WOLFGANG
INTE L LIG ENZ
AN
MENSC H E
*
KOHLER
PR U FU N GEN
NAFFEN
КОММУНИСТИЧЕСКАЯ АКАДЕМИЯ
СЕКЦИЯ ЕСТЕСТВЕННЫХ И ТОЧНЫХ НАУК
ВОЛЬФГАНГ КЁЛЕР
ИССЛЕДОВАНИЕ
ИНТЕЛЛЕКТА ЧЕЛОВЕКОПОДОБНЫХ
ОБЕЗЬЯН
ПЕРЕВОД С НЕМЕЦКОГО
Л. В. ЗАН КОВА и И. М. СОЛОВЬЕВА
под редакцией и с вступительной СТАТЬЕЙ Л. с. ВЫГОТСКОГО
19 3 0
ИЗДАТЕЛЬСТВО КОММУНИСТИЧЕСКОЙ АКАДЕМИИ
МОСКВА
.ИНТЕРНАЦИОНАЛЬНАЯ" (39-я) ТИП. „МОСПОЛИГРАФ”, ПУТИНКОВСКИЙ П., 3.
ГЛАВЛИТ А 52352. ЗАКАЗ 1.049. ИКА 512. ТИРАЖ 4.100, 15 листов.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Стр.
Предисловие к русскому изданию................................... I
Предисловие автора.............................................XXXI
Введение ........................................................ 9
1.	Обходные пути ............................................... 16
2.	Употребление орудий.......................................... 26
3.	Употребление орудий.	Продолжение: Оперирование вещами . .	55
4.	Изготовление орудий.......................................... 79
5.	Изготовление орудий. Продолжение:	Постройки................. 104
6.	Обходные пути через самостоятельные	промежуточные цели . . .	134
7.	„Случайность" и „подражание"................................ 144
8.	Оперирование формами......................................... 99
Заключение	.......... ...	....... 203
♦
ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
I
Развитие научных идей и взглядов совершается диалектически.
Противоположные точки зрения на один и тот же предмет сменяют
друг друга в процессе развития научного знания, и новая теория
часто является не прямым продолжением предшествующей, а ее от-
рицанием, но отрицанием диалектическим. Она включает в себя все
положительные достижения своей предшественницы, выдержавшие
историческую проверку, но сама в своих построениях и выводах
стремится выйти за ее пределы и захватить новые и более глубокие
слои явлений.
Так же диалектически совершалось развитие научных взглядов
на интеллект животных. Мы можем отчетливо отметить и проследить
три этапа, которые прошло в последнее время в своем разви-
тии это учение.
Первым этапом являются те антропоморфические теории поведе-
ния животных, которые, обманываясь внешним сходством поведения
животных и человека в известных случаях, приписывали живот-
ному взгляды, мысли и намерения человека, переносили на животное
человеческий образ действий и полагали, что в сходных ситуациях
животное достигает таких же результатов, что и человек, при по-
мощи тех же самых психологических процессов и операций. В эту
пору животному приписывалось человеческое мышление в его самых
сложных формах.
Реакцией против такой точки зрения явилось объективное науч-
ное исследование поведения животных, которому путем тщательных
наблюдений и экспериментов удалось установить, что значительная
доля тех операций, которые прежняя теория склонна была рассма-
тривать как разумные действия, принадлежит просто к числу
инстинктивных, врожденных способов деятельности, а другая часть—
видимо разумных способов поведения — обязана своим появле-
нием методу случайных проб и ошибок.
Эдв. Торндайку —этому отцу объективной психологии — в иссле-
довании интеллекта животных удалось экспериментально показать,
что животные, действуя по способу случайных проб и ошибок,
II
ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
вырабатывали сложные формы поведения, которые по виду явля-
лись сходными с такими же формами у человека, но по существу
были глубоко отличны от них. Эти животные в опытах Торн-
дайка открывали относительно сложные запоры и задвижки, спра-
влялись с различной сложности механизмами, но все это происходило
без малейшего понимания самой ситуации или механизма, исключи-
тельно путем самодрессировки. Эти опыты открыли новую эпоху
в психологии животных. Торндайк сам прекрасно выразил это но-
вое направление в изучении интеллекта животных и его противо-
положность старой точке зрения.
Прежде, говорит Торндайк, все очень охотно говорили об уме
Животных, и никто не говорил об их глупости. Основной целью
нового направления сделалась задача показать, что животные, бу-
дучи поставлены в ситуацию, сходную с той, в которой человек
обычно «размышляет», обнаруживают именно «глупость», нера-
зумное поведение, по существу не имеющее ничего общего
с поведением размышляющего человека, и следовательно для объ-
яснения этого поведения нет никакой надобности приписывать
животным разум.
Таков был важнейший итог этих исследований, создавших, как
уже сказано, целую эпоху в нашей науке.
Кёлер справедливо говорит по этому же поводу, что до са-
мого последнего времени учение об интеллекте было охвачено этими
негативистическими тенденциями, руководствуясь которыми исследо-
ватели старались доказать неразумность, «нечеловекоподобность»,
механичность поведения животных.
Исследования Кёлера, как ряд других исследований в этой
области, знаменуют новый, третий этап в развитии этой
проблемы. Кёлер задается тем же самым вопросом, что
и Торндайк, и хочет исследовать, существует ли у высших живот-
ных, у человекоподобных обезьян, интеллект в собственном смысле
этого слова, т. е. тот тип поведения, который издавна считается
специфическим отличием человека. Но этот вопрос Кёлер пытается
решить по-иному, он пользуется другими средствами и ставит перед
собой другие теоретические цели, чем Торндайк.
Несомненная историческая заслуга Торндайка заключается в том,
что ему удалось покончить раз и навсегда с антропоморфическими
тенденциями в науке о поведении животных и обосновать объектив-
ные естественно-научные методы в зоопсихологии. Механистическое
естествознание отпраздновало свой высший триумф в этих исседованиях.
Однако, вслед за решением этой задачи, вскрывшим механизм об-
разования навыка, перед исследователями самим ходом развития науки
была поставлена новая задача, которая выдвигалась по существу дела
уже исследованиями Торндайка. Благодаря этим исследованиям создался
ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
III
очень резкий разрыв между поведением животных и человека. В пове-
дении животного, как показали эти исследования, нельзя было устано-
вить ни малейшего следа интеллекта, и оставалось—именно с есте-
ственнонаучной точки зрения — непонятным, как возник
разум человека и какими генетическими нитями он связан с поведе-
нием животных. Разумное поведение человека и неразумное поведе-
ние животного оказались разделенными целой бездной, и самый
этот разрыв не только указывал на бессилие механистической точки
зрения в объяснении происхождения высших форм поведения чело-
века, но и на существенный принципиальный конфликт в генети-
ческой психологии.
В самом деле, перед психологией в этом пункте открылись
две дороги: или отойти в этом вопросе от эволюционной теории
и отказаться вообще от попытки генетического рассмотрения мыш-
ления, т. е. стать на метафизическую точку зрения в теории интеллекта,
или обойти проблему мышления вместо того, чтобы разрешить
ее, устранить самый вопрос, пытаясь показать, что и поведение
человека — в том числе и мышление его — может быть сведено без
остатка к процессам механической выработки навыков, по существу
не отличающимся ничем от таких же процессов у кур, кошек и со-
бак. Первый путь приводит к идеалистической концепции мышления
(Вюрцбургская школа), второй — к наивному бихевиоризму.
Кёлер справедливо отмечает, что Торндайк даже в первых
своих исследованиях исходит из молчаливого признания поведения
разумного типа, как бы мы ближе ни определяли его особенности
и какие бы критерии мы ни выдвигали для его отличия от других
форм поведения.
Ассоциативная психология, как и психология Торндайка, как
раз и исходит из того положения, что процессы, которые наивному
наблюдателю кажутся разумными, могут быть сведены к действию
простого ассоциативного механизма. У радикального представителя
этого направления, Торндайка, говорит Кёлер, мы находим в ка-
честве основного результата его исследований на собаках и кошках
следующее положение: ничто в поведении этих животных не
является сколько-нибудь разумным. Кто формулирует свои выводы
таким образом, продолжает Кёлер, тот должен признать другое пове-
дение разумным, тот уже знает из непосредственного наблюдения,
скажем, над человеком эту противоположность, хотя бы он в тео-
рии и пытался ее отрицать.
Само собой разумеется, что для вопроса, о котором идет сейчас
речь, один вид животных имеет совершенно исключительное значе-
ние. Человекоподобные обезьяны, являющиеся нашими ближайшими
родственниками по эволюционной лестнице, занимают совершенно
исключительное место в ряду других животных. Исследования в этом
пункте должны пролить свет на происхождение человеческого разума.
IV
ПРЕДИСЛОВИЕ -К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
Именно близость к человеку является основным мотивом, ко-
торый возбуждает, как указывает Кёлер, наш наивный интерес
к исследованиям интеллекта человекоподобных обезьян. Прежние
исследования показали, что по химизму своего тела, поскольку он
отражается в свойствах крови, и по строению своего большого мозга
человекоподобная обезьяна ближе стоит к человеку, чем к другим,
низшихМ видам обезьян. Естественно рождается вопрос, не удастся ли
специальным исследованием установить родство человека и обезьяны
также и в области поведения.
Главное и важнейшее значение работы Кёлера, основной вывод,
который ему удалось сделать, состоит в научном оправдании этого
наивного ожидания, что человекоподобная обезьяна не только
в отношении некоторых морфологических и физиологических призна-
ков стоит к человеку ближе, чем к низшим видам обезьян, но
также и в психологическом отношении является ближайшим род-
ственником человека.
Таким образом исследования Кёлера приводят впервые к факти-
ческому обоснованию дарвинизма в психологии в самом критическом,
важном и трудном пункте. К данным сравнительной анатомии и
физиологии они прибавляют данные сравнительной психологии и
восполняют этим прежде недостававшее звено эволюционной цепи.
Можно сказать без всякого преувеличения, что этими исследо-
ваниями впервые дано точное фактическое обоснование и подтвер-
ждение эволюционной теории в области развития высшего поведения
человека. Вместе с тем, эти исследования преодолели и тот разрыв
между поведением человека и животного, который создался в теории
благодаря работам Торндайка. Они перекинули мост через бездну,
разделявшую разумное и неразумное поведение. Они показали ту—
с точки зрения дарвинизма — несомненную истину, что зачатки
интеллекта, зачатки разумной деятельности человека заложены уже
в животном мире.
Правда, нет абсолютной теоретической необходимости ожидать,
что человекоподобная обезьяна обнаружит черты поведения, сходные
с человеком.
В последнее время, как справедливо указывает В. А. Вагнер,
идея о происхождении человека от антропоморфных обезьян вызы-
вает сомнения. Есть основания полагать, что его предком была
какая-то исчезнувшая форма животных, от которой по прямому
эволюционному пути развился человек.
Клоач целым рядом весьма убедительных соображений дока-
зывает, что антропоморфные обезьяны представляют собой не более,
как отделившуюся ветвь родоначальника человека. Приспособляясь
к специальным условиям жизни, они в борьбе за существование
должны были „пожертвовать44 теми частями своей организации,
которые открывали путь к центральным формам прогрессивной эво-
П.РЕДГИЮТОВ'И’Е К РУССКОМ У -ИЗДА1Н1ИЮ
V
людии и привели к человеку. „Одна уже редукция большого паль-
ца> — говорит Клоач, — отрезала этим побочным ветвям путь наверх".
С этой точки зрения, антропоморфные обезьяны представляют тупики
в сторону от основного русла, которым двигалась прогрессивная
эволюция".
Было бы таким образом величайшей ошибкой рассматривать
человекоподобную обезьяну, как нашего прямого родоначальника, и
ожидать, что мы найдем у нее зачатки всех форм поведения, кото-
рые свойственны человеку. Наш общий родоначальник с человеко-
подобной обезьяной по всей вероятности исчез, и, как правильно
указывает Клоач, человекоподобная обезьяна является лишь боковым
ответвлением этого первоначального вида.
Таким образом мы заранее должны ожидать, что мы не встре-
тим прямой генетической преемственности между шимпанзе и
человеком, что многое у шимпанзе — даже по сравнению с нашим
общим родоначальником — окажется редуцированным, многое
окажется ушедшим в сторону от основной линии развития. По-
этому ничего нельзя решить наперед, и только эксперименталь-
ное исследование могло бы с достоверностью ответить на этот
вопрос.
Кёлер подходит к этому вопросу со всей точностью* научного
эксперимента. Теоретическую вероятность он превратил в экспери-
ментально установленный факт. Ведь даже разделяя всю справед-
ливость указаний Клоача, мы не можем не видеть огромной теоре-
тической вероятности, что при значительной близости шимпанзе
к человеку как в отношении химизма крови, так и в отношении
структуры большого мозга, мы можем ожидать найти у него зачатки
специфически человеческих форм деятельности. Мы видим таким
образом, что не только наивный интерес к человекоподобной обезьяне,
но и гораздо более важные проблемы эволюционной теории были
затронуты этими исследованиями.
Кёлеру удалось показать, что человекоподобные обезьяны обна-
руживают интеллектуальное поведение того типа и рода, ко-
торое является специфическим отличием человека. Именно: ему
удалось показать, что высшие обезьяны способны к изобретению и
употреблению орудий. Употребление орудий, являющееся основой
чедовеческого труда, как известно, определяет собой глубокое
своеобразие приспособления человека к природе, отличающее его от
Других животных.
Известно, что, согласно теории исторического материализма,
употребление орудий является исходным моментом, определяющим
своеобразие исторического развития человека в отличие от зоологи-
ческого развития его предков. Однако для исторического материа-
лизма открытие, сделанное Кёлером и состоящее в том, что чело-
векоподобные обезьяны способны к изобретению и употреблению
VI
/ПРЕД ИО ЛОВИСЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
орудий, не только не является ни в какой мере неожиданным, но
является наперед теоретически угаданным и рассчитанным.
Маркс говорит по этому поводу: „Употребление и создание
средств труда, хотя и свойственные в зародышевой форме некоторым
видам животных, составляют специфически характерную черту че-
ловеческого процесса труда, и поэтому Франклин определяет чело-
века как tool making animal — как животное, делающее орудия“.
Уже в этом положении мы видим не только указание на то, что
орудия являются поворотным моментом в развитии человека, но
и то, что зачатки употребления орудий мы находим уже у некото-
рых животных.
„Поскольку человек становится животным, производящим ору-
дия,— говорит Плеханов, — он вступает в новую фазу своего раз-
вития: его зоологическое развитие заканчивается и начинается
его исторический жизненный путь“ „Ясно, как день,—говорит
далее Плеханов, — что применение орудий, как бы они ни были
несовершенны, предполагает огромное развитие умственных способ-
ностей. Много воды утекло прежде, чем наши обезьяно-человеческие
предки достигли такой степени развития ..духа“. Каким образом
они достигли этого? Об этом нам следует спросить не историю,
а зоологию... Как бы там ни было, но зоология передает истории
homo (человека), уже обладающего способностями изобретать и упо-
треблять наиболее примитивные орудия".
Мы видим таким образом со всей ясностью, что способность
к изобретению и употреблению орудий является предпосылкой
исторического развития человека и возникает еще в зоологический
период развития наших предков. При этом чрезвычайно важно
отметить, что говоря об употреблении орудий, как оно было свой-
ственно нашим предкам, Плеханов имеет в виду не то инстинк-
тивное употребление орудий, которое свойственно некоторым
нижестоящим животным (например постройка гнезд у птиц или
постройка плотин у бобров), а именно изобретение ору-
дий, предполагающее огромное развитие умственных
способностей.
Экспериментальные исследования Кёлера не являются пря-
мым фактическим подтверждением этого теоретического предполо-
жения. Потому что и здесь мы должны внести поправку при
переходе от теоретического рассмотрения к экспериментальному
исследованию над обезьянами, поправку, о которой говорено выше.
Мы не должны ни на минуту забывать, что человекоподобные
обезьяны, которых исследовал Кёлер, и наши обезьяно-человеческие
предки, о которых говорит Плеханов, не одноитоже. Однако,
даже сделав эту поправку, мы не можем отказаться от мысли,
что между одними и другими существует несомненно ближайшее
генетическбе родство.
ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
VII
Кёлер наблюдал в экспериментах и в свободных естественных
играх животных широкое применение орудий, которое несомненно
стоит в генетическом родстве с той предпосылкой исторического
развития человека, о которой говорит Плеханов.
Кёлер приводит описания самых разнообразных применений
палки, ящика и других предметов в качестве орудий, при помощи
которых шимпанзе „воздействует" на окружающие его вещи,
а также примеры примитивного изготовления орудий. Например:
шимпанзе соединяет две или три палки, вставляя конец одной
в отверстие другой, чтобы получилось удлиненное орудие, или
отламывает ветку для того, чтобы воспользоваться ею, как палкой,
или разнимает стоящий на антропоидной станции аппарат для чистки
сапог, чтобы высвободить'из него железные прутья, или выкапывает
из земли наполовину зарытый в нее камень и т. д.
Но только палка, как показал Кёлер, у обезьян являлась
излюбленным и универсальным инструментом, которому они давали
самое разнообразное применение. В этой палке, как в универсальном
орудии, историки культуры и психологи без всякого труда увидят
прообраз наших самых разнообразных орудий. Палку употребляет
шимпанзе как шест для прыгания, палкой пользуется он как удочкой
или ложкой, вылавливая взбирающихся на нее муравьев и слизывая
их потом. Палка является для него рычагом, при помощи которого
он открывает крышку водоема. Палкой, как лопатой, он копает
землю. Палкой, как оружием, угрожают друг другу. Палкой сбра-
сывают ящерицу или мышь с тела, дотрагиваются до заряженной
электрической проволки, и т. д.
Во всех этих различных способах употребления орудий мы имеем
несомненные зачатки, зародышевые следы, психологические пред-
посылки, из которых развилась трудовая деятельность человека.
Энгельс, приписывая труду решающую роль в процессе очеловечения
обезьяны, говорит, что „труд создал самого человека". С большой тща-
тельностью Энгельс поэтому старается проследить предпосылки,
которые могли привести к возникновению трудовой деятельности.
Он указывает на разделение функций рук и ног: „Этим, — гово-
рит он, — бы л сделан решительный шаг для перехода
от обезьяны к человеку".
В полном согласии с Дарвином, который также утверждал, что
„человек никогда не достиг бы своего господствующего положения
в мире без употребления рук, этих орудий, обладающих удивитель-
ным свойством послушно повиноваться его воле", Энгельс видит реши-
тельный шаг в освобождении руки от функции передвижения. Так же
в полном согласии с Дарвином Энгельс полагает, что нашим предком
была „необычайно высоко развитая порода человекоподобных обезьян14.
В опытах Кёлера мы имеем экспериментальное дрказательство
того, что и переход к употреблению орудий был действительно
VIII
Л1РЕДЖХТОВИЕ К РУССКОМУ ИЗД АМИЮ
подготовлен еще в зоологический период развития наших пред-
ков.
Может показаться, что в том, что нами сказано только что,
заключается некоторое внутреннее противоречие. Нет ли, в самом
деле, противоречия между данными, установленными Кёлером, и между
тем, чего мы должны были бы ожидать согласно теории истори-
ческого материализма? В действительности, мы только что сказали,
что Маркс видит отличительное свойство человеческого труда
в употреблении орудий, что он считает возможным пренебречь при
этом определении зачатками применения орудий у животных. Не
является ли то, о чем мы говорим сейчас, т. е. встречающееся у
обезьян относительно широко развитое и по типу близко стоящее
к человеку употребление орудий, противоречащим тому положению,
что употребление орудий есть специфическая особенность человека?
Как известно, Дарвин возражал против того мнения, согласно
которому только человек способен к употреблению орудий. Он
показывает, что многие млекопитающие в зачаточном виде обнару-
живают эту же самую способность. Так шимпанзе употребляет
камень для того, чтобы раздробить плод, имеющий твердую скорлупу.
Слоны обламывают сучья деревьев и пользуются ими для того,
чтобы отгонять мух.
„Он, разумеется, совершенно прав с своей точки зрения,—го-
ворит об этом мнении Дарвина Плеханов, — т. е. в том смысле, что
в пресловутой „природе человека“ нет ни одной черты, которая бы
не встречалась у того или другого вида ’Животных, и что поэтому
нет решительно никакого основания считать человека каким-то осо-
бенным существом, выделять его в особое „царство". Но не надо
забывать, что количественные различия переходят
в качественные.
То, что существует как зачаток у одного животного вида,
может стать отличительным признаком другого вида жи-
вотных. Это в особенности приходится сказать об употреблении
орудий. Слон ломает ветви и обмахивается ими от мух. Это инте-
ресно и поучительно. Но в истории развития вида „слон“ употре-
бление веток в борьбе с мухами, наверно, не играло никакой су-
щественной роли: слоны не потому стали слонами, что их более или
менее слоноподобные предки обмахивались ветками. Не то с чело-
веком. Все существование австралийского дикаря зависит от его
бумеранга, как все существование современной Англии зависит от
ее машин. Отнимите у австралийца его бумеранг, сделайте его
земледельцем, и он по необходимости изменит весь свой образ
жизни, все свои привычки, весь свой образ мыслей, всю свою „при-
роду".
Мы указывали уже, что употребление орудий у обезьян, кото-
рое изучал и наблюдал Кёлер, встречается у этих последних не
ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
IX
в той инстинктивной форме, о которой здесь говорит Плеханов.
Ведь и сам Плеханов говорит о том, что на границе животного и
человеческого мира стоит употребление орудий другого
типа, который он обозначает как изобретение орудий, тре-
бующее высоко развитых умственных способностей и предполагающее
их наличие.
Энгельс также указывает, что „процесс труда начинается только
при изготовлении орудий". Таким образом мы заранее должны
ожидать, что употребление орудий должно достигнуть в жи-
вотном! мире относительно высокой степени развития для того,
чтобы сделался возможным переход к трудовой деятельности чело-
века. Но вместе с тем то, что говорит Плеханов о качественном
различии в употреблении орудий у человека и животных, оказы-
вается еще всецело применимым и к обезьянам
К ё л е р а.
Мы приведем простой пример, который, как нельзя лучше,
показывает, что в биологическом приспособлении высших обезьян
орудия играют еще ничтожную роль. Мы уже говорили выше,
что обезьяны пользуются палкой как оружием, но большей частью
они применяют это оружие только в „военных играх". Обезьяна
берет палку, угрожающе подходит к другой, колет ее. Противник
также вооружается палкой, и перед нами развертывается „военная
игра" шимпанзе. Но если, говорит Кёлер, при этом случается не-
доразумение, и игра переходит в серьезную драку, оружие сейчас же
бросается на землю, и обезьяны нападают друг на друга руками,
ногами и зубами. Темп позволяет отличить игру от серьезной
драки. Если обезьяна медленно и неловко размахивает палкой она
играет; если же дело становится серьезным, шимпанзе, как молния,
набрасывается на противника, и у того не остается времени для
того, чтобы схватить палку.
В. А. Вагнер делает отсюда общий вывод, который кажется
нам не совсем справедливым. Он говорит: „Надо быть очень осто-
рожным, чтобы не отнести на долю разумных способностей того,
что в значительной части должно быть отнесено на долю инстинктов:
пользование дверью, чтобы достать подвешенную к потолку корзину,
канатом и пр.
Предполагать за таким животным способность строить силло-
гизмы не более основательно, чем предполагать за ним способность
пользоваться палкой как орудием, когда факты доказывают, что
шимпанзе, имея палку в руках и таким образом обладая оружием,
при враждебных столкновениях, вместо того, чтобы пользоваться
им, бросает его и пускает в ход руки, ноги и зубы".
Нам кажется, что эти факты, описанные Кёлером, имеют дей-
ствительно первостепенное значение для правильной оценки употре-
бления орудий у обезьян. Они показывают, что это употребление
X
ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
еще не стало отличительным признаком шимпанзе и не
играет еще никакой сколько-нибудь существенной роли в приспо-
соблении животного. Участие орудия в борьбе шимпанзе за суще-
ствование близко к нулю. Но нам представляется, что из того, что
в момент аффективного возбуждения, как во время драки, шимпанзе
бросает оружие, нельзя еще сделать вывод относительно отсутствия
у него уменья употреблять палку как орудие. В том и заключается
своеобразие той стадии развития, которой достиг шимпанзе,
что у него уже есть способность к изобретению и разумному
употреблению орудий, но эта способность еще не сделалась основой
его биологического приспособления.
Кёлер поэтому с полным основанием не только указывает на
моменты, обусловливающие сходство между шимпанзе и человеком,
но также указывает и на глубокое различие между обезьяной и
человеком, на границы, отделяющие самую высоко развитую
обезьяну от самого примитивного человека. По мнению Кёлера,
отсутствие языка, этого важнейшего вспомогательного средства
мышления, и фундаментальная ограниченность важнейшего мате-
риала интеллекта у шимпанзе, так называемых „ представлений
являются причинами того, почему шимпанзе не свойственны даже
самомалейшие зачатки культурного развития. Жизнь шимпанзе
протекает в очень узких рамках в смысле прошедшего и будущего.
Время, в котором он живет, является в этом отношении в высшей
степени ограниченным, и все его поведение оказывается почти в не-
посредственной зависимости от налично данной ситуации.
Кёлер ставит вопрос относительно того, насколько может по-
ведение шимпанзе быть направлено на будущее. Решение этого
вопроса кажется ему важным по следующим причинам. Большое
число самых различных наблюдений над антропоидами обнаруживает
явления, которые обычно наблюдаются только у существ, обладаю-
щих некоторой культурой, хотя бы и самой примитивной. Если же
шимпанзе не имеют ничего заслуживающего названия культуры,
возникает вопрос, что является причиной ограниченности их в этом
отношении.
Даже самый примитивный человек приготовляет свою палку
для копанья, несмотря на то, что он не отправляется тотчас же
копать, и несмотря на то, что внешние условия для употребления
орудия отсутствуют. И самый факт приготовления орудия для
будущего, по мнению Кёлера, связан с возникновением культуры.
Впрочем, он только ставит вопрос, но не берется за его решение.
Нам представляется, . что отсутствие культурного развития,
являющегося с психологической стороны действительно
важнейшим моментом, отделяющим шимпанзе от человека, обусло-
вливается отсутствием в поведении шимпанзе всего того, что хоть
ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
XI
отдаленно может быть сопоставлено с человеческой речью и, говоря
более широко, со всяким употреблением знака.
Кёлер говорит, что, наблюдая шимпанзе, можно установить,
что они обладают речью, в некоторых отношениях в высшей
степени близко подходящей к человеческой речи. Именно, их „речь44
обладает значительным количеством таких фонетических элементов,
которые близко подходят к звукам человеческой речи. И поэтому
Кёлер полагает, что отсутствие человеческой речи у высших обезьян
объясняется не периферическими причинами, не недо-
статками и несовершенством голосового и артикуляционного аппа-
рата.
Но звуки шимпанзе всегда выражают только их эмоциональные
состояния, всегда имеют только субъективное значение и никогда не
обозначают ничего объективного, никогда не употребляются в ка-
честве знака, означающего что-нибудь внешнее по отношению
к животному. Наблюдения Кёлера над играми шимпанзе также
показали, что хотя шимпанзе и „рисовали" цветной глиной, однако
ничего такого, что могло бы хоть отдаленно напоминать знак, ни-
когда не наблюдалось у них.
Также и другие исследователи, как Yerkes, имели возможность
установить отсутствие „человекоподобной речи“ у этих животных.
Между тем, психология примитивного человека показывает, что
все культурное развитие человеческой психики связано
с употреблением знаков. И, видимо, культурное развитие для наших
обезьяноподобных предков сделалось возможным только с того
момента, когда на основе развития труда развилась члено-
раздельная речь. Именно, отсутствие этой последней „объясняет"
нам отсутствие начатков культурного развития у шимпанзе.
Что касается второго момента, о котором говорит Кёлер, именно
ограниченности в смысле оперирования не наглядными ситуациями
или представлениями, то. нам думается, что и он тесно связан
с отсутствием речи или какого-нибудь знака вообще, ибо речь и является
важнейшим 'средством, при помощи которого человек начинает опе-
рировать не наглядными ситуациями.
Но и отсутствие речи, и ограниченность „жизни во времени"',
в сущности, не объясняют ничего в том вопросе, который
ставит Кёлер, ибо сами нуждаются в объяснении. Отсутствие
речи потому не может рассматриваться, как причина отсутствия
культурного развития у человекоподобных обезьян, что само со-
ставляет часть этого общего явления. Причиной в настоя-
щем смысле является различие в типе приспособления. Труд, как
показал Энгельс, сыграл решающую роль в процессе превращения
обезьяны в человека. „Труд создал самого человека44 — и челове-
ческую речь, и человеческую культуру, и человеческое
мышление, и человеческую „жизнь во времени44.
XII
ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
II
В TOxM плане, в котором Кёлер разрешает поставленную перед
собой задачу чисто экспериментальным путем, перед нами встает во
весь рост сама по себе проблема интеллекта, как особей формы по-
ведения, которую возможно проследить у шимпанзе в ее наиболее
чистом и ясно выраженнОхМ виде. В самом деле, при соответствующих
условиях поведение шимпанзе в этом отношении является в высшей
степени выгоднььм объектом, оно позволяет исследовать „чистую
культуру“ интеллекта. Здесь мы може.м видеть в процессе возник-
новения, в их первоначальной форме те реакции, которые у взрослого
человека сделались уже стереотипными и автоматическими.
Если мы вспомним, что перед исследователем стоит задача по-
казать, что шимпанзе способны не только к инстинктивному упо-
треблению, но и к примитивному изготовлению орудий и разумному
их применению, мы сейчас увидим, какое важное принципиальное
значение для всего исследования интеллекта приобретает этот прин-
цип употребления орудий.
Кёлер говорит, что прежде чем задаться вопросом, существует ли
разумное поведение у антропоидов, следует условиться в том, как
мы вообще можехМ различать между разумными реакциями и реак-
циями другого рода. Кёлер предполагает это различие известным из
повседневного наблюдения над человеком. Как уже говорилось, он
указывает, что молчаливое допущение такого различения лежит уже
в основе ассоциационной теории и в основе теории Торндайка.
Уже один тот факт, что Торндайк и его последователи оспа-
ривают наличие интеллектуального поведения у животных, а ассо-
циационисты пытаются свести интеллектуальное действие к ассо-
циациям, говорит за то, что как те, так и другие исходят из
того же самого, что и Кёлер, т. е. из непосредственного, наивного
различения слепых, механических, основанных на случайных пробах
и разумных, основанных на понимании ситуации действий.
Поэтому Кёлер и говорит, что свое теоретическое исследование
он начинает и заканчивает, не занимая тем самым ни по-
ложительной, ни отрицательной позиции в отношении ассоциативной
психологии Исходный пункт его исследования — тот же самый,
что и у Торндайка. Его целью не является исследовать у антро-
поидов „нечто наперед вполне определеннее'4, — прежде следует
решить общий вопрос: не поднимается ли поведение высших обезьян
до того типа, который нам весьма приблизительно известен
из опыта, и который мы называем разумным. При этом мы посту-
паем сообразно самой логике научного знания, потому что ясное и
точное определение невозможно в начале опытных наук. Только
в процессе длительного развития и успешных исследований могут
быть даны эти четкие определения.
ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
XIII
Таким образом, Кёлер не развивает в своей книге никакой
теории разумного поведения. Он касается теоретических вопросов
только с негативной стороны, стремясь доказать, что
полученные им фактические данные не могут быть истолкованы
с точки зрения теории случайности и что следовательно по типу
действия шимпанзе принципиально отличаются от случайных
проб и ошибок. Кёлер не дает даже предположительного ответа и
на вопрос о психо-физиологическом механизме этих разумных реак-
ций, о тех изменениях в рефлекторной дуге, которые происходят
у животных. Он ограничивает сознательно свою задачу установле-
нием наличия реакций определенного типа и возможно более тща-
тельным выискиванием объективных критериев реакций этого рода.
Мы сказали только, что Кёлер не исходит в начале своего
труда из какого-нибудь четкого определения разумного поведения.
Попытаемся наметить, что же имеет в виду Кёлер, когда он
говорит о разумном поведении. Этот тип разумного поведения не
является совершенно неопределенным. Опыт показывает, говорит
Кёлер, что мы не говорим о разумном поведении тогда, когда чело-
век или животное достигают цели на прямом пути, свойственном
их организации.
Но впечатление разумности возникает тогда, когда обстоятельства
преграждают такой прямой путь к цели и оставляют открытым не
прямой образ действий, и когда человек или животное проклады-
вают соответствующий ситуации обходный путь. Именно такое
понимание, говорит он, лежит в основе почти всех исследований
поведения животных, которые задавались тем же самым вопросом,—
независимо от того, решали ли они его положительно или отрица-
тельно.
В самом общем виде принцип исследования, которым пользовался
Кёлер, он выражает так. В эксперименте создается ситуация, в ко-
торой прямая дорога к цели оказывается прегражденной, но в ко-
торой остается не прямая дорога. Животное вводится в эту ситуацию,
которая по возможности должна быть совершенно наглядной и
обозримой. Эксперимент должен показать, насколько животное обладает
способностью применять обходный путь.
Дальнейшее усложнение этого же самого принципа заключается
в введении в ситуацию эксперимента орудий. Обходный путь к цели
прокладывается не движениями собственного тела животного, а при
помощи других предметов, которые выступают в данном случае
в роли орудий. Надо сказать, что с этой точки зрения само по себе
включение орудий в процессы поведения коренным образом, принци-
пиально изменяет весь характер поведения, сразу придавая ему
характер „обходного пути“.
Сам Кёлер указывает на то, что важнейшим объективным
критерием, позволяющим отличить разумнее употребление ору-
XIV
ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
дий от инстинктивной деятельности и случайных проб, является
объективная структура самой операции применения орудий, соответ-
ствующая структуре объективной ситуации. С полным правом он
указывает далее на то, что инстинкт существует для тела животного,
для иннервации его членов, но не для палки, которую животное
держит в руке. Поэтому мы можем считать инстинктивными соб-
ственные движения животного, направленные к цели, но не сложные
движения, производимые орудием. Там, где движения органов сме-
няются движениями орудий и становятся „опосредствованными",
там мы имеем перед собой интеллектуальную операцию животного.
Вместе с этИхМ мы получаем второй важнейший критерий интеллек-
туального поведения, именно — употребление орудий. Это целесо-
образное применение орудий сообразно строению ситуации является
объективнЫхМ показателехМ (интеллектуальной реакции животного, ибо
применение орудий предполагает понимание объективных свойств
вещей. И наконец, третьим и последним критерием для Кёлера
является структурный (целостный, оформленный) характер всей
операции, производимой животным.
Под структурой новая психология понимает целостные процессы,
обладающие целым рядом свойств, которые не могут быть выведены
суммативно из свойств их частей, и отличающиеся целым рядом
закономерностей, именно — как целые. Самая резкая фактическая
противоположность разумной операции шимпанзе и операции, воз-
никшей путем самодрессировки при методе случайных проб, заклю-
чается в том, что операция шимпанзе не возникает из отдельных
элементов, из отдельных частей, которые даны наперед в неупоря-
доченнОхМ виде среди множества других, не имеющих отношения
к ситуации движений, из которых путем успеха отбираются пра-
вильные реакции, и которые затем путем частого повторения
объединяются в общую цепную реакцию. Для интеллектуальной
реакции (операции) характерно именно то, что она возникает не из
отдельных частей суммативным путем, а сразу как целое, которое
определяет свойства и функциональное значение своих отдельных
частей.
Кёлер дал блестящее экспериментальное доказательство такого
целостного характера интеллектуальных реакций шимпанзе. Он
показал, что отдельное, единичное, частичное действие, входящее
в состав всей операции животного, рассматриваемое само по себе,
является бессмысленным и порой даже уводящим от цели, но
в соединении с другими и только в связи с ними приобретает
смысл.
Целостное действие, говорит Кёлер, есть единственный воз-
можный способ решения в данном случае. И этот признак Кёлер
выдвигает как критерий всякого истинного „обходного пути", т. е.
всякой интеллектуальной операции. Животное поставлено в такую
ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
XV
ситуацию, что для овладения лежащим перед ним плодом оно должно
совершить обходное движение, например: оно должно первоначально
не тянуть плод к себе по прямому пути, но толкать его от себя—
для того, чтобы выкатить его на такое место, откуда затем, обе-
жавши ящик с другой стороны, оно может достать его рукой.
Совершенно очевидно, что в этом случае целое содержит части,
которые в известном смысле являются противоположными ему. Такое
диалектическое единство частей целостного процесса и является
истинным критерием интеллектуальной реакции.
Но эта реакция как целое возникает непосредственно из воз-
действия структуры ситуации на животное, и разумность ее прове-
ряется тем, насколько структура операции животного соответствует
объективной структуре ситуации.
Кёлер выходит таким образом на путь чисто объективного
исследования интеллекта. Он прямо говорит, что, указывая на эти
целостные операции животного, мы еще ничего не говорим тем
самым относительно сознания животного, но говорим пока исключи-
тельно о его поведении. Различие между осмысленными и неосмы-
сленными операциями относится, по его словам, всецело к элемен-
тарной феноменологии поведения шимпанзе.
Кёлер таким образом борется с механистическими тенденциями
в естественно-научной психологии и пытается показать, что при
переходе к высшему типу поведения мы можем совершенно объек-
тивно констатировать у животных качественное отличие новой
ступени в развитии поведения от чистой самодрессировки.
Исследования Кёлера породили большую литературу, в которой
подвергаются критическому разбору как основные утверждения автора,
так и толкование отдельных моментов его исследования.
Ни один из критиков не опровергает фактической стороны со-
общений Кёлера, но многие расходятся с ним в толковании этих
опытов. Мы остановимся, только на наиболее типических и основных
критических точках зрения, которые помогут нам найти правильную
оценку и понимание положений, выдвинутых Кёлером.
Прежде всего Кёлер встретил критику со стороны психологов-
субъективистов. Так П. Линдворский полагает, что обезьяна не
может обнаружить разумного поведения по двум основаниям: во-
первых, потому что обезьяны, в отличие от человека, обнаруживают
застой умственного развития в течение тысячелетий, а во-вторых,
потому что интеллект для этого автора равнозначен с пониманием
отношений, а операции обезьян не могут быть основаны на
понимании подобного рода
Для этой критики является в высшей степени характерным то,
что она при толковании поведения шимпанзе выдвигает совер-
шенно другой методологический принцип, чем Кёлер.
Она стоит на старой—субъективистической и механистической точке
XVI
ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
зрения. Объективные и структурные критерии для нее неубедительны.
Для Кёлера критерием интеллекта является обращение с вещами
сообразно их структурным свойствам, но Линдворский полагает,
что с точки зрения этого критерия мы должны будем и инстинк-
тивные действия отнести к интеллекту.
К. Коффка, другой видный представитель структурной психо-
логии, разбирая это мнение, справедливо указывает, что при чисто
инстинктивном действии, как показали многочисленные наблюдения
к эксперименты (Фолькельта и других), мы можем констатировать
в высшей степени нецелесообразное поведение по отношению к су-
щественно важным структурным свойствам всякий раз, как ситуация
отклоняется от нормального типа.
Но самым важным и основным моментом в критике Линдвор-
ского является то, что он разлагает разумные операции шимпанзе
на отдельные части и задается вопросом, в каком месте этой
операции вступает в действие разум. Сам вопрос в корне отрицает
постановку проблемы, принятую Кёлером, ибо для Кёлера разум не
„вступает" в отдельный момент данной операции, а операция
в целом, в своей структуре, является соответствующей внешней
структуре ситуации и следовательно разумной. Сам Кёлер
показал, что отдельные части операции, рассматриваемые сами по
себе, являются бессмысленными и приобретают свой относительный
смысл только в структуре целого действия.
Если принять выдвигаемые этой критикой критерии субъективной
эмпирической психологии, мы принуждены будем тем самым заранее,
независимо от исхода любого исследования, приписывать разуму
только те свойства, которые интроспективный анализ открывает
в мышлении человека. Так К. Бюлер, соглашаясь с тем, что по
всем объективным п р и з н а к а м поведение обезьян в опытах
Кёлера подымается над инстинктом и дрессировкой, все же отказы-
вается видеть в этих операциях разумную деятельность. Он видит
в этих операциях случайное, „т. е. слепое, неразумное действие
ассоциативного механизма".
Для Бюлера, как и для других психологов-субъективистов,
разум связан непременно с суждениями, с переживаниями уверен-
ности. „Следует доказать, — говорит он, — что шимпанзе образуют
суждения". Вместе с тем он вполне принимает объективное истол-
кование Кёлера: „Кёлер намекает, — говорит он, — что в своей
теории он покажет, что отношения вещей определяют поведение
обезьян. Я нахожу, что это вполне возможно доказать, и считаю
это серьезным началом мышления". Спор таким образом идет о по-
нимании интеллекта, но не о толковании опытов.
Для объяснения поведения обезьян Бюлер допускает целый
ряд гипотез, основания которых сводятся к следующему. Он пред-
полагает, что „принцип обходных путей и принцип доставания плода
ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
XVH
через пригибание ветки или срывание ее и последовательное притя-
гивание к себе, — даны животным от природы, подобно тому как
даны другие инстинктивные механизмы, которые мы в отдельности
еще не можем разъяснить, но которые должны признать как факт".
Таким образом, отнеся не без достаточных оснований часть
успеха шимпанзе за счет инстинкта и самодрессировки в течение
предшествовавшей жизни, Бюлер предполагает далее, уже совер-
шенно произвольно, что животное способно вчувствоваться в конеч-
ную ситуацию и исходить из нее. Он готов объяснить поведение
шимпанзе игрой представлений. „Жителю на деревьях,—
говорит он, — должна быть хорошо знакома связь ветки с плодом.
Когда животное сидит в помещении за решеткой, где снаружи
лежит плод без ветки, а внутри ветка без плода, то, с психоло-
гической точки зрения, главным фактом является то, что оно, так
сказать, связывает их вместе в своем представлении — все остальное
понятно само собой. То же можно сказать о ящике. Когда в лесу
обезьяна замечает плод высоко на дереве, то совершенно естественно,
что она высматривает тот ствол, по которому ей надо влезть, чтобы
достать плод. В помещении дерева нет, но в поле зрения есть
ящик, и душевное действие состоит в том, что она в своем пред-
ставлении ставит ящик на соответствующее место. Подумано—сделано,
потому что и без того шимпанзе, играя, постоянно таскает ящики
по всему помещению".
Мы видим, что Бюлер, в отличие от Кёлера, склонен свести
механизм действий шимпанзе к автоматической игре представлений.
Нам кажется, что все это толкование нисколько не основывается на
фактических данных, полученных Кёлером, потому что ничто
в его исследовании не говорит за то, что обезьяна действительно
прежде решает задачу в представлениях; но важнее всего то, что
Бюлер приписывает шимпанзе, как говорит Коффка, в высшей сте-
пени сложную деятельность представлений, которая, именно судя
по опытам Кёлера, является в высшей степени маловероятной.
В самом деле, где объективные основания приписывать, как это
делает Бюлер, животному способность поставить самого себя в ко-
нечное положение и своим взором исходить от цели?
Напротив, Кёлер показал, как мы указывали выше, что именно-
крайняя ограниченность жизни „представлений" является характер-
ной чертой для интеллекта шимпанзе, что эти животные, как пра-
вило, переходят к слепому образу действий уже тогда, когда наглядная
ситуация становится сколько-нибудь неясной и оптически спутанной.
Именно неспособность шимпанзе определять свои действия
„представлениями", т. е. не наглядными или „следовыми" стимулами,
отличает все поведение шимпанзе. Кёлеру удалось экспериментально
показать, как малейшее осложнение или путаница во внешней си-
XVIII
ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ изданию
туации приводит к отказу шимпанзе от решения задачи, которая
сама по себе может быть им решена без всякого труда.
Но решающее доказательство того, что действия шимпанзе не
являются простой игрой представлений, мы видим в эксперименте
Кёлера. В самом деле, если, как предполагает Бюлер, обезьяна
употребляет палку в качестве орудия потому только, что она в своем
представлении возвращается к ветке, на которой висит плод, то
всегда действительная ветка, растущая на дереве, должна была бы
легче и скорей сделаться орудием. Эксперимент однако пока-
зывает обратное: для обезьяны является в высшей степени трудной
задача отломать живую ветку от дерева и приспособить ее в ка-
честве ч орудия, — гораздо более трудной, чем применить готовую
палку.
Мы видим таким образом, что эксперимент говорит не в пользу
предположений Бюлера, и вместе с Коффкой полагаем, что операция
шимпанзе—„соединение" палки и плода — происходит не в области
представлений или подобного психо-физиологического процесса, но
в зрительном поле, и что эта операция является не репродукцией
прежнего „переживания", а установлением новой структурной
связи.
Серьезным экспериментальным доказательством этого служат
аналогичные опыты Е. Jaensch’a над детьми-эйдетиками. Эти опыты
показали, что „сближение орудия и цели, установление чисто опти-
ческой связи между ними происходит в самом зрительном поле
эйдетика" (Jaensch, Е. К. Ueber den Aufbau der Wahrnehmunffs-
welt, II Aufl. 1927, S. 194).
Но в критике Бюлера есть положения, которые кажутся наАм
в высшей степени справедливыми и важными. Они не только не
„опровергают“ положений Кёлера, но подкрепляют их и дают им
новое освещение.
Бюлер признает, что действия шимпанзе носят характер объек-
тивно осмысленных действий, но „оказывается, — говорит он, — что
по совершенству и методической чистоте это естественное исполнение
отстает от многих других. Сравните хотя бы шаткие сооружения из
ящиков у обезьян с пчелиными сотами и паутиной пауков. Так же
и быстрота и уверенность, с которыми пауки и пчелы работают
для достижения цели, как только им даны все обстоятельства, по-
буждающие их к тому, гораздо выше неуверенных и колеблк щихся
движений обезьян". Мы видим в этом признаке именно
доказательство в пользу того, что перед нами действительно
не инстинктивное, а вновь появившиееся действие обезьяны или,
как говорит Бюлер, „изобретение в техническом значении этого
слова“.
Но самой ценной во всей критике Бюлера является мысль, за-
ключающаяся в том, что следует подчеркнуть не только то,
ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
XIX
что отличает поведение шимпанзе от инстинктивных действий и на-
выков, но следует указать и на то, что их сближает.
Поэтому, если и нельзя действия шимпанзе свести к инстинкту,
к прямому „воспоминанию" из естественной жизни, к прежде обра-
зовавшемуся навыку, то все же огромная доля участия прежнего
опыта обезьян в их поведении при новых ситуациях, удивительное
соответствие ситуаций, встречающихся в естественной лесной жизни,
и ситуаций, создаваемых в эксперименте,—все это, кажется нам, от-
мечено совершенно справедливо.
Бюлер очень подробно и, по-нашему, вполне убедительно по-
казывает, что как то, к чему животное оказалось способно при
эксперименте, так и то, чего оно не могло выполнить, одинаково
объясняется из условий естественной жизни обезьяны в лесу. Так
прототип употребления палки он видит в срывании плода при по-
мощи ветки, влезание вверх при помощи ящиков относит к караб-
канию по стволам деревьев, а неспособность животных к устране-
нию препятствий он сводит к тому, что „лазающее животное не-
пременно обойдет препятствие, преграждающее путь в лесу.
Устранить его вряд ли когда представится повод, и по-
тому все задачи с препятствиями были очень затруднительными для
обезьян. Человеку кажется очень просто принять ящик, стоящий
около самой решетки и закрывающий место, с которого можно до-
стать плод, а многие шимпанзе часами трудились над разными
другими способами, пока не догадались наконец, что надо сделать".
Поэтому Бюлер справедливо говорит, что в действиях шимпанзе
„нам не бросается в глаза разрыв с прошлым. Маленький прогресс
в жизни представлений, немного более свободная игра ассоциаций —
вот, может быть, все, чем шимпанзе выше собаки. Все дело было
в том, чтобы правильно воспользоваться тем, что
имеешь. В этом была вся новизна".
Нельзя отказать в справедливости мысли Бюлера о том, что
в интеллекте шимпанзе нет разрыва с предшествующей деятельно-
стью и что сама интеллектуальная операция, как это мы можем
установить и в отношении мышления человека, непременно над-
страивается над системой прежних навыков и служит их
новой комбинацией, но навыки, участвующие в интеллектуаль-
ной операции и входящие в ее состав, являются уже „снятой кате-
горией" в этой высшей форме поведения. Но Бюлер делает ту
основную ошибку, что полагает, будто природа не делает скачков
и развитие постепенно идет вперед. Он не принимает того основ-
ного принципа диалектики, что природа и развитие именно делают
скачки, что количественные изменения, о которых он говорит,
сравнивая собаку и шимпанзе, переходят в качественные, один тип пове-
дения сменяется другим. Преодоление ошибок механистического есте-
ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
ствознания заключается в признании этого диалектического прин-
ципа перехода количества в качество.
Но тем же самым грешит и критика Кёлера „снизу“ со сто-
роны зоопсихологии.
В. А. Вагнер, оценивая поведение шимпанзе в опытах Кёлера,
приходит к выводу, что „целепонимание здесь, если учитывать на-
чальный и конечный моменты, как-будто налицо. Но если мы
учтем указанные самим КёлерохМ детали действий между этими мо-
ментами, то способность к целепонимательности начинает становиться
более сомнительной. Пробы, которые делают обезьяны, ошибки,
которые они допускают, неумение их поставить один ящик на дру-
гой и т. д.,—все это говорит против разумности их действий
В. А. Вагнер считаем возможным, как и Бюлер, свести дей-
ствия шимпанзе инстинктам, „потому что,—говорит он,—все эти пред-
меты в их глазах ничехМ не отличаются от тех, какими они поль-
зуются на свободе: дверь или пень, канат или сучок, лиана или
веревка—это вещи, различные в наших глазах и совершенно тожде-
ственные в глазах обезьяны в качестве средств решения задачи"
Стоит принять это, и мы с естественной необходимостью приходам
к выводу, что прав был Торндайк, не обнаруживший у обезьян
(низших!) ничего, кроме действия ассоциативного механизма. По ухм-
ственным способностям, признает этот автор, обезьяны занимают
высшее место, но все же они представляют ничто по сравнению
с человеком, так как обнаруживают полную неспособность к мыш-
лению, хотя бы самому элементарному.
Рассматривая опыт с изготовлением орудий, В. А. Вагнер
говорит: „Так ли это? Факт передан конечно верно, но истинный
его смысл несомненно скрыт за пропусками тех сотен, быть может
тысяч, нелепых, бессмысленных действий, производившихся обезьянами
в стремлении получить возможность достать плоды“. Указывая на
применение обезьянами негодных орудий, он говорит, что „едва
ли можно согласиться с Кёлером, утверждающим, что шимпанзе
обнаруживает разумные способности, по типу совершенно сходные
с теми, какие свойственны человеку. Ученый гораздо ближе к истине,
когда говорит, что отсутствие представлений о предметах и яв-
лениях и отсутствие дара речи кладут резкую грань между челове-
кообразными обезьянами и самыми низшими человеческими расами^.
Нам кажется, что В. А. Вагнер допускает здесь две ошибки.
Во-первых, как показал Кёлер, самые ошибки („хорошие ошибки^)
обезьян часто свидетельствуют в пользу признания их разумных спо-
собностей, а не против него. Во-вторых, тог факт, что у обезьян
на-ряду с осмысленными. действиями встречаются, и притаи
в гораздо большем числе, и неосмысленные, как у человека,
ни в малой степени не говорит против того, что мы должны вообще
отличать один тип поведения от другого.
ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
ххс
Но самое главное, самое важное — В. А. Вагнер проходит мимо
основного критерия, выдвигаемого Кёлером, именно—мимо структур-
ного характера самой операции и соответствия ее внешней струк-
туре ситуации. Ни того, ни другого фактически не опровергает
В. А. Вагнер, не показывая в то же время, что эти же моменты
могут быть выведены из инстинктивных действий.
Так точно и В. М. Боровский не видит никаких оснований для
того, чтобы выделять операции шимпанзе совершенно в особый тип
поведения и приписывать этим животным разум. Он склонен ду-
мать, что никакого принципиального отличия между пове-
дением обезьяны и поведением крысы не имеется. Он говорит, что
если обезьяна „видимых проб не производит (рук не протягивает),
то она „-примеривается" какими-нибудь мускулами; так же произ-
водит незаконченные попытки, как и крыса; оценивает расстояние
на основании предыдущего опыта; чем-то „экспериментирует",
а после этого появляется „внезапное решение44, и поскольку мы
точно не знаем, как именно оно появилось, не знаем его истории
и механизма, постольку мы и не имеем возможности расшифровать
пока разные „Einsicht“ и „идеации“. Для нас такие этикетки могут
только служить сигналами открытой еще проблемы, если там нет
лжепроблемы".
Как и другие авторы, В. М. Боровский, забегая вперед Кёлера,
пытается показать, что обезьяна решает задачу путем внутренних
проб и примеривания. На это можно сказать, что Кёлер и сам
оставляет совершено открытым вопрос о том, сводима или не сво-
дима операция шимпанзе к действию ассоциативного механизма.
Мы уже приводили это мнение Кёлера. В другом месте он говорит
еще яснее.
Отклонение принципа случайности при объяснении поведения
шимпанзе еще не означает занятия той или иной позиции по отно-
шению к ассоциационизму вообще, и ассоциационисты признают
эмпирически устанавливаемое различие между осмысленным и не-
осмысленным поведением, и весь вопрос заключается в том, удастся
ли им объяснить, исходя из принципа ассоциации, структуру опе-
раций шимпанзе и ее соответствие структуре ситуации. Следует
вывести из принципа ассоциации, говорит Кёлер далее, как возни-
кает понимание существенного внутреннего отношения двух вещей
друг к другу или — в более общем виде — понимание структуры
ситуации. Как возникает связь действий на основе
свойств самих в е щ е й, а не из случайного объединения инстинктив-
ных реакций.
Таким образом вопрос о том, удастся или не удастся свести
действия шимпанзе к ассоциации движений, т. е. к образованию
навыка, — этот вопрос остается открытым. Более того,
и сам Кёлер, и другие психологи того же направления всегда ука-
XXII
ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
зывают на то, что и в инстинктах животных, и в их навыках мы
должны признать структурные, т. е. целостные действия.
Сам Кёлер показал, что обезьяны, как и другие животные,
при дрессировке образуют структурные действия и что даже
•в опытах Торндайка не все поведение животных является совер-
шенно бессмысленным, но, что, напротив того, животные обнару-
живают резкую разницу между теми случаями, когда их решение
не находится ни в какой осмысленной связи с ситуацией, и дру-
гими случаями, когда эта связь есть налицо.
Таким образом и Кёлер как-будто уничтожает резкий разрыв
между интеллектом и другими, низшими видами деятельности. Со
всей справедливостью Коффка указывает, что, в отличие от Бюлера,
структурная психология рассматривает инстинкт, навыки, интеллект
не как различные аппараты или совершенно отдельные друг от
друга механизмы, а как внутренне-связанные между собой, перехо-
дящие одно в другое структурные образования. Психологи этого
направления тем самым склонны стереть резкую грань между раз-
личными ступенями в развитии поведения, принимая, что уже при
образовании навыков и в деятельности инстинктов имеются за-
чатки не слепой, не механической деятельности, а деятельности
структурной.
Принцип структуры выполняет двойное методологическое на-
значение в работах этих психологов, и в этом его истинное диалек-
тическое значение. С одной стороны, этот принцип объединяет
все ступени в развитии поведения, уничтожает тот разрыв, о кото-
ром говорит Бюлер, показывает непрерывность в развитии высшего
из низшего, показывает, что структурные свойства заложены уже
в инстинктах и в навыках. С другой стороны,—этот же принцип
позволяет установить и все глубокое, принципиальное, качественное
различие между одной и другой ступенью, все то новое, что каждый
этап вносит в развитие поведения и что отличает его от предше-
ствующего.
„Согласно нашему пониманию, — говорит Коффка, — интеллект,
дрессура и инстинкт покоятся на различно возникающих, различно
обусловленных и различно протекающих структурных функциях,
но не на различных аппаратах, которые могут быть включены
в случае нужды, как полагает Бюлер“.
III
В рамки нашего очерка не входит сколько-нибудь подробное
рассмотрение и критика структурной психологии и Gestalttheorie,
к которой примыкает исследование Кёлера. Однако нахм кажется,
что для правильной оценки, даже для правильного понимания иссле-
дований Кёлера совершенно необходимо остановиться в самых крат-
ких словах на философской подоснове этого исследования.
ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
ххш
Не потому только, что лишь доведенные до логического пре-
дела, лишь получившие философское оформление идеи открывают
свое истинное лицо, но главным образом потому, что сам вопрос,
поставленный Келером, — вопрос об интеллекте — и исторически,
и по существу дела всегда неизбежно оказывается теснейшим обра-
зом связанным с философскими проблемами. Можно, не боясь впасть
в ошибку и преувеличение, положительно утверждать, что ни один
психологический вопрос не является столь критическим и централь-
ным по своему методологическому значению для всей системы пси-
хологии, как именно вопрос об интеллекте Ч
Не так давно Кюльпе, подводя итоги экспериментального ис-
следования в области процессов мышления, констатировал: „Мы
снова находимся на пути к идеям''. Попытка Вюрцбургской школы
пробиться вперед от ассоциационизма, попытка доказать своеобразие
мыслительных процессов и их несводимость к ассоциации — в дей-
ствительности оказалась путем назад — к Платону. Это — с одной
стороны. С другой — ассоциационизм Эббингауза и Рибо или бихэвио-
ризм Уотсона приводили обычно к устранению самой проблемы
интеллекта, к растворению мышления в процессах более элементар-
ного порядка. В самые последние годы эта психология ответила
на утверждение Кюльпе устами Уотсона, что мышление по существу
ничем не отличается от игры в теннис и плавания.
Книга Кёлера занимает в этом вопросе совершенно новую
позицию, глубоко отличную как от позиции Вюрцбургской школы,
так и наивного бихэвиоризма. Кёлер борется на два фронта, проти-
вопоставляя свои исследования с одной стороны попыткам стереть
грань между мышлением и обыкновенным двигательным навыком,
а с другой стороны — попыткам представить мышление, как чисто
духовный акт, actus purus, не имеющий ничего общего с более
элементарными формами поведения и возвращающий нас к плато-
новским идеям. В этой борьбе на два фронта и заключается вся
новизна философского подхода Кёлера к проблеме интеллекта.
Легко может показаться, если судить по внешним признакам,
что мы впадаем в видимое противоречие с тем, на что указывалось
выше.
Мы говорили выше, что в книге Кёлера нет никакой теории
интеллекта, а есть только фактическое описание и анализ получен-
ных им экспериментальных данных. Из этого легко сделать вывод,
что исследование Кёлера вообще не дает никаких поводов для фи-
лософских обобщений и что попытка рассмотреть и критически оце-
нить философскую основу этого исследования заранее должна быть
1 Мы ограничиваемся только рассмотрением вопросов, связанных с опы-
тами В. Кёлера, т. е. с зоопсихологией, не касаясь структурной психологии
и Gestalttheorie в целом.	’
XXIV
ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
осуждена на неудачу, поскольку мы тем самым пытаемся пере-
прыгнуть через недостающую психологическую теорию мышления,
но это не так. Система фактов, которую сообщает Кёлер, есть
вместе с тем и система идей, при помощи которых эти факты
добыты, и в свете которых они истолкованы^ объяснены. И именно
отсуствие сколько-нибудь развитой теории мышления Кёлера заста-
вляет нас с необходимостью остановиться на философских основах
его работ. Если идеи и философские предпосылки, положенные
в основу исследования, даны в неразвернутом виде, тем
важнее для правильного понимания и оценки этой книги попы-
таться развернуть их.
Само собой разумеется, что здесь не может быть и речи о за-
бегании вперед, о попытках предвосхитить, хотя бы и в общих
чертах, еще неразвитую Кёлером теорию мышления. Но для пра-
вильного понимания сообщенных Кёлером фактов необходимо рас-
смотреть те философские точки зрения, которые легли в основу
собирания, исследования и систематизации этих фактов.
Выше мы уже говорили, что понятие интеллекта у Кёлера
коренным образом отличается от того, к которому пришли -в ре-
зультате исследований Кюльпе и его сотрудники. Они исследовали
интеллект сверху — в его самых развитых, высших и сложных
формах человеческого отвлеченного мышления.
Кёлер пытается исследовать интеллект снизу — от его кор-
ней, от его первичных зачатков, как они проявляются у человеко-
образной обезьяны. Он не только подходит к исследованию с другого
конца, но сама концепция интеллекта у Кёлера существенно про-
тивоположна той, которая была положена в основу прежних экспе-
риментальных исследований мышления.
„В способности ‘ мышления, — говорит Кюльпе, — древняя муд-
рость нашла отличительный признак человеческой природы. В мыш-
лении отец церкви Августин и после него Декарт видели единственно
прочное основание для бытия личности, пребывающей в сомнениях. *
Мы же не только скажем: мыслю—-значит существую, но также:
мир существует так, как мы его устанавливаем и определяем^.
Отличительное свойство человеческой природы и притом свойство,
определяющее и устанавливающее бытие мира, — вот что для этих
психологов представляет собою человеческое мышление. Для Кёлера
же прежде всего вопросом первостепенной, принципиальной важ-
ности является найденное им доказательство того, что шимпанзе
обнаруживает разумное поведение того же рода, что и чело-
век, что тип человеческого разумного поведения может быть
с несомненностью установлен у человекоподобной обезьяны, что
мышление в своем биологическом развитии не является отличи-
тельным свойством „человеческой природы14, но, как и вся чело-
веческая природа, развивалось из более примитивных форм, ветре-
ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
XXV
чаемых у животных. Человеческая природа сближается с животной—
через антропоидов — не только по своим морфологическим и физио-
логическим признакам, но также и по той форме поведения, которая
считается специфически человеческой. Мы видели выше, что употре-
бление орудий, всегда считавшееся отличительным признаком чело-
веческой деятельности, Кёлер экспериментально установил у обезьян.
Но вместе с тем Кёлер не только ставит развитие интеллекта
в один ряд с развитием других свойств и функций животных
и человека, но выдвигает и совершенно противоположный прежнему
критерий интеллектуальной деятельности. Для него разумное пове-
дение, выражающееся в употреблении орудий, есть раньше всего
особый способ воздействия на окружающий мир, способ, во всех
своих точках определяемый объективными свойствами предметов, на
которые мы воздействуем, и орудий, которыми мы пользуемся.
Интеллект для Кёлера это — не та мысль, которая определяет
и устанавливает бытие мира, но которая сама руководится важней-
шими объективными отношениями вещей, открывает структурные
свойства внешней ситуации и позволяет действовать сообразно этой
объективной структуре вещей.
Вспомним, что со стороны фактической интеллектуальная дея-
тельность обезьян, как она описана в книге Кёлера, всецело покры-
вается употреблением орудий. Со стороны же теоретической Кёлер
выдвигает объективный критерий интеллектуальной деятельности.
Он говорит, что только то поведение животных с необходимостью
кажется нам разумным, которое соответствует — как замкнутый
целостный процесс — строению внешней ситуации, общей структуре
поля. Поэтому, говорит он, этот признак: возникновение ре-
шения как целого, в соответствии со структурой
поля можно принять за критерий разума.
Мы видим таким образом, что на место идеалистического утвер-
ждения зависимости бытия от мышления, открыто содержащегося
в выводах Кюльпе, Кёлер выдвигает противоположную точку зре-
ния, опирающуюся на зависимость мышления от объективных, суще-
ствующих вне нас и воздействующих на нас вещей.
Вместе с тем, мышление не теряет для Кёлера своего свое-
образия, и только мышлению приписывает он способность открывать
и усматривать объективные структурные отношения вещей и напра-
влять воздействие на вещи, пользуясь этими усматриваемыми отно-
шениями. Мыслительная операция шимпанзе, о которой сам Кёлер
говорит, что она в самых общих чертах напоминает то, что Зельцу
удалось установить относительно мыслительной деятельности чело-
века, представляет собою в гонце-кониов не что иное, как струк-
турное действие, разумность которого заключается в его соответствии
со структурой объективной ситуации. Именно это резко отгра-
ничивает интеллектуальные операции шимпанзе от метода случайных
XXVI
ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
проб и ошибок, при помощи которых у животных устанавливаются
более или менее сложные навыки.
Кёлер борется против попытки Торндайка и других американ-
цев свести все поведение животных исключительно к методу проб
и ошибок. Он показывает с экспериментальной точностью, какими
объективными моментами отличается истинное решение задачи от
ее случайного решения. Мы не станем здесь повторять доводы Кё-
лера и тем более прибавлять что-либо к ним. Нам хочется только
подчеркнуть, что если Кёлер не дает даже начатков положитель-
ной теории, объясняющей интеллектуальное поведение обезьян, то
он дает все же исчерпывающий „отрицательный “ анализ фактов,
указывая, что наблюдавшееся им поведение обезьян есть нечто
принципиально иное, чем случайные пробы и ошибки.
В предыдущей главе мы остановились подробно на оценке
и взвешивании этих доводов Кёлера и его критиков. Сейчас нас
интересует, какова философская сторона этого же самого „нега-
тивного" тезиса, которую Кёлер осознает совершенно ясно. Он го-
ворит, что отвергая теорию случайности в возникновении решений
обезьян, он тем самым попадает в видимый конфликт с естество-
знанием. Однако этот конфликт, по его мнению, только види-
мый и внешний, потому что теория случайности, дающая
детальное научное объяснение фактам в других случаях, в данном
случае оказывается несостоятельной именное естественно-
научной точки зрения. Поэтому Кёлер резко отграничи-
вает свое построение и взгляды от развивавшихся прежде взгля-
дов, сходных в отрицательном отношении с развивае-
мыми им.
Отрицание теории случайности, говорит он, встречается уже
у Э. Ф. Гартмана, „который считает, что невозможно допустить,
будто птица случайно находит дорогу к гнезду, и заключает отсюда,
что это производит за нее бессознательное. Бергсон считает в выс-
шей степени невероятным случайное упорядочение элементов глаза,
и поэтому заставляет свой жизненный порыв произвести чудо.
Неовиталисты и психовиталисты также не удовлетворены дарвинов-
ским случаем и находят в живой материи целестремительные силы
того же рода, что и человеческое мышление, однако не переживае-
мые сознательно. Моя книга имеет к этим теориям только то отно-
шение, что здесь, как и там, отвергается теория случайности".
Хотя многие полагают, что отклонение этой теории с необхо-
димостью приводит к принятию одного из учений этого рода,
Кёлер утверждает, что „вовсе не существует альтернативы для
естествоиспытателя: случайность или сверхчувственные агенты".
Эта альтернатива основана на фундаментальном заблуждении, будто
все процессы вне органической материи являются подчиненными
законам случайности. Именно с точки зрения физики Кёлер счи-
ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
XXVII
тает несостоятельным это „или — или" там, где на самом деле
существуют и другие возможности.
Этим самым Кёлер затрагивает важнейший теоретический пункт
структурной психологии, именно ее попытку преодолеть два
основных тупика своевременного естествознания — механистическую
и виталистическую концепции. Вертгеймер первый указал на то,
что обе эти концепции являются несостоятельными с точки зрения
структурной теории.
Желая представить в свете новой теории нервные процессы,
происходящие в мозгу, Вертгеймер пришел к убеждению, что эти
процессы в нервной системе должны рассматриваться, не как суммы
отдельных возбуждений, но как целостные структуры. Он говорит,
что теоретически нет необходимости допускать, как это делают
виталисты, что наряду с отдельными возбуждениями и сверх них
существуют особые, специфические центральные процессы. Следует
скорее допустить, что всякий физиологический процесс в мозгу
представляет собой единое целое, не складывающееся, как простая
сумма, из возбуждений отдельных центров, но обладающее всеми
особенностями структуры, о которых мы говорили выше.
Таким образом понятие структуры, т. е. целого, обладающего
своими особыми сойствами, не сводимыми к свойствам отдельных
частей, это понятие помогает новой психологии преодолеть механисти-
ческую и виталистическую теорию. В отличие от Эренфельса и др.
психологов, рассматривавших структуру как особенность высших
психических процессов, как нечто, привносимое сознанием в эле-
менты, из которых строится восприятие целого, новая психология
исходит из того положения, что эти целые, которые мы называем
структурами, не только не являются привилегией высших созна-
тельных процессов, но не являются исключительной особенностью
психики вообще.
„Если мы будем присматриваться,—говорит Коффка,—мы
найдем их повсюду в природе. Следовательно, мы принуждены при-
нять существование таких целых в нервной системе, рассматривать
психофизические процессы как такие целые, если только имеются
основания для такого взгляда. Таких оснований много. Мы должны
принять, что сознательные процессы являются частичными процес-
сами больших целых, и что, указывая на другие части этого же
целого, они свидетельствуют перед нами о том, что физиологические
процессы являются такими же целыми, как и процессы психические*4.
Мы видим таким образом, что структурная психология под-
ходит к монистическому разрешению психо-физической проблемы,
что она допускает в принципе структурное построение не только психи-
ческих, но и физиологических процессов в мозгу. Нервные процессы го-
ворит Коффка, соответствующие таким явлениям как ритм, мелодия,
XXVIH
ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
восприятие фигур, должны обладать существенными свойствами этих
явлений, т. е. прежде всего их структурностью.
Для того, чтобы ответить на вопрос о том, существуют ли
структуры в области непсихических процессов, Кёлер обратился
к исследованию того, возможно ли в мире физических явлений то,
что мы называем структурой. В особом исследовании, посвященном
этому вопросу, Кёлер пытается доказать, что в области физических
явлений существуют такие целостные процессы, которые с полным
правом мы можем назвать структурными в том смысле, в каком
мы употребляем это слово в психологии. Характерные особенности
и свойства этих целых не могут быть выведены суммативным пу-
тем из свойств и признаков их частей.
С первого взгляда может показаться, что любое химическое
соединение представляет образец такой структуры не психологического
характера; например такое соединение как KCN обладает такими
свойствами, которые не присущи ни одному из элементов, входя-
щих в его состав: калия, углерода и азота. Но такое слишком
простое доказательство не является, строго говоря, убедитель-
ным, потому что, пользуясь этой аналогией, как говорит Кёлер,
мы, с одной стороны, не можем обнаружить многих важнейших
свойств психологических структур на химических соединениях (функ-
циональная зависимость частей от целого), а с другой стороны, мы
можем: ожидать, что с дальнейшими успехами физической химии эти
свойства будут сведены к некоторым первичным физическим свойствам.
Поэтому для того, чтобы получить принципиальную возможность
рассматривать процессы в центральной нервной системе как струк-
турные процессы, Кёлер поставил себе задачей исследовать, возможна
ли вообще в области физических явлений структура. Как мы
уже указали выше, Кёлер дает положительный ответ на этот вопрос.
В связи с этим исследованием для Кёлера коренным образом
видоизменяется вся традиционная постановка психо-физической про-
блемы. Стоит только принять вместе с новой психологией, что
физиологические процессы в мозгу являются такими же структу-
рами, как и психические процессы, и тем самым бездна, которая на
протяжении всей истории психологии существовала между психи-
ческим и физическим, совершенно исчезает, и на ее место выдви-
гается монистическое понимание психо-физических процессов.
„Обычно полагают,—говорит Кёлер, — что даже при точней-
шем физическом наблюдении и знании мозговых процессов мы все же
ничего не могли бы из них заимствовать для объяснения соответ-
ствующих переживаний. Я должен утверждать противоположное.
В принципе вполне мыслимо такое наблюдение мозга, которое
открывает физические процессы в структуре и следовательно в су-
щественных свойствах сходные с тем, что исследуемый
переживает феноменально. Практически это является почти не-
ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
XXIX
мыслимым не только по техническим причинам в обыкновенном
смысле этого слова, но прежде всего из-за другой трудности, из-за
различия анатомически-геометрического и функционального мозгового
пространства".
Кёлер говорит далее, что одним из главнейших постоянных
доводов против допущения физического коррелята мышления (и выс-
ших психических процессов вообще) является указание на то, что
„единства со специфическим расчленением" не существуют и не
могут существовать как физическая реальность. Так как это по-
следнее предположение отпадает вместе с допущением „физических
структур", легко понять, говорит Кёлер, какое значение в будущем
структурная теория должна приобрести для психологии высших про-
цессов и особенно психологии мышления.
Бюлер в книге, посвященной кризису современной психологии,
указывает на родство структурной психологии „со старым спино-
зизмом". Это указание совершенно справедливо. Действительно,
структурная психология отказывается от традиционного дуализма
эмпирической психологии, рассматривавшей психические процессы
„не как естественные вещи, — по выражению Спинозы, следующие
общим законам природы, — но как вещи, лежащие за пределами
природы". Мы легко открываем, что в основе этого монистического
взгляда лежит философское понимание психического и физического,
близко подходящее к учению Спинозы, и уж во всяком случае
связанное с ним своими корнями.
Л. С. Выготский
ИССЛЕДОВАНИЕ ИНТЕЛЛЕКТА
ЧЕЛОВЕКОПОДОБНЫХ ОБЕЗЬЯН
ВВЕДЕНИЕ
1.	Двоякого рода интересы ведут к исследованию интеллекта (Intel-
ligenzpriifungen) человекоподобных обезьян. Мы знаем, что дело идет
о существах, которые в некотором отношении стоят ближе к челове-
ку, чем к другим видам обезьян; так особенно отчетливо выявилось, что
химизм их тела—поскольку об этом свидетельствуют свойства крови—
и строение их высшего органа, большого мозга, родственнее химизму
человеческого тела и строению человеческого мозга, чем химической
природе низших обезьян и развитию их мозга. Эти животные обна-
руживают при наблюдении такое множество человеческих черт в своем,
так сказать, повседневном поведении, что сам собою возникает во-
прос, не в состоянии ли эти животные также действовать в какой-
либо степени с пониманием и осмысленно, когда обстоятельства
требуют разумного поведения. Этот вопрос возбуждает первый, можно
сказать, наивный интерес к возможным разумным действиям живот-
ных; степень роДства антропоидов и человека должна быть устано-
влена в той области, которая кажется нам особенно важной, но
в которой мы ^ще мало знаем антропоидов.
Вторая цель—теоретического порядка. Если допустить, что ан-
тропоид обнаружат в известных обстоятельствах разумное поведение,
подобное тому, которое известно нам у человека, то все же с са-
мого начала не может быть никакого сомнения, что в этом отно-
шении он остается далеко позади человека, т. е. находит труд-
ности и делает ошибки в относительно простых положениях; но как
раз поэтому у него может при простейших условиях проявиться
природа интеллектуальных операций, в то время как человек, по
крайней мере взрослый, будучи объектом самонаблюдения, едва ли
совершит простые и потому пригодные для исследования на самом
себе действия, как новые, а в качестве субъекта—с трудом может
удовлетворительно наблюдать более сложные. Следовательно, можно
надеяться в предполагаемых интеллектуальных действиях антропои-
дов снова увидеть пластичными процессы, сделавшиеся для нас
слишком привычными, чтобы непосредственно распознать их перво-
начальные формы, но которые, однако, в силу их простоты являются
естественным исходным пунктом теоретического понимания.
10
ВВЕДЕНИЕ
Так как в последующих исследованиях все внимание сначала
направлено на первый вопрос, то может быть высказано сообра-
жение, что этот вопрос предполагает в своей основе определен-
ное разрешение задач, о которых идет речь при втором. Встре-
чается ли у антропоидов разумное поведение, можно спрашивать
лишь после того, как теоретически установлена необходимость раз-
личать между действиями интеллектуальными и действиями иного
характера. Так как в особенности ассоциационная психология выра-
жает претензию все относящиеся сюда действия, вплоть до самых
высших, и даже у человека, вывести в основном из одного и един-
ственного принципа, то отсюда следует, что, ставя первый вопрос, мы
уже занимаем известную теоретическую позицию, противоречащую
ассоциационной психологии.
Но это—недоразумение. Ведь нет ни одного приверженца ассо-
циационной психологии, который, следуя непредубежденному наблюде-
нию, не видел бы различия между неразумным поведением, с одной сто-
роны, и разумным, с другой, не видел противоположности. Что же иное
представляет собою ассоциационная психология, как не теорию, ко*
торая сводит к хорошо известным, простым явлениям ассоциативного
характера и те процессы, которые при наивном наблюдении не со-
здают впечатления однородности с первыми,—прежде всего так на-
зываемые интеллектуальные операции? Короче, такие различения
являются как раз исходным пунктом строгой ассоциационной психо-
логии, именно они должны быть теоретически преодолены, сле-
довательно, очень хорошо знакомы ассоциационисту, и вот мы
встречаем, напр., у одного из радикальных представителей этого на-
правления (Thorndike) следующее положение, в качестве вывода из
опытов над собаками и кошками. Ничто в их поведении не оказа-
лось на деле разумным. Кто так формулирует свои выводы, тому
поведение иного характера уже должно представляться разумным,
тот устанавливает эту противоположность в наблюдениях, например,
у человека, несмотря на то, что затем отрицает ее в теории.
Итак, если необходимо исследовать, проявляют ли антропоиды
разумное поведение, то вопрос этот может быть поставлен сначала
совершенно независимо от теоретических предпосылок, будут ли они
за или против ассоциационной психологии. Правда, тем самым во-
прос ставится без определенной остроты: не следует искать у ан-
тропоидов чего-то вполне определенного, но нужно исследовать, не
поднимается ли поведение антропоидов до некоторого, весьма при-
близительно известного нам из опыта типа, который предносится
нам как „разумный*4, в противоположность поведению иного рода,
особенно поведению животных. Но при этом мы поступаем только
соответственно природе вещей, ибо ясные определения не присущи
началу опытных наук; успех их дальнейшего продвижения и выра-
жается в создании определений.
ВВЕДЕНИЕ
11
Впрочем, тип человеческого и (может быть) животного поведе-
ния, к которому относится первый вопрос, и без теории не является
все же совсем неопределенным. Опыт показывает, что мы еще не
склонны говорить о разумном поведении в том случае, когда чело-
век или животное достигает цели на прямом пути, не представляю-
щем каких-нибудь затруднений для их организации, но обычно впе-
чатление разумности возникает уже тогда, когда обстоятельства
преграждают такой, как бы сам собою разумеющийся путь, оставляя
взамен возможность непрямого образа действия, и когда человек
или животное избирает этот по смыслу ситуации „обходный путь“.
Поэтому молчаливо признавая это, почти все те, кто до сих
пор пытался ответить на вопрос о разумном поведении живот-
ных, создавали для наблюдения подобные ситуации. Так как
для животных, стоящих по своему развитию ниже антропоидов,
вывод в общем был отрицательным, то из таких именно опы-
тов и выросло распространенное в настоящее время воззрение, что
у животных едва ли встречается разумное поведение; соответствую-
щие опыты над антропоидами произведены были в незначительном
количестве и не принесли еще правильного решения вопроса. Все
опыты, о которых сообщается в начале последующего изложения,
принадлежат к одному и тому же роду. Экспериментатор создает
ситуацию, в которой прямой путь к цели непроходим, но которая
оставляет открытым непрямой путь. Животное входит в эту (по воз-
можности) вполне обозримую ситуацию и здесь может показать, до
какого типа поведения позволяют ему подняться его задатки, в осо-
бенности—решает ли оно задачу при помощи возможного обходного
пути.
2.	Опыты производились вначале только на шимпанзе, затем для
сравнения был привлечен небольшой материал иного рода, а именно:
люди, одна собака и куры. Семь шимпанзе составляли коренное на-
селение Антропоидной станции, которую Прусская академия наук со-
держала на Тенерифе с 1912 г. по 1920 г. Из этих семерых самая
старшая, взрослая самка получила имя Чего, потому что многие ее ка-
чества дали нам повод счесть ее—быть может неправильно—за эк-
земпляр подвида Чёго. (Мы очень далеки от обладания ясной система-
тикой различных разновидностей шимпанзе). Самое старшее из млад-
ших животных, по имени Грандэ, тоже во многих отношениях сильно
отличалось от своих товарищей. Так как эти уклонения касаются
скорее общего характера, чем интересующего нас интеллектуального
поведения, мы не видим надобности входить здесь в более подроб-
ное описание этих различий. Остальные пятеро—два самца (Султан
и Консул), три самки (Терцера, Рана, Хика)—соответствуют обыч-
ному типу шимпанзе.
Нуэва, самка приблизительно того же возраста, как другие
маленькие животные (от 4 до 7 лет ко времени большинства опы-
12
ВВЕДЕНИЕ
тов), отличалась по телосложению от остальных своим замечательно
широким, некрасивым лицом и (явно патологической) скудостью
волосяного покрова на плохой коже. Тем не менее ее безобразие
прекрасно уравновешивалось ее характером, отличавшимся такой
привлекательной мягкостью, наивной доверчивостью и тихой ясностью,
каких мы никогда не видели у других шимпанзе. Только до неко-
торой степени сходную, совершенно детскую привязчивость мы встре-
чали у других животных, когда они бывали больны, и, может быть,
многие привлекательные черты у Нуэвы объясняются именно тем,
что с самого начала на нее влияла ее медленно протекавшая
болезнь. Особенно хорошее впечатление производило приятное
обыкновение животного часами играть, довольствуясь самыми
простыми средствами; другие же, к сожалению, склонны порою
к лени, если у них нет особого повода для деятельности и они
не колотят друг др^га или не заняты уходом за телом друг друга.
Длительное совместное пребывание большого количества сильных
детенышей шимпанзе вообще не влияет в сторону возникновения
осмысленных занятий, хотя бы имеющих вместе с тем игровой
характер; Нуэву в течение многих месяцев держали отдельно.
Впрочем, нельзя даже предполагать, что привлекательные качества
этого животного могут быть отнесены за счет предыдущего воспи-
тательного воздействия. К сожалению, кажется невозможным сде-
лать из шимпанзе, по природе пустого и суетливого, путем вос-
питания приятное существо; но прежде всего Нуэва была совершенно
не воспитана в обычном смысле слова; она показывала, напротив,
что ничуть не привыкла к тому, чтобы ее поправляли. Она по-
стоянно ела свой помет и была сначала удивлена, потом в высокой
мере возмущена, когда мы воспрепятствовали этой привычке. На
второй день ее пребывания на станции сторож погрозил ей палкой
при подобной попытке, но она ничего не поняла и даже хотела
поиграть этой палкой. Если у нее отбирали корм, который она
без стеснения где-нибудь подбирала, но который ей не подходил,
она в гневе моментально начинала кусаться, не обнаруживая ни-
какой сдержанности по отношению к человеку, короче — животное
выказывало себя вполне непосредственным и несомненно было менее
„воспитано“, чем животные станции.
Самец Коко, которому на вид можно было дать приблизительно три
года, представлял собой экземпляр шимпанзе, какие встречаются неред-
ко: над всегда тугим животом красивое лицо с порядочным теменем,
острым подбородком и выпуклыми глазами,—лицо, которое постоянно
казалось недовольно-вызывающим, что придавало ему сходство с дерз-
ким выражением, присущим молодому буршу. В самом деле, боль-
шая часть его существования протекала в каком-то хроническом
раздражении: потому ли, что ему не дали достаточно есть, потому ли,
что к нему осмеливались приближаться дети, потому ли, что тот,
ВВЕДЕНИЕ
13
кто только что был с ним, позволил себе опять уйти от него или,
наконец, потому, что сегодня он не знал, как он нашел выход при
подобном опыте вчера; он не жаловался — он бывал возмущен. Это
настроение проявлялось обычно в быстром барабанном бое по полу
обоими кулаками и в возбужденном скакании на месте, а в случаях
сильной ярости—в быстро проходящих горловых спазмах, которые
мы наблюдали также и у большинства других обезьян во время припад-
ков ярости, редко в состоянии крайней радости; перед такими
припадками и при небольшом возбуждении он непрерывно издавал
короткое б, напоминающее беспорядочным, но характерным ритмом
медленно развертывающуюся стрельбу линии стрелков. Своей угрю-
мой требовательностью и резкой раздражительностью, когда его пре-
тензии не удовлетворялись немедленно, Коко был похож на другого
эгоиста par excellence, именно Султана. К счастью—и, вероятно,
совсем не случайно—Коко был так же одарен, как и Султан.
Это—только два шимпанзе. Для тех, кто видел Нуэву и Коко
живыми, нет никакого сомнения, что оба по своему нраву при-
мерно так же отличались друг от друга, как два ребенка
совершенно различного характера, и можно выдвинуть в качестве
общего положения то, что наблюдения только над одним шимпанзе
никогда нельзя рассматривать, как основание для суждения о дан-
ном виде животных вообще. Сообщаемые в дальнейшем опыты по-
казывают, что в интеллектуальной области различие отдельных ин-
дивидов было не менее значительным.
Почти все наблюдения относятся к первой половине 1914 г. 1.
Они часто повторялись позднее, но только некоторые дополняющие
опыты и повторения (из произведенных весною 1916 года) внесены
в сообщение, ибо, как правило, снова повторялось ранее наблюдав-
шееся поведение и во всяком случае ничто существенное в прежних
опытах не нуждалось в исправлении.
3.	Опыты упомянутого уже рода могут, смотря по складывав-
шейся ситуации, предъявлять к испытуемым животным весьма раз-
личные требования. Чтобы совсем приблизительно найти зону труд-
ности, внутри которой испытание шимпанзе вообще имеет смысл,
мы с Е. Те uber поставили задачу, которая казалась нам труд-
ной, но все же не неразрешимой для шимпанзе. Для предварительной
ориентации сообщим здесь, как вел себя в этом опыте Султан.
К ручке открытой корзинки, в которой находятся фрукты, прикре-
плен длинный тонкий шнур; наверху к проволочной решетчатой крыше
площадки для игр животных привешено железное кольцо, через кото-
рое проходит шнур, так что корзина висит примерно в 2 м над зем-
1 Они получены, следовательно, до того, как мы привлекли шимпанзе
к оптическим исследованиям (ср. это в Abh. d. Ksl. Preuss. Akad. d. Wiss.
Jahrg. 1915, phys.-math. KI. K° 3).
14
ВВЕДЕНИЕ
лей, свободный конец шнура, в форме очень широко открытой петли,
наброшен на коротко обрубленный сук дерева, приблизительно в 3 м
от корзинки и почти на той же высоте; шнур образует острый
угол с вершиной у железного кольца (рис. 1).— Султана, ко-
торый не видел приготовлений, но хорошо знаком с корзинкой по
предыдущему кормлению, вво-
Л	дят на площадку, между тем
s'	как наблюдатель занимает ме-
сто вне решетки. Животное
s'	рассматривает сначала вися-
щую корзину, но скоро, одна-
fQ	1 ко, начинает проявлять живое
Q	беспокойство (вследствие не-
\ (	привычного одиночества), гром-
] I	ко стучит по обыкновению
шимпанзе ногами по дере-
вянной стенке и пытается
\	вступить в общение с осталь-
ными животными через окна
/ \ дерево	или дРУгие отвеРстия дома обе-
р	, зьян или же с наблюдателем
через решетку; первых не
Рис. 1.	видно, а второй держится
безразлично. Немного спустя,
Султан внезапно направляется к дереву, быстро влезает на него
до петли, на мгновение останавливается здесь, потом тянет,
глядя на корзину, за шнур, пока корзина не ударяется наверху
о кольцо (крышу), отпускает его снова, тянет второй раз силь-
нее, так что корзина наверху качается и один банан падает из
нее. Он спускается, берет плод, снова взбирается, тянет теперь с та-
кой силой, что шнур разрывается и вся корзина падает вниз, сле-
зает вниз, берет корзину и плоды и отходит, чтобы съесть их.
Три дня спустя этот опыт был повторен, только петля на конце
шнура была заменена железным кольцом, и это кольцо, вместо
обрубленного сука, было одето на гвоздь, вбитый в прибор для
гимнастических упражнений животных. Султан не проявляет теперь
никакой озабоченности, одно мгновение смотрит вверх на корзину,
идет затем прямо к гимнастическому прибору, влезает на него,
тянет один раз за веревку и отпускает ее снова обратно, дергает
еще раз со всей силой, так что веревка обрывается, слезает вниз
и подбирает фрукты.
В лучшем случае можно было ожидать такого решения задачи:
животное снимает петлю (или железное кольцо) с обрубленного сука
(или гвоздя) для того, чтобы корзина просто упала вниз и т. д.
По тому поведению, какое имело место в действительности, легко
ВВЕДЕНИЕ	15
видеть, как животное использует, как нечто само собою разумею-
щееся, значение веревки в данной ситуации, но дальнейшее течение
опыта не совсем ясно, а на лучшее решение ни разу не было и
намека. В чем причина этого, узнать невозможно: Может быть, Сул-
тан не видел легко разделимого скрепления: петля—сук или кольцо—
гвоздь? Сумел ли бы он его устранить, если бы обратил на него
внимание? Мог ли он вообще ожидать, что корзина упадет на землю,
если скрепление будет устранено? Или трудность заключается в том,
что корзина должна упасть на землю, а не прямо в руки Султана?
Ведь мы так и не можем понять, тянул ли Султан веревку именно
для того, чтобы разорвать ее и сбросить корзину на землю. Таким
образом, мы сделали опыт, который для начала содержит слишком
сложные условия для того, чтобы из него можно было многое по-
черпнуть, и мы увидели себя вынужденными начать последующие
исследования с совершенно элементарных задач, в которых поведе-
ние животных было бы по возможности однозначным.
1. ОБХОДНЫЕ ПУТИ
Воспринятая в каком-либо месте зрительного поля цель (напр.
пища) достигается, поскольку нет никаких усложнений, всеми выс-
шими животными, которые лишь способны оптически ориентиро-
ваться, по прямой, ведущей к цели; можно даже допустить, что это
поведение присуще их организации до всякого опыта, как только
их нервы и мышцы достигли необходимой зрелости.
Следовательно, если принцип опыта, очерченный во введении,
нужно применить в возможно более простой форме, то слова „пря-
мой путь" и „обходный путь" можно взять буквально и поставить
задачу, которая вместо биологически прочного прямого пути тре-
бует более сложной геометрии движения к цели: Прямой путь пере-
резается таким образом, что препятствие отчетливо обозримо, цель же
оставляется на свободном пространстве, но теперь ее можно достиг-
нуть только по изогнутой дороге; предполагается, что цель и пре-
пятствие, равно как и общее пространство возможных обходных
путей, первоначально действительно доступны для актуального опти-
ческого восприятия; если препятствию придавать различную форму,
то последует, вообще говоря, вариация возможных обходных путей,
а вместе с этим, возможно, и постепенность в нарастании трудности,
которую содержит такая ситуация для испытуемого.
Этот простой опыт при более близком рассмотрении может по-
казаться прямо-таки элементарным, но при известных условиях он
является основным опытом для теоретической постановки вопроса.
В вышеприведенной форме опыт не дает у шимпанзе в возрасте от
4 до 7 лет ничего такого, чего нельзя было бы наблюдать у них по-
стоянно. Они сейчас же обходят каждое препятствие, лежащее между
ними и целью, если только та часть пространства, через которую прохо-
дят кривые возможных обходных путей, достаточно доступна взору.
Путь при этом может идти по ровной земле или по деревьям и соору-
жениям или вдоль по крыше (под ней), если есть возможность за
нее ухватиться, как это и бывало при далее описываемых испыта-
ниях, в которых цель свешивалась с проволочной крыши над пло-
щадкой для игр; при этом первая попытка решения часто заключа-
лась в том, что шимпанзе взбирались в ближайшем удобном месте
ОБХОДНЫЕ ПУТИ
17
на крышу и лезли вдоль нее до свешивающейся веревки. Потребова-
лось строгое запрещение, чтобы исчезли из программы этот и дру-
гие обходные пути, на которые порою могли бы пойти только такие
гимнасты, как шимпанзе, да и между ними только подлинные акро-
баты (Хика); ведь не следует думать, что по крайней мере по теле-
сной ловкости шимпанзе хотя бы приблизительно похожи друг на
друга.—Можно видеть, как животные с точностью поворачивают,
сгибают и направляют свое тело, как того требует форма узкого
входа; никто также не ожидал бы от шимпанзе, чтобы он, напри-
мер, остановился беспомощно перед горизонтальной щелью в стене,
по ту сторону которой лежит цель поэтому на нас не произ-
водит никакого впечатления то, как он сам, насколько возможно, пре-
вращается в подлинную горизонталь и таким образом проскальзывает
в щель. Только когда опыты с обходным путем ставят с менее вы-
соко стоящими животными или когда у шимпанзе с помощью нич-
тожной, как кажется, модификации постановки вопроса удается вы-
звать неуверенность, даже беспомощность,—только тогда становится
ясным, что совершение обходного пути далеко не всегда можно
считать само собою разумеющимся поведением Ч Но так как в той
форме опыта, о которой до сих пор шла речь, поведение шимпанзе со-
всем не пробуждает в нас впечатления чего-то особо разумного, но по
крайней мере кажется само собою разумеющимся, здесь надлежит
сделать соответственно нетеоретической постановке вопроса дальней-
шее разъяснение.
Наблюдения при простейших опытах с обходным путем
настолько легки, что легко допускают сравнение с такими же
опытами, поставленными над другими животными; если имеешь
дело с более простым экземпляром, сейчас же обращает на
себя внимание один момент, который повторяется во всех более труд-
ных опытах над шимпанзе, и там его легко будет распознать, если
мы уясним его в следующих примерах.
Неподалеку от стены дома импровизируется квадратное, обнесен-
ное забором пространство, так что одна сторона, удаленная от дома
на 1 л£, стоит параллельно ему, образуя проход длиной в 2 м\ один
конец прохода закрывают решеткой и теперь вводят в тупик по
направлению от А (рис. 2) до В взрослую Канарскую суку;
там, держа голову по направлению к замыкающей решетке, она
некоторое время ест свой корм. Когда корм съеден почти до конца,
новый кладется на место С. по ту сторону решетки; собака смо-
трит на него, на мгновение кажется озадаченной, но затем момен-
тально поворачивается на 180° и бежит из тупика вокруг забора
по плавной кривой, без каких-либо остановок, к новому корму.
1 Ср. последнюю главу этой работы, с. 177 и след.
Ие'-.-юдопанио	2
18
ГЛАВА П1ВРВАЯ
Эта же собака ведет себя в другой раз Сначала очень похоже.
Через забор из проволочной решетки (поставленной, как это
изображено на рис. 3), возле которого в В стоит животное, пере-
брасывается на далекое расстояние кусок корма; собака сейчас же,
делая большую дугу, бежит наружу. Чрезвычайно примечательна
ее видимая беспомощность, когда тотчас же после этого, при повто-
рении опыта, корм не бросают далеко, а только перекидывают за
решетку, совсем близко, так что корм лежит непосредственно перед
собакой, будучи отделен от нее только одной решеткой, собака снова
и снова тычется мордой в решетку и не двигается с места, как
будто сконцентрированность на близкой цели (конечно, при сильном
участии обоняния) мешает выполнению далеко обегающей забор
кривой.
Маленькая девочка, 1 г. 3 мес., которая всего несколько не-
дель назад научилась ходить, вводится в ad hoc построенный тупик
(2 м длины и 1у2 ширины); по другую сторону загородки на
ее глазах кладут заманчивую цель; она спешит сначала прямо
к цели,—следовательно, к загородке,—медленно оглядывается, обе-
гает глазами тупик, внезапно весело смеется и вот уже в один
приехМ пробегает кривую к цели.
Если подобные опыты делают с курами, сейчас же обнаружи-
вается, что обходный путь не есть нечто само собою разумеющееся,
но маленькая операция (Leistung); в ситуациях, требующих гораздо
менее значительных обходных путей, чем до сих пор упоминавшиеся,
куры уже совсем беспомощны, постоянно налетают, если видят цель
перед собою сквозь решетку, на препятствие, беспокойно бегая туда
и сюда, и дело не улучшается даже тогда, когда препятствие (являю-
ОБХОДНЫЕ <ПУФИ
19
щееся знакомой им решеткой) и главная часть обходного пути (вокруг
створки двери их дома и через соответствующее ей отверстие) им хо-
рошо известны. Различные куры ведут себя не совсем одинаково,
и если уменьшить обходный путь, в то время как они все теснятся
к препятствию, то можно очень хорошо наблюдать, как сначала одна,
потом еще одна и т. д. перестает набегать на препятствие и вне*
запно быстро пробегает кривую обходного пути; некоторые, особенно
мало одаренные, экземпляры обычно продолжают еще долгое время
набегать на решетку даже и при легчайших задачах. Различие,
равным образом, проявляется очень отчетливо, когда наблюдают,
в какой мере при более значительных обходных путях случай благо-
приятствует возникновению решения у отдельных животных. Бегая
туда и сюда перед целью, порою они попадают на мгновение в та-
кие положения, исходя из которых, можно облегчить обходный путь;
но одно и то же облегчение, приносимое случаем, действует весьма
различно на различных животных: одно животное внезапно бросается
по замкнутой кривой наружу, друюе беспомощно маячит снова
в „ложном4' направлении. Все куры, которых я наблюдал, были
в состоянии дать только очень „плоские" обходные пути (ср. черт. 4а
в противоположность 4b); повишмому, возможный обходный путь
вообще не мог начаться с направления, которое сначала вело бы
прочь от цели (ср. в противоположность этому поведение ребенка
и собаки).
никогда:
Отсюда следует, что для процессов, лежащих
в основе маленьких операций, вариация геометриче-
ских условий имеет очень большое значение1.Влияние
это резко и многообразно будет бросаться в глаза также у антро-
поидов и при гораздо более трудных задачах.
1 Характер зависимости должен быть установлен точнее. Если это будет
сделано, всякой теории опыта будут поставлены тем самым определенные
условия.
2*
20
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Так как случай может привести животных в более благоприят-
ное положение, порою будет происходить так, что ряд чистых случай-
ностей приведет их от исходного пункта к самой цели или по крайней
мере доведет до положения, от которого к цели ведет прямой путь.
Но это верно по отношению ко всем испытаниям интеллекта,—по
крайней мере, в принципе; ибо, чем сложнее требуемая операция, тем
невероятнее, что ее целиком имитирует случайность — и поэтому во-
обще необходимо к вопросу, находит ли животное в опыте каждый раз
„обходный путь“ (в широком смысле слова), присоединить ограни-
чивающее условие, которое исключало бы случайный результат.
Если теперь, взяв в качестве примера описанные нами опыты с об-
ходныхМ путем в узком смысле, мы получим в успешных случаях
всегда приблизительно один и тот же путь, независимо от того,
решается ли задача благодаря ряду случайностей или это будет
настоящее решение задачи, то возникает возражение, что между
обеими этим возможностями нельзя провести различия. Для всего
последующего и для психологии высших животных вообще чрезвы-
чайно важно, чтобы это кажущееся весьма основательным, но в дей-
ствительности ошибочное соображение не создало путаницы. Для
наблюдения, которое здесь является единственно
решающим, существует, как правило, совершенно
грубое различие форм между подлинной опера-
цией и случайной имитацией, и никто, проделав не-
которое количество подобных опытов на животных (или детях ,
не может не заметить этого различия: подлинная операция про-
текает как единый процесс, совершенно замкнутый в себе как
в пространственном, так и во временном отношении, — в нашем
примере, как непрерывный бег без малейшей остановки до самой
цели; случайный результат возникает из аггломерата единичных
движений, которые появляются, прекращаются, снова возникают,
остаются при этом по направлению и скорости совершенно незави-
симыми друг от друга и только в целом, сложенные геометрически,
начинаются у исходного пункта и кончаются у цели. Опыты с ку-
рами показывают нам этот контраст в особенно яркой форме, когда
одно и то же животное, сначала под влиянием стремления к цели,
мечется неуверенно вокруг (маятникообразными движениями, кото-
рые несколько упорядочены на черт. 4а), когда затем один из этих
отрезков пути приводит к благоприятному месту, теперь вне-
запно одним замкнутым движением животное обегает кривую: первая
часть возможного обходного пути проходит в беспорядочнОхМ бегании
туда и сюда, вся остальная пробегается „правильно*4; одно поведение
непосредственно сменяется другим, но столь резко, что ни один чело-
век не может не признать наглядной разницы в характере движения.
Если опыт производился не часто, к этому прибавляется то,
что момент возникновения подлинного решения обычно резко отме-
ОБХОДНЫЕ ПУТИ
21
чается в поведении животного или ребенка каким-то толчком: со-
бака как бы впадает в оцепенение, затем внезапно поворачивается
на 180° и т. д., ребенок оглядывается, внезапно лицо его прояс-
няется и т. д. В таких случаях характерная непрерывность процесса
подлинного решения еще более бросается в глаза, благодаря пере-
рыву, перемене направления перед началом.
Я решительно предостерегаю от ложного истолкования сказанного
в том смысле, что речь идет здесь о каком-то сверхъестественном способе
познания: каждый может производить такие наблюдения, если этот
род наблюдения будет, подобно всякому другому, введен в употре-
бление. Нечто подобное часто встречают и помимо психологии жи-
вотных. Нить плохо установленного электрического измерительного
прибора, находясь под влиянием блуждающих токов земли и дру-
гих быстро меняющихся случайных воздействий, движется по шкале
беспорядочно то туда, то сюда; но непрерывное движение, приводя-
щее ее в определенное положение, всякий физик сейчас же сумеет
отличить от прежнего и понять его смысл. При наблюдении Бро-
уновского молекулярного движения сейчас же бросается в глаза
ошибка опыта, вносящая в нормальное, неупорядоченное дви-
жение движения определенной формы и т. д. Относительно этого
важного не только в методическом отношении пункта позднее будет
говориться подробнее.
Опыты с обходным путем вышеприведенного рода не следует смеши-
вать с двумя другими видами опытов: 1. «Лягушки, лишенные большого
мозга и промежуточного мозга, все еще обходят препятствия» (Nagel,
Physiol.d. Menschen. IV, I, стр. 4; A. Tschermak). Животные автомати-
чески сворачивают с пути, который привел бы их к столкновению с пре-
пятствием. Следует ли из этого, что те же лягушки могли бы автоматически
проделать обходный путь вокруг препятствия, идя к какой-нибудь
цели? Очевидно, нет. То, что в наших опытах является наиболее су-
щественным, совершенно не находит себе места в опытах с лягушками.
2. Американские зоопсихологи очень часто заставляют животных (или людей)
отыскивать выход из лабиринтов, которые совершенно нельзя обозреть, на-
ходясь внутри них; в силу этого первое нахождение выхода необходимо
зависит от случая, и касающиеся этого исследователи заняты в первую оче-
редь выяснением того, как при этих обстоятельствах испытуемый исполь-
зует предшествовавший опыт при последующих экспериментах. При испы-
таниях интеллекта, подобных нашим опытам с обходным путем, все осно-
вано на том, что ситуация дается испытуемому открытой.
Для шимпанзе я усложнил опыт с обходным путем следую-
щим образом: Цель подвешивается в корзине к крыше, с земли
ее невозможно достать; в корзине имеется несколько тяжелых кам-
ней, так что маятникообразное раскачивание веревки и корзины сохра-
няется после сильного толчка довольно долго; плоскость качания
направлена таким образом, что корзина при максимальной отклоне-
нии в одну сторону близко подходит к строению; обходный путь
может быть, следовательно, легко замечен (и использован) лишь
22
I1 ПАВЛ .ПЕРВАЯ
в отдельные моменты (19.1.1914). После того как маятник начал
качаться, к нему подводят Хику, Грандэ, Тернеру х.
Грандэ прыгает с пола за корзиной, но не достает ее; Хика,
спокойно осмотревшись вокруг, бежит сразу к строению, взбирается
наверх, ждет с вытянутыми руками корзину и ловит ее. Опыт длился
около минуты 1 2. Повторения опыта с другими животными (Раной-
Коко) тоже протекали так быстро и просто, что решение и этой
задачи можно считать вполне доступным всем шимпанзе. Грандэ,
видевшая решение Хики, опередила ее при тотчас же последовав-
шем повторении опыта; после разъяснений, которые будут сделаны
в дальнейшем, не останется никакого сомнения, что хороший при-
мер не был бы для нее безусловно необходим, и что она, всегда
более медлительная, некоторое время спустя сама увидела бы обход-
ный путь.
Султан, не присутствовавший при этих опытах, был привле-
чен (20.1) к испытанию с тем же самым маятником, причем послед-
ний, прежде чем он его увидел, был приведен в круговое движение,
которое влекло корзину с большой и приблизительно постоянной
скоростью мимо близко стоящей балки; опыт этот, вследствие формы
качания и равномерной скорости, конечно, несколько более труден.
Одно мгновение Султан смотрит вверх и следит глазами за корзиной;
как только он видит, что она проходит мимо балки, он сейчас же
оказывается наверху и ждет цели.
В таких опытах не имеет никакого значения, остается ли под-
ходящий пункт, к которому приближается в своем движении маят-
ник, тем же самым или меняется от опыта к опыту; совершенно
безразлично также, будет ли то стена дома, дерево, сооружение или
что-либо другое. Если вводят изменения подобного рода, то одно
1 В первые дни эти животные были слишком боязливы для того чтобы
вести опыты с каждым из них отдельно. Эго обстоятельство внесло гро-
мадные затруднения, но экспериментировать совсем изолированно, напр.
с одной Хикой, было невозможно даже через полгода; для компании я вво-
дил в таких случаях чаще всего Терцеру или Консула, ибо пользоваться
ими самими по себе было очень трудно из-за их лени или робости, но по
этой причине порою для некоторых задач пропадал испытуемый.
2 В этой работе я совсем не даю или даю лишь там, где это имеет
значение для существа дела, только приблизительные указания о времени.
Как правило, длительность опыта зависит от столь многих случайных и ме-
няющихся обстоятельств (напр.. от бесплодных попыток решения, недостатка
интереса, грусти по поводу одиночества или неудачи и т.д.ч что измерения
времени создали бы только видимость количественной методики. Как
протекает опыт во времени, всегда можно видеть из описания в той мере,
в какой это необходимо для наших целей. Будет ли интервал, в течение
которого животное ведет себя безразлично или горюет, как это часто проис-
ходило, длиться три минуты т. е. может быть в десять раз дольше чем соб-
ственно процесс решения, или полчаса, может быть в тысячу раз дольше
него,—ведь это совершенно безразлично. В большинстве случаев решение,
как таковое, составляло любую часть измеренного «времени опыта».
ОБХОДНЫЕ ПУТИ
23
и то же животное не направляется к тому месту, где оно перед
этим достигло успеха, но взбирается как раз на такое место, кото-
рое является верным для данной ситуации. При таких простых
опытах я никогда не видел ни одного отклонения от этого^равила,
что часто встречается при выполнении задач, которые требуют от
шимпанзе очень многого; тогда появляются ошибки, имеющие
характер глупого повторения.
Нахождение обходного пути представляет значительно большие
трудности, когда часть ситуации, по возможности большая, не ви-
дима из исходного пункта, но только известна „из опыта“.
Одно из помещений для животных имеет очень высоко распо-
ложенное, закрывающееся деревянными ставнями окно, которое вы-
ходит на площадку для игр. Из помещения проходят на площадку
Рис. 5
для игр через дверь, ведущую в коридор, затем идут немного
по коридору и через дверь, ведущую из коридора, — на площадку
для игр (ср. рис. 5). Все упомянутые части хорошо известны
шимпанзе, но в то время как кто-либо из них находится в этом
помещении, он видит только его изнутри (6.III). Я беру Сул-
тана из другого помещения, где он играл вместе с остальными, иду
с ним через коридор в ту комнату, закрываю за нами дверь, иду
с ним к окну, немного приоткрываю деревянную ставню, бросаю
наружу банан, так что Султан видит его исчезновение через окно,
но вследствие того, что окно расположено высоко, не видит его на
земле, и снова быстро закрываю ставню (Султан мог видеть вовне
только небольшой кусок проволочной крыши). Когда я пово-
рачиваюсь, Султан уже в пути, толчками отворяет дверь, исчезает
в коридоре, его слышно у второй двери и сейчас же после этого
—перед окном; я нахожу его на дворе под окном, причем он
усердно занят поисками: банан случайно упал в темную щель
24
ГЛАВА ПЕРВАЯ
между двумя ящиками.—То, что местонахождение цели и большая
часть возможного обходного пути невидимы, не представляет суще-
ственного препятствия для решения; если только соответствующие
части пространства вообще известны, кривая обходного пути с лег-
костью проходит по ним.
При совершенно сходном опыте с уже упомянутой собакой
оказалось, что она может выполнить то же самое. Через дверь Д вхо-
Рис. 6
дят с ровной и свободной
площадки, окружающей дом,
в комнату с окном О, вы-
ходящим на площадку П
(ср. рис. 6); собаку, которая
знает комнату и площадку
перед домом по прежним по-
сещениям,—собака не живет
в этом доме,—вводят в ком-
нату через дверь Д и кормом
привлекают к открытому
окну; отсюда она может ви-
деть только отдаленные вер-
хушки деревьев, но не пло-
щадку. Корм выбрасывается
наружу, и сейчас же после
этого закрывают окно. Соба-
ка бросается один раз к
оконной раме, потом одно
мгновенье стоит, повернув
голову к окну, недолго смотрит на наблюдателя; внезапно она взма-
хивает несколько раз хвостом, одним прыжком поворачивается на
180° и мчится без остановок через дверь наружу и далее вокруг
дома до места под окном, где она сейчас же находит корм х.
Thorndike поставил большое количество опытов над кошками и со-
баками, чтобы посмотреть,что соответствует действительности из тех чудес-
ных историй, которые рассказываются об этих друзьях дома. Результат
оказался очень неблагоприятным для животных, и Thorndike пришел
к заключению, что они не только очень далеки от того, чтобы «думать»,
ио не могут даже ассоциировать представлений с восприятиями, как это
делает человек, и в существенном не выходят за пределы возникающих
в опыте связей простых «импульсов» с восприятиями. Это исследование
сделало в отрицательном направлении то, что для своего времени было
1 Несколько иные опыты с обходным путем ставили Thorndike, (срв.
иижецитирэваяную работу) и Н о b h о u s е (Mind in Evolution London 1901,
стр. 223 и сл.).—Отмечу еще, что собака была прш едена к двери не со сто-
роны окна; следовательно, на обратном пути обонятельный след мог вести
ее не более, как до двери; но наблюдение показывает, что запах вообще
не мог играть никакой роли.
ОБХОДНЫЕ .ПУТИ
наиболее необходимо, однако, пошло, как это все чаще оказывается (также
в Америке), в этом направлении слишк м далеко. Испытания стояли не выше
анекдотов о животных и были столь трудны, что результат, конечно, должен
был получиться жалкий; под впечатлением несостоятельности животных
дать что-либо в этих испытаниях Thorndike вытви ул общие отрица-
тельные положения по поводу их способности к выполнению операций, ко-
торые не вытекают из этих специальных и слишком трудных опытов.
Собака по сравнению с обезьяной, например, кажется очень глупой, но все
же ближайшее исследование таких простых случаев, как только что опи-
санные, было бы очень кстати.
Ради принципа построения эксперимента я должен сделать еще одно
замечание по поводу опытов Thorndike’а. Подобно нашим опытам,
они были задуманы как испытание интеллекта (вопрос: разум или
нет?): значит, чтобы достигнуть своей цели, они должны были удовлетворять
одинаковым общим условиям, прежде всего, должны ставиться в ситуациях,
которые для животного, по возможности, обозримы; ибо. если существенные
части ситуации на деле не могут быть наглядно обозримы испытуемым,
как он может разумно справиться с задачей? С некоторым удивлением поэ-
тому видишь, как кошек и собак по многу раз сажают в клетки, внутрь кото-
рых входит только конец какого-либо механизма и сквозь решетку которых
можно увидеть изнутри еще отрезки бичевы или другие части механизма,
в то время как вся ситуация в целом, где животное должно найти себе
дорогу, изнутри не доступна для ясного обозрения. Задача: Животное дол-
жно само освободить себя тем, что потянет или надавит доступную часть
механизма, ибо благодаря этому откроется дверь в клетку. Thorndike
сообщает далее об опытах, в которах животные лишь тогда освобождались
из клетки, когда они сами себя чесали или когда они сами себя лизали.
Он противопоставляет эти эксперименты другим (где надлежало приводить
в действие механизм), так как здесь не существует никакой связи, никакого
соответствия между действием и его результатом, чтб имеется в тех; в дей-
ствительности, однако, некоторые из тех экспериментальных установок,
к сожалению, приближаются к условиям этих опытов без связи—по суще-
ству.—Ситуации с механизмом всегда содержат составныечасти, кото-
рые допускают—хотя бы в некоторой степени—разумное к себе отношение,
и поэтому является необходимым установить, ведут ли себя животные в этом
случае (при ситуациях, допускающих — насколько возможно — разумное от-
ношение к некоторым своим частям) как-либо иначе, чем в другом (в заве-
домо совершенно бессмысленных установках опыта); ибо здесь дело идет,
очевидно, о некоторого рода experimentum crucis. Как и следовало ожи-
дать, результат оказался таков, что правильное поведение в обоих случаях
образуется путем более или менее длительного «обучения», так как «осмыс-
ленные» опыты слишком трудны, и к тому же отдельные части их обста-
новки не были наглядно представлены. Но когда животные овладевали
задачей, разница уже обнаруживалась: «Во всех этих случаях»—в
тех, которые имели совершенно бессмысленный характер, — «проявляется
достойная внимания тенденция... редуцировать акт, пока он не сделается
всего только следом лизанья и чесанья», и важнее всего далее: «В тех слу-
чаях, когда кошку не выпускают после этой слабой реакции, она не пов-
торяет сейчас же движения, как она еде ала бы если бы, напр.. она нада-
вливала на задвижку, причем дверь не открылась бы от этого» 2. В качестве
обьягнения Thorndike говорит только, что не может найти причины
обоих явлений. Так как дело идет здесь об одном из наиболее интересных
его результатов, пусть даже таком, которого согласно его теории нельзя было
ожидать, нужно пожалеть о столь быстром отказе от толкования.
1 Animal Intelligence, New-York, 1911, с. 48.
2. УПОТРЕБЛЕНИЕ ОРУДИЙ
Ситуация подвергается дальнейшему усложнению: Нет больше
пространства для возможных обходных путей, непроходима теперь
не только прямая линия, соединяющая с целью, но и все остальные
геометрически мыслимые кривые; равным образом никакое приспо-
собление формы собственного тела к пространственным формам окру-
жающей обстановки не приводит животное в соприкосновение с целью.
Если такое соприкосновение все же должно быть какйм-либо обра-
зом установлено, то это может произойти лишь посредством вклю-
чения промежуточного материального члена. Так осторожно, мы
увидим потом почему, следует выразиться сообразно положению
вещей; только когда это непрямое (indirekte) поведение с помощью
третьего тела принимает определенные формы, можно сказать в обыч-
ном смысле: обладание объектом, являющимся целью, достигнуто
посредством орудия; существует один род преодоления расстояния
к цели при помощи третьего тела, к которому это положение не-
применимо
Если поле уже содержит в себе третьи тела, пригодные для
преодоления критического расстояния между животным и целью, то
возникает вопрос, в какой мере шимпанзе способен, находясь под
влиянием стремления к цели, использовать возможность подобного
рода.
I
Задача наиболее легка, когда расстояние фактически в основ-
ном уже преодолено, третье тело уже „вставлено1 * * 4*; если между
ним и целью есть связь, то можно или использовать эту связь или,
1 Хорошо делают, когда на всем протяжении исследования проблемы
заменяют время от времени такие избитые слова, как употребление ору-
дий", „подражание" и т. п. другими, которые возможно точнее соответствуют
поведению животного. Такие затасканные слова имеют ту вредную сторону,
что за кажущейся знакомостью прячут важнейшие вопросы; к хорошо по-
ставленным вопросам приходят, вероятно, скорее, когда при выборе выра-
жений насколько возможно заставляют себя следовать за поведением жи-
вотного; порою это весьма затруднительно просто потому, что не всегдгг
имеешь под рукой вполне подходящие слова.
У ПОТРЕБЛЕНИЕ OP У ДИЙ
27
сочтя третье тело столь же безразличным, как и всякое другое
(конечно, помимо цели), остаться беспомощным в данном положении.
Уже во введении было указано, что Султан овладел одним из
таких положений, хотя скрепление было не простой формы и при-
обретало значение лишь в том случае, если он совершал сначала
обходный путь, влезая на дерево. Если же опыт ставят просто так,
что к цели прикреплена нить или тому подобное, которую живот-
ное может достать, тогда шимпанзе быстро и всегда хорошо ре-
шают эту задачу.
С Нуэвой опыт был произведен на шестой день ее пребывания
на станции (14.III): На расстоянии немного более 1 м от решетки
клетки лежала цель, мягкая соломинка была прикреплена к ней,
своим свободным концом пробегая по совершенно пустому простран-
ству до самой решетки; едва Нуэва увидела цель, как схватила
соломинку и осторожно притянула ею цель.
Коко, через пять дней после прибытия на станцию (13.VII),
был привязан за ошейник к дереву, что позволяло ему господ-
ствовать лишь над ограниченным кругом; по ту сторону периферии
круга положена цель: нитка же, привязанная к ней, входит в пре-
делы круга, Коко не видел приготовлений. Когда его внимание
обратили на цель, он только раз взглянул на нее и снова отвер-
нулся; ему еще раз указали на корм, он схватил нить и потянул
к себе, но после короткой попытки снова отбросил ее: это оказа-
лось не той целью, которая была ему нужна.
Еще раньше (14.11) тот же опыт дал положительные резуль-
таты у Консула и Чего, несмотря на то, что длина веревки была
3 м. Все остальные животные имели случай по одному разу тру-
диться над привязанной бичевой в более сложных опытах, и ни
один не замедлил ее использовать. Всегда наблюдалось притяги-
вание к себе „при взгляде на цель“, и это в буквальном смысле:
взгляд на цель, и животное начинает тянуть, смотря все время на
цель, а не на веревку. Следовательно, не может быть и речи о том,
что именно веревка притягивалась вначале по какой-либо иной при-
чине.
Вариация: Цель лежит в корзине, бичевка привязана к ручке и про-
тянута в реше1чатое окно помещения, в котором находится шимпанзе: кор-
зина неизменно поднимается на бичевке вверх.
Собака легко могла бы помочь себе в подобном опыте перед-
ними ногами или зубами; однако животное, о котором шла речь
выше, не в состоянии было выполнить этой простой операции и
вообще не обращало никакого внимания на нить, конец которой ле-
жал под самым его носом, в то время как его поведение свидетель-
ствовало о живейшем интересе к цели. Собаки так же, как, напри-
мер, лошади,—если только им не помогут особенно счастливые
28
ГЛАВА ВТОРАЯ
случайности в их движениях или какое-либо обучение,—вероятно,
могут просто умереть от голода, находясь в одном из таких поло-
жений, где для человека и шимпанзе едва ли может возникнуть
какая-нибудь проблема.
Операция шимпанзе заслуживает все же ближайшего рассмо-
трения. Для этого ситуация немного запутывается (И.VI. 1914):
Цель, к которой привязана нить, лежит по ту сторону решетки,
на полу; кроме „правильной" нити бегут, перекрещиваясь с нею
и между собою в различных направлениях, еще три нити, начинаясь
Рис. 7
около места, где лежит цель, и доходя до самой решетки (ср. рис.
7а). При сколько-нибудь внимательном взгляде (взрослый) человек
сейчас же увидит правильную нить. К решетке приведен Султан,
мимоходом он бросает взгляд наружу и дергает быстро друг за
другом две ложные и потом правильную нить (последовательность
указана на рисунке цифрами).
Поле становится значительно яснее, когда от цели бегут только
две нити—правильная и ложная, по возможности ни разу не пере-
крещиваясь. Результат в четырех таких случаях от b до е (14.VI)
легко понять из рисунков. При этом расстояние: животное—цель
составляет около 1 м, ложные нити приближаются к цели на 5 сж.
У П ОТВЕ ВЛ ЮН'И'Е ОР УД И Й
29
Из опытов нетьзя усмотреть, может ли Султан, будучи в доста-
точно спокойном состоянии, притти от рассмотрения поля к ясному
заключению, которая из нитей—правильная, потому что фактически
он не даег себе времени для такого усилия, но просто тянет как
попало и во всяком случае только два раза схватывает сразу пра-
вильную нить. Ошибки, которые он делает, едва ли случайны;
в пяти опытах он тянет четыре раза за ту нить, которая пробегает
от решетки до цели кратчайшей дорогой.
Может быть, здесь имеется еще одна тенденция,—оказывать предпочте-
ние вправо лежащим нитям; это следовало бы объяснить чисто моторно:
Султан садится у решетки всегда прямо против цели и пользуется при вся-
ком поводе, который требует только minimum’a ловкости, правой рукой.
Наконец, если только одна нить пробегает близко от цели, оста-
ваясь неприкрепленной к ней, то все зависит от более точного опре-
деления „близости"’. Султан в одном из таких опытов (цель отстоит
от решетки на 3 л/, конец бичевы удален от цели примерно на
15 см), взглянув по направлению к цели, сначала не потянул би-
чевки, но, несколько секунд спустя, все же дернул ее, будучи все-
цело занят лишь ею одной, не обращая ни малейшего внимания на
цель, и начал играть с наполовину втянутой бичевкой, все время
нисколько не заботясь о лежащей снаружи цели; проба показала,
что у него был самый хороший аппетит.—Напротив, при удалении
цели на 1 м и при расстоянии между концом бичевки и целью
всего лишь около 2 см он тянул, явно смотря на цель, хотя делал
это несколько нерешительно. При увеличении числа таких наблюде-
ний шимпанзе естественно становятся недоверчивыми. В.целом я мог
установить следующее: При очень малом расстоянии между концом
бичевы и целью (многое зависит от ясности фона) шимпанзе после
беглого взгляда в большинстве случаев будет тянуть бичевку; он
будет делать это всегда, когда бичевка и цель опти-
чески соприкасаются друг с другом; является ли
„способ скрепления*4 в нашем практическом смысле
привязывания в таких опытах для шимпанзе чем-
либо большим, нежели оптическим контактом выс-
шей или низшей степени, кажется сомнительным.
При очень большом расстоянии между нитью и целью шимпанзе обычно
не будет тянуть, он должен быть заинтересован бичевой как тако-
вой или нуждаться в ней, чтобы как нибудь иначе использовать ее
в качестве орудия; при средних расстояниях в несколько сантимет-
ров, когда бичева еще достигает некоторого рода ..окружения" цели,
внутри которого она тотчас же (также и людям) представляется
„бегущей в область цели44, все будет зависеть от внимания живот-
ного и его голода При очень сильном голоде шимпанзе все же
будет тянуть бичеву, и именно „при взгляде на цель44, даже если
он видит и должен видеть, что никакого контакта нет. Он
30
ГЛАВА ВТОРАЯ
поступает при этом совершенно так же, как тонущий человек, ко-
торый, по обычному выражению, в опасности хватается за соло-
минку. Движения животного в подобных случаях, которые будут
нам еще часто встречаться, вялы и представляют картину полной
растерянности
II
Цель ничем не соединяется с помещением, где находится жи-
вотное; в качестве единственного вспомогательного средства ситуа-
ция содержит палку, с помощью которой цель может быть при-
двинута.
Из семи шимпанзе, которые принадлежали станции с самого
начала, я нашел у Султана уже достаточный опыт в подобном
применении палок, такое же действие наблюдалось также у Раны;
как возникло оно у некоторых других животных впервые, будет
сообщено в следующей части этих исследований. К тому роду опы-
тов, который здесь первоначально рассматривается, относятся три
случая - с Чего, Нуэвой и Коко.
Большая самка, о предыдущей жизни которой в Камеруне, ра-
зумеется, ничего неизвестно, содержалась ко времени опыта (26.11.
1914) почти всегда изолированно от других (в течение 1У2 лет),
к тому же в таких помещениях, которые редко давали повод иметь
дело с подвижными предметами помимо соломы и одеяла; напротив,
смотреть на занятия маленьких животных она могла, когда ей было
угодно.—Чего выпускается из своей комнаты в обнесенное решеткой
помещение, которое служит ей местом пребывания в течение дня;
снаружи, дальше, чем может достать ее очень длинная рука, лежит
цель; внутри, поблизости от решетки и несколько в стороне, нахо-
дятся несколько палок. Она безуспешно пробует сначала достать
фрукты руками, потом ложится на спину, немного спустя делает
новую попытку, снова оставляет ее и т. д. в течение более, чем
получаса; наконец, она остается продолжительное время лежать, не
заботясь больше о цели; палки, которые, находясь непосредственно
рядом с нею, могли бы привлечь к себе ее внимание, как будто
для нее не существуют. Но теперь младшие животные, бегавшие не-
подалеку снаружи, начинают интересоваться целью и осторожно под-
ходят ближе и ближе; одним прыжком Чёго вскакивает, схватывает
одну из палок и подталкивает ею довольно ловко цель (бананы) к
себе, пока они не приблизятся на расстояние длины руки. При этом
она сейчас же ставит палку правильно позади цели; она пользуется
1 Опыты с веревкой ставил Hobhouse (Mind in Evolution, London
1901, c. 155 и сл.) на нескольких видах жи отных,дай помимо него они
проделывались довольно часто. На книгу названного автора следует указать
здесь в самой общей форме; некоторые из описываемых в дальнейшем
опытов встречаются также и у него.
УПОТРЕБЛЕНИЕ ОРУДИЙ
31
сначала левой рукой, потом правой и часто меняет их; палку она
держит не всегда так, как это сделал бы человек, но часто так,
как она любит держать свой корм, именно зажав ее между третьим
и четвертым пальцами, в то время как большой придерживает ее сбоку.
Опыт с Нуэвой был поставлен через три дня по ее прибытии
(11.III. 1914). Она не бывала еще в обществе других животных, поси-
дела изолированно в своей клетке. Ей дают в клетку палочку. Она скре-
бет ею некоторое время по полу, сгребает таким образохм в одну кучу
кожуру бананов, и потом роняет палку без внимания, приблизительно
в % м от решетки. 10 минут спустя снаружи, на пол, дальше чем
может достать рука, кладутся фрукты; животное безуспешно ста-
рается схватить их и сейчас же начинает горевать с характерной
для шимпанзе манерой. Она выпячивает на несколько сантиметров
обе губы, особенно нижнюю, издает, глядя на наблюдателя умоляю-
щими глазами и протягивая к нему руку, плачущие звуки 1 и, на-
конец, отчаявшись, бросается на спину—очень выразительное пове-
дение, которое можно наблюдать вообще в случаях большого горя.
Так проходит в просьбах и жалобах несколько времени, пока—при-
мерно через 7 минут после появления цели—животное не замолкает
при взгляде по направлению к палке, схватывает ее, выводит наружу
и несколько неловко, но все же успешно притягивает ею цель. При
этом палка, которая здесь, как чаще всего и в дальнейшем, нахо-
дится в левой руке, тотчас же ставится на землю позади цели.—
При повторении опыта через час проходит гораздо меньше времени
до того, как животное схватывает палку, равным образом теперь она
употребляет ее уже с большею ловкостью; в третий раз палка ис-
пользуется немедленно и с этих пор всегда так; ловкость достигает
своего maximum’a уже после немногих повторений.
Коко на второй день после своего прибытия (10.VII. 1914) при-
вязан, как обычно, цепью за ошейник к дереву, имея возможность
свободно двигаться возле него в пределах круга. Сначала он совсем
не обращает внимания на легкую палочку, вдвинутую незаметно в
круг, немного позднее он грызет ее одно мгновение; час спустя вне
круга, вне пределов досягаемости, кладется цель. После нескольких
напрасных попыток схватить ее все же рукой, Коко берет внезапно
палку, которая лежит приблизительно на расстоянии 1 м позади
него, смотрит на цель—и роняет палку; вытянувшись по направле-
нию к цели, он протягивает ногу, которая благодаря ошейнику достает
дальше, чем рука, но оставляет также и это; внезапно он опять бе-
рет палку и на этот раз, правда, очень неловко, притягивает ею
цель.—При повторении опыта неловкость животного бросается в глаза
еще резче; нередко он толкает цель (банан) с неправильной стороны,
так что она была один раз отброшена далеко прочь: в этом случае
1 Шимпанзе, как известно, никогда не плачет слезами.
32
ГЛ AI? А ВТОРАЯ
и вообще чаще, Коко берег палку ногой и продолжает таким образом
работать дальше; когда он не смог достать банан этим путем, он внезап-
но приносит зеленый стебель, с которым играл перед опытом, но и
этим орудием ничего не достигает, потому что стебель еще короче,
чем палка. Коко ведет палку с самого начала правой рукой, и только
в те моменты, когда его правая рука явно утомлена, на помощь
приходит левая рука; но тогда палка движется совсем неуверенно, даже
если рука не утомлена, и скоро он снова передает палку в правую руку.
Говоря очень обще, можно считать, что шимпанзе, который
однажды в подобной ситуации начал применять палку, не останется
беспомощным, если налицо не окажется палки или если находящаяся
налицо палка скроется от внимания.
Нуэва (13.III) два дня спустя была лишена перед опытом палки,
с которой она в этот промежуток охотно играла. Когда снаружи кла-
дут цель, она пробует тряпками, лежавшими в клетке, соломин-
ками и, наконец, жестяной чашкой для воды, которая стоит перед
решеткой, подтащить или пригнать к себе цель ударами (тряпкой),
что ей иногда удается.
На другой день после первого опыта с Чего палки лежат в iy2 м,
от решетки в глубине клетки. Когда животное впущено в помещение,
оно протягивает сначала, опять безуспешно, сквозь решетку руку;
однако как только маленькие животные начинают приближаться к
цели, Чего схватывает быстро несколько соломинок и безуспешно
удит ими. Лишь спустя много времени, когда маленькие подходят
угрожающе близко, совершенно внезапно палки вовлекаются в си-
туацию, и с помощью одной из них придвигается цель.
Для следующего опыта (в тот же день, несколькими часами
позднее) палки кладутся еще дальше от решетки (следовательно и от
лежащей снаружи цели), около противоположной стены клетки (рас-
стояние от решетки 4 jk). Они не используются. После напрасных
попыток достать цель рукой Чего вскакивает, быстро идет в помещение,
где она спит и которое соединяется с опытной клеткой маленькой
открытой дверью, и сейчас же возвращается со своим одеялом; она
проталкивает материю сквозь решетку, бьет ею по фруктам и гонит
их к себе. Когда при этом один банан попадает на угол одеяла, все
поведение немедленно меняется, и она с большой осторожностью при-
тягивает одеяло с лежащим на нем плодом. Но применять одеяло
довольно трудно; новая цель совсем не поддается этому способу.
Чего беспомощно оглядывается, часто смотрит по направлению палок,
но не выказывает к ним ни малейшего интереса; но вот вс< вывают дру-
гую палку сквозь прутья решетки наискось от цели; Чего сейчас
же употребляет ее.
Коко, который кроме палки хотел уже применить стебель травы,
через три дня (13.VII) в такой же ситуации сначала не обратил
внимания на палку, лежавшую несколько в стороне от цели, у са-
УПОТРЕБЛЕНИЕ ОРУДИЙ
мого края упомянутого круга; лишь некоторое время спустя он
достает ногою палку, и потом с ее помощью—попрежнему неуклю-
же—цель. При повторении опыта он приносит свое одеяло, протя-
гивает его до самой цели, но после небольшого промедления бросает
его и снова берется за палку. Днем позже, когда поблизости нет
никакой палки, повторяется совершенно точно весь процесс с одея-
лом, затем он пытается придвинуть цель камнем. Еще несколькими
днями позже он использует большой кусок твердого картона, ветку
шиповника, поля старой соломенной шляпы, кусок проволоки. Все,
что подвижно и имеет хоть в какой-нибудь степени вид вытянутого
в длину предмета, становится в ситуации „палкой“ в чисто функцио-
нальном смысле „орудия для захватывания “. Можно сказать даже,
что подвижная часть поля выказывает тенденцию направляться в ру-
ках Коко к критическому месту.
Попутное самонаблюдение: Еще до того, как животному при-
ходит в голову применить палку или что-либо сходное, зритель конечно
наперед ждет этого; когда смотрят на обезьян, которые усердно, но без
успеха стараются преодолеть расстояние до цели, то в результате напряже-
ния происходит смещение зрительного поля; продолговатые и подвижные
предметы воспринимаются теперь не как безразличные и строго неподвиж-
ные на своем месте, но как бы снабженные „вектором-, как бы находя-
щиеся под давлением в направлении к критическому месту.
Как и следовало ожидать, изменения цели или ее положения,
как правило, остаются без влияния, после того как употребление
палок однажды произошло. В один жаркий день Коко пытался при-
тянуть ведро, полное воды, которое стояло вблизи его круга, с
помощью палок, которые он держал в каждой руке, конечно без
успеха. Когда цель прикрепили на гладкой стене дема выше, чем
достает рука, он берет зеленый стебель, потом камень, палку, соло-
минку, свою посуду для питья и, наконец, украденный башмак и
протягивает их вверх; если же под рукой совсем нет ничего другого,
тогда он делает петлю из веревки, которой он привязан, и пытается
ею сбить цель.
Когда животные, нашедшие практический способ поведения в
определенной ситуации, применяют тот же способ в сходном положе-
нии, тогда высказывается, и часто с полным правом, предположе-
ние, что в неясном восприятии животного новая ситуация совсем
не отличается от старой, и, следовательно, одинаковое поведение в
обоих случаях понятно само собою. Было бы совершенно ошибочно
привлекать подобное объяснение для тех случаев, когда шимпанзе
заменяет палку другим предметом: оптика шимпанзе, как это легко
установить в опытах, да и помимо них, слишком высоко развита,
чтобы он мог чисто оптически „смешать^ ранее примененную палку
с пучком соломы, полями шляпы, камнем, башмаком и т. д. Но
если сказать, что палка приобрела в зрительном поле опреде-
Иооледование обезьян	3
:j4	глава вторая
ленное функциональное значение для известных ситуаций,
и это само собою переносится на все другие предметы, которые в
некоторых наиболее общих свойствах формы и консистенции имеют
(объективное) сходство с палкой, хотя бы в остальном имели какой
угодно вид,—то это совершенно точно выражает единственное воззре-
ние, которое согласуется с наблюдаемым поведением животных.
Поля шляпы и башмак для шимпанзе, конечно, не всегда являются
оптически палками (и едва ли поэтому они смешиваются в опыте),
но лишь в определенных ситуациях они выступают „к а к
палки“ в функциональном смысле, после того как до из-
вестной степени родственная по форме и консистенции вещь, напр.,
прут, однажды выполняла функцию палки. Описание поведения
Коко показывает, что у этого малыша едва ли имеется какое-нибудь
ограничение в смысле характера вещи, и всякий „подвижный пред-
мет“ быстро становится в подходящей ситуации „палкой“.
Другой момент кажется гораздо более существенным, чем внеш-
нее различие между палкой, полями шляпы и башмаком; это, в опы-
тах с Чего и Коко (Нуэва по внешним причинам не испытывалась
в этом направлении), — положение предметов, рассматри-
ваемых как орудия, по отношению к животному и
цели. У обоих животных палки, которые они перед этим часто
употребляли, теряли свой функциональный или инструментальный
характер единственно потому, что они удалялись от критического
места. Точнее: если позаботиться о том, чтобы при взгляде на кри-
тическую область и при блуждании взором внутри этой зоны не-
возможно было увидеть палку и, наоборот, при взгляде в направлении
палки вся область цели исчезала бы из поля зрения, то этим, как
правило, применению орудия ставится препятствие, или оно по мень-
шей мере резко замедляется, несмотря на то, что до этого
было уже неоднократно использовано. Всеми средствами я обра-
щал внимание Чего (ср. выше) на лежавшие на заднем плане
клетки прутья, и она смотрела прямо на них; но она при
этом не могла видеть области цели позади себя, и палки оставляются
в покое. Даже когда мы однажды утром довели дело до того, что
она схватила одну из палок и использовала ее, после обеда, когда
палки лежали на том же месте, она уже не могла выйти из поло-
жения еще раз, хотя, бродя по клетке, прямо наступила на палки
и несколько раз смотрела точно в их направлении. В то же самое
время прутья и различные замещающие предметы, которые она
видит неподалеку от области цели, используются ею
без малейшего промедления, и животное съедает то, что
ему удается добыть, с величайшим аппетитом *.
1 Одеяло (ср. выше) лежит в помещении для сна на таком же рас-
стоянии, как палка, позади животного, однако оно приносится; но здесь сле-
дует заметить, что дверь помещается совсем рядом с решеткой на
УПОТМБЛЕН'ИЕ ОРУДИЙ
35
Мы часто проделывали тот же опыт с Коко, всегда с одинако-
вым результатом он безуспешно тянется, чтобы достать цель; за
его спиною тихо кладется палка, животное, если оно повернется,
может смотреть прямо на палку, может прыгать через нее —сно не
видит в ней орудия; если незаметно приближают палку, то нако-
нец, когда уже незначительное отклонение взора или поворот головы
приводят от области цели к палке, глаза животного внезапно оста-
навливаются на ней, и она пускается в ход Здесь нельзя объяс-
нить всего одним только расстоянием между палкой и целью; если
Коко сидит в середине своего круга—цель положена вне его, а прут
лежит близ середины круга между животным и целью,—то живот-
ное берет его с собою к цели, и это совершенно понятно: ведь в
этом случае палка едва ли может укрыться от взора, когда он обра-
щен к цели, и весьма вероятно, что они будут „увидены вме-
сте", как это повидимому требуется в данном случае.
Конечно, дело идет здесь не об абсолютном законе: порою бы-
вает, что при взгляде, который животное бросает назад, оно заме-
чает и схватывает подходящий предмет, который лежит очень далеко
позади него.
Этого следует ждать заранее при наличии большого количества
содействующих условий; но как правило—и правило, резко бросаю-
щееся в глаза,—я наблюдал описанное выше поведение.
Если, соответственно этому, „становление орудием" прута
является в известном смысле функцией геометрической констелляции,
то это верно все же только для начала; позднее, после того как
животное много раз побывает в такой ситуации, воспрепятствовать
решению путем оптического отделения цели от прута уже не так
легко. Но что описанная зависимость существует в начале, это
„чувствуешь", уже когда делаешь приготовления к опыту: Если
возникает вопрос, куда следует положить палку, то оказываешься,
не будучи в состоянии дать этому объяснения, в совершенной уве-
ренности, что решение появится особенно легко, когда палка лежит
совсем близко у цели и с нею легко может быть оптически „схва-
чена вместе". Несмотря на то, что такое поведение сделалось для нас
переднем плане сбоку, так что Чего при относительно небольшом отклоне-
нии взога, который оста!ляет еще решетку (область цели) в зрительном
поле, уже видит сквозь дверь одеяло; напротив, если она повернется лицом
к палкам, область цели исчезает совершенно. Помимо этого, одеяло, благо-
даря тому что оно является предметом ежедневного обихода животного,
стоит, так сказать, вне конкуренции с другими вещами.
1 Животное не должно видеть палки во время придвигания, т. е. в дви-
жении; этим было бы введено совсем новое условие. Я удалял Коко или за-
крывал ему глаза, когда производились изменения; в первом случае его
снова сажали перед целью так, как он сидел до этого. С такими молодыми
животными можно обращаться очень просто; Коко, помимо всего, уже при-
вык к подобному обхождению.
3*
36
ГЛАВА ВТОРАЯ
обычным,, мы все еще не можем точно указать, какие условия ока-
зывают при этом свое влияние.
III
Если цель прикреплена высоко, на таком месте, к которому
не ведет ни один обходный путь, то расстояние может быть прео-
долено при помощи возвышения пола, вдвигания ящика или другой под-
ставки, на которую животное затем взбирается. Палки следует заранее
удалить, если их применение уже известно; возможность обойтись ста-
рыми способами решения по большей части препятствует возникно-
вению новых. (24.1. 1914). Шесть молодых животных, коренные
обитатели станции, запираются в помещение с гладкими стенами,
потолок которого (примерно 2 м высотою) они не могут достать;
деревянный ящик (50 X 40 х 30 см) стоит почти на середине
помещения плашмя, причем открытая сторона его направлена
кверху; цель прибита к крыше в углу (в 2*4 м от ящика,
если мерить по полу). Все животные безуспешно стараются
достать цель прыжком с пола; Султан однако скоро оставляет это,
беспокойно обходит помещение, внезапно останавливается перед ящи-
ком, хватает его, перевертывает его с ребра на ребро прямо к цели,
взбирается на него, когда он находится еще примерно на расстоя-
нии м (горизонтально) и сейчас же, прыгнув изо всех сил, сры-
вает цель. С момента прикрепления цели прошло около 5 минут;
процесс от остановки перед ящиком до первого откусывания плода
длился только несколько секунд; он в отличие от предыдущего
блуждания представляет собою единый гладко протекающий
процесс. До этого мгновения никто из животных не обращает
внимания на ящик; все они слишком заняты целью; никто из них
не принял ни малейшего участия в перемещении ящика — кроме
Султана, который выполнил это один и очень быстро. Наблюдатель
при этом опыте смотрел снаружи через решетку \
В операции, выполненной животным, имеются черты, свидетель-
ствующие о неловкости. Ящик можно было бы придвинуть совсем
под цель; при последнем опрокидывании перед прыжком открытая
сторона ящика обращена вверх, Султан не исправляет этого, но
становится на ребро ящика и прыгает, разумеется, менее ловко;
он не поставил ящик „стоймя“ (длинной стороной вертикально),
чем во всяком случае можно было бы избежать бесполезного напря-
1 За исключением некоторых случаев, которые будут точно описаны,
наблюдатель является для животных тем, кто постоянно запрещает наиболее
удобные методы (обходные пути в обычном смысле слова). Его присутст-
вие поэтому допустимо: как правило шимпанзе не обращают на него
внимания. Само собою разумеется, что он ведет себя совершенно ней-
трально в тех случаях, когда о помощи с его стороны не упоминается.
УПОТРЕБЛЕНИЕ ОРУДИЙ
37
жения. Без сомнения, все в целом протекало слишком быстро для
таких тонкостей.
На следующий день опыт повторяется, но ящик поставлен так
далеко от цели, насколько позволяет помещение (5 м). Султан, не-
смотря на это, схватывает его, как только ситуация оказывается
перед его глазами, тащит его под самую цель и прыгает. На этот
раз ящик обращен кверху закрытой стороной.
Как возникло пользование ящиками у остальных животных
этой группы и у Чёго, будет сообщено в другом месте; Нуэва по-
гибла раньше, чем над нею можно было произвести опыт. Коко был
подвергнут испытанию и вел себя при этом весьма интересно:
На третий день своей жизни на станции (11.VII) он получил
для игры маленький деревянный ящик (размером 40 х 30 х 30 см);
он толкает его недолго туда и сюда, одно мгновенье сидит на нем;
когда его оставляют одного, он страшно сердится и при этом с си-
лой толкает ящик в сторону. Через час животное приводят на дру-
гую площадку и ставят в следующую ситуацию: Веревка, которой он
привязан, прикрепляется к стене дома; сбоку, примерно на вы-
соте 1 л/, на стене висит цель; в 3—4 м от цели и в 2 м от
стены и перпендикулярно к ней в отсутствии животного поставлен
ящик; длина веревки позволяет животному беспрепятственно дви-
гаться по всему пространству вокруг цели и ящика. Наблюдатель на
этот раз отходит очень далеко назад (по направлению к ящику и
дальше на 6 м от него) и приближается за все время только один
раз, чтобы сделать цель более заманчивой. В течение всего опыта
Коко не обращает на него внимания. Сначала он несколько раз
прыгает вверх, стоя под целью, потом пробует достать цель
петлей из своей веревки, которую берет в руку; это ему не
удается, и он, после ряда усилий, при которых ящик совершенно
не затрагивается, отворачивается от стены. Некоторое время кажется,
что он совсем оставил задачу, но наконец он все же снова подхо-
дит сюда. Немного спустя — он только что опять отошел от
стены—он наталкивается на ящик, смотрит по направлению
к цели и слегка толкает ящик, не сдвигая его при этом с места;
его движения сделались гораздо медленнее, чем до того; он оста-
вляет ящик стоять, делает несколько шагов от него, но сейчас же
возвращается и толкает его еще раз, опять после взгляда
на цель, но опять совсем слабо и не так, как если бы он дей-
ствительно хотел переместить ящик; вновь отходит, тотчас возвра-
щается и в третий раз толкает его таким же образом и потом
вновь медленно обходит кругом; ящик сдвинут теперь всего г на
какие нибудь 10 см, но все же в направлении к цели. Ее делают
заманчивее, присоединяя кусок апельсина — нет ничего лучше,—
и несколько мгновений спустя Коко опять стоит возле ящика,
внезапно схватывает его, притаскивает ено в один прием и по пря-
38
ГЛАВА ВТОРАЯ
мой линии почти под самую цель (по крайней мере на 3 м), сей-
час же влезает на него и срывает цель со стены. С начала опыта
прошло всего четверть часа. Само собой понятно, что также и в то
мгновение, когда наблюдатель приукрашивал цель, ящик и живот-
ное предоставлены самим себе. Увеличение или улучшение цели
во время опыта есть средство, которое применяют всегда с неизмен-
ным успехом, когда животное явно очень близко к решению, но
существует опасность, что при продолжении опыта утомление может
все разрушить. Нельзя впрочем думать, что животное перед доба-
влением апельсина было лишь слишком лениво, чтобы выполнить
решение; скорее Коко уже перед этим проявляет живой интерес
к цели, но напротив — совершенно никакого интереса к ящику,
и когда потом он несколько раз толкает его, вид его выражает не
лень, а неуверенность; есть только одно (вульгарное) выражение,
которое действительно хорошо подходит к его поведению в этом
периоде: в голове у него брезжит.
Впрочем, из последующего со всей определенностью обнаружи-
вается, что животное не из простой лености медлит вначале с при-
менением того способа, который сам по себе является для него
обычным.
Опыт повторяется всего лишь несколькими минутами позднее;
новая цель при этом прикрепляется на той же стене дома, по дру-
гую сторону от того места, где у каменной стены кончается веревка
Коко, и более чем в 3 м от места старой цели; ящик продолжает
стоять на том же месте, т. е. как раз под старым местом цели, куда
Коко приволок его в первом опыте. Коко бесполезно прыгает, нахо-
дясь под новой целью, точно так же, как раньше под первой, но, по-
видимому, интерес его уже не так велик; ящик оставляется вначале
без внимания. Немного спустя, совершенно внезапно, Коко напра-
вляется к нему, схватывает его, тащит большую часть пути к но-
вой цели, но на расстоянии г/4 м от нее, взглянув в ее направле-
нии, задерживается и как бы беспомощно стоит несколько секунд.
С этого момента начинается настоящая история страданий Коко—и
ящика. Коко снова начинает двигаться, но только с тем, чтобы выка-
зать свой величайший гнев: с яростными жестами он толкает ящик
туда и сюда; при этом он не приближает к его цели. После бес-
плодного ожидания опыт прекращается, чтобы ящик при пере-
брасывании туда и сюда не попал нечаянно под цель и не возникло
случайное решение.
День спустя в сходной ситуации ящик остается почти без
внимания, хотя Коко много трудится над достижением цели и про-
бует самые разные средства,—среди них уже упомянутый башмак
в качестве палки. Случайно он берется за ящик; однако, не ясно,
имеет ли это какое-нибудь отношение к цели. Двумя днями позднее
обстановка была изменена, цель привешена к другой стене, а ящик
УПОТРЕБЛЕНИЕ ОРУДИЙ
39
поставлен в 4-х м от нее. Животное использует все возможное, что
могло бы заменить палку, но ничего не достигает. Однажды после
такой бесполезной попытки Коко поворачивается, взор его падает на
ящик, он пристально смотрит на него, так что зрителю кажется,
что он сейчас же принесет его, но животное снова отворачивается
и делает новую попытку решения, которая будет описана позднее.
Когда Коко и при этом терпит неудачу, он, выбившись из сил, садится
на ящик и немного спустя начинает играючи прыгать на нем.—То,
что решение совсем утеряно, сказывается еще яснее при следующем
опыте, опять двумя днями позднее (16.VII): Приблизительное 5 м
от цели стоят два ящика; Коко время от времени подозрительно
смотрит на них, но не приносит их, а принимается за другие
методы. Наконец, в то время как глаза животного держатся закры-
тыми, мы ставим один из ящиков так близко к стене, что—и это
сейчас же подтвердилось на деле,—стоя на ящике, можно прикос-
нуться рукой к стене под самой целью; нужно, следовательно,
только немного подтолкнуть ящик, и цель достигнута. Стоя на нем,
Коко вытягивается, как только он может, но не предпринимает
этого маленького передвижения. — На следующее утро ему поз-
воляется некоторое время поиграть с ящиком; он опрокиды-
вает ящик, прыгает на нем, сидит в открытом с одной сто-
роны ящике.—Пять дней спустя (21.VII) при последующем опыте
животное употребляет для замещения палки все, что только
можно сдвинуть с места, в промежутках часто и совершенно явно
фиксирует ящик; наконец, Коко направляется к нему и начинает
очень грубо колотить его; вне себя от гнева он кидает его туда
и сюда и при этом обрабатывает его еще ногами; такие вспышки,
выражающие дурноЬ расположение духа, более редкие в предыдущие
дни опытов, концентрируются теперь целиком и исключительно на
ящике: снова и сноза взор Коко задерживается на нем; когда
он отворачивается от цели, он пристально смотрит на ящик и тот-
час же после этого яростно набрасывается на него.
После паузы в 9 дней опыт был предпринят опять (30.VII);
в промежутке Коко не мог видеть ящика. — Цель, как и раньше,
висит на стене, ящик удален на 2 м и стоит наискось от нее.
Животное некоторое время безуспешно тянется к цели, но не до-
стает ее; оно поворачивается, глаза его падают на ящик, фиксируют
его один момент; Коко подходит к ящику, схватывает его, одну
секунду кажется, что он сейчас же опять примется колотить его;
вместо этого он поспешно волочит его под цель, влезает на него и
срывает цель. — Опыт происходит не в том месте, где произошла
первая удача; между тем и новым решением прошло 19 дней, впер-
вой половине которых о решении можно сказать не больше того,
что являлось бы по смыслу эквивалентом следующего положения:
„В этом как-то замешан ящик“.
40
ГЛАВА ВТОРАЯ
После этого решение не было снова утеряно; правда, в двух
повторениях опыта сейчас же вслед за описанным процессом оно
наступило оба раза после бесполезных вытягиваний и прыжков под
целью; однако потом ящик все же был скоро принесен. Второй раз
Коко второпях поставил его недостаточно близко и ничего не до-
стиг, когда взобрался на него; тотчас же он сошел вниз и придви-
нул его. Влияние расстояния между целью и ящиком не проявилось,
ящик перемещался при 6 м так же, как и при 2 м. — Несколько
дальнейших повторений на следующий день побудили Коко обра-
щаться к ящику и схватывать его, лишь только кто-нибудь появ-
лялся с кормом; не редко при этом он быстро поднимал еще палку
и забирал ее с собою; потом при влезании на ящик он или бросал
ее или, стоя наверху, сдирал ею цель с гвоздя. Такое соединение
методов, порою в форме хороших и единственно ведущих к цели
решений, встречается часто и у других шимпанзе.
Мне казалось полезным привести очень подробное описание этого
опыта, потому, что поведение животного, может быть, вследствие его моло-
дости, обнаруживает столь замечательные черты, и теоретически значительно
интереснее, чем гладко протекающие процессы: Об объяснении операций
можно думать вообще лишь после того, как будет хорошо изучена каждая
из них в отдельности. Да и для понимания психологии шимпанзе, как
такового, столь же важно знать, как он приходит к решению, как и
то, что он вообще «использует ящик, как орудие».
Вариации опыта: На другой день после того, как
Султан применил ящик во второй раз, цель прикрепляется к го-
раздо более высокой крыше другого помещения; два ящика
стоят на полу, на расстоянии 5 м в сторону от цели, близко
друг от друга. Султан, который на этот раз совсем один, сна-
чала не обращает внимания на ящики, а пробует сперва корот-
ким, потом длинным шестом сбить цель; так как тяжелые палки
неуверенно качаются в его руке, он скоро становится нетерпеливым,
сердится, стучит ногами по стене и кидает палки прочь. Затем,
усталый, садится на стол, который стоит вблизи ящиков, и, отдох-
нув, начинает спокойно осматриваться, медленно почесывая себе
голову; взор его падает на ящики и один момент покоится на них,
вот он уже слезает со стола, хватает ближайший ящик, волочит его под
цель, но влезает на него лишь после того, как берет с собою свою
палку, и теперь без усилия сбивает цель. Ящик поставлен не
вертикально; вследствие этого для Султана, который плохо прыгает,
палка совершенно необходима.
Еще одним днем позднее палки удалены, цель и ящики находятся
на старом месте; легкий стол, который не был замечен в прошлом
опыте, тоже стоит на том же месте, приблизительно в 3 м от цели.
Производится много бесплодных усилий; Султан тянет один ящик
УПОТРЕБЛЕНИЕ ОРУДИЙ
41
под цель, но после взгляда, которым он явно измеряет 1 расстояние,
не влезает на ящик—все равно он не достал бы цели—но неуверен-
но двигает его под целью туда и сюда; при этом ящик одним углом
попадает на толстое бревно, лежащее несколько в стороне; сейчас-
же Султан бросает вверх испытующий взгляд; расстояние все же
слишком велико, и он со злобой колотит ящик.—Вскоре после этого
он направляет свое внимание на другой ящик, приносит его, но
вместо того, чтобы просто поставить его наверх, как следовало
бы ожидать, двигает страшно путанным и изумительным для
зрителя образо4м вокруг первого, поднимает его в воздухе косо
над первым и т. п. Из этой путаницы возникает вскоре неизбе-
жный припадок ярости: он схватывает ящик, который никак не вод-
воряется на место, и принимается бегать, все время волоча его за
собою по всему помещению, причем ящик с силой ударяется обо все.
После того, как Султан перестал свирепствовать, он, спокойно осмо-
трев ситуацию, производит существенное облегчение для решения тем,
что сильным и верным движением поднимает и ставит вертикально
первый ящик, все еще стоящий под целью; к сожалению, следующий
взгляд показывает ему, что даже и так он все же не сможет достать цели,
и он н е влезает наверх. Вместо этого он обращается теперь к бревну,
на которое перед тем попал ящик, и приподнимает его с крайним на-
пряжением за конец, который подходит близко к цели; однако у него
нехватает сил поднять бревно настолько, чтобы оно коснулось цели.
Потерпев неудачу второй раз на этом пути, он снова осматривается
вокруг себя и, наконец, обращает внимание на стол 1 2; он берет его
за одну ножку, но опрокидывает на полдороге из-за слишком
поспешной работы. Если бы он благополучно дошел со столом, он
достал бы цель. — Так как стол похож на ящик только тем, что
сделан из неокрашенного дерева, дело идет или о совсем новом
решении, или о случае замещения ящика, к которому столь же
непосредственно относится замечание о замещении палки; совершенно
невозможно, чтобы Султан просто оптически „смешивал44 ящик
и стол.
Непосредственно за только что описанным был произведен сле-
дующий опыт: Стол удален, и на другом месте этого помещения,
но опять приблизительно в 3 ж от цели, положена маленькая лест-
1 Это совсем не „антропоморфизм": Каждый день можно видеть, что
шимпанзе, который на большой высоте приготовляется к прыжку на значи-
тельное расстояние, перед этим совершенно так же, как и здесь, несколько
раз проводит взором от одного конца до другого; как животное, живущее
на дереве, которое прыгает порою очень далеко, он должен уметь так
оценивать расстояние; было бы следовательно неуместной боязнью, если
бы мы не воспользовались этим способом выражения.
2 Это не тот стол, на котором он накануне отдыхал (ср. выше)
и который слишком крепко и грузно стоит в углу, чтобы мог сделаться
орудием.
42
ГЛАВА ВТОРАЯ
ница (1,30 м длиною, 5 перекладин)1; Султан берет ее через не-
сколько секунд, тащит ее под цель и прилагает большие усилия,
чтобы установить ее; вследствие одного весьма удивительного проис-
шествия, о котором речь будет позднее, проходит много времени,
прежде чем ему удается, стоя на лестнице, сорвать цель.
После того как и другие животные усвоили применение ящика,
их поведение в таких случаях совсем не отличалось от поведения
Султана; поэтому можно при рассмотрении всего того, что разви-
лось впоследствии из этой первоначальной операции, привлекать
также наблюдения над ними: если первое применение этого спо-
соба в значительной степени определялось внешними влияниями, то
в дальнейшем животные изменяли его уже совершенно самостоя-
тельно и точно так же, как Султан.
Мы видим, как все они постепенно заменяют ящик, лестницу,
стол самыми разнообразными предметами: Камни, решетчатые рамы
от окон клеток, жестяные барабаны, деревянные чурбаны, мотки
проволоки притаскивались и с успехом применялись в качестве ска-
меек или лестниц—одно постоянно переходит в другое в практике
шимпанзе. Но самой замечательной вариацией остается все же та,
которую ввел Султан непосредственно после первого опыта с лест-
ницей, когда ему решительно не удавалась установка этого орудия
под новой целью. Чтобы еще раз побудить к работе весьма изну-
ренную обезьяну, наблюдатель выходит вперед и, указывая на цель,
приближается к ней примерно на расстояние длины руки, как вдруг
Султан вскакивает, схватывает его за руку и изо всех сил старается
притянуть его к цели. Так как возникает впечатление, что Султан
хочет, чтобы ему дали цель, его отталкивают; однако он с вели-
чайшим упорством снова и снова схватывает за руку или за ногу и
тянет, так что, наконец, его резко отстраняют. Следствием этого
являются вспышки ярости со спазмами голосовой щели и эрекцией.
Когда вскоре после этого под целью наискось проходит сторож,
Султан быстро идет к нему, хватает его за руку, энергично тянет
его по направлению к цели, мимо которой тот уже прошел, и в то
же время делает несомненные попытки взобраться ему на спину.
Сторож избавляется от него и отходит назад, насколько позволяет
помещение, но Султан следует за ним и, так как сторож согласно
полученному приказанию только делает вид, что сопротивляется,
Султан притягивает его к самой цели; взобраться к нему на плечи
и сорвать цель после этого—дело одного мгновения.—С этих пор
животное совсем помешалось на этом удобном решении, и, пока его
не отучили от него (в интересах опыта), происходило не мало бурных
сцен, при которых Султан порою, казалось, совершенно задыхался.
Дальнейшая модификация, когда одно животное пользуется
1 Цель—под крышей, неподалеку от одной из стен.
УПОТРЕБЛЕНИЕ ОРУДИЙ
•J3
другим как скамейкой, была однажды введена маленьким Консулом
спонтанно—его с трудом можно было побудить принять участие
в опыте — в то время, как он (так же как и другие) еще ни
разу не видел, как Султан употреблял нас в качестве лестниц. Во
всяком случает обстоятельства были очень благоприятны: Консул
имел обыкновение ходить позади другого животного, положив обе
руки на плечи идущего впереди и шагая при этом в ногу с ним;
животное обычно не препятствовало этому; напротив, часто бывало
так, что кто-нибудь другой клал руки Консула на собственные
плечи, чтобы тот сопровождал его так1. Во время одного опыта
с целью, находившейся под крышей, он гуляет по помещению, где
производится опыт, на этот раз опершись на плечи Грандэ; один
раз они при совместном странствовании приблизились к цели, Консул
поспешно пробует взобраться на спину Грандэ; ему это удается,
но в это время Грандэ, которая явно не понимает, что он намере-
вается делать, уже прошла мимо цели. Та же история повторяется
при новом приближении гуляющей пары к цели; под влиянием этого
Султан сейчас же пытается притянуть к цели наблюдателя и сто-
рожа, одного за другим; отстраненный ими, он тянет сначала Тер-
церу, потом Рану, однако те со всеми признаками смущения убегают
от него; они не понимают, повидимому, зачем он беспрестанно бегает
за ними с вытянутыми руками, и боятся, чтобы он не причинил
им зла. В конце концов ему все же удается удержать под целью
Рану и взобраться ей на спину; но, так как в страхе она низко
пригнулась к земле, он должен несколько раз подпрыгнуть, чтобы,
наконец, схватить цель, и каждый раз он падает всей своей тяже-
стью ей на спину.—Подобные вещи происходят с этих пор все чаще,
и уже на другой день в той же ситуации Консул хочет взобраться
на Грандэ, Султан пытается взобраться последовательно на Рану,
Грандэ и Терцеру, наконец, Рана,—кажется, на всех сразу, потому
что под целью образуется в конце концов клубок из шимпанзе;
каждый из них схватывает другого и поднимает уже ногу, чтобы
взобраться на него, но никто из них не хочет быть скамьей.
Несколько позднее в течение того же опыта я прикрепляю цель
в присутствии животных: когда я ухожу, меня схватывают сзади
и крепко держат: это—Грандэ, которая быстро влезает по мне наверх
1 Чего в течение нескольких месяцев питала сильную склонность к этому
маленькому животному; если она выходила из своего помещения к другим,
тогда, как правило Консул или начинал путешествовать, опершись на нее
описанным образом, или (позднее) прыгал на спину большому животному
и, сидя на нем верхом, как на лошади, позволял носить себя. Я не знаю,
носят ли обезьяны-матери таким образом своих детенышей; тогда «хожде-
ние одного позади другого» явилось бы чем-то вроде пережитка этого.
(Теперь мы знаем, что своего грудного младенца шимпанзе носят
перед животом. Ср. v о п А 11 е s с h, Вег. d. Preuss, Ak. d. Wiss., 1921). Кроме
Консула только Хику я видел (редко) шагающей так позади другого.
44
ГЛАВА ВТОРАЯ
и таким образом достает цель. Я приношу новую цель и как можно
скорее ухожу обратно, но Грандэ идет за мною на задних ногах
с протянутой рукой, вытянутыми губами издавая жалобные звуки,
и тянет меня под цель и т. д. В это время она уже знала упо-
требление ящиков и. может быть, потому особенно* легко поняла
сходное функциональное значение человека. Совершенно так же, как
она, и Султан, позднее Хика и Рана, пользовались как орудием мною,
сторожем и каждым, кого им удавалось захватить.
Употребление ящиков непосредственно переносится на несколько
отличную ситуацию. Султан преследует другое животное, которое
спасается бегством вдоль под самой проволочной крышей; плохой
гимнаст, Султан не лезет вслед за ним, но приносит ящик, ставит его
под преследуемым животным и прыгает с него; ящик слишком ни-
зок, тогда он старается притащить Грандэ и т. д. В последнее время
все животные уже давно умеют обходиться с ящиками и т. п.
к сожалению, они приучились приносить подобные вещи в те места,
где решетчатая крыша низко провисает и ее можно достать при
незначительном повышении пола1.
Взлезание друг на друга появилось как intermezzo также при
опыте, в котором основной предмет, орудие не было дано оптически
актуально, но могло быть введено в ситуацию благодаря той или
иной форме воспоминания (15.11). Помещение, к крыше которого
подвешена цель, соединено дверью с коридором; он идет по прямой
линии на расстоянии 8 л/, а потом загибается под прямым углом
за поворотом,—так что из помещения, где находится цель, этого
нельзя видеть, — лежит лестница. Когда животные играют перед
опытом в коридоре, они могут видеть только одну лестницу, но не
место цели, ибо та дверь еще заперта. То, что по крайней мере
Султан действительно заметил ее в этом периоде до опыта, видно
из того, что он упорно обгрызает конец одной перекладины. Цель,
после того как дверь открывается, обнаруживает такую притяга-
тельную силу, что ни одно животное не остается в коридоре и не
возвращается туда; одна попытка решения следует за другой, в том
числе уже описанная нами, но даже Султан не вспоминает о лестнице.
Наконец, его берут за руку, ведут к лестнице, мимо нее и снова
назад, но при этом не обращают на нее его внимания: Никакого
действия; Султан, как и раньше, старается притащить других живот-
ных под цель. Сейчас же вслед за этим под нею возникает ожесто-
ченная драка, так что наблюдатель принужден вмешаться; когда он
восстанавливает спокойствие, обнаруживается, что Султан исчез, но
сейчас же в коридоре слышно шарканье, и пропавший возвращается
назад, волоча за собою лестницу.—Так как в этом случае наблюдение
1 Так как решетка была плоха, можно было в то время, когда писа-
лось вышеупомянутое, часто наблюдать шимпанзе, пользующихся полной
свободой.
УПОТРЕБЛЕНИЕ ОРУДИЙ
45
было нарушено—в частности от меня совсем ускользнуло наиболее
важное мгновение—то на следующий день я поставил ящик на место,
где была лестница, снова позаботился о том, чтобы Султан увидел
его перед опытом, и прикрепил цель совсем так, как накануне.
Одна попытка решения следует за другой, Султан вынимает напр.
железную штангу из того места, где она была укреплена в комнате
Чего1, прислоняет ее, как лестницу, к стене под целью и лезет
по ней вверх, но никто не может достать цели, и кажется, что
Султан совсем не вспомнит об ящике. После долгого ожитания
я беру Султана за руку, веду его к ящику, мимо него (не указывая
на ящик) и снова назад, но единственным результатом является сначала
то, чго на обратном пути он крепче стискивает мою руку и пытается
притянуть меня под цель. Отстраненный, он с величайшими усилиями
старается сделать пригодным в качестве орудия еще что-либо из
непосредственно окружающей его обстановки и застревает при этом
у длинного засова, который укреплен на внешней стороне наполо-
вину отворенной двери помещения; он виснет на двери снаружи и
дергает со всей силой за железо. На этот раз наблюдение удается:
Султан прекращает внезапно и без внешнего повода
работу над засовом, висит мгновение без движений, затем
прыгает на пол, несется во всю прыть вдоль по коридору, огибает
угол, и уже идет обратно с ящиком. В то мгновение, когда насту-
пает резкая перемена в направлении поведения, цель скрыта от него
дверью, но это не препятствует ему стараться оторвать засов, чтобы
использовать его как орудие, ящик же стоит уже совсем далеко,
за углом коридора и за спиной Султана. Снова и снова отчетливо
проявляется, как сильно задерживается решение, когда орудие может
войти в ситуацию только благодаря действию воспоминания: Султан
днем ранее уже проделал подобный опыт; несмотря на это, теперь,
когда его во время опыта и конечно при сильной установке
на цель, проводят мимо орудия, решение не наступает
тотчас же; однако при этой прогулке (длившейся всего несколько
секунд) животное, разумеется, совсем не выходило из «области цели».
В начале коридора даже дверной засов показался ему орудием, хотя
уже здесь он не мог видеть цель, но район двери еще стоит в непо-
средственном контакте с помещением для опытов. Трудность оче-
видно того же рода, только гораздо значительнее, чем та, на кото-
рую натолкнулись Чего и Коко при известном положении палок:
лучшее орудие легко теряет свое значение для ситуации, если его
нельзя увидеть симультанно или quasi-симультанно1 2 с областью
цели.
1 Это—первая комната по коридору, расположенная, следовательно, сей-
час же перед открытой дверью.
2 Думаю, что нет надобности особо пояснять это выражение.
ГЛА.1ВЛ ВТОРАЯ
В следующем опыте задача и решение отличны от предшествую-
щих случаев только внешне, в принципе же родственны им. Упо-
требление ящиков сделалось за это время для всех привычным.
Дг до Д4 - четыре одинаковых и симметрично расположенных
двери дома обезьян ДВ, отворяющиеся по направлению к пло-
щадке для игр П; цель свешивается с решетчатой крыши, но
висит так высоко, что с земли ее нельзя достать; место, с кото-
рого она свешивается, выбрано так, что петли двери Дв2 находятся
как-раз против него, на расстоянии, несколько превышающем ши-
рину дверной створки; высота цели над поверхностью земли при-
близительно равна высоте верхнего края двери. За последнее время
до некоторой степени удалось отучить животных лазать вдоль по
проволочной крыше; по крайней мере во время опыта они не ре-
шаются на это.
+ дв Лг +	^3 4. АВ 4	+
_J------А________/------\______/--------*	>--------<_
П	ОЦель	п
4 ДВЕРНОЙ УГОЛ
Рис. 8
(12.IV.) Двери /, 3 и 4 заперты, 2 вдвинута в раму настоль-
ко, что задвижка еще не заскакивает, но уже необходимо очень вни-
мательно присмотреться, чтобы заметить разницу в положении
между этой и другими дверями; на площадку выпущен Султан.—
Заметив цель, он поднимает случайно лежавшую здесь маленькую
палочку, но отбрасывает ее, не попробовав употребить (она слиш-
ком коротка). Сейчас же после этого взор его падает на дверь 2,
которую он фиксирует в течение нескольких секунд, не дви-
гаясь с места; наконец, он идет к ней, открывает ее, все еще стоя
на земле, и взбирается потом наверх; так как он не довел дверь
до прямого угла, он еще не достает до цели; тогда он снова
слезает, повертывает дверь дальше, стоя на земле, и теперь уже
достал бы цель, если бы при влезании створка двери не повернулась
под его тяжестью назад; он прерывает влезание, еще раз становится
на пол, вновь до конца повертывает дверь и после этого уже без
дальнейших затруднений достает цель.—Исправление в начале и
компенсация нарушения происходят здесь с ясностью, превзойти ко-
торую не мог бы и человек,—в противоположность поведению в
некоторых других ситуациях, где, как будет показано позднее, это
проявляется с несравненно меньшей отчетливостью.
УI IOTP ЕВЛ ЕН(И E OP У Д И Й
47
Так как решение в этом случае далось очень быстро, тот же
опыт повторяется с Раной, без сомнения наименее одаренным жи-
вотным станции (14.IV). Она подходит, смотрит одно мгновение
вверх на цель и сейчас же после этого останавливается на двери и
осматривает ее; потом лезет по выступающим балкам дома и по двери
вверх и отодвигает наверху створку двери от стены до такого поло-
жения, при котором можно схватить цель; при этом, как только створка
двери выходит из рамы, Рана садится на широкий край створки
и, подталкивая дверь, передвигается вместе с нею.
Дверь, которую оба животные правильно употребляют, принад-
лежит комнате, в которой проводит ночи Султан; Рана спит в по-
мещении за дверью 1. Оба довольно часто сидели на верхнем крае
двери; Султан одно время имел обыкновение сидеть во время еды
на Д2, которая была повернута совсем до конца и прикреплена
снаружи к стене. Без сомнения оба имели случай повертывать дверь,
сидя наверху; напротив, ситуация, в которой цель свешивается
с крыши против дверных петель, нова. Предшествующий опыт мог
сильно облегчить задачу.
(6. V.) Все четыре у- а	+
двери одинаковым образом  / Л —	!	-----
вдавлены в их рамы, но
задвижки не защелкнуты; \
цель висит перед Д3 вме-
сто Д2. Рана, которая,	ОЦелЬ	+
как и в предыдущем опы-
те, подвергается испыта-	Рис. 9
нию совсем одна, схваты-
вает палку, лезет с нею вверх по стене дома почти напротив цели,
но, подняв один раз палку, она оставляет этот метод, выдвигает
из рамы и таким образом достигает цели.
Впрочем, при подобных вариациях случается порой, что живот-
ное открывает не наиболее подходящую дверь, но ближайшую со-
седнюю, именно (ср. рис. 9) дверь Б вместо двери а. Ее движе-
ние тоже частично направляется вначале в сторону к цели, и дей-
ствительно ее отворяют только до той точки, начиная с которой
дальнейшее повертывание снова удаляет от цели ее внешний
край. Может быть, шимпанзе обманывает то, что столь незна-
чительный поворот от Б направляет эту дверь как-раз к цели.
Позднее (во второй части этих исследований) мы увидим, что вра-
щение дверной плоскости и очерчиваемое ею при этом пространство
менее понятно для животных, чем движение более простой формы
и описываемое им пространство.
Поведение Чёго в сходной ситуации было очень ясным. Это большое
животное вообще слишком лениво и неповоротливо, чтобы его можно было
подвергать всем испытаниям, которые выполняли маленькие; оно могло по-
48
ГЛАВА ВТОРАЯ
этому спокойно присутствовать при многих испытаниях, как неиспользуемое,
и не имело обыкновения при этом обращать внимание на происходящее;
она часто смотрела на метод применения двери и. как казалось, равнодушно
сидела неподалеку при только что описанном опыте над Раной. Подвешена
новая цель, все двери прислонены к их рамам, но не заперты. Через неко-
торое время животное, которое как будто не проявляло к цели никакого
интереса, медленно поднимается, подходит к нужной двери, открывает
ее до прямого угла, так что теперь она обращена прямо к цели, и с напря-
жением взбирается вверх по внешнему краю,—это первый случай, когда Чёго
влезает на какую-либо дверь; она—совсем не гимнаст. Под солидной тяжестью
дверь снова повертывается к раме; Чего сейчас же слезает, еще раз, стоя
на земле, открывает ее до прямого угла и опять лезет вверх; дверь закры-
вается. Чёго снова спускается, стремительно открывает дверь и лезет на этот
раз с большими усилиями по краю дверной створки, несмотря на это, дверь
все же получает слабый толчок по направлению к раме и начинает отда-
ляться от цели. Компенсировав еще раз это повертывание, животное с не-
обычайной поспешностью взбирается по внутренней стороне дверной створки,
дверь остается открытой и цель достигается. —Что поведение маленьких
обезьян в подобной ситуации целиком определило поведение Чего.—является
только предположением; напротив, преодоление трудностей полностью при-
надлежит ей; ибо дверь до этого закрывалась лишь в одном первом опыте
с Султаном, и тогда животное влезало только по одной стороне двери.
IV
На выступающем конце поперечной балки гимнастического
станка 2у2 м высотою висит крепкий канат, на котором часто
упражняются животные; в 2 ж от каната (измеряя в направлении, пер-
пендикулярном к плоскости станка) и приблизительно в 2 м над
полом висит прикрепленная к крыше цель.
(27.11) Султан пробует поднять или хотя бы подтащить тяже-
лую лестницу, с помощью которой была повешена цель и которая
еще лежит поблизости, а вскоре после этого столь же безуспешно тру-
дится над тяжелой доской; после того как он еще раз возвратился
к лестнице, он взлезает на гимнастический станок и замечает сверху
разломанную метлу, сходит вниз, берет с собой наверх метлу и де-
лает попытку сбить ею цель; так как он ничего не добивается этим,
он спускается с метлою вниз, ставит жалкое орудие на пол под
целью—он хочет использовать ее, как „палку для прыжка",—это
будет описано в следующей главе, — но тотчас же бросает это
безнадежное предприятие. Еще раз он принимается за тяжелую
доску и за лестницу; потом старается употребить вместо лестницы
наблюдателя и, когда его отстраняют, идет опять к гимнастическому
станку. Он обхватывает канат, подпрыгивает с ним к цели, но ве-
дет себя при этом так нетвердо, как будто это предприятие безна-
дежно с самого начала; после этого он влезает на перекладину и сидит
там с устремленным на цель взором, в позе и с миной, которые
у человека никто не может назвать иначе, как „задумчивость".
Так как его поступок с канатом возбуждает сомнение в том, что
У1 L OT I ‘ EL> Л E f T И E 01»У Д И Й
49
он осмелится столь храбро прыгнуть, как того требует положение
цели, ее вешают теперь несколько ниже и ближе: Султан не только
посредственный гимнаст, но еще с детства он бцл, мягко выражаясь,
слишком осторожен. Несколько секунд спустя Султан схватывает
канат, раскачивается у станка, прыгает на этот раз с достаточной
решимостью, и срывает цель.—Ни в первой части опыта, ни при
перевешивании цели, ни после этого ему, конечно, ни в малейшей
степени не указывалось на канат
Султан удаляется, новая цель привешивается совершенно так,
как в конце висела старая, и на площадку выпускается Хика (в со-
провождении Терцеры). Преодолев страх от пребывания в одиноче-
стве, они начинают интересоваться целью; Хика, взглянув на нее,
взбирается на гимнастический станок и тащит за собою канат; под*
нявшись наверх, она много раз замахивается на цель, как будто
хочет сбить ее, но расстояние для этого слишком велико. Скоро
она прекращает свои усилия, слезает с концом каната в руке не-
сколько ниже, делает сильный прыжок, взлетает вверх и срывает цель.
(7.III.) Грандэ и Рана, введенные в ту же ситуацию, обе одно-
временно идут к гимнастическому станку, сейчас же и в одно и то
же время схватывают канат и пытаются обе одновременно качнуться
к цели; это не удается по чисто физическим причинам, и Рана
отступает прежде, чем вообще более трусливая Грандэ. Но Грандэ,
еще худший гимнаст, чем Султан, делает лишь единственный
слабый прыжок, хотя теперь ей уже не мешает тяжелая соседка;
снова приближается Рана и делает попытки целесообразно исполь-
зовать канат, чему мешает присутствие Грандэ. Но как только
Грандэ удаляется, Рана немедленно импозантным взлетом решает
задачу. Она гораздо лучший гимнаст, чем Грандэ, которая, как и
Чего, лишь редко и неохотно расстается с твердой почвой.
V
Обратное, в известном смысле, употреблению орудия происхо-
дит в том случае, когда какой-либо подвижный предмет преграждает
путь к цели, и решение состоит в его устранении, так как здесь
тоже обходный путь в обычном смысле слова невозможен. В противопо-
ложность ранее описанным случаям применения орудия подобное
устранение препятствия представляется взрослому человеку чрезвы-
чайно простой операцией, и уже до опыта мы были склонны пред-
положить, что эта задача будет рещена шимпанзе немедленно.
Я с удивлением увидал, что мы были неправы.
1 Я не стану в дальнейшем постоянно повторять то, что каждое
указание, каждая помощь, которые имели место в опытах, упоминаются
в книге.
Исследование обезьян	4
Г)0
ГЛАВА ВТОРАЯ
Препятствием во всех случаях служил один и тот же ящик,
довольно тяжелая дорожная клетка Консула, хорошо знакомая жи-
вотным, которую Султан, Грандэ и Рана уже употребляли в каче-
стве орудия.
(19.11.) В обнесенном решеткой пространстве, непосредственно
у самых прутьев решетки стоит ящик; меньшей своей стороной он
обращен вниз, так что животные без труда могут его опрокинуть;
снаружи, как раз против середины ящика, на полу лежит цель; ее
можно сейчас же достать палкой,Ътоит только отставить или повалить
ящик. - Султан ведет себя очень неясно; он садится на ящики бе-
зуспешно пытается отсюда достать цель палкой, время от времени
он немного трясет ящик. Наконец его палка падает наружу, другой
в помещении нет; тогда он по настоящему берется за ящик с одной
стороны и отодвигает его немного от решетки, так что теперь цель
можно было бы достать без труда; однако, не заботясь больше о ней,
животное отходит в сторону.—Опыт обрывается, так как поведение
Султана с самого начала производит впечатление недовольства и рав-
нодушия к цели.—Несколько позднее, после того, как ящик снова
придвинут к решетке, в помещение вводят сразу всех маленьких
животных. Только Рана немного трясет ящик, однако не оттаски-
вает его, вскоре после этого Султан, явно возбужденный конкурен-
цией, крепко схватывает его, отодвигает препятствие прочь, под-
ходит к решетке и палкой достает цель. До этого он не имел лишь
интереса к решению, т. е. прежде всего не испытывал голода. Едва ли
этим можно оправдать остальных.
(20.11.) Та же обстановка, только цель лежит снаружи подле
самой решетки, так что применения палки не требуется. Маленькие
животные, кроме Султана, впускаются в помещение; все они про-
буют с обеих сторон и, сидя на ящике, сверху достать цель и ясно
показывают, что испытывают к ней живой интерес; когда им уже
совсем ничего не удается, они принимаются мало-по-малу за гимна-
стические упражнения или сидят вокруг ящика, а чаще на нем са-
мом. Так как даже Рана не делает и вида, что собирается сдвинуть
ящик, возможно, что ее удары по ящику накануне следует пони-
мать не как намек на решение, но как „первое ощупывание" (часто
также, особенно у Раны, „обнюхивание"), что очень обычно по от-
ношению к новым предметам или к предметам в новом положении.
Если животные не научились большему из поведения Султана днем
ранее, то это только совпадает с часто повторяющимся наблюдением,
что перенимание решения от других дается шимпанзе с большим
трудохМ (об этом речь будет итги во второй части этих исследо-
ваний).—Наконец, когда после долгого ожидания следовало бы отка-
заться от продолжения опыта, Хика внезапно нападает на решение:
Она упирается спиною в решетку рядом с ящиком, а всеми четырьмя
ногами—в ящик сбоку, отодвигает его наискось назад и схватывает
V ПОТРЕБЛЕНИЕ ОРУДИЙ
51
цель. Эго требует большого напряжения, потому что Тернера сидит
на ящике и продолжает сидеть там в течение всего опыта с непод-
вижньш лицом, как будто она 'слишком глупа, чтобы понять, что
намерена делать Хика, или слишком ленива, а может быть то и
другое вместе, про нее можно сказать то, что мы говорим про не-
которых людей, называя их „ленивыми на мысли". В подобных ситуа-
циях Терцера всегда сидит на ящике.— Если Хика решила задачу
под влиянием того, что она видела у Султана, в таком случае она
подражает самому ядру его операции; ибо ее движения при ото-
двигании ящика во всем так отличны от имевших место у Султана,
за исключением самого „отодвигания препятствия".
(22. II.) Грандэ, Терцера, Рана, Консул — в той же обстановке:
Не замечается ни одного намека на решение; все безуспешно ста-
раются схватить цель, все попеременно сидят на ящике. Так неве-
роятно по сравнению с другими действиями животных, что, несмотря
на наличие многих примеров, они все же не могут найти столь
простого решения. — Наконец сюда впускают Хику, она смотрит
на цель, немедленно берется за ящик и опрокидывает его, на этот раз
через нижнее ребро, вовнутрь помещения. Во время опрокидывания
к ней на мгновение присоединяется Рана; Хика схватывает цель х.
При следующем опыте снова нет ни Султана, ни Хики; клетка
случайно попала в несколько неустойчивое положение и слегка по-
качивается; Рана немедленно опрокидывает ящик вовнутрь, как
перед тем сделала Хика (отчасти вместе с Раной), и достает цель.
Очень вероятно, что дело идет здесь о заимствовании решения; не
случайно и то, что Рана в предыдущем опыте тоже хотела опро-
кинуть ящик именно в то самое время, когда Хика уже делала это.
Может быть, действовало облегчающе то, что ящик при прикоснове-
нии шатался (16. III. было сделано наблюдение, что Терцера в подоб-
ной ситуации сдвинула ящик с дороги).
(23. II.) Та же установка создается для Чего; однако, когда
кладут цель, имеют в виду очень длинные руки этого животного.
Для Чего этот опыт является вообще первым.—Долгое время она
лишь бесплодно тянется руками, сидя на мешающей клетке.—
Наконец, несколько в стороне против ящика снаружи кладут вторую
цель, Чего может достать ее, но при этом ящик должен уже ясно
ощущаться как препятствие; она подбирает эгу цель, но оказанная
ей помощь ничем не сказывается в ее поведении, и она продолжает
сидеть рядом с ящиком у решетки; снова некоторое время ничего
не происходит. Между тем некоторые из маленьких животных, на-
1 Способ, которым она удаляет ящик, опять совершенно отличен от
того который она применила в первом случае; я отмечаю это, чтобы зара-
нее отвести возражения, которые могли бы быть сделаны при незнании
шимпанзе; напр., то, что Хика делает в этом опыте, есть: „Убрать ящик
с дороги к цели!" но не: „Такая-то и такая-то серия движений!"
4
ГЛАВА ВТОРАЯ
ходящихся снаружи, начинают мало-по-малу приближаться—их при-
сутствие при опытах с Чего используется в качестве эксперимен-
тального вспомогательного средства ±-и несколько раз пробуют за-
владеть целью. Каждый раз она отпугивает их угрожающими движе-
ниями, вскидыванием и опусканием головы, размахиванием длинными
руками и топаньем ногами; очевидно Чего рассматривает цель, как
свою вещь, хотя и не может достать ее (она не угрожала бы ма-
леньким животным без особого повода; с ними она в большой
дружбе). Наконец, маленькие все же собрались все вместе около
цели, но когда опасность сделалась особенно большой, Чего сразу
обхватывает ящик, который в ее руках похож на игрушку, одним
толчком поворачивает его назад, подходит к решетке и схватывает
цель. —В этом случае одна отметка времени не лишена интереса:
Около 11 часов до полудня Чего начала трудиться нац целью, ре-
шение последовало в 1 час. Если бы молодые животные не прибли-
зились, опыт длился бы гораздо дольше \— и это при задаче, ко-
торая представляется нам столь легкой, которая во всяком случае
едва ли много трудней, чем притягивание цели за привязанную к ней
бичеву, т. е. чем та задача, при которой шимпанзе не медлит ни
одного мгновения!
Еще одно следует заметить в этом процессе. Решение у Чёго
(и у маленьких животных) происходит не так, что ящик посте-
пенно и ненамеренно сдвигается в сторону при ее попытках достать
цель; напротив, в течение двух часов Чёго не сдви-
гает с места ящика даже на один миллиметр, не ото-
двигает его также при решении сколько-нибудь случайно своим
телом, но схватывает его внезапно обеими руками и одним
толчком отбрасывает назад; дело идет здесь о настоящем ре-
шении.
Опыт повторяется на следующий день; ящик стоит на том же
самом месте.—Чёго видит цель, садится около ящика там, где она
сидела вчера в конце опыта, один раз безуспешно пытается схватить
цель, непосредственно после этого берется за ящик, с силой опрокиды-
вает его через нижний край назад в помещение и достает цель.—
Вместо двух часов опыт длится на этот раз едва ли более минуты;
подстегивания при помощи маленьких животных больше не тре-
буется. Движение, когорым удаляется ящик, совершенно
отлично от произведенного накануне, Чёго не ко-
пирует со вчерашнего „иннервацию", но „снова уда-
ляет стоящий на пути ящик“.
1 Из этого можно видеть, что подобные испытания вообще могут
иметь лишь тогда надежные результаты, когда наблюдатель имеет в своем
распоряжении больше, чем достаточное количество времени и—терпения; не
один раз мне приходилось быть свидетелем того, что решение все же на-
ступало в счастливую минуту после нескольких часов напрасных ожиданий.
УПОТРЕБЛЕНИЕ ОРУДИЙ
53
Еще за месяц до этого опыта с ящиком на дороге весьма достопри-
мечательно вела себя Рана в одном опыте, который при беглом рассмотре-
нии кажется почти идентичным с только что описанным (251.). Большая
клетка для животных, более тяжелая, чем применявшаяся здесь, стоит на
свободной площадке, одна сторона которой представляет собой решетку
(другие деревянные стены), так что можно видеть ее внутренность и, что
особенно важно, можно заме!ить,что клетка прислонена к стене незакрытым
дверным отверстием; еще несколько экземпляров таких ящиков стоят вблизи,
и животные часто входят в них если только открытая дверь не лежит на земле.
На полу клетки лежит цель так чю ее нельзя достать через решетку, и живот-
ные напрасно стараются схватить ее, протягивая руки между прутьями. После
нескольких невероятно неловких попыток придвинуть цель к решетке пал-
кой, Рана прибегает к способу, который не может быть ложно понят, пытается
опрокинуть ящик через край; если бы это ей удалось, она могла бы без за-
труднения влезть в ящик через дверь; но клетка слишком тяжела. В стороне,
приблизительно в 5 м, стоит с< вершенно такая же клетка с дверным отвер-
ствием, обращенным в ту сторону где Рана так неутомимо трудится; жи-
вотное прекращает внезапно свои усилия, идет к другой клетке входит
медленно через дверное отверстие вовну|рь, повертывается, выходит снова
наружу с редким выражением глупости и задумчивости в одно и то же
время, возвращается к первой клетке и снова старается ее опрокинуть,
однако опять без успеха. Я думаю что у всякого, кто мог витеть происшед-
шее, должно возникнуть такое впечатление: Замечательный экскурс к дру-
гой клетке проистекает непосредстввеннно из усилий глуповатого животного
повернуть применяемую в опыте клетку, чтобы можно было подойти к двери.
Позднее будет описано поведение Раны при др\гом опыте, который кажется
родственным и совершенно однозначным с только что описанным.
Если отвлечься от этого побочного обстоя!ельства, все же остается
факт, что Рана уже д о вышеописанного опыта хотела опрокинуть один
ящик, чтобы сделать доступной дверь; кажется, что это то же самое дей-
ствие, что и вышеупомянутое, только конечно труднее; следует рассма-
тривать оба вида опыта таким образом, чтобы исчезло кажущееся проти-
воречие.
Результат этих испытаний хорошо подтвердился позже, когда
опять критическую составную часть ситуации составляли препят-
ствия, которые надлежало удалить с пути; решение таких задач
дается шимпанзе с очень большим трудом; часто бывает, что он
вносит в ситуацию далеко отстоящие (во всех отношениях) инстру-
менты и приходит к весьма причудливым методам скорее, чем устра-
няет из ситуации простое препятствие, удаление которого требует
лишь незначительного усилия г.
Но так как взрослому человеку простой опыт с препят-
ствием дается легче, чем, напр., применение в качестве орудия
палки или яшика, между тем, как для обезьяны то и другое, пови-
димому, одинаково трудно, отсюда следует, что надлежит
остерегаться наперед конструировать операции животных (и их спо-
собности) по образцу человеческих операций (способностей) путем
простой редукции последних, потому что в таком случае просто
• 1 Только в тех случаях, где препятствие случайно двигается, решение
дается шимпанзе, повидимому, легче.
J VI АВА ВТОРАЯ
54
стирают то, что считают высоко ценным, и оставляют то, что при-
знают элементарным. Это недоступимо здесь уже потому, что при-
митивные операции, которые мы исследуем, перешли у взрослого
человека во вторичные, механизированные формы. При этом отноше-
ние по трудности друг к другу отдельных операций могло не только
изменить свой порядок, но стать даже обратным в зависимости от
того, исчезли ли существенные черты первоначальной картины, в
результате той или иной степени механизации. Никто сейчас не
может сказать, всегда ли наиболее легко возникают те операции,
которые для нас в настоящее время особенно легки и механизиро-
ваны; то, что было легко и что трудно вначале, мы можем узнать
только из опыта над антропоидами, может быть, также и над дру-
гими обезьянами, над детьми и примитивами (при несколько более
сложных вопросах), а также и над слабоумными
1 Что результат порою может все же полностью подтвердить наши
ожидания, это показывает пример на с. 28. Необходимо только твердо
держаться того, чтобы всякий раз придавать решающее значение
опыту.
3. УПОТРЕБЛЕНИЕ ОРУДИИ
Оперирование вещами1
(Продолжение)
Для того, чтобы побудить шимпанзе к более или менее разно-
образному употреблению окружающих его вещей, не нужно спе-
циальной обстановки опыта. Его подвижные, сильные и большие
руки являются естественными посредниками между ним и предме-
том, к тому же он достигает определенных, необходимых для этого
размеров силы и овладения собственными членами в более раннем
возрасте, чем человеческое дитя. Хотя его нога в дальнейшем вовсе
не является „задней рукой“, все же она может участвовать в схва-
тывании, в то время как нога человека, по крайней мере евро-
пейца, ни в какой степени не может помочь в этом случае, а очень
крепкие челюсти шимпанзе все еще оказывают ему техническую
помощь в том виде, как это встречается у африканских племен,
которые, хотя и прибегают к ней гораздо чаше, чем мы, однако
едва ли в такой мере, как шимпанзе; я не знаю, имело ли это
место некогда также и у примитивов.
Если животные, за которыми здесь велись наблюдения, поль-
зуются этими посредниками действительно для вполне развитого опе-
рирования предметами, то вряд ли можно сказать, чтобы в этом отно-
шении неволя создавала совершенно неправильное представление:
вещи, которые имеются здесь в распоряжении шимпанзе, едва ли
разнообразнее, чем те, которые встречаются в лесах Камеруна; лоску-
ток платка и лист дерева, осколок зеркала и дождевая лужа упо-
требляются настолько одинаково по своей функции, что наличие
отдельных произведений рук человека в данном окружении должно
было играть очень незначительную роль. Скорее, могло бы еще
повлиять на увеличение оперирования вещами узко ограниченное
пространство, непреодолимая скука, а с другой стороны—отсутствие
необходимости много ходить и соответствующего этому утомления.
1 Срав. к этой главе статью „К психологии шимпанзе* (Psychologischc
porschung" I, 1921).
56	ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Во всяком случае шимпанзе даже на эти благоприятные условия
будет реагировать лишь соответственно его резко выраженной
природе. Как основной вывод из вполне достаточного общения с жи-
вотными, я должен установить следующее: Побудить шимпанзе к
чему-либо—какой нибудь деятельности, привычке к отказу от чего-
нибудь, к оперированию вещами и т. п.,—что им чуждо и что не
представляет собой естественной реакции шимпанзе при данных об-
стоятельствах, может удасться (при помощи побоев или как-либо иначе)
на срок циркового представления; но привить шимпанзе чуждые его
природе свойства в такой степени, чтобы он впредь выявлял их как
свои собственные, кажется мне чрезвычайно трудной, даже почти не-
возможной задачей: Я был бы весьма удивлен, если бы нашелся пе-
дагогический талант, который все же справился бы с подобной
задачей. Приходится всегда изумляться, а довольно часто и сер-
диться, когда видишь, как даже у умного и в остальнОхМ доступного для
воздействия животного этого вида всякая попытка перевоспитания
оказывается совершенно безрезультатной из-за его биологических
свойств. Если временно склонить шимпанзе к какому-либо образу
действий, который не вполне согласуется с этими свойствами, то
очень скоро понадобится принуждение для того, чтобы он сохранил
этот образ действий; при этом не только достаточно самого незна-
чительного уменьшения принуждения для того, чтобы животное на-
верно вернулось к своему обычному типу, но и во время самого
принуждения приходится наблюдать поведение, неприятно поражаю-
щее своею вынужденностью и совершенно безразличное по отноше-
нию к тому, что требуется. Поэтому необходимо всячески остере-
гаться делать какие-либо выводы на основании тех бессмыслиц, ко-
торые совершают шимпанзе на сцене в процессе вынужденного образа
действий Ч
Если дело идет о том, чтобы кроме употребления орудий, про-
исходящего во время в опыта, описать также оперирование вещами, как
оно наблюдается повседневно, то, право, нет оснований для беспокой-'
ства Пусть животные имеют возможность делать то или другое, к чему
они фактически не прибегают в Африке, все же мы всегда наблюдаем
шимпанзе, а не какой-либо искусственный продукт, поскольку не
имеет места сильное принуждение; само собою разумеется, ничто
из описанного ниже не относится за счет какого-либо принужде-
ния, применяемого человеком; даже тогда, когда животные не подозре-
вают, что за ними вообще ведется наблюдение, они ведут себя точно
так же 1 2.
В настоящей работе мы не можем говорить об ограниченном отрезке
времени, но должны описывать оперирование вещами, как оно вообще на-
1 Я вспоминаю, что раньше находил в литературе подобные выводы,
2 Часто даже значительно более интересно,
УПОТРЕБЛЕНИЕ ОРУДИЙ
57
блюдалось в течение более чем двух лет у шимпанзе в этом отношении
существуют моды, и поэтому рассмотрение отдельных периодов не может
дать полной картины.
Оперирование вещами, наблюдаемое обычно у шимпанзе, при-
надлежит почти сплошь к рубрике „играЕсли когда-нибудь какая-
либо специальная форма поведения, употребление орудий и тому
подобное возникает из „необходимости4*, диктуемой ситуацией опыта,
то можно быть уверенным, что новая форма поведения вскоре опять
будет найдена в игре, где она непосредственно не имеет значения
хотя бы минимальной „выгодыно лишь знаменует собой повы-
шенную радость жизни. И обратно, та или другая из многих
игр, которые шимпанзе затевает с предметами, может легко приве-
сти к большой практической пользе. Мы начинаем с игры, кото-
рая в значительной мере обладает этим качеством, высоко цени-
мым европейцеми и уже гораздо менее ценимым туземцами.
Прыганье с палкой (Springstockverfahren) было введено
Султаном, а Рана по всей вероятности раньше других переняла это:
Животные ставят на землю палку, длинную жердь или доску от-
весно или в несколько наклонном положении, затем проворно,
насколько это возможно, влезают, быстро подтягиваясь в то же время
руками, вверх по палке на некоторую высоту и, не оставляя
палки, достигают чего-нибудь, или прыгают с нее вверх—в сторону
или наискось—как раз в тот момент, когда палка должна упасть.
Прыгая, животные попадают в одних случаях на землю, в дру-
гих случаях на какой-либо прочно стоящий предмет решетку, балку,
сук дерева и т. п., пролетая иногда на очень значительной высоте над
землей. Прежде всего, мы имеем дело со случаями, в которых пры-
жок ни в какой мере не вызывается внешними требованиями и где
гораздо удобнее было бы обойтись ходьбой или лазаньем; место,
куда попадает обезьяна в результате прыжка, также обычно совер-
шенно не представляет особых преимуществ, и когда видишь, что
акт повторяется много раз на любых местах, убеждаешься, что дело
идет о прыганьи как таковом, подобно тому, как у детей
дело идет, например, о ходьбе на ходулях как таковой.
Из этого однако очень скоро возникло правильное употребление
орудия: Султан должен был (23.1. 14) во время опыта достигнуть,
пользуясь непрямым путем, на этот раз слишком высоко подвешен-
ной цели, но совсем не пришел к тому решению, которого от
него ожидали. Он много раз безрезультатно прыгал с земли вверх,
потом схватил жердь, лежавшую поблизости, поднял ее, как бы для
того, чтобы сбить ею цель, однако тотчас же после этого поставил
ее одним концом на землю под целью и много раз проделал взле-
зание с прыжком, описанное выше. Его поведение при этом носило
’ 1916 г. добавил еще много нового к этой главе,
58
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
отпечаток в одно и то же время игры и недостатка энергии:
„В действительности, ведь, так не делают" и на самом деле у
него ничего не вышло.— В следующий раз (З.П.) он был ре-
шительнее и счастливее; он подошел к прочной доске, которая
была настолько тяжела, что как раз была пригодна для его опе-
рации, установил ее под целью и проделал взлезание с прыжком.
Три присутствовавших при этом наблюдателя считали невозможным,
чтобы он таким путем достиг цели, и, действительно, доска три раза
падала слишком рано, прежде чем его намерение могло бы осуще-
ствиться, но на четвертый раз он забрался достаточно высоко и во
время прыжка сорвал цель.
Постепенно жердь, употребляемая для прыгания, вошла в употре-
бление также у Грандэ, Терцеры, Хики и даже у тяжелой, непо-
воротливой Чего; однако они употребляли ее, смотря по гимнасти-
ческой одаренности, с неодинаковым искусством и со столь же
различным успехом. Некоторое время спустя никто не мог конку-
рировать в этом с Хикой: Она прыгала, пользуясь маленькими ко-
роткими палками и досками, а позднее с жердью длиною более
двух метров, когда удавалось где-нибудь отодрать ее, и теперь уже
могла достать все, что было подвешено не выше трех метров (ср.
рисунок табл. И, где следует обратить внимание на то, что палки
стоят только на земле и удалены от дома, стоящего на заднем
плане, на несколько метров). Позднее, когда я захотел увидеть, на-
сколько велики ее способности, и заготовил бамбуковую палку дли-
ною более четырех метров, она овладела и этим орудием с немень-
шим совершенством и, влезая с невероятной быстротой, достигала
высоты, большей чем четыре метра, всегда прежде чем палка успе-
вала упасть. Рост, стоя, самой Хики тогда не достигал одного метра.—
Днем в течение продолжительного времени мы намеренно удалили ее
от бамбуковой палки; когда Хика вечером пришла на площадку для
игр, где лежала палка, она, собственно, должна была есть; однако,
несмотря на запрещение она, прервала это безусловно важное для
нее занятие, чтобы наспех проделать прыжок с излюбленной пал-
кой—„просто так“.
Само собой разумеется, что этот трюк возможен лишь благодаря боль-
шому опыту в том, как следует установить палку и управлять собственным
телом, чтобы во время поспешного взлезания не нарушить слишком рано
неустойчивого равновесия; этот опыт надо представлять себе так же, как
опыт человека-гимнаста: у Хики также „есть это особое чувство". Неприят-
ным в этом образе действий является очевидно чрезвычайно сильный удар
при падении с высоты нередко 5 м на совершенно плотно утрамбованную
землю; Хика часто вслед за этим осматривает и ощупывает части своего
тела, которым прежде всего досталось, а иногда медленно отходит от места
падения; однако, бла одаря ее столь же бесподобному искусству падать, она
еще никогда не причинила себе каких-либо повреждений.
Разумеется, выполнение этого действия также не является ни в малей-
шей степени „результатом дрессировки"; мое содействие заключается в том7
5 ’ I ЮТ РЕБ ЛЕН И Е ОЕ У Д ИЙ
59
что я достал длинную бамбуковую палку, и больше ни в чем; животные
ввели этот образ действий самостоятельно, усовершенствовались в нем и по
своей инициативе применяли его в качестве одного из способов разрешения
задачи в „опытах". Если этот образ действий в один прекрасный день на-
доедал им, я абсолютно ничего не мог предпринять против этого, разве
только подарить Хнке еще более длинную бамбуковую палку.
Даже подражание человеку в этом случае исключено, так как, если
акробатам также приходится применять подобный образ действий, то все же
на Тенерифе не было никого, кто мог бы проделать нечто подобное; а пры-
гание в вышину с палкой людей-гимнастов представляет собой, как известно,
действие совершенно другого рода, которое к тому же здесь, в окружающей
животных обстановке, совершенно не встречается.
Новейшая модификация, возникшая с тех пор, как животных
пришлось поместить на более ограниченной площадке с низкой, но
очень крепкой проволочной крышей, заключается в том, что они,
как и прежде, влезая на палку, прыгают с нее теперь прямо вверх
до самой крыши, схватываются за нее, и, не отпуская палки, са-
дятся на палку, как на конторский стул фантастических размеров.
В дальнейшем само собой получается, что животное может караб-
каться по крыше и ногами тащить за собой свой „стул“, причем
шимпанзе почти не перестает сидеть на нем; однако, эта игра на-
блюдается не очень часто.
Если орудие на одном конце толще, чем на другом, и благодаря этому
тяжесть распределена неравномерно, человек поставил бы на землю
во всяком случае более толстый и тяжелый конец. Даже у Хики
не совсем ясно, принимает ли она во внимание это обстоятельство.
Если в большинстве случаев она действительно ставит на землю
более тяжелый конец, то наблюдается также и обратное, причем
возможно, что она вообще приводит палку в более выгодное поло-
жение потому, что это естественно легче достигается. Если
разница в тяжести одного и другого конца незначительна, то шим-
панзе наверно не замечает ее; если мы видим, что, несмотря на непра-
вильную (на наш взгляд) постановку жерди, шимпанзе все же с лег-
костью осуществляет прыжок, то мы склонны считать ошибку
несущественной; дальнейшее убедит нас в том, что это — ошибка
принципиального порядка.
Рана производит иногда неблагоприятное впечатление, когда она гото-
вится к прыжку на сколько-нибудь значительную высоту, а палка слишком
коротка. Другие животные при этом взглянули бы вверх и затем отбро-
сили бы жердь или по крайней мере еще раз попробовали бы и затем
оставили бы попытки. Рана ставит палку на один конец, делает пригото-
вления к тому, чтобы лезть кверху, затем оставляет их, переворачивает
палку, как будто от этого она может сделаться длиннее, поднимает ногу
и опять опускает ее, опять переворачивает палку и т. д. еще раз за ра-
зом—получается картина путаницы; конечный результат, как правило, за-
ключается в том что она садится, медленно выпускает палку и с тупым
выражением лица оглядывается вокруг.
Собака, как животный вид, конечно, по одаренности заметно отли-
чается о г шимпанзе; но если шимпанзе вместе с высокой степенью развития
60
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
достиг соответственно значительных индивидуальных различий, то вместе
с тем природа дала возможность отдельным экземплярам этого вида
делать ужасающе глупое лицо. Собака никогда не будет выглядеть так
специфически глупой; ее лицо всегда остается сравнительно „нейтраль-
ным", но оно также никогда не достигает и того осмысленного выражения,
которое нередко можно наблюдать у одаренных шимпанзе.—Рана все время
обращает на себя внимание своей глупостью, потому что она еще, к не-
счастью. очень старательно и всегда усердно выставляет себя, в то
время как Терцере очень редко участвующей в опыте, в течение многих
лет удалось до некоторой степени остался загадочной фигурой. - Заслужи-
вает большого внимания то, что Рана (кроме маленького консула kotoi ого
она усыновила, пока он жил) не могла найти истинных товарищей по играм:
также и ее сотоварищи не могли ничего затеять с ней, а Чего обращалась
с несчастной просто как с тупоумным клоуном.
Палка представляет собой род универсального инструмента шим-
панзе; почти во всех жизненных положениях можно что-нибудь
сделать с ее помощью. После того, как она была впервые применена
и употребление ее сделалось общим достоянием, ее функции месяц
от месяца становились все более разнообразными.
Все, что находилось по ту сторону решетки, было недосягаемо
для руки и привлекало к себе внимание, животные "подтаскивали—
как в опыте — палками, проволками или соломинами. Когда прохо-
дило время дождей, с площадки для игр исчезал наиболее любимый
зеленый корм, а снаружи проволочной сетки еще оставалась зелень,
тогда через петли сетки просовывалась палка, которая наружным
концом прижимала куст к решетке, так что свободная рука могла
схватить зеленые ростки; в этом занятии проходили часы. Но про-
волочная сетка была стара и благодаря усердной работе с палкой,
которая прижималась наискось, вскоре несколько петель оказались
разорванными, так что рука, покрытая твердой кожей, могла про-
никнуть в отверстие и сильным движением прорвать дыру, доста-
точно большую для того, чтобы сквозь нее мог пролезть шимпанзе.
Животные в течение продолжительного времени ничем не давали
знать, чтобы их неволя была им неприятна, но после этого откры-
тия они сумели высоко оценить вылазки; правда, они по большей
части не работали с самого начала для этой цели, но как только
появлялась небольшая дыра, уже по подозрительному сборищу жи-
вотных на одном месте и активному присоединению все новых сообщ-
ников у того же самого места решетки можно было издали узнать,
что дело не идет больше о зелени. Хотя мы не заставали их до-
статочно часто на месте преступления, тем не менее можно было
вполне заключить о ходе дела по тому, что после удавшегося бег-
ства у прорванной сетки еще оставалась прислоненной железная или
деревянная палка х.
1 Благодаря безобидности животных такие вылазки были вполне безо-
пасны; когда строго обращали их внимание на то, что они провинились, они
сами возвращались домой.
УI[(УГРЕБЛЕНТЬЕ ОРУДИЙ	(И
Совершенно подобным же образом функция палки получает
дальнейшее развитие в следующем случае: Яма, вбиравшая сточную
воду от очистки стойл животных, была закрыта крепкой деревян-
ной крышкой с железными засовами однако оставались пазы и щели,
и вот у животных появилась настоящая страсть сидеть у ямы с пал-
ками и соломинами, обмакивать их и слизывать затеям грязные капли.
Разумеется, гораздо проще было бы совсем удалить крышку, и, дей-
ствительно, по какой-то причине — возможно потому, что крышка
двигается от прикосновения руки, или же потому, что ситуация
особенно легко схватывается, это препятствие с самого начала легко
удалялось, сперва рукой, которой шимпанзе выламывали железный
Засов вместе с его цементным ложем, а позднее, когда мы вводили
все новые и новые более прочные конструкции — палкой, которая
прежде служила только ложкой, а теперь снискала большую любовь
в качестве рычага. Шимпанзе пользуется рычагом так же, как и
человек. Конечно, ни одна обезьяна ни в малейшей степени не знает
взаимоотношений между силой, путем, работой и пр., которые вхо-
дят в состав физического понятия рычага. Однако, немногим более
знает об этом и ломовой, который при посредстве рычага ставит на
подпорку свою повозку со сломанным колесом; это, должно быть,
род практического и конкретного „понимания" по отношению к по-
добным простейшим орудиям, которое, вырастая непосредственно
из наивной оптики и моторики, в известных пределах быстро вызы-
вает и в течение продолжительного времени обеспечивает подходя-
щее применение орудия (срав. также оперирование с палкой для
прыгания).—Когда животные впоследствии тщетно трясли крышку,
они вовсе не трудились сначала над тем, чтобы применить быстро
отысканную палку в качестве ложки, но тотчас же употребляли ее
в качестве рычага; /только, когда крышка совершенно не поддава-
лась, они опять принимались за обмакивание.
Взлом крышки над этой ямой был одной из самых прочных мод, ка-
кую мне пришлось наблюдать; она длилась долго, пока этот спорт не на-
скучил Было бы грубым непониманием шимпанзе думать, что в этом слу-
чае его привлекает только грязное содержимое; по крайней мере, столь же
важной является здесь возможность вообще что-нибудь основательно
разложить на составные части, применяя при этом деятельность, которая
сама по себе приятна. Если шимпанзе входит в соприкосновение с чем-либо,
поддающимся ломке, то происходящие всегда в таких случаях разрушения
не являются исключительно результатом неловкости шимпанзе; животное
успокаиваются лишь тогда, когда щепки или черепки не стоят или
не допускают дальнейшей обработки. Впрочем, возможно, что только большая
сила позволяет шимпанзе превзойти в этом даже человеческое дитя.
Когда напиток во время обеда вполне доступен животным, упо-
требление соломинок, палочек и т. п. в качестве ложки представляет
собой чистую игру. После того как жажда уже утолена большими
глотками, животное иногда берет соломинку, макает ее и подносит
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
62
капли ко рту. Животное проделыцдет это раз двадцать подряд.
Когда однажды в общую чашку с водой был налит глоток красного
вина, животные сначала просто принялись пить; однако после пер-
вой пробы они остановились на мгновение, а вслед за этим начали
применять в качестве ложки: одна—соломинку, а три остальных—
палки и лоскутки материи; напиток был слишком крепок для того,
чтобы его можно было смело лакать, как они это делали обычно.
Это также не подражание человеку; к этому времени самое боль-
шее они могли случайно только однажды наблюдать за едой чело-
века, употреблявшего нож, вилку или ложку х.
Совершенно иначе солома употреблялась иногда двумя животными
(Грандэ и Консулом) за едой твердой пиши. Все шимпанзе, когда их го-
лод не слишком велик, приготовляют из фруктов (бананов, винных ягод,
фиг и т. д.) сначала кашицу, которую они катают туда и сюда между
сильно растягивающимися и часто страшно раздутыми стенками рта, при
этом они с удовольствием рассматривают ее, держа на вытянутой далеко
вперед нижней губе или взяв в руку; затем они опять кладут ее в рот.
Грандэ и Консул набирали во время еды соломинки (это было модой, воз-
вращавшейся много раз;, смешивали их во рту с кашицей и опять забот-
ливо доставали их—в виде клубка, пока это фруктовое пирожное не ока-
зывалось проглоченным.
Нечто среднее между ложкой и орудием охоты представляет
собой палочка или соломинка при ловле муравьев. В разгаре лета
на Тенерифе появляется особый вид маленьких муравьев, которые
являются настоящим бичем; там, где насекомое имеет свои дорожки,
можно наблюдать широкую коричневую полосу—сборище муравьев;
такая полоса обычно образуется на поперечных балках стен из про-
волочной сетки вокруг пространства, занимаемого животными. Шим-
панзе, повидимому, очень любит муравьиную кислоту точно так же,
как кислые фрукты; если он проходит мимо доски, на которой
суетятся муравьи, он просто высовывает язык и проводит им
по муравьиной дорожке. На поперечных балках, о которых
упомянуто выше, этот примитивный образ действий был не
выполним, так как дорожка обычно проходила по другой сто-
роне, снаружи решетки. Тогда сначала один, затем другой и
наконец вся компания стала просовывать через решетку соломинки
и палочки, и держать их на балках, так что они через несколько
секунд совершенно покрывались муравьями, после чего шимпанзе
быстро вытаскивали добычу и слизывали ее. Начиная со вто-
рого раза, этому очень содействует слюна, которая остается на
соломинке: в сильную жару летнего дня каждое сырое пятно пред-
ставляет собой самую привлекательную цель для муравьев, так что
едва лишь сырая соломинка свесится на дорожку, как она привле-
1 Туземцы, жившие вокруг станции, не употребляли этих принадлеж*
ностей.
У1ЮТГЕБ-ЛВЫИЕ ОР УД И й
G3
Кает насекомых массами. Это содействие может иметь место даже и
с первого раза, так как шимпанзе редко употребляет соломинку или
палку без того, чтобы предварительно не лизнуть быстро ее кончик,
как некоторые люди любят это делать с карандашами и т. п. От-
носительно смысла того, что животные здесь проделывают, не может
быть никакого сомнения, если присмотреться к ним на самом близ-
ком расстоянии: Внимание направлено целиком на движущихся
муравьев, соломинка лежит несколько секунд неподвижно и всегда—
насколько это возможно—в месте наибольшего скопления; если шим-
панзе подносит ее ко рту, то вслед за этим—после слизывания —
он опять вынимает ее без единого муравья, ничего не выплевывая
при этом; при малейших следах чего-либо, имеющего неприятный
вкус — например, к сожалению, когда в пищу тайком вводится ле-
карство, — шимпанзе немедленно выплевывает это. Разумеется, и
в этом случае спортивный интерес был столь же велик или даже
больше, чем аппетит к муравьям; мест, где обычно шимпанзе сли-
зывали муравьев, было достаточно, но при таких же обстоятельствах
самая прекрасная колонна муравьев оставлялась без внимания, когда
мода принимала другое направление. Однако, если мода держа-
лась, можно было видеть всех животных станции сидящими друг
возле друга вдоль муравьиного пути, каждого со своей соломинкой,
как ряд удильщиков вдоль по течению реки.
По временам шимпанзе очень нравится употреблять палку для
копания. Для того, чтобы возникла игра, достаточно было иметь
возможность ковырять землю палочкой.
Повидимому, шимпанзе больше нравится копать сырую землю,
чем сухую, причем, начав копать, они продолжают это с необыкно-
венным усердием, пока в конце концов не выкопают более или менее
значительных ямок. При этом шимпанзе схватывает палку, слу-
жащую ему для копания, самыми разнообразными способами, смотря
по надобности, при чем вообще он не ограничивается применением силы
рук, но на твердых местах долбит отвесно вниз, прихватывая верхнюю
часть палки зубами и пуская в ход замечательную мускулатуру рта
и затылка. Столь же часто впоследствии употреблялась для этого
и нога; подошвой, в высшей степени нечувствительной, шимпанзе
с силой надавливает на верхний конец палки, которую держит в ру-
ках несколько наискось, и таким образом вдавливает последнюю
в землю. Нельзя предположить, чтобы это произошло случайно; Чёго
копал именно так в большинстве случаев. Гораздо реже нога упо-
треблялась так, как обычно действует рука, когда большой палец
ноги обхватывал палку. Как видно, здесь мы подходим очень близко
к „палке для копания^ в этнологическом смысле х. Сходство, однако,
1 Нажимание ногой не перенято у человека. Так называемого „копа-
ния лопатой" („Spaten") на Тенерифе не знают.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
61
бросается в глаза еще больше благодаря тому, что животные уже
до того, как в первый раз появилась мода копания палкой, давным-
давно приучились выкапывать—после исчезновения зелени во время
летнего зноя—из земли корешки и жевать их. Вначале они делали
это рукой и при этом проявляли большое усердие, однако, когда
они начали копать палкой, они легче и на большую глубину про-
никали в твердую землю, и поэтому нет ничего удивительного в том,
что вскоре раскапывание корней с полной очевидностью значительно
повышало заманчивость игры. В дальнейшем опять-таки именно
самое старое животное, Чего, выделялось в разыскивании корней,
в чем ему помогала огромная сила его ног, зубов и рук, которые
вдавливали в землю палку, служащую для копания.
Я не мог бы утверждать, что шимпанзе берет в один прекрасный день
палку, говоря себе при этом — в действительности он, разумеется не может
говорить ни в малейшей степени:—„Ну, теперь я буду выкапывать корни".
Тот, кто наблюдал шимпанзе, вообще не может сомневаться в том, что
при копании-игре и, вернее, даже после того, как он нашел корешки, о н
продолжает копать именно для того, чтобы достать
корешки, потому что он уже давно выискивал их рукой и теперь про-
должает делать это при посредстве лучших приемов. Поиски того, чего
нет налицо, являются обычным занятием шимпанзе: В опытах с памятью
животных на места перед их глазами часто закапывали фрукты; животные
не только до того, как найдут место, где спрятаны фрукты, ищут
вокруг него точно так же, как это делает человек, но и после того
как фрукты выкопаны, роют в течение получаса или более, дальше и
глубже, так как не знают, все ли уже извлечено. Напряженный взгляд,
ускорение копанья в определенные моменты, тщательное рассматривание
разрыхленной земли, большой интерес к месту закапывания чрезвычайно
резко отличают поиски чего либо в земле от простого копания -игры.
Если что-либо представляет интерес, но вместе с тем схватить
его неудобно, шимпанзе тотчас же пускает в ход палку. Нуэва
сидит подле меня на куче хвороста, который я зажигаю для того,
чтобы посмотреть, как она будет вести себя с огнем; она рассматри-
вает пламя с умеренным любопытством, немного погодя хватает его
рукой, тотчас же поспешно отдергивает ее и уже в следующее мгно-
вение схватывает палку, как раз оказавшуюся рядом, и ворошит
ею костер.
Если на площадку для игр, заблудившись, попадает мышь, яще-
рица и т. п. в то время, как шимпанзе находятся на площадке, то,
хотя очень заманчиво поймать маленькое животное, все же нельзя
просто схватить его. В высшей степени комично, как обезьяны бы-
стро и с интересом протягивают пальцы в сторону жертвы, чтобы
опять поспешно отдернуть их; решительно схватить этого зверька
кажется для них столь же невозможным делом, как для большин-
ства людей и каждое движение беглеца вызывает те — наполовину
защитные, наполовину испуганные — движения у преследующего,
которые можно наблюдать в подобном случае у людей. Если мы
УПОТРЕБЛЕНИЕ ОРУДИЙ
65
в этом случае, например, защищаясь, выдвигаем локоть вперед, по-
тому что неприятное ощущение от прикосновения кажется здесь
меньше, чем на руке, то и Чего ведет себя точно так же: внезапное
движение ящерицы вперед — ведь она обычно передвигается тол-
чками — и большое животное уже откидывает назад туловище и
руку, но выпячивает вперед локоть, закрывая при этом глаза,
как бы из опасения удара. Еще лучше, чем локоть, оказывается,
естественно, опять-таки палочка, которой нащупывают пришельца,
и на самом деле шимпанзе в таких случаях быстро воору-
жается палками, которые делают возможным обращение с ма-
леньким животным, — конечно, все еще очень нервное. Лишь
когда маленький зверек начинает оживленно двигаться, особенно
по направлению к обезьяне, последняя возбуждается, и палка,
которой она размахивает, превращается в оружие; если чужак
своевременно не убегает, обезьяна в конце концов убивает его, хотя
это, наверно, не холодная жестокость, а просто игра, дошедшая до
высшей степени возбуждения; при попытках обезьяны схватить
чужого для нее зверька, с которым она, естественно, хочет что-то
сделать, и при совершенно рефлекторных рассекающих движениях,
которые она производит, когда зверек движется, он так часто по-
падает ей под руку, что в конце концов остается лежать мертвым.
Часто случается, что шимпанзе пачкается калом — собственным
или своих товарищей. До сих пор я видел одного единственного
представителя этого вида (Коко), который в неволе не был копро-
фагом, и все же, если кто-либо из них наступит на помет, то нога
часто не может правильно ступать, точь-в-точь, как у человека
в подобном случае. Животное ковыляет, пока не найдет удобного
случая, чтобы очиститься, оно неохотно употребляет для этого руку,
которой, может быть, еще за несколько минут перед тем брало по-
мет для того, чтобы отправить его в рот, и не выпускало его даже
под сильными ударами, — это должно быть проделано при помощи
палочки (или же кусочка бумаги или тряпки), при чем в своем по-
ведении шимпанзе обнаруживает несомненное неудовольствие: Нет
никакого сомнения в том, что животное освобождается от чего-то
для него неприятного. И так происходит всегда, когда загрязнение
обнаруживается где-нибудь на теле; грязь быстро удаляется, и
именно, если только это возможно, при помощи вспомогательных
средств, а не невооруженной рукой — разве только посредством об-
тирания о стену или землю1.
1 Вообще: В самых разнообразных случаях при обращении с наружной
поверхностью тела применяется орудие. Если лить воду на животное или
намаслить его кожу, оно либо стирает жидкость о стену, о ствол дерева,
либо — и это случается очень часто — схватывает солому, тряпку, бумагу и
обтирается ею. Кровь удаляется иногда таким же образом; частенько можно
видеть дотрагивание до маленьких ран мякиной (также листьями), рана
Исследование обезьян	5
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
GG
Ту быстроту, с какой шимпанзе берутся за палку в тех слу-
чаях, когда предмет, с которым надо иметь дело, неудобен для
схватывания, мы могли отлично наблюдать, когда шимпанзе в пер-
вый раз в их жизни — по крайней мере, для наблюдающих их лю-
дей — пришлось иметь дело с электричеством высокого напряжения.
Один полюс слабого индукционного аппарата был соединен с про-
волочной корзинкой, полной фруктов, которая свешивалась с крыши,
другой — с проволочной сеткой на земле под корзиной. Никогда
я не видел у шимпанзе в течение самого короткого промежутка
времени такого большого количества совершенно человеческих реак-
ций и выразительных движений, как в этом случае: отскакивание
при первом ударе, крик изумления, осторожное протягивание руки
во второй раз, при чем последняя постоянно опять отдергивается,
как будто в нее попал ток, прежде чем вообще возможен разряд
через тело, сильное потряхивание рукой в воздухе, особенно после
действительного удара, которое имеет такой же вид, как потряхива-
ние рукой у человека, по оплошности прикоснувшегося к горячей
печке, — все по своей форме происходит точно так же, как у нас;
крайне изумляешься, когда видишь, сколько наших реакций, весьма
далеких от того, чтобы быть человеческими привычками, должны
иметь свои корни в темном прошлом приматов. Уже много тысяч
лет назад шимпанзе, вероятно, отскакивали назад при неожиданном
соприкосновении с иглокожим животным, от жалящего насекомого
и т. п., с теми же телодвижениями (ср. также поведение Чёго с
ящерицей), с которыми мы отскакиваем от проводника, по которому
проходит ток большой силы; возможно, что более близкое исследование
маленьких пород обезьян обнаружит уже и у них подобные формы
реакций х. Однако, чего нельзя было бы, пожалуй, встретить у по-
следних, это — применения палки в тех случаях, когда приходится
иметь дело с чем-либо неприятным, как это делают один за другим
шимпанзе в описанном выше случае, чтобы по возможности достать
фрукты при менее прямом соприкосновении с опасным предметом,
при этом обычно смачивается слюной, а также имеет место исследование
ран при помощи соломинок. После того, как у Чёго наступила половая зре-
лость можно было почти при каждой менструации наблюдать, как она
употребляла бумагу, тряпки и т. п. чтобы вытереть струящуюся кровь.
Когда чешется кожа на плече, которое трудно достать, обезьяны берут
черепок, камень и т. п. и царапают им место, которое чешется.
Если в этнологии имеют место подобные непонятные факты, то без
сомнения было бы хорошо с большей осторожностью применять всякие
интеллектуалистические толкования обычаев и других явлений, имеющих
эмоциональный фон; приведенный выше отвратительный пример из психо-
логии антропоидов лишь особенно ярко показывает, как противоречивое
(для мысли) поведение оказывается возможным и может держаться.
1 Я и здесь и в других местах позволяю себе несколько отклоняться
от основной темы, когда представляется возможность нарисовать живую
картину поведения шимпанзе.
УПОТРЕБЛЕНИЕ ОРУДИ й
67
С деревянными палками вначале все шло хорошо, только корзина
постоянно отклонялась вместе с кабелем, на котором она была под-
вешена, и в усердии животные брали также крепкие проволоки и
железные шесты; когда корзина опять наносила им удар за ударом, они
постепенно приходили в состояние гнева; однако лишь Чего, которая
в течение продолжительного времени действовала деревянной дуби-
ной, приняла борьбу всерьез и, стоя во весь рост, изо всех сил
колотила корзинку так, что та делала круги в воздухе и в конце
концов оторвалась. Впрочем, еще спустя час можно было наблюдать
как животные осторожно протягивают руку за фруктаии к прово-
лочной сетке, теперь совсем безопасной, и все еще отскакивают при
соприкосновении, даже после того, как они уже много раз безнака
занно доставали оттуда фрукты.
Наконец, здесь с большой отчетливостью палка выступает в роли
оружия; ведь Чего стоит в сильном гневе в то время, как впус-
тую рубит, и она делает это совершенно слепо, в противоположность
первым усилиям достать фрукты из проволочной сетки. Между тем
здесь серьезное применение палки в качестве оружия обусловлено ис-
ключительными обстоятельствами; в других случаях палка употре-
бляется как оружие лишь в игре, которая, впрочем, повторяется очень
часто, если входит в моду. В первые дни после того, как я принял
станцию, нападения животных вовсе не были редкостью; впоследствии
я научился понимать, что ни одно из них не следует принимать
всерьез. Грандэ, странную психику которой всегда сильно возбу-
ждало всякое новое существо, появлявшееся около нее, не раз мед-
ленно наступала на меня, вытянувшись во весь рост, с волосами,
вставшими дыбом, со сверкающими глазами, размахивая руками,
вооруженными палкой, которая делала ее еще страшнее, — как за-
бияка, размахивающий саблей; но лишь благодаря незнанию живот-
ных я мог думать, что Грандэ с палкой в руках действительно
намерена напасть на меня. Правда, она ведет себя подобным образом
всегда, когда вид незнакомца возбуждает ее, однако это возбуждение,
повидимому. приводит лишь к чему-то вроде игры в устрашение;
абсолютно никогда ей не приходит на ум перейти от внушающих
ужас приготовлений к серьезным действиям. Если дать ей волю
спокойно продолжать это, Грандэ еще некоторое время скачет и
размахивает своим оружием, но под конец она лишь слегка ударяет
пальцами свободной руки, — притом совсем не так, как она это де-
лает, будучи сильно озлобленной на кого-нибудь, — а затем вскачь
убегает; военная игра окончилась. Точно так же дело происходит
между двумя животными: Если одно из них берет палку и, угрожая,
наступает на другое или на самом деле колет и задевает его, то
это наверно представляет собой игру; если тот, на кого производится
нападение, тоже берет палку, — что иногда случается, хотя и не
часто, — и со своей стороны также угрожает или задевает и колет,
5*
6<S
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
то уже нет никакого сомнения в том, что это — игра; если при
этохм животные превратно поняли друг друга и дело принимает
серьезный оборот, они сейчас же кладут оружие на землю и один
нападает на другого, пуская в ход руки, ноги и зубы. Имеем) ли
мы при этохм дело с игрой или же с борьбой всерьез, можно тотчас
узнать уже по темпу: Животные размахивают палками с некоторой
неловкостью и сравнительно медленно; если же игра переходит
в серьезную борьбу, шимпанзе всегда налетает на противника с мол-
ниеносной быстротой и, конечно, не имеет времени для того, чтобы
возиться с палками.
Если нужно вывести из себя кого-нибудь, кто находится по ту сторону
проволочной сетки, — а рассердить друг друга или кого-нибудь другого
представляет действительно одно из величайших удовольствий для шим-
панзе — это может быть достигнуто уже тем, что шимпанзе осторожно под-
крадывается, а затем внезапно и неожиданно подскакивает к решетке; од-
нако, повидимому, гораздо больше радости доставляет захватить с собой
при подкрадывании острую палку, внезапно ударить ею ничего не подозре-
вающую жертву по ногам, по телу или где попало. В этом отвратительном
искусстве мастерицей является опять-таки Грандэ; лишь только предста-
вляется удобный случай она колет зрителей, собак и кур. Зачем? На этот
вопрос могли бы ответить, пожалуй, только уличные мальчишки, которые
звонят у чужих домов и затем убегают, или проделывают другие вещи по-
добного рода.
Колоть кур сделалось господствующей модой в течение тех недель,
когда заканчивалась эта книга. Это действие так хорошо характеризует живот-
ных, что я не мог пройти мимо него; я нарочно отмечаю, что каждое из сооб-
щенных здесь наблюдений беспрестанно проверялось. Когда шимпанзе едят
хлеб, с соседнего участка к решетке регулярно собираются куры, вероятно
потому, что иногда сквозь петли решетки падают крошки, которые они
склевывают. Так как шимпанзе со своей стороны интересуются курами,
они обычно едят хлеб у самой решетки и при этом рассматривают птиц
или же, сделав шаг к решетке, разгоняют их. Из этого развились три игры,
которые я считал бы невозможными, если бы они не повторялись изо дня
в день на моих глазах: 1. Шимпанзе в промежутке между двумя глотками
просовывает свой кусок хлеба в широкую петлю сетки, курица прибли-
жается, чтобы склевать его, и, когда она вот-вот уже должна подойти, обезьяна
опять быстро отдергивает хлеб. Эта шутка за одним только обедом повто-
ряется около 50 раз: в этом нет решительно ничего сомнительного; если ни
одна курица не подходит достаточно близко, обезьяна, наклоняясь, протя-
гивает руку с хлебом вперед и ждет, притиснув приманку к решетке. Однако
возможно, что даже куры сделались бы после нескольких раз умнее, если
бы хоть один из шимпанзе не пошел в игре дальше этого. 2. Рана,
самая глупая, кормит кур, вне всякого сомнения, по-настоящему, причем
делает это вполне намеренно. Среди только что описанной игры, в которой
Рана также принимает участие, она в течение некоторого времени держит
свой хлеб притиснутым к решетке и позволяет курице много раз клюнуть
его; при этом она смотрит с выражением вялого добродушия на клюющую
курицу. Так как Рана должна чувствовать рукой сотрясение от каждого
удара клюва, а кроме того, непосредственно наблюдает за происходящим и
при этом продолжает держать хлеб у решетки до тех пор, пока не начинает
есть его сама, то можно говорить только о кормлении курицы. Тот,
кто рассматривает высших животных, в особенности антропоидов, с неко-
торым неудовольствием,— как это ни странно, это все-таки бывает,—может,
УПОТРЕБЛЕНИЕ ОРУДИЙ
69
впрочем, найти утешение в том, что здесь мы имеем дело с игрой, а не
с результатом альтруистических настроений, а также в том, что это явле-
ние редкое и даже у Раны грозит отклониться от последней модификации \
3. Курицу при помощи хлеба подманивают близко к решетке, и в тот мо-
мент, когда та, ничего не подозревая, хочет клюнуть, ее с размаху ударяют
шестом или, что еще хуже, — толстой проволокой по незащищенному телу
свободная рука этого же шимпанзе или другого, сидящего поблизости. Когда
эту игру проводят два шимпанзе, распределяя между собою роли, они, ко-
нечно, предварительно не сговариваются между собой; обстоятельства тре-
буют того, чтобы деятельность одного была приспособлена к действиям
другого; они понимают это и этим ограничиваются.
Битье и уколы палкой часто переходят в бросанье. От
большой радости, например, когда приносят особенно вкусный корм,
животное обыкновенно в возбуждении волочит другую обезьяну
(или присутствующего при этом человека), играя, кусает его и т. п.
Хика в таких случаях охотно берет палку и со всего размаха кидает
ее в широкую спину Чёго. То же самое довольно часто имеет место
в игре. В течение некоторого времени та же Хика имела привычку
подходить сзади с палкой в руке к спокойно сидящим животным,
бросать ее, как стрелу, на самом близком расстоянии и затем быстро
убегать. Кроме палок, применялись валявшиеся мотки свернутой про-
волоки, жестянки, пригоршни песку и—с особенным удовольствием—
камни самых разнообразных размеров. Через несколько дней после
того, как мы приняли станцию, Терцера с камнем в руке вскараб-
калась на край крыши и бросила его в одного из новичков, с ко-
торым она еще не вполне свыклась, с таким правильными расчетом,
что камень пролетел около самой головы животного. Между техМ тогда
обезьяны еще не очень хорошо бросали, и как раз Терцера во время
игры по большей части, метя в цель, попадала лишь приблизительно, в ее
направлении, а иногда камень преждевременно вылетал из размахиваю-
щей руки; как и ребенку, обезьяне нужно было некоторое время для
того, чтобы достигнуть необходимой ловкости руки и кисти. Летом
1915 года метанье камней сделалось настолько укоренившейся модой,
что я иногда в течение четверти часа мог насчитать более десяти ме-
таний, впрочем, в большинстве случаев у одного и того же животного —
1 После окончания этой книги упомянутое явление наблюдалось опять. Все
происходило так, как было описано выше, прибавился лишь один новый
штрих: сначала Султан, а затем и Терцера брали куски хлеба, бросали их
курам и затем с большим интересом наблюдали, как те клевали их. При
этом способ бросания был совершенно отличен от того, который применялся
при нападении и будет описан в дальнейшем; вместо сильного швырянья
с движениями нападения—спокойное бросание при напряженном рассматри-
вании поспешно сбегающихся кур. Повторяю еще раз: я сам не ожидал бы
ничего подобного, но ни в факте, ни в смысле игры не остается ни малей-
шего сомнения. Разумеется, обезьяны не играли так с другой пищей —
к хлебу они относились до некоторой степени безразлично. — То, как шим-
панзе иногда отдают свой корм друг другу, описано в другом месте
(Psycholozische Forschung. I. 1921).
70
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
гимнаста Хики, которая понемногу научилась очень хорошо попадать
в цель и упражнялась в этом искусстве с одинаковым удовольствием
как на себе подобных, так и на людях. Некоторые животные, на-
против, не бросают никогда или почти никогда; так, мне ни разу
не удалось наблюдать Чего за этим занятием, хотя как раз именно
ее, как очень опасное животное, мы наказывали, бросая в нее кам-
нями, когда она кусалась или провинилась в чем нибудь другом;
но вместо того, чтобы со своей стороны бросать в нас, она брала
попавший в нее камень и яростно кусала его Ч Маленьких живот-
ных мы также должны были прогонять, бросая в них камнями,
если их никак нельзя было достать иначе (например, когда они
забирались высоко на крышу); однако, мы бросаем осторожно, а
Хика привыкла схватывать камни на-лету и тотчас же, с гораздо
меньшей осторожностью, швырять их обратно. В противоположность
употреблению палки в качестве бьющего и колющего оружия, швы-
ряние камней и т. п. проявляет сильную тенденцию обнаруживаться
в моменты сильного гнева в форме серьезного употребления оружия.
Впрочем, шимпанзе так же, как и мы, бросает чем-либо не только
в те предметы, в которые он может попасть, но также охотно, на-
пример, и в решетку, если по ту сторону ее стоит бранящийся
человек или ворчащая собака. Ведь, таким образом достигается то,
что в данный момент прежде всего необходимо, а именно энергичная
разрядка в направлении возбудителя гнева.
Так как мы порой видим себя вынужденными бросать камнями
в животных, то вполне возможно, что животные, действуя подобным
образом, не были совершенно независимы от влияния нашего при-
мера. Между тем было бы заблуждением допускать, что просто
одно это влияние привело к тому, что животные стали бросать
камни. Для того, чтобы как здесь, так и в других случаях, пра-
вильно понять употребление орудий у шимпанзе, необходимо обра-
тить внимание на следующие наблюдения:
Чёго не бросала камней, но, когда ее бранили, можно было
иногда наблюдать, как она в ярости, топая ногами, опуская голову
и опять поднимая ее вверх, не только производила своими длинными
руками ударные и хватательные движения, направленные на того,,
кто ее бранил, но при этом также вцеплялась в растения, с силой
рвала их туда и сюда, вверх и вниз так, что куски летели во все
стороны. Когда Чёго бранили, она, если под руками было ее по-
крывало, с бешенством била им по земле, однако всегда—это
относится также к вырыванию и швырянию зелени — эти действия
во время вспышки, если воспользоваться физическим и физиологи-
ческим выражением, явно содержали компонент направленности на
1 Ожидая, что в нее бросят, обезьяна вытягивала руки перед головой,
а также поворачивалась^ спиной к врагу; вытягивание рук следует также за
устрашающим треском ракет или выстрелов.
УПОТРЕБЛЕНИЕ ОРУДИЙ
71
врага; нельзя еще говорить о том, что шимпанзе „бросает в него
или ударяет по нему, но животное, очевидно, было на са-
мом верном; пути к употреблению оружия. Возбу-
ждение, сказывающееся в том, что животные рвут и наносят удары
движущимся объектам, имеет вместе с тем естественную и сильную
тенденцию вызвать иннервации в направлении, явно выраженном, а
именно к врагу. Однако я считаю совершенно невероятным, чтобы
эти формы проявления ярости имели что-нибудь общее
с примером, который подает человек; в таких состояниях наверное
все то, что не свойственно природе шимпанзе, а было им когда-либо
позаимствовано, совершенно отпадает. Также и примитивное швы-
ряние у маленьких обезьян в том виде, как оно иногда происходило
в первое время, выглядело чуть ли не более похожим на бурное
проявление чувства, чем на употребление оружия в наше^м смысле;
этому совершенно не противоречит то, что они уже бросали прибли-
зительно в направлении объекта нападения: последний является не
чем иным, как „объектом чувства“ х.
Однако гневное возбуждение вовсе не представляет наиболее
благоприятного случая для наблюдения весьма общего явления, о
котором здесь идет речь; аффекты, которые сами по себе, может
быть, более слабы, однако и более длительны, чем быстро прохо-
дящий гнев, имеют больше времени для того, чтобы развернуть все
таящиеся в них возможности.
Один шимпанзе был заперт в одиночку; товарищи не подходят
тотчас же к его решетке и его окну, чтобы обнять его, несмотря
на то, что он вопит и ревет; тогда он высовывает руки, проделывая
просительные движения по направлению к ним, и, когда обезьяны
опять не подходят, он просовывает между прутьями свое покрывало,
солому или что-нибудь другое, находящееся в его клетке, и машет
им в воздухе, при этом всегда по направлению к другим обезьянам;
наконец, в величайшем горе он выбрасывает окружающие его пред-
меты один за другим в направлении к тем, по ком он тоскует.
Султан изолирован и должен в целях опыта немного поголо-
дать. Он сидит, жалуясь, за своей решеткой в то время, как другие
едят: при этом он вскоре сосредоточивает свои жалобы и просьбы
на Чёго, которая сидит поблизости с большой кучей бананов и уже
встала было и подошла, чтобы уделить ему некоторую часть от
своего изобилия. Сначала он ревет, протягивает к ней руки, хотя
она и поворочивается к нему спиной. Постепенно он начинает воз-
бужденно прыгать и торопливо почесывать голову; так как она все
еще не подходит, он бьет по стене, примыкающей снаружи к его
1 Между тем (1916 г.) у одной маленькой, очень шустрой, молодой
самки оранга наблюдались все оттенки от гневного размахивания, содержа-
щего компонент направленности на врага, до настоящего употребления
оружия.
72
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
решетке, или по земле, насколько он только может дотянуться до
Чёго; наконец, он схватывает соломинки и палочки и закидывает
их, как удочку, в пустоту в том же направлении, берет камешки и
бросает их — не в Чёго и не для того, чтобы попасть в нее, но на
небольшое расстояние по направлению к ней.
Фрукты лежат, как и во многих других опытах, по ту сторону
решетки; у животного нет достаточно длинной палки. Сначало оно
тщетно старается схватить фрукты, высовывая руку за решетку,
и лишь через некоторый промежуток времени прекращает бесполез-
ные усилия. Но голод увеличивается, и животное опять просовывает
руку через решетку, хватает палочки и пододвигает их к цели кон-
чиками пальцев. Наконец, оно с жалобами выбрасывает палочки,
камешки, соломинки, короче — все, что может быть выброшено, по
направлению к фруктам.
Во всех трех случаях отнюдь не необходимо, и вовсе не является
правилом, чтобы состояние животного переходило в бессильную ярость;
они при этом не гневаются, но стремятся и тоскуют.
Поэтому желание, которое имеет пространственную направлен-
ность и не может быть исполнено в течение продолжительного вре-
мени, вызывает, наконец, действия в этом направлении, причехМ их
практическая ценность не очень-то принимается во внимание. Правда,
поведение Султана может привлечь внимание Чего, однако, так как
животное обращается с недосягаемым плодом таким же образом,
как с Чёго, то одно только чисто практическое объяснение
в указанном смысле недостаточно, и мы должны будем сказать:
в состоянии сильного неразрешенного аффекта
животное должно производить какие-либо дей-
ствия в том направлении, в котором находится
объект его желаний; оно должно, наконец, каким-либо спо-
собОхМ войти в соприкосновение с ним, хотя бы и практически без-
успешное, должно произвести какие либо операции между собой и им,
хотя бы это и не имело никакого значения, как швыряние предме-
тов, непосредственно окружающих животное. Все чувства, имеющие
пространственную направленность, обладают подобным свойством
(срав. выше гнев) х. Здесь не место показывать, что в подобных
ситуациях такое же поведение можно наблюдать и у детей (челове-
ческих) 1 2, а у взрослых этому препятствует только приобретенная
сдержанность,—пока аффект не вырастает до самых крайних пределов.
1При страхе направление действия поворачивается как-раз на 180°, но,
как известно, оно опять-таки выражено очень сильно. Некоторые живот-
ные— как будто они должны следовать силовым линиям,— бегут прочь как-
раз перед самыхМ автомобилем и в направлении его движения, хотя уже
маленькое уклонение в сторону спасло бы их гораздо скорее.
2 Ср. ниже с. 188.
УПОТРЕБЛЕНИЕ ОРУДИЙ
73
Начиная с ранней молодости, шимпанзе делают гнезда.
Взрослая самка Чего применяла при этом самый обыкновенный и
самый лучший способ: Если она вечером находила солому, сложен-
ную на столе для спанья, она садилась на нее, отгибала горсть
соломы от края, наклоняла внутрь и садилась сама или, по крайней
мере, клала свою ногу на загнутый край; она продолжала это де-
лать по кругу, пока не получалось нечто, похожее на гнездо аиста;
покрывало часто грубо впле!алось в гнездо, а когда было холодно,
употреблялось для укутывания. Гнезда молодых животных бывают
еще значительно более беспорядочны и рыхлы, старательное обкла-
дывание края по большей части совершенно отсутствует. Если они
когда нибудь начинают при этом трудиться с большим рвением,
движения, производимые ими при приготовлении гнезда, вплоть до
малейших подробностей походят на движения Чего и совершенно
не зависят от материалах. Шимпанзе часто строят гнезда днем,
играя, или, по крайней мере, делают намеки на это; они со-
бирают в охапку и пускают в дело массу различных предметов —
солому, траву, ветки, лоскутки материи, бичевки и даже прово-
локу,— повидимому не тогда, когда есть потребность в гнезде, но
скорее удовлетворяя таким образом потребность в придании формы
(Formgebungen), когда эти предметы имеются налицо. Так например,
можно наблюдать, как плети зеленого корма — видят ли их живот-
ные растущими или же сорванными и принесенными им для еды, —
по пути ко рту как бы сбиваются с пути и укладываются, образуя
-начало гнезда. Нельзя утверждать, чтобы это имело привлекательный
вид; при этом даже вспоминаются глупые привычки шимпанзе, ко-
торые иногда имеют место и будут описаны ниже, или же „навяз-
чивые идеи“ у людей. Во всяком случае поведение тех же живот-
ных при четком разрешении задачи имеет совершенно другой вид.
Если материал имеет вьющуюся форму плетей и его немного,
можно наблюдать замечательное явление, а именно: обезьяна
не устраивает вначале даже скудной подстилки для тела при
сидении; главное, это — кольцо, окружающее животное: оно во
всяком случае должно быть сделано в самом начале, причем,
если материала нехватает, обезьяна делает только кольцо; тогда
шимпанзе сидит довольный в изготовленном таким образом тонком
кольце, вообще не касаясь его, и, если бы не знать, что это руди-
мент гнезда, можно было бы подумать, что животное, играя, изго-
товляет геометрическую форму ради нее самой. Если установить на
площадке, где играют животные, дерево с листвой, то приготовление
гнезда посредством загибания ветвей и укрепления их тяжестью
собственного тела (ср. выше) начинается через несколько мгно-
1 Маленькие обезьяны, самое большее в отдельных случаях, видели,
как строит гнездо Чего, но в те моменты не имели возможности подражать
последней. Я полагаю, что они вовсе не нуждаются в образце для этого.
74
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
вений, как химическая реакция. Крошка Коко, который уже в тече-
ние нескольких месяцев жил вне Африки и вне общества других
шимпанзе, еще плохо умел взбираться на дерево, но, когда ему уда-
валось влезть хотя бы на 3 м, он загибал ветви и тотчас же строил
гнездо. Поэтому здесь может итти речь о проявлении „инстинкта",
в то время как у шимпанзе в остальном можно наблюдать немногое
из того, что имеет право на это имя, которым обозначается совер-
шенно не выясненное загадочное явление х. Во всяком случае шим-
панзе не представляют животного вида, с которого надо начинать
исследование этого вопроса.
Множество различных предметов обезьяны охотно пристраивают
каким-либо образом к собственному телу. Почти ежедневно можно
видеть, как животное шествует с веревкой, лоскутком материи, сте-
блем растения или веткой на плечах. Если дать Чёго металлическую
цепь, последняя тотчас же оказывается на шее животного, а растения
Чёго носит раскиданными по всей спине. Веревки и лоскутки мате-
рии при этом обычно свешиваются по обе стороны шеи через плечи
к земле; Терцера пристраивает бичевки также вокруг затылка и под
ушами, так что они свешиваются по обе стороны лица. Если наде-
тые вещи все время падают, обезьяны придерживают их зубами или
зажимают под подбородком, — во всяком случае они обязательно
должны свешиваться.— Султан одно время усвоил привычку носить
с собой пустые коробки из под консервов, зажимая между зубами
стенку коробки с открытой стороны; молодцеватой Хике временами
доставляло удовольствие таскать на спине тяжелые камни; она на-
чала с 4 немецких фунтов и вскоре дошла до порядочного куска
лавы весом в 9 фунтов.
Значение этих действий недвусмысленно явствует из обстоя-
тельств и поведения животных: они играют, и не только с тем
предметом, который они навешивают на себя, но, как правило,
также с другими животными; при этом удовольствие явно увеличи-
вается благодаря драпировке. Правда, нередко можно видеть, как
обезьяна, увешанная, важно выступает одна, но и тогда поведение
животного по большей части имеет значение игры или является зло-
намеренным, как это имеет место, когда увешанный различными
предметами шимпанзе со всеми признаками самого лучшего настрое-
ния выступает павой среди других или, как бы угрожая, наступает
на них. Взрослую самку Чёго можно было часто наблюдать уве-
шанной в то время, когда она с огромным удовольствием бегала
рысью по кругу с большинством маленьких животных, вскидывая и
опуская вниз голову с широко открытым ртом, все мускулы кото-
1 Рождение и уход за детенышами у шимпанзе наблюдались и были
описаны лишь недавно (von А 1 1 е s с h, Berichte der Preuss. Akad.
d. Wiss, 1921).
A I IOT.P.E БЛ1Е11ИЕ OP У Д И Й
75
рого, однако, в противоположность нападению, были ослаблены.
Не узнать того, что компания тогда действительно играла, не
мог бы никто из видевших, как обезьяны маршируют в кругу друг
за дружкой, причем большое животное сильно топает при каждом
шаге или только через шаг \ а другие животные преувеличенно
акцентируют движения ходьбы. Точно так же Султан в период со-
ответствующей моды носил свой жестяной горшок предпочтительно
во рту, когда он, шутливо угрожая, наступал на одного из своих
товарищей или на зеваку по ту сторону решетки.
Пример, в котором нельзя было подметить ничего, зависящего от ве-
селого настроения или игры, я наблюдал у Чёго когда она однажды вече-
ром не пришла в привычное время на свое место для спанья, но должна
была оставаться одна на дворе в то время, как становилось все темнее и
холоднее. Само собой разумеется, что она начала строить гнездо, но ей
все время было не уютно и она беспокойно бегала по площадке; наконец,,
она старательно подобрала все сухие листья, стебли и т. п., что можно было
найти и положила все это себе на спину. При этом она была все время в са-
мом плохом настроении 1 2.
Если мы не будем принимать во внимание жестяной горшок
Султана и атлетический камень Хики, относительно которых можно
сильно сомневаться, то в большинстве остальных случаев—и наблю-
датель совершенно не может освободиться от этого впечатления —
висящие на теле предметы выполняют функцию украшения
в самом широком смысле этого слова. Бег увешанных животных не
только имеет воинственный вид, но также производит впечатление
наивного самодовольства. Разумеется, едва ли можно представить,
чтобы шимпанзе составлял себе оптическое представление о своей
собственной наружности, изменяющейся под влиянием туалета, и я
никогда не видел, чтобы в высшей степени частое употребление
зеркальных поверхностей имело какое-либо отношение к увешиванию
себя; однако, вполне возможно, что примитивное украше-
ние себя вовсе не рассчитано на оптические воз-
действия, направленные во вне — я не считаю шимпанзе способ-
ными на это, — но полностью покоится на замечательном повы-
шении чувства собственного тела, ощущения стройности
и чувства собственного достоинства, которое имеет место также и
у человека, когда он, например, одевает шарф или привешивает
длинные темлячные кисти к своим бедрам. Мы обычно повышаем
чувство удовлетворения собой перед зеркалом, однако наслаждение
от нашей стройности вовсе не связано с зеркалом, с оптическими
1 То, что Чёго в игре, бегах по кругу, начинает ритмически
стилизовать ходьбу, так же верно, как тот факт, что в других слу-
чаях большее значение имеет пространственная форма телодви-
жений, в то время как ритм отступает на задний план.
2 Срв. также Psychol Forsch. I, S. 35 и R eicli e п о w, Natur-
wissensch. 9, c. 73 и сл. 1921.
76
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
представлениями нашей наружности или вообще с каким-либо точ-
ным оптическим контролем: когда что-либо движется
вместе с нашим телом, мы чувствуем себя более
богатыми и представительными1.
Султан, наступая с жестянкой во рту на других животных и людей,
часто испускает при этом неясные звуки, которые в пустом пространстве
вызывают еще более неясное эхо. Если при этом остается под вопросом,
подмечается ли и используется ли тогда преднамеренно акустическое дей-
ствие коробки, то тем не менее кажется, что отдельные животные весьма
близки именно к этому, когда они в состоянии возбуждения тащат за собой
по земле ящик, жестяной барабан и т. п. и, ужасающе гремя им, наступают
на кого-либо или даже на стену (ср., напр., с. 4') и 33 и след.). Так поступает
в особенности Грандэ, которая по различным обстоятельствам, иногда без
видимой для нас причины, приходит в совершенно изумительное состояние
возбуждения. Она вытягивается, ее длинные тонкие волосы развеваются во
все стороны, так что она начинает походить на черную кисть для пудры,
она схватывает ящик или жестянку одной рукой, со сверкающими глазами
наклонившись несколько вперед, она переступает с ноги на ногу, в том же
ритме раскачивает руками и—насколько это возможно—инструментом; после
достаточной подготовки она внезапно начинает наступать на других живот-
ных, людей и стены. Если животное убегает, человек отходит в сторону,
а деревянной стене достается громовой удар, взъерошенный мех раз-
глаживается и возбуждение прекращается. В этом случае шум наверное
должен что-нибудь означать, так как то же самое животное ударяет иногда
так громко, как только возможно, по ящику, когда прикидывается свирепым
и страшным (на самом деле Грандэ — добродушнейшее существо) и
обратно, при посредстве шума, особенно барабаня по ящику, можно при-
вести ее в состояние возбуждения. Возбуждение протекает у других жи-
вотных в основном подобным же образом, но никогда оно не принимает
таких драматических форм, как у Грандэ, которая даже в лучших случаях,
с развевающимися волосами и неподвижно отставленными во время бега
руками, надвигается, как парусное судно, гонимое полной силой ветра, и
может сильно напугать не знающего, в чем дело (ср. с. 67).
Близко к увешиванию себя подходит также ношение различных
предметов между животом и бедром. Туда помещаются не только
пищевые продукты, когда рук не хватает или они должны остаться
свободными для лазанья, но часто также—без всякой внешней при-
чины — коробки, деревяшки, камни, лоскутья и различные другие
предметы, которые почему-либо приятны животным. В особенности
Чёго бегала по целым дням с зажатым предметом, который она не
вынимала даже и тогда, когда спокойно сидела. Это был то крас-
ный лоскуток, которого она не отнимала от своего лона, то круглый
камень, гладко отшлифованный морем. Фотографию, которую я дал
Чёго, чтобы наблюдать за ее реакцией, она рассматривала некоторое
время, ощупала ее кругом своими большими пальпами и затем спря-
тала ее „в карман брюк“ 1 2. То, что запрятано сюда, трудно полу-
1 Совершенно подобное направление имеет изложение Г. Лотце
в „Микрокосме"; только там речь идет о цилиндре, а последний шимпанзе
также могли бы употреблять с величайшим удовольствием.
2 Ср. Psychol. Forsch. I, с. 41 п сл.
У1ютртп®ита орудий
77
чить обратно. Так, например, гладкий камень животное берегло
очень заботливо; если оно сидело с ним на земле, то с осторожно-
стью крепко прижимало его, когда вставало и меняло место; когда
животное снова садилось, оно часто хваталось за него и укладывало
его, ни в коем случае не отдавая камень, а вечером брало его
в свою комнату и в свое гнездо.
Если сказать, что в этом случае мы имели дело опять-таки
с игрой, то этим не будет выражено все необходимое. Надо принять
во внимание, что лоно у шимпанзе в некоторохМ отношении означает
гораздо больше, чем геометрический центр те а а, хотя
половые органы, по крайней мере у самки, а следовательно и у Чёго,
сдвинуты далеко кзади, так что они скорее образуют конец спины,
чем принадлежат к лону. Когда маленькое животное приветствует,
например, Чёго оно по большей части — реже встречаются и другие
формы приветствия—кладет руку в лоно большого животного, если
же движение руки не заходит так далеко, то Чёго, будучи в хоро-
шем расположении духа и если дело идет о ее подруге Грандэ,
очень часто схватывает руку другого животного, прижимает ее
к своему лону и ласково похлопывает по нему. В те дни, когда
она любезна, совершенно то же самое она проделывает с нами,
когда мы подходим к ней, а именно прижимает руку человека к тому
самому месту, между бедром и животом, где она обычно зажимает
ценные для нее предметы. Она сама в качестве приветствия прикла-
дывает свою огромную руку к лону других или же между бедрами,
причем она склонна непосредственно переносить это приветствие и
на людей.
Тот, кто в этом обычае усмотрел бы что-либо грязное, несправедливо
оценил бы его совершенно безобидный характер, по крайней мере у этих
экземпляров. Животные зоологических садов, как мне рассказывают, ведут
себя иногда весьма отвратительно; станционные шимпанзе, правда, большие
грязнули в обычном смысле этого слова (несмотря на то, что они так много
занимаются уходом за своим телом) и заядлые копрофаги, однако, их сек-
суальная чистота едва ли могла бы быть большей; я видел только, как
маленький Коко, неистово прыгая, — прежде я этого никогда не видел —
мастурбировал, причем мастурбация, повидимому, возникла у него случайно.
В это особенное место, так сказать, в самое нутро тела, зажи-
маются, когда шимпанзе сидит в привычной негритянской позе, пред-
меты, представляющие для него ценность; кажется весьма примеча-
тельным, что как раз наиболее старое и в дальнейшем с наибольшим
трудом поддающееся влиянию животное всегда прячет ценное для
него достояние, прежде всего куски материи и т. п.
Когда однажды на площадку для игр была принесена глыба
глины белого цвета, постепенно и без всякого побуждения к тому
развилось в больших размерах раскрашивание, и когда впо-
следствии животные опять получили глину, то через несколько
минут начиналась та же самая игра. Вначале мы видели, что шим-
78
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
панзе лижут незнакомое вещество; по всей вероятности, они хотели
попробовать его на вкус. При неудовлетворительном результате они,
как и прежде в подобных случаях, обтирали вытянутые губы о
наиболее подходящий из ближайших предметов и, естественно, делали
его белым. Однако, через некоторое время намазывание балок, же-
лезных жердей и стен сделалось совершенно самостоятельной игрой,
так что животные набирали глину губами, а впоследствии растирали
куски во рту, смачивая их при этом слюной, и затем покрывали
предметы получившейся кашицей, снова делали краску, снова рас-
крашивали и т. д. Здесь дело в раскрашивании, а не
в размазывании глины во рту, так как тот, кто раскра-
шивает, и остальная компания, поскольку она не слишком занята,
наблюдает с огромнейшим интересом за результатами. Вскоре, как
и следует ожидать, губы перестают заменять кисть, шимпанзе берет
ком глины в руку и раскрашивает теперь свой объект в белый цвет
гораздо быстрее и увереннее. При этом, разумеется, еще не полу-
чается ничего другого, кроме большого белого грязного пятна, или—
при особенно энергичной работе — полностью выбеленной поверхно-
сти балки. В дальнейшем животные однажды получили также и
другие краски. — Чёго однажды очень терпеливо раскрашивала
свою голень, но на темном мехе должного эффекта не получилось.
От смачивания и раскрашивания вся область рта, естественно,
постепенно становится белой. Однако, в то время, как при выше-
описанном увешивании себя различными украшениями, поведение
животных имеет значение игры и самодовольства, животное, лицо
которого стало белым, ведет себя точно так же, как до этого: таким
образом, мы имеем дело с чисто побочным продуктом занятия, о
котором само животное едва ли подозревает.
Оперирование шимпанзе вещами для начала достаточно охарак-
теризовано этим описанием; отдельные наблюдения над плетением,
употреблением ключа, оперированием зеркальными поверхностями
будут сообщены в другой связи. То, что в предстоящем изложении
представляет интерес для постановки этнологических проблем, без
дальнейших указаний будет понятно специалисту.
4. ИЗГОТОВЛЕНИЕ ОРУДИЙ
Во всех исследованиях интеллекта близких к тем, какие опи-
сываются здесь, всегда повторяется одно обстоятельство: Если
рассматривать отдельный отрывок процесса, называемого
„решением^1, например, его начало само по себе, не обращая
внимания на остальные части, то этот отрывок представляет собой
поведение, которое по отношению к задаче — достижению цели —
кажется либо мало значительным, либо даже уводящим от цели;
лишь, когда мы вместо таких Ьтрывков рассматриваем весь про-
цесс в целом (или в случаях, о которых речь будет идти ниже, по
крайней мере, очень длительные частичные процессы), это целое
является осмысленным по отношению к задаче, и теперь каждый из ра-
нее мысленно изолированных отрывков приобретает смысл с точки
зрения задачи как составная часть этого целого, отно-
сящаяся к нему.
Дело обстоит иначе лишь с одним отрывком, а именно с послед-
ним, который основывается навеем предшествовавшем и в котором животное
просто схватывает цель; этот отрывок естественно является осмысленным
также и при изолированном рассмотрении.
Сказанное не представляет собой ни философии, ни какой-либо
теории явлений, имеющих место в действительности, но является
простым положением, которое без дальнейшего должен допустить
каждый, кто сознает различия между „осмысленным отношением
к задаче" и „не осмысленным “ и рассматривает соответствующие
примеры чисто объективно.
Если человек или животное идет к цели обходным путем в
обыкновенном смысле этого слова, то начало движения,
рассматриваемое само по себе и безотносительно к дальнейшему ходу
процесса, содержит, по крайней мере, один компонент, который
должен казаться безразличным по отношению к цели; при
„больших" обходных путях можно каждый раз показать
отрывки пути, которые, будучи рассматриваемы
изолированно, являются Противоречащими смыслу,
так как они уводят от цели. Если это мысленное подразделение отпа-
дает, весь обходный путь и каждый отрывок его как часть всего
пути являются осмысленными по отношению к условиям опыта.
80
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
<- Если я достаю при помощи палки недосягаемую иначе цель,
все сказанное сохраняет свою силу Если я схватываю лежащую по-
близости палку, то это действие, рассматриваемое изолированно,
исключительно само по себе, безотносительно к дальнейшему пове-
дению (употреблению в качестве орудия), является движением, не
имеющим абсолютно никакого значения по отношению к цели; это
движение,—конечно, если мыслить его в воображаемой изолирован-
ности, —не приводит меня ни на йоту ближе к моей цели и является,
таким образом, бессмысленным в данной ситуации. Вдвинутое
в полный процесс, это движение, напротив, имеет смысл существенно
необходимой части целого, сообразной с его смыслом.
Подобное рассуждение, примененное к другим „обходным путям''
(в переносном смысле слова), показывает, что здесь дело обстоит
точно так же, и именно поэтому мы называем их все „обходными
путями".
Так представляются вещи при чисто объективном рассмотрении.
Как шимпанзе в подобных случаях на самом деле приходит к
своим решениям, это другой вопрос,^ который здесь еще не подлежит
исследованию. Однако, все дальнейшие опыты имеют своей общей
целью создать ситуации, в которых возможное решение будет более
сложным, так что объективное рассмотрение цроцесса в отрывках
должно будет показать еще в большем количестве и в более отчет-
ливом виде составные части, которые, если их взять
изолированно, не имеют никакого смысла по отно-
шению к задаче, и опять-таки имеют смысл по отноше-
нию к ней, если рассматривать их во всем процессе в его
целом. Как ведет себя шимпанзе в подобных ситуациях?
Группу случаев, о которых будет итти речь ниже, мы обыкно-
венно обозначаем словами „изготовление орудий" („Werkzeugher-
stellung"). Однако из чисто практических целей это название
здесь употребляется более широко, чем обычно, а именно вся-
кое побочное действие, которое „предварительно приготовляет"
орудие, не вполне подходящее к ситуации, так, чтобы оно
стало пригодным к применению, будет рассматриваться как „изго-
товление орудий". Предварительное приготовление, какого бы рода
оно ни было, представляет собой новую составную часть, которая,
будучи выхвачена как изолированный отрывок, вообще не имеет ни
малейшего отношения к цели и, напротив, становится осмысленной
по отношению к последней, поскольку рассматривается вместе
с остальным ходом процесса, особенно — с „применением орудия".
I
Лишь слабым намеком на подобное побочное действие является
то, когда Хика, гоняясь за другим животным во время игры-борьбы,
замечает камень, хочет его поднять, и, когда тот не поддается тот-
ИЗ ГОТОВ ЛЕН1И1Е OP У ДI I й
81
час же, ковыряет, скребет и дергает, пока не высвободит его; в то
же мгновение она уже оказывается позади противника и швыряет
в него камнем.
Существенно более важное действие уже наблюдалось ТеиЬег’ом
и впоследствии встречалось еще много раз: Султан тянется к пред-
метам, находящимся за решеткой, и не может достать их рукой;
он в поисках ходит вокруг; наконец, направляется к обыкновенному
приспособлению для вытирания ног, состоящему из железных стерж-
ней в деревянной раме, и в течение некоторого времени трудится
над ним, пока ему не удается вытащить одну из железных полос;
тотчас же он спешит с ней к подлинной цели, находящейся на рас-
стоянии около 10 м, и пододвигает ее к себе.
Вполне ясно, что в этом случае ход процесса, рассматриваемый в отрывках,
представляет даже несколько составных частей, которые, будучи изо-
лированы, являются бессмысленными. 1. Вместо того, чтобы оставаться
около своей цели, Султан уходит от нее; взятое само по себе, это даже
противоречит смыслу. 2. Он разламывает прибор для вытирания ног, при-
надлежащий станции; взятое само по себе, это вообще не имеет отноше-
ния к цели.
Однако относительно обоих отрывков в том виде, в каком они входят
в фактический ход процесса, следует заметить еще кое-что: 1. Животное
вовсе не убегает от цели с тем свободным беззаботным видом, какой можно
наблюдать у него и у других обезьян в нейтральные моменты, но отходит
так, как уходил бы тот, перед кем стоит задача. Я еще раз настоятель-
но прошу не говорить об „антропоморфизме", о „приписывании живот-
ному" п т. п. там, где для подобных упреков нет ни малейшего осно-
вания. Я спрашиваю: Имеет ли другой вид то, когда кто-нибудь слоняется
без дела, чем то, когда он ищет ближайшую аптеку или потерянную
вещь? Несомненно, это имеет другой вид. В состоянии ли мы точно
проанализировать общее впечатление, в обоих указанных случаях это
вопрос, который не касается данного факта. Я лишь говорю: Оба противо-
поставленных здесь друг другу впечатления выступают у шимпанзе точно
так же, как и при наблюдениях над людьми; эти впечат-
ления, которые вовсе не являются чем-то приписанным шимпанзе, но
относятся к элементарной феноменологии его поведения, имеются в виду,
когда мы говорим „Султан весело бегал вокруг"—или в другой раз: „Он
ходил в поисках по площадке". Если это антропоморфизм, то последний
заключается также и в следующей фразе: „Шимпанзе имеет такую же
формулу зубов, как и человек". Чтобы не оставить совершенно никакого
сомнения по поводу значения выражения „в поисках ходит ’вокруг", я до-
бавлю еще, что этим мы вовсе ничего не говорим о сознании животного,
но лишь о его „поведении". 2. При работе над прибором для вытирания
ног деятельность Султана полностью сконцентрирована на вы с во б о ж д е-
нии из доски одной из железных полос; однако это действие,
будучи даже более точно описано, остается не имеющим значения
по отношению к подлинной цели, поскольку его рассматривают
изолированно.
В то время, когда Кокс еще не умел употреблять своего ящика, он
однажды, когда цель опять висела высоко на стене, пришел к такому же
образу действий, как и Султан. Перед дверью, на расстоянии 4 я, стоял
прибор для вытирания ног точно такой же, как вышеупомянутый. После
того как Коко продолжительное время смотрел на ящик, но тем не менее
не применил его, он отошел, заметил прибор для ' вытирания ног,
Исследование обезьян	6
82
ГЛ АВА Ч ЕТВ ЕРТ А Я
подошел к нему и начал изо всех сил рвать его, пока гвозди, которыми
прибор был прикреплен к полу, наконец, не поддались. Обрадованный, он
подтащил тяжелую доску к цели, но в это время был испуган свистом,
раздавшимся поблизости, и бросил свою ношу, так что нельзя было уви-
деть, что должно было произойти дальше. Вскоре после этого, однако, он
опять вернулся к доске, встал на один из длинных краев ее и начал рвать и
трясти изо всех сил железные полосы, вероятно, для того, чтобы оторвать
их; однако, так как он был слишком слаб и не подошел к делу достаточно
практически, он должен был, наконец, прекратить свои старания.
(17.11. 1914). По ту сторону решетки лежит цель, которую
нельзя достать руками; по эту сторону, на заднем плане помещения,
где производится опыт, поставлено спиленное рициновое дерево,
ветви которого можно достаточно легко отломить: Просунуть дерево
через решетку невозможно, так как оно имеет разветвленную форму,
кроме того, только большая обезьяна могла бы без труда подтащить
его к самой решетке. Приводят Султана, он сначала не видит цели
и обсасывает, равнодушно оглядываясь вокруг себя, одну из ветвей
дерева; после того, как его внимание было привлечено к цели, он
подходит к решетке, бросает взгляд за решетку, в следующий же
момент поварачивается, идет прямо к дереву, схватывает тонкий,
стройный сук, резким движением отламывает его, и вот уже спешит
обратно к решетке и достигает цели. Процесс от момента поворота
к дереву до доставания плода при помощи отломанной ветви пред-
ставляет собой одну единую и быстро законченную цепь действий,
без малейшего „зияния", („Hiatus") и без малейшего движения,
котор <е, говоря по существу, не входило бы в состав описанного
решения.
При повторении, произведенном тотчас же после этого, не все
прошло так гладко, однако в этом был виноват не Султан. Сук
был удален в отсутствии Султана, цель вновь была положена, Сул-
тана опять привели. Тотчас же он отломал второй сук, однако
безуспешно пытался достигнуть цели при помощи его, так как сук
при спиливании дерева был надломлен по середине. Султан вытащил
его обратно через решетку, перегрыз в месте надлома и продолжал
работать одной половиной, но опять безуспешно, так как теперь
орудие было слишком коротко.
Относительно перегрызания в надломленном месте следует заметить
следующее: Все маленькие животные практикуют как игру просовывание
соломинок в дыры и пазы стен; слабая соломинка при этом беспрестанно
ломается, и столь же часто обезьяны посредством откусывания делают
игрушку опять пригодной, пока она, наконец, не становится слишкОхМ корот-
кой.—В опыте перегрызание надломленного места является в одно и то же
время правильным и неправильным: правильным, так как половичка
представляет собой лучшую „палку" в функциональном смысле; непра-
вильным, так как и без откусывания половинка могла бы служить удо-
влетворительным орудием, лишь бы только она была достаточно длинна.
Для взрослых людей с их механизированными способами раз-
решения задач во многих случаях, а также и зде:ь, необходимо ука-
ИЗГОТОВЛЕНИЕ ОРУДИЙ	S3
зание, что мы имеем дело именно с решением задачи, а не с чем
то само собой разумеющимся; отламывание ветки от дерева, кото
рое первоначально дано как целое, представляет собой действие
более высокого порядка, чем простое употребление палки — в этом
убеждают нас животные, которые менее одарены, чем Султан, но
уже знают применение палок.
В тот же день испытанию подверглась Грандэ. Она протягивает
руку за решетку, но все ее усилия напрасны — она не достигает
цели. Наконец, она отходит от решетки, ходит медленно по площадке
и садится около дерева, ветви которого она в течение некоторого
времени равнодушно обгрызает. Когда она таким образом „прича-
ливает к дереву“ и грызет его, то при этом ни в коей мере не
возникает впечатления, будто это имеет какое-либо отношение к цели;
на последнюю она вообще больше не обращает внимания. После дли-
тельного ожидания, в течение которого не наблюдалось никаких
следов решения, опыт прекращается. — Я еще раз упоминаю, что
Грандэ старше и гораздо сильнее Султана, так что она могла бы
с гораздо большей легкостью отломить сук.
Четыре месяца спустя (16.VI) опыт с ней был повторен; за
это время привычка употреблять палки у нее значительно возросла.
Дерево, состоящее из трех крепких сучьев, не ветвящихся дальше и
выходящих из одного толстого ствола, лежит на площадке, совсем
сзади, настолько далеко, насколько это возможно, от решетки, а тем
самым и от цели (примерно, на расстоянии 5 я). Грандэ сначала обра-
щается к железному стержню, прикрепленному к двери в качестве
задвижки, и пытается вынуть его из железных колеи, которыми
он прикреплен. Когда это ей не удается, она оглядывается вокруг
себя и при этом ее взгляд на некоторое время приковывается к де-
реву. Однако она опять отвлекается от него и замечает лоскуток
сукна, лежащий у самой решетки; она схватывает его и делает по-
пытки пригнать при его помощи цель (ср. выше с. 32). Когда
лоскуток был отобран у нее, Грандэ опят сотрясает железный стер-
жень, а когда тот не отходит, опять осматривается вокруг себя,
в особенности по направлению к заднему плану, где стоит дерево,
замечает камень на земле, приносит его к решетке и тщетно пытается
просунуть его между прутьями; повидимому он должен заменить
палку. После того как Грандэ опять оглянулась назад, она, наконец,
подходит к дереву, прислоняется одной рукой к стене, другой,
рукой и ногой упирается в сук, торчащий впереди других, резким
движением отламывает его, тотчас же возвращается к решетке и
достает цель;—Для пояснения здесь надо отметить следующее: Черный
железный стержень, хотя практически укреплен сильнее, чем
сучья на дереве, оптически непосредственно выделяется на фоне
деревянной двери, как самостоятельный предмет, притом
иногда один конец его бывает выдвинут из двери в пространством.
С*
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
84
в и деть" сук дерева „отдельно“ от последнего, как палку,
уже труднее, и поэтому - то Грандэ дважды рассматривала дерево,
не достигнув этим успеха в решении задачи. Напротив, с того мо.-
мента, когда Грандэ подошла к дереву, процесс является точно таким
же замкнутым и „настоящим 4, как и у Султана.
(1. III. 1914). Чёго в предыдущие дни, и даже утром до опи-
сываемого ниже опыта, неоднократно применяла палки в качестве
орудия. Дерево кладут на расстоянии примерно 2 м от решетки,
затем в помещение для опыта впускают Чего. Сначала она не обра-
щает внимания на дерево, но, увидев цель, идет как и ранее к месту,
которое служит ей для спанья, достает свое покрывало, просовывает
его через прутья решетки, закидывает его на цель и пытается таким
образом подтащить ее. Покрывало допускает два способа применения,
причем оба они могут привести к успеху: можно пригонять цель,
ударяя по ней (ср. выше с. 32), и подтаскивать ее, накинув
предварительно покрывало на цель —После того как покрывало
отнимают у Чего, она тотчас же схватывает дерево и усиленно ста-
рается просунуть его так, как оно есть, через решетку. Когда это
не удается, она берет в руку пучок соломы, высовывает его, „как
палку", наружу и пытается при посредстве его подтащить цель.
Когда пучок соломы оказывается слишком мягким и при подтаски-
вании не захватывает с собой цели, Чёго схватывает солому по
середине зубами, а на конце рукой, и перегибает половину, так
что образуется пучок, в половину меньшей длины, но несравненно
более крепкий, действительно вроде настоящей палки; этот пучок
она тотчас же применяет и притом, так как по длине он все
еще подходит, применяет не раз с полным успехом. Процесс
от того момента, когда был взят слишком мягкий пучок соломы,
до применения уплотненного пучка, является совершенно единым,
длится в течение немногих секунд.—Таким образом выявился другой
вид изготовления орудий, а не тот. которого мы ждали; Чёго ни
одной минуты не делала попыток отломать сук от дерева, но
вместе с тем отчетливо показала, что само по себе применение
палки было у нее „налицо“ в течение опыта. — Под „деревом"
здесь следует понимать, впрочем, лишь очень маленький экземпляр,
с которым Чёго еще вполне хорошо может справиться. Это объясняет
нам ее желание использовать все дерево как палку; однако то, что
она непосредственно идет с нимкреше ке, как будто бы она могла
просунуть его наружу,—этот грубый образ действий,разумеется, не
оправдывается размерами деревца.
На следующий день испытание повторяется; деревцо лежит
точно на том же местр, что и днем раньше, вначале.—Чёго употреб-
ляет пучок соломы как замену палки, а когда тот оказывается
слишком мягким, складывает его точно так же, к?к в первом опыте,
так что он становится вдвое толще и более прочным, а когда он на
изготовлению op уди й
85
этот раз даже и после сгибания остается слишком гибким, Чёго
поспешно повторяет этот образ действий, в результате чего пучек,
теперь сложенный вчетверо, является в высшей степени прочным.
Однако вместе с тем он становится слишком коротким, и вскоре
Чего опять старается пропихнуть все дерево через решетку. Когда
и это естественно, не удается, Чего возвращается к употреблению
соломы, и, много раз потерпев неудачу, наконец успокаивается и са-
дится. Однако ее глаза блуждают и вскоре останавливаются на
деревце, которое она перед техМ оставила лежать несколько позади.
Одним разом, совершенно внезапно она схватывает его, быстро и
уверенно отламывает сук и тотчас же подтаскивает цель. К предше-
ствующим попыткам—пропихнуть дерево через решетку—этот образ
действий не имеет никакого отношения. При отламывании сука Чего
поворачивается одной стороной к решетке, а деревцо вообще не при-
касается к решетке; кроме того, Чего не обращается с ним, как
с целым, и вовсе не пододвигает его к решетке; здесь дело идет не
о чем другом, как только об отламывании сука.
Этот опыт опять-таки особенно характерен. В течение весьма продол-
жительного времени не было видно ни малейшего намека на ожидаемое
решение; однако, когда наконец совершенно внезапно происходит отламы-
вание сука, оно переходит без паузы („Hiatus") в просовывание отлом-
ленной палки наружу, причем и то, и другое вместе предста-
вляют собой единый замкнутый в себе процесс.
У Коко попытки решения этого рода имели место прежде, чем
мы намеревались осуществить над ним подобное испытание. В первый
же день опытов с палкой (ср. выше с. 31 и след.) он неловким
движением оттолкнул цель еще дальше, так что ее теперь уже
больше нельзя было достать палкой и уж, конечно, нельзя было
достать стеблем, лежавшим поблизости. Тогда он отправился к кусту
герани у края дорожки (в стороне), схватил один из стеблей, отломил
его и пошел с ним к цели; по пути он поспешно оборвал один за
за другим все листья, так что остался только длинный стебель;
тогда при помощи последнего он пытался (тщетно) подтащить цель —
Обрывание листьев в одно и то же время правильно и неправильно:
оно неправильно, так как ветви от э»ого практически не ста-
новятся длиннее, и правильно, так как при этом оптически
размеры в длину выступают резче и благодаря этому стебель опти-
чески в большей степени становится „палкой“. Мы еще увидим,
как много у шимпанзе (вообще, при их попытках решения) прихо-
дится на долю оптических условий подобного рода, которые иногда
как раз берут верх над практическими отношениями. О том, чтобы
Коко обрывал листья, лишь играя, не может быть и речи; взгляд
и движения ясно показывают, что во время этих действий он уже
явно стремился к цели: здесь дело идет о подготовке орудия. Игра
выглядит совершенно иначе, и я еще никогда не видел шимпанзе,
г.1 Л ВЛ ЧЕТВЕРТАЯ
SB
который (как Коко здесь), отчетливо проявляя в своем поведении
неустанное стремление к цели, в то же время играл бы.
Двумя днями позже, как раз когда прекратилось употребление
ящиков, Коко сначала без успеха тянулся рукой к цели, затем он,
ища, оглядывается вокруг, внезапно идет к сильно заросшей беседке
(на расстоянии 3 м от цели), карабкается вверх по шестам до места,
где сильно утолщенный стебель вьющегося растения оптически резко
выступает из ветвей, откусывает стебель, концы которого срослись
с зарослями, сначала в одном месте, затем перегрызает еще один раз
10-ю см дальше, быстро сползает опять вниз, бежит к цели и, не пуская
в ход принесенной палочки, остается угрюмо сидеть здесь и обсасы-
вает конец деревяшки. Палочка слишком коротка.—В этом случае
процесс от момента, когда обезьяна бросается к беседке, до возвра-
щения к цели представляет собою один замкнутый ряд. Можно
снова и снова наблюдать (ср. выше с. 41), что шимпанзе, взглянув
на расстояние, которое ему нужно преодолеть, не пускает в ход
орудия, которое слишком мало по размерам, при том условии, если
животное действует не в состоянии сильного аффекта (ср. выше
с. 64).
Животные сами варьируют этот образ действий и часто
неожиданным способом выполняют родственные решения. Так,
можно видеть, что шимпанзе, находясь в затруднении из-за от-
сутствия палки, обращает внимание на кусок проволочной сетки,
4 которая немного надорвана и, торча благодаря этому в виде
лоскута, представляет отдаленное подобие палки: при этом они за-
трачивают много труда, чтобы совершенно оторвать лоскут, и про-
делывают это успешно. Гораздо чаще бывает, что животные в по-
добном положении подходят к ящику, к доске и т. п., отдирают
руками, ногами и зубами щепку и употребляют ее в качестве палки.
Случаи, когда животное, не обращая внимания на цель, лишь для
игры возится с ящиком или доской, пока не отдерет щепку, и затем,
независимо от этого, опять обращаясь к цели, употребляет эту
щепку в качестве орудия, — такие случаи, само собой разумеется,
исключаются со всей строгостью. В этой работе я рассматриваю
каждый момент, внушающий хотя бы малейшее подозрение, как
обстоятельство, обесценивающее опыт.
Относительно отламывания частей ящика if т. п. следует сделать одно
замечание: Не все то, что для человека представляет собою часть,
является таковой и для шимпанзе. Если ящик имеет только половину крышки
и эта половина состоит из отдельных досок, то шимпанзе не всегда будет
вести себя одинаково, хотя бы эти „части" всегда были составлены вместе.
Если отдельные доски приколочены друг возле друга к ящику так, что они
образуют замкнутую поверхность без бросающихся в глаза пазов, то
шимпанзе не легко увидит здесь „возможные палки", даже когда он
испытывает острую ^нужду в них; однако, если доска, последняя перед
открытой половиной ящика, прибита так, что ее отделяет от соседней
доски щель, Шимпанзе немедленно отрывает такую доску (срав. выше).
11314 >ТО'ВЛ El i'll E ОP У Д И fl
87
Имеется некоторый род оптической прочности, которая в такой же
мере затрудняет отделение, являющееся разумным действием, в какой самые
крепкие гвозди практически препятствуют отрыванию. Оптическая прочность
повидимому, действует не так, как будто бы она говорит шимпанзе: „эта
доска сидит крепко",—но так, что шимпанзе вообще не видит доски, „как
части". Мы, правда, в этом не отличаемся принципиально от шимпанзе,
однако, мы разобщаем в случае нужды гораздо более прочные оптические
соединения, или точнее: При одинаковых об'ективных условиях взрослый
человек разобщает оптические соединения с большей легкостью, чем шим-
панзе, в случае нужды он начинает видеть „части" значительно скорее, чем
шимпанзе \
С некоторой, оговоркой я мог бы прибавить к этому замечание, ко-
торое идет еще дальше: После личных наблюдений кажется, как будто
в основе оптической прочности вовсе не должна лежать практическая укре-
пленность (в техническом смысле) и предмет вовсе не должен быть „в дей-
ствительности" частью другого для того, чтобы он казался шимпанзе прочно
прикрепленным к окружающему и вообще не рассматривался им как само-
стоятельный предмет. Если излюбленное орудие—оконную решетку, плотно
сколоченный стол и т. п. — поставить так, чтобы оно в возможно большей
степени сливалось с окружающим, например: стол тщательно вдвинуть одним
из его углов в прямой угол комнаты, или плоскую решетку прислонить
к стене так, чтобы та плотно прилегала к ней, то можно видеть иногда,
как шимпанзе, выискивающий орудия, проходит мимо такого предмета, как
будто его нет. При этом данный предмет вовсе не спрятан, он лишь обра-
зует оптически очень прочное целое с окружающей обстановкой. Я не мог
проделать большого количества опытов подобного рода по той простой
причине, что я прежде всего стремился не к тому, чтобы затруднить попытки ре-
шения, но к тому, чтобы при посредстве условий опыта до некоторой степени
способствовать им. Наверно, каждый экспериментатор,имея в виду ту же самую
цель, без долгих размышлений будет избегать оптически максимально укре-
плять в углу комнаты ящик, рассматриваемый как орудие. Напротив, если
иметь в виду теоретическое выяснение вопроса — после того, как известно
что выполняет шимпанзе,— каждый опыт, которым удается помешать реше-
нию, прежде выполнявшемуся с успехом, имеет огромное значение
Все описываемое явно находится в связи с выводами М. Werthei-
ш е г ’ а1 2, в которых идет речь о влиянии ярко выраженных и навязчивых
структурных образов.
II
По ту сторону решетки опять помещена цель, так что ее нельзя
достать; в самом помещении, где производится опыт, поблизости
решетки лежит кусок тугой проволоки, которая однако свернута
в виде овала и поэтому слишком коротка для того, чтобы употре-
блять ее на подобие палки; кроме того, от других опытов еще
1 Если предмет уже употреблялся очень часто, то, повидимому, дей-
ствие чисто оптической укрепленности сильно уменьшается. Здесь дело
обстоит точно так же, как с воздействием ранее упомянутых факторов —
удаленности и конфигурации (положение цели и орудия по отношению
друг к другу).
2 Experimentelle Studicn fiber das sehen von Bewegungen. Ztschr. f. Psy-
chologic. Bd. 61 S. 161 ff. Срав. c. 254, след. В процессе моей работы
даже там, где этого совсем нельзя было ожидать, я наталкивался на все
новые отношения к этому труду.
ГЛАВ А ЧЕТВЕРТАЯ
88
остался маленький ящик (16.III. 1914). Приводят Султана; он, по-
видимому, не видит проволоки, в течение некоторого времени остается
беспомощным, а затем отламывает доску от крышки ящика и тотчас
же при ее посредстве достигает цели. Так как это решение уже
хорошо известно, доску удаляют и кладут другую цель. Султан
оглядывается вокруг, однако еще не обращает внимания на прово-
локу, но направляется к отодранному наполовину куску проволочной
сетки у стены, отрывает его и тщетно стараемся при посредстве его
достигнуть цели; он слишком короток.—Теперь уже кажется достаточно
ясным, что животное вообще не видело свернутой проволоки, которая
плохо выделялась на фоне песчаной почвы. Султану оказывают по-
мощь в смысле привлечения его внимания, заключающуюся в том,
что проволоку поднимают на одно мгновение с земли и тотчас же
кладут ее обратно, не делая при этом никаких особенных указаний
и, повидимому, без того, чтобы Султан присматривался к этому.
Животное немедленно берет проволоку, рвет ее нетерпеливо и бес-
порядочно зубами, проволока несколько разгибается; тогда животное
хватает руками разогнувшийся кусок, выпрямляет его еще больше
и достает цель проволокой, которая еще наполовину представляет
собой моток и лишь отчасти разогнута. По ходу процесса это реше-
ние, без сомнения, настоящее, однако образ действий при развер-
тывании проволоки сильно отличается от образа действий взрослого
человека: Шимпанзе оперирует мотком проволоки в целом
и, таким образом, наугад вытягивает его по продольной оси,
не обращая внимания на взаимное расположение колец, когда же
вытянутая зубами одна часть мотка (свободный конец) разгибается,
шимпанзе совершенно явственно продолжает выпрямлять эту часть
как таковую; однако в то время как человек не успокоился бы без
того, чтобы не развернуть, — так сказать, ради порядка,—всю про-
волоку до конца, Султану, очевидно, чужды эти соображения, но
он употребляет орудие, как только оно пригодно к функциониро-
ванию в грубом смысле.
Прежний опыт с гимнастическим канатом усложняется: Хотя
цель находится на том же, по отношению к гимнастическому сна-
ряду, месте (примерно, на расстоянии 2,50 м от них), однако
канат не свешивается свободно, но, начиная от крюка, обмотан в виде
трех тугих изгибов вокруг верхней поперечной балки, на которой
укреплен крюк. Изгибы выступают ясно и в определенном порядке,
не перекрещиваются и представляют для наблюдателя-человека вполне
наглядную картину. Теперь свободный конец каната образует часть,
наиболее удаленную от цели, и свешивается с поперечной балки лишь на
30 см.—(10.IV. 1914). Как только Хика замечает цель, она карабкается
на станок, схватывает средний изгиб каната под поперечной балкой
и дергает его книзу, потом — во второй раз с большей силой, так
что туго натянутый канат, вплоть до изгиба рядом с крюком, пе-
ИЗГОТОВЛЕНИЕ ОРУДИЙ
81)
ребрасывается через перекладину и свешивается вниз; тогда, не за-
ботясь об этом последнем изгибе, животное немедленно делает по-
пытки раскачаться по направлению к цели, причем два раза под ряд
не достигает цели, так как канат слишком короток и недостаточно
хорошо раскачивается; вместо того, чтобы исправить недостаток,
Хика в третий раз еще сильнее отталкивается от гимнастического
станка, при наибольшем отклонении каната прыгает с него по воздуху
к цели, хватает ее и срывает, падая вниз.—Если отвлечься ог этого
гимнастического трюка, то процесс представляет собой как бы пе-
ренесение вышеописанного поведения Султана на другой вид опыта:
Решение правильно, и энергичное старание сделать так, чтобы канат
свешивался, выявляется, как только животное обозрело ситуацию,
однако при этом животное не обращает никакого внимания на структуру
изгибов, хватает канат просто по середине и дергает книзу.—То, что
последний изгиб, несмотря на то, что он мешает, совершенно оста-
вляется без внимания, делает аналогию полной. Поведение животного
вначале имеет беспорядочный и суетливый характер, \отя оно и
приводит к решению.
В тот же день был подвергнут испытанию и сам Султан. Он
сразу же принимает очень вялый и ленивый вид, мало беспокоится
о цели, однако после попытки применения палок в качестве мета-
тельного снаряда он все же влезает на станок и ленивым движением
отбрасывает канат на один изгиб: Повидимому, он не заинтересован
делом, тотчас же после этого он вообще убегает прочь — играть.
Когда он некоторое время спустя возвращается, он снова схваты-
вает канат, однако за свободно свешивающийся конец,
так что при потягивании книзу изгибы становятся
еще крепче, и тянет ужасно вяло.—По истечении 20 минут опыт
был прерван, как неясный. Животное слишком сонливо;, благодаря вя-
лости всех движений остается неясным, насколько они имеют отно-
шение друг к другу, что означают отдельные фазы его поведения1.—
Судя по тому способу, которым Султан развертывал моток прово-
локи, можно предположить, что канат должен был быть стащен, но
что во второй раз место, за которое следовало схватиться, было
взято слепо и совершенно не сообразуясь со структурой, объективно
на этот раз даже в противоречии со структурой.
В отношении усердной Раны подобным сомнениям нет места
(23.IV). Канат четыре раза обмотан вокруг поперечной балки (при
этом изгибы несколько более туги и теснее прилегают друг к другу),
отдельные изгибы не перекрещиваются и не соприкасаются.—Рана
замечает цель, тотчас же взбирается на гимнастический снаряд, по-
висает на руках на поперечной балке там, где свешивается канат,
1 Имея в виду предыдущее изложение (выше с. 20), можно вывести
заключение, что следует экспериментировать лишь с животными, находя-
щимися в бодром состоянии; однако это почти само собой разумеется.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
90
и как бы делает совершенно очевидные намеки на движения раска-
чивания по направлению к цели. Тотчас же вслед за этим она на-
чинает тянуть канат книзу, но хватает его совершенно вслепую,
подтевает самый верхний кусок, который в виде петли закинут
на крюк, и, когда последний не поддается и только петля в крюке
немного двигается туда и сюда, Рана явно делает попытки
снять петлю. Это не удается, и Рана принимается за свободный
конец, правильно перебрасывает его через балку один раз. потом,
после некоторой паузы, еще раз и быстро достигает того, что канат
свободно свешивается вниз; она тотчас же делает попытки раска-
чаться по направлению к цели, однако много раз не достигает ее,
так как расстояние слишком велико, и снова берется за работу над
орудием. Единственное что еще можно изменить, это—прикрепление
петли, и действительно Рана перестает работать не
раньше, чем петля снята с крюка: Повидимому, несколько
озадаченная, когда канат оказывается совершенно свободно висящим
в ее руке, Рана втаскивает его наверх, на поперечную балку, и
медленно обматывает его вокруг своей шеи.
Поскольку Хика и Рана в этой ситуации стараются привести
канат в такое положение, чтобы он был годен к употреблению,
постольку опыт окончился положительно. Однако вместе с тем убеж-
даешься на опыте, что подлинно критическая часть задачи заклю-
чается не в этом, но в овладении структурой канат—балка.
Хика могла быть слишком нетерпеливой для того, чтобы в должном
порядке размотать канат; однако, если посмотреть, как Рана оперирует
с канатом в начале и к концу опыта, то можно предположить другую
возможность. Рана обращается с намотанным канатом не так, как
если бы она воспринимала ход изгибов с наглядной
ясностью, в то время как взрослый человек, несмотря на изгибы,
с полной отчетливостью воспринимает канат от начала до конца.
Рана ведет себя так, как мы в том случае, когда видим
спутанные нитки. Как мы тогда, когда свободные концы сразу
не бросаются в глаза—а мы слишкохМ горячимся для того, чтобы
проследить в отдельнности каждую нить,—наугад хватаем и дергаем
иногда, чтобы распутать клубок, — точно такой же вид у Раны,
когда она хватает изгибы каната; у Хики, кроме наверно имевшейся
налицо суетливости, мог действовать тот же самый фактор. Таким
образом, было бы возможно, что для шимпанзе эта относительно
простая конфигурация уже начинает становиться «спутанной», опти-
чески непонятной, в том же смысле, как и для нас сильно неупо-
рядоченные соединения (сбившиеся нитки или проволока, а для
автора даже сложенные стулья для лежанья). Этому не противо-
речит то, чго Рана между тем довольно быстро приводит канат
в висячее положение, так как ее движения при этом совершенно
лишены убедительной уверенности, не кажутся «планомерными»
ИЗГОТиВс 1 fellИ'Е ОРУДИЙ
91
по отношению к ходу изгибов, и невольно складывается впечатление,
что удача отчасти представляет собой дело счастливого случая. То,
что Султан, хотя и в сонном состоянии, тянет канат как раз про-
тиворечиво структуре, усиливает подозрение, что схватывание
сложных форм не удается шимпанзе в той же мере, в какой оно
удается человекух. Я предполагаю известным то, что дети до четвер-
того года жизни и даже еще позже оперируют с обмотанным
канатом, а может быть и видят его точно так же, как здесь мы
предполагаем это относительно шимпанзе; однако индивидуальные
огличия проявляются еще и у взрослых.
Это еще не все: Когда Рана, не достигнув цели при помощи
совершенно вытянутого каната, хлопочет наверху с петлей, эта де-
ятельность кажется непосредственно вытекающей из тщетных усилий
и она выявляется как попытка удлинить канат. Поэтому обнару-
живается еще дальнейшая возможность: Рана не умеет отличать
изгибов, идущих вокруг балки, от внешне похожей, но по своему
функциональному значению совершенно отличной, петли, которая
удерживает канат на крюке, или же, как отсюда следует, Рана
совершенно не понимает, каким образом держится
канат. Ее первая попытка снять петлю с крюка может быть
объяснена еще тем, что вся путаница изгибов вызывает ошибку,
которую, при наличии достаточной степени спутанности, мог бы
сделать также и взрослый человек; когда впоследствии канат све-
шивается с такой ясностью, какая только возможна, а Рана пы-
тается тянуть канат дальше вниз, весьма вероятно, что она не
понимает (очевидно, никогда не обращала внимания), как укреп-
лен канат. Я вспоминаю, что уже в наиболее простых опытах
с употреблением орудий (доставание цели при помощи нитки) остается
открытым вопрос, представляет ли для шимпанзе способ укрепления
нечто большее, чем грубый оптический контакт какой-либо степени
(с. 21).
Быть может, оба момента—оптический и технический—могут
быть внутренне связаны друг с другом, поскольку и простое техни-
ческое приспособление (петля на крюке) представляет собой опти-
ческую задачу понимания структуры (М. Wertheimer), но техни-
ческий момент, кроме того, имеет отношение к вопросу, как много
шимпанзе известно о тяжести и падении предметов. Все это должно
быть ближе рассмотрено в дальнейших опытах.
То, как Рана вначале, когда канат еще навернут на поперечную балку,
повисает на нем и делает намеки на раскачивание по направлению к цели,
не имеет собственно глупого вида, и наверно уж не похоже на то, будто
животное действительно хочет таким путем достигнуть цели. Скорее это
1 Все же, конечно, остается правильным то, что животное с вели-
чайшей уверенностью различает такие грубо отличающиеся друг от друга
формы, как палка, поля шляпы и сапог (срав. выше с. 33 п сл.).
92
ПЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
сразу напоминает ранее (с. 53) описанный случай, когда Рана хочет
открыть дверцу ящика и, пока она еще не сделала этого, проходит „как бы
размышляя" через дверцу другого ящика, стоящего поблизости. Ведь вдей-
ствии и в этом случае ее поведение вовсе не похоже на то, будто она
ожидает найти цель в другом ящике или же, благодаря своему образу
действий, подойти ближе к цели. Ее поведение, как оно представляется
наблюдателю, можно было бы обозначить прежде всего как некоторый вид
„выразительного движения", именно, как выражение следующего'состояния:
Войти через дверь или отсюда подняться туда, азатем цель достигнута! (Сло-
весная формулировка совершенно не доступна животному; подобным образом
мы говорим про себя, хотя нас никто не слышит и, следовательно, речь не
приносит нам никакой пользы, но мы „полны дело м" и наши уста
начинают говорить: у Раны говорят ее члены).
Описанный опыт все-таки был проделан, тогда как родственный
ему, но несравненно более трудный, окончился с определенно отри-
цательным результатом (29. III). Железный крюк сильно разогнут,
так что петля каната без всякого труда может быть сдернута и
вновь одета; канат снят и сложен в несколько оборотов на земле
как раз под крюком; цель висит на такой же высоте, как в перво-
начальном опыте с канатом (с. 48). Когда Султана приводят, он
пробует применить один за другим знакомые ему методы; он достает
палки, ящики, тащит сторожа и наблюдателя, стараясь поставить их
под цель — все это нами пресекается; по временам он схватывает
канат, даже поднимает его несколько, но ни в однохМ из его движе-
ний нет намека на решение „путем навешивания", скорее это
выглядит так, как будто он собирается ударять канатом, и только
высокое расположение цели опять и опять останавливает его.
ВпускаехМ Хику. Она, действительно, поднимает канат, даже
тащит его с собой на поперечную балку, однако вовсе не заботится
ни о крюке, ни о поперечной балке, к которой только и мог бы
быть привешен канат, но делает движение как бы для того, чтобы
ударить по цели. Наконец, она повисает на трапеции, которая под-
вешена к тому же станку далеко в стороне, делает косой размах
очень большой силы по направлению к цели, отпускает трапецию,
пролетает далеко по воздуху и, падая вниз, срывает цель. Нормаль-
ные человеческие понятия о гимнастике совершенно недостаточны
при подготовке опытов для Хики.
После полудня мы позаботились, чтобы трапецию нельзя было
применять, однако, хотя и то, и другое животное много раз подни-
мали канат, тем не менее ни Хика, ни Султан совершенно не делали
приготовлений, чтобы повесить его, и Хика в конце концов без по-
мощи какого бы то ни было орудия прыгнула с высокой поперечной
балки по размашистой кривой к цели, которую она действительно
сумела сорвать во время падения.
Дополнение 1916 г. Этот последний опыт и теперь дает
тог же отрицательный результат (Султан, Грандэ. Хика, Рана); на-
против, развертывание каната — за протекший промежуток времени
ИЗГОТОВЛЕНИЕ ОРУДИЙ
93
опыт не повторялся—протекает у Хики совершенно иначе, а у Раны
несколько отлично (8. III. 1916). Хика замечает цель, тотчас же
взбирается на поперечную балку, развертывает в полном порядке
весь канат точно такими же движениями, какие производил бы в по-
добном случае взрослый человек, и раскачивается затем по напра-
влению к цели. Рана поступает не так ясно, но во всяком случае
увереннее, чем раньше. Разница может быть обусловлена: более зрелым
возрастом животных, который повышает находящееся в их распоря-
жении внимание, но вместе с тем, возможно, приводит к дальнейшему
развитию функций зрительных долей коры; тем, что животные за
истекший промежуток времени часто могли иметь дело с канатом
во время игры, причем, однако, следует отметить, что животные как
раз за последние полгода до этого дополнительного испытания не
находились на площадке, на которой висит канат. Поэтому тот
уровень оптического восприятия1, который был установлен в пре-
дыдущем изложении, по степени не обязательно является ха-
рактерным для шимпанзе, и у последнего также возможно
известное улучшение (как оно в гораздо большей мере проис-
ходит у человеческого ребенка). К сожалению, однако, прежние
опыты, касающиеся того, как животные оперируют с совершенно
подобными или даже менее сложными структурами, не позволяют мне
также и теперь сколько-нибудь существенно отступить от воззрений,
к которым я пришел два года тому назад; небольшая разница
в степени не имеет для нас значения и поэтому я оставляю то из-
ложение, которое соответствует первому впечатлению и которое
в принципе остается правильным.
III
Цель помещена высоко, на расстоянии нескольких метров от
нее стоит ящик, который открыт с одного бока, благодаря чему
можно видеть, что в нем лежат три тяжелых камня. (15. IV. 1914).
Султан подходит к ящику с закрытой стороны и тотчас же прини-
мается тащить его к цели. Когда ящик едва трогается с места,
Султан перестает тащить его, заглядывает внутрь и заботливо вы-
нимает один из камней. Затем он снова начинает с большим напря-
жением тащить ящик, перестает, достает из не< о второй камень. Не
заботясь о третьем камне, Султан тащит ящик дальше и быстро
подтаскивает его под цель.—Опыт тотчас же повторяется: Султан
1 Моторные факторы могут содействовать этому, однако, к ним
прибегают уж слишком беспечно, когда дело идет о том, чтобы в таких
случаях создать теорию; прежде всего та трактовка, какой подвергается
природа этих факторов, и их связь с оптикой, не может служить
образцом эмпирического расссужденя. Тем более ошибочно было бы
оперировать с теориями подобного рода так же, как с доказанными фак-
тами.
ГЛАВК ЧЕТВЕРТАЯ
91
начинает тащить ящик, затем достает один из камней и тащит яшик
с двумя другими камнями к цели, хотя при этом ему приходится
основательно напрягаться» —- Третий опыт кончается точно так же,
как и первый. На четвертый раз Султан тащит ящик немного, затем
сразу вынимает все три камня один за другим и т. д.— (16. IV).
Четыре камня положены в ящик; Султан тащит его немного, затем
со значительным трудом выкатывает все четыре камня друг за дру-
гом и достигает цели при посредстве порожнего ящика.
Месяцем позднее (29. V) цель (в другой обстановке) опять вы-
соко подвешивается, и ящик, на этот раз наполненный песком до
самых краев (он открыт сверху), ставится на значительном рас-
стоянии. Султан тотчас же подходит к ящику, залезает обеими ру-
ками внутрь и стара)ельно выгребает песок. Некоторое время спустя,
когда в ящике еще много песку, он опять начинает тащить, пере-
ворачивает при этом — вероятно, случайно — ящик на бок, так что
большая часть груза высыпается, но Султан все еще не может
сдвинуть ящик, как следует, с места, так как остаток представляет
еще порядочную тяжесть. Поэтому он опять выгребает песок обеими
руками, однако, в конце концов, подтаскивает ящик под цель, не
опорожнив его вполне, и поэтому должен порядочно потрудиться.
Не следует думать, что шимпанзе всегда, когда видит камни
в каком-нибудь ящике, начинает выгребать их: Султан вынимает
камни каждый раз, когда он тщетно дергает ящик, и
выявляет при этом сильную тенденцию к огра шчению этого „по-
бочного действия" необходимым минимумом. Впрочем, здесь поучи-
телен также и опыт с менее одаренными животными.
(18. IV). Хика схватывает ящик, содержащий три камня, и тащит
его с огромнейшим напряжением к цели, не осматривая его, как
это нужно было бы сделать вследствие непривычно большой тяжести.
При повторении! опыта тяжесть увеличивают одним большим камнем,
который перед началом опыта кладут в ящик на глазах у
Хики: она дергает и дергает, не двигаясь с места, и, наконец,
прекращает безуспешные старания, даже и не прикоснувшись
к камням г.
Вместо ящика должна быть употреблена лестница, кото-
рая лежит на земле в некотором отдалении с наложенными на нее
шестью тяжелыми глыбами лавы (14. V). Грандэ пытается с вели-
чайшим напряжением подтащить лестницу под цель. Когда это не
удается, она подтаскивает один, а вслед затем и другой кусок лавы
и использует их как замену ящика. Она не достигает цели,
схватывает опять л стницу, подтаскивает ее по земле вместе
с лежащими на ней камнями близко к цели и поднимает
1 Осенью 1914 г. подобная задача была разрешена до некоторой сте-
пени ясно.
ИЗГ0Т0В Л ЕН-И'Е ОРУ ДИ й
95
се удивительным образом, о котором речь будет итти впоследствии;
лишь при этом камни скатываются.—Два первых камня наверно были
сняты с лестницы не для того, чтобы сделать ее легче, но должны
были с самого начала служить материалом для постройки под целью:
снимание камней и подтаскивание их к цели представляет один
замкнутый процесс.— Ни во время подтаскивания, ни при поднимании
лестницы нет ни одного движения, которое было бы направлено на
устранение остальных камней, так что последние в конце концов
падают только потому, что при поднимании лестницы не может
произойти ничего другого.
Подобным же образом протекал опыт с ящиком, наполненным
камнями (15. VII). Грандэ сначала тщетно старается выломать палку
из стены, затем подходит к ящику, но не тащит его, а вынимает
камень, приносит его под цель, старательно устанавливает его там
в стоячем положении, бросает взгляд вверх, не взлезает на камень—
он слишком низок,—возвращается к ящуку и тащит его с невероят-
ным напряжением к цели. По дороге она останавливается на мгновение,
приподнимает немного один из камней, однако опять оставляет его
и подтаскивает ящик окончательно под цель.—В этом поведении по-
дозрительно только то, что в начале ящик вовсе не рассматривается
как орудие, что тотчас же наступает в других случаях. После пре-
дыдущих опытов было бы вполне возможно, что Грандэ видит теперь,
что ящик тяжел, хотя и не делает попытки устранить затруднение.
Поднимание камня, имеющее место позднее, похоже на то, как будто
бы Грандэ хочет использовать его в качестве строительного материала.
Рана (15. IV) начинает дергать ящик по направлению к цели,
причем ее, повидимому, не поражает большая тяжесть; при повора-
чивании ящика камни стучат, и Рана сильно пугается: ничего по-
добного она, повидимому, не ожидала. После этого она не подходит
близко к ящику, а некоторое время спустя старается подтащить
наблюдателя под цель.
Этот опыт с Раной был первым из целой группы. Я считал
задачу очень легкой и хотел лишь проверить эту оценку на мини-
мально одаренном животном. Результат достаточно примечателен
и очень напоминает результат опытов с препятствиями (ср. выше
с. 49 и след.); внутренняя родственность обеих задач — здесь как
и там, прежде совершенно индифферентное тело мешает только тем,
что находится на данном месте, — должна быть признана без даль-
нейших разъяснений.
Если Султан в большинстве случаев вынимает не все камни
в должном порядке, то благодаря этому решение само по себе не
становится малоценным, правда, в глазах воспитанного европейца
оно является эстетически недостаточным; ту же погрешность по
отношению к красоте Султан допускал уже при разгибании прово-
локи, а Хика при разматывании гимнастического каната.
9G	ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
IV
Когда шимпанзе не очень возбужден и суетлив, он, как уже
сообщалось, вообще 1 не пускает в ход орудий (палок и ящиков),
размеры которых не подходят по величине к данной ситуации. Правда,
часто шимпанзе принимается действовать орудием, но лишь только
последнее приближается к критической дистанции, прежде усердные
движения обычно останавливаются; при приближении произошло
что-то такое, чего не было на более далеком расстоянии, и какого
бы рода ни было это явление,—оно имеет силу для того, чтобы
сообщить проворному движению вялый конец. Во всяком случае
шимпанзе, если дело идет о палочке, подходит вплотную и сует
или выбрасывает ее по направлению к цели; однако сколько-нибудь
опытный наблюдатель мог уже раньше отметить момент, когда све-
жие краски решения исчезли, а дальнейшее предела ляет собой не
практическое старание, но выражение бессильного желания,
Кроме этого парализующего действия, расширение критической
дистанции оказывает иногда также и весьма положительное воздей-
ствие, коюрое, правда, в начале не оказывает дальнейшей практи-
ческой помощи; когда же оно означает ошибку животного, послед-
няя должна быть во всяком случае названа „хорошей ошибкой“.
Вначале явление выглядит, без сомнения, весьма примечатель-
ным: Мы во второй раз наблюдаем Хику, когда она достает цель
при помощи палки (26.1. 1914). Когда Хика не достигает цели, она
схватывает вторую палку, даже гораздо более короткую, чем пер-
вая, прикладывает ее плоской стороной к плоской стороне первой,
тщательно обхватывает рукой обе палки и таким образом продол-
жает старания достать цель, хотя благодаря пристраиванию другой
палки вовсе не достигается удлинение первой или, иначе говоря,
подлинный практический успех; когда Хика держит короткую палку
прижатой к длинной, та вообще не доходит до земли.—Разумеется,
здесь можно сказать, что животное слишком глупо для того, чтобы
увидеть бессмысленность своего поступка. Если речь идет об
уже данном действии, то говорящие так правы в известном
грубом смысле этого слова. Однако психолог с удивлением спросит,
каким образом животное, которое за день до того едва могло, со
всей неловкостью начинающего, оперировать палкой (с этого дня,
впрочем, в течение немногих дней достигается максимум упражне-
ния)—как оно приходит к этому, совершенно внезапно появляюще-
муся образу действий? Возникновение последнего загадочно
особенно потому, что Хика как раз после своих тщетных стараний
обращается ко второй палке и прижимает ее к первой с такой тща-
1 Поводы для исключений уже известны. Ср. также последующее из-
ложение. Естественно, что шимпанзе сначала пробует, когда орудие является
почти • подходящим.
•ИЗГОТОВЛЕНИЕ ОРУДИЙ
97
тельностью, что все явление, без сомнения, представляет собой опыт
усовершенствования орудия.
Подобное этому можно видеть часто, разумеется, лишь пока
употребление палки не является еще совершенно свободным. Чёго,
с которой вообще мало экспериментировали, клала—после того
как ей не удавалось достигнуть цели при помощи одеяла—перед
короткой палкой на одеяло еще одну, схватывала последнюю так,
что ее пальцы одновременно удерживали также и короткую палку,
и продолжала таким образом свои старания, практически совер-
шенно непригодные; но и в этом случае дело заключалось в том,
чтобы усовершенствовать орудие.
Рана, мозг которой, так сказать, ничего не в состоянии удер-
жать, в прыганьи с палкой проходит большой этап, который у дру-
гих животных, может быть, только не будет явным. Она до стран-
ности не умеет ударять по высоко подвешенным целям; по
истечении нескольких лет (1916) все еще абсолютно неловкая
в употреблении палки в качестве удлинения рук.—Рана все еще не
умеет правильно взяться за палку—она иногда уже поднимает
палку кверху, однако, в следующее мгновение последняя все-таки
опять становится палкой для прыгания.
Таким образом, бывает, что короткие деревяшки, которые во вся-
ком случае могли бы служить для сшибания цели и, наоборот, совер-
шенно не годятся для прыгания, хотя в действительности никогда
не употреблялись этим животным в последнем смысле -- да это и
невозможно,—но снова и снова „примерялись". Маленькие
штифты, имеющие примерно 30 см в длину, Рана ставит один на
другой на земле, поднимает ногу, как бы для того, чтобы залезть
на них, и потом опять опускает ее (срав. выше с. 59). Точно так же
при опыте с ящиком (15. IV) Рана поставила ящик под цель, но еще
не достигает ее и достает себе тонкую деревяшку, имеющую при-
мерно 40 см в длину. Она ставит последнюю на ящик, как бы
для прыжка, и производит несколько раз соответствующие телодви-
жения, хотя для того, чтобы поставить палочку нижним концом на
ящик, Рана должна стоять совершенно согнувшись, и поэтому ли-
шена возможности всерьез прыгать. Некоторое время спустя она
достает еще деревяшек, держит их одну около другой в руке, как
палку для прыгания, но, разумеется, не прыгает. Внезапно
она изменяет свой образ действий, оставляет только две палки
из пучка и тщательно пристраивает одну к дру-
гой так, что они вместе оптически составляют
палку, в два раза более длинную; концы обеих
палок прилегают друг к другу лишь на протяжении, равном:
ширине двух пальцев, и таким образом удерживаются рукой, в то
время как Рана опять ставит целое, как палку для прыгания, и
поднимает ногу как бы для влезания. Так как Рана любит много
Исследование обезьян	<
98
I VIA ВЛ ЧЕТВЕРТАЯ
раз подряд делать намеки также и на практически неосуществимые
вещи, то есть время для того, чтобы подробно рассмотреть ее образ
действий. Здесь мы наверно не имеем дело со случаем, так как,
когда деревяшки сдвигаются и соскальзывают, животное каждый
раз опять тщательно приводит их в положение, в котором дере-
вяшки похожи по виду на длинную палку, по крайней мере, пока
рука удерживает их. Удивляешься тому, что, повидимому, оптика
ситуации вначале является для животного абсолютно определяющей,
а поэтому и при попытке решения принимается во внимание одна
только оптика палок, а вовсе не „технически физические44 точки
зрения. Рука должна удерживать обе части одну около другой и
поэтому то, что по оптическому впечатлению представляет собой
решение посредством улучшения орудия, остается практически бес-
полезным. Я отмечаю еще, что Рана всегда старается действительно
применить эту удлиненную палку.
Приходит ли, наконец, животное в нужном случае также и
к технически годному соединению двух палок?—Испытанию подвер-
гается Султан (20. IV). В качестве палок ему служат две полых,
но крепких тростинки, какие уже часто употреблялись животными
для пододвигания фруктов. Одна имеет настолько меньшее попереч-
ное сечение, чем другая, что ее можно легко вдвинуть в оба отвер-
стия последней. По ту сторону решетки лежит цель на таком рас-
стоянии, что животное не может достать ее при помощи отдельных
тростинок (приблизительно одинаковой длины).—Несмотря на это,
животное сначала дает себе много труда, чтобы достигнуть цели
при помощи той или другой тростинки, просовывая правое плечо
далеко за решетку между ее прутьями х. Когда все это оказывается
тщетным, Султан делает „плохую ошибку44 или, говоря яснее,
большую глупость, которая иногда случается и с ним: Он тащит
из задней части помещения ящик к решетке; впрочем, отсюда он
опять отодвигает его обратно, так как от ящика нет никакой пользы
или, лучше сказать, он стоит на дороге. Тотчас же после этого
совершается поступок, правда, практически бесполезный, но такой, ко-
торый в остальном должен быть отнесен к числу „хороших оши-
бок": Султан выдвигает одну тростинку настолько далеко, насколько
это возможно, затем берет другую и осторожно пододвигает ею первую
к цели, медленно толкая и напирая на ее задний конец и стара-
тельно придерживаясь направления к фруктам. Разумеется, это не
всегда удается, но, если он таким способом пододвинул тростинку
хоть сколько-нибудь далеко, осторожность становится особенно боль-
шой, он двигает совсем тихонько, очень хорошо принимает в сооб-
1 Это не противоречит тому, что было отмечено выше (с. 45):
чтобы сразу не привести в уныние животное, я положил цель лишь на-
столько далеко, чтобы ее только-только нельзя было достать при по-
мощи отдельных палок.
ИЗГОТОВЛЕНИЕ ОРУДИЙ
99
ражение движения лежащей тростинки и действительно подводит
ее кончик к самой цели. Этим самым, благодаря способу, который
появляется здесь в первый раз совершенно непосредственно, устана-
вливается контакт животное-цель, и Султан находит известное
зрительное удовлетворение—человек также может пережить те же
чувства—в том, чтобы иметь власть над фруктами, по крайней мере
постольку, поскольку он может при посредстве пододвинутой палки
толкать и слегка двигать их. Этот образ действий повторяется;
когда животное отодвинуло лежащую на земле палку так далеко,
что оно никак само не может опять достать ее \ ему отдают ее.
Хотя тростинка, находящаяся в руке Султана, при осторожной ра-
боте приставляется как раз к поперечному сечению (а стало-быть
и к отверстию) лежащей на земле тростинки, для того, чтобы воз-
можно было как следует управлять последней, и очевидно уже
при этом напрашивается возможность вставить одну тростинку
в другую, тем не менее нет никакого намека на подобное решение,
имеющее притом полный практический смысл. Наконец, наблюда-
тель оказывает помощь животному, вдвигая на глазах последнего
указательный палец в отверстие одной из тростинок (впрочем, не
указывая при этом на другую тростинку). Никакого действия—Султан
направляет, как и раньше, одну тростинку при посредстве другой
к цели, и, когда это псевдо-решение больше не удовлетворяет его, он
совершенно прекращает свои старания и ни разу не берет тростинок,
когда их снова бросают ему через решетку. Опыт длился более
часа и, как безнадежный в этой форме, был пока прекращен. Так
как мы намереваемся возобновить опыт после некоторой паузы,
применяя более сильные вспомогательные средства, цель остается
на своехМ месте, а Султану оставляются его тростинки; на всякий
случай мы ставихм сторожа в качестве караульщика.
Отчет сторожа: «Султан вначале безразлично сидит на
ящике, который остался стоять несколько позади от решетки; за-
тем он поднимается, берет обе тростинки, опять садится на ящик
и небрежно играет ими. При этом случайно получается, что он
держит перед собой в каждой руке по тростинке, и именно так,
что они лежат на одной линии он немного вставляет более тонкую
тростинку в отверстие более толстой, и вот уже подскакивает к ре-
шетке, к которой он раньше наполовину повернулся спиной, и на-
чинает пододвигать банан при помощи двойной тростинки. Я зову
вас; между тем, у животного одна тростинка слетает с другой, так
как он очень мало вдвинул одну в другую, и он тотчас же опять
составляет их вместе» 1 2.
1 Каким образом Султан это делает, будет сообщено на с. 134 и след...
2 Рассказ сторожа кажется мне очень достоверным, особенно потому,
что он сделал ударение на том, что Султан сначала вставлял одну тро-
стинку в другую, играя и не обращая внимания на цель (задачу). Живот-
7*
100
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Рассказ сторожа относится к промежутку времени продолжи-
тельностью самое большее в 5 минут, которые прошли с того
момента, как был прерван опыт. Вызванный сторожем, я сам видел
дальше следующее:
Султан сидит у решетки, держит выдвинутой наружу одну
тростинку, на кончике которой висит, шатаясь, другая, более широ-
кая тростинка—как раз в процессе падения; она hi самом деле
падает, Султан придвигает ее, тотчас же снова с величайшей уве-
ренностью вставляет более тонкую тростинку, так что та сидит
в ней до известной степени прочно, и достает плод при помощи
удлиненного орудия. Однако, более широкая тростинка выбрана
немного более просторной, чем нужно, и поэтому она впоследствии
еще много раз соскакивает с кончика более тонкой тростинки и
падает вниз; каждый раз Султан тотчас же опять составляет тро-
стинки вместе, держа широкую слева на себя, а более тонкую—
справа, несколько кзади, и вставляя последнюю в первую 1 (табл. III).
Этот образ действий, повидимому, чрезвычайно нравится ему; его
лицо становится очеЯь оживленным, он подтаскивает все фрукты
один за другим к решетке, не оставляя времени на то, чтобы
съесть их, а когда я еще раз разбираю двойную палку, он быстро
опять составляет тростинки вместе и подтаскивает издалека к решетке
совершенно безразличные предметы.
На следующий день опыт повторяется; Султан начинает
с практически бесполезного образа действия, но после того, как он
в течение немногих минут направлял вперед одну тростинку при
помощи другой, он опять берет обе тростинки, быстро вставляет
одну в другую и достигает цели при помощи двойной палки.
(1. V). Перед решеткой лежит цель, еще более удаленная;
в распоряжении Султана имеются три тростинки, просветы кото-
рых выбраны так, что обе более широких тростинки могут быть
надвинуты на оба конца третьей. Он пытается достигнуть цели,
как и раньше, при помощи двух тростинок; когда при этом наруж-
ная тростинка часто соскакивает, он, как это ясно видно, старается
вдвинуть глубже более узкую палку в более широкую. Против ожи-
дания, он в действительности достигает цели при помощи двойной
палки и подтаскивает последнюю. Когда при этом длинное орудие
ные, ведь, постоянно сверлят, играя соломинами и палочками, в дырках и
щелях, так что надо было бы прямо удивляться, если бы Султан также и
во время орудования обеими тростинками ни разу не проделал привыч-
ной игры. Подозрение, что сторож мог бы на скорую руку „выдрессировать
животное", совершенно исключено; он никогда не отважился бы на это. Если
кто-нибудь хочет сомневаться, это совершенно не меняет дела, так как
Султан постоянно доказывает, что он не только выполняет определенный
образ действий, но разумно овладевает им.
1 Рисунок взят из кинематограммы, которая была снята месяцем позже
в другой, более хорошей для фотографии, обстановке.
ИЗГОТОВЛЕНИЕ ОРУДИЙ
101
становится помехой, попадая задним концом между прутьями ре-
шетки и повисая при косых движениях, животное быстро разбирает
его на части и выполняет остальную работу только одной тро-
стинкой; начиная с этого раза, это происходит всегда, когда цель
придвинута так близко, что одной тростинки хватает и двойная
палка лишь создает большее неудобство.
Новую цель мы кладем еще дальше. Следствием этого является
то, что Султан пробует, какая из обеих более широких тростинок
вместе с тонкой является более пригодной; обе не очень отличаются
по длине (64 и 70 см)\ животное, разумеется, не сравнивает одну
с другой. Никогда Султан не делает попыток соста-
вить вместе обе широких тростинки: Один раз он
держит их одно мгновение друг против друга без соприкосновения
и рассматривает оба отверстия, однако тотчас же (не пробуя) от-
кладывает одну из них и опять хватается за третью, более тонкую;
обе широких тростинки имеют одинаковый просвет г. Решение на-
ступает совершенно внезапно: Султан двигает двойной тростинкой,
состоящей из более тонкой и одной широкой тростинки, причем он,
как и прежде, конец более тонкой тростинки держит в руке. Сразу
он втаскивает двойную тростинку к себе, перевертывает ее,—так
что тонкий конец оказывается у него перед глазами, а другой ко-
нец выдается в воздух позади него,—хватает третью тростинку
левой рукой и вставляет кончик двойной палки в отверстие. Трой-
ной палкой Султан без труда достигает цели: при подтаскивании,
когда длинное орудие оказывается помехой, Султан тотчас же опять
разбирает его.
Согласно наблюдению, в этом опыте никогда не встречалось,
чтобы Султан хотел наугад составлять вместе то, что по размерам
и другим свойствам ни в коем случае не поддается соединению 1 2.
Когда однажды эксперимент должен был быть показан посетителям,
я положил цель снаружи и в то же время бросил Султану через
решетку две тростинки различной толщины—просто те, которые
были под руками. Он тотчас же взял их, как всегда, широкую
в левую руку, более тонкую—в правую, и уже поднял последнюю
для того, чтобы вставить одну тростинку в другую, как вдруг он
остановился, не выполнив своего намерения, перевернул более тол-
стую тростинку, рассмотрел другой конец последней и тотчас же
после этого бросил обе тростинки на землю. Я велел принести их
мне и обнаружил, что случайно более широкая тростинка с обеих
1 Можно показать, что при составлении двойной палки для шим-
панзе определяющим является отношение д р у г к другу толщины тро-
стинок. (Срав. Nachweis einfacher Strukturfunktionen usvv. Abh. d. Preuss.
Akad. d. Wiss. 1918, Phys.-Math. KI. № 2, S. 56 ff.).
2 В случаях, когда одно только рассматривание не приводит к вер-
ному решению, естественно, проделывается проба. Срав. опыт 6. VIII.
102
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
сторон оканчивалась сучками и, таким образом, не имела отверстий;
при этих обстоятельствах Султан вовсе не пробовал предварительно
соединять тростинки. После того, как я при посредстве среза уда-
лил один из сучков, Султан тотчас же выполнил задачу.
(6. VIII). Широкая тростинка оканчивается с одной стороны
сучком, в другой, открытый, конец перед опытом вставляется
деревянный клин, который немного выглядывает из отверстия; он
несколько уже, чем последнее, так что между ним и стенкой тро-
стинки остается щель: Султан схватывает тростинку, одно мгно-
вение смотрит на деревяшку, вставленную в отверстие, в течение
непродолжительного времени делает попытки втиснуть более тонкую
тростинку в узкое отверстие между деревяшкой и стенкой, тотчас
же после этого вырывает затычку, отбрасывает ее в сторону и
вставляет тростинки одну в другую.
Наоборот, иногда он находит трудности там, где наверно никто
не предугадал бы их: Когда он держит обе тростинки в руке и,
как и прежде, хочет перейти к тому, чтобы соединить их, он оста-
навливается на мгновение и производит впечатление большой неуве-
ренности, если тростинки случайно лежат в его руке в определен-
ном положении, а именно почти параллельно, но при этом перекре-
щивая друг друга в форме очень крутого X. Это явление теперь
почти исчезло, но вначале его можно было наблюдать очень часто.
Когда Хика позже переняла образ действий Султана, она обнару-
живала точно такое же замешате ъство, когда обе тростинки при-
ходили в вышеописанное положение, и даже в более яркой форме,
чем когда-либо у Султана. Лишь только животные опять оптически
отделяют одну тростинку от другой, действие проходит совершенно
гладко.—Оптика ситуации, которая в других случаях правильно
ведет шимпанзе, так что его движения, его поведение кажутся не-
посредственно вытекающими из нее, должно быть, попадает здесь
в такое состояние, в котором она не может определять моторику
с такой же правильностью. Для нас оптика обеих палок наверно
в любом положении является слишком простой и ясной, чтобы мы
могли притти в замешательство. Однако стоит нам лишь немного
усложнить эти условия (раскрывание стула для лежания), и наше
оптическое восприятие также легко приходит в состояние, в кото-
ром оно в течение секунд не может диктовать нам наши движения
так, как обычно.
В случаях чистой алексии (Wertheimer), повидимому, эта
лабильность повышается в огромной степени.—Постепенно убе-
ждаешься, что нельзя и думать о понимании свойственных шим-
панзе действий и ошибок в отношении наглядно данных задач
без теории оптических функций и особенно пространственных образов.
В последовававшем опыте к Султану были предъявлены еще
большие требования в отношении изготовления орудий (17.VI).
ИЗЮТ0ВЛ Ell НЕ ОРУДИЙ
103
В его распоряжении имеется, кроме тростинки с широким отвер-
стием, узкая деревянная доска, которая слишком широка, чтобы ее
можно было вставить в отверстие.—Султан берет доску и пытается
вставить ее в тростинку; это—не ошибка; различие форм доски
и тростинки вынуждало бы также и человека пробовать, так как
отношение толщины обеих не является просто наглядно-ясным;
когда это не удается, он разгрызает тростинку у отверстия и от-
ламывает длинную щепку сбоку, от стенки, первоначально, очевидно,
потому, что стенка тростинки мешала доске проникнуть в отвер-
стие („хорошая ошибка''). Однако, когда щепка была отломана, он
тотчас же пробует вставить последнюю в то отверстие тро-
стинки, которое еще цело: поразительный оборот, который должен
был бы привести к решению, если бы щепка также не оказалась
слишком широкой. Султан опять принимается за доску, но теперь
уже обрабатывает ее зубами, при чем обгрызает ее правильно—
у одного конца с двух сторон к середине, так что представляющая
помеху ширина доски уменьшается. Когда Султан отгрыз немного
от доски (очень твердой), он пробует, подходит ли теперь доска
к неповрежденному отверстию, и продолжает работать таким обра-
зом—здесь мы должны говорить о „действительной работе",—пока
доска не входит в отверстие примерно на 2 см. Теперь он хочет
достать цель при помощи составленного им орудия, но 2 см не-
достаточны, и тростинка при этом опять и опять соскакивает с кон-
чика доски.—Теперь обгрызание доски, очевидно, надоедает Сул-
тану; он больше заостряет один конец куска, отщепленного от
тростинки и, действительно, вскоре делает его настолько узким,
что, вставленный в неповрежденный конец тростинки, он прочно
сидит в нем, и двойная палка является пригодной к употреблению.
— Относительно обращения с доской следует заметить, что Сул-
тан против моих ожиданий обгрызал почти исключительно один
конец доски, и хотя он один раз на момент взял в зубы другой
конец, однако, отнюдь не грыз наугад то здесь, то там. Равным
образом, весьма удовлетворительным представляется обращение
с тростинкой. После того, как одно отверстие тростинки разру-
шено благодаря тому, что отломана боковая стенка, Султан в даль-
нейшем оставляет ее совершенно без внимания. За другое отвер-
стие я боялся в течение всего дальнейшего опыта, но хотя, когда
доска и щепка не входили в отверстие, Султан уже много раз
сдавливал зубами стенки тростинки, тем не менее он в действитель-
ности ни разу не откусил от стенки, так что отверстие все время
оставалось годным. Я не мог бы дать гарантий в том, что каждое
повторение опыта протекало бы так же хорошо. Очевидно, у Сул-
тана был тогда особенно ясный день.
Заострение деревяшек, впрочем, часто встречалось уже до
этого эксперимента. Так, например, когда Грандэ хочет уколоть
104	ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
кого-нибудь через решетку, она быстро разгрызает пополам доску
и таким образом получаются пригодные для употребления щепки;
при случае и сам Султан, когда нет ключа, чтобы ковырять им
в замочной скважине, заостряет деревяшки, как об этом уже
сообщалось в литературе о некоторых его сородичах; однако куса-
ние деревяшек было для меня всегда несколько неясным, и поэтому
здесь было испытано, доведет ли его Султан до последовательного
образа действий и осуществит ли его по отношению к очень твер-
дому дереву, которое он уже не мог раскалывать на годные к упо-
треблению щепки, играя и случайно, но должен был обработать до
известной степени сообразно с планом.
То, что двойная палка изготовляется так же быстро, когда
цель подвешена слишком высоко, для того, чтобы ее можно было
сбить одной палкой, и то, что Хика, лишь только переняла но-
вую технику, при случае с пользой употребляет ее и для пры-
ганья, наверно само собой понятно после всего предыдущего.
5. ИЗГОТОВЛЕНИЕ ОРУДИИ
Постройки
(Продолжение )
Когда шимпанзе не достигает высоко подвешенной цели при
помощи одного ящика, есть возможность, что он поставит один
на другой два ящика или еще больше, и т ким образом достигнет
цели. Кажется, что единственный и простой вопрос, который должен
быть быстро разрешен, заключается в том, сделает ли он это на
самом деле. Однако, если поставить соответствующие опыты,
вскоре оказывается, что для шимпанзе проблема распадается на два
частичных требования, которые надо хорошо различать, при чем
с одним из них он справляется очень легко, в то время как другое
представляет для него необычайные трудности. Человек (взрослый)
наперед считает, что в первом требовании заключается вся проблема,
а там, где для животных лишь впервые начинаются трудности, мы
вначале не видим вообще никакой проблемы. Для того, чтобы этот
замечательный факт выступил в описании с такой же яркостью,
с какой он навязывается наблюдателю, непосредственно видящему
опыт, является совершенно необходимым разделение с этой точки
зрения отчетов об опытах. Я начинаю с того ответа на вопрос, ко-
торый человеку кажется единственным.
Султан в одном из ранее описанных опытов (ср. с. 41)
был близок к тому, чтобы поставить два ящика один на другой,
когда одного оказалось недостаточно; однако, вместо того, чтобы
действительно поставить уже поднятый второй ящик на первый, он
производил с ним неправильные движения в свободном пространстве
вокруг первого ящика и над ним; затем другие способы вытеснили
это спутанное действие. Опыт повторяется (8.II); цель подвешена
очень высоко, оба ящика стоят неподалеку друг от друга, на рас-
стоянии примерно 4 м от цели; все другие вспомогательные сред-
ства устранены. Султан тащит больший из ящиков к цели, ставит
его плашмя под цель, становится, глядя вверх, на него, пригото-
вляется к прыжку, но на самом деле не прыгает; он слезает, схва-
тывает другой ящик и бежит галопом, таща его за собой по поме-
щению, где происходят опыты, причем производит необычайный
шум, ударяет о стены и всеми возможными способами обнаруживает
106
ГЛАВА ПЯТАЯ
свое неудовольствие х. Он схватил второй ящик, наверно не для
того, чтобы поставить его на первый; яшик должен только помочь
ему выразить свое расположение духа. Однако, его поведение сразу
совершенно изменяется; он прекращает шум, подтаскивает издали
свой ящик прямым путем к другому и тотчас же ставит его в вер-
тикальном положении на первый; затем он влезает на постройку,
которая несколько качается, много раз приготовляется к прыжку,
но опять не прыгает: цель все еще находится слишком высоко для
плохого прыгуна. Впрочем он сделал все, что от него зависело.
(12.11). Хика и Грандэ немногими днями раньше были научены
Султаном и мною употреблять один ящик; напротив, оперирование
двумя ящиками им еще не известно. Ситуация—такая же, как
в опыте с Султаном. Каждое из животных тотчас же схватывает
ящик; то Хика, то Грандэ стоят со своим ящикохМ под целью, но
нельзя наблюдать ни малейшего намека на то, чтобы они ставили
их друг на друга. С другой стороны, они с трудом влезают на
ящик; когда нога уже поднята, они опускают ее, лишь только
взгляд их обращается кверху. Наверно не случайно, но под влия-
нием взгляда к цели на большую высоту и Хика и Грандэ пере-
ходят к тому, что ставят ящик в вертикальном положе-
нии (срав. Султана, с. 41); измерение дистанции глазами приво-
дит к этому изменению, как к внезапно наступающей и ясной
попытке лучше приспособиться к ситуации. Наконец, Грандэ схва-
тывает свой ящик и бешено неистовствует с ним, как прежде Сул-
тан. Как и у него, беснование прекращается совершенно неожи-
данно, Грандэ подтаскивает свой ящик к другому, бросив взгляд
по направлению к цели, с усилием приподнимает ящик, неловко
ставит его на нижний и хочет быстро забраться наверх; однако,
когда при этом верхний ящик скользя сдвигается в сторону, она,
как бы малодушно и без ответной реакции, позволяет ему совсем
упасть. В принципе Грандэ также решила задачу; поэтому наблю-
датель поднимает ящик, устойчиво ставит на нижний и поддержи-
вает его здесь, пока Грандэ залезает наверх и достигает цели. Она
делает это лишь с большим недоверием.
(22.11). Кроме Грандэ и Хики, присутствует Рана.—Грандэ
подтаскивает сначала один, а затем и другой яшик под цель; однако
возится с ним так, что вызывает впечатление беспомощности, и не
1 Все животные проявляли по отношению к месту, где производились
опыты, сильное нерасположение. И не потому, что там эксперимент
тировали—они абсолютно ничего не имели против этого,—но из-за невы-
носимо сухого зноя, который по большей части господствовал в нем. В те
дни я по внешним причинам не мог экспериментировать нигде в другом
месте, но впоследствии я по возможности избегал этого места. Некоторые
глупости которые наблюдались здесь, наверно, представляют собой отчасти
симптомы изнурения.
ИЗГОТОВЛЕНИЕ ОРУДИЙ
107
ставит один ящик на другой. Это совершенно похоже на наблю-
даемые иногда состояния «недостатка ориентировки», в которые
могут впадать Султан и Хика по отношению к обеим тростин-
кам. Внезапно подскакивает Хика, сразу ставит один ящик на
другой и залезает наверх. Трудно разрешить вопрос, имеем ли мы
здесь дело с последействием предыдущего опыта и примера Грандэ
или с решением, которое теперь возникает самостоятельно, но может
быть, также помогает возня Грандэ.
Подвешивается новая цель: теперь Рана ставит один ящик
плашмя под цель, а другой — тотчас же (равным образом плашмя)
на него: но постройка слишком низка, и животные мешают друг
другу улучшить ее тем, что хотят строить все одновременно и
каждый сам по себе. Поскольку я знаю Рану, я мог бы предполо-
жить в этом случае подражание только-что виденному, по крайней
мере,—значительную помощь примера; однако от этого вопроса
здесь ничто не зависит.
Ряд дальнейших опытов, которые однако приводили к боль-
шей правильности нового действия отнюдь не так быстро, как
в других случаях, будет описан ниже. После того, как животные
привыкли тотчас же ставить два ящика один на другой, когда этого
требовала ситуация, возник вопрос, могли ли бы они продвигаться
еще дальше вперед в этом направлении.
Опыты (более высоко подвешенная цель, три ящика в некото-
ром отдалении) обнаружили вначале, что Султан выполнял только
более трудные постройки из двух ящиков, поставленных друг
на друга в вертикальном положении, которые выглядели
как колонны и, само собою разумеется, позволяли доставать очень
высоко (8.IV); Султан, правда, с самого начала подтаскивал третий
ящик вместе с двумя остальными к месту постройки прежде, чем
приступал к самому конструированию, однако оставлял его лежать
возле без употребления, так как он и без этого достигал цели при
помощи своей колонны. (9.IV). Цель висит еще выше; Султан голо-
дал предобеденное время, поэтому с большим усердием приступает
к работе. Он кладет тяжелый ящик плашмя под цель, ставит на
него другой в вертикальном положении и пытается, стоя наверху,
схватить цель; не достигнув цели, он смотрит вниз и осматривается
кругом—его глаза останавливаются на третьем ящике, который вна-
чале из-за своих незначительных размеров показался ему не имею-
щим никакой ценности —с большой осторожностью слезает вниз,
схватывает ящик, влезает с ним наверх и завершает постройку.
Особенно далеко со временем пошла Грандэ, в ту пору из малень-
ких—самое сильное, но вместе с тем и самое терпеливое животное.
Большое количество неудач, обвал начатых построек, разного рода
(отчасти незаметно созданные ею же самой) трудности не могли
ртвлечь ее от работы, и она зскоре дошла до того, что, подобно
108
ГЛАВА ПЯТАЯ
Султану, ставила друг на друга три ящика (срав. табл. IV) и довела
это (30.VII. 1914) даже до красивой постройки из четырех ящиков,
когда поблизости нашлась клетка больших размеров, широкая по-
верхность которой позволяла поставить на нее три остальных части
постройки.—Когда весной 1916 года опять была предоставлена воз-
можность возводить более высокие постройки, Грандэ и после боль-
шого перерыва была относительно самым лучшим и во всяком слу-
чае столь же превосходящим других архитектором, как и раньше;
высокие постройки из четырех строительных элементов, хотя и пред-
ставляли для нее трудности, тем не менее при упорном старании
удавались ей вполне хорошо (срав. табл. V).
Хика, правда, также воздвигает, без значительного количества
злоключений при постройке, башни из трех ящиков, но она не мо-
жет достигнуть той степени упражнения, как Грандэ, так как. не-
терпеливая и шустрая по природе, Хика предпочитает медленной
стройке опасные прыжки с шестом или без него, с земли и с низ-
кой постройки, и часто выполняет их с успехом, в то время как
Грандэ при ее образе действий должна еще в течение некоторого
времени тяжело работать х. Рана с трудом выходит за пределы двух
ящиков. Если она достигает этого, она или переходит к бесконеч-
ным пробам с миниатюрными палками для прыгания или же—это
бывает часто — ставит верхний ящик открытой стороной кверху и
испытывает непреодолимое стремление сесть в него; если Рана села,
она чувствует себя слишком хорошо для того, чтобы встать и про-
должать строить. Консул никогда не строил. Терцера и Чего обна-
руживали лишь слабые попытки строить, Нуэва и Коко погибли
прежде, чем могли быть испытаны в этом отношении.
Без сомнения, архитектурные произведения, как, например, опи-
санные постройки Грандэ, представляют собой уже выполнение очень
дельное, особенно если принять во внимание, что конструкции на-
секомых (муравьев, пчел, пауков) и некоторых позвоночных (птиц,
бобров), хотя и могут быть более совершенными по своему резуль-
тату, но осуществляются на совершенно другом — и в отношении
истории развития более примитивном—пути. Нижеследующее изло-
жение покажет, что между дельной, но неповоротливой стройкой
одаренного шимпанзе и верной и объективно красивой конструкцией,
напр., сети паука имеется различие общего характера, как то
в основном должно было бы достаточно явствовать уже из преды-
дущего. Однако, к сожалению, я убедился на опыте, что даже
зрители, разумные в других случаях, наблюдая такую стройку,
задают вопрос: „не инстинкт ли это“. Поэтому я вижу себя выну-
жденным еще раз обратить особенное внимание на следующее: Паук
1 Хика иногда вместо того, чтобы применять палку, как шест для пры-
гания, использует ее также и для сбивания (ср. табл. VI).
ИЗГОТОВЛЕНИЕ ОРУДИЙ
109
и подобные ему искусники делают настоящие чудеса, но основное
заключается в том, что как раз только для этого в них не-
обычайно прочно заложены специальные условия задолго до
того, как представляется повод для выполнения. Шимпанзе не полу-
чает прямо для своей жизни никакого специального пред-
расположения при посредстве нагромождения строительного
материала делать доступными высоко подвешенные цели, что он
делает все же своими силами, когда того требуют обстоятельства
и имеется строительный материал.
Взрослый человек, вероятно, склонен не замечать действитель-
ных трудностей, которые находит шимпанзе при такой постройке,
потому что он предполагает, что поставить второй элемент постройки
на первый—означает повторить постановку первого на землю (и под
цель); что, когда первый ящик стоит, его верхняя поверхность экви-
валентна какому-либо месту на ровной земле, и поэтому при на-
громождении, собственно говоря, только поднимание представляет
собой нечто по видимости новое. Таким образом, представляется
еще очень большим вопросом, будут ли при этом животные вести
себя до некоторой степени „дельно“, не орудуют ли они ящиками
совершенно неловко и т. п. Я сам никак не ожидал, что благодаря
наблюдению буду поставлен перед следующим и гораздо более важ-
ным вопросом. То, что предстоит еще одна и особенно значительная
трудность, казалось бы, явствует уже из нижеследующего единич-
ного отчета о том, как Султан начал строить.
Я повторяю: Когда Султан в первый раз достает второй ящик
и поднимает его (28.1), он двигает его загадочным образом над
первым и вокруг него и не ставит на первый ящик. Во второй раз
(8.II, срав. с. 105) он ставит второй ящик, повидимому, без какой
бы то ни было неуверенности на нижний, но постройка еще слиш-
ком низка, так как цель по недосмотру была подвешена слишком
высоко. Опыт тотчас же продолжается, цель подвешивается примерно
на 2 м в сторону к более низкому месту крыши, постройка Сул-
тана оставляется на прежнем месте. Однако кажется, что неудача
оставляет последействие, которое очень мешает, так как Султан
в течение продолжительного времени совершенно не заботится о ящи-
ках, в противоположность другим случаям, когда новое решение воз-
никало и в общем обычно легко повторялось (впрочем, Коко едва
опять не потерял решение). Вполне возможно, что для шимпанзе
(как и для людей) практический „успех“ при посредстве какого-либо
метода означает для оценки его пригодности гораздо больше, чем то,
чтобы он был вещественно вполне оправдан (оценка ex eventu в пло-
хом смысле этого слова).
Иногда бывает, что мы начинаем работать над математическим или
физическим вопросом с совершенно правильными „подходами", продолжаем
считать или размышлять, приходим к пункту, где, повидимому, дорога те-
по
ГЛАВА ПЯТАЯ
ряется, весь образ действий опрокидывается, и только впоследствии мы
открываем, что метод совершенно правилен и та трудность была лишь
трудностью совершенно побочного характера, которая легко могла бы быть
преодолена. Если бы только при ее появлении мысленная связь была един-
ственно определяющей и была строго проверена, то уже тогда должно
было бы ясно обнаружиться, что помеха была несущественной. Чем меньше
мы обозреваем все заслуживающие внимания связи, тем больше мы можем
быть напуганы внешней неудачей; поэтому нет ничего удивительного в том,
что на шимпанзе, совершенно не ясно воспринимающего известные сто-
роны ситуации, методически несущественная неудача оказывает такое же
влияние, как и принципиальная ошибка, и что он малодушно бросает це-
лое потому, что побочное обстоятельство привело к неудаче первое выпол-
нение. Хорошим примером нам уже послужила Грандэ, когда она внезапно
ставит второй ящик на первый: Это решение является не только об)екти-
вно принципиально хорошим, но имеет характер подлинности; к несчастью,
случается так, что верхний ящик одним углом попадает на поперечную
доску, которая прибита сверху нижнего ящика; когда животное хочет за-
лезть наверх, ящик, скользя, сдвигается на сторону, Грандэ дает ему окон-
чательно упасть и своим поведением ясно показывает, что благодаря этому
весь метод целиком больше уже не заслуживает ее внимания. По-
добное этому всегда вытекает из положения, когда одна сторона дела не
обозревается ясно; таким образом мы приходим к главному пункту: опыт
с двумя ящиками заключает условия, которые шимпанзе не вполне схваты-
вает.
В дальнейшем ходе опыта имеет место следующий замечатель-
ный эпизод: Животное пускает в ход более старые методы — хочет
подвести сторожа за руку к цели, последний отталкивает его; тогда
Султан пытается проделать то же самое со мной, но я также отка-
зываю ему в этом Сторожу поручается, когда Султан опять захо-
чет подвести его к цели, сделать вид, что он поддается ему, но,
лишь только животное залезет ему на плечи, встать низко на ко-
лени. Вскоре это действительно происходит: Султан подводит сто-
рожа к цели и тотчас же залезает ему на плечи, сторож быстро
сгибается, животное, жалуясь, слезает, схватываем обеими руками
сторожа под сидение и усердно старается выпрямить его в высоту.
Поразительный способ улучшить орудие, которым является человек!
Когда Султан после этого больше не заботится о ящиках,
кажется вполне уместным — он ведь уже один раз сам нашел ре-
шение— уничтожить действие неудачи, в которой он не виноват.
Я ставлю Султану его ящики один на другой под цель точно так
же, как он сделал это ранее на месте первой цели, и позволяю ему
достигнуть цели.
Что касается стараний Султана опять выпрямить сторожа, то я хотел
бы заранее решительно защитить себя против упреков в „превратном пони-
мании", „приписывании": явление, в худшем случае, только описано,
и оно вообще совершенно не может быть понимаемо превратно. Однако
для того, чтобы случай как изолированный не возбуждал сомнений,—кото-
рые сами по себе не оправданы,—поскольку нет сомнения в том, что Сул-
тан не один раз, но опять и опять пытается использовать сторожа и меня
в качестве скамейки,—я присоединяю краткое описание подобного случая:
(19.11) Султан не может притти к решению в одном опыте, в котором
ИЗГОТОВЛЕНИЕ ОРУДИЙ
111
цель лежит по ту сторону решетки, так что ее нельзя достать; я стою вну-
три решетки, вблизи цели. После напрасных стараний другого рода живот-
ное подходит ко мне, хватает меня за руку, тащит к решетке и в то же
время изо всех сил—к себе, книзу, и просовывает мою руку между прутьями
решетки по направлению к цели. Когда я не схватываю ее, Султан идет
к сторожу и пытается проделать с ним точно то же самое. Впосле хтвии
он повторяет этот образ действий (26.Ш) с той лишь разницей, что он вна-
чале жалобными просьбами зовет меня к решетке, так как я на этот раз
стою снаружи. В этом, как и в первом случае, я проявил как раз такое со-
противление, что животное только-только могло преодолеть его, и оно от-
стало от меня лишь тогда, когда моя рука лежала на цели и я (в инте-
ресах будущего эксперементирования) все же не сделал ему в угоду и не
достал цел !.—Я упоминаю в дальнейшем, что животные в один жаркий день
должны были ожидать воду дольше, чем обычно, поэтому в конце концов
просто брали сторожа за руку, за ногу, под колено и со всей силой теснили
и придвигали его к двери, за которой обычно стоял горшок с водой. Это
на долгое время сделалось постоянным обычаем; если человек продолжал
кормить шимпанзе бананами, то Хика без обиняков брала их у него из рук,
откладывала их в сторону и тащила его к двери (Хика всегда ощущает
жажду).—Было бы совершенно неправильным считать шимпанзе, как раз
в таких вещах, тупым и глупым. Относительно вышеописанного случая
следует еще заметить, что благодаря форме здешней мужской одежды
(сорочка и брюки без сюртука) животные могут особенно легко разбираться
в человеческом теле. Если им еще что - нибудь не ясно, они при случае
исследуют это, и стоит только допустить более сильные изменения одежды
или костюма (бороды), как Хика и Грандэ тотчас же с большим интересом
предпринимают исследование.
После ободряющей помощи мы опять отодвигаем ящики в сто-
рону. Новую цель подвешиваем у того же места крыши. Султан
тотчас же очень быстро возводит постройку из обоих ящиков, од-
нако —на том месте, где в самом начале опыта была
подвешена цель и стояло его собственное первое со-
оружение. Из примерно ста случаев применения ящиков и пост-
ройки, это—единственный раз. когда была сделана глупость такого
рода. Султан производит при этом впечатление совершенно смущен-
ного и, вероятно, изнурен, так как опыт уже более, чем в течение
часа, длится на месте, где очень жарко Так как Султан все время
без всякого плана двигает ящики туда и сюда, мы в конце концов
ставим ящики один на другой еще несколько дальше под целью;
Султан достигает цели, и мы отпускаем его. Только еще однажды
я видел его таким же смущенным и беспорядочным.
На следующий день (9.II) обнаруживается, что в самом деле
должна заключаться особенная трудность: Султан подтаскивает один
ящик под цель, но не приносит другого; наконец, постройка воз-
водится для него, и он достигает цели. Новая цель, тотчас же под-
вешенная—сооружение опять разрушено,—совершенно не побуждает
1 Лишь позднее я заметил, что в первые месяцы я вообще в довольно
большой степени заставлял животных напрягать свои силы; медленность
в действиях, приспособленная к животным и к климату, образовалась лишь
со временем.
112
ГЛАВА ПЯТАЯ
его к работе, он лишь хочет опять использовать наблюдателя в ка-
честве скамейки; сооружение еще раз возводится для него. Под
третью цель Султан ставит ящик, подтаскивает также и другой,
но в критический момент останавливается, обнаруживая своим пове-
дением полную беспомощность; он все время смотрит вверх, на
цель, и при этом неуверенно хватается за второй ящик, затем со-
вершенно внезапно крепко схватывает его и решительным движе-
нием ставит на первый. Неуверенность в течение продолжительного
времени находится в самом резком контрасте с этим внезапным
решением.
Двумя днями позже опыт повторяется; цель висит опять на
новом месте. Султан ставит ящик косо под цель, приносит второй,
уже поднимает его и опять, глядя на цель, как бы малодушно дает
ему упасть. После многих промежуточных действий (ползанье вдоль
крыши, подтаскивание наблюдателя) он снова принимается за по-
стройку, тщательно устанавливает первый ящик стоймя под целью
и с большим трудом ставит на него второй; при поворачивании и
дергании ящик повисает наверху, надетый своей открытой стороной
на угол нижнего ящика; Султан залезает наверх и тотчас же об-
рушивается вместе с постройкой на землю. Совершенно изнеможен-
ный, он остается лежать в одном из углов площадки и оттуда рас-
сматривает ящики и цель. Лишь по истечении продолжительного
времени он снова приступает к работе, ставит один ящик стоймя
и пытается таким образом достигнуть цели, спрыгивает вниз, схваты-
вает второй ящик и, наконец, в упрямом усердии достигает того,
что тот точно так же в вертикальном положении стоит на первом,
хотя уже сдвинут в сторону так сильно, что при каждой попытке
залезть наверх сейчас же начинает шататься. Лишь после большого
количества проб, во время которых животное очевидно действует
совершенно вслепую и все предоставляет зависимости от успеха
или неудачи движений, лишенных плана, верхний ящик попадает в
такое положение, в котором он не начинает шататься уже тогда,
когда Султан пробует его ногой,—и цель достигается.
Начиная с этого опыта, Султан применял второй ящик всегда
без промедления, а самое главное, больше никогда уже ему не
было абсолютно неясно, как нужно поступать с ним.
Из отчета видно, что после первого самостоятельного решения
мы в общем четыре раза ставили для Султана ящики один на
другой; в опытах с Грандэ (Хикой и Раной) я три раза после пер-
вого решения оказывал эту помощь, бывшую очень пригодной для
того, чтобы поощрять животных к дальнейшему упорному приме-
нению этого способа. Если бы я заставлял их сильно голодать и от
времени до времени опять и опять ставил в такую же ситуацию,
то дальнейшее развитие постройки оставалось бы тем же самым и
без этого вмешательства. Основательное наблюдение способа, кото-
ИЗ ГОТОВОЕ IЬИ К О РУ Д И fl
113
рым они строят, после первых же опытов показалось мне более
важным, чем вопрос, продолжали ли бы шимпанзе строить без по-
ощрения и переходили ли бы затем к постройкам из трех и четырех
элементов; поэтому после первого принципиального решения я, на-
сколько это было возможно, поощрял животных к стройке. Если
бы постановка второго ящика на первый не представляла собой
ничего другого, кроме повторения простого (на ровной земле) упо-
требления ящиков, только на выше лежащей ровной поверхности, то
после предыдущих опытов вовсе нельза было бы ожидать, что раз
найденное решение не будет вполне хорошо воспроизводиться: ведь
Султан и Грандэ в те дни, когда производился этот опыт, уже
вполне свободно доставали высоко подвешенную цель при помощи
одного ящика, как это явствует также и из опытов; однако оба
не легко воспроизводят стройку, и беглый взгляд на описание
опытов показывает, что в этом наверно виновна не только первая
(внешне практическая) неудача. Равным образом чисто внешний мо-
мент не является главной причиной: Конечно, ящики тяжелы для
маленьких животных, и в процессе опытов бывают моменты, когда
они просто не справляются с тяжестью. Но надо только видеть,
с какой энергией и с каким успехом, в общем, они толкают и под-
нимают тяжесть, если они вообще строят, и как они могут опять
очутиться в состоянии полной беспомощности, когда они держат
второй ящик уже достаточно высоко поднятым и им нужно только
еще (по человеческим понятиям) опустить его на нижний ящик,—
животные бросают дальнейшую стройку не из голого страха перед
телесным напряжением. Скорее, они несколько неловки в самом
начале. Однако и этому нельзя придавать слишком большого зна-
чения, так как, по всей вероятности, отказ от метода после первой
пробы внутренне связан с остальным странным поведением — много
раз и внезапно наступающей беспомощностью перед двумя ящиками,
а это поведение не имеет абсолютно ничего общего с неловкостью.
Животное ведет себя тогда не так, как тот, кто неловко выполняет
определенное действие, но как тот, кому ситуация вообще не дает
однозначного указания для определенного действия.
Эту заторможенность, беспомощность, — или называйте, как
хотите, — которая может постигнуть животных в первых опытах,
когда, очевидно, уже появилось решение „Второй ящик наверх'', и
они уже приступают к его выполнению, мы наблюдали три раза
у Султана, два раза у Грандэ и лучше всего впоследствии (весною
1916 года) у взрослой уже Чёго, когда она в первый раз хотела
поставить один ящик на другой. Я подчеркиваю еще раз: Сначала
все идет хорошо, после того как животные вполне посвящены в си-
туацию и убедились, что с одного ящика им не досить цель,
настает момент, когда внезапно в задачу вовлекается второй ящик.
Тогда они тащат или (Чёго) несут его к первому и разом оста-
Иооледованив обезьян	8
114
ГЛАВА ПЯТАЯ
навливаюгся, когда подходят близко к последнему. Неуверенными
движениями они держат второй ящик то здесь, то там над первым
(если не дают ему беспомощно тотчас же упасть на пол, как одна-
жды Султан), и если бы не было известно, что эти же животные
прекрасно видят в обыкновенном смысле этого слова, можно было
бы подумать, что имеешь перед собой в высшей степени близоруких
животных, которые лишь с трудом различают, где, собственно,
стоит первый ящик. В особенности у Чего поднимание второго ящика
над первым, в сторону и вперед от него длится достаточно долго без
того, чтобы оба ящика касались друг друга дольше, чем на мгновение.
В самом деле, нельзя смотреть на это без того, чтобы не сказать
себе: Здесь две задачи; одна („Второй ящик наверх!14) действи-
тельно не предъявляет к животным очень больших требований, если
они уже знают простое употребление ящиков; другая задача
„Один ящик пристроить на другом так, чтобы он
прочно возвышался на нем“—в высшей степени
трудна. В этом заключается единственное существенное различие
между употреблением одного ящика на земле и постановкой второго
ящика на первый. В первом случае компактную форму опускают
на гомогенную и бесформенную поверхность земли, которая не
предъявляет каких-либо особенных требований, или же ее просто
только тащат по земле (до места, находящегося под целью), при
чем эта компактная форма не отделяется от земли; —-во втором
случае узко ограниченное тело, имеющее специальную форму, дол-
жно быть составлено вместе с другим телом подобного же рода
таким образом, чтобы получился определенный результат, и при
этом шимпанзе, повидимому, доходит до границы своих способностей.
Ретроспективный взгляд позволяет тотчас же увидеть, что ранее
описанные опыты, в которых фигурировал один ящик на ровной
земле, обязательно должны вводить в заблуждение относительно
этой трудности, устраняя ее, и поэтому не могут дать достаточно
полной картины поведения шимпанзе: Маленькое животное или под-
таскивает свой ящик к месту, находящемуся приблизительно под
целью, или переворачивает его с ребра на ребро. В обо-
их случаях совершенно безразлично, сдвинут ли ящик на несколько
сантиметров, даже дециметров вправо, влево, вперед или назад; по-
всюду почва остается одинаково ровной (а цель, несмотря на неболь-
шие отклонения в сторону, все же вполне может быть достигнута)х,
и поэтому в руках шимпанзе—который не видит никакой пробле-
мы ящик коротким движением сам собою приходит в положение
равновесия, в котором он является годным для употребления. —
1 Слишком большие ошибки этого рода, сделанные по отноше-
нию к цели, также легко и „правильно" исправляются (срав. Коко); здесь
не играет роли какой-либо фактор формы более высокого порядка, но
лишь „грубая дистанция*.
ИЗГОТОВЛЕТНИЕ ОРУДИЙ
115
Совершенно иначе дело обстоит в опыте с двумя ящиками: Здесь
шимпанзе встречается уже с проблемой статики, которую ои
должен разрешить \ так как первый и второй ящики сами собой
не разрешают ее, как это делают первый ящик и ровная почва.
Это пояснение приводит к выводу, что шимпанзе без труда
поставит на находящийся под целью очень большой ящик, поверх-
ность которого оптически и физически более похожа на ровный
грунт, другой значительно меньший ящик; действительно, в таких
случаях маленький ящик, коль скоро он был поставлен на большую
клетку, представлявшую собой нижний элемент постройки, тотчас
же прочно устанавливался.
Есть два рода разумной статики точно так же, как два способа
(срав. выше с. 61 и след.) овладеть функцией рычага. Один спо-
соб, способ физики (центр тяжести, момент силы и т. д.), прини-
мается здесь во внимание столь же мало, сколь мало он имеет
отношения к бесчисленным случаям, в которых человек „правильно“
кладет или ставит одни вещи на другие. К сожалению, психология
до сего времени не начала исследовать этот род физики наивного
человека, который чисто биологически имеет большее значе-
ние, чем наука, носящая то же имя, так как в такой же двойной
форме выступает не только статика и функция рычага, но и осталь-
ная огромная часть физики, и каждое мгновение все наше пове-
дение определяется именно наивной, а не научной физикой 1 2.
Как бы ни складывалась наивная статика человека, уже поверх-
ностное наблюдение показывает, что „тяжелое“, с одной стороны,
и наглядные пространственные формы—с другой, играют в ней столь
же значительную роль, как абстрактные понятия силы и длины
в строго физической статике. По крайней мере один из указан-
ных „компонентов44 должен находиться у шимпанзе в очень нераз-
витом состоянии, так как общее впечатление от наблюдений, снова
и снова произведенных над животным^, приводит к выводу: ста-
тика вообще едва ли имеется у шимпанзе; почти все,
что касается „статических задач“ при постройке, шимпанзе решает
не разумно, а исключительно путем проб, и нельзя пред-
ставить себе более резкой противоположности, чем разница между
1 Правда, он редко разрешает ее „правильно*; но мне кажется весьма
заслуживающим внимания, что бывают случаи (как например, описанный
выше), когда по крайней мере наглядная ситуация как таковая в извест-
ной степени оказывает свое действие и, так как решение не наступает,
удерживает шимпанзе в беспомощном состоянии: он ведь мог бы просто
дать как-нибудь упасть второму ящику на первый и ему не нужно было
бы останавливаться; и неуверенность может быть иногда хорошим при-
знаком.
2 У специалистов-физиков, конечно, наивная физика проник-
нута в различных степенях научной физикой в собственном смысле
этого слова.
116
ГЛАВА ПЯТАЯ
подлинными решениями, которые наступают внезапно и протекают
в виде замкнутого ряда, и возней вслепую с одним ящиком над
другим, в которой йроходит процесс постройки, если благодаря
счастливой случайности (подобные уже были описаны выше) шим-
панзе уже с самого начала не поставит один ящик на другой. Под-
линное решение заключается без сомнения в том, чтобы „второй
(или третий, четвертый — не в их числовом значении, а как „еще
один") ящик поместить над первым", но „установить на нем"
может быть лишь с осторожностью употреблено для обозначения
того, что в действительности делает шимпанзе, так как эти слова
имеют в виду уже статику в нашем смысле (не обязательно науч-
ном), а животное обладает очень и очень небольшой частицей по-
следней.
Нечто, совершенно подобное этому, можно наблюдать у детей
на первом году жизни; и они во время опыта пробуют один
предмет пристроить к другому, держа его в различных, нередко
странных, положениях, а иногда и прижимая к последнему: совер-
шенно очевидно, что им также еще недостает статики этого рода.
Однако в то время как дети, подрастая, примерно к трем годам
обычно уже совершенствуются в наиболее простом из этой наивной
физики равновесия, шимпанзе, повидимому, едва ли делает суще-
ственные успехи в этом направлении, даже если имеет достаточную
возможность упражняться. Правда, вскоре его неуверенность в обла-
сти пространственных форм и тяжестей не обескураживает его на-
столько, чтобы он прекращал всякие попытки поставить один ящик
на другой, но все же работа, за которую шимпанзе принимается
с бодростью после того, как успех, достигнутый таким способом,
усиливает его уверенность, сводится к точно таким же пробам, как
в начале: поворачивание, дергание, перевертывание, передвижение
верхнего ящика на нижнем, так что животные, особенно Грандэ,
под конец своим терпением вызывают почти изумление. Не следует
думать, что подобная постройка, хотя бы только из трех ящиков,
возводится в несколько секунд; чем больше поводов дают ящики
для разного рода промежуточных случаев, чем меньше они по раз-
мерам, чем больше прибитых перекладин они содержат, тем доль-
ше должны работать с ними животные; Грандэ иногда в тече-
ние нескольких десятков минут постепенно воздвигала свою по-
стройку и достигала определенной высоты, обрушивалась вместе
с постройкой, опять начинала и т. д., пока не была совершенно
изнурена и просто не могла больше ничего делать.
В этих путанных действиях при постройке некоторые черты
особенно характерны. Если верхний ящик принимает положение,
в котором он статически покоится совершенно удовлетворительно,
но при этохМ может совсем незначительно покачиваться, шимпанзе
часто снимает его с места, где он хорошо помещался, или поворачи-
ИЗГОТОВЛЕНИЕ ОРУДИ й
117
вает его, когда рука или нога обнаруживает шаткость (оптика по-
ложения не оказывает здесь заметного влияния на контроль шим-
панзе). Если при этом, или прежде, верхний ящик случайно при-
нимает любое положение, в котором он хоть одно мгновение не
качается, шимпанзе влезает наверх с уверенностью, если трение—
хотя бы совсем ничтожное — в каком-либо месте на мгновение
фиксирует ящик, прежде совершенно неустойчивый, и последний
под тяжестью животного должен обязательно немедленно обру-
шиться. Так, Султан хочет, как будто это само собой разумеется,
подняться на второй ящик, который едва-едва держится, будучи
поставлен на один угол нижнего ящика. — Поэтому для шимпанзе
довольно безразлично, выступает ли ящик из постройки далеко
в сторону и т. л., и иногда, действительно, третий ящик мог бы
и не упасть вовсе, если бы наверху не было четвертого ящика или
самого животного. Легко видеть, что должно произойти, когда шим-
панзе здесь в первый раз совершенно очевидно покидает оптический
подход к ситуации и именно, вероятно, потому, что его оптика не мо-
жет дать того, что от нее требуется. Шимпанзе воздвигает соору-
жения—и довольно часто с успехом влезает на них, но они, с точки
зрения статики, почти переходят границы понятного для нас, так
как все обычные для нас структуры построек (прежде всего, опти-
чески прочно внедрившиеся в нас) осуществляются шимпанзе слу-
чайно и, так сказать, в борьбе за устойчивость. Если рассмотреть
несколько подробнее и внимательнее первую постройку из трех
ящиков, принадлежащую Грандэ (ср. табл. IV; я надеюсь, что
репродукция позволит разглядеть это), то можно увидеть, что эта
постройка едва-едва „жизнеспособна^ и что, действительно, в момент
фотографирования она стоит уже больше не благодаря собственной
крепости, но лишь благодаря правильно использованной тяжести
самой Грандэ, которая, в свою очередь, держится за цель и не мо-
жет снять или отпустить ее без того, чтобы не упасть вместе с по-
стройкой х. Подобное этому случается очень часто, только постройки
нередко выглядят гораздо более странными; по большей части ката-
строфа происходит раньше, чем удается уловить благоприятный и
спокойный момент для снимка.
Из этого описания уже видно, что животные возмещают недо-
стающую им (обыденную) статику человека статикой третьего рода,
а именно статикой собственного тела, которая автоматически осу-
ществляется особым нервно-мускульным аппаратом. В этом отно-
шении шимпанзе, как мне кажется, значительно превосходит чело-
века и извлекает существенную выгоду из этой прекрасной спо-
собности. Если он стоит на постройке, статика которой внушает
страх зрителю, каждое обнаруживающееся подозрительное движение
1 Несчастие и случилось тотчас ;ке после того, как был сделан снимок.
118
ГЛАВА ПЯТАЯ
и; наклон моментально и мастерски компенсируются перемещением
центра тяжести тела, поднятием рук, сгибанием туловища и т. д.,
так что ящикам, находящимся под животным, также достается кое-
что от статики ушного лабиринта и мозжечка шимпанзе. Вполне можно
сказать, что при постройках в значительной части случаев само
животное со своим тонко регулируемым распределением тяжести
представляет собой составную часть, без которой сооружение обру-
шилось бы. Но разумеется, из этого следует, что не может
быть и речи о наличии в этом действии (физиологическом в
узком смысле) „решения*4 в выше очерченном смысле этого слова.
Следует предостеречь против толкования, приблизительного,
удобного и ничего не говорящего относительно действительного
положения вещей,—будто животные только слишком беспорядочны
и разбросаны в своих действиях, чтобы строить, более сообразуясь
с правилами статики. Их способ действий вначале может произвести
именно такое впечатление на новичка; более длительные наблюде-
ния за неутомимым прилежанием Грандэ, которая так же часто
разрушает сооружение, воздвигнутое сообразно правилам статики
(Mstatisch Ord е n t lie h е s“), потому что что-нибудь в нем
шатается, как и, пытаясь снова и снова, воздвигает „несообразно
со статикой*4 („statisch Verkehrtes"),—убедят каждого, что
причина лежит глубже, и по крайней мере животным, которые на-
блюдались до сего времени, принципиально мешает предел их „опти-
ческого разума** (op ische Einsich*) х.
Если животные не могут разумно осуществить подходящего
соединения строительных элементов, то не следует удивляться тому,
что они часто не схватывают имеющегося соединения и поэтому
обращаются с ним неразумно, так как им опять-таки недостает соот-
ветствующих частей человеческой физики (наивного рода) и, пови-
димому, она лишь с трудом может приобретаться; также и здесь
дело не просто в беспорядке и поспешности. Так, можно порой
наблюдать, как Грандэ (а также и другие), стоя на одном ящике,
хочет втащить наверх другой, который открыт с одной стороны и
в который одним углом входит уже поставленный ящик. Таким
образом Грандэ, по крайней мере отчасти, своей собственной тяже-
стью, обременяющей оба ящика, мешает тому, чтобы второй ящик
мог быть поднят, тем не менее, она дает себе много труда, чтобы
втащить последний наверх, рвет и трясет его и, в конце концов,
не подозревая, что она сама себе мешает, приходит в ярость.—
1 Нуэва оперировала пространственными формами настолько яснее,
чем другие, что можно было думать, что она, может быть, строила бы не-
сколько иным способом, если бы вообще дошла до опытов с постройками.
То, что имеется «оптическая слабость", остается верным во всяком слу-
чае потому, что и наивная „физика тяжестей*1, „тяжелое11, в значитель-
ной части основывается на оптике.
ИЗГОТОВЛЕНИЕ ОРУ Д И ft
119
Точно так же бывает, что Грандэ стоит на одном ящике, который
поставлен на концы двух других, как на два столба \ и теперь
один из нижних ящиков кажется ей пригодным в качестве элемента
для постройки; тогда она преспокойно вытаскивает его, если он
поддается, и очень пугается, когда она теперь (по существу дела
совершенно неизбежно) обрушивается на землю вместе с ящиком,
на котором стоит. В 1916 году я опять видел это; заметного улуч-
шения нет.
Наоборот, животные научаются, повидимому, тому, что при стройке
не следует поворачивать ящик открытой стороной кверху, хотя как раз
это вовсе не имеет большого значения, и воздвигались многие постройки
в которых следующий ящик вполне прочно лежал поперек отверстия. Во
всяком случае этот способ постройки встречается со временем все реже.
Постановка ящиков на нижние может производиться с земли или с вы-
ступающих краев нижних этажей (снизу), а также таким образом, что
животное, стоя на самой верхней поверхности, тащит к себе наверх
следующий ящик. Первый образ действий в общем более практичен, так
как при нем строитель сам не препятствует собственной работе, как это
легко случается в другом случае, и вначале животные регулярно обраща-
лись к нему; однако в опытах, в которых животные строили сообща, всей
компанией, и которые будут описаны ниже, они часто приходили к тому,
что стояли на самом верху постройки, и таким образом здесь применялся
второй образ действий.
Иногда кажется уместным какой-нибудь бросившийся в глаза
при наблюдениях факт представить в наиболее резко выраженной
форме при посредстве критического опыта. Для этой цели живот-
ные в нашем случае были поставлены перед следующей ситуацией,
как перед задачей: Цель подвешена высоко, поблизости лежит ящик,
но почва под целью занята кучей камней средней величины, на ко-
торой ящик едва ли может быть установлен достаточно прочно.—
(11.IV. 1914.) Хика становится на кучу камней и тщетно пытается
достать цель рукой, а затем — палкой; о ящике она вообще не за-
ботится, а короткое время спустя больше не обращает внимания
также и на цель.—Второй опыт, поставленный много часов спустя
в тот же день, протекает точно так же. Хика, конечно, ничего не
предпринимает с кучей камней; мне кажется совершенно невозмож-
ным. чтобы Хика видела ее, как препятствие, так как в гораздо
более грубых опытах с препятствиями она никогда не достигала
1 Нечто подобное происходит лишь случайно. Никогда ни одно из
животных не делало постройки намеренно по принципу моста, хотя
я во многих опытах подводил животных к подобному образу действийз.
Например, высоко подвешивая цель, слева и справа от нее сразу же ставил
тяжелые, крепкие цоколи и клал поблизости прочную доску, так что живот-
ным оставалось лишь положить последнюю поперек на цоколи, чтобы
стоя посредине ее, достигнуть цели. Доска всегда (Султаном и Хикой)
употреблялась, как палка для прыгания. Подобно этому не удавались и все
другие опыты, в которых играет роль принципиально участие двух сил
в одно и то же время.
120
ГЛАВА ПЯТАЯ
такой ясности распознавания; во всяком случае, она, по крайней
мере, попробовала бы.—Тем более однозначно протекал опыт с наи-
более умным животным, Султаном, в той же ситуации и в тот же
день: Он тотчас же втаскивает ящик на кучу камней, но ему не
удается как следует поставить его. Затем он подтаскивает издалека
большой ящик-клетку, втаскивает его на камни, ставит на него
первый ящик и после пятнадцати минут самой усердной работы до-
стигает цели, впрочем — с помощью постройки, которая сильно на-
клонена на бок. — Теперь мы складываем камни уже в виде совер-
шенно остроконечной пирамиды. Однако на этот раз Султан, благо-
даря счастливой случайности, уже в несколько минут пристроил свой
ящик на кучу камней и опять достигает цели.—При третьем повто-
рении—пирамида опять восстановлена—он не имеет никакого успеха
и вскоре прекращает свои старания.—Во время опытов он не сделал
ни малейшего движения для того., чтобы сдвинуть в сторону камни
и освободить ровную почву.
На следующий день, вместо камней, под целью было положено
несколько коробок из-под консервов, как ролики.—Султан тотчас же
схватывает ящик и пытается поставить его стоймя на жестяные
коробки, причем ящик опять и опять скатывается с них. После
продолжительной возни с ящиком он (случайно) сдвинул коробки
под целью несколько в сторону, так что получилось свободное
место, достаточно большое для того, чтобы поставить на него
(стоймя) ящик. Тем не менее в дальнейшем он делает напряжен-
ные попытки поставить ящик стоймя на коробки, ни в малей-
шей степени не обращая внимания на это свободное место. Однако
ничто в его поведении не указывает на то, чтобы удалить катя-
щиеся консервные коробки, хотя это могло было бы быть сделано
без всякого труда в несколько секунд. В конце концов ящик,
благодаря случайности, стоит на земле и на коробках косо, но
в известной степени прочно, и Султан достигает цели.
Опыт с Султаном становится особенно важным благодаря тому, что
ведь это животное немедленно вынимает из ящика отягчающие его камни,
когда ящик не поддается переноске; таким образом, препятствия, которые
он понимает как таковые, он удаляет. Тот же самый прежний опыт пока-
зывает также, что шимпанзе не очень-то обращает внимание на то, что
препятствия ставятся экспериментатором („хозяином"), и последнее мешает
ему удалять препятствия. Это — антропоморфизм. Султан вообще, не
заботится о том, как вся эта мелочь попала сюда, а что касается уважения,
то в общем он не проявляет его до того момента, когда после про-
ступка в действительности наступают печальные последствия; во всяком
случае, это запрещение должно было бы повторяться так же часто, как за-
прещение лазить вдоль крыши, чтб в моем присутствии в конце концов
происходило редко.
В марте 1916 г. тот же опыт был случайно осуществлен с Грандэ.
Хика тщетно прыгала с коротким, крепким стволом деревца к пели
ИЗГОТОВЛЕНИЕ О РУ Д11И
121
и оставила его лежать под целью. Грандэ начала строить и, именно—
сперва на свободном месте на земле; однако, когда во время возни
с ящиками один из них упал как раз под целью, на ствол, живот-
ное изменило свой план и выбрало этот ящик в качестве базиса.
Грандэ изо всех сил старалась воздвигнуть на нем постройку, и все
время эта основа шаталась и скатывалась со ствола; однако Грандэ
ни разу не взглянула на препятствие, точно так же, как Султан—
на жестяные коробки.
После сообщенного выше можно наперед определить тип всех
дальнейших наблюдений: Когда шимпанзе подлинно разрешает задачи,
касающиеся только дистанции (в известной степени „грубой4') до
цели, и одновременно с этим почти совершенно не обладает или не
научается нашей (наивной) статике, то должны прямо-таки с необхо-
димостью возникать „хорошие ошибки" — в них животное делает
подлинную попытку лучше преодолеть дистанцию, это — хорошо;
вместе с тем по незнанию оно собирается сделать невозможное
с точки зрения статики, это—ошибка.
Первая из этих хороших ошибок наблюдалась лишь в двух слу-
чаях;она производила несколько озадачивающее впечатление. (12.11).
Хика в своих первых попытках тщетно старается достать цель при
помощи одного ящика; вскоре она видит, что даже самые лучшие
прыжки не помогают, и оставляет этот способ. Однако внезапно она
схватывает ящик обеими руками, с большим напряжением подни-
мает его до уровня своей головы и прижимает к стене, вблизи
которой висит цель. Если бы ящик сам собой остался „стоять"
здесь у стены, задача была бы решена, так как Хика легко смогла
бы взобраться на ящик и, стоя на нем, достигнуть цели.- Впослед-
ствии в подобном опыте Грандэ ставит один ящик под цель, подни-
мает ногу для того, чтобы залезть на него, и обескураженно опу-
скает ее, взглянув наверх. Внезапно она схватывает ящик и, все
время глядя вверх на цель, прижимает его на некоторой высоте
к стене, как Хика.—Попытка решения является правильной: Ряд дви-
жений от „поднимания ноги14 до „прижимания ящика к стене" имеет
резкий изгиб—„опускание ноги"—„схватывание ящика", а дальней-
ший процесс: „схватывание — решительное поднимание на высоту
примерно 1 Af, прижимание к стене" представляет собой еди-
ный прием. Совершенно то же самое относится к поведению Хики.
Безусловно ложным было бы толкование, будто животные хотели
сбить цель при помощи ящика. Если бы их намерение было таково,
они, во-первых, совершенно иначе обращались бы с ящиком, произ-
водили бы с ним другие движения, а, во вторых, они тогда подни-
мали бы ящик прямо кверху по направлению к цели, а не двигали
бы его в сторону и не прижимали к стене, как это в действитель-
ности делали оба шимпанзе. К этой последней форме поведения, на
едмом деле представляющей собой наивную статику, хотя и соот-
122
ГЛАВА ПЯТАЯ
ветствующую уровню шимпанзе и в высшей степени примитивную
я еще вернусь ниже.
Можно подумать, что Грандэ подражает тому, что она подметила у Хи*
ки; если только ближе познакомиться с подражанием у шимпанзе, это
следует рассматривать, как в высшей степени невероятное утверждение.
В остальном Грандэ ведет себя, как при правильной попытке решения за-
дачи, и ничто не изменилось бы, если бы она переняла это; шимпанзе
с невероятным трудом подражает чему бы тони было,
если совсем не понимает существадела.
Если с ящика, который стоит плашмя, нельзя достать цель,
шимпанзе часто, взглянув вверх, поворачивает ящик, придавая ему
стоячее положение. В том же направлении идет дальнейшее подлин-
ное улучшение, которое опять-таки содержит ошибку — не удовле-
творяет требованиям статики: Животное стоит
у/К	на ящике, уже имея перед собой второй
S	ящик, поставленный стоймя; однако, взглянув
/	на цель, животное видит, что дистанция все
/	еще слишком велика. Тогда поставленный
/ стоймя ящик опять и опять выводится из
л.	/ положения равновесия и ставится в „диа-
тональное положение" (ср. рис. 10); жи-
во 1 ное даже все время всерьез старается
— залезть на верхушку постройки, которая
таким образом становится выше. Очевидно, эта
попытка решения может удерживаться про-
должительное время и возвращаться снова и
снова, так как, хотя при этом ящик двигается
в поддерживающих его руках—в конце кон-
———	цов, это бывает с ящиками почти во всех
Рис. 10	случаях,—тем не менее он, без напряжения
со стороны животного, в известной степени
„стоит" (в неустойчивом равновесии). Грандэ с удивительным
упорством и тщательностью повторяла эту хорошую ошибку в тече-
ние ряда лет.
К этим двум случаям следует добавить третий, в котором дело,
правда, не идет собственно о постройке, но тем не менее касается
области статики: Хика пытается комбинировать прыгание с палкой
и постройку—она или начинает с бешеной быстротой влезать с по-
стройки на шест, в то время как последний стоит рядом на земле,
или ставит шест также на ящик, если постройка сколько-нибудь
достаточно прочна для этого, что, само собой разумеется, опять-
таки нельзя установить оптически. Если теперь верхний ящик лежит
открытой стороной кверху, больше всего возвышаются узкие края
ящика; таким образом, Хика ставит свой шест не
внутрь открытого ящика, на его дно, но со всейтща-
т е л ь н о с т ью с та р а е т с я поставить его как можно
ИЗГОТОВЛЕНИЕ ОРУДИЙ
123
выше, т. е. на какое-нибудь место края ящика, ширина
которого едва равняется 15 м. К счастью, шест всегда скатывается
с узкого края прежде, чем Хика начинает как следует лезть кверху,
иначе это могло бы плохо кончиться. Однако она сама делает все
для того, чтобы осуществить это, и снова ставит шест на край
ящика. Также и здесь, из понимания в одном отношении (высота
и приближение к цели) и полного отсутствия чутья в другом
(статика) возникает хорошая ошибка.
Постановка лестницы, по предъявляемым требованиям, стоит
так близко к постройке ящиков, что она должна быть здесь за-
тронута. В обоих случаях, когда применение орудий само по себе
уже вошло в обычай, обнаруживается специальный способ делать
их пригодными к употреблению, как совершенно независимая от
того задача — сообщение определенного направления
орудию и статика. Употребление лестницы .шимпанзе, однако,
учит нас обращать особое внимание на два пункта, которые не
бросаются прямо в глаза при постройках из ящиков.
Когда Султан в первый раз применяет лестницу (вместо ящика
или стола, срав. выше стр. 41 и сл.), его обращение с лестницей очень
интересно: вместо того, чтобы прислонить ее к стене, вблизи кото-
рой висит цель, подвешенная к крыше, он свободно ставит ее стоймя
на землю как раз под целью и пытается таким образом залезть по
ней вверх. Если уже знать животное и его привычки, можно сразу
же увидеть, в качеств? чего применяется здесь лестница,—в качестве
шеста для прыгания. Жи-
вотное старается применить эту	b
продолговатую деревянную вещь
точно так же, как прежде оно при-
меняло палки и доски. — Когда -1==п постница
это никак не удается, образ дейст- u
вий изменяется: Султан, действи-
тельно, прислоняет лестницу к стене 3
(а), однако совершенно иначе,
чем это делает человек,—так, что
одна из продольных перекладин
прилегает к стене в вертикальном
положении, в то время как пло-
скость лестницы выступает в про- I
странство перпендикулярно стене |
(а). Таким образом он залезает I
на лестницу. Так как цель подве-	рис
шена вблизи угла комнаты, и по-
этому животное, влезая, находится очень близко от другой (&)
стены (срав. рис. 11), ему удается, поднимаясь по нижним ступень-
кам, удержать лестницу и себя в равновесии благодаря тому, что
124
ГЛАВА -ПЯТАЯ
он одной рукой опирается на находящуюся против него стенку-
Однако прежде чем цель достигнута, лестница шатается, и после
того как Султан много раз падал на землю вместе с ней, он неко-
торое время лежит с мрачным видом, затем снова принимается за
работу и после многих попыток находит положение, подобное тому,
которое нам хорошо известно и при котором он может взобраться
наверх и сорвать цель. Однако при этом, как и при предыдущих
пробах, получается впечатление, будто он вовсе не стремится по-
ставить лестницу по способу, обычному для человека, но старается
в возможно большей степени присоединить ее к по-
верхности стены и при этом остаться с ней некоторым образом
под целью; однако первая тенденция очень сильна, при пробах она
по временам преобладает и благодаря этому, когда Султан, в конце
концов, с успехом применяет лестницу, последняя стоит—по требо-
ваниям, предъявляемым нами к статике,—еще слитком круто.
Грандэ, никуда не годный гимнаст, неохотно берется за шест
для прыганья, и поэтому на первый раз она употребляет лестницу—
она не присутствовала при опыте с Султаном — совершенно иначе
(З.П). Цель опять подвешена к крыше, вблизи угла комнаты.—
Грандэ достает лестницу, прислоняет ее к стене в поперечном поло-
жении, так что одна из двух продольных перекладин по всей своей
длине лежит на земле, и пытается, прыгая с верхней продольной
перекладины, достигнуть цели.—Прошло лишь несколько дней с тех
пор, как она узнала употребление ящиков; когда она здесь, нахо-
дясь в такой же ситуации и не имея ящика, берет лестницу и ста-
вит ее в поперечном положении под цель, тотчас же видно, что
она использует лестницу, как нечто вроде плохого ящика, кото-
рый должен быть поставлен против стены —Однако уже в следую-
щем опыте она ставит лестницу стоймя, и именно совершенно так
же, как Султан,—так что одна продольная перекладина, повернутая
кверху несколько косо, почти прилегает к стене, в то время как
плоскость лестницы выступает в пространство перпендикулярно
стене. При этом угол перекладины, прислоненный к несколько
шероховатым доскам стены, испытывает трение, как раз достаточ-
ное длд того, чтобы удержать лестницу; однако, когда Грандэ осто-
рожно подымается по ступенькам, она обрушивается вместе с лест-
ницей. Несмотря на это, она вновь и вновь предпринимает попытки
при этом же положении лестницы, пока один раз угол перекла-
дины не находит достаточной поддержки (наверно, случайно) в не-
значительнейшем выступе, и животное может взобраться по лест-
нице,—которая, по нашим понятиям, почти что стоит в воздухе, —
достаточно высоко для того, чтобы сорвать цель.—Три месяца спу-
стя (14.V) я повторил опыт с Грандэ: Она ставит лестницу кетене
стоймя, почти точно в том же положении, какое было описано
выше, только еще больше отклоняясь от вертикали. Опять еле чует
ИЗГОТОВ.’!Е П ИЕ ОРУДИЙ
125
удивляться осторожности и точности, с которой животное выравни-
вает опасные движения лестницы перемещением тяжести тела; так
как лестница, как и раньше, держится у стены только на одном
углу продольной перекладины, явление выглядит уже почти вы-
ходящим за пределы физических законов.
Султан и в 1916 г. сохраняет тот же образ действий. Так как
Хика тоже предпочитает это положение, и лишь иногда (менее
часто) бывает, что лестница совсем или почти прижата к стене сво-
ей плоскостью,—способ ставить лестницу стоймя едва ли является
случайным. В столь же малой степени делом случая является то,
что способ ставить лестницу, обычный для людей, никогда, даже
после многих попыток, не удается в совершенстве — и ни разу не
удается ясно и просто с самого начала (как настоящее решение).
Из этих наблюдений следует:
1. Если сначала оставить в стороне старания Султана исполь-
зовать лестницу, как шест для прыгания, то из всего дальнейшего
явствует, что шимпанзе все же без сомнения обладает некоторыми
скромными зачатками статики, и что поэтому выше, по всей спра-
ведливости, шла речь лишь о почти полном отсутствии у шим-
панзе этого наивного знания. Уже Грандэ и Хика не поднимают
ящика, стоящего слишком низко, в свободное пространство, но, при-
поднимая его в сторону, прижимают к стене. Точно так же Султан,
Грандэ и Хика пытаются установить контакт между лестницей и
стеной, коль скоро возникает необходимость в укреплении, «о перво-
начально— только оптический контакт, и поэтому при дальней-
ших пробах, которые по большей части все же необходимы, они не
очень-то заботятся о том, осуществлено ли настоящее и практиче-
ское соприкосновение: лишь бы только лестница хоть как-
нибудь оставалась стоять „у стены“. Даже при прыганьи с палкой
обнаруживается то же самое: Ни одному животному не вздумается
шест для прыганья, который слишком короток, просто держать выше
в воздухе или свободно держать над ним другой шест —для удли-
нения (срав. Рана, с. 97 и след ; всегда конец палки должен стоять
на чем-нибудь, по меньшей мере (Рана)—оптически прилегать
к чему нибудь. Чреватое опасными последствиями предприятие Хики,
которая ставит кончик своего шеста на узкий край открытого ящика,
также указывает не только на статическую неясность, но и на оче-
видную статическую потребность—особенно, если принять во вни-
мание ту тщательность, с которой она выполняет как раз э го опре-
деленное движение, а не ставит наугад свою палку прямо в воздух.
Однако прижимание ящика к вертикальной стене опять показы-
вает, как мало эта потребность в своем развитии вышла за пределы
оптического контакта (здесь также и контакта через прижимание).
Пристраивание лестницы, которое, правда, отчетливо направлено
к тому, чтобы установить оптическую связь (или называйте, как
126
ГЛАВА ПЯТАЯ
хотите) между лестницей и стеной и постольку не предста
вляет собой чистого способа проб, тем не менее, как-раз
потому, что здесь действует один лишь оптический фактор, значи-
тельно отклоняется от требований нашей статики. Лестница, при-
легающая к стене одной продольной перекладиной или своей по-
верхностью, оптически находится в более тесном кон-
такте со стеной, чем лестница, которая (в положении, обычном
для людей) соприкасается со стеной и землей лишь в четырех пунк-
тах—углами продольных перекладин, и статически находится
в очень прочном положении, но тем не менее, для шимпанзе, веро-
ятно, представляется мало „укрепленной", почти висящей в воз-
духе, — точно так же, какой нам представляется лестница в том
положении, которому отдает предпочтение шимпанзе.—К сожалению,
с другой стороны, дело не доходит до полного использования опти-
ческого фактора: При постройке из ящиков оптический контакт,
правда, также играет известную роль, но в действительности шимпанзе
никогда не стремятся к прочному сочленению форм (Gestatten), в ко-
тором ведь обнаруживается уже значительное приближение к нашей
(весьма ориентированной в этом смысле) наивной статике; и даже
„грубый контакт" наполовину оставляется без внимания уже тогда,
когда более высоко находящиеся ящики выступают в сторону, в
пространство, далеко за пределы их основы. Вероятно, имеется тен-
денция там, где в своем поведении шимпанзе не достигает большей
ясности, пренебрегать также и возможными следами, которые
могут быть благоприятно использованы при „пробах". Не так плохо
дело обстоит с установкой лестницы: Соединение „Гомогенная сте-
на = Простая общая форма лестницы" шимпанзе обозревает гораздо
лучше, чем соединение двух ящиков; нельзя не признать здесь
чего то от контактной статики, если даже она не совпадает с нашей
статикой и объективно совершенно не практична.—То, что при по-
становке лестницы шимпанзе прикладывает к стене именно одну
из продольных перекладин, а плоскость лестницы свободно высту-
пает в пространство, проистекает, вероятно, из того, что животные
хотят удержать орудие направленным на цель, которая подвешена
к крыше; если бы в первых опытах с лестницей цель была под-
вешена к стене, то, в конце концов, прижимание поверхности лест-
ницы к стене (под целью) было бы доведено до конца х.
Так как в этой работе в возможно меньшей степени должна итти
речь о теории, я лишь вкратце укажу на то, что образ жизни шимпанзе
как раз препятствует выработке у него статики. Мы знаем 1 2, что так же
и у человека прочная ориентировка поля зрения по абсолютной вертикали.
1 Позднейшие опыты, поставленные по этому поводу, остались неяс-
ными.
2 W. Stern, Ztschr, f, angew. Psychol, 1909.—F. Oetjen, Ztschr. f.
Psychol. 71,1915..
ИЗГОТОВЛЮ! РИ'Е ОРУ ДИ ft
127
прочный верх и низ видимых образов, поворачивание которого действуе-
в виде сильных изменений, достигается постепенно в детские годы. Гипо-
теза, говорящая о том, что это (нормальное) абсолютное положение про-
странства (Raumlage)1 представляет собой продукт того, что мы п о с т о я н-
н о держим голову вертикально, вносит много ясности, совершенно безраз-
лично, будут ли видеть в этом влияние „опыта", или же (как автор)
склонны допускать непосредственное физиологическое длительное воздей-
ствие силы тяжести и раздражений, исходящих от оптических структур
(при таком положении головы), на известные части функциони-
рующей нервной системы. Во всяком случае, с образованием этой абсо-
лютной ориентировки в1 пространстве дело обстоит хуже, если голову дер-
жать в других положениях столь же часто, как и в выпрямленном, как то
имеет место у шимпанзе. Если мы вспомним, в какой значительной сте-
пени наша статика зависит от абсолютной вертикали (и горизонтали), проч-
ного верха и низа, вообще от прочного положения для ориентировки —
ребенок, поскольку вообще нет налицо подобного положения для ориенти-
ровки, также не обладает статикой в смысле статики взрослого человека—
можно легко увидеть, что шимпанзе живет в условиях, крайне неблаго-
приятных для развития у него статики.
Тем в большей степени условия его жизни пригодны для того, чтобы
упражнять функции лабиринта и мозжечка, сделать животное телесно
ловким до такой степени, что даже самый худший гимнаст — шимпанзе
может не бояться конкуренции человека. В специальном случае к этому
присоединяется то, что при постройке из ящиков, равно как и при уста-
новке лестницы, отсутствует настоящее поощрение развития статики, так
как для шимпанзе достаточно прочны те постройки, которым человек до-
верился бы нелегко.
Разумеется, не одни только приведенные выше моменты повинны
в этом недостатке: Уже немногие наблюдения над животными учат тому,
что здесь имеется затруднение, действующее в гораздо более общей форме,
а именно то, как шимпанзе ведет себя в отношении образов и структур,
если совершенно отвлечься от фиксирования положения в пространстве
(срав. последнюю главу).
2. Если, будучи еще неопытным, столкнуться с животными и
захотеть каким-либо способохм испытать их, то как бы само собой
напрашивается предоставить в их распоряжение орудие, сделанное
человеком для специальных целей и рассчитанное на многообразное
применение,—лестницу, молоток, клещи и т. п., — и поставить во-
прос, применит ли шимпанзе эти инструменты. И далее: Если не-
опытный зритель видит животных, оперирующих хотя бы с лест-
ницей, его легко приводит в изумление степень развития и разума
шимпанзе, с которыми он применяет человеческое орудие. Наоборот,
следует вполне уяснить себе, что животное, собственно, не упо-
требляет „лестницу"— в том значении, какое это слово имеет
для человека и в которое входит определенного рода функция
(статика), равно как и определенная структура, — и что для шим-
панзе, который в общем обозревает лишь очень грубые целостные
свойства и только простейшие функции вещей, лестница вовсе не
представляет весьма значительных преимуществ по сравнению с проч-
М. Wertheimer, цитир. соч., с. 93 и след.
128
Г.’ТЛ'В к ПЯТАЯ
ной доской, шестом, частью дерева, которые он применяет сходным
образом Ч Однако, когда шимпанзе употребляет э г и предметы в ка-
честве орудий и употребляет их подобно тому, как он оперирует
с лестницей, зритель не очень-то похвалит это действие, и именно
потому, что он дал ослепить себя внешне человеческими чертами
в употреблении „настоящей лестницы‘, а это впечатление повышен-
ного человекоподобия вовсе не вызывается применением столь не-
человеческих (для шимпанзе, однако, эквивалентных) орудий. Здесь,
как и всегда при исследовании шймпанзе, следует
остерегаться того, чтобы внешнее впечатление
сходства с человеком (производимое орудием) смешать
с уровнем умения, со степенью разума. То и другое
вовсе не всегда идет параллельно друг другу. Для того, чтобы сде-
лать совершенно ясной эту мысль, я хотел бы в качестве примера
указать на то, что я не могу признать различия в ценности между
применением шимпанзе лестницы и прыганьем с палкой, и в край-
нем случае — самую незначительную разницу между установкой
лестницы под целью и приведением в то же положение прочной
доски. Лестница и доска используются сходным образом и выпол-
няют (благодаря тому, что ноги шимпанзе способны к схватыванию)
приблизительно одну и ту же роль, в то время как для человека
они совершенно различны по ценности; шест для влезания (в том
смысле, какой он имеет для шимпанзе) представляет собой для боль-
шинства людей безусловно жалкое орудие, для шимпанзе же он
куда более пригоден и хорош, чем лестница. Таким образом и здесь
подобие человеку вовсе не может служить масштабом.
Зато следует всегда искать функцию, в которой животное
применяет предмет, следует выделить, что из него животное дей-
ствительно охватывает; и если только знать, каковы те функции,
в пределах которых шимпанзе может понимать функциональное зна-
чение предметов, то лучше в этой области простейших, прямых свя-
зей точно исследовать, что животное выполняет с ясностью и как
оно при этом приходит к решениям, чем приводить его в соприко-
сновение с искусственными произведениями человека, в которые,
так сказать, вложены тонкие функциональные моменты: при бли-
жайшем рассмотрении дело обстоит так уже с лестницей, молотком,
клещами и т. д. Животное каждый раз оставит совершенно без
внимания (и не поймет) половину того, что в инструменте важно
для человека, причем, с одной стороны, произведет впечатление
спутанности, неясности, так как не употребляет орудия „по на-
1 Хотя и он наверно видит, что это—„разные вещи* и, как показы-
вает вся настоящая работа, не обладает исключительно диффузными „ком-
плексами переживаний** (срав. Vo Ike It, Vorsteliungen der Tierc, 1914, где
рассматриваются низшие виды животных). Разумеется, вещи для шимпанзе
также не имеют всех свойств наших вещей.
ИЗГОТОВЛЕНИЕ ОРУДИЙ
12
значению", а с другой стороны, будет импонировать сходством с
человеком, так как оперирует именно с „лестницей, молотком,
клещами44. Для оценки уровня развития шимпанзе, равно как и
для теории интеллекта, для которой могут быть использованы
подобные исследования, опыты протекают более четко, более
полноценно в том случае, когда сложные по своим функциям чело-
веческие орудия не включаются в ситуацию, а применяется лишь
материал, более простой и обладающий наиболее простыми функци-
ональными свойствами; в противном случае сбиваешь с толку жи-
вотных и самого себя как наблюдателя. Лишь когда область про-
стых разумных действий, относящихся к наглядным внешним ситуа-
циям, будет исследована достаточно основательно, можно не оста-
навливаться на изучении наиболее простых функций, принадлежащих
к типу разумных, прежде чем приводить животных в соприкосно-
вение сразу с целым комплексом проблем.
Положение несколько изменяется при другой постановке вопроса:
Если дело больше не идет в первую очередь о том, чтобы исследовать,
с чем шимпанзе может разумно орудовать без посторонней помощи, если
в этом уже до некоторой степени имеется ориентировка, то в дальнейших
опытах можно установить, насколько шимпанзе научается понимать более
сложные в функциональном отношении образы (и вообще ситуации) в том
случае, если при этом оказывать ему всяческую помощь. Ведь и мы не
изобрели в один прекрасный день то, с чем теперь поступаем разумно, но
по большей части мы научились этому при очень большой посторонней
помощи; таким образом, в дальнейшем мог бы быть поставлен важный во-
прос: научается ли шимпанзе понимать установку лестницы по тому спо-
собу, какой обычен для человека? В конце концов, постигает ли он точ-
но,—если ему помочь,—какое функциональное значение имеют клещи?
Дополнение. Коллективная стройка. Когда животные,
пригодные для этого опыта, уже знали стройку из двух ящиков,
им часто предоставлялась возможность строить на площадке сообща
для того, чтобы достать высоко подвешенную цель. Современен это
превратилось в их поистине любимое занятие. Однако нельзя пред-
ставлять себе „коллективную стройку44 шимпанзе, как упорядоченную
совместную работу, при которой роль каждого отдельного соучастника,
насколько это возможно, строго установлена в смысле разделения
труда. Скорее дело происходит таким образом: Если цель подвешена,
все животные, ища, оглядываются вокруг себя, и тотчас же после
этого одно животное бежит к шесту, другое—к ящику или к чему-
либо иному, что кажется пригодным; со всех сторон они подтаски-
вают материал, причем большинство из них тащит свой материал по
земле, а Хика часто несет ящик высоко на руках или половую
доску-на плечах, как рабочий. Несколько животных в одно и то
же время хотят взобраться наверх, каждое старается достигнуть
этого и ведет себя так, как будто оно строит без участия других
или как будто то, что уже сделано, представляет собой его по-
стройку, которую оно само намеревается окончить. Если, далее, одно
Исследование обезьян	9
130
ГЛАВА ПЯТАЯ
животное начало строить, а другие тоже строят совсем рядом, как
это нередко имеет место, то в случае нужды у соседа отбирают
ящик, а иногда даже вспыхивает борьба за обладание им. То, что
драки часто прерывают работу, понятно ведь само собой, так как,
чем выше постройка, тем больше желание каждого животного стоять
наверху. Результат по большей части таков, что благодаря ссоре
объект спора уничтожается — рушится во время драки, и так как
дело идет о том, чтобы опять начать сначала, то довольно часто
Султан, Хика и Рана через некоторое время перестают драться
и прекращают работу, в то время как Грандэ, более старая, силь-
ная и терпеливая, чем те трое, обычно остается одна. Таким образом
она постепенно приобрела наибольший навык в стройке, хотя более
нетерпеливые животные - Султан и Хика—безусловно превосходили
ее по интеллекту.
Одно животное помогает другому очень редко, а когда это
бывает, надо очень внимательно проследить, в каком смысле это
происходит. Так как Султан вначале был явно впереди других,
и я поэтому хотел именно других заставить строить, умное живот-
ное должно было часто сидеть в стороне и наблюдать. На одном
из рисунков (табл. IV) можно с легкостью узнать, как напряженно
внимателен он при этом (животное справа внизу). Если допустить
небольшое послабление—не возобновлять все снова и снова строгого
запрещения,—то хотя оно все еще оказывает свое действие, так что
Султан не осмеливается сам строить, как тогда, когда ему дозво-
лено достать цель, однако при внимательном наблюдении он иногда
не может удержаться от того, чтобы не приложить (придвинуть)
быстро руку, когда ящик грозит упасть, поддержать его, когда
другое животное делает решительное и опасное усилие или, наконец,
не вмешаться другим маленьким движением, как бы относящимся
к чужой постройке (срав. изображение на табл. VII, которая взята
из кинематографической фильмы: Султан крепко держит ящик, ко-
торый шатается, когда Грандэ выпрямляется, чтобы достать цель).
Однажды при подобных условиях (запрещение строить самому) слу-
чилось даже так, что Султан — когда Грандэ, поставив два ящика
один на другой, не достигла цели и не знала, как помочь себе, —
не мог больше продолжать пассивной роли зрителя, быстро при-
тащил к самой постройке третий ящик, находившийся до этого при-
мерно на расстоянии 12л/, и после этого опять уселся, как будто
это само собой разумелось, в качестве зрителя, хотя наблюдатель
ни словами, ни движениями не напоминал ему о запрещении х. Не
следует ошибочно представлять себе это явление, как и все, что
идет в таком же направлении: То, что заставляет Султана делать
1 В отношении „приписывания животному" и „антропоморфизма" я
уже достаточно высказался. Здесь опять нет ничего неясного.
1131 'OT( )I ► Л EI Ill JR ОРУДИЙ
131
нечто подобное, не есть желание помочь другому животному, по
крайней мере это не является главной причиной. Если видеть, как он
перед тем сидит и следит за каждым движением другого животного,
занимающегося стройкой, глазами, а часто и незначительными зача-
точными движениями руки и кисти, то не остается никакого сомне-
ния в том, что происходящее по существу и в высшей степени
интересует его, и что он тем в большей степени, так сказать, „вну-
тренне содействует", чем более критическим является положение.
„Помощь", которую он моментами действительно оказывает, есть
не что иное, как увеличение того „содействия", на которое все
время были намеки; таким образом, интерес к другому животному
в лучшем случае мог действовать при этом, как совершенно второ-
степенный фактор, особенно у крайне эгоистичного Султана. Во
второй части этих исследований будет показано, как далеко может
итти этот вид „содействия" и как оно принудительно овладевает
животным, когда последнее наблюдает за другим, воздвигающим по-
стройку (срав. на табл. VII впереди оживленное поведение Консула
в момент наивысшего напряжения; само собой разумеется, что на
движущейся кинематограмме это видно гораздо лучше). Ведь мы
все знаем нечто подобное: Если кто-нибудь благодаря длительному
упражнению очень хорошо владеет каким-либо видом работы, ему
трудно спокойно наблюдать, как другой неловко проделывает эту
работу: „у него чешутся руки" вмешаться и „сделать дело". Так-
же и мы по большей части далеки от того, чтобы желать облег-
чить другому работу исключительно из чистой любви к ближнему
(наши чувства к нему обычно моментами даже холодны), столь же
мало мы ищем в работе внешней выгоды для себя, работа сама
по себе могуче притягивает нас.
Иногда мне кажется, что шимпанзе в отношении таких незна-
чительных черточек, которые ведь нельзя трактовать слишком интел-
лектуалистически, еще более похож на нас, чем в области интеллекта
в узком смысле этого слова. (Прекрасным примером является то,
что животное, подвергшись наказанию, передает его другому, нелю-
бимому животному: так, например, нередко Султан передает его Хике)
Порой поведение животных походит на совместную работу в обычном
смысле этого слова; однако нельзя быть вполне убежденным в этом.
Маленькие шимпанзе однажды (15.11) уже сделали значительное количе-
ство безуспешных попыток достать высоко подвешенную цель. В некото-
ром отдалении стоит тяжелая деревянная клетка, которую они до настоя-
щего времени еще никогда не применяли в подобных опытах. Но вот, на-
конец, Грандэ обращает внимание на ящик: она трясет его, чтобы подта-
щить к цели, переворачивая его с ребра на ребро, но ей не удается при-
поднять его с земли; тогда подходит Рана и, рядом с Грандэ, подхваты-
вает ящик настолько целесообразно, насколько это возможно; обе соби-
раются, действительно, поднять клетку и кантовать ее, когда подскакивает
также и Султан и, схватив клетку с одной стороны, очень усердно „помо-
гает". Ни одно из животных не могло бы без помощи других сдвинуть
132
ГЛАВА ПЯТАЯ
ящик с места; в руках трех животных, движения которых точно согласо-
ваны, он быстро приближается к цел и; однако ящик еще немного удален
от нее, когда Султан внезапно вскакивает на него и во время другого силь-
ного прыжка по воздуху срывает цель. — Другие животные не получили
награды за работу, но вместе с тем они вовсе не работали для Султана,
а, с другой стороны, последний имел полное основание сделать прыжок
уже на некотором отдалении от цели. Рана, уже при первых движениях
Грандэ у ящика, с которым первая еще не освоилась, наверно тотчас же
понимает, в чем дело; также и она теперь рассматривает ящик как орудие
и подхватывает его в собственных интересах; вслед за тем так же поступает
и Султан. Так как все животные хотят одного и того же, и ящик, приве-
денный в движение, непосредственно предписывает вновь присоединяюще-
муся животному способ участия, ящик (тяжесть) быстро сдвигается с места.
Следующие опыты, по всей вероятности, напоминают поведение Сул-
тана, когда он видит, что другие строят, а сам отстранен от соревнования.
Так как Султан в общем идет впереди других животных, ему разре-
шается иногда присутствовать при тех опытах с ними, которые он про-
делывает вполне свободно; тогда он присматривается очень внимательно—
так же, как и при стройке,—однако, ему самому не разрешается принимать
участие. Если дело идет об испытании, во время которого другое жи-
вотное сидит по ту сторону решетки, а по эту сторону последней (если
считать от Султана, который сидит снаружи) на земле лежит цель, и труд-
ность для испытуемого заключается в том, чтобы раздобыть себе палку,
Султан в течение некоторого времени спокойно наблюдает, как другое жи-
вотное пытается извернуться, применяя негодные средства. Затем он исче-
зает, но вскоре возвращается, держа в руке палку, ею он разгребает песок
в стороне от цели, но все же вблизи решетки, или же просовывает
палку через прутья решетки. Если другое животное хочет схватить палку,
Султан, как бы дразня и играя, быстро втаскивает ее обратно и тогда на-
чинается возня с палкой, во время которой, тем не менее, при отсутствии
специального запрещения, палка в конце концов остается в руках испытуе-
мого.
В опыте, в котором испытуемый мог раздобыть недостающую ему
палку, выломав ее из крышки ящика, последний стоял поблизости решетки.
Султан сидел снаружи и в течение продолжительного времени оставался
совершенно спокойным, в то время как другое животное не могло решить
поставленной перед ним задачи: однако в конце концов он начал пододви-
гаться все ближе к решетке, пока не оказался совсем близко от нее, после
чего, осторожно взглянув несколько раз в сторону наблюдателя, схватил и
отломал слабо укрепленную доску из крышки ящика; дальнейший ход
дела был точно таким же, как в предыдущем примере.
В обоих случаях (как и при стройке) в поведении Султана не было
ничего от любви к ближнему; скорее получается полное впечатление, что
Султан прекрасно понимает происходящее, хотя сам и не принимает в нем
участия, и, так как он знает опыт, то в конце концов вынужден сде-
лать хоть что-нибудь в направлении решения задачи, если последнее в те-
чение длительного времени не наступает.
То, что он действительно относит происходящее, неразрешенную
задачу, к другому животному, проявилось с полной ясностью, когда
была сделана попытка подвести Хику к обращению с двойной тростинкой.
При этом я стоял снаружи решетки; возле меня сидел Султан и очень
серьезно присматривался, медленно почесывая свою голову. Когда Хика
совершенно не понимала, чего я от нее хотел, я в конце концов передал
обе тростинки Султану, чтобы дать ему возможность показать, как надо
действовать. Он взял тростинки, быстро вставил одну в другую, после чего
не потащил цель хоть сколько-нибудь к себе, а пододвинул ее немного
ИЗГОТОВЛЕНИЕ ОРУДИЙ
133
вяло к решетке по направлению к другому животному. (Если Султан будет
очень голоден, он, вероятно, не будет так себя вести.)
Гораздо чаще, чем помощь, проявляющаяся в какой-либо форме,
случается противоположное. Терцера и Консул не строят, напротив
они обычно сидят поблизости на возвышенном месте и вначале спо-
койно присматриваются к деятельности других. Однако, если стройка
в полном ходу, они часто проявляют поразительное понимание про-
исходящего. Они подкрадываются за спиной строящего животного,—
особенно охотно, когда последнее работает наверху в неустойчивом
положении, качаясь,—и сильным ударом сбрасывают на землю всю
постройку вместе с животным, а затем с необыкновенной поспешно-
стью убегают. Консул, который был мастером по части смешных
телодвижений, всегда особенно хорошо проделывал это1, с выраже-
нием комической ярости топая, угрожая глазами и размахивая ру-
ками, как при нападении; подготавливал он обычно свой поступок
за спиной ничего не подозревающего строителя. Трудно описать это,
я видел зрителей, у которых от смеха слезы текли по щекам.
Психология чувств в этом случае довольно трудно уловима;
она представляется более простой в следующем случае, который на-
блюдался столь же часто. Животное уже далеко продвинулось в своей
стройке, когда другое животное, например внушающая страх Грандэ,
приближается с очевидным намерением пожать плоды чужих трудов;
если борьба кажется нецелесообразной, первое животное, однако,
не просто оставляет дело, а садится на край верхнего ящика и дви-
жениями, совсем не похожими на обычное слезание, соскальзывает
в сторону таким образом, что при этом постройка обязательно дол-
жна обрушиться. После этого также следует поспешное бегство,
а у одураченного животного — сильный гнев 1 2.
1 Консул погиб в октябре 1914 г.
2 A. Sokolowsky в Зоологическом саду Гагенбека наблюдал не-
скольких антропоидов („Beobachtungen liber Menschenaffen", 1908). У других
исследователей я нахожу сомнения по поводу некоторых разумных дей-
ствий животных, упоминаемых в его работе. Правильно, что психолог при
описании должен был бы кое-где несколько более осторожно выбирать
способ выражения, а также быть сдержаннее, дополняя то, чего он не на-
блюдал; но факты в их грубых очертаниях представляются мне, судя по
опыту, какой я имел вплоть до настоящей главы, вероятными, и автор
вполне правильно признал, что антропоид при благоприятных обстоятель-
ствах ведет себя вполне разумно.—Не следует забывать также, что Sokolo-
wsky, вероятно, первый указал на то, что антропоиды (имея в виду недо-
статки всякого случайного наблюдения) должны быть исследованы в осо-
бых институтах с точки зрения экспериментальной психологии.
6. ОБХОДНЫЕ ПУТИ ЧЕРЕЗ САМОСТОЯТЕЛЬ-
НЫЕ ПРОМЕЖУТОЧНЫЕ ЦЕЛИ
В некоторых из вышеописанных случаев примитивного изго-
товления орудия обходный путь уже достаточно велик. Так
Султан тратит значительное время, обгрызая один конец палки,
которую он намеревается вставить в тростинку; тем не менее заостре-
ние зубами конца палки есть деятельность, которая является совер-
шенно лишенной смысла по отношению к цепи, если ее рассматри-
вать изолированно. В действительности подобное расчленение с тру-
дом удается наблюдателю опыта; скорее он наблюдает „обгрызание,
опять обгрызание, примеривание к отверстию тростинки, обгрыза-
ние, примеривание и т. д.“, как единый, внутреннее связанный про-
цесс. Что покажет исследование, если сделать еще один шаг дальше?
В случае простого изготовления орудия, а следовательно и в нашем
примере, внешняя связь отрезка „изготовление44 (обгрызание)
с дальнейшим протеканием процесса (всовывание, употребление)
является до некоторой степени тесной еще потому, что вспомога-
тельное действие непосредственно направлено на материал, из кото-
рого изготовляется орудие. Если попытаться сделать составные
части какого-либо действия еще более самостоятельными с внешней
стороны, мы приходим к опытам, в которых животное должно поста-
вить перед первоначальной целью (или конечной целью) предвари-
тельную промежуточную цель другого рода. Эта последняя сама
требует непрямого пути для ее достижения, чтобы после этого
конечная цель стала доступной. И с другой стороны: Если рассмат-
ривать процесс до момента достижения промежуточной цели, взятый
сам по себе, безотносительно к дальнейшему его течению, то обна-
руживается, что этот первый обходный путь имеет еще меньше отно-
шения к конечной цели и внешне выделяется, как совершенно особое
действие. Опыт показывает, что мы выносим особенно сильное впе-
чатление разумного поведения тогда когда используются в замкну-
той форме „обходные пути“, в отдельных частях, столь далеко уво-
дящие от конечной цели, но в целом существенно необходимые.
(26.III) Султан сидит у решетки и не может достать при по-
мощи короткой палки, находящейся в его распоряжении, лежащую
ОБХОДНЫЕ НУТЙ
135
снаружи цель; между тем снаружи, приблизительно в 2 м в сто-
роне от цели, но ближе к решетке, лежит более длинная палка
параллельно плоскости решетки; ее тоже нельзя достать рукой, но
можно притянуть при помощи короткой палки (ср. рис. 12). Сул-
тан старается достать цель короткой палкой; когда это не удается
он безуспешно старается вырвать кусок проволоки, который высту-
о
Цель
О
Рис. 12
пает из решетки его помещения. После некоторого осматривания —
в подобных опытах почти всегда наступают продолжительные паузы,
во время которых животное обводит глазами все окружающее,—он
внезапно снова схватывает свою палочку, подходит с ней к тому
месту решетки, против которого лежит длинная палка, быстро под-
таскивает ее к себе при .помощи своей палочки, схватывает ее, идет
теперь уже назад, к тому месту, против которого лежит цель, и при-
тягивает к себе эту последнюю. Начиная с момента, когда взгляд
животного останавливается на палке, лежащей в 2 м в стороне, весь
процесс образует единое замкнутое целое без пробелов и, несмотря
на то, что подтаскивание длинной палки (промежуточная цель) при
помощи короткой является действием, которое могло бы быть
самостоятельным и замкнутым в себе, наблюдение все же показы-
вает, что это действие внезапно возникает из состояния беспомощно-
сти (поиски глазами), которую несомненно следует отнести к к о-
нечной цели, и что оно затем переходит без задержек в заклю-
чительное действие (притягивание конечной цели).
(12.IV) Нуэва подвергается испытанию в такой же ситуации;
маленькая палка лежит перед решеткой с ее стороны, как раз про-
тив цели, большая — снаружи, несколько ближе к решетке, чем
цель, приблизительно па расстоянии 1’/2 м в стороне от нее. Так
как Нуэва уже тяжело больна и совершенно лишена аппетита, она
136
ГЛАВА ШЕСТАЯ
очень скоро прекращает всякие старания, когда не может достать
цель при помощи короткой палки. Когда же мы добавляем несколько
особенно привлекательных фруктов, она вновь приближается к ре-
шетке и осматривается вокруг себя; вскоре большая палка приковы-
вает ее взгляд, она берет меньшую палку, подтаскивает с ее помощью
другую на близкое расстояние и тотчас же при ее помощи подта-
скивает также и цель.—Протекание опыта не могло бы быть более
ясным и единым.
Грандэ подвергается испытанию значительно позже (19. III. 1916)
Она безуспешно протягивает короткую палку к цели, затем на
короткое время оставляет опыт без внимания, снова возвращается,
протягивает палку наружу, как прежде, затем спокойно усаживается
на минуту у решетки, все еще против цели. Когда ее взгляд падает
в сторону, на большую палку, она застывает на несколько мгно-
вений без движения, фиксируя ее, но затем внезапно вскакивает,
подходит к тому месту решетки, против которого лежит большая
палка, притягивает последнюю при помощи маленькой палки и тот-
час же при помощи этой большой—цель.
Подобное протекание опыта также не является чем-то само
собой разумеющимся. Несколько минут спустя опыт повторяется;
только теперь большая палка лежит против решетки, на том месте
(только ближе), где прежде находилась цель, а эта последняя на
прежнем месте длинной палки (только дальше). Грандэ опять безу-
спешно орудует короткой палкой и вскоре остывает, когда ни-
чего не удается достигнуть; будучи подозвана к решетке, она са-
дится против цели, спокойно осматривается вокруг себя, пока ее
взгляд не останавливается на большой палке, и решает затем за-
дачу, как раньше.—То, что быстрое повторение опыта не приводит
также к быстрому повторению найденного решения, всегда яв-
ляется свидетельством трудности предъявляемых требований.
При испытании Хики в опыте была допущена ошибка. Попытавшись
достигнуть цели при помощи короткой палки, она замечает большую, бро-
сает первую, устремляется к большой и действительно схватывает ее и тот-
час же с ее помощью достигает цели.—Во второй раз длинная палка лежит
дальше; под влиянием первого опыта животное подтаскивает ее сейчас же,
пользуясь короткой.
Трудность этой операции гораздо лучше обнаруживают те
животные, которые слабо одарены. Чёго (1. IV. 1914) напряженно
орудует одеялом, соломинками, пучками соломы, равно как и ко-
роткой палкой, которая с самого начала лежит против цели; однако
она не имеет никакого успеха вследствие большого расстояния до
цели. Длинная палка, лежащая на открытом месте, бросающаяся
в глаза с такой силой, какая только возможна, и достижимая с по-
мощью короткой палки без всякого труда, ни на мгновение не втяги-
вается в ситуацию и после многочасового ожидания решение все
еще не наступает, так что опыт приходится прервать.—С совер-
ОБХОДНЫЕ ПУТИ
137
шенно отрицательным результатом протекает и его повторение вес-
ной 1916 года.
Если бы относительно Чёго можно было еще предположить, что
она не „заметила" длинной палки, то опыт с Раной исключает
даже и это предположение. (19. III. 1916) Она неловко 1 протяги-
вает короткую палку, затем идет в сторону к тому месту решетки,
против которого лежит длинная палка, и пытается схватить
ее. Все ее поведение может служить по смыслу эквивалентом двух
положений: „С помощью короткой палки я не достигаю цели"—
„Там, снаружи, лежит длинная палка, которую я не могу достать
рукой". Ни на один момент, повидимому, животное не может рас-
сматривать короткую палку, которая известным образом связана
с конечной целью, как орудие для решения вспомогательной задачи.
Наконец животному оказывается помощь: Чтобы помочь ему раз-
рушить связь между конечной целью и короткой палкой и поста-
вить эту последнюю в соотношение с длинной палкой, я перекла-
дываю, когда Рана не видит, короткую палку в сторону от конеч-
ной цели, ближе к длинной палке; эта операция продолжается, пока,
наконец, маленькая палка не оказывается совсем близко к большой.
Несмотря на это, Рана, лишь только она вновь схва-
тила короткую палку, идет с ней назад вдоль ре-
шетки к цели и опять напрасно старается достигнуть ее при
помощи негодного орудия: это животное явно не может использо-
вать обходный путь „Короткая палка — Длинная палка — Конечная
цель*. Рана все снова и снова протягивает короткую палку к цели,
хотя после оказанной помощи „обходный путь" может быть исполь-
зован при минимальной затрате внешних усилий, — точно так же,
как курица все снова и снова тычется в ограду, по ту сторону
которой лежит цель, хотя только маленькая кривая обходного пути
уже привела бы ее к цели. Создается именно такое впечатление,
как будто короткая палка удерживается невидимой, но интенсивной
силой в первичном критическом направлении „цель — решетка“ и
поэтому не связывается никак со вторичным критическим напра-
влением „длинная палка—решетка".
По ту сторону решетки опять лежит цель; в помещении жи-
вотного на большом расстоянии от решетки к крыше прикреплена
палка, и в стороне стоит ящик. Цель может быть достигнута
с помощью палки, а палка — только с помощью яшика. Султан
(4.IV.1914) начинает с глупости, которая нам уже знакома, и та-
щит ящик к решетке против цели; после того как он путешест-
вует с ним некоторое время, он оставляет его и начинает более
осмысленно повсюду искать (очевидно какое-нибудь орудие) и только
1 У шимпанзе, повидимому, существует корреляция между интеллек-
том и ловкостью.
138
ГЛАВА ШЕСТАЯ
теперь замечает палку на крыше. Тотчас же он опять хватается
за ящик, ставит его под палкой, влезает на него, срывает палку,
спешит с ней к решетке и подтаскивает цель. Начиная с того
момента, когда его взгляд в поисках падает на палку, весь даль-
нейший процесс совершенно ясен и замкнут; время, в течение кото-
рого он длится, достигает самое большее полуминуты, включая
сюда употребление палки в собственном смысле.
Хика (23. IV) вначале не приходит к этому решению, хотя
палку в ее присутствии прикрепляют к крыше и позже еще раз
при ней же прикасаются к палке и двигают ее, так что Хика долж-
на обратить на нее внимание. (2. V) палку снова помещают на
крыше, в то время как Хика смотрит это. Удивительным образом она
вовсе не обращает на нее внимания, пытается достать цель мягким
стеблем растения, затем старается оторвать верхнюю доску ящика
и, наконец, берется за солому, чтобы при ее посредстве достигнуть
цели. Затем ее интерес к задаче гаснет, она играет с Терцерой,
которая составляет ей компанию—палка на крыше как будто и не
существует вовсе. Но когда через некоторое время кто-то вблизи
от нее громко вскрикивает и Хика испуганно вскакивает, ее взгляд
случайно падает прямо на палку; она сразу же подходит к ней,
депает несколько прыжков вверх и, к сожалению, достает ее, так
как имеющееся поблизости незначительное возвышение пола облег-
чает прыжок. Здесь примечательно (как и у Султана) то, что жи-
вотное рассматривает и достает палку как орудие, несмотря на то,
что прошло уже некоторое время с тех пор, как животное в послед-
ний раз старалось завладеть целью,—у Хики это время (заполнен-
ное игрой с Терцерой) составляет около 10 минут—и все же она
энергично старается завладеть палкой, как только ее взгляд падает
на нее совершенно непосредственно, а вовсе не после возобновления
основной задачи, вызванного созерцанием или разглядыванием цели.
Вслед за этим палка помещается на другом месте крыши, откуда
ее уже наверно нельзя достать с помощью прыжка; ящик остается
посреди помещения—там, где он был.—Хика прямо-таки неутомимо
прыгает под палкой, не будучи в состоянии схватить ее. В это
время ящик, несомненно, не связывается ею с палкой, потому что
Хика даже повторно садится на него, когда она изнемогает от
усталости, и не делает ни малейшей попытки поставить его под
палкой. Причина, почему это не происходит, становится ясной тот-
час же, как только Терцера, которая, разумеется, совершенно безу-
частно все время лежит на ящике, по какой-то причине сходит
с него: Хика сейчас же схватывает ящик, тащит его к палке, взби-
рается на него и срывает палку. Теперь, когда она уже держит ее
в руках, главная цель явно исчезла на мгновение, потому что она
стоит несколько секунд после того, как слезла с ящика, спиной
к решетке (и к цели) и беспомощно глядит на палку. Но ориенти-
ОБХОДНЫЕ ПУТИ
139
ровка возвращается к ней прежде, чем восприятие помогает ей в этом:
внезапно Хика быстро поворачивается и устремляется к решетке
и к цели--я сказал бы, уже непосредственно во время самого пово-
рота, во всяком случае так, что оба движения образуют несамо-
стоятельные составные части одного и того же действия.—Едва ли
следует допустить, что Хика рассматривала ящик как орудие (по
отношению к промежуточной цели — палке), пока Терцера еще ле-
жала на нем; судя по прежнему поведению животного, она в этом
случае с громкими просьбами и воплями, таща за руки и ноги свою
товарку, пыталась бы стащить ее с ящика, по крайней мере сделала
бы попытку во всяком случае сдвинуть ящик, несмотря на груз
(ср. выше с. 51, где идет речь о сходной ситуации и как-раз
об этих же обоих животных); только оставленный Терцерой ящик
рассматривается именно как орудие, а не как сидение, на котором
та расположилась.—Далее опыт показывает, что упорные усилия, на-
правленные на промежуточную цель, хотя и вызванные стремлением
к конечной цели, могут до некоторой степени подавить это последнее,
так что теперь по окончании вспомогательного действия наступает
заминка. С другой стороны, едва ли можно лучше охарактеризовать
ступень развития, на которой стоит шимпанзе, иным способом, чем
тот, каким Хика снова подходит к разрешению основной задачи:
В течение значительного времени ее внимание сконцентрировано на
побочной цели, ни разу за это время Хика не бросает взгляда на
главную цель и затем после нескольких секунд затруднения все же
снова находит, как бы одним толчком, верную ориентировку, в то
время как она стоит спиной к главной цели и ничто внеш-
нее не может произвести этот толчок, кроме разве палки в ее
руках; однако сам по себе вид палки, разумеется, также не может
этого сделать (ср. с этим поведение Султана в опыте с ящиком,
которого он не видит, с. 44).
Гораздо более примечательно сложилось отношение между глав-
ной и побочной целью при подобном же опыте, в котором подопыт-
ным животным был Коко (31. VII. 1914). Он, как и раньше, при-
вязан с помощью ошейника и веревки и ограничен кругом, имею-
щим радиус около 4 м\ за пределами досягаемости лежит на земле
цель, на гладкой стене, выше чем можно достать рукой, находится
палка, а в стороне стоит ящик (см. рис. 13). Опыт начинается,
несомненно, с правильной попытки решения; Коко тотчас же схваты-
вает ящик и тащит его прямым пугем к стене, на которой нахо-
дится палка, функция которой достаточно хорошо известна К
несчастью, он должен на этОхМ пути пройти мимо цели и, когда он
проходит несколько в стороне мимо нее, он сворачивает внезапно
под острым углом прямо к цели со своего прямого пути, не оста-
вляющего никаких сомнений, и использует ящик как своего рода
палку, забрасывая его дальний угол па плоды и затем подтаскивая
140
ГЛАВА ШЕСТАЯ
их; он даже достигает успеха этим способом. — При повторении
опыта происходит точно то же самое: Опять Коко двигает ящик
прямым путем от его первоначального места к палке и при этом
выражает достаточно ясно смысл этого действия также и продолжи-
стена дома
шест
тельным всматриванием в эту промежуточную цель; проходя мимо
конечной цели, животное сворачивает прямо в ее сторону и пово-
рачивается к конечной цели, не обращая с этого момента никакого
внимания на палку, находящуюся на стене.
На следующий день описанное выше поведение превращается
в глупость, которую мы уже наблюдали у Султана. Коко опять
сначала правильно тащит ящик к палке, но не может пройти мимо
конечной цели и, как и прежде, уклоняется по направлению к ней;
но вместо того, чтобы употребить его в качестве палки, что еще
было вполне осмысленно, он придвигает его на этот раз как можно
ближе к цели, взбирается на него и старается, сидя наверху, дости-
гнуть ее, как будто бы дело идет о высоко подвешенной цели,
в то время как в данной ситуации ящик служит только помехой,
еще более удаляя животное от , цели. Между тем эта крайняя глу-
пость, действительное взлезание и попытки схватить цель занимают
только несколько мгновений, и интерес снова обращается к палке,
висящей на стене. Однако после того, как ящик уже однажды по-
пал на ложный путь, он продолжает стоять, как бы прикованный
к конечной цели; по крайней мере Коко делает величайшие уси-
ОБХОДНЫЕ ПУТИ
141
лия для того, чтобы достать палку, не прибегая все же к помощи
ящика.—Особенно по сравнению с началом опыта это поведение
производит такое ошеломляющее действие, что нужно исследовать,
не утеряло ли животное внезапно, как то уже имело место однажды
прежде, понимание назначения ящика.—Мы удаляем палку и на ее
место помещаем конечную цель: Коко одно мгновение тянется к ней,
затем быстро приносит ящик, взбирается на него, однако рассчиты-
вает не совсем верно, соскакивает вниз, очень хорошо и верно
исправляет его положение. — Судя по этому, ящик не мог быть
отделен о г конечной или главной цели, точно так же, как прежде,
не мог быть пронесен мимо нее, несмотря на то, что он уже нахо-
дился на пути к побочной цели. Поэтому мы должны целиком
и полностью отбросить объяснение, будто Коко знает употребление
ящика только по отношению к фруктам, а не к другим целям; уже.
начало опыта, где ситуация сейчас же действует в смысле „ящик
поставить под палку“, показывает ясно, что затруднение здесь не
носит такого внешнего характера: Дело идет скорее о „ценности44
конечной и побочной цели в их отношении друг к другу, так что
„более сильная44 конечная цель отклоняет побочное действие, на-
правленное на „более слабую“ побочную цель, от этой последней
в свою сторону. В то время как правильная, но очень не прямая
дорога через промежуточную цель к конечной цели хотя и уста-
навливается в начале (начало первого опыта), но разрушается как
бы посредством короткого замыкания в то мгновение, когда (при
прохождении мимо конечной цели) главная цель находится в опас-
ной близости1.—В описанном выше опыте с Раной короткая, непо-
средственно доступная палка так абсолютно прикована к конечной
цели, что она не может освободиться от нее даже на одно мгновение
для достижения побочной цели; здесь этому соответствует то, что ящик
остается стоять против цели, как запретный, в то время как Коко на-
прасно тянется к палке на стене. (Рана также тянется к длинной палке,
только пустой рукой). (6. VIII). Опыт вначале протекает совершенно
аналогичным образом; ящик придвигается как можно ближе к ко-
нечной цели и используется как палка, минутами животное бессмы-
сленно взбирается на него, после чего, вследствие неуспеха, оно
приходит в ярость. Возбуждение становится постепенно все большим
и большим, Коко доходит до того, что изо всех сил бьет и толкает
ящик; затем он снова оставляет его и обращается к палке на стене.
После того как он много раз безуспешно тянется к ней—ящик
прикован к цели или к критической дистанции, как прежде, — он
внезапно совершенно прекращает всякую работу. Так как опыт
кажется безнадежным, он прерывается на несколько минут, и Коко
1 Уже в введении я обратил внимание на теоретическое значение
ошибок.
142
ГЛАВА ШЕСТАЯ
в течение этого срока предоставляется сам себе. Когда эксперимен-
татор возвращается, ящик стоит под гвоздем, которым палка была
прикреплена к стене, палка лежит на земле—там. где до того была
цель, а эта последняя исчезает во рту Коко.—Тотчас же восстана-
вливается первоначальная ситуация, и Коко решает задачу, не
мешкая и не блуждая, как раньше, ни одной минуты.—Эю второй
опыт, где я после долгого ожидания не видел самого решения.
Можно было с уверенностью ожидать, судя по началу опыта, что
решение в этом случае раньше или позже удастся; и так как Коко
во время моего отсутствия (около 3 минут) был совершенно изоли-
рован, он должен был притти к решению без внешней помощи;
кроме того, повторение со всей ясностью показывает, что он теперь
уже овладел способом действия.
Днем раньше по счастливой случайности произошел своего рода
обратный опыт: Цель висит на стене, палка лежит вблизи, ящик стоит
вне пределов досягаемости. Так как руки у Коко очень слабы, ему не
удается сбить при помощи палки цель, поэтому через некоторое время он
отходит с палкой к ящику, старательно вставляет острие палки в (открытый
сверху; ящик, перебрасывает его к себе, так что он теперь достает ящик
кончиками пальцев, втаскивает его, ставит его под цель и т. д.
Если постараться затруднить еще больше обходный путь по-
средством еще большего количества побочных действий, то тенден-
ция свернуть с обходного пути на прямую дорогу, или, по меньшей
мере, в более прямых направлениях, становится, естественно, еще
сильнее.
Порядок опыта остается тот же, только ящик наполняется
камнями. Султан (11. V) мгновение оглядывается вокруг, обращает
внимание на палку, подвешенную к крыше, пристально смотрит на
нее, подходит к ящику и изо в.ех сил тащит его к палке. Так как
последний едва двигается с места, Султан нагибается, сбоку загля-
дывает внутрь ящика, вынимает камень, несет его к тому месту,
над которььм подвешена палка, ставит глыбу к стене в стоячем
положении, однако, взглянув, не залезает на нее. (Здесь камень,
который только должен был быть выброшен из цели третьего по-
рядка (ящика), был притянут целью, ближайшей по порядку под-
чинения; в данном случае сокращение имеет смысл.) Вслед за этим
он тащит этот же камень к решетке, напротив цели, и пытается
просунуть его через прутья решетки, очевидно камень должен
выполнять функцию палки; однако, если он и пригоден по своей
форме и длине, то тем не менее не проходит через решетку.—
Дальнейший ход дела ясен и прост: Султан опять обращается
к ящику, вынимает следующий камень, с трудом тащит все еще
нагруженный (двумя глыбами) ящик к палке, ставит его стоймя,
причем последние камни, благодаря случайности, выпадают, снимает
палку, тотчас же идет с ней к решетке и достигает цели. — То же
самое произошло бы с самого начала, если бы более короткие, но
□ВХОДНЫЕ ПУТИ	143
менее верные пути не образовывались с такой легкостью и при
этом не разрушали, по крайней мере временно, верный, но слишком
непрямой обходный путь.
В общем получав!ся впечатление, как будто в продолжение
этих опытов не было продвижения вперед. Если в приведенных
выше примерах еще можно было проследить, что происходит с жи-
вотными, то дальнейшее усложнение этого рода, вероятно, привело
бы к одному заблуждению за другим и в конце концов к тому,
что можно было бы лишь с трудом отличить наблюдаемое у живот-
ных поведение от чистых проб. Тот, кто провел значительное коли-
чество исследований интеллекта шимпанзе, научился избегать этого,
испытывая настоящий страх перед этой пограничной областью.
7. „СЛУЧАЙНОСТЬ» и „подражание»
Опыты, о которых шла речь до сих пор, представляют совер-
шенно простой и однородный по форме процесс. Но, принимая во
внимание, что опыты, описываемые в следующей главе, носят не-
сколько иной характер, нам кажется уместным, во избежание обыч-
ных возражений, уже заранее привести некоторые соображения, обо-
сновывающие как смысл, так и реальную ценность излагаемого
здесь материала. Такая предосторожность была бы излишней, если
бы речь шла о фактах высокоразвитой опытной науки, как, на-
пример, физики; в таких науках значение отдельных наблюдений не
может быть абсолютно спорным в течение длительного времени:
там есть прочная и ясная система установленного знания, с кото-
рой новое должно так или иначе объединиться. Никто не станет
отрицать, что в области высшей психологии мы еще весьма далеки
от такого благоприятного положения вещей. Вместо обширных и
до известной степени обоснованных научных положений, мы встре-
чаем здесь лишь очень общо разработанные и по своему значению
по большей части весьма неточные теории, которые даже самим
сторонникам их нелегко удается удовлетворительно применить во
всех деталях к каждому данному случаю. Между тем любая из та-
ких теорий непременно претендует на то, что именно она содержит
объяснительный принцип для наиболее широкого круга явлений; но
так как они имеют лишь непрочную связь с конкретным опытом и
отличаются неопределенностью своих положений, бывает чрезвычай-
но трудно разрешить тот или иной спор путем установления опре-
деленных фактов, тем более, что и самый спор все еще предста-
вляет собою почти что борьбу верований. При таком положении
вещей часто случается, что фактические наблюдения теряют свою
ценность: Все они слишком индивидуальны, слишком единичны для
того, чтобы внимание с самых общих принципов было перенесено
на них на сколько-нибудь длительный срок. В то же самое время,
благодаря неопределенности подобных принципов, с одной стороны,
и трудности произвести действительно надежные наблюдения, с дру-
гой, создается такое положение, при котором почти каждый может
объяснить все, что угодно. Если сам по себе интерес к общим по-
СЛУЧАЙНОСТЬ И ПОДРАЖАНИЕ
145
ложениям преобладает над интересом к фактам, то при подобных
обстоятельствах факты в конце концов начинают казаться лишен-
ными всякой ценности, так как они допускают любое объяснение.
В этой книге не предполагается развивать теорию разумного
поведения. Но так как все же нужно решить вопрос, способны ли
шимпанзе вообще к разумному поведению, то сначала следует под-
вергнуть разбору и обсуждению по крайнай мере такие толкования,
приняв которые, мы тем самым отняли бы у наших наблюдений вся-
кую ценность и значение для данного вопроса. При этом по край-
ней мере предотвращается всякое произвольное толкование изла-
гаемого здесь материала, и непосредственное значение опыта стано-
вится, так сказать, выпуклее и прочнее; со временем уже пожа-
луй можно будет говорить о самодовлеющем значении таких опы-
тов, вместо того чтобы сразу заставить их раствориться в общих
и неопределенных принципиальных объяснениях.
Приведенное ранее толкование гласит: Если животное разре-
шает задачу в общей форме «обходного пути», которую оно не
унаследовало как прочную реакцию для каждого случая вместе
с другими задатками своего рода, само собою разумеется, что оно
приобретает этот новый сложный образ действия. Единствен-
ная возможность возникновения такой реакции заключается в обра-
зовании ее из отдельных элементов и частей процесса, которые,
взятые в отдельности, и без того свойственны животному. Такие
«естественные» импульсы имеются во множестве; случай производит
известный отбор среди них и объединяет их в общую цепь, которая
и представляет наблюдаемый нами в действительности процесс ре-
шения. Практический успех или соответствующее ему чувство удо-
вольствия обладают необъяснимой пока способностью влиять в бла-
гоприятном смысле на возможность воспроизведения в дальнейших
аналогичных случаях тех же самых действий. Таким образом, вме-
сте с разгадкой того, как возникает подобный образ действия,
объясняется и возможность его повторения в дальнейшем.
Как большинство подобных общих теорий, и это несомненно
дает нечто для объяснения некоторых случаев в зоопсихологии.
В тех случаях, когда возникают сомнения относительно какого-либо
опыта, обычно прибегают к двум вспомогательным принципам:
Согласно первому, следует просто из соображений научной экономии
предпочесть всеобщее применение подобной теории, оправдавшей
себя в других случаях, признанию противоречащих ей фактов и
выработке соответствующих новых мыслей. — Согласно второму, по-
явление подобного образа действия, как целого, прямо возника-
ющего из данной ситуации, было бы почти чудом; а так как все
чудесное противоречит основным началам естественных наук, то его
следует a limine исключить. Упомянутые подсобные принципы не под-
лежат здесь подробному исследованию. Второй принцип утверждает,
Последование обезьян	Ю
146
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
что научная проблема, разрешить которую еще никто серьезно де
пытался, вообще де разрешима: Зачем такая робость? Первый являет-
ся выразителем (в настоящее время весьма распространенного) не-
верного толкования правильного гносеологического положения, со-
гласно которому каждая научная система, близкая к заверше-
нию (т. е. наполовину идеальная), выкристаллизовывается в наи-
более сжатые формы и отличается самым строгим единством. Ни
тем, ни другим принципом нельзя пользоваться в качестве конт-
рольного средства по отношению к опыту, и при коллизии резуль-
татов опыта и наблюдения оба подсобных принципа должны уступить
место опыту.
Легко видеть, что приведенное выше гносеологическое положение не
говорит вовсе о том, что наука, существующая всего лишь несколько де-
сятков лет, должна во что бы то ни стало обходиться'тем минимумом точек
зрения, который она приобрела за такой краткий срок; нам никоим обра-
зом не удастся быстрее приблизиться к идеалу, бросившись напролом по
„кратчайшему" пути для достижения желанного единства; в таких случаях
приходится выдавать жалкие начатки знаний за окончательные принципы
и оставаться в долгу у фактов, достигая экономии в теории х.
Задача заключается в том, чтобы изложить содержание дадной
теории в такой форме, которая позволила бы установить с наиболь-
шей ясностью ее отношение к описанным здесь исследованиям
интеллекта. Обозначим отдельные моменты процесса „решения" той
или иной задачи, которые животное согласно теории производит
„естественным образом “ и пользуясь случаем а, Ь, с, d, е\ кроме
этих и между ними (а также и без них) проявляются любые другие
F, У, К, R, D и т. д., не имеющие никакой последовательной связи
между собой.
Первый вопрос: Выполняется ли а в расчете на то, что
Ь, с, d, е последуют за ним, что все они вместе составят кривую
поведения животного, которая соответствует объективной структуре
ситуации? Ни в каком случае, потому что, как только возникает а,
оно имеет так же мало общего с b, с9 d, е, как и с Л, К, К и т. д.,
которые могут также следовать за а в любом порядке; в данном
случае последовательность является столь же случайной, как и сча-
стливые номера при игре в рулетку.
То, что имеет силу для а, применимо и ко всем остальным
элементам естественного поведения животного: если воспользоваться
выражением, которое является более, чем простой аналогией, и при-
водит всю проблему в связь со вторым принципом термодинамики,
можно сказать, что все они совершенно независимы и но-
сят характер „молекулярного беспорядка^ в увеличенном
1 См. по этому вопросу „Nachweis einfacher Strukturfunktionen usw.“
„Abh. d. Preuss. Akad. d. Wiss.u 1918, Phys.-math. KI. Ns 2, стр. 40 и след
СЛУЧАЙНОСТЬ И ПОДРАЖАНИЕ.
147
масштабе. Если мы изменим это хоть на йоту, весь смысл этой теории
будет нарушен.
Второй вопрос: В том случае, когда животное уже привыкло
выполнять задачу в порядке a, b, с, d, то, начав с а> станет
ли оно затем производить следующие за ним действия в силу
того, что они в данной последовательности, как целое, соответ-
ствуют объективной структуре ситуации? Вне всякого сомнения,
нет. Животное переходит от а к b и т. д. в силу того лишь, что
к таким последовательным переходам от а к Ь, от b к с и т. д.
его толкают условия его прежней жизни.
Поэтому единственный способ, которым, согласно этой теории,
реальная ситуация и ее структура влияют на возникновение новой
формы поведения, есть чисто внешнее совпадение объективных
обстоятельств и случайных движений животного; ситуация дей-
ствует, грубо говоря, как решето, которое пропускает только не-
многое из того, что в него бросают. Если отбросить это действие
объективных моментов ситуации, не представляющих особого ин-
тереса для нас, то получится следующее: Ничто в поведе-
нии животного не вытекает здесь из объективного
взаимоотношения частей ситуации, структура этой
ситуации сама по себе не в состоянии прямо вызы-
вать соответствующий ей образ действия.
Согласно этой теории следует признать одно ограничение „есте-
ственных- реакций, непосредственно вызываемое ситуацией: стремление
держаться приблизительно в направлении цели \ Этот основной мотив,
обычно считающийся проявлением инстинкта, и предопределяет отдельные
движения животного, суживая вместе с тем до известной степени их поле
действия без того, чтобы в остальном что-либо изменилось в случайном
характере всего процесса. Так как прямой путь к цели (в буквальном смы-
сле) при опытах, которые здесь были поставлены, еще не сильно
помогает делу, часто даже является инадэкватным ситуации, я не имею
надобности ближе рассматривать этот пункт, поскольку не идет речь о со-
здании позитивной теории. Сам по себе этот факт достаточно важен уже
потому, что он означает добавочный момент, совершенно чуждый принципу
случайности,—момент, который скрыт за безобидным именем „инстинктив-
ного импульса" (срав. относительно этого примитивного направления дея-
тельности с. 70 и след.).
Я показал уже в самом начале, как в случае опытов с обход-
ным путем процесс, который внешним образом суммируется из случай-
ных составных частей и приводит к успеху, резко отличается для на-
блюдения от „настоящих решений". Для последних, как правило,
в высшей степени характерен направленный, замкнутый в себе про-
цесс, резко отделенный от всего того, что ему предшествует, бла-
годаря внезапному возникновению. Вместе с тем этот процесс, как
целое, соответствует структуре ситуации, объективному отношению
1 У животных с развитым обонянием—в направлении к центру „обо-
нятельного поля".
10*
148
ГЛА1ВА СЕДЬМАЯ
ее частей. Например: Цель находится на звхмле за преграждающим
путь препятствием—Внезапно возникает безостановочное и плавное
движение по соответствующей кривой решения. Создается навязчи-
вое впечатление, что эга кривая возникает, как целое, и притом
с самого начала, как продукт оптического охвата общей структуры
ситуации. (Шимпанзе, поведение которых неизмеримо выразительнее,
чем поведение, скажем, кур, обнаруживают уже своим взглядом, что
они действительно сначала предпринимают своего рода съемку основ-
ных частей ситуации; из этого обозрения ситуации внезапно по-
является затем „решение").
Мы умеем и у самих себя резко различать между поведением,
которое с самого начала возникает из учета свойств ситуации, и
другим, лишенным этого признака. Только в первом случае мы го-
ворим о понимании, и только такое поведение животных необходи-
мо кажется нам разумным, которое с самого начала в замкнутом
гладком течении отвечает строению ситуации и общей структуре
поля. Поэтому этот признак—возникновение всего реше-
ния в целом в соответствии со структурой пол я—дол-
жен быть принят как критерий разумного поведения. Этот признак
является абсолютно противоположным вышеприведенной теории:
Если там „естественные части" являются несвязанными между со-
бой и со структурой ситуации, то здесь требуется полнейшая связь 1
„кривой решения" в себе и с оптически данной общей ситуацией.
Кто склонен видеть в настоящих выводах обстоятельно развиваемые
тривиальности, тому я могу только посоветовать немного перелистать лите-
ратуру по психологии человека и животных. Эти тривиальности заслужи-
вают основательного подчеркивания; ибо, во-первых, они отнюдь не всегда
ясно понимаются, но рассматриваются часто сквозь призму общих принци-
пов, 2 и, во-вторых, вторая часть, касающаяся разума, многим исследователям
вовсе не кажется чем-либо само-собою разумеющимся, но скорее своего
рода верой в чудеса. Ничего подобного здесь совершенно не предполагает-
ся, и ничто из сказанного не требует этой веры даже в самомалейшей
степени.
Само собою разумеется, что мысль о том, что структура поля
в целом, взаимоотношения частей ситуации друг к другу и т. д.
становятся определяющими для решения, вытекает из этой теории;
следует совершенно исключить то, что наблюдаемое поведение жи-
вотных не может быть объяснено согласно тому мнению, по кото-
1	Физики не имеют слова, которое бы вполне подошло сюда. <<Koha-
renz» (в положительном смысле) неохотно употребляют вне учения о про-
цессах колебания.
2	Е. Wasmann (напр. „Die psychischen Fahigkeiten der Ameisen“.2
Aufl. 1909, c. 108 и след., особенно с. 108, прим. 2) резко подчерки-
вает этот контраст. Но все же он абсолютно отрицает разумное поведение
у животных и развивает дальше логистическую теорию разумного поведе-
ния (интеллекта) у человека, которую я должен отклонить. О. Selz
(Die Gesetze des geordneten Denksverlaufs, I, 1913) трактует репродуктив-
ное мышление человека с точки зрения, весьма родственной моей.
СЛУЧАЙНОСТЬ И ПОДРАЖАНИЕ
149
рому решение должно произойти безотносительно к структуре си-
туации и может возникнуть из случайных частей, т. е. не разумно.
Из описания опытов можно было видеть с достаточной ясностью,
что для такого объяснения их недостает самого необходимого,
именно составления решений из случайных частей. Шимпанзе во-
обще не имеет обыкновения при вхождении в ситуацию опыта про-
изводить любые случайные движения, из которых могло бы обра-
зоваться—среди других—и ненастоящее решение; можно даблюдать
только в редких случаях, чтобы он предпринял в опыте что-либо,
что само по себе было бы случайно по отношению к ситуации,
в этом случае его интерес должен был бы быть отклонен от цели и
направлен на другие вещи. До тих пор, пока усилия направлены
на цель, все непосредственно отделенные друг от друга этапы по-
ведения—как и у человека в подобном положении—скорее образуют
замкнутые в себе попытки решения, каждая из которых лишена
случайно объединенных друг с другом частей, и это особенно верно
по отношению к самому решению, приводящему к цели: Правда,
часто это последнее наступает после некоторого периода беспомощ-
ности или покоя (нередко осматривания), но в случаях, которые
следует рассматривать, как истинные и показательные, оно никогда
не происходит из слияния слепых импульсов, но как замкнутое,
плавное действие, части которого могут быть только мысленно
изолированы наблюдателем, но в действительности безусловно не воз-
никают независимо одна от другой. Однако совершенно нельзя до-
пустить при таком большом числе описанных случаев „настоящих<с
решений, что это единое, адэкватное ситуации решение, как целое,
может возникнуть совершенно случайно; сделав такое допущение,
рассматриваемая нами теория отказывается тем самым от того, что
она сама считает своей заслугой.
Я видел на самом себе и на других, что особенно много разъясняют
в поведении шимпанзе упомянутые паузы бездеятельности. Один местный
психолог, убежденный, как и большинство, во всеобщей значимости рас-
сматриваемой теории для психологии животных, пришел смотреть на
антропоидов. Для демонстрации я избрал Султана, в качестве подопытного
животного. Он провел один опыт с решением, второй и третий; но ничто
не произвело на посетителя такого большого впечатления, как последовав-
шая затем пауза, во время которой Султан медленно почесывал голову,
бездействуя поводил глазами и медленно и тихо поворачивал голову, ос-
матривая самым внимательным образом ситуацию вокруг себя.
На подобные вопросы лучше всего дать ответ, если то, что
утверждается здесь в общем, еще сделать предметом особого изу-
чения и таким образом обосновать при помощи фактов свое сужде-
ние. Для такого исследования годится поведение животного в рам-
ках опыта, где дело шло о постройке из ящиков. Здесь оказалось,
что при ясном направлении решения, взятом в целом,—„более вы-
сокий ящик наверх",—в остальном имело место совершенно не-
осмысленное передвигание со случайным решением в конечном ре-
150
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
зультате; это случалось так часто и так согласно у всех исследо-
ванных животных, что я могу утверждать, что здесь можно было со-
вершенно точно признать процесс того рода, который в общих чер-
тах установлен первой теорией. Тем настойчивее следует
подчеркнуть, что между этим поведением, полно-
стью зависящим от случая, и поведением при ясном
решении существует самая резкая противолож-
но с т ь. К тому же описания этих опытов показали еще, как неохотно
вначале шимпанзе втягивается в опыт, настоящее решение которого
ясно ему в самых общих чертах, но ближайшее выполнение котог
рого он должен произвести исключительно путем проб, т. е. предо-
ставленный случаю; животные вовсе и не напали бы на эти про-
бы, если бы в грубых чертах истинная попытка решения не
привела их в такое положение, до специальных условий которого
они тогда еще не доросли. Таким образом, тот факт, что животные
иногда здесь производили движения вслепую, совершенно не про-
тиворечит утверждению, что, как правило, такое случайное слияние
импульсов не наблюдалось совершенно при доступных их понима-
нию условиях опыта Ч
При описании таких опытов, когда решение задачи было вы-
звано случайностью или же когда случайность благоприятствовала
решению, такая особенность отмечается. При сложных условиях
опытов (например, в следующей главе) такие случаи встречаются
чаще, но необходимо заранее оговориться, что даже и тогда проте-
кание процесса не вполне соответствует указанному теоретическому
толкованию. Во-первых, не всегда удается воспрепятствовать тому,
чтобы животное в данной ситуации попробовало подойти к решению
задачи таким путем, который хотя бы и не приводил к успеху, но
все же имел бы смысл по отношению к решению; пробы состоят из
попыток решения, исходящих из понятой лишь наполовину си-
туации; из таких попыток может легко, благодаря случайности, раз-
виться действительное решение, т. е. конечно, не из случайных
импульсов, а из действий, которые благодаря своей разумной осно-
ве сильно помогают случаю. Во-вторых, счастливый случай может
произойти и во время таких действий животного, которые к данной
цели никакого отношения не имеют. Однако и в подобных случаях
не приходится обыкновенно говорить о бессмысленном импульсе —
как уже было указано, у шимпанзе подобные импульсы наблю-
даются чаще всего в безвыходном положении,—здесь налицо скорее
известный род осмысленной, хотя и не по отношению к цели,
деятельности. Так было, вероятно, с Султаном, когда он открыл
способ действовать двумя палками; лишь филистер способен опреде-
1 Соответственно постановке проблемы условия должны быть по возмож-
ности выбраны таким образом, чтобы случайные решения не могли легко
возникнуть.
СЛУЧАЙНОСТЬ И ПОДРАЖАНИЕ
151
лить его игру при этом как „бессмысленные импульсы" потому
только, что животное при этом не преследовало никакой практиче-
ской цели.- Самым важным в обоих случаях является не то, что
случайность вообще способствовала решению, но дальнейшее тече-
ние опыта; мы знаем из наблюдений над человеком, что часто слу-
чайный успех влечет за собой уже осмысленную работу в дан-
ном направлении в известных случаях (повторение), напр., при на-
учных открытиях (сравн. Oerstedt. Strom und Magnetnadel).
Таково поведение Султана: стоило ему раз проделать с обеими труб-
ками свою обычную игру - „втыкать палку в отверстие", как с
той минуты он уже вел себя точно так, как будто этот новый
способ был им открыт в совершенно правильном по отношению
к цели решении; в дальнейшем он уже применяет технику „двой-
ной трубки^, без сомнения, осмысленно; а указанная случайность
в свое время повидимому оказала очень сильную помощь, которая
повлекла за собою тотчас же „понимание".
Приводившиеся неоднакратно примеры грубо-глупого поведения
животного могли бы, в конце концов, служить поверхностному на-
блюдателю доказательством, что шимпанзе все-таки производит бес-
смысленные движения, в результате случайного сцепления целого
ряда которых должно иногда получиться неправильное решение.
Шимпанзе делает троякого рода ошибки: 1. Хорошие ошиб-
ки, о которых речь будет еще впереди; при этом животное про-
изводит скорее почти благоприятное, чем собственно глупое впеча-
тление, если наблюдатель руководствуется исключительно характе-
ром наблюдаемого поведения, совершенно отказавшись от установки
на сходство с человеком.—2. Ошибки, происходящие вслед-
ствие совершенно го непонимания условий задачи.
Нечто подобное наблюдается в тех случаях, когда животное при
установке верхнего ящика перемещает его из статически выгод-
ного в статически худшее положение; некоторая простительная огра-
ниченность—вот впечатление, которое при этом получается.—3. Гру-
бые ошибки, совершаемые по привычке, при обстоятель-
ствах, которые животное, собственно говоря, могло бы учесть (напр.,
подтаскивание ящика к решетке—Султан). Подобное поведение про-
изводит глубоко отрицательное, можно сказать, почти досадное впе-
чатление.
Сейчас идет речь именно об ошибках третьего рода; каждый
легко поймет, что указанные ошибки ни в коей мере не пригодны
для подтверждения предложенной теории. Животное никогда не ведет
себя подобным образом, если только до этого ему не доводилось
часто приходить таким же путем к настоящему правильному
решению задачи. Упомянутые глупости не представляют собою
случайных „естественных" отдельных частей, в результате кото-
рых могли бы первоначально получиться кажущиеся реше-
152
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ния, — мне по крайней мере неизвестно ни одного случая, когда
подобный взгляд мог бы оправдаться на деле, — но они являются
последствием прежних настоящих решений, часто повто-
рявшихся и в силу этого приобретших тенденцию при позднейших
опытах выступать вторично, почти вне зависимости от специаль-
ной ситуации. Предпосылками для подобных ошибок являются по-
видимому и такие состояния, как сонливость, утомление, насморк,
а также и возбуждение. Пример: шимпанзе, подвергающемуся во-
обще впервые испытанию, никогда не придет в голову „случайный
импульс“ потащить ящик к решетке или взобраться на него для
того, чтобы добраться до цели, которая помещается по ту сторону ре-
шетки и достать которую без помощи приспособлений ему никак
нельзя. С другой стороны, можно доказать, что в действительности
длительное повторение когда-то удачно решенного опыта и соответ-
ствующая механизация всего процесса благоприятствуют подобным
глупостям. Мне часто приходилось проделывать перед заинтересован-
ными посетителями соответствующий эксперимент: Удобства ради
я выбирал обыкновенно простой опыт с открыванием двери, над
петлями которой снаружи подвешивалась цель. Так как (после пер-
воначального удачного опыта) животным приходилось, быть может,
раз двадцать добиваться разрешения подобной задачи в том же
самом месте и тем же самым способом, то и в данном случае жи-
вотное проявляло известную тенденцию достать высоко подвешен-
ную приблизительно в том же месте цель также при помощи две-
ри, хотя как раз в данном случае у него имелись под руками дру-
гие, более удобные способы и дверь или осложняла, или практически
делала невозможным решение задачи. Если же возникали другие по-
пытки решить задачу, то происходило это, в известной мере, под
влиянием силы притяжения двери. Так, например, Хика, прекрасно
умевшая пользоваться способом шест—прыжок в его чистой форме,
в данном случае прибегала к совершенно ненужной комбинации двух
методов: дверь—шест—прыжок, чем нисколько -не улучшала дела.
Шимпанзе вообще не обращали никакого внимания на двери, на-
ходившиеся прямо перед ними, до тех пор пока в первый раз не
пришлось осмысленно использовать их.—Первоначально весьма цен-
ные процессы имеют неприятное свойство спускаться на более низ-
кий уровень благодаря частым повторениям. Подобная вторичная
„с а мод ре с си ров ка“ считается обычно явлением, имеющим
огромное экономическое значение, и она может быть у человека
так же, как и у антропоида, Но никогда не следует забывать того
ужасающего сходства, какое представляют собой некоторые пустые
и слепые повторения моральных, политических и прочих положений
с только что описанными привычными глупостями шимпанзе. Они
также представляли собою некогда нечто большее, именно „решение'',
найденное в сильно прочувствованной или продуманной ситуации.
СЛУЧАЙНОСТЬ И ПОДРАЖАНИЕ
153
впоследствии же они не соответствуют более ни ситуации, ни ее
внутреннему смыслу.
Из вышеизложенного ясно следует, что упомянутое бессмы-
сленное воспроизведение некогда правильных и удачных решений
не имеет ровно ничего общего со случайными смутными проявле-
ниями „естественных44 импульсов, о которых говорится в данной
теории.
Впрочем я считаю наиболее целесообразным просто привести здесь
полный список глупостей, проделанных животными.
1.	Султан ставит один ящик на другой в том месте, где прежде на-
ходилась цель, а не там, где она находится сейчас; животное совершенно
истощило свои силы (8. II. 1914).
2.	Султан тащит ящик к решетке, за которой находится цель, и бес-
смысленно поворачивает последний то одной, то другой плоскостью по
направлению к решетке (или же кверху); приносит еще ящики и как
будто приступает как бы к постройке- В течение четырех недель живот-
ное постоянно проделывало опыты с ящиками; половина вины падает нгт
руководителя опыта (19.11. 1914).
3.	При подобном же опыте Султан тащит вперед наблюдателя и взби-
рается к нему на спину, как будто цель висит высоко; он сейчас же со-
скакивает снова и приступает к решению, описанному нас. 102 (19.11. 1914).
4.	Султан тащит ящик к решетке, против которой, снаружи, находится
цель (20. IV. 1914).
5.	Грандэ проделывает ту же глупость (14. V. 1914).
6.	Грандэ (цель помещена далеко, по ту сторону решетки) совершен-
но бессмысленно перетаскивает с места на место в своем помещении кам-
ни; последнее происходит в силу известного воздействия неоднократно пов-
торявшихся опытов, во время которых в том же помещении камни служили
ей вместо скамейки (19.VI. 1914).
7.	Коко тащит ящик по направлению к находящимся в отдалении
фруктам, попутно пользуется последним не как палкой (как несколько дней
тому назад), но как скамьей: животное чрезвычайно возбуждено (1. VIII. 1914).
8.	Коко повторяет эту глупость в состоянии сильного гнева (6. VIII. 1914).
Нечто подобное уже описывалось нами в случае с Султаном, когда цель
висела высоко и он направился к ближайшей, но все же находящейся
в добрых 3 м от него двери, схватился за створку последней, но снова
отпустил ее после взгляда на цель и взялся за другие способы. Султан
был близок к бессмысленной репродукции, но вглядевшись в структуру
ситуации, отказался от этого (13. III. 1916).
Поведение Раны, которая постоянно для прыжков вооружалась не-
сколькими крошечными палочками, едва ли следует относить к подобным
случаям; Рана так сказать не дает себе труда подумать, и, конечно, было
бы хорошо, если бы она могла так прыгать. Это животное делало по-
добные попытки даже в тех случаях, когда оно ясно видело, что послед-
ние ни к чему не приведут. Это—все; перечисленные случаи почти все
уже упоминались при описании опытов. Никто не станет утверждать, что
они составляют центр тяжести всех наблюдений.
Согласно вышесказанному, первичная причина этих явлений (механи-
зация) обязательно приводит к внешне усвоенным действиям в грубых
формах глупости. Всякое решение, которое часто повторялось при одина-
ковых обстоятельствах и следовательно в соответствии с последними,
в конце концов несколько видоизменяется, так что даже в условиях перво-
начальной обстановки не производится уже так осмысленно, хотя и адэ-
кзатно с объективной стороны. Я должен сказать, что в общем мне меньше
154
ГЛ5А1ВА СЕДЬМАЯ
нравится поведение шимпанзе при разрешении той или иной задачи в де-
сятый или одиннадцатый раз, чем таковое же в первый или второй раз.
Часто и через небольшие промежутки времени повторяющиеся опыты, осо-
бенно опыты одного и того же характера, вредно отражаются на
шимпанзе. Может быть, в пылу исследовательского рвения я не всегда учи-
тывал это обстоятельство.
Влияние, о котором идет речь, представляет впрочем своего рода об-
ратный случай того, что обсуждаемая теория рассматривает *ак успех по-
вторения. Согласно этой теории процесс, возникающий вследствие случай-
ности, становится, благодаря упражнению, более гладким и более похожим
на настоящие решения. Это положение применимо к тем случаям, когда эта
теория оправдывается: истинные решения шимпанзе от частого повто-
рения во всяком случае не становятся более ценными с внутренней сто-
роны, хотя они, конечно, происходят скорее и т. п.
Для того, кто лично наблюдал за опытами, разъяснения, по-
добные приведенному выше, имеют легкий оттенок комического. Для
тех, например, кто лично наблюдал, как Чего при первом экспери-
менте в ее жизни (ср. с. 51 и сл.) часами не может дойти до того,
чтобы убрать с дороги мешающий ей ящик и лишь тщетно тянется
к цели или же спосойно усаживается, но в конце концов, боясь
упустить пищу, внезапно схватывает препятствие, отодвигает по-
следнее в сторону и таким образом мгновенно решает задачу,—тому
„подобная защита этого факта от ложных толкований" покажется
почти педантством. Но живое впечатление не передаваемо; и после
того, как передаешь это словами, могут возникнуть вопросы, кото-
рые были бы невозможны после собственного наблюдения. Все же,
несмотря на приведенные выше разъяснения, мы считаем уместным
привести описание дальнейшего опыта, который весьма поучителен
и отличается как своей несложностью, так и ясной связью с раз-
личными теориями.
По ту сторону неоднократно упоминавшейся решетки, состоя-
щей из вертикальных прутьев, устанавливается на известном рас-
стоянии тяжелый ящик; к ящику с какой-нибудь стороны прикре-
пляется крепкая веревка, которая протягивается наискось к решетке
таким образом, что свободный конец ее проходит через решетку.
Приблизительно посредине между ящиком и решеткой к веревке
привязывается узлом какой-либо плод (см. рис. 14); достать его
непосредственно из-за решетки при данном положении невозможно,
однако, это оказывается возможным, если веревку протянуть пер-
пендикулярно к решетке (19. VI. 1914).
Хика сначала тянет в том направлении, в каком протянута ве-
ревка, и притОхМ так сильно, что доска, к которой прикреплена ве-
ревка, обламывается, веревка освобождается и цель можно просто
притянуть.—Яшик заменяется тяжелым камнем, вокруг которого об-
вязывается веревка. Так как простое решение (притягивание) больше
невозможно, Хика берет веревку в одну руку, перекладывает ее
снаружи решетки в другую, которая протянута через следующее
отверстие решетки, и т. д., и продолжает это перехватывание веревки
СЛУЧАЙНОСТЬ И ПОДРАЖАНИЕ
155
из руки в руку до тех пор, пока веревка протягивается почти под
прямым углом к решетке и цель может быть непосредственно схва-
чена на коротком расстоянии.
Грандэ, повидимому, сначала не замечает веревки, серой и ле-
жащей на серой земле, начинает бессмысленно таскать камни туда
и сюда (ср. с. 153), что является отзвуком прежних опытов,
пытается отделить от стены железный прут, который, повидимому,
намеревается употребить вместо палки, и наконец замечает веревку;
с«этого мгновения разрешение задачи идет совершенно гладко по
тому же способу, как и у Хики.
зд Рана сначала тянет веревку дважды в том же направлении, как
последняя протянута, затем вдруг совершенно меняет направление и
пытается подтянуть веревку к пункту, расположенному как раз
против того места, где прикреплена веревка (ср. рис. 15); при-
Рис. 15
том сама она стоит против этого пункта, не спускает глаз с цели
и тянет веревку за конец параллельно плоскости решетки. Подобные
156
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
бесплодные попытки решить задачу тоже повторяются в два приема,
отделенных друг от друга, а затем опять так же внезапно пе-
реходят в правильное решение по тому же точно пути, как у Хики и
Грандэ. Из этого опыта видно, что задача состоит из двух частей:
одной, грубо геометрически-динамической—„Натянуть веревку пер-
пендикулярно к решетке так, чтобы цель приблизилась—и второй,
уже более тонкой специальной проблемы, создаваемой структурой ре-
шетки. Хика и Грандэ решили обе части одновременно, Рана же
быстро подошла к решению первой части и лишь затем — ко
второй.
Султан так же как и Рана (ср. рис. 15) одно мгновение
тянет веревку и вслед за этим сейчас же решает задачу совершенно
так же, как и остальные. Отсюда совершенно ясно, что решение
грубо-динамической задачи может произойти безотносительно к спе-
циальным условиям выполнения (вторая проблема), на которые жи-
вотное обращает внимание, повидимому, лишь в результате неудачи.
Подобные же положения наблюдались нами и при опытах с по-
стройками из ящиков.
Терцеру не удается заставить принять участие в опытах; пове-
дение Чего и Консула еще раз подтверждает положение, хотя и
неясное непосредственно, что решение задачи не напрашивается само
собою, ибо попытки обоих животных не идут дальше простого дер-
ганья в направлении веревки.
(21. VI). Опыт повторяется с Хикой, причем на этот раз ве-
ревка была положена на землю, но обращена в другую сто-
рону. Животное не стало на этот раз вовсе тянуть веревку в том
же направлении, как она была протянута, а сразу приступило
к решению задачи по способу перехватывания веревки через про-
светы вдоль решетки, причем теперь, в соответствии с обста-
новкой, перехватывание происходило уже в обратном направле-
нии, до тех пор пока цель можно было схватить рукой. Поэтому я
не счел необходимым повторять опыт в обратном направлении с дру-
гими животными.
После высказанных прежде соображений едва ли требуется еше
доказательство того, что опыты, подобные только что описанному,
гораздо лучше характеризуют шимпанзе, чем обычные испытания
животных с применением сложных дверных запоров и т. п., и рав-
ным образом становится ясно, что такой простой, наглядный экспе-
римент заключает в себе всю проблему, о которой идет речь.
Тем, кто полагает, что подобные простые решения являются чем-то
самим собою разумеющимся и не имеют ничего общего с проблемой ра-
зума, я могу только предложить действительно строго и точно объяснить
род и способ возникновения этих процессов. Я боюсь, что ни один из пси-
хологов в данный момент не в состоянии этого сделать.
Я различаю обе части задачи, которые, как мы видели, явля-
ются самостоятельными, и рассматриваю здесь лишь грубо-динами-
СЛУЧАЙНОСТЬ И ПОДРАЖАНИЕ
157
ческую задачу и ее решение, которое проще всего х\южет быть
уяснено при помощи схемы (рис. 16), причем я совершенно не
обращаю внимания на то, как животное в первый момент такого
решения реализует в каждом отдельном случае движения, указан-
ные стрелками (т. е. тотчас же обращает внимание на решетку
или нет).
Рис. 16
Приходят ли животные к решению так, как это описывает дан-
ная теория? Согласно теории, следовало бы ожидать проявления во
всех случаях значительной массы импульсов, которая у некоторых
шимпанзе содержала бы, пожалуй, случайно правильные «части»
в правильной последовательности. В действительности же Грандэ—
единственное животное, которое вообще совершает бессмысленные
поступки, да и то в форме привычных глупостей, до тех пор пока
она еще не рассмотрела хорошо возможностей, заключенных в усло-
виях самой задачи; однако в ее поведении обнаруживается новый этап
и тотчас же наступает совершенно ясное решение, как только она
замечает веревку. В общем у животных существует лишь два рода
действий—«импульсы» наблюдаются у ящериц, но очень редко у
шимпанзе,—которые действительно связаны с целью (за исключением
Грандэ, к которой не относится это ограничительное добавление):
1. Попытка тянуть веревку в том направлении, вка-
кохМ она протянута, представляющая собой осмысленный про-
цесс, и Хика в одном случае на деле доказывает возможность его
практического осуществления; ведь невозможно же сразу (а в осо-
бенности для шимпанзе) определить, до какой степени прочно при-
креплена веревка к ящику или камню.
2. Подтягивание веревки или непрерывная, «плавная» передача
веревки из руки в руку—в обоих случаях в направлении, веду-
щем к цели (стрелки на рисунке).
Ни разу ни у одного животного не приходилось наблюдать
чего-либо, похожего на смену действий животного в одном напра-
158
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
влении действиями в другом направлении, не говоря уже о каком-
либо совершенно постороннем, третьем и т.« д. направлении. В тех
случаях, когда животное сначала принималось действовать в более
простом направлении (в смысле длины веревки), перемена направле-
ния происходила как бы одним скачком и совершенно внезапно.
По моему мнению, каждый должен признать, что в данном слу-
чае мы имеем дело с вполне ясным, хотя и примечательным поло-
жением, не имеющим совершенно ничего общего с требованиями
указанной теории. Но неужели же мы должны ради так называемого
принципа экономии коверкать это положение и втискивать его
в рамки этой теории?—В этих случаях у наблюдателя обязательно
создается впечатление, что первая и вторая попытки разрешить за-
дачу возникают как целое (но каждая непременно сама по себе)
непосредственно из оптического охвата животным структуры си-
туации. Несколько иная научная установка, которую можно было
бы, пожалуй, тоже назвать принципом, именно «принципом макси-
мальной научной плодотворности», привела бы к тому, что теоре-
тические построения были бы обусловлены самим характером на-
блюдений вместо того, чтобы стараться во что бы то ни стало
путем теории случайностей совершенно свести на нет характерное
своеобразие этих опытов. Поэтому не было бы никакой нужды
в дальнейшем развитии данной теории, раз нам была бы известна
во всех подробностях вся прежняя жизнь животных от рождения
до момента исследования. В данном случае, к сожалению, этого нет,
но если в силу сказанного мы не допускаем мысли, чтобы живот-
ное во время опыта могло случайно притти к правильному ре-
шению задачи, то все же мы не решаемся отрицать и того, что,
может быть, эти решения когда-то раньше образовались случайно,
как это предполагает теория, что они повторялись, сглаживались
и, наконец в настоящее время они появляются перед нами в форме
якобы настоящих решений.
Вообще трудно бывает оспаривать такие доводы, которые не
относятся к области, практически доступной для исследования: При
таком положении вешей не удается доказать шаткость аргументов,
даже если мы переступим границы опыта, ибо шимпанзе, подвер-
гавшиеся исследованию, жили без всякого контроля в течение ряда
лет в лесу на западном берегу и там уже сталкивались с многими
вещами, коюрые похожи на встречавшиеся в некоторых опытах.
Поэтому во всяком случае следует обсудить, не влияет ли это об-
стоятельство на значение и фактическую ценность производимых
опытов.
При этом следует твердо помнить два положения, иначе самый
предмет обсуждения теряет свою ясность:
1. Если животным и до опытов приходилось иметь дело с от-
дельными предметами или ситуациями, то это еще не имеет ника-
СЛУЧАЙНОСТЬ И ПОДРАЖАНИЕ
159
кого непосредственного отношения к нашему вопросу. Прежняя
„опытность “ животного в том только случае могла бы несколько
умалять значение опытов, если бы в этот предшествующий период
оно выработало в точном соответствии с теорией, пу-
тем случайности и отбора удачного, бессмысленные
сами по себе, но практически ценные движения,
которые по внешней форме походят на поведение
животного, наблюдаемое во время опытов. Я весьма
далек от мысли утверждать, что животным, с которыми произво-
дились опыты, описанные во второй главе, никогда до опытов не
попадалась в руки палка или т. п.; наоборот, я считаю само собой
разумеющимся, что все это происходило с каждым шимпанзе, начи-
ная с определенного, очень раннего возраста; ему, наверное, не раз
приходи ось, играя, подхватывать какой-нибудь сучок, царапать им
по земле и т. д. Ведь, то же самое мы можем часто набюдать и у
детей в возрасте до одного года: последние тоже приобретают из-
вестную „опытность^ в обращении с палкой прежде, чем начинают
применять таковую в качестве подсобного инструмента, чтобы до-
стать предметы, до которых они не могут дотянуться. Но так как
из этого еше не следует, что они дошли до применения орудий
просто благодаря чистой игре случая, путем совершенно неосмыслен-
ной самодрессировки, и что два и четыре и двадцать лет продол-
жают так же бессмысленно воспроизводить такие движения, то столь
же мало оснований мы имеем для того, чтобы делать подобные вы-
воды по отношению к шимпанзе, исходя из того лишь факта, что
палка не впервые попадает ему в руки во время опыта.
2. Целью настоящего труда ни в коем случае не является
стремление доказать во что бы то ни стало, что шимпанзе в отно-
шении умственных способностей представляет собою какое-то чудо \
наоборот, нами уже неоднократно отмечалась узкая ограниченность
(по сравнению с человеком) его действий. Мы хотим выяснить
только, встречается ли вообще у шимпанзе разумное поведе-
ние; разрешение этого принципиального вопроса представляется нам
для данного момента гораздо более важным, чем точное определение
наличной степени развития у них интеллекта. С другой стороны,
и для сторонников теории случайностей, поскольку таковая рассма-
тривается здесь как общий объяснительный принцип, дело идет
тоже не о том, чтобы только снизить количество разумных
действий животных в течение опытов; для того, чтобы выиграть
спор, эта теория должна истолковывать по своему способу все
опыты без исключения; и если при этом оказалось бы, что часть
1 В нагюящее время приходится оговаривать в серьезных работах,
что шимпанзе, напр., до сего времени не проявляли ни малейшей склонно-
сти или таланта к изучению правил извлечения корня 4-й степени или элли-
птических функций.
160
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
наблюдений укладывается в рамки этой теории, а другие не допу-
скают такого объяснения, ее дело было бы проиграно. Если бы это
произошло на самом деле, т. е. если бы была поколеблена всеобщая
значимость этого принципа, уменьшилось бы стремление рассматри-
вать в качестве случайно образовавшихся навыков такие способы
поведения животных, которые, хотя и можно было бы втиснуть
в схему этой теории, но которые по самой природе своей ни в коем
случае не допускают такого неправильного толкования.
Прошлое животных до начала опытов не вполне неизвестно.
По крайней мере, с начала 1913 года за ними было установлено
точное наблюдение, и мы можем считать исключенным, что еще за
полгода до этого животные могли привыкнуть к ситуациям, встре-
чающимся в опытах, так как они содержались в течение этого срока
в тесных клетках, где не было никаких „предметов44 (в Камеруне,
во время путешествия, и на Тенерифе).
Согласно сообщению моего предшественника, Ten be г’а, обра-
щение с орудиями в течение года, предшествовавшего опи-
санным опытам, не выходило из рамок простого употребления па-
лок без особых усложнений (удлинение руки и употребление палки
для прыжка) у Султана и Раны, случайного перебрасывания кам-
нями, а равно одного случая изготовления орудия в описанном
выше (с. 81) смысле (Султан разбирает прибор для вытирания
ног).
Во всяком случае, важно следующее обстоятельство: Если дело
идет только о принципиальном решении вопроса, о котором идет речь,
то объяснения, даваемые этой теорией, не должны содержать ни ма-
лейшего намека на разум — даже в самом скрытом месте
или под самым безобидным покровом. Ведь все, до малейших по-
дробностей, должно было возникнуть из действительно случайных
элементов, объединиться путем возможных в каждом данном случае
комбинаций и подвергнуться упражнению для того, чтобы могло
возникнуть якобы замкнутое в себе и осмысленное течение опыта.
Поэтому для того, чтобы иметь право серьезно утверждать, что тот
или иной, или скорее все наблюдавшиеся здесь процессы возникли
и развивались в соответствии с принципами теории, - необходимо
вообще допустить, что в прошлом был не один случай подобного
поведения при сходной ситуации, а целый ряд повторяю-
щихся случаев.
Выше я указал, что общие принципы высшей психологии во
многом имеют тенденцию скорее скрывать, чем разъяснять нам те
вещи, о которых идет речь. Пример: Если говорят, что объективно
целесообразное употребление палки, как орудия для доставания
иначе недосягаемых предметов, образовалось благодаря игре случая
и отбору под влиянием успеха, это звучит очень точно и удовле-
творительно, однако при ближайшем рассмотрении наша удовлетво-
СЛУЧАЙНОСТЬ И ПОДРАЖАНИЕ
161
ренность этим общим принципом быстро исчезнет, если мы действи-
тельно серьезно будем придерживаться условия „ни малейшего
следа разума“. Допустим, например, что животное случайно
схватило палку в то время, когда по соседству лежал плод, кото-
рого нельзя было достать иным способом. Так как для животного
не существует никакой внутренней связи между целью и палкой,
мы, следовательно, и дальше должны приписать исключительно слу-
чаю, что оно среди огромного множества других возможностей при-
ближает палку к цели; ибо мы совершенно не должны непосред-
ственно допускать, что это движение совершается сразу как целое.
Когда конец приблизился к цели, палка, которая для животного
не имеет никакого отношения к цели,—ведь животное „ничего
не знает" о том, что оно объективно несколько приблизилось к до-
стижению цели,—может быть брошена, оттащена назад или протя-
нута по всем радиусам шара, центром которого является животное,
и случаю надо немало потрудиться над тем, чтобы из всех воз-
можностей этого рода осуществилась одна, именно, чтобы конец
палки был поставлен позади цели. Это положение палки, однако,
опять-таки ничего не говорит животному, лишенному разума; теперь,
как и раньше, могут возникнуть различнейшие „импульсы", и слу-
чай должен исчерпать почти все свои возможности, пока животное
не сделает случайно именно то движение, которое с помощью
палки чуть-чуть приблизит цель. Но животное также совершенно
не понимает этого как улучшение ситуации; оно ведь вообще
ничего не понимает, и исчерпавший свои силы случай, который
•смог совершить все то, в чем отказывают самому животному, дол-
жен и дальше еще оберечь животное от того, чтобы оно теперь
бросило палку, оттащило ее назад и т.п., должен содействовать тому,
чтобы животное сохранило верное направление при движении и при
дальнейших случайных импульсах. Могут сказать, что существуют
весьма разнообразные серии (комбинации), импульсов которые со-
держат в качестве последних элементов, напр., следующие: „поста-
вить палку позади цели" и после „объективно подходящий импульс^.
Это—верно, и возможности, которые открываются перед нами слу-
чаем, когда он должен произвести свою большую работу, стано-
вятся благодаря этому несколько богаче. И все же мы не доста-
вляем ему этим никакой экономии, потому что огромное большин-
ство этих комбинаций естественно должны содержать объективно
совершенно бессмысленные части, которые лишь возникают в такой
последовательности, что весь ряд в конце концов замы-
кается двумя упомянутыми выше э л ем ент a mi и. По-
этому, если первые счастливые комбинации, в конце которых стоят
эти элементы, содержат подобные объективно бессмысленные ком-
поненты, то случай должен выполнить огромную работу при по-
мощи очень большого числа дальнейших удачных опытов, пока под
Исследование обезьяп	11
162
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
влиянием успеха (вначале конечно в высшей степени редкого) не
возникнет совершенно гладкий, вполне похожий на разум-
ный, процесс; ибо употребление палки, как оно здесь в пер-
вый раз наблюдалось, не содержит ни в одном случае совершенно
ложных компонентов даже тогда, когда (как у Коко) слабость рук
и неловкость Являлись некоторой помехой.
Здесь может быть сделано возражение, что нами не принято
во внимание стремление к цели, более общий „инстинктивный
мотив44, действующий в этом направлении. На это следует отве-
тить: Во-первых, мы конечно допускаем, согласно этой теории, что
этот „инстинкт44 совершенно слеп, что животное не может ка-
ким-либо образом понять, что оно в этом направле-
нии приближается к цели, потому что иначе теория оказа-
лась бы в противоречии сама с собой; во-вторых, этот инстинкт
имеет силу, согласно теории, для тела животного, для иннер-
вации его членов, но совсем не для палки, которую оно слу-
чайно берет в руки. Поэтому я спрашиваю:Почему, когда животное,
следуя этому импульсу, протягивает для схватывания руку в на-
правлении к цели (объективно), оно должно тогда держать в руке
чуждую его инстинкту палку, а не наоборот, раскрыть эту руку
для схватывания, как оно обычно это делает, и следовательно бро-
сить палку? Ибо палка все время (для животного) не имеет ничего
общего с целью. Если все же, вопреки требованиям теории, жи-
вотное удержит палку в руке, то и это оно может сделать самым
различным образом, так как у него отсутствует всякий след разума;
оно может держать ее, взявши за средину, так что палка окажется
фронтально параллельной телу или направленной в какую-нибудь
сторону; оно может схватить ее за конец, так что другой конец
будет обращен назад (к животному), вверх, в небо, или вниз, пер-
пендикулярно к земле, при самых различных способах обхвата и
т. д. и т. д. Ибо, если не дано ничего кроме телесного импульса
в (объективном) направлении к цели и случайных реакций-у спех
начинает действовать,самое раннее,только после одной счастливой
комбинации, — разум же напротив совершенно исключен,
тогда всякое положение палки равноценно со всяким другим, гра-
ницы для возможных положений определены исключительно работой
мускулов, и случаю, который уже вопреки теории всунул палку
в руку, остается еще много сделать, пока он сможет хоть несколько
раз придать верное положение палке, затем постепенно в соединении
со случайным успехом элиминировать непригодные элементы и
создать достаточно полную имитацию разумного образа действия.
Наконец, можно бы еще возразить, что нет вовсе надобности в том,
чтобы первый успех совпал с такого рода действием, но вначале могли
случайно выработаться различные составные части, а эти последние
могли бы затем позже и легче объединиться в сложное действие. Это
соображение в действительности, однако, не помогает делу, так как комби-
СЛУЧАЙНОСТЬ И ПОДРАЖАНИЕ
163
нации, соответствующие этим предполагаемым частичным действиям,
хотя и могут однажды возникнуть, но они не могут замкнуться в прочно
соединенные части процесса — единственное, что могло бы помочь
делу* — потому что недостает „успеха", от которого, со-
гласно теории, зависит связь отдельных импульсов. Что в том, если жи-
вотное случайно однажды доведет дело до того, что один конец палки
будет помещен позади цели? Это не есть еще успех в смысле теории,
ибо, поскольку, согласно ей, у животного нет ни малейшего следа разума,
случай должен сейчас же продолжать работу и комбинировать до счастли-
вого конца, пока цель и животное не встретятся, или же: случай сворачи-
вает сейчас же вслед за этим на об>ективно совершенно неподходящие
импульсы; тогда—согласно теории—вообще не возникает тенденции повто-
рять однажды возникшую комбинацию, конечным элементом которой
является „конец палки позади цели-.
Теория случайности выдвинет много других попыток объясне-
ния, потому что ее считают особенно точной и в высшей степени
согласной с требованиями естественно-научной мысли; именно по-
этому многие наверно были бы удовлетворены, если бы не только
употребление палки, но и все наблюдавшиеся в опытах действия
были бы объяснены подобным образом. Однако, насколько ничего
нельзя возразить против этой теории там, где случай действительно
легко приводит к успеху (напр., когда животное, запертое в тесном
ящике, слепо рвется наружу и в беспорядочных движениях этого
рода между прочим нажимает задвижку, которая открывает дверь),
настолько же ее возможности при объяснении таких опытов, какие
описаны здесь, несостоятельны именно с естественно-научной точки
зрения.
Естественно-научные положения, с которыми мы здесь всту-
паем в конфликт, суть те же самые, которые привели Больцмана
(Boltzmann) к самой широкой и до сих пор самой значительной
формулировке второго принципа термодинамики. Согласно ему,
в физике (и теоретической химии) считается невозможным, чтобы
в области ее явлений из большого числа случайных (независимых
друг от друга), неупорядоченных и одинаково возможных элементов
движения1 в процессе комбинирования случайно возникло
единое, направленное общее движение. Напр., при
броуновских молекулярных движениях не может случиться,
чтобы отдельная частичка, которая случайно и беспорядочно сме-
щается туда и сюда, внезапно продвинулась бы на один дм в пря-
мом направлении; если это произойдет, то это будет несомненно
означать наличие „источника ошибки", т. е. вступление
влияния, не вытекающего из законов случайности.
Нет никакого принципиального различия в том, идет ли дело о
броуновских молекулярных движениях или о выдвигаемых этой тео-
1 Лучше и точнее сказать в физике: „элементов состояния-. Я зашел
бы слишком далеко, если бы вздумал подробнее остановиться на этом.
Ср. напр., Planck, Acht Vorlesungen uber theoretische Physik, 1910.
11*
164
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
рией случайных импульсах шимпанзе, ибо основные положе-
ния второго принципа (по Больцману) отличаются столь общим
характером и столь необходимо распространяются за пределы термо-
динамики на всю область случайных явлений, что они могут быть
применены и к нашему (воображаемому) материалу, к „импульсам".
Поэтому тот, кто вздумал бы нас упрекать в игре с аналогиями,
без сомнения неправильно понимает основные положения Больц-
мана (и Планка). Напротив, верно то, что между нашим слу-
чаем и случаем из термодинамики существует количественное раз-
личие: В какой степени невероятно (до совершенной практической
невозможности) возникновение специальной комбинации, это зависит
от числа или качества независимых элементов, которые участвуют
в комбинации. Легко видеть, что в этом отношении то, что „невоз-
можно" в термодинамике, не вполне совпадает с тем, что невоз-
можно в опытах с животным (как это описано в опыте с употре-
блением палки), так как мы здесь имеем дело с меньшим числом
членов (возможных импульсов), которые по сравнению с цельным
процессом еще относительно очень многочисленны.
В ходе наших рассуждений и принципиального обсуждения положе-
ний, соответствующих рассматриваемой теории, ничто, конечно, не
изменится благодаря этому, если только мы твердо будем держаться
того, чтобы исключать влияние неслучайных сил, и
поэтому продумывать каждый отдельный случай в согласии с неумо-
лимыми требованиями теории, как мы это сделали выше по отноше-
нию к употреблению палки.
Ни общая целенаправленность „инстинктивного импульса", ни даль-
нейшее преобразование „при отборе путем успеха" ничего не изменяют
в этом неблагоприятном положении вещей; первое—по вышеприведенным
основаниям, второе—потому что оно требует сначала в течение длитель-
ного периода счастливых случайностей, которые не всегда возможны и без
которых „успех" вообще не может действовать.
Так как подобные рассуждения развивались при обсуждении
эволюционных проблем Бергсоном, а еще раньше Э. Гарт-
маном и играют большую роль в виталистической литературе, я
считаю уместным сделать следующее замечание: Э. Гартман счи-
тает невозможным, чтобы птица случайно находила свое гнездо, и
заключает, что здесь действует „бессознательное"; Бергсон счи-
тает случайное упорядочение элементов одного глаза слишком не-
вероятным и поэтому заставляет „Elan vital“ (жизненный порыв)
произвести чудо; неовиталисты и психовиталисты так же неудовле-
творены дарвиновской случайностью и считают необходимым
допустить вообще в специфически живом „целеустремительные
силы", в общем того же рода, что и человеческое мышление, ко-
торые во всяком случае не обнаруживают его свойства—быть пе-
реживанием. Эта книга имеет к указанным направлениям мысли
СЛУЧАЙНОСТЬ И ПОДРАЖАНИЕ
165
только то отношение, что здесь, как и там, отвер-
гается теория случайности. Но переход от отклонения
этой теории к признанию одного из вышеназванных учений счи-
тается почти обязательным и поэтому я должен подчеркнуть, что
вовсе не существует альтернативы: случайность или агенты, стоя-
щие по ту сторону опыта. В этом противопоставлении заключается
фундаментальная ошибка, полагающая, что все процессы в неживой
природе должны рассматриваться, как подчиненные законам случай-
ности, в то время как уже в физике многие области не имеют
ничего общего со случаем. Поскольку, не вся физика
заключается в учении о беспорядочных тепловых
движениях, постольку нет совершенно никакой
необходимости переходить от соображений, выдви-
нутых выше против теории случайности, к допуще-
нию сверхопытных агентов. С точки зрения физики, как
раз и кажется поразительным то, что обычно говорят „или—или“
там, где еще существуют совершенно другие возможности1.
Мне кажется, я показал, что теория случайности может счи-
таться точной и пригодной далеко не для всех случаев и что при
объяснении таких действий, которые здесь описаны, к случайности
предъявляются совершенно произвольные требования, в то время
как именно естествознание не допускает подобного доверия за из-
вестными пределами. Поэтому следует еще раз бросить взгляд на
самые опыты.
Согласно теории мы ни в коем случае не должны видеть в них
впервые возникающий процесс, но,—так как процесс (ср. употре-
бление палки), будучи относительно сложен по числу импульсов,
все же протекает совершенно гладко, — должны рассматривать их
как продукт частого повторения. Например, объективно правильное
употребление ящика или т. п. в качестве скамьи едва ли могло обра-
зоваться раньше, чем, скажем, после пятидесяти повторений. По
крайней мере, столь же часто, и как раз в то же самое время, что
и ящик и т. п., должна была встречаться высоко подвешенная
цель, которую животное не могло достать более простым способом.
Подумайте только, как невероятно уже одно то, что животное
в этой ситуации вообще возьмется за орудие и станет им двигать,
поскольку у него отсутствует даже всякий след
разума. Чем больше мы углубляемся в обдумывание этого опыта—
а это следует сделать—тем больше мы склоняемся к тому, чтобы
считать необходимым в качестве минимума для случайного образо-
вания такого поведения гораздо большее число повторений.
1 Ср. мою книгу „Die physische Gestalten in Ruhe und in stationaren
Zustand", Braunschweig, 1925.
166
[ГЛА1ВА СЕДЬМАЯ
Это же более близкое рассмотрение отдельных опытов показы-
вает, однако, что большей частью нет налицо самопростейших пред-
посылок для такого распространенного толкования случайности. Как
часто вообще шимпанзе мог в естественных условиях своей жизни
попадать в положение, когда, например, он нуждался бы в скамей-
ке для высоко подвешенной цели, т. е. висящего на дереве плода?
Обходный путь в буквальном смысле слова, как способ
решения задачи, появляется у шимпанзе легче и раньше всякого
употребления орудий; всегда, когда подобный обходный путь ка-
жется нам только отдаленно возможным (и даже за этими челове-
ческими границами), для этих животных не существует вообще ника-
кого замешательства и уже, конечно, никаких особых „импульсов^;
они сейчас же устанавливают обходный путь. В начале
опытов моей главной задачей и было как раз сделать для них не-
возможным этот легкий образ действия (ср. выше с. 8 и след.).
Если дело идет о деревьях—а где иначе может в камерунском лесу
что-либо высоко висеть,—я утверждаю, что едва ли существует длят
шимпанзе нечто такое, чего они н е могли бы достичь каким-нибудь
обходным путем. Надо хоть раз посмотреть, как даже плохой гим-
наст из шимпанзе (напр., Султан, которого я иногда свободно вы-
пускал наружу) перепрыгивает с дерева на дерево, как будто падает,
спускается и т. д.; как он удерживается на тонком стволе дерева, не
имеющем ни одного настоящего сука, а только листву и тончайшие
ветки; как сразу падает и все же, примерившись „в одну ничтожную
долю секунды, ловко задерживается, чтобы опять благополучно ка-
чаться, прыгать и падать, пока он не останавливается на прочном месте
там, где он хочет. Я должен совершенно отвергнуть предположение
(для случая с употреблением ящика), что животным достаточно
часто встречались случаи, когда они вследствие исключения естествен-
ных для них гимнастических обходных путей, оказывались бы вы-
нужденными комбинировать другие «группы импульсов». Они ра-
зумеется всегда обходятся без скамьи, и только эксперименти-
рующий человек ставит их впервые в такие положения, где подобные
обходные пути или объективно невозможны или исключены (благо-
даря запрету человека). То же самое надо сказать и относительно
употребления палки для доставания иначе недосягаемых предметов
(на Тенерифе у Чёго мы не наблюдаем ничего похожего до опытов;
Нуэва и Коко подвергались испытанию, как только они прибыли),
относительно отодвигания ящика, который стоит на пути к решетке
(на свободе шимпанзе конечно изобретает тотчас же обходные пути
вокруг каменных глыб или толстых древесных стволов), а так как
известное число дальнейших опытов предполагает соответствующее
употребление палки и ящика, то и им недостает по тем же основа-
ниям той предъистории, которая необходима для выработки удов-
летворительной комбинации импульсов.
СЛУЧАЙНОСТЬ И ПОдаЛЖАЮИЕ
167
Еще раз: Различного рода предметы были уже до опытов так или
иначе знакомы шимпанзе, но между простым схватыванием палки и ее
„как бы осмысленным" применением лежит огромное расстояние. — Если
ке в дальнейшем оставить эту теорию и спросить, не случалось ли, на-
пример, Нуэве уже когда-нибудь прежде в осмысленной игре пере-
двигать палкой камень, то конечно при измененной таким образом поста-
новке вопроса нельзя дать точного ответа. Потому что, уже при самом
малом разуме становится вполне возможным многое такое, что никогда не
Может произойти по чистой случайности. Я был бы склонен даже ответить
на этот вопрос положительно, так как мне приходится ежедневно наблю-
дать, что подобные вещи нередко происходят в игре животных, в которой
они очень хорошо понимают, что делают.
Но если в этом можно сомневаться, то, мне кажется, не мо-
же'? быть никаких сомнений в том положении, что в отдельных
случаях животное или вообще в первый раз встречается с дан-
ной ситуацией, или же, самое большее, могло пережить лишь еди-
ничные случаи подобного рода. Примером может служить опыт,
описанный выше в виде образца. Кто решится серьезно утверждать,
что хоть одно из животных находилось в сходном положении еще
до нашего испытания? Находилось ли животное в помещении, отгра-
ничен том от остального пространства плоскостью (решеткой), имело
ли оно дело с укрепленной снаружи веревкой, протянутой наискось
сквозь решетку, в средине которой был завязан плод, так что толь-
ко определенный поворот веревки мог привести к достижению цели?
Если дгже опыт и является очень простым, это не значит еще,
что он зстречался животному до этого, и все же четверо из них,
независимо один от другого, внезапно находят принципиально пра-
вильное решение. Никогда до опыта животное не имело дела
с целью, подвешенной против дверных петель, и все же дверь тонко
и сразу* замечается и сейчас же вслед за этим открывается в про-
цессе ясною решения. Если отвлечься от того, как Султан вообще
доходит до употребления ящиков, то остается все же следующий
вопрос: Что побуждает его вынимать камни, положенные в виде
груза, когда однажды был произведен соответствующий опыт? Где
он мог иметь случай для слепого комбинирования в этой ситуации?
Далее, несомненно, что только в единичных случаях и далеко не
столь часто, как полагалось бы по теории, могло случиться, что
Нуэва не могл1 достать до цели слишком короткой палкой и что
совершенно случайно более длинная палка лежала так близко, что
животное могло достать ее с помощью короткой и т. д. и т. д. —
конечно, все это при помощи случайных импульсов.
Только с чрезвычайным усилием можно так долго аргументиро-
вать против объяснения, для которого наблюдения не дают ни ма-
лейшего повода. Я еще раз в заключение обращаю внимание на
самый характер этк наблюдений, который говорит больше, чем все
подобные аргументы и на его противоречия с требованиями этой
теории.
168
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
1.	Животные должны были прежде случайно выработать путем
дрессировки такое решение; мы наблюдаем, говорят нам, в высшей:
степени легко протекающий процесс — продукт упражре
ния, — который имеет благодаря этой величайшей легкости протекания
совершенно такой же вид, как и осмысленное решение. Но самые
лучшие, самые ясные решения, которые я наблюдал, наступал*
часто совершенно внезапно после того, как животное в начале опыта
а в отдельных случаях часами, пребывало в полной беспомощ-
ности. Кто склонен рассматривать первый опыт Чего (ящик на пуги
к решетке) или первый опыт с ящиком Коко (употребление его
в качестве скамейки), как воспроизведение бессмысленного продукта
длительной дрессировки, тот вступает в противоречие с непосред-
ственным впечатлением, которое производит это поведение на наблю-
дателя.
2.	Животные должны образовать путем отбора удачных „импуль-
сов“ известный процесс, укрепить и сгладить его настолько, чгобы
быть в состоянии производить его теперь в этой форме совер-
шенно гладко. Этому требованию не соответствует ни один ий всех
наблюдавшихся опытов, так как почти ни один не протекал два
раза одинаковым образом, напротив, отдельные движения обычно
сильно менялись от опыта к опыту: Дверь повертывается одинако-
вым образом, как тогда, когда животное стоит на полу, так г тогда,
когда оно сидит на ней сверху; ящик, преграждающий дорогу,
отодвигается от решетки под углом или опрокидывается через
заднее нижнее ребро. Когда нужно принести ящик под цель, можно
видеть, как то же самое животное тянет его, поворачивает через
ребро, носит, как ему заблагорассудится и т. д. Единствен-
ное имеющееся здесь ограничение заклкна^теяв
смысле этого действия. Поэтому-то наблюдателе при всем
своем желании не может сказать: Животное сокращает такой-то
и такой-то мускул, производит тот и тот импульс. Это было
бы подчеркиванием несущественного, прсизвольно
меняющегося от случая к случаю побочного обсто-
ятельства. Если хотят быть верным фактам следует скорее
просто употреблять для описания такие выражения которые уже
включают осмысленную связь действий: напр., „животное устра-
нило с дороги стоящий у решетки яицк“; совершенно
все равно, какие мускулы, какие движения выюлнили это.
3.	Не столь безразличны дальнейшие вариации, которые
также противоречат теории, но которые все >е могут быть
непосредственно вызваны непредвиденными побочными
обстоятельствами и представляють собою ответ на их возник-
новение: совершенно невозможно, чтсбы все они бы-
ли результатом дрессировки. Живо ное не продолжает
бессмысленно дальше выученную программу, но оно отвечает на
СЛУЧАЙНОСТЬ И 1ГЮДРАЖАНИЕ
169
случайное затруднение соответствующей вариацией. Подобные вещи
можно часто наблюдать, напр., при употреблении палки: Легко сказать,
что животное достает предмет при помощи палки, но в действитель-
ности оно должно всякий раз вести себя иначе, потому что всякое
движение приводит цель на неровной земле в новое положение, ко-
торое требует всякий раз соответствующего обращения. Когда Султан
в первый раз достал одну палку с помощью другой, опыт протекал
(на удобном полу) совершенно гладко. Но в следующий раз при
доставании палки она, натолкнувшись на кремень, резко повернулась
концом наружу и оказалась, таким образом, недоступной, так как
она была направлена прямо на Султана; животное тотчас же
остановилось, осторожными легкими толчками привело палку снова
в поперечное положение и затем притянуло ее к себе. Можно ска-
зать, что в большинстве случаев с употреблением палки решение
главной задачи вызывает попутно маленькие непредвиденные доба-
вочные задачи и что шимпанзе, как правило, тотчас же вводит
соответствующее изменение в свое поведение. Конечно и здесь есть
свои границы—о них будет итти речь в следующей главе, — номы
вовсе и не утверждаем, что шимпанзе способен к таким же опера-
циям, как и взрослый человек. С другой стороны, было бы бессмыс-
ленно утверждать, что животное проделало особые комбинации
случайных импульсов для всех этих различных случаев и вариаций.
4.	Из всех возникавших комбинаций успех должен отобрать
объективно подходящие и объединить их в единое целое. Но животные
обнаруживают внезапно ясные, замкнутые в себе и законченные способы
решения, как целые, которые в известном смысле совер-
шенно соответствуют ситуации и вместес темвсеже
оказываются невыполнимыми. Никогда животное не
могло с их помощью достигнуть успеха, следовательно,
эти способы наверное не являются результатом предшествующего
упражнения, согласно схеме данной теории. Я напомню, как двое жи-
вотных внезапно подымаютящик, который стоит слишком низко, и при-
жимают его повыше к стене; как многие из них стараются поста-
вить ящик диагонально, чтоб он был выше; как Рана соединяет две
слишком маленьких палки для прыгания в одну, оптически
двойную по величине; как Султан на большом расстоянии от цели
направляет одной палкой другую и, таким образом, в известном смысле
„достигает" до цели; во второй части этого исследования мы опи-
шем особенно замечательный случай, как несколько животных, когда
камень мешает им повернуть тяжелую створку двери, внезапно
с величайшими усилиями пытаются приподнять тяжелую дверь над
камнем. Как могли подобные хорошие ошибки возникнуть из дрес-
сировки посредством отбора удачных случаев?
Соответственно всему этому даже сторонник данной теории
должен, на-сколько я понимаю, притти к тому выводу, что при-
170
•ГЛАНЬА ЮВДБМкАЯ
водимые здесь описания опытов не оставляют никакого места для
применения его объяснения. Чем больше он будет стремиться к
чему-нибудь более ценному, чем простая схема его теории, а именно
действительно продумать и показать, как каждый
из этих опытов может быть объяснен и понят
по его способу, тем яснее должно ему становиться, что он
пытается сделать нечто невозможное. Он должен только все время
придерживаться условия, чтобы разум, как понимание отношений
в ситуации, не привлекался им даже в самой безобидной форме
и даже в самомалейшей детали опыта.
Кто с самого начала не уверен — как сторонники экономии на-
учной мысли, — что только эта теория может быть применена
к животным, тому я могу только посоветовать еще раз посмотреть
описание некоторых опытов. Если он вынесет из этого чтения
хотя бы самый отдаленный образ того, что дает непосредственное
наблюдение действительных процессов в совершенно непередаваемом
виде, тогда он, может быть, почувствует, что по самому существу
дела к этой действительности не подходят ни сама теория, ни даже
столь распространенные выводы из нее; до такой степени
раздельно противостоят друг другу наблюдение и
толкование. К сожалению мы вынуждены прибегнуть к подоб-
ным странным и совершенно не вызываемым существом дела дискус-
сиям, благодаря тому, что психологические наблюдения расцениваются
значительно ниже, чем общие принципы. Я не стану больше воз-
вращаться в дальнейшем к этой теории и буду обсуждать опыты
только с тех точек зрения, которые вытекают из них самих.
Эти рассуждения относительно принципа случайности еще не
означают занятия той или иной позиции по отношению к общей
ассоциационной теории, и мы указывали уже в самом начале, что
вопрос, который мы рассматривали в настоящей книге, может быть
разрешен в положительном или отрицательном смысле без того,
чтобы тем самым было затронуто отношение наших опытов к ассо-
циационному учению. Мы остаемся при этом и сейчас. Принцип
случайности навязывает нам по отношению к животным такое
объяснение, которое с несомненностью исключает у них разум и
тем самым затрагивает самое ядро нашего исследования. Теоретики
ассоциационизма знают и признают то, что у человека называет
разумом, и утверждают, что они могут объяснить это, исходя из
своих принципов, так же хорошо, как самую простую ассоциацию
по смежности (или репродукцию). В отношении поведения живот-
ных отсюда в крайнем случае следует, что они будут рассматривать
поведение, имеющее разумный характер, совершенно таким же обра-
зом; однако это вовсе не значит, что у животного необходимо должно
отсутствовать то, что у человека обычно называют разумом. Поэтому
я могу воздержаться от дальнейшего рассмотрения этого вопроса и
СЛУЧАЙНОСТЬ И ПОДРАЖАНИЕ
171
хочу только отметить, что первой и непременной предпосылкой
удовлетворительного объяснения разумного поведения с точки зре-
ния принципа ассоциации является разрешение следующего вопроса
при помощи ассоциационной теории: Следует строго вывести из
ассоциационного принципа, что представляет собою понимание суще-
ственного, внутреннего отношения двух вещей друг к другу
(более обще: понимание структуры ситуации); при этом под „отно-
шением*4 подразумевается взаимная связь на основе свойств
самих вещей, а не частное „одновременное или последовательное
их появление”. Эту задачу надо разрешить в первую очередь, потому
что подобное отношение представляет элементарнейшую функцию,
которая участвует в специфически разумном поведении, и нет
никакого сомнения, что между прочим эти отношения постоянно
определяют поведение шимпанзе1. Они, следовательно, не являются
чем-то данным помимо „ощущений“ и т. п. и наряду с ними в каче-
стве других ассоциируемых частиц, но можно с совершенной стро-
гостью доказать — и есть средства определить это количественно 1 2—
что они сильнейшим образом определяют характерными свой-
ствами своего протекания поведение шимпанзе и тем самым его
внутреннюю динамику. Или ассоциационная теория в состоянии
представить с совершенной ясностью „меньше чем“> „дальше чем“,
„именно в том направлении^ и т. д. соответственно их внутреннему
смыслу, как ассоциации, возникшие в опыте — и тогда все будет
хорошо; или же эту теорию нельзя рассматривать как удовлетвори-
тельное объяснение, если она не в состоянии объяснить действен-
ности именно этих первичных моментов для шимпанзе (равно как
и для человека): В последнем случае можно было бы допустить
только соучастие ассоциационного принципа и кроме него следо-
вало бы признать в качестве независимо действующего принципа по
крайней мере все процессы другого рода, отношения ине внешние
связи.
Гораздо короче, чем теория случайностей, может быть обсу-
ждено другое объяснение, которое нередко приходится слышать от
неспециалистов и которое не будет принято всерьез никем, кто много
экспериментировал над животными. Не могли ли шимпанзе когдд-
нибудь видеть до опытов подобные способы решения, выполняемые
человеком, и не подражают ли они просто таким человеческим
образцам.
Прежде всего надо точно выяснить, в каком отношении эта
мысль стоит к вопросу, обсуждаемому в этой книге: Она только
тогда может быть высказана в форме упрека, если „простое подра-
жание “ должно представлять собою процесс, лишенный вся-
1 Так же как память человека (ср. Selz, passim).
2 Ср. Abhandl. d. Preuss. Akad. d. Wiss., 1918, Phys.-math. KI. № 2.
172
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
кого следа разумного понимания прежде виденного; ибо
в ином случае вместо упрека мы имеем дело с чрезвычайно спе-
циальной попыткой объяснения наличного разумного поведения.
Я предполагаю, что, благодаря такому толкованию так называемого
упрека, до некоторой степени уменьшается склонность приводить его
в качестве такового. Ибо внезапное, непосредственное выполнение
относительно сложных действий, виденных когда-то, без следа
разумного понимания и точно так, как если бы они были
осмыслены, представляло бы явление, которое, согласно моим знаниям
психологии, до сих пор никогда не наблюдалось ни у человека ни
у животного и, следовательно, должно было быть введено здесь
заново, в качестве гипотезы. И мне кажется, что здесь имеет место
ошибка мысли следующего рода: Для взрослого человека нет вообще
ничего легче, как „просто подражать" тому, что он видит или видел,
как делает другой; всякий нормальный взрослый, если только имеется
к тому повод, разумеется, „сейчас же повторит" такие действия,
которые здесь производились шимпанзе; здесь можно действи-
тельно говорить о „простом подражании". Этот факт приводит,
правда при поверхностном мышлении, к уже упомянутому упреку,
причем, применяя его к шимпанзе, упускают из виду, что подра-
жающий человек, конечно, сахМ уже давно знает большинство тех же
самых действий, и уже во всяком случае — поскольку образец не
выходит за известные границы сложности — тотчас понимает,
осмысленно схватывает, что означает действие дру-
гого, в какой мере оно является „решением*4 данной ситуации.
Еще раз: До сих пор никакой опыт не показал нам, и мало вероя-
тия, что он покажет в будущем, нечто столь удивительное, как
обратная возможность для животного: воспроизводить ни в каком
отношении и ни в одной своей части непонятные сложные способы
поведения, сразу, как замкнутые в себе, ясные процессы, только
потому, что оно раньше однажды или несколько раз сопереживало
их оптически, к тому же после длительных промежутков времени,—
потому что экспериментатор исключает всякую возможность подра-
жания непосредственно перед подобными опытами х. Впрочем мы
снова возвращаемся к тому, что следует строго последовательно
мыслить и не допускать в „подражании4* участия ничего такого,
что хоть в малейшей степени являлось бы понимание^м виденного.
Даже зоопсихологи далеко не всегда достаточно точно прини-
мают во внимание это фундаментальное различие между человече-
ским подражанием, известным как „простое", и тем, которое легко
можно вызвать у животных; таким образом,не мало удивления вызва-
ло то, что вначале обнаружилось в опытах, именно, что у животных
в общем весьма плохо обстоит, дело с таким, казалось бы легким, под*
1 За исключением тех случаев, когда исследуется именно „подражание".
СЛУЧАЙНОСТЬ И ’ПОДРАЖАНИЕ
173
ражанием. Это удивление вероятно было бы значительно меньше,
если бы заранее подумать о том, что человек сперва должен в какой-
нибудь степени или части понять, прежде чем он вообще сможет
подражать, ибо решающим здесь является исследование в близком
к этому направлении: Надо исследовать, должно ли также животное
обладать известным минимумом понимания виденного, прежде чем
вообще подражание становится возможным. Новые опыты американ-
ских исследователей 1 установили с несомненностью—вопреки резуль-
татам Торндайка — что подражание встречается у высших по-
звоночных, хотя оно отличается бедностью и вызывается с трудом.
Сообщаемое ими хорошо согласуется с тем допущением, что живот-
ное вообще должно проделать трудную работу для того, чтобы
хоть что-нибудь по меньшей мере понять из образца, прежде чем мо-
жет наступить подражание. „Простое подражание!“ Всякому, кто еще
не ставил опытов над животными, я могу только сказать: Ели дело
происходит в действительности так, что животное, перед которым
проделано решение, оказывается в состоянии сразу же выполнить
его, хотя бы до того и не подозревало об этом, то в это мгновение
мы бесспорно должны испытать истинное уважение к этому животному.
К сожалению, нечто подобное случается даже у шимпанзе весьма
редко * 2 и всегда только в тех случаях, когда данная ситуация, как
и само решение, лежат приблизительно внутри те.х же самых границ,
которые существуют также и для вполне спонтанных действий шим-
панзе. Легко видеть, до какой степени этот упрек далек от опыта.
У шимпанзе (и совершенно так же у других высших позвоночных)
легко вызывается „простое подражание", поскольку имеются налицо те же
условия, что и у человека, т. е. если поведение, которому они подражают,
им до того свойственно и понятно; если при этих условиях возни-
кает какой-нибудь повод обратить внимание на другого (животное или че-
ловека) и заинтересоваться его поведением, то сейчас же возникает или
„подражание" или „попытка такого же решения" и т. п. Что касается
подражания, то у высших животных, повидимому, существуют совершенно
такие же отношения и качественные условия, что и у человека. Легко
показать, что и человек не может тотчас „просто подражать", когда он не
вполне понимает какой-нибудь процесс или какой-нибудь ряд мыслей; я еще
возвращусь к этому, когда речь будет итти о подражании шимпанзе.
Предвосхищая дальнейшее изложение, упомянем кратко, что
у шимпанзе наблюдаются примерно четыре рода подражания; однако
все эти наблюдения не позволяют даже думать, чтобы животные
могли „просто подражать" описанным выше действиям в их существе
Berry, The Journal of Comp. Neurol, and Psychol. 18 (1908); Hag-
gerty, ebenda 19 (1909).
2 Cp. Pfungst, Bericht uber den 5. Kongress fur exper. Psychologie,
1912, S. 201. Однако, Пфунгст заходит слишком далеко; шимпанзе в
случаях нужды, подражает и человеку, если для него понятно дей-
ствие человека.
174
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
и притом подражать совершенно неосмысленно. Подобного
рода процесса не бывает вообще у шимпанзе.
Помимо сказанного мы должны сделать следующие замечания,
чтобы предварительно установить пределы для того, что могло
бы быть перенято в какой-нибудь форме подражания;
1. На вопрос, могли ли животные уже однажды видеть, как
человек выполняет нечто похожее на их действия, следует ответить
в некоторых случаях с уверенностью положительным образом и даже
больше: некоторые способы поведения животные должны были
наблюдать уже до опытов, хотя и неизвестно, с какой степенью
внимания. Почти невозможно, напр., держать шимпанзе в неволе
без того, чтобы никогда не происходило в его присутствии что-ни-
будь вроде употребления палки. Уже чистка его клетки (метла
и т. п.) приводит к подобным действиям, если ради этого не ввести
какой-нибудь сложной системы и если попытаться запретить сторожу
подобные вещи, то во-первых, это делается слишком поздно (по-
тому что подобная же возможность существовала уже при морском
транспорте или раньше), и во-вторых, для непонимающего в чем
дело, довольно трудно действительно избежать подобных действий,
потому что механизированное применение орудий происходит у чело-
века помимо его сознания. Это следует принять в расчет.— Не так
легко они могли видеть употребление ящиков и т. п. в качестве
скамеек, зато, напротив, очень вероятно, что животные до опытов
имели случай видеть употребление лестницы. Мы обсудим в другом
месте, в какой мере подобные образцы, за которыми н е следует
тотчас же возможность или повод для подражания, могут по-
влиять на позднейшее поведение животных; повторяю еще раз, что
одно лишь присутствие при отдельных или многих случаях употребления
орудий без малейшего следа понимания, повидимому, имеет влияние
равное нулю
2. В известном числе случаев, повидимому, подражание все-
возможного рода является исключенным по самой сути дела:
а)	потому что данная задача еще никогда не могла быть решена
человеком в присутствии шимпанзе (стоит вспомнить об использова-
нии дверной створки, об опорожнении ящика, наполненного камнями,
об описанном выше опыте с веревкой, протянутой наискось к ре-
шетке, и т. д.);
б)	потому что человек никогда бы не напал на тот способ
решения, к которому прибегают животные (я напомню палку для
прыганья и хорошие ошибки: Кто мог предварительно показать жи-
1 Намеренного показывания животным, как я могу устано-
вить с полной достоверностью, никогда не было, за исключением тех слу-
чаев, когда я сам добивался всеми силами достигнуть чего-нибудь этим
способом.
СЛУЧАЙНОСТЬ И .ПОДРАЖАНИЕ	175
вотным, что надо приставить ящик высоко к вертикальной стене
или чисто оптическим способом соединить две палки в одну, более
длинную и т. д.).
При всем том уже здесь следует отметить: Утверждали, что
шимпанзе никогда не перенимает образ действия человека. Это
неверно. Бывают случаи, когда даже величайший скептик должен
будет признать, что шимпанзе перенимает новые действия не только
от своих сородичей, но также и от человека.
8. ОПЕРИРОВАНИЕ ФОРМАМИ
Во всех исследованиях интеллекта, в которых применяется
оптически данная ситуация, испытуемый если, точнее вглядеться, дол-
жен, наряду с другими задачами, выполнить также задачу восприятия
определенных форм или структур (Gestalten—v. Ehrenfels,
Wertheimer)1. Эти структурные моменты в большинстве опи-
санных до сих пор опытов были настолько просты, что неопытный
едва ли сумеет распознать в них характерные свойства структур:
грубые дистанции (очень часто), отношение величин (напр., в опыте
с двойной палкой, отношение величины обоих отверстий), грубые
исправления и всевозможные компоненты направления (опыт, при-
веденный нами в качестве образца в предыдущей главе, опыт со
створками двери и др.). Однако, там где формальная задача предъя-
вляла несколько большие требования, т. е. там, где обычно только
и начинают говорить (не теоретически) о формах и структурах
(в узком смысле), там всегда решение становилось для шимпанзе
невозможным, и они начинали вести себя, не обращая внимания
на тонкие детали в структуре ситуации, так, как будто бы все
формы были даны ему en Ыос, без всяких ясных внутренних очер-
таний. Так было со свернутым гимнастическим канатом, с намотанной
проволокой, при постройке из ящиков.—Между тем ситуации, приме-
нявшиеся обычно до сих пор для исследования интеллекта млекопи-
тающих, начиная с кошки и выше, содержали большей частью
формы очень сложного рода, особенно всевозможные дверные запоры
и т. д. Само собою разумеется после всего сообщенного до сих пор,
что животные, стоящие ниже антропоидов, не понимают сразу этих
приспособлений да и едва ли вообще когда-нибудь могут понять их.
Я не мог применить при переходе к более трудным опытам с шимпанзе
материал, случайно выбранный по степени сложности; дальнейшие
исследования и имеют своей задачей по возможности проследить
постепенное усложнение первичных функций, которое обычно остается
скрытым от самого экспериментатора, когда он ставит опыты
1 Я не упоминаю в связи с этим V. В е n u s s i, несмотря на его пре-
красные эксперименты, потому что мне представляется очень трудным
перенести в исследование животных его своеобразное трактование стру-
ктурных проблем (Produktionstheorie).
ОПЕРИРОВАН И'Е ФОРМАМ И
177
с „отпиранием задвижки“, „двойным запором“ и т. п. Точки зрения,
исходя из которых создается план исследования, должны быть пси-
хологического, а не технологического характера; если животное не
открывает или открывает каким-нибудь образом сложный запор, для
психолога остается совершенно неясным, чего же собственно в психо-
логическом смысле животное не могло сделать, или что оно каким-
-нибудь образом сделало.
Следующие опыты показывают, в каком направлении нужно
итти дальше, чтобы найти высшие, но все еще достаточно ясные
для наблюдения и понимания функции, экспериментальные ситуации.
Чего проводит свой первый опыт с палкой и приближает
(2.111.1914) фрукты палкой по прямой линии к решетке, за которой она
находится. Теперь нижняя часть решетки покрыта еще одной густой
проволочной сеткой с узкими отверстиями, так что животное не
может схватить фрукты, которые оно подтащило к себе, хотя они
лежат совсем рядом с ним, ни через узкие отверстия, ни сверху над
сеткой, так как последняя слишком высока, чтобы его рука могла
при этом достать до полу. Сбоку примерно на расстоянии 1 м—* сетка
не так высока. После того как Чего однажды напрасно работала
палкой внизу, она тотчас же снова берет палку рукой, катит цель
ясным непрерывным движением в сторону, к более низкому месту
сетки (следовательно, прочь от своего теперешнего места), затем
быстро подходит сама к тому же месту и теперь может без труда
завладеть фруктами.
Совершенно так же ведет себя Султан (17.III). Палка привя-
зана к веревке, а последняя прикреплена к раме решетки. Сна-
ружи лежит цель, но низ железной решетки снова покрыт
густой проволочной сеткой, так что животное может через нее про-
сунуть палку, но не может, приблизив цель к самой сетке, достать
ее. Султан берет палку и весьма определенным движением катит
цель в сторону к дыре, которая имеется внизу в проволочной сетке и
сквозь которую он может прямо с земли схватить ее рукой. Заме-
чательно, особенно для теории случайности, что Султан, после того,
как заботливо подкатил цель к отверстию, бросает палку, подходит
к отверстию, протягивает руку наружу, пытаясь схватить цель, и
так как он не может этого сделать, сейчас же возвращается за
палкой и подкатывает цель еще ближе к отверстию, так что он может
теперь сквозь отверстие достать фрукты.
Если бы животное начинало работать не с этого места у решетки,
прямо против которого лежит цель, но с самого начала с того места, где
в только что описанных опытах оно просовывало руку, тогда животное в тече-
ние всего процесса сидело бы, повернувшись в сторону к цели, и притяги-
вало цель почти прямо к себе, не совершая наблюдавшегося нами обходного
пути. Чтобы помешать Султану действовать таким образом, палка была
посредством веревки укреплена так, что ее нельзя было применить с того
второго места, так как веревка не доходила туда. При нашей постановке
Исследование обезьян	12
178
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
опыта оба животных катили цель прочь от себя под углом 90° до 180°
если мы 0° обозначим направление цель—животное, в котором естественнее
всего было бы действовать палкой. Следовательно, как и в прежних опытах
с обходным путем, перед нами случай, когда действие, рассматриваемое
само по себе, является бессмысленным, даже вредным, но в соединении
с другим („позже подойти к другому месту и там взять цель рукою")
и только в этом соединении становится осмысленным: Целое дает
единственную возможность решения, могущую прийти в голову.В одной
из предыдущих глав я рассматривал это обстоятельство, как самое харак-
терное для обходных путей, но там нельзя было вывести никаких
заключений о животных. Согласно разъяснениям, сделанным в предыдущей
главе, мы могли во всяком случае поставить вопрос: Первая часть а про-
цесса опыта („Откатить к другому месту и прочь от себя") не может
осмысленно возникнуть одна, потому, что взятая отдельно, она скорее
вредна, чем полезна; однако часть b („Подойти к другому месту и схватить
цель") еще не принимается в расчет — мыслимо ли, что (а, Ь) возникает
у животного (или у человека) как замкнутый в себе план действия
из осмысленно рассматриваемой ситуации? Я именно не вижу другого пути
объяснения, раз начало действия, будучи изолировано, не имеет ничего
общего с решением задачи и даже, видимо, противоречит ему, — следова-
тельно, не может осмысленно возникнуть как изолирован-
ная часть. Поэтому реально требуется целое, которое, так сказать,
определяет свои „части" для того, чтобы вообще мог осмысленно возникнуть
такой процесс, который нами описан. Структурная теория (Gestalttheorie)
знает целые, которые являются чем-то большим, чем „сумма их частей";
здесь же требуется целое, которое даже в известном смысле противопо-
ложно одной из своих частей, и это кажется очень странным выводом.—
Если попытаться физиологически объяснить возникновение осмысленных
решений, это могло бы быть хорошим пробным камнем для всех теоретиче-
ских построений.
С функциональной стороны только что описанное поведение
можно рассматривать с двух относительно простых точек зрения.
Можно сказать, что животное умеет находить обходные пути с по-
мощью палки в качестве орудия, как и действительные пути для
собственного тела — эта возможность выявилась в самом опыте еще
недостаточно ясно — и второе: применение палки совершается в рас-
чете на позднейшее, совершенно иное действие (изменение собствен-
ного местоположения), которое может действительно наступить только
вслед за ним, как заключительная часть всего процесса. Обратимся
к ближайшему исследованию первой возможности.
Легко может показаться, что обсуждение этого первого момента
относится не сюда, так как здесь к животным должны быть предъя-
влены большие требования. При самой легкой форме исследования
этого общего типа можно установить обходные пути уже в опытах
с собаками и в очень ограниченных размерах—даже с курами. Можно
поэтому подумать, что нет большой разницы в том, должен ли быть
пройден обходный путь самим животным или рукой, держащей
орудие; если только в этом последнехМ случае само по себе употре-
бление орудия знакомо, тогда прокладывание обходногб пути—хорошо
знакомое по собственным движениям — должно было бы удаваться
само собой. И в действительности, при логизированном понимании
ОПЕРИРОВАНИЕ ФОРМАМИ
179
сущности разумного поведения, может быть, и можно было бы сделать
такой вывод. Но здесь, как и вообще в высшей психологии, даже
разумное поведение, интеллектуальная операция, не поддается „интел-
лектуалистическому толкованию". Во всяком случае шимпанзе очень
далек от того, чтобы совершать требуемые ситуацией обходные пути
орудиями (вообще «вещами) столь же легко, как он это умеет делать
при движениях собственного тела.
Я опишу исследования, которые были произведены в этом
направлении сначала над самым спокойным и кротким животным,
над Нуэвой.—Она сидит за решеткой, снаружи перед ней (в 45 см)
ООО оооооооооооооооооо
ц
Рис. 17
на земле стоит сооружение в форме квадратного выдвижного ящика
(сверху открытого), у которого недостает одной боковой стенки;
ящик имеет 38 см в длину, три вертикальные стенки—6 см в вы-
шину; эта „обходная доска“ установлена на голом грунте так, что
ящик открытой стороной (ср. рис. 17) обращен в противо-
положную от животного сторону (нормальное положение). В Ц экспе-
риментатор кладет цель (бананы) и затем дает Нуэве в руки длинную
палку (18. III). Она тащит цель прямо к себе (0°), очень скоро не
может тащить ее дальше — потому что передняя стенка преграждает
дорогу—и приходит в большое смущение; она жалуется и просит,
но не получает никакой помощи. Наконец, она снова схватывает
палку и опять старается притащить цель под углом в 0°. Затем
поведение сразу меняется: она уже ставит палку не позади цели,
а перед ней, ине тянет ее, а толкает ее несколько раз, забот-
ливо пристраивая палку, со всей уверенностью, к открытой стороне
(обращенной в противоположную от нее сторону), т. е. примерно-
под углом в 180°. Это осмотрительное и равномерное движение
продолжается почти до края доски, где без всякого скачка, без
изменения в общем поведении животного, палка помещается сразу
позади цели, и животное оттягивает цель назад на несколько
сантиметров (около 5). „Поворот**' длится только несколько мгновений;
Затем снова совершенно ясно животное начинает отгонять цель
12*
180
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
к отверстию, цель спокойно равномерными движениями скатывается
с доски на землю в сторону, и наконец, животное по кривой (слева от
него—и так всегда) удачно придвигает цель к себе.
При повторении опыта через несколько минут животное сейчас
же проводит цель по всему обходному пути, без одной ошибки,
ясно начиная его под углом в 180°.
Повторение на следующий день: Нуэва сперва тащит цель к
себе, под углом в 0°, затем еще до того, как цель доходит до прегра-
ждающей путь вертикальной стены, резко изменяет направление
движения на обратное, и равномерно гонит прочь от себя цель
на протяжении большей части доски, на мгновение делает, как и
накануне, поворот и затем снова возвращается к гладкому и забот-
ливому проведению кривой пути.—(Повторение через несколько минут:
Ясное решение без одной ошибки).
(20. III). Обходная доска имеет площадь в 50 кв. см, требуемый
обходный путь, следовательно, становится соответственно длиннее.
Нуэва начинает действовать под углом в 0°, внезапно поворачивает
(опять, не доходя еще до стенки) и заботливо и спокойно проводит
цель по обходному пути до того места, где она может достать ее.—
(Повторение через несколько минут: Безошибочное решение).
Повторение 28/IIL Начинает с 0°, сразу переходит к 180°. Когда цель
обходит угол доски—боковая стенка преграждает путь палке, животное
решительно, но спокойно отодвигает палкой всю доску в сторону и затем
ведет цель без помехи дальше.
Описанное только что поведение Нуэвы гораздо яснее, чем все,
что в дальнейшем будет рассказано о других животных, и оно
уже достаточно отчетливо показывает, что единственное возможное
в данном случае решение, наступающее действительно после более
примитивного поведения вначале, может быть осуществлено, только
при преодолении сильного противодействия. Несомненно, что оно
возникает у Нуэвы совершенно осмысленно: так ясно новое напра-
вление движения (180°) отделяется от прежнего (0°) и так мало
здесь может итти речь о диффузных пробах. Но то, что проходит
долгое время, пока это решение вообще находится, то, что после
первых примитивных попыток животное остается в течение долгого
времени беспомощным, что еще после шести опытов в начале воз-
вращается направление под 0°, раньше чем внезапно возникает
решение,—все это составляет довольно резкий контраст с той есте-
ственной легкостью, с какой шимпанзе пробегают или караб-
каются по обходному пути к цели. Замечательный „поворот“, кото-
рый наблюдается еще при третьем опыте (на второй день), показывает
далее, что выполнение решения продолжает быть трудным даже после
того, как оно уже возникло со всей определенностью и продвинулось
на значительное расстояние. — Это моментальное и пространственно
очень ограниченное обратное движение не имеет ничего общего
ОПЕРИРОВАНИЕ ФОРМАМИ
181
с случайными пробами. Я мог бы лучше всего охарактеризовать его
при помощи приблизительной аналогии: Если человек должен сразу
выполнить движения, которые вообще не требуют от него никаких
усилий, наблюдая их в то же время в зеркале, то, как известно1,
часто происходит навязчивое изменение направления действия на обрат-
ное, потому что нарушено нормальное соотношение между оптикой и
моторикой. Когда Нуэва впадает на мгновение в нормальное напра-
вление, таща цель к себе, у наблюдателя создается впечатление, что
само животное ориентируется в этом измененном направлении только
после того, как цель действительно прошла небольшую часть пути
под 0°. В последующих опытах это явление не только повторяется
снова, но оно усиливается, доходя до парадокса. Только одно един-
ственное животное, а именно умный Султан, выполнило решение
при нормальной постановке доски. Его поведение при этом
замечательно не только тем, что оно невыгодно отличается от пове-
дения Нуэвы (18. II). Ставится доска в 38 кв. см, она лежит на
несколько большем расстоянии от решетки (55 см),—Султан
тянет банан к себе (0°) и старается поднять его через край доски;
так как здесь, благодаря вертикальной стене, его совсем нельзя
достать концом палки, наблюдатель кладет банан обратно на перво-
начальное место; теперь Султан двигает его в сторону (примерно
90°) к стене, и когда цель приблизилась к ней, начинает поднимать
ее концом палки, выбрасывает ее действительно наружу, и теперь
на свободной земле он легко может притянуть ее к себе. Маленький
вертикальный обходный путь (6 см) через край стенки кажется
возникает сам собою; как только плод лежит у стены, на место
толкающих движений отчетливо выступают движения поднимающие.
До сего времени совсем не происходило действий в направлении
к открытой стороне. Поводом к их появлению явился случай, кото-
рый оказал сильную помощь в самой общей форме.—(Новая цель).
При торопливых движениях, которыми Султан очень невыгодно
отличается от Нуэвы в том же опыте, и благодаря многим напрасным
усилиям сделать как можно скорее, эластичный плод подпрыгивает
невысоко вверх с доски и, падая вниз, катится немного к открытой
стороне: Султан сейчас же изменяет свое поведение, толкает цель
дальше наискось наружу и потом притягивает ее по изгибающейся
кривой к себе. Совершенно то же самое происходит при последующем
повторении, а именно, животное работает сначала, как бы ничему
не научившись, в направлениях, лежащих между 0° и 90°, пока
случайно, сильным толчком палки банан не откидывается на неко-
торое расстояние к открытому краю: В то же мгновение Султан
опять меняет свое поведение и ясно решает задачу. Она сделалась
на этот раз во всяком случае легче, и именно потому, что после
1 Если я не ошибаюсь, этот опыт исходит от М а х а.
182
IXJIABA ВОСЬМАЯ
случайного приближения цели к краю, кривую обходного пути не
нужно больше вести под углом в 180°, т. е. в том направлении
которое при опытах с другими животными оказывалось особенно
трудным (ср. ниже).
(19.III). Чтобы затруднить возникновение случайной помощи,
мы заменяем маленькую доску доской в 50 кв. см, но процесс от этого
не меняется: Султан пробует вытащить цель через ребро сбоку, она
часто взлетает, и когда однажды она близко прикатывается к откры-
той стороне, он сразу переходит к правильному движению, беспре-
пятственно продвигает цель по кривой обходного пути и завладевает
ею. Несмотря на это, при повторении он еще раз избирает путь
к боковому ребру, банан отпрыгивает на этот раз не близко
к открытой стороне, но все же на середину доски, и кажется,
что это движение действует прямо-таки суггестивно: Внезапно Султан
принимается работать под 180° и т. д., задача решается совершенно
четко. В третьем опыте в течение того же дня он уже больше не
нуждается в случайной помощи, с самого начала и без ошибок стал-
кивает с доски цель и потом притягивает ее по изогнутой линии
к себе.
После перерыва в два месяца (16.V) в первое мгновение высту-
пает примитивное направление (0°), потом после резкого перелома —
правильное решение по безошибочной кривой.
По тому, как под конец происходит решение, и по тому, как
до того каждый раз используется случайная помощь, я должен счи-
тать операцию в ее конечной стадии разумной, как бы странно ни
должно действовать на нас то, что три раза поводом для оконча-
тельного решения животному служила случайная помощь и, несмотря
на это, оно при последующем повторении опыта не могло само вы-
полнить решения или даже дать намек на него. Это кажется возможным
только в том случае, если, так сказать, большая сила противодей-
ствует решению или, точнее говоря, никак не позволяет установиться
началу решения (направление в 180°). Этот второй способ выраже-
ния более уместен потому, что нужно, чтобы только начало
движения в этом трудном направлении было дано случаем, потом
для Султана уже мгновенно возникает вся кривая обходного пути.
(Последнее непосредственно следует из того, что эта кривая в к а ж-
дом случае пробегает и в пространственном отношении так
„гладко", как это только возможно; еще находясь на доске близ
открытой стороны, цель частично получает направление в сторону
наискось, которое соответствует дальнейшему продолжению кривой
на свободном полу, т. е. „притягиванию по кривой линии“). О при-
роде помощи, которую оказывает случай, можно было бы высказать
несколько предположений^ которые, однако, еще должны выдержать
экспериментальную проверку. Возможно, что поводом для возникно-
вения решения является близость цели к открытой стороне
ОПЕРИРОВАНИЕ ФОРМАМИ
183
и именно после прыжка; возможно, однако, что решающей яв-
ляется сама динамика этого прыжка в‘трудном напра-
влении, при котором (начинается кривая; возможно, наконец, что
при этом действует то и другое вместе. Верным я считаю последнее;
соответственно всем другим исследованиям над животными и людьми,
наиболее вероятно, что само движение вместе с заклю-
ченным в нем фактором направленности представляет из
себя главную силу.
Можно спросить далее, каким образом в обоих этих случаях может
возникнуть полная кривая решения. Здесь возможны опять два ответа:
Можно предположить наличие ассоциативной связи, которая, существуя
у животного уже до этого, пробуждается под влиянием репродуцирующей
силы случайного помогающего движения,—но можно предположить также,
что животные обладают так сказать возможностью внезапного „автохтон-
ного* образования кривой решения, соответственно новой целостной ситуа-
ции, возникающей в данной структуре поля „при указании направления*;
возникновению этой кривой в первоначальной статической ситуации ста-
вится препятствие только интенсивно противодействующими силами. Послед-
нее предположение заключало бы в себе гипотезу для всех случаев ясных
решений без помощи (следовательно, напр., для поведения Нуэвы
в том же опыте), которая говорит, что направления, кривые и т. д. этих
решений могут возникнуть при наличии ситуаций, находящихся в состоянии
покоя автохтонно, (не необходимо,, в результате опыта"). Выбор не вхо-
дит в план этой книги.
Нет необходимости подробно передавать многочисленные опыты
с другими животными, так как они отличаются от описанных только
тем, что трудность требуемой операции выступает в них еще резче.
Это обстоятельство находит свое выражение, и может быть особенно
отчетливое, в более кратком обзоре.}
X и к^а
(18.III и 20.III). Нормальное Все время удерживается направление
положение доски.	действий под углом в 0°.
(18. III). Доска повернута, как Хика ведет себя так бурно, что с цели
это изображено на рис. 18. сбивается кожура, и плод отпрыгивает к
отверстию; сейчас же наступает ясное ре-
шение.
При повторении опыта решение сле-
дует лишь после подобной помощи.
(20.III). То же положение. Вначале деятельность направлена под
углом в 0°; тотчас после отпрыгивания ба-
нана наступает ясное решение. В двух
повторениях—с самого начала ясные ре-
шения (все же ср. ниже).
Через два месяца (16. V).	Деятельность направлена под углом 0°,
Нормальное положение. цель действительно перебрасывается че-
рез край.
При повторении удерживается напра-
вление 0°, несмотря на сильную случай-
ную помощь; цель придвигается обратно
под углом в 0° даже, когда она находится
почти у самого открытого края. Но вне-
184
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
запно, очень резко отличаясь от преды-
дущего, возникает решение (180° и т. д.).
В двух дальнейших опытах кривая
обходного пути прокладывается с самого
начала правильно; при этом, однако, часто
происходят известные нам по опытам с
Нуэвой „повороты" (отнюдь не случай-
ные пробы). В одном из последних повто-
рений отпадает и это нарушение.
о
ОООООСОООСО
с
В опытах 20.III Хика помогает себе очень характерным образом:
Она не работает уже больше с полу, как раньше, но садится на попе-
речную балку решетки примерно на высоте 70 см и не прямо против
установки, но в точке С (рисунка). Совершенно понятно, как облегчается
этим прокладывание обходного пути, и не только в моторном отношении.
Г р а н д э
(18.III и 14.V). Нормальное
положение.
(14.V). Повернута на четверть
оборота влево.
Еще на четверть оборота вле-
во (отверстие сбоку).
Четверть оборота в обратном
направлении.
Нормальное положение.
Через месяц (18. VI).
Нормальное положение.
Направление деятельности 0°; оно удер-
живается, несмотря на помогающие слу-
чайности. Грандэ в ярости бьет доску.
Грандэ продолжает работать в прими-
тивном направлении.
Задача решается тотчас же под углом
в 90°.
И эта задача теперь решается вполне
ясно (направление 135°).
С самого начала 180°, безошибочное
решение.
Ясное решение с первого мгновения.
Грандэ пытается иногда ускорить дело тем, что она притягивает пал
кой или свободной рукой всю доску к решетке.—Направление под углом
ОПЕРИРОВАНИЕ ФОРМАМИ
185
в 90° в первый раз возникает у этого животного, когда доска повернута
в сторону под прямым углом, но в этих условиях оно возникает немедленно.
То, что решение после этого переносится на оба более трудные положения,
хотя они требуют иного направления движения, чем вызываемое этим изме-
нением, доказывает влияние „структурных отношений “. После опыта (14. V)
при нормальном положении был проделан еще один опыт при повороте
доски на четверть оборота направо; решение последовало немедленно,
кривая обходного пути соответственно положению вещей пошла направо
кругом (направо и налево здесь всегда по отношению к животному).
Т е р ц е р а’
(18 III, 20.III, 18.VI). Нор-
мальное положение.
(20 III и 18.VI). Четверть
оборота налево.
(18.VI). Еще четверть обо-
рота влево. (Отверстие сбоку).
(18.VI). Четверть оборота в
обратном направлении.
Направление деятельности неизменно
0°, несмотря на то, что происходят помо-
гающие случайности.
Неловкие движения под углом в 0°,
даже при наличии помогающих момен-
тов; животное имеет крайне глупый и ле-
нивый вид Ч
Тотчас наступает совершенно ясное
решение под углом в 90°.
Терцера начинает при 0°; после помо-
гающей случайности немедленно прихо-
дит к решению (начало при 135°). При
двух повторениях с самого начала отчет-
ливо прокладывается кривая обходного
пути.
У Терцеры, которая обычно бывает очень живой, но сейчас же по-
гружается в какую-то дремоту, как только она должна проделывать опыты,
проявляется очень резкая противоположность между движениями палки
д о наступления решения и после критического момента (напр, после
помогающей случайности). Вначале весьма неясное размахивание; движения
становятся ясными в то самое мгновение, когда наступает направление,
требуемое решением; Терцера всегда работает неловко.
Чёго
(20.III). Нормальное положе- Направление деятельности 0° без како-
ине.	го-либо отклонения.
Четверть оборота влево.	Долгое время удерживается направле-
ние 0°, пока, наконец, Чёго в величайшей
ярости не разламывает палки о доску.
Еще четверть оборота влево Некоторое время Чёго работает в иа-
(отверстие сбоку).	правлении 0°, потом совершенно внезапно
переходит на ясное и аккуратное решение
(начиная с 90°).
При повторении сначала—опять напра-
вление 0°, потом резкий поворот в напра-
вление, требуемое решением.
В процессе решения у Чёго наблюдается замечательное моторное
явление: Когда цель лежит уже почти у отверстия, животное берет палку
из правой руки в левую, может быть вследствие утомления, и производит
1 В противоположность Ране, которая обычно бывает глупой, но при-
лежной.
186
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
теперь в течение одного мгновения, как будто это само собою разумеется,
левой рукой движения, симметричные происходившим до этого, т. е.
направо под углом в 90°, так что банан отталкивается на несколько сантиметров
назад в квадрат. Эта ошибка, правда, сейчас же исправляется, но снова на
мгновение возникает потом при каждом переходе от правой руки к левой.
Это явление не имеет ничего общего с наблюдавшимся у Хики и Нуэвы
поворотом от нового направления в биологически первоначальное, но может
покоиться на той координации моторных функций обеих рук, которая и
у нас часто дает преимущество симметрическому перенесению
движения с одной стороны тела на другую перед одинаковым по
смыслу.
Рана
(19.VI). Нормальное поло- Работает неизменно под углом 0э.
жение.
Четверть оборота влево.	Остается при 0°, ни разу не откло-
няется от этого направления.
Еще четверть оборота влево Некоторое время Рана все еще оста-
(отверстие сбоку).	ется при 0°, но потом приходит к реше-
нию.—При первом повторении происхо-
дит тот же процесс, т. е. вначале 0° и
потом переход к 90°; при втором повто-
рении Рана упорно остается при прими-
тивном направлении и не сходит с него,
когда цель кладут совсем близко к отвер-
стию!
Эти результаты показывают достаточно ясно, что требуемое
здесь действие несравненно труднее обычного обходного пути. Если
какого-нибудь шимпанзе привести в помещение квадратной формы,
все вертикальные стены которого, за исключением одной, заделаны
решеткой, но которое в остальном относилось бы по величине к телу
шимпанзе так, как обходная доска к банану, и если бы животное
вначале стояло на месте против Ц (ср. рис. на с. 19), тогда
животное может быть попыталось бы в течение одного мгновения
достать цель через решетку, но совершенно несомненно, что очень
скоро оно твердо пошло бы обходным путем под углом в 180°
к первоначальному направлению, следовательно, решило бы задачу
при „нормальном положении” без того, чтобы мы должны были
облегчить задачу хоть одному из этих животных, как только что
мы делали для большинства посредством поворачивания клетки на
четверть или на полоборота. Даже порядочная собака сразу выпол-
няет то же самое, как это мы видели (ср. выше с. 17) в не-
знакомой для нее, ad hoc созданной ситуации с обходным путем.
Основное различие, которое выступает здесь, может быть обусловлено,
помимо простоты опыта еще некоторыми другими факторами. Прежде
всего обходное движение при помощи орудия могло бы оказаться
гораздо труднее, чем движение собственного тела (ср. выше); далее,
трудности могли быть связаны с тем обстоятельством, что обходный
путь должен быть проложен не от местонахождения ж и -
ОПЕРИРОВАНИЕ ФОРМАМИ
187
вотного к цели, но обратно—от первоначального
места цели к животному. Для решения теоретически важ-
ного вопроса, какому из этих двух моментов принадлежит большее
значение — потому что оба, конечно, действуют совместно, — следо-
вало бы создать обходные пути с орудием (палкой) от животного
к цели.
Совершенно ясно то облегчение, которое достигается посредством
поворота доски в сторону; уже при 135° кривая обходного пути про-
клады вается несколько легче (Хика), а с того момента, как требуемое
движение должно начаться примерно под углом в 90°, все животные
раньше или позже сразу находят решение. Следует очень серьезно
подумать над тем, какое объяснение дать этой зависимости от „си-
туационной геометрии4* (ср. к этому также выше с. 19, 34 и
след.). В этом отношении вышеописанные обходные пути совпадают
с обычными (при движениях тела): Стоит только взять в качестве
подопытных животных вместо шимпанзе кур, как сейчас же обнару-
жится, что для них как раз невозможны обходные пути, которые
начинаются в направлении 180° от цели и протекают как единый
процесс и что при приближении к 90° выполнение происходит ско-
рее х.—Человеку, который наблюдает, с самого начала ясно, что опыт
с доской должен удаваться при 135° несколько легче, а при 90°—
гораздо легче, чем при 180° к первоначальному направлению; и на
этот раз опыт подтверждает это. Однако мы не так легко сумеем
сказать, в чем заключается разница; может быть, мы нашли бы, что
кривые обходного пути в различной степени „гладки**, или „прямы*.
Но что это означает психологически и в какой мере это определяет
различные степени трудности?
Самым поразительным явлением остается и в этих опытах вне-
запное наступление решения совершенно ясного, замкнутого в себе
типа, когда одно единственное случайное движение переместит
цель в направлении начала кривой; дело тогда происходит так, как
если бы был проложен путь хотя бы временный и только для дан-
ного опыта. Только несколько глуповатые животные и при этом
никогда не могут найтись.
Я думаю, никто не вздумает сослаться на весьма частое содействие
помогающего случая в этих опытах против соображений, развитых в преды-
дущей главе. Действительно, это первый случай из всех описываемых на-
блюдений, где это имеет место, и легко видеть, что физическое движение
животного, имеющее значение случайного, должно происходить чрезвы-
чайно часто (в то время, как в других опытах таких односторонне-благо-
приятных условий нет налицо): Отскакивание плода происходит, во-первых,
когда животное старается поднять его через край; если он падает при этом
с палки вниз, как это большей частью случается, естественно, что он па-
дает в направлении от животного, потому что палка лежит в руке живот-
’ Даже при 90° длина боковых сторон ящика должна быть незначи-
тельной, чтобы курица могла видеть кривую решения.
188
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
кого с наклоном вниз. Во-вторых, отскакивание плода происходит, когда
животное, вместо того, чтобы поставить палку на землю позади цели, спеша
дотрагивается больше только сверху, слегка прижимает ее и после этого
тянет; доска (в противоположность к поверхности почвы) гладка и при
сколько-нибудь неловком или, вследствие большого возбуждения, слишком
сильном нажиме палка соскальзывает вперед, и плод должен отскочить.
Кто внимательно прочтет описание опыта, согласится с тем,
что действия отдельных животных снижаются в той последователь-
ности, которую мы выбрали для описания (Грандэ стоит явно впе-
реди Тернеры по легкости, с которой она выполняет решение при
обратном поворачивании доски). В той же самой последовательности—
Нуэва, Султан, Хика, Грандэ, Терцера, Чёго, Рана — размещаются
животные совершенно безотносительно к этим специальным опытам,
если определить степень одаренности по их общему поведению и
характеру их постоянных действий. Только написав эту главу, я
заметил, что экзамен с обходной доской указывает для животных
ранговое место, которое я им определил задолго до этого. (Для Тер-
неры я первоначально выбрал место между Грандэ и Чёго с неко-
торой неуверенностью, так как она столь редко доходила до серьез-
ного старания в опыте; но по крайней мере опыт с доской под-
твердил это).
Коко не включен в этот ряд, так как слабость его рук сильно мешала
ему при направлении палки в опыте с доской и поэтому труднее было
оценить его неуверенные движения. Несомненно, однако, что он вначале
двигал тоже под углом в 0°, как все остальные; однажды и у него цель
подкатилась к открытому краю и он старался, но без должного успеха, про-
двинуть ее дальше в направлении, которое приводило к решению задачи.
Судя по этому, он должен был бы быть поставлен примерно рядом с Сул-
таном, и он в остальном довольно близко подходил к его уровню (как и
характеру). Консул не подвергался испытанию.
В методическом отношении оказалось, что в некоторых случаях
можно экспериментировать над осмысленным поведением в наглядно
данных ситуациях таким способом, который означает известное при-
ближение к характеру исследования в области высшей психологии
восприятий (восприятие пространственных образов, восприятие дви-
жений и т. п.). Настоящая книга содержит лишь слабые начатки
этого, так как сами животные своим поведением постепенно обра-
тили наше внимание на эти возможностит.
Для сравнения я приведу опыт, в котором мальчик в возрасте 2 л.
1 м. подвергся точно такому же исследованию, как и шимпанзе. Ребенок
может быть признан средне одаренным. — Он стоит в помещении, огоро-
женном решеткой, какое часто употребляется для маленьких детей; стены
так низки, что достигают ему только до груди. Внутри лежит легкая палка,
1 В будущем надо будет употреблять при опыте с обходным путем
вокруг доски только вертикальные стены без деревянного пола;
может быть кривая обходного пути возникнет легче на голой земле, чем
при наличии и пола и земли; также резкий контур деревянная доска—
земля может быть, действовал затрудняющим образом.
ОПЕРИРОВАНИЕ ФОРМАМИ
189
снаружи, вне пределов досягаемости, — цель. Вскоре ребенок, как и следо-
вало ожидать, берет палку и с ее помощью достает цель. Ловкость, с ко-
торой это проделывается, значительно меньше, чем та, которую проявляет
вдвое старший Султан, но больше, чем Рана и Терцера, которые очень
приблизительно могут быть по возрасту приравнены к Султану. — Упо-
требление орудия в действительности произошло так, как оно постоянно
происходит.
В тот же день был проделан еще опыт с доской и именно при нор-
мальном положении.—Ребенок тотчас же схватывает палку, но обращается
с ней так неловко, что орудие еще до применения выпадает у него из
рук. Он просовывает через решетку ногу, подтягивает палку ближе, но не
втаскивает ее к себе, может быть, потому, что ему не ясно, как следует
пронести через решетку палку, лежащую поперек. Вместо этого он бьет
своим поясом, который упал, по палке, затем стоит печально несколько
минут и постепенно дает понять наблюдателю, что он хочет получить
палку. Палку передают ему. Мальчик берет ее, тащит с ее помощью цель
прямо к себе в направлении 0°, возится при этом долгое время, несмотря
на то, что цель упирается в вертикальную стену и сдвигается, наконец,
к направлению (от него налево в угол) около 45°; экспериментатор, между
тем, снова положил ее на старое место. После долгих безуспешных ста-
раний ребенок прекращает работу; он берет палку, бросает ее в цель, за-
тем вылетает наружу пояс; если бы под рукою были еще какие-нибудь
предметы, они наверное последовали бы за этими — точно так же, как и
у шимпанзе (ср. выше с. 63, и след.). Сейчас же после этого удалось
установить, что ребенок без труда находит обходные пути при движениях
собственного тела; еще раньше исследованию в том же направлении
с успехом подвергся еще один ребенок, гораздо моложе (ср. выше, с. 8).
Требование — отклониться при оперировании с вещами от пря-
мого направления и этим приспособить направление (или кривую)
действия к данным пространственным формам — может быть иссле-
довано посредством; многих, внешне различных задач. Я приведу
еще один пример, где пространственные формы, которыми должно
руководиться животное, имеют другой характер.
В введении был описан опыт, в котором животное должно было
только снять кольцо (петлю) с обрубленного сука (гвоздя); этим
самым цель была бы сброшена на землю и здесь была бы легко
доступна. В действительности кольцо (петля) не замечалось вовсе,
может быть, потому, что связь прикрепления кольца и прочей си-
туации не была уловлена; животное вовсе не зашло так далеко,
чтобы заинтересоваться этим прикреплением. Теперь была создана
ситуация, в которой от животного преднамеренно требуется такое
же усилие разрешить подобное соединение.
По ту сторону решетки, вне пределов досягаемости, лежит цель.
К палке, при помощи которой животное могло бы достать цель,
привязан крепкий шнур; к свободному концу привязано металли-
ческое кольцо около 6 см в диаметре, и это кольцо надето на гвоздь,
который вбит в тяжелый ящик и возвышается над ним в верти-
кальном направлении на 10 см. Когда шнур вытянут, палка не
достигает решетки, следовательно, она должна быть непременно
190
ГЛАВА ВОСЬМАЯ.
снята для того, чтобы ее можно было применить, и притом—дви-
жением, которое отклоняется на 90° от примитивного направления
действия: „палку прямо к решетке". Это движение только тогда
может произойти „по настоящему “, когда животное сумеет овладеть
структурой „кольцо, надетое на гвоздь44. Кто еще не видал, как
шимпанзе оперируют с чуть-чуть сложными пространственными
формами, может подумать, что более легких требований нельзя и
придумать.
(20.11. 1914). Султан рвет палку по направланию к решетке и
цели, кусает и грызет веревку в том месте, где она прикреплена
к палке, и вообще замечает соединение кольцо — гвоздь только по
прошествии долгого времени и теперь не приподымает широкого
кольца на несколько сантиметров вверх, но пытается вырвать или
отломать гвоздь. Решение, наконец, заключается в том,
что сама палка с большим напряжением разламы-
вается им несколько выше средины, и он с помощью
освободившегося конца палки достигает цели!
При повторении опыта с новой палкой Султан обращает вни-
мание на движение кольца на гвозде (когда он тащит палку к ре-
шетке); он схватывает, как бы испытывая, кольцо, и затем спокой-
ным, ясным движением поднимает его вверх. —• В следующем опыте
он, однако, снова начинает тащить палку к решетке, прежде чем
он обращается к кольцу, но затем снимает его вполне уверенным
движением.
Грандэ, Хика, Рана и Терцера тащат сперва палку, а затем
долго стараются разрешить соединение веревка — палка; при
их нетерпеливых движениях кольцо сдвигается на гвозде, и слу-
чается даже, что оно соскальзывает, но животные не замечают этого
вовсе, усердно стремясь освободить палку от веревки, и можно
снова и снова тайком от них вешать кольцо на гвоздь. При этом
дело доходит до таких крайностей: Рана стягивает случайно кольцо
с гвоздя и теперь сидит, все еще размышляя над соединением ве-
ревки с палкой, у самой решетки и совершенно не замечает, что
теперь палка годна для употребления; экспериментатор снова наде-
вает тайком кольцо на гвоздь, и вслед за этим Рана снова тянет палку
к решетке. Когда снова повторяется подобный случай и веревка
с кольцом свободно виснет в воздухе, животное только после не-
которого времени уясняет себе, что палка теперь свободно двигается
и что связь между нею и веревкой теперь уже не является
помехой. Названные животные первоначально не доходят до настоя-
щего решения этой задачи.
Так как шимпанзе стремятся получить только палку и так как
ближайшая часть целого, веревка, тонкая и гибкая, сейчас же на-
водит их на попытки разорвать или перегрызть ее зубами, то на ней
и сосредоточивается в огромной мере внимание животных; попытки
ОПЕРИРОВАНИЕ ФОРМАМИ
191
оказать им помощь в этом направлении остались безуспешными.
Потому в последующих опытах веревка была исключена, кольцо
прибито к концу палки, но так, что бдлыпая часть отверстия сво-
бодно выступала над палкой; чтобы затруднить случайное решение,
я заменил гвоздь, применявшийся в прежних опытах, железным
прутом, который выступал вертикально над тяжелым ящиком, при-
мерно на 35 см.
(10. V). Рана тянет палку по направлению к цели и даже-теперь
все еще не обращает внимания на кольцо; так как палка не отде-
ляется, она, наконец, с величайшим трудом опрокидывает ящик по
направлению к решетке; палка при этом падает.—У наблюдателя
создается впечатление, что вместо кольца могли бы находиться вок-
руг железного прута почти любые другие формы равной величины;
это для Раны не имело бы большого значения: настолько мало она
догадывается хоть однажды взглянуть на него.
(14. V). Рана на этот раз тянет так сильно по направлений
к цели, что железный прут, вставленный в ящик, наклоняется, и
кольцо соскальзывает; животное едва ли могло узнать, почему сразу
в его руке очутилась свободная палка. — Следующий раз, когда
Рана тянет, железо не поддается; она всматривается в критические
места, действительно сдвигает кольцо чуточку вверх, но тотчас
же вслед за этим начинает тянуть в горизонталь-
ном направлении, как прежде; этот грубый образ действия
применяется так долго и с такой силой, что наконец гвозди, при-
крепляющие кольцо к палке, изгибаются, и таким образом высвобо-
ждают палку! [Если вести себя глупо в подобных ситуациях, при-
ходится за это расплачиваться несколькими килограммометрами работы:
применяемые нами гвозди были очень крепки. Напротив, снятие
кольца вместе с палкой требовало минимальной затраты труда, и
можно видеть уже на этом маленысохм примере, какое важное зна-
чение для изучения организма с точки зрения техники имеет
то обстоятельство, в какой степени оперирование вещами осмы-
сленно определяется ясно воспринятыми пространственными струк-
турами. Совершенно независимо от психологии всякий техник в
высшей степени заинтересован в том, чтобы выяснить, какие аппа-
раты и процессы в организме (т. е. для техника—в материальной
системе) обусловливают такое глубокое различие в физическом от-
ношении]. — В следующем опыте Рана, как это ни удивительно,
вовсе не тянет палку с поразительным усердием, но сразу припод-
нимает кольцо кверху, так что можно подумать, что здесь дело
идет об осмысленном образе действия; опыт тотчас повторяется, и
Рана снова тянет самым примитивным способом в сторону. В двух
следующих опытах, вслед за попыткой потянуть в горизонтальном
направлении, вначале следует всякий раз быстрое и уверенное сни-
мание кольца.
192
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
(11. V). Грандэ исследуется в такой же ситуации: Она тянет
палку по направлению к цели, не удостаивая взглядом место при-
крепления, и затем некоторое время не обращает внимания на задачу.
Когда другие животные получают корм снаружи, она снова берется
за дело, но на этот раз взглядывает в первую же минуту, как на-
чинает тянугь (правда, случайно), на кольцо, так как от нее не
ускользает маленькое движение его вперед (может быть, на 5 см);
оно тотчас же действует, как помогающий случай в опыте с доской:
Грандэ подходит и снимает единым гладким движением кольцо и
палку.
(12. V). Хика в двух последовательных опытах сразу выполняет
решение.
, Поэтому можно было бы думать, что животные сохраняют на
будущее этот простой образ действия, как прочное достояние, и
если бы кольцо, надетое на железный прут (гвоздь), представляло
оптически такую же простую грубую структуру, как „ящик вблизи
дистанции, идущей по вертикали, которую надо преодолеть**, тогда
животные действительно должны были бы с этого времени ясно
разрешать прикрепление кольца. Однако дело далеко не всегда об-
стоит именно так. Султан хочет (19.V) разрешить подобное соеди-
нение (кольцо— гвоздь), но беспорядочно возится вокруг него и, на-
конец, очень сильным движением срывает кольцо, не обращая вни-
мания на характер прикрепления, и достигает успеха только благо-
даря своей грубой силе. В следующих опытах я видел, как то же
самое животное порою снимало кольцо (или веревочную петлю)
с гвоздей, прутьев, сучьев со всей возможной ясностью, но по
крайней мере столь же часто я наблюдал и совершенно слепое раз-
рывание подобных соединений. —Грандэ однажды впоследствии, пре-
жде чем прибегнуть к уже знакомому и, кажется, такому легкому
решению, как снятие кольца, пытается со всей силой вырвать же-
лезный прут, на который повешено кольцо. Железный прут тогда
употребляется вместе с деревянной палкой; однако другой раз, когда
она снова выламывает железный прут, она делает это явно только
для того, чтобы освободить деревянную палку, при этом кольцо,
случайно сдвинулось с прута на самый край и здесь каким-то обра-
зом задержалось, так что достаточно было чуть-чуть приподнять
его, чтобы решить задачу (19.V).
Мы не получили бы лучшего ответа на занимающий нас вопрос,
если бы мы попытались все в новых и новых опытах достигнуть
того, чтобы эта маленькая операция, наконец, постоянно выполнялась
совершенно ясным образом. Весьма вероятно, что посредством упраж-
нения можно было бы достичь желательной закономерности; но для
характеристики животных как раз и является показательным, как они
при одних и тех же объективных условиях действуют то слепо, то
совершенно ясно. Ибо ближайшее объяснение их изменчивого пове-
ОПЕРИРОВАНИЕ ФОРМАМИ
193
дения должно заключаться в том, что они тогда ясно выполняют
решения, когда они ясно схватывают структуру соединения, и наоборот,
очень грубо разрывают ее, когда они именно не могут достигнуть
этой ясности. Кольцо на гвозде (на пруте) повидимому представляет
для шимпанзе оптический комплекс, с которым они хотя и могут
вполне „справиться“, если этому благоприятствуют условия внимания
в данный момент, но который имеет сильную тенденцию представ-
ляться их глазу менее ясным образом, особенно, если животному не-
достает соответствующего напряжения. Мы подходим, следовательно,
близко к более трудным структурам, как „наметанный канат44, „отно-
шение формы ящиков14 и т. д., которые редко сразу ясно подсказывают
животному, какие движения оно должно выполнить. Всякий, кто
ставит подобные исследования, скоро заметит, что животные не с оди-
наковым спокойствием и вниманием ежедневно рассматривают созда-
ваемые в опыте ситуации.—Малые размеры пространственных форм,
о которых здесь идет речь, легко могли повлиять затрудняющим
образом на „уяснение44 животными ситуации; не даром все описанные
до сих пор опыты ставились большей частью в таких ситуациях,
части которых предлагались не только в простых, но также и в боль-
ших формах. .
Так как повидимому данный комплекс легко остается неясным, то, не
может скоро наступить и механизация, которая связала бы с одним взглядом
на этот комплекс соответствующую кривую движения; это было бы воз-
можно только тогда, если бы прежде структура Кольцо — Гвоздь сама сде-
лалась „прочной" раз навсегда, благодаря основательному упражнению, и
таким образом создались бы необходимые условия для репродукции меха-
нического процесса. По моим наблюдениям подобное структурное упраж-
нение должно быть доступным шимпанзе; но нас здесь совершенно не
интересуют процессы подобного рода.
Данные наблюдения показывают, что мы уже оставили область,
в которой опыты давали простые и решающие ответы на наши во-
просы. Причины того, что результаты становятся постепенно все
менее ясными, лежат не в экспериментировании \ но в природе
животных; менее „ясно" должен протекать процесс также в зритель-
ных долях коры животных и в других участвующих областях боль-
шого мозга, как только условия опыта достигают известной степени
сложности. Если бы мы уже не изучили до некоторой степени шим-
панзе в оптически более простых ситуациях, нам было бы трудно
решить, как мы вообще должны относиться к их поведению. А ме-
жду тем многие прежние опыты над млекопитающими животными
начинались с подобных ситуаций, как с относительно простых; по-
этому должны были получиться многозначные результаты или,
при дальнейшем усложнении, односторонне отрицательные, без того
1 Во всяком случае я уверен, что всякий, кто теперь возьмется за по-
добные задачи, сумеет избежать ошибок, которые я делал.
Исследование* обезьян	13
194
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
однако, чтобы действительно можно было решить принципиальный
вопрос о наличии разума.
Вариация опыта. На высоте человеческого роста к стене
дома прикреплена длинная штанга 2 м длиною, так что она вы-
ступает в свободное пространство под прямым углом к стене; кор-
зинка, в которой находится плод, надета своей полукруглой ручкой
на штангу так далеко, что она висит примерно в 1,2 м, от свобод-
ного конца. Несколько сбоку на земле лежит длинная палка (11. VIII).
Вводят Султана; он смотрит вверх на корзинку, хочет подняться
вверх по балке дома, ему мешают сделать это, и он остается сидеть
на земле поблизости, медленно оглядываясь кругом. Только через
несколько секунд после того, как его взгляд упал на лежащую
возле него палку, он схватывает ее и протягивает к корзине вверх:
Дважды он ударяет слепо просто вверх в поперечном направлении,
как позволяет ему его место, затем он изменяет внезапно направ-
ление на 90° в правильную сторону и толкает осторожным движе-
нием корзинку к свободному концу, шесть раз заботливо прини-
маясь за это, пока она не ’падает.
Грандэ в такой же ситуации тащит издалека ящик, ставит его
под корзинкой, взбирается на него, но не может достать; она берет
палку, но тотчас же снова бросает ее без всякой видимой причины
и спешит ко второму ящику на расстоянии около 15 м. Пока она
занята тем, чтобы протащить этот ящик через весь длинный путь,
и не смотрит в нашу сторону, мы убираем и прячем первый, ящик.
Вслед за тем животное приходит со вторым, ставит его, взбирается
на него и снова не может достать корзинки; оно оглядывается во
все стороны с выражением удивления и, наконец, жалобно обра-
щается к наблюдателю. Оставшись без помощи, оно снова хватает
палку и толкает ею корзинку через свободный конец книзу, с са-
мого начала правильно, и не делая ни одного ложного движения.
При повторении опыта, напротив, корзинка 'продвигается на не-
сколько сантиметров к стене; затем совершенно внезапно движение
поворачивается на 180°, и Грандэ единым приемом продвигает
корзинку вдоль штанги, пока она не падает вниз.
Жалобы в средине опыта происходят не просто потому, что животное
не достигает цели; мы судим по тому, что осматривание до этого несо-
мненно сопровождается удивлением, и жалобы имеют несколько рассержен-
ный тон. Оно не ^вспоминает о первом ящике, как только оно чувствует
потребность во втором элементе для постройки.
Опыты, упомянутые в начале этой главы, содержат еще другой
принцип,—помимо обходных путей при оперировании вещами: Цель
посредством применения орудия приводится в такое положение,
в котором ею можно овладеть только через перемещение собствен-
ОПЕРИРОВАНИЕ ФОРМАМИ
195
ного тела. В описанном выше случае, однако, этот образ действия
очень облегчен для животных тем, что им после приходится сделать
всего один или два шага в сторону и притом оставаясь у той же
самой решетки, возле которой они вначале действовали с палкой;
эта решетка вдобавок так хорошо им известна, что для животных
„близко к решетке “ (все равно, к какому месту) и „достижимо “,
„доступно* должны быть весьма тесно связанными моментами.
Можно существенно заострить условия опыта, требуя от животных,
чтобы они „приняли в расчет" при применении орудия более зна-
чительное перемещение собственного тела в будущем, т. е. чтобы
животное действовало при одной определенной пространственной
ориентировке, исходя из расчета на совершенно другую, которая
должна наступить позже. Общая „кривая поведения в таком случае
образовалась бы из двух, идущих в противоположном на-
правлении частей, в то время как только что обсуждавшиеся опыты
(напр., с доской) ту же самую общую кривую воспроизводят
в одном, едином по направлению, движении.
Большая деревянная клетка с одной стороны замкнута верти-
кальной решеткой, между прутьями ко юрой животные извне могут
просунуть руку; однако клетка так велика, что рука стоящего
снаружи молодого шимпанзе не доходит от решетки до конца клетки,
но достигает примерно только середины. Вертикальная стенка про-
тивоположной решетки состоит из горизонтально сбитых досок; одна
из них оторвана и притом на такой высоте, что молодые животные,
хотя и могут заглядывать и просовывать руку в эту щель, но не
могут рукой достать до пола клетки. С остальных сторон клетка
закрыта; если плод лежит на полу вблизи той стены, в которой
недостает одной доски, то шимпанзе, стоя у решетки (напротив),
может дотянуться до него только с помощью палки, так как ящик
(отягченный камнями) нельзя опрокинуть. Если позаботиться о том,
чтобы палка могла быть применена только со стороны щели, тогда
остается единственное решение — продвинуть цель от щели к ре-
шетке так, чтобы можно было оттуда взять ее рукой. Итак, от
клетки убираются все палки, кроме одной, которая привязывается
веревкой недалеко от щели и допускает вполне удобное применение
возле шели, но не может быть перене ена на противоположную сто-
рону к решетке, так как веревка привязывает ее к дереву (рис. 19
представляет только схему: дерево с веревкой и привязанной к нему
палкой; прерывистая линия означает стену со щелью; напротив
намечена решетка. Линии W и К обозначают две противоположные
друг другу части общей кривой, из которых одна прокладывается
орудием, а другая затем собственным телом. Как легко видеть, жи-
вотное должно было действовать, рассчитывая на свое более позднее
местонахождение, которое до известной степени противоположно его
местоположению при применении орудия)
13*
196
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
(27.III. 1914). Султан берет палку, просовывает ее в щель и
пытается подтащить цель к себе и поднять ее вверх сколько воз-
можно по вертикальной стене, чтобы схватить руками. Он отбегает
и прибегает, выискивает соломинку или что-нибудь похожее и про-
тягивает ее к цели со
стороны решетки. Через
некоторое время — жи-
вотное снова действует
палкой через щель—
направление движения
внезапно меняется; цель
продвигается от щели
не к решетке, но к
месту, где в боковой
стене снизу, примерно
на полдороге между
щелью и решеткой,
виднеется маленькая ды-
рочка. Султан очень
заботливо относится к
делу, проталкивает пал-
кой цель к самому
отверстию, затем бросает орудие, переходит снаружи к тому же
месту и очень старается вытянуть плод пальцами; но отверстие
слишком узко. Вскоре он снова подходит к щели, снова берет палку
и толкает цель не вполне понятным для меня образом, но вероятно
все еще к той же маленькой дыре и во всяком случае поблизости
от нее. При этом цель переходит за средину пола ближе к решетке;
Султан сразу бросает палку, обходит кругом клетку, подходит к ре-
шетке, просовывает руку, насколько может, и действительно достает
цель. — Впечатление, которое производит это поведение на наблю-
дателя, н е такое, что Султан непосредственно перед этим подо-
двигал цель к решетке и теперь обходит клетку, чтобы завершить
успех, подготовленный вначале; это скорее похоже на то, как будто
он еще раз отказывается от применения палки, чтобы попытать
счастья со стороны решетки, как он до того делал много раз. Так
как попытка решения через отверстие в боковой стене содержит
уже в основе требуемый метод, хотя и в несколько облегченной
модификации, и человек воспринимает описанный выше, вероятно,
случайный успех, как сильно помогающий животному, то теперь
все зависит от того, что животное станет делать при повторении
опыта.
Новую цель кладут на место предыдущей. Султан берет палку
и толкает плод тотчас же прямо к решетке, не обращая
больше внимания на боковое отверстие; подутно несколько раз про-
ОПЕРИРОВАНИЕ ФОРМАМИ
197
исходят намеки на „ поворот “ в направлении 0° (биологически, оче-
видно, очень сильном)х, наблюдавшийся у Хики и Нуэвы, но никогда
до сих пор не наблюдавшийся у Султана: палка по временам ставится
неверно позади цели и на мгновение производится движение
к себе; если бы сейчас же за этим не следовала поправка, цель
снова вернулась бы к Султану; в действительности суммирование
следующих друг за другом маленьких толчков, направленных назад
составляет только несколько сантиметров, потому что животное само
сейчас же спохватывается. Общий путь Султан прокладывает гораздо
длиннее, чем требуется, потому что Султан совершенно не „прини-
мает в расчет" длину своей руки (позже при схватывании); он
с величайшим напряжением толкает цель до самой решетки, т. е.
примерно на 1 м и напоследок дает еще слишком короткой для
этого палкой толчок, так чтобы плод упал на землю, пройдя между
прутьями решетки. В ту же минуту он обегает вокруг ящика и под-
нимает цель с земли.—Именно отклонение от поведения при случай-
ном успехе (когда он глубоко засунул палку в ящик) хорошо
показывает, что благодаря этой помощи возникло истинное решение
задачи.
При повторении опыта Султан снова протягивает еще раз со-
лому со стороны решетки к цели раньше, чем он подходит к щели
и выполняет решение; оно протекает без „поворотов*, но длина
руки снова не учитывается, и животное напрягается без нужды,
чтобы продвинуть цель с помощью короткой палки до самого конца.—
В третий раз течение опыта совершенно ясно; Султан прекращает
теперь толкать, когда плод находился еще на значительном расстоя-
нии от решетки бросает палку и обегает вокруг клетки.
Хика также использует (30.III) случай, помогающий решению.
Она вначале тянет цель к себе под 0°, однако, когда она хочет
поднять ее вверх, по стене, плод соскальзывает и откатывается от
нее за середину клетки. В тоже мгновение животное обегает ящик,
просовывает через решетку руку и достает цель.
Как и у Султана, дальнейшее течение процесса в ближайшем же
опыте с самого начала явно принимает направление
на решетку, лежащую напротив: нет сомнения, что это
есть начало решения. Но теперь происходит один из самых замеча-
тельных процессов, которые я когда-либо наблюдал у животных.
Уже в опыте с доской Хика часто уклонялась от правильного пути
(180°) и попадала на мгновение в примитивное направление (0°).
Когда она теперь совершенно верно и совершенно ясно действует
в направлении к решетке, она вдруг пугается шума на ближней
1 Мне кажется совершенно невозможным, чтобы здесь дело шло о
повороте в направлении „привычного" способа применения палки.
При 90° животные толкают цель без малейшей задержки.
198
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
улице, смотрит одно мгновение по направлению шума и сейчас же
после этого продолжает свою работу, но теперь уже тянет
под углом в 0°; на этот раз поворот не коррегируется. Хика
тянет дальше, пока цель не придвигается вплотную к стене, в ко-
торой проделана щель, и в эту минуту она бросается
бежать вокруг ящика к решетке, как будто ей
осталось только завершить успех своих усилий:
нельзя иметь более смущенного вида, чем Хика, когда она теперь
смотрит в клетку и замечает, что цель максимально удалена к про-
тивоположной стене. Возникает впечатление, как будто животное
внезапно очнулось от сна; судя по поведению шимпанзе в других
случаях, этому процессу можно дать только единственное объяснение,
именно, что помеха еще долго действовала впоследствии и не позво-
лила заметить и исправить, как всегда, поворот, которому особенно
благоприятствуют подобные обстоятельства; так Хика довела цель
до естественного конца своего пути и взялась тогда, все еще „на-
половину отсутствуя “, за вторую часть программы, которая теперь
во всяком случае не подходила и таким образом должна была при-
вести к „пробуждению". — Ошеломленное животное возвращается
к щели, снова берет палку и с особенным старанием проталкивает
цель к решетке; но даже и теперь оно все еще не может совер-
шенно избежать поворота, хотя оно сейчас же и вносит исправление.
Длину собственной руки Хика учитывает так же мало, как и Сул-
тан вначале, и старается протолкнуть цель наружу на свободу, хотя
она уже давно могла бы легко достать ее.
В следующий раз решение снова с самого начала протекает
ясно, хотя Хика не раз попадает в примитивное направление и под-
ходит к решетке, еще когда цель не вполне придвинута к ней; во
всяком случае здесь обнаруживается, что она исходила „из слишком
благоприятного расчета"; она еще раз подходит к щели, делает еще
несколько толчков и затем заканчивает решение.
Два следующих повторения на другой день обнаруживают ясное
решение, кроме коротких попыток к повороту, которые тотчас же
исправляются.
Я пытался исследовать таким же путем Рану, но скоро должен
был отказаться от такого смелого предприятия, потому что она,
повидимому, считала вопросом чести не уклоняться от 0°, и никакой
помощью, даже продолжительным показыванием, ее нельзя было
отклонить от этого направления.
[Так как описанный выше опыт имеет кое-что общее с опытом с до-
ской, то следует указать на то, что он впервые был введен примерно через
неделю после того опыта. Султан уже делал обходные пути под углом
в 180° (18 и 19. III); Хика при нормальном положении доски не справилась
с задачей; следующие затем опыты с доской происходили полтора
месяца спустя после только что описанного исследования].
ОП)ЕВИ1РЮ1В(А1Н1ИЕ ФОРМАМИ
199
Упомянутый во введении опыт с корзинкой, веревкой, кольцом
и суком или гвоздем отчасти относится сюда, потому что там также
животное должно найти в одном месте решение, которое могло
бы пригодиться как таковое только в другом месте (после
позднейшего окольного пути). О дальнейших исследованиях при
данной постановке опытов мы сообщим в продолжении настоящей
книги.
Опыт с доской и испытания, описанные после него, хотя и
требуют приспособления направления движения к данным формам,
но ни вещи, с помощью которых должны быть проложены соответ-
ствующие обходные пути, ни структура поля, которая при этом
должна быть учтена, не должны быть вовсе схвачены со всей
остротой, как структура, для того, чтобы решение удалось. Это ре-
шение выполняется в весьма широком свободнохм пространстве1.
Если хотеть перейти к еще более высоким требованиям, само собою
напрашивается в качестве мотива опыта точное приспособление одной
формы, с помощью которой животное совершает обходное движение,
к другой, покоящейся. Исследования в этом направлении, которые
для теории интеллекта могли бы иметь величайшее значение, в об-
щем дают у шимпанзе не очень-то удовлетворительные резуль-
таты, и неудачи или неясный образ действия — вот единственное,
чего мы можем ожидать в более трудных случаях этого рода, судя
по предыдущим опытам.
(25. III. 1914). Султан пытается достать с помощью палки, один
конец которой загнут в виде круглого крючка, цель, лежащую за
решеткой, состоящей из вертикальных прутьев. Он берет свое орудие
за этот крюк, хочет быстро просунуть его между прутьями, но
крюк застревает и повисает на одном из прутьев решетки. Эта не-
удача приводит к быстрой попытке вырвать мешающий прут; формы,
с которыми Султан имеет дело, не принимаются во внимание, и
когда, наконец, палка освобождается, кажется, что эта удача про-
изошла чисто случайно. Сходным образом протекают и некоторые
повторения этого опыта.
Два года спустя (в мае 1916) ставится опыт с той же самой
палкой, чтобы испытатьх способно ли животное теперь к более ясному
восприятию. На самом деле Султан, большей частью, интересным
приемом направляет плоскости крючка перпендикулярно, соответ-
ственно структуре решетки, когда сам крючок отстоит еще далеко
от прутьев, и таким образом без труда выводит его наружу; в не-
которых случаях, когда он действует менее осторожно и крюк за-
девает за какой-нибудь прут, он быстро всматривается в место
1 Только опыт с кольцом и гвоздем близко подходит в этом отно-
шении к следующим задачам.
200
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
задержки и сейчас же всякий раз следует короткое оттягивание
назад и поворачивание палки, соответствующее форме решетки, так
что палку теперь можно сразу просунуть наружу. Животное ведет
себя в течение опыта гораздо спокойнее, чем раньше.
Султан повидимому не замечает (или не использует) преимуществ,
которые представляет крючок при втаскивании банана; уже после того, как
он взял палку за прямой конец, он ставит крючок позади цели или поль-
зуется концом его, как при всякой другой палке.—Нуэва, которая с самого
начала без большого труда проводила палку через решетку, кажется, поняла
преимущества крючка.
К палке в 80 см длиною на самом конце прибита другая палка
длиною в 30 см перпендикулярно к ней и симметрично, так что
образуется форма Т- В остальном задача остается та же, что и
в предыдущем опыте.
(2 и 3.IV.1914). Султан старается отломить поперечную палку;
когда это ему не удается, он просовывает длинную часть палки
между прутьями решетки; поперечная застревает, но животное тол-
кает сильно, слепо и долго через решетку, пока, наконец, и совер-
шенно очевидно случайно, поперечная палка попадает в такое поло-
жение, при котором она свободно проходит. В течение около
20 повторных опытов не наступает никакого заметного улучшения;
но, кажется, животное не обращает внимания на критические формы.
Хика ведет себя несколько спокойнее, но в остальном не лучше;
после ряда наблюдений я должен был установить, что она ни разу
не пытается ясно воспринять эту ситуацию.
Султан подвергается испытанию с той же самой палкой в 1916 г.
Как и в опыте с крючком, у него произошло существенное улуч-
шение, поскольку большей частью он ставит поперечную палку
с самого начала, задолго до приближения к решетке, в вертикальное,
соответствующее решетке положение. Создается впечатле-
ние, что видимые формы показывают Султану, что
надо делать, когда палка и решетка противостоят
друг другу, но между ними еще нет оптического
контакта. Если, благодаря неосторожности и поспешности, вна-
чале возникает тесный оптический контакт палки и решетки (без
предварительного решения, т.е. вертикального поворачивания), тогда
дальнейшее поведение Султана зависит от специальной конфигурации
в каждом отдельном случае: Если длинная палка направлена пер-
пендикулярно к плоскости решетки, в то время как поперечная
задерживается жердью решетки, он большею частью поворачивает
эту последнюю уверенным движением в вертикальное направление
и таким образом проводит ее; это относится в особенности к тем случаям,
где требуемый поворот образует небольшой угол (как и следовало
ожидать после предыдущих опытов). Если, напротив, длин-
ная палка сама наклонена и вся область со?-
ОПЕРИРОВАНИЕ ФОРМАМИ
201
динения палок с прутьями решетки образует при
э’том относительно путаную комбинацию линий,
"тогда Султан совершенно вслепую тянет и воро-
чает свое орудие. Точно так же он беспомощен, когда он
хочет обе палки снаружи втащить к себе, и они диагонально за-
стревают между прутьями решетки; он тогда просто рвет, не обращая
внимания на формы. — Не всякий комплекс обладает свойствами
хорошей и точной структуры, и даже для смотрящего человека
случаи, неясные для Султана, представляют „худшие формы" и
поэтому менее непосредственно указывают на требуемые движения.
Формы, с которыми нуждо оперировать в соответствии с другим
формами, являются оптически еще более трудными: Ранее упоминав-
шаяся лестница лежит снаружи перед решеткой, поперечно к ней:
и должна быть втащена для того, чтобы с ее помощью достать
высоко подвешенную цель.
(12.V. 1914). Грандэ и Хика повидимому относятся к задаче,
как к неразрешимой; они всего только один раз несмело берутся
за лестницу.
С Султаном вначале дело идет так же — Долгое время
спустя, впрочем, он схватывает ее, тащит конец лестницы диагонально
между прутьями и дико рвет и тянет внутрь, хотя решение при
этом совершенно невозможно. При неясных попытках тащить и по-
ворачивать, лестница, наконец, проходит между прутьями. После
нескольких повторений этого опыта различия становятся заметными
для наблюдателя. Не всякое взаимоотношение лестницы и решетки
ведет к одинаково неосмысленным действиям; скорее происходит
нечто подобное тому, что упоминалось уже относительно преды-
дущего опыта. Султан остается совершенно беспомощным при диа-
гональном положении лестницы, в которое он уже больще не позво-
лял попасть Т-палке; напротив, он делает ясные и правильные пово-
роты, когда лестница только незначительно отклоняется от правиль-
ного положения, и вообще движения животного и в этих случаях
тем яснее, чем проще комбинация линий лестницы и решетки вслед-
ствие предшествующих движений.
Этот опыт повторяется еще раз позже (в мае 1916). Общее впе-
чатление от поведения Султана столь же неблагоприятно, как и
раньше; нельзя не признать, что осмысленный образ действий чере-
дуется с совершенно бессмысленными попытками рвать и тащить,
в зависимости от мгновенного соотношения форм лестницы и решетки.
Ведь и для взрослого человека в некоторых случаях возникает на
мгновение оптическая „путаница", хотя наблюдатель при небольшом
напряжении всегда сумеет установить требующуюся ясность.
202
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Во время опыта с лестницей возникает представление, что опыт
мог бы быть сильно облегчен, если бы ввести замкнутую устой-
чивую форму вместо применявшегося до сих пор сочетания линий
(лестницы и Т -палки). Поэтому мы вводим следующую ситуацию:
В большом ящике лежит цель, ее можно достать только через от-
верстие, которое вырезано в одной из стен в форме прямоугольника
(примерно 10 сл/хЗ см)*, цель, однако, так удалена от этого от-
верстия, что нельзя обойтись без помощи крепкой деревянной доски—
единственной наличной палки. Ее поперечный разрез воспроизводит
в несколько уменьшенном масштабе прямоугольную форму отверстия,
и при правильном повороте она без труда вводится через щель
внутрь ящика. (Животные могут смотреть в ящик через другие щели
в стенах, и поперечный разрез доски настолько меньше отверстия,
что орудие может' быть практически вполне применимо).
(6. IV. 1914). Султан и Хика ведут себя в этом случае
весьма „беспорядочно"; оба обнаруживают, что они ни в каком
случае не безразличны к наличным формам, потому что они уже
тогда, когда только придвигают доску, приводят ее в положение,
приблизительно соответствующее отверстию, но все же только
приблизительно, и если сейчас возникает задержка из-за от-
клонения на небольшой угол, то этот неуспех влияет не в том
смысле, чтобы они в дальнейшем действовали точнее и осторожнее,
но наоборот так, что они начинают проталкивать более слепо и
грубо, пока наконец нельзя больше признать никакого следа пони-
мания форм. [Есть взрослые люди, которые в подобных ситуациях
(борьба с запонками и т. п.) ведут себя очень похоже; недостаток,
может быть, лежит скорее в эмоциональной области, в области ха-
рактера или воспитания, чем в интеллектуальной; но практически
получается, что процессы, соответствующие разумному поведению,
действительно не имеют больше места в той мере,
в какой они возможны при других обстоятельствах, как только ор-
ганизмом овладевает сильное возбуждение].
Я не сообщаю здесь о дальнейших вариациях принципа этого опыта,
так как результаты оставались постоянно теми же самыми: Ясное приме-
нение к формам у наиболее умных животных, пока сами требования ясны и
просты, и напротив совершенно бессмысленное толкание и дергание даже
у самых одаренных индивидов, начиная с форм известной степени слож-
ности. После многих опытов в этом направлении становится все яснее, что
в этом повинны отнюдь не только нетерпение и поспешность: то же самое
различие имеет место, когда у животных хорошее настроение и когда они
подходят к делу весьма спокойно. Более одаренные шимпанзе обнаруживают
в возрасте примерно от 5 до 7 лет известное улучшение, но Чёго и Грандэ,
которые несколько старше других, не стоят соответственно своему возрасту
впереди Султана, не говоря уже о Нуэве. В другом месте мы сообщим
относительно овладения формами у этого последнего животного.
Если менее одаренные животные редко упоминаются в этой главе,
то причина этого заключается только в том, что не стоит долго описывать
совершенно неосмысленное поведение даже по отношению к простым
формам; опыт с доской может служить для выделения этих индивидов.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Мы находим у шимпанзе разумное поведение того же самого
рода, что и у человека. Разумные действия шимпанзе не всегда имеют
внешнее сходство с действиями человека, но самый тип разумного
поведения может быть у них установлен с достоверностью при со-
ответственно выбранных для исследования условиях. Несмотря на
очень значительное различие между отдельными животными, это
может быть отнесено даже к наименее одаренным из обезьян этого
вида, которых нам пришлось наблюдать, и, следовательно, может
быть подтверждено на любом экземпляре данного вида, поскольку
он не является явно слабоумным в патологическом смысле этого
слова. За исключением подобного, повидимому, редкого случая,
удачный исход испытаний интеллекта в общем подвергается большей
опасности со стороны экспериментатора, чем со стороны животного:
Надо заранее знать, а, если нужно, установить предварительными
наблюдениями, в какой зоне трудности и при каких функциях для
шимпанзе вообще становится возможным обнаружить разумное
поведение; очевидно, что отрицательные и путанные результаты, по-
лученные на случайно выбранном материале испытаний произволь-
ной сложности, не имеют никакого значения для решения принци-
пиального вопроса и, вообще, исследователь должен иметь в виду,
что всякое испытание интеллекта необходимо является испытанием
не только для испытуемого, но и для самого экспериментатора.
Я это говорил самому себе достаточно часто и все-таки остался вне
уверенности, являются ли в этом отношении „удовлетворительными“
поставленные мною опыты; без теоретических основ и в неиссле-
дованной области возникают гораздо чаще методические ошибки,
которых легче избежать всякому, кто продолжает уже начатую
работу.
Во всяком случае дело обстоит так: Данный антропоид выделя-
ется из всего прочего животного царства и приближается к человеку
не только благодаря своим морфологическим и физиологическим—
в узком смысле слова — чертам, но он обнаруживает также ту
форму поведения, которая является специфически человеческой
Мы знаем его соседей, стоящих ниже на эволюционной лестнице,
204
ЗАКЛЮЧЕНИЕ.
до сих пор очень мало, но то немногое, что нам известно, и данные
этой книги не исключают возможности, что в области нашего иссле-
дования антропоид также по разуму стоит ближе к человеку,
чем ко многим низшим видам обезьян1. В этих пределах наблюдения
хорошо согласуются с данными теории развития, особенно подтвер-
ждается корреляция между интеллектом и развитием большого мозга.
Положительные результаты нашего исследования потребуют
в дальнейшем более точного определения границ, даже если они
будут полностью подтверждены опытами несколько другого рода,
о которых будет сообщено позднее; но даже когда они прибавятся,
нужно будет создать более полную картину и, следовательно, оста-
нется еще большое поле для исследования шимпанзе. Гораздо важ-
нее то обстоятельство, что эксперименты, при помощи которых мы
испытывали животных, ставили последних перед вполне актуально
данной ситуацией, в которой также и решение могло быть тотчас
же актуально выполнено. Эти опыты столь же пригодны для ре-
шения принципиального вопроса о разумном поведении, как и всякие
другие, при которых возможно только положительное или отрица-
тельное решение; в настоящее время это, может быть, даже лучший
из всех возможных методов, так как он дает ясные и богатые ре-
зультаты. Но мы не должны забывать, что и в условиях этих опы-
тов не проявляются вовсе, или проявляются в самой незначительной
мере, те моменты, которым справедливо приписывается величайшее
значение в интеллектуальной жизни человека. Мы не исследуем
здесь, или разве только однажды и вскользь, в какой мере поведение
шимпанзе может определяться не наличными стимулами, может ли
его занимать вообще в сколько-нибудь заметной мере „только мыс-
лимое". И в теснейшей связи с этим: Мы не могли проследить на
том пути, которым мы шли до сих пор, как далеко простирается
прошлое время в будущее, „в котором шимпанзе живет"; потому
что всевозможные проявления узнавания и репродукции в ответ на
наглядную ситуацию, устанавливаемые через длинные промежутки
времени, как они действительно наблюдались у антропоидов, ко-
нечно, не могут быть непосредственно приравнены к „жизни-
в больших временных отрезках 1 2. Длительное общение с шимпанзе
заставляет меня предположить, что, помимо отсутствия языка, именно
чрезвычайно узкие границы в этом отношении создают огромную
разницу, которая все же всегда может быть обнаружена между
антропоидами и самым примитивным человеком. Отсутствие беско-
нечно ценного технического вспомогательного средства и принци-
1 Конечно, не по объему (Bereich) интеллекта—ниже мы приведем
объяснения этого. В этом отношении шимпанзе, благодаря общей не-
сомненной слабости организации, стоит ближе к низшим обезьянам, чем
к человеку.
2 См. к этому вопросу Psych. Forsch., В. I S. 1 и след. 1921.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ.
205
пиальная ограниченность важнейшего интеллектуального мате-
риала, так называемых „ представлений “ — явились бы в этом
случае причинами того, почему у шимпанзе не могут быть обнару-
жены даже малейшие начатки культурного развития. Что касается
в особенности второго момента, то шимпанзе, для которого уже
простейшие, оптически наличные комплексы легко становятся
неясными, должен тем более быть беден „жизнью представлений
в сфере которой даже человек беспрестанно должен с трудом бо-
роться против слияния и исчезновения известных процессов.
В области наших исследований интеллектуальное поведение
шимпанзе преимущественно ориентируется на оптическую структуру
ситуации; иногда даже решение их слишком односторонне напра-
вляется оптическими моментами, а во многих случаях, когда шим-
панзе не дает разумного решения, просто структура зрительного
поля требует слишком многого от уменья оптически схватывать (отно-
сительная „слабость структуры“)• Поэтому трудно дать пригодное
объяснение его действий до тех пор, пока в основу их не может
быть положена развитая теория пространственных структур. Потреб-
ность в такой теории будет ощущаться еще живее, если принять
во внимание, что разумное решение в этой интеллек-
туальной сфере необходимо зависит от характера структуры данного
оптического поля постольку, поскольку оно должно протекать в форме
динамических, направленных процессов сообразно данной
структуре.
Не столько для установления границ только что описанных
интеллектуальных действий, сколько для масштаба, стоило бы срав-
нить с ними соответствующие действия (больного и здорового) че-
ловека и особенно человеческого ребенка различных возрастов. Так
как результаты нашей работы относятся к определенному способу
исследования и к специальному материалу оптически актуальных
ситуаций, естественно, что для сравнения с ними следовало бы
употребить психологические данные, которые были бы получены
на человеке (особенно на ребенке) при таких же условиях. Это
сравнение нельзя сейчас же произвести, так как к большому вреду
для психологии до сих пор не были предприняты даже самые необ-
ходимые из подобных исследований. Предварительные и случайные
опыты, из которых некоторые были упомянуты выше, дали мне
общее впечатление, что мы в этом отношении склонны переоценивать
способности к подобным действиям ребенка, до самой зрелости, и
даже взрослого без специального (технического) упражнения. Впро-
чем, здесь речь идет о совершенной terra incognita. — Педагоги-
ческая психология, занимающаяся с недавнего времени так называе-
мыми тестами, не могла еще установить, в какой мере нормальные
и слабоумные дети умеют справляться с наглядно данными ситуа-
циями. Так как подобные опыты можно применить вплоть до самых
206
ЗАКЛЮЧЕНИЕ.
первых лет, и так как они не уступают в смысле собственно науч-
ной ценности обычным испытаниям интеллекта, можно было бы
пренебречь тем, что они не могли бы быть немедленно применены
к школе и к практике вообще. Вертгеймер защищал этот взгляд
в течение многих лет в академических лекциях; я хотел бы здесь,
где этот недостаток особенно дает себя чувствовать, настойчиво
указать на необходимость и—если только антропоиды не обманывают
нас—на плодотворность исследования в этом направлении.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
По окончании этой книги я получил от г. Йеркса (R. М.
Yerkes, Harvard University) работу: „The Mental Life of
Monkeys and Apes. A Study of Ideational Behaviour (Behav.
Monoor. Ill, I. 1916).
В этой программе богато обставленной американской антро-
поидной станции описаны, между прочим, некоторые предварительные
опыты подобного же рода, что и мои. Антропоид, подвергшийся
исследованию, — не шимпанзе, а оранг; однако, поскольку опубли-
кованное позволяет сделать выводы, результаты хорошо согласуются
с теми, которые сообщены в этой книге. Во всяком случае, и сам
г. Иеркс полагает, что у исследованного им животного следует
признать наличие разума.
Таблица I
Нуэва за 5 дней до смерти
Таблица 11
Таблица III
Таблица IV

I
Таблица V
Таблица VI
Таблица VH