УИЛЬЯМ БЛЕЙК

BLAKE
 БЛЕЙК
 Jerusalem
 Иерусалим

Уильям Блейк: Автопортрет, ок. 1802-1803.
 Карандаш, серая акварель, оттенённая белой краской
 на бумаге с водяным знаком G PINE 1802 год, 23,6 х 20,4 см.
Портрет обнаружен в 1974 году. Находится в частной коллекции.
Джералд Идс Бентли (младший) предложил назвать этот портрет.
 Духовной формой Уильяма Блейка

William Blake
 Jerusalem
 The Emanation of the
 Giant Albion
 Уильям Блейк
 Иерусалим
 ЭМАНАЦИЯГИ ГАНТА
 Альбиона
 Перевод с английского и комментарии
 Д. Смирнова-Садовского
 Первое полное русское издание
 пророческой книги
 Уильяма Блейка (1757-1827)

УДК 82-1
 ББК 84(4Вел)5-5
Б688
 Уильям Блейк
 Иерусалим.
 Эманация Гиганта Альбиона
 Перевод с английского Дмитрия Смирнова-Садовского
 Перевод осуществлён по изданию:
 Paley М. D.
 ed. The Illuminated Books Volume 1: Jerusalem,
 The Emanation of the Giant Albion.
 New Jersey: Princeton University Press
 1991/1998
 %
 Вершина творчества великого британского поэта и визионера —
эпическая поэма на сто листов о падении Человека и его спасении
 в конце времени.
 ISBN: 978-5-95004984-1
 © Princeton University Press, 1998
© Д. Смирнов-Садовский. Перевод, комментарии, 2017
© Издательство MAGREB, издание на русском языке,
 оформление, 2017
 All rights reserved

СОДЕРЖАНИЕ
 ♦
 О 	тексте V1
 Об иллюстрациях viii
 Фронтиспис Лист 1 2
 Титул Лист 2 4
 К публике Лист 3 о
 Глава 1 Листы 4-26 о
 К евреям Лист 27 59
 Глава 2 Листы 28-51 64
 К деистам Лист 52 120
 Глава 3 Листы 53-76 124
 К христианам Лист 77 181
 Глава 4 Листы 78-100 182
 От переводчика 235
 Комментарии 238
 Словарь 379
 Литература 414
 Перевод соответствует Копии Е
и дополнительному оттиску фронтисписа

О ТЕКСТЕ
 Блейк пишет с прописной буквы не только имена и названия, но также другие
слова и понятия, хотя и не всегда последовательно. Здесь мы пытаемся отчасти
сохранить эту особенность, следуя следующему правилу.
 Слова Гигант, Эманация, Призрак, Тень, Человечность, Человек,
Богочеловек, Вечный, Пророк и т. п. пишутся здесь всегда с прописной бук¬
вы, когда относятся к главным героям Гиганту Альбиону и Пророку Аосу, а
также к их Эманациям Иерусалим и Энитармон. С прописной также пишут¬
ся: Покров, Завеса, Моральный Закон, Самость, Воображение, Веч¬
ность, Ничто, Порождение, Мировая Скорлупа, Бог, Господь, Со¬
здатель, Спаситель, Божественная Плоть, Божественная Семья,
Бессмертные, Звездные Колеса, Печи Лоса, Ткальни Энитармон,
Мельницы Сатаны, Сатана, Диавол, Херувим Осеняющий и т. п.
Такие слова, как Пустота, Бездна, Видение, Смерть, Жизнь, Бытие, Любовь,
Бесконечность, Рай, Ад, Земля, Солнце, Луна, Запад, Север, Восток, Юг и
т. п. могут написаны с прописной или со строчной в зависимости от контекста.
Прочие тени, эманации, призраки, а также слова святость, промысел,
сыны, дщери и т. п. пишутся со строчной.
 В комментариях ссылки в скобках без указания источника, напр.
 (1:25), (86:1-3) или (45[40]:13-15), как правило, относятся к поэме
Блейка «Иерусалим, Эманация Гиганта Альбиона». При этом первые
цифры указывают на номер гравированного листа, цифры в квадратных

скобках — на альтернативный номер некоторых листов в Копиях А, С и F,
а цифры после двоеточия — на номера стихотворных строк. Номера прозаиче¬
ских строк не указываются.
 В ссылках на поэму «Вала или Четыре Зоа» используется сокращение 4
Зоа, напр.: (4 Зоа VII:5-32), где римская цифра указывает на порядковый
номер Ночи или главы поэмы.
 Ссылки на книги из Библии сокращаются, согласно традиции:
 Быт. — Бытие
Втор. — Второзаконие
Дан. — Книга пророка Даниила
Иез. — Книга пророка Иезекииля
Иер. — Книга пророка Иеремии
Иоан. — Евангелие от Иоанна
 #
 Иов. — Книга Иова
 Исаи. — Книга пророка Исайи
 Исх. — Исход
 Лук. — Евангелие от Луки
 Матф. — Евангелие от Матфея
 Марк. — Евангелие от Марка
 Нав. — Книга Иисуса Навина
 Откр. (Апок.) — Откровение Иоанна Богослова (Апокалипсис)
Притч. — Книга Притчей Соломоновых
/7с. — Псалтирь, и т. п.

ОБ ИЛЛЮСТРАЦИЯХ
 Поэма Иерусалим, Эманация Гиганта Альбиона, копия Е была награ¬
вирована Блейком на медных пластинах и печаталась им и его женой Кэтрин
в период между 1803 и 1821 годами в доме № 17 на Саут-Молтон-стрит
в Лондоне, где они тогда жили. В данной копии 100 листов, большин¬
ство из которых снабжены иллюстрациями. Гравюры отпечатаны на веленевой
(тканой) бумаге Джеймса Ватмана с водяным знаком J Whatman 1820. Для
печати использовалась оранжевая краска, кроме листа 51, отпечатанного чёрной
краской. После этого все отпечатки были раскрашены Блейком от руки. Раз¬
мер листов 34.5 X 27.0 см. Размер оттисков гравюр колеблется от 22.7 х 17.1
см до 20.1 X 14.0 см. После смерти Блейка, начиная с 1827 года, владельцем
копии была Кэтрин Блейк, с 1831 — Фредерик Тейтем. С ноября 1863 года
копия многократно перепродавалась с аукционов. В 1952 году её приобрёл Пол
 О
 Меллон, который в 1992 году принес её в дар Йельскому центру Британского
искусства (Нью-Хейвен, штат Коннектикут, США), где она теперь хранится.

Иерусалим
 Эманация
 Г и г а н т А
Альбиона

Лист 1. Фронтиспис
(Скрытый текст)
 [над дверью со стрельчатым сводом]
 За Бытием есть Пустота, когда в неё вступаешь,
 Зришь лоно круглое, как шар, се — ложе Альбиона,
 Край мирной Тени, что зовётся Альбионом милым.
 [слева и справа от свода]
 Величие его и страсть — два каменных утёса,
 Покрытые его рассудком — призрачною силой.
 У их подножья Иерусалим лежит подобно камню.
 Взгляни со скорбью, пред тобой — Виденье Альбиона!
 [На правой стороне свода]
 «Полдружбы — злейшая вражда! — так вдохновенный Лос
Изрек, входя под своды Смерти ради Альбиона, —
 Страданье Господа не вечно, Страшный Суд грядёт!»
 [На левой стороне свода в зеркальном отображении]
Во всём есть свой вредитель. О, Призрак спящего мертвеца!

Уильям Блейк: Иерусалим. Фронтиспис Лucm 1. Копия Е
Лос с фонарём входит в Дверь Смерти ради Альбиона

Лист 2. Титул
 ИЕРУСАЛИМ
 Эманация
 Гиганта
 Альбиона
 1804
 Отпечатано
У. Блейком
 на
 Саут-Молтон-стрит

Титульный лист. Лист 2

Лист 3
 АГНЦЫ КОЗЛИЩА
 К Публике
 Проспав три года на берегах океана, я вновь выношу образы своих гигантов
на суд публики. Мои прежние гиганты и феи добыли мне самое щедрое возна¬
граждение, [любовь и дружбу] тех, для кого предназначались, и я не сомне¬
ваюсь, что сей более основательный и развёрнутый труд также будет принят
благосклонно.
 Автор надеется, что энтузиазм, с которым написана следующая поэма [не
покажется ни одному из читателей дерзостью или высокомерием, если они
вспомнят, что древние выражали свою любовь в своих писаниях с величай¬
шим воодушевлением, как и я, выражающий свою к Спасителю и Господу
моему, ибо они были полностью поглощены своими Богами.]
 Я также надеюсь, что читатель объединится со мною во Иисусе, Господе
 нашем, который есть Бог [огня] и Господь [любви/, являвшийся древним в их
 *
 пророческих видениях, которые задолго предвидели его пришествие с трепетом
и изумлением.
 »
 Дух Иисуса есть постоянное прощение Греха; ожидающий стать праведным
прежде, чем войти в Царство Спасителя, в его Божественную Плоть, никогда
туда не войдёт. Я, наверное, самый грешный из людей! Я не претендую
на святость! И тем не менее я претендую на то, чтобы любить, встречаться
и ежедневно, как человек с человеком, беседовать с Другом Грешников, всё
более проникаясь к нему интересом. Посему, [дорогой] Читатель, [прости]
то, с чем ты не согласен и [люби] меня за эти неутомимые усилия моего таланта.

Читатель книг [любезен] небесам
И Господу, [что книги создал сам]:
 Во мгле пещер, среди Синайских скал,
 Писанья дивный дар он Человеку дал;
 И вновь речёт Он громом и огнями!
 Громами мысли, страсти пламенами!
 Из самой бездны Ада гласу Духа
Внемлю в каверне собственного уха,
 И не напрасно я печатаю сей труд —
 Отныне Рай, Земля и Ад согласье обретут.
 О размере, которым написана следующая поэма
 Мы, обитающие на этой Земле, ничего не можем делать самостоятельно, ибо
всё управляется духами, даже наше пищеварение и сон.
 [Вспомни последние слова Иисуса:
 Eôodrj цо1 пола e&vcna ev ovpavco xai cm yrjçl]
 Когда стих этот был впервые мне продиктован, я полагал, что монотонный
метр, подобный тому, которым пользовались Мильтон и Шекспир, и другие
авторы, писавшие английским белым стихом, и который является разновид¬
ностью современного рабства рифмы — это необходимая и незаменимая при¬
надлежность стиха. Но вскоре я обнаружил, что в устах истинного оратора
такая монотонность не только нелепа, но и ничуть не меньшее рабство, чем
 1 Дана Мне всякая власть на небе и на земле (Матф. 28:18).

сама рифма. Посему я вношу разнообразие в каждую строку, в её размер и
количество слогов. Каждое слово и каждая буква продуманы и помещены на
необходимые для них места: неистовые размеры прибережены для неистовых
частей, лёгкие и спокойные — для лёгких и спокойных, и прозаические — для
частей подчинённых: всё это необходимо одно для другого. Поэзия, заключён¬
ная в оковы, накладывает оковы на Человечество! Народы вырождаются или
процветают в той же пропорции, как вырождаются или процветают их Поэзия,
Живопись и Музыка! Первичным состоянием Человека были Мудрость, Ис¬
кусство и Наука.
 Лист 4
 Movoç о Ieçovç1
 Иерусалим.
Глава 1
 О сновиденьях Ульро! И о переходе
 От Вечной Смерти! К пробужденью в Жизни Вечной! —
 Об этом был мне сон за ночью ночь и каждым утром,
 А пробудившись на заре, Спасителя я зрел —
 1 Один Иисус (грен).

В лучах любви он диктовал слова сей песни нежной:
 «Восстань! Восстань, объятый сном в краю теней! раздайся грудью!
В тебе Я, ты во Мне — в любви небесной мы едины:
 Волокнами любви объят весь край прекрасный Альбиона;
 Лишь в мрачной Атлантической долине за холмами Сарри
Скопились воды черные. О, Альбион, вернись!
 Отцы зовут тебя, собратья и сыны,
 Кормилицы и сёстры, матери и дщери,
 Оплакивая дух больной, взор замутнённый твой:
 И Эманация твоя не веселится боле пред лицем твоим,
 И не лучится с дочерьми перед Божественной душой твоей.
 Где Иерусалим сокрыл ты, Эманацию твою,
 От лицезренья Святости и Промысла Его?
 Я — не какой-то отдаленный Бог, Я брат тебе и друг,
 В твоей груди живу Я, ты живёшь в Моей;
 И мы — одно; прощая Зло, не ищем воздаянья!
 Вы все, уснувшие в краю теней, в Беуле — часть Моя!»
 Но беспокойный Человек, свернув в долины мрака,
 [Твердит: «Мы не одно, нас много, Ты — само притворство,]
 Бред возбуждённого ума, Ты только тень бессмертья!
 Как жертву, душу вяжешь ты мою своей любовью,
 Что превращает недруга в сомнительного друга,
 Но Иерусалим другая, дщери призрачны её.
 Не верой должно жить, но только силой доказательств.

Вот горы, все они мои — храню их для себя!
 И Малверн-хилс, и Чевиот, и Плинлимон, и Сноудон —
 Они мои! На них я возведу моральный свой закон!
 Здесь человечности не будет больше — только власть, война, победа!» —
Рек Альбион в ревнивом страхе, Иерусалим сокрыв
Меж Медуэй и Темзой, реками Беулы, — и пред троном
Божественным зло затаил, угрюмый и холодный!
 Вся Темза в тучах! Потемнели древние порталы Альбиона
И, растянувшись, рассыпаются в пространстве Пустоты
В отчаяньи неудержимом! Кембридж, Оксфорд, Лондон
Кружат в пучинах скорби, звёздные колёса рвут их в клочья,
И клочья разбухают до размеров необъятных, страшных.
Потоки крови льются с Альбиона гор под шум войны, и крики
В ночи бескрайней; всё, что человеку дорого и любо:
 Гора, река, иль город — ссохлось, сжалось, почернело.
 Кам превратился в узенькую струйку, Или пересох,
 И Линкольн с Нориджем у брега Удан-Адана дрожат!
Скукожилась земля валлийцев, скоттов — запад, север!
 Скорбя о воинах в долине страшной Энтатон-Бенитон,
 Лист 5

Как дымка, упорхнула Иерусалим в небытие:
 Моав, Аммон, Амалик, Ханаан, Египет и Арам
Приносят в жертву малых чад её с жестоким наслажденьем.
 Дрожа, сижу и день, и ночь; друзья изумлены, прощая
Мой бред, пока без отдыха вершу великий труд!
 Чтоб Вечности миры открыть, и взор бессмертный человека
Отверзнуть, и направить внутрь, в Мир Мысли, в Вечность
Растущей бесконечно в лоне Бога — человеческом воображении.
Спаситель, о вдохни в меня дух кроткий, дух любви,
 И Самость уничтожь во мне, стань всей моею жизнью!
 Веди моей рукой, что, трепеща, блуждает по Скале Веков,
 Пока пишу о стенах Голгонуцы, Энтатон долине жуткой,
 О Хэнде, Хайле, Кобане, Квантоке, Пичи, Бреретоне, Хаттоне и Слейде,
Об Альбиона грозных сыновьях и дщерях, о потомстве их.
 Вот Скофилд, Кокс, Котоп и Боуэн у врат восточных
Кружатся, ярость устремляя к Лосовым Печам,
 Чтоб их разрушить, Голгонуцу в пепел обратить
И человечность Альбиона спящего пожрать.
 Вторгаясь в Печи с юга, к северу они спешат —
 И, разделяясь на мужей и жён за веком век, двенадцать
Колен английских всюду по земле распространились.
 Муж — Печь берилловая, и жена — златая Ткальня,
 Я вижу их, потоки их огней мне душу сокрушают!
 Окутан мраком Лондон. Плачу я и дни, и ночи
Об Эманациях сих сыновей, о дщерях Альбиона,

Чьи имена, известные издревле, ныне вымыслом считают,
 Но в нас живут они, земною жизнью нашей управляя.
 Одни объединились в Фирцу, и сестёр её на Галаад-горе:
 Кэмбел и Гвендолен, Конвенна, Игнодж и Корделла,
 Другие же слились с Раав под сенью Херувима на Евфрате:
Гвинифред, Гвиниверра, Гонорилья й красавица Сабрина,
 Эстрильда, Мегетавеель и Рэган — все двенадцать дщерей Альбиона,
Двенадцать дивных Эманаций Альбионовых сынов.
 А над Печами звёздные колёса тяжело кружат,
 »
 Всё глубже Иерусалим ввергая в скорбь по чадам милым,
 И на востоке Вала, тучу оседлав, от боли завывая,
 Из рук Беулы дщерей вырвавшись, явилась над горами —
 Из дымохода Лосовой Печи над головою Лоса.
 Столп дыма, извиваясь, мчался вдаль к небытию,
 Теряясь в глубине меж звёздными колёсами, что тяжело
Вращались в необъятной бездне над Печами Лоса.
 Что пользы в ласках и слезах Беулы милых дщерей? —
 Хотя они и держат дух бессмертный в нежных узах и слезах,
 Всё изнутри открыто в бездны Энтатон - Бенитон —
 Той ночи темной, бесконечной и неведомой Познанью.
 Абстрактное мышление ведёт извечную войну с Воображеньем
(Которое есть Иисуса Плоть Святая и благословенная вовеки),
 Где Вала с Иерусалим блуждают над холмами,

На облаке, что от кружения колёс достигло
Размеров необъятных; так плывут они, рыдая,
 В пустынный хаос, Иерусалим и Тень её,
 Меж Альбиона дщерей, между звёздных тех колёс,
Скорбя о чадах милых, о сынах и дщерях Альбиона.
 Лос жалобам её внимал издалека, и горько у Печей
Лил слёзы — в муках отделялась Эманация его к востоку,
К колёсам звёздным, и во мрак весь запад погружался.
 Там Призрак, движимый колёсами сынов Гиганта,
Из-за спины его возник, непроницаемый и чёрный!
Как Эманация, страдая от мучений страшных,
 Он отделялся в ужасе от звёздных тех колёс,
 От боли выл и мрачной тенью высился над Лосом,
Клял с горечью его за дружбу с Альбионом
И план коварного убийства Альбиона предлагал.
 Лос вознегодовал и яростно ногою топнул,
 Отбросил молот, но затем, задумавшись, присел
И, ужаснувшись, зарыдал, вновь поднял молот, клещи
И с бодрой песней продолжал свой труд у наковальни.
И снова отделялся Призрак в муках бесконечных
И, отделяясь, завывал от голода и жажды,
 Пожрать дерзая человечность Лоса, но когда узрел он,
 Аист 6

14

Что Лос не умер, Призрак часто задышал, как волк в испуге,
 Завыл и над бессмертным встал ужасной одинокой тенью Смерти,
 Тянувшейся от потемневшей Темзы через остров
На запад. А над ним столпом клубился дым
Из Лосовых Печей. И тщетно средств других искал он,
 Желая Лоса уловить: слезами, страхом иль учёным словом,
 Угрозой, спазмами иль болью, что пронзает каждый нерв,
 Но Лос на каждую уловку отвечал неустрашимо.
 И Призрак рек: «Ужель ты впрямь погибели желаешь?
 Один исход у лживой дружбы — самоистребленье!
 Он пьёт тебя, как воду; как вино, тебя вливает в бочки;
 Твоих он дщерей задавил в своих винодавильнях;
 Сынов твоих, что пашут для него и боронят, быками
 Он затоптал; а Эманацию твою похитив, превратил
 В свой сад услад! Все Призраки его сынов смеются над тобою!
 Твой прекрасные дворцы теперь лежат в руинах,
 И всё из ложной дружбы, из-за Альбиона! Ибо
Хэнд заселил Ниневию и Вавилон, а Хайл — Ашшур с Арамом;
Нимрода Кобан породил, а Хуш, Нимродов сын, с Арамом породнился,
Взяв Вавилона дщерь, что мантию чумы и войн ткала.
 Они вздымают призрачные паруса из облаков и движут
Гигантские созвездия над Удан-Адана пучиной.
 У Кокса сыновья: Сим, Хам, и Иафет, Кокс — это Ной
Потопа Удан-Адана; у Хаттона семь сыновей: от Еноха
И до Адама, Скофилд — заново в Едоме сотворённый
 Лист 7

Адам; смотрю с презрением на них, ты — с безразличьем!
 На части разделённый ими, ты прощаешь их!
 Не видишь ты в своих Печах того, что вижу я!
 Внемли! Поведаю тебе я то, чего не знаешь:
 В Печь скорби брошен Лува — замурован там,
 В жестоком упоеньи Вала раздувала пламя.
 Сурово наблюдал Уризен, отложить желая
Сей чёрный день и, если б мог, рукой железной
Сдержал бы он отчаянье своё, но с ужасом и скорбью
Зрел, как кружила Вала у Печей пылающих, с восторгом
Внимая крикам Лувы, позабыв, что он возлюбленный её,
 Что с ним в блаженстве провела она дни юности невинной!
Покинув Печи, Вала в облаке плывёт, но бедный Лува
Стенает в пламени меж Призраками Альбиона —
 Всё это для того, чтоб над тобою Призрак Альбиона воцарил,
Чтоб сотворил он Призраков других, согласно гневу своему,
 И призрачных сынов Адама или Скофилда — девятого
Из Альбионовых сынов; для братьев в Порождении тенистом
Он — как отец! А Кембел с Гвендолен соткали из религий паутину
Войны, чтоб уловить всех Альбионовых сынов. Когда они
Поймали восьмерых, во тьму наружу вывернулась сеть,
 И Скофилд оказался за пределами восьми — девятым.
 Кокс, Котоп, Боуэн едины в нём — как четверное чудо,
 И восемь остальных в себя включают — вот потомство Альбиона,
 Творящее Закон Греха, чтоб каждую в тебе частицу покарать! »
 Лос отвечал: «Не знал я этого, но знаю много больше:
 Я Альбионом разделен, и ты, мой Призрак,

Имеешь все для гнева основанья; но на меня воззри
И силою моей утешься; ведь настанет час,
 Когда все раны Альбиона заживут, и мы его обнимем;
 В десятикратном блеске, смерть поправ, он встанет из могилы.
Причина разделенья — гнев, путь к единенью — жалость!
 Мой Призрак, пусть послужит это нам примером и предупрежденьем!
 О, как мне гнев свой укротить! Пусть Агнец Божий
Взирает в жалости на гнев мой, на меня
В тоске самовосстановленья, в страхе самоистребленья!
 Пусть Жалость вновь соединит всех, разлучённых гневом,
 И Порождения религия, что погубить стремится Иерусалим,
 Да станет ей покровом до скончания веков!
 О Порождение святое! [Образ] самовоскрешенья!
 О место, где произошло врагов взаимное прощенье,
 Там, где родился Агнец Божий, ты непостижимо!
 Тебя с презрением мертвецы отринут, как проклятье,
 Воззрев на Агнца Божьего в твоих садах, дворцах,
 Там, где они желают видеть мерзость запустенья.
 Хэнд гневно восседает у Печей с презреньем и гордыней,
 Всё заморозив, превратив в стальные брусья, в глыбы из железа,
Самодовольства, возмущенья полн, как северная буря,

Восстал он на меня из Альбионовой стремнины
От Ренела и Страмболо, от Кромвеля садов и Челси,
 Где в ранах Воины лежат; но тут, узрев мой жезл,
 Взлетающий от неба до земли, затрепетал он,
 И хладный ядовитый взор укрыл он сладкой ложью
И нежным облаком — точь-в-точь, как ты теперь, мой Призрак;
Обман и месть твои я знаю, откажись от них,
 Не то, учти, ад вечный для тебя я сотворю.
 Внемли и подчинись! Ты видишь, Печи для тебя готовы!
 Я раздроблю тебя и растоплю затем в горниле смерти,
 И в формы ужаса и пыток отолью, коль волю
Свою не укротишь и моего приказа не исполнишь!
 От чад оторван я, от Эманации своей я отделён,
 И ты, мой Призрак, ополчился на меня; но я заставлю
Тебя со мною разделить мой тяжкий труд, чтоб уничтожить
На наковальне горькой смерти Самость лицемерья.
 Я вдохновенья полн, тружусь не для себя — для Альбиона,
Теперь я Сущий есмь. Пусть с дрожью, ужасом и изумленьем
Взирает небо на меня. И ты узри жестокость Вавилона
И Сеннаара, что Сионского холма достигла!» —
 Рек Лос, и на колени пал пред ним дрожащий Призрак
С огнём во взоре и на жертву броситься готовый.
 Лос в страхе Печь раскрыл, и Призрак зрел Сеннаар и Вавилон
Раскинувшиеся вдоль Азии, Европы; жертв мученья
И всё, что раньше чувствовал внутри, он зрел со стороны,
 Лист 8

И Лос единственным был повелителем Печей.
 На Камне лондонском у ног его железных пресмыкался Призрак
И жаждал смерти Лоса, скрытый под личиной послушанья,
 А Лос речь продолжал, грозя и яростью пылая:
 «Моя гордыня ты и лицемерье, я познал твои
Величие и силу; необрезанную плоть твою —
 Фальшь целомудрия — изрезать должно в клочья!
 Твой священный гнев и ложь бессильны — ты не обретёшь
Тройную форму Альбионового Призрака!
 Я жив! Не смей над вдохновенным гневом насмехаться,
Извергнут из живого ты! Когда б лежал я мёртвым в скалах,
 Тебя б жалели и любили, но поскольку жив я,
 От злобы воздержись, не то я вечный ад тебе создам.
 Мехи громовые раздуй, возьми сей млат и клещи,
 Удар свой чередуй с моим ударом — так трудись послушно,
 Как трудятся Хэнд, Хайл и Кобан, Скофилд, Кокс и Котоп,
 Что в войнах Вавилона и Сеннаара Эманации свои сгустили.
Хэнд братьев поглотил своею мощью; детская любовь
И милость — всё утрачено, ибо могучий Хэнд
 Сжал Эманации свои в непроницаемую твердь,
 А мысли и желанья детства — в хладные утёсы смерти.
 Лист 9

Схватил он молот золотой и адамантовую наковальню,
Схватил болванки сжатых мыслей и перековал их
В военный меч, и в лук со стрелами, и в пушку громовую,
 И в смертоносное ружьё. Я зрел, как формовал он для забавы
Увечные конечности, и вечности красу в уродство
Преображённое, и миловидность, словно высохшее древо,
Болезненную смерти плоть, что окружила Агнца,
 Готовую разрушить Иерусалим, пожрать плоть Альбиона,
Войной и хитростью присвоить земледельца труд:
 Я зрел нелепости стальные латы, шлем златой безумья,
 Рога и когти слабости, незнанья хищный клюв!
 Луч радости, объявленный преступным, эманации,
 Торжественно схороненные заживо религией,
 Отвергнутое вдохновенье, осуждённый гений.
 Взирая с ужасом, в слезах, вздыхая и стеная,
 Сложил я это в горн, чтоб выковать духовный меч,
 Что проникает в тайны сердца — раскалил я горе
И муки докрасна, усердно их ковал на наковальне;
 И в пламя Хэнда, Хайла, Кобана девятикратно
Вновь опускал их. Кэмбел, Гвендолен и Гвиневера,
 Расплавленные в злато, серебро, рубины жидкие и хризолиты,
Топазы, гиацинты, яхонты — и все они, бушуя,
 В моём вскипали горне, и тяжёлый молот мой звенел.
 Трудясь и день, и ночь, я зрел как чувство мягкосердия
Сгущается в жестокость под ударами моими.
 И слёзы льют из глаз моих, но я тружусь в надежде,

Что тот» кто отрицает правду, будет уличён
В защите лжи, застигнут, взят врасплох. Чтоб жизнь
И вдохновенье не угасли — о восстань, восстань мой Призрак!
 Так спорили они среди Печей, вздыхая и в слезах, и Призрак
Стонал и хмурился, но покорившись Лосу, раздувал меха,
 Пока пространства Эрин не достигли совершенства,
 Лос вынимал их из Печей, и снова Призрака-упрямца понукал.
 Вовнутрь Печей, в долины наковален смерти,
 В те горы, где по наковальням молоты тяжёлые стучат,
Ввести он должен сыновей и дщерей Иерусалим,
 Пока они не станут дщерями и сыновьями Лоса, дабы
Их защитить от Альбиона страшных Призраков. Шумят
Могучие меха, и молот грозен под рукою Лоса.
 Но Альбиона сыновья в расцвете сил, и принцип их таков:
Для них важны две крайности иль качества, в которые одета
Субстанция любая, имя им «добро и зло».
 Из них они творят абстракцию, что отрицает
Не только ту субстанцию, которою порождена она —
 Убийцу плоти собственной, а также Плоти Божьей
И каждой из Её частей — рассудочная сила,
 Абстракция иль сила отрицанья, отрицающая всё и вся.
 Лист 10

Вот — Призрак человека, сила рассуждения святая,
 И в этой святости таится мерзость запустенья.
 И потому Лос в Лондоне отстраивает Голгонуцу
И принуждает Призрака трудиться. Призрак плачет и дрожит
От страха, но ничем не тронуть Лоса — ни угрозой, ни слезами!
 «Я должен сотворить Систему, чтоб не стать рабом чужих Систем —
Не стану рассуждать иль сравнивать, но только создавать!»
 Так, переполнен возмущеньем, Лос пылает гневом
И в дрожь вгоняет Призрака, чей вой пугает ночь.
 Тот топает по кузне, лупит молотом по наковальне,
 И проклинает небо, землю, день, ночь, солнце и луну,
 Лесной источник, реку и песчаную пустыню,
 Народы, семьи, города, людей, законы и языки,
 Сходя с ума от Лосовых угроз и устрашений.
 Лос молвит: «Воле подчинись моей беспрекословно,
 И я помилую тебя! Незримым будь для тех, пред кем
Являться не велел тебе, Уртоны Призрак, наипаче —
 Для чад моих. Не спорь с их пылом с помощью рассудка,
 Сомненьем и отчаянием их не вздумай искушать.
 О Стыд, могущественный Стыд! Твои порву я путы.
 Коль возразишь, твои теперешние муки — лёгкий бриз
В сравнении с той бурей, что ты примешь от меня!
 И отвечает Призрак: «Разве не стыдишься ты своих грехов,
 Которые зовёшь своими чадами? По заповеди Божьей

Принесть их должно в жертву на алтарь: жестокость и мученье —
Тебя постигнут так же, как меня! Я до сих пор молчал
О счастье, что утратил я, но ты заговорил,
 И я дам волю языку: где Энитармон дивная моя?
 О враг, скажи, где мой великий грех? Она твоя,
 Как и моя — так, вымолвив, страдаю я от горя
Невыносимого — но каждый новый миг оно растёт
И вот уже вмещает Вечность, множа радость Бога,
 Бог — это Праведность. Не Жалость Он, не Состраданье,
 Не знает горя Он, ему угодны подношенья жертв,
 И рад Он стонам и слезам в уединеньи святости своей.
 Меня же горести гнетут, всё больше, больше — бесконечно,
 Хочу в небытие! О, я Отчаянье — Отчаянье само!
 Я создан, дабы стать примером ужаса, агонии. Мои мольбы
Напрасны! Сострадание зову — в ответ насмешки слышу,
 И милосердье с жалостью — надгробный камень мой и гроб,
Окованный железом и свинцом. Изглодан жизнью я!
 Как антипод Всевышнего я Богом сотворён:
 Во мне всё зло, и всё наоборот — я мёртв вовеки!
 Жизнь вижу я, но не живу; и как могу взирать я
Без трепета? Как могут на меня без ужаса взирать?»
 Так, содрогаясь, Призрак рек, и слёзы чёрные из глаз его катились,
Лос утирал их, но не мог его утешить или дать надежду,
 И труд у полыхающего горна он не прерывал,
 Из меди и железа строя Голгонуцу до тех пор, пока
 Не выйдут из Печей сыны его и дщери — в сих возвышенных трудах,
 Покорный Лосу, помогал ему его незримый Призрак.

Аист 11
 С неимоверной силой растянув могучими цепями
Пульс времени и ширину пространства, Лос у наковальни
Ковши с расплавленным металлом воздымал и, как Беулы урны,
Им наполнял искусно приготовленные формы,
 И с помощью своих Систем он от Систем людей освобождал
Так, чтобы всякий призрак, начиная труп глодать,
 Страдал от боли, будто гложет собственные жилы.
 Лишь Эрин с дщерями Беулы вышла из Печей,
 Возрадовался Лос — не зря он ради Иерусалим трудился,
Сновал он там и тут среди пространств великих Эрин,
 Пока не вышли из Печей прекрасные сыны и дщери Лоса,
 И не раскинулись и ввысь, и вглубь до звезд пространства Эрин.
От счастья плакал Лос, и все от радости рыдали —
 Не чаяли они, что суждено им вновь узреть отца,
 Что средь утёсов Альбиона свой проводит век.
 Наобнимавшись вволю, все опять запричитали:
 «О как помочь прекрасной Иерусалим? Как уберечь
От изуверства Эманации Гиганта Альбиона?
 Уже лучистые затачивают копья Игнодж и Сабрина
 Из света и любви, а чада их в ручонках держат стрелы золотые,
 О Рэган, как она жестока! Скофилд в панцире стальном —
 Как мандрагора, на земле у врат Рувима он пророс,
 Чтоб стены града твоего, о Иерусалим, разрушить.

25

Нет женщины тебя прекрасней! Вала — только Тень твоя —
Тень, оживлённая твоими скорбными слезами!
 Зачем ты хочешь в плоть её облечь? Жизнь Валы — только тень!
Её любовь и радость — Призрак сладостного сна. Лишь в плоть
Её одень, и станет червем всеснедающим она!
 О как помочь тебе, прекраснейшая Иерусалим?»
 И молвил Лос: «Я с трепетом смотрю на Божий перст!»
 Мертв Альбион, и отделилась Эманация его,
 Моя же отделилась от меня живого! — Никогда
Такого не было доселе! Сжалься, о великий Сострадалец!
 О как мне быть? Смогу ли жить в разлуке с Энитармон?
 Но — нет отчаянью! Я зрел, как Бог к Печам моим направил Перст
Из бездны, где кружат колёса сыновей Гиганта,
 Системы их навеки закрепив, Он силой математики
Дал плоть Ошибке, чтоб её отбросить навсегда, и поразил
С наглядностью Аполлиона собственной его стрелой!
 Повсюду Бог: внутри, вовне и даже в Адовых глубинах!»
 Так пели Лос и все, кто с ним трудились у Печей,
 Лист 12

Повсюду — изнутри, снаружи звёздных тех колёс
Пространства раздвигая круг для Иерусалим и Валы, —
 Той тени Иерусалим, той вечно скорбной тени, —
 Они сновали и снаружи, и внутри, лучась блаженным светом.
 Пред небывалым чудом Лос затрепетал у горна;
 И всех священный страх сковал, когда пространства Эрин
Объяли небо звёздное от высей до глубин.
 Так Голгонуцу строили они — труд тяжкий, вечный!
 И что же делают строители златые — у могилы
Этинтус нежной? В Тайберне у древа рокового? Разве это
Не милосердные древнейшие Сионские холмы —
 Там, рядом с Падингтоном вечно слёзным? Это ль не Голгофа,
Что стала местом жалости и состраданья? Чу!
 Здесь камни жалостью полны; здесь кирпичи эмалью
Любви и доброты покрыты; милосердья злато
Блестит на кровле; в балках и стропилах — всепрощенье;
 В растворах извести, цемента — слёзы чести; гвозди,
 В болтах, скобах железных — просьбы, увещанья
И укрепленья прочных слов, что не забыть никак,
 Так ладно к памяти прилаженных; а на полу — смиренье;
 На потолке — сердечность, преданность, благодаренье.
 О Ламбет, в Ткальнях жалости расставь столы и кресла,
 И пологом из слёз и вздохов окна занавесь,
 В опочивальню Иерусалим внеси уютную постель;
 Невеста Агнца и жена тебя, о Ламбет, любит!

Ты с ней — одно, и в радости ты сам себя не знаешь!
 Трудись с надеждой, каменщик, хотя блуждает Иерусалим
Пока меж мельниц Сатаны — вдали от врат пророка Лоса.
 Как и потомство Лоса, град великий Голгонуца
Четырёхсложен и четырёхкратно обращён
На север, юг, восток и запад — каждая из четырёх
Его частей, одна внутри другой, выходит к четырём
Мирам: один из них — Эдем, другой — мир Порожденья,
 Беула — третий и четвёртый — Ульро, то пространство
Колёс ужасных сыновей Гиганта Альбиона;
 Но выход на Эдем на время реставрации закрыт стеною,
 Хотя в нём всё прекрасно — и строения, и украшенья.
 В великой Вечности видны четыре точки: запад,
 Юг, север и восток, а в них — предел, зенит, надир
И центр недостижимый. Все они — четыре лика
Tех четырёх всечеловеческих миров, что в каждом человеке
Живут — их Иезекииль зрел у реки Ховар:
 Глаза на южной стороне, и ноздри — на восточной,
 Язык — на западе, и слух на севере у них.
 На северных вратах стоят быков четыре изваянья:
 Стальных четыре — на стальных вратах, ведущих в Порожденье;
Быки из глины и эмали — на вратах, ведущих в Ульро,
 Пылая вечно, как четыре Печи, и с немыслимой вращая силой
Колёса Альбионовых сынов. А на вратах в Беулу
Стоят быки — златой, сребряный, бронзовый, стальной;

Лист 13
 И на вратах в Эдем — златой, сребряный, бронзовый, стальной.
 На Юге у ворот златых стоят четыре льва живых, ужасных!
 Четыре льва железных, кованных усердно, — перед входом в Порожденье;
Четыре льва из глины, слепленных искусно, — на пороге Ульро;
 Четыре льва, златой, сребряный, бронзовый, стальной — перед Эдемом.
 Врата на Западе закрыты. Охраняют их живые стражи —■
 Четыре Херувима, плод усердного труда стихий.
 Они — подобья человека, восьмикрылые гермафродиты,
 Стальные — на пороге Порожденья, каменные — пред Беулой;
 Пред Ульро — глиняные, пред Эдемом — из металлов.
 Засовы с врат падут, когда могилы мертвецов исторгнут.
 Страшны узоры на четырёхстворчатых вратах Востока —
 Здесь образы колёс сынов Гиганта Альбиона,
 И с точностью предельной в смежные колёса входят их зубцы.
 Порог Эдема — вечный семислойный лёд, застывший в формах
Семи обличий смерти; вход в Беулу высечен из камня,
 Изображая семь земных болезней самых тяжких.
 *
 Ворота в Ульро воплощают образ войн, семь гнусных злодеяний,
 Ворота в Порожденье — семь зародышевых форм.
 Всё в городе и каждый житель в нем — четырёхкратны,

Котёл, кувшин, одежда, утварь, каждая деталь и дом,
 Но в каждом доме каждый третий вход — с тройной завесой:
 Он — из слоновой кости, тонкого сукна и горностая.
 Центр Голгонуцы — Любан, замок Лоса, и златые Ткальни Кафедрона.
Окружены они широким рвом, и в нём бушует пламя.
 Восемью восемь тысяч духов сторожат врата Востока,
 Восемью восемь тысяч гномов Северные сторожат врата,
 Восемью восемь тысяч нимф на Западе ворота охраняют,
 И восемью восемь тысяч эльфов охраняют Южные врата,
 Раскинулись вкруг Голгонуцы земли смерти вечной —
 Пределы боли, горести, отчаянья и вечного унынья,
 От дней Адама и до Лютера — все двадцать семь небес,
 От Мира Скорлупы лазурной до Земли живой, плодоносящей,
 И распускается цветок Вселенной из Земли, из самой сердцевины.
 В ней — Вечность, что бежит по звездам к Мира Скорлупе,
 И там встречает Вечность вновь: внутри, как и снаружи.
 А между звёзд — колёса Сатаны, абстракции Пустоты.
 Там есть скала, пещера, древо, озеро, чьё имя — Удан-Адан,
 Лес и болото, липкая смола смертельных ям,
 Утёсы затвердевшего огня, долины льда, равнины
Пылающих песков, горящая вода в ручьях и водопадах,
 И острова на огненных озёрах, есть деревья мести, зла
И чёрного унынья, города людей, подобных саламандрам

(Но всё, что зримо человеку во плоти, сотворено
Из Сатанинского «Ничто» рукой любви и милосердья),
 Край тьмы пылающей без света и без передышки,
 Есть край снегов, где вечно хлещет град железный,
Землетрясений край, и край коварных лабиринтов,
 Капканов и силков, ям и колёс, и мельниц страха,
 Край пустоты, край твёрдости, край облаков, край вод,
 И обитатели сих двадцати семи небес, что под Беулой:
Самодовольство затвердевших форм, перечащее Откровенью,
Где Впадина Земли полна чудес! Бездонна! Непостижна!
 Где Мира Скорлупа со всех сторон объяла Голгонуцу,
 Вкруг стен которой Лос-пророк и ночь и день блуждает,
Обозревая Голгонуцу и её предместья,
 Все ткальни, мельницы и тюрьмы, кузни Ога и Енака,
 Амалек, Ханаан, Моав, Египет — все народы
И всё, что населяет этот мир шесть тысяч лет,
 Всегда и постоянно — в нём ничто не исчезает:
 Ни труд, ни слово, ни желание — всё остаётся в нём,
 И в тех церквах, что из руин возводит вновь и вновь
 Рой Призраков, оплакивающих своё рожденье
 Они лишь тень того, что в них не обитает — лишь возможность,
 И только для того, кто в них живёт — они реальны,
 Ибо реально всё — ни вздох, ни взгляд, и ни слеза,

Ни волосок, ни малая пылинка не исчезнут.
 Лос Херувима зрит у Древа Жизни, Змия, что на юге
Кольцом свернулся — Орка-первенца, Уризена-дракона,
И Тармаса разросшийся всепожирающий язык —
 Край тройственного: мнимый разум, сердце мнимое,
 И чрево ложное, что лживый сей язык образовали.
 А под Беулой, там, где, словно огненный водоворот
Иль скопище запутанных корней, растёт из моря скорби
Страданий лес, стоят четыре женщины: Ахания,
 И Энион, и Вала, и возлюбленная Энитармон.
 Все дщери Альбиона дивные из них проистекают.
Ахания, и Энион, и Вала — три неуловимых тени,
 А Энитармон — Эманация его, земная, смертная супруга,
Его жена, покуда смертный не окончен сон.
 И таковы строенья Лоса! Пряжа Энитармон такова!
 И Лос узрел сынов своих, и он увидел дщерей
Прозрачных и вобравших всю Вселенную в себя,
Растущую вовнутрь, в длину, и вширь, и в высоту.
 Как звёзды, светятся они, а в чреслах их лучатся
Ворота золотые, что раскрыты в тварный мир.
 В прозрачных их сердцах ворота из рубина и других
Сияющих камней раскрыты в тварный мир.
 Лист 14

33

В прозрачных их главах ужасные и дивные одновременно
Железные ворота, что раскрыты в тварный мир.
 За каждыми из них — три сферы: детство, зрелость, старость
Но языка врата на западе у них всегда закрыты —
 Пред ними высится стена, а те врата, что на востоке,
 На юге и на севере, окружены пылающим огнём.
 Вмещает север — широту, юг — высоту и глубину,
 Восток — движенье внутрь, а запад — изнутри наружу.
 Лос видит, как к востоку отклонилась Иерусалим,
 Летит она к колёсам звёздным в муках материнских,
 Подобно облаку, взлетевшему из рук Беулы дщерей,
 В долины Энтатон- Бенитон, за пределы Голгонуцы.
 Лист 15
 И Хэнд, и Хайл корнями злобной мести в Иерусалим
Вросли, а Скофилд корень свой пустил у врат Рувима
И в каждой нации. За ним все Альбионовы сыны
Во всех народах проросли корнями, как полип, в себя вобравший,
Весь Альбион и целый мир — я вижу этот ужас пред собой:
 Зрю четверного Человека: Человечность, спящую смертельным сном,

Зрю Эманацию его, что пала, Призрака и Тень жестокую его.
Всё то, что было, есть и будет — разом предо мною предстаёт.
О Дух Божественный, дай воспарить мне на твоих крылах!
Чтоб Альбиона смог я пробудить от долгого и хладного покоя.
Облачены в доспехи Бэкон с Ньютоном, их ужасы нависли
Над Альбионом, как железные бичи, их мысли, словно змеи,
Все члены мне обвили, жаля каждый мускул.
 И, повернув свой взор к Европе — к школам, университетам,
Где Локк прядет, витийствуя, где омывают пряжу
Ньютоновы колёса водяные, — вижу черный креп,
 Обвивший все народы, принудительный жестокий труд
Бесчисленных колёс, вращающих одно другое
Тиранами-зубцами — так отлично от колёс Эдема,
 Что кружатся одно в другом — свободно в мире и согласьи!
 Смотрю на Лондон в ужасе, где гневный Лос куёт златой топор
На наковальне смерти, вижу Лоса четырёх сынов,
 Срезающих со склонов гор проросшие волокна,
 Чтоб Альбионовы сыны рассеялись среди других народов,
 Пока Рувим пускает корни в Ханаане с братьями своими
От Ноевых и до Аврамовых пределов, чтоб прибежище нашли
Двенадцати Колен краса и слава в чреслах Авраама,
 Бегущего прочь из Халдеи и трясущего кровавыми кудрями.
 Пока же Альбион, отрезанный от всех народов, спит.
 Я зрю, как первою зимой сидит он, опершись на скалы;
 А дальше вижу хаос Сатаны и мир Адама,

Когда Божественная длань среди зимы явилась в Альбион,
Туда, где Альбион сидит, объятый смертной дрёмой,
 Средь Лосовых Печей в долине сыновей Еннома.
 Лист 16
 Хампстед, Хайгейт, Финчли, Хендон, Масвел-хил бушуют
Пред Бромиона раскалённой кочергой, железными щипцами.
Вот Хартфордшир, неистово пылая, плоть обрел! В лесах
Дуб помрачнел, берёза, ясень, вяз пустили корни
Среди пожарищ духа. Гром гремит над полем хлебным
Солдатской флейте в такт. Блудницы воют, девы плачут,
Родители дрожат, ревнуют братья, сёстры шлют проклятья
Под рокот бури Теотормона. Вздымает Паламаброн
Могучей дланью шумные меха, следя у наковальни
Во мраке лондонском за пламенем в Печи. С размаху
От неба до земли в железной хватке Ринтры тяжкий молот
В неистовстве своём на наковальню падает, как мёртвый.
 Где раскалённый докрасна от боли стонет клин стальной, —
Его он гасит в чёрном жёлобе, и воды лондонской реки
Питают страшное горнило. Струи Хамбера и Трента
 Несутся средь долин, дрожа перед седьмою Печью,
 А Твид и Тайн готовы жизнь свою отдать за Альбиона.

Все города и графства: Линкольн, Дерби, Ноттингем и Лестер,
 И все от Оксфорда до Нориджа — на Удан-Адана брегах
В Печах среди огней с громадными ковшами, кочергами
Неутомимо трудятся, застраивая белый Остров
 Шотландия шлёт сыновей своих работать у Печей,
 Уэльс шлёт дщерей в Ткальни, Англия кормилиц шлёт
Для Альбиона чад и к чадам Иерусалим — и всюду,
 От Мира синей Скорлупы и до Земли плодоносящей,
 Где тварный мир рыдает о своём спасенье, слышен стон
Уснувшего смертельным сном на скалах Альбиона.
 Лос утвердил здесь пятьдесят два графства Англии с Уэльсом,
Шотландских тридцать шесть и тридцать два ирландских графства,
Мощь проявив свою, когда узрел исход из Иерусалима
Из-за вражды Уризена и Лувы. Лос установил врата
Двенадцати уэльских графств, их обратив на все
Четыре направленья: к Англии, Шотландии, Ирландии,
 А также к прочим царствам, нациям большой земной семьи:
 В Кармартеншире он воздвиг врата Рувима, Симеона —
 В Кардиганшире, Левия — в Монтгомеришире, Иуды —
 В Мерионетшире, Дана — во Флинтшире, Неффалима —
 В Радноршире, Гада — в Пембрукшире, Асира —
 В Карнарвоншире, Иссахара — в Брекнокшире, Завулона —
 В Англси и Содоре, в Денбишире — Иосифа врата,
 И Вениамина — в Гламоргане, разделив Уэльс,
 Чтоб защитить двенадцать Эманаций Альбионовых сынов.

И сорок графств английских разделились по вратам: Рувим
Взял Норфолк, Саффолк, Эссекс, Симеон — Линкольн, Иорк, Ланкашир,
Левий — Мидлсекс, Кент, Саррей, Иуда — Сомерсет, Глостер, Уилтшир,
Дан — Корнуолл, Девон, Дорсет, Неффалим — Уорик, Лестер, Вустер,
Гад — Оксфорд, Бакс, Харте, Асир — Сассекс, Хэмпшир, Беркшир,
Иссахар — Нортгентс, Ратленд, Нотте, Завулон — Беде, Ханте, Кембс,
Иосиф — Стаффс, Шропс, Херефс, Вениамин — Дерби, Чешир, Монмут,
А Камберленд, Нортумберленд, Уэстморленд и Дарем
Рувим, Иуда, Дан, Иосиф поделили меж собой.
 И разделились тридцать шесть шотландских графств: Рувим
Взял Кинкард, Ха длине, Форфар, Симинг, Эйр, Аргайл, Банфф,
 Левий — Эдинбург, Роксбург, Росс, Иуда — Абердин, Бервик, Дамфрис,
Дан — Бьют, Кейтнесс, Клакманс, Неффалим — Нэрн,
 Инвернесс, Линлитгоу
Гад — Пиблс, Перт, Ренфру, Асир — Сатерлан, Стерлинг, Уигтаун,
Иссахар — Селкирк, Дамбартон, Глазго, Завулон — Оркни,
 Шетланд, Скай,
 Иосиф — Элгин, Ланерк, Кинрос, Вениамин — Кромарти,
 Мурру, Киркубрит —
 Всем управляя с помощью блаженной неги и любовных взглядов
В палатах Энитармон, что построил Лос с могучими сынами.
 Всё, что ни происходит на земле, изваяно в скульптурах
В палатах Лоса — каждый возраст черпает в них силу,
 Все душу рвущие сказания о ненависти, о непостоянстве
Любви, любое горе и печаль — изваяны рукой умелой,
 Все отношенья меж друзей, родных или супругов

Во всех возможных вариантах здесь отражены искусно —
Всё, что случается с людьми на их пути семидесятилетием!
Таков Божественный закон Хорива и Синая,
 Священное Евангелье гор Елеонской и Голгофы.
 Лист 17
 Лос — в ярости, и разделиться Призраку велит,
 Чтоб тот в огне, воде, земле и воздухе свой труд продолжил,
Чтоб следовал, как пёс в лесу за дичью, неотступно
За Альбиона дочерьми и отгонял их, дабы чадам Лоса
Путь из Печей освободить. Гневясь на Альбионовых сынов,
Лос к дщерям Альбиона подступиться не дерзает,
 Чтоб не сгореть в пожаре их красы и совершенства,
 И чтоб под Ткальнями у них не прорасти корнями
Для порожденья смертного и воскрешения к забвенью.
 Они стараются его увлечь и подчинить, но он всегда
Являет им свой Призрак, шлёт его во все концы небес,
 Борясь с желаньем пылким и терзаньями своими!
 Живого Призрак гонится за Эманациями мертвеца.
 Дрожа и девственность блюдя, таятся девы в капищах друидов,
Испуганы неукротимой страстью Призрака живого.

Лос молвил: «Призрак отделился от меня, но я — живой
И должен подчинить его себе, чтоб не утратить
Мне Энитармон, чтобы он не погубил печальный образ
Моих желаний нежных и любви. О, Энитармон!
 Он покорится мне, и я твоих детей тебе верну.
 Никто не бьёт, не морит голодом себя, труд начиная!
 Измучен я влеченьем к дивным дщерям Альбиона,
 Но мною завладев, они сгубить желают Энитармон,
 И Вала ищет Альбионовой любви лишь для того,
 Чтоб уничтожить Иерусалим. Да, это всё обман,
 И в Порождении — любовь для виду, чтоб её разрушить;
Жестокость лицемерия с причудами Беулы так несхожа,
Жестокость бренности несхожа с благостью Беуловых ночей.
 Им непонятен смысл любви, болезни или смерти,
 Они зовут святой любовью зависть, месть, жестокость,
 Что отделяют горы от светил небесных и от человека — горы,
 И Человек, сей хилый стелющийся корень, сам себя теряет.
Полярности — не отрицанья, противоположности сосуществуют,
Но отрицание мертво, а также исключенье, возраженье,
 Или неверье — их не обратить в живую ткань вовеки!
 И то, что отделилось от меня, — лишь отрицанье, отступленье,
Жестокость, зависть и вражда, порок и злобное сужденье.
 Моя же Эманация полярностью моею станет,
 Увы! Тебя же, отрицанье, заклинаю стать незримым
Для всех, за исключеньем тех, кого, где и когда
Я изберу — но никогда не стать тебе живою тканью,
 А только ложным, извращённым отражением во тьме,

В небытии; не станешь ты и тем, кто с вышины
К тебе нисходит — ты останешься небытием вовеки.
 Кто б ни вошёл в тебя, ты станешь тем огнём неугасимым,
 А он тем червем, что не умирает, мучимым взаимно теми,
Кого терзаешь ты, отчаяньем и вечною геенной!»
 Так тайно Лос с собою говорил, ему внимала Энитармон
Во тьме своей и успокоилась, хоть отделялась в страшных
Мучениях от Лосовой груди смертельной ночью,
 Сперва, как шар кровавый, на груди его дрожащий,
 Он шар сей приподнял и обернул в свои одежды
Из шерсти, скрыл его от Призрака, конфузясь и стыдясь,
 В мученьях адовых и страхе вечной смерти.
 Дрожащий шар своею зажил жизнью; Лос стенал над ним,
Его питая стонами, слезами, напролёт и дни и ночи,
 И призрачная тьма соблазна отделилась от спины его,
 И с болью и агонией, грозя удушьем, и борьбой смертельной.
 «Ты к Скофилду пойди, спроси — он Бат иль Кентербери?
Пусть не упрямится, потребуй ясных слов,
 Скажи, заставлю я его дрожать, где б и когда бы
Ни пожелал я; Хэнд и Скофилд — два посланца зла,
 Их ненавижу, ибо я умею ненавидеть, как они!»

Лист 18
 В любом из тех пределов четырёх Величья Человека
Есть протяжённости вовне и внутрь, а их пересеченье —
 Есть контур личности: сферическая Пустота
Сомнений, жажды, голода, отчаянья и скорби.
 Там все Двенадцать Альбионовых сынов угрюмой стаей,
 Ревнуя к детям Иерусалим, стыдясь её младенцев
(Ибо тела рождает Вала — Иерусалим дарует души),
 #
 Как Три Гигантских Колеса, повёрнутых одно к другому,
 Со скрежетом влекут себя в Небытие, пугают мертвецов,
 Их призывают, души умертвив свои, воздвигнуть Царство Мёртвых.
«Прочь! Прочь, долой тень заблуждений — Иерусалим!
 Она — блудницы дщерь! Мать жалости и подлого прощенья,
 Она — позор и грех отца! Но Альбиона нет уж боле!
 И нет сынов, покоя ненавистного, любви, довольства
При встрече братства грешников за трапезным столом,
 В саду иль у крыльца; и нет порочных наслаждений
Младенцев, стариков, дев, юношей, зверей и трав,
 Рек, гор, и сёл, и городов, домов, семей
 Под дубом, пальмой, виноградною лозой, инжиром —
 Позорной жертвы нет! — Но есть война, спор смертный меж отцом
И сыном, светом и любовью! Грозно и жестоко
Враги вступают в бой, наполнив дом, сад и крыльцо
Жестокостью, стол — нетерпеньем, спальню и постель —
 Боязнью, клеветой; и сея ненависть меж старцев и юнцов,
 Меж дев и юношей, среди животных, трав, и рек, и гор,

Сёл, городов, домов или семей — вот совершенство
Преславное; во искупленье пусть приносят в жертву Агнца
И чад его пред грешной Иерусалим, дабы создать
Град Девы-Матери, богини Валы — Вавилон.
 Природа! Наша Мать! А Иерусалим — Сестра-Блудница,
Рождающая чад в грязи, наш дом покрывшая позором
Греха и скверны. Прочь! В скудельницу её!
 Своих младенцев пусть убьёт на алтаре. А стариков,
Родителей её, — в тюрьму, во искупление души её! И пусть,
Своё проклятие и стыд неся, они рабами будут вечно!»
Кричали Хэнд и Хайл, старейшины из рода Альбиона,
Спасителя и Друга Грешников дерзая погубить.
 Они воздвигли замки, крепости в краях пустынных,
 И скоро сильный Хэнд впитал в себя двенадцать братьев,
 И вырастал во тьме, в груди его, Полип могучий,
 И Хайл, и Кобан — два посланника войны в него входили
И выходили, словно малые колёса из большого,
 С ужасным скрипом, и в глубинах бездны отражались.
Колёса звёздные вторгались в чресла Альбиона,
 Но не в ночи Беулы, а другой, неведомой ночи —
 Во мраке, где Гигант лежал, простёртый в слёзных муках.

Лист 19
 И дети, выйдя из груди его, кружатся перед ним,
 И стаи птиц его умолкли — трупы их чернеют под ветвями,
Разрушены его шатры — не слышно ни трубы, ни арфы нежной,
На облачных его холмах, истерзанных огнём и бурей,
 Плоды садов его, коровье молоко, пчелиный мёд —
 Всё погубили засуха и ливни проливные.
 Он здесь царил — теперь бредёт усталый и больной.
 Вся красота его и совершенство стали прахом,
 Грудь исполинская иссохла, сузилась от горя.
 Посевы задушил чертополох, и яблоки налились ядом,
 Невинный щебет обратился в карканье ворон,
 А детский смех — в истошный крик беспомощных младенцев.
Изгнал он сам себя от света радостного утра,
 В теснины мрака. Отдыха он ищет здесь и там,
 Но тщетно. Глубоко в груди его сокрыта Эон,
 Что слёзы льёт в краю холодном и пустынном,
 Всё то, что он любил, теперь вовне — его сыны:
 Хэнд, Хайл и Кобан, Гуанток, Пичи, Бреретон, Слейд, Хаттон
И Скофилд, Кокс и Котоп с Боуэном — двенадцать мельниц Сатаны,
Двойные Призраки Двух Дюжин Альбионовых друзей —
 Блуждая по его горам, они стенают от мучений,
 Под небом вечно мрачным. Отдыха они не знают,
 Клянут свой облик человечий, алчно пожирая
Духовное величие и красоту Двух Дюжин.
 Они сжимают в камни их со злобой, омерзеньем

И ненавистью, и духовных семь недугов насылают
На Альбиона и на Луву, в тайном облаке сокрытом,
 Друзьям внушая, чтоб терпели ради Альбиона
И ради Иерусалим, что замурована в его груди.
 Он к детям становился всё суровей, дерзко возводя
Свой мир в пучине смерти, что у ног его могучих
Кружилась — гордый и уверенный в своей победе.
 И Лос от Вечности был отделён грядой скалистой Альбиона,
Что возвышалась на краю Беулы — и извне казалась
Зловещей глыбой, что восстала против Богочеловека.
 Замкнулся Альбионов круг и в центре потемнел,
 Настала ночь Беулы, из-за бурных туч луна взошла,
 Под нею Лос свершал ночной обход, и Альбион
Бежал вовнутрь себя, сокрывшись средь своих потоков.
 И в Лондоне на берегу реки нашёл он Иерусалим,
 Она, обнявшись с Валой, стала с ней, как лилия Хавилы,
Единым существом, поющим в Ламбета долинах,
 И лунной ночью в тишине, что ими создана,
 Голубизна крылатая покрыла небо, нежная луна
То разделялась, то сливалась вновь во многих женских формах.
Дрожа, вздыхала Иерусалим и стала вечных слёз потоком,
 Чтоб красоту Гиганта растопить в реке подлунной.

Лист 20
 Узрев паденье Альбиона в Ламбета долины,
 Изумлены! Испуганы! они парили над гигантским телом,
Пока покров из слёз сплетала Вала, Иерусалим рыдала,
Опутана отчаяньем, в мольбах любовных:
 «Почто ты в зиму человечьей жизни заключил меня?
Всю сладость юности отняв, все радости девичьи,
 Жизнь, где забыты заблужденья, где не знают зла,
Средь агнцев и ручьёв и сладких песен птичьих,
 Где наслаждаются невинностью пред Агнцем Божьим,
 Танцуя вкруг него в лучах его любви и ласки? »
 Дрожа и плача, скрывшись под завесой, отвечала Вала:
 « Когда голодная зима терзает бедную семью
И заметает снегом тропы человека и зверей,
 И путник, с грустью сожалея о своих блужданьях, зрит
Далёкий лес, и раб в застенке каменном стенает,
 Или на мельнице батрак, что нанят за гроши —
 Все вспоминают жизнь свою и радости былого,
Развешивая их на нить воспоминаний — скорби нить.
 Ты мне сестра и дочь, твой стыд я разделяю!
 Не спрашивай меня, ты знаешь все мои печали!»
 В ответ в слезах рекла ей из долины Иерусалим:

«О Вала, что есть грех? О чём дрожишь и плачешь
 Передо мной, любимицей своей? И разве грех не малая Ошибка,
 Которую легко прощают? Разве милосердье — грех?
 Или любовь, и жалость и прощенье? Если грех на мне,
 Прости и пожалей! Раскрой завесу в милосердьи и любви!
 Чад малых не губи моих, о дева милая, дщерь Вавилона!
 Их детскую любовь и благость пожалей, Моава дщерь прекрасная!
Не сбросить человечьей стати мне — стараюсь я, но тщетно
С тех пор, как Альбион взял сеть твою серебряно-златую,
 Что ты свила искусно и дала меня поймать в любви тенёта,
 И ты меня не отпускаешь! Альбион узрел твою красу,
 Любовью нашей озарённую и жалостью прекрасной.
 И свет твой озарил завесу пред его очами,
 В ней есть и жалость и любовь — любовь друг к другу наша!
 Тебя любил он и, порвав твою завесу, обнимал с любовью!
Изумлена его красой и совершенством, ты его любовь простила.
 Я вышла из груди его в своей красе девичьей,
 И Божий Агнец обнимал меня и улыбался нам,
 Меня он взял невестой и женой, тебя ж он отдал Альбиону.
 Тогда была пора любви! Зачем она прошла?»
 И Альбион, прервав молчанье, вымолвил со стоном:

Лист 21
 «О Вала! Иерусалим! Мой стон для вас — услада.
 Созданья милые, вы приготовили мне чашу смерти.
 Надежды нет! Болезнь стыда всё тело мне покрыла,
 И каждое пятно — ещё один мой смертный грех.
 Сперва сомненьем я терзался, а теперь стыдом охвачен,
 Стыд разделяет семьи, и меня он в клочья изорвал!
 Сперва покинули меня сыны и дщери, следом — звери
И скот, и даже пёс сторожевой! Покинули леса, поля,
Прохладные сады, моря и звёзды, Солнце и Луна,
 Боясь недуга моего. Смерть Вечная повсюду — навсегда,
 Коль не сумеешь ты соткать над разумом порочным
Плоть непорочную! О, Вала, если б ты была чиста!
 Когда б смогла ты тяжкий грех зашить иглой, заткать на Ткальне,
А Рэган с Гвендолен облечь в наряды совершенств природных
Чтоб неприкрытая духовная их сущность не зачахла
В гробнице Лувы. От себя я Луву оттолкнул,
 И с воем чада все мои за ним последовали в Бездну.
 Плутовка Иерусалим! В твоей груди запрятан уголок,
 Где тайны держишь ты. Корделла, ты казалась,
 Как небо, чистой, целомудренной и боязливой.
 Где Скиния твоя теперь? Твой Херувим раскрыт!
 Ты сломлена! Сабрина, вспомни, чем была ты в детстве,
 И чем ты стала! О, тоска, тоска! Конвенна, где невинность,
Которую лелеяла ты с колыбели? Скройся с глаз моих!
 В садах их тайных есть для странников тропинки;

Они пылают страстью к тем, кто ненавистен мне;
 Их мысли все пропитаны грехом и жаждой тайной!
 Хайл зрит их с ужасом, и гневно завывает, Хэнд зрит
Их с ревностью и страхом, строго осудив, и под плетей
Ударами проводит предо мной по стогнам Вавилонским —
 Их, подстрекнувших Луву воспарить в мои заоблачные выси.
 И ныне Баттерси и Челси в трауре по Гвендолен и Кэмбел!
 А Холлоуэй и Хакни в ужасе от Игнодж и Эстрильды!
Пик-дистрикт, Молверн, Чевиот — их доводы жестоки;
Пенмайнмаур и Динас-Бран — в неверии погрязли;
 Манчестер, Ливерпуль — в сомненья муках; Колчестер и Молдон —
В отчаяньи! Я слышу голоса детей моих,
 Я вижу жалобные лица. Гонит их жестокий ветер
Из Линкольна и Нориджа, из Монмута и Эдинбурга
Прочь от груди моей. Их бьют бичами вдоль дорог.
 Сквозь тучи слышу голоса их нежные и вижу,
 Как гибнут чада под ударами старшин, как с торжеством
Через Европу их везут в Халдею, как, бальзамом натерев,
 Полгода держат их в ковчегах из дубов в безмолвной смерти,
 Чтобы весной свершить над ними тайный ритуал —
 Взломав ковчеги, оживают мертвецы, и перед войском
 Они играют — чу, я слышу крики их и звонкие цимбалы!
 Ужели мёртвый не жесток? Ужели он не мстит, когда
В Закон Морали облечён? О, если б Смерть была уничтоженьем!
 Укрыв Завесой алой Альбиона, отвечала Вала:

Лист 22
 «О Альбион, твоими страхами окружена, я вся дрожу!
 Когда сыны твои меня распяли на Вратах своих,
 Явился Скофилдов Нимрод — сей сильный зверолов пред Иеговой,
Он с сыном Хушем снял меня с распятия и носит
Пред армией своей в златом Ковчеге, и хотя здесь тень моя парит,
Плоть множества живых меня с рождения вскормила —
 Готовилась моя еда в кровавых Битвах Человека.
 Громоподобен лай Нимродовых собак в долине
Видений — в час, когда над нею вьётся дух Войны.
 Любовь побеждена! Здесь Ненависть царит взамен Любви,
 А Долг и Право торжествуют над Свободой. Для меня
Ты был любимым Сыном неба, но теперь как мне укрыться
От ужаса, что лик внушает твой и пристальный твой взгляд?
 И, в Душу заглянув того, кого я так любила,
 Грех прозреваю в тайном уголке, и не могу вернуться».
 И Альбион вновь подал голос под Луной безмолвной:
 «При свете дня взглянул я на Любовь — и где ж краса её?
 При свете дня взглянул я на Любовь — и где её Невинность?».
 И отвечала Иерусалим: «О Альбион, отец мой,
 Зачем ты фибры все Души моей пересчитал
И, словно лён, их разложил на Солнце для просушки!
 Прекрасна Радость Детская, но если вскрыть её,

Смертельным ужасом она тебя ошеломит.
 Что в ней отыщешь ты? Аишь мрак отчаянья и скорби! »
 И повернувшись к Иерусалим, так молвил Альбион:
 «О скройся, Иерусалим, в неосязаемую бездну, пусть никто
Рукой к тебе не прикоснётся, оком не узрит,
 Как будто нет тебя, и никогда никто тебя не обнаружит.
 А ты, о Вала, нож возьми и выпусти мне кровь
 Всю до последней капли! Скрой меня в Кровавой Скинии твоей,
 Я Луву мною убиенного зрю в Призраке моём,
 Как зрю я Иерусалим в тебе, о Вала, тёмной и холодной...»
 И руку протянув к Луне, так вопрошала Иерусалим:
 «Зачем завесу Наказанье ткёт Железными Колёсами Войны? —
Когда её должно свивать Прощение Крылами Херувимов! »
 И долгий Альбиона стон пронёсся над горами:
 Лист 23
 «О Иерусалим! Моя обманчивая тень! О дщерь
Фантазии моей, услада беззаконная, проклятье Альбиона!
Сюда пришёл я погубить тебя, но вдруг душа моя

Растаяла, вплетённая в Завесу Валы. О скажи, не ты ли
Вновь заткала Покров, что я когда-то разорвал,
 Тебя жалея в давние года? Он снова цел
И вновь сияет красотой! Да, ты! Ах, я Отец несчастный!»
 И словно из могилы, отвечала Иерусалим, —
 Отец, и ты жалел! Ужели Жалость — Грех? Мой труп
Набальзамированный спит в груди у Валы в Смерти Вечной.
 Ты мне Отец и Брат. Зачем меня укрыл ты
Вдали от лицезрения Спасителя и Бога моего?»
 И Альбион затрепетал в отчаяньи ревнивом, понимая,
 Что Жалость и Любовь — одно, что в них покой душевный!
 А успокоенность Души ведёт к Самоуничтоженью!
 «Я заблуждался! О позор! Возврата нет. И что отвечу я,
 Детей своих учивший жертвоприношениям жестоким?
 Я скрою это от Бессмертных! И пожертвую собой для Чад моих!
Куда ни кину взор — повсюду вижу Человечность, Жалость! »
 Он отшатнулся, развернул Покров, и вновь огонь его Ошибок,
Извергнутый из Алтарей Дракона, охватил Гиганта.
 И, Души Мёртвых уловить желая, он закинул вглубь
Атлантики Покров Жестокого Морального Закона.
 Стоял он на скале меж Пальмою и Слёзным Дубом,
 Растущих на краю Беулы. В немощной тоске
Он, бледный, наземь пал! И звук его последних слов
От скал его летел к пещерам Дерби и Уэльса,
 К Шотландии и, круг сей очертив, он Вечности достиг:
 i
 «Безбожные Сыны ошибок Женских! Обитает Бог

В той Вечной Пустоши, что далека от Человеческой Души.
 Но ты, о лживый Образ, что склонил меня порвать Завесу,
 Узри: цела Завеса Валы — здесь Закон, и Ужас, и Проклятье!
 И потому Бог мстит! Из хладной глиняной груди моей,
 Дрожа, выходят чада — жертвы правого Его суда.
 Он сыплет снегом на меня, пока я умирающие члены
Покровом кутаю. О Человечество, пусть ты простой Мираж,
Внемли моё предсмертное Проклятье: пусть Господь
Из Ульро мрачной пустоши тебе отмстит и втянет
Тебя в Пучину скорби и страданий — так он поступил
Со мною, Жертвою Твоей. О, если б Смерть была Уничтоженьем!
 Лист 24
 Что я сказал? Содеял что? Всесильно слово человека!
 Я им сражён, как кровью Агнца, запятнавшею детей Его.
 Два полюса кровавые сошлись — против меня свидетели они.
Мо1учие мы воздымали камни и вкруг них плясали без одежд,
Дабы любовь творить при свете дня, к позору Иерусалим,
Ветрам небесным подставляя члены мощные; и вдруг
Нас стыд сковал, мы в ужасе взирали друг на друга, синева
Бессмертных наших вен и весь их сонм, оставив наши члены,
Средь туч в ночи угрюмой растворились — солнце скрылось
Со лба британца, и луна ушла из чресл его могучих,

А Скандинавия умчалась вдаль с её горами, полными стенаний.
 О жизнь, о человек, о смерть, что вы такое? Ужели
Вы, чада, только для могилы рождены, куда и я иду,
 Иль для того, чтобы голодное насытить разрушенье,
 Чтоб стать игрою случая, впустую тратя гнев, любовь,
 И жизнь влача в заботах тяжких и трудах бесплодных?
 О Иерусалим, покинул я твои дворцы и колоннады
Из золота, слоновой кости, пологи из льна и шёлка,
 Дороги из камней бесценных, стены из жемчужин,
 Врата благодаренья, окна восхваленья, облака
Благословенья, милостиво-нежных херувимов,
 Простёрших крылья над птенцами Альбиона.
 Воображенье человека, Божья плоть, что мной распята,
 Чтоб отвернуться от Тебя в Морального Закона бездну,
 Где Вавилон построен на песке людского запустенья.
 О Вавилон, твой страж тебя хранит всю ночь, а днём
Твой грозный судия провозглашает истребленье,
 И этого сердца возжаждали твои, о Вавилон!
 Но Альбион — горшечника добыча, чада Альбиона —
Строителей. Покинув Иерусалим — пусть Вавилон возводят,
 Чьи стены — души человечьи, чьи врата — стенания народов,
 Чьи башни строят из семейств, погрязших в нищете,
 Чьи мостовые из костей, дома из трупов,
 Дворцы из пекла и могил, а синагоги из мучений
И лютого отчаянья, обтёсанного с адовым искусством.
 Но ты, о Вавилон, как облако над летними холмами, был мне мил,
Когда в младые дни любви сердцам была желанна Иерусалим,

К ней шли сыны твои с дарами, и обратно уходили
С благословеньем на руках и на ногах — подобных золоту,
 И перлам, и алмазам; пели дочери твои в её дворцах,
 Сходясь к Иерусалим, ступая перед Альбионом;
 На биржи Лондона сходились все народы, а в ответ
Ко всем народам Лондон шёл — в согласьи и любви,
 И Альбион всю землю обнимал, в себя вбирая все народы,
 Один в груди другого, возрождаясь к Новой Жизни;
 Г рад Иерусалим от гор Атлантики до Эритреи простирался,
 От берегов Японии, Китая до земли гесперов, франков, бриттов,
Под небом каждой нации вздымался пик Сиона,
 И Елеонская гора виднелась отовсюду.
 Там были Агнца Божьего следы — но нет их боле.
 И мне уж не узреть Его — Он скрыт в гробнице Лувы.
 И Лувы казнь, нежнейшего из Зоа, как понять? Когда бы Бог
Был милосерд, Он этого б не допустил! О, Агнец Божий,
 Ты — лишь обман, а Иерусалим — мой грех! О чада вы мои,
 Я обучал вас распинающей жестокой Силе Доказательств,
 И вы, узрев в том Промысл Божий, своего отца убили.
 Не Ты ли предо мной, во гробе Лувы замертво лежащий?
Ужели, к жизни возрождённый, Ты меня прощаешь?
 Зачем так милостив Твой взор, О Агнец убиенный?
 Я умираю на руках Твоих! Покинула меня надежда!»
 Завеса с грохотом из рук его упала, бренность обретая
За ночью ночь, за часом час и узел за узлом. Атлантика
И Эритрея яростно вздымали ввысь безмерные глубины.

И слышался великий плач в Беуле — в каждом уголке
Всё двигалось, как внутренности в чреве. Говорили:
«Зачем вы мстили, о сыны могучего Гиганта,
 Дубы растили, возводили капища Дракона?
 Бог может рану исцелить — лишь месть неизлечима!
 И то, что с Лувой сделали сыны Гиганта, сделали они
И со Спасителем, что со страдальцами страдает.
 Когда несчастен малый воробей — несчастен целый мир,
 И наш Спаситель и Господь о нём скорбит и плачет.
 Месть губит милосердье и раскаянье в душе
Огмстителя, которым Агнец Божий был убит жестоко!
Явись, о Агнец, смой пятно греха, и во Спасенье
Создай раздел между грехом и каждой личностью. Аминь! »
 В Беуле плакали о четырёх пределах Альбиона.
 Но те, кто в Ульро спали, сомневаясь и скорбя,
 Грехом и праведностью наделяли личность, а не состоянье.
 ИСХОДА НЕТ ВИДЕНИЯМ МОИМ,
ПОКА Я ПРАВЛЮ РАСОЙ СЕЙ,
ЗОВУТ СВОБОДОЙ ИЕРУСАЛИМ
СРЕДЬ АЛЬБИОНА СЫНОВЕЙ.
 ХЭНД ИЕРУСАЛИМ
 Лист 25
 Лист 26

57

ЛИСТ 26
 [Хэнд с фальшивым нимбом идёт в языках пламени.
За ним следует Иерусалим в изумлении и испуге.]

Лист 27. К евреям
 Иерусалим — Эманация Гиганта Альбиона! Может ли быть такое? Истинно ль
это — подтверждается ли учёными изысканиями? Действительно ли Британия — колыбель религии Патриархов? И если это так, то написанное здесь
на титульном листе тоже правда, и она, Иерусалим, действительно есть
Эманация Г иганта Альбиона. Сие есть истина, которую невозможно оспорить. Вы, о жители Земли, слиты воедино одной религией, религией Иисуса,
древнейшей и Вечной — Вечносущим Евангелием. Нечестивец повернёт её
к порочному, справедливый — к справедливости. Аминь! Хузза! Селах!
 «Начало и Конец всему — на Древних Альбионовых Друидов Берегах...»
 Предки ваши происходят от Авраама и Евера, Сима и Ноя, которые были
Друидами, как об этом по сей день свидетельствуют Друидовы Капища (Столпы Патриархов и Дубовые Рощи), раскинувшиеся по всей Земле.
 Согласно вашим преданиям, Человек издревле содержит в своих могучих
членах всё, что обретается в Небесах и на Земле: эти предания вы получили
от Друидов.
 «Но ныне Небо Звёздное покинуло могучую плоть Альбиона».
 Альбион был отцом Друидов. В его хаотическом сне Сатана, и Адам, и весь
Мир были созданы Элохимом.
 От Сент-Джонс-вуда к Примроз-хиллу
От Ислингтона в Мерибон
Тянулись Иерусалима
Ряды сверкающих колонн,

Там дети бегали, смеясь,
 И Агнец Божий шёл за ними
С невестой Иерусалим
В полях меж травами густыми.
 Там Панкрас золотом сиял
И Кентиша златились дали,
 Вздымались арки к небесам
И до созвездий доставали.
 «Еврейской арфы» дом, «Грин-мэн»,
Пруды за чистыми ключами,
 И пастбища у «Вилланс-фарм»
Цвели пред нежными очами.
 Шла дева средь хлебов златых,
 И Божий Агнец с нею рядом,
 И, как родителей своих,
 Их дети провожали взглядом;
 И Агнец отпускал грехи
Не так, как при жестоком Оге,
 Что за провинности казнил
У сатанинской синагоги.
 Скорбят златые мастера
У плачущего Паддингтона —

Победой первой Сатана
Хвалился здесь во время оно.
 Спал Альбион под Древом Рока,
Друида золотой кинжал,
 Запятнанный невинной кровью,
Кумирам жертвы посвящал.
 Страдал от боли «Лондон-Стоун»,
И «Тайберн» раздирали крики,
 Дрожал, услышав смертный стон,
Хребет Атлантики великий.
 Из Альбиона чресл в огне
Явился прирак — сам Диавол,
 И, сея смерть, по всей земле
Столпы друидовы расставил.
 И рухнул Иерусалим —
 От Ламбета долин до моря:
 От Молдона во все концы
Неслись гонцы войны и горя.
 Дуная чистая волна
И Рейна воды обагрились,
 Встал у Евфрата Сатана,
 И азиаты покорились.
 Сиона холм, огнём палимый,
 От всех народов скрыв навек,

Он имя Иерусалима
Угрюмой пустоши нарек,
 Плоть иссушил он человечью,
 Казнить за грех — его закон.
 Пусть человек стал червем бренным —
В душе хранит сиянье он.
 Он наделён Небесным Зреньем,
Божественна людская плоть,
 И пусть она слаба, презренна —
 В нём образ Твой живёт, Господь!
 Лицо его, как у Тебя,
 Ступни, и руки, и дыханье, —
 Он входит в жизнь, живёт, любя,
 И в смерть уходит сквозь страданье.
 О, Агнец Божий, я убил
Тогда Тебя в своей гордыне;
 К невесте Иерусалим
Ты в Альбион придёшь ли ныне?
 Вернись ко мне, в мой край земной
И, преклонившись к изголовью,
 Наполни страхом призрак мой,
 А душу озари любовью.

Гиганта призрак! Дух войны!
 В кровавых облаках, внемли же!
 В тебе, отродье Сатаны,
 Я Самость собственную вижу.
 Ты горд, семью свою любя,
 Но злит тебя семья чужая,
 И в ярости её губя,
 Ты счастлив, мир уничтожая!
 О человек, враги твои —
 Твой дом, родители и братья,
 Проклятье возводя в закон,
Ты сам погибнешь от проклятья.
 Из края в край, какой тропою,
Где б мы ни шли путём своим,
 Душа с душой, рука с рукою,
Мы строим Иерусалим!
 Если смирение есть христианство, то вы, о евреи, — истинные христиане;
если ваше предание о том, что человек содержит в своих членах всех животных,
правдиво, то разве животные эти не отделились от человека путём жестоких
жертвоприношений? И когда эти принудительные жертвы привели человечество к женской скинии через чресла Авраама и Давида, разве Агнец Божий
и Спаситель не явился на земле, как предсказывали пророки? Возрождение
Израиля есть возврат к внутренней жертве и внутренней войне. Прими же
крест, о Израиль, и ступай следом за Иисусом.

Лист 28. Иерусалим. Гл: 2
 И совершенство каждое, и каждый труд любви
В саду Эдемовом и золотых горах для Альбиона превращались
В разбуженную ревность, в зависти кошмар — за каждое деянье
Судил он и карал сурово, как за преступленье.
 И с трона тайного раздался голос Альбиона:
 « Все эти украшения преступны — се плоды
Кровосмесительной любви иль нечестивой дружбы,
 Противной каждому, кто се осмыслит: каждый холм
Или долина — гнусное свидетельство греха,
 И я сжимаю их в неколебимые утёсы,
 В твердыню ясности и правды — здесь я воздвигаю
Свой трон: да будет отделён от человека человек!»
 Снег вихрем вкруг него носился, чресла леденели,
 И в Тайберне из-под его пяты взошёл росток,
 Став древом смерти названным «моралью» и «законом»
Создателя, что в хаосе от человека скрыт.
 Под хладной сенью древа Альбиона стон раздался,
 Согнулись ветви до земли и вновь пустили корни,
 Став дикой чащей, бесконечным лабиринтом горя!
 Где жертвуют собою или (ложными) врагами,
 Во искупленье. И двенадцать алтарей возвёл он
Из неотёсанных камней среди печей гончарных,

65

Назвав их «истиной» и «справедливостью». Преступных
Своих сынов желал принесть он в жертву, но бежали
Они в ущелья выкупа искать, построив крепость,
 Чтоб с милостью и богочеловечностью бороться,
 В стыде и ревности, чтоб уничтожить Иерусалим!
 Тогда Виденье Бога, словно Солнце, тихо встало
 Над Альбиона скалами, клонясь за Кенсингтоновы сады —
 К Тайберн-реке в кровавых тучах, к древнему уступу
Холмов Сионовых, и Образ Человека был на Солнце,
 И Глас Божественный над Альбионом раздавался:
 «Себе во славу Альбиона я избрал, как Ангелу ему
Я дал народы всей Земли и стал для чад его
Отцом, а Иерусалим была Моей отрадой.
 Противник в зависти себя сокрыл — его Я вижу,
 Но вы не узрите его, пока в своей Системе он себя не явит,
Пусть для себя Противник приготовит место. Смерти Сном
Спать должен Альбион, пока не явлен Муж Греха и Покаянья,
Молчит Гигант. Противник в чаще Альбиона притаился
Но Отрицанье он провозгласил Законом Действия,
 Лист 29 [43]

Дабы два Полюса Враждебных в Человеке истребить.
 Карателем он сделал Альбиона и себе присвоил
Его леса и пустоши, и город Иерусалим —
 Тот, что в Ефрафы чащах. Лондон — лишь обломок
 Его развалин! Оксфорд — пыль от стен его! А Кент и Сассекс —
 Клочки его одежд! Ирландия — святилище его!
 Шотландия, Уэльс — его младенцев трупы!
 Все города земные — дым его пожарищ!
 А все народы — прах под колесницами его
Завоевателей, дворцы его с землёй сравнявших!
 Я здесь, чтоб все изгнанники мои могли вернуться.
 Не бойся, стадо малое, вновь Альбион восстанет!»
 Так молвив, Солнце нежное укрыло Человечества Семью.
 И тут, сойдя с утёсов мрачных, два бессмертных духа
Рекли: «Нам удалось спастись! О милосердный Боже!
 Бежали мы от Альбионовых скалистых гор
К востоку от долин Амалека, Ханаана и Моава:
 Вдоль гряд холмов, что окружают Иерусалим.
 По огненным ступеням Альбион бродил, и Вала
Бродила с ним в обманчивых и нежных сновиденьях.
 Он в вышине узрел, как угасал во всём великолепья
Князь света. Во дворец, скорбя, взошёл он по ступеням
И Тень над ним вилась — то разум был его усталый.
 Златой, святой и чистый, в белом платье он парил

Видением туманным, сладостным обманом, словно
Ликующее бытие, что человека поглощает целиком.
 И молвил Альбион, пав ниц перед туманной Тенью:
 „Откуда се преображенье? Господи, Ты видишь, я — ничто! “
А Вала, скрыв лицо, власы рассыпав по полу, дрожала.
 И мы затрепетали поражённые Виденьем,
 Внимая Альбиону. Он склонился, как пред идолом,
 Пред Тенью собственной — вот вещие слова его:
 „О, я ничто, когда к Тебе я прихожу на суд!
 Лишь затаишь дыханье — я умру, сойду в геенну.
 Лишь на меня возложишь длань — я смолкну в тот же миг,
Длань уберёшь Твою — увяну я, как лист осенний!
 О, я — ничто, и должен буду снова стать ничем,
 Коль затаишь свое дыханье. Я — само забвенье!“
 Он смолк. Безмолвно облако парило, как печаль
В венце златом, и аромат бальзама источало.
 Но кто сей человечий сын, дух нежный Альбиона? — Лува
Спустился с облака, и в ужасе отпрянул Альбион,
 Пылая возмущеньем, он от Валы отвернулся.
 И поднял голос Альбион, свой сон превозмогая:
 „Откуда эти вопли, Энион? Мой слух они терзают!
 О, злая жалость! О, обман! Ужель Любовь желает власти?и

Над Альбионом властвовать возжаждал Лува,
 Они вдвоём вились над телом, где томилась Вала,
 И тело темное Гиганта на полу хрустальном
 Простерлось, в язвах с ног до головы от яростных ударов Лувы.
 И мрачно молвил падший Альбион: „Иди, о Лува,
 За Валу - побродяжку милую умри, как Смертный Человек.
 Я выверну спираль ушей твоих наружу, нос к земле пригну,
 Так, чтоб глаза твои полезли из орбит от страха,
 Иссохли губы и язык, и весь ты съёжился до тесных форм —
Тогда ползи своей тропой огня! И ты тогда узнаешь, каково
Быть поглощённым Духами Любви и Жалости!”»
 Сей глас услышав, вмиг, как солнце зимнее, они сокрылись.
Кровь человека вспенилась, и духи Валы с Лувой
Спустились в сердце человека, там, где рай и радость,
 Объяты страхом, ревностью и гневом, и змея-природа
Пред ними кольцами вилась, и огнь язвил их ноги,
 Пока они бежали вглубь пожаров и громов.
 Как море, оставляющее скользкий брег, усохла Вала,
 Пав из груди её, простёрся Лува с запада и на восток.
 Меж ними исполинскою змеёй природа извивалась.
 Руины Иерусалима там иль Валы — мы не знаем.
 Всё спуталось, в смятеньи всё, и только мы спаслись».
 Так беглецы рекли, вернувшись в сонм Бессмертных, трепеща...

Лист 30 [44]
 Те двое, что бежали, были Эманация и Призрак
Пророка Лоса — ибо Призрак вслед за Эманацией,
 Как страж, спешит повсюду. Звали их Уртона
И Энитармон. Но куда бежать, они не знали:
 Покинув Альбионовых детей, они пытались
Соткать для Энитармон тень и в ней укрыться,
 И, сокрушаясь о потомках Альбиона, в бренности погрязших,
Они неслись по долам Альбиона меж потоков крови.
 Безропотно, на оскорбленья отвечая милосердьем,
 Постигнув, что друзья телесные — духовные враги, узрев
Религию полов в её зародыше — в Необрезании духовном.
 И знали — Божья длань их приведёт сквозь мрак назад
К их человечности, как к голубятне голубей:
 Сыны Эдема в песнях славят Призрака Уртоны, ибо
Видения Божественного не утратил он в годину скорби.
 Дрожали беглецы, и Лос, простёрши длань, их приютил
В своей груди, которую покинул Альбион в жестоких муках,
Волокна братства разрывая и пытаясь Лоса заключить
Средь женских аллегорий, но виденье Божье было с Лосом,
Идущим за Гигантом следом к средоточью Бездны меж его дубов.
 Молился Лос и рек: «Божественный Спаситель, о восстань,
 Как древле над хребтами Альбиона, о воззри
 На ищущие лик Твой города, на Лондон, стонущий от боли

Среди холмов, на Темзу, что скорбит в долинах Альбиона,
 На сёла Мидлсекса, Сарри, мучимые голодом и жаждой,
 На двадцать восемь городов Гиганта, что к тебе взывают!
Спаси от притеснителей, что в городах и весях, насмехаясь
Над измождённым тружеником, над его голодными детьми,
 Торгуют дщерями его, и в рабство продают его сынов,
Оставив беднякам лишь корку хлеба, хитростью ввергают
Их в нищету, дабы затем воздать им лицемерно
И слышать, как хвалу Всевышнему поют уста голодных!
 О двух полах не знает Человечность: так зачем они в Беуле?
Жена в Беуле Скинию свою прекрасную возложит, и в неё
Муж входит между Херувимов величаво, с нею став — Одно!
Но в Самости соитие сгущает в твёрдые как камень
Законы Осуждения, Двойного Порождения и Смерти.
 Так в чресла Валы входит Альбион — где Страшный суд
Вершится. Лува опускает полог перед ними. Да воскреснут
В Потомках мертвецы! Восстань, Господь, и разорви завесу! »
 Так причитая, Лос ступал за Альбионом. Тот закрыл
 Свой рай на западе скалистым облаком отчаянья и смерти.
Боялся Лос, что отвернётся Альбион от Божьего Виденья,
 Лист 31 [45]

И, взяв пылающий свой шар, вошёл вглубь Альбиона,
 В грудь, где сокрыт весь ужас дружбы — там, в кавернах
Отчаяния и смерти искусителей искал он,
 Средь скал, обрывов, в одиночества пещерах,
 И видел, что разрушена, убита каждая частица Альбиона,
 Но кто убийцы, он не знал — они вселились в каждую частицу,
И там таились, в сочлененьях человеческой души,
 Смеясь, они бросали души в заготовленные формы,
 Затем вываливали их на доски, обжигали, словно кирпичи,
Дабы из них построить пирамиды Евера и Фарры.
 Искал он тщетно скрытое в частицах, пробираясь
От Хайгета и Хакни, Холлоуэя, Лондон-сити,
 Сквозь Стратфорд древний к Степни, к Острову Собак,
 где обитает Льюта,
 Оттуда — вдоль реки по тесным закоулкам,
 И каждую частицу зрел: алмазы Альбиона, что неслись,
 Как нечто мерзкое, по узким переходам меж трущоб,
 Где формы вечности превращены в бесплодные холмы Морали,
А мелкие детали — в твёрдые песчинки. Из души
Всё нежное выбрасывалось, словно грязь и сор.
 Он шёл в извилистые лабиринты мысленных хитросплетений,
Где Тауэр лондонский угрюмо нависал над Иерусалимом —
 Твердыня Лувы, возведённая у врат восточных,
 С двором его уединённым, дальше — к Вифлеему,
 К отчаянья пещерам в «Доме Хлеба» ; там напрасно
Блуждал он средь камней и скал, но никого не встретил.
 И молвил Лос, в слезах воззрев на Альбионов град:

«Как быть? И что бы сделал я, когда б злодеев обнаружил?
 Я б не посмел отмстить — Божественной дланью
Так всё устроено, что грешник наказанья избежит,
 И тот, кто мстит, — единственный преступник перед провиденьем.
Когда б хоть пальцем тронул я песчинку, отомстить желая,
 Я б наказал того, кто был уже наказан. И кого могу
Жалеть, когда заблудшего в грехе не пожалею?
 И ты, о Альбион, когда обидчикам отмщаешь,
 Знай, ты потерян навсегда! О, как мне удержать
От мщения твоих сынов? О, как мне убедить их?»
 Так молвил он, бредя в унылом одиночестве впотьмах,
 И видел Иерусалим в Вестминстере и Мэрибоне,
 Среди развалин Храма, видел Валу — Тень её,
 Тень Иерусалим за белый остров к северу клонилась.
 У Камня Лондона Лос песне Иерусалим внимал:
 «О Альбион, женой твоей и долей стать я не могу —
 Принадлежу лишь Богу я, твоё потомство свято —
 В них всё от веры, не от доказательств! Но зачем, о Вала,
 Ты в трауре скорбишь над реками моими? О восстань!
 Я слышу в небе пенье челноков твоих и чувствую, как нити
Железные любви, отчаянья и ревности мои опутывают члены!»
 И Вала молвила: «Я Альбиону Лувой отдана, он — мой!
 Теперь клянут его и ненавидят! Разве в старину не говорили:

Поставь пред человеком сына — ты и сыновья твои
Его рабами станут. Но поставь пред человеком дочь —
 Он, сыновья и дочери его твои рабы навеки!
 И разве это вера? О, как бьются на востоке Альбион и Лува,
Кровавой яростью их копья блещут в небесах восточных.
 За Альбиона встал Уризен, Луве на погибель.
 И ты, о дочь блудницы, дочь отчаянья — причина
Того, что покачнулись башни Валы на Евфрате.
 Здесь, в доме Альбиона, месте твоего уединенья,
 Где обнаружился твой грех, на обозренье выставим тебя,
 Чтоб каждый отшатнулся от сего исчадия греха!
 Сонм нечистот, порочна ты и всё твоё отродье —
 Плод блуда, что годится лишь на жертвоприношенья
Как мясо и питьё для продолженья славных битв войны,
 Что смертью очищает человека от обмана твоего!»
 И Вала нити чёрные, раскинув над дрожащей Темзой,
 Над долами через холмы от Хартфордшира протянула
До Саррей и до Миддлсекса и над вечным домом Альбиона,
А бледный Альбион стоял у врат своих восточных

Над краем Бездны, на колонны опираясь, пасть готовый
В Небытие, и дух болезненный струился от его одежд.
 А Лос на Камне Лондонском дрожал от ужаса, от изумленья —
 Всё внутреннее — нервы и волокна — были скрыты от него.
 Он видел лишь окаменевшую поверхность Альбиона,
 Его Печей руины, ибо Лос Был Демоном Печей, и все четыре
Альбиона точки крайние, повёрнутые внутрь.
 Лос молот свой схватил, щипцы, меха и кочергу, и, громко
Взывая к Господу, побрёл по долам Мидлсекса. Но явились
 Хэнд, Хайл и Кобан с непокорством яростным из Альбионовой груди,
 За ними Гуанток, Пичи, Бреретон, Слейд, Хаттон, Скофилд, Котоп, Кок
И Боуэн — Альбионовы сыны несли златое ложе, и отца
Ещё трепещущее от кровавой битвы тело возложили,
 И каменный друидов храм вокруг него воздвигли.
 (Начало и Конец всему — на Древних Альбионовых Друидов Берегах).
 Он отвернулся от виденья Бога, и пред Альбионом
Явился Хаос Призрачный — бесформенная память,
 И Хаос рек из-за спины его похолодевшей
И тёмных чресл, где обитал сей Призрачный Мертвец:
 Лист 32 [46]
 Лист 33 [29]

76

«Я — сила разума твоя, о Альбион! Тот образ Человека,
 Что ты Божественным зовёшь, — всего лишь червь семидесяти дюймов.
В ночи ползёт он, утром иссыхает под лучами солнца,
 Блуждая и теряясь в ворохе воспоминаний,
 То пашет землю с важностью, то сравнивает холм,
 Копаясь в лабиринтах памяти, но камень из ручья
Вдруг обращает в прах его гордыню средь холмов и рек.
 Кент, Лондон, Челси, Баттерси рыдают и дрожат:
 Они исчезнут без следа, руины их развеет ветер
И, словно путник, сгинет каждый древний город на Земле.
 Ужели уцелеют Альбиона города, когда с потопом
Утраченных воспоминаний пронесусь я над скрижалью? » —
 Рек Призрак — Самости венец, могучий Сатана.
 Как Богу, молятся ему властители земные.
 Из Центра — белой точки — разрастается окружность,
 Пульсируя без перерыва — так возникло Сердце
Со множеством отростков, тянущихся в разных направленьях,
 И головы качаются на них: три, семь иль десять; рук и ног
На них не счесть — их может видеть только тот несчастный,
 Что станет пищей для его всепожирающей стихии —
 Вот почему сие явление во мрачном Хаосе возникло:
 Та Эманация, что Альбион из ревности сокрыл —
 Теперь во мрачном множащемся Хаосе явилась
Как отраженье двоеполых плотских мыслей Альбиона.

Рек Альбион: «Кто ты, угрюмое великолепье,
 В цветах осенней спелости виденье божества?
 Досель не зрел я ни тебя, ни жизни отвлечённой,
 Ни тьмы, со светом смешанной, на поле вспаханном моём.
Откуда ты, прекрасное созданье? Образ Божий —
 Ничто перед тобой: и жизнь, и радость — всё померкло!»
 Из тучи слёз, обняв его одежды, отвечала Вала:
 «Была я городом и храмом, что твои сыны воздвигли,
Была я садом, чья краса пленяла дол и горы,
 И жизни светлая река текла у стен моих.
 Я в Вечности была невестой и женой твоей,
Прекраснейшей из дщерей Вечности, когда с зарёю
 От Лувы отделясь у башен града Иерусалим,
 Ей и её малюткам безграничную любовь
Я в жертву принесла. О, как любила я её,
 Мы стали с ней одно в объятиях с виденьем Иисуса:
 Любя, я создала любовь, связавшую впервые
Людей и Бога, и теперь сокрыли мы Его
За мрачной тучей тайны — той, что и меня объяла.
 Познай меня о, Альбион, я — красота сама,
 Знай, образ человеческий — есть лишь дыханье Валы,
 Что я из грота тайного вдохнула в Небо. Альбион могучий,
От женщины рождён ты, дабы покориться ей,
 И помнить: В Боге — братство, но во мне — сама любовь,

Лист 34 [30]
 Мной к братству вознесённая в огнях моих багровых! »
 Рек Альбион: «Ты ль это, Вала — образ моего покоя?
 О как дрожу я! Млечным ужасом пронзён! Всё тело
Покрылось хладным потом, как росой — я мужество утратил!
 Слова твои, твой взгляд меня, как саваном смертельным,
 Окутали от головы до ног, внушая трепет вечный!
 Не Солнце ль твой супруг? Не Месяц ли — твоя дрожащая завеса?
 А звёзды — не твои ли чада? Разве ты — не Вавилон?
 Не мать-Природа? Разве Иерусалим не дочь твоя?
 Зачем, живущая вовне, ты внутрь явилась к нам
Из грота милого — в подлунные пределы мрачной смерти,
 Где в жаркий полдень плуг я отложил, чтоб накормить работников моих?
Пока орудия войны ковались, с плугом проходил я по народам,
 Что с болью препоясали меня, как звёздное железное ребро!
 О Вала, в Вечности никто не заключает браков.
 И Альбион, утёс Атлантики, землёю стал бесплодной».
 У наковальни Лос стоял, внимая гласу Валы,
 Мехи громовые подъяв над долом Миддлсекса,
 Он пещь раскрыл пред Валой и пред Альбионом хмурым,
 Стоящим на скале, — и звёзды разбежались в страхе
От вида Лоса грозного, и к Альбионовым сынам,
 И Хэнду, старшему из них, он обратил свой голос:
 «Роженицы я слышу крик, а в тучах Альбиона

Я слышу смертный стон, что Землю ужасом объял.
 Суть человека — в чём она? Что в женщине такое,
 Чтоб над мужчиной власть держать с рожденья до могилы?
Престол есть в каждом муже — Вседержителя престол,
 Жена присвоила его — и мужа больше нет!
 И ныне Альбион стал Храмом и Ковчегом Валы,
 Но это не Всевышнего Ковчег, не Божий храм!
 О Альбион, зачем ты хочешь Волю Женщины создать?
Ужель, чтоб Бога сущего в потайном логове сокрыть —
 В тени жены, в святилище укромном, и потом,
 Как за украденным добром, подглядывать за Ним,
Схороненным вдали от жизни средь камней могильных?
 О Хэнд! Ты разве не Рувим, укоренившийся в Васане,
 Пока не станешь паром, тенью в пустоте? О Мерлин!
 Не найденный меж мёртвых, и явившийся неведомо откуда!
Ужели тут виной не воля женщины, что судит
О весе и длине в пустынях Ньютона и Локка?» — Лос умолк
 И к Азии с горы Мам-Top свой взор направил. Под его пятой
От Дублина и до Киото все могилы громом отзывались.
 Спал мёртвым сном Рувим в Васане за рекой в долине,
Отрезанный от Альбиона гор и всех вершин земных
Между Сокхофом и Цартаном у Богана-камня.
 Пока делили дщери Альбиона Луву на три тела,
 Рувима ноздри Лос пригнул к земле, и в царство хеттов

За Иордан послал его, и все, кто видели его ужасный облик,
Бежали и попрятались в пещерах, в страхе глядя
На друга друг, и стали тем, что видели они.
 Рувим в Васан вернулся и в отчаяньи заснул на камне.
 Пока двенадцать раз делилась Гвендолен на Фирцу и Раав,
 Лос в узкие овалы сжал глаза Рувима и послал его
За Иордан, — бежали все, и стали тем, что видели они.
 Лос рек: «Предмет нам кажется другим, когда наш орган чувства
Меняется. Когда закрыт он — закрывается предмет. Обдумай это,
О смертный! Червь шестидесяти зим! И поразмыслив
О детородных органах мужчин и женщин, схоронись во прахе!»
 Лист 35 [31]
 Тогда Божественная длань нашла в груди у Альбиона два Предела:
Адама с Сатаной — они есть в каждой человеческой груди.
 И грянул из Печей глас Вседержителя могучий
Несметным хором Вечности — бесчисленноголосым!
 И образ Человеческий в огне Печей явился,
 Спасая грешников от беспощадного закона
(Жалея палача, попавшего в пределы вечной смерти),
 Всех ограждая от Греха советом и любовью.

82

«В Смерть Вечную уходит Альбион. Вся Вечность, что во мне,
Должна пройти свозь осужденье и восстать за гробом!
 Нет Личности, что может соблюсти законы эти — в них погибель
Для человеческой энергии, преграда для побегов жизни.
 Гигант вошёл в пределы Сатаны! О Состояние, будь неизменно
 И проклято вовеки! Дабы Альбион мог вновь восстать!
 Так будь же Состоянием! Я Состоянья продолжаю создавать
Дабы избавить Личности от зла вовеки! Аминь!
 Так молвил голос из Печей Спускающегося в Небытие,
 [Добро пусть управляет Злом, а Состояния Системы отменяют!]
 Лист 36 [32]
 Рувим домой вернулся, не найдя прекрасной Фирцы —
 Взор сузился его, а ноздри чуяли лишь землю.
 Лос бушевал в краю Рувима шесть десятков зим и возводил
За шагом шаг Луну над Ульро. Спящему в Адамовой пещере
Рувиму он зажал язык меж тиною и глиной губ, и вновь
Его за Иордан отправил. Фирцу возлюбивший,
 Рувим изрек: «Сомненье — вот мой хлеб и дни и ночи!»
 Все, кто узрел его, бежали, прикусив язык до боли,
 И стали тем, что видели они. Размыслив, в Есевон

Пошёл Рувим, и, весь пройдя Моав, остановился
У Лосовых Печей, в оцепененьи сонном глядя
На гору Галаад и дальше на Гилгал. И Лос, скрутив
Ему спиралью уши, вновь послал его за Иордан.
 И семь народов превратились в то, что видели они,
 Бежали Кобан, Хэнд и Хайл, став тем, что видели они.
 Гуанток и Пичи спрятались в Дамаске под горой Ливан,
 А Бреретон и Слейд — в Египте. Хаттон, Скофилд, Кокс
Трясясь от ужаса, помчались через всю Халдею,
 Котоп и Боуэн, став тем, что видели, вдали исчезли,
 Двенадцать эманаций вслед за ними в страхе устремились.
 Дрожала Иерусалим, узрев в Беулы снах на грани
Небытия, как молот Лоса чад её уносит. Размышляя,
 Хэнд, словно призрак, встал между Рувимом — человеком бренным,
И Мерлином — бессмертным человеческим воображеньем.
 Четыре Зоа тучей ярости закрыли запад, юг, восток и север,
Переместив свои пределы во вселенском Человеке.
 И Альбион стенал, взирая на развал стихий, на раздвоенье
Британии иль Англии на Иерусалим и Валу,
 Он видел, как Уризен захватил восток, а Лува — чёрный призрак,
Что вышел из зияющего склепа — югом завладел.
 Четыре Зоа — вечные четыре чувства человека,
 Став четырьмя стихиями, от Альбиона отделились.
 Вот их названья в бренном мире Порожденья:

[Вес — запад, раэделенье — север и восток, ограниченье — юг]
Возможность и Случайность притаились в ширине, длине и высоте,
Разъятые на хищные смертельные четыре формы:
 На эльфов, духов, нимф и гномов четырёх стихий —
 И Власть Божественная эти состоянья прочно закрепила.
 Земля Атлантики ушла на дно у берегов скалистых Альбиона,
 И океан накрыл гигантов Альбиона яростной волной,
 Лишь Лос преобразил Рувима чувства — тот, как Мерлин, погрузился
В Творенье, Искупленье, Суд — три состоянья Ульро.
 И многие из Вечных по обыкновению смеялись:
 «Слыхали — что за суд творят в пределах Зоа Альбиона? —
 В краю, где муж едва ль отважится обнять свою жену —
 Во имя Воздержанья, называемого там Моралью1
Их дщери управляют хитростью, коварством — всё в них бренно
И всё достойно лишь огня! Искусства и Науки
Немыслимы без Обнажённой Красоты, открытой взорам».
 Но те, кто в Вечности великой мыслили о смерти,
 Рекли: «Всё мнимое в явь превращается для тех,
 Кто думает, что это явь. И следствия ужасны для того,
 Кто явь обрёл в мученьях, скорби, смерти вечной,
 И только Милосердье Божье искупленье принесёт
Ему через Христову Плоть. Аминь! И станут ширина,
 Длина и высота вновь Божьему Видению покорны.
 Аллилуйя!»

Лист 37 [331
 Один из Вечных выступил вперёд и молвил так:
 «Во мне мой Призрак восстаёт! О Альбион, и ты восстань!
Зачем гнев Призрака на нас обрушил ты с громами?
 Твой Призрак, о Гигант, безумен и увечен. Вижу я —
 Ты ярость возбудить желаешь в Призраке моём!
 Он в скалах изваял гробницу для тебя, и смерть
Восьмидесяти сотен лет, что выковал ты сам —
 На острие его копья, коль вновь ты будешь налагать запрет
На наши эманации и неземные тайные услады!» —
 Рек Лос, но смерти синь узрев у Альбиона на ступнях,
Вернулся он в Божественную Плоть на состраданья путь,
Пока гнев Альбиона разгорался! и короста мести,
 Как камень твёрдая, покрыла грудь, лицо, ступни и руки,
 Чтоб в грудь его войти и сердце скрытое обнять никто не смел —
Там Эманация его дрожала, проливая слёзы.
 Скрывая ревность за стеной из стали и железа,
 О ней молчал он, потемневший, мрачный, словно туча,
 И мышцей мощной потрясал на тёмной каменной вершине.
 Лист 38 [34]

87

Любовь Вселенскую отринув, шёл он, превращаясь в камень
И холодом ярясь на теплоту Эдема, он гремел
Войной смертельной (бредом человеческой души) —
 С её огнём и дымом! Но Спаситель кротко шёл за ним,
 Являя Вечности Виденье: Всеподобье Божье —
 В любви, в слезах сестёр и братьев, сыновей, отцов, друзей —
 Тот, кто не зрит Его, существовать не может! И сказал Он:
 «О Альбион, ведём мы войны жизни и врачуем раны
Любви копьём рассудка, стрелами крылатой мысли,
 В слиянии любви и гнева, в вечном обновлении живя
Как Человек Единый. Чувства безграничные сжимая,
 Мы видим множество, а расширяя — зрим мы как одна
Вселенская Семья, как Человек, которого зовем мы
Иисус Христос — живёт Он в нас, и все мы в Нём живём,
 В Согласьи совершенном, в царстве жизни, прозванном Эдемом,
Даём мы и берём, и грех любой прощаем мы друг другу,
 Он Добрый Пастырь наш, наставник и Господь,
 Он Пастырь Альбиона, Он во всём и всё —
 В саду Эдема Божьем, в горнем Иерусалиме,
 И если оскорблён ты, да прости нас и не помышляй о мести! » —
 Рекла Небесная Семья, ступая вслед за Альбионом,
 Вот их Виденье предо мной над ласковой долиной!
 На Лондон с трепетом гляжу — на Человеческое чудо Бога!
 Речёт Он: «Альбион, вернись, вернись! Тебе отдам я

Все улицы мои — идеи и плоды Воображенья.
 Восстань, давай восстанем вместе! Каждый дом тебе
Отдам — мысль каждую, в которой обитает чувство,
 Её дитя, блуждающее по моим сосудам кровеносным,
 Вне формы, образованной из нервов на краю Беулы
И зрящей тьму во сне, пока по венам кровь моя
Струит сквозь Печи Лоса, сквозь колёса Мельниц Сатаны.
Тебе, о Альбион, и Эманации твоей отдам всего себя,
 И братья все мои отдать готовы всё за Альбиона! » —
 Рек Лондон, вечный страж! Ему я в Ламбете внимал,
 А в Фелфаме явилось мне виденье Альбиона,
 На Саут - Молтон - стрит пишу я то, что видел, слышал
В краю Всечеловечности, на Лондона широких площадях.
Тебя я вижу, отчий край, в сияньи величавом!
 Вот Верулам, Кентербери — почтенные отцы
В нарядах золотых! И каждый город — человек
И пращур наш, как и река, гора; любой предмет —
 Такой же человек, возвышенный, могучий!
 У каждого в груди Вселенная растёт, как крылья,
 Что обнимают целый Космос — наш шатёр Вселенский.
 Вот Иорк с короной доброты, вот стойкий Эдинбург
В одеждах мужества, что сшита из бессмертья тканей
В Эдемских Ткальнях, сотканных из смерти храбрецов,
Погибших на Голгофе, — жертв карающего правосудья.
Врата из дорогих камней и золота есть в Альбионе,
 Лишь Эманации их видят, но не плотский глаз.

Врата пересекают Оксфорд-стрит, и тени многих
Погибших на Земле сквозь них проходят от Гайд-парка
До Тайберна. Их обнаружить не удастся никогда.
 Лист 39 [35]
 Ворота Лоса не найти подручным Сатаны,
 Что каждой ночью на Земле считают каждую песчинку!
 А в стороне у Сатаны есть Мельница — в ней мерзко всё,
Запутано, жестоких мук полно, но ни один из смертных
Паломников семи десятков лет узреть её не в силах —
Поскольку Красота её не видит, Милосердье не находит. Но
В четвёртой части человечества по имени Уртона,
 К Воротам Лоса прикатила бренность волны смерти вечной
(Уртону все там называют Лосом, и Закон Морали
Был создан там и назван именем Раав). И Альбион,
 Пройдя через ворота Лоса, там остановился.
 Лос, друг его любимый, в Кембриджшире вечный свой
Возвёл шатёр — он был Двадцать восьмой, четырёхкратный,
И Альбиона, что отверг Виденье Божье, вопрошал он:
 «Камо грядеши?» — и таков ответ был Альбиона:
 «Я умираю, к вечной смерти я иду, и смерти тень

Парит внутри меня и подо мной, и всё, куда ни глянь,
 Покрыто тучей мраморной, как скорбное моё надгробье.
 Кто в смерти станет спутником моим?
 Найду ли искупленье
 В долине мрака? Плащ мой препоясан, и черны
Мои сандальи, на руках стальные рукавицы смерти.
 Господь меня оставил, в тягость стали мне друзья,
 И каждый человека шаг меня ввергает в трепет».
 С раздвоенной душой Лос отвечал: «Ужели искупленье
Для Мудрости и Милосердья — только в муках смертных?
 Нет!
 Жестокая мораль, их разрушая, превращает в жертвы!»
 Так молвил Аос, от заблуждений и ошибок всё ещё свободный,
 Лист 40 [36]
 На Альбиона глядя, содрогался Лос: болезнь
Нависла над Гигантом бледным привиденьем.
 И призвал
 Лос Альбионовых друзей. Дрожа при виде
 Вечной Смерти,

Явились с Эманациями четверо, на колесницах огневых.
 Их черные огни, над водами кружась, на Альбионов
Дом Вечности взирали и в безмолвии застыли, трепеща
У портика с шестнадцатью столпами; и сошли друзья,
 И с плачем пали на колени пред коленами Гиганта,
 И клятву Богу вознесли — как гром их голоса гремели,
 И вдаль, и вширь их плач летел по долам и холмам:
 «Как болен Альбион! — скорбела каждая долина, каждый холм,
И каждая река. — Брат Альбион смертельно болен!
 Вступил он в клан злодеев, изучил неверия искусство!
 И, завистью ведом, от всех друзей он отвернулся,
 Презрел он тех, кто жизни за него не пожалел отдать,
 Но пожирателей своей души он на груди пригрел,
 Их цель — уничтоженье Эманации его.
 Проснитесь же! Восстаньте, о друзья Гиганта Альбиона!
 Враги направили его на ложный путь, засеяв
Ошибками когда-то тучные его поля! »
 Внимали им Двадцать четыре, и на колесницах водяных
Живые твари третьего кортежа с человеческим величьем
И громким плачем их везли по Альбионовым дорогам,
 Пока не прибыли они к жилищу Альбиона.
 О! Что за муки смерти вечной ожидали человека!
 Уже трещат опоры сотворённого, как перед взрывом,
 И мир с петель слетел бы, и жилище человека

Наполнилось бы чудищами бездны — человек
Сам стал бы демоном, покрытым чешуёй проклятий,
 Терзающим, терзаемым огнём морального закона.
 Когда бы пало тело Альбиона, из его руин
 Восстал бы страшный Призрак и, враждуя с Милосердным,
 Мрак бездны переполнил бы всепожирающим огнём,
 И в нижнем мире бы тогда явился мерзкий дух
Под маской добродетели месть и закон несущий,
 Цепями к Вечности прикован, исторгая пламя
Проклятий и грозя оружьем Небесам, из пасти
Кровавую жестокость изрыгая, скрежеща зубами,
 Всё разрушая бурями, пожарами сжигая.
 В груди его сыны в цепях проклятья б извергали,
 И Эон тёмная, та, что была божественно прозрачной,
 Под рёбрами его змей огнедышащих бы порождала,
 Но слава Милосердному, что полон доброты!
 И Всей Семье Божественной, что слёзы льёт над Альбионом.
 Двадцать четыре — в них Небесная Семья явилась —
 Едины в Нём Одном. О Божества и Человека
Виденье, Иисус~Спаситель, будь благословен вовеки!
 Друг верный, Селси! Он всепоглощающим волнам
Отчаянья предаст себя, но Эманация его вспарит
Над наводненьем, и прекрасным Чичестером назовётся!
 Чу! Агнцев блеянье, крик птиц морских — то скорбь об Альбионе!
 А вот ужасное виденье: Винчестер, чтоб сыном Лоса

Назваться, Альбиону посвятил себя и все богатства
Свои несметные; и покорились Эманации его,
 Дабы назваться Энитармон дочерьми и вновь родиться,
 Из праха во плоти, под молотом, на ткальнях Алламанды
С Боулахулой, где не умолкают стоны мертвецов.
 (Я по-английски их зову: язык английский — грубая основа;
Лос создал жёсткую структуру языка, чтоб Альбион
Не предавался меланхолии — отчаянью немому! )
 Эксетер, Глостер, Бристоль, Солсбери и добрый Бат...
 Бат, что зовётся Легионами — седьмой: он исцелитель
И отравитель: лучший он и худший в небе и в аду:
 Так, Призрак Бата Лувой стал в теснинах Альбиона —
Взяв трижды восемь, сократил он Иерусалим
До дюжины, прогнав её в в пустыни Поплара и Боу:
 В Молдон и Кентербери в наслаждении жестоком.
 О смерти челноки поют над Ислингтоном, Панкрасом
И ткут уныния покров от Марибона и до Тайберна,
 А к западу от Лондона отчаянье вплетается в него —
 Лист 41 [37]

Там Иерусалим искала отдыха в небытии и смерти,
 В долину Ламбета бежав, она укрылась в Саррей,
 Среди холмов за Рефаимом; пойманы её сыны,
 Готовы к жертве. Но её нельзя найти: Беулы дщери
Её в Беулу нежно увлекли и там укрыли.
 Песчинку в Ламбете ни Сатана найти не в силах,
 Ни воинство его; она прозрачна, с множеством углов,
 Её нашедший обретёт дворец Утуны, там внутри,
 Г рань каждая её, открытая в Беулу, — дивный рай,
 Но если демоны найдут её, то, объявив грехом,
 Они затопят кровью казней каждый этот Рай и все его народы.
Здесь Иерусалим и Вала тихим сном уснули
На юго-западе, сокрыты от ужасного востока.
 Дрожа в отчаяньи, в пещерах мрачных смерти двадцать восемь
Вкруг ложа смерти в униженьи, в пытках самоосужденья
Стояли на коленях, а внутри их Призраки ярились,
 Четыре Зоа, распаляясь, изрыгали пламя гнева
И упивались страхом и любовью Альбионовых семей,
 Из себялюбья разрушали то, чем восхищались,
 Жевали, пили, плакали, жалели, словно лицедеи.
 Их души, насыщаясь местью и убийством, святостью своей
 Хвалясь, взирали, как Гигант их Эманации старался погубить.
 [Суровый Призрак
 век за веком

Царит над каждым
 Человеком,
 Но человечность
 в нас проснётся,
И Призрак в хляби
 захлебнётся.]
 Лист 42
 Так бледный Альбион сидел, речам других внимая,
 И зло вынашивал. Лос Печи распахнул, и Альбион узрел
Что прокляты пристрастия его и всё, что он любил,
 И к горлу подступила тошнота; душа в нём умерла!
 Страдал и Лос, взирая в ужасе на Печи смерти,
 И умер бы, когда б не снизошёл к нему Спаситель
Любовью, чувством чистым, и слезами, как росой,
 Покрыв травинку каждую на дышащей земле.
 Рек Альбион в виденьях мрачных: «Лос, мой ложный друг,
Ты милосердью молишься, покинув друга в скорби, —
Теперь ты показал свою порочность небесам.
 Где правда? Справедливость где? О друг неблагодарный!
 Где Эманации мои? — для умирающей души верни мне пищу!
Всех дочерей-блудниц, всех сыновей своих я проклял,

И Энитармон, дщерь мою я заклеймил проклятьем!
Опустошённый, дочерей отдал я бесам! » —
 Рек хмуро он, пока, кружа, ночь Ульро опускала
Подол непроницаемый от Дувра к Корнуэллу.
 И молвил Лос: «На слово правды я отвечу правдой,
 Но к справедливости ещё прибавлю Милосердье:
 Помилуй малых сих! Ужели я к тебе лишь должен
Бьггь добрым, и жестоким к тем, кого ты ненавидишь?
Средь четырёх Живых Существ ты Образом был Божьим.
 Трёх ты убил — меня ж, четвёртого, не уничтожишь!
 Ты — в ослеплении, не мучь меня своею правдой.
 Мой долг — невинность защитить и просветить невежд.
Любезности пора отбросить, ни к чему притворство.
 О добродетели и нравах спорить мы не будем.
 Знай, существует два предела в каждом человеке:
Непроницаемость — один, и сжатие — другой.
 Зовётся первый Сатаной, другой зовут Адамом.
 Из Сжатия Спаситель милосердный сотворил
Жену для Человека, спящего в Беуле, дабы
Родиться Человеком самому во искупление.
 Но Расширенью и Прозрачности пределов нет, и не бывать
Им в человеческой груди вовеки! Потому порву я
Оковы справедливости твоей и сокрушу твоих послов,
 Чтоб ты не сокрушил меня с моими, будь же честен сам —
И я отвечу тем же, а не то твоей страшнейшей мести

Я брошу вызов: будь моим врагом, гнев на меня излей,
 Но малых сих не истребляй, помазание Божье чти
И не губи своей моралью Господом избранных,
 Он, малых сих избрав, их предпочёл тебе, тебя же
Покинул навсегда, а малых сих — возвысил!
 Ты Самостью своей себя от Бога отлучил».
 Лос, отвернув лицо, об Альбионе зарыдал,
 Но тот вскричал: «Сюда, Хэнд, Хайл, хватайте-ка дружка,
Как Вы схватили те две дюжины бунтовщиков зловредных,
Во искупленье смерти духа — смерть нам жизнь несёт!
 И пусть на Камне Лондонском ответит он пред небом
Меж Ханслоу и Блэкхитом, между Норвудом и Финчли.
 И всё, что есть у них — моё, подарок щедрый мой.
 Но в них я вижу лишь одно — неблагодарность.
 И мне, их благодетелю, они грозят отмщеньем!»
 Лос у печей стоял, и гнева мёртвых ожидал он.
 Но Божья Длань была над ним, ему даруя силу.
 И мёртвых Призраки кричали из глубин, наполнив
Край Альбиона: Оксфорд застонал в Печи железной,
Винчестер в логове завыл, восстав на Альбиона,
 И проклинали все любовь свою и человечность,
 Бушуя, словно в чащах скорби дикое зверьё,
 О доброте своей жалея в сновиденьях Ульро.
 «Приди, Раав, с могучим воинством твоим, да будет

Построен Вавилон, и да провалятся в геенну
 Все те двадцать четыре — ждут нас торжество и слава!»
 Над ложем смерти человеческие образы их восседают
И каждый сдерживает Призрака уздой железной,
 И каждый ищет Иерусалим в пределах смерти,
 И голосами мёртвых вопрошают глухо и невнятно,
 И со слезами на щеках усталые уходят на покой.
 «О скоро ль утро воссияет над могилой, скоро ль
Спасение придёт? Мы на посту своём уснули
И встать не в силах! Наши Призраки ярятся в чащах.
 Бог Альбиона, где же ты? О, пожалей дозорных!»
 Так плакали они, а Печи Лоса клокотали
Меж туч Европы, Азии, среди Змеиных храмов!
 Лос семь печей построил вкруг холодных Альбиона алтарей
И, в довершенье, Мировую Скорлупу воздвиг:
 На Запад, на Восток, на Север и на Юг, пока
 Всю Землю не покрыли Норвуд, Финчли, Хаунслоу и Блэкхит,
 Став сетью и покровом Валы средь погибших душ.

Лист 43 [38]
 И видели они: на Альбиона восстают их ядовитые колёса —
 Уризен хладный, умудрённый, Лува в жалости и скорби;
 Ленивый и угрюмый Тармас, в колебаньях и отчаянии Уртона —
 Друг друга жертвы, каждый в заговоре против всех,
 Дабы разрушить четверную цельность Альбиона.
 И видели Америку, закрытую дубами западного побережья,
 И Тармаса, что в жертву принесли на мексиканских алтарях.
 «Коль будем гневны, Альбион погубит Иерусалим корнями рощ своих,
Коль будем милосердны, мы самих себя погубим на дубах его!
 Ужель мы Призраками стали лишь затем, чтоб зреть свою погибель?
 Бог Альбиона, снизойди, избавь от рощ дубовых Иерусалим!»
 Но разъярился Лос: «Зачем стоим мы и трепещем,
 К Всевышнему взывая? Разве Бог живёт не в нас самих?
 Протянем руку и спасём готового упасть в небытие —
 Нас четверо, взирающих на Альбиона и на сферы
 Небес и ада, что кружатся в пустоте, — где каждый рай над каждым адом
Навис в священной лицемерной похоти, дабы упиться криком
И стоном жертв закона, строя двадцать семь слоёв небесных,
 Творя расплывчатые образы, что так противны Богочеловеку —
 Единому и всеобъемлющему Образу Вселенной,
 Чьи контуры исполнены заботы, и любви,
 И подлинного милосердья, и который вечно
Хранит мельчайшую черту частицы каждой. Здесь же:

Язык речистый скрыт решёткой стиснутых зубов,
 А в дружеской улыбке и в расположении открытом
Зрит каждый западню, во всякой силе — лишь жестокость,
 И скоро мифом станут милосердие и дружба —
 Нектар духовный сей из вертоградов Божьих
Здесь превращён в отраву, одурь, яд смертельный,
 Чтоб осудить его и на закланье Агнца Божьего предать.
 Охота и война — извечные истоки жизни
Превращены в истоки горькой смерти и прожорливой геенны.
Здесь сердца искренность покрыта панцирем молчанья ледяного.
Копьё, чтоб миру сердце отворить, здесь рёбра сокрушает.
 Обман искусный здесь искусство разрушает. Ложная свобода —
Свободу душит. Фальшь религии — религию крушит.
 В долинах Фегора сражаются Навин и Калеб,
 И любящие братья друг на друга восстают,
 Рыдает Валаам, никто из женщин не выходит в поле,
 Усеянное трупами — не так, как в старину,
 Когда солдат стоял за правду и врага звал братом:
 Боролся он за жизнь — не ради смерти вечной!
 Теперь же насмерть он разит, труп падает к ногам — ни мать,
 Ни дочь и ни сестра не выйдут, чтоб убитого обнять, —
 Смерть Вечная одна в долинах Фегора блуждает.
 Ужели вы не чада Иерусалим, о англичане,
 Рассеянные по Земле? Чу, воют по ночам гиганты Альбиона:
‘Мы чуем запах крови англичан на наших алтарях!
 На наших мельницах да будут перемолоты они,

Чтоб хлеб испечь для наших братьев — Скофилда и Хэнда!'
Скофилд и Кокс разят моих саксонцев, создавая мир,
 В котором человек — враг человека, где стремится каждый
Уйти в небытие в гордыне Самости своей,
 Где обобщеньем губят все искусства и науки.
 О, Бристоль, Бат и вы семнадцать, слушайте меня!
 Легко кого-то называть благим, великим и при этом
Не замечать мельчайших черт его величья, блага.
 Но настоящий друг его лишь тот, кто восхищен мельчайшим.
Где Иерусалим шатры? Где величавые вершины Альбиона? —
Я вижу лишь пещеру скучную, скалу и древо смерти!
 Я вижу не взаимное прощенье всех грехов, но ямы
С вечно кипящею смолой — фальшивое богатство Хананеев.
И, как озёра жидкого свинца на месте храмов, возведённых
Спасителем, — передо мной раскинулись миры снегов и льда,
Где чада Иерусалим опутаны «Плетёным Человеком»,
 Где жители Ханаана и Амалика, Египта и Моава —
 Жестокие сыны абстракций: качества и отрицанья
Стоят у пропасти небытия в отчаянии немом.
 Америка вся съёжилась, и в страхе Иерусалим бежит
От Альбиона гор, от шпилей лондонских церквей.
 Как вытерпеть такое? Я один готов исправить
Ошибку эту. Жалкие и слабые, вы все стоите
Вокруг меня. Ужель в долину смерти вы идти собрались?
Друзья и братья, о возлюбленные спутники мои!
 Ужель и вы заражены грехом и покаяньем
И ваш недуг неисцелим? Скажите мне хоть слово!
 Утешьте же меня! Зачем молчите? Не утратил силы

Лишь я один! Иль доброта и жалость только для того нужны,
Чтоб вам полнее насладиться местью за могилой? »
 Так молвил Лос, и, бледные, они вкруг Дома Смерти
Меж искушеньем и отчаяньем стояли средь дубов
И Скал могучих Альбиона. Во весь рост поднявшись,
 Лист 44 [39]
 В любви возвышенной едины, как на крыльях херувимских,
 Они вкруг Альбиона встали, чтоб насильем добрым против воли
Его нести в Эдем сквозь Лосовы Врата:
 Четырёхстворчатые крылья '
 Их шумно хлопали над пропастью бездонной,
 Пока с ужасной ношей шли они, но мрачно Альбион
Сопротивлялся и со скрежетом вращал назад,
 В небытие — в мир смерти звёздные свои колёса.
 Сокрылись в тучах Лосовы врата: и промежутки
Меж страшными колёсами, заполненные светом
И воздухом, непроницаемыми стали, как барьеры
Из чёрных скал, как мрачного отчаянья утёсы.
 И крылья их бессмертные несли его меж этих скал,
 Одну минуя за другой, над долами отчаянья и смерти:

И море узкое с его жемчужными волнами меж Атлантикой
И Альбионом превратилось в океан безбрежный,
 Бездонный, мутный, полный туч, водоворотов, рифов,
 И вверх и вниз сновали Альбионовы сыны по этим страшным хлябям.
 Но волю невозможно покорить до Страшного Суда,
 И посему Небесная Семья в покое величавом
Неслышно в воздухе плыла над мрачным Альбионом.
 Природа Ульро такова: всё, что в неё вступает,
 Пол обретает, зачинается, рождается, растёт.
 И от Гайд-парка корни Призрака тянулись к Альбиону,
 В мученьях необрезанной вегетативной плоти,
 Творя соблазна механизм — стареющую деву,
 Что запылала в Эрин северном краю любовью
В соединеньи с ревностью, что названа религией.
 И все они в унынии смертельном поручили Лосу,
 Его Всевышним заклиная, пастырем над ними быть,
 Пока не явится Иисус, и, величая Лоса духом
Пророчества иль Илией, ему отдали власть свою.
 Став тем, что видели они, сражённые болезнью той же,
 Из жалости и состраданья уподобясь Альбиону,
 Без Эманаций, но с разгневанными Призраками в бездне,
Смертельным сном они уснули возле ложа смерти,
 У пропасти небытия, перед вратами Лоса —
 У Лосовых печей средь рощ дубовых Альбиона.
 Своей эманативной частью люди связаны друг с другом,

Есть в каждом человеке Иерусалим, а Вала — тень её,
Созданье мысли человеческой. Ищи, и ты обрящешь!
Взор поверни вовнутрь! О мир согласья и любви,
Раскройся и расширь свои прекрасные и вечные врата!
 И, наконец, до плачущих донёсся голос Бата,
 Хотя и тихий, словно голос мертвеца из дома смерти.
 Бат, город-исцелитель, мудрости напев свой пылкий
Сквозь слёзы нежности струил от западных ворот:
 «О Альбион, нежнейший Рая сын! Твои врата на западе
Закрыты! Братья Вечности, сей Человек — пример великий!
Мы все его любили, добрый взгляд его в Эдеме
И в Иерусалиме выжимал слезу из черного
Завистника, и честное признанье из того, кто недоверья
И подозрительности полн. И этот Человек теперь — пример
Забвенья жалкого, дабы наставить сыновей Эдема в том,
Что наша Личность — пусть она славна и велика,
 Полна любви и милости, пусть высоки дворцы
 Лист 45 [40]

И башни наши, и пускай обильны наши нивы — в Самости своей
Ничтожны мы и гибнем с первым утра дуновеньем.
 Тут скромность бесполезна, даже самый добрый нрав
Помочь не в силах, — только Агнец Божий исцелить
Способен сей недуг! О Господи, явись, спаси его!
 Его Врата на Западе закрыты, смерть близка!
 И знать нам не дано, когда и нас самих постигнет
Удел подобный. Африки заснувший материк,
 Восстав в ночи Беулы, сковывает Солнце и Луну цепями.
 Друзья его рвут эти цепи, в ярости круша
Машины мрачные, чтоб возродился Человек в слезах
Раскаянья пред братьями его и благодарный
За своевременный их гнев. Но Альбиона сон
Совсем иной — его машины сплетены с самою жизнью,
 Лишь милосердье может тут помочь, вмешавшись,
 Чтоб Иерусалим из ревности он не убил.
 Спаси о, Боже, Иерусалим и братьев собери,
 Не дай от долга отступить нам, поддержи дух дружбы!
 Возьми же, Оксфорд, листья древа жизни, с вдохновенным
Бессмертным красноречьем Альбиону их вручи,
 И, может быть, он примет их из добрых рук твоих! » —
 Так рек неслышный Альбиону милосердный неба сын
Тем, чьи врата на западе открыты, плачущим вокруг
Угрюмого и неуступчивого Альбиона,
 Взирающего хмуро на друзей, как на врагов.

И с Батом иль седьмым соединённые семнадцать,
Единые с другими Десятью в Виденьи Божьем
Слились в объятьях с Вечной Смертью ради Альбиона.
 Вот имена тех восемнадцати и десяти:
 Вот Вечности целитель, нежный Бат, таинственная сила
Источников его непостижима, знанья беспредельны;
 Вот Херефорд — Уэльса древний страж, его руками
Непревзойдённые воздвигнуты дворцы в горах эдемских!
Вот Линкольн, Дарем и Карлайл, они — советники у Лоса;
Вот Или — писарь Лоса. Кто дерзнёт коснуться
Пера его? Вот Бард бессмертный, Оксфорд, — красноречья
Божественного полн, рыдает он над Альбионом,
 И листья с Древа Жизни протянув ему, он нежно молвит:
 «О, Альбион, в край заблужденья — в Ульро ты попал!
Одна Ошибка разрушает душу Человека.
 В ночи Беулы спи, пусть сон развеет заблужденье!
 Нет двух сторон у правды. Отдыхай на лоне нашем,
 Лист 46 [41]

108

Пока плуг Иеговы, с бороной Шаддая не пройдутся
По мертвецам и не разбудят их для Страшного Суда! ».
 Но Альбион не внемлет, отвернувшись. Оксфорд смолк,
Затрепетав, и рухнул без сознанья. Подхватили друга
Норидж и Питерборо, Рочестер, ужасный Честер, Вустер,
Личфилд, Сент-Дейвиде, Ландаф, Асаф, Бангор, Содор —
 И с преданностью головы склонили. Печи Лоса
Заполыхали, грянул гром, разбушевалась буря
Вокруг печей, что отзывались громозвучным эхом,
 И в Четырёх четырежды две дюжины явились:
 О
 Верулам, Лондон, Иорк и Эдинбург, оплакивали все друг друга:
Увы! — Настанет день, и злейшими врагами
Домашние нам будут и семья, чтоб Верой Порожденья
Грехом и Искупленьем уничтожить Иерусалим,
 Счастливую Невесту Агнца и Жену. О Боже, ты не Мститель!
 Лист 47
 [И произнёс Гигант последние слова: «Покинула меня надежда!»]
От Камберуэлла к Хайгейту, где Темзы слышен плеск могучий,
Дымятся Печи Лоса, завывают Иерусалим и Вала,
 И Лува вырвался из чресел Альбиона в фибры вен, в кровавые

Европы реки: скрежеща от боли, корень бренности растёт,
 И оживает Храм Драконовый, став Демоном Священным,
Плетёным Человеком Скандинавии, что пленников своих вопящих
Огнём, меж звёзд пылающим, жестоко пожирает.
 Над Рейном и Дунаем грянул клич Войны — Гиганта сыновья
Уносят души мертвецов прочь от долин и гор Беулы
Под звук кимвалов и фанфар серпами острыми британских колесниц.
Умерших призраками переполнена завеса Валы.
 Внемли сей крик — сыны Гиганта с Лувой заодно!
 Воззри и чудо страшное запечатлей: Каратель
Смешался с призраком замученной, порабощённой жертвы,
 Что с собственным убийцей связана враждой и местью:
 Пиши — сам Бог ведёт твоей недрогнувшей рукой:
 «Покинула меня надежда!» — вот последние слова Гиганта.
 Лист 48
 С последним словом он умолк. Спаситель милосердный
В объятья заключил и упокоил на Веков Утёсе
Бледнеющие члены вечной личности Г иганта,
 Затем Господь Небесный в облако его укутал,

Трудом бессмертным сотворив покоя ложе,
 Каменьями и золотом украсил балдахин
С шестнадцатью столпами, и духовными стихами
Покрыл в порядке том, что человек со временем узнает:
Весь Декалог (пять книг), Навина, Судей, Самуила
И Царств (две пары книг), Псалтирь, Пророки,
 Евангелия (все четыре книги) с вечносущим Откровением.
Смерть вечную узрев, в смятении стонала Вечность!
 Под днищами могил есть стык Земли центральный,
 Где противоположности равно правдивы
 (Чтоб в играх разума найти защиту от ударов страшных,
 От грома, поражающего насмерть в миг любви и счастья —
Смерть временна, и всё десятикратно возродится!)
Проснувшись в мире материнской ласки, Иерусалим
Тенистый милый мир Беулы покидала с болью —
 Мир, созданный для спящих, где не знают споров.
 Оплакивали Иерусалим Беулы дщери —
 Сестру свою и дщерь Гиганта спящего, пока спускалась
Со скорбью Эманация его, оставив сень Беулы,
 И лунные её холмы, вступая в сердце Человека,
 Туда, где накрепко закрыты мрачные врата.
 Ужасно расставанье: каждый Альбиона друг страдает,
Прощаясь с эманацией своей навек! Но в старой
Печальной женщине одной вся скорбь соединилась,
 Она с волненьем обняла возвышенную тень —

Взирали с изумленьем на неё Беулы дщери:
 Из слёз, скорбей, печали вынула она одно мгновенье
И пронесла его над Атлантической долиной,
 Что стала Рефаимской, собирая человеческую жатву
Обильную в лучи Эдема, радугу из них сплетая
Из золота и самоцветов, что сияют, отражаясь
От склепа Альбиона восемь с половиной тысяч лет,
 И открывая дверь в Эдем лишь раз за два столетья.
 Она взяла пространства атом и с усильем в центре
Открыла вход в Беулу — слёзы осушали ей Беулы дщери.
Печаль свою в объятьях сжав, великий труд в долине
Она не прерывала, и Гробницу Альбиона обходя,
 Читала скорбную возвышенную вязь писаний,
 Пока Беулы дщери смертный пот ей отирали.
 Увидел Лос её в своей Седьмой Печи и ужаснулся —
 Перст Божий на седьмую печь указывал, где вдалеке
От Звёздных зубчатых Колёс готовил он приют для Иерусалим.
И вырвалась с ужасным стоном нежная подруга Альбиона
Из Альбионовой груди, как облако, белея над могилой,
 Она пыталась человеческий свой сбросить образ,
 И мучилась, пока Беулы дщери, добрыми руками
 Её поддерживали, плача на краю Беулы
В пространствах Эрин, где умерших крики не смолкают.
 К Беулы Дщерям со слезами обратилась Эрин:
 «О Альбион, водоворот усопших! Щедрый Альбион!

Нежнейший сын Небес! Алтарь священной жертвы, на котором
Друзья стояли насмерть друг за друга, станет местом
Убийств, жестоких казней, непрощенья, где врагов
И малых их детей приносят в жертву! (Ужас небывалый
В Беуле до сих пор!) Как им убежище найти?
 Где скрыться им от гневного закона Альбиона,
 Язвящего сынов и дщерей, изгнанных из лона твоего?
 О Иерусалим, скорее прочь ступай от Альбиона гор!
 И да свершится искупленье, пусть Сихон и Ог
Путь держат на Восток в Васан и Галаад, оставив
 Лист 49
 Убежища и тайники Америки и Альбиона.
 Зачем ты отвернулась, Иерусалим? Сюда, Беулы дщери,
Излейте скорбь по Огу и Сихону, слёзы ваши
Пусть всю Ирландию зальют от Ратлина до Болтимора:
По Альбиону пусть несётся плач вдоль Дардла от Уиклоу
До Дрозда! Придите к белым скалам и горе Гигантов.
 О, как гиганты, сыновья его, ослабли ныне,
 Иссохли, потемнели! Изгнанную Иерусалим
Они не признают и отрицают, что в Силоме жили.
Потомством Альбиона переполнены их корни, ветви,

Снедаемые пламенем на алтарях. Их города,
 Спалённые пожарами, с лица Земли исчезли.
 Тела, вмещавшие зверей, растенья, землю, небо
И весь восторг воображенья, высохли, пожухли.
 Врата Хавилы золотые, весь Господень сад —
 Их Солнце захватило в страшный день войны и гнева.
 Усохли сердце, печень, лёгкие, покинув Человека,
 И липкой массой по волнам прилива растеклись.
 А ночью континент Атлантики захвачен был луной
 И превратился в тусклый шар, укрытый лунными лучами.
 Виденье Вечности исчезло — съёжились все чувства,
 Явились Время и Пространство в смерти бороздах,
 И честному осталась для защиты только скрытность.
 Смерть! Призрачный Полип, объявший Азию, Европу,
 Ты Целомудрие и Ненависть в карающий Закон
Возвёл, чтоб человека иссушить, как ты меня измучил!
 Желаешь рай создать из непорочных и святых,
 Но в эгоизме целомудрия ты изгоняешь жалость,
 А вслед — взаимное прощенье, став Великим Сатаной,
 И Самости рабом, чтоб уничтожить Богочеловека,
 А для Него мы — прах, Он даже в Ангелах Своих находит недостатки!
О заблуждение! О слабость! О тщедушный скорбный образ,
Ползущий ящерицей по земному лону!
 Глаз Человека — узкая и замкнутая сфера,
 Не зрит Великий Свет; беседуя с Ничто,
 Слух, раковинка в мелких завитках, не слышит
Гармоний Истины — великое ей кажется ничтожным!

К земле пригнуты Ноздри Человека, чувства лишены —
 Где аромат, что их расширит, ликовать заставит?
 Язык пресыщен каплей влаги, пищей самой малой
И скуден звуками так, что и крик его почти не слышен!
Поэтому ушли они в Египет, в Филистею:
 В Моав, Едом и Арамею, поселились там.
 Необрезанье их сердец и чресел в Эритрейском море
Навек исчезнет лишь, когда они из Самости восстанут,
Пожертвовав собою в Иерусалиме и Силоме.
 В Беуле эманацией мужской расцвёл Силом и утвердился
Во Франции, как в Альбионе — Иерусалим. Отгородитесь
Стеной защитной и завесой от Америки брегов!
 Вперёд! О прозябающие Альбиона сыновья!
 Вперёд! Ведёт вас Солнце днём, Луна ведёт вас ночью.
Живей! Живей! Господь ваш Иегова перед вами,
 За вами, сбоку и над вами, и со всех сторон!
 Возвёл он своды Альбиона, Склеп, что держит звёзды
В благом порядке, к миру повернул жестокие законы,
 Их охранять поставил Альбионовых гигантов Ога и Анака,
В долине против Беф-Фегора тело Моисея воскресил
По Своему подобью, и слезам внимая Валаама, Ог
С Сихоном передали власть свою Навину и Халеву.
 Так удалите же из Альбиона эти страшные наросты,
 Что создают гигантские круги Небес и Ада:
 Ад, что питает Небо яствами мучений и отчаянья,
 Рай, что, ликуя, поглощает осуждённых души,
 В жестокой райской святости необрезанья и безгрешья —
Но нет на них вины — преступно только Состоянье,

В которое вступают души, — в этом их спасенье:
 А в Сатане — лишь Смерти Состоянье, Бытия в нём нет!
 Но Лува назван Сатаной, ибо вошёл в то царство,
 Где человек враг человеку по своей природе,
 Мир, созданный из Зла, в который душу человека
Переправляют вновь и вновь, за веком век. Аминь!
 Узнайте, Сёстры, как мы можем Человека отделить
Превечного, что ходит средь камней огнистых в радости и горе,
От тех пределов и миров, где дух его блуждает:
 Есть способ лишь один — своих врагов прощенье.
 Так удалите ж прочь из Альбиона эти страшные наросты!
Пусть дикие моря и скалы охраняют Иерусалим
 Лист 50
 От гор Атлантики, где в разуме гиганты пребывали,
 От гор, что отданы друидам и аллегорическому Порожденью,
Двенадцати богам азийским, призракам уснувших,
 Где правит Провиденье, что враждебно Господу Иисусу, —
 О Провиденье страшное, стенает тварный мир, питаясь Смертью!
Где рыба, птица, зверь и человек, лес, камень и металл
Живут своим обжорством, к Вечной Смерти приближаясь.
 И ныне Альбион, войной кровавой одержимый,
 Став жертвой зависти, прочь Эманацию изгнал.

117

Сойди к нам, Агнец Божий, Господи! О если б с нами
Ты был тогда, то брат наш Альбион не умер бы! О сёстры,
Встречайте Господа, а я пока побуду здесь:
 Туманно утро мёртвых на утёсах Альбиона,
 И Эманация, оставшись здесь, могла бы превратиться
В Смерть Вечную, самодовольно мстящую за грех,
 В блудницу-деву, в мать войны с гордыней непомерной —
И мы погибнем все под Альбионовым проклятьем! »
 Так Эрин молвила Беулы дщерям, а они,
 Крылами трепеща, в Печи сидели ночью звёздной.
 Те звёзды в небе были сыновьями Альбиона,
 Что восходили и сходили в волны моря смерти,
 И Эрин радугу чудесную раскинула над ними.
 Взмахнув крылами, молвили в ответ Беулы дщери:
 «Приди же, Божий Агнец, и предай забвенью грех!
Грешить и прятать грех в обмане сладостном — прекрасно!!
При свете дня свершённый грех безжалостен, жесток,
 Но не забыть о нём, дав солнцу закатиться,
 И помнить о грехе — о, это страх и ужас! И тогда
Вслед за кровавою зарёй зловещий день приходит.
 Приди же, Божий Агнец, и предай забвенью грех!»
 Конец 2-ой главы

Уильям Блейк: Иерусалим. Копия Е
ЛИСТ 51. Фронтиспис к главе 3
 (Слева направо:) Вала, Хайл, Скофилд. Вала с опущенной головой,
увенчанная остроконечной короной и со скипетром в руке, Хайл в позе
отчаяния и Скофилд в кандалах охвачены языками пламени.

Аист 52
 Раав это
 Вечное Состояние
 } К Деистам. {
 Все Духовные Состояния
Души — Вечны и показывают
Различия между Человеком
и его Состоянием в данное время.
 Тот, кто проповедует Естественную Мораль или Естественную Религию, никогда не сможет стать другом рода человеческого, он — льстец, готовый на
предательство, дабы увековечить гордость тирании и законов того Вавилона, который, как он знает заранее, должен вскоре быть разрушен духовным,
а не естественным мечом; такой человек находится в состоянии, именуемом
Раав — в том состоянии, которое должно быть преодолено, прежде чем он
может стать другом Человека.
 Вы, о деисты, объявляете себя врагами христианства, и вы действительно являетесь таковыми, а также врагами рода человеческого и всеобщей природы.
Человек рождается Призраком или Сатаной, являясь в целом Злом, и поэтому
ему неуклонно необходима Новая Самость, он должен неуклонно изменяться
на свою прямую противоположность. Но ваша греческая философия (которая
является остатками друидизма) учит, что Человек является добродетельным
в своей Бренной Призрачной сущности — мнение, имевшее фатальные и неотвратимые последствия для Человека, так что древние, которым это было явлено

через Откровение, полностью отказались от экспериментальной теории. Многие из них верили в свои видения и пророчествовали об Иисусе.
 Человек должен и хочет иметь какую-либо религию; если у него нет веры
в Иисуса, он будет проповедовать религию Сатаны и станет возводить синагоги
Сатаны, величая его Князем этого Мира, Богом и уничтожая всех, кто не поклоняется Сатане под именем Бога. Кто-нибудь скажет: Где те, кто поклоняется Сатане под именем Бога? Где они? Слушайте! Каждая религия, которая проповедует месть за грехи, есть религия врага и мстителя. И у тех, кто не прощает
грех, Богом является Сатана, названный Божественным именем. Ваша религия,
о деисты, деизм, является поклонением Богу этого Мира посредством того, что
вы называете Естественной Религией и Натуральной Философией, а также
естественной моралью или самодовольством, эгоизмом и плотским сердцем.
Такова была религия фарисеев, убивших Иисуса. Деизм — то же самое и заканчивается тем же.
 Вольтер, Руссо,'Гиббон, Юм обвинили религиозный Энтузиазм в лицемерии! Но как монах или методист может быть лицемером — я не могу этого
понять. Мы все люди со схожими страстями и не претендуем на то, что святее других: поэтому, когда человек верующий впадает в грех, его не следует
называть лицемером: это название более подходит к лицедею, впадающему
в грех, чья профессия — добродетель и нравственность, а также вызывание
в людях чувства довольства собой. Фут, называя Уайтфилда лицемером, сам
был таковым: ибо Уайтфилд не претендовал на то, что он святее других, но исповедовался в своих грехах перед всем миром. Вольтер! Руссо! Вам не избежать моего обвинения в фарисействе и лицемерии, вы постоянно говорите
о добродетели человеческого сердца, особенно своего собственного, с целью

обвинения других, особенно верующих, чьи ошибки вы и хотите разоблачить,
выставляя напоказ свою мнимую добродетель. Руссо считал людей добрыми
по своей природе, но затем обнаружил, что они злые, и не нашёл себе друзей.
Дружба не может существовать без неуклонного прощения грехов. Книга, написанная Руссо и названная «Исповедью», является апологией и прикрытием
своего греха, но не исповедью.
 ф
 Но вы также можете обвинять бедных монахов и верующих в том, что они
были причинами войн, и в то же время вы оправдываете и льстите александрам
и цезарям, Людовикам и Фредерикам, которые являются их единственными причинами и действующими лицами. Но религия Иисуса, прощение греха, никогда
не может быть ни причиной войны, ни причиной мученичества.
 Те, кто мучили других или были причинами войн — деисты, но те, кто прощают грех, никогда не могут быть ими. Слава христианства в том, чтобы побеждать прощением. Следовательно, все разрушения в христианской Европе
возникли из-за деизма, который является естественной религией.
 О, Карл, явился твой Монах,
Он был и сер, и сед,
 Я говорил с ним, и сиял
Нам инфернальный свет.
 Тряс плетью Гиббон-изувер,
За ним шёл с дыбою Вольтер,
 В доспехах из-за облаков
Явилась рать учеников,
 Крича: «Монах, а ты ленив
И к войнам ты несправедлив!

Хватай его! Веди в тюрьму!
 Век на цепи сидеть ему! »
 Страдал израненный Монах —
Кровь на руках и на ногах —
 Под гнётом кованых цепей,
 Как в путах вековых корней.
 А Сатана — стрелою он
Пронзил Евангельский Закон,
 Свой меч в горниле закалил
И кровь Спасителя пролил.
 Тит, Константин и Карл Великий,
Вольтер, Руссо и Гиббон, — дикий
 Ахейский смех и римский меч
Не смогут Божий Лик рассечь!
 Лишь слёзы наши и молитвы —
Оружье для Небесной битвы,
 И стон не сделавшего зла —
 Для лука Божьего стрела!

Аист 53
 Иерусалим. Глава 3
 Но Лос, Земной подвижный образ сильного Уртоны,
Роптал, оплакивая Альбиона у истоков Темзы,
 Там, где в слиянье нежных рек Беулы в душу Лоса
Могучие врастали корни Альбионового древа.
 Перед печами Лос сидел, одет во власяницу,
 И ноющая боль, что разделяла Лоса с Энитармон,
 Из века в век всех чад его вмещала — формы сих гигантов
Обличье принимали языков, народов, наций
В печах светопрозрачных из берилла и смарагда,
Нетленных, семисложных, совокупных, непостижных
Для искажающего одинарного Земного зренья:
 Мехи — звериное дыханье, молот — сердце зверя,
 Печь — ненасытная утроба, гнев её ужасен,
 Как семь пылающих небес от севера до юга!
 Здесь Голгонуцу Лос воздвиг на Темзы берегах,
 С вратами в сердце Человека, прямо под Беулой
Средь Альбиона алтарей скалистых — в ярости и страхе,
Он выстроил духовный и четырёхмерный Лондон,
 Что созидается и разрушается из века в век
В трудах великих: треск печей, гром наковален смерти
Не умолкает ни на час средь огненных постелей
Двух дюжин городов, друзей Гиганта и ужасных четырёх,
Чтоб защитить двенадцать эманаций Альбионовых сынов

125

И с Богом их мистическое единенье, ибо Человек,
Разъединённый с Эманацией, есть тёмный Призрак,
 А Эманация его — печальная и плачущая тень,
 Что в Порожденье входит через состраданье и ступает
Сквозь печь Горшечника меж погребальных урн Беулы
От Саррей через Рим, Элладу вглубь Енномовой долины.
 Лист 54
 В Великой Вечности любая форма отдаёт себя иль излучает
Особое сияние — она и есть Виденье Божье!
 Свет, мантия её иль Иерусалим, есть в каждом из людей: Шатёр
И Скиния Взаимного Прощения в мужском и женском платье.
 И дети Альбиона называют Иерусалим Свободой.
 Но камнем рухнул Альбион: из Вечности низвергнут
 Своим же Призраком — той силой Разума, что обитает в людях,
 И пал он в хаос свой иль в то, что люди Памятью зовут.
 И молча вызревала месть. Месть кровная, берущая начало
В любви родительской, всем существом его владела:
 В союзе с Лувой сыновья его, в духовной ненависти путах —
 От них и тянется железной цепью плотская любовь!

Как тучей, он накрыл собой руины Иерусалима
И, разметав их по Земле, у врат своих разрушенных стенал.
 [ Разум / Жалость / МИР СЕ И / Гнев / Желание ]
 Но Призрак плесенью морозной Альбион покрыл
И рек: «Я — Бог, о чада смертные! Я — ваша мыслящая сила!
Ужель не Бэкон я, не Ньютон и не Локк, что учат вас смиренью,
Сомненьям, опыту? Вот крылия мои: Вольтер! Руссо!
 Где ты, друг грешников? Мятежник, что отверг мои законы,
 Ты учишь верить всех в неведомое никому бессмертье.
 Войди ж в пустыню и каменья обрати в хлеба!
 Безумный Человек, ужель без опыта ты веришь?
 Ты над моей Великой Бездной строишь мир фантазий,
 Мир образов, всепожирающих желаний и страстей!»
 Так рек Артур — суровый Призрак, что сомкнул друидов скалы,
Вкруг Ханаана и Агага, Арамеи и владений фараона.
 Стеная, Альбион всю Англию пытался в грудь свою вместить,
 Но Англия в ответ пространством звёздной ночи растянулась,
Как змий в пучине Призрака, расправивший крыла
Драконьи — там, меж звёзд блуждая, Иерусалим и Вала
Туманное виденье зрели — на крылах могучих
Виденье Божье в облаках кровавых слёз из мглы явилось.

Когда отвергшие всё бренное Могучего узрели
Среди цветов Беулы, не утратившего силы непомерной»
Дивились многие, огни смирив, они собрались на Совет
И так рекли: «Сойдём, посмотрим, что там нового у них!»
Другие отвечали: «Что ж, тогда к изгнанию готовьтесь
Из кущей наших. Но какое дело нам до мёртвых?
 Быть выше или ниже их нам было бы несносно — здесь
Нет низших или высших, все мы равно разделяем радость
И доброту Того, кто ходит между нами. Вечный Человек
Нас братьями считает и друзьями, запретив
Завесу ту, что Сатана меж Евой и Адамом положил —
 Князья над мёртвыми вассалов подчиняют ею
И поучают их, как изваять змею из злата и каменьев,
 Как Иерусалимовых сынов направить в лоно Мужа,
 Как расколоть семью, продать Иосифа в Египет —
 Завесу ту, что разорвал Господь своим рождением и смертью! »
 А третьи говорили: «Пусть решит Единосущный:
 Он ходит среди нас! К нему мы понесём свои огни!»
 Сказали — сделали! И в ярости небесный свод
Заполыхал, загромыхал, как никогда доныне
Ни с туч, ни на горе Синай, ни на земле Хавила,
 Где Херувим свергал с небес свои свирепые огни.
 Всё громче, громче ропот гор! Всё громче шум лесов!

Бурлят и хлещут струи рек, и с ветром ветер бьётся,
 Побиты градом города, все в зареве пожаров,
 Моря ревут, и волны, словно руки, рвутся к небесам,
 Сражаются звезда с звездой, Земля, Луна и Солнце
За Альбиона и за Иерусалим — за Эманацию его!
 И за Силом — за Францию! За обольстительницу Валу!
 Среди Бессмертных многие готовы к расставанью.
 Избрали семерых, назвав Семью Глазами Бога:
 Вот Люцифер, Молох и Элохим, I Наддай, Пахад, Иегова, Иисус.
Восьмой же званый не пришёл — он в Альбионовых лесах укрылся.
Рекли они (слова их, словно армии, неслись на колесницах,
 Везли их тигры в упряжи из злата, серебра, слоновой кости):
 «Пусть каждый орган Человека в целости хранится, дабы по желанью
В червя сжиматься или расширяться в Бога, чтоб затем
Осмыслить суть виденья целомудрия в пределах Ульро —
 Оно не более, чем мох на древе или пыль на плуге,
 Не более, чем пот на шее труженика или шелуха
От зёрен хлебных, или жмых от сладкого точила —
 Цена виденьям Ульро такова! Но нам дано услышать,
 Как плачет ком земли под плугом, можем мы при этом
Пространство суживать иль расширять, а подымаясь
На колесницах утра, время раздвигать или сжимать!
 Все знают, мы единая семья, единый Человек благословенный».

Настала тишина, и каждый вновь обрёл величье Человечье
И говорил о том, как трудится он в борозде:
 «Не лучше ли предотвратить беду, чем после избавляться от неё?»
 «Не проще ли предотвратить Ошибку, чем потом прощать злодейство?»
«Трудись над частностями, уделяй внимание мелочам!»
 «И чем честней свой долг мы выполняем, тем скорей
Страдалец счастье обретёт. Веди же борозду!»
 В слезах они пахали, и гремели трубы перед плугом,
 А в облаках звенели голоса Живых Существ:
 «Пусть пустослов представит нам необработанные факты.
 Пусть тайны станут явью. Пусть о людях судят лишь по их делам!
 Пусть всё неясное наглядно нам представят на примере,
 В пыль истолчённое, расплавленное в горести горниле.
 Тот, кто творит добро, пусть добрым будет в самом малом!
 Всеобщее добро — вот оправданье для льстеца, лжеца и негодяя!
 В деталях, в частностях заключены науки и искусства —
 Не в демонстрации избитых истин и не в обобщеньях!
 Безмерное живёт лишь в ясном, чётком, единичном.
 Чтоб истину познать — ложь должно истребить: нужны здесь
Не целомудрие, но обрезание, о пустословы Альбиона!»
 Вот что рекли они за плугом. Хмурились утёсы Альбиона,
 И Голос Вечности над тучей грозной раздавался:
 «Кого послать Нам? Кто пойдет для Нас пред Ликом Нашим?»

Лист 56
 Лос с шумом растянул мехи в долине Мидлсекса
И песнь запел, а дщери Альбиона Лосу подпевали:
 «Суть Человека — в чём она? Что в женщине такое,
 Чтоб над мужчиной власть держать с рожденья до могилы?
Младенец тот, чья люлька — ясли для скота, всё знает
О детской скорби, где её начало и конец,
 И кто плетёт ту колыбель для трав, что увядают.
 Мир — это Колыбель, где без дорог Фантом блуждает:
 Её качают годы, дни, часы, минуты, а меж двух мгновений
Беулы дщери человеческий росток питают.
 О дщери Альбиона, хором нежным подпевайте!
 Вот, трепеща, кружится нить влеченья и любви
На вашей ткальне золотой, вот тянется уток,
 Вплетаясь в ткань одежд и в колыбель младенческого страха,
 И этот страх проходит сквозь врата в наш мир жестокой скорби,
Чтобы затем бежать назад и прятаться в небытии угрюмом,
 Где обитает разрушитель формы — Призрак Альбиона!
 Луны корабль в британском океане, Солнца колесницу
С серпами острыми я молотом своим создам,
 Чтоб дни и ночи, месяцы и годы путь мой отмеряли
Вдали от Альбиона скал пустынных. О, отчаяния дщери,
Качайте колыбель и в песне расскажите, как нашли вы
То, что соткали вы в слезах, с такой заботой, лаской —
Искусство хрупкое смеяться, плакать, обучаться, знать
И помнить как сгущался мрак в холодный зимний день!»

«Что было — кануло навек! О нет — мы слышим плач
В снегу под нашими дверьми. Вот Гвендолен, глядите:
Вдруг превратилась в ком земли, а Мерлин — в червяка!»
 Ударив молотом по наковальне, Лос воскликнул: «Пойте!
 Я не боюсь ни хмурых взглядов ваших, ни насмешек,
Смиритесь! Пусть из ткален золотых рекой струятся трели,
Пусть им внимает Альбиона страж. Не умолкайте, вторьте,
Качайте люльку, помня песнь мою о Вечном Человеке,
 Как он из колыбели детской в сострадании глубоком
Упал под лемехом железным в комья борозды
И там лежал под тяжкими копытами волов,
 Подвластный даже муравьям и дождевым червям».
 Тогда из ткален Альбиона зажурчали трели:
 «Мы, женщины, боимся света и, дрожа, скрываем
От глаз чужих Виденье Бога под покровом плоти! »
 В ответ Лос прогремел, как гром в горах: «Взгляните
На церковь Павла и трех жён, стоящих вкруг креста!
 Зачем, о Альбион, ты женщин волей наделил?»
 Лист 57
 И зарыдали Бат и Кентербери, Иорк и Эдинбург,
Когда, схватив плуг наций, Альбион повёл его, гремя,
Меж огневищ друидов и ревущих чёрных вод

Атлантики, сливающихся с громом, — громче, громче выл
Над алтарями глас Атлантики великий, плакал
Над чадами Стоунхенджа, Молдона и Колчестера, оглашая
Пик Дерби, Камень Лондонский, Беседку Розамунды:
 «Жена или блудница, храм или театр — как различить их?
 Их можно разделить или они — одно? И разве не едины
Религия с политикой? Но знай: религия лишь в братстве!
 И помни: семьи разрушают гордость и жестокость».
 Гигант бежал от Божьего Виденья, плуг его пылал.
 Ярились Зоа, Альбион пал в борозду, и плуг
Прошёл над ним, вспахав его, причислив к мёртвым.
 Над плугом звёздным встал Гиганта Призрак, сам же Альбион
Бежал под плугом до скалы Веков и там воссел.
 И удивились Вечные, когда узрели, как Виденье Божье
Открыло центр в пространстве, и в пространство развернулся центр.
 Красой своей сливаясь и делясь, танцуют дщери Альбиона.
Нагая Гвендолен пьяна от крови, бьёт в тимпан войны,
 По улицам кружа, — весь Лондон видит, как она
 Лист 58

Раздваивается на глазах, и люди падают на камни.
 В жестокости и ревности сливаясь и делясь,
 Шлют Альбиона дщери всех на винограда сбор, на жатву,
 И каждый чует: мозг обрезанный его отходит от висков,
Отвердевает череп, источая слизь. От боли корчась,
 Все прячутся меж скал: бык или конь — нож всякому грозит;
Покуда Альбиона сыновья в судах и войнах костенеют,
 Нож разделяет надвое двуполые бесплодные скопленья,
 И жалость с ревностью их формы косные на части разрывают.
 Рациональность философии, математические аргументы
Расколоты страстями и угаром наслажденья. Бьются насмерть
Две противоположности в войне кровавой. Каждым точным
Ударом молота их исправляет Лос на наковальне,
 Укладывает камни, брёвна, дабы сотворить мир Порожденья
Из мира Смерти, разделяя женское с мужским,
 Ибо соединенье Призрака Гиганта Альбиона
И Лувы Призрака — двуполое, бесплодное единство.
 Уризен, гневно отмеряя шаг, руководит постройкой,
 И храм возносится из хаоса вещей, спасая формы.
 Из-под колонн у входа, пузырясь, струится Иордан,
 Евфрат под сводами течёт, и отражаются в колоннах
Весло из серебра и белый парус. Множит эхо
Шаги потомков Иерусалим непорождённых,
 Сквозь храма портики проходят Солнце и Луна,
 Вращаясь день и ночь в безмолвьи величавом, освещая

Храм изнутри. Хэнд с Кобаном над Солнцем в жаркий полдень
Сомкнулись сводом. Хайл и Скофилд над Луной
Полночный образуют свод. Их закрепляет Лос
Громовым молотом, а призраки в испуге в Ханаан бегут
К крыльцу, где Иордана извергается фонтан —
 Фонтан вина и молока, что избавляет путника от жажды.
 Внутри в восьми шагах столпы Египта держит Эфиопия в руках,
Подальше Ливия, неведомые земли, Малой Азии
И Греции искусные узоры, залы Персии и Мидии,
 Тартарии Великой заповедный зал, Китай,
 Сибирь и Индия — три храма для забав, а там —
 Для отдыха — Россия, Швеция и Польша,
 И храмы меж колонн: французов, немцев, итальянцев,
 Датчан, испанцев и голландцев, и британский Лоса горн,
 И две Америки — живой воды два чана: Юг и Север.
 Таков сей древний мир Уризена в пучине Сатаны,
 Что от долины Мидлсекса тянется вдоль Темзы,
 От Стоунхенджа к Камню Лондона, от Корнуолла к Кейтнессу.
Четыре Зоа суетятся меж руин ужасных — каждый
Кошмарный Призрак Альбиона в Самости и гневе
Возводит скалы тёмные средь Божьих звёзд: огромен
Сей труд! Мир Порождения творится беспрерывно
Из мира каменной судьбы — двуполого бесплодья Сатаны,

Лист 59
 Что превращён в четыре самоцвета — иль врата Беулы.
 Ибо завеса Валы, что в Атлантику забросил Альбион,
 Чтоб души мёртвых изловить, затвердевает, разрастаясь
От корня Альбионового древа вкруг его земли.
 И Лос воздвиг врата и стену мощную меж дубом плача
И пальмою страданий пред могилой Альбиона,
 И становясь за годом год прекрасной Скорлупою Мира
И обиталищем для призраков умерших, — местом
Для искупленья и пробужденья снова в Вечность.
 Оставшись в хаосе, четыре Космоса вкруг Скорлупы повисли:
На Севере над ним навис Уртона, а Уризен занял Юг,
 Лёг на Востоке Лува, а на Запад протянулся Тармас.
 Вкруг Трона Господа стоят они, — Четыре Зоа.
 О
 Их в Англии зовут: Верулам, Лондон, Иорк и Эдинбург.
Когда же Лува Мир Уризена забрал на Юге,
 Когда убит был Альбион в своём шатре на скалах,
 Всё пало к Центру, потонув в чудовищных руинах:
 Юг запылал Огнём, Восток стал Пустотой,
 На Западе разбушевались Воды, Север погрузился
В бездонный бесконечный Мрак, но в самом Центре
Возник возвышенный и вечный Космос Лоса с Энитармон.
 У Северных ворот, что к западу ведут в Беулу,
 Расположились ткальни Кафедрона, а южнее — печи Лоса.
Сверкают золотом, украшены орнаментом изящным
Зал светлый Кафедрона, башни, острые их шпили.

Вот Лоса дщерь сидит у огненного мотовила,
 Другая у станка златого меж сестёр своих,
 Невыразимой скорбью их наполнены напевы,
 Вот и ещё одна дщерь Лоса, что сидит за прялкой —
 Их горек хлеб, и сном они свой труд не прерывают,
 Пусть голодны, но трудятся они, в тревоге и заботе,
 Следя за часом час, как кружится их колесо.
 Колёс там множество, за каждым дщерь сидит в слезах,
 И всё ж опьянена трудом — он ей приносит радость
И утешение от горести любой. Никто их не жалеет,
 Но ни к чему им сострадание, они его не ждут
И трудятся для жизни и любви, всё прочее им безразлично —
Всё, кроме бедных Призраков, им посвящён их труд,
 И пусть глумится всякий, кто проходит мимо.
 Когда презрение и зло ломает их колёса,
 Они слезами чинят их — рыданьями и скорбью.
 Одни для иголовья ткут изысканную ткань,
 Чтобы Раав и Фирца жили и дышали, и любили —
 Ужель не этого желают дочери Беулы!
 Другие дщери заняты работой погрубее,
 Выращивая гусениц, червей и пауков,
 Чтоб те им помогли в труде тяжёлом состраданья;
 А третьи собирают шерсть овечью, птичий пух,
 Под блеянье ягнят и крики птиц морских. Мужи
Понять не могут ни трудов их, ни забот, ни скорби,
 Что наполняют их миры, когда они, дрожа,
 Свивают Альбионовых семей любовь и страхи,

И в их руках гремят, безумствуют железные веретена
И прялки. С горькими слезами дщери Лоса ткут
Двойное полотно из козьей шерсти, пурпурной и алой пряжи.
 Лист 60
 Друидов Капища нависли тучей гнева на востоке,
 И в страхе видит Лос, что Призрак Альбиона — это Лува,
Раскинувший узлы кровавых вен над Азией, Европой,
 л
 Бесформенный и опалённый пламенем Пучины,
 А вслед из пещи огненной на холмы Альбиона
Выходит в облаке Виденье Бога, как всегда ступая
Меж Звёздных сфер и Алтарей Друидов, и сбирает
Чад Иерусалим, их на руках несёт, как пастырь,
 Сквозь Альбиона ночь, что тьмою Землю покрывает.
 «О Иерусалим прекрасная! Жизнь и свободу дал я
 Тебе, но к бренности стеблям меня ты привязала!
 Я дал тебе овечьи пастбища в горах испанских,
 Я дал тебе Приама град и острова Эллады,
 Дал Хэнда, Скофилда тебе, все графства Альбиона,
 Они, как корни, разрослись в Эдемовом саду.
 Невинны, как Адам, все были, словно человек единый,
 И возносился их шатёр лазурный над Нимрода башней,

Над Азией от края Хама, Ханаана и до Мицраима,
 И гимны их над Нилом и над Грецией звенели,
 От Гисперии до Халдеи и Тесшины. Словно пастырь,
 Я брёл вдоль четырёх Эдема рек вслед за тобой.
 О Иерусалим, зачем ты отрываешься от нас?
 Возводишь Вавилон, приносишь жертвы в тайных рощах,
Средь Азии богов, среди журчащих смол, селитры?
 О Иерусалим! Мертвы твои холмы, в твоих долинах
Песок пустыни раскалённый, в реках воды смерти.
 От голода твои деревни вымирают, в городах
Из дома в дом все просят хлеба. Красоту свою
И чад своих зачем ты губишь — неужели ради
Кумиров жалких в мнимой чистоте необрезанья?
 Твой сыны милей египетских иль ассирийских,
 А ты чернишь их красоту и от людей скрываешь
В секретной скинии, что превращает красоты покровы
В вуаль тоски и слёз — скажи, зачем, о Иерусалим?
 Но тот, кто к этому тебя подвиг, погибнуть должен,
 И в облаке своей любви я выведу тебя из мрака
О, Альбиона спящего прекраснейшая тень!» —
 Так Агнца песнь поют рабы по вечерам, но Иерусалим
 Едва ли видела Его, сокрытая в темнице Вавилона.
 Беулы дщери сохранили образ Иерусалим, но та,
 Незримая внутри, простоволосая, в слезах, на Мельнице сидела:
Босые ноги в ранах, мыслям тесно в голове, они бежали,
 Как Хэнда колесо, они кружились беспрестанно.

Уильям Блейк. Иерусалим
 Её безумный и бессвязный хриплый бред летел по ветру.
А по ночам внимала Вала ей и с гордостью взирала,
 Как та отчаянно калечила свои прекрасные черты:
 Так святость сатанинская торжествовала в Вале,
 И целомудрия религия, необрезанья Самость
Закрыли Сердце, Голову и Чресла гордости моралью.
 Но Агнец здесь, с Иерусалим, и часто зрит она
Его черты, внимает глас Божественный и молвит:
 «Господь, Спаситель, кто пронзил Тебя? Друидов боги
Или друзья Твои в дому своём? И всё-таки Ты жив!
Скажи, Ты вечно будешь жить? А может, Ты всего лишь
Обманчивая тень или безжизненная мысль?
 Здесь все глумятся над Тобой: нет ни Отца, ни Сына!
 И плоть Божественная — лишь обман воображенья!
 Но узнаю тебя, Господь, усталыми глазами
Сквозь тьму на мельнице железной, если рядом Ты!
Жестокие восходят звёзды Альбиона, связывая их,
Страдаешь Ты со мной, я знаю, хоть Тебя не вижу.
 Жалея грешницу, хулящую Твоё святое имя,
 Ты знаешь, что мой затемняет ум: круженье мельниц,
Виденья жалости, любви и Альбиона смерть!» —
 И Глас Божественный ей отвечал: «О нежная
Тень Человека, пожалей Виденья ужаса и горя!
 Люби и сострадай, не бойся, Я с тобой всегда,
 И только верь в Меня, что Альбиона — брата твоего

Мшу я воскресить из мертвых, не дрожи, о Тень!
 Лист 61
 О Иерусалим, узри Иосифа с Марией
В Виденьях Элохима Иеговы, и утешься!»
 Взглянув, она узрела плотника из Назарета
С женой. Мария молвила: «Когда меня прогонишь,
 Ты разве не убьёшь меня?» — «Неужто, — отвечал он в гневе, —
Я должен в жёны взять блудницу?» — и она в ответ: «Ужели
Ты чище, чем Творец, прощающий грехи? Он падшую
И ненавидящую призывает вновь с любовью. Я люблю
Иосифа, что гонит прочь меня, но в голосе его
Я слышу Божий глас: ‘Пусть он во гневе, но тебя
Он не прогонит! ’ Разве в чистоте своей смогла бы
Я милосердие вкусить, узреть слезу любви
Того, кто любит и во гневе огненной пещи?»
 «Мария, — зарыдал Иосиф и прижал её к груди, — Он чистоты
Не требовал и Иерусалим порочную простил!
 Я слышал Господа во сне — глас Ангела его, сказавший:
 ‘Ужели Иегова Долг прощает лишь за плату?

Ужели Он лишь Чистоте прощает оскверненье?
 Нет, это не прощенье долга! Не прощенье скверны!
Прощают так языческие боги — нравы их
И милости жестоки. Но Спасенье Иеговы
Без серебра, без платы — в Милосердии всечасном
И в Жертвовании взаимном в Вечности Великой!
 Нет человека без греха. Вот Господа Завет:
 Прощайте все друг друга так, как Он прощает вас —
 И Он поселится средь вас. Не бойся взять Марию,
 Ибо во чреве — от Святого Духа у неё».
 И песнь Марии потекла, как бурная река,
 Иосиф обнимал её, и слёзы радости струились
 Как воды многие к садам, дворцам по берегам Евфрата
 И к тварям диким и ручным, к лесам, морям и весям,
 Где вьются Тигр, Тихон, Фисон, Арнон и Иордан,
 И к тучным злакам, где внимал я голосам двух жниц:
 ;
 «Не я ли Иерусалим распутная? Иль, может быть,
 Я Вавилон, пришедший в Иерусалим?» — Другая ей в ответ:
« Меня ль Господь зовёт? Он жалостью и милостью
Вернул мне чистоту! В глазах Его, как дева, я прекрасна!
Пусть я блудница и пьяна от жертвоприношений —
 Он падшую изгнанницу, как малое дитя,
 Назвал святой!» — «Меня Халдей забрал из колыбели».
«Меня амалекит увёз в пустыню на верблюде,
 Не знавшую ни Господа, ни милостей его». —
 «О милосердье! О Божественная Человечность!

Прощенье, жалость, состраданье! Как бы в чистоте
Тебя познала я?» — «Как, непорочная, смогла бы,
 Я радоваться Твоему спасенью, святости Твоей?»
 Мария к Иерусалим склонилась, та взяла
Младенца на руки в Виденьях Иеговы. Время шло.
 И, падая без чувств у гроба пред крестом, глас услыхала:
 «Не твой ли патриарх-друид стал Римом, конники его —
Владыками Европы? Воскресший пол меняет, словно платье.
Блудница раньше девою была, разбойник — чадом милым
 Держись меня до утра воскрешения. Я — жизнь твоя! »
 И отвечала Иерусалим: «Мертв Альбион!
 Меня, изгнанницу, с презреньем топчут, унижают,
 Зовут блудницей, продают, как уличную девку,
 Всю в синяках, в грязи тюремной — о Господь, Спаситель,
Ужель ты мужем станешь мне? Ужель, рожденный Валой,
Ты в целомудрии своем меня не устыдишься?
 По материнской линии я вижу семя жен:
 Лист 62

144

Каина, Ада, Цилла и Ноема — Ноева жена,
 Дщерь Шуа и Фамарь, Раав хананеянка,
 Моавитянка Руфь, Вирсавия хеттянка, Наама
Аммонитянка, Цивья из филистимлян, Мария,
 Все дщери Валы — матери сей плоти бренной. Я же
Твоею Магдалиной зрю, как Тело восстает Духовное Твое.
 Восстать ли Альбиону? Знаю, в страшный Судный День восстанет он!
И Господа тогда узрю я во плоти моей! Но эманации
Так слабы, и не ведают они, откуда и куда идут».
 И молвил Иисус: «Я — Воскресение и Жизнь.
 Я гибну и перехожу возможного пределы —
 Так зрит сие отдельное сознанье. Луве должно
 Быть сотворённым, как и Вале — не оставлю их в могиле!
 Для возвращенья изгнанных я приготовлю путь,
 Пойдем теперь со мной по городам и весям. Будешь ты
Осуждена на тюрьмы, голод улиц городских,
 Но облаку велю тебя насытить, скал твердыне —
 Струить вино и млеко. Год иль более незримым буду я,
 Твой тяжек будет путь и вопль в пустыне! Но тебя
Сокроет облак Валы, Лувы столп огня с тобой пойдёт!
 Лишь верь и доверяй мне — знай, что я всегда с тобой! »
 Так Агнец Божий рек. Зардевшись, туча Лувы кровью
На землю пролилась, и мрак окутал Иерусалим.
 Колеса Альбионовых сынов со скрипом закружились
Над горным склоном, над друидов огненными алтарями,

И солнце село в Тайберна ручей среди вопящих жертв.
 И Лос средь пламени печей узрел Виденье Божье,
 Он жил, дыша надеждой, но рыдал не умолкая,
 Вдали от чад своих, от Энитармон, что делилась в муках.
Виденье скрылось в тучах Призрака Гиганта Альбиона,
И Лос сидел на них и размышлял о Смерти Вечной,
Потом, дрожа от страха и отчаянья, бродил
По кручам, долам, завывая, чтобы к наковальням
Затем вернуться и трудиться, боль превозмогая!
 Лист 63
 Встал Иегова средь друидов в Аннандейл-долине,
 Четыре Зоа — Херувимы Альбиона — трепетали
Пред Призраком, как звездное подобье Плуга Наций.
 Их имена: Уризен, Лува, Тармас и Уртона.
 Пал Тармас — Ангел Языка, сражённый Лувой. Альбион
В Париже, в городе убийцы, Луву осудил и Воскрешенья
Его лишил, но Вала — Лувы дщерь, супруга Альбиона —
Двунадесятикратно мстила средь хаоса скал друидов,
 Где толпы жертв стенали под Луной, а Тор и Фрига

Меж Херувимов в пляске смерти бились с Иеговой.
 И полные очес колеса колесниц неслись в крови и гневе
От Честера реки в края Рувима и Вениамина.
 Гиганты, ведьмы, призраки пустились вслед за Тором
И Фригой в пляс, и феи повели Луну — прекраснейшую жертву —
 В потоках крови от горы к горе вдоль дола Херувимов,
 Но Иегова, что стоял у жертвы врат, младенцем плачущим явился
У врат рожденья посреди небес, и стали города и веси
Бесчеловечным камнем и песком, друиды стали
Сынами Альбиона, небеса — абстрактной пустотой.
 Не Вечный Человек в зерцале Энитармон отразился,
 Размножившись, но люди во плоти и бледное кричащее дитя
В тумане женственности и на мужественных скалах Альбиона.
 Так виделось на Чевиот-Хиллс — в Рувимовых пределах,
 Когда, скрыв головы под крыльями, заснули Херувимы,
 Когда друиды к целомудрию призвали женщин — всё тогда пропало!
Воскликнул Лос: «Как жёнам быть безгрешными, друид безмозглый?
Как без прощения грехов быть в Иеговы милосердных облаках?
 Без покаянного крещения как смыть им клевету, наветы
В порочности, дабы очиститься пред ближними своими?
 Когда ж Господь даст жертву от своих гуртов и стад взамен
Людских, что идолам приносят дщери Альбиона или Ханаана?»
 Тогда смех Гвендолен потряс народы, семьи спящих под Беулой
Всех мертвецов — от Тайберна к Голгофе, от Ирландии к Японии,
 И яростные волки, тигры, львы её промчались мимо Лоса
Вдоль Темзы к Медуэю. И от боли взвыли Кент и Лондон.

Но Лос не знал, что это было в самом деле — не виденье,
 Не грёза задремавших дщерей Альбионовых в Беуле,
 И потому убийство отразилось лишь в зерцале Энитармон
— Он видел: держит Вала нож друидов, чашу с ядом ревности и мести,
И думал он, что это только образ поэтический в тумане,
 Пока от Альбиона вдаль по Рейну и Дунаю не умчался Ханаан,
 Пока над Чевиотовой долиной не нависли земли Ханаана:
 От Тира до Башана и от Газы амалекитян до Трои,
 Пока Рувим с поникшей головой не скрылся в глубине пещер
 Лист 64
 Той Раковины Мира, что застыла вкруг просторов Ханаана,
 Где ткань веков и поколений дщери Альбиона ткут,
 Её свивая или развивая, как покровы Херувимов,
 Касаясь ею горных пиков, а порою безграничных
Пределов Призрака, что Силой Разума зовётся.
 Слились в одну все дщери Альбиона перед Лосом — даже Вала!
Она истошно выла, руку к ткальням протянув и прорастая
Утробой ненасытною, всепожирающею пастью:
 Её рука — Фемиды храм, а ноги — армии, вступающие в битву,
Чума и буря в волосах её, а чрево сотрясает землю,

Сжигает, рушит города и повергает в прах народы!
 «О Человек, ты червь! — кричит она, — и ты, Мужчина,
 Пред Женщиной ничто — лишь семя, сын её иль муж. О Муж
Божественный, Ты тень Жены, пар в летний полдень, Призрак
Со спесью папской, Ты мужская проститутка! Ты Артур,
Размножившийся на властителей Европы, Женщиной рождённый,
Ты ею вскормлен и взращён, и Женщиной презрен!»
 «Зачем живешь! — воскликнул Лос. — Как жить нам пред тобою!
Ужель ты Вала — Лувы дщерь прекрасная, супруга Альбиона?
Причина всех раздоров в рассужденьях: тайное убийство,
 И бойня беспощадная — вот призраки двойной пещеры.
 Смерть в разделении полов, что осуждает грех и превращает
Любовь и непорочность в серебро и злато торгаша.
 Любовь без всепрощения греха — смерть вечная!»
 Вот Призрак вкладывает Валу в грудь свою, сверкающую златом
И самоцветами на мантии из крови и огня.
 В сумбуре чувств он то в агонии трясется, то рыдает,
 Багров от гнева, зелен он от ревности и ослеплён любовью —
 Цвета смешались в цвет темно-лиловой бездны, над которой
Грохочет Наций Плуг в руке у Призрака Гиганта Альбиона.
 Стоят они у Лондона реки Гермафродитом мрачным —
 В руках у Валы прялка и веретено, где волокно людских страданий
Кружится яростно, а с ним людские жизни вдоль долины всей,
 Пока пред Альбиона дщерями бежит Рувим, взимая дань с народов.

От криков Гвендолен разверзнулся пик Дерби бездной страшной,
И ноги Реган на педалях огненных теперь в крови багровой
Tех, кто любил в долинах Альбиона или Ханаана, ставших
Долиной мёртвых Рефаимов с тканью, ткущейся над Махпела
 Пещерой,
 Аист 65
 Дабы, приняв великое решенье, оба Мира утвердить:
 Один — Закона Мир, другой — Мир Милосердья во Спасенье,
Излить на Луву гнев и к Альбиону жалость пробудить
В двух противоположностях всех четырёх пределов Человека.
 Вот в недрах Альбионовой груди в восточных небесах
Они под трубный вой невольников заковывают в цепи,
 В шлем жребии бросают, кровью в Ламбете клянясь, и, выбрав
Для жертвы смерть, на Древе Альбиона в Бате распинают Луву,
Обмазывают ядовитой синью, вяжут жёсткими корнями,
 Чтоб умирать ему шесть тысяч лет во бренности Земной.
Чернело солнце и бессмысленно луна над Англией кружила!
Уризена сыны, всё побросав — плуг, борону, челнок,
 Зубило, молот, циркуль и правило, прочь из Лондона спешили,
Ковали в кузнях Чевиота меч, топор и колесницу,
 Трубу, пригодную для смертной битвы, флейту Аннандейла.

И заменив ремёсла Жизни на ремёсла Смерти,
 Труд пахаря и пастуха презрели в Альбионе:
 Изделия простых ремёсел сломаны, разбиты:
 В пыли песочные часы! Колёса водяные,
 Что воду поднимали в водоём, обуглены пожаром!
 Взамен придуман лабиринт из множества колёс,
 Дабы юнцов запутать и заставить их трудиться,
 И день и ночь точить и шлифовать латунь, железо,
 За часом час, без отдыха, в усердьи кропотливом,
 Неведомо зачем — жизнь отдана не мудрости, не смыслу,
 Но рабскому труду за мизерные крохи хлеба.
 Чтоб, малое узрев, они, не знающие жизни,
 Подумали, что это — всё, и в этом — оправданье!
 «О, ласковая Вала, вкруг тебя бушует бойня,
 Не плачь, сверкни улыбкой и явись во всей красе, взгляни —
Здесь сладостная рана от меча, там дивно сломанные рёбра!
Стон раненых среди серпов на ратном поле разве не прекрасен?
Нас тысячи из Лондона, и целых десять тысяч
Из Вестминстера, Марибона, скованных цепями,
 Сажают в трюмы, на войну везут, и капитана
С бичом железным мы страшимся больше, чем врага. О Вала,
Воздень небесный взор, обуйся в туфли из сапфира!
 О Магдалина, не грусти, смотри — заря над Молдоном встаёт!
Оправь свой пояс и сойди в гробницу Кентербери.
 Смахни кровь со златого лба, слезу — с ресниц сребряных,
 И крылья отряхни росистые, и платье белое — от пыли,
 Свой страх притворный вспомни — в Ламбете на тайном ложе,

Когда Уризена звенели арфы и, пылая, Солнце
Вставало и вело могучие полки на битву,
 Как сеятель, разбрасывая жизни за пределы Альбиона.
 Вот, Вала, лук Уризена тугой, стремительные стрелы
И мчащие твой фаэтон любви Уризена златые кони!
Волам оставив плуг, они пьют воздух разрушенья,
 Посевы топчут с гордым ржаньем, — нет, не арфы звуки,
Не шорохи ручья слышны под сенью миртового древа, —
Ты крики внемлешь средь дубов, ты кровь и раны зришь,
Сердца, исторгнутые из груди клинком двуострым,
Дрожащие кишки, ползущие из-под стальных доспехов,
Но мы твою улыбку зрим и томный вздох твой слышим
В напевах звучных труб над утренним кровавым полем! »
 Так пели призраки — сыны Гиганта, камень окружив
У храма в Солсбери, куражась и смеясь над Лувой,
 Впивая эманации свои, беснуясь в диком танце.
 У Призрака нет эманаций — только то, что пьёт он
Из жертвы, становясь её жрецом, она ж — дубовой рощей
И скинией его, пока не разорвёт плетёную завесу
И мертвецы на зов Христа не встанут из могил.
 На алтарях друидов воют жертвы, души отдавая
Неумолимым воинам. Вкруг жертв резвятся дщери
И с ликованьем пьют их жизни. Но тяжёлый дух
Ползёт из Бата, одуряя всех, спиралью обвиваясь
Вкруг Альбиона гор — дух женских заблуждений.

О страх, о изумленье! Все кричат от боли. Перед ними
Их собственная мать и Эманация убитого врага
Становится их Эманацией, их скинией и храмом.
 Но как им знать, что это Вала, Альбионова жена?
 Она глядит на жертвы искажённые черты,
 И Валы дрожь бежит по членам Альбионовых сынов,
Взирающих с насмешкой и презрением на Луву,
 И вдруг становятся они тем, что пред ними — завывая,
Бледнеют, корчатся и в страхе смотрят друг на друга:
Обезображены черты и шеи гнутся к жертве,
 Трепещут губы их, и мышцы распадаются и рвутся,
 И в то, что видят, превращаются они, но всё ещё сильны,
 С величьем ужасающим, все в злате, в грубых самоцветах Рая,
 В долине Солсбери они колосс возводят: цепь громад скалистых
Вкруг Лондонского камня — цепь из рассуждений, грубых доказательств
(Был сам Уризен их могучий зодчий), дабы в лабиринте арок
Могли кружиться Небеса и цепью сковываться Вечность —
 Труд несравненный! Непостижный мир судьбы жестокой,
 Где камни, звёзд касаясь, простираются до полюсов.
 Храм натуральной веры с алтарём естественной морали —
 Лист 66

Уильям Блейк. Иерусалим
 Се вечной смерти храм, отчаянье — пропорции его!
 Здесь воет Вала, разрушения веретено вращая
Меж небом и землёй. Она незрима, но видны её два Херувима,
Их назовут Вольтером и Руссо — две хмурые и хладные скалы
Вкруг алтаря и камня пыток, сыновья той Скинии,
 В которой скрыты Бэкон, Локк и Ньютон, ибо Лува
Есть Франция и жертва этих призраков Гиганта Альбиона.
 Лос печи бурями своими наполнял, следя со страхом,
 Как дщери Альбиона, мантии расшитые свои
С себя сорвав, бесстыдно оголяли плечи, грудь
И, обнажённые, воссев перед закланья камнем,
 Ножи кремнёвые вонзали в воющую жертву —
 Фонтаны крови обагряли их прекрасные тела.
 Они связали волосы страдальца в семь узлов,
 Г лаву украсили его железными шипами
 И, трость в ладонь его вложив, смеялись: «Вот, смотрите —
 Царь хананейский и его семьсот квадриг железных! »
 Одежды с тела жертвы срезав острыми ножами,
Безжалостными пальцами проникнув в раны на груди,
 И к сердцу подбираясь, девы в дикий раж входили.
 Здесь, причитая, храм и жертвенник построили они,
 Облив водой студёной мозг его, дабы глаза и веки
Его покрылись слёзною вуалью, чтоб замёрзли
Его ноздрей пещеры, чтоб затем цветною глиной
Его язык замуровать. Красой и бессердечьем
Все взоры ослепляя, солнце и луну затмили девы!

Но — ужас! Все, взиравшие на жертву и на разрушенья,
 Вдруг превратились в то, что видели они: вуалью слёзной
Покрылись их глаза, их языки и ноздри ссохлись,
 Отвисли уши, как у жертвы — и они страдают,
 Им страха не унять! Месть торжествует, сотрясая землю!
 И сморщены их небеса, как их глаза и уши,
 Виденье Божье превратилось в пламя, в столп огня,
 В горящий круг, что нависает над землёй и небом,
 В кровавый шар, блуждающий в неведомой ночи:
 В неведомой ночи, когда от страха убегают горы,
 Шесть летних бренных лун шесть зимних лун сменяют бренных;
Так дщери Альбиона изменили форму Человека,
 Неясны, смутны стали чувства, как Полип могучий,
 Что называют Древом Альбиона: вены, жилы
Скрутились в два узла, в двойном узле скопилось семя,
 Глаз смотрит пред собой: на солнце блеклое, на небеса,
 Усохшие вдали, на мёртвые деревья, горы,
 Что превратились в мутный мрак, в расплывчатые тени,
 Беззвязные, соединённые враждой, и всё же
 Они во глубине глубин — Полип могучий! Как омела,
 В дубовой кроне, так и древо Альбиона в Вечности, увы!
 Кому в любви не слиться — тех вражда соединит!
 Взор отведя от Лондонского камня — алтаря Стоунхенджа,
 Они смотрели друг на друга, и гора к горе взывала:
 Дрожали Сноудон, Плинлиммон, Уэльса и Шотландии вершины,

Войну перед собой узрев; багровые струились реки Альбиона
За Темзой вслед, от крови пьяной; вот челнок войны
Вложила в ткальню Гвендолен, навой ввернула Камбел;
 От крови очумели Хамбер с Северном; а Лондон чует,
 Что у него обрезан мозг; и ранами покрыто сердце Эдинбурга!
 О
 Иорк, Линкольн прячутся от острого ножа средь стад своих,
 И воют Вустер с Херефордом, Оксфорд с Кембриджем, Шатаясь
От устали, и лишь Шотландия с Уэльсом битву продолжают!
Измученные горожане делят бесконечность
На месяцы, недели, ночи, дни — но всё напрасно:
 Они пускают в небо голубя и ворона, змею в ущелье,
 Орла и льва в четырёхмерную пустыню — ни один из них
Не возвратился, но размножился в скалистых дебрях,
 Не возвратился, но свил логово вдали от человека.
 А солнце путь свой, словно пьяница, забыло и блуждает
Над холмом Чизлдона, думая над Северном поспать,
 Но зря — пора ему в ночь неизвестности спешить,
 И, кровью истекая, в небесах кружится Солнце,
 Ища дорогу в небе! От проказы белая, как снег, Луна
Усталая, дрожа, спускается на остров Мона,
 Лепромой снежной Альбион, как хлопьями, усыпав,
 И звёзды прочь спешат: железом стало небо, а земля
Пропахла серой, горы сморщились, как высохшие тыквы —
 Так чувства человека сжались под кремневыми ножами
В руках у дщерей Альбиона в капищах друидов —

Лист 67
 Тех дщерей, что напились крови жертв и крови их Завета.
Слились в Раав и Фирцу все двенадцать дщерей Альбиона —
 В двойную женщину, что вьёт из каменной кудели
Волокна жизни, ибо женщина — златая ткалъня, где из камня,
Что покрывает бренное непроницаемой коростой,
 Ткут дщери и кроят. Их ткальни протянулись от Европы
До Азии, от берегов ирландских до японских. Делятся они
На множество прекрасных дщерей, дабы каждой стать
Четой для сотканного мужа. Если соткан муж,
 Той жена готова для него. Т ак твёрдую кудель
На тёмные волокна разрезают девы и кричат от боли,
 И камень атомом зовут, основой сущего, и отвергают Вечность,
Как Эпикур — так атеизм растёт из древа Альбиона,
 Когда мужское с женским отделяется от Человека.
 Они зовут родителями камни, славя мрачный хаос,
 И, боль превозмогая, пляшут под кровавою вуалью,
 Сынов Гиганта спрятав в ней, а Иерусалим сынов скрывают
Вовне, чтоб Альбиона Призраков их душами питать.
 Стыдясь дарить любовь тому, кто добр и милосерд,
 Зовя его посмешищем, на воина взирают с обожаньем,
Подпаивая месть его, пьют сами кровь невинных — Дана, Гада,
Чтоб Скофилда и Котопа насытить молоком, а мантию
С Иосифа сорвав, её обмазывают кровью битвы.
 Предсмертный стон заслышав, Фирца проливает слёзы
И вновь кремнёвый нож над жертвой воющей заносит.

Труды их таковы, их песнь летит к подножию Хорива,
 От Альбиона скал. Хватая и сплетая рьяно
Волокна Иерусалим и Валы, вдаль от склона к склону
Уносятся они, и воины ярятся в Беф-Фегоре,
 Исхлёстаны бичом железным, и под знаменем священным.
Враждуют Солнце и Луна, и Звёзды криком оглашают
Ночь страшной битвы, с копьями кровавыми в руках,
 Повсюду сея смерть, и смертью наполняя скинию
 Раав и Фирцы, дабы Порождения Полип покрыл всю Землю:
 Главой громадной в Веруламе вертит он от Рочестера
До Чичестера, от Эксетера, и до Солсбери и Бристоля,
 И слышно, как над Солсбери стучит Полипа сердце,
 И всюду прорастают из земли волокна: в Галлии, Италии,
Элладе, вдаль по морю к Рефаимам в Иудее,
 К Содому и Гоморре, к Индии, Китаю и Японии.
 Двенадцать дев, едины в Фирце и Раав, обрезав снизу мозг,
Его пронзают золотою спицей вплоть до сердцевины,
 И кровь струится по плечам и по груди прекрасной девы.
 Речёт она: «О жалкий образ Человека! О дитя печали!
 Почто бежишь от Фирцы? Для чего меня ты вынуждаешь
Тебя связать, иль истребить средь этих скал волокна глаз твоих,
Что, отвернувшись от меня, в даль утренних небес взирают?
Тебе сковала я железом раскалённым ноздри,
 Что с наслажденьем расширялись в небесах лучистых —
 Но я пригнула их свинцом, расплавленным в печах
Скорбей, любви и сладкого отчаянья, немыслимых мучений.

Моя душа — семь горнов, где не молкнет рёв мехов;
 И к сердцу пылкому расплавленный металл струится
По венам в членах жарких: О любовь! О страх! О жалость!
 О боль! О муки страшные отринутой любви! Край Ефраима
Был кущей радости, где звери дикие мои резвились,
 Где к тихим берегам Манассии струилась Кана, чтоб узреть
Того, кто бурей ринул в небеса и скрылся с глаз моих!
 Неси, о Ноа, пояс из латуни, раскалённой докрасна,
 И затяни его вкруг чресел сей жестокости великой! Что кричишь,
 Любовь моя? Отвергнув радости твои, я упиваюсь
 Твоми криками — ведь Хэнд и Хайл со мною так грубы, жестоки!
 Зачем, о Скофилд, ты жесток? В твоих руках Иосиф!
Чтоб вместе вас соединить, под кожею единой, пусть
Сплетут вас сёстры на Гевале — на горе проклятий,
 О Махла, Ливию оставь, спустись с Синая, Хогла,
Обрежьте этот сладостный язык! А ты, о Милка,
 К скале железом это ухо пригвозди! Не плачьте,
 Лист 68

О сёстры! Наша жизнь от этого зависит: милость
И правда упорхнут из Гилеада и Сихема,
 Когда возлюбленного к бренности мы не привяжем! »
 В тот жаркий день песнь воинов победная звенела:
 «Дщерь Альбиона, ты сидишь нагая на скале,
 Пред жертвой еле дышащей — от крови сердце пьяно,
 Но разумом трезва — ты сходишь с Альбиона гор
Во всей красе, жестокости и святости своей,
 В сияньи скинии, ковчега и таинственного места!
Прекрасная, красой своей ты тешишь Королей,
 И Воинов сердца пылают перед Тором с Фригой.
 О Молох! Хамос! Вакх! Венера! Порожденья бог двойной!
Небесной мантией одеты скалы Альбиона,
 Европа, Африка, в пожарах и громах смертельной битвы,
Вуаль, покров и пелена кровавые свисают с неба,
 Над Ефраимом, над горой Масличной, над долиной
 Иевусеев. Молох в небесах ликует, глядя
 На Дев, что без покровов на двенадцати камнях стоят,
 И затвердели, словно камни иль мужские рёбра,
 И нежные волокна нервов протянули над Европой
И Азией. Их жертвы в прах повержены пред ними!
 К ним воспылав любовью, Молох во дворец спешит
К царям, но Девы хмурятся, их радует одна жестокость:
 Несите первенцев, вскормлённых молоком и кровью,
 Семи лет от роду — того или другого пола —

К прекрасным дщерям Альбиона!" Пляшут Девы пред царями,
Покрыты кожею и кровью жертв своих. Кровь человека —
 Для воинов нет лучше пищи! Убиенных плоть —
 Их лакомство. И в долах Ефраима толпы женщин,
 Напившись крови пленных, с радостью и гордостью без боли
Рожают под деревьями младенцев. Молох торжествует
От Хавилы до Сура — хвалит он закон жестокий,
 Суровость кары, а Шаддай и Иегова в тучах
Г ремят, узрев двенадцать жертв, простёртых на камнях
Пред дщерями прекрасными: „Когда отважишься пронзить
Копьём покров их нежный — исцелишься от любви! "
 Из Камбервелла и Уимблдона, из Уолтона
И Эшера долин, из Стоунхенджа, бухты Молдона,
 Где пали Иерусалимские столпы в войне жестокой,
 Бегут по Франции, Германии, вдоль Рейна и Дуная
 Рувим с Вениамином, чтобы спрятаться в долине Рефаимской.
 Красавица, зачем трепещет воин, глядя на тебя,
 Запятнанную кровью жертв, среди огней у тайной скинии,
Ковчега и святого места? Хмурясь, ты жестоко мстишь,
 Разишь как древнего Озу! И падают из рук ослабших
Мечи и копья здесь и там — от Альбиона до Тартарии Великой.
Прекрасная дщерь Альбиона, твой восторг — жестокость!
Страшны глаза твои! В долине родников ты обитаешь
Под склонами Ливана в городах Хамат и Рехов
Ты научилась трогать струны арфы и кружиться в танце
Пред ханаанскими царями, жертву рассекать на части,
Поджаривая на огне, перебирать конечности младенцев

В жестокой святости, отвергнув радости любви, и призывать
Людей египетских, чтоб ревность вызвать у царей
Ханаанских, прежде, чем пойдут они в Мерива и Кадес,
 К Амалекитам! Пьян я от любви неутолимой,
 Но на войну спешу, ибо нахмурилась и отказала дева.
 О красота, тебя я проклинаю и благословляю!
 Когда-то человек жил знанием, умом и мыслью,
 Но ныне горе, страх, любовь, желанье — дух терзают мой,
 Я ненавижу и люблю, для разума нет места,
 Нет времени ни для чего — лишь для любовных мук, желаний;
И тени юношей и дев, их нежность, мягкость и всегда
Изменчивая красота — уже не тени, но Хорива скалы».
 И все мужи соединились в одного — и каждый стал
Как раковая опухоль, что лоно женское грызёт иль как
Полип, чьи щупы мысли и сомнения, отчаянья и смерти
От Ханаана тянутся к утёсам Альбиона и назад,
Вытравливая Иерусалим из каждого народа.
 Завистливый колосс, клубок противоречий, каждый член
Которого от вечных мук любви и ревности страдает,
 Лист 69

Гонимый Лосом от брегов скалистых Альбиона,
 Любовную свободу Иерусалим опутывал цепями,
 Желая быть зачатым в споре целомудрий и раздоре
Меж Лией и Рахилью, дщерями обмана и подлога —
 Что носят в чреве образы соперничества, отвращенья,
 Вражды, завистливости, ненависти и смертоубийства,
 Пока свободы не лишится муж! Не так в Беуле,
 Где рада каждая жена ввести служанку к мужу,
 Готова землю', море обойти — лишь бы возлюбленного гений
Вознаградить. И он ей воздаёт нарядами и златом,
 Амброзией её питая. И жена, красой своей лучась, творит
По своему желанию пространство тихой лунной ночи
С пленительным шатром в благоухающих садах,
 Среди пустынь песчаных под покровом звёздным,
 Где ангелы парят вкруг нежной маленькой Луны.
 И Муж творит в её пространстве время и вращенье,
 Пока пора любви и дивных наслаждений не проходит,
 Ибо всё то, что существует в Человеческом Воображении,
 Они любовным тайным воровством в Беуле похищают,
 Пока достаточного наказанья не заслужат, чтобы вновь свершить
Проступок, — для того и выросла в пустыне Скиния, где в жертву
Приносится любовь и ревность женщин и мужчин в Беуле.
 Но в мире Лоса муж не может дать жене блаженства,
 Коль не рождён он во плоти, не стал растительною смертью.
 Теперь, когда в Беуле смерти призраки проснулись,
 Убийцей стала ревность. Церковь целомудрия

С Раав в союз вступила, чтобы торговать любовью —
Сравнялись обе на весах морального закона,
 И потому муж так жесток и переполнен местью,
 А ненависть взаимная обман и страх взаимный порождает,
 И в женщине упрямой разрастается та адская завеса,
 Что разрывает Иисус, изгнав закон друидов
Из скинии, где святость ложная таится в центре.
 Но скиния Эдема высится вовне, в кочевье,
 В очерченном кругу, где свята каждая частица
И совокупность их, а не один первосвященник,
 Что в место тайное вступает с видом величавым.
 А Иерусалим во сне своём в ночи Беулы,
 Сокрытая Беулы дщерями, скорбела о скитаниях Рувима.
 Вот Хэнд могучий, что воссел на Альбиона скалах
Пред ликом Альбиона — грозный исполинский образ!
 Грудь широка его, над необъятными плечами
На шеях жилистых взнеслись три страшные главы, —
 Лист 70

165

Три мозга, пережёвывающих свои противоречья,
 Но ни один из страха пред другим не обратит раздумье в дело,
Идеи отвергая, как ничто. Для них вся Мудрость —
 Узреть согласие или противоречие идей. Их план —
 Пожрать Любовь и Человечность в теле Альбиона.
 Так выглядят двенадцать сыновей, соединённые друг с другом,
Но часто отрываются они, крича от боли,
 И на двенадцать делятся, трещат ключицы, рёбра,
 Из страшного отверстия в груди выходят Великаны,
 Как дым из огненной пещи, колебля скалы, море...
 Сливаются они в три образа, зовут их Бэкон, Локк и Ньютон
В дубовых рощах Альбиона, что заполонили Землю.
 Раав, грехом и праведностью наделяя личность и укрывшись
Внутри колосса этого, незримой женской властью производит
Абстракций философию, губя Воображение и Богочеловечность.
 Тройное Чудо, Женщина в своей троичности прекрасна:
 Одно в другом, где белый мрамор шеи обрамляет сердце
Упорное и локонов изгибы озаряют дивные черты,
 Лучась красой, где всё любовь и совершенство, и когда уста
Богов иль юношей её целуют, поцелуй троичный
Её уста им возвращают, ибо образ Вечный
Её троичен, и объятия троичные её всё поглощают
В пожаре красоты — жизнь юноши иль Бога,
 Как серебро иль золото в горниле кузнеца, а мозг её

Запутывает в небеса её груди и чресл, и обращает в дело
Её желанья сердца. Кто пред этой силой устоит!
 Ей имя Вала в мире Вечности, а в мире Времени — Раав.
И небо звёздное бежало от могучих членов Альбиона.
 Лист 71
 Над краем Альбиона воспарил Небесный Ханаан
 Как сущность по сравненью с тенью; над двенадцатью сынами Альбиона
Виднелись Иерусалимовы сыны, как души над телами —
 Двенадцать их колен над Альбионовыми плыли,
 Как над Гигантом Альбионом Эманация его.
 «Над» означает и «внутри» — ибо всё в Вечности прозрачно!
 Внутри находится окружность, центр Самости — вовне!
 Окружность, ширясь неустанно, к Вечности стремится,
 А в центре — Состоянья Вечности! Теперь мы их рассмотрим.
 Вот где двенадцать сыновей, двенадцать дщерей Альбиона,
 И вот их имена: Хэнд выбрал Селси, Сассекс, Сарри,
 Кент, Мидлсекс с холмами, реками, гуртами и стадами,
 Причалами, церквами, сёлами и городами — и со всеми
Он в дружбе и родстве через своих детей в Беуле,
 Ведь в Вечности холмы и реки, города и сёла —

Всё это люди, и когда к ним в сердцевину входишь, ты ступаешь
По Небу и Земле. Есть и в твоей груди Земля и Небо,
 Хоть кажутся вовне — они внутри, в твоём Воображении,
 В сравнении с которым этот бренный мир всего лишь тень!
 Хайл выбрал Уинчестер, весь Хэмпшир, Дорсет, Девон, Корнуолл.
Их города, деревни, пристани, просторные дворцы,
 Поля, сады, холмы и реки. Сёстры: Гвендолен и Кембел
(Иль Боудикка) то с братьями живут, то вдаль стремятся,
 И чувства братьев светятся в их радужных лучах —
 Любуются народы всей Земли сияньем дивным.
 Кобан взял Бат и страшным гласом Сомерсет смирил он,
 Уилтшир, Глостершир, а Игнодж, спутница прекрасная его,
 Живя с Детьми Гуантока, дивною Корделлой разрешилась.
 Гуанток простил, и ликовали горы Южного Уэльса.
 А Пичи выбрал Северный Уэльс, а также Шропшир, Чешир,
 И остров Мэн, где жил с Мегетавель прекрасной и ужасной.
 О
 А Бреретон взял Йоркшир, Дарем, Уэстморленд. И Рейган
Его, сойдясь со Слейдом, родила сияющую Гонорилью.
 Слейд выбрал Линкольн, Стаффорд, Дерби, Ноттингем, а Гонорилья
Прекрасная его ликует меж холмами, реками, лесами.
 Взял Хаттон Уорик, Бедфорд, Бакингем, Нортхэмптон,
 Лестер и Беркшир. Эманация его — прекрасная Гвинифред.

Взял Скофилд Эли, Ратленд, Кембридж, Хантингтон и Норфолк,
И Саффолк, Хартфорд, Эссекс. Гвиневера, эмананация его,
Лучится на востоке, звоном струн волшебных
Она ласкает град священный Иерусалим.
 Кокс взял Уорик, Уилтшир, Оксфорд. Эманация его Эстрильда
Вдвоём с Корделлой к югу над Атлантикой лучатся.
 Взял Котоп Стаффорд, Вустер, Херефорд. Сабрина, эманация его,
Вдвоём с Мегетавель лучится над Америкой на западе.
 Взял Боуэн Острова, Шотландию, Нортумберленд и Камберленд.
Конвенна, эманация его, прекрасна и страшна,
 В тройном обличье к северу лучась жемчужным ярким светом,
 И рады Боуэну с Конвенной Иерусалим и Вала.
 А Ринтра, Паламаброн, Бромион и Теотормон — четверо
Непорождённых Иерусалимовых сынов обосновались
В Ирландии под небом светлым, в Университетах четырёх
Шотландии, Уинчестера, Оксфорда и Кембриджа.
 Но ныне мрачен Альбион и Иерусалим в руинах:
 Там, над горами Альбиона, над главою Лоса.
 Все дни и ночи плакал Лос, и по щекам бессмертным
Катились слёзы. У Небес он помощи просил!
 Лос Альбиона не призвал, чтоб тот не отвернулся
От Божьего Виденья и не рухнул в Пропасть Вечной Смерти.

Ушёл от Альбиона он, от Валы, что Покров ткала
Железным челноком меж Альбионовых дубов,
 И плакал, к Господу взывая. Дети тихо, как стада
Семи Дней Вечности, в слезах стояли вкруг него.
 Лист 72
 У четырёх провинций тридцати двух графств Ирландских
Деление такое: Манстер — там, где южные врата Рувима;
 А где на западе Иосифа врата — там Коннахт; Ольстер —
 У Дана северных ворот; и Лейнстер — у восточных врат Иуды.
 Меж Вечности столпов шестнадцать врат у Альбиона,
 Четыре, что ведут на запад, замурованы; двенадцать
Других Лос ради Иерусалим объединил в квадрат,
 Назвав «Вратами Иерусалим» — чрез них двенадцать
Её сынов проходят друг за другом, остальные
Её четыре сына не проходят сквозь врата, —
 Зовут их Ринтра, Паламаброн, Бромион и Теотормон, —
 Но вместе с Лосом охраняют западную стену
И все другие стены града Иерусалим.
 Но основанья этих стен находятся в тех графствах:
 В тридцати двух ирландских и двенадцати уэльских,
 В английских сорока и тридцати шести шотландских.

А имена тридцати двух ирландских графств такие:
 Владения Иуды, Иссахара, Завулона: Лаут, Лонгфорд,
 Истмит, Уэстмит, Дублин, Килдэр, Графство Короля,
 Графство Королевы, Уиклоу, Карлоу, Уэксфорд и Килкенни;
Владения Рувима, Симеона, Левия такие:
 Уотерфорд, Типперэри, Корк, Лимерик, Керри, Клэр;
 Вот чем владеют Эфраим, Манассия и Вениамин:
 Голуэй, Роскоммон, Слайго, Литрим, Майо,
 И, наконец, вот чем владеют Дан, Асир и Неффалим:
 Донегол, Антрим, Тирон, Фермана, Арма, Лондондерри,
 А ниже: Монахан, Каван — всё это земли Эрин.
 Но Лондон, Голгонуца — средоточие всего, здесь созидаясь
Все движется на юг, на север, запад и восток,
 И здесь народы всей Земли: Европы, Азии, Америки
И Африки творятся в ярости четырёхкратной!
 [В любви и ревности творя и разрушая беспрестанно,]
 О тридцать два народа, к Иерусалим вратам придите,
 Войдите в дивный град! О Иерусалим, вернись!
 И пусть народы, словно встарь, все вместе заживут!
 Вернись, о Альбион! Дай Иерусалим сплотить народы,
 Как встарь! О Альбион, проснись! Рувим опять в скитаньях.
 О Иерусалим! Невеста! Ждут тебя народы:
 Француз, испанец, итальянец, немец и поляк, росс, швед и турок,
Араб и палестинец, перс, индус, китаец и татарин, сибиряк,
 Копт и ливиец, эфиоп, гвинеец, кафр, негр, марокканец,

Сияют златом залы Кафедрона в Голгонуце.
 И печи Лоса оживают вновь — в отчаяньи и гневе,
Вопя и жалуясь, от юга к северу, на запад, на восток
Раскинулись они. Скажи мне, кто там у печей?
 То Ринтра, Паламаброн, Теотормон, Бромион и толпы
 Банту, бербер, канадец, эскимос, индеец, мексиканец,
 И перуанец, патагонец, амазонец и бразилец — тридцать два народа.
Таков порядок наций-островов, что правят океаном
Всех прочих наций, языков, народов всей Земли.
 Вселенная окружена четырёхкратными вратами Лоса
Снаружи и внутри. Всё, что ты видишь на Земле, увидишь
И в Раковине Мировой, но перевёрнуты там горы и долины.
 Над I каждой дочерью Беулы был поставлен сын Эдема охранять
Творенье дивное в могиле Альбиона — четверичные врата
Ведущие в Беулу к югу: Фенелон, Гюйон, Тереза, Уайтфилд, Харви,
А с ними все те души нежные, что направляют винный пресс Любви,
Все вместе охраняют те врата — четыре самоцвета.
 [Те жены, утешавшие мужей, теперь — мучители и палачи!]
 Лист 73

Порождений Голгонуцы — трудятся у наковален смерти!
 Как из печей они явились, сколько тосковали до тех пор,
 Пока отца узнали своего — всего не перескажешь:
 О металлических цилиндрах, золотых осях, оковах,
 Цепях, скобах серебряных, железных, медных,
 «
 Из сплавов одного с другим: мечах, мортирах, стрелах,
 О страшных ядрах, клиньях, молоте могучем, о бичах
И веялках, дабы развеять царства: водяное колесо
И мельница с несметным множеством колёс ужасных
Над Царством Четверным до самой Раковины Мира.
 Могилу Альбиона изучив по звездным знакам Ога и Енака,
Они творят льва, волка, леопарда, тигра и медведя,
 Руно ягнёнка, птичий пух и змия чешую,
 Весну и осень, день и ночь, Луну и Солнце, звезды,
 Цветы, траву, деревья, скалы, камни и металлы —
 Природу бренную, всё ограничивая и сжимая.
 Весь Лувы мир непроницаемый спрессовывая в круг,
 В предел скалистой твердости, безвидный и пустой,
 Что бесконечно копит. Лос — один из Элохимов,
 Раскрыв заслонку печи скорби, эманациям даёт
Он пол, его преображая в вечное плодоношенье,
 Давая имена: пределу мрака — Сатана; пределу сжатия —
Адам, Фалек и Иоктан, Исав с Иаковом, или Саул с Давидом.
Жестокий Бог сии пределы сотворил, как намекал Вольтер,
Смеясь над Сокрушителем пределов и над Воскресеньем душ,
И гневая царей во имя святости Естественной Религии,

Которую Лос молотом крушит и ночь и день,
 В пустыне Альбиона созидая четверное чудо,
 Чтоб вовремя разбит был Сатана, а также Каин,
 Фувал, Нимрод и Фараон, Приам, Бладуд, Белин,
 Артур, Альфред — гроза нормандцев, Ричард, Иоанн,
 [Эдвард и Генрих, Лизавета, Яков, Карл, Уильям и Георг, —]
 Властители Земли и знать — творения Раав
И Фирцы в Ульро. Но одновременно во спасенье
От Вечной Смерти Лосом созданы: Адам и Ной,
 Авраам и Моисей, за ними Самуил, Давид, Иезекииль,
 [И Пифагор, Сократ и Еврипид, Виргилий, Данте, Мильтон,]
 В пыль разбивая Смерти скалы молотом громовым.
 И как проходит путник по земле, но остаются земли —
 Так умирают люди, но вовеки неизменны Состоянья!
 И воют мертвых призраки вокруг порталов Лоса,
 В семейных распрях в городах и весях Альбиона,
 Плоть Альбиона пожирая. Лоса же сыны
Их кормят, одевают, строят им дома, сады разводят,
 Ибо внутри себя Земная форма Человека есть по сути —
 Дом радости, сад наслаждений, сотворённый в Боулахуле
И Кафедроне дщерями и сыновьями Лоса.
 о
 От Лондона до Иорка и до Эдинбурга полыхают печи,
 И пасть раскрытая печи на Примроуз-Хилл зияет!

Лист 74
 Четыре Зоа в тучах ярости! Стоял Уризен перед Альбионом,
 С ним Ринтра, Паламаброн, Бромион и Теотормон,
 О
 Они же: Верулам и Лондон, Иорк и Эдинбург.
 А Зоа имена: Уризен, Лува, Тармас и Уртона.
 В оцепенении, охвачены смертельною враждой,
 Они катили ядовитые колёса друг на друга,
 Объяты властью разума, отрекшись от Воображенья,
 И стали Призраками — отдыхали Человеческие их тела
В Беуле, где над над ними плакали Беулы дщери.
 Что Призрак? — сила разума, но без Воображенья,
 Иль Человек, закованный в броню соотношений
 Предметов памяти, законом и моралью обрамлённый
 И губящий Воображение — Божественную Плоть — мученьем и войной!
 Наставь меня, о Дух Святой, дай мне постичь Завет
Спасителя — Божественный Закон чудесный! Зрю я Вавилон
На Лондона широких площадях. Зрю Иерусалим в руинах,
 Бредущую от дома к дому. Чую смерти дрожь в моих шагах,
 И все шесть тысяч лет перед моим проходят взором,
 Чтоб мог я рассказать, как, молотом своим вращая,
 Лос в ярости великой с древних гор сгонял сынов
И дщерей Альбионовых, отринувших Виденье Божье
И ставших азиатскими двенадцатью богами.
 Двенадцать Альбионовых сынов, у Иерусалим — шестнадцать.
 Я расскажу, как сыновья Гиганта им перечили: так консонансы

И диссонанс в гармонии — мелодии перечит, светотень
Перечит контуру, абстракция — Видению Воображенья,
 Так делится шестнадцать на двенадцать правилом жестоким.
 Я расскажу, как Хайл дал Лосу кров меж Альбиона скал
С тем чувством, с корнем вырванном из мысли, дабы в вихрь
Своих колёс чад Иерусалим завлечь и в Вавилон отправить —
Вот почему его извечно Гогом называют.
 Что Вавилон? — разумная мораль, обман для малых сих,
Соблазн похищенной красы! Я расскажу, как спал Рувим
На Камне Лондона, и дщери Альбиона любовались красотой
Его ужасной. И моралью, честной лгуньей, детищем добра и зла,
Они его, в любви на Темзе разделив, отправили
Из ткален Кафедрона в струях крови по Европе,
 Лос их изгнал из Альбиона, сделав дщерями Ханаана,
 И ханаанитами назвали Альбиона и сынов его.
 Таков рассказ мой. Господи, раскрой врата свои,
 Я Слово поведу Твоё, поведаю, как дщери
 Рубили жилы у Рувима: покатился он и корень
 Пустил в Васане — в страхе на Васан взирали сыновья Гиганта;
 Как изрубили Симеона и, плывя в крови
 Сквозь нации, он под сияющими ткальнями у дщерей
 Укоренился в Филистее близ Амалека; как изрубили Левия,
 И сорок восемь он пустил корней в Хаанане; как Иуда
Изрубленный в Хеврон катился к Хэнду с Хайлом;
 Как растеклись по всем народам Дан и Неффалим,
 Гад, Асир, Иссахар и Завулон, рассеявшись в Небытии.

Четыре Зоа вижу я и женщину над ними
Ужасную, но принимающую форму красоты, —
 Вот Дина, что корнями из Сихема — форма юной Эрин!
Разверзлась рана на Саут - Молтон -стрит и Стратфорд-плейс,
А из неё бессмысленно катились вдаль от всех народов
Тела Иосифа и Веньямина, и в земле Кавул они застыли.
 Пал Иерусалим перед Раав, великим Вавилоном.
 На Северне Артур, Бладуд и Мерлин встали вместе с Батом,
Держащим кубок с двадцати семью отравами Раав,
 То скрыты двадцать семь её небес, то явлены опять
В обманном свете времени, растянуты в пространстве
Процессией туманной, созидаемой пророком Вечности,
 Ибо пророк прошёл шесть тысяч лет взад и вперёд,
 Чтоб каждый миг и каждое движение пространства
Навек запечатлелись в Кафедроне с Боулахулой.
 Вот имена всех двадцати семи небес и их церквей:
 Адам, Сиф, Енос, Каинан, Малелеил, Иаред, Енох,
Мафусаил, Ламех — могучие Гиганты и Гермафродиты,
 Ной, Сим, Арфаксад, Каинан - второй, Сала, Евер,
 Лист 75

178

Фалек, Рагав, Серух, Нахор и Фарра — это жено-мужи:
 Муж скрыт в жене, как под завесою в ковчеге; Авраам
И Моисей, и Соломон, и Савл, и Константин,
 И Карл, и Лютер — муже-жёны, семь драконьих форм —
Жена сокрыта в муже. И Раав есть явленный и тайный
Великий Вавилон и мерзость запустенья — та религия,
 Что спрятана в войне, дракон кровавый, а внутри — блудница!
Но Иисус, пройдя сквозь Смерть и Ад, открыл нам Вечность
В пространстве и во времени и торжествует в милости своей!
 Так, в Раковине Мира созданы Пророком небеса,
 Где в вечном круге вслед за Лютером вновь следует Адам,
Дабы проснулись смерти узники, чтоб Альбион и Лува
В неугасимый свет, в свой вечный день вступили вновь!
 Но ныне небо звёздное бежало от могучих членов Альбиона.

ЛИСТ 76
 [Иллюстрация без текста: Альбион перед распятым Иисусом]

Лист 77
 К христианам
 Дьяволы —
 Ложные религии
 «Савл, Савл!»
«Что ты гонишь Меня?»
 Дарую вам нити конец золотой,
 В шар сверните её, зане
 Она приведёт вас к Райским вратам
 В Иерусалима стене.
 Нам велят воздерживаться от плотских желаний, чтобы мы могли, не теряя
времени, посвятить себя служению Господу, ибо каждое утраченное мгновение — это мгновение, которое нельзя возместить, и каждое удовольствие,
которое вмешивается в круг наших обязанностей, является неискупаемым
сумасбродством, семенем дикого цветка, посеянным между пшеницею. Все
муки покаяния — это муки самобичевания из-за того, что мы оставляем свою
Божественную жатву врагу; это борьба запутавшегося в клубке разнородных корней. Я не знаю никакого иного христианства и никакого иного Евангелия, кроме свободы тела и ума в проявлении Божественного искусства
Воображения.
 Воображение есть реальный и вечный Мир, по отношению к которому эта
растительная Вселенная является лишь слабой тенью, и это тот мир, в котором

мы будем жить в нашей вечной плоти или плоти Воображения, когда наших растительных бренных тел больше не будет. Апостолы не знали никакого иного
Евангелия. Каковы были все их духовные дары? Что есть Дух Божий?
Является ли Дух Святый чем-нибудь иным, кроме источника разума? Что такое
Евангельская жатва и её деяния? Что означает сокрытый талант, обернувшийся
проклятием? Каковы сокровища небес, которые мы собираем для себя, — разве
это не приобретение знаний, не умственная деятельность? Что представляют
собой все дары Евангелия, разве не все они — дары мысли? Не является ли Бог
Духом, которому следует поклоняться в Духе и в Истине, и разве не дары Духа
являются для Человека всем и вся?
 О вы, верующие, ввергайте в стыд каждого среди вас, кто выказывает презрение к искусству и науке! Я призываю вас во имя Иисуса!
 Что такое жизнь Человеческая, как не искусство и наука? Ужели она лишь
еда и питьё? Ужели тело не больше одежды? Разве смертное — не то, что связано с телом, которое умирает, а бессмертное разве не связано с Духом, который
живёт Вечно? Ужели радость небесная не улучшение Того, что от Духа? Ужели
адовы муки это не есть невежество, похоть и праздность, и не опустошение
Того, что от Духа?
 Ответьте на это самим себе и изгоните из своего окружения тех, кто позволяет себе презирать творения искусства и науки, которые есть исключительно творения Евангелия: Разве это не ясно и не очевидно для ума? Можно ли мыслить
и не возглашать это с душевным жаром? Трудиться, обладая знанием, означает
строить Иерусалим, а презирать знание — значит презирать Иерусалим и его
строителей.
 И помните: тот, кто презирает и оскорбляет насмешкой умственный дар
другого, называя его гордыней, эгоизмом и грехом, издевается над Иисусом, дарителем всех умственных даров, которые для лицемера, любящего

На юге я стоял среди долины
И видел пламя — колесо огня,
 Что с запада по небесам катилось
Теченью Мирозданья вопреки,
 И пожирало всё, и громыхало,
 Г ромами ярости объемля Землю
И небо. Солнце съёжилось в комок,
 И месяц, побледнев, пропал в огне,
 Что гневом бушевал, в ночи блуждая,
Ввергая в ужас всех, и человек
Стал корнем сморщенным длиною в сажень.
«Что это?» — я спросил дозорного Святого.
«Се колесо религии», — изрек он.
 Я плакал: «Неужели этот меч
Всепожирающий — Закон Иисуса?»
 «Нет, — отвечал он, — Иисус погиб,
 Идя настречу колесу, чьё имя
Каиафа — чёрный проповедник смерти,
 Греха, возмездия и скорби, се
Природе вопреки — религия природы!
 невежество, всегда являются грехами. Но то, что является грехом в глазах
жестокого человека, не является таковым в глазах доброго Бога нашего.
 Пусть каждый Христианин, насколько это в его силах, посвятит себя
открыто перед людьми и всем миром сознательной деятельности — строительству Иерусалима.

Но Иисус — сей проповедник жизни,
Природу создал по законам пылким
Прощения грехов и самоотреченья.
 Иди, чтоб именем Христа врага изгнать,
Больного духом от недуга исцелить,
Помиловать злодея, ибо послан ты
Не страхом поражать или карать
Больных, подобно Фарисеям, что моря
И земли окружают, распинают,
Провозглашая гнев и тиранию;
 Но к мытарям пойди, к блудницам! Научи
Их подлинному счастью, и проклятий
Не извергай, чтоб мир их не тревожить.
Ад в Рай открыт. Твой глаза узрели,
 Как узники выходят на свободу».
 Восстань о, Англия! Восстань
От сна смертельного! Пора!
Раскрой пред Иерусалим
Врата! — зовёт тебя сестра!.
Касалась и она стопой
Твоей груди — долин, холмов,
И вёл к тебе Сиона путь,
Царили радость и любовь.
 Пусть башни Лондона опять,
От счастья взмоют к облакам,

И Ангец Божий вновь пройдёт
По милым Англии лугам.
 [Подлинная Самость есть
?Воображение Божественного ?Человека]
 Лист 78. Иерусалим. Гл: 4
 Двенадцать призраков могучих сыновей Гиганта
Вкруг тела у могилы жадно рыщут, дабы Человечность
Уснувшую пожрать. Но Лос спешит с жезлом железным
За ними вслед, и громко им грозит, и разбивает
Их каменные члены, как горшечник, бьющий черепки,
Всё лицемерное сметая и гоня их прочь из Альбиона,
 В пещи пылающей, и молотом на наковальне разделяя
Их на мужей и жён, чтоб женское в них не погибло,
 И воют сломленные призраки в печах железных!
 Пока Лос, жалуясь, свершает тяжкий труд, а Иерусалим
Сидит пред пещью огненной, одетая во власяницу,
Двенадцать сыновей Г иганта с армией великой
Все сорок два портала Эрин окружают, дабы Агнца
И Иерусалим оружьем страшным уничтожить.
 И Валу, мать свою, короновав златой короной,

186

Раав ей имя нарекли, власть дали над Землёй,
 И к небесам — над Этнатон-Бенитон и над Голгонуцей
До самых звёзд трон Валы вознесли превыше трона Бога
Чтоб захватить трон Божий, Агнца Божьего заклав,
 И Ульро пустотою Четверное Человечество окутать.
 Вот Иерусалим лежит нагая пред Сионом,
 Горой Гигантов, и сравнялись с пылью все её основы.
 Её врата в руинах, в рабстве чада, и сама в цепях;
 И виделось извне, что всё внутри ночным объято мраком,
Неведомым в Беуле, все двенадцать врат — в крови: с востока
От берегов Японии — на запад до Тропы гигантов Эрин.
 На берегах Евфрата горько плачет Иерусалим,
 Тень мимолётная, невидима, неслышима детьми своими,
 Что орошают капища друидов кровью и слезами!
 И глас её над Филистеей сумрачной вознёсся:
 «Где брат мой, где отец? Меня покинул Всемогущий!
 Он стрелами пронзил меня и чад моих злосчастных!
 И пред Божественные Очи грешную не подпускает!

Лист 79
 Повержены мои шатры, столпы в руинах, чада
Рассыпаны по мостовым Ассирии, Египта,
 Душа истаяла от дум среди хешбонских башен,
 Сион — иссохшая скала, где нет росы, дождя,
 Нет родников — повсюду только трещины да камни,
 Меж них не вьётся виноград и не цветут оливы,
Благословенная гора горой проклятья стала! В ад кромешный
Попадали вослед за мною иудейские холмы!
 И по безлюдным пустырям заблудшею овцой
Вдоль пропасти отчаянья бреду я в Ефраим.
 Ищу Силом — но тщетно! Свет ищу в Гесеме — но напрасно!
И в Гилеаде я ни лекаря, ни утешителя не нахожу!
 Гесем — у Филистеи, Гилеад — у Ога ныне:
 Полоски узкие земли, окутанные мраком!
 Как далеко ты, Альбион! Давно ли по твоим
Холмам, долинам я ступала? Но, изгнав меня,
 Ты сам стал узкой сморщенной скалой среди морей!
 И Саррей, Сассекса холмы с гуртами и стадами
Отвергли Иерусалим и всех моих Святых!
 Пятидесяти двум английским графствам не нужна я —
 Я больше им не мать! Презрев, они меня изгнали!
 Покрыл всю Землю Лондон, Англия возглавила народы
И населила ими Альбиона города. Мои столпы
От моря к морю простирались — Лондон зрел меня,
 Идущую к нему с востока, с запада; меня благословляя,

Детей своих он подносил к моей груди, сажал мне на колени,
Меня искали старцы в каждом городе, в деревне каждой,
 И, с радостью взирая на меня, своим сынам твердили:
 ‘Вот Иерусалим! Она сидит в покоях наших тайных,
 Иуда, Левин, Иссахар, Ефрем, Манасия, Г ад, Дан
Пасут английские стада в горах, в долинах наших,
 Гурты ночами стерегут, и Агнец Божии — с нами\’
 Здесь Северн русло повернул по моему желанью,
 И Темза для меня водой купальни наполняла,
 Кишон вливался в Медуэй, а Темза — в Иордан небесный,
Гигант мне даровал всю Землю, чтоб её я обходила
И счастьем наполняла горы, петь учила пахаря и пастуха,
Чтоб мореход за мною повторял напев Сиона.
 Италия взирала с восхищеньем на меня, а Франция
Была мне садом и купальней тайной, золотые горы
Испании мне были ложем, там мы повстречались с Агнцем,
И там вступили в тайные покои, дети наши
На наши игры тайные глядели с умиленьем,
 Виденье Божие превознося в святом восторге.
 Когда гипербореец, немец и поляк мои следы искали,
 Они нашли мои завесы и врата во всех своих горах и долах,
И мебелью моих палат свои обставили дома.
 А грек и турок, в подражанье музыке моей,
 На арфе, флейте и рожке играли сладостные гимны
В честь Иерусалим — их слушали ливиец, египтянин
И смуглый эфиоп, расспрашивая про меня,
 И Агнец Божий к моему привёл их алтарю.
 А ты, Америка! Когда-то и тебя я зрела!

И Херувимы с Серафимами в твоих златых горах
 Меж чад моих резвились. Ныне ж — кровь на алтарях моих,
 И воскурения мои пропитаны чумой
 Семи болезней! Здесь когда-то облако парило
 Спасенья, ликовал Мир Четверной между столпов
 Моих среди крылатых Херувимов, но теперь
 Зажата я в ущелье узком между гибельных долин,
 В краю, покрытом дёгтем и смолой, вдали от Божьих
Чудес учетверённых и от гроба Альбиона,
 Усохшая, простёртая в кромешной тьме Кавула.
 Рувим и Гад, Иосиф, Левин и Иуда в долах тесных
Ютятся. Я возлюбленных своих считаю кости,
 Бродя в долинах гибельных среди друидов капищ,
Напыщенной жестокостью заполонивших Землю.
 В чём цель твоя, о Вала? Почему твои затворы
Покрыты кровью убиенных? Почему Евфрат
В крови? Зачем с таким величием ужасным
Из Женственности Муж восстал и против неба ополчился,
Пожирая Человечность? И зачем средь этих храмов
Ты воешь на ветру? О Вала! Человечность выше
Двуполости и тех видений ночи из Беулы,
 Где с Жёнами Мужья бредут меж Эманаций в неге,
 И где, покуда длится сон, слезой или улыбкой
Беулы дщери в юношей и дев их обращают.
 Зачем ты расставляешь сети красоты, обманчивых иллюзий,
И светом их улавливаешь души смертных до тех пор,
 Пока не отдалится Альбион от всех Земных народов?

Меж спутанных корней внутри заледенелой сети
Брожу и горько слёзы лью в тревоге материнской:
 О детях скорбь моя. Я — червь, а не душа живая! Червь,
Восставший к вечным мукам в нескончаемой ночи!
 О, я потеряна, потеряна, потеряна навеки!»
 А Вала под тимпан военный воет на ветру,
 Красой средь пленников блистая, и напев тягучий
С жестокой святостью от Арнона и Иордана
Летит к Евфрату. Иерусалим, дрожа, вослед ступает,
 И сыновья её в неволе слышат Валы песнь,
 Как гром гремящую из чёрной беспросветной тучи:
«Спешите прочь от дочери моей, блудницы Иерусалим!
 Той, что осуждена пылать в огне невыносимых
И вечных мук. И если будет обнаружена Ошибка,
 То Женщина и Рай Небесный навсегда исчезнут!
 Отец мне повелел предать Гиганта Альбиона
Всевечной смерти — так любимый Лува мне велел в ночи
Убить царя людей! Но бился Альбион жестоко,
 И Луву победил, убил его и взял меня, но я
Любимого отца теплом груди своей вернула к жизни,
 И вышел он, и, с ревностью взирая, Альбион
Мрачнел передо мной. А Лува сотворил кинжал
И дочери его вручил! Доселе никогда не знали в Альбионе,
 Лист 80

Что можно умереть навеки! Ибо на мужей, что в битве пали,
 Мы смотрим с жалостью, с любовью, чтобы оживить
Их вскоре в наших тайных Скиниях. Я Вала, Лувы дочь,
Бальзамом нравственных законов пропитала тело Альбиона,
Приправив сладким ароматом ревности, сокрыв
Его в груди своей, чтоб не восстал и не убил он Луву.
 О Иисус! О Агнец Божий! Сжалься надо мной!
 Сойди к нам с Лувою в шатёр! Но мёртвого не воскрешай Гиганта!»
 Так пела Вала, яростно веретено вращая,
 Вылавливая пряжей души пленников уснувших,
 Вплетая в лён, соединяя с облаком, и тело
Для Иерусалим сплетая в образе дракона,
 Вознесшегося над Сиона древними холмами.
 В крови, в огне веретено кружилось, трубы брани
Гремели, и, пред игемонами кимвалами бряцая,
 Плясали Кембел с Гвен долей, а в облаке звенел
Торжественный напев Раав и дщерей Альбиона.
 Лос с ужасом взирал, и жалость в нём боролась с гневом.
 Любя и сострадая, он отправил их за узкие моря
Меж Альбиона четырёх лесов, заполонивших Землю,
 Но уходя, они, как вспышки молний, мигом возвращались,
 Дабы у камней власти племена воителей собрать и гнев
Народов устремить на Иерусалим сквозь всю Европу
От римлян, греков до ливанцев, персов и индусов.
 В змеиных храмах от широкой Солсбери равнины

И до Амалека, Ханаана и Моава — всюду
 Слышны рыданья, крики, стоны жертв, костры пылают,
 Раав, как облако неясное, парит уныло,
 Накрыв бесформенною массой Землю и греховным называя
Всё, что имеет форму. Всё незримое и видимое глазу
Она уродует, растягивая вдоль и поперёк, и пьёт
Стенания несчастных жертв, от жалости рыдает
Или хохочет, воем оглашая стены Иерусалима.
 Хэнд, спавший на вершине Скиддо, был пленён красой
Лучистой Кембел, отделённой от него, она
Обманным светом над горой сияла и пила
Возлюбленного вздохи, в сладком опьяненьи
Вытягивая из него волокна: ночью к древу Альбиона
Она спешила, утром — к Скиддо, чтоб волокна Хэнда
Отправить за Уэльс гористый в ткальни Кафедрона.
 И он помчался сквозь Европу под Сиона сень, чтоб тело
Для Иерусалим соткать противное для Агнца.
 А Хайл выл на луну в скалистом диком Дербишире —
 Ибо наполнила слезами Гвендолен его страдающее сердце,
 Что солнцем на виду у Вечности в его груди лучилось, скрыла
Его между хребтом и рёбрами; язык его огородила
Стеной зубов, в конвульсиях ужасных, упиваясь жалостью своей,
Она пред ним пылала красотой и принимала вид,
 Ему подобный: почки Хайла округлила Гвендолен

В неправильные формы и, на древо Альбиона глядя, два
 Вместилища сплела для семени — блестящие, как снег на склонах Скиддо,
 Придав им формы мужественности и эгоизма и упрятав
 Их в чреслах Хайла. Обезумев, он бежал средь скал,
 Приняв сей образ добродетели моральной, что враждебна Агнцу.
Незрима чаровница, что сей образ сотворила,
 Законом отвергая Агнца Божьего и милосердье,
 Играя в ткальнях громовых, как в сладостном дурмане,
 Рыданьем, воплями и криком наполняя чаши
Из серебра и хрусталя — вином любовного точила Лувы.
 «О Кембел, — Гвенделен рекла, когда сошлись над горным склоном
Лучи сестёр, — как эти образы ужасные нам удержать
В оковах наших слабых? Так, трепеща в смятеньи,
 Лист 81
 Смеялась я над теми, кто жестокость отвергал, и восхищалась
Воителем суровым. Мерлина злосчастного любовь отвергнув,
 Я выбросила в чистоте своей всех идолов его любви
На улицу — блудницам, чтоб Воителю жестокому
Служили пищей. Ныне, безупречная красой своей — я им владею!
Любовью пойман муж, и Гордостью — жена, ибо Любовь
Обресть возможно лишь в проходах смерти. Но скажите, сёстры!

Ужель жестокий превращается в Дитя иль остаётся
Суровым Воином? Смотрите все, как над Рувимом жалким,
 Что возжелал меня закабалить, я надругалась, как покров прекрасный
С Иосифа сорвав, любимому, безжалостному сыну Альбиона,
 Я отдала и, жемчугом его украсив, Господом над Воинствами
Я назвала! Род человеческий, как плачущий Младенец,
 Спелёнут в дивном облаке разрушенного Иерусалима!
 [ Текст на иллюстрации в зеркальном отображении:
 Ты можешь жить в чертогах Рая
В забвении, грехи прощая,
 В особенности женщинам!
 Но если на Земле живёшь, прощая,
 Изгнание — судьба твоя земная! ]
 ‘На Небесах Любовь родит Любовь! Любовь Земную порождает Страх!
И если ты не покорён Любовью — то подчинишься Страху!’
 Внимая стонам Иерусалим и Валы жалобам, я поняла:
Нам вечно суждено изгоями быть в жизни и любви,
Коль формы страшные в объятьях наших не удержим.
А без иллюзий гибель нам грозит, исчезновенье,
 Лист 82

Смотрите, нет иллюзий у меня — и вот, я плачу!
 И молоко, пропитанное духом стад, и агнцев,
 И мирных голубей, по чашам глиняным я разливаю.
 Могучий Хайл становится рыдающим младенцем,
 И мёртвых призраки спешат за нитями моими».
 Двенадцать дщерей Альбиона слушали, лучась
В беседках тайных Кембриджа и Оксфорда, и с облаком Раав
Сливаясь. Кембел нежно напевала, колесо вращая,
 Крылатый двигая челнок и тонкие сплетая нити.
 Златая пряжа, оживая под её рукой, тянулась
Сквозь белый остров, капища друидов наполняла,
 Пока глас Гвендолен с вершины Скиддо раздавался.
 Так говоря, Обман сокрыла Гвендолен в ладони левой,
 Чтоб заманить сестёр в далёкий Вавилон к Евфрату,
 Но позабыла, что Обман в себе пророчество таит, —
 В кулак его зажала, руку за спину, назад,
 За чресла завела и Ложь свою произнесла: «Слыхала я,
 Как призывала Лоса Энитармон: ‘Имя Альбиона
Предай забвенью! Дочерей его рассей и раздели
Их натрое! Пусть их зовут Амаликом, Ханааном и Моавом!
Пусть Альбион в безжизненную пустошь обратится!
 Пусть в Ткальнях Энитармон, в Кузнях Лоса создаются
Израиль, Вавилон, Египет и Моав, Амалик,
 Эллада, Гесперия, Индостан, Япония, Китай!
 Но как проклятие, как жертвенник, Америку сокрой’.

О Сестры, чуден Ханаан, Египет — райский сад,
 Предел желаний — Вавилон, Моав — купальня наша!
 Взрастим же древо и укореним его пред Иерусалимом,
 Чтоб казнь над Другом Грешников свершилась без покрова
И чтоб Америку отсечь, чтоб тайный скрыть ковчег,
 Чтоб ярость Мужа истощить войной, чтоб Женственность цвела!
Пыл наших чресл ведёт нас к Вавилону — на восток!
 И Хайл стал чадом милым — вот он на груди моей свернулся,
 Под пологом моим: взгляни на этот милый непокорный образ!
Мне доставляют сладостный восторг его мученья, я кормлю его
Плодами с Древа Альбиона, млеком разногласий воинов могучих,
Кто в жертву пленников приносит, дабы Человечества обман
Войною стал и жертвоприношеньем. За руки его
Я пригвоздила к Батраббиму, за ноги к стене Хешбона.
 Обняв его и стонами его упившись, я любуюсь им!» — Сказав,
Она откинула вуаль от Мам-Тора вершины до Давдейла
И заблистала несравненной красотой пред сёстрами своими.
 Хайл извивался червем [в ткальне, весь покрытый чешуёй,
 Он вьющимся стал червем], а не плачущим младенцем!
 От ужаса и жалости крича, она бежала прочь —
 Она красавица, а он ползущий гнусный червь.
 Он в гневе, и дрожат пустыни, сморщившись от страха!
 И задрожала Кембел, зависти и ревности полна!
 Тогда, чтоб Агнца погубить, от Кафедрона ткален
Метнулась ревность к сердцу нежной Иерусалим,
 Томящейся на Масличной горе, к востоку от холма Сиона.

Лос зрел: гниль зависти нависла над седьмою печью
Над Тауэром Лондона, над Темзой; ярость Кембел
Влилась в громовые меха, и с шумом печь взорвалась
Над рыбным рынком Биллингсгейта пред вратами Лоса,
Под Альбиона Древом роковым. Лос показал ей жилы
Её возлюбленного, зависть возбуждая в Кембел, и она
В тяжёлых схватках в пламени печи произвела
На свет могучий образ Хэнда, как того желала.
 То в топке, то в вино давильне, день и ночь ступала
Нагая между гроздий человечьих, и вином печали
Она поила страждущих в печах, не замечая жара
Бушующего пламени вокруг, [крича за днями дни,
 В скелет кровавый обратившись и] уродуя себя,
 Она другому отдавала красоту, неся вовне
Страдания в объятиях своих железных, заключив
В железные объятия запястья и лодыжки Хэнда.
 Узрела Гвендолен дитя в объятиях сестры, завыла,
 Над лесом, горькою слезой омыла вьющегося червя,
 И каясь, и кружась в потоке, поднятом мехами Лоса,
 Свой труд любовный начала в винодавильне Лувы
Чтоб болью и слезами червя обратить в любовный образ.
Её узрев, дрожали в ткальнях сёстры и, смягчившись,
Бежали в Лондон и остановились у печей открытых,
 И там, в печах скорбей, слезами обливаясь, души отдавали.
Лос у печей всё это видел и, довольный, молвил:

«Я знаю — я Уртона и Небесных Врат Хранитель,
 И, если захочу, могу войти в Сады блаженства,
 Но муками любви притянут к бренности и чреслам —
 К фонтану, свитому из вен и жил, о брат мой, Альбион!
 Лист 83
 Уж тление тебя коснулось. Больше никогда
До пробужденья твоего тебя я не оставлю —
 Без устали трудиться буду, Вечность позабыв, борясь
С жестокостью, помпезностью патриархальной, превратившись
В кошмар младенца! О зачем ввергаете меня в такую скорбь,
Друзья мои, о Тармас, Энион, о брат мой Альбион?
 Вдали от чад своих в пустыне страждет Иерусалим,
Осквернена, унижена она! Где ей парить?
 Все затворились в Сассексе! Ханте, Девон и Уилтшир
Отгородились каменной стеной! Так сотвори же
Земную плоть для Валы и для Лувы — здесь, на Темзе ночью,
Где жертва стонет под ножом Друида, форму им придай
И пригвозди к таинственным стволам! Когда саксонец
И англичанин, брат его искупленный, вернутся?
 И скоро ль Агнец Божий к сим отверженным сойдёт?
 О защити, Амалик, беглецов моих! — дрожит Амалик.

Взываю к Ханаану и Моаву — нет от них ответа,
 Не слушают и веселятся с воинскою ратью!
 Водан, Тор, Фрига всех моих саксонцев погубили
На северных гнганских алтарях, что протянулись
От скал Ирландии до Скандинавии, от Персии и до степей
Тартарских, от Атлантики и до великой Эритреи.
 О Лондон, град великий! Не твоя ль река рыдает?
 На грудь отцовскую ложатся чада малые твои!
 О край забытый: Саррей, Сассекс — здесь, в палатах Энитармон,
Воздвигну ложе для неё, построю колоннаду
И дивным лабиринтом окружу. Утуна, дочь моя,
 Где ты скрываешься? Не в Оксфорде ли с Антамоном
В изящных тайниках ошибок, в милосердной лжи?
 От Хэнда, разрушителя Любви, укройтесь там,
 В обмане скромности, невинности и сладострастья,
 Сплетённых вместе, взор болезненный слепящих.
 Пусть Кембел с сёстрами воссядут в Раковине Мира
И этот зыбкий шар по своему желанию сформуют,
 Свивая крошечные эмбрионы, каппиляры, нервы,
 Извилистый язык, глаза, и маленькие ноздри,
 И сложный лабиринт ушей — так складывают Мир!
 Пусть на колеблемой Земле, той, что соткали сёстры,
 Узрим мы то, что зримо в Раковине Мира. В бездну
Порой провалится Земля иль превратится в центр,
 А иногда растянется в пространстве, словно плоскость,
 По воле милых дщерей Альбиона. Иль порой
Она в подобие могучей Голгонуцы превратится,

Своих вершин касаясь, или развернётся, будто
Завеса — та, что складывают иль развёртывают девы
По своему желанью где-то за поверхностью Земли
За призрачной поверхностью, добавленной к реальной,
Которую во веки вечные не изменить, аминь!
 Отделим нежно Альбионовых сынов от эманаций,
Беседки наслажденья возведём вдоль юной Темзы,
Дабы родитель старый младость сохранял, как я, увы,
Ее хранящий восемь с половиной тысяч лет —
Неутомимый труженик веков в Отчаянья долинах!
 Край этот опустеет, если зёрна городов
И деревень мы не зароним в сердце Человека —
 Иначе Альбион останется скалой кровавой.
 Наметь, где города раскинутся, а где деревни,
 И пусть стоят они до Альбиона пробужденья.
 Пускай Америка укроет племя Лливелина,
 А сладостная Иерусалим лучится снова в Вечность!
Спустилась ночь: пора идти в дозор, быть снова начеку.
Я от печей иду за Альбиона Сыновьями,
 Им не вернутся никогда, их место на Евфрате.
 Ты слышишь глас Дозорного: Не спите у печей!
 Смерть у порога! Господи, о пощади наш труд! » —
 Так молвил Лос Беулы дщерям. Эманация его
Дугою радужной пред ним мерцала, тёмный Лондон
На Темзы берегу раскинулся от Саррей до Хайгейта:
Серебряные пели веретёна и златые гири,
 А ткален гармоничный звон Британию баюкал

От Кейтнесса до Лизарда и Дувра. Энитармон
В соборе светлом Кафедрона, радостно свивая нити,
Ткала для Иерусалим сеть жизни, что спускалась
В долины Энтатона и от нежности светилась,
 Пока стоял на страже Лос и вниз от Голгонуцы
Путь горный выбирал, надев сандальи золотые,
 И пояс затянув златой, дабы шагать по горным кручам,
С железной булавой в руке; и Призрак оставался начеку,
Чтоб с Лосом по ночам нести дозор поочерёдно,
 А днём трудиться у печей. Лос по ночам следит
Движенье звёзд и метеоров, и ночные страхи,
 Псы Льюты, у его резвятся ног: то к Темзе подбегают,
 В дрожащих водах плещутся, то быстро догоняют Лоса,
А тот внимает песне дщерей Альбиона на Евфрате:
 «Как был прекрасен Альбиона край, где Дочери Беулы
По зеленеющим холмам бродили. Но бежали прочь
Хэнд и могучий Хайл, а следом Иерусалим. Проснись!
 От Хайгета и Хэмпстеда высот — до Хакни, Поплара и Боу,
 От Ислингтона, Паддингтона — до ручья за Альбионовой рекой
Мы возводили Иерусалим как град и храм — его фундамент
 Лист 84

203

Заложен в Ламбете прекрасном. О, любезные холмы!
 О Камбервелл, узрим ли вновь тебя в красе и славе?
 Лежит в руинах Иерусалим, а между ними — Печи Лоса:
 Стал город узкой сморщенной скалой среди морей.
 Здесь на Евфрате мы возводим Вавилон, и чад своих
Поселим в нём. Из злата Херувимов Иерусалимских
Им латы выкуем, из алтарей — мечи! Средь башен Вавилонских
Согбенный Старец-Лондон просит подаянья, слёзы
Текут из глаз его слепых, его ведёт младенец.
 А вот Рувим-бродяга, клич его по улицам несётся
Повюду: здесь, в Париже, Амстердаме и Мадриде.
 Мы слышим, как скорбят Брод-стрит и Поланд-стрит, и все
От Грейт-Квин-стрит до Линкольне-Инн в слезах и горе.
 [три строки полностью стёрты]
 Ночь настаёт, приходит Хэнд из Альбиона — полный силы,
 Вобрав в себя других Могучих: Хамоса и Молоха-двойного,
 Шагая сквозь Египет в ярости своей — восток бледнеет на его пути.
Народы Индии, Тартарии, не знавшие доселе Человека,
 Встают с холмов и прочь бегут, шатры свои покинув.
 Но в гимнах воспеваем мы его! О Лос, приди
И нас избавь от ужаса и страха. Встань на стражу,
 Дай огненный твой шар узреть, и пусть от Альбиона
Скалистого твой глас несётся до Евфрата! »
 Так пели дщери Альбиона, все в одну соединившись —
 В Раав — в руках её веретено погибели кружилось,

Но опасаясь Братьев, взяли Сёстры тот Обман,
 Что спрятан был в руке у Гвендолен — он рос и рос,
 Лист 85
 И стал пространством-аллегорией вкруг вьющегося червя,
 И прозван Ханааном. Нежную Луну воздвигли для него!
 Лос улыбался радостно и, думая об Энитармон,
 Привёл Рувима из двенадцати скитаний, сея семя
Двенадцати колен, и Моисея, и Давида.
 Он дал Пространству Время и Вращение — шесть тысяч лет,
Божественным аналогом его считая, ибо здесь, в Беуле,
 Жена Пространство создаёт, Муж Время созидает, сея семена
Прекрасного в Пространстве том, их жалобам внимая.
 По древним кручам бродит Лос в смертельном мраке
И средь печей руководит работой сотен тысяч,
 Взирая на Восток, и глас его летит по всей Земле,
 Пока работников он учит у печей ночами.
 Неся дозор, он песнь поёт — и молча слушают долины,
 Внимая, застывают звёзды, Иерусалим и Валы умолкает плач,

Несётся Лоса глас от Альбиона к Альпам, к Апеннинам,
Хермон внимает и Ливан, венчанные главы склоняя,
 Сеннаар и Вавилон глядят на Запад, притаившись,
 И видят шар пылающий в руке у Лоса, что идёт
От печи к печи, тружеников направляя,
 И слышат песню, что поет он, охраняя их:
 «О ласковая Иерусалим! Силом, вершина Ефраима!
 Я зрю твои жемчужные Врата, златые и серебряные стены,
 Ты отражаешь образ Человека, что уснул
На скалах Альбиона. Двадцать восемь городов его
Стоят вокруг, невоплощённые во Времени, в Пространстве,
Там, у границ Беулы, в долах Альбиона и горах.
 Посейте, сёстры, семя в чреве Времени, Пространства,
 Чтоб возродилась Иерусалим — тень милая уснувшего Гиганта!
Зачем себя ты отлучаешь, возводя Земное царство?
 Чтоб править в гордости и угнетать, мешая в кубке ложь?
Оставь же Вавилон и к нам, прекрасная, приди!
 Я зрю твой образ, Иерусалим, с шестью крылами
В непроницаемой груди Уснувшего — троичный и прекрасный:
Лоб, Сердце, Чресла — три Вселенные любви и красоты.
 Твой ясный Лоб — Святыня Господа с жемчужными Вратами,
Что отражают Вечность под твоим лазурным опереньем,
 Лист 86

Рифлёным мелко, оттенённым пурпуром и златом,
 Из белых плеч твоих растущим, осеняя чистоту и святость!
А дальше перья розовеют, полыхают, как рубины,
 В лазурь вливаясь. Крылья, словно сводом, обрамляют
Твоё бессмертное чело, в котором пребывает Вечность.
 О Альбион, любимый край; я зрю твои холмы, долины,
 И города — святыни Господа! — и Призраки умерших,
 О Эманация Гиганта, Иерусалим!
 Грудь белая прозрачная твоя в бессмертных самоцветах,
Орнамент благородный не скрывает контуров твоей красы —
Со страхом я смотрю на это совершенство
Двунадесятикратное, где все Израиля колена вижу я
В Земле Священной; за Рекою Жизни Древо Жизни зрю,
 А выше — Новый Иерусалим, с Небес сходящий,
 Меж золото-серебряных твоих бессмертных крыльев —
 Он чист, как радуга, как облачко над солнечным ковчегом!
 Крылом полупрозрачным ты свои прикрыла Чресла,
 Но пламя святости пылает в них и облекает
Тебя как мантией или вуалью Серафима —
 Огонь от Вечности до Вечности не угасает,
 А тут среди двенадцати шатров я зрю Израиль;
 Столп облачный ведет его при свете дня, а ночью —
 Столп огненный. И вот передо мной Моав, Аммон, Амалик,
И бубенцы вокруг колен твоих — звук утешенья,
 Гармонии, любви, а на твоих ногах жемчужно-золотые
Сандалии. Вот предо мной Ассирия, Египет,

Явана острова, Тир, Филистея и Ливан!» —
 ТакЛос поёт, неся дозор, переходя от печи к печи
И, окружённый пламенем, хватается за молот.
 У ног его бурлит волна морская, над челом
Бушует буря, градины готовы пасть на землю
Из мрачной тучи по его приказу. Сыновья его
У горна трудятся, а дщери с песней скорбной в ткальнях,
 Где отделяется в волокнах млечных Эманация его и шлёт
Из ткален Кафедрона золотых, из Голгонуцы
Любовь к гонимой Иерусалим, даря ей дивные виденья.
 Без Порождения Земного не познать блаженства.
 Блаженны те, чьи Эманации в бессмертной Голгонуце
Любовь Беулы к Иерусалиму и к Силому ткут,
 Сливаясь с величавой Эрин, чья печаль безмерна,
 И Червя зрят, ползущего по пустоши Тартарии великой,
Зрят содроганья Лоса и бальзамом исцеляют скорбь его,
Ужасного во гневе — подступиться не дерзнёт к нему никто,
Пока не станет отроком его в печах скорбей.
 Туманной радугой пред ним парила Энитармон,
 В волокнах чресл его, что покраснели от желанья,
 И на груди его дрожал кровавый шар во мгле
Туч Альбионовых, Лос стонами его поил, слезами,
 И Призрак свой скрывал, незримый для пугливой Тени,
Пока она не стала облаком красы, любви и благодати
Средь мрака у печей его, все больше отрываясь

От Лоса — вот уже стоит пред ним и плачет дева.
Лишь отделилась Энитармон, затворились чресла
И затянулась рана — боль свою он вскоре позабыл,
Пленённый красотой и скорбью, что уже не в нём —
Теперь у них две воли, два ума — не так, как прежде!
В молчании брели они, рука в руке, как дети,
 Из Энион пустынь, красе друг друга ужасаясь,
Завидуя друг другу и полны всепоглощающей Любви.
 Бежав из четверных пустынь от Энион слепой, согбенной
И плачущей, Лос первым молвил слово о своей любви:
 «О Энитармон дивная, я зрю твои прекрасные черты
И опьянён сплетённым лабиринтом красоты и совершенства,
Со мною рядом ты — и все мои набухли жилы,
 Клокочет в венах кровь, и вскоре прорастут они корнями,
Как ты узришь меня тогда? О пожалей, схвати рукою
Побеги эти малые — их вырви из меня,
 Пускай растут они в груди твоей прозрачной,
 Как утро вечное, пусть там пульсируют они,
 Лист 87

И мы с тобой разделим их на сыновей и дщерей! »
 Но дева молвила в ответ: «Сотку я из твоих побегов
Не то, что хочешь ты, но то, что мне по нраву, — я совью
Под грудью лоно круглое, чтоб и меня любовь
Не оплела. Знай, никогда не стану я твоей рабыней!
 Пусть ищет Муж в Любви усладу, в Гордости — Жена.
 На Небесах моя Любовь с твоей — едины, здесь они — полярны,
Здесь чувства у меня свои — их в Альбиона Призраке совью я!
Твоей пусть будет Иерусалим, дари ей свой нектар,
 Рубины, гиацинты, хризолиты из печей своих, но знай,
 Пока ты связан с Иерусалим, пока она тебе не безразлична,
 Не буду я твоей! И мне известно — ты скрываешь Валу,
 Твои побеги — от неё, дабы свести меня в могилу.
 Ты — жертва Альбиона: дщерь Гиганта на твоём пути!»
 Лист 88
 С тяжёлым вздохом, словно мех кузнечный, молвил Лос:
 «Ну что ж! Взмахну-ка молотом, чтоб круг измерить звёздный.
Общаясь в Вечности, друг к другу входим мы в сердца,
 Как во Вселенные восторга — наши Эманации сначала,

Окружены детьми, вступают в диалог, и если их объятья
Сплетаются, то следом четверные формы Человека
Сливаются в гремящем торжестве идей, но если
 Не слиты Эманации, то в бурях, молниях, эемлятрясеньях
И в страхе расступаются они! Без Эманаций
Не может Человек объединиться с Человеком.
 Муж и Жена — вдвоём стоят пред Человечности Вратами!
 Как может с Человеком Человек связь обрести,
 Пока отвергнуты женой его волокна власти?
 Ужель есть радость тайная прекраснее, чем та,
 Когда сливается душа с другою в узах братства?» Но в ответ
 Сказала Энитармон: «Этот Мир — Мир Женщины! Защиты
От Мужа в Призраке я не ищу. Я сотворю места
Таинственные, назову их Мерлин и Артур,
 И женскую тройную Скинию сплету с моралью строгой.
 Пусть тот, кто любит Иисуса, женскую любовь клянёт,
 Покуда сам Господь не станет Женщине подвластным!»
 Презренье, ревность, муки — всё смешалось в песне Энитармон.
Она сидела в Сассексе на берегу и в сладком полусне,
 Едва касаясь струн, переправляла через океан к востоку
В пределы чёрной смерти лучезарные волокна Лоса —
Строптивица, как ты себя оболгала! Сама себе ты враг!
 Когда ж она сплетать побеги стала, в наслаждении
Затрепетала грудь её, и млечная любовь проникла
В волокна страждущие Лоса, всё ещё колеблясь, гордо

Она дарила их предметам ревности своей
В ночи прекрасной дщерей Альбиона, сотканной из аллегорий,
Что простиралась на восток, на запад, север, юг,
 За необъятные пределы Эрин и потомков Лоса.
 Злорадно усмехнулся Призрак, поглядев с презреньем —
 Он знал себя, творца всех разногласий и раздоров,
 И с радостью, умыв лицо и слёзы осушив, воскликнул:
 «Муж, почитающий Жену, её презрения достоин!
 Уловки Мужа, униженье — наслажденье для Жены,
Смешаю-ка их радость и любовь с фекальной жижей!
 Творя и разрушая без конца в семейных распрях,
 Пока ты в полной власти у Жены своей ревнивой,
 Всечасно и в любви, и в ревности непостоянной,
 Тебе Частиц мельчайших Жизни подлинной не ухватить!»
 Ликует Призрак в чёрном пламени Печей кузнечных Лоса.
Напев баюкающий Энитармон слышится из Ткальни,
 Пока у наковальни, жертва их любви и ненависти, Лос гневится
И, с циркулем в руке, Любви Пространство мерит в Голгонуце,
И Удан-Адане и Энтантоне, что в Уризена пределах,
 И Справедливым Молотом он Суд вершит, даруя Милосердье,
А в молоте самом — Великое Прощенье... Но напрасны
И гнев, и доброта — она рассеяла любовь по ветру,
 И на восток любовь струится в лоно, сотканное Энитармон
Для Иерусалим, что принимает Агнца Божьего, и пламя
Трещит в Печах у Лоса, и гремят Колёса в Ткальне Энитармон,

Четыре Зоа пышут яростью в величии увядшем,
 И Иерусалим берёт из рук у Валы пенистую чашу,
Как солнце над горой в кровавый день, что освещает
Любви и Ярости Двуполую Винодавильню.
 Хоть расчленён крестом, гвоздями, тернием, копьём
Жестокостью Раав и Фирцы, в муках бесконечных,
Ужасный и расплывчатый бесполый образ: дважды
Двуполое Точило Гнева и Любви, двунадесятикратное
В аллегорической напыщенности святости своей;
 Толпа безжалостная фарисеев, книжников,
 Пресвитеров, архиереев, иереев, саддукеев,
 Всю часть восточную небес собою заслонивших —
 Таков величественный образ Самости, что осеняя,
 Явил нам Херувим бесплотный — мерзостный Антихрист:
Сверкая драгоценными камнями, Человек-дракон могучий
Раскинул крылья над Европой и над Азией прекрасной
И за три ночи изглодал отвергнутое тело.
 В смертельно чёрной голове его — Эдема отраженье,
 Но всё искажено: Тихона берега, Египет многоустый,
 Лист 89

И Эфиопия, и Ливия, за ними море Рефаимов...
 Я вижу рабства каждую деталь: разбросанные печи
Для обжига, а на дворе железном — Фараона,
 Дракона собственной реки и раскалённых горнов из железа,
 Потоков что бегут от Темзы, Твида, Северна и окружают
Двенадцать каменных колец, он хмуро, с гордостью тирана
Взирает на великие труды друидов, сыновей Гиганта,
 И на дубовый лес, покрывший землю с севера до юга.
 В груди широкой Херувима отражается Фисон,
 Что Арноном здесь называют: вот Моав с Аммоном,
 Стада Раббата, Есевона рыбные пруды, Содом с Гоморрой,
И — к Морю Мёртвому уносится река. А над главой его,
Как свод, утыканный глазами, крылья чёрные как смоль,
Растущие из сухожилий scapulae и os humeri1.
 В них весь Израиль в кабале у Обобщения богов —
 Молоха, Хамоса, а на груди левее — Филистея,
 И каменные капища, где жертвуют богам друидов
От Г азы до Дамаска, Т ира и Сидона,
 Явана, Греции, всех царств Европы: вот Хиддекель
Струится между скал, где два других крыла из меди,
 Растут из рёбер — черные и звёздные, как ночь,
 Хоть и прозрачные, сверкающие, как алмазы.
 А чресла Херувима отражают Вавилон, Евфрат
 1 Scapulae и os humeri — лопатки и плечевые кости (лат.).

И Рим в прекрасной Гисперии, где рассеялся Израиль,
 В страданиях и рабстве — предо мной виденье скорби:
 В объятиях безглазых крыльев плавится металл,
 Как в горне кузнеца, и ветер яростно свистит!
 В прожорливом желудке Херувима Иерусалим
Сокрыта, словно в скинии тройной отделки — мастер
На ней представил образ заблуждений и печали:
 Ханаана семеро владык и пять Ваалов Филистеи,
 Ситон, От, Нефилим, Анаким, Гибборим, Эмим — их крылья
Раскинулись от Вавилона к Риму, от Японии
И Моря Красного, что завершает мир Рождения и Смерти,
 К Ирландии утёсам, где Гиганты к Морю Рефаимов
Хотели проложить тропу, но Море всех их потопило.
 А в скинии самой явилась женщина двойная:
 Религия, сокрытая в войне, дракон кровавый и блудница:
 Одно внутри другого, но без страшной силы — Воина* Владыки,
Что восседает на Хориве в размышленьях тяжких
Над толпами несметными воинственных сынов
Из пустоши Мадианитской, Арамейской — все, кто спали
В пределах нижних Аллы, пробудились, зачарованы
Симфонией военной, громом труб, кимвалов, арф
И, дно взломав могил, ковчегов траурных Беулы,
 Бредут в неведомой ночи, оставив ложе смерти,
 С Антихристом слиясь, их всех в себя вобравшем.

Мужское с женским, разделившись, отделённые от Человека,
Живут лишь для себя — Жена уже не Эманация для Мужа!
Пока они кромсают ложным обрезаньем мозг, и сердце,
 И чресла Человека, разрастается вокруг
Завеса — сеть кровававых вен, подобно багрянице,
 От взора Человека их сокрыв под пеленою сна
И превратив цветы Беулы в саван погребальный,
Непроницаемый, наощупь мягкий, но злотворный для объятий
Любовных, для смешения волокон нежных чувств,
 Где не сливается мужское с женским, где Возвышенное,
Стенающее в муках, отгорожено от Пафоса,
 Чтоб строить стены разобщенья, заставляя Пафос
Ткать тайные завесы, укрывающие от мучений этих.
 На Скиддо Боуэн с Конвенной вырезали жилы Веньямина
Из честерской реки; шумели реки: Мерси, Риббл,
 В Ирландское впадая море, словно сыновья
Гиганта, что пили, осушая Жизнь и вечный образ Лувы.
 В тоске стонали Чешир, Ланкашир и Уэстморленд, когда,
Вырезывая жилы, Боуэн их сушил железом, раскалённым
В своём горниле, закрепляя их в костях из мела и камней.
Конвенна пела гимны на вершине и вытягивала из костей
Волокна жизни, чтоб наполнить ими золотую ткальню.
 А Хэнда печь от Хайгейта тянулась через Темзу
До Брукли-Хиллз, где отрезая с Боудикою двойной
Рувима от холмов Суррея в гордости жестокой,
 Лист 90

Он слился с Лувой и с гробницей Лувы, ибо
Муж — это печь бериллова, Жена — златая ткальня!
 И Лос вскричал: «Не должен индивид присваивать себе
Иль эманациям своим универсальные черты
Христа или Давида, прародительницы-Евы иль Рувима,
Вениамина иль Иосифа, Иуды или Леви.
 Тот, кто черты универсальные дерзнёт себе присвоить,
Свершив кощунство Самости, да будет истреблён.
 Христос из плоти, девственная Ева — богохульство
Двуполое, что изначально — воплощенье Зла!
 Пусть Человечность Женскую отвергнет человек вовеки,
 Чтоб размножение не поглотило обновления его.
 Гряди, Иисус, и на себя плоть Сатанинской Святости возьми!»
 Так в долах Миддлсекса Лос кричал, пророчеством объятый,
А Хэнд, Хайл, Боуэн, Скофилд имена богов присвоили себе
И в Самости своей Виденье Божье обращали в плоть,
 В Земное, бренное, подверженное порче, дабы с Лувой
Слиясь в Одно, предстать Единым и Великим Сатаной.
 В клещах под молотом вопили дщери Альбиона
И громко причитали в горне раскалённом, выпивая
Рувима и Вениамина, как огонь железо пьющий, гневаясь
И багровея от жестокости, прекрасные, они ступали.
 Вдоль Темзы, Тайберна ручья средь вопиющих жертв.
 Хэнд с Хайлом, плотно сжав мельчайшие созданья,
 Из них до самых звёзд воздвигли башню; Лос, однако,

Придал им молотом телесные черты, чтоб не угасла Жизнь.
 И молвил Лос: «Коль Индивидуум Всеобщее присвоит,
 Он разделяется на Мужа и Жену* Но если Муж с Женой
Присвоят Частное — они Двуполой Вечной Смертью станут,
 Чей бог один: жестокость и закон бесчеловечный!
 И только раб и пленник служат Богу Милосердья:
 Вот Лоса мысль, и молота могучий взмах — ей в подтвержденье! »
 Гиганты Альбиона слушали его, стыдясь и ужасаясь,
 И стали ставить шаткие строенья из камней дрожащих:
 Пока в громах и молниях гремело слово Лоса,
 Они метались по земле в испуге между капищ
 Или таились в круге Молдона, иль Стратнесса, иль Юры
 И норовили Альбиона поглотить, и Лоса — друга Альбиона,
 В душе глумясь над Богом и над жизнью вечной, называли
Себя при публике деистами, молились Женской Человечности,
Прозвав её «Естественной религией» или «Природой».
 Но не смолкало слово Лоса, гром его гремел:
 «О дивное заклятье Альбиона, твой восторг — жестокость!..

Лист 91
 Врагов прощают легче, чем друзей! И тот, кто позволяет
Себя в обиду дать, заслуживает мщенья и его получит!
 Ступай, о Призрак, подчинись моим желаньям тайным,
 Без слов моих о них ты знаешь: праведным злодеям
Вели предаться человечности своей, отбросить святости личину
И помнить, что они убийцы. Молотом и наковальней заклинаю,
Скажи им: поклоняться Богу — значит чтить Его дары в других,
И к величайшим людям большую питать любовь, согласно
Их Гению — для человека это Дух Святой. И нет иных Богов,
Чем тот, кто мысли человеческой родник являет!
 Тот, кто завидует, клевещет — душегуб жестокий,
 Он Бога убивает — так им и скажи, и опрокинь
Их чашу, хлеб, алтарь, их благовонья, клятву,
 Их браки и крещенье, погребенье, посвященье в сан.
 Искал я дружбы вещными дарами, но нашёл врагов,
 И лишь духовные дары мне дружбу приносили
В горячих братских спорах, в мысли огненной стихии.
 Чтоб видеть Бога, погляди на детища Его: сперва на дружбу,
Любовь, затем увидишь ты семью Его, где в центре Иисус!
Дабы узреть Видение во всём его величьи, зреть должны мы
Его в частице самой малой и организованной в деталях —
 Не так, как зрите вы, святоши, в ваших тучах снежных,
 В бесформенных пучинах бурь и разрушительной войны.
 Вы говорите о добре с напыщенной улыбкой,
 Я делаю добро, но убивают вновь и вновь меня.

Вы, частности собрав, их сокрушить анализом стремитесь,
 И совокупность получив, её зовёте Нравственным Законом —
Для вас конкретно существует только этот ком распухший.
 Но общее живёт в своих деталях точных — каждая деталь
Есть человек — Божественная часть Божественного Иисуса».
 Так Лос кричал и плакал в страшной тьме у наковальни.
 А Призрак труд свершал великий: звёздный небосвод
Свернул, как занавесь, по своему желанью и твердил
Скрижаль Гермеса Изумрудную, дабы повергнуть Лоса
В мир хаоса, а сам без доказательств отказался верить.
 Читал по звёздам Альбиона Лос, а Призрак по пустотам
Меж звёзд средь сводов Алъбионовой гробницы. Море
Вздымалось вдоль дорог скалистых, чтоб Левиафана
И Бегемота сотворить, чтоб развязать войну на море
И на земле, чтоб протянуть из адовых глубин колонны
До самых звёзд, пока за Призраком Лос в гневе наблюдал.
 Тяжёлый молот развернув, одним ударом
Лос пирамиды гордости безжалостно поверг
И поразил на наковальне Призрака — покровы глаз, ушей
Он сильными ударами на части расколол,
 Трудясь с суровой твёрдостью, со многими слезами.
 И Лос узрел, что пирамиды Призрака все из песка,
 Колонны из пыльцы на крыльях мух, а звёзды — моль
Из блёсток золота и серебра, что в пальцах рассыпались.

И вновь Лос в Призраке менял все разума соотношенья
За разом раз, превозмогая боль, со многими слезами
И отделил его затем в особое пространство.
 От ужаса Лос задрожал и молвил так, вздыхая:
 «Мне дела нет, добр человек иль зол, куда важнее — мудр ли он
Иль глуп. Отбрось личину святости и в разум облачись
Иль молотом громовым я тебя повергну в гнев, тебе постылый,
Пока ты не начнёшь моим словам повиноваться! »
 Так Лос, крича, рыдая и дрожа, за Призраком следил...
 «Что вижу я? Бритт, сакс, нормандец, римлянин смешались
В моих печах в народ английский и укрылись в чреслах
Гиганта-Альбиона. Ханаана дщерь соединилась с беглым иудеем,
И, на двенадцать разделив его, в Египет продала.
 Евреи с египтянами рассеялись по четырём ветрам:
 Так создан Альбион в печах и ткальнях — нация греха!»
 Лист 92

Лос пел, и Энитармон в ужасе из Ламбета долины отвечала:
 «Песнь Барда близится к концу — не будет больше Энитармон,
Когда проснётся Альбион — как мне соткать его на ткальне?
Лишь первой нити он коснётся — ткальни все мои истают,
 Как вешняя роса, и я погибну, пропаду навечно,
 И ты другую женщину по своему желанью сотворишь!»
 Лос быстро, как челнок златой, пропел: «Мужей и жён
Не станет, лишь проснётся Альбион, о дорогая Энитармон!
 Все преступленья, казни, обвинения в грехе,
 Убийства, мщенье, зависть и обман, скрывающий жестокость,
Останутся во внешних сферах, в мнимом времени-пространстве,
 В тени Возможности, при Вечном Всепрощении взаимном,
 В виденьях и пророчествах, чтоб можно было бы предвидеть
И избежать всех ужасов Творенья, Искупленья, Страшного Суда,
И зреть их лишь в виденьях Ханаана: в Иерусалиме, и Силоме,
 В тенях воспоминаний — зреть сей хаос призрачный:
 Амалек и Эдом, Моав, Аммон, Ашур, Египет, Филистею,
 Где громоздятся капища — как память о Грехе и Древе
Добра и Зла, восставшего из каменного круга и змеи друидов —
От Камберуэлла вдоль долины Рефаимов до Голгофы
И обрамляют Мировую Скорлупу от края и до края... »

Внимала Энитармон и рекла, подняв главу, как нежная луна:
 «О Ринтра! Паламаброн! Что за цель ужасная у вас?
 Ни Энитармон, ни любви её для вас не существует!
 О матери забыли вы и ищете любовь в тщете всевластья,
 И эта же тщета с Окалитрон и Элинитрией вас разлучит
В Истмуре дербиширском и долинах Чевиота. Ринтра,
 Не любишь ты меня, коль ты моей любовью не гордишься!
 Рувим, нашедший мандрагору, матери своей её отдал —
 Как тучи над утёсами, две гордости сошлись.
 В тот страшный день, когда взял Сатана у Ринтры плуг,
 Ах, слышала я, как в долине плакали мои малютки!
 Ах, видела я, как возлюбленные убегали от моих шатров!
 Был Мерлин, как и ты, мой Ринтра, средь гигантов Альбиона,
 Как Паламаброн был Иуда. Леви, Симеон, вы все бежали!
 О как услышать мне моих малюток, плачущих в долине?
 О как узреть возлюбленных моих в шатрах далёких? »
 Лос поднял голос вновь, когда умолкла Энитармон:
 «Сыны мои, не бойтесь Пробуждённой Смерти — здесь она, во мне!
Узрите же её! Мы не умрём, но все соединимся в Иисусе.
 Лист 93
 Анит, Мелет, Ликоя считали, что Сократ — опасный человек,
 а Каиафа думал так же о Христе

И Сатана, сомненья плоть — лишь видимость, но не переступает
Порога Жизни Вечной. Если Бэкон, Ньютон, Локк,
 Сознанье отвергая Человека, Ангелов, Святых и презирая
Видение и промысл Божий, молятся языческим богам,
 Творцу сей бренности, Природе, тайне Вавилона,
 Друидову дракону и сокрытой в нём блуднице, — это ли не знак,
Что утро близится, о коем древнее Пророчество гласит?» —
 Так Лос кричал с горы Мам-Top. Могилы громыхали под ногами...
 Лист 94
 Над хладным телом Альбиона снежный вихрь кружится,
Под звёздными колёсами, печами и гробницей вечной
Рокочет буря, море катит яростные волны
И вспышки молний разрезают тьму под грохот громовой.
 Травою смерти поросли ладони и ступни Гиганта,
 Омыты пенною неутомимою волной, а над скалою белой
Тень Англии-жены простёрлась на его груди, пронизана
Смертельной влагой, словно шахты Корнуэла и Дербишира;
Её колышет ветр, как облако, окутавшее торс и чресла
Гиганта, что ни гром, ни вихрь, ни шторм не поколеблют.
Вокруг вращаются колёса звёздные его сынов-гигантов
И печи Лоса высятся, и вечная гробница,

Где Эрин старая сидит, следя за ними дни и ночи,
 И где от всех народов скрыто тело Альбиона.
 Орёл голодный с криком носится над ними на костлявых крыльях,
Волк голода рычит, готовый их пожрать, и океан гремит, грозится
Истлевшие одежды их размыть...
 Вдруг мёртвая настала тишина.
 Настал конец времён! И лишь дыханье Бога веяло над Альбионом
Под жаркими печами, звёздными колёсами, в гробнице вечной,
 И Англия-Британия, от смерти пробудилась на груди Гиганта —
Восстав и вновь ослабнув, падала она семь раз на тело Альбиона.
 «О жалкий сон! О жалкая мечта! О Боже, я его убила
В снах непорочных и в мечтах о нравственности и законе,
 На камне Лондона, в Стоунхендже, в Молдена дубраве
Ножом английского друида Альбион убит! О Англия и вы,
 Народы всей Земли, воззрите на ревнивую жену!
 Орёл, волк, обезьяна и сова, священник и король — все были там... »
 Сквозь глину слуха глас её проник — и дрогнул на скале Гигант,
Коснулся Бог дыханьем утренних холмов — и дрогнул Альбион:
 Так с болью на скале раскрыл он веки, с болью двинул каменные члены
И Англию узрел. — Ужели мёртвые вновь оживают?
 Лист 95

Коснулся Бог дыханьем утренних холмов, и в ярости Гигант
Восстал — гнев Божий пламенем пылал вокруг ужасных членов.
В одеждах огненных взошёл он к небесам, гремя громами,
Раскалывая небо молнией, столпом огня, и произнёс
Он Вечности Слова, что обретали образ Человека, и со страстью,
Кружась, пронзали все четыре обступившие его стихии.
 Ты видишь образ Солнца, что сквозь тучи тяжкие восходит
Над горным склоном, и в руке пылающей его
Сверкает лук, в другой — стрела из огненного злата,
 И вот свистит она, и тетива звенит, ликуя! Тучи
Кружатся вкруг него и ураган на склонах гор бушует и поёт,
 А он Уризена зовёт вернуться к борозде, к овчарне — Тармаса
И к ткальне — Луву; зрит Уртону в Призраке его могучем, Лосе,
Что трудится у наковальни неустанно и со многими слезами.
Сыны Эдема в песнях славят Призрака Уртоны, ибо
Видения Божественного не утратил он в годину скорби.
 Когда явили Солнце и Луна видения Земли и Неба,
 С восторгом Англия-Британия вошла в Грудь Альбиона
И наслаждалась возмущению его, внимала радостно его укорам —
Кто не возлюбит нас за хмурый взгляд, возненавидит за улыбку!

Лист 96
 Когда явили Солнце и Луна видения Земли и Неба,
 С восторгом Англия-Британия вошла в грудь Альбиона.
 Встал Иисус пред Альбионом, словно пастырь добрый,
 Обретший вновь заблудшую овцу. Знал Альбион —
 Что перед ним Бог Человечества, подобный Человеку,
 И говорил он с ним, как с Человеком Человек, но в Вечности
Веках, и образ Божий был неотличим от Лоса.
 Рек Альбион: «О Боже, что мне делать? В Самости своей
Я вероломно ополчился на Тебя, пошёл с Синая и Едома
В своей гордыне, дабы встретиться с Тобой в пустыне иудейской.
Проспал я мертвым сном шесть тысяч лет и видел сон, что Змий
Из золота и дорогих каменьев вьется вкруг подола Твоего —
 Я в нём узнал себя, о мой Творец Небесный и Спаситель!»
 Ответил Иисус: «Не бойся, Альбион, когда б не смерть моя,
 Как жил бы ты? Но умерев, воскресну я, и ты со мной восстанешь,
И в этом — Дружба, Братство, а без них — нет Человека! »
 Но тут, сквозь мрак прокравшись, Херувим их тенью осенил.
 И молвил Иисус: «Так в Вечности бы поступил любой,
 Своим прощением друг с друга все грехи снимая». Альбион
 Спросил: «Ужель без приношенья за другого самого себя
Не может Человек существовать? Ужели в этом Дружба, Братство?
В Тебе я зрю подобье Лоса, друга моего! » И был ответ:

«Возлюбишь ли того, кто за тебя не умирал?
 Иль сам бы принял смерть за тех, кто за тебя не умер?
 Когда бы Бог не жертвовал собой, не умирал за Человека,
 Как мог бы Человек существовать? Знай, Человек — сама Любовь,
Как Бог — сама Любовь! Ибо любая доброта к другому —
 Есть умиранье в Бога малое, и Человек лишь в Братстве существует!»
 Так молвил Иисус. Тут осеняющее облако их разделило.
 И устрашился Альбион — не за себя, но за Божественного Друга,
 И Самость потерял он, созерцая веру, удивляясь
Той Милости Божественной и чести, коей удостоен Лос.
 «Как можно спать, когда в опасности друзья?
 О города мои и графства,
 Ужели спите вы? Проснитесь все! Смерть Вечная повсюду!»
 Так молвил Альбион и в Печи скорби бросился — и было
Всё это сном, виденьем: Печи превратились в реки бурные
Живой воды, что в Человечности Божественной берут начало,
 И города восстали ото сна, и сыновья, и дщери Альбиона
На мягких облаках своих проснулись и узрели
Всепожирающий огонь, что озарил всё небо.
 Уризен, Лува, Тармас и Уртона в Альбиона грудь
 Вошли, и он предстал пред Иисусом в Облаке
 Небесном — Четверной Гигант средь Вечности Божественных
 Видений.

«Встань, Иерусалим! Встань, Эманация прекрасная моя!
 Встань и покрой собою все народы, словно в древности!
 Взгляни, ночь смерти позади и вечный день взошёл
Над нашими холмами. Встань и выйди из шатра! » —
 Мне слышался в словах, что молвило виденье Альбиона,
 Глас нашего Отца. И Альбион длань в Вечность протянул
И взял свой лук. Явилось тут Виденье Четверное: лук златой
Живой, украшенный резьбой, на юге взял сверкающий Уризен;
Серебряный, блестящий лук взял на востоке Лува; Тармас
На западе взял медный огненный свой лук, украшенный богато,
Из бури северной Уртона взял железный грозный лук.
 Лук — это муж с женой, колчан со стрелами любви — их чада.
Лук Милосердия, Мягкосердечия лежит открыто в сердце тайном
Войны взаимной Доброты, войны Любви! Вот Четверной Колосс
Сжимает лук посередине меж любовью Мужа и Жены. У Мужа
Колчан и стрелы — чудо четверное — двадцать восемь городов
Стоят вокруг него, и лук живой и дышащий у каждого в руках.
 Лист 97

230

Лист 98
 Стрелу пылающую каждый из колчана достаёт и ставит в центр
Надёжной тетивы четырёхпрядной, гнётся лук четырёхкратный,
 И четверная жаркая стрела в простор небес взвивается со свистом,
 С восторгом дышит тетива, и пляшут облака вкруг лука,
 И ураган на склонах гор бушует и поёт: «Друидов Призрак пал! »
 Грохочет гром, возрадовавшись страшному его Исчезновенью —
Уничтоженью Четверному и, под звон стрел разума,
 Явились в небе колесницы Всемогущего несметным строем,
 В них: Бэкон, Ньютон, Локк, и Мильтон, и Шекспир, и Чосер — Солнце,
Кровавым гневом окружившее всё небо в славе, непостижной
Для смертного ума, и колесница каждая троична эросом своим.
 ♦
 Здесь каждый Человек учетверён, четырехлик, и лик его направлен
На запад, на восток, на юг, на север! И каждый конь учетверён!
 И Хаос озарён внизу, вверху, вокруг! С павлиньими глазами
Рек четырёх Вода Живая — нервы четырёх чувств Человека:
 Река на юге — зрение, а на востоке — обоняние, на западе —
 Вкус и родная речь, на севере — искусный слуха лабиринт, —
 Всё омывает, очищает от зловонной грязи, погружает
Их в вакуум, выпаривает, оставляя очертанья Человека,
 Плоть Вечной Смерти отдаёт, а дух готовит к Воскрешенью
И к жизни средь цветов Беулы, радостного единенья
Чувств четверных внутри окружности и формы Вечной,
 В грехов прощеньи и попраньи Самости по Заповеди Иеговы.

Четыре Существа Живых на колесницах Человечности Божественной
Непостижимы, и в Эдеме разрастаются в четыре райские реки —
 Четыре Лика Человеческих взирают на четыре главных стороны
Небес, что мчат без устали от Вечности до Вечности другой.
 Они друг с другом говорят, и образы волнующих видений
Могучие встают в словах громовых! И в Просторах новых
В видениях своих они творят мотивы разума, и памяти Земной,
Воссоздают Пространство, Время, как Божественное чудо
Воображенья Человеческого трёх частей огромной жизни
От детства, возмужания до старости, где грандиозные
 не-сущности из Царства Смерти
Являются в ужасных иль приятных возрождённых формах —
 Меняясь, как предметы Рассуждений: слово всякое и всякий знак
Есть Человек и может расширяться и сужаться, становясь
Прозрачным или мутным — и меняясь, словно Время и Пространство,
Смотря каким их чувством восприять. По Вечности они
Блуждают, как Единый Человек, всеотражающий, всевидящий
И всеми зримый. Слышал я, как молвил Иегова
В святилище слова Взаимного Завета Своего — слова я эти зрел
На колесницах золотых с сияющими существами всех оттенков:
 Со львом и тигром, лошадью, слоном, орлом, голубкой, молью, червяком,
И змием вседиковинным в роскошной мантии, очеловеченным,
Прощающим грехи по Заповеди Иеговы. Плач внимал я:
 «В краю, где чтут Завет Приама, славят варварскую добродетель,
 И под пятой Друида-патриарха, Призрака, где корни Древа

Добра и Зла сплелись, свершают жертвоприношенья,
 И Обличитель в капище друидовом карает за грехи и преступленья
Под Альбионовой дубравой, что собой покрыла Землю,
 И в пустоши, где процветают царства мира, Древо Нищеты растет,
 Давая хилый плод, и Гог-Магог — гигант трёхглавый — дань берёт с народов
В пустыне Альбионовой и дело клятвой Призрачной скрепляет».
 Такой я слышал плач по всей Земле от всех живых существ,
 И в городе великом Голгонуце — в тёмном веке порожденья
От тридцати двух наций и других Земных созданий.
 Все человеческие формы, даже древо и металл, земля и камень —
 Всё названо, живёт и движется, но, утомившись, вновь приходит
К годам и месяцам, дням и часам планетной жизни, отдыхая, и затем
В груди Его, проснувшись, восстаёт к Бессмертной Жизни.
 И слышал я: их Эманаций имя — Иерусалим.
 Конец Песни Иерусалим
 Лист 99

ЛИСТ 100
 [Лос и две другие фигуры на фоне «Змеиного храма друидов»]

ОТ ПЕРЕВОДЧИКА
 Эта поэма — одно из крупнейших творческих достижений английского поэта, художника и мыслителя Уильяма Блейка (1757-1827).
Она — самая развёрнутая из его так называемых «пророческих» поэм.
Поэма содержит 100 листов и состоит из четырёх глав (около 5850 строк).
Известно шесть прижизненных копий (A-F), созданных в период между
1820 и 1827 годами; четыре других (J-F) были отпечатаны в 1832 году после смерти Блейка. Только две копии представлены в цвете: неполная Копия В (только первая глава) и полная Копия Е (датируемая 1821 годом).
 Блейк утверждал, что поэма была ему «надиктована» в годы жизни
в Фелфаме, деревне в Западном Сассексе на юге Англии. На титуле стоит
дата 1804 год, однако Блейк продолжал работать над ней до 1820 года.
В поэме четыре главы, каждая из которых предваряется обращением к разного рода аудиториям: 1. К публике, 2. К евреям, 3. К деистам, 4. К христианам.
В поэме Блейк излагает собственную концепцию человеческой истории,
представляя её в форме поэтико-космогонического мифа.
 В поэме действуют сотни персонажей: исторических, библейских, а также
образов, заимствованных из реальной жизни или созданных воображением
автора. Главные из них — Гигант Альбион и его Эманация (женская ипостась) Иерусалим, пророк Вечности Лос и его Эманация Энитармон, богиня
природы Вала и четыре Зоа (или «зверя»): Уризен, Лува, Тармас и Уртона —
являются также персонажами более ранних блейковских пророческих поэм.
 Альбион — «Вечный Человек», олицетворение Человечества, а также
географическое понятие, ассоциируемое с Англией или Великобританией.
Иерусалим — воплощение свободы. Она не только Эманация Альбиона,
но и вдохновение всего человечества. Для каждого человека в отдельности она является Божественным Видением или Откровением. Иерусалим
представляет собой также святой мирный город совершенного общества.
Кроме того, она — невеста Агнца Божьего. Традиционно это союз Христа

и Его церкви. Но Блейк расширяет понятие «церкви» до масштабов всего
человечества. Когда в конце поэмы все «человеческие формы» объединяются, пробуждаясь к вечной жизни в груди Богочеловека, Блейк слышит,
как все они называют свои Эманации именем Иерусалим.
 Первые попытки перевода фрагментов поэмы на русский язык были
предприняты переводчиком в Москве в начале 1980-х. Основная работа
над данным переводом велась 4 года с декабря 2011 по декабрь 2015 года
в Сент-Олбансе, Англия.
 Выражаю благодарность всем, кто помогал мне в работе над переводом,
и в первую очередь Вере Сердечной, Виталине Тхоржевской и Санне Юнг.
 Д. Смирнов-Садо
2017, Сент-Опбанс, Англия
 236

Уильям Блейк: Иерусалим. Фронтиспис. Пробный оттиск
 Единственная копия с текстом, позднее стёртым с медной пластины,
была обнаружена сэром Джеффри Кейнсом и описана им в статье
1949 года (Blake Studies, 115), а позднее передана в коллекцию
 Музея Фицуилъяма, Кембридж, Англия

КОММЕНТАРИИ
 Лист 1. Фронтиспис. Текст этот не включён ни в одну из копий поэмы
и сохранился по счастливой случайности на единственном отдельном
оттиске. Сделав этот оттиск, Блейк полностью стёр текст с медной пластины и оставил только изображение. Сэр Джеффри Кейнс, обнаруживший
и прочитавший этот текст, опубликовал его в статье 1949 года (Blake Studies,
115), и с тех пор строки эти включаются почти во все полные издания поэмы, несмотря на желание автора их утаить или вовсе уничтожить. Однако
в этом есть большой смысл, поскольку расшифрованные строки проливают
дополнительный свет на сюжет и содержание поэмы, а также помогают
понять идею изображения, к которому они относятся.
 Во всех авторских копиях изображён длинноволосый человек в широкополой шляпе и тёмном плаще с длинными рукавами и поясом вокруг
талии, стоящий вполоборота спиной к зрителю перед приоткрытой дверью
с готической стрельчатой аркой. Приподняв левую руку, он держит её перед
собой, чуть расставив пальцы, словно толкая тяжёлую дверь, а в правой
несёт сверкающий фонарь, похожий на солнце. Ноги его плотно обтянуты
бриджами. Правой ногой он уже ступил за порог этого подземелья, левая
полусогнутая нога чуть позади и опирается на пальцы, и видно, что он обут в сандалии. Из текста поэмы понятно, что это иллюстрация фрагмента
Четвёртой (последней) главы поэмы, где Лос несёт ночной дозор и надевает
золотые сандалии, чтобы шагать от горы к горе в сторону от Голгонуцы
(83:75-77). В это время горы от Альп и Апеннин до Хермона и Ливана слушают песнь Лоса, а Сеннаар и Вавилон смотрят на красный огненный шар
в его руке (85:16-19).
 Скрытый текст фронтисписа подтверждает, что перед нами «Вдохновенный Лос, входящий в Дверь Смерти ради Альбиона», подобно Иисусу,
пожертвовавшему собой ради искупления человечества. Альбион — это
и есть то самое человечество, всю свою земную историю проспавшее мёрт-

вым сном. Не случайно в конце поэмы Иисус предстаёт пробудившемуся
Альбиону «в образе и подобии Лоса» (the Divine Appearance was the likeness
& similitude of Los, 96:7) — т.е. Блейк намеренно ставит между Лосом и Иисусом знак равенства.
 Комментаторы (Пейпи, 130) замечают также сходство блейковской
иллюстрации с деталями композиции и образом Христа, спускающегося
в Ад на анонимной гравюре последователя Андреа Мантеньи.
 Сандалии на ногах Лоса и фонарь в его руке намекают также на Диогена
Синопского (412-323 годы до н.э.), согласно легенде, ходившего среди дня
с зажженным фонарем «в поисках человека». Устами библейского Исайи
Блейк называет его «нашим другом Диогеном Греческим» (Бракосочетание
Небес и Ада, 8. Памятный сон II). Лос в роли ночного стражника перекликается также с Исайей и Иезекиилем, к которым Бог в Библии, обращается
как к стражам, например: «...сын человеческий! Я поставил тебя стражем
дому Израилеву» (Иез. 3:17).
 1-2. За Бытием есть Пустота, когда в неё вступаешь, / Зришь лоно
круглое, как шар, се — ложе Альбиона... — почти точная цитата из из плача
Ололоны (Мильтон 41[48]:37-42[49]:1), где Ололона, река в Эдеме, а также
Эманация Мильтона обращается к нему такими словами:
 Is this the Void Outside of Existence, which if enterd into
Becomes a Womb? & is this the Death Couch of Albion
Thou goest to Eternal Death & all must go with thee
He это ль Пустота за Бытием, что женским лоном станет,
 Коль вступишь ты в неё? Не это ль Ложе Смерти Альбиона?
 В смерть вечную уходишь ты, и все должны уйти с тобою.
 11. 	Во всём есть свой вредитель. О, Призрак спящего мертвеца!..— слово
« Vermin» означает хищник, вредитель, грызун, паразит, червь, змея или другая ядовитая тварь (в переносном смысле: Змий, Левиафан, Диавол, Враг).
Под «спящим мертвецом», по всей видимости, имеется в виду Альбион.
Но здесь речь идёт не о нём самом, а о его «Призраке». По мнению Блейка,

каждый человек четырёхсложен, и «Призрак» — одна из его четырёх частей.
Это — мужское начало, сила разума, жестокая, самопоглощённая Самость,
эгоизм. Другие части: Тень, Эманация и Человечность. «Самость» (Self ши
Selfhood) — по Блейку, врождённый эгоизм, противостоящий Гуманности —
тому Божественному Образу, по которому он был сотворён. Таким образом,
этот Призрак и есть тот самый враг, который заключён в каждом человеческом существе, от которого Блейк считает необходимым избавиться, что
и является одной из главных тем этого произведения.
 В скрытом тексте фронтисписа упомянуты следующие персонажи и понятия блейковской мифологии: Альбион (2,3,7. 9), Тень (3), Иерусалим (6),
Лос (8), Бог или Господь (10), Призрак (11). Подробнее о них можно
прочесть в «Словаре образов и понятий в поэме Блейка «Иерусалим»»,
см. приложение в конце тома.
 Лист 2. Титул. Страница наполнена множеством крылатых фантастических
существ: их не менее двенадцати: это птицы, насекомые, человекоподобные фигуры вроде эльфов и фей. Внизу на ложе в форме древесного листа
лежит спящая обнажённая женская фигура. Её тело вросло фибрами в её
ложе. За её спиной видны шесть крыльев — именно такой, шестикрылой,
Иерусалим описана в песни Лоса:
 Я вижу твой Образ, О прекрасная нежная Иерусалим, Шестикрылая,
 В затенённой Груди Спящего, прекрасная Тройная:
 В Голове, и Сердце и Чреслах — три Вселенных любви и красоты (86:1 -3).
Под текстом заголовка было первоначально добавлено: В XXVIII Главах,
но затем стёрто с медной пластины — в поэме всего 4 главы. Блейк указал
здесь 1804 как год окончания поэмы. По-видимому, это дата первоначальной
её версии, начатой около 1803 года в Фелфаме, деревне на берегу Ла-Манша
в Западном Суссексе. Поэма была завершена только в 1820 году в Лондоне,
в доме Mi» 17 на Саут-Молтон-стрит, где Блейк жил со своей женой Кэтрин
с осени 1804 до 1821 года. Это одна из центральных улиц Лондона, рядом
с Оксфорд-стрит и неподалёку от Тайберна, который в течение шести
столетий вплоть до 1783 года был местом публичной казни преступников.

Гигантская поэма «Иерусалим» была написана вслед за другой поэмой,
«Мильтон». За годы жизни в этом доме Блейк сочинил также множество
небольших стихотворений, поэму «Вечносущее Евангелие», драматический
отрывок «Призрак Авеля», провёл выставку своих живописных работ, издал «Описательный каталог», сделал серию рисунков «Головы Призраков»,
написал картину «Призрак Блохи», создал иллюстрации к поэме Роберта
Блейра «Могила», к «Кентерберийским рассказам» Чосера, к «Потерянному
Раю» и другим сочинениям Мильтона, к «Пасторалям» Вергилия (в версии
Амброза Филипса), выполнил серию акварелей на сюжет библейской «Книги Иова». Листы всех шести копий поэмы «Иерусалим» Блейк награвировал
и отпечатал собственноручно на своём печатном прессе, а затем раскрасил
акварелью две копии известные как Копия В (включающая только первую
главу) и Копия Е (единственная полная цветная копия).
 Лист 3. Это предисловие ко всей поэме, где Блейк чередует прозу со стихами.
Здесь он обращается к самой широкой аудитории, в отличие от предисловий
к последующим главам, обращённым к различным религиозным группам.
 После того как медная пластина была награвирована, Блейк сделал
многочисленные изменения и сокращения текста, так что из-за вымаранных слов и целых предложений текст утратил свой первоначальный
смысл, а частично даже превратился в бессмыслицу. Это можно объяснить
реакцией на неудачи, унижения и оскорбления, которые Блейк пережил
в прежние годы — в особенности на публичную атаку трёх братьев Джона,
Роберта и Ли Хантов в лондонском еженедельнике «Экзаминер» (1809),
злобно высмеявших Блейка и его живопись и объявивших его творчество
безумием. В результате Блейк пересмотрел своё отношение к потенциальному покупателю и читателю своих книг, изымая оттуда всё личное, интимное, и придавая тексту более сухой и отстранённый характер. Вероятно,
уже после этого вымарывания Блейк поместил в верхних углах страницы
две надписи — «Агнцы» и «Козлища», тем самым разделяя своих будущих
читателей на два противоположных лагеря, подобно Сыну Человеческому,
делящему народы на тех, которые наследуют Царство Небесное, и других,

которые «пойдут в огонь вечный, уготованный диаволу» (Матф. 25:31-33).
К таким «козлищам» Блейк и относил братьев Хантов, которых он вывел
в поэме в образе омерзительного трёхглавого гиганта Хэнда, старшего
из сыновей Альбиона. Усилиями ряда исследователей первоначальный
текст был частично восстановлен, благодаря чему он обрёл гораздо большую полноту и связность. Здесь приводится полный текст, где зачёркнутые
и стёртые слова даны курсивом в квадратных скобках.
 1-й абзац. Проспав три года на берегах океана... — Блейк провёл три года
1800-1803 в Сассексе в деревне Фелфам на самом берегу Ла-Манша, выполняя многочисленные заказы своего патрона, посредственного литератора
и поэта Уильяма Хейли.
 ...я вновь выношу свои гигантские формы на суд публики... — под «гигантскими формами» Блейк, вероятно, имеет в виду две последние эпические поэмы Мильтон и Иерусалим, которые были закончены после его
возвращения из Фелфама в Лондон.
 Мои прежние гиганты и феи добыли мне самое щедрое вознаграждение...— это явное преувеличение, так как предыдущие поэмы или так
называемые «пророческие книги» Блейка, написанные им в период жизни
в Ламбете, были собственноручно отпечатаны автором в немногих экземплярах, часть из которых ему удалось продать лишь нескольким своим
друзьям и знакомым.
 6- 	й абзац. Вспомни последние слова Иисуса: Ебобц рог яаса е^огкпа ev
oupavco кт £7rvyr|Ç... — «Дана Мне всякая власть на небе и на земле» (Матф.
28:18).
 7- 	й абзац. Современное рабство рифмы... (the modem bondage of Rhyming) — выражение Джона Мильтона.
 Лист 4.0 сновиденьях Ульро! И о переходе / От Вечной Смерти! к пробужде-
нью в Жизни Вечной!..— в первых двух строках Блейк описывает структуру
всей поэмы: первая глава — о падении человека в сон Ульро, три следующие
главы — о переходе через вечную смерть и о пробуждении к вечной жизни.
Автор говорит, что каждую ночь и по утрам видит об этом сны. Затем он

видит Иисуса, диктующего ему песнь, обращённую к Гиганту Альбиону,
в которой тот предлагает Альбиону дружбу, любовь и вечную жизнь в Божественном Видении, и спрашивает, где и зачем он скрывает свою Эманацию,
прекрасную Иерусалим. Но Альбион отвергает предложение Иисуса, считая его самого чем-то нереальным: «фантазией разгорячённого ума, тенью
бессмертия», а его предложение — попыткой заставить его отдать свою
душу в жертву любви Иисуса. Альбиона не интересует вера, и он считает,
что человек должен жить только реальными вещами, которые доказуемы.
Он владеет этими горами и обещает, что что здесь не будет человечности,
но только власть, война и победа! Он ревнует Иерусалим к Иисусу, зная,
что она невеста Христа, и скрывает её в своих владениях между реками
Медуэй и Темзой.
 Над заголовком изображено ночное небо, и на фоне растущего месяца
помещена надпись по-гречески: Movoç 6 Ieçodç («Один Иисус») — это
цитата из Евангелия, ср: «...и остался один Иисус и женщина, стоящая
посреди» (Иоан. 8:9) в эпизоде с женщиной, обвинённой в прелюбодеянии. А также: «И был из облака глас, глаголющий: Сей есть Сын Мой
Возлюбленный, Его слушайте. Когда был глас сей, остался Иисус один»
(Лук. 9:35-36).
 1. 	Ульро...— одна из четырёх частей мироздания, мир материализма,
ошибок и заблуждений, который находится под Беулой. Здесь это мрачный,
страшный и обманчивый сон.
 6-21. Призыв Иисуса к спящему Альбиону.
 9. 	Холмы Сарри... (Саррей или Суррей) находятся на юго-востоке
от Лондона, над ними встали фигуры Лоса и Энитармон в апокалиптическом финале поэмы Мильтон. Там начинались любимые Блейком долины
Ламбета, осенявшие его вдохновением. Иисус говорит Альбиону, что
оттуда, от этих холмов, и до Атлантической долины (то есть через территорию Западного Сассекса до океанского берега) накапливаются чёрные
воды — то есть нечто злое, что будет наступать и множиться, если Альбион
отвернётся от него.

14. 	Намёк на Притчи (8:30), где премудрость говорит, что когда Бог
полагал основания земли, «я была при Нем художницею, и была радостью
всякий день, веселясь пред лицем Его во все время».
 21. Беула...— страна теней, царство подсознательного; источник поэтического вдохновения и сновидений. Находится за пределами небесного
Эдема, но в контакте с ним.
 22. ...беспокойный Человек... (perturbed Man) — Альбион, ревнующий
Иерусалим к Иисусу и отказывающийся признать своё единство с ним,
считая его своим соперником.
 23. Строка была стёрта и реконструирована Эрдманом.
 29. Альбион говорит про горы так же, как фараон сказал про реку: «моя
река, и я создал ее для себя» (Иез. 29:3).
 30. Малверн-хипс...— горы в Вустершире, на западе Англии; Чевиот-
хилс — Чевиотские горы на границе Англии и Шотландии; Плинлимон-
хилс — самая высокая точка Кембрийских гор в Уэльсе; Сноудон — самая
высокая гора Уэльса с вершиной 1085 метров над уровнем моря.
 34. 	Медуэй... — судоходная река в графствах Кент и Восточный Сассекс,
впадающая в Темзу. Блейк называет их «реками Беулы», создавая аналогию
между реками Англии и Израиля, объединяя в одно Медуэй и Кишон, а также Темзу и Иордан. В четвёртой главе есть такая строка: «Кишон вливался
в Медуэй, а Темза — в Иордан небесный...» (79:35).
 Лист 5. Блейк описывает хаос, наступивший в краю Альбиона после
отречения Гиганта Альбиона от Иисуса и его Божественной любви. Он
пишет также об Иерусалим, скорбящей о воинах в долине страха и о своих малых чадах, с жестоким наслаждением приносимых в жертву языческими племенами, окружающими Израиль. Будучи скрыта Альбионом
в его лоне, она одновременно ускользает в виде облака дыма, летящего
в небытие.
 Далее Блейк говорит о себе, о смысле своего труда и о своей пророческой
миссии, (буквально): «Дрожа, я сижу день и ночь, мои друзья удивляются
мне / хотя и прощают мне мои блуждания. Без отдыха я тружусь над своей

великой задачей! / Чтобы открыть Вечные Миры, чтобы повернуть бессмертный Взор / Человека к Мирам Мысли: в Вечность, / Всегда растущую
в Лоне Бога, Человеческом Воображении». Затем он описывает потомство
Альбиона, его сыновей и дочерей, приверженцев «друидической» (т.е. «языческой») религии, основанной на жестокой каре за проступки и на практике человеческих жертвоприношений. Здесь впервые появляется образ
Херувима Осеняющего — воплощение Самости, или Сатаны. К Иерусалим
присоединяется Вала, названная здесь «Тенью Иерусалим». Обе с рыданьями летят на облаке в бездну небытия. Лос слышит их плач и из сострадания
сам льёт слёзы у своих Печей.
 9. Кам... (Cam) — река в Великобритании, протекающая к югу от города
Или и впадающая в Грейт-Уз. Город Или до VIII века находился на острове,
но после осушения болот это положение изменилось, остров исчез.
 10. Линкольн и Норидж... (Lincoln & Norwich) два города на востоке
Англии, из числа 24 епархиальных городов, которые представлены Блейком так же, как персонажи, друзья Альбиона. Здесь они дрожат на берегу
У дан- Адана, озера скорби, состоящего из слёз, вздохов и смертного пота
жертв законов Уризена.
 12. 	Энтатон-Бенитон... (Entuthon-Benython) — долина ужасов и дремучий лес, окружающие озеро У дан-Адан, край вечного мрака и зла.
 14. 	Моав, Аммон, Амалик, Ханаан, Египет и Арам — древние языческие
племена и государства на территории нынешних Сирии, Иордании, Палестины и северной Африки.
 25-27. 0 12 сыновьях Альбиона см. Дети Альбиона в Словаре.
 40. 	Фирца...—у Блейка: дочь блудницы Раав (см. Словарь: Фирца, Раав).
Здесь с Фирцей и её сёстрами объединяются 5 из 12-ти дочерей Альбиона.
 41-45. 012 дочерях Альбиона см. Словарь: Дети Альбиона.
 42. 	Здесь Херувим Осеняющий соединяет в Раав семь из 12-ти дочерей
Альбиона.
 48. Вала...— олицетворение Природы и Эманация Лувы (см. Словарь).

Лист 6. На рисунке, занимающем две трети листа, перед пылающей печью,
мехами, цепью и огромными щипцами, стоящими в углу, изображён Лос
с молотом в руке. Он опирается на наковальню и глядит на Призрака, нависшего над ним в виде огромной чёрной летучей мыши.
 1. 	Там Призрак, движимый колёсами сынов Гиганта, / Из-за спины его
возник... — Блейк пишет: его Призрак (his Spectre), из чего понятно, что это
Призрак Лоса, хотя далее он называет его Призраком Уртоны — то есть
одного из четырёх Зоа, воплощающего человеческий инстинкт, интуицию,
дар пророчества. Но поскольку сам Лос является Призраком Уртоны, его
падшей земной формой, то речь должна, по-видимому, идти о «Призраке
Призрака». «Призрак» — это сложное и многозначное понятие. В обычном
смысле это образы умерших, как они описаны в готических романах ужасов.
По сути они «нереальны», представляя собой облики людей, отделившиеся
от своих носителей, бестелесные и, вместе с тем, бездуховные. Блейк часто
называет Призрак тенью, которая неотступно кружится вокруг человека,
но до которой нельзя дотронуться, как в его стихотворении, условно называемом «Призрак и Эманация»:
 Мой Призрак рыщет вкруг меня,
 Как зверь — в ночи, при свете дня», и т.д.
 Му Spectre around ше night & day
Like a Wild beast guards my way, etc.
 «Призрак» — это опустошённая имитация человечности, нереальное выражение «себя» и, если вместо реального себя человек попадает
в зависимость от этой тени, наступает трагедия. Поскольку физический
мир по Блейку «нереален», человек зависимый от своего «нереального»
бренного тела, обретает форму Призрака (см. Стивенсон 669). «Призрак»
порождается любым явлением, в котором рассудок и сердце разделены. Как
уже отмечено в комментарии к фронтиспису (Лист 1 ), «Призрак» — это
выражение эгоизма, Самости, и в своём крайнем проявлении ассоциируется
с Херувимом Осеняющим и отождествляется с Сатаной или Антихристом.

Иногда Блейк представляет его в виде гермафродита, двуполого существа
(или вернее бесполого): Сатаны, внутри которого скрыта вавилонская
блудница Раав.
 Часто у блейковского «Призрака» два аспекта: один злой, а другой
добрый. «Призрак» агрессивен и жаждет властвовать при помощи силы.
Блейк часто изображает «Призрака» в виде летающего чудовища наподобие
вампира, с крыльями, как у летучей мыши. «Призрак» человека жесток. Он
воет от голода и жажды, ища крови человека, тенью которого он является,
но он не может разрушить его, не погубив при этом себя. Однако, если
«Призрак» находится под контролем, он может быть полезен, так он помогает Лосу в его делах, хотя и неохотно. В Вечности «Призраки» исчезают
и, с точки зрения Блейка, только там возможно истинное общение людей,
их реальных сущностей.
 Лист 7. Справа от текста фигура человека (Адама?), указывающего правой
рукой вверх, а левой — вниз. Над ним — воспаряющая ввысь женская фигура, под ним — падающая вниз фигура мужчины.
 18-26. Хэнд заселил Ниневию и Вавилон, а Хайл — Аиаиур с Арамом... —
перечисляются древние города и государства, окружавшие Израиль, а также
имена потомков Ноя, перемешанные с именами злобных сыновей Альбиона.
Так, Кокс ассоциируется с Ноем, а Скофилд с Адамом. Ниневия и Ашшур —
главные города Ассирии. Арам и Ашур — сыновья Сима и внуки Ноя. Арам —
также еврейское название Сирии. Енох — потомок Сифа и прадед Ноя.
 19. 	Нимрода Кобан породил, а Хуш, Нимродов сын...— у Блейка Хуш
сын Нимрода, хотя в Библии наоборот: Нимрод, сын Хуша и внук Хама,
был первым царём и основателем вавилонского государства (см. Словарь).
 24- 	25. у Хаттона семь сыновей: от Еноха /Идо Адама... — так Хаттон
называется отцом семи древнейших патриархов, семи поколений от Еноха
до Адама, и если считать поколения назад от Еноха, то получится: Енох —
Иаред — Малелеил — Каинан — Енос — Сиф — Адам.
 25- 	26. Скофилд — заново в Едоме сотворённый /Адам...— может означать образ человека, сотворённого ошибочно, как обман для будущих

поколений (Стивенсон 670). Скофилд, девятый сын Альбиона, представлен здесь как пародия на Адама (Пейпи 140). См. Словарь: Едом, Идумея,
Скофилд.
 42. 	Здесь Скофилд также приравнивается к Адаму.
 43-44 в Порождении тенистом... — имеется в виду этот бренный мир.
 63-64. И Порождения религия, что погубить стремится Иерусалим, /
Да станет ей покровом до скончания веков!..— все религии этого мира отлиты во временную форму, они земные, а не божественные. Однако, поскольку
ничего лучшего нет, они призваны сохранять Божественную истину, пока
не закончится время (Стивенсон 671).
 65. Слово образ (image) было стёрто с медной пластины, но затем восстановлено чернилами от руки в двух из известных монохромных копий.
 68. 	Мертвец... — обращаясь к Призраку, Лос называет его «мертвецом»
в духовном смысле.
 70. мерзость запустения...— ср. «Итак, когда увидите мерзость запустения, реченную через пророка Даниила, стоящую на святом месте — читающий да разумеет...» (Матф. 24:15). Под мерзостью запустения имеется
в виду факт установления алтаря Зевсу и принесение в жертву свиньи
на жертвеннике всесожжения иудейского храма в Иерусалиме греческим
правителем Антиохом Эпифаном в 167 г. до н.э. Пророчество Иисуса было
о том, что в будущем мерзость запустения произойдет в Иерусалимском
Храме опять, когда явится Антихрист.
 72-73. Хэнд восседает...— здесь Блейк, говоря о Хэнде, имеет в ввиду
братьев Хантов (см. Словарь: Хэнд, а также комментарий к Листу 3).
 Лист 8. На нижней части листа изображена женщина, тянущая за собой
огромную сферу луны через облака.
 1. Альбионова стремнина... (Tyburn, The Brook of Albion River) — ручей
в Тайберне, где было место публичных казней. См. Словарь: Тайберн.
 2. От Ренела и Страмболо, от Кромвеля садов... — (Ranelagh Gardens,
Strumbolo House pleasure garden, Cromwell’s gardens) — парки и сады
в Лондоне.

2-3. Челси, / Где в ранах воины лежат...— Королевский военный госпиталь в Челси (The Royal Hospital Chelsea), где жили и лечились раненые
и отставные военные.
 20, 	23, 42. Сеннаар... (Shinar) — страна в Междуречье, где по Библии
после потопа поселилось человечество, говорившее на одном языке, и где
началось строительство Вавилонской башни. Иногда отождествляется
с Шумером, что, однако, является предметом спора учёных. В строках 23-24
Блейк подчёркивает, что дух разрушения Вавилона и Сеннаара живёт по сей
день, распространившись по всей Европе и Азии.
 27. 	Лондонский Камень...— см. Словарь.
 Лист 9. Текст прослаивается тремя пластами иллюстраций, соотносящихся
как Невинность, Грехопадение и Опыт (Деймон. Философия и символы, 469).
Наверху показана пасторальная сцена, в центре Адам и Ева со змием, а внизу
поверженный Альбион, окружённый фигурами скорбящих о нём.
 1-6. Сжал Эманации свои... — Хэнд-кузнец, кующий орудия убийства,
здесь уподобляется Сатане «Потерянного рая» Мильтона.
 3. 	Адамант... — твёрдый минерал, металл, нечто твёрдое и несокрушимое, старинное название алмаза, бриллианта.
 18. 	...чтоб выковать духовный меч, / Что проникает в тайны сердца... — Лос, в противоположность Хэнду, куёт духовный меч.
 21-24. Лос переплавляет сыновей и дочерей Альбиона в драгоценные
металлы и камни, чтобы использовать их как материал для строительства
Нового Иерусалима.
 4-35. Эрин... — одно из названий Ирландии. Пространства Эрин предоставляют возможность искупления, и в них Лос и его дети могут работать
для возрождения города Иерусалим. Подробнее см. Словарь.
 ф
 Лист 10. Один из немногих листов поэмы без иллюстраций. Считается, что
Блейк добавил его позднее. Включение этого текста в поэму помогает глубже
понять психологию Л оса и его Призрака, а также суть пророческих идей Блейка, выраженных в наиболее концентрированной форме (Уитмарш-Найт 72).

1-6. Вовнутрь Печей, в долины наковален смерти...— Человек, который
по сути вечен, входя в Ульро, вступает в мир конечного существования.
Лос хочет защитить детей Иерусалим от «ужасных Призраков Альбиона»,
то есть от земной призрачной жизни, вводя их в «Пространства Эрин», где
Лос и его дети трудятся для возрождения города Иерусалим. Таким образом
они, как и его собственные дети, становятся компонентом энергии Лоса
(Уитмарш-Найт 72).
 8-16. Для них важны две крайности иль качества, в которые одета /
Субстанция любая, имя им «добро и зло»...— в таких противоположных
понятиях, как «добро и зло» утверждается одно качество и одновременно
отвергается другое, и подобная «негация» (или отрицание), по мысли Блейка, разрушает не только то, что она отрицает, но и то, что она утверждает.
 17. 	Голгонуца...— город искусства и ремёсел, который Лос возводит
в средоточье Ульро, стоя в Лондоне на берегах Темзы, но город занимает
всю территорию Великобритании. См. Словарь.
 20-21. Я должен сотворить Систему, чтоб не стать рабом чужих
Систем...— в этом известном высказывании Блейка ключевым словом
является не «Система», а «сотворить». Блейковские Системы были не столько рациональны, сколько художественны, и созидание означало для него
постоянное обновление и изобретение (Стивенсон 676). См. Словарь: Системы.
 31. 	Называя своего Призрака «Призраком Уртоны», Лос отождествляет
его с собой, поскольку сам таковым является. Таким образом, «его Призрак» — это «Призрак Призрака», и через Лоса он становится также и тенью
вечного пророка Уртоны.
 37-38. Разве не стыдишься ты своих грехов, / Которые зовёшь своими
чадами?..— для недалёкого приземлённого ума плоды творческой фантазии
могут казаться опасными и греховными (Стивенсон 676).
 44-50. Религиозное отчаяние Призрака перекликается с описанием отчаяния поэта Уильяма Купера (1731-1800) в биографии «Жизнь Купера»,
написанной Уильямом Хейли, к которой Блейк награвировал портрет поэта,
автора знаменитой поэмы «Задача» ( The Task, 1785-й год).

Лист 11. Текст украшен одним из наиболее загадочных рисунков Блейка.
Сверху над текстом изображено странное существо, нечто среднее между
женщиной и белым лебедем, сидящим в мелководье недалеко от берега, с лебединым клювом, чуть приподнятым над водой, с головой лебедя и длинной вьющейся лебединой шеей, с грудью и телом женщины и лебедиными
крыльями, заменяющими женщине руки. Слева от этого фантастического
существа изображена плывущая рыба. За женщиной на заднем плане помещён романтический пейзаж: роща, плакучая ива и небо с сине-зелёными
и красно-коричневыми разводами. Было множество попыток объяснить эту
иллюстрацию. Так, Деймон считает, что это символический образ «женского
желания» и сравнивает его с изображением Призрака на листе 71 — белого
лебедя с перепончатыми крыльями, как у летучей мыши. Стивенсон видит
здесь алхимический символизм, где лебедь означает «ртуть, не в смысле яда,
но как ценную субстанцию, связующую различные стадии алхимического
процесса». Джон Бир видит в лебеде Леду, а также образную презентацию
«жестокой силы, присущей лебедю». Эрдман сравнивает иллюстрацию с изображением Кикна, царя Лигурии из «Метаморфоз» Овидия (12:373-380), где
тот превращается в лебедя. Однако ни одна из этих трактовок не признана
удовлетворительной. Связь с текстом поэмы также не угадывается. Под этим
рисунком располагается 25 стихотворных строк, справа от которых изображены несколько рыб и морских угрей или змей. Внизу под текстом помещён
рисунок плывущей под водой обнажённой женщины, украшенной жемчужным ожерельем и браслетами, с золотыми волосами и сиянием вокруг
тела, немного похожим на рыбьи плавники. Выражение её лица довольное
и несколько надменное. Мортон Пейли (146) считает что вся страница делится текстом на надводный мир (сверху) и подводный (внизу), и женщина
под текстом напоминает ему что-то вроде латиноамериканской индеанки,
однако при ближайшем рассмотрении он видит в ней подобие забавных
существ — нимф в виде золотых рыбок — на иллюстрации Блейка к «Оде
на смерть любимого кота» Томаса Г рея. Пейли также выражает мнение, что
эта женщина может быть трансформированной версией верхней фигуры.
В черно-белом варианте Копии А всё выглядит приблизительно так же,

только чуть более мрачно. Однако в Копии В за спиной женщины-лебедя
нет деревьев, а женщина внизу лишена жемчужных украшений.
 В этом фрагменте говорится о том, как Лос создаёт «пространства Эрин»,
ради Иерусалим (Эманации Альбиона), чтобы защитить её детей от страшных Призраков Альбиона, а также чтобы дети Лоса смогли прийти к нему
через эти пространства из Эдема в мир Порождения (в земной бренный
мир), чтобы помогать ему возводить Голгонуцу (город искусств и ремёсел).
Блейк сравнивает этот процесс с созданием «траурных урн Беулы» — и там
и здесь наполняются глиняные формы, только там — прахом духовно мёртвых людей, а здесь расплавленным металлом.
 2. 	Урны Беулы — траурные урны для праха духовно мёртвых людей,
о которых заботятся в Беуле, чтобы продлить их существование до дня
преображения (Страшного суда) хотя бы в таком виде. Урны эти представляют собой глиняные чаши в форме женской матки, символизирующей
нисхождение человеческих душ в лоно этого мира.
 3-4. Лос...— здесь он не только кузнец, но и сталелитейщик, приготавливающий из глинозёма формы для заливки расплавленного металла (Стивенсон 678). Возможно, здесь скрыта метафора приготовления гравёром формы
для печати и покрытия её грунтом, лаком или слоем краски (Пейли 146).
 8. 	Эрин...— символ Ирландии, здесь находится во главе своих сестёр,
дочерей Беулы — блейковских муз, воплощающих вдохновение (см. Дочери
Беулы, Эрин).
 22. 	Существовало поверье, что корень мандрагоры обладает чудесными
свойствами и помогает от полового бессилия. История с мандрагорой,
найденной Рувимом, и соперничеством его матери Лии с Рахилью описана
в Библии (Быт. 30:14-16).
 24. 	Вала...— богиня природы (см).
 Лист 12. Справа от текста изображены земной шар с сетью параллелей
и меридианов и три человеческие фигуры: внизу — златовласая женщина
в длинном розовом платье с воздетой правой рукой, выше — обнажённый
молодой человек, ныряющий вниз и измеряющий циркулем земной шар,

сверху над ним — ещё одна женщина тоже в длинном розовом платье, с жёлтой шляпкой на голове (или это нимб?), руки её обрамлены перепончатыми
крыльями, как у летучей мыши.
 1-4. Зачем ты хочешь в плоть её облечь? Жизнь Валы — только тень!..—
Вала (природа) не подлинна, её жизнь всего лишь тень — мёртвый, лишённый воображения мир сна. Лоса спрашивают: не лучше ли было бы для Валы
и для всего творения, если бы их оставили такими, какие они есть?
 3. 	Лишь в плоть / Её одень, и станет червем всеснедающим она!..— т.е.
в бренной форме нет подлинной жизни.
 5-15. Лос отвечает на вопрос отрицательно, объясняя, что и Бог облекает Ошибку (Falsehood) в плоть, чтобы затем её навсегда отбросить (см.
Стивенсон 680).
 14. 	Аполлион...— губитель, демон истребления, разрушения и смерти (см.).
 16. 	все, кто с ним трудились у Печей...— это дочери Беулы, а также сыновья и дочери Лоса, вышедшие из Печей и попавшие из Вечности в этот
бренный мир, и помогавшие Лосу создавать для Иерусалим и её тени Валы
пространство, защищённое от злобных Призраков Альбиона.
 25. строители златые... — строители города Голгонуца.
 26. Этинтус... — одна из дочерей Лоса и Энитармон, символизирующая плотскую любовь с доминированием женского начала, сводящуюся
к половому акту (см.).
 28. 	рядом с Падингтоном вечно слёзным...— Паддингтон, западный
район Лондона, в ранние годы жизни Блейка состоял из трущоб, где ютилась беднота. В 1811 году в связи с новой застройкой района под землёй
было обнаружено обширное захоронение казнённых в деревне Тайберн.
См. Тайберн.
 38. 	Ламбет... (Lambeth) — часть Лондона на южном берегу Темзы, где
жил Блейк.
 45 и далее: Голгонуца...— описание структуры города искусства и ремёсел
Лоса с его четырьмя четырёхстворчатыми вратами, каждые из которых ведут
ко всем четырём мирам или четырём духовным состояниям человечества:
в Рай, Порождение, Беулу и Ульро. Здесь духовный Эдем или Рай (Eden),

обиталище Божественной семьи Бессмертных, олицетворяет человеческое
совершенство (см. Голгонуца).
 61-66. Врата Голгонуцы... —северные четверные (или четырёхстворчатые—
four-fold) (надир) ведут, как и остальные врата, к Порождению, Ульро, Беуле
и Эдему. Створки-ворота, ведущие в эти миры, сделаны из разных материалов;
у каждого из них—скульптурные изображения четырёх быков, изваянных из соответствующих материалов: первые ворота (ведущие к Порождению) — железные; вторые ворота (к Ульро) — из обожжённой глины и эмали, вечно пылающие,
как четыре Печи, и открывающиеся с невероятными усилиями с помощью колёс
Альбионовых сынов: третьи ворота (к Беуле) — из золота, серебра, меди и железа;
четвёртые ворота (к Эдему — см. первую строку следующего листа), такие же,
как и ворота к Беуле.
 Лист 13. Справа от текста внизу страницы изображён человек в длинном
платье, со шляпой в правой руке, а левой протянутой вверх рукой ухвативший большое крылатое существо, похожее на летучую мышь. Пейли
предполагает, что человек пытается поймать это огромное существо в свою
маленькую шляпу, что создаёт комический эффект. Стивенсон же считает,
что у человека в руке не шляпа, а древесный лист. Выше находится орнамент
из двух виноградных листьев, а над ним — насекомое, похожее на стрекозу
или ночную бабочку. Смысл рисунка не вполне ясен.
 22. каждый третий вход — с тройной завесой... (threefold curtain) — три
и трёхкратное означает у Блейка несовершенное и незавершённое. Завеса
или вуаль имеет у Блейка сексуальный подтекст.
 24. 	Любан... (Luban) — вход в этот мир из Голгонуцы, города искусства (см.).
 26. 	Восемью восемь тысяч... (УБлейка: шестьдесят четыре тысячи —
sixty-four thousand) — 4 в кубе = 64, совершенное число, помноженное
на 1000 означает здесь «великое множество».
 32. двадцать семь небес... — история догматической религии от Адама
 до Лютера (см.).
 33. От Мира Скорлупы лазурной... — мировая скорлупа — это оболочка
мирового яйца (см.), падшего мира Уризена, лицо земли из Вечности.

34. 	И распускается цветок Вселенной из Земли, из самой сердцевины...
преходящий, бренный земной мир, лицо земли внутри мировой скорлупы.
 38. 	скала, пещера, древо...— «пещера», в которой прикован Орк, «скала»,
на которой сидит Уризен в тяжких раздумьях над своей железной книгой,
«древо тайны», растущее у его ног (См. 4 Зоа VÎI:5-32).
 56. Обозревая Голгонуцу и её предместья...— предместья включают земли
духовных врагов Израиля.
 57. кузни Ога и Енака... (Og& Anak) — библейские гиганты или рефаимы,
враги Израиля, которых удалось сломить.
 62. Здесь Блейк создаёт аллегорию процесса развития религии, говоря, что
каждая церковь из тех «двадцати семи церквей», составляющих историю догматического вероучения от друидизма (язычества) до позднего христианства,
возводится на развалинах предыдущей церкви бесплотными Призраками
обитателей земли, «оплакивающими своё рождение».
 Лист 14. Внизу под текстом изображён Альбион, спящий на морском берегу.
Над ним сияет радуга, в центре которой в окружении растущего месяца,
звёзд и облаков находится ангелоподобная фигура шестикрылой Иерусалим.
Выше справа от текста изображены Солнце, Луна, планеты, звёзды и облака.
 2. 	Херувим Осеняющий... (см.) — у Блейка символизирует церковь
и отождествляется с Антихристом. Здесь Лос видит его стерегущим дерево
жизни. Ср. «И изгнал Адама, и поставил на востоке у сада Едемского Херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву
жизни» (Быт. 3-24).
 2-10. Лос, Призрак Уртоны, видит также падшие формы трёх других Зоа:
Орка в виде змия, Уризена в виде дракона и Тармаса в виде фальшивого
языка, а также их утраченные Эманации Аханию, Энион и Валу, и свою
Эманацию — Энитармон.
 5. 	Край тройственного... — тройственный, то есть неполный, несовершенный, лишённый творческого воображения.
 9-11 стоят четыре женщины: Ахания,/ И Энион,иВала,
 ная Энитармон. / Все дщери Альбиона дивные из них проистекают...— эти

четыре женщины, Эманации Четырёх Зоа — «матери» всех женщин Англии,
то есть «дочерей Альбиона» (Стивенсон 686).
 19-24. Врата чресл, сердца и головы...— двери восприятия человека.
Об этом в Бракосочетании Небес и Ада, Лист 14.
 34. 	Энтатон-Бенитон... (см.) — мрачный лес ошибок, окружающий
Голгонуцу. Первоначально после этой строки имелось указание: «Конец
 1-й главы».
 Лист 15. На иллюстрации внизу под текстом: Авраам, бегущий из Халдеи
и Рувим, «укоренившийся» в Ханаане (буквально врастающий в землю
корневидными отростками).
 1. Хэнд и Хайл...— см. Дети Альбиона.
 2. Скофилд... (см.), Рувим... (см.). Блейк чуть позднее писал (34:36,
74:42), что Рувим укоренился в Башане (Васане), исторической области
на восточном берегу реки Иордан, включающей в себя Голанские высоты.
Так что можно предположить, что «врата Рувима», у которых пустил корни Скофилд, географически должны были находиться там. Но с тем же
успехом эти «врата» могли оказаться в Англии, Шотландии или Уэльсе
(см. 16:35-53).
 4. 	Полип...— блейковский символ бессмысленно размножающегося
физического мира и человеческого общества внутри него.
 11-15. Бэкон, Ньютон... и Локк... — Блейк называл их «тремя великими
учителями атеизма или учения Сатаны» (см. «Воспоминания» Генри Крабба
Робинсона).
 22-23. Четыре сына Лоса...— Ринтра, Паламаброн, Теотормон и Бромной. Здесь они, стоя вокруг отца, срезают волокна с холмов Альбиона —
аллегория потомства Альбиона, вырастающего из сплетённых волокон,
пустивших корни на земле Альбиона. Срезая эти волокна, сыновья Лоса
дают возможность детям Альбиона распространиться среди других народов
(см. Уаитмарш-Найт 103).
 27-28. Авраама, / Бегущего прочь из Халдеи и трясущего кровавыми кудрями...— Авраам, родом из шумерского города Ур-Халдейского, поселился

в Ханаане, где и умер по преданию в возрасте 175 лет, став родоначальником
еврейского народа. Кровь на его кудрях намекает на практику человеческих жертвоприношений, в которую, по мнению Блейка, в прошлом был
вовлечён Авраам.
 34. Енном, Енномова долина, долина сынов .. — глубокий и уз¬
 кий овраг с крутыми берегами на южной и западной стороне Иерусалима,
где во времена Соломона были построены капища Астарте, Хамосу и Молоху. Место человеческих жертвоприношений, называемое геенной огненной,
и, как считалось, служившее вратами ада (см. Нав. 15:8, IV Цар. 23:10 и др.).
 Лист 16. Иллюстрация сводится к оформлению рамки, непонятной человеческой фигуре с расставленными руками в конце второго абзаца, и к нескольким скромным орнаментальным деталям справа от текста.
 1. 	Хампстед, Хайгейт, Финчли, Хендон, Масвел-хил...— северные пригороды (ныне районы) Лондона.
 2-15. Бромион, Теотормон, Паламаброн и Ринтра...— сыновья Лоса,
помогающие отцу трудиться у Печей и закаляющие металл водами «лондонской реки» (Темзы).
 3. 	Хартфордшир... (Hertfordshire) — графство к северу от Лондона с городами Хартфорд, Уотфорд, Хатфилд, Сент-Олбанс и др.
 16. Хамбер... (Humber) — эстуарий или устье, образованное слиянием
рек Трент и Уз в Англии на границе Йоркшира и Северного Линкольншира.
 17. Твид и Тайн...— реки на севере Англии и юге Шотландии, впадающие
 в Северное море.
 21. 	Белый Остров... — Альбион или Великобритания.
 26. Ср. «...сама тварь освобождена будет от рабства тлению в свободу
славы детей Божиих. Ибо знаем, что вся тварь совокупно стенает и мучится
доныне; и не только [она], но и мы сами, имея начаток Духа, и мы в себе
стенаем, ожидая усыновления, искупления тела нашего (Послание к римлянам 21-23).
 35-58. Блейк приводит список двенадцати сыновей Иакова или Колен
Израилевых: Рувим, Симеон, Левий, Иуда, Иссахар, Завулон, Дан, Неффа-

лим, Гад, Асир, Иосиф, Вениамин. Здесь им соответствуют 12 традиционных
Уэльских графств, а также все прочие графства Великобритании.
 68-69. Таков Божественный закон...— Стивенсон видит в этих словах
иронию и поясняет, что для Блейка «подлинные Закон Божий и Евангелие — не свод предписанных правил, но образное изображение всех жизненных добродетелей».
 Лист 17. Как и на предыдущей странице, иллюстрации здесь сведены к минимуму — к нескольким деталям растительного орнамента внутри рамки,
обрамляющей текст.
 7-13. Лос борется с собой, пытаясь устоять против чар обольщающих
его дочерей Альбиона (Эманаций мертвеца), и вместо себя подсылает
к ним своего Призрака (Призрака живого).
 14. Дрожа и девственность блюдя, таятся девы / в капищах друидов... —
буквально: в холодном целомудрии, они прячутся в храмах друидов... — несмотря на то, что дочери Альбиона пытаются соблазнить Лоса, они бесчувственны, бессердечны и блюдут девственность.
 45-47. Ср. с обращением Христа к своим ученикам, Марк. 9:43-49,
а конкретно со словами трижды повторенными: «идти в геенну, в огонь
неугасимый, где червь их не умирает и огонь не угасает».
 48-58. Подобным же образом отделение Энитармон от Лоса описано
в Книге Уризена 18:1-9, а также в поэме «Мильтон» (3:28-36).
 59. 	Ты к Скофилду пойди, спроси — он Бат иль Кентербери?..— означает, спроси Дьявола: он исцеляет тело или душу? Блейк здесь ассоциирует
Скофилда с Дьяволом. Бат — популярный в XVIII веке лечебный курорт
в Англии. Кентербери — место нахождения кафедры архиепископа Кентерберийского, примаса англиканской церкви.
 Лист 18. Между строками 10 и 11 помещено изображение двух полулежащих
ангелов (или крылатых существ неопределённого пола), над ними парят
две детские фигуры, обнимающие и целующие друг друга, над ними два
лунных месяца с парусами, похожие на парусные лодки. Ряд комментаторов

склоняются к тому, что рисунок относится к строке 7, помещённой в скобки: «(Ибо Вала производит тела, а Иерусалим даёт души)». Ниже справа
от текста изображены три падающие фигуры, как художественный комментарий к словам Хэнда и Хайла (строки 11 -35).
 Предполагается, что этот лист — более поздняя вставка. Здесь начинается новый раздел поэмы, хотя и связанный с предыдущим.
 1-2. В любой из тех пределов четырёх Величья Человека / Есть
протяжённости вовне и внутрь... Это некая сложная четырёхмерная
конструкция, которую трудно вообразить. Дэвид Уитмарш-Найт (118—
119) пишет: «Четыре предела Человеческого Величия для Блейка есть
четверное единство сотворённого существа, соединённого с Богом. Как
замечено, архетипом этого является колесница Иезекииля и Откровения. Каждый из четырёх пределов находится внутри и вовне друг друга
в четырёхмерности полноты бытия. В идеале каждый из них в полной
мере входит в четыре точки каждого из четырёх четырёхмерных секторов
(или квадрантов). Каждый является окружностью, каждый — центром,
а также зенитом и надиром. Каждый находится внутри и вовне. Это
и есть Контур Личности в обоих направлениях». Мой вариант перевода
был таким:
 В тех сферах четырёх, являющих Величье Человека,
 Есть грань вовне и грань внутри. За контуром своим
Они сливаются в одно — в шарообразный вакуум
Сомнений, жажды, голода, отчаянья и скорби.
 Санна Юнг, критикуя этот перевод, пояснила, что тут нужно представить
себе бесконечность «макроперспективы», т.е. разворачивающейся наружу
вселенной, и «микроперспективы», бесконечности, сужающейся внутрь, как
коридор зеркал. Они пересекаются в некоей окружности, точнее говоря,
сфере, которое и есть доступный отдельному «я» мир его мыслей и переживаний, где мало чего есть, кроме заботы и страха. Она предложила свой
перевод:

В любом из четырех краёв Величья Человека
Есть протяженность вдаль и протяженность внутрь.
 Они, пересекаясь, образуют округлый контур. Это — наше я,
 Пустая сфера из сомнений, страхов, скорби, глада.
 8,10. Мертвецы, Царство Мёртвых...— под словом «мёртвые» (Dead)
Блейк подразумевает людей, живущих в мире материализма и потерявших
связь с Вечностью.
 9. 	Как Три Гигантских Колеса, повёрнутых одно к другому...— три гигантских колеса здесь — материализм сыновей Альбиона, «тройное видение», в котором отсутствует четвёртое — духовное.
 32. 	Скудельница... (или «скудельня», у Блейка: Potters field — «земля
горшечника») — старинное название погоста или кладбища, происходящее, вероятно, от слова скидель, то есть глиняная посуда. Место, богатое
глиной, непригодное для посевов, а только для погребения странников,
нищих, инородцев и умерших в эпидемиях. В Евангелии рассказывается, что
первосвященники, получив от Иуды обратно 30 сребреников, купили «село
скудельниче в погребение странным» (Матф. 27:6-7). В совр. переводе:
«купили на них землю горшечника, для погребения странников».
 30-34. Природа! Наша Мать! А Иерусалим — Сестра-Блудница... — называя
Иерусалим «сестрой» и говоря о её «престарелых родителях», сыновья Альбиона
подразумевают собственного отца Альбиона и его жену Британию (Brittannia),
которую также называют Англией. Но здесь есть некоторая сложность, так как
Британия в своё время разделилась на Валу и Иерусалим (36[32]:28). Вала при
этом называет Иерусалим своей «сестрой и дочерью» (20:19).
 37. 	Друг Грешников...— так в Иудее с осуждением прозывали Иисуса,
см. Матф. 11:19 и Лук. 7:34: «вот человек, который любит есть и пить вино,
друг мытарям и грешникам». Мытари, собиратели податей, презирались
в народе, и общаться с ними считалось грехом. Но Иисус и сам этого не отрицал и говорил, что пришёл ради нищих духом и грешников: «не здоровые
имеют нужду во враче, но больные; Я пришел призвать не праведников,
а грешников к покаянию» (Лук. 5:31-32), прощая им их грехи.

Лист 19. Сверху над текстом изображены четыре дочери Альбиона. Взявшись за руки, они исполняют ритуальный танец, у некоторых из них
(первой и второй слева) в руках ножи. Ниже справа от текста находятся
ещё пять парящих фигур детей Альбиона. Внизу под текстом помещён
пейзаж с распростёртым телом Гиганта Альбиона и группой оплакивающих его фигур.
 1-14. Эти строки с небольшими изменениями перенесены сюда из поэмы
Четыре Зоа IX 119:33-4,120:1-3.
 16. Зон...—сокр. от «Эманация», относится к Иерусалим. Эманация, Эон.
 19. 	Мельницы Сатаны...— место умственного рабства (см. Мельницы
Сатаны).
 20-24. Двойные Призраки Двух Дюжин Альбионовых друзей... — имеются
в виду 24 епархиальных города (а позднее 28), 24 друга Альбиона, пытающихся его спасти. 12 сыновей Альбиона в своей «двойной форме» являются
Призраками этих «Двадцати четырёх» друзей Альбиона, их обратной, ложной стороной. См. Епархиальные города.
 36-39. Замкнулся Алъбионов круг и в центре потемнел... — круг или мир,
созданный Альбионом, замкнулся и потемнел в центре — то есть потерял
контакт с Вечностью. Из ночи Беулы, т.е. из мира сновидений, Альбион,
вместо того, чтобы бежать вовне — к Вечности и райским рекам, бежал
внутрь себя, к своим речным потокам — то есть в свой ограниченный мир
Ульро, к своим земным рекам (включая Темзу и её притоки).
 38. 	Под нею Лос свершал ночной обход... — строка заимствована из поэмы
«Мильтон», (39:52).
 41 как лилия Хавилы...—Альбион находит на берегу Темзы свою Эманацию Иерусалим, объединившуюся с Валой (природой) в единое существо,
подобное «лилии Хавилы». Хавила в Библии — золотоносный край близ
Едема: «Из Едема выходила река для орошения рая; и потом разделялась
на четыре реки. Имя одной Фисон: она обтекает всю землю Хавила, ту, где
золото...» ( Быт2.10-11). Фраза «как лилия Хавилы» может означать: «как
красота среди запустения».

Лист 20. Сверху над текстом помещены две парящие женские фигуры
в длинных платьях, тесно, голова к голове, они приблизились друг к другу.
Вероятно, это Иерусалим и Вала. Изображения ниже связаны со звёздными
колёсами, которые представляют собой либо колёса в форме звезды, либо
звёзды, действующие как колёса. Их тянут или толкают сыновья Альбиона.
 11. 	На вопрос Иерусалим, обращённый к Альбиону, отвечает Вала.
 28. 	Моав... (или «Моаб», МоаЬ, ЗЮй) — в Библии народ, живший к востоку от Мертвого моря. Часть «злой троицы»: Амалик, Ханаан и Моав.
Иерусалим называет здесь Валу: «возлюбленная дева, дочь Вавилона... прекрасная дочь Моава» (beloved Virgin daughter of Babylon... beautiful daughter
of Moab) — и Вавилон и Моав были знамениты своим «блудодеянием»
и «распутством».
 36. Тебя любил он и, порвав твою завесу, обнимал с любовью!..— «Завеса
Валы» или «материя, покрывающая всё сущее», отождествляется с кодексом
морального «закона друидов» (язычества) или завесой храма, отделяющей
Бога от человека, которую Иисус разрывает своей смертью на кресте: «И вот,
завеса в храме раздралась надвое, сверху донизу; и земля потряслась; и камни расселись; и гробы отверзлись; и многие тела усопших святых воскресли...» (Матф. 27:51).
 Лист 21. Внизу страницы на иллюстрации — эпизод публичного избиения
плетьми дочерей Альбиона, проводимых по улицам Вавилона (строки
29-30).
 3-4. Болезнь стыда всё тело мне покрыла... — Альбион выступает здесь как
пародия на библейского Иова, и «.. .луший способ понять весь этот эпизод —
это представить Альбиона в качестве Иова, который не выдержал испытания
и отдал своих сыновей в жертву богам войны и природы» (Блум, 934).
 14-33. Перечислены дочери Альбиона: Гвендолен (строки 14 и 32), Рэган
(14), Корделла (19), Сабрина (22), Конвенна (24), Кэмбел (32), Эстрильда (33),
Игнодж (33): а также сыновья Альбиона Хайл и Хэнд (28).
 14... .неприкрытая духовная их сущность...— сущностью Гвендолен
и Рэган, как и других дочерей Альбиона, была неприкрытая жестокость.

У Блейка буквально: «Духовные формы без завесы» ( forms
 without a Veii).
 16... .В гробнице Лувы... — в поэме «Четыре Зоа» Лува, Зоа страсти, был
распят, как Христос, а затем помещён в гробницу.
 32. Баттерси и Челси...— соседствующие пригороды, а ныне районы
Лондона на южном берегу Темзы.
 33. Холлоуэй и Хакни...— соседствующие пригороды, а ныне районы
Лондона на северной стороне от Темзы.
 34. Пик-Дистрикт... (означает: «край вершин», «скалистый край») —
возвышенная местность в центральной и северной Англии. «Малверн-
хилс» — горы в Вустершире, на западе Англии. «Чевиот-хилс» или «Чевиот-
ские горы» — цепь холмов между Англией и Шотландией (как уже писалось
в комментариях к Листу 4).
 35. Пенмайнмаур...— гора и город в северном Уэльсе. Динас-Бран — замок в северном Уэльсе.
 36. Манчестер и Ливерпуль...— крупнейшие города (индустриальный
и портовый) в Северо-Западной Англии. Колчестер... и Молдон... (Maldon,
у Блейка: Malden, ошибочно), портовые города в Эссексе, где сохранились
древние руины.
 39. 	Линкольн...— город в графстве Линкольншир, на северо-востоке
Англии. Норидж... — главный город графства Норфолк на востоке Англии.
Мднмут — историческая столица графства Монмутшир на юго-востоке
Уэльса. Эдинбург... — столица Шотландии.
 43. Халдея...— страна халдеев в Месопотамии на месте современного Ирака. Воюя с Ассирией, халдеи завоевали Вавилон, сделав его своей столицей.
 44. Блейк пишет слово worshipped (производное от warship — военный корабль) вместо worshipped (от worship — поклоняться, благоговеть, молиться),
что выглядит как ошибочное написание, но Блейк делает это неоднократно
(см. также 65:33-36), и по мнению некоторых исследователей (напр. Нельсон
Хилтон) это скорее нарочитая двусмысленность, игра слов (Пейли 163).
 44-50. Блейк здесь смешивет британские и англокельтские мифы с аллюзиями из Библии. Так, в сочетании Arks of Oak «ковчег» — библейский

образ, а «дуб» — символ друидизма. Описанный обряд связан с ритуальными человеческими жертвоприношениями друидов (т.е. язычников),
а также с традиционными культами плодородия, религиями умирающего
и воскресающего бога (таких как Осирис, Таммуз, Адонис, Дионис, Пер-
сефона и др.), где бог олицетворяет силы природы, «умирающей» осенью
и «воскресающей» весной. В подобных обрядах неизменно присутствует
сексуально-эротический элемент. Иногда празднества в честь богов принимали формы вакханалий, оргий или шабаша, когда рекой текло вино,
возбуждающее чувства, музыка и танцы, доводили до эйфории и экстаза,
граничащих с безумием, что выливалось в упоение кровью и разрушением.
 48-49. Ужели Мёртвый не жесток?., и т.д. (Are the Dead cruel? etc) — «эти
вопросы здесь риторические, Блейк, поражённый тем, что мертвые жестоки
и мстительны, подтверждает это: смерть — не уничтоженье, жестокость
и месть продолжают жить, особенно если они ‘обезврежены’, облечены
в моральный закон, как в ножны (infolded in moral Law)» — так комментирует эти строки Санна Юнг, предлагая свой перевод:
 Как мертвые жестоки! Как мстительны все те, кого закон
 Морали подчинил! О, если б смерть была уничтоженьем!
 50. 	Алая завеса...— параллель с алым сетчатым покрывалом Клитемнестры, в которое она запутала Агамемнона прежде, чем его убить (Пейли
163). Микенский царь Агамемнон (XIV век до н.э.), вернувшийся из похода
на Трою, был убит своей женой Клитемнестрой и своим братом Эгистом,
с которым она изменила ему.
 Лист 22. Текст украшен летающими птицами (справа) и ангелоподобными
фигурами. Две разлетающиеся в разные стороны фигуры ангела и женщины
вверху над текстом трактуются комментаторами по-разному: как Призрак
и Эманация (Деймон), Вала и Альбион (Уикстид и Эрдман), Вала и Иерусалим
(Грант), Леда и Лебедь (Стивенсон). Внизу под текстом изображены две пары
ангелов или херувимов (вернее, их четыре группы по три, так что всего их

здесь двенадцать), повёрнутых друг к другу спиной и как бы борющихся друг
с другом. Они парят над тремя пылающими зубчатыми «Железными Колёсами
Войны», на три четверти погружёнными в воду, что особенно ясно показано
в Копии Е. Рисунок этот относится к строкам
 Why should Punishment Weave the Veil with Iron Wheels of War
 When Forgiveness might it Weave with Wings of Cherubim
 Зачем Наказание Свивает Завесу Железными Колесами Войны,
 Тогда как Прощение должно Свивать её Крыльями Херувимов?
 » ,
 1-24. Многие строки диалога Валы и Иерусалим (1,10-12,14-15,20-24)
в переработанном виде перенесены сюда из поэмы «Четыре Зоа» (Ночь
первая, 4), где они произносятся Энион и Тармасом.
 2. 	Сыновья Альбиона, практикующие друидическую религию, пригвоздили Валу к воротам своего города, чтобы принести её в жертву своим богам
и тем самым подчинить себе силы природы.
 3-4... .Явился Скофилдов Нимрод — сей сильный зверолов пред Иеговой,
/ Он с сыном Хуилем снял меня с распятия...— библейский Хуш не сын
Нимрода, а сын Хама и отец Нимрода. Блейк мог изменить это намеренно,
но вполне вероятно, что это результат ошибки. Выражение «Скофилдов
Нимрод» обычно объясняют тем, что Блейк ассоциирует Скофилда с Адамом, называя его земным отцом всех своих братьев (Иерусалим 7:42-43),
и таким образом Нимрод, названный Блейком сыном Кобана (7:19), оказывается внуком Скофилда (Деймон 361). Кроме того, имя Нимрода, воплощения войны — «одно из самых ‘марсиальных’ имен Ветхого Завета»
и могло быть выбрано не случайно для характеристики «ненавистного
солдата-драгуна Скофилда, мучителя Блейка» (С. Юнг).
 34-35. Эти две строки проиллюстрированы внизу страницы и «относятся
также к упоминаемому в тексте Ковчегу Завета, на котором золотые скульптурные херувимы соприкасаются крыльями» (С. Юнг).

Лист 23. Рисунок изображает гору в Пик-дистрикте в Дербишире, которая
как бы помещена за текстом, дважды прерывая его после строк 8 и 13, а также внизу под текстом, где находится подножье этой горы с людьми, ютящимися в пещерах. Такие же пещеры с людьми и корни деревьев изображены
чуть повыше, а ещё выше показана вершины горы, опираясь на которую
лежит спящее крылатое существо — это Иерусалим.
 3-7. душа моя / Растаяла, вплетённая в завесу Валы... и т.д.— «Завеса
Валы» — материя отождествляется с завесой храма отделяющей Бога от человека, которую Иисус разрывает своей смертью на кресте (Матф. 27:51),
и тем самым «отменяет закон друидов» (Иерусалим 69:39). Вала соткала эту
завесу из слёз (20:30), и Альбион, поражённый красотой Валы, обнимает её,
разрывая вуаль. В результате его душа тает, вплетаясь в эту завесу. Иерусалим зашивает и обновляет завесу (23:4).
 11. 	Иерусалим обращается к Альбиону как к отцу и брату, так как она — его
«эманация» (истечение, порождение), а в Вечности — Альбион ей «брат».
 14....Что Жалость и Любовь — одно, что в них покой душевный...—
возможно, намёк на жалость Кэтрин Софи Бушер к юному Блейку, рассказавшему ей, как он был отвергнут гордой Полли Вуд — жалость, которая породила их взаимную любовь (история эта рассказана Фредериком
Тейтемом со слов самой Кэтрин, жены Блейка, см. Источники: Тейтем).
 21. 	Алтари Дракона...— алтари «змеиных» храмов или языческих
капищ.
 22-23. ...И, Души Мёртвых уловить желая, он закинул вглубь / Атлантики Покров Жестокого Морального Закона...— Альбион в качестве
ловца душ мертвецов — пародия на первых апостолов Петра и Андрея:
«Проходя же близ моря Галилейского, Он увидел двух братьев: Симона,
называемого Петром, и Андрея, брата его, закидывающих сети в море, ибо
они были рыболовы, и говорит им: идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами
человеков» (Матф. 4:18-19).
 24. Слёзный Дуб... (Oak of Weeping) — дуб является не только одним
из символов Англии, но также и символом «дьявольской религии» друидов
(язычников), живших в «ужасных дубовых рощах» и совершавших жестокие

человеческие жертвоприношения (Деймон 305). У Блейка это ещё дерево
Уризена (Ахания 3:16). Под Дубом Вечности сидит плачущая Эно (Книга
Лоса 3:4). Поэтому Блейк нередко называет это дерево «Слёзным Дубом»
или «Дубом Плача» (4 Зоа 1:464, Иерусалим 23:24,59:5).
 24-27. Заимствовано из поэмы «Четыре Зоа» (1~18:18-23).
 40. 	О, если 6 Смерть была Уничтоженьем!..— Альбион в точности повторяет свои слова, сказанные в 21:40.
 Лист 24. Изображение над текстом: Ноев ковчег в виде лунного серпа плывёт
в бушующем море. На нём находится крылатая фигура — по предположению комментаторов: нечто среднее между Ноевой голубкой и Святым Духом
(Пейли 168). Между строками 11 и 12 и далее справа от текста изображены
лица и фигуры людей, постепенно превращающиеся в кишкообразную массу. Женская фигура справа, как предполагается, изображает Валу.
 1-2. Произнеся проклятие человечеству, Альбион убеждается во всесиль-
ности человеческого слова, ибо его проклятие обрушилось на него самого
«кровью Агнца, запятнавшею детей Его» (in the blood of the Lamb slain in his
Children).
 4-11. Могучие мы воздымали камни... и далее — рассказ Альбиона о ритуальном танце обнажённых бриттов у языческих капищ, подставляющих
свои гигантские конечности всем ветрам небесным, когда внезапно их
поразил стыд.
 7-8. синева / Бессмертных наших вен... (the Blue / Of our immortal
Veins) — говоря о голубой крови (что является метафорой аристократизма), Блейк, вероятно, намекает на высокое божественное происхождение
древних людей.
 11. 	Скандинавия... с её горами, полными стенаний...— Блейк неоднократно упоминает Скандинавию как один из источников культа богов
войны, край языческих капищ и наиболее жестоких способов человеческих
жертвоприношений, таких как «Скандинав Плетёный», или «Плетёный
человек» (Wicker Man), представляющий собой клетку из ивовых прутьев
в форме человека, в которой сжигали людей.

21-22. милостиво-нежные херувимы...— позитивное изображение херувимов резко отличается от описания Херувима Осеняющего, напоминая,
что падшие формы блейковского мироздания имеют свои положительные
прообразы, существовавшие в эпоху до грехопадения (Пейли 168).
 29. 	Но Альбион — горшечника добыча, чада Альбиона — / Строителей...
Букв.: «Но Альбион выброшен горшечнику, его дети — строителям...» (But
Albion is cast forth to the Potter his Children to the Builders...) — т. наз. «земля горшечника» была куплена за тридцать сребреников Иуды, который
раскаялся в своём предательстве и удавился. Ср. «Первосвященники, взяв
сребренники, сказали: непозволительно положить их в сокровищницу церковную, потому что это цена крови. Сделав же совещание, купили на них
землю горшечника, для погребения странников; посему и называется земля
та ‘землею крови’ до сего дня» (Матф. 27:6-8). Кроме того: «Гончар — одно
из обозначений Демиурга у гностиков. Таким образом, Альбион стал ‘сырьем, добычей горшечника’» (С. Юнг).
 46-47,63. Эритрея... Гесперия...— см. Словарь.
 52. 	Альбион опять выступает в роли Иова.
 55. Сила Доказательств... (Demonstration) — одно из важных отрицательных понятий Блейка, которое определяется как «деятельность разума,
невежественного и близорукого, жестокого ко всем мельчайшим частностям
жизни...» (Michael Ferber: The Social Vision of William Blake). Это понятие
встречается у Блейка неоднократно, например:
 By demonstration, man alone can live, and not by faith.
 My mountains are my own, and I will keep them to myself!
 He верой должно жить, но только силой доказательств.
 Вот горы, все они мои — храню их для себя! (4:27-28)
 59. Зачем так милостив Твой взор...— в оригинале буквально: «О не смотри так милостиво на меня...», что является искажённой цитатой из последней сцены «Трагической истории доктора Фауста» Кристофера Марло, где

Фауст кричит в отчаянии: «Му God, my God look not so fierce on me» («Бог,
мой Бог, так гневно не взирай!» — перевод Н. Амосовой). Ирония заключается в замене Блейком слова «гневно» на «милостиво», придающей фразе
противоположный смысл.
 60 покинула меня надежда!..— последние слова Альбиона, повторен¬
 ные также в 47:1,17.
 Лист 25. Многие комментаторы согласны в том, что на рисунке изображены Альбион и три его мучительницы: Раав, Вала и Фирца. На теле
умирающего Альбиона находятся образы небесных светил: Солнца,
Луны и звёзд.
 1. 	Следить за страданиями в других мирах и оплакивать их является
долгом царства Беулы (см. С4 709).
 4. 	...капища Дракона... (Dragon Temples) — дракон символизирует войну. Поскольку друидизм поощряет войны — его храмы (капища) и алтари
имеют форму дракона. У Блейка «Дракон» сам называет себя «Друидом»
(Иерусалим 93:25).
 8. 	Когда несчастен малый воробей — несчастен целый мир...— эта же
мысль выражена в «Прорицаниях невинности» (5-40).
 12-13. Явись, о Агнец, смой пятно греха, и во Спасенье / Создай раздел между грехом и каждой личностью...— букв.: «Снизойди О Агнец
Божий и избавь от обвинения в Грехе / Путём Создания Состояний
и оправдания Личностей, Вовеки Веков, Аминь» (Descend О Lamb of
God & take away the imputation of Sin / By the Creation of States & the
deliverance of Individuals Evermore Amen),— Блейк имеет в виду, что
следует любить грешника, ненавидя грех, ибо личность оказывается
в состоянии греха временно и не по своей воле. Такова концепция
Блейка о «состояниях и личностях» (подробнее см. в словаре: Состояния
и личности).
 16. Но те, кто в Ульро спали... (these Slept in Ulro). Блейк намеренно
повторяет в конце последней строки слова, которыми он начал эту главу:
«О сновиденьях Ульро!» (Of the Sleep of Ulro), см. 4:1.

Лист 26. Этот лист служит в качестве фронтисписа для второй главы. Текст
здесь является частью рисунка, где Хэнд (см. Словарь), старший сын Альбиона, изображён в окружении языков пламени, образовавших фальшивый
нимб над его головой и змеевидные формы вокруг тела. Всё это делает Хэнда
демонической пародией на Иисуса (и Альбиона, изображённого на Листе
76). В некоторых чёрно-белых копиях на его руках и ногах имеются когти.
Справа от него фигура Иерусалим, эманации Альбиона, идущая за Хэндом
в изумлении и испуге.
 К Евреям. Лист 27. Послание «К Евреям» служит введением ко второй главе
книги. Содержит прозаический текст в начале и конце, а в центре — развёрнутое стихотворение, разделённое на две колонки, между которыми
помещён растительный орнамент.
 Главная мысль вступления, что Иерусалим — эманация гиганта Альбиона, то есть что она, его творение или эфирный дух, им порождённый,
существующий как его отражение и его главная спутница-супруга. Одновременно Иерусалим — это святой библейский город, который Блейк считает
эманацией Британии. Обращаясь к евреям, Блейк подчёркивает то, что ему
представляется очевидным фактом — общность происхождения Альбиона
и Израиля, этих двух удалённых друг от друга земель. Блейк верил, что часть
потомков Ноя и Евера, от которого произошёл народ Израиля и которые
были друидами, после Потопа поселились на британском острове. Друидами
он называл все языческие религии, считая это доказанным научными изысканиями. Блейк был знаком с историческими теориями Уильяма Стьюкли,
Эдварда Дэвиса, Ричарда Брадерса, Френсиса У ил форд а и др. Стьюкли счи-
 щ
 тал британских друидов выходцами из Финикии, сохранившими религию
Авраама в её неизменном виде. Дэвис считал их потомками Ашкеназа, сына
библейского Гомера и внука Иафета. Брадерс относил их к некоторым из десяти потерянных после ассирийского пленения колен Израиля. Уилфорд
прямо объявил Британию местом, где происходили важнейшие события
библейской истории. Эти теории не получили серьёзного подтверждения,
а последняя из них оказалась прямой мистификацией, что её автор был

вынужден публично подтвердить в 1805 году. Но несмотря на это Блейк
продолжал быть их пылким приверженцем и энтузиастом, что ясно видно
из данного текста, где он недвусмысленно объявляет Британию колыбелью
религии Библейских Патриархов.
 В прозаический текст вкрапливаются две стихотворные строчки, буквально:
 Начало и Конец всему — на Древних Альбионовых Друидов Берегах
(АН things Begin & End in Albions Ancient Druid Rocky Shore)
 и
 Но ныне Небо Звёздное покинуло могучую плоть Альбиона.
 (But now the Starry Heavens are fled from the mighty limbs of Albion)
 — это цитаты из поэмы «Мильтон» (6:25-26). Первая из этих строчек далее
повторяется опять в неизменном виде (Иерусалим 46:15), а вторая появляется трижды, но с изменениями (30[34]:20-1, 70:32 и 75:27).
 Аминь!Хузза! Селах!.. (Amen! Huzza! Selah!)—слова-восклицания «Аминь»
от евр. «Амен» — «верно, да будет так»; «Хузза» — старинное англ, «ура»; «Селах» — евр. слово-восклицание, встречаемое многократно в книге Псалмов,
происходит от слова «салал» и означает «возносить» или «воздымать».
 Евер... (Héber) — праправнук Ноя, правнук Сима, сын Сала. См. Евер.
 Согласно вашим преданиям, Человек издревле содержит...— идея, что
человек с древних времён содержал в своих членах всё, что имеется в небесах
и на земле, восходит к каббалистическому учению.
 В предисловие к своей поэме «Мильтон» Блейк включил короткое
стихотворение, которое в 1916 году под названием «Иерусалим» или
«Новый Иерусалим» было положено на музыку Хьюбертом Парри и стало
вторым неофициальным гимном Британии. Стихотворение это основано
на легенде, что Иисус в самом прямом смысле слова ступал на Британскую
землю, сопровождая Иосифа Аримафейского в Гластонбери (Англия).
Это показывает, что Блейк с энтузиазмом верил или готов был поверить
в правдивость этой истории. То же самое относится и к развёрнутому

стихотворению, включённому в послание «К Евреям». В начале здесь описан некий «Золотой век» Англии, когда Иисус вместе со своей невестой
Иерусалим в окружении счастливых детей ступал по зелёным английским
лугам, прощая людям каждую провинность и каждый грех. Тем самым
Блейк выражает здесь свою главную идею: «преобразование человечества
путём постоянного и безусловного взаимного прощения всех грехов».
И мы все вместе, объединённые этой великой идеей, куда бы мы ни шли
и что бы мы ни создавали, возводим Новый Иерусалим, город идеального
общества — такой мыслью завершается это стихотворение.
 Стихотворение состоит из 22 четверостиший (88 строк) и развивает
темы 1)»невинности» (первые 6 четверостиший), 2)»опыта» (следующие
6 четверостиший) и 3)»искупления» (заключительные 8 четверостиший).
 1-15. Блейк перечисляет места, связанные с его детством.
 1-2. От Сент-Джонс-вуда к Примроз-хиллу / От Ислингтона в Ме-
рибон...— районы Лондона: Ислингтон...— во времена Блейка большая
деревня в Миддлсексе за 2,5 мили на север от собора Сент-Пол; Мари-
бон...— так произносится название «Marylebone» — район на северо-западе от сити; Примроз-Хилл...— район на северо-западе от Ридженс-Парка;
Сент-Джонс-Вуд...— район на северо-западе от сити, входивший в Великий
Лес Миддлсекса и принадлежавший когда-то рыцарям ордена Святого Иоанна Иерусалимского.
 9. 	Панкрас и Кентиш-таун... (Panerass & Kentish-town) — Сент-Панкрас,
район в центральном Лондоне, названный в честь св. Панкратия, откуда
в XIV веке в связи с разливом реки Флит большинство населения переместилось на север в деревню Кентиш-таун.
 13. 	Еврейская арфа...— варган, маленький музыкальный инструмент,
на котором играют, прижимая его к губам или к зубам. «Дом еврейской
арфы» (Jews-harp-house) — известная с 1745 года таверна в Лондоне, служившая местом отдыха и развлечений — с садом, прудом, теннисным кортом
и кегельбаном.
 13. Грин-Мэн... (Green Man) — таверна на дороге (New Road) от Паддингтона к Ислингтону.

14. 	пастбища у «Вилланс-фарм»... (The fields of Cows by Willans farm...) —
ферма в Ридженс-Парке, принадлежавшая Томасу Уиллану и просуществовавшая до 1811 года.
 22... .при жестоком Оге...— Ог (Og) был гигантом, царём Васана, и упомянут в «Книге Иисуса Навина» (Нав. 12:4). Он был врагом израильтян и атаковал их, но был разгромлен. Он символизирует жестокий суд. (См. Ог и Енак).
 24. Сатанинская синагога... (Satan's Synagogue) — по Блейку: церковь,
направленная против Лоса и совета Бессмертных, явившаяся причиной
распятия Христа.
 25 златые мастера...— строители города Голгонуца.
 26. плачущий Паддингтон...— во времена Блейка этот район Лондона
состоял из трущоб, наполненных беднотой. В 1811 году, в связи со строительством новых домов в Паддингтоне, под слоем земли было обнаружено
обширное захоронение казнённых на виселицах Тайберна. См. Тайберн.
 33-34. Лондон-Стоун... Тайбернс-Брук..— см. Лондонский камень,
Тайберн.
 43. 	Молдон... (Maldon) — у Блейка всегда Malden (ошибочно) — небольшой город и порт в Эссексе, где находятся древние руины. Блейк считал,
что из этого порта отправляли солдат на войну. Он также ассоциировал это
место с падением Иерусалима и установлением друидизма.
 45-46. Дуная чистая волна, / И Рейна воды обагрились... — намёк на наполеоновскую кампанию 1805-го — 1806-го годов.
 81-82. О человек, враги твои — / Твой дом, родители и братья. — ср.
«И враги человеку — домашние его. Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня...» (Матф. 10:36-37). Та же мысль выражена
в 41:25-26. Стивенсон считает нужным пояснить, что Блейк призывает
не к «семейному раздору», но к тому, чтобы «влияние семьи не служило
человеку помехой» (С4 715).
 Заключительная проза:
 ...о евреи... если ваше предание о том, что человек содержит в своих
 членах всех животных, правдиво...— опять отсылка к каббалистической
доктрине.

Лист 28. Иерусалим. Гл: 2. Под заголовком изображена обнимающаяся
любовная пара, сидящая на лепестках водяной лилии, возвышающейся
над водой. Текст в нижней половине листа обрамлён слева растительным
орнаментом, а справа — морскими животными. В тексте (над строкой
20) — две рыбы, плывущие в разные стороны.
 В начале Второй главы Альбион, изгнавший Иисуса и Иерусалим, опутанный смертельной завесой Валы-природы и отвергший божественное
прощение, пытается бороться со своими так называемыми врагами. Находясь в саду Эдема, он осуждает любое творение, ибо «и совершенство
каждое, и каждый труд любви» вызывают в нем «кошмар зависти», напоминая ему о его ревности. Считая преступным любое творческое созидание,
Альбион превратился в сурового судью и палача. Тем самым он отвергает
Эдем, создавая свой собственный мир, в котором он хочет царить, как если бы он был Богом (См. Уайтмарш-Найт 158-9).
 21-22. Ср.: «как заповедал Моисей, раб Господень, сынам Израилевым,
о чем написано в книге закона Моисеева,— жертвенник из камней цельных,
на которые не поднимали железа; и принесли на нем всесожжение Господу
и совершили жертвы мирные». (Нав. 8:31)
 Лист 29 [43]. В Копиях А, С и F это Лист 43, и начиная отсюда последующие
листы имеют различную нумерацию, так, в Копиях EnD это Лист 29. Чем
объясняется такое различие в нумерации — предмет спора блейковедов: ради некой симметрии в оформлении этих листов, либо ради более логичного
изложения сюжета — и те, и другие объяснения не слишком убедительны.
Однако факт заключается в том, что Блейк, сделав эти изменения, вернулся
затем в Копии F к первоначальной нумерации.
 На иллюстрации справа от текста изображение обнажённой женщины
(Евы?) с воздетыми руками на фоне пылающего костра. Под ней две падающие вниз головой (мужские?) фигуры.
 1. 	Тогда Виденье Бога, споено солнце, тихо встало / Над Альбиона
скалами...— здесь Видение Божье, освещающее падение Альбиона, сравнивается с солнцем. И Виденье Бога, и Его Божественный Голос — это

Спаситель, который здесь является одновременно в виде Солнца и в виде
Человека. См. Бог.
 2. 	Кенсингтоновы сады... (или Кенсингтонские, Kensington Gardens) —
королевский парк в лондонском районе Кенсингтон, вокруг королевского
дворца. В прошлом — часть Гайд-парка (до 1728 года). Блейк, стоя у Тай-
берна, мог наблюдать зимний закат за Кенсингтоновыми садами, которые
находятся на юго-западе от конца Оксфорд-стрит (С4750).
 4. 	...и Образ Человека был на Солнце... Ср.: «А над сводом, который над
головами их, [было] подобие престола по виду как бы из камня сапфира; а над
подобием престола было как бы подобие человека вверху на нем» (Иез. 1:26).
 6. 	...избранный... (elected) — ключевое слово в теологии кальвинизма.
Божьих «Избранников» (Elect) не мог коснуться грех. Блейк не разделял
взглядов этого учения.
 9. Противник в зависти себя сокрыл... (The Reactor hath hid himself thro
envy...) — здесь под «Противником» (Reactor) Блейк имеет в виду Сатану,
чистое Отрицание, продукт спящего дисфункционального сознания Альбиона (С. Юнг). Существует также мнение, что под Противником Блейк
имел в виду Исаака Ньютона (см. Пейли 176). Подробнее см. Противник,
Сатана, Система.
 10. Но вы не узрите его, пока в своей Системе он себя не явит... — Противник невидим человеку, пока он не являет себя в своей негативной деятельности, направленной на утверждение своего существования, придавая
ей зримые, осязаемые формы, необходимые для того, чтобы эта негативность в конце времен была явлена и потерпела поражение (С. Юнг). Подробнее см. Система, Противник.
 12. 	Муж Греха и Покаянья... (Man of Sin & Repentance) — речь идёт
не просто о человеке, верящем в истинность греха, который можно искупить покаянием. Но, поскольку Альбион спит до конца времен, когда все
«проявится» окончательно в Вечном Человеке, т.е. в теле всего Человечества.
 18. 	Ефрафа... (евр. Эфрата, возм., плодородная земля) — местность близ
Вифлеема к югу от Иерусалима, а также прежнее название Вифлеема (Быт
35:19; 48:7; Руфь 4:11; Мих 5:2).

19. 	В оригинале здесь и далее her (её вместо его — о городе Иерусалим).
 29,82 только мы одни спаслись... (We alone are escaped). Как замечает
 Пейли, 176: так в «Книге Иова» (1:14-19) вестники, пришедшие к Иову,
говорят: «и спасся только я один, чтобы возвестить тебе».
 33-82. Строки заимствованы из видения Ахании из Третьей Ночи
поэмы «Четыре Зоа» (III, 39-42). Аллегорический смысл всего эпизода:
падение человека под власть страсти, от которой он затем отказывается
и пытается воздержаться, что приводит его сердце в смятение.
 35-36. Князь света... (Prince of Light) — Уризен (см.), Зоа разума, который
должен был предостеречь Альбиона от того, что затем последовало.
 51-52 я — ничто, и должен буду снова стать ничем, / Коль затаишь
 свое дыханье... — ср. «Бог... вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек
душею живою» (Быт. 2:7).
 59-60. Откуда эти вопли, Энион?.. (Whence is this voice cryingf,] Enion!) —
здесь в изданиях Кейнса, Кнопфа и Стивенсона имя Энион отделено запятой.
Энион — Эманация Тармаса, воплощающая инстинкт воспроизведения
рода. Тармас и Энион — земные родители Лоса и Энитармон. Альбион,
узревший кошмарное видение и превозмогая сон, обращается к Энион. Её
появление здесь объясняется ситуацией, описанной в конце Первой Ночи,
а также в Третьей Ночи в поэме Четыре Зоа, где Энион послужила одной
из причин беспорядка, произошедшего внутри Человека, и была изгнана
«на край Небытия». Там сразу после «падения» Альбиона это голос Тармаса
зовущего и постоянно ищушего её. (С4752, Уитмарш-Найт 169).
 61-64. Над Альбионом властвовать возжаждал Лува...— Лува, правитель мира эмоций и князь Любви. Его Эманация — Вала/Природа. В своём
кошмарном видении Альбион видит Луву, возжелавшего властвовать над
ним, ибо «для нарциссического бессилия Альбиона Лува представляется
иллюзией богоподобной Самости и высшей власти» (Уитмарш-Найт 170).
Борясь с Лувой, Альбион, вступает во внутренний конфликт с самим собой,
борется с собой за власть над собой. В результате этой борьбы — он погибает
и Тело его «на полу хрустальном / Простёрлось в язвах с ног до головы». Его
убийцей оказывается Лува — один из Четырёх Зоа составляющих Человека,

то есть его самого. Подобным образом Сатана обращался с Иовом: «И отошел сатана от лица Господня и поразил Иова проказою лютою от подошвы
ноги его по самое темя его» (Иов 2:7).
 81. Руины Иерусалима там иль Валы...— городом Валы является Вавилон.
 83. трепеща... (trembling) — Блейк добавил это слово в конце листа
вместо «Альбион спал» (Albion slept).
 Лист 30 [44]. На иллюстрации: Лос на небольшом возвышении, опираясь
на левое колено, выставив правую ногу и вытянув руки ладонями вперёд,
«принимает в своей груди» дрожащих беглецов: свою эманацию — женщи-
ну-бабочку, и своего призрака — мужчину-демона с крыльями и хвостовым
оперением летучей мыши (на цветной иллюстрации эманация лилово-голубая, а призрак — бордово-красный).
 В этом фрагменте эманация и призрак Лоса, названные здесь Энитармон
и Уртона, сокрушаясь о детях Альбиона, которые погрязли в своей вегетации (то есть в материализме), в ужасе бегут от них, возвращаясь в Божественную семью. Лос «принимает их в своей груди», из которой выходит
Альбион, и Лос продолжает следовать за ним и входит «в центральную
пустоту» (into his Central Void) среди друидических дубов Альбиона, веря,
что Божественное Видение, которое всегда с ним, спасёт его. Лос обращается
к Всевышнему с просьбой спасти города и деревни Альбиона от притеснителей и от царящей там несправедливости. Всё это имеет автобиографические
истоки. Лос-Уртона и Эманация-Энитармон — это, вероятно, сам Блейк
и его жена Кэтрин, бегущие в Лондон после трёхлетнего их пребывания
в Фелфаме. И когда Блейк уже не в первый раз пишет «друзья телесные —
духовные враги», он имеет в виду своего горе-благодетеля и заказчика
Уильяма Хейли (см. также: Мильтон 4:26: «Внемли словам моим: телесные
друзья — враги духовные»). Под словом «телесное» здесь Блейк понимает
«материальное», т.е. «отсутствие духовного». Как и его персонаж Лос, Блейк
верил, что его собственное спасение заключается в Божественном Видении,
которое всегда с ним.

3-4. Звали их Уртона /ИЭнитармон...— Блейк здесь единственный раз
называет Уртону «Призраком Лоса», тогда как в других местах это скорее
наоборот: Лос — земная падшая форма Уртоны, бессмертного Кузнеца Вечности, обладающего творческим даром. Попытки комментаторов логически
объяснить эту странность неубедительны. Скорее всего Блейк имеет в виду
«Призрака Уртоны» (Urthona’s Spectre), названного так далее в строке 14.
 11. 	Необрезание... (Uncircumcision) — это слово применяется здесь
в том же метафорическом значении, что и в «Новом Завете»: «Жесто-
ковыйные! Люди с необрезанным сердцем и ушами! вы всегда противитесь Духу Святому, как отцы ваши, так и вы» (Деяния 7:51). «Обрезание»
(circumcision) — буквально: иссечение крайней плоти, циркумцизия — понимается как «духовное очищение». «Необрезание» для Блейка всегда «негативное понятие... означающее сохранение Самости» (Острайкер 1012). Отказ от обрезания плоти в раннем христианстве, таким образом, для Блейка
символически означает, что церковь пошла по ложному («вегетативному»)
пути, превратившись из «религии духа» в «религию плоти». Эта религия связана с войной и другими формами господства: рабства, притеснения и т.п.
 14. Сыны Эдема в песнях славят Призрака Уртоны, ибо / Видения Божественного не утратил он в годину скорби...— строки в точности повторенные в 95:19-29. Здесь под «Призраком Уртоны» имеется в виду Лос,
Пророк Вечности. Не надо забывать, что у Лоса, в свою очередь, имеется
также свой Призрак — его Самость. Блейк, создавший эту путаницу, как
видно, не слишком заботился о своём читателе, по-видимому, расчитывая
на его сообразительность.
 16. Раньше мы видели, как Лоса покинул его призрак (6:1 ), а затем — его
эманация (17:49), и теперь он возвращает их к себе, что является важным
моментом в развитии сюжета поэмы (см. Пейли 178). Лос «берёт их в свою
грудь», или в высокое триединство с ним как с одним из Зоа. Лос является
четвёртым из Альбионовых Зоа и отличается от трёх других тем, что его
невозможно уничтожить. Так, Лос говорит Альбиону: «Троих ты убил!
Я — четвёртый: ты не можешь уничтожить меня» ( Three thou hast slain! I am
the Fourth: thou const not destroy me. 42:24). См. также: Уитмарш-Найт 173.

18-19. Альбион в страшных мученьях покидает грудь Лоса, разорвав фибры дружбы и ...заключая Лоса в женские аллегории (...in Feminine Allegories
Inclosing Los) — этот трудный пассаж объясняется так: Блейк, как правило,
использовал слово «аллегория» как ложную интерпретацию или фальсификацию. Прилагательное «женская» в подобном контексте означает некое
ошибочное мнение, распространяемое Валой. Идея, что Лос должен быть заключён в женские аллегории, означает, что плоды его творчества и жизненная
цель их творца ограждены изгородью ложных представлений о цели поэзии
и искусства, которая ослабляет их пророческую силу (см. С4 757). «Женские
аллегории» у Блейка имеют негативный смысл и означают «ложь, распространяемую церковью» (С21012). Несмотря на попытку Альбиона заключить Лоса
в «женские аллегории» («иллюзию природы»), Лос не утрачивает способности
следовать Божественному видению (Пейли 178). Альбион отворачивается
от Бога, «усыхает», уродует сам себя в страшных мученьях, чтобы разорвать
«фибры взаимной Божественной Любви» и «фибры Братства». Он замещает
созидательный принцип духовного возрождения иллюзией: «...заключая
Лоса в женские аллегории». (см. Уитмарш-Найт 173). С. Юнг заметила, что
«Фантазии», в их числе «Чудеса», «Божественные Откровения» и тем самым
отчасти также «Творческое Воображение» в цивилизации Альбиона были
изгнаны в сферу «инфантильно-женственного».
 33. 	О двух полах не знает Человечность: так зачем они в Беуле?..—
т.е. в Вечности нет разделения на два пола, поскольку там Человечность
находится в полном единстве со своей Эманацией. Ср. «Ибо в воскресении ни женятся, ни выходят замуж, но пребывают, как Ангелы Божии
на небесах» (Матф 22:30). В Беуле — пространстве лунной ночи, которая расположена между солнечными лучами Вечности и мраком Ульро,
Человечность разделена со своей Эманацией, вступая с ней в идеальный
брак. См. Секс.
 34-8. Скиния и херувимы...— между которыми «входит муж в своём
величии», здесь символически означают женские гениталии. В мрачном
мире Ульро они являются «местом Страшного Суда» (the Loins, the place of
the Last Judgement). Здесь Альбион подчиняется природе (Вале), соединяясь

с ней ради продолжения рода, и в оргазме своего Самолюбия (или Самости)
сгущает «каменный закон Осуждения, двойного Порождения, и Смерти».
См. Секс.
 38-39. Завеса, покрывало или покров...— библейский образ, см. напр.
Исход (34:29-35), где Моисей накладывает «на лице свое покрывало», чтобы
народ не ослеп от сияния его, и снимает покрывало только говоря с Господом. Матфей (27:50-53) описывает, что в тот момент, как Иисус испустил
дух, «завеса в храме раздралась надвое, сверху донизу; и земля потряслась;
и камни расселись; и гробы отверзлись; и многие тела усопших святых
воскресли и, выйдя из гробов по воскресении Его, вошли во святый град
и явились многим». Эти слова являются непосредственным источником
блейковского образа «разорванной завесы» здесь и ранее, когда Альбион
разрывает завесу Валы (см. слова Иерусалим, обращённые к Вале 20:36-37):
«Тебя любил он и, порвав твою завесу, обнимал с любовью! / Изумлена его
красой и совершенством, ты его любовь простила».
 Лист 31 [45]. На странице внизу под огромным облаком в противоположных
углах расположены две лежащие женские фигуры. Вала держит веретено
и разматывает нить, которой опутывает тело Иерусалим, что соответствует
словам Иерусалим (48-49): «Я слышу в небе пенье челноков твоих и чувствую, как нити / Железные любви, отчаянья и ревности мои опутывают
члены!»
 В этом фрагменте Лос с фонарём в руке — большим сияющим шаром,
похожим на солнце, как это изображено на фронтисписе поэмы, входит
в тело Альбиона, исследуя его внутреннюю жизнь в поисках его искусителей
и убийц. Эти поиски тщетны, и Лос затем, сидя на Лондонском Камне, слышит пение Иерусалим. Вала тем временем опутывает Иерусалим железными
нитями, осуждая её и прославляя войну.
 7-8. И видел, что разрушена, убита каждая частица Альбиона... и далее — мельчайшая частица... (Minute Particular) — так Блейк обычно называл детали произведений искусства — здесь это детали и элементы тела
Альбиона, воплощающего Англию, а также человечество вообще.

12. 	пирамиды Евера и Фарры... (pyramids ofHeber & Terah) — они построены из человеческих душ. См. Евер, Фарра.
 14-16. Лос проходит по пригородам и районам Лондона, следуя с севера (владение Уртоны) на восток (дом Лувы) от Хайгета, Хакни, Холлоуэя,
Лондонского сити до Стратфорда, Степни и «Собачьего острова», а затем
возвращается к «Лондонскому камню» на Кэннон-стрит в центре Лондона.
«Собачий остров» (или «Айл-оф-Догс»), где находились верфи Лондонского
порта и расцветали бандитизм и проституция, здесь назван «островом Льготы», посколку «Льгота» (Leutha), четвёртая из дочерей Лоса и Энитармон,
а также возлюбленная Сатаны, по Блейку является воплощением греха.
 25. 	Вифлеем... (ивр. Бейт-Лехем, букв. «Дом хлеба») — библейский город
чуть южнее Иерусалима, названный «домом хлеба» из-за плодородных его
земель. Здесь это — лондонский Бедлам, Королевский госпиталь для душевнобольных, построенный в XIII-ом веке в Бишопгейт около Ливерпул-стрит,
в XVII-ом веке переехавший в Мурфилд около Моргейт, а в 1812-м для него
было выстроено новое здание в Ламбете в районе Саутуарк (или Садок),
которое, вероятно, Блейк имеет здесь в виду.
 37-38. О как мне удержать / От мщения твоих сынов?..— т.е. удержать
Англию (детей Альбиона) от наказания Франции (Лувы).
 41. 	Развалины Храма...— вероятно, имеется в виду лондонский Темпл,
исторический район на северном берегу Темзы, принадлежавший до XlV-ro
века средневековому ордену тамплиеров (храмовников) с церковью Темпла
(Temple Church).
 55-54. Я Альбиону Лувой отдана, он — мой!., и далее — фрагмент, где
Вала объясняет секрет своей власти над человеком, основанной на силе
сексуального влечения.
 58. 	И ты, о дочь блудницы, дочь отчаянья... — Вала пылает ненавистью
к Иерусалим, называя свободу её действий грехом и развратом.
 59 покачнулись башни Валы на Евфрате... — речь идет о Вавилонской
 Башне. Вавилон располагался на реке Евфрат.

Лист 32 [46]. На иллюстрации: слева стоит Вала в длинном одеянии и собирается набросить завесу на обнажённые тела Иерусалим и её дочерей.
Справа в углу находится освещённое солнечным светом Вестминстерское
аббатство (символ «живой формы религии»), слева в тени — собор св. Павла
(символ «государственной религии» Валы).
 В этом фрагменте Альбион стоит над краем бездны, в которую он готов
упасть. Лос, сидящий на Лондонском камне, вглядывается в него с ужасом и изумлением. Но видит только его окаменевшую поверхность — все
мельчайшие детали Альбиона от него скрыты. Названный здесь «Демоном
Печей», Лос видит также разрушенные Печи Альбиона и его четыре «крайние точки, повёрнутые вовнутрь» в результате «падения» человека, то есть
отказа Альбиона от Божественного Видения. Лос подбирает молот и другие
кузнечные инструменты и уходит в долины Миддлсекса, во весь голос взывая к Богу о помощи. В это время сыновья Альбиона укладывают тело отца
на золотое ложе и строят вокруг него друидический храм.
 7 все четыре/ Альбиона точки крайние, повёрнутые внутрь...— че¬
 тыре точки креативной энергии человека: центр, предел (точка окружности),
надир и зенит (Center, Circumference, Nadir & Zenith), представленные четырьмя Зоа: Лувой, Тармасом, Уртоной и Уризеном. У «павшего» человека
все эти «точки первёрнуты внутрь», или «вывернуты наизнанку» — они поменялись местами: зенит поменялся с надиром (Уризен с Уртоной), а центр
с окружностью (Лува с Тармасом). См. подробнее: Четыре точки.
 15. 	(Начало и Конец всему — на Древних Альбионовых Друидов Берегах)...— цитата из поэмы Мильтон (6:25). Появляется в таком же виде
(но без скобок) в послании К Евреям, Иерусалим 27.
 Лист 33 [29]. Внутри текста между строками 16 и 17 помещено изображение бородатого человека (Альбиона?), пашущего землю плугом, в который
впряжены два чудовища — львы с человеческими головами, как у бородатых
старцев. На заднем плане — зелёные холмы.
 1-4. Хаос Призрачный — бесформенная память...— призрак Альбиона
уже упоминался в 7:40. Он появляется как дух отрицания в тот момент, ког-

да Альбион отворачивается от Божественного видения. Блейк называет
его «бесформенной памятью» и «Призрачным Мертвецом», лишённым
света и тепла, обитающим в спине и чреслах Альбиона. Здесь призрак
впервые обращается к Альбиону с речью, называя себя его разумом.
Далее Блейк называет его имя: «Сатана» строку 1
 8. 	Блуждая и теряясь в ворохе воспоминаний... Блейк здесь использует
выражение «случайное скопление» (fortuitous concourse), являющееся фрагментом известного высказывания Цицерона по поводу механистического
объяснения мира в греческой философии (Демокрита и др.): «Как... эти люди могли считать, что мир был создан из случайного скопления атомов...?»
(How... can these people assert that the world was made by a fortuitous concourse
of atoms...?) De Natura Deorum 2:37.
 10. 	Камень из ручья...— многозначный образ, вызывающий разные ассоциации: Давид выбрал «пять гладких камней из ручья» (1 Царств 17:40)
и убил ими переполненного гордостью Голиафа (С4718, Пейли, 183); Лондонский камень (Уитмарш-Найт 187).
 16. 	Скрижаль... (the Tablet) — намёк на «Скрижаль Завета» (?), символ
памяти, как у Локка tabula rasa, или у Шекспира the table of ту memory (Гамлет 1:5:98 — «Ах, я с таблицы памяти моей / Все суетные записи сотру...»,
пер. Лозинского).
 21-22. Этот образ призрака Блейк иллюстрирует на Листе 50.
 26. 	Та Эманация, что Альбион из ревности сокрыл.— в данном случае
Блейк имеет в виду не Иерусалим, а Валу, ибо она причина появления сатанинского призрака (С4718).
 28. Как отраженье двоеполых плотских мыслей Альбиона... — «Альбион
поначалу был самообольщён мужеско/женским видением Лувы и теперь
он самообольщён жено/мужеским видением Валы» (Уитмарш-Найт 189).
 30-32. ...в цветах осенней спелости...— венецианская палитра, «тьма,
смешанная со светом» — техника «кьароскуро», изобретённая в Венеции
в1516-м году. И к тому, и к другому Блейк относился критически (Пейли, 183).

41. 	Вала...— эманация и дитя Лувы, а таже (наряду с Иерусалим) жена
гиганта Альбиона. Её город — Вавилон противоставляется городу Иерусалиму. См. Вала.
 Лист 34 [30]. Иллюстрации сведены к минимуму: текст заключён в рамку,
справа очертания облаков, языки огня, силуэт парящей в небе женщины
(после строк 29-31 ).
 12. 	...плуг я отложил, чтоб накормить работников моих...— работа
плугом в творчестве Блейка имеет множество различных символических
смыслов и оттенков. Пахать или «проходить плугом народы» в данном
контексте означало для него «подготовку к новой эпохе». Революционные
идеи, вдохновившие Америку и Францию, зародились в Англии, и Альбион
становится пахарем, впрягшим в плуг Четырёх Зоа — своих «разгорячённых
работников» («hot team», см. Деймон, 329-330).
 15. 	...в Вечности никто не заключает браков...— ср. Матф. 22:29-30:
«Иисус сказал им в ответ: заблуждаетесь, не зная Писаний, ни силы Божией, ибо в воскресении ни женятся, ни выходят замуж, но пребывают, как
Ангелы Божии на небесах».
 22. 	Хэнд... (Hand) — по имени братьев Хант, нападавших на Блейка
в прессе. У Блейка — старший из сыновей Альбиона, гигантов и вероломных
разрушителей.
 36. Хэнд ассоциируется у Блейка с Рувимом. Рувим... (Reuben) — старший сын Иакова от Лии (Быт. 29:32), оскорбивший ложе отца тем, что
«возлег» с его наложницей Валлой (Быт. 35:22), и потому лишившийся
прав первородства. У Блейка он 20-й сын Лоса, а по другим спискам 5-й
из 16-ти Сынов Лоса — «средний чувственный человек». Блейк называет его
«укоренившимся в Башане» (Васане) — историческая область на восточном
берегу реки Иордан, включавшая в себя Голанские высоты. Хотя по Библии
колено Рувима, по переселении в Ханаан, получило надел в Заиорданье,
месте наиболее пригодном для пастушеской жизни.
 38. Мерлин...— пророк и маг при дворе короля Артура, по легенде родился и умер таинственным образом. В конце своей земной жизни он был

заколдован своей возлюбленной и превращён в скалу или дерево, откуда он
не смог себя вызволить. Считается что он так и не умер, время от времени
люди слышат его голос.
 41. 	Мам Тор...— высокая гора (517 м.) в графстве Дербишир, Средняя
Англия, с которой Лос кричит, глядя на восток.
 45. 	Окрестности Иордана, между Сокхофом и Цартаном (Succoth &
Zaretan), с их глинистой землёй упомянуты в Библии, напр. 3-я Царств 7:46.
 45. Боган... — означает большой палец руки, а также имя одного из потомков Рувима, именем которого назван камень близ Иерихона. «Камень
Богана» (Stone of Bohan) служил межевым знаком, обозначавшим границу
между владениями Вениамина и Иуды (Нав. 15:6; 18:17), и стоял недалеко
от северо-западной оконечности Солёного моря, очевидно, у подножия
плоскогорья, которое называлось долиной Ахор. Блейк переместил его
в Васан (Bashan).
 46, 52. Пока делили дщери Альбиона Луву на три тела... (46) Пока
двенадцать раз делилась Гвендолен на Фирцу и Раав... (52) — загадочные
образы, которым комментаторы либо не находят логического объяснения
(С4722-723), либо оставляют их без внимания (Пейли, Уитмарш-Найт).
 47,53. Лос преображает органы восприятия Рувима для того, чтобы тот
обрёл видение или откровение, но тот остаётся «средним чувственным человеком», всё время возвращаясь к себе в Васан, вдали от города Иерусалима,
находящегося на противоположной стороне реки Иордан.
 49-50, 54-55. Изменение предмета под влиянием изменения органа
восприятия — идея, изложенная у Платона (см. «Государство», книга III).
Также у Плотина (см. «Эннеада» I): «Созерцая различные предметы, души
становятся тем, что они созерцают».
 Лист 36 [32]. Рисунок над текстом, вероятно, относится к 4 строке, где Лос,
находящийся шесть десятков зим в краю Рувима, создаёт луну Ульро —
рейка за рейкой, балка за балкой... (Building the Moon ofUlro, plank by
plank & rib by rib...). Однако в центре над наковальней изображена не луна,
скорее, солнце с огненными лучами, справа от которого находится фигура

убегающего человека (Рувима), а слева — человека с молотом в руках, готовым ударить по наковальне (Лоса).
 1-2. Рувим назад вернулся, не найдя прекрасной Фирцы...— Фирца
(Tirzah) — мать обмачиво прекрасной, но бренной природы и является зловещим видением. Она и Раав — выродившиеся формы Валы, и вместе они
составляют (или включают в себя) всех дочерей Альбиона (см. Фирца). Рувим
вернулся домой после безуспешных поисков, так и не сумев найти Фирцы,
поскольку его зрение и обоняние ослабли — его глаза сузились, а ноздри,
пригнутые к земле, чуяли только землю. Зрение и обоняние, символизирующие у Блейка разум и страсть, находятся у Рувима в состоянии упадка.
 3-4. Лос бушевал в краю Рувима шесть десятков зим и возводил / Луну над
Ульро... — устойчивое выражение Блейка «червь шестидесяти зим» означает
«Человек» — 60 лет средний человеческий возраст. Лос трудится 60 зим
в краю Рувима ради будущего человечества, чтобы «придать форму Ошибке»
{give form to error — Damon 286) и спасти Человека от Хаоса Ульро (С4 725).
Для этого Лос строит над Ульро материальную Луну или «любовь в этом
мире» (love in this world), ибо «любовь побеждает смерть» {love conquers
death — Damon 286). Луна — действенный символ любви и плодородия.
Созидая луну, Лос наделяет Рувима и прочие колена Израиля, утратившие
свои чувства, способностью к размножению (Уитмарш-Найт 203).
 7. 	Ср: «Слезы мои были для меня хлебом день и ночь» {Псалтирь 41:4).
 10. 	Есевон... (Хешбон) — столица Аморейского царя Сигона (Чис. 21:26),
отданная впоследствии колену Рувимову или Гадову и предназначенная
левитам (Нав. 33:17; 21:39). Упоминается, как моавитский город, у И с. 15:4;
Мер. 48:2.
 12. 	Галаад...— историческая область Древнего Израиля на восточном
берегу реки Иордан. Гилгал...— название нескольких местностей в Палестине.— Наиболее известный находился в окрестностях Иерихона.
 18. 	Халдея...— земля в самом нижнем течении рек Тигра и Евфрата.
 33-34. Блейк попытался здесь перечислить названия четырёх стихий
в бренном мире Порождения, но затем основательно стёр с медной пластины следующую строку, скрыв эти названия. Предположительное прочтение

строки [в квадратных скобках] Дэвида Эрдмана (С3810), с пунктуацией добавленной У. X. Стивенсоном (С4 726): West Weighing, East & North dividing
Generation, South bounding, что условно можно перевести так: «Запад —
взвешивающий, Восток и Север — разделяющие Порождение, Юг — ограничивающий».
 35. 	Здесь Блейк описывает трёхмерную геометрию Альбиона, утратившего остроту чувств в результате своего «падения», где относительные понятия
«Возможность и Случайность» оказались скрытыми в трёх координатах:
«длине», «ширине» и «высоте» {см. ранее 14:29-30). Если в Вечности «длина,
ширина и высота» — бесконечны и не имеют фиксированных размеров,
то из-за разлада четырёх Зоа они попали под контроль «эльфов, духов,
нимф и гномов». Напомним, что «эльфы» — хозяева воздушной стихии,
«духи» — огненной, «нимфы» — водной, «гномы» — твердой, земной стихии. Но в конце концов Божественное Видение Творца (55) возвращает
этим трём координатам их первоначальный бесконечный образ (С4 726).
 39. Земля Атлантики ушла на дно... — намёк на Атлантиду.
 Лист 37 [33]. На иллюстрации сверху над текстом: безжизненное тело
Альбиона, поддерживаемое милосердным Иисусом. Слева: пальма — победный символ Христа, вступающего в город Иерусалим, справа: дуб распятия (см. Лист 76). Под ними крылатый диск, символ божественности,
образ, найденный на шумерских циллиндрических печатях. Справа и слева
от текста — звёздное небо. Внизу под текстом изображёно уродливое существо — «увечный и безумный» призрак Альбиона с головой и шеей ящерицы
и с крыльями летучей мыши, парящий над телом Иерусалим, которая лежит
на вершине горы (или на Копии Е: на смертном одре, плывущем по волнам
Моря Времени и Пространства). Между нею и призраком по бокам рисунка
изображены Солнце (слева) и Луна (справа).
 4. В поэме «Четыре Зоа» также говорится о том, что призрак в каждом
человеке «уродлив и безумен» (deformed & insane), см., напр., 4 Зоа 1:93-94.
 10. смерти синь — у Блейка blue death (буквально: «голубая смерть») —
первоначально в пробном оттиске было «бледная смерть» (pale death),

но затем исправлено во всех копиях на «голубая» (blue), и только в Копии
А, возвращено обратно на «бледная» (pale).
 Лист 38 [34]. Текст заключён в рамку, составленную из пышного растительного орнамента: тонких переплетённых стеблей, корней и ветвей, похожих
также на языки пламени, среди которых выделяются две человеческие
фигуры. В тексте между строк изображены стаи птиц.
 17-21. Как Человек Единый / в царстве жизни, прозванном
заимствовано с небольшими изменениями из 4 Зоа 24:2-6.
 29-30,40 и далее. Блейк говорит здесь от своего лица, как очевидец происходящего. Подобно Св. Иоанну Богослову в пещере на острове Патмос он
восклицает: «И я видел, и слышал...» (Откр. 1-22). При этом Блейк видит
Лондон сразу в двух состояниях: в его Вечной форме и в его земном отражении. Лондон предстаёт перед ним как живое существо, способное даже
к самопожертвованию. Его кровеносные сосуды — это его улицы, его мысли — это его дома, в которых живут его чувства — порождения его мыслей.
 31. Все Улицы мои — Идеи и плоды Воображенья... — означает, что всё
видимое в этом мире является только тенью реальности, существующей
в мире Вечности.
 40. Ему я в Ламбете внимал... — Блейк жил в Ламбете по адресу 13 Геркулес- Билдингс до 1800 года, где он сочинил несколько поэм, названных
им пророческими.
 41. А в Фелфаме явилось мне виденье Альбиона...— в Фелфаме (Felpham),
деревне около курортного города Богнор Риджис в Западном Сассексе
на берегу Ла-Манша, Блейк жил с 1800 по 1803 год.
 42. В доме № 17 на Саут-Moлтон-стрит Блейк поселился, вернувшись
из Фелфама в 1803 году.
 45,51. Верулам... (ныне Сент-Олбанс), Кентербери и Йорк...—три важных епархиальных города Англии. Сам Блейк никогда не был ни в Сент-Олбансе, ни в Кентербери, ни в Йорке.
 51. 	Эдинбург... в 1793-1794 годах был местом судилища для английских
радикалов.

59. 	Тайберн... в Лондоне (ныне «Марбл-Арч») с давних времён был местом казни осуждённых.
 Лист 39 [35]. На иллюстрации над текстом изображён один из «подручных
Сатаны» верхом на стремительно скачущей лошади, натягивающий тетиву
лука. Силуэты двух других («в ассирийском стиле», см. С4731) видны прямо
за ним. Внизу раскалённое солнце погружается в океан.
 3. 	А в стороне у Сатаны есть Мельница — в ней мерзко всё...— Блейк
постоянно ассоциирует мельницы с Сатаной. Две большие мельницы находились перед глазами Блейка, когда он жил в Фелфаме и сочинял эти строки.
Но впервые образ «мельницы со спутанными колёсами» появился у Блейка
в его ранней философской прозе «Нет никакой естественной религии»
(1788): «IV. Ограниченное ненавистно тому, кто им владеет; однообразное
и тупое хождение по кругу, пусть даже это целая Вселенная, вскоре становится для него подобием мельницы с запутанной системой колёс».
 7. 	В четвёртой части человечества по имени Уртона...— Уртона
(Urthona) — символ человеческого инстинкта, интуиции; кузнец вечности,
обитающий в пещерах Эдема, обладающий творческим даром. Один из Четырёх Зоа — Зверь Севера; его положение — надир; его элемент — земля;
в падшей (земной) форме он — Лос, Вечный Пророк, его область — поэзия
и пророчество, его эманация — Энитармон.
 12-13. Лос, друг его любимый, в Кембриджшире вечный свой / Возвёл
шатёр... Блейк помещает Врата Лоса и его «вечную стоянку» (eternal station)
в Кембриджшире, выбранном, вероятно, в связи с автором «Потерянного
рая» и «Обретённого рая» Джоном Мильтоном, который жил там многие
годы, и которого Блейк считал своим предшественником. В Кембриджшире находится епархиальный город Или, который по Блейку оказывается
«вершиной духовной активности кафедральных городов» {см. Деймон. 67).
 13. 	он был Двадцать восьмой, четырёхкратный... — Двадцать восемь —
столько было «друзей» у Альбиона, включая 27 епархиальных городов,
представляющих (по Блейку) 27 Церквей или Небес. Четверичность или
четырёхкратность (также по Блейку) — сущность Духовного Человека.

15. 	Камо грядеши?.. («Куда Ты идёшь?», лат. Quo vadis? — слова Апостола
Петра Иисусу), т.е. «верно ли ты выбрал свой путь?»
 16-24. Я умираю, к венной смерти я иду...— Альбион, который считает
себя грешником, думает, что грех можно искупить только выкупом, но поскольку Бог стал его врагом, то выкуп не будет заплачен.
 25-26. Ужели искупленье / Для Мудрости и Милосердья — только в муках смертных? Нет!..— Блейк считал заблуждением распространённую
в христианстве идею «компенсированного искупления» (substitutionary
atonement), согласно которой Бог требует наказания за грех, и вечно грешное
человечество может быть спасено только смертью Иисуса, которую Бог согласился принять в качестве компенсации. Блейк считал, что «искуплением»
(atonement) или «выкупом» (ransom) невозможно освободиться от греха,
но только «прощением».
 27.0 заблуждениях и ошибках Лоса см. в Зи4 главах (Листы 53 и 74).
Лист 40 [36]
 2-3. И призвал/Лос Альбионовых друзей... Друзья Альбиона — епархиальные города Англии. Лос призывает их в надежде, что они спасут Альбиона от «падения» и Вечной Смерти.
 4. 	Явились с Эманациями четверо...— имеются в виду города Верулам
(Сент-Олбанс), Кентербери, Йорк и Эдинбург.
 7. 	У портика с шестнадцатью столпами...— шестнадцать вдохновенных книг Библии согласно «Arcana Coelestia» Эммануила Сведенборга
(10:325). Они перечислены здесь в конце 2 главы, см. Лист 48:9-11.
 21. Внимали им Двадцать четыре, и на колесницах водяных...— двадцать четыре остальных епархиальных города Британии, однако не все перечисленные Блейком города являются (или являлись во времена Блейка)
епархиальными. Они передвигаются на «водяных колесницах», что подчёркивает слабость британской церкви. Их попытка спасти Альбиона обречена
на провал из-за этой слабости, см. Епархиальные города.
 41 .И Эон тёмная его...— Блейк использует слово «Эон» как сокращение
слова Эманация, т.е. женское начало в человеке. В данном случае это некая

«репродуктивная сила» (his feminine formative как назыает её Уит-
 марш-Найт (225),— заключенная за рёбрами внутри грудной клетки Альбиона, порождающая змей (т.е. его детей) с душами, подобными языкам пламени.
 48-50. Друг верный, Сел си! Он всепоглощающим волнам / Отчаянья предаст себя...— из-за участившихся наводнений епархия Селси в 1075 году
была перенесена в Чичестер — город, в котором в 1804 году состоялся суд
над Блейком, завершившийся оправдательным приговором. Вероятно, поэтому Блейк называет его lovely mild & gentle — «милым, мягким и нежным».
Деймон считает, что Блейк ассоциирует Селси «в волнах отчаяния» с самим
собой до судебного разбирательства, а его Эманацию, Чичестер, «вспаривший
над наводненьем»,— с собой после оправдательного приговора (Деймон 72).
 52-57. А вот ужасное виденье: Винчестер, чтоб сыном Носа / Назваться... — по мнению того же исследователя, Блейк ассоциирует ближайший
к Чичестеру епископальный город Винчестер со своим соседом и патроном
Уильямом Хейли, «назвавшимся сыном Лоса», т.е. поэтом-пророком (Деймон 72). Его Эманации, бесплотные в Вечном мире, позволяют себя воплотить в мире земном под молотом Лоса и на ткальнях Энитармон.
 57. 	Боулахупа... (Bowlahoola) — мастерская Лоса в Голгонуце (городе
искусств на месте Лондона), где нерождённые души получают тела; также —
внутренние органы человека, включающие желудок, кишки, сердце и лёгкие.
Алламанда (Allamanda) — мастерская Лоса в Голгонуце, где производится
система кровообращения человека.
 Лист 41 (37). Под текстом изображёна гигантская фигура человека (вероятно, Альбиона) в состоянии крайнего отчаяния — с головой, опущенной
на колени. За его спиной облако дыма. Слева — свиток с текстом стихотворения, оформленного как восьмистишие строки 32-39) и отпечатанного
в зеркальном отображении. Под ним изображён сидящий карлик-эльф,
записывающий этот текст.
 1. 	Бат, что зовётся Легионами — Седьмой: он исцелитель / И отравитель: лучший он и худший в Небе и в Аду...— в предыдущем отрывке
Блейк называет шесть епархиальных городов — т.н. «друзей Альбиона»:

Селси, Винчестер, Эксетер, Глостер, Бристоль и Солсбери, а в самом конце
упоминается седьмой — «добрый Бат» (Benevolent Bath). Бат — древнейший курортный город Англии в графстве Сомерсет, славится целебными
водами с древнейших времён. Считается, что он был основан легендарным
кельтским королём Бладудом в 813 году до н.э., излечившимся от проказы
после купания в этих водах. Легионы римских солдат, расположившихся
в этих местах, в 60-70-х годах построили здесь римские бани и храм в честь
кельтской богини-целительницы Сулис, и назвали город «Воды Сулис»
(Aquae Sutis). Кельтское название города «Бат» означает «купальня» или
«баня». Блейк называет его «Легионами», вероятно, ассоциируя с римским
военным завоеванием. По другой версии, это связано с историей исцеления Христом «одержимого нечистым духом», который выйдя из больного
человека, назвал себя так: «легион имя мне, потому что нас много» (Марк
5:9). Таким образом, «Легионы» — это блейковское наименование «доброго
Бата» — включает в себя негативную окраску, ассоциируясь со «множеством
нечистых духов» или «бесов». Далее Блейк называет его «исцелителем и отравителем, лучшим и худшим в Небесах и в Аду». В этом, вероятно, выражается отрицательное отношение Блейка к «курортной индустрии» и к городу
с двойственным статусом: курорта и места, где собирались представители
высшего общества, демонстрируя свои богатства, а также охотники за удачей. Кроме того, город Бат имеет связь с древним легендарным волшебником Мерлином и его пророчеством о том, что «целебные воды Бата принесут
смерть» (Гальфрид Монмутский. История бриттов. Цит. по Пейли 195).
 3. 	Призрак Бата Лувой стал в теснинах Альбиона... — после падения
Альбиона призрак Бата ассимилируется с Лувой, который представляет
страсть и сексуальное влечение Альбиона (см. Деймон 38, С4 735).
 4-6. Взяв трижды восемь, сократил он Иерусалим / До дюжины...—
не вполне ясная арифметика, имеющая некий символический подтекст: Бат
(седьмой по счёту из епархиальных городов) лишил другие 24 кафедральных
города их эманаций (служащих истоками вдохновения), чтобы в жестоком
наслаждении отбросить эманацию Альбиона Иерусалим «в пустыни Поплара
и Боу» (ныне восточные районы Лондона), а затем далее в Moлдон и Кентер-

бери. Попытки объяснить подтекст этих строк делались неоднократно, хотя
все они выглядят не слишком убедительно (см. Деймон 38, С4 735, Доскоу 87).
 7-9. О смерти Челноки поют над Ислингтоном, Панкрасом, / И ткут
уныния покров...— поющие челноки ткацкого станка или текстильная промышленность, уносящая жизни и ткущая покров уныния над Лондоном, где
на западе в него вплетается отчаяние.
 12. Рефаимы... (ивр. й’КЭ"!), они же — анакиты или авим — мифический
библейский народ великанов, живших во времена Авраама (Быт. 14:5,
15:20). У Блейка Рефаим...— название местности.
 17. 	У туна... (Oothoon) — третья из дочерей Л оса и Энитармон, эманация
Теотормона, олицетворяющая неразделённую любовь, желание свободной
любви.
 32-39. Это короткое стихотворение впервые появилось как черновой
набросок в блейковской «Записной книжке» (или «Манускрипте Россетти»)
ок. 1803-го года (с. 12).
 Лист 42. Справа от текста: обнажённая человеческая фигура, восседающая
на камне, окружённом виноградной лозой, подобно Атланту, поддерживает
на своих плечах целую башню из человеческих фигур, верхняя из которых
держит огромную гроздь винограда. По замечанию Мортона Д. Пейли,
этот рисунок иллюстрирует стих из Иоан. 15:5: «Я есмь лоза, а вы ветви;
кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода; ибо без Меня
не можете делать ничего».
 2-3. Альбион узрел / Что прокляты пристрастия его и всё, что он любил...— в минуту прозрения Альбион видит в открытых перед ним печах
Лоса, что его собственный Закон притесняет всё достойное желания в этой
жизни и все его пристрастия и любовь становятся запретными.
 47. 	...хватайте-ка дружка... (sieze the abhorred friend) — Пейли высказывает предположение, что Friend («друг») здесь ошибочное написание слова
Fiend («чёрт»). Однако определение «ложный друг» в 9 строке делает сочетание в устах Альбиона abhorredfriend («ненавистный друг») вполне понятным
и объяснимым по отношению к Лосу, другу, ставшего для него ненавистным.

50-80. Альбион призывает Лоса к ответу перед небом на Лондонском
Камне, служившим когда-то, как считал Блейк, для друидической казни.
Этот камень является центром блейковского Лондона, откуда берут начало
четыре «чащи скорби» Альбиона (см. строку 61 ), разрастающиеся от этого
камня на запад до Хаунслоу, до Блэкхита на восток, до Финчли на север
и до Норвуда на юг. В строке 80, где снова упоминаются эти деревни, окружающие Лондон, теперь покрывающие собой всю Землю, имеется в виду
разрастание этих чащей скорби до масштабов всего земного мира.
 77. Лос семь печей построил вкруг холодных Альбиона алтарей...— Лос
противопоставляет свой жар холоду Альбиона.
 78. И, в довершенье, Мировую Скорлупу воздвиг... — Мировая скорлупа
над скалой Альбиона была создана Уризеном в борьбе против Лоса, строящего город Голгонуцу (см. 4 Зоа, Ночь вторая). Однако здесь её создаёт Лос
в качестве ограничения хаоса.
 81. Сеть или Покров Валы... — пелена материи, покрывающая реальный
мир, Мировая Скорлупа, или видимое небо, падший мир Уризена с 27 небесами и безднами законов и религий, пещерами, лабиринтами и 27 слоями
мрака. Это зеркало нашего земного мира, окружённое хаосом, за пределами
которого находится Вечность.
 Лист 43 (38). Поле справа от текста покрыто тучами. Под ними находится
коленопреклонная человеческая фигура с воздетыми к небу руками. Этот
лист — позднейшая вставка, где намекается на события войны с Наполеоном 1812 года и Мексиканской войны за независимость 1810-1821 годов.
 1. 	Колёса Четырёх Зоа...— колёса «Четырех Животных», заключающие
в себе «их дух», описаны у Иезекииля (см. Иез. 1:16-21).
 1-5. Четыре Зоа... — составляют «четверную целостность» Альбиона
(или Человека). Это: Уризен (Urizen) — разум Человека; Лува (Luvah) — его
страсти, эмоции; Тармас (Tharmas) — его тело, чувства и ощущения; Уртона
(Urthona) — его инстинкт, интуиция, воображение. Их заговор и борьба друг
против друга, явились по Блейку причиной «падения» Человека.

295

6. И видели Америку, закрытую дубами западного побережья...— речь
идёт о западном побережье Британии, покрытом дубовыми рощами,
являющимися зловещим друидическим символом. Сквозь эти рощи Четыре
Зоа смотрят на Америку. По другой версии, это построенные из дуба британские военные корабли, блокирующие атлантическое побережье Америки.
 7. Тармаса, что в жертву принесли на мексиканских алтарях...— Тар-
мас, Зоа телесного — чувств и ощущений Человека, принесённый в жертву
на скалистых алтарях Мексики — намёк на казни Мигеля Идальго (в 1811 году) и Хосе Мария Морелоса (в 1815 году) в период войны за независимость
Мексики от Испании.
 16-20. Множественность небес и преисподних...— идея Сведенборга.
Дальнейшее рассуждение Блейка, вероятно, содержит критику учения
Сведенборга.
 31. Охота и война — извечные истоки жизни... — имеются в виду духовная охота и битвы, ведущиеся Бессмертными на небесах. «Оружия воинство-
вания нашего не плотские, но сильные Богом на разрушение твердынь: ими
ниспровергаем замыслы» (2-е Коринф. 10:4).
 37-45. Иисус Навин... (также Осия или Хошеа) и Калеб... (Халев) по Библии были друзьями и не вступали в битву друг с другом.
 65. Плетёный Человек... (Wicker Man) — сделанная из ивовых прутьев
или соломы клетка в форме человека, которую друиды якобы использовали
для человеческих жертвоприношений, сжигая её вместе с заключёнными
в ней людьми.
 72-73. Жалкие и слабые вы все стоите / Вокруг меня...— Лос вновь обращается к «друзьям Лондона».
 Лист 44 (39). Над текстом: крылатый ковчег плывёт по морским волнам.
Справа — группа ангелов, один из которых направляет на ковчег указательный палец. Растительный орнамент справа от текста тянется вниз и под
текстом постепенно превращается в змею.

2-3. Они вкруг Альбиона встали, чтоб насильем добрым против воли /
Его нести в Эдем сквозь Носовы Врата...— Альбион хочет бежать в Ульро,
но его друзья пытаются вернуть его назад — в Эдем.
 14-15. Атлантика... — здесь имеется в виду Атлантический Континент
(Atlantic Continent), который, по Блейку, якобы существовал до Потопа,
а теперь залит водами «Моря Времени и Пространства».
 18. 	Но волю невозможно покорить до Страшного Суда...— Альбион может быть спасён только по собственному желанию и в эпоху Божественной
власти (то есть, когда наступит конец времён или Страшный Суд).
 21-22. Природа Ульро такова: всё, что в неё вступает, / Пол обретает,
Зачинается, Рождается, Растёт... и т.д.— или буквально: «в Ульро всё
приобретает Сексуальную, Тварную, Растительную, Порождённую природу»
(Блейк начинает каждое из этих слов с прописной буквы).
 25-27 Творя соблазна механизм — стареющую деву, / Что запылала
 в Эрин северном краю... — Эрин — древнее кельтское название Ирландии.
«Эрин символизирует веру Блейка в святость плоти и её инстинктов»
(Деймон 128). «Её пространства простираются от звёздных высей до звёздных глубин» (Иерусалим 12:23). Здесь Эрин представлена как механизм
соблазна (Sexual Machine) в виде стареющей девы, пылающей любовью
и ревностью, созданной эгоистичным материализованным Призраком, как
некий суррогат, и названа Религией. «Эрин — это Ирландия как потенциальная искупительная сила; это видение есть её отрицание: национальный
шовинизм и репрессивный аспект католицизма» (Пейли 201 ).
 38-42. Своей эманативной частью люди связаны друг с другом...— этот
отрывок основан на эпикурейской идее, что любой предмет или явление
излучает свой собственный образ, воспринимаемый другими. Но по Блейку,
при этом мы встречаемся не только с восприятием, но также и с сущностью вещей. Блейк считает, что истинное видение красоты (Иерусалим)
представляет контраст по отношению к ложному видению рассудка (Вала):
одно — результат воображения, и потому реальное, а другое — рациональное, мёртвое (см. С4743).

Лист 45 (40). Над текстом: под густой тучей лежит мужчина, запутавшийся
в ветвях кустарника. От него прочь улетает женщина, раскинувшая руки,
подобно крыльям. Предполагается, что это фигуры Теотормона и Утуны
(Деймон2471), Альбиона и Валы (Эрдман2, 319), Рувим и «образ старой
девы» (Уикстид 181), Рувим и Фирца (Пейли, 2001-3). Под второй строкой
текста и ниже на полях изображён мир поедающих друг друга рыб.
 1. 	Бат, город-исцелитель...— священник из Бата Ричард Уорнер (1763-
1853) в 1804-м году опубликовал свою проповедь «Война несовместима
с христианством». Блейковский «город-исцелитель Бат» проповедует здесь,
что «страшную болезнь человека Самость (Selshood... dread disease) может
исцелить только Иисус». См. греческую надпись перед заголовком первой
главы (Лист 4), означающую «один Иисус» или «только Иисус».
 3. 	«О Альбион, нежнейший Рая сын! Твои врата на западе / Закрыты!..—
вход в Эдем, закрыт для Альбиона после его падения, т.е. с самого начала
повествования этой поэмы.
 19. 	Африки заснувший материк, / Восстав в ночи Беулы, сковывает
Солнце и Луну цепями...— история об Африке, взбунтовавшейся, подобно
Альбиону, больше нигде не упоминается.
 30. 	Возьми же, Оксфорд, листья древа жизни...— ср.: «Среди улицы его,
и по ту и по другую сторону реки, древо жизни, двенадцать [раз] приносящее плоды, дающее на каждый месяц плод свой; и листья дерева — для
исцеления народов» (Откр. 22:2).
 40. Вот имена тех восемнадцати и десяти... — дополнительная строка, добавленная белым на чёрном фоне позднее и не во всех копиях — она
отсутствует на оттиске, находящемся в Библиотеке Моргана, Нью-Йорк.
 Лист 46 (41). Под текстом: древний бородатый старец и женщина, накрытая
вуалью, сидят на огненной колеснице со змеями вместо колёс. В неё впряжены львы с бычьими копытами, человеческими лицами, с закрученными
рогами, из которых торчат человеческие руки. Из их груди выступают
змеиные головы, а на спинах восседают крылатые демоны. Имеется множе-

ство предположительных противоречивых трактовок этого мистического
изображения, см.Пейпи 203-4.
 1. 	Вечности целитель, нежный Бат... — о целительных источниках Бата.
 3-4. Херефорд — Уэльса древний страж... — намёк на Томаса Джонса
(Thomas Johnes, 1742-1816) исследователя валлийских древностей, архитектора, писателя, печатника и члена парламента, выросшего в Херефордшире.
Он построил для себя роскошный «дворец» в поместье Хафод. Блейк был
знаком с его работами и даже награвировал одну из них.
 6-7. Или — писарь Лоса. Кто дерзнёт коснуться / Пера его?..— город
Или (Ely) в Кембридшире славится своими особыми традициями и древним
кафедральным собором. Блейк ассоциирует Или с Кембриджем, который
находится всего в 23 км от Кембриджского университета, в котором учился
Джон Мильтон, и в связи с этим называет Или «писарем Лоса» ( 120).
 Однако это может показаться слишком далёкой ассоциацией, чтобы не вызывать у других исследователей некоторого недоумения (С4 745, Пейли 204).
 7. Бард бессмертный, Оксфорд...— Деймон считает, что «бессмертным
бардом» Блейк называет Оксфорд в честь Перси Биши Шелли, который
учился в Оксфордском университете меньше года (с 1810 по 1811 годы)
и был отчислен из него в возрасте девятнадцати лет. Эта версия, однако,
подвергается резонным сомнениям — Блейк во время написания поэмы
вряд ли мог что-то знать о Шелли. Более того, в своём письме к Хейли (27
янв. 1804 года) Блейк называет «много обожаемого и уважаемого Эдварда
[Гаррарда Марша], Барда Оксфорда, чьи стихи всё ещё звучат в моих ушах...
подобно звукам арфы, которые я слышу перед восходом солнца». Стихи
этого Марша, прочно забытого поэта, ставшего впоследствии церковнослужителем, недостаточно впечатляющи, чтобы заслужить столь высокую
оценку (Деймон 314-5).
 18-24. Краткая информация о других перечисленных здесь городах:
Норидж... (Norwich) — главный город графства Норфолк (Восточная
Англия). Питерборо... (Peterboro) — город в графстве Кембриджшир.
Рочестер (Rochester) — приморский город в английском графстве Кент. Честер... # (chester) — город в западной части графства Чешир, к юго-востоку

от Ливерпуля. Вустер (Worcester) — город в Англии в центре графства Вустершир. Личфилд... (Lichfield) — старинный город в английском графстве
Стаффордшир, северный пригород Бирмингема. Асаф... (St Asaph) — город
на реке Элви в графстве Денбишир, Уэльс. Сент-Дейвиде... (St David's) —
город на юго-западе Уэльса, в графстве Пембрукшир. Ландаф... (Llandaff)
район к северу от Кардифа, столицы Уэльса. Бангор... (Bangor) — город
в графстве Гвинед в Северном Уэльсе, у побережья Ирландского моря. Со-
дор... (Sodor) — епископство, созданное в конце XI века и включающее все
Гебридские острова и Мэн. Верулам... (Verulam) — сокращённое название
города Веруламиум (Verulamium) — ныне Сент-Олбанс (St. Albans).
 25-26. Повторяют строки 81 -82 из послания К Евреям (Лист 27): «О человек, враги твои — / Твой дом, родители и братья...» (A mans worst enemies
are those / Of his own house & family. ..)Cp. Матф. 10:36: «И враги человеку —
домашние его».
 Лист 47. На иллюстрации: три фигуры в позах отчаянья — мужская, повёрнутая к зрителю спиной, и две женские, в которых узнаются Вала и Иерусалим. Вала стоит, заломив руки над головой, правой ногой наступив
на правую руку поверженной Иерусалим. Мужчина — это Альбион или его
Призрак, представленный в тексте в образе Лувы.
 Первая строка была стёрта Блейком, однако она легко прочитывается
и даётся здесь в квадратных скобках. Её содержание — последние слова
Альбиона: «Покинула меня надежда», уже встречавшиеся в 24:60, также
повторяются в последней строке данного фрагмента. Здесь продолжается
описание борьбы Лувы с Альбионом, и текст наполнен образами войны:
кровавые реки Европы (4-5), растущий корень, оживляющий «Драконовый
Храм», который становится «Святым Демоном» (Holy Fiend) или «плетёным
человеком Скандинавии», пленники которого безжалостно пожираются
огнём, пылающим меж звёзд (6-7). Плетёный человек (the Wicker Man) —
жестокий друидический метод жертвоприношения, уже упоминался Блейком в подобном контексте в «Мильтоне» (37:11) и в этой поэме (43:65).

7. Плетёный Человек Скандинавии... (Wicker Man) — клетка в форме
человека из ивовых прутьев или соломы, использемая для человеческих
жертвоприношений. См. также комментарий к 24:11 и 43:65.
 9. 	Над Рейном и Дунаем грянул клич Войны...—намёк на наполеоновские
войны в Европе.
 11. 	...серпами острыми британских колесниц...— колесницы с косами
или серпами, приделанными к колёсным осям, использовались не только
древними персами, греками, римлянами и древними галлами, но имеется
свидетельство, датированное 44 годом н.э., что их применяли также и древние британцы: «Они воюют не только на лошадях, но и на колесницах, запряжённых двумя лошадями, и повозках, оснащённых в галльском стиле —
они называют их ковинны,— на которых они используют оси, оснащённые
косами». (Pomponius Mela, 3,52 — Помпоний Мела, 111, глава VI).
 13-14. Внемли сей крик... и чудо страшное запечатлей...— здесь Блейк
обращается к себе как к очевидцу происходящего и автору этой поэмы.
 Лист 48. На полях справа вверху от текста склонённая человеческая фигура, ниже растительный орнамент, птицы, змеи, летучие мыши, стрекозы,
бабочки и т.д.
 Здесь Спаситель возводит для Альбиона гробницу на Скале Веков: ложе,
окружённое 16 колоннами под балдахином, на которые нанесены тексты 16
книг Священного Писания, представленные не как Закон, а как Поэзия —
именно они были отмечены Сведенборгом как имеющие особый «внутренний
смысл» (Аркана 10:325) и потому составившие «канон» сведенборгианской
церкви, конференцию которой Блейк посетил в 1789 году. Этот фрагмент
указывает на возрождение у Блейка интереса к учению шведского мистика.
 Затем следует описание Беулы, где старая женщина, в которой сосредоточилась вся скорбь, отделяет Иерусалим от тела Альбиона. Это мудрая
Эрин, персонификация Ирландии. Лос видит её в своей Седьмой Печи,
и ужасается, замечая, что на эту Седьмую Печь указует перст Божий.
 7-11. С шестнадцатью столпами, и духовными стихами...— 16 книг
Священного Писания, отмеченные Сведенборгом и принятые в «Новой

Церкви» как «Слово Божье»: 5 книг Пяткнижия, Навин, Судей, Самуипа,
Царств, Псалмы, Пророки, 4 Евангелия и Откровение. Все 17 книг «Пророков» здесь у Блейка объединены в одну книгу. Так, в числе отвергнутых
оказались Книга Иова, Притчи, Екклезиаста, Песнь Песней и др.
 9. Декалог...— обычно десять заповедей, однако Блейк называет здесь
«Декалогом» всё «Пятикнижие Моисеево».
 9-10. Две книги Самуила...— в англ. Библии это первые «две книги
Царств», а «книгами Царств» названы только 3-я и 4-я книги.
 13. Под днищами могил есть стык Земли центральный...— Беула находится на стыке (joint) между Землёй и Эдемом, а также между Ульро и Эдемом, так что попасть в Эдем можно только через Беулу.
 14. Где противоположности равно правдивы... — так же и в Мильтоне 30:1.
 18-20. Иерусалим / Тенистый милый мир Беулы покидала с болью — /
Мир, созданный для спящих... — у Иерусалим как Эманации имеется «второй
дом» в Беуле, но после «падения» Альбиона она не может там находиться.
В Беуле можно отдыхать и спать, но нельзя вести активный «зрелый» образ
жизни (см. С4 762).
 27-40. Фрагмент, частично заимствованный из 4 Зоа (1:158-62) и Мильтона (28-46).
 41. Долина Рефаимов или долина исполинов... (ивр. Уйр IDN’D, Emeq
Rephaim) описана в Библии как плодородная и богатая хлебными полями
долина (Ис. 17:5) на границе уделов Иуды и Вениамина (Нав. 15:8-18:16),
между Иерусалимом и Вифлеемом (ср. Шар. 11:15-15-18). Рефаимами называли исполинов, исконных жителей древней Палестины. Долина тянулась
от Иерусалима до Вифлеема и считалась местом обитания злобных духов
Рефаимов или Тартаром (Деймон 346).
 45. Перст Божий на Седьмую Печь указывал...— Пейли называет это
«апокалиптическим моментом». Ср. с Откровением (8:1): «И когда Он
снял седьмую печать, сделалось безмолвие на небе, как бы на полчаса...»
(Пейли 207).

63-64. Сихон и Ог... — цари аморрейский и башанский (васанский), побеждённые Израилем. Ог назван в Библии последним из рефаимов. «Васан
и Галаад» — исторические области древнего Израиля.
 Лист 49. Справа от текста: рядом с деревом стоит обнажённый мужчина и смотрит вверх на плоды, свисающие с ветвей. Одна из ветвей, кажется, растёт прямо
из его головы. Пейли считает, что это один из сыновей Альбиона, подверженных «вегетации»,— бренной сущности земного существования (Пейли 209).
 2. Why wilt thou tum away...— арх. выражение: почему ты хочешь отступиться. ср. у Исайи 36:9 «How then wilt thou turn away the face of one captain of
the least of my master’s servants», в синодальном переводе: «И как ты хочешь
заставить отступить вождя, одного из малейших рабов господина моего»,
в совр. восстановительном переводе: «Как же ты можешь отказать одному
исполнителю из наименьших слуг моего господина».
 3. Излейте скорбь по Огу и Сихону...— Сихон и Ог, см. последнее примечание к Листу 48.
 4. Ратлин... (англ. Rathlin, ирл. Reachlainn) — остров в Ирландском море,
между побережьем Ирландии (10 км) и оконечностью полуострова Кин-
тайр (Шотландия) (25 км). Болтимор (или Балтимор; англ. Baltimore; ирл.
Dun па Sead — «форт драгоценностей») — деревня в Ирландии, находится
в графстве Корк (провинция Манстер).
 5. РекаДаргл... (Dargle) берёт своё начало в горах Уиклоу (англ. Wicklow
Mountains; ирл. Sleibhte Chill Mhantain) на юго-востоке Ирландии. Дрозда... —
 (Дрохеда; англ. Drogheda) — портовый город в Ирландии. Находится
в графстве Лаут в статусе боро на восточном побережье Ирландии в 56
километрах к северу от Дублина.
 6. ...белые скалы Дувра... (White Cliffs of Dover) — скалы, обрамляющие
английскую береговую линию пролива Па-де-Кале.
 9, 45-48. когда-либо жили в Силоме... (ever dwelt in Shiloh) — т.е. «в мире». Силом... (или Шит, Shiloh) — означает «мир, мирный, миротворец»,
место, где поначалу находилась Скиния Завета. Блейк ассоциировал Силом
с Францией.

15. 	Хавипа... (Havilah) — в Быт. 2:11 говорится о земле, богатой
золотом, которую обтекает р. Фисон...— первая из четырёх рек Эдема.
Считается, что эта река Кура, а земля — это Колхида, страна на месте
современной Грузии.
 31. 	...для Него мы — прах, Он даже в Ангелах Своих находит недостатки!..— здесь комментаторы расходятся во мнениях. «Это относится
к Сатане, а не к Богочеловеку»,— считает Стивенсон (С4765). Пейли (209),
не уточняя к кому это относится, ссылается на цитату из Иова, которая
в точности совпадает с блейковским текстом: «and his angels he charged with
folly». См. у Иова 4:18: «Вот, Он и слугам Своим не доверяет и в Ангелах
Своих усматривает недостатки...» (Behold, he put no trust in his servants; and
his angels he charged with folly... Job 4:18). Дэвид Уитмарш-Найт пишет: «В конечном счете только Божественная энергия может дать бесконечную жизнь.
Призрак бредит о невозможном, он желает опустошить Бога, привести его
в свое собственное конечное состояние. Состояние Сатаны, затвердевая,
становится бытием без жизни и в этом состоянии или форме отвергается.
В глазах Бога ‘все, как пыль’ — для Бога, который ‘и в Ангелах Своих усматривает недостатки’. Альбион является примером такого безрассудства»
( Уитмарш-Найт 273).
 32-41. Плач Эрин о человеческих органах чувств почти полностью заимствован из поэмы «Мильтон» (5:19-26).
 35. 	Не зрит Великий Свет; беседуя с Ничто... (У Блейка: Scarcely beholding
the Great Light; conversing with the ground) — Эрдман в тесте своего полного
издания Блейка заменил слово «ground» на «Void» (сделав точно, как в тексте
поэмы «Мильтон»), указав в примечаниях, что Блейк, по всей видимости,
ошибся, копируя эту фразу из поэмы «Мильтон» (СЗ 811 ).
 42. Удалились... — т.е. сделались язычниками.
 43. Арам... или Арамея — древняя страна на месте нынешней Сирии.
 44. Необрезанье их сердец и чресел в Эритрейском море... — Необрезание,
то есть, по Блейку, «сохранение Самости», превращающее «религию духа
в религию плоти». См. примечание к Листу 44:11. Эритрейское море — Красное море, поглотившее армию Фараона.

57. В долине против Беф-Фегора тело Моисея воскресил...— Фегор
(открытие, отверстие) (Чис. XXIII, 28) на еврейском Пеор — одна из Мо-
авитских гор, на которой стоял моавитский идол Фегор, или Ваал-Фегор,
служение которому отличалось особенным распутством. Тело Моисея — Моисей «погребен на долине в земле Моавитской против Беф-Фегора, и никто
не знает [места] погребения его даже до сего дня». (Втор. 34:6). По преданию, Бог повелел Архангелу Михаилу захоронить тело Моисея, но Диавол
напомнил ему, что тот совершил убийство надсмотрщика египтянина,
и потому тело Моисея принадлежит ему как господину всего материального,
на что ангел ответил: «Да запретит тебе Господь» (Иуд. 9).
 58. Валаам... (Balaam) — прорицатель из города Пефор (Птор) или
Фафур, на Верхнем Евфрате, призванный царём Моава Валаком проклясть
израильтян, расположившихся станом в степях Заиорданья против Иерихона и готовившихся к вступлению в Землю Обетованную. Имя отца
Валаама — Веор (Beor). О «слезах» Валаама в Библии ничего не говорится.
 59. Иисус Навин и Халев... из племени Иуды — были двумя из двенадцати
разведчиков, посланных Моисеем, чтобы осмотреть Ханаан. Они хорошо
отозвались об этой земле и были уверены в победе (Нав. 14:6-11). Навин
возглавил войско, вошёл в землю обетованную, завоевал Ханаан и стал
преемником Моисея.
 60. страшные наросты...— страшные поверхности (terrible surfaces) или
покровы, наросты на теле Альбиона, всё что служит инструментом подавления человеческого духа и его свободы. Вероятно относится к идее снятия
ограничивающих телесных покровов с органов чувств (строки 34-41 ),
а также к идее «обрезания сердца и чресел» (строка 44, см. комментарий).
 73. ходит среди огнистых камней...—у Иезекииля Бог говорит о царе Тирском: «Ты был помазанным херувимом, чтобы осенять, и Я поставил тебя на то;
ты был на святой горе Божией, ходил среди огнистых камней» (Иез. 28:14).
 Лист 50. Текст этот — окончание речи Эрин и ответ дщерей Беулы — помещён на массивном облаке, под которым изображён окружённый морем
остров (Скала Альбиона). На его берегу сидит обнажённый человек с тремя

головами, увенчанными коронами (подобно Сатане из дантовского «Ада»),
с меланхолическим задумчивым выражением на всех трёх лицах. Ноги его
опущены в море. Это Хэнд, представляющий всех 12 сынов Альбиона. Из его
груди в небо поднимается фигура другого человека с двумя головами — это
Бэкон, из груди которого вырывается ещё один — Ньютон, из груди которого, в свою очередь выходит ещё одна фигура с раскинутыми руками,
парящая под облаком — это Локк. Слева от них в небе полная луна и зигзаг
молнии, справа — Солнце в трёх положениях: в зените, чуть ниже и на горизонте. Хотя здесь есть определённая связь с этим текстом, но рисунок
более тесно связан с текстом на Листе 70:2-16.
 1. От гор Атлантики, где в царстве разума гиганты обитали...— имеется в виду американский континент, а золотые горы — то царство разума,
где пребывали гиганты, ибо золото — это металл интеллекта.
 2. аллегорическое Порожденье... — для Блейка слово «аллегорический»
имеет негативный смысл, означая «поддельный, фальшивый».
 4. Провиденье, что противно Господу Иисусу...— так называемое «Провидение» — божество, которому поклоняются люди, наделяет властью
и богатством одного за счёт обнищания и горя другого. Поэтому, по мысли
Блейка, оно противно Господу Иисусу.
 3. Двенадцати богам азийским... — « 12 богов Азии» перечислены Блейком в поэме «Мильтон» (37:20-34): Баал, Аштарот, Чемош, Молех, Дагон,
Таммуз, Риммон, Осирис, Исида, Орус, Бемал, Сатурн, Юпитер и Рея.
 5. ...стенает тварный мир, питаясь Смертью!..— ср. «Ибо знаем, что
вся тварь совокупно стенает и мучится доныне» (Римл. 8:22).
 10. Сойди к нам, Агнец Божий, Господи!.. Ср. «Свидетельствующий
сие говорит: ей, гряду скоро! Аминь. Ей, гряди, Господи Иисусе!» (Откр.
22:20).
 10-11. О если 6 с нами / Ты был тогда, то брат наш Альбион не умер
бы!..— ср. с историей исцеления Лазаря: «Тогда Марфа сказала Иисусу: Господи! если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой» (Иоан. 11:21).
 19 в Печи сидели ночью звёздной... — это «Печи скорби» (theFurnaces
 of Affliction) — символ страданий, жизненных испытаний.

20-22. И Эрин радугу чудесную раскинула над ними... — радуга (символ
Завета), раскинувшаяся над звёздным небом, изображена ни Листе 14.
 24, 30. Приди же, Божий Агнец, и предай забвенью грех!..— ср. «На другой день видит Иоанн идущего к нему Иисуса и говорит: вот Агнец Божий,
Который берет [на Себя] грех мира» (Иоан. 1:29). Разница в том, что в Евангелии речь о том, чтобы «убрать грех мира» (taketh away the sin of the world),
а у Блейка, чтобы «предать его забвению» ( away the remembrance of Sin).
 27. 	...дав солнцу закатиться... Ср.: «Гневаясь, не согрешайте: солнце
да не зайдет во гневе вашем» (Эфесянам 4:26).
 Лист 51. Фронтиспис к главе 3. Здесь изображены три жалкие фигуры
на фоне языков пламени. На пробном оттиске с пластины (ныне в Музее
Фицуильяма, в Кембридже) имеется надпись под фигурами (слева направо):
Вала, Хайл и Скофилд. Вала, одетая в платье, сидит на плите, как на троне.
Её голова, опущенная вперёд к зрителю и увенчанная остроконечной короной, опирается на левую руку. Правой она поддерживает скипетр в форме
лилии или ириса (Флер-де-Лис — ирис флорентийский, геральдическая
лилия, эмблема французского королевского дома). Сгорбленная поза Валы,
так же как и её спутников, показывает отчаяние и покорность. Рядом с ней
 Блейк, набросок к Аисту 51: Хэнд, Скофилд, Хайл и Вала

обнажённый, длинноволосый Хайл сидит в позе отчаяния с головой, низко
наклонённой между коленями, а его опущенные руки касаются земли между
его ногами. Скофилд (крайний справа) стоит с лицом, повёрнутым направо,
и головой, низко склонённой к груди. Он обнажён, на его запястьях и ло*
дыжках кандалы.
 В предварительном карандашном наброске к этим трём фигурам сбоку
добавлен ещё Хэнд:
 Лист 52. К Деистам. Вступление к третьей главе. Оформление ограничивается обрамляющей текст прямоугольной рамкой с намёком на растительный
орнамент. Внизу стихотворение разделено на две колонки, между которыми
помещён стебель растения с извивающимися отростками или ветвями. Текст
является посланием Блейка к деистам, по его мнению, создающим больше
насилия, чем христианство, которое они критикуют.
 Эпиграф. Раав это Вечное Состояние...— Раав (Rahab) — у Блейка Вавилонская блудница, символ развратной жестокой и коррумпированной
церкви, противоположной истинному христианству. О концепции Блейка
о «личностях и состояниях» см. статью Состояния и Личности в Словаре.
 1 	-й абзац. Тот, кто проповедует Естественную Мораль или Естественную Религию...— «Естественная Религия» — основополагающее понятие
«деизма» (от лат. Deus — Бог), модной философии 17-19 веков, утверждающей, что Бог, сотворив мир, удалился от дел и более не принимает в нём
какого-либо участия, не вмешиваясь в закономерное течение его событий.
«Естественная Религия» противопоставляется «Религии Откровения».
Другим утверждением деизма было то, что человек изначально создан хорошим и добрым, и моральные системы всех религий выведены из законов
его поведения, коренясь в самой его природе. Учение это, попытка создания «Религии Природы», основанной на здравом смысле, логике и разуме
и учитывающей новейшие открытия в науке, была поддержана многими
ведущими деятелями и мыслителями, в том числе Джоном Локком, Дэвидом
Юмом, Эразмом Дарвином, а также Жан Жаком Руссо, Вольтером и Эдвардом Гиббоном. И хотя Блейк не всегда был ярым противником Вольтера

и Руссо, он неоднократно выражал своё критическое отношение к этому
учению, см. например три его эссе «О религиях».
 4-й абзац. Эдвард Гиббон (Edward Gibbon; 1737-1794) — английский
историк, ставший сторонником антиклерикализма, как и Вольтер. Сэмюэль
Фут (Samuel Foote, 1720-1777) британский драматург и актёр-комедиант,
ставивший пьесы в лондонском Хаймаркете. Он высмеял проповеди Джорджа Уайтфилда в пьесе «Недоросль» (The Minor, 1760). Джордж Уайтфилд
(George Whitefield; 1714-1770), известен также как Джордж Уитфилд (George
Whitfield) — английский проповедник, один из основателей (вместе с Джоном Уэсли) и лидеров протестантской церкви методистов. В отличие от Уэсли, придерживался учения кальвинизма о предопределении.
 Стихотворение, помещённое в конце этого прозаического вступления,
существует также в двух других версиях: 1) в виде более развёрнутой баллады «Серый Монах» из «Манускрипта Пикеринга» (9 строф), 2) в полной
версии («Монах Карла Великого»] из «Записной книжки» (18 строф). Здесь
(как и в версии из «Записной книжки») Блейк делает Вольтера и Гиббона
палачами, по приказу Карла Великого избивающими и распинающими
на дыбе бедного миролюбивого Монаха.
 1. 	О, Карл, явился твой Монах...— Монах Карла Великого (a Monk of
Charlemaine), т.е. монах, живший во времена Карла Великого (С4771).
 9. Крича: «Монах, а ты ленив... (Thou lazy Мопк[,] they sound afar...) —
в первом варианте вместо слова «ленивый» (lazy) было «мятежный»
(sedidous) и вся строка читалась: «Sediciuos Monk said Charlemaine» («Монах
мятежный,— сказал Карл Великий»).
 Лист 53. Иллюстрация над заголовком отличается особой изысканностью
и детальной отделкой: женщина в длинном тёмном платье сидит на троне,
поставив локти на колени и подперев ладонями голову. Бё трон, составленный из её собственных трёх пар крыльев (как у бабочки), стоит на огромном
подсолнухе, плывущем по морским волнам. На её крыльях изображены
небесные светила, а голову венчают геральдическая лилия и корона (правда,
невидимая на цветной Копии Е). От трона исходит радужное излучение.

Существует несколько различных интерпретаций этого рисунка, одни считают, что это изображение Валы (David E Раав (John Beer), Беулы-Ульро
(Northrop Fry), «вегетированной Вселенной» ( Wicksteed), другие — самой Иерусалим (Morris Eaves, Robert Essick, Joseph Viscomi), ссылаясь на её
описание на как «шестикрылой» (см. Лист 86:2).
 4. 	Алъбионово древо...— это Древо Моральной Добродетели, о котором
шла речь в начале 2-й главы.
 10. 	В пенах... семисложных...— у Лоса семь печей по количеству очей
Божьих и соответственно семи периодам человеческой истории. См. в Словаре: Семь Ангелов.
 12-13. Мехи — звериное дыханье, молот — сердце зверя, / Печь — ненасытная утроба, гнев её ужасен...— две строки, заимствованные из поэмы
«Мильтон» (24:58-59).
 23. Двух дюжин городов, друзей Гиганта, и ужасных четырёх... — епархиальные города Британии. Ужасными (или устрашающими) названы Верулам
(Сент-Олбанс), Кентербери (или Лондон), Йорк и Эдинбург, примечание
к 36:4 и 36:21.
 24. И с Богом их мистическое единенье... — в своих произведениях Блейк
употребляет слово «мистический» всего дважды. Это — одно из этих употреблений.
 25-26. Разъединённый с Эманацией...— ср. со стихотворением «Призрак
и Эманация» (Из «Записной книжки», в разделе, датируемом 1800-м —
1803-м годами).
 28-29. Долина Еннома... (Hinnoms vale) или Геенна. Долина около Иерусалима, куда выбрасывали и где сжигали мусор и трупы — ср. Мер. 7:30-32
«...сыновья Иуды делают злое пред очами Моими... устроили высоты
Тофета в долине сыновей Енномовых, чтобы сожигать сыновей своих и дочерей своих в огне, чего Я не повелевал и что Мне на сердце не приходило.
За то вот, приходят дни, говорит Господь, когда не будут более называть [место сие] Тофетом и долиною сыновей Енномовых, но долиною убийства...».
Часть этой долины называлась Акелдама или «земля Горшечника», так как

её красная глиняная почва в прошлом использовалась гончарами. Поэтому
Блейк пишет о «Печи Горшечника» ( the Potters Furnace).
 Лист 54. На иллюстрации после строки 14 изображено окружённое парящими человеческими фигурами небесное тело с надписью «Этот Мир»,
по сторонам от которой расположены четыре слова: на севере «Разум»,
на юге «Желание», на западе «Жалость» и на востоке «Гнев»:
 Разум
 Жалость ЭТОТ МИР Гнев
 Желание
 Эти понятия представляют собой две двойные противоположности, что
олицетворяется в четырёх образах блейковской мифологии: Уризене, Луве,
Паламаброне и Ринтре. Вероятно, это их головы, принадлежащие единому
телу, изображены внизу страницы, а над ними сверкают звёзды, превращающиеся в мириады насекомых.
 1 -4. Этот фрагмент перекликается с описанием Видения Бога Эммануилом Сведенборгом: «...утеха людей, живших в любви небесной, обращается в небесные соответствия, происходящие от небесного солнца и света
его, а этот свет представляет зрению такие предметы, которые внутренне
исполнены Божественного начала... тот в том мире живёт среди яркого
света в местах возвышенных, как бы на горах, под вечным сиянием небесного света, не зная вовсе наших потёмок или ночного мрака... В жилищах
их каждая вещь блестит и сияет, как ценные каменья; окна просвечивают,
как хрусталь». (Э. Сведенборг. О небесах, о мире духов и об Аде, Перевод
с латинского А. Н. Аксакова, Лондон, 1758, № 489)
 11. 	В союзе с Лувой сыновья его, в духовной ненависти путах...— здесь
Блейк развивает идею союза Альбиона с Лувой — демоном страсти и похоти,
чьё зловещее влияние развязывает войны (С4 777).

21. Войди ж в пустыню и каменья обрати в хлеба!..— намёк на искушение
Иисуса Диаволом (Матф. 4:3).
 25. 	Артур... (Arthur) — Призраком Альбиона здесь оказывается Король
Артур, легендарный вождь бриттов V-VI века, разгромивший завоевателей-саксов. Блейк делает его первым монархом Англии и воинственным
друидом. Блейк верил, что «Артур восстанет от сна и вновь обретёт свою
власть над сушей и океаном» (Описательный каталог, С3542), но здесь
Артур — воплощение монаршества и поэтому ассоциируется с Агагом
(царём амалекитян), Арамом (сыном Сима, предком арамеев) и фараонами
Египта, которые, как и хананеи, были в разное время врагами Израиля.
 27. 	Англия... — (она же Британия) ещё одна форма Эманации Альбиона.
 Лист 55. Оформление минимальное и сводится к добавлению к прямоугольной рамке вокруг текста деталей растительного орнамента. Весь этот
фрагмент имеет некое самостоятельное значение и во многом повторяет
подобные отрывки из поэм «Четыре Зоа» (viii 377-94) и «Мильтон» ( -
 25), где описана структура небесного Эдема в представлении Блейка. Здесь
собрание Бессмертных выбирает семь посланцев, чтобы исправить катастрофическую ситуацию, в которую попал Человек (т.е. Альбион), но этого
оказалось недостаточным, пока не явилось само Божественное Видение (т.е.
Иисус). В отличие от от предыдущих подобных описаний, здесь (в строках
56-36), добавлено рассуждение об обобщениях и частностях. Интересно,
что, по мнению Блейка, решения в Эдеме принимаются как во многих дис-
сентерских общинах: не верховным деспотом (как в мильтоновском Рае),
не по иерархии, не делегированными представителями, а собранием всех
его обитателей (см. также С4779).
 1-2. Когда отвергшие всё бренное Могучего узрели / Среди цветов Беулы,
не утратившего силы непомерной...— из текста не вполне ясно, кто имеется в виду под словом «Могучий»: это может относиться к Лосу, который
с яростью и пылом строит Голгонуцу и сохранил свою силу, в отличие
от падшего Альбиона, но может также относиться и к самому Божественному Видению. Ясно только, что появление этого величественного образа

в Беуле, стране сновидений, месте отдыха от активной жизни рая, произвело
там переполох (С4 779).
 6, 	12. Мёртвых... князья над мёртвыми...— так члены Вечной Семьи
называют у Блейка «смертных» и «царей над смертными», подчёркивая, что
для них «падший в материю Земной мир» это царство мёртвых.
 11-16. Завеса... — также «Покров» или «Вуаль». Ср. «И вот, завеса в храме
раздралась надвое, сверху донизу; и земля потряслась; и камни расселись...»
(Матф. 27:51 ) — в момент, когда Иисус испустил дух на кресте. Символически эта завеса — принципы морального закона, который (по Блейку)»Сатана
положил между Евой и Адамом» и которую «Спаситель разрывает своим
рождением и смертью». Завеса и змея также символы половых органов.
 14. 	Как Иерусалимовых сынов, направить в лоно Мужа... — под «лоном
Мужа», очевидно, подразумевается «род Авраама». Фраза имеет отношение
к обещанию, данному Богом Аврааму: «.. .благословятся в семени твоем все
народы земные» (Быт. 26:4), на чём основано представление о евреях как
об «избранном» народе.
 20. 	Хотя здесь написано слово Concave («впадина», «углубление», «вогнутая поверхность», «свод», «небесный свод»), издатели в большинстве
своём предполагают ошибочное написание Блейком слова Conclave («тайное
совещание», «ассамблея», «конклав»).
 21-22 ни на горе Синай, ни на земле Хавила, / Где Херувим свергал с небес свои свирепые огни... — на горе Синай Иегова громогласно провозгласил
свой Закон, а «землю Хавила» (или «Райский сад») по Его же приказу Херувим осеняющий сделал недоступной для Адама, Евы и их потомков,— так
в общих чертах объясняет эту фразу Гарольд Блум (СЗ 939).
 31-32. Избрали семерых, назвав Семью Глазами Бога: / Вот Люцифер,
Молох и Элохим, Шаддай, Пахад, Иегова, Иисус...— «Семь Ангелов Лица
Его» или «Семь Глаз Бога» — представляют духовное развитие человека
от полного эгоцентризма Люцифера до Иисуса, являющегося его противоположностью. См. Семь Ангелов.
 33. 	Восьмой же званый не пришёл — он в Альбионовых лесах укрылся... —
в поэме «Мильтон» это «эдемская» или небесная форма Мильтона (С21016).

43-54. ...плуг, борозда, мельчайшие детали...— символически также
представляют труд гравёра, основную профессию Блейка, где работа над
частностями, «мельчайшими деталями» (minute particulars) имеет первостепенное значение.
 55. Живые существа...— «тетраморф» Иезекииля, «четыре животных»
(Откр. 4:6) или «Четыре Зоа» Блейка (см. выше).
 56-66. Заставьте резонёра обратиться к грубым фактам... — одним
из «резонёров и пустословов», к которым обращён этот список претензий,
был Уильям Хейли, патрон и покровитель Блейка в начале 1800-х годов.
 61. 	Всеобщее добро — вот оправданье для льстеца, лжеца и негодяя!..—
Блейк, вероятно, сознательно перефразировал здесь известный афоризм
Сэмюэля Джонсона о патриотизме: «Патриотизм — последнее прибежище
негодяя» (Patriotism is the last refuge of a scoundrel), произнесённый в 1775 году и опубликованный в 1791 году.
 65-66. Чтоб истину познать — ложь должно истребить: нужны здесь /
Не целомудрие, но обрезание... С. Фостер Деймон расшифровывает это так:
«зависит от самопожертвования, а не от воздержания» (Деймон2456).
 69. 	Кого послать Нам? Кто пойдет для Нас пред Ликом Нашим?..— Ср.
Исаи. 6:8: «И услышал я голос Господа, говорящего: кого Мне послать? и кто
пойдет для Нас?»
 Лист 56. Оформление ограничивается прямоугольной рамкой. Справа
от текста виднеются обрывки сети или паутины. В этом фрагменте Лос
убеждает дочерей Альбиона умерить свой воинственный пыл, стать мягче
и добрее. Дочери Альбиона, работая на своих золотых ткальнях, одновременно хором подпевают ему и отвечают на его вопросы. Слова Лоса о том,
что «женщина властвует над мужчиной от колыбели до могилы» (строки
 3-4) и сожаление, что «Альбион наделил женщин волей» (строка 43) — уже
были сказаны им ранее: Лист 30(34):25-26, 31.
 5-7. Младенец тот, чья люлька — ясли для скота, всё знает... — понятно, что речь идёт о младенце Иисусе в яслях (кормушке для скота), хотя есть
намёк и на Моисея, которого положили в корзину из тростника. Сравнение

человека с травой, растением — ср. «Всякая плоть — трава, и вся красота
её — как цвет полевой. Засыхает трава, увядает цвет, когда дунет на него дуновение Господа: так и народ — трава. Трава засыхает, цвет увядает, а слово
Бога нашего пребудет вечно» (Исаи. 40:6-8).
 8. 	Мир — это колыбель, в которой заблудился Призрак... — одна из основных мыслей Блейка, под Призраком здесь понимается человечество.
 15-16. И этот страх, входящий в мир жестокости и скорби, / Бежит
назад и прячется в небытии угрюмом...— подобно Тэль-душе, героине
блейковской «Книги Тэль», боящейся войти в этот страшный мир.
 18-19. Луны корабль в британском океане, Солнца колесницу / С серпами острыми я молотом своим создам... — Э. Острайкер даёт такое объяснение этой фразе: «Лос, говоря с иронией, обещает создать мир образов,
соответствующий воинственному расположению Дочерей Альбиона»
(С21017).
 27-28. Вот Гвендолен, глядите: / Вдруг превратилась в ком земли, а Мерлин — в червяка!..— легендарный Мерлин был пророком и магом при
дворе Короля Артура. В некоторых легендах о нём упоминается Гвендолен
в качестве его жены. Здесь же Гвендолен одна из воинственных старших
дочерей Альбиона. Она отвергает любовь жалкого Мерлина, чтобы не потерять своего целомудрия (81:2), и мы видим здесь как результат, что она
превращается в «ком глины», а Мерлин — в «червяка долины».
 42-43. Взгляните / На церковь Павла и трёх жён, стоящих вкруг
креста!..— Церковь Павла по Блейку — одна из 27 ложных церквей (или
небес) иудео-христианской традиции, которая находится между церковью
Соломона и Константина. Блейк рассматривал паулианство как искажение первоначального учения Христа апостолом Павлом, в частности
поставившим в центре служения культ Святой Девы. Три жены вокруг
креста — три Марии: «Матерь Его, и сестра Матери Его, Мария Клеопова,
и Мария Магдалина» (Иоан. 19:25). Комментаторы Блейка видят здесь
зловещий подтекст, что мёртвый Иисус подпал под власть Валы, Раав
и Фирцы — сил Естественной религии (Пейли 221). Острайкер указывает
также на изображение в Соборе Св. Павла трёх Марий, оплакивающих

распятого Христа,— сюжет, ставший традиционным в иконографии христианства (С21017).
 Лист 57. На странице как бы в рамке сводчатого окна изображены три обнажённые женщины: две из них наверху, а третья, лежащая, внизу под текстом.
Их длинные спутанные волосы или фибры образуют сеть, напоминающую
сложный лабиринт, внутри которого находятся 14 больших сверкающих
звёзд. Своими ногами женщины касаются большого шара (полускрытого
за прямоугольником текста), на котором сверху изображён лондонский собор
Св. Павла и некие строения, по бокам которых написано: «Иорк» и «Лондон», а внизу готический собор с надписью «Иерусалим». Кто эти женщины,
остаётся загадкой — комментаторы (Пейли, Стивенсон и др.) даже не делают
попытки в этом разобраться. В тексте упоминаются «жена», «блудница» и «Розамунда» (любовница Генриха И). Однако это также могут быть Вала, Раав,
Тирза, Британия, Иерусалим или кто-то из дочерей Альбиона.
 1. 	И зарыдали Бат и Кентербери, Иорк и Эдинбург...— Блейк чаще
говорит о четвёрке «епархиальных городов» Британии, «верных друзьях
Альбиона»: Верулам (Сент-Олбанс), Кентербери, Йорк и Эдинбург. Здесь же
вместо Верулама назван Бат, также построенный римлянами и в XVIII веке
служивший курортом, но который на самом деле не был «епархиальным городом», так как собор и епархия находились (и тогда, и теперь) в соседнем
городе Уэлсе (Wells).
 2-16. Когда, схватив плуг наций, Альбион...— Альбион здесь выступает
в роли пахаря, ведущего плуг наций мимо алтарей друидов. Блейк считал, что
Англия (Альбион) — источник идей, вдохновивших революционное движение в Америке и Франции. Однако Альбион не в состоянии контролировать
ситуацию и сам попал под свой плуг — распахан им и причислен к мёртвым.
 4-7. .. .громче выл / Над алтарями глас Атлантики великий, плакал
/ Над чадами...— Атлантика оплакивает своих детей — жертв друидов
в Стоунхендже, а также в Молдоне и Колчестере — портовых городах,
откуда отправляли солдат на войну. Воющий голос «Атлантики» долетает
до скалистой вершины Дербишира (символизирующей сексуальные соблаз-

ны Гвендолен), «Лондонского Камня» (символа права) и «Беседки Розамунды» (символа тайной любви). Беседка Розамунды, окружённая сложным
лабиринтом, была построена в вудстокском парке в XII веке Генрихом II
для своей любовницы «прекрасной Розамунды» Клиффорд, где он пытался
скрыть её от своей жены Элеоноры Аквитанской.
 17-18... .Виденье Божье / Открыло центр в пространстве, и в пространство развернулся центр...— центр сферического мира открывается подобно
циклону (или вихревой воронке) в развёрнутый мир, такой каким мы видим
его вокруг себя. Такое представление о строении мира Блейк, вероятно,
почерпнул в идеях Декарта о вихрях, возникающих при взаимодействии
одной материи с другой.
 Лист 58. Рисунки в тексте: Призрак в виде чудовищной летучей мыши
(между строками 12 и 13) и лежащий человеческий скелет, объятый пламенем (между строками 43 и 44). Языки пламени также видны на рамке,
обрамляющей текст.
 1-2. Красой своей сливаясь и делясь, танцуют дщери Альбиона...—
Считается, что в этом фрагменте отражены воспоминания о «бунте лорда
Гордона» и «штурме Ньюгейтской тюрьмы», в которые Блейк оказался
случайно вовлечён. (С4786). В начале июня 1780 года Уильям проходил
мимо торговой лавки своего учителя Бэйзайра на Грейт-Куин-стрит и едва
не был сбит с ног разъярённой толпой, направлявшейся к тюрьме Ньюгейт.
 3. ...раздваиваясь на глазах толпы...— «разделение» и «раздвоение»,
охватившие общество в период войны, когда одни выступали за войну,
а другие — против (С2,1018).
 7. 	И каждый, чует: мозг... — возвращение к теме преобразования Уризе-
ном вечной формы Человека в материальную смертную форму.
 8-10. bonify, bonifying — глагол и его производное, обычно означающее
«делать добро», «обращать на пользу». Однако из контекста ясно, что Блейк
вкладывает в него иной смысл: «затвердевать, каменеть, костенеть» как производное от слова bone (кость). В связи с этим комментаторы замечают: «глагол
bonify не найден в ‘Оксфордском словаре’ в этом значении» (Пейли 223).

38. Мидия... (у Блейка: Media) — древнее восточное государство и древняя этногеографическая область на западе Ирана. Мидийское царство
существовало в 670 до н.э.— 550 до н.э.
 38. Великая Тартария... (Great Tartary) — общий термин для обширных
областей от Каспия до Тихого океана и до границ Китая и Индии. Практически совпадает с границами «Золотой Орды» в эпоху Чингиз-Хана.
 46. 	Кейтнесс... (Caithness, от норв. «нос Кейта», у Блейка: Cathnes) —
историческая область на крайнем севере Шотландии.
 Лист 59. В тексте (между строками 21 и 22) изображены три дочери Лоса
 за работой у колёс своих станков, которые выглядят более тяжёлыми, чем
 »
 прядильные станки, и больше похожи на мотовила или бобины для перематывания нитей.
 1. 	Что превращён в четыре самоцвета — иль врата Беулы...— предполагается, что первоначально эта строка служила продолжением не 58,
а предыдущего, 57 листа (С4 788).
 10-21. Оставшись в хаосе... — слегка переработанная версия фрагмента
из поэмы «Мильтон» (19:15-25).
 20-21 возвышенный и вечный Космос Лоса с Энитармон... — т.е. город
 Г ол гонуца.
 42. 	...для изголовья ткут изысканную ткань...— предполагается, что
дщери ткут сны Вечности для подушек, на которых будут спать Раав и Фирца
(С4 790).
 55. Двойное полотно из козьей шерсти, пурпурной и алой пряжи...—
ср. с фрагментом о принесении даров Господу, Исх. 35:25-26: «и все женщины, мудрые сердцем, пряли своими руками и приносили пряжу голубого,
пурпурового и червленого [цвета] и виссон; и все женщины, которых влекло
сердце, умевшие прясть, пряли козью шерсть...»
 Лист 60. Справа от текста изображена женщина (Иерусалим?) в длинном
платье, стоящая на коленях и сложившая руки в отчаянии или мольбе. Этот
фрагмент возвращает читателя к событиям, изложенным на листах 57-58,

где появляется Призрак Альбиона, объединяющийся с Призраком Лувы.
Здесь Лос в ужасе наблюдает за Призраком Альбиона, который оказался
Лувой. Затем из огненных печей выходит Видение Бога, пытающееся помочь
Иерусалим побороть собственное отчаяние.
 13. 	Я дал тебе Приама град... — Приам (Priam) — шестой и последний
царь Трои, правил 40 лет.
 17 шатёр лазурный над Нимрода башней... —Нимрод (Nimrod) — ге¬
 рой, воитель-охотник и царь, сын Хуша и внук Хама. Ему приписывается
строительство Вавилонской башни, крайняя жестокость, идолопоклонство,
преследования Авраама, соперничество с Богом.
 18. ...от края Хама, Ханаана и до Мицраима...— Хам (Нат) — один
из трёх сыновей Ноя, брат Иафета и Сима (Быт. 5:32; 6:10), легендарный
прародитель африканских народов. Мицраим (Mizraim) — один из четырёх
сыновей Хама, был младшим братом Хуша и старшим братом Фута и Ханаана (Быт. 10:6); также самоназвание страны Египет на иврите.
 20. 	От Гисперии, до Халдеи и Тесшины...— Гисперия — у греков западные страны, особенно Италия, у римлян — Испания. Халдея — страна,
находившаяся в нижнем течении рек Тигр и Евфрат, у их слияния (также
называлась Вавилонией). Тесшина (Tesshina) — единственное упоминание
этого названия, которое больше нигде не встречается — вероятно, имеется
в виду Сеннаар, т. е. Вавилонская равнина.
 40. Беулы дщери сохранили образ Иерусалим...— дочери Беулы хранили
её вечную форму или духовное тело.
 60. 	Жестокие восходят звёзды Альбиона...— ср. со словами Бога, обращёнными к Иову: «Canst thou bind the sweet influences of Pleiades, or loose the
bands of Orion?» («Можешь ли ты связать узел Хмма [Плеяд] и разрешить
узы Кесиль [Ориона]?», Иов. 38:31).
 Лист 61. Страница украшена деталями растительного орнамента и мелким
изображением множества птиц. Эта часть посвящена теме вечного прощения. Божественный голос обращается к Иерусалим, чтобы ободрить её

и облегчить её страдания. История Марии и Иосифа (Матф. 1:19 и далее),
рассказанная Блейком, отличается от евангельской.
 1-2. Здесь дважды используется сочетание «Элохим Иегова», что переведено в английской Библии как «Lord God», а в русской «Господь Бог» (Быт.
2:4). «Элохим» переводят также как «Господь Всемогущий».
 2. 	И утешься...— ср. Исаи. 40:1-2: «Утешайте, утешайте народ Мой,
говорит Бог ваш; говорите к сердцу Иерусалима и возвещайте ему, что
исполнилось время борьбы его, что за неправды его сделано удовлетворение, ибо он от руки Господней принял вдвое за все грехи свои». Следует
учесть, что в англ, переводе Библии слово «Иерусалим» женского рода.
 5-7. Ты разве не убьёшь меня?...—здесь Блейк явно сомневается в непорочности Марии, что подчёркивается мыслью, что если бы она была чиста,
то никогда бы не смогла вкусить Божественного Милосердия и узреть Бога
(см. строки. 11-13).
 22. 	Без Серебра и без Платы...— ср. Исаи. 55:1: «...даже и вы, у которых
нет серебра, идите, покупайте и ешьте; идите, покупайте без серебра и без
платы вино и молоко».
 33 .Где вьются Тигр, Тихон, Фисон, Арнон и Иордан... — здесь названы реки,
упомянутые в Библии — та, что орошает Эдем и разделяется на четыре реки:
Фисон, Гихон, Хиддекель (Тигр) и Евфрат; и те, что текут из Моава в Мёртвое
море: Арнон и Иордан.
 47. 	Здесь Иерусалим одновременно женщина и город.
 52. 	Блудница раньше девою была... — мысль, повторенная в заключительном абзаце книги Блейка «Для Лиц Обоего Пола: Врата Рая».
 Лист 62. На листе изображён гигант с лицом, полным отчаяния, с головой,
окруженной змеей и оперением павлина, расходящимся вокруг как солнечные лучи. Руками гигант держится за скалу. Тело его как бы скрыто
за текстом, а в самом низу между его ног, охваченных пламенем, находится
маленькая фигура человека, стоящая спиной к зрителю, с руками, разведёнными в стороны. Многочисленные объяснения смысла изображенного
не сходятся друг с другом: этот гигант иногда трактуется как солнце, садя-

щееся в ручей Тайберна (в качестве иллюстрации строки 34), или как Лува,
или как Св. Иоанн, ассоциирующийся с Лосом или самим Блейком, или как
Аргус (из древнегреческой мифологии) в предсмертных муках. Гарольд Блум
так охарактеризовал смысл данного текста: «Это испытание английской
Свободы, неспособной принести спасение,— Свободы, обладающей верой,
но лишенной надежды» (С3930).
 1-2... .Держись меня до утра воскрешения. Я — жизнь твоя!..— считается, что это продолжение не предыдущего 61 листа, но последней строки
Листа 60, где Видение Бога говорит, обращаясь к Иерусалим: «Я в силах
воскресить из мертвых, не дрожи, о Тень!..» Здесь Блейк «утро воскрешения»
называет «утром Могилы» (the motringofthe Grave).
 3-4. Меня, изгнанницу, с презреньем топнут, унижают, / Зовут блудницей, продают, как уличную девку...— Ср. Прорицания Невинности
115-116:
 The Harlots cry from Street to Street
Shall weave Old Englands winding Sheet
[Уличный крик Проститутки
Совьёт Саван для Старой Англии.]
 8-13 .По материнской линии я вижу семя жен... — родословная Иисуса
по материнской линии составлена Блейком. В списке 12 женских персонажей, названных «дщерями Валы, матерями тела бренного»: 1. Каина, жена
К4ина; 2 и 3. Ада и Цилла, две жены Ламеха; 4. Ноема, жена Ноя; 5. Дщерь
Шуа, хананеянка, жена Иуды (сына Иакова); 6. Фамарь, жена Ира, а затем Онана, но имевшая детей от своего свекра Иуды; 7. Раав из Ханаана,
жена Салмона; 8. Руфь моавитянка, жена Вооза; 9. Вирсавия, вдова Урии
Хеттеянина, жена царя Давида и мать царя Соломона; 10. Ноема аммо-
нитянка, жена царя Соломона и мать его наследника Ровоама; 11. Цивья
филистимлянка, жена Охозии и мать царя иудейского Иоаса; 12. Мария.
 13-14 .Яже/Твоею Магдалиной зрю...—согласно распространённому мне¬
 нию Мария из истории о воскрешении Лазаря и Мария Магдалина, прежде
бывшая проституткой,— одно лицо. И смысл всего этого фрагмента в том, что

Иерусалим была избрана после того, как она преступила закон, став «грешницей», в то время как дочери Валы блюдут законы, уважая только строгое
подчинение закону и наказания за его нарушение (С4 797).
 14 как Тело восстает Духовное Твое...— ср.: «. ..сеется тело душевное,
 восстает тело духовное. Есть тело душевное, есть тело и духовное» (Коринф.
115:44).
 16. 	И Господа тогда узрю я во плоти моей!..— ср. Иов. 19:25-26: «А я знаю,
Искупитель мой жив, и Он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою сию, и я во плоти моей узрю Бога».
 20-21. Луве должно / Быть сотворённым, как и Вале...—т.е. должна быть
создана их земная материальная форма.
 26-28. Год иль более незримым буду я... — намек на блуждания в пустыне
народа Израиля, питавшегося манной небесной (Исх. 16:13,31 ); на Моисея,
добывшего воду ударом жезла по скале (Исх. 17:6); на столпы облачный
и огненный, указывавшие народу путь (Исх. 13:21-22).
 Лист 63. В центре страницы под сияющим растущим месяцем изображена
женщина, опоясанная огромным червем или змеей. Предполагается, что это
Гвендолен, породившая Хайла в образе извивающегося червя, описанного
на Листе 82:45-50 (см. Пейли 233). Начиная с этого фрагмента, как замечает
Стивенсон, глава превращается в серию сцен с незначительным развитием
сюжета, но с углублением в тематику поэмы (С4 799). Силы в состоянии добра (Иегова, Лос) противостоят тем силам, которые находятся в состоянии
зла (Призрак Альбиона, Дочери Альбиона, Вала и др.).
 1. 	Встал Иегова средь друидов в Аннандейл-долине...— Иегова здесь
не тиран, но милосердный Бог, и его стан находится в дубовых рощах долины Аннандейл — исторической области на юго-западе Шотландии.
 3 звездное подобье Плуга Наций...—Плуг (Plow) или Большой Ковш —
 семь ярких звёзд созвездия Большая Медведица. «Плуг Наций», который
должен «пройти по народам», подготавливает человечество к «новой эпохе».
По мнению Блейка, революционные идеи, вдохновившие Америку и Фран-

цию, зародились в Англии, и Альбион становится пахарем, впрягшим в плуг
своих работников — Четырёх Зоа.
 5-7. Пал Тармас — Ангел Языка, сражённый Лувой. Альбион / В Париже,
в городе убийцы, Луву осудил и Воскрешенья / Его лишил... — по замечанию
Эрдмана, здесь содержится намёк на Парижские мирные договоры 1814
и 1815 годов между Францией и антинаполеоновской коалицией, где определялось возвращение Франции к прежним границам, а также размер контрибуции, на неё накладываемой, и её территории, подлежащие оккупации.
Убийство Тармаса, «Ангела Языка», символически отражает ограничение
свободы слова в период Французской революции. Лува здесь отождествляется с Францией, обращение с которой Блейк представляет как осуждение
Лувы и его казнь через распятие.
 9. 	Тор и Фрига / Меж Херувимов в пляске смерти бились с Иеговой... — Тор
(Thor) — в германо-скандинавской мифологии бог грома и бури, «трижды
рождённый» старший сын Одина и богини земли Ёрд. Фригг или Фрига
(Friga) — жена Одина. Иногда её неверно отождествляют с Фрейей, богиней
луны, любви и войны. Пейли (233) считает, что Блейк, для которого луна —
символ ложной религии, перепутал Фригг с Фрейей.
 11 .Иполные очес колеса колесниц неслись в крови и гневе... — ср. С опи¬
 санием Херувимов у Изекииля 10:12: «И все тело их, и спина их, и руки их,
и крылья их, и колеса кругом были полны очей, все четыре колеса их».
 12. 	От Честера реки в края Рувима и Вениамина...— Рувим старший,
Вениамин младший из сыновей Иакова, представляют здесь всех двенадцать братьев или колен Израилевых. Английский город Честер находится
в графстве Чешир недалеко от устья реки Ди у границы с Уэльсом.
 19,38. Не Вечный Человек в зерцале Энитармон отразился... (и т.д.) — «Зерцало Энитармон» или «зеркало Природы» (the Looking Glass of Nature) — платоническая идея, понимаемая Блейком как отражение неизменных реалий
Мира Вечности, которое мы видим в «растительном зеркале природы» — т.е.
в этом бренном материальном мире.

23. 	Так виделось на Чевиот-Хиллс — в Рувимовых пределах... — «Чеви-
от-хилс» или «Чевиотские холмы» на северо-западе Англии являются её
естественной географической границей с Шотландией.
 32. 	Тогда смех Гвендолен потряс народы, семьи...— Гвендолен, воинственная дочь Альбиона, живущая за счёт принесения в жертву человеческих жизней, радости, достоинства и свободы личности, что по Блейку
отождествляется с законами религии и морали.
 38. И потому убийство отразилось лишь в зерцале Энитармон.—убийство Тармаса Лувой, описанное в строке 5.
 39. ...держит Вала нож друидов, чашу с ядом ревности и мести...—
на Листе 69 на иллюстрации одна из танцующих женщин держит в руках
нож и чашу.
 43. 	От Тира до Башана и от Газы амалекитян до Трои... Князь Тира,
называвший себя Богом, ассоциируется с «Херувимом Осеняющим». В Ба-
шане (Васане) — исторической области на восточном берегу реки Иордан — по мнению Блейка «укоренился» Рувим. В Г азе ослеплённый Самсон
работал на мельнице.
 Лист 64. Над текстом: на фоне лучистого солнца человеческая (женская?)
фигура в длинном платье спит, положив руки и голову на развёрнутый
свиток. Справа две маленькие обнажённые женские фигуры свободно парят
в воздухе, как бы развёртывая в небе свиток или вуаль. Внизу под текстом
лежит бородатый старец, обративший голову наверх к первой спящей фигуре. Указательным пальцем правой руки он водит по строчкам раскрытой
книги.
 2. 	...ткань веков и поколений дщери Альбиона ткут...— как поясняет
Стивенсон точку зрения Блейка: в течение веков и поколений дочери Альбиона ткут чары, скрывающие от мужчины Вечность. Слившись воедино
в некое чудовище, они поселяются в сердце мужчины, стараясь скрыть
от него мир творческого воображения (С4 803).
 7-8. прорастая/ Утробой ненасытною... — у Блейка глагол «vegetated»,
т.е. «превращаясь в бренную плоть». Здесь Вала из прекрасной женщины,

богини Природы и жены Альбиона превращается во всепожирающее чудовище.
 9. Её рука — Фемиды храм... — у Блейка: «Her Hand a Court of Justice»,
 т.e. «Её рука — Судебная Палата».
 14. 	Со спесью папской...— т.е. «с мнимой властью», поскольку реальная
власть сосредоточена в руках Женщины, стоящей за троном.
 16. 	...иЖенщиной презрен!..— по легенде Гвиневера (или Гвиневра), жена
Короля Артура, изменила ему с рыцарем Ланселотом.
 20. 	Причина всех раздоров — в рассужден— Стивенсон (С4804) приводит в этой связи цититу из Блейка: «Даже убийства, которые в судебных
палатах... вынуждены допустить, совершаются не под влиянием страстей,
но с хладнокровным умыслом и расчётом» (Видение Страшного Суда 87).
 21,38. Двойная пещера... пещеры Махпела.(Caves ofMachpelah) также:
 «пещера Патриархов», (ивр.: Ме’арат а-махпэла- букв, «двойная пещера») —
склеп в древней части Хеврона, в котором похоронены патриархи и их жёны: Авраам, Исаак и Иаков, Сарра, Ревекка и Лия и др„ Авраам купил это
место у хетта Ефрона за 400 шекелей серебра. Согласно еврейской традиции,
в пещере также покоятся тела Адама и Евы.
 22. Смерть в разделении полов... — у Блейка the Sexual Death, что есть,
по-видимому, «не смерть сексуальности, не умерщвление плоти, а состояние разделения полов, которое через войну полов, стыд, грех, осуждение
греха, через деторождение — порождает смерть. Такая (половая) любовь
(без прощения греха) и есть вечная смерть. Дальнейшее развитие текста
подтверждает такое понимание» (Сапна Янг).
 25-26. Вот Призрак вкладывает Валу в грудь свою... — один из ключевых моментов поэмы: сперва Альбион отворачивается от Божественного
Видения (Лист 54), его Призрак овладевает им, объявляя себя Богом.
Альбион становится двуликим. Теперь Призрак Альбиона «вкладывает
Валу в свою грудь», и она, ставшая жестоким чудовищем, воцаряется над
ним (С4 804-4).
 31. Стоят они у Лондона реки гермафродитом мрачным...— Блейк
называет союз Валы-Природы с Призраком Альбиона «гермафродитом» —

двуполым бесплодным существом. При этом имется в виду не биологическое, а духовное бесплодие.
 35. От криков Гвендолен разверзнулся пик Дерби бездной страшной...—
пик Дерби (Derby Peak) — Пик-Дистрикт в Дербишире изобилует древними
известковыми пещерами, которые были населены во времена последнего
ледникового периода, около 43 000-10 000 лет назад.
 Лист 65. Справа от текста изображена тяжёлая цепь, свешивающаяся вниз.
 1 .Дабы, приняв великое решенье, оба Мира утвердить...— комментаторы, сетуя на неясность блейковского синтаксиса, предполагают, что
речь идёт о том, что Гвендолен и Рэган хотят принять решение и строго
разделить тех, кто поддерживает милосердие во спасение, и тех, кто требует
правосудия (см. С4 805).
 4. 	В двух противоположностях всех четырёх пределов Человека...— «две
противоположности»: Милосердие и Суд. «Четыре предела» или периода
(Four regions), как указывает Стивенсон: Детство, Зрелость, Старость и Посмертное пребывание в Вечности (С4687).
 5-56. Большая часть этого фрагмента переработана из поэмы «Четыре
Зоа» (vii 489-534), где речь шла о небесной войне Лувы, Лоса и Тармаса против Уризена и Валы. Здесь же это трактовано как смятение в душе Альбиона.
 6. Они под трубный вой, невольников заковывают в цепи...— «они» т.е.
гермафродит (Вала вместе с Призраком Альбиона) и дети Альбиона (друиды).
 8. на Древе Альбиона в Бате распинают Луву... — Луву, который ассоциируется с революционной Францией, распинают подобно Христу.
 9. Обмазывают ядовитой синью...—у Блейка: poisonous blue — синиль,
краситель синего цвета, получаемый из растения вайда, которым древние
британцы обмазывали себя (Пейли 237).
 12. 	Уризена сыны, всё побросав... Стивенсон предполагает, что под
сыновьями Уризена имеются в виду другие дети Альбиона, английские
мастеровые, занимающиеся мирными ремёслами, которые в военное время
переключаются на производство оружия (С4 806).
 15. 	Аннандейл... — долина в Шотландии, см. примеч. к Листу 32[35]:11.

32. Стон раненых среди серпов на ратном поле.— «серпы» или острые
лезвия устанавливаемые на колёсах колесниц.
 34. 	Марибон... (Marylebone, у Блейка: Marybon; по русски пишется «Мэ-
рилебон», по-английски произносится «Малибон» или «Марибон») — зажиточный квартал на севере Вестминстера. См. также примеч. к Листу 27:1.
 36. 	капитана / С бичом железным мы страшимся больше, чем врага... —
Эдвард Гиббон в первой главе «Истории упадка и разрушения Римской
империи» (1776-88) указывает, что «хороший римский воин должен был
бояться своих начальников больше, чем врагов».
 8-39.О Магдалина, не грусти, смотри — заря над Молдоном встаёт... —
сравнение Валы с Магдалиной, спускающейся в гробницу, подчёркивает
параллель между распятым Лувой и Христом. Молдон (Maldon — здесь
Блейк, как и везде, пишет ошибочно: Malden) находится на востоке (см.
примеч. к Листу 27:43).
 57. Солсбери... (Salisbury) — город в графстве Уилтшир в Англии, недалеко от от Стоунхенджа.
 61 пока не разорвёт плетёную завесу...—«завеса храма», разделяющая
 Бога и Человека, она же — покров или вуаль Валы. См. также Матф. 27:51,
Марк. 15:38, Лук. 23:45.
 65-66. Бат...— город в графстве Сомерсет на юго-западе Англии, знаменит своими сероводородными источниками.
 -
 • f ' * ’ % .
 S'
 Лист 66. Справа от текста на фоне языков пламени изображена обнажённая
женская фигура с ножом в левой руке, занесённым над фигурой мужчины,
голова которого зажата меж её ног. Стивенсон считает, что рисунок отосит-
ся к строкам 18-20 (С4810), а Эрдман — к двум последним строкам данного
листа (Эрдман2 344).
 1-3. С величьем ужасающим, все в злате, в грубых самоцветах Рая... —
сыновья Альбиона, несмотря на свою деградацию, описанную в конце
 предыдущего фрагмента, не потеряли своего могущества и строят дру-
 /
 идическое капище Стоунхендж. Фраза In awful Pomp and Gold — буквально «в ужасающем величии и злате», или по смыслу «с невероятной

важностью и блеском» — вероятно, восходит с Мильтону, «Потерянный
рай» (1:341-2):
 Oft to the Image of a Brute, adorn'd.
 With gay Religions full of Pomp and Gold
 ... образы скотов,
 У крашенных и чтимых в дни торжеств
 Разнузданных и пышных... (пер. Арк. Штейнберга).
 Алтарём этого колоссального строения (stupendous Building) служит древний
Лондонский Камень (см. прим. 8:27, а также Словарь). Их «камни неотде-
ланы, неотш лифованы», поскольку, как указывал У Ильям Стьюкли (Abury,
1743), «древний патриархальный метод не позволял им использовать орудия труда». Кроме того, слово «грубый» используется, поскольку речь идёт
о деизме и материализме.
 3-8 цепь из рассуждений, грубых доказательств...—таким, по мнению
 Блейка, был задуман храм Уризеном, цель которого наглядно продемонстрировать строение мироздания: чтобы лабиринтом арок уловить вращение
Небес и сковать Вечность каменной цепью. Таким образом, храм служит
неким астрономическим орудием, инструментом познания мира, а также
его подчинения, порабощения.
 8-13. Храм натуральной веры с алтарём естественной морали...—
Блейк называет Стоунхендж храмом Естественной религии. В нём скрыта
Вала (Природа), поворачивающая своё веретено и сеющая разрушение
и смерть. Она невидима но видны её два осеняющих херувима: «их назовут
Вольтером и Руссо». Они — «две хмурые и хладные скалы», которые стоят
«вкруг алтаря и камня пыток».
 13-14. Скинии, / В которой скрыты Бэкон, Локк и Ньютон...— т.е. английский «деистический» материализм Френсиса Бэкона, Исаака Ньютона
и Джона Локка привёл к Вольтеру и Руссо — воплощающих «Естественную
религию» или философию французского деизма.

14-15—ибо Лува — / Есть Франция и жертва этих призраков Гиганта
Альбиона...—т.е. Лува является воплощением Французской революции, которую Англия подвергает казни на алтаре британских друидов. Под «этими
призраками Альбиона» имеются в виду Бэкон, Ньютон и Локк.
 20. Ножи кремнёвые...— древние ритуальные ножи для обрезания делались из кремня.
 26-29. Одежды с тела жертвы срезав...— Пейли, ссылаясь на У. Стивенсона, замечает некоторое сходство этого описания с практикой жертвоприношений у ацтеков, о которой Блейк мог знать по книге Франсиско
Хавьера Клавихеро «История Мексики» (опубл. по-итальянски в 1780 году,
английский перевод: Лондон, 1787 год).
 46-54. Так дщери Альбиона изменили форму Человека... — человеческие
чувства сократились, стали смутны и неясны, подобно полипу. Образ
полипа у Блейка встречается часто, и в разных случаях имеются в виду
различные морские организмы: медуза, кальмар, коралловый полип и т.п.
Здесь же, похоже, Блейк имеет в виду морское животное из отряда актиний,
или морских анемонов (Actiniaria) — коралловый полип, относящийся
к классу морских беспозвоночных из типа стрекающих (Cnidaria). Блейк
уточняет, что имя этого Полипа — «Древо Альбиона», которое есть также
«Древо Тайны» друидической религии. На нём и распят Лува — князь Любви, символ страсти и человеческих эмоций.
 50-53. Глаз смотрит пред собой на сморщенное солнце... Обращает на себя внимание сходство образов в этих строках со стихотворением «Странник
Духа» (The Mental Traveller), строки 65-68:
 От страха сжались в небесах -
Все Звёзды, Солнце и Луна,
 И нет ни пищи, ни питья,
 Лишь Пустошь чёрная одна.
 [The Stars Sun Moon all shrink away
A desart vast without a bound
And nothing left to eat or drink
And a dark desart all around]

54-55. Как омела, /В дубовой кроне... — омела (Mistletoe) — растение-паразит, растущее шарообразным кустом в кроне деревьев. Омела, как и дуб,
считалась у друидов сакральным растением.
 59. Дрожали Плинлиммон и Сноудон, горы скоттов и валлийцев...—
Плинлиммон (Plinlimmon или Plynlimon) — горный массив в Уэльсе (высшая
точка 752 м), название означает «пять вершин». В фольклоре его сравнивают
со спящим гигантом. Сноудон (Snowdon) — самая высокая гора Уэльса,
высочайшая вершина Великобритании южнее Шотландского высокогорья
(высота 1085 м) над уровнем моря. Название означает «снежный холм».
 62. челнок войны / Вложила в ткальню Гвендолен, навой ввернула Камбел...— «челнок», «навой» (shuttle... beam) — части ткацкого станка.
 63. Хдмбер... (Humber) — эстуарий или воронкообразное устье на восточном побережье Англии, образованное реками Трент и Уз. Северн
(Severn) — самая большая по протяжённости река в Великобритании
(354 км), начинается у восточного склона Плинлиммона в Уэльсе.
 75. Чизлдон... # (chisledon, у Блейка Cheselden) — деревня около города
Суйндона в английском графстве Уилтшир.
 79-80. Луна / Усталая, дрожа, спускается на остров Мона...— Мона
(Mono) — латинское название острова Англси в Уэльсе. До римского завоевания Британии друиды считали этот остров священным.
 Лист 67. Под текстом внизу страницы человеческое тело раздирается натянутыми цепями, прикреплёнными к рукам и ногам жертвы.
 1. Тех дщерей, что напились крови жертв и крови их Завета.— о «крови завета» говорится в Библии в словах Моисея к народу у горы Хорив
(Синай): «И взял Моисей крови и окропил народ, говоря: вот кровь
завета, который Господь заключил с вами о всех словах сих» (Исх. 24:8);
а также в послании апостола Павла: «Бог же мира, воздвигший из мертвых
Пастыря овец великого Кровию завета вечного, Господа нашего Иисуса
(Христа)» (Keep. 13:20).
 2. Слились в Раав и Фирцу все двенадцать дщерей Альбиона... — дщери
Альбиона здесь объединяются в «двойную женщину» Раав-Фирцу, где

блудница Раав, расточающая свою похоть, воплощает церковь, а её дочь
Фирца, «чистая женщина», воплощение гордости и неприступности —
символизирует тайну земной плоти, фальшивый идеал, ведущий человека
на ложный путь.
 3-4. ...вьёт из каменной кудели / Волокна жизни...— каменной куделью называют «горный лён» или асбест. Дочери Альбиона прядут пряжу
из каменной кудели и затем ткут из этих волокон. Rock (скала, камень) —
синонимично слову distaff (ручная прялка). Другое значение этого же слова — «женщина». Это объясняет выражение Блейка в следующей строке: «for
every Female is a Golden Loom» (буквально: «ибо каждая женщина — златая
ткальня»).
 22-23....мантию / С Иосифа сорвав, её обмазывают кровью битвы... —
в Библии сыновья Иакова вымарывают одежду своего брата Иосифа в крови козла, чтобы отец решил, что Иосиф растерзан хищным зверем (Быт.
37:3-33).
 29. 	Беф-Фегор... (Beth Реог) — дом или храм Фегора, город колена Рувима.
 35. Верулам... (сокр. от Веруламиум) — ныне Сент-Олбанс.
 36. Рочестер... (Rochester) — приморский город в графстве Кент. Чичестер # (chichester) — город в графстве Западный Суссекс. Эксетер (Exeter) —■
главный город английского графства Девоншир. Солсбери (Salisbury) — город на юго-востоке графства Уилтшир, где находится Стоунхендж.
 44. 	О жалкий образ Человека! О дитя печали!..— отсюда до 9-й строки
следующего листа — песнь Фирцы, с некоторыми добавлениями (включая
упоминание Скофилда) заимствованная из 4 Зоа VIII 105:30-53.
 52. Моя душа — семь горнов, где не молкнет рёв мехов...— Семь печей
(или горнов) Фирцы сдерживают её похоть, превращая её в оружие против
человека.
 56-57. Ефраим... (Ephraim), Манассия... (Manasseh) — сыновья Иосифа
Прекрасного от египтянки Асенефы, родоначальники двух колен Израилевых. Фирца происходит из колена Манассии. Кана (Kanah) — река, протекающая между их землями.
 59. Ноа... (Noah) — одна из сестёр Фирцы, дочь Салпаада.

Лист 68. Оформление минимальное: справа от текста несколько силуэтов
птиц, под которыми видны ветви вьющихся растений.
 1-9. Окончание монолога Фирцы, которая выступает здесь в качестве
богини войны. Далее следует песня воинов, обращённая к ней.
 1. Зачем, о Скофилд, ты жесток? В твоих руках Иосиф!..— Скофилд —
рядовой драгунского отряда, подавший на Блейка жалобу, утверждая, что
тот произнёс мятежные слова: «К чёрту короля!» За это Блейк был подвергнут суду и чуть ли не обвинён в государственной измене, что грозило
ему тюрьмой и даже казнью. В поэме «Иерусалим» Скофилд — девятый
из сыновей Альбиона. Его Эманация — Гвиневера. Он является обвинителем,
руководимый своими эмоциями, основанными на ненависти. Он ассоциируется с Адамом, человеком без воображения, и назван «Адамом, заново
сотворённым в Идумее» (7:25). Здесь сёстры сплетают его «под кожею единой» с призраком Иосифа Прекрасного в некое противоестественное единство. «Под Иосифом Блейк мог иметь в виду не только прообраз Христа,
но и самого себя, ставшего жертвой клеветы, как и ветхозаветный Иосиф,
оклеветанный женой египетского фараона. Преступление Иосифа тоже
расценивалось как ‘государственная измена’, говоря современным языком.
Кроме того, драгун Скофилд ругательски ругался, как на горе Гевал, за что
был выставлен Блейком из своего сада с известными нам последствиями.
Метафизическое единство преступника и жертвы преступления, палача
и жертвы (можно продолжить: клеветника и оклеветанного, ругателя и ругаемого), которое сводит их вместе в данном событии, и есть «единство под
одной кожей» (Сапна Юнг).
 3. 	Гевал... (Ebal) — гора в Ханаане, на которой по велению Моисея произносились проклятия нарушителям Закона, пока с соседней горы Гризим
произносились хвалы его блюстителям. Там же находился жертвенник. Важно
помнить, что Ханаан, земля обетованная, здесь для Блейка означает Англию.
 4- 	6. Махла, Хогла и Милка... — перечисляются дочери Салпаада и сёстры
Фирцы и Ноа.
 5- 	9. Обрежьте этот сладостный язык...—это и далее относится к Луве,
которого Фирца называет своим возлюбленным.

8. 	Сихем... (Shechem) — город, упоминаемый в Библии, ныне ассоциируется с палестинским городом Наблус.
 8. 	Гилеад... (Gilead) — также Галаад, историческая область Древнего
Израиля на восточном берегу реки Иордан и к северу от Мёртвого моря.
 17. Тор и Фрига... (Thor & Friga) — боги германо-скандинавской мифологии (см. прим к Листу 63:9).
 18. Хамос... # (chemosh) — также Чемош, главный бог моавитян, потомков Лота. Служение ему соединялось и с развратом. У Блейка упоминается
в поэме «Мильтон» (37/42]:20).
 22. Елеон, Елеонская или Масличная гора... (Mount Olivet) — короткий
горный кряж, облегающий Иерусалим с востока и ограждающий его от разрушительного соседства пустыни.
 23. Иевусеи... (Jebusite) — доеврейское население Иудеи, которые в конце
III тыс. до н.э. основали город Иерусалим, поначалу называемый Салим или
Иевус (Суд. 19:10).
 38. От Хавилы до Сура... (Landfrom Havilah to Shur) — область, населён -
нная измаильтянами (Быт 25:18) и амаликитянами (Щарств 15:7), которая
находилась где-то между Синаем и сев.— зап. Аравией.
 43. Камберуэлл или Камбервелл... (Camberwell) — жилой район на юге Лондона Уимблдон (Wimbledon) — юго-западный пригород Лондона.
 44. Эшер и Уолтон... (Walton & Esher) — округ на юге от Лондона.
 44. 	Бухта Молдона... (Molden Cove) — порт и город в Эссексе. Блейк
постоянно называет его Молден (соответственно местному произношению).
См. прим, к 57:2-7.
 51. Оза... (Uzzah) — также Уза, управлявший волами при перевозке
Ковчега Завета в Иерусалим. Когда телега накренилась, Оза пытался придержать руками Ковчег, и за это дерзновение был наказан от Бога мгновенной
смертью. Место, где это произошло, названо «поражение Озы» (2Цар. 6:6-8,
1Пар.13:7-11).
 55. Рехов... (Rehob) — также, Беф-Рехов («дом простора»), город на севере
Палестины (Судей 18:28) у истоков Иордана, Хамат (Hamath) — также Емаф,
город и государство в Сирии, близ северных границ Палестины. Ср. «Они

пошли и высмотрели землю от пустыни Син даже до Рехова, близ Емафа»
( Числ. 13.22).
 61. 	Мерива... (Meribach) — буквально воды пререкания, распри: источник вблизи Кадеса (Kadesh), в пустыне Син (Числ. 27:14). Место, где народ
Израиля возроптал на Моисея из-за отсутствия воды (Числ. 20:1 и далее).
 67. Я ненавижу и люблю...— цитата из знаменитого дистиха Катулла
(Carmen 85, «Odi et amo»).
 70. 	Хорив... (Horeb) — гора Моисея, Синай. Но у Мильтона в «Потерянном рае» Хорив отличается от Синая и символизирует «смертельное
отрицание эроса». В поэме «Мильтон» (17:12), жены и дочери Мильтона
«сидят вокруг него, как скалы Хорива».
 Лист 69. Внизу под текстом изображён ритуальный танец: вокруг жертвы — полулежащего обнажённого мужчины, прикованного цепью к скале,
танцуют две обнажённые женщины (Вала и Фирца-Раав?). В руках у них
ножи, чаша и человеческий скальп. Над ними — растущий серп Луны
и четыре звезды. На заднем плане мегалиты и другие строения капища
друидов (Стоухенджа?). Изваяние фаллической формы справа, которое
хорошо видно в Копии Е, отсутствует в Копии С. Вероятно, оно было
изъято (стёрто) Джоном Линнеллом, во владении которого находилась
данная копия.
 1. И все мужи соединились в одного...— 12 сыновей Альбиона объединяются в одного, который становится прожорливой раковой опухолью или
полипом, чтобы затем превратиться в трёхглавого гиганта Хэнда. В общем
упадке жизни воины деградируют, превращаясь в низших представителей
вегетативного мира (Блум 941).
 3. 	Полип — имеется в виду аномальное разрастание тканей над слизистой
оболочкой на теле человека, часто перерастающее в раковую опухоль, а также морской или коралловый полип, живущий на морском дне колониями.
 10-11. ...в споре целомудрий и раздоре / Меж Лией и Рахилью, дщерями
обмана и подлога...— Лия и Рахиль, две жены Иакова, дочери Лавана, обманувшего Иакова и заставившего его служить себе 7 лет ради менее привлека-

тельной Лии, а затем другие 7 лет ради Рахили. Позднее сёстры были в раздоре
друг с другом, борясь за внимание к ним Иакова (Быт, 29-30).
 15 .Где рада каждая жена ввести служанку к мужу...—здесь содержится
намёк на автобиографическую деталь. Известно, что Блейк предполагал
ввести в семью наложницу на ветхозаветный манер, но когда его жена
Кэтрин «подняла крик», он решил отказаться от этой затеи (Эллис / Йейтс-1 41 ).
 24-29. Пока пора любви и дивных наслаждений не проходит...— По замечанию С. Юнг: «Здесь важна мысль о несовершенстве состояния в Беуле.
У Беулы нет самостоятельной бытийности — «все краденое», поэтому время
наслаждения в ней всегда кончается: оттуда путь или вниз, в Ульро-По-
рождение, или, реже, вверх, в четверичный Эдем». Лунный мир Беулы — это
мечтательность и поэзия, а также половое наслаждение, подобное блаженству Адама и Евы в райском саду до грехопадения. За это блаженство в Беуле
не следует наказания непосредственно и сразу, как в нашем мире, т.е. в мире
Ульро-Порождения. Но наказание, т.е. падение из Беулы,— вопрос времени.
Самая загадочная фраза «пока не наберут достаточно наказания, чтобы заставить их совершать преступления». Казалось бы, должно быть наоборот:
сначала нужно накопить преступления, а потом за них будет наказание (падение из Беулы или апокалиптическая гибель всей Беулы). Почему у Блейка
наоборот?..» Мне же кажется, что по контексту это накопление не столько
«наказаний», сколько «индульгенций» для безнаказанного совершения этих
желанных проступков в будущем.
 28 для того и выросла в пустыне Скиния.. .— это конкретная Скиния
 Завета евреев, точнее, иудо-друидов. Она создана из Любовей и того, что
создает потенциал для ревности в Беуле. Это потому, что и у мира Ульро-Порождения тоже нет ничего своего. Ведь Все Вещи существуют только
в Творческом Воображении Богочеловека. Скиния Завета, Святая Святых
еврейского и друидического храма для Блейка имели половую символику,
причем олицетворяли женское, а не мужское.
 40. 	Из скинии, где святость ложная таится в центре...— речь идёт
о земной скинии, где за второй завесой было таинственное место «Святая

святых», куда раз в году входил один только первосвященник (см. Послание
к Евреям, гл. 9). В центре этой скинии находился ковчег завета со скрижалями закона — 10 заповедями, которые Блейк называет здесь «законом
друидов» и «ложной святостью», проповедующей наказание за грех.
 41. 	Но скиния Эдема высится вовне...— в противоположность земной
скинии, по мысли Блейка, скиния Эдема открыта для всех и каждого,
и в ней священно всё от малейшей частицы до всей их совокупности. Кочевье (англ, camp — лагерь) — в ветхозаветном понимании стан кочевых
евреев. Блейк поясняет, что скиния Эдема не ограничивается центром того
стана, где находится скиния земная, а далеко выходит за его пределы.
 Лист 70. Всю среднюю часть листа занимает изображение гигантского три-
литона — сооружения из трёх прямоугольных камней в виде буквы «П». Под
ним, в центре сельского пейзажа, три человеческие фигуры, одетые в длинные
белые платья, и полная луна, окружённая грядами белых облаков.
 4. 	На шеях жилистых взнеслись три страшные главы...— трёхглавый
Хэнд по имени трёх братьев Хантов (Роберта, Джона и Ли), издававших
журнал «Экзаминер», изображён Блейком на Листе 50. Он подобен трёхглавому Сатане из дантовского «Ада». Фигура Хэнда здесь олицетворяет
всех 12 сыновей Альбиона.
 12. Key-bone — вероятно, «ключица»: clavicula (лат.), clavicle (англ.),
происходит от слова «ключ»; уменьшительная форма, являющаяся калькой
с латинского. Слово это в словарях отсутствует. Блейк, видимо, решил
перевести его с латинского на английский.
 17. 	Раав, грехом и праведностью наделяя личность и укрывшись...—
блудница Раав, спрятавшись в теле Хэнда, хотя и невидима, управляет всем
этим падшим миром (С4823).
 25-27. ибо образ Вечный/Её троичен...— Пейли замечает, что тройной
поцелуй смертелен, ибо он препятствует вхождению в Эдем, который четве-
ричен. Этот фрагмент напоминает стихотворение «Хрустальный чертог» с.
17-12. Троичность дщерей Альбиона объясняется также в отрывке из поэмы
«Мильтон» (5:5-10).

Таков был нрав у дщерей Альбиона, блещущих красой,
 И каждая из них троична: сердцем, головой и лоном,
 Где раскрываются врата к трём небесам Беулы,
 И от прозрачных персей, лона и чела лучится свет;
 Огонь их охраняет, но того, кто ими восхищён,
 Они в свои пускают небеса и опьяняют наслажденьем.
 Любая троичность по Блейку несовершенна, например: Ульро-Порожде-
ние-Беула, Тармас-Лува-Уризен, Ньютон-Бэкон-Локк и т.д.— в каждом
из них недостаёт четвёртого важного элемента.
 32. И небо звёздное бежало от могучих членов Альбиона... — эта строка
повторяется с незначительными изменениями в конце Листа 75, завершающего Третью главу.
 Лист 71. В нижней половине листа слева перед строкой 50 лебедь с перепончатыми, как у летучей мыши, крыльями сидит, протянув длинную
змеевидную шею к ногам полулежащей обнажённой женщины (возможно, это Вала). Справа от неё изображено длинное вьющееся растение,
верхушка которого достигает верхнего правого угла листа и завершается
цветком.
 1-55. Этот фрагмент отсылает назад к Листу 63:41-45. В списке мест, где
расселились сыновья и дочери Альбиона, Блейк дважды называет Уилтшир
и Стаффордшир, ни разу не упомянув Ланкешир.
 15-19. Наряду с фрагментом 34:14-22 эти строки раскрывают суть блейковского видения Вечности и Бесконечности, лишённых материальных
преград.
 32. Уэстморленд... (Westmorland) — бывшее графство на севере Англии,
на полуострове Камберленд, ныне в составе графства Камбрия.
 45. 	Острова... (blés) — Королевство Островов на Гебридских островах
и западном побережье Шотландии.
 45. 	Нортамберленд... (или Нортумберленд, Northumberland) — церемониальное графство на северо-востоке Англии.

51-52. Л Ринтра, Паламаброн, Бромион и Теотормон — четверо / Непо-
рождённых Иерусалим сынов...— в поэме «Мильтон» (24:11-12) они названы
сынами Лоса.
 53. 	Четыре университета Шотландии — университеты Сент-Энрю,
Глазго, Абердина и Эдинбурга. Уинчестер в английском графстве Хэмпшир, хотя и не имеет университета, назван здесь Блейком благодаря
знаменитому Уинчестерскому колледжу для мальчиков, основанному
в 1382-м году.
 Лист 72. В центре страницы под строкой 31 изображён «диск Земли» с очертаниями континентов и спиралевидной надписью, буквально: «Постоянно
созидая и постоянно разрушая из-за Любви и Ревности» (Continually building
Continually destroying because of Love & Jealousy), в окружении двух плачущих
ангелов в длинных белых одеждах, под которыми полыхают языки пламени. Внизу страницы изображена извилистая змея с обнажённым жалом,
ползущая справа налево, под ней помещена подпись в зеркальном отображении: «Женщины-утешительницы мужчин стали Мучителями и Палачами»
(Women the comfortes of men become the Tormtntors and Punishers).
 3. 	Манстер... (Munster) — южная провинция Ирландии. Включает графства Керри, Клэр, Корк, Лимерик, Типперэри и Уотерфорд. Крупнейший
город — Корк. Коннахт (Connaught, у Блейка: Connaut) — западная провинция Ирландии, объединяющая графства Голуэй, Литрим, Майо, Роскоммон
и Слайго. Ольстер (Ulster) — северная провинция Ирландии, объединяющая
в настоящее время девять графств на севере острова: Антрим, Арма, Даун,
Фермана, Лондондерри, Тирон, Каван, Донегол и Монахан. Лёйнстер или
Лёнстер (Leinster) — восточная провинция Ирландии. Включает графства:
Карлоу, Дублин, Килдэр, Килкенни, Лэйиш (Графство Королевы), Лонгфорд,
Лаут, Мит, Оффали (Графство Короля), Западный Мит, Уэксфорд и Уиклоу.
 40. Кафрария... (Kaffraria, у Блейка: Caffraria) — населенная и плодородная область Юго-Восточной Африки, доходящая до Индийского океана.
Негроландия (Negroland) — или государство Борну (Борно), часть Западной
Африки между Нигерией, Нигером и Чадом.

42. 	Патагония... (Patagonia) — часть Южной Америки, включающая
Аргентину, Чили и Огненную Землю.
 50. Франсуа Фенелон... (François Fenelon, 1651-1715) — французский
священнослужитель, писатель, педагог, богослов. Автор знаменитого
романа «Приключения Телемака». Жанна-Мария Гюйон, или Мадам
Гюйон (Guyon; 1648-1717) — французский мистик, одна из крупнейших
представительниц квиетизма, пассивно-созерцательного направления
в католицизме. Тереза Авильская (Teresa de Avila, 1515-1582) — испанская
монахиня-кармелитка, католическая святая, автор мистических сочинений, реформатор кармелитского ордена, создательница орденской ветви
«босоногих кармелиток». Считается одним из лучших авторов испанского
золотого века и первой испанской писательницей. Джордж Уайтфилд (или
Уитфилд, George Whitefield, 1714-1770) — английский проповедник, один
из основателей (вместе с Джоном Уэсли) и лидеров протестантской церкви методистов. В отличие от Уэсли, придерживался учения кальвинизма
о предопределении. Джеймс Гервей (или Харви, James Hervey, 1714-1758)
англиканский священник, близкий к методизму, автор «Размышлений»
(Meditations and Contemplations) в прозе. Пейли замечает: «Этих пятерых
христиан объединяла вера в собственную регенерацию» (Пейли 251).
 * •
 Лист 73. На иллюстрации (между строками 21 и 22): Лос с молотом в руке
куёт солнце на наковальне. По другой трактовке, Лос строит стену вокруг
Солнца (С4830).
 1. Сияют златом залы Кафедрона в ..— по мнению Пейли,
 первоначально эта строка должна была следовать за описанием Кафедрона,
Лист 59 (Пейли 252).
 9. 	Железные цилиндры... (iron rollers) — ассоциируются с заготовками
формного цилиндра для рулонных машин глубокой печати.
 16. 	Могилу Альбиона изучив по звездным знакам Ога и Енака... — имеются
в виду созвездия, разделённые между Огом и Енаком (Og&Anak) — библейскими гигантами, врагами Израиля. Прежде чем создать земных тварей,
Лос и его помощники изучают могилу Альбиона по звёздным письменам.

28. Фалек и Иоктан... (Peleg & Joktan) — сыновья Eeèpa, праправнука
 Ноя (Быт. 10:21). Как Исав и Иаков, Саул и Давид, они приводятся здесь
как символы разделения или вражды.
 31. ...во имя святости Естественной Религии...— слово «святость»
Блейк здесь употребляет в ироническом смысле.
 34-36. Чтоб вовремя разбит был Сатана, а также Каин... Блейк помещает всех властителей и королей в список потомков Сатаны, от Каина
до Георга. Позднее короли от Эдуарда до Георга были вычеркнуты из этого списка, возможно, из осторожности, поскольку в то время, когда это
писалось, Блейк находился под подозрением в государственной измене
и подстрекательстве к бунту. Фувал (или Тубал, Tubal) — кузнец, согласно
«Книге Бытия» — пятый сын Иафета, внук Ноя. Бладуд (Bladud), десятый
легендарный король Британии, основатель города Бат, якобы занимавшийся
некромантией, с помощью чего придумал крылья и научился летать. Белин
(Belin или Belinus) — 21-й из мифических британских королей. Считается
основателем лондонского Тауэра. Альфред Великий (или Альфред, покоритель нормандцев, Alfred the Norman Conqueror, ок. 849-899/ 901) — король
Уэссекса (правил в 871-899/ 901 годах). Единственный английский правитель, носивший титул Великий.
 40. Первоначально список «спасителей от Вечной Смерти» состоял
из тринадцати человек от Адама до Мильтона и включал также Пифагора,
Сократа и Еврипида, Виргилия и Данте, но затем Блейк оставил в нём только
библейских персонажей.
 50. Боулахула... (Bowlahoola) — мастерская Л оса в Г олгонуце, где нерождённые души получают тела; также — внутренние органы человека, включая желудок, кишки, сердце и лёгкие. В Кафедроне (Cathedron) Энитармон вьёт тела для
призраков, а её дочери вьют яичники (женские половые железы, выполняющие
репродуктивную функцию), а также общий кожный покров (4 Зоа viii:3,210).
 52. И пасть раскрытая печи на Примроуз-Хилл зияет!..— Примроуз-Хилл (Primrose Hill) — холм в центре Лондона на севере Риджен-парка.
В разговоре с Краббом Робинсоном Блейк сказал: «Вы никогда не видели
духовное Солнце? А я видел. Это было на Примроуз-Хилл».

Лист 74. Справа от текста: две обнажённые фигуры, витающие в воздухе.
Внизу под текстом: обнажённая полулежащая андрогинная фигура, «укоренённая» в земле своими волосами и гениталиями, подобно Рувиму, его
братьям и сестре Дине.
 1. Четыре Зоа в тучах ярости пред Альбионом встали...— повторено
с вариациями из 32[36]:25 («Четыре Зоа тучей ярости закрыли Небо...»)
и 37[41 ]:26 («Четыре Зоа, распаляясь, изрыгали пламя гнева...»).
 10. 	Что Призрак? — сила разума, но без Воображенья...— повторено
с вариациями из 54:6-7 («низвергнут / Своим же Призраком — той силой
Разума, что обитает в людях...»).
 15-16. Зрю я Вавилон /На Лондона широких площадях... — по мысли Блейка, в Вечности Лондон и Иерусалим тождественны друг другу, но нынешний
земной Иерусалим лежит в руинах, пока на месте Лондона не будет возведён
Новый Иерусалим (см. комментарий к Листу 27). Глядя на широкие улицы
Лондона, Блейк видит в них духовную бедность Вавилона, города блудницы
Раав, символ коррупции. (С4833). На интересную полисемантическую связь
(Babylon/Baby London — Вавилон / Беби-Лондон) указывает Пейли вслед
за Хилтоном (Nelson Hilton. Literal Imagination: Blake’s Vision of Words, 1969).
 18. 	И все шесть тысяч лет перед моим проходят взором...— традиционно считалось, что этот мир просуществует 6 тысяч лет.
 22. И ставших азиатскими двенадцатью богами...— 12 богов Азии
перечислены Блейком в поэме «Мильтон» (37:20-34): Баал, Аштарот, Че-
мош, Молех, Дагон, Таммуз, Риммон, Озирис, Исида, Орус, Бемал, Сатурн,
Юпитер и Рея.
 23. Двенадцать Альбионовых сынов, у Иерусалим — шестнадцать...—
«16» для Блейка совершенное число, являясь квадратом божественной
тетрады, отсюда у Альбиона и у Голгонуцы по 16 ворот. «12» для Блейка
число несовершенное, поскольку составлено из триад. Поэтому к двенадцати сынам Иерусалим (коленам Израиля) Блейк добавляет четырёх «не-
порождённых» сына: Ринтру, Паламаброна, Теотормона и Бромиона. (Все
шестнадцать в других случаях называются у Блейка также сыновьями Лоса,
что усложняет понимание текста).

24-26. Так диссонанс в гармонии мелодии перечит... — приводя примеры
из музыки, живописи, философии и математики, Блейк иллюстририрует
конфликт, существующий между сынами Альбиона и Иерусалим.
 28-31. Я расскажу, как Хайл, в теснинах Альбиона приютивший Носа... — Хайл (Уильям Хейли, покровитель Блейка) приютил Лоса (с которым
Блейк ассоциировал себя) в деревне Фелфам, одновременно используя его
труд иллюстратора для своих любительских стихов и прозы и читая ему
наставления, как надо писать стихи и рисовать.
 32. Гог — войска под предводительством «Гога в земле Магог, князя
Роша...», призванные опустошать земли (Иез. 38:6). По Иоанну Богослову:
в конце времён «освобождённый сатана» призовёт «Гога и Магога» для
очередной «священной войны с верными» (Откр. 20:7).
 46. 	Фшшстея... (Philistea) — область, заселенная филистимлянами, от которой происходит название Палестина.
 47-48. Как изрубили Левин, пустил он сорок восемь / Корней по всей земле
Ханаана — Ср.: «.. .всех городов, которые вы должны дать левитам, [будет]
сорок восемь городов, с полями при них...» (Числ. 35:7).
 51-53. Вот Дина, что корнями из Сихема — форма юной Эрин!..— Дина,
дочь Иакова от Лии, ставшая возлюбленной царевича из Сихема. Но братья
Дины, считая, что царевич поступил с ней, как с блудницей, решили отомстить за её поругание, вырезав всё население Сихема и разграбив город.
Поэтому у Блейка Дина ассоциируется с Эрин (Ирландией) — жертвой
Англии.
 55. Разверзлась рана на Саут-Молтон-стрит и Стратфорд-плейс...—
вернувшись из Фелфама в Лондон, Блейк с 1803 по 1821 годы жил в доме
на Саут-Молтон-стрит. Оттуда, так же, как и от Стратфорд-плейс, был виден
тройной ряд виселиц.
 57. ...в земле Кавул они застыли...— нежеланная земля. Кавул, город
в уделе Асира (Нав 19:27), вероятно, современный Кавул, в пятнадцати км
юго-восточнее Акко. Соломон подарил эту землю Хираму, царю Тира, но тот
был недоволен подарком и назвал её «землей Кавул «от евр. кевал — «как
ничто» (ЗЦарств 9:13).

Лист 75. В тексте между строками 9 и 10 изображён ряд из одиннадцати совмещающихся окружностей, с фигурами ангелов, вероятно,
представляющих фрагмент «истории 27 небес и их церквей». Внизу
под текстом: Вавилонская блудница (показанная спереди и сзади, соединённая в один запутанный клубок с семиглавым драконом. Ср. «и
я увидел жену, сидящую на звере багряном, преисполненном именами
богохульными, с семью головами и десятью рогами» (Откр. 17:3).
 1. Пал Иерусалим перед Раав, великим Вавилоном...— Раав, Вавилонская блудница — иронически здесь являет символ морального
закона и морального достоинства. Исторически город Иерусалим был
разрушен Вавилоном, но Блейк, используя образ из Апокалипсиса,
показывает, что Иерусалим был разрушен вследствие духовной деградации своих сынов.
 2. На Северне Артур, Бладуд и Мерлин встали вместе с Батом...—
Северн — река в Уэльсе. Мерлин, Бладуд, Артур — легендарные фигуры античной истории Британии. Бат — город, основанный Бладудом.
Блейк называет Бат «лекарем и отравителем» (the Physician a Poisjner,
см. 41[37]:1-2). В его руке кубок с 27-кратными отравами Раав. Ср.
«И жена... держала золотую чашу в руке своей, наполненную мерзостями и нечистотою блудодейства ее» (Откр. 17:4).
 4. 	То скрыты двадцать семь её небес, то явлены опять...— «двадцать семь Небес» представляют собой тучи бесконечных религиозных
ошибок, окружающие этот мир с начала его сотворения. Они противопоставляются очистительным и восстановительным усилиям Лоса,
Вечного Пророка.
 10-20. Вот имена всех двадцати семи небес и их церквей...— почти
дословная цитата из поэмы «Мильтон» (37[41]:35-43).
 14. Рагав... (Reu, ЦП, Реу, Рэу, «дружество, товарищество») — один
из послепотопных патриархов, потомок Сима, сын Фалека и отец Серу-
ха. Он также является прапрадедом Авраама. Родился в период начала
строительства Вавилонской башни, прожил 239 лет согласно (Быт.
11:18-21) или 339 согласно Септуагинте.

Лист 76. Иллюстрация без текста. Обнажённая мужская фигура с короткими вьющимися волосами, раздвинутыми ногами и горизонтально поднятыми руками стоит спиной к зрителю на полоске травы у подножия большого
дерева и смотрит почти прямо на распятое на ветвях тело длинноволосого,
бородатого мужчины, с набедренной повязкой, с очень светлым ореолом
и короной. Положения рук обеих фигур аналогичны друг другу. Гвозди или
шипы видны на руках и ногах распятой фигуры, глаза человека закрыты,
и голова его покоится на правом плече, показывая, что он может быть
мертв. Эти две фигуры идентифицированы на других отпечатках с этой пластины, как Альбион (внизу) и Иисус (выше), но имена по-разному скрыты
в различных копиях и здесь не видны. Дерево, судя по его листьям и стволу,
кажется дубом, но его желуди освещены и раскрашены таким образом,
что они больше похожи на яблоки, возможно, в память о роковом дереве
Эдема. Полосы света на тёмном небе и освещенная зона над горизонтом
показывают, что это время восхода или заката.
 Лист 77. К Христианам. На фоне белых скал Дувра ребёнок в длинном платье
сматывает в клубок путеводную нить, чтобы не потерять путь. Ниже в тексте
и под ним — растительный орнамент.
 Стихотворение-эпиграф: Блейк цитирует четверостишие «Дарую вам нити
конец золотой...» из своей записной книжки, но с параллельным добавлением
к нему других четырёх строк (без рифм): Дьяволы — Ложные Религии «Савл,
Савл!» «Что ты гонишь Меня?» Две последние строки — это цитата из «Деяний Апостолов» (9:4), когда голос Иисуса с Небес остановил гонителя христиан Савла (он же Павел, будущий апостол): «Он упал на землю и услышал
голос, говорящий ему: Савл, Савл! что ты гонишь (преследуешь) Меня?» Эти
два стихотворения, объединённые вместе, дают третье прочтение.
 2 	строка: ...зане...— «так как», «потому что» (церк., книжн., старин.).
 Проза: В оригинале сплошной текст. Здесь разделён на абзацы условно.
 1-й абзац:.. .семенем дикого цветка, посеянным между пшеницею... — изменённая цитата. Ср. притчу, в которой Блейк заменяет слово «плевелы»

«диким цветком»: «когда же люди спали, пришел враг его и посеял между
пшеницею плевелы и ушел...» (см. Матф. 13:24-30).
 2-й абзац: Что означает сокрытый талант...— «талант» — название
древнеримской серебряной монеты (от древнегреч. talanton — монета большого достоинства). Библейская фраза «зарыть талант в землю» получила
иносказательный смысл: пренебрегать своими способностями, не развивать
их. См. притчу Христа о господине, который отправился в чужую страну
и поручил рабам своё имение, дав одному пять талантов, другому два,
а третьему один (Матф. 25:14-30).
 Там же: Каковы сокровища небес. .. ср. «Не собирайте себе сокровищ
на земле...» (Матф. 6:19-21 ).
 4-й абзац: Ужели это только еда и питьё? Ужели тело не больше одежды?..— изменённая цитата.— Ср. «Посему говорю вам: не заботьтесь для
души вашей, чтб вам есть и чтб пить, ни для тела вашего, во чтб одеться.
Душа не больше ли пищи, и тело одежды?» (Матф. 6:25)
 Стихотворение 1-....И видел пламя — колесо огня...—видение огненного
колеса в начале стихотворения перекликается с видением Иезекииля (См.
Иез. гл. 1).
 12 	строка: «Что это?» — я спросил дозорного Святого... — ср. «И видел
я в видениях головы моей на ложе моем, и вот, нисшел с небес Бодрствующий и Святый» (Дан. 4:10).
 31 строка: Но к мытарям пойди, к блудницам!..— ср. «Идите наипаче
к погибшим овцам дома Израилева; ходя же, проповедуйте, что приблизилось Царство Небесное; больных исцеляйте, прокаженных очищайте,
мертвых воскрешайте, бесов изгоняйте; даром получили, даром давайте»,
ит.д. (Матф. 10:5-10).
 Стихотворение 2: Основано на тексте из Исаии и далее.
 Внизу листа имеются зачёркнутые строки, которые частично восстановлены по трём позднейшим копиям (здесь в квадратных скобках).
 Лист 78. Иерусалим. Гл: 4. На иллюстрации изображён обнажённый мужчина
с головой орла. Он сидит на скале на берегу моря и, опершись подбородком

на левую руку, с задумчивым видом смотрит на кровавое солнце на горизонте. Образ этот может ассоциироваться с Лосом (а также с самим Блейком); кроме того, орёл — эмблема Св. Иоанна, автора «Откровения». Иллюстрация имеет множество самых разных толкований (см. Пейли, с. 261 ).
 2. 	Вкруг тела у могилы жадно рыщут...— т.е. вокруг тела и могилы
Альбиона.
 5. 	...как горшечник, бьющий черепки...— ср. «И Он разрушит ее, как
сокрушают глиняный сосуд, разбивая его без пощады, так что в обломках
его не найдется и черепка...» (Исаи. 30:14).
 13. 	Все сорок два портала Эрин... — Эрин здесь предводительница
дочерей Беулы. Число 42 в отношении к «Вратам Эрин» указано Блейком
ошибочно вместо 32, и озадаченные комментаторы не могут найти этому
другого объяснения, ибо число это должно соотвествовать числу графств
Ирландии, то есть тридцати двум.
 17. 	Энтатон-Бенитон... (Entuthon Benython) — мрачный лес ошибок
Ульро, окружающий город Голгонуца.
 21. 	Вот Иерусалим лежит нагая пред Сионом... — ср. с обращением Бога
к городу Иерусалиму; «... они разорят блудилища твои, и раскидают возвышения твои, и сорвут с тебя одежды твои, и возьмут наряды твои, и оставят
тебя нагою и непокрытою... » (Иез. 16:39).
 26—до Тропы гигантов Эрин... (Giant’s Causeway), также «Мостовая гигантов» на северо-востоке Северной Ирландии — соединённые сорок тысяч
базальтовых колонн вулканического происхождения. По легенде считалась
делом рук Финна Мак Кумала, героя кельтских мифов.
 27. 	На берегах Евфрата слёзы льёт она...— один из многих намёков
на Вавилонское изгнание Израиля в VI веке до н.э.
 31. «Где брат мой, где отец? Меня покинул Всемогущий!..— ср. с последними словами Христа: «Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» (Матф.
27:46).
 Лист 79. Текст заключён в растительную рамку из виноградной лозы листьев
с большой сочной гроздью. Сверху справа изображены две райские птицы.

3. 	Душа истаяла от дум среди хешбонских башен...— Хешбон (Heshbon,
также Есевон, Есван или Хесбан) — столица Сигона, царя аморейского, завоёванная Израилем и отданная колену Рувима. Развалины города находятся
на территории современной Иордании.
 10-11. Вдоль пропасти отчаянья бреду я в Ефраим, / Ищу Силом —
но тщетно! Свет ищу в Гесеме — но / в Гилеаде...— древне¬
 еврейский город Силом (или Шило) находился в земле Ефраим в центральном Ханаане; земля Гесем (или Гошен) была на юге и считалась лучшей
землёй Египта, и потому именно в Гесеме Иосиф поселил своего отца
и братьев (Быт. 47:6, 11); Гилеад (или Галаад) — историческая область
Древнего Израиля на восточном берегу реки Иордан и к северу от Мёртвого моря.
 35. 	Кишон вливался в Медуэй...—Кишон (Kishon) — река в Израиле, берёт
начало близ Дженина и впадает в Хайфский залив Средиземного моря рядом
с портом Кишон. Медуэй (Medway) — река в Англии, проходит по графствам
Кент и Восточный Сассекс и впадает в Темзу близ города Ширнесс.
 45. 	Гипербореец...— т.е. житель севера.
 46-47. Они нашли мои завесы и врата, во всех своих горах и долах...—т.е.
они находили Иерусалим (духовность) во всём их окружающем — в собственном мире, не выходя за его пределы.
 56-57. ...пропитаны чумой / Семи болезней!... (pestilence / Of seven
diseases...) — то же, что «Семь смертных грехов», по Фоме Аквинскому это:
гордыня, зависть, чревоугодие, блуд, гнев, алчность, уныние.
 Лист 80. Справа от текста изображены повисшие в воздухе человеческие
фигуры, превращающиеся в змеиные или червеобразные формы, что, вероятно, имеет отношение к Гвендолен и Хайлу, а также к Кембел и Хэнду.
 1. Меж спутанных корней внутри заледенелой сети...— «корни» смертельного древа тайны, взошедшего из-под пяты Альбиона и «названного
моральным законом» (28:14-15), «сеть» — покров или завеса Валы.
 3. 	Я — червь, а не душа живая!..— ср. «Я же червь, а не человек...»
(Пс. 21:7).

5. 	О, я потеряна, потеряна, потеряна навеки!..— эти слова повторяют
восклицание Льюты из поэмы «Мильтон» (13:10-11):
 Грех в Вечности рождён, но в Вечности его не искупить, пока
Две Вечности не встретятся! О, я потеряна, потеряна вовеки!
 8-9. ...от Арнона и Иордана /Летит к Евфрату... — то есть от земли
Древнего Израиля к Вавилону, где в плену находились дети Иерусалим.
Арнон (Агпоп означает «стремительный») — река в Иордане, берущая
начало в горах Галаада и впадающая в Мёртвое море. Ныне называется
Вади Эль-Мауджи. Река служила границей между Иудеей и Набатейским
царством. У Блейка это «река рождения», а также женские гениталии, сексуальное начало.
 12-31.. «Спешите прочь от дочери моей, блудницы Иерусалим!..—
ранее Вала так обращалась к Иерусалим «Ты мне сестра и дочь» (20:19).
Называя её «блудницей», Вала несправедлива к Иерусалим. Весь этот
фрагмент — одна из многих версий падения Альбиона. Это её последний
монолог в поэме, и далее её роль передаётся Гвендолен и Кембел (Пейли 266).
 16-17. Отец мне повелел предать Гиганта Альбиона / Всевечной смерти — Лува мой любимый мне велел... — Вала его Эманация: одновременно
дочь и возлюбленная Лувы, что усложняется ещё и тем, что она является
продуктом «раздвоения» жены Альбиона, называемой Англией (или Британией) на Иерусалим и Валу, становясь «тенью» Иерусалим и возлюбленной
Альбиона, а затем его женой.
 22-24,27-29. Строки, частично заимствованные из поэмы «Четыре Зоа»
( VIU:22:22-26).
 37-39 трубы брани / Гремели, и пред игемонами кимвалами бряцая, /
 Плясали Кембел с Гвендолен...— трубы и кимвалы упоминаются в Библии:
«...и когда загремел звук труб и кимвалов и музыкальных орудий, и восхваляли Господа...» (2Пар. 13:11)
 45. 	Камни власти... (Stones of power) — 12 камней в Стоунхендже, алтарей
для истязания жертв.

47. 	...От римлян, греков до ливанцев, персов и индусов... — это гнев
устремляется с запада на восток, как то «колесо огня, / Что с запада по небесам катилось / Теченью Мирозданья вопреки» — т.е. «в ошибочном»
направлении (см. Лист 77, начальные строки первого стихотворения).
 57. Скиддо... (Skiddaw) — гора в Озёрном крае, национальном парке Великобритании. Вершина Скиддо раздваивается, формой своей напоминая
женскую грудь, и предположительно поэтому служит здесь «образом грубой
сексуальности» (см. Пейли, 266). У Блейка, однако, здесь явное сравнение
с формой мужских тестикул.
 66. Ист Мур...— вересковая пустошь в Пик-дистрикте, в графстве Дербишир.
 82. Точило...— здесь в смысле приспособления для отжима сока из виноградных ягод.
 Лист 81. Большую часть листа под основным текстом занимает изображение
12-ти обнажённых дочерей Альбиона. Гвендолен со скрещенными ногами
(символ того, что она отвергает эрос) стоит к нам спиной и предполагается, что в левой руке, которую она завела за спину, она держит «Обман»
(Falsehood, см. 82:17). Гвендолен обращается к Кембел и другим десяти
сёстрам и указывает правой рукой на облако, на котором помещена надпись
в зеркальном отображении (буквально):
 На Небесах есть только одно Искусство Жить:
 Это Забвение и Прощение,
 Особенно для Женщин.
 Но если ты на Земле Прощаешь,
 Ты не найдёшь места, где Жить.
 Первые две строки этого пятистишия ещё как-то соотносятся с идеями
Блейка. Следующая строка двусмысленна и может означать, что мысль первых двух строк особенно верна для женщин, либо, что это стихотворение написано для женского чтения. Заключительные строки показывают разницу

между Земной и Небесной моралью, являясь, по словам Блейка, «Хорошим
советом для Царства Сатаны» (Аннотации Бэкону, С3620, Пейли 129).
 Приведу один из первых своих вариантов перевода:
 Ты можешь жить в Чертогах Рая,
 Всё позабыв и всё прощая,
 Пусть женщина запомнит это:
 Коль на Земле ты всё простить смогла,
 То в жизни не найти тебе угла!
 Виталина Тхоржевская предложила такой вариант двух первых строк:
 Когда вокруг тебя небесный Рай,
 Прощай грехи, обиды не карай...
 1- 	16. Эта часть — продолжение монолога Гвендолен, одной из двенадцати жестоких дочерей Альбиона, желающих подчинить мужскую половину
человечества своей воле.
 2,4, 9,12. Суровый Воитель... грозный Воитель... любимый, жестокий,
от плоти Альбиона... — имеется в виду Хайл, прообразом которого послужил Уильям Хейли.
 10-11 покров / С Иосифа сорвав... — ср.: «Когда Иосиф пришел к братьям своим, они сняли с Иосифа одежду его, одежду разноцветную, которая
была на нем, и взяли его и бросили его в ров...» (Быт. 37:23-24).
 2- 	4. Мерлин... — пророк и маг при дворе Короля Артура. Гвендолен
упоминается в легендах о нём как его жена. См. также 56:27-28, где Гвендолен, отвергая любовь жалкого Мерлина, превращается в ком глины,
а Мерлин — в «Червяка Долины».
 7. 	проходы Смерти... (passages of Death) — женские гениталии (Пейли 267).
 12. Господь над Воинствами (Jehovah of Hosts) — перевод еврейского имени Бога: «Иегова Саваоф» — буквально означающего «Господь
Воинств».

15-16. На Небесах Любовь родит Любовь! Любовь Земную порождает
страх!... — ср. с евангельским изречением: «В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся
несовершен в любви» (1-е Поел. Иоанна 4:18). Считается, что эти строки
не являются частью основного текста поэмы, но как бы служат элементом
оформления страницы (С1920, Пейли 267), однако мне кажется, что и эти
строки, и предыдущее пятистишие — не что иное, как те «стоны Иерусалим»,
и «жалобы Валы», о которых говорит Гвендолен в начале следующего листа:
«Внимая стонам Иерусалим и Валы жалобам...»
 Лист 82. Справа на полях текста изображён длинный извилистый червь
(winding worm) — символ бренности.
 1-9,22-44: окончание монолога Гвендолен. 10-21,45-80: текст от автора.
81-84: начало монолога Лоса. 47-48 и 67-68: наполовину стёртые строки
[стёртый текст восстановлен и заключён здесь в квадратные скобки].
 28. 	Гесперия...— древнее название Италии у греков (или Испании
у римлян).
 31. Моав — купальня наша!.. (Moab our bath in summer...) — см. Псалмы
59 и 107: «Моав — умывальная чаша Моя».
 32. Взрастим же древо и укореним его пред Иерусалимом... — имеется
в виду Древо Альбиона, Древо Тайны, а также крест распятия.
 43. 	Батраббим... («дочь многих народов», см. Песнь Песней 7:5) — ворота
города Хешбона (или Есевона, см. комментарий к Листам 79:3 и 89:25-26).
 45. Она откинула вуаль от Мам- Тора вершины до Давдейла... — пик Мам-
Тор (Мат-Tor), долина Давдейл (Dovedale) в Дербишире. Как и во многих
других образах этого фрагмента, здесь подразумевается сексуальный подтекст.
 59. Биллингсгейт... (Billingsgate) — рыбный рынок в Лондоне на южном
берегу Темзы.
 Лист 83. Справа от текста на фоне розовых облаков выделяются две фигуры,
одна сидящая («юная Темза»?), а другая с усилием взбирающаяся наверх
(Хайл?).

1 -65: продолжение монолога Лоса; 66-84: текст от автора; 85-87: начало
песни дщерей Альбиона.
 6. Друзья мои, о Тармас, Энион, о брат мой Альбион... — в другом месте
Тармас и Энион названы родителями Лоса и Энитармон (Вала, Ночь 1).
 7. Вдали от чад своих... (в тексте: affection to her children... букв, «любовь
к своим детям»). Стивенсон (С4808) полагает, что слово «affection» написано
Блейком ошибочно, и должно быть «affliction», т.е. «скорбь о своих детях».
 9. 	Ханте (Hunts) — сокр. Хэмпшир (Hampshire, от ст. англ. Hantum),
графство на юге Англии. Столица — Уинчестер, крупнейший город — Саутгемптон.
 10-11. Так сотвори же ! Земную плоть для Валы и для Лувы...—поскольку Вала не может принять определённую форму, Лос предлагает Альбиону
«определить форму для Валы и форму для Лувы...»
 13-14. Когда саксонец / И англичанин, брат его искупленный, вернутся?..— т.е. когда разные народы объединятся?
 16-17. Амалик... Ханаан... Моав...— то, во что превратились дщери
Альбиона в результате «Обмана» Гвендолен (см. предыдущий лист).
 19. 	Водан, Тор, Фрига... (Woden and Thor and Friga...) — персонажи древнегерманской мифологии. Их имена даны дням недели соответственно: среде, четвергу и пятнице. Водан или Воден (англо-саксонское произношение
имени Вотан или Один) — верховное божество, бог войны, отец мудрости.
Тор — гром, бог погоды, обычно дружески настроенный и с юмором. Фрига
или Фриг — богиня брака, домовладения и материнства.
 21-22. ... до степей / Тартарских...— под словом Тартария (Tartary)
вплоть до XIX века понималась вся территория проживания тюркских
и монгольских народов.
 22. 	...до великой Эритреи...— под Эритреей обычно имелось в виду
Красное море, но Блейк вслед за Якобом Брайантом вкладывает в это понятие Индийский океан и всё пространство далее к востоку.
 27. У туна... (Oothoon) — одна из дочерей Лоса и Энитармон, эманация
Теотормона, олицетворяющая неразделённую любовь. Как «нежная душа
Америки» Утуна является идеалом физической свободы.

28. 	Антамон... (Antamon) — символ мужского семени. Пятый из сыновей Лоса.
 30. 	От Хэнда, разрушителя Любви... — Блейк исправил в слове «Любовь»
(Affection) первую букву со строчной на заглавную.
 59. ...племя Лливелина... (Tribes of Llewellyn...) — династия правителей
Уэльса.
 68. ...от Саррей до Хайгейта... (...from Surrey Hills to Highgate...) — т.е.
с юга на север Лондона.
 70-71. Кейтнесс... Лизард... Дувр... (Caithness... Lizard-point... Dover...) —
крайние точки на острова Великобритания на севере, юго-западе и юго-востоке.
 74. Энтатон-Бенитон... (Entuthon Benython) — мрачный лес ошибок Ульро,
окружающий город Голгонуца (Искусство). Блейк называет Энтатон также
долиной и бездной.
 82. Льюта... (Leutha) — четвёртая из дочерей Лоса и Энитармон, а также
возлюбленная Сатаны. Утуна и Льюта — два противоположных женских характера, олицетворяющих свободу и рабство соответственно, сравниваются
с городами Иерусалим и Вавилон. Псы Льготы (Dogs of Leutha) — те низменные страсти, что губят их владельца, как псы Актеона, растерзавшие своего
хозяина, превращённого Артемидой в оленя за то, что тот смотрел на неё,
пока она купалась в реке.
 Лист 84. На нижней половине листа иллюстрируются первые 11 строк:
мальчик ведёт слепого старца по улицам города (так же, как в стихотворении
«Лондон» из «Песен опыта», только в зеркальном отображении). Хотя это
и Вавилон, слева мы видим изображение двух главных строений Лондона:
Вестминстерского Аббатства и Собора Святого Павла. На чёрно-белом
оттиске это ночная сцена. На цветной версии гравюры над Вестминстером
встаёт солнце.
 1 -28. Продолжение песни Дщерей Альбиона. 29-32. От автора.
 1. Хайгейт... Хэмпстед... (Highgates heights & Hampsteads) — северо-западные, Хакни... Поплар... Боу... (Poplar Hackney &Bow) — восточные пригороды, а ныне районы Лондона.

2. Ислингтон... Паддингтон... (Islington & Paddington) — пригороды, а теперь городские районы, чуть севернее и северо-западнее от центра Лондона.
 3. Ручей... Альбионовой реки — имеется в виду Тайберн-брук (Tyburn
Brook), приток реки Уэстборн, который течет от Мраморной арки.
 4. Ламбет... (Lambeth) — район Лондона на южном берегу Темзы, где
Блейк жил с 1790 по 1800 годы.
 5. Камберуэлл... (или Камбервелл, Camberwell) — жилой район в южной
части Лондона, Англия.
 11. 	Образ слепого согбенного старца перекликается со стихотворением
«Странник Духа» (The Mental Traveller, с. 55: «... Oft blind & age-bent sore
distrest... »).
 15. Брод-стрит и Поланд-стрит (Broad Street & Poland Street) — улицы центрального Лондона. В доме 28 на Брод-стрит Блейк родился и жил
вплоть до своей женитьбы в 1882 году. В доме 28 на Поланд-стрит Блейк
жил с1785до1790 года.
 16. Грейт-Квин-стрит... (Great Queen Street) — улица в западной части
центрального Лондона, где Блейк временно жил в доме своего учителя
гравёра Джеймса Бэзайра с 1772 по 1779 годы. Линкольнс-Инн (Lincolns
Inn) — юридическая палата Лондона на улице Холборн между Сити и Вестминстером.
 16-18. Три строки полностью стёрты с медной пластины и заменены
на растительный орнамент (извилистая ветвь с листьями).
 21. 	Хамос... (или Чемош, Chemosh) главный бог моавитян, названный
Библии «моавитскою мерзостью» и отождествляемый с Ваалом, Иштар
и Молохом. Молох (Molech) — семитский (в Финикии и Палестине) бог
семейного очага, в честь которого совершались человеческие жертвоприношения. В Библии назван «мерзостью аммонитской».
 25-26. О Roc, приди / И нас избавь от ужаса и страха...— дочери Альбиона надеются использовать Лоса в своих целях, чтобы подчинить себе
своих братьев (См. С4861).
 30. 	Так пели дщери Альбиона, все в одну соединяясь — /В Раав — в руках
её веретено погибели кружилоссь... — веретеном разрушения владеет Вала,

владычица природы, и Раав, с которой сливаются все дочери Альбиона —
одно из её воплощений (См. там же).
 31. 	Стивенсон полагает, что дочери Альбиона приняли «Обман»
(Falshood) Гвендолен, испугавшись агрессивности своих братьев или из-за
того, что сами начали терять свою мощь (См. там же).
 Лист 85. По всей странице вьётся виноградная лоза, заключая текст в рамку
растительного орнамента. Текст перед 22 строкой (началом песни Л оса)
также разделяется растительным орнаментом — извилистой виноградной
ветвью. Внизу, занимая треть листа, находится одна из прекраснейших
иллюстраций поэмы. Заметим, что Мортон Пейли называет этот рисунок
«обманчиво-прекрасным» (deceptively beautiful). Обнажённые мужчина
и женщина (предположительно Лос и Энитармон) сидят на зелёной лужайке друг напротив друга, при этом смотрят в противоположные стороны. Женщина вытягивает стебли с листьями и виноградными гроздьями
из тела мужчины. Из груди женщины растут стебли с цветами, похожими
на лилии. Слева в небе за спиной мужчины растущий месяц, справа над
головой женщины сияющее солнце. Этот рисунок иллюстрирует спор Лоса
и Энитармон на листах 87:3-23 и 88:22-33.
 1-21. Текст от автора. 22-32. Начало песни Лоса. В начале текста речь
идёт о том «Обмане», который был спрятан за спиной Гвендолен в её левой
руке. Теперь, когда Дочери Альбиона приняли этот «Обман», он стал разрастаться, став пространством и аллегорией вокруг вьющегося червя, которые
они назвали Ханааном. В этом пространстве Лос поселил Рувима и все 12
колен Израиля, наделив его временем и вращением. Лос продолжает свой
дозор и поёт песню.
 1. ...стал пространством-аллегорией вкруг вьющегося червя...— «аллегория» в понимании Блейка означает «Ошибку», заблуждение, ложное
представление (см. С4861). Во вьющегося червя, самое низкое и слабое
существо в понимании Блейка, был превращён Хайл, брат и возлюбленный
Гвендолен (как мы помним, его прототипом был Уильям Хейли). Кроме
того, этот червь — символ земного брака

2. Нежную Луну воздвигли для него!..— Луна у Блейка — символ Любви.
Изначально её место в сердце Человека, но после его «падения» Луна деградировала и любовь свелась к простой животной функции. Таким образом
Луна переместилась из сердца в чресла. Для того, чтобы придать форму
«Ошибке» или заблуждению, Лос создаёт материальную Луну, соответствующую любви этого мира.
 3. Лос улыбался радостно... — потому что он понял, что может повернуть
этот «Обман» во благо.
 7. Божественным аналогом его считая... — потому что пространство,
созданное дщерями Альбиона,— не небесное пространство, сотворённое
в Беуле, но его аналогия.
 17. Хермон... (Негтоп), также Ермон или Эш-Шейх — горный массив
между Сирией и Ливаном.
 18. Сеннаар... (Shinar) — страна рек, местность в Месопотамии, где началось строительство Вавилонской башни.
 22. 	Силом... (Shiloh) — древнееврейский город, в котором во второй
половине II тысячелетия до н.э. располагалась Скиния Завета.
 32. 	Оставь же Вавилон и к нам, прекрасная, приди!..— Библейский
Иерусалим был пленён Вавилоном. Здесь Иерусалим, Эманация Гиганта
Альбиона, разлучённая с ним, захвачена духом Вавилона и обречена на участие в его войнах (см. С4862).
 Лист 86. Страница без иллюстрации. Текст обрамляет двойная прямоугольная рамка лишь с намёком на самый скромный растительный орнамент.
 1-32. Окончание песни Лоса. Остальное — от автора.
 1. Я зрю твой образ, Иерусалим, с местью крылами...— Эманация Альбиона Иерусалим (т.е. человеческая свобода) шестикрылая, как Серафимы
в видении Исайи, которые верхней парой крыльев покрывают лицо, нижней — ноги, а летают на средней паре крыльев. Здесь Иерусалим покрывает
крыльями голову, грудь и чресла.
 2. троичный и прекрасный...— здесь Иерусалим названа «троичной»
(Threefold). Три — по Блейку несовершенное число. Совершенной — «чет-

верной» (или «четверичной») Иерусалим становится, когда она не разделена
с Альбионом (Человечеством), то есть в Вечности, где они являются частями
друг друга.
 3. Лоб, Сердце, Чресла — три Вселенные любви и красоты...— описаны
далее в строках: 1) 4-13, 2) 14-21, 3) 22-32.
 4. Твой ясный Лоб — Святыня Господа с жемчужными Вратами...—
Аарону было предписано носить на челе золотую дощечку с надписью
«Святыня Господня». Новый Иерусалим описан в «Откровении» так: «...
двенадцать ворот — двенадцать жемчужин, каждые ворота были из одной
жемчужины» (Откр. 21:21).
 14. 	Грудь белая прозрачная твоя в бессмертных самоцветах... — ср.
с Исх. 28:17-21, где описывается наперсник со вставленными двенадцатью
различными драгоценными камнями (по числу 12 колен Израиля).
 19. 	Новый Иерусалим, с Небес сходящий... ср: «И я Иоанн увидел святый
город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как
невеста, украшенная для мужа своего» (Откр. 21:2).
 27-28. Столп облачный ведет его при свете дня, а ночью—/ Столп огненный. .. — ср.: «Господь же шел пред ними днем в столпе облачном, показывая
им путь, а ночью в столпе огненном, светя им, дабы идти им и днем и ночью»
(Исх. 13:21-22).
 29. 	бубенцы вокруг колен твоих...— ср. Исх. 28:33-35, о ризе Аарона:
«сделай яблоки... вокруг по подолу ее; позвонки золотые между ними кругом. .. дабы слышен был от него звук, когда он будет входить во святилище..»
 32. Ивана острова... (The Isles of Javan) — см. Быт. 10:4-5, где упоминаются острова, населённые сынами Иавана (Явана): «Сыны Иавана: Елиса,
Фарсис, Киттим и Доданим. От них населились острова народов в землях их,
каждый по языку своему, по племенам своим, в народах своих». Считается,
что это Ионические острова в Ионическом море на западе Греции, часто
называемые «Семью Островами» по числу основных островов: Керкира
(Корфу), Пакси, Лефкада, Итака, Кефалония, Закинф и Китира. Однако,
 поскольку ионийцы одно из главных греческих племён, Блейк мог здесь
 «
 иметь в виду все греческие острова.

44. Силбм... (или ШилЬ, Shiloh) — означает «мир, мирный, миротворец»,
священное место, где поначалу находилась Скиния Завета. Блейк ассоциировал Силом с Францией.
 45. Эрин...— кельтское название Ирландии по имени богини Эриу.
Блейк обращается к образу Эрин в связи с кровавым подавлением восстания
и потерей Ирландии своей автономии в 1800 году. Создание Пространств
Эрин, по Блейку,— это возможность искупления, которую дают жертвы
своим тиранам. В Пространствах Эрин Лос и его дети могут работать для
возрождения града Иерусалим.
 54. 	пугливая Тень... — Энитармон.
 63. Энион... (Enion) — эманация Тармаса, символ инстинкта воспроизведения, продолжения рода. В поэме «Вала или Четыре Зоа» она является
матерью Лоса и Энитармон.
 Лист 87. Верхняя половина листа занята рисунком, разделённым на четыре
сферы: это «четверные» пустыни Энион. В верхней левой сфере, как в нише,
находится мужская фигура, изображающая отчаяние,— Эрдман считает,
что это Уризен, но более вероятно, что это Тармас, представляющий телесное в человеке и его чувства, покинутый своей эманацией Энион, которая
символизирует сексуальное желание. В глубине нижней левой сферы женская фигура с негодующим выражением лица (её определяют иногда как
Аханию, эманацию Уризена, а иногда как Валу, дочь Альбиона и богиню
Природы). Перед ней в той же сфере изображена согбенная годами и слепая
Энион, пытающаяся ухватить молодую обнажённую пару — Лоса и Энитармон, изображённых на фоне двух сфер справа. Другой иллюстрацией
к этому же тексту является рисунок на Листе 85, где изображен спор Лоса
и Энитармон.
 1-2. Бежав из четверных пустынь от Энион слепой, согбенной...— первое слово в оригинале repelling означает, «отвергая», «отбиваясь», «отталкивая с отвращением». Так что буквальный перевод этих строк: «Избавившись
от слепой и согбенной годами Энион, плачущей в четверных пустынях, Лос
первый прервал молчание и заговорил о своей любви».

3-11.0 Энитармон дивная... — Лос восхищён Энитармон, её «сплетённым лабиринтом красоты и совершенства». От возбуждения он прорастает
фибрами с налитыми кровью венами — эти побеги скоро дадут корни,
и когда они покроют всё его тело, он станет невидимым для Энитармон.
Поэтому он просит Энитармон вырвать из него эти побеги, пока они ещё
маленькие, и поселить их в её груди, «прозрачной, как вечное утро» — это
их будущее потомство — сыновья и дочери.
 12-21. Сотку я из твоих побегов...— поскольку под Лосом и Энитармон Блейк подразумевал себя и свою жену, это наталкивает на мысль, что
данный диалог отражает один из домашних конфликтов, которые, как мы
знаем, иногда происходили между Уильямом и Кэтрин.
 Лист 88. Страница с минимальным оформлением: текст очерчен двойной
прямоугольной рамкой с мелкими элементами растительного орнамента
и силуэтами парящих птиц.
 5-6—их объятья / Сплетаются. .. — у Блейка: «they embrace & comingle»,
при этом в слове «comingle» ошибочное написание, правильно: commingle —
смешиваться, соединяться.
 16. 	Этот Мир — Мир Женщины... (This is Womans World) — т.е. мир
Порождения — бренный, материальный мир.
 18. 	...назову их Мерлин и Артур...— оба полулегендарных персонажа
британской истории Мерлин и Артур пали из-за женщин.
 23. 	Она сидела в Сассексе на берегу...— т.е. в деревне Фелфам, где Блейк
вместе с женой прожил три года и где он начал сочинять эту поэму.
 26. 	Строптивица, как ты себя оболгала! Сама себе ты враг!..— этот
внезапный возглас как бы обращение Лоса / Уильяма к Энитармон/Кэтрин.
Комментаторы (напр., Damroscph, Symbol and Truth in Blake’s Myth. 1980,
p. 210n) отмечают в этом эпизоде тесную связь текста с биографическими
данными автора.
 39. 	Смешаю-ка их радость и любовь с фекальной жижей!..— Слово
excrementitious (экскрементный, фекальный), столь редкое в поэзии, У. Б. Йейтс
заимствовал у Блейка в своём стихотворении «Crazy Jane Talks with the Bishop»:

A woman can be proud and stiff
When on love intent;
 But Love has pitched his mansion in
The place of excrement;
 [Женщина может быть гордой и твёрдой
Когда намерена любить;
 Но Любовь установила свой особняк в
Местности [среди] экскрементов.]
 40. 	Творя и разрушая без конца в семейных распрях... — строка частично повторяет текст, помещённый вокруг изображения земного шара (или
диска) на иллюстрации Листа 72\ «Постоянно строя, постоянно разрушая
из-за любви и ненависти» {Continually Building. Continually Decaying because
of Love & Jealousy).
 43. Тебе Частиц мельчайших Жизни подлинной не ухватить!..—
см. в словаре: Мельчайшие детали, частицы (Minute Particulars).
 48. 	Удан-Адан (Udan-Adan) — чёрное озеро (Бесформенность) в Энтато-
не-Бенитоне (Entuthon Benython) — мрачном лесу ошибок Ульро, окружающем город искусства Голгонуцу.
 58. 	Любви и Ярости Двуполую Винодавильню... (или букв.: Над Гермафро-
дитической Винодавильней Любви и Гнева...) — одно из возможных объяснений этого сочетания следующее: атрибуты винодавильни (или винного
пресса) Любовь и Гнев заключают в себе противоречие, подобное сочетанию
мужских и женских признаков у гермафродита.
 Лист 89. На правом от текста поле внизу изображён высохший куст, а над
ним в свободном полёте одна над другой две человеческие фигуры: одна
в розово-лиловом костюме, а другая, повисшая над ней вниз головой,
в желтовато-зелёном платье. Возможно, это мужчина и женщина, держащие
с разных сторон что-то похожее на корону.
 1-62. Блейк здесь красочно описывает образ Самости — явление Херувима Осеняющего или Антихриста, что говорит о приближении Апокалипси-

са. Херувим Осеняющий (Covering Cherub) — один из двух Херувимов, поставленных Богом охранять Закон Божий в ковчеге в Небесном святилище.
Херувим возгордился и согрешил, за что был низвергнут с «горы Божией»
«из среды огнистых камней». В Книге Пророка Иезекииля (28:1-19) богохульный Князь Тира, называвший себя Богом, ассоциируется с «Херувимом Осеняющим». У Блейка он символизирует Церковь на протяжении
истории и отождествляется с Антихристом.
 6-7. ...фарисеев, книжников, / Пресвитеров, архиереев, иереев, саддукеев... (The Pharisaion, the Grammateis, the Presbuterion, / The Archiereus, the
lereus, the Saddusaion) — Блейк перечисляет названия религиозных течений
и священнических чинов древней Иудеи, заимствованные из греческого
Нового Завета.
 13 	.И за три ночи изглодал отвергнутое тело...— т.е. сделал это за три
дня: между распятием на кресте и воскресением из мертвых.
 15. 	Тихона берега, Египет многоустый...— Тихон — одна из рек Эдема,
здесь подразумевается Нил и его устье.
 19. Фараон — дракон реки...— ср. Иез. 29:3: «Говори и скажи: так говорит Господь Бог: вот, Я — на тебя, фараон, царь Египетский, большой
крокодил, который, лежа среди рек своих, говоришь: «моя река, и я создал
ее для себя».»
 20. Твид...— река, протекающая в пограничном районе между Англией
и Шотландией.
 21. Двенадцать хмурых каменных колец...— каменный храм друидов,
вероятно, имеется в виду Стоунхендж.
 24- 	25. В груди широкой Херувима отражается Фисон... — Фисон — другая река Эдема. Блейк сравнивает её с рекой Арнон (также Эль-Муд-
жиб) в Иордании, впадающей в Мертвое море. Город Есевон (или Хешбон,
столица Аморейского царя Сигона) не находился на реке Арнон.
 25- 	26. ...вот Моав с Аммоном, / Стада Раббата, Есевона рыбные
пруды... — Раббат-Аммон (или Филадельфия) ныне — Амман, столица
Иордании. «Рыбные пруды Есевона» (Fish-pools of Heshbon) — ср. «глаза
твои — озёра Есевонские» (Песнь Песней, 7:5).

29. 	scapulae и os humeri... — лопатки и плечевые кости — Блейк приводит
здесь латинские наименования.
 30-31. ...весь Израиль в кабале у Обобщения богов —/Молоха, Хамоса...—
Стивенсон поясняет: Молох и Хамос — боги жертвоприношения детей; если
жить и мыслить, руководствуясь обощёнными и абстрактными понятиями
вместо человеческого сострадания, это ведёт к жестокости и разрушению. Это
одна из основных тем «Прорицаний Невинности» Блейка, см. С4870.
 31. 	Филистея... (Philistea) — название области, населённой филистимлянами, от которой происходит название Палестина.
 34. Боги... Ивана... (Иавана или Ионии) — у Блейка: gods of Javan — т.е.
греческих островов в Ионийском море. Среди главных богов их пантеона
были Посейдон и Афина. См. Ис. 66:19.
 35. Хиддекель... (Hiddekel) — библейское название реки Тигр, третьей
из четырёх рек Эдема.
 38. Евфрат... — четвёртая река Эдема, а также крупнейшая река в Западной Азии.
 39. Гесперия... — древнее название Италии.
 42. 	Сигон иОг...—два могущественных аморрейских царя. Анаким — великаны. Эймим — гиганты, означает «пугающие». Нефилим — в Библии переводится как «исполины», означает «падшие». Гиборим — также племя гигантов.
 49. 	...Моря Красного, что завершает мир Рождения и Смерти...— так
Блейк называет здесь Тихий океан.
 53. 	Религия, сокрытая в войне, дракон кровавый и блудница...— строка,
повторенная из Листа 75:20.
 57. воинственных сынов / Из пустоши Мадианитской, Арамейской... — мадианитяне — полукочевой народ, упоминаемый в Библии
и Коране, потомки Авраама (от его сына Мадиана), обитавшие на Синайском полуострове и на северо-западе Аравии. В «Книге Судей» (Суд. 8:24)
отождествляются с измаильтянами. Арамёи, арамейцы — семитские народы,
населявшие территорию Сирии и Ирака.
 58. Алла (Alla) — второе состояние человечества после Беулы. Описано
в поэме «Мильтон» (34 [38]:12).

И Человеческих четыре состоянья щедро были
Ей явлены тогда: одно — чудесный сон Беулы
На мягких ложах с нежной музыкой и ароматом
Цветов Беулы в форме легкокрылых юных дев.
 Второе состоянье — Алла, и Ал-Ульро — третье,
 Четвёртое — ужасно, называется Ор-Ульро:
 И первое из них — внутри чела, второе — в сердце,
 А третье — в чреслах и средь половых желёз, четвёртое —
 В желудке и кишках — отвратно, непроизносимо!
 Лист 90. Правая сторона прямоугольной рамки, окружающей текст, украшена завитками виноградной лозы.
 1. Мужское с женским разделившись... — Блейк считает, что полноценный
Человек может быть только в полном слиянии мужского и женского начал.
 5. 	Багряница...— см. Матф. 27:27-28: «Тогда воины правителя, взяв
Иисуса в преторию, собрали на Него весь полк и, раздев Его, надели на Него
багряницу...»
 10-11. Возвышенное, / Стенающее в муках, отгорожено от Пафоса.. —
Блейк ассоциирует мужское начало с «Возвышенным» (Sublime) а женское — с «Пафосом» ( Pathos) — страстным воодушевлением, выражением
сильных эмоций. В неразделённом состоянии эти части составляют полноценного Человека. Когда они разделены, они служат источником страданий,
 мучений.
 14. Скиддо... (Skiddaw) — гора в Озёрном крае на северо-западе Англии
(см. комментарий к 80:57).
 14-15. ...Боуэн с Конвенной вырезали жилы Веньямина / Из честерской
реки...—Боуэн — вероятно, Томас Бартон Боуэн, член суда, участвовавший
в процессе по обвинению Блейка в призыве к мятежу. Боуэн вместе с Конвенной (своей эманацией)»вырезают жилы Вениамина из реки» — этот
не вполне понятный процесс иногда объясняют так, что тем самым они
«отрезают» Вениамина от дома, предназначенного ему Лосом (С4872). Под
«честерской рекой» имеется в виду река Дм (River Dee) — река длиной 110 км,

протекающая в Уэльсе и Англии (в том числе в городе Честер, графство
Чешир) и впадающая в Ирландское море. Реки у Блейка часто являются
кровавыми венами или артериями графств, краёв, земель.
 15. Мерси, Риббп... (Mersey & Ribble) — реки на северо-западе Англии,
впадающие в Ирландское море.
 18. Уэстморленд... (Westmorland) — графство в Англии на полуострове
Камберленд. Ныне входит в состав графства Камбрия.
 24. 	Брокли-Хиллс... (Brockley Hills) — холмистый район на юго-востоке
Лондона.
 24. 	Двойная Боудикка... (double Boadicea) — Боудикка, также Боудика,
или Будика, Боадицея — кельтская воительница, возглавившая антиримское
восстание 61-го года. В поэме «Вала или Четыре Зоа» (11:25:30) Блейк включил
её в список дочерей Альбиона, но в «Иерусалиме» он заменил её на Гвини-
веру. Однако в этой поэме она отождествляется с Кембел, эманацией Хэнда
(71:23). Блейк называет её «двойной», вероятно, из-за этой её двойной роли.
 26. Он слился с Лувой и с гробницей Лувы... — Лува здесь играет роль
Антихриста.
 34. Христос из плоти, девственная Ева — богохульство...— Блейк
отвергает идеал женщины как «непорочной Евы» (прародительницы всех
женщин с чертами Девы Марии), так же как он отвергает идею земного
смертного Христа.
 36,65. Женская Человечность... (MaternalHumanity) — по Блейку: ошибочное человеческое воплощение через «семя жены», предмет поклонения
деизма или «Естественной религии».
 38. Гряди, Иисус, и на себя плоть Сатанинской Святости возьми!..— ср.
с Молитвой Иоанна Богослова, Откр. 22:20 «Ей, гряди, Господи Иисусе!» «...
возьми на себя Сатанинскую Плоть Святости» — чтобы проверить, осудить
и разрушить её.
 45-46 выпивая / Рувима и Вениамина...—т.е. от старшего до младшего
 сыновей Израилевых.
 52-57. И молвил Лос: «Коль Индивидуум Всеобщее присвоит...— Уит-
марш-Найт так трактует этот пассаж: «Пророческое понимание очерчивает

троичную, или множественную череду событий, которая вытекает из конечности вегетативного бытия. ‘Когда Личность присваивает себе Универсальность’, как сделал Альбион, отвернувшись от лика Бога, ‘Он делится на Мужчину и Женщину’. Как показано, Альбион внутренне делится на <Четырёх>
Зоа и Эманацию, тень и призрак, сыновей и дщерей, мужскую и женскую
вегетативную жизни. Дальше Лос говорит: ‘Когда Мужчина и Женщина
заимствуют Индивидуальность, они становятся Вечной Смертью’. Единственное единение таких заимствованных индивидуальностей есть конечное
<временное> единение мужчины и женщины. Они поэтому становятся Тер-
мафродитическими служителями Бога жестокости и закона’. Их служение
и моральный закон убийственны, их хозяйственная деятельность неизлечимо зависима и одержима страстями. ‘Их рабы и пленники’ не имеют доступа
к власти или к жестокости и закону тех ‘Гермафродитических служителей’.
Вместо этого они порабощены и принуждены ‘служить Богу Милосердия’
согласно доктрине приниженного раболепия и псевдо-прощения, которые
для Лоса есть лишь повиновение без любви и пародия на милосердную
любовь Иисуса. (Уитмарш-Найт 532-533)
 59. 	И стали ставить шаткие строенья из камней дрожащих...—
большие длинные камни, уложенные в центре своей тяжести на те, что
поменьше, и балансирующие на них. Найдены в разных частях света,
включая Британию. Считалось, что они могли быть специально поставлены друидами.
 62.... в круге Молдона иль Стратнесса, иль Юры... — Молдон (Maldon,
Блейк пишет Malden, произносится Молден),— город и одноимённый район
в графстве Эссекс. Стратнесс — возможно, Strathrusdale — долина на севере
Шотландии. Юра или Дура (Jurs or Dura) — остров на севере Шотландии.
Места, где сохранились руины языческих каменных храмов.
 68. «О дивное заклятье Альбиона, твой восторг — жестокость!..» —
«These beautiful Witchcrafts of Albion, are gratified by Cruelty...» — Дэвид Уитмарш-Найт (там же, 534) предлагает следующую трактовку: «Прекрасные
чудеса» богини плодородия Валы «рады жестокости» <или вознаграждаются
жестокостью;».

Лист 91. На иллюстрации: волокна исходят из лежащего на спине и спящего
Альбиона. Одни из них, по его правую руку, сворачиваются в завихрение,
свиваясь в звезду Давида, другие, по его левую руку, образуют пшеничный
колос или даже сноп колосьев — это символы Ветхого и Нового Заветов.
Поначалу перед первой строкой была ещё одна, стёртая Блейком и частично
восстановленная Дэвидом Эрдманом (С3812): «Прощение врагов <?> может
<?> только <?> Бог...» (Forgiveness of Enemies <?> can <?> only. <?> God...).
 1. Врагов прощают легче, чем друзей!..— Поскольку врагов не любят и им
не доверяют, то зло, причиняемое ими, не является предательством любви
или доверия. Однако зло, причиняемое друзьями, которых любят и которым
доверяют, есть как раз такое предательство, которое является выражением
зависти и скрытой ненависти (см. Д. Уитмарш-Найт, 535).
 1-2. И тот, кто позволяет / Себя в обиду дать, заслуживает мщенья,
и его получит!..— Блейк в лице Лоса осуждает человека, позволяющего
ранить себя, и потому являющегося не жертвой или мучеником, но соучастником некоего садо-мазохистического акта (см. там же).
 4-6. ...праведным злодеям / Вели предаться человечности своей, отбросить святости личину/ И помнить, что они убийцы... — Лос называет «праведными злодеями» (Fiends of Righteousness) тех, которые убивают
своими или чужими руками и при этом лицемерно разыгрывают из себя
праведников вместо того, чтобы «подчиниться своей человечности».
Это представители описываемого в пророческой истории Блейка культа 27-ми небес или кругов, затвердевших и превращённых в 27 ложных
церквей, окружающих чашу Раав, наполненную 27-мью ядами отрицания
и жестокости, составленными из 27-ми моральных предписаний, которые
на деле являются лишь сводом мошеннических уловок (см. там же, 536).
 7-12. ...поклоняться Богу — значит чтить Его дары в других...— ср.
с Пятым памятным видением из «Бракосочетания Небес и Ада».
 21. 	...в частице самой малой и организованной в деталях...— у Блейка: «Minute Particulars» — это точные мельчайшие детали, где слово
«Particular» (определённый) противопоставлено таким понятиям, как
туманный, неясный, бесформенный, обобщающий, неопределённый.

Слово «Organized» (организованный) — ключевое в лексиконе Блейка,
противопоставляется обобщающему анализу материализма. Для Блейка
жизнь, а также искусство организованы и артикулированы как члены
и функции человеческого организма.
 24-25. Вы говорите о добре с напыщенной улыбкой... — ср. со словами
Мильтона из поэмы «Мильтон» (41:17-19):
 <Дурак,> что, словно Волк прожорливый, вкруг Мудрости кружит,
Оскалившись улыбкой снисхожденья, что толкует
О Благосклонности и о Достоинствах своих?
 32. 	А Призрак труд свершал великий... — Призрак пытается сопротивляться Л осу, но тот заставляет его трудиться.
 34. ...Повергнуть в хаос с помощью Скрижали Изумрудной...— «Изумрудная скрижаль» Гермеса (лат. Tabula Smaragdina Hermetis, у Блейка:
Smaragdine Table of Hermes) — важнейший памятник египетского гер-
метизма, основной текст алхимизма, в котором якобы заключён секрет
«философского камня», а также тайна всего мироздания. Документ дошёл
до нас в арабском переводе и получил широкое распространение в переводе
на латынь. Согласно легенде, текст скрижали был оставлен Гермесом Три-
смегистом на пластине из изумруда в египетском храме и обнаружен на теле
Гермеса в его могиле. Один из англ, переводов осуществлён Исааком Ньютоном. Существует множество русских переводов этого текста, состоящего
из 11 коротких постулатов. Блейк разделял веру в реальное существование
Г ермеса, считая его предшественником Пифагора и семи мудрецов. Отношение Блейка к этому документу, как и всему учению оккультизма, было
критическим, поскольку для него они заключали ложную попытку казаться
мистическим, материализацией мистического, а не подлинно духовным
опытом. Здесь у Блейка Призрак пытается поразить Лоса смыслом тайного
герметического учения, «дабы утянуть Лоса вниз, в Неопределённое», «но
Л ос отвергает такой ложный буквализм» (Дейли 286).
 38-39. Левиафан и Бегемот — два чудовища, которых в «Книге Иова»
Бог демонстрирует праведнику Иову в доказательство Своего могущества
(Иов. 40:10-40:19). Здесь у Блейка их создаёт Призрак.

44-45. поразил на наковальне Призрака...— на своей наковальне Лос
преобразует сокращённые и ограниченные органы зрения и слуха Призрака.
 54. 	Мне дела нет, добр человек иль зол... — поскольку добро и зло оценивается с точки зрения ложного морального закона, Лос/Блейк апеллирует
к разуму (см. Уитмарш-Найт 542).
 Лист 92. На иллюстрации: Иерусалим, Эманация Гиганта Альбиона, в длинном белом платье сидит на земле, скорбно расставив руки. Она окружена
головами мёртвых или спящих — вероятно, это головы четырёх Зоа: Уризе-
на, Лувы, Тармаса и Уртоны (которые представляют четыре составных части
человека: его разум, эмоции, телесные ощущения и воображение. На заднем
плане каменные трилитоны друидовых капищ.
 1 -6. Что вижу я? Бритт, сакс, нормандец... — продолжение песни Л оса.
Начало пробуждения Г иганта Альбиона.
 3-4. Ханаана дщерь соединилась с беглым иудеем... — Здесь может иметься в виду Иаков с его женой Рахилью (дочерью Лавана-арамеянина) или его
сын Иуда и его женой (дочерью Шуи, хананеянина), или просто объединение двух соседних народов (С4 877). Под словом «она» может быть скрыта
Раав (Пейли 287).
 13-14. Мужей и жён / Не станет, лишь проснётся Альбион...— т.е. оба
пола прекратят своё существование: в Эдеме они должны слиться воедино,
чтобы составить единого Человека.
 17. 	Убийства, мщенье, зависть и обман, скрывающий жестокость, / Останутся во внешних сферах времени и зримого пространства... — эти пороки
останутся только во внешних сферах Эдема как воспоминание о прежних
злых временах, как видимость, некая концепция, которую должно избегать.
 23. 	<узреть> хаос призрачный вкруг Иерусалима: / Амалек и Эдом, Моав,
Аммон, Ашур, Египет, Филистею...— перечисление народов, враждебных
Израилю. Ашур — Ассирия.
 25 восставшего из каменного круга и змеи друидов...— вероятно, имеется в виду змеевидный храм, рисунок которого Блейк мог видеть в книге
Уильяма Стьюкли «Эйбери» (William Stukeley, Abury, 1743).

26.... От Камберуэлла вдоль долины Рефаимов до Голгофы... — Камберуэлл (означает «Стена Британцев»), древнее англо-саксонское поселение
на южном берегу Темзы, теперь район Лондона чуть южнее Ламбета. Здесь
долина Рефаимов ассоциируется с долиной реки Темзы.
 Лист 93. Вверху над текстом изображены три обнажённые мужские фигуры
в одинаковых позах. Присев и опиршись на левое колено, они направляют вправо свои указательные пальцы. На их телах надписи: Анит, Ликон
и Мелет — имена трех главных обвинителей Сократа. Блейк намекает здесь
на своих обвинителей, в частности, на братьев Хантов. Внизу — полулежащая женщина, приподнявшая голову — Энитармон.
 Текст перед первой строкой — часть рисунка.
 2-16. О Ринтра! Паламаброн! Что за цель ужасная у вас?..— последний
монолог Энитармон, касающийся её детей Ринтры и Паламаброна и их
неблагодарности.
 5. Окалитрон и Элинитрия — дочери Лоса и Энитармон, эманации
Ринтры и Паламаброна.
 6. ...В Истмуре дербиширском и долинах Чевиота... — Истмур находится
 в Дербишире, Чевиотские горы и долины — на юге Шотландии на границе
с Англией — высоты, которые ассоциируются со злом, см. также ,80:66.
 8. 	Рувим, нашедший мандрагору, матери своей её отдал...— Рувим
принёс корни мандрагоры в подарок своей матери Лии, которая отказалась поделиться ею с Рахилью: «Рувим пошел во время жатвы пшеницы,
и нашел мандрагоровые яблоки в поле, и принес их Лии, матери своей.
И Рахиль сказала Лии (сестре своей): дай мне мандрагоров сына твоего.
Но (Лия) сказала ей: неужели мало тебе завладеть мужем моим, что ты
домогаешься и мандрагоров сына моего? Рахиль сказала: так пусть он
ляжет с тобою эту ночь, за мандрагоры сына твоего. Иаков пришел с поля
вечером, и Лия вышла ему навстречу и сказала: войди ко мне (сегодня),
ибо я купила тебя за мандрагоры сына моего. И лег он с нею в ту ночь».
Быт. 30:14-16. Существовало поверье, что корень мандрагоры обладает
чудодейственными свойствами и помогает от полового бессилия.

9. Как тучи над утёсами, две гордости сошлись... — как предполагается,
имеются в виду чувства гордости жён Иакова: Лии и Рахили.
 10. В тот страшный день, когда взял Сатана у Ринтры плуг...— в поэме
«Мильтон» (7-8), Сатана боронил бороной Паламаброна. Сатана здесь —
младший (или пятнадцатый по списку) из сыновей Лоса и Энитармон. Мельник Вечности, он вращает Разум Уризена — Звёздные Мельничные Колёса.
Сатана, фактически, является формой Уризена. В образе Сатаны Блейк
вывел литератора Уильяма Хейли. Сатана подчинён своим братьям Ринтре
и Паламаброну — их Плуг и Борона важнее, чем его Мельницы. Плуг и борона — орудия земледелия, и борона следут за плугом, разбивая комья земли,
выравнивая почву и засыпая землёй зёрна в борозде. Железный Плуг и Золотая Борона Всевышнего у Блейка готовят почву для Новой Эры, которая
начинается с Гнева, за которым следует Жалость к страдающему человечеству.
Ринтра (гнев) — правит Плугом, Паламаброн (жалость) — ведёт Борону.
Поскольку Борона — орудие Паламаброна, она также олицетворяет Поэзию.
В поэме «Мильтон» завистливый Сатана-Хейли пытается завладеть Бороной
Паламаброна-Блейка, но это не помогает ему стать подлинным поэтом.
 18. 	Сыны мои, не бойтесь Пробуждённой Смерти — здесь она, во мне!..—
Обращение Лоса к сыновьям. «Смерть» (Death), в английском языке «he» —
в мужском роде. Между комментаторами нет согласия в определении
«этой Пробуждённой Смерти» (this Waking Death). Считается, что здесь
имеется в виду Альбион (Д. Слосс и Дж. Уоллис), Херувим осеняющий или
Антихрист (С. Фостер Дэймон), Призрак Уртоны, то есть сам Лос (Г. Блум),
смертный сон Альбиона (Уитмарш-Найт), объединённый образ Сатаны,
Херувима осеняющего и призрачной формы Альбиона (У. Стивенсон).
Мортон Д. Пейли считает все эти попытки объяснить данный термин неубедительными.
 27. 	Так Лос кричал с горы Мам-Top. Могилы громыхали под ногами...—
почти цитата из 30(34): 41-42, где тоже говорится о горе Мам-Тор:
 <Лос> к Азии с горы Мам-Top свой взор направил. Под его пятой
 От Дублина и до Киото все могилы громом отзывались.

Лист 94. Вверху над текстом изображены три обнажённые фигуры, вероятно те же три обвинителя Сократа с предыдущей страницы (Анит, Мелет
и Ликон), теперь поверженные наземь. Их лица повернуты к небу, глаза
закрыты, влево от их тел тянутся жилистые волокна. Внизу Британия, лежащая лицом вниз на теле Альбиона и обнимающая его. На заднем фоне
трилитоны друидовых капищ и лучи солнца, поднимающиеся из-за горизонта. Этот нижний рисунок вначале был на Листе но Блейк стёр его
и перенёс на эту страницу. Весь текст на этой странице, кроме последней
 27-й строки, как было обнаружено Эрдманом, был поначалу награвирован
в верхней части Листа 95, а затем заменен изображением Альбиона, встающего от многовекового сна.
 7-8. пронизана / Смертельной влагой, словно шахты Корнуэла и Дербишира. .. — в шахтах Корнуэлла добывали олово, в шахтах Дербишира — свинец. Шахты эти могли быть пропитаны ядовитыми газами, находящимися
в полужидком состоянии.
 13. 	Эрин... (Erin) — древнее название Ирландии. У Блейка это мудрая
немолодая женщина, символизирующая веру Блейка в святость тела и телесных инстинктов. В «Пространствах Эрин» Лос и его дети могут работать
для возрождения города Иерусалим.
 18. Настал конец времён!..— в «Откровении Иоанна Богослова» ангел,
подняв руку к небу, «клялся Живущим во веки веков, Который сотворил
небо и все, что на нем, землю и все, что на ней, и море и все, что в нем, что
времени уже не будет». Здесь просто констатируется, что «Время закончилось», и после описания грохота громов и рёва морских волн наступает
«мёртвая тишина» — поразительная по своей действенности неожиданная
пауза, служащая тихой кульминацией предшествующего действия и, может
быть, даже всей этой гигантской поэмы.
 20,26. Англия, или Британия, от смерти пробуждалась на груди Гиганта. .. воззрите на ревнивую жену... — из данного текста следует, что женой
Альбиона была не Вала (как указывалось ранее), а Британия (она же —
Англия), женский аспект Альбиона, составная эманация, разделившаяся
на Иерусалим и Валу, см. 36[32]:27-28:

И Альбион стенал, взирая на развал стихий, на раздвоенье
Британии иль Англии на Иерусалим и Валу...
 27. Орёл, волк, обезьяна и сова, священник и король — /все были там...—
последняя строка этой страницы считается более поздним добавлением.
 Лист 95. На рисунке над текстом, занимающем большую часть листа, изображено «Духовное тело» Альбиона, окружённое пламенем, восстающее
из своей бренной формы.
 12-14. в руке пылающей его / Сверкает лук, в другой — стрела из огненного злата... — лук и стрелы из пылающего золота здесь появляются как
противопоставление чёрному луку Сатаны.
 15 и ураган на склонах гор бушует и поёт...— выражение в точности
 повторяется на Листе 98:5.
 16-17. Уризена зовёт вернуться к борозде...— Альбион призывает
трёх заблудших Зоа: Уризена, Тармаса и Луву — вернуться на свои места
и заняться собственным делом. Это не касается Уртоны, так как Лос, его
Призрак, тяжело трудится на благо Альбиона.
 19-20. Сыны Эдема в песнях славят Призрака Уртоны, ибо / Видения
Божественного не утратил он в годину скорби...— точное повторение 30
[44]:14-15.
 Лист 96. В верхнем углу справа от текста в белом лучащемся облаке изображён бородатый старец, обнимающий женскую фигуру. Вероятно, это
Альбион и Англия-Британия.
 1-2. Когда явили Солнце и Луна... ит.д.— точное повторение строк 21-22
Листа 95.
 3. пастырь добрый...— так Иисус называл себя, см. Иоан. 10:11: «Я есмь
пастырь добрый: пастырь добрый полагает жизнь свою за овец».
 4. Обретший вновь заблудшую овцу... — «Заблудшая овца» — см. притчу
о заблудившейся овце у Матф. 18:12-14: «Если бы у кого было сто овец, и одна
из них заблудилась, то не оставит ли он девяносто девять в горах и не пой-

дет ли искать заблудившуюся? И если случится найти ее, то, истинно говорю
вам, он радуется о ней более, нежели о девяноста девяти незаблудившихся.
Так, нет воли Отца вашего Небесного, чтобы погиб один из малых сих».
 9. Едом (красный) — прозвище Исава, а также его потомков. Так (Едом или
Идумея) называлась страна, где жили его потомки, а также пустыня (Едомская
пустыня, 4Цар 3.8) — местность на юг и юго-запад от Мертвого моря.
 11-12. Змий/Из золота и дорогих каменьев вьется вкруг подола твоего...—
ср. со словами Льюты в поэме «Мильтон» (12:29-30):
 Огнь полыхал. (О муки вечные!) Змий, сотворенный мною
Из злата и драгих каменьев, лил в пустыне яд...
 17. Но тут, сквозь мрак прокравшись, Херувим их тенью осенил...—
«Херувим Осеняющий» это «Самость» Альбиона, накрывшая их тенью —
его гордыней. Такое прочтение предлагает Д. Уитмарш-Найт (567).
 34. Смерть Вечная повсюду!..— «вечная Смерть» — это Сатана, представленный здесь Херувимом Осеняющим или «Самостью» Альбиона.
 43. 	Четверной Гигант...— «Четверной», т.е. по Блейку, цельный, совершенный.
 «
 Лист 97. На иллюстрации: мужская фигура повёрнута к зрителю спиной —
вероятно, это Лос. Левой рукой он держит пылающее солнце, правую поднял
над головой. Справа от него звезда и лунный серп.
 1-4. Встань, Иерусалим! Встань, Эманация прекрасная моя!..— Фрагмент этот близок по тексту Песни песней Соломона 2:10-11: «...встань,
возлюбленная моя, прекрасная моя, выйди! Вот, зима уже прошла; дождь
миновал, перестал...» Слово Awake (встань, проснись) в катрене Блейка
повторено 4 раза, по-видимому, не случайно — оно произносится «Четверным Видением» Альбиона, к которому вернулись его четыре Зоа, т.е.
разум, чувства, ощущения и пророческий дар.
 7-11.Явилось тут Виденье Четверное...— «четверной» для Блейка означало «совершенный». Видение Альбиона, берущего лук, подобно отражению
в группе зеркал, как замечает У. Стивенсон, С4 887.

12. 	Лук — это муж с женой...— Блейк поясняет, что этот живой дышащий лук, объединяющий в себе мужчину и женщину в вечном мире,
составлен из четырёх луков в руках Четырёх Зоа.
 16-17. Двадцать восемь городов / Стоят вокруг него, и лук живой и дышащий у каждого в руках... — «двадцать восемь епархиальных городов» Британии с живыми (дышащими) луками в руках окружают Видение Альбиона.
К каждому из Зоа относятся по семь городов: к Уризену на юге — Верулам
(Сент-Олбанс, иногда Блейк заменяет его на Кентербери), Чичестер, Уинчестер, Глостер, Эксетер, Солсбери, Бристоль; к Луве на востоке: Лондон,
Оксфорд, Норидж, Петерборо, Рочестер, Честер и Уорчестер; к Тармасу
на западе — Йорк, Личфилд, Сент-Дэвид, Лландаф (Кардифф), Сент-Асаф,
Бангор, Содор (епископство, включающее Гебридские острова и Мэн);
к Уртоне на севере — Эдинбург, Бат, Херефорд, Линкольн, Дарем, Карлайл,
Или. В Или (Кембриджшир), где Джон Мильтон провёл многие годы, Блейк
поместил «Врата Лоса», считая его «вершиной духовной активности епархиальных городов». Остальные епархиальные города (по Блейку) представляют 27 Церквей или Небес. Четырёхкратость (также по Блейку) — сущность
Духовного Человека. Отсюда такая числовая символика: «двадцать восемь»,
« четверичность».
 Лист 98. Сверху над текстом изображён «вседиковинный змий» (all wondrous
Serpent), снизу под текстом помещены «низшие существа»: улитка, жаба,
мотылёк, червь, паук и стая летающих насекомых.
 5. ...и ураган на склонах гор бушует и поёт...— повторение фразы
из Листа 95:15.
 5. 	Друидов Призрак пал!..— т.е. Сатана, или Херувим Осеняющий, воплощающий человеческую «Самость», был таким образом уничтожен «стрелами
разума».
 9—Бэкон, Ньютон, Локк, и Мильтон, и Шекспир, и Чосер...—все падшие
формы живых существ теперь регенерированы, то есть возвращены к жизни в своей вечной форме, и несмотря на резкую критику Блейком учений
Бэкона, Ньютона и Локка, он всё же помещает их в небесный мир Вечности

наряду с Мильтоном, Шекспиром и Чосером, точно так же, как он помещает
туда «низшие» существа наряду с существами «возвышенными».
 11. 	...и колесница каждая троична эросом своим... — т.е. каждая колесница представлена здесь в виде существа с тройной сексуальностью, при
том что в Вечности по Блейку у Человека нет половых различий. Как это
часто случается, комментаторы (У. Стивенсон, М. Пейли) оставляют эту
мысль без пояснений. Можно подумать, что имеются в виду «трёхполые
существа», что не так просто себе представить. Но скорее всего Блейк хочет
сказать, что в этих существах достигнуто «сексуальное триединство» тела,
разума и страсти (чресел, головы и сердца), и от Человека их отличает
только отсутствие четвёртого компонента: духовного.
 14-15. С павлиньими глазами / Рек четырёх Вода Живая... — говоря о Живой Воде четырёх рек Рая, Блейк добавил, что она «с глазами, как у Павлина»
{Eyed as the Peacock). Это буквальная цитата из поэмы «Ламия» Джона Китса,
написанной в 1819 и опубликованной в следующем 1820 году. В начале поэмы
Гермес, в поисках своей возлюбленной нимфы, спускается с Олимпа и встречает в лесу Ламию, мифическую змею. Ките описывает её так:
 She was a gordian shape of dazzling hue,
 Vermilion-spotted, golden, green, and blue;
 Striped like a zebra, freckled like a pard,
 Eyed like a peacock, and all crimson barr'd;
 Ниже привожу свой перевод:
 Как узел Гордиев была она,
 Красна, злата, лазурна, зелена,
 Как барс, пятниста, с зебры полосами,
 И вся, как огнь, с павлиньими глазами.
 По всей видимости, в обоих случаях — и у Китса, и у Блейка — речь идёт
о многочисленных «глазах» («глазах Аргуса») на хвостовом оперении

павлина. У. Стивенсон пишет: «‘Ламия’ Китса, с этой же фразой, не публиковалась до 1820 года. Странное совпадение (разве что, хотя это и кажется
маловероятным, каждая из копий поэмы ‘Иерусалим’, была создана после
этой даты)» (С4887). Таким образом, если это не простое совпадение,
и Блейк действительно процитировал Китса, то данная фраза о павлиньих
глазах перевёртывает бытовавшее ранее представление о датировке поэмы
Блейка, якобы написанной в 1801-1803 годах. И действительно, как это уже
подтверждено исследователями, все шесть прижизненных копий (A-F) были
созданы в период между 1820 и 1827 годами.
 15- 	16. Рек четырёх Вода Живая — нервы четырёх чувств Человека.. —
четыре реки Рая омывают живой водой нервы человеческих органов восприятия, очищая их от всего бренного и превращая эти органы в четырёхкратные — т.е. совершенные и вечные. Юг — область Уризена, восток — Лувы,
запад — Тармаса и север — Уртоны. Первая связана с глазом, то есть со зрением, вторая с ноздрями, третья с языком, четвёртая с ухом.
 16- 	17. ...на западе — / Вкус и родная речь... (у Блейка: West, the
Parent Sense the Tongue..., букв.: «на Западе протекало Родительское Чувство — Язык...») — называя чувство языка «родительским чувством», Блейк
мог иметь в виду не только вкус — одно из первых чувств новорождённого
ребёнка (например, вкус молока матери), но и речевую функцию языка как
органа самовыражения, и не только органа, но ещё и языка, на котором
говорят родители (см. Деймон, 399).
 24.... Четыре Существа Живых...— «тетраморф», «четыре животных»
( Откр.4:6), они же — «Четыре Зоа».
 46. 	В краю, где чтут Завет Приама...— Приам был последним троянским царём, отцом Гектора, Париса и Кассандры. «Завет Приама» (the
Covenant of Priam) — неологизм Блейка, означающий языческое (а таже
и библейско-дохристианское) представление о морали, ложно понятое, заимствованное и использованное церковью во зло. Его антитезой по Блейку
является «Взаимный Божественный Завет» (the Mutual Covenant Divine),
см. 98:41, который в другом месте (98:45) Блейк называет «Заветом Иеговы»
(the Covenant of Jehovah).

56. От тридцати двух наций...— «тридцать две нации», правящие
остальными нациями, народами и языками всей Земли, Блейк перечисляет в 72:38-42, называя следующие страны: Франция, Испания, Италия,
Германия, Польша, Россия, Турция, Швеция, Аравия, Палестина, Персия,
Индостан, Китай, Тартария, Сибирь, Египет, Ливия, Эфиопия, Гвинея,
Кафрария, Негроландия, Марокко, Конго, Сахара, Канада, Гренландия,
Каролина, Мексика, Перу, Патагония, Амазония, Бразилия.
 Число 32 выбрано Блейком ради четырёхкратной числовой символики
(8x4=32). Он свободно выбирает по восьми стран на каждом из четырёх
континентов, не включая при этом народы Великобритании, Ирландии,
Голландии, Греции и многие другие. Турцию Блейк относит к Европе,
Египет — к Азии, а из народов США он называет только один штат — Каролину.
 Лист 99. На иллюстрации: две фигуры, окружённые пламенем: молодая фигура женщины (Иерусалим) или юноши (блудного сына, возвратившегося
к отцу) в объятиях бородатого старца (Альбиона, или Иеговы — Бога-Отца).
Мнения комментаторов тут расходятся.
 В этом последнем эпизоде Вечность восстанавливается, и всё воссоединяется в Божественном Видении (см. Деймон, 213).
 1- 	2. Все человеческие формы... — среди «человеческих форм» Блейк называет здесь неодушевлённые предметы и элементы: дерево, металл, землю
и камень, так же и как животных в предыдущем фрагменте 98:43-44, где все
они «очеловечены». Таким образом, по Блейку, всё существующее является
человеческим (см. С4890). Другое объяснение этого: называя предметы,
человек подчиняет их себе и они становятся частью человеческого — «человеческой формой» (см. Пейли 296).
 2- 	4... .утомившись, вновь приходит/К годам и месяцам, дням и часам планетной жизни...—так, все очеловеченные формы движутся вперёд и, усталые,
возвращаются в «планетарную жизнь» времени, где они отдыхают (Беула)
и затем пробуждаются в Его (Бога-отца, Иисуса, Альбиона, или всего вместе, так
как в небесном Эдеме всё объединяется) груди в Жизни Бессмертия — то есть

в Вечности. Таким образом описан цикл «не генеративного (воспроизводящего)
чередования Невинности и Опыта, а креативного (творческого) ритма Эдема
и Беулы, постоянно возвращающегося от одного к другому» (Блюм, 945).
 5. 	И слышал я: их Эманаций имя — Иерусалим... — здесь, как и в начале
поэмы, Блейк говорит от своего имени, как очевидец и свидетель: я «услышал, что они» (все объединившиеся в Вечного Человека, то есть Альбио-
на)»называют свои Эманации Иерусалим» — то есть Свобода.
 Лист 100. Только изображение: три фигуры на фоне «Змеиного капища друидов» с круговым расположением трилитов, которые напоминают Стоунхендж. Обнажённая мужская фигура в центре в позе Аполлона Бельведерского
с огромным кузнечным молотом в правой руке и большим измерительным
циркулем в левой изображает Лоса, «кузнеца Вечности». Парящая мужская
фигура слева, поддерживающая Солнце поднятой левой рукой, возможно,
«Призрак Лоса». Справа, вероятно, Энитармон, эманация Лоса. В левой руке
она держит прялку или веретено. С её правой руки свисают толстые цветные
нити («волокна поколений»), спадающие на растущий месяц, а затем вниз
на землю. Как было замечено комментаторами (Тодд 48-49), изображение
храма друидов частично заимствовано из книги «Эйбри» Уильяма Стьюкли
(W. Stukely, Abury, 1743), гравюра У. Гахта (W. Gucht), однако Блейк изменил
мегалиты на трилиты, что больше ассоциируется со Стоунхенджем.

СЛОВАРЬ
 образов и понятий в поэме Блейка «Иерусалим»
 Авраам (Abraham, Abram) — родоначальник еврейского народа. Отец Исмаила, Исаака, Зимрана, Иокшана, Медана, Мадиана, Ишбака и Шуаха. Был
родом из шумерского города Ур (Ур Халдейский), где женился на своей
сводной сестре Саре. По указанию Бога бежал от идолопоклонников
в Ханаан. Бог изменил его имя Аврам (отец возвышенности) на Авраам (отец множества народов). Авраам поселился в Ханаане, где и умер
по преданию в возрасте 175 лет. Для Блейка он представлял примитивную религию с ритуальными человеческими жертвоприношениями,
которую Блейк называл «друидизмом» —■ под словом «друидизм» он
имел в виду любое язычество.
 Адам (Adam) — первый человек. По Блейку, «Сатана, Адам и весь мир были
 созданы Элохимом» в то время, пока Альбион находился «в хаотическом состоянии сна» (Лист 27, первый прозаический фрагмент).
Согласно поэме «Четыре Зоа», Адам — 19-й сын Лоса и Энитармон
(4 Зоау VIIT360); там же Сатана назван их 15-м сыном. Адам — первый
из пророков, сотворённых Лосом, чтобы компенсировать наследственную линию королей — творение Сатаны. Сатана и Адам — два предела
(Two Limits)у созданные Спасителем в груди Альбиона для исправления
«Ошибки», допущенной на Небесах. Пределы эти -непроницаемость
(Сатана) и твёрдость (Адам). «Сатана и Адам -состояния, из которых
были созданы двадцать семь церквей» {Мильтон 32-25). Адам приравнивается к Скофилду (7:25, 45). Хэнд и Скофилд во времена своей
невинности были одним человеком — Адамом (60:16). См.: Двадцать
семь Небес, Дети Лоса и Энитармон, Пределы, Элохим.
 Алламанда (Allamanda) — мастерская в Голгонуце, где Л ос производит систему кровообращения человека. Так же называется земля, окружающая
Г олгонуцу.

Альбибн (Albion, от грен. AXfiubv) — географическое понятие, ассоциируемое с Англией и Британией, бывшее в употреблении у древних греков
и римлян. Слово albu кельтского происхождния, означает верхний мир
(в отличие от «нижнего — подземного мира»), хотя предполагается, что
римляне производили его от латинского слова albus (белый), намекая
на белые скалы Дувра. Троянцы, высадившиеся на скалистый берег
Альбиона, называли его «матерью» (Деймон, 9). Так, Блейк в своих ранних произведениях иногда употреблял слово Альбион в женском роде
(she). Позднее Блейк обнаружил, что «Альбион» — имя древнего гиганта, покорившего британский остров и назвавшего его своим именем.
В «Хрониках» Холиншеда (1577) Альбион греко-римской мифологии
отождествлён с местным гигантом, убитым Брутом. У Блейка он древний,
первобытный или изначальный человек, отец всего человечества, олицетворением или аллегорией которого он является. Это также Вечный
Человек. Падение Гиганта Альбиона в состояние эгоизма (или Самости)
приводит к разделению его на Четыре Зоа: Уризена, Тармаса, Луву и Ур-
тону (разум, страсть, чувство и инстинкт), которые вступили в войну друг
против друга, а также против него самого. Убитый Лувой (князем любви
и правителем мира эмоций), он спит мёртвым сном. После своего падения, в течение всей человеческой истории вплоть до Страшного суда, он
спит на скале Вечности, отдав перед тем бразды правления Уризену. Защитником Альбиона становится Лос/Уртона, а его спасителем — Иисус.
 Аполлийн (Apollyon, букв, «губитель», греч.) — ангел (демон) истребления,
 разрушения и смерти. Его аналог в иудейской теологии Абаддон, или
Аваддон (букв, «истребление», ивр.). См. 12:14.
 Арам (Агат) — сын Сима и внук Ноя. Его именем Арам (или Арамея) называется древняя страна на месте нынешней Сирии.
 Беула (Beulah) — на древнееврейском означает «замужняя». В Библии это имя
 Палестины, которое будет ей дано после объединения с Богом. У Блейка
это царство Подсознательного; источник поэтического вдохновения
и сновидений; страна или время, когда из разрозненных частей восстанавливается единый Человек; состояние гармонии внутреннего идеала

с внешним миром. В Беуле «противоположности сходятся»: сосуществуют, не конфликтуя друг с другом, любовь и ненависть, нежность и жестокость, стыдливость и похоть, чистота и грязь и т.д. Одно из четырёх
духовных состояний, через которые проходит вселенная. Блейк помещает
Беулу между Вечностью и Ульро (этим материальным миром). Беула
в таком контексте — «преддверие Рая», лимб, место отдыха от активной
жизни Рая или призрачный мировой Рай. Беула — это место в ночи,
освещённое луной любви, где есть холмы и долины, потоки и реки,
пещеры сна. Это страна цветов и удовольствий плоти. Доминирующая
эмоция Беулы — милосердие, а также любовь. См. Четыре мира, Рай,
Порождение и Ульро.
 Бог (God) или Госпбдь (Lord) — для Блейка это Иисус, второе лицо «Божественной Троицы», тогда как первое и третье лица для него — аспекты,
составные части Иисуса. Пока он на земле, Иисус един с Отцом. После
смерти он «становится Иеговой» или милосердным Богом (см. Бракосочетание Небес и Ада, 6). При этом Духом Святым является поток
мысли, направленный от Иисуса к человеку. Блейк начинает свою молитву: «Иисус, Отец наш, на Твоих небесах, зовущийся именем Духа
Святого» (Аннотация к Торнтону, см. 1-ю версию). Позднее в своей
версии Бытия Блейк разделяет их на три самостоятельные личности,
но действующие вместе. Одна из основных тем Блейка — подобие Бога
и Человека. Иисус для него «Человеческий Бог». Блейк верил в божественность человеческой природы, считая, что Бог и Человек неразделимы: «Человеческая натура есть образ Бога» (Аннотация к Лафатеру)
или «Бог — это Человек и существует в нас, а мы — в нём» (Аннотация
к Беркли). Возвращение Бога к человеку и наоборот, человека к Богу
-постоянный и бесконечный процесс: «Поскольку Бог становится как
мы, то и мы можем стать такими, как Он» (Нет никакой естественной
религии). Тот, кто видит Бесконечное во всех вещах, видит Бога. Тот, кто
видит только соотношение, видит только себя (там же). «Поклоняться
Богу — значит чтить Его дары в других людях, уважать людей соответственно их гениальности и любить наиболее великих из них; тот, кто

завидует великому человеку или порочит его — ненавидит Бога; ибо
нет иного Бога, кроме Господа нашего!» (Бракосочетание Небес и Ада,
14 Памятное видение V). Подобные мысли развиты в более поздних
произведениях Блейка: «И помните: тот, кто презирает и оскорбляет
насмешкой умственный дар другого, называя его гордыней, эгоизмом
и грехом, издевается над Иисусом, дарителем всех умственных даров,
которые для лицемера, любящего невежество, всегда являются грехами.
Но то, что является грехом в глазах жестокого человека, не является таковым в глазах доброго Бога нашего» (Лист 77). Иисус -это последний,
седьмой из Семи Очей Бога (или Семи Ангелов Лица Его), представляющих духовный прогресс человека от Люцифера через стадии откровения
к истинному Богу. Иисус сошёл с небес и обрёл смертную плоть ради
спасения падшего Человека — и «Слово стало плотью» (Иоан. 1:14). Так
Творец становится Искупителем и Спасителем (Деймон, 159). «Падший
Человек» (или «тело Человечества») принимает у Блейка образ Гиганта
Альбиона, спящего вечным сном смерти, от которого он должен будет
в конце концов проснуться. «Видение Бога бродит в кровавых одеждах
до тех пор, пока спящий не проснётся» (4 Зоа 11:263-5). См. также Иегова, Иисус, Семь Ангелов.
 Будикка или Боадицёя (Boadicea) — кельтская воительница, жена Прасутага,
 кельтского правителя восточных земель (на месте современного Норфолка), признавшего верховную власть Римского императора. После
смерти мужа император Нерон лишил Боудикку права наследницы и она
возглавила антиримское восстание 61-го года н.э. В поэме «Вала или
Четыре Зоа» (11:25:30) Блейк включил её в список дочерей Альбиона,
однако в поэме «Иерусалим» он заменил её в этом списке на Гвиниверу,
при этом он отождествил Боудикку с Кембел, эманацией Хэнда (71:23)
и, вероятно, из-за этой её двойной роли Блейк именует её в этой поэме
«двойной Боудиккой» (double Boadicea).
 Боулахула (Bowîahoola) — мастерская Л оса в Г олгонуце, где нерожденные души
 получают тела; также — внутренние органы человека, включая желудок,
кишки, сердце и лёгкие.

Бритйния или Англия, а также Англия-Британия (Brittannia or England) — невеста и жена Альбиона, которая затем разделилась на Иерусалим и Валу
(3б[32]:28). Блейк пишет её имя на особый латинский манер с двойными
тт и нн.
 Брбмион (Bromion) — от греч. слова fipàftioç, означающего рёв; олицетворение разума поэта; а также тщетной мысли, грубой бездуховной силы;
четвёртый сын Лоса и Энитармон. В поэме «Видения дщерей Альбиона»
описывается, как он насилует Утуну, любящую Теотормона, и бросает
её, хотя они остаются буквально «привязанными спина к спине» узами
ненависти. Его Эманация Льюта. Его епархиальный град Верулам —
 древнее название города Сент-Олбанса (St Albans).
 %
 В£ла (Vala) — богиня природы, Эманация Лувы. В Вечности она любовь и возлюбленная. В падшей форме она природа-соблазнительница, торжествующая
над духом, жестокая и сама страдающая, фатальная женщина, выступающая в образах Раав, Фирцы и «безымянной тенистой жены» или «женщи-
ны-Призрака», невесты Орка Её покров — это материя, покрывающая всё
сущее, которая в разных контекстах отождествляется с библейской завесой
храма, отделяющей человека от Бога; с моральным законом; а также с девственной плевой. В поэме «Иерусалим» жена Гиганта Альбиона Англия
(или Британия) раздваивается на Валу и Иерусалим, при этом Вала становится тенью Иерусалим. Иисус делает Иерусалим своей невестой и женой,
отдав Валу в жены Альбиону. Таким образом, происходит единение Бога
и Человека через их Эманации.
 Вегетативный (Vegetative — растительный) — термин означающий у Блейка
 всё материальное, телесное, бренное, преходящее, смертное.
 Вуаль Валы (Vala’s Veil) — см. Завеса Валы
 Гвёндолен (Gwendolen) — в хрониках Джеффри Монмутского появляеттся
 дважды: 1) как британская королева, жившая в XII веке до н.э., покинутая
жена короля Локрина, отомстившая ему и затем 15 лет сама правившая
Британией, 2) как жена Мерлина, волшебника и советника легендарного
короля Артура, жившая в VI веке н.э. У Блейка она одна из воинственных старших дочерей Альбиона, живущая за счёт принесения

в жертву человеческих жизней, радости, достоинства и свободы личности, что по Блейку отождествляется с законами религии и морали.
Эманация Хайла (прообразом которого послужил Уильям Хейли), она
создаёт его земной облик «в образе моральной добродетели, противной
Агнцу» (Иерусалим 80:77). Она отвергает любовь жалкого Мерлина,
чтобы не потерять своего целомудрия (Иерусалим 81:2), в результате
чего превращается в «ком глины», а Мерлин — в «червяка долины».
 Геспёрия (Hesperia) — древнее название Италии. По Блейку, когда-то Иерусалим «покрывал собою горы Атлантики и Эритреи от светлой Японии
и Китая до Гесперии, Франции и Англии» (Иерусалим 24:46). В этой же
поэме Гесперия упомянута на Листах 60, 82 и 89.
 Л
 Голгонуца (Golgonooza) — город «искусства и ремёсел», который Лос возводит
 в царстве Ульро. Город состоит из тел мужчины и женщины и имеет
четырёхугольную форму. На юге находится дворец Лоса, в центре его
мастерские, кузница и печи, ворота Любан, открывающиеся в этот мир
и Ткальни Кафедрона, где Энитармон с дочерьми ткёт сеть жизни.
Строя Голгонуцу, Лос стоит в Лондоне на берегах Темзы, но город
занимает всю территорию Британии. Вокруг города находится земля
Алламанда и дремучий лес Энтатон-Бенитон. На востоке от города —
озеро Удан-Адан.
 Госпбдь (Lord), см. Бог, Иисус.
 Двадцать восемь (Twentyeight) или друзья Альбиона — см. Епархиальные
 города.
 Двадцать семь Небес, или Церквей, или слоёв Мировой Скорлупы (the
 Twenty-seven Heavens, or Churches, or folds of Mundane Shell) — представляют догматическое христианство и его историю от дней Адама
и до Лютера: 1-20 — друиды или язычество (1-9 от Адама до Ламеха
и 10-20 от Ноя до Фарры); 21-23 — иудеи (от Авраама до Соломона);
24-27 — христиане (от Павла до реформации).
 Двадцать четыре (Twentyfour) или «друзья Альбиона» — см. Епархиальные
 города.
 Два предела — См. Пределы.

Двенадцать богов Азии (Twelve Gods of Asia) — в поэме «Иерусалим» (50:3)
 Блейк пишет о Двенадцати азиатских богах, а далее (74:22) сыновья и дочери Альбиона, отвергая Божественное Видение, становятся двенадцатью
богами Азии. Имена этих богов Блейк перечисляет в поэме «Мильтон»
(37:20-34): Баал, Аштарот, Чемош, Молех, Дагон, Таммуз, Риммон, Осирис, Исида, Орус, Бемал, Сатурн, Юпитер и Рея.
 Двенадцать дочерей Альбибна — это мифические персонажи, которые «в
 каждой груди управляют нашими жизненными силами» (in every bosom
they controll our Vegetative powers> Иерусалим 5:39). Они живут в пищеварительных и репродуктивных органах. Они трудятся на «Ткальнях»,
на которых ткут «тело» — одеяние каждой души — являющееся только
видимой и внешней частью разума или рассудка. Всё, что принадлежит
области чрева, лона или чресл, не может быть скрыто от дщерей Альбиона. Их видения — это видения «глаз чрева», но не «глаз головы»
или «глаз сердца». Блейк приводит их список (43оа 11:61): Гвендолен,
Рэган, Сабрина, Гонорилья, Мегетавеель, Корделла, Бодицея, Конвенна,
Эстрильда, Гвинифред, Игнодж и Кембел. Позднее (Иерусалим 5:40-44),
Блейк повторяет этот список с заменой Бодицеи на Гвиневеру и в изменённой последовательности: КЕМБЕЛ, ГВЕНДОЛЕН, КОНВЕННА,
КОРДЕЛЛА, ИГНОДЖ, ГВИНЕВЕРА, ГВИНИФРЕД, ГОНОРИЛЬЯ,
САБРИНА, ЭСТРИЛЬДА, МЕГЕТАВЕЕЛЬ и РЭГАН. Большинство
из этих имён заимствовано из книг по истории Британии Гальфрида
Монмутского и Джона Мильтона. В основном это неудачливые королевы, военачальницы, соблазнительницы, любовницы, ревнивые жёны,
несчастные дочери, незаконные дети. Эманацией и дочерью Альбиона
названа также Иерусалим (см.).
 Двенадцать сыновей Альбибна (5:25-27): ХЭНД, ХАЙЛ, КОБАН, ГУАНТОК,
 ПИЧИ, БРЕРЕТОН, СЛЕЙД, ХАТТОН, СКОФИЛД, КОКС, КОТОП
и БОУЭН. В этом списке перечислены имена врагов и недругов Блейка:
Хэнд — Ли Хант (или его брат Роберт Хант); Хайл — Уильям Хэйли; Джон
Кванток, Джон Пичи, Уильям Бреретон — члены магистрата на судебном
процессе о государственной измене против Блейка; Хат-тон — лейтенант

Халтон, выступавший в поддержку обвинения; Скофилд и Кокс — солдаты
Сколфилд (или Шолфилд) и Кок; Боуэн — вероятно, Томас Бартон Боуэн, член суда. Имена Кобана, Слейда и Котопа не расшифрованы. Когда
Альбион впал в смертельный сон, его сыновья «вышли из его груди». Они
олицетворяют собой чувства и эмоции Альбиона, состояния его «центра»
или сердца. «Звёздные колёса» сыновей Альбиона представляют материализм их мышления и соответственно механистическую ньютоновскую вселенную. «Ульро,— пишет Блейк,— это пространство ужасных
звёздных колёс сыновей Альбиона». Сыном Альбиона и Валы (природы)
назван также Уризен (см.), князь света (4 Зоа, VII-244). См. также Хэнд,
Кембел, Игнодж, Конвенна, Сабрина и др.
 Дети Альбибна. Дочери Альбиона впервые упомянуты в поэме «Видения
 дщерей Альбиона» (1873) как английские женщины, притесняемые
социальными ограничениями своего времени, которые плачут о своих горестях, мечтая о той свободе, которая предоставлена женщинам
Америки. В поэме «Четыре Зоа» Блейк называет Альбиона отцом всего
человечества. Однако там же более конкретно перечислены его 12 дочерей и 12 сыновей.
 Дети Лоса и Энитармон — по списку, который приводится в Восьмой ночи
 поэмы «Четыре Зоа»: Сыновья: 1а. ОРК (революция), lb. РИНТРА (гнев),
2. ПАЛАМАБРОН (жалость), 3. ТЕОТОРМОН (тщетное желание).
 4. 	БРОМИОН (тщетная мысль), 5. АНТАМОН (мужское семя), 6.
АНАНТОН (имя упомянуто единственный раз без определения),
 7. 	ОЗОТ (зрительный нерв), 8. ОХАНА (без определения), 9. СОТА
(неудовлетворённое сексуальное желание, превращающееся в войну),
 10. 	МИД ОН (здесь и далее до п. 14 без определения), 11. ЭЛЛАЙОЛ,
 12. 	НАТО, 13. ГОН, 14. НАРХАТ, 15. САТАНА (заблуждение), 16. ХАР
(себялюбие), 17. ОХИМ (горести), 18. ИДЖИМ (бесцельная похоть),
 19. 	АДАМ (человек во плоти), 20. РУВИМ и прочие Колена Израилевы:
21. СИМЕОН, 22. ЛЕВИЙ, 23. ИУДА, 24. ДАН, 25. НЕФФ АЛИМ, 26. ГАД,
27. АСИР, 28. ИССАХАР, 29. ЗАВУЛОН, 30. ИОСИФ, 31. ВЕНИАМИН,
31. ДАВИД (царь-поэт), 32. СОЛОМОН (царь-мудрец), 33. ПАВЕЛ

(основатель воинствующей церкви), 34. КОНСТАНТИН ВЕЛИКИЙ
(основатель воинствующей церкви и гонитель религиозного инакомыслия), 35. КАРЛ ВЕЛИКИЙ (основатель священной Римской
Империи), 36. ЛЮТЕР (богослов, реформатор церкви), 38. МИЛЬТОН
(английский поэт); Дочери: 1. ОКАЛИТРОН (Эманация Ринтры), 2.
ЭЛИНИТРИЯ (Эманация Паламаброна), 3. УТУНА (Эманация Тео-
тормона), 4. ЛЬЮТ А (Эманация Бромиона), 5. ЭЛИТРИЯ (Эманация
Антамона), 6. ЭНАНТО (ЭманацияАнантона), 6а. МАНАТУ-ВАРЦИ-
ОН (включено ошибочно, так как это мужской вариант Этинтус), 7.
ЭТИНТУС (плотская любовь), 8. МОАБ и 9. МИДИАН (чужестранки,
соблазнившие Израилевых сынов), 10. АДА и 11. ЦИЛЛА (жёны многожёнца Помеха), 12. КАИНА (сестра Каина), 13. НОЕМА (жена Ноя),
14. ФАМАРЬ (соблазнительница своего отчима Иуды), 15. РААВ
(блудница), 16.ФИРЦА (притворная стыдливость), 17. МАРИЯ (жена
Иисуса). Однако по Блейку у Лоса и Энитармон также было множество
детей, не перечисленных в этом списке.
 Дочери Беулы (the Daughters ofBeula) — активные обитатели царства Беулы.
 Они являются блейковскими музами, дочерьми вдохновения (а не памяти, как греческие музы). Главная их функция — сохранить идею свободы,
утраченную за пределвми Беулы. Среди них — ЭРИН, ЭНО, ЛЬЮТ А
и ОЛОЛОНА. Иерусалим названа их сестрой, поэтому в каком-то смысле
она тоже одна из дочерей Беулы. См. Беула, Иерусалим, Эрин.
 Друиды (the Druids) — жрецы древней кельтской языческой религи, практиковавшей человеческие жертвоприношения. Юлий Цезарь в своих Записках о Галльской войне замечал, что друидизм очень похож на религию
Римлян — друиды якобы поклонялись тем же богам, только называли их
другими именами. Представления Блейка о друидизме сформировались
под влиянием современных ему исторических теорий: Уильяма Стьюк-
ли, Эдварда Девиса, Ричарда Брадерса и Френсиса Уилфорда. Последний
даже объявил Британию местом, где происходили некоторые важные
события библейской истории. Хотя эта теория оказалась несостоятельной и в 1805 году Уилфорд был вынужден признать её мистификацией,

Блейк продолжал быть большим её приверженцем и энтузиастом, о чём
красноречиво свидетельствуют его поздние сочинения, в частности,
послание К Евреям, служащее вступлением ко Второй Главе поэмы
Иерусалим. Практически под словом друидизм Блейк всегда имел в виду
любые языческие религии.
 Евёр (Eber) или Хевёр (Heber — так у Блейка) — в Библии есть несколько персонажей с таким именем (вариант Хевер), включая Хевера Кенеанина,
мужа Наили и родственника (сына тестя) Моисея, Суд. 4:11), но блей-
коведы, (включая Деймона 179) указывают на Евера, праправнука Ноя,
правнука Сима, сына Сала, предка израильтян (Быт. 10:21-31). Блейк
упоминает его в обращении «К Евреям» (Иерусалим 27): «Предки ваши
происходят от Авраама и Евера, Сима и Ноя, которые были Друидами»
(Your Ancestors derived their Origin from Abraham, Heber, Shem and
Noah, who were Druids...). При Евере было Вавилонское столпотворение
и рассеяние его строителей, хотя Евер был единственным потомком Сима, не участвовавшим в постройке Вавилонской башни. Блейк говорит
также о «пирамидах Евера и Фарры», воздвигнутых из человеческих душ
(Иерусалим 31 [45]: 12). См. Фарра.
 Едбм (Edom — красный) — прозвище Исава, а также его потомков. Едом или
 Идумея называлась страна, где он жили его потомки, а также пустыня
(Едомская пустыня, 4 Цар 3.8). См. Идумея.
 Епархиальные (кафедрёльные, соббрные или епископёльные) города (The
 Cathedral Cities) — города Великобритании, имеющие соборы и представляющие епископства или епархии англиканской церкви. Блейк
говорит о 24-х (или 28-ми) епархиальных (или кафедральных) городах
Британии, представленных как друзья Альбиона, пытающиеся его спасти.
Блейк перечисляет города, относящиеся к Уризену на юге: ВЕРУЛАМ
(Сент-Олбанс, иногда Блейк заменяет его на КЕНТЕРБЕРИ), ЧИЧЕСТЕР, УИНЧЕСТЕР, ГЛОСТЕР, ЭКСЕТЕР, СОЛСБЕРИ, БРИСТОЛЬ;
к Луве на востоке: ЛОНДОН, ОКСФОРД, НОРИДЖ, ПЕТЕРБОРО,
РОЧЕСТЕР, ЧЕСТЕР и УОРЧЕСТЕР; к Тармасу на западе: ЙОРК, ЛИЧФИЛД, СЕНТ-ДЭВИД, ЛЛАНДАФ (КАРДИФФ), СЕНТ-АСАФ, БАНГОР,

СОДОР (епископство, включающее Гебридские острова и Мэн); к Ур-
тоне на севере: ЭДИНБУРГ, БАТ, ХЕРЕФОРД, ЛИНКОЛЬН, ДАРЕМ,
КАРЛАЙЛ, ИЛИ. В Или (Кембриджшир), где Джон Мильтон провёл
многие годы, Блейк поместил Врата Лоса, считая его «вершиной духовной активности епархиальных городов». Однако не все города в этом
перечислении являются (или являлись) епархиальными.
 Завеса ВАлы, также «покров», «вуаль Валы» ( Veil) — материя, покрываю¬
 щая всё сущее, которая в разных контекстах отождествляется с кодексом
морального закона, с сетью для вылавливания человеческих душ, с любовными тенётами, с девственной плевой, с мировой скорлупой (см.),
с нашей телесной оболочкой, с завесой храма, отделяющей Бога от человека, которую Иисус разрывает своей смертью на кресте и тем самым
«отменяет закон друидов» (69:39). Вала соткала эту завесу из слёз (20:30),
и Альбион, поражённый красотой Валы, обнимает её, разрывая вуаль.
В результате его душа тает, вплетаясь в эту завесу. Иерусалим зашивает
и обновляет завесу (23:4). Альбион в порыве раскаяния выпутывается
из завесы и закидывает её как сеть в глубины Атлантики, чтобы выловить
души мёртвых. С громом завеса падает из его ослабших рук, и начинается
«узел за узлом, день за днём и ночь за ночью» процесс её вегетации и окаменения (24-61 ). Лос формует из неё «прекрасную мировую скорлупу,
обиталище Призраков мёртвых» — т.е. «смертных» (59:2-8).
 Звёздные Колёса (Starry Wheels) сыновей Альбиона представляют материализм
 их мышления и соответственно механистическую ньютоновскую вселенную (Деймон 445). Ульро является «пространством страшных звёздных
Колёс, Альбионовых сынов».
 Игнодж (Ignoge) — в поэме «Иерусалим» третья, а в поэме «Четыре Зоа» одиннадцатая из дочерей Альбиона, Эманация Кобана. Игнодж (или Инноге-
на) — имя греческой принцессы, дочери царя Пандраса, ставшей женой
Брута I Троянского, первого легендарного короля Британии, а также
и матерью трёх британских королей Локрина, Альбанакта и Камрбра,
как это описано в хронике Гальфрида Монмутского «История бриттов»
 (xi'v-xxiii;ок. 1137). См. Дети Альбиона.

Идумёя или Едбм (Edom — красный) — местность на юг и юго-запад от Мертвого моря, враждебное Израилю государство, граничащее на севере
с Иудеей и страной Моав со столицей Пётра (Села) высоко в горах.
Идумейцы — потомки Исава, брата Иакова. Скофилд — «Адам, сотворённый заново в Едоме» (7:25), может означать образ человека, сотворённого ошибочно, как обман для будущих поколений (Стивенсон,
670). См. Едом.
 Иегбва (Jehovah) или Яхве, Ягве — любящий отец, Бог Милостивый, дающий
 закон, поражённый проказой, пытающийся ухватить Вечность, шестой
из семи Очей Бога, предтеча Иисуса. См. Бог, Иисус, Семь Ангелов.
 Иерусалим или Джерусалем (Jerusalem) — означает «мирный город»; священный город в Библии. У Блейка Иерусалим (женского рода) — свобода,
вдохновение человечества и видение Божественного для каждой личности. Она — Эманация Альбиона. Отделяясь друг от друга, Четыре
Зоа утрачивают общие Эманации. В поэме «Иерусалим» она становится
невестой и женой Иисуса или Агнца Божьего. Альбион ревнует Иерусалим к Иисусу и отказывается признать своё единство с ним, считая его
своим соперником. Он скрывает Иерусалим в своей груди и отвергает
Божественное Видение. Иерусалим раздваивается на два аспекта: её форма «замурованная в груди» Альбиона, находится в Беуле, а другой аспект
превращается в облако дыма, вылетевшее из Печей Лоса. В конце поэмы
пробудившийся Альбион призывает Иерусалим проснуться и прийти
ко всем народам, как в древние времена. И когда все «человеческие формы» объединяются, пробудившись к вечной жизни в груди Богочеловека,
Блейк слышит, как все они называют свои Эманации именем Иерусалим.
 Иисус (Jesus) — седьмой из семи Очей Бога, который прощением греха отменяет всю выстроенную до него систему и приносится в жертву Сатане.
См. Бог, Семь Ангелов.
 Кафедрбн (Cathedron) — здание в Голгонуце, где находятся Ткальни Энитар-
 мон, где она со своими дочерьми ткёт сеть жизни. Также — женское тело,
а точнее — женское лоно. В поэме Четыре Зоа уточнено, что в Кафедроне
Энитармон вьёт тела для призраков, а её дочери вьют яичники (женские

половые железы, выполняющие репродуктивную функцию) и общий
кожный покров (4 Зоа viii:3, 210).
 Конвённа (Conwenna) — жена Дунвалло Мальмуция (434 до н.э.— 394 до н.э.),
 первого британского короля, носившего золотую корону. После его
смерти их дети Белин и Бренний затеяли распрю из-за наследства,
но престарелая Конвенна сумела их примирить и уговорила отправиться
на войну за море. Объединившись, братья разорили Галлию, Германию
и Италию. У Блейка Конвенна — одна из 12-ти дочерей Альбиона и Эманация Боуэна.
 Кембел (Cambel) — имя, произведенное от Камбреды, одной из 30-ти дочерей
 легендарного короля Эбраука (1045 до н.э.— 1005 до н.э.). У Блейка
она одна из дочерей Гиганта Альбиона — 12-я, последняя в поэме 4
Зоа (11-62) и 1-я в поэме Иерусалим (5:41), где она является Эманацией
Хэнда. Их графства расположены на юге Англии. Вместе с Гвендолен
они плетут сети войны и религии. Позднее (71:23) она отождествляется
Боудиккой (или Боадицеей), британской воительницей, возглавившей
антиримское восстание 61 года н.э.
 Лёмбет (Lambeth) — часть Лондона на южном берегу Темзы, где в доме № 13
 по Херкулес-билдингс Блейк жил одиннадцать лет (1790-1800).
 Лондонский Камень (London Stone) — римский верстовой столб, привезённый
 в древние времена и установленный в центре Лондона. По легенде это
алтарь Дианы, воздвигнутый Брутом Троянским. Камень служил для
отсчёта расстояний, а также местом казней, поэтому Блейк часто ассоциирует его с Стоунхенджем, друидическим каменным храмом. Начиная
с XVIII века камень несколько раз переносили, и теперь верхняя часть
его вделана в стену здания 111 на Кэннон-стрит.
 Лос (Los) — анаграмма латинского слова Sol (солнце). Один из главных персонажей блейковской мифологии. Он является Призраком (падшей
земной формой) Уртоны, Зоа севера Лос — олицетворение и дух поэзии,
творческого воображения и пророчества. Он вечный пророк, символ
времени и пространства. Как и Уртона, Лос — кузнец Вечности, и изображается с кузнечным молотом в руке. Ради восстановления Альбиона он

трудится в кузницах у своих семи Печей, вероятно, по числу Семи Очей
Бога. Он — создатель материального солнца, строитель города искусств
Голгонуца, города свободы Иерусалима. Его Эманация — Энитармон,
прообразом которой является жена Блейка Кэтрин. Блейк иногда ассоциировал с Лосом себя самого. Так, он описывает свою воображаемую
встречу с Лосом, когда Лос встал за его спиной, сияя как солнце, затянул
тесьмы его сандалий, отечески поцеловал его, и они стали — одно. Блейк
утверждает: «Лос в душу мне вошёл, / Вселяя в сердце ужас! И восстал
я в грозной мощи» (Мильтон 22[24]:5~14). См. Уртона.
 JlÿBSt (Luvah), «меняющий лошадей у золотых родников» (Книга Тэли 3:7) —
 один из четырёх Зоа, символизирующий страсти и эмоции человека.
Его имя, возможно, произведено от lover (возлюбленный, любовник).
Он — правитель мира эмоций, князь любви. Его место — в сердце человека (4 Зоа 1:325). Он живёт в царстве Беулы (4 Зоа 1Х:383), его чувство
-обоняние (Иерусалим, 98:17), его географическое положение — восток
(Иерусалим, 98:16), его металл — серебро (Иерусалим, 97:9), его стихия — огонь, его искусство — музыка (4 Зоа 1Х:711 ), его епархиальный
город — Лондон (Иерусалим, 74:4), его Эманация — Вала (природная
красота). Лува — убийца Гиганта Альбиона. Борьба Лувы с Уризеном
за власть над человеком приводит к упадку мира и человека. В падшем
мире он проявляет себя как мятежный Орк. Лува тесно ассоциируется
с Иисусом, воплощением любви в человеческой форме. Лува тоже носит
корону из терний, и его тоже распинают на кресте. Блейк отождествляет
Луву также с Францией, представляя обращение с Францией после поражения Наполеона как распятие Лувы.
 Лыбта (Leutha), четвёртая из дочерей Лоса и Энитармон. Она — Эманация
 Бромиона, возлюбленная Сатаны, а также Антамона (символизирующего
мужское семя). У Блейка является символом узаконенного секса, а также
воплощает чувство греха или вины. Её атрибуты — Долина Наслаждений
(женские гениталии), сорванный цветок (половой акт) и радуга надежды.
См. Бромион.

Любан (Luban) — вход из города Голгонуцы в этот мир, место, где находится
 Кафедрон — Ткальни Энитармон, где ткутся тела людей, дворец Лоса
и его Печи и кузницы, в которых создаются души. Пуп земли, средоточие
или вагина (влагалище) этого мира.
 Люцифёр (Lucifer) — латинское слово, означающее «несущий свет», «светоносный», утренняя звезда. Имя, упоминаемое в Библии (Исаи. 14:12)
и позднее данное (греческим теологом Оригеном Адамантом в III веке
нашей эры) Сатане до его падения. Однако у Блейка он не Сатана, а первый из Семи Очей Бога (или Ангелов Лица Его), который «из-за своей
гордости отказася умереть за Сатану» (4 Зоа viii:399, Мильтон 13:18).
Люцифер — первый шаг от Бога на пути Опыта. Его слепой эгоизм вдохновляет его на попытку поставить себя в центре вселенной. См. Семь
Ангелов.
 Мельницы Сатаны (Satanic Mills) — образ гигантских мельниц индустриальной
 революции, но символически представляют мировоззрение, причиняющее страдания народу Англии. Блейк часто ассоциировал мельницы
с Сатаной. Две большие мельницы находились перед глазами Блейка,
когда он жил в Фелфаме, сочиняя свои три последние гигантские поэмы. Однако впервые образ мельницы со спутанной системой колёс
появился у Блейка в его раннем философском эссе «Нет никакой естественной религии», 1788: IV. «Ограниченное ненавистно тому, кто им
владеет; однообразное и тупое хождение по кругу, будь это целая Вселенная, вскоре становится для него подобием мельницы с запутанной
системой колёс». В поэме «Иерусалим» Мельницы Сатаны или страха
(dire mills) — место, где рабов принуждают к труду. Они находятся
в аду за пределами Голгонуцы и принадлежат врагам Израиля (13:49,
57). Мельницами Сатаны названы все 12 сыновей Альбиона (19:19).
 Мельчайшие детали, частицы (Minute Particulars) — точные, «подлинные»,
 «в себе», мельчайшие манифестации Жизни, которые в корне отличны
от того, как мы видим вещи. Слово «Particular» (определённый) противопоставлено таким понятиям, как туманный, неясный, бесформенный,
обобщающий, неопределённый.

Мировая Скорлупа, или мировая Раковина (Mundane Shell) — оболочка мирового яйца, видимое небо, падший мир Уризена с 27 небесами и безднами
законов и религий, пещерами, лабиринтами и 27 слоями мрака. Это зеркало нашего земного мира, окружённое хаосом, за пределами которого
находится Вечность. Это вуаль Валы/природы. Как и вся природа, она
является проекцией человека. «Все, что видно в земном растительном
мире, видно и в мировой скорлупе, но в перевёрнутом виде» (72:46).
 Мировое Яйцо (Mundane Egg) — трёхмерный материальный мир времени
 и пространства, где падший человек выращивается, как цыплёнок в инкубаторе, а затем вылупляется, чтобы вернуться в Вечность. Сознание
человека ограничено: большая часть из четырех Зоа остаются за пределами его кругозора. Яйцо простирается «от зенита до надира» и лишь
частично совпадает со сферическими мирами четырёх Зоа (Уртоны
на севере, Уризена на юге, Тармаса на западе и Лувы на востоке), что
ограничивает человеческое сознание. Нижняя половина яйца является
пространством Сатаны, пламя которого поднимается и достигает верхней половины — пространства Адама.
 Моисёй (Moses) — великий пророк и законодатель, выведший евреев из Египта
 в обетованную землю Ханаан. Получил от Бога на горе Синай Скрижали Завета с десятью заповедями. Блейк считал эти заповеди великим
заблуждением, продиктованным не Божественным человеколюбием,
но безжалостным Уризеном.
 Мблдон (Maldon) — у Блейка всегда Malden (ошибочно), небольшой город
 и порт в Эссексе, где находятся древние руины. Блейк считал, что из этого
порта отправляли солдат на войну. Блейк также ассоциировал это место
с падением Иерусалима и установлением друидизма.
 Мблох (Molech) — Блейк использует еврейский вариант этого слова: Мблех
 (с ударением на первом слоге). Первоначально — божество моавитян
и аммонитян (ЗЦар. 11:7), которому приносили в жертву детей (особенно первенцев-сыновей), сжигая их живьём. Блейк изображает его в виде
огненной печи (горнила) в форме человека, как слепой гнев и символ
войны. По Блейку он второй из «Семи Очей Бога» (или «Ангелов Лица

Его»), одновременно он палач, но слишком нетерпелив, чтобы удержаться на своём посту (4 Зоа viii:400, Мильтон 13:19, Иерусалим 55:32).
См. Семь Ангелов.
 Нимрбд, также Нёмрод, Нёмврод (Nimrod, букв, «восстанем», ивр.) — в Пятикнижии, агадических преданиях и легендах Ближнего Востока герой,
воитель-охотник и царь. По родословию, приведённому в книге «Бытие», Нимрод — сын Хуша и внук Хама (Быт. 10:8). У Блейка наоборот — Хуш сын Нимрода, а его отцом назван Кобан (7:18). В другом месте
Блейк называет его «Скофилдов Нимрод» — это можно объяснить тем,
что Блейк ассоциирует Скофилда с Адамом, называя его земным отцом
всех своих братьев (7:42-43). Библейский Нимрод был первым царём
и основателем вавилонского государства. Он возводил Вавилонскую
башню и имел прозвище «сильный зверолов пред Господом». Блейк
называл его «сильным звероловом Иеговы» (The mighty huntsman of
Jehovah, 22:3) и ассоциировал его с мировой мощью, поместив его четвёртым в списке злых правителей после Сатаны, Каина и Фувала (73:35).
Блейк изобразил Нимрода в 61-й иллюстрации к Inferno Данте и на 32-й
гравюре к «Ночным мыслям» Юнга.
 Нинёвия (Nineva) — в 8-7 веках до н.э. была столицей Ассирийского государства. Была разрушена объединённым войском вавилонян и мидян в 612
до н.э. Блейк впервые говорит о ней в раннем прозаическом отрывке «...
Тогда родила она бледное желание...», не включённом в книгу Поэтические наброски.
 Ог и Ен£к (Og and Anak) — библейские гиганты или «рефаимы», враги Израиля,
 которых удалось сломить — они оказались не так страшны, как казались.
Енак (Анак или Знак) был родоначальником анакитов и упомянут
в Чис. 13:22 и Втор. 1:28. Ог, царь Аморейский, происхо-дивший от анакитов и побеждённый израйлитянами под предводительством Моисея,
описан в Чис. 21:32, 3:10 иНав. 12:4,13:12. У Блейка Ог и Енак, а также
Сихон (Sihon — царь аморейский) и Сатана (Satan) угрожают человеку
и мешают его самосовершенствованию.

Ололбна (Ololon) — река в Эдеме, а также шестерная Эманация Мильтона
 (включающая его 3 жены и 3 дочери), которая об этом не знает. Мильтон
также не находит её, поскольку никогда не понимал женский пол, с которым у него всегда были проблемы. Имя Ололона, кроме поэмы «Мильтон», нигде у Блейка не появляется. Однако в поэме «Иерусалим» (1:1-2)
есть цитата её ламентаций из поэмы «Мильтон» (41[48]:37-42[49]:1).
 Организованный (Organized) — ключевое в лексиконе Блейка, которое противопоставляется обобщающему анализу материализма. Для Блейка жизнь,
а также искусство организованы и артикулированы как члены и функции
человеческого организма.
 Орк (Ore) — дух революции в материальном мире. Первый из сыновей Лоса
 (или Уртоны) и Энитармон, анаграмма слова COR — ибо он родился
из сердца Энитармон (первым сыном Лоса и Энитармон также называют Ринтру (см.). Лос ревнует к любви сына к своей матери. Когда Орк
достигает зрелости, он начинает ненавидеть отца, и Лос приковывает
сына «цепями ревности» к вершине горы Атлас.
 Паламаброн (Palamabron) — второй из сыновей Лоса и Энитармон, воплощение жалости и сострадания. В поэме «Мильтон» Блейк ассоциирует
с ним себя самого. Паламаброн и его брат Ринтра трудятся в отцовских
кузницах: Ринтра бьёт молотом по наковальне, а Паламаброн вздымает
шумные меха (Иерусалим 16:9). Его имя впервые упомянуто в поэме
«Европа» (5:4). Его эманацией является Элинитрия (Elynittria), воплощение терпимости.
 Пахбд (Pachad, Pahad) — одно из еврейских имён Бога, которое переводится в Библии как «страх» (fear, terror)»Ecnn бы не был со мною Бог отца моего, Бог
[«Элохим»] Авраама и страх [«Пахад»] Исаака, ты бы теперь отпустил меня
ни с чем. Бог увидел бедствие мое и труд рук моих и вступился за меня
вчера» (Быт. 31:42). У Блейка Пахад является пятым из «Семи Очей
Бога» (или «Ангелов Лица Его»), терпящим неудачу из-за своего страха.
 Печи Лоса (the Furnaces of Los) — необходимая часть реквизита Лоса, кузнеца
 Вечности. В его кузнице в центре города Голгонуца семь Печей (по числу Очей Бога, седьмой из которых — Иисус). Лос работает у своих

Печей с молотом, наковальней, клещами и цепью на протяжении всей
поэмы «Иерусалим». С ним вместе работает его Призрак, а также его
сыновья: Ринтра (гнев), Паламаброн (жалость), Теотормон (страсть)
и Бромион (мысль). Работа у Печей — часть процесса строительства
Г олгонуцы.
 Печи скорби (the Furnaces of Affliction) — также «Печи смерти» (8:10, 10:1,
 42:5), символ страданий, жизненных испытаний. Иисус, добрый пастырь,
трудится в них, чтобы защитить детей Иерусалим (35:3-16).
 Покров Валы (Vala 's Veil) — см. Завеса Валы.
 Порождение (Generation) — состояние природы в её непрерывном цикле
 рождения и смерти. Над ним находится Рай (человеческое совершенство)
и Беула (призрачный Рай), ниже — Ульро (мёртвая материя). См. Четыре мира, Рай, Беула и Ульро.
 Пределы или два предела (Two Limits): «непроницаемость» (Opake = Opaque)
 -Сатана, и «сжатие» или «твёрдость» (Contraction or Solid) — Адам,—
по Блейку были созданы для исправления «Ошибки», допущенной
на Небесах. В поэме «Четыре Зоа» (IV-.271-4) Спаситель создаёт их
в груди Альбиона, и когда предел сжатию положен, Альбион начинает
пробуждаться к жизни (4 Зоа VII: 16). В поэме «Мильтон» эти пределы
положены после избрания Молоха — второго из «Очей Бога». Далее поясняется (Мильтон 29:35-39), что «случайность стала непроницаемой
и бесконечной», но божественный Спаситель с помощью математики
Лоса превращает её в твёрдую субстанцию, назвав НЕПРОНИЦАЕМОСТЬ — Сатаной, а ТВЁРДОСТЬ — Адамом. В поэме «Иерусалим»
Блейк добавляет: «но нет предела разрастанию (Expansion): и нет предела
прозрачности (Translucence)». См. также: Состояния и личности.
 Призрак (the Spectre) — часть четырёхсложного человека, его мужское начало,
 сила разума, жестокая, самопоглощённая Самость, эгоизм.
 Призрак Альбибна (the Spectre of Albion) — появляется после того, как Альбион расстался со своей Эманацией Иерусалим (свободой) и отвернулся
от Божественного Видения: «его призрачный хаос явился перед его лицом бесформенной памятью» (Иерусалим 29[33]:1-2).

Призрак и Эмаг^ция (Spectre and Emanation) — по словам Йейтса «это
 технические термины Блейка, выражающие противоположности: разум и чувство, активное и пассивное, мужское и женское, прошедшее
и будущее, тело и душу, а также прочие 'диады’ его сложной системы».
«До грехопадения,— как пишет Элиша Острайкер, разбирая символику
Блейка,— ПРИЗРАК и ЭМАНАЦИЯ представляют собой единое целое,
а затем Эманация — женское начало,— приобретает самостоятельное
существование».
 Призрак Лоса (the Spectre of Los). Лос, сам будучи Призраком Уртоны, имеет
 собственного Призрака, которого он заставляет работать для строительства Голгонуцы и восстановление города Иерусалима. Тот сопротивляется, но в конце концов подчиняется Лосу. Иногда Лос называет его тоже
Призраком Уртоны (10:31), хотя понятно, что речь идёт о «Призраке
 Призрака». См. Лос, Призрак Уртоны, Уртона.
 Призрак Уртбны (the Spectre of Urthona) — Лос, падшая земная форма Уртоны.
 Он трудится у своих Печей ради восстановления Альбиона и за это высоко оценен сонмом Бессмертных: «Сыны Эдема в песнях славят Призрака
Уртоны, ибо / Видения Божественного не утратил он в годину скорби»
(Иерусалим 30 [44]:14-15, 95:19-20). См. Лос, Призрак Лоса, Уртона.
 Противник (Reactor) — «это чистое Отрицание (Сатана), продукт спящего дисфункционального сознания Альбиона. Он может только противостоять
и отрицать, и, как все прочие призраки, лишен самостоятельного существования. Поэтому он пытается утвердиться, создавая «Закон Действия»
(a Law Of Action)» (С. Юнг). Блейк пишет, что «Противник в зависти
себя сокрыл...» (The Reactor hath hid himself thro envy... Иерусалим
29[43]:9-15). См. также Доскоу, 96 и далее. Другое мнение, высказано
Мортоном Пейли, который ссылается на Третий закон термодинамики:
«Действию всегда есть равное и противоположное противодействие...»
и считает, что под «Противником» Блейк имел в виду Исаака Ньютона
(Пэйли 176). См. Сатана, Система.
 Рай или Эдём (Eden) — земной Эдем по Блейку был создан Уризеном. Небесный
 или духовный Эдем — обиталище Божественной семьи бессмертных.

Это один из четырёх миров или состояний Вселенной. Это «Божий сад»
и «край жизни», в котором находятся «золотые горы» и «горные дворцы», ткальни, где ткутся «одежды бессмертия» и «колёса внутри колёс»,
вращающиеся свободно в «гармонии и мире». Там же протекают четыре
реки, это рукава «реки Жизни», представляющие четырёх Зоа. См. Четыре мира, Беула, Порождение и Ульро.
 Paie, Paxàs или Paxé6 (Rahab) — в Библии блудница Иерихона, укрывшая
 в своем доме двух соглядатаев из войска Иисуса Навина, и за это была
вместе со всеми домочадцами пощажена. У Блейка это Вавилонская
блудница, мать Фирцы (или Тирзы). Она символизирует ложную церковь
этого мира. Обе они ассоциируется с двенадцатью дочерьми Альбиона,
часто объединяя их в себе как в «двойной женщине».
 Рйнтра (Rintrah) — воплощение гнева поэта-пророка, самого Блейка. Первый
 из сыновей Л оса, «вечного пророка» и поэта, и его Эманации Энитармон.
Первым сыном Лоса и Энитармон также иногда называется Орк, например, в поэме «Четыре Зоа» (viii:357). В других местах Рйнтра называется
одним из четырёх сыновей Иерусалим (Иерусалим 71:51, 72:11 ). Эманацией Ринтры является ревнивая Окалитрон (Европа 8:7, Мильтон 10:19,
Иерусалим 93:5). Рйнтра часто трудится бок о бок со своим младшим
братом Паламаброном (см.).
 Рувим (Reuben) — старший сын Иакова от Лии (Быт. 29:32), оскорбивший
 ложе отца тем, что «возлег» с его наложницей Валлой (Быт. 35:22),
и потому лишившийся прав первородства. Он старший из двенадцати братьев, основателей двенадцати колен Израилевых. У Блейка
он двадцатый сын Лоса (4 Зоа VIII:360), а по другим спискам пятый
из шестнадцати сыновей Лоса — «средний чувственный человек». Блейк
называет его укоренившимся в Башане (Васане) — исторической области
на восточном берегу реки Иордан, включавшей в себя Голанские высоты.
Рувим — символ человека материального, лишённого воображения.
 Рэган или Рйган (Ragan) — вторая из дочерей легендарного короля Леира, описанного в «Истории бриттов» Гальфрида Монмутского, где она названа
Регау (Regau), прототип Реганы из «Короля Лира» Шекспира. Шекспир

и Мильтон называют её Реган (Regan), в русском переводе Регана. Рэган
у Блейка — вторая (4 Зоа 11:61 ) или двенадцатая, последняя (Иерусалим
5:44) из дочерей Альбиона, Эманация его шестого сына, Бреретона.
В союзе со Слейдом она рождает Гонорилью (71:33). Она является воплощением жестокости (Ragan is wholly cruel... 11:21). Подобно своим
сёстрам, она трудится на «Ткальне войны» (64:36).
 Сабрина (Sabrina) — незаконная дочь короля Локрина и его любовницы
 Эстрильды. Локрин развёлся со своей женой Гвендолен, чтобы жениться
на Эстрильде. Но Гвендолен собрала войско, и Локрин был убит в битве.
Г вендолен бросила свою соперницу Эстрильду вместе с её дочерью Сабриной в реку, которую назвала именем последней: Сабрен (или Северн),
чтобы потомки помнили об измене её мужа У Блейка это одна из дочерей
Альбиона, Эманация Котопа.
 CâMocn» (Self, Selfhood) — врождённый эгоизм, противостоящий человечности
 (или гуманности). Развиваясь, он превращается в Призрак. Призрак
по Блейку — это «Самости венец, могучий Сатана. / Как Богу, молятся
ему властители земные» (Иерусалим 33 [29]:17-18). Самость яростна
в своей Гордыне. Она напускает на себя Божественное величие, превращаясь в Херувима Осеняющего (Иез. 28:16) или Антихриста. Тот, кто
не может истребить её в себе, будет отдан в её руки в день Страшного
Суда (Мильтон, 14:24). Только расставшись с Самостью, Мильтон смог
возвратить себе свою Эманацию (Мильтон, 17:3). В поэме «Иерусалим»
Блейк молится Спасителю: «...Самость уничтожь во мне, стань всей
моею жизнью!» (5:22). Один из друзей Альбиона, город-исцелитель Бат,
в своей премудрой песни поучает Гиганта: «ты в Самости своей / Ничтожен и погибнешь с первым утра дуновеньем» (45[40]:13). См. Призрак.
 С4рри> С4ррей или Саррей (Surrey) — графство в юго-востоке Англии. Во время жизни Блейка в нём находился его любимый Ламбет, где его часто
посещало вдохновение (теперь он находится в черте графства Лондон).
В долине Ламбета Блейк поместил Печи Лоса.
 Сатан4 (Satan) — «Ошибка», лишённая личности, царство (или государство)
 смерти; пятнадцатый из сыновей Лоса и Энитармон. Он, мельник

Уильям Блейк. Иерусалим
 Вечности, вращает звёздные мельничные колёса — разум Уризена.
Сатана фактически является формой Уризена. Ассоциируется с образом Херувима Осеняющего. У Блейка соединяется также с образом
Уильяма Хейли.
 Секс (Sex) или половые отношения Блейк считал одной из важнейших проблем
 и превозносил обе её стороны: репродуктивную и гедонистическую. Подчёркивая их святость и чистоту, он проповедовал право на свободную
любовь. Секс, пятое чувство — одно из «пяти окон, освещающих пещеру Человека, открытое для блаженств» (Европа iiï.1-5), через которое
проще всего войти в Вечность (Деймон 367). В мире Вечности нет разделения полов: Человечность находится в единстве со своей Эманацией.
«В Вечности ни женятся, ни выходят замуж» — пишет Блейк (Иерусалим 34:15), перефразируя евангельское изречение: «Ибо в воскресении
ни женятся, ни выходят замуж, но пребывают, как Ангелы Божии на небесах» (Матф. 22:30). В Беуле — пространстве лунной ночи, которая
расположена между солнечными лучами Вечности и мраком Ульро,
Человечность разделена со своей Эманацией, но при этом вступет с ней
в идеальный брак. Здесь «рада каждая жена ввести служанку к мужу, /
Готова землю, море обойти — лишь бы возлюбленного гений / Вознаградить. И он ей воздаёт нарядами и златом, / Амброзией её питая. И жена
красой лучится...» (Иерусалим 69:15). В материальном мире — в тёмном
царстве Ульро — два разделённых пола ведут непримиримую войну друг
с другом. Жена, обладающая собственной волей, может доминировать
над мужем, отказывая ему в любви, заставляя его мучиться и ревновать.
Если доминирует муж, то жена, связанная Законом, часто «влачит свой
век в объятьях дряхлой похоти и отгоняет мысли, что чёрной тучей заслоняют небеса и губят прекрасную и вечную весну. Лишь страх безумия
и ярость ей зима несёт; и бьёт себя бичом она, вращая колесо притворного желанья...» (Видения дщерей Альбиона 5:21 -27). Сексуальное подавление становится религией, хотя и опьяняющей, но зверской по своей
сущности (Деймон 367). Считая априори «Любовь женщины греховной»
(Аннотации к Лафатеру, К 88), мужчина начинает верить, что «Смерть

Вечная повсюду — навсегда, / Коль не сумеешь ты соткать над разумом
порочным / Плоть непорочную!» (Иерусалим 21:10-12).
 Семь Ангелов — Семь Ангелов Лица Его ( the seven Angels of the Presence) или
 Семь Очей Бога (the seven Eyes of God) — по Блейку это: Люцифер, Молох, Элохим, Шаддай, Пахад, Иегова, Иисус — представляющие духовное
развитие человека от полного эгоцентризма Люцифера до Иисуса, являющегося его противоположностью: 1) ЛЮЦИФЕР (Lucifer) — несущий
свет, утренняя звезда, первый из Семи Очей Бога, первый шаг от Бога
на пути Опыта. Его слепой эгоизм вдохновляет его на попытку поставить
себя в центре Вселенной. 2) МОЛОХ (Molech) — Бог, которому приносили в жертву детей (особенно первенцев-сыновей), сжигая их живьём.
Блейк изображает его в виде огненной печи (горнила) в форме человека,
как слепой гнев и символ войны. Он палач, но слишком нетерпелив,
чтобы удержаться на своём посту. 3) ЭЛОХИМ (Elochim) — «боги» или
«божества» (во множественном числе). У Блейка он творец и судья, третий из Семи Очей Бога. 4) ШАДДАЙ (Shaddai) — Всемогущий. У Блейка
он выполняет роль Обвинителя и терпит неудачу из-за своей ярости.
5) ПАХАД (Pachad, Pahad), одно из еврейских имён Бога, означающее
страх. По Блейку он терпит неудачу из-за своего страха. 6) ИЕГОВА
(Jehovah) — любящий отец, Бог Милостивый, дающий закон. У Блейка
он поражён проказой, пытается ухватить Вечность и является предтечей
Иисуса. 7) ИИСУС (Jesus) — прощением греха отменяет всю выстроенную
до него систему и приносится в жертву Сатане. См. также: Люцифер,
Молох, Элохим, Шаддай, Пахад, Иегова, Иисус.
 Система (System) — одно из важных блейковских понятий.Часто цитируется
 следующее его высказывание: «Я должен сотворить Систему, чтоб не стать
рабом чужих Систем» (I must Create a System, or be enslav'd by another
Mans, Иерусалим 10:20). В другом месте он говорит о Призраке Лоса:
«И с помощью своих Систем он от Систем людей освобождал» (Striving
with Systems to deliver Individuals from those Systems... Иерусалим 11:5).
Это «некая необходимость и неизбежность, деятельность негативности,
направленная на утверждение своего существования, придающее ей

'зримые*, ‘осязаемые* формы, необходимые для того, чтобы эта нега*
тивность в конце времен была 'явлена* и потерпела поражение. Именно
это имеет в виду Блейк, когда говорит: «Смерти Сном / Спать должен
Альбион, пока не явлен Муж Греха и Покаянья» (Albion must Sleepi The
Sleep of Death, till the Man of Sin & Repentance be revealed... Иерусалим
29[43}:12). Разделение Человека, дуалистичность Греха и Бога, заложенная в нем, дуалистичность Призрака и Эманации — это то, что Блейк
называет «двумя Враждебными Полюсами Человека» (Contraries of Man)»
(С. Юнг). Система — это проблема Сатаны, известная всем теологам
и многим мыслителям, независимо от их «ортодоксальности», достаточно
вспомнить хотя бы Гёте, Томаса Манна или Булгакова Говоря о «Противнике (Reactor), который в зависти себя сокрыл...» (Иерусалим 29[43]:9),
Блейк имеет в виду чистое Отрицание (Сатану), продукт спящего дисфункционального сознания Альбиона. Он может только противостоять
и отрицать, и, как все прочие призраки, лишен самостоятельного существования. Поэтому он пытается утвердиться, создавая «Закон Действия»
(a Law Of Action), т.е. создавая и механическую вселенную, и человеческую историю с её властью Закона, и официальную религию. В результате
то, что было «безгрешной землей Иерусалим» (Jerusalems unfallen land),
являет себя как Лондон, Оксфорд и т.д. в последующих строках. Эта
чистая негативность, противоположность творческого воображения —
продукт спящего ума Альбиона. Он не может мыслить Человека иначе,
чем в терминах греха и покаяния. Но эта деятельность «Противника»,
как заблудшего во сне разума Альбиона, создавая религию с её челове-
ком-ничто, человеком-грешником, создавая историю, создавая «мертвую»
механистическую науку, да и «окаменелую» Вселенную вообще — «Пусть
для себя Противник приготовит место» («Albions Reactor must have a
Place prepard» Иерусалим 29[43]:ll) — в конечном итоге необходима
и служит, так сказать, «Вечным Целям» (Eternal Purposes). Блейк пишет:
«Но вы не узрите его, пока в своей Системе он себя не явит... » («Butyou
cannot behold him till he be reveald in his System... » Иерусалим 29[43]:10).
См. также Доскоу 155 и далее. См. Противник, Сатана.

Скбфилд (Scofield, Schofield, Scofield & Skofield — Блейк пишет его фамилию
 по-разному и всегда неверно) — рядовой драгунского отряда Джон
Сколфилд (Scholfield), бывший сержант, разжалованный в рядовые
за пьянство. 12 августа 1803 года в пьяном виде он забрался в сад к Блейку, и тот выставил его, применив силу, взяв его за шиворот и отведя
в ближайшую таверну. Обиженный солдат подал на Блейка жалобу,
добавив, что тот при этом произнёс мятежные слова: «К чёрту короля!»
Блейк был обвинён в государственной измене и подстрекательстве
к мятежу. Блейк чудом избежал заключения под стражу и самого сурового наказания. В поэме «Иерусалим» Скофилд — девятый из сыновей
Альбиона. Его Эманация — Гвиневера. Он является обвинителем, руководимый своими эмоциями, основанными на ненависти. Он ассоциируется с Адамом, человеком без воображения, и назван «Адамом, заново
сотворённым в Идумее» (7:25, Идумея — область между Иудеей и Моавом).
 Состояния и личности (States & Individuals) — концепция Блейка о «личностях
 и состояниях», где «состояния» — это стадии греха, создаваемые (или
определяемые) Божественным милосердием, за которые «личности»
не должны нести ответственность. ЛИЧНОСТЬ уникальна, неизменна,
несотворима и неразрушаема, она есть суть каждого человека, отличаясь
от любого другого, она проходит в жизни через серию таких СОСТОЯНИЙ. Блейк писал: «Эти состояния существуют и в настоящее время.
Человек проходит, но эти состояния остаются навсегда: он проходит
через них, как путешественник, которому только может показаться, что
мест, через которые он прошел, больше не существует; так и человек,
хотя и может предположить, что состояний, через которые он прошел
больше не существует.— Вечно всё» (Видение Страшного Суда 80).
Когда Блейк пишет о состояниях, в которых «личность должна быть
освобождена от греха» (25:12-13), он имеет в виду, что следует любить
грешника, ненавидя грех. Ибо личность оказывается в состоянии греха
временно и не по своей воле (см. Деймон 386-7). См. также: Пределы.
 Тбйберн (Tyburn) — деревня в графстве Мидлсекс, названная по имени ручья
 Тайберн-брук (Tyburn Brook), притока реки Уэстборн. С древних времён

в Тайберне находилось место с виселицами для публичной казни преступников. Блейк называет его Лобным местом или Голгофой. Во времена Блейка эти виселицы были демонтированы. Теперь там находится
монумент Марбл-Арч (Мраморная Арка).
 Тармас (Tharmas) — последний из четырёх названных Зоа, но первый, если
 читать в обратной последовательности. Зоа запада, символизирующий
телесное в человеке. Он представляет чувства, ощущения человека. Его место — в чреслах, его Эманация — Энион, сексуальное побуждение. Тармас
и Энион — родители Энитармон, Эманации Лоса. Тармас — пастух, его
атрибут — пастуший посох, его металл — бронза, его элемент — вода, его
мир — море времени и пространства. Он назван демоном вод. Его особый
орган чувства — язык, орган самовыражения. Так, ограничение свободы
слова и печати в эпоху Французской революции Блейк представляет как
убийство Тармаса Лувой. Тармас — первое лицо в Божественной Троице,
вечно жалеющий Отец, а также Бог-Пастырь.
 Тень (Shadow) — часть четырёхсложного человека, его подавленные желания
 или энергия. «Обузданное желание постепенно становится пассивным,
пока не превращается в собственную тень» (Бракосочетание Небес
и Ада, 4). Альбион склоняется в молитве перед собственной тенью —
своим усталым разумом, прежде чем Лува поражает его тело язвами
(43[29]:37-59). В другом смысле тень — это отражение или проекция
чего-то ещё. Так «растительная земля» — тень мира Вечности: «Есть
и в твоей груди земля и небо, / Хоть кажутся вовне, они внутри, в твоём
воображении, / В сравнении с которым этот бренный мир всего лишь
тень!» (71:17-19). Вала (природа) — только тень Иерусалим, прекраснейшей из женщин (свободы), которую мы напрасно хотим облечь в плоть,
ибо жизнь бренной плоти — всего лишь тень (11:24-12:1 ). В свою очередь Иерусалим названа «обманчивой тенью Альбиона» (23:1 ). Женщина — тень мужчины, и Блейк называет свою жену Кэтрин «сладкой тенью
радости моей» (Мильтон 42:28).
 Теотбрмон (Theotormon) — желание; тщетное желание; когда оно подавлено,
 оно превращается в ревность. Третий из сыновей Лоса и Энитармон.

В поэме «Видения дщерей Альбиона» он — возлюбленный Утуны,
которая любит и ищет его, но её насилует Бромион, а затем бросает её.
Теотормон страдает от ревности, а затем отвергает любовь Утуны. Когда
Иисус, человек скорби, слышит голос Утуны, воспаривший над Иудеей
и Иерусалимом, он принимает Евангелие от злосчастного Теотормона,
ибо в плаче Теотормона он слышит плач всех страдальцев.
 Тйрза (Tirzah) — см. Фирца.
 Ткбльни (Looms) — построены Лосом для Энитармон (своей Эманации).
 На этих ткальнях Энитармон со своими дочерьми ткёт материальные
формы людей. Ткальня у Блейка — символ материнства.
 Top (Thor) — в германо-скандинавской мифологии бог грома и бури, «трижды
 рождённый» старший сын Одина и богини земли Ёрд. Со своей спутницей Фригой они представляют северный эквивалент Марса и Венеры.
Блейк упоминает его в поэме «Мильтон» (25:52) и «Иерусалим» (63:9,
63:13, 68:16, 83:19).
 Тройная завеса (threefold curtain) — три и делимое на три означает у Блейка
 несовершенное и незавершённое. Завеса, покров или вуаль имеет у Блейка отношение к сексуальности.
 Удан-Адан (Udan-Adan) — бесформенное озеро скорби, состоящее не из воды,
 но «из пространств беспокойных, чёрных и смертельных» — из слёз,
вздохов и смертного пота жертв законов Уризена; блейковский символ
иллюзии материального, отражённого на поверхности этой жидкой
субстанции. Озеро находится в лесу Энтатон-Бенитон, внутри Мировой
Скорлупы. Лос построил на берегу Удан-Адана город Голгонуцу.
 Ульро (Ulro, составлено из слов Ur+low) — один из четырёх миров или частей
 Мироздания, в которое наряду с Ульро входят также Эдем, Порождение и Беула. Ульро — мир чистого материализма и заблуждения, самое
низкое состояние, до которого Человек способен опуститься. Этот мир
мучений и страданий создан Уризеном и управляется по его жестоким
законам. Ульро является «Ошибкой», «самой мрачной ночью, пустотой,
троном Сатаны, страшной грёзой», мрачными обманчивыми снами,
могилой — мир смерти. Ульро находится под Беулой. В нём потерян

контакт с Вечностью (Эдемом). «Ульро,— пишет Блейк,— это пространство ужасных Звёздных Колёс Сыновей Альбиона» (Иерусалим 12:51.
См. Четыре мира, Рай, Беула и Порождение.
 Урйзен, Юризен или Юрбйзен (Urizen) — верховное божество в блейковской
 мифологии, творец материального мира, некое подобие библейского Иеговы, Князь Света, символ человеческого разума, ограничитель энергии,
творец законов, завистливый тиран, мстящая совесть. Впервые Блейк
упоминает это имя в поэме «Видения дщерей Альбиона». Имя это, вероятно, происходит от слов your reason («твой разум»), либо от близких
по звучанию греческих слов, означающих «очерчивать циркулем», «ограничивать» и «горизонт». Блейк изображает Уризена часто в виде седого
бородатого старца, иногда с гигантским циркулем в руке, с помощью
которого он измеряет, создаёт и ограничивает Вселенную. На других
изображениях Урйзен держит в руках сети законов, которыми он, словно
паутиной, опутывает людей. Иногда он изображён с раскрытой книгой
или в окружении нескольких тяжёлых железных или медных фолиантов,
в которых записаны его законы. Урйзен находится на юге (или в зените).
Он олицетворяет собой веру и уверенность. Его чувственный орган —
зрение, глаза. Его место — в голове человека. Из четырёх стихий Урйзен
представляет воздух (свет). Его металл — золото. Его искусство — архитектура. Его Эманация — Ахания. Как пахарь, он ведёт свой Плуг Веков
по всей Вселенной. Как архитектор, он построил Мировую Скорлупу,
свой собственный дворец, храм религии, подавляющей сексуальное
желание, храм материализма и друидические капища Естественной
Религии. Он превратил радость в придуманные им Десять Заповедей.
Своими жестокими законами и религиями он поработил Человека. Как
политическая аллегория, он представляет Англию.
 Уртбна (Urthona) — символ человеческого инстинкта, интуиции; кузнец Вечности, обитающий в пещерах Эдема, обладающий творческим даром.
Четвёртый из четырёх Зоа — Зоа Севера; его положение надир; его элемент земля; в падшей (земной) форме он Лос — вечный пророк. Его имя,
вероятно, связано с историей пророка Даниила (Дан. 3:25), в которой

царь Навуходоносор бросил трёх иудеев в огонь, но огонь их не тронул,
поскольку в огне оказался «четвёртый» — Ангел Господень, оградивший
их от неминуемой смерти. Имя Уртона (Urthona), вероятно, переиначенное «четвёртый» (fourth one). См. Лос, Четыре Зоа.
 Фарра (Terah) — отец Авраама, Арана, Нахора и, возможно, Сарры. Жил в У ре
 Халдейском и служил «иным богам»), умер в Харране в возрасте 205 лет
(Быт. 11:32). Он — 20-й в блейковском списке «Двадцати семи Небес
или Церквей» (см.). Блейк говорит также о «пирамидах Евера и Фарры»,
построенных из человеческих душ (Иерусалим 31(45]:12). См. Евер.
 Фйрца, или Тйрза (Tirzah, букв, «наслаждение», ивр.) — одна из дочерей Сал-
 паада (Числ. 26:33, Нав. 17:3), у которого было пять дочерей: Махла, Ноа,
Хогла, Милка и Фирца, но сыновей не было. Блейк представил дочерей
Салпаада как символы женских желаний, отвергающих чувства мужчин.
Они также символы пяти чувств. Фирца у Блейка — дочь блудницы Раав,
прекрасная и жестокая дева, мать, мать-природа, привязывающая человека к физическому миру. В отличие от своей матери, Фирца представляет гордость, она — женщина строгих нравов, «чистая женщина»,
символизирует тайну земной плоти, фальшивый идеал, ведущий
человека на ложный путь. Она сдерживает свою похоть, превращая
её в оружие против мужчины. Соблазняя мужчину, она мучит его сама
и заставляет своих сестёр делать то же самое. Фирца — мать всего бренного, и потому она — мать смерти. Она — символ плоти, физической
сущности человека, в противоположность Иерусалим (Эманации Гиганта
Альбиона), символу сущности духовной. Она и Раав — выродившиеся
формы Валы, и вместе они составляют (включают в себя) всех дочерей
Альбиона.
 Фрйга (Friga), также Фрйгга (Frigga) или Фригг (Frigg) — эквивалент древнеримской Венеры, верховная богиня в германо-скандинавской мифологии;
жена верховного бога Одина; родоначальница рода асов; покровительница
любви, брака, домашнего очага, деторождения; провидица, которой известна судьба любого человека. В германских языках в честь ней назван
день недели «пятница» (нем. Freitag, англ. Friday, и т.п.). Многие, в том

числе и Блейк, её неверно отождествляют с Фрейей, богиней луны, любви
и войны, родоночальницей рода ванов. Блейк упоминает Фригу именно
в таком контексте в поэме «Иерусалим», (63:9,14,68:17,83:19).
 Хёвила (Havilah) — в Библии: золотоносный край близ Едема: «Из Едема
 выходила река для орошения рая; и потом разделялась на четыре реки.
Имя одной Фисон: она обтекает всю землю Хавила, ту, где золото...»
(Быт 2.10-11). Блейк использует выражение «лилия Хавилы» (The Lilly
of Havilah — Иерусалим, 19:39-42), когда Альбион находит на берегу
Темзы свою Эманацию Иерусалим, объединившуюся с Валой (природой)
в единое существо, подобное «лилии Хавилы», что может означать: «как
красота среди запустения».
 Хаттон (Hutton, Hutn, Huttn) — восьмой из сыновей Альбиона, названный
 по имени лейтенанта Джорджа Хаттона, участвовавшего на стороне
обвинения в судебном процессе в Чичестере против Блейка. Чаще всего
появляется в паре со Слейдом — седьмым сыном Альбиона. Он назван
«отцом семи — от Еноха до Адама» (Иерусалим 76:24-25).
 Хевёр (Heber) — см. Eeèp (Eber).
 Херувим Осеняющий (the Covering Cherub). Херувимы — второй ангельский чин после Серафимов. В библейской книге «Бытие» Херувим
с «пламенным мечом» охраняет Эдемский Сад. На крышке Ковчега Завета были установлены два отлитых из золота херувима с распростёртыми
крыльями, как бы прикрывающими и охраняющими Ковчег. Но здесь
речь идёт о пророчестве Иезекииля, предсказавшего падение царя финикийского города Тира и сравнившего его с херувимом, чьи одежды
были украшены сверкающими драгоценными камнями, который был
низвергнут Богом из Эдемского Сада на землю за то, что он впал в грех
гордыни (Иез. 28:11-19). У Блейка Херувим Осеняющий представляет
ложные догмы воинствующей церкви и отождествляется с Сатаной или
Антихристом; см. также Призрак, Самость, Сатана.
 Хэнд (Hand) — имя намекает на братьев Джона, Роберта и Ли Хантов, злобно
 высмеявших Блейка и его живопись в «Экзаминере», лондонском еженедельнике в 1809 году. В поэме «Иерусалим» это гигант, старший из 12

сыновей Альбиона. Его Эманация Кембел. Он ассоциируется с Рувимом,
старшим из 12 сыновей Иакова, родоначальником первого из колен
Израиля. Хэнд представлен как ложный Иисус и пародия на Альбиона.
При своём рождении, отделившись от груди Альбиона, Хэнд становится
«рассудительным Призраком» (Reasoning Spectre), явившись источником
материалистической системы человеческого общества (36:23), он поглощает (объединяет в себе) всех своих братьев (8:43), и из его груди вырастает полип ( 18:40), который разрастается по всей земле. Хэнд иногда
изображается как трёхглавое чудовище (см. Лист 50). Он и его братья
Хайл и Кобан составляют «злую троицу». Они становятся воплощением
Самости, присваивают себе божественные имена, объявляют себя Богом,
материализуют Божественное Видение и, когда Лува смешивает их в одно, становятся Единым Великим Сатаной (90:40).
 Человек (Human, Man) — по мнению Блейка, Человек имеет четырёхсложную
 структуру, и его четыре части — это Призрак, Эманация, Тень и Человечность (или гуманность). ПРИЗРАК — мужское начало, сила разума,
жестокая, самопоглощённая Самость, эгоизм; ТЕНЬ — его подавленные
желания или энергия; ЭМАНАЦИЯ — женское начало, как излучение,
отражение мужского; ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ — главная его часть, Божественный Образ, по которому он был сотворён, Вечный Человек.
 Четыре 36а (Four Zoos) — «живые твари» (от. грен.), живущие по мнению
 Блейка в Альбионе, как и в любом другом человеке. Это также части
Тетраморфа (греч. retpapopçoç — четырёхвидный) — четыре крылатых существа, описанные в Видении пророка Иезекииля (Иез. 1:4-26),
единые, с четырьмя лицами (человека, льва, быка и орла), а также в Откровении Иоанна Богослова, явившиеся повествователю в образе «четырех животных», сторожащих четыре угла трона Господа и четыре
предела Рая (Откр. 4:6). Блейк называет их следующими именами:
УРИЗЕН (Urizen) — разум Человека; ЛУВА (Luvah) — его страсти,
эмоции; ТАРМАС (Tharmas) — его тело, чувства и ощущения; УРТОНА
(Urthona) — его инстинкт, интуиция, воображение. См. Уризен, Лува,
Тармас и Уртона, Четыре Точки.

Четыре мира (Four Realms) — Вселенная Блейка состоит из четырёх миров,
 царств, сфер или областей, обладающих пространственной протяжённостью, куда его персонажи могут подниматься, и откуда могут спускаться:
1. Это: РАЙ (или Эдем, Eden) — вершина мироздания, место обитания
Божественной семьи, небеса Человека, его постоянный дом, «четверичный» и «человечный»; 2. БЕУЛА (Beula) — ступень вниз, это более низкий Рай, пассивное место отдыха от активной жизни Эдема, страна грёз
человечества и источник поэтического вдохновения — Беула «троична»
и «сексуальна»; 3. ПОРОЖДЕНИЕ (Generation) — цикл жизни и смерти
для всего живущего — наш обычный мир, «двоичный» и «вегетативный».
4. УЛЬРО (Ulro) — Ад: состояние мёртвого и пустого механицизма и материализма, неорганичного, бессмысленного и безнадёжного. См. Рай,
Беула, Порождение и Ульро.
 Четыре Точки (Four Points) — также «четыре края», «позиции» или «оконечности»
 креативной энергии человека- «центр, предел (точка окружности), надир и зенит» (Center, Circumference, Nadir & Zenith), представленные четырьмя Зоа:
Лувой, Тармасом, Уртоной и Уризеном. У человека «падшего» в результате
его отказа от Божественного Видения, все эти точки «повёрнуты вовнутрь»
и поменялись местами, т.е. зенит поменялся с надиром (Уризен с Уртоной),
а центр с окружностью (Лува с Тармасом). Каждой из этих точек соответствует свой Зоа, своё призвание, искусство, желание, направление, металл,
часть тела, орган, значение, сторона света и т.д. Выглядит это следующим
образом (здесь мы ограничились лишь 10 параметрами, хотя на самом деле
их не меньше 26): ЦЕНТР — Лува, ткач, музыка, любовь, внутрь, серебро,
сердце, ноздри, эмоции, восток; ПРЕДЕЛ (точка окружности) — Тармас,
пастух, живопись, влечение, вовне, медь, тело, язык, телесные ощущения,
запад; ЗЕНИТ — Уризен, пахарь, архитектура, голод, ввысь и вглубь, золото, живот (кишки), глаза, разум, юг; НАДИР — Уртона, кузнец, поэзия,
дружба, вширь, железо, голова, уши, воображение, север. См. Четыре Зоа.
 Шаддай (Shaddai) — Всемогущий (the Almighty). Блейк даёт ему роль Обвинителя. Он четвёртый из Семи Очей Бога и терпит неудачу из-за своей
ярости. См. Семь Ангелов.

Эдём (Eden) — см. Рай.
 Элинйтрия (Elynittria) — вторая дочь Лоса и Энитармон. Эманация Паламабро-
 на, выносливая жена, воплощение терпимости. Её атрибуты: серебряный
лук и стрелы.
 Элохим (Elochim) — доел, «боги», Творец (во множественном числе). У Блейка
 он Творец и Судья. Он является не Всевышним или Иеговой, но третьим
из Семи Очей Бога, а также создателем Адама (Лист 27, первый прозаический фрагмент). См. Семь Ангелов, Адам.
 Эман4ция (Emanation) — истечение, происхождение чего-либо откуда-либо.
 У Блейка означает женское начало в человеке. В Вечности человек бисексуален и его Эманация — часть его существа. В падшем материальном
мире она становится женщиной — существом, отделённым от мужчины. Блейк также использует слово «Эон» — сокращённая форма слова
Emanation. См. также Призрак и Эманация.
 Эон (Еоп) — сокращение слова Emanation, «Эманация» или женская часть
 вечного человека. Используется как имя и относится к Иерусалим. Возможно, заимствовано от слова aeon («эбн — Вечность»), в гностическом
учении обозначающего эманацию верховного божества.
 Энион (Enion) — Эманация Тармаса; их сторона света — запад, их элемент —
 вода. Если Тармас олицетворяет собой тело, воспринимаемое пятью чувствами, то Энион символизирует инстинкт воспроизведения, продолжения рода Они являются «земными родителями» Лоса и Энитармон. Как
замечает Дэвид Эрдман, их имена произведены из имени ЭНИтармОН.
 ЭнитАрмон (Enitharmon) — духовная красота двойник, спутник и вдохновение
 поэта и пророка Лоса. Её сторона света — Север. Считается, что её имя
произведено от греческого «анарифмон» (бесчисленный) или от «(з)
енит» и «(г)армон(ия)». Из её имени произведены имена её «земных родителей» Тармаса и Энион (ЭНИтармОН). Её символом является Луна,
её эмоция — жалость. Её земной прототип — Кэтрин Софи Блейк, жена
У ильяма Блейка.
 Энтатон-Бенйтон (Entuthon-Benython) — долина ужасов и дремучий лес ошибок Ульро, окружающий город Голгонуца (искусство). Это «лес ночи»

(the forests of the night) блейковского «Тигра», лес иллюзий, тайных пещер
и закоулков мысли. В нём живут сыновья Альбиона. В лесу есть чёрное
озеро Удан-Адан (бесформенность).
 Эрин (Erin) — кельтское название Ирландии по имени богини Эриу. Западная
 нация британских островов, отделённая от трёх других британских наций
водами Атлантики. По Блейку, Эрин одна из старших дочерей Беулы.
Она появляется из печей Лоса (Иерусалим 9:34). Создание «пространств
Эрин», раскинувшихся от «звёздных высот до звёздных глубин» (там же
9:34) — это возможность искупления, которое дают жертвы своим
тиранам. В этих «пространствах Эрин» Лос и его дети могут работать
для возрождения города Иерусалим. Блейк обращается к образу Эрин
в связи с кровавым подавлением восстания и потерей Ирландии своей
автономии в 1800 году.
 Эрйтрея (Erythrean) — страна в Африке на берегу Красного моря, которое
 также называли Эритрейским. Якоб Брайант (один из источников Блейка) вкладывает в это понятие Индийский океан («из которого восходит
солнце»). Блейк, однако, называя его также «Великим Южным Морем»
или «Красным Морем», помещает его ещё дальше на восток — за пределы
Японии, «где оканчивается Мир Порождения и Смерти» (89:49). Когда
Блейк говорит о пределах от Атлантики до Эритреи, он имеет в виду
весь земной мир.
 Этйнтус (Ethinthus) — плотская любовь с доминированием женского начала
 и сводящаяся к половому акту; седьмая из дочерей Лоса и Энитармон.
Этйнтус и её мужской вариант Манату-Варцион находятся на Западе. Её
плотьсмертна; её атрибуты — могильный червь и вода. Она упоминается
в поэмах Европа, Четыре Зоа и Иерусалим.

REFERENCES / ЛИТЕРАТУРА
 Blake Studies - by Keynes G. 2nd ed. Oxford: Claredon Press, 1971.
 BR - Бентли Джералд Идс (младший) / Bentley G.E., Jr. Blake Records. Oxford:
 Claredon Press, 1969.
 BR2 - Бентли Джералд Идс (младший) / Bentley G.E., Jr. Blake Records. 2nd ed.
 New Heaven & London: Paul Mellon Centre, Yale University Press, 2004.
 Cl - (Completel) Кейнс Джеффри, ред. / Keynes G., ed. The Complete Writings of
 William Blake. Oxford University Press, 1966.
 C2 - (Complete2) Острайкер Элиша, ред. / Ostriker A., ed. The Complete Poems
 of William Blake. Penguin Books, 1977.
 C3 - (Complete3) Эрдман Дэвид В., ред. / Erdman D.V., ed. The Complete Poetry
 & Prose of William Blake. Anchor, 1965/1982/1988.
 C4 - (Complete4) Стивенсон У. X. / Stevenson W. H., ed. Blake: The Complete Poems. 3rd ed. Harlow: Pearson Education Limited, 2007.
 Notebook - Записная книжка Блейка (Манускрипт Россетти), электр. версия
 / The Notebook of William Blake (Rossetti Manuscript). British Librarry,
electronic edition: www.bl.uk/manuscripts/FullDisplay.aspx?ref=Add_MS_49460
 Бентли - Бентли Джералд Идс (младший) / Bentley G.E., Jr. The Stranger from
 Paradise: A Biography of William Blake. Yale University Press, 2003.
Биндман - Биндман Дэвид / Bindman D., ed. William Blake. The Complete
 Illuminated Books. Thames 8c Hudson, London, 2000
Блейк-архив - Blake Archive, electronic edition:: blakearchive.org
Блум - Блум Гарольд / Bloom Н. Комментарии в приложении к: Дэвид В. Эрдман, ред. / Erdman D.V., ed. The Complete Poetry & Prose of William Blake.
Anchor, 1965/1982/1988.
 Деймон - Деймон Сэмюэл Фостер / Damon S.F. A Blake Dictionary. Providence,
 Rhode Island: Brown Univ Press, 1965/73.
 414

Деймон2 - Деймон Сэмюэл Фостер / Damon S.F. William Blake: His Philosophy
 and Symbols. London: Dawsons. 1969 (first printed in 1924).
 Доскоу - Доскоу Минна / Doskow M. William Blake's Jerusalem: Structure and
 Meaning in Poetry and Picture. Associated Univ Pr., 1982.
 Кнопф - Кнопф Альфред / Knopf A.A., ed. William Blake. Poems and Prophecies.
 New York, London, Toronto, 1927/1991.
 Пейпи - Пейли Мортон Д. / Paley M.D., ed. The Illuminated Books Volume 1:
 Jerusalem, The Emanation of the Giant Albion. New Jersey: Princeton
University Press, 1991/1998.
 Сердечная - Сердечная B.B. Малые поэмы Уильяма Блейка. Санкт-Петербург:
 Дмитрий Буланин, 2012.
 Смирнов-Садовский - Смирнов-Садовский Д. Блейк Биография. Сент-Олбанс,
 Англия - Чарльстон, США, 2016.
 Стивенсон - Стивенсон У.Х. / Stevenson W.H., ed. Blake: The Complete Poems.
 3rd ed. Harlow: Pearson Education Limited, 2007.
 Тейтем - Тейтем Фредерик / Tatham F. Life of Blake. MS reprinted in The Letters
 of William Blake, 1906.
 Токарева - Токарева Г.А. Мифопоэтика У. Блейка. Петропавловск-Камчатский: КамГУ, 2006.
 Уикстид - Уикстид Джозеф / Wicksteed J. William Blake's Jerusalem. London:
 Trianon Press, 1954; New York: Beechhurst Press, 1955.
 Уитмарш-Найт - Уитмарш-Найт Дэвид / Whitmarsh-Knight D. William
 Blake's «Jerusalem» Explained: The First Full-Scale Line by Line Analysis.
Cambridge: William Blake Press, 2009.
 Фрай - Нортроп Фрай / Frye N. Fearful Symmetry. Princeton University Press,
 1947/69/74.
 Эрдман - Дэвид В. Эрдман / Erdman D.V. Prophet against Empire: A Poet’s
 Interpretation ofthe History of His Own Times. Princeton University Press. 1977.
 Эрдман2 - Дэвид В. Эрдман / Erdman D.V. Illumineted Blake. New York: Garden
 City, 1974.
 Эссик /Висками - Роберт Эссик и Джозеф Вискоми / Essick R., Viscomi J. Milton
 a Poem and the Final Works. Princeton University Press,1993.

Л итературно-художественное издание
 Блейк Уильям
 ИЕРУСАЛИМ.
 Эманация Гиганта Альбиона
 Перевод с английского Дмитрия Смирнова-Садовского
 Дизайн обложки Николай Б. (NIHIL DS)
 Издательство MAGREB
e-mail: magreb777@gmail.com
 Подписано в печать 27.10.2017 г. Формат 148 х 210 мм. Бумага офсетная. Гарнитура
 Minion Pro. 24,65 уел. печ. л. Тираж 500 экз. Заказ 1908
Отпечатано в АО «Первая Образцовая типография»
 Филиал «Чеховский Печатный Двор»
 142300, Московская область, г. Чехов, ул. Полиграфистов, д. 1