
тексте
источника
на
«примовляла» .
С.
510. *
См.
комментарий
к
с.
299.
С.
512. *
Приводим
соответствующий
текст
Афанась ева: «В древ ­
не йшую
эпоху
создания
языка
лучи
солнечные
и
сверкающие
в
тучах
мол нии
уподоблялись
золотым
нитя м
и
з ол отым
волосам .
По тому
со лн­
це
о быкно в енно
называет ся
златокудрым,
борода
Индры
—
золо тою,
а
борода
Тора
—
кр асно ю,
ог ненною» [7, т .
8, с.
520].


612
Примечания
С.
513. *
По тебня
пересказывает
(с рядом неточностей)
вариант ы
русской
с ка зки,
опубликованной
в
сборнике
Афанасьева.
С м.:
Народные
русски е
сказки
А.
Н.
Афана сьева.
Т.
2.
С.
346—352 .
К
С ТАТЬЕ
А.
Н.
АФАНАСЬЕВА
«ДЛЯ АРХЕОЛОГИИ РУССКОГО БЫТА»
Впервые:
Древности.
Труды
Московского
археологического
общест­
ва.
М ., 1867.
Т.
1.
Вып.
2.
С.
227—242 .
Пуб ли ку ется
с
пропуском
фраг­
мен тов ,
имеющих
чист о
лингвистический
хара кте р.
За ме тка
По те бни
представляет
соб ой
полемический
от клик
на
ста­
тью
А.
Н.
Афанасьева,
опубликованную
ран ее
в
том
же
издании
[8].
Статья
Афан асьева
переиздана
в
к н.:
А фанась ев
А.
Н.
Народ-художник:
Миф.
Фоль кло р.
Ли тера тур а.
М. , 1986.
С.
196—219; в переработанном
вид е
во шла
в
его
книгу
[9].
В
за ме тке
По те бня
рассматривает
происхождение
слов
вгьно,
вгьнити,
вьюнецъ
в
связи
с
б рачн ой
символикой
вен ков
и
в итья,
полемизируя
не
тол ько
с
А.
Н.
Афанасьевым,
но
и
с
Ф.
И.
Буслаевы м,
ко то рый
также
обр ащалс я
к
это й
теме
[20, с.
40—42].
С.
520. *
Имеется
в
виду
первый
четв ерг
после
Троицы.
Ъелик-
ден ь
—
народное
назван ие
Пасх и.
** Позднее Потебня пришел к выводу о том,
что
верования
в
бог и­
ню
Ладу
у
славян
не
б ыло
[98, т.
2, с.
16—38].
С.
521. *
О
риту аль но й
символике
венка
По те бня
пи сал
позднее
в
[98, т.
1, с.
205-206, т.
2, с.
119-120, 555-564].
С.
522. *
По з днее
По те бня
предложил
другую
этим о л огию
слова
вьюнец
[226, ч .
2, с.
11].
С.
524. *
Нал
и
Да ма янти
—
персонажи
др ев неиндийско го
эпо са
«Махабхарата» .
С.
527. *
Широко
распространено
представление
о
то м,
что
волко­
лаком
можно
с тать,
перекувырнувшись
через
но ж.
См .,
например:
Шейн
П.
В.
Материалы
для
изу чен ия
быта
и
языка
населения
Севе­
ро-западного
края.
С пб ., 1902.
Т.
3.
С.
257.
О
КУ ПАЛЬ СКИХ
ОГ НЯХ
И
СРОДНЫХ
С
НИМ И
ПРЕДСТАВЛЕНИЯХ
Впервые:
Древности.
Археологический
вест ник ,
из давае мы й
Мо­
сковским
археологическим
обществом.
1867—1868.
М.,
1868.
Т.
1.
С.
97—106, 145—153.
То
же
(оттиск): М ., 1867. 19 с.
Переиздано
в
[229,
с.
159—187].
Под
текстом
дат а
—2
января
1866 г.
В
отли чи е
от
ряда
более
по з дних
ис след ова телей
Потебню
интере­
сует
не
столько
са ма
обрядность,
связанная
с
народным
праздником
Ива -


Прим ечания
613
на
Купалы
(24 июня по ст.
ст .), сколько определенный круг символов,
так
или
ина че
соотнесенных
с
эт им
праздником
и
имеющих
параллели
у
дру гих
индоевропейских
народов.
С.
530. *
Пожега
—город
в
Славон ии ,
при
впадении
реки
Орлявы
в
Саву.
** Позднее Потебня высказал предположение о том,
что
в
обр азе
М арены
соединилось
два
ми фологиче с ки х
представления
—
о
смерти
и
о
«небесной ключнице», отпирающей ворота на небе,
наподобие
за ри
или
солнца.
Соответственно
корень
мар
может
быть
с ближ ен
не
только
со
сло вам и,
обозначающими
сме рть ,
но
и
со
сло вам и,
обозначающими
свет
[98, т.
2, с.
203-205].
С.
531. *
По те бня
приводит
песню,
з аписанн ую
им
в
Волчан ском
у.
Хар ьк овск ой
гу б.
См.
[234, с .
37—38].
** Имеются в виду высказывания В.
Па с с е ка : «Неизвестно также,
как
привились
к
празднику
Купалы
пес ни
о
какой-то
Ганне.
Порою
мне
приходило
на
ум:
нет
ли
ме жду
э той
Ганной
и
близостию
ее
к
Дунаю
и
ее
насчастной
долей
чего-нибудь
об щего
с
царевною
Анно ю,
женою
В ладим ира,
свидетельницей
разрушения
идолопоклонства
и
введения
христианской
религ и и» (Пассек В.
Очерки
России.
Спб ., 1838.
Кн.
1.
С.
115).
С.
532. *
Неорганическое
смягчение
—
смягчение
согласных,
по зи­
ционно
не
обу сло влен но е.
** Песня записана Потебней в Волчанском у.
Х арьк овско й
губ.
См.
[234, с .
36-37].
*** Подробнее см.
в
комментариях
По те бни
к
«Слову» [230,
с.
93-94].
С.
533. *
Бо лга рско е
наз вани е
дня
Рождества
Иоанна
Крестителя
(народный праздник Ивана Купалы).
** Крайна —
историческая
об ласт ь
в
западной
части
Балканского
по­
лу ост рова.
Нын е
—
те рри тор ия
Словении.
*** Штирия и Каринтия
—
исторические
обл асти
в
Словении
со
смешанным
населением.
С.
534. *
Об
игр е
солнца
см.
также
[98, т.
2, с.
787].
** Позднее Потебня отмечал,
что
эта
«песня не имеет прямого от ­
но шения
к
вст рече
солнца.
Припев
связан
с
нею,
как
и
с
другими
весен­
ни ми,
и
не
может
считаться
прив ет ств ием
солнцу» [98, т.
1, с.
28].
С.
535. *
П озже
Потебня
скорректировал
эти
наблюдения
[226,
ч.
4, с.
57].
** Впоследствии Потебня специально исследовал этимологию сло ­
ва
и гра
[226, ч.
4, с.
58—61].
*** Возникновение метафоры солнце =
колесо
опи сано
По тебне й
в
поздних
заметках
[228, с .
428—429].


614
Прим ечания
С.
536. *
Полный
тек ст
пес ни
По тебня
пр иво дит
в
книге
«Мысль
и
яз ы к» (наст,
изд. ,
с.
164—165).
С.
539. *
Об
образе
мирового
дерева
подробнее
По тебня
писал
в
[98, т.
1, с.
157—158, т.
2, с.
211-227].
** В источнике после каждого стиха повторяется: «Алилуй,
гей
ал и-
лу й!
Г оспод и
Бож е,
помилуй!»
*** В источнике после каждого стиха рефрен: «Ой дай,
Боже!»
С.
540. *
Как
и
в
предыдущей
песне,
по сле
ка ждо го
сти ха
поет ся :
«Ой дай,
Боже!»
С.
541. *
Эти
на блю дения
По те бня
раз вил
в
[98, т.
2, с.
168—172,
232-237].
** К этимологии слова вырей/ир ей
По тебня
в ерн улся
в
[226, ч.
4,
с.
54—66].
*** Имеется в виду загадка: «В камне спал,
по
желе зу
встал,
по
де­
реву
пошел,
как
сокол
полетел
(огонь)» [39, с .
1065].
С.
542. *
О
на зва нии
омелы
подробнее
см.
в
[226, ч.
1, с.
21—22].
С.
546. *
См.
комме нт а рий
к
с.
524.
С.
547. *
Потебня
пересказывает
ва риан т
сказки
«Правда и Кривда»
из
собрания
А.
Н.
Афана сьева.
См. :
Народные
русск ие
сказки
А.
Н.
Афанасьева.
М ., 1984.
Т.
1.
С.
155-156 .
С.
548. *
Земун
—
городок
бл из
Белград а,
ныне
—его
пригород.
С.
549. *
В
источнике: «Она (ревенька.— А.
Т.)
стонет
и
ревет
по
зорям,
от
чег о
получила
свое
на зв ание » [118, т.
5, с.
91].
** Поскольку Потебня не дает точной ссылки,
трудно
проверить
его
утверждение.
Во
вс яком
случае,
обычным
является
иное
представле­
ни е,
например,
у
И.
С а ха р ов а : «В Белоруссии есть народное предание
о
м ужи ке,
которому
цвет
папо р от ника
поп ал
в
лапо т ь.
Это т
счаст ливец
зна л,
где
закопаны
был и
клады,
где
леж али
ден ьг и,
но
он
его
как-то
под
хмельком
потерял,
а
с
ним
и счез ло
и
все
знание
о
кла дах » [104, т.
2,
кн.
7, с.
41].
С.
550. *
Впо след стви и
По те бня
дал
более
широкую
интерпрета­
цию
того
же
обряда
[226, ч.
3, с.
6—7].
С.
551. *
Ошибка
Потебни:
слово
gohan значит «у бив а ю щий
ко ро в».
ПЕРЕПРАВА
Ч ЕРЕЗ
ВОДУ
КАК
ПР Е ДСТ АВЛЕ НИЕ
БРАКА
Впервые:
Древности.
Археологический
вестник,
изд ава емы й
Мо­
сковским
археологическим
об ществ ом.
1867—1868 .
М.,
1868.
Т.
1.
С.
254—266 .
То
же
(оттиск): М., 1868. 12
с.
Под
те кст ом
дата
—1866
г.
К
сим волу
моста
(мощения мостов,
переправы)
По те бня
обр ащал ся
неоднократно.
См.
наст,
изд. ,
с.
396, а также [98, т.
1, с.
127—151].
По­
следующие
исследования
показали,
что
о браз
переправы
(моста,
бро да)


П римеч ания
615
занимает
одн о
из
ключевых
мест
в
мифопоэтической
картине
м ира.
В
свя зи
с
эт имологие й
индоевропейского
назва ния
дороги
эт от
к руг
представлений
рассмотрен
Э.
Бенв енист ом
(Бенвенист Э .
Общая
линг­
вист ика.
М. , 1974.
С.
338—340).
С.
555. *
В
источнике
после
ка ждо го
сти ха
реф рен: «В неделю,
ге й,
в
неделю,
р а нейко
в
неделю!»
С.
556. *
В
источнике
по сле
ка ждо го
ст иха
п овто р яе тся : «Святый
веч ер!»
С.
560. *
В
источнике
п осле
ка ждо го
стиха
п ов тор яется : «Ой дай,
Боже!»
С.
563. *
Весн янк а,
приведенная
Потебней,
бы ла
записана
им
в
с.
Р у бижня
Волчан ског о
у.
Харьковской
губ.
Обш ирны й
комментарий
к
это й
песне
По те бня
дает
в
[98, т.
1, с.
138—144].
Опубликовано
по
ру­
кописи
в
[234, с .
28—29].


УКАЗ АТЕ ЛЬ
ИМ ЕН
Ак сако в
Константин
С ергее вич
(1817—1860)—р ус.
пу бли ци ст,
историк,
ф илолог ,
по эт
—
22
Анджелико
(Angeliko; собств.
Фра
Джованни
да
Ф ьезо ле,
прозв.
Беа то
Анджелико)
(1400—1455) —
ит ал.
живописец
—
224
Антонович
Владимир
Бонифатьевич
(1834—1908)— ук р .
историк,
архео­
лог ,
этнограф
—11
Афанасьев
Александр
Николаевич
(1826—1871) —
рус.
этнограф,
фи ло­
ло г,
публикатор
ф оль клора
—
256 — 258, 260 — 262, 271, 484,
511-512, 517-518, 523, 526-527, 529, 559
Б аст иан
(Bastian) Адольф (1826—1905) —
нем.
этнограф
—
281
Беккер
(Becker) Карл Фердинанд (1775—1849) —
нем.
лингвист,
вр ач,
пе­
дагог,
представитель
логического
направления
в
языкознании
—
23-34, 36-37, 47, 85, 134
Белинский
Виссарион
Г риг орье вич
(1811 —1848) —
рус.
литер,
кри­
тик
—
236
Бенфей
(Benfey) Теодор (1809 — 1881) —
нем.
филоло г,
од ин
из
создате­
лей
теории
з аи мство ван ия
—
407, 463
Бернарден
де
Сен-Пьер
(Bernardin de Saint Pierre) Жак Анри
(1737—1814) —
франц.
писа т ель
—
265
Бе ры нда
Па мво
(между 50—70-м и
гг.
XVI в. —1632)—укр.
п исат ель,
со­
ста вите ль
первого
печатного
с лова ря
у кр.
языка
—
98, 295, 309, 322,
329, 348-349, 352, 363, 370, 375
Бо пп
(Ворр)
Фр анц
(1791 —1867) —
нем.
лингвист-санскритолог,
один
из
основателей
сравнительно-исторического
языкознания
— 384, 447,
456, 462 — 463, 470, 521
Б услаев
Федора
Иван ови ч
(1818—1897) —
рус.
лингвист,
фольклорист,
ис­
кусствовед—
13, 261, 429, 469, 484 — 485, 520 — 521, 523 — 524
Бюфф он
(Buffon) Жорж Луи Леклерк (1707 — 1788) — ф ра нц.
естество­
и спы та тель
—
265
Вайц
(Waitz) Теодор (1821 — 1864) —
не м.
фи лос оф,
пед аго г
и
антропо­
ло г,
последователь
Г ербарт а
— 70—71
Валицкий
Ал ьфо нс
Осипович
(1808—1858) —
проф.
греч.
л ите рату ры
в
Харьковском
университете
—
12


Указатель
им ен
617
Вальявец
(Valjavec) Матия (Крачм ано в; 1831 — 1897) —
хорва т,
фи лоло г
и
поэт,
собиратель
фольклора
—
501
В ебер
(Weber) Альбрехт Фридрих (р о д.
в
1825) —
не м.
вост ок овед,
из да­
тель
и
ис след ова тель
др ев не индийских
текс тов
—
13
Ве лич ко
С амо йло
(Самуил)
В ас илье вич
(1670—п о сл е
1728)—у кр.
ле то­
пи сец
—
11
Ве село вск ий
Александр
Николаевич
(1838—1906)— рус.
историк
л ите­
рат уры,
основоположник
исторической
поэт ики
—
265 — 266
Владимир
Святославич
(ум .
1015) —
кн.
Киевский,
равноап.
с вят ой,
кре ­
сти те ль
Ру си
—
525
Владимир
Всеволо дович
Моном ах
(1053—1125) —
кн.
Киевский,
круп­
нейш ий
по л итик
и
военачальник
своего
времени,
авт ор
«Поуче ­
ния» —281, 481
Войцицкий
(Wöjcicki) Казимир (1807 — 1879) — п ол.
п исат ель,
из да тель
фо ль кло ра — 488, 503, 529, 546
Воль ф
(Wolf) Иоганн Вильгельм (1817 — 1855) —
н ем.
и ссле до ватель
ми­
фолог и и
и
писа т ель
—
382 — 383, 408, 488
Галахов
Але ксе й
Дм итр иев ич
(1807 — 1892)— рус.
историк
литер атур ы,
пи сате ль
—
227
Гаман
(Hamann) Иоганн Георг (1730 — 1788) —
нем.
фил осо ф
и
писа­
те ль
—
22
Ган уш
(Hanus) Игнатий (1812—1869) —
чеш.
историк
и
фи лоло г
—403
Гегель
(Hegel) Георг Вильгельм Фридрих (1770 — 1831) —
нем.
фило­
соф —37, 252
Гейзе
(Heyse) Карл Вильгельм Людвиг (1797—1855) —
нем .
языко­
вед
—
101, 104
Гейне
(Heine) Генрих (1797 — 1856) —
нем .
поэт—163, 245
Гер б арт
(Herbart) Иоганн Фридрих (1776 —1841) —
нем .
фи лосо ф
и
пе­
дагог—38,56,61,64,71,116
Геро до т
(между 490 и 480
—меж ду
430 и 424
до
н.
э.) — древнегреч.
ис­
торик
—
470
Ге те
(Goethe) Иоганн Вольфганг (1749—1832) —
нем.
по эт
и
мысли­
те ль— 151, 244
Гильфердинг
Александр
Федорович
(1831 —1872) —
рус.
славя новед,
ис­
торик,
собиратель
былин—558
Гоголь
Нико ла й
Васильевич
(1809—1852) —
рус.
пи сат ель
—
186, 232, 264
Головацкий
Яков
Федорович
(1814—1888) —
укр.
поэт,
историк,
собира­
тель
фольклора—14
Гомер—
л еге нда рный
древнегреч.
по эт—175, 249, 252
Гончаров
Иван
Александрович
(1812—1891) —
рус.
п иса тель
— 231
Горац ий
(63—8
до
н.
э.) —
римский
поэт— 175
Гримм
(Grimm) Якоб (1785 — 1863) — нем.
языковед,
историк,
собира-


618
Указатель
имен
тель
фольклора,
осн ова тель
мифологической
шко лы
—31, 135,
158-159, 275, 401-402, 428, 488-489, 491, 493, 499, 505
Г уб ернат ис
(Gubernatis) Анджело де (1840—1913) —
итал.
литературовед
и
фоль кл ори ст —1 3, 265, 270
Гуляев
Ст епан
Иванови ч
(1804—1888) — а лтай ск ий
кра ев ед
—524
Гумбольдт
(Humboldt) Вильгельм фон (1767—1835) —
нем.
лингвист
и
гос.
деятель,
ос нов ате ль
теоретического
языкознания
— 17,
38 — 55, 84-85, 87-88, 101-102, 104, 124, 132-134, 139, 145, 149,
165, 169, 173-175, 179, 196, 213, 222, 226, 232, 239, 252
Д авыдов
Иван
Ив анови ч
(1794—1863)—фи лоло г
и
фил ософ,
проф.
Московского
университета
—
12
Деларю
Михаил
Данилович
(1811 —1868) —
рус.
поэт—241
Дж онс он
(Johnson) Сэмюэл (1709—1784)—а нгл ,
кр и тик,
эсс еи ст
и
по­
эт,
авт ор
п ерв ого
толкового
сло ва ря
англ,
языка—210
Д икке нс
(Dickens) Чарлз (1812 — 1870) —
англ,
пи сат ель
—
210, 405
Дитмар
Ме жибо рс кий,
см.
Титмар
Мерзебургский
Диц
(Diez) Фридрих Кристиан (1794 — 1876) —
нем.
лингв ист,
основопо­
ложник
сравнит,
изучения
романских
языков—160
Длуго ш
(Dlugosz) Ян (1415 — 1480) —
пол.
историк
и
дипломат—416
Др агом ано в
Мих аил
Петрович
(1841 — 1895)— ук р .
пуб лиц ист,
историк,
общ ест в,
де яте ль
—11
Дробиш
(Drobisch) Мориц Вильгельм (1802—1896) —
нем.
ма темати к ,
астроном
и
фи ло соф,
последователь
Герб арт а
—64, 116
Дюре р
(Dürer) Альбрехт (1471 —1528) —
нем.
художни к
—4 85
Жан
По ль
(Jean Paul), псевд .
И.
П.
Ф.
Рихтера
(1763—1825) —
нем.
писа­
тел ь —191, 193
Зе рнин
Александр
Петрович
(1820—1866)—р ус.
исто рик ,
проф .
Харь­
ковского
университета—13
Зиз а ний
(Зизаний -Ту стан ов ск ий )
Лаврентий
Ивано вич
(наст.
фам.—Ку-
кил ь;
ум.
не
по зже
1634) —
укр.
педагог,
по эт,
переводчик,
це рко в­
ный
деятель—310, 342
Зи мрок
(Simrock) Карл Йозеф (1802—1876) —
нем .
фи лол ог
и
по­
эт
—
505
Илич
(ИлиЬ)
Л ука
(1817—1878) —
слов ен.
историк,
этнограф,
фолькло­
рист—544
Иречек
(Jirecek) Йосеф (1825 — 1888)—че ш.
фило лог
и
историк
—506


Указатель
им ен
619
Ка нт
(Kant) Иммануил (1724—1804) — н ем .
философ
—12
Кар а джич
(КарациЬ)
Вук
Ст ефано в ич
(1787— 1864) —
серб ,
фи лоло г
и
историк,
соб и рате ль
и
из да тель
фол ьк лор а—1 3, 320, 355, 357, 391,
456, 462, 466, 495, 528
Кареев
Николай
Иван ович
(1850 — 1931) —
рус.
историк—269
Каченовский
Михаил
Тр офи мови ч
(1775—1842) —
рус.
историк
и
литер.
критик
—
18
Козьма
Пражский
(ок .
1045— ок .
1125)— чеш .
хронис т —3 11
К оперн ик
(Kopernik) Николай (1473—1543) —
пол.
астр он ом
и
мысли­
т ель —279
Костомаров
Нико ла й
Ив ано вич
(1817—1885) —
рус.
и
укр.
историк,
эт­
но гра ф,
пи сат ель—13, 183
Котляревский
Александр
Александрович
(1837—1881)—ук р.
и
рус.
фи­
лолог
и
историк
—1 2, 262, 270, 272
Кун
(Kuhn) Адальберт (1812—1881)— нем.
языковед
и
историк,
осно ва­
тель
сравнительной
мифологии
—
270, 488 — 489, 533, 538,
541-543, 545, 549, 558
Купер
(Cooper) Джеймс Фенимор (1789— 1851) —
амер.
пис ат ель
—405
К урциус
(Kurtius) Георг (1820 — 1885) —
н ем.
лингвист,
иссл едо вател ь
классич.
языков—268
Лавровский
Нико л ай
Алексеевич
(1825 — 1899) —
рус.
филолог
и
пе да­
го г—
11, 13
Лавровский
Пет р
Алексеевич
(1827—1886) —
рус.
л ингв ист,
историк
сл а­
вянских
языков—11,13
Л ацар ус
(Lazarus) Мориц (1824—1903) —
нем .
ф илософ ,
психолог,
фи­
лолог,
один
из
соз д ателе й
«психологии народов»—158, 176, 178, 197,
199
Лебедев
П авел
Исаевич
(1807—1865) —
протоиерей,
проф.
б огос лови я
и
фи ло софии
в
Харьковском
университете
—12
Лермонтов
Михаил
Юрьевич
(1814—1841) —
рус.
поэт—176, 230
Ломоносов
Михаил
Васильевич
(1711—1765)— ученый-энциклопедист,
по эт— 19, 36
Лотце
(Lotze) Рудольф Герман (1817—1881) —
нем .
врач ,
естествоиспы­
та тел ь-6 1, 64-65, 67, 71, 81, 103, 113-114, 116-117, 119-120,
148
Мак симо вич
Михаил
Александрович
(1804—1873)— у кр .
и
рус.
есте­
ст воисп ыт ат ель,
историк,
фольклорист,
пи сател ь
— 386, 532
Маннгардт
(Mannhardt) Иоганн Вильгельм Иммануил (1831 — 1880) —
нем.
и ссле до ватель
миф ол о гии— 505, 514
Маркевич
Николай
Андреевич
(1804 —1860) —
историк
Украины,
по­
эт
—
530


620
Указатель
им ен
Марлинский,
псевд.
Бестужева
Александра
Александровича
(1797—
1837)— рус.
писатель-романтик,
декабрист—236—237
Мах
(Mach) Эрнст (1838 — 1916) —
авс трий ск ий
физик
и
фил ософ
—
216
Мерзляков
Ал ек сей
Федорович
(1778—1830) — р ус.
по эт
и
литер,
кр и­
тик
—17
М е тл инский
Амвросий
Лукьянович
(1814—1870) —
укр .
поэт,
собира­
тель
и
из да тель
фольклора—12
Миклошич
(Miklosic) Франц (1813 — 1891) —
филолог-славист,
ис то рик
славянских
языков
— 13, 318, 329, 352, 462 — 463, 525, 535, 545
Мицкевич
(Mickewicz) Адам (1798 — 1855)—п ол.
по эт
— 499, 501
Мо ном ах,
см.
Владимир
Всеволодович
Мон омах
Мюллер
(Müller) Макс (1823 — 1900) —
англ,
лингвист-санскритолог,
ис­
след о вате ль
мифологии
—
235, 250, 254, 256 — 257, 260, 262 — 263,
266-267, 272
Наполеон
(Napoleon) Бонапарт (1769 —1821) —
франц.
полководец
и
император
—
237
Немцова
(Nemcova) Божена (1820—1862)—ч е ш .
писательница
—
494
Нессельман
(Nesselmann) Георг Генрих Фердинанд (1811 — 1881) —
ис­
следователь
литовского
языка,
проф.
Кенигсбергского
унив ер си­
тета
—
463
Нестор
(сер.
XI в.— нач.
XII в.) —монах
Киево-Печерского
монастыря,
агиограф
и
летописец
— 328
Павел
Диако н
(Paulus Diaconus) (ок.
720— ок.
799) —
лангобардский
ис­
торик
—
493
Пассов
(Passow) Франц (1786 — 1833) —
нем .
ф илолог - клас сик —31
Пасторий
(Pastorius) Иоахим (н ас т,
ф ам .—Гиртенберг; 1611—1681)—
п ол.
историк—11
Пинда р
(ок .
522 —
ок.
442 до н.
э.) —
древнегреч.
по эт
—
175
Пи фаг ор
Сам осск ий
(ок.
570 —
ок.
500 до н.
э.) — древнегреч.
фи ло­
соф
—14
Платон
(428—348
до
н.
э.) — древнегреч.
фило соф
—240, 249
Плещеев
Алексей
Николаевич
(1825—1893) —рус.
поэ т
—
245, 250
Плиний
Стар ший
(Plinius Secundus) Гай Секунд (23—79) —
р имс кий
уче ­
ный
и
го с.
деятель—246,538
Плутарх
(ок .
46—
ок.
127) —
древнегреч.
писат ель,
историк
и
ф ило­
соф-моралист
—
237
Попов
Александр
Николаевич
(1820 — 1877) — р ус.
ист ор ик
— 494
Потт
(Pott) Август Фридрих (1802 —1887) —
нем.
лингвист,
осн оват ель
индоевроп.
эт имолог ии
—
32, 222
Пт олемей
Клавдий
(ум .
ок.
168)— д ре вн егре ч.
астроном
и
географ
—
279


Указатель
имен
621
Пушкин
Александр
Сер ге евич
(1799 — 1837) — pvc.
п оэт— 227, 230,
235-237, 564
Рафаэль
(собств .
Ра ффаэ ло
С ант и, Raffaelo Santi) (1483 — 1520) —
итал.
художник—224
Ре нан
(Renan) Эрнест Жозеф (1823 — 1892) —
франц.
историк
рели­
гии
—
54
Рославский-Петровский
Александр
П етро вич
(1816 — 1872) —
рус.
и
укр.
стати сти к
и
историк—12
Руссо
(Rousseau) Жан-Жак
(1712—1778)— франц.
философ-просвети­
те ль
и
п исат ель
—
237
Рыбников
П авел
Николаевич
(1831 — 1885) —
ру с.
этнограф
и
фолькло­
рист —478
Саксон
Гра ммати к
(Saxo Grammaticus) (сер.
XII в.—
ме жду
1206
и
1220) — да т.
х р онист
— 413, 514
Сахаров
Ива н
Петрович
(1807—1863) —
рус.
фольклорист,
этнограф
и
палеограф
—
545, 554
Святополк
Ока янный
(ок .
980— 1019) —
кн.
Киевский
(1015 —
1019)-293
Ск отт
(Scott) Вальтер (1771 — 1832) —
англ,
писатель—235
Соловьев
Се ргей
М ихай лови ч
(1820—1879)—р у с .
историк—521
Спенсер
(Spencer) Герберт (1820 — 1903) —
анг л,
фи лосо ф,
социо ло г,
п сих олог,
од ин
из
родоначальников
позитивизма
—
219, 221
Срезневский
Измаил
Ива нович
(1812 — 1880) —
рус.
филолог-сла­
вист
—
13
Тайлор
(Tylor) Эдуард Бернетт (1832 — 1917) —
англ,
этнограф,
созда­
тель
эволюционной
школы
в
истории
ку льт уры
и
этногра­
фии-2 4 0, 269
Тейлор,
см.
Тайлор
Терещ енко
Александр
Власьевич
(1806—1865) —
рус.
историк,
этно­
гра ф,
археолог
— 416, 418, 520 — 521, 530
Тидеман
(Tiedemann) Дитрих (1748 — 1803) —
нем.
философ
и
фи ло­
лог
—
20—21
Титмар
Мерзебургский
(Thietmar von Merseburg) (975 — 1018) —
не м.
хронист
—
438
Толстой
Лев
Николаевич
(1822 — 1910) —
ру с.
пис ат ель
—237
Ту рген ев
Ив ан
Серг еевич
(1818—1883) —
рус.
писатель—237
Тют чев
Федор
Иванови ч
(1803 — 1873) —
рус.
поэт—230
Фалес
{ок .
625-547дон.
>.)
—
лр евн гтр еч
фи лосо ф
--
?^2


622
Ука зате ль
и мен
Фо сс
(Voss) Иоганн Генрих (1751 — 1826) —
нем.
поэт,
переводчик
клас­
сич еск их
авт оров
—
31
Хм ел ьницкий
Богдан
(Зиновий)
Мих айл ови ч
(ок.
1595 —1637) —
гет ман
Украины,
гос.
и
военный
деятель
— 293, 348
Шва рц
(Schwarz) Вильгельм (1821 —1877) —
н ем.
историк,
этног ра ф
и
фольклорист —276
Шевченко
Тарас
Г риг орь евич
(1814 — 1861)—ук р.
поэт—442
Ше йков с кий
Ка ле ник
Васильевич
(1835—1903) —
укр.
лексикограф,
эт­
нограф,
из да тель
—
435
Ше кс пир
(Shakespeare) Уильям (1564—1616) —
анг л,
д рамату рг
и
поэт-
210
Ш елли нг
(Schelling) Фридрих Вильгельм Йозеф (1775 —1854)—н ем .
фило со ф
—
54
Шле йхе р
(Schleicher) Август (1821 —1868) —н ем.
ли нгв ист,
один
из
основателей
индоевроп.
языкознания
—
23, 34 — 37, 54, 340, 463
Ш тейнта ль
(Steinthal) Гейман (1823—1899) —
нем.
лингвист,
последова­
те ль
В.
Гумбольдта,
оди н
из
основателей
психологического
напра­
вления
в
языкознании
—
23, 38, 55, 120, 134, 140, 271
Юнгман
(Jungmann) Йосеф (1773 — 1847)—чеш .
фило ло г
и
поэт
— 441
Яги ч
(Jagic) Ватрослав (И гна тий
В икент ь евич)
(1838 — 1923) —
фи ло­
лог-славист
— 212
Я рослав
Муд рый
(ок.
978—1054) —
рус.
г ос.
деятель
и
полководец,
Ки­
евский
князь
—
293, 469, 525


СОДЕ Р Ж АНИЕ
А.
К.
Байбурин.
А.
А.
Потебня:
фило софия
языка
и
мифа.................... 3
Автобиографическое
письмо..................................................................
11
Раздел
I.
Ф ИЛОСОФ ИЯ
ЯЗЫКА
Мысль
и
язык...........................................................................................
17
Психология
поэтического
и
прозаического
мышления.........................201
Из
записок
по
теории
с лове сно сти.
Фрагменты
Мыш л ение
поэтическое
и
мифическое............................................. 236
Хар ак тер
мифического
мышления.................................................. 244
Миф
и
слово...........................................................................................256
Об
участии
языка
в
образовании
миф ов
........................................ 270
Религиозный
миф.................................................................................274
Отношение
язычества
к
христ иан ст ву,
веры
к
знан ию
.
.
.
275
Раздел
И.
ОТ
СЛОВА
К
СИМВОЛУ
И
МИФУ
О
некоторых
симв олах
в
славянской
народной
поэзии.................... 285
О
ми фиче с ком
значении
некоторых
обрядов
и
по вери й.
I. Ро ж дес тв енские
обряды.............................................................379
О
св язи
некоторых
представлений
в
языке.........................................444
О
до ле
и
сродных
с
нею
существах........................................................472
К
статье
А.
Н.
Аф анасье ва
«Для археологии русского быта»
.
.
.
517
О
к упал ьск их
огнях
и
сродных
с
ним и
представлениях
.. ..
530
Переправа
через
воду
как
пр едс та вл ение
брака.............................. 553
Список
источников,
цитируемых
А.
А.
Потебней................................. 566
Спи сок
сокращений,
используемых
в
трудах
А.
А.
Потебни
579
Примечания
(А.
А.
То п ор ко в)......................................................
580
Указатель
имен.................................................................................
616


Потебня
Александр
Афанасьевич
СЛОВО
И
МИФ
Редактор
А.
Н.
Архангельский
Офо рм лен ие
художника
С.
Н.
Оксмана
Художественный
редактор
В.
В.
Маслен н ик ов
Технический
редактор
К.
И.
Заботина
Сдано
в
набор
28.04 .89.
Под писано
к
печати
06.09.89.
Формат
84х108'/ з2 .
Бу мага
книжно-журнальная.
Гарнитура
«Гарамонд».
Печать
офсетная.
Усл .
печ.л.
32,87.
Усл.
кр.-отт.
32,92.
Уч.-изд.
л.
35,82
Тираж
35 000.
За каз
No 5901.
Цена
2р.
50 к.
Набор
и
фот оформ ы
из готов лены
в
ордена
Ленина
и
ордена
О ктяб рьс кой
Р еволюц ии
типографии
имени
В.
И.
Ленина
из датель ства
ЦК
КПС С
«Правда» .
125865, Г СП ,
Москва,
А-137, ул.
«Правды», 24.
От печат ано
в
ор дена
Трудового
Красного
З намени
типографии
изд ательс тва
Куйбы шевс ко го
об кома
КПС С
443086, г .
Куйбы шев,
про сп ект
Карла
Маркса, 201.