Религия и декадентство в России - Цвик И.Я.

Автор: Цвик И.Я.

Теги: русская культура религиозная философия декаденство

Год: 1985

Похожие

Николай Онуфриевич Лосский (Философия России первой половины XX века)

Религия. Философия. Культура.

Христиан Вольф и философия в России

Роман Осипович Якобсон (Философия России первой половины XX века)

Текст

ш.
МИНИ^ЧРСТВО ВЫСШЕГО И СРЕДНЕГО
!^1^1МА/’иЛОРО}^)^АЗОВАНИЯ МОЛДАВСКОЙ ССР
Кишиневский сельскохозяйственный институт
имени М. В. Фрунзе
И. я. цвик
РЕЛИГИЯ
и декадентство
в россии
(Методологические аспекты
социально-философской критики)
Ответственный редактор
академик АН МССР
Д. Т. УРСУЛ
КИШИНЕВ «ШТИИНЦА» 1985
86.1
Il 28
Рецензент — доктор философских наук А. Ф. Окулов
В работе рассматриваются философия и эстетика дека-
дентства в России конца XIX — начала XX в. Особое место
отводится показу разрушительного воздействия на искусство
и литературу религиозно-мистических идей. Исследование ве-
ются под углом |рения анализа методологии критики модер-
низма, причем основное внимание уделяется диалектико-мате-
риалистической методологии (Г. В. Плеханов, В. И, Ленин).
Книга адресована как специалистам, так и читателям, ин-
тересующимся вопросами истории отечественной философии,
эстетики, идейной борьбы на рубеже XIX—XX вв.
0400000000—20
Ц--------------30 85
4755(12)—85
(g' Издательство «Штиинца», 1985
ВВЕДЕНИЕ
Особенность буржуазной эстетики и искусства XX в.
характерно проявляется в тенденциозном соприкоснове-
нии с религиозной концепцией ценностей. Сама теология
1акже последовательно наступает на .художественное со-
шание буржуазной инте иигенции Это не беспочвенное
явление. С одной стороны, утилитарные интересы власть
имущих, как указывал В. И. Ленин, определяют их по-
1ребность в духовном оружии против идеологии револю-
ционного пролетариата и они находят его в религии; с
другой — кризис, переживаемый религией, вынуждает цер-
ковь искать новые пути воздействия на сознание челове-
ка. Один из них — это искусство, на которое она издавна
притязает.
Несомненным признаком упадка буржуазной общест-
венной мысли является то, что в плену' релнгиозно-мистн
чсских идей и представлений нередко оказываются и да-
!ские от религии деятели искусства. Каким образом ху-
дожник приобщается к религиозной философии, каков об-
щественный и эстетический результат подобного приобще-
ния?
В наши дни, как и в прошлом, церковь нс отказывается
от претензий быть духовным цензором человека, проявляя
усиленную озабоченность его судьбой в современном мире.
XX век, утверждают неотомисты. — это век прагматиз
ма и всеобщей утилитаризацпи. В хаосе экономического
прогресса забыты человек, его неуемное стремление к выс-
шему идеалу. И в итоге он бессмысленно суетится в пого-
не за вещами и деньгами, везде ищет только пользу.
Чем же обусловлен этот суровый приговор человечес-
|ву, предавшему забвению свою извечную духовную жаж-
IV > Главный виновник деградации личности, отвечает ре-
ки ио <по идеалистическая философия, это материализм,
в i-niopoM нет места миру ценностей. Отсюда следхсг
3
вполне опрсдетенныи вывод ничто, даже столь популяр-
ный в современную эпоху марксизм, нс может возвысить
человека; одна только церковь предлагает ему непреходя-
щую ценность — его собствснну ю бессмертную ду шу. В
связи с этим религиозный философ, эстетик возлагают на
искусство историческую миссию — решить «человеческую
проблему». Перед лицом торжествующего зла оно должно
помочь человеку вновь обрести бога.
Характерно, что религиозная эстетика и литератхрно-
художественное декадентство зачастую «говорят» на одном
языке, обнаруживают одни стремления. Парадоксальность
религиозных требовании к искусству состоит в том, что,
обратившись к богу, оно нс может не отвернуться от мира
и человека. Возьмем понимание красоты находим пред-
ставление о чем-то скрытом и недоступном чувствам чело-
века. То, что мы воспринимаем, утверждает мистик, — все-
го лишь завеса, и тот, кто удовлетворяется ею, принимает
ложность эха за истинность звучания. Завеса скрывает
божественную сущность бытия, чья немеркнущая красота
духовна и открывается только внутреннему вй тению. Ху
дожник должен помочь человеку приобщиться к прекрас-
ному в духовном восхождении и слиянии с богом Дека-
дент другими словами говорит в сущности го же самое.
Возьмем другую идею, «работающую» в модернистс-
ком искусстве, идею символа. Чтобы человек был спосо-
бен постигнуть духовную «тайну» мира, религиозный фи-
лософ вынужден дать ему хоть какой-нибудь знак, указы-
вающий па присутствие невидимого. Своеобразным «путе-
водителем» и стимулятором его воображения служит сим-
вол. Примечательно, что эстетствующий теолог отстаивает
идею отдаленного символа, нс содержащего даже намека
на реальность. Эго просто эмблема, за которой скрывается
совершенно иная сущность, враждебная в своей недоступ-
ности человеческому восприятию. Метафизически осмыс-
ленный символ допускает какую угодно фантастическую
спекуляцию, вплоть до признания «сияния божественного
духа».
Требование религиозно-мистического тождества добра
и красоты превращало художника лишь в резонера боже-
ственной воли. Совершенно ясно, что при этом он несет
ответственность только за то, как понял звучащий в нем
«сверхъестественный» голос и как отразил его в своем нс
кесстве. При такой постановке вопроса не может быть и
речи об ответственности художника перед обществом и его
проклятыми вопросами». Человеку нет места в этой эсте-
4
Hike. Искусство оказывается у порога, за которым зияет
live го га.
Ответственность художника только за то, как он понял и
<»|разил «божественною истину», ориентирует его па без-
। раншшый субъективизм. Вот один из многих примеров.
На выставке религиозного искусства в Варшаве неото-
мист Е. Завсйский «особенно интересным» в оттеле аб-
страктной скульптуры находит изображение, которое «вы-
ражает что-то, что может быть и кактусом и что времена-
ми походит на человеческую фигуру. Со всей выставки ве-
ет чем-то смелым и очень новым . И как тут можно гово-
рить о «кризисе» или «упадке» искусства»1.
И действительно, религиозные деятели видят «упадок»
и «кризис» не в модернистском разрыве искусства и жиз-
ни, а там, где оно порывает с богом. Поворот художника
к передовым идеям эпохи воспринимается идеологами
церкви как проявление деградации, Истинное призвание
художника, говорят они, нс в борьбе за гуманистические
идеалы, а в том, чтобы сделать человека сопричастным
божественной справедливости. Эта ориентация художест-
венного творчества на общественный индифферентизм —
не что иное, как перевод буржуазно-партийной точки зре-
ния на религиозно-мистический язык.
Может ли буржуазная наука реально противостоять
натиску религиозных идей? В поисках «общего начала»,
способствующего развитию художественного отражения
мира, се представители, как правило, не выходят за преде-
лы субъективно-идеалистического мировосприятия. Исто-
рия искусства рассматривается главным образом как ис-
тория его формы. И это не случайные суждения одиноких
авангардистов. Это основополагающий принцип авторитет-
ных школ буржуазного искусствоведения.
Рассматривая эво тюцию зрительного восприятия про-
странства как исходный момент в развитии искусства,
буржуазный ученый часто придает и самому'- пространству
крайне субъективистский характер. А отсюда, как писал
В. И. Ленин, критикуя махизм за аналогичные представ-
ления, легко заключить, что человечество имеет право на
понятия о существах вне времени и пространства2. И пред-
ставители наиболее реакционных направлений буржуазной
эстетики действительно делают последний шаг на пути к
религии, обращаясь к трансцендентным силам как осново-
полагающему «началу» в становлении и развитии худо-
/кественного творчества.
Наконец, еще одна черта сближает буржуазную и рели-
гиозную эстетику это антидемократизм II там и здесь
пропагандируется искусство, враждебное жизненным ин-
тересам народных масс. Эго общая позиция господствую-
щего класса и церкви
Религия, кат известно, паразитирует на бессилии бес-
силии познания, деятельности. Силу' художнику могла бы
дать лишь такая система взглятов и основанная на ней
деятельность, которая реально противостоит нормам и ус-
тоям буржуазной жизни. Это дпалек ппо-матсриалисти-
ческое мировоззрение. По диалектик.!, говори i К. Маркс,
внушает буржуазии злоб' и ужас, носко пжу в позитивное
понимание существующего включает пре плавление о его
необходимом исчезновении /Диалектический метут позна-
ния и преобразования дейсгвительпос। и был и остается
главным объектом борьбы буржуазной идеологии. Именно
поэтому буржуазное общество приемлет любые взгляды,
эстетические теории, художественные направления, кото-
рые возникают на почве агностицизма и мистики, теорети-
чески оформляют разрыв искусства н действо1ельности.
При этом проявляется поучительная взаимосвязь: чем на-
стойчивее игнорирует \у тожник научную методологию, тем
менее он способен противостоять воинствующей буржуаз-
ности. Стремление освободить искусство от политики при-
водит к освобождению его лишь от прогрессивных и чей и
демократических идеалов. Выражая недоверие разуму, ху-
дожник оказывается в плену иррационализма. Борясь про-
тив реализма, везде и во всем обнаруживая одни лишь
символы, за которыми стоят новые символы, а за теми
другие, он «стучится в дверь» религиозных концепций ми-
ра, человека и его духовных ценностей
В пределах идеалистической методологии буржуазный
ученый, художник всегда стоит перед реальной опасностью
скатиться к религиозной интерпретации истории и теории
художественного творчества. Всеобъемлющая истина за-
ключена в афоризме В П Ленина: идеализм - это дорога
к поповщине.
Действительная критика религиозно-мистического под
.хода к художественной деятельности возможна только с
позиции материалистического мировоззрения. Очистить
взгляды на историю от провиденциалдетского вздора, по-
ставить на подлинно научную основу вопрос о революцион-
нох! гуманизме, решить «проблему человека» и с этой по-
зиции подвергнуть существенной критике реакционное влп
яние религии на искусство призван был диалектический
6
материализм. Лигигуманизму буржуазного общества и ре
inrun К. Маркс и Ф Энгельс противопоставили комму-
Шим как осуществление подлинно гуманистических и тса-
юв, «...коммунизм как положительное упразднение част-
ной собственности — этого самоотчуждения человека — и
в силу этого как подлинное присвоение человеческой сущ-
ности человеком и для человека; а потому как полное,
происходящее сознательным образом и с сохранением
всего богатства достигнутого развития, возвращение чело
века к самому себе как человеку общественному, т. с. че-
ловечному»3. Таково марксистское решение проблемы воз-
вращения человека к своей подлинной сущности, которой
<>н, говоря словами Ф. Энгельса, лишился благодаря рели-
। ни. Марксизм возвращает истории ее содержание, но в
псгорни он видит откровение не бога, а человека. Марк-
нзм единственная философия, которая действительно
возвысила человека. Это было возвышением и самого ис
куссгва.
Куда вс гст художника религиозное мировоззрение?
Геология, возложив на искусство «историческую» задачу
возвращения человеку' его подлинной «божественной»—
сущности, неизменно оговаривает: эту задачу способно
выполнить только религиозное искусство. Что же пред-
ставляет собой данный феномен? «Святое искусство,
шявляст, например, Ж. Маритен, — находится в абсолют
ной зависимости от теологической мудрости. В знаках, ко-
юрыс оно представляет нашим глазам, проявляется нечто,
бесконечно превосходящее наше человеческое искусство,
сама божественная Истина, сокровище света, купленное
нам кровью Христа»4. Церковь стремится нс к художест-
венной иллюстрации «Священного писания», а к действи
1сльно большому искусству, которое при этом обладало бы
способностью объединять людей в мистическую общность.
Но высокая художественность и религиозный принцип
несовместимы. Вот почему, к примеру, неотомисты с пре-
небрежением отзываются об искусстве Возрождения. Ру
бенс и Тициан, по мнению некоторых из них, — такие же
язычники, как Фидий.
Что же характерно для третируемой эпохи «язычества»,
koi ору ю неотомисты, кстати, распространяют и на XX в.?
Разговор о боге превращался в разговор о человеке, чго
опрс телило «музейный» характер мадонн Рафаэля и Лсо-
п tp io да Винчи.
Церковный заказ остался неосуществленным. II это про-
1Н01И10 ис потом-, что художник был неискренен в своей
7
вере или вера не стояла у истоков его творчества. С точки
прения мистиков, подлинно религиозное искусство возмож-
но лишь при условии, что художник воспринимает дей-
ствительность, происходящие в ней процессы, столкновения
характеров и социальных сил как результат исключите 1ьно
религиозных, а не каких-либо иных причин.
Откровенно и последовательно высказался об этом рус-
ский философ-мистик, декадентско-веховский идеолог
Н. Бердяев. Сохрани нас бог, говорил он, от фальшивого
понимания задач религиозного искусства. «Не на задан-
ные религиозные темы и не с религиозной тенденцией дол-
жен творить художник. Более всего нужно понять, что нет
религиозных тем, так как все темы, все без исключения
темы — религиозны. У художника должна быть не рели
гиозная тенденция, а религиозное мироощущение, и тогда
выявится в его искусстве религиозность всего в мире, ре-
лигиозные глубины всех тем обнаружатся». И далее: «Все-
го более нужно отрешиться от того предрассудка, что ре-
лигия есть что-то, какая-то специальная область. Религия—
все, религия — во всем, или она — ничто. Религиозное
мироощущение выявляет глубину бытия во всем, как бы
приоткрывает тайну творения. Религиозное искусство, от-
ражающее это мироощущение, нс может быть тенденциоз-
ной разработкой особых тем»5. Сказано предельно ясно.
Но столь же совершенно очевидно, что подобное понима-
ние и отражение мира привнесли бы в искусство, по сло-
вам Г. В. Плеханова, губительную ложную идею.
Эта ложь, заметим, опредетяется не тем, что художник
избрал в качестве литературных героев святых, деятелей
церкви, борющихся за торжество христианства и т. д. Опа
обусловлена решительным искажением «пружины» исто-
рического процесса.
Искусства, которого требует и пропагандирует церковь,
никогда не существовало: оно невозможно. Невозможна
особая художественная реальность, противостоящая чело-
веческому искусству и способная отражать прекрасное не
как свойство объективного мира, а как одно из «пм< п бо-
га». Церковь, несомненно, заказывала именно «религиоз-
ное искусство». Весьма вероятно, что великий мастер в
воодушевлении и подвижническим трудом стремился от-
крыть сверхмыс зимую красоту и гармонию бога. Но ему
эго никогда не удавалось. Гениальные кисть и перо гарили
’ словечеству человека: «Мадонну с младенцем» и «[тоже-
ственною комедию».
8
Яд идеализма, мистики, религии, пзврашая творческое
loniaiiHC презрением к реальному миру, порождает мерт-
вые грезы, политически реакционные и художественно бес-
плодные. Пример тому — декадентство в России.
Перед каждым, кто подходит к обзору взаимоотношения
и цино-философских, эстетических или литературных те-
чений прошедшего времени, неизбежно встает вопрос о
< переменности этой ретроспекции. Не стремится ли он
увести читателя в мир окаменевших страстей? Не копа-
ется ли он в идеях и теориях, сохраняющих интерес тишь
1.тя музея древностей?
В борьбе против социализма, марксистско-ленинского
учения «дипломированные лакеи» буржуазного класса
опираются на самые реакционные политические и фило-
софско-эстетические теории. Многие из них уже участво-
вали в битве идей в революционной России начала XX в.
и были разгромлены марксистской критикой.
Усвоить исторические уроки этой борьбы значит еще раз
пройти школу глубокого политического, философского, тео-
ретического анализа реакционных буржуазных теорий, об-
наружения их классовой природы и научной несостоятель-
ности, школу развития (в процессе идейной борьбы) соб-
ственной теории. Все это в высшей степени было свойст-
венно русским марксистам, прежде всего В. II. Ленину и
Г. В. Плеханову. И все это очень современно.
Но есть еще одна сторона актуальности в подобного
рода ретроспекции. Негативные идейные течения прошлого
нельзя просто отбросить, объявив заблуждением или де-
тищем реакции. Н1х необходимо теоретически, социально
нреодолеть. В противном случае они нет-нет, да и могут
напомнить о себе, находя новые пути проявления. На это
указывалось в материалах июньского (1983 г.) Пленума
ЦК КПСС, в которых отмечается, чю в ряде произведений
современной советской художественной литературы «про-
скальзывают „богоискательские" мотивы, идеализация па-
триархальщины», что «наносит идейный и эстетический
у щерб»6.
Этого, несомненно, можно было бы избежать, а крити-
ку современной буржуазной культуры сделать более на-
ступательной, если бы были глубже осознаны теоретико-
методологические уроки борьбы марксизма против идей-
ных, философско-эстетических и литературных течений,
рожденных русской буржу азией еще в перво i десятилетии
XX в., одним из которых являлось декадентство.
Декадентство не обойдено критическим вниманием совет-
ских исследователей. Даже перечень работ, впрямую ли-
9
бо косвенно подошедших к этому феномену в истории рус-
ской общественной мысли, был бы внушительным7. Но при
этом бросается в глаза определенное преобладание исто-
рико-литературного освещения проблемы над ее философ-
ским анализом, хотя известно, что сторонники декадент-
ства видели свое преимущество перед «устаревшим» реа-
лизмом именно в фтософском основании.
Два вопроса, по нашему мнению, остались несколько
в тени исследований. Первый — обусловленность дека-
дентства комплексом идей и представлений религиозно-
мистического характера, которые выводят его за рамки
литера ту рио-художествен ноги движения, превращая в свое-
образное проявление буржуазного мировосприятия на
протяжении всего XX в. Второ" методологические ас-
пекты критического анализа, которому подвергли декаден-
тство представители различных социально-философских
направлений. Если марксистская критика освещена до-
вольно полно, то либерально-буржуазная и веховская пу-
блицистика, взгляды деятелей русского реализма на «лите-
ратурный распад» застуживают более пристального вни-
мания. Здесь обнаруживается поучительный пример: фи-
лософско методологическая не гостаiohhocti. (а у контр-
революционного либерализма и крайне peai цнонпое поли-
тическое основание) нередко придавала критике декаден-
тства апологетический характер, заметно ослабляла ее.
Только диалектико-материалистическая методология
на основе сформ\лпрованного В. II Лениным принципа
партийности позволяет выявить социальную, идейно-фило-
софскую сущность декадентства, избежать пагубного воз-
действия буржуазных теорий, обуслов гивает единство субъ-
ективных стремлений литератора и объективного общест-
венного значения его труда.
Глава I
Политический
и философско-эстетический очерк
русского декадентства
1. Типология русского декадентства
Декадентство — порождение реакции. Оно сложилось
и конце XIX в., но корни его уходят в предшествующее
гесягилетие. Революционная ситуация 60-х гг. и опасность
крестьянского восстания остались позади. «Народная воля»
погибла в героической и неравной борьбе с самодержави
гм. Общественная жизнь замерла, и действительность, по
ювам современника, «превратилась в какой-то тусклый,
оезрадостпый сон»1. В эту пору пробились первые ростки
новых веяний» в искусстве и литературе. Это было их
время.
Европейский декаданс выступил как выразитель кон-
сервативного протеста против удушающего меркантилиз-
ма, установленного буржуазией во всех областях общест-
венной жизни. Русский аналог при сходности многих идей
I*. главных чертах был свидетельством психологической не-
подготовленности господствующих классов к «неожидан-
ному» поворот}' истории.
Россия 90-х гг. XIX в., когда настроения декадентства
предстали в идейно-теоретическом оформлении, решитель-
но нс походила на минувшую эпо'х «всеобщего молчания».
Промышленное развитие вновь — >же на русской почве
обнаружило враждебную народным массам сущность ка-
питалистического прогресса. «Процветание» промышлен-
ности, предсказывал В. И. Ленин в 1897 г., неизбежно, в
силу самой природы буржуазного производства, приведет
к краху. Эго «...разорит массу мелких -озяйчиков, бросит
массы рабочих в .ряды безработных...»2. Такой крах насту-
пил всего несколько лет спустя.
буржуазный прогресс, по убеждению В. II. Ленина, нс
hi п.ко ведет к небывалой пишете миллионов трудящихся,
но и неотвратимо ставит перед ними вопросы социализма
и ц мократизма. Быстрый распад патриарха тыцины, обез-
11
земеливание крестьянства, углубление классовых противо-
речий, ужасающий голод 1891—1892 гг. и через десятиле-
тие новое потрясение голодом — такова социальная поч-
ва, на которой начался революционный подъем народных
масс в 90-х и 900-х гг. XIX в.
Полицейские репрессии, карательные экспедиции, черно-
сотенные «зубатовские» организации — ничто не могло уже
остановить «великое народное морс, взволновавшееся до
самых глубин...»3. Впервые рабочий класс выступил в но-
вом качестве — как самостоятельная сила, устремленная
к собственным интересам и целям. Революция стала само-
очевидной реальностью.
Не менее глубокие изменения произошли и в области
общественной мысли, обусловленные прежде всего распро-
странением марксизма и деятельностью созданной
В. И. Лениным революционной партии пролетариата.
Страх перед революцией обнажил глубинную сущность
либеральствующей буржуазной интеллигенции: она порва-
ла с освободительным движением России. Повальная из-
мена «легальных марксистов», оформление контрреволю-
ционного либерализма кадетства, ужас перед возмож-
ностью повторения 1789 г. и радостное восприятие пора-
жения первой русской революции, реакция во всех об-
ластях общественной жизни — на этой почве, на совокуп-
ности всей этой сложной переплетенности социальных, иде-
ологических, психологических факторов сложилось дека-
дентское умонастроение русской буржуазии, выросло рус-
ское декадентство.
В условиях грозящей революции значительная часть
буржуазной художественной интеллигенции проникается
безотчетной тревогой: основы, казавшиеся незыблемыми,
сдвинуты, будущее неведомо и вызывает страх. В созна-
нии вырастает неотступный образ погони, порождая пси-
хологию бегства.
Чей это топот? Чей это шепот? Чей это светится глаз?
Кто это в круге,— в бешеной вьюге — пляшет и путает нас?
(К- Бальмонт «Погоня;,)
Революционное движение пролетариата предстало в
сознании буржуазного класса как хаос и всеобщее разру-
шение. Ценности, созданные человечеством, казались бро-
шенными под копыта несущейся тройки — России. Это
ощущение было отчетливо пронизано классовым видением
истории. Для Д. С. Мережковского и его единомышленни-
ков трудящиеся массы — «грядущий хам», призванный по-
губить красоту и культуру. Другие, разуверившиеся в бур-
12
ял азной цивилизации, но не видящие исхода, приветство-
вали «гунна»-разрушителя, который не оставит камня на
камне от современности и будет радостно плясать вокруг
костров из чуждых ему книг. Это была антидемократичен
кая позиция.
Осознание «конченное™ исторического пути» буржуаз-
ного класса воспринимается его интеллигенцией как завер-
шение истории вообще. Даже В. Брюсов поддался обще-
настроению:
Друзья! Мы спустились до края!
Стоим над разверзнутой бездной...
(«Свиваются бледные тени»)
Образ бездны довлеет над сознанием буржуазного фи-
юсофа, литератора, эстетика. Не приемля революционно-
||| исхода, не понимая настоящего и страшась будущего,
<ш бросается в рсчигию. Д. ^Мережковский, один из теоре-
iiiKOB русского декадентства, писал об этом повороте:
Вся дорога пройдена, исторический путь кончен - даль-
ше идти некуда, ио мы знаем, что, когда кончается исто-
рия, начинается религия. У самого края бездны нсобходи
\ю и естественно является мысль о крыльях, о полете, о
сверхисторическом пути - о религии»4. Буржуазный ин-
юллигеит подошел в своем сознании к религии с одной
целью — ради продолжения «конченного пути».
Карактериой особенностью поворота к религии явля-
юсь понимание того, что в возрождающейся религиозно-
III больше отчаяния, самообмана, чем веры, что она -
следствие тоски и пришибленности. Определяя главную
черту «мистической потребности XIX в.», Д. Мережковский
выразительно очертил болезненный диссонанс, потрясший
б\ ржуазную личность: «Никогда еще люди так не чувст-
вовали сердцем необходимости верить и так не понимали
разумом невозможности верить»5. В каком-то неправдопо-
юбном самообмане подвергается сомнению сама револю-
ционная реальность. Есть две России, заявлял В. Розанов,
дна — «Россия видимостей», другая — «святая Русь», и
1о.1ько она, исполненная живой веры, подлинна6. Религия
осталась единственным путем, сохранившим для буржуа-
1ш снос обаяние.
11о была еще одна затаенная мысль в религиозном по-
вороте. Многим казалось, писал В. Брюсов, что «именно в
религии падет преграда, разделяющая „народ" и „интел-
1ш опцию"»7. Это была очередная иллюзия, бесповоротно
\ ппч юж< иная революцией. Стало ясно, что религия не
|<| с |\жить основанием подобного единства, что глу-
13
боки неверна сама эта противоположность, рожденная умо-
настроением «кающегося дворянина». Революция выдви-
нула реальное противоречие: народ и его угнетатели. Ре-
шгиозные искания буржуазного интеллигента были про-
никнуты враждебностью к демократии, пролетарской и тео-
логии.
Вот один из примеров этой эпохи — петербургское Ре-
шгиозио-философскос общество. Кто бы и о чем бы пи вы-
ступал на его заседаниях пророчествовал ли Д. Мереж-
ковский о неохрисгианствс и конце света, В. Иванов — о
дионисийской религии, а В. Розанов — о мистике пола,
ставился ли вопрос о свободе совести или о борьбе с догма-
тизмом, цель всех разговоров была одна: приспособить
религию к приикдшей в движение России. Поиски бога,
болезненные на южды на сiратный суд, бредовые проек-
ты религиозного возрождения в откровениях безумия
ничто не могло избавить буржуазного интеллигента от
властной необходимости считаться с реальной действитель-
ностью. «Трагическое созерцание предельных глубин бы-
тия» в Религиозно-философском обществе было проникну-
то последовательной борьбой против материи цчзма и марк-
систского учения
Ощущение бездны и стремление в ре iпгиошом исходе
решить для себя проблему исторического существования
сопровождались перестройкой сознания теоретиков бур-
жуазного класса: произошел декадентско-веховский пере-
ворот в отношении к передовым социально-политическим,
философским, эстетическим идеям.
Прежде всего пересматривается то, что составляло «жи-
вую душу» идеологии революционеров 60-х гг. и русского
реализма — отношение к народу. Господствующим в бур-
жуазной среде стало представление о том, что интересы
народных масс неправомерно приобрели первостепенное
значение в глазах общества, что революция будто бы об-
нажила потребность пристального внимания к личности,
к мистической тайне ее внутренней жизни. Эго был инди-
видуализм особого рода сохраняя существенные черты
эгоцен।ризма, он был «обогащен» «религиозно-обществен-
ным опытом». В этом, собственно, заключалось главное
«открытие» русского декадентства, идет ли речь о иеохри-
стнанстве, религиозной соборности или мистическом анар-
хизме.
С этой позиции «новевший» интеллигент подвергает
переоценке прежде всего эстетику революционных демо-
кратов. Данный процесс происходит под знаком дискреди-
14
1.ЩИИ поэзии некрасовской линии как «антихудо гествен-
noii» литературы и борьбы за самоценную красоту русской
pi чи вне каких бы то ни было политических проблем и
। ражданских мотивов. Определенный спад в русской поз-
ши после Н. А. Некрасова под влиянием засилья социаль-
ной риторики народнической идеологии преподносился бур-
жуазной критикой как закономерное явление, а начало
•«молодой поэзии», «новых веяний» — как возрождение
высокого искусства. При этом подчеркивалась главная
особенность поэтического «ренессанса» — слово, которое
в прошлом было лишь инструментом мысли, приобретало
(Лесь самостоятельную ценность. Свободное ог социа iwio-
го содержания, оно в отличие от «поверхностного» реализ-
ма способно привести художника к проникновению в тай-
ну тайн — в мистическою сущность природы, человтчсс
ки.х дел и судеб.
Встреченное поначалу в штыки буржуазной критикой,
декадентство тем не менее довольно скоро широко распро-
странилось. Па страницах газет и журналов того времени
нередко встречается суждение о том, что все сделалось
декадентским. II это было во многом действительно так,
особенно в период контрреволюционной реакции. На по-
верхность общественной жизни tjcto проросли политичес-
кое ренегатство, мистика, религиозный модернизм и порно-
графия. Философия заполонена «новейшими» субьектпв
по-идеалистически ми учениями, агностицизмом, открытым
недоверием к разуму. Искусство рассматривается как путь
в «запредельные» сферы, где немногим избранникам в
мистическом трансе открываются абсолютная истина и кра-
сота. Буржуазная критика находит декадентство во всем
в творчестве Ф. Достоевского и Л. Толстого, в репертуаре
Художественного театра, состоявшем из драм Г. Ибсена,
Г. Гауптмана, М. Горького, в музыке Р. Вагнера и Г. Бер-
лиоза, в архитектуре, браке, любви и взаимоотношении
полов. Благожелательного внимания удостаиваются лишь
тс литсрат} рно-художественные явления, которые «замеша-
ны» на мистике, религии, на враждебности к демократии и
материализму.
Под утверждением «все сделалось декадентским» под-
разумевалось недолгое время торжества литера гурного
распада. В газетах и журналах — декаденты: в «Речи» —
Д. Мережковский и 3. Гиппиус, в «Слове» — Д. Филосо-
фов, в «Нашей газете» — снова Д. Философов и 3. Гиппи-
ус, в «Русской мысли» — все то же ищущее бога декаден-
тство. Его вожди ставятся вровень с вершинами русской
литературы.
15
В действительности мысль «все сделалось декадентс-
ким» была тенденциозным искажением реального положе-
ния дел. С литерату рной сцены не сошли еще ее великие
деятели Толстой и Чехов, разворачивался мощный талант
Горького, усилиями которого крепло единство демократи-
ческой литературы. В. II. Ленин, Г. В. Плеханов, вся
марксистская критика решительно противостояли философ-
скому, эстетическому, литературному распаду. Критичес-
кий реализм находился в преддверии нового мира, рожда-
лось социалистическое искусство.
Декадентство же, несомненно, сделалось модой, сло-
жившейся на почве умонастроений господствующих клас-
сов буржуазной России эпохи революционной борьбы
пролетарских масс. Но его «побс ш» была призрачной и
скоротечной.
Что же представляет собой декадентство как литера-
турно-художественный, философский, эстетический фено-
мен? Рмсская критика конца XIX — начала XX в. отвечала
на этот вопрос по-разному. Одни рассматривали декадент-
ство как самостоятельную школу, уходящую корнями в
аналогичное явление Франции Другие отождествляли его
с символизмом. Третьи говорили о «неоромантизме», «мо-
дернизме». Четвертые просто о «литературе упадка». Но
само понятие «упадок», проникнутое оценочным, зачастую
полемически заостренным отношением, не проясняло воп-
роса.
Не содействовали его прояснению и русские декаден-
ты. А. Белый заявлял, что поначалу «не было четкого раз-
деления на декадентов и символистов»8, К- Бальмонт — о
том, что «бессилен» указать на отличительные оттенки тех
и других9. То же находим у В. Брюсова.
«Автопортрет» декадентства чрезвычайно расплывчат.
Противоречивы судьбы его приверженцев: одни (В. Брю-
сов, А. Белый, А. Блок) приветствовали пролетарскую ре-
волюцию, другие (Д. Мережковский, 3. Гиппиус, Д. Фило-
софов и др.) были отравлены ненавистью к ней
Нет единства и в философско-эстетических позициях
деятелей «новых веяний». Так, московская группа декаден-
тов, объединившихся вокруг В. Брюсова и руководимого
им журнала «Весы», ориентируясь главным образом на
Ф. Ницше и А. Шопенгауэра, рассматривала процесс ху-
дожественного творчества под углом зрения крайнего ин-
дивидуализма и рафинированного эстетизма. Петербург-
ские декаденты во главе с Д. Мережковским, напротив,
стремились преодолеть индивидуализм на основе религи-
16
яно мистической философии В. Соловьева. В то время
к |к Д. Мережковский и его сторонники видели в искусстве
ерсдство для пропаганды различных вариантов богоиска-
нпя, В. Брюсов решительно отвергал малейшее стремление
подчинить литературу каким бы то ни быто утилитарным,
включая религиозные, целям.
Эти разногласия в значительной степени усугублялись
отсутствием внутреннего единства в самих декадентских
гр\ ппах. В целом индифферентный к философским искани-
ям, В. Брюсов стремился обосновать теорию искусства на
чисто эстетической платформе. В противоположность ему
Л. Белый искал опору в сверхиндивидуальном, мистичес-
ком начале. Бросаясь от Ф. Ницше к В. Соловьеву, от них
к А. Шопенгауэру и И. Канту, он подводил под декадент-
<1во гносеологическую основу. Брюсовский индивидуализм,
поддержанный Эллисом, натолкнулся па теорию теургичес-
кого искусства и религиозной соборности, которую разви-
вал поэт, философ и сотрудник тех же «Весов» В. Иванов.
Подобное разъединенное «единство» быю характерно и
1ля петербургских декадентов.
Эта противоречивость отразилась и на сущности глав-
ных литературных органов «молодой поэзии». Ни один
из них не мог бы претендовать на выражение декадентст-
ва в целом. Если «Весы» пропагандировали крайний пн-
швидуализм и эстетизм, то «Новый путь» распространял
и щи неохристианства, «Факелы» — мистического анархиз-
ма, а «Золотое руно» — «чистого» искусства. Да и сами
журналы нс придерживались одной, раз принятой про-
। раммы.
Наконец, не обнаруживают цельности и единства взгля-
1Ы самих вождей и теоретиков декадентства. Идейная эво-
люция В. Брюсова шла в направлении растущего сомне-
ния в истинности основных идей «новаторов». Эволюция
I Бережковского п его сторонников, напротив, сопровож-
щлась усилением религиозно-мистического начала.
Башня из «слоновой кости», в которой б}дто бы твори г
художник, всецело обращенный к образному выражению
гноих поэтических видений и совершенно чуждый общест-
венным интересам, — башня эта на деле оказалась ничем
иным, как фантастической аллегорией. Декадентство «обе-
ими ногами» стояло на почве современности. Противоре-
чия, полемики, смена «вех» определялись не просто отсут-
гшием цельности взглядов прозелитов декадентства. В
чем прежде всего сказалось воздействие самой эпохи со-
циальных потрясении, в которую вступила Россия в начале
i.ik.ii ,\ 5 А 6 и
XX* в. Вот почему, кстати, многолетние усилия В. Брюсо-
ва объединить разрозненные силы «молодой поэзии» потер-
пели поражение.
И тем не менее мы рассматриваем декадентство как
некую целостность философско-эстетических, политических,
литературных идей, символизирующих упадок буржуазной
культуры. Вот почему основное внимание уделено не ха-
рактеристике отдельных декадентов, чьи взгляды порой не
поддаются однозначной оценке, а стремлению извлечь,
так сказать, «квинтэссенцию» декадентства. Вот почему
об иных деятелях литературы, которые лишь прикоснулись
к «распаду», но, в сущности, чуждых ему (А. Блок), не
сказано ни слова. Как пи мучителен путь А. Блока, это
был путь от философского идеализма, религиозно-мисти-
ческого видения к отражению пришедшего в революцион-
ное движение мира. Декадентство же было сознательно
избранным стремлением вспять — от реальной действи-
тельности к религиозно-мистическим фантомам.
Что же представляло собой декадентство? Хотя его
вожди и теоретики не дают четкого определения, сквозь
их многочисленные манифесты и заявления, программы и
декларации настойчиво пробивается требование: декадент-
ство не хочет и не может быть только литературой, оно
призвано быть большим — мировоззрением.
Это соответствовало истине. В условиях революцион-
ного движения масс на всех формах духовной деятельности
был отпечаток происходящей борьбы. Все сопоставлялось
с ней, все оценивалось одной мерой: содержит ли оно
стремление к прогрессу, способствует ли познанию сущ-
ности вещей или это проникнутый консервативностью
анахронизм. Декадентство не составляло исключения. По
убеждению К. Бальмонта, оно пронизано освободительной
силой. В. Брюсов связывал с ним надежды на небывалый
подъем художественного творчества. В программной ста-
тье «Весов» он писал: внимание журнала будет целиком
сосредоточено на литературном движении, которое под
именем «декадентства», «символизма», «нового искусства»
проникло во все области человеческой деятельности, оно
высшая точка, которую достигло человечество, в нем со-
средоточены лучшие силы духовной жизни земли10. Эта
позиция варьировалась всеми представителями «новых вея-
ний» — декадентство рассматривалось как литературный
и философский феномен исключительного и всеобъемлю-
щего культурно-политического значения.
Декадентство как мировосприятие нс могло н нс хоте-
ло избежать основополагающего вопроса, который всегда
18
вставал перед сколько-нибудь серьезной философско-эсте-
тической мыслью, — вопроса об отношении искусства к
юйствительности. Ответ на него заключал то «преиму-
щество», которое, с точки зрения декадентов, придавало
их теории и художественной практике социально-полити-
ческое и общекультурное значение, неизмеримо высоко
поднимая над реализмом и материалистической филосо-
фией. Всеобщим критерием, отличающим «новейшее искус-
ство», декаденты считали представление художника о фа-
тальной раздвоенности мира. Видимое — лишь символ,
скрывающий изначальную, абсолютную сущность всех ве-
щей и явлений. Несовершенное сознание человека бессиль-
но проникнуть в сокровенную тайну бытия. Она раскры-
вается лишь художнику, обладающему «двойным зрением»,
как мир сверхчувственных откровений. Искусство — тайно-
видение. Поэт говорит на забытом толпой языке богов.
Подлинное художество всегда религиозно. С теми или
иными коррективами это была позиция всех декадентов.
На почве индивидуализма, религии и мистики буржу-
азная художественная интеллигенция создала теорию, про-
никнутую резко выраженным антидемократическим харак-
тером. Он проявился в стремлении отторгнуть искусство
н литературу от идей классовой борьбы и революции, при-
пав им келейно-аристократический и эзотерический смысл,
в тенденциозном представлении о народности искусства и
литературы как возвращении художника к «евангельским»
идеалам трудящихся масс, в последовательной религиоз-
ной мистификации, которой декаденты подвергли общест-
венную жизнь и смысл человеческого бытия.
Развитие революционных событий в России, конечно,
отразилось на эволюции декадентского мировосприятия, но
лишь с формальной стороны, основа осталась прежней.
Религиозно-мистический характер декадентского мировос-
приятия определил весь арсенал философско-эстетических
идей и политическую сущность литературно-художествен-
ных исканий буржуазного индивидуалиста.
Каково же содержание типологических черт русского
юкадентства? Что явило оно миру?
2. «Ты сам — свой Бог...»
Ты сам — свой Бог, ты сам свой ближний,
О, будь же собственным Творцом,
Будь безднои верхней, бездной нижней,
Своим началом и концом”.
(Д. Мережковский «-Двойная бездна»).
В 1907 г. в статье «Торжество победителей» В. Брюсов,
определяя сущность декадентства, писал: «„Декадентов"
.динит нс стиль, но сходство и сродство мировоззрений. То
мировоззрение, которое было дорого всем „декадентам",
уже достаточно выяснено: это — крайний индивидуа-
лизм»12. Вопрос об индивидуализме, по признанию В. Брю-
сова, обусловил и расхождение между членами прежде
единого «движения». Это, конечно, нс означает, что опре-
деленная часть декадентов стояла на принципиально иной
позиции. Нет, это «движение» изначально несет в себе яд
индивидуализма, зачастую переходящего в солипсизм И
таким оно оста тось до конца.
Русские декаденты не были открыва тлями ни швиду-
ализма. В своих основополагающих принципах он был
сформулирован более опытной в борьбе с революционным
пролетариатом западноевропейской буржу*азией. Хбсолют-
ный эгоизм в морали и субъективный идеализм в филосо-
фии — вот чем разрешился кризис буржуазного индиви-
дуализма. Уже в 1845 г. М. Шгирнер публикует книгу
«Единственный и его собственность», в которой заявил, что
нет и быть нс может иной реальности, че 1 самотов юющее
«я». Подобно богу, человет должен быть целью лишь са-
мому себе, и ничто, кроме этого, не имеет ня нс.о ника-
кого смысла — он вне добра и зла.
Позднее эти идеи анархического индивидуализма были
закреплены и развиты в ницшеанском учении о сверхчело-
веке. И М. Штирнер, и Ф. Ницше были хорошо известны
русской интеллигенции, в равной мере как и их литера-
турно-художественные интерпретаторы.
Отражая упадок буржуазной культуры, французский
литератор-декадент М. Баррес в предисловии к своему ро-
ману «Под взглядом варваров» говорил, из нашей морали
и национального чувства мы не можем почерпнуть указа-
ний для жизни. Единственная реальность — это сама лич-
ность, ее мысли, стремления, воля. Вне человеческой ин-
дивидуа тьности мир мертв. Для декадентской личности
весь мир — не более чем «фрески», которые могут нра-
виться или нет13.
VI. Баррес не был исключением. Для С. Малларме мир
существует лишь как материал для прекрасной книги.
Главное достоинство художника — абсолютная независи-
мость от каких бы то ни было философских или политичес-
ких идей: сегодня он верующий, завтра — скептик, после-
завтра - монархист и in революционер, если захочет
20
И М Баррес, и С. Малларме, и многие др; не, проти-
востоявшие «варварам», несомненно, ощущали острую не-
\ довлетворснность буржуазным общественным порядком
11о их индивидуалистический бунт не позволил им обнару-
жить, что за культом безусловного, всепоглощающего «я»
стоит все та же буржуазность, исхода из которой на путях
шкадентства не было.
Более того, бунтующее самодержавное «я», вопреки
утверждениям его фанатичных приверженцев, было имен-
но верующим, а не скептиком, монархистом, а не револю-
ционером.
Русское литерату рно-Художественное декадентство от-
крыло для себя индивидуализм именно в ту эпоху, когда
пришли в движение пролетарские массы. Европейский де-
каданс привлек внимание деятелей «новых веяний» не ли-
1ературой, не стилем, но главным образом сопиально-по-
штической концепцией. В автобиографической справке
3. Гиппиус, заметив, что никогда не увлекалась француз-
скими поэтами и мало читала их, указала: «Меня занима-
о, собственно, не декадентство, а проблема индивидуализ-
ма и все к ней относящиеся вопросы»14.
Чем же мотивировал декадент столь пристрастное
внимание к индивидуализму? Ответ на этот вопрос откры-
вает нам идейный мир буржуазной интеллигенции в пери-
од, когда явственно обозначился общественный разлом.
Чир идет к гибели, проповедовал Д. Мережковский, люди
встали лицом к тицу с мраком, и ничто не ограждает их
от холода, веющего из бездны. Но метафорический образ
мыслей лишь слегка скрывал отчетливое классовое само-
сознание буржуазного деятеля, видящего главного против-
ника в революционных массах и их социалистических иде-
алах.
Индивидуализм, с позиции финзлпстского мировоспри-
ятия декадентства, — это единственно возможная реакция
мыслящего человека на философию материализма с его
мертвящей» теорией подавления личности. Индивидуа-
лизм «возвысил» художественную деятельность над мещан-
кой религией «социалистической сытости», пидивидуа-
шзм — это мистический бунт против законов историчес-
кой необходимости и «бесчеловечной» сущности атеистичес-
«>го мировоззрения и т. д.
«Никаких преград! Мы свободны и одиноки!» — таков
тайный догмат декадентского вероисповедания. Свобода
ни щвидуалиста в общественны взг 1яда ., эстетике и ли-
21
тературе свелась прежде всего к солипсизму и эгоистичес-
кой проповеди исключительной ценности собственного бы-
тия. В мире нет ничего достоверного, кроме личности, и
только в глубинах ее индивидуальности следует искать
ответ на вопросы,которые ставит жизнь.
Эта формула жизнедеятельности и творчества харак-
терна для всего декадентства. Но само собой разумеется,
чго следует отличать особенности «эстетического индиви-
дуализма» В. Брюсова от философско-эстетических взгля-
дов Д. Мережковского, Н. Минского или 3. Гиппиус,
субъективистский «гносеологизм» Л. Белого от теософских
исканий В. Иванова. Речь идет, так сказать, о «квинтэссен-
ции» декадентского миропонимания, о его выводах соци-
ально-политического, эстетического и литературно-худо-
жественного характера.
Крайний индивид) ализм определил миропонимание де-
кадента и его литературное кредо. Современный поэт, за-
метила 3. Гиппиус, утончился и обособился от всего и
всех, ушел в тесную субъективность. И это действительно
стало сознательно избранной программой отношения де-
кадентского художника к действительности. Вся его «осо-
бенность», все, о чем он «пел», составляло его собствен-
ное мятущееся и бессильное «я», равнодушное ко всему,
кроме личного существования. Смерть, бог, жажда запрс
дельного, муки и ночные страхи одиноких людей — во г
чем живет поэзия декадентов.
Мир индивидуалиста полон не видящих друг друга лю-
дей. Где-то там, в запредельном бытии, утверждала 3. Гип-
пиус, они все сплетены мистической тайной, но «в жизни
нашей не случайно, разъединяя нас, легло меж нами тем-
н >е стекло». Люди бессильны перед «стеклянным холо-
дом» темноты. Ни наука, ни общественная деятельность,
ни любовь, ничто на свете не способно разбить «стекла».
И только одна надежда: «услышит бог». И только исступ-
ленная молитва Д. Мережковского: «О, спаси нас от бес-
силья. Дай нам крылья, дай нам крылья, крылья духа
Твоего». Эгоцентрист не знает и не хочет знать жизни.
Ола представляется ему до ужаса враждебной, и он рисует
ее зловещими красками: «Страшное, грубое, липкое, гряз-
ное, жестко-тупое, всегда безобразное...» (3. Гиппиус).
Индивидуализм определял эмоциональный мир дека-
дента и, гипертрофируясь, питал его беспредельный солип-
сизм. «При созидании основных определений морали, —
писал Н. Минский, —• я по необходимости должен считать
<ч;бя единственным в мире субъектом, а все остальные в
мире явления и всех людей — объектами моей воли»13.
При таком миропонимании что декаденту до «ближних»!
II он не устает публично признаваться в своей нелюбви к
человеку и человечеству. «Я ненавижу человечество».
Это — К. Бальмонт. «Я людям чужд и мало верю я доб-
родетели земной...»,— так исповедуется Д. Мережковский.
Jthm же чувством живет и Н. Минский: «...всех людей, рав-
но за всех скорбя, я не люблю, как самого себя». При этом
индивидуалист, конечно, только делал вид, что не любил
себя, в действительности — обоготворял: «...бесконечной
любовью я бога любил и себя как одно» (Д. Мережков-
ский) ; «...люблю себя, как бога» (3. Гиппиус); «Я — бог
таинственного мира» (Ф. Сологуб) и т. д.
Все, что становилось предметом внимания декадента,
окрашивалось в черный цвет реакции. Идет ли речь о
прошлом, он стремится, подобно Д. Мережковскому, опоро-
чить идею нравственного характера искусства, утверждая,
например, что Леонардо да Винчи было безразлично при-
ложение его гения: он с равным воодушевлением строил
\рам и дом терпимости. Идет ли речь о настоящем, тот же
Д. Мережковский отстаивает идею о мистической природе
самодержавия, а Н. Минский вещает: «Нет двух путей
добра и зла. Есть два пути добра». Две правды — для тол-
пы, для мудреца же все — игра16. Идет ли речь об искон-
ных в русской литературе гражданских мотивах, декадент
все подвергает отрицанию: «Твердит ли гражданин о жерт-
ве, о борьбе, не верь — и знай, что он не верит сам себе.
Бороться для чего?»17.
Былой долг русского литератора перед народом сменил-
ся у индивидуалиста-декадента долгом перед самим собой.
У него нет обязательств, нет ответственности ни перед кем.
Единственным судьей он признает только самого себя, сво-
бодное проявление своих желаний, в какую бы сторону
л1и ни были направлены:
Я ненавижу человечество,
Я от него бегу, спеша,
Мое единое отечество —
Моя пустынная душа!18
(К- Бальмонт «Я ненавижу человечество»)
< Пустынная душа» эгоцентриста была чужда демокра-
। 1'iecKHM идеалам революционной России и се передового
кусства.
23
3. Декадентское «преодоление» декадентства
В годы общественного подъема, вызванного первой рус-
ской революцией, декадентство предприняло попытку пре-
одолеть «смертный грех» своего мировосприятия — край-
ний индивидуализм. Общим для буржуазной литературы
этого времени стало утверждение, что эгоцентризм — неиз-
бежный результат падения религиозной веры. При этом
ссылались на Канта, на мучительные поиски Достоевским
основ нравственности и его убеждение «или бог, или все
позволено», на вольтеровского «мудреца», заявившего, что
вне идеи божества человек сам становится для себя богом
и при случае пожертвует всем в угоду своей фантазии.
Индивидуа шстичсскпй бунт буржуазной личности сме-
нился тоской по утраченной вере. Альтернативу индивидуа-
лизму декаденты обнаружили в «религиозной обществен-
ности»: В. Иванов — в теургических идеях и мистической
соборности, А. Белый — в сверхиндивидуальном начале,
Д. Мережковский и 3. Гиппиус — в «расширяющемся ин-
дивидуализме», Г. Чулков и В. Иванов — в «мистическом
анархизме».
Во имя религиозного преодоления индивидуализма де-
каденты сочиняли всевозможные «учения» — социальные
и философско-эстетические, теологические и просто курьез-
ные, но неизменно проникнутые духом враждебности к
материалистическому мировоззрению.
Из бездны индивидуализма декаденты ринулись в без-
дну религии. В ней они стремились обрести убежище от
мучительного осознания «кончснности исторического пу ти»
и надежду на возможность его свсрхисторического продол-
жения. В риторическом пафосе Д. Мережковский убеждал
себя и других в том, что религия дает своим привержен-
цам крылья, поднимающие их над суетностью мира, но
это были крылья отчаяния. Это был путь, по словам
3. Гиппиус, «по самой темной лестнице».
Что же искал декадент — нового бога? Но чем для не-
го плох был ортодоксально христианский бог? Вот здссь-
то и обнаруживается, что декадент не в силах избежать
реальной жизни, яростного столкновения общественных
сил и идей.
Буржуазный интеллигент в период первой русской ре-
волюции много говорит о близком конце мира и о един-
ственно возможном спасении человечества в религии. Но
господствующим было мнение, что историческое христиан-
ство не годилось д тя роли спасителя. Д. Л1ерсжковский
24
писал об этом: в церковно-христианской любви к богу нс
осталось места для любви к человеку; это превратило
.ристианство в «гроб Христа», в чистое «ничто», аскстичсс
кое христианство и современная культура «обоюдно не-
проницаемы»19.
Индивидуалист стал перед дилеммой: или жизнь без
Христа, или христианство без жизни. Его решение — цер-
ковь должна стать «богочеловеческой». Революционная
эпоха трансформирует взгляды декадента. До 1905 г.
Д. Мережковский рассматривал самодержавие как плоть
православия. В условиях, когда борьба рабочего класса
наглядно показала враждебность самодержавия и церк-
ви народным массам, он сочиняет «неохристианство»,
смысл которого в том, чтобы привлечь религию к процессу
обновления русского общества. «Мы хотим, — объясняла
3. Гиппиус, — религии, которая оправдала, освятила, при-
няла жизнь. Религии не одиночества, а общения, соедине-
ния многих — во имя единого». И уточняла: нужен бог не
отнимающий, а дающий; бога необходимо искать и звать,
не выходя из жизни, не покидая ни работы, ни крова20.
Две фундаментальные идеи пронизывают декадентскую
религию: страх жизни и страх смерти. Д. Мережковский
выдвинул антиномию начал религиозной эволюции чело-
вечества: языческое и христианское мировосприятие. На
первом мистическом полюсе — культ «бездуховной пло-
ти», на втором — «бесплотный дух». Оба они лишены по-
нимания величайшей трагедии человека — конечности его
бытия. И только «неохристианство» пришло к пониманию
подлинной сущности учения Христа — к «духовной плоти»,
оправдывающей мир человека.
Предельный индивидуализм — вот смысл и сущность
религиозно-мистических построений декадентов. «Я знаю,
чго умру, но хочу жить и после смерти — вот начало ре-
шгии»21. Таков исходный догмат Д. .Мережковского и
пеохристиап». Индивидуалист не приемлет ни жизни без
бога, ни смерти без воскресения. Вне реального восстания
из мертвых все для него бессмыслица и нелепость, не во
но верить, некого любить. «Или весь мир — безумие, про-
клятие и хаос, и человек — жертва этого безумия, или—
Христос воистину воскрес»22.
Требование телесного бессмертия вопреки естествен-
ным закономерностям было воспринято критикой и спод-
ппжниками Д. Мережковского как явный нонсенс. Н. Мин-
< кип сочинил теорию, которая, по его замыслу, «примиря-
i.i > индивидуалистический «оптимизм» с природными за-
25
конами, — «мэонизм». «Мэон» — понятие, заимствованное
у Платона и означающее нечто бесконечно желанное, но
не имеющее места в мире. С развитием критической мыс-
ли, пояснял декадент, религии, основанные на вере, пада-
ют. Но вера не единственный источник религиозного по-
знания. Человек обладает еще мистическим чувством, ра-
зумом, волей. Мистическое, не отрицая естественную сущ-
ность природы, создает новую, более глубокую закономер-
ность. Абсолютная противоположность мистических чувств
человеческому опыту - - скажем, воскресению из мерт-
вых — это противоположность не между явлением и чу-
дом, а лишь между непостижимым идеалом и вечно стре-
мящейся к нему действительностью. В мэоничном сознании
человек открывает, что жизнь не материалистическая
идиллия комфорта и знания, а мистическая трагедия. Цель
человека — в самоотрицании через познание бога.
Такова в общих чертах еще одна декадентская рели-
гия. Мэонизм, объяснял его создатель, «дает внутренне
оправдание трагедии жизни и смерти и служит последней
плотиной против темных, вечно нам угрожающих волн
пессимизма»23. Каким же образом возможно оптимисти-
чески решить трагедию неизбежности смерти? Ответ на
этот действительно важный для человека вопрос в полной
мере содержит радикально-декадентский индивидуализм.
В мэонизме, сообщал Н. Минский, основанием религиоз-
ного познания служит уверенность в небытии бога. Идея
небытия воспринимается как смерть изначальная, вечно
длящаяся — вечное умирание и, следовательно, вечное
воскресение24. Проще говоря, «оптимистическое» освобож-
дение от страха смерти заключается в том, что жизни нет,
есть только вечное умирание. Ужас перед смертью, таким
образом, снимается тем, что сама жизнь превращается в
повседневный ужас. Смерть, как заметил Г. Полонский,
вводится Н. Минским в «бюджет жизни».
Декадепты стремились преодолеть солипсизм при не-
пременном сохранении мистического индивидуализма. В
буржуазно-декадентской литературе через строку гово-
рится о «трагической надрывности славянской тоски» и
столь же трагическом «хаосе славянской души». Особен-
ность русского индивидуализма в этом изложении заклю-
чалась в его мистическом характере —- «пути его идут не
по земле». В. Иванов писал об извечном праве человечес-
кой личности на свободное самоопределение: только перед
лицом бога человек — личность. Чтобы выйти из солип-
сизма, утверждал он, необходимо «преодолеть индивидуа-
26
шзм, обострив его до сверхиндивидуализма, т. е. до рас-
крытия в личности сверхличного содержания, ее внутрен-
него я, вселенского по существу»25.
Теургические идеи В. Иванова о «соборном» искусстве
в соединении с религиозно оформленными анархистскими
идеями Г. Чулкова легли в основание «мистического анар-
\изма» — теории, задуманной как радикальное преодоле-
ние индивидуализма. Г. Чулков писал об этом новом
«учении»: оно противопоставляет себя декадентству не как
литературной школе», а лишь как «психологическому
факту»26.
Что же выдвинули мистические анархисты в противо-
вес индивидуализму? Провозглашение «своеначалия» ин-
дивида, утверждал В. Иванов, цельно лишь в том случае,
когда «свободе человека придается смысл безусловно са-
моопределяющейся волевой монады, утверждающей себя
независимо от всего, что не она, — будь то воля Божества
или мировая необходимость»27. Это был предельный «сверх-
индивидуализм». Перед лицом действительности мистик
отрекается от всего, что может в какой-то мере ограни-
чить его свободу. В этом анархиствующем эгоцентризме он
утверждается как личность.
А. Белый, полемизируя от имени брюсовской группы
с «мистическим анархизмом», заметил, что эта теория -—
показатель «последнего предела разочарования в пози-
тивном решении вопросов о смысле жизни»28. Как бы ни
были утонченны мотивы, заставлявшие буржуазного ин-
теллигента, говоря словами А. Белого, «закрыть лицо перед
зияющим обрывом», решение им важнейших вопросов
мировоззрения было, безусловно, реакционным.
Ценность «мистико-анархистского» мироотношения, с
точки зрения декадента, не в том, что его приверженцы
порой сочиняли гражданские стихи или отвечали демо-
кратическим интересам времени, — она в провозглашен-
ном бунте. Против кого или чего бунтует индивидуалист?
Жизнь изменится, рассуждал, например, Г. Чулков, если
смерть станет основой мировоззрения. Отсюда следовала
и норма, определяющая линию общественного поведения:
если смерть определяет отношение человека к миру, то
совершенно очевидно, что ему незачем что-либо изменять
в нем. Так предельное разочарование в возможности пози-
, явного решения вопросов о смысле жизни превратило де-
кадента в «самодовлеющую монаду», целиком сосредото-
ченную на страхе перед конечностью личного бытия.
27
Как же индивидуалист решает извечный вопрос о нрав-
ственном начале жизни, который мучительно выстрадала
передовая русская общественная и философско-эстетичес-
кая мысль? Бездна небытия, твердил декадент, обесцени-
ла все: добро и зло, славу и бесславие, подвиги и преступ-
ления. Перед фатальностью исчезновения человек достига-
ет высшей цели не в общественной жизни, а в глубинах
собственной личности. Вот истина, открывшаяся эгоцент-
ристу: любить можно только сознание жизни; все, что
есть в мире отвратительного, ненавистно ему лишь напо-
минанием о смерти; пусть рядом корчится в предсмертной
муке брат или друг, рассуждал II Минский, он мысленно
поставит себя на их место — и себя же пожалеет.
При свете «мистического разума» декадентская мораль
обнаружила свое двуединство: «блаженство в том, что все
равно, каким идти путем», «нет двух путей добра и зла».
Индивидуалисту действительно было все равно, каким пу-
тем идти: «добру и злу внимая равнодушно», он повсюду
находил только самого себя, свое небо, свой мир, свой
страх перед жизнью и смертью.
Декадентские поиски бога вымученны, и только одно
придавало им видимость жизни — стра щльчсское ощуще-
ние бездны. «Здания, построенные на камне, превращают-
ся в прах, — уверял Н. Минский, — но незыблемы звезды,
висящие над бездною. И вот мой храм, который я строил
на камне веры, лежит в развалинах, и я хочу строить не-
зыблемый храм над бездной и пустотой»29. Это была прав-
да: декаденты строили над пустотой. Отвернувшись от ре-
альной действительности, они не обрели ни личной свобо-
ды, ни творческих сил, а только болезненно метались сре-
ди бредовых религий индивидуализма. На этом пути не
было исхода из мертвой пустыни декадентства.
4. Декадентство и революция
Общественно-политическая индифферентность, котору ю
декаденты рассматривали как отличительный знак подлин-
ного служения искусству, когда во имя прославления оди-
нокого пути поэта сочинялись трактаты, а достоинством
литературы считалось самокопание в мистических лабирин-
тах «художественной» души, — эта позиция в эпоху рево-
люции 1905—1907 гг. стала для «новаторов» тягостым
бременем.
28
Самоизоляция декадентов обусловила равнодушие к
ним общественности России: их мало читали, их издания
выходили мизерным тиражом, их «авторский актив» был
невелик. Ничто не спасало: ни зарубежные корреспонден-
гы, ни парадоксальность литературных упражнений, ни
। ромкие манифесты о новых горизонтах искусства. В ус
ловиях резкого размежевания классовых сил России эго-
центристская проповедь идеологической незаинтересован-
ности предстала в глазах современников ботезпенньт ана-
хронизмом, проникнутым духом враждебности к демо-
кратии.
Вынуждаемые историческими условиями. декаденты ри
нулись в «общественность», каждый со своим багажом
идей.
Глубокое впечатление революция 1905 г. оказала на
В. Брюсова. Опа возбудила в нем сомнение в правпльнос-
н защищаемых им эстетических начал и— это было осо-
бенно плодотворным — решительно повернула поэта к рос-
( нйской действительности. Явственно проявилось сочувствие
В. Брюсова народным массам. «Отчужденность искусства
о г народа, — писал он, — его замкнутость в круге мень-
шинства всегда были и остаются проклятием нашего века,
тяготеющим над современными поэтами»30. Сомнения кос-
нулись не только основ декадентской эстетики. Вся жиз-
ненная позиция В. Брюсова была поколеблена. Он увидел
упадок буржуазной культуры и понял необходимость ре-
шить для себя важнейший вопрос: ку да, с кем идти даль-
ше. Его возмущает политическая слепота людей, не жела-
ющих понять, что настала новая эпоха истории: «...разли-
ваются в уверениях, что время реализма прошло, что
мир — тайна, что только великие писатели бывают непо-
нятны, что грех сладостен и университет создан для науки,
а не для революции. — Почти глазами видишь, как все
кругом костенеет, мертвеет, превращается в «мертвый сим-
вол», люди, идеи и журналы (в их числе «Весы»). А куда
\йтп?»31. В. Брюсов понял это лишь много лет спустя. П
хотя еще долго числил себя в рядах «декадентов», он вы-
нес ему' уже приговор’ декадентство не на стороне револю-
ционного народа.
Вопрос об отношении к революции и народу превратил-
ся в некий пароль, ответ на который русский литератор
считал себя обязанным назвать. В 1907 г. А. Белый опуб-
шковал «Манифест» художника к «оскорбителям»: бур-
жул н эстетам. Подчеркивать свою антибуржуазность бы-
н> в ту пору модным. Но суть «Манифеста» в ином — в
29
публичном заявлении поэта о своей принадлежности наро-
ду и в определенном смысле о принятии самой революции.
Этот «определенный смысл» указывал на то, что А. Бе-
лый стоял на почве декадентского мировосприятия. По его
убеждению тех лет, социальный принцип увенчивается ре-
лигиозным. Революционный путь «ковки новых форм жиз-
ни», где союз художника и народа укрепится «делами
строительства», пролегал через область трансцендентного.
«Отрицая догматы православия, заявлял А. Белый,—
принимаем религиозные символы; отрицая догматы марк-
сизма, принимаем символы преображения земли»32.
«Революционное» поветрие, охватившее русских дека-
дентов, в основном свелось к стремлению преломить «рево-
люцию» и «народ» через призму своих устоявшихся пред-
ставлений. Вне тайны откровений запредельного все сущее
казалось им лишь тенью, — и культуру, революцию, народ,
самое жизнь они окропляли «живой водой» религии. Ре-
лигиозно переосмысливая освободительное движение на-
родных масс в России, декадент настаивал на том, что это
борьба за царство божье па земле В открытом письме
П. Б. Струве 3. Гиппиус от имени группы Д. Мережковско-
го писала: «...мы утверждаем идею социализма и жизнен-
ные, реальные пути к ее воплощению как дело, могущее
стать праведным и Божьим при условии религиозного со-
знания»33.
Но, может быть, хотя бы с религиозной позиции дека-
денты оправдали первую русскую революцию? Все, что
написано ими об этой эпохе, проникнуто стремлением опо-
рочить движение и идеалы трудящихся масс. Их борьба
за свободу и социализм воспринималась Д. Мережков-
ским и его сторонниками как утверждение мещанской сы-
тости, бездуховного мира, в котором нет места личности.
Революция, по убеждению Д. Мережковского, ничем не
отличается от самодержавия. И там и здесь господствует
насилие: в самодержавии — одного над всеми, в револю-
ции— всех над одним.
Революция, которую принимал декадент, — это апока-
липтическая борьба космических сил. Выступление рабоче-
го класса, враждебное религиозным идеям, писал Д. Ме-
режковский, еще не революция. Всемирный рабочий народ
еще покрыт кромешной тьмой, но рано или поздно и до
него дойдет «громовой голос русской революции, в кото-
ром зазвучит над старым европейским кладбищем труба
архангела, возвещающая страшный суд и воскресение
мертвых»34. Это — типично декадентская позиция.
30
Религиозная «революционность» декадента нередко
смыкалась с мелкобуржуазным анархизмом. Особенно <и
че1ливо это проявилось в идее «неприятия мира», ра ни
гой В. Ивановым. Новая теория возникла на почве одною
из самых реакционных вариантов индивидуализма — рели-
гиозно-мистического. В ней причудливо отразился все тот
/кс «комплекс самоощущений», рожденный смятением бур-
жуазного индивидуалиста перед лицом революции. Он
стремится вырваться из «плена» разламывающегося ми-
ра — и приходит к анархическому бу нту, отрицанию госу-
дарственных, общественных, моральных норм. Он созна-
< т невозможность социальной изоляции — и стремится к
подмене реального мира мистическим. Идеал декадента —
предельная свобода — представляется ему результатом
«мистического опыта». Это — деятельность (художествен-
ная, политическая, даже «трагический момент революцион-
ной борьбы»), в итоге которой человеку открываются не-
посредственно ноуменальная сторона мира и возможность
единства с его абсолютной сущностью. «Мистический
опыт», в котором человек обретает свободу, проявляется
как «неприятие мира».
Это — очередной декадентский фантом, сформулирован-
ный В. Ивановым: «Неприятие мира-—одна из древних
форм богоборства»35. Почему речь идет о неприятии мира
и почему оно является формой богоборства? Не потому ли,
что общественная жизнь революционной России была про-
никнута отрицанием старого мира со всеми его атрибута-
ми, включая союзничество бога? Это — декадентская мис-
। ификация в духе сложившихся убеждений о религиозном
характере высших форм человеческой деятельности. Без
противления божеству, утверждал В. Иванов, нет мистиче-
ской жизни в человеке, нет его внутренней драмы.
Такова позиция религиозно ищущего декадента. Непри-
ятие мира объявляется формой богоборства, а она в свою
очередь — основой подлинной духовной жизни человека.
11о этого декаденту' мало. Ему' необходимо оправдать «бо-
। оборство» перед лицом «неподвижной» религии, т. е. дис-
кредитированного в глазах народных масс православного
христианства. Социальное творчество трудящихся, реши-
гельно противостоящее религиозному' догматизму, вводится
им в русло динамической религиозности, которая будто
сама — в борьбе и единении с богом — отрицает замкнутые
вероучения.
Декадент не оставляет без религиозного внимания и
|.1к\ю существенную черту общественной жизни России,
31
как небывалая социальная активность масс. Под его пером
она предстает как «мистический энергетизм». В. Иванов
предпринимает обстоятельный экскурс в прошлые эпохи,
стремясь обнаружить религиозный стимул творческих уси-
лий «европейской души». Под покровом религиозно-мисти-
ческих наслоений отчетливо просматривается затаенная
мысль декадента. «.Мистический энергетизм», оказывается,
уходит корнями в исконное противоречие между бессмер-
тием богов и смертностью человека. В глубине метамор-
фоз индивидуалистического мировосприятия таился все
тот же декадентский «черт» — сграх смерти и стремление
к воскресению из мертвых здесь, па земле! В этом — сугу-
бо своем- декадент видел источник общественного дви-
жения масс и сущность преображения мира. Бунтующий
индивидуалист, по мнению Г. Чулкова, не мог удовлетво-
риться «жалкими» попытками утешить человечество, чем
в его представлении был социализм. Он требует чуда и
бессмертия36.
Революционное неприятие старого мира не имело ника-
кой ценности в глазах декадента. По убеждению В. Ива-
нова, если бы человек изначально был «позитивистом», то
он никогда не нашел бы в себе силы отвергнуть что-либо
из данного мира. Иными словами, материалист, не призна-
ющий иной реальности, кроме существующей, не способен
к действительному преображению жизни. Росток свободы,
мистической воли, доказывал В. Иванов, появился в нед-
рах религии. Вот почему человек, когда дерзает «противо-
поставить очевидной и необходимой действительности свой
внутренний го юс», показывает, что в нем жив «росток
мистического действия», и сознательно или нет оказывает-
ся органом религиозного творчества37.
Под декадентским углом зрения и революционер-марк-
сист преображался в мистического анархиста. Лучшие лю-
ди России, с пафосом писал Г. Чулков, всегда мечтали о
последнем освобождении, «наши революционеры всегда
бессознате гьно служили анархической идее. И даже те со-
циалисты, которые концами уст произносят слова о «дик-
татуре пролетариата», являются по своей неосознанной
психологии прямыми анархистами, и — быть может - они-
то из всех, не переступившие грани мистицизма, самые нам
близкие люди, поскольку они искренно ненавидят собст-
венность»35.
Декадент любил красиво поговорить о свободе и миро-
вой трагедии, о буржуазии и проклятии собственности и о
многом ином, чем бурлил реальный мир. Но на все, с чем
32
< r.i.ii ивался, он набрасывал мистическое «покрывало Ii.ni-
ды». В его извращенном мировосприятии социальная рево-
люция предстает лишь «малой прелюдией» к всемирному
пожару, в котором сгорит старый мир. Тогда только очис-
III гея «поле для последней битвы» — в свободном социалис-
тическом обществе восстанет мятежный дух человека-мес-
сии, чтобы повести человечество от «механического устро-
ения» к воплощению «вечной премудрости»39.
Так замыкается круг, в пределах которого происходит
Декадентская мистификация воли, деятельности человека и
массы, грандиозных революционных сдвигов в обществен-
ниц жизни России.
5. Против материализма
Декаденты в философии и политике, эстетике и литера-
iype обнаружили единство в своей открытой враждебности
к научно-материалистическому мировоззрению. Это на-
правление их деятельности в отличие от литературно-эсте-
шческих упражнений не вызвало удивления буржуазной
критики — она сама была насквозь проникнута духом во-
инствующего неприятия материализма.
Журналы этого времени: «Вопросы философии и психо-
логии», «Логос», «Вера и разум» — какой бы номер и за
какой бы год ни взять — заполнены одним содержанием:
идеализмом, мистикой, религией40. Буржуазное обществен-
ное мнение с пафосом эксплуатирует идею о том, что дух
мюхи — в углублении религиозных исканий и что Россия
идет в этом направлении впереди других стран. Популяр-
ным становится мнение о том, что к религиозным вопросам
привело разочарование в точном знании как фундаменте
цельного мировоззрения. Учение Р. Авенариуса об интро-
екции расхваливается как исчерпывающий довод против
материалистического понимания мира.
Но главная цель буржуазной идеологии — дискредити-
ровать материализм как философию. Э. Радлов, например,
писал, что русский народ не внес в общую сокровищницу
философского творчества нового принципа: «У русских нет
вполне оригинальной философской системы»41. Что же ка-
c.имея материализма, то, согласно буржуазной методоло-
1ПП, он вообще выпадает из истории философии — в нем
нет» ни грана оригинальности, ни духа нации. Первым
прецставителем собственно русской философии обычно на-
ынается В. Соловьев.
: жаз № 930
33
В буржуазной теории по существу господствует одно
убеждение: только идеализм и религия могут стать осно-
вой общественного творчества, нравственности и возрожде-
ния искусства. Материализм 60-х гг. XIX в., заявлял кри-
тик-декадент А. Волынский, представлял собой могучую
антихудожественную силу42. И он был далеко не единствен-
ным пропагандистом упомянутой реакционной идеи, в све-
те которой декадентство предстает протестом «искусства
против материализма»43, возвращением человечества в
«светлые области идеализма»44 и т. д. Отвергая материа-
листическое решение общественных вопросов, теорию реа-
лизма искусства и литературы, тот же А. Волынский пи-
сал, что с падением в глазах молодого поколения «тенден-
циозного искусства» с его требованием гражданственности
в «общество стали проникать более верные и более смелые
мысли»45, иными словами, — религиозно-мистический иде-
ализм п декадентство.
На фоне враждебности буржуазной идеологии матери-
ализму отчетливо выделяется декадентский поход против
революционных демократов. Говоря об отношении дека-
дентов к традициям, 3. Гиппиус указывала, что они стре-
мятся лишь высвободить долю истины из исторически от-
жившей формы. В чем же состоит эта доля истины? Дека-
дент отвечает: в том, чтобы «...вскрыть религиозный смысл
во всех, — от великих до мельчайших, — проявлениях жиз-
ни; утвердить и выявить сознание связи между высшими
жизненными стремлениями человечества и божественной
силой»46. Совершенно ясно, что этот поиск «истины» при-
вел к религиозному переосмыслению истории обществен-
ного движения и общественной мысли России. И прежде
всего эта участь постигла революционных демократов.
В русском освободительном движении, заявлял Д. Ме-
режковский, заложено начало бессознательной религиоз-
ности, стремящейся к религиозно-революционной общест-
венности. Но как же быть с принципиально последова-
тельным атеизмом русских революционеров? Здесь-то и
обнаруживается суть декадентской «методологии». «Ино-
гда кажется,— писал Д. Мережковский,— что самый ате-
изм русской интеллигенции — какой-то особенный, мисти-
ческий атеизм»47. Мистика, полагал он, заложена в самой
убежденности революционеров в небытии бога, а их му-
ченическая жизнь подвижников во имя свободы народа
глубоко религиозна.
Декадентский поход против революционных демокра-
тов многоаспектен. Они обвинялись в пропаганде прагма-
34
npiecKoro отношения к жизни, отрицании духовных по-
। ребностей человечества, стремлении унизить чужую
жи шь, любовь. Декадент не гнушается ничем, искажая
истину с единственной целью — оскорбить память рево-
поционеров. Почему «миллионер» Герцен, спрашивал
В Розанов, ничем не помог Белинскому? И делат вывод:
-)го какой-то „страшный суд“ всех пролетарских докт-
рин»48. Розанов намеренно игнорировал общеизвестный
факт, засвидетельствованный смертельно больным В. Бе-
шпскпм в письме к жене от 12 июля 1846 г., что А. Гер-
нси предложил ему денег на поездку для поправки здо-
ровья. Но что для декадента факт!
Излюбленным приемом декадентов и продекадентской
буржуазной критики было обвинение революционных де-
мократов в том, что они являются родоначальниками
философского вырождения в России. Начиная «с шести-
(ссятых годов,— писал В. Иванов-Разумник,— философ-
ское развитие русской интеллигенции медленно, ио верно
идет на убыль»49. При этом ее «падение» определяется
поворотом Н. Г. Чернышевского к материализму.
Враждебность к материалистической философии соста-
вила существенную сторону похода декадентов против
марксизма. Выдвинутый ими тезис был предельно поли-
шчески заострен: что такое социализм для человека? II
i голь же предельно тенденциозен ответ индивидуалиста:
свободную человеческую личность — источник жизни и
ворчества — марксисты принесли в жертву своему богу —
массе.
Как же рассуждает декадент и каково философско-по-
литическое основание его «теорий»? Обратимся к одной
из них, сочиненной В. Ивановым. В сжатом виде основ-
ные идеи этой теории изложены Ивановым в статье «Бай-
ронизм как событие в жизни русского духа». Англия, счи-
гал он,— наставница человечества в «науке свободы». За-
падные народы восприняли этот великий урок в виде по-
литических учений для борьбы за «свободные учрежде-
ния». Иное дело — Россия. «Разум истории» пожелал,
чтобы славяне почерпнули в недрах английского духа
байронизм. Что же такое «байронизм»? Для Запада — это
плач на тризне надежд великой французской революции.
\ для «славянства» — это весть «об извечном праве в
власти человеческой личности на свободное самоопреде-
ление перед людьми н Божеством»50.
Что стоит за этим? Конечно, в известной мере мисти-
ческие ч геи славянофильства. Но есть нечто еще, рож-
Зя
ленное российской действительностью. Французская рево-
люция, следуя заветам английской вольности, по мнению
В. Иванова, смогла привести народы лишь к тризне на-
дежд. Несомненно, буржуазный интеллигент — а В. Ива-
нов был высокообразованным, неординарно мыслящим
человеком — не мог ис видеть иллюзорный характер сво-
бод, утвержденных победившим «третьим сословием». И,
ассоциируя французскую революцию с революционной
борьбой народных масс России, он категорически отверга-
ет какое бы то ни было социально-политическое решение
свободы личности.
Конечно, эта ассоциация была обусловлена не столько
теоретическими параллелями, сколько реальностью клас-
совой борьбы пролетариата. Именно против его идеоло-
гии — марксизма -— направлены дух и буква обвинений
В. Ивановым социального подхода к личносги. Француз-
ская революция, писал он, поставила вопрос о свободе
рассудочно, поверхностно и по существу отрицательно:
освобождая гражданина, опа порабощала в нем челове-
ка», она «была плодом тирании множества над каждым,
закрепляла эгу тиранию и потому лишала множество ду-
ха свободной соборности...»51. Революционное освобожде-
ние личности, по убеждению В. Иванова, нс обладает
«нравственной безусловностью».
Этот ход рассуждений приводит декадента к религиоз-
ному обоснованию свободы. Но как своеобразно сплавле-
ны здесь религия и социальная актуальность! Человек в
.илу своей божественности, заявлял В. Иванов, не должен
быть рабом чужой личной воли: «отсюда — проклятие
тиранам». Но человек не может быть рабом и «множест-
ва»: отсюда — «зашита анархического своеначалия про-
тив демократического принуждения». И вывод: «Перед
лицом самого Бога человек — личность, и только такого
человека хочет Бог»52. Так мистически осмысленная сво-
бода проявляется в отчетливой антидемократической
форме.
Это не особенность мышления В. Иванова, а характер-
ная черта всякого религиозного мировоззрения, более или
менее тесно переплетенного с классовыми стремлениями
буржуазии.
В этом отношении примечательна позиция А. Белого,
пришедшего по существу к тем же результатам, но сле-
дуя путем разочарованности в плодах буржуазного про-
гресса. «Механически» организованному обществу А. Бе-
лый противопоставляет «луг зеленый» — символ жизни.
36
In.। начала, по его мнению, определяют подход к об-
ществу. Либо оно рассматривается как «мировая машина,
проглатывающая всякую личность», либо принципом
социальной жизни является целесообразность, устраняю-
щая детерминизм. В этом случае личность обретает спо-
собность возвыситься над утилитарными интересами во
имя общественных, область которых — трансцендентный
идеал.
А. Белый формулирует следующую дилемму: или «об-
щество— машина, поедающая человечество», пли некое
•‘нераскрытое, как бы вуалью от нас занавешанное Суще-
ство»53. Сокровенную суть общества, его «луг зеленый»
прикрыл «саван механической культуры». Каков же ис-
ход? Проснувшееся к историческому действию общество
палкивается с неизбежностью выбора своего пути. Либо
сознательная жизнь — «путь целесообразного развития
всех индивидуальностей», ведущий к религиозному сооб-
ществу. Либо сознательная смерть — «путь автоматиз-
ма»54.
Итак, дилемма приобрела новое содержание: всесто-
роннее развитие личности в обществе, подобном религиоз-
ной общине, или ее исчезновение в нивелирующей про-
мышленной культуре. В рассуждениях А. Белого есть
нечто от славянофильского мессианства и субъективного
социологизма народнической идеологии. Перефразируя
гоголевские образы, он говорил об иноземном «колдуне»,
олицетворяющем «раскаленный жар железоплавильных
печей», чуждом несравненной пани Катерине — спящей
красавице России. Дилемма, таким образом, приобрела
окончательную форму: Россия на распутьи между «меха-
нической мертвенностью» и «религиозным путем для ков-
ки новых форм жизни»55.
Противопоставив буржуазно-промышленному обществу
религиозную общину как единственно возможную основу
tyxoBHoro развития личности, А Белый тем самым отвер-
нулся от революционного пути, которым шла Россия к
юйствительному уничтожению капиталистического Моло-
ха— «машины, поедающей человечество». Этот путь ни-
чего общего не имел с религиозной «ковкой новых форм
ийни». В мистике поэтических узоров А. Белого повто-
ряется уже знакомый сюжет, свойственный всему дека-
щнтству: личность чужда общественной реальности, пути
ее «идут не по земле».
В теориях В. Иванова и А. Белого враждебность со-
циалистическим идеалам революционных масс содержа-
3"
лась, так сказать, в скрытом виде, как результат религи-
озно-мистического извращения действительности. Д. Ме-
режковский (и его единомышленники) ставит вопрос о
взаимоотношении личности и социализма с буржуазно-
политической тенденциозностью. В статье «Декадентство
и общественность» он дает определение понятию, которым
оперировали как буржуазные идеологи так и марксис-
ты.— «общественность».
К чему же пришел декадент? Социалистические пред
славления, в его изложении, обнаруживают «уклон к пре-
вращению людей в стадо, в толпу», в «компактную мас-
су», в которой «ничего нс разберешь и никого не разли-
чишь». Это отречение от личности в конце концов ведет
общественность к погибели56. В «общественности», заяв-
лял Д. Мережковский, только половина правды. В чем
же вся правда, в чем видит декадент исход борьбы меж-
ду «человечеством» и «человеком»? В объединении людей
«последней целью».
Здесь-то и начинается открытый декадентский поход
против марксизма. «Стадная общественность», по убежде-
нию Д. Мережковского, живя земными интересами, испо-
ведует дух хамства и буржуазной ш гост и Личность при
носится в жертву безличному — «паюсной икре, сжатой
из мириад мещанской мелкоты», «грядущему вселенскому
полипняку и муравейнику». Отрекаясь от бога, человек
неминуемо отрекается от собственной личности. Отрекаясь
ради чечевичной похлебки умеренной сытости от божест-
венного голода, человек впадает в мещанство57. Такова
декадентская позиция: революция не способна освободить
человечество, удел социализма — бездуховность.
Обвинение борьбы народных масс за социализм в ме-
щанстве выросло на почве враждебности материалистн
ческой философии. Материализму, утверждал Д. АУереж-
ковский, доступен лишь мир явлений. Не способный по-
знать запредельную реальность, он связывает человека
узами «ближайших целей», земных, сиюминутных забот.
Мир явлений — это мир середины, посредственности, ме-
щанства. Этот «гносеологический» угол зрения позволяет
декаденту сделать переход от философии к политике.
Борьба рабочего класса за свободу, считал он, реальна
лишь экономически и совершенно нереальна метафизи-
чески и религиозно. За временной войной скрывается
вечный мир. Иными словами, мир между буржуазным и
пролетарским мещанством. Требования того и другого
класса ограничены стремлением к плотской сытости.
34
Мещанство смотрит на декадента из всех щелей. Он
и.- прочь ввиду общественного подъема обвинить в нем
1модержавне, буржуазный класс, православие. Но все
<к» усилия направлены на дискредитацию марксизма.
Чем же, во имя чего народ, сломивший социальный гнет,
юмит и внутреннее духовное начало мещанской культу-
ры?» На этот вопрос, поставленный самому себе, у Д. Ме-
^чжковского однозначный ответ: бог — конец середины,
иховной нищеты и мещанства. Декадент не может не
быть индивидуалистом, врагом материализма и револю-
। ионного па ти освобождения человечества и человека.
6. «Духовные учителя»
В разных эпохах и направлениях декадейты стреми-
шь обнаружить «знатных предков», выявляя сходные
л )тивы индивидуализма, религии и мистики. Их «генеа-
югическое древо» объединяло художников, нередко чуж-
1ых не только модернизму, но и друг другу: здесь Каль-
(срон и В. Блейк, У. Уитмен и Э. По, Ш. Бодлер, Г. Иб-
ен и Э. Верхарн. В. Розанов заявлял: перед нами не
(овая школа, она «без труда» выводится из Мопассана.
<оля, Флобера, Бальзака. В. Иванов, стремясь найти
штоки мистического духа русского индивидуализма, ука-
ывал на Байрона.
Но более всего декаденты удостаивали вниманием
русскую литературу. «Корни» декадентского мировосприя-
1Я, по мнению В. Иванова,— это Тютчев с его «тайнови-
н нием» и прозрением «двойного бытия» мира; Жуков-
кий со своей «мистической душевностью»; Пушкин и
Баратынский, чья поэзия кажется «голосом темной памя-
|п» о давнем живом знании; Гоголь, «знавший трепет и
исторг второго зрения»; Лермонтов, «первый в русской
>эзпп затрепетавший предчувствием символа симво-
|<>в — Вечной Женственности, мистической плоти, рож-
•чшого в вечности Слова»58. Кр<-ме того, назывались
II Тургенев, И. Гончаров, Ф. Достоевский, Л. Толстой
। швом, если, как выразился А. Вознесенский, «подпоч-
। uno» исследовать, то истоками «новой поэзии» служили
» е истинные художники прошлых веков и даже пророки,
ристианские апостолы, все, кто «томился в разгадке ис-
шного бытия и через слово и через песню заражал
им вещим томлением единицы и массы»59.
39
Мысль о том, что корни декадентства уходят в глубь
русского и мирового искусства, преследовала цель худо-
жественного н политического оправдания его. Декадент-
ство представало квинтэссенцией высшей деятельности
человечества, открывшей перед искусством новые миры,
пути проникновения в тайны бытия, а перед человеком —
возможность небывалого эстетического наслаждения.
Кого же декадентство возвело в ранг своих духовных
учителей? Создатели и пропагандисты «новых веяний»
проявили пристальный интерес к вопросам философии,
эстетики, теории литературы. Но это было тенденциозно
одностороннее тяготение к субъективному идеализму и
спиритуалистическому мировоззрению. В буржуазной сре-
де сделалось модным утверждение, что научная филосо-
фия обошла вопрос о смысле человеческой жизни, подме-
нив его эгоистическим требованием жертвенной борьбы
во имя справедливости для неизвестных поколений, тогда
как реальный человек вроде бы только «строительный
материал». Этим буржуазный идеолог объяснял откатную
волну «назад к Канту, Фихте, Гегелю». По выражению
С. Булгакова, Кант — это дверь, через которую входят все
последующие философские направления. Но «дверь» кан-
товского учения была открыта для религиозной веры, а
фихтеанства — в мир субъективизма.
«Философию чистого эгоизма» М. Штирнера и ницше-
анство, рожденные духовным кризисом буржуазии, дека-
дентство восприняло как нравственное обоснование своего
мировосприятия. Гуманность, демократические идеалы,
сострадание ближним, твердил Ф. Ницше, все это куль-
тивирует слабых, неодаренных. Идеал сверхчеловека —
безграничный индивидуализм. Те же идеи у М. Штирнера:
пора покончить с проповедями долга перед богом, чето-
вечеством, истиной, свободой, справедливостью. Человек
должен осознать себя самодовлеющей единицей и от
идеальных блужданий возвратиться к здоровому эгоизмч.
Это напоминало тирады Н. Минского, Д. Мережковского.
Ф. Сологуба.
Духовными учителями русские декаденты называли
П. Верлена и М. Метерлинка, Ж- Гюисманса и С. Мал-
ларме, О. Уайльда и А. Стриндберга. Их было много, но
учили они главным образом эстетизму, мистике, эгоцент-
ризму. Искусство выше жизни, утверждал О. Уайльд.
П. Верлен отстаивал поэзию неопределенных настроений.
Он с похвалой отзывался о А. Рембо, у которого не нахо-
дил идей. Идеальный поэт, по мнению С. Малларме, тот,
40
к Ki ничего не понимает, допуская безграничный произвол
и юлковании своих произведений. М. Метерлинк учил, что
художник сможет познать бесконечную красоту, только
прорвавшись в трансцендентный мир ноуменов. И т. д.
Западноевропейская ориентация pj сского декадентства
наглядно проявилась в редакторской деятельности В. Брю-
сова, привлекшего к сотрудничеству в «Весах» француз-
ских, итальянских, английских, немецких литераторов и
художников60. В целом же русские декаденты не любили
говорить о своих западных «предтечах», упирая на оте-
чественную основу.
В поисках духовных учителей они указывали главным
образом на Ф. Тютчева, А. Фета, Ф. Достоевского и
В. Соловьева, у которых преднамеренно стремились найти
основные принципы своего мировосприятия. «Можно ска-
зать, что Достоевский является настоящим предтечей все-
го современного декадентства на русской почве»,— писал
\ Волынский61. Из Ф. Достоевского, заключал А. Закр-
жевский, «развернулся весь русский индивидуализм, все
русское «декадентство», все современное отрицание»®2.
Заслуга великого писателя, с точки зрения декадентской
критики, в том, что о г индивидуализма он вышел на до-
рогу религиозного освобождения, предварив богоискания
позднейшего времени.
Едва ли можно найти сколько-нибудь крупное теоре-
тическое выступление декадентов, которое обошлось бы
без знаменитых тютчевских строк:
О вещая душа моя!
О сердце полное тревоги
О, как ты бьешься на пороге
Как бы двойного бытия...63
(«О вещая душа моя!»)
К. Бальмонт писал: «Все наиболее талантливые поэты
современной России — Брюсов, Сологуб, 3. Гиппиус, Ме-
режковский и др.— видят в Тютчеве лучшего своего учи-
теля»64. В. Иванов указывал на присущее Ф. Тютчеву
«тайновидение», которое будто бы позволило ему, как и
А. Фету, заглянуть за грани бытия, мистически прозреть
«нездешний» мир. Критика отмечала, что именно «диони-
сийское», темное мировосприятие Ф. Тютчева определило
его право на особое место в русской поэзии65.
Декаденты много писали о своем «открытии» Ф. Тют-
чева, несправедливо забытого «эпохой Некрасова». Но
что открыли они в Ф. Тютчеве и как интерпретировали
его? Все, что было написано декадентами об этом великом
41
русском поэте, проникнуто энергичным стремлением
вскрыть его мистицизм. Особенно интенсивной обработке
подверглась известная поэтическая строка: «Мысль изре-
ченная есть ложь». Слово, разъясняли декаденты, бес-
сильно передать сокровенную сущность бытия. Познание
должно оперировать символом, тайным знаком «того»
мира, который являет себя в нем «этому» миру.
В поэзии Ф. Тютчева нетрудно обнаружить элементы
мистицизма, но основой его художественного видения не
был религиозный принцип. Бесконечная сложность бытия
требовала адекватного метода познания, обнаруживая
ограниченность прямолинейно-зсркалыюго отражения.
Надо ли удивляться тому, что косность и догматизм, по-
пытка втиснуть в старые представления новые явления
способны привести к гносеологическому кризису? Тогда
справедливо будет суждение: «Мысль изреченная есть
ложь». Но отсюда вовсе не следует: молчи, живи тайной
жизнью духа, что имело место и у самого Ф Тютчева и
что с такой энергией было подхвачено декадентами. Двой
ственность поэта в этом отношении стала основой той
мистифицированной формы, в которую облеклась его не-
удовлетворенность плоско-эмпирическим восприятием ми-
ра, благодаря чему декаденты увидели в нем одного из
своих «зачинателей». Но они плохо поняли Ф. Тютчева, и
в отношении к ним самим справедливы слова поэта:
«Мысль изреченная есть ложь».
В теоретическом отношении русское декадентство во
многом было подготовлено философско-эстетическим уче-
нием В. Соловьева, пронизанным религиозной христиан-
ской идеей, мистическим стремлением к «нездешним бе-
регам». Природный мир, полагал он,— всего лишь «знак»,
явление абсолютной божественной сущности.
Не веруя обманчивому миру.
Под грубою корою вещества
Я осязал нетленную порфиру
И узнавал сиянье божества66.
(В. Соловьев «Не верх я обманчивому миру...»)
Жизненный смысл философии, эстетики, искусства, со-
гласно В. Соловьеву, заключается в познании сверхчелове-
ческой истины — бога в мире. Во имя этой цели он стре-
мился создать «философскую теорию красоты и искусст-
ва», возлагая на нее надежды не только гносеологическо-
го, но и общественного смысла. Красота, писал В. Со-
ловьев,— это «преображение материи через воплощение в
42
ucft другого, сверхматериального начала"67. Это была ор-
।<> юксально теологическая точка зрения.
I io соловьевское учение о красоте имело особое про-
олжеппс, порожденное отрицательным отношением фп-
киц/фа к российской действительности и стремлением ее
религиозно преобразовать. Познание прекрасного, считал
II. Соловьев, не останавливаясь на мире вещей и явлений,
пре (полагает мистическое постижение их идеального сос-
। >яния. Выявление божественного начала реальности прп-
•’1ИТ к ее преображению в свете будущего мира. Учение
В Соловьева о красоте обнаруживает двойственность:
красота— атрибут божественной сущности и метод воздей-
чвпя на мир чувственных вещей. «Эстетически прекрас-
<>е должно вести к реальному улучшению действитель-
ности»68.
Так В. Соловьев подходит к центральному пункту
юей эстетической теории — определению смысла и зада-
II искусства как «свободной теургии». Афоризм «красота
шеет мир» был для него не метафорой, а убеждением,
(то искусство способно сыграть роль в христианском пере-
устройстве мира на основе добра, истины и красоты.
Три подвига совершает художник, писал В. Соловьев
; поэтическом аналоге своей теории,— подвиг Ппгмалио-
а, одухотворяя мертвую статую, подвиг Персея, побеж-
>ая дракона хаоса и зла, и подвиг Орфея, выводя Кра-
оту-Эвридику из подземного царства с мертп. Высшая
цель «свободной теургии» — воплощение духовной полно-
ы в действительности, «осуществление в ней абсолютной
красоты или создание вселенского духовного организ-
ма...»69. Поскольку^ эта цель достигается лишь в течение
всего мирового процесса, существующее искусство, «схва-
тывая проблески вечной красоты» в текущей жизни и
- предощущая нездешнюю, грядущую для нас депствптель-
ость», служит переходим «между красотою природы и
красотою будущей жизни»70. Высокое значение искусства
как «свободной теургии» обусловлено, по мысли В. Со-
ловьева, его исконной связью с «лигней. Художники и
'Поэты, писал он, опять должны стать жрецами и проро-
ками, но в другом, чем прежде, «более важном и возвы-
шенном смысле: не только религиозная пдея будет владеть
1ми, но они сами будут владеть ею и сознательно управ-
лять ее земными воплощениями»71. Так, полагал он, ис-
пусство перестает быть пустой забавой и становится об-
щественно важным делом, а художник наделяется нрав-
твенной ответственностью за происходящее в мире.
43
«Философская теория красоты и искусства» В. Соловь-
ева, порожденная взаимовраждебными идеями, глубоко
противоречива: неприятие реакционной российской дейст-
вительности — и стремление к христианскому переустрой-
ству мира; рассмотрение искусства как социально значи-
тельной деятстыюстп — и религиозно-мистическое опреде-
ление его смысла и задач; утверждение ответственности
художника за судьбы мира — и указание на его роль
жреца н пророка, управляющего земным воплощением
религиозного идеала.
В. Соловьев остроумно высмеял появление декадент-
ской литературы, но его философско-эстетическое учение,
несомненно, содействовало формированию ее идейных
основ.
Впрочем, декаденты прилежно учились индивидуализ-
му, религиозно-мистическому восприятию мира на всех
вывихах художественной и философской мысли. В этом
их изначальный порок.
7. Символическая гносеология
Декадентство не создало своей особой философии. Оно
выросло на почве религии, мистики, субъективного идеа-
лизма и отчасти того своеобразного идейно-теоретичес-
кого разброда, который был порожден кризисом естество-
знания конца XIX — начала XX в. Господствующим в бур-
жуазной критике становится мнение о том, что религиоз-
ный мистицизм «новейшей» философии является единст-
венной альтернативой научному знанию, потерпевшему
сокрушительное поражение в области гносеологии. Авто-
ритетную позицию в буржуазной общественной теории за-
нял агностицизм.
Научную теорию прогресса С. Н. Булгаков уподобил
тусклой свече, зажженной в самом начале темного беско-
нечного коридора. Наука и материалистическая филосо-
фия, заявлял он, не в силах раскрыть судеб человечества,
они не дают никакой уверенности в торжестве разума,
добра, истины. Разгадать сокровенный смысл истории и
ее конечную цель им не под силу72. Само собой разуме-
лось, что высшее познание доступно лишь религиозной
вере.
На этом фидеистическом поветрии разворачивались
гносеологические искания русских декадентов. Исходный
принцип их мировосприятия — представление о двойствен-
44
in бььия. Безусловной реальностью обладает лишь
.||>солю1нос в своем совершенстве сущее «за гранью»,
ins realissimum» — реальнейшая основа действительной
лиши, по определению В. Иванова. «Природа,— считал
X. Белый,— лишь эмблема подлинного, а не само подлин-
ное». Высшей реальностью является творческий образ,
> । (анпым самим человеком и выражающий сущность его
|.1\бпппого «я»73.
Превратив мир в фантом, декадент решительно отка-
.ывается и от присущих человеку естественных форм по-
.наиия. Они, говоря словами В. Брюсова, не способны
шчерпнуть» из «чуждой, запредельной» стихии, загля-
нуть в бездну.
Ради чего жаждал декадент прикоснуться к ужасаю-
щему его и все же неотступно притягивающему7 мраку?
Какое знание хотел он вынести из этого мистического дей
ствия? Здесь открывается уже известная сторона дска-
юнтской психологии — подавляющий страх смерти Но
психологическая подоплека «новейшей» гносеологии ред-
ко выходила наружу, почти всегда прикрытая плотным
слоем рассуждений о значимости «последних» истин для
переустройства человеческой жизни на началах добра и
красоты.
Что же представляет собой познание на краю бездны?
Через все написанное декадентами проходит отчетливая
мысль — важнейшая особенность «новаторской» эстетики
и литературы, их преимущество в сравнении с материа-
лизмом и реалистическим искусством заключены в сим-
волической гносеологии. Она-то и преодолевает ограни-
ченность прежних теорий познания, не шедших далее
природы вещей и явлений. Ее жизненная сила в непосред-
ственном раскрытии ноуменальной стороны мира.
Путь постижения ноумена, согласно декадентской гно-
сеологии, проходит вне области разума, его сфера прояв-
ления — мистическая интуиция. Истина, как полагал
В. Розанов, появляется на свет «без предварительной ве-
ревки силлогизмов»74.
Разуму, бессильному проникнуть в сокровенные осно-
вы бытия, русские декаденты противопоставили познание
творчеством. Человек, писал В. Брюсов в программной
статье «Ключи тайп», окружен темной бездной неведомо-
го, которое ум никогда не постигнет положительными
научными знаниями. Реалистическое искусство тоже бес-
сильно вывести человека из круга феноменального мира.
45
И только мистицизм творческого процесса способен сде-
лать прорыв в темную бездну75.
То, что декаденты типа В. Розанова выражали путан-
но и фельетонно, обращаясь то к «религиозному аскетиз-
му», то к «мистике пола», что для В. Брюсова было ско-
рее метафорой, чем мировоззренческим принципом, Эллис
и в особенности А. Белый постарались ввести в рамкп
теории. В работе «Русские символисты» Эллис указывал
на .художественное творчество как на высшую форму
познания. В отличие от других областей духовной дея-
гелыюсти оно овладевает не связями и закономерностями
природного мира, а «живой сущностью явлений», их
идеей. Совершенно естественно, что подобный подход не
мог не привести к области религиозно-мистических пред-
ставлений. С точки зрения Эллиса, окончательной стадией
процесса познания являются «непосредственное открове-
ние и религиозно-мистический опыт», сущность которого
неподвластна интеллекту76. При этом искусство познает
не только то, что вписано в «великую книгу бытия» — в
«творческом экстазе» художник способен создать новые
формы и законы прекрасного.
Художник, согласно символической гносеологии, созер-
цает отрешенные формы чистого Птеала, который в силу
своего совершенства устремлен к воплощению, но реаль-
но существует в «ином мире». Прозревая этот мир, худож-
ник превращает искусство в инструмент познания рели-
гиозно-мистического опыта и преображения действитель-
ности под таинственным воздействием творческой мечты.
Гносеологические выверты декадента подвели искусство к
бездне небытия.
Эллис был в основном рупором чужих идей. А Белый
стремился найти цельную философскую систему, удов-
летворяющую претензии символической теории познания
выйти за пределы реального бытия. Главный объект, ко-
торый он прежде всего подверг критике, был «научный
тогматпзм». Что стояло за этой неожиданной словесной
конструкцией?
А. Белый решительно отрицает гносеологическою и
мировоззренческую необходимость научной методологии.
Он рассуждат следующим образом. Древняя философия,
охватив всю действительность, пришла к положениям, в
наивной форме которых современность у тает свои досто-
верно установленные истины. Это стало возможным глав-
ным образом потому, что произвол тревннх сочетался с
прозрением: «истина, как и ложь, не разбивалась о пе-
46
гокрушпмые стены определенных методов»77. Но вали
июль глубокое содержание было характерно для антич-
ной философии в силу ее «аметодологичности», не следу-
ет ли из этого урок для современной философии? Не
юлжна ли и она отказаться от стесняющих ее методов?
Эти вопросы, как следует из размышлений А. Белого,
поставлены самим развитием научного знания, когда в,
казалось бы, твердо установленные формулы начинает
врываться «туман метафизических исканий». Итогом уг-
лубленного познания, с сарказмом писал А. Белый, стала
Собственность в постановке вопроса об истинном знании,
усугубляемая тем, что неотчетливость мысли была возве-
дена «научно-философскими синтезами» в обязательный
принцип78.
Скептически восприняв модный в ту пору гносеологи-
ческий релятивизм, А. Белый противопоставил ему стрем-
енпе установить «вечные пределы познания». Но каким
образом мысли может открыться абсолютная истина?
Здесь-то и начинается собственно декадентский пово-
рот в позитивистских построениях \ Белого. По его мне-
нию, настало время «переродить самый корень познания».
Взаимоотношение философии и частных наук приводит к
неразрешимым противоречиям. С одной стороны, обще-
философская точка зрения не оставляет места специаль-
ным методам, выработка которых начинается лишь в про-
цессе отделения конкретных наук от философии. С дру-
гой — познанию угрожает «научный догматизм». Сопри-
косновение различных специальных методов порож кает
реальную опасность распространения их на чуждые им
области и стремление той или другой науки рассматри-
вать бесконечное разнообразие мира в собственных поня-
тиях. На этом пути человечество ждет хаос: возникает
столько научных мпропонимаиий, сколько существует дис-
циплин. Научное миропонимание будущего должно, таким
образом, бесконечно приблизиться к полной беспринцпп
пости. И вывод А. Белого: «Наука как система знании не
в состоянии нам дать общего принципа». Но «отсутствие
объединяющего начата навсегда лишает нас права пчыь
какое-либо мировоззрение»79.
Какой же предлагается выход? Человек обречен либо
па бессмысленное существование, либо на необходимость
сознательно надеть «методологические шоры». Но здесь
кекадент путает новой «опасностью». Метод имеет лишь
служебное значение и сам для себя не существует. Живое
содержание явлении, подчиняясь методу, ;. е. нечто само-
(7
стоятельно не существующему, превращается в пустоту.
Таким образом, стремление научно истолковать явления
жизни ведет к ее исчезновению. Что же делать? «Следует
отказаться от всяческого толкования явлений мира или
освободить явление от многое мыс ленных толкований его.
В результате — опять-таки критика методов»80.
Подобный позитивистский антиметодологический де-
марш, конечно, был обусловлен прежде всего тем, что
А. Белый не понял естественнонаучных и философских
корней релятивизма. Но существенно важно заметить, что,
с (екадентской точки зрения, «догматизм» научного миро-
воззрения определяется неспособностью ума отрешиться
от материального мира и преодолеть его.
«Научному догматизму» А. Белый противопоставил
«критицизм» кантовской гносеологии, величие которой,
по его мнению, в том, что она подвергает критике осно-
вания научных методов. Впрочем, он сознает ограничен-
ность кантовской гносеологии: признание абсолютной не-
возможности познания мира и превращение реальности
в иллюзию. «Между призрачными феноменами и не сущи-
ми ноуменами — этой Сциллой и Харибдой кантовской
философии — расплющивается всякая действительность»81.
Выход из тупика агностицизма, по убеждению А. Бе-
лого, открывался на высшей ступени познания — в симво-
лизме. Сокровенная сущность мира, недоступная научной
методологии, оказавшаяся «вещью в себе» для кантовской
философии, раскрывается символической гносеологией.
А Белый пришел к ней, идя, по его словам, единственно
возможным путем — от Канта к Шопенгауэру.
В противоположность Беркли и Канту, превратившим
мир в «мозговой феномен», а познание — в пленницу
представлений, Шопенгауэр сформулировал другую исти-
ну. Крепость, которая оказалась недоступной для внеш-
него нападения, открывается человеку, проникающему
в нее «подземным ходом». Это путь постижения сущности
мира помимо чувств и разума, путь глубинного созерца-
ния идей, воплотившихся в явлениях действительности. В
этом созерцании человек, погружаясь в предмет, теряется
в нем и остается лишь «чистым субъектом, чистым зер-
калом объекта, так что кажется, будто предмет остался
один, без кого-либо, кто его воспринимает, и уже нельзя
отделить созерцающего от созерцаемого... Тогда то, что
познается таким образом, уже не отдельная вещь как та-
ковая, а идея, вечная форма, и сам предающийся созерца-
48
uno \ же более не индивидуум, а чистый, безвольный, без-
(>н. кчпеппый субъект познания»82.
Н гак, грань мира, перед которой остановилась позна-
и.цельная способность разума, переступила, по определе-
нию Л. Белого, «мудрость». Она не требует доказательств,
>на «рождается из преодоления всех ступеней мысли и
ч\ нова»83.
~>го была давняя мечта всех философствующих мисти-
ков— отделаться от разума и чувств, бессильных перед
а предельным» бытием, и, говоря словами Плотина, «как
|'ы закрыв глаза», в экстатическом восхождении преодо-
лев материальность и слиться с духовной сущностью
мира. А. Белый с воодушевлением писал о свободе позна-
ния, которая открылась в символической гносеологии,—
юбоде, недоступной «догматизму» научных методов,
i о.тько поднявшись на вершину, заявлял он, можно созер-
цать пути восхождения, можно, спустившись, выбрать лю-
|>ой путь. «Эта свобода выбора — завоевание культуры.
Опа принадлежит нам, пришедшим к символизму — этому
кряжу сознания — сквозь туманные дебри мысли. Мы,
щкадепты», уверены, что являемся конечным звеном не-
прерывного ряда переживаний,— той центральной стан-
цией, откуда начинаются иные пути»84.
В теоретическом и политическом отношении гносеоло-
ия декадентов обнаружила совершенное непонимание и
неприятие реальной действительности. Их «иные пути»
шли по самому краю бездны небытия, уводя художника
з мир бесплодных иллюзий, в мертвую страну религиоз-
ных призраков.
8. «Окна в Вечность»
Декадентская гносеология раздвоила мир — явление
более не выражало сущность, оно было лишь смутным
намеком, ее таинственным знаком. Сокровенное бытие ве-
щей скрыто от глаз непосвященных многоцветным «по-
крывалом Изиды». Единственный путь, который открывал
человеку предельную истину, был символ. Философско-
ктетические взгляды декадентов обнаруживают различ-
ное понимание его смысла, нередко изменявшееся в зави-
симости от теоретических задач, которые вставали перед
повой поэзией». А. Белый определял символ как образ,
соединяющий переживания художника и черты, взятые из
природы. «В этом смысле,— подчеркивал он,— всякое про-
! Заказ № 930
49
изведение искусства символично по существу»85. За
подобными определениями скрывалось главное — специ-
фическая особенность «новой поэзии». А она обусловлена
пониманием символа. Если символизм был всегда, ирони-
чески спрашивал В. Брюсов, то почему «декадентство»
принято в штыки? Поэзия всегда говорила образами, не-
редко символами, но отсюда не следует отождествление
символа и аллегории. Это было существенное замечание.
Декадентская гносеология, рассматривая символ как
форму познания «запредельной» реальности, недоступной
разуму, вынуждена была стать на позицию аллегоризма.
Допуская бесконечное множество толкований, аллегория
без труда позволяла примыслить и потусторонний мир.
Декадент устремлен в ирреальность всей логикой своего
мировосприятия, ориентирующего его на недоверие дей-
ствительности, за которой будто бы скрывается реаль-
ность высшего порядка.
Этой мировоззренческой позицией определялась и дея-
тельность художника, поскольку, как полагал декадент,
именно ему вручены ключи высшего познания. Что же
дано отомкнуть ими? По мысли В. Иванова, подлинное
творчество означает следующее: «Сознательно выражен-
ный художником параллелизм феноменального и ноуме-
нального; гармонически найденное созвучие того, что ис-
кусство изображает как действительность внешнюю, и
того, что оно провитит во внешнем как внутреннюю и
внешнюю действительность; ознаменование соответствий
и соотношений между явлением... и его умопостигаемою
или мистически прозреваемою сущностью, отбрасывающею
от себя тень видимого события»86. Сказано предельно
ясно: человек чувственно воспринимает только «тень» под-
линного.
Правда, внутреннее и внешнее, сокровенная реаль-
ность бытия и ее неверный отсвет, гармонически слиты.
Искусство показывает нам не два мира, а один, в кото-
ром просвечивается второй. Обыденное слово бессильно
перед этим магическим действом, подвластным лишь
символу.
Характерная черта мистической гносеологии заключа-
лась в том, что символ был не только формой познания,
но и — что особенно важно — под пенял собой объектив-
ною реальность, превращая ее в призрак. Целью худо-
жественного произведения, с точки зрения В. Иванова,
является восприятие мира как символа. Всякая вещь,
указывал он, тем более глубокий и тем менее познавае-
30
мый символ, чем ближе причастность ее к абсолютной
реальности. Это была всеобщая декадентская позиция:
художник претворяет реальность в знак воплощенных в
нее идей. Мистическая гносеология—вот основа единства
новаторов» — индивидуалистов в равной мере, как и
соборников».
Русское декадентство, как и западноевропейское, вы-
росло на почве синтеза религиозно-мистических идей,
н юализма и метафизики. Именно в нее уходила корнями
ьавняя традиция раздваивать мир. На ней же и вырос
художественный метод построения бесконечного ряда
< имволов, «эмблематики смысла», в свете которого реаль-
ность превращалась в иллюзию.
Заветная цель художника, как ее понимали декаден-
|ы,— восходя от символа к символу, достичь «последней
стадии богопознания». Этлис с удовлетворением писал о
юм, что С. /Малларме сознательно поставил искусство в
геспое соприкосновение с метафизикой, мистикой и тео-
логией87. Как бы подытоживая искания текадентов.
Г. Чулков заметил: «Я разумею под символом ознамено-
вание таких переживаний, которые открывают ряд мисти-
ческих потенций, восходящих к абсолюту»66. С небольши-
ми коррективами под этим определением подписались бы,
пожалуй, и те, кто во имя «новой поэзии» возводил гно-
сеологические «леса», и те, кто усиленно искал в искусст-
ве мистические пути к запредельным берегам, не заботясь
о «синтезах» и «обобщениях».
Еще со времен блаженного Августина теологическая
Эстетика взяла за основу принцип далеких символов, от-
крывающих возможность беспредельного отыскания ана-
логий для произвольного толкования материального мира
как отражения сверхъестественной гармонии. Декадент-
ский метод построения символов преследовал по сущест-
ву ту же цель — раскрыть чувственно воспринимаемый
мир как связь элементов «единой мистической книги Бо-
жественной мудрости»89.
Подобно средневековому схоласту, декадент видел
сущность эстетических переживаний в угадывании того,
что стоит за тем пли другим символом. Если бы символ
обозначал нечто вполне конкретное, он был бы, по мне-
нию В. Иванова, ничем иным, как иероглифом, шифро-
вальным сообщением. Символ, конечно, можно определить
и как иероглиф, но таинственный, многозначащий, много-
> мысленный. «В разных сферах сознания,— писал В. Ива-
нов,— один и тот же символ приобретает разное Ьначе-
1»
51
ние»90. Характерно, что, как и во времена Плотина и Ав-
густина, современный мистик мотивировал метод симво-
лической гносеологии неспособностью слова выразить
«природу природы».
В. Иванов полагал, что духовный рост личности при-
вел к тому, что слово перестало соответствовать ее внут-
реннему опыту. Тот, кому приоткрылся мистический
смысл бытия, писал он, будет ощущать слово в обычном
употреблении как ложь91. Исходное положение В. Ивано-
ва коренится в известном дуализме декадентского миро-
восприятия, противопоставляющего мир чувственных
«проявлений» миру сверхчувственных «откровений». При-
чем, хотя поэт, чтобы сохранить свою индивидуальность,
вынужден, по словам В. Иванова, обращаться к «ясным
формам дневного бытия», самое цепное мгновение в пе-
реживании, самое вещее в творчестве — это созерцатель-
ный экстаз, когда пет преграды между художником и
обнаженной бездной, когда все, что оставалось в его соз-
нании феноменального, «подавлено беспамятством». Тог-
да в поэте открывается «двойное зрение», и он создает
искусство — «сомнамбулу, шествующую по миру сущнос-
тей под покровом ночи»92.
Поэзия — «всезрящпй сон», и для внутреннего, ноуме-
нального постижения мира она требует другого языка.
Слово уже недостаточно для разума, оно не адекватно
схщему, как это было у Пушкина, говорит В. Иванов.
Слово-символ в теории декадентов предстает смутным
воспоминанием о священном языке жрецов, придавшем
некогда словам таинственное знание о соответствиях меж-
ду миром сокровенного и пределами общедоступного опы-
та. Символ, по мысли В. Иванова, это воспоминание о
«скрытом присутствии в каждом логическом суждении
кроме подлежащего и сказуемого еще третьего норматив-
ного элемента», который помогает понять «религиозно-
психологический момент в истории языка»93. И еще более
определенно: «...всякий истинный символ есть некое вопло-
щение живой божественной истины и постольку уже ре-
альность и реальная жизнь»94.
Гносеологические искания декадентов вновь — уже не
только со стороны мировосприятия — привели их к рели-
гии. По мнению А. Белого, теоретик искусства, художник,
включая в поле своих интересов проблемы культуры,
«неожиданно» связывает интересы искусства с философи-
ей. религией. А. Белый явно неточно выразил мысль — в
52
ci ремлении декадентов связать искусство и религию не
<>ыло ничего неожиданного. Символ в их теориях не просто
иероглиф, требующий расшифровки. Он тайный знак, ука-
и>1вающий на сверхъестественное бытие, он метод проник-
новения в «потусторонний» мир. Религия у декадентов
предстает системой последовательно развертываемых сим-
волов, порожденных творческим устремлением мистичес-
кой личности.
Искусство, по убеждению В. Иванова и других дека-
шнтов, изначально религиозно. Но только благодаря сим-
волу — «языку богов» -— поэт был «органом мировой ду-
ши», а искусство смогло выполнить свою миссию — слу-
жить духовным и историческим потребностям человече-
ства. Символ же, с этой позиции, является основой теур-
гического обновления мира. Искусство, учил В. Иванов,
выполняет эту главную свою задачу, раскрывая сознанию
вещи как символы, а символы — как мифы. В мифе про-
являются суть и смысл мистической реальности, данной
во внутреннем опыте личности и народа. Миф — «астраль-
ный» иероглиф «последней истины» о мире95. Миф для
(скадента — форма предельно глубокого познания, в ко-
тором художник-жрец прозревает красоту сверхприрод-
ной реальности и, вплотную соприкоснувшись с религиоз-
ной идеей, обретает возможность управлять ее земным
воплощением. Отсюда все тот же вывод: искусство в ху-
южественном и общественном значении реально лишь на
религиозной основе. Таково в декадентской эстетике зна-
чение символа-мифа.
Символ, согласно учению декадентов, призван был
сыграть еще одну значительную роль — он рассматривал-
ся как путь преодоления индивидуализма и возвращения
к народу. В. Иванов выделил два подхода к пониманию
символа: идеалистический и реалистический. В первом -
символ рассматривался как средство художественной
изобразительности, сигнал для установления общения раз-
шленных индивидуальных сознаний. Символ здесь -— тай-
ный знак заговорщиков индивидуализма. Во втором —-
символ есть цель художественного раскрытия. Обнажал
изначальную тайну мира, он объединяет сознание людей
«соборно», общим мистическим лицезрением единой объ-
ективной сущности96. Путь символов — п'ть к «душе на-
родной».
С точки зрения декадентской эстетики, только в свете
символа обнажалась призрачность «внешнего опыта» чс-
53
ловечества, бесплодность всех общественных движений.
Только помня о релш чозиой душе народа, художник в
мистическом прозрении, дорогой новых и старых верова-
ний пой ют ему навстречу. Цель и смысл художественной
эволюции or символа к мифу, по теории В. Иванова, за-
ключались в создании всенародного искусства, приобщен-
ного к религии. Путь к нему — это путь к мистической
реальности народной жизни. Искусство символов «уже не-
сет в себе религиозное да внутреннего зрения и воления,—
скрытое утверждение истинного бытия в бытии относи-
тельном»07. Все та же порочная цель: искусство для ре-
лигии.
В. Иванов подверг индивидуализм заметной кри-
тике. Пафос идеалистического подхода к символу, писал
он, заключался в объективации чисто субъективного со-
держания. Это вело к типичному иллюзионизму: «Под
покрывалом завешенной Изиды, быть может, даже не
статуя, а пустота». Что остается индивидуалисту? «Будем
же рассматривать дивные узоры покрывала,— иронизи-
рует В. Иванов,— ведь мы не уловили самых пленитель-
ных линий, самых волшебных сочетаний. Знай, посвящае-
мый, что это покрывало ткем мы сами. Итак, прислуши-
вайся к новым сладким обманам гиерофанта Сирен. Имя
поэзии — Химера»98. Красивая и точная оценка.
Но что противопоставляет индивидуалисту «реалисты
ческпй» декадент? Чтобы выйти из круга замкнувшейся в
себе ЛПЧНО1ТИ, необходимо обострить индивидуализм до
сверхиидпвидуалпзма, раскрыть в личности ее внутреннее
вселенское «я». Надо пз символа развить присущее ему
религиозное содержание и на пути свободной теургии вы-
явить, познать и утвердить в действительности более глу-
бокую — мистическую — реальность.
А Белый назвал символы «окнами в Вечность». Отбра-
сывая «занавес» материальности, открытые в призрачный
мир религиозных представлений, они смотрели в без-
жизненную пустоту и на самом деле превращали поэзию
в химеру.
9. Поэзия — «всезрящий сон»
Единый памятуй завет:
Сновидцем быть рожден поэт;
11 все искусство стройных слов —
Истолкованье вещих снов.
>ioi вагнеровский афоризм из «Нюрнбергских мейстер-
шнгеров» послужил в дальнейшем руководящей идеей,
< нос; о рода эстетическим девизом буржуазных литера-
। урно-художественных направлений, объединенных пони-
манием творческого процесса как иррациональной, мпс-
шчсской деятельности. Декаденты в европейских и рус
(Кой литературах по существу поставили один вопрос:
чю такое искусство? Или точнее: каким оно должно
быть?
Вопрос далеко не новый. Прошедший через всю исто-
рию художественного развития человечества, он был
объявлен представителями «новой поэзии» детищем их
>< готического радикализма, противостоящего неудовле-
। верительному решению его деятелями реализма.
Философский, теоретико-методологический подход,
провозглашенный декадентами отличительной особенное-
п>ю своей эстетики в противоположность философски
беззаботному» реализму, потребовал необходимость чет-
кого определения связи художественной деятельности с
характером мировоззрения, с теорией познания, сущно-
стью поэтического отражения мира и — что в условиях ре-
волюционной России было особенно важным - ясной
позиции в неутихающем, политически бескомпромиссном
споре: «искусство для искусства пли для жизни?»
В эпоху, когда обнаружилась исчерпанность истории
господствующих классов, их идеология замкнулась на
проповеди солипсистской философии позитивистского тол-
ка, эгоизма, ухода от жизненно значительных проблем в
область глубоко индивидуальных переживаний. Социаль-
ной активности художника была противопоставлена его
подчеркнутая бесстрастность, научному познанию — мис-
тика сверхчувственных провидений, идеям классовой борь-
бы и революции — сомнамбулизм искусства и жреческий
характер поэта.
Что только не проповедовали в ту пору литературные
^новаторы»: «оголим идею», «быт умер», «искусство дол-
жно быть наивным», «младенческим», «вселенским» и
I. д. Но сквозь хаос заявлений, полемик и подчас пустого
философского умствования отчетливо просматривались
1ва основных понимания искусства: эстетическое и утили-
тарно-религиозное.
Эстетический подход был представлен в декадентской
штературе главным образом В. Брюсовым и его сторон-
никами. Близкий в ту пору к «Весам» М. Волошин видет
iciiobv искусства в таинстве художественного наслажде-
55
ния. Для К. Бальмонта творчество являлось средством
совершенствования природы: вместо «недоделанных урод-
цев» естественного мира художник своим «напевным
словом» и «магическими действиями» создает «красивый
лик» — предмет эстетического восприятия. Разгадку ис-
кусства В. Брюсов искал «в форме, в гармонии образов»,
когда обычный смысл слов, конкретное значение фигур
утрачиваются и творчество предстает лишь средством
«овладеть элемитами души, давать их сладострастно-
сладкие сочетания, что мы и называем эстетическим на-
слаждением»99.
Наиболее pacnpociраненным в среде русских декаден-
тов был взгля 1 па искусство как инструмент религиозного
воздействия. Так, Д. Философов отмечал: искусство — про-
дукт независимой личности, стремящейся к богу или са-
мообожествлению100. Д. Мережковский подчеркивал: «По-
эзия— сила первобытная и вечная, стихийная, непроиз-
вольный и непосредственный дар Божий» 101. По убежде-
нию 3. Гиппиус, искусство — основа общения в молитве:
«Я утверждаю, что стремление к ритму, к музыке речи и
воплощению внутреннего трепета в правильные переливы
слов всегда связано с устремлением молитвенным, рели-
гиозным... и что все стихи всех действительных поэтов —
молитвы»102. Утилитарно-религиозный подход к искусству
последовательно был сформулирован В. Ивановым, од-
ним из тех, кто сущность и значение творческого процес-
са определял как теургическую деятельность: «искусст-
во, творящее в последнем счете и в глубочайшем смысле
этого слова жизнь, — художество искателей религиозно-
го синтеза жизни»103.
Что же декадент считал критерием «новой поэзии» в
ее безусловном отличии от реализма? Для А. Белого он
заключался в том, что искусство «насквозь символично»,
а не только в известном смысле, как это имело место в
литературных школах прошлых эпох. Новейшая эстети-
ка всецело опирается на символизм и из него делает все
свои выводы — «все же прочее несущественно»104. Это
был прямой путь к абсолютной мистификации творче-
ского процесса. Отказываясь от «всего прочего», которое,
по словам А. Белого, ошибочно считалось прежде истин-
ным критерием оценки литературных произведений, де-
кадент по существу отвергал окружающую действитель-
ность во всем многообразии ее природных и обществен-
ных проявлений. Не удивительно, что В. Иванов глав-
ным признаком «новой поэзии» считал сознательно вы-
56
раженный «параллелизм» внешней действительно» hi
(realia) и внутренней, высшей (realiora). Подлинное ш
кусство, с декадентской точки зрения, осуществляет 1вн
жение-познание от реального к еще более реальному (а
realibus ad realiora). Этим определялась и главная задача
эстетики: раскрыть природу слова как символа и приро-
ду поэзии как «символики истинных реальностей»105.
Рассматривалось ли искусство с чисто эстетической по-
шции, отвергающей стремления превратить его в средство
религиозной пропаганды, или с точки зрения орудия теур-
гической деятельности, в главном все русское литератур-
но-художественное и философско-эстетическое декадентст-
во сходилось. Его представления об искусстве были про-
никнуты духом мистицизма.
В программных статьях «Ключи тайн» и «Священная
жертва» В. Брюсов определил искусство как интуитивно-
мистическое прозрение сокровенной сущности мира, перед
которым отступают чувства и разум человека106. Это были
ие столько взгляды самого В. Брюсова, которые он неред
ко опровергал в теории и которых совсем не придержи-
вался в поэзии, сколько выраженный им компендиум идей
всего декадентства. Вот почему В. Иванов мог прямо за-
явить: искусство, каким «мы его утверждаем», не боится
«вавилонского пленения» в религии107. Литература, по
мнению А. Белого, религиозна в своем прошлом как по-
этический миф и в своем будущем — как средство пере-
создания жизни. Что же касается русской литераторы,
то она глубоко религиозна в силу общественной устрем
ленности: ее проповеди определялись иррациональными
корнями народного сознания и творчества, ее «догма
1Ы» — «эмблемами религиозных символов»108. Эта рели-
гиозно-мистическая 1интерпретация общественной направ-
ленности русской литературы — отличительная черта фи-
лософского и политического декадентства.
Теоретики «литературного распада» не ограничились
утверждением религиозного характера искусства. Они все-
мерно распространяли мысль о том, что литература, обра-
швшись к действительной жизни общества, гибнет как
творчество эстетических ценностей, что только религиоз-
ная идея способна ее художественно возвысить. «Рели-
гия,— писал В. Иванов, — всегда умещалась в большом
и истинном искусстве»109.
В соответственно мистическом облачении предстает в
। сориях декадентов и художественный процесс как род
< омнамбулической деятельности. От объективного бытия,
57
писал А. Белый в «Эмблематике смысла», художник
идет к познанию, которому бытие лишь «снится». От по-
знания— к символическому единству, где становится яс-
но. что и «познание — сон этого единства». И так — бес-
конечная цепь снов: «во сне просыпаемся мы ко сну».
«Процесс пробуждения от сна к сну и есть деятельность,
но деятельность творческая»111'.
Придав творчеству совершенно бессознательный ха-
рактер, А. Белый тем не менее не мог обойти существен-
ный вопрос: в каком отношении к действительной жизни
находятся поэтические «сны»? То, что творится в «снах»,
объяснял он. «мы» называем действительностями. Вос-
принятые в законах, они являют собой образ объектив-
ной дейсгвптельностп"1. Извратив процесс творчества,
декадент все же страшился перейти последнюю грань, от-
деляющую его от солипсизма. П он оставляет призрачную
нить, которая должна связать сон и явь. Но она — всего
лишь очередная ступень бесконечной лестницы символи-
заций и тоже — сон.
А. Белый не был одинок в «морфеизации» творчества.
Мысль о поэзии как «всезрящем сне» неустанно пропаган-
дировал в те годы В. Иванов. В его представлении ху-
дожник, создавая произведение, нисходит из сфер, куда
он проникает духовным восхождением. Процесс кристал-
лизации экстатического состояния в стихотворение — ли-
ния «нисхождения» — представлен мистиком как последо-
вательная смена духовных состояний, «поэтических снов».
В. Иванов обрывает и ту иллюзорную связь художника с
реальной действительностью, которую для видимости со-
хранил А. Белый. Для него искусство — «сомнамбула,
шествующая по миру сущностей под покровом ночи».
Каково же эстетическое отношение декадентского ис-
кусства к реальной действительности? Этот вопрос имел
для деятелей «новых веяний» крайне важное значение.
Стремление привлечь читательские массы определило не-
возможность для декадента сделать предельные выво-
ды из своих философско-эстетических теорий. Ска <алась
и поверхностная увлеченность некоторых литературных
«новаторов» общественными событиями 1905 1907 гг. В
грозные годы революции, заявляла, например, редакция
крайне эстетского журнала «Золотое руно», «мы не отри-
цаем ни одной из задач современности»112. Но это была
лишь модная в ту пору либерально-буржуазная фраза.
В действительности декадент видел в искусстве лазей-
ку из «голхбой тюрьмы» трех измерений, «особый вид
58
торчссгва, освобождающий природу образов от власти
волшебницы Лореллси (видимой природы)»113. Для всего
и кадентства, твердившего об ирреальности мира, искус
Cino было высвобождением из «граней данного». При
i.ikom понимании художественной деятельности Эллис
имел основание заявить, что в лице своих лучших пред
ставителей «новейшая» литература бесповоротно провела
черту между созерцанием «искусства сквозь призму жиз-
ни» и «жизни сквозь призму искус< тва» и решительно от-
1ала предпочтение второму пути111.
Куда же приводил декадента этот путь, когда понятие
^.действительность» приобрета то конкретное содержание
«общественной жизни»? Поэзия, утверждал Д. Мережков-
ский,- -стихийная сила; люди не властны над ней, поэт
может быть великим и в полном одиночестве. Сказано это
было задолго до первой русской революции. Когда же она
разразилась, вопрос об отношении искусства к действп
Цельности приобрел политически острый характер. Дека-
денты безоговорочно осудили стремление литературы от-
разить реальность революционной России. Поэт как граж-
щнин, полемически заявлял В. Брюсов, можег быть, и
должен идти на баррикады, но он не обязан рассказывать
об этом в особой поэме 11S. «Мы не согласны, что искусство
выражает классовые противоречия», — писал А. Белый и
подчеркивал: необходимо провести грань между мировоз-
зрением и творчеством; экономическая борьба убивает в
художнике художника116.
В то же время декаденты, хотя и по различным при-
чинам, не принимали принцип «искусство для искусства».
Стремясь придать литературе видимость общественно зна-
чимой деятельности, они, за исключением только В. Брю-
сова, стремились увязать ее с религиозной общественное
ыо. В этом сказалось известное требование перейти «та-
инственный предел, когда слово становится плотью и
слово становится делом»117.
Под давлением общественных условий декаденты не-
редко справедливо судили об искусстве, общественном мес-
те поэта. Но эта справедливость тотчас испарялась, как
только речь заходила о нормативном принципе «новей-
шей» эстетики. Вот одно из подобных суждений: «...пусть
Аполлон не повседневно требует поэта к священной жерт-
ве,— говорил В. Иванов, — ио всякий раз, потребовав
поэта, он требует всего человека. На этой ступени слиш-
ком часто для художника „начинается трагедия*1»118. По-
следние слова, взятые в кавычки, заключают иронию че-
59
ловека, который знает, как художник может избежать
«трагедии». Для этого есть только один путь — религиоз-
ное творчество. Что же касается общества, то его требо-
вания не затрагивают ни деятельности поэта, ни природы
искусства. «Художество чуждается отвлечений, которые
неминуемо становятся движущими лозунгами борьбы»111'.
В. Иванов и его единомышленники решительно высту-
пили против «учительского» характера русской литерату-
ры, который-де «погубил» ее великих писателей — Некра-
сова, Гоголя, Толстого. Главная заслуга декадентства в
том, что новевшие поэты «разлучили поэзию с „литератч -
рой“»120. Это была ясная позиция: ведь «литература» —
это та область, в которой русский писатель «скорбел» о
народе. С этой общественной скорбью декадент разлучил
поэзию.
Вопрос о природе искусства, его социальном значении
непосредственно связан в субъективистской эстетике рус-
ского декадентства с проблемой культуры. Определяется
это главным образом стремлением обосновать «новей-
шую» теорию творчества всей историей художественного
развития человечества. Но попутно решалась еще одна,
существенная для теоретиков декадентства задача: проб-
лема «культуры» приобрела характер идейного оружия,
направленного против демократических идеалов.
«Новые веяния» в литературе, живописи, музыке были
представлены их деятелями как конечный результат раз-
вития мировой культуры. «Теория символизма — есть вы-
вод многообразной работы всей культуры...», — писал
А. Белый121. «Символизм — это культура, вот самое общее
из самых общих мест...», — утверждал Эллис122. Редакция
«Весов» объявила своим долгом быть защитником куль-
турных ценностей от посягательства «варваров»123. Сход-
ную позицию занимали петербургские декаденты. Симво-
лизм, заявлял Г. Чулков, не изобретен XX в. «Он так же
древен, как и вся мировая культура». Вопрос о культур-
ном возрождении — это вопрос об отношении к симво-
лизму124.
Существенной особенностью русского декадентства, на-
глядно показавшей его политический характер, было
стремление отождествить культуру и религию. В. Иванов
не уставал повторять, что культура должна быть рели-
гией, что русский народ по своей мистической природе
способен преобразовать культуру в теургическую собор-
ность. Дело культуры, по убеждению В. Розанова, — это
60
। < iiиотвореиие жизни», культура должна быть рели-
i пей12*'
В вопросе о культуре декаденты стремились под-
черкнуть все тот же принцип религиозно-общественного
характера искусства. Рассматривая культуру как само-
ценное явление, А. Белый в качестве опорного положения
выдвинул понятие о ценном. В нем, казалось ему, прояв-
ляется практический смысл художественного творчества
как познания и как преобразующей мир деятельности. Но
ценность познания, заявлял А. Белый, не в достижении
истинности. Понятие о ценном опирается на «внутренне-
реальный» опыт, творящий действительность в самом че-
ловеке и вне его. Этот внутреннепереживаемый опыт от-
ливается в религиозной и художественной символике120.
В чем же практический смысл теории культуры? С
ючки зрения А. Белого, в определении общественного
шачения искусства как творчества новых форм жизни на
религиозно-мистической основе. Включая в круг своих ин-
1ересов проблемы культуры, художник, с этой позиции,
связывает интересы искусства с философией, этикой, с
миром религиозно осмысленных ценностей
Соединение художественного и религиозного творче-
ства представлялось А. Белому, как п другим декадент-
ским литераторам, единственно верным путем, который
ведет к практическому решению основных проблем бытия.
На этой почве художник становится законодателем жиз-
ни. «Заратустра, Будда, Христос, — указывал А. Бе-
лый,— столько же художники жизни, сколько п ее зако-
нодатели; этика у них переходит в эстетику и обратно»127.
Но последняя цель культуры — пересоздание жизни — бу-
1ет достигнута лишь тогда, когда проповедники нового
мировосприятия глубоко осознают, что «искусство не
юлько искусство: в искусстве скрыта непроизвольно рели-
гиозная сущность»128. Таков заключительный уровень тео-
ретических поисков декадента: искусство приобретает
общественную ценность по мере того, как оно осознает и
претворяет религиозное восприятие мира.
Решение декадентством проблемы культуры было про-
никнуто враждебностью к демократии. Под флагом раз-
вития и защиты культурных ценностей оно вело неустан-
ную борьбу с реалистической литературой, проповедовало
искусство, в котором художник говорит на недоступном
,олпе языке. Фразерство на тему о художестве как «ум-
ном веселии народном» превратилось в тенденциозно ве-
ховский лозунг: «босяки» (на языке декадентов типа
61
Д. Философова— революционный рабочий класс) уничто-
жат культуру, они возвращают человечество к варвар-
ству.
Но самая глубокая пропасть между декадентством и
демократией обнаружилась в его настойчивом стремлении
соединить искусство с религией. Здесь приобречо кон-
кретно реальный смысл содержание, которое вкладыва-
лось идеологией литературно-художественного упадка в
понимание преображения человека и действительности.
«Единственное задание, единственный предмет всякого ис-
кусства,— писал В. Иванов,— человек. Но не польза че-
ловека, а его тайна». Это человек, взятый «по вертикали».
«Бог—на вертикали ш ловека». Что же касается общест-
венной пользы, го она - па «горизонтали». Религия повы-
шает эстетическое достоинство искусства, польза прекра-
щает художественное действие129.
Декадентство вынесло осудительный приговор револю-
ционной борьбе народных масс за жизнь, достойную чело-
века, обнаружив тем самым действительный — антидемо-
кратический— смысл своей теории и литературы.
10. «Сновидцем быть рожден поэт»
Мировосприятие, гносеология, эстетика декадентства
утвердили определенный тип художника. Господствую-
щим теоретико-методологическим принципом стало требо-
вание обособленности творческой личности. Одиночество
рассматривалось как выражение сокровенной сущности ее
призвания. К- Бальмонт с удовлетворением отзывался об
У. Блейке, который, говоря о своей поэме «Деруса чнм»,
заметил: я только секретарь, авторы находятся в Вечнос-
ти. Он вел жизнь «внутренних странствий», разъяснял
К. Бальмонт, «жизнь в хрустальном замке мечтаний и
мыслей»130. О творческом одиночестве как мировоззрен-
ческом принципе убежденно писала 3. Гиппиус современ-
ный поэт ушел в субъективность и в ней видит святое
своей души. Но неизбежная одинокая дорога поэта ведет
к новому, более полному общению131. Это — из области
надежд индивидуалиста.
Какое новое общение имелось в виду декадентством?
Революционное движение в России своеобразно преломи-
лось в идеологии буржуазного упадка представлением о
необходимости соединить индивидуализм с общественным
характером поэтической деяте гьносги. По убеждению
62
В. Иванова, под которое он неутомимо подводил глубоко-
мысленные, утонченно-мистические теории, призвание по-
эта в том, чтобы раскрыть божественную тайну мира.
Склоняя гетевское «все преходящее есть символ», де-
каденты стремились превратить мысль о «двойственности»
всего окружающего в этико-эстетический принцип. Не
только природа, но и общественная жизнь, борьба трудя-
щихся за свободу и социализм, то в корне новое, что ста-
до проявляться в различных обчастях российской дейст-
вительности под влиянием этой борьбы, приобрели в гла-
зах «гения» мистический смысл. Реальность, к которой он
обращался, стала как бы растворяться. Поэт уже не мог
более твердо разграничить то, что он творил, от того, что
находилось вне его. Пришло убеждение, что художник в
процессе творчества вступает в сверхчувственное взаимо-
действие с миром, прозревая в нем живое, деятельное на-
чало, которое он должен был выявить как предельную ис-
тину.
Декадентская эстетика утверждает тип поэта, который,
говоря словами Шеллинга, является священным уполно-
моченным божественной воли. Поэт, согласно В. Ивано-
ву,— вестник откровений человечеству, он — жрец, орган
«мировой души», провидящий тайну тайн. Для художе-
ственного гения, писал В. Иванов, совершенно недостаточ-
но живописать словом, вызывая в читателе жизненные
картины, увлекать познанием вещей, наставлять разум
или воспитывать волю. «Если луч моего слова не обруча-
ет моего молчания с его молчанием радугой тайного заве-
та, тогда я не символический поэт»132. Эта мистическая
абракадабра была сознательной позицией: художествен-
ная деятельность должна порождать религиозную обще-
ственность.
Под таким углом зрения декадентская теория рассмат-
ривает особенность поэтического постижения мира: это
интуитивное проникновение в тайну, о которой разум мо-
жет и не подозревать. К. Бальмонт, характеризуя У. Блей-
ка как «праотца» символистов, писал: «Что бы он ни го-
ворил, он утверждал это не потому, что прошел известный
путь логических умозаключений, а потому, что данная
мысль представлялась ему как живая часть Вечности»133.
Слова поэта не равны себе, это — эхо иных звуков; он
не может сказать, откуда они пришли и куда уходят, но
он знает — они находят таинственный отклик в лабирин-
тах человеческих душ. Это «альфа и омега» мистической
эстетики декадентов.
63
Участь художника, для которого окружающая дейст-
вительность— единственная реальность, Г. Чулков иро-
нически сравнивал с незавидной судьбой Раймунда Лул-
лия. Рыцарь долго добивался взаимности своей возлюб-
ленной. Когда же красавица назначила ему свидание и,
уступая его мольбам, позволила расстегнуть свой кор-
саж, бедный любовник бежал от нее в ужасе: на пре-
красной груди были язвы. «Новейший» поэт не таков:
ему не грозит опустошающее душу разочарование. Он
верит, что за изменчивой видимостью мира скрыта иная
сущность. Действительность с ее мучительными противо-
речиями только первая, притом низшая ступень на его
пути восхождения к верховной истине.
Художник, изображающий действительность, утверж-
дал В. Иванов, должен прежде всего удалиться от нее.
Чем отрешеннее взирает он на окружающую жизнь, тем
глубже постигает ее смысл, ее мистическую тайну. С
безмерной высоты трансцендентных сфер ему открыва-
ются сокровенные черты земной реальности, «чувстви-
тельные» точки касания ее «мирам иным». Тому, писал
он, кто «действительно поднялся путем отчуждающего
восхождения до подлинной пустоты, до суровой пустыни,
могут открыться за ее пределами... начертания высших
реальностей как некие первые оболочки мира бесплот-
ных идей. Здесь, на этом краю пустыни, бьют родники
истинной интуиции»134.
Обогащенный знанием сверхъестественной сущности
земного бытия, художник, согласно декадентской эстети-
ке, приобретает возможность решить высшую задачу
творчества: искусством творить жизнь. Он становится
теургом — жрецом, прорицателем и магом, который со-
знательно управляет земным воплощением религиозных
идей. Каждый удар его резца должен «направляться не
им, но духами божественных иерархий, ведущими его
руку»135.
Итак, поэт всегда религиозен, искусство — род закли-
пателыюй магии. Таков существенный тезис декадент-
ской теории.
.Можно было, конечно, сочинять различного рода тео-
рии во имя религиозно-мистического принципа и субъек-
тивистского миропонимания, как это неоднократно имело
место на протяжении столетий. Но в эпоху ожесточенной
классовой борьбы нельзя было скрыть их политический
характер. Вот почему декадент много писал в защиту по-
эта от обвинений его в равнодушии к жизни общества.
64
Русское декадентство не было келейным. Оно проник-
ну i о мыслью о том, что, если не определит своего отноше-
ния к революционной действительности России, его ожи-
дает гибель. Выход большинство декадентов видело в ре-
;ппии и с этой позиции решало вопрос о роли поэта в
обществе. Пока в мире господствовал религиозный прин-
цип, рассуждал В. Иванов, художественная деятельность
имела серьезное общественное значение. Когда религиоз-
ный импульс отпал, художник, оставшись без заказа, изо-
орел индивидуализм. Он стал творить мечту вместо жиз-
ни и в собственных глазах превратился в пророка. Но, по
ловам декадента, это лишь одна сторона «цельной прав-
1ы о художниках». Другая заключалась в том, что твор-
ческая личность никогда строго не следовала замыслу
;аказчика». Силу сопротивления поэта «заказу» В. Ива-
нов называл талантом136.
Вопрос о том, служит ли искусство жизни или являст-
(я самоцелью, декадент объявляет чисто теоретическим.
Как часто забывают, сетовал В. Иванов, что безрассудно
гэебовать в революционные эпохи от произведений искус-
та революционных тем. Почему же безрассудно подоб-
ное требование? Да потому, пояснял теоретик декадент-
тва, что если переживаемая революция истинная, то опа
,вершается не только на поверхности жизни, айв глу-
бинах сознания. Истинный талант, хочет он того или нет,
лужит революции хотя бы тем, что его произведения со-
иржат яд общей переоценки отживших ценностей137.
Что революция порой независимо от воли художника
врывалась в его искусство — несомненная истина. Но из
суждений В. Иванова следовало нечто совсем иное. Во-
первых, талант — это сила сопротивления художника цен-
ностям, замыслам, идеям «заказчика» (в широком смыс-
ле, конечно, общества, класса, действительности). Во-вто-
рых, продукт талантливой деятельности, являясь выраже-
нием исключительно субъективности художника, приобре-
тал характер безусловной ценности. В-третьих, поскольку
истинный талант непроизвольно отражает современное
ему сознание, то все извивы «гепиальничания» (В. Ива-
зов) рождены действительностью и, ценные сами по себе,
юлжны ею безоговорочно приниматься. В-четвертых, при
1аком подходе, конечно, безрассудно требовать от творче-
ской личности прямого и последовательного выполнения
заказа» времени, скажем, отражения революционных
идей. В этом, собственно, суть «методологического» разре-
шения декадентством вопроса об «антпномпчностп» искус-
Заказ № 930
65
ства и действительности. Художник служит жизни тем,
что интуитивно отражает ее в особенностях своего талан-
та. Что же из самой жизни он отражает и под каким уг-
лом зрения — не имеет ровно никакого значения. Более
того, не действительность формирует художника, а он, ак-
кумулируя ее таинственную стихию, учит человечество
новому видению.
От поэта, заявлял декадент, бессмысленно требовать
заботу о повседневности. Он поет, подобно пушкинскому
Ариону, но его неразумно сажать за весла. Исходя из
этого, декадентская эстетика в лице В. Иванова, Д. Ме-
режковского, Д. Философова, 3. Гиппиус и многих дру-
гих решительно отвергла представление о писателе как
учителе жизни. Вынужденный признать, что великий ху-
дожник России всегда шел навстречу общественным проб-
лемам, В. Иванов заметил: «Это тяготило или раскалыва-
ло его душу, искажало чистоту художественной работы,
понижало энергию чисто художнических потенций (Не-
красов), губило в человеке художника (Лев Толстой),
губило самого человека (Гоголь и столько других)»138.
До каких пор, спрашивал В. Иванов, художник будет
скорбеть и учительствовать, а не выполнять веселые за-
казы? Культура — это умное народное веселие, а не
рассадник духовных ценностей139.
Такова отнюдь не интуитивная, а осознанная буржуаз-
но-политическая позиция русского декадентства. Худож-
ник, выносящий приговор над явлениями жизни, был ему
глубоко чужд. Поэт — жрец, иерофант, пророк, маг, те-
ург— стоит бесконечно выше всего, что происходит в ре-
альной жизни. Подведя художника к «суровой пустыне»
небытия, декадентство обрекло его на неизбежную гибель.
Политическая беспринципность, рожденная религиозно-
мистическим восприятием мира, обернулась враждебнос-
тью к коренным интересам народных масс.
11. Декадентская «народность»
Самым последовательным нападкам декаденты под-
вергли былые представления о народе и народности лите-
ратуры. Исходным положением для них служила мысль
о религиозной сущности русского народа-«богоносца». Эта
идея не была собственным открытием декадентов. Задол-
го до них так говорили славянофилы, Ф. Достоевский. Но
только в декадентских философской и литературно-эстети-
66
ческой теориях идея религиозности русского народа стала
основой, определяющей все проблемы художественного
творчества. Только в декадентской эстетике идея религии
была превращена в оружие против реализма. И, наконец,
юлько в декадентстве религиозность русского народа ста-
ла лозунгом откровенной буржуазной партийности.
Уже в 1893 г. в статье «О причинах упадка и основ-
ных течениях современной русской литературы», приоб-
ретшей характер манифеста, Д. Мережковский провел от-
четливую линию религиозно-мистического переосмысления
русской литературы, линию борьбы против революционно-
демократических традиций и марксизма. Великие худож-
ники России, утверждал он, шире реалистической школы.
Они близки народу не стремлением принести ему практи-
ческую пользу. Подлинно народное — в осознании его глу-
бокой религиозности. Подобно тому, как Пушкин показал
нам «русскую меру красоты», говорил Д. Мережковский,
Толстой и Достоевский явили человечеству «русскую ме-
ру свободного религиозного чувства». Но и то и другое
вылилось из одного источника — из сердца народа. II
только этот источник способен сделать литературу «во-
истипне национальной»140.
Подведя религиозную основу под вопрос об эстетиче-
ском отношении искусства к действительности, декадент-
ство сформулировало второе — главное —положение: на-
роду чужда демократическая интеллигенция «со всеми
своими Родбертусами и Марксами»141. Для народа, объяс-
нял Д. Мережковский, «страшная дума о хлебе неотдели-
ма от еще более страшной и великой думы о Боге». «Дать
народу Бога — это значит дать ему хлеба». «Только вер-
нувшись к Богу, мы вернемся к своему народу...»142.
С этой позиции декаденты атаковали революционно-
демократическое понятие «народность литературы». Они
третировали Н. Некрасова-«утилитариста», противопос-
тавляя ему Н. Некрасова, в котором якобы жил «всемп-
ряющий» свет народного евангельского идеала; силу
Г. Успенского видели в бессознательной проповеди «прав-
ды божьей» и т. д.
Д. Мережковский сформулировал декадентское опре-
теление народности: «Один из глубочайших родников все-
мирной поэзии — любовь к народу — не может происте-
кать пи из какого утилитарного расчета, пи из какой
политико-экономической необходимости, а только из сво-
бо щой веры в евангельскую святыню народа, только из
67
б'- кествснного итеализма»143. Это была по существу ве-
ховская позиция.
Декадентство целиком стояло на почве религиозно-
мистических идей. Вот почему даже те представители
«новейших веяний», которым были чужды религиозные
искания типа «неохристианства» Д. Мережковского, как,
например, А. Белый, рассуждали в унисон с ним. Рус-
ская литература, писал А. Белый, народна, поскольку
of i «шк игольница религиозных исканий интеллигенции
и пари fa»”4.
Своеобразие этого подхода определялось революцион-
ной действительностью России: русская литература, по
убеждению А. Белого, представляет сплошной призыв к
преображению жизни. Но это «религиозная жажда осво-
бождения», и она глубоко иррациональна. Гоголь и Не-
красов своей тенденциозностью стремились лишь «сказать
несказанное». Художник может казаться себе нс религи-
озным, но в бессознательной стихии, подчеркивал А. Бе-
лый, «мы религиозны, если народны, и народны, если
религиозны»145. С этой точки зрения любая тенденция
русской литературы иррациональна.
С какой бы стороны ни подходил декадент к вопросу
о народности искусства — со стороны открытой буржуаз-
но-партийной борьбы против революционно-демократиче-
ской теории и марксизма (Д. Мережковский, 3. Гиппиус,
Д. Философов) пли со стороны «чистой» теории (А. Бе-
лый),— конечный пункт его рассуждений был один: рели-
гиозио-мисгифиинрованный характер литературного про-
цесса.
Усилия поколений демократической интеллигенции со-
едини гься с народом оказались, по выражению Д. Мереж-
ковского, безнадежными — их отделяла от него «какая-то
стеклянная стена». Эта степа, по убеждению декадентов,
была воздвигнута роковым непониманием интеллигенцией
рели позиости русского народа, и она рухнула, когда на-
род узнал «своих». «Нам. — писал Д. Мережковский в
ста гьс «Революция и религия», — незачем было идти к
народу он сам шел не к нам. а к нашему»146. Критика
тех лег ш безосновательно потешалась над «хождением
чека дина в народ», описывая как Д. Мережковский и
3. Гиппиус в 1902 г. побывали па Светлом озере в за-
волжских лесах, где встретились с группой темных фана-
тиков-сектангов, принятых ими за «народ». Но и в этом
своем «хож’дапнн», иронизировала критика, на козлах
G8
жииажа господ Мережковских сидел урядник, а дорогу
расчищал исправник.
Каковы декадентские приемы «слияния» с народом.
X глиптический характер классовой борьбы трудящих* я
был абсолютно чужд идеям, политическим устремлениям
е кадептско-веховского интеллигента. Россия больна, ю
норил Д. Мережковский о революции, русский народ по
моему характеру «задопят»; Россия — «свипья-матушка»,
снятая Русь — земля святых рабов»; «Россия — значит
реакция, реакция--значит Россия» и т. д. Это — дека-
ц-птская «любовь» к народу.
Необходимо помнить о решительном несовпадении с
ной политической линией позиции В. Брюсова, отчасти
Л. Белого. Но здесь мы выявляем собственно декадент-
ское. Типичный пример — драма Н. Минского «Смерть
Кая Гракха». «Любую ехидну безопасней прижать к rpv
щ, чем полюбить народ!» — восклицает призрак Сгг-
рия Кассия. «Не верь, не верь пароду!»-—заклинает тень
Манлия. Народного трибуна Тиберия Гракха декадент за-
ставляет признаться, что в последний час жизни его лю-
бовь к народу превратилась в ненависть: «И понял я, что
больше прав жестокий, чем тот, кто добр, преступник,
чем судья, бич мира, чем защитник простодушный. II по-
жалел, что молодости годы не посвятил забавам моло-
дом, не притеснял, не мучил, не глумился...».
Декадентская идеология решительно отвергла идеалы,
‘вязанные с политическим «хождением в народ». Опа под-
менила их стремлением соединиться с «религиозной сти-
хией» его души, лишь временно заглушенной «шумом про-
светительских эпох» (В. Иванов). Высший долг художни-
ка — помочь народу в организации его духовной свободы.
Это — путь создания всенародного искусства «мифотвор-
чества».
В каком отношении находилось это «всенародное» ис-
кусство к реалистической литературе, к реальной жизни
масс? В. Иванов предупреждал о недопустимости смеши-
вать это искусство с «некрасовской струей в поэзии».
Оно — в будущем, и пути к нему — пути к мистической
реальности, а не к эмпирической действительности совре-
менного народного бытия»117. Содействуя организации ре-
лигиозного духа парода, «повое» искусство, по мысли
1екадентов, укрепляет основу культуры перед лицом раз-
рушительных сил революции.
«Стихийно-творческая сила народной варварской ду-
ши», указывал В. Иванов, вне досягаемости революции н-
ной борьбы, н пока она жива — не погибнет культура. Но
атрофия религиозной восприимчивости и самодеятельнос-
ти как результат деятельности тех, «кто организует пар-
тии и их победы», неизбежно приведет к исчезновению
художественного творчества. Это — «центр тяжести» дека-
дентской идеологии. Только в мире религиозных идей и
отношений художник впервые окажется тем, кем призван
быть — «медиумом народа-художника»118.
Таково религиозно-мистическое превращение, проис-
шедшее с искусством и литературой в декадентской эсте-
тике. Вместо глубокого сострадания угнетенному народу
и деятельного участия в его освобождении она обрекла
художника на роль усыпптеля народного самосознания.
12. «Мужество беспристрастия»
Мы меняемся всегда,
нынче нет, а завтра да
(К- Бальмонт)
«...Мы не хотим однообразия, заяв тял С. Маллар-
ме,— и будем сегодня верующими, завтра — скептиками,
послезавтра мы будем монархистами или революционера-
ми, если захотим этого»149. Декаденты неизменно подчер-
кивали определяющее свойство своих философско-эстети-
ческих взглядов в отличие от публицистичности реализма:
они не ставят перед искусством «посторонних» задач. Об-
щественно-политическая реальность представлялась боль-
шинству из них тем феноменальным маревом, которое не
заслуживает деятельного внимания художника. Ее просто
стедует преодолеть как низшую ступень бытия, прорвав-
шись к скрытой сущности жизни. Совершенно естествен-
но, что на почве таких взглядов родилось убеждение в
том, что у поэта нет иной ответственности, как перед са-
мим собой, своим творением, перед тем, как он понял
звучащий в нем мистический голос.
Проповедь абсолютной свободы неизбежно превраща-
лась в философскую, политическую беспринципность. «Без
веры давно, без надежд, без любви, о, странно веселые
думы мои», — так писал о себе Д. Мережковский. Эти
«странно веселые думы» приводили его куда угодно: он
становился поэтом «толпы», затем декадентом, «язычни-
ком» и проповедником «неохристианства». «Нет, кажется,
такой точки зрения, на которой не стоял бы Мережков-
7Q
или, — писал В. Брюсов, — нет такого философского ми-
ровоззрения, которого бы он не защищал со страстностью
п убеждением»150.
Декадентская «свобода духа» отразила господствую-
щую в буржуазной философии идею беспартийности, за
которой скрывалась последовательная враждебность к
марксизму. Проповедь «беспартийности» проявилась во
всех изданиях «новой поэзии». «Весы», этот ведущий де-
кадентский орган, были задуманы как внепартийный жур-
нал. Но, судя по содержанию помещенных в нем материа-
лов, это был, говоря словами А. Блока, «самый боевой
журнал в России»151. Тенденциозно нападали его авторы
на своих противников, и прежде всего на писателей-реа-
листов.
«Беспартийность» декадентов — и в этом была харак-
терная особенность эпохи — сопровождалась модной ан-
тибуржуазной фразой. Но при этом они неизменно под-
черкивали, что идут с революцией лишь до тех пор, пока
она разрушает государственные нормы и освобождает
личность. «Ломать я буду с вами! строить — нет!» — поле-
мически заявлял В. Брюсов («Близким»). В этой позиции
В. И. Ленин увидел проявление мелкобуржуазной рево-
люционности поэта-анархиста152. Анархиствующее дека-
дентство отвергало всякое социальное и политическое
строительство, приветствуя переворот «вне механических
отношений», а лишь в области духа.
Характерно, что, активно защищая личность, индиви-
дуалист выступал от имени человека вообще, требовал
свободу вообще. Но как же быть с реальным художни-
ком? В какой мере он способен быть свободным от соци-
альных, политических условий, в которых живет и творит?
Декадент, конечно, понимал, что поэт не только «духов-
ный человек». В. Иванов отчетливо указывал на «проти-
воречие между человеком и художником». Как же он
разрешал его? Очень просто: «один не знает, что делает
другой». Когда же человек (иными словами, гражданин)
осведомляется о художнике либо тот о человеке, возника-
ет разлад, подобный тому, какой был у Гоголя, Л. Тол-
стого. Но в большей части художник, видя высочайший
смысл жизни в своей творческой деятельности, «просто
считает человека в себе низшею и потому пренебрегае-
мою частью» своего существа153.
Вывод декадента был отчетливо ясен: только на «ду-
.овном пути вверх», в мире религиозно-мистических отно-
шений, возможны союз «художника» и «человека», та
71
подлинная гармония субъективного и общественного, ко-
торая является основой развития искусства и преодоле-
ния духовных драм, пережитых Гоголем и Л. Толстым.
Налет антибуржуазных настроений, до некоторой сте-
пени свойственный сознанию «новых» поэтов, тотчас ис-
чезал, как только в «свободу» общих рассуждений втор-
галась реальность классовых отношений. А. Белый в ли-
тературном «Манифесте» объявил врагами искусства
либералов, буржуа и эстетов, уверяя, что в «грядущем
граде» художник лицом к лицу встретится с народом.
Но стоило декаденту столкнуться с требованием практи-
чески стать на сторону революционного народа, как он
немедленно заявлял, что демократия ничуть не лучше
буржуазии, что все хотят лишь одного — подчинить ху-
дожника своим утилитарным интересам. И потому истин-
ный поэт во имя свободы творчества должен презирать
оба лагеря. С незначительными коррективами все деяте-
ли декадентства разделяли точку зрения А. Белого, что
классовая борьба убивает в художнике художника.
Противоречие между поэтом и человеком — губитель-
ный порок индивидуалистического сознания, это понима-
ние невозможности быть сторонним наблюдателем револю-
ционной борьбы и стремление освободить искусство от
общественных обязательств. Такая раздвоенность поучи-
тельно отразилась в философско-эстетической позиции
В. Брюсова. Глубоко взволнованный революционными со-
бытиями 1905 г., он тем не менее допускает суждения в
духе буржуазного объективизма. С презрением отзываясь
о тех, кто довольствуется в революции «малым», поэт го-
тов приветствовать всех, кому «ненавистны полумеры»:
будь то мощь грозной власти восточного царя Ассаргадо-
на или народная страсть, «дробящая утлый трон» («До-
вольным»), «У искусства есть особая область — тайны
человеческого духа»*54, а не обязанность служения обще-
ственным движениям. Это было сказано В. Брюсовым в
самый разгар русской революции. Подобное заявление
не являлось выражением его враждебности освободи-
тельной борьбе народа. Но несомненно одно — оно про-
диктовано индивидуалистическим требованием абсолют-
ной свободы как единственного условия художественного
прогресса.
Объективизмом проникнуто выступление В. Брюсова
против ленинского учения о партийности. Общедекадент-
ская позиция обстоятельно изложена им в статье «Сво-
бода слова». Во-первых, В. Брюсов не принял ленпнско-
72
го подхода к пониманию свободы художественного твор-
чества как осознанного служения революционному наро-
ду. По его убеждению, зависит ли искусство от «денеж-
ного мешка» или является «колесиком и винтиком» обще-
нролетарского дела —оно все равно несвободно, даже
при условии справедливости общественных стремлении
рабочего класса. Во-вторых, В. Брюсов обвинил социал-
демократию в том, что она добивалась свободы исключи-
юльно для себя, ставя несогласных с марксистской тео-
рией вне народа, с которым партия стремится отождест-
вить себя. Свободен лишь тот, заявил поэт, на ком нет
оков даже из роз и лилий. В-третьих, ссылаясь на А. Рем-
бо и П. Гогена, творивших, когда у них не было ни пуб-
шки, ни издателя, В. Брюсов заявил: пусть ценой стра-
щний, но многие могут ответить: «Да, мы свободны».
В-четвертых, В. Брюсов полемически повторил общедека-
гентскую формулу отношения индивидуалиста к идеоло-
гии и деятельности революционной партии. Пока вы раз-
рушаете буржуазный строй, обращался он к ней, мы ваши
союзники. Но как только вы заносите руку на свободу
убеждений, мы покидаем ваши знамена. «Коран социал-
демократии» столь же чужд нам, как и «коран самодер-
жавия»155.
Позиция В. Брюсова — и это необходимо подчерк-
нуть — существенно отличалась от нападок декадентско-
веховских идеологов (Н. Бердяева, Д. Философова и др.)
на принцип партийности. Она была продиктована эстети-
ческими, а не буржуазно-политическими интересами. Но в
полемике с марксистами поэт выступил от имени анар-
хиствующего объективизма декадентства, его стремлений
увести искусство от «проклятых вопросов». Он сформули-
ровал квинтэссенцию декадентства.
В. Брюсов не понял знаменитой ленинской статьи, ее
главной мысли: жить в обществе и быть свободным от
общества невозможно. В условиях ожесточенной классо-
вой борьбы свобода художника — в сознательном служе-
нии передовым общественным силам. Только они способ-
ны избавить художника от голодной смерти или необхо-
шмости изменять своим убеждениям. Это требовало не
отвлеченной «беспартийной» фразеологии, а последова-
тельно прогрессивного мировоззрения. Индивидуалистиче-
ское требование абсолютной свободы творчества само бы-
ю проникнуто буржуазным духом. И то, что В. Брюсов
не смог избежать его, повторив «общие места» буржуаз-
ной идеологии, несмотря па публичные заявления о своем
73
презрении к господствующим общественным отношениям,
было еще одним доказательством правоты ленинского
учения.
Борьба «Весов», как и других декадентских журналов,
против традиций революционных демократов и реалисти-
ческой литературы со всей очевидностью показала иллю-
зорность провозглашенной В. Брюсовым и его сторонни-
ками позиции «мужества беспристрастия». Декадентские
издания были открыто партийными.
В. Брюсов, провозгласивший: «Мне сладки все мечты,
мне дороги все речи, и всем богам я посвящаю стих», не
удержался на позиции независимости искусства от обще-
ственной жизни. В годы русско-японской войны и револю-
ции он осудил в своих стихах политический строй само-
державной России. Но поэтическое выражение его соци-
ально-политических взглядов не коснулось «Весов» — оп-
лота теории «автономного» искусства. Сочинения на об-
щественные темы В. Брюсов отдавал в другие журналы.
Такое ухищрение, конечно, не могло разрешить «проти-
воречия между художником и человеком».
В. Брюсов разрешил его только после 1917 г.: он при-
нял пролетарскую революцию, вступил в коммунистиче-
скую партию и до последних дней жизни участвовал в
строительстве социалистической культуры. Лучшая часть
интеллигенции старой России шла этим путем. На нем,
а не в мире религиозно-мистических отношений, не на ос-
нове принципиальной беспринципности декадентства
(«Блаженство в том, что все равно, каким путем идти»)
стали возможны действительный союз художника и граж-
данина и подлинный прогресс искусства.
13. Декадентство против реализма
В эстетике, литературной теории и художественной
практике русское декадентство выступило открытым вра-
гом реализма. В философском и политическом отношении
это был поворот либерально-буржуазной интеллигенции в
сторону контрреволюции, ознаменованный решительным
разрывом даже с иллюзорными симпатиями к материа-
лизму и атеизму в пользу идеализма, религии и мистики.
Былые мечтания «кающихся дворян» об освобождении на-
рода сменились страхом перед реальностью его свободы.
Теоретики «новых веяний» не скрывали, что составляют
74
оппозицию революционно-демократическим идеям русской
ппсратуры.
Декадентство и реализм предстали взаимно чуждыми
пилениями, порожденными противоположными типами ми-
ровоззрений. Господствующим отношением к реализму в
буржуазно-интеллигентской среде этого времени было
<> ремление «научно» пересмотреть его основополагающие
принципы, в корне преодолеть их. По каким же позицп
ям декадентство отвергало реализм?
Позиция первая: реализм был объявлен несостоятель-
ным в силу «призрачности» объекта, к которому он обра-
щен. Подобно реалистам, заявлял В. Брюсов, «мы» при-
шаем единственное, подлежащее воплощению в искус-
< Iне, — жизнь, но «они» искали ее вне себя, «мы»—-внут-
ри. Декаденты обвиняли реализм в рабском копировании
хаотически разорванного мира вне осознания его связу-
ющих закономерностей. «Реалисты, — писал К- Баль-
монт,— всегда являются простыми наблюдателями, сим-
волисты— всегда мыслители»1-’". Быть «мыслителем» оз-
начало на языке декадентов рассматривать мир в его
фатальной раздвоенности, за внешностью предметов и яв-
лений провидеть их принципиально иную, «запредельную»
сущность.
В «научном опровержении» реализма особую популяр-
ность приобрели гносеологические искания декадентов в
iyxe махизма. А. Белый обвинял писателей-«знаньевцев»
в том, что для них «действительность есть действитель-
ность видимых предметов опыта». Но это, поучал он реа-
листов, мировосприятие в духе Молешотта, а не Авена-
риуса. Игнорировать «опыт переживаемого», сводить его
к физике и механике теперь, когда «вся современная пси-
хология и философия, наоборот, склонны группы внешне-
го опыта рассматривать как части опыта внутреннего»,
значит придерживаться ненаучного взгляда на мир, счи-
тал А. Белый. Вывод декадента-махиста таков: поскольку
объективность мира эфемерна, реалистическая эстетика
бессмысленна, «оставаться реалистом в искусстве нель-
зя»157.
Позиция вторая: реализм был объявлен несостоятель-
ным в силу «призрачности» своей гносеологии. По всеоб-
щему мнению декадентов, реалистическое искусство не
познает подлинную действительность. Ограниченность ре-
алистов, с точки зрения В. Иванова, в том, что они не
обладают «двойным зрением», подобно «новой поэзии»,
которая общепонятным начертанием букв передает внеш-
75
нее, а иероглифической сущностью — «внутренний опыт»,
являющийся выходом в запредельное168. Реализм, опираю-
щийся на материалистическую философию, твердил
Д. Мережковский, — это искусство «середины», ему не до-
ступен взгляд «за пределы», оно не понимает мистической
глубины духовной жизни человека и ориентирует его на
мещанские потребности.
Это была политическая акция против реализма под
маской позитивистско-гносеологических раздумий. Дека-
дент спрашивал: как может искусство перед лицом всеоб-
щей относительности, господствующей в мире, стать вы-
ражением наиболее общих и глубоких дум современнос-
ти? Единственное спасение, согласно махистской точке
зрения, — в символической гносеологии, упраздняющей
всеобщую релятивность. В высоком искусстве (конечно, не
реалистическом) образ, стремясь стать символом, вмеща-
ет многозначность содержания действительности и приоб-
ретает способность к бесконечному самораскрытию.
Что же из этого следовало для декадентского «унич-
тожения» реализма? «Художественное произведение, — за-
явил Ф. Сологуб на диспуте о современной литературе,—
до дна истолкованное, до глубины разъясненное, немед-
ленно умирает; жить дальше ему нечем и незачем»169. В
чем же тогда миропостижение образа? Если образ «до
дна» схватывает предмет, то совершенно очевидно, что
человек постигает определенные отношения окружающей
действительности. Но образ, согласно мистической гносе-
ологии махистов, познает мир тем, что становится симво-
лом, «окном в Вечность». А символ, схватив предмет, на-
столько многозначен, что до конца необъясним. Следова-
тельно, миропостижение не в том, что «до дна» объясне-
но, а в том, что навсегда остается в тени. Вот эта «тень»,
мистически схваченная символом, но не ставшая фактом
сознания, является, как пропагандировали декаденты, ос-
новой бессмертия искусства.
Если бы Ф. Сологуб сказал, что художественное про-
изведение, остановившись на поверхности явлений, дало
это знание как завершенное, он был бы прав. Такое ис-
кусство, до конца разъясненное, несомненно, тотчас умер-
ло бы. Но он говорил о другом — об искусстве, символи-
чески и реалистически постигающем мир. Реализм, иод
этим углом зрения, весь погружен в «относительность»
мира, его знание о нем не затрагивает «живых связей»
предметов, его литература — зеркало, поставленное перед
случайностями жизни. Подлинная сущность бытия ему не
76
loiiynna. Вот основная мысль декадентства, которая
пре ic равнялась ему убийственной в полемике < реяли i
МОМ.
Декаденты нс прочь были принять реализм, по го и.ко
мистический. «Реализм, — писал В. Иванов, — в том смыс-
н‘. как я его понимаю, — в смысле объективного устрем
пятя ознаменовательной деятельности художника к рас-
крытию внутренней и сокровенной правды о вещах, — я
поистине приветствую в символизме»160. А. Белый превра-
щал реализм в разновидность импрессионизма, Г. Чулков.
Ф. Сологуб —в законную форму символического искус-
«1ва.
Зачем понадобился реализм декаденту? Может, он
проникся сознанием гибельности избранного им пути? Ре-
ализм нужен ему лишь для целей религиозного творче-
ства: художник-теург должен верить в реальность вопло-
щаемого содержания. Пафос реалистического епмволиз
мл— в утверждении, познании, выявлении в дейшвптсль-
ности иной, более реальной сущности. Его метод — чистая
иероглифика. Его постигающая сила — в ясновидении по-
>га.
Декадент был глубоко враждебно настроен против
реалистической русской и мировой литературы, борясь
против нее то прямым отрицанием, то неустанным стрем
лением религиозно-мистически ассимилировать ее. Проме-
ieii в изображении В. Иванова--символ ограниченности,
порожденной деятельным отношением к жизни. Мятежно-
му титану декадент противопоставил созерцательность
«дионисийского» человека161. В пушкинском стихе «Поэт
и чернь» он видит спор «жреца» и толпы, переставшей по-
нимать язык богов. Тенденциозно возвышая вечно-идеаль-
ное над жизненными вопросами эпохи, величие религиоз-
ных потребностей над «мизерностью» материальных,
Д. Мережковский находил мистику во всей русской лите-
ратуре— от Пушкина, Тургенева и Гончарова до Толстого
и Чехова. Не избегли религиозного освящения и револю-
ционные демократы. В Белинском Д. Мережковский «уви-
дел» два начала: религиозное и общественное — и проти-
вопоставил Виссариона Смиренного Виссариону Неисто-
вому. В Некрасове, по его мнению, жил «всемиряющий
свет народного евангельского идеала»162.
Декадентство бросило вызов реализму по всем пунк-
i ам его эстетической программы. Требованию отражать
овременность в ее жизненно важных идеях, стремлениях,
'бщественных задачах оно противопоставило религиозно-
77
мистический бред либо тенденциозный уход в прошлое.
О чем бы ни писал В. Иванов, он неизменно смотрел на
мир из Древней Греции или старославянских времен, стре-
мясь найти красоту среди Мойр и Хаоса, Диониса и «де-
1овских могил». Д. Мережковский издает многотомные
истории из эпохи первоначального христианства. В. Брю-
сов после непродолжительного увлечения революцией
1905 г. пишет «Огненного ангела», стичизацпю под XVI в.
со всей мистикой этого времени.
Требованию реализма отражать действительность в це-
лостности сложных взаимоотношений общества и лично-
сти, в проявлении коренных закономерностей истории де-
каденты противопоставили положение о двойственности
мира, чья сокровенная сущность скрыта за лесом симво-
лов. Человеку доступны лишь мгновения раздробленного
бытия, призрачно мелькающие настроения, в которых ис-
чезает реальность жизни. «Мы не согласны, что искусство
выражает классовые противоречия». Сказано это, как из-
вестно, А. Белым, но разделялось большинством «новых»
поэтов.
В. Иванов, выражая сущность декадентства, резко осу-
дил «учительский» характер русской литературы, погу-
бившей, по его мнению, великих писателей России. Под
одним понятием «заказное искусство» он объединял лите-
ратуру в духе «самодержавия, православия и народности»
и антикрепостническое направление.
Декадентское неприятие реализма наглядно вырази-
лось в травле Горького и «знаньевцев», их обвиняли в не-
художественности и отсутствии культуры, в примитивно-
сти социального мышления и проповеди безнравственно-
сти, освобождающей человека от любви, религии и т. д.
Борьба декадентов против реализма была проникнута
буржуазно-классовым содержанием, открытой враждеб-
ностью к демократии. «Как бедны» в сравнении с Ж. Гю-
исмансом, заявлял В. Иванов, «элегантная ясность и про-
стота Анатоля Франса, угодника масс и, следовательно,
реакционера в художестве слова»163. Таково политическое
и эстетическое кредо декадента.
Глава II
Социальные и методологические аспекты
критического восприятия
декадентства
1. Буржуазный либерализм и декадентство
Русская литературно-художественная и эстетическая
критика встретила декадентство «в штыки». Не было
сколько-нибудь значительного журнала, газеты в />1оскве
и Петербурге, которые бы не откликнулись на брюсовские
сборники «Русские символисты». Но за единодушным
«нет», брошенным «новой поэзии», было чрезвычайно ма-
ло желания понять, что собой представляет декадентство
как литературное, эстетическое и социальное явление.
Брань, издевательство и насмешки — вот основное содер-
жание критических «анализов».
Одни утверждали, что В. Брюсов и его товарищи сош-
ли с ума и их необходимо поместить в «желтый» дем*.
Другие, — что декаденты только прикидываются сумас-
шедшими, стремясь «обобрать» доверчивую публику2. Тре-
тьи иронически сокрушались: у «новых» поэтов есть все —
деньги, издания; одна беда—-нет таланта3. Четвертые —
сочиняли «наставления», как писать декадентские стихи4.
Из журнала в журнал кочуют рассказы о том, что де-
кадентство началось случайно, как забава и мистифика-
ция, что кто-то остроумно назвал литературных чудаков,
собиравшихся в одном из кабаре Латинского квартала в
Париже, упадочниками, а поэты уловили в этом прозвище
притягательный аромат утонченной роскоши чувств эпо-
хи упадка Римской империи и т. д.
Общий первоначальный вывод был таков: русские де-
каденты решительно лишены какой бы то ни было ори-
гинальности, они — компиляторы чужих идей и чувств,
слепок с Бодлера и Верлена, Метерлинка и Малларме.
Но по мере активизации литературной, издательской и
пропагандистской деятельности «новых поэтов» стали
слышны и другие голоса. Критика заговорила о том, что
корни декадентских идей уходят в российскую почву. Но
в развитии этой верной мысли она не пошла дальше об-
79
тих фраз. Писалось о том, что появление поэтических
сочинений символистов — свидетельство тусклого безвре-
менья', что общество заражено декадентством — болез-
нью «переходных» эпох*5, что появились люди «без догма-
та», которые не могут удовлетвориться прежней моралью7.
О декадентстве, как ни о каком другом общественном
явлении в России, была сказана тьма пустых слов. С ка-
кой только точки зрения оно ни рассматривалось! К нему
подходили с позиции «вековечных идеалов» религии8, в
нем видели следствие лейбницевской гносеологии9 и ан-
типод гражданскому духу русской литературы*0, к нему
применяли принцип «стихийности» творчества*1 и выявля-
ли особенность «поэтов, влюбленных в прозу»*2, его обви-
няли в проповеди эротизма и некрофилии, в стремлении
разрушить общественный порядок, в нем находили демо-
низм и шутовство, полнейшую деградацию и знамение
прогресса13.
В этом критическом разноголосье все более явно про-
бивались две отчетливо сформулированные идеи. Первая:
русская поэзия выродилась, прежние художественные
формы перед лицом динамичной эпохи обнаружили свою
несостоятельность. И вторая: декадентство — это реакция
на материалистическую философию и результат того же
социально-исторического процесса, который породил
марксизм.
Поверхностность реакции на декадентство позволила
В. Брюсову заявить, что критики оказались не готовыми
к решению задачи, за которую взялись: они не сумели по
достоинству оценить новизну этой литературы, имеющей
глубокие традиции в русской и мировой культуре. Бур-
жуазная критика действительно не была готова к ответу
на вопросы, поставленные появлением декадентства. Но
не в брюсовском смысле. Напротив, она все отчетливее
приобретала продекадентский характер. Это определя-
лось, во-первых, ее буржуазно-партийным духом, благода-
ря чему она принимала любые общественные явления, в
которых содержался хотя бы намек на отрицание матери-
ализма, марксистского учения и революционной направ-
ленности литературы. Прямо и исподволь она приняла и
декадентство. Во-вторых, это было обусловлено тем, что
буржуазная критика стояла на почве ненаучной методоло-
гии и, обнаружив непонимание истории литературного
процесса, смыкалась с его декадентской интерпретацией.
Таков, например, результат применения «закона о про-
тиворечии», согласно которому история искусства и лите-
80
ра гуры это последовательная смена одной школы дру-
гой, опирающейся на противоположные принципы11. Кры-
шка в данном случае буквально подтверждала суждения
деятелей «новых веяний» о том, что их поэзия пришла
на сиену исчерпавшему себя реализму.
Чаще всего декадентство рассматривалось как неоро-
чантизм. Вот одна из методологических позиций буржу-
। шой критики этого времени. По убеждению А. Климен-
loua, разум не годится для познания мистико-философ-
ского мировоззрения художников: оно должно быть про-
пущено сквозь призм)7 «индивидуального субъективизма»
исследоватетя. Теоретический результат, к которому при-
шел критик, соответствовал «достоинствам» его метода:
ккадентство- это бунт «человеческой души» против
Мертвящей логики» разума, «не выходящего за пределы
внешней, объективной реальности и рамок чисто матери-
i.ibiioro мышления», это пшкк новых основ миросозерца-
ния1’. ЭДетод «индивидуального субъективизма» служил
оправданию декадентства.
Особенно показательна в этом отношении статья
М. Гофмана «Романтизм, символизм, декадентство». Ме-
годологический принцип критика — представление о «ро-
мантических эпохах», которые он находит в X и XIV
XVII, конце XVIII, XIX и начале XX в. Что же объединя-
ет столь разные времена, столь разные явления — от
Слова о полку Пгореве» до декадентов? Тревожный ха-
рактер всякой переходной эпохи, определяющей особое,
^романтическое» настроение: недовольство настоящим,
тремление к прошедшему, грезы о будущем — и на этой
психологической основе — отрицание земного, надежды на
игробный мир.
«Романтическое» развитие русской литературы, с этой
методологической позиции, прервалось в 60 е гг. .XIX в.:
устремленность на материальное обеспечение народа при-
вела к забвению \ Пушкина; для русской литературы
началась «страшная ночь»; прежние идеалы подверглись
гвойному суду: со стороны реакции и общественности.
Новая «романтическая» эпоха наступила после 80-х гг.,
!<> общество не поняло своих романтиков, назвало их
шкадентами» и отвернулось от них1®. Декаденты и сим-
юлнеты, утверждал М. Гофман, — это «предвестники ут-
ра», это не новая школа в искусстве, а само искусство. В
соединении «ультрареалистического с ультрамистпчее-
ким» заключается «все живое в искусстве»17. Такой якобы
была литература Гете, Пушкина, Достоевского, Чехова.
(, Заказ № 930 Я]
Творческая сила символизма — в его религиозности. Теряя
веру в реальность религиозных переживаний, символисж
может уклониться в декадентство.
Таков итог «критического аналива», предпринятою на
основе совершенно неудовлетворительной методологии.
Декаденты-романтики в буржуазной критике предстали
ближайшими наследниками пушкинских традиции, а
подъем революционной демократии с культом деятельной
любви к народу ознаменовал «страшную ночь», прервав-
шую «основную линию» русской литературы. Субъектив-
но-идеалистическая методология подобной критики оказа-
лась неспособной выявить сущность декадентства прежде
всего потому, что она сама была детищем декаданса бур-
жуазной общественной мысли. Превращая стремления к
ирреальному и религиозному в универсальный закон ху-
дожественного развития человечества, она оправдывала
декадентство.
Декадентство оказалось «вещью в себе» и для крити-
ки, которая увидела в нем психологическое явление. Ме-
тод «психологического портрета» пе привел к сколько-
нибудь значительным результатам, сводясь к объяснению
тайпы популярности «новой поэзии» «капризами литера-
турной судьбы»16.
Явное бессилие «психологический метод» обнаружил
перед лицом религиозных исканий декадентства. Причи-
ной индивидуалистической эстетики и художественного
творчества Н. К. Михайловский считал настроение упадка,
ощущение грядущего конца, владеющее умами художни-
ков. По его убеждению, в истории человеческой мысли
постоянно чередуются два «психологических тона» — оп-
тимизм и пессимизм. Источник этих колебаний — во «всем
душевном складе». Под углом зрения этой методологии
Н. К- Михайловский объясняет декадентство как реак-
цию на натурализм и позитивизм, вследствие которой
проснулась «верховная потребность человеческого духа».
Это — необходимость «религиозного объединения разума,
чувства и воли» для целенаправленной деятельности чело-
века. «Религиозное чувство есть тот великий действитель-
ный элемент, без которого мертвы и нагука, и нравствен-
ная доктрина»19. Но декаденты, по мнению критика, пло-
хо поняли сокровенный смысл религиозности — они ушли
в мистику. Мистицизм «тушит светоч религии», он не спо-
собен объединить сущее и должное. В результате — «ду-
ховная пустыня», разгромленные пли изъеденные скепти-
цизмом идеалы, отсутствие знаний — условия, благотвор-
82
hut для декадентов. Пример критики Н. К. Михайловско-
i<> обнаруживает непреложную истину: вне научной мето-
дологии крайне трудно избежать влияния «религиозного
фа к гора».
Признаком методологической недостаточности буржу-
.1 <пой критики был ее подход к декадентству с позиции
". ихопатцлошим. Ее источником, по-видимому, явилась
геория М. Нордау, изложенная им в книге «Вырожде-
ние»20. Опираясь па данные психофизиологов, невропато-
югов, психиатров, М. Нордау пришел к заключению, что
наблюдаемые эксцессы в искусстве обусловлены устало-
стью, понижением жизнедеятельности из-за непомерно
развивающейся культа ры.
Идеи М. Нордау нашли последователей. Г. Россолимо
проводил параллель между литературой декадентов, ха-
рактеризующейся фиксацией ими случайных чувств и на-
строений, подчинением содержания музыкальному звуча-
нию слов, и упражнениями умалишенных21. О «новых»
поэтах как психически больных писал Н. Баженов22.
Показателен в плане этой методологии «психиатриче-
ский этюд» Ф. Рыбакова, описавшего декадентство в тер-
минах и симптомах психопатологии. Искусство рассматри-
вается им как история психической болезни. При этом
примечателен вывод психопатологического исследователя:
как бы декадентская литература ни напоминала творче-
ство дегенератов, некоторые ее идеалы станут залогом
художественного прогресса. Это прежде всего мистицизм,
нискольку «идея тайного общения человека с непостижи-
мыми силами природы свойственна человеческой приро-
де»23. Это — религия свободного творчества и религия кра-
соты. Таким образом, даже «психопатологическая» крити-
ка не сумела избежать признания «плодотворности» рели-
гиозных идей.
Методы психологии и психопатологии оказались неаде-
кватными сущности декадентства — оно было обществен-
иым явлением.
Наиболее значительные представители буржуазной
пауки, несомненно, сознавали несостоятельность господст-
вующих методов. Неудовлетворенные их субъективист-
ским характером, они искали иные пути. В этом поиске
• гразплась раздвоенность буржуазной науки: понимание
необходимости подхода к историко-литературному процес-
. у под углом зрения существовавших в России общест-
венных отношений и решительное нежелание принять от-
ш 83
крытую марксизмом научную методологию познания об-
щества.
Примером может послужить методологическая позиция
^рунного историка и теоретика литературы начала \Хв.
С. А. Венгерова. В его анализ декадентства вошли поня-
тия «капитализм», «народ», «класс», «пролетариат». Но
научное достоинство критики прежде всего зависело от
того, какое содержание вкладывалось в эти понятия. Од-
но дело осознать, что в России есть «парод», «партии»,
«классы», «борьба», и другое — пон.чть сущность этих со-
циальных явлении, причины, приводящие их в движение,
цели классовых столкновений.
Статью «Этапы неоромантического движения»
С. А. Венгеров предварил отрицательной характеристикой
современных ему методов. Он решительно отверг «импрес-
сионистскую» критику, проникнутую индивидуалистиче-
ским подходом, отъединяющим личность от общества, з
результате чего исследователь создает произвольный об-
раз, не имевший исторического бытия. Примером может
служить П. Я. Чаадаев в освещении М. О. Гершензона:
посчитав философа мистиком критик отрицал и его со-
циальную оппозиционное 1ь, искажая этим исторически ре-
альный факт.
Но С. А. Венгеров не приемлет и критику «литератур-
ного коллективизма». Она, по его словам, уничтожает
личность пш ателя, сводя ее к борьбе за «социологиче-
ское преобладание» класса, к которому художник принад-
лежит, она уничтожает литературу, превращая ее в ору-
тие социальной борьбы. Вывод С. А. Венгерова категори-
чен: применение теории «экономического материализма»
к истории русской литературы несостоятельно и ошибоч-
но. Хотя эта литература и создавалась «на почве классо-
вых привилегии и преимуществ», в ней «нет экономики,
нет «борьбы» классов»24.
^Импрессионистская» и «коллективистская» методоло-
гии, по мнению С. А. Венгерова, решают вопрос без чита-
теля, которого нельзя очаровать ни совершенством фор-
мы, ни «классовым эгоизмом». Для него литература — но-
сительница нравственных устремлений. Ее создавали
дворянин и разночинец, но создавали не по-дворянски. От
Радищева до Толстого идет в ней забота о «младшем
брате».
Что представляет собой декадентство в свете этой «бес-
классовой» методологии? Все «новейшие» течения в лите-
ратуре (от Мережковского то Горького!) не что иное, по
84
определению С. Л. Венгерова, как неоромантизм. Это
понятие представляется ему «вполне подходящим», указы-
вая на «общность психологии, которая всегда наблюдает-
। я у людей одной эпохи», даже если они совершенно раз-
личаются по другим особенностям своего миропонима-
ния2’1. «Общность настроений каждой эпохи» становится в
>'оц критике упиверсатъным методологическим принци-
пе л. Настроение недовольства, столь типичное для Рос-
ин начала XX в., определяется . С. А. Венгеровым как
ознанис чрезвычайности». Стоит только учесть его, что-
6 получить ту «психологическую закваску», иг которой
<> цо бы ро гплиеь символисты и М. Горький, уклон в
>ловую проблему», богостроительство и вообще все ли-
leparypuwe направления.
Так, исключение из истории русской литературы «эко-
номики» и «классовой борьбы» мстило за себя уничтожа-
ющим эклекпнмом. забвением того очевидного факта, что
.сознание чрезвычайности» у М. Горького и декадентов
питалось несовпадающими идеями противоборствующих
общественных сил
Ложная методология привета С. А. Венгерова, с одной
стороны, к рассмотрению гека тептства в рамках традиций
русской литературы, с другой - к беспримерному искаже-
нию самой литературы, позиций ее передовых деятетей.
Декадентство конца XIX в. характеризуется как отрица-
тельное явление: оно стремилось подкопаться под «герои-
ческий дух русского общественного аскетизма». Иное дело
модернисты начала XX в. Они не победили русскую лите-
ратуру, но оказались побежденными ею. Это направление
^синтетическое», поскольку оно соединило в себе «основ-
ное зерно исконных, героических традиций русской лите-
ратуры с естественным исканием новых литературных
форм»2®.
Каюте же силы перестроили декадентство — «упадок»
в модернизм -«естественный поиск»? Причиной, указыва-
е г критик, стал прилив общественной бодрости, который
выразился в марксизме и произвел коренную перемену в
представителях «новых течений». Обращаясь к анализу
ш лелома в нас троениях русского декадентства, С. А. Вен-
1с ,юв начинает с «самой симпатичной его стороны» — ре-
лигиозных исканий. Они-то и возвратили декадентство
старую, испокон века ему родихю обтасть религии доб-
область мистицизма активного»-'.
«Как психический тип,- рассуждал С. V Венгеров,—•
ш ?м не отличается между собою добровольный мученик
85
за идею формально-религиозную и мученик за идею соци-
ально-политическую»28. С этой методологической позиции
буржуазный либерал переосмыслил все передовое обще-
ственное движение в России. «Учительное слово», с кото-
рым русская литература обращалась к обществу, — это
проповедь религиозности. Якобы атеистическая русская
ин геллш опция исповедует иррациональную «ретпгию доб-
ра». Белипскпй, Добролюбов, Чернышевский--религи-
озные подвижники, поскольку жили в предощущении
грядущего торжества истины, верили в «спасительность
своего утопизма». Религиозны борцы за свободу 70—
80-х гг. и т. д.
С этой позиции мировоззрение мыслителя, художника
не играет никакой роли, не имеет смысла вопрос, во имя
чего идет борьба. Главное — это психологическая готов-
ность положить душу за благо ближнего. Так была сня-
та проблема содержания проповедуемых идей и все вни-
мание обращено па форму их выражения.
Итак, «несмываемый грех» декадентства, основа его
художественной бесплодности состояли в том, что оно
«хоте то подкопаться под эту истинную живую религиоз-
ность русского самосознания». Только возвратившись в
«старое русло» религиозных исканий декадентство приоб-
рело художественное достоинство. По убеждению
С. А Венгерова, плодотворным был синтез «несомненно
ценных» стремлений декадентов с «альтруистической и ас-
кетической сущностью русской литературы»29 (другое
название «исконной религиозности»). Пот влиянием этого
синтеза «окончательно сложился Чехов», «не ушел от но-
вых влияний Горький». Словом, русскую литературу вен-
чает «синтетический модернизм» — религиозное текадент-
ство.
Такова буржуазная методология. Отказываясь от па-
учно-материалистического объяснения общественных про-
цессов, намеренно игнорируя классовую борьбу и порож-
даемые ею настроения, чувства, идеи, она оказалась бес-
сильной перед декадентством Это теоретическое пораже-
ние обнаружило четкую политическую основу. Возражая
против «экономики и классов», С. А. Венгеров, как в веч
либерально-буржуазная критика, всецело стоял на почве
господствующей классовой тенденциозности. Стремление
религиозно переосмыслить историю русской литературы
уже само по себе было знамением духовного декаданса
и в извсеиюм мысле тенденцией воинствующей реакция*
86
2. Веховская критика. Н. Бердяев
Веховская идеология пядошла к декадентству с после-
ювательно буржуазной позиции, на основе отчетливо
сформулированных и приведенных в единую систему ме-
тодологических принципов. Наиболее обстоятельно они
были изложены Н. Бердяевым как в самих «Вехах», так
п в многочисленных работах, написанных до и после них.
В чем заключаются эти принципы? Какой предстала в ос-
пе щенпи веховцев история русской общественной мысли?
Как они оценили идейное содержание декадентства?
Господствующая мысль буржуазной идеологии, реши-
1ельио выраженная «Вехами», была направлена против
революционного мировоззрения передовой русской интел-
лигенции и состояла в утверждении, что политическое ос-
вобождение возможно только на основе возрождения ре-
лигии. Роковое непонимание этого, считал II Бердяев,
обусловило духовный упадок интеллигенции. «Всякий глу-
бокий кризис — прежде всего кризис веры, всякий обнов-
яющий перелом ведет от поклонения идолам к возрожден-
ной вере в живого Бога»30.
Эта позиция определила и главные принципы вехов-
ской методологии. Каким же «идолам» поклонялась пере-
довая русская интеллигенция, от чего отвернулась она в
своем «роковом заблуждении»? Ее первым «идолом» была
материалистическая философия. Интеллш енпия, писал
II. Бердяев, дорожила свободой, личностью, смыслом про-
гресса, соборностью человечества, справедливостью — и
поклонялась философии, в которой нет места ни одной из
этих ценностей. Веховцы клеймили революционную обще-
ственность за ее материалистическое и атеистическое ми-
ровоззрение, за то. что она искала и находила в этом ми-
ровоззрении глубокое основание своим сiремлениям пре-
образовать общество в пользу угнетенных трудящихся
масс.
Вторым «идолом» революционно-демократической ин-
теллигенции были ее общественные взгляды, проникнутые
представлением о классовом антагони sue. В веховской
теологии сформулированы два методологических контр-
принципа. Первый состоит в том, что взамен идей «клас-
ы», «парод», «интеллигенция», которыми вдохновлялась
революционно настроенная общественность, буржуазный
теоретик и публицист Н. Бердяев выдвинул идеи «лич-
ность» и «нация». Интеллигенция, по его убеждению, не
может быть социальной группой Она подлинно соединит-
S7
ся с народом, когда станет выразителем его духовной мо-
щи. Но для этого oil еле дует отказаться от материалистиче-
ских взгля юв: «интеллигент» должен уступить место «лич-
ности», «парод» — «нации» («народу в религиозно-реаль-
ном смысле слова»)31.
Вторым коптрпрпиципом веховской методологии явля-
ется и гея религиозной свободы. В ней, с позиции Н Бер-
дяева, личность приобретает импульс к изменению обще-
ственных отношений на основе высших духовных ценнос-
тей. Существуют два мироощущения, заявлял он. В одном
господствует чувство обиды, в другом — чувство вины.
Философия обиды — эго философия рабов, мести, злобы и
бунта. Христианство --религия вины, только оно способно
освободи1ь человека от рабской зависимости и стать осно-
вой всеобщего во ^рождения. Разделив мир на виноватых
и обиженных. Н. Бердяев противопоставил религию рево-
люции как пу ib свободы- пути рабства.
Религиозная свобода в освещении веховской идеоло-
гии- это антипод «дурной магии революциопно-магериа-
листического социализма и анархтма», это творческий,
сошдающпй путь к повои жизни в противовес разрушаю-
щему бушу, духу самоис 1рсб.тсиия
С этой методологической позиции всховство подвергло
пересмотру историю русской общественной мысли. По ут-
верж гению Н Бердяева, такая история писалась крайне
тенденциозно, все самое ценное оказалось в ней пропу-
щенным — прежде всего отсутствуют страницы религиоз-
ных исканий Они не были написаны под давлением
«мертвящей казенщины прогрессивного лагеря»: устано-
вив «банальный критерий» — содействие торжеству «пози-
тивистпческого миросозерцания», этот лагерь отверг рели-
гиозные искания как чудачество пли реакционность.
Революционно-демократические публицисты, а именно
их имел в виду И Бердяев, не желали будто бы понять
громадного богатства творческих идей русских писателей,
томимых религиозной жажюй Трагедия великих богоис-
кателей- от Гоголя и славянофилов до Достоевского,
Толстого и В Соловьева в веховской характеристике
предстала как необходимость борьбы с офпциа 1ьной госу-
дарственностью и с официальным революционизмом, «ли-
ги диетическим хулиганством» в революции Что же обще-
го между силами реакции и революции? II те и другие,
соблазнившись «царствами мира сего», предали духовную
жажду свободы народа. Вне мистического пути искания
бога парод оказался «громилой с черной душой».
8Я
Как же веховская идеология определила свое огноше-
нio к революции? Ее исходным теоретико-методологиче-
• ним положением было отрицание классового подхода к
< бщественной жизни. «Наш меч. — писал Н. Бердяев,—
р деляет не правые и левых, не реакционных и револю-
ционных. пе буржуазию и пролетариат, не общественные
i-.ассы и группы, а волю, направленную к добру, любви
и божественной жизни, и волю, направленную к злу, к
и нависти и небытию»33. Революция, с этой точки зрения,
показала несостоятельность рационалистических решений
общественных вопросов. Только углубленное религиозное
эзнание, подчеркивали веховские публицисты, способно
। -.бавить человечество о г бесплодного х гоиизма, отвлечеи-
ой социальной мечтательности революционсров-марк-
истов.
С этой общей «религиозно Общественной» позиции ве-
ховство и провеховская критика повинти к декадентству,
(г Бердяев, конечно, не мог не видеть поверхностность
। осподствующих оценок «новых веяний». Подобная крити-
к;, верно заметил он, била мимо цели.
В чем же заключалась «особая» точка зрения вехов-
ства? Трагедия декадентства, по мнению Я. Бердяева,
была обусловлена тем, что оно лишено реализма. Отсюда
неспособность декадентства решить проблему личности,
распадающейся в нем на мгновенные пае троения. Потеряв
самоощущение личности, декадентство лишило себя созна-
ния реальностей мира, смешало «я» с «пе я». На этом ос-
новании Н. Бердяев сформулировал «критический» вывод
против декадентов: они безнадежно смешали мистику с
психологической утонченностью, ограничились пережива-
нием преходящего настроения, а не вечной действительно-
ти. Но самое интенсивное переживание иллюзорно, под-
черкивал он, если оно направлено на предмет, не облада-
ющий реальностью. Это было верное суждение.
Что же такое реализм по-веховски? «Мистика, -- по-
учал Н. Бердяев декадентов, — реальная мистика насту-
пает лишь тогда, когда переживание отнесено к абсолют-
nt му бытию»31. Декаденты соблазнились солипсизмом,
tor ia как мистика- это разрыв границ субъективизма,
это преодоление человеческого и соединение со сверхчело-
веческой реальностью. Цекадептство, указывал Н. Бердя-
-н. должно стать мистическим реализмом — иметь дело не
..олько с переживаниями, но и с мистически реальными
^зедметамп ощущать их как реальные существа.
89
IIiuk II. Бердяев требовал от декадентов быть после-
довательными в своей религиозности, не останавливаться
на < о. шисистских ощущениях, а идти до признания объек-
нпшого существования бога. Эта веховская позиция не
могла, естественно, удовлетвориться полумерами декаден-
тов: мистическим анархизмом или религией эстетизма. В
первом случае господство произвола оставляло возмож-
ность отрицания всякой, в том числе мистической, реаль-
ности; во втором, как говорил Н. Бердяев, переживание
не соотнесено пи с какой реальностью. Дело в том, пояс-
нял он, что совершенно ней твестно, обладает ли красо-
та— предмет эстетического переживания — реальным бы-
тием, тогда как предмет мистического переживания —
абсолютная действительность — обладает несомненной
красотой и бытием. Декадентская религия эстетизма дол-
жна перейти в мистическую эстетику. В этом случае она
приведет к новой литературе п к новой жизненной реаль-
ности. Таков один из аспектов веховской критики.
Главный недостаток декадентства — отсутствие в нем
«реализма» — проявился, по мнению II. Бердяева, в его
стремлении к «политическому мистицизму». В русском и
мировом освободительном движении, ука шпал он, есть
«правда божья», по ее нельзя отождествлять, как это де-
лают декаденты, с данной революцией. Революция станет
религиозной лишь тогда, когда подчинит свои ценности
религиозному критерию. Что «противодекадептского» со-
держала веховская критика?
Реальная политика, социальное созидание, по убежде-
нию II Бердяева, не устраняют великой трагедии челове-
ческой жизни, не решают вопроса о победе над смертью.
Необходимо уничтожить голод и рабство, но не ради сы-
тости и земного устройства, как к тому стремятся рево-
люционеры, а во имя «трансцендентного исхода из траге-
дии жизни»35. Это были по существу пндиви г, алистпче-
ские идеи «критикуемого» декадентства, идеи, подчиняю-
щие мир эгоцентризмх Никакой социальный строй, ника-
кие общественные идеалы не могут быть целью, утверж-
дал идеолог веховства, - - они лишь средство для высших
надсоциальпых и внесоцпальпых целей. Главная из них —
бессмертие.
В чем смысл веховской критики декадентства? Ее
можно свести к одной многоголосой претензии: декадент-
ство непоследовательно мистично, оно недостаточно рели-
гиозно, оно должно преодолеть этот недостаток. Дека-
дентство, писал Н. Бердяев, — единственные литература и
90
искусство, в которых есть талант и настоят .я люпонь к
художественному творчеству. Скоро все лик paiypni.ie
споры решатся так, что «никакого искусства, кроме дека
лен к кого, у нас не будет»36.
Литературный реализм, по мнению Н. Бердяева, oi.i.i
.ыкетсургисй», он искал жизни, а не ее религнопии <>
мысла. Будущее за искусством, которое вырастет из де-
кадентского, оно избавится от общих слов о переживани-
ях религиозного характера и само станет религиозным
шйствием и религиозным творчеством. Оно станет те-
ургией.
Веховская методология не была открытием узкого кру-
ia буржуазных публицистов. Она аккумулировала комн-
лекс идей, выразивших подход критики к общественным
явлениям с позиции религии. Задолго до появления пре-
словутых «Вех» в 1904 г. А. Покровский обрушился па
шпичных декадентов» — Д. Мережковского, В Розано-
ва— за их вражду к историческому христианству и цер-
кви. Политическая направленность этой критики обусло-
вила тенденциозное определение декадентства - к нему
было отнесено все, что в той или иной мерс обнаруживало
неприязнь к христианству и самодержавию: «ницшеан-
ство», «босячество», «толстовство».
Политическая предвзятость этой критики отчетливо
проявилась в оценке М Горького, который был объявлен
«декадентом», поскольку его герои отвергали господству-
ющую нравственность, нападали на религию, собствен-
ность и стремились сокрушить враждебный человеку об-
щественный порядок37.
Буржуазное «декадентоведение» охотно обращалось к
различного рода психологическим параллелям искусства
и религии. В религиозном сознании оно усматривало осно-
ву внутреннего освобождения, «спасшего» Ф. Достоевско-
го от «разложения в рабстве нигилизма, отрицания и ха-
оса»38. Оценка декадентства с точки зрения предельно
обостренного религиозного сознания была широко рас-
пространена в среде сторонников «вековечных идеалов».
\ Закржевский главный недостаток декадентов видел в
гом, что их религиозное безумие ненастоящее, умственно
тчиисппос. и потому оно не обладает творческой силой.
Выход из о’шиочш два, отрицания действительности, без-
мерного эгоизма и художественного бессилия буржуазный
критик усматривал в отказе от половинчатости. Декаден-
1Ы в плену разума, холодной рассудочной веры, — но в
. ере необходимо дойти то конца: раздуть ее в полыхаю-
91
щсе h.i.imh бе л мня39. Такова .методология «отрицания-»
декадентства.
Веховская идеология оказала громадное воздействие
на буржуазную литературную и эстетическую критику,
сформировала ее политическое содержание, придала ей
отчетливо выраженный контрреволюционный, антимарк-
систский характер. Показательна в этом отношении «Пе-
ория русской общее гневной мысли» И Пванова-Раз\ мни-
ка. В представлении этого литератора философское раз-
витие русской интел шгенции начиная с материализма
революционных демократов пошло на убыль. Философ-
ское возрожгение началось будто бы только после возвра-
щения питечлнгенции к высшим проблемам идеализма.
История русской обществе иной мысли, по убеждению
II. Иванова-Ра «умника. должна показать, что с «падени-
ем» материалистической философии и марксизма духов-
ная жизнь Рос. ни обрела истинную основу, на которой
возможно понимание важнейших социально-этических,
философских, эстетических и литературных проблем. Рус-
ская философия в веховском изображении, пройдя путь от
материализма к кантианству, возродилась в мистическом
идеализме, который стал фут гамонтом «романтизма»,
поднявши о русскую литературу на небывалую высоту.
Итак, русская философия, «преодолев» в своем разви-
тии диалектический материализм, поггоговила декадент-
ское миропонимание и творчество — такова типично ве-
ховская точка зрения
Как же проявилась она в буржуазной критике «новой
поэзии»? История художественного развития России
XIX -начата XX в. в интерпретации И. Пвапова-Разум-
.нила — это история трех поражений демократии, это исто-
рия разложения реализма и появления новой литературы.
Около Пушкина, по мысли буржуазного критика, завя-
зался тройной узел русского искусства. От А. Пушкина к
Л. Толстому пролегла линия «религии жизни»; от М. Лер-
монтова к Ф. Достоевскому — «религия бунта»; Н. Гоголь
..ал начало «религии смартц»^.
Победа ху гожествениого реализма в русский литера-
туре XIX в. сопровождалась. по утверждению буржуазно-
го критика, разлаженней его философской основы. Это —
чуть от Белинского к Чернышевскому, Добролюбову и
Писареву. В революционном нигилизме, заявил И. Пва-
нов-Разумпик. демократия потерпела первое - идейное —
поражение. II это ознаменовалось разложением теорети-
ческого реализма.
92
4 0-е гг. XIX в. характеризуются критиком в духе вехов-
ской идеологии как второе — общественное — поражение
цмократии. Это было разложением художественного реа-
лизма. Он выродился в натурализм. Гаршин, Короленко,
1 Icwb были «людьми склона», представляли «бессозна-
тельный импрессионизм». Художественный реализм закон-
чился в тупике
Обновить русскую поэзию должна была, по мысли
II. Нванова-Разумника, «сплоченная стая „молодых"», не
испугавшихся клички «декаденты». «Именно от них идет
возрождение русской поэзии и небывалый расцвет ее к
началу XX в.»41. Что же привлекло буржуазного луб те-
ниста в декадентстве? Он увидел в нем продолжение ма-
i истральной линии «всей» русской литературы — пропо-
ведь индивидуализма. Конечно, это сопровождалось раз-
рывом с гражданскими идеями, беспринципностью нрав-
ственной и политической позиции, презрением к человеку
л т. д. Но такова, по мнению буржуазного критика, осо-
бенность всякого движения «вперед»: декадентство, в его
понимании, было не вырождением, а возрождением42. Оно
вновь привнесло в литературу стремление к религии, мис-
шческое «касание мирам иным».
Все же декадентство не вполне удовлетворяло вехов-
ского критика: оно оказалось половинчатым, в массе сво-
ей пошло по новому пути не духовно, а словесно. Мистика
1ля многих декадентских поэтов — только маска, а нуж-
но, чтобы она стала их лицом. Право на символизм, под-
черкивал И. Иванов-Ра зумник, имеют лишь те, для кого
он не столько литературное течение н психологическая
категория, сколько орудие познания сокровенной сущно-
ги мира и основа общественной жизни. Это была в сущ-
ности бердяевская и в конечном счете всецело веховская
мысль.
Декадентство и символизм, с этой позиции, углубив
нические проблемы до религиозно-философских, «одер-
кали блестящую победу в русской литературе»43. Но этим
ш е и кончилось. Наступившая революционная эпоха опре-
ц'лила разложение мистического идеализма и символиче-
кого искусства. Этот период, заявил В. Иванов-Разум-
ник, стал третьим — политическим — поражением демокра-
те! и окончательным упадком искусства и литературы.
Такова была веховская «критика» декадентства, запо-
лнившая толстые и тонкие журналы, газеты, литератур-
ные дискуссии времени реакции. Проникнутая враждеб-
|'к тью к материалистической философии и марксистскому
учению, к революционной борьбе трудящихся за соци-
ализм, она деятельно пропагандировала религию, мисти-
ку, ненависть к реализму. Буржуазно-охранительная кри
тика декадентства превратилась в декадентскую критику.
3. Реализм против декадентства
Буржуазная критика не справилась с декадентством.
Она сама нередко говорила на его языке, думала его мыс-
лями, защищала его идеи, разрабатывала его метод. Дей-
ствительным противником декадентства выступил русский
реализм. Не случайно деятели «новой поэзии» именно в
нем видели главного врага и спешили похоронить его,
объявляя устарелым, косным, не способным к познанию
и не отвечающим требованиям динамического XX в.
Русские реалисты в живописи, музыке, литературе вы-
ступили против декадентства с позиции мировоззрения,
проникнутого демократическими идеалами, единые в сво-
ем убеждении, что искусство умирает, когда перестает
«черпать» из жизни
Следуя идеям революционной демократии, И. Н. Крам-
ской неустанно развивал мысль о необходимости единства
художественного творчества и передовых взглядов. Одно-
го таланта, даже гениального, мало, писал он. Художник
обязан знать, на какой «точке» находится развитие, и
иметь мнения по вопросам, которые волнуют лучших
представителей общества, мнения, «идущие дальше и
глубже тех, что господствуют в данный момент». Крам-
ской требовал классовой позиции, «определенных симпа-
тий и антипатий к разным категориям жизненных явле-
ний». Только позиция передового класса, по его убежде-
нию, способна оградить художника от пагубного воздей-
ствия господствующих вкусов «денежной буржуазии», эс-
тетические стремления которой не вызывали в нем сомне-
ния: «Награбив с народа денег, она хочет наслаждать-
ся - это понятно. Ну, подавай мне такую и музыку, та-
кое искусство, такую политику и такую религию...»44.
Буржуазии не нужен литератор, страдающий за народ,
ей нужен виртуоз, чтобы «кисть его изгибалась, как змея,
и всегда готова была догадаться, в каком настроении
повелитель»45. Какой ясный и глубокий взгляд, какая не-
отразимая классовая оценка!
Задолго до появления декадентства И. Крамской пред-
видел, что упадок искусства неизбежно наступит там, где
94
.по отойдет от действительности и обнаружит стремле-
ние подменить ее призраками. В великих художественных
произведениях, указывал он, нет ни одной «неверной или
мистической черты»46.
«Судья теперь мужик, а потому надо воспроизводить
его интересы»47. С этого идейного рубежа II Репин отверг
. шчающее искусство» декадентов, в котором формы при-
роды видоизменяются и комбинируются «фантастическим
воображением больной души художника». «Живописные
иероглифы» модернистов, глубоко заметил он, прсдпола-
. ают извращение «обыкновенной логики» и эзотерическое
приобщение к безжизненной системе условных знаков.
/Действительность слишком возмутительна, чтобы со спо-
койной совестью вышивать узоры...»46. С особым возмуще-
нием писал великий художник о «шарлатанском апломбе
сагала» нападавших на реализм декадентов.
Решительно возразил декадентам с точки зрения рево-
люционно-демократических идей и реали >ма В. Стасов.
Он вскрыл главный порок «новых» — пренебрежение к
действительности, уход в прошлое, абсолютизацию формы.
Передовые люди России, подчеркивал он, с упованием
смотрят в будущее и готовят искусству «задачи народные,
общественные, такие, что потребны для масс и возросших
личностей»49.
Реалисты отвергли декадентство по политическим и эс-
тетическим соображениям как проявление буржуазного
искусства, враждебного реальной действительности и ин-
тересам народных масс. В русской музыке —тот же про-
цесс. От 51. Глинки, через программу «могучей кучки»,
взгляды П. Чайковского, С. Танеева проходит в передовой
русской музыкальной эстетике непрерывная линия господ-
ства идей реализма и народности.
Защищая чистую мелодию от формалистских поисков
= балаганных эффектов и вычурных пианиссимо», Н. Рим-
ский-Корсаков писал, что без мелодии «судьба музыки —
декадентство»50. Как само собой разумеющееся П. Чай-
ковский заметил в одном из писем к Н. Ф. фон Мекк:
«. мы с Вамп не признаем музыки, которая состояла бы
из бесцельной игры в звуки»51. Композитор неизменно
подчеркивал, что никогда по сочинял отвлеченно, что му-
зыкальная мысль всегда являлась ему в соответствующей
ей форме, что творческий процесс не содержит ничего
сверхъестественного, мистического—это постоянный труд.
Специальную работу, направленную против модерниз-
ма в музыке, паписал крупный русский композитор и пи-
95
анист Н. К. .Метнер52. Эта критика пронизана двумя су-
щественными проблемами: рассмотрением декадентства в
его отношении к искусству прошлого и с точки зрения
его собственной идейно-эстетической позиции. В связи с
декадентским отрицанием классических форм Н. К. Мст-
нер поставил важный теоретико-практический вопрос о
взапмосвя ш традиций, преемственности и новаторства.
Модернистская ревизия классического искусства, указы-
вал он, совершенно несостоятельна, декаденты не дали и
не могут дать сколько-нибудь значительного произведе-
ния, которое оправдало бы их стремления к новой норма-
тивности. Они не обнаружили «настоящей культурной
преемственности»53, беспрерывное искание нового ради но-
вого убийственно для искусства. Классика не устарела,
как это утверждали декаденты, просто они потеряли к
пей ключ, она им не по плечу.
Неспособность охватить прошлое искусство, понять со
величие привела декадентов, как показал Н. К- Метнер,
к вульгарно-метафизическому пониманию истории разви-
тия художественного творчества: Бетховен, Моцарт рас-
сматривались ими как ступени для появления какого-ни-
будь мелкого современного композитора-модерниста'
Этим попутно секадешы обнаружили, что их гипертрофи-
рованно преувеличенное вродегавленис о значении лично-
сти в действительности сводило ее к нулю.
Отвергая классическое искусство, декаденты мотиви-
ровали это тем, что художественное творчество якобы не
допускает Объективного критерия. Н. К- Метнер подверг
резкой критике эту индивидуалистическую позицию, ука-
зав, что она рождена разрывом художника с окружаю-
щим миром Противопоставляя себя природе как «реши-
тельную антитезу», человек «впадает в самую дурную
жизневраждебную и бесплодную субъективность»55. Про-
никновение в действительную реальность, преломление до-
бытых знаний в творчестве позволяет выработать отно-
сительно объективный критерий и в столь индивидуальной
области как шкусство. В этом случае, по убеждению
Н К. Метпера, Бетховена нельзя будет рассматривать в
одном ряду с Мендельсоном, а Пушкина—с Надсоном.
Другой проблемой, на которой Н. К. Метнер сосредо-
точил внимание, была идейно-эстетическая сущность дска-
щнтства. В музыке, как в живописи и литературе, модер-
нист неизменно стремился принизить реализм, рассуждал
об искусстве и особой роли художника, о творче^к .1
процессе и преображении общественности. Но какого бы
96
щи мета ни коснулся декадент, он решительно отбрасы-
нал реальную дети твительность и говорил «не о музыке,
а о безднах, потусторонности, внутренних переживаниях,
шпроницаемом тумане, жадных алканиях, изначальном
(понисе и декабрьских фиалках?5’.
Вместо строгой определенности, диктуемой знанием
реального явления (все равно, чем оно является по своей
|рироде- физическим объектом или музыкой, процессом
художественной деятельности), модернист давал лишь
пошлые банальности о мистических переживаниях «тем
пых стихий». Безграничный субъективизм, произвольная
(пмволика обусловили доминирующий принцип «новей-
шей» критики - отрицание «тематического анализа».
II. К. Метнер справедливо писал, что содержательность
н .музыке может выразиться не иначе, как в темах и их
заработках, Если допустить, подобно декаденту, сущест-
кованпе какой-то мистической реальности, ю и в э.ом слу-
чае нельзя избежать 'ематического анализа. Подобный
анализ отрицаемся декадентством именно потому, что он
неизбежно выявил бы пустоту, беспочвенность его музы-
кальных и художественных вообще интерпретаций.
Мистика, иррационализм, эгоцентристская замкнутость
породили еще одну черту «новой» эстетики — представле-
ше об оптимизме, будто бы не свойственном реалистиче-
скому искусству. При этом не имелась в виду человече-
ская жизнерадостность, характерная для Рафаэля, Гете
пли Моцарта. Речь шла, заметил Н. К. Метнер, о «сверх-
человеческим мудром оптимизме», представители которого
бладали «новой усложненной психофизической организа-
щей». В музыке они выступали Мессиями, декларируя
искусство для избранных, которое должно внести в «над-
вездный мир легкие воспоминания о земном...»”.
Н. К. Метнер резко выступил против декадентских по-
пыток мистифицировать искусство и действительность.
Призрачные тропы мистиков, писал он, ведут «не в цар-
тво чистых идей, а в гнезда насильственно вызванных к
кизни спиритических упырей, борьба с которыми и пред-
ставляется таким авантюристам делом космической важ-
ности»58.
Все же, несмотря на, несомненно, сильную и конкрет-
ную критику декадентства, общая позиция Н. К. Метнера
страдала отвлеченностью. Взять хотя бы философские ос-
новы модернизма: Метнер обнаружил совершенное непо-
нимание теоретических корней критикуемого им направ-
ления. Ввиду распространения декадентства призыв «на-
Заказ № 930
97
зад к Бетховену» был бы, по его мнению, бесспорным ша-
гом вперед. Но таким же прогрессом, полагал он, следует
рассматривать и клич «назад к Кайту»54. Другая сторона
этой критики вопрос о причинах модернизма. Болезнен-
ным результатом социальных, экономических и прочих
жизненных аномалий Н. К- Четнер считал и «новое» нс
кусство, и требование тенденции в художественном твор-
чес те.
Позиция II. К. Метера ио существу сводилась к от-
влеченному положению «искусство едино и вечно», а ме-
то I к conociявлению декадентства с классическими фор-
мами Но ню протнвопопавил он модернизму? Общие
рассуждения о «чистой» му .ык<, о с гарых школах. Отвле-
ченное и. была слабой стороной этой критики декадент-
ства Приведем характерный пример. «Новые» художники,
по мысли Н. К- Мегиера. не реформаторы, преобразую-
щие старое; они революционеры, сметающие' все
старое и бессильные создать равноценное повое или про-
ложить путь к нему. Эго не просто словесная путаница.
Работа была написана в 1912 г., когда относительно по-
нятия о революции сложились отчетливые классовые
определения. В суждении Н К- Ale шера сказалась обы-
денная буржуа шая точка зрения. Отсюда и существенная
ограниченность его критики: она не затронула классовую
основу декадентства. Ее исключительно профессиональ-
ный подход все же скользил поверху этого социально-
художественного эксцесса буржуазной культуры.
Решительный отпор декадентам дали великие деятели
русской реалистической литературы. В неприятии «ново-
го» искусства Л. Толстым и Ф. Достоевским со всей оче-
ви щостыо обнаружились как сильные, так и слабые сто-
роны демократической критики предмарксистского пери-
ода. С одной стороны, этф борьба реалистов с позиции
общественных идеалов, проникнутых искренним стремле-
нием изменить угнетенное положение народа, с другой —
то проповедь путей, которые не только не способны бы-
ли избавить народные массы от рабства, но и еще более
укрепляли его. Далее, с одной стороны, это борьба реа-
листов, опиравшаяся на требование передовых убеждений
ху (ожинка, с другой — эти убеждения порой совмещались
с идеями, которые неожиданно оказывались близкими
npoiiiBiiiiK.iM реализма, ограничивая разрушительную
критику декадентства.
Эта двойственность определила странный на первый
взгляд факт: буржуазная критика объявила Достоевского
98
и 1 одетого зачинателями декадентства и одновременно
у к на 1 елями путей его преодоления. О «модернизме» этих
художественных гигантов писали по-разному. К «ипгре-
дииггам современного русского декадентства» относили
поразивший современников психологический анализ Д..-
гюевского и проникновение в глубины человеческого духа
I одетым60. Но подобные суждения теснились на перифе-
рии литературной критики. В ее центре настойчиво рас-
пространялись идеи о политической сущности толстовско-
|о :<мо тернпзма». Демонстративное отрицание декадента-
ми традиций было воспринято господствующей публицис-
ткой как выступление против всех основ и совмещено с
общественными взглядами Достоевского и Толстого.
Неприятие Достоевским буржуазного мира, его нрав-
ciBCHHOcTH вот что прежде всего определило убеждение,
что| с этого великого писателя «развернулся весь русский
индивидуализм, все русское «декадентво», все совре-
менное отрицание»*'1. Эта же мысль преобладала в оценке
Готстого. Своим разрушительным походом против устоев
церкви и государства, писала реакционная критика, он
сильно сыграл на руку декадентам. Они поднялись «на
могучей спине Толстого»62. Но великие писатели, с этой
(очки зрения, сами же указали выход из декадентства.
Путь Достоевского к вершинам искусства, — это путь от
^подпольного индивидуализма», выросшего па почве отри-
цания униженности и забитости человека, к религиозному
< ^знанию, которое якобы и принесло ему подлинную сво-
боду: в ней «отравленная» правда жизни преобразилась
в правду мистическую63. И та же мысль о Толстом: дека-
тенты взяли только разрушительную сторону его пропо-
веди, замолчав «положительно-созидательную»64.
Двойственность мировоззрения Достоевского и Толсто-
го дала повод буржуазной критике самой умолчать о дей-
ствительно прогрессивной стороне их общественных и ху-
дожественных взглядов, безусловно, направленных против
всякого декадентства.
В противоположность декадентской философии и эсте-
тике. твердившей, что художественное творчество не мо-
жет быть результатом сознательно активных способнос-
тей личности, что оно непроизвольно и чаще всего проис-
ходит «пот порогом сознания», Достоевский указывай на
обусловленность тостоинства искусства мировоззрением
художника. Именно этим определяются задача и назначе-
ние художества, роль, которую оно играет в обществен-
ном развитии6'.
99
Такая позиция была общей для всей передовой рус-
ской общественной мысли. Вместе с тем в одном из важ-
нейших вопросов-—отношении искусства к действительно-
ти— Достоевский резко разошелся с революционно-демо-
кратической критикой. Н. Добролюбов требовал от искус-
ства и литературы непосредственного участия в общест-
венной жизни, измеряя их полезность степенью понима-
ния художником сущности исторического процесса. По
мнению Достоевского, это был ошибочный подход, свой-
ственный всем утилитаристам. Искусство всегда современ-
но и действительно, писал он, поэты по разным причинам
могут укловяты я от реальности. Но искусство полезно
прежде всего тем, чго оно воспитывает красотой. Человеку
не всегда дано в точности знать пути и степень полезнос-
ти искусства, какое влияние оно оказывает и способно
оказать в будущем. Вот почему человеку может показать-
ся, что оно уклонилось от действительности. Но признак
настоящего искусства, подчеркивал Достоевский, в том,
что оно всегда современно, насущно полезно66.
В этой, несомненно, глубокой мыс пи в тени оставались
существенные вопросы проповедью каких идей искусство
становится насущно полезным? Каким потребностям со-
зременности оно долями о соответововагь, чтобы быть на-
стоящим?
Достоевский был всецело современным писателем. К
каким бы проблемам бытия ни устремлялась его мыспь,
к каким бы выводам ни приходил он, его мучительные
туховные искания неизменно были ответом на жгучие
вопросы общественной жизни. Но сущность, характер
-.-тих ответов нередко уводили писателя в сторону от дей-
ствительных потребностей исторического развития России.
Решая вопрос «можно ли жить бунтом?», Достоевский
отверг индивидуализм, этот исходный пункт всякого дека-
дентства. Но неприятие буржуазного мира и неприятие
бунта привели его к утверждению религиозной нравствен-
ности, вне которой, как ему казалось, личности грозит
i ибель в хаосе анархического произвола. Оставался дру-
гой полюс решения вопроса: свободное развитие личности
и общества на атеистической основе. Но его Достоевский
лгверг столь же решительно, как и бунт, повторяя расхо-
жие буржуазные измышления о социализме как трясине,
з которой нет места человеческой субъективности.
Мировоззренческий уклон Достоевского в религию, его
враждебное отношение к материалистической философии,
революции. социализму — вот в чем он «сошелся» с де-
100
центами <и что дало им повод считан его «своим»
предтечей Но всей логикой литературно-эстетических
ыглядов и главное острейшим социально-политическим
содержанием своих великих художественных произведе-
ний Достоевский показал, как бесконечно чужд л враж-
дебен он был декадентству.
Л. Толстой осудил декадентство. В знаменитом трак-
!2те «Что такое искусство?», в дневниковых записях.
i-.иеьмах и беседах он неизменно указывал па философ-
скую и художественною несостоятельность «новейших ве-
гкий», подчеркивал их буржуазный характер. Шопенга-
уэр, Ницше, Вагнер, которых декаденты провозгласили
своими предтечами, были в глазах Толстого болезненным
ленпем в духовной жизни Европы, символизируя угрозу
.змократии, упадок ее творческой силы. В критике дека-
щнтства Толстым звучали нс мотивы оскорбленного вку-
а, индивидуальных пристрастии, которыми полно было
официальное «декадентове 1ение». Он выступил с позиции
реалиста от имени «большинства» — миросозерцания рус-
ского патриархального крестьянства. Под этим углом зре-
ния Л. Толстой поставил ряд вопросов, имеющих принци-
тиальное методологическое значение
Л. Толстой исходил из убеждения, что художником
может быть лишь тот, кто стоит на уровне высшего для
своего времени мировоззрения. Писатель, указывал он.
который «не имеет ясного, определенного и нового взгля-
да на мир, и тем более тот, который считает, что этого
даже не нужно, не может дать художественного произве-
дения»®7. Равнодушие буржуазного художника к важней-
шему вопросу мировоззрения «что такое добро и зло?»
уводит его искусство от главной задачи: служить едине-
нию людей. Оно затемняет сознание человека ложными
идеями, рожденными паразитарным существованием иму-
щего класса.
Что такое декадентство, чем объяснить факт его попу-
тярности? На этот вопрос Л. Толстой ответил: искусство
высших классов перестало быть важным общественным
делом, оно превратилось в забаву, ушло от острых проб-
лем современности в область формальных исканий. Он
сделал проницательный вывод: декадентство не чужерод-
ное явление в буржуазном искуспве, оно венчает его анти-
демократические усилия сделаться достоянием избранных.
Л. Толстой подверг декадентство обстоятельной крити-
ке, показав теоретическую несостоятельность его фило-
софских основ, буржуазную направленность его содержа-
ли
пня. Резкое возражение писателя вызвало мистическое
пире телепне красоты, данное Фихте, Шеллингом, Шопен-
гауэром и принятое декадентами. Взгляд на красоту как
проявление абсолютно совершенного (идеи, духа, воли бо-
га), но мнению Л. Толстого, — фантастическое, ничем не
оправданное определение68. Толстой отверг учения Гегеля
и Кайта, согласно которым искусство либо священнодей-
ствие, либо деятельность, предполагающая совершенное
отсутствие какой бы то ни было пользы.
С особенной неприязнью великий русский писатель го-
ворил о декадентском «символе веры», ницшеанстве как
о «безнравственной, грубой, напыщенной и бессвязной
болтовне»60.
Основной порок буржуа зного и*. куссд ва. т* кадептства
определялся, по мнению Толстого, отчужденностью худо-
жественной деятельности от народа. Это искусство далеко
от того, чтобы быть общественно важным делом, подобно
народной поэзии, которая отражала, предсказывала, гото-
вила народные движения7". У буржуазного художника нет
высших идей, единственное, что им движет, это корысть,
неутоленное честолюбие, стремление доставить своему
классу как можно больше утонченных наслаждений. Тол-
стой с раздражением писал о миросозерцании декадентов,
которые возвели в теорию грубый эгоизм, заменили нрав-
ственность понятием искусственной и неопределенной кра-
соты. Отсюда, заключал он, их художес гневная бесплод-
ность.
Отдалившись от трудящихся Mai с, указывал Тотстои,
буржуазное искус* гво слабеет содержанием, становится
все более непонятным и темным и, наконец, в своем край-
нем декадентском — проявлении теряет все свойства ис-
кусства, достигает «последней степени бессмыслия». Дека-
дентство— символ страшного понижения вкуса и здравого
смысла буржуазного общества71.
Продукция декадентов, возве пннх в догмат своей эсте-
тики импоту, загадочность, не нужна и непонятна паро-
ду. Это главная иыцль Толстого. В ответ ва распростра-
нявшие* я буржуазной идеологией и декадентами измыш-
ления об эстетической и художественной неразвитости на-
рода он писал: декадентство не имеет никакого смысла
тля массы трудящегося парода «не потому, как говорят
эти изуродованные художники, что парод недоразвит до
них. а потому, что то, что они производят, никому не нуж-
но, кроме им самим -- ненужным и вредным тюдям»72.
102
Толстой понимал и постоянно подчеркивал классовый
характер декадентства, его распространенности в буржу-
шой среде Господствующая идеология, по его убежде-
нию, чтобы удержать преимущества жсплуата торов, при-
(умывает различные мировоззрения--то это идеал воз-
вращения к старине, то мистицизм, то сверхчетовечество.
Опа стремится теоретически оправдать все, что служит
у товлетворенпю и шращенпого вкуса господствующих
к laccoB. Отой из п' идеолеч пческпх уловок была пропо-
едь совершенно неверного представления об абсолютном
характере искусства и красоты. Па примере книги Р. Му-
icpa «История живописи XIX века» Толстой показал, как,
шираясь на подобные в и ля ты. этот буржуазный историк
не только не осудил прерафаэлитов, декадентов и симво-
тистов, во и стремился расширить определение искус-
ства, чтобы включить в него модернистские направления.
«Какие бы ни были безумства в искусстве, -заметил
Толстой, - раз они приняты среди высших классов наше-
го общества, тотчас же вырабатывается теория, объясня-
ющая и узаконяющая эти бсзум( тва...»73
Ложное, безобразное и бессмысленное искусство бур-
жуазного класса, одним из проявлений которого было де-
кадентство, по глубокому убеждению Толстого, могло воз-
никнуть только на основе угнетения парода. «Освободите
рабов капитала, — писал он, — и нельзя будет прои«во-
дить такого утонченного искусства, а сделайте этих рабов
потребителями искусства и искусство перестанет быть
утонченным, потому что предъявят ему другие требова-
ния»’’'
Декадентство — свидетельство общественного и литера-
турного распа та высших классов. Сделав этот вывод, Тол-
стой пос тавил один из важнейших вопросов своей крити-
ки: чем обусловлена деградация искусства? Его ответ—
«безверием высших классов». Художнику недостаточно
аланта и жизненного опыта, он должен стоять на уровне
высшего миросозерцания и быть близок народу. Но смысл
этого толстовского убеждения определялся ретигпозными
идеалами. Именно они, по мнению писателя, являются не-
сомненным внутренним критерием всенародного искусства,
они определяют высшее понимание смысла жизни, харак-
терное для общества. Религия указывает направление
прогресса человечества и его искусства73.
Безверие породило декадентство, вера же способна
привести искусство к великой цели всеобщему братстйу,
любви и единению людей. Толстой нарисовал бес пощад-
103
ную картину упадка буржуазного искусства, но вскрыть
истинные причины кризиса и выхода из него он до конца
не смог. «Кричащие противоречия» великого писателя ос-
лабили его критику декадентства.
Другой выдающийся русский писатель — А. П. Че-
хов - не оставил о декадентстве специальных статей. Но
его отношение к этому феномену буржуазной культуры
проявилось с предельной отчетливостью. Он безоговороч-
но осудил идейное содержание литературно-художественно-
го упадка--его вражду к материала му и религиозные ис-
кания • ^1
Роман представителя французскою декаданса П. Бур-
же «Ученик» вы )вал резкое неприяiне писателя своим
«претенциозным походом против материалистического на-
правления». Подобные похо (ы. писал Чехов, пи к чему не
ведут: лишенные каких бы то пи было доказательств, они
лишь вносят в область мысли ненужную путаницу. Л1атери-
алпстическое направление, по справедливому суждению Че-
хова, пе школа в узком газетном смысле, не случайное и
преходящее явление — «оно необходимо и неизбежно и не
во власти человека». С глубоким пониманием существа
вопроса он возразил декадешам по важнейшим пунктам
их философско-эстетических взгтядов, подчеркнув неоспо-
римое значение материалистической гносеологии. Матери-
алисты «ищут истину в материн, ибо искать ее больше им
негде, так как видят, слышат и ощущают они одну только
материю». «Воспретить человеке материалистическое на-
правление равносильно запрещению искать истину. Вне
материн ист ни опыта, ин знаний, значит, пет и истины».
Чехов высказал глубокую мысль о единстве психических
и физических явлений, где каждое слово било в цель, по-
ражая декадентские «тезисы», направленные против мате-
риализма.
Чехов критиковал буржуазно-религиозные (декадент-
ские) представления о безнравственности атеистов и мате-
риалистов. За утонченных развратников, блудников и
пьяниц, заявил он по поводу нападок П Бурже на пред-
ставителей естественнонаучного материализма, слывут не
Менделеевы, а «поэты, аббаты и особы, исправно посеща-
ющие посольские церкви». 14 сделал проницательный вы-
вит: победить материализм невозможно он в основе на-
учного и нравственного nporpi с<а76.
Великий реалист был неизмеримо выше профессио-
нальной буржуазной идеологии с ее вульгарно-примитив-
ными возражениями материализму. Он был врагом мис-
104
.и ппшюд}, где встречал ее — в восприятии мира, фи--
ж >.фии. эстетике, искусстве.
Л. П. Чехов решительно высказался против религиоз-
ных исканий деятелей «новой поэзии». Когда С. П. Дяги-
*», руководитель декадентского журнала «Мир искусст-
। 1 пригласил его редактором беллетристического отде-
а Д. Мережковского — отдела критики, писатель отве-
। ! отказом. «. Как бы это я ужился под одной крышей
I С. Мережковским, которым верует определенно, веру-
1 учительски, в то время как я давно растерял свою веру
с >ль\о с не тоуменяем поглядываю па всякого ынтеллн-
ie иного верующего». Вот почему, если бы мы и взялись
в* «езти «воз», отмечал Чехов, го «в разные стороны»77.
В ответ на распространявшуюся декадентами идею о
наличии в России серьезного религиозного движения Че-
\ писал, что о подобном движении речь может идти
в-лько по отношению к интеллигенции. Да и она только
рае г в религию» от нечего делать. Образованная чя^ть
русского общества «ушла от религии и уходит от нее все
дальше и дальше», что бы ни говорили декаденты и ка-
кие бы философско-религиозные общества ни собирались.
Гг м более, подчеркивал Чехов, бессмысленно утверждать
< причинной зависимости современной культуры от рели-
гиозного возрож шипя. Бог опекания декадентствующсй ин-
теллигенции -это «пережиток, уже почти конец того, чго
<>: /кило пли отживает»78.
В одной из своих статей Д. Мережковский, стремясь
показать «мистический темперамент» Чехова, якобы опре-
1.1ВШНЙ его «петенденцио шость», сделал попытку обос-
новать творческий процесс биологическими законами. Че-
хе. по этому поводу заметит, что мечты о «физиологии
пюрчества» следует оборвать в самом начале, что погоня
«клеточками» пли «центрами», заведующими творчс-
с .оч способностью, вздорное поветрие. «Для тех, кого
। >мит научный метод», по его убеждению, «единственный
ci ход- философия творчества»79.
Это была глубокая и своевременная мысль. Стремле-
|ы декадентов оборвать связь искусства и действитель-
но ли. увести художника в область мистических прозре
пни, упор на религиозное восприятие мира, проповедь бес-
। о «нательного, сомнамбулического протекания процесса
творчества — все это было лишь проявлением тенденций,
«нтторые господствовали в идеалистически сориентирован-
ной буржуазной науке. В основе последней, как правило,
по аруживатось настойчивое стремление перевести явле-
105
ния, возникшие и развивающиеся на социальной почве,
подобно искусств}' и литературе, в область физиологиче-
ских процессов человеческого организма.
В духе, тратпппй русского реализма Чехов выступил в
защиту идеи о необходимости передового мировоззрения у
художника. Вез этого литера!ура легко становится оруди-
ем распространения в обществе ложных представлений. В
качестве примера он ссылается на упомянутый роман
П. Бурже. Французский дека тент создал тип индивидуа-
листа, стремящегося компрометировать разум. С высоты
ппсаiелнекого вс шчия, отмочат Чехов, П. Бурже трети-
рует (овеет, свободу, любовь, честь, нравственность, пы-
таясь убедить общее изо в том, что все, добытое человече-
ством в процессе своей истории, может быть дискредити-
ровано наукой.
Декадентское мировоззрение, гневно писал Чехов, не
способствует обновлению общества. Напротив, оно содей-
ствует вырождению Франции, а в России — появлению
лениво философствующей, холодной, брюзжащей и без-
действующей интеллигенции В подобном мировоззрении*
Чехов видел основу падения искусства, равнодушия к на-
уке, оправдания общественной иесправе i тивости80. Вели-
кий писатель-реалист осудил общественные взгляды дека-
дентов с их «удобной» философией социально-политиче-
ского равнодушия («Палата № 6»). Обнажил их идеи
графоманства, мессианизма, подмены действительности
иллюзией, беспредельный эгоизм буржуазного интеллиген-
та («Черный монах»). Высмеял юмоистративпые стремле-
ния декадентов внести в литературу мотивы утонченной
надломленности, пессимизма, разглагольствования о смер-
ти («Рыбья любовь»).
С глубоким презрением Чехов относился к декадент-
скому суесловию о «вечных» проблемах. Вот характер-
ный эпи зол. «Я был молод, вспоминал Д. Мережков-
ский, мне все хотелось поскорее; разрешить вопросы о
смысле* бытия, о боге, о вечности. II я предлагал их Че-
хову, как учителю жизни. А он сводил па анекдоты да на
шутки Говорю ему, бывало, о «еле шике замученного ре-
бенка», которой нельзя прост игь, а он вдруг обернемся
ко мне, посмотрит па меня своими ясными, не насмешли-
выми, но немного холодными «докторскими» глазами и
промолвит: «А, кстати, голубчик что я вам хотел сказать'
как будете в Москве, ступайте-ка к Тестову, закажите се-
лянку— превосходно готовят, — да не забудьте, что к ней
большая водка нужна». Мне было досадно, почти обидно:
106
I ему о вечности, а он мне о селянке Раздражало это
равнодушие, даже как будто презрение к мировым вопро-
I’lM я начинал подозревать Чехова в «отсутствии общих
идеи». Надо было наговорить столько лишнего, сколько
мы наговори in, надо было столько нагрешить, сколько мы
и„греи1илп святыми словами, чтобы понять, как он был
нрав...»''1.
Размышления о сущности творческого процесса, о
.у 1ьбах искусства и его назначении, о том, рожден ли
поэт для «звуков ела щих и молитв» пли чтобы «глаголом
,кечь сердца людей», — эти размышления, характерные
тля каждого значите зьного русского писателя, художни-
ка, музыканта, в конце XIX—начале XX в. неизбежно со-
провождались необходимостью оценки декадентства. Оп-
ределялось это прежхе всего тем, что декадентство высту-
пило не столько в виде направления, сколько в качестве
особого рода буржуазной идеологии.
Русская реалистическая литература и искусство далч
икадентству резкий отпор. Но действительная критика
его оставалась делом будущего. С декадентством могла
справиться только классовая, политическая, философско-
ктетпческая критика на почве радикально новой методо-
логии.
Г л а a Hi
Марксистская критика декадентства
(теория и методология)
1. «Социально-генетический метод»
Научная методология критики декадентства была вы-
работана марксизмом. По это мощное орудие познания на
обеспечивало автоматического обнаружения истины. Оно
требовало в качестве необходимого дополнения, говоря сло-
вами Г. В. Плеханова, диалектического подхода к самому
иалектическои; методу. Вульгарное понимание диалек-
тико-материалистической методологии чрезвычайно поучи-
тельно: оно опошляло марксизм и уводило исследователя
в область безнадежных заблуждений.
Пример тому В. ЛА. Шулятиков. Литературный кри-
тик, сотрудник социал-демократических изданий, он много
писал о Г. Успенском и Л. Чехове, ЛА. Горьком и русских
модернистах. Суждениям и оценкам, заблуждениям и по-
рой удивительно точным характеристикам Шулятикова
можно найти недвусмысленное объяснение в его методе. В
1908 г. В. Шулятиков опубликовал книгу «Оправдание ка-
питализма в шпадноевропейской философии»1. Это была
попытка материалистического осмысления истории идеоло-
гии, стремление выявить «механизм», управляющий про-
цессом возникновения и развития философии, искусства,
литературы. В. Шулятиков обнаружил такой механизм в
классовом интересе.
В понимании и доказательстве этого положения собст-
венно и проявился тот феномен примитивизма и вульгари-
зации материалистического метода, который принято на-
зывать «шулятиковщиной». Провели линию непосредствен-
ной связи между идеологией и буржуазной организацией
хозяйства, В. Шулятиков пришел к выводу, что философия
является буквальным отражением материальных выгод, к
которым стремится господствующий класс. Все системы
от Декарта до ЛАаха, по его убеждению, представляют со-
бой только теоретическое оправдание экономических ин-
тересов буржуазии. На высотах философии класс иа свое-
108
образном, трудно понимаемом языке говорит будто бы о
своих ближайших выгодах.
Определяя философию как науку об организаторах и
организуемых, отражающую исключительно капиталисти-
ческие отношения, В. Ш\ зятиков объявил ее решительно
не соответствующей революционным интересам рабочего
класса. Его позиция была глубоко ошибочной, и она все-
цело сказалась в литературной критике. В ней переплелись
осознание несостоятельности буржуазных подходов к исто-
рии искусства и грубые забтуждения собственного метода.
В. Шулятиков решительно осудит «старинный истори-
ко-критический прием», согласно которому смена литера-
lypubix школ и направлений происходит вследствие того,
что, исчерпав себя, они уступают место другим, опираю-
щимся на прошвоположные предпосылки. Так, к примеру,
текадентство понималось как высшая стадия в сравнении
с «изжившим» себя реализмом. В. Шулятиков совершенно
верно заметил, что подобная «ешхипная» точка зрения
оставляла критику на поверхности исторических движений
н в то же время позволяла при случае скрыть истинный
• мысл и ценность той или другой идеологии2. Не удовлет-
>ряли В. Шулятикова и стремления буржуазной пауки
•’вести задачи литературного исследования «к постановке
шагноза нервной и психической болезни, подмеченной у
того или другого писателя»3. Книжный рынок в России и
Европе в ту пору был наводнен работами, в которых рас-
сматривалось «патологическое» в творчестве Гоголя, До-
стоевского, Ницше, Ибсена.
Неосновательности методологии буржуазной критики
В. Шулятиков противопоставил «социально-генетический
анализ». Этот подход, считал он, позволяет разглядеть за
-готическими и идеалистическими туманами контуры ре-
тьных предметов, за капризной игрой художественных
бразов и идей - столкновение материальных интересов.
Понять литературное течение, по мнению В. Шулятикова,
означало прежде всего установить его зависимость от оп-
ределенной общественной группы. Анализ удельного веса
1 (иной группы в социально-экономической жизни, сте-
пень ее прогрессивности позволит достоверно оценить го-
ста иную ею литературную школу, причины ее расцвета и
падения. Что же определяет зарождение, рост, смену, кру-
шение литературных течений? Ответ В. Шулятикова одно-
начен: изменения, происходящие в «интеллигентных ячей-
х».
109
В. Шулятиков полагал, что при подобном «марксистс-
ком» подходе процесс литературной эволюции теряет сти-
хийный и анекдотический характер, какой приписывает
ему буржуазная критика. Но, грубо упростив материалис-
тический метод, он создал безжизненную схему.
Какой же предстала русская литература с точки зрения
теории «интеллигентных ячеек»? Чехов, например, высту-
пил певцом мещанского царства; чтобы писать на «граж.
дамские» темы, он должен был вырваться из рамок своей
общественной ячейки, что совершенно невозможно4. Тот же
подход к Горькому: общественный класс, к которому при-
надлежал писатель, - противник реалистического миропо-
нимания, и потому его девт «Все в человеке, все для че-
ловека» - не что иное, как «босяцкий индивидуализм»5.
II так вся русская литература (Вересаев, Бунин и др.)
оказалась наглухо запертой в общественные «ячейки».
Что же1 такое модернизм, каковы его причины, сущест-
венные особенности? Ответ на этот вопрос В. Шулятиков
стремился найти в экономической жизни России. Органи-
зация фабрично-заводской промышленности, по его мне-
нию, сопровождалась проявлением гражданственности и
одновременно ростом идеалистических веяний, процвета-
нием декадентства, литературы «настроений», мистики.
«Как возможен подобный культурный анахронизм?» —
спрашивал В. Шулятиков. Рост экономической жизни, по
его убеждениям, должен был обусловить прогресс искусст-
ва. Чтобы объяснить модернизм, требовалось обнаружить
соответствующую общественную ячейку, внутри которой
зародилось декадентство. Вспышка идеалистической реак-
ции, заявил В. Шулятиков, рождена «групповым эгоизмом
так называемого „интеллигентного пролетариата"»5. Со-
гласно «социально-генетическому анализу», необходимо
было найти общественные элементы, которые обнаружили
бы связи с фабрично-заводской эпохой и были бы проник-
нуты пессимизмом, мистикой. Так появилась ячейка «ин-
теллигентного пролетариата», идеология которого обуслов-
лена индивидуалистической борьбой за собственное суще-
ствование7. Это, несомненно, упрощенный подход, и «со-
циальный» анализ здесь предстает малоубедительным.
Аналогичным образом В. Шулятиков «социально-гене-
тически» выявлял корни существенных черт модернистской
эстетики. Индивидуализм, культ «таланта», «духовной
аристократии» — это не что иное, как перевод на идеоло-
гический язык необходимых буржуазному производству
свойств, обеспечивающих господствующему классу новые
110
исючнпки доходов. Характерный для литера гурно-художе-
с1 венного декаданса культ красоты, с позиции этого мето-
да, объясняется тем, что индустриальное производство
культивирует «абсолютную простоту», «удобство», выра-
жающиеся в различных философских и естественнонауч-
ных теориях «наименьшей траты сил», в эстетике в пре-
обладающем интересе к красоте.
Итак, шла ли речь о декадентской абсолютизации кра-
соты, об отношении к традициям, об эстетических принци-
пах «чистого искусства», о примитивизации изображаемых
фирм пти проповеди опрощения во всем, по мнению
В Шулятикова, следовало видеть вуаль «идеологических
символов», за которой действуют силы, приводящие худо-
жественное сознание в согласие с нуждами практической
жизни буржуазного класса.
«Социально-генетический метод» привел В. Шулятико-
ва к глубоким заблуждениям. Но примечательно следую-
щее: даже будучи искаженным, ма 1сриализм позволил
ему в ряде случаев сделать наблюдения, недоступные бур-
жуазно идеалистической критике. Вог одно из них. Отме-
нит характерное' для декадентов стремление избежать клас-
сового подхода к явлениям общественной жизни, В. Шуля-
1иков глубоко и верно противопоставил его революционно-
демократическому мировоззрению. Как бы ни были отвле-
ченны представления «шестидесятников» о классовой борь-
бе, завуалированной дымкой «общсчелов( чсских» отноше-
ний, заметил он, они различали контуры классов и глав-
ным объектом их художественного восприятия были со-
циальные конфликты. Иное дело «новейшие» художники.
Ести они даже и касаются общественных вопросов, то,
подобно Д. Мережковскому, «с ловкостью волшебников
превращают социальные антитезы в психологические»8. Но
.одобны : суждений было мало.
Возражая бердяевской оценке общественной позиции
Н К. Михайловского, В. Шулятиков писал, что нельзя
устанавливать «слишком прямолинейную связь» между
и теологией и жизнью; «далеко не достаточно, - заметил
<>н, — объяснять известную идею или систему' как простое
отражение и преломление общественно-экономических от-
ношений, происходящее в голове интеллигента»9. Но это
положение не стало отправным пунктом его суждений.
В. Шулятиков не понял диалектико материалистического
взгляда на возникновение идеологий, сложнейшей систе-
мы связей между различными идеологическими формами
и «социальной подпочвой», глубокого смысла им же при-
111
веденного суждения Ф. Энгельса о «промежуточных гн
станциях» и воздействии экономического развития на об*
шественное сознание в «конечном счете».
Г. В. Плеханов назвал «Оправдание капитализма в за»
падноевропейской философии» злой пародией на марк-
сизм, а шулятиковскпй метод -— образцом «суздальской»
простоты10. В. 11 Ленин, отмстив у В. Шхлятикова «стрем
ление к материализму», подчеркнул, что вся его книга
«пример безмерного опошления материализма», «карика-
тура на материализм в истории»".
Совершенно очевидно, что подобный «марксистский»
метод был бессилен раскрыть философскую, эстетическую,
социа. иную сущность декадентства. Более того, он дис-
кредитировал марксизм, позволив декадентам, подобна
А. Белому, заявить, что выводы социологической критики
липины смысла, поскольку мистицизм, символизм, импрес-
сионизм она объясняет «условиями труда и капитала».
Почему же, резонно спрашивал А. Белый, мы встречаем
мистиков и символистов в докапиталистической куль-
туре?12
2. Критика декадентства и идеи богостроительства
В 1909—1914 гг. был опубликован ряд литературно-кри-
тических статей и книг, авторы которых заявляли. vto
стоят на позициях марксизма. Их мировоззренческая ус-
тановка, направленная против декадентства, решительно
отличалась от расплывчатой, путаной, либерально-двойст-
венной точки зрения большинства буржуазных критиков.
Но она же, зачастую рожденная не столько глубоким по-
ниманием марксистского учения, сколько оживлением
пролетарской борьбы, нередко обнаруживала непоследо-
вательность, отсутствие диалектики и в ряде случаев не-
вольную зависимость от господствующих идеологических
положений.
Самым ценным элементом этой критики было бесспор-
ное осознание неразрывной связи декадентства с полити-
кой, психологией, художественными идеалами буржуазной
среды. Модернизм, по убеждению М. Неведомского, порож-
ден периодом реакции, общественной неурядицы и «консо-
лидируется в ядро именно 6j ржуазного типа и свойства»13.
Приведя суждение Д Мережковского и его единомышлен-
ников, что победа народа равносильна гибели искусства,
М Неведсмский высказал проницательную мысль: в гла-
112
i\ оуржуазного интеллигента идея демократизма «анти-
номична идее культуры». «Не за искусство страшно этим
।исподам, не за культуру, а за себя и своих»14.
Чекадентство глубоко враждебно передовым идеалам
русской литературы, — защищая это положение, критики,
близкие к марксизму (М. Неведовский, П. Гурьев, П. Ko-
i-ш), категорически отвергли тенденцию буржуазной пуб-
лицистики совместить модернизм с демократическим ха-
рактером русского художественного реализма. М Неве-
довский указывал на совершенную несостоятельность суж-
дений С. А. Венгерова о «синтетическом периоде» модер
пизма, который якобы соединил старые искания правды с
новой формой. Речь может и должна идти не о появлении
какого-го нового прогрессивного периода в декадентстве,
писал он, а лишь «о полном исчезновении современного
модернизма» как направления15.
Пролетарской поэзии, искусству будущего декадетская
штсратура глубоко чужда - это был г швпый вывод крп-
шков, выступивших от имени марксизма. Но примеча-
тельно, что они не ограничились отрицанием этой читера-
уры. Будущий поэт, писал П. Гурьев, чтобы отразить все
богатство содержания, которое готовит ему история, дол-
жен будет овладеть высшими завоеваниями символистов
1 области формы. Эта мысль говорила о том, как тенденци-
|’шо извращала буржуазная публицистика суть маркспс-
iCKoii идеологии, обвиняя ее в классовой вражде к искус-
сгву, в преднамеренном стремлении к антиэстетпческой ли-
тературе. Эта мысль была направлена и против тех, кто
шлагал, что пролетарское искусство может быть создано
ишь на руинах старой культуры.
Тем не менее марксистская позиция этих критиков не
отличалась цельностью, что нередко придавало их заявле-
ниям двусмысленный характер. Особенно зримо это нроя-
шлось у М. Неведомского. Так, в статье «О современном
.удожестве», рассматривая модернизм, он объяснил его
ем, что русская интеллигенция устала от идейного ис-
кусства. Пти приведем другое, не менее двусмысленное
уждение. Резко осудив модернистские стремления гальва-
шзировать труп религии, М. Неведомский вместе с тем
аявич: бывают эпохи снобизма, эпохи стремления искус-
ства сделаться самоцелью, когда оно утрачивает своп «рс-
шгнозный характер». При этом он указывал, что употре-
бил понятие «религиозный» в широком смысле, без отно-
шения к мистике. Но эта оговорка была малоубедительна,
югда как дальнейшие его рассуждения еще более углуби-
S Заказ № 930 ] 1 3
ли возникшее недоразумение. Декаденты, заявил М Не
всдомский, «сами всегда тоскуют именно по искусству с
религиозным содержанием, сами жаждут того, что фрап
цузы называют grand art»16. II далее: растущий класс стре-
мится к искусству, которое служит могущественным ору-
дием познания мира, объединяющим человечество в пра-
вильном понимании «роковых сторон бытия». «В этом
смысле рост демократии является синонимом обновления
искусства... обогащения его религиозным содержанием..
А ведь это, пожалуй, значит синонимом его роста и рас
цвета»17.
Не желая того, в силу непринципиального употребления
понятия «релшия», М. Неведомский по существу' повторил
основополагающую идею декадентов, которые в религии
видели подлинное основание grand art высокого искус
шва, его расцвета и познающей мощи. Причем они не раз
указывали, что понимают религию широко, что не прием-
лют вульгаризмов и противоречий ортодоксального хрис
тианства, что видят в ней только духовную основу собор-
ного объединения человечества и т. д. Терминологические
«игры» были в корне чу жды марксизму и сильно ограни-
чивали критику декадентства.
Особенно значительный урон этой критике был нанесен
стремлением некоторых марксистов в эпоху реакции пре-
вратить религию в предмет собственных исканий. Пример
тому — вышедшие в 1908—1909 гг. две книги «Литера-
турного распада»18, объединившие группу писателей и пуб-
тпцистов критикой искусства, созданного эпохой «идейного
и морального распада». В заявлении, предпосланном из-
данию, его участники объявили, что их объединяет «про-
летарское мировоззрение в его единственно научной фор-
ме -- марксизме»19. II все же это была группа совсем «не
близких» друг другу писателей — or М. Горького, А. Лу-
начарского и В. Воровского до В. Базарова, П. Юшкевича,
В. Шулятпкова.
«Литературный распад» стал незаурядным событием в
борьбе прогрессивной критики против декадентства. Удар
был нанесен по одной из самых существенных сторон этою
явления его социально-политическому основанию, контр-
революционной направленности. Тем не менее идейно-тео-
ретические результаты, к которым пришло большинство
авторов «Литературного распада», ничего общего не имели
с марксизмом: это богостроительские идеи А. Луначарско-
го и М. Горького, биологический подход В. Базарова, вуль-
И4
ырный социологизм В. Шулятикова, урбанистический пси-
хологизм П. Юшкевича.
Обратимся к одному из центральных мест упомянутого
и «Дания — статье А. В. Луначарского «Двадцать третий
спорник „Знание"». Характерна его методологическая ус-
тановка: в марксизме нет догм, следовательно, не может
ныть и еретиков. Иными словами, творческий характер
марксистской теории приемлет любую позицию, в том чис-
ле ту. которая была воплощена М Горьким в «Исповеди».
Как же А. Луначарский защищал богостроительство?
Зпоха литературного распада, заметил он, представляет
собой результат стремления интеллигенции «эмансипиро-
ваться от народнической и пролетарской идеологии»20.
Этой позиции следует противопоставить призыв к проле-
ирскому мировоззрению, призыв, в котором искусство
способно сыграть громадную роль.
Но возможно ли вообще марксистское искусе 1во? В; и>
гарно интерпретируя учение К- Маркса, буржуазные пуб
ищпсты выделяли в нем лишь обоснование обьекгпвны.
«аконов, утверждая, чго в проделал этого учения нет мес-
ia человеческой личности и, следовательно, невозможно
развернуться художнику. А. Луначарский резко возразил
против подобных взглядов. Пролетариат и в условиях бур-
жуазного общества можег создать зачатки новой куль-
туры и искусства. Марксизм направляет внимание худож-
ника на самые крупные явления жизни, позволяет в них
разобраться. Но марксизм не только наука, говорящая об
«экономическом фатуме», указывал А. Луначарский, это и
особый строй чувства, живое мироощущение, жизнепони-
мание, идущее у социалиста рядом с его научным миро-
созерцанием21.
Что же это за «строй чувства», сопутствующий науч-
ному' мировоззрению? Духовным центром старого мира
была индивидуалистическая личность, нового мира че-
.овек, осознавший органическую связь с коллективом,
классом, понимающий исторические пути человечества и
свои идеал как идеал всечеловеческого сотрудничества. На
iioii основе вырастает пролетарская психология. Вполне
естественно, рассуждал А. Луначарский, что если центром
миросозерцания является «я», то нет более страшного во-
проса, чем вопрос о смерти. Другое дело пролетариат. Ему
незачем искать бога и бессмертия. Он сам себе бог, его
бессмертие - - жизнь вида. Важной задачей художника яв-
ляется отражение процесса становления новой психологии.
Гак А. Луначарский подошел к своей главной мысли П к
Гм>г<троительской идее.
115
Произведения «Мать» и «Враги» М. Горького, отметил
он, — замечательные явления пролетарской литературы
Но все же в них не хватает свободы, чувствуется «некото-
рая связанность крыльев художника»22, иное дело — «Ис
иоведь». Что же здесь «развязало крылья» М. Горькому?
По мнению А. Луначарского, идея богостроительства.
Идейная сила и новизна горьковской повести, считает он,
заключаются в том, что в ней измученный народ сталкива-
ется с «новой верой», с истиной, которую несет миру про-
летариат. Бог, к которому пришел герой «Исповеди»
(Матвей), — это «че ювечество, цельное социалистическое
человечество. Эго единственное божественное, что нам дос-
тупно. Этот бог пе родился еще сгрошся только. А кто
богос 1 рои гель? Конечно, пролетариат в нерв'ю голову в
гот исторический момент, который мы переживаем»23.
А. Луначарский понимал, что может быть обвинен в от-
ходе от марксизма и защищал себя тем, что он говорит не
о религии вообще. С ней, разумеется, все ясно - она про-
тивоположна стремлениям рабочего класса. В отличие от
бесплодных странствий богоискателей былых времен, ко-
торые приходили к аскетическим, отрицающим чстовека
иллюзиям, богосгроигельство насквозь проникнуто чело-
веческим интересом. Любопытно, что А. Луначарский не
заметил, как почти буквально повторил «защитительные
речи» Д. Мережковского, который аскетизму ортодоксаль-
ного христианства противопоставил «приблизившееся» к
жизни человека «неохристианство».
Богостроительские идеи, счита ч А Луначарский, отли-
чаются от принципов марксизма лишь внешне, терминоло-
гически. «Не в наших терминах изложена, — писал он об
идее горьковских богоискателей, - по по существу она
наша»24. К тому же, как он полагал, истина социализма
доступнее народу в привычной форме божественного25.
Это было заблуждением, как и мысль о том, что сечи
смотреть на мир глазами аналитика и диалектика, то впол-
не допустимо совмещение новых социально-психологичес-
ких явлений, рожденных освободительной борьбой проле-
тариата, с богостроительством, коллективизма с крестным
ходом, социализма с религией. Действенная критика дека-
дентства с этой позиции была невозможной.
А. Луначарский был прав: марксизм — не догма, в нем
не могут быть еретики. Но данное убеждение требовало
глубокого понимания того, что быть марксистом и разви-
вать марксистское учение можно лишь при условии стро-
гой и последовательной партийности. Это и показал
116
В. И. Ленин в своей сокрушительной критике богострци
тельства и декадентства. А. Луначарский понял это сплетя
I о Ни.
Vвлечение богостроительством сониал-демокра гической
ш.чллшенции -- А. Луначарского и М. Горького, А. Бог
.. |.ва и В. Базарова - вызвало ликование в лагере ре-
। пни, декадентства, мистиков. Оно дало повот обвинить
м: рксизм в несостоятельности его учения. Еще за юлго до
ц ю.иоции ВЮ5 г. В. Соловьев заявлял, что социализм в
1’осспи заменил религию Эга мысль, подхваченная авто-
p., .ш «Вех», неутомимо повторялась ими во всевозможных
пантах. П. Струве высокомерно поучал марксистов
гот, к го хочет христианизировать современное социаль
ин, снижение, носите тем которого являются рабочие, дол-
? л; вынуть из этого движения ичи по крайней мерс рели
Н'озло обуздать его нехристианскую душу, идею классовой
борьбы»21’. Веховец, естественно, бы i озабочен не чисютоп
..арксистского учения, а «тр<и ическим положением рели-
ши», приносимой в жертву социальной доктрине. Но ио
существу сказанного он был, несомненно, прав.
Против попытки «социализма „подменить" религию»
выступили декаденты. Надо, заявила 3. Гиппиус, не «под-
менить», а «соединить» мистику с политикой и социализ-
мом, — будущее человечества осуществимо лишь на пу-
тях религиозного сознания. Другой декадент, мистический
;.нар ист Г. Чулков, фельетонно писал, что социализм не
имеет единой и цельной ф.иософни, стремясь обосновать
ся то на материализме, то на эмпириокритицизме и нео-
кантианстве27.
Издевательским нападкам марксизм подвергся со сто-
роны реакционной журналистики. П. Пнльский в статье
Чиркснстская критика» иронизировал по новой гаяв.чс-
ния авторов «Литсратх рпого распа да» о своей привержен
пости к единственно на> чпой юорин марксизму и все
же не пришедших к единому пониманию декатешегва и
религиозных исканий.
Характерная особенность всей этой критики состояла
I- том, что она направлялась не против того или другого
,.ao.ij ждавшегося марксиста, а главным образом против
марксизма как учения и метода. Попытки марксистов, пи-
сал 11. Бердяев, разобраться в «новых веяниях» в литера
igpe, философии, религии при помощи «экономического
материализма, классовой теории и всякого материалисти-
ческого хлама» приводят к комизму2”. В качестве примера
••.слался ла А. Луначарского, объявившего ветхозавет-
117
пых пророков идеологами мелкой буржуазии. В этом, ко-
нечно, был «комизм». Но марксистская философия не име-
ла к нему никакого отношения.
Декадентско-веховской идеологии не было дела до по-
добных «деталей», она преследовала главнх ю цель: во что
бы то ни стало сокрушить материализм. И, добиваясь этой
цели, она уме ю использовала методологические промахи'
и ошибки отдельных авторов «Литератх рного распада».
Марксисты, утверждал Н. Бердяев, не хотят вникнуть в
мир религиозных реальностей. Они ко всему применяю!
социологический метод, все объясняют реакцией, к тиссо-
вой психологией либо неискренностью и патологией. Но
как бы ни понимать возрождение в России интереса к мис-
тическому опыту, к религиозным исканиям, этим еще не
решается вопрос о ценности религии.
Это был серьезный упрек критикам из «Литературно-
го распада». С позиции декадентско-веховских идеологов,
для которых религия была самодовлеющей ценностью, по-
литическая реакция не могла ее скомпрометировать. Не-
обходимо было «копать глубже», вскрыть сущность рели-
гии, се роль в обществе. 11о большинство критиков этого
издания либо останавливалось на поверхностной конста-
тации связей церкви и реакции, либо - что еще .хуже —
на неискренности и психопатологии «богоискателей». По-
добная методология не имела ничего общего с марксиз-
мом, тем не менее она позво m та II. Бердяеву и его сто-
ронникам обвинить марксистов в ненаучносги их теории.
Спекулируя на модном в ту пору релятивизме. Н Бердяев
писал, что всякое научное определение, всегда относитель-
ное, не может решить вопрос об окончательной ценности
явлений. Тем более на это будто бы не способен марк-
сизм29.
От упомянутого общего положения Н. Бердяев шел к
главному объекту борьбы веховской идеологии против
марксизма - к вопросу о классовом понимании явлений
духовной жизни общества. Марксисты, говорил он, обьяс-
няют литературный распад реакционностью, буржуазно-
стью. Но правильна ли мысль о разложении нримеиитель-
но к буржуазии «у нас»? Ведь согласно «марксистской схе-
ме» ей еще долго развиваться. Il II Бердяев поставил су-
щественный вопрос: «Почему же у развивающейся, полной
надежд буржуазии оказывается вдруг упадочная идеоло-
гия, откуда буржуазное разложение и pacna т литератур-
ный, философский, религиозный?»30
118
>то был, без сомнения, один из важнейших вопросов. II
г<>, чю критики «Литературного распада» обошли- его, го-
ворило о слабости их методологической позиции, узости
в»г яда на сложнейший процесс исторического развития
и теологий. Декаденты и веховцы, конечно, воспользовались
ним, заявив, что пролетарский социализм не ушел даль-
ше буржуазные просветительских идей и потому правиль-
но говорить не о классовом ^актере идео югип, а о дсй-
гнптельпых ценностях о религиозной жизни народа.
.-)га веховская позиция сама была целиком проникну га
классовым ду хом реакционной буржуазии.
Полемизируя с «Литературным распадом» по поводу
текадсптсгва, Н. Бердяев заметил: его критики не понима-
ют, что подлинно важны не «модернизм» и «мистика», а
христианство и Христос. Только с христианством им и при-
дется считаться, от него зависит судьба мира, а не от мо-
'срнизма, мистики и т. и.31 При всей б\ ржуа шо-поли ти-
ческой тенденциозности своей общественной позиции ве-
ховский идеолог и здесь был во многом прав: его оп-
поненты подходили к «новым веяниям» не с фи юсофской,
а скорее с беллетристической точки зрения. Они подчас
лишь декларировали классовую сущность декадентства,
не касаясь той глубинной социальной основы, проявлени-
ем которой были и модернизм, и мистика.
Вне такого подхода критик буржуазной культуры ока-
пывался беззащитным перед натиском текадсптско вехов-
ской идеологии, указывавшей на случайный и внешний ха-
рактер связи религии и политики, на столь же случайный
и непродолжительный контакт отдельных представителей
религиозных течений с марксизмом и г. д. Подобный кри-
тик был не в силах серьезно возразить веховской фальси-
фикации, согласно которой литературный распад, модер-
низм, анархия ду а, свойственные буржуазному обществу,
якобы порождены революцией и материализмом.
Вот пример, за который не замедлил «зацепиться»
II. Бердяев, П. Юшкевич, тоже выступивший от имени
марксизма, объяснял декадентство процессом урбаниза-
ции. Допустим, возражал Н. Бердяев, что атмосфера боль-
шого города действительно расшатывает нервы, порожда-
ет склонность к мистике. Но разве этим компрометирует-
ся сама склонность? Серьезно возразил П. Бердяев и тео-
рии В. Базарова, который противопоставил модернистским
и религиозным исканиям социально-биологическую и тсю
рода, всецело подчиняющего личность. Подобная точка зре
ния была на руку буржуазным, декадентским идеологам,
119
представлявшим социализм как «муравейнил», в котором
нет места индивидуальным потребностям. Подробно рас-
прост ранился Н. Б&рдяев относительно «марксистского*
принципа ряда авторов «Литературного распада» - обви-
нения «богоискателей» в неискренности. «Разве марксис-
тов не обвиняют в том же?» — резонно спрашивал он.
Богострои тсльскис идеи ряда социал-демократов выз-
вали осуждение и у топ части буржуазно-либеральной ин
тсллигенции, которая была чужда и веховской, и декадент-
ский идеологии Опутанная господствующими идеями, эта
интеллигенция не противилась религиозным исканиям, в
которых видела движущую си гу русской общественной
мысли, она лишь недоумевала, чю ими запя шсь марксис-
ты. Взять хотя бы В. Боцяновского. Горьковская «Испо-
ведь» представлялась этому литератору схематичным про-
изведением, в которОхМ поиски веры притяну гы. Но в це-
лом повесть казалась ему глубоко жизненным явление^.
Почему же? По словам В. Боцяновского, «Исповедь» впер-
вые воплотила «те отвлеченные мечты о силе коллектива,
которые в сухой схеме были выработаны марксистами»32.
В сознании буржуазного интеллшопта выдвижение ре-
волюцией на передним план истории народных масс могло
быть оправдано только с петатыо религии шот о освяще-
ния. Отт не понимал марксистского учения о классовой
борьбе, о роли масс в истории, но отчетливо сознавал не-
совместимость марксизма и мистики. В открытии бога-кол-
лектива, писал В. Боцяновскпй, есть значительная доля
мистицизма, от которого до сих пор совершенно правильно
открещивались трезвые марксисты. Религия богостроите-
лей, мистически обожествлявшшх народ, в сущности ни-
чем не отличается от «хилиастических упований Мереж-
ковского». И этим она вызывает торжество мистиков. Л.к-
сессуары старого культа только смущают сознание. Стран-
но слышать в устах Луначарского акафист божественному
человечеству. «И ведь это говорит нс Мережковский, не
Бердяев, а русский большевистский эмпприокритический
марксист левого крыла»33.
Исключая привычное для буржуазного сознания того
времени совмещение эмпириокритицизма и марксизма, это
была довольно точная характеристика философских основ
богостроительства. В. Боцяновскпй указал и на иолити
чеекую окраску использования мистических форм для объ-
яснения социальны?; явлений. Луначарскому, с иронией
заметил он, понадобилось обожествить «потенции челове-
чества», чтобы «крепче любить их». «Зачем? Только пото-
120
му, что это делаю! мистик® Только иочому. что надвига-
ется темнота, что кругом запахло мертвечиной?»34
Идеологическое содержание подобных вопросов опреде-
। ' >сь не столько их антимисгичсской направленностью,
сколько тем, что они были обращены не к В Базарову или
А Луначарскому, с которыми полемизировал В. Боцянов-
с|‘ИЙ, а свучалн упреком марксизму, or имени которого вы-
c. упали богостроитсти. «Литературный распад» — пример
оно, как недостаточно для развития науки п идейной борь-
б ,• против защитников буржуазного строя одних лишь
уверений в принадлежности к марксизму. Необходимо бы-
глубоко понимать его и уметь на последовательно пар-
? шой основе применять на деле.
3 Марксистская критика декадентства: начальный период
Кринтку декадентства с позиции идей, проникнутых
.ухом освободительной борьбы рабочего класса, осущест-
вил М Горький. Декадентство было воспринято им как
явление, безусловно, враждебное представлениям русского
реализма о передовой роли художника — учителя жизни,
содействующего общественному прогрессу. Под этим углом
прения М. Горький осудит литературу упадка за нищету
содержания: «Пессимизм и полное безучастие к действи-
тельности, страстный порыв куда-то вверх, в небо и созна-
ние своего бессилия, ясно ощущаемое отсутствие крыльев
у поэтов, отсутствие святого духа в сердцах их — вот
основные ноты и темы нашей повои поэзии»85.
В отрицании декадентства М. Горький опирался на ис-
конное, «педагогическое», назначение искусства, призван-
ное объединять людей, облагораживать их, а не развин-
чивать нервы и притуплять воображение. Декаденты, ука-
зывал он, не служат этой цели, запятые самокопанием,
поисками несуществующего, охваченные ужасом перед
жизнью и смертью. Когда старый писатель страдал от
«зубной боли в сердце», писал Горький, то его мучитель-
ный стон был «криком за всех». Поэты, пораженные де-
адансом, смотрят на искусство как на область выраже-
ния индивидуалистических чувств и ощущений. Их литера-
тура лишена искренности, силы, она не возбуждает боли и
тоски от восприятия жизненных явлений. Возведя в миро-
воззренческий принцип общественное равнодушие, дека-
денты «плавают над жизнью в словесном тумане, из кото-
рого, по их мнению, и обршуется „дурная действитель-
121
пость“»36. Это была гонка зрения, продиктованная револю-
ционно-демократическими традициями передовой русской
реалистической литературы.
«Социальная тупость» декадентов, по выражению Горь-
кого, сопровождалась распространением ими комплекса
реакционных идей, выразившихся прежде всего в религи-
озных исканиях. Когда в Петербурге возникло религиозно-
философское общество - - прибежище декадентов и всяких
реакционеров, он заметил, что основателями подобных
организаций всегда были прохвосты и мерзавцы либо
юродивые людишки37. Возражая в письме к В. С. Миро-
любову против его участия в этом обществе, пролетарский
художник с замечательной ясностью пока гал беспринцип-
но-индивидуалистическую п буржуазно-политическую сущ-
ность поиска бога декадентами.
Д. Мережковский, В. Розанов и другие, писал он, на-
меренно уходят в область схоластических споров: был ли
Христос богом или человеком. Опи избегают главного во-
проса: соединимо ли учение Христа, которое проповедуют
богоискатели, с жизнью, которой живет человек, с поряд-
ком, которому ищущие бога декаденты рабски служат, с
угнетением, которое они молча утверждают. Богоискатели,
указывал Горький, именем Христа освящают эксплуата-
цию, содействуя тому же, чему служат полиция и армия,
расстреливающие народ38.
Возражения Горького вызвала деятельность чекадитт-
ско-веховских идеологов по насаждению в России идеа-
лизма фихтеанского толка. За философией, убежденно за-
метил он, следует идти не назад к Фихте или Пчатону. а
к русской жп ши, в которой родился «практически демо-
кратический идеализм» (новое самосознание человека, жи-
вущего надеждой близких общественных перемен).
Особенно резкой критике Горький подверг классовую,
политическую сущность декадентства. В статьях и письмах
он клеймил ренегатство 6} ржуазноп интеллигенции, пре-
давшей идеи революции и перешедшей на позицию дека-
дентства и «Вех». Великий пролетарский писатель обли-
чал нищету ее мысли, невежество и цинизм В письме к
К. Пятницкому от 13 декабря 1907 г. он указывал на не-
обходимость для сборников «Знание» встать «против всей
этой сволочи, которая с таким шумом ныне поднимается
па первые позиции...»89. Он рекомендует ввести в сборни-
ки литературно-критические и философские статьи: «Необ-
ходимо дать отпор гг. идеалистам, мистикам и всякой вся-
чине, ютящейся в «Русской мысли», «Живой жизни», «Фа-
122
келал» и других щетях литературных»40. Через несколько
дней он опять пишет о том же — о борьбе против «„мо-
дернистов", „победителей" и всей этой мишуры во главе с
основоположником их — Мережковским»'11. Горький тре-
бует от К- Пятницкого организации отпора «по всей ли-
нии», «выступить на бой со всей этой шайкой дряни -
вроде Ивановых-Разумниковых, Мережковских, Струве,
Сологубов, Кузьминых и т. д.»42 Убедившись, что К- Пят-
ницкий склоняется к буржуазной позиции, он отходит от
«Знания».
Столь же решительно Горький порвал с Л. Андреевым,
когда тот опубликовал «Тьму» — произведение, подобно
декадентско-веховской литературе, поносившее револю-
цию. «Был праздник, — писал он Л. Андрееву, — была
победа человека над скотом, а ты сыграл в анархизм и
заставил скотское, темное торжествовать победу над че-
тническим»43. По существу это была предельно точная
характеристика той «победы», которую угверж тали Д .Ме-
режковский, 3. Гиппиус, Д. Философов. Горький был убеж-
ден: Россию надо любить деятельно, будить в ней энер-
гию, сознание ее красоты и сн а-ы, чувство собственного
достоинства. II в этом деле велика и ответственная роль
русского писателя, в корне искаженная декадентством.
Пессимизму, стремлению уйти от больших обществен-
ных вопросов в область эгоистических самоощущений, от-
казу от познающей мощи и социальной активности реа-
лизма в пользу мистики, религии, политической реакции
Горький противопоставил литературу, призванную «под-
держать падающий дух сопротивления темным и враждеб-
ным силам жизни»44.
Декаденты ответили агрессивными нападками. Горь-
кий как лгдожник кончился, писали 3. Гиппиус и Д. Фи-
лософов, Г. Чулков и II. Игнатов, масса реакционных бхр
жуазных публицистов. Главное обвинение декадентско-
веховских идеологов: пролетарский писатель облачил сво-
бодолюбивого Человека в «марксистскую блузу» (Г. Чул-
ков), он «сделался защитником интересов партии» (II. Иг-
натов). «Даже не революция, а русская социал-демократи-
ческая партия сжевала Горького без остатка», - - писала
3. Гиппиус45. Д. Философов призывал декадентов к борь-
бе с «варварами, хулиганами», «босяками» - - рсалнстами-
«знаньевцамн»40. «Весы» заклинали всех, «любящих рус-
скую литературу и русскую речь», бороться с влиянием
Горького и его сторонников47.
123
51. Горький в борьбе с реакцией не был одинок. С ним
была передовая литературно-художественная мысль Рос-
сии и Европы. Рабочие-большевики в «Открытом письме
Горькому» заявили о признательности великом)' писате-
ю, который противопоставил буржуазно-декадентской ли-
тературе революционное становление свободного челове-
ка «творца и властелина жизни»48.
Всем своим миропониманием, строем идей, художест-
венным отражением революционной действительности Рос-
сии Горький был враждебен политическому, философско-
му, литературному декадентству. Он видел в нем «песни
разлагающейся культуры», которые «звхчат похоронным
звоном зарвавшемуся, нервно-истощенному и эгоистчсс-
иому общее 1ву...»4!’.
Но критика Горького не всегда была последовательной.
Показав, что мистико-религиозные искания декадентов ве-
дут к упадку искусства, что «любимые уголки», куда ме-
щанство прячется от жизни, — это бог, метафизика, ци-
низм, он вместе с тем писал: «Но бог только для того, кто
может создать его в душе своей силою веры и оживить ог-
нем ее...». Указывая на цинизм индивидуалистического
миропонимания мещан, деливших людей на героев и тол-
уд утверждая, что целостная личность возможна лишь
fi,>ij ус.lOBiiii единения людей на основе взаимного >ва-
женпя, Горький неожиданно заключал: «Л со временем
это чувство уважения человека к человеку претворится в
религию, ибо религией человечества должна быть прекрас-
ная и трагическая история его подвигов и страданий в бес-
конечной, грандиозной борьбе за свободу духа и за в. шеть
над силами природы»50. Все это, приобщая сюда ув. юченпе
идеями богостроительства, наиболее полно выраженными
в «Исповеди», было с табым и двусмысленным звеном в
крчшке декадентства.
Н<> п< кто иной, как Й Горький в своих высших худо-
жественных достижениях в гимнах борющемуся четове-
ку-революционеру, в романах и драмах, насыщенных столк-
новением противоборствующих классовых сил и страст-
ным отрицанием психологии равнодушия, индивидуализ-
ма, бездеятельного прожектерства, решительно отверг
религию п мистику как основе солидарности людей. В сво-
ем творчестве он был последовательным критиком дека-
денте гва.
Резко отрицательную позицию по отношению к «новым
веяниям» в искусстве и литературе заняла большевистская
критика — В. Воровский, А. Луначарский, М. Ольминский.
124
Существенное внимание она обратила на разоблачение
буржуазного характера декадентства, на обнаружение, по
словам А. Луначарского, его «социологической подклад-
ки». Это была трудная задача: с одной стороны, требова-
юсь преодотеть «рифы» простоты вульгарного соииоло-
1пзма, с другой модернистский художник нередко ря-
1ился в революционную фразу, при этом за ней далеко не
всегда стояла преднамеренная ложь. Часто это была ис-
кренняя иллюзия, рожденная узостью и ограниченностью
общественных взглядов буржуазной художественной ин-
теллигенции.
Необходимость отмежевания от нсеидореволюциониых
идей определялась не только потребностями борьбы про-
шв новейших форм проявления буржуазной тенденциоз-
ности в литературе, но и - это было главным для марк-
систской критики - - стремлением указать на деиствител:
.ю революционные силы, способствующие \\ тожествен по-
му прогрессу.
Классовым характер литературного течения, писал
3. Воровский, следует определять не по трескучим и пыш-
ным фразам, а по его «действительному содержанию, на-
строению и тенденции»51. Большевистская критика подо-
ила к буржуазной интеллигенции с глубоким понимани-
ем особенностей исторического момента. Опа показала ее
войственный характер, метания между обоими социаль-
ными полюсами, ее желание, говоря словами В. Воровско-
' 0, испить до конца всю чашу благ буржуазной культуры
и в то же время ее ненависть к своему неустанно приобре-
тающему классу. Этой ненавистью, заметил В. Воровский,
новейшая интеллигенция заигрывает с пролетариатом, пу-
. ает им буржуазию. Но она, в сущности, враждебна стрем-
юниям рабочего класса. «Ее „идея** — не разрушение
буржуазного мира, а завоевание его для себя, устройство
и нем уютного для себя уголка. Ибо эта интеллигенция
сама есть детище буржуазного строя и погибнет вместе с
лим»52.
Господствующий класс создает искусство, органически
родственное своим жизненным духовным потребностям.
Этот вывод марксистская критика наполнила историчес-
ким содержанием. Излюбленным приемом реакционных
публицистов было обвинение марксистов в необъектив-
ности, порожденной якобы узостью их классовых, партий-
1ых взглядов, в силу чего они не видят «прогрессивности»
и даже «революционности» новейшей литературы модер-
низма. Марксисты отмели вздорность подобных суждений.
125
Можно быть буржуазным и в то же время прогрессивным,
к. метил В. Воровский, ссылаясь на историю западноевро
пейского и русского искусства. Для передовой мыслящей
России прогрессивность литературы всегда заключалась и
ее борьбе с социальной несправедливостью, отсталостью,
застоем, в выражении ею потребностей и настроений на
родных масс. Модернистская литература ничего общего нс
имела с этой направленностью художественного реализма.
Ьолее того, она была протестом против него.
Критики-марксисты обстоятельно показали, что дека-
дентство буржуазно и реакционно не только по своему
происхождению, а и по содержанию oj разившихся в нем
идей. По убеждению В. Воровского, отличительной осо-
бенностью модерн не тс. кой литературы является противо-
поставление ею гражданскому характеру русского реа-
лизма бегства от общественных идеалов. Отвергая дека-
дентское обвинение демократической литературы в том,
что та будто бы пожертвовала художественностью ради
тенденциозности, он возразил с глубоким пониманием: ху-
дожник претворяет в своем произведении кусок действи-
тельной или воображаемой жизни, и его творческий про-
дукт не может нс окраситься в тенденцию автора. Речь
может и должна идти только об одном является ли дан-
ная тенденция прогрессивной или реакционной. Идейность
не враждебна художественности. Что же касается дека-
дентства, то оно, отрицая действительную жизнь, творит
злостную и вредную легенду. В основе его настроения ле-
жит «скверная тенденция» уничтожить общественные
стремления прошедших десятилетий: «новейшая литера-
тура вся пропиталась худшего вида тенденциозностью —
антиобщественной и в то же время нехудожественной»53.
Модернизм — это «больной цветок», выросший на почве
реакции. Он —- воплощение буржуазной партийности.
Это была точка зрения всей большевистской критики.
По мнению М. Отьминского, существенный порок дека-
дентских литераторов обусловлен равнодушием к направ-
ленности таланта. Определительной чертой всего модер-
низма, обнажившей его буржуазный характер, неспособ-
ность к развитию, была его идейная и эмоциональная бес-
содержательность. Рассмотрению с этой стороны «новых»
и «новейших» веяний много превосходных страниц посвя-
тил А. Луначарский. История искусства прошлых веков
была приведена им как пример высокой содержательно-
сти художественных творений, в которых не исчезала лич-
ность поэта — человека, идейно-образно отражавшего ок-
ружающую жизнь.
12G
X. Луначарский высказал замечательную мысль: бур-
/к\<1зпые идеолог, поэт, художник отстаивают безыдейное
искусство, собственно, потому, что у них нет более возвы-
шенных идей для оправдания капиталистического общест-
ва. Марксистская критика резко осудила философско-эс-
1С1ический субъективизм декадентства, отрицание им объ-
ем ивиой реальности, приверженность к религии и мистике.
В моего с тем это означало, что художнику не о чем гово-
|ниь мотаясь от формалистских ухищрений к поискам бо-
ia. он создавал литературу-забаву, сохраняющую интерес
I.гл ограниченного круга людей. А. Луначарский убеди-
IX 1ыю показал, что декадентство — признак художест-
венного вырождения буржуазной культуры.
11деи, проникнутые декадентством, способны погубить
чажс крупный художественный талант — это положение
большевистской критики имело вы чающееся теоретико-
практическое значение. Известно, что модернисты охотно
надевали на себя маску певцов в «стане русской револю-
ции», как правило, преломляя общественные проблемы
сквозь призму религиозно-мистических представлений. В
этих условиях важно было показать, что интерес худож-
ника к общественной жизни способен привести к подлин-
ным открытиям лишь в том случае, когда он обусловлен
пониманием сущности исторического процесса, связью с
передовыми силами общества.
Критики-марксисты со всей определенностью поставили
вопрос о зависимости художественных достижений от сущ-
ности мировоззрения творческой личности. Чем объяснить,
спрашивал В. Воровский, что общепризнанный крупный
<алант Л. Андреева сопровождается творческими неуда-
чами? Что мешает этому незаурядному писателю успешно
воплотить в художественные произведения преследующие
его идеи и образы? По мнению В. Воровского, в произве-
дениях Л. Андреева лежит противоречие, обусловленное
неудовлетворительной публицистической мыслью. Тяготея
к общественным вопросам, указывал критик, писатель мо-
жет разрешить их по-разному. Но одно условие при этом
должно быть непременно соблюдено. Он не может отри-
цать саму жизнь. Можно отрицать данную жизнь во имя
другой, лучшей, п тогда художнику открываются необозри-
мые горизонты. Но нельзя ни разрешить, ни осветить во-
просов общественного бытия исходя из апологии небытия,
115. подчинения жизни — смерти, света — тьме, разума —-
безумию. «...Идейно разрушать и в то же время творить —
но противоречие, которое нс может ужиться в одной душе,
127
не раскалывая ее на непримиримо враждебные половин
км»54.
При таких условиях художественное творчество носа
в самом себе саморазрушающее начало. Ложная публи-
цистическая мысль пагубно влияла на литературу Л. Ан
дреева. Но в еще более извращенном виде она была ха-
рактерна для Н. Минского и Ф. Сологуба, Д. Мережков-
ского и 3. Гиппиус. Опа была альфой и омегой декадент
ства, которое насильственно подгоняло реальную действи-
тельность под мертвую схему своего мировосприятия, про-
никнутого идеями страха смерти, бессидпя разума н власти
тьмы.
Большевистская критика пришла к обоснованному вы-
воду о том, чго литературная реакция совпадает с реакци-
ей в политике. «Новаторству» декадентов, проникнутому
буржуазным духом, марксисты противопоставили призыв ;;
искусству, отражающему жизнь с позиции рабочего клас-
са. Вне союза с пролетариатом, подчеркивал \ Луначар-
ский, буржуазного художника ждет удел мнимого бунта—,
либо мистическое мироотрицание, либо пессимистическое
развенчивание действительности. И то и другое не страш-
но тая буржуазии и ее общественного порядка55.
Только рабочий класс, являясь носителем земных, а не
сверхъестественных идеалов, только его борьба, представ-
ляющая реальный протест против капптадиетического ми-
ра, являются основой для действительно новаторского ис-
кусства. Оно должно развить реализм, художественно ос-
воить содержание революции. Вот главный вывод марк-
систов, всецело обращенный в будущее.
Вес же ранняя марксистская критика декадентства в
определенном плане была недостаточной. С одной сторо-
ны, М. Горькому н А. Луначарскому в борьбе с титера-
турным упадком сильно иешали собственные заблужде-
ния — увлечение богдановскнм идеализмом и богострои-
тельством. С другой - за предетамп блестящих, иронич-
ных, резких статей марксистов этой группы критиков ос-
тавался целый ряд проблем, без понимания которых борь-
ба против декадентства значительно теряла в своей дей-
ственности. Так, почти полностью отсутствовало критичес-
кое рассмотрение философских основ «новейших веяний»,
а декаденты откровенно делали ставку именно на фило-
софское обоснование своих принципов, пропагандируя тем
самым их «фундаментальное отличие» от якобы равно-
душного к философии реализма. И еще одно пе менее
важное обстоятельство. Резкая критика буржуазно-поли-
128
шческой сущности декадентства почти не содержала ана-
ниа антиэстетической направ тонкости и классовой основы
Жсплуатации им религиозных идей и представлений.
Декадентство было идейно разгромлено Г. В. Плехано-
вым и В. И. Лениным.
4. Марксистская критика декадентства: Г. В. Плеханов
Марксистская методология была последовательно при-
чинена к проблеме взаимоотношения искусства и религии,
критике идеологии и литературной практики декадент-
। гва Г. В. Плехановым. Стремлениям буржуазной фило-
софско-эстетической мысли к иррационализму, мистике и
религии, к разрыву с передовыми идеалами и демократи-
ей противопоставил учение о прогрессивном развитии
искусства и литературы па основе материацистич^ского
мировоззрения и революционных идей рабочего класса.
В 1899 г. Г. В. Плеханов писал: «Я глубоко убежден,
чю отныне критика (точнее: научная теория эстетики) в
состоянии будет подвигаться вперед, лишь опираясь на
материалистическое понимание истории»56. Стремление
сформулировать эстетические принципы зарождающейся
социалистической литературы, необходимость защитить
революционно-демократические традиции в искусстве, фи-
лософии от наступления религиозно-мистических идей, .де-
кадентства, веховской идеологии обнаружили потребность
в научно-материалистическом решении проблем, связан-
ных с происхождением искусства, его историческим раз-
витием и ролью в обществе.
Диалектико-материалистический метод, по словам
I . В. Плеханова, не даст «магической формулы», способ-
ной «в одну минуту разрешить все проблемы дхховпой
истории человечества», зато он указывает «верный путь
научного исследования». Чтобы плодотворно пройти по
*гому пути, мало «исповедовать» материализм в понима-
нии истории. Необходимо к самому диалектическому ме-
юду подходить диалектически — уметь им пользовать-
ся’7. Когда же дело касается столь сложных, противоре-
чивых, проникнутых духом творческой индивидуальности
явлений, каким было историческое развитие искусства, фи-
юсофу, публицисту и критику, чтобы наглядно предста-
вить его, не раз потребуется, по выражению Г. В. Плеха-
нова, особое дарование — художественное чутье. Тогда
шалсктический метод раскрывает перед исследователем
Ъказ № 930
129
<.*• (мерное p i.ni(M>6p:ioiie исторического процесса, обнару-
кивая, как на основе экономики, благодаря ее движению,
вырастает „живая одежда" идеологии»58.
Марксизм вытеснил из области социальных наук мис-
1ическис тенденции. Материалистическое понимание исто-
рии, предохраняя от фатализма - - этой господствующей
идеи религиозного мировоззрения, указывает на слож-
ность опосредованных связен между экономикой общества
и сто идеологией. Чтобы понять характер искусства и ли-
тературы в тот или иной исторический периоч, необходн
мо принять во внимание состояние общества на конкретной
ступени его развития во всем многообразии действующих
в нем сил. При этом решающее значение следует придать
факту наличия классов и громадной роли, которую игра-
ют в истории художественной деятельности человечества
идеи классовой борьбы.
Стремясь с максимальной достоверностью и полнотой
выяснить процесс развития идеологий, исключить возмож-
ность их религиозно-идеалистической мистификации,
Г. В. Плеханов требовал умения переходить от экономики
к общественной психологии. Преобладающее настроен»
классов отражается в искусстве, литературе, философии
Без его внимательного изучения «невозможно матсриалис
гичсское объяснение истории идеологий»59.
Философско-эстетическое наследие Г. В. Плеханова
содержит глубокий ана тиз нс только русского и европей-
ского «евангелия от декаданса», но и тех художественные
направлений конца XIX — начала XX столетия, развитие
которых символизировало общий упадок буржуазной
культуры.
Критику декадентской философии, эстетики, литерату-
ры Г. В. Плеханов предваряет изложением политической
характеристики проявленного международной буржуазией
интереса к религии. Роль, которую играет в тот или иной
период, в той или иной стране «религиозный вопрос», но
его убеждению, обусловлена тем, в каком взаимном опт
шении находятся общественные силы Интерес к релпгш
возрастает по мере того, как господствующий класс теря
ет уверенность в прочности существующего порядка. Ею
сознание подвергается широкому наступлению мистичес
ких идей. Подобно тому, как в XVIII в. мистицизм был
реакцией старого порядка на революционные стремлении
буржуазии и средством борьбы с ней, подчеркивал
Г. В. Плеханов, современные идеологи буржуазии ninyi
в религии и мистике «дхховпое оружие» против рабочею
130
класса. Они стремятся очистить философию пролетариата
<>г «разрушительных элементов» материализма и аиа-
лектики. В этом был смысл неокантианской ревизии марк-
сизма.
Но именно в этом же заключался смысл и декадентско-
веховского похода против философско-эстетических тра-
шций русской революционной демократии, основ худо-
жественного реализма и диалектико-материалистической
философии. По поводу выступлений П. Струве Г. В. Пле-
ханов заметил, что было бы наивно полагать, будто этот
веховский идеолог, стараясь с помощью религии опроверг-
нуть социализм, поступает как теолог, а не «как публи-
цист, стоящий на точке зрения определенного класса»6"
Г. В. Плеханов рассматривал искусство как великое
средство общения, единения людей, как одно из важней-
ших идейных оружии революционных масс. Его защите от
нападок политической и философской реакции, сто разви-
тию на почве прогрессивных идей он уделял неустанное и
теятелыюе внимание.
Религиозная, идеалистическая эстетика и стремящиеся
гн навстречу теория и практика литературно-художествен-
ного декадентства в прошлом, как и в современную эпо-
ху, сошлись на грубой либо утонченной мистификации
фундаментальных вопросов о схщности искусства, пре-
красного, суждения вкуса, процесса художественного
шорчества, силах, содействующих его развитию. Этой мис-
гпфикации Г. В. Плеханов противопоставил историко-ма-
1ериалистнческое объяснение эстетической и художествен-
ной деятельности человека. Люди делают не несколько ис-
горий: историю права, философии, религии или искусст-
ва, — а «одну только историю своих собственных общест-
венных отношений, обусловливаемых состоянием произво-
штслытых сил в каждое данное время. Так называемые
идеологии представляют собою лишь многообразные отра-
жения в умах людей этой единой и нераздельной исто-
рии»61. Данный методологический принцип применялся
Г В. Плехановым с исключительным «чувством истории».
Обратимся хотя бы к эксгЯуатации декадентством идеи
лбеолютного характера прекрасного. Разнообразие понятии
О прекрасном у различных народов домарксистская эсте-
тка стремилась объяснить особенностями психофизичес-
кой организации человека. Со своей стороны религиозные и
.дентские эстетические теории, отстаивая абсолютность
прекрасного, отождествляли его с представлениями о
сверхъестественном, о божественной эманации и проче» ,
13 1
которые также счита in изначально присущими человечес-
кой природе. Ответ Г. В. П гехаиова с позиции историчес-
кого материализма общеизвестен: «Природа человека ;ц
лает то, что у него могут быть эстетические вкусы и поня-
тия. Окружающие его условия определяют собой перехо i
этой возможности в действительность: ими объясняется го,
что данный общественный человек (т. е. данное общество,
данный народ, данный класс) имеет именно эти эстетичсс
кие вкусы и понятия, а не другие»®2. Это марксистское по-
ложение последовательно отметало возможность мистифп
капни эстетического.
Религия, несомненно, сыграла значительную роль в ду-
ховной жизни человечества, в процессе его художествен
него творчества. Эта роль не была случайной или навя-
занной кем-то извне. Но она и не абсолютна. Рассматри
вая историю искусства как процесс, обусловленный ходом
общественного развития, Г. В. Плеханов показал прехо-
дящий характер религиозного воздействия на эстетичес-
кую и художественную жизнь человечества. Медленно и
неук юнно искусство освобожда лось из плена чуждого ему
сознания.
Представления человека о прекрасном, которым он не-
когда наделил своего фантастического двойника, все яв-
ственней ста ли опускаться из метафизических сфер в об-
ласть его земной жизни, интересов и стремлений. Из бо-
жественного атрибута, лишенного человеческого содержа-
ния, прекрасное стало приобретать зримые черты истории
людей. Социальная обусловленность эстетически’, понятий,
с точки зрения Г. В. Плеханова, с особенной выразитель-
ностью обнаруживает себя в эпоху классовых обществ.
«...Итальянские школы XVI века, — заметил он, — завер-
шают собою длинный процесс борьбы земного идеала с
христианско-монашеским». Мадонны Рафаэля являются
одним из самых характерных выражений победы земного
идеала. «Сквозь их религиозную внешность видятся такая
большая сила и такая здоровая радость чисто земной жиз-
ни, что в них уже не остается ничего общего с благочести-
выми богородицами византийских мастеров»63. Чем же бы-
ли вызваны глубокие изменения в эстетических понятиях
лютен итальянского Ренессанса?
Весь смысл истории искусства в эту эпоху, рассматри-
ваемый с точки зрения понятия о красоте, как считал
Г. В. Плеханов, заключается в том, что христианско-мона-
шеский идсат человеческой наружности был постепенно
оттеснен земным идеалом. Возникновение последнего обус-
132
ювлпвалось освободительным движением городов, а вы-
работка облегчалась обращением к античному искусству.
1 аким образом, процесс, происшедший в искусстве и спо-
собствовавший его небывалому успеху, не был обязан ни
метафизической» природе искусства, ни сверхмыс тимой
1ущности творческой деятельности художника, который
якобы выявляет изначально вложенную в него божествен-
ную идею. Словом, этот процесс ничего общего не имел с
идеями декадентской эстетики.
Секуляризационное движение художественной деятель-
ности человечества было необратимо. Вот почему всякое
стремление искусственно возродить интерес к религии, в
ю время как общественные условия уже изменились, по-
пытки насильственно привнести ее в искусство, чем уси-
leiino занимались декадентские и веховские идеологи,
являлись безусловно реакционными.
К вопросу о сущности и происхождении искусства
Г. В. Плеханов подошел с историко-материалистической
позиции. Художественная деятельность человека, доказы-
вал он, бесконечно чужда представлениям о мистическом
прозрении божества. К примеру, в противоположность
идеалистическим теориям, согласно которым игра истори-
чески предшествовала трудовой деятельности, а искусст-
во — производству полезных предметов (декаденты уси-
'снно спекулировали на этих идеях). Г В. П юханов убе-
inTc ibiio показал, что игра-искуссгво «дитя» обществен-
но полезного труда.
Эта точка зрения не оставляла места теологическим и
декадентским представлениям о религии как «корне» ху-
дожественной деятельности. Мысль, что искусство якобы
обязано своим существованием религии и без нее процве-
тать не может, Г. В. Плеханов считал совершенно оши-
бочной. Более того, он указывал на коренную противопо-
ложность искусства и религии, обнаруживая ее в том, как
эти формы общественного сознания отражают сущность
человека. Он одобрительно приводил положение Л. Фейер-
баха: «Искусство, как и религия, признано было выраже-
нием сущности человека. Но религия оказалась той об-
ластью, в которой человек не может выразить своей сущ-
ности иначе, как посредством самообмана. Стало быть,
эта сущность только в искусстве находит себе чуждое са-
мообмана образное выражение»61. Марксизм отмечал опу-
стошающее воздействие религии на человека и его дея-
. ельность.
133
Столкнувшись с религиозно-мистическими теориями и
их декадентским аналогом, твердившими об изначально
«метафизическом» характере искусства и морали,
Г. В. Плеханов обстоятельно показал, что анимистические
представления не являются основой нравственноеги людей.
Лишь со временем они стали ассоциироваться с перво-
бытной моралью. Этот процесс определялся не врожден-
ной предрасположенностью человека к религии, а общее г
венными отношениями, возникшими на экономической ос-
нове. Искусство первобытных народов выражало чувство
и действия, которые имели существенное значение для их
жизни. В большинстве случаев, по убеждению Г. В. Пчеха
нова, понимание добра и зла в древнейшую эпоху и даже
у средневековых пародов нс носило религиозный характер.
Вот почему «чувства, передаваемые искусством, часто нс
имели ни малейшего отношения к религии». «...Искусство
приобретает общественное значение лишь в гой мере, в
какой оно изображает, вызывает или передает действия,
чувства иди события, имеющие важное значение для об-
щества »вз.
На обширном философском, этнографическом, литера-
турно-художественном материале Г. В. Плеханов показал
безусловную ложность религиозно-идеалистических, дека
денгских взглядов на художественную деятельность как
область, будто бы бесконечно чуждую общественным ин-
тересам. На протяжении всей истории искусства наблюда-
ется глубокая органическая связь эстетического и соци-
ального. С первобытных времен его содержанием была не
сзерхмыслимая красота бога, а идеалом художника — не
экстатическое восхождение к мистическому' единству. На-
против, в ясной или завуалированной форме искусство
всегда выражало одно и то же — человека, мысли, кото-
рые его волновали, идеи, которыми он руководствовался,
интересы, которых! он отдавал свою страсть и энергию.
Г. В. Плеханов неизменно возвращался к положению
К. Маркса о том, что чс >овск общественное существо, и
потому всякое проявление его жизни, даже если оно со
вершаегся в чрезвычайно индивидуальной форме, ость про-
явление и утверждение его общественной жизни. Если ху-
дожником овладевает стремление к четкости и простоте
или в других случаях — к манерности, символике и фор-
мализму, то объяснение этому' следует искать нс только
з келаниях художника, по и в общественных отношениях
которые определили тс или иные желания. «Когда мы
говорим: действовал религиозный фактор, — это значит:
134
общественные отношения отразились через религиозные
очки»01’.
Искусство классовых обществ послужило Г. В. Плеха-
нову материалом, а теория классовой борьбы — мстодоло-
।ическои основой для исследования двуединого процесса-
отражения в художественной деятельности человека его
социальной активности и одновременно в ходе этого отра-
жения становления особенностей, характера этой деятель-
ности. Какие бы специфические вопросы из истории раз-
вития искусства и литературы ни рассматривал Плеханов,
<>н подвергает их последовательному классовому анализу.
Г творит ли он об искусстве и литературе Франции XVII в.,
о характере сословных вкусов, о борьбе жанров накану-
не революции 1789 г., об особенностях школы Давида или
<> популярных в буржуазной эстетике «психологических фор-
мах» — стремлении к «подражанию» и «противоречию», —
он неизменно стремится обнаружить своеобразное эстети
ческос преломление идеологии классов
Приведем одни из многих примеров: в стремлении
представителей каждой новой эпохи «сделать обратное»
сому, что было до них, Ф. Брюнэтьер, французский пози-
iIibhct, скатившийся к мистицизму, увидел «истинную при-
чину» развития искусства. Плеханов решительно возразил:
фотиворечие в классовом обществе действительно «ведет
вперед». Но там, где перед буржуазным исследователем
простирается область таинственного «провидения», мисти-
ки и откровенной религии, следует увидеть «взаимные
тияния общественных групп, слоев и классов». Противо-
речия в сфере идеального объясняются противоречием в
(фактических отношениях» общества, тем, что «выдвинул-
ся новый общественный слой или класс, который уже не
ог жить так, как жили люди старого времени»67.
История развития искусства и лшературы в плеханов-
ском анализе отчетливо свидетельствует о том, что ею
твижут» не мистические силы, не «указующий перст гос-
подень», а социальная активность человечества, интересы
и идеи противоборствующих классов. Перед лицом марк-
систской критики эстетические теории декадентства обна-
ружили бесспорную несостоятельность.
Сущность декадентства определялась не особенностью
его эстетических идей — они имели явно подчиненный ха-
рактер. Борьба за утверждение «новейших» литератур-
ых взглядов, под флагом которой выступило русское де-
кадентство, служила идеологической формой его действи-
ельного — политического — содержания. Именно этим
135
содержанием, а не своими литературными или эстетичес-
кими идеями оно привлек ю к себе пристальное обществен-
ное внимание, выдвинулось как безусловно отрицательный
феномен в духовной жизни России тех лет. Марксистская
критика прежде всего обрушилась именно на это эстети-
чески преломленное б\ ржуазное содержание декадент-
ства.
Контрреволюционная реакция русской буржуазии на
освободительную борьбу рабочего ктасса в потитичсском
и философско-эстетическом плане проявилась как стрем-
ление нравственно дискредитировать пролетарское движе-
ние и марксизм, обвинив их в мещанстве, в подавлении
личности Извращая историю русской общественной мыс-
ли, теоретики декадентства совместно с веховскими пуб-
лицистами (Д. Мережковский, Д. Философов, И. Иванов-
Разумник и др.) представляли ее как незатухающую
борьбу «внеклассовой и внесословной» интеллигенции —
носительницы идей индивидуализма и антимещанства —
против толпы, «массы серого цвета», чьи социалистические
идеалы — «религия сытых». Герцен, Белинский, Черны-
шевский были объявлены мыслителями, приближающими-
ся к «этическому индивидуализму» философско-религиоз-
ного направления. Герцен вдобавок предстал родоначаль-
ником взглядов на социализм как торжество мещанства.
Г. В. Плеханов последовательно вскрыл буржуазный
характер и теоретическую нищету декадентско-веховской
идеологии. Он указал на ее существенную методологичес-
кую черту — стремление рассматривать общественные явле-
ния в отрыве от социальной почвы, которая порождает их.
В силу этого такие явления, как индивидуализм, мещан-
ство, мистика, предстали в декадентской философии как
вечные этические категории. Вопрос об индивидуализме и
мещанстве, указывал Плеханов, совершенно не допуска-
ет «никаких отвлеченных решений и приобретает опреде-
ленный смысл только тогда, когда рассматривается с точ-
। и зрения определенных исторических условий»68.
Г. В. Плеханов отверг декадентские рассуждения о
«ноуменальном» смысле индивидуализма и мещанства и
подошел к ним с конкретно-исторической позиции: с точки
зрения класса, духовным проявлением которого они были
социальных сил, способных преодолеть их. Буржуазные
философские теории, отметит он, несут на себе глубокую
печать партийности открытой или завуалированной ре-
акции против освободительных стремлений пролетариата.
Сопротивление господства ющих классов отразилось на
136
истории литературы, искусства, фи юсофии. Оно сказалось
п на декадентском представлении об индивидуализме и
мещанстве.
В. Виндельбанд, немецкий философ-неокантианец,
очин из тех, кого В. И. Ленин называл «дипломированны-
ми лакеями» буржуазии, характеризовал индивидуализм
как «оппозицию индивидов» подавляющей их «массе»69.
Каким же образом индивид может быть подавлен массой,
которая сама угнетена в капиталистическом обществе,
спрашивал Г. В. Плеханов. Идеологи буржуазии, в том
числе декадентско-веховские публицисты, не хотят понять,
подчеркивал он, что новейший индивидуализм является
«протестом против поступательного движения массы», в
силу этого «в нем сказывается не опасение за права лич-
ности, а боязнь за классовые привилегии»70.
Защищая Герцена от буржуазно-партийного похода
щкадентства и всховства, Г. В Плеханов покатал, что
великий революционный демократ ничего общею не имел с
пропагандой представлений о социализме как торжестве
мещанства. Напротив, он справедливо видел в мещанст-
ве фазис в истории буржуазии, утверждал, что оно созда-
ется мещанскими условиями общественной жизни, и пре-
жде всего господством частной собственности.
Известно, что, стремясь перебросить мост от декадент-
ства к демократической интеллигенции, буржуазные пуб-
лицисты представляли позднее народничество с его край-
ним субъективизмом как идейный результат революционе-
ров 40—60-х гг. XIX в. Русская интеллигенция, и в част-
ности революционно-демократическая, писал по этому по-
воду Г. В. Плеханов, действительно много занималась во-
просами личности, «индивидуализма». Это объяснялось
1лавным образом тем, что перед ней были закрыты пути
к общественной и политической деятельности. Но сущест-
венно важно, что вопросы личности, которые выдвигали
революционеры прошлого столетия, были в корне проти-
воположны смыслу и духу буржуазной пдео югии.
Следует различать «индивидуализм» революционно на-
строенной русской интеллигенции, указывал Г. В. Плеха-
нов, и индивидуализм, пропагандируемый идеологами де-
кадентства. Неразвитость общественных отношений опре-
юлила утопизм передовой интеллигенции и ее чрезмерное
внимание к вопросам личности. Но при этом «русский пе-
редовой интеллигент не переставал от души сочувствовать
массе: сочувствием к вей и вызывалось его увлечение уто-
пическим социализмом»71. В эпоху развитой классовой
борьбы индивидуализм сделался буржуазным. Буржуаз-
137
пип интеллигент осознал нстождссгвенность интересов
массы со своими собственными. Он стал смотреть на нее
сверху вниз, обвиняя ее в том, что «бесспорно составляло
теперь его собственный грех, в мещанстве»12.
Г. В. Плеханов пришел к значительному в теоретичес-
ком и политическом отношении выводу: мещанство - это
свойство буржуазии времен упадка; всякий раз, когда го-
лодный протегарий предъявлял сытому буржуа свои
экономические требования, тог обвинял его в мещанстве,
в «грубом ма терна тизме». Это было свойственно не толь
ко русским декадентам. Сторонники «искусства для искус
ства», фряпцу «'кие «парнасцы», провозгласившие социаль
но-поли 1 ичест \ ю индифферентность определяющей идеей
художественного творчества, по словам Г. В. Птехаиова,
тоже не могли понять нравственного величия революцион-
ной борьбы рабочих, тоже упрекали их в «мещанстве».
ржу алкая идсотогия философия и эстетика, ис-
кусство и литература, не говоря уже о политике, в ус-
ловиях обостряющейся классовой борьбы сама все более
отчетливо становилась идеологией декадентства и мещан-
ства. Именно в силу этого своего характера она всецело
прониклась враждебностью к материализму и духом кле-
рикализма. В христианстве декадентам мнилось освобож-
дение от разъедающего душу' индивидуализма и пошлости
мещанства.
Г. В Плеханов показал реакционную иллюзорность
стремлений к религиозному решению общественных задач.
«Люди, принадлежащие к этой среде, — писал он о «бо-
гоискательстве» декадентов, веховцев, — ищут пути на
небо по тон простой причине, что они сбились с дороги на
згм ге»73. Но на небе нет лекарства от индивидуализма и.
мещанства.
Подобно любому общественному идеалу антимещан-
ство опирается на конкретную классовую основу, на реаль-
ные общественные силы — революционное пролетарское
движение. Только оно «призвано искоренить мещанство
в нравственной области, положив конец мешанскомх
(т. е. буржуазному) способу производства»74.
Аналогично Г. В. Плеханов подошел к декадентской
философии мистицизма. Как известно, декадентско-вехов-
ская публицистика всемерно выпячивала в истории рус
ского освободительного движения религиозные искания
отдельных его представителей, их духовные поражения,
периоды отчаяния и примирения с действительностью. Пн
утверждению М. Гершензона, П. Я. Чаадаев лишь по
138
ошибке зачислен в политические деятели — он мистик.
Автор «Философических писем» будто бы смутно догады-
вался о существовании вечной истины, о том, что полити-
ческая свобода - только подножие для свободы внутрен-
ней.
К мистицизму, подчеркивал Г. В. Плеханов, нельзя
щходить с отвлеченной позиции «вечной» категории. От-
। ишеиие к нему в значительной мерс определяется общест-
венными условиями жизни человека. В настоящее время,
•.амсгил Плеханов, говоря о 1908 г., когда писалась рецен-
:ия на книге М. Гершензона, только по недоразумению
ожно было бы отнести мистика к революционному дви-
жению. Такие люди принесли бы делу свободы больше
греда, чем пользы. Это был явный намек на «революцион-
ность» декадентов типа Д. Мережковского и Н. Минского.
Эпоха борьбы рабочего класса за соцпалзнм требует яс-
ного, передового мировоззрения, по во времена Чаадаева,
когда общественные отношения не были столь развиты, и
пегик мог послужить освобо ;ительному движению.
Эю был замечательный по своей глубине подход марк-
систской критики к истории идейного развития русской
интеллигенции- Есть мистика — и мистика! Мистика
П. Я- Чаадаева, рожденная подавляющими условиями за-
падноевропейской и российской действительности, мисти-
ка-протест, проникнутая думой о совершенном строе окру
жающей жизни. И мистика декадентов, рожденная оппо-
ящией революционному движению, цель которого - унич-
оженне несправедливой общественной системы. Перед
\дом марксистской критики декадентская философия
мистицизма предстала как реакционно-политическое явле-
ние, неизмеримо увеличивающее социальное зло.
Г. В. Плеханов обратил внимание на одну из характер-
ных особенносюй русского декадентства: проникнутое
крайним субъективизмом, равнодушием к общественным
вопросам, оно тем нс менее проявило своеобразный инте-
рес к освободительному движению. В этом не было ничего
удивительного: революция 1905 г. сообщила небывалую
активность представителям всех философских, художест-
венных, идейно-политических направлений. Впрочем, ин-
.ерес декадентов к борьбе рабочего класса, как заметил
Г. В. Плеханов, мало подходил к их «душевному скла-
ду» — он был неустойчивым и совершенно бесплодным.
Волна народного движения может забросить декадента в
лагерь демократов, по только стоит отступить революции,
эк он вновь оказывается на стороне реакции. «Люди это-
го разбора — совсем ненадежные союзники»75.
139
Выдвинутая Н. Минским декадентская идея о внутрен
ней необходимости единства символизма и революции
представлялась Г. В. Плеханову совершенно неприемле-
мой. Декаденты, подчеркивал он, обнаруживают такие
стремления, которым решительно не могут сочувствовав,
идеологи рабочего класса, а именно: приверженноегь ре-
лигии, мистике, индивидуализму. В силу этого, даже ока
зываясь, говоря словами Н. Минского, «певцами в стане
русской революции», декаденты оставались самими собой.
Эти люди, писал Г. В. Плеханов, неизменны «в одном от-
ношении: они никогда нс перестают смотреть сверху вниз
па освободительное движение рабочего класса»76.
Будучи индивидуалистами, декаденты более всего
страшились исчезнуть в «анонимате», символом которого в
их глазах был социализм — апофеоз «безличного». От ре-
волюции они ждали осуществления целей мистического
анархизма, победы ничем не ограниченного своеволия
индивида. Всякий общественный идеал, имеющий целью
реальную свободу народа, декаденты объявляли «буржу-
азным». Подобно Н. Минскому, они утверждали, что ин-
теллигенция совершила бы «акт духовного самоубийства»,
признав социал-демократию. Совершенно очевидно, ука-
зывал Г. В. Плеханов по поводу декадентской «револю-
ционности», до какой степени немыслимо сочувствие борь-
бе пролетариата со стороны «этих господ» — «...новые те-
чения возникли именно как реакция против освободитель-
ных усилий рабочего класса»77.
Борьба русских марксистов против декадентства в эту
эпоху сопровождалась, зачастую переплетаясь, с борьбой
против «богостроительства» — религиозно-философского
течения, возникшего среди части социал-демократической
интеллигенции после поражения революции 1905 г. «Со-
циалистическая» религия, с проповедью которой выступили
А. Луначарский, В. Базаров, Н. Валентинов и другие, бы-
ла столь же социально и политически опасна, как и «бого-
искательство» идеологов декадентско-веховского направле-
ния.
В условиях России периода реакции опустошающая си-
ла религии приобретала особый характер: хотя в истори-
ческом плане ее возможности уже исчерпаны, говорил
Г. В. Плеханов, сохраняется реальная опасность зараже-
ния рабочего класса мистическими увлечениями. Против
этой опасности он к выступил, подвергнув разрушитель-
ной критике идеи А. Луначарского о «повой» религии, в
которой вера в магизм заменилась верой в труд, анимизм—-
140
научным энергетизмом и т. д. Г. В. Плеханов обстоятельно
показал, что религии без бога нет. Анимизм у А. Луна-
чарского приобрел лишь иное обличье. Относительно
стремления «богостроителей» опереться на материалисти-
ческую традицию в лице Л. Фейербаха он отметил: подхо-
шть к этому великому философу следует не с точки зре-
ния развития его «религии сердца», а с позиции марксиз-
ма, отвергающего всякую религию, является ли она обо
жсствленисм отношений между людьми или их возраста-
ющего господства над природой.
Логика всякой религии обязывает, неоднократно напо-
минал Г. В. Плеханов, это характерно и для «социал де
мократической» религии. «Богостроительство» привело
А. Луначарского в лагерь противников материализма.
Накладывая «штемпель» божественности на присущую
человеку активность интеллектуального поиска, на клас-
совую солидарность пролетариата, он утверждал, что эти
стороны психологии проявляются вопреки магсрпалисти
ческому мировоззрению.
Единственной основой подлинной социальной актив-
ности человека, указывал Г. В. Плеханов, является мате-
риалистический подход к миру. Стремление нарядить со-
циализм в религиозную одежду, по его убеждению, чуждо
идеологии рабочего класса: революционное движение не
нуждается в религиозных санкциях. Увлечения антимате-
риалистическими «измами», писал Г. В. Птеханов о бог-
тановском махизме и богостроительстве А. Луначарского,
являются «симптомом приспособления «миросозерцания»
нашей интеллигенции к «комплексу» идей, свойственных
современной буржуазии»78. В силу своих классовых стрем-
лений она не может желать полного отрезвления пролета-
риата.
Плсхановская критика «богостроительства», без сомне-
ния, была направлена и против идейной основы декадент-
ско-веховской идеологии, отчетливо проявившейся в по-
литике и философии, эстетике и литературе. Она была
проникнута существенно важной мыслью: философ, поли-
тический деятель, художник смогут действительно огра-
дить себя от буржуазной партийности, декадентского ми-
ровоззрения, пронизанного индивидуализмом, мещанством
и мистикой, только став идеологами передового класса,
опираясь на «железный рычаг классовой борьбы».
Борьба Г. В. Плеханова против философского, литера-
турно-художественного декадентства была в то же время
борьбой за прогрессивное развитие реалистического искус-
141
сгва. Его убежденная приверженность реализму определя-
лась не особенностью личного эстетического вкуса. Напро-
тив, вкус, художественные пристрастия, требование реа-
лизма были обусловлены его марксистским мировоззре-
нием.
Г. В. Плеханов Деятельно боролся против декадойгсгва,
за реализм искусства и литературы. Защищая фитософ-
скую позицию материализма, он указывал на замечатель-
ною мысль .'I. Фейербаха: величайшая заслуга художест
венного творчества в изображении действительности не
унижаясь ш товерпем к показаниям наших чувств, нс ис-
кажая истину в у го io мистическим фантазиям. Говоря о
Шекспире, он иеи>меино подчеркивал, что простолюдины
в отличие, например, от Вольтера люоили великого драма-
турга за его реализм. Рассматривая философские, эстети-
ческие, литературные взгтяды революционных демократов,
позицию народнических писателен, обращаясь к истории
мирового искусства (голландской живописи или француз-
ской драме XVIII в., романтикам или натуралистам, Гюго,
Бальзаку, Флоберу), подвергая беспощадной критике со-
временное cmv декадентство, он постоянно имел в виду
защиту и развинте реализма.
Это была борьба за новый тип реализма, характер ко-
торого определялся степенью познания художником логики
развития действительности, ее движущих сил. Сопоставляя
различные творческие методы, Г. В. Птеханов заметил:
реалист Бальзак отличается от романтика Гюго прежде
всего тем, что он отразил страсти в том виде, «какой да-
вало и I современное ему буржуазное общество», следя за
ростом и развитием страстей в конкретной общественной
среде Именно поэтому он сделался «реалистом в самом
глубоком смысле этого слова»79.
Творческий метод рассматривался марксистской кри-
тикой в органической связи с мировоззрением художни
ка, с его способностью проникнуть в сущность обществен-
ных явлений. В поле критического анализа Г. В. Плеха-
нова попадали художники столь значительного дарования,
что «извивы» их творчества нередко позволяли буржуаз-
ным эсIстикам (декаденты были в их числе) говорить о
«загадочности» таланта, о всесилии личной инициативы и
осх ществлении подлинной свободы духа в противополож-
ность общественным интересам, страстям, идеям. Подоб-
ные суждения означали возможность художественных до-
стижений независимо от мировоззрения.
142
В высказываниях о Бальзаке и Флобере, в работах,
посвященных Ибсену, Толстому, Горькому, в критике де-
кадентства Г. В. Плеханов настойчиво и убедительно дока-
зывал мысль о существенном воздействии характера ми-
ровоззрения на творчество художника. Флобер, отмечал
он, дал потрясающие картины общества, но консерватив-
ность его политических взглядов сильно сузила поле зре-
ния этого выдающегося реалиста. «Объективность была
сильнейшей стороной его метода, но, оставаясь объектив-
ным в процессе художественного творчества, Флобер не
переставал быть очень субъективным в оценке современ-
ных ему общественных движений»*®, — подчеркива г Пле-
ханов.
Не менее выразительна в этом отношении плехановская
характеристика Г. Ибсена. С громадной силой проникно-
вения в психологию современного ему общества этот ве-
ликий писатель «лепил» живые образы филистеров. Но как
только он подходит к отражению сдвигов в социальной
реальности Х1\ в. образы (.менялись символами. Этот
процесс, по убеждению Г. В. Плеханова, был всецело
обусловлен степенью понимания драматургом обществен-
ной жизни и путей ее развития. Где есть такое понимание,
гам незачем идти в «пустыню символизма». Г. Ибсен не
понимал, что мораль не может ограничиться «очищением
воли», что она должна выйти в политику. Отвлеченность
ибсеновской социальной программы ограничила познава-
тельную возможность его идей, чго сказалось на опреде-
ленном схематизме, присущем его драмам.
История искусства и литературы в противоположность
декадентско-веховским теориям рассматривалась марксис-
тской критикой в русле истории общественных идей. Цен-
ность этих идеи определялась тем, настолько глубоко они
способны отразить истинное состояние общественны . от-
ношении. в какой мерс они выражают революционный хот
истории. Развитие искусства и литературы позволяет про-
следить имевший место идейно-теоретический разрыв меж-
ду непосредственным осознанием и пониманием художни-
ком действительности, расхождение объективного движе-
ния общества и субъективных идеалов писателя. «Рецепты
спасения человечества» (выражение В. И. Ленина) неред-
ко оказывались в безнадежном разладе с исторической
тействитсльносгью. Стало очевидно, что искусство способ-
но прогрессивно развиваться только при условии приобре-
тения художником нового взгляда на мир, в котором най-
дут согласие идеалы, «рецепты» и социальные прогнозы. В
1*3
противном случае неизбежность перемен и непонимание
действительной почвы, на которой должна вырасти новая
истина, станоьи шсь для творческой личности источником
страданий. При этом страдало и само искусство.
Великие представители художественной мысли и дея-
тельности человечества, конечно, ничего общего пе имели с
декадентами - - выразителями сумеречного искусства бур
жуазного общества в эпоху его разлома. Флобер при всей
двойственности своих общественных взглядов был полон
презрения к «зобатым кретинам», делающим политику
Франции. Ибсену своя жизнь представлялась «долгой
страстной неделей». Духовный мир Толстого раздирался
мучительными страданиями в поисках выхода из траги-
ческого господства социального зла. Другое дело миро-
воззрение декадентско-веховских литераторов - - оно было
полностью реакционным, пропитанным идеологией защиты
воинствующей несправедливости. Эта общественная плат-
форма, по убеждению Г. В. Плеханова, определила весь
комптскс их философских, эстетических, художественных
идей. Теория декадентов, указывал он, опирается на субъ-
ективный идеализм философию, которая лучше всего
подходит к умонастроению последовательных сторонников
буржуазного порядка. Признавая одну только действи-
тельность — свое собственное «я», декаденты были зара-
жены предельным эгоизмом, для которого вселенная —
всего лишь «фреска», написанная индивидуалистом, а че
ловечество — «варвары».
Подобная точка зрения неизбежно сопряжена с пози
иней общественно-политического равнодушия, насыщает
деятельность человека болезненно пристальным внимани-
ем к единственной реальности, имеющей для него цен-
ность, к самому себе. И столь же неизбежно крайний
ин тивидуализм, считал Г. В. Плеханов, приводит человека
в мир религиозно-мистических представлений, в котором
ему мнится возможность вечной жизни.
Субъективный идеализм обусловил нс только предель-
ную самоизоляцию декадентского художника, его полней
шу ю погруженность в мир личных волнений. Сопровожда-
ясь идеей непознаваемости мира, эта философия откры-
вала перед декадентом возможность безграничного произ-
вола в деформации действительности и ее художественно-
го отражения. Субъективный идеализм, писал Г. В. Пле-
ханов, всегда опирался на мысль, что нет иной реально-
сти кроме нашего «я». Но понадобился беспредельный ин-
дивидуализм эпохи упадка буржуазии, чтобы из этой
144
ысли сделать не только эгоистическое правило взаимно-
. > отношения между людьми, но «также и теоретическую
юнову новой эстетики»81.
Декадентское мировоззрение разрушительным образом
казатось на литературе. Индивидуализм, религия, мисти-
.а — все смешалось в ней, извратив основу ее существо-
шния. Главную цель, задачу, смысл искусства во все вре-
:сна — отражение человеческой жизни в различных ее
. роявлениях — декадент заменил проблемой смерти, стра-
\ом перед ее неизбежностью и всепоглощающим стремле-
нии достичь личного бессмертия. Такое превращение не
:учаино, оно объясняется нравственной изоляцией, ин-
щвпдуализмом, религиозными настроениями, владеющп-
и буржуазным интеллигентом. В создаваемом им искус-
стве отражается упадок его класса.
Рассматривая декадентскую поэзию как порождение
эгоцентризма, Г. В. Плеханов выявил главную черту всего
художественного модернизма: с одной стороны, пренебре-
жение идейным содержанием, с другой, поскольку ис-
кусство вне идей невозможно, невольный протест художни-
<а прошв безыдейности. Но это был особого рода про-
тест: он совершался на исключительно безыдейной основе.
Отсюда хаос смутных образов, аллегории, символика,
лремящаяся преодолеть действительность. Декадентство,
.то определению Г. В. Плеханова, являло собой пример
идейной нищеты, а пропагандируемый им символизм был
свидетельством бедности общественной мысли. «Когда
мысль вооружена пониманием действительности, ей нет
надобности идти в пустыню символизма»82.
Но буржуазный литератор декадентско-веховского на-
травленпя не только не мог, но и не хотел подняться до
такого понимания. Враг «мещанства», декадент, как от-
метил Г. В. Плеханов, не был способен ни постигнуть ос-
нову мещанского экономического порядка, ни посягнуть
на него. Становясь в позицию «по ту сторону добра и зла»,
)Н фанатично предавался пессимизму, тенденциозно-гру-
бым нападкам на передовые идеалы и освободительную
борьбу пролетариата. В духовной раздвоенности между
исторической действительностью и тем, что, по его взгля-
дам, должно быть, он искал бога. Этот поиск приводил ху-
южника в мир религиозно-мистических представлений и
превращал его искусство то в тропу восхождения к боже-
ственному всеединству, то в сомнамбулу, то еще в какую-
ю мистическую абракадабру.
Философские, политические, религиозно-мистические
идеи, составившие основу декадентского мировоззрения,
Заказ № 930
145
определили и сущность литературы, господствующий ха-
рактер которой выразительно отразил эпитет «упадочная».
Эстетическая теория Г. В. Плеханова была проникну-
та мыслью о зависимости характера реалистического отра-
жения действительности от степени осознания художником
логики ее развития, от глубины понимания им идейно-по-
литической сущности происходящей в обществе борьбы
классов. Даже общественная пассивность, делающая поэт
сторонним наблюдателем бурлящих вокруг него истори-
ческих событий, наносит художественному творчеству
меньший урон, чем приверженность реакционным идея и
господствующих классов. Если бы романтики, парнасцы,
первые реалисты во Франции стали выразителями господ
ствующей нравственности, их литература, заметил
Г. В. Плеханов, обнаружила бы несомненные признаки
упадка.
Учение об исключительной роли в искусстве и ли Герату
ре передового мировоззрения последовательно противосто-
яло буржуазно-декадентским теориям, которые в качестве
специфической особенности художественного мышления
указывали то на интуицию и сверхразумность, то на тож-
дественность творческого процесса состоянию религиозно-
го экстаза и мистического провидения.
В стремлении отторгнуть художественное творчество
от социальных проблем и сознательно-активных способно-
стей личности заключалась, по определению Г. В. Плеха-
нова, одна из основных тенденций похода реакции (преж
де всего в форме религиозно-идеалистических, мистических
теорий) против материалистической эстетики и реализма.
Этой декадентской тенденции марксизм противопоста-
вил учение о громадной движущей силе, которой облада
ют передовые идеи. Г. В. Плеханов утверждал: они состав-
ляют крупнейшее достоинство искусства. Он не упускал
случая подчеркнуть существенное значение таланта. Но
дело в том, что само развитие его художественных воз-
можностей в значительной мерс определяется обществен-
ными взглядами творческой личности.
Г. В. Плеханов доказывал: искусство нс безразлично
к характеру идей, которыми вдохновляется художник. 11о
даже самые великие идеи не спасут его, если он лишь
внешне увлекся ими, «пристегнул» их к образному строю
произведения. Чтобы содействовать развитию литературы,
идеи должны быть ясны и посчедовательны. Художник
должен хорошо разобраться в них, сделаться «идейным до
конца».
146
В задаче сделаться «идейным до конца» Г. В. Плеха-
нов чрезвычайную роль отводил характеру идей, их позна-
вательной способности. Это существенное свойство идей он
ставил в прямую зависимость от исторической миссии тех
общественных сил, интересы, стремления, идеалы которых
находят в них отчетливое выражение. Идеи реакционных
классов, проникнутые индивидуализмом, ненавистью к ос-
вободительной борьбе народных масс, неизбежно приводят
к извращению смысла господствующих общественных от-
ношений. Вдохновившийся ими художник не может сде-
латься «идейным до конца»: жизненный образ по необхо-
димости подменяется отвлеченным символом, к которому
вынужденно присоединяются «аргументирующие речи»
(выражение Ф. Энгельса) в пользу несправедливо защи-
щаемой идеи.
На примере современного ему бу ржуазного искусства
Г. В. Плеханов показал, как ложная идея приводит к по-
ражению даже крупных художественных талантов. К. Гам-
сун, Ф. де Кюрель, П. Бурже, по его мнению, потерпели
неудачу в ряде пьес прежде всего потому, что в корне ис-
казили реальные взаимоотношения классов. «Тут прихо-
дится признать, что антипролетарская тенденция совре-
менных «героических» мещан сильно вредит интересам
искусства»83. Необходимо пояснить, что ложная идея вре-
дит искусству не просто потому, что она враждебна рабо-
чему классу, а прежде всего тем, что извращает истину,
находится в непримиримом конфликте с логикой развития
реальной общественной жизни.
Разновидностью ложных идей философско-эстетическое
учение Г. В. Плеханова рассматривало религиозно-мисти-
ческие идеи. «Художник, сделавшийся мистиком, не пре-
небрегает идейным содержанием, а только придает ему
своеобразный характер. Миснщизм тоже идея, по толь-
ко темная, бесформенная, как туман, находящаяся в смер-
тельной вражде с разумом»81.
«Своеобразный характер» религиозно-мистических идет!
сообщал искусству разрушительное начало. На обширном
материале западноевропейского и русского литературно-
художественного процесса середины \1\ начала XX в.
Г. В. П тсхапов показал, что даже встикис таланты тер-
пят неудачу, когда смотрят на реальную действительность
через «религиозные очки». На примере «толстовства» он
подчеркнут существенную черту религиозного отношения к
миру — антигуманизм.
10*
147
Извращенное понимание действительное!и, враждебное
восприятие революционного движения народных масс пре-
вращают религию в силу, чуждую, по существу, несовмес-
тимую ни с природой искусства, обращенного к познанию
и художественному освоению мира, ни с его обществен-
ным назначением, ни с его великими традициями «народ-
ного заступника».
Силу Л. Толстого, неизменно указывал Г. В. Плеханов,
составляют реализм его художественного метода, страст-
ный протест против эксплуататорского строя России, при-
стальное внимание к се классовым отношениям. Но писа-
тель слаб в тех выводах, которые он сделал из своих на-
блюдений: он безмерно заблуждался, проповедуя религи-
озный рецепт выхода из общественного кризиса. Религиоз-
ность привнесла в толстовское миропонимание пассивное
отношение к общественному злу. Требуя от художника
всемерного содействия созданию общественны < отношений,
при которых невозможно угнетение народа, Г. В. Плеха-
нов требовал реализма, проникнутого революционным гу-
манизмом.
Плехановская оценка мировоззрения Л. Толстого, как
известно, была неполной: опа ограничивалась, говоря сло-
вами В. И. Ленина, точкой прения рабочего класса и со-
циализма, не выявила социальной почвы, на которой вы-
росли противоречия во взглядах писателя. Но Г. В. Пле-
ханов был прав, указав: религиозная позиция обусловли-
вает непонимание и неприятие художником, философом,
политиком (Л. Толстым в частности) революционной борь-
бы народных масс против социального зла.
Религия придала учению Л. Толстого о нравственности
отрицательный характер. В лекции «Толстой и Герцен»
Г. В. Плеханов отмечал: гуманизм Герцена в отличие от
«толстовства» «не мешает ему попять, что может прийти
роковой день, когда сопротивление насилием насилию еде
лается страшным долгом, трагической необходимостью и
когда люди, любящие свою страну, преданные интересам
ее трудящегося населения, обязаны будут „стать грудью"
и „лечь костьми"»85. Эта позиция революционного гума-
низма быта проникнута пониманием несовместимости ре-
лигиозного мировосприятия с реализмом в общественной
жизни и искусстве.
Религиозно мыслящий человек «совсем не умеет взгля
нуть на жизнь и нужды окружающего его общества с ш
торической точки зрения и потому’ оказывается решитсль
но неспособным понять исторические задачи своего вре-
148
иени»№. Эго неумение и неспособность ограничивают воз-
можности художника в г го стремлении создать реалисти-
ческое полотно действительности.
Вопрос о взаимоотношении искусства и религии в фи-
юсофско-эстетическом учении Г. В. Плеханова перераста-
ет в проблему мировоззрения и творчества. Эстетическая,
нравственная, познавательная и в целом общественная
ценность художественного продукта определяется общим
подходом личности к миру. Мировоззрение Л. Толстого,
у казывал марксистский критик, было несравненно глубже
его религиозных заблуждений. Великое искусство писате-
ля вызвано к жизни не «сектантством», не «богоискапием».
Они лишь уклоняли его мысль от правильных выводов.
Религиозное учение породило тяжкое противоречие в ду-
ховном мире Л. Толстого. Но этим ис исчерпывалась па-
губность религиозного принципа: обусловленное им убеж-
дение, что никакие общественные' изменения ш улучшат
человеческую жизнь, придало взглядам писателя антигу-
манистический о гтспок.
Но Л. Толстой не всегда оставался «толстовцем». Ука-
зав на бесплодность религиозной тактики борьбы со злом,
Г. В. Плеханов писал: «Путь этот вел в мертвую страну
квиетизма. \ Толстой был слишком живым человеком для
того, чтобы хорошо чувствовать себя в этой стране. Од
шалея из нее назад»87. Сбрасывая с себя тяжкие путы рс-
[игиозных представлений, Л. Толстой становился в глазах
современников подлинным учителем жизни и как худож-
ник, и как мыслитель. Лучшие страницы, написанные им
в «религиозный период», отметил Г. В. Плеханов, посвя-
щены разоблачению эксплуатации народных масс. «Но
никогда не следует забывать, что, когда Толстой писал эти
страницы, он переставал быть толстовцем»88.
Религиозное учение враждебно высокому искусству ре-
ализма, его общественному значению. Этот вывод был
применен Г. В. Плехановым ко всей истории литературы.
Толстой, Гоголь, Достоевский оказались на вершинах худо-
жественного творчества нс благодаря религии, а вопреки
ей, когда они отбрасывали «религиозные очки». Сравнивая
Толстого с Гоголем, Плеханов писал: оба они «жадно ис-
кали живого духа, но нашли только мертвую иукву, и во
имя мертвой буквы осудили современные им освободитель-
ные течения»89. Религия — «мертвая буква», обрекающая
художника на поражение, противопоставляя его коренным
интересам народа.
149
Аналогично Г. В. Плеханов подошел к творчеству
М Горького. Дав отпор декадентским нападкам на писа-
теля, он не замедлил показать ошибочность богостроитель-
ских тенденции, отрицательно повлиявших на его творчест-
во. В «Исповеди» Г. В. Плеханов отметил замечательные
страницы, проникнутые «гетевскими мотивами» единства
человека и природы, но в целом она «очень неудачна». Это
обусловлено тем, что Горький выступал в ней проповед-
ником «пятой религии»90.
Вопрос о том, является ли обращение к ложной идее
непременным основанием творческой неудачи, существен-
но корректируется тем, как художник относится к ней. Ре-
лигиозная идея может быть художественно воплощена
только как реакционная, ложная. В горьковской повести,
заметил Г. В. Плеханов, возникает существенное противо-
речие, разрушающее ее целостность. Ложную идею писа-
тель стремился художественно оправдать, субъективно
выступая как проповедник социализма. Но религиозные
представления вырастают не на той почве, на которой
развиваются идеи социализма.
Ложность религиозной идеи проявляется и в том слу-
чае, когда художник, не понимая истоков и сущности ре-
лигии, видит в боге силу, духовно объединяющую челове-
чество. Эта мысль, развитая в «Исповеди», была широко
распространена в декадентско-веховской литературе.
Г. В. Плеханов резко выступил против буржуазной идеи
о религиозном характере всякой общественной деятель-
ности, против стремлений Л. Луначарского и А. Богданова
Обожествить рабочий класс и его коллективные действия.
Классовая солидарность пролетариата, подчеркивал он,
ничего общего не имеет с религиозным духом, а «штемпель
божественности» решительно искажает действительное по-
ложение вещей. Он ссылался на горьковскую драму «Вра-
ги», в которой пролетарская солидарность предстала в ис-
тинном, чуждом религии виде.
Наконец, ложность религиозной идеи заключается в
совершенной искусственности боготворчсства, возмож
лость которого в историческом плане давно исчерпана. От-
рицание бога, считал Г. В. Плеханов, не должно предпо-
лагать его возрождения под другим именем. В противном
случае отрицанию подвергнется само обожествляемое.
Вместе с этим искажается стремление художника: он ис
ходит из любви к человеку, но, обожествляя его, тем са-
мым уничтожает.
150
Такова религиозная идея в действии, она способствует
упадку искусства. «Гоголь, Достоевский, Толстой, Горь-
кий — все это огромные художественные таланты. И все
эти огромные таланты споткнулись о религию, к несказан-
ному вреду для своего художественного творчества»91. Но
религия не исчерпывала мировоззрения великих писателен,
тяжело «болевших за народ», а для М. Горького она была
лишь краткой данью смятению, рожденному поражением
революции 1905 г.
Новейшее буржуазное искусство сознательно отгоро-
дилось религией от освободительных стремлений народа.
Религиозная идея стала основной «матрицей», по которой
это искусство воспроизводило (и воспроизводит) действи-
1ельность. Оно стало декадентским.
Отсутствие глубокого и правильного взгляда на исто-
рию общества, позиция идеализма, социально-политичес-
кое безразличие и предельный эгоцентризм, классовая ог-
раниченность, приведшая к осознанной или стихийной
враждебности к демократии, неспособность возвыситься до
понимания нравственного величия освободительной борьбы
пролетариата — порознь и вместе эти «капитальные»
идеи буржуазного мировоззрения подводили художника к
черте, за которой открывался мир религиозно-мистических
представлений. Враждебность капитализма искусству, о
которой писал К. Маркс, во всей полноте обнаружила себя
в этой иррационалистической реакции буржуазного лите-
ратора, политика, фитософа на революционную борьбу
рабочего класса.
На примере истории литературно-художественного де
кадснтства Г. В. Плеханов сформулировал один из сущест-
венных принципов: «...когда художники становятся слепы-
ми по отношению к важнейшим общественным течениям
своего времени, тогда очень сильно понижается в своеп
внутренней стоимости природа идей, выражаемых ими в
своих произведениях. А от этого неизбежно страдают и эти
последние»92. Рожденная классовым сознанием, «слепота»
буржуазного художника проявилась прежде всего в не-
приятии революционного движения рабочего класса. Эта
тенденциозность определила ошибочность, узость, одно-
сторонность его взглядов, что обусловило искаженное от-
ражение действительности. Естественным результатом, по
мнению Г. В. Плеханова, явилось безвыходное положение
литературы, вызвавшее декадентство и склонность к мис-
тицизму.
151
Г. В Плеханов был убежден в том, что достоинство ху-
дожественного произведения определяется удельным весом
его содержания. Общественно-политический индифферен-
тизм — это тоже идея, причем реакционная, ведущая к
«ходульности и выдуманности». Что же из этого следова-
ло? Что идея сама по себе обладает магической си той, со-
общающей искусству успех? Конечно, нет, Идея, полагал
Г. В. Плеханов, чтобы сыграть свою выдающуюся роль в
художественном развитии человечества, должна прежде
всего быть разумной, должна уметь схватить и выразить
действительный ход истории. В противном случае опа слу-
жит источником слабости, разочарования, умственного и
нравственного падения.
Декадентская литература уже одним фактом своего
существования доказывала, по мысли Г. В. Плеханова, что
не всякая идея может лечь в основание художественного
произведения. Существуют такого рода идеи, которые
противоестественны его природе. Искусство изначально
служило формой духовного общения (Плеханов нередко
добавлял: и борьбы) между людьми. Пределы общения
определяются характером идей, которыми вдохновляется
художник. В период революционного развития класса его
идеи и искусство выражают интересы большинства. Но
когда класс замыкается в своем эгоизме, культивируя все,
что служит угнетению народных масс, его идеология утра-
чивает ценность. Искусство, живущее идеалами и пережи-
ваниями такого класса, деградирует как общественное и
эстетическое явление. Предел его общения чрезвычайно
узок.
Принципиальную важность для понимания декадентства
и критики буржуазной литературы имеет плехановское по-
ложение о том, что по мере того, как класс становшся
угнетателем, падает не только ценность его идей, но и их
запас. Индивидуализм делает художника «круглым бедня-
лом по части идей», осуждая его на «бесплодную возню с
совершенно бессодержательными личными переживаниями
и болезненно фантастическими вымыслами»93. Следствием
идейной нищеты, на которую буржуазный класс обрекает
свою художественную интеллигенцию, является декадент
ство.
Идейная нищета определила и главный лозунг, с кото-
рым выступил весь модернизм, - новаторство. Как извест-
но, оно свелось к комплексу представлений, обусловленных
охранительной реакцией буржуазного класса, к индивид;-
ализму, мистике, религиозным исканиям и прнпципиаль-
152
ному отрицанию познаваемости мира. Г. В. Плеханов был
глубоко убежден в том, что вне передовых идей в духовной
жизни общества невозможно появление ничего подлинно
нового. Все новаторские стремления XVIII в. в области
философии, политики, литераторы и искусства, заявил он,
возникли на почве оппозиционного движения третьего со-
словия.
Эта тенденция особенно отчетливо проявилась в усло-
виях, когда на передовые позиции истории вышел револю-
ционный рабочий класс, когда сопротивление его борьбе
резко ограничило общественные взгляды идеологических
представителей буржуазии. «Кто слеп к новым учениям
общественной жизни, для кого нет другой реальности, кро
ме его «я», тот в поисках «нового» нс найдет ничего, кро-
ме нового вздора»9*.
Новаторское искусство вырастает на почве прогрессив-
ных идей. Но идеи, утверждал Г. В. II гсханов, нс возни
кают сами по себе в головах поэтов и художников. Они
тобываются личностью деятельным участием в общест-
венной борьбе на стороне передовых сил. Искусство т< м
художественнее и значительнее, чем сознательнее отража-
ет оно действительность с позиций революционного класса.
Декадентство являло собой «линию падения» буржуаз-
ного искусства. Из тупика буржуазного индивидуализма
у художника есть только один выход к философскому
материализму и социалистическим идеалам рабочего клас-
са. Его революционное движение выдвинуло на передний
план общественной жизни такие проблемы в социальной,
политической, культурной сферах, в идеологическом и пси-
хологическом становлении характеров, понять которые
можно было лишь на основе марксистского мировоззре-
ния. Позиция научного социализма обусловливала качест-
венно более глубокий и исторически верный принцип ху-
дожественного обобщения.
На этой основе, по убеждению Г. В. П теханова, начи-
нается «линия возвышения» искусства. Выражая поступа-
тельный ход общественного развития без тени мистики, ис-
кусство воплотит подлинные интересы народных масс,
нравственное величие их борьбы за свободу. Только на
этом пути возможно действительное единство художника
и народа. «...Великий поэт велик тишь постольку, посколь-
ку является выразителем везикого момента в историчес-
ком развитии общества»95.
Г. В. Плеханов считал, что только в социалистическом
обществе увлечение «искусством для искусства», всякого
153
рода декадентскими идеями сделается совершенно невоз-
можным. Рево иоционный рабочий класс, являясь истин-
ным представителем идеи труда и разума, сообщит искус
ству высокое содержание. Это будет прекрасное искусство,
мечтал он, оно выразит «всестороннее развитие человека:
оно будет чуждо христианского аскетизма, оно будет чуж-
до буржуазной ограниченности, оно возродит полноту гре-
ческого искусства»96. В борьбе с философским, эстетичес-
ким и литературно-художественным декадентством марк-
сизм заложит теоретическое основание этого великого ис-
ку сства.
5. Марксистская критика декадентства: В. И. Ленин
Декадентство было разгромлено В. И. Лениным. Су-
щественная методологическая особенность ленинского ана-
лиза литературно-художественного упадка в России за-
ключается в том, что декадентство было рассмотрено как
составная часть более общего вопроса — губительного
воздействия религии на искусство. В идейно-теоретическом
отношении эта особенность проявилась как критика дека-
дентства, с одной стороны, в связи с актуальными задача-
ми революционного пролетариата, с другой — под углом
зрения борьбы марксизма против философской реакции.
Развивая марксистскую теорию, В. И. Ленин обосновал
фундаментальные принципы научного подхода к общест-
венным явлениям. Марксист, указывал он, считает основа-
тельной только такую критику, которая опирается не на
моральные суждения личности, а на точный анализ объек-
та. Первая обязанность тех, кто подлинно хочет помочь
рабочему классу, состоит в том, чтобы провести неумоли-
мо строгий анализ исторической действительности и скла-
дывающихся на се почве отношений между различными
классами.
Опираясь на марксистское учение об общественно-эко-
номической формации, развивая его на материале россий-
ской действительности, В. И. Ленин указал на возмож-
ность и необходимость с позиции материалистического по-
нимания истории рассматривать «ту основу общества, ко-
торая облекается политико-юридическими формами и из-
вестными течениями общественной мысли»97. Это имело
непосредственное методологическое значение для анализа
борьбы идей в политике, философии, эстетике, литературе
На примере народнической идеологии В. И. Ленин
опроверг субъективистский подход к общественным явле
154
ниям, его неумение увидеть за разнообразием индивид}
ального проявление общих закономерностей. Марксистская
1еория, указывал он, дает социальной науке объективный,
общенаучный критерий повторяемости. Теоретико-мстодо-
югическое значение этого критерия необычайно ветико.
Примененный к исследованию истории русской и мировой
общественной мысли, он позволил В. И. Ленин} выявить
социальную, политическую, духовнхю почву возникновения
и эволюции современных идейно-философских направле-
нии, их сходство и различие с аналогичными процессами
западноевропейской действительности.
Определяя марксизм как научную революционную тео-
рию пролетариата, В. И. Ленин сформулировал один из
важнейших се методологических принципов — партий-
ность. С позиции последовательной политической, фило-
софской партийности плодотворное теоретическое значение
приобрело требование ленинского учения подходить к об
шественным явлениям, как бы они ни были сложны и пн
дивидуальны, с точки зрения их объективной взаимозави
симости, исторической обусловленности. «Весь дух марк-
сизма, вся его система требует, чтобы каждое положение
рассматривать лишь (а) исторически; (р) лишь в связи
с другими; (у) лишь в связи с конкретным опытом исто-
рии»98.
С этой позиции диалектико-материалистической мето-
дологии В. И. Ленин подошел к религиозным исканиям
буржуазной интеллигенции. Они были неотделимы от ис-
торического периода, вызванного поражением революции
1905 г., о котором выразительно сказано в «Детской болез-
ни „левизны" в коммунизме»: «Царизм победил. Все ре-
волюционные и оппозиционные партии разбиты. Упадок,
деморализация, расколы, разброд, ренщатство, порногра-
фия на место политики. Усиление тяги к философскому
идеализму; мистицизм, как облачение контрреволюцион-
ных настроений»99.
Годы реакции были временем наиболее активного само-
утверждения декадентства, временем веховского похода
против материализма, широкого распространения агности-
ческих теорий — Юма, Канта, Шопенгауэра, Бергсона,
Ницше, временем наступления антиреалпстических направ-
лений, иррационализма, религии и мистики, временем
оживления борьбы эмпириокритиков, эмпириомонистов,
богоискателей, богостроителей, эмпприосимволистов про-
। ив марксизма.
155
В этих условиях политической и общественной реакции,
осмысления уроков революции, подчеркивал В. II. Ленин,
неслучайно выдвинулись вперед вопросы теории, филосо-
фии. Защита марксистского мировоззрения, борьба против
буржуазной идеологии, декадентской философии, политики,
искусства были возможны только с последовательно пар-
тийной позиции. «За кучей новых терминологических ухи-
щрений, — предупреждал В. II. Ленин, — за сором ге-
лертерской схоластики всегда, без исключения, мы находим
две основные линии, два основных направления в реше-
нии философских вопросов»100.
Борьба парI ий в философии и политике отчетливо, хо-
тя и своеобразно, прояви 1ась в эстетике, искусстве, лите-
ратуре. Бесчисленные теченьица, группки скрывали реак-
ционную природу' своих идей под калейдоскопическим
мельтешением разнообразных вывесок — мистический
анархизм и мистический реализм, эстетический субьскти-
визм, идеалистический и реалистический символизм и т. д.
Это было декадентство. Но чтобы обнажить его философ-
ско-эстетическую, политическую, общественную реакцион-
ность, необходимо было за внешностью терминов, дефини-
ций, словесных ухищрений обнаружить философскую поч-
ву, на которой оно стояло. Борьбой в философии были
проникнуты все главные вопросы искусства и литерату ры.
«В наше время, — писал В. II. Ленин, — в области
науки, философии, искусства выдвинулась борьба марксис-
тов с махистами»101. Буржуазная идеология не случайно
обратилась к махизму. В нем она обрела новейший вари-
ант агностического птеализма, проникнутого претензией
опровергнуть марксистскую философию с «научной» точ-
ки зрения. В нем она нашла обоснование для своих дав-
них политических стремлений отвернуться от действитель-
ной жизни, погружаясь в хаос утонченной мистики, рели-
гии, «поту стороннего».
Махизм сделался основой модернистской эстетики.
М, Клейн («Эстетика на почве естествознания»), П. Эн-
гельмейер («Теория искусства»), В. Оствальд (в венской
речи «Искусство и наука»), А. Риль, И. Пстцотьд, К. Пир-
сон — все они исходили из «универсальности» махистских
принципов и необходимости построить на их основе но-
вейшую эстетическу ю теорию. Русские декаденты следова-
ли за своими западными учителями. Важнейшим аргу-
ментом против материализма в философии и художест-
венном творчестве А. Белый считал учение Ма^а и Авена-
риуса. «Весы» в лице А. Бачинского восторгались солип-
i-’i.niOM Беркли102. В Чахе и Авенариусе, Ницше, Шопен-
гауэре, Риккерте декадентство искало основу для своих
индивидуалистических, религиозных, мистических идеи в
области эстетики, искусства, общественных взглядов.
В. И. Ленин показа! единство махизма в философии и
религиозных искании в вопросах духовной культуры. «На-
до быть слепым, — указывал он, — чтобы не видеть идей-
ного родства между «обожествлением высших человечес-
ких потенций» Луначарского и «всеобщей подстановкой»
психического под всю физическую природу Богданова.
Эю — одна и та же мысль, выраженная в одном случае
преимущественно с точки зрения эстетической, в другом—
гносеологической»103. Независимо от субьективных наме-
рений философа, публициста (стремления А. Луначарско-
го ни в одном из пунктов не совпадали с декадентством)
логика эмпириокритицизма неизбежно приводила к фиде-
истическому извращению действительного мира. Ленинская
критика махизма вскрыла классовые, гносеологические
корни литературно-художественного декадентства, ионима
ния им важнейшего вопроса -- отношения искусства к
денствн гельности.
Как бы ни отличались одни декадентские группы от
других — погружались они в философскую аргументацию
или обнар? живали равнодушие к ней, проповедовали ре-
лигию и мистику или скептически относились к богоиска-
ниям, открыто становились в лагерь реакции или выступа-
ли с требованием социального индифферентизма, — все
они роднились в одном: в отрицании объективной действи-
тельности. Все декларировали одно: искусство отражает
не жизнь, а лишь мимолетные ощущения художника. От-
сюда — долой приземленность реализма, который оста-
навливается на предметной стороне мира; цель творчест-
ва — не познание, а интуитивный!, вне разума, прорыв
сквозь телесную оболочку' видимого в область абсолютных
идеальностей.
Декадентство и махизм объединяло предельное субъек-
тивно-идеалистическое миропонимание. На его основе воз-
ник эстетический субъективизм, в равной мере характер-
ный для представителей как литературного, так и фило
софского распада. Э. Мах и Р. Авенариус, II Петцольд и
В. Оствальд, А. Луначарский и А Богданов — все они в
той или иной степени отрицали объективное содержание
эстетических свойств, растворяя их в мистической сущно-
сти предмета, внутреннем религиозном чувстве личности
или в хаосе махистски понимаемых ощущений.
157
Декадентско-махистской позиции В. II Ленин противо-
поставил последовательную диалектико-материалистичес-
кую теорию отражения — безусловное признание объек-
тивности внешнего мира и приблизительно верное отраже-
ние его в человеческом сознании. Отрицание материи, ука-
зывал он, это отрицание объективного источника наших
ощущений. В области литературы, искусства это означало
утверждение беспредельного художническою произвола.
Если нет обыктпвного источника ощущений, го поэт
вправе создавать, говоря словами В. Брюсова, какой угод-
но «мир идеальной природы». Только материалистическое
мировоззрение способно оградить художника от субъекти-
визма.
В. II. Ленин показал совершенную неосновательность
попыток махистов, нс отказываясь от субъективного идеа-
лизма, привести свои философско-эстетические взгляды в
соответствие со здравым человеческим смыслом. И. Пет-
цольд справедливо полагал, что последовательно махист-
ский взгляд на ощущения превращает обычную картину
мира в иллюзию, что мир при этом «испаряется». Он пре-
достерегал против понимания ощущения как обозначаю-
щего нечто только субъективное. В. И. Ленин подчерки-
вал: подобные полумеры не спасут от субъективизма. Дей-
ствительное, а нс увертливое стремление избежать солип-
систского отношения к миру возможно только при усло-
вии полного отказа от основных идеалистических посылок
махистской философии. Следует отбросить вздорные и
пуганые представления субъективного идеализма об ощу-
щениях, якобы порождающих внешний мир, и заменить
материалистическим пониманием ощущений как результа-
та воздействия материи на органы чувств человека104.
Только на этом пути философия, эстетика и искусство спо-
собны стать па твердую почву реального мира.
Декадентство эстетически преломило религиозно-мис-
тическое решение махизмом вопросов о необходимости,
пространстве и времени, которые эта философия относила
к миру понятий, а не объективной реальности. Природа
предстала в рассуждениях махистов частичкой разума,
превращенного из человеческого в божественный. К.. Пир
сон утверждал, что законы науки — «гораздо больше
продукты человеческого ума, чем факты внешнего мира»
Примером «извращенного» миропонимания он считал вое
приятие природы поэтами и материалистами, которые за
бывают, что порядок и сложность явлений, вызывающие их
восхищение, являются «продуктом познавательных способ
158
ностей человека, как его собственные воспоминания и мыс-
ли»105. Гораздо больше смысла, полагал махист, в утверж-
дении, что человек дает законы природе, чем в обрат-
ном — природа дает законы человеку.
Эта, по выражению В. IJ Ленина, «кантианско-махист-
ская формула», «формула фидеизма»106 была вполне в ду-
хе декадентства. Достаточно вспомнить известный сологу-
бовский стих: «Нс говори, что здесь свобода, и не хули
моих вериг, — и над тобою, мать-природа, мои законы я
воздвиг»107. Дскадентско-махистские идеи отгораживали
свободу от необходимости. Декадент требовал свободы от
необходимости, от действительной жизни.
Предельный эстетический субъективизм с особой вы-
разительностью проявился в рассуждениях И. Петцольда
о применении «закона однозначности» к художественному
творчеству. Сущность этого «закона», установленного ма-
хистом, заключалась в уже известном постулате: не при-
рода дает законы человеку, а человек должен требовать от
нее определенности108. Что же касается духовного мира,
то в нем, с махистской точки зрения, вообще не может
быть никакой однозначной определенности психических
явлений. «Нет ни одного исторического события и ни одной
драмы, в которой бы мы не могли представить себе у част-
ников действующими при данных психических условиях
иначе»109.
Это была установка на субъективизм, характерный для
всякого декадентства. Персонажи литературы упадка по-
ступали не в зависимости от определяющей их психологию
объективной реальности, а в силу ничем не мотивирован-
ного желания субъекта. Это была обычная для декадента
«ледяная игра разума». Создания поэтической фантазии,
ио мнению И. Петцольда, более всего далеки «от всякой
односторонности». Естественно, с этой точки зрения, что
(ворческий процесс бессознателен. Поэты и художники,
утверждал махист (как и декадент), стоят перед «счастли-
вой деятельностью своей фантазии», не понимая, каким
образом возникают у них творческие идеи110.
В основе подобных рассуждений, по определению
В. И. Ленина, лежало все то же отрицание законов объек-
1 ивной реальности. «Счастливая», т. е. ничем не мотиви-
рованная, деятельность фантазии поэта и художника вы-
явилась в декадентстве в абсолютном преобладании солип-
систской мечты над реальной жизнью. «Я — Бог таинст-
венного мира, весь мир в одних моих мечтах». Это —
Ф. Сологуб. Или: «Создал я в тайных мечтах мир идеаль-
159
ной природы. Что перед ним этот прах: степи, и скалы, и
воды». Это — В. Брюсов.
Логическим следствием субъективизма был декадент-
ско-махистский эстетический релятивизм Согласно И. Пет-
цольду, эстетически положительную оценку достойно по-
лучить и безобразное. Характер оценки определяется не
внешними обстоятельствами, а «эстетическим комплексом»
субъекта111. Русские декаденты вполне разделяли эту точ-
ку зрения. Н Минский и Д. Мережковский, Ф. Сологуб и
3 Гиппиус, Д. Философов и Н. Бердяев эстетизировали
смерть и разложение, «да» и «нет» в литературе, политике,
общественной позиции. В их глазах эстетической ценностью
обладало все, что было проникнуто враждебностью к де-
мократии и революции
Кантианско-махисгская формула субъективистов сказа-
лась в одном из существенных вопросов — характере эсте-
тического переживания. Тот же И Петцольд утверждал,
что художник при создании своего произведения совершен-
но пассивен, как и публика, воспринимающая его искус-
ство112. В отрешенности от интересов и требований повсе-
дневной жизни видел качественное отличие «новой поэ-
зии» и декадент.
В. И Ленин показал, что эстетический субъективизм
порожден главным пороком декадентско-махистской фи-
лософии — отрицанием объективной рса тьности. Это ми-
ропонимание в качестве предпосылки, условия и вывода
имело символистскую теорию познания. Губительный изъян
гносеологии декадентов (литературных, философских), по
определению В. И. Ленина, состоял в идее, согласно ко-
торой ощущения и представления человека являются не
копиями действительных вещей и процессов природы, а
лишь условными знаками, символами, иероглифами. На
примере Г. Гельмгольца, крупного естествоиспытателя и
непоследовательного стихийного материалиста, тяготевше-
го к кантианству, В. И. Ленин дал обстоятельный анализ
символистской теории познания.
Здесь необходимо подчеркнуть, что В. И. Ленин вовсе
не рассматривал символ как некую фикцию, созданную
праздным умом. Его критика определенно направлена лишь
против стремлений естественнонаучных, философских, ли-
тературных символистов с помощью этого понятия под-
вергнуть сомнению существование объективной реально
сти пли вообще обойтись без нее, против бесплодных по-
туг путем бесконечной символизации «преодолеть» мате-
риальную «завесу», скрывающую «божественную сущ
160
ность» мира, — этой реакционной мечты всякого рода фи-
юсофствующих теологов, мистиков и декадентов.
Отрицание за ощущениями какой бы то ни было ана-
тогии с вещами, которые они отражают, неизбежно вело
к агностицизму. Определяя представления, которые чело-
век составляет себе о предметах, как условные, совершен-
но произвольные обозначения, «теория символов», указы-
вал В. И. Ленин, скатывалась к субъективизму, к отрица-
нию объективной реальности и объективной истины, к кан-
тианскому разрыву идеи и действительности, сознания и
природы. Ленинская критика была обращена, конечно, не
.олько против Гельмгольца. Прежде всего она имела в ви-
ду опровержение декадентско-махистской позиции. Имен-
но для нее в высшей степени характерна произвольно-
субъективистская подмена ощущения-образа условным
знаком. В декадентской эстетике, искусстве, философии
мир «испарялся», единственной самодовлеющей реаль-
ностью становилась монадическая личность художника в
хаосе сменяющихся ощущений Мир, превращенный в гре-
зу, солипсист мог обозначить только с помощью неулови-
мого тысячеустого символа-аллегории.
Декаденты в литературе и философии, как известно,
оправдывали гносеологический символизм «ограничен-
ностью» материалистической теории познания и реалпсти
ческого художественного метода. Образ у материалисти-
чески мыслящего философа или поэта будто бы не спо-
собен схватить бесконечную изменчивость мира, его слепок
мертв, отражая либо сиюминутность, ставшую уже про-
шлым, либо черту, фрагмент, не совпадающий с целым.
Теория символов, писал В. И. Ленин, не решает действи-
тетьно сложную проблему познания мира. Она лишь вно-
сит недоверие к показаниям наших органов чувств. «Бес-
спорно, что изображение никогда нс может всецело срав-
<яться с моделью, но одно дело изображение, другое дело
символ, условный знак. Изображение необходимо и неиз-
бежно предполагает объективную реальность того, что
отображается». «Условный знак», символ, иероглиф суть
понятия, вносящие совершенно ненужный элемент агности-
цизма»113.
Декадентство было бесплодно в художественном и по-
шавателыюм отношении. Но субъективизм, уничтожающий
реальную действительность, ведет не только к агностициз-
му. Его логическим следствием был выход в ирреальный
мир, порожденный безжизненной грезой. Знаки или сим
волы, подчеркивал В. И. Лепин, «вполне возможны по от-
| I Заказ № 930
161
ношению к мнимым предметам, и всякий знает примеры
таких знаков или символов»114.
Эти примеры были в большом количестве представле-
ны религией. В. И. Ленин обнажил фидеистический харак-
тер декадентско-махистской гносеологии «Если естество-
знание, - - указывал он, — не рисует нам в своих теориях
объективной реальности, а только метафоры, символы,
формы человеческого опыта и т. д., то совершенно неоспо-
римо, что человечество вправе для другой области со-
здать себе не менее «реальные понятия» вроде бога и
т. п.»115. Ленинская критика была направлена против де-
кадентской и всякой религиозно-мистической эстетики, ее
определяющего принципа художественно-гносеологической
роли символа, аллегории в искусстве.
«Кантианско-махистская формула» отрыва сознания от
природы, искусства от действительности и ухода в иллю-
зорный мир небывалых изощренных ощущений, дополнен-
ная политическими стремлениями буржуазных идеологов,
определила декадентский поход против реализма. Реализм
старомодно наивен в художественном и совершенно бес-
силен в гносеологическом отношении - вот главный довод
декадойгов.
Одна из особенностей философской реакции этого вре
мени - стремление атаковать материализм под флагом
подлинного («не наивного») реализма. Борьба В. И. Ле-
нина против эмпириокритической философии имела самое
прямое отношение к защите художественного реализма и
к критике декадентства.
Субъективный идеалист А. Фрейзер называл философ
скую позицию Беркли «естественным реализмом». В. Ко-
всларг, пытаясь подчеркнуть антнидеалистический харак
тер позитивистского учения Авенариуса, называет его
«абсолютным реализмом». Впрочем, и сам Авенариус по-
лагал, что своей «принципиальной координацией» призь..
ет наивный реализм, свойственный здравому смыслу че-
ловека. Вместе с тем неокантианец О. Эвальд, третируя
материализм, называл его «трансцендентальным реализ
мом»11с.
В. И. Ленин определил эту преднамеренную путаницу
понятий как стремление берклнанско-махпстского идеалт
ма подделаться под реализм. Отрицание объективной р»
альности и неизбежный при этом приход к солипсизму
прикрывались фразой о солидарности со свойственным ш-
ловечсству и естествознанию взглядом, согласно которому
мир вещей существует независимо от мира идей.
162
Действительно отгородиться от всякого рода идеализ-
ма, защитить подлинную сущность реализма от посяга-
тельств философско-эсготического декадентства можно бы-
ло, по убеждению В. II Ленина, только на строго пар-
тийной основе. Слово «реализм», указывал он, захватано
позитивистами и прочими путаниками. Направление, про-
тивостоящее идеализму, это материализм. Такая фило-
софская позиция решительно исключала рассуждения о
том, что Беркли или Мах признают существование реаль-
ных вещей и только отрицают философское учение о мате-
рин и теорию познания, согласно которой внешний мир
отражается в сознании человека. ^Материалистическое уче-
ние не доп'скает сочетания идеализма и реализма.
В. И. Ленин подверг уничтожающей критике декадент-
скую интерпретацию реализма. Ссылка на наивный рса
шзм, который будто бы защищает субъективно-идеалпс
гпческая философия, писал он, ио «софизм самого деше-
венького свойства». «„Наивный реализм" всякого здоро-
вого человека, не побывавшего в сумасшедшем доме пли
в науке у философов-идеалистов, состоит в том, что вещи,
среда, мир существуют независимо от нашего ощущения,
от нашего сознания, от нашего Я и от человека вообще»117.
Реализм, под которым имелась в виду вера в реаль
ность мистических объектов, символов, ведущих в «миры
иные», признавали и русские декаденты (как и их совре-
менные последователи). Они охотно соглашались с мисти
веским, символическим реализмом. Для декадента символ
вел независимое от предметного мира существование. Он
был указателем подлинной реальности в отличие от ве-
щественной оболочки, якобы грубо искажающей сверхпрн-
родную сущность. Получалось некое удвоение мира.
Стремясь умалить художественную, познавательную
мощь реа'шзма, декаденты и махисты говорили, что ис-
кусство, опираясь на материалистическую теорию позна-
ния, остается на поверхности вещей. Его образ — слепок
с мертвого мира, в котором нет ни звуков, ни красок.
Иное дело мир в декадентско-махистском представлении
<>н полон бесконечного разнообразия, питающего чувства
богатством звучания. Декадентский художник решительно
обходил вопрос об отражении в ощущениях объективной
реальности. Напротив, он стремился своим сознанием пре-
одолеть материальность мира и проникнуть в его «мисти
вескую» сущность, открыть для себя «иные миры».
В. 14. Ленин показал выспреннюю декларативность по-
юбных взглядов. Литературные и философские дскаден-
н
163
ты, не доверяющие показаниям органов ч\вств, — это субъ-
ективисты и агностики, открывающие дверь религии. «На-
против, для материалиста мир богаче, живее, разнообраз-
нее, чем он кажется, ибо каждый шаг развития науки от
крываст в нем новые стороны»118. Реалистическое воспри-
ятие мира в противоположность декадентским утвержде-
ниям не мертвый слепок, а постоянно обогащаемый позна-
нием образ.
В .ходе борьбы против философской реакции В. И Ле-
нни глубоко обнажил буржуазно-партийный характер идей
махисгско-декадснтской эстетики. Одна из них - тснден
ция к «устойчивости», выдвинутая И. Петцольдом. По его
теории, человеческое развитие определяется стремлением
к совершенному, устойчивому состоянию. В «устойчивости»
И. Петцольд видел самый существенный признак мышле-
ния и творчества, основу «для этики, эстетики и формаль-
ной теории познания»119.
Что же считал махист примером стремления челове-
чества к «устойчивому» состоянию? Филистерскую успоко-
енность «поумневших» к старости былых радикалов. По-
литическое выражение этого махистского принципа, как
утверждал сам И Петцольд, состоит в том, что он не со-
держит никаких представлений об изменениях: не социа
лизм поможет человечеству, — оно придет к идеалу по
средством развития, обусловленного устойчивостью. Тако
во же и этическое содержание упомянутого принципа. С
буржуазно-махистской точки зрения, способность челове
ка к состраданию не следует объяснять какими бы то ни
было социальными причинами. И. Петцольд отвергал ути-
литаристское и эвдемонистское обоснование учения о
нравственности, утверждая, что человеческая природа про
никну га стремлением к покою. Во имя «эстетической ус
тойчивости» махист отвергал «романтику», под которой
понималось многообразие активного отношения человека К
миру, и прежде всего классовая борьба трудящихся, «ня
сильственное майоризирование меньшинства больший®
вом», «социал-демократический идеал организации всего
труда государством», социалистическое учение, грозящее,
по словам Маха, дополнявшего Петцольда, всеобщим раб
ством120.
В. И. Ленин писал о веховском, контрреволюционном
характере толкования романтизма121. Вопрос о соотнопн
нии мечты и действительности, рассмотренный В. И. Лр
ниным применительно к критике субъсктивно-социологи
ческой теории, имеет общеметодологнческос значение. Он
164
освещает научную несостоятельность и политическую реак-
ционность всякого стремления противопоставить «жела-
ния», «фантазию» реальной жизни. В. И. Ленин указывал
на безусловную социальную вредность «сентиментальной»
критики капитализма, когда в расчет не берутся реальные
общественные отношения122; когда мечта идеализирует
господствующий порядок, произвольно отбрасывая его
темные стороны123; когда общественный деятель в своих
практических пожеланиях сравнивает настоящее с прош-
лым, а не с будущим, доказывает нужды общества, не
опираясь на тенденции его развития124. Нет сомнения, что
суждения В. И. Ленина в прямом смысле направлены и
против реакционного романтизма декадентов, которые
отрывали фантазию, искусство от реальной действитель-
ности, противопоставляли свой «полет» «приземленному»
реализму, в своих теориях были устремлены в прошлое, а
будущее рассматривали как результат мистического пре-
одоления настоящего.
Русское литературно-философское декадентство тесно
соприкасалось с махистским «романтизмом»: то же пре-
небрежение к вопросам гуманизма и демократии, то же
отрицание реалистического отражения жизни, та же сле-
пая враждебность к социализму. «Беспредельное тупоумие
мещанина, самодовольно размазывающего самый истас-
канный хлам под прикрытием «новой», «эмпириокритичес-
кой» систематизации и терминологии, — вот к чему све-
тятся социологические экскурсии Блея, Петцольда, Ма-
\а»125,— такова в ленинской оценке политическая суть фи-
юсофской и литературной реакции. Ее буржуазно-пар-
1ИЙНЫЙ характер обнаружился в непосредственном идей-
ном родстве с религией. Гносеологические ухищрения ма-
хизма, с точки зрения В. И. Ленина, были стремлением
расчистить дорогу идеализму и фидеизму. «Раз вы отри-
цаете объективную реальность, данную нам в ощущении.—
писал он, — вы уже потеряли всякое оружие против фи-
деизма, ибо вы уже скатились к агностицизму или субъек-
тивизму, а это для него только и нужно»126. Лишь последо-
вательно материалистическая позиция способна противо-
моять религии, мистике, натиску буржуазных идей.
Поход реакции против освободительной борьбы народ-
ных масс на единой основе политического, философского,
штерат}рного декадентства В. И. Ленин разоблачил в
веховстве». «Вехи» отразили поворот русской либераль-
ной буржуазии к контрреволюции. Он обозначился борь-
бой против материализма, гуманистических и демократн-
165
ческих традиций русской реалистической литературы, про-
тив главной линии передовой общественной мысли Рос-
сии — защиты интересов народных масс и страстного
стремления освободить их от господствующего гнета. «Вс-
ховство» было пронизано убеждением, что важнейшие цен-
ности человечества несовместимы со служением народу.
Особую враждебность идеологов «Вех» возбуждало
революционно-демократическое мировоззрение, из которо-
го, по словам Н. Бердяева, следовала санкция «освободи-
тельных общественных стремлений». Свобода от «внешне-
го гнета», убеждал он, осуществится лишь при условии
освобождения от «внутреннего рабства» — от идей мате-
риализма, чемократических традиций127. В этом же духе
писали М. Гершензон, С. Франк, С. Булгаков, П. Струве,
А. Изгоев.
В. И. Ленин показал подлинные причины ненависти
идеологов контрреволюционной буржуазии к русской де-
мократической критике они не могли ей простить связь с
историей протеста и борьбы самых широких масс населе-
ния128. В этом заключалась и причина нападок декадентов
на реалистическую литературу и искусство. Н. Бердяев
обвинял интеллигенцию в том, что она просмотрела «фи-
лософское содержание великой русской литературы».
М. Гершензон с удовлетворением писал, что с поражением
революции кончилась «тирания общественности», «тира-
ния гражданственности», «тирания политики». С. Булгаков
видел пафос революции в ненависти и разрушении129.
«Вехи» попытались переосмыслить историю русской ли
тературы и, тенденциозно искажая се, представили разви-
гие реализма под знаком религиозно-мистических идей. В
них, поучали ведовские идеологи, заключена подлинная ис-
тина видения мира и жизнетворческая сущность литерату-
ры, а не в «интеллигентском настроении» художников и
философов, проникнутом идеями революции.
Классовые интересы буржуазии породили нс только
глубокое контрреволюционное течение, каким было вехов-
ство. Они определили и то идейное оружие, которое гос
.одствующий класс направил против народа, -- национа-
лизм, шовинизм, религию. Идеализм, вражда к демокра
тип п религия составили идейную почву, на которой со-
шлись литературно-художественное декадентство, xiaxuci
ская философия и «Вехи». «Не случайно, но в сил\ неоГ>
ходимости, — писал В. И. Ленин, — вся наша реакция
вообще, либеральная (веховская, кадетская) реакция и
частности, «бросились» на религию. Одной палки, одного
166
кнута мало; палка все-таки надломана. Веховцы помога-
ют передовой буржуазии обзавестись новейшей идейной
палкой, духовной палкой»130.
Порожденная страхом перед революцией, декаденгско-
веховская идеология стремилась навязать общественному
мнению представление о возможности иного пути измене-
ния социального порядка — на основе обновленного хрис-
тианства, усилиями теургического искусства. В. И. Ленин
показал подлинное содержание идеологии контрреволю-
ционного либерализма: «Не столкновение двух способов
преобразования старого, а потеря веры в какое бы то ни
было преобразование, дух «смирения» и «покаяния», увле-
чение антиобщественными учениями, мода на мистицизм
и т. п., — вот что оказалось на поверхности»131. На поверх-
ности оказалось декадентство — в философии, эстетике,
штературс.
Проповедь буржуазными литера горами, философа-
ми, публицистами идеализма, религии, мистики была, по
> беждению В. И. Ленина, направлена прежде всего против
коренных интересов народа. Это убеждение, сформулиро-
ванное как методологический принцип, лежит в основе ле-
нинской критики декадентской литературы, религиозных
исканий в художественном творчестве и в целом определя-
ет марксистское решение проблемы идейно-политической
сущности отношения религии к искусству. Из этого реше-
ния следовало, что стремление отразить реальные общест-
венные процессы под углом зрения религии означало осу-
ществлять художественную деятельность на совершенно
реакционной и антинародной основе. Лишая объективной
реальности окружающий человека мир, религиозно-пдеа
листнческая, декадентская эстетика ориентировала худож-
ника на пренебрежительное отношение к природе, обще-
ству, ею жизненно определяющим задачам.
Всякую попытку поставить вопрос о религии, и об от-
ношении религии к искусству в частности, вне классовой
борьбы В. И. Ленин рассматривал как идеализм и реак-
цию. Примером строгого осуществления этого требования
служит ленинский анализ своеобразного явления в идейно-
политической, философской и литературной жизни России
начала XX в., каким было «богостроительство». Теорети-
чески оформленное А. Богдановым и А. Луначарским,
оно проявилось как систематическая проповедь идеализма
махистского толка под названием «пролетарской филосо-
фии» и как объединение религии и социализма. Буржуаз-
ные публицисты, декаденты и мистики с иронией писали
167
об озабоченности на счет бога «большевистских» литера-
торов.
В. И. Ленин отгородил марксистское мировоззрение от
«богостроительства», подчеркнув, что последнее является
формой антибольшевизма, идейным течением, порвавшим
с марксизмом. От него веет «духом отречения от револю-
ции», смысл его в утонченной защите религии132. В основе
«богостроительства» лежала «философия живого опыта»
А. Богданова, которая, как подметил А. Луначарский,
представляла «прекрасную почву для расцвета социалисти-
ческого религиозного сознания»133. Богдановское положе-
ние о пронзводиости природы от «социально-организован-
ного опыта живых существ», указывал В. И. Ленин, неот-
вратимо подчиняет мир богу. Точка зрения махизма неиз-
бежно приводит к религиозным выводам.
Борьба В. И. Ленина против махизма и «богостроитель-
ства» в качестве существенной стороны содержала критику
главных идей литературных и эстетических теорий дека-
дентства, выросших на почве идеализма, субъективизма,
соединения религии и искусства. В письмах к М. Горько-
му, выступив против увлечения писателя «богостроитель-
скими» идеями, он разъяснил их теоретическую несостоя-
тельность и буржуазно-классовый характер. Горьковское
определение бога как комплекса идей, организующих со-
циальные чувства с целью связать личность с обществом,
обуздать «зоологический индивидуализм», В. И. Ленин на-
звал явно неверным и реакционным. Это положение оши-
бочно, поскольку оно навеяно богдановским идеализмом,
который затушевывает материальное происхождение идеи.
«Зоологический индивидуализм» обуздала не идея бога, а
первобытная коммуна. Бог, указывал В. И. Ленин, — это
прежде всего комплекс идей, порожденных тупой придав-
ленностью человека природой и классовым гнетом, «идей,
закрепляющих эту придавленность, усыпляющих классо-
вую борьбу». Горьковское определение реакционно, пот
черкивал он далее, потому, что, прикрашивая идею бога,
оно закрепляет худшее и безысходное рабство. «Никогда
идея бога не «связывала личносгь с обществом», а всегда
связывала угнетенные классы верой в божественность
угнетателей»134.
Ленинская критика неотразимо била по узловым идеям
декадентско-махистского мировосприятия. Она решительно
отвергла какую бы то ни было демократизацию «„народ-
ного" понятия о боженьке и божецком», подчеркивая, что
это понятие рождено темнотой народа, а не демократпчес-
168
кими представлениями135. Подлинно демократическое пред-
ставление связано с революционным движением пролета-
риата, в ходе которого трудящиеся массы порывают с тем-
нотой, преодолевают религию.
Это положение имеет особое значение для характерис-
тики и оценки тглядо'В идеологов декадентства, распро-
странявших реакционные представления о глубоко рели-
гиозной сущности мировоззрения, социально-нравственных
идеалов русского народа, о том, что лишь близостью ху-
дожника к его «евангельской» душе обусловлена народ-
ность искусства.
Критика В. И Лениным «богостроительства» сопровож-
дается глубоким разоблачением антигуманной сущности
всякой религиозно-идеалистической эстетики, декадентской
в частности. Возражая мнению М. Горького о том, что фи-
лософский идеализм будто бы «всегда имеет в виду толь-
ко интересы личности», он заметил, что се действительные
интересы клали в основу своих учений шшь материалис-
ты. Идеализм и религия мистифицировали, извращали >ти
интересы во всех сферах общественной жизни, в особен-
ности в области искусства и эстетических отношений.
«Всякий человек, занимающийся строительством бога
или даже только допускающий такое строительство, опле-
вывает себя худшим образом, занимаясь вместо «деяний»
как раз самосозерцанием, самолюбованием, причем «со-
зерцает»-™ такой человек самые грязные, тупые, холоп-
ские черты или черточки своего «я», обожествляемые бого-
строительством». Всякое богостроительство с общественной
точки зрения — это «любовное самосозерцание тупого ме-
щанства»136.
Это была глубокая и разящая характеристика. Возь-
мем ли мы тот либо другой вариант религиозной эстетики,
обратимся ли к декадентским теориям, проникнутым рели-
гиозными идеями, мистикой, везде обнаружим нечто сход-
ное: как только дело касается решения вопросов о социаль-
ной роли искусства, сущности творческого процесса, эсте-
тической деятельности, тотчас выявляется ориентация на
рабски покорного, забитого человека, обращенного к миру
слепыми глазами.
В. II Ленин отчетливо показал классовую сущность
«богостроительства», религиозных исканий декадентства в
частности. Богостроительство проявилось в то время, когда
«русской буржуазии в ее контрреволюционных целях по-
надобилось оживить религию, поднять спрос на религию,
сочинить религию, привить народу или по-новому укре-
169
пить в пароде религию. Проповедь богостроительства при-
обрела поэтому общественный, политический характер»137.
В. II. Ленин поднял этот вывод на уровень идейно-теоре-
тического обобщения, подчеркнув, что в «самых свободных
странах» капитала парод усердно отупляюг идеей «чис-
тенького, духовного, построяемого боженьки»138. Стремле-
ние подновить, оживить религию «для народа» — «невы-
разимейшая мерзость» и обнаруживает бх ржуазно-партий-
иую точку зрения, антинародную направленность.
Потход к ищйным основам «богостроительства» с по-
зиции марксизма затрагивает проблему, имеющую прин-
ципиальное значение для понимания характера партий-
ное ги общественных наук, искусства, литературы в усло-
виях наступления буржуазных идей и религии. Речь идет о
соотношении субъективных намерений творческой лично-
сти и объективного звучания ее произведений. Предпри-
няв в вопросе о «богостроительстве», по выражению
В. II. Ленина, «неудачную попытку согнуться до точки
зрения общедемократической вместо точки зрения проле-
тарской», М Горький не заметил, что, рассуждая в духе
чахисгских построений А. Богданова, по существу, повто-
рил общеизвестна ю декадентскую мысль, согласно кото-
рой бог - основа нравственности и предел индивидуализ-
му, а без него человечество якобы обречено на хаос анар-
хии. Когда М. Горький «очищал» идею бога от историчес-
ки присущих ей классовых наслоений, он, несомненно, ру-
ководствовался благими намерениями разбудить социаль-
ные чх вства людей и т. д. «Но это Ваше доброе жела-
ние,- разъяснял В. П. Ленин, — остается Вашим личным
достоянием, субъективным «невинным пожеланием». Раз
Вы его написали, оно пошло в массу, и его значение
определяется не Вашим добрым пожеланием, а соотноше-
нием общественных си г, объективным соотношением клас-
сов»139.
В силу этого независимо от личных побуждений лож-
ная идея, приукрашивая бога, служит клерикалам, бур-
жуазному классу. Конечно же, «дистанция огромного раз-
мера» отделяла махпетвующего социал-демократа А. Бо-
гданова от веховского идеолога, реакционера и мистика
Н. Бердяева. Конечно, «особый смысл» вкладывал и
А. Луначарский в свои рассуждения о «социалистическом
религиозном сознании», в противном случае, как подчер-
кивал В. И. Ленин, не нашлось бы пи одного марксиста,
который бы не приравнял его заявлений к веховской пози-
ции П. Струве. Но в том-то и зло подобной «теории», что
170
она допускает религиозно идеалистические средства и вы-
воды в осуществление благи* намерений140.
А Луначарский был прав, говоря, что в марксизме нет
догм и, следовательно, в нем нет еретиков. Но он был глу-
боко поправ, сделав из этого вывод о том, что можно оста-
ваться марксистом, уклоняясь в область идеализма и рс
лигии. Только последовательно марксистская точка зре-
ния, по убеждению В И. Ленина, способна оградить фило-
софа, политика и художника от реакционных идей и пре-
дотвратить возможность ути шзацин буржуазией их тео-
рий. «Не вы ищете, а вас ищут, вот в чем беда!» — заме-
тил он А. Луначарскому. Ищет буржуазно-философская
мода и навязывает «свои новые подделки во вкусе идеа-
лизма...»141. Вот выразительный пример из идейной жизни
этой эпохи. В 1909 г. В. Базаров прочел в Петербургском
литературном обществе лекцию «Богоискатели и богостро-
ители», вызвавшую одобрение В Иванова и Д. Мереж-
ковского, увидевших в В. Базарове «своего». Д. Философов
по этому поводу писал: «Извилистыми, окольными путями
многие из богостроителей идут туда же, куда и богоиска-
тели»142. Он назвал свою статью «Друзья или враги?» и
пришел к выводу: богостроительство — не враг религиоз-
но ищущему декадентству.
Только на основе марксистского мировоззрения совпа-
дают субъективные стремления литератора и объективное
общественное значение его теории или художественного
произведения. Это реальная основа прогрессивного разви-
тия искусства, разрушающая надуманное декадентами
противоречие между «человеком» и «художником».
Философско-эстетическое учение В. И. Ленина указы-
вает на плодотворное в теоретико-методологическом от-
ношении положение: прогрессивное развитие искусства
невозможно на основе религии, богостроительских либо
богоискательских идей. На этом пути его ждет упадок. На
основе больной фантазии, вывертов философского идеа-
лизма может возникнуть только литературное декаден-
тство.
В противовес декадентско-веховской идеологии, опре
делившей ценность искусства степенью его отрешенности
от социально-нолшической жизни (конечно, главным об-
разом се революционного содержания), а гений художни-
ка — способностью к «ночному видению», мистическим
прозрениям «последних истин», В. И. Ленин выдвинул
теорию обусловленности творческих достижений характе-
ром мировоззрения художника. Мировое значение русская
171
литература, заметил он, приобрела благодаря тому, что
она воодушевлялась освободительными идеями, питалась
возмущением народных масс остатками крепостнического
гнета. Пафос великого искусства — в художественном по-
знании мира, в содействии торжеству социальной справе-
дливости.
В. И. Лепин вскрыл философскую основу декадентско-
веховского подхода к задачам искусства. Ощущение, пока-
зал он, принимается здесь не за связь сознания с внешним
миром, а как непроницаемая стена. Отрывая искусство от
жизни, декаденты отвергали се познаваемость, осуждали
художника па бессмысленную возню с собственными мис-
тифицированными переживаниями. За пределами мира ис-
кусству могла открыться тотько бездна небытия.
Сила, жизненность, общественная ценность искусства
обусловлены умением художника осознать и понять сущ-
ность реального процесса жизни. Л. Толстой, указывал
В. И. Ленин, поставил себя в ряд великих писателей мира
глубиной и беспощадностью своего реализма, убедитель-
ной критикой буржуазного общества, проникнутой настро-
ениями угнетенных масс, их стихийным протестом и него-
дованием. В этом была сита толстовского мировоззрения,
она безмерно способствовала развитию его художествен-
ного гения. Но горячий протестант и обличитель, Л. Тол-
стой, как показал В. И. Ленин, обнаружил в своих произ-
ведениях непонимание причин общественного кризиса и
средств выхода из него. Борьба с крепостничеством и по-
лицейским государством превращалась в отрицание поли-
тики, в учение о «непротивлении злу» п отстранении от ре-
волюционной борьбы масс. Протест против церкви совме-
щался с проповедью очищенной религии, т. е. нового,
«утонченного яда для угнетенных масс»143. Учение Л. Тол-
стого оказалось в противоречии с жизнью и борьбой ра-
бочего класса — единственной силой, которая была спо-
собна уничтожить ненавистный писателю общественный
строй. «Толстовство», точка зрения «вечных» начал нрав-
ственности и истин религии — все это было свидетельством
утопичности и реакционности его учения, проявлением не-
сомненной слабости мировоззрения великого писателя; она
сдерживала творческий порыв его гения.
В связи с критикой «вехизма», «богостроительства», ре-
лигиозно-нравственного учения Л. Толстого В. И. Ленин
сформулировал положение, имеющее фундаментальное
значение в теоретическом, методологическом отношении
для критики декадентства, для понимания крайней реак-
172
ционности каких бы то ни было стремлений облечь явле-
ния общественной жизни и науки (эстетики, литературно-
художественного творчества в том числе) в религиозную
форму. Четверть века тому назад, писал он в 1911 г., кри-
тические элементы учения Л. Толстого могли еще принести
пользу «вопреки реакционным и утопическим чертам тол-
стовства». Общество, развиваясь в сторону революции,
больше всего обращало внимание на критику писателем
общественной действительности. Религиозное учение
Л. Толстого было хотя и реакционным, но в известной ме-
ре его личным «грехом». Однако «в наши дни», когда
сформировалась открытая реакционная партийность бур-
жуазии, всякая попытка идеализировать толстовское уче-
ние приносит глубокий вред1,11.
Эту же мысль В. И. Ленин высказал в письме к
М. Горькому. Было время в истории, когда, несмотря на
реакционный характер идеи бога, «борьба демократии и
пролетариата шла в форме борьбы одной религиозной
идеи против другой. Но и это время давно прошло». Измс
пилось соотношение классовых сил, сформировалось проле-
тарское сознание рабочего класса, была создана его рево-
люционная идеология. В этих условиях даже «самая бла-
гонамеренная защита или оправдание идеи бога есть оп-
равдание реакции»113.
Декадентско-веховская идеология представляла лич-
ность как замкнутую монаду, внутренний мир которой на-
сыщен субъективистскими переживаниями мистико-рели-
гиозного содержания. Это была ориентация искусства на
совершенно ложное понимание действительности и связи
с ней человека. В. И. Ленин дал классические образцы
исследования человеческих характеров. Мы находим их в
глубоком объяснении личных драм, которые пережили
Л. Толстой и А. Герцен. Причины духовных потрясений
этих двух гигантов русской п мировой общественной, худо-
жественной мысли В. И. Ленин увидел не в их «субъектив-
ном духе». Противоречивость толстовского мировоззрения
определялась не борьбой «человека» и «художника», нс
мистической раздвоенностью «духа» и «плоти», о чем не-
устанно твердили декадентские, веховские теоретики. Она
была обусловлена противоречивостью положения и миро-
воззрения тех классов и групп, чьи идеи и настроения
Л. Толстой oiразил. В равной мере и кризис А. Герцена
был вызван самой исторической эпохой. В пору, когда ре-
волюционность буржуазной демократии уже умирала, а
революционность социалистического пролетариата еще не
173
созрела, А. Герцен не сумел перейти от утопического со-
циализма к научному.
Было бы ошибочно не видеть в этом ленинском анализе
общеметодологического подхода, раскрывающего перед
художником возможность глубинного осмысления «диалек-
тики души», обусловленной мировоззрением личности,
важнейшими процессами общественной жизни.
Махистская субъективация времени не только допуска-
та возможность привнесения в искусство представлений о
вневременных существах, но и — что было особенно раз-
рушительным для него - исключала из творческого вни-
мания художника современность, прежде всего революци-
онное движение. Идеологи декадентства и «Вех» третиро-
вали его как антихудожественное явление По мысли
С. Франка, добытая в революции свобода была окуплена
не одной лишь кровью, а и упадком идейной жизни и куль-
туры. Н. Бердяев заявлял: русская и европейская социал-
демократия стремится «умалить культурные ценности»,
революция подобна вандализму. Революционеров отличает
отрицательное отношение к культуре, твердили П. Стру-
ве и С. Франк. Для Д. Мережковского революция — это
«грядущий .хам»146.
Реакционной буржуазной идеологии марксизм противо-
поставит ясную демократическую позицию: революция
имеет всемирно-историческое и культурное значение.
«...Именно революционные периоды, — писал В. И. Ле-
нин, — отличаются большей широтой, большим богатством,
большей сознательностью, большей планомерностью, боль-
шей систематичностью, большей смелостью и яркостью ис-
торического творчества по сравнению с периодами мещан-
ского, кадетского, реформистского прогресса»147. Только
пролетарская революция создает подлинные условия для
развития культуры, пробуждая гигантские народные мас-
сы для исторического творчества, поднимая их из страш-
ной темноты и забитости. Уже сама эпоха подготовки ре-
волюции в России поставила перед искусством и литера-
турой столько великих вопросов, что выступила, по выра-
жению В. И. Ленина, в лице гениев, подобных Л. Толсто-
му, как «шаг вперед в художественном развитии всего че-
ловечества»148.
Марксистско-ленинское учение о всемирно-историческом
значении культурной миссии пролетарской революции бы-
ло проникнуто глубокой идеей: народные массы являются
единственным наследником высших достижений мировой
культуры. Отвергая декадентско-веховскую мистификацию
174
истории искусства и литературы, В. И. Ленин указывал
на необходимость конкретно-исторического подхода к пред,
ставителям художественной интеллигенции, понимания то-
го, чем были вызваны те или другие черты ее мировоззре-
ния, оценки творчества с точки зрения борьбы масс за со-
циалистическое переустройство общества. Говоря о
Л. Толстом, он заметил: религиозное содержание его со-
циально-нравственного учения — это выражение предрас-
судка писателя, и оно принадлежит прошлому. Будущему
принадлежит бесстрашное стремление преодолеть религи-
озные взгляды, критика буржуазного общества. Это на-
следство, указывал В. И. Ленин, берет и над ним работает
российский пролетариат. Он разъяснит массам смысл тол-
стовской критики не для того, чтобы вздыхать о «бежен-
кой жизни», а для революционного ниспровержения экс
плуататоров149.
Вопрос о традициях был теснейшим образом связан с
проблемой новаторства. «Новизна», проливопос.авленная
декадентами «старому» реализму, оказалась не чем иным,
как художественным вариантом политической, философ-
ской, эстетической реакции. Марксизм столкнулся также
с выросшей на почве махизма теорией «пролеткульта»,
для которой новое означало полный разрыв со всем преж-
ним развитием культуры. В. И. Ленин сформулировал по-
ложение, ценное не только для теории и практики социа-
листического культурного строительства, но, бесспорно, и
для критики «новаторства» прежних и современных дека-
дентов. «Не выдумка новой пролеткультуры, а развитие
лучших образцов, традиций, результатов существую-
щ е й культуры с точки зрения миросозерцания марксизма
и условий жизни и борьбы пролетариата в эпоху его дик
татуры»150.
Декадентско-веховским «„литературно-критическим"
взвизгиваниям» В. И. Ленин противопоставил учение о
подлинно новом, социалистическом искусстве пролетарских
масс. Оно вберет в себя высшие художественные достиже-
ния человечества, вырастет из великих традиций револю-
ционных демократов, которые умели стать на открытую
классовую позицию, преданно служить интересам угнетен-
ного народа, вести беспощадную борьбу против реакции,
мракобесия, религии. Но великие социалисты были уто-
пистами, их критика капитализма недостаточна, а представ-
ление о народе и народности искусства и литературы не-
полно.
175
Социалистическое искусство, чтобы представить корен-
ные интересы народных масс, их революционную энергию
и стремление к свободе, чтобы решительно противопоста-
вить себя буржуазным идеям, мистике, религии, анархо-
индивидуалистическому декадентству, должно развиваться
на основе марксистского мировоззрения. В. И. Ленин обо-
сновал важнейшие принципы нового искусства — ком-
мунистическую партийность и народность. Передовой ху-
дожник учится понимать революционный народ в ходе его
освободительной борьбы. Степень этого понимания и уро-
вень социальной активности определяют реализм и народ-
ность художественного творчества. Буржуазной партий-
ности религиозно эстетических, декадентских концепций,
требующих абсолютной свободы художника от реальной
действительности, от основных идей и стремлений народ-
ных масс, В И Ленин противопоставил понимание свободы
с позиции революционного пролетариата — «открыто свя-
занную» с рабочим классом литературу. Проникнутая
идеей социализма и сочувствием трудящимся, она б'дет
действительно народной. Подход художника к обществен-
ным явлениям и их оценка будут диктоваться не субъек-
тивистским произволом не мистическим озарением, а по-
следним словом революционной мысли человечества, опы-
том и живой работой пролетариата. Ленинское учение о
партийности и народности социалистического искусства
воздвигло непреодолимый барьер перед реакционными по-
литическими, религиозно-идеалистическими, декадентски-
ми идеями.
В. И. Ленин отверг как безусловно реакционную и вред-
ную ходячую буржуазно-декадентскую идею о создании
какого-то особого искусства для парода. На деле имелся
в виду некий суррогат, пропитанный религиозно-охрани-
тельными представлениями, до которого будто бы только
и способна подняться необразованная масса. Что же каса-
ется подлинного искусства, то оно — для избранных.
В. И. Лепин с презрением высмеял подобного рода дека-
дентские проекты. Интеллектуальные силы рабочих и кре
стьян бесконечно выше жалких потуг буржуазных «интел-
лигентиков», лакеев капитала, мнящих себя мозгом на-
ции51.
Руководя становлением новой литературы, В. II Ле-
нин предостерегал от опасности оказаться под влиянием
господствующих идей, манеры, стиля. Для пролетарского
читателя, указывал он, следует писать «просто, без тех
ненужных ухищрений слога, без тех внешних признаков
176
«учености», которые так пленяют декадентов и титулован-
ных представителей официальной науки»152. Резкое возра-
жение В. И. Ленина вызвал декадентский подход к обще-
ственной жизни: импрессионистская податливость «на
впечатления последней минуты»153, проповедь нытья, упа-
дочных настроений, отразившихся, например, в литератур-
ных произведениях эсеровского писателя Б. Савинкова,
или метод «малевания» ужасов, искажавших реальную
картину жизни, как в романе мелкобуржуазного литерато-
ра В. Винниченко «Заветы отцов». Решительно отверг
В. И. Ленин и проникнутые махистской философией соци-
ально-утопические романы А. Богданова «Инженер Мэн-
ни», «Красная звезда»154.
Характеризуя в 1905 г. задачи публицистов в револю-
ции, В. И. Ленин по существу указал на требования к со-
циалистическим литераторам: писать историю современ-
ности, приносить посильную помощь непосредственным
участникам движения, способствовать расширению его.
сознательному выбору средств борьбы. В революции, под-
черкивал он, жизнь становится необыкновенно богатой,
всплывают наружу веками зреющие противоречия, на по-
литическую сцену выступает активным борцом масса, все-
гда стоящая в тени и презираемая поверхностными наблю-
дателями. В. И. Ленин не назвал, но совершенно очевид-
но, что имел в виду неоднократно высмеянных им буржу-
азных литераторов, «сверхчеловеков», декадентов. В про-
тивоположность им социалистический писатель должен по-
казать, как учится масса на практике, как проверяет себя
и теории своих идеологов, как делает героические усилия,
чтобы подняться на высоту навязанных ей историей ги-
гантских мировых задач155.
Это была идейно-теоретическая программа зарождаю-
щегося социалистического искусства, направленная против
различного рода старых и новых декадентских, религиозно-
идеалистических учений, согласно которым творчество —
тайнопись, темные пророчества, язык богов. Художнику,
как и всякому человеку, «нужен идеал, но человеческий,
соответствующий природе, а не сверхъестественный»156.
Марксистско-ленинское мировоззрение указало на него: ис-
кусство должно служить нс затемнению сознания народ-
ных масс, а их борьбе за революционное преобразование
общества и установление подлинно гуманистических отно-
шений.
Ленинская критика декадентства опиралась на глубо-
кое понимание враждебности капитализма искусству. Су-
12 Заказ № 930
177
шественной формой проявления этой враждебности бы-
ло и остается разрушительное воздействие на художест-
венное творчество религии, мистики, индивидуализма, идей
философской и политической реакции. В свете марксистс-
кой критики стало ясно, что искусство сможет преодолеть
кризис декадентства, лишь выйдя из тупика буржуазного
индивидуализма. Его действительное возрождение — на
пути возвращения к коренным интересам народных масс.
На этой основе оно приобретало конкретно-историческое,
социальное, классовое содержание, проникалось идеями
революционного преобразования общества, обращалось к
реальному человеку, к действительны ч движущим силам
исторического развития.
Народность искусства становится тем основанием, на
котором художник способен реально противостоять рели-
гии, буржуазной односторонности, декадентству. В. И. Ле-
нин поднял принцип народности до учения о коммунисти-
ческой партийности. Действительная критика религии, ре-
лигиозно-идеалистической философии и эстетики, с одной
стороны, реальное отмежевание от декадентских идей в об-
ласти художественной практики — с другой, возможны
лишь на почве строгой партийности. Так искусство стано-
вится подлинно народным и тем самым подлинно гуман-
ным. Оно приобретает ярко выраженный противорелиги-
озныц и противодекидентский характер.
Э?. v £.
Борьба марксизма против философской реакции, реви-
зионизма, политического ренегатства, контрреволюционно-
го либерализма была борьбой и против философского, эс-
тетического, литературно-художественного декадентства.
Защита и развитие марксизмом материалистического ми-
ровоззрения являлись защитой и развитием реализма.
Марксизм выработал новое убеждение: «Искусство при-
надлежит народу. Оно должно уходить своими глубочай-
шими корнями в самую толщу широких трудящихся масс.
Оно должно быть понятно этим массам и любимо ими
Оно должно объединять чувство, мысть и волю этих масс,
подымать их. Оно должно пробуждать в них художников
и развивать их» (В. И. Ленин) ,57.
Марксистско-ленинская теория искусства, выросшее на
ее основе и оплодотворенное практикой социалистическое о
строительства художественное творчество масс — вот са
мый сильный, самый убедительный аргумент в борьбе про
тив всех форм прежнего и современного декадентства.
ПРИМЕЧАНИЯ
ВВЕДЕНИЕ
1 Циг по: Петров С. Эстетика и метафизика.— В кн.: О современ-
ной буржуазной эстетике. М., 1965, с. 332.
2 См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 18, с. 189.
3 Маркс К. и Энгельс Ф. Из ранних произведений. М., 1956, с. 583.
4 Цит по: Долгов К. Эстетика французского неотомизма,— В кн.:
Критика основных направлений современной бу ржуазной эстетики.
М., 1968, с. 265.
5 Бердяев И. Духовный кризис интеллигенции Статьи по обществен-
ной и религиозной психологии (1907—1909 гг.). Спб., 1910, с. 26
6 См Материалы II 1енума Центрального Комитета КПСС. 14-
15 июня 1983 года. М., 1983, с. 48.
7 Не называя отдельных исследователей и их работ, список которых
был бы велик, укажем лишь на те области научного знания, где
декадентство находится под пристальным вниманием. Прежде все-
го это анализ самого упомянутого феномена общественной мыс-
ли России. Затем работы, посвященные конкретным поэтам дан-
ного движения. Наконец, фундаментальные исследования по исто-
рии русской литературы на рубеже XIX—XX вв. Прибавим к эти
му что авторы фундаментальных трудов, в которых анализируют-
ся проблемы неоромантизма и реализма, искусства в идейной борь-
бе современности, критики модернизма, наконец, ленинское фило-
софско-эстетическое наследие, не обходят стороной и те или дру-
гие черты русского литературно-художественного декадентства.
ГЛАВА I
1 Гриневич П. Ф. Очерки русской поэзии. Спб.. 1911, с. 341—342.
2 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 2, с. 466.
3 Там же, т. 20, с. 71.
4 Мережковский Д. Л. Толстой и Достоевский. Жизнь и творчество.
В 2-х т., т. 1. М., 1901, с. 8—9.
5 Мережковский Д. О причинах упадка и о новых течениях совре-
менной русской литературы. Спб., 1893, с. 38.
6 Розанов В. Декаденты. Спб., 1904, с. 23.
7 Брюсов В. Д. С. Мережковский.— В кн.: Брюсов В. Далекие и
близкие. М., 1912, с. 63.
3 Цит. по: Литературное наследство, т. 85. Валерий Брюсов. М.,
1976, с. 259.
9 Бальмонт Д. Горные вершины. Сб. статей. М., 1904, с. 78.
10 Весы, 1904, № 1.
12*
179
11 Цит. по: Волынский А. Книга великого гнева. Пб., 1904, с. 432.
:2 Брюсов В. Торжество победителей.— Весы, 1907, Vs 9, с. 55.
3 Цит. по: Чернов Л1. Философия декадентства. Спб., 1899, с. 45.
14 Гиппиус 3. Автобиографическая справка.— В кн.: Русская литера-
тура XX века. М., 1914, с. 176.
15 Минский Н. Религия будущего. М., 1905, с. 127.
!6 Цит. по: Книга о русских поэтах последнего десятилетия, с. 234.
17 Минский И. «Как прежде в рай земной...».— Цит. по: Грине-
вич П. Ф. Указ, соч., с. 374.
8 Бальмонт К. Избранное. М., 1983, с. 187.
19 Мережковский Д. Последний святой.— Цит. по: Щеглова Л. В.
Мережковский. Спб., 1910, с. 19.
20 Цит. по: Лундберг Е. Мережковский и его новое христианство.
Спб., 1914, с. 157, 168.
21 Цит. по: Щеглова Л. В. Указ, соч., с. 24.
22 Мережковский Д. Поли. собр. соч. в 17-ти т. Сг<'. 1911—1913, т. X,
с. 14—16.
23 О мэонизме Н. М. Минского в сжатом изложении самого азтора
см. в кн.: Русская литература XX века, с. 366.
24 См.: Там же, с. 367.
25 Иванов В. Две стихии в современном символизме.— В кн Ива-
нов В. По звездам. Статьи и афоризмы. Спб.. 1909, с. 30' -302.
26 Чулков Г. О мистическом анархизме. Спб., 1906, с. 69.
27 Иванов В. Указ, соч., с. 117.
28 Белый А. Рецензия на выход 2-го тома Сочинений Л. Андреева.—
Весы, 1906, Ns 5, с. 65.
29 Цит. по: Волынский А. Книга великого гнева. Пб., 1904, с. 187.
30 Весы, 1905, 9, с. 93.
31 Брюсов В. Письмо к В. Перцову (24 сентября 1905 г.)—Печать
и революция, 1926, № 7, с. 43—44.
32 Цит. по: Медынский Г. Религиозные влияния в русской литерату-
ре. М„ 1933, с. 125.
53 Гиппиус 3. Открытое письмо редактору «Русской мысли-.— Рус-
ская мысль, 1914, кн. 5, с. 135.
34 Цит. по: Бердяев И. Духовный кризис интеллигенции. Спб.. 1910,
с. 107.
35 Иванов В. Идея неприятия мира.— В кн.: Иванов В. По звездам,
с. 103.
56 Чулков Г. Указ, соч., с. 36.
37 Иванов В. Идея неприятия мира, с. НО.
38 Чулков Г. Указ, соч., с. 30—31.
39 Там же, с. 77.
40 См.: Карелина И. И. Указатель статей, рецензий и заметок, напе-
чатанных в журнале «Вопросы философии и психологии» (1899—
1909). М., 1910; Обзор философских статей.— Логос, 1912/1913,
кн. 1/2.
41 Радлов Э. Очерк истории русской философии Спб., 1912, с. 3.
42 Волынский А. Борьба за идеализм. Спб., 1900, с. 318.
43 Там же, с. 314.
44 Покровский А. Современное декадентство перед судом вековечных
идеалов.— Русский вестник, 1904, № 6, с. 592.
45 Волынский А. Борьба за идеализм, с. 407.
46 Гиппиус 3. Открытое письмо редактору «Русской мысли», с. 133—
134.
180
47
48
49
50
51
52
53
54
55
56
38
60
61
62
63
64
65
66
67
68
69
70
71
72
73
74
75
76
77
78
79
80
81
82
83
84
85
86
87
88
89
90
Цит. по: Закржевский А. Религия. Психологические параллели.
Киев, 1913, с. 128.
Цит. по: Горнфельд А. Боевые отклики на мирные темы. Л., 192-4
с. 101.
Иванов-Разумник И. История русской общественной мысли Девя-
тисотые годы. Пг.. 1918, с. 7.
Иванов В. Родное и вселенское. Статьи (1914—1915). М., 191”.
с. 31.
Там же, с. 32.
Там же.
Белый А. Луг >еленый. Книга статей. М., 1910, с. 5.
Там же, с. 6.
Там же, с. 7.
См.: Мережковский Д. Декадентство и общественность.— Весы
1906. № 5, с. 31.
Цит по: Закржевский А. Указ, соч., с. 123—124.
Иванов В. Борозды п межи. Опыты эстетические и критически,.
1916, с. 134..
Вознесенский .4. Поэты, влюбленные в проз\. Киев, 1910, с 10
Литературное наследство, т. 85. Валерий Брюсов, с. 270 -271.
Волынский .4. Кнгта великого гнева, с. LX1V.
Закржевский А. Указ, соч., с. 25.
Тютчев Ф. И. Стихотворения. Письма. М., 1957, с. 206.
Цит. по: Соколов Б. М Очерки развития новейшей русской поэ-
зии Саратов, 1923, с. 105.
См.: Там же, с. 95.
Цит. по: Гурьев П. Итоги русской символической поэзии.— Нача-
ло. Сб. статей. Саратов. 1914, с. 37.
Соловьев В. Красота в природе.— Собр. соч. В 10-ти т. Спб.,
1911—1913, т. VI. с. 41.
Там же, с. 33.
Там же, с. 84.
Там же.
Цит. по: Иванов В. Две стихии в современном символизме, с. 284.
См.: Булгаков С. Основные проблемы теории прогресса.— В кн.:
Проблемы идеализма. М., 1902, с. 15.
Белый А. Символизм.— В кн.: Белый А. Луг зеленый, с. 21, 22.
Розанов В. Указ, соч., с. 180.
Брюсов В. Ключи тайн.— Весы, 1904, № 1.
Эллис. Русские символисты. М., 1910, с. 7—8.
Белый А. О нах гном догматизме.— В кн.: Симво шзм. М., 1910,
с. 11.
Там же, с. 12.
Там же, с. 17.
Там же, с. 18.
Белый А. Критицизм и символизм.—В кн.: Символизм, с. 25.
Цит. по: Эллис. Указ, соч., с. 10.
Белый А. Критицизм и символизм, с. 29.
Там же, с. 30.
Белый .4. Проблемы культуры.— В кн : Символизм, с. 8.
Иванов В. Заветы символизма.— В кн.: Иванов В. Борозды и
межи, с. 134—135.
Эллис. Указ, соч., с. 22.
Чулков Г. Наши спутники. М., 1922, с. 107.
Эллис. Указ, соч., с. 23.
Иванов В. Две стихии в современном символизме, с. 247.
181
91 См.: Иванов В. Заветы символизма, с. 122.
92 Там же, с. 125.
93 Там же, с. 128.
94 Иванов В. О границах искусства.— В кн.: Иванов В. Борозды и
межи, с. 221.
95 Иванов В. Две стихии в современном символизме, с. 281.
96 Там же, с. 275.
97 Там же, с. 300.
98 Там же, с. 276.
99 См об этом: Перцов П. Русская поэзия тридцать лет назад.—
Свиток. М., 1926, № 4, с. 278.
100 См.: Философов Д. Искусство и жизнь.— Новый путь, 1904. «ньарь.
101 Мережковский Д. О причинах упадка..., с. 3.
102 Гиппиус 3. Необходимое о стихах.— Цит. по: Вознесенский А.
Указ, соч., с. 25.
103 Иванов В. О веселом ремесле и умном веселии.— В кн.: Hea4~e В.
По звездам, с. 227.
,[и Белый А. Символизм и современное русское искусство—Е кн.:
Белый А. Луг зеленый, с. 35.
105 Иванов В. Заветы символизма, с. 135.
106 Брюсов В. Ключи тайн.— Весы, 1904, № 1; Он же. Свгщсгная
жертва.— Там же, 1905, № 1.
107 Иванов В. Мысли о символизме.— В кн.: Иванов В. Борозди 1 ме-
жи, с. 158.
108 Белый А. Настоящее и будущее русской литературы.— Б Бе-
лый А. Луг нелепый, с. 61.
109 Символисты о символизме. -Заветы, 1914, № 2. с. 84.
119 Белый А. Эмблематика смысла.— В кн.: Символизм, с
111 См.: Там же.
112 Золотое руно, 1906, № I.
113 Белый А. Символизм, с. 21.
114 Эллис. Указ, соч., с. 17.
115 См.: Брюсов В. Современные соображения.— Искусство, |9и' № 8,
с. 55.
118 См.: Белый А. Символизм и современное русское чску. :~во,
с. 38, 48.
117 Символисты о символизме, с. 83.
118 Иванов В. Манера, лицо, стиль.— В кн.: Иванов В. БДОВД i и
межи, с. 168.
119 Иванов В. О веселом ремесле и умном весе пш, с. 226.
120 Там же, с. 242.
121 Весы, 1908, № 10, с. 62.
122 Там же, 1909, № 10—11, с. 153.
123 Скорпион — Весы,— Каталог № 6, 1908, с. 3.
124 Чулков Г. Наши спутники, с. ЮЗ—104.
125 Розанов В. Указ, соч., с. 203.
126 Белый А. Проблема культу ры.— В кн.: Символизм, 3.
127 Там же, с. 10.
128 Там же.
129 Символисты о символизме, с. 83—84.
130 Бальмонт К. Праотец современных символистов.— В кн.: Баль-
монт К. Горные вершины, с. 45.
131 Цит. по: Книга о русских поэтах последнего десятилетие 17?—
180.
132 Иванов В. /Мысли о символизме, с. 148
133 Бальмонт К. Праотец современных символистов, с. 44.
182
134 Иванов В. О границах искусства, с. 214.
135 Там же, с. 227.
136 Иванов В. О веселом ремесле и умном веселии, с. 225.
137 Там же, с. 226.
138 Там же, с. 231.
139 См.: Там же, с. 231 и др.
140 Мережковский Д. О причинах упадка..., с 54.
141 Точка зрения II Минского.— Цит. по: Закръсевский 4 ^\аз. соч.,
с. 152.
142 Мережковский Д. О причинах упадка..., с. 61, 63.
143 Там же. с. 76.
144 Белый А. Настоящее и будущее русской литературы, с. 64.
145 Там же, с. 30.
146 Цит. ио: Иванов-Разумник И. Творчество и критика. Спб.. б. г..
с. 114.
147 Иванов В. Две стихии в современном символизме, с. 299.
148 Иванов В. О веселом ремесле и умном веселии, с. 246.
149 Цит. по: Горький И. Поль Верлен и декаденты.— Собр. соч. В
30-ти т., т. 23. М., 1953, с. 130.
150 Брюсов В. Д. С. Мережковский,- В кн.: Брюсов В. 1адек •
близкие. М, 1912, с. 55.
151 Литературное наследство, т. 65. Валерий Брюсов. 276.
132 См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 14, с. 288.
153 Иванов В. О границах искусства, с. 201—202.
154 Брюсов В. Современные соображения, с. 55.
155 Брюсов В. Свобода слова.— Весы, 1905, № 11, с. 61—66.
156 Бальмонт К. Элементарные слова о символической поэзии — Б
Горные вершины, с. 76.
187 Белый А. Символизм и современное русское искусство, с. 40.
168 Иванов В. Заветы символизма, с. 135.
159 Символисты о символизме, с. 73.
160 Иванов В. Две стихии в современном символизме, с. 299.
161 См.: Нусинов И. История литератхрного героя. М.. 1958. .30—
136.
162 Мережковский Д О причинах упадка..., с. 44—73; Чулков Г. На-
ши спутники, с. 63—64.
163 Иванов В. Две стихии в современном символизме, с. 294.
ГЛАВА II
1 Коринфский. А.— Север, 1894, № 21, с. 1057—1058.
2 Амфитеатров А.— Новое время. 1895. .Vs 7036.
3 Волынский А.— Северный Вестник, 1895, .Vs 9. 11; Иихийлое-
ский И. Поли. собр. соч., т. VII. Спб., 1909, с. 519—547: Соловь-
ев Е. Собр. соч., т. 1. Казань, 1922. гл. VIII.
4 Бенедикт. Звема, 1804, .Vs 13: .4. 3.— Звезда. 1894. .Vs 39: Но-
вости дня, 1894. .Vs 4126: Русское обозрение. 1895. Vs 9; Русское
богатс1во, 1894. .Ms 11; и т. д.
Михайловский И Русское боштство. 1895, 10: Босдинович . 1,—
Мир божий, 1895, Vs 10.
° Покровский А. Современное декадентство перед (худом веко'ечных
идеалов.— Русский вестник, 1904, Vs 6.
7 Черный М. Философия декадентства. Спб., 1899.
’ Покровский А. Указ. соч.
9 Апостолов И. Импрессионизм и модернизм. Киев, 1908.
10 Медведский К- Символизм на русской почве.— Наблюдатель, 1894.
№ 1.
11 Абрамович Н. Стихийность в молодой поэзии.— В кн.: Абрамо-
вич И. Литературно-критические очерки, кн. 1. Спб., 1909, с. 169—
204.
12 Вознесенский А. Поэты, влюбленные в прозу. Киев, 1910.
13 Аничков Е. Реализм и новые веяния. Спб., 1904; Иванов-Разум
ник И. История русской общественной мысли. Девятисотые годы.
Пг„ 1918.
14 Скабичевский А. Новые течения в современной литературе. Р^сслая
мысль, 1901, ноябрь.
15 Климентов 4. Романтизм и декадентство. Одесса, 1913, с. 10.
16 Гофман М. Романтизм, символизм, декадентство.— Книга о pro сских
поэтах последнего десятилетия. Спб., б. г., с. 12.
17 Там же с 23.
’8 Нильский П. Критические статьи, т. 1 Спб., 1910, с. 63 и др
19 Михайловский И. Русское отражение французского симво. ia.—
Поли. собр. соч., т. VII. Спб., 1909. с. 536.
29 Нордау М Вырождение. М., 1892
21 Россолимо Г. Искусство, больные нервы и воспитание. М., 1901.
22 Баженов И. Символисты и декаденты. М., 1899.
-3 Рыбаков Ф. Современные писатели и больные нервы. М., 1908, с. 12.
24 Венгеров С. Этапы неоромантического движения.— Русская литера-
тура XX века, т. 1. М., 1914, с. 11.
25 Там же, с. 18.
26 Венгеров С. Победители или побежденные?— В кн . Венгеров С. А.
Основные черты истории новейшей русской литературы. Спб., 1909,
с. 41, 42.
27 Там же. с. 51
-' Там же, с. 52.
29 Там же, с. 55.
•j Бердяев И. Духовный кризис интеллигенции. Статьи по обществен-
ной и религиозной психологии (1907—1909 гг.). Спб., 1910, с. 1.
з: Там же, с. 4.
32 Бердяев Н. Философия свободы. Спб.. 1911, с. 253.
33 Бердяев Н. Духовный кризис интеллигенции, с. 9.
34 Бердяев И. Декадентство и мистический реализм.— Там же, с. 19.
35 Бердяев Н. Мережковский о революции.— Там же, с. 112.
39 Бердяев И. Декадентство и мистический реализм, с. 24.
37 См.: Покровский А. Указ, соч., с. 555—556.
36 Закржевский А. Религия. Психологические параллели. Киев, 1913.
с. 11.
39 Там же, с. 51. .^j
40 Иванов-Разумник И. История русской общественной мысли. Девяти-
сотые годы. Пг„ 1918, с. 40.
41 Там же, с. 44.
42 Там же, с. 48.
43 Там же, с. 63.
44 Крамской И. И. Письма В. В. Стасову (1 декабря 1876 г.),
И. Е. Репину (20 августа 1875 г.).— Цит. по: История эстетики.
Памятники мировой эстетической мысли, т. IV, первый полутом. М.,
1969, с. 644, 646.
184
45 Там же, с. 545.
48 Крамской И. Н. За отсутствием критики.— Цит. по: Там же, с. 641.
47 Репин И. Е. Письмо В. В. Стасову (3 июня 1872).— Цит. по: Там
же, с. 671.
48 И. Е. Репин и Л. Н. Толстой, т. II. М.—Л., 1949, с. 28.
49 Стасов В. В. Наши нынешние декаденты.— Избр. соч. В 3-х т., т. 3.
М„ 1952, с. 321.
60 Рцмский-Кореаков Н. А. Письмо С. Н. Кругликову.— Цит. по: Исто-
рия эстетики, т. IV, первый полутом, с. 703.
51 Переписка П II. Чайковского с Н. Ф. фон Мекк, т. I. М.—Л., 1934,
с. 531.
52 Всльфинг (Н. У. Метнер). Модернизм и музыка. М., 1912.
53 Там же, с. 6
54 Там же, с. 5о, 268.
55 Там же, с. 62—63.
56 Там же, с. 14.
57 Там же, с. 3°
58 Там же, с. 445.
59 Там же, с. 58
80 Покровский .4. Современное декадентство..., с. 557; Струминский В.
Модернизм в современном художественном творчестве как психи-
ческое явление Оренбург, 1909, с. 16; и др.
61 Закржевский .4. Религия. Психологические параллели, с 25.
62 Покровский А. Современное декадентство..., с. 558.
63 Закржевский А. Религия. Психологические параллели, с. 30.
64 Покровский .4. Современное декадентство..., с. 558.
66 См.: Достоевский Ф. М. Рассказы Н. Успенского.— Цит. по кн.: Ис-
тория эстетики, т. IV, первый полутом, с. 485.
66 Достоевский Ф. М. Г.— бов и вопрос об искусстве.— Там же, с. 479.
67 Толстой Л. Н. Предисловие к сочинениям Гюи де Мопассана.—
Собр. соч. В 20-ти т„ т. 15. М., 1964, с. 264.
68 См.: Толстой Л. Н. Что такое искусство?—Там же, с. 77.
69 Там же, с. 281.
79 См.: Толстой Л. Н. Дневники (1896 г.).— Там же, т. 20. М., 1965,
с. 66.
71 См.: Толстой Л. Н. Что такое искусство? с. 280—281.
72 Толстой Л. Н. О том, что называют искусством.— Указ. Собр. соч.,
т. 15, с. 400.
73 Толстой Л. Н. Чю такое искусство? с. 81.
74 Цит. по: Ломунов К. Н. Толстой в борьбе против декадентского
искусства.— В кн.: Лев Николаевич Толстой. Сб. статей и материа-
лов. М., 1951, с. 90.
73 Cis.: Толстой Л. Н. Что такое искусство? с. 209, 213.
76 Чехов А. П. Письмо А. С. Суворину (7 мая 1889 г.).— Собр. соч.
В 12-ти т„ т. 11. М„ 1963, с. 342—343.
77 Чехов А. П. Письмо С. П. Дягилеву (12 июля 1903 г.).— Там же,
т. 12. М„ 1964, с. 495.
78 Чехов А. П. Письмо С. П. Дягилеву (30 декабря 1902 г.).— Там же,
с. 462—463.
79 Чехов А. П. Письмо А. С. Суворину (3 ноября 1888 г.).— Там же,
т. 11, с. 282
80 См.: Чехов А. П. Письмо А. С. Суворину (27 декабря 1889 г.).—
Там же, с. 388.
81 Цит. по: Серафимович А. С. Исследования, воспоминания, материа-
лы, письма. М.—Л., 1950, с. 297.
185
ГЛАВА III
1 Шулятиков В. Определение капитализма в западноевропе)
лософии. М., 1908.
2 Шулятиков В. Восстановление разрушенной эстетики.— Шуаяти-
ков В. Избранные литературно-критические статьи. М.—А . 1Й29.
с. 27.
3 Шулятиков В. Этапы новейшей лирики.— Там же, с. НО.
4 Шулятиков В. Восстановление разрушенной эстетики, с. 65.
5 Там же, с. 90.
6 Там же, с. 71—72.
7 Там же. с. 72.
8 Шулятиков В Этапы новейшей лирики, с. 123.
9 Шулятиков В. И-бранные литературно-критические статьи, с. .
10 Плеханов Г. В. Избранные философские произведения. В
т. III. М., 1957, с. 325.
" Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 29, с. 474.
12 См.: Белый А. Символизм и современное русское искусств! — 1 кн.:
Белый А. Луг зеленый. Книга статей. М., 1910. с. 39.
13 Неведомский М Модернистское похмелье.— Вершины, кн. 2лб.,
1909, с. 414.
14 Неведомский М. Зачинатели и продолжатели. Пг., 1919, с. 4
15 Неведо некий М. Модернистское похмелье, с. 413.
16 Неведомский М. Зачинатели и продолжатели, с. 408.
17 Там же.
18 Литературный распад. Критические статьи, кп. I—II. Спб, э'8—
1909.
19 Там же, с. 3.
20 Там же, с. 84.
21 См.: Там же, с. 86.
22 Там же, с. 88.
23 Там же, с. 92
24 Там же, с. 93.
25 См.: Там же.
26 Струве П. Религия и общественность.— Русская мысль, 19Т^ кн 5,
с. 140.
27 См.: Гиппиус 3. Открытое письмо редактору «Русской мысли».—
Русская мысль, 1914, кн. 5, с. 135; Чулков Г. О мистическом анар-
хизме. Спб., 1906, с. 37.
28 Бердяев Н. О «Литературном распаде».— Бердяев И Ж овчый
кризис интеллигенции. Спб., 1910, с. 139.
29 См.: Там же, с. 141.
30 Там же, с. 142.
31 См.: Там же, с. 145.
32 Боцяновский В. Богоискатели. Спб.—М., 1911, с. 161.
33 Там же, с. 164.
34 Там же.
35 Горький М. Еще поэт.— Собр. соч. В 30-ти т., т. 23. М., 1953 с 122.
36 Горький М. Заметки о ремесле.— Там же, т. 25. М. 19=3 366.
37 См.: Там же, т. 28. И., 1954, с. 199.
38 См.: Там же, с. 211—212.
39 Там же, т. 29. М, 1954, с. 43.
40 Там же, с. 51.
41 Там же, с. 55.
42 Там же, с. 59.
43 Там же, с. 192.
186
44
45
46
47
48
49
50
5J
52
53
54
55
56
57
58
59
60
61
62
63
64
65
66
67
68
69
70
71
72
73
74
75
76
77
78
79
80
81
82
8S
84
85
86
87
88
89
Q0
Цит. по: Касторский С. M. Горький в борьбе с литератор!
дентством.— Звезда, 1947, № 6, с. 162.
Чумов Г.— Новый путь, 1904, № 6, с. 219; Игнатов И. Литератур-
ные отголоски.— Р’ сские ведомости, 1907, 18 июля; Крайний А.
(Гиппиус 3.). Братская могила.— Весы, 1907, V® 7, с. 39
Новый путь, 1904, № 1, с. 244.
Весы, 1905. № 4, с. 48—50.
Открытое письмо Горькому.— Труженик, 1908, V° 14
Горький М. Указ. Собр. соч., т. 23, с. 136.
Там же, т. 24. М„ 1953, с. 7, 9.
Воровский В. О буржуазности модернистов.— Воровский В I' Ли-
тературно-критические статьи. М„ 1056. с. 177.
Там же, с. 178.
Там же, с. 183.
Воровский В. Леонид Андреев.— Там же с 289
См.: Луначарский А. Задачи социал-демократического творчества.—
Собр. соч. В 8-ми т., т. 7. М., 1967, с. 158—159.
Плеханов Г. В. Собр. соч. В 24-х т. М.—Л.. 1923—192~ 41V.
с. 30.
См.: Плеханов Г. В. Избранные философские произведи 11.
М„ 1956, с. 170.
Там же т. I. М., 1956, с. 684.
Там же, т. II, с. 247.
Там же, т. III. М„ 1957, с. 427.
Там же, т. II, с. 266.
Там же, т. V. М., 1958, с. 294.
Там же, с. 707.
Там же. т. III, с. 685.
Там же. т. V, с. 364—365.
Литературное наследие Г. В. Плеханова. Сб. III. М.. 1936 161.
Плеханов Г. В. Избранные философские проп: ведения, т. т ' 665.
Там же. т. V, с. 569.
Виндельбанд В. Философия в немецкой духовной жизни XIX ле-
тия. М., 1910.
Плеханов Г. В. Избранные философские произведения, т. III <£—
447.
Там же. т. V, с. 606.
Там же, с. 607.
Там же, т. III. с. 420.
Там же. с. 418.
Там же, с. 424.
Там же, с. 425.
Там же.
Там же. с. 209.
Плеханов Г. В. Искусство и литература. 1948. с. 837
Плеханов Г. В Избранные философские произведения, т '
Там же, с. 736.
Там же, с. 462.
Там ж<, с. 661.
Там же. с. 714.
Плеханов Г. В. Искусство и литература, с. 732.
Там я«. с. 649.
Там же с. 674.
Там же, с. 679.
Там же, с. 648.
Плеханов Г. В И бранные философские произведения т. X" 390.
J 87
w Там же, с. 401.
92 Там же, т. V, с. 714
93 Там же, с. 739.
94 Там же.
95 Там же, с. 232.
96 Плеханов Г. В. Искусство и литература, с. 324.
97 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 1, с. 429.
98 Там же, т. 49, с. 329.
99 Там же, т. 41, с. 10.
100 Там же, т. 18. с. 356.
101 Там же, т. 19, с. 250.
102 Весы, 1905. № 12, с. 83—84.
103 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 18, с. 367.
104 С." Там же, с. 51—52.
Цит. по: Там же с 165.
106 Там же, с. 166.
1 С7 Книга о русских поэтах постедпсчо десятилетия. Спб. б. с 243
108 Петцольд II Введение в философию чистого опыта, т. I. Спб., 1909,
с. 44.
109 Цит. по: Ленин В. II. Поли. собр. соч., т. 18, с. 168.
110 Петцольд И Указ, соч., с. 70.
111 Там же, с. 201.
112 Там же, с. 68.
113 Ленин В И. Поли. собр. соч., т. 18, с. 248.
1,4 Там же, с 247.
115 Там же, с. 369.
116 См.: Там же, с. 21, 56. 70
117 Там же, с. 65.
118 Там же, с. 130.
1,9 См.: Там же, с. 339.
12 ) См.: Там же, с. 341.
121 См.: Там же, т. 21, с. 59.
122 См.: Там же, т. 2, с. 199.
12‘ См.: Там же, т. 1, с. 248.
124 См.: Там же, т. 2, с. 237.
123 Там же, т. 18, с. 341.
126 Там же, с. 365.
127 Бердяев Н. Философская истина и интеллигентская правда.— Вехи.
М, 1909, с. 5, 22.
128 См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 19, с. 169.
129 См.: Бердяев Н. Философская истина..., с. 17; Гершензон М. Твор-
ческое самосознание.— В кн.: Вехи, с. 93—94; Булгаков С. Героизм
и подвижничество.— Там же, с. 43.
130 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 20, с. 129.
131 Там же, с. 87.
132 См.: Там же, т. 19, с. 145
133 Луначарский А. Религия и социализм, т. II. Спб., 1908, с. 378.
134 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 48, с. 232.
135 См.: Там же, с. 232—233.
136 Там же, с. 227.
137 Там же, т. 19. с. 90.
138 Там же, т. 48, с. 226.
139 Там же, с. 231.
140 См.: Там же, т. 18, с. 366.
141 Там же, с. 364.
188
142
143
144
145
146
147
148
149
150
151
152
153
154
155
156
147
Философов Д. Друзья или враги?— Русская мысль, 1909, № 8,
с. 147.
Денин В. И. Поли. собр. соч., т. 20, с. 21.
См.: Там же, с. 104.
Там же, т. 48, с. 232.
Франк С. Политика и и чей,—Полярная звезда, 1905, № 1, с. 19;
Бердяев Н. Революция и культура.— Там же. Vs 2. с. 146; Стру-
ве П., Франк С. Очерки философии культуры.— Там же, № 2, с. 108;
Мережковский Д. Грядущий хам. Спб., 1906.
Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 41, с. 390.
Там же, т. 20, с. 19.
Гам же с. 23.
Там же, т. 41, с. 462.
См.: Там же, т. 51, с. 48.
Там же, т. 5, с. 148.
Там же, т. 23, с. 230.
См.: Там же, т. 22, с. 306; т. 48, с. 294—295, 16; т. 55, с. 254.
См.: Там же, т. 9, с. 208—209.
Там же, т. 29, с. 56.
Цеткин К. Воспоминания о Ленине. - В кн.: В. II Тенин о литера-
туре и искусстве. М., 1957, с. 583.
S U И V. A R V
I. YA TSVIC. Religion and Decadence in Russia
(Methodological Aspects of Socio-philosophical Criticism)
Th monograph is dedicated to the analysis of the political, phi-
losophical and aesthetical essence of the Russian decadence, the re-
vealing i the distructive effects of religion and mystic ideas on the
theory and practice of art creation.
Particular attention is given to criticism of decadence, searching
the ifti jdologu al principles for consideration the aesthetics and the
art if bjtirgcoi: decline. The author shows the insufficiency of theoreti-
cs. and methodological principles of liberal and bourgeois criticism of
decaden e. Consistent counteraction was given to the literary and art
decline by great Russian realists.
The analysis of the Marxist criticism of decadence, above all by
V. t. Lenin and G. V. Plekhanov, who deeply ascertained its philosophical,
aesthetical and class nature, occupies the central place in the mono-
graph.
The author comes to the main conclusion that consistent criticism
or the decadence of the bourgeois culture is possible only from the
principal party positions of the dialectical and materialist methodology.
RESUME
I f TSVIK. Religion et decadence en Russie
(Les aspects methodologiques de la critique socio-philosophique)
La monographic est consacree a 1'analyse de 1’essence politique,
philosophique, esthetique de la decadence russe, a Teclaircissement de
Taction destructive des idees religieuses et mystiques sur la theorie et
la pratique de la creation artistique.
Line attention particuliere est portee sur les questions de la critique
de la decadence, sur la revelation des bases methodologiques de la
consideration de 1’esthetique et de 1’art bourgeois du declin. L’auteur
montre 1’insatisfaction des principes theoriques et methodologiques de
la criti j.ie liberate bourgeoise de la decadence. Les grands realistes
russes ont montre une resistance successive a la decadence artistique.
La place principale dans la monographic occupe 1’analyse de la
critique marxiste de la decadence effectuee avant tout par V. I. Lenin
et G V. Plechanov qui ont profondement explique son essence de clas-
se, philosophique, esthetique.
La conclusion fondamentale de cette oeuvre: la critique successive
de la decadence de la culture bourgeoise est possible seulement
ri'apres la position de principe du parti de la methodologie dialectico-
materrilistc.
ОГЛАВЛЕНИЕ
ВВЕДЕНИЕ ................................................. 3
ГЛАВА I. ПОЛИТИЧЕСКИЙ И ФИЛОСОФСКО-ЭСТЕТИ-
ЧЕСКИИ ОЧЕРК РАССКОГО ДЕКАДЕНТСТВА.......................ц
1. Типзлэгия русского декадентства ц
2. <.Ты адм— свой Бог...»................................ig
3. Дек»дентское «преодоление» декадентства...............2 Г
4. Декадентство и революция . . ..............28
5. Против материализма • • 33
6. Д; к 'вные учителя»....................................39
7. Символическая гносеология 44
8. «Окна в Вечность» . . 49
9. Помня — «всезрящий сон»............................... 54
10. 'Сиовадцем быть рояаден позт»....................... g2
11. Декадентская «народность» ............................gg
12. 'Мужество беспристрастия» . . -70
13. Декадентство против реализма..........................74
ГЛАВА II. СОЦИАЛЬНЫЕ И МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ АС-
ПЕКТЫ КРИТИЧЕСКОГО ВОСПРИЯТИЯ ДЕКАДЕНТСТВА . 79
1. Буржуазный либерализм и декадентство . . ... 79
2. Веховская критика. Н. Бердяев ............... 87
3. Реализм против декадентства............................94
ГЛАВА III. МАРКСИСТСКАЯ КРИТИКА ДЕКАДЕНТСТВА
(ТЕОРИЯ И МЕТОДОЛОГИЯ)....................................Ю8
1. «Социально-генетический метод» .......................108
2. Критика декадентства и идеи богостроительства ... 112
3. Марксистская критика декадентства: начальный период 121
4. Марксистская критика декадентства: Г. В. Плеханов . . . 129
5. Марксистская критика декадентства: В. И. Ленин . . 154
II РИМ 1 ЧАН ИЯ .........................................179
S U М М A R 1 . . 190
RESUME. . . - ..............190
Иосиф Яковлевич Цвик
РЕЛИГИЯ И ДЕКАДЕНТСТВО В РОССИИ
(Методологические аспекты социально-
философской критики!
Утверждено к паданию
Советом Кишиневского
сельскохозяйственного института
имени М. В. Фрунзе
Редактор К. Г. Тихонова
Художник Д. И. Помырлян
Художественный редактор Н. А. Абрамов
Технический редактор В. В. Марин
Корректоры Е. Н. Трякина, Я. М. Рабинович
ИБ Xs 2750
Сдано в набор 19.10.84. Подписано к печати 22.01.85. АБ06707.
Формат 84ХЮ8*/з2- Бумага типографская № 1. Литературная гарниту-
ра. Печать высокая. Усл. печ. л. 10,08. Усл. кр.-отт. 10,2. Уч. изд.
л. 11,0. Тираж 1470. Заказ 930. Цена 1 р 70 к.
Издательство «Штиинца». 277028. Кишинев, ул. Я. С. Гросула, 3.
Типография издательства «Штиинца». 277004.
Кишинев, ул. Берзарина, 8.