Текст
кямиль
БУДЖЕАИ
Королевский конь
и новые всодники
рАМІІ.
вихнёкі
Кпіі
і шЬгеИ'1’
гіііе
Наіогёз
1ё гіііі
РОМАN
N. 8Н. Воііш еѵе «Ыаігп Рга$1іёгі»
Тігапё
КЯМИАЬ
БѴДЖЕАИ
Королевский
конь
и новые
всадмини
РОМАН
Переаод с албансного Р. НОЧИ
Под рздакцией НЗ, В, Бернова
ОРДЕНА ТРУД080Г0 КРАСНОГО ЗНДМЕНИ
ВОЕННОЕ ИЗДАТЕПЬОТВО
ИИНИСТЕРСТВА ОБОРОНЫ СССР
МОСКВА — 1972
И(Алб)
Б.90
Буджели Кямиль
Б90
Королевский конь и новые всадники. Роман. Пе-
ревод с албанского. Р . Кочи. М ., Воениздат, 1972.
328 стр.
Роман посвящен освободительной борьбе
албанского
народа,
героическим будням партизан, мужёственно сражавшихся против гит-
леровских и итало-фашистских войск, оккупировавших страну.
Тепло и проникновенно звучат из уст героев романа — простых
албанских людей слова глубокой любви и уважения к Советскому
Союзу, их восхищения ратным подвигом советского народа и его
армии.
7-3 -4
241-72
И(Алб)
ПР0Л0г
Точно не помшо, но это было в конце второго или в
начале третьего года после освобождения Албании. Зима
тогда выдалась холодная: дождь лил без конца, а порывы
ветра загоняли дым обратно в трубы домов. Так было
и в тот вечер, когда моя покойная бабушка, я и уполпо-
моченный по проведению аграрной реформы в области,
усевшись поудобнее около пылающего очага, вели разго-
вор о событиях прошлых времен, обсунедали заботы ны-
нешние. Бабушка была большой охотницей поговорить,
по слышала уже плохо (ей тогда перевалило за сто), и
мы порой кричали, как на деревенской сходке. К тому
же бабушка пе понимала некоторых новых слов, каких нема-
ло появилось в нашем языке после освобождения. Поди, по-
пробуй, объясни ей, что значат слова: «шефство», «кол-
лектив», «качество», «критика» или... «поточный метод»...
Но не подумайте, что я хочу воспользоваться случаем и
рассказать обо всех особенностях моей бабушки, тем бо-
лее что оиа не имеет ровно никакого отношения к тем
событиям, речь о которых пойдет ниже. Скажу только,
что затянулась иаша беседа до поздней ночи. Гость был
мужчина средних лет, с усами и болыпим шрамом во всю
правую іцеку до самого виска. Партизан с 1941 года, он
прошел с народными бригадами до самого Выш еграда1.
Но сколько бы я, журналист, ни пытался вытянуть из
этого человека что-нибудь интересное из его личной бое-
вой жизни, он всегда незаметно переводил разговор на
8-ю бригаду, в рядах которой воевал, и рассказывал о
героях-партизанах и мужестве черногорцев. Тогда я по-
1 Послѳ изгнания оккупантов из Албании двѳ дивизии Надио-
нально-освободительной армии Албании преследовали врага на
территории Югославии.
—
Прим. ред.
просил его написать что-нибудь для газеты. Он рассмеял-
ся и, ничего мне не ответив, спросил о чем-то бабушку.
Вскоре гость начал клевать носом и намекнул ста-
рушке, чтобы она закруглялась. Но она или не дослы-
шала, а может статься, притворилась, что не слышит, и
продолжала о чем-то рассказывать. Потом, уже в третий
раз за этот вечер, спросила гостя, как его зовут и женат
ли он. И хотя минуту назад он ей уже говорил, что его
зовут Хасан Борши и что жена у него умерла, бабушка,
прогнав кошку, чихнувшую возле очага (а это в наншх
краях — плохая примета), обратилась к нему:
—
Скажи, а мулла в вашей деревне есть?
—
-
Есть, бабушка, есть,— ответил Хасан, не в силах
сдержать зевоту.
—
Сынок, а вы платите мулле каждый месяц деньгн,
как и полагается?
—
Оіі не берет денег, бабушка,— прокричал ей в от-
вет гость, подмигнув мне. — Он был партизаном, а сейчас
в кооиератив вступил, работает.
Бабушка умолкла, недоумевая, и погрузилась в свои
думы, перебирая четки. А я проводил гостя в смежную
комнату и, напомнив еіце раз о статье для газеты, по-
желал ему спокойной ночи.
Уже за полночь наша собака залилась вдруг долгим
лаем. Я повернулся на другой бок и попробовал было не
обращать на это внимания. Но у меня ничего не полу-
чилось. Тогда я приоткрыл ставень. Мой взгляд утонул
во тьме. Ветер стнх, но пелена частого дождя по-преж-
нему закрывала все вокруг. Во дворе послышались муж-
ские голоса. На мой вопрос «Кто там?» отозвался дере-
венский сторож.
—
Королевский конь угодил в канаву,— сказал он,—
может, пойдешь с нами, вытащим, а?
Я не знал тогда, что это за королевский коиь, но не
мешкая вышел во двор и вместе с пятыо односельчанами
спустился под гору тропинкой. По дороге я узнал, что
хозяином королевского коня был директор госхоза «Крас-
ный Октябрь», который приезжал в деревню вербовать
рабочих. Этот конь в самом деле когда-то прииадлежал
королю Зогу, но в 1939 году, когда его величество дало
деру из Албании, конь попал в руки крестьянина, став-
шего после освобождения директором скотоводческого гос-
хоза.
Дождь допек нас окончательно: сухой нитки не оста-
вил, Деревенский сторож шел впереди, размахивая в
темноте чуть тлевшей головешкой. Наконец мы миновали
мост и добрались до канавы, по королевского коня там
не оказалось. В поисках его мы уже решили было разой-
тись в разные стороны, когда со стороны деревни донес-
ся женский голос:
—
Кадри-и! Не ищите больше, конь сам вериулся!..
Среди нас не-было никого по имени Кадри. ІІо мы все
поняліт, что это жена деревенского сторожа звала мужа
именем сына. Так повелось в нашей деревне: жена ни-
когда не называет мужа по имени. Обращаясь к нему,
она говорит: «Эй, ты!», а разговаривая о муже с дру-
гими, называет его «он». Так бывает и в других деревнях.
В Стэрмазе, например, в день праздника Святого Васи-
лия жены, мужей которых зовут Василиями, не говорят,
что сегодня «Святой Василий», а говорят «Святой он».
Вымокшие насквозь, мы собрались в доме деревенско-
го сторожа. Обсушившись, устроились кто где и задали
храпака до утра. Утром я вдруг вспомнил о госте и,
оставив недопитой свою круж ку с кислым молоком, по-
мчался домой. Осторожно открыл дверь в комнату, где
ночевал гость. Тгофяк был пуст. На столе я заметил пух-
лый сверток в оберточной бумаге, а поверх — свернутуго
треугольником записку на мое имя. Я схватил ее и про-
читал следующее:
«Благодарю за гостеприимство. Хотел поговорить с
Вами об одном важном деле, но, так как мне нужно
срочно ехать, оставляю эту записку. Вы сказали мпе
вчера, что газета, где Вы работаете, публикует материалы
п документы о национально-освободителыіой борьбе. Я не
писатель. Но я был свидетелем событий, которые изло-
жены в этой рукописи. Многпе, о ком здесь идет речь,
живы. Я не раз просил их позволить мне опубликовать
эти записки, ио оии ни в коем случае не соглашались.
Обнародовав написанное без их согласия, я, чего доброго,
мог бы навсегда лишиться их дружбы и доверия. К тому же,
как Вы сами сможете убедиться, опубликование рукописи
могло бы навлечь и неприятности на некоторых из них.
Однако полагаю, что и молчать не следует. Поразмыс-
лив, я пришел к выводу, что можно предать гласности
рукопись при двух условиях: первое — надо изменить
имена людей и, по возможности, названия районов, где
происходили события (как вы увидите, я сам виес неко-
торые поправки), и второе — рукопись должиа увидеть
свет пе рапьше чем лет через десять. Это последиее
условие особеино важно.
С уважением Хасан Борши
«С.Ф.С.Н.» 1
Этим летом я думаю быть в Тиране, и там мы еще
вернемся к этому разговору. — X. Б».
«Вот тебе на!» — с досадой подумал я, перечитав за-
писку еще раз.
Прежде всего я запер дверь на засов, чтобы мне не
помешала бабушка, развернул сверток и стал читать...
В рукописи кое-где были перепутаны страниды, иекото-
рые слова было трудпо разобрать, в конце, судя по всему,
не хватало нескольких глав. Поэтому мне нужно было
непременно встретиться с Хасаном Борши и посовето-
ваться, как быть. Но всгреча напіа в Тиране ие состоя-
лась. Рассчитывая, что уж за десять-то лет мы увидимся
с ним не раз, я не стал его разыскивать. Ведь недаром
говорят: «Гора с горой не сходится, а человек с челове-
ком...» ІІо пролетали год за годом, а иаши дороги так
нигде и не сошлись. Однажды кто-то упомянул в разго-
воре, что видел Хасана в Кучове: он уезжал с геологиче-
ской экспедицией. А позже я узнал, что Хасаиа убили
кулаки, когда он делил землю между крестьяиами...
Время шло. Я обратился в издательство за советом.
Там решили, что произведеиие должно выйти за подписью
автора. Поиятно, я с этим согласился и стал готовить
рукоиись к печати.
Два месяца я измепял имена. Перекрестить людей,
дорогой читатель, оказалос.ь нелегким делом, не говоря
уж о названиях деревень или целых областей. Многодет-
ный отец знает это хорошо. Вог родился ребенок. Как
его назвать? То, что человек красит имя, а ие имя —
человека, это известно. Но имя-то все же надо дагь.
Туго мне пришлось эти два месяца. Ведь мало прилепить
имя — и пошел дальше. Во-первых, нужно было лишить
имени такого-то, а потом уж дать ему новое, близкое к
1
«С.Ф .С .Н .»
—
«Смерть фашизму — свобода
иароду!» — ири-
ветствие албанских партизан во время войны и в первые годы
после осиобождеиия.— Прим. ред.
первому, но и не очень похожее, потому что Албания —
страна маленькая, читатель сразу разберется что к чему
и скажет: «Пусть умрут все мои близкие, если этот са-
мый Этьрзм не наш Терйм, сын Бачо» или: «Даю голову
на отсечение, что Мария не кто иная, как Мёлё, дочь
Зётё». И попробуй-ка потом убедить Зетё и Бачо, что это
вовсе не так.
ГІохуже дело обстояло с изменением названий городов
и областей. Скажешь, например, «город К.», проходу нь
будет от жптелей Корчи, Конисполя пли Колёни. Назо-
вешь «город Л.» , попробуй докажи, что ты не имел в
виду Лесковик или Либохову. И вот, чтобы оградить себя
от подобных неожиданностей, я решил использовать та-
кие буквы, с каких не начинается пока название ни
одпого города в Албании.
Так как многие читатели хорошо знают характерные
особенности наших городов, я убрал из текста такие
выраженпя, как: «В городе А... люди глядят на минарет
мечети сверху вниз» или «Этот город знаменит своей
вкусной простоквашей». Ведь стоит только побывать чи-
тателю одпп-единственный раз в этом городе, и он уже
поймет, что в первом случае речь идет о Гирокастре \
а во втором — о Кавае.
Потом я роздал экземиляры рукописи нескольким
своим знакомым литераторам. Были замечания и по фор-
ме, и по содержанию.
Большинство замечаний представляли собой вопросы
вроде таких: «Не лучше ли королевского коня превра-
тить в кобылу? Она принесла бы жеребенка, которого
автор перенес бы во второй том». Или: «Почему это боль-
шинство героев так молоды? Может, лучше сделать их
постарше? Типичен ли случай, когда ребенок вырывает
зуб ниткой? Почему автор оставил неженатым д ж а2
ІПамети до такого возраста и чтб бы оп сам делал на его
месте?» Другой «критик», который, как я узнал позже,
прочитал только три первые и две последние страницы
рукописи, поинтересовался, как бы я разделил гонорар
с Хасаном Борши, будь тот жив, и не намереваюсь ли
1 Гирокастра — город на югѳ Албании, расположенный
в видѳ террас. Жителям верхпей части города минарѳт мѳчетн
видеи свѳрху.
—
Прим. ред.
2 Дж а — сокращенное от «джаджа»
(дядюшка). Употреб-
ляется обычно в обращѳнип к пожилым и старикам.
—
Прим. ред.
я на эту же тему нанисать киносценарии, что сеичас
весьма модно?
Высказывались и другие замечания. В конечном сче-
те, поскольку автора не было и чтобы предоставить ши-
рокое поле деятельности литературным критикам, было
решено опубликовать рукопись в первоначальном виде,
внеся лишь некоторые изменения, главным образом те,
которые просил сделать Хасаи Борши.
ЧАСТЬ ПЕРВАІІ
«Не так
страшись девятиглавого
дракона, как двуличного человека»
(Пословида)
і
После боя у Черного моста, где были подбиты
два немецкнх танка и уничтожено пять грузо-
впков, 3-й партизанский батальон отошел лесистым бере-
гом реки к Загоре, маленькой деревушке из тридцати
дворов, в двух часах ходьбы от шоссе. ЬІационально-осво -
бодительный совет деревни и пнтендант батальона рас-
пределяли партпзан на ночлег. Штабу 3-й Пролетарской
роты было поручено выставить охранение на окружающие
холмы и выслать патруль к взорванному мосту.
Солнце, словно желая убедиться, появится ли вовремя
из-за Сухой горы луна, которую так ждали партизапы,
не спеша скатыналось в открытое море.
Крестьяне Загоры возвраіцались с полей. Ж енщ ины и
дети, вышедшие на перевал встречать скотину, пересчи-
тывали коз и коров. Перед церковыо и во дворе школы
собрались партнзапы. Подошло и много деревенских, осо-
бенно молодежн. То вспыхнвала песня, то вели хоровод.
Когда стемнело, партизан развели по домам. Вскоре
деревня заснула. Ночную тишину лишь нзредка наруша-
лн голоса часовых.
На подходе к Загоре одному из партизанских патру-
лей встретилась группа штатских, двигавшихся со сто-
роны шоссе. Выяснилось, что они намеревались присоеди-
ниться к партизанам. Один из патрульных провел их в
штаб 3-й роты, разместившийся в деревенской школе.
Командир роты Бесник Ферхати, видный высокий парень,
черноволосый и черноглазый, которому еще не было и
двадцати трех, сидел у стола и делал иожом крестооб-
разные иасечки на кончиках патронов. Он приподнял
плошку с фитилем, чтобы получше разглядеть вошедших.
Возглавлял группу бодрый старик с зонтиком под
мышкой и двустволкой на плече. За ним, взявшись за
руки, стояли две девушки: одна — в босоножках, а дру-
гая — в модных замшевых туфельках и шелковых чул-
ках. Комаидир, усмехнувшись, качнул плошкой вправо
и осветил других прибывших, молодых парней. Поставив
плошку на стол и продолжая царапать ножом кончики
патронов, Бесиик спросил, не поднимая глаз:
—
Далеко ли путь держите, люди добрые? Уж не на
свадьбу ли дружками?
Никто не ответил. Старик с зонтиком открыл было
рот, но, то ли раздумав, то ли сомневаясь в чем-то,
пригладил усы и иромолчал.
—
Вы что же не отвечаете? — уже строже спросил
Бесник, отложив пож .
Тогда старик стяиул двустволку с плеча, вплотную
подошел к командиру, будто собираясь шепнуть что-то
па ухо, и выкрикнул во весь голос, как на мельнице:
—
На гитлеровскую свадьбу, товарищ!
От неожиданности Бесник отшатнулся и недоуменно
уставился на старика. Парни и девушки громко рассмея-
лись, но сразу же умолкли под суровым взглядом коман-
дира.
—
Понял, какие мы дружки? — продолжал старик, по-
ставив двустволку к ноге. — К партизанам мы шли, к
партизанам, голова! Да что время терять? Веди нас к
главному, сказать ему кое-что надо... Гляди-ка, все ни-
как не сообразит, в чем дело!
—
Здесь у нас все главные,— отозвался Бесник и
поднялся. — Присядь, папаша, присядь, устал ведь.
Он было пододвинул старику стул, но тот оттолкнул
его.
—
Я верхом приехал. Вместе с конем в партизаны
пришел. Ведь в горах нельзя без коня...
Партизан, приведший группу в штаб, шепнул что-то
старику на ухо. Старик недоверчиво взглянул на Бесника
и, подкрутив усы, подумал: «Неужто это и есть коман-
дир? Что-то не верится. Усов нет, ятагана тоже. На ще-
ках едва пушок пробился. Куда ему до Селяма Мусая Ч
Тот и по виду — богатырь. Но по винтовке-то парень —
хозянн, видать. Гляди, как крестит патроны, чтоб в брю-
хе у врага разрывались...»
1
Селяи Мусай — национальный албанский гѳрой, боров-
шийся против итальянских оккупантов в 1920 г. — Прим. ред.
Бесник, глядя то на старика, то на парней и девушек,
тоже недоумевал: «С ума они что ли посходили?»
—
Э-э! — произнес он, шаря в рюкзаке. — Что-то та -
кого не бывало раныпе: партизан верхом, с двустволкой
и с зонтиком под мышкой!.. А партизанки-то в босонож-
ках... модпых туфельках... в шелковых чулочках! Ничего
себе!
Обе девушки спрятались, сгорая от стыда, за спинами
парней, а старик не знал, куда сунуть злополучный
зоит.
«Ах, старуха, старуха,— мысленно ругал он я^ену.—
Говорил же я тебе, непутевая, не годится с зонтиком в
горы идти, А ты все: «Бери, бери, а вдруг дождик иой-
дет». Да велика ли беда,если дождь покапает? Что же, во
времена Селяма Мусая разве дояодь не шел? А у кого
тогда были зонтики? Зонтик-то за версту видать, чтоб
ему пусто было. Ну, да разве старуху убедишь?.. Да ни
за какие коврижки! А вот теперь выслушивай от всяких
молокососов».
—
Ты, парень, попридержи язы к,— промолвил ста-
рик, набивая трубку табаком из кисёта.
—
Когда я в два-
дцатом с Селямом Мусаем воевал, ты когаку за хвост
таскал, ясно? А сейчас нечего тянуть волынку, записывай
нас в партизаны.
Командир расхохотался.
—
А мне некуда вас записывать, отец, бюрократией
не занимаемся. Ну, да ладио. А скажите, вы хорошенько
это дело обдумали?
—
Еще бы! Конечно, обдумали,— ответила девушка
в босоножках и с узелком в руке.
—
Для этого болыного ума не надо,— добавил ста-
рик,— вломился враг в твой дом, поднимайся и бей его.
Командир прошелся по комнате, выкрутил чуть ие
потухший фитиль и сказал:
—
Вы не обижайтесь, что я с вами так говорю. Не-
дели две пазад пришел к нам сын одного торговца из
вашего города. Он партизанскую войну представлял так:
«ура» — здесь, «ура» — там, и неприятель - руки вверх!
А когда ему туго пришлось, ой-ой-ой, что было... «За-
болел», бедняга. Мы его и проводили до моста. С такими
много не навоюешь, папаша!
Старик нахмурился, а командир продолжал:
—
Ты вот говоришь, что с Селямом Мусаем вместе
воевал. Тогда ты должен знать: все твои силы, сердце
твое, ум н волю твою — все война потребует, если ты
борешься за идеи. Ведь она, война-то, не только на по-
зициях, когда стрельба пачииается. Что там позицию
занять! А вот как вынести ночи бессонные, дни голод-
ные? Как долгие походы в холод босиком преодолеть? Вы-
держишь — грудь вперед! Нет — сиди и не рыпайся! Не
становись обузой другим, как чемодан без ручки...
—
Верно. Дело говоришь,— ответил старик, медленно
опускаясь на стул.
2
Командир нродолжал говорить о трудностях парти-
запской жизни. Он был убежден, что эти городские жи-
телн, вырядившиеся как па свадьбу, не имели ни малей-
шего представлеиия о войне. Они наверпяка знали войну
или по кииофильмам, где одним «ур-р -а» захватывались
крепости, или ио книгам, сочиненным людьми, которые
войны и в глаза-то не видали. К тому же сейчас, в мае
1944-го, когда нацисты и балысты1 после провала зимней
операции2 против партизан вновь окопались в городах
и укрепленных пунктах, когда многие области страны
были освобождены от оккупантов и предателей, а партн-
занские отряды множились, как иикогда раныпе, уходить
в партизаны стало модным даже среди юиошей и деву-
ш ек из высших сословий. Правда, многие из них искрен-
не поддерживали идеи нациопалыіо-освободительного дви-
ж ения и, охваченные революционным порывом, самоот-
верженно боролпсь с врагом. Но были среди пих и люди
ииого толка: видя близкую победу Национально-освободи-
тельного фронта, они лишь формалыю порывали с нацио-
налистическими организациями «Валы Комбэтар» и «Ле-
галитет» 3 и маскировались под партизан. При первой же
неудаче партизан они не замедлили бы вернуться в го-
род. Вот почему командир неохотно прпнимал новых
людей в роту. За это ему не раз влетало от командования
1 Бадыст — член контрреволгодионяой националистической
органівации «Балы Комбэтар», существовавшей в Албании до
1944 г. — Прим. ред.
2 Имеется в виду карательпая экспеднция гитлеровцев против
партизанских частей зимой 1943/44 г.
—
Прим. ред.
3 «Легалитет» — монархическая
организация,
существо-
вавшая в Албании до конца 1944 г. — Прим. ред.
батальона, однако Бесник оставался верен себе. И хотя
его рота была самой малочисленной в батальоне, она
оказывалась самой боесиособной и выполняла самые
сложные задания. 0 ией в народе ходили легенды.
Отряд был создан в конце 1941 года. Вначале он
воевал самостоятелыю, пе вливаясь в другие партизан-
ские соединения и не имея организованного партийного
руководства. Партизаны отряда вели борьбу не только с
итальянскими захватчиками, по и против местной зиати
п богатеев. Бойцы отряда были голыо гіерекатной из го-
родов и деревенъ, потому и назвали свой отряд Проле-
тарским.
В некоторых деревнях округа Велитяри Бесник даже
умудрился создавать Советы, как в России. Еще в дет-
стве он слышал об этом от своего учителя, но подробно
расспросить, как они были организованы и какую роль
должны играть, не пришлось, не успел: учитель, присое-
динившийся с самого начала к отряду, погиб в одной
из первых операций. Бесник был убежден, что вершить
делами в этих Советах должны неимутцие крестьяне и ра-
бочий люд — одиим словом, те, у кого нет гроша за душой.
Советы, считал о іі, должп ы поднимать бедпоту на борьбу
с фашизмом, богачами и духовепством. Отряд стал раз-
давать беднякам зерпо из амбаров деревенских богачей —
беев, а его командир распорядился не содержать больше
деревенских мулл и свящеиников.
Эти анархические действия Пролетарского отряда вра-
жеская пропаганда представила как дело рук коммуни-
стов, действовавших по указке из Москвы. Их называли
людьми без веры и без родины, утверждали, что они
женятся на собственных сестрах.
Однажды к Беснику явился комиссар партизапского
отряда имени Авни Рустеми *. Отряд этот действовал в
окрестностях Гурэ Мадэ. Комиссар иопытался объяспить,
сколь недальновидно и вредно действует командованиѳ
Пролетарского отряда, которое стрижет всех под одну
гребенку, не отличая друзей от врагов. Бесник вспылил
и положил конец разговору, заявив, что все свиньи на
одно рыло. Не прошло и месяца, как в апреле 1942 года
в отряде появился коммунист Агим Зэля.
1
Ав н и Р у с т е м и — албанский патриот-демократ. Будучи
члепом парламента, в 1924 г. предложил почтить гіамять Б. И. Ле-
нина.
—
Прим. ред.
«На вид-то ой-ой-ой,— подумал Бесник, оглядывая с
головы до ног нового бойца, который не казался старше
его самого. — Рост богатырский, нос орлиный, руки с мо-
золями... И маузер... Только еще неизвестно, умеет ли он
с ним управляться? »
—
Ты кто по специалыюсти? — спросил Бесник, не
глядя ему в глаза.
Последние месяцы — партизан,— ответил Агим,—
раныпе работал шахтером.
—
Партизан?!— Беспик недоуменио нахмурился. —
А почему же ушел из отряда? Или... — Бесник сделал вы-
разителыіый жест рукой, будто хотел сказать: «Попер-
ли?» В ожидании ответа он взял из подсумка Агима
патрои и сунул в ствол его маузера. Пуля свободно во-
шла почти вся. «Не зря он носил винтовку,— подумал
Бесник. — Но почему же его выгнали из отряда? Уж не?..»
—
Я не бежал, и меня не выгнали,— негромко отве-
тил Агим. — Партия назначила меня замполитом в ваш
отряд.
Бесник насупился.
—
Комиссар, значит?.. Гм! — Он в сердцах бросил
патрон на землю. — Выходит, как тот из роты имени
Авпи Рустеми, что ли? «Не отбирайте добро у беев, не
режьте бороды муллам!..»
Агим хладнокровио поднял патрон, сдул пылинки и
положил в подсумок.
—
Патронов у нас мало, командир, надо их беречь.
А насчет богачей и муллов разберемся...
Бесиику понравилось поведепие комиссара. «Уж, на-
верное, парень храбрый,— подумал коматтдир,— иначе бы
не назначили сюда». И все-таки не утерпел, поддел на-
смешливо:
—
Скажи, дружок, а у наших предков тоже были в
отрядах комиссары?.. У Скандербега1?.. Исмаиль Кема-
ли 2?.. Что-то я не слыхал об этом.
Замполит скоро понял, что анархизм командира ко-
ренился в его политической незрелости. Кроме того, Агим
заметил, что Бесник очень упрям: если что задумает, не
1Скандербег — национальный герой Албашш в борьбе
нротив турок в XV веке. — Прим. ред.
2 Исмаиль Кемали возглавлял движепие за националь-
мое освобождение Албании против турок и в 1912 г. подиял вос-
стание.
—
Прим . ред.
переубедишь; наверно, самого бога заставил бы идти к
себе на поклои. И все же, не обостряя отношений с ко-
мандиром, Агим сумел через три месяца упорной работы
создать партийную ячейку и актив членов коммунисти-
ческой молодежи. Вскоре отряд Бесиика слился с 3-м
партизанским батальоном и превратился в 3-ю Проле-
тарскую роту. Теперь стало куда легче бороться с анар-
хическими настроениями некоторых бойцов и их комап-
диров. Но главная беда была в другом: стоило начаться
бою, как Бесник забывал о своих обязанностях комап-
дира. Он бросался вперед, а бойцы действовали как при-
дется. И всякий раз у него разгорался спор с замполитом.
—
Храбрецы не нуждаются в приказах! Оии ведь до-
бровольно пришли в партизаиы! — утверждал Бесник.
—
А в командире нуждаются,— возражал Агим. — Ты
должен назначать время и выбирать место атаки,— убеж-
дал он его. — Создав впечатление, что атакуеш ь с востока,
ты должен ударить по врагу с запада. Всегда надо стре-
миться нанести как можно болыпий урон врагу и при
этом как можно меныпе потерять самому. Командир от-
вечает не только за себя, не только за судьбу боя, но и
за жизнь каждого бойца. Понимаешь? Нельзя же так:
^
«Давай, братцы, бей-колоти!» Решающую роль играет ор-
ганизованность, единое комаидование, сознательная дис-
*>-
циплииа каждого...
М
Бесник никогда не соглашался в разговоре с доводами
Агима, но замполит замечал, что со временем командир
все больше принимал его логику.
Не одобрял замполит и то, что командир упрямо пе
желал принимать новых людей в роту, особенно девушек.
Только в 3-й роте, единственной во всем батальоне, пе
было ни одной девушки-партизанки. Сколько раз, при-
ходя из города или деревни, они иросились в 3-ю роту,
но Бесник, ссорившийся всякий раз с замполитом, под
разными предлогами отправлял их во 2-ю роту, где «зам-
гголиткой», как он выражался, была женщина и где «де-
вушкам будет куда легче».
3
Вот и сейчас, разговаривая с вновь пришедшими,
Бесник не думал принимать их в роту. Пользуясь отсут-
ствием замполита, который был на каком-то собрании,
Беснпк изображал партизапскую жизнь в самом мрачном
свете, лишь бы только эти люди пе остались в его роте.
—
Ну как? — спросил он таким тоном, будто хотел
сказать: «Ну, уходите же, чего ждете?»
Девушка в босоножках, высокая, черноглазая, с коса-
ми, подошла к Беснику и решительно заявила:
—
Мы не какие-нибудь маменькины дочки, а если
хочешь знать, мы, слава богу, члены Союза коммуни-
стической молодежи...
У девушки слова застряли в горле. Оиа прикусила
губу и покраснела. «Чтоб мне провалиться! — подумала
она.
—
При чем здесь бог? И как это у меня вырвалось?
Что оп тепѳрь обо мне подумает? Верующая, фапатич-
ка?» На выручку ей пришел худощавый парепь, что
стоял позади всех у самой двери. Он проговорил:
■— Мы и в городе не сидели сложа руки. В демонст-
рациях участвовали, листовки разбрасывали. И потом вы
не смейтесь, что Линдита сказала: «Слава богу». Мы зна-
ем, что бога нет. И что человек произошел от обезьяны,
тоже знаем. Мы в кружке политучебы слушали лекцшо
о происхождении Вселенной...
—
Илекцию «Человек создал бога или богчеловека»,—
добавила Линдита.
—
Я это просто так, по привычке...
Старик раздраженно выбил свою трубку о каблук баш-
мака и проворчал:
—
Оставьте бога в нокое, прошу вас. Когда война
идет, бог в сторону уходит. Не может оп кровъ видеть.
Тогда богом сумасшедшего мира становится сам дъявол...
Не грешите, тем паче что и рамазан1 сейчас...
—
Ты смотри, вы еще и поститесь?! — спросил Бес-
ник старика.
—
Что ж, и постимся,— ответил старик, говоря о себе
во множественном числе. — А что, нельзя поститься?
Бесник усмехнулся:
—
Да, собственно, и мы, партизаны, тоже постимся,
папаша, но только не один месяц, как вы. Мы всегда
постимся. А разговляемся лишь тогда, когда есть чем.
Бывает, что от утренней до вечерней трапезы дня два-три
проходит.
Молодые сердито поглядывали на старика, начавшего
1 Рамазан — мусульманский пост, во время которого едят
два раза в сутки: гіосле захода солнца и ночыо, ближе к рас-
свету.
—
Прим. ред.
разговор о рамазане в такой 'критический момент, когда
решалась их судьба.
Линдита онять нодошла к командиру роты и, за-
стегнув облегающий ее жакет, резко ироговорила:
—
А насчет босоножек не думай, что я их ради кра-
соты иадела. Я и туфли бы надела, да они дорого стоят.
В горах и опйнгах1 ходить буду, как мои товарки.
Бесник неохотно слушал оправдания девушки, а про
себя думал: «Зря стараешься, не возьму я нпкого в роту,
хоть об стенку бейтесь!»
—
А Виторэ надела шелковые чулки,— вмешался
опять тот же парень,— потому что так надо было. В го-
род приезжал Али бей Кэльцюра. Молодчики из «Балы
Комбэтар» подняли его на руки, по городу носили. Мы
тоже замешались в толпу и так щипали бея, что тот
благим матом орал. В такой кутерьме полиции было не
разобраться, кричал бей от радости или от чего другого.
А когда бея отпустили на землю, его удар хватил, в боль-
ницу отправили.
—
Здорово вы его! — произнес Бесник, смеясь. — Хо-
рошо, что не попались.
—
Двоих все-таки арестовали,— сказала Линдита. —
И нас, если мы в город вернемся, тюрьма ждет.
Бесника заинтересовал рассказ молодежп и, хотя ре-
шения своего он не менял, все-таки расспросил вновь
прибывших, как кого звали, чем оии занимались в городе,
как дела со здоровьем, умеют ли обращаться с оружием.
Джа Ш амети работал на ферме богачей Халитаев. До
1939 года он был конюхом на конюшне у короля Зогу, а
когда его величество удрал за границу, забрал коня и
им кормился, подряжаясь на перевозку всякого крестьяп-
ского добра. А двустволку он взял с собой потому, что
она куда лучше винтовки. Во-первых, из нее трудно по-
пасть в цель издалека, а раз так, надо приблизиться к
врагу и тогда можно бить наверняка. Во-вторых, потому,
что одним выстрелом можно убить одного и ранить еще
троих-четверых поблизости. Старик сказал еще, что эту
двустволку он забрал однажды на утиной охоте у бея —
хозяина фермы. Было очень топко, и бей приказал джа
Шамети нести его на себе, а Шамети взял да и сунул бея
головой в болото. Двустволку же оставил себе.
1Опинги—кожаная
или резиновая
обувь албанских
крестьян наподобие лаптей.
—
Прим. ред.
Линдита в двух словах рассказала о себе: работала
медсестрой в городской больнице, умеет бросать итальяи-
ские гранаты. Виторэ, девушка в шелковых чулках, была
гимназисткой. Ее отец — реакционер, балыст. Она же два
месяца назад встуиила в молодежную коммунистическую
ѳрганизацию. Риза, худощавый иарень, что стоял у двери,
был сапожником. Каждый раз, когда ему приходилось
чинить обувь фашистам, он ловко вставлял, в завйсимости
от чина заказчика, маленький или болыной гвоздик,
который при ходьбе впивался в ногу. А Сельман, будучи
подмастерьем у одного парикмахера, брил фашистов ржа-
выми лезвиями, и четверо месяца иа три попали в гос-
питаль. Остальпые пришедшие были гимназисты, умели
стрелять из револьвера и обращаться с гранатами лю-
бого типа. Все оии неоднократно выполняли боевые зада-
ния в городе.
В зто время на окраине деревни раздался винтовоч-
ный выстрел. Бесник вскочил и, схватив виптовку, выбе-
жал во двор.
Молодые столпились вокруг старика.
—
Как ты думаешь, джа Шамети,— спросил одии гим-
назист,— примут нас или нет?
Старик не ответил. Поднявшись, он разломил иопо-
лам свой зонтик и выбросил его в разбитое окно прямо
в широкий ручей, протекавший за школой. Потом, по-
вернувшись к Виторэ, сердито пропзнес:
—
Великий боже, кого ты мне послал! Разве время
сейчас в шелках ходить, дочка?
Все косо взгляиули на Виторэ. Она покраснела и,
дрожа от стыда и волиения, мгновенно стянула шелко-
вые чулки, скомкала их и бросила в темный проем окиа
вслед за зонтиком джа Ш амети. В это время на крыльце
послышался грозный голос комаидира:
—
Отобрать у него винтовку на неделю! Чтоб впредь
неповадно было. У нас патроны наперечет.
Войдя, он, ничего не пообещав пришедшим, прого-
I
ворил: «Явитесь завтра утром!»
4
Через час в штаб вернулся Агим. Бесник лежал на
циновке и при свете коптилки читал брошюру, которую
замполит дал ему вчера.
—
Ого, как ты быстро читаешь, браток! — сказал
Агим, глядя иа открытую страиицу.
—
Уже до седьмой
главы добрался?
Бесник приподнялся и сел, обхватив руками колени.
—
Ну и чудак! Ты думаешь, я с самого начала чи-
таю? Я сразу с седьмой главы «Стратегия и тактика».
Нам сейчас как раз это нужпо, остальное — потом...
Только вот застрял я, иепонятно что-то .. .
—
Еще бы не застрять. — Агим потрепал ого по
плечу. — Ведь прежде надо сказать «раз», а уж потом —
«два»...
—
А если некогда, скажешь сразу «десять».
Агим хотел было заметить: «Неплохо ты рассужда-
ешь», но, боясь, что Бесник неправильно поймет его,
спросил:
—
Что тебе непонятно?
Бесник, отыскав нужное место, не спеша прочел:
—
«Надо добиваться ежедневно хоть маленьких ус-
пехов (можно сказать, ежечасно , если дело идет об од-
ном городе), сохраняя во что бы то ни стало «моральное
превосходство»... Что это за «моралыюе превосходство»?
Сев рядом, Агим прочел еще раз про себя абзац и
начал объясиять...
<— Ты как будто иевесел? йли мне так кажется? —
прервал его Бесник. — Уж не попало ли тебе на орехи
на собрании? Хотя ведь ты говорил, что в иовестке дня
не стояли «критика и самокритика»... Или досталось в
«разном»?.. Или по Сафо заскучал? Эх ты, комиссар, ко-
миссар. Что бы сказал Маркс, увидев тебя таким?
Улыбка тронула губы Агима. Он захлопнул брошюру
и произнес задумчиво:
—
Маркс?.. Очень возможно, ему было бы приятно.
Но, тем не менее, он наверняка сказал бы с упреком:
«Невесту-то вспоминай, да не упускай из виду, что твой
командир — великий упрямец!»
—
Что ж, может, и правильно! Ведь недаром гово-
рят: «С кем поведешься, от того и наберешься».
—
Вот поэтому-то я решил болыпе с тобой «не во-
диться»,— шутливо проговорил Агим и сразу добавил
другим тоном: — Уезжаю на два месяца. Посылают на
курсы партийных работников.
—
Ты это серьезно? — недоверчиво спросил Бесник.
Агим утвердителыіо кивнул головой.
—
А как же будет рота без замполита? — Бесник за-
барабаиил пальцами.
—
Велика важность. А как же Скаидербег без зам-
полита воевал? А Исмаиль Кемали? — лукаво произнес
Агим.
—
Сколько раз я тебя просил — не напоминай ты мне
больше о Скандербеге, слышал? — Бесник встал и, засу-
НУВ руки в карманы брюк, подошел к окну, устремив
взгляд в непроглядную тьму ночи.
Агим положил ему руку на нлечо.
—
Эх ты, голова садовая! Понимать надо. Коли я
солдат партии, так должеп идти туда, куда меня посы-
лают.
—
А я? А рота? — сердито спросил Бесник и, не ожи-
дая ответа, сказал: — Честное слово, если в течение не-
дели мне не пришлют кого-иибудь вместо тебя, опять
иачну Советы создавать и всем муллам и священникам
бороды резать. Тогда тебя живо с курсов вернут...
Агим присел на край стола.
—
И кому ты плохо сделаешь? Скажут люди: «Ну и
поработал же замполит, наломала рота дров...»
Бесник помолчал, а потом заверил:
—
Не бойся, не подведу. Но в этих делах и сам черт
не разберется!
С шоссе донесся шум моторов немецкой автоколонны.
Бесник поверпулся к окиу.
—
Когда-то по одной разъезжали,— произнес он, не
оборачиваясь к Агиму,— а теперь от страха и шагу не
сделают без целого каравана.
—
Знаешь, а мне все-таки досталось на собрании,—
признался Агим. — Опять критикуют штаб нашей роты:
возлагаем надежды только на опытных бойцов, не дове-
ряем новым людям. Иаша рота — самая малочисленная
в батальоне. Наша рота — единствениая, где пет ни одиой
девушки.
Бесник сразу всиомнил о группе молодежи во главе
с джа Ш амети. Напрасно ругают замполита. Вииовник
во всем он сам, командир.
—
Критиковали, говоришь? — переспросил Беспик.
—
И за дело критиковали,— ответил Агим. — Наши
товарищи в оккупировапиых городах и зонах рискуют
жизныо, убеждая молодежь и женщин уходить в горы,
к партизанам. Крестьяне оставляют плуг, учащиеся —
школы, рабочие — производство и идут к партизанам.
А я им заявляю: «Возвращайтесь, милые, обратно! Св>
дите дома, терпите! А на меня не смотрите, я с винтов-
кой в руках и родился! Вы, молодушки, идите к себе на
кухню готовить обед, детей растите, ходите в церковь
или мечеть — вот ваше дело!»
Бесник сердито стукиул кулаком ио столу и вскочил:
—
Довольно! Ты бы сказал там, в штабе, что это
я виноват... Я отвечаю!
—
«Я! Я!» — передразнил его Агим. — А мы-то пешки
здесь, что ли?
Оба замолчали. Агим, сидя за столом, положил голову
на руки и задремал. Достав свою кожаную на меху
куртку, Бесник набросил ее Агиму на плечи. Где-то в де-
ревне пропел первый гіетух, затем, будто сговорившись,
залились и другие. Потом все затихло, и лишь лягуша-
чий хор продолжал свою монотонную песню.
Командиру не хотелось спать. Из головы не выходили
слова Агима. Бесника мучила совесть, едва он вспоминал,
сколько забот и беспокойства за этот год их совместной
борьбы причинил он замполиту. Несмотря на тесную
дружбу и теплые отношения (как говорится, друг без
друга ни на ш аг), они, бывало, отчаянно схватывались,
и со стороны казалось, что дело коичится не иначе как
кровопролитием. Но это продолжалось недолго. Логика
Агима торжествовала над упрямством Бесника. Комаи-
дир понимал: Агим критиковал, желая ему добра, так как
был ему другом и стремился уберечь его от мелких оши-
бок, чтоб потом они не переросли в крупные.
5
Глядя на дремавшего замполита, Бесник •вспоминал,
как однажды, прошлой зимой, патруль привел в штаб
человек двадцать пленных балыстов. Бесник хотел рас-
стрелять всех иа месте, а Агим стал спокойно разъяснять
Нленным политическую линию борьбы и предложил жела-
ющим нерейти к партизанам. Таких оказалась половина.
Другие заявили, что они были мобилизоваиы силой. Их
отпустили, предупредив, что, если опи виовь перекинутся
на сторону «Балы Комбэтар», пощады не будет. Дия через
два выяснилось, что среди отпущенных был руководитель
областной балыстской организации, отъявленный фашист.
Бесника вызвали в штаб батальоиа и, как он сам выра-
зился, «всыпали по первое число за отсутствие бдитель-
ности». Бесник признал свою ошибку и обещал болыпе
не доітускать таких промахов. Когда об этом стало из-
вестно Агиму, он очень расстроился и сразу же помчался
в штаб, где принялся объяснять, что приказ освободить
балыстов дал он, а не Бесник. Командир батальона, по-
жилой человек, резко оборвал его:
—
Так, значит, зто твоя вина, а не командира?! А ко-
мандир говорит, что это его вина, а не твоя. Подумать
только, балыстский главарь сегодня в Рехове атакует на-
ших, а вы проморгали его, выпустили из рук и теперь
никак ие разберетесь, чья здесь вина! Оба вы виноваты,
ясно? В другой раз не распускайте нюни и не поддавай-
тесь иа красивые слова офицерья! А сейчас иди и высы-
лай разведчиков в Рехову, чтобы узиать, какими силами
там располагает враг. К рассвету мие нужны точные
сведения.
Когда Агим вериулся в роту и рассказал, о чем он
говорил с командиром батальоиа и какой приказ полу-
чил, Бесник спросил его:
—
Как, и ты признал свою ошибку? Ну и подлец же
этот балыст! Двух таких молодцов заставил признать свои
ошибки! Как ты думаешь, исправим сегодня свои ошиб-
ки, а?
—
Не попимаю, к чему ты клонишь?— невинно ото -
звался Агим.
—
А что здесь понимать? — удивился Бесник. — Вот
налетим на Рехову и...
—
У нас приказ разведать силы врага, а не напа -
дать на него,— прервал его Агим.
—
Я думал, ты догадливее,— возразил ему Бесник. —
«Разведать»! А зачем разведка? Развене дляатаки потом?!
. . . На рассвете в штаб батальона привели связанными
главаря областпой балыстской организации и еіце сорок
человек. Разведчики застали балыстский батальон раз-
бросапным по всему селу. Балысты чувствовали себя уве-
ренно, потому что в соседней деревне, в нолучасе ходьбы,
был расквартирован немецкий иолк. Их часовые оставили
свои посты и собрались группами вокруг костров на
холме. Зная пароль балыстов, партизанский взвод с Бес-
ником во главе благополучио миновал посты и, войдя в
село, окружил дом Каилан-бея, где расположился ба-
лыстский штаб. Там гремела разухабистая песня...
Хозяин дома, ш атаясь и нетвердо стоя на ногах, при-
иял Бесника с товарищами за балыстов и пригласил их
в соседнюю комиату, где были все штабиые. Бесник по-
ставил двух партизан у двери, чтобы никто не мог выйти
из дома, а сам с четырьмя другими вошел к напившимся
в стельку штабным. Связывая руки балыстскому глава-
рю, Бесник приговаривал:
—
Из-за тебя нам головомойку устроили. А теперь
твоей милости уж придется пол-лека 1 получить.
Балыстский воевода, ие попимая, что происходит, от-
вечал ему:
—
Давайте еще по одной, господа... За здоровье та-
мады!
Бесник дал ему пинка в зад и шепнул крепкое сло-
вечко...
Командир батальона не похвалил тогда ни Бесника, ни
Агима. Ои лишь сказал им:
—
Черт вас послал на мою голову! От вас только
и жди чего. Вы, оказывается, два сапога — пара. Обяза-
тельно вас разделим.
6
Утром Агим уехал в сопровождении одного партизана.
Бесник проводил их взглядом, пока опи не скрылись за
поворотом, и вернулся в школу, где у крыльца его ждали
джа Ш амети и его молодые спутники. Старик повесил
свою двустволку дулом вниз на седло «королевского ко-
ня». Линдита и Виторэ о чем-то зашептались, увидев
Бесника. Он еще раз оглядел добровольцев. Не произво-
дили на него впечатления эти новеныше. Будет ли из них
толк?.. На память невольно пришли слова Агима: «Люди
бросают дом, работу, школу и идут воевать. А им говорят:
«Нет, уходите и терпите...» «Сделать, что ли, исключение,
принять в отряд? — подумал Бесник. — Будь ч,то будет.
Девушки?.. Нет, к черту девушек! Эту медсестру пошлю
в партизанский госииталь, а эту дочь торговца... Вот не
было печали! Что мне с ними делать? Не оставлю я ее,
и все... Она иаверняка сдаст сразу же, как и тот бала-
1 Л ек — албанская денежная единица. Пол-лека
—
так парти-
заны называли пули, которые за недостатком боеприпасов ови
скупали у паселения по пол-лека за штуку.
—
Прим. ред.
болка. А старика куда девать? На вид-то ои бодренький,
бес, глядит молодцом и, видно, опытный в жизни... да и
силой бог но обидел: так сжал мне руку, что онемела...»
Посоветовавшись с членами штаба, Бесник вызвал
всех десятерых в школу и сообіцил решение:
—
Тебя, джа Ш амети, нрннимаем в роту вместе с
твоим «королевским конем». Оставляем его иока при тебе,
а если потребуется, возьмем для раненых или больных
партизан...
—
Коня я привел для обгцества. Да здравствует об-
щество! А уж когда ранят, я на коня сяду...
Бесник продолжал:
—
Ты, товаргпц медсестра, поедешь в госпиталь в
Лишицу. Там в сестрах большая иужда. А ты, девушка
в шелковых чулках, забыл, как звать тебя...
Виторэ покраснела.
—
Ее зовут Вигорэ,— сказала Линдита. — А шелковые
чулки она болыне не носит. Выбросила вчера вечером.
—
Так вот, Виторэ,— заявил Бесник,— ты лучше иди
домой, под мамочкино крылышко. Здесь тебе трудно при-
дется. Ты к другому привыкла.
Виторэ громко расплакалась. Риза, худощавый парень,
вступился за нее:
—
Товарищ командир, она — член Союза коммунисти-
ческой молодежи. Если она вернется, ей не мпновать
тюрьмы. Да и семья ее сейчас не иримет...
Бесиик подумал и сокрушенно покачал головой:
—
Вот как? Ладно, тогда оставайся... по ннтендант-
ской части... Помогай там товарищу, пока не прибудет
новый интепдапт. — И уже обращаясь к другим, спро-
сил: — Один из вас, кажется, сапожник, а другой — па -
рикмахер? Хорошо, оставайтесь! Но главное занятие —
винтовка. А будет свободное время — чините сапоги,
стригите и брейте, только усов не сбривайте...
Молодые засмеялись. Д жа Ш амети потер подбородок,
а Бесник добавил:
—
Только гвоздей не вбивайте лшпних! Хотя в опин-
гах ни один гвоздь не удержится...
Парни и девушки опять дружно засмеялись: они ра-
довались, что их все-таки ириняли в роту.
—
И вас, гимназистов, оставляем,— продолжал Бес-
ник. — Вьг люди грамотные. В роте многие ие умеют пи-
сать, так вы их подучите...
Казалосъ, все довольны, все решено, но тут неожи-
данно заговорила Лпндита:
—
В госпиталь я не пойду. Я шла в горы не для
того, чтобы смотреть, как воюют другие. И со своими
товарищами не расстаиусь!
Беспику пришлись по душе иастойчивость и смелость
девушки, но все-таки ему было пеприятно, что она уже
с первого дня обсуждает решеиие шгаба. Коиечио, все
можно изменить, но если сейчас он сделает самую ма-
ленькую уступку, то это, пожалуй, будет плохим гіриме-
ром на будущее и для других. Й потом, что это значит:
«Не расстаиусь!» Оніі где, собственно, находятся? Может
быть, и ухажера с собой привела?
—
Мы не какие-нибудь башибузуки, товарищ девуш-
ка! — сурово сказал Бесник,— Мы идем туда, куда посы-
лает нас партия, а не куда нам вздумается! Не нравится
тебе партизанский госпиталь — возвращайся, откуда яви-
лась.
И Бесник решительно зашагал мнмо новепьких. Они
молча посторонились, образуя коридор. Комапдир заго-
ворил с партизанами, разбиравшими итальянский тяже-
лый пулемет «Бреда». Линдита не сдержала слез, джа
Шамети гладил ее по голове, тихо и ласково пригова-
ривая:
—
Перестань, нерестань же, так нехорошо.
Если бы командир знал, что эта девушка-сирота, у
которой отец умер на чужбине, а мать была убита, когда
разбрасывала листовки в городе, и есть Сафо Рахимай,
помолвленная с колыбели с его другом и товарищем Аги-
мом, он никогда бы не принял такого решения. Сколько
раз рассказывал ему Агим о ней! Но разве могло прийти
Беснику в голову, что настоящее имя девушки — Сафо,
а Линдита — псевдоним *? Этого не знал даже сам Агим;
ведь уже почти два года, с тех самых пор как ушел в
партизаны, он не видел ее.
7
Неожиданно залаял болыпой черный пес 3-й роты.
Партизаиы, лежавшие в засаде на берегу реки около
1 Ливдита ( алб.) — новообразоваыноѳ
имя,
означатощее
«Рождается д«нь». — Прим. ред.
мельницы, вскочили и скрылись в небольшой густой роще
из ив и платанов. Навстречу им вдоль мельничного ручья,
то пригибаясь, то оглядываясь, крался мальчик лет две-
падцати. Это был связной роты. Он нес письмо из штаба
батальона, который находился в Каливе Бея, полусож-
женной деревне, километрах в десяти отсюда.
На следующий день по приказу штаба батальона 3-я
рота пошла к Лервоне, которую два дня назад захватили
балысты.
Пролетарская рота ие была в Лервоне ни разу: эта
деревня находилась по ту сторону реки, у подпожия горы
Крэшты, а эта местность коптролировалась партизанским
батальоном нмеии Авни Рустеми. Ш таб ІТролетарской
роты провел разведку и за ночь подготовил план атаки.
Два месяца назад было трудно понять, с кем же все-
таки лервонцы — с балыстами или партизанами. Как го-
ворили в окрестных деревнях, богатеи Лервоны служили
и нашим и вашим. В деревне возникли советы — нацио-
нально-освободительный и нациоиалистский. В действи-
тельности же в состав обоих советов входили почти одни
и те я^е люди. Жители деревни уходили и в иартизаны,
и в балысты. Из одиой и той же семьи одии уходил с
балыстами, другой — с партизанами. Одна стороиа помо-
гала «Балы», другая — Фронту4. Когда в деревню при-
ходили балысты, в силе был лозунг: «Смерть предателям!
Свободу албанцам!» Когда
приходили партизаны —
«Смерть фашизму — свобода народу!»
Вначале деревенским заправилам удавалось проводить
эту полптику, но дело обстояло не так просто, как ду-
мали богатеи. Приходили партизаны в деревню — заби-
рали хлеб у беев, балыстов, фашистов и раздавали бедня-
кам, арестовывали сборщиков налогов и призывали
крестьян не платить ни десятины, ни трети. Приходили
балысты — дела круто изменялись. Богатеи требовали от
крестьян возмещения убытков, а командование «Балы» —
добровольцев и барашков на вертеле. Вместе с балыста-
ми приходили из города сборщики иалогов и требовали
десятину и треть.
Несмотря на это, многие думали, что система двух со-
ветов выгодиа как для тех, кто с «Балы», так и для тех,
1 Национально-освободителыіый фронт, объединявший все ан-
тифатистские организации, уже после освобождения страны в
1945 г. был переименовап в Демократический фронт.
—
Прим. ред.
кто с Фронтом. Но события опровергли такоѳ мнение.
В конце февраля балысты и немцы сожгли дома кресть-
яи, которые получили зерпо из амбаров богатеев, пе уп-
латили десятину или треть и имели кого-либо из родных
в партизанах. Тогда потерпевшие вышли из состава двух
советов и образовали свой иационально-освободительный
совет. Деревня раскололась. Начались ссоры, убийства,
пожары. И все-таки богатеи пе потеряли окончательного
своего влияния... Были еще крестьяне из середияков и
даже бедняков, которые поддерживали балыстов в их
борьбе против партизан зачастую из-за личных счетов,
старых ссор, кровной мести или даже экономической за-
висимости от богачей.
В Пролетарской роте был лпшь один человек из Лер-
воны — Шуаии Ферра. Этот черноволосый парень лет
тридцати, высокий, стройный, с мускулистым телом, был
хорошим пулеметчиком. Он появился в отряде месяц на-
зад. Глаза его цвета морской волны казались серыми,
когда он надевал свой светлый вельветовый пиджак.
В рекомендателыюм письме, принесеином Шуаипом
от подполыциков города Дж.,
говорилось, что он был
известпым активистом, что, будучи арестоваи во время
одиой операции, Шуаип мужествеиио вел себя в тюрьме,
что сго по сломили пытки и он никого не выдал. Суд
приговорил его к іюжизиенному заключешпо, но товари-
щи организовали ему побег из тюрьмы.
Бесник, оцеиивающе оглядев Шуаипа с ног до головы,
спросил:
—
С оружием обращаться умеешь?
Шуаип попросил у него пистолет и, не двигаясь с
места, прицелился в краспоклювую птичку иа ветке.
Птичка после выстрела, кувыркаясь, полетела вниз. Шуа-
ип вытер дуло пистолета и возвратил оружие хозяину.
Бесник обратил внимаиие на израиенные руки Шуаипа
и ногти, потемневшие от пыток.
ІПуаип понял беспокойство командира.
—
ІІичего особенного,— нроизнес он, глядя на свои
руки.
—
Мне и горячие вареиые яйца под мышки клали,
да все равно ничего не вытянули. Удивительпо, как еще
палец указательный уцелел. Так что курок спускать могу
без труда...
Командир отправил Шуаипа подлечиться в партизан-
ский госпиталь в Лишице. Новый иартизан понравился
Беснику. Он принял его в Пролетарскую роту и ждал
первой же боевой операции, чтобы проверить вповь при-
бывшего.
8
Сын богатого крестьянина из Лервопы, Шуаип Ферра
в детстве уехал из деревни на учебу в город Дж.,
где
его дядя был префектом. В Лервону он приезжал только
летом, на каникулы. По окоичании гимназии Шуаипа
взяли в армшо, но по ходатайству префекта через год
освободили от службы. Против желания родителей ои же-
нился на бедиой крѳстьянке, которая славилась по всей
округе своей красотой. Через год, когда он уж е стал отцом
близнецов, префект помог ему выхлопотать стипендпю в
Мпланский университет на инженерный факультет. Оку-
нувшись в «большой мир», он загулял и попал в плохую
компанию. На лекции почтп не ходил. Экзаменационные
письменные работы для сдачи ему готовил за определен-
ную мзду один безработный преподаватель. В конце кон-
цов Шуаипа исключили из университета. Два года еще
он промотался в Италии, а в середине 1943 года приехал
в Тирану.
Боясь гнева семьи, Шуаип не показывался в Лер-
воне... Старик отец, узнав о приезде сына в Албанию и
предчувствуя, что ему уж недолго осталось жнть, напи-
сал два письма сыну, в которых умолял приехать в де-
ревшо и принять в свои руки управление родительским
домом и хозяйством. Но Шуаип ему не ответил. Он писал
домой, лишь когда нуждался в деньгах или когда с ним
случалась какая-нибудь беда. В Тиране о іі встретил мно-
гих друзей по гимиазии, которые стали членами Союза
коммунистической молодежи и активно участвовали в ре-
волюционной борьбе. Огромные успехи Национально-ос -
вободительного фронта накануне капитуляции фашистской
Италии, когда ббльшая часть страны находилась в руках
партизан, решительность и героизм товарищей произвели
необыкновенное впечатленпе и увлекли отчаянного по
природе Шуаипа. Он словно новую жизнь начал: участ-
вовал в демонстрациях, разбрасывал листовки, писал ло-
зунги, выполнял трудные задания... И вот однажды его во
главе группы из трех человек послали на операцию по
захвату стеклографа в помещении суда. Все шло по пла-
ну: два «эдектромонтера» «ремонтировали» линию, забрав-
гпись на телефонный столб, подиимавшийся до окна вто-
рого этажа здания суда. А в это время ІЛуаип, «старший
техннк», иытался убедить охрану, что ему необходимо
осмотреть электропроводку во дворе. Одпн из «электро-
монтеров» тем временем проник через окно на второй
этаж. Когда из помещения донесся подозрительный шум,
охраиники иоднялп тревогу. Часовой приказал «старшему
технику» убираться. Затрещали выстрелы, ио «электро-
монтеры» со стеклографом в мешке успели юркнуть в
темный переулок. Щуаип с наганом в руке прикрывал
отступление товарищей. В тот момент, когда «электро-
монтеры» с болыпим трудом иеребирались через старую
стеиу абрикосового сада, иа углу улочки показались трое
немецких солдат. Чтобы отвлечь их внимание от «элект-
ромоитеров», Шуаип в темиоте поддал погой камень на
булыжную мостовую... Нацисты побежали прямо в его
сторону. Скрыться .было некуда. Тогда он прислоиился к
стене и хладнокровно прицелился в первого солдата, ко-
торый мчался на него, как слепой. Десять метров... во-
семь... шесть . Шуаип нажал иа сиуск, но вместо выстрела
раздался металлический іцелчок.
—
А черт!.. Осечка!..
Он нажал на спуск еще раз. В третий раз не успел.
Тя!келый, как буйпол, немец павалился на иего... В тюрь-
ме Шуаипа посадили п одпночку. Утром допрапшвали.
Гестаповцы во что бы то ни стало хотели знать его со-
общников, членов организации, в которой состоял Шуаип.
Немецкий следователь, лысый капитап в очках со свет-
лой оиравой, говорил с Шуаипом без переводчпка по-
итальянски.
Впачале капитан держался спокойно, однако, все
более убеждаясь, что Шуаип не собирается ничего рас-
сказывать, рассвиреиел п стал угрожать расстрелом.
Шуаип отвечал улыбкой.
Начались пытки. Избитого и окровавленного ЛІуаипа
вновь приводили на допрос. И капитап вновь начинал
с ним по-хорошему: пусть он все расскажет и его вы-
пустят. И цикто не узнает. Но Шуаип молчал: он так
решил. Молчал он и на очных ставках с другими аресто-
ванпыми. Никого не выдал, хотя некоторых из них знал.
Гестаповцы были выиуждены отпустить их. Шуаип с ужа-
сом ожидал теперь новых допросов и пыток, но ему при-
давало силы чувство удовлетворения, которое он испы-
тывал, видя, как рвут и мечут нацисты, будучи пе в
состоянии обнаружить участников операции.
В тюрьме только и было разговоров, что о мужествен-
ном поведении Шуаппа: об этом другим заключенным
поведал врач, приводивший его каждый раз в чувство
после пыток.
Военный трибунал приговорил Шуаипа Ферру к по-
жизненному заключению, однако не было никакой гараи-
тии, что в отместку за очередную удачно проведенную
партизанами операцию иацисты не расстреляют его. За
время пребывания Шуаипа в тюрьме нацисты именно
так раісстреляли немало заключенных. Других группами
отправляли в копцлагеря.
Одиажды в полночь Шуаипа увезлй в закрытой ма-
шине гестапо. Все сочли, что это — конец. И Шуаип при-
готовился встретить смерть. Ио каково же было его удив-
ление, когда через десять часов пути он оказался в городе
Дя{. Не успел Шуаип сообразить, что происходит, как в
его камере появился префект, его дядя, известиый ярый
балыст. Шуаип встретил его очеиь холодно, он был пора-
жен, когда тот вдруг разразился браныо в адрес немцев
и выразил уверенность, что рано или иоздно Гитлер ио-
терпит поражепие. В то же время префект не одобрял
«коммунистической политики кровопролития», которая
«вела к гибели» маленькую Албанню.
—
Германию ждет крах и без смертей десятков тысяч
албанцев,— сказал префект. — Надо сохранить свои силы.
Как только капитулирует Германня, мы должны стать
хозяевами своей страиы. Ипаче что может получиться?
Сбросим одпо ярмо, попадем под другое — коммунизм.
Префект пожурил Шуаипа за легкомыслие:
—
Выходец из благородной семьи, широкообразован-
ный интеллигент — и попасть в сети коммунистов, этих
агентов Москвы, которые хотят поставить у власти вся-
кую голь перекатную, людей без родины, без религии, без
семьи?!.
Он говорил об «огромных потерях», якобы понесенных
партизанами во время зимней операции, пока Шуаип был
в тюрьме. Остались отдельные разрозненные отряды,
скрывающиеся в горах или перешедшие в Грецию. Ты-
сячи молодых партизан возвращаются в города и сдаются
пацистским властям. По ходатайству «Валы Комбэтар» их
отпускают на свободу. Среди этой молодежи есть будто
бы и друзья Шуаипа по гимназии и университету. Пре-
фект говорил бы еще, по Шуаип оборвал его с возмуще-
нием и отвернулся. Он был уверен, что все это — кле -
вета, трюки нацистов. А дядя повторяет их, то ли не за-
думываясь над их достоверпостью, то ли пытаясь увести
племянника со столь опасного пути...
Однако Шуаип был потрясеи, когда на следующий
день к нему в тюрьму пришли трое бывших студентов
университета, с которымп он вместе включился в анти-
фашпстское движение в Тиране, и почти слово в слово
повторили то, что ему накануне сказал префект...
-
Не успел Шуаип осмыслить все эти поразительные
новости, как его вместе с иолсотней других заключенных
отправили рыть окопы на окраине города. Не привыкший
к физическому труду, истерзанный гестаиовскими иытка-
ми, он едва поднимал кирку. Вечером, когда его втолк-
нули в камеру, он упал без чувств на холодный пол.
Работы по рытью окопов продолжались целую неделю, и
с каждым днем все невыносимей становилась жизиь в
тюрьме. Он видел во сне веселые лица университетских
товариіцей, посетивших его недавно... А вдруг то, что он
слышал от них, было правдой?
Как-то часов в десять вечера двое полицейских про-
воли ІПупипа п малоиькую комнату. Он с ужасом поду-
мал, но пытки ли ому иродстоят опять... Но когда на-
встречу ему бросился с объятиями дядюшка-префект,
чувство облегчеиия и падежды охватило его.
—
Ах, Шуаип, Шуаип! Сердце у меня кровыо обли-
вается, когда я вижу тебя в таком положении...
Шуаипу показалось, что глаза префекта увлажнились,
того гляди, слезы потекут по его морщииистым щекам.
Шуаигі слушал, опустив голову.
—
Чего я только ни делал для твоего освобождения,
но этот немецкий майор оказался безжалостным челове-
ком! Он хочет, чтобы я поручился за тебя: если ты опять
вернешься к партизанам, меня бросят в тюрьму. И я
решил... Нет, нет, это невыносимо — видеть тебя здесь в
таком состоянии! Глядя на тебя и на тысячи других,
обманутых коммунистической пропагандой, я страдаю, у
меня сердце кровыо обливается. Иди, сын мой, иди, куда
тебе хочется! Если тебе коммунисты ближе, чем я, до-
роже, так иди к ним. Я же займу твое место в камере.
И не. буду на тебя в обиде...
2 К. Буджели
33
Слова эти глубоко троиули Шуаииа. Дядя говорил
хриплым голосом, слезы катились по его щекам. Шуаип
встал и растроганно обнял дядю.
—
Нет, дядя, нет, этого никогда не случится! Лучше
я буду томиться здесь в камере, чеМ доставлю вам горе.
—
Не говори так, Шуаип. Иди! Ты молод. На свободе
ты болыне послужишь народу, родине... А я уже стар...
Шуаип не удержался от слез. Он никогда так ие
любил своего дядю, как в эти минуты. Он был ему бес-
конечно признателен. Дядя избавил его от армии, выхло-
потал ему стипендию в Италию, а сейчас давал ему сво-
боду... Как должен был отплатить Шуаип дяде за все
хорошее? Сделаться нричиной заключения дядюшки в
тюрьму? Нет, нет. Ни в коем случае! А если, выйдя из
тюрьмы, не возвращаться к партизанам?.. Но здесь не
может быть иного решешш. Три месяца кряду немцы
жестоко пытали его. Может ли он простить им все это?
И что подумают товарищи, если он выйдет из тюрьмы,
тогда как суд приговорил его к пожизненному заключе-
нию? Конечно, они сочтут его предателем и не простят...
В конце концов Шуани открылся в этом префекту.
Дядя выслушал его внимательно и обещал подумать.
—
Нужно сделать так,— сказал
префект,— чтобы и
овцы были целы, и волки сыты.
На следующий деиь вечером в те же часы префект
опять встретился с Шуаииом.
—
Есть выход,— сказал дядя. — Ты опять вернешься
к коммунистам. После зимней операции от них остались
рожки да ножки, и скоро им иридет конец. Ты поможешь
иатриотам свести с ними счеты. Понимаешь? Изнутри
креиости, как из Троянского коня. К тому же у нас есть
даниые, что коммунисты в городе делают все возможиое,
чтобы организовать тебе побег из тюрьмы, тебе и еще
несколъким заключенным. Мы ускорим это дело, переве-
дем тебя в палату для заключенных в городской боль-
нице. Ты свяжешься со своими товарищами, а мы об-
легчим им эту операцию. Ясно тебе?
Шуаип слушал поражениый.
—
Останется создать впечатление, будто мы пресле-
дуем тебя... Мы проведем новые аресты, приговорим тебя
заочио к смертной казни... Понимаешь?
—
И что же от меня требуется, дядя? — спросил Шу-
аип, все еще не понимая, к чему клонит префект.
Виачале только одио — завоевать полное доверие
коммунистов, сделать карьеру. Мне кажется, что после
всех твоих геройских приключений тебе нетрудно будет
этого добиться... Только надо действовать быстро. У меня
есть данные, что всех заключенных вывезут в Германию,
ионимаешь? Удачный случай для бегства. Позже ты но-
лучишь конкретные указания. Связь будешь держать со
мной. 06 этом никто не будѳт знать, кроме иас... Ну как,
согласен?
Шуаип, положив голову на край стола, думал. Что же
делать? Согласиться — значит предать товарищей. Это
могло обойтись ему дорого. Ну, а если... принять предло-
жение выйти из тюрьмы, а потом... уйти в сторону — ни
с префектом, ни с партизанами? Нет, это невозможно .
Или, может, рассказать товарищам о возложениой иа него
префектом миссии?..
«Сейчас главное,— решил Шуаип,— избавиться от это-
го ада. Потом, когда я выйду на свободу и увижу своими
глазами, каково положение, тогда и решу. Главное —
выйти!..»
—
Я согласен,— ответил Шуаип. — Но вы мне гаран-
тируете, что никто другой об этом знать не будет?
—
Кромо меня и майора — никто другой,— заверил
ого ирефокт и, немного помолчав, добавил: — Ио у меня
есть кое-что, о чем пе должен знать даже майор. Это
касается только нас двоих...
И он рассказал Шуаипу, что при партизанском штабе
находится английская военная миссия. С одним из чле-
нов миссии — капитаном Эдисоном — они былп друзья-
ми: познакомились еще в 1936 году, когда Эдисон приез-
жал в Албапию в качестве «археолога». Ирефект обещал
Шуаину до его «бегства» показать несколько фотографий,
где они сняты вместе с «археологом».
—
■Я с ним поддерживаго связь,— сказал
префект,
подмигивая Шуаипу. — Он ненавидит красных не меньше,
чем немцев. Но политика есть политика: ие всем и не
всегда можно говорить, что думаешь, и делать, как го-
воришь... Он меня заверил, что Америка и Англия не
дадут Албании попасть в руки красных и помогут стране
в нужный момент... Он питает болыную симпатию к ал-
банскому национализму. Ты встретишь его в Загоре.
Покажи свою готовность помочь ему. Твой труд не про-
падет даром. Я извещу его... Ну, так как же?
ІІІуаип кивнул в зиак согласия. «Только бы выйти,
потом видио будет» — эта мысль сверлила мозг.
. . . Через две недели, часов в одиннадцать вечера,
когда в одиом из отделений городской болышцы, где
находились заключенные, сменялась стража и когда
электростанция, как обычно, прекратнла подачу тока го-
роду, из отделения заключенных вышел «санитар» в бе-
лом халате, белой шапочке и медицинских перчатках. Он
иес таз с водой. Когда охрана потребовала у него доку-
менты, «санитар» ответил, что они лежат у пего в нагруд-
ном кармане. При бледном свете керосиновой лампы ча-
совой проверил документы и, найдя их в порядке, разре-
шил выйти...
Шуаип пошел по коридору и вдруг оказался лицом к
лицу с гестаповским майором. Тот жестом пригласил его
зайти в комнатушку с одним окпом, выходящим на ули-
цу. Зазвонил телефон. Пока майор разговаривал, Шуаип
глядел в окно. Там, у воро г больницы, стояла ожидавшая
его повозка. Возница беспокойно поглядывал на вход.
Часовой прохаживался туда-сюда. Какого черта задержал
его этот пузатый немец? Ведь может случиться, что то-
варищи, подумав, будто Шуаипа засекли, уедут. Остава-
лись считанные минуты...
—
Они не уедут без нас,— произнес майор, кладя труб-
ку. Он говорил по-итальянски с ужасным акцеитом.
Майор быстро вытащил из сумки папку и, открыв, от-
черкнул ногтем место, которое следовало подписать.
—
Неболыная формальность, синьор,— пояснил
он. —
Иначе мое начальство может подумать, что вы меня под-
купили кругленькой суммой...
Шуаип, поражениый, глядел на документ:
—
Я не знаю немецкого, господин майор. Как же я
могу подписать, совершенно не зная, что подписываю?
К тому же...
—
Есть экземпляр и по-албански. Можете прочесть.
Но, прошу вас, поторопитесь: «товарищи» обеспокоены.
Шуаии нробежал глазами албанский текст. Все ясно:
не иметь ничего общего с коммунизмом, быть верным
родине и новому иорядку. Но почему же префект не
предупредил его об этой расписке? Или ничего не знал
о ней? Тогда надо ли подписывать?
—
А если я не ітодпишу?
Майор этого, видимо, ие ожидал. ІТомолчав, он ска-
зал:
—
Тогда я добавлю в вашу камеру еще двоих. —
И указал головой в сторону окна.
Шуаип сглотпул слюиу. «Нет времени иа раздумье.
Иадо выбирать менынеѳ из зол... Вырвусь отсюда, а по-
том видно будет. В конце концов, расскажу товарищам
обо всей этой комедии...»
И вот уже возница понукает лошадей. Никому и в
голову не приходило, что Шуаип вышел из больничиого
отделения для заключенных не по подложным документам,
приготовленным ему товарищами, а по специальному ор-
деру, выписаиному гестаповцами...
Через три дпя с рекомендательным письмом от го-
родскнх товарищей в кармане Шуаип Ферра прибыл в
ГІролетарскую роту.
9
В госпитале Лишицы ПІуаип нознакомился с молодой
медсесірой Линдитой. Привыкший к распущеипости бога-
той албанской молодежи и свободной студенческой жизни
в Италии, ІІІуаин прѳвратно нонял тенлоту и заботу, ка-
кио окаяьшали ому состра. Он действительно был вид-
ным и умііым нариѳм и, как сам говорил, «всегда имел
уснех у женщии». Он считал собя иеотразимым и нотом/
был убежден, что заполучит без особого труда эту гор-
линку, открытая и нежная улыбка которой кружила ему
голову. И лишь одно беспокоило его подчас: в своем об-
ращении Линдита ничем не выделяла его среди других
раиеных.
Раны от пыток уже заяшли, а Шуаип то и дело нахо-
дил предлог побывать в госпитале: то ему нужен был
аспирин, то он интересовался здоровьем такого-то . Ему
бросалось в глаза, что после его выздоровления девушка
относилась к нему с меньшей заботой, а с другими боль-
ными н ранеными была все так же приветлива и ласкова.
И чем болыне отдалялась от него Линдита, тем сильнее
его тянуло к ней. Однажды он увидел медсестру бесе-
дующей со своей раненой подругой.
Не видя Шуаипа, Линдита говорила:
—
Ах, где бы мне достать такой же пистолет, как
у тебя?
Подруга, увидев Шуаипа, улыбнулась и указала на
него глазами:
—
Попроси у отого молодца, он тебе и птичьего мо-
лока достанег.
Шуаигі, не говоря нн слова, вынул из кобуры ппсто-
лет и протянул его Липдите. Она сначала приняла это
за шутку, но, увидев, что все вполне серьезно, схватила
пистолет и, обрадовавшись как ребенок, ноцеловала дуло.
Шуаип предложил Лиидите пойтп на холм близ рощи и
обещал научить ее стрелять. Линдита от радости будто
на крыльях летела. Если на пути встречалась канава,
Шуаип подавал девушке руку, а когда приходилось про-
дираться сквозь кусты, придерживал ветви, чтобы они
не хлестиули ее по лицу.
Они ирисели иа сваленный дуб близ ручья. Шуаип
объяснил устройство пистолета. Она очень внимателыю
слушала и следила за каждым движением рук Шуаипа,
когда ои разбирал и собирал оружие. Он иоказал, как
надо держать пнстолет, как целиться, и сам первый
выстрелил. Маленькая веточка дуба упала в ручей, слов-
но срезаиная пожом. Линдита побежала, взяла веточку
и с любопытством стала рассматривать след от пули.
—
Сумею ли я когда-нибудь стрелять так ;ке?! —
взволпованно проговорила девушка, взгляиув на Шуаипа.
От ее взгляда у него перехватило дыхание. «Сейчас,—
подумал он,— самый удобный момент. Но... надо действо-
вать с умом. Испугается горлинка, улетит...»
—
Конечпо сумеешь,— ответил
он, приближаясь к
ней. — Только надо тренироваться. Я к твоим услугалі,
когда рота будет па отдыхе...
—
Да?! — и Линдита захлонала в ладоши от радости.
ІІІуаип передал ей пистолет и, став за спиной девуш-
ки, объяснял, как надо держать его, как прикрывать один
глаз, как приостанавливать дыхание и целиться немного
ниже вон того камня...
Обнаружилось, что Лиидита ие умеет прищуривать
только одип глаз: она или прикрывала оба, или ие за-
крывала ни одиого.
—
Ну зачем надо обязателыю один глаз закрывать?—
снросила она, смеясь.
Слегка сжав ей плечи сзади, Шуаии почти прошептал:
—
Потому что, если закроешь оба, ничего не уви-
дишь, поияла?
■— А если оба оставлю открытыми?
—
Тогда... тогда увидишь больше, чем иадо,— произ-
иес Шуаип и, ие в силах далее сдерживать себя, опъя-
негшый близостыо девушки, схватил ее голову и потя-
нулся к губам. Грохпул выстрел. Бледиое пламя опалило
Шуаипу волосы.
—
ІІодлец! — закричала Лшідита, вырываясь и вся
дрожа. — Буржуй! А егце пазываетпь себи. нартизаном!
—
Линдита! Послушай...
—
Убирайся немедленно!.. Застрелю!.. — У нее сорвал-
ся голос.
И она обязательно выстрелила бы, не скройся Шуаип
за дубами густой рощи.
Мииовала неделя. Шуаип пе появлялся в госпитале.
Но в тот деиь, когда рота уходила на бой с балыстами,
засевшими в Лервоне, он пришел. Линдита встретила его
презрительным взглядом. Она пренебрежителыю бросила
перед ним иа стол его пистолет и сказала, чтобы он
больше не появлялся. Шуаип пистолета не взял и со
слезами на глазах (это он умел делать, когда требова-
лось) обратился к ней:
—
Простн меия, Липдпта. Я и сам себя проклинаю,
но ноздно.
Он ждал ответа, но Линдита повернулась к иему спи-
иой и занялась кипячением шприцев.
—
Мы идем в бой,— произнес он робко. — Если меня
убьют, нрошу тебя, не деряш на меня зла. Забудь о том...
Лиидита, тронутая этими словами, новернулась к нему,
ио он уже бежал в гору по тропинке. Она долго следила
за ним взглядом через окно. Пистолет чернел на столе.
30
Во время боя за Лервоиу Бесник ші на шаг не отпус-
кал от себя Шуаипа: ведь Шуаип хорошо знал деревшо
и все ходы и выходы. Дом, где засел штаб балыстов,
штурмовал одии взвод, который вел сам Бесник. Когда. же
Бесиика раиило в ногу, Шуаип принял на себя коман-
дование взводом. Балыстский штаб сдался полтіостыо, за
исключением главаря, который пустил себе пулю в лоб.
Довольный Шуаипом, Бесник разрешил ему иенадолго
сбегать домой к родным.
Мать ІПуаипа, три года не видевшая сыпа, опешйла.
С опаской оглядываясь по сторонам, она втяиула его за
руку во двор, закрыла калитку на засов и сокрушенно
сказала:
—
Сынок! Как ты очутился здесь в такой иедобрый
час, сердце мое? В деревне — партизаны! Балысты ушли,
только Л ятиф остался, спрятала я его. А ты, дитятко
мое, с кем ты? Кто говорил, что ты в тюрьме, кто — с
коммунистами, кто с...
Шуаип, поднимаясь по ступенькам двухэтажного ро-
дительского дома, тихо проговорил:
—
С партизанами, мать, с партизанами.— И показал
на красную звезду на пилотке.
Старуха с опаской взглянула на звезду и сказала, что
отец, невестка и внуки уехали на два месяца в деревню
Нэрэндзу к тестю.
Мать поставила на стол ревани *, молочный пирог.
—
Ты будто знала, что я приду,— сказал ПІуаип, с
удовольствием отламывая кусок пирога.
—
Кушай, сынок, на здоровье. Я думала, что к нам
командир «Балы» пожалует, да не соизволил. Ушел к
Рефат-бею. Пришли какие-то вшивые, выставила я им
кислое молоко да лук.
Шуаин засмеялся:
—
И хорошо, что не пришел. Подожгли бы мы дом,
как Рефат-бея. Взгляни, как там пламя взвилось до
самого неба.
Мать выглянула в окно и закусила губу. Оиа подо-
двинула сыну кувшин с водой, присела рядом.
—
А платят тебе, сыиок?
Шуаип отпил из кувшииа холодной воды.
—
Платят ли? Хм, да, платят, тридцать дней в ме-
сяц. — И, меняя тему разговора, не называя имени жены,
спросил: — А она когда вернется? Или решила у отца
остаться?
—
В реке вода подиялась, вброд не перейдешь. А мост
взорвали партизаны, чтоб их...
Мать прикусила язык.
—
А отец зачем поехал в Нэрэндзу?
—
Треть собирать... С тех пор как появились пар-
тизаны, нам никто не плагит...
' Р е в а н и —сладкое восточное кушапье.
—
Прим. ред.
Раздался стук в калитку. Мать почти выбежала во
двор, а Шуаип наблюдал из окна. Вошли два члена совета
деревни и партизан из 3-й роты с мешком за плечами.
—
Мать,— произнес партизан, приветствуя ее подня-
тым кулаком,— нет ли у тебя чего лишнего, чтоб пар-
тизанам отдать? Хлеба, сыра, лука — словом, что найдет-
ся. — Он опустил мешок паземь и развязал его. Мать
Шуаипа бросилась в сарай и выиесла оттуда болыпой
круг кукурузного хлеба и косу лука. Когда все ушли,
она закрыла калитку на засов, опять вошла в сарай и
вернулась с мужчиной огромного роста, широкоплечим,
с руками, висевіпими до колен.
—
Шуаип пришел, Лятиф,— сказала
она ему, пока
тот отряхивал со своей белой телёши 1 с двуглавым орлом
золу и сажу. — Иди к иему, а то он уже уходит.
Лятиф помчался по ступенькам, перепрыгивая сразу
через две. И вот уже крепко и горячо обнимались два
друга.
Лятиф, бедный безземелыіый крестьянин, до 1940 го-
да был телохранителем у дяди Шуаипа. Славился Лятиф
силой и отчаянностыо. Не проходило дия, чтобы он не
подрался с кем-нибудь по делу и без дела, в пивной, у
колодца или па мелышце. Возможно, потому, что все
боялись Лятифа, Шуаип и тянулся к нему.
—
А ты с каких пор с «Балы»? — спросил ІЛуаип,
предлагая другу свернутую цигарку и прогягивая зажи-
галку.
—
И не говори! Со вчерашиего дня. Ты не знаешь,
что было здесь вчера? Тебе мать разве не рассказала?
НІуаип отрицателыю покачал головой. Л ятиф подвел
его к окну и показал на двухзтажный дом с обрушив-
шимся балконом на противополонсной стороне болыной
площади.
—
Там вчера что-то страшное творилось. Балыстский
нредводитель потребовал, чтобы вся деревня явилась на
площадь, нотому что он речь держать будет. Пришли все
мужчины и парни. На балкон ближе к предводителю про-
тиснулся и кое-кто из нашей знати. Но балкон маленький,
а богатеи-то все проталкиваются и проталкиваются, чтобы
быть у всех иа виду. Те, кто не поместился, залезли на
1 Т ол еш а — белая феска, национальный головной убор ал-
банца.
—
Прим. ред.
стулья и сундуки, какиѳ в комнатах оказались, и оттуда
головы тянулн — но для того, чтоб иосмотреть, а чтоб
другие пх увидели. Воеводу балыстского так прижали к
краю, что ои, когда начал говорить, так вскрикнул дур-
ным голосом, будто его кондрашка хватила: «Дамы и
госиода!» Дамочек там вовсе ие было, не знаю , с чего
это он взял...
Шуаип рассмеялся. Л ятиф иродолжал:
—
«Вы все знаете меня, говорит, зиаете, что я ве-
ликий патриот. Я за Албапию п в реку брошусь, в самую
глубокую...» И иадо же, здесь как раз и случилось...
Балкоп ие выдержал тяжести и рухнул. Но это етце не
все: то, кто сзадн стоял и силился себя показать, поду-
мали, что места освободились, и, толкаясь, устремились
вперед. И вот, пока балыстские солдаты пытались выта-
щить своего командира из этой кучи малы, сверху ио
одному, но двое летели вверх тормашками наши самые
уважаемые люди и отчаянно вопили.
Шуаип расхохотался.
—
Иди ты, иаверно, присочинил половину! — смсясь,
произнес он.
—
Лопни мои глаза, если вру! Последним упал наш
мулла-эффенди. Только эффенди легче пришлось, чем
другим: те-то все на булыжную мостовую шлепнулись,
и кто себе руку, кто ногу вывихнул, а мулла свалился
прямо па джа Башо. Джа Башо хрипит сму со злостыо:
«Ты что, другого места не нашел падать?» А мулла при-
нодиялся, поправил чалму, прищурил глаз в сторону вто-
рого этажа и проговорил: «Дай бог ноги отсюда унести,
а то, если свалится староста, нам конец придет — в нем
ведь три центиера, пе меньше!» К счастыо, старосты не
было в тот день в деревне...
—
Врешь ведь, черт тебя возьми! — с трудом выго-
ворил Шуаип сквозь слезы.
—
Разрази меня Алн-баба, если вру! — ответил Ля-
тиф. — Балыстский командир страшно рассвирепел и за-
явил, что не уедет из деревни, пока не заберет с собой
двадцать добровольцев. И меня тоже записали. Вот я и
сделался балыстом.
По улочке мимо дома с песней прошла группа парти-
зан.
—
Хорошо поют красные соловьи,— заметил Лятиф,
глядя иа партизан из-за шторы.
—
И стреляют неплохо,— добавил Шуаип.
—
Гляди-ка, гляди, и девчата есть в вашем батальо-
не,— проговорил Лятиф, продолжая наблюдать из окна. —
А-а, теперь я понимаю, почему ты попал к красным...
—
Ничего-то ты не понимаешь,— прервал его Шуа-
ип. — Что есть девушки, это так. Но что из того? Не для
нас они. Не подступишься к ним... Только начнешь о
любви, они сейчас же: «Буржуй! Подлец! Это пережитки
капитализма! Маркс говорил... Ленин учил...» Ужасно!
Такие идейные, что хоть беги. Али Бей говорит: если
сиичку к огню поднести, она загорится. Это верно, ко-
нечно, но эти партизанки сделаны из другого теста. Егя-
петские мумии! Разве мумия загорается?
—
Не верится мнѳ что-то, будто все там ангелы! —■
сказал Лятиф,— Судя по тому, что говорят и пишут...
—
Ерунда! — прервал его Шуаип. — И я тоже гово-
рил так когда-то, но теперь убедился. Видел ты такое:
спят с парнями под одной буркой, но ни за что не пого-
ворят о луне или звездах... Какое там! Повернутся спи-
ной друг к другу и давай мировые проблемы разрешать:
«Как дела у Чан Кай-ши? А у итальянского короля
Виктора Эммануила? Когда откроют второй фронт?»
А чтоб под буркой свой фропт открыть — ни в какую!
Такая фанатичиая идейность, невиданная и неслыханная!
Вот так, Лятиф, браток.
—
Иди ты!
—
Эго что, а вот если узнают, что такой-то пристал
или связался с такой-то, кончено дело. Два дня назад
расстреляли одного в Вэртопе.
—
Дьявол побери, это за что же?
—
За что? А так просто, как собаку на винограднике.
Назначили его ночевать в один дом. Хозяин дома поле
свое поливал в ту ночь. Ш ена его, вертихвостка, стала
обхаживать партизана. Что было ему делать, бедняжке?
В жилах-то у него кровь, а не вода. И что ж ты дума-
ешь?.. Р -раз, открывается дверь и вваливается хозяин
дома. Тревога на всю деревню! Весь батальон собрали и
расстреляли парня на месте!
—
Господи упаси!— пробормотал Лятиф. — Ты, зна-
чит, погіал в монастырь? У нас, правда, нет женщин, но
свобода полная. Это уяі как пить дать! Попадешь, на-
нример, в партизаискую деревшо, засучивай рукава, тво-
ри что твоей душеньке угодно. Начальство слепым и глу-
хим становится тогда. И родинѳ служим, и хозяйство
свое поправляѳм, и удовольствия не упустим!
—
Удовольствие-то удовольствием, а ведь «Балы» в
тартарары скоро провалится.
—
А ты-то зачем у пас с красными? — возразил Ля-
тиф. — Случись что — поддержишь. Так-то лучше: один —
С «Балы», другой — с коммунистами...
Со стороны Мурадийского перевала допеслись три вин-
товочных выстрела и взрыв гранаты. Шуаип вскочил.
—
Ситнал к выступлепшо,— пояснил оіі, сиимая со
с.тѳпы винтовку.
Около дома послышался голос Бесника. Он торопил
Шуаипа. Мать со слезами поцеловала сыпа. Когда он
вышсл па улицу, работник из итальянских солдат, по-
явившийся у них после капитуляции Италии, закрыл
калитку на засов.
11
Партизанский госпиталь в Лишице разместился рядом
с деревней на склоне Кипарисовой горы. За поросшам
лесом склоном на многие километры тянется пояс обпа-
женпых белых утесов, где не найдешь ни травинки. По
народиому поверыо, здесь пролегал путь огненного дра-
кона, иаправлявшегося на водопой к Добранскому озеру.
От подножья Кипарисовой горы, подобно пальцам
громадной растопыренной ладони, спускаются до самого
моря пять зеленых холмистых отрогов. Похоже, будто
Кипарисовая гора в августовский зной ищет прохлады,
а в плохую погоду ластится к бурному морю, ублажает
его, чтобы пс вырвалось оно на Добранские луга и не за-
топило их. Пограпичными стражами выглядят на краю
холмов, у самого побережья, рощицы кипарнсов.
С шумом низвергаясь с гор, речка Добрана в долине
успокаивается и, становясь все более полноводной, сне-
шит к морю. Но, кажется, сытое море пеохотио встре-
чает ее.
Кто был иа чужбине, рассказывает, что нет нигде
моря красивее и притягательнее этого. Его нѳльзя уви-
деть одииаковым. Ранним утром, до восхода солнца, опо
кажется темным и мрачным. На рассвете оно сверкает
и переливается синевой. Краски сменяют одна другую, и
не различишь, где копчается море и начинается небо.
В полдень маленькиѳ бухточки меж холмами кажутся то
зелеными, будто бархат, то хрусталыіыми, как высоко-
горные озера, а то совсем светлыми, словно мелковод-
ные.
Партизанский госпиталъ в Лишнце дважды во время
зимней оиерации перебирался с места на место. Оба
раза немецко-балыстские части атаковали неожиданно.
Одиако 3-й батальон надежно прикрывал эвакуацию ра-
иеных. Госпиталем служил деревяпный барак, где было
отделение для раненых (там стояли двадцать деревянных
топчанов) и помещение для медицинского персонала. По-
жилой врач Хамит Дерова, седой и согбенный, казалось,
с трудом держится на ногах, а его помотцница Линдита
появилась здесь два месяца назад.
Доктор Хамит был местиым жителем. Он окоичил
высшую школу в Австрии еще в двадцатых годах и с
тех пор всю свою жизнь лечил людей, боролся с болез-
нями. В тридцать с лиіпним лет он женился по любви
на девушке, которой спас жизнь. Но доктору не повезло
в личной жизни. Двое детей его родились мертвыми, тре-
тий пяти лет разбился, упав с балкона. От горя жеиа
тяжело заболела. Чего только ни делал Хамит, чтобы
вылечить ее, но она умерла, оставив мужа сорокапяти-
летиим вдовцом. В одиу ночь доктор поседел. Дом его
теперь почти всегда был заперт. Кочуя из деревни в
деревню, переходя из касблы в касолу], доктор лечил
людей. Не раз разговаривали с иим о женитьбе, но рана
в сердце после смерти жеиы пе заживала. И вот, когда
Нациоиально-освободительный фронт призвал народ к
борьбе против фашизма, доктор, и прежде отличавшийся
своими передовыми демократическими взглядами, не вер-
нулся в город. Оіі обосновался в Лишице, освобожденной
партизанами в коице 1942 года, организовал там парти-
занский госпиталь и подготовил человек десять медсе-
стер для иартизанских бригад. Однако в последнее время
доктор чувствовал себя все слабее. Душевные нережива-
ния, трудная жизнь в горах, особенно во время зимней
операции, работа без отдыха в госпитале, в котором всег-
да было полно раненых,— все это состарило ирежде вре-
меии доктора Хамита. Он с горечыо замечал, как без-
жалостно отказываются служить ему руки и иоги.
1 Касола (алб.) — хижина, жилпще бедных крестьяп.
—
Прим. ред.
Доктор был рад появлоішю помощшщы и остался
доволен работой Лиидиты.
—
Теперь,— говорил оп удовлетворенно,— я могу спо-
койио умереть. Госпиталь — в надежных руках.
Доктор изо дия в день передавал Линдите все свои
знаиия и многолетний оиыт. На девушку это нроизвело
большое впечатление. Ей ирипоминались доктора из го-
родской больницы, которые всячески стремились утаить
секреты своей ирофессии. Линдита иривязалась к ста-
рому врачу, как к отцу.
На следующий день носле боя за Лервону доктор
Хамит и Линдита сидели на скамье во дворе госпиталя
и беседовали. К ак всегда перед обходом, доктор наказы-
вал медсестре, что и как надо сделать для того или
иного больного или раненого. Частенько он спрашивал ее
мнеиие. Так он хотел убедиться, иеренимает ли она его
опыт.
Во двор госпиталя двое партизан внесли на носилках
раненого. Линдита побежала приготовить место. Когда
вернулась, доктор Хамит разговаривал с раненым, лицо
которого показалось Линдите знакомым. Где же она его
видела?.. Она вспомнила первый день в горах... Да, это
был он, командир 3-й Пролетарской роты. Это ои отпра-
вил ее сюда, в госпиталь. Линдита тогда крепко обиде-
лась на него, и обида на этого заносчивого и упрямого
командира до сих пор не забылась.
—
Когда его ранило? — спросил доктор одного из
партизан, иесших носилки.
—
Вчера в Лервоне.
—
Ерунда это, а не ранение,— пронзнес Бесник. —
Шальная пуля ногу щиппула. Меня зло берет: только
новые брюки надел...
Доктор засмеялся и сделал знак партизанам внести
ранеігого в госпиталь. Линдита повела их в барак.
Раненые с любопытством глядели на вновь прибыв-
шего. Когда медсестра вышла, один из них, молодой
парень, прозванный за свои шутки Репеем, подскочил на
костылях к Беснику.
—
Где тебе, браток, окошко прорубили?
—
Здесь, ниже колена...
—
Дешево отделался... Вот я тоя?е так... на волосок. . .
—
Тебя тоже ниже колеца? — спросил Бесник.
—
Нет. На ладонь выше... Только сзади...
—
Потому-то зад твой и на меете не сидит! — вме -
шался в разговор один раненый. — Оставь в покое чело-
века, не видишь, не до тебя ему?..
—
Ничего, пичего,— улыбнулся Бесник.
Репей скрестил руки иа костылях и, опершись на них
подбородком, продолжал:
—
Ниже колена, зиачит?.. А что тебе в голову при-
шло? Что ты почувствовал в тот момоит, когда тебя
ранило?
—
Что почувствовал? Сильный взрыв: бу-у -м!
Бесник так громко крикнул, что Репей от неожидан-
ности присел и уронил костыль. Все расхохоталисъ.
—
Ух, даже дух перехватило, испугал ты меня,— не
смущаясь, отозвался Репей и продолжал:— Я тебя не о
том спрашиваю — «бу-ум!». Скажи, ты из рабочих или
крестьян?
—
Предположим, из рабочих,— неохотно ответил Бес-
ник, которому все это уже начало надоедать.
—
Вот это мне и нужно было! — продолжал Репей. —
Как сыну рабочего класса, ие приходило тебе па ум, что
ты эту пулю получил за дело рабочего люда? Я всегда
так думаю, и мне легче становится!
—
Еще бы ие легче, если пули тебе всаживают в
мягкие места,— проговорил партизан с иеревязанной го-
ловой. — Видпо, стрекача даешь!..
Раздался смех, но он мгиовеиио затих , как только
в дверях показался врач. Репей в три прыжка оказался
на своем топчане.
12
С первых же дней пребывания в горах Шуаип убе-
дился, что потери партизан во время зимней операции
немцев были значительно меныпими, чем полагал пре-
фект. К тому же после провала зимней оиерации ряды
партизаи непрестанно понолнялись. На восточном фрон-
те инициатива к тому времени полпостью перешла в
руки Красной Армии, и задержка с открытием второго
фроита западными союзниками выглядела все более иеоп-
равданной. Европа бурлила. Все это, вместе взятое, пи-
тало энтузиазм народа и партизан. Албаиия яотла оЖп-
даниём близкой победы.
Может, лучше открыться во всем партизанам с самого
начала? Так думал Шуаип. Партизаиы ведъ прощали
даже тех, кто воѳвал в стане врага, а уж его, столько
сделавшего для них, тем более простят. А потом, давайте
разберемся, что илохого ои совершил? Дал подписку? ІІо
ведь она нотеряет всякую силу, стоит рассказать това-
рищам правду. Другое дело, если они сами докопаются.
А что тогда?
Казалось, еще немного — и Шуаип сбросит маску. Но
стоило ему все представить, как его одолевали мучитель-
ные сомнения. Вся его добрая слава лопнула бы как
мыльный пузырь, а его будущая карьера была бы вконед
испорчена. Если сейчас его имя у всех на устах, а сам
он — образец, пример для подражания, тогда же оп под-
вергнется всеобщому осмеянию. Но это куда ни шло,
это еще полбеды! А ведь плохо бы пришлось и его дя-
дюшке, который, норучившись за иего, оказался бы таким
образом между двух огней — между партизанами и ге-
стапо.
Как бы для того, чтобы положить конец колебаниям
Шуаипа, дней через десять после его «побега» немцы
арестовали возиицу и двух других товарищей, прини-
мавших участие в «операции» с больницей. Это неожи-
данное обстоятельство заставило Шуаипа прийти к окон-
чателыюму решению: молчать! Подписка, «побег» с по-
мощыо гестапо, арест товарищей превратили бы его из
«легендарной» фигуры в подозрительного человека или
даже во врага. Он будет молчать. В глазах товарищей
он скоро вырастет еще болыпе, а заняв какой-нибудь
пост, он, если его прижмет к стене майор гестапо, смо-
жет безболезненно оказать ему какую-либо мелкую услу-
гу. «Время все сгладит». Там, глядишь, и дядюшка что-
то придумает, чтобы изъять эту подписку из гестапо...
После боя в Лервоне десяти партизаиам, отличившим-
ся в бою, была объявлена благодарность перед всем ба-
тальоном. Среди ііи х был и Шуаип. Это его очень вооду-
шевило, и он стал действовать еще активнее. Не прохо-
дило собрания без выстугіления Шуаипа. Оіі помогал
молодым партизанам осваивать оружие, захваченное у
врага; читал им марксистскую литературу, а двух негра-
мотных учил читать и писать. Шуаип, вновь оказавшись
среди своих боевых друзей после «побега» из тюрьмы,
зачастую не мог отдать себе отчета, что толкало его
проявлять такую акгивность. Происходило ли это потому,
что хотелось пустить пыль в глаза комаидирам и комис-
сарам и, как ему советовал префект, сделать карьеру в
рядах коммунистов, или потому, что, захваченный рево-
люционным подъемом и героизмом партизан, он дейст-
вовал так от чистого сердца? Но этн вопросы возникали
у него лишь в моменты затишья. Когда же он шел в
атаку или выполнял задание штаба, ему недосуг было
заниматься самоанализом. Тем не менее всякий раз,
стоило ему вспомнить свое недавнее прошлое, как оно
представало перед ним зловещей теныо и его иачинали
мучить страх и беспокойство: не узнали бы ненароком
товарищи правды!.. И если связной приезжал из города
или Шуаипа вызывали в штаб, ему постоянно мерещи-
лось, что все это имело отношение к его тайне...
Не давал ему покоя и случай с Линдитой. Первое
время он боялся, как бы девушка не доложила командо-
ванию о происшедшем. Но прошла неделя, и он вроде
бы успокоился. Линдита же колебалась, доложить ей ко-
миссару о подлом поведении Шуаипа или нет. Ііо в кон-
це концов решила не говорить. С одной стороны, опа
опасалась сплетен и разговоров, а с другой — ей каза-
лось, что она тоже виновата в какой-то степени: иельзя
вести себя так просто с малознакомым человеком. Это,
возмояото, ввело Шуаипа в заблуждение. К тому же он
болыне пе показывался в госпитале, и Линдита ітредпо-
лагала, что его мучили угрызения совести...
Но молчание Линдиты Шуаип истолковал по-другому.
Он считал, что девушка не доложила о нем командиру
не только потому, что ей было жаль его, а и потому, что
он ей нравился. А почему бы, собс.твенно, и не нравиться?
Во всем батальоне Шуаип не видел никого, кто бы мог
сравниться с ним по культуре и внешности. Да и вообще,
у него уяш давно сложилось непоколебимое убеждение в
собственной неотразимости для женщин. Он не помнил
случая, чтобы из его сетей ускользнула какая-нибудь
красотка как в Италии, так и в Тиране. И потому он был
уверен в близкой победе и над этой горлинкой в парти-
занской одежде. Ведь оп не представлял себе, как это
жить в горах среди таких трудностей и опасностей и пе
обзавестись подружкой. Только надо действовать навер-
няка, не спугнуть. Все это часто вертелось в голове у
Шуаипа...
Однажды, вскоре после лервонского боя, в роту прибыл
нарочиый из штаба батальоиа и сообщил, что Шуаипа
срочно вызывает команднр батальона. Шуаип сильно
встревожился. Внепше сохраняя хладнокровие и перебрав
в уме ответы на случай, если в штабе узналп о «побеге»
или что паговорила Линдита, он вошел в деревенскую
школу, где разместнлся штаб батальона. Подняв ежатый
кулак в знак приветствия, он стал ждать у дверп ком-
наты, пока командир батальона не закончит дела с на-
рочиым. Командир свернул письмо треуголышком и на-
гшсал наискосок: «Срочно, секретно, везти ночыо». А на-
рочному сказал:
—
Напорѳшься на вражескую засаду — гіроглоти.
Нарочный вставнл магазин в автомат и, попрощав-
шись, побѳжал, перескакивая через ступеньки. Командир
проводил его взглядом, пока тот не исчез за поворотом.
Шуаипа комаидпр встретил с улыбкой. По решению
гатаба бригады товарищ Ферра иазначался интендантом
3-й роты. Шуаип — и это особенно понравилось коман-
диру — не выразил радости. Напротив, он был крайне
скромен и казался смущенным.
—
Меня... интендантом? — воскликнул Шуаип, при-
кладывая обе руки к груди. — Извииите, товарищ коман-
дир, но... я же не слаб здоровьем... я хочу мстить фаши-
стам, хочу воевать, быть на передовой...
—
06 этом не беспокойся! — улыбнулся командир. —
Партизанский интендант всегда на нередовой, а зачастую
и в тылу врага.
Шуаип, стараясь казаться крайне озабоченным, кру-
тил пуговицу пиджака. Сглотнув словно от волнения слю-
ну, он неуверенпо проговорил:
—
Да и справлюсь ли я? Быть интендантом — дело
мне незнакомое... Пусть я останусь простым партизаном.
А то ведь ответственность какая?!
Он говорил, опустив голову, и украдкой поглядывал
на командира. Тот, довольный ответами и рассуждения-
ми Шуаипа, доброжелателыто улыбался.
—
Надо, товарищ Шуаип. Ты думаешь, мне легко?
Полагаешь, может быть, что штабники из дивизии воен-
ные академии кончали? Эх, дорогой товарищ, жестоко
ошибаешься. Война — вот наша академия. Здесь растем,
здесь учимся, здесь,— командир улыбнулся,— и умираем,
если какая шалыіая пуля настигнет. Раз иартия нам до-
веряет — зиачпт, годимся. Приступай к новой работе, и
чтобы я не видел партизап голодными и раздетыми!
—
Слушаюсь, товарищ командир, чтобы не осталось
ни одного голодного и раздетого партизана! Разреш ите
идти? — Шуаип, стоя навытяжку, отчеканил эти слова
громко и твердо.
—
Ишь ты, как хорошо знаешь военные порядки! —
сказал командир, улыбаясь. Ты, видно, был в армии?
Шуаип покраснел как рак и проклинал себя за то, что
дал повод для такого вопроса. Но в этот момент в штаб
вбежал партизан с голубем в руках. К иоге голубя была
привязана трубочка с нисьмом. Внимательно прочитав
письмо, командир взял в руки голубя и, ласково гладя
его, заговорил:
—
Напрасно мы беспокоились, думали, что его пере-
хватили... А они, оказывается, сами его задержали: жда-
ли нарочного из Зендии. Эх, жаль, чуть раныне бы
прилетел! Зря отправили человека...
Когда партизан с голубем вышел, командир пожал
Шуаипу руку.
—
Йу так поздравляю с новым назначением! Мо-
жешь идти.
«Вот ты и поднялся на первую ступѳньку коммуни-
стической иерархической лестницы,— сказал
сам себе
Шуаип, осторожпо нтагая гго ирогиившим ступеітькам ста-
рой деревенской ш колы. — Префект, наверно, чертовски
обрадуется...»
Став интендантом, Шуаип решил в первую очередь
избрать себе псевдоним. В то время было модно менять
имена. К тому же это оказалось на руку Шуаипу — лег -
че скрыть свое прошлое. Он долго думал, и в конце кон-
цов ему припомнилось, что в римской мифологии был бог
красноречия, покровитель торговли и вестник богов Мер-
курий. Этот псевдоним очень ітонравился Шуаину, и ско-
ро все стали звать интенданта по-новому. А кто знако-
мился с ним впервые, полагал, что Меркурий — его иа -
стоящее имя.
С самого начала иовоиспеченный интендапт сумел до-
биться того, что 3-я рота оказалась обеспеченной лучше,
чем другие. Это, несомненно, была заслуга нрежде всего
самой роты, наиболее популярной в батальоне и окру-
жающих селах. Для 3-й роты крестьяне не жалели ни-
чего. М еркурий же со своей стороны умел добывать до-
полнительно продукты и снаряжение в интендантстве
бригады. Он умел производить хорошее впечатление на
вышестоящих, особенно на тех, кто отличался самовлюб-
ленностью: если спрашивали его мнение, Шуаии чувст-
вовал, какой ответ будет по душе тому или иному лицу,
и высказывался в таком духе. За короткий срок Мерку-
рий завел дружбу с интепдантами бригады и дивизии.
Он стремился завоевать симпатии и среди рядовых пар-
тизан. Заметит разутого или плохо одетого, тут же у всех
па виду снимает свои ботинки и шинель и передает пар-
тнзану. Такая «жертва» Меркурию пичего не стоила:
ведь ключи от склада были у него в руках. Так или ипа-
че, но скоро новый интѳндант уже пользовался широкой
известностью у бойцов. «Добр» ои был и с крестьянами:
многим, пезависнмо от того, ноддерживали они Фронт и
нациопально-освободительное движение или нет, Мерку-
рий выдавал свидетельства о помощи партизанам продук-
тами или одеждой. Вместо печати он рисовал круг с пи-
столетным дулом и иоднисывался. Крестьяне хвалили ин-
тенданта.
Интендантская помещалась в бараке, где прежде на-
ходился склад сборов с десятины. На стене барака Мер-
курий написал изречение Сократа: «Питаемся, чтобы
жить, а не живем, чтобы питаться». А с другой стороны
болыпими буквами вывел известкой: «Смерть фашизму —
свобода народу!» У дверей сидел большой чериый пес иа
цепи. Тянулась эта цепь до противоположного угла бара-
ка. Чтобы придать болыпе важности своей конторе, Мер-
курий написал на двери: «Без стука не входить». Но
это предупреждение относилось только к тем, кого зна-
ла собака.
Однажды Меркурий решил иойти в госпиталь якобы
проведать раненого командира роты Бесника. Но его,
разумеется, влекла туда не забота о здоровье командира,
тем более что Бесник, этот идейный фанатик, ему был
совсем не по душе. Меркурию хотелось увидеть Линдиту.
13
Доктор, осмотрев рану на ноге Бесиика, установил,
что пуля задела кость.
—
Придется лечиться, по крайней мере, полтора ме-
сяца, — сказал он.
—
ГІолтора месяца?! — занервничал Бесник, припод-
ішмаясь иа топчане.
—
Ты что, доктор, погубить меня
хочешь?! Да за это вромя Албанихо успегот освободить!
Ханко, знахарка с нашей улицы, и та лечит быстрее. Где
это видано? Мать меня всего целиком за девять месяцев
слеиила, а вы... вам нужно иолтора месяца, чтобы одиу
маленькую дырочку от пули заделать...
Обрабатывая раиу и ие глядя на Бесника, доктор
Хамит отвечал:
—
За этой вашей Ханко пошлем кого-пибудь и по-
смотрим, как она «лечит»... А пока здесь — я, и вы дол-
жны меня слушаться!
Последнее время у доктора не раз бессильно повиса-
ла правая рука, отказываясь работать, и нередко пока-
лывало сердце. Почувствовав слабость и на сей раз, оп
дал указания Линдите и вышел.
Медсестра перевязывала рану Беснику, а он смотрел,
как ловко она это делала, и старался припомнить, где
видел эту девушку. Есть такие лица, которые, если даже
видишь мгновение, остаются в памяти навсегда. Поло-
мав пемного голову, Бесник вспомнил тех добровольцев
из города: зонтик, шелковые чулки, «королевского копя»...
Да, да, это — та самая девушка в босоножках!.. Бесник
отправил тогда ее в госпиталь, хотя она возражала и
плакала. Одного из ое товарищей, сапожника , который
всаживал фашистам в сапоги гвозди, убили балысты три
недели назад у Дайляиского моста. Другие не отставали
от боевых друзей. Только нарикмахер страдал ревматиз-
мом и был живьім барометром: как только его скручи-
вало, партизаны ждали плохой погоды. По он выслуши-
вал шутки, не обиясаясь, и не сердился, когда оказывал-
ся невольным свидетелем таких разговоров:
—
Эй, Метэ, что нового?
—
Да ничего, Левенд, браток, только вон у нарик-
махера колени ломит.
—
Ыу тогда натягивай, ребята, бурки, зима идет!
Виторэ, единственная девушка в роте, оказалась «ни
рыба ни мясо», как говорил командир. «Дочь торговца»,
так ее называл Бесник, сначала старалась быть не хуже
остальных бойцов, а потом неожиданно изменилась. Ча-
сами просиживала она в интендантской, а однажды при-
творилась больной и не участвовала в бою. В другой раз
ее застали спящей на посту. Бесник ужасно сердился,
но товарищи уверяли его, что Виторэ иснравится, как
только привыкнет к тяготам партизанской жизни. Каза-
лось, с этим все улажено, но Бесник случайно узнал, что
«дочь торговца» до того, как иришла к партизанам, суб-
ботними вечерами бывала в городе в офицерском клубе
и что в аптифашистское движение она включилась лишь
после провала зимней нацистской операции, когда побе-
да Национально-освободительного фронта стала очевид-
ной. Бесник требовал немедленного исключения Виторэ,
однако товариіцн его не поддержали. «Исключить — дело
нетрудное, — говорили ему.
—
ІІадо вырвать молодежь из
когтей реакции, суметь подпять ее на борьбу с фаш из-
мом и предателями, а не толкать в сети врагов». После
спора обе сторопы нришли к молчаливому соглашению:
Виторэ не выгнали. Однако Бесннк решил больше ни
одной девушки в роту не прннимать.
«Дочь торговца» стала для командира как бельмо на
глазу. Куда бы он ни шел, Виторэ везде появляласі. пе -
ред ним со своей приторпой улыбкой и молящим взгля-
дом. За последнее время она два раза подряд ночевала
в том же доме, куда назначали па ночлег Бесника.
Сейчас, когда Линдита перевязывала ему рану, Бес-
ник, словно желая выместить на ией свое зло за пред-
стоящие полтора месяца лежания и вдобавок вспомнив
историю с Виторэ, иасмешливо сказал:
—
Ну, товарищ, неплохо, гляжу, ты устроилась здесь,
в госнитале? Правильно я сделал, что нослал тебя сюда
или нет?
Лиидита вспыхнула, и в то же время ей было лестно,
что командир Пролетарской роты вспомнил ее. Она слы-
шала прямо-таки легенды о героизме бойцов и коман-
дира этой роты. Правда, Бесник резко обошелся с ней,
не припяв в роту, но это не вызвало у Линдиты нп нена-
висти, ни презрения к иему. Кто ноймет девичье сердце?
Все сообщения о Пролетарской роте она перечитывала
не один раз и без конца могла слушать рассказы ране-
ных о ее командире. Ей так хотелось быть партизанкой
прославлеиной роты! А появление Бесннка в госпитале
даже обрадовало Линдиту: втайпе она все еще надеялась
быть принятой в его роту.
Линднта продолніала перевязывать Беснику рану, не
подпимая глаз и не отвечая на его придирки. Но он не
унимался.
—
И по мамочке скучаешь небось? — безжалостно
продолжал Бесник.
—
Подружка-то твоя там, у нас, вко-
нец извелась от тоски.
Линдита вздрогнула, иа глаза у нее навернулись оде-
;іы. Она глухо ответила:
—
Я... У меня иет матери, товариш! И пе издевайся
надо мной!..
Она торопливо закончила перевязку и побежала,
всхлипывая. В дверях столкнулась с Меркурием. Он,
обведя быстрым взглядом палату, поверпулся и бросился
вслед за девушкой. На Бесника обрушились негодую-
іцие раненые.
—
Нехорошо, друг! — воскликнул сосед Бесника, ио-
жилой, лет за сорок партизан.
—
Это золото, а не девуш-
ка! С тех пор как оиа появилась здесь, госпиталь другой
вид принял. Л когда разбойничали каратели, она на
своих плечах рапеных выносила к скалам Лисоли...
К тому ;ке опа еще и сирота: мать убили немцы, отец
ногиб на чужбине. Плохо ты поступил... Никуда пе го-
дится!
В дверях появился обеснокоенный доктор Хамит и об-
ратился к раненым:
—
Кто обидел девушку? Стыдно! Вы ведь партизаны!
Она вся истерзалась без близких, а вы ее растравляете!
У Восника кровь прилила к лицу, иа лбу выступил хо-
лодный пот. Партизаиы глядели то на него, то на врача...
.. .Джа Шамети с Виторэ шли иавестить своего коман-
дира. Увидев Лиидиту в слезах, остановились. Старпк хо-
тел узнать, что случилось, успокоить ее, по Линдита, ни-
чего пе ответив, побежала со двора. Присев в теии старого
дуба за ручьем, девуптка горько расплакалась. С солидиым
видом к ней подошел Меркурий. Линдита поспепшо вытер-
ла глаза концом белой косыяки и приняла беспечный вид.
Она спросила сердито и пасмешлпво:
—
Зачем пожаловала ваша милость?.. Уж не ра-
иен ли?!
Меркурий вымученно улыбнулся и произнес вполго-
лоса:
—
Ах, если бы ты знала, Линдита... Мие ничего ие
сделает ни пуля, ин снаряд... Ипое меня в сердце ранило...
Стая птиц взметнулась с ветвей дуба и улетела. Лин-
дита не слушала Меркурия. Она смотрела вдаль, на море.
Там парусная лодка то исчезала, то вздымалась, легкая,
как скорлупка. Сотпи чаек взмывали в спиее иебо, иотом,
енижаясь, иадали грудыо па воду и хватали клтовом свою
добычу.
—
Я знаю, ты боялась снлетен, — разглагольствовал
Меркурий, которому вспомнились чьи-то слова о том, что
«молчание — знак согласия».
—
Ты только скажи, что лю-
бишь мепя. Я не хочу ничего другого, понимаешь? Я буду
ждать до окончания войны... В нашем батальоне девушек
сколько хоченть. Ни одна мне не приглянуласъ. Видела ты
эту Виторэ? Она пришла с джа Шамети. Вначале оиа при-
липала ко мие, как репей к бурке, по я па нее — иоль вни -
мания. Теперь она командира роты обхаживает, Бесника...
—
Бесника?! — почему-то заинтересовалась Линди-
та.
—
А он что?.. Любит ее?
—
Любит ли? — переснросил Меркурий, что-то сообра-
жая.
—
Любит почем зря. Куда ни идет, где на ночлег ни
останавливается, ее с собой тащит. В дозор только один
раз ее назначил, а уж боя-то она и в глаза не видала.
Меркурий, присталыю глядя на девушку, заметил, что
она слушала его папря>г;ешю, жадно ловя воздух пересох-
шими губами...
Послышался хриплый голос доктора Хамита. Он искал
сестру. Линдита вскочила и нобежала на зов, даже не
простившисъ с Меркурием.
14
После завтрака Линдита прочитала раненым сводку
генерального штаба, в которой говорилось об усгіехах Со-
ветской Армии иа Восточном фронте и об образовании
иовых партизанских бригад по всей Албаиии. Перед обе-
дом трунпа художественной самодеятельности дивизии
устроила во дворѳ госпиталя представление для раненых.
Лежачих больных вынесли во двор прямо на топчанах.
Немецкий самолет-разведчик дважды пролетел пад дерев-
ней и исчез за горой Кондо, но хор не прервал песни, а
нартизаны старались не пропустить ни одного слова, слу-
ш ая с неослабевающим вниманием. После каждого номера
раздавались громкие аплодисменты и выкрики: «Молод-
цы!», «Браво, ребята, ыа душе легче становится!», «Дро-
пулскую!», «Влёрскую!» 1— просили партизаны. Програм-
ма концерта составлялась на ходу.
1 І-Іародные мелодии областей Албании Дропула и Влёры.
—
Пр.им. ред.
Исмаиль Мухо и Вандель Дима, партизаны 3-й роты,
оба раненные в руку, хлонали, ударяя в ладоши друг дру-
га. Исмаиль потребовал поградецкую1 песню. Поскольку
никто не помнил иачала, он нодошел к хоровой групие и
заиел сам:
Дочь Радоноца, замужом за Радостином!
Хор нодхватил:
Как я проклинаю мать и дядю Мерсина,
Они выдали меня замуж за мужа-ребевка.
Вандель улыбался Исмаилю, а тот, полузакрыв глаза,
иел:
Я тесто замешиваю, а он мне говорит:
Мама, испеки мне пирожка...
Все расхохотались. А песня шла своим чередом:
Да я тебе не мать, добра тебе не видать,
Я тебе жена, чтоб ты провалился!
—
Давай, давай, вот молодцы ребята! — закричал
кто-то .
Исмаиль продоляшл, иоведя нлечами:
Я иду за водой, а он вот что мие говорит:
Возьми меня иа закорки...
Когда песня кончилась, самодеятельные артисты иока-
зали пьесу «Мышиная ыорка — триста грошей», где рас-
сказывалось, как один балыстский начальник, спасая свою
шкуру, спрятался в печь. Балыст был так удачно загри-
мирован, что, когда после спектакля он присел среди ра-
пеных, джа Ш амети дернул его за ус. Неизвестно, чем бы
кончилось дело, если бы наклеенные усы не остались в
руках старика. Ж ену богача бея играл молодой парень,
однако зрители даже не догадывались об этом: настолько
умело он изобраямл эту бездельницу.
Линдита и доктор присели на ступеньках крыльца и
радовались, глядя на веселые лица партизан. Линдита
отыскала глазами Бесника. Их взгляды неояшданно встре-
тились. Она поежилась и отвела глаза. Во время представ-
ления Бесник почувствовал себя плохо: лицо покрылось
испариной, к горлу подстуиила тошнота. Опираясь на свою
виитовку, он, хромая, иотащился в сторону барака. Лин-
1Поградец—город на юго-востоке Албании.
—
Прим. ред.
дита шепиула что-то врачу и побежала помочь Беснику,
но тот отказался от ее помощи. И все же девушка не ушла
и проводила его до места. Линдита поставила ему термо-
метр и осталась ждать. Их взоры опять встретились. Иа
этот раз Линдита не отвела своего взгляда. Глаза Бесника
лихорадочно блестели, веки были красны, сухие губы по-
троскались, лицо осунулось.
Медсестра взяла его руку, проверила пульс. Частит.
Бесник с трудом улыбиулся, ио в глубине глаз затаилась
тяж елая усталость. Он, слѳгка тропун пальцы Линдиты,
глухо произнес:
—
Иди, смотри иредставлеиие. Ііе беснокоііся, со мпой
иичего пе случится.
Липдита отрицательно покачала головой. Ртутный
столбик подскочил до тридцати девяти и шести.
—
Пойду за доктором.
Она с трудом подавила беспокойство. Бесник схватил
ее за руку.
—
Ты обиделась? — спросил он тихо.
—
Ты была нра-
ва. Я глуность сморозил... Извини...
Он замолчал и закрыл глаза. Круппые капли нота
вновь заблестели на его бледном лбу. Линдита стояла в
растерянности. Она хотела сказать ему, что давпо все за-
была, что... но в панике от неожиданного ухудшепия со-
стояния Бесника бросилась во двор и вскоре вернулась
с доктором Хамитом.
Всіо ночь температура не спадала. Два раза наведывал-
ся врач. Линдита не отходила от Бесника ни на минуту.
Часто во сие он бредил, звал партизан по именам, отдавал
приказы. Линдита задремала, сидя у него в ногах. Вдруг
ей показалось, что она опять усльтшала голос Бесника:
«Ты обиделась? Ты права...» Оиа ведрогнула и очнулась.
Бесник спал.
Пожилой иартизап, страдавпшй бессонницей, попроспл
Лиидиту написать письмо его дружку в город. Линдита
аккуратно, отчетливо писала то, что диктовал ей партизаи.
Сообщив другу о здоровье, он спрашивал о коне, кото-
рого перед уходом в партизаны оставил ему-на нопечение,
и просил подковать его так, чтобы конь захромал — тогда
его не заберут немцы на работу. В конце партизаи про-
диктовал «поклоны».
—
Поклон деду, поклон Миио, Иаврузу. А еще пере-
даю иоклои...
—
И так оп перечислил имен десять.
Лішдита свернула треугольиичком письмо. Партизая
стал диктовать адрес:
—
«Дорогому моему другу Глигору Куидраджиу, город
Дж., в квартале Чериого ручья, в бараке с жестяной кры-
шей, напротнв пивнушки джа Брахо». Так дойдет как
пить дать.
Липдита с трудом сдерживала смех, по не возражала.
Сосновая лучина догорала. Лиидита приготовила другую.
В деревне запели первьіе петухи.
—
Уже скоро рассвет, — сказал проснувшийся Джемо
Бриску, сосед Бесника.
—
А ты, дочка, что не спишь? Иди,
иди, я присмотрю за ним. Если что надо будег, позову
тебя.
Но Бесник вдруг начал звать: «Мама, мама!..» Лин-
дита иодоткнула получше одеяло, поправила холодный
компресс на лбу Бесника іг нрисела около Джемо Бриску.,
—
Ну как, жар у него спал немного? — спросил Дже-
мо, кивнув головой на Бесника.
—
Ну и слава богу. Ведь
единственный сын. Я хорошо его знаю, вырос на моих гла-
зах. Мы крепко дружили с его отцом...
—
А что, его нет в живых? — заинтересованно спроси-
ла Линдита.
—
Умер он на чужбиие, когда Беснику еще четыре
года было. Работал всю жизнь как вол, но так и не увидел
светлых дней.
—
А мать жива?
—
Да. Она крепче любого мужчины, — ответил Дже-
мо.
—
Только, пока сына растила, трудно ей пришлось...
15
Подстегиваемая иеясным желанием узнатъ все, что ка-
салось Бесника, Линдига даже и не подумала о сне, а
Джемо Бриску, соскучившийся по собеседнику, быЛ готов
отвечать на все вопросы девушки. Он рассказал Линдпте
все, что помнил.
Уже в пять лет Бесник был отчаянным сорванцом,
известным на всю улицу: цеплялся за повозки, воровал
пезрелые сливы из английского сада Эдмонда Мады, взби-
рался иа минарет мечети и передразпивал муллу. Однако
самым большим удовольствием было для него нажимать
пуговки электрических звонков у дверей торговцев н бо-
гачей города. Ііаж мет звонок у одной, другой, третъей
двери — и мгновенио исчезнет, притаится где-иибудь и до
упаду хохочет, глядя, как открываются двери и окна и
толстые тетки, і?оротко подстриженные, орут:
—
Кто там?.. Вам кого?.. Черт возьми, опять этот бес-
путный оголец Мейрэме!.. Черномазый дьяволенок!
Василь Мипджа, крупный коммерсант, нмевший торго-
вые связи с Италией и Францией, совсем снял электриче-
ский звонок, который было провел, вернувшись из-за гра-
ницы, и опять привязал во дворе рыжего пса. Но этот
«шаг назад» от цивилизации пе избавил от забот оевро-
пеизированиого торговца. Сначала собака лаяла па всех:
и кто шел в дом, и кто проходил мимо, и па всякий шум.
Поэтому каждую мипуту хозяева дома выбегали на бал-
кои и глядели, не пришел ли кто. Месяца через два, будто
устав лаять, пес уже не замечал городского шума, подру-
жился со всеми гостями дома и лаял разве только во сне...
Напрасно Мейрэме, мать Бесника, старалась унять
сына. Возможно, мать чересчур баловала его, носкольку он
был у нее единственным ребенком. Возможно, были тут
и иные причины, но мать постоянно беспокоилась, что сын
вырастет беспутным. Говорит ему мать: «Так делать нехо-
рошо», а он именно так и делал. Или она скажет: «Ло-
жись спать», а он отвечает: «Хочу есть». Если не выходило
по его, он падал на пол и — давай бить ногами и кулака-
ми, плакать и орать, пока не исполняли его каприз. При-
спичит, бывало, оладьями полакомиться, забирается он на
верхушку смоковницы и орет матери: «Если не сделаешь
сейчас же оладьи, прыгну вниз». И вот однажды она
возьми да и ответь ому шутя: «Да прыгай, сделай одол-
женье!» Бесник и сиганул вниз, но вывихнул погу, потом
лежал неделю в кровати, пока тетка Ханко, знахарка,
не пришла и не вправила ему ногу.
Ие было дня, чтоб Бесник не подрался с ребятишками.
Но больше всего он не любил девчонок-однолеток. И эта
неприязнь, это презрение к ним остались у него надолго
в крови. Причина этому коренилась в плохом обращении
с ним в семье Эдмонда Мады, где мать работала прачкой.
Эдмонд Мады переменил двух жен, потому что они рожа-
ла ему только девчонок. В доме Эдмонда, кроме него са-
мого и брата его Роберта, больше жившего в Тиране, не
было ни одного мужчины. Все семеро детей были девочки.
Только третья жена родила Эдмоиду двух сыновей. Прав-
да, злые языки утверждали, что оии не от Эдмонда, а от
одного итальянского солдата. Все женщины Эдмондова
дома иомыкали матерыо Бесника: заваливали ее работой,
ругали, кричали на нее, жаловались хозяину, а тот гро-
зился платить еще меныне, чем платил. Семь дочерей
Эдмонда, от шести до пятнадцати лет, как сыр в масле
катались, ио, если Бесник трогал их мяч или куклы, на-
чиналось нечто невообразимое: девчонки поднимали
страшный крик, Бесника выгоняли со двора, а иервая
жена Эдмонда Мады, дочь врача, даже приказывала дезин-
фицировать вещи, которых касался этот «заразныи», «че-
соточный». Злость на дочерей Эдмонда Мады Бесник вы-
мещал где только мог. И даже нозже, когда пошел в шко-
лу, он не общался с девчонками, никогда не сидел с ними
за одной партой, таскал их за косы, хлестал прутиками по
голым иогам.
Все жаловались Мейрэме на поведение ее сына. Однаж-
ды она застала его с тремя другими мальчишками за куре-
нием. Мать крайне огорчилась и, чувствуя, что не в си~
лах справиться с сыном, опустилась на скамыо и разрыда-
лась. Ребятишки в испуге разбежались, а Бесиик обнял
мать за шею и, плача вместе с ней, заговорил:
—
Ну зачем ты плачешь, мамочка, зачем? — Одной
рукой он вытирал ей слезы, а в другой, которую держал
за спипой, все сще сжимал горящую сигарету. Мать взяла
сына на колени и, всхлипываи, сказала ему:
—
Как же мне не плакать, солнышко ты мое? Ты
сердце мое разбиваешь! Совсем матери не слушаешься.
Вот... вот и ку-у -рить иачал, дитятко мое неразумное!..
Бесник погладил мокрые от слез щеки матери.
—
Ну, не плачь же, не плачь, не буду болыне курить...
—
А звонки, сыночек?
—
И звонки тоже не буду болыне трогать... Ну не
плачь же, мама, не плачь!
Мейрэме крепко нрижала сына к груди и, гладя его
по черным волосам, спадавшим на лоб, проговорила не-
громко, словно про себя:
—
Ты не виноват, сыночек мой золотой! Такая у нас
жизнь. Я по рукам и ногам связана. Остаешься ты один
весь день-деньской... С кем только не бываешь на улице!..
Испортили мне сына... Бедная моя головушка!
В тот же день она продала курицу и купила сыну ре-
зиновый мяч. Бесник не помнил себя от радости: он уже
целый год просил такой мяч, какой видел у детей Эдмон-
да Мады. Беспик ссйчас же помчался па площадь у мече-
ти, но через полчаса вернулся с разорванным мячом —
хотел узнать, что там внутри. Теперь он просил мать за-
шить мяч.
Когда ему исполнилось шесть лет, он тяжело заболел.
Старуха мельничиха считала, что парня кто-то сгла -
зил, а с таким колдовством ничего не может сделать
врач — надо муллу позвать. Правду сказать, Мейрэме не
очень-то верила мулле, по боязнь за сына заставила ее по-
бежать в городскую мечеть. Мулла тоже сказал, что маль-
чика сглазили. Оп паписал на длинной бумажной ленте
молитву на арабском языке, свернул ее в виде треуголь-
ника и повесил мальчику на шею. В чашку с холодной
водой мулла бросил горящий уголек и, получив свою мзду,
наказал Мейрэме молиться аллаху три раза в день и после
каждой молитвы давать ребепку лож ку кофе с водой из
той чашки. К рассвету Беснику стало лучше, он припод-
пялся и заявил, что ему захотелось оладьев. Мейрэме сра-
зу же бросилась готовить их, но Бесник только попробо-
вал, а ссть не стал: показались они ему горькими, хотя
сахара в них было достаточно. На следующий день мулла
явился к Мейрэме на обед, и вся улица заговорила, что о іі
вылечил ее сына.
Но к вечеру Беснику стало опять плохо. Мейрэме дол-
го раздумывала и решила пойти к доктору Хамиту...
Здесь Линдита прервала рассказ Джемо Бриску:
—
Значит, наш доктор знал Бесника еще раньше?
—
Да, но не думаю, что ои его помнит. Прошло слиш-
ком мпого времеии.
—
Так вот, Мейрэме застала доктора Хамита в саду за
подрезкой апельсинового дерева. Доктору показалось зна-
комым лицо этой женщины, но, только когда они подошли
к дому Мейрэме, он вспомнил, что это была жена кузнеца,
которого он лечил несколько лет назад в этом же доме.
Мейрэме вошла первой, за ней — врач, разморенный жа-
рой.
—
0 боже! — закричала Мейрэме и схватилась обеими
руками за голову... На тюфяке никого не было.
Доктор очень удивился, присел на суидук и носовым
платком иачал протирать очки.
—
Бесник! Бесник, где же ты? — в отчаянии кричала
Мейрэме во дворе.
А Бесник сидел в это время на самой верхушке смо-
ковниды и иытался достать плод с конца ветки, которая
достигала крыши дома. Испуганный, он подождал, пока
мать вышла за ворота, слез с дерева и вбежал в дом.
Увидев мужчину с портфелем и в очках, он иснугался
еще больше и хотел было задать стрекоча, скрыться ог
этого человека в широких, как у Эдмопда Мады, брюках,
но в дверях столкнулся с Мейрэме.
—
Где же ты, сынок?..
Но Бесник, проскользнув мимо нее, крикнул:
—
Я побегу играть, мама!..
ІІапраспо Мейрэме пыталась поймать сына. Она сго-
рала от стыда за него, ей хотелось горько нлакать. Врач
надел шляпу, сунул под мышку портфель и вышел. Как
и раныне, когда он лечил кузнеца, врач не взял с Мей-
рэме денег.
Когда Беснику исполнилось семь лет, мать с трудом
устроила его в начальную школу. Ей стало легче, потому
что сейчас она уходила на работу спокойнее, зная, что
сын не шатается по улице. Но школа принесла ей новые
заботы: нужно было платить школьный палог, покупать
кпиги и тетради, пужно было обувать сына, так как по
решению прсфектуры босых учеников выгоняли из
школы.
Кроме того, каждый ученик должеи был два раза в
неделю приносить ио иолену на топку. И все-таки Мей-
рэме, едва сводя концы с коицами, дала возможность
сыну окончить четыре класса. Эдмонд Мады сказал ей,
что он не прочь взять Бесника в работники.
—
Ну что ты мучаешь и себя и сына? — говорил
он.
—
Образование не для бедняков. Оно тебе хлеба не
даст. Не видишь разве, что и место найти не так-то про-
сто? Где будет работать твой сын, если выучится? Или
ты думаешь, что твоего сынка вместо его учителя поста-
вят?! Лучше пришли-ка его работать ко мне. И себе жи-
вот набьет и тебе лиш ний лек приносить будет.
Вначале Мейрэме заколебалась — не столько из -за
слов Эдмонда, сколько из-за своей бедпости. Может, и
вправду довольно сыну и такого образования?.. Может,
действительно лучше его уже сейчас приучать к рабо-
те?.. Колебаниям Мейрэме положил копец учитель, кото-
рого любили и уважали в городе. Когда Мейрэме поведа-
ла ему о своей заботе, учитель пастоял, чтобы она ие бра-
ла сына из школы. Теперь он стал еще болыпе заботиться
о Беснике: дарил ему книги, тетради, карандаши...
Жеиа учителя, человек добрый и много переживший,
с болыпим сострадаиием относилась к бедным семьям в
городе и помогала им чем могла. Она предложила и Мей-
рэме научиться грамоте.
—
Госнодь с тобой, — стала отнекиваться Мейрэме.—
Куда мне? Стара я уже для этого, да и вообще грамота
не для женщин и бедняков.
Но жена учителя ие отступила.
—
Так говорят те, у кого мошпа толстая! — поясни -
ла оиа.
И, ио откладывая дела в долгий ящик, жена учите-
ля пачала заниматься с Мейрэме в тот же день. Но, отча-
сти из-за того, что Мейрэме весь день была занята, отча-
сти потому, что она сама стыдилась такого дела, из всей
этой затеи иичего не вышло. Оиа научилась только
писать свое имя.
—
Но говорят, — добавил Джемо Бриску, — что Мей-
рэме все-таки освоила грамоту... помогли товарищи из
молодежной организации города...
Когда Бесник окончил начальную школу, его взял к
себе в кузнецу Мучо Геро, один из друзей покойного Сель-
мана, отца Бесника. Мастер не поставил мальчика к моло-
ту: он посылал его за водой, заставлял разводить огонь,
раздувать мехи, собирать всякие железки по городу и раз-
носить клиеитам отремоитированные вещи. Однако маль-
чик тайком выучился ремеслу. Оп работал в кузиице до
1940 года. Когда началась итало-греческая война, его
призвали в армию. Через несколько дней с начала боев
батальоны так называемой албанской армии, иосланные
туда против воли народа, ушли с фронта. Болынинство
их нрисоединилось иозже к партизанам. Бесник иоки-
нул ряды армии на второй же день войны и скрывался.
К концу 1941 года он собрал человек тридцать, пресле-
дуемых фашистами, и сформировал Пролетарский отряд,
который боролся в районе Велитяри не только с фаши-
стами, но и с беями, кулаками, священниками и мулла-
ми. Там-то как раз и создавал Бесник свои «советы»,
о которых ему говорил учитель...
Джемо прервал свой рассказ, так как во дворе госпи-
таля послышались голоса. Липдита нобежала туда и уви-
дела двух партизан, несших раненого. Линднта разбуди-
ла врача. Когда она вернуласъ к Джемо, тот уже вовсю
храпел. Ііо девушку пе оставляла какая-то удивительная
радость. Рассказ Дгкемо Бриску открыл ей новый мир.;
Она нспытывала пе изведанпоо ею доныне чувство. Было
ли это просто любонытство по отношению к Беснику нли
что-то другое, она не могла онределить. Девушка обошла
отделение и остановилась у его постели. Он спал. Дыха-
ние было ровным. Доктор велел ей отдохнуть немного.
Она вошла в свою комнатку, завела буднльник, который
работал только лежа, н ноставила стрелку звонка на две-
падцать. Два часа сна казались ей вполне достаточными.
Но девушка так и не заснула, виовь и вновь вспомииая
рассказ Джемо Бриску о Беснике. Вошел доктор Хамит.
— , Беснику сегодня лучше, —- сказал
он.
—
Тояько
надо прекратить всякие посещения. Он еще не окреп, а
эта девица опять явилась. Кто она ему? Родственница,
что ли?.. Ты ее знаешь? Кроме того, я хотел бы погово-
рить с тобой, но не так, на ходу. Потом. Меня дня два
не будет: поеду в город. Нуяшы кое-какие лекарства.
Уже двоих посылали. да вернулись ни с чем. Придется
самому этим заняться...
Доктор что-то говорил още, но Линдита уже не слы-
шала. Вбежав к ранеиым, она застыла на месте: на по-
стели Бесника, положив ому руку па лоб, сидела Виторэ.
Линдита медленно поверну:гась и певсрпыми шагами, по-
бледневшая, вернулась в свою комнату.
—
Ты сказала ей, чтобы она ушла, да? — спросил
доктор, не подпимая головы от рецептов.
—
Вот и хоро-
шо. Теперь послушай...
Линдита подошла к окну и стала смотреть на море,
которое кое-где казалось белесым, будто в тех местах
было совсем мелко...
16
Три ночи подряд партизапы жгли костры по просьбѳ
майора Гарри, но все три раза английский самолет сбра-
сывал тюки на парашютах по ту сторону реки Церовы,
в зону, оккупированную немцами. Ш таб зоны заявил
нротест английскому представителю, и майор Гарри обе-
щал сразу же поставить об этом в известность свой ген-
штаб в Бари. Только через неделю англнйский самолет
сбросил на нарашютах шесть тюков на освобожденпон
земле.
Несмотря на то что штаб зоны помимо боеприпасов
постоянно запрашнвал н лекарства, так как после зимней
операции было много раненых, в сброшенных тюках ока-
залгась совѳршенно несуразные боеприпасы, как, папри-
мер, патроны для оружия, которого у партизан никогда
не было, а из обмундирования — сто пар башмаков —
болышшство сорок четвѳртого и сорок пятого размеров,
а также конфеты и шоколад, ио нн грамма медика-
ментов.
Вместе с другими интендантами в штаб зоны явился
и Меркурий. Ои взял с собой четырех мулов. Комиссар
зоиы, увидев их, развеселился.
—
Хорошо еще, что ие привел целый караван. Ну за-
чем тебе четыре мула, умник? Все, что нам сбросил само-
лет, в двух выоках уместится.
На долю Меркурия досталось семь нар ботинок и ки-
лограмм шоколада для госпиталя. Чтобы показаться бо-
лее оригинальным, Меркурий иовесші по две пары баш-
маков на трех мулов, а на четвертого забрался сам. Ко-
миссар с командироМ посмеялись. Нотом о чем-то быстро
переговорили и остановили Меркурия, сказав, что с ним
до Мусиле поедет английский капитан связи. Комиссар
наказал Меркурию быть осторожным, не нарваться на
засаду и сразу по прибытии в деревшо сообщить им но
телефону. В случае опасности оп должен был дать сиг-
нал — три винтовочных выстрела и взрыв гранаты. Ко-
миссар представил Меркурию английского офицера, мужг
чину средпих лет, с оспинками на лице, рыжими воло-
сами и рыжими ресницами. Англичанин то и дело
хлестал плеткой по сапогам. Меркурию показалось знако-
мым лицо этого типа, и ему вдруг припомнилось фото
префекта с «археологом».
—
Мистер Эдисон, — обратился комиссар зоны к ка-
питану, — вот подходяіций случай. ГІоскольку ваш конь
утомился, вы сможете доехать до Мусиле с этим интен-
дантом. У него есть лишние мулы, и, говорят, — добавил
комиссар, слегка похлопав Меркурия по плечу, — он че -
лоиек бесстрашный.
Капитан Эдисон переложил хлыст в левую руку и,
обнажив золотые зубы, на ломаном албанском языке про-
изпес, не переставая жевать резинку:
—
Олл райт! Я очень есть рады ехать таком дьяво-
лом *.
Меркурнй понял, что капитан хотел сказать «парнем»,
а не «дьяволом», поэтому пе обиделся, но не без лукав-
ства ответил ему:
—
Я точно так же, мистер.
Вскоре Меркурий с капитаном Эдисоном н муламн
скрылись в густом лесу за монастырем Святой Троицы.
17
Кончив мыть полы и лестницы дома Эдмонда Мады,
мать Бесника связала в узел грязное белье и собралась
было домой, когда внизу, у лестницы, появилась Лили,
третья жена Эдмонда.
Услышав эти неалбанские имена, можно подумать,
что семья Эдмонда Мады — одна нз европейских семей,
приехавших к пам во время или после первой мировой
войны с целью разбогатеть. Нет! Все члены семьи
Эдмонда Мады родились и выросли здесь, на албанской
земле. Но из поколения в поколение в семье придержп-
вались традицни пазывать детей ипостранными «модны-
ми» именами. Если вы когда-нибудь посетите кладбищо
города Дж., где живет Эдмоид Мады, то увидите, что на
именах предков Эдмонда Мады лежит печать инострап-
ных оккупаций илп иностранного влияния. Деда Эдмоп-
да (он жил гіри турках) звали Сабаудин-эффенди; отца
Эдмонда, жившего во времена Австро-Венгрии, звали Фе-
реиц, а его дядю — Дантес. Самого Эдмонда до 1939 года
велнчали Сухедин. Третья жена Эдмонда в то время, ко-
гда по всем радиостанциям Европы гремела «Лили Мар-
лен», откэзалась от прежнего нмени Люлья и иазвала
себя Лили. Двух своих сыновей, родившихся от третьей
жепы (возможно, нтальянскнй офицер и был к этому
причастен), Эдмонд тоже назвал модно: одного — Адольф,
другого — Бенито. Но, когда фашистская Нталия оказа-
лась накануне капитуляции, Эдмонд нашел разумным
подобрать для сына другое, благородное имя. Чувствуя
себя иеуверенно в этой полной треволнений жизни,
1 Игра
слов:
по-албански
сЗіаіё (дьяль)— парѳнь;
сі]а11
(дьял) — дьявол.
—
Прим. ред.
Эдмонд расконал в глубнне веков нмн Ахилл н так на-
звал одного сына. Менялись времена, и в семье Мады
изменялнсь не только имена, но н одежда, и кухня, и
язык, и обычаи.
Госпожа Лили остаповила Мейрэме на лестнице и с
деланиым сочувствием сказала ей:
—
Как ты будешь теперь одна, несчастная?
Мейрэме, ннчего не поняв, переспросила:
—
Почему... одна?
—
Как, ты ничего не знаешь о сыне?
Узел с бельем покатился по ступеням. Еще вчера
мать слышала о бое в Лервоне. Одни говорили, что пар-
тизаны захватили в плен целый балыстский батальон.
Другие — что убито болыпе полусотни партизан и что
госпиталь Липтица... А что, если все это правда? Может
быть, госпожа Лили слышала что-нибудь важное?
—
Я думала, что ты уя^е зпаешь.
Госггожа Лили медленно поднялась по лестнице, по-
стояла мгновение и, не глядя на Мейрэме, сказала уко-
ризненно:
—
Погубила ты сына собственной рукой. Не послу-
шалась моего мужа, когда он его в работники хотел
взять, пустила к этим проклятым красным, вот они ему
голову и замутили. А теперь потеряла... Целый батальон
вчера вечером окружили при выходе из Лервоны и...
всем капут.
Стоявшая в оцепенении Мейрэме словно пробудилась
и стремительно поднялась по лестнице.
—
Что?! Что с моим сыпом? 0 господи!
Госпожа Лили испугалась вида Мейрэме, вбежала в
комнату, молниеносио новернула ключ изнутри и крик-
нула:
—
Оставь господа бога в покое! Твой сын свернул с
божьего пути!..
Мейрэме бросилась прочь со двора и исчезла за пово-
ротом. Госпожа Лили крикнула ей из окна:
—
А белье что бросила, черномазая? Возвращайся и
бери, и чтобы завтра все было готово!..
Мейрэме не появилась. ІІотемневшее от тяжелых
свинцовых туч небо вдруг прорезала молния. Оглуши-
тельный грохот прокатился где-то за холмами . Хлынул
ливень. Госпожа Лили закрыла окпо, накинула неныоар
и села перед трельяжем совершать вечерний туалет.
Ыеѳжиданное событие положило конец колебанням
Меркурия, кому отдать нредпочтепие — партизанам илн
их- врагам. В штабе зопы он елучайно узнал, что три
дпя назад п деревне Нэрэндза местпые партизаньі рас-
стреляли его отца, лервонского бея. Дело было так. Отец
потребовал от крестьян, которые обрабатывали его зем-
лю, сдать ему треть. Они не согласились. Тогда вместе
с ротой балыстов бей сжег около пятнадцати домов тех
крестьян, у кого кто-нибудь из родственников был в пар-
тизанах. В тот же вечер, после ухода балыстов, местная
грунна партизан по решеншо всей деревнн, расстреляла
лервонского бея. Узнав об этом, крестьяне и батраки дру-
гих деревень, обрабатывавшие земли отца Меркурия, на-
ложили руку на хозяйекое добро н заявили, что отныне
не прнзнают болыпе долгов бею.
Меркурию едва удалось скрыть волнение и ужас,
охвативший его. У него не укладывалось в гОлове, как
могло случиться, чтобы за одну ночь не стало ни отца,
ни родного дома, ни хозяйства. Мог ли он стать сторон-
ником убийц его родителя? Нет! Никогда! Префект был
прав: здесь сталкиваются два мира. А он, родившийся
повелевать, усыплял себя, полагая, что, находясь в ря-
дах партизан,' сумеет сохрапить в неприкосновенностн
свон классовые прнвилегии от ненависти народа. Он как-
то не осознал, что цитаты из Маркса и Леиина о победе
угнетенных, которые он повторял на собраниях и семина-
рах,. не вникая в их суть, совсем не были чем-то далеким,
не относившЕМСя к его времени и его стране. Он Лишь
поверхностно восприиял их как красивые слова, которые
без особого вреда имели хоиідсние в течение последнего
столетия и точно так же мотли циркулировать еще сто
лет, не касаясь ни его семьи, ни его личного счастья.
События в Нэрэндзе встряхнули его. Они придали
другой смысл словам префекта. Какой же идиотизм!
Надо было давно занять место в рядах своего класса,
обнажить меч возмездия. Но против кого? Против парти-
занской группы Нэрэндзы? Чушь! Надо бить в самое
сердце, в голову... Какого же черта молчат префект с
майѳром? Почему они не требуют от него, чтобы он взо-
рвал пітаб?.. Уж не оберегает ли сентиментальный дй-
дюшка своего племянника от опасностей?..
Такие мысли иеотступно иреследовали Меркурия, ко-
гда комиссар зопы поручил ему сопровонедать английско-
го каиитаиа Эдисона до Мусиле. Канитан разговорился,
сказал, что уже знает Меркурия по рассказам префекта
и что искал случая встретиться. Меркурию вскоре стало
понятно, насколько дядюшка подробно посвятил Эдисона
в жизнь нлемянннка. Только одного не знал капитан
(в этом Меркурий был убежден), что племянник префек-
та стал агентом немцев. Д ядя обещал Моркурию не рас-
крывать тайны, да в этом и не было смысла.
Еще до встречи с префектом Меркурий слышал, что
западные союзники ведут двойную игру с Россией и пар-
тизанами. И ои что-то сомневался, чтобы союзники вме-
сте с русскими воевали протнв Гитлера. Беседа с каии-
таном Эдисоном рассеяла последнюю тень сомнения.
Капитан выразил удивление, как это Меркурий, человек
из знатной семьи, образованный, культурный, мог ока-
заться с представителями не его класса, партизанами.
Меркурий, улыбаясь, ответил, что организация «Балы
Комбэтар» потеряла доверие народа, а англичане ноддер-
живают партизаи. Да и где же сейчас можно завоевать
себе «место под солнцем», как не в рядах Национально-
освободительного фронта? Капитан громко рассмеялся,
однако с сожалением подтвердил, что действительно
«Балы Комбэтар» боролась с коммунистами неумело, без
надлежащ его такта: целиком иодпала под влияние окку-
иантов, а это дискредитировало ее в глазах народа и
осложнило помоіць западных держав албанскому нацио-
нализму. Но капитан Эдисон был уверен, что Англия и
Америка ие отдадут Албанию в лапы красных, что рано
или поздно союзники высадятся на албанской земле.
Капитан одобрял борьбу «Балы» и «Легалитета» против
Национально-освободительногѳ фронта, но считал недаль-
новидной политику сотрудничества с немцами, особенно
в то время, когда те явно катились под уклон. Он ска-
зал, что сейчас, когда близко освобождение Албании от
немцев, союзннческие миссии делают все возможное, что-
бы сохранить в целости «Балы» и «Легалитет». По сло-
вам Эдисона, представители союзников при этих органи-
зациях стремились обеспечить их независимость от нем-
цев, так как это в конце концов приведет к открытой
борьбе с нацистами (конечно, в виде незначителъных
столкновений, Которые, однако, западное радно могло
представить как крупные). И тогда союзники вынудили
бы албанских коммунистов разделить власть с «Балы»
и «Легалитетом», мотивируя ото требование услугами,
которые ѳти организации оказывали им при борьбе с фа-
шизмом в Албании. Если коммунисты не согласятся,
западные державы не прнзнают их правительства, Эди-
сон дал понять, что в рядах Нациоиалыіо-освободитель-
ного фронта аападные державы имеют своих людей, ко-
торые могли бы взять крепость изиутри.
—
Кроме того, — мыогозиачительпо
заметил
капи-
тан, — ко ммунизм — ото такое семя, которое пе взойдет
иа албаиской земле, так как у албаицев есть свои веко-
вые традиции, свои обычаи, свой образ жизни, и если
опи сейчас идут за коммуиистами, то только потому, что
ненавидят захватчиков. Но завтра, когда народ окажется
иеред коммуиистическоіі программой и увидит истинное
лицо красного чудища, ои иовериется к ним сииной.
Эдисон спросил Меркурия, какое место тот отвел себо
в будущем, по какую сторону баррикад он окажется. Че-
ловек образованный и энергичный, смелый и хладнокров-
пый, Меркурий, по миению господипа Эдисона, может
сделать прекрасиую карьеру «среди этпх иовежественных
разбойииков и тупиц, которых нолно в рядах Нацпональ-
но-освободительиого фропта».
—
Не люблю я игру втемную, — поребил его Морку-
рий, видя, что капитан вертит туда и сюда.
—
Скажптѳ
мпе лучше, чем я могу быть вам полезеи? Дядя говорил
мне, что вы сочувс.твуете албаискому иационализму...
Капитан Эдисои засмеялся, іцелкнул зажигалкой в
виде иистодета и, закурив сигару, продолжал:
—
Мне нравится ваша практичиость, мистер Мерку-
рий. Нока что нам иичего не надо. Требуется только, что-
бы вы сделали карьеру в рядах коммунистов, поднялись
как можно выше, понимаете? Нока немцы не уйдут из
Албании, вы нам не нужны. Напротив, повсюду вы дол-
жны производить впечатяение, что мы ненавистны вам.
Действовать начнете после освобождения по нашим ди-
рективам. У нас много друзей и внутри, и вне рядов
Национально-освободительного фронта. Они вас найдут
в нужный момент, и тогда вы начнете работать...
—
Вы полагаете, коммуписты возьмут власть? — спро-
сил Меркурий с беспокойством.
—
Трудно быть пророком, — произнес Эдисонг — но
г.
независимо от того, кто возьмет власть в руки, вам необ-
ходимо проникнуть в крепость коммунистов. Они, если
и окажутся побежденными, не сдадутся, понимаете?..
К тому же ваши усилия даром не пропадут...
Меркурий заметил, что капитан Эдисон говорил с ним
свысока. Очевидно, тот был убежден, что человек, реко-
мендованный префектом, будет слепо исполнять любое
его распоряжение. Это уязвило самолюбие Меркурия, и
все же он решил выслушать капитана до конца. Но, ко-
гда Эдисон дал ему попять, что в случае согласия посту-
пить к англичапам па службу необходимо подппсать
определепный документ, Меркурий не выдержал. Он не
с.тал подписывать документ и возвратил его Эдисону вме-
сте с чеком иа пятьдесят фунтов стерлингов, предложен-
ных в качестве аванса.
—
Мне кажется, у вас искаженное представление обо
мне, мистер Эдисон, — произнес Меркурий, сжимая ав-
томат.
—
Возможно, это происходит потому, что мы еще
мало знакомы. Если вы полагаете, что я буду служить
вам ради каких-то стерлингов или потому, что буду свя-
зан подпиской, вы жестоко ошибаетесь, мистер. Я хочу
быть вашим союзником, поскольку вы помогаете моей
стране избегнуть тирании коммунистов. Люди из нашего
рода никогда не брали подачек, никогда не нанимались
к кому-либо на службу. Я становлюсь на вашу сторону
потому, что коммунизм — ярый враг албанской нации,
моей чести, моей семьи, родины... Я полагаю, что вы не
должны позволять себе оскорблять благородные чувства
патриота, мистер Эдисои...
Капитаи, но ожидавший подобного отпора (Префект
представил дело куда нрощ е), почувствовал себя нелов-
ко. Однако он выслушал Меркурия с улыбкой. Потом,
разорвав подниску, нромолвнл дружелюбно:
—
Вы меня неправильно поняли, мистер Меркурий.
Я отнюдь не хотел обидеть вас. Это лишь формальный
момент... учет наших сил. Прошу у вас пардона... Что до
денег... Мы знаем трудные условия борьбы в Албании.
Я понимаю, что вы человек знатный, богатый.;. Но они
необходимы вам для нужд борьбы...
Меркурий понял, что английский каиитан нопал в за-
труднительное положение, но не пришел ему на помощь
и молчал. И все же по сути своей предложение капитана
казалось не таким уж плохим. С одиой стороны, тактика,
предложенвая Эдисоном (сделать карьеру среди комму-
нистов), сходилась с тактикой, предложенной префектом
и гестапо. Расхождение было только в сроках: айглий-
ский представитель хотел, чтобы Меркурий начал дей-
ствовать против коммуннстов только после освобождения,
уже укрепив свои гіозиции в партии и в органах власти,
а гестаповский майор требовал того же сейчас, в разгар
войны, при первом удобном случае. Это могло быстро
скомпрометировать Меркурия и провалить возложенную
на него капитаном миссию. Видя, что недалеко время
капитуляции Германии, Меркурий был готов сжечь мо-
сты, связывающие его с гестапо, но, стоило ему вспом-
нить историю своего «бегства» и подписку, данцую в
тюрьме, он ежился. Нацисты могут опубликовать все
ото... Надо очень тонко работать: в основном держаться
за капитана Эдисона, но и гестаповский майор не дол-
жен ни на секунду сомневаться в верности Меркурия.
Конкретно это означает — делать все возможное, доби-
ваясь максимума доверия и ответственности в рядах пар-
тизан, и одновременно успешно, но незаметно выполнять
случайные поручения, которые обязательно даст ему
майор из гестапо. Трудная задача, но другого нути нет.
С гестапо его связывало прошлое, с Эдисоном — будущее.
Нужпо перекинуті» мостик между прошлым и будущим.
Этот мост повисиет над бурной рекой народной револю-
ции.
—
Вы можете полностью довериться мне, — произнес
наконец Меркурий.
—
Я сделаю все, чтобы быть полез-
ным нашему общему делу. Вы понимаете, как трудно
притворяться любящим перед тем, кого смертельно нена-
видишь, и действовать так, чтобы враг убедился, что ты
его самый близкий друг...
Хотя Меркурий так и не согласился дать подписку,
Эдисон был доволен. После столь благородного высказы-
ваиия Меркурий значителъно вырос в его глазах. Эдисон
говорил теперъ с Меркурием по-дружески, и было поият-
но, что из этой дуэли Меркурий вышел победителем.
«Политика, что дела с жешцинами, — думал Меркурий,
довольный собой.
—
Отдалась тебе женщина сразу — бы-
стро надоест... Так капитан будет со мной куда коррект-
нее». Капитан Эдисон на ходу украдкой глядел на Мер-
курия и ломал себе голову, как бы убедитъ того, не заде-
вая его самолюбия, принять аванс и еще месячное жало-
ванье, так как войпы без золота не выиграть. Эдисон
нонимал, что это еще болыне привязало бы Меркурия к
английской колесиицо.
. . . Лай иитеидантского пса прервал нить мыслей Мер-
курия. Он на цыпочках подошел к окну и прислуінался.
Партизанскнй патруль шел на смену часовых. Во тьме
иослышался голос Виторэ, |іазговаривавшей со взводным:
—
Ради бога, ну назначь кого-нибудь другого вместо
меня. Я плохо себя чувствую сегодия...
—
А когда ты себя хорошо чувствовала? — обрезал
взводный.
—
На кой чорт явилась сіода?! Чего тебе пе
хватало? Сидела бы лучше у мамки за иазухой. Убирай-
ся! Не иужеи мііо такой часовой!
Моркурий приоткрыл окно. Когда патруль прошел, оп
услышал ириближающиеся шаги Виторэ. За последний
месяц они часто встречались. Виачале Виторэ ломалась
и намекала, что любит Бесиика. Мысль, что соперник мо-
жет восторжествовать, бесила Меркурия, н он сделал все
возможное, чтобы прибрать к рукам Виторэ. А это, как
он вскоре убедился, оказалось не столь уж трудно. Тогда
две ночи подряд она провела в интендантской. Меркурий,
страшио боясь огласкп, давал иоиять, чтобы Виторэ ири-
ходила реже и больше таилась. Ііо легкомысленную и
сумасбродную Виторэ унять было не так-то просто. Ко-
гда же Меркурий стал настаивать, у нее закралось сомне-
ние, не перекинулся ли он на другую. Поэтому каждый
раз, когда баталъон раснолагался па отдых, она приходила
к иему боз зова. Так у Меркурня нрибавилось еще одио
беспокойство: оп не хотел бытъ замеченным в подобных
вещах, которые так строго наказывались. Но, с другой
стороны, сближение с Виторэ приятно волновало, скра-
тнивая его довольно хлопотливую интендантскую жизнь.
—
Какого лешего ты пререкаешься со взводным? —
сказал Меркурий Виторэ, когда опа вошла.
—
Ведь о тебе
будут плохого мнения.
—
Подумаешь, какое дело, — во зразила оиа, подстав-
ляя ему щеку.
—
Видеть его не могу. Буржуйкой назы-
вает Меня, а то скажет: «Иди, высиживай яйца дома...»
Меркурий хотел было задуть фитиль, но Виторэ при-
крыла ему ладоиъю рот:
—
Ох, до чего мне это надоело. Всегда в темноте!
Как воры! Не гаси, я хочу тсоя видетъ!
—
Дурочка, — ответил ей Меркурий, — а если иас за -
метят? Забыла иро «пол-лека»? — Он задул фитиль и лег.
По крыше стучал дождь. Собака, видимо ж елая сиастись
от холодпого дождя, царапала дверь. Послышался окрик
часового:
—
Стой! Кто идет?
—
Деревеиский пастух Метэ!
. . . Когда пропели первые петухи, Меркурий проснулся.
Виторэ с обнаженной грудью дремала рядом. Он почему-
то нрииомнпл встречу с капнтаном Эдисоиом, и ему
показалось, что это был только сон. Потом закрыл гла-
за... Мысли его постепенно верпулись к Линдите. До
чего же хороша оиа со свопм стройным гибким станом,
иежиымп руками, пышными, иерекинутыми на грудь ко-
сами, глазами, как оливы, румянцем на щеках! Одной
улыбкой оиа любого могла обезоружить! Ои пе помнит
случая, чтобы у него так застопорилось дело, как с Лин-
дитой. Нашла коса на камень. Вначале девушка показа-
лась ему такой доступиой, но стоило протяпуть к ней
руку, как она отдалилась, словно вода и фрукты от Тан-
тала. Меркурию казалось, что все дело иортит Бесник.
С тех иор как тот иопал в госпиталь, оиа иерестала заме-
чать Меркурия. Виторэ падоела ему уже на второй ме-
сяц. Ему требовалась иовая дичь, но как поймать ее? У
него сердце кровыо обливалось, что свою молодость он
проводит так однообразно в горах, и он проклииал себя
за то, что вернулся в Албаиию...
Долго думал Меркурий, п его озарило... Вот бы ис-
пользовать Виторэ для завоевания Линдиты! Виторэ,
зная о том, что у него есть жена и дети и надежды на
замужество здесь нет, обхаживала Бесника. 06 этом Мер-
курий сказал как-то Линднте н видел, что это ее весьма
взволиовало. А что, если?..
Он разбудил Виторэ.
—
Послушай, Впторэ! Ты знаеіпь, что я хочу тебе
только хорошего. Напрасно ты потеряла Бесника.
Виторэ приподнялась.
—
Бесннка?.. Почему?.. Это каким же образом?
—
Потому что ты не поияла его... Он тебя любил...
—
Меня? А ты откуда знаешь? Ои тебе говорил? Ты
это серьезно?
—
Вот наивный ребенок. В твоей пустой голове не
нроскакивала мысль, почему Бесник тебя оставил в роте,
а Линдиту отнравил в госгшталь? Почему он пе прини-
мает больше девушек в роту?
Вйторэ прислонилась головой к .волосатой груди Мер-
курпя. '
1
—
Вот дура! Как это я раиьше. ие догадалась? Но и
ой тоже... Такой скрытпый, злой, неотесанный,
—
Ему по должности так и полагается вести. себя,.—
ответил Меркурий, довольный, что игра его началась так
успешно.
—
Ои командир, коммунист. Если б 6и пошел
в открытую, разводил амуры, тем более с дочерыо,тор-
говца, его карьере тогда б копец, да и из партии выша-
ли бы, понимаешь? А ты должиа быть к нему ближе.
Вот его рапило, а ты сколько раз была у цего?
ТРИ-
.
.
.'
і
—
Очень мало. ІІадо пойти еще: раза по два в день.
. Копёчио, с умом. Одии раз к нему, другой — к подруге...
Ты видела там медсестру Липдиту? Вот устроилась здо-
рово! Живет твоим счастьем. Так и прилипла к Весиику.
Правда, он .ее' не любит, но ведь мужчина все-таки! А что
ему делать, если девушка на шее виспет? А по тебе —
голову даго иа отсёчение — ои сохнет . Я сам бы тебя
к жены взял без колебаний, да вот женатый я. А ты
будь иоближе к иему*. Гордость в карман спрячь. Гля-
дишь, и устроится что-иибудь, пока пе поздио.
В деревне запели третьи петухи. Крестьяне уже па-
иравлялись на поля, хозяева домов привязы.вали спущеп-
ных на ночь псов.
—
Теперь тебе надо уходить, — сказал Меркурий.
А то скоро взводные за пайком придут,
Но, когда Виторэ встала и начала одеваться, ои схва-
тил ее и утянул под одеяло.
—
И что ты за человек? Только что сказал «ухо-
дй» „ . — досадовала Вйторэ, пытаясь вырваться из его рук.
Во дворе интендантской послышались голоса. Собака
залаяла иа кого-то. Виторэ задрожала от страха.
—
Быстро под кровать! — сказал ей Меркурий, а сам
громко ругал старый замок, якобы пикак не открывав-
іпийся.
19
С каждым днем Линдиту все больше тревоядали неве-
домые сй прежде чувства. Она пыталась цайти црвчину
этого иового душевного состояния, норой тойга.‘
.Г Смерть
матери сильно гхотрясла ее, но, ностоянно находясь среди
друзей, Линдита как будто забывалась. Она никогда не
подавала виду, что ей тоскливо, всегда была приветлива
и весела. Только могучий дуб за госгхиталем знал о мно-
гом другом... В жаркие полуденные часы, когда все спали,
девушка присаживалась в его тени и, обливая слезами
фотографню матери, чувствовала, как ее сердце гложет
что-то еще...
Откуда же взялось это новое ощущение беспокойства,
росшее день ото дня? Может быть, тот случай в лесу с
Меркурием?..
Не обошлась ли она чересчур резко с ним, известньш
бойцом, который сейчас, может быть, уже убит?.. Или?..
Отчего опа с нетерпением ждет каждой перевязки Бес-
ника? Почему она ловит себя на том, что, пожалуй, к
нему относится внимательнее, чем к другнм раненым? II
с чего это она испытывает радость, подавая ему еду или
питье? Она боялась своими движениями, взглядом, голо-
сом выдать то, чем полна ее душа. Боялась этого и иороіі
лишний раз не подходила к Беснику. «Что это со мной? —
думала опа.
—
Уж не влюбплась ли я?» Кровь приливала
к ее щекам, и ей казалось, что она делает что-то не до-
стойпое партизапки.
А Бесиик?.. Если Лиидита стремилась всячески скрыть
свое расположение к нему, оп скрывал свою симпатию к
ней еще более тщательно. Бесиик с петерпеиием ждал
обхода врача, обеда и ужина, политииформаций и осо-
беино бесед врача, когда он незаметно от других мог смо-
треть с восхищепием на медсестру, которая с каждым
днем росла в его глазах и казалась ему все красивее. Он
открывал в ней все новые достоинства. С одной стороны,
Бесник страстно желал все время видеть Линдиту, гово-
риіь с ней, но, с другой стороны, боясь злых языков,
зачастую молчал, даже если нуждался в ее помощи. Так,
если ему хотелось пить, о іі не просил об этом медсестру.
«Нет, — думал он, — мне, паверно, еще по-иастояіцему
и не хочется пить, мне только кажется так из-за жела -
ния увидеть ее около себя. Необходимо сдерживаться,
иначе...»
...Одиажды в госпиталь пришла Виторэ и сказала
Лиидите, что им надо поговорить об очепь важном дело.
Закончив обход с врачом, Лнндита встретилась с ней во
дворе, и они, перейдя ручей, ушли под тень развесистого
дуба.
—
Что ты такая бледная? — слросила Линдита, глядя
на Внторэ, которая прошедшую ночь опять провела с
Меркурием.
—
Больна? Или что другое?
—
Я была вчера в карауле, — ответила, пе задумыва-
ясь, Виторэ и продолжала: — Линдита, мы с тобой подру-
ги, и я думаю, ты мепя поймешь...
У Линдиты по телу мурашки пробежали. Ей припом-
нилось, как именио иа этом месте педавпо Меркурий ска-
зал ей, что Виторэ любит Босника и что Беспик отвечаег
ей тем же.
—
ІІе секрот уже теперь, что я и Беснпк, — продол-
ншга Вито)іэ, — любим друг друга. Но ты, конечно, не
пиіювата, ты здесь, в госпптале, могла и не знать об
этом. Мио кое-что известно, как ты отпосишься к Бес-
лику. И я только прошу тебя об одном: оставь нас в
покое.
Линдита, сорвав травинку, нервно грызла сочный сте-
белек. Кровь гулко билась в висках. Линдита не нахо-
дила слов и молчала. Виторэ же продолжала:
—
Должпа сказать тебе, Лиидита, что один человек
страдает по тебе деиь и ночь. Он просто с ума сходит.
Да.ты и сама знаешь о Меркурии...
Линдита вскочила, отбросила прочь стебелек и низким
от волнения голосом сказала:
—
Не бойся за своего молодца! Иикто у тебя его не
отпимст. А что до мепя, не беспокойся!
Липдита верпулась в госпиталь вконец расстроенная.
Опа начала поливать цветы, росшие перед окнами госпи-
таля. Это были розово-фиолетовые выоны. Линдита лю-
била пх и поливала по два раза в день. Если какой-ни -
будь вьюнок увядал, она очень огорчалась. Цветы эти
казались девушке живыми существами. Перед восходом
солнца они раскрывались, а с наступлением сумерек
как бы съеживались, прячась под зеленые листочки, слов-
по красота пх принадлежала только ему, солнцу. И пока-
залось Линдите, будто есть что-то сходное между этими
цветами и ею самою. Так и она раскрывалась и радова-
лась, как только ее взгляд встречался со взглядом Бес-
пика, и отчаивалась и страдала, если этого не случа-
лось... Сейчас она даже не могла пабраться храбрости
войти в госпиталь. Недели через две Бесник поправится
и уйдет к партизанам. Как она будет жить без его взгля-
да и забот о нем? Его винтовка, сумка, шинель, окровав-
ленная одежда — все стало дорого ей. «А почему бы...
пе постирать ого одежду и не заштопатъ?» — подумала
она. Правда, партизанам стирали добровольно женщины
из деревни. Но что тут плохого, если опа в свободное
время приведет в порядок одежду Бесника? Линднта об-
радовалась этой мысли...
Как-то после полудня, когда больные и доктор спали,
Линдита со свертком под мышкой побежала к ручью.
Ловкие руки девушки отстирали дочиста пиджак и ру-
башку. Линдита взялась за брюки, пробитые двумя пуля-
ми. В кармаие их оказалась девичья шелковая косынка
с пятнами запекшейся крови. В уголке виднелись выши-
тые красными нитками инициалы «В.С .» . Да, эту косынку
она видела у Виторэ...
У Линдиты сжалось сердце. Руки опустилпсь.
20
ГІоздно всчером, когда все уже спали, Линдита вошла
в комнату раненых, неся выстиранную и заштопанную
одежду. Сердце ее билось как пойманная птица. Ей каза-
лось, что она совершает печто педозволенное. Что ска-
жут другие раненые, если узнают об этом? И прежде
всего, что иодумает сам Бесник? Осгановилась и уже была
готова вернуться, но неумолимая сила голкпула ее впе-
ред. Вся дрожа от волнения, она ступала осторожно, на
цыпочках, но... споткнулась о налэны 1 Джемо Бриску и
с грохотом растянулась на гіолу.
Многие проснулись.
—
Что случилось? — спросил кто-то .
—
Краса девица принесла приданое жениху, — ото -
звался с насмешкой другой.
—
Скоро будет свадьба.
Какой-то раненый спросонья выругался. Остальные
засмеялись. Ошеломленная Линдита поднялась с пола,
несколько секунд стояла неподвижно, потом бросила ве-
щи Бесника на его постель и сердито сказала одному из
смеявшихся:
—
Ты, товарищ, не имеешь права смеяться надо мной.
1 Н а л эн ы — деревянные домашние сандалип.
—
ІІрим. ред.
—
Ты сама иад собой смеешься, товарищ, — в тои ей
ответил раненый.
—
Сделай одолжеиие, заботься о чело-
веке, кого твое сердце выбрало, но ие мешай другим
спать, яспо?!
—
Я забочусь о пем так же, как и обо всех, — прого-
ворила Линдита, выразительно прижав кулаки к груди,—
а одежду приготовила потому, что он скоро выходит из
госпиталя.
Вмешались другие раиеные.
—
Ты, Ш абан, не ітридирайся!.. Сестра обо всех забо-
тится изо всех сил. Нечего ее поддевать. Скажи, слава
богу, что опа за иами всеми, как мать за малыми ребя-
тами, присматривает, а то бы мы здесь заживо сгиили...
Но ІІІабап оіце больше распалился:
—
Ты, сестрица, говоришь, что обо всех заботишься
одѵшаково. Это уж извини-подвигіься! Вот я выхожу из
госпиталя послезавтра, а вещи мои, вои они, какие при-
иес, такие и есть! Я не знаю, кто он тебе — жених или
}юдственник, но...
—
Не жених он мне и не родствешіик, — прервала его
Липдита, почти плача, — я давно помолвлена...
Она не могда продолжать. Быстро собрала веіци Ша-
бана и выбежала во двор. И, хотя был уже поздпий час,
оиа направилась к ручью...
«Почему она это сделала для меия? —-думал Бес-
ник.
—
Как неудобно все нолучилось. Вот тебе, пожалуй-
ста, слушай теперь сплетни: «командир роты влюбился».
Вот черт возъми! Только этого пе хватало!.. А что это
она такое сказала: «помолвлена...» Это правда или для
того, чтоб отсгали?..»
Бесиик обхватил обеими руками подушку, набитую
соломой, и, упершись в иее иодбородком, вел свой без-
молвпый диалог.
«Путаное это дело — любовь. Нет, браток, на войне все
куда ироще. Там, гю крайней мере, рядом с тобой това-
рищи».
Увидев, что все угомонились и уснули, ои осторожно
взял свои веіци, развернул их. Они были выстирапы и
аккуратно заштопаны. Радость охватила его, когда он,
заметив среди вещей шелковую косынку, подумал, что
это подарок Линдиты. Он осторожио выиул ее и ирижал
к груди. Но, развернув, увидел инициалы «В.С .» и разоча-
роваино вздохнул. Вепомнился денъ его ранения. Виачале
рану ему перевязал один из партизан рукавом рубахи.
Когда тряпка намокла, заместитель командира попросил
у Виторэ ее косынку... Бесник почувствовал отвращение:
ему ирипомпилось, как в последпее время Виторэ прихо-
дила к нему в госпиталь по два-три раза па депь. «Воз-
можио, ей нужпа косынка?» — думал оп.
21
ІІрошло почти две недели, а Мейрэме, как безумная,
все металась из деревни в деревню, ища сына. Никто пе
мог сказать ей, где находился партизанский батальон.
В конце концов до нее дошло, что все «пе знали» место-
ноложения батальона потому, что не доверяли незнако-
мым людям. Это и огорчало мать и радовало: стар и млад
были настороже.
Однажды к вечеру она пришла в Фушэзу, болыное
село в двести домов у подножья горы Селя. Хотя Фушэза
и большое село, но чужого человека здесь сразу заметят.
Деревенские я^енщины зашептались о чем-то, когда Мей-
рэме проходила мимо, и обеспокоепио посмотрели ей
вслед. За колодцем опа столкнулась с девушкой, несшей
на голове кувншн с водой. Мейрэмо снросила ее, какой
партизанский батальон стоит в деревне. Поставпв поудоб*
ней кувшин, девушка проіпоптала:
—
Ты что, тетка? В деревпе хозяйиичают балысты
и немцы. Всех наших муяшков у мечети собирают. Ухо-
ди скорее, пока не поймали. Д вух партизан убили сего-
дня днем. Не ходи через кладбище, а возьми левее, бере-
гом ручья, к холму.
...В три часа ночи Мейрэме дошла до Пероны, парти-
занской деревни на берегу рекп Павли. Нерепочевала
она в доме нредседателя иационалыіо-освободйтельнога
совета. Утром мать увидела во дворе двух партизан, па-
выочивавших мула.
—
Сынок! — обратилась Мейрэме к одному из них. —
Ты не знаешь Бесника Ферхати?..
—
Бесника? — переспросил партизан, уже знавший От
председателя совета о женщине, пришедшей из города.
Он с задумчивым видом подошел к Мейрэме и положил
ей руку на плечо. И мать замерла в предчувствии чего-то
ужасиого.
—
Что-нибудь с ним случилось? — спросила она, хва-
таясь за голову.
—
Да что ты! — возразил партизан. - - Он раиен, но
пе тяжело. Скоро уже будет здоров. Мы с ним оба при
штабе: ои — командир, я — пнтендант.
И Меркурий, посадив Мейрэме на мула, нагруженного
мукой, рассказал много хорошего о ее сыне, пока они
ехали. Бессчетное чнсло раз она повторяла, счастлйвая:
«Бог тебя благословит, сынок, долгой тебе жизнн, дай
бог тебе всего, чего хочется». Рассказывая ей о госпи-
тале, где леж ал Беснпк, Меркурий очеиь плохо отзывался
о Линдите, о ее прошлом, о том, как педовольпы ею боль-
н ые.
—
Да зачом же тогда вы ее там держите? — возмути-
лась мать.
—
Гпать надо!
—
Ничсго не поделаешь! Она — медсестра, с образова-
писм, — с издевкой отвечал Меркурий, — разве ее выго-
пишь!.. Это бы еще полбеды. Дело в том... ох, нет, не
хочу болыне огорчать тебя.
Мать дернула за узду. Мул остаиовился.
—
Нет, ты мие все выкладывай, сыиок. Беспик тебе
товарищ, а мне сын. Едииствениый ои у мепя...
—
Нет, нет, не хочу я гюртить отношений с Бесником
из-за этой суки. И не проси, мать, ей-богу, не могу.
Мейрзме в беспокойстве сошла с мула.
—
Да ты не сомневайся, сынок, я не скаЖу ему ни
слова.
Меркурий потер лоб, словно раздумывая. Потом, нехо-
тя цедяг слова, начал с горечыо:
—
Ну, что тебе сказать? Бесник у тебя не парень,
а золото. Всо так о пем говорят. Но ведъ молод еще, не
в обиду тобе будь сказапо. Так вот, эта самая медсестра
ему проходу не дает, прямо-таки на шее виснет, житья
ему от нее иег, хоть в петлю лезь... Ах, мать, — спохва -
тился Меркурий, — лучше бы я тебе ничего ие говорпл.
—
Не сомневайся, — успокоила его Мейрэме, — нико -
му даже полсловечком не обмолвлюсь... Что касается с-е-
стры этой... Скорее верблюд пройдет через игольное уш-
ко, чем она ступит на норог моего дома. Мать найдет
Беснику невесту, и какую невесту! Только бы копчилась
эта проклятая война!
Меркурий остановился, огляделся, сошел с дороги и
повел мула прямиком по едва видиой тропке. Так, не
разговаривая, они долго шли по молчаливому лесу. Из
зарослей кустарпика взлетели вертикально нять фа:занов-
самдов, за лими — две самочки, меньше размером и не
столь красивые. Меркурий вскииул было винтовку, но,
вспомнив, что выстрелы могут всполошить партизап, опу-
стил. У Мейрэме просветлело лицо.
—
До чего же хороши нтицы! — произнесла она уми-
ленно.
Фазаны неожидаино показались снова, стремительно
кружась над рощицей, а потом на лету схватились пара-
ми. Двое так и упали, сцепившись, в кусты и там продол-
жали свою отчаяпную схватку. Меркурий нодхватил од-
ного из них, раненного насмерть. Другой взмыл круто
вверх и вступил в схватку с остальными.
—
Что это с ними? — спросила тревожно Мейрэме.
—
Как видно, и оии разделились на балыстов и пар-
тизан, — ответил Меркурий, смеясь, и уже серьезно до-
бавил: — Это так бывает у фазанов. Если собирается
больше самцов, чем самок, самцы схватываются насмерть.
Победители
становятся
хозяевами
самок,
главами
семей...
—
0, госиоди! — проговорила Мейрэме. — Сиаси нас
от греха!
Меркурий суиул в сумку смертелыю раненного фаза-
иа и искоеа взглянул на Мейрэме.
Потом он пачал расспрашивать ее о жизни в городе:
о движении Соиротивления, оиерациях иротив шпиопов,
о настроениях в народе... Мейрэме охотно и с энтузиаз-
мом рассказывала ему обо всем: как стар и млад подня-
лись против пемцев и балыстов; как расправляются с
оккупантами и предателями; как незадолго до ее ухода
было взорвано здапие гестапо и скрылись пятеро заклю-
ченных. Меркурий спросил мать, трудио ли войти в город
и выйти оттуда и где можно провести там почь. Мейрэме
ответила, что, если хорошо зиать город и места явок,
то нетрудно.
Так, однажды в ее доме скрывались два партизана до
тех иор, пока не кончилась облава.
—
Мой дом как раз на углу, — продолжала Мейрэ-
ме, — у широкого ручья, нйюдалеку от леса. В доме два
выхода. Сколько раз у меня собирались товарищи из мо-
лодежной организации, партийцы... Сколько обысков на-
цисты ни делали, а все равно ничего не нашли! Двое
больных неделю пролежали у меия, врач приходил каж-
дый день с мешком за плечами, будто он — лудилыцик.
Цены нет нашему доктору, золотой человек! Ж изііь мпо-
гим хорошим людям спас...
Меркурий слушал будто без ннтереса и лишь иногда
задавал пезначительные вопросы. Мейрэме вдруг спохва-
тилась, что чересчур разболталась.
—
Но, — сказала она вииовато, — это уж только с то-
бой, с партизаном... В городе-то у меня рот всегда на
замке.
Меркурий наставителыю произнес, что, конечно, это
нартийная тайпа и о ней нсльзя было рассказывать нико-
му, ведь враг пе спит...
22
В лишицкий госпнталь оии приехали в самый обед.
Пока Меркурий привязывал мула у ворот, Мейрэме вошла
во двор, где встретила Липдиту. «Это и есть, паверно, та
самая... Красивая, чертовка, голову потерять можно. Да
что из того...»
—
подумала мать.
—
Я приехала к Беснику, — промолвила Мейрэме
весьма холодно.
—
К Беснику? Вы, иаверное, мать Бесника? — обра-
довалась Липдита, протягивая ей руку.
Девушка представляла себе Мейрэме по рассказам
Джемо Бриску совершенно иной: она рисовалась ей сгор-
бленпой, поседевшей от преждевременных забот, с глу-
боко запавшими глазами, с руками, потрескавшимися от
стирки. Но не такой опа увидела ее: высокая, как и сып,
статпая, с гордо подпятой головой. По ее черным бро-
вям и жгучим глазам на смугловатом лице нетрудно было
догадаться, какой красотой она отличалась в молодости.
Только кое-где выбившиеся из-под темного платка редкие
белые пряди выдавали ее возраст. Чувствовалось, что эта
женщ ииа обладала твердым характером. Восхищенная
Линдита сразу уловила в ней сходство с Бесником.
Мейрэме едва коснулась руки девушки и подумала:
«Вот, уже подлизывается. Видпо, мастерица на такое»...
—
Пойдем, сынок, к Беснику, — сказала Мейрэме по-
дошедшему Меркурию. Тот поздоровался с Линдитой кив-
ком головы.
—
Ох, какая жалость! — произнесла Линдита, глубоко
вздохнув.
—
Ему нужно было лежать еще неделю, а он
вчера вечером ушел без разрешения врача.
—
Ушел? — недоверчиво спросила Мейрэме.
—
Аты
не врёшь? Может, что случилось с ним?
В дверях ноказался дрктор Хамит. Вытирая руки бе-
лой марлевой салфёткой, он прислушался к разговору п
догадался, что это мать Беспика. Доктор подощел, поздо-
ровался и, укоризіщнио кадая головой, сказал:
—
Иепослушный у вас сыи, госпожа... простите, то-
варищ, — поправился он, сердясь на себя за то, что . іш-
как не может привыкнуть к повому обращеншо и все еще
путает эти слова.
Мейрэме узнала доктора Хамита, хотя прошло столько
долгих лет. Ей припомнилось, как застала она его тогда
за подрезкой апельсинового дерева и как они вместе по-
шли к ней домой и нашли там ностель заболевшего Бес-
иика пустой.
—
Еели не ошибаюсь, — продолжал доктор, — это уже
вторая подобная проделка вашего сына. Помните, как ко-
гда-то ...
Мейрэме кивнула. Доктор засмеялся.
—
Не огорчайтесь, сын ваш здоров, совершепно здо-
ров. Я пошлю медсестру осмотреть его еще разок. А ко-
гда вы его встретите, надерите ему уши. Теиерь ведь оп
уже не маіленький, плакать пе будет...
—
А где же ои сейчас?—с грустыо спросила Мейрэме.
Врач взгляпул па Меркурия. Тот пожал плечами а
ответил:
—
Я думаю, в школе, в штабе батальона. ГІоедем туда
вмёсте, мамаша.
—
Нет, пет, — вмешалась Лщідита.
—
Я искала его в
школе и не нашла! Батальон вышел из деревпи после
иолуночи... Никого не осталось.
У матери подкосились нбги.
Линдита пригласила ее иообедать, но Мейрэме отка-
залась. Она вошла в госпитальный барак и села на пу-
стую койку, где еще вчера лежал ее сын.
—
А это чей платок? — сиросила она Липдиту, пока-
зіывая на шелковую косыику, брошенную па топчано.
Лиидита вздрогпула.
—
Не знаю, мамаша, — ответила оиа, поднимая двумя
пальцамй кОсынку. — Когда Бесника прйвезли в госпп-
таль, им была перевязана его рана.
—
Рана?!— воскликнула Мейрэме и схватила обеими
руками кбсыику,
Неожидаипо появилась Виторэ, которой Меркурий
уже успел сообщить, что в госпиталь приіпла мать Бес-
пика. Будто не замечая совсем Мейрэме, Виторэ набро-
силась на Лиидиту:
—
Вы почему выписали Беспика рапыпе времени?
С ума вы, что ли, здесь все посходили? Ему еще лечиться
иадо!..
Лиидита нервно прикусила губу и выхпла во двор.
Мать подошла ісВиторэ.
—
Где ты видела Бесиика, дочеиька? — спросила
оиа.
—
Я его мать. Взглянуть иа него пришла.
—
Мать Бесника?! — всплеснула руками Виторэ. —
Как хорошо вы сделали, что пришли. Ои всегда беспо-
коится о вас. Я думаю, он вернется сегодня вечером. Пой-
демте на нашу квартиру, Бесник тоже там ночует.
Когда Мейрэмс с Виторэ вышли во двор, Линдита, рас-
строенная, следила за ними из разбитого окна. До нее до-
песся голос Мейрэме.
—
Оіі забыл эту косынку, — говорила опа, обращаясь
к Виторэ.
—
Надо вернуть ее хозяйке.
—
Ах, не беспокойтесь об этом. Это моя косынка.
Я перевязала ею рапу Беспика.
—
Ты была там?..
Больше Линдита не слушала. С тяжелым сердцем она
опустилась па свой топчан. Но вдруг со стороны Черного
моста донеслись длинные пулеметные очереди, виитовоч-
пые выстрелы, разрывы грапат. Иногда слышалось гуде-
пие самолета. Липдита вскочила, выбежала во двор и,
свертіув вправо, помчалась к болыпому дубу.
23
Судя по допесениям, полученным штабом 3-го баталь-
она с Зикского иеревала, немецкая автоколонна должна
была проходить по Черному мосту часов в пять утра. Это
подтверждала и разведка біатальона, которая ночью под-
ключилась к телефонной линии немцев.
Подразделения 3-го батальона заняли позиции по обе-
им сторонам шоссе иа повороте, похожем на букву 5, и
ждали там до рассвета. Немцы не появлялись. В штабѳ
батальона уже высказывали предположения, не вернулись
ли фашисты обратно или, может, застряли где. В это вре-
мя с аэродрома Бенке поднялся самолет и полетел к Чер-
ному мосту. ГІартизаиы оживились: это означало, что ско-
ро нройдет и автоколоина пемцев. Самолет сделал два
круга и вдруг, неожиданно загоревшись и оставляя за со-
бой хвост черного дыма, упал в болото у подножия Сухой
горы.
—
С чего это он так, проклятый? — спросил молодой
нартизан у джа Шамети. Юноше хотелось иемножко под-
деть старика, который любил рассказывать, как в двадца-
том «сбили из ружья вот такой ероилан».
—
Уж не ты ли его подстрелил, джа ПІамети?
Делая крестообразные насечки иа пулях патронов,
джа Ш амети только сплюнул с раздражением.
—
Наверно, сахарку ему подсыпали в карбюратор иа-
ши люди, — пояснил Селяудин Пала, специалист по ди-
версиям.
—
Это как же так — сахарку? — спросил джа Шаме-
ти.
—
Ты что, спятил? Может быть, и ложечку кофе?
Партизаны еще смеялись, когда со стороиы Кизилового
ущелья послышался сначала глухо, нотом все явственпее
шум моторов. Бойцы поспешили занять свои места.
Комаидиры отдавали короткие ириказашш. Раскалеинве
солице снряталось за иссиия-чориой тучей, лениво нолз-
шей к востоку. ГІа шоссо ноказались два мотоцикла, а за
пими три таика. С иптервалом в двадцать — тридцать мет-
ров шли открытые машины с солдатами, их каски блесте-
ли на солнце.
Первый танк неуверенно пополз по мосту вслед за мо-
тоциклами, но ие усиел он достигнуть и середины, как
ирокатился оглушительный взрыв: мост взлетел в воздух,
и бурная река Рэза поглотнла два танка, объятых пламе-
нем. Пока немцы выскакивали из машин и занимали пози-
ции по обеим сторонам шоссе, партизаиы косйли их ие-
прерывным огпем. Несколько машии скатилось в кювет,
другие загорелись. Фашисты отстреливались. Почувство-
вав сѳбя пригвождеиными к обеіім сторонам дороги, оии
подняЛись в атаку на левом флапге, где залегла 3-я рота.
—
По албаискому обычаю, — сказал Бесник своему за-
местителю, — «гостя» надо встретить у входа в дом.
И 3-я рота поднялась в контратаку. Завязалась руко-
нашная схватка, пошли в ход штыки. Партизаны на правом
фланге прекратили огонь, боясь попасть в своих. Нем-
цы отстунили к дороге. Было нохоже, что все уже кончи-
лось. Но тут из-за речки Лямче выскочило человек три-
дцать эсэсовцев. Они стали обходить 3-ю роту е флангов.
Тогда командир батальона бросил в бой подразделение
с иравого фланга. Немцы продолжали обороняться, одна-
ко многие из них, преследуемые автоматными очередями,
бросились к реке. Человек двадцать солдат и два офицера
сдались. И здесь ироизошло неожиданное: один из сдав-
шихся офицеров мгновенио вскочил на грузовик с бое-
припасами н, пригнувшнсь, скрылся между ящиками.
Кто-то из партизан ирыгнул вслед за ним, но офицер
успел поджечь ящик с динамитом. Раздался страшный
взрыв. Когда дым и пыль рассеялись, на месте взрыва
зияла огромиая яма. В несколышх метрах от нее умирал
нартизан. Бесиик иодбежал к нему, иодиял на руки и по-
нес к товариіцам.
Это был Сельмап, парикмахер роты, постоянно стра-
давІпий от ревматизма. Беснику приномнилось, как этот
молодой пареиек вместе с джа Ш амети и другими това-
рищами пришел в роту. «Я брил фашистов ржавыми лез-
виями, — сказал
он Беснику, — четверо из них лежалн
месяца три в госиитале». Бесник тогда еще неохотио ири-
нял их в роту. Теиерь он яснее ясного понимал слова
замполита: «Героями не рождаюгся, ими становятся».
2'і
Этот день показался Мейрэме годом. Пока шел бой,
она места себе не находила и то и дело иосматривала на
холмы Святого Танаса в сторопу Черного моста. А когда
заметила, что иа том конце деревпи партизаны выиосили
из машины раненых и убитых, ее охватило смятение. Ей
бы бежать туда, но силы оставили ее: оііа словно нрйрос-
ла к месту. Не хотела идти беде навстречу. Мимо ирохо-
дили десятки иартизан. У многих за плечами вйсели ио
две-три винтовки или немецких автомата, другие тащили
брезент с грузовиков, ящики с боеприпасами и автомо-
бильными камерами, из которых шили опинги...
В сумерках все рослые партизаны издалека йазались
Мейрэме иохожими на Бесника.. И когда какой-нибудь пар-
тизан шел в ее сторону, она замирала: может быть, сын?!
Вдруг издалека ухо резанул произительный голос Ви-
торэ:
—
Матушка Мейрэме! Я видела Бесиика у родника с
командиром батальоііа... Пойдемте!
Мейрэме рванулась к девушке, в иорыве благодарио-
сти поцеловала ее в лоб и чуть ли ііе бегом устремилась
за ней к роднику. Подойдя к школьному саду, она услы-
шала голос сына:
Сколько ра:і я тебе говорил, Меркурий: обмупдиро-
вание раздавать партизанам по решению штаба. Когда ты
это поймешь наконец? А ты что-то чересчур заботншься
о штабе. ІІу зачем принес ты мпе эти новые ботипочки?!
А Яхо Дико и другие в опорках ходят?! Тысячу раз объ-
яснял тебе: штаб получает обмундирование в последгноіо
очередь, последиим распределяется на ночлег. Будет это-
му конец в самом деле?
Мейрэме с секунду подошдала, а потом, не в еилах
сдержать себя, бросилась к сыпу. Он в разговоре и пе за-
Метил, как она подошла.
—
Мама! — закричал Бесник, обнимая ее.
—
Ты как
сюда попала?
Комок в горле мешал ей говорить. А ои, обрадовавшись
как ребенок, подхватил мать и, покружив ее в воздухе,
опустил на камеиную скамейку у вхоДа в школу. Мать
позвала Виторэ, которая со смущешіьш видом стояла в
стороне. Бесник оберпулся, и взгляд его поеуровел.
—
А почему тебя но оказалось в бою у Черного мо-
ста? — резко спросил он.
—
У меня была темпоратура, товарищ комапдир.
Я осталась с разрешеиия комаидира взвода...
Бесник покачал головой, но промолчаЛ: командира
взвода Виторэ в тот день убило осколком сиаряда.
Матери ие понравился ответ Виторэ. Она весь день ви-
дела ее бодрой и веселой и пичего похожего на болезнь у
девушки ие заметила.
—
Хорошо, иди, а то уже поздно. Тебе надо быть на
месте, — сказал Бесник Виторэ.
—
Я вас подожду, — ответила
опа, — мепя распреде-
лили на ночлег в один дом с вами...
Бесник скрипнул зубами от досады, но ничего не
сказал.
Ему и на ум не приходило, что все это подстраивает
интендант роты Меркурий, пытаясь таким образом заста-
вить Лиидиту охладеть к комаидиру. Не знал Бесник, что
крестьяне в деревнях и даже некоторые партизаны уже
шептались о командире 3-й роты и дочери торговца...
В кѳице улочки иоказался комаидир батальона. Ои
остаиовился, увидев Бесиика. Бесиик иоиросил Виторо
отвести мать иа квартиру, а сам иетороиливо направился
к комаидиру.
—
Твои бойцыиросто львы! — сказал Беснику коман-
дир батальона.
—
II твой заместитель молодец, не расте-
рялся. Не стал дожидаться ириказа сверху, сразу атако-
вал немцев, ие дал им закреииться. Я сам приеду в роту
и поблагодарю всех.
Бесник ионял, что командир батальона не знал о его
участии в сражеиии. Тем лучше! А то пришлосъ бы вы-
слушать целый доклад иа тему «Человек — самый ценный
каиитал».
—
ГГу как, лучше тебе? — спросил командир.
—
Если
хочешъ, пойдом взглянем па трофеи.
Оии прошли до Ботского перевала, где один из взводов
3-й роты тяиул двумя коиями маленькую полевую пуш-
ку, захваченную у Чериого моста. Это был первый слу-
чай, когда батальои брал с собой трофейное вражеское
орудие: обычно пушки выводились из строя на месте. Но
теперь, когда батальон влился в бригаду и появилась воз-
можность маневрирования, такое орудие стало даже необ-
ходимо. Плохо было только то, что с пушкой никто не
умел обращаться, кроме комапдира батальопа, Бесиика да
еще одиого итальянского артиллериста, перешедшего на
стороиу нартизан в конце 1943 года. Но итальянец после
ранения лежал в госпитале.
Комаидир батальона и Беспик смеялись до упаду, гля-
дя, как джа ІПамети ириступал к пушке и наводил ее,
прицеливаясь, как из ружъя. Старик приказая паправить
ее дулом прямо иа Чериый мост. Потом заглянул в ствол,
видна ли цель. Решив, что все в порядке, он закричал:
—
Стреляй, ребята, ирямо в мост иопадете!
Незакрепленная пушка высоко подпрыгнула, будто
испугалась собетвенного выетрела. Снаряд разорвался у
подножья Сухой горы, километрах в двух правее моста.
Партизаны расхохотались, иосыпались насмешки.
А джа Ш амети, оправдываясь, рассказывал, как в двадца-
том оп без промаха стрелял из пулемета с водяиым охлаж-
дением, а не из пушки. Тем ие менее старик не сдался.
Подумав немного, он пришел к выводу, что для попадания
в мост нужно целитьсн влево от моста как раз на эту
разиицу в два километра. ІІа сей раз, чтобы пушка опять
не подпрыгнула, оп вместе с двумя партизаиами взо-
брался иа нее. Потом скомандовал:
—
Ву, с богом! Только іге сразу, чтоб опять не тряса-
нуло!
И все же пушка нри выстреле опять подпрыгнула, как
и в иервый раз, а джа Шамети и нартизаны отлетели в
разные стороны.
Командир батальона объяснил партизапам, Что пуш-
ка не винтовка, и рассказал им кратко об ее устройстве
и правилах стрельбы. Слушая комаидира, джа Шамети ки-
вал головой и поддакивал:
—
Вот, вот, и я так говорил, да вы меня не слушали.
25
Среди трофеев, захвачениЫх у Черного моста, оказа-
лись кроме оружия и обмундирования два батарейных ра-
диоприемника, нринимавших только Верлин. Но Ваидель
Дима, партизап из 2-го взвода, электротехиик гіо профес-
сии, помудрил над ними и «развязал язык радио». Теперь
можно было брать все болыне радиостанций. Московское
радио тогда еще ие вело иередач на албанском языке, но
по ирибытии в Албашію советской воениой миссии Мо-
сква ииогда транслировала специалыіые передачи, в кото-
рых принимали участие албаиские революциоиеры и пат-
риоты, эмигрировавпіио во времена Зогу и фаШизма. В пе-
редачи включались новости, ренортажи воеиных коррес-
пондентов из Албании, ратриотические албанские песни
и народная музыка.
Целыми ночами просиживал около приомника Вандель
Дима и одиажды поймал Москву. Полилась народ-
ная албанская мелодия. ГІосле этого диктор сообщил,
что очёреднан передача на албанском языке состоится в
следующее воскресенье в семь часов вечера на той же вол-
не. 0 6 этом стало молниеносно известно всем.
В воскресенье после обеда во дворе школы собралисъ
слушать Москву иартизаны и крестьяне из соседних дере-
вень. Болынинство из них никогда не видели в глаза ни
радионриемника, ни даже патефона, Школьный зал был
переполиеи. Оставшиеся на улице толкалисъ в дверях,
влезали на окна, на деревья.
А 2-я рота батальона в это времн вела бой на Ботском
перевале с балыстами, рвавшимися к Верхней Рэзе...-
Вандсль Дим.а, обливаясь иотом, уже около нолучаса
возился с ириемником, хіытаясь иоймать Москву на ука-
заниой прежде волие. Все ждалп молча. Крѳстьяие и іхар-
тизапы всякий раз озадаченно глядели друг па друга,
когда из аппарата до.нрсились свйст, грохот какого-ни -
будь пемецкого марша или раздавались надрывные голоса
дикторов, которые, *жазалось, ругались сами с собой на
пеизвестных языках. Наконец все услышали голос дик-
тора, говорившего по-албапски на северном диалекте с
инрстранным акцеитом и употреблявіпего миого турецких
слов.
—
Ш-ш -ш! — нроизнес Ваидель Дима, ириложив па-
лец к' губам.
—
ГІоймал.
МнОгие, кому довелось слушать радио виервые, вытя-
нули головы: кого же «поймал» Ваидель. Радио исе гре-
мело:
«...вчера утром в Тихом океаие американские само-
леты пустили ко дну два японских судпа с боеприпаса-
ми... Господин Чан Кай-ши выехал вчера вечером в ІІыо
Йорк... Принц де Роландо развелся с женой, иоскольку
она опозорила венец, и оиа утопилась р. нефтяпой сква-
жине в Хильдепкорс... Албансіше националисты во главе
с Абазом Купи освободили почти всхо страну и скоро возь-
мут Тирану... В конце нашей передачи, — продолжая
диктор, — слушайте генерала Персйпа, бывпхего главного
инспектора албанской жандармерии, который расскажет
вам отом, как высоко ценят британские власти госноди-
на Абаза Купи... Говорит Лондон! Дамы и госнОда...»
—
Да это Лондои, балда! — закричал ітартизан из пер-
вых рядов, угрожающе потрясая кулаком Вапделю. В зале
нослышались ругагіь и возгласы:
—
Вот оно что! Абаз Купи! Что еще нсдать от анг.тп-
чан?! Всхо жнзнь хитрнли, как лисы!
—
Закрывай радио, эй, тебе говорят!
—
ГІайди Москву, ты, Москву! Эх ты, сып Лигора
Димы!
Техпик стал опять настраиватъся па нужную волну
и, когда из приемника вдруг полидась па русском языке
такая распространенная и столь любимая албанскими пар-
тизапами пееия «Полюпшо-поле», облегченно выдохнул:
—
Поймал...
Миогие думали, что эта песня родилась где-то здесь,
в Албании. Партизаны обрадованно и с гордостыо шеп-
тали друг другу: «Слышишь?» — «Слышу...»
—
«Поют на-
шу песню!..» И все, будто сговорившись, подхватили ее иа
албанском языке:
Полюшко-поле,
Полюшко, широко поле,
Едут по полю герои,
Эх, да Красной Армии горои.
Ээ-ээ!..
И даже когда в приемнике замолкла несня, партизаны,
полные энтузиазма, продолжали петь:
Вьется дальняя дорога,
Эх, да развеселая дорога...
—
Тише, тише! — закричал техник, размахивая рука-
ми.
—
ГІо-албански говорят!
Все замолчали. Но крестьяне и партизаны, толкав-
шиеся около дверей школы, подавшись вперед, нажали па
передних, и те, задев, опрокииули батареи, устаиовлеи-
ные при выходе. Приемиик замолчал. Виновпики так и
замерли, со страхом глядя то на комаидира батальоиа,
то иа техника, багрового от гиева. Нарушители тихонько
вернулись на старыс места, а техиик торопливо подсоеди-
нял батареи. Все папряженно ожидали. С Ботского пере-
вала все реже слышались виитовочиые выстрелы... Вот
наконец в приемнике мигнул зеленый огонек, и опять по-
слышалось по-албаиски:
—
Говорит Москва! Говорит Москва! Дорогие друзья,
в пашей сегодняшпей передаче вы услышите сводку Сов-
информбюро, обзор газеты «Правда» и корреспонденцию
«Отважиые партизаны страны орлов». Говорит Москва!
Говорит Москва!..
Техник горделиво улыбался, поглядывая на радост-
ные лица людей. Его глаза будто говорили: «Видите? Это
я поймал Москву! Не будь меня...» Но скоро улыбка его
пропала: голос диктора потоиул в оглушительном визге,
будто прямо здесь заработала гигантская пила. Вандель
опять склонился над аппаратом, но, стоило ему поймать
волпу московской радиостанции, в приемнике снова гро-
хотало, шумело, свистело... Раздались недовольные голоса:
—
Да приведи ты его в порядок, черта!
—
Зачем вертишь, дьявол этакий?
Джа Ш амети схватил тѳхиика за воротник и, тряся его,
сказал:
—
Поставь иа Москву, тебе говорят! Что иарод му-
тиш ь!..
Вапдель Дима нахмурился и хотел было стукнуть ста-
рика, но, взгляпув на комиссара, с досады кусавшего гу-
бы, сдержался.
—
Товарищи! — сказал комиссар.
—
Друзья мои! Не
виноват техник. Это те, кто боится правды, глушат пере-
дачи.
—
Вот подлецы!
—
А англичан почему не глушат?
—
Видно, им больше иравится ложь.
Техиик хлопнул в ладоши и закричал:
—
Тише, я опять поймал Москву!..
«Говорит Москва! Говорит Москва! Продолжаем пашу
передачу па албапском языке, — говорил диктор.
—
Слу-
шайте сообщеиие специального корресиоидента «Отваж-
ные нартизаны страиы орлов»...
Джа Ш амети, только что сердившийся иа техника,
с маху обнял его и расцеловал в обе щеки. Техник вытер
іцеки рукавом шинели и тихо сказал:
—
Вытри губы, они у тебя в сале, дядюшка, а потом
уж лезь целоваться!
Джа Ш амети обиделся и в отместку за такие слова
чмокнул техника в губы...
—
Эй, вы! — крикнул Бесник.
—
Разошлись, как бабы
на свадьбе. Дайте послушать, честное слово!
Москва рассказывала об успехах албанских партизан
и разоблачала квислинговское нравительство Тираны, пре-
дательские оргаиизации «Балы Комбэтар» и «Легалитет».
—
Вот так, правильно говоришь! — закричал Джа Ша-
мети.
—
ПІ-пнп! — шикнул на него молодой партизан.
—
Что «ш-ш -ш», внучек? Будто понимаешь в делах!
Слыхал, как англичанин болтал или нет? «Патриоты, пат-
риоты!» Какого дьявола «патриоты», чтобы им провалить-
ся! Будь Селям жив, всем бы дал прикурить!
—
Верно, верно, джа Шамети, только сейчас дай нам
послушать Москву. Ты никуда ие денешься, поглаголишь
потом, сколько тебе влезет, — ск аза л другой партизап.
Джа Шамети сердито покрутил усы и сел, но не вы-
держал и проговорил:
—
И Москва никуда не депется. Теперь, как поймал
ее сын Лигора, уж болыне пе отпустит. Не видишь, что
ли, как оп проводами обвязал все от потолка до пола? Или
не так, Вандель?
Ваидель кивиул в знак согласия.
С Ботского перевала больше пе допосились выстрелы.
Зпачит, партизаны 2-й роты разбили балыстов...
Все слушали голос Москвы.
26
Нацисты установили на всех перекрестках свои заста-
вы. Доктор Хамит, огорчепный, дважды возвраіцался в
Лишицу и только в базарпый депь смог пройти в город.
Все надежды относительно лекарств он возлагал на заве-
дующего аптекой, своего близкого друга. Но его, оказы -
вается, арестовали месяц иазад. В аптеку же нацисты
иоставили своего человека. В таком маленьком городе
фармацевт знал подииси всех врачей, поэтому, естест-
вепно, доктор Хамит, разыскиваемый нацистами, пе мог
сам подписать рецепты. И ои уж было решил возвращать-
ся ни с чем, когда узиал, что из Тираны нриехал доктор
Дераси, с которым он вместе учился в Австрии. Король
Зогу приглашал в своо время Дераси, известного окулиста
и хирурга, работать нри дворе, одпако доктор ие согла-
сился покииуть родной город, сославшись на то, что
климат столицы на него нлохо действовал. Но в 1940 го-
ду его перевели в тиранскую больницу.
Особо тесной дружбой оба врача ие были связаны, но
нужно же было найти какой-нибудь выход, чтобы достать
лекарства. И Хамит решил пойти к доктору Дераси... Че-
рез полуоткрытую дверь служалка сказала, что доктор
приехал из Тирапы отдохиуть и не принимает больных.
С трудом убедив служаику, что он — по другому делу,
доктор Хамит вошел в гостииую. Дераси не сразу узнал
своего коллегу, переодетого крестьяиином.
—
Не узнаете? За мою голову нацисты двести тысяч
дают. Возможно, это подходящий случай для бизиеса.
—
Господии Хамит! — воскликиул пораженный доктор
Дераси.
—
Совсем, как в романах! Пожалуйста, садитесь,
пропіу вас.
Он протянул гостю сигареты, поднес зажигалку:
—
Двести тысяч мало. Овчинка выделки не стоит...
Оба рассмеялись. Дераси прикрыл дверь и подсол к
коллеге поближе.
—
Зпачит, подполыцик, с партизанами?
Доктор Хамит утвердительпо кивпул головой.
—
А вы? У;к ие с «Балы»?
—
Упаси бог! Балысты запятнали себя сотрудпиче-
ством с оккупантами.
—
Или с «Легалитетом»?
—
С «Легалитетом»?! Хм! Мало сказать, что они бе-
зумцы. Тот, кто но обладает умом, пе можот обезуметь.
После всей этой бури мечтать о возвращепии Короля?!
Моиархия — это вчерашний день. Я остаюсь с иаукой, с
моим народом. По это вовсе не озиачает быть белым или
краспым. Полагаю, что и без этого разразившегося брато-
убийства для нас, врачей, работы с головой. Не думаю,
что война уничтожает болезпи легче, чем их носителей...
К тому же позвольте вас снросить: вы совершоийо увере-
иы в вашей победе?
—
Да!
—
А вам ие кажется, что вы протипоречите сами себѳ?
Если вы уверены, что весна настанет и так, имеется ли
пеобходимость создавать нартию, призывающую парод бо-
роться за приход этой весны?
—
Апалогия в данном случае не есть доказательство,
дорогой коллега. Но, если уж продолжить аналогиЮ, пам
придется признать, что вмешательство хирурга сиособ-
ствует рождению ребеика, умеиынает страдаиия рожеии-
цы. К тому же нашу веспу пе иосылает нам небо: ее кор-
ни в земле.
—
Так или иначе, хотя я, возможно, профан в поли-
тике, по мне кажется, горстка албапцев мало весит, если
не сказать — вовсе ничего, на всемирных весах. Много ума
не надо, чтобы понять, что фашизм катится вниз и нобеда
будет за союзниками. Почему бы нам не сохранить свои
сильі, богатства наш ей родины? Зачем давать иемцам по-
вод приносить иам вред и ущерб? Ведь эти раны мы не
залечим потом целые века... Вон, взгляните на те разва-
лины. В четырнадцатом там была паровая мельиица. Кон-
чилась первая мировая война, началась вторая, а мель-
ница так и лежит в развалинах...
Доктор Хамит положил телешу на соседний стул.
—
Насколько я поиял, вы хорошо усвоили политику
«Балы». И вы заблуждаетесь, если считаете, что вы только
с наукой...
—
Ошнбаетесь! У моия сердце горит за мой народ, но-
нимаете?
—
В таком случае, извините за откровенность, нельзя
оставаться сторониим наблюдателем. Что делаете вы для
своего народа? Лечите больных? Это делает любой другой
врач... А нменно вы могли бы сделать так миого...
Доктор Дераси встал, прошелся по комнате. Появи-
лась служанка и молча поставила на стол кофе. Когда
она вышла, Дераси опять присел рядом с доктором Ха-
митом.
—
Если вы намерены меня агитировать, напрасно...
Я не терплю политики. Я не хочу кичиться тем, что я сде-
лал для людей, и не осмеливаюсь даже сравниться с вами,
заслуживш им признание народа. Но в одном я убеждеи:
политика превращает человека в раба одной паргии, ие
дает служить своей стране. Поймите меня правильно. Вот
я сделал дар Красному Кресту — двести золотых наполео-
нов *. Это сбережения пятнадцати лет. Я просил, чтобы
на равнине Бургу, близ Саранды, была выстроена боль-
ница, там ведь люди ни за грош погибают. И что же по-
лучилось, как вы думаете? Мэр города, извините за выра-
жение, сволочной тип, что-то там устроил с Красным
Крестом и использовал допьги па вооружеиие отрядов
«Балы»! Газеты поместили мою фотографию и благодар-
ность от руководства «Балы»!..
Доктор Хамит слушал его, улыбаясь.
—
Вы скажете, — горячо продолжал Дераси, — что ни -
чего иного и нельзя было ожидать от людей «Балы»... Со-
гласен! Ио вот после этого ваши коммунисты, не разобрав-
шисъ, что к чему, распространили листовку такого рода...
Минутку!..
Доктор Дераси открыл бумажник и извлек оттуда ли-
стовку тиранского Национально-освободительного фронта,
где осуждалась политика «нейтралитета», которой придер-
живалась часть интеллигенции, и в качестве иримера ири-
водился случай с золотыми наполеонами доктора Дераси.
«Такой нейтралитет льет воду на мельницу врага!» — за -
канчивалась листовка.
1 Наполеон — золотая монѳта довоениой Албании. — Прим.
ред.
—
Здесь какое-то недоразумение,—нронзнес доктор Ха-
мит, возв)ращая листовку ДераЬи. — Я думаю, надо дать оп-
ровержение в печати в связи с этой нечестной игрой мэра.
Дераси хотел было встать, но потом, заикаясь от вол-
пепия, сжал руку гостя обеими руками.
—
■ Этого требовал и я, но ни одна газета не согласи-
лась поместить опровержение... Да у вас, дорогой коллега,
по-видимому, температура. И глаза воспалились. Вам хо-
ропіо бы придечь...
—
Сердце, — прошептал доктор Хамит, впадая в за-
бытье.
Дераси уложил доктора Хамнта на кушетку, а сам по-
торопился за термометром. Вернувшись, он увндел, что
гость ого стремительно бледнел, а на лбу выступил холод-
ный пот.
. . . Ту ночь Дераси провел у изголовья своего коллеги.
На утро доктор Хамит, превозмогая слабость и боль, рас-
сказал Дераси, зачем оп пришѳл в город: пятнадцати ра-
неным и больным в его госпитале грозила смерть только
из-за отсутствия лекарств. Доктор Дераси, всю ночь про-
ведший в страхе, боясь, как бы гестаповцы не пропюхали,
что он приютил у себя заболевшего подпольщика, совсем
растерялся... Как быть? Нарушить свой нейтралитет н
включиться в опасную игру?..
Заметив колебания Дераси, доктор Хамит произпес:
—
Извнните, видимо, вы меня неверно попялн. Вы
только выпишите рецепты, а лекарства получу я или наши
люди.
—
Он приподнялся и ітотяпулся за одеждой, ио док-
тор Дерасн сразу же уложил его обратио.
—
Вы с ума сошли!.. В таком состоянии вам нельзя
двигаться нн в коем случае! Кому я должен передать ле-
карства?
—
Улица Байо Топулы, 17. Скажете, что для апте-
ки No 1... Вот список лекарств... Благодарю вас!
Доктор Дераси просмотрел список, взял трость п шля-
пу и направился к выходу.
—
Опровержение мы напечатаем в нашей газете! —
сказал доктор Хамит, которому вспомнился вчерашний
разговор.
—
Ох, нет, — произнес Дераси, — это
еще болыпе
осложиит дело. Гестаповцы меня немедленно арестуют...
Но об этом поговорим, когда вернусь. Не забудьте в де-
сять часов принять таблетки...
. ..Передав лекарства худоіцавой жеищине по указан-
ному адресу, доктор Дераси вернулся домой, погружен-
ный в размышлепия. Страх пе отступал от него. А вдруг
его выследили? Почему улыбпулся аптекарь, когда пере-
давал ему лекарства?.. А как быть с этим опроверженнем
в подпольпой газете? Нѳ лу чше ли поставнть в известность
руководнтелей Национально-освободительного фронта, а
не публиковать в газете?.. Ііе видел ли кто доктора Хами-
та, когда тот входил вчера к нему в дом? И сколько же
времени еще останется у него в доме подпольщик? А если
иридут с обыском или кто выследпт их?..
Он вошел в комнату, где находился его больной кол-
лега. Доктор Хамит лежал на боку, прикрыв голову про-
стыней. Вешая шляпу и кладя трость, Дераси сказал:
—
Большинство лекарств я отправил в дом семнадцать
и оставил три рецепта у той женщины, чтобы она получи-
ла остальиое завтра: не так будет бросаться в глаза. Сей-
час нам нужно разрешить важный вопрос.
—
Он присел на
стул около кровати и продолжал: — Думаю, что вы пой-
мете меня правилыю. Мы — врачи, и ітам нечего скрывать
друг от друга. Приступ ваш опасен. Вам пужно лежать
долго и ировести радикальное лечение. Вам не кажется,
что эдесь... Вы спите?
Доктор Дераси осторожпо приподнял угол простыни и
отшатнулся.
—
Великий боже! — воскликнул он.
—
Скончался!
Майор гестапо, худощавый мужчина средних лет, не-
много прихрамывающий на правую ногу, дружески бесе-
довал с доктором Дераси без переводчика в своем каби-
нете.
—
У нас есть данные, что девятнадцатого числа этого
месяца, в четыре часа пополудни доктор Хамит, одетый
крестьянином, постучал в вашу дверь. Служанка сказала
ему, что вы не принимаете больных. Потом вы приняли
его в гостиНой, хотя знали, что его преследуют органы
властн...
—
Это неправда!
—
Правда, господин доктор, как бумажные деньги.
Они в ходу, пока обеспечиваютс.я золотом .
—
Я категорически отрицаю...
—
Не торопитесь, господин доктор! Видно, вы ни разу
пе были в гестапо. Для меня не важно, чтб вы отрицаете,
важно то, что вы подтверждаете... Итак, на следующнй
день ваш коллега умер. Близкие и товарищи покойного,
которых мы арестовали, вынесли труп ночыо и похоро-
нпли, не совершив формальностей. Таким образом, вольно
или неволыю вы оказалнсь орудием в руках коммунистов.
При всей иашей симпатии и уважеиии к вам, мы должны
выполнять закон. Мы вынуждены немедленно вас выслать,
а дом, где нашло приют объявленпое вне закоиа лицо,
сжечь.
Доктор Дераси покрылся холодным потом. «Откуда
майор знал все эти подробности? Кто допес? Кто-нибудь
из домашпих? Неужели... служанка? А может, те, кто вы-
носил труіт? 0, о, о!.. Высылка! Мой дом!..»
—
Нить его
лихорадочных размышлений прервал майор.
—
Я знаю, что вы, доктор, стоите вне политики, по-
этому поражаюсь, как вы могли совершить подобный шаг!
Буду с вами откровенным. У мепя нет данных и свидете-
лей только относительно одного: оказали ли вы врачеб-
ную помощь доктору Хамиту или отказали ему в этом?
Если отказали, тогда дело упрощается, и мы отмепим ре-
шение о вашей высылке...
У доктора Дераси сверкнули Глаза. Майор сам пред-
лагал ему выход из положения. Почему бы не подтвер-
дить, что доктор Хамит действительно пришел к нему,
одетый крестьинииом?.. Вначале он его не узнал и позво-
лил ему войти... Потом, узнав, не согласился его лечить...
Так тот и умер...
—
Вы подтверждаете, что доктор Хамит приходил к
вам? — спросил майор, будто читая мысли Дераси.
—
Да, по я ие узнал его сразу, он был одет крестья-
нииом...
—
Прекрасно. А потом?
—
Когда я узнал его, то сказал, что не могу оказать
ему помоіць, потому что это мпе может слишком дорого
обойтись, ведь он — подполыцик...
—
Далыие?
—
Я попросил его выйти из дома. Он ие захотел. Тогда
я вышел сам... Когда я вернулся, он уже был мертв...
—
Я так и представлял себе, — ирервал его майор.
—
Иначе и не мог действовать честный человек. Вы свобод-
ны, господин доктор. Нужно будет только выполнить ма-
ленькую формальность, чтоб не дать повода для недоволь-
ства вышестоящих лиц... Вам необходимо подписать заяв-
ление, что вы отказались лечить подполыцика доктора
Хамита.
—
Подобиая формулировка противоречила бы моему
нринципу пейтралитета. Это может создать впечатление,
будто я сочувствую «Балы». Я подпишу такое заявление,
в котором бы подтверясдалось, что я не оказал медицин-
ской помощи доктору Хамиту.
Майор задумался на мгновение, глядя в окпо, потом
нажал кнопку звонка и произнес ие совсем доволыіым
тоном:
—
Ну, хорошо.
...Хотя доктор Дераси нриехал отдохнуть в родной го-
род на месяц, после треволнений последний двух дней он
решил псмедленно вернуться в Тирану. Направляясь в
йассажирское агентство, он услышал пронзителыіые голо-
са газетчиков:
—
Свежие новости!.. Окружен партизанский штаб!..
Воздушный бой в Манше! Патриотический поступок док-
тора Дераси!.. Пожалуйста, господа, сегодняшпяя газета!
Доктор так и застыл на месте. Жеиа взяла его под
руку и потянула вперед.
—
Какие же подлецы! — с сердцем произнес доктор.
—
Вот чего опи добивались! Каким же наивным глупцом
я оказался!..
Он отстранил тростыо со своого пути продавца газет
и вошел в агентство.
г27
На площади Маляев негде яблоку упасть. На деревен-
скую сходку собрались и стар и млад. Не явились только
три семьи — Джафаньев, Муризаев и Ндинаев. Они не
были приняты в члены Национально-освободительного
фронта, так как их сыновья воевали в рядах балыетов и
несколько раз приходили в деревню тайком, не ставя в
известность сельский совет. На общих собраниях членов
Националыіо-освободительного фронта мужчины, по обы-
чаю, располагались в середине, женщины — слева, а моло-
дежь и пионеры — справа. Ожидая, пока соберутся все,
крестьяне, усевшись, кто скрестив ноги по-турецки, кто
ноджав под себя, вели степенные разговоры о последних
новостях, мировой политике, о своих деревенских забо-
тах. Не успело собрание начаться, как жена мельнпка по-
просила разрешеиия уйти, потому что ее корова, видимо,
уже отелилась и нужно присмотреть за теленком.
—
И как это только твою корову угораздило отелить-
ся, когда у нас собрание, — с иронией ответил ей предсе-
датель совета, толстенький мужичок средиих лет с боль-
шими усами.
—
СКазал бы лучше: «Слава богу!», товарищ Мухе-
дин, — вмешался посыльный сельсовета, тонкий, как ка-
мыш, парень, такой высокий, что и сидя был выше неко-
торых стоявших.
—
Это к удаче.
Жена мельника встала, расправила шаровары и, под-
пяв для приветствия сжатый кулак, удалилась вниз по
тропинке. Ііредседатель сельсовета пожал плечами, пока-
чал головой и стал читать повестку дпя. В ней оказалось
шесть нунктов да еще не менее пяти подпунктов. Едва он
закончил, как деревеиский сторож взял слово.
—
ІІе очень ли много вопросов, товарищ председа-
тель, — сказал старик, прищурив глаз и почесывая в за-
тылке.
—
Как бы и у нас коровы не отелились, хотя их и
вовсе у нас нет...
Собрание развеселилось. Ж еищины смеялись беззвуч-
но, склоняясь друг к другу головами. Парни перемигива-
лись, подталкивали друг друга.
—
ГІожалуй, оставим только один пункт, — вмеш ался
командир боевой деревенской грунпы.
—
«Какую помощь
мы окажем партизанам в следующем месяце?»
—
Я тоже так думаю, как этот товарищ, — сказал Рем-
зи Хамити, который, как говорили, был самым главным
среди коммунистов деревни. Однако точно никто ничего
не знал, носкольку ото держалось в тайпе.
—
Только надо
еще обсудить па сходке воцрос о строительстве домов для
тех, у кого жилье сожгли немцы.
—
Вот, вот, молодец! — подхватила жена Зетё Даля-
ни. Дом ее сожгли три месяца иазад, и теперь вся семья
ютилась в деревенской мечети.
—
Оставить вопрос о школе, — вы крикнул секретарь
молодежной организации.
—
Учитель приехал, почему же
нам не открыть школу?
—
Какая еще школа?! — возразил один из членов сель-
совета.
—
До школ ли в это смутное время? Один снаряд,
и всем нашим ребятам конец. Да и кто будет скот пасти?
А письма партизанам кто будет относить?..
Слово взял учитель — седовласый человек с нриветли-
вым лицом, в очках со светлой оправой. На вид ему было
за пятьдесят.
—
Я думаю, что хпкола пужна, братья...
—
А мы пе братья, — с пасмеінкой прервал его сто-
рож.
—
Это балысты пазывают себя братьями и господа-
ми. Мы — товарищи.л
—
А мы —товарищки, — послышался голос жены сто-
рожа.
—
Сиди ты там, — оборвал ее муж.
—
Это жс яспо:
мужики — товарищи, бабы — товарищки.
—
Так вот, я говорю, школа нужна, — опять
начал
учитель.
—
Скоро придет время, когда без образования че-
ловека не возьмут даже гусей пасти. Вот освободим Алба-
нию, и все в ией будет принадлежать народу. Кто будет
управлять страной? Кто будет врачами? Инженерами?
Главами общин? Префектами? Те, кто был раныпе?
—
Ох-хо -хо! — возразил мельник. — А ты думаешь, что
у нас опять будут главы общин и префекты? Пет, браток!
И тех, какие есть, всех под корень... Коммунизм везде
будет. Все мы будем председателями. ГІе будет пи первых,
ни последних. Прошло то время. Все будем одинаково
есть, как в России, будем делать все, что душе захочется.
—
Насчет еды и питья согласен, — ответил учитель, —
но школа нужиа. Вот в вашей деревне только трое умеют
писать. Разве это ие ужаспо? Нужно тебе заявление паііи-
сать, плати адвокату за пего. Хочеіиь послать письмо хса-
кому-нибудь родственнику, иди и проси грамотного. Бе-
решь газету, где весь мир перед тобой как на ладони, а ты
ничего не видишь — слеп . Одним словом, темнота. Ну куда
это годится? Наши предки учили албанский язык при тур-
ках, подвергая себя опасности, ведь он был запрещен!
А мы, сколько мы еще так будем жить?!
С холма долетела партизанская песня. На его вершинѳ
заалело знамя. Партизаны цепочкой спускались вниз ио
троиинке, теряясь среди зелеии.
—
Давайте-ка коичим мы это собрание, а то онемело
то, на чем сидим, — вмешался один из членов совета.
—
Тем более партизаны пришли, их нужно раснределять по
домам. Насчет школы я — за, надо открывать. И женщины
должны учиться.
—
Пусть и бабы учатся, — закивал головой столетний
старик, сидевший ио-турецки неподалеку от президиума
собрания.
Здесь вступил в разговор опять Ремзи Хамити:
—
До сих пор, товарищи, мы нос чесали рукой через
затылок. Двести домов у пас в деревне и двести иастухов.
А почему бы нам не сделать, как в других местах: на всю
деревшо поставить двух пастухов для коз и двух — для
коров?.. Как вы смотрите на это?
—
Правильно!
—
Чего там, верно!
—
Точно, и добавить иечего.
28
Когда 3-я рота спустилась иа площадь Маляев, Бес-
пик приказал партизанам сесть и слушать, а сам, поздо-
ровавшись с кростьяиами, сказал, чтобы оии не беспо-
коились и продолжали собрапие.
—
Да мы уже кончили, — ответил иредседатель сельсо-
вета Мухедин.
—
Еще два неболыних дела осталось.
На собрание вернулась жена мельника.
—
Ну, тетушка, — заметив
ее, иасмешливо спросил
Мухедин.
—
Что же не скажешь — телка или бычок?
Жена мельника прежде взглянула на своего мужа, а
потом ответила громко, чтобы все слышали:
—
Бычок, товариіц Мухедин. И знаешь, как только на
свет появился, сразу промычал: Му-у -у -у -хедин!
Все зашумели. Мухедин подскочил как ужаленный, но
быстро взял себя в руки и дал слово бригадиру доброволь-
цов-строителей.
—
Бригада может, — сказал тот, — закоичить в октяб-
ре восстановлепие сожжепных домов, но для этого нам
нужны еще три печи для гашепия извести и разрешение
рубить лес в Мурадии.
Предложение приняли без лиш них обсуждений. Собра-
ние утвердило список очередиости для участпя в дей-
ствиях местиого боевого отряда: все крестьяие старше
двадцати лет, за исключением негодных к военной служ-
бе, должны в течение двух недель припимать участие в
боевых операциях в пределах своего округа. Собрание уже
было кончилось, но здесь слово взял посылышй сельсо-
вета, который все время молчал. Он предложил установить
очередность на предоставление лошадей.
—
Надо бы сделать, как в Иллйрасе, — заявил он.
—
И днем и почыо у дверей сельсовета должна быть лошадь,
потому что неизвестпо, когда она может понадобиться
партизанам.
Прёдседатель объявил собрание закрытым. Тогда дере-
венский сторож, рядом с которым стоял пожилой мужчина
в городских широких брюках 1 и с портфелем, как у сбор-
щика палогов, крикнул:
—
Эй, товарищи! Из города приехал парикмахер. Кому
нужно зуб выдернуть или обрезание сделать ребенку...
—
И постричься и побриться, — ш епнул ему парик-
махер.
—
И постричься и побриться, — повторил сторож, —
пусть приходят ко мне. Парикмахер будет у нас неделю.
Вырвать зуб — индюка, за обрезание...
—
Барана, — подсказал ему парикмахер.
—
Барана, — повторил сторож.
—
Подстричься — деся-
ток яиц, побриться...
—
Кило луку или полкило чесноку, — прокричал сам
парикмахер.
—
А мы как же? У нас ведь нет ни индюков, ни лу-
ка?! — спросил его партизан, у которого щека вспухла от
флюса.
Парикмахер оглядел партизана с ног до головы, обдул
клещи, испачкаппыо маслом и толчеиым табаком, и про-
изнес:
—
На нет и суда нот! Внрочем, с вами, партизаиами,
дело проще: не кричите, не ругаетесь. А то вот недавпо
в Сулёве такой тип попался... Ладио уж, не дался зуб вы-
рвать, а еще и поленом огрел. Две недели я провалялся,
еле очухался. И за что, думаешь, он разъярился? Потому
что присел я отдохнуть немного... Зуб-то был, словно вол-
чий, ни за что не поддавался...
Далеко в открытом море раздались выстрелы из тяже-
лых орудий... И вскоре из тумана выплыли неясные си-
луэты четырех крейсеров. Это они начали обстреливать
побережье. Три немецких пикирующих бомбардировщика
показались из-за Кипарисовой горы. Они стрелой пронес-
лись над деревней и исчезли в серебряных облаках. По-
слышались громкие разрывы сотен зепитиых снарядов,
оетавлявших в небе подковообразные следы. Вскоре ко-
рабли пропали в густом тумане, и грохот их орудий сльь
шался все глуше.
1 Албанские крестьяне носят узкие обтягивающие брюки, со-
ставляющио часть национального костюма. — Прим. ред.
...Во двор школы па рыжем коие в сопровожденик двух
нартизап въехал апглийский капитан Эдисои и поздоро-
вался с крестьянами и партизанами. Он долго рассмат-
ривал в бинокль море, откуда изредка доносились все уда-
ляющиеся взрывы.
—
Скорее ушли, чем пришлп, — поддел джа Шамети
канитана, кивнув головой в сторону моря.
Эдисон опустил бипокль, висевший иа ремешке у него
на шее, и, будто не услышав издевки, сказал:
—
Какие залпы! Земля задрожала!
—
Земля задрожала, а пемчики и ухом ие повели, —
возразил джа Ш амети.
—
Им надо прямо в башку пулю.
Стреляли в нас в двадцатом из нушек макаронники, а мы
па них чихали. Где снаряд вырывал воронку, там мы ста-
внли пулемѳты и всыпали им по первое число.
Каітитан косо взглянул на старика и протянул ему
пачку сигарет «Честерфилд», чтобы переменить тему
разгонора.
—
Попробуйте, пожалуйста, паши апглийские...
Джа Шамети взял сигарету, разверпул и высыпал та-
бак в свою трубку. Потом высек огнивбм искру и прику-
рил. Капитан подал было зажигалку, похожую па малю-
сепький пистолет, но старик отказался.
—
Куда лучше от трута, — ответил
он, с любопыт-
ством разглядывая зажигалку капитаиа и вертя в по-
желтевших от никотина пальцах зажженный трут. На ло-
маном албанском язы ке капитап Эдисоп заговорил о вто-
ром фронте и о войне на Тихом океане. Он сказал, что
падо прекратить братоубийство в Албапии. К этому при-
зывало и лопдонское радио два дпя пазад.
—
Ох, эта твоя радия отбарабанивает такие штучки, —
прервал его джа Шамети.
Не поняв насмешки, Эдисон ответил хвастливо:
—
Барабан Лондон радио?! Хо-хо -хо! Барабан — это
есть традиционный сигнал Лондон радио! Его слушает
весь мир...
—
Да нет, я только намедни его услышал, — возразил
старик, — и зарекся пикогда болыне не слушать...
Капитан помрачнел. Оп понял, что старик говорит это
неспроста. А джа Шамети продолжал, пе вынимая труб-
ки изо рта:
—
Это как же так? Все время одно и то же: Абаз Ку-
пи да король? «Патриоты, патриоты!» Да какие же они,
к дьяволу, патриоты, как там тебя, не знаю, как звать-
велнчать? Видишь этого коня? —Джа Шамети натянул
узду «королевскому» кошо.
—
Когда заговорили винтовки
в Дурресе, заржал конь: «Где король? Я готов с ним
в бой!» Аль не так, конек? (Конь поднял унш.) А король-
то, ваша милость, дал деру... Так вот, ты человек грамот-
ный. Послушай-ка, что тебе скажет джа Шамети. Знаю я
их как свои пять пальцев еще с двадцатого года, когда
воевал вместе с Селямом. Все они — подонки, твоя ми-
лость: им бы только вешать да на кол сажать. И нашим
и вашим за пятак спляшем...
Капнтан- заложил руки за спину и, вперив взгляд в ко-
жаные опинги джа Шамети, произпес:
—
У пас каждая мужчина и каждая женщина можко
говорить, что захочется. К нам полная свобода. И радио
пезависимый от правительство...
Туча комаров, прннесенных порывом ветра, обруши-
лась на капитана, джа Шамети и людей, окруживших их.
Капитан замахал перчаткой.
—
Они очень вредный, — сказал
он, пытаясь укло-
ниться от продолжепия опасного разговора.
Капитан Эдисон стремился нронзводпть впечатлепие
человека с ловыми взглядами. Прежде всего оп хорошень-
ко прощупывал собеседников. Если убеждался, что перед
ним фанатнчески преданный национально-освободитель-
ному движенпю человек, то лицемерно принимал ето сто-
рону или ловко избегал спора. Но он обрушивался на со-
беседника со всей силой агитационпого искусства, когда
находил какую-то «трещннку», колебание плп неувереп-
пость.
—
Комары — распространители
малярня, — произнес
капнтан.
Джа Шамети прихлоппул комара у себя на щеке
и, вытирая испачканную руку о штапппу из ш аяка4, от-
ветил:
—
Эти комары, как ты изволил заметить, твоя мн-
лость, совсем, как радия лондонская, какую поймал сып
Лигора. Споют тебе песенку на ухо сначала, а нотом —
раз! Ужалят и кровь заразят.
Капитап первым расхохотался, дружески хлопнув джа
Шамети по спине. Засмеялись н остальные.
1 Шаяк (алб.) — вид домотканого полотиа. — Прим. ред.
Ротный горнист протрубил «сбор».. Гіартизаиы побежа-
ли строиться. Меркурий на ходу сделал замечание джа
Ш амети:
—
И охота тебе разговаривцть с ним. Он готов жизнь
отдать за Зогу.
—
Все еще не сдох Зогу? — отпарировал джа Шаме-
ти.
—
Я его агитну. Послушается — хорошо, нет — к дья-
волу!
29
Засевшие у речки Добрапа немцы торчали как кость
в горле в тылу свободпой зоны Реховы. Говорили, что их
не болынѳ пятидесяти, но они хорошо укрепились на вы-
годиой нозиции. Немецкие бараки стоялн на маленьком
островке там, где Добрана делилась на два рукава, соеди-
нявш ихся потом немного ниже. В штабе 3-го батальона,
в который входила Пролетарская рота, составили план,
по которому предполагалось взорвать мост Венги, охра- .
няемый подразделением нацистов. Решено было разгро-
мить две укрепленные немецкие заставы на шоссе у входа
в ущелье Мелёши и атаковать добранские бараки.
Начинать атаку прямо с бараков было опасно, так как
нацисты, расположившиеся у моста Венги и на двух за-
ставах, могли получить помощь от полка, размещенного
в ІПакальем ущелье, в четырех часах ходьбы отсюда, и
взорвать Добранский мост. Тогда партизанам отходить с
острова будет очеиь трудио, даже если бы они справились
с отрядом у бараков. Оии окажутся в ловушке: с одной
сторопы, бурные волны стремительной речки, а с другой,
если успеют подойти части из Ш акальего ущелья, — круп-
ные силы иротнвника.
Весник не знал об этом плане штаба батальона. В шта-
бах рот обычно поддерживалась инициатива самостоятель-
ных действий: не обязательно было на каждый шаг роты,
па каждый ее бой получать разрешеііие командира ба-
тальона. Зачастую какая-либо рота оказывалась отрезан-
ной на несколько дией, а то и недель. А бывало, враг на-
падал неожиданпо или где-нибудь появлялся вражеский
отряд или автоколонна. В таких случаях штаб роты дол-
жен был быстро оценить обстановку и незамедлительно
действовать самостоятелыю.
В то время, когда Бесник поставил иа • обсуждение
штаба роты вопрос о нападении па Добранский остров,
три другие роты вели ожесточенные бои с немецко-балы-
стскими силами, пытавшимися нрорваться в Верхний
Дэрвен. Уже целую неделю бригада держала под своим
контролем шоссе, ведущее в Грецшо.
После успешпой операции па воеином аэродроме в Де-
рине, где партИзаны подожглн два самолета, штаб баталь-
она приказал 3-й роте отдохнуть четыре дня в деревне
Большая Гурра, непосредственно в тылу трех воевавших
партизанских рот. ІІо ни партизанам, ни комапдиру роты
не сиделось на месте. Вокруг гремят винтовочные выстре-
лы и пулеметпые очереди, а онй будут прохлаждаться!
Их терпению пришел конец на третий день отдыха. Так
что на заседании штаба роты план Бесника был принят
единогласно. Решили атаковать остров завтра же на рас-
свете. Партизапы подберутся туда незаметно. Надо создать
впечатление, что главный удар будет нанесен не по ост-
рову, а по обеим немецким заставам. Д ля этого две неболь-
шие партизанские группы подойдут к заставам и начнут
разведку боем в тот момент, когда главные силы роты
окружат добранские бараки.
Меркурий с отрядом партизан должен был оборонять
Добрапский мост, который нужен будет роте для отхода
и в случае успеха, и при иеудаче. Меркурий, хорошо знав-
ший местность, сказал , что пе стоит занимать целый взвод
оборопой моста, как как позиция там была очень выгод-
иой. Достаточно двух умелых пулеметчиков и его самого,
чтобы в любом случае прикрыть отход роты. С ним все
согласились.
...После заседания Меркурий пришел к себе в интен-
дантскую. Увидев Виторэ, которая ждала его, он не скрыл
своего недовольства. Виторэ не выполняла его наказа —
приходить только в те дии, когда они договариваются. Она
не понимала или не хотела понять, насколько щискован-
ны эти тайные встречи, и слепо верила, что в любой мо-
мент Меркурий ее выручит: он — член штаба, к его сло-
вам прислушиваются. Виторэ надулась и произнесла:
—
Сегодня я хочу быть с тобой, у меня такое пред-
чувствие, что я болыне тебя не увижу.
—
Эх ты, дурочка! — сказал Меркурий, приводя в по-
рядок свой соломенный матрац.
—
Со мной ничего не слу-
чится, не беспокойся!
И все-таки слова девушки заставили его задуматься...
Что верио, то верпо: Меркурий и сам чувствовал, что нет
у него болыне нрежней слепой отваги, безумной храбро-
сти первых операций. Правда, в глазах командования и
других партизан он умел представиться отчаянным воя-
кой, хотя в действительности стал куда болыпе бояться
смерти. Пока Виторэ дремала около него, он пытался най-
ти нричину этого нараставшсго страха. Возможно, теперь,
когда между пим и национально-освободительным дви-
жением окончательно пролегла глубокая пропасть, он не
хотел умирать за чуждое ему дело? Или потому, что
зодотые монеты господина Эдисона, отпускаемые «для
нужд борьбы», заставляли его еще более горячо мечтать,
как после войпы он уедет куда-инбудь в Европу и зажи-
вст по-человечески? Конечно, и то и другое. «Да и глупо
нодставлять грудь ітод пули, когда катишься на золотых
колесах жизни...»
—
думал Меркурий. Быстрая смерть то-
же не самое страшное: это его успокаивало. А вот если
останешься инвалидом без иог и рук или слепым, как те
партизаны, которых ои видел в госпитале... Вот что ужас-
но! У него по телу пробегали мурашки, стоило ему вспом-
нить, как во время первых партизанских боев он бросал-
ся, не задумываясь, в самое пекло. Правда, зато теперь
о нем говорили как о храбреце и отчаянной голове, и ча-
сто простые люди, почитающие отважных, приписывали
ему подвиги, которых он вовсе и не совершал. Он видел,
что к нему все хорошо относятся и уважают. Даже Лин-
дита, державшаяся пе так давпо, словно мумия египет-
ская, стала чащо ому улыбаться. Опа поздравила его,
когда за участио в палете па аэродром ему вынесли благо-
дарпость перед строем батальона. Но в то же время он
замечал, что отношение медсестры к комапдиру роты ста-
повилось все теплее. Как блестели у нее глаза и как вол-
новалась она, встречаясь с Бесником! Как тайком наблю-
дала за ним на собрашшх!..
Мысли Меркурия прервал лай собаки во дворе. Лай
вдруг сменился визгом, словно псу дали пинка. Виторэ
спряталась под кровать, а Меркурий вышел во двор. На-
крапывал дождь. Во тьме Меркурий столкнулся со своим
односельчанином Лятифом. Л ятиф обнялся с Меркурием
и сказал, что его послал префект с очень важной запиской.
—
Запиской? — обеспокоенно
переспросил Мерку-
рий.
—
А если бы тебя партизапы схватили?!
—
Я знал ваш пароль, — ответил Лятиф.
Меркурий повел его в сарай, где, заЛожив дверь на за-
сов, зажег масляпый светилышк.
Записка была размером с сигаретпый листок. Мерку-
рий подпес ее к светильнику и с трудом разобрал микро-
скопический почерк префекта: «Вчера вечером партизаны
захватили областного балыстского начальника господина
Этхема Салико. ІІам необходим во что бы то ни стало как
заложник командир твоей роты. Мы готовы поддержать
любую ииициативу. 0 иодробпостях действий поговори
с подателем сего письма. Дело очень серъезное и срочное.
Сообщи нам также имена руководителей городскнх ком-
мунистов и по возможности их адреса.
Р. 3 . Я дслаю все, чтобы у тебя было как можно мень-
ше хлопот. Действуй с умом. Все падежды па «архео-
лога»...
Меркурий прочитал записку еще раз.
«Я делаю все, чтобы у тебя было как можно меньше
хлопот». Значит, гестаповский майор хотел еще более ак-
тивизировать Меркурия, но дядюшка номешал ему. Это
означает, что Гермапии осталось жить считанные діш и
что ирефект склопяется на сторопу Эдисопа... «Все падеж-
ды на «археолога». Зпачит, иадо еще больше сблизиться
с капитапом. Л подписка в гѳстапо? Ах, если бы дядя смог
уничтожить ее... ІІочему бы сго об этом пе попросить?..
Меркурий приблизил лнсток к тусклому огоиьку и дер-
жал, пока не обжег пальцы.
Во дворе опять залаяла собака, но ие зло. Видимо, шел
кто-то зпакомый. Здесь Меркурий вспомнил, что дверь
интендантской осталась открытой, а ведь там Виторэ. Он
побежал во двор, а Лятиф зарылся в сено. На вопрос «Кто
там?» ответил Бесник, уже открывавший в этот момент
дверь.
—
Я пришел поговорить о завтрашнем бое, — сказал
оН, входя. — У нас есть неболыпое изменение в плане ата-
ки.
—
Бесник споткнулся в темноте о ноги Виторэ.
—
Слу-
шай, я здесь на кого-то наступил. Зажги-ка свет.
—
Это, видимо, товарищ Виторэ, — сказал Меркурий,
чиркая зажигалкой.
—
Ей не хватило места на отведениой
квартире, потому что приехали два нарочных из дивизии,
и мне пришлось спать в сарае.
Бесник слышал кое-что об отпошениях Виторэ и Мер-
курия, но не верил этим разговорам. Правда, он считал,
что от дочери торговца можпо было ожидать чего угодпо.
Но все-таки он ие хотел плохо думать о Меркурии и пола-
гал, что оти слухи распространяют реакционеры, которыѳ
стремились всячески принизить национально-освободи-
тельное движение и воспрепятствовать участию женщин
в борьбе.
И сейчас, застав Виторэ в интендантской, Бесник не
отказался от этой мысли. Ему ионравилось, что Меркурий
в ущерб себе спал в сарае.
Меркурий же мерил всех своей меркой и подумал, что
Бесник не поверил ему. А поскольку Бесник больше не
касался этой темы, Меркурий здорово струхнул. Хотя
комамдир уже даішо говорил об изменепиях в плане ата-
ки, Меркурию все казалось, что Бесник прптворяется, что,
возвратившись в штаб, он сейчас же подннмет дело о Ви-
торэ и интенданте, а это уже грозило партизанским трибу-
налом. Он хорошо помнил, как по решеиию трибуиала
расстреляли одиого партизаиа, изнасиловавшего крестьян- .
ку. А в его случае, как он полагал, были усугубляющие
его вину обстоятельства: используя свою должность чле-
на штаба и помещение интендантской, он развратил пар-
тнзанку... Взвешивая все эти обстоятельства, пока Беспик
говорил, Меркурий вспомнил о письме префекта.
А если действовать сейчас, немедленно? Сильный удар
в голову — Бесник потеряет сознание, и они отправят его
в штаб балыстского батальона?.. Нет, это невозможно. До
балыстов целых четыре часа ходьбы. Везде по дороге пар-
тизанские патрули, крестьяне...
Бесник ушел. Меркурий вориулся в сарай к Лятифу,
пачал было нисать" что-то, потом разорвал написанное и
велел Лятифу- хорошеиько заиомиить все, что он ему ска-
жет...
30
Не прошло и часа, как у добранских бараков начался
бой. Меркурий и двое партизан с тяжелым пулеметом
охраняли мост, по которому должна была отходить рота.
После вчерашнего дождя вода в реке сильно подпялась,
и теперь поток стал еще разъяренпей. Огонь у добранских
бараков усиливался: видимо, партизаны ироникли за про-
волочпое ограждение блиндажей. 0 беспокоенный, Мерку-
рий неотрывно наблюдал за западной частью дороги. Ти-
шипа. Внизу, у заставы в Гринте, раздавались редкие
выстрелы нартизанского взвода, оттягивавшего на себя нем-
цев. На шоссе пичего не было видно и слышно. Только
изредка от моста Венги взвивалась в небо немецкая ра-
кета, будто сообщая: «Мы здесь». Со стороны брода тоже
ие доносилось никакого шума.
«Как бы то пи было, — подумал Меркурий, — я буду
действовать, как договорились. Лятиф меня хорошо понял.
Я свое сделаю».
Он отослал обоих партизан на другую сторону моста, а
сам остался на берегу. Как только они прошли середину
моста, он срезал их пулеметной очередью. Убедившись,
что они недвижимы, оп хладнокровно заминировал мост
с обеих сторон, а сам с пулеметом залег на холме и от-
крыл огонь. Одной рукой он нажимал гашетку, а другой
то бросал гранату, то стрелял из пистолета, то пускал ав-
томатную очередь. Услышав всю эту канонаду издалека,
можно было подумать, что у Добранского моста идет иа-
стоящий бой.
Сбросив пулемет в реку и повесив автомат па плечо,
Меркурий приготовился было уходить, как вдруг заметил,
что... один из партизан, оказавшийся рапенным, тяжело
волоча ногу, добрался до края моста и, скатившись по от-
косу к островку, исчез н зарослях у ручья. И хотя мост
мог взорваться каждую секупду, Меркуриом владело един-
ственное стремление — уничтожить во что бы то пи стало
раиеного партизана, который — остаиься в живых! — вы -
ведет его на чистую воду. Меркурий бешепо помчался по
мосту, показавшемуся ему бескопечным, скатился к ост-
ровку — и здесь его настиг оглуніительный взрыв. Мост
взлетел иа воздух, и обломки сго нодхватили вспененные
волны.
Партизапа нигде не было видно. Меркурий метался от
одиого дерева к другому. Какую же глупость он доиустил!
ІІочему не всадил в него всіо очередь?! А теперь он может
провалиться и не выполнить ни задания префекта, ни Эди-
сона... Это ужасио! Скорее, скорее его разыскать! Может,
скрылся в кустарнике?.. А может, скатился в реку? Только
бы не дать ему дойти до роты...
Бой у добранских бараков становился все ожесточен-
нее. Прислушавшись к иерестрелке, Меркурий иришел к
заключепию, что пемцев здорово потеснили и иартизаны,
ішдимо, проникли в их окопы. Он взглянул на часы: пять
утра. Еще немпого — и рассвет. Л немецко-балыстские
части, которые, по договоренности с Лятифом, должны
были запять брод и берег у моста еіце в четыре часа, все
не появлялись. Меркурий прислонился к дубу, разбитому
молнией, и, вытирая пот, лихорадочно обдумывал, что же
иредпринять, пока не поздно.
А тем времепем балыстский комапдир, багровыіі от
злости, крыл самыми последиими словами Лятифа. Тот,
перепутав пароль, был обстреляп и ранеи. Хотя рана была
не тяжелая, но оп потерял много крови и с трудом добрал-
ся до штаба балыстов только через четыре часа, как раз
в тот момепт, когда балыстский батальон должен был уже
занять позицию па берегу около моста и у брода. С базы
балыстского батальона до острова — не менее трех часов
ходьбы и, по крайией мсре, час — верхом. Балыстский
командир иослал двадцать всадпиков, чтобы задержать
нартизан у брода, пока не иодойдет весь батальоп. Зада-
ча — захватить живыми как можно болыне партизан и, в
первую очередь, их командира...
31
Услышав взрывы мин, Бесник понял, что Добрапского
моста Не стало. По канонаде он предположил, что на груп-
пу Меркурия напали не немцы, а балысты. Бесник немед-
ленно выслал к мосту десять всадников на захваченных
у пемцев лошадях. С ними поехал и джа Шамети иа своем
«королевском» копе. Всадиики перешли реку вброд и про-
тяпули через нее веревку, за которую нри отходе роты
будут держаться нартизапы.
...В это время два партизана принесли на холм, откуда
штаб руководил боем, раненого Меркурия. Кровавая струй-
ка из уголка губ застыла на небритой щеке. Лицо и руки
изодраны о колючий кустарник. Едва собравшись с сила-
ми, Меркурий доложил, что рота балыстов иеожиданно
напала па пих, когда они еще занимали позицию, и что
здесь не обошлось без предательства. Балысты устроили
засаду метрах в пятидесяти — шестидесяти по обеим сто-
ронам моста и, застав врасплох, в первые же секунды
убили обоих партизан. Меркурий отстреливался из пуле-
мета и около четверти часа пе подпускал балыстов к мо-
етуі Когда кончились ленты, он бросал гранаты и стрелял
из пистолета.
Меркурий иастойчиво советовал Беснику сразу же вы-
слать патрули оседлать брод, откуда и будет прикрываться
отход' роты, так как, вполне возможно, балысты могут
оказаться там раиыпе.
Прискакал всадник и доложил, что 2-й взвод занял по
приказу штаба позицию гіо ту сторону реки, у брода. На
шоссе — иикакого движеиия.
Это поразило Бесиика. Почему же балысты, взорвав
мост, ие устроили засады у брода?! Может быть, героиче-
ская стойкость партизанской охраиы моста и поражение
иемцев на острове испугали их?
Убедившись, что четверо погибших партизаи похоро-
пены и все фашистские бараки горели, Бесник приказал
роте, захватив с собой десятерых пленных нацистов и тро-
феи, иаправиться к броду.
Река вышла из берегов. В густом утреннем тумане про-
тивоположный берег был едва виден. Держась за веревку,
партизаны несли на себе трофеи, преодолевая бурное те-
чение, которое, казалось, с каждой минутой становилось
все сильиее. Беспик вошел в реку с последней группой
из пятнадцати партизаи и пяти млепиых иемцев, находив-
шихся между партизанами на отдалении друг от друга.
Вода Добрапы была ледятюй. У Бестшка закружилась го-
лова. Он иоискал глазами ноподвижиую точку на том бе-
регу, устремил на пео взгляд, и голова нерестала кружить-
ся. Между Бесииком и Меркурием шел иемецкий ефрей-
тор огромного роста и нес на спине полуразобранный
тяжелый пулемет.
С берега раздалнсь тревожные сигналы. С Добранского
перевала, километра за два отсюда, неслась во весь опор
к броду группа всадников. Бесник ириказал ускорить
иереход и, ие поворачивая головы, спросил Меркурия, как
тот себя чувствует и не кружится ли у него голова. Но нѳ
успел Бесник закончить фразы, как его неожидаиио под-
хватило бешеное течение. Вначале он захлебнулся, нотом
выиырнул и с винтовкой на шее быстро поплыл, стремясь
помочь не умеющим плавать. Ои видел, что веревка обо-
рвалась и люди с трудом боролись с бурным течением ре-
ки. С берега четверо хороших пловцов бросились иа по-
мощь товарищам. Бесник подхватил тоиувшего партизана
лет двадцати и увлек за собой, едва сдерживая желапив
выругать этакого крепкого парня, который вырос у моря
и не научился плавать.
Шестерых партизап и троих немцев на берегу не ока-
залось. Беспик осмотрел веревку: она была перерезапа...
Прикипул расстояние: кто был у места разреза? Выходи-
ло, что это произошло в том месте, где он заговорил с Мер-
курием. Беспик поискал взглядом немца-гиганта, но кто-
то сказал, что ефрейтор не умел плавать и сразу же пошел
ко дну. Меркурия нигде не было. Двое партизан, из тех,
кто первыми заняли позицию у брода, заявили, что в тот
момент, когда оборвалась веревка, Меркурий погрузился
в воду и показался вновь лишь метрах в двадцати пиже
по течению, а потом исчез в тумане.
Не теряя времепи, Бесник послал четырех верховых
вдоль реки ио течению, чтобы ігайти, видимо, утонувших
товарищей, а взводиым приказал быть в боевой готовно-
сти и занять позицию на берегу у брода. Сам же, стуча
зубами от холода, подпялся па холм и из бинокля разгля-
дел десятка два всадников. Разделившись на группы, они
на рысях мчались к броду. ІІо на шоссе, на Добранском
иеревале, и на берегу — никакого движения. «Может быть,
это авангард торопится занять брод, — подумал Бесник, —
или, возможно, они совсем не имеют к нам отношения и
сиешат куда-то в другое место?»
Оп распорядился не стрелять без приказа и дать им
нриблизиться. Они замедляли свой бег по мере прибли-
жения к броду. И вдруг всадники повернули вспять и по-
гнали коней во всю мочь. Но, не проскакав и двухсот мет-
ров, на открытом месте они начали падать: кто — с лета
выбитый из седла меткой пулей партизап, а кто — куба-
рем вместе с конем на траву, блестевшуго утреиней ро-
сой. И лишь одиому всаднику удалось скрыться в ивовой
роще.
Вскоре вернулись иартизаны с трупами четырех уто-
пувших. Меркурия среди них не оказалось.
Беспик не знал, умел ли интендант плавать. Так или
иначе, ои перебрал в уме все события у Добранского мо-
ста и тщетно пытался отогнатъ тень подозрения, застав-
лявшую его время от времени мучиться сомнением.
Победа иад врагом была омрачеиа иелепой гибелыо
товарищей в реке. Рота покинула брод и поспешила объ-
единиться с 4-м батальоном в ущелье Лютфии. Командир
батальона сообщил Бесиику, что штаб бригады приказал
батальону вечером атаковать немцев на острове у моста
Венги и иа заставах. Узнав, что рота Бесиика уничтожила
немцев на Добранском острове, командир батальона сна-
чала не поверил, а убедившись, рассердился.
—
Это же анархизм, вмешательство в дела моего ба-
тальоиа, — возмутился он и напомнил Беснику, что про-
шло время боов разрозненных отрядов, что у Националь-
но-освободнтельпой армии ость геноральный штаб, кото-
рый руКоводит всеми вооруженхіыми силами... Бесник
слушал командира, опустив голову. Оіт гтредчувствовал,
что и в своем батальоне его ожидают ноприятиости.
В этот момент внизу, на шоссе, показалась немецкая авто-
колонна, шедшая, видимо, на помощь своим силам на
Добранском острове, ныне уже не существовавшим. Коман-
дир 4-го батальоиа улыбпулся и отдал приказ срочно вы-
звать командиров рот.
32
Прошел ровно месяц с тех пор, как Мейрэме возвра-
тилась в город. Собрание молодеяш, которое должно было
состояться в ту ночь в ее доме, отложили, так как в горо-
де было объявлено осадное положение. Намыв мешок шер-
сти, собранной молодожыо для нартизаи, она разложила
ее на болыной доско пад печью и ирилегла отдохнуть.
Мысли иесли Мейрэме к сыну. Где-то он сейчас? Зажила
ли окончательпо рапа? И по рапен ли оиять?.. Когда же
только кончится эта проклятая войиа?
Встреча с Бесником после горькой вести жены Эдмон-
да Мады в какой-то степени облегчила сердце матери, но
и породила еще болынее беспокойство за сына. За двѳ
недели, проведенные в горах, она всего три раза виделась
с ним. За десять дней Бесник участвовал в двух опера-
циях, а перед отъездом Мейрэме рота готовилась к повой.
В последнюю ночь они проговорили допоздпа. Мейрэме хо-
тела рассказать ему все, что произошло с ней, пока он
воевал в горах. Но, как это бывает при расставании с до-
рогим человеком, многое не припоминалось. И на следую-
щий день, уже в городе, она ругала себя, что забыла ска-
зать ему и то и другое... Мейрэме жаловалась сыну, что
в доме Эдмонда Мады ей приходилось работать по три-
надцать — четырнадцать часов в сутки. Едипствепной от-
радой для нее были вечера, когда у нее собирались парни
и девушки из Союза молодых коммунистов. Мейрэме раз-
брасывала в городе листовки партийной организации, рас-
клеивала лозуиги... Одиажды ее критиковали товарищи за
то, что лозунг «Долой «Балы Комбэтар»!» она приклеила
вверх ногами.
—
Поверишь, мие до смерти досадно было, — говорила
опа сыиу, — но не потому, что досталось от товарищей, а
потому, как бы балысты ие подумали, что это я от страха
наспех приклеила. Зпаешь, а люди-то как увидели, — хит -
ро улыбнулась Мейрэме, — та к в один голос решили, что
это головой вниз специально повесили, потому что дела
у балыстов кувырком...
—
Все это хороіпо, мама, очень хорошо... ІІо разве
тебе не говорили, что иадо держать язы к за зубами?
Замечаппе сына обол^гло Мейрэме. Ведь товарищи
всегда иросили пикому ничего не рассказывать о подполь-
иых делах, дажо ругали ее как-то н'а собрании. Но об этом
она иичсго ио сказала Беснику, не желая его огорчать. По-
обещала только, что болыпе пе открост рта.
На городских часах пробило двеиадцать. Постелив себе,
оиа хотела было потушить коптилку, когда со стороны
тюрьмы послышалась стрельба. У дома Мейрэме откуда-то
появились два патруля, пошептались о чем-то и спешно
разошлись в разпых направлениях. Она спрятала на груди
список людей, помогающих Фронту, погасила свет и ста-
ла иаблюдать за улицей. В городе поднялась суматох.а.
Свет прожектора с крепости скользил по крышам домов и
по перекресткам города, будто искал кого-то в темноте .
Раздавались свистки иатрулей. Иногда слышалась ругань
немцев. В верхнем квартале, пе иереставая, лаяли собаки.
Черрз иолчаса все стихло. Мейрэмо легла, ио ей не сна-
лось... Что л<е случилось в городе? Не убежал ли кто из
тюрьмы? Или товарищи какого-нибудь шпиона подстре-
лили? И опять мысли полетели к сыну... Она было задре-
мала, как вдруг кто-то тихо постучал в окно. Она припод-
пялась, насторожилась. Стук повторился. В темпоте оиа
подошла к окпу... и увидела иезнакомого мужчину.
—
Мать, — произнес он вполголоса, — это
я, Мерку-
рий. Открой скорей, а то за мной гонятся.
Мейрэме бесшумно отодвинула засов. Меркурий, засто-
пав, упал во всю свою длипу на пол к ее ногам. Она за-
перла дверь, приподняла его голову.
—
Ты ранен?
—
Да-а, немпого... Чуть было опять меня не схвати-
ли... подлецы.
Мейрэме помогла ему добраться до ее постели и про-
шептала:
—
Вы на тюрьму нападали, да?
Мёркурий простонал и попросил воды.
—
Так ты... ничего не знаешь? — спросил он, отпив
несколько глотков.
—
Нет... а что там?
^
—
И не говори... Плохо мне пришлось... Но и на сей
раз уцелел... Теперь только бы с обыском не пришли.
Мейрэме поглядела в окно.
—
Не бойся, — сказала
она.
—
Если придут, спрячу
тебя в подвал. Ни за что пикому ие догадаться. Сколько
уж раз обыскивали, а подвал никто не нашел. Позавчера
там прятались двое товарищей... Так как же, сынок, ты
здесь-то оказался?
Меркурий рассказал Мейрэме длинную историю: как
его предательски атаковали у Добранского мбста, как об-
резали веревку в реке и как иемцы захватили его, когда
он, выплыв иа берег, потерял сознание. Только в фашист-
ской камере иришел в себя. А ттотом с двумя другими то-
варищами и тюремпым сторожем божал из тюрьмы.
—
0 Боснике не беспокойся, — ск аза л Меркурий.
—
Он
хорошо илаваот... Это иам паверпяка подстроили пленные
немцы, опи обрезали верепку. ІІельзя было вместе с ними
переправляться.
Мейрэме глубоко вздохпула, а Меркурий продол-
жал:
—
Больше недели в тюрьме фашисты меня пытали и
расстредяли бы, если б вдруг ие решили обмеиять меня
на одного балыстского командира, пойманного партизана-
ми месяц назад. Д ля этого они послали позавчера к парти-
занам носредника, но поздно... Как видшпь, я ускользнул.
Жаль, что погибли товарищи, с которыми мы бежали вме-
сте, они ведь шесть месяцев рыли подземный ход... Мнѳ
таіі новезло, что я ирисоединился к ним.
—
Больно тебе? — Мейрэме легко коснулась царанины
иа лбу.
—
Позвать доктора?
—
Доктора? А пе выдаст?
—
Нет, это как раз тот, о котором я говорила тебе
тогда, — усиокоила его Мейрэме.
—
Помнишь, который
одевается, как лудильщик!.. Уж скольким товарищам
жизнь снас!
Где-то в конце улицы оиять залаяли собаки, и скоро
послышались мерные шаги патруля. Патруль приостано-
вился у дома Мейрэме и повериул обратно.
—
Ищут! — сказал Меркурий.
—
И все же насчет док-
тора я, пожалуй, боюсь. Никто не должен знать, что я
здесь. Плохие времена настали. ІІельзя верить человеку.
Ведь педаром говорят: «Господи, избавь меня от друзей,
а оті врагов я сам избавлюсь». Знаеіпь, что случилось с
бедным доктором Хамитом? Уж какими друзьями они бы-
ли с Дераси, а ведь тот пальцем пе пошевелил, когда док-
тор Хамит умирал! Каждый свою шкуру бережет. Уж не
говоря об этом заявлении в газете...
—
А здесь слух идет, будто заявление он написал,
боясь высылки, а за доктором Хамитом еще как ухажи-
вал...
—
Мейрэме поднесла Меркурию мйску с молоком,
но оп по притропулся.
—
Сегодня всчором здесь должпо было быть собрание
молодежи, — сказала Мейрэме, — но
его перепесли иа
завтра из-за осадного положения...
—
Черт возьми! — произнес Меркурий вполголоса.
—
Боюсь, не схватили ли товарищей из руководства? В тюрь-
ме какой-то шум был. Говорили, что арестовано несколько
самых активных коммунистов. Ты говоришь, что позавче-
ра у тебя были два товарища из подпольного обкома? Не
схватили ли их, когда они уходили от тебя?..
—
Откуда же мне знать? — забеспокоилась Мейрэме,
отставляя в сторону миску.
—
Оии вышли на рассвете.
Али знает все ходы и выходы, оп местный. За Джевдета я
боюсь, потому что оп — повый человек здесь, и кто зпа-
ет...
—
Она прикусила язык: зачем пазвала имепа?! Ведь
сколько раз ей говорили: «ГІикому пи слова об этом».
Меркурий сразу смекнул и воспользовался случаем.
—
Я же тебя не спрашивал об их именах. 06 этом
и не следует никому рассказывать. Но за Джевдета ты на-
прасно беспокоиніься. Его видели вчера на собрании... не -
задолго до нашего побега. Только жена у него, кажется,
больна, так мне сказали...
—
Не жена она ему, а невеста, и тоже должна завтра
прийти на собрание.
33
В Резмийском ущелье около монастыря Святого Нико-
лы рейсовый автобус, следовавший из Тираны с пассажи-
рами и почтой, вечером остановила вооруженная группа.
Мужчины в белых бурках и с иогонами итальянских офи-
цѳров, но с красными звездами на шапках обыскали каж-
дого, отбирая деньги и ценные вещи...
Приехав в город без гроша в кармане, болынинство
пассажиров заполиили маленькую, первую на их пути
пивную, которую держал Исмет Тязо, и потребовали еды
и питья.
За прошедшие две недели это был четвертый случай
ограбления автобуса. Говорили, что убытки пострадавших
пассажиров возместят местные власти. Поэтому иоздние
иутники так смело вошли в иивнушку Исмета Тязо, из-
вестную своей кухней, и иотребовали ужина. Хозяин пив-
нушки, не зная о случившемся, с радостью встретил новых
посетителей и в лепешку расшибался, обслуживая их.
Ему уже надоели местные жители: они очень редко пла-
тили наличными. Для тех, кто ел и пил в долг, Исмет
не вел тетради, их имена он записывал на обратной сто-
роне широченного шкафа: против каждого имеии ставил
черточки, озиачающие, сколько стакапов выпито.
Иа стене пивиушки, иесмотря па новую побелку, мож-
но было прочесть старые лозупги Муссолиии «Албаиия в
моем сердце». Повьтше Исмот Тязо написал углем: «Есть
жареиыо ссрдца», а ногіизко: «В долг ие даем». И все же
в пивиушко Исмета иродолжали есть и иитъ в долг..
Новые клиеиты, выпив, пачали громко обсуждать слу-
чившееся у моиастыря. Х о з я иіі нивиушки, поияв, в чем
дело, иобледнел как полотно. Он немедленно сообщил посе-
тителям, что продуктов у него болыпе нет, и сел на стул
около двери, чтобы никто не ушел, не занлатив . Но посе-
тители не торонились: ели, иили, иоднимали тосты, а
когда запели, хозяину совсем тошно стало. И скоро неко-
торые, напившись вдрызг, начали буянить, бить посуду.
Тогда Исмет незаметно подозвал мальчика и отдал ему
записку для шефа полиции, в которой, пообещав два лит-
ра знаменитой анисовой водки, иросил прибыть и заста-
вить клиентов уплатнть сполна за съедепное, выпитое и
разбитое. Но недаром говорят «легок на помине»: ие
успел мальчик выйти из пивиушки, как, к удивлению всех
и к ужасу хозяииа, пивнушка которого походила сейчас
па свалку, в дверях появился субпрефект1 в сопровож-
1
Субпрефект —глава субпрефектуры, адмгнистра тивно-
тѳрриториальной единицы Албании до 1944 г., входившей в пре-
фектуру.
—
Прим. ред.
денни майора гестапо и четырех полицейских молодчиков.
Все вскочили. Только один, совсем пьяный мужчииа сред-
них лет не заметил вошедших. Прижав пустую бутылку обз-
ими руками к іцеке, он беседовал с ней, шевеля губами.
Немецкий майор хотел вывести пьяного вон, но суб-
префект, обратившись к иему по-немецки, дал понять, что
этого делать не следует. Взгляпув с презрением на пья-
иого, субпрефект с иаигранной улыбкой обратился к при-
сутствующим:
—
Господа, вы оказались жертвами партизан. В связи
с этим по приказу господипа префекта я уполномочеи
сообщитг, вам, что власти возместят стоимость вещей, по-
хищенных у вас нартизанами. Вы должны заполнить ан-
кеты, отвотив иисьменпо на все вопросы, подписать их и
сдать в субпрефектуру.
—
Он вынул из иортфеля папку,
перевязанную черным шнурком.
—
К документам вы дол-
жиы приложить две фотографии. Поскольку вы лишены
деиежных средств, отдан приказ сфотографировать вас
бесплатно, за счет субпрефектуры.
Раздав налево и направо анкетные листы (их взяли
и те, кто был в пивиушке до прихода пассажиров авто-
буса), субпрефект продолжал:
—
Все эти формальности, господа, должпы быть окон-
чены завтра после обеда. Сдав документы, вы немедленно
получите возмещение потерянного...
Пьяный вдруг поднялся, но ноги его не держали, и оп,
стремительно пролетев мимо начальства, растянулся на
полу, опрокинув у двери ведро с горячей водой. Испуган-
ная хозяйская кошка подпрытнула, промчалась мимо суб-
профекта и выскочила в приоткрытую дверь.
—
Дорогу перебежала, проклятая, — прошептал суб-
префект.
Двое молодчиков потащили пьяного во двор. Сохра-
няя хладнокровие, как будто ничего не случилось, субире-
фект попрощался с посетителями и хотел было выйти, но
в это время хозяин пивнушки подошел к иему и, трясясь
от страха, просительным голосом проговорил:
—
Ваше превосходительство! А кто же мне заплатит
за то, что съели, выпили и разбили господа?
—
В накладе не останетесь, что-нибудь получите, —
произнес субпрефект, выходя.
—
Представьте заявление,
иодписанное ограблениыми клиентами, с указанием сум-
мы, которую они вам должны...
.. .На следугощий дспь к вечеру в пивную Тязо по од-
пому, по двое собирались клиенты-должники. Тязо за-
ранее подготовил заявление. Во дворе фотограф установил
фотоаппарат и ждал посетителей... Но Тязо учуял, что
дело плохо. Люди гаептались и, как видно, не намеревались
ни подписывать заявлепия, пи фотографироваться. В су-
мерках фотограф, огорченный, забрал свой аппарат и
ушел. Тязо чуть удар не хватил, ио двоо из посетителей
заверили его, что как бы то ни было оіі получит то, что
ему причиталось. Кое-кто даже и уплатил.
В это время в Зотайском квартале раздались три взры-
ва гранат, а вслед за ними — очереди немецких автома-
тов. По улице пробежало десять полицейских. На холме,
где были расположены казармы, вспыхнул прожектор, и
его ослепительпый луч забегал по всему кварталу.
—
Каждую ночь» такое происходит, — со страхом про-
изнес Исмет Тязо и подсел к одпому посетителю.
—
Вот
и вчера трое убежали из тюрьмы...
—
И что же, их опять поймали?
—
Как бы не так! Разве можпо поймать Меркурия?
Вот и сегодня повесили объявлепис на базаре: сто тысяч
леков обещают тому, кто сго голову принесет; двести т ь р
сяч — тому, кто живьем яахватит.
—
Меркурий? Л кто это?
—
Коммуиист, храбрец что надо, — ответил Исмет.
—
Нет такого черта, который бы его словил. Голову даю на
отсечение, если это не оп устроил сейчас шум. Говорят,
что его поймали полумертвым и бросили в одиночку. Но
разве можно удержать ветер в руке? За два дня до рас-
стрела он исчез.
Дверь пивной с шумом открылась, двое парней броси-
ли пачку листовок, отпечатанных на ротаторе, и мгновен-
но пропали в ночной тьме. Кое-кто из посетителей, испу-
ганный этой неожидапностыо, бросился на улицу, но боль-
шинство осталось сидеть. Кто-то схватил листовку, поднес
ее к свету и, не прочтя до конца, закричал:
—
Эй, глядите-ка, убили субпрефекта и майора!
—
Да что ты?! — недоверчиво возразили ему.
—
Царство им небесное! Повременили бы только, пока
мы свое не получили...
В пивную ворвались трое полицейских и, оглядев подо-
зрительно присутствующих, выбежали, хлопнув дверью.
—
Когда только успели и убить и написать?!
—
Ну, дело какое, подумаешь, — возразил Исмет Тя-
зо.
—
Коммуииетов надо зиать: они сначала нишут... Раз
уж иостановили, так и сделают... Вот убили позавчера
Мэтэ Паршу. Так он и ие отдал мне долг болыне пятиде-
сяти паполеоиов. Говорят, он был осведомителем субире-
фекта.
Тот, кто нервый сообщил об убийстве субирефекта,
опять сказал:
—
А мы ведь тоже попали в этот хоровод! Смотрите-
ка, что пишут: «Сегодня в три часа нополудии силы
3-го партизанского батальопа поймали банду разбойни-
ков, которые, иереодевшись партизанами, остановили в
Ремзийском ущелье около монастыря Святого Николы
рейсовый автобус и ограбили пассажиров. На основании
слов арестоваииых и иисьменного докумеита следует, что
указаниая банда дойствовала по приказу фашистских
нравительственпых органов в сотрудиичестве с главарями
«Балы Комбэтар». Учитывая, что подобиыми обманпыми
действиями враги националыю-освободителыюго движе-
ния хотят занятнать героическую борьбу нашего народа
против фашизма и предателей и отпугиуть массы от На-
ционалыю-освободителыюго фронта, партизанский суд по-
становил расстрелять на месте вышеупомянутых банди-
тов. Похищенные вещи будут возвращены хозяевам ие-
медленно...»
—
Вот здорово! Ну и партизаны! По заслугам банди-
там и субпрефекту!
—
А эти-то чуть было ие сияли нас па карточки. Вот
бы нам показали коммуиисты...
—
Так бы я и пошел им сниматься! Меия па эту удоч-
ку пе поймаешь!
В пивную вошла кошка, которая не появлялась с того
момента, когда пьяный опрокинул ведро с кипятком. Ис-
мет Тязо взял ее па руки и стал задумчиво гладить.
34
Убийство субпрефекта и гестаповского майора крайне
озлобило нацистов. Повсюду начались обыски, грабежи,
аресты. Фаншсты ввели комендантский час. Во всех угол-
ках города красовались афиши, где под фотографией Мер-
курия, «опасного коммуниета», сообщалось о крупной сум-
ме: сто тысяч — за его голову, двести — за захват живым .
Мейрэме регулярно сообщала Меркурию обо всем и
мужественно ждала с минуты на минуту обыска. Но, к ее
удивлению и радости, полиция словно не замечала еѳ
жилья. Однако на второй день начался обыск в соседних
домах. Тогда Меркурий поиросил Мейрэме сирятать его
в подвал. Она убрала треножник, на котором готовила
пищу, подняла каменную плиту для огия и сдвинула
весь очаг вправо. Открылась яма, куда и спустился Мер-
курий по лестиице. Он чиркнул спичкой. Подвал был ве-
личиной примерно два на три метра. С одной сторопы сто-
ял ящик с гранатами и патронами разных калибров, ря-
дом — болыпой сундук без крышки с ротаторной и копиро-
валыіой бумагой. На противоположной стороне был по-
тайиой ход.
Когда полиция закончила обыск в соседних домах и
ушла, Мейрэме помогла Меркурию подняться наверх.
—
Здесь не найдет и Шерлок Холмс, — сказал он Мей-
рэме, которая впервые услышала это имя.
—
Давно вы под-
вал соорудили?
—
Уже два года, — с гордостыо скавала опа, устаиав-
ливая треножник над огием.
Носколько рал в течопие дия «в гости» к Мейрэме ири-
ходили три жепщипы и приносили различные веіци для
партизап. Мойрэме в это промя стирала белье для семьи
Мады. Меркурий пе показынался. Ои сидел в крохотной
кухне и тогда, когда вечером ітроходило собрание актива
коммунистической молодежи. ГТритаившись в уголке с
книгой в руках, он прислушивался и каждый раз, когда
Мейрэме выходила по какому-пибудь делу, бесшумно сту-
пал к двери, подсматривая в замочную скважину за людь-
ми в смежной комнате. Когда Мейрэме ироводила моло-
дежь, Меркурий сказал ей, что сейчас он чувствует
себя лучше и немедлеино нойдет в батальои к парти-
занам.
Мейрэме заторопилась в кухию и в полутьме поспеш-
ио завернула в бумагу два куска пирога. Меркурий отка-
зывался, но Мейрэме насильно сунула ему сверток в кар-
ман.
Она вышла на улицу, огляделась, позвала Меркурия
кивком головы, обняла его и тихо сказала:
—
Добрый путь, сынок... Передай привет Беснику.
Всем привет. Осторожнее переходи речку.
Городские часы пробили полночь.
Мейрэме собрала в узлы высохшее белье Эдмондовой
еемьи, хотела попрясть немного, но, почувствовав, как
устала за деиь, прилегла... И тут ей вспомнилось, что зав-
тра падо отнести Джевдету список людей, оказавших по-
мощь Национально-освободительному фронту. Поднялась
и пошла к шкафу, куда клала список. Но его там не ока-
залось. И хотя Мейрэме хорошо помиила, куда положила
его, она стала рыгься в сундуке, а потом опять в шкафу,
но списка нигде пе могла найти. Тогда она зажгла коптил-
ку, переверпула все белье в узлах, перелистала учебники
Беспика, перебрала мусор в ведре... Ничего! Оиа присела
и напрягла память: ну, конечно, она положила его в шкаф
рядом со старой бумагой, припасепной ею для обертки...
Неужто заверпула в список ппрог Меркуршо?! На лице
Мейрэме выступил нот. «Чтоб мпе пусто было, — проклп-
нала она себя, — ослепла, что ли, совсем?!, Хорошо, если
Меркурий заметит, когда пачнет есть, а если... И почему
у меня руки не отсохли?!»
Растерянная, она сидела несколько минут молча, а
потом начала вспоминать и выводить химическим каран-
дашом имена тех, кто помогал Фронту. Но, несмотря на
все ее усилия, опа не могла припомнить всех. Мейрэме су-
нула список за пазуху и вдруг услышала во дворе тяже-
лые шаги. Кто-то с силой постучал в дверь. Меирэме
вздрогнула, машипально поставила па треножпик боль-
шую миску с водой, разгребла пепел с тлеющего полена,
подошла к двери. Но пе уснела Мейрэме троиуть засов,
как зазвенѳло стекло в кухне и кто-то вскочил внутрь.
Двое полицейских связали ей руки за спиной. Молодой пе-
мецкий офицер пинком сбросил миску с водой и отодви-
нул очаг погой вправо.
«Кто то предал, — подумала Мейрэме.
—
Иначе откуда
сни знают, как открывается лаз?» Она вспомнила о Мер-
курии: «Сыночек мой! Как хорошо, что успел уйти во-
время».
Полицейская машина с Мейрэме остановилась перед
здапием муницииалитета. Ее втолкнули в комнату с ма-
леньким зарешеченным окном. Струйка крови текла по
бледпой тцеке женщины.
Все происходящее казалось ей страшпым сном. А вдруг
Сы этот налет был раньше, когда еще не кончилось собра-
ние? И иё усиел бы уйти Меркурий? 0 себе оиа не дума-
ла. Мейрэме испытывала сейчас удивительное чувство —
не только ненависть к врагам, а определенную радость и
гордость. Опа не раз слышала от молодежи о Ниловне,
матери ГІавла Власова, и сейчас гордилась... Враги бросили
ее в тюрьму. Зиачит, оии боятся ее? Опа им мешала, по-
тому ее и арестовали...
Подкатили еще две полицейские машины, иотом еще
две. Мейрэме' посмотрела сквозь решетку и вскршшула:
—
0, боже! Что видят мои глаза?!
Из одпой машины вытащили Меркурия, связанного
рука об руку с доктором, тем самым доктором, который
лечил товарищей. Из другой вышли двое членов подполь-
пого обкома. Джевдет... Мейрэме вдруг произила мысль:
«Список тех, кто помогал Национальио-освободительному
фронту!.. Ведь он у нее за пазухой! Будут обыскивать —
иайдут. Иужно уничтожить сиисок. Иначе...» Но руки
Мейрэме были связаны. Тогда оиа начала тереться гру-
дыо о шершавую стену, нока одна за другой не отлетели
пуговицы ее ветхого жилета *. Список уиал. Мейрэмо опу-
стилась па колени и с болыиим трудом захватила его с
пола губами. Постепеиио разжеваи, нроглотила...
Том врѳмепем нз машиііы пыволи ещо человек двадцать
арестованных: сын Зші, Джемаль, сын Рэмко, Митат... Все
они были в списке.
—
Великий боже! — простонала Мейрэмо.
Построив всех арестованных, связапных за руки но
двое, полицейские повели их. Мейрэме прижалась ране-
ным лбом к решетке окна.
—
Смерть фашизму, товарищи! — выкрикиула опа
хриплым от волпения голосом.
Джевдет и Али взглянули на нее ободряюще и тепло,
что-то сказав один другому. Меркурий улыбнулся ей, а
гютом обратился вполголоса к доктору:
—
Мне кажется, это все она нам и подстроила!..
Доктор удивленно посмотрел на Мёркурия, потом пере-
вел взгляд на окпо с железной решеткой. Мейрэме боль-
ше не было видно.
—
Маиі Ьаііеп!2— закричал немецкий офицер, услы-
шав разговор Моркурия с доктором.
1Жилет —часть
албанского
национального костюма. —■
Прим. ред.
2 Молчать! (нем.)
Полицейский, шсдший сзади, нодтолкнул Меркурия
дулом автомата.
36
После четырехмесячиого отсутствия в роту вериулся
Агим, замполит. Два месяца ои учился на курсах полит-
работников при штабе зоны, а полтора ему пришлось про-
лежать в дивизионном госпитале, так как случилось ие-
предвиденное. Возвращаясь в роту, Агим был уже в осво-
божденной зоие Хекали, когда иемецко-балыстские части
предириняли попытку вериуть утерянные позиции. Агим
присоедипился к 3-й партизанской бригаде. В бою его и
рапило п ногу.
Возвращоние Агима обрадовало партизан, и особенио
Бесника. Пока не было замполита, Беснику иришлось
очень туго. Теперь же будет куда легче переносить все тя-
готы и иеожиданиости иартизанской жизни.
Бесник, Агим и еще двое иартизан иочевали в избе
бедиого крестьянина в Бенкове. Агим виимательио вы-
слушал рассказ Беспика обо всем, что ироизошло в роте
в его отсутствие. Особо остановился он на бое у добран-
ских бараков. Агим горячо одобрил инициативу штаба
атаковать остров, но счел неиравильными некоторые дейст-
вия командира и штаба, особещіо решение охранять мост
только тремя партизанами и то, что брод партизаны захва-
тили лишь в последние минуты. Агим назвал легкомыслеп-
пым нриказ Бесиика ировести пленных немцев через брод
иместо с иартизапами и то, что он сам переходил брод
одиим из послодішх. Бесник виачале возражал, но потом
согласился со всеми замечаниями замиолита. Боясь, как
бы Агим ие подумал, что он хочет как-то оправдаться,
Боспик оставил при себе сомпеиия отиосительио поведо-
иия Меркурия.
Леяса бок о бок с Агимом под одной шинелыо, Бесник
снросил, получил ли тот какую-нибудь весточку о своей
невесте. Но Агим уже задремал. А к Беснику сон не шел.
На сердце у него было неспокойно. В этот деиь ои слу-
чайно встретился с Линдитой. Девушка развешивала вы-
стиранное госпитальное белье на иолянке за широким ру-
чьем. Бесиик заметил, как у нее просветлело лицо, когда
ои еще переходил ручей. Она иевольно вскрикнула, когда
он поскользиулся и чуть не упал. Оии проговорили около
часу и все о «болыпой политике», а взгляды говорили о
другом. Да и можно ли выразить словами то, о чем гово-
рят глаза? Могут ли заменить слова биение сердец?
Оии сидели на берегу прозрачного ручья, который ни-
жо іго течению пропадал под сеныо столетних платанов.
Ііольшая виноградная лоза перекинулась через ручей от
одмого дуба к другому, соединяя их. Вокруг росли густые
куоты, и трудно было понять, где пачинался и где кон-
чался этот виноград, где его корни, на этом или на том
бѳрегу. Линдита проследила за взглядом Бесника, и ей
показалосъ, что и у него возник такой же вопрос. В лесу
ноли свою мелодичную песшо химарцы Ч Порой она от-
чотлиио знучала совсем рядом, порой ветер уносил песню
далоко-далоко...
Спускаясь однажды с горы
И радуясь солнца лучам,
Увидел еѳ он случайно
ГІокой потеряв с той поры...
Оба молча слушали, украдкой поглядыная друг на дру-
га. Ееспик бросил в ручей две травинки, волпы подхватили
их и утяиули в омут. Лиидита следила за травинками...
ІІо пот оііи ііііовь моятілисі. па ноде, кружась и обгоняя
друг другц., . Химарцы поли:
Печаль их, тоска торзаот,
Сердца у обоих горят,
Но сами оии вслух не смеют
06 этом сказать и, страдая, молчат...
—
А так бывает, как в песне, Линдита? — задумчиво
опросил Бесиик.
—
Наверно, бывает... Ииаче так не пели бы...
—
не сра-
зу ответила девушка.
Босиик замолчал. Л инДита ждала, не поднимая глаз.
—
Мне кажется, что такая любовь самая сильная, —
произнес иаконец Бесник.
—
Какая?
—
Ну, вот когда люди чувствуют, что любят, но нѳ
говорят об этом друг другу... Ты замечала, как бывает с
додсолнухом? Солнечные лучи согревают его, ласкают.
Ои поднимает голову и глядит прямо на солнце, тянется к
нему, молча благодарит за тепло и свет... Понимаешь?
1Химарец — шитель местности Химара иа южиом побе-
режъе Албании. -- Прим. ред.
Линдита утвердительно кивнула головой, но-прежнему
не поднимая глаз. А Бесник, подумав, что заш ел очень
далеко, переменил разговор.
—
Чей это виноград? Смотри, сколько здесь гроздьев!
—
Это виноград госпиталя. Крестьяне подарили нам.
По обычаям здешнего края виноград можно есть сколько
угодно, но только не брать с собой. Это уже счнтается
кражей...
—
Она встала на бревно, переброшенное через
ручей, и хотела было достать виноградную гроздь, но по-
скользнулась и упала прямо в воду. Бесник бросился к
ней, подхватил на руки. Солнце ослепило ее, и Линдита
сомкнула ресиицы. На мгновение Бесиик почувствовал
биепие сѳрдца девушки, ее дыхание, теплоту ее тела.
Счастье ньяшло его. Он ступал осторожно, чтобы не
уропить дорогую ношу. Нащупав ногами ровное место,
Бесник опустил Линдиту на землю. Ей надо было выжать
нлатье, и ои отошел в сторонку. ,А когда вернулся, Лнн-
диты уже не было...
Все это Беснику вспомнилось сейчас, и он еіце долго
лежал с открытымн глазами... Наконец задремал и вдруг
почувствовал, что кто-то чешет ему голову. Это была
рука сонного партизана. Все спали вповалку, и в тесноте
трудно было повернуться. Беснику стало смешно.
. . . На рассвете связной из штаба бригады в Колице, что
в двух часах ходьбы, принес письмо Агнму. Его срочно
вызывали в штаб на собрание парторгов. Бесник огорчил-
ся: не успел замполит прибыть, как его снова вызы-
вают.
Он проводил Агима до ворот, опустив голову.
Агим взгляиул па него вопросителыіо:
—
0 чем это ты загрустил? Посмотри-ка на меня .
Э~э... дружище! Уж не влюблен ли ты?
Бесиик нехотя усмехнулся, но глаза смотрели но-
прежнему грустно.
—
Значит, точпо? — вскричал Агим, не скрывая радо-
сти.
—
Я заметил это еще вчера. Подумал было, не доста-
лось ли тебе опять за что-нибудь в штабе... Ну, расскажи
же, что стоишь как чурбан?
Бесник покраснел как девушка. Он знал, что от Аги-
ма ничего не укроется.
—
Из нашей роты? — улыбаясь, спросил Агим и по-
ложил руку на его плечо.
—
Нет, оиа работает в госпитале, медсестра...
—
Бес-
ішк вырвался и хотсл уйти, но Агим с криком «Ур-ра!»
схватил сго за плочи, закружил и чмокнул в щеку.
—
А тм что так обрадовался, будто я в тебя влю-
билсл?!
Оба засмоялись.
Слана богу! Это же большой поворот в жизни на-
іііоіі роты!— сказал Агим.
—
Нас теперь не будут унре-
катіі, чте мы пренебрегаем девушками, не принимаем их
іі роту.
—
Ах, вот ты о чем!.. Да я и ее тоже не принял...
Агим укоризненно покачал головой.
—
Как ее зовут-то?
—
Липдита.
Красииоо имя.
Она и сама не хуже.
Я знаю, ты пе ошибешься, — произнес Агим, надви-
нув кепку на глаза Беснику.
—
Я видел, как ты умеенп.
ныбирать виптовку. Но не забудь, что жена выбирается
навсегда. Ее нельзя менять, как виптовку.
Бесник, едва сдерживая смех, пыпрнмился и торжест-
понно сказал:
Так точио, товарищ замполит. ѴКену нользя мепять,
как ішитопку.
—
Потом тихо проговорил: — Только рано
об ітш... 1'ыба ощо н реке, а скоиородку уж наогоньста-
випіь! Ілі и в голову по нриходит, что я ое люблю... Кста-
ти, Агим, а у тебя как дела? Ты узнал что-нибудь о Сафо?
Агим вздохнул:
—
Нет, иикаких вестей. Товарищ, который приехал
оттуда, сказал , что ее семья переселилась, но куда —
неизвестио.
Оп посмотрел на часы и, прощаясь, задорно спросил:
—
Позпакомишь с Линдитой, когда вернусь, а?
—
Нуакакже!
Оии еще иекоторое время пререкались, потому что
Агим не соглашался взять с собой охрану.
—
Гляди, не создавай «советы» здесь без меня! — крик-
нул шутя Агим, спускаясь по тропипке.
Бесник вернулся в дом и отправил вслед за Агимом
партизаиа, приказав ему следовать за замполитом пеза-
метно.
В полдень Бесника срочно вызвали в штаб батальона.
Захватив с собой джа Шамети, он немедля выехал. Там
уже собрались комаидиры всех рот, и, насколько нонял
Бесник, ожидалось что-то очень важное . Через несколько
минут все уселись вокруг большого старого стола. Комац-
дир бригады сказал:
—
По приказу генералыюго штаба наша бригада пой-
дет на север. Немцы, наученные горьким опытом и боясь
оказаться окруженными Советской Армией на Балкаиах,
уходят из Греции и Албании.
Командиры рот оживились. Бесник в порыве радости
так ущипнул командира 4-й роты, что тот подскочил.
Командир бригады продолжал:
—
Нам предстоит долгий путь, ожесточенные бои в
тяж елы х условиях, поэтому иужно пересмотреть состав
рот. Раненых, слабых здоровьем, пожилых и несовершен-
нолетних оставить здесь. Отправление сегодня в два часа
ночи. Готовьтесь!..
Когда все расходились, комаидир бригады и комиссар
нодозвали Бесиика и завели разговор о бое у острова Доб-
раны. Комаидир бригады сказал, что в принципе он не
против инициативы самостоятельиых действий, ио что все
имеет предел. К ак и Агим, оп не одобрил действий роты
ііс время атаки острова и при отходе. В других обстоя-
тельствах рота могла оказаться окруженной или даже уни-
чтоженной. Особенно резко командир осудил легкомыслие
штаба, оставившего Добранский мост нод охраной лишь
троих партизан. Ш таб поступил необдуманно, не пред-
припяв никаких мер для своевременного захвата брода.
Бесник допустил ошибку, иереправившись через реку по-
следпим, а пе первым. А смешспие плеппых немцев с иар-
тизаиами при переправе есть не что иное, как чрезмер-
ная самоуверенность и иедальновидность штаба, и глав -
ным образом Бесника. Командир еще раз напомнил, что
Бесник отвечает за жизиь каждого партизана, а не только
за исход боя вообще.
Бесник молча выслушал командира бригады, согласил-
ся со всеми замечаниями и признал, что постуиил легко-
мысленно, а это, конечно, нанесло весьма чувствительный
урон роте. Он хотел было выразить свои сомнения отно-
сительно Меркурия, но умолчал, боясь, как бы ие подума-
ли, что ои с больной головы валит на здоровую. Чем хлад-
нокровнее и тщательнее апализировал он подготовку и
нроведение боя, тем сомнителыіее казалось ему поведеиие
Мсркурия. Почему Меркурий иастаивал на охране моста
тремя партизанами? Как оіі мог остаться в живых, если
мост, по его сдовам, атаковали с полсотни балыстов? И как
мог разрезать ворѳвку немецкий ефрейтор, несший тяже-
льгй нулемет и к тому же пѳ умеюіций плавать? Почему
тсміа всох утопувших пашли, а Меркурий пропал бес-
слѳдно?..
И все-таки Беспик промолчал. Ничего не сказал он и
тогда, когда командир батальона выразил твердую уве-
ренность, что веревку разрезал немецкий ефрейтор.
—
Ну и что же, что утонул? — говорил комапдир.
—
Это ничего не значит. Они же питают слепую ненависть
к коммуиистам!..
Из штаба Бесник направился к себе в роту. Подходя
к родпику, где опи договорились встретиться с джа ПІа-
мети, он увидел, как замполит бригады передал джа Ш а-
мети мятую фотографшо. Старик еще раз взглянул на
снимок, с которого радостно улыбался юноша в нацио-
нальном костюме тепеленской местности, осторожпо за-
вернул фото, спрятал на груди и с досадой заметил:
—
Э-эх, а я-то считал его племянником Селяма Му-
сая.
—
Нот, джа Ш амети, это не племянник, — произнес
намнолит бригады.
—
Это великий Байрон. А фотографию
бероги. Рѳдкая вѳщь. Посло войны понадобится какому-ни -
будь музѳю. Она, верпо, тогда сделапа, когда Байрон был
в Тепелене, у Али Паши 1...
—
Беречь, говоришь? Да как зеницу ока хранить бу-
ду! Человек за людей душой болел, а правительство его
из родных мест выгнало. Злодеи, да и только!
Бесник припомнил, как недели две назад джа ІІІа-
мети рассказал ему, что в полусожженной школе села Ве-
ляса, в комнате арестованного немцами учителя, он нашел
«карточку племянника Селяма». Бесник принял тогда это
за одну из шуток старика. Однако сейчас, после нагоняя в
штабе, не хотелось начинать разговор. Джа Шамети взгля-
нул на командира, понял, что ему не до него, и поехал
вслед за ним молча.
У околицы им повстречались два крестьянина, ніедших
из города. Они рассказали, что на главной площади ви-
дели взвод полицейских, конвоировавших связанного по
1 Алн Паша Тѳпелѳнский — владетельный князь Юш-
ной Албании в начале XIX вѳка.
—
Прим. ред.
рукам Меркурия: от него одна кожа да кости остались...
Говорилн, что его полуживым захватили балысты на бе-
регу реки в получасе ходьбы к югу от Добранского ост-
рова.
Эта новость как будто зачеркнула все сомнения, ут-
вердившиеся было у Бесника в отношении Меркурия.
37
Уже в расположении роты Беспик столкнулся с Лин-
дитой: глаза заплаканы, щеки горят. Встревоженный, он
остановился и спросил, что случилось. Линдита вытерла
глаза коігчиком косынки и прерывающимся голосом ска-
зала:
—
Госпиталг. паш передают в подчинение областного
совета... Вот, иду в штаб...
—
Да?! —Беспик нс мог скрыть волнения.
—
Возьмут
госпиталь у бригады?
На-а -верно, — всхлипнув,
ответила
девушка.
—
В госпиталь ириезжал заведующий отделом здравоохране-
ния областного совета и принял все дела.
Как обычно, когда Бесник не мог решить сразу, он
стал кусать ногти. И в самом деле, что он мог сделать, ес-
ли все ато уже решили сверху?
—
Тебе жаль расставаться с бригадой, Липдита? —
сиросил он, лишь бы только не молчать.
—
Еще бы... — ответила девушка и, помолчав, приглу-
шенно добавила: — Подруги мои воюют с оружием в ру-
ках, а я... П.о крайней мере, дали бы мие возможность за
маму своей рукой отомстить!..
Бесник понимал, что, коль скоро решение принято,
его не изменить, а простое сочувствие не утешит девушку.
Ох, как бы он хотел взять с собой Линдиту на север! Он
предчувствовал, как ему будет трудно без нее. Но сделать
что-либо он был бессилен.
—
Ты думаешь, можно бороться только с винтовкой в
руках? — сказал он более мягким тоном, чем нужно бы-
ло. — Что получилось бы, если б все тыловые врачи и мед-
сестры ушли на фронт? Сколько у пас там раненых?
Сколько беспомощных людей с надеждой смотрят на тебя,
как на бога, когда ты врачуешь их раны? Этого ты не уч-
ла? Ты скажешь, что госниталь нужен и на фронте? Это
верно, но...
—
Бесник почувствовал, что запутался в своих
рассуждепиях, и все-таки иродолжал, иадеясь убедить де-
вушку: — А потом, будь доктор Хамит жив, куда ни шло...
А сейчас вся ответствеиность на тебе лежит...
Линдита смотрела на него, но не слышала, о чем оа
говорил. Оііа пыталась прочитать в его глазах, тб ли ои
говорил, что было у пего на душе.
,
Глаза Бесника казались ей глубокими, как бездонное
море. Да, не только ненависть к врагу и жажда мести за
мать были иричинами ее нежелания уходить из бригады.
Ох, нет! Было еще кое-что, в чем она не смела никому
признаться. Линдита все яснее сознавала, что не может
жить, не видя этих глаз, этой суровой улыбки, этого муже-
ственного человека... А ои о ией и не думает и вовсе не
любит ее. Обращается лишь как командир. У нее на всем
белом свете никого не осталось из близких. И вот судьбѳ
было угодно, чтобы ее сердце принадлежало этому челове-
ку, чтобы он стал как бы ее второй жизнью. Ей ничего
не надо, лишь бы быть возле него, заботиться о нем,
слушать других, рассказывающих о его подвигах... От-
крыться бы Беснику сейчас, ио какая-то сила словно на -
рализовала ее. Она ие знала, что в эту ночь бригада
пойдот на севор и, можот быть, эта встреча иоследияя.
Ео ужасал лишь факт, что лишицкий госииталь большѳ
ие будет связаи с бригадой. Она страдала от того, что у
иее не было близкого чоловека, которому она могла бы
излить душу. Ах, если б жива была ее мать! Какая доб-
рая она была! Как хорошо понимала все порывы ео
души!..
Хотя Бесник и сказал много добрых слов девушке, сам
он сильно разволновался. Он пе мог представить себе, как
расстаиется с Линдитой, не сказав, что у него на сердце«
Он припоминал, как она пришла в первый раз в батальои,
как он ее отправил в госпиталь, как обидел ее потом,
будучи ранеиным, и как она тайком от него выстирала и
заш топала ему одежду... Так постепенно поселилась в его
сердце любовь. В последнее время ему становилось все
труднее не видеть Линдиты, но, увидев ее, он терялся,
чувствовал себя виноватым и, хотя все время думал, о
чем будет говорить с ней при встрече, у него будто язык
отсыхал.
Иногда ругал себя... Не пристало партизанскому коман-
диру влюбляться в такую грозную для страны годину...
Что скажут люди? А враги, которые готовы сделать из му-
хн слона, лишь бы иомешать участню женщии в нацио-
нально-освободительном движении?! Вражеская нечать и
радио, реакциоперы непрерывно трубят о том, что комму-
нисты разрушают семью, женятся на своих сестрах, не
признают родителей...
Ставя интересы народа превыше всего, партизаны как
бы пришли к молчаливому соглашению: пока идет война,
«не крутить любовь»... Но означало ли это, что любовь
исчезла с лица землн во время националыю-освободитель-
ной борьбы? Отнюдь пет! Среди партизан большипство
были юпоши и девушки. Их связывали общие идеалы,
борьба против общего врага. Они делили меж собой и ра-
дость и горе, зпакомились и дружили в походах, в боевой
обстаиовко. Может быть, іщкогда люди не любили так
чисто и глубоко, как в эти трудные годы. Испытания за-
каляли дружбу, окрыляли, срывали маску, показывая, как
в зеркале, душу человека. Огоиь любви делал людей му-
жественнее и решительнее. Любили сурово и молча. Слу-
чалось, что. умирали, не высказав своих чувств. «Освобо-
дим страну, тогда...»
—
это было лозунгом влюблениых, ни-
кем не продиктованным, нигде не написанным. Но кто
же не знает, что законы, живущие в крови и мыслях лю-
дей, сильнее тех, что напечатаны на бумаге?..
—
Значит, и ты считаешь, что мне надо остаться в
тылу? — спросила удрученно Линдита.
Бесник не ответил. Он глядел, задумавшись, куда-то
далеко, далеко.
—
Я так и зпала! —Линдита припяла его молчапие за
подтверждение ее слов.
—
Ты мепя еще тогда не принял
в отряд... А ее, дочь торговца, принял! — Лицо Линдиты
вспыхнуло.
—
Еще бы, оказывается, она лучше меня умеет
воевать...
—
И, чуть не толкнув Бесника, девушка пробе-
жала мимо него.
—
Линдита, постой, куда ты?..
Но она даже не оглянулась.
38
Выполняя указания Бесника, партизан шел за Агимом
незамеченным. Но, измучившись без курева, не выдержал
и открылся. Агим обещал ему, что на этот раз ничего не
скажет командиру. По окончании заседания парторгов в
Колице отправились в обратный путь. К расположению
роты подходили поодиночке. Агим улыбался...
На заседании говорили о походе бригады на ссвср.
І!ыход назначили в ту же ночь. Замнолит ломал голову,
как приступить к этому делу. Наконец составил платі...
Мысли Агима постепенно перенеслись к семье. Как-то
оіш устроились в Тиране? А Сафо, его невеста с колыбели,
іде-то она сейчас? Помнит ли о нем илн... Уже два с по-
ловиной года, как он не видел ее... Невольно прнпомни-
лось детство, когда они с Сафо ходнли вместе в школу,
играли, летом пасли коз или бродили по полям в поисках
щавеля.
Почти каждую пятницу, а это был выходной день кре-
етьян-мусульман,, родители будущей пары ходили друг
к другу в гости всей семьей, обедали или ужинали вместе.
Сафо и Агим с нетернением ожидали этих дней. Агим от-
крывал «лавку» недалеко от курятника. В «лавке» было
мпожество битых тарелок, пустые бутылки, ботинки го-
(тей, оставленные у входа в дом. Сафо со своей стороны
іотовила в «кухне» разную «вкусную» пищу, которую
раскладывала потом на «бліода»— крышки от банок из-
под гуталина... Приезжали свадебпые «гости» верхом на
деревянных лоіпадях, и начиналась «свадьба». Агим сии-
мал болое покрывало «невесты», а Сафо дарила ему «коль-
цо» из краспой нитки и усердно паступала на ноги 1.
Когда Сафо исполиилось трипадцать лет, родители не
разрешили ей выходить из дому. А жених пе должен был
болыпе видеть певесту до дня их свадьбы. Отец Агима
работал возчиком на своей лошади. Когда Агиму исполни-
лось семнадцать, он поступил на шахту. Это произошло в
1939 году, несколько месяцев спустя после захвата Алба-
ііии итальяпскими фашнстами. Ш ахтеры работалн по че-
тырпадцать часов в сутки самыми примитивными орудия-
ми. Мизерпая зарплата выдавалась нерегулярно. Спали в
пеіцерах, так как дирекция не хотела строить шахтерам
бараки. ГІервое время Агим ночью возвращался в деревню,
а рано утром опять отправлялся на шахту, так как на до-
рогу туда и обратно уходило не меныпе четырех часов.
Агим вскоре решил тоже ночевать в пещерах вместе с
другими.
Через год родители решили сыграть свадьбу, но не-
ожиданные события разрушили их намерения. Вначале
1 По старинному албанскому обычаю на свадьбе невеста на-
ступает на ногу жениху, показывая этим, что дорога у них од-
на.
—
Прим. ред.
шахтеры забастовали, требуя десятичасового рабочего дня
ц устройства для иих ночлега. Когда полицейские аресто-
вали двух главиых забастовщиков, все остальные в знак
солидартюсти бросили работу и решили искать другую.
Миогие из них болели туберкулезом, некоторые уже давно
страдали ревматизмом или малярией. Но директор шахты,
владелец двух поместий, лютый зверь, пригрозил шахте-
рам, что он не выдаст причитавшуюся им зарплату, если
они немедленно не приступят к работе.
Тогда рабочие избили директора, сожгли контору, сбро-
сили в овраг вагоиелгки. Взвод итальяиских карабинеров,
послаииый усмирить рабочих, был перехвачен партиза-
пами: троих убили, осталыіые сдались в плеи. Утром на
шахту двинулись чериорубашечпики с двумя бронемаши-
иами, по оиоздали: многие шахтеры ушли в партизаны,
кое-кто вериулся домой, остальпые отправились на поиски
новой работы. Агим миого думал пад тем, куда ему по-
даться, что делать. Вериуться домой, помогать семье и
осеиью жениться? А если его арестуют? У директора
шахты много друзей в Тираие. Ои это дело так ие оста-
вит! Он обязательно отомстит. Он мог бы забыть какого-
иибудь другого рабочего, но не Агима, который с тремя то-
варищами вошел тогда в контору и, схватив директора за
шиворот, выволок его во двор на суд шахтеров... А что,
если уйти к партизанам, действующим в их районе?..
Ои так ничего и не решил окончательно, а ноги понес-
ли его в деревню. Опасаясь полицейских в родном доме,
Агим взял вправо, к большому оврагу, и робко постучал в
ворота будущѳго тсстя. Дверь открыла Сафо. Оиа сказала,
что родители пошли в гости. Сквозь полуоткрытую дверь
Сафо умоляла Агима уйти поскорее, пока их никто нѳ
увидел вместе, но Агим ие уходил. Сначала у него слова
застряли в горле, но потом он вполголоса проговорил:
—
Сафо, мы теперь не дети. Ты сама понимаешь, мы
должиы сказать свое слово: согласиться ли нам с реше-
пием отцов или отказаться...
Сафо не ответила и закрыла дверь иа засов, а Агим
остался стоять у дверей. Он простоял долго, размышляя...
Значит, она не любит его? Иначе как объяснить ее пове-
дение? Или она боится сплетен? А может, ей нравится
кто-то другой? А почему бы и нет! За последнее время они
виделись редко, очень редко, только когда Агим возвра-
щался с шахты в деревню...
Агим два дня прятался у себя дома, а на третий, не-
смотря на уговоры и слезы матери, просившей его, единст-
венного сына, остаться, все-таки ушел в партизаны.
Уходя, он оставил матери письмо для Сафо.
«Дорогйя Сафо, — писал оп, — мне очень жаль, что ты
со миой так обошлась. Я ушел в партизаны. Если б я
остался в деревне, меня бы посадшш в тюрьму. Останусь
в живых, обязателыю вернусь, и тогда поговорим, как нам
быть. Мне кажется, мы не должны идти нанерекор воле
родителей. Они хотят нам добра, но ты и сама подумай.
Если я погибну, то с тобой в сердце. Если любишь, не за -
будешь. До свиданья, твой на всю жизнь Агим».
С тех пор прошло более двух лет. Однажды он встре-
тил односельчанина. Тот рассказал, что семья Агима перѳ-
ехала в Тирану. 0 Сафо он точно ничего не знал.
Пока Агим лежал в госпитале, ои еще сильнее затоско-
вал по Сафо и решил, что, как только вернется в роту,
узнает все поточнее. Когда же на партнйном собрапии ему
сообщили о походе на север, он понял, что капризная
судьба все больше отдаляет его от любимой...
39
ІТеред штабом Лштдитп остановилась, подбирая слова,
которые должны убедить комапдира ие оставлять ее в ты-
лу. В штабе кипела работа. Командир батальона встретил
ее холодно.
—
Не хочешь оставаться в больнице? — спросил он, не
отрывая взгляда от старой топографической карты, разло-
жеиной па столе.
—
Хорошо. Тогда пойди в совет района и
откажись... Ишь ты, только передовую подавай ей!.. А что
же, по-твоему, болышца — это не фронт? Или боишься,
что, если там будешь работать, твое имя в сообщениях не
появится? Так, что ли?..
Линдите показалось, что земля разверзлась у нее под
погами. Она, не прощаясь, бросилась к дверям. И в этот
момент к ней обратился пожилой мужчина с длиннющи-
ми усами. До этого он стоял молча у окна.
—
-
Постой-ка, девушка, постой... Ты медсестра?.. Это
же здорово! Идем к нам в батальон. Иам по горло нужна
медсестра...
Незнакомый мужчина был командиром партизанского
батальоиа имепи Чаюпи *. Он позвонил в областной совет
и, договорившись по телефону с председателем, сказал
Линдите, что опа может начинать работать, а в Лишицу
будет пазиачен новый врач. Этот неожпданный поворот
очень обрадовал Линдиту. Наконец она будет на передо-
вой! Плохо, конечно, что судьба не помогла ей попасть
в батальон Бесника, но и то ладно — в тылу не осталась...
Кого она ни встречала по дороге, каждому рассказывала
о переводе ее в батальон имепи Чаюпи. Джа Шамети в
ответ на зто известие заметил серьезным тоном:
—
Ну, братцы, теперь конец немцам!
Окружающие рассмеялись, а Линдита убежала. Около
церкви ей кто-то крикнул: «Сафо!» Вначале она подумали,
что обращаются пе к ней: ведь с тех пор, как оыа вступила
в ряды Союза коммупистической молодежи, все ее звали
Липдитой. Она повернулась... Навстречу бежал Агим! Она
растерялась... Как же так? Опа совсем забыла о нем!
Вначале, узнав, что Агим на курсах и скоро вернется, вро-
де обрадовалась, а сейчас?.. Что она скажет ему сейчас,
когда у нее в сердце поселилась любовь к другому? Ска-
зать прямо? Ох, нет, это было бы тяжелым ударом для
Агима. Но как же тогда? Обманывать его напрасными обе-
щаниями?
—
Сафо! — радуясь, говорил Агим, сжимая ей руку.
—
Как хорошо, что мьі наконец встретились. Мие казалось,
что я тебя уже никогда больше не увижу...
Линдита вымученно улыбнулась и посмотрела па Аги-
ма. Как он измеиился! Обветрепное, обожженное солнцем
лицо, широкие брови почти соіплись па переносице, исси-
ня-черпые волосы выбились из-иод пилотки. Голубые глаза
сейчас казались особенно ясными...
Под пристальным взглядом Линдиты Агим смутился.
Они пошли по роще.
—
Я так и думал, что ты с партизанами, — горячо за-
говорил Агим.
—
Очеиь хорошо!.. А мама твоя как, что
поделывает?
Линдита глубоко вздохнула:
—
Ее убили фашисты...
Потрясенный, Агим приостановился. Они молча пере-
брались через ручей по бревну. Вчера вот здесь оиа встрѳ-
1 Ч а ю п и — видиый поэт албанского Возрождения. — ІІрим.
ред.
тилась с Бесником. ІІрозрачный ручей журчит но-преж-
нему. Только не слышно песни химарцев.
—
Ты давио в партизанах, Сафо? — не решаясь после
такого известия начать разговор о помолвке, спросил
Агим.
—
Пятый месяц.
—
В каком батальоне?
—
Имени Чаюпи.
—
Линдита заметила примятую тра-
ву в том месте, где вчера они сидели с Бесником.
Агим боролся с собой: может, все-таки напомнить ей
о помолвке? Но прюшчно ли замполиту держаться за ста-
рый обычай? ГІет, к черту помолвку: он ведь любит ее и
так! Возмо/кно, было бы легче разговаривать с ней, если
б не было между ними этой глупой помолвки с колыбели...
—
Я получила тогда твое письмо, Агим, — грустно ска-
зала Линдита.
—
Ты правильно говорил там: вот кончится
война, потом...
—
Она замолчала, не зная, что говорить
дальше. Агим заметил, что ее лицо полыхало огнем.
—
Спасибо, Сафо, что ты мепя не забрла. Только это-
го я и хотел. Если буду жив, разыщу тебя.
—
Агим...
—
позвал командир батальопа.
—
Прощай, Сафо. Еще ра:і спасибо тебе.
Оп пожал ой руку и ушел.
Липдита стояла как поторяниая. Потом присела под
виноградиой лозой, гдо сидела вчера с Бесником. Про-
зрачиый ручей журчал, как вчера. И только песни хи-
марцев о любви не было слышно.
. . . Полночь. Кто-то тихо постучал в окно, забитое кар-
топом. Липдита вскочила в испуге. Кто мог прийти к ней
так поздпо?.. Может быть, Агим? Или это... Бесник? Серд-
це гулко билось...
Дрожащими руками опа зажгла свечу и громко спро-
сп.іа:
—
Кто там?
Ответил приглушенный женский голос:
—
Это я, Виторэ!
Чувство разочарования и острой неприязни охватило
Линднту. Чего надо этой Виторэ? Хочет еще болыпе рас-
травить и без того ее измученное сердце?..
—
Добрый вечер,, сестрица, — ск аза л а Виторэ, обнимая
Линдиту.
-
—
—
Что случилось? — хмуро сиросила Лиидита, осво-
бождаясь от объятий нсжеланной гостьи.
—
Ах, милая, — сказала Виторэ, — ты
напрасно сер-
дишься на меня за Бесника. Я ...
—
Оставь эту ерунду! Говори, зачем пришла? Что тебе
от меня надо?
С плачем упав перед Линдитой на колени, Виторэ об-
няла ее ноги.
—
Сестрица, милая, моя жизнь в твоих руках. Спаси
меня, — всхлипывала Виторэ.
—
Клянусь тебе, пусть будут
прокляты мои родиые, если я посмотрю на Бесника!..
Только помоги! Что было, то было, болыие не повторит-
ся. Помоги, сестра!..
Липдита с презрепием и ужасом отиряиула от Ви-
торэ.
—
Встаиь! — крикпула она гневно.
—
Я не привыкла,
чтобы передо мпой стояли па колепях. И сама ии перед
кем никогда не стояла! Скажи, что случилось и что тебе
нужно от меня?..
Виторэ даже не подпяла головы, слезы текли по ее
щекам.
—
Сестра, десять золотых наполеонов тебе дам, поло-
вину моего приданого, только...
—
Ты с ума сошла, что ли? — выговорила Линдита.
—
Сестра, — кричала Виторэ в истерике, — вот уже
два месяца, как у меня нет этих проклятых... Мне кажет-
ся, что я беременна... Куда мне теперь деваться?..
Кровь бросилась в лицо Линдиты... Беременна! Два меся-
ца! Да, да, с того времени, когда Виторэ умоляла ее отка-
заться от Бесника. Зиачит, все, что говорил Меркурий, прав-
да?! Правда, что Бесник бралссобойВиторэнаночлег?!
Полуоткрытая дверь хлопнула от порыва ветра. Свеча
погасла, Линдита не зажгла ее болыне и не закрыла дверь.
—
Село горит, а шлюха красоту наводит. Какой
стыд! — зло отчеканила Линдита.
—
Так ты теперь хочешь,
чтобы я еще в убийцу превратилась! Не будет этого!..
—
Спаси меня, сестра! — теряя надежду, в страхе кри-
чала Виторэ...
Далеко за холмом блеснула молния, и сразу за ней
прокатился гром. Линдита уиала иа кровать и зарыдала.
На Ботском перевале послышались винтовочные выстрелы
и взрыв гранаты. Это бригада начала свой нелегкий боевой
поход.
ЧАСТЬ ВТѲРАЯ
«Сам про падай,
а товарища вы-
ручай».
А, Суворов
і
Партизанские дороги! Сколько их? Где начииа-
ются и где коичаются они? Незримой тропинкой
вьются оии от убогих крестьянских касол и городских тру-
щоб, поднимаются из глубины шахт, спускаются с горных
утесов... Вначале они едва видны, а чем дальше, тем ста-
новятся шире и заметнее. Опи без мостов пересекают реки,
круж ат по девственным, непроходимым лесам, взбирают-
ся на высокие хребты, где орлы выот своп гнезда.
Не каждый может одолеть эти дороги! Там пекогда
оставил след своих копыт конь Скандорбега! По этим тро-
пам прошли Чечо и Байо ІІа этих дорогах боролся герой
Драгобпи2. Там бросались в атаку бойцы Селяма Мусая.
ГІартизапские дороги! Дороги будущего! Опи пе асфальти-
рованы, их не найдешь ни на одіюй карте мира. Зимой их
покрывают снега, а летом — зелепая трава. Хочешь идти
по этим дорогам? Добро! Их не трудно найти. Тебе их
покажут дула вражеских пушек и пулеметов: куда они
направлены, там и ищи партизанские дороги.
. . . Преследуемый по пятам Пролетарской ротой, немец-
кий арьергард, заминировав брод и взорвав мост недалеко
от деревпи Маляс, порешел албаио югославскую грапицу и
отступил к месту сосредоточепия своего полка в Черно-
горип.
Пемцы разбили палатки на Мелигорском перевале: по-
тому ли, что немецкий штаб не ожидал преследования ча-
стями Национально-освободительной армии за границей,
или потому, что, измотанный поябрьскими боями в Алба-
1 Чечо (Черчиз) и Байо Топулы — борцы за свободу
Албании против турецкого ига. — Прим. ред.
2 Герой Драгобии — Байрам Цурри — борец за независимость
и освобождение Албаиии от гнета феодалов в начале XX века. —
*
Прим. ред.
н и и , ііо л к нуждался в отдыхе. Карателыше отряды фаши-
стов этой ночью разъезж али по деревням Черногории,
убивали стариков и детей, сжигали жилища, угоняли
домашпий скот. Полыхало пламя Ножаров во тьме и, ка -
залось, хотело поглотить все живое. Горе ползло повсюду
этой почыо в Черногории.
А что за костры горели там, на албанской; земле? Что
за залпы?
Албания этой ночыо ираздповала свое освобояедение.
А по албанскому обычаю, нет праздника без салютов, без
костров в горах, без песеи и плясок в городах и селах.
Враг был окопчателыю изгнан из Албании. Народ и
армия нраздповали победу, о которой долго мечтали. По-
своему, по -иартизански отметили это событие три дивизии
албаиской Пационалыш-освободителыюй армии, которые
нреследовали врага по пятам иа территории Югославии.
Этой почыо 3-й батальоп предпринял атаку на Мелигор-
ский перевал. 1 -я и 2-я роты оседлали перевал, а 4-я вме -
сте с тремя взводами чериогорских нартизаи заш ла нем-
цам в тыл. В полночь на обоих флангах перевала разго-
релся бой. В это время 3-я рота и взвод югославских пар-
тизан бесшумно иодобрались к центру позиций врага. По
плану штаба батальона, 1-я рота, атаковавшая немцев с
левого фланга, якобы не выдержав вражеского натиска,
отступила от Мелигорского перевала к подиожию горы
Грэбенка, что в двух часах ходьбы. И тогда в атаку под-
нялись партизаны, сосредоточеиные в цеитре. Другая
группа атаковала с тыла.
Немцы всеми силами старались удержать иозицшо до
рассвета, чтобы дождаться помощи от своей авиации и
артиллерии. Партизаны же стремились захватить перевал
ночью. Д ва немецких самолета песколько раз пролетали
над полем боя и обстреляли перевал с обеих сторон. Од-
нако линия фронта была настолько извилиста, что фаши-
стские летчики не могли различить, где иемцы, а гдв
партизаны, и прекратили огонь.
После артиллерийского и минометного обстрела немец-
ких укреплений 3-я рота вместе с небольшой группой пар-
тизан-черногорцев атаковала центр перевала. Виачале нем-
цы бешепо отстреливались, но вскоре схватились вруко-
пашную. Ночь стояла темная: хоть глаз выколи. Подул ве-
тер, и хлынул сильный дождь, перешедший затем в град.
Ослеиительный блеск молний выхватывал из мрака шты-
ки, каски, лица... В окопах образовалась свалка, и трудно
было нонять, где друг, а где враг. Джа Шамети схватил
за воротиик молодого партизаиа и наверняка пристрелил
бы ет , нс выругайся тот на красочном диалекте Гирока-
стры.
Около часа длился рукопашный бой. В небо взвилась '
зеленая ракета, как тонкая струя мощного фонтаиа. Нем-
цы отступили.
Бесник с десятыо бойцами отправился на ликвидацию
немецкого отряда, окруженного на холме за кладбищем За-
ливы, у высотки, господствовавшей над всей долиной. Чер-
ногорские товарищи, отличио знавшие местность, преду-
предили, что позипия иемцев была очень выгодной и что
днем враг может нанести большой ущерб партизанским
силам. Бесник ноэтому решил захватить до рассвета этот
важный в тактическом отношении холм. Агим напомнил
Беснику о ириказе штаба батальона, согласно которому
3-й роте ставилась задача — преследовать по пятам отсту-
гіавших немцев, тогда как силы 4-й роты должпы были
ликвидировать огневыс точки врага, окруженпого в тылу.
—
Но если оставлять в тылу всю иемецкую армию, тогда
за мосяц я буду в Берлиио, — возразил ему Бесник.
—
Ик
тому же я вовсе не иамерон проводить «мириую конферен-
цию» с теми, на высотке. Рывок, огонь и капут!
Вначале Агим счел это лишь необдуманной затеей,
бахвальством командира, проявлением анархистского духа,
но логические доводы Бесиика и черногорцев убедили его.
Немецкие части в тылу необходимо ликвидировать! Агим
взял на себя командование ротой, которая преследовала
отступавших немцев. Бесник с бойцами должен был до-
гнать роту у Бенковского моста.
—
Никакого иодарочка для немчуры не передашь? —
спросия Бесник, поглаживая одну из гранат, висевших у
Агима на 'ноясе.
Агим понял, куда метил его друг: Бесник был страш-
но завистлив на оружие. У других и патроны, и гранаты,
и мины ему казались всегда лучше. У него была слабость
меняться пистолетами. Только винтовку Бесник не менял,
хотя и трудно было находить патроны для иее. На ложе
винтовки еще во времена организации им «советов» в Ве-
литяри ои вырезал серп и молот. Когда Бесник убивал
фашиста, он ставнл отметку на ложе. До зимней онера-
дии таких отметок уже насчитывалось восемьдесят семь.
Потом он перестал это делать из-за одного нелепого слу-
чая. Однажды с двумя партизанами он переходил боль-
шак. Недалеко от немецкой заставы они заметили враже-
ский патруль и открыли по нему огонь. Оба немца упали.
Партизаны и Бесник, взяв влево, ускорили шаги, опасаясь
вражеской погони. Когда они взобрались на холм и при-
сели в кустарнике, откуда легко было наблюдать, Бесник
спросил, стрелял ли кто в немца, который был справа.
Партизапы ответили, что целились только в левого. Тогда
Бесник сделал лезвием еще одну пометку, восемьдесят
седьмую. Но тут случилось неожиданное. «Убитый» им
фашист вдруг вскочил и, снрыгнув в канаву, исчез. Оше-
ломлеииый, Бесиик молча соскоблил все восемьдесят семь
отметок и с тех пор счета такого не вел.
2
Б полдень состоялось совещание штаба батальона. На
заседании присутствовали все командиры отрядов и новый
командир бригады, молодой, высокого роста, круглолицый,
с серьезным лицом. Он был сверстнпком Бесника. Первым
взял слово командир батальона, который доложил о про-
г.еденных боях и наметил задачи на будущее. Бесник при-
был в штаб сразу же после боя у кладбища и сидел как на
иголках: его беспокоила раненая рука. Хотя медсестра
настаивала, чтобы оп подождал в санитарпой палатке, по-
ка ему сделают перевязку, он ушел, торопясь на совеща-
пие. Боясь, как бы кто не заметил рапения, он сменил
куртку.
В сЕоем докладе командпр батальона похвалил 1-ю и
4-ю роты, которые, преследуя немцев на поле у Бенко-
вы, захватили много оружия и пленных. Особенно он от-
метил 2-ю роту, уничтожившую все огневые точки немцев
в своем тылу.
Взглянув искоса на Бесника, докладчик продолжал:
—
Что касается 3-й роты, мне кажется, командир ее,
товарищ Бесник, повторил старую ошибку.
Все взглянули на Бесника, который съежился в углу,
заж ав между колен винтовку. Он был очень бледен, от
бессоітицы и потери крови у него кружилась голова и
очень хотелось пить. Командир бригады что-то записал в
блокнот, закурил и, ирищурившись, забарабанил пальцами
по столу. Неожиданно раздался винтовочный выстрел. Ко-
мандир батальона иослал одного партизана узнать, что
случилось, и иродолжал:
—
Проаиализируем факты. 3 -я рота должна была пре-
следовать немцев до ноля у Бепковы. Но Бесник отделил-
с-я с группой нартизаи и атаковал холм у кладбшца, что
было иоручено другой роте...
В комнату вошел' нартизан, посланный узнать, что бы.т
за выстрел, а за ним — джа Шамети.
—
Товарищ командир, — доложил партизан, — из вии -
товки стрелял вот этот дед.
Джа Шамети, держа на плече винтовку, как палку, не
успел войтн, как грохнул: «А-а -а -апчхи -и!» Затем вытер
губы рукавом и сказал:
—
Смерть фашизму!
—
Свобода народу! Будь здоров! — ответил командир
батальона.
—
Что это был за выстрел?
Старик почесал бороду:
—
Ну, что ж, сынок, ошибся я, сам себя я... а -а -пчхи!..
критикую! Всю жизнь не забуду!
Все засмеялисъ, исключая Бесника, который сидел,
опустив голову. Д жа Ш амети вииовато поглядел па него.
—
Это твой? — спросил командир бригады Бесника.
Тот утвердительно киннул
головой,
но ничего но
сказал.
—
А ты знаешь, дедусь, что у нас туго с патронами?
—
Знаю, товарищ командир, знаю. Ну что ж тут по-
делаешь, если проклятый заяц сигает через дорогу перед
самым носом? А заяц — дурная примета!
Опять раздался смех, но старик даже и ухом не по-
вел.
—
Какая же это дурная примета — заяц? — продолжал
командир батальона.
—
Он бежал по своим делам, зря ты
его побеспокоил...
Джа Ш амети сдул остатки жженого пороха со ствола
своего мушкета и ответил:
—
Как это — по своим делам? Во-первых, у зайца нет
никаких дел, потом... Ты говоришь, что за примета? А вот
если бы не пробежал заяц...
—
У старика слова застряли
в горле, ои едва удержался, чтобы опять не чихнуть.
—
Так
вот, если бы заяц мне дорогу не перебежал, то не ругали
бы вы меня за один какой-то паршивый патрон.
—
Это все пережитки, джа Ш амети. Не губи болыие
зайцев и береги иатроиы.
Старик пожал плечами, хотел уйти, ио остановился:
—
Эх, пережитки, пережитки... Какие уж у меня пере-
житки!.. Я ведь сам пережиток. Отжил свое, теперь —
дорогу молоде?ки. А что до зайца, зря ты... А ты зпаешь,
что сделал Селям Мусай в двадцатом году, когДа ему пе-
ребежал дорогу заяц?
Джа Ш амети мог часами рассказывать самые разные
истории. Все зиали эту слабость джа Ш амети, поэтому ко-
маидир, посматривая на часы, сказал:
—
А теперь иди, ради бога, и ноджарь зайца на вер-
теле...
Старику было стьтдно признаться, что он промазал, не
попал в зайца. Оіі носпешио простился, подияв сжатый ку-
лак, и вышел. За дверью опять послышалось чиханье.
—
Да он у тебя простудился, — сказал комаидир Бес-
иику.
—
Вчера мы ему банки ставили, но он не хочет лежать.
Все на ногах переносит. Очень упрям, — пояспил Беспик.
Он иочувствовал острую боль в руке, но не ноказал
виду. Не хотелось, чтобы в штабе узнали о его раНении.
А то оиять иачиут повторять: «Герой-одииочка».
Слово взял командир 1-й роты. Он выразил недоволь-
ство тем, что командование батальона оставило роту без
1’яжелого нулемета и взяло двух мулов.
Командир 2-й роты коротко доложил об упичтоженин
вражеских огневых точек в тылу.
—
Мнс, — сказал
он в заключение, — кажется
нра-
вильной ипициатива Бесиика атаковать холм у кладбища.
Все немецкие огневые точки, расположенные в разных ме-
стах, успели бы сосредоточиться на этом хорошо укрен-
ленном холме близ кладбища, откуда просматривалась
вся местность. Тогда бы нам пришлось снимать с передо-
вой несколько взводов, чтобы уничтожить вражескую но-
зицию в тылу.
—
Эта задача была поручена твоей роте? — прервал
его командир батальона.
—
Да, но у меня не было сил атаковать одновременно
шесть немецких огневых точек.
—
Хорошо, послушаем, что скажет по этому поводу
командир 3-й роты...
Бесник встал и невольно оперся о стену, ночувствовав
непривычную слабость в ногах. Командир бригады вни-
мательно поемотрел на него, взгляд его остановился на
буром пятне на плече Бесника, проступившем сквозь ко-
ричневый ниджак. Ш епнув что-то командиру батальона,
он подошел к Беснику и осторожно прикоснулся к его
плечу. На ладони осталась кровь.
—
Сейчас же отправляйся в санитарную палатку! —-
строго нриказал командир.
—
Ранение легкое...
—
ответил Бесник, с трудом улы-
баясь.
—
Отправляйся без возражений!
Напрасно Бесник старался нрочитать иа лице комап-
дира бригады, согласен оп или нет с командиром 2-й ро-
ты относительно атахш холма близ кладбища.
Командир бригады, опытный военный, смелый и хлад-
нокровный человек, командовал когда-то интернациональ-
ным батальоном в Испании. По натуре он был скрытным.
Обычно, когда докладываешь старшему по званию о вы-
иолнении задания, нетрудно понять, одобряет он или по-
рицает твои действия: сдвинет брови, если что не так;
улыбнется, когда все хорошо; постучит по столу, если есть
сомпеиия. Но не таков был командир бригады: только тог-
да и поймешь все, когда выскажет свое мнение. Бесник с
нетернением ожидал сго выступления, и вот тебе — надо
уходить!..
3
Когда кончилось совещание в штабе, солнце уже за-
ходило. После бури небо прояснилось. Только кое-где за-
стыли позолоченные облака, приняв самые причудливые
формы. Казалось, гигантская рука художника начертала
на небе косу Карабуруна с Влёрским заливом, рядом
крупную лисицу с куцым хвостом, как у зайца, а поодаль
огромную саблю, конец которой вонзился в ватную гору.
Белые облака спустились на ночлег в тихие долины, иа
хребты Дзенговы. Ястреб парил в небе. Может, он грелся
в лучах заходящего солнца, а может, высматривал добы-
чу? Вокруг все стихло. Но это была обманчивая тишина.
Дымящиеся деревни и запах гари иапомипали о войиѳ.
Обе стороиы готовились к завтраш нему бою.
Измученный непрерывными делами за два носледних
дня, командир бригады наконец вошел в свою неболыную
палахку и задремал. Прошло около часу, как он, еще в
полусне, различнл голоса. Это джа ПІамети вел степенный
разговор с капитацом Эдисоном неподалеку от палатки.
Командир слышал и раныне, что джа Ш амети — неутоми-
мый агитатор, по ему никогда пе могло прийти в голову,
что старик будет агитировать даже капитана Эдисона!..
Командиру стало любопытпо. Он лег поудобнее, закинул
руки за голову и прислушался...
Джа ПІамети: Какого черта вы там, у себя, революцию
не устраиваете, как в России?
Эдисон: А зачем нам ее устраивать?
Джа Ш амети: Чтобы свергпуть беев и ага.
Эдисоп: В Апглии нет беев и ага.
Джа Шамети: Как так? Значит, все бедные? А бо-
гачи где?
Эдисои: Богачи есть. По зачем их свергать?
Джа Ш амети: Вот, ей-богу, Адисои, человек ты вроде
грамотный... Как это, зачем свергатъ? Потому что онн
кровь бедняцкую пьют... Иль недомыслишь?.. Пе слышал
ты об этом... Марксе? Он еще твой земляк...
Эдисон: Маркс — немец, а не англичанин.
Джа Шамети: Немец? Ну и что из того? Все мы одина-
ковые. Правильно говорит комиссар: от обезьяны произо-
шли. А ты знаешь, что в старину вСе люди были равны?
Только потом появились всякие подлюги, буржуи. Не бы-
ло б их, коммунизм бы настал еще во времена Магомета.
Раскрою тебе одну тайну! Но только чтоб отсюда никуда
не вышла... И сам Магомет был коммунистом! Вот тебе
слово джа Ш амети, пусть комиссар говорит, что хочет!
Магомет-то был из бедияков. Только с этим делом, с по-
щечиной, у него было не в порядке: «Ударили тебя по
одиой щеке, подставь другую». Этого терпеть нельзя!.. Да
еще и о семи женах никак не согласен я... А революцию
устраивайте, Адисон! Послушай меня, старика, нечего вам
терять, кроме цепей... Ты сам из каковских? Из богатых?
Из бедных?.. Или из средних?..
Командир бригады знал, что Эдисои был сыном круп-
ного банкира в Ливерпуле, ноэтому ему было интересно
услышать ответ.
Эдисон: Предиоложим, из средиих.
Джа Ш амети: Вот видшпь! Одиим словом, фабрики у
тебя нет, мельницы нет. Может, есть какая -нибудь ско-
тинка? Иу, подумаешь, потеряешь несколько голов скота
для революции. А?.. Вот у меня конь короля есть. Куда
уж лучніе, все завидуют. Приходят и просят, чтобы дал
на карточку сняться на нем. А вот за революцию я голову
отдам. а не только коня . Да пусть себе приходят все бед-
ные и садятся на него! Мне совсем не жалко. А ты хочешь
на нем покататься?..
Капитан рассмеялся. Улыбпулся и командир в палат-
ке. Старнк продолжал:
—
Адисон, а у ваінего короля есть конь?
Эдисон: Нет, он ездит на машине.
Джа Шамети: А в лес на чем он ездит?
Эдисон: Туда тоже можно на машине.
Молчание.
Джа Ш амети: Адис-он, чуть было не забыл спросить.
Ты знаешь этого?
Эдисон: Дай-ка взглянуть... 0 , Джордж Гордон Бай-
рон!
Джа Шамети: Хороший мужик. Ои ведь в паших краях
был. И песню о нас сложил. Погляди только, как ему идет
албанская одежа: ну, вылитый племянник Селяма Мусая.
По глазам видно, что хороптим человеком был... Иль нет,
Адисон? Только ваш король плохо ностунил с ним, что на
чужбину с родипы выгнал. Потом, как это называется у
вас то место, где болыпих людей хоронят-то?
Эдисон: Вестминстерское аббатство.
Джа Шамети: Может, и так, я что-то забыл, но ко-
миссар правильно говорил: нлохо, что вы его не похорони-
ли там. Велика важиость, что он королю перечить стал!
Ты разве не видишь? Мы своего Зогу и вовсе под зад коле-
ном... Знаеш ь что, Адисон? Когда освободим страну, всех
таких, как ваш... Байрон, на самые лучшие кладбища
перенесем... И Скандербега, и Наима *, и Селяма с Чечо
и Кемаля Стафу 2... Не годится их забывать, Адисон, бра-
ток...
Эдисон: О-оо!.. Это очень хорошо.
Джа Щамети: Потом вот еще что: ты не обижайся, |ро
король все-таки у вас не очень... Хотя, конечно, все свиньи
1 Наим Фрашери — великий поэт адбанского Возрожде-
ния. — Прим. ред.
2 Кемаль Стафа — первый генералышй секрѳтарь ЦК ор-
гаиизации коммуиистшеской молодежи Албании, писатель, народ-
ный герой. Погиб в 1942 г. — Прим. ред.
на одно рыло. Но вот ночему он вернул в Англию того
товарища твоего, лейтенанта Билла, так, что ли, его зва-
ли? Ты думаешь, я ничего не заметил? Потому что оп
коммунистом оказался, он разоблачал «Балы» и «Легали-
тет». Но ты не бойся! Открой мне сердце, а уж джа Ша-
мети никому не скажет. Может, ты тоже коммунист? Не-
важно, что ты из средних! Маркс тоже был из средних.
Только ты вот зти кольца не носи, Адисон, браток. Оставь
только одно. Плохо в наіпих краях иа это смотрят. А ре-
волюцию устройте, послушайся джа Ш амети. Разыщитѳ
таких молодцов, как Селям Мусай был, да комиссаров
иоумней. Этого и хватит бедпякам, сразу все поднимутся...
Только скажи им, чтоб берегли патроны, даром пе стреля-
ли... (Командир бригады тихо засмеялся, вспомнив сцену
в штабѳ.) Потом не забудьте создать советы в деревнях,
устаповите очерѳдь иа лошадѳй срсди крестьян...
Эдисон: Какую очерѳдь?
Джа Шамети: Очередь на лошадей, как у нас: кто
будет давать свою. Ведь ясно — нужны будут копи пар-
тизанам. Машиной ты не проедешь повсюду... И балы-
стов — по башке, не давайте им укрепляться!..
Эдисон что-то тихо сказал, но командир не расслы-
шал.
Джа Шамети: Да, чуть не забыл... Бедияков научите
писать, как у нас. И книги им все время читайте. Книга
глаза открывает. Вот у меня есть книга, до которой куда
там Библии или Корану! Возьми с собой, когда поедешь.
А то, что это за разговоры? Бог сотворил Адама, потом
взял у него ребро... Чушь, браток! Все мы от обезьяны
произошли. ІІо одпи стали людьми, а другие — все еще
обезьяны. Почешет один голову, и все другие чешут. «Ле-
тит осел!» — говорит один, и другие то же: «Летит, летит,
как же даже с седлом вместе!» Вот и нужно людей про-
свещать... Потом... забыл еіце спросить тебя, вы там по-
ститесь или нет?
Эдисон: Не понимаю.
Джа Ш амети: Ну, рамазан-то соблюдаете?
Эдисон: О-о -о!... Рамазаи? Нет!
Джа Ш амети: Эх... да ладно. Только вы очень раска-
чиваетесь долго. Ты уж не обижайся. Погляди, Московия
уж двадцать с лишним годков, как дала жару. И у иас
тоже затянулось немножко, да ведь понятно: нас-то гор-
сточка... Что это ты все на часы посматриваешь? Неког-
да?.. Тогда до свиданьица. Я, может, чего не так сказал,
так не взыщи... Стар ведь стал уже...
Эдисон: До свндания! Я очень довольный. Ты все го-
ворил очень интересно...
Командир услышал шаги капитана Эдисона и взглянул
на часы. Можно было отдохнуть еіце немного, но сон к
нему не возвращался, и командир вышел из палатки. ІІа
болыном камне сидел джа Ш амети и чинил свои оиинги.
Командир присел с ним рядом:
—
Дай-ка я тебе приведу их в порядок, джа Шамети,
поработаю по профессии.
Джа Шамети, пораженный, уставился па комапдира,
который уже ловко заделывал распоровшийся шов.
—
Я вот подсчитал, — наблюдая за умелыми движеии-
ями рук командира, сказал джа Шамети, — до Берлина
мне потребуются еще три пары опингов. Потом, когда
вернемся, построим свои фабрики. Ведь не ходить же бед-
някам всю жизнь в опингах. Так ведь, комаидир?
—
Верно говоришь, джа Шамети, — ответил комапдир,
заделывая последний шов.
—
Не ходить!..
4
Уя«о почти два мѳсяца дипизии Пациональпо-освободи-
телыюй армии Албаиии преслодовали по пятам немецких
оккупантов. Напуганные стремительным паступлепием Со-
ветской Армии, фащисты оставляли Балканы, боясь ока-
заться отрезанными.
В конце января 1945 года Агима вызвал к себе зам-
полит бригады и сообщил ему, что его переводят в гене-
ральный штаб армии. Для Агима это было как гром средь
ясного неба. Оп попросил по возможности пока его не
переводить. Чтобы обосновать свою просьбу, Агим привел
несколько «доводов», которые только насмешили комисса-
ра. Агим говорил, что ему неудобно отрываться от роты
накануне победы, что в его ІІролетарской роте партийная
и молодежная организации наметили очень иитересную
программу по идеологическому и политическому воспита-
иию бойцов. К тому же он не представляет своих обязан-
ностей в генеральном штабе.
Увидев, что это ни к чему не привело, Агим использо-
вал свой последний «козырь». Он сказал, что трудно будет
другому замполиту с таким командиром, как Бесник.
Этот новый «довод» опять вызвал смех:
—
Ты полагаешь, что Бесник будет организовывать
«советы» и в Боснии? Не думаю. В последнее время он
очень изменился к лучшему, действует более зрело, стал
хладнокровнее, хотя иногда и прорывается прежняя не-
обуздаиность.
Агим почувствовал себя обезоруженным.
Комиссар бригады не отступал:
—
Кроме того, между пами говоря, скоро и Бесиик
оставит роту, так как его назначили комапдиром батальо-
на соседией бригады.
Эта новость очень обрадовала Агима, хотя от этого лѳг-
че пе стало.
Комиссар бригады закурил, предложил было сигарету
Агиму, но, вспомиив, что тот не курит, сказал:
—
Хорошим мужем будешь, счастливицей будет твоя
жена... Да, Агим, а ты как... уже связан?
—
Не понимаю...
—
Не понимаешь? Ну, ты женат или обручен?
Агим отвел глаза и пробормотал:
—
Я?.. Обручен?.. Как тебе сказать? И да и нет.
Комиссар, ничего не поняв из такого неопределенного
ответа, сказал:
—
Как это «и да и нет»?.. Ты демагогию мне здесь
не разводи. Выкладывай лучше, в чем дело.
Замполит внимательно выслушал рассказ Агима о Са-
фо, нотом спросил:
—
Говоришь, что до сих пор ее любишь? А ты уве-
рен в этом? Ты любил ее всегда, все эти годы? И тебе ни
разу не приглянулась другая?
—
Любил и люблю всей душой. Я много девушек ви-
дел, которые были не хуже ее. Может, и лучше. ГІо ни
одиа из них не затронула моего сердца. Только одно меня
мучит: было б лучше, если б не было совсем этого реше-
ния родителей о помолвке...
—
Если вы любите друг друга, то это дела не меня-
ет, — прервал его комиссар.
—
Другое дело, если б один
из вас не хотел этого... В любом случае ты поедешь в Ти-
рану. Да, кстати, а где она теперь?
—
В батальоне имени Чаюпи.
Вееть о переводе Агима в Тирану крайне огорчила
Бесиика. Оп поніел провожать Агима до болыпака.
Шли медленно, чтобы подольше побыть вместе. Агим
прервал молчание:
—
Ты так раскис, будто провожаешь меня на тот
свет.
—
Раскис? — спросил Бесник, нротягивая руку Агиму
через шпрокую канаву.
—
Да так просто, думаю. Вот иа-
писал вчера одно письмо матери, а другое — ей.
—
Очень хорошо, — оживился Агим, — давай их мне,
пока пе забыл.
—
Только адресов не знаю, — сказ ал Бесник, расстеги-
вая маленький нагрудный карман.
—
Маму не так трудно
найти, ее знают все в городе, а, вот, чтоб найти Линдиту,
нужно будет порядком помучиться. К тому же ты не успел
даже познакомиться с ней, а я не знаю , где она паходит-
ся. Когда мы уходили на север, она оставалась в лишиц-
ком госпитале, но один партизап из 8-й бригады говорил
мне, что там госниталя вродеууже и нет...
—
Подумаешь, велико мучепье! Язык куда хочешь
доведет. Найдем твою Липдиту. Ты не знаешь каких-ни -
будь ее родствеппиков? Кто у ное есть — мать, отец?
Бесник нокраснел как рак и, не поднимая головы, про-
изнес:
—
Ты думаешь, мы с ней так близко знакомы?! И раз-
говаривали всего два раза, да и то о политике. Зиаю одно:
отец ее умер в Австралии, а мать...
—
В Австралии? — прервал Агим, вспомнив, что и
отец Сафо умер там же.
—
Да... А мать немцы убили, когда она листовки раз-
брасывала.
Агим вздрогнул.
—
Линдита — это ее подлинное имя или?..
—
Ну что ты меня пытаешь? Я же тебе сказал, что
подробностей не знаю. Может, это и псевдоним. Сейчас это
модно...
Друзья вошли в сосновую рощицу. Несколько минут
шли молча. Вдруг совсем рядом, в зарослях, громко хло-
пая крыльями, шумно вспорхнули потревоженные тетере-
ва. Погруженный в свои мысли, Агим, не поняв, в чем
дело, мгновенно бросился на землю. Бесник, смеясь, ско-
мандовал:
—
Три залпа! Огонь!
Друзья рассмеялись. Бесник стал припоминать весе-
лые истории о том, как и у знаменитых разбойников при
внезапном взлете птиц от неожиданности падали руж ья с
нлеча.
—
Ну ладио, я узнаю в министерстве здравоохране-
ния, — возобновил разговор Агим.
—
Там в отделе кадров
должны же знать. Хотя сомнителыю. Они ведь еще, на-
верное, не успели и дела-то завести па всех медицинскнх
работииков. Лучше спросить в области. Но ты пе беспо-
койся, найду пепременно.
—
Да, друг, — остановился Бесник и полез в боковой
карман куртки, — у меня же фотография есть... Вот, по-
смотри... А то встретишь и не догадаешься, что это она
и есть.
Агим взял фотографиго, сделашіую в госпитале Ли-
шицы.
—
Та, которая с косами, возле доктора, видишь? — го -
ворил Бесник.
Агим молчал. Да, он хорошо все видел. Это была она!
Его Сафо, точь-в -точь такая; какой она ему запомнилась с
последней встречи. Он не заметил, как выронил фотогра-
фию на траву, мокруго от утренней росы.
—
Эх, какой же ты безрукий, — досадовал Бесник, под-
нимая фото и осторожно прикладывая его к щеке, чтобы
не осталось росы.
—
С девушками надо обращаться повни-
матолыіео, — уже шутливо добавил оіі.
Агим стоял ошеломленный. Он опять взял фотогра-
фшо. Не раз они говорили о своих любимых девушках, но
им никогда и в голову не приходило, что говорят об одной и
той же, что их сердца связаны с одним и тем же сердцем.
Сунув в полевую сумку два треугольника писем, Агим
бодро повторил:
—
Не сомневайся, обеих иайду! Умру, но найду!
Они пошли рощей. Около пушистой пахучей соспы,
которая была потолще других, Агим остановился и, выни-
мая штык из чехла, проговорил:
—
Послушай-ка, давай оставим иа этой сосне свои
имена. Кто знает, может быть, мы придем опять в эти
края при коммунизме. Здесь в будущем- ностроят какой-
нибудь саиаторий или дом отдыха для рабочих.
Бесник громко рассмеялся:
—
Вот здорово придумал! И как сообразил! Только я
думаю, что мы придем сюда не одни. Возьмем с собой
жен. Почему же не написать и их инициалы? Вот «А» и
рядом «С», а потом «Б» и рядом «Л».
У Агима выпал штык из рук.
—
Ты устал, видно, — сказал Беспик.
—
Отойди-ка , я
буду продолжать. Вот... «С», а вот и... «Л». Какая хоро-
ш ая память остаиется, да?
Вдалеке, то тут, то там, слышались винтовочпые вы-
стрелы. Немцы, разбитые прошлой ночью в районе Дзеи-
говы, укреплялись теперь у Васфийского моста у подно-
жия горы Левы. Оии изредка давали залп из орудий по
освобожденным партизанами деревням. Два истребителя,
словпо стервятники, иногда прорезали небо, обстреЛивая
мирных жителей или обнаруженную группу партизан.
Бесник и Агим, выйдя из лесу, пошли иаправо к полу-
сгоревшей мельнице. Во дворе громко причитала жѳнщи-
иа. Агим попытался ее успокоить, с трудом иодбирая серб-
ские слова.
Хотя пожар на мельнице был потушен к утру, упав-
шие балки все еще тлели. Неболынио клубы дыма, подхва-
тываемые вотром, иногда торялись среди балоК, иногда
поднималисн выше и кольцами плавали в сыром утреннем
воздухе. Сотни галок метались как пьнные в тусклом
небе и своими криками внушали ужас. Все ближе и ближе
слышалась песня югославских партизаи.
Пока Агим старался успокоить чериогорку, Бесник спу-
стил с цепи визжавшую собаку', которая, обжигая лаиы,
прыгала по тлеющим углям...
Казалось, слова Агима успокаивали женщину. Она
умолкла и носмотрела обезумевшими глазами на Бесника.
Но затем ее вдруг забила дрожь. Она вскочила и со
страшным криком рванулась к развалинам мельНицы. Она
исступленно поднимала догоравшие балки и ворошила пе-
пел, что-то иіца.
—
Сине мой! Сине мой! — в отчаянии кричала она,
ступая босиком по горячим углям. Агим поставил винтов-
ку в сторонку, поднял женщ ину на руки и направился с
ией к едва приоткрытой двери несгоревшей части мельни-
цы. Бесиик шел следом. Неожиданно дверь открылась,
сверкнул ствол автомата, и на мгновение показались мерт-
венно-бледное лицо и погоны нацистского офицера, кото-
рый целился в Агима. В ту же секунду Бесник стреми-
тельно бросился внеред, закрыл собой товарища с черно-
горкой н крикнул: «Ложись!», нанравляя нистолет на
нациста. Но... раздалась очередь немецкого автомата,
ствол которого качался, будто стрелявший был пьян и нѳ
мог владеть оружием. Бесиик медленно падал. Упал с чер-
ногоркой и Агим. Пуля пробила женщине голову, царап-
нула левое плечо Агиму.
Не двигаясь, Агим глядел в приоткрытую дверь. Опи-
раясь на авгомат, видимо раненный в ногу и руку, из две-
ри, шатаясь, вышел эсэсовский капитан. Беснокойно огля-
дываясь по сторонам, он вынул пистолет и пошел прямо
к Беснику. В это мгновение выстрелом из пистолета Агим
уложил врага па горевшие балки. Д ля верности Агим бро-
сил в приоткрытую дверь мелышцы ручную гранату.
Бесник приподнялся иа колепях, закрыв ладонями гла-
за. Сквозь иальцы сочилась кровь.
—
Аги-и -м! — закричал Бесник.
—
Я... кажотся... ос-
леп!.. Да, да, ослеп! — повторил оп, пытаясь встать, но
сразу же упал: выше правого колена алело пятно.
На миг выглянуло солнце, но, словно не желая болыпе
видеть человеческого горя, опять скрылось за свинцовыми
тучами. За рекой Дзенговой в Волчьем ущелье грохотали
орудия и строчили пулеметы. Соседняя партизанская ди-
визия перешла в наступление.
V6
Копцлагерь, куда нацисты бросили Мейрэме шесть ме-
сяцев назад, находился километрах в трехстах на северо-
заиад от той области, где действовала Пролетарская рота.
Болынииство узников были русские и поляки, по и фран-
цузов, чехов, итальянцев, бельгийцев тоже было немало.
Триста заключенных женщии жили в бараках отдельно от
мужчин. Комендант лагеря, сухощавый подполковник с
пронзительным взглядом, маленькими щетинистыми уси-
ками и без ноги (он потерял ее иа Украине), отличался
жестокостыо. Д ля вящей оригинальпости над входом в ла-
герь комендант прикрепил большой плакат «Добро пожа-
ловать!». В центре лагеря на площади он приказал поста-
вить двое весов и вогнутое зеркало, в котором человек
видит себя вниз головой и с огромным животом. Весы
были устроены таким образом, что па каждые сто кило-
граммов они ноказывалн трндцать лишннх. Узники, нолу-
голодные, выбнвались из сил на тяжелых работах. Каждое
утро тысячи людей выгонялись восстанавливать разрушен-
пые шоссейные н железные дороги, взорванные мосты. По
мере нродвижения Советской Армии но югославской зем-
ле, заключениых все чаще заставляли возводнть баррика-
ды и рыть окопы. Комендант предупредил, что, если рус-
ские или партизаны приблизятся к лагерю, он уничтожит
всех узников.
Заключенную Мейрэме вскоре поставили убирать ком-
наты комендатуры и дом офицеров два раза в деиь. Кроме
того, дважды в неделю вместе с 1-й «ротой», состоявшей из
ста женщин, она стирала белье. Под конвоем эсэсовского
взвода женщины с рассветом уходили на реку и возвраща-
лись оттуда поздно вечером, кончив стирку. А если не
справлялись с работой за день, стирали до двух-трех ча-
сов ночи.
Вначале трудности жнзии в лагере не были так ощути-
мы для Мейрэме. Она и раныпе, в доме Эдмонда Мады,
работала по тринадцать-чётырнадцать часов в сутки. Но
на третий месяц она тяжело заболела и за неделю страш-
но исхудала. Ревматизм, ие тровоживший ее последние
нять лст, теперь снова осповательпо мучил ее. Глядя на
себя в зеркало, она приходила в ужас: иеужели это конец?
Особенно расстраивалась опа вечѳрами, когда два откры-
тых грузовика отвозили в крематорий трупы умерших за
истекшие сутки.
Но больше всего, пожалуй, мучил ее вопрос: как узна-
ли немцы имена товарищей, державших с ней связь в го-
роде? Ие попал ли им в руки тот список, в который она
завернула пирог Меркурию накануне его ареста? Эти тяго-
стные мысли лишали ее сна. Ее утешало лишь воспомина-
ние о том, как тепло поглядели на нее Джевдет и Али в
гестапо и как доброжелательно улыбался ей Меркурий.
...Однажды к вечеру, прибирая в комнатах коменда-
туры, Мейрэме вышла на минуту к колодцу. Там же
брал воду и одии молодой заключеиный. К ее удивлению,
он заговорил с ней. Это был албанец из города Призрена
в Югославии. Не поднимая головы от бидона, он тихо пре-
дупредил, чтоб она не подала виду, что понимает его.
Спросив, за что она арестована, он торопливо рассказал ей
об успехах Советской Армии, о скорой капитуляции Гер-
мании. Узник был без руки, работал в саду при комен-
датуре и каждый день в одно и то же время приходил за
водой.
На следующий день оии опять встретились у колодца.
Назььвая Мейрэме «мать», узник спросил, в состоянии ли
оиа Продолжать борьбу против фашизма здесь, в лагере.
Мейрэме с готовностью согласилась. Он рассказал ей, что
в лагере действует антифашистская организация, имею-
щая связь с партизанами. Необходимо, сказал он Мей-
рэме, быть очень осмотрительной, так как у нацистов есть
провокаторы среди заключенных, и немцы уже дважды
раскрывали плап подпольпсй группы, готовившей побег
для товарищей. Мейрэме горячо заверила его, что и перед
внселицей ничего ие расскажет.
Доверие товарищей по лагерю окрылило ее. Она опять
почувствовала себя в рядах борцов, и жизнь в концлагере
нриобрела для пее ипой смысл: она продолжала прерван-
ную иа нолпути борьбу, борі.бу, какую ведет и ее сын!
И это давало ей силы.
Выполняя задание революционпого комитета лагеря,
Мейрэме во время стирки белья тайком опускала в реку
обвизаниую ветками алюминиевую флягу с записками пар-
тизаискому штабу. По договоренности, иартизаны отвечали
комитету в ту же ночь. Если они были согласны с изло-
женным в записке, то давали три виптовочных выстрела
подряд; если нет — взрывали три ручные гранаты. Если
же раздавались четыре выстрела и дважды рвались гра-
иаты, значит, к мосту, дыша через камышинку, подплы-
вет партизанский «водолаз» и бросит фляжку. Чтобы
усыпить бдительность нацистов, за час до прибытия
«водолаза» в реку бросали такие же ветки, какими была
обвязана фляжка. Связь с партизанами доверили только
Мейрэме, и никто другой не должен был знать об этом!
Кроме того, Мейрэме регулярно сообщала товарищу из
Призрена иодробности о количестве офицеров и солдат,
об их вооружении, о расположении комнат комендатуры...
(іу
В тот день, когда в Черногории тяжело был ранен Бес-
ник, Мейрэме опять встретилась у колодца с товарищем
из Призрена. Он рассказал Мейрэме, что этой ночью не-
сколько товарищей хотели бежать, но не удалось: они
ногибли. Только один советский офицер, раненный эсэсов-
цимп, сумол вѳрнуться в барак. Рана нетяжелая, по, если
ію лочить, дело может кончиться плохо...
У ипс ость один заюіюченный — врач из Дании, да
. ........ .... .
ііо может сделать, потому что нет лекарств... Ты
пі м.і.і.і•піі, нройти в амбулаторию?
ІІот, сыночек, — ответила Мейрэме, сноласкивая
иодро.
Туда меня не пускают...
—
Тогда отправь это письмо партизанскому штабу.
Здесь и рецепт врача.
Набирая воду в бидон, он незаметно выронил сверну-
тую записку. Мейрэме же, вытерев руки о подол, нагну-
лась за ведром и подняла ее. Обернувшись, Мейрэме уви-
дела немца, который, как ей показалось, пристально гля-
дел на нее. У Мейрэме екнуло сердце, но она смело про-
шла мимо: не остановил — значит, ничего не заметил.
. .. В ту ночь Мейрэме вернулась в лагерь без лекарств.
Видимо, иартизаны пе сумели достагь их сразу. Теперь
надо ждать еще три дня, пока женская «рота» пе пойдет
е и о в ь на реку. На второй день советскому офицеру стало
хуже, потому что его гоияли рыть оконы. Рана постоянно
кровоточила, и врач-датчанин был очонь обеспокоен. Если
раненый останется без лекарстп, он по сможет выходить
на работу и нацисты сразу поймут, что он был среди пы-
тавшихся бежать, а за это, как извостно, — расстрел.
В устаиовлеиный доиь жеиская «рота», как обычио, по-
шла на реку. Мейрэме с замираниѳм совдца ждала суме-
рек, а с ними — «водолаза». Но, как назло, ее окликнул
часовой. Она обругала его сквозь зубы и подошла. У боль-
шого дуба стоял эсэсовец, он конвоировал двух чешек и
польку с бидонами в руках. У Мейрэме подкосились ноги:
она поияла, что должна пойти с жешцинами на соседний
стан за молоком для немцев. А если «водолаз» появится в
ее отсутствие?.. Она попыталась убедить охранника, что
нездорова, но тот толкнул ее дулом автомата и дал пипок.
Мейрэме едва удержалась, чтобы не упасть, схватила би-
дон и, превозмогая усталость, быстро пошла вперед. Кон-
воиры, шедшие поодаль, загоготали, увидев, как заторо-
пилась Мейрэме: от одного пинка выздоровела, не поспе-
ешь за ией. Но она не обращала впимания на их издевки...
Только бы иоскорее вернуться обратно, еще до появления
«водолаза»!
Когда узницы углубились в лес, они неожиданно услы-
шали иозади себя какую-то возшо и стон . Мейрэме оберпу-
лась: четверо иартизан бесшумно раснравлялнсь с конво-
ем. Когда все было кончено и партизаны забрали оружие,
женщ ины бросились обнимать своих спасителей и, плача
от радости, нобежали вместе с ними в их штаб, который
находилсн в часе ходьбы, на вершине густо поросшего ле-
сом холма. Мейрэме, однако, помпила о задании комитета
и решила посоветоваться в штабе, как быть.
Подиимаясь на холм, женщипы с ужасом оглядывались
вниз, на долину, где виднелся лагерь смерти. Мейрэме
на миг забыла все на свете: мысли ее полетели к сыну..
Где-то он?.. Ждот ли мать из заключения?.. Как бы оп
обрадовался сейчас... И вдруг Мейрэме увидела невдалеке
иартизана-боснийца с торбой на плече и короткой камы-
шннкой в руках. Он спускался по холму к реке. «0, гос-
іюди! Не он ли?! — У нее потемнело в глазах, она при-
слонилась к дубу.
—
Что делать? Как же попадут теперь
лекарства в лагерь?» — стучало в голово.
Никто из узниц женской «роты» ие был в курсе дел.
Даже если и поймают случайно «букет веток» от «водо-
лаза», все равно не будут знать, кому передать... Ведь до-
верено только Мейрэме. Если лекарства не попадут сего-
дня же в лагерь, русский товарищ... Нужно решать немед-
ленно! Мейрэме бросилась за партизаиом с камышинкой.
Босниец повернул голову, услышав оклик. Мейрэме же-
стами пыталась объяснить, однако тот ничего не поиял н
заспешил к ре ке. Мейрэме схватила его за руку и не от-
пускала. Тогда он повернул обратно и привел ее в штаб. ч
Командир нослал за косовцем из соседней роты. Через
него Мейрэме объяснила комапдиру, в чем дело.
—
Тогда нет смысла посылать «водолаза», и это пло-
хо! — в задумчивости произнес командир.
—
Товарищи пи-
шут нам, что раненый в болыной опасности...
—
А если... если я вернусь туда?! — глухо сказала
Мейрэме.
Командир не сразу понял ее. Да и мог ли он поду-
мать, что эта пожилая, изможденная женщина всерьез
решила вернуться в лагерь, чтобы спасти жизнь человеку,
которого даже никогда пе видела? Мейрэме словно прочи-
тала мыслп командира.
—
Мне нужно вернуться, ведь только я знаю, кому
передавать лекарства, — твердо выговорила Мейрэме.
—
Ты коммунистка? — восхиіценно глядя на нее, спро-
сил командир.
Моііроме ничего не ответила. Только глаза засияли. Ее
и\па ГІ1.ТЮнепередаваемое чувство гордости и радости. Пар-
пі.інііскиіі командир назвал ее коммунисткой! Она похожа
■іа коммуиистку?.. Коммунистка?! Листовки распространя-
маГ Т/ік зтим многие занимались. Собирала помощь пар-
тігшіііім? Скрывала их у себя? Э, да это все делали... Вот
Д;кі'іід('т, Али, Бесник... Это да!
Я... я с партией, — проговорила она торопливо,
бомсі., к а к бы ее молчание пе истолковали как бахваль-
ство.
... Через час с бидоном молока на плече, с лекарствами
.іа мазухой Мейрэме подошла к тому месту, где были
уыіты иацистские солдаты, и отчаянно закричала. Нем-
цы,
........ ..
крик, вскоре оказались около Мейрэме.
Эс.ис.оііец, начальннк охраны, не мог прийти в себя от
мростіі, узнав, что партизаны расправились с охранни-
кпмм у самого лагеря. Он поверил рассказу Мейрэме и —
то ли в качестве вознаграждения за ее возвращение в
лагерь для отбытия наказания, послапного фюрером,
тогда как три другие женщипы ііеребежалн к партизанам,
то ли потому, что сомновалсн, по отравлено ли молоко
п Гнідоііс дал Мойрзмо целый котолок молока.
Дмсіі чсрои досмті. албаін*ц из Призрона сообіцил Мей-
р:»мі', чііі руоский офицор выздоровол, иризнателеи ей
па исю жизпь и очсііі. хотел бы сам поблагодарить еѳ.
.V
Мейрэме глаза наполиились слозами. Только один раз
и жизни она испытала такую же огромную радость: когда
послѳ страшиого сообщения жены Эдмонда Мады о смер-
тм оыиа она пашла Бесника в горах живым и здоровым.
11 іют топерь русский офицер казался ей таким же близ-
ким, как ее единственный сын.
8
За три месяца пребывания в батальоне имели Чаюпи
Линдита участвовала только в трех боевых операциях.
Немцы отступили к северу, далыне действия зоны ба-
тальона. После освобождения Албании этот батальон рас-
формировали. Девушка опять вернулась в лишицкий гос-
ниталь и работала там, пока ее месяца через два не пере-
вели в тиранскую больницу.
Это и обрадовало, и расстроило Линдиту. Ей хотелось
ноехать впервые в жизни в Тирану, но жаль было рас-
ставаться с госпиталем. С Лишицей ее связывали и го-
рестные, и дорогие восиоминаиия: могилы иогибших това-
рищей и могучий дуб около госпиталя; тончан, на кото-
ром когда-то лежал раненый Бесник; ручей и виноград-
ная лоза... Правда, в этих краях теперь не было того
оживления, как в дни войны, и лишь изредка проходил
какой-нибудь бывший иартизанский батальон. Но Лин-
дита так привыкла к госпиталю, а работа медсестры до-
ставляла ей болыпое удовлетворение...
Когда Линдите сказали о пореводе в Тирану, опа не
поверила и рассмеялась. Куда ей до столицы! Помнится,
она чуть с ума не сошла от радости, когда вместе с
матерыо переселилась в городишко Дж. Не секрет, что
в те времена мало было крестьян, особенпо жепщин, кото-
рые бывали хотя бы в маленьком городке, садились
хоть раз в машину или проходили осмотр врача. Правда,
после освобождения все стало по-другому, теперь и Тира-
на открылась для всех. С траиспортом вот случались за-
труднения, так как мосты были взорваны, разрушены
дороги и уничтожены ночти все машины из немногих
имевшихся.
Но кому понадобилось вызывать медсестру из захолу-
стья и переводить в цеитральную столичную больницу?
Наоборот, Линдита читала в газетах о широкой кампании
ио отправке медицинских кадров в деревню, так как рань-
ше немногочисленный медицинский персонал был сосре-
доточен в городах. А потом, сможет ли она работать в
такой крупной совремеиной больнице, как тиранская? Где
она будет там жить? И прежде всего, как поедет одна
в Тирану?..
Этими мыслями была полна ее голова до отъезда. Но
среди всех этих сомиений и беспокойств сиял одии радо-
стный луч надежды. Она слышала, что ее партизанская
бригада принимала участие в боях за освобождение Ти-
раны и отправилась в Югославию. А что, если Бесник
остался в Тиране? А если нет, то, уж наверное, приез-
жают в столицу нарочные дивизий, находящихся в Юго-
славий?..
В городе Линдита встретила партизана, лежавшего
в свое время в госпитале. Он тоже собирался в Тирану.
Они пытались устроиться на попутные военные машины,
ио безуспешно. На третий депь партизана и Линдиту
взял катер, отправлявшийся в Дуррес.
К печѳру морѳ разбушевалось, и катер бросало ир
(Торопы; іі сторону как ореховую скорлупку. Спутник
. ІІипдитм страдал морской болезнью...
Моро краснвое, когда на него смотришь с бере-
іп,
жмловался он, давая зарок болыне никогда не пла-
ІІІІТІ».
.ІІміідиту совсем не укачивало, хотя в море она была
нііорпыо. Иа третий день море стихло. На востоке пока-
;шле.и борег, и, постепенно вырисовываясь, вставал Дур-
роо. Солпце то показывалось, то скрывалось за облаками,
іілыпущими на юг. То тут, то там блестящими стрелами
ирыгали пад водой два дельфина, вот уже несколько ча-
соп но желавшие отставать от катера. Вдруг с севера
послі.іміалось гудение самолета, и через несколько секунд
пімолот ударил ио катеру из пулемета. С побережья зе-
митки открыли огонь. Самолет полетел к югу, сопровож-
дномый огнем зениток, потом снова повернул и атаковал
і.птѳр метрах в ста, бросив одпу за другой три бомбы,
которые, однако, взорвалнсь, не причинив вреда. Когда
катѳр входил в порт, ему павстрочу выплыл апглийский
кройсор, который днем раныно привоз члепов английской
нооііиой миссии. Чѳрѳз час Линдита с попутчиком, едва
іірііпіодпіим н соби от кпчки, уохала на грузовике в Ти-
раиу.
Дироктор больницы сказал Линдите, что он пичего
ніе слышал относительно ее, и связался с министерством
по телефону.
—
И в мипистерстве ничего не знают, — пож ал
оп
млочами, — просили вас подождать, будут звонить через
полчаса.
Линдита вышла в коридор. Там было шумно. Больные,
раненые, посетители — все куда-то шли, кого-то искалй,
с кем-то разговаривали. Она всматривалась в лица; но
пе паходила знакомых. Через полчаса, постучав в кабинет
дирсктора и не ожидая разрешения войти, Линдита при-
открыла дверь и решительно спросила:
—
Ответили, товарищ директор?
—
Иет еще, — сказал он и снова закрутил ручку теле-
фона, вызывая министерство.
Алло!.. Алло!.. Отдел кадров, девушка!.. Черт!..
Я просил отдел кадров, почему соединили меня с пожар-
никами?! Нѳт никакого пожара!.. Алло! Девушка, дайте
отдел кадров министерства! Министерство? Это директор
больницы... Нужен ли иам человек? Нужен, конечно...
Опять нрервали... Алло! Кавая, не мешайте! Ну так
как же? А нредписание? Как устно? Нет, братец ты мой,
лучше с предписанием. «ѴегЪа ѵоіапі, зсгіріа гпапепі» 1—
говорили древние римляне... Д а нет, не Керим, а рим-
ляне... Как? Ну ладно, только сразу же.
—
Директор поло-
жил трубку и сказал Линдите: — Надо вам явиться в
министерство, там дадут предписание, потом...
В кабинет неожидаппо вошел офицер, которого Лин-
дита где-то встречала, но не могла нрииомнить где. Он
попросил у директора разрешения переночевать тридцати
бойцам, так как у них нет ночлега. Директор так и иод-
скочил:
—
Как? Они больпые или?..
—
Нет, но заболсют, если будут почевать под дож-
дем, — прервал офицер.
—
Указания министерства не предусматривают тако-
го случая... В больницу кладут тех, кто болен, а не тех,
кто заболеет в будущем... ГІринесите мнѳ бумажку...
Линдита вышла во двор и нагіравилась в министер-
ство пешком. По дороге она увидела извозчика. Тот иред-
ложил ее подвезти. Линдита не раздумывала, тем более
что не знала дорогу в министерство. «Оказывается, и тут
есть люди с добрым сердцем, — подумала девушка, — не
только в деревне...» Ей вспомнились крестьяне, которые
все годы войпы делили иоследний кусок хлеба с иарти-
занами и, не жалея, отдавали все, что у них было для
дела освобождения.
Извозчик, узиав, что девушка впервые в Тиране,
начал колесить по городу: поехал не прямо по Дибрской
к министерству, а повернул к старому базару, по Эльба-
санской... Чем длиннее будет дорога, тем болыне денег
рассчитывал он получить. Линдита с любоиытством раз-
глядывала столицу и радовалась, что министерство нахо-
дится так далеко, а извозчик попался такой хороший.
Когда подъехали к гостипицѳ «Дайти», им пересек
дорогу пебольшой мотоцикл. Его вел английский офицер,
который показался Линдите похожим иа капитаиа Эди-
соиа: она видела его в Лишице...
1 Слова улетают, написанное остается (лат.).
—
Приехали, девуизка, — ск аз з л
извозчик, ие иово-
рачивая головы и кладя погу на ногу.
—
Вот вам мини-
стерство...
Линдита взглянула на двухэтажное здаиие, перед
которым стояла санитарная машина. Шофер возился у
мотора. Линдита, перебрасывая через плечо узелок с ве-
щами, спросила извозчика:
—
Где вход?
—
Вот там, где лестница.
—
Болыпое спасибо, товарищ! — сказала она, протя-
гивая ему руку.
—
Никогда не забуду вашей доброты.
Встревоженный, не отпуская руки девушки, извозчик
снрыгнул на землю и проговорил:
—
Забыть-то не забывай, милашка, а мне заплати за
услугу... сто пятьдесят леков.
Линдита подумала, что оп шутит, по быстро поняла,
что ошиблась. И это ее крайпе удивило. За годы, прове-
денные в горах с партизанами, она не видела денег и
не нуждалась в них.
—
Как? Сто пятьдесят?! Какой позор!
Крестьяне поровозили ее и товарищей боз всякого воз-
паграждения. И капитан катера доставил ее в Дуррес
бѳсплатно. Да и где оиа можѳт найти столько денег?
В карманѳ — пи гроша. Ей даже в голову нѳ приходило,
что доиьги поиадоблтся. Опа была убождона, что их поро-
дила буржуазия. Когда народ будот 'хозяииом, деньги
никому не понадобятся. Ни зарплаты не будет, ни
чинов...
Пока девушка размышляла, извозчик наполнил немец-
кую каску водой из колоики и напоил лошадь.
—
У меня нет денег, — наконец ответила Линдита,
иереводя взгляд с извозчика на санитарпую машину, у
которой возился шофер. Тот взглянул на девушку и вдруг
бросился ее обнимать:
—
Линдита! Линдита! Каким ветром?..
Линдита освободилась из его объятий и внимательно
посмотрела: нет, она с этим человеком не знакома.
—
Не узнаешь меня?! — спрашивал шофер.
—
А пом-
нишь «балыста», которому оторвал усы джа Шамети...
после представления в лишицком госиитале? Но развѳ
можно всех запомнить? Ты меня видала только на сцене,
а я тебя видел вот так, как ты сейчас передо мной...
Тѳперь я в театральпой группе автопарка...
Лиидита обрадовалась и тут же рассказала шоферу
об извозчике.
—
Ничого, я заплачу. Без денег они и шагу пе сдела-
ют, а мы всю войну мотались... Буржуйский прихвостень,
что с него возьмешь!
ІІо, когда они повериулись к извозчику, того как вет-
ром сдуло.
9
Дераси, врач глазного отделеиия, куда направили
Линдиту, встретил медсестру из малеиького захолустного
госпиталя весьма холодио. Он придирчиво наблюдал, как
она перевязывает раны и делает уколы болысым. А Лин-
дита, помнившая, сколько всяких разговоров велось во-
круг имопи Дераси во время войны, относилась к нему
с должным уважоиием, как к началышку, но считала, что
назначен он иа этот ност только потому, что больше —
некого.
Другая медсестра отделения, Мария Зелька, работала
там уже лет десять. Мария дважды овдовела. Она хорошо
знала свое дело, но отличалась легкомыслием и дурным
характером: любила посплетничать, побезделышчать, веч-
но опаздывала, скандалила с болыіыми. Ее имя склонялн
на собраниях. С появленнем иовой сестры эти недостатки
Марии стали еще болыне бросаться в глаза, и очень ско-
ро симпатни больных и персонала были нолностыо на
стороие Линдиты.
Медсестры работали и разных сменах, и болыіые жда-
ли Линдиту с нетерпением. За короткое время она со
ксеми перезнакомилась и подружилась. Старшие назы-
вали ее «дочкой», а молодые — «сестренкой». Если она
замечала, что кто-нибудь из ее нодопечных тосковал, ста-
ралась подбодрить его; если видела, что больного никто
не навещает, Она связывалась с молодежпой или иионер-
ской организациямн,.и к нему приходили, писали письма,
передавали подарки. Когда выдавалась свободпая мииута,
она читала больным книги и газеты. Но особенно все
обрадовались, когда однажды Линдита привела в госпи-
таль иебольшой оркестр и трех певцов из своей бывшей
партизанской бригады. Линдиту поблагодарили на собра-
пии Союза коммунистической молодежи и на собрании
обслуживающего персонала. А однажды в госпиталь при-
шел корреспондент молодежной газеты «Риния», и на
следующий день к Линдите то и дело прибегали с газе-
той, показывая статыо и ее фотографию на третьей стра-
нице.
Марию Зельку жгла зависть к Линдите, но это вынуж-
дало ее подтянуться. Она не могла быть болыпе такой
грубой с больными, как нрежде, реже опаздывала на
работу, не уходила домой раныпе времеии.
Впачале Лиидита иыталась по-дружески беседовать
с Марией о коммунистической морали, об отиошении к
работе и товарищам, но Марию это только раздражало.
—
А, подружка, — говорила Мария с иронией каждый
раз, когда Линдита подходила к ней, — прочитай-ка сего -
дня мне лекцию. Просвети, ради бога, а то я темная.
Порекомендуй, какие книжечки иочитать!
Линдита только молча возмущалась. Но однажды не
выдержала. Взяла слово на молодежном собрании и вы-
сказалась. Свое пространное выступление закоичила сло-
вами: «Скорее ворон станет голубем, чем Мария — чело -
веком». Однако товарищи ие согласились с этим. Пред-
ставитель партячейки говорил, что перевоспитаниѳ чело-
века — дело иелегкое, но плоды его уже заметны. Ведь
Мария уже измеиилась, хотя водилось за ией еще немало
дуриого. Ои советовал Липдите и остальным товарищам
повлиять на Марию своим личным примером.
—
Таких, как Мария, пемало у нас в стране, и их
иадо привлекать в свои ряды, иначе это сделает враг, —
сказал он.
—
Она буржуйка до мозга костей! — горячась, возра-
жала Лиидита.
—
ДопуСкаю, но партия дает возможиость всем рабо-
тать для победы социализма. Тех, кто против, ликвиди-
рует. У нас еще нет свойх кадров ни в медицине, ни в
других областях. Мы растим их. Одновременно делаем
все возможное, чтобы привлечь и старую интеллигенцию.
Многие из иих — люди честные,> незапятнанные, хотя
пока еще пе понимают нас, как следует... Приходилось
тебе когда-нибудь ироходить в темноте по подвалу? Пау-
тина остается на лице, волосах, одежде. Так ироисходит
и с этой частыо интеллигенции: старый режим с его шко-
лой оставил много «паутины» в их сознании. Мы должны
нодать им руку...
—
А если они сами и есть пауки? — спросила Лии-
дита. Присутствующие засмеялись.
—
-
Тогда мы с пими расправляемся по-ипому, — ска -
зал секретарь.
—
Но Мария мне все же не кажется такой.
Ты только пачала работать. Поработай еще и убедишься.
10
После собрания Линдита нрибежала в отделение за
полчаса до начала своей смены. Она хотела поговорить
с Марией, по только надела халат, как санитарка сказа-
ла ей, что у входа в больницу ее спрашивает офицер.
—
Офицер?! — И сердце ее застучало от радости.
Санитарка шепнула на ухо:
—
И какой офицер-то
—
загляденье!
«0, госноди! — подумала Линдита.
—
Сердце мне под-
сказывает: ото Бесннк». Опа быстро оказалась у ворот
и огляделась с волнением по сторопам. И уже хотела
было вериуться, как из дежурного помеіцения вышел
Меркурий в форме старшего лейтенанта.
—
Линдита! — воскликнул он, подбегая к ней.
Девушка стояла как вкопанная.
—
Видишь! Гора с горой не сходится, а человек с че-
ловеком всегда сойдется.
—
Меркурий! — удивилась она.
—
Так ты вернулся из
концлагеря?! Мы вначале думали, что ты погиб. Потом
узнали, что...
Меркурий засмеялся и сильно сжал обеими ладонями
мягкую руку Линдиты.
—
Счастливая звезда, — пошутил он, оглядывая де-
вушку с головы до ног.
—
Как ты новзрослела, как похо-
рошела! Еле узнал.
Линдита покраснела и выдернула руку. Они сели на
скамейку под большим оливковым деревом. Меркурий
сказал, что он — старший лейтенант госбезоиасности. Ра-
ботает в Тиране. Принят в партию (но это, конечно, сек-
рет1...). Подробно рассказал Линдите, как его, раненного,
потерявшего сознание, забрали в плен немцы на реке
Добрана, как он бежал из тюрьмы вместе с товарищами,
которые погибли от пули нацистов, как ему удалось
укрыться в доме Мейрэме, матери Бесника... Говорили,
1 Коммунистическая партия Албании была полулегальной
внлоть до ее 1-го съезда в 1948 году, па котором она была перѳ-
именована в Албанскую нартшо труда.
—
Прим. ред.
будто она (Меркурнй нонизил голос до шепота: «06 этом
никому ни слова!») донесла немцам на него и товарищей
из областного комитета. Их всех схватили фашисты.
Сперва он не верил, что это — вина Мейрэме: ведь он ее
видел в горах и в городе и был убежден в ее стойкости и
нреданности. Однако партийные товарищи и работникя
госбезопасности города Дж. представили ряд документов
в комиссию по расследованию дел преступникос войны.
Так раскрылось истинное лицо Мейрэме... Потом Липди-
та выслушала длинную историю, как он сумел бежать,
когда его вместе с товарищами из областного комитета
везли в концлагерь в 1944 году.
Известие, что мать Бесника оказалась нредательни-
цей, потрясло Линдиту. Она долго молчала и наконец
спросила:
—
Ты убежден, что все это правда о Мейрэме?
—
Сказать откровенно, я тоже сомневаюсь, — задум-
чиво ответил Меркурий.
—
Но комиссия ио расследова-
нию располагает документами...
—
И он тяжело вздохнул.
—
Странно... Но если Мейрэме — немецкая шпионка,
какой смысл был немцам отправлять ее в лагерь?
—
Хе!.. Дай бог, чтоб все обвинения не имели основа-
ния. А вопрос о заключении в концлагерь не имеет зна-
чения. Немцы могли это сделать иамеренно. Надо было
замести следы. Оии очепь нуждались в провокаторе срс-
ди заключенных. Им нужны были осведомители, чтобы
раскрывать планы узников о восстании в лагере, о ио-
бегах ...
—
Мне не верится...
—
Линдита покачала головой.—
Все о ней говорили много хорошего. А как же ее сын
мог такое не заметить?
—
Бесник? — спросил Меркурий, ждапший такого во-
проса.
—
Это целая загадка. Но все выяснится. Органы
госбезонасности заняты расследованием этого дела. Толь-
ко ты никому не говори. В заявлениях сказано, что заме-
ш ан и Бесник... Ты помнишь, когда Мейрэме приходила
в горы встретиться с Бесником? Нас арестовали через
месяц!.. Но оставим этот разговор... Это секретные дела,
а я уж и так наболтал много лишнего. Надеюсь, ты меня
не подведешь? — И, резко меняя тему разговора, он спро-
сил: — Ты помнишь Виторэ, которая была у нас в роте?
Дочь торговца?..
Линдита кивнула головой.
—
Так вот, один товарищ из прокуратуры мне рас-
сказал, что Виторэ нодала в суд на Бесника, так как...
извини за выражение... он оставил ее с животиком еще
до своего отъезда на север и теперь не хочет на ней же-
ниться.
У Линдиты заныло сердце. Меркурий закурил и на-
чал будто про себя:
—
Очень запутанное дело. Но сколько веревочке ни
виться, а конец будет. Да, о чем я хотел снросить тебя?
Как ты здесь, в больнице, иривыкла? Нравится тебе Ти-
рана? У меня есть товарищ, вместе воевали, сейчас ои
работает в министерстве, я говорил ему о тебе месяца
два назад... Вчера случайно его встретил, он мне и ска-
зал, что перевел тебя в Тирану. Хороший друг, автори-
тетиый, скажет — сделает. Много раз собирался я съез-
дить в Лишицу, по иа нашей работе — никакой пере-
дышки. Закроешь па мииуту глаза, а враг уж могилу
тебе роет. Верно говорит мой майор: «Для других мирная
жизнь началась, а для нас, работников госбезопасности,
война в самом разгаре...»
Линдита не слушала. Она глубоко задумалась: «Ка-
кой ужас! Неужели все это — правда? Мейрэме — шпион -
ка? Ее сьш под судом? 0, боже! А если правда?.. Не бу-
дет же Меркурий врать: все-таки старший лейтенант гос-
безопасности, член партии...»
Внезапно раздался насмешливый голос Марии Зельки:
—
Мадмуазель! Оставьте свое рандеву на вечер. Сей-
час — рабочее время.
Линдита вскочила и, не прощаясь с Меркурием, бро-
силась в отделепие. Он проводил ее взглядом и крик-
нул:
—
Завтра зайду за тобой. В Доме офицеров будет ве-
чер танцев.
Линдита не обернулась. Когда она пробегала мимо
Марии, та с издевкой бросила ей вслед:
—
Надо иметь социалистическое отиошение к труду,
товарищ! Доктор уже четверть часа ждет вашу милость
в онерационной.
Меркурий кивнул Марии, как старой знакомой, хотя
познакомился с ней не так давно, когда лежал в больни-
це с гриппом. Спросил, не подвезти ли ее куда в город,
но Мария показала ему язык и ушла, смеясь. Меркурий
дал газ и быстро уехал.
Через три дия иути санитарная машина, которая вез-
ла Бесника, сопровождаемого Агимом и бригадной мед-
сестрой, миновала югославско -албанскую границу и оста-
новилась у больницы городка Коплик. Врач очистил глаз-
ницу вытекшего левого глаза, осмотрел поврежденный
правый, промыл рану на ноге.
Врач иастаивал, чтобы раненый пока остался в Коп-
лике: ему необходимо сделать переливание крови, это
поможет организму немного окрепнуть. Так как в госпи-
тале не было донорской крови, Агим и медсестра вызва-
лись дать свою. Подошла группа крови Агима... Через
неделю Бесиику стало немного лучше, и они продолжили
путь в Тирану. Случалось, машину трясло на ухабах, но
Бесник держался стойко. И лишь изредка, в беспамят-
стве, тяжело стонал. Ш офер трижды подклеивал дыры в
камерах, а когда спустила четвертая, выскочил, стукнув
дверью, и, крепко выругавшись, сказал:
—
Все! Дальше не поедем! Я говорил, что на такой
развалине ехать нельзя...
Напрасно Агим и медсестра иытались добром и угро-
зами убедить шофера продолжить путь, но он так и не
сел больше за руль. Подпяи маітгину на домкрат, он вы-
нул лопнувшую камеру: она была вся в дырках...
Агим и медсестра развернули носилки, осторожно уло-
жили на них Бёсника и тронулись в путь. Дул холодный
ветер. Моросило. Часа три несли они носилки. Медсест-
ра, выбившись из сил, упала на колени у шоссе. На пере-
вале показалась легковая машина итальянской марки.
Агим поднял руку... Может быть, оттого, что был спуск
и поворот, или нотому, что шофер не хотел остановить-
ся, но машина не сбавила скорости. Тогда медсестра
встала посередине шоссе и расставила руки в сто-
роны:
—
Стой! Сто-о -ой!..
Шофер, ругаясь, остановил машину. Она скользнула
еще метра три, так что радиатор прикоснуЛся к окровав-
ленной шинели медсестры. Ш офер снова включил мотор
и дал сигнал, а из окна машины высунулась лысая голо-
ва в очках.
—
Уходите с дороги, барышня! — обозленно закрича-
ла лысая голова.
—
Я не барышня, — ответнла медсестра,— я партизан-
ка. Нам нунша машина для отправки раненого в Тирану.
У лысого мгновенно побагровели лицо и макушка.
Заикаясь от ярости, он сказал:
—
Те-те -перь н-не выедешь больше законами войны!
М-машина моя личная . В -вот документы.
Агим проверил паспорт и разрешение на проезд, вы-
данный фашистскими оргаиами за два месяца до осво-
бождения Албании, и сказал:
—
Господин Эдмонд Мады, машину мы не съедим.
Как только доставим раненого, верпем в а м , ее немед-
ленно.
—
Как?! — подпрыгнул Эдмонд, кивком головы при-
казывая шофору отправляться.
—
На ос-сно -вании как -ого
вз-вакопа? Я наизусть знаю все ко-кодексы и статьи!
Даже во время войпы не разрешалось такое посягатель-
ство на личную собствепность и свободу личпости. Гово-
рят, страна освободилась. Это и есть свобода? Я про-
тестую!
—
Страна освободилась, госиоднн Мады, — ответил
Агим хладнокровно, — ио
война продолжается. Что ка-
сается свободы, то она для угнетенных, а не для тех, кто
угнетал. Кодексы и статьи, выученные вами, были напи-
саны вами же. Теперь есть новые кодексы и законы, мо-
жет быть, ещѳ не на бумаге, но народ написал их своею
кровыо.ІГ
Агим рывком открыл дверь. Лысый молча вышел из
машины. Ш офер подрулил к носилкам... Когда Бесника
устроили, Агим указал лысому на место рядом с шофе-
ром. В бессильной злобо тот плюхнулся па сиденье. Пе-
регруженная машина с трудом одолела подъем.
12
При всей осторожности шофера на ухабистой дороге
и при переездах рек вброд машину так трясло, что раны
Бесника вновь стали сильно кровоточить. Только через
четыре часа они прибыли в тиранскую больницу.
Во дворе толпились раиеные и больные, ожидая оче-
реди на прием к врачу или на госпитализацию. В палате
для двоих тенерь лежало четверо или пятеро. Кровати
стояли даже в кабинетах и коридорах. Горький запах ле-
карств и открытых ран бил в нос. Агим и медсестра ото-
двинули носилки в сторону, давая дорогу санитарам, нес-
ишм умершего.
Директор больницы категорически отказывался класть
Бесника — нскуда. И только вмешательство комиссара
больницы решило дело. Бесника ноложили в маленькую
комнату, служившую до этого больничиой аитекой. Окно
выходило в сад. Оливковое дерево иодиялось до крыши.
Молодая виноградная лоза прижалась к стволу вечнозе-
лсеной оливы, будто хотела спастись от холода и ветра.
Устроив Бесиика, Агим и медсестра пошли искать врача
глазного отделення. Б конце коридора Агим заметил по-
жилого мужчину в белом халате. Делая какие-то пометкн
в блокноте, он давал указания медсестре, следовавшей за
ним. Санитарка сказала Агиму, что это тот самый док-
тор, которого он ищет. Агим поспешил к нему, но в это
время из третьего отделения выносили кровать с ране-
ным, и Агим остановился, устуиая дорогу. А доктор и
медсестра уж е вошли в операционную. Вскоре оттуда
выскочил, ругаясь, партизан. Раненая рука его висела на
иеревязи.
—
Таких людей нужно вешать! — кричал он.
—
Даю
голову на отсечение, что этот доктор Дераси — фашист.
Видишь ты, хочет отнять мие руку!
Агиму показалось знакомым это имя, и он вспомнил
историю с двумястами иаполеоиами во время войны и
опубликованное в фашистских газетах заявление о «иат-
риотическом поступке доктора Дераси»...
Это крайне
обеспокоило Агима. Мог ли он оставить товарища в ру-
ках такого врача? Не лучше ли обратиться к кому-нибудь
другому, пусть менее опытному, но которому можно дове-
рять?..
В это время из шестого отделения выбежали, плача,
две медсестры. Они, как обезумевшие, рвали на себе во-
лосы. Агим поинтересовался, что случилось. Оказалось,
за четверть часа умерли девять уже выздоравливавших
больных, большинство раненых. Страшная весть расиро-
странилась по всей больнице. Всех охватила тревога.
Доктора Дераси срочно вызвали в дирекцию. Через иол-
часа два офицера госбезоиасности ировели его в закры-
тую машину. Во всех отделениях царила невообразимая
сумятица. Больные и раненые обзывали докторов «бур-
жуями», «продажными шкурами» и не желали пить ле-
карств, пока дело не будет выяснено. Многие совали
пальцы в рот, стараясь вызвать рвоту, чтобы отделаться
от уже выпитых лекарств. Распространился слух, будто
девятерых умерших отравил доктор Дераси. Коммунисты
и члепы молодежной организацпи старались навести по-
рядок...
Вспомнив о Беснике, Агим толкнул дверь в операци-
онную и оказался в маленькой слабоосвещеиной прихо-
жей, где медсестра кипятила ннструменты.
—
Сюда вход запрещен! — укоризненно произнесла
медсестра, не поворачивая головы.
Голос показался Агиму зпакомым, ио, не вдумываясь
в это, он сказал:
—
Знаю, девушка, да дело пе ждет. Я привез тяже-
ло раиеиного товарища.
Модсестра, вяяв таз с теплой водой, пошла к двери
и взгляиула на Агима.
—
Сафо! — закричал оп, как только увидел ее лицо.
—
Ты? — слабо вскрикнула Линдита и уронила таз
с водой.
Из операционной донесся мужской голос:
—
Линдита, я жду инструмеиты.
Агим левой рукой поднял таз, а правой сжал девуш-
ке руку.
—
Как хорошо, что ты пришел! —услышал он и даже -
в полусумраке комнаты увидел, как она вся зарделась. —
Мама твоя тоже беспокоилась. Два раза приходила сюда...
Подожди меня...
—
И заснешила в онерациониую.
«Как хорошо, что ты пришел!» — взволнованно повто -
рил про себя Агим.
—
Значит, она меня ждала? «Мама
твоя тоже беспокоилась»... Значит, не только) мать, но и
она. А таз?.. Нет, это не случайно. Она не забыла
меня».
Но здесь Агим вспомнил о Беснике, и кровь броси-
лась ему в лицо. Как он смел даже думать об этом?! Ведь
Бесник, который ради него рисковал своей жизнью, лю-
бит эту девушку?! Лучше бы эта встреча была иной, хо-
лодной, как три года пазад, в деревне... Ему бы легчѳ
стало теперь... Только подлила масла в огонь эта
встреча...
Линдита вышла из онерациопной со старым врачом.
—
С трудом тебя узнал, — сказал Агим Линдите.
—
У тебя и имя другое, Ты сама изменилась... за эти шесть
месяцев.
—
Семь, — поправила Линдита, коснувшись рукава
его гимнастерки.
Агим рёшил молчать. После каждого слова девушки
ему было все труднее. А ои хотел положить этому конец.
«Семь месяцев, — думал он, — знач ит, считала? Но...»
Агим решительно вынул из пагрудиого кармана письмо
и протянул ей.
—
Это от Бесника тебе. Он ианисал еще в Черного-
рии. Потом его ранило, и я привез его сюда. Ои там...
—
Агим показал глазами на комнату.
—
Бесник?! — спросила Линдита, ие скрывая волне-
ния.
—
Командир роты?!
Агим утвердителыю кивнул головой. Она схватила
письмо и стремительпо бросилась в комнату, где лежал
Бесник.
—
Ее родственник? — спросил врач.
Агим не ответил. Врач искоса носмотрел на него, но
не повторил вопроса.
13
Оии нашли Линдиту склоиившеййя у изголовья Бес-
ника, который лежал пластом. Он был без сознания. Де-
вушка украдкой вытирала слезы.
Врач. развязывая бинты, спросил Агима:
—
Когда в последпий раз была перевязка?
—
Шесть часов пазад.
Врач распорядился, чтобы раненого отнесли в опера-
ционную. Агиму надо было срочно явиться в генеральный
штаб, так как в связи с задержкой в дороге он не уло-
жился в данный ему срок. Линдита взглянула на Агима,
и ему показалось, что она хочет что-то сказать . Ни с кем
не попрощавшись, Агим вышел.
Когда доктор начал обработку ран, Линдиту вызвал
директор больницы и иослал в министерство здравоохра-
нения за пенициллином. С этим лекарством было очень
трудно. Потрясенная иеояшдаиной встречей, Линдита со-
всем забыла про письмо и, торопясь за лекарством, оста-
вила его в кармане халата. Началась смена Марии Зель-
ки. Она спешила в операционную и надела халат Лин-
диты вместо своего.
После онерации раненого отвезли иа прежнее место.
С прекращением действия морфия у Бесника боли уси-
лились, но он нереносил их без стона. Около него поса-
дили Марию, которая то и дело выходила в коридор, по-
долгу любезничала с выздоравливающими, подмнгивала
кому-нибудь из окна. Она принесла Беснику кусочек се-
рого хлеба и миску с простоквашей. Он ни к чему нѳ
притронулся. На легкий стук в дверь Мария вышла в
коридор. Из полуоткрытых дверей донесся очень знако-
мый Беснику мужской голос:
—
А где Линдита?
—
К ней пришел жених с фронта, из Югославии.
Бесник попытался приподняться на локте, чтоб услы-
шать получше, но силы оставили его, и он упал на по-
душку.
—
Ты шутипіь или хочешь поиграть на моих нервах?
—
Клянусь честыо, я совершенно серьезно.
—
Оставь честь в покоѳ или выкинь в корзину, а та-
кие шуточки брось. Когда опп‘ придет, передай вот это
приглашение на вечер танцов в Доме офицеров. Если
у нее будет время, пусть приходит...
Послышалась какая-то возня .
—
Ах, ты, — раздался голос Марии.
—
Как пчелка, с
цветка на цветок. Собираешь нектар... Веди себя смирно,
дурной, рукам воли не давай, увидят... Слышишь? Не
приставай... В комнату нельзя, там раненый... Уходи,
Меркурий...
«Интендант роты, — вспомнил Бесник.
—
Тот, кото-
рый таинственио исчез после боя у Добранского мо-
ста...»
—
Девушка, — позвал
он, напрягая все свои силы,
Мария подбежала к койке. Раненый тихо прошептал:
—
Позови-ка сюда Меркурия, я слышал сейчас его
голос...
—
Кто это такой? — спросил Меркурий у двери.
—
Бесник Ферхати, — прочитала она на температур-
ном листке.
—
Привезли сегодня из Югославии.
Бесник с трудом протянул правую руку, которую
Меркурий пожал обеими ладонями.
—
Ты ранен?
—
Еще хуже, ослеп.
—
Как? Ослеп? — Голос Меркурия не выражал ни
сожаления, ни беспокойства.
—
А доктора что говорят?
Мария приложила палец к губам и покачала головой,
давая понять, что не стоит задавать таких вопросов ра-
нѳному. Громко, чтобы слышал Бесник, она сказала, вы-
ходя:
—
Само собой разумеется, вылечат. Доктор говорит:
это не так уж опасно.
Меркурий глубоко вздохиул, по со стороны трудно
было понять его вздох... Он опустился на край койки.
—
А ты... жив?! — сказал Бесник с трудом.
—
Аяду-
мал...
—
Да, жив, — прервал Меркурий.
—
Два раза был на
пороге ада, а войти туда так и не решился... На этом све-
те все же лучше.
Бесник с трудом мог сосредоточиться, у иего кружи-
лась голова: то ему чудилось, что его вместе с койкой
затягивает в водоворот, то казалось, что он качается на
качелях, как когда-то в детстве на смоковнице у родной
касолы. Пот покрыл его бледное лицо, но ему непремен-
но хотелось расспросить Меркурия и о перерезанной ве-
ревке на реке, и о событиях у Добранского моста, и о его
странном исчезновении... Хотя прошол уже год, ста-
рое постоянно оживало. Надо положить копец подозре-
пиям.
—
Я думал... что ... что ты пе умел... плавать, — едва
слышпо произнес Бесиик.
Меркурия обожгли эти слова.
—
Какое там плавать?..
—
ответил он, стараясь пода-
вить всякий признак волнения.
—
С того момента, как
была перерезана веревка, ничего не помню. Потом меня
схватили нѳмцы...
—
И переменил тему разговора: — А от
матери имеешь вести? Собственно, откуда они могут
быть?..
Бесник не расслышал последних слов Меркурия и по-
вторил:
—
Я думал, что... ты не умеешь плавать. Повезло те-
бе, спасся! Как думаешь? Перерезана была веревка... или
оборвалась?..
Вошел доктор. Увидев Меркурия, он подняв брови и
обратился к Марии:
—
Вам было сказано: «Ни одного посещения!» Суще-
ствуют правила здесь в конце концов или нет?!
Меркурий поспешно поднялся, довольный появлени-
ем доктора в такой критический момент. Он извинился
и, закры вая дверь, подмигнул Марии.
Как ни старалась Лиидита поскорее вернуться в боль-
ницу, ей это не удалось, так как на складе уже не было
пенициллина. С одним из сотрудников министерства она
даже ходила к крупным торговцам, которые продавали
лекарства контрабандой. Но, то ли действительно пени-
циллина не было, то ли торговцы боялись последствий,
все они отвечали, что не занимаются продажей лекарств.
В конце концов Линдита постучалась в дом Роберта
Мады, брата Эдмопда. Управляя отделом торгового обще-
ства «Мады» в Тиране, Роберт слыл иеимоверным скря-
гой и, хотя родился в Дурресе, получил кличку «гиро-
кастрит» *. Споих детей он заставлял нодбирать все крош-
ки со стола и никогда пе разрешал подавать мягкий, све-
ж ий хлеб. Старые костюмы ои перелицовывал по два
раза, а потом перешивал для детей, да ещѳ па выросг.
Ботинки им ои покупал всегда на иомер болыпе, чтобы
долыне носили. Его жена, дочь крупиого торговца, была
воспитана иначе. Единственный ребенок в семье, она ни
в чем не имела отказа. Чуть ли не каждый день — новое
платье, и она слыла законодательницей мод в городе. Но,
когда она обвенчалась с Робертом, жизнь ее пошла по
иословице «Не все коту масленица». Роберт все в доме
держал под замком и на карандаше. Однако я?ена нашла
выход: она тайком продавала товары со склада своего
мужа. И чего только не было иа этом складе! Лиидита
изумилась, когда госиожа МадЫ уступила ей иеницил-
лин за полцены. Вначале оиа подумала, уж не кончился
ли срок годиости. Посмотрела надиись: все в порядке,
ампулы годны еще на целый год.
—
Для партизаи отдам и душу, — еказала
госпожа
Мады.
—
Только, чтоб не знал мой муж, а то он меня
живьем закопает в землю. Приходи всегда, как только
надо будет. Когда мужа нет дома, я вывешиваю иа бал-
коне красное шерстяное одеяло.
Вернувшись в больницу, Линдита всиомнила о пись-
ме, переданном ей Агимом, и нобежала в свою комнату,
где оставила халат. Она искала по всем карманам, в тум-
бочке и под тумбочкой, но письма ие было нигде. А Ма-
1 Гирокастрит — житель города Гирокастры.
В яароде
гирокастритам прииисывают скряжиичество.
—
Прим. ред.
рия подсматривала за ней и посмеивалась. Не найдя
нисьма, Линдита вошла в комнату Бесника. На цыпоч-
ках она приблизилась к койке, когда в дверях показалась
Мария.
—
Линдита, где ты пропадала столько времени? Оде-
вайся, Меркурий ждет тебя в Доме офицеров, на танцы...
Вот приглашение, возьми!
—
Иди сама, — ответила Линдита.
—
У меня пет вре-
мени, И вообще...
—
Как хочешь, — сказала Мария и вышла, прикрыв
дверь.
—
Линдита! — позвал глухо Бесник.
—
Здравствуй...
Девушка вздрогнула и опустилась на колени у койки.
—
Бесник! — сказала
она, гладя его исхудавшую
бледную руку.
—
Ты опять ранен? Бесни-и -к!..
—
Ты плачешь?.. Какая же это медсестра... если пла -
чет!.. Ты должна ноддерживать дух... больных, а не...
От этих слов Линдита заплакала еще сильнее.
—
Не хватало, чтобы меня... заживо оплакивали, —
попытался улыбнуться он.
—
Бесник! Доктор сказал: нет никакой опасности, —
сквозь слезы произнесла Линдита.
—
И правый глаз по-
правится...
Бесник глубоко вздохнул.
—
Что сейчас? День или ночь? — спросил он.
—
Вечер, — ответила Линдита, смахивая слезинки.
—
Вечер? И тогда, ты номнишь?.. Солнце заходило...
Ты поскользнулась... упала в воду...
—
Помню. А ты поднял меня на руки и вынес на
берег...
—
А потом ты убежала... Тогда я был зрячим. А те-
перь...
—
Бесник! — воскликнула Линдита.
—
Очень тебя
прошу, не надо говорить... Доктор сказал, что тебе ну-
жен полный покой.
—
Мы с Агимом... наши имена вырезали на сосне, —
продолжал Бесник. — При коммунизме... мы придем
туда... Как хорошо, что вырезали: я прикоснусь пальца-
ми... Понимаешь?! При коммунизме!.. А ты плачешь!.,
—
Я не плачу, — отвечала Линдита, кусая губы, что-
бы не разрыдаться.
—
Я так просто...
—
Вот и молодец... К ак бьіло бы хорошо... если б лю-
ди никогда не плакали... Нет, от радости можно... Но
глаза пусть будут у всех... К ак хорошо глядеть чедовеку
в глаза!.. В иих все видно...
15
В генеральном штабе Агима ожидал суровьш прием,
так как он сильно запоздал. Но товарищи из управле-
ния кадров смягчились, когда ои рассказал о Беснике.
Начальник связался с заведующим отделом здравоохра-
нения и просил особо позаботиться о Беснике. В штабе
поздравили Агима с присвоением ему звания капитана.
Вчера в учшшіце Дако, в получасе пути от города, от-
крылось совсщание политработников армии. Агнм дол-
жен был там быть. Начальник отдела кадров взял его в
свой «джии», и они отправились на конференцию. Когда
начальник узнал, что у Агима родители в Тиране, он
шепнул шоферу, чтобы тот ехал по Кавайской улице.
Мать Агима чуть с ума не сошла от радости, увидев
сына. Она совсем растерялась. Но Агим не мог задержи-
ваться: его ждали. Провожая сына, мать спросила, какой
у него чин, когда начнет идти жалованье и написал ли
он письмо своей невесте, которая работает теперь мед-
сестрой в тиранской больннце. Агим просил мать сразу
же пойти в больницу к Беснику, побыть там сегодня,
пока он вернется...
Услышав имя Бесника, мать встревожилась. Она слы-
шала много разговоров о Сафо и Беснике. Потом злые
языки затихли. Но, когда Линднта прибыла в Тирану,
распростраиились слухн про Меркурия... Обеснокоепная,
Фатимэ не раз приходила к Линдите и каждый раз напо-
минала о решении родителей, Линдита отвечала, что сей-
час не думает ни о помолвке, ни о замужестве. А насчет
решения родителей... так ведь столько лет прошло с того
времени. «Что принесет час, не принесет порой и год, —
сказала Линдита.
—
Откуда ты знаешь, что твой сын вер-
нется без невесты из Югославии?» «Я оторву голову са-
мой лучшей», — отвечала Фатимэ. И на этом все как
будто закончилось. Но мать Агима не угомонилась: она
познакомилась в госпитале со сменщицей Линдиты Ма-
рией Зелькой, поделилась с ней своими горестями, вы-
сказала оиасение, как бы Меркурий не вскружил голову
Линдите. Мария, которая мечтала выйти замуж за Мер-
курия, хотела, чтобы иоскорее все определилось между
Линдитой и сыном -Фатимэ, и делала все возможное, что-
бы отдалить Меркурия от Линдиты.
...После встречи с Агимом Фатимэ ношла в больницу
и нашла там Марию.
—
С Меркурием у нее ничего нет, — сказала Мария,
когда они сели в углу коридора.
—
Но, мне кажется, бог
отнял у нее разум... Она сошлась с иолучеловеком, кале-
кой, которого привез из Югославии твой сып...
—
Кто он такой? — спросила Фатимэ.
—
Какой-то Бесник... Бесник Ферхати. Может, слы-
шала?
Фатимэ передернуло. Бедь это тот самый Бесник,
к которому ее просил зайти Агим!
—
С того времеии, как этого калеку положили в боль-
ницу, Линдита не ест, не пьет да и не спит. Ночи на-
пролет сидит около него. Мало того, я наш ла письмо. Он
нисал ей из Югославии...
—
Мария вынула смятый тре-
ушльник, развернула его и, воровато посмотрев вокруг,
начала тихо читать:
«Я хотел написать тебе еще рапыне, по пе было вре-
мени. Сейчас, когда Агим едот в Тираиу, отправляю и
это письмо. Не знаю, где ты, и не особенно уверен, что
письмо дойдет до тебя. Мои старые раны зажили, а но-
вых еіце не получил. Беспокоюсь о матери. Постарайся,
если возможно, чтобы мое письмо к ней, которое я пере-
дал через Агима, попало ей в руки. Ты не сердишься на
меня за то, что я отослал тебя тогда в госпиталь? Иногда
я ругаю себя за это, но все же мне кажется, что я дей-
ствовал правильно. Скоро кончится война, и мы увидимся
снова, Линдита. Иногда я бывал резок с тобой, не обду-
мывал своих поступков. Нередко причинял тебе боль и
страдания. Прошу тебя забыть все дурное. Агим — мой
близкий друг. Он расскажет тебе подробно о нашей роте.
Если возможно, повстречайся с его невестой. Их, правда,
обручили родители еще с детства, но это не так важно .
Они любят друг друга. Если Агим женится до моего воз-
вращения, то, прошу тебя, возьми мою мать и вместе
с ней будьте на свадьбе. Своего адреса дать не могу.
Я сам его не знаю. Немцы отступают так быстро, что
там, где их настигает ночь, утро уже не застает. Ты на-
пиши мне письмо и передай с Агимом, он найдет адрес
нашей бригады и перешлет мне. Обнимаю. Боевой това-
рищ Бесник».
—
Ничего не ноннмаю, — уставилась на Марию Фа-
тимэ, беря у нее письмо.
—
Очень просто. Бесннк не знает, что настоящее имя
Линдиты Сафо. Считает невестой Агима другую девуш-
ку, поэтому и ведет себя так увереняо.
—
Ты смотри, как все запуталось, — наморщила лоб
Фатимэ.
—
А она читала? — с любопытством спросила
она, пряча письмо на груди.
—
Нет, не успела. Я нашла его в кармане ее халата.
—
А каков Бесник из себя, видный?
—
Я ж тебе сказала: как труп он... слепой...
—
Правда? И он пьггается равняться с моим сыном?
—
Он может и не сравниться, но она-то... У них, ка-
жется, старая любовь.
Фатимэ подумала немпого и спросила, где лежит Бес-
ник.
Мария показала и пошла в операционную. Фатимэ,
открыв дверь, остановилась. Бесник только что проснулся.
—
Кто это? — спросил он тнхо. — Д евушка, нозови
Линдиту.
Кровь ударила в голову Фатимэ. Она отпрянула в сто-
рону и злобно проговорила:
—
Тебе нет никакого дела до Линдиты... Линдита —
невеста моего сына, Агнма. Он спас тебе жизнь, привез
тебя живым сюда, душу в теле поддержал своей кровью,
так имей сердце! Бсе для тебя сделаю... выбрось эту де-
вушку из головы! Они обручены отцами еще с неленок.
Беспик, потрясенньтй, приподнялся, хотел сказать
что-то, но упал на постель; его била дрожь... Фатимэ
продолжала со слезами в голосе:
—
Пожалей не только Агима, но и девушку. Как ты
репіаешься калечить жнзнь этой сиротке? С какой стати
ей бросать такого парня, как мой Агим, и...
—
она чуть
было не добавила: «связывать свою жизнь с калекой?»,
однако сдержалась.
—
Мой сын сделался как сумасшедший, когда обо
всем узнал. Он не переступит этого порога, пока ты не
откажешься от нее...
Бесника оставили силы, и он потерял сознание...
Ужаснувшись, Фатимэ выбежала в коридор и поспешно
покинула больницу, не попрощавшись с Марией.
Бесиик очнулся через полчаса. Тьма. Ему показалось,
что он видел страшный сон. Ему казалось невероятным
то, что он услышал. Он прнподнялся и, несмотря на
страшную боль, пошел, вытянув руки, наугад... Резкое
движение, и он наткнулся на открытое окпо. Зазвепело
стекло. Бесник рухнул на пол.
Узнав, что состояние Бесника резко ухудшилось пос-
ле разговора с Фатимэ, директор больпицы категориче-
ски запретил все посещения. К Беспику теперь имел до-
ступ только медицинский персопал.
16
Агим не помнил в своей жизни случая, чтобы ему
нриходилось так сильно переживать. Тревогу и отчаяние
вызывали тяжелейшее ноложение Бесника, невысказан-
ная любовь... Встреча с Линдитой пуще прежнего разо-
жгла его чувства. Как похорошела девушка! Как она
была взволнована, увидев его! Несмотря на это, Агим
понимал, что она любит Бесника. Это одновременно вы-
зывало и нестерпимую душевную боль, и облегчение.
Она любит его друга, который спас ему, Агиму, жизнь.
Она любит Бесника и сейчас, когда оп потерял красоту
и силу п, возможно, останется слепым. Агим знал, как
необходима Беснику любовь Линдиты, особенно теперь...
Агим чувствовал, что именно поотому Линдита еще боль-
ше выросла в его глазах, что с каждым днем любовь его
становилась сильнее. Что делать? Как потушить огонь?..
С такими мыслями Агим от школы Дако направился
в город. У моста его догнала машина начальника отдела
кадров и остановилась. «Поехали вместе», — предложил
начальник.
Машина мчалась мимо аэродрома, который казался
бескрайним кладбищем навсегда заглохших моторов. По-
всюду виднелись остовы сожженных самолетов. Началь-
пик закурил сигарету, скрученную из нисчей бумаги, и
протянул портсигар шоферу.
Агим вышел из машины у здания бывшего муници-
налитета. У Болыпих часов он купил свежую газету. На
третьей странице его внимание привлекла фотография
доктора Дераси и болыпая редакционная статья. В статье
подчеркивались большие заслуги доктора в области здра-
воохранения и разоблачались маневры реакции во время
и после войны, направленные на привлечение доктора в
ряды врагов. В газете публиковалось опровержение док-
тора Дераси относительио двухсот золотых нанолеонов
и объяснялась обстановка, в какой он подписал тогда
ложное заявлепие, по которому якобы «пе оказал меди-
цинской иомощи доктору Хамиту». Группа товаршцей и
друзей доктора Хамита заявляла через газету, что «док-
тор Дераси не только оказал медицинскую помощь боль-
ному коллеге, дал ему приют, подвергая себя опасности,
но и снабдил лекарствами партизанский госпиталь в Ли-
шице». В статье опровергались такжѳ слухи, ходившиѳ
последние два дпя в городе, отпосительио песчастиого
случая в больнице: государственная комиссия расследо-
вала это дело и пришла к заключению о иолной невинов-
ности доктора. Реценты, выданные доктором, были в пол-
иом порядке, по лекарства, принятые девятью больными,
оказались иснорчеппыми ещѳ нацистами. Доктор Де-
раси вернулся к исполпепию своих обязанностей и в тот
же день имел встречу с мииистром здравоохранения.
Это сообщение крайне обрадовало Агима: ведь доктор
Дераси — один из лучших хирургов страны. От пего за-
висела теперь судьба Бесника.
17
Агим расстроился, узнав, что его мать была только
один раз в больпице и ничего не отнесла Беснику. Он
снял с потолка одну из переплетенных сухих веток с
апельсинами и гранатами и, положив в сумку смеиу
белья, прпготовлеппую для пего матерыо, паправился в
больиицу. В коридоре он встретился с доктором Дераси.
Тот сказал, что больному необходим абсолютный покой,
а что касается раненой ноги, можпо обойтись без ампу-
тации. Самоѳ же трудное — это лечение уцелевшего гла-
за. В госпитале нет многих нужных для этого инстру-
ментов и лекарств, и к тому же лечение новрежденной
роговой оболочки глаза представляет собой почти нераз-
решимую проблему. В печати и по радио говорилось об
успехах в этой области советского окулиста академика
Филатова, но его метод лечения пока неизвестен меди-
кам Албании. Доктор сказал, что на днях ожидается при-
езд группы иностранных врачѳй и дар Советского Крас-
ного Креста — различное оборудование и медикаменты.
Доктор Дераси наотрез отказался пустить Агима к
Беснику. Агим решил спросить саиитарку про Линдиту.
Не говоря ни слова, женщина повела Агима по коридору,
открыла дверь комнаты, не постучав, и ушла. Линдита
лежала одетая поверх одеяла и спала тяжелым сном,
По-видимому, она работала в ночной смене. Кровать Ма-
рии пустовала. Агим решил не тревожить Линдиту и сел
на стул. В дверях показалась санитарка. Она на цыпоч-
ках подошла к тумбочке, где лежал вниз циферблатом
будильник, посмотрела на стрелки и шеппула Агиму:
«Завела на одиннадцать». В этот час Агим уже должен
был быть в центральной комиссии по расследованию дел
военных преступников для выяснения лиц, ошибочно за-
несенных в специальный список. Подумав, что найдет
извозчика и успеет вовремя, он рещил немного подо-
ждать: может, проснется Линдита. Сидел и неотрывно
смотрел на нее... Сколько мечтал он о ней в окопах, похо-
дах, перед боями!.. И вот он вернулся живой, слышит ее
дыхание... Прошло десять минут. Агим стал искать кло-
чок бумаги, чтобы написать ей несколько строк о том,
как необходимо им ноговорить. На тумбочке он увидел
тетрадь, взял ее и нащупал в кармане карандаш. Из тет-
ради выпала фотография. Это была точь-в -точь такая же
фотография, которую показывал ему Бесник в Черного-
рии. Девушка обвела кружком изображение Бесника.
Агим выронил тетрадь, и оиа шлепнулась на пол. От
шума Линдита проснулась... Увидев побледневшего Аги-
ма, она спросила в ужасе: «Что, правда?! Бесник застре-
лился?..»
—
и, не ожидая ответа, как сумасшедшая бро-
силась в коридор. Вскоре она вернулась, смутившаяся,
протирая глаза.
—
Мне приснилось, будто Бесник умирает, — винова -
то сказала она Агиму.
—
Вот... дурочка я...
Агим забыл все, что должен был сказать Линдите,
оставил белье для Бесннка, апельсииы с гранатами и
ушел.
18
Товарищи вскоре заметили перемену в Агиме. Исчез-
ла его прежняя живость, он стал скрытным и редко улы-
бался. Кое-кто пытался выяснить причину, но безуснеш-
но. Единственное, что установили товарищи, это беспо-
койство Агима за Бесника. Начальник отдела кадров по-
шел сам в больницу. Но Агим не узнал, с кем и о чем
он там говорил... Заметив, что его душевное состояние
стало предметом разговоров, Агим попытался быть весе-
лым. В одну из суббот он даже пошел па танцы в Дом
офицеров. Вначале он не танцевал под предлогом, что
пришел без дамы, Тогда товаршци, будто сговорившись,
начали подсылать к нему кто жену, кто невесту. К сто-
лику Агима подсел начальник отдела кадров. Потягивая
холодное пиво, они говорили обо всем понемногу. Агим
почувствовал искреннюю дружескую заботу и, не в си-
лах болыпе держать в душе свои страдания, рассказал
все. Собеседник слушал, не перебивая, и курил сигарету
за сигаретой. Когда Агим кончил, он некотЬрое время
молчал, задумавшись. Потом произнес:
—
Да, дело сложное. И что же ты, Агим, решил?
Оркестр заиграл иародный албанский танец «Мину-
ши». Старый партизан потаіцил начальника в хоровод,
а тот захватил с собой и Агима. Все больше и болыпе
становилось танцующих. Стало тесно. Группа танцоров
с Меркурием во главе отделилась от хоровода. Полупья-
ный, не слушая оркестра, Меркурий поднрыгивал как
сумасшедший, задевая сидящих и хохоча.
Начальник взял Агима под руку, и они вернулись на
прежнее место.
—
Так как же ты все-таки думаешь поступить? —
услышал Агим тот же вопрос.
—
Не знаю пока, — ответил он.
—
Но, если останусь
в Тиране рядом с ней, мне будет очень трудпо. Единст-
венное спасение — уехать куда-пибудь... но только нѳ
оставаться здссь, в городе...
Положив руку на плечо Агиму, начальник отодвинул
от него стакан с пивом:
—
Не пей болыне. ІІойдем На улицу, походим, а то
здесь дышать нечем.
Они вышли на улицу и долго бродили по вечерней
Тиране.
Агим вернулся домой в два часа иочи. Мать, ожидая
его, дремала у очага. Она слышала в тот день, что офи-
церам выдали жалованье. Вопрос отот волновал всех
жеищин квартала. Одна говорила, что сын получает сто
наполеонов, другая хвасталась — сто двадцать, не считая
питания и обмундирования. Фатимэ же не знала, сколько
получает ее Агим, так как он не хотел разговаривать об
этом. Л ишь только сел сын за стол, Фатимэ спросила,
получил ли он жалованье. Агим отрицательно покачал
головой.
—
Не позабудь, получи же, сынок. Беда с тобой! Ведь
другие урвут. Вот Джемо, сын Лято, получил сто напо-
леонов! Хюса — семьдесят. Ж ена Меро купила большой
ковер...
Агим не слушал. Он лег спать. Фатимэ, пе вытерпев
болыпе, спросила сына, почему он так задумчив. Убедив-
шись, что Агим ничего илохого не сделал и с началь-
ством не ругался, она решила, что это от холостяцкой
жизни и надо скорее его женить... На рассвете она от-
правилась в госпиталь, надеясь встретить Линдиту. Мед-
сестра показалась ей бледной и похудевшей, с синими
кругами нод глазами, какая-то потерянная. Желая убе-
дить девушку выйти замуж за Агима, Фатимэ ночью при-
думала много такого... Три знатных дома всю неделю за-
сылали сватов к Агиму. Даже один важный человек из
Влёры, она запамятовала его имя, звал Агима женихом
его дочери. Но Фатимэ не припяла всех этих предложе-
ний, так как она не хочет впадать в грех, нарушая сло-
во, которое дали друг другу родители детей.
—
Если богатые ищут себе жеииха, не теряй слу-
чая, — отвечала Линдита.
—
У меня нет и плохонькой
касолы.
Но Фатимэ не сдавалась и повела атаку с другой сто-
роны:
—
Подруги твои вышли замуж семнадцати лет, а те-
бе уже двадцать два. Перезрелых девиц не любят муж-
чины, да и неприлично девушке-сироте жить одной в та-
кие годы. Подумать только, что будут говорить злые
языки! Лучше потерять глаз, чем репутацию. Своими
ушами слышала уже кое-что, ио стыдно сказать такое...
Правда, Фатимэ не верит этим словам, но и девушке
не к лицу допускать такие разговоры, надо выходить
замуж...
Все эти хитрости Фатимэ Линдита скорее ночувство-
вала, чем поняла, и расилакалась. Фатимэ обласкала де-
вушку и пустила слезу. Но своего сына она продолжала
возносить: званне каПитана, жалованье семьдесят напо-
леонов, кроме специальных карточек, дрова, уголь. Со
своим начальством Агим разговаривает заиросто, и в
Доме офицеров ему все уступают место. А разве он нехо-
рош собой? Красив, совершенно здоров, все у него на ме-
сте. Женившись на Лнндите, он снимет ее с работы и
будет держать дома, как знатную госпожу. Зимой и слу-
жанку возьмет...
Линдиту вызвал главный врач. Она вытерла слезы и
ушла, не попрощавшись.
Фатимэ видела, что Линдита унрямится и не соби-
рается продолжать разговор. Заметнв белье, принесенное
Агимом Беснику, Фатимэ снрятала его в широкие склад-
ки своих шальвар и вышла на улицу. Городские часы
пробили семь. Издалека послышался монотонный голос
муллы, который с минарета призывал правоверных к мо-
литве. Сразу после муллы в кварталах загремели тулум-
басы. Фатимэ вынула вареное яйцо, три раза повторила
по-арабски молитву, которой ее с детства научил дедуш-
ка, и быстро направилась к колонке смочить губы, чтоб
отметить конец рамазана на сегодня.
19
Много раз Бесник спрашивал про Агима. Но, посколь-
ку после носещения Фатимэ доктор категорически запре-
тил все визиты, Беснику говорили, что Агим в команди-
ровке и, Когда вернется, его известят. Бесник не верил
этому и, когда беспокойство его достигало высшей точ-
ки, раздраженно думал, что или Агиму, как и всем, за-
претили бывать у него, или (Бесник страгаился этой мыс-
ли) здесь играют роль слова Фатимэ: «Мой сын не пере-
стунит этого порога, если ты не откажешься...» . Слова
ѳти постоянно звучали в ушах у Бесника, повергая его в
отчаяние. Но такие тяя^елые минуты проходили, и он
но-прежнему верил в Агима. Ведь они познакомились и
подружились в тяжелые дни. Их дружба закалилась в
огне борьбы, выдержала испытание временем, в еще бо-
лее тяж елых обстоятельствах. Однако чем объяснить, что
Агим не появляется? Почему Фатимэ пробилась в пала-
ту, а он — нет? Почему послал мать, а не пришел сам?
Бесник спросил Линдиту про Агима. Девушка обрадова-
лась такому вопросу, поняв, что ее тягостная тревога о
нарушенных взаимоотношениях друзей напрасна. Она
рассказала, как Агим был у нее в комнате, как доктор не
разрешает ему навестить Бесника...
•— В твоей нбмнате? — переспросил Бесняк тихо и
подумал: «Она, конечно, его любнт. Но почему Агим не
приходит ко мне? Может, он ренгал, как и его мать, что
я ему нрепятствую?..»
—
Линдита! — позвал Бесник.
—
Скажн Агиму, чтобы
пришел. Ничего не случится, уговорим врача.
Линдита пыталась убедить его, что это не разрешает-
ся и что, если она это сделает, ей несдобровать...
—
Эх ты, струсила! — процедил сквозь зубы Бесиик.
Девушка молчала удрученно.
—
Ну, хорошо. Я приведу его, — произнесла опа на-
конец, далеко не будучи убеждена, что поступает пра-
вильно.
20
Перевод в береговой гарнизон Дурреса не был неожи-
данностью для Агима и обрадовал его. Получив приказ,
он в тот же день отправился в Дуррес подыскать квар-
тиру, так как решил взять мать с собой. Фатимэ очень
опечалилась не только потому, что сып и она нокинут
столицу, но и потому, что оп так и не закончил дела с
женитьбой. Она была удручена и тем, что плоды сада,
еще не созревшие, будут нробовать и есть чужие люди.
Во дворе залаяла собака. Из окна Фатимэ увидела в во-
ротах Линдиту и, обрадованная, бросилась вниз по лест-
нице. «Велик бог, — думала она, — все делается, как он
предопределил».
—
Где Агим? — спросила Линдита, не зная, куда
спрятать руки.
—
В командировке,
доченька, — отвечала Фатимэ,
скрыв о назначении его в Дуррес. Она пригласила де-
вушку зайти в дом. Линдита отказалась и попросила Фа-
тимэ передать Агиму, чтобы сразу же, как только вер-
нется, пришел в больницу: его хочет видеть Бесник.
—
Но ирежде пусть зайдет ко мне, так как его не пу-
стят, — сказала Линдита.
«Меня не проведешь, — думала Фатимэ, с улыбкой
глядя на девушку.
—
Говоришь, Бесник Агима зовет?
Сказала бы лучше, что согласилась на замужество и сама
хочешь видеть его».
Она проводила Линдиту и вошла в дом. Теперь ей со-
всем не хотелось собирать вещи. Как она уедет нз Тира-
ны, когда дело устраивается?..
Через час Линдита опять пришла. На этот раз Фати-
мэ решила, что все окончательно прояснилось. Но, когда
Линдита сказала, что ее зовет по важному делу Бесник,
у Фатимэ подкосились ноги. Она было заколебалась, по-
том надела новые шальвары, накрылась болыпим темно-
синим платком и отправилась вслед за Линдитой. Войдя
в палату Бесника тайком от доктора, Фатимэ присела на
край стула. Линдита хотела остаться, но Бесник попро-
сил ее выйти.
По коридору навстречу девушке шли доктор Дераси
и директор больницы.
—
В таком случае, — сказал доктор, — я возьму с со-
бой Липдиту. За Милётским мостом произошла автомо-
бильная катастрофа, много раненых. Собирайся, Линдита!
Линдита хотела зайти в палату Бесника и сказать,
что уезжает по делам, но не решилась, так как доктор
Дераси уже ждал ее.
В это время Фатимэ в страхе сидела иа стуле в погах
Бесника, меряя глазами, сколько шагов надо сделать до
дверей палаты в случае опасности. Бесник постарался
улыбнуться и протянул бледную холодную руку Фатимэ.
Она боялась, что Бесник вспомнит ее недавний нриход
к нему, потребует ответа, и раскрыла от удивления рот,
увидя его приветливость. И все-таки Фатимэ не отвечала
прямо на вопросы об Агиме. Опа не сказала ни о том, что
Агима переведи в Дуррес, ни о том, что оп сильно поху-
дел в последнее время, много работает, о чем-то беспо-
коится. Умея на ходу выдумывагь всякую ерунду, опа
говорила, что Лиидита любит ее сына, но свадьба отло-
жсна, так как Агим пе хотел обидеть больного товарища.
—
Все это хорошо... Но почему Агим не приходит ко
мн^? — требовательно снросил Бесник.
—
Занят работой. И дома не бывает. Как будто хо-
чет один сделать коммунизм. Но он и обижен, конечно.
«Он был моим самым близким товарищем, — говорит, —
вот не думал, вот не ждал от Бесника такого отношения
к себе».
Бесник приподнялся иа локте. Фатимэ сделала шаг в
сторону.
—
Я хотел сам поговорить с Агимом, — сказал Бес-
ник, — но раз он не приходит, поговорю с тобой. Говорят,
женщина и черта посадит в бутылку. Но добрые друзья
не должиы ссориться из-за жепщин. Так или нет?
—
Так, мой сын, — ответила Фатимэ, которой не тер-
пелоеь понять, куда клонит. Бесник.
—
Судьбе было угодно, чтобы мы, близкие товариіци,
нолюбили одну девушку. Никто из нас не виноват. Никто
не знал этого до последнего времени. Теперь надо одно-
му из нас устунить дорогу другому.
—
Они помолвлены! — выпалила Фатимэ.
—
Знаю. Я очень много думал об этом, и я — одного
с тобой мнения. Тяжелую правду ты говорила в тот
день... Я не сержусь. Я тебя уважаю, как мать моего луч-
шего товарища. Ведь в моих Жилах есть кровь и твоего
сына.
Фатимэ придвинула стул ближе.
—
Я познакомился с Линдитой гюзже, а они росли
вместе, и я уступаю дорогу Агиму. Его счастье — это и
мое счастье. Лучше будет и.для Линдиты. Было бы ошиб-
кой, чтобы такая чудесная девушка, как Линдита, связа-
ла свою судьбу со сленым и калекой, если даже она меня
и любит...
Бесник замолчал. Бусинки холодного пота заблестели
у него на лбу. Глаза Фатимэ наполнились слезами. Она
с уважением глядела на Босника. Это бглл первый слу-
чай в ее жизии, когда она встретилась с таким челове-
ком. Еи стало стыдно за свой недостойный разговор в тот
день, за то, что обидела его так сильно. Сколько раз Агим
говорил ей о своем друге, укорял ее за невнймательность,
но она тогда не понимала сыиа...
—
И ты, мать, прости меня, что принес тебе столько
неприятностей, — сказал Бесник.
—
Это было просто недо-
разумение.
—
У Фатимэ от волнения дрожали руки. Бес-
ник тихо продолжал: — Потерять оба глаза — страшное
несчастье. Закрой глаза на минуту, попробуй... Но поте-
рять друга, его доверие...
В дверях показалась Мария Зелька. Она раскрьша рот
от удивления, видя, что Фатимэ с заплаканными глазами
целует руки Бесника. Мария сказала, что в больницу
прибыл министр здравоохранения, уже обходит палаты,
и попросила Фатимэ быстро уйти.
21
Через день из Дурреса вернулся Агим. Мать пове-
дала ему все, что сказал Бесник. Это крайне взволно-
вало Агима, и он сразу же отправился в больницу. После
визита министра там был установлеи строжайший поря-
док: дни для посетителей — четверг и воскресенье. Аги-
му так и пе удалось повидать друга, и он целую ночь не
сомкиул глаз. Он никогда не примет подобной жертвы.
Завтра же с утра он пройдет с разрешения или без него
к Беснику и нрямо скажет, что Линдита не любит его,
Агима, и что с прошлым все кончено. То, о чем говорила
Фатимэ, — ее собственная выдумка...
В эту ночь, когда Агим мучился в ожидании рассвета,
из больницы выехала санитарпая машина с четырьмя
тяжелоранеными, среди которых был и Бесник. По пред-
ложению лечащих врачей и партийной организации боль-
ницы мииистерство здравоохранения решпло тех тяжело-
раненых, которых нельзя вылечить б Тиране,' отнравить
немедлѳнно с пароходом «Чиатури» в Советский Союз.
Старшего фѳльдшера пазначили сопровождающим до
Одессы.
Сообщение было неожидаипым, оставалось несколько
часов до отплытия «Чиатури». Бесник просил иайти Лин-
диту, но Мария сказала, что она у свекрови. На самом
же деле Линдита с доктором Дераси перевязывали в Ми-
лёте раненых. Тогда Бесник попросил Марию позвать
Фатимэ и Линдиту. Мария пообещала, но Бесник напрас-
но ждал их до последней минуты.
.. . В полночь, когда доктор Дераси сообщал по телефо-
ну в Тирану о состоянии потерпевших автомобильиую
катастрофу и осведомился о делах в больнице, ему с ра-
достью сообщили, что тяжелобольиые, в том числе и Бес-
ник, только что отбыли на машине в Дуррес, откуда па-
роходом отправятся в Советский Союз на излечение. Эта
весть обрадовала и Линдиту: ведь в Советском Союзе его
наверняка вылечат. Но в этой вести крылосъ и огорче-
цие: Бесник так и не открыл ей своего сердца...
Доктор, заметив состояние девушки, разрешил ей по-
ехать в Дуррес. Он сам позаботился об этом и устроил ее
на попутную машину. Во втором часу ночи Линдита при-
была в Вору, где почти час ждала попутной машины.
Так и не дождавшись, отправилась пешком в Дуррес. По
дороге ей встретились отары овец, которые прежде были
захвачены бандитами, а теперь части народного ополче-
ния возвращали их владельцам.
На рассвете, когда солнце показалось над горой Дай-
ти, Линдита, усталая, вошла в Дуррес. Пароход стоял в
двухстах метрах от берега. При входе в порт она пору-
галась с часовым, который ие пускал ее без разрешеиия
начальника. Пароход послал ирощальный гудок. Линди-
та пробежала мимо часового и бросилась к пирсу. Дул
сумасшедший ветер, и волны с силой ударялись о борт
парохода, словно желая вернуть его назад. Но «Чиатури»
уверенно рассекал морские волны, нанравляясь к дале-
ким берегам. Сотни чаек кружились над морем. Они то
касались волн, то подымались, распуская крылья и под-
ставляя грудь резкому ветру.
Линдита помахала платком. Кто-то с палубы ответил
ей. Она почувствовала себя опять одинокой. Обессилев,
прислоиилась лбом к ледяной стреле поломанного подъ-
емного крана и следила за пароходом, который, удаляясь,
становился все меныне и меныне. Еще раз прозвучал
прощальный гудок. Пароход медленио растаял в утрен-
нем тумане...
—
Бесник! Дорогой мой Бесник... Когда же мы опять
встретимся?..
Ветер буйствовал, свистел и стонал, словно и он на
что-то жаловался .
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
«Ь’еіаі
с’езІ
шиа!»1— Людо-
ви к XIV, 1655 г.
«Г осударств о —
это мы!»—В.И.Ленин, 1922г.
і
Весвапѳрвого года освобождеиия была богата бур-
ными событиями. Зима прошла, но иногда слу-
чались заморозки, и молодая трава с трудом пробивала
корку стылой іісмли. Первые молодые листочки и готовые
раскрыгься бутоны цветов кое-где увядали, засыхали и
падали. Перелетные птицы, вернувшиеся из жарких стран,
искали и не находили убежища от пронизывающих поры-
вов ветра.
Большие трудности встали перед молодой республнкой.
Враги новой власти кляли этих «близоруких молокосо-
сов»2, которые сражались против оккупантов, не думая
о последствиях, и вот превратили страну в золу и пепел.
Беи и помещики прятали хлеб. Торговцы и спекулянты
продавали и покупали золото, тайком сбывали продукты
по чудовищным ценам. Вооруженпые бапды — остатки
«Балы» и «Легалитета» — стреляли в спину людям новой
власти. Ходили слухи, что на Западе не признают тиран-
ское правительство и что к лету высадят свои войска.
Торговля замерла. Немногие имевшиеся фабрики и шах-
ты не работали.
Казалось, что страна зашла в тупик, из которого нет
выхода. Но нельзя было сломить волю борцов за счастье
народа. Появлялась молодая трава, везде распускались
почки, птицы вили новые гнезда. Трудности только зака-
лили боевой дух, обострили бдительность и вызвали на-
родный энтузиазм. Страна гбтовилась к аграрной рефор-
м а Банки, недра, транспорт, круппые концессии ино-
істранных капиталистов — все национализировалось.
1 «Государство — это я!» — (фр.)
3 «Молокососы, мальчишки, ребята» — так называли участни-
«ові национально-освободительного движения главари албанской
реакции. — Прим. ред.
Нововведения еіце больше озлобили врагов народа, де~
лавших все, чтобы прарительство молодой республики по-
шло на поклои к Западу.
По всей стране проходили многолюдные демонстрации,
народ требовал признаиия правительства западными
союзниками, выдачи военных преступников.
В коице марта 1945 года в Тирану прибыла англий-
скаи военная миссия. Это и обрадовало, и встревожило
местных реакционеров. Они все-таки онасались иризиания
«красного правительства» англичанами и еще более ак-
тивизировали свою деятельность. Было ясно, однако, что
миссия всеми способами будет поддерживать противников
«красного режима».
В иачале апреля в доме Роберта Мады состоялось тай-
иое собраиие, на которое от английской миссии прибыл
доверенный — одетый в штатское капитан Эдисон. На соб-
рании присутствовали бывшие высшие офицеры Зогу,
кругшые торговцы, главари «Балы» и «Легалитета» — все
болыне пожилые люди, часть которых находилась на иеле-
гальном положении.
Капитан счел целесообразпым не нриглашать на это
собрание Меркурия: зачем знать о нем вождям будущего
восстация?.. Ииаче Меркурий может иотериеть провал и
не выполиить возложенной па пего крайне важной мис-
сии. Капитан поддорживал с ним связь сам через одного
официанта гостиницы «Дайти». На ломаном албанском
языке Эдисон дал понять собравшимся, что союзники
не могут высадиться в Албании без сазиз Ьеііі \ другими
словами, если не вспыхиет восстание против новой власти
и ие будет сформироваио такое правительство, которое
обратится за помощью к западным союзникам. Эдисон
сказал, что мир спасен от фашизма, но коммунизм ие
менее страшен. Средиземное море, подчеркнул он, это
широкая дорога на Восток, но желающие попасть туда из
Восточной или Средней Европы должны пройти только
по одной из трех дорог: по Черному морю, по долинам
Дуная, Моравы и Вардара или по Адриатическому морю.
Поэтому западные союзники придают немаловажное зиа-
чение географическому положению Албании. Британское
правительство заинтересовано в том, чтобы власть в Ал-
бании попала в надежные руки. Капитаи сказал о необ-
1 Повод к войне. — (лат.)
ходимости объедиииться всем надионалистам и нротивни-
кам коммунизма в стране, осуществлять совместные дей-
ствия с Грецией и Италией и привлекать недовольных,
начиная с владельцев предприятий и банкиров, у которых
конфисковали имущество, и кончая нолитическими пре-
ступниками и уголовнпками. Для победы важна цель, а
не средства. Целую главу своего доклада капитан посвя-
тил политике «троянского коня». Он советовал проникать
в ряды коммунистов и организации молодежи, в прави-
тельство, в ряды Национальио-освободителыюго фронта и,
особенно, в органы безопасности. Крайне важно на пред-
стоящих выборах в Учредительное собрание включить в
списки кандидатов поболыпе националистов. Систематиче-
скую и продумапиую работу надо проводить с колеблю-
щимися коммунистами, с недовольными, с исключенными
из партии или из рядов Союза коммунистической моло-
дежи. Нельзя было также забывать о семьях бежавших,
арестованпых, сыиовьях кулаков и торговцев. Эдисон ири-
звал действовать хладнокровнее и таким образом, чтобы
правая рука не знала, как идут дела у левой.
Казалось, собрание на этом закончится, одпако никто
пе расходился, возникали жаркие споры. Роберта Мады,
который все время называл капитана полковником, заде-
вало то, что англичане до этого помогали партизанам, хотя
и считали их орудием России. Капитан Эдисон отделался
шуткой: «Нужно любить, даже если впоследствии будешь
ненавидеть; нужно ненавидеть, даже если впоследствии
будешь любить». Горячие споры вызвал вопрос о сотруд-
ничестве с греческими реакционерами, которые в это вре-
мя проводили кампанию за присоединение Корчи и Гиро-
кастры. Зафир Пиша и Турхан Дремишти, имевшие круп-
ную недвижимость в этих южных областях, выступали
против такого сотрудничества. ІІо Эдисон объяснил, что
это — дело будущего и очень может быть, что убытки
будут каким-то образом возмещены пострадавшим. Зафир
немного косил, и, когда обращался к кому-либо, ему отве-
чали сразу двое, так как каждый думал, что именно к
нему относится вопрос. У Турхана не было передних зу-
бов, он шепелявил: букву «ш» произносил как «с». Это
чуть не привело к скандалу. Взяв слово после Зафира,
Турхан сказал, что он полностыо поддерживает предыду-
щего оратора. «Но, — сказал ои, — я не согласен с госпо -
дином...»
—
И произнес фамилию «ГІиша» шепеляво. По-
лучилось довольно неблагозвучно. Конечно, это было уж
не бог весть что, по Зафир, известный забияка, выхватил
пистолет, думая, что Турхан спецнально хотел его оскор-
бпть. Когда страсти улеглись и Зафир засуиул пистолет
в кобуру, Роберт Мады потребовал распределения постов
в новом правительстве. Такое требоваиие породило горя-
чие споры. В конце концов к этому вопросу решили вер-
нуться позже, после того как органкзация пустит корпи
во всех городах Албании.
Учитывая, что «Балы Комбэтар» и «Легалитет» в ходо
национальио-освободительной борьбы потеряли всякое до-
верие народа, собравшиеся решили создать новые партии,
которые своими программами и названиями могли бы при-
влечь как можно болыне людей, настроенных против ком-
мунистов и их правительства. В конце концов остапови-
лись на образовании социал-демократической партии,
группы сопротивлепия и группы монархистов. Коордииа-
ционный комитет будет состоять из представителей всех
этих группировок и созовет впоследствии свой съезд.
2
Накануие капитуляции Гермапии дядя Меркурия, пре-
фект, уничтожил в делах гестапо подписку, данную его
племянииком перед выходом из тюрьмы. Это немного
успокоило Меркурия, который хотя и сумел пробраться
в ряды коммунистов, но жил всегда под страхом. Через
неделю при посредничестве префекта Меркурий вновь
встретился с Эдисоном, который...
■ Здесь, дорогой читатель, отсутствуют четыре страпицы
рукописи, где, надо полагать, говорилось о директивах,
данных капитаном Эдисоном Меркурию, и о том, при ка-
ких обстоятельствах Меркурий занял пост заместителя
начальника тиранского отдела внутренних дел.
3
В ту ночь Меркурий чувствовал себя крайне неснокой-
но. То, чего он опасался, случилось: надо было отдавать
«Интеллидженс сервис» и старый и новый долг. Конечно,
с одной стороны, это облегчалось его нынешним положе-
нием, — он работал в органах госбезопасности, по, с дру-
гой стороны, именно это и осложняло дело. Теперь он
должен вести двойную игру: исполнять роль предаиного
работника органов госбезопасиости и незаметно действо-
вать по указапиям капитана Эдисона или социал-демокра-
тической группы, к которой он решил примкнуть.
Очеиь беспокоило Меркурия требование капитаиа Эди-
сона написать подробные воспомитіаиия о партизанской
войне. 0 6 этом ои настоятельно иросил его после собра-
иия. По словам капитана, это иреследовало две цели: во-
иервых, изучая, как сражались партизаны против фашиз-
ма, организация националистов Албании сделает важные
выводы ігри подготовке общего восстания иротив красного
нравительства Тираиы; ио-вторых, сейчас во многих ко-
лониях и зависимых странах Британской империи идет
национально-освободительная борьба, возглавляемая ком-
мунистами. Канитаи Эдисоп полагал, что между партизан-
ской войной в Албании и других странах и борьбой, ко-
торая сейчас охватывает все болыпе бритаиских колоний,
есть много общего. «Мы не должны новторять ошибку
Гитлера но отношению к партизанам!» — сказал кацитан
Эдисон. Воспоминания Меркурия позже могут быть из-
даны отдельной книгой. Напрасио Меркурий пытался от-
делаться тем, что писанина не по нем. Эдисон стоял на
своем. И Меркурий теперь ломал голову, что бы ему на-
нисать... Оіі задремал на заре и проснулся от криков га-
зетчика:
—
«Башкими» 1 сегодняшияя! Муссолиии новесили
вниз головой! Армии-победительницы встретились на Эль-
бе! Пожалуйста, господа и товарищи! «Башкими»! Как
борогься с сыпным тифом!..
Кто-то постучал в дверь. Меркурий вскочил как ужа-
ленный. Он посмотрел в стеклянный глазок, открыл. Про-
хожий попросил разрешеиия зайти в уборную, так как в
городе общественные уборные на ремонте, а тут как на
грех схватило. Меркурий облегченно вздохнул и кивнул
головой.
Плотно позавтракав, Меркурий спустился во двор.
Проходя по району Юмер-эффенди, он остановился у сто-
ловой для бедняков и безработных, открытой органами
*«Башкими» — центральный
орган
Демократического
фронта Албании. — Прим. ред.
социального обесііечепия. Более двухсот человек с ложка-
ми и котелками толкались у входа, где старик иовар на-
кладывал каждому по болыпой ложке фасоли. Какой-то
молодой человек призывал но толкаться и отмечал кре-
стом имепа получнвших пиіцу. Мѳркурий иронически
улыбнулся, свернул направо к зданию, где работал. Его
встретил майор и поручил расследовать дело о краже, со-
вершенной в ту ночь иа одном из складов. После обеда
Меркурию с двумя оперативными работниками и несколь-
кими членами Союза коммунистической молодежи района
удалось установить, что склад ограбили трое спекулянтов.
Начальник отделения поздравил Меркурия и его товари-
щей с такой быстрой победой. Меркурию осталось в этот
день сделать еще одно важное дело, порученное капита-
ном Эдисоном: когда стемнеет, бросить гранату в здание
советской миссии. Хорошо бы прихлопнуть кого-либо из
членов миссии: это произведет более сильное впечатление
на народ.
Так как порядок охраны водомств, различных прави-
тельствеиных учреждений и ииостраішых представи-
тельств не всегда тщательно соблюдался, а заместитель
началыіика полиции города был в отпуске, Меркурий, с
согласия майора, с десяти часов вечера стал нроверять
носты. Около одиппадцати он остановил «джип» па углу
улицы, напротив миссии, и иошел к посту. ГІроверив, как
часовой несет службу, Меркурий вызвал началышка охра-
ны и сделал ему строгое замечанне, что часовой стоит
у входа в миссию, а не ходит до угла здания и обратно,
как было приказано. Вдруг погас свет, и по другую сто-
рону миссии раздался оглушительный взрыв. Меркурий,
начальник охраны и двое иолицейских бросились к месту
взрыва. Из окиа второго этажа дома иапротив посольст-
ва послышалась длинная очередь из немецкого автомата.
Неизвестный, прихрамывая, иодбежал к полуразрушен-
ной стене соседнего с миссией аиельсинового сада...
—
Задержите его, он бросил гранату! — кричал из
окна человек с автоматом.
Меркурий видел, что раненый беглец, стараясь пере-
лезть через стеиу, теряет силы и может попасться живым...
—
Огонь! — закричал он часовому.
—
Чего ты ждешь,
дурак! Не видишь, уходит!..
Часовой ирицелился и выстрелил. Неизвестный упал,
раскинув руки.
—
Молодец! — похвалил
Меркурий.
—
Но, кажется,
ты его убил. Я же сказал: в ноги. Нам бы больше нри-
годился живой, черт возьми!..
Часовой вытагцил гильзу, вернулся иа свое место.
Вскоре на место происшествия прибыл сам начальник
тиранского отдела органов госбезопасности. Из дома иа-
против вышел старый партизан и рассказал, что из окна
он заметил неизвестного, который спустился со стены сада
и что-то вытащил из кармана. Потом погас свет и раз-
дался взрыв. Старик партизан дал очередь но неизвест-
ному. и, видимо, ранил его...
Начальнику отдела было далеко за сорок. Рослый,
смуглолицый, с высоким гладким лбом, майор считал
эпергичного и ииициативного Меркурия мастером своего
дела. Оп брал его с собой иа труднейшие операции, дове-
рял ему сложиые задапия, которые тот редко когда не
выполвял, да и то по очепь уважительным причинам.
До прихода майора в отдел Меркурий, уже занимавший
к тому времени пост заместителя иачальника
отдела,
одновременно исиолнял и его обязанности. Майор, быв-
ший комиссар бригады, без особого энтузиазма принял
свое новое назначение. Он, естественно, не протестовал
против решения иартии и сразу приступил к работе, од-
нако сердцем тянулся к армии. Даже на стадионе он всег-
да болел за армейцев и вечера охотнее всего проводил в
Доме офицеров, а не в кафе «Волга», где обычно встре-
чались его нынешние коллеги.
В органах, созданиых совсем иедавно, еще не было
своих традиций. Работа требовала острого ума, крепких
нервов и стальной воли, но это не пугало майора. Он был
хорошим организатором, обладал развитым политическим
чутьем и быстро налаживал дело. Он познал трудности
еще с юных лет. До захвата Албании Италией он учитель-
ствовал в деревне. Потом просидел два года в тюрьме за
свои антлфашистские взгляды. Сорока лет ушел в пар-
тизаны, оставив дома старуху мать и жену с ребенком.
Во время войны не раз был ранен. Тогда же заработал
и ревматизм. С бригадой дошел до Вышеграда в Югосла-
вии. Полная трудностей жизнь в армии теперь казалась
майору раем по сравнению с работой в органах госбезо-
пасности. В армии границы ясные, там все понятно:
тут — свои, там — враги. А здесь, в тылу, дела тяжелее.
Разбитые на полях битвы, враги надели овечью шкуру и
пытались взять крепость изнутри. Время от времеии скры-
вавшиеся диверсаиты совершали вооружениые вылазки,
убивали иредставителей местной власти, иохищали пишу-
щие машинки, но с каждым днем таких открытых дивер-
сий становилось все меньше. Куда опаснее диверсантов
были замаскированные враги, которые, нережив буріо,
прикрываясь нартизанской одеждой, хотели занять клю -
чевые позиции во всех областях экономической, полити-
ческой, военной и общественной жизни.
Майор думал ночи напролет. Сначала он заполнил
все вакантные места по штатному расписанию. Кадры
способные, преданные, но неопытные в этом новом деле.
Майор предполагал, что, имея кренкий, гибкий и вериый
аппарат, пе так уж трудно обнаружить любого врага го-
сударства. Но, проработав месяц, он убедился, что этого
недостаточно. Многое случалось под самым носом у ор-
ганов госбезопасности, а враг оставался нераскрытым.
Были минуты, когда майором овладевало отчаягше.
Назначение в отдел, реорганизация, кампапия за ио-
вые методы работы очень осложнили положение Мерку-
рия. Ведь до этого он фактически руководил отделом. На
иервом же собрании с участием нового начальиика в ад-
рес Меркурия было сказапо миого пелестных слов. Но все
остались страшно доволыгы и даже троиуты его самокри-
тичным выстуилением, когда оп «чистосердечно» при-
знался, что работа заместителя иачалышка для иего была
слишком тяжела, он не справлялся и все время мучился
угрызеииями совести, отсутствие начальпика еще более
осложняло выполиение задания, доверенного
партией.
Меркурий обещал, что в дальнейшем, под руководством
начальника и с помощыо всех товарищей, ои с честыо
будет выполнять свой долг. «Я убежден, — произнес он
с чувством, — что, отказавшись от бюрократических ме-
тодов работы, иоддерживая тесную связь с массами, пре-
вратив каждого граждаиииа в чекиста, мы скоро одержим
новые победы в борьбе с врагами». Но имеино на связь
работников госбезопасности с массами, как на очень не-
желательное явление, обращал внимание Меркурия Эди-
сон! Ведь подумать только: если ирежде люди иоявлялись
в отделе только по вызову, теперь они приходили по доб-
рой воле! Рабочие, крестьяне, солдаты, офицеры, моло-
дежь, пионеры, инвалиды, бывшие узники концлаге-
рей — кто только не побывал здесь за короткое время!
Эти вереницей входившие и выходившие люди доиельзя
раздражали Меркурия. Он хорошо ионимал, что это —
тодько иачало. Связь с массами означала, что у каждого
оперативного работиика теперь стало много «глаз и
уіней». И, как говорил на собрании Меркурий, новые ме-
тоды работы оправдали себя.
Вскоре арестовали одного из члеиов вражеского пов-
стаического комигета. А один человек, заявивший в раз-
говоре с членом иовстанческого комитета о своей готов-
ности сотрудничать в борьбе с новой властыо ради спасе-
иия родины, иовстречался как-то Меркурию в коридоре
мипистерства вместе с майором. Меркурий иришел в смя-
тение: если органы госбезопасиости сумеют заслать сво-
их людей в коитрреволюциоииую организацию, его дело
будет гиблое. Стало иамного сложнее выполнять задания,
которые давал Меркурию капитан Эдисон. С согласия ка-
питана целый месяц ои ие вел пикакой подрывной дея-
тельности, чтобы не вызвать подозрения. Повстанческий
комитет временно прекратил вербовку в организацию,
боясь, как бы в нее не проникли люди из оргаиов гос-
бсзопасности.
В иоследиее время Меркурий стал хорошо одеваться,
часто обедать в ресторане роскошной гостиницы «Дайти».
Капитан Эдисон обратил на это его внимание: такое
может броситься в глаза другим, тем более что работники
оргапов госбезопасности жили доволыю скромно. Не обя-
зательио даже каждые два дня бриться и гладить одежду,
как иа свадьбу. Видя, что Меркурий волочится за жен-
щинами, капитан в аллегорической форме сказал ему, что
тетерев в любовном экстазе токует, закрыв глаза, и легко
становится добычей охотника. Подобные ограничения при-
шлись- не по нутру Меркуршо, но он, предчувствуя опас-
ность, не стал пренебрегать советом капитана.
Позже, когда стало ясно, что «буря новых методов
работы» несколько поутихла, Меркурий и другие члены
контрреволюционного повстанческого
комитета
вновь
развернули свою деятельность.
4
Выполняя директивы комитета, они разъехались ио
местиостям, где пользовались некоторым влиянием и под-
держкбй. Они создали подкомитеты в Круе, Кавае, Корче
и Колёне. Роберт Мады обеспечил сотрудничество с фа-
шистско-террористическими группами Ш кодера, но далс-
ко не во всех городах им сопутствовал успех. В концо
мая был опубликован призыв повстанческого комнтета к
эмигрантам и военным преступникам.
«Группа честных националистов Тираиы, — говори-
лось в призыве, — берет иа себя ипициативу по созданию
единого руководства, которое будет возглавлять движе-
ние против суіцествующего режима. Присылайте как
можно скорее в комитет ваших представителей».
Двух членов комитета решили послать в Грециго до-
говориться об условиях сотрудничества в борьбе нротив
нового тиранского правительства. Албанская сторона бы-
ла согласна отдать Греции Корчу и Гирокастру на следу-
ющих условиях: первое — Греция должна помочь своими
вооруженными силами свергнуть красное тиранское пра-
вительство; второе — присоединение Корчи и Гирокаст-
ры к Греции остапется секретом, пока не будет отпята
власть у коммунистов; третье — в особой конвеиции бу-
дут определены условия возмещения убытков круішым
собствепникам этих двух областей.
По указанию капитана Одисопа члепы групп должны
были проникать в ряды коммупистической молодежи, в
органы власти и Национально-освободительного фронта.
Меркурию удалось пристроить одного своего дружка, ко-
торый, правда, не был врагом народной власти, но отли-
чался болтливостью и нодхалимством, в отдел кадров го-
родского исполнительного комитета.
Одновременно радио занадных союзников подняло шу-
миху об антикоммунистическом движении в Албании.
В середине июня несколько почей подряд какой-то
самолет без опознавателыіых знаков парушал воздушные
границы Албании и сбрасывал листовки. Части особого
назначения страны получили сведения, что вблизи Ре-
ховы самолет с приглушенным мотором летал ночью
очень низко над землей и, возможно, сбросил парашюти-
стов. Несмотря на настойчивые ноиски, не удалось обна-
ружить пикаких следов. Как видно, «гости» были из мест-і
ных жителей и усиели укрыться на своих явках.
5
Вандель Сельмани, председатель горисполкома, поздно
ночью закончил писать доклад, с которым ему завтра
предстояло выступать на заседании совета.
Усталость
одолевала его, и он решил переночевать в кабинете. Пред-
седатель улегся па свой рабочий стол, подсунув под го-
лову автомат и полевую сумку, накрылся солдатской ши-
нелыо и заснул.
Когда Вандель пришел в первый день в бывший ка-
бипет мэра города, он сам вытащил оттуда в коридор
кресла, ковры, радиолу и болыной шкаф, полпый пустых
бутылок. Вначале председатель работал без расписания,
принимал людей каждый день, во всякое время и по всем
вопросам. Это крайпе затрудпяло работу и часто прико-
вывало ого к кабинету. В новых законах и правилах мно-
гого не хватало. Юрист исполкома, старик в очках с оло-
вянпой оправой, спускавшихся к кончику носа, знал
паизусть лишь кодексы и статьи времеп короля Зогу и фа-
гаизма. При каждом вопросе он только пожимал плечами.
Тогда председатель стал поступать по-иному: оп спраши-
вал юриста, какой закон был у Зогу по тому или друго-
му вопросу, и, внимательно выслушав ответ, распоряжал-
ся поступать наоборот. Ио не все такие решения оказы-
вались верными, иногда они были даже ошибочными. Это
ваставило председателя впимательно ирислушиваться к
голосу руководства и иародного совета города, где рабо-
тали онытные люди, обладавшие политическим чутьем.
Постепенно начали выходить новые законы и постанов-
ления народной властн. Теперь половину своего рабочего
времеии председатель проводил втіе кабипета, посещая
районные советы, предприятия, фабрики, больницы. Часто
он брал с собой лишь кусок хлеба с сыром: это был его
обед...
Утром, едва забрезжил рассвет, председателя разбу-
дил пожилой человек с итальянским карабином за пле-
чами. Председатель потянулся, сел на столе и, обхватив
колени руками, спросил:
—
Что привело тебя в такую рань, дядюшка? Не поссо-
рился ли ты со старухой? Или тебя побили сыиовья?
Старик сел на стул, поставив карабин между колен,
и сказал:
—
Нет, сынок, старуха моя — ангел, а вот с советом
нашего квартала — беда. Видел ли ты такое дело? Без
разговоров сдавай им карабии, да и только. «Война кончи-
лась, — говорит один такой, — нет болыие беспорядков!»
А я ему: «Уходи вон к свиньям! А то, клянусь аллахом,
нереломаю тебе ребра прикладом. Так и жди, отдам я
тебе карабии! Не хочешь ли и мою старуху в придачу?,.»
Л кто у иас в совете, как ты думасшь? Суля! Представ-
ляешь себе? Суля, сыи Кондо...
Председатель, иаматывая портянки иа заплатаипые
вельветовые штапы, улыбался, а старик продолжал:
—
«Зачем тебе карабин, дядя? — опять говорит он
мне.
—
Теперь надо браться за мотыгу, падо работать.
Если будет война, правительство опять отдаст его тебе».
«Уходи-ка подалыие,— сказал
я ему,— что
ты понима-
ешь в жизни? Отдаст Опять правительство! Так, как нам
дали в тридцать девятом1?! Нет, парень, наш дом держал
винтовку, когда были здесь турки и греки, а теиерь, ког-
да мы сами себе голова, без оружия нам нельзя!..»
Председатель встал, взял карабин, внимательно осмо-
трел его.
—
Чисто держал, дядя. Сразу видно, умеешь обра-
щаться. А патронов у тебя мпого?
—
А ты хитер, председатель! А я-то пришел к тебе
выплакать свои горести.
Председатель рассмеялся.
—
Пе только карабип, ио и пулѳмет держи, если хо-
чешь. Оии, ваши из квартала, иошутили.
—
Какие тут шутки! Сегодия придут ко мие с поли-
цией. Дай мне бумагу, пе то, кляпусь аллахом, крови
прольется по колеио, ио карабииа не выпущу из рук.
Напрасно старался председатель убедить его, что тако-
го разрешения он дать не может, но старик не отстал,
пока не получил записку.
В это же утро приходил к председателю отряд пионе-
ров района имени Кемаля Стафа с жалобой на Джемаля
Демири, проживаюіцего на Кавайской улице: он держит
коз на террасе. Л\ена Исляма Бейко не приветствовала
сжатой в кулак рукой. Когда пионеры сказали ей: «Смерть
фашизму!», она не ответила, как все: «Свобода иароду!»,
а произнесла: «Аминь, бог даст всем нам вместе, овечки
мои».
Председатель ироводил пионеров до дверей и собрал-
ся было пойти осмотреть новую общественную столовую,
1
В апрелѳ 1939 г. народ требовал от правительства Зогу ору-
жия для борьбы с вторгнувшимися итальянскими фашистами, но
не получил его. — Прим. ред.
когда вахтср сообщил ему, что его хочет видеть жен-
щина, вернувшаяся из концлагеря...
...Это была Мейрэме, мать Бесника. Накануне она при-
ехала в Тирану из Югославии на машине 8-й бригады.
... Через три недели после того, как Мейрэме верну-
лась в лагерь с лекарствами для русского офицера, в конц-
лагере вспыхнуло восстание. По указапию революцион-
ного комитета в дснь восстания женская рота из ста че-
ловек задержалась со стиркой на реке. В два часа ночи
нацисты, ругаясь и крича, погнали женщ ин к лагерю.
Те несли на голове корзины с бельем. Узкая дорога вела
через густой лес. В лесу иод покровом ночи к женской
роте постеиенно присоединились тридцать боснийских
партизаи, переодетых женщипами. Они тоже несли кор-
зины иа головах, ио только с оруяшем и боеирииасами.
Голова колонны подошла к входу в лагерь. Охранни-
ки обменялись паролями. Мейрэме шла впереди. Из ба-
рака охраны вышел офицер. Он встал у входа и направил
луч электрического фонарика на входивших заключенных
женщин. Мейрэме была впереди. Ослепленная, она при-
гцурилась, вошла, за пей вторая, третья... пятая . . . Офицер
все стоял и освещал входивших. И дула обоих пулеметов,
установленных в бункерах, также были паведены на вход.
Офицер тихо о чем-то говорил окружавшим его солдатам...
Неужели немцы что-то прошохали? Мейрэме споткнулась
и упала вместе с корзиной. Охрапиик, шедший виереди,
обругал ее. Она иодпялась и с трудом взгромоздила кор-
зину на голову. Пошла далыпе, а краешком глаза на-
блюдала за входившими. Еще немного — и свет фонари-
ка выхватит из тьмы лицо первого «гостя». Но... в поме-
щении охраны зазвенел телефон: кто-то позвал офице-
ра. Он погасил фонарик, сунул его в карман и, не торо-
нясь, направился в помещение. Мейрэмо перевела дух.
Охранники закрыли ворота, и скоро в лагере воцарилась
тишина.
После полуночи партизаны-боснийцы открыли огонь
с берега реки и с кладбища села Вала. Большинство
немцев заняли позиции вокруг лагеря, чтобы отразить
иападение партизан. Около бараков осталось ио одному
охраннику. Километрах в сорока к востоку гремела кано-
иада: наступала Советская Армия.
Пробравшись в лагѳрь, партнзаыы из женских бара-
ков перебрались в мужскпе и передали оружие. Револю-
ционный комитет роздал оружие заранее организовапньш
отрядам узпиков... Разрезав почную тьму, в небо взвилась
красная ракета. В одно мгновение во всех сторонах ла-
геря узники открыли огонь по зарапее намеченным объ-
ектам. Отряды революционного комитета обрушились од-
повременно иа посты часовых, бункера, радиотелеграф и
комендатуру лагеря. Снабженные специальными ножни-
цами, узники в западной стороне лагеря перерезали в
четырех местах проволоку. Заключенные хлынули к бе-
регу реки, направляясь в освобожденную зону Шинэ-
ковы.
Голова колонны заключенпых достигла подиожия горы
Мараши, в двух километрах к заиаду от лагеря, а хвост
колонны не успел еще перейти реку Ив. Многие еле дви-
гались от истощения, сильно ослабевших и больных то-
варищи несли па руках.
Немецкий отряд обошел с фланга колоину заключен-
ных и занял перевал Миники — единственный иуть в зону
Шииэковы. Три раза подпимались в атаку на Миникскпй
перевал части революционного комитета с оружием, за-
хваченным у немцев в лагере, и только на четвертый
смогли овладеть им. И тут па подмогу гитлеровцам, обо-
ронявшим лагерь от боспийских партизан, подошла не-
мецкая моторизованная рота, паправлявшаяся на фропт
на смену частям, -сильно потрепанным в боях с Советской
Армией.
Тогда Мейрэме впервые увидела того русского офице-
ра, которому приносила лекарства. Он руководил восста-
нием в лагере. На языке, не известном Мейрэме, он четко
и спокойно отдавал приказьі. Какая-то девуш ка рассказа-
ла Мейрэме, что русский офицер распорядился, чтобы
женщипы, больные и безоружные отходили под прикры-
тием группы революционного комитета. Остальные бу-
дут нрорывать фаншстские клещи, которые сжимались
все теснее вследствие превосходства в людях и тех-
нике.
На рассвете немцы завершили окружепие. Восстав-
шие гибли. Казалось, все кончено. В сером небе показа-
лись самолеты. Много самолетов, не сосчитать! Медленно
кружась над осітбожденной зоной Шинэковы, они сбра-
сывали сотни парашютистов. Кто-то сказал, что
этр
к
немцам нришло подкрепление. Бойцы революционного
комитета продолжали самоотверженно сражаться... К вин-
товочным выстрелам и пулеметным очередям присоеди-
нились крики и вопли женщин, стоны больных и ране-
ных. Судя по всему, конец близился. И вдруг один са-
молет, низко пролетев над перевалом, сбросил несколько
бомб на позиции немцев. Кто-то крикнул по-русски:
—
Это наши, друзья, советские!
Людям не верилось. Все замерли. Когда же стало ясно,
что десантники-красноармойцы паступают на немцев с
тыла, все, вооруженные и невооруженные, бросились, ок-
рыленные, вперед, на немцев, которые теперь оказались
между двух огпей. Со всех сторон песлось мощное
«у-р -ра!».
Нацисты отступали, стараясь избегнуть полного окру-
жения. ЬІа Миникском перевале появились первые совет-
ские воины. Заключенные и партизапы обпимали и цело-
вали своих снасителей, не скрывая •слез радости.
Мейрэме перевязывала раненого чеха, когда сзади раз-
дался чей-то возглас: «Мама!» Опа повернула голову и
увидела двух бойцов, несших на носилках раненого рус-
ского офицера. Мейрэме подбежала к нему.
—
Спасибо вам, мама! — произнес русский и протя-
пул ей бледную руку.
—
Спасибо...
Мейрэме нё поняла, что сказал ей русский, но кив-
нула головой. Бойцы подняли иосилки и понесли рапе-
пого к советской санитарной машине, стоявшей внизу,
на дороге.
Мейрэме побежала к пему и стала просить товари-
щей подождать немпого. Они переглянулись удив-
ленно.
—
Ты — албанка, товарищ?
—
Да, сыночки, албанка я.
—
До свидания, —- сказал русский, с трудом помахав
рукой Мейрэме.
—
Дай бог тебе здоровья, сын мой,— ответила
она,
провожая его затуманенным от слез взглядом.
К полудню передовые части Советской Армии, про-
рвав фронт немцев в долине Чиковы, соединились с де-
сантом, высадившимся в районе Ш инэковы.
Немцы поспешно отступалп в северо-западном направ-
лении, оставляя на поле боя оружие и убитых.
Через неделю Мейрэме уже была в одной из рот 8 й
бригады, где многие знали Бесника. Увидев ослабевшую,
нзмученную мать, партизаны не сказали ей.ничего о сы -
ие, кроме того, что оп в Тирапе. На третий день Мейрэме
отправилась с дивизионной почтой в Тирану. В пути, ко-
торый длился около двух недель, она случайно узнала
о сыне от едущего в Шкодер партизана 3-й роты. Он и
не подозревал, что эта изможденная женщипа с уста-
лыми глазами — мать Бесника, его бывшего командира.
ГІартизан рассказывал, какой герой его командир, как
он спас жизнь замполиту... В отряде сочинили песню про
Бесника:
Спрячься, пуля, в моей груди,
Только друга не трогай,
Не трогай!
Иди, друг, и скажи моей матери,
Чтобы мужественной была.
А если будет спрашивать обо мно,
Скажи ей: «Мы все — твои сыиовья!»
А любимой скажи,
Чтоб ие плакала и не вадыхала.
А если заплачет,
Ты вытри ей слезы
И скажи, что любимый вериется,
Вернетея!..
Мейрэме ничем не выдала себя. Партизап так и ие
узнал, что она — мать его командира. Она выслушала всѳ
иодробности: сын ее ослеп на оба глаза и ему, возмож-
но, отнимут ногу. Страшным усилием воли она сдержа-
лась и, только когда иартизан сошел в Шкодере и она
осталась в кузове одна, долго и отчаянпо рыдала.
Прибыв в Тирану, Мейрэме тотчас побежала в боль-
ницу, надеясь найти там сына. Линдита, увидев жешци-
ну, тяжело поднимавшуюся по лестнице, с трудом узнала
в ней Мейрэме. К ак изменилась она! Вся будто сжалась...
Поседела... Лоб стал шире, скулы заострились. А глаза,
что ямы, и нет в них прежней живости, только сухой
блеск...
Линдита в волнении подбежала к ней. Мейрэме при-
помнила ее, хотя девушка повзрослела, грудь ее выде-
лялась заметнее, черные косы стали длиннее. Они обня-
лись, поцеловались. Линдита взяла Мейрэме за руку и
повела в свою комнату.
Мейрэме вспомнила, как она встретилась с этой де-
вушкой в госпитале в Лишице в прошлом году. И тогда
она приходила в госпиталь, чтобы увидеть сына... Вот
наконец и дверь. У Мейрэме задрожали руки. Но, когда
оиа увидела, что это не палата больного, поняла: Бесника
пет в больнице. Боясь узнать что-нибудь страшное о сыне,
мать не решилась расспрашивать. Линдита сама расска-
зала Мейрэме, что Бесника отправили в Советский Союз
на излечение. Мать занлакала.
—
Всю дорогу мне так и казалось, что не увижу его,—
сказала она, всхлипывая. — Умру, не увидев своего сы-
иочка. И в лагере выжила только потому, что падеялась
его увидеть... 0 , господи!.. Почему не в меня попала эта
проклятая пуля?!
Линдита уснокаивала мать, уверяла, что в Советском
Союзе много знаменитых, опытиых врачей и Бесник ско-
ро вернется вполпе здоровым. Она отдала свою порцию
ужина матери, но Мейрэме проглотила только две ложки
простокваши и, обессиленная, опустилась на кровать,
заснув тяжелым сном. Линдита взяла заветную фотогра-
фию с тумбочки, внимательно посмотрела на лицо Бес-
ника, сравнивая его черты с чертами матери. Как похож
на нее сын!.. Достав из сундучка пару своего белья, Лин-
дита положила его на кровать, чтобы Мейрэме могла пе-
реодеться, когда просиется, и па цыпочках вышла из ком-
наты.
7
Мейрэме гіроснуласъ, когда солнце уже клонилось к
закату. Решила обождать Линдиту. Ей попалась на глаза
лишицкая фотография. Какая же это радость — увидеть
лицо сына! Она начала целовать фотографию, будто сьш
был перед нею.
Лицо Бесника обведено кружочком. Это заставило
Мейрэме задуматься. Почему медсестра выделила именно
лицо ее сына?! Ей припомнился разговор с Меркурием
в Лишице. Он очень плохо отзывался о Лиидите, иазывал
ее потаскушкой. Может, сын Мейрэме потерял голову от
любви к этой девушке?.. В дверях появилась Мария Зелъ-
ка и сказала, что Линдиту просит к телефону какой-то
мужчина. Мария приняла Мейрэме за мать Линдиты.
Увидев в ее руках фотографию, подошла и затараторила
с издевкой:
—
Хи, хи, хи! Вот этот — ее возлюбленный, видишь?
Дура она, рехнулась совсем. Здесь-то он хорош, голову
закружит кому хочешь, да ведь это когда было... Погля-
дела бы ты на него сейчас! Живой труп, калека... Даром
не нужен... А она...
Мейрэме кровь бросилась в голову. Она обеими рука-
ми схватила Марию за воротник жакета, тряхнула и но-
смотрела на нее в упор горящими глазами:
—
Ах ты, сука поганая, завидуешь, потому так и го-
воришь!
Мария вырвалась из рук Мейрэме:
—
Хи, хи, хи! Завидую? Есть чему завидовать! Про-
валиться мне на этом месте! Мне только тебя жалко...
Мария провела расческой по волосам и иасмешлива
бросила Мэйрэме:
—
Так ие забудь сказать Линдите, что ее просил к
телефону какой-то кавалер. Ох, и надоели миѳ ее кава-
леры! Каждый день разные!
Слова Марии резанули Мейрэме по сердцу. Когда
Линдита вериулась, Мейрэме ужо входила в кабинет
председателя горисполкома.
8
Мейрэмѳ коротко рассказала председателю о своей
работе в подполье во время войны, о концлагере и попро-
сила поставить ее туда, где нужно партии. Она и думать
не могла о том, чтобы опять идти в услужение к Эдмон-
ду Мады, а дом ее сожгли немцы в тот же день, как ее
арестовали. Председатель все записал и сказал, чтобы
она приходила завтра в любое время.
Через два дня Мейрэме начала работать в первом
детдоме. В нем насчитывалось двести ребятишек, роди-
тели которых погибли в войну. Детдом открылся два ме-
сяца назад в особняке бывшего министра короля Зогу.
Когда председатель сказал ей, что она будет работать
воспитательницей, Мейрэме неуверенно пожала плечами.
—
Ну, ну, ничего, справитесь. Растите детей так, как
растили своего сына,— ободрил председатель.
Когда Мейрэме вошла в кабинѳт, заведующая, моло-
дая жепщина, которой не было еще и тридцати, красила
губы. Она протянула руку, чтобы взять конверт, кото-
рый держала вошедшая, но Мейрэме подумала, что с ней
хотят поздороваться, и поспешно подала правую руку.
—
Бумагу! — крикнула заведующая и с отвращением
взяла конверт пухлыми холеными пальцами с накрашен-
ными ногтями.
—
Жди ответа в коридоре!
Мейрэме вышла, сердито хлопнув дверью. Почему-то
ей вспомнились жены Эдмонда Мады.
Прошло полчаса, а заведующая. и не думала ее вы-
зывать. Мейрэме не выдержала и без стука вошла в ка-
бинет.
Заведующая говорила через окно уборщице детдома:
—
Хорошо, иди! На, возьми деньги на два кило-
грамма баранииы, да смотри, чтоб пожирнее. Когда бу-
дешь возвращаться, занеси мясо ко мне домой.
Она закрыла окно и, искоса взглянув на Мэйрэме,
сказала:
—
Ты что, родня председателю? Нет?
—
Нет, сестричка,— ответила Мейрэме.
—
Какой он
мне родственник? Даже, как зовут, не знаю . Прошло то
время, когда все делалось по знакомству...
Заведующей не понравилось, что эта оборватГа на-
звала ее сестричкой, ее, илемянницу бывшего мэра го-
рода.
Меркурий по просьбе бывшего мэра устроил ее заве-
дующей детдомом. И воспитательпицы, и уборщицы, и
дети — все боялись заведующую. Неделю иазад она вы-
гнала с работы уборщицу, которая посмела ей возразить.
—
Здесь между нами деловые отношения, а не род-
ственные,— ответила
с иронией заведующая. — На рабо-
те принято официальное обращение, а не «сестричка».
Называй меня «госпожа заведующая».
Мейрэме знала, что обращение «госпожа» и «господип»
употребляется теперь только в насмешку. Она нодумала,
что заведующая шутит с ней, и поэтому сказала:
—
Ты не смейся надо мной, товаршц, и не считай
меня такой простушкой. Меня война кое-чему научила.
Сейчас все мы — товарищи.
—
Мы все товарищи, но не все заведующие,— раздра-
женно прервала она Мейрэме, закуривая ароматную си-
гарету.
Племянница бывшего мэра начала писать что-то в ре-
естре, на обложке которого были зачеркнуты печатныо
буквы «Бюджет муниципалитета»,
а поверх написано
красным карандашом:
«Инвентариая книга детдома».
Мейрэме окинула взглядом комиату. На стене висели
лозунги и плакаты, призывающие к борьбе с фашизмом,
бюрократизмом и вшами — разносчиками сыпного тифа.
Прямо неред собой Мейрэме увидела объявяение:
«Внимание! По случаю эпидемии тифа временно за-
прещаются гюжатие рук и объятия в кабинете.
Дирекция».
—
Хорошо, приступай к работе,— сказала
заведую-
щая, записав что-то в я^урнале. — Будешь работать в чет-
вертой группе. Следи, чтобы дети елп и спали в поло-
женное время. Не давай им драться, рассказывай им
сказки. — Подойдя к окну, она спросила: — Знаешь сказ-
ки?
—
Сколько хочешь!
—
Вот и хорошо! Рассказывай каждый депь одну или
две сказки и заставляй дотей повторять их. Разучивай
с ними песии, но только ие какие-нибудь «Ах, да у мо-
ста!», а современные.
—
Я знаю иартизанскиѳ песни, знаю их много.
Заведующая вновь верпулась к столу, где оставила
сигарету, которая уже погасла, опять ее зажгла и про-
изнесла:
—
Ну, какую-нибудь и партизанскую, если в ней есть
про любовь. Как поется в этой партизанской песне, как
это... Да, вот: «Пойдем же, пойдем! В глубь леса зайдем.
Туда, где солнце и люди нас не видят...»
—
Не слыхала такой,— заметила Мейрэме.
—
Как не слыхала? А была все время в лесу... Мо-
жешь разучить с ними какую-нибудь итальянскую...
—
Ох, вспомнила,— сказала Мейрэме с улыбкой. —
Знаю одну... Пели ее в концлагере. Научили меня италь-
янские женщины: «Аванти пополо а ля рискоза...»
—
Очень хорошо,— произнесла заведующая,— но
не
нужно петь, как марш. Надо медленно, как танго. Потом
научи их танцевать вальс, фокстрот... Впрочем, ты этого
не умеешь.
В кабинет вошла руководительница второй группы,
держа за уши двух ребятишек, которые морщились от
боли. Мальчики подрались из-за того, что один назвал
другого балыстом. Заведующая схватила их за уши,
стукнула головами и ноставила в угол, велев стоять на
одной ноге.
9
Спустя неделю после поступления Мейрэме на работу
из Советского Союза вернулся фельдшер, который про-
вожал до Одессы Бесника и других больных. Линдита,
узнав об этом, побежала в детский дом порадовать Мей-
рэме доброй вестыо. ІІо, как это ни странно, Мейрэме при-
няла ее очепь холодно. Линдите все время казалось, что
Мейрэме держалась очень принужденно.
—
А к фельдшеру не пойдешь? — тихо спросила
Лиидита в то время, как Мейрэме уже хотела уйти во
двор детдома, где ребятишки ее группы устроили кучу-
малу.
—
Это мое дело. И ты болыпе не имой дела с моим
сыном. Ходи со своими кавалерами, слышишь? И не
тревожь болыне меня... Я ему нашла другую невесту.
У него такое несчастье, а ты еще здесь лезешь,— сказала
Мейрэме и ушла, в сердцах хлопнув калиткой.
Словно что-то обрушилось на Линдиту. Она стояла
оглушенная, побледневшая, не сообразив даже спросить
Мейрэме, что же случилось.
На балконе детского дома появилась заведующая. Она
раздраженио выговорила Мейрэме, что считает неиозво-
лительным заниматься личными делами в рабочее время.
Зря пыталась Линдита найти источник холодного и
столь иренебрежителыіого отношения к ней матери Бес-
ника. Было ясно одно:. Мейрэме видеть ее не хочет. Ведь
и тогда, в Лишице, Мейрэме тоже смотрела косо и не
захотела говорить с ней. Уж не виновата ли она в чем-
либо перед Мейрэме? Как будто нет. Во всех случаях она
относилась к матери Бесника хорошо и не давала повода
для обиды.
Линдита постояла еще немного у решетки сада, теша
себя надеждой, не вернется ли Мейрэме, потом медленно
побрела в сторону центрального бульвара. Ш ла, глубоко
задумавшись. Свернула на Эльбасанскую улицу, к дому
фельдшера. Перед Национальной библиотекой ей навстре-
чу нопались молодежные бригады добровольцев, которые
с поснями направлялись на стройку. Их жизнерадостность
несколько развеяла ее тяжелые мысли. Лиидита смотрола
иа иих с завистыо. Ей казалось, что у них, отих энтузиа
стов, иет места иечали и сердечной боли.
Фельдшер тороиился к больному и не мог долго гово-
рить с Линдитой. Он только сказал, что Бесника поло-
жили в одесскую больницу. Врачи иичего не обещали.
По дороге Бесник все время спрашивал о своей матери
и просил иайти и навестить ее. Перед отъездом Бесник
нопросил написать под диктовку письмо. Оно было адре-
совано Линдите и заклеено в конверте.
—
Здесь написан его адрес? — спросила Линдита,
ирижимая нисьлю к груди.
—
Нет,— ответил фельдшер, набрасывая пальто,— Не
хогел он этого... Сказал, что не ждет от тебя писем... Но
лучше ты ирочти письмо...
Уже стемнело. Линдита бежала вииз по лестнице, пе-
репрыгивая через две ступеньки. Она остановилась возле
первого же уличного фонаря, дрожащими руками распе-
чатала конверт и прочла:
«Линдита! Я никогда ничего пе скрывал от тѳбя. Пос-
ле матери и Агима ты была для меня самым близким
человѳком. ІІо, поверь мио, я любил тебя только как
сестру. Кроме того, я но считал, что твоя дружба озиа-
чает что-то большео. И нСо-таки я счел необходимым иа-
нисать об этом, чтобы ие оставалось никаких сомнений.
Думаю, так будет лучше и для тобя, и для меия, и для
наших товарищей.
Хотя врачи мне не говорят, но я чувствую, что моѳ
состояние ухудшается с каждым днем. Зрение не вер-
нется, и ногу, наверное, придется амиутировать. Ну что
ж, видно, такова судьба. Болыпое спасибо за всю твою
заботу, всегда буду помнить. У меия иросьба к тебе:
забудь мепя, не пиши мне никогда, нѳ спрашивай обо
мне. Разорви это письмо, разорви и то, которое я посы-
лал тебе с Агимом из Черногории, разорви и карточку,
на которой мы сфотографированы в горах. Прощай.
С.Ф.С.Н.
Бесник».
Линдита несколько раз перечитала письмо. Тяжелая
тревога охватила ее. Она еще острее почувствовала себя
одинокой и песчастной и заспешила, сама не зная почему,
на площадь перед Национальной библиотекой, гдѳ час
иазад кипели песни и пляски молодежи. Но там уже
никого не было. Она опять осталась со своей цечалыо
и слезами наедине. Было уже часа два ночи, когда она
вернулась в больницу и, не раздеваясь, рухнула на
кровать. Так и уснула с письмом в руках.
10
Меркурий балансировал, как канатоходец, делая все
возможное, чтобы, с одной стороны, не попасться орга-
нам госбезопасности, а с другой — выполиять задаиия
канитана Эдисоиа. Когда он чутьом угадывал, что у его
начальиика, майора, появилась теиь сомнения, ему ничего
не стоило нояшртвовать каким-нибудь приверженцем
контрреволюции или выдать склад оружия реакЦионеров.
Ясно, что подобиая линия поведепия в общих чертах была
одобреиа саммм Эдисоном. Но в конкретных условиях
Меркурий был выиужден нринимать решения самостоя-
тельно. Более того, когда ему ириходилось туго, он ловко
обманывал и самого капитана Эдисона, докладывая о
действиях, которых не совершал, или иередавая ему лож-
ные данные. Такую же тактику Меркурий проводил и с
майором, только здесь лгать было труднее, поскольку
любое сообщение должно было подтверждаться другими.
И при всем этом, пользуясь доверием, какое ему оказы-
вали как коммунисту, Меркурий мастерски умел ирисва-
ивать заслуги подчиненных. Разумеется, он это делал с
болыним тактом, очень тонко. Когда все видели, что то
или иное задание Меркурий выполнял успешно, он от-
малчивался и старался уверить начальство, что, мол,
заслуги принадлежат не только ему, но и другим опера-
тивникам. Если же задание выиолнял кто-нибудь другой,
он всегда создавал впечатление, будто сам был активным
участником.
Но Меркурий видел, что дело по организации контр-
революционных действий движется очень медленно. Ряды
противников нового строя не умножались, а таяли с
каждым днем. Хотя народу жилось тяжело, люди пони-
мали, что вина за такое положение падает на немцев и
балыстов.
Реформы, осуществлявшиеся в стране, подиимали дух
народа. Советские пароходы постоянно привозили в Дур-
рес пшеницу и машины. Говорили, что скоро прибудут
из СССР техника и специалисты.
Меркурий ясио ікімимал, как далека была реакция от
организоваішого иосстмпііл, п заокеанские друзья н не
намеревалисъ ві.ісалсіііит.си до тех иор, пока в стране
не вспыхиот коптррополюціі)!. Н последнее время Мерку-
рий стал себя илохо чупстионаті., страдал от бессонницы
и нервов. Хотя оіі и но верил сппм, но они были столь
ужасны, что держали его в соетолиии постояииого на-
нряжения. Бывало, ночи иапролот ему снились парти-
заны, утонувшие в Добране, или партизан, бесслодно ис-
чезнувший у моста... Этот, последний, его тревожил боль-
ше всего. А если он остался жив и явится в один
прекрасный день в органы?.. Кроме того, чем болыпе
золотых монет попадало в руки Меркурия, тем сильнее
его охватывало желание жить впе опасности. Он мечтал
скопить достаточпо денег, чтобы обеспечить себе безза-
ботную жизпь хотя бы лет на десять, мечтал навсегда
покончить игру с огнем, уехать куда-нибудь в нейтраль-
ную страну и зажить там «по-человечески». Мысль эта
крепла в его голове с каждым разом, когда органы гос-
безопасности арестовывали того или ипого преступника,
разоблачали предателя, находившегося в рядах партии
или в рядах самих оргаиов. Поиимая колебания Меркурия
и других своих людой, капитан Эдисоп всегда оказывался
рядом с иими в нужный момент и умел поднять дух.
После каждой встречи с капитаном Меркурий будто об-
новлялся. Впрочем, Меркурий видел, что другого выхода
нет, и вынужден был вести эту двойную игру. Ему при-
ходилось обеспечивать подполыциков-контрреволюционе-
ров оружием, лекарствами, фальшивыми паспортами и
другими подложными документами, предупреждать об
обысках, устанавливать и поддерживать связь с полити-
ческими заключенными. Являясь членом комиссии по рас-
следованию военных преступлений, Меркурий делал все
возможное, чтобы при случае очернить участников парти-
занской войны и уничтожить документы, компрометирую-
щие контрреволюционных организаторов. К ак «ветеран-
партизан», он налево и направо раздавал ручательства
«своим» людям. Учитывая все эти заслуги, капитан Эди-
соп дважды щедро наградил его, помимо ежемесячной
«зарплаты».
Но было еще одно, что заставляло капитана быть
щедрым с Меркурием: его все время грызло сомнение, нѳ
был ли Меркурий «чересчур активным» одновремеино и
в нользу органов госбезопасности...
л
Только иа сердечные дела, как говорил Меркурий, ему
не везло. Первые месяцы иосле освобождения он провел
мотыльком, иорхая от одного цветка к другому. Но сей-
час, когда его положение уирочилось и к тому же ему
перевалило за тридцать, он стал подумывать о новой же-
нитьбе. Холостяцкая жизнь надоела, да и майор несколь-
ко раз намекал, что ему пора бы жениться. Он и сам
гшнимал, что работник органов госбезопаспости теряет
авторитет, если бегает за женскими юбками.
Как раз в :ті время Меркурий иолучил письмо от
своей жены. После того как его отца расстреляли парти-
заны в Нирэндзе, оиа вместе со свекровью вернулась в
дом своих родителей. Дом Меркурия в Левоне заселили
чамэрийцами'.
В иисьме жена уирекала, что он забыл
ее, и грозилась ириехать в Тирану, если он сам не при-
едет к ней в следующем месяце. Это очень обесиокоило
Меркурия. Он решил норвать всякие отношения с женой.
Чтобы выйти как-то из положения, ои написал ей о
своем приезде; тогда он и заберет ее с собой.
ІІесмотря иа то что у Меркурия был весьма широкий
круг знакомств среди девушек и женщин, ни одну из
них он не мог сравнить с Линдитой. ІІосле отъезда
Бесника в Советский Союз, а Агима — в Дуррес Мерку-
рий воспрянул духом и снова стал лелеять надежду на
успех. А узпав через Марию содержание письма, кото-
рое привез фельдшер от Бесника, Меркурий рошил дей-
ствовать более смело, но с тактом. Как человек, иску-
шенный в делах с женщинами, он хладнокровно разра-
ботал тактику, с помощыо которой, как он был уверен,
может сделать Линдиту своей, но скоро понял, что глу->
боко ошибался...
—
Эх, дурак! — говорил он однажды сам себе, бреясь
перед зеркалом. — Ты разберись, иочему тебе надоела
Виторэ?! Не понимаешь? Дубина! Потому, что она у тебя
на шее висла. Почему ты сходишь с ума по Линдите?
Из-за ее красивых глазок? Чеиуха! Красивых и хоро-
шеньких есть сколько хочешь... Аделина, Эди, Лейла тожѳ
1 Чамэрийцы — албанцы, жители области Чамэрия в Грѳ-
ции. Преследуемые греческими монархистами, десятки тысяч. ча -
_ м эрийцев перешли в Албаішю в 1946 г.
—
Прим. ред..
не устунят ой п
Гм бссишься потому, что опа
на тебя — иолі» ішммаіііііі, что не сдается. Что такоѳ
счастье? Как ого іі|иіді'т и іі.іііі.іііі дрсвние греки? В видо
летящей жѳнщиіи.і <■. |ш :ііі< чіпіо щ іім и ся волосами... Сча-
стье — то, чего нелыш ноймнті., Иопробуй и ты один раз,
ноявись перед ней, но но надай пн колеіш. ІІе показывай
ей свою любовь! Сделай так, чтоб онп роипонала... Изме-
ни свое поведеиие и ты увидишь, какой ручпой станет
эта горная куронатка...
За неделю он дважды побывал в больнице будто бы
но делам, и оба раза Линдита видела его в коридоре. 0»
холодно с ней поздоровался, одним лишь кивком головы,
и не заговорил с ней, как обычно. Линдита была удив7
лена таким отпошением Меркурия, хотя эго ее совсем не
волновало. Но чем вызвано его новое к ней отношение?
Раныне он проходу ей не давал, приносил билеты на
вечера, приглашал пройтись... А сейчас даже не нодо-
шел... Да и как обьяснить, что все ее старые знакомыо
отходят от нее? Бесник как топором обрубил их отноше-
иия. Мейрэме тоже. Агим уехал в Дуррес, а Фатимэ
больше ие заговаривала о помолвке, хотя они два раза
виделись после ее иероезда с Агммом в Дуррес... Но Мер-
курий-то , который нреждо был как липучка, почему ото-
шел?..
Новая тактика Меркурия данала свои первые плоды:
она заставила девушку задуматься.
11
Прошло уже иолгода с тех пор, как Виторэ с ребен-
ком поселилась в доме дальнего родственника в городе
Ю... Вначале все думали, что, мол, война кончится, к
ней вернется муж и они устроят свое гнездо. Этого нѳ
случилЬсь, и о Виторэ поползли сплетни. Говорили, буд-
то у нее ребенок незаконпорожденный и потому родители
от нее отказались. Не было дня, чтобы ее не поиосили
в доме родственников. От всего этого Виторэ совсем пала
духом. Она чувствовала себя заброшенной, и ей казалось,
будто все люди настроены против нее. Песмотря на то
что Виторэ была члеиом молодежной организации, оиа
не смела являться на собрания, не выходила в праздники
на улицу. Тревожась о своей судьбо и о судьбе своего
ребенка, Виторэ в конце коацов решила паписать иисьмо
Меркурию: она ждет его, любит болыне, чем когда-либо;
из-за него она порвала со своими родителями и терпит
всевозможные оскорбления от людей. Ребенок — вылитый
отец. По городу идут сплетни. Если в течение месяца ои
не возьмет ее с сыном в Тирану, она подаст в суд или
утопится в реке... К листку она приложила детскую ру-
чоику и обвела ее карандашом. А под рисунком написала:
«Приеажай!»
Спустя десять дней Витора нолучила короткий и су-
хой ответ от Меркурия. Ои писал: непонятно, о каком
ребенке идет речь, ведь они уже болыпе года не видо-
лись с Виторо. А ее претензии к Меркурию легко объяс-
нить: нротивники народного правительства хотят разру-
шить крѳпость изнутри и подстрекают своих дочерей вы-
ходить замуж за кадровых работников партии и народной
власти.
Потрясенная ответом Меркурия, Виторэ не знала,
куда деться, и терзалась поздним раскаянием. Однако она
обвиняла болыпе себя, нежели его. Он ведь иикогда не
обещал на ней жениться, она знала, что у него семья и
дети. Ох, как ей хотелось бы начать жизнь по-другому!
Тенерь она понимала значение мудрых слов: «Вереги
платье снову, а честь смолоду!»
Погрузившись в тяжелое раздумье, она не слышала,
как в спальне надрывался в илаче и кричал «мама» ее
ребенок. Это было первое слово, которое малыш уже вы-
говаривал. Кто-то из домашних зло закричал на нее: «Ну,
пошевелись, госпожа! Башка пухиет от этого крика!»
Виторэ, опустив голову, поспешила к люльке и пе-
чально запела, покачивая ее. Слезы ручьями стекали по
худым щекам.
Баю-баюшки-баіо.
Баю-баю, ты не плачь!
Она оборвала песню и дала ребенку грудь, но он не
взял ее. Виторэ положила его на место и, тихо покачи-
вая люльку, продолжала сквозь всхлипывапия:
Не вскормит... тебя мать молоком,
А векормит слезами.
Баю-баюшки-баю.
Баю-баго, ты не плачь...
Ребенок горел в жару. Ояа бережно завериула его в
одеяло, выбежала иа улицу и направилась в военный
госпиталь: может быть, примет врач. В вечерних сумер
ках гулко раздавались ее торопливые шаги. Возле клуба
толпилась молодежь. Виторэ укрьщась за углом дома.
Веселые шутки п беспечный смех ее ровесников вывора-
чивали Виторэ душу. Она отдала бы полжизни, лишь бы
избавиться от этой муки, которая сжигала ей сердце.
Отстав от подруг, возле забора остановились и заговорили
две девушки:
—
А ты ответила ему?
—
Что ты? Я сначала сведу его с ума, а потом отвечу.
—
Завидую я тебе. Ты сильная. А у меня, знаешь,
сердце ничего не может утаить. К ак скажет «люблю», так
и сил моих иет...
—
Эх, дурочка ты!
—
Ие могу я без него, околдовал он меня. — Она что-
то заш ептала подруге на ухо.
—
Смотри, бедняжка, не попадись в силки. Не полу-
чилось бы с тобой, как с моей соседкой... В подоле при-
несла...
—
С ума сошла, сравниваешь меня с ней!
Виторэ вся задрожала от этих слов.
В это врсмя усиокоившийся было ребенок онять гром-
ко заплакал, закричал: «Мама!»
Виторэ так испугалась, будто ее застали на месте
преступления. Она быстро закутала голову ребенка одея-
лом и держала его так несколько минут. Девушки убе-
жали. Одна закричала:
—
Ой, это, наверно, какой-нибудь подкидыш!
Виторэ в темноте пробралась через благоухающий
грушевый сад, вышла на дорогу перед казармами. Пока
часовой вызывал началыіика караула, Виторэ, положив
ребенка на колени, стала поправлять одеяльце. Вдрут ее
рука коснулась ледяной щечки сыиа. В ужасе она рас-
крыла ему лицо. На него упал свет фонаря. Открытые
неподвижные глаза... Ротик будто хотел еще раз закри-
чать: «Мама!»
А полчаса спустя по улицам города, как ночная тень,
брела одинокая женщина. Она рвала на себе спутавшиеся
волосы, царапала лицо и грудь ногтями. Идя без всякого
направления, хриплым голосом она кричала:
—
Мама! Мама! Мама!
Это были последние слова ее маленького сына, кото-
рые теперь стали ее словами.
Два пионерских звена, которые до обеда собирали ме-
таллолом, ирисели в тени большого абрикосового дерева
возле сада Роберта Мады. Звенья соревновались, кто со-
берет болыне лома и обиаружит больше испорченных
машин. Отдохнув немного, ребята оставили в стороие
своих игрушечных коней и деревяиные ружья, разбились
на две команды и начали играть в футбол тряничным
мячом. Сначала все шло по правилам. Но, когда судья,
явно подсуживая команде «Грома», назначил пенальти в
ворота «Молнии», все пошло кувырком. А когда забили
гол, вратарь «Молиии» демонстративно покииул ворота и
закииул мяч в сад Роберта Мады.
Хозяин мяча и двое других ребят взобрались на
стену и спрыгиули в сад. Однако опи совсем забыли о
мяче, увидев в углу сада целую кучу старых железок и
всякого мелкого лома. Поскольку из «Грома» были двое
и только один из «Молнии», началась ссора, кому владеть
таким добром. Страсти улеглись, когда обе с^ороны дого-
ворились честио поделить все пополам. Б ез лишиего шу-
ма они иачали перетаскивать железки. Вскоре весь ме-
таллолом был переброшен на улицу. Оставалась еще одиа
квадратиая доска, заросшая травой. Сдвинув доску с
места, ребята увидели под ней небольшой ход вниз. Кто-
то бросил камень, послышался металлический звук. Еще
раз бросили камеиь — звук повторился. Ребята обрадо-
вались. Первым, с деревянным автоматом, полез капитан
команды «Гром». Остальные молча ждали. Капитаи пры-
гал в восторге, обиаружив целый склад всякого железа,
и позвал ребят. Неожиданно на балконе дома появидась
жеищина и в ужасе заорала:
—
Мэри! Мэри! В сад забрались хулиганы!
Капитан команды «Гром» вылез из отверстия весь в
иыли и паутине. В карманах и за пазухой у него было
полно типографских шрйфтов, каких -то гаек, ключей и
кусков железа.
—
Надо сообщить майору. Кто знает, кто их спрятал
здесь.
Пионеры подхватили своего капитана на руки и стали
качать!
—
Ура! Ура! Да здравствует «Гром»!
Через несколько минут возле сада остановился
«джтш», из которого вышел Меркурий. Ребята радостпо
бросились к старшему лейтенаиту и отрапортовали о на-
ходке. Меркурий сильно побледнел, поблагодарил пионе-
ров за старание, отобрал все, что увидел у них в руках,
п быстропько отделался от ннх.
ІГондпо вечером Меркурий отпустил шофера и, сев за
рул і», имосте с двумя своими людьми перевез тайную ти-
ііографню, обиаруженную ребятами, на иовое место. Что-
бі.і обезопасить себя от всякой неожиданиости, он изве-
стил своего начальника — майора о том, что... пионеры
иашли яіцик с испорченпыми лекарствами и всякие инст-
рументы, зарытые в земле.
Катіитаи Эдисои похвалил Меркурия, по выразил
силт.иоо педовольство членами подпольного повстанче-
ского комитета, которые так неосторожно действовали и
так иебрежно хранили секретиые материалы.
13
Уже почти два месяца Мойрпмо работала в детском
домо, а Меркурию иичего об атом но было известио. Уз-
нал ои о Мейрэме совершенно случайио. Л осле подполь-
пого собраітя п домо быншого мэра города Меркурий ос-
талсм там ободать. Заводующая пожаловалась ему на
новую воспитатолышцу, которую ирислал ітредседатель
горисполкома.
—
Вы меня извините, господин Меркурий,— говорила
заведующая,— но новая воспитателышца не годится даже
для того, чтобы мести улицы. Детям рассказывает ка-
кие-то ужасные истории о войне, о лагере смерти. Все
сказки переделываот на свой лад: волка делает беем,
ягненка — ребенком, аигличан неределывает в лисиц...
Дети хоть на головах могут ходить, а оиа никогда не
иоднимет на них руки. «Нет,— говорит (здесь заведую-
щая засмеялась и иоложила руку на колено М еркурия),—
я своего сына никогда не била, и он меня шт разу в
жизни не опозорил!» ІІонимаете, господин Меркурий? На
онозорил эту черномазую! Ха-ха -ха!
Меркурий коснулся плеча заведующей, ио тотчас уб-
рал руку, так как в комнату вошел работник: в прош-
лом — лейтеиант итальянской кавалерии, а после капиту-
ляции Италии — пленный. Теперь он задаром служил в
доме бывшего мэра города.
—
Что случилось, Тутино? — спросила заведующая,
подмнгивая Меркурию.
—
Я все копчил, синьора. Я могу пойти прогуляться?
—
Да, Тутино, иди. Можешь повеселиться,— ответила
заведующая.
—
Спасибо, синьора, до свидания.
Когда Тутино ушел, заведующая вернулась к преж-
нему разговору:
—
«Я доложу обо всем в исполкоме,— говорит эта
оборванка. — Ты — буржуйка и зря ешь хлеб государст-
ва!» Ха-ха -ха! Мне кажется, у нее неплохие отношения
с председателем горисполкома, по‘скольку она явилась по
его рекомендации. Этот начальник писал, будто ею много
сделано во время партизанской войны, что немцы зато-
чили ее в концлагерь, что сын ее был тяжело ранен и
сейчас находится на излечении в Советском Союзе.
Меркурий, который не особенно вслушивался в бол-
товню
заведующей, при
этих словах
стремительно
повернулся к ней:
—
А как зовут эту вашу новую воспитательницу?
—
Как зовут?.. У нее оригинальное имя: Мей-рэ-ме .
Но я зову ее коротко: «госпожа Мери». Ха-ха -ха!
Меркурий уронил кофейную ложку. «Черт возьми! —
выругался он про себя. —
Вернулась живая. Нужно дей-
ствовать, иначе она испортит мне всю обедню!..»
В автобиографии Меркурия и в его партдокументах
было указано, что его арестовали после побега из тюрьмы
в 1944 году по доносу Мейрэме. Но тенерь этого оказы-
валось недостаточно. Надо поставить Мейрэме в такое
ноложение, в котором к ее словам не стали бы прислуши-
ваться ни нри каких обстоятельствах. Это было необхо-
димо тем более, что рекомендация председателя гориспол-
кома делала Мейрэме чуть ли не героиней. Кроме того,
Меркурию хотелось раз и навсегда избавиться от Мейрэ-
ме, чтоб легче бороться с ее сыном, который рано или
поздно вернется. После разговора с Бесником в больнице
Меркурию стало ясно, что бывший командир Пролетар-
ской роты не забыл случая на реке и подозревает его.
Поэтому Меркурий не стал медлить. На ближайшем за-
седании комиссии по расследовапию дел военных пре-
ступников Меркурий поднял вопрос о «деле на острове
Добрана». Он расценивал этот налет, совершенный Бес-
ником без разрешения комаидования, как предательский
пкт матерого агеита, затесавшегося в ряды национально-
освободительного движения. Меркурий занасся заявлеии-
ом от двух бывших балыстов, реабилитированных иосле
перехода на сторону партизан и воевавших в рядах 12-й
бригады до конца войны. Эти двое писали в заявлении о
том, что балысты заняли остров за два часа до прихода
ІІ|юлетарской роты, поскольку их командование было
іфодупреждено о выступлении партизан Бесником Фер-
хати.
Один из члеиов комиссии, знавший Бесника, выразил
свое негодовапие по поводу этой писанины и предполо-
жил, что заявления написаны вражеской рукой. Он ска-
зал, что у него в голове не укладывается, как это Бесник,
ирѳдішиый народу человек, мог сделать такое. Ио Мерку-
рий настаивал, доказывая, что враг не настолько глуп,
чтобы вербовать свою агентуру среди скомпрометировав-
ших себя людей.
—
Наоборот,— заявил он авторитетным тоном,— наш
опыт работы в органах госбезопасности и вся мировая ли-
тература о шпионаже говорят о вербовке врагами своих
агѳитов как раз в средо таких лгодой, на которых и ие
подумаѳшь. Мы ио должны быть иаивиыми и сентимен-
талыш ми. Нам нообходимо быть строгими и бдительными.
А иасчот случая иа острове я скажу вам одно, но только
чтобы всо осталось между иами: дело это расследуется
и органами госбезопасности. Одиако нужна номоіць и на-
шей комиссии...
Через две недели после этого заседания поступило еще
заявление от отца одного партизана, погибшего при пере-
праве через Добрану. По этому заявлению получалось,
что веревку перерезал сам командир Пролетарской роты.
Это сказал якобы заявителю сыи, умирая у пего иа ру-
ках. Он просил отца отомстить...
Это заявление произвело надлежащий эффект на чле-
нов комиссии, хотя человек, знавший Бесника, оиять воз-
ражал. Он предполагал, что здесь явно кроются какие-то
личные счеты. И, так как Бесник находился за границей,
а у комиссии было мпого пеотложиых вопросов, это дело
решили отложить на неопределепный срок.
Таким способом Меркурий занял все ходы и выходы
в деле против Бесника. По поводу Мейрэме Меркурий
решил выступить с заявлением, будто в 1944 году она
предала его немцам за большие деньги. Позже у него
родилась новая ндея. Думая, что бывших заключенных
легче скомпрометировать, о іі обстоятельно изучил всю
деятельность Мейрэме в концлагере. Он достал два заяв-
ления от прежних торговых агентов фирмы Роберта Ма-
ды. Одип из них, Джафер Меляни, в 1944 году гулял по
всей Еврогіе с надежными немецкими документами в кар-
мане, выполняя особые задания торговой фирмы. Но в
середине 1944 года немецкий поезд, на котором совершал
свое путешествие Д жафер Меляни, остановили польские
партизаны, и Джафер оказался в плену. Позже его вы-
пустили, и он нопал в лагерь, где иаходилась Мейрэме.
В этом лагере оп пробыл ровно две недели,
за-
тем
его перевели в немецкую организацию Тодт Ч
Пробыв там пять месяцев, он перед самым наступлением
немцев сумел бежать в освобождешіую Албанию. Сейчас
Джафер Меляни был членом подпольной реакционной
социал-демократической нартии и выставлял себя челове-
ком, которому нришлось многое претерпеть от немцев.
В заявлении, написаниом им, говорилось, что во время
его пребывания в лагере он видел в Мейрэме Ферхати
настоящего провокатора. Чтобы аргументировать свое
обвинение, он нривел пример, когда из четырех женщин,
послапных за молоком, трое сбежали к партизанам, а
Мейрэме добровольно вернулась в лагерь, чтобы нродол-
жать свою Провокаторскую деятельность. Она имела сво-
бодный доступ в немецкую комендатуру, и все заключен-
ные очень боялись ее.
Через две недели Мейрэме вызвали в отдел кадров
исполкома. Обрадовавшись, что наконец товарищи из гор-
совета иашли время поговорить с ией, она поспешила туда.
По дороге Мейрэме еще раз обдумала, как будет изла-
гать наболевший вопрос о заведующей. Но она и рта не
успела открыть. Начальник отдела кадров встретил ее в
штыки:
—
Мейрэме Ферхати? Прекрасно. С сегодняпшего дня
ты уволена с доляшости воспитателы-шцы в детском
доме.
1 Т од т — строительная организация в фашистской Германии,
ваиимавшаяся возведением оборонительных укренлений и воен-
иых объектов.
—
Прим . ред.
—
Почему? — опѳшила Мейрэме, не поверив своим
ушам.
—
Почому? — переспросил начальник, на ходу соби-
рая своіо папку. — Не соответствуешь.
Мейрэме не совсем поняла смысл слова «соответст-і
вуошь», но решила, что это означает «неграмотный». Это
зі{о словО несколько раз повторяла ей п заведуюгцая. Мей-
рэмо и сама отлично знала, что она неученая.
Расстроенпая, Мейрэме вышла в коридор. Ей все не
верилось, что ее уволили с работы. В первый момеит она
решила ндти к председателю горисполкома, но сразу же
раздумала: «А зачем мне кланяться? Не дай бог! Ведь я
жо сама говорила ему, что не подойду для этой работы.
Одпо только мне покоя не дает: почему не назначат
маведующей какую-нибудь толковую партизанку вместо
этой паршивой барыни?»
При воспоминании о заведующей у Мейрэме застучало
в висках. «Нужно идти, обязательно нужно идти!» — ре-
шила она про себя и вошла в приемпую, где было полно
народу. Ожидая своей очероди, люди говорили о делах,
которые привели их в исполком. Один парепь рассказы-
вал, что склад пшеницы, который обиаружила молодеж-
иая бригада его деревии, все еще находится в руках
бои-балыста и тот расиоряжается зерном, как ему взду-
мается. Другой, продседатель молодежной бригады, жало -
вался иа райисполком, не обеспечивающий добровольцеи
кирками и лопатами. Директор кирпичного завода при-
шел заявить, что ему ие хватает специалистов. А заведу-
ющий аптекой считал пеправильным уволыіение главного
фармацевта, который хоть и окончил буржуазную школу
и принадлежал к семье контрреволюциоиеров, ио во вре-
мя войиы придерживался нейтральиой позиции. Вокруг
этого воироса подиялся спор. Кто-то говорил, что пра-
вильно сделали, уволив фармацевта: нельзя доверягь
жизнь людей таким, которые могут в любой момент от-
править людей на тот свет. Болышшство же было против
увольнения, доказывая, что старыми оиытными кадрами
нельзя бросаться, со временем они перевоспитаются.
Спор этот пронзвел болыное впечатление на Мейрэме.
Ей показалось, что она получила ответ насчет заведую-
щей. «Может быть, и заведующая входит в число таких
нужных кадров. Не зря же ее назначили туда, наверное,
нуждались в ней. Постепенно и она станет человеком.
Не пойду. А то еще подумает, пожалуй, председатель,
что пришла наговаривать на других».
Она спустилась по лестнице. Около кассы была су-
толока, потому что впервые после освобождения давали
зарплату.
Мейрэме медленно шла по садику перед министерст-
вом и вдруг заметила козу с обвязанным выменем. Она
обгладывала листья молодого оливкового деревца, еще не
завязавшего плоды. Прогнав козу, Мейрэме свернула на-
право в узкую улочку, где люди толпились возле кон-
торы по найму рабочих. Найти работу было нелегко как
мужчине, так и женщине. Немногие заводы и фабрики,
уцелевшие носле войны, были закрыты из-за отсутствия
сырья.
Всю педелю Мейрэме ходила в эту контору в надежде
подыскать работу. Ей ие хотелось стеснять свою племян-
ницу, у которой она теперь жила. Мейрэме решила уйти
с бригадой добровольцев на строительство шоссейной до-
роги Вора — Милёт, но там ей сказали, что в бригаду
принимается только молодежь, а она стара для такой
работы .
Однажды на улице Мейрэме неожидаино столкнулась
с Меркурием.
—
Меркурий! — крикнула она взволнованно.
—
Или
мне мерещится?!
Оглянувшпсь по сторонам и убедившись, что вокруг
ннкого нет, Меркурий обнял ее.
—
Сын мой,— говорила Мейрэме,— ты жив?!
—
Как видишь, мать,— ответил, улыбаясь, Меркурий.
Ои носмотрел на часы, давая понять, что у него очень
мало времени. К ак будто ничего не зная о ней, спросил
обо всем сразу: о концлагере, о здоровье, о Беснике...
Мейрэме, радостная от такой теплой встречи, сбив-
чнво рассказывала ему обо всем и под конец пожалова-
лась на заведующую детским домом.
Меркурий слушал очень внимательно и, убедившись,
что Мейрэме никуда не жаловалась, высказал нредполо-
жение, что здесь действуют враги. И не только против
нее, но и против многих других товарищей, участвовав-
ших в освобождении родины. Он рассказал ей о враж-
дебных элементах, вьющих свои гнезда в партии и в
органах народной власти. 06 этом известно партии и ор-
ганам госбезопасности, но, чтобы один раз отрезать, надо
тгрожде семь раз отмерить. К ак офицер органов безопас-
ности, он гарантировал ей, что все это будет расследо-
вано, но необходимо, чтобы Мейрэме ни с кем не гово-
рила о своих делах, так как предупрежденные враги су-
мѳют иовремя скрыться.
—
Здесь сказапо, здесь и похоронено,— шепотом про-
говорила Мейрэме. — Только пайднте правду. Я не думаю
о себе, сынок. Я знаю, что обо всех этих грязных делиш-
ках партия не знает. Вода •из родника вытекает чистая
и только по дороге мутнеет...
Меркурий огляделся по сторонам, не наблюдает ли
кто, вытащил бумажник и подал Мейрэме две фалыпи-
ііые столековыѳ бумажки из тех, которые капитан Эди-
сон дал ому для членов контрреволюционной организации.
—
ІІѳ отводи мою руку, мать, я холостой и тратить
пока пе на кого,— проговорил он, улыбаясь. — Возьми, мы
еще увидимся. Возьми, пока у тебя с работой выяснится...
Мейрэме была растрогана. Меркурий сунул деньги ей
в карман и ушел.
Присев возле колонки, ил которой, пузырясь и урча,
текла вода, теплая от сильпой жары, Мейрэме задума-
лась. У вотки оливы над своим гнѳздом с криком поси-
лисі» дна воробья. И отчего это они так кричат?.. Взгляд
оо скодкшул по стволу дорева. К гпезду тянулась змея.
Мойрэмо стремителыю вскочияа и принялась швырять в
гадюку камнями. Подошли какие-то молодые люди. Они
тоже стали кидать камни. Раненая змея свалилась на
землю, крутя головой и показывая свое ядовитое жало.
Мейрэме придавила ее болыним камием. Незнакомый па-
рень подцепил змею палкой и сбросил ее в глубокую ка-
наву.
Мейрэме снова присела у колонки и посмотрела на
оливу. Воробьи уже не кричали. Вернувшись в гнездо,
они успокоились. В душе Мейрэме на минуту проснулась
радость, но потом она снова задумалась. Кто устроил ей
эти несправедливости? Какая змея крутится возле нее?!
14
Проходя мимо мечети, Мейрэме заметила шедшую ей
навстречу третыо жену Эдмонда Мады, госпожу Лили,
прибывшую в Тирану навестить своего деверя. Ведя од-
ной рукой маленького Ахилла, а другой — на цепочке
лохматую собачонку, госпожа Л или гордо шествовала по
тротуару. Она часто остапавливалась у витрин магазинов.
Увидев эту цветущую и роскошно одетую женщину, Мей-
рэме с горестью посмотрела на свои старые ботинки, из
которых выглядывали пальцы. Что же это такое?! Всю
жизнь она жила голая и босая, но и сейчас, когда власть
в руках народа, ей было стыдно встретиться с этой ба-
рыней...
«Вот подлюги! — подумала она.
—
Умеют хитрить.
И нашим и вашим. И при пемцах — господа, и при пар-
тизанах — не хуже! Думаете, так и всегда будет? Нет!
За что народ отдал все? За что воевал, погибал? За то,
чтоб эта барыня, задрав нос, ходила по улицам? Форси,
форси, мадам, придет день, будет и на нашей улице
праздник!»
Мейрэме вскинула голову, выпрямила спину и заша-
гала по дороге ровпым шагом. Пусть плоха ее одежда и
ботинки, пусть сердце ее надрывается от иесправедливо-
етей, но она не покажет страданий перед своим заклятым
врагом! Губы Мейрэме улыбались, оцц выглядела помоло-
девшей и счастливой.
—
Хо-хо?! Смерть фашизму, товарищ Мери! — произ-
песла госпожа Лили с иронией, когда они столкнулись
лицом к лицу. Она оглядела Мейрэме с головы до ног,
как офицер осматривает новобранца: — Ого, вас и не
узнать совсем! Вы одеты как мужчина. Видно, следите
за модой?.. Не хуже партизанки... Цыц, бобик! Это своя...
Переложив цепочку в другую руку, она протянула
Мейрэме правую, по снимая иерчатки. Но Мейрэме не
нодала руки и с ненавистыо посмотрела на госпожу Лили.
—
Что, буржуйка, твоей милости глаза режет парти-
занская мода? Потерпи немножечко, скоро увидиШь свою
новую моду! И губы забудешь покрасить, и собачка не
станет бегать за тобой...
Госпожа Лили испуганно вытаращила глаза и по-
бледнела. Ахилл заплакал, а песик продолжал обнюхи-
вать дырявые ботинки Мейрэме.
—
Я не хотела обидеть вас,— пролепетала госпожа
Лили. — Я хорошо отношусь к вам, к партизанам. Мне
было очень жаль, когда вас сослали в концлагерь. Если
хотите, приходите опять к нам работать: прислуга, кото-
рая жила у нас, родила...
Предложепие госпожи Лпли показалось Мейрэме ос-
корбленйем: опять прислуга!.. Может, этой барыне из-
иестно, что Мейрэме бродит без дела?..
—
Насчет работы забота не твоя: теперь о людях
государство беспокоится,— с достоинством . ответила она
госполіе Л или. — А насчет слуг забудь навсегда! Не то
промя! Запомни, бедняки давно отслулшли вам! — Гордо
ііодняв голову, она пошла, не ожидая ответа от госпожи
Лили.
На Баррикадной Мейрэме кто-то окликнул. Повернув
голову, она заметила на другой стороне улицы двух не-
зпакомых улыбающихся ей мужчин. Оиа приложила ко
лбу руку козырьком и пригляделась: «Нет, незнакомые.
И вроде где-то я их видела?..»
Мужчины пересекли улицу и подошли к ней.
—
Не узнаешь? — обратился к ней один из иих. —
А концлагерь, восстание, советского офицера неужели
забыла?
И тогда Мейрэме все вспомиила. Это они иосли на
носилках раненого советского офицера. Ома едва узнала
их, хорошо одетых, чисто выбритых, здоровых. Все трое
зашли « малепькое кафе. Товарищн рассказали, с каким
восхищением отзыпался совотский офицер о мужестве
Мейрэме, что, расстапаясь с ними в госпитале, он дал
нм. свой домашний адрес и просил обязателыто приехать
после войны. Сейчас оба товариіца работали в Тираие:
одии — в министерстве юстиции, другой — в издательстве.
Помня наказ Меркурия, Мейрэме и не намеревалась де-
литься с нимн своими бедами, но мало-помалу поведала
им о миогом. Спохватившись и ругая себя мысленно, она
убедительно просила никому ничего не рассказывать, по-
тому что так надо. Товарищ из министерства юстиции
высказал иредположение, что здесь какое-то иедоразуме-
пие, и осведомился у Мейрэме, известно ли обо всем
этом нартийным органам. И, когда Мейрэме отрицательно
покачала головой, переглянулся с товарищем.
15
Не было вечера, чтобы Линдита не иеречитывала
письмо Бесиика, хотя уже знала его наизусть. И сколько
бы ни читала его, каждый раз ощущала какую-то недо-
сказанность... Одно было ясно: Бесник окончательно сжег
за собой все мосты, связывающие их. Мосты... Да были
ли вообще мосты? Она никогда нѳ говорила ему ничего
о том, что таилось в ее сердце! И он ей ни слова не
сказал. Воздушные замки строила она сама...
Стоял август. Жара с каждым днем усиливалась, мух
и комаров расплодилось великое множество. Больница
была переполнена. Сыпной тиф, дизентерия и другие
страшные болезни свирепствовали в стране. Несмотря
на принимавшиеся новой властыо меры, эпидемии охва-
тывали все новые районы. Кто бы мог предполагать тог-
да, что заокеанские гости весьма способствовали распро-
страпепию этих болезней! И хотя столичная больница
была спабжена более или менее необходимым оборудо-
ваниом и кадрами (часть врачей была из Советского Со-
юза и стран пародной демократии), нужда еще была
очень велика. Во мпогих городах еще не было ни боль-
ниц, ни медицинских работников. Тяжелобольных от-
правляли в главные города. Нередко в больницу достав-
ляли раненых, болыпинство детей: немцы оставили нема-
ло мин. Привозили израненных крестьян, подорвавшихся
на минах на своих полях, и рыбаков, лодки которых
сталкивались с минами. Казалось, где-то рядом линия
фронта, и горе гуляет по стране.
Союз коммунистической молодежи в эти дни обратил-
ся к юношам и девушкам с призывом ехать в деревни
в составе санитарных бригад, чтобы бороться с болезпями.
Линдиту очень обрадовал этот призыв. Ей захотелось
уехать подальше от города, поработать среди крестьян,
походить по горным тропам к больным. Девушке каза-
лось, что там смягчится ее глубокая боль, навсегда забу-
дется безнадежная Любовь. Ей хотелось на передний
край, где было всего опаснее, где хозяйничала смерть,
и она, Линдита, будет ее побеждать. Теплые, щемящие
сердце воспоминания о партизанской жизни в горах вы-
зывали страстное желание нобывать там снова. Что де-
лается сейчас в тех краях, существует ли еще лишицкий
госпиталь? А большой дуб? А тот ручей? И госпитальная
ппощадка, на которой устраивались представления?
А школьный двор, где когда-то партизаны пели свои пес-
ни, водили хороводы?..
Напрасно пытался доктор Дераси отговорить Линдиту.
Она и слушать не хотела. Дераси обратился к секретарю
нартячейки, чтобы тот повлиял на девушку, но секретарь
сказал:
—
Ничего ие поделаешь, доктор. В деревне люди уми-
рают ипой раз из-за ерунды... Там тоже нужны забот-
лииыо руки.
—
Я не говорю об этом,— ответил доктор,— но Линди-
та — способный человек и может стать замечательным
прачом. Ее надо послать учиться... Сколько еще жить
осталось нам, старикам?!
Секретарь носмотрел на доктора долгим взглядом и
задумчиво сказал вполголоса:
—
Мне это тоже в голову приходило, но сейчас пуст^
едет. Ведь сама настаивает.
Они присели на старый диван в углу коридора.
—
Что-то ее мучит,— произнес доктор Дераси,— И, ка-
жется, она страдает... Я работаю с ней бок о бок и очень
хорошо чувствую это... Но в чем дело, не пойму.
В коридор внесли подорвавшегося на мине человека.
Доктор заспешил в операциониую. Секретарь посмотрел
ему вслед и улыбнулся про себя: «Подумать только, что
совсем недавно на такого человека могло лечь тяжкое об-
винение...»
Он встал и поднялся па второй этаж. Устроившись на
малѳиьком балкончике, секретарь взял в руки газету и
тут увидел, как у ворот болышцы остановился «джип»,
из которого вышел офицер. Вахтер не пропускал машииу
во двор, и офицер стал ругаться.
—
Нет, товарищ! Больных нельзя беспокоить,— гово -
рил вахтер. — Ничего не случится, если ты пройдешься
метров десять. Мы пешком до Вышеграда добра-
лись...
Офицер заявил, что везет больного, и тогда его пу-
стили во двор. Но секретарь, наблюдая с балкоиа всю
сцену, не заметил в машине никого. Сказав что-то пожи -
лой медсестре, офицер уселся в тени. Вскоре к нему
подошла Линдита. Она подала офицеру руку, но присела
не сразу, показывая на часы. В коридоре секретарь встре-
тил доктора Дераси, нодозвал его к окну, кивнул на пару
в тени и прошептал:
—
Дела сердечные!
Доктор засмеялся и сказал:
—
Что бы там ни было, ее не нуяшо отпускать в де-
ревшо.
Албания — маленькая страна, но гор в ней очень мио-
го. Эхо там слышно далеко-далеко: дашь кому по щеке
в Кукэсе — отдается в Конисполе 4.
Молва о том, что Виторэ сошла с ума, быстро распро-
странилась повсюду. Дошла опа и до Меркурия. Только
Линдита ни о чем не знала. Меркурию эта история была
очень неприятна. В таких случаях, считал он, куда пра-
вильнее самоубийство. К тому же Меркурий беспокоился,
как бы дело не подняли в нарторганизации или на работ&,
поэтому сразу же нринял меры предосторожности. Его
друзья, члепы подполыюй социал-демократической пар-
тпи, патолкнули родителей Виторэ иа мысль подать в
суд на Бесиика, который будто бы обманывал их дочь
обещаниями, оставил ое боремеипой п бросил. Это будто
бы и свело девушку с ума. Родители, которые выгиали в
свое время Виторэ из дому и отказались от пее, после
такой беды решили взять ее обратно в дом. Ііо сделали
оии это с дальним прицелом: только для того, чтобы вы-
играть суд. По старым законам (нового закона еще нѳ
было) суд нриговаривал виновника к уплате родителям
пострадавшей двухсот тысяч леков штрафа, помимо мо-
рального наказания. Меркурий подыскал лжесвндетелей
из Лервоны, которые должны были заявить суду о том,
что во время войны Виторэ и Бесник спали вместе в
их доме...
Передав официанту гостиницы «Дайти» накет с фаль-
шивыми офицерскими докумеитами, Меркурий получил
от діего бесшумный пистолет с отравленными пулями —
давно обещаниый подарок капитана Эдисона. После этого
он отправился на «джйпе» в больниЦу, желая встретитьея
с Линдитой, которую не видел ровио месяц. Он сообщил
девушке, что хочет поговорить с ней в последний раз.
Меркурий повел разговор издалека.
—
Почему ты так похудела, Лиидита? Ты была
больна?
—
Похудела? — переспросила девушка, придерживая
платье у колеи, так как подул ветер. — Я всегда такая.
Только сегодня дежурила в ночной смеие, не спала...
1 К у к э с — самый северный город Албании; Конисполь —
самый южный город.
—
Прим. рвд.
т
—
Извиии, иожалуйста,— сказал Меркурий, делая вид,
нто хочет подпяться,— я не зиал . Ты иди лучпіе отдыхай,
а я приду в другой раз.
Лиидита улыбнулась.
—
Ты ведь пришел в последний раз, поэтому не
уходи так скоро...
—
Я знаю, что совсем чужой тебе,— скромно оиустив
глаза, говорил Меркурий,— и
иас пичто не связывает,
[іо это не имеет отношения к тому, что я скажу сейчас.
Ты не из тех, от кого надо скрывать иравду. И я говорю
с тобой как товарищ по оружию, как работник органов
госбезоиасности, как коммунист...
Его прервал подошедший вахтер:
—
Это некрасиво, товарищ. Ты сказал, что у тебя в
машине больной, а сам вошел сюда... Стыдно! Я поверил,
потому что на тебе офицерский мундир, иначе бы... Не-
хорошо так. Понял?..
Линдита залилась краской стыда, а Меркурий, хитро
улыбаясь, похлопал вахтера по плечу, как будто не к
иему отиосился разговор.
—
Вот бюрократ,— сказал Меркурий, провожая вах-
тера взглядом.
—
Ои прав,— возразила Лиидита. — Во двор разрешен
въезд машииам только с болышми и ранеными.
Меркурий опять улыбнулся.
—
Мне нравится твоя принципиальность, ио...
—
Так что же ты хотел сказать? — перебила оиа его.
—
Ах, да!.. Может, ты слышала, что Виторэ сошла
с ума и задушила своего ребеика?
—
Как?! Задушила ребенка? Сошла с ума?..
Линдита в волнении встала, потом снова села и при-
нялась грызть карандаш.
—
Обманул ее Бесник,— продолжал Меркурий,— на -
обещал с три короба, пока не добился своего, а потом
бросил беременной...
—
Боже мой! В наши дни происходят такие вещи?!
А куда же смотрит иародная власть?! А что яге партия?!
—
Это личиые дела,— отвечал Меркурий, беря девуш-
ку за руку. — У народной власти своих дел ио горло, в
подобные вещи оиа не вмешивается.
Лиидита вдруг вспомнила последний -разговор с Ви-
торэ в горах, когда та просила помочь сделать аборт,
Виторэ обещала тогда, что навсегда отступится от Бес-
ника... Неужели у нее действительно было что-пибудь. с
ним?.. Нет! Он не мог допустить такой низости.
—
Не понимаю, ты затем и пришел, чтобы сообщить
мне эту новость?
Меркурий хотел было ответить «Д а!», но невольно
произнес другое:
—
Ах, Линдита, Линдита... ты молода... совсем еще
молода и не сведуща в жизни. Ты не знаешь, что...
—
Что?!
—
Только ты ие волнуйся! Будет лучше, если ты
узнаешь это из моих уст и будеіпь подготовлена...
Линдита побледпела как полотно.
—
Ходят слухи, будто ты виновата в несчастье Ви-
торэ. Будто ты отияла у иее возлюбленного... Но я не
верго отому и...
Вся вспыхнув, Ликдита сначала хотела что-то ска -
зать, но потом сорвалась с места и, нѳ оглядываясь, убе-
жала.
17
В конце июля самолет без опознавательных знаков
кружил несколько ночей подряд над холмами Святого
Танаса в долине Кошадэ, близ Лервоны. Самолет сбро-
сил двух парашютистов, родом из местных.
Один из парашютистов, Л ятиф Касапи, когда-то был
близок с семьей лервонского бея, отца Меркурия. Нозд-
нее Л ятиф стал балыстом. Когда же стало ясно, что орга-
низация «Балы Комбэтар» иолиостыо обанкротилась, а
англичанѳ так и ио высадились в Албании, Лятиф под
влиянисм Селяудин-бея вместе с десятком балыстских
главарей бежал в Грецию. Оттуда Лятифа Касапи посла-
ли в Западную Германию для гірохождепия одногодичных
курсов тпітиотіажа и диверсий. Перед вылетом в Албаншо
ему рассказали, что албанских патриотов народ прини-
мает с распростертыми объятиями и приветствует гря-
дущее восстание против нового тиранского правительства.
Лятифу надоела беспорядочная жизнь в крупных горо-
дах Европы, и он тосковал по родине: «Как бы то ни
было, а отчий край незабываем... Там твои родители,
братья и сестры, твоя Жена и трое детей».
Шефом Лятифа был Меджит Лэнга, бывший офицер
Зогу. Он покинул Албанию вместе с его высочеством,
когда итальянцы высаживались в Дурресе. Меджит, ярый
монархист, в эмиграции мсчтал о возвращении короля на
трон. Зогу посулил ему место коменданта дворца. Двор-
цовая жизиь нравилась Меджнту. В те времена нопуляр-
ности Меджита при дворце способствовалн два обстоя-
тольства: он был красив, высок, всегда первый на скач-
ках; кроме того, одна из приицесс, начитавпіись романов
и насмотревшнсь всяких западиых фильмов, подражая
любимым героиням, находила весьма оригиналыюй дружбу
с простым незнатным офицером. Мечта стать комендан-
том дворца, тоска по прошлой жизни делали Меджита
более решительным в борьбе за восстановленне монар-
хин, поэтому Меджит просил поскорее отправить его в
Албанию.
У обоих диверсантов были фалыпивые паспорта и во-
енные билеты офицеров запаса Народной армии. Каждого
из ннх снабдили топографической картой, напечатанной
на тонкой ткани, биноклем, компасом, портативным ба-
тарейным радиоприемником н радиопередатчиком, немец-
ким автоматом, бесшумным пнстолетом, ручкой и ампу-
лой с Ядом. Они привыкли к своим новым именам и на-
треиировались не отзываться на свои настояіцие имена.
Лятифа звали теперь Дилявер Воштина, а Меджита —
Ляме Ручо. Л ятиф был «уполномоченным по проведению
аграриой реформы», Меджит — «инструктором генераль-
ного совета Демократического фроита». Перед вылетом в
Албанию они выучшш многое на память о своем «секто-
ре». Знали имена людей, у которых найдут приют; пар-
тизанские песни, которые пелись повсюду; помнили по-
становления и инструкции тех органов, «представителя-
ми» которых они будут выступать; биографии своих на-
чалышков; пароль: «Где я тебя видел, друг?» и отзыв:
«В двадцатом году во Влёре». Основная задача — связать -
ся с комитетом повстанцев и держать постоянную связь
с радиостанцией «центра». Рация не должна находиться
на одном месте. Оиа будет вести передачи в первое и
последнее воскресенье каждого месяца.
Первые две недели диверсанты скрывались в сарае
Селяудин-бея, а когда кончились продукты, постучалнсь
на первую явку. На следующий день они отправйли свое-
го человека в повстанческий комитет.
Через два дня поздно вечером около Черного моста,
напротив церкви, остановился «джип». Из машины вы-
шел офицер госбезопасности и направился к роще.
—
Смерть фашизму! — воскликнул кто-то в полумра-
ке, когда он миновал ручей.
—
Свобода пароду! — тихо ответил офицер.
—
«Где я тебя видел, друг?» Твой голос мне знаком.
—
«Где ж еще?! Во Влёре, в двадцатом году».
Вскоре машина с потушенными фарами выехала в
направлении Громбвы и остановилась у моста Белюку,
возле черных платанов. Офицер пошел впереди. За ним
едва поспевали «Ляме» и «Дилявер», каждый с сумкой
через плечо и ящиком в руках. На мельнице не было ни
души, кроме хозяипа, пожилого человека. Он поднял све-
чу и крикнул пришедшим:
—
Напрасно старались, мелышца пе работает, не ис-
править и за десять лет. Испорчен желоб.
—
Где я тебя видѳл, друг? — спросил офицер.
Мелышк поднес к лицу офицера свечу, всматриваясь
в него, и сказал вполголоса:
—
Где ты мепя видел? Откуда мне знать, где ты
видел меня? Может быть, во Влёре, в двадцатом году!
18
Прошло около месяца с того дня, как начал функцио-
нировать радиопередатчик. На испорченную мельницу,
стоявшую вдали от дороги, никто никогда не заходил и
ляшь изредка забредал случайиый путник. Единствен-
ная тропиика на мельницу вилась вдоль глубокой речки,
сейчас почти высохшей. С северной стороны мелыіицу,
как древпюю крепость, обступали скалы с крутыми скло-
нами. Метрах в двухстах от мельницы, в апельсиновом
саду, близ дороги мелыіик привязал собаку. Он прекрас-
но различал, когда собака лает на человека, а когда —
на животных.
В условленные дни радиостанция передавала «цеит-
ру» различные сведения о действиях группы диверсан-
тов, положении повстанцев и их нуждах, о снабжении и
передислокации частей Иародной армии, об арестах и
судах, об экономической и политической ситуации в стра-
не. Радиостанция координировала выброску парашюти-
стов и иаправляла в комитет новые директивы из «цент-
ра». Дважды в месяц один из диверсантов встречал у
черных платанов машину. Он давал офицеру расшифро-
ванные радиограммы из «центра» и получал от него нуж-
пые «центру» данные. Встречались всегда в сумерки
нли на заре, когда машина могла идти с потушенными
фарами. Мельник обеспечнвал своих гостей питанием и
одеждой, не забывая и себя: половину денег иа содержа-
нне диверсантов он прикармапивал.
«Ляме» и «Дилявер» вечерами играли в карты на
деньги, готовили шашлыки или слушали музыку по ра-
дио: их приемник был связан с радиоцентром в городе
Бари в Италии. А днем они бродили по ближайшему
лесу. Но скоро эта полудикая жизнь наскучила им. Осо-
бенно она стала нестерпима для «Ляме Ручо», привык-
шего к праздникам и роскоши во дворце короля и в Ев-
ропе. Тоскливо стало и «Диляверу», деревня которого
иаходилась в десяти часах ходьбы от мельницы. Он ску-
чал по жене и детям, часто видел их во сне. А если од-
нажды ночью он пойдет туда? Он был убежден, что нч -
кто из его, семьи не донесет и дом их превратится в одну
из баз повстанцев. Когда эти мысли одобрил его началь-
ник, «Дилявер» пошел в Лервоиу и в два часа ночи уже
был там.
Собака сначала залаяла, а нотом смолкла, ночуяв свое-
го. «Дилявер» — Лятиф с минуту глядел в окно кухни,
где свѳтила слабая коптилка. В одиом углу что-то делала
мать. Она еще болыно поседела за это время. Рядом отец
резал ножом табак. Едипственный браТ Лятифа Джемо,
рослый двадцатилетний парень, читал вслух газету «Бапг-
кими». «Так поздно, а семья почему-то не спит»,— с тре-
вогой подумал Лятиф. В кухню вошла жена Лятифа со
вторым ребенком на руках, которого он оставил еіце
ползунком. Ж ена расцвела и похорошела еще больше,
только, как показалось Лятифу, немного похудела. Поло-
жив ребенка на кровать, она села рядом, поправляя оде-
яло. В дверях кухни показалась девушка. Оиа была па
удивление хороша: стройна, как кипарис, с длинными
черными косами.
«Может, это женился брат? — подумал Лятиф. — Ну и
ну! Вот отхватил! И в Европе таких не сыщешь. Ца-
рица!»
Незнакомка наклонидась к ребенку и поставила гра-
дусник. Лятиф поднялся иа цыпочки, чтобы лучше ви-
деть. Жена сказала что-то ей, вышла и тут же верну-
лась, держа в руках таз с горячей водой.
«Выходит, мой сын болен, а эта девушка, должно
быть, медсестра,— думал Лятиф,— вот ночему в доме не
снят...»
Жена вышла на крыльцо. Лятхіф подбежал к ней. Она
попятилась, поднялась на ступепьку.
—
Зейнепе, это я, Лятиф, не бойся! — прошептал он.
Вскрикнув, жена бросилась ему на шею, заплакала
от радости. Муж с боязнью прислушивался.
—
Это ты? — спрашивала жена, обнимая его. — Как
мы тебя ждали! В деревне все вернулись с чужбины.
Только ты пропал бесследно. К ак хорошо, что ты прие-
хал...
Лятиф стоял, не двигаясь, и крепко сжимал руки
жены.
,,
—
Тс! Тс! Не будь глупой! Я не приехал сдаваться.
Пришел только повидаться с вами...
Зейнепѳ горько расплакалась. Из кухни послышался
приглушенный голос свекрови: «Гдѳ ты, невестка? При-
несешь ножницы или нет?..»
Зейнепе побежала в сарай, взяла болыние ножницы,
отнесла их в кухню и вернулась.
—
Кто дома? — спрашивал Лятиф.
—
Все наши и медсестра,— ответила Зейнепе. — Вот
уже третью ночь, как сидим над Зини. У него болит жи-
вот. Думали, что умрет. Сейчас ему лучше...
—
Откуда она?
—
Медсестра? Из Тираны. Приехала с четырьмя дру-
гими. Разъезжают по деревням и лечат больных.
Замолчали. Собака, радуясь хозяину, то кидалась на
грудь ему, то, ласкаясь, теребила зубамн конец его пид-
жака. Лятиф обнимал жеиу. Никогда в своей жизни он
не чувствовал так сильно, как сейчас, запах родного
дома, любовь к нему, счастье находиться рядом с женой.
—
Ты опять уйдешь? — спросила жена с тревогой. —
Аякакже?Адети?
Лятиф не отвечал. С болота доносилось кваканье ля-
гушек. Изредка лаяли собаки, которым отвечал Бузо, пес
Лятифа. Тысячи светлячков танцевали в вечернем воз-
ДУхе.
—
Есть партизаны в деревне?
—
Партизаны? Что мне сказать, бедной?.. Те, кото-
рые вернулись с войны, они еще как партизаны. Оружие
все имеют. Все выбегают с оружием, когда самолет про-
летает или что другое случается...
—
Я тебя спрашиваю о постороиних! Есть такие в
деревне?
—
Посторонние? Нет, не видала... А, да. Вчера появи-
лись троѳ. Говорят, что будет эта... аграрная, как ее...
Будут делить землю Селяудин-бея. И пам дадут, запи-
сали, сколько душ иас, сколько рабочих рук. Спрашивали
и о тебе, вернется ли он, спрашивали... Если вернется,
дадим землю.
ѵ
«Вот глупая,— подумал он,— Как же, дадут мне зем-
лю?! Дадут шесть вершков для могилы».
—
Как у вас с хлебом? — спросил Лятиф.— Есть ли
соль, оливковое масло? Как скот? Как живете?
—
Да все очеиь хорошо,— слукавила Зейпепе. - — Вче-
ра в деревне делили кукурузу. Нам дали полцентнера.
Кукуруза крупная, каждое зернышко, как фасолина. Го-
ворят, это иам прислал Советский Союз... Хорошо живем,
хорошо... Джемо работает на заготовительном пунктѳ.
—
Не женился?
—
Нет. Отец несколько дией был в Шеруме и хотел
посватать одну девушку для Джомо, но ие договорились
о приданом. А Джемо сказал, что ие станет жениться,
пока сам не выберет, «прошли те времена», говорит.
Лятиф засмеялся.
—
Значит, дадут иам землю, жена?
—
Да,— ответила Зейнепе. — Председатель сельсовета
сказал вчера отцу, что дадут поливную землю в Ранзе.
—
Поливную? — переспросил Лятиф, заинтересовав-
шись. — А как? За деньги или просто так... ни за что, бес-
платио?
—
Откуда мне знать, бедной? Если за депьги, то гдѳ
нам набрать столько?!
—
«Поливная земля», / «бесплатно»? Сказки! Вранье!
Какой дурак даст землю без денег? Да и кто разреших
взять чужую землю, которая веками переходила от отца
к сыну?
—
Правительство само дает ее.
—
Если и даст, то не надо брать. «Чужого не возь-
ми!» Да к тому же этому правительству жить осталось
считаиные дни. Вот пройдет еще зима, Англия и Америка
высадятся...
Зейнепе глубоко вздохнула.
—
И что же, опять война будет? — спросила она.
Лятиф молчал. Двѳ звезды одна за другой упали с
неба, догоняя друг друга на горизонтѳ среди тысячи дру-
гих.
—
Куда ты запропала, невестка-а -а? — позвала све -
кровь.
—
Сейчас вернусь, мама,— ответила Зейнепе.
Лятиф задержал ее:
—
Есть деньги заплатить сестре?
—
Деньги? Она работает бесплатио. Даже принесла
с собой лекарства. Мне дала платок на голову... Они сов-
сем другие, чем прежние доктора.
—
Ну, пойдом в дом, пойдем в летнгою комнату.
Лятиф вошел за женой и уже в комнате сказал ей
на ухо:
—
ІІе уанала бы медсестра...
Зейнепе покачала головой и сказала:
—
И Джемо тоже. ІІри нем но скажи и слова пло-
хого о правительстве. Стал коммунистом. Читаѳт книги,
ходнт на собрания, за народ стоит горой... Одиого дивер-
санта поймал... А сегодня ночыо куда-то едет...
Зейнепе вышла. В кухне хозяева просили медсестру
остаться поужинать и заночевать.
—
Спасибо, мамаша,— говорила медсестра,— в другой
раз...
—
Ты заходи к нам запросто, Линдита,— сказал
отец,— без стеснения. Мы в большом долгу перед тобой.
—
В долгу? — мягко переспросила она. — Это наш
долг перед народом. Ребенку сейчас лучшѳ. Завтра утром
приду ещѳ раз и посмотрто. Смерть фашизму!
—
Свобода иароду! — ответил Джемо.
—
Свобода, дочь моя, свобода! — сказала мать Ля-
тифа. — И пусть будет мир всегда, потому что война —
одно мученье.
—
Джемо! — проговорил отец. — Проводи девушку до
околицы. А то поздно!
19
Жизнь санитарной бригады была тяжелой, полной
опасности. Диверсанты убили двух членов комиссии по
нроведению аграрной реформы и одного товарища из
комитета молодежи. Но Линдита была готова к суровым
испытаниям.
. . . Перед отъездом добровольных самодеятельпых и са-
питарных бригад в деревню в клубе имени Кемаля Стафа
молодежь организовала болыпой вечер отдыха.
Говорили горячие речи, напутствовали, высказывали
добрыѳ пожелания. Маленький банкет был в разгаре.
Как ни старались товарищи из комитета молодежи, что- ;
бы пе было крепких напитков, опи все же появились па
столах. Председатель городского совета Фронта уверял,
что это — настоящий гіраздник и провести его «сухим»
нельзя; к тому же никакого пьяпства не будет, поскольку
мал денежный фонд. Председатель поднял тост за здо-
ровье всех добровольцев. За ним последовало еще не-
сколько тостов... И то, чего опасались товаршци из коми-
тета молодежи, все-такн случилось. Большинство парней
и девушек никогда в жизни не пили ракй 4. И многие
с-коро опьянели. Одних раки заставила смеяться, других —
плакать, третьих — молчать или молоть языком и произ-
носить тосты. Некоторые от одного глотка захотели спать.
Болыпинство после раки пели и танцевали. Сложнее всего
было с теми, кого раки толкиула на ссору. Они ругались
и кричали. Только оркестрапты долго оставались трез-
выми, но в конце концов и туда дотяиулась рука Бахуса.
Липдита была весела с самого начала вечера и реши-
ла не пить. ІІо это оказалось не так-то просто. Неожидан-
но кто-то подпял тост в честь Нролетарской роты. Лин-
дита хотела носмотреть, кто предлагал тост, но не сумела,
потому что его заслонили другие. Она, не решаясь, стояла
со стаканом в руке, а увидев, что другие уже выпили,
приложила стакан к губам. Были тосты за здоровье моло-
доженов, за кого-то, у кого родился мальчик, за награж-
денного' Хасана... Линдита опьянела, облокотилась на
стол и положила голову на руки.
В зал вошел Меркурий. В этот день он вернулся из
области Бридж а, куда был послап майором для выясне-
ния причнн пожара в Меслинском лесу. Вечером Мерку-
рий побывал в Тиране и по приказу капитана Эдисона
у цистерн с бетоном и нефтыо при входе в город сумел
незаметно для охраны установить мииу, которая должпа
была взорваться через два часа.
ГІосле этого он поехал на банкет, надеясь встретиться
там с Лиидитой. Когда он познакомился с ней в горах,
1Раки—виноградная водка. —
Прим. ред.
его тянуло к ней только как к женщине. Но со временем,
чем чаще он ее видел и говорил с ней, его животная
страсть переросла в нежное чувство. Ему казалось, что
наконец он нашел свою нареченную, рожденную только
для него. Правда, она не из знатного рода и, кроме своей
маленькой зарплаты, ничего не имеет. Но Меркурий
находил более романтичным связать свою жизнь с бедной
красавицей сиротой и все болыпе чувствовал себя ее
рабом. Он был уверен, что любит по-настоящему.
. .. Меркурий поискал глазами Липдиту. Она сидела за
столом, положив голову на руки. Но он не успел подойтп
к ней. Две девушки взяли Линдиту под руки и увели
в коридор. Она с трудом передвигала ноги и показалась
Меркурию очень бледной. Подруги ее держались лучше.
Они' отвели Линдиту в маленькую комнату на втором
эта?ке и уложили на диван. Девушки убежали. Меркурий
постоял немного и вошсл в комнату. Лиидита спала. Он
повернул ключ, сел рядом... Девичья грудь стяпута узкой
блузкой, юбка поднята чуть выше колен... Меркурий иья-
нел, глядя на нее. Он старался обуздать свою страсть и
убедить себя в том, что чувства его к этой девушке чисты
и благородны. Но вот, не понимая и сам, что делает, он
поднялся, проверил еще раз, закрыта ли дверь, погасил
свет и прислушался. Внизу, в зале, гремел оркестр, там
танцевали. Оц наклонился к Линдите, несколько раз по-
звал ее. Видя, что она не приходит в себя, он обнял ее
и начал целовать. Голова у него пошла кругом... Она
пробормотала что-то невнятное во сне и вдруг вскрик-
нула. Меркурий вскочил, включил свет и стал успокаи-
вать девушку. Испуганная Линдита приподнялась и, осо-
знав, что произошло, закричала и забилась на диване,
отчаянно рыдая. Словно продолжая крик девушки, завы-
ли сирены двух пожарных машин, бешено промчавшихся
мимо клуба одна за другой. Меркурий взглянул на часы.
Ровно двенадцать. Мина сделала свое дело. Он посмотрел
в болыпое зеркало и, причесываясь, подумал самодоволь-
но: «Два зайца одним выстрелом».
Когда Линдита очнулась, стояла тишина. Вечер кон-
чился, все разошлись. Сердце ее билось, как у пойман-
ной птицы. Меркурий старался ее успокоить:
—
Прости меня, душа моя. Я виноват. Я сам себя
ненавижу. Это все проклятая раки. Она мне затуманила
голову.
Линдита молчала. Он положил руки ей на плѳчи, ио
она сбросила их брезгливо.
—
Линдита, сердце мое,— продолжал он нежным го-
лосом.— Верь мне, сам не знаю, как случилось. Я готов
пожертвовать всем, чтобы ты меня полюбила...
Она ударила его по лицу, крикнула: «Вон отсюда,
подлец!» и отвернулась к стене. Она была в отчаянии.
Что делать? Какова будет ее судьба теперь? Но не все ли
равно, с кем она свяжет свою жизнь, если человек, кото-
рого она любила, сжег все мосты? Агим? Он отошел от
нее и до этого. А теперь, кто ж женится на ней, та-
кой?! А если... она уже... Линдита ужаснулась своей
мы сли...
Меркурий встал, глубоко вздохнул. Его охватили прс'
тиворечивые чувства: с одной стороны, радость и гор-
дость, что к списку побед над женщинами добавилось
еще одно имя, которое ему дороже всех остальных, вмѳ-
сте взятых; с другой стороны, он страшно боялся, не
похоронил ли этим своим шагом всѳ надежды добиться
сердца девушки. Он проклииал себя за то, что ие сдер-
жался. Последнее время Линдита, казалось, смягчилась,
стала благосклонней. Если бы ои потерпел немного...
Меркурий какое-то мгновепие колебался, а потом подотлел
к двери, открыл ее и огорчонио сказал:
—
Извини меня! Прощай! Ах, проклятая раки, отняла
у меня разум!
Линдита в отчаянии поднялась с дивана и глазами,
полными слез, смотрела на Меркурия, медленно спускав-
шегося вниз. Он этого ждал и остановился. Линдита
подошла к окну, зарыдала. Меркурий вернулся и, нрижи-
мая ее к груди, шептал: «То, что случилось, не попра-
вишь. Ты будешь моей на всю жизнь, навсегда, пони-
маешь?» Она не отвечала. Он целовал ее лицо, губы. Де-
вушка вся трепетала...
Они спустились вниз и сели в «джип», стоявіттий у вхо-
да. Меркурий предложил отправить ее к себе домой, но
Линдита отказалась и попросила отвезти ее в больницу*
Когда они доехали до ворот больницы, Линдита хотела
сразу уйти, но Меркурий задержал ее:
—
Я думаю, что лучше завтра же пойти расцисать-
ся,— произнес он, гладя ей руки. — Давай объявим о на-
шем бракѳ, не будем далыпе ждать?
Линдита молчала.
Молшш рассекла тьму, кругом загрохотало. Капли
летнего дождя застучали по тенту «джипа». Струйки во-
ды нобежали по стеклу, и напрасно «дворники» боролись
с ними.
—
Завтра же? — переспросила Линдита. Не обращая
внимания на проливной дождь, она вышла из машины
и добавила, уходя: — Ох, пет, не завтра. Я должна с
бригадой ехать в деревшо. Когда вернемся...
—
Линдита! — закричал ои.
Но она уже исчезла во тьме иочи.
ИЗ КАСОЛЫ В КАСОЛУ
Диевиик
«Надо уметь жить и тогда, когда
жизнь становится невыносимой»*
И. Островский.
«Как закалялась сталь»»
15 июля.
То, что произошло в клубе, мучит меня беспрестанно.
В свободное время, когда меня охватывает страшная тос-
ка, я стараюсь что-нибудь делать: читаю, вышиваю ... Те-
перъ я буду вести дневник. ГІо с чего начать? Столько
впечатлений... Наіна санитарпая бригада пе только об-
служивает крестьян, но ведет также агитационную и
культурно-просветительную работу. Организация молоде-
жи начала камнанию по набору добровольцев иа различ-
ные стройки и другие работы. За три дня создали две
бригады, в каждой — по полтораста человек, все парни.
С девушками труднее. Не потому, что не хотят, нет, но
родные им не позволяют, да и обычаи еще сильны.
В Метуле удалось сагитировать только пять девушек, в
Маркасе — девять. И это все! В Занине я сама обошла
дома. Обеіцаний мне надавали много, не пересчитать, а
иа собрании записались добровольцами всего восемь де-
вушек.
16 июля.
Сегодня ко мне привели больную девушку из Метула.
Ей девятнадцать лет. Фанатичный отец прижег ей ногти
раскаленным железом за то, что она записалась в до-
бровольцы. Оказала ей первую помощь и отправила в
болышцу. Она хорошо доржалась и сказала мне, когда
я. ее провожала: «Как только вылечусь, сразу же на
стройку уеду». Отец ей погти покалечил, а организация
дала крылья.
...Но что написать о себе? Нет, лучшо но надо, меня
не оставляет тревога, вс р время тяжело на сердце. Когда
же думаю о других, становится легче... Какое счастье,
что в мире много хороших людей, и как ужасно одшіоче-
ство!
18 июля.
Видела во сне Бесника. Сначала совсем не узнала:
вся голова обвязана бинтами, а на лице справа оставлено
маленькое отверстие, в глубине его блестит глаз. Увидел
меня, громко захохотал и со злобой швырнул костылем
в стену. Костыль разлетелся на куски... Я испугалась,
хотела улететь, но поднялась только до крыпти дома и
упала в пропасть... Проснулась вся в поту. Я не верю
снам... Но этот был ужасный.
...Еще утром получила три письма от Меркурия, по-
меченные разными датами: почта в деревшо приходит
нерегулярно. Случается, ее не бывает целыми неделями.
Во всех письмах опять об одном и том же: просит как
можно скорее возвратиться в Тирану, чтобы справить
свадьбу. «Жить без тебя не могу»,.— пиш ет. Л мне думать
об этом не хочется. Вспоминаю эту историю в клубе, и,
боже, как становится тошно... А если со мной уже что-то
случилось?.. Пообещала ему вернуться вместе с бригадой.
. . .Сегодня проводила собрание с женщинами ц-девуш-
камн Зары. Деревушка в тридцать домов. На собрании
пыталась убедить отвести для скота отдельное место, а не
держать его в одном помещении с людьми. Хозяйка дома,
в котором я ночевала, не поняла меня, обиделась и ска-
зала: «Если тебе не нравится мой дом, то и нечего тебе
в нем бывать». Я объяснила ей, в чем тут дело. Разго-
релся страшпый спор, который кончился тем, что все
зависит от мужчин, а не от женщин. На днях устроим
собрание мужчин. А пока отдельно проведем работу с
бывшими партизанами. Они, мы надеемся, первыми по-
дадут пример. Ж енщины обещалн побелить дома извеет-
кой. Когда я сказала, что каждый должен есть из отдель-
ной посуды, а не из общей миски, они долго смеялись.
—
Насмешила ты нас, дочка,— говорила мне жена
председателя сельсовета. — Тьфу! Тьфу! Не для плохого,
чур, смеялись! Мы, мнлая девушка, только собакам от-
дельно даем есть, чтобы не сценились.
Однако все-таки убедила женщин хотя бы больных
кормить отдельно.
21 июля.
Собрание мужчин срывалось два раза подряд, потому
что мы его назначали в те дни и часы, когда все люди
работали в поле. Наконец вчера вечером собрались все
мужчины, по одпому с каждого двора, и нарни. Сначала
поговорили о международных делах и положении в стра-
нѳ, области и районе. Человек, присланный из области,
рассказывал о новых законах.
Вопрос о том, чтобы жилье людей освободить от скота,
подняли уже за полночь. Бывшие партизаны и председа-
тель сельсовета единодупшо обѳщали провести это дело
в жизнь. За ним голосовали и остальные. Кроме этого,
решили сообща построить жилье для четырех семей, из
тех, у кого немцы сожгли дома. А большой дом бея
решили отремонтировать и превратить в школу. Мы по-
обещали крестьянам к первому сентября прислать учи-
теля.
Только вот со священником дело никуда не годится.
Раньшѳ колокол звонил, лишь когда умирал какой-нибудь
богатый или пожилой чѳловек. Теперь свящ енник трезво-
нит, когда умирает и бедняк и ребепок. Получается, что
сейчас умираѳт людей болыпе, чем раныпе. Священник
нереиял методы работы наш ей молодежи. У входа в цер-
ковь ои повесил список, где перечисляет фамилии тех,
кто исполняет свои обязанности перед богом и церковыо,
и тех, кто не исполняет.
24 и юля.
Приехали в Лервону. Была я здесь когда-то и во
время войны. Тогда все население деревни было разбито
на два лагеря — балыстов и партизан. Теперь этого нет.
Многие из бежавших возвратились домой. К ак только
ириехала, срочно вызвали в дом Касапиев: трехлѳтний
мальчик Зини очень тяжело заболел. Я сделала все необ-
ходимое, и к вечеру у ребенка спала температура. Хозяе-
ва дома показались мне очѳнь симиатичными людьми.
Джёмо, их младший сын, работает в заготовительной ор-
ганизации. Мать — член женского совета деревни, отец —
в совете Фронта деревни. Семья очень бедная. Но в войну
старший сын Лятиф нодался сначала в «Балы», а потом
за границу. После объявления амнистии многие беяіав-
шие вернулись, но немало и таких, кто еще не совсем
доверяет амнистии и подозревает, что здесь кроется за-
падня. Об зтом мне сказала жена Лятифа. Я объяснила
ей, что нравительству незачем обманывать людей. Оно
всегда выполняет то, что обещает.
26 июля.
...В
Лервону прибыла бригада по проведѳнию аграрной
реформы. Она пока собирает нужные сведения. В бригаде
мне сказали, что президиум Националыю-освободительно-
го антифашистского совега скоро примет закон об аграр-
ной реформе. Большинство лервонцев безземельные, они
с нетерпением ожидают реформы и поэтому очень обрадо-
вались таким вестям. Целый день я провела у больных
в той части деревни, где живет самая беднота, а к бога-
тым даже не заглянула. Нам не хватает лекарств. За
медикаментами отправили в область двух ребят.
После ужина состоитея собрание бригады.
27 июля.
Опять была у ребенка Касапиев. Чувствует он себя
гораздо лучше. Мать не знала, как меня отблагодарить.
Мне показалось, она была чем-то встревожена, бледна,
как воск, и глаза покраснели. Она робко спросила меня,
за деньги будет даваться крестьянам земля или так про-
сто. Когда я ответила ей, что бесплатно, она бросилась
мне на шею.
Заместитель руководителя нашей бригады, который
два года учился в Италии, уехал в Тирану, так как там
создается федерацня студенческой молодежи. Я попросила
его встретиться с товарищами из. больницы и сообщить
мне все подробности относительно моей поездки за гра-
ницу на учебу.
... В нашей бригаде радость. До сих пор крестьяне
пасли свой скот каждый в отдельности, в каждом дворе
имелся свой пастух. Теперь порешили, что скот соберут
в одно стадо и на всю деревню выберут двух пастухов
для крупного скота и двух — для коз. Овец же решили
пасти по-прежнему. Только два деревенских кулака отка-
зались войти в коллектнв.
...В
Лервоне пропасть крыс и мышей. Мы привезли
средства для их уничтожения.
. .. Один из наших товарищей-спортсменов создал в Лер-
воне футбольную команду. Он же стал учить молодежь
плавать. Деревня расположена у реки, а очень немногие
из крестьян умеют плавать. Сколько партизан погибло
в войну из-за этого!..
Стоит жарища, и на солнце хоть булки пеки. Мы ук-
рылйсь под соснами. Мне кажется, что сосна — самое
умное дерево: она всегда нарядиая — и в холод, и в
жару. Купались с девушками в реке. Не успели мы оку-
нуться, как наши ребята пачали подглядывать за нами
из-за ветвей. Ох, уж эти ребята!
28 июля.
Пристрелили трех взбесившихся собак. Члепы бригады
разъехались по окрестиым деревням. Я осталась в Лер-
воне. Крестьяне даже установили очередь, кому звать
меня иа обед, кому — тіа ужин. Значит, они довольны, а
это для меня — самая желаиная награда.
...В обед встретилась с корреспондентом одпой из
центральных тиранских газет. Он похвалил меня за то,
что я убедила крестьян пасти скот в обіцем стаде, ска-
зал, что это — первый шаг к коммунизму. Ну и сказанул!
Вот чудак! Будто коммунизм начинается с пастухов. Я,
по крайней мере, об этом нигде не читала. Он показал
мпе свою статью для газеты. Рассмешил до слез.
«,..В результате такого важного мероприятия уже на
второй день скот стал выглядеть совсем по-иному. Козам
и коровам в коллективе было очень весело. Они не бода-
лись, дружелюбно разгуливали по пастбищу и жевали
траву. Назло деревенским кулакам объединениые коровы и
козы дают тенерь ежедневно в два раза больше молока,
чем раныне. Собаки лают только на волков и когда мимо
проходит какой-нибудь кулак...»
Я сказала ему, что его статья смехотворна, но он
совсем пе огорчился, а ответил, что и написал ее для
того, чтобы смеялись. Народ любит посмеяться. Не всегда
же писать только «Ура!»
Невестка Касапиев, опять встревоженная, спросила
мепя:
—
Сестра, а разве не грех отнимать землю у других?
Ведь у них это от отца к сыну! Говорят, это свящ еиная
собственность...
Я объяснила ей, что это внушают враги и она нѳ
должна этому верить. Сначала земля была ничья, потом
ее брали те, кто обрабатывал. А позднее появились люди,
которые стали яшть трудом других людей и захватили
всю землю. Это бей и помещики. А паше правительство —
за тех, кто трудится. Оно отберет землю у кровопийц и
отдаст народу...
—
Бесплатно? — снова спросила оиа.
—
Это само собой,— ответила
я. — И пе только бес-
платно. Правительство обеснечит вас еще и семенами, и
машинами. Но не так вот уж сразу, а постепенно. Разве
ты не слышала? В Дурресе разгружено несколько паро-
ходов из России. Они иривезли тысячу центнеров семен-
ной пшеницы и пятьдесят тракторов. А сколько прибудет
ещ е?..
Женщ ина недоверчиво смотрела на меня. Мне кажет-
ся, что ее сознание отравляет какой-то реакционер.
Я буду чаще беседовать с ней. Опять иностранный само-
лет кружился над долиной Лэнги. Отряды крестьянских
добровольцев вышли на поиски.
29 июля.
В деревнях нолно всяких выездпых бригад. Куда ни
глянешь, везде люди с нортфелями. Одному товарищу из
области это очень не нравится. И он црав: вот, например,
в Тэрове, кроме нашей бригады, вчера вечером появи-
лись еще три другие: одна — женская из области, дру-
гая — сельскохозяйственная и третья — молодежиая по
вербовке добровольцев. Товарищ из области сказал, что
необходимо предварителыіо согласовывать вопрос с вые.з-
дами в деревни. Обычно бригады начинают с разговоров
о международном положении, о положении в стране, по-
том в области и только в конце становится ясно, зачем
они сюда прибыли. Один говорит о борьбе с болезиямн
и о санитариой гигиене; другой уговаривает не оставлять
и пяди необработанной земли; третий — о равноправии
мужчин и женщин; четвертый —- о добровольцах... Вчера,
когда один товарищ долго распространялся о междуна-
родных делах, какой-то старик в задних рядах прервал его.
—
Давай закругляйся, сынок. Лучше сразу отруби,
сколько тебе надо добровольцев из нашей деревни?
Товариіц очень смутился, а потом сказал:
—
Я, кажется, переборщил, отец. На этом я, пожа-
луй, и вправду закруглюсь. А что касается добровольцев,
так мы их не определяем. Пусть записываются все, кто
желает работать. Чем болыне, тем лучше.
. . . Вечером специальные отряды поймали четырех ди-
р.ерсаптов неподалеку от Белисы. Говорят, эти диверсанты
убили агронома из области и подожгли лес.
Сегодня мне нездоровится. Расклеилась... Господи, ка -
кая радость! Что было бы, если б со мной в ту злополуч-
ную ночь что-то случилось!! Теперь хоть немного на душе
стало легче. Иначе...
30 июля.
Опять получила письмо от Меркурия. Он продолжает
настаивать, чтобы я вернулась в Тирану как можно ско-
рее, и мы поженимся. Он клянется и божится, что ие
может без меия жить. А вдруг ои меня на самом деле
любит?.. Я же не могу забыть того, что произошло, и
совсом ио иснытываю желания его видеть. Я ничего не
могу сказать против него: коммунист, умница, из себя
видный, храбрец. Но ведь я его не люблю... Да и полюб-
лю ли в жизни когда-нибудь още? Ах, Бесник, Бесник!
Из-за тебя застыло мое сердце. Ни к кому другому пе
лежит. Зачем только скрестились наши пути?..
Написала Меркурию, что остался еще месяц. Наша
бригада вернется в Тирану в конце августа. На этой
неделе поедем в Лишицу. Мне не терпится попасть туда.
Сколько воспоминаний связано с этой затерянной деро-
вушкой! Там родилась моя первая любовь. Там я стала
партизанкой. Да... Воспоминания эти сладки, даже если
и терзают душу.
2 августа.
...Вызывают на телефонную станцию. Мне кажется,
это Меркурий... Не пойду сама. Нопілю кого-нибудь из
подруг.
...По дороге в Меляс встретила двух гадалок. Они
попросили пять леков, пообещав предсказать судьбу.
Я расхохоталась, но, говоря правду, меня одолевало лю-
бопытство. Убедившись, что вокруг ни души, я бросила
на расстеленный на земле платок пятилековую монету...
Гадалка долго рассматривала мою ладонь, шептала над
ней что-то и, глядя то на мою руку, то на солнце, гово-
рила:
—
Не сердись, не обижайся, из уст божеских в уши
твои. Тот, кого хранишь ты в сердце, любит тебя. Он
любит тебя, и ты не слушай людских сплетен. Болыпая
радость тебя ожидает, и получишь ты подарок. Не сер-
дись, не обижайся, из уст божеских в уши твои... А ста-
рая рана в сердце твоем зажнла. Снлетни ходят, но от
злобы людской эти сплетни, никто не верит им. Не сер-
дись... Семья твоя неполная. Свежую могилу предсказы-
вает твоя судьба, но не в доме твоем. Змея притаилась
под крышей дома твоего, а что сделает эта змея, об этом
судьба не говорит, потому что пять леков были только за
то, что сказала...
Я знала, что она лжет, но иногда человеку приятно
слушать и невинную ложь. Я дала ей еще пять леков
и она продолжала:
—
Змея притаилась под крышей дома твоего, но она
не ужалит. Ты ждешь письма, хорошую новость полу-
чишь, вспомнишь меня! Змея...
Понимая, что она/собирается повторить то же самое,
я сказала: «Довольно!» Но она не замолчала. Как назло,
в это время прохОдил мимо руководитель нашей бригады.
Он услышал, как гадалка мне говорила:
—
Радость к тебе придет, будешь счастлива, письмо
получишь. Не сердпсь, не обижайся...
Я заметила его, но было уже поздпо. Он пасмешливо
поглядел на меня и пичего пе сказал. Наверняка поднн-
мет об этом вопрос на собрании. Черт бы побрал этих
гадалок! Вот не вовремя подверпулись...
3августа.
На строительстве шоссейной дороги работают четыре
молодежные бригады. Двое крестьян очень просили нас
вчера изменить проект автотрассы, так как согласно про-
екту она пройдет по их полям. Мы объяенили, что госу-
дарство даст им другие участки, не менее плодородные,
чем эти, и оплатит все убытки. С большим трудом уда-
лось убедить их.
Из Тираны просят прислать людей на курсы подго-
товки продавцов для торговых точек, которые вскорѳ
откроются в области. Нужны трое с начальным образо-
ванием. Очень трудно было найти желающих, потому
что враги запугали население. Наконец вызвались трое
из бедных крестьянских семей.
. . . Только написала эти строки, как приніла подруга,
которую я посылала в поселок на телефонный разговор
с Тираной. Это был не Меркурий, как я полагала, а се-
кретарь нашей ячейки из больницы. Он сказал, что меня
посылают учиться в Советский Союз иа врача. Отъезд
назначен на начало сентября, и я должна пробыть в брига-
де до тех пор, пока Тирана не известит меня специадьно.
Как жаль, что я не сходила сама на вызов, услышала бы
все своими ушами. Прямо-таки не верится, что это прав-
да. А, впрочем, иочему бы и нет? Кого же тогда посылать
учиться? Помещичьих или бейских сынков и дочек,
что ли? Вот и моя мечта сбывается!..
Мне вспомнилась гадалка, которая сказала, что я по-
лучу хорошую новость. Вот и исполпилось... Если б я ее
встретила, кинулась бы ей па шею. А о змее, притаи-з -
шейся под крышей моего дома?! Ерупда! У мепя совсем
нет дома...
4августа.
С тох пор, как я узнала, что поеду учиться в Совет-
ский Союз, время стало тянуться страшно медленно. Осо-
бсино ночи носкопчаемы. Если мы отправимся 4 сентя-
бря, то остается ещѳ целый месяц.
. .. Двое детей ранеиы взрывом мины, оставленной нем-
цами. Оказала иервую помощь и отправила в райониую
больницу. Один из них в очеиь тяжелом состояиии: было
сшіьное кровотечение. Как бы не умер по дороге...
В Сулёве зарегистрировано пять случаев заболеваний
сыиным тифом. В деревне объявлен карантин. Ходят
слухи, будто диверсанты, сброшенные с самолетов, рас-
щюстраияюг бациллы инфекционных заболеваний в раз-
ных областях страны.
...Сегодня мне попал в руки свежий номер газеты
«Народный спорт». Мне дал ее один из товарищей, кото-
рый ириехал из Тираны в деревшо организовывать спор-
тивные молодежпые секции. Я слышала, как разговари-
вали между собой два иожилых крестьянина: «Те, кто
присылает учить наших парней играть в мяч, по-моему,
долго собираются держать власть в своих руках».
5 августа.
В газетах сообіцают, что в Потсдаме закончилась кон-
ференция трех великих держав. В Тиране созывается
первый конгресс Демократического фронта Албании. Я
просмотрела все старые и свежие номера газет.
. .. Сегодня утром загорелся лес Святого Василя. Пожар
бушевал до позднего вечера. Четыре деревни сбежались
тушить его. Я немного обожгла левую руку, но ничего
страшного. Говорят, лес подожгли диверсанты. В каждой
деревне организованы вооруженные отряды самообороны.
В большинстве своем они состоят нз бывших партизан.
Вчера они ^даили двух диверсантов и захватили троих
живыми. Какой-то самолет пролетел ночыо над Лервоной.
Подозревают, сбросил там парашютистов. Один товарищ,
работник органов госбезопасности, советовал мне не выхо-
дить из деревни, пе имея при себе оружия. У меня есть
пистолет: пять патронов для врага и последний для себя.
. .. В сумерках прибыли в Штэкэс. Там шло женское
собрание. Среди женщин мы увидели одпого мужчину —
пожилого человека, представителя из области, бывшего
партизана 1-й бригады. Каждый раз, подгшмая какой-
нибудь вопрос, он заканчивал свое обращение следую-
щими словами: «И мы, женщины нашего района, как и
все женщины Албании, отдадим все силы...»
Когда руководитель нашей бригады спросил старика
после собрания, почему он причисляет себя к женщииам,
тот ответил:
—
Когда ты один среди такой толпы женщин, начи-
наешь забывать, что ты — мужчина... А потом, какая раз-
пица теперь, мужчина ты или женщина? Теперь все рав-
ноправны...
Мы гірыснули со смеху.
—
Смейтесь, смейтесь, — сказал
ои, — не было мне
иечали, да вог... пришлось связаться с бабами. Кончили
воевать с номцами, а мне и говорят: «Теперь мы направ-
ляем тебя на работу с жешцинами твоей области, так как
там дела обстоят неважно, а тебя послушаются». «Ради
всего святого, — говорю, — не губите меня. Ж енщина чер-
та в бутылку посадит. Пошлите меня воевать с кем угод-
но, только не с бабами, я со своей-то едва справляюсь...»
«Нет,—говорят мне,— у тебя жена золотая, и ее мы назна-
чим работать с женщинами соседней области». Так вот и
разъехались мы с ней. Она — на востоке, а я — на западе,
стараемся убедить чужих баб... Сто раз я говорил: «Сни-
мите меня с этой работы, с ума ведь сойду!» «Нет,—
отвечают, — подожди, пока организуем областной женский
совет». Это еще что, а тут вдруг получаю письмо от
председателышцы областного женского совета. Пипіет
мне она: «Дорогая Фитьрэт! Ъ> Она и в самом деле при-
няла меня за женіцину. И нарочный, как станет сзыватг,
женщин, выйдет на школьное крылыдо и кричит: «Соби-
1 Именем Фитьрэт могут быть названы и мужчина и жен-
іцина.
—
Прим. ред.
райтесь, бабоньки, Фитьрэта приехала». Я ему уши до-
красна оттрепал, а ему все трын-трава. Ему, видите лп,
не иравится имя Фитьрэт, и он прибавляет к нему в
конце «а»...
6августа.
. .. В газете прочитала о том, что американцы сбросили
атомную бомбу на Хнросиму. Какой ужас! В чем же
повинно гражданское население — женщины, старики,
дети?..
10августа.
Сегодня в сумерках прискакал из Лервоны верховой
н сообщил, что сын Касаннев Джемо ранеи в иерестрелке
с диверсаитами. Через три часа, иочью, мы ирибыли в
деревшо... Пуля иопала в грудь Джемо, открылось страш-
ное кровотечение. Ііесмотря на это, он держался мужест-
венно, не стонал, пе жаловался и очень обрадовался,
когда увидел меня.
—
Все кончено, сестра, — сказал
он.
—
Не мучайся
понапрасну... Еще немного — и я помру... Только вот
возьми кусок бумаги... и напиши, что я скажу тебе...
Я не обратила внимания на эти его слова, думая, что
он бредит, и начала осматривать рану.
—
Отойдите! — сказал он стоявшим вокруг.
—
Сестр а,
пиш п...
Мать и невестка, причитая, вышли во двор, отец по-
брел за ними. Я, растерянная, осталась с Джемо наедине
н взяла лист бумаги. Он, тяжело дыпіа, прерывисто про-
изнес: «Лодочник Ахмет Тика из Ндэрани... враг... ди-
версант...»
Джемо потерял сознанпе. Я с трудом остановила кро
вотечение, сделала все необходимое и отправила одного
парня в часть особого назначения в Ндэрани — малень -
кую деревню в малярийной местности неподалеку от
мыса Кота. Часа два ходьбы отсюда. Сможет ли специ-
альный отряд вовремя прибыть туда?!
11 августа.
Сегодня утром прибыли в Лишицу. Она теперь пока-
залась мне еще меныпе и пустыннее. Госпиталя болыпе
нет, его перевели в районный центр, в хоромы англий-
ского лорда. Лишица, Лишица! Сколько воспомипаний
будишь ты во мне! Вот здесь, возле этого дуба, который
остался таким же, я прятала от других свою муку и боль.
На этом холме гадала на цветах, обрывая лепестки: «Лю-
бит, не любит...» Отсюда наблюдала, как резвшшсь в море
дельфины. «Если еще раз выирыгнет, — говорила я себе,—
то он меня любит». И если дельфин не показывалея,
плакала... К акая дурочка! А еще член Союза коммуни-
стической молодежи! Вот и госпиталыіый барак. Здесь
я боролась за жизнь товарищей и впервые на всю жизнь
полюбила, не сказав ёму об этом и не услышав от него
ни единого нежного слова. Теперь деревня пустьшна. Не
слышно пи песен партизан, ни лязга оружия. Кажется,
все нрошло, будто и не было, и только на сердце у меня
камнем лежат незабываемые воспоминаиия, которые, чем
дзльше, тем болыпе мучат меня. А где бревно через
ручей? Где же. оно? Его болыне нет. Теперь там моло-
дежь построила новый мостнк, по которому могут сразу
нройти в ряд четыре человека. Какая прозрачная вода!
Видишь себя, как в зеркале. Вот здесь я причесывалась,
когда мечтала о встрече с ним. Вот виноград, который
перекинулся с одного берега ручья на другой по веткам
двух дубов. А вот то место, где я упала тогда. Вон к тому
камшо он вынес меня на руках. Я тогда закрыла ладо-
нями глаза... Зачем я убежала тогда в лес? Может, он
сказал бы мне что-нибудь?... Но.. к чему это я себя тер-
заю?!
Вчера страшпо переполошился весь Люмае. Стреляли,
били тревогу в тулумбасы. Я подумала, не пришло ли
какое-нибудь важное известие, ио ошиблась. Весь этот
шум устроили из-за лунного затмения... Вот и еще иовая
тема культурно-иросветительным работникам.
Нужио
объяснить людям, что так нроисходит каждый раз, когда
земля оказывается между луной и солнцем. Однако убе-
дить в этом не так-то просто! Болынинство еще считают
затмение луны плохим предзнаменованием и твердят:
«Это к войне! Это не к добру!»
. . .Сегодня получила открытку от Меркурия. Одна из
тех открыток, которые имели хождение еще во времеиа
итальянской оккупации. Счастливая иара в лодке, спо-
койная*гладь озера и луна. Ах, как лжет эта картинка!
В жизни столько бурных волн! Он опять убеждает меня
как можно скорее вернуться в Тирану и выйти за него
замуж. Замужество? А учеба и поездка в Советский Союз?
Нет! И нет! Пока пе окончу учебу... Я наішсала ему и
попросила позаботиться обо всех формальностях, связан-
ных с отъездом в Москву.
\2августа.
. .. Сегодня утром бригада прибыла в Бераш, затерян-
ную деревушку из пятидесяти касол на вершине горы
Радовиза. Ее яш тели — ночти все безземельные крестьяне,
редко кто из пих имеет и скот. Местность горная, бесплод-
ная, воды мало. Многие уехали на чужбину в поисках
заработка еще во времена короля Зогу. Чем только не
занимаются здесь жители! В ближнем городе продают
сладости и дрова, нанимаются в батраки иа равнину
Мюзэте, плетут корзины. В прошлом жители Бераша не
признавали никаких правительств и не выплачивали па-
логов. Даже жаидармы не осмеливались ступить на их
скалы... Нас приняли сначала очень холодно и недовер-
чиво. Подумали, что мы приехали за налогами или наби-
рать солдат. В деревне только двое умеют писать. В обед
я была с-видетелышцей ужасной сцепы, которой не забыть
никогда.
Какой-то шарлатан из Пермета два месяца пазад
поселился в доме одного крестьянина и «лечил» глаза
его сыну. Как только я увидела рабочий «инструмент»
лскаря, сразу поняла, что это бездушпый, невежественпый
человек: двое щипцов, две пары ножниц из тех, кото
рыми стригут овец, и большой нож с деревяыной ручкой —
для операций. Я зря билась целый час, объясняя хозяину
дома, что он губит своего сына, доверяясь этому чело
веку, и что нужно немедлешю отправить больного ле
читься. Хозяин ответил, что так был вылечеп его дед,
а на болышцу у него иет ни денег, ни досуга. «Лекарь»
же сначала натер больного крепкой виноградной раки,
уложил на стол и связал веревкой ноги и руки...
Мы сообщили о видениом в район и провели с крестья-
пами беседы. Но самым лучшим разъяснением была бы
болышца в районном центре. А пока единственная боль
пица на сорок коек находится в десяти часах пути отсю
да. Выясиилось, что в деревне есть три гадалки, один
брадобрей, который делает обрезание детям, бреет и стри
жет взрослых, и знахарка. Пока крестьяне больше верят
им, чем -нам, приехавшим из города. Они никак не могут
взять в толк, какой дьявол затащил нас в эти гиблыо
места, заросшие колючками, бесплатно лечить болыіых..
Они подозревают какой-то подвох.
. .. Сегодня получила газеты «Башкими», где напечатап
длинпый список пагражденных за заслуги перед народом
во время иационалыіо-освободителъной борьбы. И н на-
граждена медалыо «За освобождеиие» и ордепом «За
храбрость». Все меня поздравляли. В списке я нашла
имена Агима и Меркурия. Имеии Бесника я ие нашла.
Неужели о нем забылн?..
14 августа.
«Лекаря» арестовали. В деревшо ириезжал сам пред-
седатель райсовета, который, усевшись на цииовку ио-
турецки, часа три подряд разговаривал с крестьянаміс
обо всех делах. Шители деревнп не знали, куда его поса-
дить и чем угостить. Тайком прирезали пять баранов и
приготовили уікин. Но иредседатедь очень рассердился
и даяле крошки не положил в рот. Он нообещал создать
в Бераше болышцу на двадцать коек, а 1 сентнбря —
открыть школу. Учитель уже есть и нрибудет в деревшо
через две недели. Добрые вести обрадовали крестьян, но
опять я подметила в их глазах искры недоверия. Мы
создали в деревне молодежнуго и пионсрскуіо организа-
ции, но ни одной девушки так и не смогли в них вовлечь.
Нам пришла в голову мысль создать для девушек отдель-
ную оргаиизацию, однако товарищ из района отсокето-
вал...
На околице деревни увидели двадцать овец с крас-
иыми отметинами іта лбу. Узнали, что крестьяне гонят
их к мулле в качестве нодношения. Как все-таки еще
далеко до полного просветления!..
...Сиисок награжденных продолжается и в другом но-
мере газеты «Башкими». Но и здесь я ие нашла имени
Бесника... Как же так? Ведь он жизни своей не жалел...
0, господи! А вдруг правда то, что мне сказал тогда Мер-
курий?!
20 августа.
Нолучила письмо от Меркурия. Кажется, он не про-
тив моей учебы. Это весьма приятио. Я ожидала, что оге
заупрямится и не захочет моего отъезда. Прислал миѳ
анкету для заграничного иасиорта и просит прислать две
фотокарточки. Я послала. 1’еперь я спокойна. Меркурий
нишет, что оформит мне иаспорт. Через пять дней брига-
да возвращается в Тирану.
...В школе проводили собрание с девушками о работе
курсов по ликвидации неграмотности. Сколько их жадно
стремится к знаниям! Однако некоторым не разрешают
родители, и они вынуждены приходить иа заиятия тай-
ком. Руководителю курсов. демобилизованному иарню,
ііочти
все участиицы курсов — родственницы. Мы там
занимались, когда в школу с топором в руках -ворваЛся
отец Люмтурии Чёлё, самый фанатичный человек в де-
ревне. Девушки завизжали и сбщхись от ужаса в кучу.
Оии знали Ферхата Челё. Он разошелся с первой женой
только потому, что она однажды задержалась в.доме сво-
их родных на два дня долыне, чем ои разрешил. И я
знала эту историю. Боясь за Люмтурию, я вышла вперед
и встала перед Ферхатом. Его дочь только что села на
место после того, как учитель ее пожурил (она и на сей
раз пришла неподготовленная). Люмтурия упала в обмо-
рок. Отец ее остолбенел, топор выпал из дрожавших рук.
ГІотом бросился к дочери, затряс ее, чтобы привести в
чувство, и крепко прижал к груди, смахивая слезы ла-
донью. Все были потрясены и молчали. Руководитель
курсов так на меыя смотрел, будто только и ждал моего
знака, чтобы вцепиться Ферхату в глотку. Люмтурия
пршпда в себя и ужасно закричала, заметив отца. Но,
увидев, что отец со слезами на глазах целует ей лоб и
гладит по голове, немного успокоилась.
Он вышел из школы как потерянный, осторожно при-
крыв за собою дверь. Я взяла топор и выбежала за ним.
Он остановился:
—
Не обращайте внимания, дочка, на меня, дурака, —
сказал он глухо.
—
Я не знал, что моя девочка учится.
Мне совсем другое говорила эта сука Сулейманова... Ио
я покажу этим поганым кулакам...
Он взял топор и ушел. Мать Люмтурии потом ска-
зала мне, что дочь уходила на курсы тайком. А отец
выследил дочь и, услышав из-за двери мужской голос,
обратившийся к его дочери. решил кровыо смыть позор...
Мы решили проводить занятия с девушками не по
вечерам, а днем, и не в школе, а в каком-нибудь из домов,
где девушки будут чувствовать себя свободнее.
26 августа.
...С группой молодежи поднялись иа вершпну горы
Зерчан, уничтожили фашистскую свастику, выложенную
там итальянцами, и соорудили из камней большую пяти-
конечную звезду, которую видно далеко-далеко.
. . . Сегодня нам сообщили, что наша бригада должна
пробыть в разъездах еще две недели. Это меня беспо-
коит: ведь я не успею к началу учебного года в Совет-
ский Союз. Самой наводить об этом справки в Тирапе
как-то неудобно. Напишу опять Меркурию.
. .. Двое крестьян, больных малярией, используют наши
таблетки хинина для окраски вещей. ЬІадо поднять во-
прос об этом на собрании.
1 сентября.
. . . Первый после освобождения учебный год начался.
Мы в деревне Бераш. Председатель райсовета сдержал
слово: открылась школа и начала работать болышца.
Учительница — девушка, бывшая партизанка из Бераша.
Крестьяне встречали ее внизу, у шоссе, и привезли в де-
ревню, как невесту. Школу открыли в доме бежавшего
бея. Крестьяне жаждут образоваиия. В комнату учитель-
ницы они поставили новенькую деревянную кровать, на
зиму заготовили ей дрова... Начало учебного года пре-
вратилось в торжественную церемонию. Выступали с ре-
чами. Вместе с детьми в школу пришли и родители. У
всех веселые, оживленные лица. После церемопии учи-
тельница попросила родителей выйти из класса, чтоб
начать урок. Кое-кто вышел , но болыпииство остались
н а месте.
—
И мы хотим поучиться, товарищ, — сказал один из
членов сельсовета, который сидел между своими детьми
на первой парте.
Учительница пообещала давать уроки желающим
учиться родителям по вечерам. После работы па поле
человек двадцать мужчин пришли в школу заниматься.
Какая радость и для детей, и для родителей — все теперь
ученики! А женщ ины деревни? И с ними проводятся
занятия. Учительница мне очень поправилась: такая
энергичная и простая в обхождении.
. . . Сегодня узнали очень важную новость. Президиум
РІационально-освободительного антифашистского совета
принял закон об аграрной реформе. 06 этом пишут все
централыіые газеты. Наконец-то земля вернется в руки
тех, кому она по праву должна принадлежать. Это собы-
тие вызвало среди крестьян взрыв энтузиазма. Одно дело,
когда тебе говорят, другое — когда видишь нанечатанное
об этом в газете. Какая это сила — печать!
...Вчера вернулись двое беглых из верхнего квартала.
В обед мы встретились с-одним майором госбезопасности.
Долго беседовали по поводу амнистии. Я поведала ему
случай с Лятифом, которого он, оказывается, знал.
Майор сказал мые, что жеыа Лятифа напрасно боится.
Все знают, что Лятиф — нз бедняков и бежал за' границу
под влиянием бея.
—
Насколько мне известно, — говорил майор, — руки
его не запачканы кровью.
Мне же он иосоветовал побеседовать с семьей бежав-
шего. Сегодня вечером обязательно схожу туда.
...Когда майор уехал, мне сказали, что он — началь -
ник Меркурия. Но майор совсем не дал понять, что знает
о наших отношениях. Как видно, Меркурнй ничего не
говорил ему. Оіго и лучше.
... В обед были на бахчах у нредседателя совета. Взве-
сили арбуз, нотянул на двадцать два килограмма! Ели,
ели, пока не измучились совсем, ио так и не прикон-
чили его. Хозяин иометил арбузы номерами. Ж аловался,
что каждую ночь у него их крадут. Позавчера иоставил
капкан у входа на бахчи и поймал... диверсаита. Непло-
хая «добыча»! В связи с этим и приезжал вчера майор.
. . . Победа, победа!! Меркурий написал мне, что закон-
чил оформление иаспорта. 15 сентября за нами прибудет
«Чиатури»... Он просит меня приехать в Тирану. А если
мне попросить отпуск у руководителя?..
2 сентября.
. . . Комитет Союза молодежи позволил нам создать
отдельную ячейку из девушек. ГІозднее они волыотся в
единую организацию всей молодежи. Собрания проводим
дпем. ГІриятно видеть девушек выстуиающими на собра-
ниях. До этого они никогда даже пе выходили за порог
дома, не выпускали из рук веретеиа и иголки для выши-
вания.
Сегодня отправили брнгаду из ста человек для вос-
становления разруш еииых дорог и мостов в районе.
. .. Утром хоронили иионера Сельмана Ндину, найден-
ного убитым на перевале Вельчи. Месяц назад он по-
встречал двух неизвестных, которые назвались иредста-
вителями из области и попросили проводить их в Мер-
говский лес. Пионер спросил их нарочно, по какой дороге
они хотят пойти: прямо по шоссе или кружным путем,
через Добицкие поля. Они сказали, что предпочитают
идти полями, потому что на шоссе очень печет и нет
тени.
Поияв, что эти люди не хотят никому попадаться на
глаза, Сельман Ндина повел их прямо к Зэнкскому пере-
иалу, где всегда находилась часть особого иазиачения.
Диверсантов арестовали. Пионера наградили, его фотогра-
фию нанечатали в газетах. Теперь другие диверсанты
отомстили ему. На похоронах было очень много крестьян.
Приехали и представители из Цеіітрального Комитета
Союза молодежи, из района и области. Местной школв
присвоили имя пионера Ссльмана Ндины, а его матерн
иазначили ненсию.
7 сентября.
Учитель деревни Лнпе, человек религиозный, все объ-
ясняет так: «По велению господа, дважды два — четыре.
По велѳнию всевышнего, эти треугольники подобны. По
желанию аллаха и по воле Магомета, река Дрин берет
свое иачало в Охридском озере и впадает в Адриатиче-
ское море». Детей ставит в угол на одной ноге и бьет
каждый раз, как провинятся. Мы потребовали рассмо-
треть его дело. В районе нам объяснили, что нока еіцѳ
ие подобрали другого человека, но «скоро, с помощыо
аллаха, — сказал, улыбаясь, начальник отдела кадров,—
мы найдем нового учителя».
Президиум Антифашистского национально-освободи-
тельного совета издал указ о иаграждении орденами не-
скольких офицеров-союзииков . Я поискала в списке капи-
тана Эдисона (но окая;отся ли он там?) и не нашла. Как
видно, не заслужил такой чести. Зато среди награжден-
ных я увидела фамилию английского лейтеиапта Билла,
которого Англия отозвала тогда из Албании, потому что
он Еыступал против «Балы».
...Чем далыпе, тем болыне я тревожусь. А если паро-
ход уплывет без меня? Меркурий меня успокаивает. Ои
пишет, что сам доставит меня на машнне в порт. Опять
просит иемедленно выехать в Тирану. Руководитель
бригады меня не отпускает. Сказал: «Ты, как корова,
которая наполнит ведро молоком, а потом опрокинет».
Мне было очепь неприятно слышать это.
8сентября.
Сегодня состоялось собрание секретарей молодежных
организаций локалитета1 по поводу того, чтобы после
отъезда бригады работа не заглохла.
1Локалитет — небольшая территориально-административ-
ная единица •Албании, объединяющая несколько деревень и вхо-
дящая непосредственно в область. — Прим. ред.
. . . После собрания сделала пятьдесят прививок нротив
тифа. Мне нездоровится. Темнература — тридцать восемь,
но нет времени валяться...
Вчера ночыо в деревне убили двух братьев: кровная
месть. Говорят, их семья уже пятьдесят лет в кровной
вражде с семейством Сельмана Нэрэндзы из Дйкаса.
Сколько может это продолжаться? Что делать? Высокие
стены, окружающие дом, и крошечные, словно бойницы,
окна не предохраняют,от кровопролития. Один товарищ
из Вальбоны сказал, что у них на деревенской сходке
решили навсегда покопчить с кровной местью. Крестьяне
дали торжественную клятву. А если и нам сделать то же
самое? Враждующие семьи ведут почти паразитический
образ жизни. Мужчины все время сидят дома взаперти
п не выходят ни в горы, ни на поля.
10 сентября.
«Дом бея» — так называется маленькая деревня в со-
рок домов у подножия горы Ресовы. Только пять семей
имеют свою землю, остальные батрачат у деревенского
бея или берут землю в аренду. Комиссия по проведению
аграрной реформы заканчивает подготовительную работу.
Скоро начнется передел земли. С тех пор как разнеслась
весть о раздаче земли крестьянам, в деревни возврати-
лись десятки беглецов.
. . . Вчера было собрание. Крестьяне направили в область
письмо с просьбой перемевить название деревни. Выло
решено деревню именовать «Скендерай» в память парти-
зана, погибшего здесь в 1942 году. Одобрит ли область?
А почему бы и иет?
. . . Сегодня у нас состоится собрание бригады и навер-
няка затянется, потому что давно мы не собирались. Так
у нас уж повелось. Пока все не выскажутся по каждому
вопросу, дело не двинется. Мне-то все равно: пусть гово-
рят хоть до утра, так как я теперь совсем не могу спать,
все помыслы устремлены к Москве... Стоит кому-иибудь
меня позвать, зазвонит ли где-нибудь телефон или поя-
вится нарочный, мне все кажется, что это связано с моей
поездкой в Советский Союз.
...Говорят, что вчера в Гулииасе, местечке, где лечатся
от ревматизма целебными грязями, похитили девушку,
которая приехала к родным из Тираны. Мне стало страш-
но: а вдруг то же самое случится со мной? Ну и глу-
пая же я! А для чего же тогда у меня пистолет!!
11 сентября.
Завтра станут распределять землю среди крестьян.
Праздник начался уже сегодня. На склонах гор и холмов
пылают громадные костры. В деревнях на окнах зажжены-
свечи, а неред домами горят катыши, сделанные из золы
и смоченные керосином. Везде слышны выстрелы в честь
радостпого событня. Ж енщ ины готовят самые вкусныѳ
блюда. Да, это не шутка! Завтра сбудется вековая мечта
крестьянина.
Один секрет: сегодня выстирала и заштопала все свое
белье. И если мне среди ночи скансут: «ГІоезжай в Совет-
ский Союз!», я готова! Все мое имущество — узелок с
вещами. Черт возьми, пет ни одной нормальной пары
чулок. Й босоножки, как я пад ними ни дрожала, еле
жйвы.
12 сентября.
Получила письмо от Меркурия. Просит мепя не бес-
нокоиться, так как он приедет на машине и отвезет мепя
в порт. Паспорт мой он оформил. Ах, как все это здо-
рово! Теперь я верю, что он на самом деле меня любит:
не только не препятствует мне, но даже помогает. Хоро-
ший случай, чтобы проверить и узнать как следует чело-
века! И все жо я не люблю его. Чем это кончится?
А сейчас для меня главное — ехать учиться. Почему мнв
так легко и радостно? А может, потому, что там Беспик?
Ох, какой же я дурочкой становлюсь!
13 сентября.
В газетах сообщили о том, что на 2 декабря назна-
чены выборы в Учредительное собрание. Где я буду
2 декабря? В Москве? Мне не верится... Все-таки я несно -
койна. Вчера ночью два раза нросыпалась, все снилось,
будто пароход отходит, а я опоздала. Завтра собираемся
в локалитете. Послезавтра бѵдем в Тиране.
. . . Отправляюсь в деревшо Видас. Крестьяне собрались
там 1в школе получать акты на владение землей. Слы-
шатся песни и музыка, звучат тулумбасы. В деревне тан-
цуют. Когда вернусь, напишу о празднике.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТЛЯ
«Глубокая река теяет без шума»
(Пословица)
і
Теперь, дорогой читатель, времеыпо расстанемся с на-
* шей героиней и вернемся к ранее происшедшим
событиям. Известно, что читатель не любит возвращаться
иазад. Это напоминает ему того нудного учителя, кото-
рый, увидев ребенка, зачерпнувшего ложкой суп, оста-
навливает его руку на полпути и начинает объяснять,
из чего суп состоит, где и когда впервые его варили,
какими особенностями обладает рис и тысячу других
тонкостей. Но мы будем кратки.
Обстоятельства, при которых враг пытался бросить
гранату в здание советской миссии, все чаще заставляли
«адумьіЕаться майора. Как могло случиться, что престу-
нление сверпшлось в тот момент, когда у здания миссии,
кроме часового, находился еще и Меркурий? А не логич-
нее ли было бы врагу обождать, пока старший лейтенант
госбезопасности удалится, и только тогда действовать?!
Почему провокатора убили, а не захватили живым? Ведь
он мог дать весьма ценные ноказания! Одпако гюдозре-
ния ослабевали, а иногда н псчезали совсем, когда майор
вспоминал, что преступника застрелил часовой, так как
неточно понял приказ Меркурия. К тому же старший
лейтенант не раз проявлял много ловкости в борьбе с
реакционерами, в выслеживании врагов и блестяще выпол-
нял самые трудные задания.
Меркурий же, на котором ш анка горела, взвешивал
каждое слово и ловил каждый жест майора. Решив завое-
вать доверие началыш ка, он все свое внимание уделял
сенсационным операциям, ловко избегая мелких повсе-
дневных дел. С болыной охотой он выполнял те «редкие»
задания, о которых потом много говорили, которые окру-
жали его имя ореолом. Когда же Меркурий замечал в
глазах майора хоть малейшую искру сомнения или какой-
нибудь вопрос казался ему заданным с задней мыслью,
чогда оп, как говорил капитану Эдисону, «давал влево»:
выполнял головокружительную огіерацию против контр-
революционеров, обнаруживал стеклограф «врага», нахо -
дил «тайный» склад лекарств или мину, которую сам же
и подложил в президиуме какого-нибудь собрания...
Когда на заседании повстанческого комитета капитап
Эдисон поставил вопрос об уступках Греции за союзпи-
чество в борьбе против «красного правительства Тира-
ііы», один из членов комитета Джафер Меляни, сын круп-
ного помещика из Гирокастры, вышел из рядов комитета.
Поступок Меляни возмутил всех. На тайном совещании
решили уничтожигь Джафера Меляни. Это дело поручили
Меркурию. Оіі был близок с Джафером, жил в его дома
уже более года почти на полном содержании хозяев.
Джафер, не догадываясь о двойиой роли Меркурия и
думая о нем как о пламенном коммунисте, делал все
возможное, чтобы сблизиться с ним. Случись что, он все-
гда мог бы скрыться за широкой спиной офицера госбе-
зопасности!..
По совету Эдисона Меркурий воснользовался всеми
этими обстоятельствами, чтобы еще раз ироявить свою
нреданность и способность перед начальством. План
Меркурия был ирост: лично арестовав Джафера, он пред-
ложит ему побег и убьет «при попытке к бегству». Одпако
начальнпк не дал ордера иа арест Дятфера Меляпи,
так как аргументы, предъявленные Меркурием, не убе-
дили его полностью. Меркурия это обеспокоило. И он не-
медленно принял новое решение: внушить страх Джаферу
Меляяи с тем, чтобы тот перешел на нелегальное поло-
жение. Джафер последовал совету друга. После этого на
Собрании Меркурий критиковал своего начальника, кото-
рый на этот раз не оказался дальновидным, дав возмож-
иость скрыться крупному контрреволюциояеру.
В начале августа оперативный работник органов гос-
безопасности нашел на берегу Ляны, протекающей по
Тиране, труп Джафера Меляни, а рядом с пим — платок
с куском хлеба и коробкой наполовину съедеииых кон-
сервов. Вскрытие трупа показало, что смерть произошла
вследствие отравления. Однако причины смерти остава-
лись неразгаданными.
. . . Возможно, у майора не возникли бы так быстро
подозрения в отношении Меркурия, если бы не случайное
стечение обстоятельств в тот день. Два месяца назад
майор отправил свою жену в курортиое местечко Гулн-
вас: после возвращения из концлагеря она страдала рев-
матизмом. А па днях он получил от жены письмо, в кото-
ром она сообщала, что чувствует себя хорошо и скоро
вернется домой. Майор очень обрадовался этому сообще-
шію, так как в последнее время все семейные заботы
падали на него: он сам отводил детей в детский сад и
брал их оттуда вечером; обедал и ужинал, где придется,
а возвращаясь домой поздпо, ложился спать голодпым.
В тот момепт, когда ои собрался было ехать за женой,
к нему пришли пиоперы и сказали, что их дружина вы-
брала его иочетиым членом. Они просили завтра прийти
па пиоиерский сбор. Майор пообещал быть на сборе,
решив, что поедет иа день нозжс.
Ио пионеры помему-то не уходили, отошли в сторонку
и зашептались. Майору стало любопытпо. Ребята сначала
вамялись, но потом, перебивая друг друга, рассказали,
что их звено соревнуется с другим в квартале «Парти-
ван» и решило к сбору обязателыіо выпустить стеигазету,
напёчатав статьи типографским шрифтом. Когда они
тогда еще нашли печатную машину в саду Роберта Мады,
то у них в карманах завалялись только двадцать четыре
буквы албанского алфавита, а остальные они отдали
дяде Меркурию. Попытались выпустить газету без них,
но газета вышла смешной. Они показали напечатанное
таким образом стихотворение, в котором оказалось свышѳ
двадцати нсполных слов.
Майор сделал вид, будто в курсе дела по поводу пе-
чатной машины, и внимательно рассмотрел шрифты. У не-
го заблестели глаза... Узнав все подробности о происшед-
шем в саду Роберта Мады, майор спросил пионеров, обе-
щал ли им что дядя Меркурий в тот день, когда они
нашли печатную машину. Проіцаясь, майор сказал, что
ваметки и стихи в иионерскую стенгазету лучше напе-
чатать на пишущей машннке, так будет даже красивее.
Ребята страшно обрадовались и убежали.
Поездку в Гулипас майор отложил па неопределен-
ное время.
2
Уже не в первый раз проклинал себя «Ляме Ручо» за
то, что позволил «Дилявёру Воштйне» пойти домой. По-
видимому, тому очень нравилось быть около жеыы, и сна-
чала один раз в неделю, а потом два раза в десять дыей
он оставлял «Ляме» одного на мельнице, а сам отправлял-
ся в деревню. Ш ефа больше беспокоила не столько скука,
когда он не мог сомкнуть глаз в одиночестве, сколько то,
что «Дилявера» могли засечь где-нибудь Но дороге. К тому
же его подчиыеыный в последнее время потерял свою
нрежнюю живость, часто задумывался и был в плохом на-
строении. Однажды «Ляме» спросил «Дилявера», в чем
дело. «Дилявер» ответил, что его жена очень больна и
может умереть со дня на день. В деревню не ступала нога
доктора, а лекарства не достать — дерут втридорога. Это
как будто успокоило шефа, и он позволил «Диляверу»
опять пойти в деревшо.
Впервые «Дилявер» солгал своему шефу. Ж ена его
была словно румяное яблочко, и дети здоровы. Совсем
другое мучило «Дилявера». В это время народно-демокра-
тическое правительство объявило общую амнистию как для
скрывавшихся внутри страны, так и бежавших за грани-
цу. Многие его друзья возвратились в деревшо, и никто
их не арестовывал. Только самые отъявленпые преступ-
ники, руки которых были. обагрепы кровью, подвергались
наказанию. Срок ампистии истекал в конце месяца. Ос-
тавалось две педели. Но это было еще іге все. «Дилявер»,
который сначала думал сделать свой дом местом явки для
противников нынешиего режима, был обескуражен хоро-
шим отношением его семьи к народиой власти. Предстояв-
шая аграрная реформа привлекла на сторону нового нра-
вительства почти все население деревни.
«Дилявер» не мог быть вполне откровенным в семье я
встречался только с матерью и женой, опасаясь встреч с
отцом и, в особенности, с братом Джемо, который ирини-
мал участие в деревенском боевом отряде. На «Дилявера»
производило большое впечатление, что крестьяне при всей
их тяжелой жизни были полны энтузиазма и веры в бу-
дущее. Не проходило вечера, чтобы в деревенской школе
не собирались иарни и девчата. «Дилявер» слушал их пес-
ни с завистью; не шла из ума и та медсестра из Тираны,
которая проводила бессонные ночи около его больного сы-
на, а вылечив мальчика, не захотела взять денег дажѳ за
лекарства. И жена его очень изменилась. Видно, разгово-
ры с медсестрой открыли ей глаза. «Дилявер» не мог
припомнить случая в своей жизни, чтобы он когда-либо
говорил с жеиой о чем-пибудь другом, кромо как о домаш-
нвх делах и заботах. А теперь она с радостыо говорит о
новой власти, возмущается помещиками и беями, которые
пили народиую кровь. Жена говорила о новых реформах
народной власти и, что болыне всего удивляло «Диляве-
ра», посещала курсы ликбеза.
ІІаблюдая все эти перемены в деревпе, он вспомнил,
как всего несколько лет назад жили крестьяне, запуган-
ные беями и жандармами, от которых теперь и духу не
осталось. А какую дорогу выбрал он? Что ему было пуж-
но? Стать опять телохранителем Селяудин-бея и бегать
8а шга по иятам преданной собакой? Нет, на это он не
согласен! Тогда что же делать? Сдаться?! А если будут
судиті. и приговорят? В носледний раз жена рассказывала
о беседе Лиидиты с майором. Этот разговор согрел серд-
це «Дилявера». Но пе было ли это западней?..
С такими мыслями ои шагал в почном мраке по узкой
дороге вдоль берега Мелицкого ручья. На холме в верхнем
квартале Лервоны виднелся слабый огонек. Тропинкой, ко-
тороіі шел «Дилявер», редко ходил кто из крестьян, да и
то только па рыбную ловлю к Воробьинскому озеру. Ни
разу не встречал он здесь ни одной живой души. Идя в
резиновой обуви, он сам не слышал своих шагов. Было
тихо. Только когда скатывался в ручей камушек, «Диля-
вер» останавливался, выхватывая пистолет из кармана
пиджака. Он знал вдоль этой тропинки каждую скалу и
каждый кустик. И даже ствол старой высохшей смоков-
ницы, который каждый повичок в этих местах припял бы
ва человека с растоныреппьгми руками, пе производил па
него впечатления. Ои спустился по крутому берегу к во-
де..-.
И вдруг слева раздался металлический щелчок взво-
димого курка.
—
Стой! — приказал кто-то в темиоте . Движимый ин-
стинктом самосохранения, «Дилявер» упал ничком на зем-
лю и дважды выстрелил из своего нистолета. Сухие писто-
летные выстрелы отозвались эхом в холмах. Кто-то про-
тяжно застонал и скатился с крутизны. «Дилявер» пере-
прыгнул через ручей, скрылся в маленьком лесу и взял
прямиком через ишеничные поля, выйдя на задворки, где
ждала его жена.
—
Бог мой! — сказала она, дрожа.
—
Я подумала, что
ато в тебя стреляли. Вся дерѳвпя переполошилась. Гово-
рят, где-то здесь диверсанты.
«Дилявер» усиокоил жену, но сам был сильно панол
иован. Теперь оп считал ошибкой свой приход. ГІожалуіі,
лучше было бы повернуть назад. Но теперь уже поздно.
Вся деревня подията на ноги. Кто-то постучал в ворота.
—
Не открывай, — сказал Дилявер жене.
В ворота стучали настойчивее. Сосед крикнул:
—
Зини! Зини!1
—
Кто там? — послышался голос матери Лятифа.
—
Открывайте скорее! Джемо рапеи. Сейчас его при-
нссут.
Зейнепе выбежала во двор. «Дилявер» согдрогнулся.
Он понял, что стрелял в брата. Обхватив голову руками,
до окрииа стиснул зубы, подошел к двери сарая и оттуда
наблюдал за происходившим во дворе.
Отец держал в поднятой руке контилку. Мать голосила
и рвала на себе волосы как безумная. Вошли человек два-
дцать вооруженных крестьян. Четверо из них несли на
одеяле раненого.
—
Пошлите скорее за медсестрой! — говорил кто-то .
—
Уже послали, — ответили из темноты .
3
Поздней ночыо запоздалый путник с палкой в руке
скользил торопливой тенью по молчаливому шоссе. Устав,
присаживался ненадолго, закуривал сигарету и опять про-
должал путь. Дубовая палка пускалась в дело против со-
бак, когда он проходил мимо отар овец, перебиравшихся
на зимние пастбища к югу. Перед рассветом ои уже был у
здания тиранского отдела органов госбезопасности и про-
сил провести его окорее к главиому. Когда начальник ка-
раула сказал ему, что майор будет у себя только через
три часа, путник настоял на том, чтобы майора известиля
как можно скорее, так как дело неотложное.
—
Как тебя зовут? — спросил пачальник караула.
—
Зовут Лятиф Касапи, кличка «Дилявер Воштина».
Я диверсант, пришел сдаться. Через час уже будет поздно.
Начальник караула позвонил по телефону майору.
‘ В албанских селах в подобных случаях принято обращенцв
к младшему сыну в семье, а не к хозяину — главе семьи .
—
Прим. ред.
—
Какого черта ты так задержался? — спросил шеф
«Дилявера», закуривая сигарету под навесом мельпицы. —
Я думал, что тебя схватили.
—
Чуть не нарвался при выходе из деревни на патруль
и просидел в лесу добрых шесть часов, — ответил «Диля-
вер», смеясь.
—
Как жеиа? Лучше ей?
—
Как и раиыне. Да что об этом говорить? Пройдет...
Под предлогом того, что патруль может напасть на
его след, «Дилявер» пе ходил болыпе домой. Это очень
радовало ніефа, который чувствовал себя теперь увереп-
иее.
Радиопередатчик продолжал функционировать...
Меркурий ничего не знал о происпіедшем. Майор при-
казал лично пачалышку караула и всем часовым, которые
говорили с Лятифом в то утро, держать это событие в
строжайшей тайне. В назначениый деиь и час Меркурий
приезжал на машине к месту свиданин то с «Дилявером»,
то с «Ляме». Однажды ночью, когда он сел в машииу,
чтобы отправиться на очередную встречу, мотор вдруг от-
казал. Не желая привлекать к этому делу шофера, он про-
возился около двух часов, пытаясь самостоятельно почи-
нить машину. Тем временем другая машина, в которой
находились майор и два оперативных работника, в назна -
ченный час прибыли на место свидания. Как было услов-
лено, носледние пять километров машина шла с поту-
шенными фарами и после минутной остановки около род-
иика Долыса сверпула налѳво к Желтому ручыо. Ночь
стояла пепроглядпо темііая. Когда машина остановилась и
майор подиял капот машины, в колючих зарослях слева
нослышались легкпе шаги. Майор кашлянул. Кашлянул
и приближавшийся человек. Это было пачалом пароля. Не-
известный, будто обращаясь к кому-то, произнес раз-
делыю:
—
А ты мне вроде знаком. Где мы с тобой виделись,
друг? Нет ли в машине местечка доехать до поселка?..
В то же мгновение один из оперативных работников,
находившихся в машине, ослепил диверсанта сильным
лучом карманного фонаря, а майор, направив на него пи-
столет, крикнул:
—
Во Влёре, в двадцатом, господин «Ляме Ручо». Ма-
лейшее движение и...
—
Не успел майор закончить фразу,
как «Ляме», хотя и ослепленный светом, метнулся в ку-
оты. Раздались одии за другим три выстрела майора, и ди-
нерсант покатился по склоыу. Майор прыгнул к нему, в
одну секунду оседлал его и, схватив за воротник, разда-
ііил ампулу с ядом.
—
Местечко у нас, конечпо, иайдется, — сказал маыор,
таща «Ляме» в машину.
Спустя два часа на место происшествня явился Мер-
курий. Его ждал «Дилявер», так как шеф «был иездо-
ров». Меркурий передал «Диляверу» все данные из коми-
тета и взял две копни радиограмм из «центра».
—
Есть ли новости? — спросил Меркурий, садясь опять
в машину.
—
Нет, никаких .
—
Привет шефу, — ш еннул Меркурий, — следующая
встреча во вторник в десять вечера у Большого гумна.
—
Потом продолжал громко: — Спасибо за помощь, но места
в машине предложить не могу, рессоры слабые. Ну, пока!
«Дилявер» вернулся на мельницу и передал привет, ад-
ресованный шефу, лейтенанту органов госбезопасности,
который теперь поддеряиівал связь между комитетом
повстанцев и «центром».
По требованию комитота новстанцев неизвестные са-
молеты не раз сбрасывали парашюты с материалами, обо-
рудованием, оругкиом и одеждой, которые, понятно , попа-
дали в руки частей особого пазначения. На основе доне-
сений, которые посылались полковпику Гарри в «центр»,
«движение повстанцев» в стране приняло широкий раз-
мах. Было предложено поставить во главе батальонов и
бригад повстанцев кое-кого из главарей балыстэв и лега-
литетчиков, бежавших в свое время за границу. В концѳ
августа с одного из самолетов на парашюте спустился Се-
ляудин-бей, которого в назначенном месте поджидал
«Дплявер» — Лятиф. Селяудин-бей очень обрадовался, что
его телохранитель жив и здоров, и приказал отвести себя
в штаб полка повстанцев, куда он был назначен команди-
ром. Он пообещал Л ятифу устроить его при себе в качествѳ
адъютанта.
4
Несмотря на то, что имелись все основания арестовать
Меркурия, несмотря на то, что за последнее время было
выслежено много контрреволюционных элементов, которых
именем закона можно было арестовать, органы госбезопас-
ности ие торопились. Надо было окоичательио раскрыть
все сети коитрреволюции в стране, чтоб затем иаиести ей
сокрушительиый удар. Кроме того, решили выяснить пози-
ции иекоторых лиц, которые могли оказаться преднаме-
реиио скомпрометироваииыми врагом и совершеиио певи-
новными перед иародом. Другим соображением, в связи с
которым органы безопасности ие торопились с арестом
Меркурия, было желаиие собрать как можно болыпе обли-
чительных документов против заморских «друзей», задер-
жать их агентов, чтобы ноказать истииный облик тех, кто,
с одной сторопы, вынуждеи был призиать перед лицом ми-
рового обществеиного мнеиия новую народную власть в
Албании, а с другой — наносил ей удар в спину.
Оперативные работники вели наблюдеиие за коитрре-
волюционѳрами крайие осторожно. Враги ничего не подо-
зревалн. А тем временем оргаиы безонасиости раскрыли
за короткий срок пемало иовых гпезд заговорщиков. Одна-
ко акты террора и саботажа ие прекращались, и это иаво-
дило на мысль, что помимо комитета повстанцев действо-
вала какая-то другая группа.
5
После встречи с Меркурием Мейрэме перестала разду-
мывать над несправедливостями, которые на иее обруши-
лись в последиее время. Оиа жила доброй надеждой.
—
Теперь, когда все известпо партии, — полагала Мей-
рэме, — дело пойдет хорошо. Копчатся мои страдания. То-
варищи разберутся...
Деиьги Меркурия она отдала племяннице. Не желая
отягощать хозяев дома, Мейрэме ни минуты не сидела
без дела: стирала, мыла полы, штопала и зашивала одеж-
ду, ходила со всеми вместе на добровольные работы. В по-
вседневной заботе затихала горькая боль, иоселившаяся
в ее душе. Но стоило ей хоть мельком увидеть иа улице
госпожу Мады или заведуюіцую, как эта пеуемная боль
всиыхивала с новой силой. До каких это пор опа будет теік
жить в чужом доме? На исходе второй месяц, а Меркурий
все молчит. Правда, он не сказал , когда именно устроит
все ее дела, ио сколько же можпо ждать? Мейрэме ходила
к нему домой, по всякий раз прислуга говорила ей па по-
роге, что Меркурий еще не вернулся. В окие комнаты
Меркурия был свет, и на занавеске мелькали тени: то
мужская, то женская. Не Меркурий ли там был? Нет..,
нет... Меркурий ие обмаыет! Лучше подождать еще с мѳ-
сяд, а потом...
Одпажды, несмотря па все иротесты племянницы, Мей-
]>эме пошла с ней вместе иа холмы, за город, собрать хво-
росту и веток. Тонлива не хватало, а частники драли за
ѵголь втридорога. Она уже приготовила вязанку, когда к
ним подошли двое добротно одетых охотников с ружьямя
и собаками. Мужчины заявили, что этот лес принадлежиг
им, и не позволили женщинам взять с собой ни одпого
нрутика.
Мейрэме с племянницей оставили все собранное.
—
Неужели так всегда будет? — спросила угрюмо ітле-
мянница.
—
Не дай бог! — ответила Мейрэме.
—
Правительство
не позволит бею делать то, что ему в голову взбредет.
Но оно только что родилось и едва начинаёт вставать на
ноги, как маленькое дитя. Вот немножко окрепнет, тогда
посмотришь, как оно прижмет всех беев и торговцев.
Они уже было направились домой с пустыми руками,
как вдруг послышалась песня и из-за холма показалась
группа молодежи с топорами и пилами на плечах. Спу-
стившись по откосу, они нанравились к лесу, чтобы нару-
бить дров для болышцы. Мейрэме с племяпницой присо-
единились к иим. Парни пе дали жеиыщиам и разу на-
гнуться, набрали им валежника и сделали две большие
вязанки.
Вечерело. Идя с ношей по улице, Мейрэме лицом к ли-
цу столкнулась с гуляющими по бульвару госпожой Ма-
ды и заведующей. Заведующая шепнула что-то госпоже
Мады, и обе уставились на Мейрэме.
—
Ты все еще без работы, Мэри? — спросила заведухо-
щая наигранно-сочувственным тоном.
Мейрэме остаиовилась и хмуро посмотрела иа пих.
Вот перед ней стоят закляты е враги и издеваются иад еѳ
иесчастьем, в котором, как она была убеждена теперь,
они и новинны. Но Мейрэме никогда не склонялась перед
ними. Она и ее сын боролись за то, чтобы покончить с
собачьей жизныо.
—
Я с работы возвращаюсь, — солгала она .
—
Вы обо
мне не заботътесь. Лучше вовремя нлатите те налоги,
какие ыа вас наложила повая власть за то, что вы кровь
народную высасывали.
И она удалилась, ступая размеренным шагом, ни разу
ие обернувшнсь. Раздался истерический смех обеих гос-
пожей. Он резанул ей по сердцу. Мысли Мейрэме на мгно-
веиие вернулись к подстреленному голубю, который долго
летел и уиал далеко-далеко, чтобы только глаза убийцы
не видели его. Почему не сделать и ей так, как сделал
гордый голубь? Почему не едет она к себе на родину? За-
чем ей оставаться в чужом доме, в этом огромном городе?..
Мейрэме, немного отдохнув у племянницы, отправи-
лась в транснортное агептство. ІІроходя мимо исполкома,
она замедлила шаги и подумала: «Почему бы мне не зайти
сюда еще разок перед тем, как уехать? Пойду прямо к
самому главному и расскажу ему все о заведующей... Но
только о ваведующей. 0 себе пе вымолвлю ни полсловеч-
ка. ГІотом спокойно уеду».
Но председатель был занят, и к нему никого не пуска-
ли. Мейрэме уш ла огорчениая. Откуда могла опа знать,
что в это время у председателя ее товарищи по концлагѳ-
рю отстаивали ее погіранную честь?..
И все же прежде чем идти в агентство, она в послед-
ний раз решила попытаться переговорить с Меркурием.
6
Вернувшись в исполком с собрания нредседателей со-
ветов кварталов, Вандель Сельмани намеревался вызвать
для отчета начальников отделов, но сразу же переменил
решение, увидев длинную очередь людей, сгрудившихся в
коридоре.
Сначала вошел секретарь молодежной организации де-
ревни Блёта и от имени своих сверстников и пионеров
нросил иредседателя «взять на рассмотрение» дело гос-
подина Селяудина Прэнги, учителя «старой закалки», ко-
торого следовало иослать на осушение болота в Тербуфе.
Председатель, внимательно слуш ая его, не мог сдержать
улыбки и кивал головой. «Старая закалка» бил учеников,
заставлял их стоять на одной ноге, а тех, кто не приносил
положенного количества дров, нещадно колотил. Сам «ста-
рая закалка» три раза в неделю ходил в город и напи-
вался в стельку. Во время уроков усаживался на стол
и только и знал, что размахивал длиннющим прутом, до-
ходившим до последних нарт, и бил по головам всех уче-
ников, которых вызывал к доске. Каждому ученику он
иридумал издевательское ігрозвиіие: «ІІу-ка ты, телок, там,
на задией иарте, иди к доске»; «Садись-ка, дундук, ничего
пового ты нам не сообщил»; «Ну-ка, иди сюда, корова»;
«Замолчи ты, долговязый аист». Так разговаривал учитель
со своими учениками в классе, Председатель вызвал на-
чальника отдела народного образования, который согла-
сился с тем, что Селяудин Прэнга зря ест хлеб: его на-
значили туда только потому, что не было пикого другого.
Начальник сообщил иа ухо председателю, что этот па-
рень — лучший руководитель ісурсов по борьбе с иегра-
мотиостью в области и его, думается... Председатель сразу
же одобрил это решение. Секретарь молодежиой организа-
ции от ііеожиданности раскрыл рот, когда ему иредложили
стать учителем в деревне. Он возражал, говоря, что его
не будут слушаться ученики.
—
Как это может быть, — прервал его председатель,—
чтобы не слушались руководителя своей организации?!
Так вот, парень, поздравляю тебя, ио учительствовать нач-
нешь не сразу. Прежде окончишь методические курсы. Оии
открываются на днях.
Когда секретарь, растерянный и радостный, вышел,
начальник отдела народпого образования спросил:
—
-
Селяудина снимаем с работы?
Председатель прошелся по комнате, остановился у по-
луоткрытого окиа и сказал:
—
Нет, таких у нас миого. Их нужно перевоспитывать
в новом духе. Неплохо бы организовать семинары учите-
лей в деревнях. Я ирочитал кое-какие интересные мате-
риалы по этому иоводу... как, например, работали в Со-
ветском Союзе после революции с интеллигенцией. Вот,
почитай...
Потом к председателю вошел Роберт Мады, который
просил сни.зить чрезвычайиый налог с десяти миллионов
до пяти. Он показал целый ряд заявлений, подтвержда-
ющих, что только за последние несколько месяцев Роберт
Мады сдал в пользу Демократического фронта свыше пя-
тидесяти наполеонов. Председатель засмеялся. Положпв
иа стол руки, ои спросил:
—
-
Вам не приходилось илавать на море, господин
Мады?
Роберт удивленно выпучил глаза. Не ожидая ответа,
председатель продолжал:
—
Я был моряком десять лет. Так вбт, когда кит пре-
следует судно, то опытные моряки выбрасывают в море
пустую бочку. Кнт забывает о судне и пытается потопить
пустую бочку... Понимаете? Ха-ха -ха!
Роберт пожал плечами и вытер платком лоб и лысину.
—
Согласен, но... При чем здесь море, госпо... това -
риіц председатель? Мы, слава богу, находимся на суше и...
—
Я согласен с вами, господии Роберт, что вы нахо-
дитесь на суше, поэтому уднвляюсь, что вы не можете
этого понять. Пустую бочку выбрасывают в море, а вы ее
выбрасываете стране... За пять лет войны вы награбили у
народа миллионы и только за последние два месяца, когда
въшіел чрезвычайный закон о налогах, решили подарить
народной власти нятьдесят иаполеонов. Ха! Это так похо-
же на нустую бочку! Только одна мелочь, господин Мады,
не забывайте, ведь я-то не кит . . .
Председатель указал Роберту на дверь и понросил вой-
ти следующего.
Вошло сразу пять человек. Четверо из них сказали,
что пришли по одному и тому же вопросу, а пятый га-
лантно протянул председателю визнтную карточку, пред-
варительно прочитав ее вслух:
«Господин председатель! Господшг Джевдет Сулейма-
пи и его жена имеют честь пригласить вас на банкет, уст-
раиваемый но случаю возвращения из Америки нх сына
Ричарда. Банкет будет дап в нашем особняке по улице
«1-й бригады», дом No 14. Ваше присутствие пас...»
Председатель прервал чтение и наморщил лоб, что-то
припоминая. Затем:, пригласив четырех мужчин присесть,
достал записную книжку.
—
Джемо... Джеваир... Д жевдет Сулеймани... Так! Яс-
но! — Он сложил пополам визитную карточку, возвратил
ее нринесшему человеку и бросил резко: — Скажите гос-
подину Джевдету Сулеймани и его сунруге, чтобы они
немедленио внеслй шесть миллионов чрезвычайного на-
лога. После этого пусть устраивают банкет. Счастливого
нути!
Протягивая четырем оставшимся мужчинам портсигар,
в котором было всего две сигареты, председатель пытался
припомнить, где он видел раньше эти лица... ГІа память
пришел вечер, устроенный по случаю возвращения неко-
торых товарищей из концлагеря. Этих троих, кажется,
немцы ареетовали в 1944 году и сослали в Боснию в конц-
лагорь у деревни Добар. Четвертого он видел впервыо.
Товарищ этот рассказал, как был арестован немдамк з
1944 году в городке Дж., но ему удалось бежать от немцев
ио дороге вместе с Меркурием, который теиерь работает
заместителем начальника тиранского отдела органов гос-
безонасности.
—
Хорошо, что вам удалось спастись, — з адумчиво ска-
зал председатель.
—
Да ие так уж и хорошо, — ответил собеседпик.
—
Есть в этом деле кое-что темное . Мы вот посоветовалиі'ь
об этом друг с другом, да не знаем, с чего начать. Репшли
сначала поговорить с вами...
. .. В коридоре послышался голос дежурного, который
кого-то убеждал:
—
Дорогой товарищ, я тебе говорю по-албански, а нв
по-арабски. Это заявление ие сюда, не в исполнительны й
комитет, а в молодежный. Понимаешь, чудак ты этакий?
Чей-то женский голос поддержал дежурного:
—
Оп правильно говорит, товарищ. В молодежную ор-
ганизацию здесь не принимают. Тьт иди в комитет сою и
молодежи... А сюда припесешь заявлепие, когда будешь
жениться или регистрировать ребенка...
Председатель и его посетители улыбнулись.
—
Может быть, и мы пришли не туда, куда нужно, —
сказал одии из иих.
—
Ничего, — ответил
председатель.
—
Рассказывайте,
что у вас там?
Мужчины иереглянулись, как будто спрашиаая друг
друга, кто возьмет слово первым. Самый старший из них
сказал:
—
Мы пришли по делу Мейрэме Ферхати.
Председатель попросил дежурпого никого ие впускать
к нему и подсел к пим поближе.
7
На одном из собраний иовстанческого комитета, состо-
явшегося в конце июля, капитан Эдисон предупредил, что
в ближайшем будущем западиые союзиики призиают пра-
вительство Тираны. Хотя каиитан выразил убеждение, что
этот факт не внесет изменения в прежнюю политику Амѳ-
рики и Англии в отношении новой Албании, многие члены
комитета были сильпо напуганы: их надежды на екорую
высадку с моря десаита союзников рушились. Эдисои объ-
ясиил им, что о десантах ие может быть и речи, иока в
Албании не вспыхнет восстание.
После этого собрания трое из членов комитета бежали
за граиицу, а другие стали еще больше дрожать за свою
шкуру. После объявления амнистии и закона об аграрной
реформе все больше бежавших или скрывавшихся явля-
лись с повинной в органы госбезопасиостп. Условия коитр-
революционной работы становились с каждым днем все
труднее.
Последние события сильно встревожили Меркурия. Он
и раныне подумывал о том, как , собрав кругленькую сум-
му, выйдот паконец из этой опасной игры, уедет в какой-
нибудь уголок Европы и заживет себе там без забот. Те-
порь оп конкретнее обдумывал плап побега... Ему стало
известно об одном катере, на котором работали привер-
;кеицы контрреволюции. Они перевозили па нем строи-
тельные матёриалы в разные порты страны. Меркурий
встретился с капитаном, старым морским «волком», ока-
завшим крупные услуги контрреволюциопному движению.
ІТо мнению каиитана, побег — не такое уж трудное дело.
Все люди с катера ненавидели новую власть, за исклю-
чением помощника моториста, который все еще колебал-
ся. Но его удалось скомпрометировать, замешав сначала
в дела с контрабандой, а затем в диверсии. В назначенные
дни «Стрела» (так назывался катер) встречалась в откры-
том море с иностранной подводной лодкой. Катер переда-
вал ей беглецов из страны и принимал па борт пропаган-
дистскую литературу, оружие и диверсаитов.
Поговорив с капитаном «Стрелы», Меркурий почувст-
вовал себя легче. Если его прижмут, оп сможет удрать,
когда захочет. Правда, вопрос несколько осложнялся тем,
что ему могли помешать руководители социал-демократи-
ческой партии, членом которой он был, и, особенно, ка -
питаи Эдисон. Но, уж если ему придется плохо, он их и в
известность не поставит.
На заседании повстанческого комитета Эдисон оіцутил
колебания среди некоторых руководителей и решил уде-
лять им больше внимания. После заседания он вручил
Меркуршо в порядке поощрения кругленькую сумму, бо-
лее крупную, чем оЙычно. Это очень обрадовало Меркурия.
Оп подсчитал, что на накопленные деньги он теперь смог
бы, не работая, прожить в Европе многие годы.
Одиако в сердечных делах сш пока не находил выхода.
Отъезд Линдиты в то время, когда она, можно считать,
уже ответила согласием на предложение выйти за него
замуж, выбил его из колеи. Он считал дни до ее возвра-
щения. Ііу, хорошо,' вот она вернется. Они поженятся.
А далыпе что? Согласится ли она бежать с ним за гра-
ницу? Конечно, нет! В этом Меркурий был совершенно
уверен. Что же делать? А может ли он уехать без пее?
И этот вариант казался ему неприемлемым. Если впачалѳ
у него были сомнения, действительно ли он любит Линди-
ту, то теиерь был окончательно убежден в этом. Он сходил
но ней с ума. С другими девушками было проще: сначала
он волочился за ними, но стоило ему добиться своего, как
они скоро наскучивали ему и он устремлялся за новой
«дичыо». С Линдитой все было но-иному: после случая в
клубе Меркурий почувствовал себя ее рабом.
А тут еще весть о ее скором отъезде в Советский Со-
юз... Меркурий совершенно растерялся. Мысль о том, что
она усколъзнет из его рук и встретится там с Бееииком,
приводила его в ужас. Нет, иадо действовать! При любых
условиях Линдита должна достаться ему. Ночи папролет
он искал выхода из этого ноложения. ГІаконец, когда Лин-
дита наиисала, чтобы он позаботился об оформлении ее
заграничнОго насиорта, у него возникла идея. Он хоро-
шенько все обдумал. Потом составил в уме плаи...
8
Тайну отравления Джафера Меляни работники гос-
безоиасности раскрыли с помощью одной радиограммы,
которую Меркурий прииес для передачи в «цѳнтр». В ра-
диограмме сообщалось, что член комитета No 5 (подразу-
мевался Джафер Меляни) выступил против решеиия о
сотрудничестве с Грецией и был отравлен тринадцатого
числа сего месяца, поскольку появилась опасность разоб-
лачения. При обыске в доме Джафера Меляни не нашли
ничего компрометирующего, за исключением смятого ли-
ста бумаги, на котором химическим карандашом было
написано десять имен. После расследования установили,
что четверо упомянутых в списке расстреляиы как враги
народа во время войны, а все другие находились в Тира-
не. Из них двое пять месяцев иазад были приговорены за
убийство к тюремному заключению на пятнадцать лет,
трое бежали... И только Мейрэме Ферхати находилась сей-
час в Тиране.
При расследоваиии дела вскрылось, что Джафер Меля-
ни во время фашистской оккунации занимался крунной
торговлей в Европе и контрабандой золота. Его арестовали
иольские партизаны, потом он попал в один из нацистских
концлагерей и наконец вернулся в Албанию. Отец Джа-
фера, крупный помещик, владевший в области Гирокастры
болыпимп земельными наделами, которые после его смер-
ти должиы были отойти по наследству Джаферу, уже
дышал на ладан. Этим и объяспялась причина оппозиции
Джафера Меляии по отношению к комитету, решившему
передать Греции Южную Албанию в награду за гіомощь в
организации свержения «красного правительства Тираны».
Теперь необходимо было выяспигь, что за связи были
у Джафера Меляни с людьми, входяіцими в список. Поче-
му в него включены живые и мертвые? Те, кто в тюрьме
и кто на свободе? Бывшие ссыльные и исчезнувшие бес-
следно? Ие было ли это провокацией участников отравле-
пия с целью ввести в заблуждение органы госбезопасно-
сти? Все эти вопросы вертелись в голове у майора в то
ѵтро, когда он лежал на широкой кровати между двумя
спящими детьми. Ои решил сегодня же обязательно за-
ияться этим запутанным делом. Утром, когда дети просну-
лись и позавтракали, ои, уже собираясь вести их в детский
сад, неожиданно над дверной щелыо нашел записку. «Гос-
подии майор, — читал
он, — иеделю назад вапіи агенты
арестовали патриота Джемаля Зоту из села Руждия.
Вчера вѳчером борцы за свободу в отместку захватили в
Гулииасе вашу жену. Оиа жива и здорова, паходится в
наших руках. Если вы не устроите так, чтобы Джемаля
Зоту признали невиновным и в течение 24 часов выпу-
стили на свободу, вы подвергпете опасности честь и жизнь
вашей супруги. Если же вы дадите положительный ответ
на наше требование, борцы за свободу примут меры к то-
му, чтобы ваша жена смогла вернуться домой тут же после
освобождения Джемаля Зоты».
Дети, подумав, что пришло письмо от матери, запры-
галп от радости, но отец сказал им, что это не от нее. По
дороге на службу майор проклинал себя за то, что не по-
ехал за женой еще позавчера, когда она ждала его...
Охваченный тревожными мыслями, он шагал по каби-
нету. Джемаль Зота, в прошлом командир батальона ба-
лыстов «Двуглавый орел», был матерым преступником.
В 1944 году за одну ночь ои сжег сто домов партнзанских
семей в районе Руждии и расстрелял там двадцать чело-
век. Поимка его неделю назад была огромной удачей от-
рядов по борьбе с диверсантами. Нельзя было и думать о
каком-либо обмене. Размыш ления майора прервал теле-
фонный звонок. В трубке он услышал голос первого заме-
етителя министра:
' — Болынинство людей на местах. Обіцее собрание се-
годня в одинкадцать часов вечера. Сбор сотрудииков отде-
ла в десять у Большого гумиа. Ѳбеспечьте явку.
—
Есть, — ответил майор и положил телефонную труб-
ку. Он новторил про себя: «Общее собрание в одиннадцать
часов, сбор отдела... Это значит, арест Меркурия назначен
на десять вечера около Большого гумна... Другие будут
арестованы часом позже.
Майор вошел в кабинет Меркурия. Кабинет был от-
крыт, хотя хозяина в нем не было. Шииель и фуражка
висели иа вешалке, пистолет лежал на столе. Очевидно,
Меркурий просто вышел куда-то . Подождав минуту-дру-
гую и видя, что Меркурий ие возвращается, майор спросил
оперативного работника, следившего за ним. Тот кивнул
головой на уборную. Майор засмеялся, всйомнив, что по -
следние два дия Меркурий страдал рас.стройством же-
лудка.
—
Пусть зайдет ко мне, — приказал майор. Ои вернул-
ся в свой кабинет и попросил телефонистку коммутатора
соединить его со всеми районами.
Кончив разговаривать с начальниками райониых отде-
лов, он позвонил председателю исполкома, который хотел
немедлепно встретиться с иим по одному- очень важному
и секретному делу. Майор сказал, что ждет его, и поло-
жил телефонную трубку на место. Вошел Меркурий, иожа-
ловался на расстройство желудка: в иоследиие дни оп
совсем извелся от этого.
Было семь вечера. Оставалось еще три часа до ареста
Меркурия и чеч-ыре — до ареста других преступников.
Арест остальных произойдет в один и тот же час по всей
республике, чтобы захватить врага врасплох. Последниѳ
отчеты и информации в «центр», которые Меркурий дол-
жен будет передать «Диляверу» около Большого іумна
непосредственно перед своим арестом, имели чрезвычайно
важное зпачепие: повстанческий комитет должен был
передать самые подробные сведения о распространении
контрреволюционного движения в стране. Чтобы облег-
чить Меркурию явку в определенный час на Большое гум
но и в то же время заглушить в нем возможные подозре-
нпя перед арестом, майор поручил ему сегодня вечером
пли, в крайнем случае, завтра утром отправиться в Пуль-
барду и выяснить там обстоятельства одного убийства.
Пульбарда — маленькая деревнЯ на повороте шоссейной
дороги, минутах в двадцати езды от Болыпого гумна. Кро-
ме этого, майор сказал, что завтра оп едет в Гулипас за
женой и Меркурий должен будет заменить его. Подробнее
они поговорят утром.
Это очень обрадовало Меркурия, который опасался,
как бы майор, как это уже случалось не раз, не поручил
ему какого-либо дела, которое могло бы помешать ему
явиться к Еолыпому гумпу в нужное время. Он расстался
с майором и уже собирался выйти из кабинета, как вдруг
зазвонил телефон. Говорил начальпик отдела кадров ис-
полкома.
—
-
Товарнщ Меркурий? У меня одно дело такое... Вы
помните Мейрэме Ферхати, которая...
—
Да, да, помпю.
—
Так вот, меня только что вызывал предсѳдатель и
устроил страшную головомойку за недостаток бдительно-
сти. Он говорит, что заявление, сделанное в свое время
Джафером Меляни, клеветническое и Мейрэме в ее род-
ном городе выдвигают в депутаты.
Меркурий, прпкусив губу, заметил:
—
Может быть, но чем он доказывает, что это заяв-
ление клеветническое?
—
К нему явились несколько товарищей, бывших за-
ключенных концлагеря, где и Мейрэме Ферхати была.
Пришел и тот иивалид, которого ты просил устроить тог-
да на работу, помпишь?..
Меркурий содрогнулся. Заключенные концлагеря? Зна-
чит, друзья пришли на помощь Мейрэме. Все трещало по
швам. Нужно торопиться. Инвалид был тот самый чело-
век, который вместе с ним прыгнул из машины, когда
немцы в 1944 году везли их будто бы в концлагерь. Тогда
еще конвойные стреляли в Меркурия с очень близкого
расстояния, но не убили, потому что побег его совершался
по договоренности с самими немцами. Чтобы впоследствии
не показалось подозрительным, что спасся только Мерку-
рий, немцы оставили живым и второго. Полгода назад он
случайно встретил этого инвалида, бродившего но Тиранѳ
без работы. Он еще сказал в тот раз Меркурию, что до
сих пор не может попять, как им удалось спастись
от пемцев. Меркурия обожгло это иодозрение. Он ответил,
что ведь машины не остаиовились, они прыгали на ходу и,
кроме того, сгущались сумерки, так что... Меркурий сразу
устроил его на работу, чтоб заткнуть ему рот на всякий
случай. А если б тот не угомонился, можно было бы с ним
посчитаться и по-другому.
—
Да, да, я помню, — нроизпес Меркурий, продолжая
телефоиный разговор с начальником отдела кадров.
—
Ка-
жется, он — ударник? Ну, хорошо, я схожу туда сам...
Пока Меркурий говорил ио телефону с начальникои
отдела кадров, майор размышлял, с чего и как начать ему
спасение своей жены. Он не хотел сразу ставить в извест-
ность о происшедшем министерство, не приготовив какого-
либо конкретного плана.
В кабинет вошел одйн из оперативных работников и
вместе с ним пожилой крестьянин, у которого майор сни-
мал комнату в Гулинасе для жены. Майор поиял, что тот
приехал по делу его похищенной жены, и, не дав ему рас-
крыть рта, сказал:
—
Мне все известпо. Расскажи, как это случилось?
—
Я и сам не знаю, — ответил хозяин дома.
—
Я был
в поле, а ваша жена на собраиии в клубе. Дома оставалась
только моя племянница, которая в этот день приехала
из Тираны. Моя жена вышла встретить стадо, а когда
вернулась, племянницы нигде не оказалось. Ж ена подума-
ла, что та ушла в клуб. ГІоздно ночью мы поняли, что еѳ
иохитили. Нас ни с кем не связывает кровная месть, ни-
кому мы не сделали ничего дурного. Как же теперь
быть?..
Хозяин дома был очень взволнован и весь дрожал. В его
глазах то сквозило отчаяние, то светилась надежда. Майор
понял, что «борцы за свободу» совершили крупную ошиб-
ку: желая похитить его жепу, они забрали племянницу
крестьянина.
—
Не беСпокойся, — повеселев, сказал майор.
—
Ее от-
пустят. Они приняли ее за мою жену. Вот прислали мне
ультиматум.
—
Правда? — спросил крестьянин.
—
Да, теперь дело
ясное. Вот ведь в чем здесь дело! Боже ты мой! Что, на-
верное, пережила бедная девушка?! Жеиу твою я привез.
Оиа уже дома.
Майор проводил его и иозвопил домой. Ответила жеиа.
Оиа вернулась и ждет его.
Вошел оперативиый работиик и сообщил майору, что
в отделе кадров исполкома обнаружено заявление, подпи-
сапное Джафером Меляни, в котором сказано, что он был
в концлагере и Мейрэме играла там роль провокатора. До-
казательством этому может служить тот факт, что она доб-
ровольно вернулась в лагерь после того, как ее спасли пар-
тизаны. «Возможио, за Мейрэме прячется кое-кто поваж -
нее? — подумал майор.
—
Надо лично побеседовать с ней».
Чтобы не вмушить никаких подозрений Меркурию, майор
решил не нызывать ее, а самому сходить к ней.
Дверь приоткрылась, и иоявился председатель исполко -
ма. Убедившись, что никто не сможет их подслушать, он
сед напротив майора...
Меркурий пытался сохрапять хладнокровие. Пришел
момент осуществлять план, составленный в свое время. Он
нолагал, что обстоятельства благоприятствовали его испол-
нению: майор доверял ему безоговорочно, и он мог спо-
койно огсутствовать на работе до полудня завтрашнего
дня. За эту ночь он уже будет далеко... Только не мед-
лить и действовать решительно! Эта Мейрэме могла все
испортить. К дьяволу капитана Эдисона и повстанческий
комитет! Его жизнь, его личное счастье в опаспости!
Меркурий сел в машину и поехал домой. И вдруг в нем
все перевернулось от пенавпсти и злобы: его ждала Мей-
рэме. Он обуздал себя и, не успела она сказать, зачем
пришла, объясиил ей вкратце, как обстоит дело.
—
Это верио, ты несколько пострадала, — говорил он,
засовывая в карман бумажник и два паспорта, — но теперь
ты выиграла дело. Я тебе говорил, что тут не обошлось без
вражеской руки. Вчера арестовали целую банду. На днях
будет суд. Ты не вешай носа. Потерпи два-три дня для
пользы дела, а потом все будет прекрасно.
Мейрэме слушала его растроганная, и слова от волне-
ния заетревали у нее в горле.
—
Знала я, сыночек, от партии иичего нельзя скрытъ.
Стемнело. Меркурий извинился, объясняя, что торо-
пится по делам службы. Он попрощался с Мейрэме, но,
подумав, предложил подвезти ее.
—
Нам, кажется, по пути, — сказал он.
Машина остановилась на берегу Ляны, метрах в двух-
стах от дома Мейрэме. Она обняла его и пошла по шоссѳ
вдоль берега реки. Через несколько минут за ней, поту-
шив фары и набирая скорость, двпиулась машина. Мейрэ-
ме оглянулась — машипа мчалась п рямо на нее. Мейрэмѳ
бросилась в сторону, но не успела. Раздался звук упавшего
тела, тяжелый стон, и все стихло... Машипа даже не за-
медлила хода.
9
Праздиик в Видасе длился допоздна. Около часу почи
на болыпаке сверкнул луч.фар и нослышался шум маши-
ны. Свернув на колею, проложенпую крестьянскими по-
возками, машина съехала с шоссе и остановилась у род-
пика. Двое из членов сельсовета, думая, что кто-то из на -
чальства пожаловал на праздник, побежали туда. Вскорѳ
они вернулись, сообщив, что какой-то офицер зовет мед-
сестру из выездной бригады.
Линдита сразу ноняла: это Меркурий. «Наверное, ско-
ро отплывает пароход», — подумала оиа и, волнуясь, на-
правилась к роднику.
—
Как хорошо, что ты приехал, а то ведь я могла и
оиоздать.
—
Ты готова? — спросил Меркурий, ие вылезая из ма-
шины.
—
Пароход отправляется сегодня иочыо, в одинна-
дцать. Все уже в порту. Я приехал специально за то-
бой.
—
Я как будто знала, — радовалась Линдита.
—
Как
хорошо! — От признательности ей хотелось броситься ему
на шею, по она сдержалась.
—
У меня все готово, — ска -
зала она.
—
Вот только возьму узел с вещами и попро-
щаюсь с крестьянами.
—
На проіцание нет времени, — заупрямился он, — бе-
ри вещи и возвращайся скорее.
Меркурий, потный, выніёл из машины, которая содро-
галась от работающего мотора, как в лихорадке, и была
готова в любую секунду' взять с места в карьер.
Ожидая Линдиту, Меркурий старался подавить в себе
малейшую искру страха и насвистывал давно забытую
мелодию. Иногда ему казалось, что все происходящее по-
хоже на давио виденный сон или что все это раныие про-
исходило с ним самим или было прочитано в каком-то
романе... Еще немного, н он будет со своей любимой. Ес-
ли бы он поехал один, то теперь уж наверняка давно
был бы в безопасности. Но чувства победили рассудок.
Улыбаясь,. Меркурий представлял себя средневековым ры-
царем.
Он взглянул на светящийся циферблат часов: девять.
Он не знал, что в этот момент его последняя жертва уми-
рает в тираиской больнице. Меркурий вспомнил о радиа-
торе, на котором, возможно, остались следы крови. Быстро
смочив тряпку бензиНом, он тіцательно вытер радиатЬр,
потом бросил тряпку к развалившейся стеие старого сарая
и поджег ее. В свете колеблющегося пламени Меркурий
увидёл у стены паутииу и на ней огромного, величиной с
орех паука, который, спасаясь от огня, пятился назад.
Когда пламя охватило паутину, паук забился в одну из
трещин стены. Меркурий смотрел иа него, пока не потух-
ло пламя. Засунув руки в карманы, ои вернулся к маши-
ие и никак не мог понять, почему его вдруг охватила та-
кая глубокая тоска.
Линдита возвратилась. Ее с шумом провожали кресть-
яне. Едва Линдита села, как Меркурий чуть ли не с места
иа бешеной скорости повел машпну к шоссе. Линдите
это было неприятно.
—
У нас нет времени, понятно тебе? — нервно говорил
Меркурий.
—
Ливонский мост недавно разрушили банди-
ты, дорога там плохая, и мы доберемся в порт не на ма-
шине, а на катере с побережья Цапе. Я звонил в поселок.
Нас уже ждут.
Выехав на асфальтированное шоссе, «джип» развил
максимальиую скорость. Меркурий закурил, но ие успел
он выбросить спичку за окно, как на повороте показался
грузовик, нагруженный досками. Он чуть было не нале-
тел на них. Резко затормозив, Меркурий сердито крикнул
что-то шоферу по-итальянски, и тот, слегка задев машину,
взял влево.
—
Паспорт у тебя с собой? — спроснла Линдита.
—
Не беспокойся, — ответил Меркурий.
—
Все дело
только в том, уснеем ли мы приехать вовремя.
Он посмотрел на часы: двадцать минут десятого. Ма-
шина съехала с шоссе и, потушив фары, взяла влево по
проселочной дороге. Сначала, до тех пор, пока глаза Мер-
курия не привыкли к темноте, машина ехала медленно,
потом постепенно стала увеличивать скорость.
—
Почему ты пе включишь свет? — спросила Лпндита.
—
Испортился, — ответил Меркурий, — да это и неваж-
по. Мы доберемся вовремя. Только боюсь, как бы на морѳ
пе было шторма, тогда катер может задержаться.
—
Когда отправляется пароход?
—
В одиняадцать, — ответил он.
Примерно в километре позади ноказался свет, и Мер-
курий услышал треск мотоцикла. Он пустил мапіину па
предельную скорость.
10
Когда председатель исполкома оканчивал свой рассказ,
в кабинете майора зазвонил телефон.
—
Да... Как?!. Опознали?.. Ш ива еще?.. Куда отправи-
ли? В больницу или в госпиталь? Хорошо, сейчас же при-
еду.
—
Это она, — сказал он нредседателю.
—
Мейрэме. На-
шли без чувств, тяжелораненую. Ее сшибла машипа па по-
вороте шоссе у берега Ляиы.
—
Мэйрэме Ферхати?!
Майор кивпул головой. Спустя некоторое время они оба
вошли в послеоперационную палату городской болышцы.
Мэйрэме лежала без созиания, голова ее была забинтова-
на.' На вопрос майора о том, есть ли опасность, доктор
печально пожал плечами. Мейрэме приоткрыла глаза и
опять закрыла их. Майор сел иа стул около нее и взял еѳ
за руку, она была словно восковая. В уголках губ засты-
ла кровавая пена. Мейрэме снова открыла глаза и, когда
взгляд ее встретился с взглядом майора, сказала тихим,
срывающимся голосом:
—
Не тро...гай...те Мерку...рия. Он... не вииоват . У ме-
ня... закружилась... голова... перед машиной, мне... — Май-
ор сжал кулаки, сдвинул брови и взглянул на председа-
теля. Легонько качнув голОвой, Мейрэме глубоко вздохну-
ла и умолкла. Глаза ее, направленные на майора, застыли.
Большие часы пробили девять.
11
В десять часов пять минут зазвонид телефон. Майор,
которому эти пять мииут ожидаиия ноказались вечиостью,
поднял трубку.
—
Алло! Вас вызывает «Луна», — говорила телефони-
стка.
Майор кренко прижал трубку к уху и вниматель-
но слушал. Он прикрыл микрофон рукой, откашлялся и
снросил:
—
В каком месте остановилась машина? Как?! Уеха-
ла?! Он потушнл фары?.. Нет, это невозможно!.. Это, на-
верное, не он... Как? Не слышу?.. Алло, «Луна!». Не оста-
повился?.. Значит, это был не он.
—
Майор посмотрел на
часы. Было двадцать минут одиннадцатого.
—
Продолжай-
те ждать. Сообщайте мне обо всех новостях.
Майор занервничал. Прошло пять минут, десять... «Лу-
па» сообщила, что машина Меркурия не показывается.
Болыпая часовая стрелка прошла первую половину цифер-
блата п поползла по второй. Снова зазвонил телефон, на
этот раз его вызывало «Яблоко»: лодка с четырьмя людь-
мй, которые должны быть арестованы, ириготовилась к от-
клытию. Майор приказал их задержать и немедлеино вы-
яснить намерения нассажиров и паправдение лодки. Воз-
можно, раскроется еще одна предательская группа. Опу-
стив телефонную трубку, он вновь вызвал «Луну».
Огіять «Яблоко»: раскрыто новое гнездо, но силы ра-
ботников госбезопасности незначительны в этом пупкте,
иеобходимо получить в распоряжение хотя бы одип катер.
Майор запросил командование берегового батальона.
По телефону оп узнал голос Агима. Агіім пообещал
помочь «Яблоку». Спустя иемного зазвонили со всех сто-
рон: «Солице»... «Звезда»... «Груша»... «Орел»... Все в по-
рядкѳ. Оперативпыо работники сообщали, что все в сборѳ
и через нять минут начнется собрание. Не хватало только
троих. Они сумели уйти от глаз оперативных работников...
А Меркурий? Где же ои?..
В то время, когда майор и председатель исполкома вы-
ходили пз больницы, Меркурий и Лпндита подиимались
на борт катера. Через несколько минут «Стрела» закача-
лась на волнах. Утомленная Линдита нрилегла на дере-
вянной кровати в каюте. Ей всиомнилось первое путеше-
ствие по морю в прошлом году, вражеский самолет, об-
стреливавший судио, раненый моряк... Сквозь дремоту ей
казалось, что она то легит, то срывается с облаков в без-
донную. пропасть. Без конца слышалосъ глухое и частоѳ
т-та -та -та пулемета. Она просыпалась на мгновение и
смеялась про себя, когда понимала, что во сне моиотонное
ішстукивание мотора катера гіревратилось в очереди пу-
лемѳта, а раскачивание судна на волнах — в падение с
облаков...
На палубе Меркурий беседовал с капитаном «Стрелы».
—
Ну, как погодка?
—
Ожидается шторм, но к утру стихнет.
—
Есть опаспость?
—
В такие времеиа в море меныне опасности, чем иа
суше.
Они замолчали.
—
Документы на перевоз материала в порядке?
Капитан кивнул головой и затяиулся трубкой. Затем
приказал поднять паруса и взять курс на юг.
—
Почему не сразу на запад?
—
Должны прихватить почту с берега у Марты.
—
Какую почту?
—
Обычную. Придетлодка счетырьмя людьми, которые
тоже поедут с нами. Встреча в половине двенадцатого в пя-
ти милях от западного берега. Будем сигналить фонарем.
—
Откуда вы зпаете, что лодка иа самом деле привезет
чочту, а не что-нибудь другое?
—
В море естъ свои пароли, монсеньор!
Меркурий закурил сигарету. Капитан спросил:
—
А мадам? Наш человек?
-ѵ
-
Нет, она только мой!
—
Я не понимаю. Если она — наш человек, почему
только твой? Если не наш, почему едет с нами?
—
Ты чересчур любопытен, капитан. Много будешь
знать, скоро состаришься. Это — моя жена или .. . невеста .
Ясно?
—
Не совсем. Есть разпица: «жена» и «невеста».
—
Сейчас нет никакой разницы между ними! И Ал-
бания тоже стала Европой!
—
И все-таки она маленькая .
—
Кто она?
—
Черт тебя возьми, только о своей даме и думаешь.
Албания, говорю, маленькая для пас. Но на сей раз она
дала жару. Обещали, что весной высадят десапты. Чушь!
ГІрошло лето, а мы все еще надеждами живем. Вместо то-
го чтобы союзники к нам высадились, мы к ним высажи-
ваемся. Поверишь ли? Только за два последпих месяца я
двадцать пятъ человек за границу вывез. Каждый орет:
«Ой, мамочки!», каждый о своей шкуре ггечется!
—
Ты сегодня в ударе, капнтан! А я устал, нойду
сосну,
«Лети, морская птица,
Во мраке по волнам.
Еще до зорьки свѳтлой
Прибудем мы к далеким,
Желанным берегам...»
(Народная песня)
Линдита ироснулась от шума разбитой тарелки, кото-
рая выскользиула из рук матроса, несшего ужин канитану
«Стрелы». Испугаиная, она заверпулась в одеяло.
—
Простите меня, госиожа... или барышня, что я раз-
будил вас, — сказа л робко матрос, смуглый парень лет
двадцати.
—
Я не госпожа и ие барышня, — ответила ему Липди-
та, надевая туфли.
—
Видио, на вашем катере все ёще при-
держиваются старых обычаев. Говори мне лучше «това-
рищ».
—
Товарищ? — переспросил матрос.
—
Ха-ха -ха! Так
ты, значит, товарищ?
«Он или дурак, или болтун», — подумала Линдита.
—
Если ты «товарищ», как же ты решилась удирать?
«Полоумный какой-то!»— реншла про себя Линдита.
—
Я еду в Советский Союз, — сказала
она резко.
—
Миого еще осталось плыть до «Чиатури»?
Матрос присел на один из суидуков, упершись руками
в колени:
—
Постой-ка . . . Ты серьезно говоришь нли шутишь?
Не шути со мной, госпожа или... товарищ, как тебя. Я че-
ловек простой и не разбираюсъ в этих вещах. Но вот уже
болыпе года я работаю помощником моториста иа этом
кйтере, и за это время ни одна женщина не бежала. Ты
иервая. Говоришь, что ты — товарищ. Товарищи не уди-
рают. Госиода и госпожи — да, дают деру. Вот и я был
когда-то товарищем, два года состоял в Союзе коммуни-
стической молодежи. Потом меня исключили...
—
За что? — сиросила Линдита, которую начал трево-
жить разговор с матросом.
—
За дао? Эх! Да из-за этой пустой глупой башки. ІІо,
подожди минуточку, пока я отнесу поесть господину ка-
питану, а то потом...
Вскоре помощник моториста вернулся очень расстроен-
ный.
—
Вот и конец, — сказал он, снова усаживаясь на сун-
дук и сжимая голову руками.
—
Я родился, видно, для
того, чтобы всю жизнь мучиться.
—
А что слу^илось? — спросила Линдита.
—
Рано или поздно так н должпо было произойти, —
ответил матрос.
—
Капитан сказал мне, что это — послед-
ний рейс. Больше мы не вернемся в Албапию. Толъко
тогда, когда повезем союзников. Целый год уже твердят:
«Высадим деСант! Высадим десант!» Вот и высадили...
Линдита, поняв, что попала в западшо, осторожпо
спросила:
—
Значит, удираем?
Она присела на угол сундука.
—
Разве ты ничего не знала? Офицер тебе ничего не
сказал? Он был там, когда капитан говорил это.
—
Я знаю, что мы направляемся к «Чиатури» и по-
едем в Советский Союз.
—
Ах, сестричка, — произнес матрос тихо, — тебя об-
манули. Если не встретимся с подводной лодкой, прямо
на катере отправимся в Италию. Эх, голова моя садовая.
А я-то, дурак, женился неделю назад. Оиа плакала, когда
прощались, будто ее сердце чуяло, что не встретимся
больше никогда...
Они продолжали тихо говорпть. Помоіцник моториста
был исключен из Союза коммунистической молодежи, по
его словам, за то, что написал в биографии пеп рапду:
вместо того чтобы в графе о социалыюм происхождении
нанисать «ремесленник», он написал «рабочий». Это оп
сделал потому, что после освобождения рабочих очень
уважали. Кроме этого, он не написал в автобиографии,
что во время итальянской
оккупации был балилем *.
После исключения он поступил на «Стрелу», которая
соверптала торговые рейсы вдоль албанских берегов
вплоть до Югославии. Очень скоро капитан катера,
отъявленный реакционер, запутал его, как в сети, в свои
дела. Один раз матрос уже собрался было явиться пря-
мо в органы госбезопасности, да не хватило мужества.
«Стрела» постоянно встречалась с ннострапной подлод-
кой где-нибудь в открытом море и высаживала на нее
1 Б а л ил я — детская фашистская организация, в которую
должны были по принуждению вступать все учащиеся.
—
Прим.
ред.
политических беглецов или прииимала на борт диверсаи-
тов, оружие, снаряжение и пронагандистские мате-
риалы.
Недалеко от маленькой бухточки в Ляке, в пяти ми-
лях от берега, «Стрела» постоянно в полночь встречалась
с маленькой лодкой, которая привозила беглецов из Ал-
бании или принимала со «Стрелы» оружие, боеприпасы
н различные материалы.
Лодочник раныне был помощником капитана, но те-
перь стал рыбаком, получив за это кругленькую сумму.
Два месяца назад па катере служил один химарец. Од-
нажды он поссорился с капитаном, так как капитан отка-
зался помочь югославскому катеру, терпевшему круше-
иие у берегов Бультизы. Опасаясь, что матрос сообщит об
этом случае, каиитан убил его ночью сонного и сбросил
в море. В Дурресе ои сказал, что химарец хотел бежать,
когда около «Стрелы» проходил итальянский катер. Это
заявление подтвёрдили нисьмепно Халпм, один из пле-
мянников капитана, который сейчас учится на мотори-
ста, и он сам, помощник моториста, которому ничего дру-
гого не оставалось делать, ииаче бы его пристрелили.
За этот поступок экипаж катера получил благодарность
иачальника порта. Но это был пе единственный случай,
когда начальник порта хвалил экипаж «Стрелы». В тих.ую
или ветреную погоду, днем или ночью «Стрела» всегда
была готова к самым тяжелым рейсам. Капитай катера,
старый морской «волк», из своих пятидесяти лет жизни
тридцать провел в море...
Линдита, слушая матроса, мучительно искала выход
из положепия. Теперь открылось перед ней истинное
лицо Меркурия, й ей стало страшно От мьтсли, как же
она ничего не подозревала раныне? Как обманулась она!
Что же делать теперь? Отдаться на волю судьбы? Оста-
вить родину, стать женой предателя и уехать в Италию?
Никогда! Она была готова тысячу раз умереть, лишь бы
не сделать этого. Но смерть — это слишком мало, слиш-
.ком
легко. Какую службу она сослужит народу, покончив
с собой, если враги останутся живы? В этой борьбе мыс-
лей у Линдиты зародилась одна идея. Она спросила
матроса:
—
И ты решил оставить отечество, мать, жену, с ко-
торой прожил всего неделю, й продаться врагам за дол-
лары?!
—
Кто же меня спраншвает, хочу я этого или иет? —
ответил матрос шепотом.
—
Кто тебя спрашивает? А имеет ли право кто-
нибудь реш ать твою судьбу, не спросив тебя?
—
Я все равно чѳловек иогибший, — ответил
ма-
трос.
—
Если уеду в Италию, знаіо, что стану шпионом,
и меня опять забросят в Албаиию. Если сам вериусь,
опять тот же коиец — умру как предатель...
—
Что же, ты ие в состоянии пойти и сказать своему
иароду, что ты раскаиваешься?
—
А кто иоверит и кто знает, что у тебя иа душе?!
—
А ты повернись сииной к нрошлому. Начни жизнь
сначала. Твой народ, твоя родина, мать, жена... Они су-
меют заглянуть в душу человека. У тебя осталась хоть
капля мужества? Или в твоих жилах ие течет кровь
албанца?
На палубе послышались шаги.
—
Спрячься! — шепнула Линдита матросу и легла на
кровать, закрыв глаза. В дверях показалась голова Мер-
курия. Увидев, что Линдита спит, он осторожно прикрыл
дверь. Помощник моториста вышел из-за шкафа.
—
Эх, сестра, сестра! — сказал он, ударив кулаком в
грудь.
—
Я и в ад согласен потом попасть, только бы те-
перь вернуться к себе домой... Там родился, там и кости
пусть мои лежат... ЬІо как быть? Перепуталось все в моей
жизни. Погубил меня этот проклятый «волк». Да и самя,
конечно, виноват...
Линдита выглянула в иллюминатор. Темнота. Волны
с шумом накатываю тся на катер, и по стеклу иллюми-
натора стекают струйки соленой воды. Вдали чернеет ал-
банский берег... Как вернуться теперь на этот берег, ко-
торый так безжалостно удалялся? Линдита повернулась
к матросу.
—
Значит, ты боишься смерти, матрос?
—
Ты, сестра, не говори об этом... Смерти я нѳ
боюсь!.. Мы каждый день рискуем жизпью. А смерти бы-
вают разные. Та, которая меня ожидает, позорная...
—
Если даже тебя ие простят на родине, то это все
равно лучше, чем жить предателем!
В каюте воцарилось молчание. Только было слышно,
как однообразно постукивает мотор да монотонно пле-
щутся волиы. В душе матроса шла борьба. «Родина,
мать, жена... Они сумеют заглянуть в душу человека...»
А правду ли говорит зта девушка? Но зачем же ей
лгать?» Он участливо спросил ее:
—
Значит, и тебя обманули?
Две слезы скатплись у Линдпты по щекам. Она кпв-
нула головой.
—
Тогда, товарищ, — сказал
матрос, весъ дрожа от
волнения, — я начну жизнь сначала. Я знаю, что мне
теперь делать.
—
Что?
Но матрос, хлопнув дверью, уже выбежал на палубу.
Линдита вышла из каюты и остановилась. В полумраке
она различила силуэт матроса, который торопливо шел,
держа в руках лом. Он вошел в каюту капитана и закрыл
за собой днерь. Сгіустя минуту за дверью послышался
сдавленный крик. Вскоре оттуда выскользнул матрос п
спустился в машинное отделение. Раздались размерен-
ные удары: мотор заглох. Волны все сильнее раскачива-
ли катер.
Из соседней каюты к капитану пробежал Меркурий.
Он толкнул с трудом открывшуюся дверь и, увидев окро-
вавленного умирающего капитана, крикнул:
—
Кто это тебя?
—
Мех... мет, — с
трудом прошептал капитан, — по -
мощ... ник ... мото... риста...
Меркурий выхватил пистолет.
—
Халим, а Халим! — позвал он, но ему никто не от-
ветил. Халим храпел в углу палубы, накрывіпись с голо-
вой старым плащом.
В тревожном волнении Линдита спустилась к матросу
в машинное отделение. Мехмет стоял перед исковеркан-
ным мотором, все еще не выпуская лома из рук. Линди-
та молча пожала ему руку.
—
Теперь пусть попрыгают, — сказал
матрос, выти-
рая вспотевший лоб.
—
Кроме капитана, никто не умеет
управлять катером. Да и мотор едва ли можно восстано-
вить даже за три дня. На раесвете здесь пройдет катер...
—
Какой катер? — снросила Линдита.
—
Береговой охраны, — ответил матрос.
—
Теперь надо защпщаться, — продолжала Линди-
та, — с минуты на минуту они станут тебя искать. И за-
чем ты так торопился? Сначала нужно было обо всем до-
говориться. Ну, да ладно. Подожди, я только возьму
пистолет и вернусь...
*— У тебя есть пистолет?! Если б и знал, всек троих
бы улѳжил! Неси скорее. Я перейду в другой отсек. Там
есть узкий проход между досками и нам ничего не сде-
лает даже целый батальон.
Линдита поспешила в каюту, но не успела она войти
туда, как услыш ала два сухих пистолетных вьтстрела на
другом конце палубы. Сонный голос спросил:
—
В кош это ты стреляешь?
—
Только и знаешь дрыхнуть, чертова соня!— отве -
тил Меркурий.
—
Этот бандит Мехмет убил капитапа и
изуродовал мотор.
—
Неужели?! Что ты говоришь? — простонал Ха-
лим.
—
-
Я всегда опасался эгого подлеца... Он убит на-
смерть?
—
Ты о ком спрашиваешь?
—
0 капитане.
—
Ясно, и тот и другой. А ты умеешь унравлять ка-
тером? — спросил Меркурий, весь дрожа от бешенства.
—
Управлять? Это дело не трудное, — солгал Халим,
как видно сильно испуганный свирепым видом Мерку-
рия.
—
Но нужно осмотреть мотор.
—
Давай, пошли скорее!
Линдита взяла пистолет и маленькую санитарную
сумку, крадучись, проскользнула на другой коиец палу-
бы, но трапу снустилась.в отсек, набитый досками, и
увидела лежащего матроса, получившего два выстрела
в спину. Осторожно оттащив его чуть в сторону, в узкий
проход между досками, она ловко разорвала на нем ру-
башку и в темноте стала перевязывать рану. Пули за-
стряли в теле. Кровь лила ручьем, но матрос был спокоен.
—
Теперь можно и умереть, сестра. Мне не страшно
умирать... Им теперь некуда деваться. Живыми возьмут...
Как крыс... Ох, задыхаюсь... Помираю я, товарищ... Ты
не нротив, что я назвал тебя «товарищ»?
—
Мехмет, — ласково
сказала Линдита, обвязывая
бинтами его плечо.
—
Почему же против?! Ты поступил,
как мужчина!
—
Спасибо, товарищ, спасибо!.. Теперь я умру спокой-
но... Верно ты сказала мне: «Начни жизнь сначала!» Вот
я и начал... Короткое начало, но... Если ты увндишь мою
жену, не говори о том, что я был предателем! Ей будет
тяжело... Она... она так меня любит... И матери не гово-
ри.„ у нее сердце больное,.
—
Молчи, Мехмет, — сказала Лиидита, наклоняясь
к нему.
—
Ты будешь жить! Только не разговаривай. Они
думают, что с тобой покончено. Я хорошо забинтовала
раны. Ничего страшного нет. Я спасала товарищей, ко-
торые были ранены куда тяжелее...
—
Товарищей? — спросил
Мехмет растроганно.
—
А я — товарищ?
—
Настоящий товарищ, — ответила Линдита, иаблю-
дая за входом в трюм.
—
Пить...
—
простонал Мехмет.
В машинном отделении послышались удары молотка.
—
Пытаются починить, — сказал Мехмет.
—
Даяиз
него котлету сделал... Только лодочник может его почииить.
—
В котором часу придет лодка? — спросила Линди-
та и, подставив руку под бледный луч света, пррнйкав-
ший сквозь крошечпый иллюминатор, посмотрела на
часы.
—
В двенадцать.
—
Осталось еще полчаса, — сказала она, посмотрев в
иллюминатор, и поискала глазами, не появилась ли где
лодка.
—
Ах, если бы я мог вынустить кишки этому «вол-
ку»... лодочнику. Понрыгали бы они тогда, как рыба на
сковородке.
—
Вон показалась лодка, — проговорила Линдита,
продолжая смотреть в иллюминатор.
—
Сигиалы подают
фонарем. Приближаются к нам.
Матрос с помощыо Линдиты добрался до иллюмина-
тора.
—
Четыре-пять человек, — сказала Линдита, поддер-
живая его за плечи.
—
Удирают, — сказал Мехмет.
—
Вот лодочник... Тот,
который стоит. Гад... Как я хочу пить! Задыхаюсь... О-о!
Матрос упал на деревянный настил, глухо застонав.
Линдита перевернула его на живот, чтобы не бередить
раны.
—
Лодочника застрели! — пробормотал матрос.
—
Ох,
голова кружится. Воды... Немиожко воды.
На палубе раздались шаги Меркурия и Халима.
Линдита направила пистолет в сторону трапа и стала
прислушиваться. Потом посмотрела в иллюмипатор. Лод-
ка приблизилась на три-четыре метра и качалась иа бе-
шепых волнах.
—
Воды... воды... задыхаюсь, умираю... девушка...
—
звал матрос.
Лодка подошла вплотыую к катеру.
—
Где мы с тобой виделись, друг? — спросил лодоч-
ник, готовясь забросить швартовый конец на катер.
—
Где же еще, кроме как во Влоре, в двадцатом, —
ответил Халим.
Трое поднялись на палубу. Лодочник пошарил рукой
в кармане, хорошенько привязал лодку, уцепился обеими
руками за палубу, намереваясь подняться. Лиидита при-
целилась и два раза подряд выстрелила. Лодочиик дор-
нулся и упал за борт, волны поглотили его.
12
—
Застрелила его я! — крикнула Линдита, склоияясь
над матросом, но он не ответил. Она положила ему руку
на лоб, он был холодный. Ей не верилось, что матрос уже
мертв. Линдита встряхнула его несколько раз. Руки его
отяжелели и тянули вниз... На какой-то момент она рас-
терялась. Что она будет теиерь делать одна в окружении
врагов?! Катер вдруг содрогнулся, как будто налетел на
подводный камень. Не удержавшись, Линдита упала на
пол. Пистолет выскользнул у нее из рук. Она поползла
на четвереньках и стала искать его, шаря руками по
полу. Иайдя пистолет, девушка подтянула тело матроса
к трапу. У нее осталось только три патроиа. «Два для
них и один для меня», — подумала Линдита.
—
У вас здесь как будто отсутствует едгнство, госпо-
да, — произнес знакомый голос, — вы
встречаете нас
огнем. Кто же выстрелил в лодочника?
—
Ах, гад! — послышался голос Меркурия.
—
Это на-
верняка помощник моториста. Я думал, что прикончил
его, а он, оказывается, жив. Он убил капитана и испор-
тил мотор. Подождите минутку, господа, пока я с ним
рассчитаюсь. Сейчас я вернусь.
Меркурий заторопился к трюму, но знакомый голос
па этот раз более громко и требовательно сказал:
—
Сейчас уж е поздно, господин Меркурий. 06 этом
нужно было думать ранып<\ Руки вверх!
Линдита не верила своим ушам. Это был Агим. Да,
да, Агим... Если это не сон... Но откуда он здесь? Что
произошло? Она протерла глаза: наяву ли все это?
На иалубе раздались два пистолетных выстрела. Не-
ожнданно по трапу в отсек скатился Меркурий, упав на
трун помощника моториста. Меркурий два раза выстре-
лил в мертвого и, спрятавшись за ним, закричал:
—
Хорошо разыграли, подлецы! Но Меркурий не
сдастся живым.
Линдита прпцелнлась, но только она хотела выстре-
лить, как Меркурий, хотя и не видел ее, перепрыгнул
в другую сторону корндора, к бензиновой бочке. Линди-
та на цыпочках пошла вперед. Меркурий пытался от-
крыть бочку. Вынув зажигалку, чиркнул два раза, но
огня не показалось. Он отвинтил крышку зажигалки и
продул ее. Линдита встала в противоположный угол, при-
целилась и закричала:
—
Предатель!
Последовали два выстрела. Меркурий застонал и по-
катился пб дощатому нолу.
—
Не застрелился ли он, подлец? — послышался го -
лос Агима на палубе.
Линдита, наступив на тело Меркурия, торопилась к
бочке, чтобы закрыть ее, но Меркурий, к счастью , ничего
не успел сделать.
—
Агим, Агим! — громко закричала Линдита, направ-
ляясь с нистолетом в руке к трапу.
В это время грохнул «вальтер» Меркурия. От силь-
ного обжигающего удара Линдита покачнулась и, сде-
лав несколько шагов вперед, упала..,
13
Когда Линдита очнулась, уж е рассвело. «Стрела» на
буксире пограничного катера приближалась к порту Дур-
реса, откуда выходил английский эсминец. Напротив ра-
неной Линдиты, на куче морских канатов, держа автомат
между колен, сидел Агим, одетый в штатское. Ослеплен-
ная лучами утреннего солнца, поднимавшегося из-за горы
Дайти, Линдита прикрыла глаза, но через секунду откры-
ла опять. Увидев Агима, она улыбнулась и пошевелила
левой рукой. Он наклонился к ней, прижал руку Линди-
ты к своим губам.
—
Спасибо тебе, — сказал он, глядя ей прямо в глаза.
—
За что? — снросила она, наморщив лоб, и ее чер-
ные брови почти сошлись над переносицей.
Агим показал головой на другую сторону палубы,
Около мачты со связаиными руками, прислонившись го-
ловой к бочке, лежал восково-бледный Меркурий, а не-
много поодаль иа циновке — капитан корабля.
—
Еще живые? — сиросила она с ненавистью.
—
В этом все и дело, — произнес Агим.
—
Мертвые
они бы нам не пригодились.
Немного ныло плечо. Линдита приподнялась и, засты*
дившись, закрыла обнажившуюся вдруг грудь, потому что
при перевязке раны было разорвано платье. Она посмот-
рела, как были наложены бинты, и поняла, что это сдела-
ла чья-то неопытная рука.
—
Ты? — спросила она Агима.
Он кивнул и спросил:
—
А что, плохо?
—
Совсем как медсестра, — произиесла Линдита с
улыбкой й добавила:— Только нужно было еще забрать
за шею...
—
Не хватило бинта, — оправдывался Агим, — у тебя
только это осталось в сумке.
—
Ничего, — сказала Линдита, — я шучу. Но мне все
еще не верится. Мне кажется все сном. Откуда вы появи-
лись здесь?! И почему с тем лодочником? Ты знаешь,
ведь ои был враг...
—
Мы это знали, — ответил Агим.
—
Уже целую не-
делю за ним следили. Схватили его вчера вечером, когда
он готовился отилыть с четырьмя другими. У нас были
данные о лодке, которая должна была встретиться с ка-
ким-то судном в море, но мы не знали, где и как. А ко-
гда захватили его, дело стало совсем простым: вместо
троих беглецов, арестованных нами раньше, в лодку сели
я и двое товарищей из госбезопасности, одетых, как ты
видишь, в их костюмы. Лодочника, который знал пароль,
место и время встречи со «Стрелой», мьі заставили везти
пас...
—
Как хорошо! — радовалась Линдита.
—
Какое сча-
стье! А меня обманул этот подлец.
—
Линдита кивнула
в сторону Меркурия.
—
Меня посылают в Советский
Союз учиться, а...
—
Я все знаю,— ирервал ее Агим,— мне говорил кое-
что один товарищ из госбезопасности. Ну ладно, теперь
они за все ответят — он и те другие, Это болыпая банда,
вчера их арестовали. Скоро будет суд. Помнишь капи-
тана Эдисона, который был в Загоре во время войны?
Линдита кивнула.
—
Вчера вечером ему приказали в течение двадцати
четырех часов покииуть Албанию. Он занимался органи-
зацией всех этих делишек. ІІа том вот эсминце, мне ка -
жется, он и убирается восвояси...
«Стрела» на буксире катера входила в Дурресский порт.
14
Возможио, о судьбе Бесника нужно было сказать
раныпе. Но, дорогой читатель, автор этих строк не писа-
тель. Он только свидетель событий и рассказывает о них
так, как они ему припомипаются...
. .. Примерно в серсдине января 1945 года главврачу
московской Боткинской больницы позвонили из Мини-
стерства здравоохранения и сообгцили, что поездом в два-
дцать два часа в санитарном вагоне на Киевский вокзал
прибывает из Албании тяжело раненный товарищ. Мини-
стерство решило лечить его в этой больнице потому, что
там работал врач, знавший албанский язык. Это была
москвичка Аксенова Нина Максимовна, по специальности
окулист.
Дочь детского врача, она с юных лет питала любовь
к этой профессии и решила стать врачом, еще когда была
ппонеркой. Отец Нипы, Максим Федорович, был старым
революционером, а позже комаидовал одпой из интерна-
циональпых бригад в Испании. После исианской войны
Максим Федорович возвратился на родину, взяв с собой
и албанца Кемаля Сонбти, воевавшего в его бригаде.
Кемаль до этого учительствовал в деревне близ Гиро-
кастры. Не раз при реяшме Зогу в Албании приговари-
вали учителя заочно к смерти. Около четырех лет Ке-
маль жил в Москве в семье Аксеновых. Он стал членом
семьи, и его друзья и товарищи делали все, чтобы Ке-
маль чувствовал себя здесь, на чужой земле, как дома.
По своей профессии учителя он очень скучал и с востор-
гом встретил предложение Максима Федоровича научить
Нину албанскому языку. За три года Ііина успешно овла-
дела языком. Она узнала также от Кемаля многое из
истории Албании, об албанской природе, культуре и обы-
чаях. В сороковом году Кемаль Сопоти вернулся в Алба-
нию и работал иелегалыто, будучи члеиом коммунистиче-
ской груниы Корчи. Его предательски убил фашистский
наемник...
Окончив медицинский институт, Нииа три года рабо-
тала в Чите, где познакомилась с Иваном Александро-
вым, молодым инженером-кагштаном . Опи дружили око-
ло года и там, на берегу Байкала, среди величественных
гор, покрытых сосновыми лесами, под прозрачиым небом
родилась их любовь. В мае 1941 года состоялась свадьба.
Едва отзвучали ее веселые песни, как Ивана перевели в
Москву, н однажды утром молодожены уехали. Но не
успели они уладить дела с квартирой и работой, как гря-
нула война. Через два дня Иван выехал на фроит, а мо-
сяц спустя Нина получила первое и последнее письмо от
мужа. Оно было написано химическим карандашом,
очеиь короткое, видно, он тороиился... Потом Иван за-
молчал. По два-три раза в день Нина спускалась вниз
к вахтеру больницы, чтобы посмотреть, нет ли писем.
Она затосковала. С самого начала войны Нина пыталась
уйти добровольцем на фронт, но добилась этого только на
второй год. Полгода работала в тыловом госпитале, а за-
тем до самой победы — в медчасти стрелкового полка на
Ленинградском фронте. После войны она вернулась в Мо-
скву на прежиее место работы, куда сейчас приезжал
албанский товарищ. Это ее обрадовало, и за полчаса до
прихода поезда оиа с двумя медсестрами уж е была на
вокзале.
...Когда Бесник в первый раз за всю неделю услышал,
как кто-то обратился к нему по-албански, он несказанно
обрадовался. Ведь ему с таким трудом приходилось объ-
яспяться с медицинским иерсоиалом. Здесь не помогали
жесты: ведь он не видел. Албанский фельдшер, сопро-
вождавший его, на четвертый день уехал из Одессы в
Албанию. Ему-то и диктовал Бесник письмо для матери
и Линдиты.
Физическое состояние его было крайие тяжелым. Он
страшно похудел. Но главная беда состояла в том, что
врачи не говорили ничего онтимистического относительно
возвращения ему зрения. И, наверное, наиболее уверен-
ным в полном выздоровлении был сам Бесник. Это проис-
ходило не нотому, что он понимал что-то в медицине.
Просто, у него в голове укоренилось убеждение, что для
советских людей и советской науки нет ничего иевозмож-
пого. К тому же он и не мог себе предетавить жнзни
иначе. Подумать тодько: три года он, Бесник, боролся с
оружием в руках, один только день видел свой народ хо-
зяином родной земли и потерял зрение на следующий
же день после победы... Это казалось Бесннку невероят-
ным. Ііеуж ели судьба посмеется над ним? Сколько раз
он говорил: «Взгляну на Советский Союз, а тогда уж и
умереть можно». И вот теперь он на советской земле;
среди советских людей, слышит русскую речь и совет-
ские песни... Но ничего не видит. Это походило на дет-
ские сны, когда он пьттался лететь и оставался на месте,
хотел закричать, а у него не было голоса, желал про-
снуться и избавиться от кошмара, но не раскрывались
глаза.
—
А ты откуда здесь появилась, девушка? — по -ал -
бански спросил Бесник, когда врач назвала его по имени
и поздравила с благополучным прнездом.
Нина засмеялась.
—
Всех албанцев капля, — продолжал Бесник, при-
ноднимаясь на локте и повернув лицо в ту сторону, от-
куда доносилась родная речь, — а где только албанцев не
встретншь! В Босфоре со мной говорили по-албански, в
Варне и в Констанце, как сказал мне фельдшер, он видел
албанцев, которые продавали халву и арахис... И в Одес-
се тоже встретили...
В санптарной машине, снешившей в больннцу, Нина
сидела около Бесника. Она молчала, думая, что Бесник
устал после долгой дороги. Но он, соскучившийся по род-
ной речи, не умолкал:
—
Хорошо еще, что тебя встретил, а то прямо курам
на смех было бы... Ведь не так просто: с гор да в Мо-
скву! И зрячим будешь — растеряешься... Помню, когда
я был уже подростком, поехал я с матерью во Влёру в
первый раз и два раза там терялся... А ты давно сюда
приехала?
Нина смеялась, слуш ая Бесника. Мешая албанские
звуки «е» и «ё», произнося русское «ю» вместо албанско-
го «у», она сказала:
—
Я здесь родилась и выросла. Я москвичка. Немно-
го по-албански говорить научил меня один албанский
эмигрант. Он три года жил в нашей семье и уехал в Ал-
банию в сороковом году. Вы не знаете его? Кемаль Со-
поти, учитель из Гирокастры... Он был в ІІспании.
Бесник покрылся холодпым потом и закусил губу.
—
Я думал, ты — албанка и наговорил тебе все эти
глупости, — сказал он смущенно.
—
Мне очень было бы приятно, если б вы всегда го-
ворили со мной так открыто, как говорят товарищи меж-
ду собой, — весело заметила Нина.
Так началась дружба, и эта псрвая непринужденная
беседа породила ее.
Бесник был едпнственным албанцем в больнице. Вна-
чале ему болыне нравилось слушать Нину. Но, когда она
рассказала Беснику о своей жизни, о муже, которого
никогда не перестанет ждать, Беспику тоже захотелось
довериться ей и поведать о себе. В своем представлении
он пытался создать портрет Нины, и всякий раз перед
ним вставал образ, очень схожий с лицом его матери в
то время, когда он был еще ребенком, а она — молодой.
Тогда отец уехал на чужбину и больпіе не вернулся.
Мать, узнав о его смерти, ждала его но-прежнему. Не ве-
рила она словам людей, и Бесник помнил, как она все
ждала мужа, даже когда сын стал взрослым. Он пред-
ставлял Нину такой же высокой, как Мейрэме, с тонкой
талией, с косами, как тогда у матери. Только волосы
у Нины были светлые, а на голове — белый берет, как
у Линдиты. И глаза Нины были похожи на глаза Лин-
диты... А подбородок... Здесь его фаптазия не могла дать
оКончательного мазка портрету: то он походил на под-
бородок Агима, то на его собственный. Бесник не хотел,
чтобы подбородок был, как у него, немного втянутым.
У Агима он красивее — с маленькой ямочкой посередине...
Как-то Нина подошла к окну и радостно вскрикнула:
один офицер показался ей похожим на мужа. Как сума-
сшедшая, она помчалась вниз по лестнице, но вскоре вер-
нулась молчаливая и, присев у кровати Бесника, зали-
лась слезами.
В тот день Бесник рассказал ей всю свою жизнь. Он
говорил о матери, о товарищах и войне и в конце очень
робко об Агиме и Линдите. Бесник называл грехом свою
любовь к невесте товарища и не скрыл, что и сейчас
очень любит ее и уверен, что это его первая и последняя
любовь. Он рассказал о письме, которое послал Линдите
из Одессы с фельдшером. Позже он продиктовал Нине.
три иисьма Агиму в Тирану, но через четыре месяца пер-
вое письмо вернулось с пометкой: «Адресат выбыл».
т
Бесник сказал как-то Нине, чтобы она выиула из его
портфеля снимок, где он был сфотографирован в лишиц-
ком госпитале в 1944 году. Линдита была едииственной
девушкой иа фотографии, и Нина сразу узнала ее по рас-
сказам Бесника. Тайком увеличив ее портрет, она поста-
вила его на тумбочку Бесника. Нина не хотела бередить
ему душу п не сказала об эюм.
15
Однажды в больницу приехал корросгюндоит газеты
«Комсомольская правда». Он с интересом расспрашивал
об истории Нролетарской роты и попросил Бесника рас-
сказать о себе. Бесник охотно говорил о роте, иартиза-
нах, Агиме, а о себе очень коротко. Нина переводила.
Провожая корресиондента по коридору, она доверительно
рассказала ему во всех подробпостях о командире Проле-
тарской роты.
Через несколько дней на третьей странице газеты по-
явился репортаж и фотография, сделанная в Лишице.
А вслед за этим к Беснику полетели письма от читателей
«Комсомолки». Они приходили изо всех уголков Совет-
ского Союза. И на Бесника это подействовало ободряюще.
Так много писем... Никогда у пего не было столько дру-
вей, как сейчас! В дни посещений к Беснику приходили
незнакомые люди, хотевшие ободрить отваікпого албан-
ского партизана. Но, когда таких посетителей стало до-
вольно много, главный врач запретил посещения. Это
очеиь огорчило Бесника, и по его просьбе Нина пускала
иногда кое-кого .
... В воскресенье, когда Нина переводила Беснику
письмо с Камчатки, из соседней палаты послышался лег-
кий стук. Нина подумала, что кто-то вбивает там гвоздь,
и, прервав чтение, пошла туда. Вскоре она вернулась и
сказала, что стучал один майор, по фамилии Ромашов.
Он был тяжело ранен в голову во время боев за рейхстаг.
Услышав от своей матери о командире Пролетарской
роты, майор решил «установить связь» с Бесником, бла-
го тот бы л его соседом.
—
«Связь»? — переспросил Бесиик, полагая, что Нина
хотела скьзать нечто другое.
—
Да, да, — ответила
она.
—
Именно связь, стуком:
один раз — «Здравствуй, друг,
иачииаю
передачу!»;
два— «Как поживаешь?»; три — «Чувствую себя хоро■
шо»; молчаиие— «плохо».
Бесник рассмеялся и тут же застучал в стену.
—
Тук... «Здравствуй, друг, начинаю передачу!»
Майор ответил ему двумя стуками.
—
Тук, тук... «Как поживаешь?»
—
Тук, тук, тук... «Чувствую себя хорошо».
—
Тук, тук... «А ты?»
—
Тук, тук, тук... «Я тоже хорошо».
В это время в палату Бесника вошла мать Ромашова,
радуясь этому новому «изобретению» сына. На вид ей
можно было дать лет сорок, хотя в действительности ей
уже перевалило за пятьдесят. В белом халате и в очках
со светлой оправой, она была похожа на медсестру. На
цыпочках подойдя к ІІине, она прошептала ей на
ухо:
—
Можно поговорить немного с ним?
Нина познакомила ее с Бесииком. Мать Ромашова
была очень радостна в тот день, потому что сын ее после
тяжелого приступа стал чувствовать себя лучше. Врачи
надеялись к концу месяца, если все будет благополучно,
выписать майора из больницы.
—
Потом поедем на юг, — переводила Нина, — пробу-
дем там месяца два, пока сын совсем не оправится. Мы
будем счастливы, если и вы поедете с нами... Конечно,
как выздоровеете.
Бесник благодарил ее за нриглашение.
—
Только бы вылечиться,— сказал ои,— а потом хоть
на край света поеду.
Бесиику хотелось зиать, какая оиа, мать Ромашова.
Ведь он никогда в жизни не видел русской женщииы.;
И теперь в его воображении она походила то на Мейрэ-
ме, то на ту черногорку, искавшую сына и убитую на
руках у Агима... Мать Ромашова пообещала прийти еще
в четверг. В коридоре она спросила Нину, что ей лучше
всего принести Беснику: может быть, ему не хватает
больничного пайка? Нина ответила, что ему всего доста-
точно, а вот если бы через кого-нибудь из советской мис-
сии в Албании устроить иересылку Бесиику албанских
газет и журналов, это было бы замечательно.
—
Знакомых там у меня нет, — ответила мать Рома-
шова, — но попытаюсь.
—
Потом спросила: — Он еще цол-
го пролежит в больнице?
—
Думаю, около двух месяцев, — ответила Нина.
—
-
У него серьезно повреждена роговая оболочка правого
глаза. Левый ему изъяли еще в Тиране.
—
И есть надежда сохранить уцелевший глаз? —
обеспокоенно спросила мать Ромашова.
—
Операция предстоит очень сложная, — пояснила
Нина.
—
Надо пересадить ему роговицу только что умер-
шего человека. Но, прежде всего, надо найти такого че-
ловека... Попробуй-ка скажи, иапример, матери, не успев-
шей оплакать сына, что у него надо изъять глаз...
Мать Ромашова покачала головой, соглашаясь:
—
Да... Трудно это, доченька, очень трудно...
Прошло еще три недели. У Нины было два случая,
когда близкиѳ только что умерших соглашались на пере-
садку роговицы, но Бесник еще не был готов к операции.
Надо было подождать еще десять — пятнадцать дней,
чтобы другие его раны затянулись. Все это время мать
майора Ромашова не забывала заходить к Беснику, ко-
гда навещала сына.
К концу мая два дня подряд Ромашов не отвечал Бес-
нику. Нина сказала, что у него опять тяжелый приступ,
сильнее всех предыдущих. На утро третьего дня Рома-
шов умер.
На следующий день за полчаса до выноса тела мать
Ромашова нашла Нину в коридоре. Она поседела за ночь,
была бледна, как полотно, но держалась мужественно.
Нина рот раскрыла от удивления, увидев в ее руках пач-
ку албанских газет.
—
Это за прошлый месяц, — произнесла мать Рома-
шова вполголоса, протягивая их Нине, — но моя соседка,
которая работает в радиокомитете, обещала мне достать
через албанскую редакцию более свежие...
Нина не знала, как благодарить ее. Ведя мать Рома-
шова в палату, Нина предупредила, что Бесник ничего не
внает о смерти майора и не следует ему пока ничего
говорить.
—
Здравствуйте, — услышав голос матери Ромашова,
сказал Бесник радостно.
—
А я только что хотел связать-
ся с майором, да Нина все не разрешала... Думаю, что
теперь он уже проснулся... Хотите, я с ним переговорю?..
Бесник постучал в отену.
—
Тук... «Здравствуй, друг, начинаю передачу»...
Молчание.
Мать Ромашова закуспла губу и аажала рот платком.
Нина подошла к окну и прислонилась лбом к холодному
стеклу. Бесник стукнул опять, настойчивее. Из соседней
палаты последовали три стука:
—
Тук, тук, тук! «Чувствую себя хорошо».
Мать Ромашова поднялась с широко открытыми гла-
зами и застыла... Может быть, все, что произошло вчера,
было кошмарным сном н ее сын жив?! Она бросилась в
коридор и, не стучась, вошла в соседшою палату, где до
вчерашнего дня лежал ее сын. Около стены, спиной к
двери, стояла сестра, ухаживавшая за Ромашовым, и со
слезами на глазах отвечала Беснику. Увндев мать май-
ора, она закрыла лицо руками и растерянно сделала не-
сколько шагов к ней. Б дверях показалась Нина. Боясь,
как бы все это не вызвало еще болыпего душевного по-
трясения матери, она обняла ее и сказала взволнованноі
—
Извините меня... Это я впновата... Но я не хотела,
чтобы Бесник узнал... Он нуждается в полном покое пе-
ред операцией.
Мать Ромашова тяжело глотнула воздух, покачала
головой, словно хотела сказать: «Ничего, доченька: что
случилось, не исправишь». Поправляя дрожащей рукой
упавший на лоб локон Нины, спросила:
—
Вопрос о... пересадке разрешился?
Нина поняла, о чем говорила мать. Но что оиа могла
ответить? Возможно, было бы лучше сказать, что рого-
вица уже имеется. Да, да, это было бы вдвойне легче для
матери, но мать не дождалась ответа. Она поняла ио гла-
зам Нины, что роговица еще не найдена, и опустилась
на кровать. Подперев голову руками, произнесла впол-
голоса:
■— Может быть, подойдет... моего сына?
0, русская мать! Как велико' твое сердце! Сколъко
песен, мать, поется о тебе? И сколько других еще сло-
жат?! Почему не высохнут чернила на пере поэта, если
оно не в силах создать эпопею, в которой строка и слово
будут биться, как твое сердце?!
0, русская мать! Мать героев! Преклопяются перед
тобой потомки Скандербега!
После операции Нииа ие разрешала Беснику дажѳ
шевельнуться и кормила его, не поднимая. Посещения
запретили.
Это были дии тягостного ожидания и волнеиия, 0 ре-
зультатах операцріи можно будет судить, лииіь когда сни-
мут бииты с глаз. И вот пришел день, когда в присутст-
вии комиссии экспертов Йина сняла бинты, очистила
окончательно место от лекарств. Бесник приоткрыл гла-
за: никакой реакции. Врачи уж е начали беспокоиться.
Бесник прикрыл правый глаз и через некоторое время
опять открыл его. Вначале перед ним вырисовывались
какие-то смутные очертания, нохожие на те, которые мы
видим, плывя под водой с открытыми глазами. Потом по-
степенно все кругом стало принимать более отчетливые
формы. Его взгляд упал па зеленый потолок, затем на
лицо Нины. Она улыбалась, в ее глазах блестели слезы
счастья. Беснпк глядел на нее некоторое время молча.
Она была среднего роста, хрупкая. Волосы ее, забранные
і! пучок, светлые, с. завитками выбились из-под белой док-
торской шапочки, упав дугой на брови. Когда она улыба-
лась, на щеках образовывались две маленькие ямочки.
Только в глазах не оншбся Бесник: они были зеленова-
тые, цвета морской волны, и из всех глаз, которые ему
приходилось видеть до сих пор, болыне всего походили
па глаза Линдиты. А иодбородок и нос — как у каприз-
ной девочки. Кончик носа, немного приподнятый, прида-
вал ей такой вид, будто она в обіцем и доволыіа, но есть
^то-то, что ей не нравится...
Бесник закричал во весь голос:
—
Нина! Я вижу!.. Вот ты... Вот лампа... дверь...
—
Он говорил, и слеза радости, иервая слеза из только что
исцеленного глаза выкатилась на щеку.
Врачи растрогаино глядели на него. Один из нихвзял
фотографию с тумбочки и показал ему. Бесник узнал
Линдиту: она глядела ему прямо в глаза и, казалось, сей-
,час назовет его по имени.
—
Это ты ее увеличила? — спросил он Нину.
Та кивнула головой.
—
А я всегда представлял тебя с косами, — произиес
Бесник.
Она улыбнулась и, сняв белую шапочку, сказала, зар-
девшись:
—
Обрезала я их два года назад. Надоели они мне...
Когда Нина вышла, Бесник осторожно встал, подошел
к окну и поглядел на улицу. Ои не знал, чему радоваться
болыпе: возвращепию зреиия или тому, что впервые в
жизни он видит Москву, о которой столько мечтал. Нина
вернулась и велела ему немедленно лечь. Комиссия ре-
шала, что Беснику надо лежать еще два месяца под
наблюдепием врача. Через неделю вместо левого глаза ему
поставпли протез. ЬІина объяснила Беснику, что ложный
глаз будет полностыо соответствовать вылеченному,
тольво им нельзя будет видеть.
—
Подумаешь какое дело! — весело сказал Бесник,
ноудобнее подкладывая подушку под голову.
—
Я опять
в армию вернусь. Солдату можно обойтись и без левого
глаза. Как начнешь целиться, так и не надо прикрывать
левый... сам по себе закрыт... II попадешь прямо в цель...
16
К концу июля Беснику разрешили гулять после обе-
да в болыіичном саду. Он носил темные очки, и врачи
категорически запретили ему чтенпе и яркий свет в ком-
ыате. В определенпые часы ІІина брала его под руку, и
они вместе выходили в сад.
В один из дней Бесник обратил внимание, что Нина
выглядела очень усталой и расстроенной. Она ничего не
говорила, но под глазами у нее темнели круги. В тот день
исполнилосъ ровно четыре года с тех пор, как она полу-
чила последшою весточку от мужа. Нина очень боялась
извещения. Нет, нет, лучше жить до самой смерти в на-
дежде... Особенно охватывала ее тоска, когда она видела
с-воих подруг, гуляющих с мужьями или женихами, вер-
нувшимися с войны. Каящый раз, узнав о возвращении
какого-нибудь товарища мужа из армии или немецкого
концлагеря, она бежала туда с замиранием сердца и не
осмеливалась первой спрашивать, пытаясь прочитать все
по глазам.
—
Нина, — сказал ей Бесник, присаживаясь рядом,—
ты узнала что-иибудь новое?
Она отрицательно покачала головой и замолчала. Стая
голубей, играя, носплась в небе.
Прошел месяц. Бесник чувствовал себя хорошо. В кон-
це августа медицинская комиссия решила выписать его
из больницы. Дирекция подарила Беснику новый костюм.
Он с трудом узнал себя в зеркале. Бесник никогда не но-
сил широких брюк, он привык к галифе, и покраснел,
когда Нина завязала ему галстук. Весь этот день он гу-
лял с Ниной но Москве. Они ношлн на Красную площадь,
ходили но берегу Москвы-реки. Устав, присели на све-
жую траву. Показался милиционер, направляясь прямо
к ним.
—
В Москве есть более романтические места для
влюбленных, — произнес он, улыбаясь.
—
Граждане, бе-
регите зелень!
Нина и Бесник, пристыженные, ушли. Нина не пере-
вела Беснику сказанное милиционером. Бесник только
увидел, что Нина покраснела до корней волос, и почув-
ствовал, как и к его лицу прилила кровь. Они пошли бе-
регом реки, молча поглядывая исподтишка друг на друга.
В ту ночь Бесник уснул очень поздно. Стоило ему за-
крыть глаза, как перед ним вставала Нипа с опущенными
глазами.
На следующее утро они позвонили матери майора Ро-
машова, но соседка ответила, что та только что уехала
на кладбшце, где был похоронен ее сын. Нина и Бесник
успели на кладбище раныпе ее и положили на могилу
майора свежие цветы. Они молча стояли у могилы, глядя
на фотографию майора, на мрамор, где было высечено
его имя.
В конце аллеи показалась мать Ромашова. Она шла
медленно и несла цветы. Мать поздоровалась с ними
кивком головы, опустилась на колени и стала гладить
фотографию сына. Мать поцеловала фотографию сына и,
вытерев глаза платком, подиялась, подошла к Беснику.
Нина переводила.
—
Единственный он у меия был. Всю войну про-
шел и... в день победы... Теперь... Когда он был малень-
ким, я учила его отличать друга от врага... добро от
зла...
Мать повернулась к Беснику и пристально взглянула
в его глаза, будто хотела прочитать в них что-то . В его
глазах сверкала искра жизии ее сына. Она, кусая губы,
прислонилась головой к груди Бесника. Он ласково про-
вел рукой по ее волосам и, глядя на могилу, сказал:
—
Мать, я постараюсь быть похожим на твоего сына.
Постараюсь, как и он, отличать добро от зла, врагов от
друзей... чтобы моя жизнь и моя смерть послужили лю-
дям... Ты слыщишь меня, мать Ромашова?
Она пристально взглянула ему в глаза и молча кив-
нула.
Примерно в середине сентября, накапуне отъезда Бес-
ника в Албанию, Ііина устроила у себя дома вечер, куда
пригласила многих товарищей и подруг. Она в тот день
вернулась домой раныпе, чем обычно, чтобы помочь ма-
тери приготовить праздничный стол. Часам к семи вечера
все было в порядке, но, как обычно, забыли про хлеб. За
ним в булочную пошла мать. Нина не могла дождаться,
пока соберутся приглашенные. Она включила радио и
проверила почтовый ящик. Там было пусто. В ожидании
она присела и перелистала альбом с фотографпями, кото-
рый напомнил ей детство, школу, комсомол, институт,
Байкал... Долго смотрела на портрет мужа...
Гости собирались медленно. Беснпка привез фельдшер
глазного отделения. Нпна, подавив свою грусть, сидела
около Бесника и выполняла роль переводчицы. Когда
раздался звонок, она метнулась было открыть дверь, но
мать ее опередила. На пороге показалась девушка-поч -
тальон и остановилась в растерянности.
—
Галочка, — обратилась к ней мать, — заходи. Нина
провожает одного албанского товарища, которого здесь
вылечили. Пойдем, повеселишься вместе с нами.
Девушка хотела что-то сказать, а потом растерянно
начала перебирать письма в сумке.
—
Извинпте, — сказала она смущенно, — длн вас нп-
чего нет, я перепутала... А за приглашение спасибо, толь-
ко у меня много писем, спешу.
В комнате пели. Ни хозяева дома, ни гости не знали,
что внизу, на улице, девушка-почтальон с горечыо при-
жимала к груди извещение о гибели Ивана.
На следующий день Нина провожала Бесника на Вну-
ковский аэродром. Почти всю дорогу они молчали. Мно-
гое хотелось сказать друг другу, а в голову ничего не
приходило. Ппна взяла с собой букет цветов, чтобы пода-
рить Беснику при расставании, п вспомнпла о цветах,
когда самолет уже оторвался от земли. Она долго стояла,
махая букетом вслед удалявшемус-я самолету.
18
Перевод Агима пз Тираны в Дуррес на какое-то вре-
мя будто бы смягчил его душевную боль. Но достаточно
ему было увидеть Линдиту во сне или поговорить с кем-
либо о ней, как все начиналось вновь. Единственным уте-
шением было сознание, что он жертвует ради счастья
товарища. Чтобы забыться, он познакомился с одной де-
вушкой с табачной фабрики. Но ничто не могло погасить
в его сердце первую любовь. А если Лиидита не любит
Бесника?! Ведь говорил же ему Бесник в горах, что они
даже не признались в любви друг другу!.. Н почему оп,
Агим, не скажет девушке о своих чувствах, а молчит и
мучается? Почему не отдать все в ее руки? Пусть сама
решает. Чушь! А если она уже давно решила?..
Неожиданная встреча с Линдитой во время схватки
в море разбередила старую сердечную рану Агима. После
мпогих колебаний и сомнений он послал в конце концов
ей по почте письмо:
«Дорогая Лиидита!
Я согласен быть самым несчастиым человеком в мире,
но ни в коем случае подлым. Поэтому я хочу, чтобы
судьей во всем этом стала ты сама. Независимо от нашей
помолвки с колыбели, о которой теперь напомииать про-
сто смешно, я люблю тебя. Но я хорошо зпаю, что тебя
любит и Бесник. А ведь он — мой близкий друг. Может
быть, ты не любишь никого из нас? Это дело другое. Ну,
а если любишь — тогда все зависит от тебя. Ты должна
решить: с кем ты свяжешь свою судьбу? Бесника здесь
нет, но я хорошо зиаю его. Я уверен, что, как для меня,
так и для Бесника, счастье друга — самая болыная ра-
дость в жизни».
На следующий день Агима вызвали в Тирану в ген-
штаб. Путь машине, па которой он ехал, преградила
огромная колонна людей: это переносили ирах Мейрэме
с городского кладбища на кладбище героев. Только сей-
час Агим узнал о смерти матери друга. Каким страшным
ударом будет эта потеря для Бесника! Агиму стало не по
себе. Он вспомнил о письме, отправленном Лнндите вче-
ра из Дурреса. А если это письмо уже попало в ее руки?
Освободившись, Агим помчался на центральную почту,
с невероятным трудом разыскал и тут же разорвал свое
письмо, а затем отправился в больницу.
Весь разговор с Линдитой вертелся вокруг Мейрэме,
вокруг предстоящего суда над предателями, среди кото-
рых был и Меркурий. Агим передал Линдите фотографию
Мейрэме, сделанную корреснондептом газеты «Пионер»,
когда Мейрэме работала в детском доме. На фотографии
какой-то ребенок обнимап ее ручонками и, глядя на дру-
гих, окруживших их ребятишек, будто хотел сказать:
«Она моя, только моя». Два других таких же снимка
Агим оставил для Бесника и себя.
—
Глаза и брови совсем как у Бесника, — произнес
Агим, разглядывая фотографию. Он спросил Линдиту,
получала ли опа письма от Бесника.
—
Я четыре раза
писал ему, и все четыре нисьма вернулись обратно. К ак
видно, его уж е нет в Одессе. У тебя есть его адрес?
Линдита, не отвечая, возвратила фотографию Агиму
и спросила:
—
У тебя есть другая?
—
Эту я для тебя привез. У меня есть еще две:
одна — для себя, другая — для Бесника.
Линдита взяла фотографию и опять долго смотрела на
нее, потом, поставив ее на тумбочку, сказала:
—
06 адресе спрашиваешь? У мепя его нет. Он напи-
сал мне только одно письмо, когда уезжал, и...
—
Здесь
у нее слова застряли в горле. Агим опустил голову.
—
Он
мне болыне не писал. И адреса мне не прислал, — глухо
гіроизнесла Линдита.
•— К ак все получилось нескладно. Вот и мне он тоже
не писал. Ты знаешь, какие мы друзья. Но он тебя так
сильно любит...
Линдита взглянула на него по-детски наивным взгля-
дом:
—
Любит меня?.. Ну... лучше не надо об отом. Он мно
никогда ничего подобного не говорил. А в письме он хотел,
чтобы... Да вот, почитай сам. Оно и к тебе относится...
Линдита вынула из тумбочки письмо и протянула его.
Агим, взглянув, сказал, что это почерк не Бесника.
—
Это писал фельдшер, который его провожал до
Одессы, — нояснила Линдита.
—
Бесник ему диктовал...
Агим сиачала читал про себя, потом продолжал впол-
голоса: «Я никогда ничего не скрывал от тебя. После
матери и Агима ты была для меня самым близким чело-
веком...»
Агим задумчиво взглянул в окно и продолжал читать:
«...Но, поверь мне, я любил тебя только как сестру...»
Агим прервал чтение:
—
Это неправда. Он любит тебя, как сумасшедший,
любит сильно! Но что с его упрямой башкой поделаешь?
Не хочет признаваться!
Линдита промолчала. Он продолжал читать: «...И все-
таки я счел необходимым написать об зтом, чтобы не
оставалось никаких сомнений. Думаю, так будет лучше и
для тебя, и для меня, и для наших товарищей...»
—
Ерунда! Не верь этому, Линдита! — воскликнул
Агим, пытаясь скрыть предательскую слезу.
—
Он пишет
так потому, что не хочет становиться мне на пути. Пони-
маешь? Все это одно недоразумение!..
—
Ты читай далыпе, — сказала Линдита.
—
«...состояние ухудшается.., Зрение не вернется, и
ногу, наверное, придется ампутировать...»
—
Я ему не верю, — произнес Агим.
—
Он хочет, что-
бы ты охладела к нему. Не верь ему, я знаю Бесника
очень хорошо...
—
А это? — сказала Л индита, беря письмо и дочиты-
вая его вслух: — « . . .забудь меня, не пиши мне никогда, не
спрашивай обо мие. Разорви это письмо, разорви и то,
которое я посылал тебе с Агимом...»
—
Линдита! — закричал Агим.
—
Не верь ему, я же
тебе объяснил, как все было. Он, дурак, думает, что меж -
ду нами есть что-то . Я как-то сказал ему, что любил
тебя... Но, ты же знаешь, это старая история. Прошло
столько времени.
—
Агим говорил, не осмеливаясь взгля-
нуть Линдите в глаза. Он боялся ее взгляда. Этот взгляд
мог парализовать его волю, мог сломить его.
—
Сейчас у
меня есть... невеста в Дурресе, понимаешь?
Кончив говорить, Агим почувствовал большое облег-
чение. Он даже сам не понимал, как это ему пришла в го-
лову такая мысль — высказать все. Линдита пристально
смотрела на Агима, а он сидел, опустив голову, как про-
винившийся ребенок.
—
Агим! — воскликнула
наконец Линдита.
—
Какой
ты хороший! Как вы любите с Бесником друг друга, про-
сто позавидуешь!
Она притянула его за руку и неожиданно ноцеловала
в щеку. В этот момеит открылась дверь и—
19
Советский самолет сделал круг над Тираной и призем-
лился на аэродроме. Джа Ш амети схватил своего «коро-
левского коня» под уздцы и отвел в сторону,
—
Слушай тыг ишвотное, — говорил онг— век живу,
век тебя учить буду, да?! Сколько раз я тебе повторял:
забудь ты то королевское время, когда тебе и море было
по колено!
Гнедой поднимал уши, будто ему не очень нравилось
то, что говорил хозяин. Джа Ш амети ослабил подпругу,
обмотал колокольчик соломой и привязал коня к остову
сожженного немецкого самолета. Итальянский карабин
повесил иа седло. Советская серебряная птица мчалась
по асфальтированной дорожке.
Джа Шамети пришел сюда, потому что начальник
аэропорта, его давний знакомый, обещал пустить джа
Шамети внутрь самолета посмотреть, как там все устро-
ено, где мотор и где сидят люди. Он видел самолет во
время влёрских боев в двадцатом году, но только снизу,
в полете. Однажды на Кошицком перевале молодцы Се-
лями, к ним джа Шамети причислял и себя, сбили из
винтовки одну такую итальянскую птаху. Во второй раз
он видел много самолетов, которые, как стаи воронов,
налетели на Албанию в 1939 году. Тогда высадшшсь
итальянцы. И тогда он стрелял в них из ружья, но само-
леты летели теперь выше, чем в двадцатом, бросали бом-
бы и листовки. В третий раз джа Ш амети пришлось ви-
деть самолет во время партизанской войны в горах. То-
гда самолеты летели еще выше, чем в двадцатом и три-
дцать девятом. Чем больше распалялся народ, тем выше
поднимались вражеские самолеты.
Недедю назад, когда бригада вернулась из Югосла-
вии, джа Ш амети демобилизовали. Командир бригады по-
дарил ему на память свой пистолет. Когда джа Ш амети
спросили, куда он нанравится после демобилизации, он
ответил, что на ферму Халитаев, где работал батраком до
войны. Однако он рот открыл от удивления, услышав о
своем назначении заведующим этой фермой и иоездке в
миниетерство сельского хозяйства на семинар.
—
Да я едва раснисаться умею.
—
-
Там расписыватъся много не придется, — во зразил
ему комиссар.
—
Вот мы всю эту войну прошли и побе-
дили. Сколько раз тебе расписаться пришлось, коман-
дир? — Он повернулся к командиру.
—
А ни разу.
—
А тебе, джа Шамети?
Старик иодбоченился.
Мне? Еще бы! Вот этим сколько раз джа Шамети
расписывался во время войны! — Он показал на свой
карабин.
—
Только на ферме дело другое, внучек. Я хо-
рошо помню: пять секретарей было у заведующего фер-
мой, когда я там работал батраком. ГІет, внучек, не хочу
я партию позорить. Не вытяну я на заведуюіцего. Надо
мной будет смеяться потом всякая кулацкая мразь. Про-
стым рабочим поеду на ферму. На худой конец возьму
звено, но уж только не заведующим...
Однако комиссар настаивал на своем. Действительно,
задание было трудным, но кому же этим заниматься, как
не тем, кто боролся за свободу и сейчас возвращался по
домам?! Или оставить ферму прежнему заведующему,
балысту? Кроме того, не один я^е джа Ш амети будет
руководить фермой! Будет у него заместитель, молодой
парень. ГІомогут и партийные товарищи, и молодежная
организация. В конце концов джа Ш амети убедили, но
согласие комиссару он дал только на следующий день,
посоветовавшись с другими стариками.
Он обнялся со своими боевыми друзьями и зашагал,
огорченный разлукой. Его окликнул комиссар:
—
Дя^а Шамети, что же ты коня оставляешь?
—
Да ведь он королю принадлежал, — ответил
ста-
рик.
—
Пусть он правительству и достаиется.
Комиссар взял коня под уздцы и, передавая его ста-
рику, сказал:
—' Мы теперь — сами короли, джа Шамети: и ты, и я,
и мы все.
Джа Ш амети от радости еще раз обнялся с комисса-
ром и направился в министерство. Слова комиссара «Мы
теперь — сами короли» заставили его задуматься. Гово-
рил комиссар редко, да метко. Теперь джа Ш амети луч-
ше понимал, почему его, простого батрака, партия назна-
чает заведующим фермой...
На семинарах подробно говорилось о задачах вновь
организуемых госферм и о роли заведующих. В первый
день джа Шамети привязал королевского коня к решетке
окна на первом этаже министерства и бросил перед ним
оханку сена. В перерывах он выходил посмотреть, как
там конь. Напоил его из продырявленной немецкой кас-
ки. Но в последний перерыв часовые сменились, и новый
часовой не разрешил привязать коня на преяшем месте.
—
Я ж тебе говорю, понимаешь или нет? Здесь тебе
не постоялый двор! Убирай этого одра отсюда.
—
Это кто же одр, балда?! — загорячился джа Шаме-
ти.
—
В свое время на этого коня король садился! Эх, тьт,
голо-ва -а -а!
Часовой снял винтовку с плеча и, держа ее наперевес,
приблизился к кошо.
—
Король, говоришь? Вон как! Как будто я чувство-
вал. Так и думал, что только какой-нибудь аристократик
мог привязать коня здесь. Ишь, он все еще о короле ду-
мает! Холоп буржуйский! Убирайся-ка отсюда, а то при-
стрелю!
—
Буржуем отца своего называй, — кипятился
ста-
рик, — понял? А ты лучше за своими делами смотри. Ты
вот часовой, тебе не иолагается разговаривать, плохо
знаешь свои обязапиости...
Часовой покачал головой и верпулся к входу, где че-
ловек десять крестьян, прибывших из Мюзэте, хотели
попасть к министру, который вызвал их по вопросу про-
ведения аграрной реформы.
На второй день джа Ш амети оставил своего королев-
ского коня на попечение извозчика. Этому извозчику
понравился гнедой, и он предложил его купить. ЬІо, по-
няв, что джа Шамети не желает продавать коня, предло-
жил старику сделаться компаньоном и соорудить экипаж,
которому не было бы равных в Тиране. А кому не захо-
чется проехаться в экипаже, который везет «королевскпй
копь»?! Однако джа Ш амети ие согласился, пртому что
он— «на грсударственнрй службе». Оба старика прдррбно
поговорили о международном положении. Извозчика бес-
покоило, как закончится война в Китае и будут ли хоро-
шие отношения с Турцией. Так, разговаривая, они затро-
нули все понемножку: поговорили о русской «катюше»,
о карточках на продукты, о дожде, выпавшем за нослед-
ние дни, и о том, что человек произошел от обезьяны.
Джа Ш амети оказался в очеиь затруднительном полрже-
нии, кргда и зв р з ч и к спррсил егр, а откуда же произошла
сама обезьяиа. 06 этом ему говорил когда-то комиссар,
но сейчас, как назло, он никак ничего не мог вспомнить.
Он пообещал извозчику все подробненько объяснить
нрсле себрапия, кргда иридет за кеием.
П рд вечер джа Шамети встретил односельчашша, с
которым вместе работал батраком па ферме Халитаев.
Его земляка демобилизовали из армии и назначили на-
чальником тиранского аэропорта. Он обещал джа Ш амети
показать изнутри первый же самолет, какой прибудет.
Потому-то старик и оказался на аэродроме вместе с
конем...
Из дверцы самолета по трапу сошло много албанцев
и иностранцев, граждаиских и военных. Джа Ш амети
никак не мог дождаться, пока все выйдут, чтобы потом
подняться в самолет. В этот момент его кто-то окликнул.
Джа Шамети обернулся и оказался лицом к лицу с Бес-
ником, которого с трудом узнал.
Бесник был одет по-городскому: в широких брюках,
лакированных ботинках, при галстуке. Он показался джа
Шамети выросшим и возмужавшим. Правда, он чуть при-
храмывал, но болыпе всего обрадовало старика то, что
глаза его бывшего командира были на месте. Только кро-
хотный след от раны можно было различить над правой
бровью.
Полагая, что Бесник все знает, джа Ш амети стал с
ним разговаривать без обиняков: о смерти матери, о по-
следних арестах, о схватке в море, о подлости Мерку-
рия... Бесник, потрясенный всем этим, сдержал, однако,
себя и не ноказал виду, что все это для него — новость.
После того как старик побывал в самолете, они вместе
пошли на кладбище героев. Сторож повел их. На мрамор-
ной плите, над свежей могилой, покрытой многочислен-
ными венками, под фотографией в рамке было высечено
имя Мейрэме, год ее рождения и смерти. Бесник и джа
Шамети обнажили головы. Сторож в это время поправлял
венки. Здесь были венки от партии и правительства, от
старых боевых товарищей, от группы бывших узников
концлагеря. Вннмание Бесника привлек венок с надписыо
на русском языке. Сторож сказал, что его полоягала груп-
па советских товарищей из России: покойная спасла
жизнь одному советскому офицеру в немецком концлаге-
ре на территории Югославии.
Джа Шамети сунул в руку Бесника сигарету, но Бес-
ник не закурил. Старик ионял, что его надо оставить од-
ного, и ушел к сторожу кладбища. Бесник гладил порт-
рет матери и глядел в ее глаза, которые он помнил та-
кими живыми...
Две тяжелые слезы скатились по его щекам. На шос-
ее, поднимаясь в гору, натужно загудел какой-то «джин».
Может быть, это та самая машина, машина Меркурия?..
Что-то сдавило горло, Бесник стнснул зубы, сікал кулаки
и почувствовал в руке сигарету. Он разжал пальцы, си-
гарета упала на траву... Вмиг ему вспомннлся слу-
чай из далекого детства, когда мать, застав его с ребя-
тишками за курением, разрыдалась. А Бесник, обнимая
ее за шею, сам расплакался, вытарал ей слезы и говорил:
—
Ну почему ты плачешь, мамочка, почему?
—
Как же мне не плакать, солнышко ты мое? Ты
сердце мне разбиваешь. Совсем матери не слушаешься.
Вот... вот .. . и ку-у -рить начал, дитятко мое неразумпое!..
Бесник гладил ее мокрые от слез щеки:
—
Ну не плачь же, не плачь, не буду болыпе курить...
—
А звонки, сыночек?
—
И звонки тоже не буду болыпе трогать... Ну пе
плачь же, мама, не плачь.
Мейрэме крепко прижала сына к груди и будто про
себя проговорила негромко:
—
Ты не виноват, сыночек мой. Такая у нас жизнь.
Я по рукам и ногам связана. Остаешься ты один весь
день-деньской... С кем только не бываешь на улице...
. .. Совсем рядом послышались детские голоса. Охва-
ченный воспоминаниями, Бесник только сейчас заметил
пионеров. Они принесли цветы на могилу.
Когда Линдита читала Агиму письмо от Бесника из
Одессы, джа Ш амети ругался с больнпчным вахтером,
который ни под каким видом не хотел пустить йх в боль-
ницу. К счастью, неподалеку прошла Мария Зелька, и
вахтер согласился в конце концов пустить только Бес-
ника. Джа Шамети привязал коня к железной решетке
ворот больницы; потеснив вахтера, уселся рядом с ним
на деревянную скамейку и начал объяснять, почему все-
таки человек произошел от обезьяны. На сей раз джа
Шамети был вооружен лучше, чем в разговоре с извозчи-
ком, потому что наконец прочитал книжку, которую ему
дал когда-то комиссар. И теперь не только этот вахтер,
не пускавш ий такого заслуженного старика в больницу,
но даже сам черт не смог бы сбить его с панталыку.
Мария, не узнав Бесника, подвела его к двери пала-
ты, где лежала Линдита.
—
Может быть, там врач? — спросил Бесник.
—
Нет, врач ушел, но, кажется, там ее жених, — про-
изнесла Мария и толкнула дверь, не стучась.
Бесник хотел было сиросить, кто же жених, как через
открытую дверь он увидел Линдиту, которая в этот мо-
мент деловала Агима. Мария хихикнула и исчезла, а Бес-
ник замер на месте, не зная, что делать: уйти или...
—
Бесник! — закричал Агим, новернувшись к двери.
Не успел Бесник прийти к какому-либо решению, как
поги сами собой понесли его вперед. Входя в палату, ои
испытывал удивительное чувство, совсем такое же, как
в то утро после боя на острове, когда оп вошел в холод-
ные воды Добраны. Вначале у него закруяшлась голова.
Крепко держась за веревку и борясь с бешеным течением,
он искал глазами на другом берегу неподвияшую точку.
Как только он нашел ее, голова перестала кружиться...
И сейчас, когда он приближался к Агиму и Линдите,
ему казалось, будто он переходит невидимую реку с силь-
ным течением, которое преграждает ему путь на «тот бе-
рег». Где была эта «неподвижная точка»?.. Нужно было
ее разыскать! Нужно разыскать обязательно! Пусть бе-
шено мчится река обиды и эгоизма, пусть быотся в ране-
пом сердце обжигающие волны первой любви. Нужно
найти «неподвижнуго точку на берегу»!.. Двое самых до-
рогих для него во всем мире людей объединились в своем
счастье. Не нужио мешать им! Не нужно! Вот та
«неподвижная точка».
Не давай разорваться узам
дружбы!..
Еще немного, и Бесник одержал победу над собой. Но
поедииок с самим собой закончился только здесь, а на-
чался он давно, с тех пор, как он узнал, что Линдита по-
молвлеиа с его другом... Это был решающий бой. Он бро-
сил рюкзак на стул и, широко раскрыв руки, пошел
к Агиму.
Пока оба товарища горячо обиимались, Линдита при-
поднялась и ждала. Оиа положила письмо Беснйка на
тумбочку и протянула ему руку. Он пожал ее обеими ру-
ками и обратился к Агиму:
—
Иногда полезно и самим докторам полежать в
больнице, тогда они лучше поймут, почему какая-нибудь
«упрямая башка» (так называл Агим Бесника) тайком
убегает из госниталя.
Все трое рассмеялись.
—
Я уже все знаю, — произнес Бесник, присажива-
ясь.
—
Я встретил джа Шамети, и он мне подробно все
рассказал. От глаз нашей партии ничего пе ускользнет,
От наших глаз, может быть. Вот я, иаиример, пригрел
змею у себя на груди в штабе и ничего не заметил. Пар-
тия, как хорошая мать, которая сразу просыпается, едва
почувствует, что ее ребенок сейчас заплачет... А вы мо-
лодцы, здорово устроили этому Меркурию. Ои, оказы -
вается, редкий подлец... Ііу, да ладно. А ты, Линдита,
как чувствуешь себя, лучше?
—
Скоро буду вставать, — ответила Линдита в смя-
тении.
Настуиило молчание. Все трое хотели так много ска-
зать друг другу, но не знали, с чего начать.
Линдита упрекала себя, что, как назло, хотя и без
единой задней мысли, оиа впервые в жизни поцеловала
Агима именно тогда, когда Бесник иоказался в дверях.
Если б были нравдой слова Агима о том, что Бесник лю-
бит ее...
От Агима не ускользнуло, как Бесника иотрясло уви-
денное. Хорошо понимая, какая молчаливая борьба про-
исходит в душе его товарища, Агим ломал голову, какбы
успокоить его, избавить от напрасной тревоги.
А Бесник мучительно думал, поздравить ли Агима и Лин-
диту с обручением («жених», сказала та медсестра) сейчас
или подождать, пока они не скажут ему обо всем сами.
Все трое думали друг о друге. Только отсутствовал
дирижер, который своей палочкой слил бы их мысли в
единую мелодию. Агим и Линдита радовались, что Бес-
иик так хорошо выглядит, считали себя глубоко винова-
тыми, что не сумели прийти Мейрэме иа помощь. Они
восхищенно слушали рассказ Бесника о Советском Союзе.;
Но тут Агим, взглянув на часы, поднялся торопливо.
—
Я пойду, — сказал он, — в пять мне надо быть в
генштабе. Вызывают.
—
Еіце целых полчаса, — заметил Бесник, — пойдем
вместе. Мпе тоже нужно явиться в штаб.
—
Сейчас все закрыто, — сказал Агим.
—
Лучше при-
дешь завтра. Посиди, поговори с Линдитой.
Бесник взглянул на Линдиту, будто хотел узиать и
ее мнение. Линдита встретила его взгляд и нрикрыла
глаза, давая поыять, что она согласна. Он проводил Аги-
ма в коридор. Уже стоя на лестнице, Агим обнял его за
плечи:
—
Эх, ты, упрямая башка! В люди вроде Еыпіел* а
ума не нажил! Что это за письмо ты написал Липдите из
Одессы?! Она мне только что прочитала его! Она от радо-
сти чутъ с ума не сошла, когда я сказал ей, что все в
письме вранье и что ты любишь ее. «Я тебя не люблю...
Ты меня не любишь... Не пиши мне... Разорви фотогра-
фию!„» Что за мальчишество?! Неужели ты не пони-
маешь, чего ей стоило все это перещить? Или, может,
тебе голову закрутила какая-нибудь русская? Балда!
Линдита тебя любит. Понимаешъ? Любит! Она же мне
прямо сказала!
Бесник оцепенел от всего услытанного и спросил:
—
Акакжеты?
—
Что я?
—
Как что? Ты же ее тоже любишь. Ты забыл, о чем
мы говоршш в горах? Почему сейчас ты запел другое?
Или тебе жалко стало инвалида? Так это зря... Я в иодач-
ках не нуждаюсь!..
Агим глубоко вздохнул и, качая головой, сказал:
—
Ну, понятно, ты именно из -за этого и наделал гяу-
ностей, написав ей такое письмо. И моя мать тоже ви н о
вата здесь. Но ты-то как мог ей поверить? Поверь мне:
у меня ничего нет с Линдитой, она же меня не любит.
Ясно тебе? Помолвка с колыбели?! Ерунда! Прошяи те
времена! Потом... У меня сейчае есть невеста в Дурресе.
Как-нибудъ мы к вам приедем в гости.
Агим говорил решительно, серъезнѳ.
Бесник онять пристально поглядел на него. Правда
ли все, что говорит Агим? А если спросить Лиидиту? Он
ириехал неожиданно и...
—
Ты мне правду говоришь?!
Агим улыбнулся.
—
А что же, разве я мальчишка? — спросил Агим и,
взглянув на часы, продолжал: — Возвращайся, оиа тебя
ждет. Встретимся сегодня в девять часов в Доме офице-
ров. Да смотри, — шепнул он Беснику на ухо, — не обра-
щайся с ней как командир, кончай это дело...
Когда Бесник вошел в комнату, Линдита стояла около
окна. Она услышала его шаги и, увидев, что он не за-
крыл как следует дверь, тихо понросила:
—
Прикрой, Бесник, мне что-то холодно.
Он взглянул на нее, будто хотел спросить: «Тебе дей-
ствительно холодно?», но ничего не сказал. Линдита по-
краснела, не отводя от него взгляда. Он нрикрыл дверь и
увидел фотографию Мейрэме на тумбочке, где лежало и
его письмо. Значит, они действительно говорили с Аги-
мом о его письме? Ои взял фотографию и подошел к окну,
выходившему в сад.
—
Мпе нринес ее Агим, — сказала Линдита, подходя
к нему.
—■У него есть еще одна и для тебя.
Она положила голову ему на плечо. Из репродуктора
на улице послышалась знакомая песня.
Пели химарцы:
Спускаясь однажды с горы...
Песня вызвала дорогое им воспоминапие:
Сердца у обоих горят,
Но сами они вслух не смеют
06 этом сказать и, страдая, молчат...
—
Так бывает в жизни, Линдита? — спросил Бесник.
Линдита кивнула головой, не отнимая своей щеки от
его плеча. Бесник протянул руку и дотронулся до виио-
градной лозы над окном, обвившей оливу.
—
Помнишь тот виноград в Лишице? — спросил он.
—
Там, где ты упала в ручей, помнишь? Какая была лоза!
Два дуба обвила. И нельзя было понять, где у нее корни.
Линдита прикусила уголок воротиика своего платья.
—
Если посмотреть повнимательнее в кустах, окру-
жающих дуб, можно понять, а ты... ты... прошел мимо и
не захотел посмотреть!
Здесь она больше не удержалась. Слезы потекли
ручьем.
—
Линдита! — воскликнул тихо Бесник, гладя ее по
голове.
—
Прости меня.
Легкий ветерок шевелил листву оливы, ветви которой
обнимала молодая лоза, в ту осень завязавшая свои иер-
вые плоды...
Здееь, дорогой читатель, кончается рукопись Хасапа
Борши. Последние листы или, может быть, целые главы,
ие найдены. Что случилось с нашими героями далыпе?
Где опи сейчас? Возможно, кто-нибудь из них, читая эту
незаконченную повесть, пришлет в издательство эпилог...
Часть первая
Часть вторая
Часть третья
Часть четвертая
Пролог
Стр.
5
11
143
196
268
Кямиль Будо/сели
королевский конь
И НОВЫЕ ВСАДНИКИ
*
Редактор Пономарев А. П .
Литературный редактор Кобозева Д. Г .
Художественный редактор Гречихо Г. В .
Художник Борисов П. Д .
Технический редактор Медникова А. Н .
Коррекгор Штынова С. Н .
Сдано в набор 6.9.71 г.
Подписано к печати 14.1,72 г.
Формат бумаги 84ХЮ8Ѵ82—10‘/« печ. л , =
= 17,22 усл. печ . л. 18,056 уч. -и зд. л.
Бумага No 2 типографская
Тираяі.65 000 экз. Изд. No 10/5088
Зак. 4993 Цена 1 р. 04 коп.
Военное издательство
Министерства обороны СССР
103160 Москва, К-160
Набрано в 1-й типографии Воениздата
103006 М осква - К-6,
проезд Скворцова-Степанова, дом 3
Отпечатано в 4-й Военной типографии
Киев, 15, ул, Январского восстания, д . 40
*