В. П ЕТРОВСКИЙ

а л
4.
£
>
> is •
f*''
ОЧЕРК
ИСТОРИИ
г
.

СУД
линчд
ТЕРРОРИЗМА
И НЕТЕРПИМОСТИ
В США

Суд Линча пользуется самой
зловещей репутацией. Тем не
менее его историческое прошлое
требует иной оценки. По мне-
нию автора, суд Линча является
порождением не рабовладель-
ческого Юга, как это принято
считать, а эпохи «дикого Запа-
да» , когда Североамерикан-
ский континент был ареной мас-
совой фермерской колонизации.
В ту пору суд Линча был оруди-
ем фермерской диктатуры, нап-
равленной против крупных спе-
кулянтов землей и правительст-
венных чиновников. Так разви-
лась в американском народе из-
вестная мелкобуржуазная тра-
диция самоуправства, или са-
мочинства. На основе анализа
«американского характера» и
причин, обусловивших его кри-
зис в XX веке, автор объясняет
ту трансформацию, которую эта
традиция претерпела в новей-
шее время. Своеобразие нацио-
нального сознания американцев
и американской буржуазной де-
мократии, конформизм и аме-
риканский фашизм, природа ра-
совых коллизий и сущность
янки как современного типа
буржуазной личности — вот те
острые проблемы, которые сос-
тавляют предмет историко-со-
циологического анализа, сде-
ланного в книге. Метод научно-
художественного описания де-
лает ее доступной не только
для специалистов, но и_ для
широких кругов читателей.
Рукопись книги прочли и да-
ли положительные отзывы док-
тор философских наук проф.
Ю. А. Замошкин и доктор
исторических наук проф.
И. Н. Яковлев.
The American tradition of
extra-legal justice is the fron-
tier product This fresh ap-
proach hy Victor E. Petrovski
is a bold challenge to our cu-
stomary idea of judge Lynch.
Yet this is not what makes
the hook a real value. His
comprehensive study in the
American character affords
him an explanation of the unof-
ficial rule of the petty-bour-
geois mind and behavior in
the USA, which Is manifested
not in physical violence alone,
but in a sort of spiritual vio-
lence by the uniformly thin-
king majority over dissenters.
The book is essentially a tho-
rough sociological cut of the
american society.
The conflict of the two races
is not the main concern of the
study, yet the reader will dwell
on pages where it is presented
at its initial stage as a drama-
tic clash of two sharply differ-
ing historical types of a human
being. Following the author’s
criticism of negro's „inferiori-
ty" theory is the essay on yan-
kee's „inferiority" as obstruc-
ting the path of negro’s prog-
ress. The reader will find
interesting the author’s view
of yankee as a modern type
of the bourgeois individual.
В. Э. ПЕТРОВСКИЙ
n 30
СУД
ЛИНЧА
(ОЧЕРК
ИСТОРИИ
ТЕРРОРИЗМА
И НЕТЕРПИМОСТИ
В США)
ИЗДАТЕЛЬСТВО
„МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ*1
Москва • 1 967
СОДЕРЖАНИЕ
К читателю...................................  •	• 	3
Предисловие ............................................ 5
АМЕРИКАНСКОЕ СТОЛПОТВОРЕНИЕ............................. 7
ТИРАНИЯ БОЛЬШИНСТВА.................................... 25
Суд Линча в фермерском поясе...................... 25
Суд Лиича на золотых приисках Калифорнии ....	36
Комитет бдительности 1851 года в Сан-Франциско . .	49
Комитет бдительности 1856 года.....................72
СОЕДИНЕННЫЕ ЛИНЧУЮЩИЕ ШТАТЫ.............................88
Национальный характер..............................88
Американская мифология..........................89
Мы, народ!..................................... 92
Одноликая Америка...............................96
Нетерпимость янки..............................101
Американский индивидуализм.....................103
Американская метаморфоза..........................105
СНОВА ТИРАНИЯ БОЛЬШИНСТВА..............................112
Поборники «закона» и «порядка»....................113
Комитет граждан действует.........................118
Американский легион...............................121
Ку-клукс-клан номер два ..........................125
«Радикалы, вон из Америки!». Американская вакханалия 132
«Черный легион» действует.........................153
Война скорпионов..................................159
янки и негры...........................................174
Ку-клукс-клан номер один..............	. . . . 174
Судьба негра в Америке......................182
Африканский тнп.............................183
Негритянский блюз...........................191
Загадка свободы.............................194
Критика американского разума...................208
Библиография........................................218
1—5—5
БЗ № 35—67 № 2
К ЧИТАТЕЛЮ
В наши дни мир является свидетелем возрастающей
агрессивности американского империализма. Вооружен-
ные силы США ведут варварскую войну против героиче-
ского народа Вьетнама. Официальный Вашингтон нагне-
тает военный психоз, поддерживает антинародные режи-
мы, выступает покровителем сил реакции.
Агрессия Вашингтона встречает мощное сопротивле-
ние миролюбивых сил всей Земли. Социалистические
страны стоят мощной преградой на пути агрессоров, ока-
зывая все возрастающую помощь народам, ставшим
жертвами агрессивных действий американского империа-
лизма. Исполинская мощь Советского Союза является
верной гарантией того, что разбойничьи планы империа-
листов будут сорваны.
В этой борьбе на стороне Советского Союза все про-
грессивные силы. Миролюбивая политика СССР находит
поддержку со стороны честных людей всех стран, в том
числе Соединенных Штатов. Однако в Америке по-преж-
нему верховодят империалистические круги, что дает им
возможность проводить агрессивную политику. Почему
«военно-промышленный комплекс», стоящий у власти
США, в состоянии добиваться своего с относительно не-
большими внутренними затруднениями? Почему агрес-
сивная политика Вашингтона не встречает непреодолимо-
го сопротивления в собственной стране?
На эти вопросы делает попытку дать ответ советский
исследователь В. Э. Петровский. Автор поставил задачу
определить генезис современного психологического кли-
мата в США. Ознакомление с его книгой убеждает, что
нынешние процессы, происходящие в политической жизни
этой страны, имеют глубокие причины. Милитаристская
1*
з
пропаганда, проповедь «особой миссии» Америки во вто-
рой половине XX столетия не является каким-либо от-
ступлением от идеологии «американизма», а, напротив,
является развитием в век атома духовных «ценностей»
американского буржуа эпохи кремневого мушкета.
Хотя в американском народе есть революционная тра-
диция, на что обращал особое внимание В. И. Ленин, в
этой стране также прочно укоренилась власть денежного
мешка. Властвующая элита США делает все, чтобы объ-
явить свое мировоззрение однозначным взглядом «прос-
того американца».
В. Э. Петровский показывает механизм этого оболва-
нивания американского обывателя не в двухмерном из-
мерении юридически-схоластических документов (како-
выми оперируют американские идеологи для «объясне-
ния» образа жизни США), а трехмерными категория-
ми реальности. Книга, казалось бы обращенная
в прошлое, современна в полном значении этого
слова. Она особенно актуальна именно в наши дни, когда
американские империалисты стали пожинать зловещие
плоды посева, сделанного с хорошо оплаченным рвением
поколениями американских идеологов.
Книга вскрывает важную сторону американской -дей-
ствительности — культ насилия, пронизывающий все сто-
роны жизни США. Это заставляет задуматься и в новом
свете представляет политический курс Вашингтона. Аме-
риканская плутократия действует исходя из принципа —
если нет силы веры, нужно заставить уверовать силой. То,
что американская буржуазия духовно нища,— открытие
не первостепенной важности. Об этом было известно дав-
но. Но работа В. Э. Петровского важна в том отношении,
что, показав размах насилия в политической жизни США,
он дает верный критерий для измерения глубины, поисти-
не беспредельной, духовного обнищания, оскудения пра-
вящих группировок в Вашингтоне.
В книге В. Э. Петровского есть и спорные положения.
Но бесспорно одно — молодой исследователь сделал пер-
вый и заметный шаг в науку.
j
Доктор исторических наук’
профессор Н. Н. ЯКОВЛЕВ]
«Первые камни нового мира, пусть
еще грубые и неотесанные, прекраснее
заката агонизирующего мира и его
лебединых песен».
Антонио Грамши
ПРЕДИСЛОВИЕ
Суд Линча, оформившись к концу прошлого столе-
тия в один из элементов американской реакции, справед-
ливо пользуется зловещей репутацией, несмотря на то
что его историческое прошлое заслуживает иной оценки.
Он напомнил об этом прошлом в начале тридцатых го-
дов нашего века, когда в США происходили события, мо-
гущие обескуражить всякого, кто автоматически отож-
дествляет суд Линча с американской реакцией.
В 1929 году в США разразился самый жестокий в ис-
тории страны кризис, имевший трагические последствия
для многих тысяч фермеров. Над каждой третьей фермой
занесся молоток аукционера. Тогда-то над многими об-
реченными фермами повисла линчева петля, как воскли-
цательный знак, предупреждавший страховых агентов о
неприкосновенности частной собственности.
В линчевой петле, предназначенной не для негра, не
для прогрессивного американца, а для представителя мо-
нополии, отразилась хорошо сохранившаяся традиция бо-
лее ранней эпохи американского капитализма — эпохи
колонизации дикого Запада, когда суд Линча был в ру-
ках фермеров орудием мелкобуржуазной, революционно-
демократической диктатуры.
С точки зрения официального закона суд Линча — это
самочинные, противозаконные действия. Самоуправство
народных масс приобретало в прошлом наибольшую ост-
роту во время крестьянских бунтов, восстаний и буржу-
азно-демократических революций. В этих случаях оно бы-
ло реакцией «взбунтовавшейся черни» против существую-
щего общественного порядка, против официального
закона.
Американская революция 1775—1783 годов изобило-
вала примерами создания как самочинных органов влас-
5
ти типа «сынов свободы», так и анархических стихийных
действий. После принятия несправедливых законов Та-
унсенда начало американской войне за независимость
было положено, как пишут американские историки
Чарльз и Мэри Бирд, «неслыханным, вопиющим и реши-
тельным противодействием закону». Осведомителя, ко-
торый донес на бостонского контрабандиста английским
властям, вымазали дегтем, вываляли в перьях и пронес-
ли на перекладине по городу. Та же участь постигла трех
осведомителей в Нью-Йорке. В Провиденсе избили чинов-
ника портовой таможни и одели в деготь и перья. Нью-
йоркская газета «Таймс меркюри» 27 февраля 1775 г. при-
водила следующий эпизод:
«Вот какой случай произошел не так давно. Кларка из
Рединга (штат Коннектикут), джентльмена, известного
непоколебимой преданностью королю и конституции,
схватили в Хартфорде и — какой несмываемый позор для
блюстителей порядка этого города! — пронесли на пере-
кладине по приходу. От этого истязания он несколько раз
терял сознание. А когда, наконец, мучители отпустили
Кларка и его осмотрел доктор Тидмарш, тот оказался на-
столько изувеченным, что это не поддается никакому опи-
санию. Да еще и доктору угрожали такой же распра-
вой — и все за человеколюбие к страдальцу, чьей един-
ственной виной было то, что он почтительно отзывался о
короле и его правительстве».
Но народное самочинство и непочтительное отноше-
ние к закону в США возникли задолго до американской
революции и не кончились вместе с ней. Почему так слу-
чилось — на этот вопрос можно ответить, лишь поняв
своеобразие условий, в которых проходило становление
американского капитализма.
АМЕРИКАНСКОЕ
СТОЛПОТВОРЕНИЕ
О
Согласно древней библейской легенде, разноязычные
племена и народы появились после того, как разгневан-
ное божество заставило строителей Вавилонской башни
говорить на разных языках. Строительство было сорвано,
люди рассеялись по всей земле.
С той мифической поры прошло много веков. И вот в
канун буржуазно-демократических революций европей-
ское крестьянство, вдоволь натерпевшееся от феодальной
эксплуатации и не желавшее подставлять шею под новое,
капиталистическое ярмо, устремляется в североамерикан-
ские колонии, в этот прорыв, как они наивно верили, об-
разовавшийся в системе эксплуатации человека челове-
ком. Люди, хотя и говорившие на разных языках, как бы
вновь собираются вместе, но уже не в Старом, а в Новом
Свете. Так началось великое американское столпотворе-
ние. И, несмотря на почти вавилонское смешение языков,
на которых говорили пионеры, американский народ воз-
двиг такое здание, которое и поныне остается столпом ка-
питализма.
Достижения американцев в материальной культуре
могут быть объяснены только своеобразием условий, в
которых происходило рождение капитализма на Северо-
американском континенте, точно так же как Греция и
Рим необычайным расцветом своего искусства были обя-
заны своеобразным условиям происхождения этих двух
античных обществ.
Самое замечательное здесь то, что при огромной раз-
нице исторических условий, предшествовавших образова-
нию античных и американского обществ, эти условия в
обоих случаях были благоприятными для свободной, не
ограниченной государственной регламентацией, народ-
7
ной деятельности. Подобно тому как античное искусство
было подготовлено свободным художественным творчест-
вом первобытных предков греков и римлян и прочно по-
коилось на широкой народной основе, так и невиданный
технический прогресс американцев был подготовлен ши-
рокой и разносторонней деятельностью свободных коло-
нистов-земледельцев.
Колонизация Североамериканского континента — до-
вольно оригинальное социальное явление, без рассмотре-
ния которого нельзя понять последующую историю аме-
риканского народа, решить проблему самобытности
американской нации, самобытности ее социально-полити-
ческих институтов, самобытности ее культуры, ее психо-
логического склада-
Колонизация эта замечательна тем, что народные мас-
сы получили благоприятную возможность свободной со-
зидательной деятельности. Именно это обстоятельство и
лежит в основе американского своеобразия. История экс-
плуататорского общества не богата подобными примера-
ми. Со времени разложения первобытной общины и за-
рождения античных государств созидательная деятель-
ность народных масс всегда была . втиснута в
определенные рамки общественных отношений. Эти отно-
шения, поддерживаемые эксплуататорским государст-
вом, были направлены против народа, служили средством
его порабощения. Только во время широких народных
восстаний крестьянские массы на определенное время
уходили из-под контроля государства. Бунты, мятежи и.
крестьянские войны были единственной формой их сво-1
бодной деятельности, но это была разрушительная, от-!
рицательная деятельность.
Известно, что ни одно крестьянское движение в эпоху
феодализма не одерживало окончательной победы, если
оно не было возглавлено буржуазией. Эти движения толь-
ко вызывали еще большее ожесточение со стороны фео-
дального государства.
Такова общая историческая закономерность.
И тем не менее в эпоху общего кризиса феодального-
строя в Европе, эпоху перехода к капиталистическому
способу производства и великих географических откры-
тий, возникают условия, которые открыли для народных
масс временную возможность заниматься положительной^
деятельностью в обстановке, не стесняемой ни паразитиз-
8
мом вооруженных сеньоров, ни игом фабричного режи-
ма, ни государственной регламентацией, ни волей дикта-
торов, ни церковной проповедью. Такие условия возник-
ли на плодородных землях Нового Света, в частности на
Североамериканском континенте.
Испанские конкистадоры, появившиеся в Северной
Америке после того, как они ограбили Южную, испытали
досадное разочарование: разведка не обнаружила сле-
дов золота. Этому континенту была уготована судьба
иная, резко отличавшаяся от той, которая постигла юж-
ноамериканский, судьба, определившаяся богатствами
тоже несметными, но совсем иного рода, отвечавшими
совсем иным нравственным идеалам, понятиям и вожде-
лениям. Этим богатством была плодородная девственная
земля. Приведение ее в культурное состояние требовало
усилий целого народа. Это же обстоятельство и предопре-
делило демократический характер колонизации Северной
Америки в отличие от богатых золотом и драгоценностя-
ми материков, где она стала делом привилегированных
классов.
В то время как Старый Свет продолжал жить стары-
ми интересами и понятиями, европейские кандидаты в
американцы — передовой тип людей, в которых психоло-
гия буржуа окончательно сформировалась и стремилась
реализоваться в практических делах, не дожидаясь, пока
революция «взорвет» феодализм,— использовали свобод-
ные земли Северной Америки как редкую возможность
«обойти» его. Эта мысль была выражена К. Марксом и
Ф. Энгельсом в «Немецкой идеологии»: «Они (Соединен-
ные Штаты Америки.— В. П.) начинают поэтому свое
развитие, располагая наиболее прогрессивными индиви-
дами старых стран, а стало быть и соответствующей этим
индивидам наиболее развитой формой общения, еще до
того, как эта форма общения успела утвердиться в ста-
рых странах».
Соединенные Штаты Америки, писал в последние го-
ды своей жизни Ф. Энгельс, «были основаны мелкими
буржуа и крестьянами, бежавшими от европейского фео-
дализма с целью учредить чисто буржуазное общество».
Сле'довательно, земледельческая колонизация была мас-
совым социальным движением, по своему содержанию
адекватным победоносной крестьянской антифеодальной
революции.
9
Все, что обычно относят к роковым порокам кресть-
янских войн: узость экономического интереса, стихий-
ность, разрозненность, отсутствие единого плана, неуме-
ние вести крупные военные действия — в общем все, что
неизменно обрекало их на неудачу, так что само пора-
жение уже сделалось чем-то вроде фатальной неизбеж-
ности, было не недостатком, а большим преимуществом
колонизационного движения. Но решающую роль сыгра-
ло именно то, в чем не нуждалась ни одна крестьянская
война — это вековой хозяйственный опыт народа, помно-
женный на труд. Строительство нового общества на этом
континенте было как раз небывалым торжеством творче-
ского труда народа, свободной импровизацией его хозяй-
ственного гения.
В то время как все европейские движения крестьян,
будь то Жакерия, пугачевщина или крестьянская война
в Германии, были больше всего озабочены тем, чтобы
вбить осиновый кол в могилу феодализма, американская
колонизация, оптимистическая по духу, вбивала опорные
сваи под фундамент буржуазной цивилизации.
Первыми колонистами были английские пуритане, от-
правившиеся на заре XVII столетия за океан, в страну,
которая впоследствии отождествляется в представлении
всего европейского крестьянства с идеалами свободы и
равенства.
Но и здесь Англия стремилась пересадить на амери-
канскую почву феодальные отношения и всячески меша-
ла расширению колонизации на запад, за Аллеганы. По-
требовалось полтора столетия, чтобы в английских ко-
лониях сложилась национальная буржуазия, способная
возглавить борьбу народных масс против английского
господства. В 1775 году разразилась одна из самых сме-
лых в истории революций, которая обеспечила тринадца-
ти американским колониям, объявившим себя штатами,
независимое национальное существование.
С этого времени колонизация как буржуазное движе-
ние фермерства принимает свой абсолютный облик и
классическую завершенность. Через Аллеганские ворота,
распахнутые настежь могучим ветром революции, к воль-
ным просторам Запада устремилась беспорядочными сти-
хийными потоками пестрая масса крестьян, прибывавших
в Америку теперь не из одной только Англии, но и из про-
чих стран Западной Европы.
Ю
* *
*
Уникальность американской антиколониальной рево-
люции 1775—1783 годов состояла в том, что буржуазия,
призванная историей выполнять роль гегемона в этом
движении и приведшая его к победному концу, оказалась
не в состоянии полностью обуздать и подчинить себе на-
родную стихию.
В Европе в эпоху массовых антифеодальных движе-
ний буржуазия лишь тогда отваживалась влиться в бур-
ный революционный поток и повести его за собой, когда
могла быть уверена, что ее не вышибут из седла, если в
нужный момент она натянет поводья у критической чер-
ты и воскликнет: «Стой! Ни шагу вперед!». Она искала
себе союзников среди правящего класса — носителя пуб-
личной власти, чтобы с их помощью овладеть централи-
зованным государственным аппаратом принуждения.
И если ее поиски завершались успехом, она обеспечива-
ла себе контроль над движением и могла после победы
революции организовать капиталистическое производст-
во на безоговорочных условиях казарменного фабрично-
го режима.
Но в тринадцати английских колониях революцион-
ная ситуация была иной. Буржуазия здесь была связана
с народом единством национального опыта в Новом Све-
те и общей националистической неприязнью к Старому
Свету. Крепкая фаталистическая вера в «особое предназ-
начение» юной нации была идеологическим стержнем,
связывавшим всех янки воедино.
Американская революция была по преимуществу ан-
тиколониальной. Перед буржуазией этой страны не сто-
ял вопрос об овладении государственной машиной. Ее
просто не было на территории будущей республики. Без-
брежные пространства атлантических вод отделяли от
нее британский «Левиафан».
Американская буржуазия не имела возможности ши-
рокого оппортунистического маневра: она была вынуж-
дена возглавить бескомпромиссную антиколониальную
борьбу, избрав меньшее из двух зол — перспективу бес-
контрольной центробежной колонизации вместо реально-
го английского господства. Но как ни опасен был выбор,
У нее не было оснований (чего нельзя сказать о европей-
11
ской буржуазии) беспокоиться, что, вырвавшись из-под
ее контроля, народное движение станет угрожать ее соб-
ственному существованию. Громадные массивы неосвоен-
ных плодороднейших земель обещали сыграть роль
достаточно широкого русла, чтобы в нем умиротворилась
буйная стихия плебейских страстей.
«В ходе всякой буржуазно-демократической револю-
ции,— пишет Б. Ф. Поршнев в работе «Народные восста-
ния во Франции перед Фрондой»,— буржуазии приходит-
ся разрешать трудную задачу: присвоить плоды победы,
добытой не ее руками. Для этого ей надо сохранять роль
гегемона в движении... В XVII—XVIII вв. ...буржуазия
не во всяких, а лишь в определенных исторических усло-
виях отваживалась на революции: если она имела в руках
вожжи,— чтобы_,,кони не понесли**».
Чтобы кони не понесли потерявшего вожжи возницу!
В Европе они «не понесли» (если исключить кратковре-
менный период якобинской диктатуры), но они «понесли»
в Соединенных Штатах Америки — на запад, через Алле-
ганы, оставив возницу, то есть американскую буржуазию,
на Востоке.
И английская, и французская, и немецкая буржуа-
зия— в общем вся буржуазия Европы — была наследни-
цей централизованного государственного аппарата, соз-
данного в феодальную эпоху.
Американская буржуазия ничего не получила в на-
следство от феодализма. После американской революции
власть молодой республики оказалась настолько слабо
централизованной и малоавторитетной, что, когда пона-
добилось произвести внешний заем и Континентальный
конгресс обратился к французскому правительству, оно
согласилось дать деньги не конгрессу, а персонально глав-
нокомандующему Вашингтону.
Это инфантильное государство не могло преградить
путь народной стихии. Открытие пути за Аллеганы, преж-
де блокировавшегося Англией, народные массы считали
своим кровным завоеванием в революции. Поэтому мно-
гие отправлялись на Запад, нисколько не интересуясь,
нравится это кому-нибудь или нет.
В то время как американское государство и армия
переживали младенческую пору, фермеры Запада были
поголовно вооружены. Вооруженность западного фермер-
ства при одновременной слабости государства в США —
12
это условие было весьма благоприятным для вольнона-
родной колонизации.
Как пишет американский военный историк Уолтер
Миллис, вооружение республики складывалось из трех
источников: 1) из всей совокупности вооружения, имев-
шегося в свободном владении у колонистов, 2) за счет
королевских трофеев, 3) за счет помощи Франции. Из это-
го следует, что военная сила США находилась в «распы-
ленном» состоянии.
Американская буржуазия, преодолевая значительные
препятствия, только приступала к созданию сильного го-
сударственного аппарата. У нее не было и подобия такой
регулярной, имеющей большие военные традиции и опыт
армии, которую вымуштровала европейская буржуазия.
Едва лишь закончилась американская революция, армия
была распущена. В 1794 году, то есть через год после
окончания войны, на военной службе осталось лишь во-
семьсот человек для несения караульной и гарнизонной
службы.
После этого был принят закон, в соответствии с кото-
рым возникли небольшие контингенты вооруженных сил
численностью до семисот человек. Президент наделялся
полномочиями призывать на небольшой срок милицей-
ские силы (народное ополчение) для борьбы с индейца-
ми. К этому нужно добавить, что армия как военный инс-
титут государства была крайне непопулярна среди самых
широких слоев американского народа. Сама европейская
по происхождению, американская нация была воплоще-
нием отрицания Европы с ее феодально-монархическими
пережитками и традиционным милитаризмом.
Американский военный историк Джекобс пишет сле-
дующее: «Наша революционная армия воевала целых во-
семь лет. В течение этого времени она рассматривалась
лишь в качестве временной силы. Она отнюдь не произ-
водила впечатление профессиональной армии. В общем
она отражала стремления народа и редко расходилась
с настроениями масс. Во время войны ее содержали толь-
ко ввиду крайней необходимости, а во время мира одни
были настроены ликвидировать ее совсем, немногие пред-
лагали оставить один полк. Джефферсон даже заявил,
что американцы не могут иметь постоянной армии, пото-
му что в стране не было пауперов, из которых она могла
бы быть составлена. Многие фермеры, люди различных
13
профессий, ремесел и занятий придерживались подобно-
го взгляда, считая армию дорогим и ненужным приютом
праздности и распущенности. Лишь исчерпав все иные
доступные средства для защиты наших поселенцев, члены
конгресса согласились, да и то крайне неохотно, создать
очень небольшой контингент регулярных войск в
1784 году».
Таким образом, революция в Америке произошла в
неблагоприятных для буржуазии условиях. Не имея пос-
ле революции достаточных средств военного и бюрокра-
тического принуждения, она оказалась перед фактом по-
явления свободной фермерской вольницы на Западе. Она
не была заинтересована в демократической колонизации
Запада ни политически, ни экономически. О том, что ко-
лонизация была невыгодна ей экономически, говорит за-
мечание К. Маркса о колониях как факторе, противодей-
ствующем «водворению капитала».
Кроме того, многочисленные факты показывают, что
американская буржуазия боялась, и не без оснований,
перенесения центра политической активности с Востока
на Запад. Ведь именно эта боязнь толкала ее к полити-
ческому и экономическому сотрудничеству с Англией.
Консервативные элементы американской буржуазии, за-
хватив после революции власть, стремились упрочить ее
коронацией Вашингтона и сближением с Англией, в кото-
рой они видели того союзника справа, которого им так
недоставало на американской земле. Эта проанглийская
политика стоила им политической власти в 1800 году.
Итак, после завершения американской революции
наиболее радикальная часть крестьянства в благоприят-
нейших для народной деятельности условиях (при отсут-
ствии аппарата насилия) проявляет самостоятельность,
порывает со своим гегемоном точно так же, как в свое
время наиболее радикальная часть английских пуритан
порвала связи с Англией и устремилась на Запад.
Американская революция раскололась географически,
то есть была самостоятельно продолжена фермерством на
Западе, где она и получила свой ярко выраженный яко-
бинский характер и заложила основу стихийной фермер-
ской демократии за Аллеганами. Эта революция на Запа-
де была мелкобуржуазной и отличалась от всех европей-
ских крестьянских движений в периоды буржуазных ре-
волюций, во-первых, тем, что проводилась не под
14
руководством буржуазии, а вопреки ей, на свой страх и
риск, а потому, во-вторых, носила не разрушительный, а
главным образом созидательный характер '. Эти два фак-
тора сыграли выдающуюся роль в формировании поли-
тического сознания американской нации.
Не имея достаточных полицейских сил для противо-
действия этому движению, американский конгресс через
предс.авителей восточной буржуазии мог чинить ему
препятствия главным образом только в форме аграрного
законодательства. Правда, 3 марта 1807 г. был издан
закон против самовольных поселений, по которому пре-
зидент получил полномочия направлять судебные, испол-
нителей и применять военную силу для удаления скватте-
ров с самовольно захваченной ими земли. Однако закон
оказался неэффективным и действовал недолго. Запад
превратился в свободную арену народной деятельности,
где в полной мере проявились мелкобуржуазный радика-
лизм и самоуправство масс,— перспектива, которая всег-
да пугала европейскую буржуазию в эпоху революцион-
ных бурь.
Американская революция и колонизационная деятель-
ность масс после нее на Западе составляют одно диалек-
тическое целое. Как пишет американский историк марк-
сист Г. Аптекер, «постоянное наличие относительно деше-
вых, если не совершенно даровых, земель на Западе
сыграло громадную роль в американской истории; созда-
ние и расширение фонда таких земель было одним из
главных результатов американской революции».
Фермеры бежали от экономического и государственно-
го принуждения, от судьбы наемного рабочего, которая
ждала их на капиталистическом Востоке. Они рассеялись
по необъятным просторам американского Запада, обра-
зуя самостоятельные хозяйства. Они думали, что обрели
свободу. Но они были всего лишь разрозненными элемен-
тами буржуазного общества, из которого вырвались. Как
только у природы и индейцев была отвоевана пионерами
первая полоса, на ней немедленно водворялись стесни-
тельные порядки цивилизации. Неуживчивые пионеры
1 Следует им~ть в виду, что движение фермеров было немирным
по отношению к индейцам. Однако это обстоятельство не влияло
на исход борьбы фермерского Запада с капиталистическим Восто-
ком.
13
двигались дальше, и так, полоса за полосой, фронтир за
Фронтиром, дело колонизации продвигалось на Запад.
Это движение было примитивной формой разрешения
противоречий между фермерством и буржуазией, которое
поддерживало в американских пионерах иллюзию полно-
го освобождения. Где им было знать, что, в какие бы деб-
ри зааллеганского края они ни ушли, за ними всюду во-
лочилась невидимая цепь, связывающая их с восточной
буржуазией. Они могли погрузиться в какое угодно со-
стояние дикости, почти слиться внешне с американскими
индейцами, но если в мозгу последних идея частной соб-
ственности в то время едва лишь забрезжила, то у пио-
неров представление о собственности было наиполней-
шим. Эта-то сложившаяся исторически «идея», которую
ничем нельзя было вышибить из головы, и была троянс-
ким конем буржуазии, залогом ее будущей победы над
простодушными беглецами.
В этом заключалась историческая обреченность мел-
кобуржуазного уклада, сложившегося на Западе. Этот
уклад мог долгое время существовать на гребне колони-
зации и, следовательно, постоянно воспроизводить демо-
кратический образ жизни, откладывая соответствующий
отпечаток на психологию американцев. Нужно, однако,
иметь в виду, что этот уклад был наилучшим полуфаб-
рикатом капитализма. Даже в самых примитивных усло-
виях Запада пионеры оставались, по выражению
К. Маркса и Ф. Энгельса, «наиболее прогрессивными ин-
дивидами» буржуазного общества, в головах которых
вполне сложилось и завершилось исторически представ-
ление о частной собственности. Это ставило их бесконеч-
но выше, например, американских индейцев. Это также
было и залогом неминуемой гибели эгалитарной демо-
кратии на передней полосе поселений.
Разнообразие окружавших американского пионера
условий вызывало необходимость разнообразной деятель-
ности. Главным условием была земля, но, чтобы получить
ее, необходимо было преодолеть немало препятствий.
Основным препятствием была природа — грозный влас-
телин всего континента, на котором предстояло совер-
шить глубокую хозяйственную революцию. Сделать это
можно было, лишь сломив дикое могущество первобыт-
ной стихии нечеловечески тяжелым, титаническим трудом.
Хотя Запад не обещал никому легкой жизни, американ-
16
ский первостроитель-простолюдин предпочитал схватить-
ся с суровой природой на честных условиях единоборст-
ва, в котором он мог бы наиболее широко применить свои
недюжинные личные качества.
Отсюда повелась в американском народе, как писал
А. Грамши, «традиция пионеров, то есть сильных личнос-
тей, в которых „трудолюбие по призванию" достигло наи-
большей интенсивности и мощи,— людей, которые пря-
мо, а не через посредство армии слуг и рабов вступали в
энергичный контакт с природными силами, чтобы поко-
рить и победоносно использовать их». Причем в Америке
эта традиция стала, продолжает А. Грамши, «чертой, при-
сущей не одному только рабочему классу, но представ-
ляла собой специфическую черту также и классов руко-
водящих».
«Слившийся» с дикой природой колонист, помимо сво-
их несравненно более обширных представлений о част-
ной собственности, превосходил индейца еще и в том, что
не обожествлял природу и не юлил перед ней приноше-
ниями. Коллектив индейцев был залогом существования
каждого индивида. Индивидуальное существование было
для него бессмыслицей. Напротив, в пионере, который
нередко жил один в своей бревенчатой хижине и готов
был поспорить с силами природы в одиночку, необычай-
но развились индивидуалистические качества.
Выдающаяся роль в деле хозяйственного освоения За-
пада принадлежит пионеру-фермеру. Обычно ему пред-
шествовали три группы пионеров: трапперы — охотники
за пушным зверем, скотоводы, золотоискатели. Но эта
когорта пионеров лишь приспосабливалась к окружаю-
щей среде, а ее нужно было покорить, переделать, циви-
лизовать. Эту историческую задачу выполнили фермеры.
Миллионы акров прерий были перевернуты фермерским
плугом. Впоследствии их подвиги окружили романтиче-
ским ореолом, но в их жизни было мало романтики. По-
жары или саранча нередко уничтожали их посевы. При-
ходилось переносить болезни, силой вытеснять индейские
племена, справедливо видевшие в фермерах своих смер-
тельных врагов.
I Абпасмая	17
J 1ы.«! У. I.
L.y J
Именно фермеры производили расчистку леса, строи-
ли первые грубо сколоченные жилища, прорубали первые
тропы. Часто они не делали никаких попыток купить зем-
лю, а просто захватывали приглянувшийся участок. Труд,
от которого трещала спина, превращал новые и новые
земли в расчищенные площади, пока они не становились
пригодными для земледелия и могли прокормить пионера
с его семьей. Наконец, расчищенные площади начинали
соперничать с лесными. По мере того как количество по-
селенцев увеличивалось, цены на культивированные уча-
стки росли. Чаще всего пионер был скваттером, то есть
самовольным захватчиком земли. Он продавал произве-
денные им «улучшения», если же он владел своим участ-
ком на законных основаниях, он продавал всю ферму
вместе с «улучшениями» и двигался дальше на запад,
чтобы начать все с самого начала.
Их место занимали фермеры с некоторым капиталом,
пришедшие из близлежащих фермерских районов. Они
приходили с намерением обосноваться надолго. Они вы-
корчевывали пни, строили каркасные дома, окружали
частоколом участки и занимались улучшением дорог. Их
предшественники делали все собственными руками: по-
требности новых поселенцев вызывали необходимость в
разделении труда. Поэтому вскоре здесь появлялись при-
влеченные новыми возможностями мельники, купцы, тор-
говцы, скотобои, винокуры, учителя, юристы, владельцы
газетных изданий. Так в центрах сельскохозяйственных
поселений возникали сначала деревни, потом поселки и,
наконец, небольшие города.
Фермер был основателем этой цивилизации.
На передовой полосе поселений складывался ориги-
нальный национальный тип — американский. В этом ха-
рактере не могли, конечно, не сохраниться определен-
ные черты, унаследованные от европейского образа жиз-
ни. Он складывался также под влиянием постоянного
наплыва идей из-за границы, пестрого многообразия пе-
ремешивающихся национальных типов, промышленной
революции и роста классового сознания. Но, как пишет
американский историк колонизации Р. А. Биллингтон, «ни
один фактор не сыграл большей роли в деле «америка-
низации» этих людей и их обычаев, чем систематическое
воспроизведение цивилизации вдоль западного края по-:
селений в течение трех столетий, потребовавшихся для:
18	:
4
освоения континента». Именно это имел в виду Фенимор
Купер, сказавший, что «Европа богата воспоминаниями,
а Америка чревата надеждой».
В значительной степени благодаря тому, что колони-
зация Северной Америки была стихийной, земледельче-
ской, массовой, народной, она оказалась способной вытес-
нить ее прежних хозяев — индейцев. Сам американский
фермер был совсем не похож на европейского крестьяни-
на. Он неплохо обращался не только с плугом, но и с вин-
товкой; среди предметов его употребления, помимо обыч-
ной сельскохозяйственной утвари, были порох и пули. Он
был един в трех лицах: труженик, мятежник и колони-
затор.
Часто говорят, что нигде первобытные племена не за-
щищались с таким упорством, как в Америке, и приписы-
вают это их нравственной гордости, предпочитавшей
смерть рабству. Поэтому-де американские аборигены бы-
ли уничтожены и южанам-плантаторам пришлось приоб-
ретать африканских. Изучение истории колонизации в
Америке помогает дать более правильный ответ на этот
вопрос.
Европейцы колонизовали Азию, Африку, Австралию,
Северную и Южную Америку. Но основательнее всего
туземное население было уничтожено на территории Сое-
диненных Штатов Америки в их настоящих границах. На-
родам Африканского континента, хотя они и понесли мно-
го людских жертв в эпоху колониального разбоя, все же
удалось выжить в основной массе. Африка была ареной
деятельности крупного капитала. Главными условиями
этой деятельности были природные ресурсы континента,
дешевая рабочая сила и обширные рынки сбыта.
В Северной Америке индейцы столкнулись с народной
земледельческой колонизацией, с полчищами жадных до
земли колонистов из Европы. Местные племена их ни-
сколько не интересовали. Земля была главным услови-
ем существования как для колонистов, так и для индей-
цев. Вот почему борьба за землю была здесь бескомпро-
миссной и шла не на жизнь, а на смерть.
Янки считали индейцев существами низшего порядка
и были убеждены, что континент должен по праву при-
надлежать им — энергичным и дерзким преобразовате-
лям природы. В действительности здесь имел место
конфликт между общественными отношениями и произ-
19
йодительными силами, Выступавший в виде противоречия
между разными народами. К. Маркс и Ф. Энгельс указы-
вали на возможность такого конфликта, когда «противо-
речие обнаруживается не в данных национальных рамках,
а между данным национальным сознанием и прак-
тикой других наций...». Но что бы ни рисовало янки соб-
ственное воображение относительно их сущности, каж-
дое столкновение с индейцами было в действительности
драматическим поединком двух сильно расходящихся
социальных систем, стихийной революцией без лозунгов,
без знамен, без политических вождей и программ. Чтобы
восторжествовала одна система, другая должна была не-
минуемо погибнуть. Так оно и случилось: первобытный
способ производства был устранен, а те его носители, ко-
торым удалось выжить,— загнаны в глухие резервации.
Фермеры Запада требовали в самых решительных вы-
ражениях от конгресса принятия мер для защиты посе-
лений, но на Востоке медлили и не торопились с посыл-
кой военных подкреплений. Вот что пишет по данному
поводу Джекобс: «Большинство членов конгресса было с
атлантического побережья. Их настроения отличались
консерватизмом. Их внимание было сосредоточено на
проблемах, существовавших к востоку от Аллеган. Ведя
удобный образ жизни, они не способны были предста-
вить себе муки, на которые обрекали их собратьев ин-
дейцы в долине Огайо и у Мексиканского залива. Их
трудно было заставить выделить деньги на создание ре-
гулярной армии, которую можно было бы послать в глубь
дикого континента и привести к покорности неутомимого
врага, которого уже в течение долгого времени гнали из
его собственных стоянок и поселений. Одни не были уве-j
рены в успехе подобной миссии, другие считали, что на;
такую армию нельзя было бы положиться, так как она
могла стать в будущем орудием тирании, большинство же’
законодателей просто не имело достаточно широкого!
опыта: объем и разнообразие их новых обязанностей оше-
ломляли их. Меньше всего они могли думать о больших'
ассигнованиях в то время, когда Гамильтон прилагал все;
усилия к тому, чтобы сделать новорожденное государст-
во платежеспособным и способным полностью оплатить:
давно просроченные векселя».
К этому нужно добавить, что судьба колонистов во-:
обще мало интересовала восточную буржуазию. Помимо^
20
того что восточная буржуазия пока сама Переживала
много трудностей, связанных с проблемой власти и орга-
низацией своего экономического господства, и все другие
вопросы отходили для нее на второй план, она еще испы-
тывала определенную неприязнь к западной вольнице и
не только не могла, но и не хотела помогать фермерам в
борьбе с индейцами. Положение изменилось, когда кон-
чился «гамильтоновский период» и к власти пришли
плантаторы в союзе с западным фермерством. Спустя со-
рок лет президенты Джексон, Гаррисон и Полк повели
политику беспощадного истребления индейцев. А до того
колонистам приходилось самостоятельно выполнять воен-
ные функции.
На передовой полосе поселений они много переняли
из военного искусства и опыта индейцев. Вступая с ними
в частые столкновения, они научились у противника так-
тике ведения боевых действий, разведке и патрулирова-
нию. Они переняли у них также умение прекрасно разби-
раться в лабиринте лесных чащ и ориентироваться в пре-
риях.
Индейцы начинали атаку бесшумно, при последнем
броске они издавали многоголосый и яростный боевой
клнч, от которого в жилах стыла кровь. Многие часы под-
ряд они были способны лежать неподвижно, сливаясь с
местностью. В умении маскироваться они достигали выс-
шего искусства и применяли его, когда выслеживали про-
тивника. Изумительные следопыты, онн неминуемо насти-
гали свою жертву, если нападали на ее след. Чуть сдви-
нувшийся камень, сломанная щепка, помятый куст
указывали им нужное направление. Постоянно живя на
лоне природы, они могли покрывать с легкостью большие
расстояния не только днем, но и ночью. Особое их пре-
имущество состояло в том, что они совершали атаки
ночью. Очень часто они были успешны благодаря своей
неожиданности и потому, что осуществлялись небольши-
ми, хорошо спаянными отрядами, возглавляемыми искус-
ными воинами. Суровая школа борьбы с индейцами за-
ставила поселенцев усвоить их тактику ведения войны.
За пятнадцать лет существования патриархальной ци-
вилизации трапперов, «промышлявших зверя», к западу
от реки Миссисипи с середины двадцатых до начала со-
роковых годов XIX столетия и подготовивших приход
фермерской цивилизации, они успели усвоить очень мно-
21
го полезного для себя из военного опыта индейцев. Они
дрались не хуже их. Умело применяясь к условиям мест-
ности, они могли совершать бесшумные атаки, пользу-
ясь чащей лесов и скалами как естественными укрытия-
ми. Стреляли они без промаха. Подобно индейцам, они
заканчивали стычки рукопашным боем, пуская в ход но-
жи и томагавки. Этим оружием трапперы владели в со-
вершенстве.
На американском Западе, главным образом на пере-
довой полосе поселений, общественный процесс начинал-
ся с элементарных условий человеческой деятельности.
Американский пионер вступал здесь в непосредственный,
по выражению А. Грамши, «энергичный контакт» с при-
родой. Ее суровая стихия и воинственный индеец не де-
лали социальных различий между дерзко атаковавшей
их пионерской ордой. Здесь от пионера прежде всего тре-
бовалось уметь делать все и не бояться титанической ра-
боты по превращению вековых дебрей в фундамент гря-
дущей цивилизации и обладать при этом неиссякаемой
изобретательностью, сизифовым упорством, мужеством,
ловкостью и отвагой. Получить массовую популярность
здесь мог лишь тот, кто наилучшим образом воплощал
в себе эти достоинства. Понятно, не каждый отваживался
оставить позади привычный уклад жизни, хотя и неслад-
кой, и начать совершенно иное существование, полное
опасностей, новизны и тяжелого труда. Перспектива стать
свободным земледельцем увлекала лишь тех, кто не мог
мириться с принудительной дисциплиной монотонного
фабричного режима и чувствовал в себе силы, чтобы по-
спорить с открытой первобытной стихией.
Борьба с природой требовала невероятных усилий и
жертв как нравственных, так и физических, зато они мог-,
ли похвастаться тем, что работа, которую они выполняли
в течение дня, оказалась бы непосильной для заурядной
личности. Большая физическая сила пользовалась здесь'
уважением и была предметом гордости. Пусть в этой гор-:
дости было много наивного, зато каждый пионер считал
себя не хуже иного джентльмена, если не во сто крат луч-
ше. В этих условиях революционная фермерская демо-:
22
кратия Запада приобрела особый, неповторимый колорит.
«То, что это была демократия неотесанная и подчас гру-
бая, не находившая оправдания своим стремлениям в гла-
зах критически настроенных и реалистически мыслящих
людей, не уменьшало приверженности ее сторонников и
не ослабляло их преданности ее идеалам», — отмечал ис-
торик американской литературы Л. В. Даррингтон.
Государство принимало слабое участие в освоении
континента. Суровые условия фронтира заставляли коло-
нистов полагаться на самих себя. На вездесущих прави-
тельственных чиновников, которых государство посыла-
ло после того, как новые территории уже были освоены
колонистами, последние смотрели с тем непочтительным
снисхождением, с каким закаленный в боях ветеран смот-
рит на безусого командира, не нюхавшего пороха. «По-
граничная полоса породила единственную в истории расу
наследственных мятежников»,— говорит американский
историк А. Саймонс.
В традиционном антагонизме государства и личности
в Соединенных Штатах Америки следует видеть лишь
внешнюю оболочку более существенного конфликта меж-
ду фермерской системой хозяйства и системой крупнока-
питалистической.
К. Маркс следующим образом вскрыл политэкономи-
ческое содержание этой особенности всех колонизаций:
«На западе Европы... процесс первоначального накопле-
ния более или менее завершился. Капиталистический
режим илц прямо подчинил себе здесь все национальное
производство, или, где отношения менее развиты, он, по
меньшей мере косвенно, контролирует те продолжающие
еще существовать наряду с ним и погибающие общест-
венные слои, которые относятся к устаревшему способу
производства...
Иначе обстоит дело в колониях. Капиталистический
режим на каждом шагу наталкивается там на препят-
ствия со стороны производителя, который, будучи сам
владельцем условий своего труда, своим трудом обога-
щает самого себя, а не капиталиста. Противоречие этих
двух диаметрально противоположных экономических сис-
тем проявляется здесь на практике в их борьбе».
В странах Западной Европы пролетариат был позво-
ночным столбом буржуазной демократии — она была, в
конечном счете, его завоеванием. В Соединенных Штатах
?3
Америки демократия была завоевана в классовой борьбе
мелкобуржуазного фермерства с крупной буржуазией.
В этом, пожалуй, главное отличие американского типа
буржуазной демократии от европейского.
Воинствующая фермерская демократия запада США
была мелкобуржуазной диктатурой. Эта диктатура осу-
ществляла свою власть через такие самочинные органы,
как ассоциации по заявкам и суды Линча, о которых речь
пойдет ниже.
ТИРАНИЯ
БОЛЬШИНСТВА
Суд Линча
в фершерснош
поясе
е
В эпоху, когда повсюду в Европе конкуренция спеши-
ла на смену вассалитету, устремившееся в Северную Аме-
рику европейское крестьянство рассчитывало найти там
обетованную землю, где люди не были бы придавлены
тяжкой плитой феодальной иерархии и не влачили бы
полную превратностей жизнь наемного пролетария. Этот
способ преодоления эксплуатации или, попросту говоря,
бегство, был знаком европейским крестьянам очень дав-
но, еще в эпоху феодальной раздробленности, когда в де-
ревне стали появляться первые признаки разделения
труда. Крестьяне, сумевшие освоить какое-нибудь ремес-
ло, забирали с собой все материальные условия своего
производства, то есть весь свой несложный инструмент, и
бежали от сеньоров в города, ибо, как говорили тогда,
«городской воздух делает человека свободным». Чтобы
отстоять свое свободное существование от феодалов,
горожане воздвигали вокруг городов стены и создавали
собственные органы власти. Они объединялись в общины,
которые управлялись выборными лицами, имели свой суд,
финансы и войска. Города становились ростками новых
отношений, утверждавших свободу и самостоятельность
их хозяйственной деятельности. Городские общины были
одновременно и самоуправляющимися, и вооруженными
ассоциациями.
Безземельные крестьяне, отправляясь за Аллеганы,
были уверены, что свободным делает человека воздух
американского Запада. Ведь писал же Гектор Креве-
кер — американец французского происхождения, бывший
дворянин, впоследствии превратившийся в фермера:
«Когда европеец впервые прибывает в Америку, он ка-
жется ограниченным в своих взглядах, в своих намере-
ниях.., но вдруг совершенно преображается. Стоит ему
25
только глотнуть нашего воздуха, как он начинает строить
новые планы жизни и пускаться в предприятия, о кото-
рых он и мыслить не посмел бы на старой родине».
Американские пионеры строили не города, а дерев-
ни — фермерские поселения, которые все вместе состав-
ляли, особенно на окраинной полосе, свободную, демо-
кратическую по духу, враждебно настроенную к восточ-
ной буржуазии фермерскую цивилизацию. У нее тоже
были свои органы самоуправления — органы власти,
выполнявшие не только хозяйственные, но и принудитель-
ные функции. Эта центробежная цивилизация вселяла
беспокойство в души буржуа и их политических вождей
на Востоке. Остановить массовое, целеустремленное
перемещение людей, которое по своим масштабам может
быть приравнено к эпохе великого переселения народов,
они не могли.
В 1787 году, когда на заседаниях конституционного
конвента обсуждался вопрос об избирательном праве для
негров плантаторского Юга и свободных фермеров Запа-
да, член Палаты представителей Джошуа Куинси из
Массачусетса заявил:
«Давайте заглянем вперед и представим, что вдобавок
к этой массе людей все население замиссисипского края
будет представлено в обеих законодательных палатах и
примется издавать законы, распоряжаться нашими пра-
вами и решать нашу судьбу. Сэр! Разве можно хоть на
миг допустить мысль, что патриоты того времени прими-
рятся с этим..? Нет! Они не будут такими идио-
тами...».
А в 1830 году, спустя два года после того, как «ста-
рый дуб» Эндрю Джексон — личность, которая в иное
время и при иных обстоятельствах могла бы стать пред-
водителем крестьянского восстания,— был избран прези-
дентом, представитель западной Виргинии заявил во вре-
мя дебатов в законодательном собрании штата по вопро-
су о расширении избирательных прав: «Но, сэр! Не роста
населения на Западе следует бояться этому джентльме-
ну1, а силы, силы, которую придают этим переселенцам
легкие ветры гор и уклад жизни на Западе. Они пере-
рождаются, сэр. Они быстро становятся трудящимися
1 Имеется в виду представитель плантаторской восточной половины
Виргинии в законодательном собрании.
26
политиками, а разница между разглагольствующим
политиком и трудящимися огромна, сэр».
Этот насмешливый тон приобретает простонародную
грубоватость в одной из петиций, в которой западные
фермеры требовали от конгресса предоставить их терри-
тории статус штата: «Некоторые из наших сограждан,
возможно, считают, что мы не умеем управлять нашими
делами и блюсти наши интересы; но если мы и грубы и
неотесанны, то все же немного требуется ума, чтобы удов-
летворить наши нужды. И дурак ведь наденет на себя
свою одежду лучше, чем это сделал бы для него мудрец».
Торговая и плантаторская буржуазия постаралась
через пятнадцать лет после американской революции
создать такой механизм государственного правления,
который, как считает Г. Аптекер, «сильно затруднил для
масс осуществление действительной политической влас-'
ти». Укрепляя собственное политическое господство, бур-
жуазия норовила нанести удар по вольнозахватному
землевладению.
После войны за независимость конгрессу удалось все
же склонить тринадцать штатов уступить свои права на
западные земли конфедерации. Земли поступили в об-
щественный фонд, и встал вопрос о том, какой должна
быть земельная политика конфедерации. Джефферсон и
другие предложили продавать западные земли по самым
низким ценам или даже отдать их поселенцам задаром.
Будущий президент США рассчитывал таким образом
осуществить свои теории на американской почве, постро-
ив здесь некое подобие буколического государства — фер-
мерскую Аркадию, в которой не было бы места дымным
городам — рассадникам бунтующей черни.
Его политический противник Александр Гамильтон —
мессия американской буржуазии — рассматривал масси-
вы западных земель прежде всего как средство решения
финансовых трудностей молодой республики, обременен-
ной большим национальным долгом. Он планировал
организовать прибыльную торговлю ими. Этот план
ущемлял интересы безземельных поселенцев, так как
конгресс постановил пустить свободные земли в продажу
огромными участками в шестьсот сорок акров по два
Доллара за акр. Эта политика, разумеется, была выгодна
крупным спекулянтам землей, которые только и могли
приобретать такие участки. С этих пор на Западе появ-
27
ляется фигура спекулянта — «пирата», как его называли
фермеры. Между ними завязывается непрекращающаяся
борьба.
В результате этой борьбы практическое осуществле-
ние аграрных законов потерпело неудачу. Переселенцам,
естественно, они казались лишенными здравого смысла
или, по крайней мере, странными, ибо как можно, рас-
суждали они, назначать цену на дикие, неосвоенные зем-
ли, покрытые зарослями. У них был собственный взгляд
на права и обязанности перед государством. Они счита-
ли освоение континента патриотическим долгом «хороше-
го» американца и оседали на приглянувшихся им участ-
ках, проявляя удивительное пренебрежение ко всяким
юридическим формальностям. Этим было положено на-
чало скваттерству — самовольному захвату земли по
принципу «черного передела».
Аграрные законы игнорировались. Впрочем, не только
аграрные законы, но и права индейцев, закрепленные в
специальных договорах с конфедерацией. Экспедиция
полковника Гармера, отправленная, чтобы изгнать пионе-
ров, столь неуважительно попиравших буржуазный закон
и договор, оказалась не в состоянии справиться с мисси-
ей. На Западе установились другие законы и порядки.
Как замечает американский историк Бенджамин Гиббард
в своей «Истории аграрной политики в США», здесь проя-
вил себя дух народного или скваттерского суверенитета.
Закон требовал платить за землю, а пионер считал,
что если земля и обладала какой-либо стоимостью, то это
была исключительно стоимость циклопического труда,
вложенного в нее фермером. Единственный закон, кото-
рый признавался здесь, был закон первоначального
захвата.
«Собственники!... — взрывается неистовый Ишмаэль
Буш в «Пионерах» Фенимора Купера.— Я такой же пол-
ноправный собственник земли, на которой стою, как
любой губернатор в Штатах! ...Где есть такой закон
или право, по которым один будет владеть участком,
городом или, может быть, целым графством, а другой —
выпрашивать из милости землю, чтобы вырыть себе мо-
гилу? Это противно природе... Воздух, вода и земля даны
свободно в дар человеку, и никто не властен делить их
по кусочкам. Человек должен пить и дышать, и ходить, а
потому у каждого есть право на свою долю земли. Почему
28
бы землемерам Штатов не расставить свои инструменты
и не провести свои пограничные линии у нас над головой
так же, как под ногами? Почему бы им не исписать
свои пергаменты громкими словами в знак того, что зем-
левладельцам, или, пожалуй, вернее сказать, воздуховла-
дельцам, предоставляется по стольку-то саженей неба, с
такой-то звездой в качестве межевого знака...».
В 1828 году комиссия конгресса по общественным зем-
лям высказалась за узаконение заимок (захватов), так
как «бороться с поселением на общественных землях
невозможно». В Айове в 1838 году жило от 20 до 30 тысяч
колонистов, хотя земля еще не была пущена в продажу.
Все это население было скваттерами. В 1841 году сена-
тор Линн из Миссури заявил: «Весь Миссури заселен был
отважной предприимчивой бандой еще задолго до разме-
жевания. Так было, так будет всегда».
Один из жителей Алабамы писал военному министру
в 1830 году о положении на передовой полосе поселений:
«Сэр, я беру на себя смелость информировать Вас о
постоянном надругательстве над законами США и над
мирными и почтенными гражданами в этом округе.
В округе Кахаба имеется пять ценных участков общест-
венных земель. С санкции президента эти участки назна-
чены в продажу в четвертый понедельник мая, но эта
земля уже густо заселена фермерами, в основном состо-
ятельными, как и в любом другом районе Южной Ала-
бамы. Граждане, занимающие эти земли, вместе с немно-
гими другими устроили митинг и вынесли в письменной
форме торжественную резолюцию о том, чтобы воспре-
пятствовать всем и каждому, кто захочет осмотреть зем-
лю до дня продажи. Оии обязались осуществить это си-
лой оружия. Они также решили, что выставят на аукционе
своего покупщика от каждого участка, чтобы он выкупил
землю, которую они намерены оставить за собой, в то
время как остальная часть их компании, вооруженная
ружьями и мушкетами, расположится перед дверьми
земельной конторы и будет немедленно стрелять во вся-
кого, кто назначит цену за какую-либо из тех земель,
которые скваттеры считают своими.
Эта резолюция была приведена в исполнение, и мно-
жество людей, желавших приобрести фермы на этих
землях, были встречены группами вооруженных людей,
которые прогоняли их с участков, подлежащих продаже...
29
Фермеры решили, что, поскольку конгресс отказался дать
им право преимущественной покупки по минимальной
цене, они завоюют это право силой оружия».
Скваттерское движение выдвинуло оригинальные фор-
мы организованной борьбы с их классовыми противника-
ми— земельными спекулянтами и правительственными
чиновниками. Такими формами были ассоциации по
заявкам и суды Линча. Трудно сказать, когда именно они
появились, потому что в первоначальный период они дей-
ствовали нелегально. И ассоциации, и суды Линча, по-
рожденные свободным творчеством масс, были самочин-
ными органами власти и мелкобуржуазного террора,
орудиями борьбы за землю.
С обычной для колонистов склонностью к организа-
ции они создавали ассоциации, писали конституции,
издавали постановления и избирали должностных лиц.
Самая большая ответственность ложилась на секретаря,
который вел регистрацию притязаний членов ассоциации
на определенный участок земли.
Когда правительственные землемеры заканчивали
межевание и объявлялась аукционная продажа земли,
ассоциация посылала «покупщика», как правило, секре-
таря, действовавшего от имени всех членов. По мере того
как аукционер называл участок, «покупщик» водил паль-
цем по списку и, если названный участок принадлежал
члену ассоциации, объявлял о желании купить его,
назначая минимальную цену за акр — в доллар с чет-
вертью. Если кто-нибудь из заносчивых чужаков позво-
лял себе назначать более высокую цену, это ему не схо-
дило с рук. Его приговаривали судом Линча к наказанию
плетьми, окунали в прорубь или обмазывали дегтем и
вываливали в перьях.
Ассоциации по заявкам улаживали также спорные
претензии своих членов. Каждый спор передавался на
рассмотрение комитета ассоциации, который и принимал
окончательное решение. Если один из участников спора
возражал против решения комитета, он подвергался те-
лесному наказанию. В иных случаях комитет принимал
решение об уничтожении улучшений, произведенных на
спорном участке лицом, отказавшимся подчиниться реше-
нию суда.
Ассоциации занимались регулированием и других,
чисто местных проблем. Как правило, такие проблемы
30
разрешались быстро и эффективно. К 1840 году на тер-
ритории Айовы существовало около сотни подобных на-
родных органов власти. Они вообще были широко рас-
пространены в новых западных штатах.
фермерские ассоциации имели много общих черт, хотя
в одних случаях фермеры в законодательном пылу со-
ставляли обширные, разработанные до деталей консти-
туции, а в других — формулировалась только цель или
принципы ассоциации.
Вот, например, какие правила и постановления были
приняты при образовании одной ассоциации в Канзасе:
«...Мы договорились принять следующие правила и
постановления, которые, как вехи, указывали бы нам
дорогу через все лабиринты к сущей правде.
Во-первых, никто не может перейти межу, чтобы зая-
вить претензии на участок, если при этом он или она
вступят в конфликт с действительным поселенцем, в то
время когда производится межевание. Никто не имеет
также права на привилегии... за исключением случаев,
когда возникает очевидная необходимость сохранить за
ним или ею сельскохозяйственные постройки, возведен-
ные на участке до межевания, но при этом участок с
постройками не должен быть занят другим поселенцем.
Во-вторых, участок считается безусловно занятым,
если на его территории построен дом или имеются иные
признаки, необходимые для получения права на заявку.
В-третьих, заявка каждого члена настоящей ассоциа-
ции должна находиться под защитой ассоциации...
В-четвертых, члены ассоциации избирают путем тай-
ного голосования девять присяжных, в обязанности кото-
рых входит объективное рассмотрение каждого случая,
когда стороны не могут сами прийти к согласию...
В-десятых, мы должны изгонять любое лицо или лиц,
вторгшихся на участок любого поселенца и устроивших-
ся на этом участке, если можно — мирно, если необходи-
мо — силой. К этому мы принуждены, чтобы обеспечить
наши общие интересы и безопасность, чтобы бесчестные
люди не могли лишить нас наших домов и ферм с по-
мощью бесчестных средств».
В Айове скваттеры постановили в 1833 году, что по-
селенец не имеет права занимать участок, шириной более
полутора миль вдоль реки или в прерии. В Висконсине
поселенцам не разрешали занимать больше 40 акров
31
«хорошего» леса. В графстве Дейн (Висконсин) одна
ассоциация предусматривает меры наказания: «Решено,
что, если кто-нибудь нарушит постановления этого собра-
ния и права заимщика, обманув его справедливое ожида-
ние, мы не замедлим наказать его с суровостью, которая
обычна у поселенцев Запада».
К одному «пирату» приехала группа скваттеров и
стала уговаривать его отказаться от покупки. «Пират»
упорствовал и грозил, что железная рука закона обрушит-
ся на их головы. Исчерпав безрезультатно свои словесные
аргументы, комиссия опустила «пирата» в прорубь. «Пи-
рат» стоял на своем и, когда его вытащили из проруби,
опять стал поносить комиссию. Тогда «пират» вторично был
посажен в прорубь. Лишь после этого он дал подписку,
что по доброй воле отказывается от своей покупки.
Неизвестно, получил ли «пират» назад уплаченные им
деньги, в этом отношении практика не была единообраз-
ной. Как общее правило, поселенец считал своим долгом
вернуть «пирату» уплаченные за землю деньги, но в неко-
торых случаях скваттер считал, что эти деньги по праву
принадлежат ему в возмещение за причиненные «пира-
том» беспокойство и трату времени.
Политическая власть буржуазии на всем Северо-За-
паде от Аллеган до Тихого океана, если употребить из-
вестное выражение Ф. Энгельса, была «незначительной,
почти незаметной». Вот почему конфликты, которые
возникали между фермерами и представителями восточ-
ной буржуазии, занимавшимися земельными спекуляция-
ми на Западе, решались силой местной власти, совпадав-
шей с властью всех поселенцев.
«Нет никакого сомнения в том, что поселенцы создали
иной закон,— пишет Б. Гиббард.— Но если вспомнить,
что они находились часто на расстоянии многих миль
даже от административного центра территории, вне дося-
гаемости регулярных судов и в значительной степени вне
сферы действия органов государственной власти, то вряд
ли их можно упрекать в том, что их поступки были не-
справедливы и не освящены законом. Закон скваттеров,
как показали последующие события, был не хуже
вашингтонского. Более того, закон скваттеров отвечал
местным условиям, в то время как федеральный закон
часто был в этом отношении неудачен». Государство
очень часто оказывалось неспособным гарантировать ин-
32
тересы буржуазии, занимавшейся спекуляциями на За-
паде, то есть было не способно выполнять в районах,
столь отдаленных от административных центров, роль
комитета по заведованию делами буржуазии. Земельный
спекулянт оказался «беззащитным» на периферии перед
организованным скваттерством, воля которого часто была
здесь настолько неоспоримей, настолько весомей и ощу-
тимей воли разрозненных буржуа, что всякое сопротив-
ление было бессмысленным.
Мелкобуржуазная диктатура скваттеров с помощью
ассоциаций по заявкам и судов Линча осуществляла на-
силие большинства над меньшинством или, если употре-
бить выражение уже упоминавшегося де Токвиля, «тира-
нию большинства».
В течение пятнадцати лет, начиная с 1862 года, на
территории Иллинойса, Айовы и Миссури тайно действо-
вала огромная разветвленная организация — ассоциация
против конокрадства. Американский историк прошлого
столетия Губерт Банкрофт автор многочисленных тру-
дов по истории тихоокеанских штатов — заметил, что
«ассоциация, если это не вызывалось очевидной потреб-
ностью, не ставила своей целью спорить с законом, но она
и не выказывала особенно большого уважения к институ-
там, не выполнявшим целей, ради которых они были
созданы». Распространившись на территории Канзаса и
Небраски, эта организация превратилась в огромную си-
лу с местными отделениями и ежегодными собраниями,
а также со всеми необходимыми атрибутами для обнару-
жения и ликвидации преступлений, не только конокрад-
ства, но и всех видов грабежа и убийства. Организация
насчитывала восемь тысяч человек.
Следующий эпизод казни в Канзасе, описанный неким
Фицем Ладлоу, дает наглядную картину фермерского
самосуда. Фиц Ладлоу наблюдал быт западной вольницы
собственными глазами. Сцена, виденная им в штате Кан-
зас, вызывает в нем противоречивые чувства и потреб-
ность в осмыслении народного самоуправства в духе де-
мократической обыденной философии:
«Атчисон — небольшой, но очень оживленный городок.
Едва наша нога ступила на паромную пристань, где на-
чиналась уже территория Канзаса, как мы были пригла-
шены на казнь. Линч — главный судья—должен был в
ТО утро судить двух обитателей лесной глуши. Его суд —
2 В. э. Петровские	33
самый беспристрастный, и, чтобы не было обиженных, он
никого не оправдывает.
Обвиняемых было двое. Первый — человек примерно
пятидесяти пяти лет, седовласый, — личность, которая на
более развитой ступени общества могла бы удачно спеку-
лировать на бирже, надувать друзей и, прикрываясь рес-
пектабельной внешностью, даже не вызывать низких
сплетен. Вторым был молодой человек с невозмутимым
лицом. Его высоко оценили бы на Уолл-стрите как поль-
зующегося доверием клерка на услужении у первого. Ни
тот, ни другой не отвечали общему представлению о пре-
ступнике. Вероятно, оба они были ничем не хуже пятиде-
сяти человек, требовавших их смерти.
Я говорю это не потому, что осуждаю суд фронтира, а
потому, что почти в каждом случае он сопровождается
звериным исступлением или капризом толпы. В новых
районах неукротимые пионеры, строящие основы цивили-
зации, слишком заняты борьбой с природой, чтобы оста-
навливаться на вопросах государственного управления.
А государство, пока люди остаются эгоистами, не спо-
собно навести порядок в себе самом. В то время как ра-
бочий люд валит деревья, прокладывает дороги и стро-
ит хижины, проходимцы и бездельники получают доступ
к политической власти. Уже давно судья занимается толь-
ко тем, что запугивает честных людей и оправдывает
преступников. Жетон шерифа превратился в указатель
убежища для грабителей и убийц. Присяжные и злодеи
перемигиваются во время суда. А тут еще и губернатор
норовит своим прощением протолкнуть знаменитого
преступника сквозь дыру в решете правосудия, в котором
он случайно застрял. Члены законодательных собраний
издают законы с хитроумной игрой слов, предусмотрен-
ной на тот день, когда они могут им пригодиться. В по-
добных случаях, если честные люди обнаруживают их,
суд Линча является практически единственным перехо-
дом к настоящему государственному управлению. При
абстрактном рассмотрении суд Лиича — вещь страшная
и ужасная, тем не менее в обстоятельствах конкретных он
незаменим.
Возможно, он не может действовать иначе чем с по-
мощью неистовствующей толпы, хотя именно это про-
изводит наиболее ужасное впечатление на непосвящен-
ного.
34
Около двух тысяч людей собралось в овраге, который
образовал глубокий вырез в равнине, открывавшейся за
местечком вокруг одинокого дерева. Под ним стоял
роковой фургон. Господи, не позволяй многоликим чудо-
вищам, вроде этого, присутствовать при смерти человека,
вина которого не доказана дважды! В данном случае не
было даже попытки ее классифицировать. Всадники с
всклокоченными бородами наезжали на снующих рядом
мужчин, детвору и, стыдно даже сказать, женщин. Здесь
и там стояли фургоны с нераспряженными лошадьми.
Сюда съезжались целыми семьями из отдаленных ранчо,
как будто это была не казнь, а праздник. Приехавшие на
фургонах были предметом всеобщей зависти, поскольку
наблюдать за происходящим им было не только лучше,
но и удобнее. Поэтому свое седло в подобных случаях —
источник какого-то эгоистического удовлетворения. Не-
умолимое правосудие и семейное счастье мирно ужива-
лись в кругу небольшой семьи, члены которой, рассев-
шись, взрослые на фургонах, дети на коленях и грудные
младенцы на руках у матерей, перебрасывались мрачно-
ватыми шутками в ожидании начала страшной мело-
драмы.
Суд был непродолжительным. Показания говорили о
том, что обвиняемые вошли на ранчо старого фермера,
жившего на безлюдной местности, милях в двадцати от
Атчисона. Несколькими ударами рукоятки револьвера
они лишили его чувств, опрокинули кресло, в котором
сидела его жена, и несколько раз вздернули на веревке
двенадцатилетнего ребенка, пока тот не согласился, что-
бы спастись от петли, показать тайник с деньгами. Взяв
деньги — их было около сорока долларов, а также всех
лошадей, стоявших в загоне, они вернулись в Миссури,
превратили лошадей в наличные и, не сделав ни малей-
шей попытки обезопасить себя, стали заниматься спеку-
ляцией. Через три дня после преступления они попали в
руки к Линчу.
После того как эти факты были оглашены, братия
получила возможность сделать свои замечания. Человек,
сидевший верхом на лошади и выделявшийся на общем
фоне более утонченной внешностью и лучшей одеждой,
привлек внимание толпы речью, в которой чувствовалась
спокойная сдержанйая сила. Он сказал, что, если поселе-
нец не будет уверен, что на- его -убийц не обрушится
2*	35
неминуемая и немедленная кара, он будет беззащитным
в своей одинокой хижине. Люди, слушавшие его, одобри-
тельно говорили: «Правильно! Вот именно! Я поддер-
живаю!» Когда выступавший кончил, он предложил го-
лосовать за то, чтобы немедленно казнить «бродяг». Пос-
ле него выступали другие. Они говорили хуже, но речь их
сводилась к тому же. Наконец, толпа решила повесить
без промедления более молодого из двух преступников и
дать двухдневную отсрочку другому. Возможно, я не-
справедлив к обществу, которое только зарождается, но
эта отсрочка, как мне показалось, была дана скорее из
желания бережливее расходовать удовольствия, чем нз
милосердия или для исповеди. В самом деле, один из них
сказал: «Если бы мы повесили в четверг сразу двух, нам
некого было бы вешать в субботу».
После того как приговор был одобрен, обреченного
спросили, что он хотел бы сказать в свое оправдание.
— Ничего,— ответил он небрежным тоном,— разве
только то, что вы повесите человека, который достойнее
любого из вас.
Его возвели на фургон. Он быстро оглядел каменные
лица толпы и ни в одном не увидел сострадания. Ему
затянули на шее петлю и фургон ушел из под его ног».
Суд Линча
на золотых приисках
Калифорнии
«Каждый американец — скваттер в душе. По крайней
мере, такое впечатление возникает, когда думаешь о
лавине предприимчивых людей, устремившихся на Запад
с окончанием войны за независимость. Не выносившие
правительственной власти, презиравшие права индейцев,
которых они третировали, как диких животных, эти лю-
ди считали, что земля должна быть свободна, как воздух.
Наконец, эта лавина докатилась до крайних границ на
Западе в Калифорнии». Этими словами начинает амери-
канский историк У. Робинсон главу о колонизации быв-
шей мексиканской провинции в книге «Землевладение в
Калифорнии».
История массовой колонизации в Калифорнии пред-
ставляет особый интерес. Именно здесь «лавина предпри-
36
иМчивых людей» впервые столкнулась с крупным земле-
владением феодального типа и в конце концов рассекла
его на мелкие части; аграрный вопрос, который, несмотря
На долгие десятилетия кровопролитных гражданских
войн, никак не мог разрешиться в Мексике, янки разре-
шили быстро и энергично. Раздроблению подверглись
также крупные имения богатых американцев, которые
появились здесь прежде и получили права на владение
землей от испанских (Испания владела Калифорнией до
1822 года) или мексиканских властей.
Потерпев поражение от Соединенных Штатов Амери-
ки, Мексика в феврале 1848 года уступила победителю
ряд своих провинций, в том числе Калифорнию. Перед
американским правительством встал вопрос о судьбе
землевладения в новоприобретенной территории, и оно
решило его далеко не демократическим путем. В Кали-
форнию была отправлена правительственная комиссия,
чтобы установить, какие земли находятся в частном вла-
дении и какие должны войти в общественный фонд..
Задача комиссии состояла, следовательно, в том, чтобы
зафиксировать сложившееся положение вещей; позднее
американское правительство подтвердило права, выдан-
ные землевладельцам прежними феодальными властями.
Естественно, что лучшие земли в Калифорнии принадле-
жали крупным землевладельцам; более пятисот раичо
раскинулись в плодороднейших долинах Верхней Кали-
форнии.
Но совершенно естественно также и то, что у хлынув-
шей сюда орды янки, очень любивших распевать песню,
в которой говорилось: «Наш дядя Сэм вполне богат, чтоб
всем по ферме дать», — этот факт вызвал сильнейшее
недоумение.
У. Робинсон пишет, что «многие из этих «североаме?
риканских авантюристов», как любили называть амери-
канцев коренные калифорнийцы, считали крупных земле-
владельцев обыкновенными монополистами, мешавшими
прогрессу. Когда они обнаружили, что лучшие земли на-
ходятся во владении, скрепленном мексиканской печатью,
или принадлежат спекулянтам, которые скупили их,
столкновения стали неизбежны... История скваттерства в
Калифорнии — это целая глава в истории народных рас-
пРав в Америке».
Полчища скваттеров оседали всюду, не разбирая,
ВТ
принадлежит кому-нибудь избранный ими участок ил1
нет. После продолжительной, нередко доходившей д<
кровавых столкновений борьбы власти Сан-Францискс
были вынуждены признать права скваттеров на захва
ченные ими пригородные земли.
Настоящие сражения происходили в 1849 году i
Сакраменто. Город был основан американцем Джоно»
Саттером на одном из участков его огромных, бола
чем в пятьдесят квадратных километров, земель, праве
на которые было пожаловано ему в 1841 году мексикан
ским губернатором Калифорнии Альварадо и поздне,
подтверждено правительством США. В 1849 году на зем
лях Саттера обосновалось несколько тысяч скваттеров
проявивших исключительное равнодушие к предупреж
дениям властей. В ноябре скваттеры устроили нескольке
митингов в защиту своих прав. Жители Сакраменто раз
делились на тех, кто поддерживал скваттеров, и тех, кт<
любил закон и порядок.
Страсти накалились в августе следующего года, ког
да власти арестовали и посадили в тюрьму двух вожако!
скваттеров — Макклэтчи и Морана. 14 августа тридцат!
вооруженных скваттеров под командованием Джона Ма
лони двинулись по направлению к тюрьме. Вскоре туд;
же поспешил мэр Сакраменто Биглоу с группой вооружен
ных людей. Встреча произошла на Четвертой улице. Мэ]
Биглоу и шериф Маккини приказали скваттерам сложит!
оружие и сдаться. В ответ Малони, державший все вре
мя шпагу наголо, скомандовал: «По мэру огонь!» После
довала перестрелка, раненого мэра унесли с поля боя. Hi
следующий день шериф, сопровождаемый группой во
оружейных людей, вошел в салун, где его караулил!
скваттеры. В новой стычке шериф был убит, обе сторонь
понесли потери убитыми и ранеными.
В 1853 году двести скваттеров, расположивших^
вдоль Русской реки у города Гильдсбурга, решили объе
диниться с оборонительной целью. Через некоторое врем!
пятьдесят вооруженных скваттеров напали на правитель
ственного землемера, уничтожили все его бумаги и при
грозили, что убьют его, если он не перестанет мерит!
землю и не уберется домой. Живший по соседству бога
тый испанец, владелец крупного ранчо, вынужден бы.'
под давлением скваттеров отказаться от всех своих npai
на землю и уехать.
38
С течением времени масса скваттеров, появившихся в
Калифорнии, стала настолько внушительной, что мест-
ные политические дельцы начали охотиться за их голоса-
ми. Появились губернаторы, законодатели, присяжные и
судьи, защищавшие интересы скваттеров.
Лишь после того как гигантские ранчо были уничто-
жены, скваттерское движение постепенно утихло и пере-,
стало быть главным вопросом политической жизни
штата.
Но не только земля привлекала в Калифорнию амери-
канцев. Еще в январе 1848 года, то есть за год до того,
как здесь появились охотники за землей, Джон Маршалл
нашел в Коломе золото, а когда наступило лето, Кали-
форния вдруг стала центром притяжения человеческих
страстей и вожделений. Люди бросали свои прежние заня-
тия и устремлялись к приискам. Шли все. С быстротою
молнии распространялись невероятные слухи о золотых
сокровищах Калифорнии, о быстром и легком обогаще-
нии. За золотыми слитками пустились фермеры и трап-
перы, матросы бежали с судов, и даже суровое благочес-
тие мормонов не могло устоять перед страшным искусом.
Старатели добывали золото в руслах рек и расщели-
нах, отмывали его из песка или вели разведку новых
россыпей. Первоначально права на участки уважались, и
здесь не знали даже воровства. Кирка и лопата, брошен-
ные на земле, палка, воткнутая в землю, или табличка,
уведомляющая о вступлении в собственность, были доста-
точными гарантиями против захвата. Старатели боль-
шую часть времени проводили на открытом воздухе и
жили в парусиновых палатках или грубо сколоченных
деревянных хибарках и оставляли в своих жилищах бу-
тылки и кожаные мешки с золотым песком, не принимая
никаких предосторожностей.
Летом 1848 года старатели жили, не зная ни государ-
ства, ни закона, ни конституции, ни законодательного
собрания, ни судей, ни шерифов, ни сборщиков налогов,
ни прочих представителей центральной власти. И в этом
смысле здесь царила «неприличная», с точки зрения
представителей государственного порядка, анархическая
свобода. Каждый в известном смысле принадлежал са-
мому себе, а все вместе были безраздельными хозяевами
золотоносной земли.
Брет Гарт — настоящий Гомер этой стихийной циви-
39
лизации — в рассказе «Счастье Ревущего стана» дает
целую галерею ее человеческих типов.
«Здесь собралось около ста человек. Один-двое из ню
скрывались от правосудия; имелись здесь и закоренелы!
преступники, и все они вместе взятые были народ отча
янный. По внешности этих людей нельзя было догадать
ся ни об их прошлом, ни об их характерах. У самой
отъявленного мошенника было рафаэлевское лицо с коп
ной белокурых волос. Игрок Окхэрст меланхолически»
видом и отрешенностью от всего земного походил н;
Гамлета; самый хладнокровный и храбрый из них был н<
выше пяти футов ростом, говорил тихим голосом и дер
жался скромно и застенчиво. Прозвище «головорезьп
служило для них скорее почетным званием, чем характе
ристикой. Возможно, у Ревущего стана был недочет 1
таких пустяках, как уши, пальцы на руках и ногах и том]
подобное, но эти мелкие изъяны не отражались на ег<
коллективной мощи. У местного силача на правой рую
насчитывалось всего три пальца; у самого меткого стрел
ка ие хватало одного глаза»,	>
Когда на прииски стали прибывать новые партии стара,
телей, возникла необходимость в регулировании прав ста
рых и новых поселенцев, в разрешении споров и другщ
насущных проблем. В таких случаях несколько наиболее
авторитетных и пользующихся всеобщим уважением ста-
рателей вывешивали объявление об общем собрании
Собрание обычно проходило на главной улице прииско!
вого городка. Старатели избирали председателя собран
ния, принимали постановления относительно размеров
заявок, разрабатывали способы разрешения споров и на!
казания за преступления. Обычно назначался комитет и|
трех или четырех судей, который занимался приведением
в действие законов, составленных «по своему разумению|
старателями. Их кодексы неизменно запрещали примен^
ние наемного или рабского труда и предусматривал!
такие размеры участков, которые не превышали «разуй?
ных» пределов. Высшая власть оставалась всегда у общ^
го собрания золотоискателей, которое могло быть созвф
но в любое время, как только в этом возникала необх^
димость.	]
Спустя некоторое время к золотоискательским станад
потянулись с целью иаживы люди самых различных зт
нятий: от игроков в покер до спекулянтов и держателе
40
трактиров. Сюда же хлынули и толпы мошенников и го-
ловорезов. Вот как описывает Марк Твен в «Закаленных»
приисковый городок на этом этапе:
«В игорных домах, среди табачного дыма и ругани,
теснились бородатые личности всех мастей и националь-
ностей, а на столах возвышались кучи золотого песка,
которого хватило бы на бюджет какого-нибудь немецкого
княжества; по улицам сновали толпы озабоченных лю-
дей; городские участки стоили чуть ли не четыреста дол-
ларов фут по фасаду, всюду кипела работа, раздавался
смех, музыка, брань, люди плясали и ссорились, стреляли
и резали друг друга, каждый день к завтраку газеты
сервировали своим читателям свежий труп, убийство и
дознание,— словом, здесь было все, что украшает жизнь,
что придает ей остроту, все признаки, все непременные
спутники процветающего, преуспевающего и многообе-
щающего молодого города...».
Когда преступления достигали таких угрожающих
размеров, что должностные лица, избранные общим со-
бранием, оказывались не в состоянии с ними справиться,
наиболее смелые и инициативные члены старательского
братства организовывали тайные комитеты бдительности
с писаной конституцией, которая обязывала всех членов
комитета действовать вместе и дружно до тех пор, пока
не будет восстановлен порядок. В такой комитет вступа-
ли другие старатели, и, когда количество его членов
становилось значительным, он приступал к решительным
действиям. Сначала комитет вывешивал объявление, в
котором всем преступным элементам предписывалось
оставить приисковый стан в течение двадцати четырех
часов. Если предписание не выполнялось, комитет аресто-
вывал преступников и приговаривал их тут же к пове-
шению.
Золотоискатели обнаружили большие способности и
изобретательность в организации местного самоуправле-
ния. Были даже попытки создания целого штата.
В 1858 году золотоискатели Денвера (штат Колорадо)
направили своих делегатов в Вашингтон с требованием
создать штат Джефферсон. Когда конгресс, как и следо-
вало ожидать, отказал в этом требовании, золотоискате-
ли решили действовать самочинно. Собрание -делегатов
от шести старательских станов, состоявшееся в Денвере
15 апреля 1859 г., поставило вопрос ребром: «Будут ли
41
здесь и впредь править нож и револьвер или мы объедг
нимся для того, чтобы создать в нашей золотоносно
стране посреди ущелий и карьеров Скалистых гор
плодородных долин Арканзаса и Платта новый и незав»
симый штат?»
Было решено создать конвент для принятия констг
туции штата. Когда конвент был собран в июне 1859 гс
да, поток новых поселенцев значительно ослабел, i
поскольку в это время трудно было предсказать, сохрг
нится ли на территории постоянное население, делегат!
решили перенести конвент на осень. В октябре они ветре
тились вновь, после того как референдум показал, чт
большинство высказалось за немедленное предоставлю
ние территории статуса штата, для того чтобы разрабс
тать структуру правительственной власти территорщ
Вслед за утверждением структуры спустя две недели бы
ли избраны губернатор и законодательное собрание дл
управления территорией до тех пор, пока конгресс н
примет специального решения.
«Мы считаем,—писалось тогда в редакционной стать
местной газеты «Роки маунтинс ньюс»,— что любая груп
па или общество американских граждан, которые по ка
кой-либо причине или обстоятельствам оказываются вн
сферы действия органов центрального государства, име
ют право, при условии что они находятся на американ
ской земле, издавать такие законы и постановления, ко
торые окажутся необходимыми для обеспечения их безо
пасности, спокойной жизни и счастья».
Эксперимент тем не менее провалился. Избранны!
должностным лицам территориальной власти надоел!
служить, не получая никакого жалованья. Декреты пра
вительства штата игнорировались золотоискателями. И:
примитивным средствам производства, их мелкой соб
ственности как раз соответствовали органы местного са
моуправления. Объединиться в масштабе целого штат:
они оказались не в состоянии. Неудача государственной
творчества золотоискателей показала предел их свобод
иой деятельности. Политическое руководство в масшта
бах штатов и всего союза могла осуществить только круп
ная буржуазия.
Уделом старателей был тяжелый труд. Эдвин Истмен
побывавший в плену у индейцев, замечает в своей авто
биографии, что работа у команчей требовала гораздо
42
меньшего физического напряжения, чем на приисках. Но
и вознаграждение, которое получал за свой труд стара-
тель, было небольшим. Средняя добыча золота соответ-
ствовала четырем долларам в день. Это значит, учитывая
очень высокие цены на продукты и предметы первой не-
обходимости, что жизнь на приисках была бедной. Зна-.
чительная часть золотого песка оседала в карманах тор-
говцев, держателей салунов и разного рода аферистов.
Грубые развлечения и неистребимая вера в счастливый
случай только и поддерживали в старательских артелях
дух энергичного и деятельного оптимизма. Иногда по
всем приискам проносился слух о счастливце, напавшем
на крупную жилу. Судьба таких находок была удиви-
тельной.
Золотоискатель Слин в рассказе Брет Гарта «Миллио-
нер из Скороспелки», давно мечтавший о золотых слит-
ках, неожиданно нашел золотую жилу. Но странное
дело! Находка, которая в один миг сделала миллионером
странствующего старателя с пустым брюхом, лишает его
радости. С нею не может справиться его психика, сложив-
шаяся под влиянием каторжного труда и бедности. Па-
ралич надолго выводит Слина из строя.
Широкой известностью на приисках пользовалась
действительная история, случившаяся с неким Бауэрсом
по прозвищу «Рыжий». Бауэрсу тоже повезло, и хотя его
дальнейшая судьба была скорее комической, чем траги-
ческой, она тоже подтверждает общее правило. «Рыже-
му» посчастливилось наткнуться на такую жилу, какая
не рисовалась даже в его воображении. Кое-как оправив-
шись от шока, он превратил золото в доллары и обнару-
жил, что является обладателем ошеломляющего богат-
ства. Немедленно Бауэрсом был отстроен дом за четы-
реста семь тысяч долларов, после чего он начал закаты-
вать щедрые пиры, на которые приглашались решительно
все. Наконец, ему пришло в голову побывать в Старом
Свете, и он отправился в Европу вместе со своей женой —
недавней прачкой. Путешествие длилось три года. Бауэрс
купил все, что только можно было купить в Европе,
вернувшись в родной штат Виргинию, он арендовал
отель и распахнул его двери для всех желающих. Вскоре
Расточительство Бауэрса совершенно истощило его жилу,
и без цента в кармане он вернулся к старательскому
Ремеслу.
43
Не было старателя, который не мнил бы себя потен-
циальным миллионером, но не было, пожалуй, и такого,
который не затруднился бы дать внятный ответ на воп-
рос: что он будет делать, если удача свалится на его
косматую голову? Никто не планировал стать крупным
.промышленником или банкиром. Это просто не могло
прийти на ум.
Условия жизни и положение в молодых старательских
поселках были своеобразными. Сюда быстро стекались
массы преступников, а в их среде не пользовался уваже-
нием тот, кто не убил ни одного человека. Когда в по-
селке появлялся новый пришелец, никому и в голову не
приходило спросить у него, был ли он порядочным или
трудолюбивым, но зато спрашивали, убил ли он «своего»
человека. Если нет, его считали второстепенной личнос-
тью, не достойной дальнейшего внимания; если да, сер-
дечность, с которой его принимали, и его положение в
общине измерялись количеством его побед. Не удивитель-
но поэтому, что многие были убиты без малейшего пово-
да — так не терпелось этим людям отличиться.
Головорез чванливой походкой расхаживал по ули-
цам, его важность была пропорциональна числу совер-
шенных убийств. Приветственного кивка его головы было
достаточно, чтобы сделать робкого почитателя счастли-
вым на весь день.
Популярному головорезу, который имел «личной
кладбище», оказывалось большое почтение. Когда ов
двигался вдоль улицы в своем чрезмерно длиннополо^
сюртуке, в начищенных до блеска сапогах с квадратным^
носками и в надвинутой на левый глаз элегантной шлж
пе с широкими опущенными полями, мелкая сошка иж
преступников давала дорогу «его величеству». Когда оЦ
входил в бар, официанты покидали банкиров и торгов!
цев, чтобы излить на нем свое раболепие; когда он шеии
проталкиваясь к стойке, получившие от него толчо£
возмущенно поворачивались, узнавали... и просили извй|
нений. В ответ они получали взгляд, от которого у ни!
тряслись колени, а в этот момент сам владелец бар!
перегибался через стойку, гордый знакомством, которсВ
позволяло ему фамильярности, вроде: «А, Джек|
Как живешь, старина? Рад тебя видеть! Чего тебе, ка|
всегда?»	I
Имена, наиболее известные в старательских стана^
44
принадлежали этим кровавым героям револьвера. Губер-
наторы, землевладельцы, капиталисты, лидеры законода-
тельных собраний и люди, которым удавалось найти бо-
гатую жилу, пользовались некоторой степенью известнос-
ти, которая, однако, не выходила из местных границ и
была незначительной в сравнении с популярностью та-
ких людей, как эти. Их было много. Они были храбры и
отчаянны, и жизнь была в их собственных руках.
Упоминавшийся выше Эдвин Истмен из Массачусет-
са, уступив настояниям своего отца, в котором никогда
не ослабевал неукротимый дух пионерства, отправился с
ним и женой в Калифорнию, когда там еще не было
открыто золото. В пути на них напали индейцы. Истмен
с женой оказались в плену. Прошло несколько лет, преж-
де чем ему удалось бежать. Повстречавшись с партией
золотоискателей, возглавляемой неким Недом Гардин-
гом, Истмен присоединился к ним и некоторое время
работал на приисках старателем. В написанной им впос-
ледствии очень интересной автобиографии нашлось
место и впечатлениям, полученным Истменом от стара-
тельской жизни. Он пишет как раз о том периоде в жизни
небольшого приискового городка, когда тирания преступ-
ников стала нестерпимой и старатели решаются на бес-
пощадный террор:
«Поселок Гардинг стал теперь городом в эмбриональ-
ной стадии его развития. Уже около двух тысяч жителей
населили его, и среди них можно было найти представи-
телей всех ступеней цивилизации и варварства в особен-
ности. Ночью он являл собою очень живое зрелище, так
как каждая третья лачуга была кабаком или картежным
адом. В них горел яркий свет, и двери, выходившие на ули-
цу, были широко распахнуты, так что можно было видеть
возбужденных людей вокруг карточных столиков и у
стоек. Каждый был вооружен до зубов. Схватки и пота-
совки происходили почти ежедневно — да что там — еже-
часно! Пистолетный выстрел стал для моих ушей привыч-
ным звуком, а случаи насилия и убийств были настолько
часты, что я начал думать, что люди, окружавшие меня,
были хуже дикарей, с которыми судьба сводила меня
прежде.
Дерзость и жестокость головорезов дошла, наконец,
До такой степени, что лучшая часть старателей начала
поговаривать между собой о необходимости что-то пред-
46
принять. Но, по-видимому, ни у кого не было желания
сделать первый шаг, и дела ухудшались, пока не появи»
лось новое действующее лицо, при котором безобразия
достигли верхней точки. Тогда-то беспорядкам и насилию
был положен конец резким и жестоким вмешательством
правосудия.
Новое лицо, которому было предназначено сыграть
главную роль в предстоящей драме, был пришельцем из
Кентукки по имени Рейд. Ему было около тридцати лет.
Среднего роста и прекрасного атлетического сложения,
с открытым располагающим лицом — в нем не было ни-
чего, что выдавало бы закоренелого преступника. И все
же говорили, что он загубил тридцать два человека в
потасовках и личных столкновениях с тех пор, как
появился на золотоискательском Западе. С первого же
дня этот человек стал признанным лидером всех противо-
законных элементов в нашей общине, и так как он, по-ви-
димому, жаждал дурной славы, кощунства творились
беспрестанно.
С самого начала в нашей группе был тихий, безобид-
ный немец по имени Шеффер. Трудно было бы сыскать
где-либо более миролюбивого человека. Рейд питал к
нему, казалось, особую неприязнь с того момента, когда
он впервые увидел его. И вот, встретившись с ним, нако-
нец, однажды вечером в салуне «Эльдорадо», он затеял
ссору и убил беднягу Шеффера наповал, прежде чем тот
успел защититься. Очевидно, он полагал, что это сойдет
ему с рук, так же как все его прежние преступления, но
на этот раз он заблуждался. Убийством Шеффера он
нажил себе решительного и неумолимого врага. Им был
не кто иной, как сам Нед Гардинг, в то время исполняв-
ший обязанности мэра в городе, названном его именем.
Нед быстро собрал всех нас, пригласив около двадцати
пяти видных старателей, и объявил о своем намерении
сформировать комитет бдительности, чтобы очистить го-
род от заразивших его преступников. Все признали свое-
временность предложения, и на том же месте в тот же
час был создан комитет. После некоторых консультаций
договорились о плане действий и сразу же приступили к
его выполнению.
На следующее утро в нескольких самых видных мес-
тах старательского стана появились написанные аккурат-
ным почерком объявления, в которых всем нежелатель-
М
ным лицам предписывалось оставить город в течение
двадцати четырех часов. Другой альтернативой была
смертная казнь. Под этим документом стояла подпись
«Бдительные», что вызвало заметное волнение среди тех,
к кому он был адресован Многие вняли предупреждению
и ушли. Однако самые отчаянные — их осталось около
двадцати — объединились в одну банду, возглавляемую
Рейдом, и поклялись, что они ни за что не уйдут, разве
только по своей воле.
По истечении двадцати четырех часов мы решили
арестовать всех, кто входил в банду Рейда, и поступить
с ними так, как они того заслуживали. Затем мы произ-
вели смотр наших сил и одновременно сообщили о своих
планах большинству наиболее видных обитателей стана.
Когда все приготовления были закончены, приступили к
розыскам «зверя», и в течение примерно двух часов мы
схватили и посадили под стражу всех членов шайки, за
исключением двух. Один из них узнал каким-то образом
о нашем намерении и предпочел без промедления уйти и
поискать себе другое место. Вторым был сам Рейд, ко-
торый расхаживал по стану, хвастая, что ни у кого не
хватит духу задержать его, и угрожал убить на месте
всякого, кто попытается это сделать.
Это дело как раз и взял на себя Нед Гардинг, и когда
все было готово, он приступил к выполнению своей цели.
Поскольку никто не знал, что он был виджилянтом (бди-
тельным), а сам он имел репутацию спокойного и миро-
любивого человека, никто не подозревал о его участии в
облаве.
Вооружившись, он отправился на центральную улицу
поселка и, войдя в самый большой салун, встретился с
головорезом лицом к лицу. Последний, должно быть,
увидел по глазам Неда, что он что-то затеял. Его рука
потянулась было к оружию, но прежде чем он смог им
воспользоваться, Нед схватил его за горло и повалил на
пол всей силой своей геркулесовой руки. Остальные вид-
жилянты, примерно двадцать человек, окружили повер-
женного и его поимщика с пистолетами в руках, чтобы
предупредить любую попытку к бегству. Рейда надежно
связали, поставили на ноги и заключили в одну из наших
хибарок, выставив охрану из двух хорошо вооруженных и
решительных мужчин.
Спустя два часа все пленники были выведены на
47
казнь. Собралось много старателей. Составив внушитель-
ную колонну, вооруженные до зубов, они прошли по глав-
ной улице и остановились перед домом, где была заклю-
чена основная масса пленников. Вскоре обреченных вы-
вели и сообщили им об их участи. В тот же момент
появился Нед Гардинг, он привел Рейда. Сцена, которая
за этим последовала, надеюсь, никогда больше не повто-
рится в моей жизни. Бесстрашные головорезы, которые
постоянно обагряли свои руки человеческой кровью, пре-
вратились вдруг в скулящую кучу трусов, унизительно
выпрашивающих и вымаливающих жизнь.
Рейд, всеобщий верховод, являл самое жалкое зрели-
ще. Истошные вопли, проклятия и мольбы о пощаде бес-
прерывно срывались с его губ, пока петля не задушила
его. В стороне от поселка была роща, сюда мы и приве-
ли наших пленников, и через десять минут они были
вздернуты один за другим...
После казни мы вернулись в поселок, оставив пред-
варительно группу людей, которые сняли и похоронили
тела. Затем все спокойно разошлись по домам, и в ту
ночь в нашей небольшой общине впервые установились
мир и тишина, которых она не знала так много дней».
Малодушие Рейда и его сообщников, обнаружившееся
в тот момент, когда они были подведены к виселице,
кажется странным в людях, чья жизнь была сплошной
цепью рискованных и дерзких предприятий. В самом
деле, подобные проявления трусости, хотя и имели место
на диком Западе, не отражали господствовавшей в те
времена особой этики. Бесшабашные натуры считали за
честь умереть «в сапогах» — смерть в постели была для
них унизительна; «юмор висельника» был тогда наиболее
приличествующим случаю поведением перед казнью.
В литературе, посвященной быту старательской воль-
ницы, популярен один анекдот, очень характерный для
того времени.
Некий заезжий джентльмен, никогда не бывавший
прежде на приисках, узнал, что в соседнем поселке пой-
ман и ждет линчева суд? преступник. Он поспешил на
место казни. На площади вокруг дерева, с которого сви-
сала веревочная петля, уже шумела большая толпа. Мол-
чал лишь стоявший чуть поодаль молодой человек не-
сколько авантюристической наружности. К нему и решил
обратиться пришедший:
48
— Не скажете ли вы мне, кто тот человек, которого
хотят повесить?
— Мне думается, сэр. что это я,— ответствовал незна-
комец, не изменив своей непринужденной позы.
Комитет
бдительности
1851 года
в Сан-Францисно
Калифорнийское золото дало мощный толчок эконо-
мическому развитию штата. В баснословно короткий
срок весь его облик совершенно переменился. Стреми-
тельно увеличивавшиеся богатства сосредоточивались в
руках немногих частных лиц. Города росли, как на дрож-
жах, вместе с банками, коммерческими и финансовыми
компаниями. В 1849 году Сан-Франциско был городом,
словно наспех построенным из дерева и парусины. Еще
год назад он насчитывал немногим более восьмисот че-
ловек, а к февралю в нем уже было около двух тысяч.
Спустя пять месяцев он насчитывал уже пять тысяч жи-
телей.
«Из всех изумительных свершений современности,—
пишет американский историк Р. Клеланд,— Сан-Фран-
циско явится самой неразрешимой головоломкой для бу-
дущих поколений. Ничего подобного еще не было и уже
не будет. Словно волшебное зерно индийского факира,
которое на глазах зрителей дало всходы, распустилось и
начало плодоносить, Сан-Франциско прошел почти за
день эволюцию полувека».
Однако размаху развития штата не уступал и рост
совершаемых здесь преступлений. Между предпринима-
тельской деятельностью и разбоем граница была стерта
почти начисто. Конституционная власть, едва пустив
здесь корни, также была деморализована поголовным
энтузиазмом наживы. Чиновники не только попуститель-
ствовали преступникам, но нередко использовали их в
политических интригах. Суды не обладали никаким авто-
ритетом и своей бездеятельностью вызывали у трудового
люда справедливое подозрение в сговоре с самим сата-
ной. Американцы, воспитанные на традициях фронтира,
и без того никогда не испытывали особого почтения к
49
власти. Здесь же, когда политическая коррупция ощуща-
лась всеми повсеместно, американская снисходитель-
ность к ней приняла форму открытого вызова — анархи-
ческого самочинства в наказании преступников. Само-
управство толпы в городах Калифорнии было формой
протеста народных масс против тяжелой жизни и про-
дажности чиновников.
На одной из центральных улиц Сан-Франциско, там
где сосредоточивалась деловая жизнь молодого города,
на Монтгомери-стрит, расположился магазин промыш-
ленных товаров Янсена. Фирма была крупной и вела
большие операции.
Американские торговцы в те времена уделяли делам
значительную часть своего времени. Особенно это спра-
ведливо для Калифорнии второй половины XIX столетия.
Штат развивался скачками. В таком городе, как Сан-
Франциско, конкуренция почти ежедневно создавала
чрезвычайные ситуации для неудачливых бизнесменов.
Владельцы фирм принимали личное участие в делах, за-
сиживались в своих конторках до глубокой ночи и неред-
ко здесь же ели и спали.
Около девяти часов вечера 13 февраля 1851 г. в мага-
зин Янсена вошел некто и, неслышно ступая от полки к
полке, стал с любопытством всматриваться в шляпы, ру-
башки и прочий товар. Иногда он бросал осторожный
взгляд на дверь и снова скользил глазами по полкам.
В наружности клиента не было ничего необычного.
В те бурные времена по одежде трудно было судить о со-
циальной принадлежности ее обладателя.
Янсен был один. Наконец, подойдя к торговцу, незна-
комец сказал, что хочет купить дюжину одеял. Янсен
взялся было за стопку цветных, но посетитель сказал:
«Мне нужны белые». В этот момент вошел новый покупа-
тель и, странно, тоже попросил одеяла. В помещении го-
рела единственная свеча. В то время как Янсен нагнулся,
чтобы достать товар, высокий закричал: «Давай!» Тот,
что был пониже, сильным ударом свалил торговца с ног,
и оба тотчас же стали бить его ногами, пока не решили,
что торговец мертв. Затем они открыли кассу, вынули две
тысячи долларов и бежали. Немного позднее Янсен при-
шел в себя, подполз к выходу и поднял тревогу. О слу-
чившемся сообщили властям. Янсен дал описание граби-
телей, и начались розыски.
W
После этого случая разбой, грабежи и убийства как
в Сан-Франциско, так и в его окрестностях, стали прини-
мать устрашающие размеры. Власти бездействовали.
3 июня состоялся суд над крупным преступником.
Присяжные дважды приносили вердикт виновности и
дважды судья Парсонс, ссылаясь на технические фор-
мальности, отклонял вердикт. Ночью того же дия были
ограблены ювелирный магазин и лавка, принадлежавшая
торговцу Робинсу. 5 июня пламя охватило дом на углу
улиц Керни и Калифорния. Пожар едва удалось поту-
шить. 8 июня пожар вспыхнул на городской пристани.
На следующий день в салуне «Синий черт» на улице
Джексона завязалось массовое побоище, а ночью на ули-
це преподобного Прево был ограблен дом.
В субботу 14 июня во время танцев был убит иегёий
Вицер в клубе на Тихоокеанской улице. В воскресенье
было совершено убийство на.Виргинской улице.
22 июня вспыхнул седьмой большой пожар, в резуль-
тате которого погибло шесть человек. Почти четверть
города превратилась в пепел. Тщательное расследование
убеждало, что пожар возник не случайно, а был делом
рук поджигателей. Во время тушения пожара кто-то пы-
тался ограбить ювелирную лавку на Торговой улице.
Вечером произошло очередное убийство. Был схвачен
и высечен вор, пытавшийся воспользоваться всеобщим
переполохом и ограбить погорельцев.
Вечером 30 июня двое затеяли дуэль возле городской
площади. Дуэлянты, по-видимому, не отличались мет-
костью. Оба опустошили обоймы в беспорядочной пальбе,
не причинив друг другу ни малейшего вреда, зато постра-
дало несколько наблюдавших эту сцену прохожих.
26 июня было прекращенр судебное преследование
убийцы Чарльза Дьюана за неимением свидетелей обви-
нения. «Существовала обычная практика, осуществляв-
шаяся союзом грабителей и юристов. Она состояла в том,
чтобы затягивать судебное преследование до тех пор, ко-
гда свидетелей уже трудно бывает сыскать»,— отмечает
американский историк У. Эллисон.
Положение становилось нетерпимым. Каждый ощу-
щал потребность что-то сделать, чтобы положить конец
преступлениям, которые в результате безнаказанности и
явного попустительства властей множились с угрожаю-
щей быстротой.
61
* *
8 июня 1851 г. в доме Джеймса Нила, видного граж-
данина Саи-Франциско и крупного торговца, произошла
беседа между хозяином дома и его гостем — представи-
телем одной из фирм — Джорджем Оуксом.
Поговорив сначала о пустяках, собеседники перешли
к предмету, который в то время волновал их больше все-
го: заниматься делами становится все более небезопасно,
надо принимать меры. В тот же час оба решили навес-
тить Брэннана, которому предстояло стать ведущей фи-
гурой в начинавшемся движении. Браннан сидел у себя
в конторке вместе с Бордвеллом — своим клерком. По-
видимому, его волновали те же проблемы, потому что
своих гостей он слушал с большим вниманием и пол-
ностью разделял их опасения. Было решено составить
список известных лиц, которые заслужили в городе хо-
рошую репутацию, и пригласить их на собрание в поне-
дельник 9 июня в помещении калифорнийского депо. Ряд
лиц, живших в разных районах города, получили предло-
жение организовать районные комитеты, которые они
представляли бы в качестве председателей. Обязанность
этих комитетов должна была состоять в том, чтобы уве-
домить всех вызывающих доверие граждан, живущих в
данных районах, о времени и месте собрания.
На следующий день депо было переполнено. Собра-
ние обсудило несколько злободневных вопросов и обме-
нялось взглядами о необходимых мерах. Затем было ре-
шено продолжить собрание у Браннана и разработать у
него план действий.
Не подозревая о происходящем, другой торговец Де-
лано написал два объявления, в которых он предлагал
созвать городское собрание в три часа следующего дня
на центральной площади. Делано составил также устав
организации, которую он назвал комитетом безопасности.
Однако, узнав от Браннана, что начало организации уже
было положено, он присоединился к ней.
На собрании у Браннана было решено создать коми-
тет бдительности. Всем было ясно, что инициаторы дви-
жения самозащиты избрали путь самочинных действий
и бросили недвусмысленный вызов официальному зако-
ну. Однако почти никто не был приведен этим обстоятель-
52
ством в большое смущение. Все восприняли его как оче-
видный и неизбежный факт. Душой новой ассоциации
был Браннан, своей решительностью и энергией вооду-
шевлявший самых робких и нерешительных и не жалев-
ший, по замечанию Г. Банкрофта, ни жизни, ни своего
состояния для молодой организации.
Главная цель ассоциации состояла в том, чтобы бди-
тельно следить за порядком, преследовать уголовные эле-
менты и предавать их официальному суду, насколько это
окажется возможным, и суду «скорому и правому», ес-
ли к этому возникнет необходимость. Каждый член обя-
зывался не жалеть своих средств и самого себя для защи-
ты жизни и собственности членов ассоциации и всех
граждан Сан-Франциско, а также для того, чтобы выдво-
рить из города всех темных личностей.
Участники собрания подписали неофициальный дого-
вор, в котором определялись общие цели ассоциации и
план действий. Каждый, поставивший подпись под этим
документом, обязывался нерушимо блюсти тайну ассо-
циации, содействовать единству и доброй воле ее членов
и во всей своей деятельности руководствоваться общими
интересами и принципами «мужской чести». Отныне они
становились недреманым оком города. В случае каких-
либо нарушений порядка каждый должен был явиться по
вызову и выполнять любое необходимое поручение.
Следуя установившейся американской традиции, чле-
ны комитета бдительности приняли и подписали консти-
туцию, в которой, в частности, говорилось:
«Поскольку для граждан Сан-Франциско стало оче-
видно, что существующие постановления и законы не
обеспечивают безопасность их жизни и собственности,
граждане, чьи подписи стоят под этим документом, на-
стоящим объединяются в ассоциацию с целью поддержа-
ния спокойствия и порядка в обществе и сохранения жиз-
ни и собственности граждан Сан-Франциско и дают друг
другу обязательство осуществлять и выполнять все за-
конные действия, направленные на поддержание закона и
порядка, а также поддерживать точно и должным обра-
зом отправляемое правосудие.
Вместе с тем мы постановили, что любой вор, взлом-
щик, поджигатель или убийца не должен избежать кары,
воспользовавшись софистическими увертками и ссылка-
ми на закон, ненадежностью тюрем, халатностью или
53
коррупцией полиции и расхлябанностью тех, кто только
делает вид, что отправляет правосудие».
Подписавшись под конституцией (было поставлено
двести подписей), члены комитета приняли постановле-
ние о создании комитета безопасности из тридцати чело-
век, который вскоре стал известен как исполнительный
комитет. Постановление предлагало также всем «надеж-
ным гражданам» присоединиться к комитету бдительнос-
ти и оказывать ему поддержку. Было решено уведомить
все подозрительные элементы, что им надлежит очистить
город в течение пяти дней. Был установлен пароль; по-
жарная охрана Сан-Франциско любезно предоставила
комитету бдительности свой колокол; назначили дежур-
ных, которые сразу же отправились на указанные места.
И прошло очень немного времени, когда впервые над
городом раздался непривычный звон колокола: три час-
тых удара, возобновляемые каждую минуту.
С разрешения Браннана, штаб-квартиру комитета бди-
тельности решено было расположить в его конторе, на
углу улиц Буш-стрит и Сенсам-стрит. Вход в контору был
со стороны Буш-стрит. Низкий потолок и стены комнат
обиты бумажной матерней, потемневшей от пыли и от-
сыревшей после зимних дождей там, где были щели. Что-
бы попасть в конторку Браннана, нужно было подняться
этажом выше.
. Объем операций ее обитателя был значительным.
В городе он владел немалой недвижимостью, кроме того,
ему принадлежало несколько фермерских хозяйств и при-
исковых участков. Три нижние комнаты, которые сначала
предполагалось сдать в аренду, были отданы в распоря-
жение комитета. Их обстановка была довольно непривле-
кательной. Вокруг простого стола стояло несколько
стульев, в которых восседали самые активные члены ас-
социации: секретарь, председатель и рабочая комиссия.
Остальные обычно либо стояли, прислонившись к стене,
либо довольствовались ящиками, вместо кресел, иногда
кладя на них доски, импровизируя таким образом скамьи.
На одном из последующих заседаний было решено
для лучшей конспирации работы комитета создать испол-
нительный и общий комитеты. Последний должен был за-
ниматься исполнением приказов и поручений исполни-
тельного комитета. Чтобы предупредить злоупотребления
властью, решили каждое важное решение комитета бди-
54
тельности представлять общему комитету для одобрения.
Все приказы исполнительного комитета должны были вы-
полняться беспрекословно, и он один нес ответственность
за свою деятельность.
Селим Вудворт был первым председателем общего
комитета, а Сэмюэль Браннан — первым председателем
исполнительного комитета. Через три месяца Браннана
сменил Стивен Пэйран, который уступил затем этот пост
Джерриту Рикману.
У каждого члена ассоциации был номер, соответство-
вавший порядковому номеру его подписи под конститу-
цией ассоциации. Порядок пропуска на собрания имел
очень много общего с франкмасонским: входивший назы-
вал свое имя и номер, и, если привратник не знал его в
лицо, прибывшего опознавал пристав. Иногда прибегали
к паролю.
Денежные средства ассоциации пополнялись главным
образом из вступительных взносов (пять долларов), а
также из пожертвований.
Помимо регулярной полиции, в которую входили до-
зорные, патрульные и разведчики, ассоциация учредила
прибрежную полицию. Регулярная полиция была постав-
лена на денежное содержание, хотя полицейскими не-
редко назначались люди, не бравшие за свои услуги ни-
каких денег. Весь город был разбит на отдельные районы,
в которых специально назначенные районные комитеты
наблюдали за положением дел. Прибрежная полиция вы-
ставляла свои посты вдоль береговой линии. Каждый раз,
когда в порт заходило новое пассажирское судно, коми-
тет тщательно изучал список пассажиров.
Пристав ассоциации составлял график дежурств, по-
сылал соответствующие уведомления членам комитета
бдительности, исключая тех, кто входил в состав его ис-
полнительного органа.
Однажды в закусочной одной из гостиниц Сан-Фран-
циско собралась группа мужчин, довольно громко выра-
жавших свое неодобрение в адрес новоявленных «веша-
телей». Появился Рикмен — член исполнительного коми-
тета. В течение нескольких минут он сидел за столиком
и спокойно жевал свой завтрак, делая вид, будто тема
беседы его нисколько не интересовала. Окончив трапезу,
он встал, подошел к наиболее пылкому оратору и отозвал
его в сторону. Когда они оказались наедине, Рикмен из-
5S
влек откуда-то изображение бодрствующего ока, служив-
шего эмблемой организации, и сказал:
— Комитет будет ждать вас у себя сегодня вечером
в двадцать часов.
— Господи! Рикмен! Что ты этим хочешь сказать?
Неужто ты с ними?
— То, что я хотел сказать, я уже сказал,— ответил с
пуританской суровостью Рикмен.— Эти люди рискуют
жизнью и состоянием ради общего блага, и я не хочу,
чтобы их поносили из-за спины. Если вы намерены в чем-
нибудь обвинить их и ваши претензии обоснованны, они
будут готовы выслушать выдвинутые против них обвине-
ния с таким же беспристрастием, с каким они выслушают
обвинение, которое я предъявляю вам. До свидания.
Будьте в назначенное время.
С большим трудом, и то лишь дав обещание «пример-
но» вести себя в будущем, «провинившемуся» граждани-
ну Сан-Франциско, известному богачу и влиятельному
человеку в городе, удалось смягчить сердце сан-францис-
ских блюстителей нравов.
* *
В Вашингтонском квартале, на Длинной пристани,
разместилась погрузочная контора Вирджииа. Подобно
многим дельцам тех времен, он держал деньги в неболь-
шом металлическом сейфе, который сильный человек мог
легко унести под мышкой. Не один раз в течение дня по-
кидавший свою контору Вирджин почему-то нисколько
не заботился о том, чтобы покрепче запереть дверь, и
оставлял ее всегда открытой, особенно в последние дни,
когда ему то и дело попадался иа глаза какой-то подо-
зрительный субъект, слонявшийся по пристани. Высокий,
плечистый мужчина с острыми, беспокойными глазами и
зловещей миной, замышлял, как показалось Вирджину,
нечто имеющее мало общего с благотворительной дея-
тельностью.
10 июня 1851 г., когда над пристанью сгущались су-
мерки, Вирджин ушел из конторы, чтобы присутствовать
при погрузке судна. Незнакомец счел момент подходя-
щим и вошел в контору. Через полминуты ои вышел с
сейфом в руках и быстро направился к воде. Вскочив в
64
приготовленную лодку, он взялся за весла и стал бешено
грести к противоположному берегу.
Вирджин вскоре вернулся и обнаружил пропажу. Не-
сколько человек сообщили, что видели подозрительного
субъекта с сейфом в руках, который сел в лодку и по-
спешно отчалил. Немедленно дюжина лодок пустилась
в погоню.
Одна лодка с одним лишь гребцом, даже и очень силь-
ным и знающим, что от его усилий зависит, жить ему или
не жить, не могла соперничать с дюжиной лодок, в кото-
рых было по нескольку сильных и опытных гребцов. Вско-
ре вор понял, что ему не уйти. Выбросив сейф за борт,
он еще сильнее приналег на весла. Но вот лодка перехва-
чена, и преступник арестован.
Как раз в этот день и час комитет бдительности за-
канчивал последнее учредительное собрание. Его члены
не успели разойтись по домам, когда в дверь комнаты
для заседаний постучали. Вошедший объявил о поимке
грабителя. Случилось так, что комитету бдительности
сразу же пришлось подвергнуться испытанию.
Преступника ввели в плотном кольце охраны. Над
Сан-Франциско уже раздавались тревожные и таинствен-
ные сигналы колокола, сзывавшие всех «добрых граж-
дан», готовых поддержать виджилянтов. Преступник
предстал перед судьями, которых ему еще не случалось
видеть.
Он был из Австралии и небезызвестен для многих
присутствующих. Одежда и черты лица выдавали англий-
ское происхождение арестованного. Его подлинное имя
было Симптон, хотя он выдавал себя за некоего Джона
Дженкинса. О нем знали еще, что ему не раз удавалось
обманывать правосудие. Исполнительный комитет взял
на себя судебные функции. Его председатель Сэмюэль
Браннан стал главным судьей, остальные члены — по-
мощниками судьи. Приставу было приказано вывести из
комнат всех, за исключением членов исполнительного ко-
митета, в состав которого входило уже около семидесяти
человек. Дело Дженкинса объявили к слушанию. Нача-
лись свидетельские показания. Свидетелей было много, и
ни у кого не осталось скоро никаких сомнений в справед-
ливости обвинения. Решили заглянуть в прошлое обвиня-
емого. Среди членов комитета и множества людей, со-
бравшихся на улице, нашлось немало свидетелей, пока-
17
завших, что обвиняемый и ранее совершал дерзкие
преступления.
И вот наступил критический для самозванных судей
момент, когда нужно было решить судьбу человека сред-
ствами с точки зрения официального правосудия проти-
возаконными. Эти люди смогли проявить инициативу в
создании самочинной организации, составить ее устав и
разработать план действий. Но лишь тогда, когда при-
шлось, наконец, взять весы Немезиды в собственные ру-
ки, они в полной мере ощутили их величавую тяжесть и
почувствовали себя причастными к кощунству.
Положение спас Вильям Говард. Заметив нерешитель-
ность своих товарищей, он встал, положив револьвер на
стол, и, окинув взглядом собравшихся, негромко, но внят-
но произнес: «Насколько я понимаю, джентльмены, мы
собрались здесь, чтобы повесить кого-то!» Лед был
сломан.
Суд длился до одиннадцати часов вечера, когда обви-
няемого перевели в соседнюю комнату и присяжным
предложили вынести вердикт. Он был единодушным:
«Виновен, должен быть повешен».
Рикмен вошел в комнату и сообщил преступнику о ре-
шении суда.
— Вздор,— отмахнулся заключенный.
— Скажите мне правду, каково ваше настоящее
имя? — спросил Рикмен.
— Джон Дженкинс.
— Так вот, мистер Дженкинс, вам предстоит умереть
до того, как взойдет солнце.
— Дудки, не выйдет.
— Имеете ли вы деньги или записку, которые вы хо-
тели бы послать вашим друзьям?
— Нет.
— Может быть, вы желаете, чтобы я написал кому-
нибудь от вашего имени?
— Нет.
— Могу ли я оказать вам какую-либо услугу?
— Дайте мне немного бренди и сигару.
Ему принесли и то, и другое. Он выпил все до послед-
ней капли и с видимым наслаждением сделал первую
затяжку. Затем у него спросили; не хотел бы он видеть
священника, и если да, то какого вероисповедания.
Дженкинс ответил, что если уж ему нужен исповедник,
S8	\
то епископальной церкви. Был вызван преподобный
Майнс и их оставили наедине.
Исповедь затягивалась, члены комитета начали ис-
пытывать беспокойство и нетерпение. Все полагали, что
молитвы и проповеди в подобных случаях должны быть
краткими, как суд и казнь. К тому же с минуты на мину-
ту мог появиться отряд полиции и попытаться забрать
преступника. Наконец, Рикмен, терпение которого иссяк-
ло, вошел в камеру и сказал: «Мистер Майнс, вы заняли
уже сорок пять минут, и я думаю, что вам пора закруг-
литься. Через четверть часа этот человек должен быть
повешен».
Во время расследования заключенный вел себя вы-
зывающе. Он рассчитывал, что друзья спасут его, и не
скрывал этого даже от своих судей. С улицы то и дело
доносили, что головорезы Сан-Франциско узнали о созда-
нии организации и о судьбе своего собрата. Многие
мелькали в толпе, вслушиваясь в разговоры и наблюдая
за теми, кто входил и выходил из дома Брэннана Вести,
приходившие оттуда, были самыми неутешительными.
Суровый приговор вызвал у некоторых членов коми-
тета возражения на том основании, что он не подобает
правилам «мужской чести» и к тому же нецелесообразен.
«Повесить его ночью, с такой поспешностью,— заявил
один из лидеров Коулмен,— значит, незаслуженно при-
обрести репутацию малодушных трусов. Это правда, что
наши решения должны быть тайными, однако действо-
вать нам нужно при ясном свете дня. Этого человека
следует продержать до утра, а затем повесить, когда
взойдет солнце». Точка зрения Коулмена была поддер-
жана немногими, и когда священник вышел и сообщил,
что преступник не раскаялся, что на его молитвы он
отвечал одними только проклятиями, умеренные отсту-
пили и уже не возражали против немедленной казни.
Было решено сообщить о решении суда собравшемуся
на улице народу.
Браннан в сопровождении Вудворта вышел к толпе.
Он был зажигательным оратором, и ему часто удавалось
завоевывать симпатии простолюдинов резкостью и эмо-
циональностью своих выступлений. Взобравшись на пес-
чаную глыбу, Браннан сразу же разразился ураганом
слов. Он объявил анафему судам и судьям, не пожалел
язвительных стрел и для толпы, упрекнув ее в пассивном
я?
повиновении властям. Наконец, он сообщил, что комитет
поручил ему и Вудворту передать им, что после беспри-
страстного расследования дела подсудимого нашли ви-
новным и приговорили к повешению. Казнь должна была
состояться на площади через час. Брэннан попросил всех
сохранять организованность и порядок, заверив, что ко-
митет все сделает так, чтобы выполнить их волю.
— А теперь,— обратился Браннан к толпе,— скажи-
те, одобряете ли вы решение комитета?
Если в толпе и были возражавшие, их голоса пото-
нули в оглушительном хоре одобрения, из которого то
здесь, то там прорывались вопросы заинтригованных:
«Как зовут оратора?», «Кто входит в комитет?»
Специально назначенная комиссия, куда вошли Коул-
мен, Уэйкмен и Шенк, должна была определить место
казни. Трое отправились на поиски подходящего места.
Хотя уже было за полночь, город был взбудоражен,
на улицах толпился народ. Трое остановили свой выбор
на таможне, стоявшей на городской площади. В штаб-
квартиру послали гонца, сообщившего, что через чет-
верть часа все будет готово. Скоро приготовления были
закончены. Через балку веранды с южной стороны та-
можни перебросили веревку и завязали петлю.
В половине второго двери штаба резко распахнулись
и члены комитета вышли на улицу. Они увидели, что
люди, ожидавшие их появления, не тратили времени зря.
Дюжие мужчины, с помощью веревки сдерживавшие на-
пор толпы, образовали у выхода просторную площадку.
Члены комитета построились в две колонны по двое.
Дженкинса со связанными руками и под сильной охра-
ной ввели в пространство между колоннами, которые за-
тем сомкнулись по фронту и по тылу, образовав замк-
нутый четырехугольник. Член исполнительного комитета
Блуксом взвел предохранитель револьвера и обратился
к пленнику со следующими словами: «Если будет пред-
принята попытка вырвать вас из наших рук, вы умрете
прежде, чем сделаете хотя бы один шаг к спасению».
Быстрым шагом процессия двинулась по направлению
к площади.
Городские власти внимательно следили за происходя-
щими событиями. Сан-францисские уголовники тоже.
И те, и другие получили исчерпывающую информацию
о результатах виджилянтского суда. И когда бдительные
60
построились в колонны, гонцы донесли до них и эту НО-
ВОСТЬ. Что касается членов комитета бдительности, то
они были полны решимости отразить любой наскок, будь
он даже предпринят официальными властями. У всех
оружие было наготове, и все чувствовали, что мосты
сожжены.
Когда четырехугольник подошел к площади, Бенджа-
мин Рей, начальник полиции, атаковал его. Однако все
поняли, что полицейские хотели лишь соблюсти види-
мость выполнения служебного долга. Они были легко
оттеснены толпой и при этом получили множество ре-
комендаций держаться подальше. Следующая попытка
была предпринята шайкой преступников, но и их напа-
дение было отбито без труда.
В центре площади стоял столп Свободы, и многие
подумали, что именно он был избран в качестве висели-
цы. Толпа заволновалась, кто-то крикнул: «Нет, нет!
Не здесь! Не оскверняйте флага!» После того как пере-
дали, что столп Свободы будет оставлен в покое, волне-
ние улеглось. Было два часа тридцать минут ночи. У ста-
рой таможни преступника подвели к веревке и надели
петлю на шею. Свободный конец веревки, переброшенный
через балку, Брэннан протянул толпе и воскликнул:
«Хватайте, кому дороги свобода и порядок!» Пятьдесят
рук мигом ухватились за веревку, и Дженкинс взлетел
вверх.
В шесть часов утра труп отдали властям. Его снял
судебный исполнитель Сан-Франциско. В карманах каз-
ненного нашли двести восемьдесят долларов. Они пошли
на оплату похоронных расходов.
13 июня, через два дня после казни, газета «Геральд»
писала: «Если еще нужна какая-то гарантия того, что
совершившееся во вторник ночью правосудие было спра-
ведливым и беспристрастным, таковой является это мно-
жество имен, принадлежащих наиболее видным и ува-
жаемым гражданам города. То, что члены комитета не
вели себя как злоумышленники за закрытыми дверями,
следует уже из факта этой добровольной их публикации».
Вечером следующего дня после казни Дженкинса на
площади состоялось огромное городское собрание, на ко-
тором бдительные призвали всех вступать в их ассоциа-
цию. Сходка одобрила деятельность комитета. На другой
День состоялось еще одно собрание. Оно было гораздо
61
более бурным, чем первое. Оппозиция, возглавленная се-
натором Бродериком, пыталась обратить на себя внима-
ние горожан. На некоторое время ей удалось захватить
трибуну, но сторонники бдительных быстро вытеснили
их оттуда. Обе сходки произошли стихийно и не были
запланированы комитетом бдительности. Выступавшие
ораторы высказывали самые разные мнения о деятель-
ности комитета в связи с последней казнью Дженкинса,
но огромное большинство оба раза выразило бдительным
свое одобрение.
Несколько газет выступило в поддержку комитета
бдительности. 17 июня 1851 г. газета «Курьер» писала:
«Чтобы показать, как мошенникам удается грабить нас
и избегать кары, приведем следующий пример. Некто
Джордж Спайерс много месяцев назад был арестован за
грабеж. Доказательства его вины были настолько оче-
видны, что главный судья Сан-Франциско приказал пре-
дать его суду. Дело было рассмотрено судом присяжных,
где ему предъявили обвинение на основании самых не-
двусмысленных показаний. В сущности его застигли на
месте преступления. Тем не менее судебное расследова-
ние было отложено, и откладывалось затем сессия за
сессией, пока, наконец, свидетели не уехали из города,
если не из штата. И вот, когда он предстал перед судом,
уже никто не мог дать против него показаний, и район-
ный судья прекратил дело. Двери тюрьмы открылись, и
преступник вышел на свободу, чтобы вновь грабить и во-
ровать.
Несколько недель тому назад его арестовали по обви-
нению в убийстве. Он был заключен под стражу, так как
доказательства его вины были бесспорны. Последний суд
присяжных, список которых, к сожалению, был признан
недействительным, вынес ему обвинение в убийстве, ис-
ходя из самых надежных показаний. Но это обвинение,
по-видимому, не будет принято во внимание. К тому же
последний пароход уже увез единственного свидетеля,
который мог доказать вину... И так всегда преступникам
удается избежать правосудйя из-за медлительности су-
дов и грабить и убивать нас, поджигать наши дома с
целью грабежа. Й несмотря на эти очевидные факты,
нам еще говорят, что мы не должны мешать нормальному
судебному разбирательству, что нужно предоставить
криминалистам заниматься уголовными делами, тем са-
62
мым давая преступникам возможность скрыться. Мы на-
деемся, что народ нельзя будет больше обманывать и
вводить в заблуждение и, не терпя никаких промедлений,
он быстро расправится с каждым, кто будет пойман на
воровстве, поджигательстве или убийстве. Только так мы
покажем всем нарушителям общественного порядка, что
их ожидает немедленная смерть, и только так мы пока-
жем судьям, что мы не потерпим больше, чтобы они затя-
гивали правосудие».
Самая решительная «Геральд» писала в тот же день
даже так: «Нам следует заняться чисткой судов. Несом-
ненно, что подобных судей не знала никогда ни одна мо-
лодая страна».
18 июня на улицах были расклеены обращения мест-
ных властей:
«МАССОВОЕ СОБРАНИЕ
В ЗАЩИТУ ПРАВОПОРЯДКА
Именно сейчас, иначе может быть поздно, жителям
города и округа Сан-Франциско, всем республиканцам
до единого выпало решить, будут ли они служить вла-
сти, олицетворяющей правопорядок, или диктаторам и
анархистам, которые, недавно опозорив наш город сво-
ими незаконными и преступными действиями, стремятся
к тому же заполучить неограниченную, противозаконную
власть для наказания преступников... Неужто мы будем
терпеть в наш просвещенный век Дантонов, Робеспьеров,
Фуше и тайную инквизицию, ущемляющую наши законы
и суды?
Спасем закон и порядок от рук тайной инквизиции!
Для этого мы все должны прийти на массовый митинг
в следующее воскресенье 22 июня, который состоится на
городской площади в пятнадцать часов тридцать минут,
и сообща выступить против полуночных убийц...»
Предполагаемая демонстрация не состоялась. Мэр
Сан-Франциско помешал ее организации, опасаясь бес-
порядков.
Спустя три дня передовая статья газеты «Геральд»,
подведя первые итоги деятельности комитета бдитель-
ности, снова выступила в его поддержку: «Мы обязаны
заявить, что никогда еще не было организации, которая
была бы так исключительно оперативна и которая доби-
валась бы поставленных задач с таким замечательным
63
успехом, как комитет бдительности нашего города. Не
поднимая шума, с присущей им серьезностью и неутоми-
мостью, члены комитета преследуют свою цель и за две-
надцать дней добились того, что оказалось не под силу
карающей деснице суда за все время его существо-
вания.
Они остановили руку убийцы и поджигателя и опле-
ли преступников, бросивших вызов закону, такой сетью,
из которой они не смогут выбраться ценой даже самых
больших усилий. Они постоянно бодрствуют. Все классы
находятся под их наблюдением. Их агенты невидимы и
вездесущи. Они отмечают дома, где прячутся и устраи-
вают свидания воры и посылают по соответствующим
адресам предупреждения о том, что не собираются боль-
ше попустительствовать нечестивым делам. Негодяям,
пользующимся наиболее бурной славой, они предписы-
вают уехать из страны. Многие преступники находятся
под их наблюдением для наиболее полного разоблачения.
Они установили связь между преступниками и некоторы-
ми людьми, занимающими видное положение в обществе.
Их не раскрыли до сих пор только потому, что необходи-
мо время, чтобы накопилось больше доказательств для
того, чтобы выдворить их из страны».
Когда был ограблен магазин Янсена, полиция зани-
малась розысками некоего Джеймса Стюарта, обвинен-
ного в убийстве шерифа из Ауберна. Он сбежал из Са-
краменто, где находился под стражей, пока шло предва-
рительное следствие. На следующий день после нападения
на Янсена был арестован человек, назвавший себя Тома-
сом Бюрдю. В полиции он долго рассказывал, как уехал
из Сиднея, оставив там жену и детей, и добирался до
Калифорнии. Не найдя работы, он отправился на золо-
тые прииски, но старательствовал неудачно. Того, что он
добывал, ему едва хватало на еду. Несколько месяцев
его трясла лихорадка, и если бы добрые товарищи не
ухаживали за ним, он не выжил бы. Но судьба уготовила
ему еще более жестокую и самую несправедливую участь.
Уже три раза полицейские арестовывали его за преступ-
ления, которых он никогда не совершал. Уже дважды
его привлекали к суду и выносили приговор. Его не по-
весили только чудом, хотя он был абсолютно невиновен.
Полицейские нашли рассказ Бюрдю слишком сенти-
ментальным, чтобы поверить каждому его слову. К тому
И
же внешность арестованного как нельзя лучше соответ-
ствовала словесному портрету Джима Стюарта. «Это
он» — решили полицейские и незаслуженно присвоили
Бюрдю, человеку на редкость безобидному и смирному,
славу одного из величайших преступников Калифорнии.
В довершение всех бед вскоре бь[л схвачен «сообщник»
Бюрдю — Вильдред, настоящий сообщник настоящего
Джима Стюарта. Весь Сан-Франциско был возбужден.
Большая толпа собралась у здания, где содержались
«Стюарт» и Вильдред, и требовала выдать преступников.
В субботу, в полдень, арестованные, сопровождаемые
сильной охраной, появились в доме у Янсена, который
еще не оправился от побоев и не мог посещать заседаний
суда. После того как Янсен принял присягу, ввели Вильд-
реда. Увидев арестованного, Янсен признал в нем, хотя
и без абсолютной уверенности, грабителя в плаще. Вве-
ли «Стюарта», который видно все-таки родился под
несчастливой звездой, потому что, едва бросив взгляд на
вошедшего, Янсен стал горячо клясться, что он именно
тот негодяй, который сшиб его с ног. Для пущей нагляд-
ности на голову «Стюарта» надели шляпу, и Янсен снова
подтвердил, что большего сходства он не мог бы вооб-
разить.
На обратном пути арестованных преследовала толпа,
кричавшая: «Повесить их! Линчевать!» Двое были бла-
гополучно доставлены в тюрьму.
Суд состоялся через неделю. За это время Вильдред и
семеро других заключенных взломали двери тюрьмы и
бежали. Бюрдю-Стюарт был приговорен к четырнадцати
годам тюрьмы. Все деньги, найденные при нем, были пе-
реданы Янсену.
Но пока Бюрдю находился под стражей, суд Мерис-
вилля предъявил ему обвинение в убийстве шерифа Мура.
Мур был убит Джеймсом Стюартом. В Мерисвилле боль-
шинство свидетелей обвинения полностью отождествляло
Бюрдю со Стюартом, хотя находились и такие, которые
решительно отрицали, что подсудимый — Джеймс Стю-
арт. Суд, однако, состоялся, и присяжные после долгих
колебаний признали Бюрдю виновным.
Теперь, казалось, Бюрдю грозила неминуемая смерть.
И вдруг, в очередной раз посрамив незадачливых судей,
в дело вмешались бдительные. «Так называемый Стю-
арт— никакой вовсе не Стюарт, а Томас Бюрдю. Он
3 В. Э. Петровские
65
невиновен и не совершал нападения на Янсена>,— заяви-
ли они.
Комитету бдительности удалось арестовать настоя-
щего Стюарта, и когда Бюрдю поставили с ним рядом,
все увидели, что они двойники.
Бюрдю вернулся в Сан-Франциско в ореоле мученика.
Губернатор простил ему преступления, которых он ни-
когда не совершал, а Янсен не только вернул отобранные
деньги, но прибавил еще щедрую сумму в виде компен-
сации. Кто-то организовал общественный сбор, и Бюрдю
осыпали деньгами.
В 1853 году на рассмотрение законодательного собра-
ния штата была представлена памятная записка о То-
масе Бюрдю, в которой предлагалось выплатить ему ком-
пенсацию в четыре тысячи долларов за страдания и
несправедливость, которые ему пришлось выносить в те-
чение девяти месяцев незаслуженного заключения.
2 июля, между десятью и одиннадцатью часами утра,
в Миссии был ограблен дом. Вор унес чемодан. Обнару-
жив пропажу, владелец поднял тревогу. Вскоре были
получены сведения об ограблении дома на Калифорний?
ской улице в Сан-Франциско. Несколько человек броси-
лись на поиски грабителей.
Вскоре владелец пропавшего чемодана где-то на пути
между Миссией и Сан-Франциско встретил человека,
возбудившего его подозрения. Неподалеку работали
плотники, которые, узнав в чем дело, решили помочь в
поимке преступника. Впоследствии выяснилось, что пой-
манный не имел никакого отношения к краже. Однако
его внешность показалась подозрительной настолько, что
это невольно вызвало желание задержать его.
Он был среднего роста, хорошего сложения, с ясны-
ми, словно прожигающими собеседника глазами и язви-
тельной улыбкой. Поверх чистой шерстяной рубашки
серого цвета на нем был английского покроя пиджак,
хорошо подогнанные легкие пантолоны, заправленные в
сапоги, и шляпа с узкими полями. Под пиджаком на ремне
висели длинный охотничий нож и прекрасной отделки ре-
вольвер.
6«
'Владелец пропавшего чемодана, сопровождаемый
плотниками, приблизился к незнакомцу и окликнул его:
— Здравствуй, приятель.
— Здравствуй.
— Ты что, живешь в этих местах?
— Нет.
— Что тебя привело сюда?
— Я иду из Миссии к Северному побережью.
— Ты неправильно выбрал дорогу. Сегодня утром не-
подалеку отсюда кто-то обворовал два дома. Откуда у
тебя эта одежда?
— Какого черта! Кто вы? — воскликнул человек, по-
тянувшись к револьверу. Но в тот же миг два пистолета
со взведенными курками были приставлены к его голове.
— Я ничего не знаю об этом деле,— сказал незнако-
мец.— Эта одежда на мне с тех пор, как я уехал из Соно-
ры. Но я видел, как кто-то с узлом в руках еще минуту
назад исчез вон за тем холмом. Послушайте, я не тот,
кого вы ищете.
— Ну, вот что, приятель,— сказал владелец пропав-
шего чемодана.— Ты говоришь, что эта одежда на тебе
с Соноры и ты прошел уже некоторый путь. Это неправ-
да. Погода теплая, и дорога в пыли. И все же твои сапо-
ги не так уж запачканы. Нижняя рубашка чистая, а на
шерстяной еще видны следы прежних складок. Придется
тебе пройти вместе с нами в комитет бдительности. Если
ты честный человек, тебе нечего бояться.
— Ну что ж, я весьма наслышан о вашем знаменитом
комитете бдительности,— неожиданно ответил пленник,
сардонически улыбаясь,— и мне бы очень хотелось по-
смотреть, что это за штука. Посему я с большим удоволь-
ствием составлю вам компанию.
В комитете он назвал себя Стивенсом, но все сразу
же обратили внимание на его странное сходство с Бюр-
дю и со словесным портретом Джеймса Стюарта. Ни у
кого не оставалось сомнений, что это и есть сам Стюарт.
Комитет располагал к тому времени немалым количест-
вом присланных отовсюду сведений о его похождениях
и подвигах.
Член исполнительного комитета Пэйран очень скоро
заслужил у виджилянтов репутацию человека, который
не то что закоренелого рецидивиста, но и самого дьявола
мог расположить к задушевной беседе. Этого он доби-
3*
67
вался своей честной прямотой и суровой откровенно-
стью, без дешевой сентиментальности или издевательско-
го отношения к допрашиваемому, из-за чего следователь,
ведущий допрос, только теряет уважение в глазах пре-
ступника и не добивается поставленной цели.
Помимо этого, Пэйрану удавалось добираться до са-
мых затаенных уголков души какого-нибудь неисправи-
мого разбойника и тронуть там такую струну, которая
располагала его к чистосердечному признанию. Именно
к такого рода человеку и попал на допрос Джеймс Стю-
арт. После того как он отверг одно за другим все обвине-
ния, Пэйран устроил ему очную ставку со свидетелями,
которые лично знали Стюарта. Не ожидавший такого
оборота дела, Стюарт был сломлен, и Пэйран приступил
к допросу.
— Стюарт,— сказал Пэйран,— вам предстоит уме-
реть, и очень скоро. В этом вы можете быть уверены.
Никакие земные силы уже не помогут вам. Мы повесим
вас не из мести и не из ненависти. Между нами и людьми
вроде вас должна идти непрекращающаяся война. Мы
не хотим быть вечной жертвой таких, как вы. Мы дол-
жны защищать себя. Ваша песенка уже спета, хотя пели
вы ее и неплохо. Вы знали, на что шли, и до сих пор вам
замечательно везло. Теперь все. У вас осталось несколь-
ко часов. Мы готовы исполнить все ваши пожелания.
Единственно, чего мы хотим от вас — это полного и чи-
стосердечного признания. Вам от этого хуже не будет,
а общество только выиграет.
— Но послушайте, сэр, разве это судебное разбира-
тельство? Вы не посмеете казнить меня в результате та-
кого противозаконного фарса!
— Сэр,— отвечал ему Пэйран,— мы, народ, выше, чем
закон. Не лелейте надежду и пребывайте в уверенности,
что живым вам от нас не уйти. Но если хотите, мы мо-
жем продлить следствие. Возьмите себе защитника, вы-
зовите свидетелей и, если можете, докажите, что неви-
новны. Но вы ведь прекрасно знаете свои шансы. Мы ду-
маем, что в этом нет никакой надобности.
Слушая Пэйрана, Стюарт сидел сгорбившись и спря-
тав лицо в ладонях. Пэйран кончил говорить, и воцари-
лась тишина. Наконец, подняв голову, Стюарт сказал:
— Ладно, я согласен, черт с ними со всеми. Так или
иначе, я должен свести счеты-кое с кем. .
6В
11 июля 1851 г. в 9 часов утра над Сан-Франциско
раздались удары колокола. Члены комитета бдительно-
сти спешили на общее собрание.
Повестка дня была предельно лаконичной. Предло-
жили прочесть показания по делу Стюарта. После отве-
тов на вопросы подсудимый был признан виновным в
преступлениях, за которые полагалось одно наказание —
смерть. Через полчаса приговор был зачитан Стюарту,
который в течение трех часов слушания дела сидел в со-
седней комнате. Два или три раза он закидывал руки,
скованные наручниками, за голову, потягивался, зевая,
и восклицал: «Черт побери, сколько же еще можно
ждать. Дайте хоть табаку пожевать!» Приговор он вы-
слушал с той же скучной миной на лице.
Исповедь у преподобного Майнса длилась около часа.
Стюарт принял его, как подобает, признал справед-
ливость приговора, заявив, что готов умереть, не тая
злобы.
Во время исповеди четыреста судей Стюарта, все чле-
ны исполнительного комитета, сидели в зале заседаний,
неподвижные, как изваяния, торжественные и безмолв-
ные. Кто-то вышел к толпе и сообщил, что вина величай-
шего преступника доказана и подтверждена его собст-
венными признаниями, что комитет приговорил его к
смерти. Толпа одобрила приговор. Только трое высказа-
лись против.
Комитет бдительности 1851 года не имел военной ор-
ганизации. В его распоряжении были только полицейские
силы. Во время казни Стюарта члены исполнительного
комитета импровизировали боевое подразделение, со-
стоявшее из рот и взводов с командирами во главе. В га-
вани оно было построено в каре вокруг виселицы.
Власти не оказали никакого сопротивления.
* •
•
Стюарт назвал около двадцати пяти сообщников, и
Комитет приступил к розыскам. Очень скоро были аре-
стованы предводители шайки Стюарта: Роберт Маккен-
зи и Сэмюэль Витейкер. Последний, кстати, и был тем са-
мым человеком, который вместе со Стюартом ограбил
Янсена.
&
Оба предстали перед судом бдительных и получили
одинаковый приговор — смерть через повешение. Казнь
была назначена на двадцатое августа.
Когда губернатор Макдугал узнал о предстоящей каз-
ни, он поспешил в Сан-Франциско. Прибыв в город, гу-
бернатор вместе с мэром города Бренамом взяли у глав-
ного судьи Нортона ордер на арест пленников. .Дело
было уже ночью, перед самой казнью. Разбудив шерифа
и его помощника, все четверо направились к дому коми-
тета бдительности. Им очень повезло. Пэйран спал креп-
ким сном, а начальника полиции виджилянтов в этот
момент не было. Оттолкнув опешившего часового, ноч-
ные гости вошли в камеру и, приказав заключенным сле-
довать за ними — приказ, которому они охотно повино-
вались,— благополучно вывели их на улицу.
В восемь утра открылось собрание. Члены комитета
были взбудоражены до предела. Многие предлагали не-
медленно вернуть похищенных. Обычно хладнокровный,
Пэйран предложил решительную резолюцию, которая
призывала членов комитета или призвать всех жителей
Сан-Франциско к действиям и тем самым показать, кто
обладает действительной властью, или признать свое по-
ражение и освободить тогда всех заключенных. Было
решено казнить Витейкера и Маккензи, как только их
удастся отбить.
В тот же день губернатор издал прокламацию, в ко-
торой заявил, что группа организованных и вооружен-
ных граждан Сан-Франциско, поправ конституцию и за-
коны штата, взяла на себя полномочия уголовных судов
и выносит и приводит в действие самочинные смертные
приговоры. Поэтому он призывает всех настоящих граж-
дан округа объединиться, чтобы поддержать обществен-
ные законы и спокойствие, оказать должностным лицам
помощь в исполнении их обязанностей и положить конец
попыткам заменить полномочное государственное управ-
ление самочинным контролем.
В течение нескольких дней закон, казалось, торже-
ствовал. Все эти дни, однако, бдительные посвятили
энергичным поискам наиболее приемлемого плана, что-
бы отбить украденных при столь несчастливых обстоя-
тельствах Витейкера и Маккензи. Наконец, план был
принят. День захвата был назначен на воскресенье
24 августа, на тот час, когда в тюрьме обычно кончалось
богослужение. Виджилянты поставили своих людей в
церкви, начальник полицейских сил Джон Картрайт
и тридцать человек, которых он разбил на три отде-
ления, заняли все подступы к тюрьме. В половине треть-
его, когда кончилась служба, виджилянты по условлен-
ному сигналу, оттеснив стражу, ворвались в тюрьму,
схватили Маккензи и Витейкера, посадили их в поджи-
давшую карету и погнали лошадей в штаб.
В то время как карета неслась по улицам, над Сан-
Франциско уже раздавались знакомые удары колокола.
Возбужденный народ бежал вслед за каретой, и толпы
людей вливались в улицу, на которой стоял дом комитета
бдительности. Спустя семнадцать минут Маккензи и Ви-
тейкер были повешены.
После этой казни исполнительный комитет собирался
очень редко. Шестого сентября члены комитета заявили,
что усилия виджилянтов принесли городу мир и безопас-
ность и что поставленная ими задача была, таким обра-
зом, выполнена.
Начиная с 17 сентября 1851 г. до 17 марта 1852 г. ко-
митет бдительности собирался еженедельно в течение
двадцати пяти раз. 17 марта, когда истек шестимесячный
срок полномочий комитета, в старом помещении штаба
собрались триста виджилянтов, чтобы выбрать новых
представителей. Позднее комитет был реорганизован.
Количество его членов уменьшилось до тринадцати че-
ловек, которые должны были в случае необходимости
созывать общее собрание виджилянтов. В течение трех лет
комитет существовал лишь номинально и занимался
малозначительными текущими делами, пока в 1856 году
он не проснулся от летаргического сна, разбуженный на
этот раз выстрелами политической борьбы.
Каким был итог деятельности виджилянтов? Стати-
стические цифры периода между августом 1851 года и
серединой 1852 года показывают хотя и не резкое, но
все же заслуживающее внимания уменьшение преступно-
сти. Террор виджилянтов, высылка и казни преступников
принесли им временный успех.
Однако, как пишет Эллисон, «в то время как виджи-
лянты наказывали воров, преступники гораздо более
опасные продолжали вершить свои дела на виду у обще-
ства». Г. Банкрофт высказывается еще решительнее: «Го-
ловорезами были наши конгрессмены, бесстыжими раз-
71
вратниками — сенаторы. Законодатели представляли по-
донков общества, а не достойных граждан».
Дженкинс в своем признании несколько раз упомя-
нул прокурора Пиксли и полицейских Макинтайра и
Маккарти, которые были связаны с его шайкой.
Комитет
бдительности
1856 года
К концу 1852 года разбой снова процветал в прито-
нах Сан-Франциско. Между тем многое уже перемени-
лось в этом городе. Возникли другие, более серьезные
проблемы, в сравнении с которыми уголовная преступ-
ность казалась не столь важной. Аферы крупных капи-
талистов, коррупция достигли апогея. Полная деморали-
зация верхушки сан-францисского общества дополнялась
экономическим спадом. Эфемерная цивилизация золото-
искателей, просуществовав четыре бурных года, исчезла.
Поток иммиграции резко сократился, и вместе с ним
упала деловая активность, поддерживавшаяся до этого
поставками всего необходимого для иммигрантов и зо-
лотоискателей.
Старатели, разочарованные и нищие, тысячами воз-
вращались в города в поисках хоть какой-нибудь работы.
Положение ухудшилось, когда европейский капитал,
привлеченный сюда фантастическими процентами с при-
былей, потерял интерес к Калифорнии, после того как
стал нести там большие убытки. Кризис наступил в фев-
рале 1855 года, когда обанкротился банк «Пэйдж, Бэй-
кон и компания».
За ним последовала целая серия банкротств многих
других банков. Прекратил операции крупнейший банк
Калифорнии «Адамс и компания». В очень затруднитель-
ном положении оказались банк «Уэллс, Фарго и компа-
ния» и несколько других крупных банков. Огромное мно-
жество спекулянтов и торговцев оказались разоренными.
Четыре года золотая лихорадка поддерживала дух
оптимизма даже в нищих старателях, мнивших себя по-
тенциальными миллионерами. Но как только наступил
кризис, всем бросились вдруг в глаза и неприличный
контраст бедности и богатства, и политическое разложе-
72
ние, и бессовестные аферы, и мошенничество крупных
воротил, и растраты общественных фондов.
В 1854 году стали поговаривать о возможности воз-
рождения виджилянтизма. Первый шаг был сделан соз-
данием «Ассоциации по защите прав собственности и
поддержания порядка». В цели организации входило
положить конец вооруженным конфликтам между от-
дельными лицами из-за земельных участков. Хотя в орга-
низацию вошло около тысячи человек, она существовала
недолго и не принесла желаемых результатов.
8 октября 1855 г., когда город, казалось, уже погру-
зился в состояние сонной апатии и безразличия, а аферы
политиканов и дельцов, совершаемые с невозмутимым
бесстыдством, приобрели еще больший размах, в Сан-
Франциско вышел первый номер газеты «Дейли ивнинг
бюллетин» Джеймса Кинга Вильямского с резкой обли-
чительной статьей, в которой была тысяча острых стрел,
выпущенных в адрес отцов города. Так Сан-Франциско
получил своего Овода — неутомимого и бесстрашного ра-
зоблачителя городских нравов.
Джеймс Кинг Вильямский приехал в Калифорнию в
ноябре 1848 года. Побывав на золотых приисках, он вер-
нулся в Сакраменто, где стал партнером и счетоводом в
торговой фирме. Затем он отправился в Сан-Франциско
и вместе с партнером открыл в декабре 1849 года банков-
скую фирму. Однако бизнесменом он был, по-видимому,
плохим, или, во всяком случае, при существовавшей то-
гда конкуренции крупных банков он имел мало шансов
на успех. В течение шести лет его преследовали одни
неудачи и разочарования, наконец, 29 июня 1855 г. он
окончательно отказался от деловой деятельности.
Кинг Вильямский как нельзя лучше подходил для
роли обличителя. Когда некоторые аферы банка «Адамс
и компания» проникли в печать, его попросили написать
несколько разоблачительных статей, и Кинг, хорошо зна-
комый с методами деятельности банковских акул, охотно
принял предложение. Воздействие его резкого и прямого
слога оказалось настолько впечатляющим, что друзья
предложили ему основать газету, при помощи которой
он мог бы более свободно выражать свое мнение.
Так было положено начало печатному органу. Газета
стала голосом Джеймса Кинга Вильямского, потому что
с самого начала он, как редактор газеты, и Джебердинг,
73
как ее издатель, договорились, что Кинг будет единствен-
ным и абсолютным творцом редакторской политики.
«Таким образом, осенью 1855 года общественное мне-
ние Сан-Франциско,— пишет Эллисон,— заговорило голо-
сом Кинга. Это было уже иное общественное мнение,
ополчившееся не только против уголовных зол, таких как
грабеж и убийство, но и против социальных, гнездивших-
ся в самой верхушке политических, финансовых и дело-
вых кругов. Кинг пошел в атаку против афер и продаж-
ности дельцов, объединившихся с государственной вла-
стью. Он нападал на печать, беспомощную и раболепст-
вующую, в особенности на газету «Геральд», которую
он обвинил в том. что она полностью зависела от компа-
нии «Пальмер, Кук и К°», что ее редактор не смеет рас-
крыть рта, разве только по знаку богатых тиранов. Он
осыпал своим презрением концерны и предъявил им об-
винение в мошеннических махинациях. Получив под-
держку групп, которые до того не имели голоса, он в не-
которой степени достиг своих главных целей».
Прошел уже месяц с тех пор, как вышел в свет пер-
вый номер бюллетеня. За это время город уже успел
размежеваться на партию «закона и порядка» и всех
остальных — торговцев, ремесленников и рабочих, объе-
динивших свои силы под знаменем Кинга Вильямского.
17 ноября 1855 г. известный в Сан-Франциско спеку-
лянт и аферист Чарльз Кора убил судебного исполнителя
Вильяма Ричардсона. Конфликт между Ричардсоном и
Корой возник после того, как госпожа Ричардсон и бога-
тая любовница Коры Арабелла Райян вступили в пере-
бранку у городского театра. Вечером следующего дня
двое мужчин встретились в «Голубом крыле» — салуне на
Монтгомери-стрит. Через некоторое время они вышли,
взявшись за руки, без каких-либо признаков взаимной
вражды. Недалеко от салуна они остановились у пивной.
Свидетели видели, как Кора, схватив Ричардсона левой
рукой за борт пиджака, правой вытащил пистолет и вы-
стрелил ему в грудь.
Убийство Ричардсона, одного из видных деятелей де-
мократической партии, по-видимому, пользовавшегося
популярностью, возбудило весь город. Как только узна-
ли, что его убил аферист, которого содержала богатая
проститутка — «красавица Кора», как называли Арабел-
лу Райян, раздались требования линчевать убийцу.
74
На следующий день бюллетень потребовал немедлен-
ной расправы над смотрителем окружной тюрьмы Бил-
лом Муллиганом и шерифом Давидом Скэннелом, если
Коре дадут бежать. После того как Кора 3 января 1856 г.
предстал перед судом и голоса присяжных разделились,
Кинг Вильямский тут же полыхнул пламенем своего ед-
кого сарказма: «Деньги афериста и проститутки одер-
жали верх».
Красавица Кора действительно не жалела денег, что-
бы спасти любовника. Она наняла лучшего в городе
адвоката Эдварда Бэйкера, славившегося своим красно-
речием.
Между тем всеобщее возбуждение нарастало.
Кинг без устали наносил свои меткие и беспощадные
удары, нагоняя страх на еще не разоблаченных и вызы-
вая ненависть тех, кого он уже пометил своим обжигаю-
щим тавром.
Враги знали, чтр Кинг неподкупен и что существовал
лишь один способ убрать его с пути — убийство. Афери-
сту Селоверу, который угрожал ему расправой, Кинг зая-
вил в своем бюллетене следующее:
«Мистер Селовер, говорят, носит с собой нож. Мы но-
сим пистолет... Каждый день пополудни, между полови-
ной пятого и пятью, мы идем по Рыночной улице от Чет-
вертой улицы до Пятой. Дорога в этом месте широкая,
а прохожие редки. Если уж нам суждено погибнуть, ради
бога, пусть это состоится здесь».
Нападение на Кинга, которого все ожидали, действи-
тельно произошло спустя пять месяцев—14 мая 1856 г.
В этот день в бюллетене появилась статья, осудившая на-
значение Джона Бегли на один из постов в государствен-
ной таможне. Незадолго до этого Бегли скомпрометиро-
вал себя бесчестными махинациями в предвыборной
борьбе со своим противником Джеймсом Кейси, который,
впрочем, и сам слыл крупным политическим жуликом и
аферистом, входившим в совет инспекторов Сан-Фран-
циско. Кинг не преминул, поэтому и Кейси отпустить пи-
люлю с ядом:
«Неважно, насколько темной личностью был Кейси
до выборов, неважно и то, какую пользу получило бы
общество, избавившись от него. Мы никому не можем
предоставить право уничтожить его или хотя бы намять
бока, если это не будет оправдано его личным вызовом.
75
Тот факт, что Кейси сидел в нью-йоркской тюрьме Синг-
Синг, по-видимому, ничуть не оскорбляет законы нашего
штата».
14 мая в три часа дня бюллетень был расклеен на
улицах, а уже через час Кейси ворвался к Кингу в редак-
цию в крайнем возбуждении и, не переведя дыхания, вы-
палил: «Что вы хотели сказать этой статьей?» После
короткой словесной перепалки Кинг, указав на дверь,
произнес: «Вот дверь — убирайтесь и никогда больше не
приходите сюда». В ответ Кейси процедил: «Если будет
нужно, я сумею оградить себя». Тогда Кинг встал со сво-
его редакторского кресла и повторил: «Убирайтесь!
И чтобы вашей ноги здесь больше не было». Не сказав ни
слова, Кейси ушел.
Спустя час Кинг, не проявляя внешне никакого бес-
покойства за свою жизнь, оставил редакцию. На углу
улиц Вашингтона и Монтгомери Кейси, выйдя из-за поч-
товой кареты, пробормотал несколько злобных слов и вы-
стрелил в Кинга.
Помощник шерифа мигом переправил Кейси в ратушу
под охрану полиции. Между тем весть об убийстве обще-
признанного трибуна молниеносно разнеслась по всему
Сан-Франциско. Чтобы спасти Кейси от толпы, которая
быстро окружала тюрьму и выкрикивала: «Повесить
его! Вздернуть его на фонаре!», полицейские решили пе-
ревести убийцу в окружную тюрьму, пока еще это можно
было сделать.
Под защитой отряда полиции и друзей Кейси вывели
из полицейского участка. Мэр Сан-Франциско Джеймс
Ван-Несс пытался успокоить толпу заверениями, что пра-
восудие свершится, но толпа проявила столько враждеб-
ности к мэру, что он поспешил ретироваться. Вскоре в
толпе пронеслась весть об организации комитета бди-
тельности. После того как один из друзей Кинга, успев-
ший уже побывать в окружной тюрьме, сообщил, что
Кейси находится под надежной охраной, толпа оконча-
тельно успокоилась и разошлась.
Смерть Кинга Вильямского послужила сигналом
к возрождению комитета бдительности. В короткое время
он превратился в настоящую армию, бросившую реши-
тельный и смелый вызов властям города, штата и феде-
ральному правительству. Эта армия была возглавлена
лавочниками и торговцами средней руки.
76
Уже вечером того дня, когда произошла трагедия,
несколько членов комитета 1851 года предложили Вилья-
му Коулмену возглавить подготовку нового комитета.
Коулмен согласился после того, как выставленные им
требования строжайшей секретности и беспрекословного
подчинения руководителям нового движения были при-
няты. Было также решено, что никто из участников не
будет называться по имени, а получит одни только номер.
Эти вопросы обсуждались на собрании следующего
дня в девять утра. Солнце едва установилось в зените,
а уже было принято полторы тысячи членов. Однако
неграм и китайцам в приеме было отказано. Вечером все
участники собрания перешли в более просторное поме-
щение Тернверейн-холла. Здесь создание комитета было
завершено.
По предложению Коулмена, нового президента коми-
тета, был создан исполнительный комитет, в который
вошли тридцать семь человек. Они должны были руко-
водить деятельностью всей организации. Тут же присту-
пили к занятиям строевой подготовкой, которыми руково-
дили примкнувшие к движению офицеры и бывшие поли-
цейские, бросившие службу, чтобы вступить в комитет.
С самого начала комитет ясно представлял себе послед-
ствия своих действий, поэтому организация сразу при-
няла ярко выраженный военный характер. Комитет бди-
тельности 1856 года в отличие от своего предшественни-
ка стал органом «якобинской диктатуры».
На следующий день исполнительный комитет на ос-
новании общей резолюции постановил забрать Джеймса
Кейси и Чарльза Кору из тюрьмы и судить их. В другой
резолюции исполнительному комитету поручалось про-
вести тщательное расследование и представить общему
собранию комитета бдительности список всех лиц, поль-
зующихся дурной славой и своими преступлениями позо-
рящими Сан-Франциско.
Третья резолюция, принятая почти единодушно, тре-
бовала, чтобы все члены комитета бдительности переста-
ли оказывать поддержку газете «Геральд» и воздейство-
вали на своих друзей и знакомых в том же направлении.
Резолюция была вызвана тем, что 15 мая «Геральд» осу-
дила самочинство виджилянтов.
Вскоре в деловом районе Сан-Франциско, на Примор-
ской улице, лавочники, собрав столько экземпляров га-
77
зеты, сколько было возможно, сожгли их под одобри-
тельные возгласы толпы. Лишившись подписчиков, «Ге-
ральд» прекратила на время свою деятельность.
Весь город оказал комитету бдительности безуслов-
ную поддержку. «Для многих Джеймс Кинг был симво-
лом добра и нравственности. В Кейси же все видели
воплощение разбойника, грабителя и убийцы,— пишет
Эллисон.— С их точки зрения, ставленник попирающих
закон злодейски убил представителя тех, кто почитал
справедливость и соблюдение политических и социаль-
ных прав».
В ночь после убийства Кинга группа людей, решив-
ших помочь властям в ожидавшемся конфликте, сняла
пушки с двух паровых судов, стоявших в гавани, пере-
везла их в тюрьму и установила в боевом положении.
Полицейские между тем изъяли из всех оружейных лавок
и военных складов мушкеты и ружья, чтобы вооружить
защитников тюрьмы. Однако добровольцы вскоре услы-
шали о внушительных силах виджилянтов, и многие ос-
тавили свои позиции. Несколько рот солдат бросили
службу и разошлись по домам. Шериф, обнаружив, что
некоторые офицеры покинули его, призвал мужское на-
селение графства явиться в зал четвертого районного
суда в пятницу пополудни. Собравшиеся в назначенный
шерифом день мужчины состояли в основном из адвока-
тов. Новые рекруты увеличили число защитников тюрь-
мы до ста человек.
Губернатор Калифорнии Джон Джонсон, получив от
мэра Сан-Франциско срочную телеграмму, приехал ве-
чером 16 мая. Он тотчас же отправился в «Интернэшнл»
(отель), куда пригласил Коулмена для переговоров. На
вопрос о целях, преследуемых комитетом бдительности,
Коулмен ответил, что виджилянты хотят мира и наме-
рены добиться его без войны, насколько это окажется
возможным. «Но если будет нужно,— добавил Коулмен,—
мы станем добиваться его даже ценой войны».
Президент комитета бдительности заявил губернато-
ру, что комитет будет распущен лишь тогда, когда круп-
ные преступники получат возмездие и все темные лично-
сти оставят город.
Коулмен также предупредил губернатора, что, если
он попытается подавить виджилянтов с помощью опол-
чения, это приведет к беспорядкам. Коулмен впоследст-
78
вии рассказал, что, выслушав его, губернатор хлопнул
его по плечу и сказал: «Валяй, дружище! Только управь-
ся с этим побыстрее. Не медли! Есть люди, которым все
это ужасно не нравится. Они давят на меня».
18 мая в воскресенье в восемь часов утра Чарльз
Доун, избранный начальником военных отрядов комитета
бдительности, доложил, что вверенные ему военные силы
готовы к немедленным действиям. В короткий срок вож-
дям виджилянтов удалось собрать, вооружить и дисцип-
линировать две тысячи шестьсот человек. Эта была до-
вольно внушительная армия мятежников, и необычайно
сжатый срок, в течение которого ее удалось сформиро-
вать буквально из ничего, может быть объяснен только
энергичностью руководителей и энтузиазмом и решитель-
ностью ее добровольцев.
После полудня военные отряды виджилянтов окру-
жили тюрьму вместе с ее тридцатью защитниками и по-
требовали от шерифа Скэппела сдаться. Шериф, заявив
формальный протест, выдал Кейси и Кору. Виджилянты
перевели в свой штаб под сильным конвоем сначала Кей-
си, а часом позже и Кору. Мэр Ван-Несс, генерал Шер-
ман— будущий герой гражданской войны, губернатор
Джонсон — все они, беспомощные и униженные, наблю-
дали за происходящим с крыши отеля на улице Джексо-
на. Они видели, как Доун гарцевал на белой лошади, от-
давая приказы военным отрядам, которые успешно вы-
полняли операцию в присутствии одобрительно шумевшей
толпы горожан.
20 мая должен был состояться суд над Кейси и Ко-
рой. Накануне суда исполнительный комитет решил наз-
начить группу лиц, которая должна была заявить губер-
натору штата и мэру города, что комитет бдительности
не намерен вмешиваться в их деятельность и был бы рад
видеть, что конституционные власти занимаются отправ-
лением гражданских и обычных дел, как если бы коми-
тет бдительности не существовал вовсе.
Прежде чем открылся суд, было вынесено еще одно
постановление, касающееся самого судопроизводства, в
котором говорилось, что решение по рассматриваемым
делам будет приниматься путем тайного голосования;
приговор должен выноситься волей большинства, вердик-
ты подлежат одобрению коллегии делегатов; перерыв в
работе суда не должен превышать тридцати минут и
79
каждый из обвиняемых должен иметь право выбрать
себе защитника из числа членов исполнительного коми-
тета.
Суд вскоре был прерван появлением Доуна, который
объявил, что Кинг Вильямский скончался, сказав перед
смертью: «Если я умру, то я не хотел бы, чтобы Кейси
был убит». Выслушав Доуна, комитет поручил ему сооб-
щить народу, что судебное разбирательство дел Кейси и
Коры ведется с необходимой тщательностью.
Кейси и Кора были единодушно приговорены к смер-
ти. Казнь назначили на 23 мая на двенадцать часов дня.
В шесть часов утра 22 мая, в день похорон Кинга
Вильямского, члены исполнительного комитета решили
перенести казнь на день раньше и казнить Кейси и Кору
в то время, когда похоронная процессия будет идти по
городу. В половине первого дня на улице, где находился
комитет бдительности, собралась толпа в двадцать тысяч
человек. Здесь должна была состояться казнь. Военные
силы виджилянтов с примкнутыми штыками и пушкой
расположились в боевых порядках, заперев ближайшие
улицы.
В час дня катафалк с телом Кинга Вильямского, за-
пряженный четырьмя белыми лошадьми, в сопровожде-
нии огромной процессии двинулся к Уединенной горе, где
находилось кладбище. В то же время Кейси и Кора со
связанными руками взошли на эшафот.
После этих событий комитет бдительности начал ре-
организацию исполнительного комитета. Черный список
комитета стал пополняться новыми именами людей, ко-
торых предстояло арестовать и судить. Был разработан
и одобрен проект новой конституции комитета. В соот-
ветствии с ее статьями члены комитета, рассматривая
себя в качестве «подлинных представителей народа и
исполнителей его воли», дали обязательство считать «свя-
щенным долгом каждого осуществлять различные функ-
ции государственной власти».
26 мая комитет бдительности арестовал тюремного
смотрителя Билли Муллигана, Янки Салливана и Мар-
тина Галлахера. Всех троих обвинили в различных поли-
тических преступлениях, и на следующий день суд вид-
жилянтов приговорил их к высылке из Соединенных
Штатов Америки и к смертной казни в случае невыпол-
нения приговора. В течение следующих дней было аре-
80
стовано еще семнадцать человек, которым предъявили
обвинение в политиканстве, коррупции и махинациях на
выборах. Все семнадцать были высланы. Янки Салливан
покончил жизнь самоубийством.
Передав регулярным судам полномочия на разбира-
тельство преступлений, совершенных из мести или для
удовлетворения чести, виджилянты начали преследовать
местных политиканов, подозреваемых во взяточничестве
и жульнических махинациях.
2 июня губернатор Джонсон приказал генералу Шер-
ману призвать силы ополчения и всех военнообязанных
и поддерживать с ним контакт, чтобы обеспечить закон-
ность и порядок. На следующий день Джонсон издал
прокламацию, объявлявшую округ в состоянии мятежа
и предписавшую всем военнообязанным немедленно
явиться к Шерману. Джонсон приказал также всем неза-
конным организациям, особенно комитету бдительности,
объявить о самороспуске, а их членам подчиниться кон-
ституционным законам и юрисдикции судов.
Но, сетует Эллисон, «к сожалению, противозаконная
деятельность революционных виджилянтов произвела
впечатляющее воздействие на народ, который любил, а
может быть, и боялся собственной власти больше, чем
власти штата». На призыв губернатора откликнулась
горстка людей, в то же время несколько волонтерских
рот национальной гвардии разбежались. Волонтеры зая-
вили, что они не намерены убивать своих сограждан.
Власти почувствовали свою полную беспомощность, ко-
гда генерал Джон Вул отказался дать им оружие на том
основании, что президент не возлагал на него таких
полномочий.
Тем временем группа умеренных граждан Сан-Фран-
циско решила выступить в качестве посредника между
виджилянтами и конституционными властями. Взяв с ко-
митета обещание не демонстрировать свои военные силы
в общественных местах и не противодействовать исполне-
нию закона о неприкосновенности личности, при условии
что губернатор отменит прокламацию и распустит свои
силы, они предприняли попытку вступить в переговоры
с Джонсоном и Шерманом. Джонсон под давлением выс-
ших чиновников штата, особенно судьи Давида Терри,
считавшего умеренных не лучше виджилянтов, отказался
от каких-либо переговоров.
81
Узнав об этом, виджилянты приступили к дальней-
шим военным приготовлениям, сообщив о своих планах
жителям округа. Шерман — сторонник разрешения кон-
фликта мирным путем — после неудачных переговоров с
умеренными представителями Сан-Франциско ушел в от-
ставку. Губернатор тотчас же назначил на его место
Волни Говарда — горячего вояку из Техаса. Это вселило
новые надежды в твердых лоялистов, заявивших, что но-
вый генерал скоро сбросит «торговцев испорченной му-
кой и свининой» в залив.
Виджилянты произвели военную реорганизацию. Но-
вые правила предусматривали круглосуточное дежурство
подразделений. В стратегических пунктах были установ-
лены пушки. Детально разработанные инструкции ука-
зывали порядок сбора и действий виджилянтов на слу-
чай чрезвычайного положения.
После того как губернатор наотрез отказался вести
какие-либо переговоры с виджилянтами, жители Сан-
Франциско решительно поддержали комитет бдительно-
сти. 14 июня состоялась пятнадцатитысячная сходка. На
сходке выступил один из вождей виджилянтов Бейли
Пейтон. Его речь была ярким и эмоциональным описа-
нием политической коррупции в городе. Пейтон сказал,
что комитет бдительности намерен очистить город от
шарлатанов, несмотря на противодействие лоялистов.
Пейтои затем поставил вопрос ребром — или народ под-
держит комитет бдительности, или виджилянты будут по-
давлены, однако любая попытка вооруженного сопро-
тивления виджилянтам закончится кровопролитием.
Толпа единодушно поддержала комитет бдительности.
Затем были приняты резолюции, в которых одобрялась
деятельность комитета бдительности как народной орга-
низации, декларировалась приверженность конституции
и законам Соединенных Штатов Америки и Калифорнии.
Сходка также высказала одобрение инициативе граждан
Сан-Франциско, предпринявших попытку переговоров с
губернатором.
Хотя генерал Вул ответил отказом на просьбу властей
Сан-Франциско, все же в его распоряжении находилось
оружие (шесть ящиков с мушкетами), полагающееся
штату Калифорния. 19 июня Джеймс Малони и Джон
Филиппе, сторонники лоялистов, получили оружие и по-
грузили его на судно. Однако капитан какой-то шхуны
82
сообщил виджилянтам о местонахождении груза, и те
пОручили Джону Дэрки и Чарльзу Рэнду вместе с десят-
ком человек перехватить его. 21 июня операция была
выполнена. Одновременно было перехвачено оружие, на-
правлявшееся по приказу губернатора из Сакраменто в
Сан-Квентин для ремонта.
В тот же день виджилянтам стало известно, что Ма-
лони и Филиппе, которых они освободили после «пират-
ского» нападения на судно с оружием, заглядывая из
салуна в салун, открыто угрожали членам комитета бди-
тельности расправой. Исполнительный комитет, не медля
ни секунды, приказал Стерлингу Гопкинсу, полицейско-
му комитета, арестовать двух провокаторов. Гопкинс
нашел Малони в кабинете Ричарда Эйша — морского
представителя правительства Соединенных Штатов, сто-
ронника официального правопорядка. Кроме Малони и
хозяина там оказалось еще несколько человек и среди
них — сам верховный судья штата Давид Терри, который,
отчитавши Гопкинса и четырех его спутников, запретил
арестовывать Малони.
Пятеро поспешили за подкреплением, в то время как
судья Терри, Малони и остальные бросились в городской
арсенал. Но прежде чем они достигли его, Гопкинс с де-
сятком человек преградил им дорогу и потребовал выда-
чи Малони. Терри выхватил пистолет, но Гопкинс схва-
тил его за руку. Последовала короткая схватка, в кото-
рой верховный судья, вырвав из ножен свой длинный
охотничий нож, вонзил его в Гопкинса.
Товарищи быстро доставили раненого в помещение
Пенсильванского депо. Тем временем Терри, Малони и
остальные укрылись в арсенале.
Происшествие моментально стало известно в штабе
виджилянтов. Вышел приказ об аресте Терри, над горо-
дом разносились тревожные удары колокола, виджилян-
ты занимали боевые посты. Вскоре арсенал был окружен,
Терри и Малони арестованы и отправлены в штаб ко-
митета. Забрав из арсенала триста мушкетов, виджилян-
ты прошли по городу. По пути они захватили еще не-
сколько городских складов с оружием. Оружие и аресто-
ванный гарнизон арсеналов в сопровождении эскорта из
тысячи вооруженных пехотинцев и кавалерии были до-
ставлены в помещение штаба.
Сторонники закона и порядка лишились оружия и
83
солдат. Губернатор Джонсон чувствовал, что почва ухо-
дит из-под его ног. Хвастливый генерал Волни Говард,
который, как многие ожидали, должен был сбросить
«лавочников» в залив, мог только представить письмен-
ный доклад о своей беспомощности.
После ареста судьи Терри — личности очень крупной
и сильной — виджилянты почувствовали себя в затруд-
нительном положении. Было ясно, что казнь Терри по-
ставит всех перед решительным выбором. Но и освобо-
дить Терри комитет уже не мог. Было решено приступить
к судебному разбирательству.
На следующий день в воскресенье в десять часов утра
начался суд. Комитет предполагал, что все разбиратель-
ство займет не более тридцати минут, однако удалось
выслушать только меньшую часть показаний, и, разрешив
госпоже Терри свидание с мужем, комитет перенес засе-
дание на следующий день. В понедельник по просьбе
судьи решено было отложить работу комитета на среду.
Днем к Терри пришла группа граждан. Во вторник
к нему впустили еще одну делегацию горожан. Им уда-
лось убедить Терри и его друзей, что судья должен по-
дать в отставку и покинуть штат. В среду заседание
комитета приняло ряд процедурных правил и перенесло
суд на четверг, но и на следующий день сессия была от-
ложена. Говорили, что колеблющиеся члены исполни-
тельного комитета ждали обнадеживающих вестей о со-
стоянии Гопкинса.
27 июня в пятницу суд возобновил свою работу. Тем
временем судья Терри отказался от принятого ранее ре-
шения об отставке, уступив настояниям своей жены, ко-
торая считала, что ее муж ни в чем не виноват и мог
оставить камеру лишь при одном условии — сохранив
звание верховного судьи.
Кризис обострился. Уже обе стороны — партия офици-
ального правопорядка и партия самочинной диктатуры —
стали побаиваться последствий, которые могли бы воз-
никнуть в случае смерти Гопкинса.
Казнь одного из семи членов Верховного суда Кали-
форнии обещала стать событием, выходящим далеко за
пределы штата. Воображению исполнительного комитета
она рисовалась прыжком в неизвестность. Когда после
хирургической операции Гопкинс стал поправляться, все
вздохнули с облегчением.
84
24 июля, то есть немногим более месяца спустя после
первого заседания суда, по делу Терри был вынесен сле-
дующий приговор: «Комитет бдительности нашел после
досконального, беспристрастного и справедливого разби-
рательства дела Давида Терри, которому был предъяв-
лен ряд обвинений, что обычная мера наказания в данном
случае не может быть применена. Поэтому комитет бди-
тельности решает выпустить Давида Терри из-под
стражи».
Однако, прежде чем отпустить Терри на свободу, не-
обходимо было, чтобы коллегия делегатов ратифициро-
вала решение исполнительного комитета. Разгорелись
споры. Только 6 августа сорока четырьмя голосами про-
тив тридцати шести решение было ратифицировано.
В два часа ночи, когда делегаты и большинство членов
исполнительного комитета разошлись, оставшиеся реши-
ли как можно скорее избавиться от судьи. Воспользовав-
шись поправкой к правилам комитета бдительности, ко-
торая разрешала двенадцати членам исполнительного
комитета принимать самостоятельные решения ночью в
случае чрезвычайного положения, часть вождей виджи-
лянтов собралась на повторное заседание и постановила
немедленно освободить Терри. В половине третьего ночи
карета адвоката Терри — Труэ увезла судью домой.
Не прошло и получаса, как многие из рядовых вид-
жилянтов узнали об освобождении Терри. Вскоре Труэ
разбудили и сообщили, что тысячная толпа отправилась
на поиски Терри. Труэ, не медля, бросился к судье, тайно
провел его в порт, посадил в лодку и доставил его на
борт сторожевого корабля «Джон Адамс». На следующий
день верховный судья Давид Терри, который приехал в
Сан-Франциско еще в середине мая, чтобы навести поря-
док и приструнить виджилянтов, бежал туда, откуда по-
явился — в столбцу Калифорнии Сакраменто.
Президент комитета бдительности Коулмен планиро-
вал освободить Терри днем на виду у всех, в присутствии
виджилянтов, в сопровождении военного эскорта. По-
этому на следующий день многие члены исполнительного
комитета были очень недовольны, а тысячи рядовых вид-
жилянтов и простой люд были шокированы его решени-
ем. «Некоторые были горько разочарованы,— пишет
Г. Банкрофт,— другие возмущены. Членов комитета бди-
тельности, который еще недавно был их идолом, считали
85
предателями, жалкими и коварными лизоблюдами, сме-
ло вздергивавшими маловлиятельных преступников, но
не дерзнувшими коснуться августейших одежд Терри».
18 августа 1856 г. комитет бдительности объявил об
окончании своей деятельности. В тот же день комитет
организовал грандиозный парад виджилянтов, в кото-
ром было много сходства с триумфальным шествием
победоносной армии.
Демонстрация военной силы виджилянтов произвела
внушительное впечатление на всех. Горожане встретили
этот день как праздник. За несколько дней до парада
улицы и дома были украшены флагами и знаменами.
В торжественный день праздничные толпы выстроились
вдоль улиц, по которым должны были идти виджилянты.
Пройдя по городу, шесть тысяч вооруженных виджилян-
тов направились в штаб, где был устроен смотр оружия.
В течение двух дней штаб служил выставкой, на которой
можно было посмотреть пушки, ружья и холодное ору-
жие. Были показаны также камеры, в которых содержа-
лись заключенные, их пистолеты и ножи. На стенах ви-
сели шляпы Коры, Кейси и прочих казненных преступ-
ников.
27 августа исполнительный комитет обратился к об-
щему комитету с открытым письмом, опубликованным в
газетах. Комитет заявил, что в основе его справедливых,
хотя и самочинных действий, лежали соображения выс-
шей нравственности, верности республиканским принци-
пам и горячей приверженности духу истинной государст-
венности. 8 сентября, когда суды Сан-Франциско состав-
ляли списки присяжных, комитет поручил своему
секретарю расклеить на самых видных местах списки
присяжных, которые были незнакомы комитету или поль-
зовались сомнительной репутацией. Комитет просил
граждан сообщить письменно о своем мнении относитель-
но данных кандидатов в присяжные. Таким способом ко-
митет бдительности добился исключения из списков не
заслуживавших доверия людей.
Еще в июле вожди виджилянтов планировали реорга-
низовать комитет бдительности в политический орган—
инструмент, с помощью которого можно было бы очи-
стить город от политиканов накануне приближавшихся
выборов. 11 августа на массовой сходке, созванной по
призыву трехсот торговцев, в Сан-Франциско была соз-
88
дана «Народная партия реформы» и «Комитет 21-го».
Последний получил полномочия назначать кандидатов во
время выборов.
Вскоре виджилянты выставили кандидатов в законо-
дательное собрание штата и на ряд административных
постов в округе и муниципалитете. Во время выборов,
которые состоялись 4 ноября, виджилянты контролиро-
вали избирательные урны и сумели провести избрание
только одобренных ими кандидатов. «Комитет 21-го»
продолжал функционировать в течение нескольких лет.
СОЕДИНЕННЫЕ
ЛИНЧУЮЩИЕ ШТАТЫ
Национальный
характер
О
Определить современный характер американского на-
рода— задача весьма трудная. Здесь речь пойдет о на-
циональном характере американского народа в том
общем виде, в каком он сложился в домонополистическую
эпоху. Американское общество в этот период отличалось
известной социальной однородностью и основывалось на
индивидуальном фермерском хозяйстве, постоянно «вос-
производившем» мелкобуржуазную психологию. Соот-
ветственно, здесь мы попытаемся обрисовать в самых об-
щих чертах мелкобуржуазный характер американской
нации, оставив за пределами исследования те изменения,
которые произошли в нем при последующем развитии
буржуазного общества в США.
Нам следует показать, как превращение Америки в
монополистическую вызвало кризис национального ха-
рактера американцев и как этот кризис отразился на их
поведении. Традиционное самоуправство янки в XX веке
окончательно испустило здоровый якобинский дух и на-
чало свою историю как бы сначала, уже вписав в нее
немало бесславных страниц. Но, прежде чем перелистать
их, необходимо составить себе определенное представле-
ние о национальной психологии американцев.
Американские историки до сих пор не пришли к еди-
ному мнению по этому вопросу. Одни считают амери-
канцев закоренелыми материалистами, прикладывающи-
ми ко всему на свете все один и тот же эталон — доллар,
другие утверждают, что американцы, напротив, сущие
идеалисты: они вошли в XX век с понятиями и привыч-
ками новосветской Америки и от этих понятий и привы-
чек не только не желают отказываться, но и остальному
88
миру предлагают себя в качестве примера для подра-
жания.
Разумеется, знаменитый практицизм американцев —
факт явный и неоспоримый. Это неисправимые буржуа,
буржуа до мозга костей. «Плох американец, не мечтаю-
щий стать миллионером» — вот основная нравственная
формула этих людей!
И все же они неисправимые идеалисты, и в этом нет
никакого противоречия. Ведь если практицизм отличает
материальную деятельность американцев, то идеализм
является главным свойством их мироощущения, квинтэс-
сенцией национального самосознания. Он вносит много
своеобразия в политическое поведение этой нации.
И, наконец, индивидуализм — черта, выражающая от-
ношение отдельного человека к обществу в процессе ма-
териальной деятельности. Типичная для буржуазной
эпохи вообще, эта черта благодаря особым условиям, в
которых рождалась новая страна, получила на Северо-
американском континенте исключительно благоприятную
возможность для наиболее полного и последовательного
развития.
Анермнамсная
ифология
В период кризиса феодальных отношений в Европе
повсюду на первое место выдвигался буржуазный инте-
рес. В своем общем выражении он был единой цементи-
рующей силой, которая скрепляла союз народных масс
с буржуазией в борьбе со старым порядком и внушала
союзникам уверенность, что победа реализует этот инте-
рес к взаимной выгоде. Но действительные результаты
буржуазно-демократических революций в Европе дока-
зали, что единство было эфемерным и мнимым, что под
его идиллическими покровами таились два непримири-
мых начала, из которых восторжествовало полностью и
окончательно лишь крупнобуржуазное.
Мелкобуржуазный интерес, которому не смогли при-
нести победы ни крестьянские войны, ни даже буржуаз-
но-демократические революции, стремился реализовать-
ся в независимом хозяйстве и политической анархии. Ин-
тересы же крупной буржуазии настоятельно требовали
89
наличия хотя и раскрепощенной, но неимущей массы
людей — пролетариев, способных предложить на нацио-
нальном рынке лишь один товар — свою рабочую силу.
Именно таким ей виделся идеальный образ народной
массы.
Но чтобы сделать этот идеальный образ конкретным,
нужны были внушительные силы принуждения. Такой
силой оказались феодальные учреждения — централизо-
ванное государство и церковь, которыми не замедлил
воспользоваться захвативший их класс. Сохранение фео-
дальных учреждений буржуазией было коренным недо-
статком, в частности, Французской революции, давшим
ее многочисленным феодальным критикам повод для
утверждений, что революция была совершенно неоправ-
данным предприятием, так как в сущности-де ничего не
изменила.
Иначе было в Северной Америке. Первоначальная
экономическая необходимость продиктовала там совер-
шенно иные задачи и, следовательно, совершенно иной
ход буржуазного переворота. Чтобы капитализм мог пу-
стить там прочные и глубокие корни, должен был про-
изойти коренной переворот в использовании земельных
ресурсов континента. Такая задача, как мы уже видели,
была выполнена независимыми фермерами. Триумф
мелкобуржуазного интереса был здесь исторически не-
обходимой предпосылкой образования национального ос-
това, без которого невозможно никакое буржуазное
общество.
«Все, что приводит людей в движение, должно-
пройти через их голову; но какой вид принимает оно
в этой голове, в очень большой мере зависит от обстоя-
тельств»,— писал Ф. Энгельс. Яркий исторический опыт
деятельности народных масс на Североамериканском
континенте, столь непохожий на все, что когда-либо со-
вершалось в Европе, имел свое народное истолкование.
Мелкобуржуазный идеал здесь стремился материали-
зоваться во всем. Это проявилось и в чрезвычайно слабой
государственности, отвечавшей популярному у янки вы-
ражению: «Чем правительство меньше, тем лучше»; и
в сосредоточении центров общественной жизни в аграр-
ной сфере — центробежная тенденция, определявшаяся
мелкобуржуазным составом общества; и в отсутствии по-
стоянной регулярной армии, которая была заменена
SO
здесь ополчением; и в отсутствии сильной католической
церкви, но торжестве сотен религиозных сект; и в боль-
шой непопулярности той утонченной культуры, которая
столетиями ассоциировалась в народном сознании с рос-
кошью и привилегиями аристократов; и, наконец, в широ-
ком развитии элементарного образования.
Всякое историческое действие тем основательнее, чем
больше людей воплощает в его результатах свои идеалы.
Это положение К. Маркса и Ф. Энгельса блестящим обра-
зом подтверждается историей буржуазного переворота
в Северной Америке.
В Старом Свете энтузиазм народных масс в период
революции был бабочкой-однодневкой: он исчезал, как
только становилось ясно, кому достались плоды победы.
В Новом Свете буржуазный переворот отвечал жизнен-
ным потребностям большинства энергичных пионеров-эн-
тузиастов, которые не могли ждать милостей ни от какого
другого класса, а сами, на свой лад, высекали из перво-
бытного ландшафта контуры буржуазной цивилизации.
Вот почему этот континент стал свидетелем мощного
взмаха энтузиазма, вносившего во всякое дело дух сме-
лого новаторства, деятельной энергии и неистощимого
оптимизма.
Весь общий вид молодой аграрной страны наводил на
мысль, что ее создатели были одержимы одной только
целью: чтобы все в ней, до самых последних мелочей,
было «шиворот-навыворот», не так, как в Европе, — ста-
ром заповеднике войн, пауперов и феодальной иерархии.
И чем больше неприязни к ней, тем больше любви к но-
вой родине! Кстати, вот еще одна черта американского
характера — патриотизм. Патриотизм, может быть, с из-
лишней дозой заносчивости и даже бахвальства. Ведь
писал же рафинированный аристократ де Токвиль: «Нет
ничего стеснительнее в обычной жизни, как этот раздра-
жительный патриотизм американцев. Иностранец готов
был бы хвалить многое в их стране, но он бы желал, что-
бы ему было позволено и порицать что-нибудь, а в этом-
то ему решительно отказывают».
Американский мелкий буржуа был демиургом буржу-
азной цивилизации в Америке. Поэтому всякую хулу по
адресу своего детища, а такая хула по преимуществу ис-
ходила от аристократов или приверженцев европейского
образа жизни, он встречал с величайшим неодобрением.
91
Сработанное его собственными руками общество он
рассматривал как Новый Мир! Антимир! Анти-Европу!—
в этом смысл всей обыденной метафизической философии
американцев. Буржуазный переворот в Северной Амери-
ке отразился в их головах не как антифеодальная, а как
антиевропейская революция, а само переселение с
одного континента на другой — как гигантский, трансат-
лантический скачок из царства необходимости в царство
свободы!
Анти-Европа — это Великая Американская Иллюзия,
Великий Американский Миф.
«Вместе с основательностью исторического действия
будет, следовательно, расти и объем массы, делом кото-
рой оно является»,— писали К. Маркс и Ф. Энгельс. Мож-
но сказать, что вместе с основательностью исторического
действия возрастает и привязанность массы к его ре-
зультатам.
Мы, народ!
19 марта 1966 г. «Известия» сообщили об американ-
ском солдате Роберте Лафтиге, возбудившем в вашинг-
тонском суде дело против министра обороны США Мак-
намары и военного министра Ресора за ведение агрес-
сивной войны во Вьетнаме!
По отношению к властям американец никогда не ис-
пытывал ни излишнего низкопоклонства, ни льстивой поч-
тительности, ни беззаботной доверчивости. Никакого не-
разумного, нерационального преклонения. Ничего подоб-
ного нет в характере этого народа. Наоборот. Условия
вольнонародной колонизации были таковы, что заставля-
ли первостроителей — фермеров, трапперов, золотоиска-
телей--видеть в любом общественном начинании свое
собственное дело. В феодальной Европе каждый человек
считался подданным короля, в Соединенных Штатах каж-
дый человек был убежден, что члены правительства т-
его подданные.
Отпрыски Европы, они хладнокровно разорвали пупо-
вину, связывавшую их с прежним отечеством, чтобы по-
строить новое, из сырого материала за тридевять земель
от Старого Света. В результате и развилось у американ-
ского народа то представление о собственной ценности,
которое было использовано впоследствии буржуазными
93
идеологами для создания реакционнейшей теории «пред- ,
определения судьбы».
Колонизация была именно торжеством самодеятель-
ности массы, ее самоустройства и самоуправления. Аме-
риканский историк Р. Биллингтон в книге «Западная экс-
пансия» приводит замечание изумленного наблюдателя
американской жизни — европейца, относящееся к первой
половине XIX столетия:
«Создание различных органов управления и строи-
тельство новых населенных пунктов — естественное за-
нятие мигрирующих янки. Здесь ими руководит такой же
инстинкт, какому повинуется вылупившийся из яйца уте-
нок, когда он направляется к воде. Соберите сотню аме-
риканцев в любом месте за пределами людской жизни.
Они немедленно заложат город, составят конституцию
штата и направят в конгресс петицию о вступлении в со-
юз. К тому времени двадцать пять из них будут избраны
кандидатами в члены сената».
Но, пожалуй, наибольший интерес представляют за-
мечания об этой стороне американского характера, сде-
ланные Алексисом де Токвилем. В работе «О демократии
в Америке», которая принадлежит его перу, можно найти
массу тонких наблюдений над общественной жизнью
американцев, живо передающих дух той поры.
«Чего нельзя понять, не видевши лично, — пишет де
Токвиль, для которого конституционная монархия была
венцом его философской системы, — это политической
деятельности, царствующей в Соединенных Штатах.
Вмешиваться в управление обществом и говорить об
этом составляет самое важное дело и, так сказать, един-
ственное удовольствие, известное американцу. Это замет-
но даже в самых мелких привычках его жизни, даже
женщины часто являются на публичные собрания и, слу-
шая политические речи, отдыхают от домашних работ...
Не заговаривайте с американцем о Европе: обыкно-
венно он выскажет при этом большое самомнение и до?
вольно глупое тщеславие, довольствуясь общими и неоп-
ределенными понятиями, которые во всех странах оказы-
вают такую большую помощь невеждам. Но спросите его о
собственной его стране, и вы увидите, как тотчас рассеет-
ся туман, застилавший его разум: его речь сделается яс-
на, отчетлива и точна, так же как и его мысль. Он объ-
яснит вам, какие он имеет права и какие средства, чтобы
93
ими пользоваться; он знает, какими обычаями руковод.
ствуется политический мир; вы замечаете, что ему извест-
ны правила администрации и что он вполне усвоил меха-
нику законов».
В этих картинах, несомненно списанных де Токвилем
с натуры, явно чувствуется энергичное биение пульса
мелкобуржуазной стихии. Фермер, распахивающий свой
участок, городской ремесленник и торговец, мелкий и
средний буржуа выступают здесь как активные субъекты
общественной жизни, которые, приспособив огромный
континент к своим потребностям, сделали то же самое и
с политикой.
Мелкая и средняя земельная собственность, писали
К. Маркс и Ф. Энгельс в 1882 году, составляет основу
всего политического строя Соединенных Штатов.
Мелкое фермерское хозяйство долгое время было
здесь господствовавшей экономической ячейкой; связан-
ная с ним разного рода деятельность отличалась просто-
той, его экономический горизонт был ие шире фермерской
ладони. Поэтому нет ничего удивительного в том, что,
считая эту ячейку средоточием всей общественной жиз-
ни, фермер требовал от политики такой же ясности и про-
стоты и рассматривал ее как дело, вполне доступное
каждому, обладающему здравым человеческим смыслом.
Когда эта ясность и простота отсутствовали и в политику
вкрадывалось двусмысленное политиканство, мелкий
буржуа безошибочным классовым чутьем угадывал в
нем тайный происк крупного дельца. Если афера имела
местные масштабы, народное самочинство обрушивалось
на продажную власть с быстротою молнии.
Следует подчеркнуть, однако, что традиция народно-
го самочинства в Америке отнюдь ие совпадала с наро-
довластием в масштабе всей нации. Любой из мелкобур-
жуазных демократов, возносившийся иа президентский
олимп волей большинства народа, как бы впервые полу-
чал возможность обозреть национальные горизонты с вы-
соты своего положения. И тогда он не мог ие сделать для
себя двух обескураживающих открытий.
Первое — что общегосударственный интерес требует
покровительственной политики по отношению к крупной
(плантаторской, торговой или промышленной) буржуа-
зии, на борьбу с которой звала его мелкобуржуазная
совесть (в этом, заметим мимоходом, причина мучитель-
94
ной раздвоенности многих, особенно ранних, президентов
как человеческих личностей). И второе — что, как он ни
отстаивай интересы простых американцев, власть денег
всегда будет смеяться гомерическим хохотом над его
чудачествами, так что все его политические начинания
будут походить на сражение с ветряными мельницами.
Правда, демократический инстинкт американского на-
рода доставлял немало хлопот капиталистам, но они су-
мели, и, к сожалению, довольно легко, приспособиться.
В странах, духовная жизнь которых почти исчерпывается
народными предрассудками и поверхностной культурой,
демагогия цветет пышным цветом. Она как раз и явля-
лась всегда формой приспособления крупного капитала
к демократизму американцев, породив целые полчища
прожженных политиканов, назубок выучивших роль «на-
шего парня», «простого стопроцентного американца» и
совершивших все человечески возможное в области «де-
мократической» фразеологии.
«Если вы имеете какие-либо достоинства, — говорит
политический демагог Лаведаль политическому новичку
Рандольфу в комедии новоорлеанца Гайарре «Курс по-
литики»,—то вы должны иметь и недостатки, которые бы
служили им противовесом. Дайте повод народу сказать
о вас: какая светлая голова! и .какое несчастье, что он
негодяй! — и вы можете быть уверены, что этот народ
изберет вас единогласно; если же вы исключительный по
вашим достоинствам кандидат, он вас забаллотирует все-
непременно.
Подавайте руку каждому встречному на улице, и чем
он грязнее, чем оборваннее, тем лучший эффект это про-
изведет; одевайтесь небрежно, притворяйтесь человеком
грубым, произносите как можно громче разные бранные
слова и поговорки, хлопайте дружелюбно по плечу всех
и каждого, напивайтесь до опьянения раз в неделю в ка-
ком-нибудь популярном кабаке, сделайтесь членом одной
из тех ассоциаций, которые каждый день возникают в
Новом Орлеане, ораторствуйте против тиранов, аристо-
кратов и богачей, не забывайте соболезновать постоянно
о бедном угнетенном народе, о его правах — и вы имеете
Шанс быть избранным с триумфом...».
Вот почему Ф. Энгельс имел все основания назвать
Соединенные Штаты Америки классической страной мо-
шеннической демократии.
9В
Однопинаа
Америка
Но, говоря о традиции народного самочинства в Сое-
диненных Штатах Америки, нельзя обойти молчанием
характерный для этой страны феномен господства едино-
образного мышления, составляющего основу настоящего
интеллектуального деспотизма, почти безраздельного
конформизма в морали и мировоззрении. «Что меня по-
ражает, — писал де Токвиль по возвращении во Фран-
цию, — так это единство гигантского большинства умов,
покоящееся на общности определенных представлений».
Толщи веков отделяют теперь нас от предыстории
эксплуататорского общества, от эпохи свободного дви-
жения народной жизни во всех ее проявлениях, — в об-
щественной жизни, в идеологии, в искусстве, в быту и
нравах. С расколом общества на классы народное на-
чало постепенно изгонялось изо всех его сфер. Новый ком-
плекс представлений, связанный с жизнью высших клас-
сов, повсюду утверждал свое господство. Оно стало без-
раздельным в эпоху расцвета абсолютизма в Западной
Европе.
Подымавшаяся буржуазия, чтобы утвердить себя в
феодальном обществе, должна была усвоить аристокра-
тическую культуру, и она делала это со школьническим
прилежанием, молча глотая презрительные насмешки
«высшего света».
Так было во Франции.
В Англии, напротив, происходило обуржуазивание са-
мой аристократии, но с тем же результатом — элементы
утонченной культуры были сохранены и здесь.
Когда же воспитанная на аристократических тради-
циях буржуазия повсюду в Европе пришла к власти, опа
поставила себе на службу старую интеллигенцию и чи-
новников.
В Соединенных Штатах Америки не было этой куль-
турной преемственности. Простонародье было глашатаем
буржуазной культуры на Североамериканском конти-
ненте. Простонародная культура с характерными для нее
народными идеалами и суевериями, способами мышле-
ния, фольклором отбросила блестящий футляр аристо-
кратической культуры и оказалась главным источником
буржуазной культуры. Интеллектуальный уровень моло-
96
дой буржуазной нации относительно европейского, разу-
меется, от этого заметно понизился, но дальнейшее разви-
тие капитализма в Америке доказало, что буржуазные
отношения вовсе не требуют ни философского размыш-
ления, ни вдохновенного порыва, ни светского изящества
в манерах и совсем холодны к прекраснодушию и мило-
сердию (в чем, между прочим, еще одна немаловажная
причина стремительного развития капитализма в этой
стране).
* *
*
История производительных сил является историей
развития сил самих индивидов. «Так как развитие это
происходит стихийно, т. е. так как оно не подчинено об-
щему плану свободно объединившихся индивидов, — пи-
сали К. Маркс и Ф. Энгельс, — то оно исходит из раз-
личных местностей, племен, наций, отраслей труда ит. д.,
каждая из которых первоначально развивается независи-
мо от прочих, лишь мало-помалу вступая в связь с ними...
Отсюда следует, что даже в рамках одной и той же на-
ции индивиды, если даже отвлечься от их имущественных
отношений, проделывают совершенно различное разви-
тие и что более ранний интерес, когда соответствующая
ему форма общения уже вытеснена формой общения, со-
ответствующей более позднему интересу, еще долго про-
должает по традиции обладать властью.., которая в ко-
нечном счете может быть сломлена только посредством
революции».
Буржуазно-демократические революции в Европе
вырвали эту власть из рук аристократов, ноЕвропа так и
осталась в социографическом отношении калейдоскопи-
ческой мешаниной живых «ископаемых остатков» самых
разных индивидуальных и коллективных вариантов соз-
нания, формировавшегося в самые различные историче-
ские эпохи, в самых различных условиях.
Но в Соединенные Штаты Америки устремились как
раз те индивиды, которые в Европе первыми экономиче-
ски и психологически сложились в буржуазный тип чело-
века, опередив всех прочих консервативных индивидов,
как пользующихся властью, так и отстраненных от нее
(но дающих первым силу в виде собственного консерва-
тизма). Американская нация поэтому формировалась
4 В. Э. Петровский
97
как нация политических эмигрантов, отправившихся из
Европы в Америку в поисках экономических и граждан-
ских свобод.
Поэтому буржуазная культура Соединенных Штатов
Америки выросла на нетерпимом отношении к культуре
аристократии. Торгашеская психология буржуа могла
легче всего развиться именно в американском типе лю-
дей, отказавшихся от богатейшего культурного наследия
европейского прошлого.
Тон общественного мнения этой страны спорадически
задается некоторыми особенностями «простонародного»
мышления. Этот род мышления, по мнению этнографа
Л. Я. Штернберга, сохранился со времени первобытного
человека, когда инстинкт еще обладал властью над при-
митивным мышлением вне узких границ человеческого
опыта. В чрезвычайных ситуациях предчувствие соединя-
лось с картинообразной мыслью первобытного человека,
в результате чего возникали так называемые «видения»,
нередко коллективные, принимавшие форму массовых
галлюцинаций. Достаточно было одному члену племени
увидеть призрак, чтобы он с лавинообразной быстротой
привиделся всем соплеменникам.
Такого рода мышление периодически обнаруживает
себя и в цивилизованном мире также в виде настоящих
психических эпидемий, когда распространяются неверо-
ятно вздорные слухи и фантастические вымыслы, желае-
мое выдается за действительное, а действительное — за
желаемое. Своей живучестью этот феномен, конечно, обя-
зан крайней неравномерности, с которой культура раз-
вивается в разных слоях эксплуататорских обществ.
В средневековье патологическое мышление ярко про-
явило себя во время «ведовских процессов», когда целые
народы повсюду в Западной Европе были увлечены лов-
лей бесов. В конце 1877 года крестьяне России повсеместно
обсуждали грядущее «равнение» земли и ждали соот-
ветствующей «бумаги». Вера в «бумагу» не имела ника-
ких реальных оснований, однако она была такой неисто-
вой, что власти были сильно обеспокоены новым вариан-
том хилиастической мечты Наблюдавший это явление
1 Хилиастическая вера — учение о втором пришествии Христа в гря-
дущем установлении тысячелетнего царства, получившее распро-
странение во времена раннего христианства («хилиас» — древне-
греческое слово, означающее тысячу).
98
д. Н. Энгельгардт, автор известных писем «Из деревни»,
писал: «Никаких сомнений, все убеждены, все верят. Уди-
вительно даже, как эти люди слышат и видят именно то,
что хотят видеть и слышать: Впрочем, то же самое мы
знаем из истории колдовства, чародейства. Люди видели
золото там, где его не могло быть, говорили с нечистой
силой, верили в то, что они колдуны».
«В Соединенных Штатах Америки, — заметил Ге-
гель, — господствует необузданнейшая дикость народных
фантазий». В этой стране вспышки психических эпиде-
мий, возбуждаемых пропагандой самых реакционных
групп американской буржуазии, действительно нередки.
Достаточно указать на «красную истерию», распростра-
нившуюся после первой мировой войны, когда американ-
цы ревностно ловили «большевиков», или на период
маккартизма. В подобные моменты фантастическое мыш-
ление, пассивное в остальное время, довольствуется сте-
реотипными понятиями, культивируемыми на официаль-
ной политической кухне. К этому следует добавить сверх-
ревностное отношение к морали, обычай подозревать в
нравственной неполноценности тех, кто не разделяет по-
пулярных предрассудков.
Мелкобуржуазный характер в том виде, в каком мы
его уже обрисовали, является типичным характером в
Соединенных Штатах Америки. Класс буржуазии в целом
сохранил многие черты мелкого буржуа с его идеалами,
предрассудками, практическими манерами.
Американский буржуа истово верит в Великий Аме-
риканский Миф; его крайне раздражает неумеренное вме-
шательство властей в бизнес; еще недавно, когда в том
была нужда, он самовольно выполнял карательные функ-
ции—нанимал отряды вооруженных людей для расправы
над рабочими и мог похвастаться личным арсеналом с
оружием и боеприпасами.
Громадное развитие капиталистического производст-
ва в Соединенных Штатах Америки вызвало потребность
в бесчисленной армии интеллигентов и служащих. Эти
средние классы рекрутировались главным образом из
разорившихся фермеров и, разумеется, сохранили в сво-
ем характере все признаки своего происхождения.
То же следует сказать и о городском мелком бур-
жуа — самом шумном и скандальном приверженце Вели-
кого Американского Мифа.
4»
99
Таким образом, в Соединенных Штатах Америки ко-
лоссальная масса коренных американцев, несмотря на то
что с воцарением монополий их Америка повернула на
сто восемьдесят градусов, продолжала наивно верить в
«исключительность» своей национальной судьбы. Эта ве-
ра приобрела прочность окаменелого предрассудка. Она
и составляет основу устойчивого, хотя и мнимого, нрав-
ственно-политического единства довольно широких слоев
американской нации.
Своеобразие американской буржуазной демократии
как раз в том и состоит, что в рамках официально-бур-
жуазного принципа она допускает самую широкую сво-
боду мнений, и в этом смысле она гораздо «демократич-
нее», «буржуазнее» буржуазной демократии европейско-
го типа. Но горе тому, кто нарушит этот принцип — он
слишком скоро убедится, что перешел рубикон между
демократией и свирепой диктатурой. Только американ-
ская буржуазная демократия имеет эту четкую и недву-
смысленную, как знак восклицания, границу между са-
мой анархической свободой мнений и анархической же
нетерпимостью.
Неофициальное господство сплошной, массовой мора-
ли в Соединенных Штатах Америки, проявлявшееся в
нравственном насилии мелкобуржуазного мыслящего
большинства над инакомыслящим меньшинством, — та-
ков феномен общественной жизни этой страны.
Лучшие феодальные критики буржуазных порядков
в прошлом столетии избирали в качестве мишени для
своих стрел именно эту нравственную нетерпимость, ца-
рящую в Соединенных Штатах Америки. Граф де Ток-
виль, приехавший в 1831 году в эту страну в поисках до-
казательств преимущества конституционной монархии,
сразу же обратил на нее внимание. Она произвела на
него сильное впечатление, и он дал ей краткое, ставшее
крылатым название — тирания большинства!
Полстолетия спустя после де Токвиля его соотечест-
венник монархист Жанне писал: «Американцам даже и
в голову не приходит, чтобы большинство могло оши-
баться и хотеть чего-нибудь несправедливого».
Де Токвиль следующим образом сформулировал свою
идею о тирании большинства: «В Америке большинство
ограничивает мысль грозным кругом. Внутри его преде-
лов писатель свободен, но горе ему, если он осмелится
100
выйти из него. Это не значит, чтоб ему грозило сожже-
ние, но он подвергается неприятностям разного рода и
повседневному преследованию. Политическая карьера
для него закрыта, потому что он оскорбил единственную
власть, которая может ее открыть. Ему отказывают во
всем, даже в славе. До обнародования своих мнений он
полагал, что имеет сторонников, теперь, когда он выска-
зался явно перед всеми, ему кажется, что их уже нет, по-
тому что порицающие его выражаются открыто, а те, кто
думает, как он, не имея его мужества, молчат и удаляют-
ся. Он, наконец, уступает, сгибается под ежедневными
усилиями и снова замолкает, как будто бы он чувство-
вал угрызения совести оттого, что сказал правду.
Цепи и палачи — это грубые орудия, когда-то упот-
реблявшиеся тиранией, но в наше время цивилизация усо-
вершенствовала даже самый деспотизм, который, каза-
лось бы, уже не имел нужды ничему учиться>.
Нетерпимость
яини
Откуда эта преданность Великому Американскому
Мифу? Откуда линчевы расправы и анафемы инакомыс-
лящим, отдающие грубым ароматом далекой эпохи?
В самом деле, чтобы отыскать в истории аналогию не-
терпимости американцев, историк вынужден обращаться
к средневековью, особенно к испанскому.
В чем был секрет необычайного влияния католицизма
и христианства вообще? Прежде всего, видимо, в том,
что христианство возникло как религия обездоленных, как
революционная, хотя и мистифицированная, идеология
древнего пролетариата. Основным элементом раннего
христианства, было нетерпеливое ожидание основатель-
нейшего социального переворота (вселенской катастро-
фы), совершенного рукою мессии. Проповедники новой
веры пророчили неизбежную гибель старого мира и на-
ступление нового. Эта мысль завоевала невероятную по-
пулярность в широчайших массах, так что христианство
смогло очень быстро распространиться среди народов и
превратиться в колоссальную материальную силу.
Но именно христианство, так необычайно широко
Распространившееся среди народных масс, положило ко-
101
нец культовой чересполосице язычества и впервые дало
эксплуатирующему классу исключительную возможность
управлять народным сознанием из единого центра. Хри-
стианство становится церковным.
Церковь вместо мятежного ожидания рая на земле
проповедует пожизненное смирение в расчете на рай за-
гробный; исподволь превращает массы потенциальных
борцов в благоговейную паству. Если же она и вклады-
вает время от времени в их руки меч, то лишь для того,
чтобы дать высвободиться страшной энергии их возму-
щения в русле крестовых походов.
Крестьянские войны наизнанку — вот чем были эти
походы, до сих пор хранящиеся в человеческой памяти
как дикие фантасмагории вандализма.
Догматическая приверженность к идеалам всегда гра-
ничит с нетерпимостью к тем, кто их отрицает. Средне-
вековая Испания дает классический образец религиозной
нетерпимости. Воистину эта страна была гигантской ка-
пеллой единоверцев, где над колоссальным скопищем
умов, плебейских и аристократических, царил мрачный,
величественный католицизм. Ей была известна одна фор-
ма интеллектуального существования — вера, а у этой,
последней было лишь две краски на палитре: черная и
красная — цвет сутан и костров инквизиции. Вместо сво-
бодных художников-творцов — толпы иконотворцев, вме-
сто классовой вражды — религиозный фанатизм, пожи-
рающий мыслителей.
Рядовые представители непросвещенной массы, чтобы
доказать истинность своих представлений, не оперируют
строгими логическими категориями — философское мыш-
ление им недоступно (масса рассматривает его как при-
вилегию высших классов), но ссылаются на то, что «так,
как он, думают все», а масса людей ведь ошибаться не
может! Она смотрит на мир фасеточными глазами, в ко-
торых количество тождественных отражений бытия рав-
но количеству составляющих ее индивидов; она страдает
родом метафизического дальтонизма — различает лишь
черные и белые цвета, рассуждая по формуле: да-да, нет-
нет, что сверх того, то от лукавого.
Подобный метод аргументации во многих случаях
был незаменим, когда мог служить залогом суверенитета
и неприкосновенности народного мировоззрения. Но бу-
дучи догматическим по существу, он нередко и подводил
102
народные массы, и они давали себя увлечь псевдонарод-
ными лозунгами вопреки своим собственным интересам.
Так, христианская церковь не имела бы никакого влия-
ния среди народных масс, если бы не сохранила в своих
догматах формальные элементы раннего демократиче-
ского христианства.
История идеалов христианства во многих пунктах
напоминает историю народных представлений о буржуаз-
ном перевороте на Североамериканском континенте. Ос-
новательность этого переворота, проходившего под зна-
ком фермерских идеалов и в этом смысле не имевшего
себе европейских аналогий, сделала идею об «исключи-
тельности» американского общества чрезвычайно попу-
лярной среди колонистов. Популярность ее только усили-
валась оттого, что переворот происходил в невиданной
географической среде, так что ощущение Нового Мира
было у колонистов самым полным.
Когда в душу народа западают дорогие ему идеалы,
ему уже трудно расстаться с ними. Даже когда они
превращаются в зыбкие отражения давно прошедших
времен, он может держаться за них, пока серьезные при-
чины не побудят его к выработке нового мировоззрения.
Страшная инертность сознания как раз больше всего бы-
ла характерна для средневекового народного мышления.
В наше время из всех народов буржуазного Запада она
сохранилась как атавизм только у американцев.
Анеринаисии*
идивидувлиан
Буржуазный индивидуализм, когда он еще проделы-
вал восходящее движение, был прогрессивным явлением
в развитии человеческой личности как нового обществен-
ного типа. Он означал сокрушительную победу над ста-
ринным общинным бытом, который, хотя и доказал сво-
им долголетием необыкновенную живучесть, в конечном
счете должен был лишиться мощных сил сцепления, дей-
ствовавших внутри него, и вдруг распался на тысячу ча-
стей.
В то же время буржуазный индивидуализм означал
новую победу человека над природой, сам был мерой
человеческих возможностей, когда, удесятерив свои си-
103
лы, человек мог, наконец, не безликим числом, а личным
уменьем бороться с природой.
Не случайно именно в это время в головах философов-
материалистов выкристаллизовываются захватывающие
идеи человеческого прогресса и дерзкие представления
о неисчерпаемой мощи человеческого разума, осознавше-
го свое превосходство над природой.
Но нигде в Старом Свете, в этом сравнительно хоро-
шо ухоженном человеком урочище, индивидуализм не
прошел такого сурового и всенаправленного испытания,
как на Североамериканском континенте, и с таким уча-
стием больших масс народа. Люди вступали здесь в не-
посредственный конфликт со стихией и нигде этот кон-
фликт не был столь мало опосредствован крупными фор-
мами производства.
Чисто физическое напряжение было большим, но ни с
чем нельзя было сравнить весь объем тех сложных задач,
которые природа ставила на каждом шагу перед интел-
лектом пионера. В новом непривычном мире, астрономи-
чески далеком от старого, так что сам этот последний ка-
зался уже не существующим, весь исторически накоплен-
ный запас народных практических рецептов, важных
примет и руководящих пословиц был бесполезен.
Американский фермер, не в пример европейскому кре-
стьянину, был непоседлив. Неукротимый дух пионера
толкал его в новые, неизведанные края. Постоянно ме-
няющаяся среда требовала отбросить старые формулы и
принимать каждый раз самостоятельные решения, исхо-
дя из обстановки. Поэтому здесь вылепливались харак-
теры, не боящиеся новизны, расстающиеся безо всякого
сожаления с патриархальными догмами старины, если
они не выдерживали проверки рационализмом. Потому
что излишняя привязанность к традиционному в этих су-
ровых условиях была гибельной.
На американском Западе выковывались личности, из
которых многие впоследствии были окружены ореолом
национальных героев или стали крупными государствен-
ными деятелями. Легендарный Даниэль Бун вызывает у
американцев такие же ассоциации, как у нас имя Ермака.
Президенты Джексон, Гарриёсон, Полк н другие — все
прошли закалку на фронтире.	с
С наступлением эры крупного машинного производ-
ства, высокомеханизированного сельского хозяйства ин-
104
дивидуалистический тип американского фермера значи-
тельно усложнился, но в нем осталась его прежняя фун-
даментальная закваска, которая выдает его во всем.
Он механик—машины вошли в его плоть и кровь,
технику он знает и умеет ею управлять; он и экономист—
постоянно ломает голову над тем, как рациональнее ве-
сти хозяйство, чтобы затраты были минимальными, а
прибыль максимальной; он и расчетливый торговец,
умеющий учуять благоприятную конъюнктуру, знающий,
куда выгоднее вложить деньги, чтобы они обернулись с
хорошим процентом.
Из всех буржуазных типов личности американский
наиболее абстрагирован от предыдущих исторических
связей. Американскую личность поэтому можно считать
моделью буржуазной личности.
Замечание, сделанное Полем Лафаргом относительно
американских фермеров, поясняет нашу мысль:
«Они не одержимы, подобно европейским крестьянам,
дикой страстью к каждому куску земли, страстью, опо-
этизированной Мишле, Прудоном и другими великими
людьми вульгарной демократии, но порождающей, тем
не менее, грубый эгоизм, умственную ограниченность и
ужасную преступность наших крестьян... В прериях За-
пада пропадает всякая сентиментальная мечтательность:
они не напоминают фермеру о днях его детства, его ко-
лыбель не стояла в этой стране, его нога не спотыкается
о могилы его отцов. Никакие воспоминания, никакие ду-
ховные узы не связывают его с землей, которую он экс-
плуатирует и разоряет».
Американская
метаморфоза
Начало второй половины XIX века в Соединенных
Штатах Америки было чревато чрезвычайными переме-
нами. Промышленный переворот и победа над рабовла-
дельческим Югом необыкновенно усилили промышлен-
ную буржуазию Востока. Президент Линкольн с мрачной
неприязнью пророчил наступление эпохи самовластия
монополий.
Американское общество все еще представляло собой
явление своеобразное, не находящее никакого оправдания
105
своей экстравагантности в глазах европейцев и заслужи-
вавшее от них одни лишь иронические насмешки.
Это была сплошь мелкобуржуазная по характеру, мо-
лодая «страна независимых крестьян». Малоинтеллигент-
ная, но жадно впитывающая элементарные знания; не
ведающая «священного трепета религиозного экстаза»,
а положившая в основу основ трезвый расчет; охвачен-
ная повальным энтузиазмом обогащения, но полная не-
дружелюбных чувств к капиталистическому Востоку;
третирующая центральную власть как неприличный евро-
пейский атавизм и обнаруживающая постоянно неистре-
бимую наклонность к самоуправлению, если не к само-
управству; дружно ненавидящая европейский католи-
цизм и исповедующая простонародное пуританство; не
приемлющая европейской утонченной культуры, отдаю-
щей «аристократчиной», но обнажившая мощные пласты
народной музыкальной культуры и яркого самобытного
фольклора; страна, гордая своей эксцентричностью, непо-
хожестью на Европу, нетерпимая к малейшему ей под-
ражанию; страна, быстро растущая «в ширину и в глу-
бину» и верящая в свое «предназначение». Это была, на-
конец, страна, которой, помимо богатейших природных
ресурсов, достался превосходный человеческий материал,
круто замешанный на чисто буржуазных дрожжах.
Поэтому очень скоро, в ошеломляюще короткий срок,
из нее получилась страна-гигант, страна-гулливер на
фоне европейских капиталистических лилипутов.
* *
*
«Американская империя создана была, как дворец
Аладина, в одну ночь. Наступает день, и вставшие рано,
во сне не слышавшие ни ударов молота, ни шума машин,
начинают протирать глаза и спрашивать друг у друга,
что то видение значит и реально ли оно». Этот яркий ху-
дожественный образ, принадлежащий американскому
прогрессивному социологу С. Нирингу, живо передает
степень замешательства, овладевшего целой нацией на
стыке XIX и XX веков, который был отмечен победным
маршем могущественных трестов.
Бурные экономические перемены в стране совпали с
последним этапом колонизации: к концу века граница
106
освоения материка приняла очертания тихоокеанского
побережья. Ресурсы свободных земель были исчерпаны,
великое движение на Запад остановилось, в то время как
уже всесильный орден промышленно-финансового капи-
тала с необыкновенной энергией и быстротой стягивал
страну обручами железных дорог. По отношению к фер-
мерству эти дороги сыграли точно такую же роль, какую
играют хорошие магистрали для успешного развития
стратегического наступления на неприятельской терри-
тории.
Индивидуальное хозяйство фермеров, старый враг
крупной буржуазии, могло до поры до времени вести бо-
лее или менее успешную борьбу. На этот же раз оно бы-
ло поставлено перед неминуемой катастрофой — массо-
вой экспроприацией.
Вместе с экспроприацией заканчивается революцион-
ная эпоха классовой борьбы между мелкобуржуазным
индивидуальным и капиталистическим хозяйством. Аме-
риканское фермерство выполнило свою историческую
роль и должно было уйти со сцены. Уже складывается
классовая структура и антагонизм, типичный для разви-
того капиталистического общества.
После финального аккорда, каковым было знамени-
тое движение попюлистов, центр классовой борьбы пере-
мещается в город. Теперь пролетариат становится
активным фактором всей общественной жизни США. За-
полняя опустевшую арену своими многочисленными от-
рядами, он громогласно возвещает о себе энергичными
забастовками, истинно пролетарской солидарностью и
единодушным стремлением к организации.
Стремительный процесс урбанизации шел параллель-
но с перемещением центров общественной жизни из аг-
рарной сферы в городскую, с невиданным усилением и
бюрократизацией центральной власти. Финансовая и про-
мышленная буржуазия вторгалась во все без исключения
области жизни и, противопоставив себя целой нации, на-
меревалась вести себя как победитель среди побеж-
денных.
«Не играет абсолютно никакой роли, какая из полити-
ческих партий стоит у власти или какой президент дер-
жит бразды правления. Мы не политики и не обществен-
ные деятели. Мы богачи, и мы владеем Америкой. Мы
заполучили ее бог весть какими путями, но мы намерены
107
удержать ее в своих руках и, если потребуется, пустим
в ход все: огромную силу нашей поддержки, все свое
влияние, деньги, политические связи, купленных нами се-
наторов, алчных конгрессменов, ораторов-демагогов —
против любого законодательного собрания, против лю-
бой политической программы, против любой кампании по
выборам в президенты, если они будут угрожать нашему
состоянию». С таким наглым манифестом выступил в кон-
це XIX века один из титанов американского капитализ-
ма— Фредерик Таундсен Мартин.
Коренным образом изменилось положение Соединен-
ных Штатов Америки в мире. Война с Испанией и пос-
ледовавший затем захват Филиппин показали империа-
листическую физиономию этой страны, а первая мировая
война превратила ее из захолустного угла на земном ша-
ре в ведущую державу капиталистического мира, откры-
то претендующую на роль арбитра мировой политики.
Новые хозяева страны готовились стать новыми вла-
стелинами мира. Но чтобы завоевать мир, от которого
они когда-то отмежевались, нужно было связать с ним
свою судьбу!
Новый Свет старел на глазах. Морщина за морщи-
ной, одна уродливее другой, ложились на его юное лицо:
н самовластная олигархия, и продажная бюрократия, и
кровавый милитаризм — настоящий двойник капитали-
стического Старого Света!
Американское сознание, сформировавшееся на осно-
ве мелкобуржуазных идеалов и явившееся в немалой
степени продуктом мелкобуржуазного отрицания Старо-
го Света, с этого момента переживает кризис: болезнен-
ный конфликт идеальных представлений с реальной дей-
ствительностью.
С исчерпанием земельных ресурсов традиционные
русла, в которых двигались потоки земледельческой им-
миграции, пересыхают окончательно. Сама иммиграция
приобретает почти исключительно пролетарский облик.
До этого момента промышленный рабочий, какими бы
высокими ставками заработной платы его ни манил
предприниматель, нет-нет да и поглядывал на Запад.
А накопив достаточную сумму денег, с легким сердцем
расставился с хозяином и отправлялся в край независи-
мых фермеров. Положение потомственного пролетария
не считалось завидным. Его скорее склонны были рас-
103
сматривать как переходное состояние, «перевалочный
пункт», за которым все дороги вели в противоположную
промышленному Востоку сторону света.
Вот почему долгое время рабочий класс этой страны
не мог сформироваться в одно компактное, упорядочен-
ное целое. Правда, имелась в зыбкой среде американ-
ского пролетариата часть, которая менее всех остальных
поддавалась размывающему действию колонизационных
потоков — высококвалифицированные рабочие.
Как и все в природе, что достигает высокой степени
совершенства, искусный рабочий, максимально развив-
ший свои способности в пределах одной узкой специаль-
ности, с законченной психологией кадрового пролетария
был практически неспособен перейти из одного качест-
венного состояния в другое. Такая метаморфоза в подав-
ляющем большинстве случаев происходила с рабочими
низкой квалификации, с рабочими, которые еще помнили
запах чернозема и обращались с плугом куда лучше, чем
со сложной машиной. Поэтому в американском рабочем
классе с самого начала существовал устойчивый слой
коренных рабочих, который постоянно и главным обра-
зом самовоспроизводился, в то время как остальная его
часть непрерывно восполнялась преимущественно новы-
ми иммигрантами. Так сложился привилегированный
слой правоверной рабочей аристократии, которая без
критического отбора восприняла целиком и националь-
ные традиции, и национальный характер.
Своеобразие исторического развития в Соединенных
Штатах заключается в том, что буржуазно-демократиче-
ские свободы здесь были завоеваны в основном в ходе
борьбы фермерства с крупнокапиталистической тенден-
цией. Не сформировавшийся еще пролетариат занимал в
этой борьбе второстепенное положение, и это обстоятель-
ство предопределило его политическое развитие.
Мощные двигатели буржуазных отношений привели
в конце XIX века в движение весь мир — иммиграция
приняла глобальные размеры. С 1880 года в страну устре-
мились массы иммигрантов из стран Южной и Восточной
Европы — стран с наиболее сохранившимися фео-
дальными пережитками, наименее знакомых с буржуаз-
но-демократической практикой развитых капиталистиче-
ских государств. Рабочие этих стран, боровшиеся за лик-
видацию феодальных порядков, успели испытать на соб-
109
ственной шкуре и все прелести капитализма. Поэтому те
из них, которые отправились в Америку, не разделяли
иллюзий американцев в отношении этого способа произ-
водства, тем более что «обетованная земля» обманула их
надежды. Наоборот, их заслуга состоит в том, что они
сильно активизировали американское рабочее движение.
Однако, прежде чем могло определиться воздействие
иммигрантов на характер рабочего движения, на тер-
ритории Соединенных Штатов Америки разразился же-
стокий конфликт между принципом пролетарским и прин-
ципом буржуазным. Всесильные американские капита-
листы, грубые и прямолинейные, никогда не тратившие
времени на постижение искусства тонкого обмана рабо-
чих, но всегда предпочитавшие прямое действие на мелко-
буржуазный манер, повели беспощадную борьбу с рабо-
чими. Но они не могли бы все же рассчитывать на пол-
ный успех в этой борьбе, если бы не опирались на нацио-
нальные предрассудки.
Методы мелкобуржуазного террора, игравшие про-
грессивную роль в домонополистический период истории
страны, благополучно перекочевали в XX столетие, но
обернулись теперь против рабочих. Фермерская Америка
линчевала аристократов, земельных спекулянтов, про-
дажных чиновников, политиканов и аферистов. Монопо-
листическая Америка линчует и терроризирует рабочих
вожаков, прогрессивно мыслящих интеллигентов.
Незавидна судьба мелкого буржуа в XX веке. Ему
приходится соперничать с крупным концентрированным
производством, и это держит его постоянно в крайнем
напряжении. Вместо отчаяния им овладевает бешенство.
Перед его угрюмым взором совершаются гигантские про-
цессы обобществления производства, и он инстинктивно
чувствует в них глубинную социалистическую тенденцию.
И он не объявляет войны капиталистам, но затевает поч-
ти всегда с их помощью погромные походы против рабо-
чих, разносит в пух и прах федеральное правительство
за «социалистические» мероприятия.
Он — активный анахронизм прошлого. Прошлое все-
ляет в него оптимизм, относительно будущего он пессими-
стичен. И он бережно извлекает на свет еще довольно
хорошо сохранившиеся знамена старого индивидуализма,
отряхивает их от пыли и по-прежнему чувствует себя
главным оплотом американизма. Его знание истории все
110
же довольно поверхностно. Оно исчерпывается несколь-
кими яркими героическими символами, которые тем не
менее способны воодушевить его до высшей степени. Он
не уклоняется от борьбы, как и его предки, так же быст-
ро переходит от слов к делу и так же склонен игнориро-
вать федеральные законы. Правда, что его политические
требования громки и внешне эффектны, но правда и то,
что они пусты, как выеденное яйцо, — в них нет реали-
стического содержания. Этот недостаток с лихвой возме-
щается политической трескотней, и, действительно, пар-
тийная печать нынешних фашистских организаций в Сое-
диненных Штатах Америки вся изобилует грубыми дог-
матическими штампами и неумными нравоучительными
сентенциями; ее отличает ужасающе грубиянский стиль,
вся она держится на риторике, как на бычьих пузырях.
Как мелкий собственник, он постоянно пребывает пе-
ред лицом смерти, или, как выразился бы экзистенциа-
лист, в «пограничной ситуации», или в экзистенции. Его
представление о собственной сущности воистину иррацио-
нально, но, вместо того чтобы познать «блаженство ин-
тимного единения с миром», он страдает тяжелой формой
маниакальной болезни — манией величия. Свои собствен-
ные интересы он выдает за интересы всей нации; мораль,
которой он придерживается, рассматривается им как на-
циональный кодекс поведения для всех и на все времена;
его одолевают «мессианистические» настроения.
Он борется и борется решительно, поддерживая тради-
цию. Но его борьба — это злая карикатура на классовую
борьбу. Его программа иррациональна, сам он — прямое
орудие реакции. Прошлое его отцов полно драматизма,
его настоящее — фарса *.
1 Говоря о мелком буржуа, следует учитывать, что это ие обязатель-
но, как писал К. Маркс, «лавочники или поклонники лавочников.
По своему образованию и индивидуальному положению они могут
быть далеки от них, как небо от земли. Представителями мелкого
буржуа делает их то обстоятельство, что их мысль не в состоянии
преступить тех границ, которых не преступает жизнь мелких бур-
жуа, и потому теоретически они приходят к тем же самым зада-
чам и решениям, к которым мелкого буржуа приводит практически
его материальный интерес и его общественное положение». Трудно
найти другую страну, в которой мелкобуржуазные идеи разделя-
лись бы такой массой народа, как в Соединенных Штатах Аме-
рики.
111
СНОВА
ТИРАНИЯ
БОЛЬШИНСТВА
©
Энергичное развитие профсоюзного движения в конце
XIX века было воспринято классом капиталистов как уг-
роза их авторитету организаторов производства. Все, что
консервативная традиция уже закрепила как неотъемле-
мое единоличное право американского предпринимате-
ля — право нанимать рабочих или выбрасывать их за во-
рота, право устанавливать оплату труда и условия рабо-
ты, единодержавное право распоряжаться телом и духом
рабочего в угоду строптивой стихии рынка, буржуа-
зия отнюдь не была намерена делить с профсоюзами.
Фронт классовой борьбы переместился в город, и сред-
ний класс не раздумывал, чью сторону выбирать. Уже то,
что боровшийся пролетариат не имел частной собствен-
ности, подсказывало ему решение. Снова возникли орга-
низации типа комитетов бдительности. Помимо мелких
буржуа, их создают сами капиталисты, и притом, разу-
меется, с еще большим размахом. Начиная с железнодо-
рожных забастовок в 1877 году и до второй мировой вой-
ны каждое крупное выступление пролетариата заверша-
лось расправой. «Промышленники, — пишет американ-
ский социолог Даниэль Белл, — могли в общем и целом
давать отпор профсоюзам, заручившись поддержкой вла-
стей (часто силами милиции штатов), а также благодаря
апелляции к морали среднего класса, что часто выливает-
ся в самочинный виджилянтизм».
Первая мировая война сильно подогрела национали-
стические чувства в США, чем не преминул воспользо-
ваться правящий класс, после того как наступил мир.
В октябре 1918 года американские законодатели прини-
мают новый закон против иммигрантов; все иностранцы,
которых «не устраивал» американский образ жизни и в
112
силу этого заслуживавшие ярлык «анархистов» или
«большевиков», подлежали безоговорочной высылке из
страны. Через год, под воздействием официальной про-
паганды, страна была охвачена «красной паникой», ши-
зофреническим ожиданием «большевистского переворо-
та». Последовали тринадцать месяцев настоящего сред-
невекового мракобесия — «охоты за красными». В мае
1924 года конгресс принял четвертый закон против им-
мигрантов, сильно сокративший норму иммиграции из
стран Южной и Восточной Европы.
Кризис 1929—1933 годов основательно подмочил ав-
торитет капиталистов как капитанов промышленности.
Мероприятиями Рузвельта впервые были признаны важ-
нейшие институты профсоюзного движения — рабочие ор-
ганизации и коллективный договор. Капиталисты, едва
оправившись от кризиса., пошли в контриаступлеиие. Во
второй половине тридцатых годов получила большое рас-
пространение формула Могаук Вэлли — тщательно обоб-
щенный опыт подавления стачек. В десятках городов дей-
ствовали комитеты граждан, предпринимались попытки
объединить их в национальную организацию. Против ра-
бочих ополчились даже фермеры. В Гершее (штат Пен-
сильвания) разъяренные фермеры штурмовали предприя-
тия шоколадной компании и рассеяли пикеты забастовщи-
ков, по «вине» которых они не могли сбыть свое молоко.
Поборники
,,занона(( и „порядна'*
6 марта 1886 г. железные дороги Джея Гульда иа
Юго-Западе страны были парализованы забастовкой ра-
бочей организации «Орден рыцарей труда». Железнодо-
рожники протестовали против незаконного увольнения
одного из своих товарищей.
Последовала ожесточенная, не утихавшая в течение
двух месяцев борьба с всесильным магнатом, питавшим
жгучую ненависть к «Рыцарям труда». Все железнодо-
рожные линии были блокированы, поезда приросли к
рельсам. Власти штата Миссури перестали быть властью.
Забастовщики полностью контролировали положение в
Сент-Луисе, Седалии, Атчисоне, Канзас-Сити, Парсонсе,
Форт-Уэрте, Литл-Роке, Тексаркане.
113
Тогда-то предприниматели во главе с Гульдом, ввиду
столь явного бессилия официальных властей, решили во-
зобновить старую традицию самочинства. В атмосфере
величайшей секретности, разработав систему опознава-
тельных знаков и паролей, они создали лигу закона и
порядка в Седалии. Почин Седалии был сразу же подхва-
чен предпринимателями Сент-Луиса, Де Соты и Вайан-
дотта. Повсюду лиги формировали отряды шпионов, тай-
ных осведомителей и провокаторов и засылали их в
среду рабочих, так что вскоре удалось контролировать и
получать подробнейшую информацию о каждом шаге
«Рыцарей труда» и их планах.
Располагая добытыми таким образом данными, по-
борники «закона и порядка» получили возможность шан-
тажировать власти, чтобы заставить их ввести федераль-
ные войска. В конечном итоге забастовку железнодорож-
ников Седалии удалось сломить.
После первого практического успеха лиги стали рас-
ти, как грибы после дождя. Они появились в Пенсильва-
нии, Иллинойсе, Индиане и Канзасе. Ряды легионеров
множились, и вскоре их было уже семнадцать тысяч.
Имея в своем распоряжении немалые финансовые сред-
ства, лиги повели успешную пропаганду американизма и
вскоре доказали свою способность формировать нужное
общественное мнение и, следовательно, оказывать нажим
на местные власти. Выступая в роли «нравственной си-
лы, признанной оздоровить дух американизма», предпри-
ниматели выдвигали принципы, служившие идеальным
выражением их частных интересов. Так, циркуляр лиги
закона и порядка Сент-Луиса, разосланный местным от-
делениям лиги, провозглашал следующее:
«Лига закона и порядка основывается на принципах,
изложенных в уставе. Она требует, чтобы законы соблю-
дались; чтобы в обществе поддерживались мир, спокой-
ствие и порядок, чтобы никто — ни частное лицо, ни груп-
па лиц или ассоциация — не ущемлял законных прав
любого лица работать или не работать, как заблагорас-
судится, чтобы любое лицо могло заключать и выполнять
те законные договоры, которые ему подходят. Члены ли-
ги требуют, чтобы их сограждане, какой бы деятель-
ностью они ни занимались, могли рассчитывать на над-
лежащую защиту всех своих прав по конституции и за-
конам штата. Всех лиц или ассоциации, которые не счи-
114
таются с этими правами, лига требует подавлять как
преступников и бунтовщиков. Она будет оказывать са-
мое решительное и дружное сопротивление бунтовщиче-
ским и анархическим демонстрациям, любым проявле-
ниям бойкота, а также применению противозаконных и
насильственных методов возмещения мнимого персональ-
ного ущерба.
Лига требует, чтобы политические партии выдвигали
в кандидаты на выборные посты людей решительных,
способных и честных, ибо только такого рода личностям
мы согласны отдать свой голос. Мы требуем, проваливать
темных личностей всякого рода на первичных выборах:
бунтовщиков, анархистов и мошенников, паразитирую-
щих на обществе».
Организованное предпринимателями движение вид-
жилянтизма окрепло настолько, что железнодорожные
магнаты отвергли компромиссное предложение лидера
«Рыцарей труда» Теренса* Паудерли об арбитраже. За-
бастовка на всем Юго-Западе была сломлена.
В 1937 году сенатская комиссия гражданских свобод
под председательством Лафолетта вскрыла сенсационные
факты. Стало известно, что многие крупные американ-
ские корпорации и компании обладают собственными ар-
сеналами оружия и слезоточивых газов и отрядами во-
оруженных наймитов. Сотни револьверов и автоматов,
десятки тысяч патронов и прочего военного снаряжения
помимо гранат со слезоточивыми газами находят на за-
водах компаний «Рипаблик стил», «Янгстаун,, шит энд
тьюб», «Уэйртон стил».
Двадцать крупнейших корпораций и компаний распо-
лагали снаряжением для применения слезоточивых газов
на сумму в 375 992 долларов.
Потребность предпринимателей в оружии для подав-
ления забастовочного движения вызвала к жизни целую
промышленность, занимающуюся частными поставками
вооружения. Торговцы оружием стремились нажиться и,
чтобы увеличить сбыт, ловко провоцируют столкновения
и беспорядки на предприятиях. Как шакалы, они следу-
ют по пятам за каждой забастовкой и стачкой, в предви-
дении беспорядков помещают объявления в газетах с ре-
кламой своего товара.
Торговый агент компании «Лейк Эри кемикал», око-
лачивавшийся в текстильных районах Новой Англии, пи-
115
сал в 1935 году своим хозяевам: «Хорошую бы здесь за-
бастовку!» И несколькими днями позже, в предвидении
забастовки: «Я рассчитываю, что через некоторое время
условия для нее вполне созреют, но, чтобы вышла слав-
ная заварушка, потребуются деньги».
Агенты охотно выступали в роли инструкторов по об-
ращению с оружием, а нередко и сами принимали учас-
тие в расстреле рабочих. После событий в Сан-Францис-
ко 5 июля 1934 г., получивших известность «кровавого
четверга», агент «Федерал лабораториз» писал: «Могу
прибавить, что во время одного из столкновений я выстре-
лил из дальнобойного ружья в группу рабочих. Газовый
снаряд размозжил череп одному из них, отчего он тут же
умер. Поскольку он был коммунистом, его смерть ни-
сколько не тронула меня. Жаль, что не убил больше».
Эксплуататорское государство существует для того,
чтобы классы, по известному выражению Ф. Энгельса, не
пожрали друг друга во взаимн&й борьбе. Но центральная
власть в США и до сих пор несет на себе печать мелко-
буржуазного проклятия, до сих пор еще она не достигла
такой степени самостоятельности, чтобы уметь держать
противоположные классы или расы на безопасном рас-
стоянии друг от друга. Между так называемым «граж-
данским обществом» и «обществом политическим» здесь
до сих пор еще не утвердилась та субординация, которая
известна капиталистической Европе, — молчаливо при-
знаваемый всеми приоритет второго над первым. В на-
стоящее время это доказывается явной неспособностью
федеральных властей преодолеть сопротивление южных
штатов и защитить негров от линчевателей. Дух самоуп-
равства в этой стране до сих пор еще господствует над
идеей государственного патернализма, хотя после кри-
зиса 1929—1933 годов роль центральной власти в США
заметно возросла.
Американские предприниматели, унаследовавшие от
пионеров привычку рассчитывать только на себя в любых
обстоятельствах и положениях, всегда были склонны
«по-своему», то есть на скорую руку, по так называемому
методу «прямого действия», расправляться с недоволь-
ными.
В тридцатые годы наряду с лигами закона и порядка
активно действовали комитеты граждан. Их появление
и подлинные намерения всегда были окутаны тайной.
116
Составленные из видных граждан и местных служителей
культа и, следовательно, пользующиеся определенным
престижем в городе, эти комитеты выступали как беспри-
страстные ассоциации частных лиц с декларациями о
правах, в том числе и о праве на забастовку и на труд.
Но за закрытыми дверями их деятельность строжайше
контролировалась предпринимателями.
Во время забастовки в Кантоне (штат Огайо) группа
именитых горожан в обстановке строгой секретности об-
разовала «Гражданскую лигу закона и порядка». В пе-
чатном заявлении лига представила себя как организа-
цию, которая не ставит своей целью борьбу с забастов-
щиками и не желает вмешиваться в какой бы то ни было
производственный конфликт. Однако на тайном совеща-
нии организаторы лиги поставили перед собой строго
определенную цель: не допустить, «чтобы господствова-
ла чернь», и с этой целью «подыскать подходящих людей
для выполнения специальных функций в качестве поли-
цейских и помощников шерифа».
Нередко гражданские комитеты прямо и неприкрыто
выступали против забастовщиков, обращаясь к общест-
венному мнению с воззваниями, полными «патриотиче-
ского» пафоса. В том же Кантоне прокурор Адольф
Унгер, один из вожаков лиги, выступая по местному ра-
дио, обратился к своим согражданам с патетической
речью:
«Разве мы живем не в Соединенных Штатах Америки,
права и свободы которых были куплены ценой крови, ис-
калеченных жизней и разбитых сердец?...
Разве билль о правах уже превратился в простой кло-
чок бумаги, который можно небрежно отшвырнуть лишь
потому, что возник так называемый трудовой конфликт?
Разве американский флаг уже перестал символизиро-
вать превосходство нашего образа правления и суверени-
тет власти и его нужно заменить теперь флагом рабочих?»
Свою главную задачу гражданские комитеты видели
в формировании общественного мнения, враждебного
всякому самостоятельному движению рабочих. Получая
от предпринимателей щедрые суммы, они нанимали спе-
циалистов по рекламе, организовывали выступления по
радио, помещали объявления в газетах или Дерепечаты-
вали статьи крупных газет с нападками на забастовщи-
ков. Периодически устраиваемые ими городские митинги
117
ставили целью показать профсоюзам, на чьей стороне
«общественное мнение».
Так же как и лиги закона и порядка, гражданские ко-
митеты нанимали особые группы людей «мессионеров»,
которые проникали в рабочие коллективы во время за-
бастовки и стремились деморализовать дух рабочих лож-
ными слухами или, наоборот, агитировали за продолже-
ние забастовки, когда это было выгодно предпринима-
телю.
Как правило, гражданские комитеты состояли из
средних и высших социальных слоев — банковских слу-
жащих, страховых агентов, юристов, иногда лиц духов-
ного звания.
Комитет граждан
действует
1 мая 1903 г. Западная федерация горняков объявила
забастовку в Айдахо-Спрингз (штат Колорадо), добива-
ясь восьмичасового рабочего дня. Несколько шахт под-
держали призыв профсоюзной организации, другие от-
казались, среди них шахта «Солнце и Луна». В ночь на
28 июля кто-то пустил по склону горы в направлении к
этой шахте два бочонка со взрывчаткой и горящими бик-
фордовыми шнурами. Если хотя бы один попал в копёр,
взрыв вызвал бы много жертв. Оба бочонка угодили в
трансформаторную будку и вывели ее из строя. Единст-
венной жертвой оказался сам подрывник — шахтер
итальянского происхождения, член профсоюза. Помощ-
ник шерифа арестовал нескольких лидеров и рядовых
членов профсоюза. О дальнейших событиях рассказал
правительственный уполномоченный по трудовым отно-
шениям Кэролл Райт:
«Союз для защиты граждан» созвал митинг, чтобы
выразить возмущение и протест против содеянного пре-
ступления. Это была ассоциация шахтовладельцев и ком-
мерсантов, которые создали свою организацию после
забастовки горняков. Она была объединена с «Альянсом
граждан», штаб которого помещался в Денвере... В. Мак-
кормик, бывший торговец, произнес речь. «Я не верю,—
сказал он,— чтобы это сделали горняки. Многих из них
я знаю как добрых, трудолюбивых граждан. Вина за
118
происшедшее лежит на руководителях, вот на ком. Во-
прос стоит только так: будет ли город принадлежать жи-
телям Айдахо-Спрингз или горстке чужаков?»
Лафайет Хэнчитт, управляющий шахты «Ламартин»
и президент Первого национального банка Айдахо-
Спрингз, выступил так: «...Мы не будем прибегать к про-
тивозаконным мерам, но мы и не можем допустить, что-
бы безнравственные люди засоряли ряды добрых граж-
дан. Мы должны избавиться от них, и я предлагаю от
имени собравшихся на этом митинге отправиться сейчас
в тюрьму, взять, заключенных, выпроводить их из города
и решительно предупредить их, чтобы они больше не по-
являлись в нашем городе». Д. Мэй, управляющий шахты,
добавил: «Если, избавившись от профсоюза, мы обезопа-
сим жизнь управляющих и горняков, значит так и следу-
ет поступить».
Председатель поставил предложение Хэнчитта на го-
лосование, и оно было встречено громкими возгласами
одобрения. Митинг окончился, и толпа двинулась к зда-
нию окружной тюрьмы. Всех было человек пятьсот, сре-
ди них немало деловых людей и служащих. Приблизив-
шись к тюрьме, они потребовали выдать заключенных.
Трое часовых были вынуждены отдать ключи, и дверь
распахнулась. Четырнадцать человек из двадцати трех,
находившихся в заключении, были выведены на улицу...
Поставив четырнадцать членов профсоюза впереди
огромной колонны, толпа двинулась по главной улице к
самой крайней восточной черте города. Когда город ос-
тался позади, Лафайет Хэнчитт сказал четырнадцати:
«Пусть вашей ноги никогда больше не будет в округе
Чистый ручей, в противном случае мы внимаем с себя от-
ветственность за то, что может с вами приключиться.
Есть немало людей, которые хотели бы вздернуть вас,
братцы, но умеренные настояли на своем.
Так вот, они рассчитывают, что вы не остановитесь
до тех пор, пока не выйдете за пределы штата».
Некоторые из этих четырнадцати жили в Айдахо-
Спрингз уже несколько лет, имели семьи.
4 августа «Альянс граждан» в Денвере принял следу-
ющую резолюцию: «Наше внимание последнее время бы-
ло привлечено недавними действиями «Союза для защи-
ты граждан» в Айдахо-Спрингз, которые, хотя и были с
формальной точки зрения совершены без суда и следст-
119
вия, тем не менее, если иметь в виду чрезвычайность си-
туации и необходимость самозащиты, были предприняты,
чтобы спасти жизни, свободу и собственность граждан.
Посему мы, члены «Альянса граждан» в Денвере, счита-
ем, что бизнесмены Айдахо-Спрингз поступили в соответ-
ствии с высшим и неписаным кодексом самосохранения,
на который следует опираться каждый раз, когда отсут-
ствуют законные средства для быстрого и удовлетвори-
тельного решения проблемы».
Районный судья Джорджтауна Фрэнк Оуэрс, получив
заявление адвоката членов профсоюза, издал судебное
предписание от 10 августа 1903 г., которое запрещало
членам «Союза для защиты граждан» предпринимать ка-
кие-либо действия в отношении высланных или препят-
ствовать их возвращению в свои дома и на место работы.
Судья заявил: «Действия этой толпы из Айдахо-
Спрингз (я старался найти наиболее точное определе-
ние), в результате которых руководители профсоюза гор-
няков были изгнаны из города под угрозой насилия —
это самая настоящая анархия, это возмутительное нару-
шение прав, гарантированных конституцией для самых
беззащитных. Насколько можно судить, одни преступле-
ния расследуются очень дотошно, а другие, по-видимому,
не расследуются вообще. Дело профсоюза горняков, как
видно, расследуется с большим рвением, но деятельность
другого профсоюза, по-видимому, так и не будет рассле-
дована районным прокурором».
Судья Оуэрс предписал ста двадцати девяти гражда-
нам Айдахо-Спрингз явиться в суд. Но 8 февраля 1904 г.
районный прокурор Г. Трумен прекратил судебное пре-
следование. Адвокат Ф. Ричардсон, принимавший учас-
тие в расследовании, говорил потом, что, по всей вероят-
ности, был оказан определенный нажим, и у него оста-
лось впечатление, что для влиятельных лиц существовал
один закон, а для рабочих — другой. Он сказал еще, что
за всю практику не помнил дела, которое было бы пре-
кращено при наличии столь бесспорных и убедительных
фактов.
После того как горняки, входящие в профсоюз, были
изгнаны из Айдахо-Спрингз, только не члены профсоюза
могли получить работу на здешних шахтах.
Американский
легион
Официальная история происхождения этой черносо-
тенной организации окружена буколическим ореолом:
два простых американца — сержант Вильям Паттерсон
и подполковник Теодор Рузвельт, получив боевые ране-
ния, попали в 1918 году в американский полевой госпи-
таль, находившийся во Франции. Их койки оказались ря-
дом, ветераны подружились, и однажды им пришла в го-
лову идея, которая целиком завладела их умами,— когда
кончится война, создать для блага отчизны ассоциацию
фронтовиков, которая не признавала бы никаких рангов.
Вскоре Паттерсон погиб в бою, а Рузвельт, обдумывав-
ший наполовину осиротевшую идею до февраля 1919 го-
да, поделился ею, наконец, с девятнадцатью офицерами
на обеде в офицерском клубе союзников в Париже. Че-
рез месяц она обсуждалась при участии уже тысячи
офицеров и солдат Американского экспедиционного кор-
пуса. Затем в Сент-Луисе состоялось учредительное со-
брание, была принята временная конституция, а в нояб-
ре состоялся первый национальный конвент Американ-
ского легиона в Миннеаполисе.
Лишь после второй мировой войны, благодаря Джас-
тину Грею, одному из функционеров Американского ле-
гиона, наружу всплыли подлинные исторические факты.
Джастин Грей вступил в легион после демобилизации,
обуреваемый жаждой полезной деятельности. Благодаря
незаурядным способностям он довольно скоро стал по-
мощником председателя комитета по национальному
американизму в легионе. Но вскоре он почувствовал, в ка-
кого рода организацию попал. Усомнившись в подлин-
ности официальной версии происхождения Американско-
го легиона, он решает установить истину и находит ее.
Американский легион был создан за три года до то-
го, как Рузвельт обсуждал идею с другом Паттерсоном,
и за четыре года до того, как он представил свой план
однополчанам в Париже. Точнее, 5 марта 1915 г., за два,
без малого, года до вступления США в войну, Рузвельт
уже был зарегистрирован как один из учредителей и ли-
деров Американского легиона. В разъяснении о мотивах
создания организации ее основатели писали: «Основная
Цель организации состоит в том, чтобы развивать и вос-
121
питывать патриотические чувства, сплотить американских
граждан, которые не проходят действительную, службу
в армии или во флоте Соединенных Штатов или любого
другого штата, но подлежат призыву на службу в случае
начала или угрозы войны».
Американский легион возник не случайно, констати-
рует Грей, он был задуман и создан по инициативе узкого
круга лиц.
В библиотеке Американского легиона Грей обнаружил
подшивку изданий ежемесячника «Америкен лиджен
мансли» и статью первого национального главнокоман-
дующего Франклина Дольера, который десять лет спустя
после совещания двадцати в Париже писал: «Вспомните,
что было после заключения мира. Обстановка повсюду
была напряженной. Всем виделся призрак большевизма.
Недовольные солдаты были социальной базой катаклиз-
ма в России. Везде солдаты думали только о собственных
проблемах».
Полувоенная дисциплина, диктаторский режим, обна-
руженная Греем тайная связь лидеров легиона с Нацио-
нальной ассоциацией промышленников, с Федеральным
бюро расследований, грубая догматическая нетерпимость
к рабочему движению, не делающая различий даже меж- «
ду реакционными и прогрессивными профсоюзами, по-
давление забастовок террористическими методами — это
картина,'столь непохожая на официальную, постепенно
вырисовывалась перед глазами Грея.
«Чем больше я работал в центральном управлении
Американского легиона — вспоминает Грей,— тем острее
чувствовал, что угодил в самый центр паутины, сплетен-
ной из бесстыжего шпионажа и двурушничества. Перед
моим мысленным взором возникла печальная картина
того, как одни американцы шпионят за другими и обли-
вают их грязью».
Являетесь ли вы членом профсоюза? Принимаете ли
в нем активное участие? Если профсоюз и Американский
легион станут на противоположные позиции, как вы по-
ступите в этом случае? — эти вопросы, задаваемые посту-
пающим в легион, лучше всего говорят о том, какое
направление стремились придать его лидеры патриотиче-
ским чувствам американцев. И в двадцатые и в тридца-
тые годы Американский легион все больше отождествля-
ется с реакционным виджилянтизмом.
122
14 июня 1924 г. местное отделение профсоюзного объ-
единения «Индустриальные рабочие мира» в Сан-Пед-
ро — одном из пригородов Лос-Анжелоса — организовало
благотворительный вечер в пользу двух семей рабочих,
которые погибли во время железнодорожной катастрофы.
Во время концерта в зале появился отряд из 150 легио-
неров, вооруженных пистолетами и дубинками. Размахи-
вая дубинками, они били и крошили все на своем пути.
Шестерых ребятишек, пришедших на вечер, окунули в
котел с горячим кофе, арестовали семерых рабочих, поса-
дили в машину и увезли. Но предоставим слово одному
из тех, кто был арестован легионерами,— Тому Салли-
вану:
«В субботу 14 июня в восемь часов двадцать минут я
организовал вечер. Было исполнено всего два номера, ко-
гда они ворвались. Помню, они стали бить окна. Навер-
ное, их было четыре группы, каждая с определенными
обязанностями. Одна била окна, другая — мебель, тре-
тья, вооружившись пистолетами, кастетами и распыли-
телями газов, избивала всех, кто был в зале, четвертая
группа стояла у выхода и хватала тех, кого выталкивали
во двор... Меня ударили по голове, и у меня все поплыло
перед глазами, кто-то грубо толкал меня к выходу.
Очнулся я на коленях у Боба Биглоу в огромном гру-
зовом автомобиле с брезентовым верхом... Впереди нас
ехало два автомобиля и сзади целых пятнадцать...
Наконец, мы остановились. По нашим догадкам это
было в двенадцати километрах от Оливера.
Когда мы спрыгнули на землю, нас окружили десять
моряков и девятнадцать в штатском и приказали иам
раздеться. Мы разделись. Они стали спрашивать, не хо-
тим ли мы служить в дрмии, и задавать вопросы, касаю-
щиеся военной службы. Они подтрунивали и издевались
над нами. Мы молчали.
— Посмотрите, что у них в карманах, деньги мы пе-
редадим в фонд Армии спасения, — приказал командир.
У меня забрали семьдесят долларов.
Потом командир стал говорить с каждым. Я был чет-
вертым.
— Ты член ИРМ?
- Да.
— Ну и что, ты гордишься этим?
- Да.
123
— Где родился?
— В Сан-Франциско.
— Ну как, уйдешь из организации?
— Нет! — ответил я ему. — И тысяча линчевателей
не заставят меня уйти. Если когда-нибудь я и откажусь
от членского билета, то сделаю это на профсоюзном со-
брании и при этом объясню своим товарищам, почему
я так поступаю.
— У кого билеты? — громко спросил он, обратившись
к легионерам.
Кто-то принес наши профсоюзные билеты, и они стали
изучать их при свете костра. Дошли до моего билета, в
который был вложен протокол нашего последнего собра-
ния. Командир легионеров затем подошел ко мне и,
глядя в глаза, сказал:
— Мы нашли Тома Салливана! Это ты организуешь
митинги. Прекрасно, ты-то как раз нам и нужен...
С ними были две женщины. Они вспороли две подуш-
ки, туго набитые перьями, а потом стали обмазывать ме-
ня дегтем, одна спереди, другая сзади. Потом меня об-
сыпали перьями. Я отошел, было, в сторону, но одна из
них сказала с насмешкой: «Приятель, ты забыл, что тебе
полагается вторая порция». И они повторили все сна-
чала...
— Иди впереди меня, — приказал мне их главарь,
ткнув пистолетом в спину.
Я сделал несколько шагов вперед, но потом повернул-
ся к нему и спросил:
— Куда вы меня ведете?
— Не спрашивай, иди. Ты пойдешь в ад!
— Стреляй, пора с этим кончать, — закричал я, — вы
и так зашли слишком далеко!
Раздался выстрел, но, должно быть, в воздух, потому
что пуля не задела меня.
Когда процедуре были подвергнуты все, они забрали
нашу одежду и обувь и полили ее дегтем. На мне остался
один пиджак.
Семь миль мы шли босые. Кричали вслед проносив-
шимся мимо автомобилям, но никто не останавливался,
пока, наконец, не притормозил человек с большим зна-
ком масонского ордена на груди. Его звали Рой Масин-
гейл. Он довез нас до Оливера».
Лидеры Американского легиона с большим интересом
124
и вниманием наблюдали за развитием фашистского дви-
жения в Италии. В 1931 году национальный главно-
командующий легиона Ральф О’Нейл передал через
итальянского посла в США Джакомо де Марчино при-
ветствие «Его Величеству Бенито Муссолини», а два года
спустя заместитель национального главнокомандующего
Вильям Истмен отправился в Италию, чтобы объявить
дуче, что Американский легион присвоил ему звание по-
четного члена Американского легиона.
Ку -нлунс-нлан
номер два1
Глухой ноябрьской ночью 1915 года перед Днем бла-
годарения у подножья Каменной горы — близ Атланты
(штат Джорджия) остановились несколько автомобилей.
От них отделились пятнадцать слабо различимых в кро-
мешной тьме фигур, которые стали медленно и осторож-
но взбираться по крутой каменистой тропе. Достигнув,
наконец, широкой и плоской, как стол, вершины, они
тотчас принялись за дело. Прошло несколько минут, и
яркое пламя в виде огромного креста озарило каменную
площадку, а на ней группу прижавшихся друг к другу в
едином порыве людей и поспешно сооруженный из кам-
ней алтарь, с возложенными на нем американским фла-
гом, раскрытой библией, шпагой в ножнах и кувшином с
водой.
До того как горящий крест успел превратиться в зо-
лу, пятнадцать заговорщиков приняли торжественную
присягу на верность невидимой империи и рыцарям Ку-
клукс-клана.
В своей «Истории цивилизации Англии» Генри Бокль
писал, что создателями испанской инквизиции, этого чу-
довища нетерпимости, были энтузиасты — люди, одержи-
мые идеей. Ку-клукс-клан, который, можно сказать, впол-
не способен выдержать любое сравнение с монстром
средневековья, имел своим духовным отцом и основопо-
ложником экзальтированного идеалиста в лице Вильяма
Джозефа Симмонса.
Правда, в течение целых пяти лет любимое дитя Сим-
монса почти не подавало признаков жизни. Крайне не-
1 Первая организация Ку-клукс-клана была создана в 1867 году.
125
практичному отцу пришлось пройти через множество
лишений и невзгод и даже пожертвовать небольшим сво-
им состоянием, чтобы уберечь его от гибели.
Лишь в 1920 году Симмонс спустился с облаков на
землю и вступил в контакт с деловыми людьми. Дело по-
шло на лад, когда оно было поставлено на солидную
коммерческую основу.
Было одно решающее обстоятельство, внушившее
дельцам, что игра стоит свеч. Экономические трудности
послевоенного периода, суеверный, нагнетаемый офици-
альной пропагандой страх перед Октябрьской револю-
цией в России дали толчок к массовым стихийным мелко-
буржуазным движениям фашистского толка. Именно
тогда идея Симмонса приобрела в глазах дельцов ком-
мерческую ценность.
Уже в 1922 году Ку-клукс-клан насчитывал более
миллиона «рыцарей». Но эпоху его расцвета относят к
1924 году — году его бурной экспансии в штаты Севера и
Запада. Полмиллиона членов в Индиане, четыреста пять-
десят тысяч в Огайо, четыреста пятнадцать в Техасе, по
двести тысяч в Калифорнии, Нью-Йорке, Оклахоме и
Орегоне, от пятидесяти до двухсот тысяч в штатах Ала-
бама, Арканзас, Флорида, Джорджия, Иллинойс, Канзас,
Кентукки, Луизиана, Мэриленд, Мичиган, Миссисипи,
Миссури, Нью-Джерси, Теннесси, Вашингтон и Западная
Виргиния — всего около четырех миллионов членов.
Как и почти для всех мелкобуржуазных движений в
Америке, для Ку-клукс-клана характерна страшная ра-
зорванность между идеалами, которыми вдохновляется
его движение, и действительными материальными инте-
ресами, которые составляют его тайную пружину.
«Мы убеждены,— заявляли члены клана в 1924 году,—
что пионеры, положившие начало Америке, завещали
потомкам свое право первовладетелей и ответственность
за ее настоящее и будущее... Мы убеждены также, что
божественная роль Америки состоит в том, чтобы увеко-
вечить, постоянно совершенствуя, нацию и культуру в на-
иточнейшем соответствии с тем, что было создано наши-
ми предками... Мы также убеждены, что американская
раса, развившаяся в среде, максимально благоприятст-
вовавшей отбору, доказала свою ценность и должна те-
перь сохранить чистоту крови... Мы убеждены, наконец,
что все иностранцы получили доступ в нашу страну, как
126
бы заранее согласившись или, по меньшей мере, отдавая
отчет в том, что они... должны воспринять наши идеи и
идеалы и проявят желание помогать иам следовать по
пути, предначертанному нам свыше. Но они никоим обра-
зом не могут рассчитывать,'что им разрешат подвергнуть
наше общество насильственной переделке».
Это — американская мифология в куклуксклановском
изложении. Увещания по адресу свободных от буржуаз-
ных мифов «иностранцев» говорят о том, что, очнувший-
ся после продолжительной летаргии, Ку-клукс-клан —
действительно последовательно реакционное движение,
преследующее не просто людей с черной кожей, но людей
прогрессивного или радикального образа мыслей.
Социальной базой куклуксклановского «братства» с
начала его существования служила знаменитая своей
географической обширностью американская провинция,
не затронутая ни идеями, приносимыми свежими пото-
ками иммигрантов, ни идеями нового скоротечного инду-
стриального века — край, где как бы в нетленном виде
сохранились милые сердцу настоящего янки предрассуд-
ки и ухватки минувшей эпохи, «полноценная» Америка
патриархальных динозавров. Многие видели в клане оп-
лот «Америки уходящей», которую нужно было схватить
за рукав и удержать любой ценой.
Но вербуя себе новых членов, активисты клана стара-
ются прежде всего привлечь крупных бизнесменов, поли-
тических дельцов, местных деятелей просвещения, про-
тестантских священников. И надо сказать, многие местные
бизнесмены и политики охотно вступают в клан. Первые
при этом могут смело рассчитывать на широкий и посто-
янный круг покупателей и заказчиков, вторые могут по-
ложиться на клан как на верный фонд избирателей. Под
безобразным колпаком скрываются также физионо-
мии практикующих врачей и юристов — клан сулит им
надежную клиентуру. Словом, священный для многих ря-
довых куклуксклановцев принцип «братской сплоченно-
сти и солидарности» открывает перед людьми такого сор-
та превосходные коммерческие возможности.
Но клан не гнушается принимать в свои ряды и пре-
ступников-рецидивистов для выполнения всяких заплеч-
ных дел. Ведь его двери широко распахнуты для всех,
кого природа одарила «лилейно-белой» кожей, кто ис-
поведует христианство и готов внести вступительный
127
взнос в десять долларов. Женщины в клан не принима-
ются.
В двадцатые годы символами веры куклуксклановцев
были ненависть к иностранцам, евреям, католикам и про-
паганда белого превосходства, «подлинного американиз-
ма» и строгой морали.
Как и в период Реконструкции, расисты продолжают
ставить перед неграми кордоны страха, преграждающие
путь к избирательным урнам. В апреле 1923 года в Май-
ами (штат Флорида) накануне муниципальных выборов
в негритянском районе появились листовки с «дружески-
ми» предупреждениями, вроде следующего:
«Внимание!
Негритянские граждане,
пока вы будете знать свое место,
мы готовы защищать вас,
но имейте в виду,
что Ку-клукс-клан снова действует.
Каждый негр,
который приблизится к урне в следующий вторник,
будет замечен.
Здешние края принадлежат белым, ребятки,
так что позаботьтесь о своей жизни
в следующий вторник.
Ку-клукс-клан.
Примечание: И не рассчитывайте, что мы не опо-
знаем вас. Белый с записной книжкой в руках будет
стоять у каждой урны. Не попадите в его книжку».
Ку-клукс-клан известен своей нетерпимостью к като-
лицизму— религии, чуждой традиции истинного амери-
канизма. В Северном Манчестере один пропагандист
клана,выступая перед аудиторией, предупредил, что в го-
род скоро приедет... папа римский: «Очень может
быть, что он приедет завтра северным поездом. Очень!
Очень! — горячился куклуксклановец. — Будьте бдитель-
ны! Приготовьтесь! Америка принадлежит американцам.
Ищите всюду ее затаившихся врагов, гадюк, пригревших-
ся на груди священной Республики! Проверяйте поезда!»
На следующий день тысячная толпа двинулась встре-
чать чикагский поезд. Единственным пассажиром, сошед-
шим в Северном Манчестере, был некий коммивояжер,
128
сбывавший женские корсеты. Ему пришлось натерпеться
страху, пока через тридцать минут у окружившей его
толпы не зародилось сомнение в том, что перед нею пере-
одетый папа. Тем не менее, чтобы дать хоть какой-то вы-
ход своим чувствам, коммивояжера заставили сесть в
следующий поезд, наказав ему больше не появляться в
славном и добропорядочном городе, каковым является
Северный Манчестер.
Но, пожалуй, наибольший интерес представляет энер-
гичная деятельность Ку-клукс-клана на поприще стража
«истинно американской морали», которая, кстати сказать,
невыразимо скучна, как, впрочем, и изъеденное молью
чучело старой Америки, предлагаемое «рыцарями» для
поклонения с грубой фанатической назойливостью.
В листовке, распространявшейся местным отделением
клана в Индиане, содержались следующие суровые вну-
шения обитателям штата:
«Запомни!
Каждый преступник, каждый аферист, каждый вор,
каждый убийца, каждый распутник, каждый грабитель,
каждый, кто бьет жену, каждый торговец наркотиками
или контрабандными напитками, каждый политикан,
каждый папский священник, каждый юрист, стряпающий
темные делишки, каждый католик, каждый белый с ду-
шой раба, каждый владелец публичного дома, каждая
контролируемая Римом газета, каждый паразит — все
они против клана.
Поразмысли над этим и скажи, с кем ты».
Безусловно, в этом энергично сформулированном
нравственном кредо рыцарей Ку-клукс-клана есть что-то,
вызывающее ассоциации с суровым моральным обликом
ранних пионеров — организаторов первых пуританских
общин в Новой Англии. Это-то и Делает Ку-клукс-клан
привлекательным для многих американцев.
Без ясного представления о смысле жизни, без твердо
усвоенных принципов деятельности и поведения в обще-
стве, короче говоря, без определенного взгляда на вещи,
без мировоззрения человек и шагу не может ступить спо-
койно, как если бы он был вовсе лишен вестибулярного ап-
парата. Характер американца, этой классической модели
буржуазной личности, переживает глубокий кризис. Его
наивный идеализм слишком сильно расходится с дейст-
вительностью, его мощный индивидуализм больше не га-
5 В. Э. Петровски!	129
рантирует личного успеха, его мелкобуржуазный демо-
кратизм попирается чудовищной бюрократией XX века.
Потеря нравственного равновесия, массовая безыдей-
ность, развращенность нравов — все это прогрессирую-
щие симптомы запущенной болезни, которой страдает
современное американское общество.
Ку-клукс-клан со своей демонстративной принципи-
альностью в вопросах морали кажется очень многим,
слишком многим, твердой точкой опоры, очистительной
силой, указующим перстом. Но указывая на пороки, «ры-
цари» Ку-клукс-клана видят спасение в том, чтобы хра-
нить в чистоте «американизм», который они хотели бы
навечно запаять в консервную банку, чтобы предохра-
нить его от негритянской крови, католицизма и социали-
стических идей.
Твердокаменные «рыцари» Ку-клукс-клана на местах
ревниво следят за поведением граждан. Они рассматри-
вают себя в качестве надзирателей нравственности и бе-
рут на заметку тех, кто не следует «добрым нравам».
Многие не ведают, что находятся под чьим-то неусыпным
наблюдением.
- О собранной информации «рыцарь» сообщает на оче-
редном собрании ордена, которое принимает решение.
Чаще всего назначается комиссия, которая проводит «ин-
дивидуальную работу» с «морально неустойчивой лич-
ностью». Если таковая выказывает строптивый характер,
куклуксклановцы заявляют о ней в полицию. Но бывает
так, что полицейские, раздраженные назойливым шефст-
вом этих суровых ассенизаторов нравственности, игнори-
руют их уведомления. Ку-клукс-клан знает, что делать в
таких случаях — механизм связей вступает в действие,
и по прошествии некоторого периода бесшумной, но ин-
тенсивной закулисной возни в штатах местной полиции
происходят существенные перемены.
Тех, кто окончательно теряет себя в глазах клановцев,
ожидает остракизм, обычно решительно доводимый до
конца.
Одно из основных направлений деятельности клана —
антикоммунизм. «Открытый поход» против коммунизма
лидеры Ку-клукс-клана объявили еще в начале 1930 года.
Вот некоторые примеры их деятельности. В марте 1931 го-
да в Далласе (штат Техас) четырнадцать вооруженных
куклуксклановцев увезли за город и избили плетью двух
130
коммунистов за то, что те выступали против сегрегации
и линчевания негров.
В ноябре 1932 года в центре Бирмингема (штат Ала-
бама) члены местного клана разбрасывали с крыши сво-
его помещения листовки, направленные против коммуни-
стов:
«Негры Бирмингема! Клан видит вас. Говорите ком-
мунистам, чтобы они ушли из города. Из-за них у вас
ведь только одни неприятности, потому что Алабама —
настоящее место для настоящих негров и опасное место
для тех, кто верит в расовое равенство. Сообщайте о дея-
тельности коммунистов Ку-клукс-клану по адресу: Бир-
мингем, почтовый ящик 661».
В 1936 году орден куклуксклановцев в округе Уэст-
честер (штат Нью-Йорк) устроил митинг. Принимавший
в нем участие один из руководителей клана заявил: «Наше
время нуждается в клане, особенно в этой части страны,
потому что мы должны вернуть американскому народу
основные права, записанные в конституции. Комму-
низм должен быть раздавлен. «Новый курс» стал комму-
нистическим, и я уверен, что американская обществен-
ность выступит против него и проголосует против прези-
дента Рузвельта на следующих выборах».
Обращаясь к семидесяти пяти куклуксклановцам с
большой речью 5 сентября 1936 г., руководитель нью-
йоркского отделения Г. Гаринг счел нужным несколько
раз подчеркнуть, что деятельность его отделения была не
столько антикатолической, антисемитской или антинегри-
тянской, но прежде всего и во всех отношениях антиком-
мунистической.
* *
*
В тридцатые годы империя Ку-клукс-клана вступила
в полосу кризиса и стремительно распадалась. Мораль-
ное разложение ее лидеров, их откровенная погоня за
наживой и грубые диктаторские замашки отталкивают
от клана многих американцев. После того как одна мо-
лодая женщина, похищенная и изнасилованная Стефен-
соном — главой ордена в Индиане, — дала перед смертью
полные свидетельские показания о нравах, царивших в
организации, тысячи членов Ку-клукс-клана вышли из
его рядов.	......	....:
5*	131
Лишь спустя почти два десятка лет Ку-клукс-клан
снова ожил под гальванизирующим воздействием извест-
ного решения Верховного суда о запрещении сегрегации
в государственных школах, изданного 17 мая 1954 г. Уси-
ливающееся с тех пор движение негров за равноправие
снова толкает расистов самых разных мастей в куклукс-
клановское подполье.
„Радикалы, вон из Атерики1((
Американская
вакханалия
События 1919—1920 годов, известные как «охота за
рабочими», или «национальная истерия», или «красный
ужас», были подготовлены в период участия Соединен-
ных штатов Америки в первой мировой войне.
Это был период барабанного патриотизма. В ряде
штатов строго-настрого запрещалось преподавание не-
мецкого языка, музыка Вагнера почти исчезла из репер-
туаров. Американские граждане и целые города с немец-
кими именами и названиями обращались в суды, и
Шмидты вдруг становились Смитами, а Берлины — Бел-
виллами. Незаметно для себя нация выстраивалась в еди-
ную шеренгу, тщательно выравнивала носки, выпячивала
грудь.
«Правительство объявило военную мобилизацию об-
щественному мнению, — писала в то время одна амери-
канская газета, — поступив с ним точно так же, как с
людскими, финансовыми и материальными ресурсами
страны. А когда оно явилось на призывной пункт, то раз-
делило обычную судьбу новобранцев — его зачислили на
службу, приставили к нему сержантов, вымуштровали,
научили стоять по стойке «смирно» и отдавать честь».
Повсюду избивали, измазывали дегтем и вываливали
в перьях тех, кто отказывался покупать военные облига-
ции или участвовать в «патриотических» кампаниях.
Ура-патриотические организации вроде «Лиги нацио-
нальной безопасности» и «Общества американской обо-
роны» вместе с правительственной «Лигой по охране аме-
риканских институтов» буквально наладили массовое
производство первосортных «патриотов» и добровольных
шпионов из тысяч американцев.
132
Федеральные власти и власти штатов принимали без
промедления законы против шпионажа и подрывной де-
ятельности. Большинство этих законов продолжали оста-
ваться в силе и после войны.
Осенью 1916 года на Юго-Западе страны активисты
боевого профсоюзного объединения «Индустриальные
рабочие мира» (ИРМ) агитировали за вступление в свою
организацию сразу в четырех горнорудных центрах Ари-
зоны. К началу следующего года им удалось привлечь на
свою сторону часть горняков Международного профсо-
юза горнорудной, дробильной и сталеплавильной про-
мышленности и нескольких отделений АФТ. Последние
присоединились к ним во время всеобщей забастовки в
июне — июле 1917 года, вызванной резким сокращением
заработной платы на медных рудниках.
США вступили в войну, и предприниматели рассчи-
тывали заставить рабочих затянуть пояса и «потрудиться
для победы». Поэтому забастовка рабочих Аризоны была
сразу же объявлена ими «пронемецкой», вслед за чем
последовали энергичные подготовительные мероприятия
по накоплению оружия и боеприпасов, по созданию «ко-
митетов бдительности» и набору наемных отрядов. С по-
мощью газет было заявлено о решительном намерении
изгнать из штата всех «смутьянов». Шериф города Биз-
би спешно телеграфировал губернатору о том, что боль-
шинство забастовщиков — иностранцы, что сама забас-
товка — пронемецкий заговор, что предстоит кровопро-
литие.
6 июля 1917 г. в городе Глоубе возникла виджилянт-
ская лига лояльных. Учредители постановили: «Терро-
ризму в нашем городе пора положить конец; все массо-
вые сходки ИРМ и прочие собрания, во время которых
произносятся изменнические или подстрекательские, или
опасные речи, будут подавляться; организацию ИРМ сле-
дует рассматривать как социального врага Соединенных
Штатов; мы решительно возражаем против чьего бы то
ни было посредничества между ИРМ и шахтовладель-
цами этого района; после того как конфликт будет раз-
решен... мы воспротивимся приему на работу членов ИРМ
в этом районе...». В течение нескольких дней виджилян-
ты распространяли среди жителей Глоуба и Майами
бланки с прочерками. В них содержалось следующее
разъяснение: <Кто откажется от сотрудничества с нами,
133
будет взят на учет... Мы проверяем всех граждан. Нам
нужны фамилии членов ИРМ и сочувствующих».
Вскоре в городе Джером устроили облаву на уоббли
(так называли в Америке членов ИРМ). Было задержано
шестьдесят семь человек. Их затолкали в железнодорож-
ные вагоны для скота и отправили в Калифорнию. Спус-
тя два дня после этого события виджилянты из города
Бизби, с благословения местного шерифа сколотив отряд
из тысячи человек, решили произвести облаву.
Согнав за пределами города более тысячи уоббли и
сочувствовавших им, виджилянты предложили им вы-
брать между «примерным трудом» и тюрьмой или изгна-
нием. По-видимому, уоббли отказались принять ультима-
тум, потому что большинство их было посажено в двад-
цать семь железнодорожных вагонов для скота и под
охраной двухсот конвоиров отправлено в штат Нью-Мек-
сико. На станции Эрманас вагоны стояли тридцать шесть
часов, и за все это время пленники не получали еды, пока
федеральные власти не распорядились отправить поезд в
Колумбус и разместить всех в местной тюрьме для ка-
торжников, приставив к ним военную охрану. Лишь в
сентябре уоббли были выпущены на свободу, да и то по-
тому только, что федеральные власти отказались держать
их на довольствии.
Год спустя более двадцати организаторам «лиги
лояльных» в Бизби было предъявлено обвинение в не-
законных действиях, но ни один из них так и не попал на
скамью подсудимых.
В то же время, то есть в июне, но только уже на севе-
ре страны, в городе Батте (штат Монтана), вспыхнул по-
жар на шахте «Спекюлейтер» на семидесятитрехметро-
вой глубине. В пламени и дыму погибло сто шестьдесят
четыре горняка. История горной промышленности не зна-
ла еще таких жестоких трагедий. «Они попали, как кры-
сы в клетку, когда в нижних слоях шахты взорвались
скопления газов и выход был блокирован», — рассказы-,
вал один из горняков. Оказавшись в ловушке, горняки
долго, но тщетно скребли бетонные перегородки, которые
установила компания вместо требуемых стальных пере-
борок с люками.
Четырнадцать тысяч горняков, возмущенных и него-:
дующих, бросили работу.- Забастовочный комитет потре-
бовал улучшить систему, .безопасности .труда повысить
Е34
заработную плату и полностью ликвидировать черные
списки. Горняки приняли решение объединиться в союз
рабочих горнорудной промышленности под руководством
Тома Кемпбелла. В виде отделения союз вошел в органи-
зацию «Индустриальные рабочие мира».
Батт был объявлен на военном положении. Газеты
дружно поносили горняков, называли их «изменниками»,
«врагами отечества», «пособниками немцев». Компания
заявила, что скорее затопит шахты, чем уступит забас-
товщикам.
Вскоре в Батте появился один из наиболее популяр-
ных лидеров уоббли — председатель генерального испол-
нительного комитета ИРМ Фрэнк Литтл. Это он в нема-
лой степени способствовал тому, что местные горняки
организовались и вступили в ИРМ. Год назад он был арес-
тован властями в Мичигане и брошен за решетку. Вид-
жилянты ворвались к нему в камеру, схватили и увезли
на городскую окраину. Жестоко избитый, без сознания,
он был брошен в придорожной канаве с веревкой на шее.
31 июля Фрэнк Литтл последний раз выступил перед
рабочими. Ранним утром следующего дня шестеро воору-
женных людей проникли в квартиру, которую он снимал,
вывели в одном белье на улицу, посадили в автомобиль
и увезли на самый край города к железнодорожному
мосту. Повесив Литтла, линчеватели прикрепили ему на
грудь табличку на которой было начертано: «Он получил
первое и последнее предупреждение».
Председатель «гражданского совета обороны» в Бат-
те сделал заявление для сведения расквартированных в
городе федеральных войск: «Как только военные пере-
станут арестовывать бунтовщиков и мятежников, нам
придется заняться этим по-своему и прибегнуть к само-
управству толпы, хотя это и нежелательно. Я могу ор-
ганизовать толпу в течение двадцати четырех часов и
вздернуть полдюжины человек».
В декабре горняки были вынуждены возобновить ра-
боту, добившись выполнения лишь небольшой части сво-
их требований.
5 и 6 ноября 1917 г. в городе Тулса (штат Оклахома)
были арестованы шестнадцать членов ИРМ. Суд
предъявил им обвинение в «бродяжничестве и принад-
лежности к подрывной организации».
Однако дело осталось незаконченным, точнее, оно бы-
135
ло продолжено местными линчевателями, при поддерж-
ке полиции. 9 ноября, вечером, когда арестованные после
очередного судебного разбирательства находились в тю-
ремной камере, лязгнул замок и в дверях показался над-
зиратель. «Ну-ка, ирмисты, приготовьтесь к выходу»,—
скомандовал он. Арестованные торопливо оделись, а ког-
да вышли на улицу, увидели стоявшие в переулке авто-
мобили, в которые их затолкали.
Была полночь, когда автомобили остановились в не-
знакомой, пустынной и глухой местности. Словно из мра-
ка ночи выросли неизвестные люди в масках, кто-то ско-
мандовал: «Руки вверх!». Потом стали связывать руки,
одним за спиной, другим — спереди, третьих просто спе-
ленали веревками. Полицейским было приказано «смыть-
ся», что они охотно и сделали.
Автомобили снова тронулись в путь. Через некоторое
время они остановились, достигнув, по-видимому, назна-
ченного пункта. В нескольких шагах показался строй во-
оруженных людей в темных плащах и масках. Арестован-
ным приказали сойти на землю, а затем построили в одну
линию так, что они оказались между двумя шеренгами
людей в масках. Разрезали веревки, приказали раздеться
до пояса, стали бить жесткой, сложенной вдвое, пенько-
вой веревкой. Как только очередная жертва получала
определенное количество ударов, кто-то, орудовавший
большой кистью, опускал ее в бочку с дегтем и затем во-
дил ею от головы до пояса, посыпая сверху перьями.
Когда все шестнадцать подверглись этой изуверской
экзекуции, кто-то собрал их одежду в одну кучу, полил
керосином и поджег. Вспыхнуло пламя, и некто, испол-
нявший, по-видимому, обязанности предводителя «пат-
риотической» шайки, медленно прошелся вдоль шеренги,
с подчеркнутым вниманием всматриваясь в каждое лицо,
а затем, остановившись перед строем, заорал: «Убирай-
тесь! Слышите? Убирайтесь из Тулсы и чтобы вашего духу
здесь больше не было! Да бегом! Бегом!!!»
* *
*
После первой мировой войны перед Соединенными
Штатами Америки встал ряд трудных проблем. Резко
снизилась покупательная способность доллара, увеличи-
136
лись цены на товары первой необходимости. К ноябрю
1919 года почти весь личный состав четырехмиллионной
армии был демобилизован — возникла проблема трудо-
устройства бывших солдат. На горизонте маячил при-
зрак экономического кризиса.
Пользуясь послевоенной неразберихой, американские
предприниматели стремились взять реванш за некоторые
завоевания рабочих и вообще вернуть «старые добрые
времена» последних трех десятилетий XIX столетия —
трех десятилетий победного шествия монополий.
Намерения рабочих, положение которых теперь значи-
тельно ухудшилось, были, разумеется, совершенно проти-
воположного свойства. Менее всех склонны были уступить
завоеванное «Индустриальные рабочие мира» — бое-
вой профессиональный союз неквалифицированных рабо-
чих,— которые ставили своей целью ликвидацию капи-
талистического строя в Америке. Каковы бы ни были их
методы претворения своей программы в жизнь, эти проле-
тарии были свободны от буржуазных предрассудков, а
боевые песни, которые они распевали на севере и на юге,
на востоке и на западе Соединенных Штатов Америки,
были уже признаком нового сознания.
По стране прокатилась волна стачек. Боевым духом и
решительностью они были во многом обязаны пестрой
массе европейских иммигрантов, уже составлявших зна-
чительную часть американского пролетариата.
Победа социалистической революции в России вызва-
ла волну энтузиазма среди передовых рабочих США.
Американские левые социалисты приветствовали ее с ли-
кованием и призывали пролетариев последовать примеру
русских собратьев. Поэтому после Версальского мира
предприниматели и правительство решили объявить вой-
ну всем в Америке, кого привлекали идеи Октября.
Консервативная Америка продолжала пребывать в
состоянии ура-патриотического экстаза. Враг был разбит,
но страсти не улеглись. Момент был самым подходящим
для того, чтобы дать «высокому порыву» новое направ-
ление. И этим моментом воспользовались предприни-
матели и правительство, объявившие «отечество в опас-
ности».
21 января 1919 г. тридцать пять тысяч судостроителей
Сиэтла объявили забастовку. Они требовали увеличить
заработную плату и сократить рабочий день. Сформиро-
137
ванный рабочими Сиэтла из представителей всех мест-
ных профсоюзов центральный совет решил провести все-
общую забастовку солЩМрности. Даже местные отделе-
ния Американской федерации труда, вопреки обычаю,
присоединились к решению. Был создан стачечный коми-
тет, который, не медля ни минуты, приступил к разработ-
ке плана действий.
3 февраля комитет поместил в газетах прокламацию
о забастовке. Всеобщая забастовка должна была начать-
ся через три дня.
В Сиэтле воцарилась предгрозовая тишина. Подо-
зрительно быстро исчезли товары из аптекарских и про-
довольственных магазинов. Опустели полки7 оружейных
лавок. «Сиэтл юнион рекорд» — газета центрального ра-
бочего совета — вынуждена была обратиться к жителям
с призывом соблюдать спокойствие и не поддаваться па-
нике. Газета разъяснила, что в период забастовки ста-
чечный комитет будет обеспечивать бесперебойное снаб-
жение города всеми предметами первой необходимости,
дети и больные не останутся без присмотра, в городе
будет поддерживаться закон и порядок, жизненно важ-
ные предприятия не будут остановлены.
Но страсти накалялись. «Остановитесь, пока не позд-
но! Здесь вам не Россия!» — предупреждали аншлаги
местных газет. Рисунок в «Пост интеллидженсер» изоб-
ражал красный флаг, реющий над звездно-полосатым
американским. Под рисунком была подпись: «Не бывать
этому и через тысячу лет!»
.6 февраля всякая работа в городе прекратилась.
Шестьдесят тысяч рабочих спрятали руки в карманы.
Работали только предприятия бытового обслуживания.
Город по-прежнему получал продовольствие, уголь, воду,
свет и пар. Вопреки жутким прогнозам перепуганных
газетных кликуш, повсеместно царил образцовый по-
рядок.
Но слишком скоро стало ясно, что всеобщая забастов-
ка рабочих Сиэтла не вызовет всеобщей поддержки в
стране. Пожалуй, и сами организаторы забастовки с са-
мого начала не вполне представляли себе, чем закончит-
ся их выступление. «Мы вступили на путь, который ведет
в неизвестность» — эти слова из обращения стачечного
комитета к жителям Сиэтла лучше всего показывают,
что забастовка была скорее дерзким вызовом традицион-
138
ному духу консерватизма, чем делом, все возможные по-
следствия которого были продуманы наперед.
Забастовщики решились на многое. Городская власть
фактически находилась в их руках. Но эта кульминация
оказалась и началом их поражения. Ура-патриоты были
шокированы событиями в Сиэтле. Даже среди лидеров
Американской федерации труда забастовка встретила
ледяной прием. «Забастовкой в Сиэтле руководят крас-
ные! Они репетируют революцию!» — подобными заго-
ловками пестрели газеты.
Семь дней кряду страна1 янкй походила на встревожен-
ный улей. Затем наступила развязка.
Оль Гансен был мэром Сиэтла. Он питал особую
ненависть к уоббли, которые, заявляли, что «каждая забас-
товка — это революция в миниатюре и репетиция настоя-
щей». Непоколебимо убежденный, что этой всеобщей за-
бастовкой заправляют «эти чертовы уоббли», Гансен ви-
дел в ней призрак грядущей «анархии на русский манер».
Как «настоящий американец», он не мог допустить, чтобы
Сиэтл дал сигнал‘к революции. «К тому же, — как заме-
чает американский историк Р. Мюррей, — он нимало не
сомневался в том, что, принимая этот вызов, он сможет
рассчитывать на прекрасное будущее».
Точно определив момент, когда враждебные забастов-
ке настроения достигли апогея, Оль Гансен потребовал
ввести в Сиэтл федеральные войска.
«Для жителей Сиэтла, — возгласил он на следующий
день после введения войск, — наступила пора доказать,
что они привержены принципам американизма».
Рабочие получили безжалостный ультиматум: «Капи-
туляция или свинец!».
Отступив перед объединенным фронтом предпринима-
телей и ура-патриотов под сильным нажимом лидеров
Американской федерации труда, рабочие Сиэтла вынуж-
дены были прекратить забастовку.
Оль Гансен оказался в выигрыше, реакционная печать
окружила его личность ореолом национального героя. Га-
зеты соревновались в придумывании самых лестных по-
хвал в адрес мэра — «человека, не знающего сомнений»,
«человека твердого, как скала», «истинного патриота».
Журналы выражали горячее желание организовать для
мэра выборную кампанию, если он выставит свою канди-
датуру на какой-либо пост, хотя бы и на пост президен-
139
та. «Гансен — самый что ни на есть американец. Он укра-
сит любую должность в Америке!» — захлебывались от
восторга газеты.
Несколько месяцев спустя мэр Сиэтла подал в отстав-
ку. Он решил отправиться в турне по стране с лекциями
«об опасности внутреннего большевизма».
Семь месяцев на лекторском поприще принесли ему
тридцать восемь тысяч долларов чистого дохода. Оль Ган-
сен был воистину «настоящим американцем».
Не федеральные войска со стальными штыками сло-
мили рабочих Сиэтла, а враждебность многомиллионной
толпы «чистокровных» янки, поднявших «священные хо-
ругви» американизма.
Случаи, когда толпа устраивала самосуд над передо-
выми рабочими, были нередки в 1919 году. Либеральный
журнал «Нейшн» писал тогда не без едкой иронии, что
всем газетам следовало бы завести особый раздел, в ко-
тором указывались бы места собраний радикалов, соци-
алистов и либералов, чтобы публика знала, где учинить
погром. Во время забастовки сталелитейщиков в городе
Уэйртоне (штат Западная Виргиния) огромная толпа
разъяренных янки заставила сто восемнадцать рабочих-
иностранцев целовать американский флаг.
Летом и осенью 1919 года американская нация была
превращена в гигантскую разъяренную толпу, истошно
вопившую: «Радикалы, вон из Соединенных Штатов!».
В этом оглушительном реве бесследно тонули редкие го-
лоса трезвомыслящих американцев. Либеральные про-
фессора колледжей, преподаватели государственных
школ, духовные лица один за другим прекращали безна-
дежную борьбу, переставали выписывать либеральные
журналы и газеты. Одни погружались в мрачное молча-
ние, другие, чтобы не вызывать подозрений даже своим
молчанием, вынужденно присоединялись к «патриотиче-
скому» хору. Это было время, когда, по словам Р. Мюр-
рея, «принцип представительного правления был отбро-
шен в сторону, свобода слова едва ли не превратилась в
пустышку и даже независимость печати была под угро-
зой».
140
Типично американская мания вешания ярлыков вос-
ходит своими корнями именно к этому периоду «красной
паники». Сказать, что такой-то и такой-то — большевик,
значило тогда сделать человека белой вороной и удобной
мишенью для невежественных «патриотов».
Травля рабочих достигла апогея в ноябре 1919 года в
городе лесопилыциков — Сентрейлии (штат Вашингтон).
Тайная деятельность местных виджилянтов против
уобблн уже имела здесь свою историю. Еще весной,
30 мая, когда отмечался День павших в гражданской вой-
не, во время парада активистов Красного Креста фана-
тики американизма учнннлн погром в помещении мест-
ного отделения организации «Индустриальные рабочие
мира». В июне они разгромили газетный киоск Тома
Ласситера — слепого, который сочувствовал уоббли и
продавал газету «Индастриал уоркер». Ласситера схвати-
ли и увезли за город. Там его окунули в канаву и пригро-
зили смертью, если он снова появится в Сентрейлии.
Когда уоббли сняли новое помещение, ассоциация
стражей порядка — виджилянтская организация, создан-
ная по инициативе местных бизнесменов, — начала вы-
пускать бюллетени, извещавшие об опасности со стороны
уоббли. Вскоре ассоциация сформировала тайный коми-
тет для разработки детального плана изгнания уоббли
из Сентрейлии.
По городу прошел слух, что готовится новое нападе-
ние на помещение профсоюза в день, когда должен был
состояться парад по случаю заключения мира в Версале.
Элмер Смит, адвокат профсоюза, срочно выехал к гу-
бернатору. Уоббли выпустили листовки для жителей го-
рода с просьбой о поддержке.
11 ноября в городе состоялся парад ветеранов войны.
По главной улице, переполненной толпами народа, шест-
вовала колонна легионеров. Впереди шли начальник
местного отделения почты и бывший мэр города. Они де-
монстративно несли свернутую кольцами веревку.
Когда колонна поравнялась с домом, где находилось
местное отделение «Индустриальных рабочих мира», ле-
гионеры бросились в атаку.
Кто-то вышиб дверь, и в пустой проем устремился
град пуль. Уоббли не были намерены дать расстрелять
себя, как баранов. Они вооружились. В завязавшейся
перестрелке три легионера были убиты, в том числе на-
141
чальник городского поста Американского легиона и веду-
щая фигура в ассоциации стражей порядка — Уоррен
Гримм.
Когда ветераны ворвались в помещение, они застали
пятерых уоббли и схватили их. Шестой — Уэсли Эве-
рест— сам ветеран, недавно вернувшийся с войны, выбе-
жал через черный ход, преследуемый разъяренными по-
громщиками.
У реки Скукумчак его окружила толпа. Раздался вы-
стрел— четвертый легионер упал на землю, получив пу-
лю из пистолета Эвереста. Но и его сшибли с ног и, завя-
зав на шее веревку, поволокли к зданию тюрьмы.
Когда наступила ночь, в здание тюрьмы вошла группа
таинственных личностей, которые вывели Эвереста, за-
толкали в машину и увезли на окраину города.
Изуверы долго издевались над Эверестом. Он был
кастрирован и, наконец, повешен на ферме железнодо-
рожного моста.
После случившегося, после помпезной погребальной
процессии Американский легион стал фактически хозяи-
ном положения в Сентрейлии. Были созданы отряды во-
оруженных людей, начальник полиции получил преду-
преждение, что лишится поста, если не проявит ревности
в преследовании уоббли. Последовала целая серия облав.
Более тысячи членов профсоюза были брошены за ре-
шетку.
Ассоциация юристов округа Люмис предупредила
своих членов, что исключит из коллегии каждого, кто по-
пытается оказать правовую помощь жертвам гонений.
Царивший в Сентрейлии дух передает статья из город-
ской газеты «Кроникл», автор которой писал: «Одно толь-
ко сочувствие виновникам этой трагедии должно быть
ясным доказательством того, что сочувствующий — из-
менник родины».
В соседнем Элме пресса вопила: «Вешать их мало!!!»,
в то время как в Монтесано газета «Видетт», окрестив
уоббли «медноголовыми ползучими гадами», спешила
оповестить читателей известием о начавшейся кампании
за то, чтобы участие в профсоюзной организации «Инду-
стриальные рабочие мира» каралось пожизненным за-
ключением или смертной казнью.
142
* ♦
*
Удивительно, как многообразно предмонополистиче-
ская Америка отозвалась в Америке XX века. Мы чувст-
вуем все тот же дух нетерпимости и самоуправства, мы
видим, как большинство тиранит, как и прежде, мень-
шинство, мы узнали, что самочинные организации типа
комитетов бдительности продолжали существовать, ког-
да в них, казалось бы, отпала всякая необходимость.
Более того, вся эта предыдущая Америка вошла в новей-
шую в многократном увеличении, как гигантская тень,
перспективно отброшенная историей.
Если это линчевание, так уж устраиваемое не провин-
циальной толпой, а всеми «стопроцентными американца-
ми» во главе с правительством; если это комитет бдитель»
ности, так уж действующий в масштабах всей страны че-
рез многочисленные местные отделения; если это ночные
облавы, так уж по всей стране и под руководством того
же правительства; если это изгнание, так уж массовое,
с использованием национальных транспортных средств и
при всеобщем улюлюканьи «истинно американской» пе-
чати; если это было нечто такое, что виделось прежде
лишь в смутных очертаниях, то после это нечто уже при-
нимает вполне определенные зловещие черты. Так в свое
время возникла, например, американская инквизиция —
Комиссия по расследованию антиамериканской деятель-
ности.
Остановимся на событии, одно воспоминание о кото-
ром на либерально мыслящего американца производит
удручающее впечатление. Пятнадцать месяцев с ноября
1919 года по январь 1921 года были периодом такого не-
виданного массового аффекта нетерпимости, аналогию
которому можно было бы найти разве только в испан-
ском средневековье.
Осенью 1919 года отдел особых расследований минис-
терства юстиции установил, что девять десятых всех ре-
волюционно настроенных лиц, проживающих в США,—
иностранные рабочие. 7 ноября министр юстиции Мит-
челл Пальмер дал сигнал облаве на иностранцев.
В детстве Пальмер получил квакерское воспитание и,
достигнув зрелых лет, был квакером с головы до пят.
В девятнадцать лет он получил диплом юриста с отличи-
143
ем. Затем он член коллегии адвокатов в Пенсильвании,
потом конгрессмен, потом вице-председатель Националь-
ного комитета демократической партии — суровый хрис-
тианин делал хорошую карьеру.
В феврале 1913 года президент Вильсон предложил
Пальмеру портфель военного министра. Предложение
было отклонено. «Я квакер, а Соединенным Штатам Аме-
рики нужен человек, мыслящий военными категория-
ми»,— заявил Пальмер.
5 марта 1919 г. Пальмер получил портфель министра
юстиции.
Пальмер ненавидел Октябрьскую революцию со всей
страстью своего религиозного фанатизма. Провидение
направляло его к священной войне с пропагандистами ее
освободительных идей.
Рабочая иммиграция была носителем европейских ре-
волюционных традиций. Европейская рабочая сила нуж-
на была американскому капитализму позарез. Прави-
тельство и бизнесмены, наверное, поощряли бы приток
новых сил, если бы иммигранты были безглавыми вла-
дельцами одних только мускулистых рук. Но у них были
головы, и притом полные самых свежих идей, слишком
отдающих революционным озоном!
Вскоре в апартаментах Пальмера была обнаружена
бомба. Весьма вероятно, что именно в этот момент до
его благочестивых ушей донеслись призывные трубные
звуки, и министр юстиции решил, что час пробил. Полу-
чив от конгресса полмиллиона долларов, Пальмер раз-
вивает бешеную активность. 1 августа в бюро расследо-
ваний его министерства возник отдел особых расследова-
ний во главе с Эдгаром Гувером. Три месяца ушло иа
изучение роли иммигрантов в распространении револю-
ционных идей в Соединенных Штатах Америки.
7 ноября, в день второй годовщины социалистической
революции в России, Пальмер дал сигнал к облаве в две-
надцати городах страны. Первый удар был нанесен по
Союзу русских рабочих, центральные органы которого
находились в Нью-Йорке, в Доме русского народа.
План облавы на Дом русского народа был продуман
до мелочей. Спрятавшись в автомобилях, стоявших на
парковой площадке у здания дома, агенты ждали услов-
ного знака. По команде они неожиданно выскочили из
засады и ворвались в помещение союза.
144
Налет был завершен, когда колонна грузовиков с
конфискованной литературой и двумястами арестованны-
ми отправилась в обратный путь.
Пальмеровские облавы послужили сигналом для
властей штатов. Облавы охватили страну с лавинообраз-
ной быстротой.
Как и Гансена, Пальмера увенчали лаврами героя,
пресса захлебывалась от похвал и единодушно утверж-
дала, что Пальмер — «человек с львиным сердцем», за-
душивший «гигантский заговор».
21 декабря в нью-йоркском порту на борт «Бьюфор-
да» под конвоем двухсот пятидесяти солдат были достав-
лены двести сорок девять иностранных рабочих. Двенад-
цать из изгнанников оставили на берегу жен и детей, ко-
торые тщетно пытались прорваться к своим мужьям и
отцам через железную решетку ворот. Корабль взял курс
на Советскую Россию.
«Бьюфорд» еще находился в открытом море, а в го-
лове министра юстиции уже созревал новый план обла-
вы на Коммунистическую партию и Коммунистическую
рабочую партию Америки. После консультаций с офици-
альными лицами было решено выслать из страны всех
иностранных членов обеих партий на основании военного
«Закона об иностранцах». Джон Аберкромби, временно
исполняющий обязанности министра труда, охотно под-
писал более трех тысяч ордеров на арест. Через четыре
дня он еще раз злоупотребил своими временными полно-
мочиями, существенно изменив правила задержания лиц,
подлежащих высылке. Право арестованных на юридиче-
скую защиту было урезано.
Для облавы выбрали вторую новогоднюю ночь 1920
года. За неделю до операции Пальмер разослал секрет-
ные инструкции местным органам бюро расследований.
В них предписывалось организовать с помощью тайных
агентов в обеих партиях собрания коммунистов в ночь на
2 января, произвести налет и завладеть всеми докумен-
тальными «уликами»: экземплярами уставов, протокола-
ми собраний, членскими книжками, учетными карточками,
перепиской и т. д., арестованных же коммунистов аб-
солютно изолировать от посторонних. «Иностранцев обыс-
кивать тщательно; если будет захвачена целая группа
людей, их следует выстроить в шеренгу лицом к стене и
обыскать».
145
По сигналу из центра облавы начались сразу в трид-
цати трех крупнейших городах страны. Не было местного
отделения коммунистических партий, порог которого не
переступила бы в ту ночь нога полицейского. Практиче-
ски все руководители были арестованы, причем многие
даже без ордера на арест. Четыре тысячи человек встре-
тили восход солнца в тюремных камерах.
Во время облав в Бостоне, Челси, Брокстоне, Нешуа,
Манчестере, Портсмуте было арестовано около восьми-
сот человек. Половина была отправлена на иммиграци-
онный пункт в Бостоне, а затем на остров Дир в Бостон-
ском заливе.
Последний переход заключенные совершили, будучи
закованными в цепи. Газеты поспешили увидеть в этом
факте неопровержимое доказательство того, что аресто-
ванные — опаснейшие преступники.
На острове иностранцы содержались в ужасных ус-
ловиях. Их загнали, как скот, в тесное помещение, лиши-
ли самого необходимого минимума санитарных условий
и отопления, полностью отрезали от внешнего мира.
Остальных четыреста человек отпустили через не-
сколько дней, поскольку выяснилось, что арестованные
никоим образом не были связаны с революционным дви-
жением. Были, например, освобождены из-под ареста
тридцать девять пекарей из Линна (штат Массачусетс),
схваченных во время «тайной революционной сходки».
Дознание установило, что вечером 2 января они встрети-
лись, чтобы организовать... кооперативную хлебопекарню.
В штате Нью-Йорк было задержано четыреста ино-
странцев. С ними тоже совершенно не церемонились и об-
ращались с самой грубой жестокостью.' «Мне нанесли
сильный удар в голову,— показывал впоследствии один
из арестованных, — какой-то детектив сбил меня с ног,
сел сверху и, надавив коленом в спину, начал с силой за-
гибать тело назад, пока у меня не хлынула кровь из носа
и рта». В Питтсбурге, располагая двадцатью ордерами,
агенты схватили сто пятнадцать человек и бросили их за
решетку.
В штате Нью-Джерси было произведено пятьсот арес-
тов, но большинство арестованных пришлось отпустить
за недостатком улик. Так, один из пятисот был просто
«похож на радикала» (!), поэтому его арестовали на вся-
кий случай; другой, случайно оказавшись свидетелем об-
146
лавы, имел неосторожность справиться о причине пере-
полоха, чем вызвал сильнейшее подозрение у агентов, и
тоже был арестован.
И все-таки Пальмер был не первым человеком, кому
пришла в голову идея облавы на рабочих. Власти неко-
торых штатов пришли к ней совершенно самостоятель-
но и раньше министра юстиции. Власти штата Иллинойс,
не подозревая о стратегических замыслах Пальмера, раз-
работали план облавы на всех инакомыслящих и намети-
ли осуществить его в новогоднюю ночь, то есть за день
до пальмеровских облав. Узнав, наконец, о грандиозном
плане Пальмера, они были сильно раздосадованы —
все-таки их приоритет был поставлен под сомнение. Тем
не менее облава была произведена в назначенный срок.
Среди двухсот задержанных оказался выдающийся ли-
дер уоббли «Большой Билл» Хейвуд. Через день за ре-
шетку попало еще двести двадцать пять человек.
Террор на уровне штатов был еще более жестоким,
хотя и, быть может, менее бросающимся в глаза. Тради-
ционное фрондерство штатов обернулось в XX веке реак-
ционной твердолобостью. Штаты обнаруживают ее вся-
кий раз, когда федеральные власти, уступая националь-
ному общественному мнению, пытаются осуществить
какое-либо либеральное мероприятие. Строптивые штаты
игнорируют в подобных случаях общественное мнение.
Они все еще обладают значительным суверенитетом и
могут не придавать ровно никакого значения тому, что по
данному вопросу думает нация. Когда же центральное,
правительство становится предводителем реакции, шта-
ты значительно опережают его.
В 1917—1918 годах штаты Айдахо, Миннесота, Мон-
тана, Южная Дакота и Небраска приняли законы против
«преступной анархии» и «синдикализма», против «демон-
страции красного флага и подрывной деятельности».
В следующем году уже двадцать штатов приняло два
первых закона, а еще через год в тридцати двух штатах
были приняты законы против демонстрации красного
флага.
Капиталисты и консервативные лидеры рабочих проф-
союзов вкупе с «патриотическими» организациями актив-
но содействовали практическому осуществлению этого
законодательства. Было арестовано не менее 1400 чело-
век, из которых 300 подверглись тюремному заключению.
147
В Чикаго были преданы суду Роуз Пастор Стоукс, «Боль-
шой Билл» Хейвуд и 83 других видных рабочих лидера.
Все были посажены в тюрьму на срок от пяти до десяти
лет. В Нью-Йорке судили Чарльза Рутенберга, И. Фер-
гюсона, Джеймса Ларкина, Гарри Винницкого и Бенджа-
мина Гитлоу. В Калифорнии из 500 арестованных 264 че-
ловека было брошено за решетку.
Только в начале 1920 года стали появляться первые
признаки спада гонений. Наваждение исчезло вместе с
улучшением экономической конъюнктуры, которая всегда
служила для янки прекрасным живительным бальзамом,
возвращающим здравый смысл. В них быстро просыпался
дух аполитичного, думающего об одних только долларах,
буржуа, и они торопились занять свое место под теплым
душем экономического бума. К тому же рабочее движе-
ние получило такой удар, от которого ему не скоро пред-
стояло оправиться.
Пожалуй, только квакер с портфелем министра юсти-
ции не знал покоя. Ведь он был одним из тех немногих
людей в Америке, суровый религиозный дух которых не
могли смутить никакие колебания конъюнктуры. Да и
какие там колебания конъюнктуры, когда приближался
пролетарский праздник 1 Мая! Видения, одно страшнее
другого, преследовали его по пятам.
В апреле 1920 года он приказал отделу особых рас-
следований опубликовать сообщения о заговоре, якобы
назначенном на 1 мая с целью физического уничтожения
всех высших государственных чиновников. Пальмер про-
рочил всеобщую забастовку, повсеместное разрушение
государственных учреждений, наконец, государственный
перевороти признание Советской России.
И снова мракобесие затмило показавшиеся было в
Соединенных Штатах признаки рассудка. Газеты пере-
печатывали прорицания правительственного звездочета
под аршинными заголовками. Повсюду на местах поли-
цейские силы были приведены в состояние боевой готов-
ности. Общественные здания, церкви, резиденции полити-
ческих деятелей и деловых людей охранялись усиленными
нарядами полиции. Одиннадцать тысяч полицей-
ских Нью-Йорка были поставлены на круглосуточное
дежурство, общественная библиотека, вокзал Пенсиль-
ванской железной дороги и главный почтамт окружила
стража. В стратегически важных пунктах Бостона стояли
148
автомашины с пулеметными расчетами, солдаты дежури-
ли у общественных зданий и городской тюрьмы. В Пит-
тсбурге днем и ночью, дежурил, не смыкая глаз, взвод
гранатометчиков. В Вашингтоне стража стояла по всему
городу.
Наконец, наступил май, которого ждали, как космиче-
ской катастрофы, и оказалось, что предсказания Паль-
мера представляли собой лишь плод его неумеренного
воображения.
В начале 1921 года сенат занялся расследованием
деятельности министра юстиции. Пальмер сделал следую-
щее заявление: «Я не считаю себя обязанным раскаи-
ваться в том, что было сделано министерством юстиции.
Я горжусь его деятельностью. С глубоким удовлетворе-
нием и чувством гордости я оцениваю результаты проде-
ланного. И если, как я уже говорил, некоторые из моих
агентов... проявили некоторую грубость и жесткость, то
есть, я хочу сказать, не церемонились с этими иностран-
ными смутьянами, вознамерившимися среди бела дня по-
рушить их религию, семейный очаг и нацию, то, я думаю,
это не столь важно, если особенно иметь в виду, что в
общем их деятельность принесла стране много полез-
ного».
Сенат не принял никакого решения по делу Пальмера,
а в 1923 году и вовсе запретил заниматься каким-либо
расследованием его деятельности.
Так закончилась эта Варфоломеевская ночь по-амери-
кански.
* *
*
Наступил день, и глазам нации лредстала картина
сокрушительного разгрома, при виде которой капиталис-
ты с удовольствием потирали руки, предвкушая безого-
ворочную капитуляцию рабочих, а «незваные пришель-
цы» молчали, стиснув зубы.
Рабочее движение лишилось лучших лидеров. Было
почти наголову разбито и никогда уже не оправилось от
удара самое боевое профсоюзное объединение в стра-
не— «Индустриальные рабочие мира». Но ценой преда-
тельств выжила консервативная Американская федера-
ция труда.
149
Разгромив боевой отряд американского рабочего дви-
жения, капиталисты не пощадили затем и своего союзни-
ка в борьбе с большевизмом — АФТ. Опираясь на мас-
совые «патриотические» организации, они повели энер-
гичную и успешную кампанию за проведение в жизнь
«американского плана». Это был план узаконения «от-
крытых предприятий», в которых профсоюзы переставали
играть роль посредников между рабочим и нанимателем,
план полной ликвидации коллективных договоров, дав-
ший судам полную свободу издавать предписания о за-
прещении забастовок. Удары, которые АФТ с таким усер-
дием наносила по большевизму, теперь градом посыпа-
лись на нее. Среди победителей и побежденных она
оказалась в самом неловком и жалком положении. Ее ли-
деры, чуть не плача, били себя кулаками в грудь и возму-
щенно доказывали, что они «свои», что они за сотрудни-
чество, за американизм, против большевизма! Джон
Льюис, Сэмюэль Гомперс устно и печатно обрушивались
на марксизм и слали проклятия по адресу Советской
России. На конференциях АФТ составлялись аналогич-
ные резолюции. Лидеры некоторых профсоюзов в своем
усердии доходили до того, что устраивали по собствен-
ному почину ловлю «красных» внутри своих профсою-
зов.
Лишенные своих вождей, стачки рабочих теряли свою
эффективность. Все чаще они заканчиваются поражением
рабочих или зыбким компромиссом. С 1922 по 1926 год
предприниматели выигрывали большинство стачек. По-
этому их количество быстро падает. Квалифицированные
рабочие, видя, что федерация, которая прежде казалась
им надежной твердыней труда, в действительности была
колоссом на глиняных ногах, массами покидают проф-
союзы.
Чтобы приостановить приток иммигрантов, в 1921 и
1924 годах конгресс принимает законы, ограничивающие
въезд рабочих, прежде всего из стран Восточной и Юж-
ной Европы.
Последствия «красной паники» оказались пагубными
также и для либерально мыслящей интеллигенции.
Невольно вспоминаешь «грозный круг», о котором пи-
сал де Токвиль, когда читаешь отчаянные строки из кни-
ги «Поведение толпы», написанной как раз в 1920 году
Эвереттом Мартином — американским социологом. В них
150
отразились и жуткое состояние интеллектуального одино-
чества и невесомости американского интеллигента, и та-
инственная сила арифметической философии массы, при-
знающей только унифицированные характеры.
«Каждый принужден говорить так, как говорит тол-
па, думать так, как думает толпа, все истолковывать так,
как истолковывает толпа. Все, что есть в человеческой
душе оригинального, редкостного, утонченного, загадоч-
ного— душится. Если вы хотите добиться чего-то в этот
век прогресса, вам нужно лезть из кожи вон, чтобы все
видели, какой вы простой смертный. От вас требуют по-
стоянно стать на одну из двух точек зрения, которые пра-
вильны лишь наполовину, менять любимую музыку на
модный танцевальный ритм, есть ножом духовную пищу,
драпироваться в флаг доминирующей партии. Иными
словами, вы должны быть стопроцентным человеком
толпы.
Последствия этого обычно таковы, что личность пере-
стает принадлежать себе... Она проводит время, играя
предустановленные роли, и пробавляется скопированны-
ми добродетелями и поношенными истинами».
В 1920 году в Бостоне появилось «Общество стражей
и опекунов», учредители которого присвоили себе право
надзора над литературными изданиями. Когда на их
взгляд вышедшая книга или журнал нарушали существо-
вавшие законы, они уведомляли об этом торгующие фир-
мы и намекали, прямо или косвенно, что, если данная
публикация поступит в продажу, они будут подвергнуты
судебному преследованию. Подобные уведомления посы-
лались, как правило, некоему Трейси — посреднику кни-
готорговых фирм Бостона и Новоанглийской газетно-из-
дательской компании, а тот информировал соответству-
ющим образом книготорговцев.
В результате продажа журналов и книг, не получив-
ших одобрения самовольных «стражей и опекунов» бос-
тонской нравственности, наталкивалась на большие
трудности. Немногие дельцы, особенно дорожившие сво-
ей репутацией, были склонны идти на риск, если даже
знали, что доводы бостонских «опекунов» смехотворны.
Страх перед хлестким ярлыком и резиновыми законами
о подрывной деятельности парализовал многих, и «опе-
куны», отлично зная свою силу, безнаказанно диктовали
свою волю.
151
В 1926 году общество привлекли-таки к суду. Но
«опекуны» на суде держались нагло, как бы понимая все
значение взятой ими на себя добровольно миссии, и упор-
но твердили, что и впредь будут непримиримы к предосу-
дительной литературе.
В 1930 году городской суд Бостона по заявлению «опе-
кунов» предъявил Джеймсу Дилейси — владельцу книж-
ного магазина, помещавшегося рядом с Гарвардским
университетом, — обвинение в продаже произведений пи-
сателя Бернарда де Вото. Де Вото писал тогда: «Теперь
остается лишь насладиться ароматом этой несравненной
тупости. Уже одно название общества потешно донельзя.
Ассоциация столь абсурдная может быть только забав-
ным зрелищем... И тем не менее за десять лет своего су-
ществования она стала только еще более назойливой и
грубой... Не обладая ровно никакими официально при-
знанными полномочиями, она уже много лет занимается
цензурой литературы в Бостоне».
В двадцатые годы ставились под сомнение даже эле-
ментарные гражданские права. Штаты один за другим
принимали законы, предписывавшие школьным учителям
приносить присягу на «верность родине».
С 1923 по 1927 год в шестнадцати штатах были при-
няты законы, касающиеся школьных программ по обще-
ственным предметам. От преподавателей требовалось
«вложить в души учеников... подлинный образ Соединен-
ных Штатов Америки, любовь к родине и преданность
принципам американизма».
Различные шовинистические организации подвергают
существующие школьные учебники резкой критике и тре-
буют переписать заново американскую историю, которая
в «правильном свете отражала бы идеалы и устремления,
за которые боролись и приносили себя в жертву осново-
положники нашего государства».
В школах исследовали детские души «патриотически-
ми» зондами. На школы начинают смотреть как на пере-
довую линию «патриотической» обороны. Нерушимая
преданность американскому образу жизни, превращаясь
в правовое понятие, звучит убийственной насмешкой над
американской конституцией, провозглашающей право
народа свободно менять форму общественного устрой-
ства.
152
«Хотя с тех пор прошло много лет и обстоятельства,
способствовавшие истории 1919 года, никогда уже в точ-
ности не будут воспроизведены, даже стороннему наблю-
дателю ясно, что общественная жизнь в США по-прежне-
му имеет все необходимые элементы для очередного
«красного страха». «Нужен только толчок», — писал де-
сять лет назад Роберт Мюррей.
. Эти слова и по сей день не утратили актуальности.
Независимо от того, испытают или нет Соединенные Шта-
ты Америки это состояние массового аффекта, американ-
цы с их унифицированным мелкобуржуазным мышлени-
ем по-прежнему предоставляют правящей элите возмож-
ность управлять своими настроениями и эмоциями с по-
мощью одного-единственного пропагандистского «элект-
рода», искусно вживленного в их сознание.
„Черный легион11
действует
Совещание близ Финдлейтер Темпл закончилось.
Мужчины построились повзводно и по команде бросились
к грузовикам.
Очередная ночная кампания «Черного легиона» нача-
лась.
Через некоторое время к темному заброшенному пус-
тырю в окрестностях Детройта подъехали два головных
автомобиля. Остальные, по-видимому, застряли у развод-
ного моста через реку Руж.
Семеро спрыгнули на землю и стали негромко перего-
вариваться, то и дело поглядывая в сторону дороги.
Ждали остальных, и прежде всего автомобиль с черными
балахонами, веревкой и прочим линчевательским рекви-
зитом.
— Сдается мне, они заблудились, — проговорил «пол-
ковник» Гарвей Дэвис, обращаясь к соседу — долговязо-
му созданию с острым крысиным лицом. И, поверну-
вшись к плотному крепышу, стоявшему сзади, приказал:
— Дин, давай его сюда!
В руках Дина появилось по пистолету, и он направил-
ся к одному из автомобилей.
153
— Пул! Вылезай!
На землю спрыгнул и тотчас оказался в плотном коль-
це молодой рабочий.
— Слушай, Пул, в последнее время ты что-то стал
частенько побивать свою жену. А теперь она в больнице:
у нее сломано ребро, — сказал «полковник».
— Вы ошибаетесь. Я не бью ее. А в больнице она по-
тому, что ждет ребенка, — возразил Пул.
Но «полковника» явно не интересовало, что скажет
Пул. Он дал Дину условный знак и тот, бешено нажимая
сразу на два спусковых крючка, выпустил в жертву во-
семь пуль. Еще три добавил его спутник Урбан Ли.
Чарльз Пул, член профсоюза в Детройте, упал мерт-
вым.
Машины тронулись в обратный путь.
Вернувшись в город, убийцы зашли в пивной бар и
выпили в честь «хорошо проведенного дела».
«Держите язык за зубами, иначе вы получите то же,
что и этот Пул, — сказал на прощанье «полковник», и все
разошлись по домам.
Через десять дней, 22 мая 1936 г., об этом событии
сообщили газеты. Трагедия взволновала тысячи амери-
канцев. О «Черном легионе», за которым волочилась
трехлетняя цепь кровавых преступлений, узнали все.
Члены этой подпольной организации наряжали себя в чер-
ное облачение и напяливали на головы балахоны
с зловещим изображением черепа и костей. Допрос шест-
надцати убийц Чарльза Пула показал, что «Черный леги-
он» был ярко выраженной политической организацией,
объявившей крестовый поход против коммунистов, нег-
ров, католиков, евреев и иностранцев. Организация была
построена на полувоенной основе и действовала в про-
мышленных районах, заручившись поддержкой отдель-
ных представителей власти.
Жители штатов Мичиган, Огайо и других, которых
терроризировал легион, узнали, наконец, организаторов
многочисленных убийств, избиений плетью, взрывов бомб
в помещениях профсоюзов, поджогов рабочих жилищ,
распространения провокационных листовок, преступле-
ний, оставшихся неразгаданными в течение более чем
трех лет.
Джон Беляк, молодой и энергичный активист АФТ,
был найден изрешеченным пулями 15 марта 1934 г. по-
154
среди дороги в десяти милях от Монро (штат Мичиган).
Накануне этого злодейского убийства он организовал
удачную забастовку — предприниматели вынуждены бы-
ли уступить и согласиться на увеличение заработной
платы.
Вечером, перед тем как уйти из дому, Беляк сказал
жене, что у него назначена встреча с Биллом Муром, де-
сятником, считавшимся среди членов профсоюза челове-
ком самого консервативного склада ума. Как стало из-
вестно позже, в тот же день Билл Мур принимал участие
в очередной сходке «Черного легиона».
Весной 1935 года рабочие Детройта выдвинули кан-
дидатуру своего товарища Мориса Шугара на пост глав-
ного судьи города. Здесь впервые сложился широкий
пролетарский фронт из рабочих местного отделения АФТ,
коммунистов, независимых профсоюзов и большинства
других рабочих организаций.
Заключительный этап предвыборной кампании дол-
жен был проходить 30 марта в здании Северной школы.
Городской отдел образования отказался сдать помеще-
ние рабочим, мотивируя свое решение тем, что на митин-
ге «будут принимать участие коммунисты». После острой
борьбы либеральный городской судья издал судебное по-
становление, которое предписывало отделу образования
разрешить рабочим провести свою кампанию в зале
школы.
В тот же вечер, когда рабочие собрались в школе,
члены «Черного легиона» организовали тайную встречу
и разработали план действий. Один отряд должен был
отправиться в рабочий квартал и предать огню жилища
рабочих. Другой получил задание сорвать митинг. Двум
легионерам поручили перерезать электрические провода,
в то время как шестеро должны были войти в зал и за-
бросать его бомбами с зловонными газами, когда погас-
нет свет. Были приготовлены фальшивые листовки, кото-
рые решили разбросать в зале во время всеобщего заме-
шательства.
Первый отряд выполнил всю операцию до конца. Во
всем остальном план провалился из-за незадачливости
его исполнителей: были перерезаны по ошибке резервные
провода. На следующий день сторож нщолы сообщил об
этом Шугару и передал ему пачку листовок, найденных
им .в диколе. Листовки были.провокационными и лредназ-
(65
начались для дискредитации коммунистов и рабочего
кандидата. В них говорилось:
«Товарищи! Подымайтесь против капиталистического
правительства! Сбрасывайте хозяев, убивайте тиранов!
Неужели вы хотите жить, как скоты, и получать пинки от
капиталистов до самой могилы? Их нужно доконать
прежде, чем они сделают это с вами.
Негры! Подымайтесь против ваших белых угнетате-
лей! Все мы равны, и вы имеете право на равные воз-
можности с белыми. Мы даем вам эту возможность. Чтоб
внести свой вклад, вы должны избрать Мориса Шугара
главным судьей. Это позволит нам вести борьбу изнутри,
чтобы уничтожить эту ненавистную форму правления.
Коммунистическая партия Америки».
После этого каждый раз, когда городской комитет по
делам образования отказывался предоставить рабочим
помещение школы, он ссылался на эти «коммунистиче-
ские» листовки, хотя последние были очевидным под-
логом.
В одном из своих обращений после разоблачения
«Черный легион» писал:
«Все патриоты Америки должны объединиться, чтобы
отразить ужасную угрозу коммунизма. И так уже, благо-
даря тонким интригам коммунистов, на любого антиком-
муниста поглядывают с подозрением. Безвинные люди
брошены за решетку, мужественных полицейских уволь-
няют с работы, и вот, хорошо налаженная организация,
выполнявшая задачи, от которых отмахивалось прави-
тельство, разбита...
Но ответьте, почему это так много граждан считают
своим долгом вступить в эту организацию? Да потому,
что с тех пор как мисс Перкинс стала министром труда,'
ни один иностранный смутьян не был выслан из страны!
Оно и понятно — ведь правительство поддерживает кол-
ледж «Содружество народов» — школу коммунистиче-
ской подготовки в Арканзасе!»
Каждый вступавший в организацию приносил тор-
жественную клятву. О социальной принадлежности ее
членов и их умственном горизонте лучше всего говорят
ее содержание, тон и стиль:
«Именем воздающего бога и карающего дьявола, си-
лами света и тьмы, добра и зла, под черным сводом не-
ба— символом расплаты — освящаю мое сердце, мозг и
156
члены и клянусь силами неба и ада отдать всего себя
служению под началом командиров, и никакая опасность
не помешает мне выполнять их приказы.
Я буду делать все, что в моих силах, для того чтобы
уничтожить анархистов, коммунистов, католиков и их со-
участников.
Я торжественно клянусь, что не предам товарищей, но
скорее дам подвергнуть себя всем мукам, какие только
может придумать человек, чем нарушу хотя бы одно сло-
во из этой клятвы. Если же я нарушу ее, я буду молить
воздающего бога и карающего дьявола вырвать из моей
груди сердце и сжечь его в серном пламени, размозжить
голову и разбросать мозг по земле, распороть живот и
кишки скормить стервятникам.
Пусть раздробят камнем мои члены и искромсают на
мелкие части, чтобы стервятники могли съесть их.
И, наконец, пусть душу мою предадут мукам, а тело
бросят в расплавленный металл, чтобы горело в адском
пламени, и пусть муки мои будут длиться вечно во имя
бога, нашего создателя, аминь».
Несмотря на то что деяния «Черного легиона» всплыли
на поверхность, эта организация не была ликвидирована,
а, несколько видоизменившись, продолжала функциони-
ровать. К тому же скоро стало известно о существовании
целого сонма террористических организаций, действовав-
ших в разных концах страны: «Серебряные рубашки»,
«Крестоносцы», «Партия христиан Уильяма Пелли» и
многие другие.
В Мичигане помимо «Черного легиона» орудовали
«Рыцари на колеснице» — организация, действовавшая
под лозунгом «борьбы с коммунизмом и укрепления ос-
нов гражданственности». Рабочие города Линкольн-
Парк подозревали, что террористы из этой организации
убили 22 декабря 1933 г. Джорджа Марчука — секретаря
местного профсоюза.
В том же штате в 1937 году появились новые органи-
зации виджилянтов, созданные по инициативе местных
активистов республиканской партии и руководителей
постов Американского легиона. В Гранд-Рапидсе они от-
крыто призывали создать специальные вооруженные си-
лы, которые были бы независимы от милиции штата и
единственной обязанностью которых было бы подавле-
ние забастовок. В Флинте виджилянты создали Лигу за-
167
кона и порядка, подчинившую себе городской совет и
поставившую на пост шефа полиции угодного себе че-
ловека. В Монро мэр вооружил толпу, которая изгнала
активистов Конгресса производственных профсоюзов из
города и рассеяла рабочие пикеты у завода компании
«Рипаблик стил плант».
Тридцатые годы были периодом значительного уси-
ления центральной власти. В обстановке чрезвычайного
замешательства и разочарования, которые охватили
страну во время кризиса, нужна была энергичная центра-
лизующая сила, и Рузвельт как нельзя лучше воспользо-
вался столь ценной в условиях этой страны возмож-
ностью. Наделенный громадными полномочиями, прези-
дент проводил в жизнь мероприятия, исходившие прежде
всего из интересов монополистической буржуазии, но ко-
торые не могли не учитывать в тот период интересов ра-
бочего класса — от этого зависела судьба американского
капитализма. Массы городской мелкой буржуазии были
предоставлены самим себе, хотя они пострадали от кри-
зиса не меньше, если не больше, чем рабочие. Поскольку
с рабочим классом больше уже нельзя было не считать-
ся, за ним было признано право на организацию, на за-
бастовку, на коллективный договор и социальное обес-
печение.
Социальные мероприятия федерального правитель-
ства крайне раздражали мелких буржуа. Они не находи-
ли никакого объяснения тому, что они — «признанный
историей оплот демократии и американизма» — задыха-
ются в крысиной индивидуалистической гонке конкурен-
ции, в то время как правительство отступает перед
коллективным напором рабочих и улучшает условия их
жизни. Неслыханным с их точки зрения было также энер-
гичное вмешательство правительства в экономику. В этом
причина массового виджилянтизма тридцатых годов.
На Севере и Юге, Востоке и Западе — всюду действо-
вали виджилянтские организации. В знакомом нам уже
Сиэтле комитет бдительных был организован, когда мо-
ряки объявили забастовку в 1936 году. Комитет издал
особый бюллетень, который следующим образом инструк-
тировал своих членов:
«Приготовьтесь действовать с жестокостью, когда в
этом будет надобность. Помните, ничто не охлаждает-raw
быстра.пыл толпы, как хладнокровная .зверская жесто.-
Х58
кость, совершаемая быстрой, смелой и тренированной
рукой.
Неплохо запастись консервированными продуктами и
оружием для членов вашей семьи и позаботиться о том,
чтобы ваша семья находилась где-нибудь в надежном
помещении, вместе с-семьями ваших товарищей по под-
разделению. Договоритесь заранее с женой или родствен-
никами о месте встречи на случай, если ваш дом будет
разрушен или отрезан».
Опрос общественного мнения в августе 1937 года по-
казал, что виджилянтизм имел широкую опору. На во-
прос: «Одобряете ли вы деятельность граждан, называе-
мых виджилянтами, которые появились в последнее вре-
мя в районах забастовок» — положительный ответ дали
22% опрошенных в штатах Новой Англии, столько же в
среднеатлантических штатах, 28% —в штатах Централь-
ного Запада, 31% — на Юге, 19% — в районе Скалистых
гор, 34% —в тихоокеанских штатах.
Война
скорпионов
Вместе с неожиданной смертью Ф. Рузвельта, после-
довавшей незадолго до конца второй мировой войны, за-
кончился тринадцатилетний период реалистического кур-
са в американской политике. Советские и американские
солдаты на Эльбе еще обменивались импровизированны-
ми сувенирами, а в Вашингтоне уже с волнением ждали
первого испытания атомной бомбы и всерьез обсуждали
возможность войны с Советским Союзом. В послании
конгрессу 6 сентября 1945 г. преемник Рузвельта—Тру-
мэн настаивал на введении всеобщей воинской повин-
ности.
Во внешней и во внутренней политике снова, как и
после первой мировой войны, возрождался дух мелко-
буржуазного догматизма или то, что американский со-
циолог Д. Белл называет «классическим стилем» аме-
риканской политики. «Стремление к «действию», к дости-
жению желаемого результата во что бы то ни стало — вот
главная черта американской традиции. Морализирова-
ние на тему о грехе и греховной природе человека мешает
видеть социальные причины наших неудач... Американ-
159
цам никогда не приходилось учиться искусству ждать,
рассчитывать исторической меркой... До сих пор имеется
мало свидетельств того, что американская внешняя по-
литика направляется чувством истории и точным учетом
социальных факторов», — констатирует Д. Белл.
Идеология американского правящего класса до сих
пор еще не вполне достигла той степени утонченности и
гибкости, которая в иных капиталистических странах
дает широкую свободу политического маневра и наилуч-
шим образом обеспечивает интересы системы. Это — дог-
матическая идеология, ее арсенал состоит из одной без-
надежно устаревшей метафизической, мелкобуржуазной
по происхождению идеи об исключительности американ-
ского образа жизни и его «всемирно-исторической роли».
Тем не менее эта примитивная мысль по-прежнему слу-
жит священным руководством к действию для американ-
ских политических деятелей, которые возвели ее в ранг
универсального закона истории.
Крайняя агрессивность американской внешней поли-
тики послевоенного периода была естественным продол-
жением такой же крайней агрессивности правительства
по отношению к оппозиции. Федеральное бюро расследо-
ваний, Комитет палаты представителей по расследованию
антиамериканской деятельности и Комитет Сената под
председательством Маккарэна предприняли травлю «ком-
мунистических агентов» с той первобытной грубостью и
с тем лицемерием полуцивилизованных иезуитов, какими
отличаются только органы национальной безопасности
в США.
Осенью 1947 года перед Комитетом палаты предста-
вителей по расследованию антиамериканской деятельнос-
ти предстали десять видных актеров и деятелей Голливу-
да. Их обвинили в пропаганде «коммунистических взгля-
дов» посредством кино и присудили к тюремному
заключению и штрафу.
В 1947—1948 годах министерство юстиции и Комитет
палаты представителей по расследованию антиамерикан-
ской деятельности начали в широких масштабах состав-
ление «черных списков». В течение двух лет в них оказа-
лось 768 различных общественных и профсоюзных орга-
низаций.
20 июля 1948 г. двенадцать лидеров Коммунистичес-
кой партии Америки, в том числе Ю. Деннис, В. Томпсон
160
и У. Фостер, были арестованы по обвинению в участии в
«заговоре» с целью «свержения правительства США
силой». Девять месяцев продолжалось судилище, на ко-
тором вся аргументация в пользу обвинения состояла из
цитат, выуженных из работ теоретиков марксизма, а сви-
детели обвинения были набраны из ренегатов и платных
агентов ФБР. Но самым беспрецедентным событием су-
дебного процесса было вынесение приговора, отправив-
шего за тюремную решетку шестерых защитников обви-
няемых.
В августе 1950 года был принят закон Маккарэна, по
которому «агенты иностранной державы» — формулиров-
ка, которая позволяла самое широкое толкование,— дол-
жны были зарегистрироваться как таковые. За отказ от
регистрации виновные подлежали тюремному заключе-
нию сроком до десяти лет и штрафу.
«Отец атомной бомбы» Роберт Оппенгеймер был снят
в 1955 году со всех своих постов и обвинен в нелояль-
ности. Инквизиторы повели расследование дела знамени-
того физика, заключавшегося в «оппозиции созданию
водородной бомбы и связях с коммунистами». Хотя судьям
не удалось доказать вины Оппенгеймера, он не был реа-
билитирован ввиду «доказанной существенной испорчен-
ности его характера» и «связей с известными коммунис-
тами.., которые далеко выходили за разумные пределы
осторожности и сдержанности».
Когда знакомишься с обстоятельствами дела Оппен-
геймера и читаешь нравоучительные речи его высоконе-
вежественных судей, на ум невольно приходит «Совре-
менная идиллия» великого сатирика Салтыкова-Щедри-
на. «Я знаю, — заявляет один из главных ее персона-
жей,— что система, допускающая пользование услугами
заведомых прохвостов в качестве сдерживающей силы
относительно людей убеждения, существует не со вчераш-
него дня. Из человека — положим, заблуждающегося, но
в идейном смысле все-таки возвышающегося над общим
уровнем, делают загадку, и угадывание этой загадки
предоставляют прохвосту... Разве невежественный про-
хвост может возвыситься до постижения... сложных и
трудных явлений. — Нет, он только будет выкрикивать
бессмысленное слово и, под его защитою, станет свали-
вать в одну кучу все разнообразие аспираций человечес-
кой мысли».
6 В. Э. Петровский
161
«Сейчас, когда нам угрожает тысяча ловушек техники
и механизация человека, мы должны больше, чем когда-
либо, требовать свободы личности, а не подчиняться
слепо и безоговорочно тому, что обычно считается пра-
вильным и несомненным, — говорил своим судьям Оппен-
геймер. — Больше, чем когда-либо, мы должны заботить-
ся о человеке. Мы видим настойчивую необходимость в
новых связях между людьми. Я боюсь того, что мы пере-
живем: мы живем в домах и не знаем соседей, все мы
чужды друг другу. Мы должны избавиться от скрытни-
чанья и больше доверять людям».
Патологический, преувеличенный страх перед «ком-
мунистической угрозой» парализовал моральный дух
американцев. В стране устанавливалась система всеобщей
слежки. Выросли целые легионы платных и доброволь-
ных соглядатаев, тайно следивших за умонастроением
и образом мыслей американцев в тысячах учреждений.
В одном лишь государственном департаменте в 1955 году
действовало более тысячи осведомителей; циркуляр го-
сударственного секретаря от 15 апреля 1954 г. вменял
всем служащим госдепартамента в обязанность инфор-
мировать администрацию о настроениях друг друга.
«Страна, которая, подобно древним Афинам, смотрит
на прихлебателей, паразитов, льстецов, как на исключе-
ния, противоречащие народному разуму, как на юрод-
ство,— такая страна есть страна независимости и само-
стоятельности,— писал К- Маркс. —Народ же, который,
как все народы доброго старого времени, право думать и
высказывать истину предоставляет только придворным
шутам, может быть только народом зависимым и обез-
личенным».
Существенным недостатком современных американ-
ских социологических исследований правого экстремиз-
ма в США является резкое различие, которое они прово-
дят между правыми движениями и официальным право-
порядком. Такие американские социологи, как Д. Белл,
С. Липсет, Т. Парсонс, Д. Рисмен, Р. Хофстадтер, склон-
ны недооценивать значение того факта, что плоть и кровь
американской государственной системы — целая армия
162
правительственных служащих и политических деятелей
самых разных рангов — несет в себе богатый запас на-
следственных признаков домонополистической эпохи.
Мелкобуржуазный взгляд об исключительности амери-
канской общественной системы все еще определяет образ
мыслей этих людей, что безусловно проявляется в том,
какими методами они защищают интересы буржуазной
системы в целом и крупного монополистического капита-
ла в особенности. Новейшая история Соединенных Шта-
тов Америки доказывает, что эти интересы защищаются
догматически, на мелкобуржуазный манер «прямого дей-
ствия», сильно напоминающий тактику фашистских ре-
жимов.
В наиболее полном виде эти методы проявились в
нынешнем столетии дважды, и каждый раз они были
вульгарной, панической реакцией мелкобуржуазного ума
на очередной успех социализма; первый раз — реакцией
на победу Октябрьской революции в России («красная
паника») и второй раз — реакцией на появление после
второй мировой войны целого ряда стран, пошедших по
пути строительства социализма.
Американский политический порядок похож на раз-
движное кресло: в одно время он может быть террорис-
тической диктатурой, в другое — буржуазной демократи-
ей классического типа. Все зависит от обстоятельств.
Иное дело — Европа. История итальянского и немец-
кого фашизма доказывает, что установление террористи-
ческого режима в европейской обстановке требует в
качестве обязательного условия полной ликвидации
прежнего политического порядка со всеми его буржуаз-
но-демократическими институтами и учреждениями.
Соединенные Штаты Америки — страна чрезвычайно
плодовитая на мелкобуржуазные движения фашистского
типа. Для послевоенного периода это так же верно, как
и для предыдущего, который мы уже рассмотрели.
«Джентльмены, вы альфа и омега Америки, вы согла-
ситесь со мной, что угроза коммунистической опасности
велика как никогда. Времени осталось мало. Мы еще не
погибли, но уже стоим на решающем распутье», — так
6‘	Г63
охарактеризовал современный политический момент Ро-
берт Уэлч на учредительном заседании «Общества Джо-
на Бэрча» 8 декабря 1958 г.
«Железный малый» Голдуотер, так же как и Уэлч, не
питает никаких иллюзий относительно смысла происхо-
дящих в мире событий. Он смотрит на ядерное оружие с
сугубо практической точки зрения и в одном из своих
сочинений всерьез развивает мысль об атомной бомбе
как прогрессивной вехе военной истории. Тем не менее
проблемы внутренней политики по-прежнему «терзают»
правых экстремистов. «Москва внушает мне меньше стра-
ха, чем Вашингтон и центральное правительство»,—
признается Голдуотер, мечтающий отсечь от континента
весь восточный район страны и пустить его по воле волн.
«Хотя политическая жизнь в Америке редко сотряса-
лась острыми классовыми конфликтами, она постоянно
служила ареной для необычайно рассерженных умов»,—
пишет Р. Хофстадтер. В настоящее время в Соединенных
Штатах существует до двух тысяч преимущественно мел-
ких ультраправых организаций. Поскольку они не отли-
чаются друг от друга принципиально, достаточно будет
остановиться на самой крупной из них — «Обществе
Джона Бэрча».
«Из всех демагогов, когда-либо появлявшихся на по-
литической арене Америки, Уэлч наиболее бесцветен,
наиболее скрытен, наиболее уязвим, — пишет М. Шервин,
автор специального исследования о движениях американ-
ских ультра. — И все же там, где он выступает со своими
речами, происходит резкое размежевание людей на два
враждебных лагеря».
Уэлч — «человек дела». «Одно из двух: или работать,
или петь с русского голоса» — вот политическая «муд-
рость», которую он настойчиво внушает своим последова-
телям. Считающий демократию «обманом», Уэлч постро-
ил организацию на началах военной дисциплины и наде-
лил себя непререкаемой властью.
Излюбленная тактика бэрчистов — проникать в лю-
бую организацию для распространения своих взглядов.
На церковных митингах, политических собраниях и пуб-
личных форумах фигура бэрчиста, дающего «достойную
отповедь» предыдущему «прокоммунистическому» орато-
ру, не редкость. Поскольку они давно уже махнули рукой
на Вашингтон как на «прибежище предателей, деморали-
164
зованных коммунистической пропагандой», каждая поли-
тическая акция федерального правительства, если она
продиктована сколько-нибудь трезвыми соображениями,
встречается ими в штыки. Они организовывают шумные
кампании и митинги «по борьбе с предательским совеща-
нием в верхах» или «с предателями, живущими на госу-
дарственный счет», или «за привлечение к ответственнос-
ти Эрла Уоррена» и т. д. Политические деятели и редак-
торы газет, считающие своим долгом выступать против
экстремизма, часто находят среди своей корреспонденции
письма бэрчистов, полные глупейших нравоучительных
сентенций или угроз. Помимо писем бэрчисты используют
телефонные разговоры, которые дают, по их убеждению,
больший психологический эффект.
Политические деятели в Вашингтоне нередко полу-
чают так называемые «вразумляющие открытки» бэрчис-
тов. В 1960 году государственный секретарь К. Гертер
получил открытку следующего содержания: «Кастро —
коммунист, Трухильо — антикоммунист. На чьей вы сто-
роне?» Накануне планировавшегося парижского совеща-
ния в верхах президент Эйзенхауэр получил открытку с
прямой угрозой: «Уважаемый президент Эйзенхауэр,
если вы поедете, то лучше не возвращайтесь». «Одно из
многих прискорбных обстоятельств в борьбе со злом,
угрожающим нашей цивилизации, состоит в том, что
быть слишком цивилизованным для нас равнозначно,
поражению», — заявил Уэлч в ответ на возражения неко-
торых бэрчистов по поводу слишком угрожающего тона
письма к президенту.
Каждый месяц члены «Общества Джона Бэрча» за-
полняют придуманные Уэлчем отчетные бланки, дающие
представление о проделанной бэрчистом работе. Лидеры
местных организаций отправляют их затем в штаб-квар-
тиру Уэлча в Бельмонт (штат Северная Каролина). Уэлч
любит подчеркивать, что он проводит много времени за
изучением этих отчетов.
«Для какой-нибудь деятельной дамы из Вишиты
(штат Канзас) или независимого фабриканта водопро-
водных труб из Северной Каролины „Общество Джона
Бэрча" дает прекрасную возможность вносить ежедневно
свой посильный вклад в дело борьбы с „коммуниста-
ми"»,— пишет американский исследователь движения
правых в США А. Уэстин.
1W
Как и все прочие движения правого толка, бэрчисты
выступают в роли «нравственных реформаторов», причем
многие из рядовых бэрчистов искренне верят в полезное
значение их деятельности. «Главная цель «Общества
Джона Бэрча», о которой не стоит забывать его членам,—
постоянно «учит» Уэлч, — состоит в том, чтобы всеми
способами, как личным примером, так и наставлением,
содействовать тому, чтобы вернуть нравственным цен-
ностям их высший смысл как руководства для поведения
отдельных людей и целых наций».
Участие в организации, где все придерживаются оди-
наковых взглядов и постоянно доказывают готовность
постоять за них любой ценой, где все производят внешнее
впечатление людей нравственно цельных и морально без-'
упречных — впечатление очень выгодное на общем фоне
упадка нравов, — наполняет жизнь многих американцев
смыслом и значением. В организации, как им кажется,
они обретают душевное равновесие, которого их лишило
общество, похоронившее личную инициативу и независи-
мый индивидуализм буржуа. Американские социологи
М. Чеслер и Р. Шмук, наблюдавшие в декабре 1961 года
деятельность одной из местных групп правых на Среднем
Западе, пишут, что на собраниях члены группы ведут
себя непринужденно, естественно, как правило, преиспол-
нены самых дружеских чувств друг к другу. Они прия-
тельски хлопают друг друга по плечу и обмениваются
крепкими «мужскими» рукопожатиями при встрече, с
живейшим интересом расспрашивают друг друга о делах.
Но поскольку этический идеал правых заимствован
из предыдущей эпохи, их движение неизбежно ведет к
лицемерному иезуитизму и террору. Суровая этическая
самодисциплина пуританской общины была органической
формой определенных общественных отношений. Чтобы
следовать пуританским принципам в условиях современ-
ной Америки, нужно обладать не только исключительной
ортодоксальностью, но и незаурядной решимостью, спо-
собностью противостоять соблазнам нового века. По-
скольку такие личности встречаются всегда в виде иск-
лючения скорее, чем правила, личная неспособность ря-
дового представителя правых к суровой самодисциплине
из чисто идеальных побуждений подсознательно компен-
сируется перенесением предъявляемых к нему этических
требований на инакомыслящих. Вся сумма энергии, небб-
16»
холимой для сознательного самоограничения, обруши-
вается на других, благодаря* чему достигается успокои-
тельное чувство выполненного долга. В этом реакцион-
ный смысл терроризма и нетерпимости в Америке нынеш-
него столетия.
«Общество Джона Бэрча» пока еще не предпринима-
ет широких террористических акций, для этого оно слиш-
ком немногочисленно и непопулярно. Многочисленные
идеологические конфликты, в которые вступают его мест-
ные отделения, разбросанные в Южной Калифорнии, Те-
хасе и на Среднем Западе, с учреждениями и лицами
либерального направления, не завершаются поэтому тер-
рористическими расправами. Но поскольку отсутствует
возможность преодолеть разрыв между идеалом и дейст-
вительностью жестким волюнтаристическим действием,
каждый конфликт превращается в крошечную провинци-
альную трагикомедию, персонажи которой делают страш-
ные разбойничьи ужимки, но не производят должного
эффекта.
Американский социолог А. Бройлз характеризует эти
конфликты по 1) тону; 2) преследуемой их участниками
цели; 3) характеру эволюции конфликта и 4) характеру
его завершения.
1)	Поскольку определенная группа правых видит в
антагонистической группе, попирающей «святые этичес-
кие ценности», людей, которые преследуют незаконные
цели незаконными средствами, она считает себя вправе
не брезговать никакими .средствами для достижения соб-
ственных целей.
2)	Из догматического характера идеологии правых
вытекает крайняя нетерпимость к противной стороне.
Считается, что цели противной стороны настолько несов-
местимы с целями правых, что нет решительно никакой
надежды на соглашение Поэтому вся кампания пресле-
дует только пропагандистские цели.
3)	Конфликт разражается, как только одна сторона
разоблачает «подлинные» замыслы другой. Следует вза-
имный обмен крайне резкими выпадами, накал страстей
возрастает с лавинообразной быстротой.
4)	Неожиданно конфликт заканчивается на самой вы-
сокой ноте и к нему больше не возвращаются. Обе сторо-
ны отходят на исходные позиции, поздравляют себя с
«победой» и готовятся к новой борьбе.
167
Правые отличаются феноменальным самомнением.
Они ведут себя, как люди, открывшие абсолютную истину,
и высокомерно презирают тех, кто неосмотрительно под-
нимает их на смех.
Воистину, они достигли той степени блаженства, о
которой может только мечтать философ, одолеваемый веч-
ными сомнениями,— на все «проклятые вопросы века» у
них всегда наготове прямой и ясный ответ. Мировоззре-
ние правых заключается в том, что земной шар, если не
вся вселенная, кишит мириадами «коммунистов», плету-
щих бесконечные сети заговоров. Их мышление имеет
поразительное сходство с мышлением первобытного чело-
века, который, населив мир сонмами духов, любое явле-
ние природы объяснял их деятельностью, так что никакая
загадка не могла поставить его в затруднительное поло-
жение.
Социальной опорой правых движений являются жи-
вые носители тех форм производства, которые отодви-
гаются капиталистическими корпорациями на задворки
общества. Но у правых есть богатые покровители. «Почти
аксиоматично то, что в Америке любое движение находит
себе поддержку какого-нибудь миллионера, а создание
эффективного пропагандистского аппарата требует не
такого уж большого количества миллионеров», — пишет
С. Липсет.
Банкирами правых являются, как правило, новые бо-
гачи— «выскочки», выдвинувшиеся в периоды хорошей
конъюнктуры. «Новое богатство, — пишет С. Липсет, — в
большинстве случаев стремится усвоить экстремистскую
идеологию и крайне консервативные экономические док-
трины. Так происходит потому, что тот, кто сам сделал
свои деньги, не уверен, что сможет сохранить их, в отли-
чие от тех, кто приобрел богатство по наследству».
В правых организациях принимают также весьма ак-
тивное участие многие высшие офицеры. Технический
прогресс ведет к тому, что в системе управления амери-
канскими вооруженными силами исчезает старый клас-
сический тип офицера, при выработке стратегических ре-
шений опирающегося на военный опыт. Электронно-вы-
числительные машины и строгий математический анализ,
168
дающие возможность наиболее оптимального выбора,
требуют новых людей, не обязательно имеющих военное
образование. Солдафонская неповоротливость «медных
касок» мешает им приспособиться к быстро меняющимся
условиям современной жизни, они объявляют войну но-
визне и вливаются в шеренги правых.
* *
*
Соединенные Штаты Америки — классическая страна
противоречий. Одно из самых резких ее противоречий —
это противоречие идеализма и рационализма в националь-
ном характере американцев. Это противоречие является
характерной чертой современных правых движений в
США.
До сих пор мы не останавливались на рационализме
янки, как на существенной черте его характера, а больше
говорили о его идеалистических представлениях, об его
исключительной приверженности идеям так называемого
американизма. Но если бы мы ограничили себя только
выяснением метафизических представлений янки, нам
было бы все же непонятно, почему движения правых в
США носят такой хронический характер. Чтобы объяс-
нить происхождение американской мифологии, мы поль-
зовались историческим материалом массовой колониза-
ции на Североамериканском континенте. Для того же,
чтобы объяснить своеобразие американского рациона-
лизма, следует сделать политэкономический анализ лич-
ности янки.
Янки представляют собой чистый продукт меновых
отношений. «Как материализация всеобщего рабочего
времени, — писал К. Маркс о свойствах товара, — он дол-
жен быть однородным и способным представлять только
количественные различия». Полное и последовательное
развитие меновых отношений в буржуазном обществе
требует самым естественным образом такой же однород-
ности и от человеческих личностей. В Европе этот мета-
морфоз личности, подобный метаморфозу товара, не имел
места. Иное дело — Североамериканский континент.
Помимо того факта, что туда в свое время устреми-
лись более или менее сложившиеся буржуазные типы i
169
личности,' они, как об этом уже говорилось, были носи-
телями примитивной культуры и, следовательно, облада-
ли большой способностью к качественному превраще-
нию. В этих исключительных условиях проявил себя за-
кон развития, действующий, как правило, в органической
природе. Согласно этому закону, все переходы на выс-
шую ступень организации осуществляются низкоорганизо-
ванными представителями исходной группы. Человек,
например, произошел не от совершенной человекообраз-
ной обезьяны, какую и сейчас можно увидеть в зоопарке,
а от существовавшего в доисторические времена низкоор-
ганизованного дриопитека.
Первобытная стихия, с которой пионеры вступали в
конфликт, сыграла роль штамповальной машины, разби-
вавшей старые психофизические стереотипы, как негод-
ные к обращению монеты, в то время как меновые отно-
шения чеканили из полученного полуфабриката совре-
менные психофизические комплексы.
Благодаря особым условиям, в которых происходило
развитие буржуазной личности в Соединенных Штатах
Америки, янки является самым современным из всех су-
ществующих вариантов буржуазной личности и превосхо-
дит европейского буржуа не только величиной своих по-
роков. но и величиной достоинств.
Отличительная черта этой личности состоит в том, что
в практической деятельности она ко всему подходит с
рационалистической меркой.
Подобно тому как в процессе исторического развития
огромное разнообразие потребительских вещей, каждая
из которых носила на себе неповторимую печать индиви-
дуальности ее творца, было в конце концов сведено к
простейшей категории меновой стоимости как к общему
знаменателю, так и огромное разнообразие социальных
типов личности, каждая из которых носила неизгладимый
отпечаток какой-то прошедшей эпохи, какой-то местнос-
ти. какого-то племени, какой-то касты, какого-то вероис-
поведания. то есть весь исторический спектр типов лич-
ности от пещерного человека до блестящего аристократа
феодальной эпохи. — все это было сведено в американс-
ких условиях к личности янки как к простейшей катего-
рии. обладающей абстрактной всеобщностью. В практи-
ческой жизни янки и смотрят друг на друга как на мено-
вые стоимости разной величины и об интересующем их
170
человеке спрашивают без обиняков: «Сколько он стоит?» 1
Точно так же любая разновидность труда в глазах
янки не имеет особых индивидуальных отличий, его пред-
ставление о нем являет высшую степень абстракции.
«Безразличие к определенному виду труда, — писал
К- Маркс, — соответствует общественной форме, при
которой индивидуумы с легкостью переходят от одного
вида труда к другому и при которой какой-либо опреде-
ленный вид труда является для них случайным и потому
безразличным. Труд здесь, не только в категории, но и
в действительности, стал средством создания богатства
вообще и утратил свою специфическую связь с опреде-
ленным индивидуумом. Такое состояние в наиболее раз-
витом виде имеет место в самой современной из сущест-
вующих форм буржуазного общества — в Соединенных
Штатах».
В понятии «бизнес» для янки поглощаются все разно-
видности человеческих занятий: спекуляции биржевика,
деятельность президента и импровизации артиста. С дру-
гой стороны, ему совершенно чужда европейская профес-
сиональная кастовость, он не имеет ни малейшего поня-
тия о так называемых «почетных» и «непочетных» видах
труда. («Равенство и равнозначность всех видов труда,
поскольку они являются человеческим трудом вообще,—
эта тайна выражения стоимости, — писал К. Маркс,—
может быть расшифрована лишь тогда, когда идея чело-
веческого равенства уже приобрела прочность народного
предрассудка».)
Само американское буржуазное общество также
представляет собой материальную абстракцию — чистое
воплощение отвлеченного от всех случайностей и наслое-
ний предыдущей истории итога прогрессивного развития,
субстрат рационально упорядоченной общественной ма-
терии. Это — хаос всемирной истории, сведенный к высо-
1 Тот же арифметический критерий мы видим в области гражданских
отношений в Соединенных Штатах Америки, где господствует так
называемый «стопроцентный американец» как всеобщий эталон.
Эта шокирующая особенность американской жизни представляет
собой вместе с тем высшую норму рационализма человеческих от-
ношений, какая только возможна в буржуазном обществе. Ум янки
не различает людей по признаку касты, культуры, социального
престижа, унаследованных привилегий и т. д., как глаз дальтоника
не различает цвета. Рядовой янки считает себя не хуже любого
своего соотечественника, хотя бы и президента.
171
коорганизованиому экономичному механизму, склады-
вающемуся из предельно простых элементов.
Этот-то рационализм янки и есть тот десяток нулей,
который существенно отличает его от первобытного чело-
века. Первобытный человек, пресмыкавшийся перед при-
родой, должен был попасть в классовую среду, чтобы
ощутить собственное с природой противоречие. Но это
ощущение было крайне опосредствовано, оно сильно ис-
казило его представление о действительном мире. В от-
личие от первобытного человека янки ощущает это про-
тиворечие непосредственным образом. Это проявляется
в его совершенно осознанном и безостановочном стрем-
лении к рационализации каждой мелочи в своей практи-
ческой жизни. Рационализм янки — это существенная во-
левая деятельность современного типа.
Американцы — воинствующие новаторы, они чрезвы-
чайно охочи до нововведений. Внутри буржуазного прин-
ципа они способны ставить самые смелые эксперименты,
на которые, не решится буржуазная Европа. В этом один
из секретов динамизма американской капиталистической
системы.
Широко пользуясь возможностями науки как новой
производительной силы, предприниматели и менеджеры в
стремлении к максимальной эффективности производст-
ва, сулящей максимальную прибыль, энергично внед-
ряют новые технические средства, приемы, формы и мето-
ды организации производства. При этом от производства
решительно отстраняются люди, связанные со старым
производственным процессом, если они перестают соот-
ветствовать новым требованиям. Поскольку все подчи-
няется требованию рационализма, привилегии, основан-
ные на старых заслугах того или иного лица, родствен-
ные связи или положение в обществе — все это не имеет
никакого значения для того, кто принимает решение об
увольнении.
Жесткий рационализм в условиях американского об-
щества служит источником глубокого недовольства для
тех, кто не поспевает за быстролетящей колесницей тех-
нического прогресса. Они обращаются к старым лозун-
гам, чтобы своей злобной зависти к счастливым седокам
придать видимость благородного негодования.
Как уже было сказано выше, политический порядок
в США имеет свои «лунные фазы» — два разных лика,
172
периодически сменяющих друг друга. Можно сказать, что
американское государство — это государство-оборотень.
В Веймарской Германии, где была ослабленная про-
игранной войной буржуазия, непрочный политический
порядок и глубокий идеологический раскол между про-
тивоположными классами, фашисты пришли к власти как
ставленники финансовой олигархии, способные репресси-
ями и мифом о явном предначертании арийской расы
ликвидировать опасную идеологическую брешь. Но в
Соединенных Штатах Америки, где «стопроцентный аме-
риканец» возводится в национальный эталон, где офици-
альная государственная идеология и без того имеет ми-
фологический стержень, фашисты в сущности ломятся в
открытую дверь.
Наконец, в то время как рационализм в этой стране
рассматривается как высший критерий правильности лю-
бого нововведения, программы правых пронизаны край-
ним иррационализмом. «Я хочу прожить жизнь не пре-
кословя, но только не прекословя мудрости наших
предков»,— заявляет один из «интеллектуалов» амери-
канского экстремизма Бакли.
Неспособные понять настоящего, правые с бесцере-
монной настойчивостью ортодоксов пытаются открыть
священные склепы истории и населить мир легендарны-
ми мертвецами.
ЯННИ
И НЕГРЫ
о
Судьба мелкобуржуазного самовластия на Юге суще-
ственно отличается от судьбы родственного ей феномена
в северной полосе колонизации.
История народного самочинства на Севере протекала
при благоприятных обстоятельствах, что сыграло на из-
вестном этапе выдающуюся роль в буржуазном развитии
американского общества. Хотя здесь также обнаружи-
лись пределы народного самоуправства буржуазной эпо-
хи, вне которых оно лишилось прогрессивного смысла,
все же оно проделало известную эволюцию, которой
южная традиция самочинства не имела. На Юге народ-
ная колонизация вполне мирилась с крупным планта-
ционным хозяйством — классовые противоречия были
сильно затушеваны рабовладением.
Мелкобуржуазное самочинство северной полосы коло-
низации не нуждалось в маске и не боялось света сол-
нечного дня — лишь в XX веке оно предпочитает вторую
половину суток. Но Ку-клукс-клан с самого начала за-
кутался в плащ и действовал под покровом ночи.
Ку -нлунс-нлан
номер один
В 1850 году четверть из 1250 тысяч семей белых на
Юге владела рабами и пять седьмых из этой четверти
были мелкими рабовладельцами, каждый из которых вла-
дел менее чем десятью рабами. Цифры показывают, что
социальные контрасты в среде бледнолицых южан были
не менее резки, чем контраст белой и черной кожи. Годо-
вой доход тысячи самых богатых плантаторов составлял
174
50 миллионов долларов, остальные 660 тысяч семей име-
ли около 60 миллионов дохода. Расизм на этой части
территории Соединенных Штатов Америки был единой ре-
лигией, в лоне которой белая олигархия объединилась с
мелкими рабовладельцами и даже с «белой сволочью»,
как окрестили «белых бедняков» Юга черные невольники.
К середине XIX столетия общий тип крупного планта-
тора совершенно утратил черты блестящего аристократа
виргинской породы. После того как удивительный изо-
бретатель Эли Уитни создал свою хлопкоочистительную
машину и вдохнул в угасавший институт рабства мощные
силы, сильно преобразовавшие Юг, ряды плантаторов
стали быстро пополняться наиболее энергичными канди-
датами из низов, пока господствующий класс не оказал-
ся перелицованным полностью и не поглотил старый тип
плантатора-аристократа.
«Как правило, плантатор был преуспевающим бизнес-
меном,—пишет американский историк Батлер Симкине.—
Плантация являла собою прежде всего деловое
предприятие... Не имеет никакого основания взгляд, что
плантатор был наследником власти и престижа аристо-
кратических потомков Старого Света. Лишь немногие
плантаторы в 1850 году были преемниками аристократии
предыдущего века с прибрежной полосы Виргинии, Ме-
риленда, Северной и Южной Каролины. В своей массе они
были обязаны богатством только самим себе и нередко
начинали как простые пионеры. Это была аристократия
с прошлым йоменов и без геральдических знаков».
По величине невежества и удельной власти они по-
ходили на феодалов средневековья, но, чтобы обосновать
свое право превосходства над черной расой, они должны
были прибегать к наивным бутафорским приемам, рас-
считывая придать своим имениям благородный облик.
Нередко их «дворцы» при ближайшем рассмотрении ока-
зывались обыкновенными постройками, с фальшивой ко-
лоннадой или аляповатыми украшениями, в которых тор-
жествовали дурной вкус и нахальная претензия нувори-
ша. Были и такие плантаторы, нередко очень богатые,
которые предпочитали оставаться тем. чем они были, и
вовсе ни на что не претендовали. Они жили в бревенча-
тых домах, постепенно зараставших бурьяном. Путешест-
венники, посещавшие эти места, дивились отсутствию
элементарных удобств в имениях, где там и сям без ви-
17Б
димого порядка были разбросаны седла, плети, ружья,
обувь, одежда, сельскохозяйственные орудия, а оконные
стекла наполовину выбиты. Дневной рацион плантатора
состоял из жареного мяса, кукурузных лепешек, кофе и
воды из ручья, которую приносили ему рабыни. Этот
класс белых богачей почти не имел культурных призна-
ков, которые выделяли бы его из общего расового фона.
Класс йоменов — фермеров средней руки — отличался
от северного фермерства тем, что проявлял мало заботы
о надлежащем устройстве своего жилища и хозяйства.
Дух прогресса и вечного развития здесь был распрост-
ранен намного меньше, чем на Севере. Йомен читал мало,
пил много, лексикон его был щедро уснащен крепкими
словечками, он питал пристрастие к грубым развлечени-
ям и считал себя лихим удальцом, если на полном скаку
мог сорвать голову гусю, подвешенному за ноги к де-
реву.
Хозяйство йоменов не выдерживало конкуренции с
крупными плантациями, сбыт продуктов на рынке до-
ставлял им массу хлопот и разочарований, богатые рабо-
владельцы оттесняли их на плохие земли. Тем не менее
все они, независимо от того, владели они рабами или нет,
были сторонниками рабства. Незаселенных земель было
сколько угодно, можно было найти плодородный участок
и, воспользовавшись чьим-либо банкротством, кои были
нередки в обжитых районах, попробовать сделаться
хлопковым королем с сотней-другой рабов.
Самым многочисленным после рабов классом на Юге
были «белые бедняки» — весьма своеобразное племя
гордых люмпенов. Они нашли свободу в том, что добро-
вольно отстранились от конкуренции — она требовала
слишком тяжелого труда, который они презирали, как
истинные аристократы. Они действительно обладали бог
весть откуда появившимися у них аристократическими
манерами и по части вежливости, такта и непринужден-
ности в поведении определенно превосходили, как заме-
чает Б. Симкине, богатых плантаторов. У них была боль-
шая доля чувства юмора, весьма едкого, а те из них, что
жили в горах, сочиняли замечательные баллады.
Во всех остальных отношениях это были настоящие
пауперы. Большие семьи ютились в тесных хижинах с
земляным полом, ветхой крышей и незастекленными ок-
нами. Грубо сколоченный стол, несколько расшатанных
176
стульев, грязная постель и прялка — такой был типичный
интерьер их жилищ. В общем они находились на самом
дне южного общества, почти по соседству с рабами. Рабы
презирали их — «бедняки» были так нищи, что невольни-
ки не завидовали даже их свободе. Но за это-то «белые
бедняки» платили им двойным презрением.
Ни один из трех перечисленных классов на Юге не
мог быть союзником порабощенного народа. Наоборот,
они сами в совокупности представляли собой более или
менее прочный тройственный союз, который делал тщет-
ной любую попытку к освобождению.
По замечанию американского историка Уолтера Уай-
та, «весь Юг... был гигантским казематом, узники кото-
рого были осуждены на пожизненный каторжный труд.
Как любой другой каземат, он был исключительно хоро-
шо охраняем. Милитаризм был господствующей чертой
этого района, бросавшейся в глаза каждому приезжему».
Каждый белый здесь был солдатом и носил оружие. Хо-
рошо обученные отряды милиции, добровольные военные
подразделения существовали повсюду, белое население
было обязано нести патрульную службу, главная тяжесть
которой падала на «белых бедняков».
Богатые плантаторы предпочитали платить легкие
штрафы за отказ от несения патрульной службы. Но
«белые бедняки» не могли себе этого позволить. Чрева-
тая опасностями патрульная служба, ставшая к тому же
исключительным уделом бедняков и своеобразным при-
знаком их низкого социального положения, ставила «бе-
лых бедняков» в особые отношения к плантаторам. Во
время гражданской войны они выступали против них
вместе с северянами, они же и питали к неграм самую
большую ненависть.
Поэтому, когда вспыхнула гражданская война, она
сделалась для белых южан отечественной войной, и это
обстоятельство, между прочим, было основной причиной
того, что она приняла такой затяжной и упорный харак-
тер. И после того как северяне нанесли, наконец, южным
плантаторам поражение и оккупировали Юг, война пере-
неслась в подполье, приняв форму куклуксклановского
терроризма.
По дневниковой записи, сделанной Рандольфом Шот-
веллом в тюрьме, куда он был посажен северянами за
участие в Ку-клукс-клане, можно судить о господство-
177
вавших тогда среди многих южан настроениях, которые
дали толчок Ку-клукс-клану.
«Ку-клукс-клан,— пишет этот богатый уроженец Се-
верной Каролины,— был закономерным результатом дея-
тельности юнионистских лиг и бюро по делам освобож-
денных негров и, следовательно, своим существованием
обязан радикальным мероприятиям. Какие унижения,
вымогательства, преследования и личные придирки
пришлось терпеть южанам от полчищ авантюристов и
шулеров, обосновавшихся на Юге при покровительстве
бюро по делам освобожденных рабов и департамента
государственных сборов.— об этом могут знать лишь те,
кто имел несчастье перенести их.
В каждом городе и деревне был мелкий самодержец в
мундире, его приказы были законом для всех, и его
самодурства боялись больше, чем присутствия враждеб-
ных войск. Теперь кажутся смешными случаи, когда
какой-нибудь воинственный герой гонялся с обнаженной
шпагой за полуобезумевшим местным жителем по ули-
цам мирного городка, чтобы срезать несколько ржавых
конфедератских пуговиц с его костюма, или посылал во-
оруженный отряд арестовать почтенную даму потому,
что кто-то видел ее маленьких девочек, играющих во дво-
ре с чем-то напоминающим флаг мятежников. Тем не ме-
нее подобные подвиги были часты и во многих районах
Юга вплоть до 1867 года».
Грозная террористическая организация Ку-клукс-клан
в свою младенческую пору была не более чем юношеской
забавой нескольких богатых и праздных молодых людей,
недавно снявших офицерские мундиры и не знавших, как
убить время. Наконец, в мае 1866 года они собрались в
адвокатской конторе небольшого торгового городка Пу-
ласки в штате Теннесси и организовали «куклос», что по-
гречески значит «кружок». По ночам они собирались в
потайных местах, надевали маски и развлекались, гало-
пируя по улицам. Мертвенно бледные от лунного света
призрачные фигуры таинственно стучали в окошки негри-
тянских хижин и замогильным голосом сообщали трепе-
щущим от суеверного ужаса неграм всякую чертовщину.
Идея безусых юнцов показалась плантаторам чрезвы-
чайно интересной. В апреле 1867 года в Пуласки состоял-
ся тайный учредительный конвент делегатов от Теннесси,
Алабамы, Джорджии и прочих южных штатов. Решено
178
было преобразовать Ку-клукс-клан, сделать из него мас-
совую организацию. Делегаты приняли устав и избрали
должностных лиц в местные органы. Главой, «великим
магом» Ку-клукс-клана, получившего второе название —
«невидимая империя», был избран Натан Форрест. Пер-
вый «великий маг империи» до войны был крупнейшим
работорговцем, заработавшим на операциях с невольни-
ками полсотни тысяч долларов. После поражения он, как
никто другой, был полон решимости свести счеты с побе-
дителями и, сняв генеральский мундир, облачился в
костюм рыцаря плаща и кинжала.
Империя была разделена на королевства, территори-
ально совпадавшие с южными штатами и управляющие-
ся «великими драконами». «Великие титаны» возглавили
доминионы, и «великие циклопы» — местные единицы —
«пещеры». Среди прочих должностей были и такие титу-
лы, как «великий монах», «великий писец», «великий каз-
начей», «великий турок» и «великий страж».
Плантаторы, хорошо знакомые с характером негров,
играли на их темных суевериях, рассчитывая посредством
дьявольских инсценировок запугать их и отвадить от
участия в реконструкции Юга. В селениях, где жили са-
мые строптивые негры, неожиданно при свете луны вдруг
появлялось гигантское пугало, монстр, страшилище,
ужасный дьявол. Он совершал какие-то сверхъестествен-
ные действия — выпивал два-три ведра воды, чихал так,
что из ноздрей вырывались громадные языки пламени.
Предупредив жутким голосом негритянских вожаков о
втором визите, если они не облагоразумятся, чудище ис-
чезало так же неожиданно, как и появлялось. При этом
вокруг разражался такой невообразимый адский шум,
что негры бывали нередко совершенно убеждены, что ви-
дели страшного духа.
Очень эффектным был костюм куклуксклановца. Он
состоял из длинного плаща с широкими, разлетающимися
рукавами, шлема с отороченными красным прорезями
для глаз, носа и рта и тремя рогами. Задрапировавшись
в него, куклуксклановец становился неузнаваем. При этом
он говорил «не своим» голосом и употреблял мистические
выражения; его широкий кожаный пояс был увешан
оружием — нож, револьвер, дубинка. Костюм обладал
секретом — он снабжался мешком из кожи, служившим
для одного из «коронных номеров» куклуксклановцев.
178
Глубокой ночью кто-нибудь подъезжал на коне к
хижине негра и, постучав в окно, просил воды. Выпив
одно за другим три ведра, прямо на глазах у глубоко
потрясенного негра — а на деле ловко вылив их в кожа-
ный мешок,— путник благодарил хозяина и небрежно
соообщал ему, что за ночь успел проделать тысячу миль,
что же касается воды, добавлял он, то ему не приходи-
лось пить лучшей с тех пор, как он был убит под Шилой.
Во время подобных бесед куклуксклановец иногда сни-
мал... голову и просил негра подержать се, пока он
поправит себе... позвоночник. Куклуксклановцы имели
обыкновение возить с собой отдельные части человечес-
кого скелета и часто, приветствуя негра или прощаясь с
ним, загадочный наездник протягивал ему вместо живой
руки кисть скелета.
Очень впечатляющим зрелищем, хорошо рассчитан-
ным на эффект, были ночные парады Ку-клукс-клана —
обряд, унаследованный современным Ку-клукс-кланом.
Первый такой парад состоялся в День независимости —
4 июля 1867 г. в Пуласки. Толпы народа, узнав о пред-
стоящем зрелище, ночью высыпали на улицы. По сигналу
ракеты на площади неожиданно появились колонны та-
инственных всадников в плащах и шлемах, на лошадях
были яркие попоны. Одни колонны шли навстречу другим
и расходились в гробовой тишине, изредка прерываемой
условными свистками команды. С медленной, похоронной
торжественностью колонны шествовали по одной улице и
возвращались по другой бесконечно движущимся коль-
цом, так что создавалось сильное впечатление огромного
множества людей. Два часа длился этот парад, который
прекратился так же незаметно, как и начался.
Но если бы деятельность Ку-клукс-клана ограничива-
лась только психологическими маскарадами, он не снис-
кал бы той мрачной славы, которая позволила ему занять
заметное место в истории американского терроризма.
В капитальнейшем тринадцатитомном протокольном тру-
де Ку-клукс-клана, созданном корпением его «великих
писцов», нет почти ни одной страницы, где не упомина-
лась бы фамилия черного или белого, получившего
столько-то ударов плетью. Пускались в ход также писто-
лет и петля.
Американский историк Ку-клукс-клана Джон Меклин
считает, что деятельность этой террористической органи-
180
зации была немаловажным фактором в событиях рекон-
струкции: «Клан играл весьма видную роль в низвержении
власти «саквояжников». Ему удалось обезопасить очень
многих негров от влияния юнионистских лиг, особенно
тех, что жили на плантациях... .Власть «скалавагов» и
«саквояжников» 1 была сломлена, а те, кто скомпромети-
ровал себя, высланы». Ясно, что одной комедией ужасов
дело не обходилось, тем более что негры очень скоро при-
выкли к трюкачествам куклуксклановцев (чудеса не вну-
шают благоговейного ужаса, если их повторяют слишком
часто).
Нужно упомянуть об одном довольно важном обсто-
ятельстве, своеобразно окрасившем историю первого Ку-
клукс-клана. Город Пуласки — колыбель «невидимой им-
перии»— был небольшим, но довольно культурным и
богатым населенным пунктом, где жили чистокровные
аристократы, любившие отождествлять себя с благород-
ными эллинами, знакомые, насколько можно судить по
названию клана, с греческим языком. Красноречив высо-
кий слог, каким записаны, например, принципы клана в
его уставе; они включают «все, что есть благородного в
рыцаре, возвышенного в чувстве, великодушного в муж-
чине, патриотического в цели»; старая идея рыцарского
покровительства звучит в параграфах, излагающих зада-
чи клана: «Защищать слабых, невинных, беззащитных от
поругания, обид и оскорблений тех, кто попирает закон и
творит жестокое насилие; облегчать жизнь обиженных и
угнетенных, утешатыстрадающих и несчастных, в особен-
ности сирот и вдов солдат Конфедерации».
По интонации, фразеологии и словарю эти тексты не
имеют ничего общего, скажем, с клятвой «Черного леги-
она», обнаруживающей поразительное и неожиданное
сходство с заклинаниями средневековых попов, изгоняв-
ших бесов из одержимых. Психологические методы воз-
действия на сознание негров, к которым широко прибега-
ли вначале куклуксклановцы, были довольно тонкими для
того времени. В них видишь предопределение коварного
культурного ума, отдающего в нужных случаях предпо-
чтение «высоким» формам насилия. Но чистокровные
1 «Скалаваги» («прохвосты») — так плантаторы называли своих
белых соотечественников, перешедших к северянам; «саквояжни-
кн» — презрительное прозвище северян, осуществляющих реконст-
рукцию Юга.
181
аристократы старой школы составляли к этому времени
тончайший глянцевый слой плантаторского класса. Дви-
жение куклуксклановцев, начатое с этого высочайшего
уровня, стало после учредительного конвента быстро рас-
ширяться и углубляться, захватывая малокультурные
слои как самого господствующего класса, так и много-
численных йоменов и «белых бедняков*.
Этой среде были чужды тонкости психологических
приемов, здесь стал царствовать дружный триумвират
ножа, револьвера и петли. Аристократы, хотя и предпри-
нимали попытки контролировать движение, не имели
успеха, и, предоставленное самому себе, оно принимало
крайне террористические формы. Натан Форрест в конце
концов решил распустить клан, что он и сделал в 1896 го-
ду. Роспуск этот, однако, был формальным, террористи-
ческие акты на местах продолжались. Еще в 1871 году,
18 марта, сенатор от Огайо Джон Шерман, выступая на
заседании сената, счел нужным обратить внимание своих
коллег на бесчинства южан:
«Если кто-нибудь из сенаторов, оглянувшись назад на
многие века преступлений, сможет указать мне примеры
убийства, заговоров или деятельности шаек людей, кото-
рые были бы более дьявольскими, чем Ку-клукс-клан, я
бы охотно послушал его. Это секретная организация,
спаянная клятвой; она убивает, грабит, ворует, истязает
плетью и бичом и к тому же вершит свои преступления
над бедняками, слабыми мужчинами и женщинами, со-
вершенно беззащитными людьми». ч
Судьба негра
в Америке^
т-	.
Культивируемое уходящими с исторической арены^
классами неверие в потенциальные способности челове-j
ческой личности все еще остается широко распространен-?
ным предрассудком на земле. Его масштабы иногда пре-
уменьшаются, потому что этот скептицизм мы привыкли
относить в одну только область межрасовых отношений.
История полна не только примеров унижения одних рас
другими, но и самоунижения, когда значительные массы
людей самоотверженно и самоотреченно повиновались
короткому жезлу вождя или объявляли себя рабами
божьими.
182
Ползучий скептицизм проникает даже на профессор-
ские кафедры, превращаясь в псевдоэлегическое фило-
софствование о том, что человеческий род исчерпал се-
бя — породил технические средства, которые выходят из
его повиновения.
Обладает ли человек, сравнительно недавно сбросив-
ший шкуру варварства, нужным умом и характером, что-
бы разумно управлять своим техническим достоянием?
Буржуазный социолог Р. Фосдик дает отрицательный
ответ:
«Мы исходим из предпосылки, что способности чело-
века идут в ногу вместе с его изобретениями... Мы не
можем быть такими догматиками, чтобы считать, что
человеческая природа существенно улучшилась со времен
древних египтян или греков... Современная наука револю-
ционизировала не человека, а его окружение. Она сдела-
ла его прежние представления бесконечно более опасны-
ми. ...Но она не изменила самого человека. Он остался
тем же, чем был — существом, исполненным страстей, с
отблеском древних пожаров в глазах, наложившим руку
на новейшие средства, с помощью которых его свирепый
характер и эгоизм могут найти выход в катастрофичес-
кой бойне».
Здесь уже всему роду человеческому, без различия
рас, предъявлено унизительное обвинение в неполноцен-
ности, научная мысль протянула руку грубому предрас-
судку — вполне логичный финал буржуазного способа
мышления.
Нет! Человеческий род обладает колоссальной потен-
цией прогресса, его ум всеобъемлющ и может усвоить все
богатство современной культуры без остатка. Страдает
же он не от собственного несовершенства, а от несовер-
шенства отношений, в которые его поставил капиталисти-
ческий способ производства.
Афрммамснмй
тми
В Соединенных Штатах, стране, которая вынуждена бы-
ла в свое время отказаться от старой культурной традиции
Европы и предоставила широкий простор фанта-
зии народного ума со всеми его положительными и отри-
цательными сторонами, предрассудок расизма так глубо-
183
ко проник в сознание белых американцев — бедных, сред-
них и богатых,— что метастазы его с удивлением порой
обнаруживают в себе даже те, кто выступает за интегра-
цию двух рас. Предрассудки отвратительны вообще,
здесь они омерзительнее, чем где-либо, и в философии, и
в поведении американцев. Удивительно ли, что в стране,
где не так давно были возможны «обезьяньи» процессы
над пропагандистами эволюционной теории Дарвина, тол-
пы расистов жгли негров на кострах, точь-в-точь как
это практиковали в средневековье фанатичные инквизи-
торы?
Каково же происхождение мифа о расовом превосход-
стве белых американцев над черными? Для всякого
народного мифа характерно то, что он зачинается не сло-
вом, а делом, то есть возникает отнюдь не на пустом
месте. Это блестяще открыл в свое время Эдуард Тейлор,
и мы показали это уже на примере «великого американ-
ского мифа». С течением времени первичное реальное
зерно обволакивается тысячью ярких нитей народной
интерпретации, и найти его зачастую бывает нелегко.
Вооружившись аксиомой Тейлора, попробуем устано-
вить предварительно изначальное зерно, которое дало
жизнь буйному древу расистского вымысла. Отметим
сразу вздор о биологическом превосходстве, приняв как
непререкаемый постулат утверждение Льюиса Моргана,
что «человеческий ум одинаков в видовом отношении у
всех индивидов, племен и наций человечества»1. Скорее
всего речь должна пойти о культурной разнице двух
исторических типов личности, о драматическом столкно-
вении доверчивого сына Африки, обладающего моралью
преданного коллективиста, и независимой личности аме-
риканца с его неистовым духом индивидуализма.
В таком случае дело объясняется довольно просто.
Сильно развитый в американце инстинкт прогресса был
стихийно возмущен видом и манерами этого представи-
1 Нельзя яе согласиться со шведским ученым Гуннаром Мюрдалем,
который в своем капитальном труде «Американская дилемма»
строго предупреждает: «Когда мы подходим к этим проблемам с
предпосылкой, что различия в человеческом поведении должны
быть объяснены главным образом социальными и культурными фак-
торами. мы остаемся на почве науки. Если же мы склоняемся к
тому, чтобы объяснить все наследственностью, мы лишаемся вся-
кого научного основания для выводов».
184
теля самых отсталых на планете общественных отноше-
ний. С точки зрения американской личности, блестяще
подготовленной к поприщу буржуа, негр должен был
представляться человеком, с которым «каши не сваришь».
Правильно ли такое объяснение в целом или только
в частностях, в этом мы убедимся, если познакомимся с
африканским характером в том виде, в каком он сложил-
ся прежде, чем негр попал в жадные руки работорговца
и был продан американскому плантатору.
Но для этого нам нужно покинуть на время Северо-
американский континент и перенестись на африканскую
почву, в частности на почву Западной Африки, которая
служила главным резервуаром работорговли на заре
капиталистической эры.
Прежде всего сделаем несколько беглых замечаний
об особенностях психических функций первобытного че-
ловека. То, что негры могли сосчитать только до трех,
после чего неизменно жаловались на усталость, наряду
с другими своеобразными чертами их психики, служило
для чуждых историзму идеологов рабства верным дока-
зательством неполноценности этой расы.
Память, мышление, речь и счет современного человека
совершили огромную эволюцию со времени первобытной
эпохи. Цивилизованный человек, экономящий свою па-
мять, все неисчислимое богатство своего опыта аккуму-
лирует в емких понятиях. Но скудный опыт примитивного
человека мало нуждался в обобщении и классификации
предметов и явлений. Словно жадный ростовщик, храня-
щий весь свой капитал в кожаном мешке, он держал в
своей цепкой памяти все многообразие окружающего
мира с огромной роскошью деталей. Поэтому и словарь
примитивного человека всегда удивлял исследователей
своим богатством. Он был тесно связан с памятью и дол-
жен был иметь особое слово для каждой конкретной
детали своего окружения.
Первобытный человек говорил живописуя, пользуясь
при этом лапидарным до педантизма стилем, в то время
как мы стремимся говорить точно, опираясь на класси-
фицированные понятия.
Естественно, что и мышление первобытного человека
оперировало кадрами четко отпечатавшихся в мозгу ви-
денных ситуаций. Поэтому логический аппарат его функ-
ционировал так, что в качестве причины выступало пре-
185
дыдущее событие, а следствия — последующее. Если раз-
разилась гроза и в это время кто-то умер, немедленно
устанавливалась причинная связь между непогодой и
смертью.
Первобытные люди и считали иначе, чем мы. Число-
вые операции им были неизвестны — они требуют высо-
кой степени абстракции. Первобытный человек даже не
считал, а опять-таки опирался на необычайную мощь
своей конкретной памяти, когда ему нужно было судить
о количестве предметов. Пастух на время отлучается от
стада. По возвращении одного его взгляда достаточно,
чтобы определить, что в стаде из нескольких сотен коров
не хватает одной. Это свидетельствует о высокой точно-
сти чувства массы, объема. Когда охотники возвраща-
ются с охоты за дикими лошадьми, у них спрашивают не
«сколько вы привели?», а «сколько места займет табун
лошадей, которых вы привели?».
Психические функции первобытного человека обус-
ловлены историческим уровнем его культуры и лишь в ее
пределах служат ему наилучшим образом. Не подлежит
сомнению и то, что механизм нашей памяти, мышления,
речи и счета не является венцом возможностей человече-
ского мозга. Что в нем вечно — так это неослабевающая
потенция изменения.
Организация психической деятельности у западноаф-
риканских негров к моменту их вынужденного контакта
с американцами обладала существенными отличиями,
определявшимися тем, что негр представлял собой субъ-
ект первобытных общественных отношений.
Почти всех этнографов, предпринимавших путешест-
вия по ту сторону цивилизованного мира, неизменно по-
ражала атмосфера веселья, радости, настоящего счастья,
которая окружала первобытные племена.
«Эскимос, собственно, очень счастливый человек.
Нрав у него беззаботный, и он обыкновенно бывает ве-
сел, как ребенок»,— писал Ф. Нансен. Немецкий этно-
граф К. Штейнен находит ту же черту у одного из бра-
зильских племен — бакаири: «Бакаири приветливы, сло-
воохотливы и доверчивы как в обращении с чужеземцами,
так и друг с другом. В этой деревушке я смеялся так же
часто и так же часто слышал чужой смех, как и под коко-
совыми пальмами Самоа и Тонга». О кафрах Ф. Ратцель
писал: «Пока его страсти не возбуждены, южный кафр
186
детски весел, безобиден, склонен к пению и пляскам и
общителен, как муравей».
Та же атмосфера царит среди негров. «Негры не мо-
гут сдерживать смех,— сообщает Ливингстон.— Какое бы
ничтожное обстоятельство ни случилось на пути, если,
например, ветка заденет груз носильщика или он что-
нибудь уронит, все видящие это разражаются хохотом...»
Мария Кингсли, путешествовавшая по Западной Афри-
ке, была ошеломлена неумолчным гамом, стоявшим над
деревнями негров: «Горе тому в Африке, кто не выносит
непрерывного оглушительного гвалта. Немногое здесь по-
ражало сильнее, чем редкие моменты тишины, а также
ее впечатляющая мощь, когда она все-таки устанавли-
валась».
Источником этой радости безусловно являются спра-
ведливые установления первобытной общины. «Хорошей
стороной африканской системы является то, что она ни-
кого не оставляет без внимания; здесь нет безработных и
голодных, каждый отвечает за своих сородичей и несет
перед ними ответственность». Эта черта общинного быта,
подмеченная Марией Кингсли, бросается в глаза и Нан-
сену: «Единственное, что нарушает радостное настроение
эскимоса, это вид чужого страдания. Поэтому эскимос
всегда охотно делится с бедняком до тех пор, пока у него
есть чем делиться».
А в своей теории родового быта выдающийся совет-
ский этнограф Л. Я. Штернберг исходит именно из этого
фундаментального принципа древней общины: «Незави-
симо от типа хозяйств, социальный строй рода совершен-
но отличен от социального строя современных обществ.
Родственные и религиозные узы, соединяющие членов
рода, создают без всякой формальной организации со-
циальную атмосферу, гарантирующую каждому — силь-
ному и слабому, талантливому и убогому — возможность
жить и пользоваться всеми благами общежития».
Это неподдельное веселье и пленительная непринуж-
денность, царящие за пределами цивилизованной ойкуме-
ны,— отнюдь не признак инфантильной психики перво-
бытных народов. Дотошная Мария Кингсли изучала
жизнь негров не в тиши кабинета, она много дышала
натуральным воздухом Африки, признана большим зна-
током своего дела и поэтому знает, что пишет: «Прежде
чем вы вступаете с ними в контакт, вы уже признаетесь
1вТ-
себе, что африканцы нередко отличаются большой остро-
той ума и изрядной долей здравого смысла, что в складе
их мышления в действительности нет ничего детского
вовсе».
В этой части Африки во всех племенах господствовала
коллективная собственность на землю и соответствующий
ей суверенитет членов общины. Крайнее исключение со-
ставляет Дагомея, в которой свирепая диктатура короля
торжествовала над волей соплеменников и их собствен-
ностью. Однако эта монархическая власть скорее была
здесь одной из аномалий социального развития, скорее
продуктом фантастической религии, чем порождением
экономической потенции'.
Социальной единицей и действительным центром об-
щественной жизни в большинстве африканских племен
оставалась родовая община, пока прочным фундаментом
ей служила коллективная собственность на землю. При-
сутствие «королей» — должностных лиц, названных так
по ошибочной аналогии с европейской монархией,— не
должно вводить в заблуждение. «Многие из так назы-
ваемых королей,— пишет М. Кингсли,— ни в коем случае
не самодержцы, они всего лишь старейшины в их собст-
венном племени и во всем остальном имеют ровно столь-
ко власти над соплеменниками, сколько им позволяют их
богатство и репутация мудрых » справедливых людей».
Ни один король не может отчуждать чью-либо собствен-
ность к своей выгоде, вот почему нередко даже раб, а
не только свободный, может быть здесь назначен ко-
ролем.
В гражданской жизни общины на М. Кингсли наи-
большее впечатление производит суверенитет ее членов.
Любой из них, будь то мужчина или женщина, богатый
или бедный, может в любое время призвать к ответу вож-
дя племени и повергнуть его, если он превысил свои
полномочия. Например, человеку, каким-либо образом
ущемленному, достаточно выбежать на улицу, найти од-
1 «Главное,—-замечает М. Кингслн, что следует иметь в виду, когда
пытаешься понять любой из западноафриканских туземных инсти-
тутов — это религию туземца, ибо эта религия так крепко сидит в
его голове, что руководит всеми его поступками. Она не есть нечто
отдельное от него, как это бывает у европейцев. Африканец не ска-
жет: „Ну, все это верно с точки зрения религиозной, но ведь нужно
быть и практичным человеком!"»
189
ного из служителей культа духа законов, ударить его
ладонью по груди или спине, чтобы тот моментально ос-
тавил личные дела, созвал остальных служителей и при-
ступил вместе с ними к обсуждению дела.
В племени йоруба существовал такой обычай: если
король обнаруживал малейшую склонность к независимо-
сти, совет старейшин посылал ему яйца попугая. Это зна-
чило— «отправляйся спать», то есть «ты нам больше не
нужен».
Особый интерес представляет мировоззрение перво-
бытных народов. Цивилизация начинается там, где ги-
пербола человеческого прогресса устремляется вверх и
человек все более возвышается над животным и расти-
тельным миром земли. Но прежде этого решающего
пункта, когда она еще низко стелется по горизонтали,
практически сливаясь с нею, в мозгу примитивного чело-
века нет и проблеска идеи исключительности своей судь-
бы. Более того, он даже не считает себя равным многим
животным, в особенности хищным. Он преклоняется пе-
ред их грозной силой и ловкостью, завидует им и покло-
няется, как божествам.
Он не делит природу на живую и неживую. Он так
наивно щедр, что каждый предмет одухотворяется им,
наделяется великим даром жизни. Ведь он обо всем су-
дит на собственный аршин. Если в его груди клубится
дыхание жизни, значит все вокруг него дышит, осязает,
видит, переживает, трепещет! Правда, его представление
о принципе жизни крайне примитивно. В сущности, как
собственная его личность, так и все прочие элементы
окружающего мира — не что иное, как простые носители
духов.
Духами кишит весь мир, и первобытный человек из
кожи лезет вон, чтобы ублажить их, не прогневать, уми-
лостивить, умиротворить. Перед тем как пойти на охоту,
он втирает в лук снадобья, чтобы укрепить его духов, и
между тем вежливо беседует с ними; он сообщает им, что
не забывает их и заботится о них, нескромно напоминает
о принесенных дарах, с которыми ему и самому-то нелег-
ко было расстаться, и просит не подвести его при случае.
Вот, наклонившись к реке, он ведет разговор с ее духом,
бормоча необходимые заклинания, и просит его опроки-
нуть лодку врага и утопить его или послать с ним прокля-
тие его деревне.
’Я
Замечательно, что духи не внушают дикарю суевер-
ного ужаса. Он полагает, что с ними можно договориться
на взаимовыгодных условиях. Это вытекает из его демо-
кратического быта. Для него не существует единого все-
могущего духа. Ои знает, что окружен целым сонмом их
и влияние каждого из них имеет свои пределы. Другое
дело, если принцип мирного сосуществования нарушен.
Тогда жди худа.
История первобытной религии знает примеры муже-
ства и трагедии совести первобытного человека. Мария
Кингсли была свидетельницей одной такой драмы в Оно-
бо. Там жил великий врачеватель, который всех восхи-
щал, как чудо; соплеменники верили в него больше, чем
в самих себя. Но неожиданно чудесного мага и чародея
самого свалила болезнь. Пришлось ему приготовить фе-
тиш, чтобы прогнать ее. Но больному стало еще хуже.
Тогда он приготовил второй фетиш, наделив его еще
большей силой. Неудача постигла его и на этот раз. На-
конец, был изготовлен фетиш чудовищной силы. Увы, и
он не дал исцеления. Больной понял, что дни его сочтены.
Тогда, собравши последние силы, он встал на ноги и один
за другим сломал свои фетиши — обиталища предатель-
ских духов — и, швырнув их в волны, умер. Умер как по-
добает мужчине, замечает Мария Кингсли с чисто жен-
ским восхищением.
Религия первобытного человека, как справедливо счи-
тал Л. Я. Штернберг, служит ему орудием в борьбе за
существование. Хотя проблема существования представ-
ляется ему в невероятно упрощенном виде, как пробле-
ма поддержания миролюбивых отношений с сонмом ду-
хов, такой взгляд он считает наиболее удовлетворитель-
ным, ибо с его помощью обеспечивает себе душевное
равновесие. Ои должен хорошо знать антологию духов.
Все его обычаи и церемонии происходят из представле-
ний о иаилучших способах воздействия на них. Вот по-
чему первобытному миру известна существенно иная ком-
бинация праздника и труда, чем та, которая знакома
цивилизованному миру. Само значение праздника для
примитивного человека полно гораздо более глубокого
смысла.
«Танцы, — писал Эдуард Тейлор, — могут казаться
нам, людям нового времени, легкомысленной забавой.
Однако в детский период культуры пляска была полна
100
страстного и торжественного значения. Дикари и. вар-
вары используют пляску как выражение своей радости
и печали, любви и бешенства, даже как орудие магии и
религии... Дикарям пляска представляется чем-то столь
реальным, что они ждут от нее воздействия на внеш-
ний мир».
Знаменательно то, что праздник у примитивных наро-
дов, подобно науке в современном мире, играет роль
производительной силы, по крайней мере они придают
ему именно это значение. Поскольку здесь нет еще мощ-
ной жреческой касты, то есть не существует соответ-
ствующего разделения труда, то и трудовая деятельность,
как форма бессознательного воздействия на окружаю-
щую среду, так и праздник, как форма «сознательного»
воздействия, являются результатом коллективных усилий
целого племени. Вот почему праздник занимает так много
места в жизни первобытного человека. Вот одна из при-
чин того, почему на труд негры тратили не больше, если
не меньше, времени, чем на культовые пляски.
Населив мир мириадами духов, первобытный человек
почил от трудов своих в блаженной вере, что постиг аб-
солютную истину. «Дух истины необычайно мало развит
у первобытных народов»,— замечает Ф. Ратцель. Многие
путешественники наблюдали, что любому явлению при-
митивный человек дает моментальное объяснение; он
всеведущ, ибо никакая загадка природы не может поста-
вить его в тупик. Воистину, ум его переживает упоитель-
ное состояние равновесия, видя во всем простую игру
духов, с которыми можно поладить.
И если верно было бы основное положение идеализма,
что история есть не что иное, как последовательное само-
развитие духа, то человечество так и не вышло бы из
первобытного состояния.
Негритянский
блюз
Итак, страна, в которой так свободно развивался
предприимчивый дух энтузиастов буржуазного века, бы-
ла с самого начала осуждена на то, чтобы также стать
грубо сколоченной клеткой для черных сыновей Африки.
Первые, прокляв европейское рабство, совершили смелый
бросок в Новый Свет в поисках свободы, вторые, не ме-
191
нее любившие свободу, были бесцеремонно лишены ее
и обращены в рабов. Новый Свет для них оказался
тьмой рабства. «Именно они — Трудолюбие, Свобода и
Справедливость — пересекли в давние времена неведо-
мые водные пространства, чтобы найти убежище в Амери-
ке,— писал Уильям Дюбуа.— И все-таки они опоздали,
потому что их опередила Алчность, которая и привезла
с собой в Америку черных африканских рабов».
Первобытная общественная организация негров отли-
чалась гармонией свободы и равенства именно потому,
что алчность — эта пагубная страсть европейской цивили-
зации— была ей неизвестна. Но буржуазная личность,
ступившая твердой ногой на землю Нового Света, была
уже обуреваема ею. И если на севере молодой страны
она проделывала свою разрушительную работу медлен-
но и незаметно, то на юге и свобода и равенство были
с самого начала решительно распяты на ее кресте.
Происхождение рабства на Юге — один из ярких при-
меров того, как природная среда может продиктовать
человеку определенную систему отношений в первона-
чальной стадии колонизации, когда его технические
средства незначительны. Здесь с самого начала было
открыто, что местная почва более всего пригодна для
хлопковых культур. Опыт хлопководства открыл новую
истину — оно могло быть рентабельным и конкурентоспо-
собным только как крупное плантационное производство,
требующее такого количества рабочих рук, которое пре-
вышало бы возможности семейной фермы.
Здесь-то и возникло противоречие, которое, не будь
оно разрешено, могло бы сыграть роковую роль для
плантационного хозяйства. Крупный плантатор не мог
рассчитывать на необходимый производственный контин-
гент, который был бы составлен из белых американцев.
В этом отношении его положение было таким же затруд-
нительным, как положение капиталистических предпри-
нимателей на Востоке. Но если последние могли себе
позволить платить своим рабочим высокую заработную
плату, чтобы погасить в них пионерский пыл и удержать
у машин, то первые не могли пойти на эту меру — такое
расточительство угрожало им немедленным банкротст-
вом. Оставалось единственное средство — внеэкономиче-
ское принуждение, голая механическая сила, рабский
труд вместо наемного.
192
Смешно было и думать о том, чтобы обратить в раб-
ство людей с белой кожей на территории Нового Света.
На шкале прогресса рабство символизирует самые от-
сталые отношения, и обратить в него такого выкормыша
буржуазного века, каким был белый американец, было
полнейшим абсурдом. Следовало найти такой тип лично-
сти, который был бы сам продуктом отсталых отноше-
ний. Эксперименты на американских индейцах разочаро-
вали: их психическая структура оказалась настолько
жесткой и негибкой, что не способна была нормально
функционировать в новых условиях, возникших внезап-
но. Индейцы умирали в неволе, как это бывает с орлами,
посаженными в клетку.
Негр был счастливой находкой для южных планта-
торов. В нем была заложена достаточная потенция при-
способления к новым условиям. «Негры,— заметил Ге-
гель,— гораздо более восприимчивы к европейской куль-
туре, чем индейцы».
В капитальном труде «Народоведение», принадлежа-
щем перу Ратцеля, мы находим эту характеристику:
«Среди их (негров.— В. П.) умственных способностей
особенно выдается талант подражания, что весьма важ-
но для суждения как о нынешнем культурном состоянии
их, так и об их дальнейшем развитии. Они в высокой
степени способны к выучке. Почти все наблюдатели схо-
дятся в мнении, что они с замечательным искусством
подражают европейским произведениям. Они быстро ус-
ваивают иностранные языки и в короткое время выучи-
ваются читать».
Помимо этой потенции к прогрессивному развитию,
негр, как и всякий первобытный человек в новом соци-
альном окружении, обещал южному плантатору быть
также достаточно беспомощным. Ведь важное с точки
зрения плантатора различие между негром и янки, как
гипотетическим кандидатом в рабы, состояло в том, что
негр был лишен накопившихся в янки историческим раз-
витием известной суммы ценностей, позволявших ему
самостоятельно ориентироваться в Новом Свете.
Психическое состояние негра, неожиданно, словно
посредством машины времени, переправившегося через
пару тысячелетий в буржуазное общество, можно себе
представить лишь при достаточной силе воображения.
Отправим же силой нашего воображения миллиона че-
7 В. Э. Петровский
193
тыре рядовых землян (помимо их сознания) на обитае-
мую планету какой-нибудь далекой звезды, намного пре-
восходящую нашу по уровню цивилизации. Каждый
согласится, что жертвы нашего невинного произвола,
очутившись среди обитателей высококультурной планеты
с иными антропологическими признаками, психическими
функциями, формами взаимных отношений, почувствуют
себя потерянными в странном для них мире. Можно
представить себе также трагедию этих людей, испыты-
вающих смертельную тоску по родине, отдаленной от
них страшным расстоянием космической пустыни.
Южный плантатор воспользовался гибкостью негри-
тянской натуры ровно настолько, чтобы обучить негра
самым необходимым трудовым операциям, а отсутствие
ясных социальных претензий цивилизованного человека
позволило ему легко защелкнуть на негре кандалы раб-
ства. После этого он набрался наглости, чтобы объявить
о своей культурной миссии н разработал соответствую-
щую идеологию, полную отвратительной лжи, в то время
как на деле он только и заботился о том, чтобы превра-
тить негра в безотказный биологический механизм.
Загадна
свободы
История раннего плантационного хозяйства на Юге
была свидетельницей яростных попыток негров сбросить
с себя рабское ярмо. В Южной Каролине они восставали
дважды, и лишь из-за предательства оба восстания были
жестоко разгромлены.
В этот период судьба рабов была достаточно безна-
дежной и без предательства. Их свобода осталась в
Африке вместе с бытом родовой общнны. Свобода, кото-
рую ценили янкн, была для них невозможной. К этой
буржуазной свободе они не могли даже стремиться; они
не чувствовали бы себя свободными даже не будучи ра-
бами; буржуазные общественные связи были им чужды
и непонятны, они не смогли бы воспроизвести полностью
и привычные им отношения, будучи лишены материаль-
ных признаков собственной культуры.
Негры могли бы получить свободу, присоединившись
в результате победы к индейцам, быт которых был им
близок. В таком случае они обрели бы новую родину,
194
которая, правда, была бы иной в географическом отноше-
нии, но зато в большей мере отвечала бы их гражданским
и религиозным представлениям.
Но независимо от того, как могла сложиться судьба
негров, нам важно установить в качестве предпосылки
следующее: представление о свободе, которое имелось у
черных невольников, так же существенно отличалось от
соответствующих представлений белых американцев, как
исторический тип личности одних отличался от того же
типа других.
Располагая этим важным исходным тезисом, попро-
буем ответить на вопрос вопросов американской исто-
рии: были ли готовы негры к свободе в том чисто буржу-
азном обществе, каким являлись Соединенные Штаты
Америки, когда гражданская война сбросила с них по-
зорные оковы?
Очевидно, рассуждая логично, следует проследить
эволюцию, которую проделал характер порабощенных
африканцев до драматического момента войны между
Севером и Югом.
После этого, снова сопоставив эти два типа личности,
мы сможем дать наиболее объективный ответ на постав-
ленный вопрос.
Но полноте! — скажет читатель.— О каком положи-
тельном развитии характера может идти речь в условиях
рабства?
И в самом деле, чем является рабство, как не полным
присвоением самой личности раба его владельцем?
Вспомним, как формировалась личность янки в северной
полосе колонизации. Трудная жизнь вольницы отливала
классические характеры людей нового буржуазного типа.
Но что такое рабство, как не антоним свободы, и не
рискуем ли мы воспеть ему незаслуженный дифирамб
утверждением, что черные выученики его школы после
линкольновской прокламации ни в чем не уступали сво-
им белым собратьям и могли свободно влиться в шеренги
буржуазного общества?
Во что были превращены негры в результате полного
курса этой школы, об этом с гневом и болью пишет
Уильям Дюбуа: «Преисполненные любви к людям, сво-
боде и жизни, эти дети солнца, миллионы и миллионы
были брошены в рабство, и оно с бесчеловечной жесто-
костью превратило их в одну общую униженную и рабо-
195
лепную массу, которая может быть по-собачьи предана
и которая находила удовлетворение в служении своим
господам телом и душой».
Человеческий продукт, получившийся как следствие
действующей с жестоким педантизмом системы насилия,
изобиловал отталкивающими чертами: лживость, склон-
ность к воровству, заискивающая преданность хозяину и
лакейски скопированное с него высокомерное отношение
к «белым беднякам». Казалось, это было полное сокру-
шение человеческого духа.
Чтобы добиться от рабов беспрекословного повинове-
ния, легислатуры южных штатов издавали для них ко-
дексы поведения, которые были более суровы, чем в пор-
тугальских, испанских и французских колониях. В судах
рабы не могли выступать в качестве свидетелей по делам
белых. За одно и то же преступление черные и белые
подвергались разным наказаниям. Собрания и передви-
жение негров были строго ограничены, ношение ору-
жия— это отличительное право свободных американ-
цев— неграм запрещалось самым строжайшим образом,
так же как и создание тайных организаций. Образова-
ние для них не было предусмотрено вовсе, что исключало
существенную возможность усвоить культуру цивилиза-
ции. Рабы были также лишены права частной собствен-
ности и вместе с ним главной предпосылки, необходимой
для развития соответствующего буржуазному быту ха-
рактера. Браки между неграми не регистрировались и
заключались лишь с одобрения хозяина. Устойчивая мо-
ногамная семья — элементарная частица высококультур-
ного общества — не имела никаких стимулов для раз-
вития.
Плантаторы сумели также извлечь колоссальную
выгоду из того обстоятельства, что первостепенные по-
требности перво'бытного человека, необходимые для под-
держания жизни, и те же потребности буржуазной лич-
ности отличались так же, как их культурные состояния.
Негр довольствовался удивительно ма’лым, основной
недельный рацион состоял из муки грубого помола, полу-
тора килограммов мяса и немногим более литра черной
патоки — его любимого лакомства. Одежда такая же
грубая, как и еда. Взрослые получали раз в год куртку,
штаны, две пары башмаков, дешевую шляпу. Дети ходи-
ли круглый год босые, с непокрытыми головами.
196
Самой зловещей чертой американского рабства было
карикатурное сходство его уклада с внешней физионо-
мией первобытного быта — сходство выпотрошенного чу-
чела с живым экземпляром. Когда улавливаешь это
странное тождество, рабство предстает неожиданно в та-
ком четком освещении, как при вспышке молнии. Все
исторически обусловленные черты первобытного челове-
ка оно либо поставило себе на службу, либо равнодушно
превратило в порок. Мы видим коллективный труд без
коллективной собственности, половую неупорядоченность
вместо парного брака, примеры удивительной, нередко
самоотверженной преданности хозяину в виде кривого от-
ражения первобытной традиции братства и, наконец, уже
упоминавшуюся готовность довольствоваться малым, ис-
пользуемую плантатором ради наживы.
Условия и последствия коллективного труда негров
заслуживают особого внимания. Крупные плантацион-
ные хозяйства Юга насчитывали порой до тысячи, а то и
более рабов. Постоянное взаимное общение значительных
масс негров вело к сохранению, по крайней мере в виде
пережитков, многих признаков первобытного состояния,
в то время как домашние рабы, выполнявшие функции
домашней прислуги, благодаря своей немногочисленно-
сти и постоянным контактам с белыми, гораздо быстрее
усваивали их культуру и стремились отмежеваться от
своих собратьев, которыми командовал надсмотрщик.
То, что плантационные рабы продолжали культивиро-
вать прежние верования и обычаи и сохранили многие
особенности своего первозданного характера, понять не-
трудно. Отрезанные от цивилизации, они не могли пре-
вратиться в механических роботов, способных выполнять
лишь заданные сельскохозяйственные операции. В свою
очередь эти чрезвычайно узкие операции, усвоенные ими,
хотя и были для них полезны, не могли существенно из-
менить их психику, черты характера и обычаи. Негры
сохранили сильную любовь к музыке и танцам и, работая
на плантации в течение дня, только и ждали того момен-
та, когда взойдет луна, чтобы предать тело и душу чу-
десным ритмам, напоминающим о свободе.
Даже в условиях рабства они сумели сохранить ве-
селый, общительный нрав и способность быстро забывать
о несчастьях. Они по-прежнему почти поголовно верили
в амулеты. Ржавый гвоздь, завернутый в красную тря-
19V
пину фланели, высоко почитался как средство против
болезней. Они верили и в колдовство, и в том, как они
следовали религиозным обычаям, много было унаследо-
вано от первобытного шаманства.
Итак, к финалу рабства характер негра представлял
собой странную комбинацию из довольно существенных
остатков первобытного состояния, бледных отпечатков
цивилизации и аморальных черт, привитых жестокой
школой. Не говоря уже о пережитках первобытной куль-
туры, даже аморальные черты не могли доставить негру
определенных шансов на успех в американском обществе,
потому что это были ие те черты, что рождаются инди-
видуализмом и алчностью. Негр был лишен даже этого
преимущества. Алчность была ему чужда, он был по-
кладистым коллективистом и вовсе никудышным инди-
видуалистом — пример того, как чрезвычайно привле-
кательные с точки зрения абстрактного гуманизма черты
негритянской натуры становились помехой на пути к
формированию адекватной личности в прозаической бур-
жуазной обстановке.
Негритянский историк Луи Ломакс, останавливаясь
на положении негров, освобожденных от рабства граж-
данской войной, пишет: «Конечный результат этого
конфликта имеет принципиально важное значение — око-
ло четырех миллионов негров, практически сплошь не-
грамотных, были отпущены на свободу. Они не имели
крова, земли, опыта, и они не были, отнюдь не по их
вине, готовы принять на себя обязательства перед эко-
номически сложным обществом».
Повсюду на Юге был введен наемный труд, к кото-
рому бывший раб был исключительно плохо подготовлен.
Эта новая форма труда весьма существенно отличалась
от старой. Ее основными принципами было экономичес-
кое (вместо механического или внеэкономического) при-
нуждение, договорный (вместо крепостного) характер
отношений. Но ведь негру было мало дела до этих раз-
граничений. Существенную перемену в своем положении
он мог бы заметить и по достоинству оценить, если бы
получил землю. Лишь ступив на поприще свободного
земледельца, он мог рассчитывать развить в себе со вре-
менем все необходимые качества. Что касается наемного
труда, то ои видел в нем лишь одно существенное сход-
ство с рабским — его тяжелый и неприятный характер.
196
Северяне, арендовавшие на Юге земельные участки,
испытывали большие трудности с неграми, которых они
нанимали в качестве сельскохозяйственных рабочих.
Здесь на практике как раз и происходило столкновение
двух разных принципов отношения к труду. Один из сек-
ретарей президента Джонсона (преемника Линкольна)
Трумен, побывав в начале 1866 года на Юге, сделал на
этот счет следующие наблюдения: «Северянин практичен,
полон энергии, экономен и бережлив — негр медлителен,
неуклюж, неаккуратен. Он заставляет своего нанимателя
терять терпение и самому браться за дело, которое, на
его взгляд, сделано плохо».
Весьма любопытно заметить, что северянин, как хоро-
шо вышколенный тип буржуазной личности, превосходил
не только негра, но и бывшего рабовладельца, который
тоже ведь был вынужден переходить к новым формам
организации производства. Рабовладение и на нем оста-
вило выразительную печать барской неповоротливости
и лености. «Южаннн, — продолжает Трумен, — привык к
подобному поведению рабов с детства, поэтому смотрит
на такие вещи с безразличием», в то время как «северя-
нин привык, чтобы рабочие были энергичны и усердны;
он знает, что можно сделать в течение полного рабочего
дня, и ожидает, что каждый сделает максимум возмож-
ного. Но южанину всегда приходилось применять труд
двух, а то н трех человек, чтобы выполнить работу од-
ного, поэтому он больше склонен потворствовать им».
Удивительно ли, что, выбирая между двумя типами на-
нимателей, негры, по свидетельству Трумена, предпочи-
тали наниматься у своих бывших рабовладельцев?
Спустя три года после гражданской войны некий фер-
мер, явно северянин, поместил объявление: «Пятьдесят
долларов в качестве вознаграждения получит тот, кто по-
советует мне, как заработать на жизнь и свести концы с
концами, применяя труд негров. У меня хорошая ферма и
есть все нужные орудия, несмотря на это, вот уже целых
три года я тщетно пытаюсь наладить хозяйство. Я и мои
соседи истощили всю свою изобретательность, и я уже
подумываю забросить все». Подписавшийся счел нужным
предупредить, что вознаграждение получит тот, кто пред-
ложит проверенный на практике метод, а не теорию.
Когда негры стали получать первые заработанные
деньги, оказалось, что они не имели никакого представ-
199
Лейия о них как о мере стоимости. Это проявлялось в
простодушной расточительности, с которой они тратили
свой заработок. К тому же они легко поддавались вну-
шениям бесстыжих торговцев, которые сбывали им по
баснословным ценам ничтожные побрякушки.
Находилось немало и таких проходимцев из северян,
которые использовали авторитет федерального прави-
тельства для весьма несложных махинаций, от которых
страдали негры, мечтавшие о земле. В Алабаме один из
них продавал неграм колышки красного и голубого цве-
та. С доверительной миной он говорил им, что приобрел
эти колышки в Вашингтоне за большую цену, что они
специально изготовлены правительством для выделения
участков в сорок акров, предназначенных для негров. От
них требовалось только возместить его расходы (доллар
за штуку), после чего любой участок, который они себе
облюбуют и обозначат колышками, станет их собствен-
ностью.
Как граждане освобожденные негры, за редкими ис-
ключениями, были настоящими политическими младен-
цами.
Гражданский быт страны был вовсе незнаком им.
Журналист одной из северных газет С. Рауэрс, побывав
на Юге в 1866 году, вынес оттуда такое впечатление:
«Что касается избирательных прав, а также права дачи
свидетельских показаний, то их представления об этом
чрезвычайно смутны и неопределенны. Я беседовал со
многими, чаще всего с плантационными неграми, об из-
бирательном праве и нашел, что они говорили о Кем с
опаской, как если бы это была запрещенная для них об-
ласть. Обычно они отвечали, что ничего не знают об этом,
что «хозяин ничего, нам об этом не рассказывал». Если
бы их привели к избирательным урнам, то, на мой
взгляд, подача голоса была бы для них безотчетным
мышечным актом». Нередко они являлись на избиратель-
ные участки с мешком для гражданских прав или повод-
ком для мула, которого они ожидали получить в обмен за
подачу голоса.
Бывшие рабовладельцы, те самые, что держали нег-
ров в тенетах мракобесия и на выстрел не подпускали к
школе, теперь, злорадно тыча в многочисленные их недо-
статки, громко кричали о неполноценности африканской
расы. Что же, и сами лидеры негров признавали, что
200
многие из достижений цивилизации им незнакомы. «Но
мы можем учиться,— заявил негр Беверли Неш на засе-
дании конвента в Южной Каролине. — Если вы дадите че-
ловеку инструменты и возможность применять их, то со
временем он обучится делу. Так же и с голосованием. Мы
можем не понимать вначале, что оно значит, но придет
время, и мы научимся выполнять наш долг. Мы готовы
признать в белых южанах наших настоящих друзей. Во
всех общественных делах мы должны объединяться с на-
шими белыми согражданами».
Ни один образованный негр не разделял преоблада-
ющего расового предрассудка. Вильям Браун в книге
«Черный человек. Его предки, его интеллект и его дости-
жения», написанной в 1863 году, удачно прибегает к
историческому методу доказательства: «Откуда произо-
шли англосаксы? Ведь они, заметьте, сомневаются в спо-
собностях негров... Хьюм утверждает, что это был гру-
бый и варварский народ, состоявший из множества пле-
мен. Его одежда была сделана из шкур диких зверей.
Друидизм был их религией, и они были очень суеверны.
Таковы первые сведения о бретонцах, которыми мы рас-
полагаем».
А Фредерик Дуглас блестяще показал, сколь пагубно
воздействие рабства, способное сломить дух любой, даже
цивилизованной, расы: «Возьмите любую расу на выбор—
французов, англичан, ирландцев или шотландцев, обра-
тите их в вечное рабство и третируйте их во всех отноше-
ниях как собственность, как существ, лишенных всех
прав, которыми дорожат свободные. Обремените их це-
пями, истязайте плетью, клеймите раскаленным железом,
сбывайте их на рынках, держите в темноте силой обычая
и закона, и я осмеливаюсь сказать, что относительно их
способностей возникнет точно такое же сомнение, какое
преградило дорогу негру... И не удивительно, что цвет-
ные кажутся в Америке тупыми, беспомощными и выро-
ждающимися. Можно удивляться лишь тому, что они
все еще обнаруживают столько присутствия духа и му-
жества».
Суждения, высказанные этими первыми интеллиген-
тами, вышедшими из среды черных невольников, — прек-
расный и воодушевляющий пример того, как гуманисти-
ческая мысль угнетенного класса инстинктивно стремится
к материалистическому объяснению мира.
201
Итак, чтобы негр превратился в социально полноцен-
ную личность в буржуазном обществе, нужно было вы-
полнить одно предварительное, но безоговорочное усло-
вие— освободить его от рабства. Разумеется, они должны
были получить землю — второе решающее условие.
Если бы оба эти условия были выполнены, их даль-
нейшее культурное развитие пошло бы по одному из
двух единственно возможных направлений. Все зависело
бы от того, приняло бы буржуазное общество или нет
участие в их судьбе. Если да. то есть если бы это общест-
во взялось приобщить четыре миллиона освобожденных
от рабства негров к опыту цивилизации вообще и к аме-
риканскому в частности и при этом придало бы этому
делу необходимый размах, проблема сплавления двух
рас была бы, вне всякого сомнения, решена.
Если же нет, то есть если бы негры оказались пред-
оставленными самим себе, то в образованных ими поясах
массовых земледельческих поселений, отрезанных сте-
ной предрассудка от цивилизованного мира, неизбежно
стал бы действовать один из социологических законов,
который можно сформулировать так: консерватизм лю-
бого культурного комплекса прямо пропорционален степе-
ни концентрации человеческой массы, ее изолированнос-
ти от иных культурных влияний и обратно пропорциона-
лен богатству этого культурного комплекса.
Однородные массы негров стали бы действовать как
генераторы старой первобытной культуры, мощность ко-
торых была бы большей, поскольку их уже не сковывали
бы никакие путы. Сошлемся на пример Гаити.
Под влиянием Французской революции в этой стране
власть была захвачена рабами — неграми из Гвинеи.
Поскольку деспотическая форма правления была на
Гаити единственно знакомой победоносным неграм, но-
вый режим оказался всего лишь основательно перелицо-
ванной диктатурой номер два с императором, хотя и
черноликим, во главе. В этой сельскохозяйственной стра-
не, где революция не рассматривалась как средство к
достижению позитивных экономических идеалов и была
только отрицанием старого без утверждения новых, более
прогрессивных оснований, сельское хозяйство могло вес-
тись только крепостническими методами. Старая плеть
надсмотрщика была с отвращением отброшена в сторону,
но ее место заступила палка из сахарного тростника!
202
Во всех остальных отношениях здесь возродился весь
культурный комплекс первобытности. На Гаити говорят
на первобытном варианте французского языка, покло-
няются африканским духам, притом поголовно, не исклю-
чая элиты, которая формально исповедует католицизм;
основные хозяйственные функции в земледелии, как и
положено при матриархате, выполняет женщина; афри-
канская музыка и танцы все еще занимают значительное
место в комбинации праздника и труда.
Что касается американских негров, то их плотные
земледельческие поселения скорее всего были бы превра-
щены в резервации, во многом напоминающие резерва-
ции индейцев.
Что же предприняли северяне — эти самозванные ос-
вободители негров? Избавив их от омертвляющей школы
рабства, они не слишком желали открыть перед ними
двери в школу свободы. Они предоставили их самим себе,
но при этом лишили и земли. Соображения расовой со-
лидарности взяли верх — крупные плантаторы сохранили
в неприкосновенности свои латифундии, и в результате
воссоединения Юга с Севером негры превратились в ра-
бов всего американского общества.
Так называемая гражданская война в Америке была
ведь в сущности буржуазной революцией, возмущением
неистового буржуазного духа против агрессивных рабо-
владельцев, возмечтавших распространить рабство на
территорию обоих американских континентов. Их претен-
зии угрожали самой свободе северян, и северяне поэтому
дрались за ликвидацию рабства и утверждение нормаль-
ных буржуазных отношений на всем Юге, они стреми-
лись, короче говоря, дать широкий простор тенденциям
буржуазного развития на Юге. Но были ли негры носите-
лями этой тенденции? Существовало ли на Юге вообще
буржуазное негритянское движение? Отрицательные от-
веты напрашиваются сами собой.
Мы уже знаем, что как социально-психологический
тип негр не мог иметь социальных претензий буржуазно-
го масштаба, а из этого уже вытекает ответ и на второй
вопрос. К тому же северяне (это важно иметь в виду)
сыграли роль экспортеров буржуазной революции, и при-
том как раз в то время, когда южное общество как эко-
номическая система еще не исчерпало своих возможнос-
тей: ни способ производства, ни общественное сознание
203
его еще не вступили в полосу кризиса. Не носителей бур-
жуазной тенденции видели северяне в неграх, они были
склонны видеть в них существ такого же порядка, как
индейцы, которых они шаг за шагом отбрасывали на
Запад.
Но не лучше ли нам совершить путешествие на Север,
чтобы познакомиться с судьбой живших там до граждан-
ской войны негров? Ведь если северяне появились на Юге
в тоге освободителей, то уж наверняка у них на Севере
негры были свободны.
Увы, и на Севере негры фактически не были свободны.
Токвилю показалось поистине поразительным то, что на
Севере негров ненавидели еще больше, чем на Юге, при-
чем сильнее всего как раз в тех штатах, где рабства не
было никогда! Эта ненависть, по-видимому, увеличива-
лась в западном направлении и была особенно сильной
в молодых штатах. Один из делегатов конституционного
конвента в Индиане заявил в свое время, что «было бы
лучше перебить их (негров. — В. П.) сразу, если нет ино-
го способа избавиться от них. В конце концов мы знаем,
как пуритане поступили с индейцами, которые были бес-
конечно более благородными и менее наглыми, чем эта
цветная раса».
В Южном Огайо возбужденные толпы согнали с зем-
ли 518 вольноотпущенников Джона Рэндольфа, рабовла-
дельца из Виргинии, а конгрессмен — представитель это-.
го штата заявил в Вашингтоне, защищая акцию своих
земляков: «Если час испытания придет и они (жители
Огайо-—В.П.) будут вынуждены взяться за оружие,
чтобы добиться своего, вдоль берегов Огайо встанут муж-
чины с мушкетами в руках и дадут отпор освобожденным
рабам».
В Восточных штатах Севера положение негра было
лучше, но все-таки далеко не таким, какого можно было
ожидать, если иметь в виду взятую северянами на себя
освободительную миссию. На Севере негр был также ли-
шен права голоса и как гражданин был совершенно вы-
черкнут из политической жизни. Правда, на Севере негр
не был жертвой прихоти и своеволия надсмотрщика, не
был предметом купли-продажи, он не мог быть насиль-
ственно лишен семьи, некоторым из его собратьев удава-
лось даже подняться на несколько ступеней посоциальней
лестнице, наконец, негры могли создавать организации,
204
выпускать газеты и обращаться с петициями в конгресс.
Но при всем этом общественное мнение единодушно бой-
котировало их. Невидимые силовые линии предрассудка
растолкнули две расы, негры были вынуждены образо-
вать компактные и замкнутые расовые группы. Но этим
дело не ограничивалось.
Антинегритянские настроения выливались нередко в
расправы и погромы. Особенно сильную неприязнь пита-
ли к неграм рабочие — именно тот слой общества, кото-
рый наиболее часто сталкивался с неграми на рынке тру-
да. В основе конфликта лежали исторически сложившие-
ся разные уровни потребления двух рас. Негры соглаша-
лись работать за более низкую заработную плату и
нередко использовались предпринимателями в качестве
штрейкбрехеров. К тому же неприхотливость негритян-
ских рабочих имела не одно только историческое проис-
хождение, дискриминация на рынке труда и желание
получить работу во что бы то ни стало заставляли их до-
вольствоваться сплошь и рядом столь нищенским вознаг-
раждением за труд, что оно не покрывало даже потребно-
стей, необходимых для воспроизводства своей мышечной
энергии.
Белые рабочие не только боялись конкуренции негров.
Они избегали общения с ними, чтобы не повредить свое-
му социальному престижу. Квалифицированные рабочие
отказывались работать с неграми в одном цеху и тем
более брать их в ученики.
Что и говорить, то, что простой народ Америки так
относился к неграм, обидно для иного простодушного
ума, знающего только о народных добродетелях. Но это
ни в коем случае не смущает историка, который знает,
что народная нравственность—не вечная, не поддаю-
щаяся изменениям категория, что она зависит от кон-
кретных исторических условий. Пока народная масса
думает, скажем, по-буржуазному, она и ведет себя по-бур-
жуазному. Лишь когда она выдвигает новые, социалисти-
ческие нравственные принципы, она и вести себя начина-
ет иначе.
Повсюду на Севере был распространен стереотипный
взгляд, что негр, с точки зрения всех буржуазных стан-
дартов.— существо низшего порядка. Были популярны
насмешливые карикатуры, которые печатались в газетах
и на плакатах. В них гротескно изображались черты нег?
205
ритянского лица, а своеобразные манеры и привычки
негров безжалостно предавались насмешке.
Даже аболиционисты — искренние сторонники осво-
бождения негров от ига южного рабства — долгое время
серьезно обсуждали вопрос: следует ли поддерживать
контакты с неграми на виду у общества, ходить с ними
по улице, ездить в одном экипаже, приглашать в дом и
принимать их приглашения и т. д.
В негритянских семьях, достигших некоторого поло-
жения в обществе, часто делались отчаянные попытки
добиться внешнего сходства с белой расой. Плоские нег-
ритянские носы принимали более рельефную форму,
жесткие курчавые волосы превращались в прямые или
подстригались так коротко, чтобы они не могли закручи-
ваться. толстые губы поджимались. Но эти усилия были
гораздо менее безобидны в тех случаях, когда состоятель-
ные негры чуждались вновь прибывших иммигрантов с
Юга, опасаясь запятнать свою репутацию.
Положение негров на Севере не могло быть секретом
для южных плантаторов, и легко представить себе непод-
дельное негодование рабовладельцев, которым они отве-
чали на громкие лозунги северян. Их газеты скрупулез-
но освещали факты, свидетельствовавшие о том, как шта-
ты Севера неизменно проваливали законопроекты о
гражданских правах для негров, каждый случай линче-
вых расправ получал немедленно самую широкую
огласку.
Во время предвыборной кампании 1868 года респуб-
ликанцы подготовили партийную программу, в которой
южане сразу нашли уязвимое место и пустили в него тучу
стрел. Стремясь собрать побольше голосов, республикан-
цы составили соответствующий раздел ее так, чтобы за-
ручиться поддержкой негров Юга и белых Севера. С этой
целью они обещали неграм Юга равные избирательные
права, заверив в то же время белых избирателей Севера
в том, что на Севере негры не будут допущены к урнам.
Нелишне заметить, что на выборах эта партия одержала
победу, ее кандидат — генерал Грант — сел в президент-
ское кресло.
Годом раньше, сразу же после принятия закона о ре-
конструкции Юга, южане, затаив надежду, ждали выбо-
ров в штатах Севера. По их результатам можно было су-
дить о действительной неофициальной позиции Севера в
206
отношении расовых проблем. И что же, их надежды
оправдались. I апреля в штате Коннектикут демократы
одержали победу почти во всех округах. Радикальная
газета «Индепендент» не преминула съязвить по поводу
лицемерия северян: «Республиканцы во всех крупных
штатах Севера и Запада занимают двусмысленную пози-
цию. В конгрессе они за полное избирательное право, у
себя же дома — против».
Состоявшиеся спустя полгода выборы в остальных
штатах еще больше укрепили пошатнувшийся было дух
южан. Повсюду на Севере численное превосходство рес-
публиканцев сократилось, особенно резко в штатах Неб-
раска, Айова и во всех штатах Новой Англии. В таких
штатах, как Нью-Йорк, Нью-Джерси и Мериленд, партия
реконструкции и вовсе потерпела поражение. Внушитель-
ные победы демократы одержали в Пенсильвании и
Огайо.
Даже в революционной армии северян, с того момен-
та как она вторглась на территорию Юга и под ее зна-
мена стали собираться освобожденные негры, полки фор-
мировались по признаку расы, потому что солдаты рево-
люционной армии отказывались сражаться бок о бок с
бывшими рабами.
«Убирайтесь к себе домой. — воскликнул с пафосом
представитель от штата Виргиния в конгрессе, обращаясь
к коллегам, представляющим северные штаты, — и потру-
дитесь эмансипировать сначала ваших свободных негров.
Вот когда вы это сделаете, мы охотнее послушаем
вас!»
Судьба негров была определена на много десятков
лет вперед тем, что они были похищены из Африки во-
все не для того, чтобы быть возведенными к вершине ци-
вилизации. Из них стремились выкачать все, и никому не
приходило в голову дать им что-то. Поэтому, когда негры
получили свободу, они оказались загнанными в тупик.
Прогрессивные ценности буржуазного века были им
чужды, и они не могли сознательно к ним стремиться.
Казалось, кому еще было, как не американцам — этим
чистокровным отпрыскам капитализма — помочь им эти
ценности усвоить настолько, чтобы у них развился дар
социального глазомера? Оказалось, что буржуазное об-
щество такую задачу разрешить не может, потому что
оно в свою очередь чуждо именно тем социальным цеи-
207
ностям, которые только и могли подвинуть его для реше-
ния столь возвышенной задачи.
Чтобы выполнить ее. оно должно было бы отказаться
от собственных ценностей, подобно тому как Джон Браун,
этот благородный апостол веры в человеческую справед-
ливость, сочетавший в себе также качества вылитого ян-
ки, должен был отказаться от предпринимательской дея-
тельности, чтобы посвятить себя без остатка делу осво-
бождения негров.
То, что сделал Джон Браун, было результатом созна-
тельного акта воли. Общественные метаморфозы проис-
ходят совсем иначе. Фактом является то, что люди, подоб-
ные Джону Брауну, пытавшиеся осуществить культурную
революцию на Юге, не имели широкой массовой опоры
среди белых американцев самых различных слоев, без
которой невозможны никакие глубокие преобразования.
Критика
американского разума
За столетие, прошедшее со времени гражданской вой-
ны, расовая проблема усложнялась пропорционально тех-
ническому прогрессу Соединенных Штатов Америки. Око-
ло десяти миллионов негров — половина всего негритян-
ского населения — живут теперь в крупных городах,
образуя в их центрах строго замкнутые гетто. Белые, по
мере разрастания гетто, все больше тяготеют к городским
окраинам, стремясь держаться от них на расстоянии; они
предпочитают отдавать своих детей в частные школы, на
которые не распространяется закон о смешанном обуче-
нии, хотя это стоит денег. Государственные школы ста-
новятся по преимуществу школами для цветных с мало-
квалифицированным учительским персоналом. Как пра-
вило, учителя в таких школах относятся к своей
профессии как к ремеслу и охотно разделяют общий
взгляд на неполноценность негров.
В самих гетто выработались постепенно собственные
законы и понятия о нравственности. Вечное равнодушие
белых, хроническая несправедливость, сделавшаяся аме-
риканским народным обычаем, деформировали личность
негра, развили в ней определенные патологические черты.
208
«Настоящая трагедия негра заключается в том, — пишет
американский ученый, негр по происхождению, Кеннет
Кларк, — что он никогда не принимал себя всерьез, по-
скольку с ним никогда не считались... Он не в состоянии
отвоевать себе право на человеческое достоинство, так
как не умеет дорожить своей личностью и уважать ее на-
перекор всеобщей неприязни белых».
Автоматизация производства угрожает в скором вре-
мени уничтожить малоквалифицированный труд — почти
единственный удел и источник существования негритян-
ских рабочих, и, если не будут приняты необходимые ме-
ры, технический прогресс выставит его совсем за дверь
американского общества.
Автоматизированное производство требует адекватно-
го образования, но 23,4% негров и по сию пору с трудом
читают газету. «Отсутствие сильного побуждения к успе-
ху в обществе, слабость семейных уз, сегрегация в шко-
лах и низкий уровень преподавания — все это сильно
мешает неграм воспользоваться выгодами образова-
ния,— пишет один из самых известных американских
социологов Сеймур Липсет. —Чтобы разорвать этот по-
рочный круг, необходимо в отношении негров исходить
из принципа более чем равных оснований: расходовать
больше, чем того требует принцип равенства, средств на
их образование, ввести систему меньших классов с учи-
телями большей квалификации для школ, где преобла-
дают дети негров, увеличить объем воспитательных и оз-
доровительных мероприятий и т. д.».
Липсет очень точно определил суть проблемы. Чтобы
сделать негров фактически равноправными, мало, ко-
нечно, одного принципа буржуазного равноправия: в
самом деле, решение проблемы находится за пределами
сугубо буржуазных ценностей. Здесь-то и обнаруживает-
ся главный заколдованный круг, разорвать который дей-
ствительно сложно.
Мы уже писали, что американская культура сложи-
лась на основе активного отрицания всей небуржуазной
европейской культуры и столь же активного утверждения
культуры чисто буржуазной.
Что же из этого вышло?
Предыдущий раздел был посвящен «неполноценнос-
ти» черных американцев, не пора ли поговорить о «не-
полноценности» американцев белых?
209
То, что известно нам под именем Ренессанса, не было,
конечно, возрождением античности. Этот беспрецедент-
ный феномен позднего средневековья был дерзкой импро-
визацией человеческого разума в промежуточной ситуа-
ции. когда аскетические идеалы были уже дискредитиро-
ваны, а буржуазные слабы и расплывчаты; получился
творческий акт необычайной силы, вознесший человечес-
кую мысль над ограниченными ценностями старой и но-
вой формации, благодаря чему она и могла только обрес-
ти космический размах и отлиться в прекрасных идеа-
лах гуманизма.
Человек впервые отвратил свой взор от бога, его
собственная плоть уже не шокировала его. все человечес-
кое перестало быть для него чуждым, и, проникшись глу-
боким убеждением в высоком достоинстве рода челове-
ческого, он заявил о своем неотъемлемом праве свободно
развивать свои способности. Новыми глазами озирает он
окружающий его мир и конструирует общественные сис-
темы с оптимальными условиями для расцвета человечес-
кой личности.
Между тем действительный ход событий, скрытый от
мечтательных взоров гуманистов средневековья, привел
к результатам, жестоко' их разочаровавшим. В Европе
утверждались буржуазные ценности; повсюду торжест-
вовал плоский дух коммерции и достоинство личности
определялось не иначе как толщиной ее кошелька. И тем
не менее высшие ценности гуманизма не были сданы
безвозвратно в исторический архив Европы. Величайшая
заслуга гуманистов Возрождения состоит в том. что они
отбросили старую объективность, в которой человечест-
во осознавало себя, — бога и дали миру новый ориентир
за пределами буржуазной культуры.
Буржуазия, хотя и пришла к власти, была уже бес-
сильна наделить буржуазные ценности абсолютной
властью над европейским общественным сознанием, и с
этих пор оно живет и питается постоянным диалогом
между гуманизмом и буржуазным оппортунизмом. При-
чем общая структура сознания в каждой отдельной евро-
пейской стране в конечном счете определяется историчес-
ки сложившимся соотношением этих двух традиций.
Возможны исторические исключения — крайности в виде
монолога буржуазного оппортунизма или монолога гу-
манизма. Последний проявляется в преобладании экзис-
210
тенциального типа сознания, увлекающегося социальны-
ми утопиями, но страдающего отсутствием практического
подхода к вещам.
В Соединенных Штатах Америки сложился как раз
исключительный, американский тип общественного соз-
нания. в котором указанное соотношение есть соотноше-
ние нуля и единицы. Американское общественное созна-
ние живет и питается апологетическим монологом бур-
жуазного оппортунизма. В Европе гуманистические
ценности были сохранены в немалой степени благодаря
тому историческому обстоятельству, что. когда буржуаз-
ные отношения были облечены, наконец, в соответствую-
щую политическую оболочку, не только буржуазия, но и
пролетариат был уже фактором общественной жизни.
Но в Соединенных Штатах Америки, по причинам, о ко-
торых говорилось выше, буржуазное сознание одержало
тотальную победу.
На новой почве американцы усвоили сознание одно-
мерное, неодухотворенное, сознание узкое и жесткое, как
луч лазера, сознание сугубо утилитарное, функционально
экономное и лаконичное, как промышленный «дизайн»,
сознание, идеально воплотившееся, благодаря естествен-
ному отбору американской породы, в прямоугольном под-
бородке «железного малого» («tough guy»). Психические
состояния гуманистической личности: так называемая
«мировая скорбь», мука за человечество, тягостное раз-
думье над его судьбами (гогеновское: «Откуда мы? Кто
мы? Куда мы идем?»), праведный гнев, благородное него-
дование, страсть обличения и вдохновение пророка — та-
кие состояния чужды умонастроению традиционного
янки. Это личность исключительно прагматическая.
Исключительная особенность американского сознания
таит в себе определенную социальную опасность. В его
отправном пункте лежит глубокое убеждение, что в Но-
вом Свете были полностью и окончательно решены вели-
чайшие проблемы человечества, над которыми тщетно
бились умы Старого Света. Американский тип личности,
так же как и весь буржуазный общественный строй США,
вошел в сознание как совершенный тип человеческой
личности отныне и вовеки веков! Грандиозная фигура Че-
ловека, набросанная смелым вдохновением гуманистов,
в перевернутой линзе американского сознания съежилась
до карликовой фигуры янки — той абсолютной объектив-
311
ности, в которой, выражаясь гегелевским языком, завер-
шилось развитие американского духа.
Так, поставив крест на всей доамериканской истории,
американское сознание неизбежно лишило себя истори-
ческой перспективы. Американский тип личности мало
похож на европейца со старинной гравюры, который, сне-
даемый любопытством, просовывает голову сквозь небес-
ные сферы на самом краю земли и видит, что мир шире,
чем он себе это представлял. Об отсутствии нормального
человеческого любопытства у американцев с немалой
досадой сообщают нам И. Ильф и Е. Петров. Ни один
из бесчисленных хитч-хайкеров, попадавшихся им на
американских дорогах, не поинтересовался: «Откуда эти
двое? Кто они? Куда они едут?».
Негры первые испытали на себе опасность американ-
ского образа мышления, органически неспособного оце-
нить их проблему в общечеловеческом масштабе и при-
ложить к ним рекомендуемый С. Липсетом принцип, пре-
вышающий норму буржуазного равенства. Вот почему
этот социолог рекомендует принудить белых американ-
цев к осознанию своей ответственности перед своими чер-
ными соотечественниками.
«Надо всегда быть довольными, идет ли дождь или
светит солнце, жарко или холодно. Будьте румяны, я
терпеть не могу худых и бледнолицых; тот, кто не смеет-
ся, заслуживает быть посаженным на кол». Поразитель-
но, как этот идеал гражданского умонастроения, лишь
рисовавшийся воображению всех деспотов, идеал, сар-
кастически осмеянный одним современником Луи Бона-
парта, осуществился сам собою в Соединенных Штатах
Америки!
Монологический тип сознания, лишенный самокрити-
ческого духа, внешне у американцев выражается в виде
простаческого оптимизма, который так раздражал
И. Ильфа и Е. Петрова. «Американцы смеются, — читаем
мы в «Одноэтажной Америке», — и беспрерывно показы-
вают зубы не потому, что произошло что-либо смешное,
а потому, что смеяться — это их стиль. Америка — это
страна, которая любит примитивную ясность во всех
своих делах и идеях».
Беспричинный хронический оптимизм американцев
невольно ассоциируется с беспечной веселостью перво-
бытного человека. В основе этого неслучайного сходства
212
лежит один и тот же психический механизм — отсутствие
внешней, более высокой ценностной ориентации, извест-
ная социальная самовлюбленность.
Первобытное общество не было ни в малейшей степени
человеческим раем на земле. Заискивающий раб приро-
ды, которую он сам одухотворил (очеловечил), словно бы
для того чтобы считаться с нею на каждом шагу, человек
придумал для себя массу строжайших запретов, непре-
рекаемых табу, определивших его поведение раз и на-
всегда. И эти тяжкие языческие вериги навечно пригвоз-
дили бы его к нулевой отметке прогресса, если бы созна-
ние, а не постоянно совершенствующиеся орудия труда
были решающим фактором истории. «При первобытно-
общинном строе было еще хуже, еще несвободнее, чем
при рабстве», — вполне справедливо замечает Б. Ф. Пор-
шнев, резкий противник идеализации первобытной об-
щины.
Но как же тогда связать концы с концами? Откуда
это счастливое мироощущение первобытных негров, о
котором так много говорилось в предыдущем разделе?
Или приводившиеся там свидетельства этнографов, вдоль
и поперек исходивших периферию цивилизации, являют-
ся грубой фальсификацией, которую можно только оп-
равдать романтизмом путешественников? Б. Ф. Поршнев
склонен считать эти описания общинного быта как раз
плодом их романтических мечтаний. Так ли это?
Необыкновенно веселый нрав первобытного негра не
вымысел. Ощущение противоречия между природой и
человеком могло возникнуть лишь опосредствованно, в
классовых коллизиях. Когда первобытное общество рас-
палось на классы, возник человек, который перестал
улыбаться, впервые почувствовав себя «угнетенной
тварью», который впервые наметил себе наивный соци-
альный ориентир-идеал — бога. До этого момента перво-
бытный негр не ведает того, что он является всего лишь
карикатурным наброском homo sapiens, первой «заготов-
кой» истории; он доволен своим существованием и не
чувствует потребности в переустройстве своего быта; тот,
кто вздумал бы, следуя старому примеру миссионеров,
внушить ему, что он жалкий, несчастный раб природы,
понял бы, что зря убил время, заметив гримасу недоуме-
ния на его улыбающемся лице.
«Характерная особенность негров заключается имен-
213
но в том, — писал Гегель, — что их сознание еще не до-
шло до созерцания какой-либо постоянной объективнос-
ти, как, например, бога, закона, которой руководилась
бы воля человека и в которой он созерцал бы свою сущ-
ность. Африканец в своем не знающем различий сосредо-
точенном единстве еще не дошел до этого отличения себя
как единичного от существенной всеобщности, вследствие
чего отсутствует знание об абсолютной сущности, кото-
рая была бы чем-то иным, более высоким по сравнению
с ним».
Разумеется, между первобытным человеком и циви-
лизованным американцем пропасть истории, их сходство
есть сходство голой единицы и единицы с десятком ну-
лей. Но американец оказался в таком же отношении к
фаталистическому миру машин, в каком к фаталистичес-
кому миру природы находился первобытный человек.
Его мелкобуржуазное сознание в своем незнающем раз-
личий сосредоточенном единстве не доходит до отличения
себя от высшей формы сознания, к которой оно могло бы
стремиться!
Подобно тому как в первобытной общине не было за-
висти, а было уважение к более богатому соплеменнику,
считалось, что духи к нему особенно благосклонны,—
янки испытывают не зависть при виде богатства миллио-
нера, а почтение к человеку, который сумел так здорово
преуспеть. Если он сам попадает в трудное положение,
он не предъявит претензий обществу, а скорее будет му-
читься тайным стыдом за личную неспособность к успеху.
Правда, американец не делает себе тотема из маши-
ны; машинообразные идолища, рисуемые художниками
индустриального направления, скорее указывают на
опасность, чем имеют ритуальное значение. Американец
не делает себе тотема из машины — это правда, но не
правда ли и то, что сегодня ему делают тотем из потреби-
тельского товара? Тотем, воплощающийся в рекламе,
способной превзойти по совершенству психологического
символизма ритуальные изображения первобытной эпо-
хи? Известно, каких масштабов достигает потребительс-
кая лихорадка в Соединенных Штатах Америки, этот
бешеный круговорот вещей, превратившихся в средство
выражения личности. Право же, об американцах тоже
можно сказать, что им «еще хуже, еще не свободнее, чем
при рабстве»!
214
Но опять же тот. кто вздумал бы подступиться к янки
с благими внушениями относительно того, что он-де жал-
кий и несчастный раб вещи, к тому же, в сущности, без-
ликий винтик в атомистическом обществе, управляемом
ученой бюрократией, кто вздумал бы выразить ему собо-
лезнование по случаю страшного одиночества, которое
он должен ощущать в соответствии с самыми безукориз-
ненными теориями об отчуждении, тоже зря убьет время.
В США существует такая же парадоксальная прямая
противоположность сознания и бытия, оптимизм в раб-
стве. как и в первобытном обществе. Это приводит неред-
ко к путанице в полемике. Так, Даниэл Белл, автор в
свое время нашумевшей книги «Конец идеологии», «убе-
дительнейшим» образом опровергает мнение своих оппо-
нентов об атомизации личности в США.
«Помилуйте! — как бы восклицает Д. Белл. — О какой
атомизации вы говорите?» И приводит неопровержимые
факты: «В Соединенных Штатах Америки на сегодняш-
ний день имеется по меньшей мере 200 тысяч доброволь-
ных организаций, клубов, обществ, лож и братств с
общим числом членов (по-видимому, преуменьшенным)
в 80 миллионов человек. Никакой другой стране мира.—
торжествует Д. Белл, — не известна такая степень кол-
лективной деятельности на добровольных началах». С та-
ким же полным основанием Д. Белл мог бы прибавить,
что американцы неискоренимые оптимисты, что смеять-
ся— «стиль их жизни», и это, дескать, неопровержимо
доказывает, что все благополучно в их лучшем из оте-
честв!
Святое простодушие, с каким янки относятся к соци-
альным проблемам века, характерно даже для американ-
ской интеллигенции. Следующий пример довольно поучи-
телен. Джека Ньюфилда, автора книги «Пророческое
меньшинство», пригласили на семинар студентов послед-
него курса Принстонского университета. Ньюфилд дол-
жен был рассказать о студенческом движении «новые
левые», в котором он сам принимает участие. Как всякий
агитатор, не упускающий любого случая, чтобы высту-
пить перед любой аудиторией с пропагандой своих взгля-
дов, Ньюфилд весьма охотно принял предложение.
Глубина познаний, интеллектуальный уровень и серь-
езность старшекурсников произвели на него сильное впе-
чатление. Его обличительная речь была выслушана с
215
неподдельным вниманием, многие нашли его критику
американского общества впечатляющей, соглашались,
что «следовало бы что-то сделать», что студенческая ор-
ганизация «новых левых» — «Студенты за демократичес-
кое общество» — может, пожалуй, стать эффективным
средством действия. Однако никто после не выразил же-
лания стать членом этого общества. «Я был потрясен
тем, что им не было „больно**!» — сказал после лекции
Ньюфилд.
Постоянное противоречие между действительностью
и гуманистическим идеалом, столь характерное для ев-
ропейского образа мышления, американскому не прису-
ще. «В то время, как интеллект старается лишь брать
мир, каков он есть, — писал Гегель, — воля, напротив,
стремится к тому, чтобы теперь только сделать мир тем,
чем он должен быть». У янки и воля, и интеллект раство-
ряются в прагматическом оппортунизме. Гуманистичес-
кая гражданская личность, которой делается „больно**
при виде социальной неустроенности, — такая личность
не могла сложиться в период формирования американ-
ской нации.
Много уже говорилось о том, как исключительно ак-
тивны американцы в гражданских делах. Нужно иметь в
виду, что мощной пружиной этой активности по мелко-
буржуазной традиции является обыденный, мелкий инте-
рес, близкий большинству; это хорошо показано в опи-
сании де Токвиля, приводившемся выше. Все, что выхо-
дит за пределы этого прозаического спектра, окутано
космической тьмой. Поэтому судьба человека с черной
кожей не интересует янки.
Хотя янки — общепризнанный индивидуалист, он ли-
шен индивидуальности. Это давно уже было замечено
европейцами. Англичанин Джон Чапмен писал об аме-
риканцах следующее: «Стремление сделать приятное, в
котором есть что-то от предупредительной улыбки про-
давца, с одной стороны, находит свое выражение в общей
любезности, пожертвованиях, благотворительных школах
и школьных фондах; с другой стороны, вы видите, как оно
переходит в стремление стушеваться скорее, чем нанести
обиду, укрыться скорее, чем выставить себя напоказ.
В европейских театрах во время антрактов зрители
подымаются с мест, неторопливо разглядывают зал и
изучают театральную публику. Американец на это не ре-
216
шится. Он не выносит ни одиночества, ни общего внима-
ния к своей особе. В конке американец уступит место
даме, но не посмеет возвысить голос, если кондук-
тор наступит ему на ногу». Соотечественник Чапмена —
Брайс — писал о «фатализме» американцев, выражаю-
щемся в «слаборазвитом чувстве долга отстаивать соб-
ственные взгляды и в личной ответственности перед
обществом».
* *
♦
Выше уже говорилось о студенческом движении «но-
вых левых» в США. Несмотря на то что оно не приобре-
ло до сих пор размаха, достаточного, чтобы стать значи-
тельным фактором политической жизни США, его смысл
трудно переоценить, ибо эти смелые, хотя и немногочис-
ленные, энтузиасты являются, вне всякого сомнения, но-
сителями новой чести и новой совести Америки. Это лю-
ди, которые решительно отказываются от традиционных
фетишей американизма и обращаются к именам нового
мировоззрения. Сильный интерес к марксизму, ставшие
уже популярными диспуты американских студентов с ком-
мунистами— все это свидетельствует о том, что ортодок-
сия американизма переживает кризис. Член палаты пред-
ставителей X. Смит, обращаясь к своим коллегам в мае
1965 года, привел следующие данные: «Начиная с 1961 го-
да руководители компартий выступали ежегодно в сред-
нем по 50 раз в университетах страны». Год спустя лидер
американской компартии Гэс Холл заявил, что «никогда
в истории страны наши соотечественники не проявляли
столь огромного интереса к тому, что мы говорим, как
сейчас».
До тех пор пока Соединенные Штаты Америки не
вступили в новую фазу, отмеченную господством машины
и бюрократии, эта страна мало нуждалась в постановке
общегуманистических вопросов. Теперь же XX век ста-
вит целый ряд острых проблем, которые не могут быть
решены без радикальной переоценки ценностей. Бюро-
кратические методы управления современным капиталис-
тическим производственным процессом таят в себе угро-
зу для самой человеческой личности, и уже наступило
время поставить вопрос Гамлета: «Быть или не быть?».
217
БИБЛИОГРАФИЯ
Маркс К., Введение (из экономических рукописей 1857—1858 го-
дов), К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 12.
Маркс К., Восемнадцатое брюмера Лун Бонапарта, К- Маркс
и Ф. Энгельс, Соч., т. 8.
Маркс К., Капитал, т. 1, К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч. т. 23.
Маркс К., Заработная плата, цена и прибыль, К. Маркс и
Ф. Энгельс, Соч., т. 16.
Маркс К., К критике политической экономии, К. Маркс и
Ф. Энгельс, Соч., т 13.
Маркс К. и Энгельс Ф., Предисловие ко второму русскому
изданию <Маннфеста коммунистической партии», К. Маркс
и Ф. Энгельс. Соч., т. 19.
Маркс К. и Энгельс Ф„ Святое семейство, или критика крити-
ческой критики. К- Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 2.
Энгельс Ф., Крестьянская война в Германии, К. Маркс и
Ф. Энгельс, Соч., т. 7.
Энгельс Ф„ Людвиг Фейербах и конец классической немецкой
философии, К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 21.
Энгельс Ф„ Николаю Францевичу Даниельсону, 17 октнбря
1893 г.. К Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 39.
Энгельс Ф.. Происхождение семьи, частной собственности и госу-
дарства, К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 21.
Энгельс Ф., Из путевых впечатлений об Америке, К. Маркс
и Ф. Энгельс, Соч., т. 21.
Энгельс Ф., Рабочее движение в Америке, К. Маркс и Ф. Эн-
гельс, Соч., т. 21.
Ленин В. И., И. А. Гурвичу, Полное собрание сочинений, т. 48.
Ленин В. И.. Капитализм и иммиграция рабочих, Полное собра-
ние сочинений, т. 23.
Ленин В. И., Маркс об американском <черном переделе», Полное
собрание сочинений, т. 37.
Ленин В. И.. Новые данные о законах развития капитализма в зе-
мледелии, Полное собрание сочинений, т. 27.
Ленин В. И.. О некоторых источниках современного идейного
разброда. Полное собрание сочинений, т. 19.
Ленин В И., Письмо к американским рабочим, Полное собрание
сочинений, т. 37.
"Программа Коммунистической партии Советского Союза», Полит-
издат. 1964.
«Программные документы борьбы за мир, демократию и социализм»,
Политиздат, 1964.
218
«XVII Национальный съезд Коммунистической партии США», Гос-
политиздат. 1961.
«Дорога, по которой пойдет американский рабочий класс». Заявле-
ние Коммунистической партии США, «Проблемы мира и социа-
лизма», 1963 г., № 3, приложение.
Грамши А., Американизм и фордизм, «Избранные произведения»,
т. 3. ИЛ. 1958.
Деннис Ю„ Статьи и речи (1947—1951). ИЛ. 1952.
Фостер У. 3.. Негритянский народ в истории Америки. ИЛ. 1955.
Фостер У. 3.. Очерк политической истории Америки, ИЛ, 1955.
Холл Г., Покончить с холодной войной, ИЛ, 1963.
Алатри П., Происхождение фашизма. ИЛ. 1961.
Аллен Л., Реконструкция. Битва за демократию в США. 1865—
1867. ИЛ, 1963.
Ап тек ер Г., История американского народа, тт. 1—2, ИЛ,
1961 — 1962.
Африка еше не открыта, отв. ред. Ю. Кобишанов, изд-во «Мысль»,
1967.
Баглай М. В.. Законодательство в США в борьбе с забастовочным
движением. Госюриздат. I960.
Багра мо в Л. А.. Иммигранты в США. Изд-во ИМО. 1957.
Бимба А., История американского рабочего класса. М., 1930.
Богина Ш. А., Ассимиляция иммигрантов в США (50—60-е годы
XIX в.), изд-во «Наука». 1964.
Богина III. А., Иммиграция в США накануне н в период граждан-
ской войны (1850—1865). Изд-во «Наука», 1965.
Бойер Р. О. и М о р е й с Г. М., Нерассказанная история рабочего
движения в США, ИЛ, 1957.
Война В. А., Кондуктор «Тайной железной дороги», изд-во
«Мысль». 1965.
Выготский Л. С., Развитие высших психических функций, Изд-во
АН СССР. I960.
Выготский Л. и Лурия А.. Этюды по истории поведения.
Обезьяна, примитив, ребенок. Госиздат. 1930.
Генри Э.. Есть ли будущее v неофашизма? Изд-во ИМО. 1962.
Городские средние слои современного капиталистического общества,
Изд-во АН СССР. 1963.
Дмитриев Бор., США: опасность справа. Изд-во ИМО, 1963.
Доннни А., Люди, идолы.и боги. Госполитнздат, 1962.
Дюбуа У., Джон Браун, Соцэкгиз, 1960.
Ерофеев Н.. Народная эмиграция н классовая борьба в Англин
в 1825—1850 гг.. Изд-во АН СССР. 1962.
Ефимов А. В.. «Свободные земли» Америки и концепция Ф. Д. Тер-
нера. Из истории общественных движений и международных от-
ношений, Изд-во АН СССР. 1957.
Ефимов А. В.. К истории капитализма в США. М.. 1934.
Ефимов А. В.. Очерки истории США. От открытия Америки до
окончаиня гражданской войны (1490—1870). Учпедгиз, 1955.
Жанне. Современные Соединенные Штаты, СПб., 1876.
219
Замошкин Ю. А., Кризис буржуазного индивидуализма и лич-
ность. Социологический анализ некоторых тенденций в общест-
венной психологии США. изд-во «Наука», 1966.
Зелман А., «Бешеные» в американской школе, изд-во «Междуна-
родные отношения», 1966.
Зубок Л. И., Очерк истории США (1877—1918), Госполитиздат,
1956.
Зубок Л. И., Очерки истории рабочего движения в США, 1865—
• 1918, Соцэкгиз, 1962.
Индейцы Америки, под ред. С. А. Токарева и И. А. Золотарева,
Изд-во АН СССР. 1955.
К столетию гражданской войны в США. Под ред. А. В. Ефимова и
Л. И. Зубока, Соцэкгиз, 1961.
Кучинский Ю., История условий труда в США р 1789 по 1947
год, ИЛ, 1948.
Л а и В. И., Классы и партии в США. Партиздат, 1932.
Леонтьев А. Н„ Проблемы развития психики, изд-во «Мысль»,
1965.
Леонтьев А. Н., Человек и культура, «Наука и человечество»,
изд-во «Знание», 1963.
Миллс Р„ Властвующая элита, ИЛ, 1959.
Морган Льюис, Древнее общество. Исследование линий челове-
ческого прогресса от дикости через варварство к цивилизации,
Изд-во Ин-та народов Севера ЦИК СССР, 1934.
Мюнстерберг Г., Американцы, тт. I—II, М., 1906.
Нансен Фритьоф, На Крайнем Севере. Жизнь эскимосов,
Госиздат, 1922.
Народы Америки, тт. 1—2. Под ред. А. В. Ефимова и С. А. Токарева,
Изд-во АН СССР, 1959.
Нир и иг С., Американская империя, Госиздат, 1926.
Н и р и н г Э. и С., США сегодня, ИЛ, 1956.
Очерки новой и новейшей истории США, тт. I—II, под ред. Г. Н. Се-
востьянова, Изд-во АН СССР, 1960.
Паррингтои Л. В., Основные течения американской мысли,
тт. 1—111. ИЛ, 1962-1963.
П о р ш н е в Б. Ф., Феодализм и народные массы, изд-во «Наука»,
1964.
Ратцель Ф., Народоведение, тт. 1—2, Спб., 1902.
Саймонс А. М., Американский фермер, М., 1906.
С в и и ь и и П. П., Взгляд иа республику соединенных американских
областей, Спб., 1814.
Сейере М. и Каи А., Тайная война против Америки, ИЛ, 1947.
Старцев А. И. Американская новелла и развитие американской
литературы в XIX в., Вступ. статья в кн.: Американская новел-
ла XIX века, Гослитиздат, 1946.
Де Токвиль А., О демократии в Америке, М., 1897.
Де Токвиль А'., Старый порядок и революция, М., 1905.
Тэйлор Эдуард, Первобытная культура, М., 1939.
Халфин Н. А., Мурадяи А. А., Янки на Востоке, изд-во
«Мысль», 1966.
Шлепаков А. Н., Иммиграция и американский рабочий класс,
изд-во «Мысль», 1966.
Штернберг Л, Я-, Первобытная религия в свете этнографии,
Л., 1936.
220
Штейнен К., Средн первобытных народов Бразилии, М., 1935.
Яковлев Н Н., Новейшая история США. 1907—1960, Сонэкгнз,
1961.
Яковлев Н. Н., Франклин Рузвельт. Человек и политик, изд-во
«Международные отношения», 1965.
* *
*
Abcarian G. and Stanage Sh. М.. Alienation and the Radical
Right, «Journal of Politics», No 4, 1965.
Adamic L., Dynamite. The Story of Class Violence in America,
N. Y„ 1931.
Allen A., Men and Manners in Australia. Melbourn, 1945.
The American Tradition, ed. by L. B. Wright and H. T. Swenberg,
N. Y„ 1945.
A p t h e k e r H„ To be Free, N. Y., 1948.
A p t h e k e r H., The Negro in the Civil War, N. Y , 1938.
Aptheker H.. Toward Negro Freedom, N. Y., 1956.
Austin A., The Labor Story. A Popular History of American Labor,
1786-1949, N. Y., 1949.
Bancroft H. H., The Works of Popular Tribunals, vol. I, San-
Francisco, 1887.
Beard Ch. A. and Beard M. R.. The Rise of American Civiliza-
tions, vol. I—IV. N. Y„ 1933—1942.
Beard M.R., A Story of the American Labor Movement, N. Y., 1920.
Bell D., The End of Ideology, Illinois, 1960.
Bennett M. T., American Immigration Policies: A History, Wash.,
1963.
Bid.well P. W. and Falconer J. I., History of Agriculture in
the Northern United States, 1620—1860, N. Y., 1941.
Billington R. A., The Far Western Frontier, 1830—1860, N. Y.,
1956.
Billington R. A., The Westward Expansion. A History of the
American Frontier, N. Y., 1949.
Bonnett C. E„ Employer’s Associations in the United States:
A Study of Typical Associations, N. Y., 1922.
Brooks J. G., American Syndicalism; the L. W. W., N. Y., 1913.
Bruce J., The Golden Door: the Irony of our Immigration Policy,
N. Y., 1954.
Butler A. G., The Digger. A Study in Democracy, Sydney—Lon-
don, 1945.
Caughey J., California, N. Y., 1940.
Caughey J., Their Majesties, the Mob, N. Y., 1960.
Centers R., The Psychology of Social Classes, Princeton, 1949.
Clark К. B., Dark Ghetto. Dilemmas of Social Power, N. Y-, 1965.
Chalmers D. M., Hooded Americanism. The First Century of the
Ku-Klux-Klan.' 1865—1965, N. Y„ 1965.
C h a 1 f u n t W. A., Gold, Guns and Ghost Towns, Stunford, 1948.
Cleland R. G., The Cattle on a Thousand Hills: Southern Califor-
nia 1850—1870, San Marino, 1941.
221
Cleland R. G., From Wilderness to Empire. A History of California,
N. Y., 1944.
Coblentz S. A., Villains and Vigilantes. The Story of James King
of William and Pioneer Justice in California. N. Y., 1936.
Cole B. D.. Immigrant City: Lawrence, Massachusetts, 1845—1921,
Chapel Hill, 1963.
Com ma ger H. S., The American Mind. New Haven, 1959.
Commons J. R„ Races and Immigrants in America, N. Y., 1920.
Corey L„ The Crisis o( the Middle Class, N. Y., 1935.
Crevecoeur H., Letters (rom an American Farmer, N. Y., 1922.
Davis H. P„ Black Democracy, N. Y., 1928.
Deb о A., Prairie City. The Story of an American Community, N. Y.,
1944.
Eastman E., Among the Camanches and Apaches. An Autobiography,
Foyahvale, 1964.
Ellison W. H., A Self-Governing Dominion. California 1849—1860,
Berkeley and Los Angelos. 1950.
Ellis A. B., The Ewe — Speaking Peoples of the Slave Coast of
Western Africa, L., 1890.
Ellis A. B., The Yoruba Speaking Peoples of the Slave Coast of
Western Africa, L., 1894.
Faulkner H. U., American Economic History, N. Y. — L., 1943.
Faulkner H. L'., American Political and Social History, N. Y., 1957.
Fine Nathan, Labor and Farmer Parties in the United States,
1828—1928. N. Y.. 1928.
Frazier E. F., Black Bourgeoisie. 1957.
Petit T„ Freedom in the American Economy, Homewood, 1964.
Frei del F., Franklin Roosevelt: The Okdeal, Boston, 1845.
Friedheim R. L., The Seattle General Strike, Seattle, 1964.
Garis R.. Immigration Restriction, N. Y_, 1927.
Glazer N. and Moynihan D, P., Beyond the Melting Pot. The
Negroes, Puerto Ricans, Jews, Italians and Irish of New York
City. Cambr., 1963.
Gordon M. M„ Assimilation in American Life. The Role of Race,
Religion and National Origins, N. Y„ 1964.
The Government of Associations. Selections from the Behavioral
Sciences, ed. by W A. Glaser and D. L. Sills. Totowa, 1966.
G г a у J„ The Inside Story of the Legion. N Y„ 1948.
Grayson H., The Crisis of the Middle Class, N Y„ 1955.
Green A.. The Deportation Drive vs. Bill o( Rights. The McCarran
Act and Foreign-Born, N. Y.. 1951.
Handlin O., Immigration as a Factor in American History, N. Y„
1959.
Handlin O.. The Uprooted. The Epic Slorv of the Great Migration
that Made the American People, N Y„ 1951.
Handlin O.. The Newcomers. Negroes and Puerto Ricans in a
Changing Metropolis. Cambr., 1959.
Handlin O.. The American People in the Twentieth Century,
Boston, 1963.
Herskovits H. J., The Myth of the Negro Past. N. Y.—L.. 1945.
Hibbard В. H.. A History of the Public Land Policy, N. Y., 1924.
Higha m J.. Strangers in the Land. Patterns of American Nativism.
1860—1925, New Brunsvick, 1955.
222
History of the American Negro People, N. Y., 1939.
Hitt el Th H., History of California, vols. 1—IV, San Francisco,
1885—1897.
Hof Iso m mer H., The Sociology of American Life. An Introductory
Analysis N. Y„ 1958.
H о f f s t a d t e r R„ The Age of Reform, N. Y., 1952.
H о Г Г s t a d t e r R., The Paranoid Style in American Politics and
other Essays, N. Y., 1965.
Hourwich I. A.. Immigration and Labor. The Economic Aspects of
European immigration to the U. S., N. Y., 1922.
Hunter R., Violence in the Labor Movement, N. Y., 1914.
J a h n s e n J. E., Selected Articles on the Negro Problem, N. Y., 1921.
К a h 1 J. A., The American Class Structure, N. Y., 1957.
Kingsley M., Travels in the West Africa, L., 1965.
Kornblum J. L., Rebel Voices, Ann Arbor, 1964.
Lauck W. J., Jehks J. W., The Immigration Problem, N. Y., 1912.
Lerner M., America as a Civilization, vol. I, The Basic Frame, N. Y.,
1963.
Lipset S. M., Agrarian Socialism. The Cooperative Commonwealth
Federation in Saskatchevan, Berkeley and Los Angelos, 1950.
Lipset S. M„ The First New Nation. The United States in Histori-
cal and Comparative Perspective, N. Y., 1963.
Lipset S. M., Political Man, L., I960.
L i t w а с к L. F., North of Slavery. The Negro in the Free States,
Chicago, 1961.
Lomax L. E., The Negro Revolt, N. Y., 1962.
Lu mer W., Small Business at the Crossroads, N. Y., 1956.
Lu th Ln R. H., American Demagogues. Twentieth Century, Boston,
1954
Martin E. D., The Behavior of Crowds, N. Y.—L., 1920.
Мес к I i n J. M., The Ku-Klux-Klan: A Study of the American Mind.
N. Y„ 1963.
McPherson J. M.. The Negro’s Civil War. How American Negroes
Felt and Acted During the War for the Union. N. Y., 1965.
Meyers G., History of the Great American Fortunes, vol. 1—3,
N. Y„ 1909—1910
M i 1 I i s W., Arms and Men, N. Y., 1956.
Mills C. W., White Collar. The American Middle Classes, N. Y.,
1951.
A Mirror for Americans, ed. by W. S. Tryon, vol. 3, Chicago, 1952.
M о r r i s G., The Black Legion Rides, N. Y.
Murray R. K., Red Scare. A Study in National Histeria. 1919—1920,
Minneapolis, 1955.
M у r d a I G., An American Dilemma — the Negro Problem and Mo-
dern Democracy. N. Y. — L., 1944.
The Negro in Chicago. A Study of Race Relations and Race Riot,
Chicago. 1922.
Nevins A., The Emergence of Modern America 1865—1878, N. Y„
1927.
O’Meara J.. The Vigilance Committee of 1856, San Francisco, 1875.
O’C о n n о r H., Revolution in Seattle. A Memoir, N. Y., 1964.
223
Paxson F. L., History of the American Frontier. Boston — Ne .]
York, 1924.	J
Pierce B. L., Civic Attitudes in American School Textbooks, Chica j
1930.	|
Pollack N., The Populist Response to Industrial America, Camb j
1962.	1
Preston W., Aliens and Dissenters: Federal Suppression of Radicals!
1903—1933, Cambr.,	1963.	1
Riegel R. E., America	Moves	West, N. Y„ 1930.	J
Royce T., California from the Conquest in 1846 to the Second Vigi^
lance Committee in San Francisco, Cambr., 1886.	'
Robinson W. W., Land in California, Berkeley — Los Angelos, 1948.
S c h 1 e s i n g e г A. M., The Age of Roosevelt, Melbourne, 1957.
S i m к i n s F. B., A History of the South, N. Y., 1953.	t
S h a у F., Judge Lynch. His First Hundred Years, N. Y., 1938.
S he rer J., The First Forty-Niner and Story of the Golden Tea-Caddy;
N. Y.. 1925.	4
Sherer J. The Lion of the Vigilantes: William T. Coleman and the
Life of Old Francisco, Indianapolis, 1939.
Sherman W. T., Memoirs, vol. 1. N. Y., 1875.
S h e г v i n M., The Exteremists, N. Y., 1963.
Shinn Ch. H., Mining Camps. A Study in American Frontier Govern-
ment. N. Y„ 1885.	♦
S t e u b e n J., Strike Strategy, N. Y., 1950.
S u a 1 1 J., The American Ultras. N. Y., 1965.
Tiiiinghast J. A.,The Negro in Africa and America. N. Y., 1902
Turner F. J., The Frontier in American History, BSston, 1948.
Weinberg I. K., Manifest Destiny: a Study in Nationalist Expan-
sionism in American History, Baltimore, 1935.
Wiley B. L., Southern Negroes 1861—1865, New Haven — London
1965.
Williams M. F., History of the San Francisco Committee of Vigi-
lance of 1851, vol. XH, 1921.
W h i t e W„ Rope & Faggot, N. Y„ 1929.
Woodward С. V., Origins of the New South 1877—1913, Texas,
1951.
Woodward С. V., Seeds of Failure in Radical Race Policy. Procee-
dings of the American Philosophical Society, N. 1, 1966.
Виктор Эдуардович Петровский
СУД ЛИНЧА
(Очерк истории терроризма и нетерпимости в США)
Редактор А. В. Карпов. Оформление художника Я. Я. Румянцева. Художест-
венный редактор Г. Ф. Скачков. Технический редактор Я. Г. Крейс. Коррек-
тор Я. А. Борисова.
А 11942. Сдано в набор 25/VII 1967 г. Подписано в печать 28/IX 1967 г.
Формат 84X108V82- Бумага типограф. № 2. Усл. печ. л. 11,76. Уч.-изд. л. 12,02.
Тираж 16 000 экз. Заказ 425. Цена 82 коп.
Издательство «Международные отношения». Москва, И-90, Мещанская, 7.
Ярославский полиграфкомбинат Главполиграфпрома Комитета по печати при
юславль, ул. Свободы, 97.