Санкт-Петербургский Государственный университет
И. Я. ФРОЯНОВ
ИШСТШ
НИ РУССКУЮ
ИСТОРИЮ
а
издательство
РУССКАЯ КОЛЛЕКЦИЯ
Санкт-Петербург
2020

УДК 94(470)“ 12114”+930(470+571)
ББК 63.3(2)43
Фроянов, Игорь Яковлевич (1936-).
Ф92
Нашествие на русскую историю / И.Я. Фроянов. - Санкт-Петербург :
Русская коллекция, 2020. - 1088 с.
ISBN 978-5-00067-019-4
Настоящая книга посвящена вопросам отношений Руси XIII-XV вв.
с Волжской Ордой, которые в историографии и общественном сознании
России последних десятилетий приобрели особую постановку, превра¬
тившись в средство переписывания русской средневековой истории. Речь
идет о влиянии Батыева нашествия на Русь, о характере связей населения
Руси с завоевателями, о степени тягости для русских земель учрежденно¬
го ими порядка. Иными словами, было ли опустошительное иноплеменное
нашествие или его не было? Была ли жестокая эксплуатация, изъятия при¬
шельцами из Азии материальных ценностей и людских ресурсов завоеван¬
ной страны или того не было? Наконец, было ли долгое (свыше двухсот
лет) монгольское иго или это — кабинетные выдумки историков? Анализ
названных историографических контроверз и составляет основное содержа¬
ние данной книги.
Исходя из фактов прошлого и опираясь на объективные исследования
отечественных историков, автор приходит к традиционной в отечественной
историографии мысли о негативном в конечном счете воздействии завоева¬
телей на русскую историю.
Необходимо отметить некоторое своеобразие структурного построения
публикуемой работы: изложение историографического материала переме¬
жается в ней с конкретными мини-исследованиями затрагиваемых проблем,
что усиливает степень убедительности авторских наблюдений и выводов.
ISBN 978-5-00067-019-4
© И.Я.Фроянов, 2020
© Издательство «Русская коллекция», 2020

^Та^я/?ш

НЕСКОЛЬКО ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫХ ЗАМЕЧАНИЙ
Каждая значительная эпоха в жизни людской «поет свои песни»,
привлекая внимание современников к истории и находя в ней упу¬
щенные ранее тонкости, нюансы, а то и целые пласты общественного
бытия, недостаточно изученные или вовсе не исследованные истори¬
ками. Происходит расширение, уточнение, корректировка взглядов
и представлений, связанных с прошлым, т.е. происходит некоторое
обновление исторических знаний, что нормально, даже закономерно
и потому — необходимо.
Подобное обновление является определенной ступенью в разви¬
тии исторической мысли, в развитии исторической науки. Оно неред¬
ко связано с переходом от одного общественного строя или состояния
к другому. Вспомним о переходе России капиталистической к России
социалистической.
В старой России на протяжении XVIII — начала XX в. сложилась
историческая наука, увитая блистательными именами В. Н. Татищева,
М. М. Щербатова, Н. М. Карамзина, С. М. Соловьева, Н. И. Костома¬
рова, В. О. Ключевского, С. Ф. Платонова, А. Е. Преснякова и многих
других. Однако наши историки главным образом занимались поли¬
тической историей, изучали преимущественно «надстроечные» явле¬
ния, тогда как ее базовая социально-экономическая основа практиче¬
ски не исследовалась. Не случайно Л. Н. Толстой в своей дневнико¬
вой записи (4 апреля 1870 г.) по поводу им прочитанной «Истории»
С. М. Соловьева замечал: «Все, по истории этой, было безобразно
в допетровской России: жестокость, грабеж, грубость, глупость, не¬
умение ничего сделать... дальше правительство стало исправлять.
И правительство это такое же безобразное до нашего времени. Чи¬
таешь эту историю и невольно приходишь к заключению, что рядом

6
И. Я. Фроянов
безобразий совершилась история России. Но как же так ряд безобра¬
зий произвели великое единое государство? Уж это одно доказывает,
что не правительство производило историю. Но, кроме того, читая
о том, как грабили, правили, воевали, разоряли (только об этом и речь
в истории), невольно приходишь к вопросу: что грабили и разоря¬
ли? А от этого вопроса к другому: кто производил то, что разоряли?
Кто и как кормил хлебом весь этот народ? Кто делал парчи, сукна,
платья, камки, в которых щеголяли цари и бояре? Кто ловил черных
лисиц и соболей, которыми дарили послов, кто добывал золото и же¬
лезо? Кто выводил лошадей, быков, баранов, кто строил дома, дворцы,
церкви, кто перевозил товары? Кто воспитывал и рожал этих людей
единого корня? Кто блюл святыню религиозную, поэзию народную,
кто сделал, что Богдан Хмельницкий передался России, а не Турции
и Польше? Народ живет»1. «Народ жил», но меньше всего на стра¬
ницах исторических сочинений. А если и появлялся там, то обычно
в виде толпы, возглавляемой героями, подлинными якобы делателя¬
ми истории2. «Разносчиком» этой идеи на Западе являлся Т. Карлейль
(1795-1881), а в России — Н. К. Михайловский (1842-1904).
Понятно, что важнейшей потребностью советской исторической
науки, пришедшей на смену дворянско-буржуазной историографии
в результате Октябрьской революции, стало изучение народа, его
прошлой жизни, о чем говорил М. Н. Покровский, намечая ближайшие
задачи Общества историков-марксистов. «Русский историк дореволю¬
ционного времени, — подчеркивал он, — привык рассматривать массу
как объект действия сверху — никогда как с у б ъ е к т»3. Первейшую
задачу «историков-марксистов» М. Н. Покровский усматривал в том,
чтобы «исправить этот грех старой русской историографии».4
Названный «грех» был в относительно короткий срок исправлен. Госу¬
дарственная власть в своей политике и пропаганде объявила народ творче¬
ской созидательной силой. Марксистская формула «Народ—творец исто¬
рии» приобрела, можно сказать, значение повседневного политического
1	ТолстойЛ. Н. ПСС. Т. 48. С. 124.
«Народ был “жидким элементом” для С. М. Соловьева, ’’калужским тестом”
для К. Д. Кавелина. В. О. Ключевский считал классовую борьбу ’’беспорядком”, нарушением
’’нормы”». НечкинаМ.В., Поляков Ю. А., Черепнин Л. В. Советская историческая наука —
неотъемлемая часть культурных завоеваний нашей Родины // Советская историческая наука
от XX к XXII съезду КПСС. История СССР. М., 1962. С. 8.
Покровский М. К Избранные произведения. Кн. 4. Лекции, статьи и речи. М, 1967. С. 382.
Там же. С. 383.
4

Несколько предварительных замечаний
7
лозунга. И дело не ограничивалось одними лишь словами, будучи подкре¬
пляемо социальной мобильностью и предоставлением социальных лифтов
рядовому населению страны, что позволило поднять свой общественный
статус немалому числу одаренных и талантливых людей. Все это сопро¬
вождалось приливом энтузиазма и патриотизма, благодаря чему оказалось
возможным осуществить индустриализацию Советского Союза в чрезвы¬
чайно сжатое время, т.е. совершить чудо XX в., и победить фашистскую
Германию в самой кровопролитной, не знавшей прецедента в мировой
истории войне.
Советским людям было за что сражаться, ибо «для большинства граж¬
дан сложившийся к началу войны социально-политический строй пред¬
ставлялся легитимным (юридически он закреплен был принятием Консти¬
туции и всеобщими выборами, психологически — уверенностью в проч¬
ности государства, до той поры одерживавшего победы над своими врага¬
ми, и убежденностью в справедливости поставленных этим государством
целей). Для большинства образ жизни, несмотря на тьму недостатков, ко¬
торые не могли пройти мимо глаз каждого, и вопреки царившей общей бед¬
ности, представлялся справедливым. Уравнительные тенденции вызывали
симпатии большинства. Резкое имущественное неравенство (мы хорошо
видим это в нашей сегодняшней действительности) неизбежно катализи¬
рует социальную напряженность. В предвоенные года людей богатых, за¬
метно отличавшихся своим уровнем жизни от средней массы, было срав¬
нительно немного. И уж, во всяком случае, мало кто стремился выставить
свое богатство напоказ... Вошедшие в быт социальные достижения—бес¬
платное образование, медицинское обслуживание, практически бесплат¬
ное жилье и т.д. и т.п. — были наглядны, убедительны. Общий же низкий
уровень жизни объяснялся, в общем, без особого труда: народ совершил
в отсталой стране великую, справедливую революцию, уничтожил господ¬
ство эксплуататоров, отбил натиск империалистов, преобразовал страну,
создав современную индустрию. Все это требовало больших усилий и за¬
трат, тем более при непрестанных вражеских происках, но делалось во имя
понятной и достойной цели — построения общества социальной спра¬
ведливости. Массовому сознанию импонировало то, что во всех звеньях
государственного, партийного, хозяйственного руководства преобладали
представители трудовых слоев, которые получили реальную возможность
“выйти в люди” — в офицеры и генералы, профессора и доценты, стать
советскими и партийными работниками, руководителями фабрик и заво¬
дов. Несомненно, людям импонировали отсутствие явной безработицы

8
И. Я. Фроянов
и всемерно демонстрировавшееся уважение к людям труда, их производ¬
ственным достижениям, почет, которым окружали ударников, стахановцев.
Таким образом, под держка большинством народа партийно-государствен¬
ного руководства имела достаточно определенную социально ориентиро¬
ванную материальную и нравственную основу. На эту основу опиралось
и политико-идеологическое восприятие окружающей действительности
большинством советских людей»1.
Все эти перемены, происходившие в российском обществе после
1917 г., существенным образом сказались на развитии отечественной
исторической науки, расширив ее содержание и укрепив ее организа¬
ционные основы. Были созданы такие научные центры исторических
и общественных наук, как Социалистическая академия общественных
наук1 2, Комиссия по истории Октябрьской революции и Коммунистической
партии (Истпарг)3, Институт К. Маркса и Ф. Энгельса4, Институт красной
профессуры5 и др. Началось издание источников по истории освободитель¬
ного и революционного движения, по истории рабочего движения конца
XIX — начала XX в., по истории Коммунистической партии. В плане раз¬
вития исторической науки это было существенно, поскольку «изданные
в начале 20-х годов исторические источники вводили в научный оборот
большое количество нового фактического материала по русской истории
XIX-XX вв. Эти публикации расширяли тематику и фактографические
основы советской историографии. Однако некоторые важные вопросы
в них были отражены слабо, в частности по истории крестьянского дви¬
жения, классовой борьбы XVIII и первой половины XIX в. Не публико¬
вались источники по истории революционного движения XVII-XVIII вв.
Развитие промышленности, сельского хозяйства, торговли в XX в. осве¬
щалось только в статистических изданиях»6. Эти недочеты были воспол¬
нены несколько позднее. Но необходимо подчеркнуть, что традиционные
исследования и публикации источниковедческого характера, относящиеся
к досоветскому времени, продолжались, как и прежде. Например, «в 20-
30-е гг. источниковедение Киевской Руси развивалось вместе со всей совет¬
ской исторической наукой и источниковедением истории СССР. Важными
1	ПоляковЮ. А. Историческая наука: люди и проблемы. М, 1999. С. 176-177.
Алексеева Г.Д. Октябрьская революция и историческая наука в России (1917—
1923 гг.). М., 1968. С. 18-19.
3 Там же. С. 22.
Там же. С. 27.
Там же. С. 29.
Там же. С. 98.
6

Несколько предварительных замечаний
9
вехами в развитии этой области знания были труды В. М. Истрина, Н. К. Ни¬
кольского, М.Д.Приселкова по истории летописания, Б. Д. Грекова и его
сотрудников Г. Л. Гейерманса, Г. Е. Кочина, Н. Ф. Лаврова, В. Н. Любимо¬
ва, Б. А. Романова, М.Н. Тихомирова по изучению и комментированию
«Русской Правды», С. Н. Валка и И. А. Андреева по актовому материалу,
В. В. Бартольда, И. Ю. Крачковского, А. П. Ковалевского по восточным
источникам, Е. А. Рыдзевской, М. П. Алексеева, С. А. Аннинского по за¬
падноевропейским источникам, А. В. Арциховского, П. Н. Третьякова,
М. И. Артамонова, Б. А. Рыбакова, М. К. Каргера и других по археологии,
A.	В. Орешникова, Р.Р.Фасмера, Н.П. Бауэра по нумизматике, Н.П. Ли¬
хачева и А. С. Орлова по сфрагистике, А. С. Орлова по эпиграфике и т. д.
В 20-30-е гг. и особенно в последующее время во вспомогательных
исторических дисциплинах стал широко применяться марксистский
метод изучения материала — источники анализировались в тесной свя¬
зи с социально-экономическим развитием общества»1.
Эта связь означала, что советская историография, в отличие от пред¬
шествующей досоветской исторической науки, наполнилась социально-
экономической проблематикой, позволившей историкам рассмотреть исто¬
рию России с точки зрения марксистскою учения об общественно-эконо¬
мических формациях и взглянуть на нее через призму классовой борьбы.
То был, безусловно, крупный шаг вперед на пути развития истории как на¬
уки в нашей стране, власти шторой оказывали ей всяческую поддержку.
Одним из проявлений этой поддержки являлось создание, как уже
вскользь отмечалось, центров разработки исторических знаний. Так,
после Октябрьской революции в 1918 г. на основе Императорской
археологической комиссии (образована в Петербурге в 1859 г.) была
учреждена Российская государственная археологическая комиссия
(преемственность!2), преобразованная в 1919 г. в Российскую Акаде¬
мию истории материальной культуры (РАИМК), а затем в 1926 г. —
1 Советское источниковедение Киевской Руси. Историографические очерки. Л., 1979. С. 6-7.
Эту преемственность дореволюционной историографии советской исторической
наукой символизировали в некотором роде изданные в 1937 г. «Курс русской истории»
B.	О. Ключевского и «Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI-XVII вв.»
C.	Ф. Платонова, а также вышедшие вслед «Лекции по русской истории» А. Е. Преснякова
(Пресняков А. Е. Лекции по русской истории: в 2 т. Т. I. Киевская Русь. М., 1938; Т. II. Вып. 1.
Западная Русь и Литовско-Русское государство. М., 1939). Показательна в этой связи положи¬
тельная, можно сказать похвальная, рецензия Л. Иванова на «Очерки» С.Ф. Платонова. См.:
Историк-марксист. 1938. Кн. 4 (68). С. 153-156. Следует, конечно, помнить и о значительной
научной и организационной деятельности М. К. Любавского, связующей прочными узами до¬
советскую и советскую историографию.

10
И. Я. Фроянов
в Государственную Академию истории материальной культуры
(ГАИМК), из которой возник Институт истории материальной культу¬
ры в составе Академии наук СССР. Известен большой вклад ГАИМК
в изучение ранней истории восточного славянства и Руси. Именно
в стенах ГАИМК вырабатывалась и была выработана новая концепция
истории Киевской Руси, получившая на долгие годы всеобщее при¬
знание у научной общественности Советского Союза.
Нельзя не вспомнить также о восстановлении исторических фа¬
культетов в университетах страны. Согласно специальному поста¬
новлению СНК СССР и ЦК ВКП (б) были восстановлены (1934 г.)
исторические факультеты Московского и Ленинградского универси¬
тетов, а затем и ряда других университетов1. Огромное значение при¬
давалось и преподаванию истории в средней школе.
Все эти обстоятельства свидетельствуют о том, что историческая
мысль в СССР (России) развивалась по восходящей линии, продол¬
жаясь до ухода из жизни И. В. Сталина. Смерть И. В. Сталина кладет
грань в развитии историографии в Советской России. Зарождается
диссидентская интерпретация истории России, главным образом со¬
ветской, сталинской России1 2. Причем «зачатие» этой интерпретации
произошло «там наверху», среди жрецов партийной номенклатуры
и ее идеологической «обслуги». Об этом свидетельствуют сами ее от¬
цы-основатели, испытывающие, подобно героям «Бобка» Ф.М. До¬
стоевского, непреодолимое желание «заголиться и обнажиться».
Открываем книгу Е. М. Примакова и читаем: «У нас и за рубежом
много писали и пишут о диссидентах, раскачавших советскую систему.
Их имена хорошо известны это и Андрей Сахаров, и Александр Сол¬
женицын, и Мстислав Ростропович, и многие другие. Но они никогда
не были частью системы. Они критиковали ее, боролись с ней, требова¬
ли ее ликвидации, — но все это “извне”, даже в то время, когда некото¬
рые из них еще жили в СССР, до своего вынужденного выезда из стра¬
ны. Вместе с тем гораздо реже упоминаются те люди, в том числе зани¬
мавшие далеко не низкие официальные посты, те научные учреждения
и некоторые газеты и журналы, которые выступали не только против
1	См., напр.: ХаминовД. В. Становление системы исторического образования
в классических университетах Сибири в XX — начале XXI в. // Вестник Томского
Государственного университета. История. 2011. № 1. С. 134.
2	По мере успехов «диссидентов в системе» их оценочные взгляды распространялись
и на дореволюционную историю России.

Несколько предварительных замечаний
11
преступной практики массовых репрессий, но и против господству¬
ющих идеологических догм, нелепых, анахроничных представлений
в области официальных теоретических постулатов. Активность таких
“внутрисистемных” сил весьма способствовала переменам, причем ка¬
чественным, основательным. Обычно упор делается на вторую поло¬
вину 80-х годов, на время горбачевской “перестройки” Между тем де¬
ятельность сил, пытавшихся изменить обстановку в СССР, серьезно
откорректировать ее базовую коммунистическую идеологию, не только
имела место раньше, но фактически подготовила последовавшие пере¬
мены. Точкой реального отчета их активности стал XX съезд КПСС»1.
Из слов Примакова следует, что к моменту созыва съезда сложилась
(по всей видимости, с ведома некоторых партийных бонз) группа высо¬
колобых «внутрисистемных диссидентов», которые «вправляли мозги»
тем, кто делал политику в Кремле и на Старой площади, — к приме¬
ру, по осведомленному в диссидентских интригах Г. А. Арбатову, это
были О. В. Куусинен, А. И. Микоян «и, можно думать, Т. Д. Шепилов»2.
Больше того, некоторые из «диссидентов в системе» сами занимали уже
(или займут вскоре) «ответственные посты в аппарате ЦК КПСС»3.
Многие «диссиденты в системе» нам сейчас известны поименно:
Г. А. Арбатов, А. Г. Бовин, Ф. Д. Бурлацкий, Е.М. Примаков, А. М. Ру¬
мянцев, Н. В. Шишлин, А. Н. Яковлев и др. Сначала они группирова¬
лись вокруг Куусинена, настроенного ревизионистски по отношению
к марксизму-ленинизму (недаром именно ему было поручено составить
коллектив авторов для написания нового учебного пособия по основам
марксизма-ленинизма, содержавшего отступления от марксизма), затем
«хороводили» вокруг Андропова, породившего Горбачева, с восшестви¬
ем которого на кремлевский Олимп, настал звездный час «диссидентов
в системе» — они поняли, что пришла пора демонтажа партийно-совет¬
ской системы. До этого времени им приходилось осторожничать, лави¬
ровать, маневрировать4, во всяком случае, действовать поэтапно.
1	ПримаковЕ. М. Годы в большой политике. М., 1999. С. 11. См. также:
ПримаковЕ. М. Встречи на перекрестках. М., 2015. С. 27.
2	Арбатов Г. А. Человек системы. Наблюдения и размышления очевидца ее распада.
М., 2002. С. 112.
3	Там же. С. 100, 124.
«Обстановка диктовала лукавство, — сознается А. Н. Яковлев. — Приходилось
о чем-то умалчивать, изворачиваться, но добиваться при этом целей, которые в “чистой”
борьбе, скорее всего, закончились бы тюрьмою, лагерем, смертью, вечной славой или вечным
проклятием. Конечно, нравственный конфликт здесь очевиден, но, увы, так было». —
Яковлев А. Н. Сумерки. М., 2003. С. 28.

12
И. Я. Фроянов
Об этом Арбатов повествует так: «Единственно логичным первым
шагом на пути раскрепощения общественно-политической мысли был
возврат к подлинному, не искаженному Сталиным и сталинщиной марк¬
сизму и ленинизму. В этом была суть, главное содержание первого этапа
духовного обновления советского общества. Творческое развитие это¬
го учения вперед от Маркса и Ленина, приведение его в соответствие
с новыми реальностями мира — это могло быть лишь делом следую¬
щего этапа, по существу, начавшегося с перестройкой и новым полити¬
ческим мышлением. Сначала “назад к Ленину” и лишь потом “вперед
от Ленина” — только такой могла быть логика развития общественной
мысли...»1. Арбатов, как видим, выдает этот ход вещей за объективную
«логику развития общественной мысли», т. е. пытается прикрыть рене¬
гатство «диссидентов в системе» фиговым листком некой объективно¬
сти. Более откровенен и прям Примаков, подавая двуэтапность, называе¬
мую Арбатовым, всего лишь как прием камуфляжа истинных намерений
«внутрисистемных диссидентов» по разрушению марксистско-ленин¬
ской идеологии в России: «Можно говорить о двух взаимосвязанных
направлениях деятельности “внутрисистемных диссидентов” Пер¬
вое — стремление убедить общество в том, что Сталин извратил Лени¬
на, создал нечто противоречащее его идеалам, мыслям и устремлениям.
Конечно, главное, на что опирались при этом, было обвинение Сталина
в репрессиях, унесших миллионы жизней ни в чем не повинных людей,
в варварских методах коллективизации. На этом дело не ограничивалось.
Начиналась критика и другого рода, затрагивающая вопросы партий¬
но-государственного строительства... Второе направление объективного
идеологического расшатывания существовавших порядков заключалось
уже не только в показе отступничества Сталина от ленинских принци¬
пов, а в той или иной форме признания несоответствия догматических
постулатов марксизма-ленинизма реальности»2. Набивая себе и своим
сотоварищам цену, Примаков жалуется на тяжесть ноши, какую возло¬
жили на свои плечи «диссиденты в системе»: «Давалось это нелегко —
и потому, что встречало самое рьяное сопротивление “сверху”, и потому,
что “внутрисистемные диссиденты”, поднявшие руку на идеологические
догмы, опасались реакции начальства, да и по своим убеждениям ссыла¬
лись в выводах на того же В. И. Ленина»3. Примаков сильно преувеличил
1	Арбатов Г. А. Человек системы... С. 94-95.
ПримаковЕ. М. 1. Годы в большой политике. С. 12,13; 2. Встречи на перекрестках. С. 28,29
3	ПримаковЕ. М. 1. Годы в большой политике. С. 13-14; 2. Встречи на перекрестках. С. 29.

Несколько предварительных замечаний
13
степень угрозы «внутрисистемным диссидентам», исходившей от «на-
чальства». Ведь у них были пестуны и защитники среди высшего руко¬
водства партией. Но самое главное заключалось в том, что Л. И. Брежнев
знал о существе взглядов «диссидентов в системе», благодушно называя
их «мои социал-демократы». Этим Генсек демонстрировал свою полную
утрату политического чутья, более того — политическое безволие, чем,
конечно же, пользовались «внутрисистемные диссиденты».
Можно, разумеется, подумать: зачем эти разговоры о «диссиден¬
тах в системе»? Какое отношение они имеют к формированию исто¬
рических представлений в нашем обществе? Ответ один — непосред¬
ственное!
Важным участком подкопной работы «внутрисистемных дисси¬
дентов» являлось переосмысление, или, точнее сказать, переписы¬
вание истории страны, связанной со временем нахождения у вла¬
сти И. В. Сталина. Задача, по свидетельству Г. А. Арбатова, заклю¬
чалась прежде всего в создании новых учебников и учебных посо¬
бий по истории партии с целью дискредитации (термин Арбатова)
сталинского «Краткого курса истории ВКП (б)»1. Наш «диссидент
в системе», как видим, проговорился, ведя речь не о научном опровер¬
жении положений «Краткого курса», а о дискредитации этого «Кур¬
са». Так положено было начало переписыванию истории СССР, обу¬
словленное политической борьбой в высших эшелонах власти, вслед¬
ствие чего история превращалась в инструмент этой борьбы, исполь¬
зуемый для «идеологического расшатывания существовавших поряд¬
ков», т. е. для уничтожения советского строя.
Дискредитация, о которой читаем у Арбатова, находила выра¬
жение в ниспровержении государственного авторитета И. В. Стали¬
на, в негативной оценке сталинского периода истории Советско¬
го Союза. Сталинский режим был объявлен преступным, а жизнь
поколений наших людей, вырвавших страну из тисков отсталости
и защитивших ее в тяжелейшей войне с германским нацизмом,
обесценена.
Переосмысление русской истории затронуло, как и следовало ожи¬
дать, не только животрепещущую современность, но и давние доре¬
волюционные времена, если они могли бросить хотя бы малейшую
тень на Сталина. В 1956 г. 14-15 мая, по горячим, так сказать, следам
Арбатов Г. А. Человек системы... С. 89, 90.

14
И. Я. Фроянов
антисталинского XX съезда КПСС, в Институте истории Академии
наук СССР состоялась дискуссия об Иване Грозном1. Застрельщиком
ее был С. М. Дубровский, выступивший с докладом «О культе личности
и некоторых работах по вопросам истории (об оценке Ивана IV дру¬
гих)»1 2. Присутствовавший на ней А. А. Зимин пишет: «Докладчик про¬
фессор С. М. Дубровский подверг строгой критике работы Р. Ю. Виппе¬
ра, С. В. Бахрушина и И. И. Смирнова, которые идеализировали деятель¬
ность Ивана IV и опричнину. С. М. Дубровский не без оснований связал
с периодом культа личности И. В. Сталина3, с его известными высказы¬
ваниями (в 1947 г. в беседе с С. М. Эйзенштейном и Н. К. Черкасовым)
о том, “что Иван IV был великим и мудрым правителем”, что опричнина
играла прогрессивную роль, что одна из ошибок Ивана Грозного состо¬
яла в том, что он “не довел до конца борьбу с феодалами, — если бы он
это сделал, то на Руси не было бы Смутного времени...”. Большинство
участвовавших в дискуссии согласились с тем, что, что в исторической
литературе допускалось непомерное преувеличение роли Ивана IV
в истории России»4. По словам самого А. А. Зимина, «в работах ряда
историков, особенно в период культа личности, давался идиллический
образ царя Ивана IV и приукрашенное представление об опричнине,
ложившейся бременем на трудящиеся массы Русского государства.
Этому в немалой степени способствовали высказывания И. В. Сталина,
безудержно восхвалявшего Ивана Грозного забывая о тех неисчисли¬
мых бедствиях, которые принесло народу распространение крепостни¬
чества в XVI в.»5.
Несколько иначе, критичнее, судил о докладе Дубровского другой
специалист по истории России XVI в. С. О. Шмидт. Он упрекал докладчика
1	См.: КурмачеваМ.Д. Об оценке деятельности Ивана Грозного // Вопросы истории.
1956. №9.
2	Данный доклад после исправлений был опубликован в журнале «Вопросы истории»
(1956. №8), но под несколько иным наименованием — «Против идеализации деятельности
Ивана IV». Эта характерная смена названия доклада весьма примечательна. Она говорит
о том, что побудительным мотивом подготовки доклада Дубровского являлся не столько Иван
Грозный и его деятельность, сколько И. В. Сталин со своим культом личности.
3	У Дубровского были, помимо «научных» и свои собственные счеты со Сталиным.
Его дважды арестовывали: в 1936 г., но вскоре освободили, и в 1949 г. В 1956 г. был
реабилитирован. Свой доклад о Грозном он читал, следовательно, по выходу из заключения,
полный еще, по-видимому, лагерныхвпечатлений, что не могло не отразиться на этом докладе.
К тому же он не был специалистом по истории России XVI в., занимаясь исследованием
аграрных отношений столыпинских времен.
Зимин А. А. Опричнина Ивана Грозного. М., 1964. С. 45^46.
Там же. С. 4-5.
5

Несколько предварительных замечаний
15
в том, что тот рассматривает «некоторые существенные явления в исто-
рии России XVI в. как результат личных действий Ивана Грозного». Ра¬
боте докладчика, полагал С. О. Шмидт, присуще также «преувеличение
исторической роли Ивана IV и выпячивание отдельных, только отрица¬
тельных, сторон его деятельности»1.
Из всех тогдашних нападок на царя Ивана следовал с виду забавный,
но по сути своей грустный вывод: Ивану Васильевичу пришлось отве¬
чать за Иосифа Виссарионовича. И этот исторический трюк до сих пор
в ходу у российских демократов.
Критика культа личности Сталина, его ошибок и «преступлений» по¬
степенно распространялась на весь уклад советской жизни сталинского
периода. Наивысшего предела она достигла во время горбачевской пе¬
рестройки. Была обнаружена масса «белых пятен» в советской истории,
недоговоренностей, якобы компрометирующих и дискредитирующих
опыт социалистического строительства в СССР. «Диссиденты в систе¬
ме» привели наконец общественную мысль в стране ко второму этапу
«идеологического расшатывания существующих порядков» — критике
В. И. Ленина и Октябрьской революции. Затеяны были споры по поводу:
Октябрь —революция или переворот. Сошлись на том, что это был пере¬
ворот в отличие от Февральской революции, позабыв при этом, что сами
февралисты (П. Н. Милюков1 2) называли Февраль переворотом, а больше¬
вики (Л. Д. Троцкий3) применяли тот же термин переворот по отноше¬
нию к Октябрю, не видя, следовательно, различия сущностного значения
этих понятий.
Дело дошло до поношения Октября как случайного происшествия,
организованного кучкой международных авантюристов во главе с Лени¬
ным. Типичным представителем этой бредовой теории являлся И. Л. Бу¬
нич: «Воспользовавшись демократическим хаосом после свержения мо¬
нархии, власть в стране захватила международная террористическая ор¬
ганизация. .. Такого в истории человечества еще не было, и то, что это уда¬
лось, явилось для мира полной неожиданностью, не меньшей, впрочем,
1	Шмидт С. О. Вопросы истории России XVI века в новой исторической литературе //
Советская историческая наука от XX к XXII съезду КПСС... С. 95.
2	МилюковП. Н. Воспомийания. Т. 2. М., 1990. С. 242. См. также: ФрояновК Я. Октябрь
семнадцатого: (Глядя из настоящего). СПб., 1997. С. 42-АЪ.
3	Троцкий Л. Д. Моя жизнь. М., 2006. С. 290, 291, 314, 326, 333, 335, 338, 343, 347,
568. Однако, наряду с тем, Троцкий применял и термин Октябрьская революция или просто
революция (Там же. С. 290, 306, 326, 340, 343, 568). Употреблял он слово революция и в связи
с Февралем. Там же. С. 279, 288, 306, 315, 339.

16
И. Я. Фроянов
чем и для самих его участников — кучки разноплеменных авантюристов,
собравшихся вокруг своего полубезумного лидера»1.
Но превзошел, можно сказать, самого себя бывший сановный
«внутрисистемный диссидент» А. Н. Яковлев, который «пришел к глу¬
бокому убеждению, что октябрьский переворот является контрреволю¬
цией, положившей начало созданию уголовно-террористического госу¬
дарства фашистского типа. Корень зла в том, что адвокату Владимиру
Ульянову, получившему известность плод фамилией Ленин, удалось
создать партию агрессивного и конфронтационного характера, “партию
баррикады” Именно Ленин возвел террор в принцип и практику осу¬
ществления власти... Иными словами, вдохновителем и организаторам
террора в России выступил Владимир Ульянов (Ленин), навечно подле¬
жащий суду за преступления против человечности»1 2. По Яковлеву, кроме
Ленина, «организатором злодеяний и разрушения России являлся Иосиф
Джугашвили (Сталин), подлежащий суду, как и Ленин, за преступления
против человечности»3.
Подобный или близкий к тому образ мыслей был, надо думать, при¬
сущ и остальным «диссидентам в системе», которые знали об умона¬
строении Яковлева. Ведь не случайно же Г. А. Арбатов хлопотал перед
Ю. В. Андроповым о его возвращении в Москву из Канады, где тот воз¬
главлял советское посольство4. Надвигалась перестройка, которую гото¬
вили люди типа Арбатова и сам Арбатов5. Нужно было собирать воедино
воинство «системных диссидентов»...
Свою ненависть к Советской России Яковлев, как и другие «внутри¬
системные диссиденты», экстраполировал на русскую историю вообще:
«Вот уже тысячу лет мы ползем по вязкой болотистой топи, задыхаемся
в нищете и бесправии. Вот уже многие столетия ожесточенно боремся,
не жалея ни желчи, ни чернил, ни ярлыков, ни оскорблений, не страшась
ни Бога, ни черта, лишь бы растоптать ближнего, размазать его по зем¬
ле, как грязь, а еще лучше — убить»6. В истории России он не увидел
ничего достойного и привлекательного, кроме «парадигмы тысячелетне¬
го рабства». Истоки современного ему хаоса, устроенного, кстати ска¬
зать, людьми его же круга, он усматривал «в самой истории России, в ее
1	БуничИ. Золото партии. Историческая хроника. СПб., 1992. С. 5-6.
Яковлев А. Н. Омут памяти. М., 2000. С. 8, 9. См. также: Яковлев А. Н. Сумерки. С. 21.
Яковлев А. Н. Омут памяти. С. 10.
См.: Фроянов И. Я. Погружение в бездну: (Россия на исходе XX века). СПб., 1999. С. 45-48.
См.: Арбатов Г. А. Человек системы... С. 344, 346.
6	Яковлев А. Н. Омут памяти. С. 6.

Несколько предварительных замечаний
17
традициях, в социальной психологии народа»1. Какой представлялась
ему нынешняя Россия? Она «нищенствует, а потеть не желает. Деньги
на земле лежат, истоптаны, а нагнуться, чтобы поднять,—лень не дозво¬
ляет. Тем же, кто не ленится, житья на Руси нет»1 2.
Патологическую ненависть к русскому народу он прикрывал россий¬
скими классиками литературы: «Наши великие классики любили свой
народ, но, как писал Лермонтов, “странною любовью” У Пушкина народ
безмолвствует. У Достоевского — богохульничает и шизеет, у Толстого —
зверствует на войне и лжет в миру, у Чехова — валяется в грязи и хнычет,
у Есенина—тоскует, у Горького—перековывается в революционной борь¬
бе, затем в ГУЛАГе, у Булгакова—’’шариковствует”, пытаясь вылюдиться,
у Шолохова—самоедствует и бандитствует, у Солженицына—рабствует,
у Венедикта Ерофеева — алкашничает, пьет денатуратный коктейль, зато
закусывает “трансцендентально” Раньше всех об этом сказал Пушкин:
“На всех стихиях человек // Тиран, предатель или узник”»3. Эти искусствен¬
но и тенденциозно подобранные мысли классиков, к тому же порою иска¬
женные, характеризуют убогость знания и восприятия Яковлевым русской
литературы и потому не заслуживают опровержения, а тем более — об¬
суждения. Они характеризуют общественно-политический и моральный
облик самого Яковлева, а вовсе не упомянутых им классиков.
В. А. Крючков, наблюдавший за ним с очень близкого расстояния, го¬
ворит, что Яковлев «не воспринимал Союз, считал нашу страну импери¬
ей, в которой союзные республики были лишены каких бы то ни было
свобод. К России он относился без тени почтения, я никогда не слышал
от него доброго слова о русском народе. Да и само понятие “народ”
для него вообще никогда не существовало»4. «Я ни разу, — продолжает
В. А. Крючков, — не слышал от Яковлева теплого слова о Родине, не за¬
мечал, чтобы он чем-то гордился, к примеру нашей победой в Великой
Отечественной войне. Меня это особенно поражало, ведь сам он был
участником войны, получил на фронте тяжелое ранение. Видимо, стрем¬
ление разрушать, развенчивать все и вся брало верх над справедливо¬
стью, самыми естественными человеческими чувствами, над элементар¬
ной порядочностью по отношению к Родине и к собственному народу»5.
1	Там же. С. 7.
Там же. С. 10.
Там же. С. 9.
Крючков В. А. Личное дело. Ч.1.М., 1997. С. 288.
5 Там же. С. 289.

18
И. Я. Фроянов
И вот этого русофоба назначают «управляющим» (зав. отделом про¬
паганды ЦК КПСС, секретарь ЦК по вопросам идеологии, информации
и культуры) идеологией нашей страны. В результате, как и должно было
произойти, поднялась волна очернительства советской истории, перепи¬
сывание истории получило новое дыхание, усиленное «плюрализмом»
и «гласностью». О том, какова была цена «плюрализма» и «гласности»,
свидетельствуют совещания Яковлева с руководитеями редакций журна¬
лов и газет, а также с журналистами, где присутствующим объяснялось,
о чем и как надо писать. Образовалась и сплоченная группа журнали-
стов-угодников, монополизировавшая центральную периодическую пе¬
чать. «Омут памяти» Яковлева сохранил их имена — это Егор Яковлев,
Виталий Коротич, Олег Попцов, Владислав Старков, Виталий Игнатен¬
ко, Иван Лаптев, Григорий Бакланов, Александр Пумпянский, Михаил
Полторанин, Сергей Баруздин, Михаил Комиссар и многие другие, имя
коим — легион. Они составили ударную группу идеологических «бом¬
бистов», подвергших яростной атаке советское прошлое. «Их деятель¬
ность, — уверяет нас Яковлев, — сорвала ржавые запоры большевизма,
выпустив правду на свободу»1. Однако эта, позволения сказать, «правда»
ударила по русскому народу. И не потому (вспомним оборот А. А. Зино¬
вьева), что целились в КПСС и советскую систему, а попали в русский
народ. А потому, что изначально целились в российский народ, но это
было, если следовать логике Е. М. Примакова, третьим «направлением
деятельности “внутрисистемных диссидентов”», третьим направлени¬
ем «объективного идеологического расшатывания существовавших по¬
рядков». Но поскольку дело касалось целого народа, ближайшая задача
заключалась в подавлении его воли к сопротивлению, что достигалось
посредством дегероизации его истории с целью психологическою воз¬
действия на народное сознание, сковывающего эту волю.
Удар был нанесен по святая святых народной памяти — Победе со¬
ветского народа в Великой Отечественной войне. Потоком полились
публикации, в которых говорилось о том, будто СССР развязал Вторую
мировую войну, об ошибках Сталина, о его растерянности и прострации
после нападения Германии на Советский Союз, о бездарности советских
военачальников, добивавшихся успехов не умением, а числом или, в от¬
личие от немецкого командования, не жалевших жизней солдат. Всячески
муссировалась тема насчет секретных протоколов советско-германского
Яковлев А. Н. Омут памяти. С. 517.

Несколько предварительных замечаний
19
Договора о ненападении 23 августа 1939 года. Была даже создана ко¬
миссия Съезда народных депутатов СССР по политической и правовой
оценке договора. Показательно, что создание данной комиссии активней¬
шим образом поддержали противники советского строя, входившие в так
называемую Межрегиональную депутатскую группу: А. Д. Сахаров,
Г. X. Попов, А. А. Собчак, Ю.Н. Афанасьев, Б. Н. Ельцин и Н. И. Травкин.
Еще более показательно, что комиссию возглавил А. Н. Яковлев, антисо¬
ветская начинка которого нам хорошо известна. Сейчас мы имеем пол¬
ную ясность, чьим интересам вся эта возня соответствовала — она соот¬
ветствовала интересам Запада, где в настоящее время происходит наглое
переписывание истории, принижающее роль СССР (России) в разгроме
гитлеровской Германии, вызывая законное возмущение в нашей стране.
На этой почве взросло (назовем в качестве типичного примера) уродли¬
вое детище—докторская диссертация К. М. Александрова, посвященная
Власову и власовцам, поднимающая на щит этих предателей Отечества.
Однако в данном контексте важна не сама диссертация. Она не заслужи¬
вала бы упоминания, не будь факта ее защиты (2016) с положительным
результатом в ученом совете Петербургского института истории РАН,
факта, свидетельствующего о том, насколько далеко у нас зашла эрозия
национального исторического сознания, насколько низко пало академи¬
ческое сообщество историков нашей страны...
Мы ошибемся, если решим, что «внутрисистемное диссидентство»,
а также спровоцированное им диссидентское движение в стране на дру¬
гих этажах общественного здания преследовали единственную цель
расшатывания и последующего разрушения советского строя. Их под¬
рывная работа была направлена не только против советской, но и против
досоветской России. Иными словами, она была направлена против рус¬
ской цивилизации, реальность которой у автора, пишущего эти строки,
не вызывает ни малейших сомнений1. Вот почему диссиденты и некото¬
рые зараженные диссидентством вполне, казалось бы, серьезные и про¬
фессионально подготовленные историки скатываются до вульгарного
поношения наиболее выдающихся правителей Руси и России, относя
их к разряду «деспотов» и «тиранов»: Ивана Грозного, Петра Великого,
1	См.: ФрояновКЯ. 1. О некоторых особенностях русской истории // Мнемон.
Исследования и публикации по истории античного мира: Сб. статей. Вып. 12: Из истории
Античности и Нового времени. Сборник статей к 80-летию со дня рождения проф.
Э. Д. Фролова. СПб., 2013. С. 510-511,518-519; 2. Лекции по русской истории. Киевская Русь.
СПб., 2015. С. 12, 17-19.

20
И. Я. Фроянов
Иосифа Сталина1. Удивительно, но это так: И. Н. Данилевский, которому
принадлежит данная подборка властителей России, смешивая и нивели¬
руя различные исторические эпохи и режимы нашего прошлого, считает
Александра Невского (и даже его предшественников) предтечей назван¬
ных «тиранов» и «деспотов»: «Опираясь на помощь монгольских ханов,
Александр Невский закрепил деспотические традиции управления Се¬
веро-Западными землями Руси, заложенные его предшественниками»1 2.
Обратим внимание на то, что автор говорит не об отдельных проявлениях
деспотизма в северо-западных землях Руси, имея в виду, по всей види¬
мости, Ростово-Суздальскую землю, но о деспотических традициях
управления ими. Это что-то неизвестное доселе исторической науке,
или уж, во всяком случае, слишком смелое развитие теории С. М. Со¬
ловьева о новом положении князя-хозяина в Северо-Восточной Руси,
в отличие от Руси Южной и Новгородской. Видно, желание лишний раз
очернить русское прошлое превозмогло исследовательскую осторож¬
ность, рассудительность и объективность.
Данилевский рисует отталкивающий образ князя Александра —
героя русской истории и святого Русской православной церкви. Алек¬
сандр Ярославич у него — «сын своего времени, хитрый, власто¬
любивый и жестокий правитель, всеми силами старавшийся снача¬
ла заполучить, а потом удержать титул великого князя. Он, видимо,
был одним из первых русских князей, который в годы ордынского
нашествия понял простую истину: помогая Орде грабить и угнетать
свой народ, можно получить кое-какие выгоды для себя»3. Данилев¬
ский, как видим, облил грязью не только князя Александра, но заодно
и древнерусскую действительность, представив Невского порожде¬
нием своего времени — сыном своего времени. Правы те историки,
которые говорят о том, что во всех этих построениях Данилевского
«отражается не столько реальная историческая картина, сколько поли¬
тические взгляды самого исследователя»4. К этому, впрочем, надо до¬
бавить еще и то, что названные построения говорят о неблагополучии
новейшей исторической науки в современной России, переживающей
1	См.: Дантевский И. Й. Русские земли глазами современников и потомков (XII—
XIV вв.). М., 2000. С. 222.
2	Там же. С. 228. Ср.: Фроянов И. Я. Лекции по русской истории... С. 553-751;
Фроянов И. Я., Дворниченко А. Ю. Города-государства Древней Руси. Л., 1988. С. 223-264.
3	Данилевский И. Н. Русские земли... 220.
КривошеевЮ. В., СоколовР. А. Александр Невский. Исследования и исследователи.
СПб., 2018. С. 247.

Несколько предварительных замечаний
21
далеко не лучшие свои времена. И, конечно же, не нужно забывать,
под чьим воздействием формировались подобные построения. Тут
припоминается диссидент-либерал Ю. Н. Афанасьев, отзывавшийся
об Александре Невском как о первом русском коллаборационисте,
предавшем интересы Руси ради личных выгод и благ1. Вспоминаются
и его идейные «собратья», В. В. Познер с А. А. Венедиктовым, наде¬
ленные кем-то правом чернить русскую историю в лице ее прослав¬
ленных героев, в частности того же Александра Невского, который
якобы положил начало ориентации Руси на Восток, авторитарный
и дикий, а не на Запад, цивилизованный и демократический, отчего
у нас все европейские недочеты, покрываемые непривлекательным
словом азиатчина1 2 3. Стало быть, в диссидентско-либеральной среде
находятся корни идей И. Н. Данилевского о характере государствен¬
ной деятельности князя Александра. Недаром он является желанным
гостем радиостанции Эхо Москвы, сотрудники которой, мягко скажем,
никак не могут похвастаться любовью к русской истории. Увы, наобо¬
рот. Здесь собралась публика, портрет которой мастерски запечатлел
еще Ф. М. Достоевский, который говорил о россиянах, «более или ме¬
нее ненавидящих Россию, иные нравственно, вследствие убеждения,
“что в России таким порядочным и умным, как они, людям нечего
делать”, другие уже просто ненавидя ее безо всяких убеждений, так
сказать натурально, физически: за климат, за поля за леса, за поряд¬
ки. .. за русскую историю, одним словом за всё, за всё ненавидя».. А
Итак, дегероизация прошлого русского народа, выраженная в раз¬
венчании наиболее выдающихся, прославленных и признанных героев
России, является целенаправленным средством воздействия на народное
историческое самосознание, порождая в нем чувство пустоты, бесплод¬
ности, никчемности своей национальной истории, чувство вины и безыс¬
ходности, гася волю к сопротивлению опасностям, исходящим из внеш¬
него мира. Перед нами средство психотропной войны, ведущейся Запа¬
дом против России.
1	Время невыносимой сверхполитизации заканчивается // Родина. 1991. №4;
Интервью на радио Эхо Москвы 09.11.2003 г.
2	Факт обращения этих глашатаев либерализма к вопросам русско-ордынских
отношений и роли Александра Невского в них свидетельствует о том, что данные
вопросы приобрели у нас в настоящее время политико-идейное значение, являясь орудием
идеологической борьбы, направленной против России и русского народа.
3	Достоевский Ф. М. Потное собрание сочинений в тридцати томах. Т. 25. Дневник
писателя за 1877 год. Январь — август. Л., 1983. С. 137.

22
И. Я. Фроянов
Применяется и другое, не менее мощное, средство морально-психо-
логического воздействия на общественное сознание русского народа, со¬
стоящее в удалении из его истории целых героических периодов, на про¬
тяжении которых вырабатывались весьма полезные качества и свойства,
присущие русскому народу: довольствие малым, выносливость, терпели¬
вость, стойкость, вера в победу и ожидание ее часа, снисходительность
по отношению к побежденному недругу, умение в кратчайшие сроки вос¬
станавливать разрушеное врагом и, конечно же, преданность православ¬
ной вере. Примером здесь может служить так называемый монгольский
период в истории России.
Сейчас мы наблюдаем в нашем обществе проявление повышенного
(быть может, чересчур) интереса к русско-ордынским связям XIII-XV вв.
Прилавки книжных магазинов буквально завалены литературой на эту
тему. Представления многих поколений дореволюционных и советских
историков о характере отношений Руси с Золотой Ордой отброшены
как несостоятельные. Оказывается, не было ни завоевания монголами
Руси, ни ордынского ига. Дани, если население и платило таковые ор¬
дынцам, это были легкие дани. Русские князья жили в союзе и побратим¬
стве с Чингизидами. Орда спасла Русь от Запада... и прочие бредовые
идеи. Одни авторы пишут об этом по глупости и неосведомленности,
другие — по тщеславию, желанию привлечь внимание общественности
к своей персоне, третьи — по расчетливому умыслу, преследующему
цель повлиять на историческое сознание русского народа в разлагающем
смысле.
К сожалению, толчок этому внешне книжному, а по существу полити¬
ческому движению дал Л. Н. Гумилев, безусловно, талантливый и выда¬
ющийся русский мыслитель, склонный, впрочем, в силу своего рождения
(дитя поэта и поэтессы и даже сам поэт) к художественному восприятию
истории, а также ее описанию1. Не исключено, что, предвидя, какое мно¬
жество эпигонов и вырожденцев будут «пережевывать» его идеи, при¬
бавляя к ним собственные убогие фантазии, он был бы сдержаннее и ос¬
мотрительнее в делах русско-ордынских отношений. Истинно сказано:
«Нам не дано предугадать, // Как наше слово отзовется...»
1 См.: КожиновВ. В. История Руси и русского Слова (Опыт беспристрастного
исследования). М., 1999. С. 376.

I «Последний евразиец;
23
Научное творчество Л. Н. Гумилева (1912-1992) связано прочными
узами с Ленинградским государственным университетом, в котором
он учился на историческом факультете и где работал на факультете
географическом. Ему принадлежит особый, можно сказать, оригиналь¬
ный и в некотором роде экстравагантный взгляд на историю русско-ор¬
дынских отношений, восходящий отчасти к евразийству (Н. С. Тру¬
бецкой, П. Н. Савицкий, Г. В. Вернадский и др.)1 — не случайно он на¬
зывал себя «последним евразийцем»2. Однако многое из написанного
Л. Н. Гумилевым — вовсе не простой повтор того, о чем говорили
и писали евразийцы. Однажды (1992) его спросили: «Считаете ли Вы
себя преемником евразийской школы в исторической науке? Правиль¬
но ли Вас называют иногда “последним евразийцем”?» Гумилев дал
1	См.: ФрояновКЯ. О зарождении евразийства в изучении русского средневековья
// Сборник в честь В.К.Зиборова (Опыты по источниковедению. Вып. 5). СПб., 2017. С. 300-
342. СогласноЮ. В. Кривошееву, «концепция “Древней Руси и Великой степи” Л. Н. Гумилева
во многом восходит к идее ’’евразийства” и ее конкретно-исторической разработке прежде
всего в трудах В. Г. Вернадского» {КривошеевЮ. В. 1. Собранное. СПб., 2010. С. 188; 2.
Русь и монголы: Исследование по истории Северо-Восточной Руси XII-XIV вв. СПб., 2015.
С. 104). СамЛ.Н. Гумилев указывал еще на один животворный источник своих взглядов,
говоря, что «в среде славянофилов зародилось научное направление, получившее название
“евразийство”. Его приверженцы... исходили из того, что Россия имеет два начала — славянское
и тюркское. Я считаю такой подход глубоко обоснованным и разумным, он плодотворен не только
при рассмотрении вопросов исторического прошлого, но и при решении задач настоящего
времени». —ГумилевЛ. Н. Черная легенда: Друзья и недруги Великой степи. М., 1994. С. 266.
2	См.: Гумилев Л. Н. Ритмы Евразии: эпохи и цивилизации. М., 1993. С. 33. По А. Ю. Двор-
ниченко, «Гумилев фактически утрировал взгляды евразийцев» (ДворниченкоА. Ю. Российская
история с древнейших времен до падения самодержавия. М., 2010. С. 176). Это — несколько од¬
носторонний взгляд на творчество историка. Л. Н. Гумилев полемизировал с одним из столпов
евразийства — Н. С. Трубецким — по ряду существенных вопросов (см.: Гумилев Л. Н. Ритмы
Евразии... С. 33-66). Полемика затронула и стержневую проблему русско-монгольских отно¬
шений — проблему татаро-монгольского ига. — Там же. С. 48.

24
И. Я. Фроянов
следующий ответ: «Когда меня называют евразийцем, я не отказыва¬
юсь от этого имени по нескольким причинам. Во-первых, это была
мощная историческая школа, и если меня причисляют к ней, то это
делает мне честь. Во-вторых, я внимательно изучал труды этих людей.
В-третьих, я действительно согласен с основными историко-методоло¬
гическими выводами евразийцев. Но есть и существенное расхожде¬
ние: в теории этногенеза у них отсутствует понятие “пассионарность”
Вообще им очень не хватало естествознания»1. Гумилев старался вос¬
полнить данный пробел, подходя к материалу исследования «как на¬
туралист, а не как гуманитарий»2, что потребовало от него особого
обращения с историческими источниками. «Я отказался, — говорил
он, — от прямого использования источников, а ограничился извлечен¬
ными из них сведениями. Тогда у меня образовалась цепь событий,
имеющая свою логику. Обратите внимание: геолог, астроном, зоолог,
генетик и другие естествоиспытатели не имеют нарративных источ¬
ников или рассказов о событиях, но им хватает наблюдений, которые
они увязывают друг с другом. Эту же методику я применил к истории,
сопоставляя факты, то есть события, отслоенные от текстов. Но ведь
я не отрицаю традиционной методики, а только добавляю к ней но¬
вую, тоже испытанную и оправдавшую себя»3. Такой подход как проб¬
ный вариант, конечно, допустим. Вопрос, однако, состоит в том, каким
способом и на какой основе производится добавление новой методики
к старой — на основе механической или синтетической. К сожале¬
нию, Гумилев не задумывается должным образом на этот счет, и пото¬
му у него нередко происходит простая замена традиционной методики
новой методикой. Тем не менее нетривиальный характер источнико¬
ведческого подхода автора мы должны признать и оценить.
Евразийцы прекрасно понимали новизну конструкции Гумилева
и высоко ее оценивали. Так, П. Н. Савицкий в одном из своих писем
(Прага, 30 июня 1963 г.) Л. Н. Гумилеву говорил: «Вы делаете вели¬
кое дело: впервые в истории науки кочевниковедение обосновывается
с такой широтой и яркостью; как это дано в Ваших трудах. Ни у кого
до Вас не было такого всеобъемлющего кругозора. И пусть шипят себе
синологи, в роли змей подколодных: они, к счастью, ничего не мо¬
гут изменить в существе дела!.. С огромным нетерпением ожидаю
3
Гумилев Л. Н. Ритмы Евразии... С. 26.
Гумилев Л. Н. Черная легенда... С. 259, 345.
Там же. С. 345.

I «Последний евразиец>
25
“Тюрок” Волнуюсь по поводу судьбы “Монголов” Монголы — это,
пожалуй, самая потрясающая по драматизму и выразительности гла¬
ва кочевниковедения. В добрый час, в добрый час дать новую ее об¬
работку, единственную и первую по своей полноте, историософской
и методологической “сознательности”»1. Действительно, на трудах
Л. Н. Гумилева лежит несомненная печать новизны и незаурядной ав¬
торской личности, наделенной генетически родителями-поэтами да¬
ром образно-художественного восприятия действительности, в том
числе действительности исторической. Здесь, конечно, заключено
определенное преимущество Гумилева как исследователя, но есть,
к сожалению, и некоторый, с позволения сказать, подвох, увлекающий
его в эмоциональные порывы и потому поспешные, не всегда основа¬
тельно продуманные выводы, а то и — противоречивые суждения1 2 3.
Историк заклеймил традиционные в исторической науке представ¬
ления о нашествии татар на Русь и монголо-татарском иге словами
черная легенда1, придав им сугубо политический характер. Обличи¬
тельный пафос был направлен преимущественно против советской
историографии русско-татарских отношений XIII-XV вв. Как и следо¬
вало ожидать, главным виновником представлений советских истори¬
ков относительно негативных последствий нашествия и последующе¬
го присутствия татар на Руси являлся И. В. Сталин, ибо «Сталину и его
клике было привычно совершать преступления. Но они всегда стара¬
лись взвалить вину на собственные жертвы. К тем же крымским тата¬
рам, после их изгнания из родных мест, культивировалось враждебное
отношение. Подключилась даже Академия наук СССР, которой факти¬
чески поручили дискредитировать опальную нацию. В Симферополе
было проведено спецзаседание [прямо-таки спецоперация! — И. Ф.],
после которого академик Б. Д. Греков в соавторстве с Ю. В. Бромлеем
1	Там же. С. 165. Л. Н. Гумилев со своей стороны относился с глубоким почтением
к евразийцам, отмечая, как мы уже знаем, что «это была мощная историческая школа.
Я [Гумилев. — И.Ф.] внимательно изучал труды этих людей. И не только изучал. Скажем,
когда я был в Праге, я встречался и беседовал с Савицким, переписывался с Г. Вернадским.
С основными историко-методологическими выводами евразийцев я согласен. Но главного
в теории этногенеза — понятия пассионарности — они не знали... им очень не хватало
естествознания. Георгию Владимировичу Вернадскому как историку очень не хватало
усвоения идей своего отца, Владимира Ивановича. — Там же. С. 352.
2	На противоречивость некоторых построений Л. Н. Гумилева указывал также
Р.Ф.Итс. — См.: ИтсР.Ф. Несколько слов о книге Л. Н. Гумилева «Этногенез и биосфера
Земли» // ГумшевЛ. Н. Этногенез и биосфера Земли. Л., 1989. С. 5, 6.
3	См.: Гумилев Л. Н. 1. Черная легенда...; 2. От Руси до России. СПб., 1992. С. 97.

26
И. Я. Фроянов
оповестили через “Вестник АН СССР”, что кое-кто из ученых дей¬
ствовал в “угоду татарским буржуазным националистам”, тогда
как главной задачей является рассмотрение истории Крыма “в свете
указаний, содержащихся в основополагающем труде И. В. Сталина
Марксизм и вопросы языкознания” Не остался в стороне ряд других
народов. Еще в 1944 г. вышло постановление ЦК ВКП (б) по Татарии,
в котором была осуждена, в частности, “популяризация ханско-фео¬
дального эпоса об Идегее” Затем подверглись необоснованной кри¬
тике и облыжному очернению башкирский, туркменский, азербайд¬
жанский народные эпосы. Буржуазные националисты, каковых здесь
и быть не могло тогда, поскольку не было буржуазии, якобы оказали
воздействие и на сказителей киргизского “Манаса”, из-за чего он был
засорен “пантюркскими и панисламскими идеями, чуждыми и враж¬
дебными народу” Если бы не смерть “вождя народов”, неизвестно,
на какой страшный виток вышла бы эта широко развернутая кампа¬
ния. Последствия ее весьма ощутимы поныне. Никогда, как и в после¬
военные годы, не раздувался до такой степени миф об отрицательной
роли тюркских народов в истории России. Школьные учебники самы¬
ми мрачными красками рисуют проклятое татарское иго»1.
Гумилев кипит негодованием, говоря, что «многие науки при ста¬
линщине постигла печальная участь. А уж с историей у коммунистиче¬
ского деспота были особые счеты. Исследователей, работавших с до¬
кументами, то есть первоисточниками, он, не слишком церемонясь,
обзывал “архивными крысами”. Поощрялись любые передержки, угод¬
ные режиму, демагогия, спекуляция, подлоги. Даже школа историка
М. Н. Покровского, еще до революции вставшего на сторону больше¬
виков, была разбита в пух и прах как “банда шпионов и диверсантов,
агентов и лазутчиков мирового империализма, заговорщиков и убийц”
Власть предержащая позволяла истории отвечать только на обраще¬
ния с лакейским прибавлением: “Что угодно?”, “Чего-изволите?” Дан
приказ — и начинается масштабное возвеличивание Ивана Грозного.
По команде переписывается история Крыма за две тысячи лет. Под за¬
данную схему подгоняется многоплановая панорама XIX в. Но больше
всех, понятно, достается веку двадцатому. И сверх того — советскому
периоду. Здесь торжествует типичная схоластика и талмудизм: авто¬
ры прежде всего берут во внимание решения съездов и пленумов ЦК,
Гумилев Л. Н. Черная легенда. С. 264-265.

I«Последний евразиец»
27
партийно-правительственные постановления, подбирают цитаты клас¬
сиков марксизма-ленинизма, включая Сталина, учитывают только офи¬
циальные данные статсборников, дозволенные газеты, журналы, кни¬
ги, архивные фонды. Но никаких отклонений в стороны: шаг вправо
или влево — немедленная, как выстрел, репрессия. Сочинителям оста¬
валось доказывать одно: что ни делается от имени и во имя государ¬
ственной идеологии и государственной партии, хотя бы самое непри¬
глядное и гнусное, самое дурацкое и зверское, все в высшей степени
разумно, исторически мотивировано и оправдано. Впрочем, и позже,
в застойное время, ослушаться было не безопасно»1. Надо думать,
что подобное негативное восприятие советской исторической науки по¬
служило Гумилеву одним из стимулов создания истории (в частности,
истории этногенеза), опирающейся главным образом не на постулаты
исторического материализма, а на законы окружающей человека приро¬
ды и биосферных процессов. Иными словами, если бы не было теории
этногенеза, то ее следовало выдумать. И Гумилев выдумал, в чем его
главное творческое достижение.
Историк был неравнодушен к хозяевам степей. Он решительно
отвергал распространенное в советской исторической литературе
мнение о «неполноценности [отсталости. — И.Ф.] кочевых народов
Центральной Азии, якобы являвшейся китайской периферией. На са¬
мом деле эти народы развивались самостоятельно и интенсивно...»2.
Поэтому «неправильно думать, что в кочевом обществе невозможен
технический прогресс. Кочевники вообще, а хунны и тюрки в част¬
ности изобрели такие предметы, которые ныне вошли в обиход всего
человечества как нечто неотъемлемое от человека. Такой вид одежды,
как штаны, без которых современному европейцу невозможно себе
представить мужской пол, изобретены кочевниками еще в глубокой
древности. Стремя впервые появилось в Центральной Азии между
200 и 400 гг. Первая кочевая повозка на деревянных обрубках смени¬
лась сначала коляской на высоких колесах, а потом вьюком, что позво¬
ляло кочевникам форсировать горные, поросшие лесом хребты. Ко¬
чевниками были изобретены изогнутая сабля, вытеснившая тяжелый
прямой меч, и усовершенствованный длинный составной лук, метав¬
ший стрелы до 700 м. Наконец, круглая юрта в те времена считалась
наиболее совершенным видом жилища. Но не только в материальной
1 Там же. С. 274.
Гумилев Л. Н. В поисках вымышленного царства. СПб., 1994. С. 35.

28
И. Я. Фроянов
культуре, но также и в духовной кочевники не отставали от оседлых
соседей, хотя литература их была устной. Конечно, было бы нелепо
искать у хуннов научные теории: их даже греки заимствовали у древ¬
них египтян и вавилонян. Кочевники создали два жанра сказаний: бо¬
гатырскую сказку и демонологическую новеллу. И то и другое было
ближе к мифологии, нежели к литературе в нашем смысле слова,
но они этим способом воспринимали действительность и выражали
свои чувства. Иными словами: мифология несла у них те же функции,
что у нас — литература»1.
С нескрываемой симпатией Л. Н. Гумилев относился к татарско¬
му этносу, защищал его от наветов. Он говорил: «Знайте, это — гор¬
дое имя! Ради истины, а не псевдонаучной, политической или ка¬
кой-то другой конъюнктуры я, русский человек, всю жизнь защищаю
татар от клеветы. Они — в нашей крови, в нашей истории, в нашем
языке, в нашем мироощущении. Мне кажется совершенно естествен¬
ным вот такое представление: какими бы ни были реальные различия
с русскими, татары — это народ не вне, а внутри нас»2. Автор полага¬
ет, будто иго есть вымысел, «далеко не безобидный как в отношении
русских, так и татар», вымысел, который «должен быть разоблачен
и развеян»3.
Все это сказано, похоже, в некой горячке. Во всяком случае, у нас
нет уверенности в том, нуждаются ли татары, оставившие в мировой
и русской истории довольно заметный и признанный всеми след, в за¬
щите Гумилева, но можно точно сказать, что такого рода «сверхзада¬
ча», пронизывающая историческое исследование, влечет за собой если
не полную, то частичную утрату объективности восприятия истории,
откуда до предвзятости суждений один шаг.
Будучи, по-видимому, в том же состоянии, Л. Н. Гумилев никак
не мог постичь, «где же эти пресловутые “татаро-монголы”, по име¬
ни которых названо «иго”, столь долго тяготевшее над Русью? Строго
1 Там же. С. 34. «Легенда о пресловутой неспособности кочевников к восприятию
культуры и творчеству, — пишет Гумилев в другой своей работе, — это “черная легенда”
Кочевники Великой степи играли в истории культуры человечества не меньшую роль,
чем европейцы и китайцы, египтяне, ацтеки и инки. Только роль их была особой, оригинальной,
как, впрочем, у каждого этноса или суперэтноса, и долгое время ее не могли разгадать.
Только за последние два века русским ученым — географам и востоковедам — удалось
приподнять покрывало Изиды и над этой проблемой, актуальность которой несомненна». —
Гумилев Л. Н. Ритмы Евразии... С. 75.
ГумилевЛ. Н. Черная легенда... С. 323.
Там же.
3

I «Последний евразиец>
29
говоря, как этноса их и не было, ибо всем детям старшего из Чин-
гисовых сыновей, Джучи, на три орды по завещанию великого хана
досталось 4 тысячи воинов, из коих только часть пришла с Дальне¬
го Востока. Этих, последних, если уж на то пошло, называли не “та¬
тары”, а “хины”, от китайского названия чжурчжэньской империи
Кин (современное чтение — Цзинь). Для понимания истории Азии
надо твердо усвоить, что национальностей и национальных названий
там до XX века не было». Что касается «загадочного названия» хины,
то «как такового народа и с этим именем не было!». Значит, «“иго”
было отнюдь не монгольским и никаким ни татарским, а осуществля¬
лось предками кочевых узбеков, коих не нужно путать с оседлыми
узбеками, хотя в XIX веке они смешались»1. Но все это у Гумилева —
очень условно, если не шатко.
Предположим, впрочем, что в Азии до XX в. действительно
не было «национальностей и национальных названий», как утвержда¬
ет Л. Н. Гумилев. И все-таки там обитали этносы, имевшие названия
и самоназвания, причем не какие-то загадочные — хины, — а нату¬
ральные, в частности татары. Их существование признает сам иссле¬
дователь: «Китайские хронисты, описывая народы, обитавшие к се¬
веру от Китая в Великой степи, называли всех степняков одним име¬
нем — “татары”, подобно тому как мы, говоря “европейцы”, называем
этим словом и шведов и испанцев. Однако на самом деле этноним
“татары” был названием лишь одного из многочисленных степных
племен»1 2. Этот этноним с древних времен (VIII в. н.э.) употреблял¬
ся как «самоназвание небольшого народа», но «в XII в., после того
как татары на некоторое время захватили политическую гегемонию
в степях, татарами стали называть все степное население от Китай¬
ской стены до сибирской тайги»3. А что монголы? Они, будучи са¬
мостоятельным этносом, «жили с I в. и. э. в современном Забайкалье
и Северо-Восточной Монголии, севернее р. Керулен, которая отгра¬
ничивала их от татар»4. Поскольку до «XII в. гегемония среди пле¬
мен Восточной Монголии принадлежала татарам, и поэтому китай¬
ские историки рассматривали монголов как часть татар в собиратель¬
ном смысле термина. В ХШ в. положение изменилось, и татар стали
1 Там же.
ГумилевЛ. Н. От Руси до России. С. 83-84.
ГумилевЛ. Н. В поисках вымышленного царства. С. 89.
4 Там же. С. 84.

30
И. Я. Фроянов
рассматривать как часть монголов в том же широком смысле слова,
причем название татар в Азии исчезло и перешло на поволжских тю¬
рок, подданных Золотой Орды, где с течением времени превратилось
в этноним. В начале XIII в. название монгол и татар были синони¬
мами, потому что, во-первых, название татар было привычно и об¬
щеизвестно, а слово монгол ново, а во-вторых, потому что многочис¬
ленные татары (в узком смысле слова) составляли передовые отряды
монгольского войска, так как их не жалели и ставили в самые опасные
места»1. И еще для большей ясности: до XII в. этноним татары яв¬
лялся названием «группы из 30 крупных родов, обитавших на бере¬
гах Керулена. В XII в. народность усилилась, и китайские географы
стали употреблять это название применительно ко всем центрально-
азиатским кочевникам: тюркоязычным, тунгусоязычным и монголо¬
язычным, в том числе монголам. Когда же Чингис в 1206 г. принял
название “монгол” как официальное для своих подданных, то соседи
по привычке некоторое время продолжали называть монголов татара¬
ми. В таком виде слово “татар” как синоним слова “монгол” попало
в Восточную Европу и привилось в Поволжье, где местное население
в знак лояльности хану Золотой Орды стало называть себя татарами.
Зато первоначальные носители этого имени — кераиты, найманы, ой-
раты и татары — стали именовать себя монголами. Таким образом,
названия поменялись местами»1 2.
Из приведенных суждений Л. Н. Гумилева явствует, что поставлен¬
ный им вопрос («где же эти пресловутые “татаро-монголы”, по имени ко¬
торых названо “иго”, столь долго тяготевшее над Русью?») скорее отно¬
сится к разряду риторических, нежели конкретно исторических. Они, эти
«татаро-монголы», засвидетельствованные самим автором, составляли
ведущую и ударную силу монгольских завоеваний, что дает основание
именовать иго, установленное ими на Руси, татаро-монгольским. Коли¬
чество завоевателей, природных монголов и татар, надо полагать, замет¬
но превосходило 4 тысячи воинов, насчитанные Гумилевым, тем более
что он сам, противореча собственным выкладкам, ведет речь, как мы уже
знаем, о «многочисленности татар», составлявших «передовые отряды
монгольского войска»3. Но дело даже не в числе татаро-монгольского
1 Там же. С. 89-90.
ГумилевЛ. Н. Этногенез и биосфера Земли. С. 76-77. См. также: ГумилевЛ. Н. Черная
легенда... С. 123.
3	ГумилевЛ. Н. В поисках вымышленного царства. С. 90.

I «Последний евразиец:
31
воинства, которым располагали потомки Джучи. Достаточно одной лишь
принадлежности к монгольскому этносу ханов-джучидов и окружавшей
их знати, что управляли ходом завоевания Руси и последующим обраще¬
нием со страной, чтобы называть это иго татаро-монгольским, или мон¬
гольским. Ведь нечто аналогичное происходило с гуннами, которые,
по словам Гумилева, «перешли Дон, разгромив аланов в 371 г., победили
готов при помощи россомонов в конце IV в. и около 420 г. заняли Пан-
нонию. Следовательно, все пребывание гуннской орды в южных степях
укладывается меньше чем в полвека. При этом сами гунны были немно¬
гочисленны, а орудовали они руками тех же покоренных аланов, россо¬
монов, антов, остготов и других местных племен»1. Л. Н. Гумилев полага¬
ет, что массового переселения гуннов из Азии не было, а «была искусная
политика опытных вождей, искушенных в дипломатии и стратегии. Готы
были, сравнительно с гуннами, легкомысленными и наивными детьми.
Потому они проиграли войну и потеряли прекрасную страну у Черного мо¬
ря»2. Спрашивается, почему при отсутствии массового переселения гун¬
нов из Азии и немногочисленности их в войске мы говорим о нашествии
гуннов в Европу, о завоевании гуннами европейских народов, тогда
как при подобных обстоятельствах не можем именовать тяготы, возло¬
женные на Русь завоевателями из Азии, татаро-монгольским игом!\
Трудно найти здесь вразумительный, а тем более — убедительный ответ.
Помимо евразийцев, на Л. Н. Гумилева огромное влияние оказал
В. И. Вернадский, которого он называл «нашим великим соотечествен¬
ником»3, а себя относил к «ученикам и последователям этого великого
ученого»4. По словам Гумилева, академик Вернадский подметил ту
особенность, что «Россия по своей истории, по своему этническому
составу и по своей природе — страна не только европейская, но и ази¬
атская. Мы являемся как бы представителями двух континентов,
корни действующих в нашей стране духовных сил уходят не только
в глубь европейского, но и в глубь азиатского былого»5. Л. Н. Гумилев
говорил: «Будучи истинным россиянином и патриотом, он [Вернад¬
ский. — И.Ф.] подчеркивал: хотя среди населения страны преоблада¬
ет великорусское племя, однако не в такой степени, чтобы оно могло
Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли. С. 211.
Там же. С. 210-211.
ГумилевЛ. Н. 1. От Руси до России. С. 20; 2. Черная легенда... С. 253.
ГумилевЛ. Н. Черная легенда... С. 252.
Там же.

32
И. Я. Фроянов
подавить своим ростом и численностью другие национальные прояв-
ления. До сих пор актуальна поставленная им задача “взаимного озна¬
комления составляющих Россию народностей”. И при этом ведь надо
постоянно иметь в виду, что десятки современных этносов, предки ко¬
торых воевали друг против друга в Поволжье или на Кавказе, в Сред¬
ней Азии или Сибири, ныне живут под одной “крышей”, совместно
переустраивают жизнь на совершенно новых началах»1. Вот почему
«нам предстоит многое понять и переосмыслить в истории нашего
Отечества. Это не просто страна, где слился Запад и Восток. Здесь
с древнейших времен до наших дней протекают процессы, качествен¬
но важные для всего человечества. Если смотреть на общественное
развитие как на результат деятельности народных масс, а не перечень
нашествий, злобных схваток, дворцовых переворотов, можно выявить
глубокие корни нашего родства»1 2.
Л. Н. Гумилев исследовал «глубокие корни родства» русских с на¬
родами степей Азии (в частности, с татарами) сквозь призму созданной
им теории этногенеза, весьма оригинальной и своеобразной. И в дан¬
ном случае он испытал также сильное воздействие учения В. И. Вер¬
надского о биосфере и ноосфере Земли. Одной из важнейших опор
его теории этногенеза стала открытая Вернадским биохимическая
энергия живого вещества биосферы3. Сама же теория этногенеза явля¬
ется основным научным достижением Гумилева. Она позволила ему
взглянуть на историю народов мира и, в частности, этногенез под нео¬
бычным углом зрения4. Правда, тут кроется опасность оказаться в по¬
ложении исследователя, идущего от теории к историческим фактам,
подгоняя их под теоретические выкладки. И наш автор в ряде случаев
1	Там же.
Там же. С. 251.
«Именно эта энергия, — говорил Л. Н. Гумилев, — поднимает волны этнических
морей. Каждая волна, зарождаясь в пучине, достигает своего гребня — и с шумом
и пеной обрушивается, чтобы зародиться вновь. В тысячелетних колебаниях происходит
беспрерывное смешивание народов. Так что нельзя говорить ни о какой “чистоте”,
тем более — исключительности или избранности... Нет этноса, который бы не произошел
от разных предков. Этносы возникают в результате контактов». — Там же. С. 255.
4	«Этногенез — пишет Гумилев, — глубинный процесс в биосфере, обнаруживаемый
лишь при его взаимодействии с общественной формой движения материи. Значит,
внешне проявления этногенеза, доступные изучению, носят социальный облик»
{ГумилевЛ. Н. Этногенез и биосфера Земли. С. 132.). По идее историка, в «этнических
феноменах, т. е. этносах, представлены “две формы движения — социальная и биологическая”
(Там же. С. 159). Однако сам по себе этногенез есть “процесс природный”». Там же. С. 164,
297, 430, 445.

I «Последний евразиец)
33
не избежал этих, так сказать, “подводных камней” Обратимся, одна¬
ко, непосредственно к названной теории. Ее разработке Л. Н. Гумилев
посвятил капитальный труд «Этногенез и биосфера Земли», уже упо¬
минавшийся выше.
По Гумилеву, «народ, народность, нация, племя, родовой союз» —
все это этносы, т. е. «явление, лежащее на границе биосферы и соци¬
осферы и имеющее весьма специальное назначение в строении биос¬
феры Земли»1. Этнос, следовательно, есть часть биосферы Земли2
и вместе с тем — «порождение земной биосферы»3. Понятно, почему
ученый относил этнические процессы «к чисто природным, биосфер¬
ным, а не социальным. Человеческая наследственность, физиологи¬
ческая энергия отдельной клетки и всего организма, популяционные
процессы и проч., и проч. Как феномены биохимического уровня
не зависят от общественно-экономических формаций, производитель¬
ных сил и производственных отношений, от экономической конъюн¬
ктуры, рентабельности, прибыли и иных бухгалтерских понятий»4.
Вместе с тем, «этнос — долгоидущий процесс»5, длящийся со сме¬
ной фаз развития 1200-1500 лет (если нет посторонних нарушений)
и завершающийся затуханием этногенеза6. «При таком подходе,—пола¬
гает Гумилев, — сама идея “отсталости” или “дикости” не применима.
1 Там же. С. 24, 25.
Там же. С. 91. Л. Н. Гумилев ставил перед собой задачу показать, «в какой степени
сами люди являются составной частью той оболочки Земли, которая сейчас именуется
биосферой», и приходил к выводу о том, что Homo sapiens — один «из компонентов биосферы
планеты Земля». Там же. С. 37, 228.
ГумилевЛ.Н. Черная легенда... С. 255. Автор предлагает довольно мудреное
определение этноса: «Этнос — феномен биосферы, или системная целостность, работающая
на геобиохимической энергии живого вещества в согласии с принципом второго начала
термодинамики, что подтверждается диахронической хронологией исторических событий».
Гумилева. Н. Этногенез и биосфера Земли. С. 15.
4 Гумилева. Н. Черная легенда... С. 271.
Гумилева. Н. Этногенез и биосфера Земли. С. 91.
Там же. С. 72. В другой раз Л. Н. Гумилев укладывает этногенез в более узкие
временные рамки — «около 1200 лет... при отсутствии внешнего смещения, которое может
нарушить процесс этногенеза в любой фазе». Он считает, что «инерция пассионарного
толчка теряется за 1200 лет, даже при самом благоприятном варианте» (Там же. С. 335, 372).
В третий раз Гумилев говорит: «Продолжительность жизни этноса, как правило, одинакова
и составляет около 1500 лет, за исключением тех случаев, когда агрессия иноплеменников
нарушает нормальный ход этногенеза» {Гумилева. Н. От Руси до России. С. 20). В четвертый
раз он говорит: «Возникший этнос проходит фазы подъема, активности, перегрева
и медленного спада за 1200-1500 лет, после чего рассыпается либо сохраняется как реликт —
состояние, в котором саморазвитие уже не ощутимо». Гумилева., Панченко А. Чтобы свеча
не погасла: Диалог. Л., 1990. С. 6.

34
И. Я. Фроянов
Бессмысленно сравнивать в один момент профессора, студента и школь¬
ника по любому признаку: количеству волос на голове, физической силе
или умению играть в бабки. Однако это делается часто при применении
к этнической истории шкалы линейного времени»1.
Общее суждение об этносе у Л. Н. Гумилева звучит так: «Этнос —
коллектив особей, выделяющий себя из всех прочих коллективов. Эт¬
нос более или менее устойчив, хотя возникает и исчезает в истори¬
ческом времени. Нет ни одного реального признака для определения
этноса, применимого ко всем известным нам случаям. Язык, проис¬
хождение, обычаи, материальная культура, идеология иногда являют¬
ся определяющими моментами, а иногда — нет. Вынести за скобки
мы может только одно — признание каждой особью “Мы такие-то,
а все прочие другие” Поскольку это явление универсально, можно
предположить, что оно отражает некую физическую или биологиче¬
скую реальность, которая является для нас искомой величиной»2.
Л. Н. Гумилев задается вопросом, откуда и почему «возникают
«эти новые общности, вдруг начинающие отделять себя от соседей»?
Ответ следующий: «в прошлом веке (XIX) в эпоху бурного развития
теории эволюции, как до, так и после Дарвина, считалось, что отдель¬
ные расы и этносы образуются в борьбе за существование. Сегодня
эта теория мало кого устраивает, так как множество фактов говорит
в пользу иной концепции — теории мутагенеза. В соответствии с ней
каждый новый вид возникает как следствие мутации — внезапного
изменения генофонда живых существ, наступающего под воздействи¬
ем внешних условий в определенном месте в определенное время»3.
Начало этногенеза Гумилев связывает именно с «механизмом мута¬
ции, в результате которой возникает этнический “толчок”, ведущий
затем к образованию новых этносов»4. «Рождение этноса, — говорил
Гумилев, — связано с пассионарным, т.е. энергетическим толчком.
Внешней причиной при этом является... космическое воздействие»5.
Ключевое значение в ходе этногенеза имеет пассионарное напря¬
жение, которое, согласно Л. Н. Гумилеву, суть «количество имеющей¬
ся в этнической системе пассионарности, поделенное на количество
ГумилевЛ., Панченко А. Чтобы свеча не погасла... С. 6.
Гумилева. Н. Этногенез и биосфера Земли. С. 93-94.
Гумилева. Н. От Руси до России. С. 19.
Там же.
Гумилева. Н. Черная легенда... С. 259.

I «Последний евразиец-
35
персон, составляющих этнос»1. Число этих «персон» (пассионариев)
«в составе этноса всегда ничтожно», но они обладают «повышенной
тягой к действию»2 и способностью «жертвовать собою ради идеала»3.
Для них характерно «посвящение той или иной цели, преследуемой
иной раз на протяжении всей жизни»4. Поэтому без пассионарности,
без пассионарного напряжения «нет и не может быть этногенеза»5.
Рассматривая пассионарность как «способность к целенаправленным
сверхнапряжениям»6, Гумилев склоняется к мысли о биохимической
ее подоснове, обусловленной космическим излучением7, утверждая
тем внеземное происхождение пассионарного толчка, предопределя¬
ющего процесс этногенеза8. Пассионарность, по его разумению, есть
«явление природы, довлеющее над нашей психологией»9
Процесс этногенеза является циклом10, состоящим из следующих
фаз: «1) явный период фазы подъема, 2) акматическую фазу, когда эт¬
нос предельно активен, а давление на ландшафт уменьшено, 3) фазу
надлома, когда антропогенное давление максимально и деструктивно,
4) инерционную фазу, в которой идет накопление технических средств
и идеологических ценностей; ландшафт поддерживается в том состо¬
янии, в которое он был приведен ранее, 5) фазу обскурации, во вре¬
мя которой нет забот ни о культуре, ни о ландшафте. После этого
1	Гумилев J7. Я. Этногенез и биосфера Земли. С. 265.
Гумилев Л. Я От Руси до России. С. 19.
Там же. С. 253.
ГумилевЛ. Н. Этногенез и биосфера Земли. С. 265. «Пассионарии стремятся
изменить окружающее и способны на это. Это они организуют далекие походы,
из которых возвращаются немногие. Это они борются за покорение народов, окружающих
их собственный этнос, или, наоборот, сражаются против захватчиков. Для такой деятельности
требуется повышенная способность к напряжениям, а любые усилия живого организма
требуют энергии. Энергия эта открыта и описана... академиком В.И.Вернадским и названа
им биохимической энергией живого вещества биосферы». Однако пассионарии «выступают
не только как непосредственные исполнители, но и как организаторы. Вкладывая свою
избыточную энергию в организацию и управление соплеменниками на всех уровнях
социальной иерархии, они, хотя и с трудом, вырабатывают новые стереотипы поведения,
навязывают их всем остальным и создают таким образом новую этническую систему, новый
этнос, видимый для истории». ГумилевЛ. Я От Руси до России. С. 19-20.
5	ГумилевЛ. Я Этногенез и биосфера Земли. С. 266.
Там же. С. 308.
Там же. С. 473.
«Импульсы пассионарности как биохимической энергии живого вещества,
преломляясь в психике человека, создают и сохраняют этносы, исчезающие, как только
слабеет пассионарное напряжение». — Там же. С. 324.
9 Гумилева. Я Черная легенда... С. 124.
См.: ГумилевЛ. Я Этногенез и биосфера Земли. С. 335.

36
И. Я. Фроянов
наступает фаза гомеостаза, когда идет взаимодействие остатков полу-
истребленного этноса с обедненным ландшафтом, возникшим на об¬
ломках погибшего культурного ландшафта, там, где на месте дубов
выросли лопухи, среди которых играют в прятки правнуки завоевате¬
лей и дети разбойников»1.
Фазы этногенеза, по мнению Гумилева, «переходят одна в другую
столь плавно, что для современников, как правило, незаметны. Но исто¬
рику ясно, что переходы совпадают с важными событиями, значение
коих видно только на расстоянии»1 2. Все это является проявлением «зако¬
номерности этнической истории, существующей вне нас и помимо нас»3.
Л. Н. Гумилев полагает, что «относительная длительность раз¬
ных фаз этногенеза различна. Вся фаза подъема длится примерно
300 лет; процесс роста идет весьма интенсивно. Примерно такова
1	Там же. С. 204. В более развернутом виде смена фаз и сопровождающие ее события,
по Гумилеву, выглядят так: «Этнос, возникнув, проходит ряд закономерных фаз, которые
можно уподобить различным возрастам человека. Первая фаза — фаза пассионарного
подъема этноса, вызванная пассионарным толчком... Наибольший подъем пассионарности —
акматическая фаза этногенеза — вызывает стремление людей не создавать целостности,
а напротив, “быть самими собой”: не подчиняться общим установлениям, но считаться лишь
с собственной природой. Обычно в истории эта фаза сопровождается таким внутренним
соперничеством и резней, что ход этногенеза на время тормозится. Постепенно вследствие
резни пассионарный заряд этноса сокращается, ибо люди физически истребляют друг друга.
Начинаются гражданские войны, и такую фазу мы назовем фазой надлома. Как правило, она
сопровождается огромным рассеянием энергии, кристаллизующейся в памятниках культуры
и искусства. Но внешний расцвет культуры соответствует спаду пассионарности, а не ее
подъему. Кончается эта фаза, как правило, кровопролитием; система выбрасывает из себя
излишнюю пассионарность, и восстанавливается видимое равновесие. Этнос начинает жить
“по инерции”, благодаря приобретенным ценностям. Эту фазу мы назовем инерционной.
Вновь идет взаимное подчинение людей друг другу, происходит образование больших
государств, создание и накопление материальных ценностей. Постепенно пассионарность
иссякает. Когда в системе энергии становится слишком мало, ведущее положение в обществе
занимают субпассионарии — люди с пониженной пассионарностью. Они уничтожают
не только беспокойных пассионариев, но и трудолюбивых гармоничных людей. Наступает
фаза обскурации, при которой процессы распада становятся необратимыми. Господствуют
люди вялые и эгоистичные, руководствующиеся потребительской психологией. А когда
субпассионарии проедят и пропьют все ценное, сохранившееся от героических времен,
наступает последняя фаза этногенеза — равновесие с природой (гомеостаз), когда люди живут
в гармонии с родным ландшафтом и предпочитают великим замыслам обывательский покой.
Пассионарности в этой фазе хватает лишь на то, чтобы поддерживать налаженное предками
хозяйство. Новое развитие может вызвать лишь очередной пассионарный толчок, при котором
возникает новая пассионарная популяция. Но она отнюдь не реконструирует старый этнос,
а создает новый, давая начало очередному витку этногенеза — творческого процесса, благодаря
которому Человечество не исчезло с лица Земли». — Гумилев Л. Н. От Руси до России. С. 20-22.
2	Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли. С. 423.
Гумилев Л. Н. Черная легенда... С. 143.

I «Последний евразиец:
37
по длительности и акматическая фаза. Именно в этом периоде скла¬
дывается комплексное своеобразие этноса, заканчивается его экспан¬
сия и создаются условия для формирования суперэтнических куль¬
турных образований. Надлом длится меньше и занимает по времени
от 150 до 200 лет. Особенно сильно варьируют по своей длительности
фазы инерции и обскурации. Это зависит как от интенсивности вну¬
тренних процессов разложения этноса, так и от исторической судьбы,
определяемой степенью развития материального базиса, накопленно¬
го за предшествующий период, физико-географическими условиями
ареала и состоянием смежных этносов. Наконец, продолжительность
фазы гомеостаза, в которой существуют исторические реликты, уже
целиком зависит от историко-географических особенностей террито¬
рии, вместившей остаток разбитого этноса. Если эти условия благо¬
приятны, он становится изолятом и существует неопределенно долго,
т.е. до тех пор, пока не его землю не позарятся соседи»1.
По убеждению Л. Н. Гумилева, «“пусковой момент” этногенеза —
это внезапное появление в популяции некоторого числа пассионариев
и субпассионариев; фаза подъема — быстрое увеличение числа пассио¬
нарных особей в результате либо размножения, либо инкорпорации; ак¬
матическая фаза — максимум числа пассионариев; фаза надлома — это
резкое уменьшение их числа и вытеснение их субпассионариями; инер¬
ционная фаза — медленное уменьшение числа пассионарных особей;
фаза обскурации — почти полная замена пассионариев субпассионария¬
ми, которые в силу особенностей своего склада либо губят этнос целиком,
либо не успевают его погубить до вторжения иноплеменников извне»2.
Таким образом, «вначале протекает инкубационный период фор¬
мирования нового этноса, обычно не оставляющий заметных следов
в истории. Это “пусковой механизм”, не всегда приводящий к возникно¬
вению нового этноса, потому что возможен внезапный обрыв процесса
посторонней силой. В какой-то момент на исторической арене появля¬
ется установимая (исторически) группа людей, или коцсорция, быстро
развивающая и формирующая свое этническое лицо и самосознание
(“Мы и не мы”, или “Мы и другие”). Наконец, она облекается в соот¬
ветствующую времени социальную форму и выходит на широкую исто¬
рическую арену, часто начиная территориальную экспансию»3.
1	Гумилевj7. Я Этногенез и биосфера Земли. С. 334-335.
Там же. С. 279-280.
3	Там же. С. 205.

38
И. Я. Фроянов
Теория этногенеза, разработанная Л. Н. Гумилевым, позволила ему
по-своему изобразить историю России, русских славян и монголов
(иначе — татар), историю взаимоотношений Руси и Орды.
По его убеждению, прошлое России «нельзя описать в виде линей¬
ного процесса, идущего от Рюрика до наших дней. События этногене-
зов народов нашего Отечества составляют истории по крайней мере
двух разных суперэтносов: историю Древней Киевской Руси (с IX века
до XIII века, включая и историю Новгорода до его падения в XV веке)
и историю Московской Руси (с XIII столетия до наших дней). Таким
образом, ключевым периодом для понимания отечественной исто¬
рической судьбы является трехвековой период XIII-XV веков, когда
русская действительность формировалась как результат наложения
(говоря научным языком, интерференции) двух разных процессов эт¬
ногенеза. Финальная фаза этногенеза Киевской Руси сочеталась с на¬
чальным, инкубационным периодом будущей России, и это сочетание
придало столь трагическую окраску временам Александра Невского,
Дмитрия Донского и Василия Темного»1. И еще одно весьма важное
в концепции Л. Н. Гумилева положение: сцена российского этногене¬
за — континент Евразия. «Этот континент за исторически обозрева¬
емый период объединялся три раза. Сначала его объединили тюрки,
создавшие каганат, который охватывал земли от Желтого моря до Чер¬
ного. На смену тюркам пришли из Сибири монголы, они снова объе¬
динили континент, включив в свой улус Китай и часть Персии. Затем,
после периода полного распада и дезинтеграции, инициативу взяла
на себя Россия: с XV века она двинулась на восток и вышла к Ти¬
хому океану. Новая держава выступила, таким образом, наследницей
Тюркского каганата и Монгольского улуса. Объединенной Евразии
во главе с Россией традиционно противостояли на западе — Евро¬
па, на Дальнем Востоке — Китай, на юге — мусульманский мир»1 2.
Как столкнулись русские с монголами? Как развивались взаимоотно¬
шения этих этносов?
В XII столетии, как полагал Л. Н. Гумилев, «основным элементом
древнемонгольского общества был род (обох), находившийся на ста¬
дии разложения». Тем не менее в компетенцию рода, а не отдельного
лица еще входило «совместное владение угодьями, жертвоприноше¬
ния предкам, кровная месть и связанные с ней межплеменные войны».
1	ГумилевJ7. Н. От Руси до России. С. 251.
2	Там же. С. 255.

I «Последний евразиец;
39
В сознании монголов прочно «укоренилось представление о родовом
коллективе как основе социальной жизни, о родовой (коллективной)
ответственности за судьбу любого рода и об обязательной взаимо¬
выручке. Член рода всегда чувствовал поддержку своего коллектива
и всегда был готов выполнять обязанности, налагаемые на него кол¬
лективом. Но в такой жесткой системе пассионарность отдельных
родовичей не только не нужна — она ей прямо противопоказана,
ибо взрывает авторитет старейшин, а тем самым и родовые поряд¬
ки. Но монгольские роды охватывали все население Монголии только
номинально. На самом деле постоянно находились отдельные люди,
которых тяготила дисциплина родовой общины, где фактическая
власть принадлежала старейшим, а прочие, несмотря на любые за¬
слуги, должны были довольствоваться второстепенным положением.
Те богатыри, которые не мирились с необходимостью быть всегда
на последних ролях, отделялись от родовых общин, покидали свои
курени и становились “людьми длинной воли” или “свободного со¬
стояния” Судьба этих людей часто была трагична: лишенные обще¬
ственной поддержки, они были принуждены добывать себе пропита¬
ние лесной охотой, рыбной ловлей и даже разбоем, за что их убивали.
С течением времени они стали составлять отдельные отряды, чтобы
сопротивляться своим организованным соплеменникам, и искать во¬
ждей для борьбы с родовыми объединениями. Число их неуклонно
росло, в их среде рождались идеалы новой жизни и нового устройства
общества...»1. Гумилев уподобляет «людей длинной воли» викингам
и «рыцарям круглого стола»2.
Эти «люди длинной воли» (по терминологии Гумилева, витязи, т.е.
пассионарии) на исходе XII века обрели себе наконец вождя «по имени
Тэмуджин, которого они нарекли Чингисом и избрали ханом. В жесто¬
кой гражданской войне “люди длинной воли” сокрушили племенной
строй и создали Монгольский улус, в котором побежденные и победи¬
тели объединились и слились в единый этнос»3. Можно, по-видимо¬
му, говорить о государственной постановке этого улуса. Ведь недаром
Л. Н. Гумилев высказывает непривычное, а точнее сказать — немыс¬
лимое для советских историков, «вскормленных молоком» марксизма,
1	ГумилевЛ. Н. Древняя Русь и Великая степь. М., 1989. С. 403^104.
ГумилевЛ. Н. Ритмы Евразии... С. 124.
Гумилева. Н. Этногенез и биосфера Земли. С. 214. См. также: Гумилева. Н. 1.
В поисках вымышленного царства. С. 137-139; 2. Ритмы Евразии... С, 42-АЪ.

40
И. Я. Фроянов
суждение: «Государство — институт не этнический, а социальный
[не классовый! — И.Ф.]. Возникая при первобытнообщинном строе,
оно может охватить один этнос целиком, или несколько соседних эт¬
носов, или часть своего этноса...»1 Данное положение о доклассовом
характере возникающего монгольского государства следует записать
в позитив научного творчества Л. Н. Гумилева.
Большое значение для понимания существа дела имеет и другой
тезис исследователя, характеризующий власть Чингиса, избранного
ханом. То была власть, основанная не столько на голой силе, сколько
на необходимости «обрести силу для самообороны, жертвуя при этом
привычной независимостью и личной свободой»1 2. Речь, следователь¬
но, идет о самоограничении по части независимости и личной свобо¬
ды ради коллективной безопасности. Чтобы закрепить свою мысль,
автор опять возвращается к «людям длинной воли», усилиями кото¬
рых Тэмуджин получил ханскую власть: «Но кто были эти последние?
Класс? Нет! Ибо они не сменили способа производства и производ¬
ственных отношений. Сословие? Сословием предстояло стать их по¬
томкам в отдаленном будущем. Партия? Тоже нет! Ведь внутренней
структуры, организации у них не было. Это были люди особого пове¬
денческого настроя, отличавшиеся от своих предков и большинства
соплеменников большей энергичностью, способностью к самопо¬
жертвованию, короче говоря —■ пассионарным напряжением. Все они
заряжали этим духом тех, кто случайно к ним примкнул. И те вели
себя аналогичным способом, видя в послушании хану высшую цель
своей жизни. Не произволу подчинялись они, а закону, которому под¬
чинялся сам хан. Назывался этот закон Яса... Такова была расстановка
сил в момент избрания Тэмуджина ханом. Она позволила небольшой
консорции его сторонников уцелеть и за 20 лет вырасти в самостоя¬
тельный субэтнос»3.
Приведенные наблюдения Л. Н. Гумилева существенны для изуче¬
ния политогенеза у многих народов мира, в том числе славяно-русского
этноса. И тут заключена бесспорная заслуга ученого перед научным со¬
обществом, перед исторической наукой.
С образованием военной организации (орды) «людей длинной
воли», с избранием ими ханом Чингиса началась долгая и упорная
1	ГумилевЛ. Н. Древняя Русь и Великая степь. С. 434.
Там же. С. 439.
3	Там же.

I «Последний евразиецj
41
война внутри Великой степи за объединение монгольских племен
и создание общемонгольского государство, что и произошло в 1206 г.,
когда «на великом курултае Чингис был вновь избран ханом, но уже
всей Монголии1. Так родилось общемонгольское государство. Един¬
ственным враждебным ему племенем оставались лишь старинные вра¬
ги Борджигинов [род Чингиса. — И. Ф.] — меркиты, но и те к 1208 году
оказались вытесненными в долину реки Иргиз»2. Здесь обитали куманы
(половцы), которые радушно приняли меркитов, став тем самым лю¬
тыми врагами монголов3. «Долгое время половцы воевали с монголами
на рубеже Яика, удерживали при помощи башкир монгольские войска
за Эмбой и Иргизом»4. По этой причине монголы воевали и с башкира¬
ми, которые «неоднократно выигрывали сражения, и наконец, заключи¬
ли договор о дружбе и союзе, после чего монголы объединились с баш¬
кирами для дальнейших завоеваний»5.
Все это имело в исторической перспективе роковые последствия
не только для половцев, но и для Руси, столкнув монголов с русски¬
ми славянами, оказавшими поддержку куманам. Эту поддержку, ока¬
занную половцам нашими предками, Гумилев объясняет своеобразно,
но не очень убедительно. Он полает, что Владимир Мономах «весьма
решительными действиями [т.е. разгромом. — И.Ф.] прекратил бес¬
смысленную войну [с половцами. — И. Ф.], которая была выгодна
лишь для заграничных купцов и их прихлебателей в Киеве. Заключе¬
ние мира обеспечило на 130 лет русско-половецкую унию... Западный
половецкий союз вошел в состав Русской земли, сохранив автономию,
а задонские половцы стали союзниками суздальских князей. По сути
дела, в XII—XIII вв. Половецкая земля (Дешт-и-кыпчак) и Киевская
Русь составляли одно полицентрическое государство. В грозный час
1	«В 1206 г. на берегу Онона собрались все войска, защищавшие “девятиножное
белое знамя” в боях со своими соплеменниками. Это собрание — курилтай — было высшим
органом власти, и только оно имело право доверять функции управления определенному
лицу, именуемому в дальнейшем ханом. Его поднимали на войлоке над головами окружавшей
его толпы, а та криками выражала свое согласие повиноваться ему. Разумеется, ханом был
вторично избран Тэмуджин, и курилтай подтвердил его титул — Чингисхан. Требовалось
также определить имя народа, ядром которого были верные сторонники Чингисхана вместе
с их семьями и домочадцами. Тогда они назывались “монголы”, и это название было
официально закреплено за вновь сформированным народом-войском». Гумилев Л. Н. В поисках
вымышленного царства. С. 147.
2	ГумилевЛ. Я. 1. От Руси до России. С. 93; 2. Древняя Русь и Великая степь. С. 458^459
Гумилев Л. Я. 1. Древняя Русь и Великая степь. С. 459; 2. Черная легенда... С. 100-101.
ГумилевЛ. Я. Древняя Русь и Великая степь. С. 499.
Там же. С. 459.

42
И. Я. Фроянов
они единым фронтом выступили против татар»1. Следовательно, рус¬
ские и половцы, по Гумилеву, выступили против татар в едином порыве.
Историк, по-видимому, забыл о том, что хан Котян умолял зятя свое¬
го князя Мстислава Мстиславича Удалого, правившего тогда в Галиче,
о помощи, а последний уговаривал русских князей оказать ее половцам.
Повествуя об этом, южный летописец, прекрасно, надо думать, знавший
территориальные границы Руси, замечает, что побитые татарами полов¬
цы прибежали в Русскую землю — «прибегшим же Половцом Роускоую
землю»2. Да и сами половцы в лице хана Котяна отличали Русскую зем¬
лю от Половецкой. «Нашю землю суть днесь отъяли [татары], а ваша
заутро възята будеть», — говорил Котян князю Мстиславу3. Примеча¬
тельны и речи князей, собравшихся на совет в Киеве: «Лоуче ны бы есть
пряти я [татар] на чюжеи земле, нежели на своей»4. Добавим к этому
высказывания автора «Слова о полку Игореве», разделявшего русскую
и Половецкую земли: «наведе своя храбрыя плъкы на землю Половець-
кую за землю Руськую»; «О русская земле! Уже за шеломянем еси!»5
Вывод тут ясен: раздельные земли не могут составлять «одно государ¬
ство», пусть даже «полицентрическое», как выразился Л. Н. Гумилев.
В Диком поле на Дону татары нашли себе союзников. То был, по Гу¬
милеву, «этнос бродников, потомков православных хазар и предков ни¬
зовых казаков. Бродники населяли пойму Дона и прибрежные террасы,
оставив половцам водораздельные степи. Оба этих этноса враждовали
между собою, и потому бродники поддержали монголов. Благодаря по¬
мощи бродников монголы ударили по половецким тылам и разгромили
Юрия Кончаковича, а хана Котяна, тестя Мстислава Удалого, отогнали
за Днепр»6. Трудно сказать, откуда историк почерпнул сведения о брод-
никах как этносе, как о потомках православных хазар и предках низо¬
вых казаков7 Ведь бродники упоминаются в летописи единственный,
кажется, раз в повествовании о битве на Калке (31 мая 1223 г.), в ко¬
торой на стороне татар выступили бродники со своим воеводой Пло-
скиней: «Ту же и бродници съ Татары быша, и воевода Плоскына и тъ
оканьныи воевода целовав крест честьныи кь Мьстиславу и кь обема
1	ГумилевЛ. Н. Черная легенда... С. 282.
ПСРЛ. Т.И. М., 1962. Стб/740.
НПЛ. М.;Л., 1950. С. 62, 265.
ПСРЛ. Т.Н. Стб. 741; ПСРЛ. T.VII. М., 2001. С. 130; ПСРЛ. Т.Х.СПб., 1885. С. 90.
Воинские повести Древней Руси. Л., 1985. С. 27, 28, 29.
ГумилевЛ. Н. Древняя Русь и Великая степь. С. 500.
ГумилевЛ. Н. 1. Древняя Русь и Великая степь. С. 500, 2. Черная легенда... С. 185, 195.

I «Последний евразиец>
43
князема, око их не избити, нъ пустити их на искуп, и сълга оканьныи:
преда их, извязав Татаром»1. Вот, собственно, и все, что нам извест¬
но о бродниках и воеводе Плоскине. Историки теряются в догадках,
кто они такие. Высказываются разные версии по этому поводу. Гуми¬
лев не берет их в расчет, утверждая свой вариант прочтения летопис¬
ного текста, причем необоснованный. Перед нами одна из ярких иллю¬
страций творческой лаборатории ученого, увлеченного полюбившейся
идеей. Не случайно он, всячески обеляя монголов, несколько снисхо¬
дительно относится к поступку Плоскини: «В предательстве обвинен
атаман бродников Плоскиня, уговоривший Мстислава Киевского сдать¬
ся монголам, чтобы те выпустили его за выкуп. Допустим, князь выку¬
пился бы, а его воины, у которых денег не было?! Что стало бы с ними?
Их бы непременно убили, что в действительности и произошло»2.
Поведение татар, их расправу над русскими князьями и воинами Гу¬
милев мотивирует (в сущности, оправдывает), исходя из монгольских
обычаев и нравов. Дело в том, что идущих на защиту половцев русских
ратей встретили татарские послы с мирными предложениями. Но по рас¬
поряжению князей они были преданы смерти. Согласно Л. И. Гумилеву,
«об убийстве послов историки, кроме Г. В. Вернадского, упоминают ми¬
моходом, точно это мелочь, не заслуживающая внимания. А ведь это
подлое преступление, гостеубийство, предательство доверившегося!
И нет никаких оснований считать мирные предложения монголов ди¬
пломатическим трюком. Русские земли, покрытые густым лесом, были
монголам не нужны, а русские как оседлый народ не могли угрожать
коренному монгольскому улусу, т.е. были для монголов безопасны.
Опасны были половцы — союзники меркитов и других противников
Чингиса. Поэтому монголы искренне хотели мира с русскими, но после
предательского убийства и неспровоцированного нападения мир стал
невозможен»3. По мнению Е. И. Кычанова, «пристрастно, как это дела¬
ет Л. Н. Гумилев, объяснять нападения монголов убийством их послов.
1 НПЛ.М.; Л.,1950. С. 63,266-267.
ГумилевJ7. Я. Древняя Русь и Великая степь. С. 501.
Там же. «Важно то, что сами монголы отнюдь не стремились к войне с Русью.
Прибывшие к русским князьям монгольские послы привезли предложения о разрыве русско-
половецкого союза и заключении мира. Верные своим союзническим обязательства, русские
князья отвергли монгольские мирные предложения. Но, к несчастью, князья совершили
ошибку, имевшую роковые последствия. Все монгольские послы были убиты, а поскольку
по Ясе обман доверившегося являлся непрощаемым преступлением, то войны и мщения
после убийства послов было уже не избежать». — Гумилев Л. Н. От Руси до России. С. 104.
См. также: ГумилевЛ. Я. В поисках вымышленного царства. С. 252.

44
И. Я. Фроянов
Речи нет, убивать послов нехорошо, но ведь известно, что требования,
предъявляемые монгольскими послами, как правило, были провокаци¬
онны и сводились к одному — или вы покоримтесь, или война, а с ней
смерть и разрушения»1. Правда, нам могут заметить, что в данном слу¬
чае монгольские послы предлагали русским князьям союз, направлен¬
ный против половцев. Но тогда следует вспомнить о том, что незадол¬
го до того монголы обманным образом уговорили половцев разорвать
союзные отношения с аланами, а затем разгромили тех и других по¬
одиночке. Надо думать, что хан Котян и прискакавшие с ним на Русь
половцы сообщили русским о подлой тактике монголов. Поэтому до¬
верять монгольскому посольству у русских князей не было никаких
оснований. И они поступили разумно и решительно, а по отношению
к половцам, своим союзникам, — честно.
Л. Н. Гумилев подчеркивает мысль о том, будто «русские земли, по¬
крытые густым лесом, были монголам не нужны». Скорее всего, так оно
и есть: степнякам-кочевникам лесные территории как таковые были не¬
надобны. Однако у них был другой, причем весьма существенный инте¬
рес. Известно, что монголы, управляемые Чингисханом, имели обыкно¬
вение разорять дотла завоеванные территории оседлых земледельцев,
пока у него не появился мудрый советник Елюй Чуцай, который убедил
великого хана «в том, что выгоднее не уничтожать посевы и земледель¬
цев, а взимать с них налоги, не разрушать города, унося все накоплен¬
ные там богатства, а сохранять их для пользы империи как источник
процветания и благополучия»1 2. Советники Масхут и Махмуд Ялавачи
просветили Чингисхана относительно городской жизни, объяснив ему,
что «он сможет получить больше дохода от преуспевающей страны
с развитой и земледельческой культурой, чем от кочевников»3. В резуль¬
тате монголы стали «помогать побежденным странам восстановиться
вскоре после окончания сражений»4.
То же можно сказать и в отношении «сбережения» людей, ока¬
завшихся под ударом монгольских орд. Дело в том, что жестокость
1	КычановЕ. И. 1. Жизнь Темучжина, думавшего покорить мир: Чйнгисхан. Личность
и эпоха. М., 1995. С. 220; 2. Великий Чингисхан. «Кара Господня» или «человек тысячелетия»?
М., 2013. С. 276.
2	Рене Груссе. Чингисхан: Покоритель вселенной. М., 2000. С. 162. См. также:
ГумилевЛ.Н. 1. «Тайная» и «явная» история монголов ХН-ХШ вв. // Татаро-монголы в Азии
и Европе. Сб. статей. М., 1977. С. 495^496; 2. В поисках вымышленного царства. С. 167-171.
3	де ХартогЛ. Чингисхан. Завоеватель мира. М., 2008. С. 194.
4	Там же.

I«Последний евразиец>
45
Чингисхана, замечает Е. И. Кычанов, «из свойств его личности была
возведена в разряд средств государственной политики. Чингисхан
сознательно применял жестокие методы ведения войны, предусма¬
тривающие широкое применение репрессий. Поголовное истребле¬
ние населения многих городов и сел в целях устрашения противника
было осознанным методом ведения войны, политикой Чингисхана
и его полководцев»1. Нашлись, однако, советники, которые внуши¬
ли Чингисхану мысль о том, что «люди — основа государства. Если
убивать людей, то какая польза государству от приобретения терри¬
торий? При этом убивать невинных — это только укреплять враж¬
дебные чувства». И Тай-цзу (император), т. е. Чингисхан, «услышал
и одобрил это»2.
Следовательно, вполне резонно предположить: русские земли,
хотя и «покрытые густым лесом», привлекали тем не менее внима¬
ние монголов множеством людей, богатством городов и сельских по¬
селений, которые могли стать объектом грабежа, а также источником
пополнения воинских отрядов и резервуаром рабства, что и наблюда¬
лось с нашествием Батыя.
К слову сказать, не кто иной, как Гумилев, подрывает собственную
идею о ненужности монголам-кочевникам лесных земель. «Долгое
время, — замечает он, — бытовало мнение, что лес и степь находятся
в оппозиции: степняки и лесовики борются друг с другом. В этнокуль¬
турном аспекте это мнение глубоко ошибочно: как степняки нужда¬
ются в продуктах леса, так и наоборот. В течение 2-3 тысячелетий
степняки кочевали на телегах, которые можно сделать только из дере¬
ва, и смазывали их дегтем — тоже лесным продуктом. Из одного это¬
го факта видно, что народы степи и леса были связаны между собой
1	КычановЕ. И. 1. Жизнь Темучжина... С. 220; 2. Великий Чингисхан... С. 276-277.
Е. И. Кычанов не одинок в этих своих представлениях. Так, И. П. Петрушевский, известный
историк-востоковед, писал по поводу избиения населения покоренных монголами земель:
«Походы Чингиз-хана и его полководцев не были похожи на прежние вторжения кочевых
народов в культурные области Средней и Передней Азии. И тогда совершались жестокости
и насилия над мирным населением, но то были стихийные акты, прекращавшиеся после
замирения завоеванных стран, да эти акты и не идут ни в какое сравнение со зверскими
приемами организованного массового истребления мирного населения, опустошения целых
районов, которые применялись чингизхановыми полководцами. Это были уже не стихийные
жестокости, а целая система террора, проводившаяся сверху и имевшая целью организованное
истребление способных к сопротивлению элементов населения, запугивание мирных жителей
и создание массовой паники в завоеванных странах». Петрушевский И. П. Рашид ад-Дин и его
исторический труд И Рашид ад-Дин. Сборник летописей. Т. I. Кн. I.M.; Л., 1952. С. 32.
2	КычановЕ. И. 1. Жизнь Тэмучжина... С. 221; 2. Великий Чингисхан... С. 278.

46
И. Я. Фроянов
тесными экономическими взаимоотношениями»1. Кочевников мани¬
ли также окраинные земли лесостепи, поскольку «там были дрова —
высшее благо в континентальном климате»1 2. Отсюда ясно, что степ¬
няки (в том числе и татары), нуждающиеся в «продуктах леса», могли
принуждать (т. е. эксплуатировать) побежденных лесовиков к постав¬
кам этих продуктов, осуществляя властвование над ними.
Л. Н. Гумилев старается всячески смягчить это поистине кошмар¬
ное для русских славян событие. Оказывается, татары не планировали
завоевание Руси, во всяком случае, Северо-Восточной Руси: «Русских
никто не трогал, связываться с ними монголы не собирались. Какие
интересы могли быть у монголов на Руси? Делить-то было нечего»3.
Они шли на запад с главной целью разгрома половцев4. Драться с рус¬
скими татары якобы не хотели: «Рязанские князья, равно как суздаль¬
ские и владимирские, не участвовали в битве на Калке, и поэтому
Батый не собирался с ними воевать. Однако дальнейшее движение
войска требовало постоянной смены лошадей, постоянного получе¬
ния продуктов. И Батый послал в Рязань парламентеров, стремясь по¬
лучить от рязанцев пищу и лошадей»5. Но рязанские князья ответили
решительным отказом, чем навлекли на себя гнев хана.
Другая причина прихода Батыева войска к Рязани чисто воен¬
но-тактическая: «План монгольского командования заключался в том,
чтобы в то время, когда половцы держали оборону на Дону, зайти
к ним в тыл и ударить по незащищенным приднепровским кочевьям.
Черниговское княжество было в союзе с половцами; следовательно,
1	Гумилев Л. Н. Ритмы Евразии... С. 191. См. также: ГумилевЛ. Н. Черная легенда... С.
171, 173.
2	ГумилевЛ. Н. Ритмы Евразии... С. 472.
ГумилевЛ. Н. Черная легенда... С. 101.
«Монголы, — утверждает Гумилев, — пришли в страну, которая уже не могла
сопротивляться и которую они не собирались завоевывать. Она им была не нужна совершенно!
Они прошли через нее стратегическим маршем для того, чтобы расправиться с половцами».
ГумилевЛ. Н. Ритмы Евразии... С. 143.
5	Гумилев Л. Я. От Руси до России. С. 106. В другой своей книге автор, противореча
себе, говорит в том смысле, что война с русскими планировалась монголами изначально:
«В 1235 г., после победы над чжурчжэнями, в построенной Чингисханом монгольской столице,
Каракоруме, был собран курилтай, постановивший довести до конца войну с половцами,
болгарами и поддержавшими их русскими. В 1236 г. монгольские войска переправилось
через Волгу и взяли город Великий Булгар (около Казани). Затем Мункэ напал на половцев
в низовьях Волги и разбил их вождя Бачмана, прятавшегося от монголов в Волго-Ахтубинской
пойме. Вслед за тем Мункэ победил аланов на Кубани и вышел на Дон, гоня перед собой остатки
половецких войск. Одновременно Бату с главными силами вторгся в Рязанское княжество
и взял Рязань». —ГумилевЛ. Н. В поисках вымышленного царства. С. 166.

I «Последний евразиецj
47
надо было пройти еще севернее — через Владимирское княжество.
Думается, что Батый не ожидал активного сопротивления Юрия II, но,
встретив таковое, сломил его и проложил дорогу своему войску. При¬
мечательно, что монгольские войска были распылены на мелкие отря¬
ды, которые в случае активного сопротивления были легко уничтоже¬
ны. Батый пошел на столь рискованный шаг, очевидно, зная, что этим
отрядам серьезная опасность не грозит. Так оно и оказалось. Да и в са¬
мом деле, зачем бы русские люди, не только храбрые, но и сметливые,
стали подставлять голову противнику, который сам уйдет?»1
Все это надуманно и противоречиво. В самом деле, если распы¬
ленные, мелкие монгольские отряды встретили «активное сопротив¬
ление» со стороны Юрия II (т.е. со стороны русских), как отмечает
Гумилев, то почему они были не уничтожены — ведь сам историк го¬
ворит, что в случае «активного сопротивления» эти отряды «были бы
легко уничтожены». Тут авторская логика явно хромает. Далее
(и это основное), почему Батый, подойдя к границе Рязанской земли
и не преследуя, по Гумилеву, цель покорения Северо-Восточной Руси,
не пытался завязать союзные отношения с рязанцами, владимирцами,
переяславцами и другими, но немедля предъявил требование об упла¬
те дани (а значит, о беспрекословной покорности), как это обычно де¬
лали монголы при завоевании иных стран и народов2.
Надо вспомнить о восприятии дани общественным сознанием Руси
той поры. Дань рассматривалась тогда в качестве позорной повинности,
недостойной свободного люда. Она отождествлялась с рабской зависи¬
мостью. Вот почему рязанские князья сразу отвергли домогательства
1 ГумилевЛ. Я. Древняя Русь и Великая степь. С. 508.
По свидетельству русских источников, татары потребовали десятину «во всем:
во князех, и в людех, и в конех...». Другой вариант — потребовали десятину «во всем:
в князех и в людех, и в конех, и в доспесех» (см.: ПСРЛ. Т. VII. Летопись по Воскресенскому
списку. М., 2001; ПСРЛ. Т. XVIII. Симеоновская летопись. М., 2007. С. 54-55). Известия
русских летописей находят подтверждение в рассказах иностранцев. Так, Плано Карпини
сообщает: «Надо знать, что они [татары. — И.Ф.] не заключают мира ни с какими людьми,
если они им не подчинятся, потому что... они имеют приказ от Чингисхана, чтобы, если
можно, подчинить себе все народы. И вот чего татары требуют от них: чтобы они шли с ними
в войске против всякого человека, когда им угодно, и чтобы они давали им десятую часть
от всего, как от людей, так и от имущества. Именно они отсчитывают десять отроков и берут
одного и точно так же поступают и с девушками; они отвозят их в свою страну и держат
в качестве рабов. Остальных они считают и распределяют, согласно своему обычаю»
(Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. М., 1957. С. 55). Отсюда
следует, что требования, предъявленные татарами рязанским князьям, — это требования
беспрекословного подчинения с уплатой дани и отправлением других повинностей.

48
И. Я. Фроянов
Батыя, предпочитая смерть рабству. Гумилев не понял героического
порыва рязанских князей. Он выставил их какими-то недоумками, ко¬
торые, не удосужившись «узнать, с кем имеют дело, сказали: “Убьете
нас — все будет ваше” Так и случилось. Два войска сошлись недалеко
от Рязани. Когда монголы развернулись лавой, рязанцы дрогнули и по¬
бежали. Покинув поле боя, они затворились в Рязани... Рязань была взя¬
та, княжеская семья погибла, все имущество стало достоянием монго¬
лов. .. Монголы же, взяв требовавшееся продовольствие и лошадей, по¬
кинули Рязань»1. Гумилев забыл сказать, что Рязань была разграблена,
разорена и превращена в руины, а жители вырезаны. Город вследствие
этого так и не оправился, утратив также свой столичный статус Рязан¬
ской земли. Помимо Рязани, многие селения и города Рязанской волости
«были совершенно стерты с лица земли; некоторые известные имена
их после того уже не встречаются в истории... спустя полтора столетия
путешественники, плывшие по верхнему течению Дона, на холмистых
берегах видели только развалины и пустынные места там, где стояли
когда-то цветущие города и села»1 2. Д. И. Иловайский, превосходно знав¬
ший историю Рязанской земли, следующим образом объясняет опусто¬
шительный характер вторжения Батыя в рязанские владения: «Опусто¬
шение Рязанской земли производилось с особой свирепостью и беспо¬
щадностью. .. потому, что она была в этом отношении первой русской
областью: варвары явились в нее, исполненные дикой, ничем не обу¬
зданной энергии, еще не пресыщенные русской кровью, не утомлен¬
ные разрушением, не уменьшенные в количестве после бесчисленных
битв»3. Вполне возможно, что свежесть сил монгольского войска имела
в данном случае некоторое значение. Но было и другое, причем, судя
по всему, самое главное — присущая монголам политика посредством
жесточайшего террора запугать противника, вызвать у него панику и та¬
ким способом парализовать его волю к сопротивлению, о чем, как от¬
мечалось выше, писали И. П. Петрушевский и Е. И.Кычанов. Но если
это так, то монголы, начав вторжение в русские земли с Рязани, долж¬
ны были с особым рвением проводить эту политику, чтобы преподать
урок остальному населению Руси, посеяв в нем страх и безнадежность,
1	Гумилев Л. Н. От Руси до России. С. 106. Здесь опять-таки с логикой не все ладно:
если все имущество рязанцев стало «достоянием монголов», то зачем говорить о взятии ими
«продовольствия и лошадей», а если вести речь о «продовольствии и лошадях» — зачем
рассуждать о «всем имуществе», доставшемся монголам...
2	ИловайскийД. И. История России. Становление Руси. М., 1996. С. 521-522.
Там же. С. 522.

I «Последний евразиец»
49
иначе — принудить его к сдаче на волю победителя. Приняв данное
предположение, необходимо признать и мысль о том, что монголы из¬
начально планировали завоевание не только Рязанской земли, но всей
Северо-Восточной Руси. Вот почему утверждение Л. Н. Гумилева о том,
будто монголы не собирались воевать ни с рязанскими, ни с владимир¬
скими, ни с суздальскими князьями, расходится с реальной истори¬
ческой действительностью и поэтому должно быть отвергнуто.
Политику опустошения и жесточайшего обращения с русскими мон¬
голы применяли также при взятии Владимира, Суздаля, Переяславля-За-
лесского, Москвы, Торжка1 и прочих городов. Л. Н. Гумилев, подобно
монголам, специально задержался у Козельска: «На их [монголов. —
И. Ф.\ пути лежал город Козельск, под стены которого их вела память
о Калке. Ведь 15 лет назад князь черниговский и козельский Мстислав
был участником убийства монгольских послов. И хотя Мстислав к тому
времени уже умер, монголы, руководствуясь понятием коллективной от¬
ветственности, стремились отомстить “злому” городу за поступок его
князя. Конечно, с точки зрения современных людей, поведение степ¬
няков может казаться неоправданно жестоким. Но не будем забывать,
что они точно так же следовали своим представлениям, как наши со¬
временники следуют своим. По мнению монголов, все подданные кня¬
зя разделяли с ним равную ответственность за злодеяние уже потому,
что соглашались иметь его своим князем. Вероятно, причины жестокой
расправы с Козельском были хорошо понятны современникам. Монголы
осаждали Козельск семь недель, и никто из русских не пришел на по¬
мощь городу»1 2. Уж не хочет ли Гумилев сказать, что русские, следуя
мировоззрению татар, понимали вину козельцев и потому на пришли им
на помощь? Но это весьма сомнительно и можно даже сказать — забав¬
но. Не проще ли и естественнее было бы объяснять отсутствие помощи
Козельску и козельцам страхом русских перед монголами, порожденным
зверствами завоевателей, а разрушение и поголовное истребление насе¬
ления города—местью их за упорное сопротивление и гибель большого
числа осаждавших этот город воинов Батыя.
1	«В новгородской земле, — говорит Гумилев, — монголам отказался подчиниться
город Торжок, потому что Новгород обещал помощь. Однако новгородцы собирались
слишком долго и не успели к сражению. Торжок был монголами взят, а его население
вырезано» (ГумилевЛ. Н. От Руси до России. С. 107). Скорее всего, сведения об успехах татар
в Рязанской и Владимиро-Суздальской землях дошли до Новгорода, и напуганные новгородцы
(срабатывала политика монгольского террора) решили отсидеться дома за лесами и болотами.
2	Гумилев Л. Н. От Руси до России. С. 107-108.

50
И. Я. Фроянов
Однако, полагает Л. Н. Гумилев, далеко не все города Северо-Вос¬
точной Руси подверглись разгрому, а люди, населявшие их, — унич¬
тожению: «богатые приволжские города, находившиеся в составе
Владимирского княжества, — Ярославль, Ростов, Углич, Тверь и дру¬
гие — вступили в переговоры с монголами и избежали разгрома. Со¬
гласно монгольским правилам войны, те города, которые подчинились
добровольно, получали название “гобалык” — добрый город; монголы
с таких городов взимали умеренную контрибуцию лошадьми для ре¬
монта кавалерии и съестными припасами для ратников»1. Эти свои
соображения Гумилев, по всей видимости, считает важными и потому
от издания к изданию повторяет их. «Не все города, — пишет он в дру¬
гой своей книге, — постигла участь Владимира, Торжка и Козельска.
Жители богатого торгового Углича, например, довольно быстро на¬
шли общий язык с монголами. Выдав лошадей и провиант, углича¬
не спасли свой город; позже подобным образом поступили почти все
поволжские города. Больше того, находились русские, пополнявшие
ряды монгольских войск (венгерский хронист называл их “наихудши¬
ми христианами”)»1 2. Забавно читать о том, что угличане «довольно
быстро нашли общий язык с монголами». Во-первых, Углич, как по¬
казывают новейшие исследования, был захвачен татарами и опусто¬
шен3. Во-вторых, достижение «общего языка» предусматривает до¬
бровольное согласие сторон, получающих при этом определенную
выгоду. В данном же случае угличане оказались перед выбором —
плохим (выдача «лошадей и провианта», по Гумилеву, а скорее все¬
го, десятины от всего имущества, т. е. дани) и очень плохим (разоре¬
ние и опустошение Углича). Вот такой, с позволения сказать, «общий
язык»! Он нужен Гумилеву, чтобы доказать полюбившуюся ему идею
об установившемся сотрудничестве и дружбе русских с пришельцами
1	Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая степь. С. 507-508. Благостная картина,
рисуемая Л. Н. Гумилевым, не вписывается в новейшие исследования истории русско-
ордынских конфликтов. Во время нашествия Батыя на Рязанскую и другие земли Северо-
Восточной Руси было взято и опустошено множество городов, среди которых оказались
и те, что, по Гумилеву, избежали разгрома: «Онуза, Старая Рязань, Пронск, Белгород,
Ижеславль, Ольгов, Коломна, Москва, Владимир, Боголюбов, Суздаль, Кидекша,
Стародуб, Переяславль-Залесский, Юрьев-Польской, Мстиславль, Кострома, Плёсо,
Дмитров, Волок Дамский, Нижний Новгород, Ростов, Ярославль, Углич, Галич Мерьский,
Городец, Радилов, Тверь, Кашин... и др.». СелезнёвЮ. В. Русско-ордынские конфликты
XIII-XV веков. М., 2010. С. 26.
2	ГумилевЛ.Н. От Руси до России. С. 108.
См.: СелезнёвЮ. В. Русско-ордынские конфликты... С. 26-27.

I «Последний евразиец>
51
из азиатских степей и таким образом отбросить идеи завоевания Руси
и установления татаро-монгольского ига1.
Тот же замысел он обнаруживает, когда говорит, будто «находи¬
лись русские, пополнявшие ряды монгольских войск». Выходит
так, что русские сами по своей воле вливались в «ряды монгольских
войск». Но ведь известно правило монголов гнать силой на вой¬
ну представителей завоеванных народов, бросая их в самые жаркие
и кровопролитные места сражений1 2.
Разорив Козельск и вырезав его жителей, Батый к лету 1238 г. воро¬
тился на Нижнюю Волгу, чтобы дать отдохнуть своему утомленному
в боях с русскими воинству, перезимовать и выступить в поход на запад,
где укрылись их главные враги — половцы, которых приютил венгер¬
ский король Бела IV. Следовательно, Батый, организуя «новое движе¬
ние на запад», намеревался добить половцев, ушедших в Венгрию3. Это
движение, «захватившее и южную Русь, началось весной 1239 года»4.
Обращает внимание стремление Л. Н. Гумилева как-то затушевать
подлинную цель монголов: завоевать и покорить Русь — вторгаясь
в Северо-Восточную Русь, они якобы хотели только получить продо¬
вольствие, фураж, лошадей и зайти в половецкую землю с тыла, а про¬
двигаясь вслед за кыпчаками в западном направлении, как бы понево¬
ле должны были пройти южную Русь. И вот, продвигаясь по южной
1	«Углич не сопротивлялся татарам. Все население попряталось в лесу, за исключением
купцов, которым жалко было бросать свое имущество и которые заключили соглашение
с татарами о выплате небольшой контрибуции лошадьми и продуктами в обмен на пайдзу —
охранную грамоту от татар [откуда Гумилев взял эти сведения, есть авторская тайна. — И. Ф.].
Так уцелел Углич, и не он один... потому что заключили мир с татарами и монголами. Какое
там завоевание! Какое там иго — не было его!» Гумилев Л. Н. Ритмы Евразии... С. 144.
2	По свидетельству, к примеру, Плано Карпини, «татары требуют» у покоренных
народов, чтобы «они шли в войске против всякого человека, когда им угодно». Татары,
сообщает тот же автор, «перед лицом врагов... посылают отряд пленных и других народов,
которые находятся между ними» (Путешествия в восточные страны Плано Карпини
и Рубрука. С. 56, 58). Да и сам Гумилев проводит, можно сказать, мысль о принудительном
наборе татарами в свое войско жителей Руси, когда говорит о том, что они освободили от этого
набора население Болоховской земли «при условии, что болоховцы будут снабжать их войско
пшеницей и просом». Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая степь. С. 510.
3	«Возникает вопрос, — размышляет Гумилев, — зачем было Батыю вторгаться
в Венгрию? Этот поход был совершен по монгольскому принципу: “Друзья наших врагов —
наши враги” Можно ли считать этот принцип недальновидным? Бела IV принял к себе
половецкую орду хана Котяна. Половцы, согласно договору, крестились в католичество
и составили крепкую силу, подчиненную королю». Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая
степь. С. 511.
4	Гумилев Л. Н. От Руси до России. С. 108.

52
И. Я. Фроянов
Руси, «Батый взял Чернигов, после был взят не оправившийся от вну¬
тренних усобиц Киев. Покинутый князем и защищаемый тысяцким
Дмитром, город не располагал силами для борьбы — защищать стены
Киева было некому»1. После взятия Киева «Батый прошел через Во¬
лынь. Мнения волынян тоже разделились. Некоторые противостояли
монголам, но жившие на южной окраине Волыни Волховские князья
предпочли договориться с монгольским ханом»1 2. Дальше путь их ле¬
жал через Галицию в Венгрию. И тут неожиданно (вопреки заявлен¬
ной идее о преследовании половцев) мы от Гумилева узнаем, что мон¬
голы, продвигаясь на запад, стремились установить «нерушимую
западную границу»3. Цель, связанная с окончательным разгромом
половцев, отступает, таким образом, на задний план и приобретает
локальный, частный характер, тогда как генеральной задачей похода
объявляется установление «нерушимой западной границы». Поэтому
под монгольским прицелом оказалась не только Венгрия, но к .Поль¬
ша, граничившая с Юго-Западной Русью.
Дело началось с посещения монгольскими послами Польши. По¬
ляки убили послов и тем предопределили неизбежность войны. «В на¬
чавшейся войне монголы взяли Краков, а после — в битве при Лиг-
нице в Силезии — разгромили польско-немецкое войско». Столь же
неразумно поступили и венгры, умертвив монгольских послов. «Мон¬
голы ответным ударом разбили войска венгерского короля в битве
при реке Шайо, сожгли большую часть венгерских крепостей и горо¬
дов. Вероятно, наученные горьким опытом, к чехам монголы уже по¬
слов не посылали. Монгольский отряд и чешское войско встретились
в битве при Оломоуце, и чехи одолели степняков4. К 1242 году Вели¬
кий западный поход был окончен: войска Батыя вышли к Адриати¬
ческому морю. Дальнейшая война не имела для монголов никакого
смысла. Безопасность своей западной границы монголы обеспечи¬
ли, ибо ни чехи, ни поляки, ни венгры не могли достичь Монголии:
1	Здесь Гумилев явно преуменьшает героизм и упорство киевлян в защите своего
города. См.: КаргерМ.К. Древний Киев.Т. I. М.; Л., 1958. С. 488-543; ТолочкоП. П. Древний
Киев. Киев, 1983. С. 275-280.
2	Гумилев Л. Н. От Руси до России. С. 108.
Там же.
Тут проглядывает предрасположенность Гумилева именно к монголам, состоящая
в том, что чешское войско разбило отряд монголов. Говоря о победе войска над отрядом,
он в некотором роде снижает значимость победы чехов над монголами, с одной стороны,
и умаляет позор военного поражения монголов — с другой.

I «Последний евразиец>
53
для этого у них не было ни желания, ни возможностей. Исконные
враги Монгольского улуса половцы уже не могли ему угрожать. Они
были загнаны в Венгрию, и их судьба оказалась печальной»1.
Оценивая в целом западный поход монголов, Л. Н. Гумилев пи¬
шет: «Ураган, поднявший с востока “девятый вал”, докатился
до Адриатики. По пути он смел Польшу и Венгрию — лены Гер¬
манской империи. Эти европейские страны потерпели куда более
сокрушительное поражение, нежели русские князья. Те, обладая
солидными военными силами, умело уклонились от решительных
боев с монголами, очевидно соображая, что, чем меньше сражений,
тем меньше опустошений, а монголы все равно уйдут, и все будет
идти по-прежнему. Они были благоразумны и правы. Те же князья,
которые хотели воевать с монголами, еще более благоразумно убе¬
жали на запад.. .»1 2 Вряд ли можно согласиться с этими положениями
исследователя. Образ «девятого вала» — образ художественный и,
конечно, впечатляющий. Но не слишком ли Гумилев увлекается, ког¬
да заявляет, будто Польша и Венгрия были сметены этим «валом».
Несмотря на победы татар и причиненные ими разрушения Польской
и Венгерским землям, они (земли) остались на политической карте
Европы в прежнем своем виде и статусе, причем сохранили полную
независимость от монгольских ханов. Уже с этой точки зрения нель¬
зя вести речь о том, якобы названные «европейские страны потерпе¬
ли куда более сокрушительное поражение, нежели русские князья»,
под которыми Гумилев, надо полагать, разумеет Русь3. В другой
раз автор, проявляя непоследовательность, ставит Русь в один ряд
с Польшей и Венгрией с точки зрения последствий монгольского
вторжения: «Конечно, западный поход Батыя в 1237-1242 гг. потряс
воображение современников. Но это не было планомерным завое¬
ванием, для которого у всей Монгольской империи не хватило бы
людей. Ни на Руси, ни в Польше, ни в Венгрии татары не оставляли
гарнизонов, не облагали население постоянными налогами, не за¬
ключали с князьями неравноправных договоров»4.
1	Там же.
ГумилевЛ. Н. Древняя Русь и Великая степь. С. 511.
Иноземный современник и очевидец тех событий сообщает, что татары «пошли
против Руссии и произвели великое избиение в земле Руссии, разрушили города и крепости
и убили людей, осадили Киев, который был столицей Руссии, и после долгой осады они взяли
его и убили жителей города...». — Путешествия в восточные страны... С. 46—47.
4 Гумилева. Н. Черная легенда... С. 284.

54
И. Я. Фроянов
Напрасно Л. Н. Гумилев выпячивает князей, сводя оборону Древ¬
ней Руси к их поведению. Помимо князей, на Руси существовали об¬
щины, объединенные в земли-волости во главе с народными вечевы¬
ми собраниями — высшими органами власти; — общины, распола¬
гавшие собственной и в значительной мере самостоятельной военной
организацией, управляемой воеводами-тысяцкими1. Именно на эту
организацию, а не на княжескую дружину легла основная тяжесть за¬
щиты Руси от степняков.
Несостоятельно и утверждение Гумилева, согласно которому рус¬
ские уклонялись от «решительных боев с монголами». Такие бои со¬
стоялись при обороне ключевых волостных центров Руси: Рязани, Вла¬
димира, Чернигова, Киева, Владимира-Волынского, Галича. Все эти
города пали и подверглись опустошению, разорению и огню, что ука¬
зывает на жестокие схватки русских славян с завоевателями. Доволь¬
но забавно исследователь изображает русских князей, которые «хоте¬
ли воевать с монголами», но «благоразумно убежали на запад». Ска¬
зано это, похоже, «для усиления смеха», как выразился однажды наш
великий классик. Многие князья, в самом деле, разбежались, проявив
если не трусость, то неподобающее отношение к своим обязанностям,
важнейшей из которых являлась защита общества от внешних врагов
и, следовательно, непосредственное руководство обороной и военны¬
ми действиями. Оставил город Владимир великий князь Юрий Все¬
володович, схоронившись в заволжских лесах под предлогом сбора
ратников2; убежал на запад Михаил Черниговский; туда же последо¬
вал и Даниил Галицкий с братом своим Василько. По идее Гумилева,
они, конечно, поступили «благоразумно», но надо признать, исходя
тем не менее из сугубо личных, а не из общественных и государствен¬
ных нужд и интересов — князья, спасая свою жизнь, бросали на про¬
извол судьбы земли, где княжили, и людей, которые там жили. Оправ¬
данием для них, хотя и очень слабым, может служить обращение та¬
тар при взятии городов со знатными людьми, засвидетельствованное
Плано Карпини: «людей благородных и почтенных не щадят никог¬
да»3. Подобный урок преподали татары русским князьям лри взятии
1	См.: Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. Л., 1980.
Новгородский летописец прямо это называет бегством: «Тогда же Рязань безбожным
и поганым Татаром вземшем, поидоша к Володимирю множество кровопролитець
крестьяньскыя кръви. Князь же Юрьи выступи из Володимиря и бежа на Ярославль...». НПЛ.
М.: Л., 1950. С. 75,287.
Путешествия в восточные страны... С. 54.

I «Последний евразиец>
55
Рязани и Владимира, где вырезали тамошних князей. По всей ви¬
димости, князья хорошо усвоили этот урок. Их бегство, возможно,
объясняется еще и тем, что вечевые общины крупнейших русских
городов были настроены на решительное сопротивление завоевате¬
лям, ставя тем самым своих князей перед перспективой неизбежной
смерти от рук монголов в случае неудачной обороны. Не исключено,
что на этой почве между князьями и вечевыми собраниями возникали
серьезные противоречия и трения1. И все же при любом раскладе об¬
стоятельств это бегство вписало отнюдь не лучшую страницу в исто¬
рию древнерусской княжеской власти. Но Гумилев не находит слов,
чтобы должным образом оценить поведение русских князей, бегаю¬
щих «пред татары». Свой обличительный пафос он обращает к наро¬
ду, утверждая, что «положиться на народную массу было совершенно
нельзя: они убегали, прятались и ждали, когда противники уйдут, раз¬
громив основные столицы.. .»1 2. Оказывается, положиться можно было
лишь на бояр — аристократию «незаконного (?!) происхождения»3.
Гумилев забывает, что древнерусские бояре были обычно крепко свя¬
заны с князьями, следуя за ними при их переходах и перемещениях.
Он забывает и то, что именно народные массы, составлявшие опол¬
чения, которые превосходили военной силой княжеские дружины4,
героически обороняли свои «основные столицы».
По мнению Л. Н. Гумилева, «итоги Великого западного похода Ба¬
тыя, который правильнее было бы назвать “великим” кавалерийским
рейдом, оказались крайне благоприятными для монголов. У нас есть
все основания называть поход на Русь набегом. Ни о каком монгольском
завоевании Руси не могло быть и речи5. Гарнизонов монголы не оста¬
вили, своей постоянной власти и не думали устанавливать. С оконча¬
нием похода Батый ушел на Волгу, где и основал свою ставку — Са-
1	Казалось, Л. Н. Гумилев верно уловил суть социально-политических отношений
на Руси, когда говорил, что не столько князья «господствовали над своими городами
и примыкавшим к ним сельским населением, сколько городское население, многочисленное
и активное, указывало своим князьям ту или иную линию поведения» (ГумилевЛ. Н. От Руси
до России. С. 119). Однако при анализе событий, связанных с походом Батыя на Русь, он
не уделил должного внимания этой важной стороне дела.
2	Гумилев Л. Н. Ритмы Евразии... С. 144.
Там же.
См.: ФрояновИ.Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. С. 185-215.
И все же Гумилев отступает от такого рода категорических заявлений,
называя монгольский поход на Русь нашествием, а монголов — завоевателями. См.:
Гумилев Л. Н. Черная легенда... С. 303, 307.

56
И. Я. Фроянов
рай. Фактически хан ограничился разрушением тех городов, которые,
находясь на пути войска, отказались замириться с монголами и оказали
вооруженное сопротивление... По своим последствиям западный поход
был типичным кочевническим набегом, хотя и грандиозного масшта¬
ба»1. Думается, Гумилев прав, но, так сказать, наполовину. Вторжение
монголов в Венгрию и Польшу следует действительно считать набе¬
гом кочевников, или «кавалерийским рейдом». Совсем не то — поход
на Русь, который надо квалифицировать как нашествие с целью завое¬
вания, о чем говорят некоторые прямые и косвенные данные1 2 3.' Да и сам
Гумилев, позабыв порою о кавалерийском рейде, набеге, говорит о та¬
тарском нашествии, которое испытали русские, или великорусский эт¬
нос1. «Пережила нашествие и Русь», — читаем у него в другой раз4.
Вопреки утверждению Гумилева, монголы оставляли представи¬
телей своей власти в завоеванных русских городах. Признание этой
практики завоевателей имеет важное значение, поскольку убеждение
в отсутствии монгольских гарнизонов на Руси, разгромленной та¬
тарами, влечет историка к далеко идущим выводам — «гарнизонов
в городах Батый не оставил, а следовательно, и дань платить было
некому. Уплата ее началась двадцать лет спустя, благодаря диплома¬
тическим переговорам Александра Невского с ханом Берке»5. Однако,
1	Гумилев Л. Н. От Руси до России. С. 108-109. Употребляя слово нашествие, Гумилев
иногда закавычивает его. См.: Гумилев Л. Н. Черная легенда... С. 335.
2	Гумилев не видит разницы между походом Батыя на Русь и его вторжением в Польшу
и Венгрию, объединяя их во времени и по существу: «Грандиозный поход Батыя в 1237-1242 гг.
произвел на современников ошеломляющее впечатление. Но ведь это был всего лишь набег,
а не планомерное завоевание, для которого у всей Монгольской империи не хватило бы людей.
В самом деле, монголы ни на Руси, ни в Польше, ни в Венгрии не оставляли гарнизонов,
не облагали население постоянным налогом, не заключали с князьями неравноправных
договоров. Поэтому выражение “завоеванная, но непокоренная страна” полностью неверно.
Завоевание не состоялось, потому что оно и не замышлялось. Батый имел задание рассеять
половцев, что он и сделал, и заключить приемлемый мир с оседлыми соседями, от которых
можно было бы не ждать контрудара. А это ему не удалось» (ГумилевЛ. Н. Древняя Русь
и Великая степь. С. 532-533). Здесь опять цель покончить с половцами преподносится
как главная для монголов. О стремлении Батыя установить «нерушимую западную границу» тут,
как видим, речь не идет, что, безусловно, не усиливает доверия к построениям автора. Гумилев
хотя и не явно, но все же обозначил пределы монгольских владений, когда говорил о задании
Батыя «заключить приемлемый мир с оседлыми соседями». Кто такие «оседлые соседи»,
догадаться не трудно из дальнейших рассуждений Гумилева. Это — Венгрия и Польша. Значит,
Русь находилась во владении монголов, а Польша и Венгрия — нет. Но мы знаем, что в те
времена подобные владения возникали посредством применения силы, т.е. завоевания.
3	ГумилевЛ. Н. Этногенез и биосфера Земли. С. 344.
ГумилевЛ. Н. Черная легенда... С. 307.
5 Там же. С. 342-343.

I «Последний евразиец>
57
по сообщению Никоновской летописи, содержащей уникальные изве¬
стия и основанной на более ранних летописных сводах1, Батый после
взятия Киева «посади» там «воеводу своего, сам иде к Володимерю
в Волынь»1 2. В Юго-Западной Руси наблюдаем аналогичную картину:
Батый «един по единому многое множество безчислено Русских го¬
родов взят, и всех поработи и воеводы свои посажа»3. Едва ли в Севе¬
ро-Восточной Руси хан действовал иначе. Стало быть, какая-то мон¬
гольская власть — постоянная или временная — над Русью в целом
была установлена. Что касается гарнизонов, о которых рассуждает
Гумилев, то оставлять их в каждом завоеванном татарами городе (т.е.
распылять войско) в преддверии похода на Венгрию и Польшу Батый
вряд ли мог решиться, не зная тем более, что его там ожидает. Зато'он
пополнил свое войско за счет русских4, что, собственно, не отрицает
сам Гумилев, хотя и полагает, будто осуществляясь это на доброволь¬
ной основе5, с чем, однако, трудно согласиться. Ибо перед нами при¬
нудительная мера, свойственная завоевательной политике монголов
и проводимая ими при покорении тех или иных народов. Есть, таким
образом, основание говорить о введении (или разовом применении) за¬
воевателями на Руси военной повинности, являющейся, помимо дани,
главной формой зависимости, налагаемой татарами на побежденных6.
Если говорить о дани, то ее с лихвой перекрыла практика грабежей
населения, сопровождавшая движение монголов по Руси. Разумеется,
это еще не упорядоченная система эксплуатации. В походных услови¬
ях установить ее было невозможно. Но ход ей все-таки был дан, и гнет
ее на плечи русского народа возложен. Впереди предстояла отработка
1	См.: КлоссБ. М. Никоновский свод и русские летописи XVI-XVII веков. М., 1980. С.
181-189.
2	ПСРЛ. Т. X. СПб., 1885. С. 117.
Там же. См. также: Татищев В. Н. Собрание сочинений. T.V и VI. История
Российская. Ч.Ш. М., 1996. С. 30.
4	См.: ПочекаевР.Ю. 1. Батый. Хан, который не был ханом. М., 2007 С. 138-139; 2.
Цари ордынские. Биографии ханов и правителей Золотой Орды. СПб., 2012. С. 14, 19.
5	О вербовке, т.е. добровольных наборах воинов на Руси, Гумилев пишет и в других
своих книгах. ГумилевЛ. Н. В поисках вымышленного царства. С. 349-350.
Гумилев признаёт, что «монголы мобилизовали венгров, мордву, куманов и даже
“измаильтян” (мусульман), но составляли из них ударные части, обреченные на гибель
в авангардном бою, и ставили сзади заградительные отряды» (ГумилевЛ. Н. Древняя
Русь и Великая степь. С. 518). Позволительно спросить, почему то же монголы не могли
проделать с русскими славянами? Ведь не случайно первый набор русских в монгольскую
армию был произведен в 1238-1241 гг., т.е. во время разгрома Северо-Восточной Руси. См.:
Насонов А. Н. Монголы и Русь. М.; Л., 1940. С. 54-55.

58
И. Я. Фроянов
и упорядочение этой системы, что и началось в 50-е гг. (быть может,
и чуть раньше) XIII в. в Нижнем Поволжье монгольского ханства —
Золотой Орде1.
Итак, поход Батыя на Русь сопровождался учреждением власти
над нею и установлением зависимости (вопрос о характере зависи¬
мости пока отложим) ее населения от татар. Учреждение власти Ба¬
тыя над Русской землей подтверждается, помимо приведенных выше
летописных свидетельств, вызовами князей в ханскую ставку и по¬
корное, можно сказать, по первому ханскому слову, исполнение ими
(за редким исключением) этих вызовов.
Мысль о владении монголами Русской землей в результате за¬
воевания вытекает, между прочим, из рассуждений самого Гумиле¬
ва относительно их стремления «установить нерушимую зайадную
границу». Речь, безусловно, шла прежде всего о Венгрии и Польше,
покушавшихся на волынские и галицкие земли. Сначала татары пы¬
тались решить вопрос посредством мирных переговоров. Но поляки
и венгры совершили роковую ошибку: монгольских послов убили,
предопределив тем последующий ход событий — разрушительный
набег войск Батыя на Польшу и Венгрию1 2. Этим назидательным набе¬
гом хан начертал контуры своих владений на западе, разграничив под¬
властную ему Галицко-Волынскую Русь, с одной стороны, Польшу
и Венгрию — с другой. Своим же «кавалерийским рейдом», или набе¬
гом на эти государства, он показал, что будет с ними, если они посме¬
ют нарушить обозначенную им границу. Тем самым был поставлен
заслон от агрессии в отношении Юго-Западной Руси, идущей со сто¬
роны западных стран. С приходом татар на Русь аналогичный заслон
появился и на западных границах Новгородской, а потом — и Москов¬
ской Руси. Все это имело важное значение Для исторических судеб
России, поскольку «в XIII веке Западная Европа являла собой посто¬
янно растущую угрозу для Руси». Причиной тому была «избыточная
пассионарность Запада»3.
1	Поэтому нельзя безоговорочно согласиться с Л. Н. Гумилевым, когда он утверждает,
что «в течение 20 лет после победы Батыя с северных русских княжеств никакой дани,
податей, налогов монголы вообще не взимали». ГумилевЛ. Н. От Руси до России. С. 109.
2	«Послов убивали, — пишет Гумилев, — а за гостеубийство монголы шли
в карательные походы, да и не могли не идти, ибо их этническая психология была основана
на принципе взаимовыручки и признания юридической ответственности коллектива
за поступки его членов». ГумилевЛ. Н. Древняя Русь и Великая степь. С. 436.
3	ГумилевЛ. Н. От Руси до России. С. 109.

I «Последний евразиец-
59
По-разному воспользовались для сохранения национальной го¬
сударственности этой благоприятной в тогдашних исторических ус¬
ловиях ситуацией северо-восточные и юго-западные князья. Первые
выражали внешнюю послушность монголам, а вторые, напротив,
открыто проявляли непокорство и, заигравшись с Западом, потеряли
свою государственность, а их Земли были растащены воинственны¬
ми соседями: Венгрией, Польшей и Литвой. Это различие в поведе¬
нии северо-восточных и юго-западных князей Гумилев иллюстрирует
на примерах политики Ярослава Всеволодовича и особенно сына его
Александра Невского, а также Даниила Галицкого как наиболее вид¬
ных представителей русского княжья XIII в.
Л. Н. Гумилев, говоря о Данииле Галицком, вспоминает его отца
великого князя Романа Мстиславича, который будто бы принадлежал
к числу гибеллинов, т. е. противников папы. «Даниил, казалось, дол¬
жен был следовать политике отца, но папа пообещал ему королев¬
ский титул и полную самостоятельность. Ни монголы, ни Фридрих
II ничего не обещали галицкому князю, и его симпатии явно склони¬
лись на сторону римского первосвященнику. Даниил стал сторонни¬
ком папы и получил из его рук обещанную золотую корону. Войдя
в партию гвельфов [сторонников папы. — И. Ф.], он принял участие
в Лионском соборе 1245 года, на котором... было принято решение
о крестовом походе против монголов»1. В своей прозападной поли¬
тике Даниил опирался на многочисленных западников Юго-Запад¬
ной Руси, которые были связаны с Западной Европой карьерными
и культурными связями. Он стал «вождем русских “западников”»2.
Программа западников заключалась в следующем: «нужно, опираясь
на помощь западных рыцарей, объединить все силы русских князей
и изгнать монголов. К сожалению, будучи крайне привлекательной
теоретически, программа русских западников никак не могла быть
выполнена практически. Во-первых, рыцари ордена, купцы Ганзы,
папа и император вовсе не собирались тратить свои силы на объеди¬
нение чужого им государства. Они ставили себе более узкую зада¬
чу — использовать русских ратников в борьбе с монголами, обескро¬
вить Русь и покорить ее, подобно Прибалтике. Во-вторых, к середине
XIII века идея объединения Руси уже стала полностью иллюзорной.
Это хорошо понимал Александр Невский и совершенно не понимал
1	Там же. С. 118.
2	Гумилев J7. Н. Древняя Русь и Великая степь. С. 528.

60
И. Я. Фроянов
Даниил»1. Галицкий князь не понимал и многое другое, вследствие
чего «союз с Западом привел Галицию и ее народ к катастрофе. Че¬
рез 80 лет, т. е. в 1339 г., польский король Казимир Великий “без еди¬
ного выстрела” присоединил Галицию к Польше»2. Однако не слег
дует тут всю вину и ответственность возлагать на одного Даниила
Галицкого. Он все же сознавал, что «зависимость от католической
Европы обязывает ко многому, даже опасному и неприятному, но,
видимо, общественное мнение на Юго-Западе было непреклонно»3.
Но, как бы то ни было, «те русские княжества, которые отказались
от союза с татарами, были захвачены частично Литвой, частично
Польшей, и судьба их была очень печальной. В рамках западноевро¬
пейского суперэтноса русичей ждала учесть людей второго сорта»4.
Итак, «Белая Русь, Галиция, ВолыньГКиев и Чернигов отказались
от союза с Ордой и... стали жертвой Литвы и Польши, отдавшей за¬
воеванную страну на откуп еврейским ростовщикам, компрадорской
буржуазии Средневековья. Белорусам и украинцам под властью Поль¬
ши было несладко. Католическая реакция в XVI в. поставила насе¬
ление Малой, Червленой и Белой Руси перед альтернативой потери
либо свободы, либо совести, т. е. вероисповедания. Эксплуатация бе¬
лорусских и галицких крестьян через посредство евреев, приглашен¬
ных в Польшу из Германии и Испании, лишила сельское население
всякой самостоятельности. Городское население русского происхож¬
дения исчезло, а аристократия была обращена в католичество. Те же
русичи, которые пытались отстоять свои традиции, бежали на грани¬
цу со степью и в Запорожье и только через ряд восстаний отстояли
свои права при Богдане Хмельницком»5
Иначе, а точнее сказать, терпимо* если не положительно, отнес¬
лись к татарам в Ростово-Суздальской земле: «Удельные князья пое¬
хали в ставку Батыя, где их пожаловали их же владениями и с миром
отпустили по домам. В Великороссии согласились с тем, что Русская
земля стала земля “Канови” и “Батыева”, т.е. признали.сюзеренитет
монгольского хана (хотя престол в это время был вакантным) и Батыя
как старшего в роде Борджигинов, и что “не подобает на ней жити
Гумилев J7. Н. От Руси до России. С. 118-119.
ГумилевЛ. Н. Древняя Русь и Великая степь. С. 533.	/
Там же. С. 528.
Гумилева. Н. От Руси до России. С. 122.
Гумилева. Н. Ритмы Евразии... С. 49-50.

I «Последний евразиецi
61
не поклонишася им” Такое решение было оправдано внешнеполити¬
ческой обстановкой. На западной границе шла жестокая война, и ли¬
вонцы вешали русских пленников. Сила была на стороне крестонос¬
цев, имевших неограниченные ресурсы в европейском рыцарстве,
снабжаемом купеческой Ганзой и руководимом опытными прелатами
католической церкви. Подчинение папскому престолу было обяза¬
тельным условием мира. Для Владимирского княжества второй фронт
в этих обстоятельствах был бы этническим самоубийством»1.
Главным проводником такого рода политики являлся поначалу
Ярослав Всеволодович, занявший место своего старшего брата Юрия
Всеволодовича, погибшего в сражении на реке Сити. «Ярослав в 1243 г.
собрал съезд князей и предложил им признать “каана” царем и за¬
ключить союз с главой рода Борджигинов —"Батыем2. Это признание
ни к чему не обязывало — Ярослав просто вышел из войны, которую
объявил монголам в 1245 г. на Лионском соборе папа Иннокентий IV3.
Сын Ярослава, Александр Невский, достиг большего, заключив с ханом
Берке оборонительный союз... Так Русская земля вошла в состав улуса
Джучиева, не потеряв автономии и без ущерба для культуры, унаследо¬
ванной от Византии. Улус Джучиев включал в себя три орды: Белую,
Синюю и Золотую, к которой примкнула Великороссия»4.
Гумилев проводит мысль о государственном единении Руси и Зо¬
лотой Орды, внося при этом некоторые уточнения. «Сам факт госу¬
дарственного единения несомненен, — говорит он, — но объединение
Руси с Улусом Джучиевым (Золотой Ордой) в 1247 г. произошло спу¬
стя девять лет после похода Батыя осенью 1237 г.»5. Государственное
объединение Руси с Ордой напомнило ему произошедшее на Переяс¬
лавской Раде в 1654 г. — «это политическая ситуация, напоминающее
решение Переяславской Рады в 1654 г. о вхождении Украины в состав
Российского царства, при сохранении на Украине своих законов и по¬
рядка управления»6. Подобное сближение явлений разновременных
1 ГумилевЛ. Н. Древняя Русь и Великая степь. С. 526.
Л. Н. Гумилев не говорит, откуда он взял данные сведения. Но он пошел еще дальше,
заявив, что «судьба монгольской 'империи» зависела от позиции великого князя Ярослава
Всеволодовича (ГумилевЛ., Панченко А. Чтобы свеча не погасла: Диалог. Л., 1990. С. 14-15).
Этот пассаж с головой выдает фантазерство, в которое порою впадал автор.
3	Снова досадная неувязка — Ярослав выходит из войны с монголами раньше,
чем папа ее объявил.
4	ГумилевЛ. Н. Древняя Русь и Великая степь. С. 616.
ГумилевЛ. Н. Ритмы Евразии... С. 47.	^
Там же.
6

62
И. Я. Фроянов
и разнохарактерных едва ли правомерно. Однако нет необходимости
детализировать вопрос, поскольку сам Гумилев поставил под сомне¬
ние несомненный, как ему казалось, факт государственного единения
Руси и Золотой Орды. Историк обращается к 1312 г., когда «хан Узбек
насильственно ввел ислам как государственную религию Орды. При¬
нятие ислама было обязательно под страхом смерти для всех поддан¬
ных хана... но не распространялось на русские княжества! Более того,
противники ислама находили на Руси надежное убежище. Это тюка-
зывает, что зависимость Руси от Орды ограничивалась политической
сферой...»1. То есть это указывает на отсутствие государственного
единства между Русью и Ордой.
Гумилев проводит еще одну искусственную и потому сомнитель¬
ную историческую параллель, заявляя, будто «фактически Золотая
Орда и примкнувшее к ней великое княжество Владимирское превра¬
тились в независимое государство, двуединую империю, вроде Австро-
Венгрии»1 2. Вернемся, однако, к Александру Невскому.
Как мы могли убедиться, князь Александр, в отличие от Даниила Га¬
лицкого, сохранил преемственность политики, следуя по стопам свое¬
го отца. При этом князь, как узнаем от Гумилева, достиг по сравнению
с родителем еще большего успеха. Поэтому историк уделяет Александру
Невскому значительное внимание. В чем же успех князя Александра?
Успех этот в немалой мере был обусловлен тем, что князь «велико¬
лепно разбирался в этнополитической обстановке». В 1251 г. он «при¬
ехал в орду Батыя, подружился, а потом побратался с его сыном Сар-
таком»3, став «приемным сыном Батыя»4. Так завязались союзниче¬
ские отношения Александра с Батыем, Владимиро-Суздальской Руси
с Золотой Ордой. Союз был взаимовыгоден5. Батый нуждался тогда
1 Там же. С. 48
ГумилевЛ. Н. Черная легенда... С. 122.
ГумилевЛ.Н. 1. Древняя Русь и Великая степь. С. 534; 2. Черная легенда... С. 251,
265, 308. «У древних монголов, — читаем у Л. Н. Гумилева, — бытовал трогательный обычай
братания. Мальчики или юноши обменивались подарками, становились Андами, названными
братьями. Побратимство считалось выше кровного родства; Анды — как одна душа: никогда
не оставляя, спасают друг друга в смертельной опасности. Этот обычай использовал
Александр Невский. Побратавшись с сыном Батыя, Сартаком, он стал как бы родственником
хана и, пользуясь этим, отвел многие беды от русской земли». ГумилевЛ.Н. В поисках
вымышленного царства. С. 132-133.
4	ГумилевЛ. Н. Черная легенда... С. 332.
Историк подчеркивал ту мысль, что «союз Руси с Ордой был результатом не завоевания,
а политического расчета, который оправдался». ГумилевЛ. Н. Чернаямзегенда... С. 344.

I «Последний евразиец>
63
в союзнике и надежном тыле, поскольку оказался в сверхсложной
и опасной ситуации: «в 1253 г. в Монголии должен был собраться ку¬
рултай — общевойсковое собрание — для выборов нового хана. Стра¬
сти накалились настолько, что проигравшая сторона не просто риско¬
вала головой, а должна была ее потерять. Силы были почти равны,
и каждый лишний друг мог склонить чашу весов на ту или иную сто¬
рону»1. И здесь Александр Невский, за которым стояло воинство Севе¬
ро-Восточной Руси, являлся для Батыя как нельзя кстати. По мнению
Гумилева, «Батый удержался только потому, что Александр Невский
дал ему свои дополнительные войска, состоящие из русских и алан,
что и помогло Батыю выиграть распрю с великим ханом Гуюком...»1 2.
Было еще одно существенное обстоятельство, побуждавшее монго¬
лов к союзу с русскими: «Поскольку папа объявил крестовый поход про¬
тив татар, то союз с православными монголам был нужен как воздух»3.
В подобном союзе, полагает Гумилев, нуждалась и Русь ввиду
надвигавшейся смертельной угрозы со стороны Запада. К счастью
для наших предков, князь Александр, будучи человеком умным и тон¬
ким, сведущим и образованным4, «осознал масштабы католической
угрозы и сумел этой угрозе противопоставить союз Руси и монголов.
В самом деле, территориальная близость Западной Европы позволяла
крестоносцам в перспективе захватить не только Новгород и Псков,
но и Смоленск, Ярославль, и столицу тогдашней России — Владимир,
и Переяславль — родину Александра. Договориться с европейцами,
в отличие от монголов, было нельзя. Они принимали любые услуги,
но не соблюдали никаких условий мирных договоров. Допустим, рус¬
ские подчинились Ливонскому ордену или Священной Римской импе¬
рии германской нации. Это означало, что православные священники
1	Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая степь. С. 534. Если послушать Л. Н. Гумилева,
то получится, что Батый был заинтересован в русских князьях чуть ли не больше, чем они
в нем, ибо «бедняга Батый оказался властителем огромной страны, имея всего 4 тыс. верных
воинов при сверхнатянутых отношениях с центральным правительством. О насильственном
удержании завоеванных территорий не могло быть и речи. Возвращение в Монголию
означало более или менее жестокую смерть. И тут Батый, человек неглупый и дальновидный,
начал политику заигрывания со своими подданными, в частности с русскими князьями
Ярославом Всеволодовичем и его сыном Александром. Их земли не были обложены данью».
ГумилевЛ. Н. В поисках вымышленного царства. С. 284.
2	ГумилевЛ. Н. Черная легенда... С. 358.
ГумилевЛ. Н. Древняя Русь и Великая степь. С. 530.
К тому же он был «энергичный и храбрый человек, а главное, настоящий патриот
своей страны». ГумилевЛ. Н. От Руси до России. С. 110.

64
И. Я. Фроянов
были бы обязаны принять унию, то есть отказаться от святоотеческой
православной традиции и признать главенство Рима. Русские дружи¬
ны стали бы вспомогательными отрядами немецких феодалов. Рус¬
ских крестьян немецкие бароны эксплуатировали бы точно так же,
как прибалтов, и любые попытки покоренных русичей защитить свое
достоинство кончались бы истреблением всех, включая младенцев,
стариков и беременных женщин. Об обращении немцев с побежден¬
ными Александр Ярославич знал слишком хорошо1. И поэтому нет
ничего удивительного в том, что он предпочел союз с Батыем подчи¬
нению Западной Европе»1 2.
Подобным образом мыслило и «новое поколение русских людей,
ровесников князя Александра», быстро осознавшее «масштабы опас¬
ности, грозящей стране с запада, и потребность в сильном союзнике.
Обрести этого союзника Руси помогла логика событий и гений Алек¬
сандра»3. Действительно, свершенное им посильно только гениаль¬
ной личности: «Фактически деяние Александра Невского положило
начало новой этнической традиции союза с народами Евразии ради
защиты общего Отечества от военной и идеологической агрессии За¬
падной Европы. Тем самым Александр на столетия вперед определил
направление развития своей страны. Понимал, л и он сам глубокое зна¬
чение сделанного им шага — неизвестно, да и не столь важно. Даль¬
нейшее развитие событий полностью подтвердило правоту выбора
Александра Ярославича. В соборном мнении потомков его выбор по¬
лучил высшее одобрение»4.
Сближение с Ордой оказалось благоприятным для безопасности
Руси нетолько с западной, но и с восточной стороны5. Особенно наглядно
это проявилось с приходом к власти в Золотой Орде Берке (1257-1266),
1	Особенно жестоко завоеватели, пришедшие из Западной Европы, обращались
с плененными русскими людьми. По словам Л. Н. Гумилева, «к русским немцы и шведы
относились еще более жестоко, нежели к прибалтам. Если захваченных эстов обращали
в крепостное состояние, то русских просто убивали, не делая исключение даже для грудных
младенцев. Угроза немецко-шведской агрессии стала для Руси очевидной, ее опасность
нарастала день ото дня». Там же.
2	Там же. С. 116. Польза для русских от этого союза! «была колоссальная» — перед
западной агрессией «Владимирское княжество устояло, несомненно, только благодаря
тому союзу, который Александр Невский заключил с золотоордынскими ханами».
ГумилевЛ. Я. Черная легенда... С. 358, 359.
3	ГумилевЛ. Н. От Руси до России. С. 111.
Там же. С. 117.
5	Гумилева. Н. Ритмы Евразии... С. 29.

I «Последний евразиец)
65
младшего брата Батыя. Хан Берке «не изменил политику в отношении
Александра Невского и русских земель. Наоборот, когда на Русь яви¬
лись чиновники великого хана, чтобы, переписав население, обложить
его налогом, Берке позволил русскому князю организовать убийство
этих чиновников, после чего прекратил отсылать деньги, собираемые
на Руси, в Монголию. Это означало, что фактически разрыв Золотой
Орды с метрополией произошел, а хан, сидевший в Сарае, оказался
в зависимости от своих подданных: русских, болгарских и половец¬
ких. Таким образом, возник симбиоз пришельцев и аборигенов, эпоха
продуктивного сосуществования, продолжавшаяся до XIV в. За это
время Русь успела окрепнуть и усилиться, потому что Золотая Орда
стала заслоном Руси с востока. Обе проблемы, западная и восточная,
были решены Александром Невским и, по-видимому, большинством
современников одобрены, что выразилось в канонизации памяти кня¬
зя, нашедшего выход из положения, казавшегося безвыходным»1 —
«за беспримерные подвиги во имя родной земли православная цер¬
ковь признала князя святым»1 2.
Однако не все современники из жителей Северо-Восточной Руси
одобряли, по убеждению Л. Н. Гумилева, политический курс, взятый
Александром Невским. Среди них, замечает он, находились и несо¬
гласные с этим курсом. «Даже среди братьев, — утверждает исто¬
рик, — не находил князь Александр понимания. Родной брат Алек¬
сандра, Андрей, был западником3. Андрей Ярославич объявил, что он
принимает союз со шведами, ливонцами, поляками, лишь бы изба¬
виться от монголов. Моголам стало известно о союзе, вероятно, бла¬
годаря самому Александру Невскому. Батый, выполняя союзнические
обстоятельства, послал на Русь полководца Неврюя (1252), который
разбил и выгнал его из Русской земли. Неврюева рать нанесла Руси
ущерб больший, нежели сам поход Батыя»4. Так, «готовясь к борь¬
бе с Андреем Ярославичем, опиравшимся на католическую Европу,
Александр Ярославич поехал за помощью в Орду, но не к самому Ба¬
тыю, а его сыну Сартаку, покровителю несториан. И победа в 1252 г.
1	Гумилев Л. Н. В поисках вымышленного царства. С. 174.
ГумилевЛ. Н. От Руси до России. С. 117.
Гумилев относит князя Андрея к числу «германофилов». ГумилевЛ.,
Панченко А. Чтобы свеча не погасла... С. 16; ГумилевЛ. Н. Черная легенда... С. 442.
4	ГумилевЛ. Н. От Руси до России. С. 117. См. также: ГумилевЛ. Н. В поисках
вымышленного царства. С. 287.

66
И. Я. Фрояноз
была одержана при помощи войск Сартака»1. В итоге не понять, кто,
по Гумилеву, послал войска на Русь — Батый или Сартак.
Из сказанного им следует, что союз «со шведами, ливонцами, по¬
ляками», о котором якобы говорил Андрей Ярославин, существовал
не на словах, а на деле. Автор умалчивает, откуда, из какого источ¬
ника он узнал об этом союзе. «А был ли мальчик?» Скорее всего,
нет — раздор между Александром и Андреем произошел из-за того,
что князья не поделили владения, в частности Владимирское княже¬
ние, долженствующее принадлежать по праву старейшинства князю
Александру. Хан Сартак принял сторону Невского и послал на Андрея
«полководца Неврюя», а тот, переполошив младшего Ярославича, по¬
будил его бежать из Владимира в Новгород. Однако новгородцы отка¬
зали ему в убежище. Тогда он поехал в Псков, где «бысть немного»,
а затем через немецкий город Колывань (Ревель, Таллин) отправился
в Швецию и там на некоторое время нашел пристанище как постра¬
давший от монголов. Бегство в Швецию не следует воспринимать
как знак, указывающий на помянутый союз. В данном случае прояви¬
лось, по всей видимости, отрицательное отношение шведов (подоб¬
но другим западноевропейским народам) к татарам, не больше. Ан¬
дрей недолго пробыл на чужбине: «В 1256 г. Андрей воротился в Русь
и с любовью принят был Александром, который хотел дать ему Суз¬
даль, но не решался этого сделать без воли разгневанного на Андрея
хана. Андрей пошел на Городец и Нижний Новгород. В том же году
посольство Александра дарами умилостивило хана и примирило его
с Андреем. В следующем 1257 г. вместе с братом Александром и пле¬
мянником, Борисом Васильковичем ростовским, Андрей отправился
в Орду для поднесения даров и оказания чести Улавчию. Цель этой
поездки заключалась, вероятно, в приобретении благорасположения
Улавчия, который был объявлен наместником Руси». Далее мы видим
Андрея, покорно проводящего политику татар на Руси2. Следователь¬
но, непримиримая оппозиционность Андрея Ярославича по отноше¬
нию к монголам, его западничество сильно преувеличены Л. Н. Гуми¬
левым. Будь иначе, не встретил бы его добросердечно по возвраще¬
нии домой Александр Невский, не хлопотал бы он о нем пред ханом.
Да и сам Андрей вряд ли стал бы вместе с братом своим Александром
1	ГумилевЛ. Н. В поисках вымышленного царства. С. 2^5.
См.: Экземплярский А. В. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский
период, с 1238 по 1505 г. Т.1.СП6., 1889. С. 27-28.

I «Последний евразиец>
67
принимать участие в осуществлении монгольской политики на Руси.
Думается, что оценка деятельности князя Андрея Ярославича, данная
Л. Н. Гумилевым, нуждается в корректировке.
Зато характеристика Александра Невского, предложенная им, заслу¬
живает всяческого внимания — она исторически выверена и в значи¬
тельной степени верна: «Был ли он [Александр. — И.Ф.] последним
крупным удельным князем Древней Руси или же -— первым князем
будущей Великороссии? Можно ли его поставить в один ряд с Влади¬
миром Мономахом или следует сравнить с Дмитрием Донским? Не¬
сомненно, князь Александр, так же как его соратники, принадлежал
к поколению новых людей, поднявших новую Русь на недосягаемую
высоту. Для такого ответа у нас есть весомые основания. Жертвенное
поведение Александра Ярославича и его соратников слишком разитель¬
но отличается от нравов древнерусских удельных князей. Сформулиро¬
ванная Александром доминанта поведения — альтруистический патри¬
отизм — на несколько столетий определила неизвестные дотоле прин¬
ципы устроения Руси. Заложенные князем традиции союза с народами
Евразии, основанные на национальной и религиозной терпимости,
привлекали к России народы вплоть до XIX столетия. И наконец, имен¬
но потомками Александра Ярославича Невского строилась в XIV веке
на развалинах древней Киевской Руси новая Русь. Сначала она называ¬
лась Московской, а с конца XV века стала называться Россией»1.
Однако реальная политика Александра Невского во благо для Руси
принесла свои плоды, можно сказать, еще при жизни князя или,
во всяком случае, на ее излете, о чем Л. Н. Гумилев говорит так: «Дань
от двора в 50-х годах татары брали, но уже в 1262 г. по инициативе
того же Александра Невского сборщики дани, присланные централь¬
ным правительством хана Хубилая, были перебиты русским населе¬
нием. Самое интересное здесь то, что золотоордынский хан Берке
не только не начал карательных мероприятий, но использовал мятеж
в свою пользу: он отделился от Центральной Орды и превратил свою,
область в самостоятельное государство, в котором русский элемент
играл не последнюю роль. После 1262 г. были порваны связи Золотой
Орды с восточной линией потомков Толуя, обосновавшейся в Пеки¬
не и принявшей в 1271 г. китайское название — Юань. По существу,
это было освобождение Восточной Европы от монгольского ига, хотя
Гумилев Л. Н. От Руси до России. С. 122-123.

68
И. Я. Фроянов
оно совершилось под знаменем ханов, потомков старшего Чингиси-
да, Джучи, убитого по приказу отца за то, что он первый выдвинул
программу примирения с побежденными... Правительство хана Берке
в 1262-1263 гг. еще колебалось, продолжать ли линию монгольских
традиций или, уступая силе обстоятельств, возглавить народы, согла¬
сившиеся связать свою судьбу с Ордой. Можно думать, что последняя
поездка в Сарай, когда он отвел беду от народа, была именно тем под¬
вигом, который определил выбор хана. Это было первое освобождение
России от монголов — величайшая заслуга Александра Невского»1.
Значит, монгольское иго в Восточной Европе (т. е. на Русской
земле) все-таки было, но продержалось недолго благодаря искусной
дипломатии Александра Невского. Его ликвидировали не русские,
а сами татары в ходе борьбы монгольского имперского центра с зо¬
лотоордынской периферией. И тут Гумилев, словно испугавшись без¬
умной храбрости своей догадки, поправился, заявив, будто это было
лишь «первое освобождение России от монголов». Причем количе¬
ство подобных освобождений он не назвал, оставив читателя в затруд¬
нительном положении. Выход из него, к счастью, есть, и он состоит
в создании более реалистичной картины истории русско-татарских
отношений второй половины XIII в.
Разрыв Сарая с Центральной Ордой и образование Джучидами са¬
мостоятельного государства не могли, разумеется, не повлечь за со¬
бой некоторые перемены в содержании отношений между русскими
и татарами. Если до того Русь находилась под двойным гнетом каана
и золотоордынского хана, то теперь этот гнет исходил только из Са¬
рая. Мы не знаем, способствовало ли это (и насколько) облегчению
иноплеменного ига. Похоже, способствовало, поскольку в самой Зо¬
лотой Орде пошли раздоры, ослаблявшие государственность Золотой
Орды. Но говорить об «освобождении Восточной Европы от монголь¬
ского ига» или о «первом освобождении России от монголов», по всей
видимости, преждевременно — впереди еще было полтора столетия
тяжелейшей борьбы русского народа за свободу.
Рисуя индивидуальный портрет Александра Невского, описывая
его политическую и государственную деятельность, .Гумилев счи¬
тает возможным «достаточно уверенно говорить о том, что в нача¬
ле XIII века на территории Руси имел место пассионарный толчок.
ГумилевЛ.Н. В поисках вымышленного царства. С. 297.

I «Последний евразиец>
69
Мы даже можем с учетом нашего допущения довольно точно опре¬
делить дату пассионарного толчка — мутации. “Новые” люди нача¬
ли рождаться около 1220 года, а исторической силой стали в конце
XIV века — около 1380 года. Следовательно, инкубационный пери¬
од фазы пассионарного подъема шел около 160 лет, что практически
не противоречит данным других известных нам этногенезов»'. Взрыв
пассионарности означал «новый виток этногенеза» в России1 2. Основ¬
ная заслуга Невского как раз и «заключалась в том, что он своей даль¬
новидной политикой уберег нарождавшуюся Россию в инкубационной
фазе ее этногенеза, образно говоря, “от зачатия до рождения”. А после
рождения в 1380 г. на Куликовом поле новой России ей никакой враг
уже не был страшен»3.
Пассионарный подъем Руси происходил, по Гумилеву, на фоне за¬
тухания пассионарности монголов, которые «рассеяли свою пассио-
нарность среди китайцев, тюрок, персов и русских, что способствова¬
ло, с одной стороны, ослаблению самой Монголии, а с другой — уси¬
лению окраин “монголосферы”»4. Иными словами, Орда дряхлела,
а Северная Русь, омолодившись вследствие «пассионарного толчка»,
набирала силы. Русские успешно строили Новую Русь — Святую
Русь, которую Гумилев рассматривает как «новую общность»5
Это строительство, как известно, возглавила Москва, чему Гуми¬
лев дает собственное объяснение: «С точки зрения пассионарной те¬
ории этногенеза причина возвышения Москвы состоит как раз в том,
что, в отличие от других городов и княжеств, именно Московское
привлекло множество пассионарных людей: и татар, и литовцев, и ру¬
сичей, и половцев — всех, кто хотел иметь и уверенность в завтраш¬
нем дне, и общественное положение сообразно своим заслугам. Всех
этих пришельцев Москва сумела использовать, применяясь к их на¬
клонностям, и объединить православной верой. При этом на Москву
шли именно люди энергичные, принципиальные. Так из Орды после
переворота Узбека6 татарам-христианам и язычникам... бежать было
1	Гумилев Л. Н. От Руси до России. С. 123. См. также: ГумилевЛ. Н. Древняя Русь
и Великая степь. С, 530, 682.
2	ГумилевЛ. Н. Древняя Русь и Великая степь. С. 530.
Там же. С. 544.
Там же. С. 578.	/
ГумилевЛ. Н. От Руси до России. С. 132.
Речь идет об учреждении Узбеком мусульманства в Орде и превращении ее
в исламское государство.

70
И. Я. Фроянов
практически некуда. Как татар, их бы убили за пределами Монгольско¬
го улуса: в Персии, в Турции, в Европе и в Китае. Они бежали на Русь,
в Москву, где и собралась военная элита Золотой Орды. Татары-золо-
тоордынцы на московской службе составили костяк русского конного
войска, которое впоследствии обеспечило победу на Куликовом поле.
Совершившийся на Москве этнический синтез в фазе пассионарного
подъема оказался решающим фактором»1. Вот здесь-то, по Гумилеву,
«и началось то смешение татарщины со славянством, которое мы на¬
зываем “игом”»1 2 — заявление, скажем прямо, неожиданное.
Л. Н. Гумилев, похоже, переоценил значение для историче¬
ских судеб Руси религиозной реформы хана Узбека. Она, вопреки
суждениям Гумилева, не столь глубоко затронула и ордынское обще¬
ство. По наблюдениям новейшего исследователя, ход этой реформы
«очень скоро показал, что настоящей целью Узбека было не торже¬
ство “истинной веры” (хотя нет оснований сомневаться в его личной
искренней приверженности к исламу), а сведение счетов с реальны¬
ми и потенциальными недругами из числа нойонов. Как и ожида¬
лось, многие члены семейства Джучидов и племенные предводители
не собирались принимать ислам... В ответ на это Узбек, успевший
привлечь на свою сторону войска, развернул массовые репрессии.
В течение короткого времени по его приказу было уничтожено
120 (!) Чингизидов и еще больше менее знатных ордынских санов¬
ников, отказавшихся перейти в ислам, а также “бахшей и лам”, т. е.
буддистов и священнослужителей других конфессий, которым по¬
кровительствовал Токта и его приверженцы... Узбек мстил родичам
не столько за инакомыслие в вопросах веры, сколько за то, что мно¬
гие Чингизиды в свое время не слишком-то активно поддержали его,
когда он еще только боролся за власть и едва не стал жертвой за¬
говора. Совершенно очевидно, что торжество ислама было только
1	ГумилевЛ. Н. От Руси до России. С. 135. Л. Н. Гумилев почему-то ограничивает
подъем пассионарности рамками одной лишь Москвы. «Пассионарный потенциал Москвы, —
говорит он, — “возобладал” над богатством Новгорода, силой Твери, династическими
претензиями Суздаля... Падение пассионарности в древних русских центрах являло
разительный контраст по сравнению с Москвой. Те же новгородцы, которые еще в XII—
XIII веках считались настолько буйным народом, что князья отказывались к ним ехать, ибо
с ними нельзя было совладать, к XIV веку превратились в тихих обитателей спокойного
“буржуазного” города» (Там же). Однако Новгород в XIV-XV вв. вовсе не являл собою тихий
и спокойный город, как это представляется Гумилеву (см. Петров А. В. От язычества к святой
Руси. Новгородские усобицы. СПб., 2003).
2	Гумилева. Н. Ритмы Евразии... С. 155.

I «Последний евразиец;
71
поводом (возможно, даже преувеличенным мусульманскими исто¬
риками Египта Сирии, из сочинений которых мы знаем об этих со¬
бытиях): после уничтожения основных политических противников
Узбек лишился повода преследовать “иноверцев” и вновь позволил
им исповедовать свою религию и даже занимать видные посты. Пис-
цы-“бахши”, т. е. уйгуры-буддисты, продолжали состоять при дворе
Узбека и его преемников, а буддийские праздники и обряды имели
место в Золотой Орде даже в первой половине XV в.»1. Больше того,
«в вопросах веры Узбек не был так последователен, как, возможно,
желал быть, надеясь войти в историю в качестве поборника исла¬
ма, обратившего Золотую Орду в “истинную веру” Установив ислам
в качестве государственной религии, он по по-прежнему оказывал
покровительство православной церкви и даже католическим мисси¬
онерам»1 2. Узбек, помимо того, «лично участвовал и в религиозных
праздниках, не имевших отношения к исламу, — в частности, Ибн
Батута сообщает о его участии в праздновании середины лунного
года, традиционном для Монгольской империи, причем хан заставил
присутствовать на церемонии и представителей мусульманского ду¬
ховенства»3.
Согласно другому новейшему исследователю истории Золотой
Орды, «монгольская имперская матрица предусматривала парал¬
лельное существование нескольких религиозных традиций в едином
политическом пространстве. Они и существовали, взаимно игнори¬
руя друг друга на высшем уровне, и отрицая друг друга на быто¬
вом уровне»4. Узбек и его преемники вполне терпимо относились
к христианству — «улус Джучи стал местом оживленной христиан¬
ской миссионерской деятельности, которая не утихала и в XIV в.»5.
В ответ на соответствующее обращение папы Узбек «предоставил
католикам, проживавшим в Улусе Джучи, свободу по прежнему
обычаю строить церкви, а епископам и духовенства более низкого
ранга проповедовать “слово божие” и совершать церковные обряды.
В кратком отчете о деятельности Ордена францисканцев на Востоке,
1 ПочекаевР. Ю. Цари ордынские... С. 110.
Там же. С. 125.
Там же.
Юрченко А. Г. Хан Узбек: Между империей и исламом (структуры повседневности).
СПб., 2012. С. 226.
5	Юрченко А. Г. Золотая Орда: между Ясой и Кораном (начало конфликта). СПБ., 2012.
С.185.

72
И. Я. Фроянов
составленном не позднее 1329 г., указаны точные места расположе¬
ния семнадцати миссий в Северной Татарской Викарии (на террито¬
рии Золотой Орды). Такая ситуация была возможна лишь при един¬
ственном условии — отсутствии ислама в статусе государствен¬
ной религии. Структуры повседневности Улуса Джучи (календарь,
праздники, ритуалы, униформа, символы власти) не несут на себе
заметной печати ислама»1.
При всех этих изложенных обстоятельствах трудно предполагать
массовое бегство на Русь татар — христиан и язычников, а тем более
полагать, что они составили костяк русского конного войска, «кото¬
рое впоследствии обеспечило победу на Куликом поле»1 2. Перед нами
очередная авторская гипербола, ибо совершенно очевидно, что «та¬
тарский костяк», столь впечатляющий Гумилева, к 1380 г. (т.е. через
пятьдесят с лишним лет) должен был превратиться в сборище стар¬
цев, неспособных к бою. Если же у него речь идет о «костяке», со¬
ставленном не из тех татар, кто бежал из Орды во время религиоз¬
ной реформы Узбека, а из других татарских конников, что поступали
в массовом порядке на службу к московскому князю (в частности,
Дмитрию Ивановичу Донскому), то о них нам ничего не известно, по¬
скольку источники хранят молчание на сей счет3. Нечто сходное стало
практиковаться где-то к середине XV в., но в иной форме; примером
чего может служить царевич Касим со своей ордой. Если и допустить
участие в Куликовской битве каких-то групп татар на стороне русских,
то лишь в подсобной роли.
1	Юрченко А. Г. Хан Узбек... С. 239.
Мало того, татары, по Гумилеву, ставшие «ядром московских1 ратей»,
не только разгромили Мамая на Куликовом поле», но «затем остановили натиск Литвы».
Гумилев Л. Н. Ритмы Евразии... С. 127.
3	А. Н. Кирпичников, скрупулезно изучивший состав русского воинства, сражавшегося
на Куликовом поле, называет пришедшие к Москве рати «из Белоозера, Ярославля, Ростова,
Холма (Тверского), Серпухова, Боровска, Устюга. В Коломне к ним прибавились воины
из Москвы, Владимира, Переяславля-Залесского, Юрьева, Костромы, Новгорода Великого,
Ельца, Городца Мещерского, Мурома, Друцка и самой Коломны. К Березую подошли
люди из Пскова, Брянска и, возможно; некоторых русско-литовских городов, например
Полоцка. К Дону, о чем свидетельствует список полков, сохранившийся в Новгородской
4-й летописи по списку Дубровского, сошлись отряды из Оболенска, Тарусы, Новосиля,
Смоленска, Мологи, Стародуба и Кашина. Согласно списку боярских потерь на Куликовом
поле, помещенному в Сказании о Мамаевом побоище, и упоминаниям в других источниках,
в битве сражались выходцы из Дмитрова, Можайска Звенигорода, Углича, Галича, Ржевы,
Дорогобужа, а также приведенные, видимо, братьями Ольгердовичами литовские паны»
{КирпичниковА. Н. Куликовская битва. Л., 1980. С. 46). В перечне А. Н. Кирпичникова татары,
как видим, отсутствуют. Такое вот дело с «костяком».	/

I «Последний евразиец:
73
Опыт конных сражений, запечатленный источниками, русские сла¬
вяне имели еще со времени византийских походов X в.1 Сказывались
тут, по всему вероятию, длительное соседство и взаимоотношения на¬
ших предков с кочевниками южных степей, волнами накатывавшими¬
ся на восточное славянство. В XIV столетии «армия Северо-Восточ¬
ной Руси включала великокняжеские дружины, дружины вассальных
князей, городовые полки и сельское ополчение. Постоянным ядром
[“костяком”? — И. Ф.] войска являлся великокняжеский отряд, вклю¬
чавший старшую и молодшую дружины»2.
Но все это, можно сказать, мелочи и пустяки по сравнению с тем,
куда ведут разговоры Гумилева о «татарском костяке». Они ведут
к мысли о том, что татары, а не русские завоевали победу на Кулико¬
вом поле, сыграв решающую роль в исходе битвы3. Каково?! Это —
уже запредельное извращение реальной действительности, совершенно
противопоказанное серьезному исследованию. Здесь чувство приязни
Гумилева к степному этносу из Азии оказалось настолько захватываю¬
щим, что затмило разум исследователю. Увы, «бывает, что усердие пре¬
возмогает и рассудок». Но принять подобное никак невозможно, разве
можно посочувствовать творцу этой, не в обиду будь сказано, «воздуш¬
ной» конструкции. К тому же много лет назад В. О. Ключевским, тонко
ощущавшим ход русской истории, была дана блестящая характеристика
происшедшего на берегах Дона и Непрядвы: «Событие состояло в том,
что народ, привыкший дрожать при одном имени татарина, собрался
наконец с духом, встал на поработителей и не только нашел в себе му¬
жество встать, но и пошел искать татарских полчищ в открытой степи
и там навалился на врагов несокрушимой стеной, похоронив их под сво¬
ими многотысячными костями»4. Надо полагать, что В. О. Ключевский,
1	ПСРЛ.	1962. Стб. 29, 45. См. также: ПерхавкоА.Б., СухаревЮ. В. Воители
Руси IX-XIII вв. М., 2006. С. 9-10.
2	Бескровный Л. Г. Куликовская битва // Куликовская битва. Сб. статей. М., 1980. С.
214. См. также: Соловьеве. М. Соч. в 18 книгах. Книга II. История России с древнейших
времен. Т. 3^1. М., 1988. С. 500.
3	Л. Н. Гумилев не избежал соблазна изобразить победу русских на Куликовом
поле как следствие стечения благоприятных, но случайных обстоятельств. При этом он,
понимая, видно, что становится на скользкую почву, старается облечь свои высказывания
в дипломатическую, так сказать, форму: «Не преуменьшая героизма русских на Куликовом
поле, заметим, что немаловажным фактором победы оказалось отсутствие в битве
восьмидесятитысячного литовского войска Ягайлы [союзника Мамая. — И. Ф.]. Князь
опоздал к битве всего на один дневной переход...» (ГумилевЛ. И. От Руси до России. С. 145).
Это то, что называют «ложкой дегтя в бочке меда».	^
4	Ключевский В. О. Очерки и речи. Второй сборник статей. Птг., 1918. С. 204.

74
И. Я. Фроянов
прослышав о неком «татарском костяке», обеспечившем победу рус¬
ским в битве на Куликовом поле, был бы очень удивлен.
Нельзя не отметить, что влияние степного «костяка» на историю
Руси той поры не исчерпывалось обеспечением одной лишь победы
князя Дмитрия над Мамаем. Оказывается, имели место и другие аспек¬
ты этого влияния, не столь очевидные с первого взгляда. О чем речь?
Важнейшей вехой в истории Святой Руси как новой этнической
общности Гумилев считает битву на Куликовом поле: «Этническое
значение происшедшего на Куликовом поле оказалось колоссальным.
Суздальцы, владимирцы, ростовцы, псковичи пошли сражаться на Ку¬
ликово поле как представители своих княжеств, но вернулись оттуда
русскими, хотя и живущими в разных городах. И потому в этнической
истории России Куликовская битва считается той рубежной датой, по¬
сле которой новая этническая общность — Московская Русь — высту¬
пила реальностью всемирно-исторического значения»1. Однако, что¬
бы стать русскими, разрозненным суздальцам, владимирцам и прочим
«представителям своих княжеств», необходимо было, по всей види¬
мости, одержать победу в Куликовской битве, ибо победа в данном
случае являлась объединяющим этническим событием эпохального
масштаба. Поражение же, наоборот, послужило бы разъединяющим
(пусть даже на некоторое время) русских фактором. Победа, к сча¬
стью, была добыта. Но кто ее обеспечил? Выходит, татарский кон¬
ный «костяк». Что это значит? Догадаться не составляет труда — это
значит, что непосредственная роль татар в образовании русского эт¬
носа являлось колоссальной, поскольку «происшедшее на Куликовом
поле оказалось колоссальным» для русских в плане этническом. Та¬
ким образом, получается, что русский этнос формировался не столько
за счет внутренней энергии (по Гумилеву, пассионарности), сколько
в результате внешнего и благоприятствующего процессу его этноге¬
неза воздействия. Нельзя, конечно, отрицать влияния монголов по ча¬
сти соединения сил русских, сплочения русского общества в борьбе
за освобождение от монгольского владычества. Но это — несколько
иная история, чем та, которую Гумилев связывает с Куликовской бит¬
вой, история не благодаря, а вопреки монголам.
Однако рассуждения о победной роли татарского «костяка» в Ку¬
ликовской битве ему, видно, показались недостаточными. И он ставит
Гумилев Л. Н. От Руси до России. С. 145.

I «Последний евразиец-
75
вопрос шире, связывая победу князя Дмитрия над Мамаем с усвое¬
нием Русью военного наследия Чингисхана, с восприятием русскими
боевых традиций великого завоевателя. «Военная традиция Чингис¬
хана, — пишет Л. Н. Гумилев, — бывшая до XV в. наиболее совершен¬
ной от Атлантики до Тихого океана, перенятая Москвой, обеспечила
независимость России. Монголы принимали к себе на службу любых
верных и смелых воинов. Так же поступали в XIV-XV вв. на Мо¬
скве, благодаря чему переманили к себе много православных литов¬
цев, большую часть языческой мордвы и монголов-несториан. Эти¬
ми людьми (мы назвали бы их пассионариями) в значительной мере
была укомплектована армия, одержавшая победы на Куликовом поле,
на Шелони и под Смоленском. Это войско и можно считать военным
наследием Чингисхана»1. Следовательно, татары, литовцы и мордва
обеспечили Москве победу на Куликовом поле, а не сами русские,
сошедшиеся на кровавую сечу с врагом по зову московского князя.
На деле это было совсем не так.
Победа русского воинства в сражении на Куликовом поле оконча¬
тельно закрепила за Москвой передовое место в деле освобождения
Руси от ордынской неволи. И надо согласиться с Л. Н. Гумилевым, ког¬
да он в противовес названным выше конструкциям говорит, что Москва
«сумела возглавить обновленную пассионарным толчком Россию и вы¬
вести ее из состояния вассала Орды на широкий путь самоутверждения,
чему весьма способствовала широкая терпимость к аборигенам и твер¬
дая позиция неприятия иноплеменных воздействий»2. Москва мало-по¬
малу «аккумулировала пассионарный генофонд России»3.
Л. Н. Гумилев справедливо отмечает великую роль православия
и Русской церкви в сплочении и освобождении Русской земли от ор¬
дынской власти, в строительстве Святой Руси. В этом строитель¬
стве активное участие принимали высшие церковные иерархи Руси.
Еще митрополит Кирилл (1242-1281) бесповоротно встал на сторону
Александра Невского: «Бывший “печатник” (канцлер) Даниила, ми¬
трополит Кирилл, “не согласился с политическим курсом Холмского
двора и в 1250 г. примкнул к политике Александра Невского”, наибо¬
лее последовательного борца за Русь. За эту линию он был канонизи¬
рован в 1547 г., хотя почитание его как святого началось сразу после
1 Гумилев Л. Н. Ритмы Евразии... С. 50.
ГумилевЛ. Н. Древняя Русь и Великая степь. С. 682.
Там же. С. 652.

76	И.Я.Фроянов
кончины»1. Именно «православная церковь оказалась единственной
реальной силой, противостоящей распаду Руси в трудных условиях
XIV века. Дальнейшие события подтвердили безусловный рост ав¬
торитета духовной власти среди народа»2. Этот авторитет возрастал
по мере христианизации населения Северной Руси. «Во второй поло¬
вине XIII в., — говорит Гумилев, — численное соотношение христиан¬
ского и языческого населения неуклонно изменялось в пользу право¬
славия. Тому было несколько причин. Так, монголы охотно принима¬
ли русских к себе на службу и комплектовали ими корпус, воевавший
в империи Сун. Шли к ним язычники-пассионарии, которым сделать
карьеру у православных князей было невозможно. И наоборот, пра¬
вославные пассионарии оставались дома, защищая “Святую Русь”
За 100 лет такой процесс дал плоды. Русская земля стала христианской
с элементами двоеверия, не имевшими социально-политического зна¬
чения. Даже такая цитадель угро-финского язычества, как Ростов, где
еще в 1071 г. был убит толпой епископ Леонтий, превратилась в центр
христианской образованности на северо-востоке Руси»3. Стало быть,
татары оказали положительное влияние, даже, можно сказать, содей¬
ствие (пусть и побочное) на процесс христианизации Великороссии.
Впрочем, тут нет ничего удивительного, если учесть безмерное бла¬
горасположение к степнякам, свойственное Гумилеву. Одно только
непонятно, из каких источников он почерпнул сведения о том, будто
к монголам шли именно «язычники-пассионарии» и почему их исход
из Руси был столь важен с точки зрения соотношения численности
христианского и языческого населения в Новой России. Ведь срав¬
нительно с массой людей, принимающих Христову Веру, количество
«отходников-язычников» было, надо думать, ничтожно мало. А это
означает, что широкое распространение христианства в «монгольской
период» истории России имело под собой не формальную, число¬
вую, а духовную подкладку. И здесь было бы плодотворнее изучать,
как Русская земля стала христианской, под углом зрения одного из су¬
щественных, согласно самому Гумилеву, элементов этногенеза — про¬
тивопоставления «мы и они». Если говорить конкретнее, и примени¬
тельно к русскому этносу, то данное противопоставление развивалось
по линии «безбожные татары» и «русские — носители истинной
3
Там же. С. 527.
Гумилев Л. Н. От Руси до России. С. 126.
ГумилевЛ. Н. Древняя Русь и Великая степь. С. 559.

I «Последний евразиецj
77
веры». И оно могло возникнуть только в условиях вражды и военно¬
го противостояния двух этносов, служа русскому народу средством
сплочения в борьбе с иноземными завоевателями. Этим и объясняется
ускоренная христианизация Руси, последовавшая за нашествием мон¬
голов и установлением татаро-монгольского ига.
Время, однако, было сложное, противоречивое. Наряду со спло¬
чением жителей северо-востока Руси на основе православия, на¬
блюдалось некоторое ослабление способности к сопротивлению
иноземцам, «съедаемой безудержным эгоизмом, характерным
для субпассионариев, какими стали князья, бояре и смерды. Пас¬
сионариям оставалось только одно место применения своих сил —
монастырь. В монастырях они развернули такую деятельность, ко¬
торая определила культурно-политическое развитие России более
чем на 200 лет»1. Отсюда вывод: «Не Москва, не Тверь, не Новгород,
а Русская православная церковь как общественный институт стала
выразительницей надежд и чаяний всех русских людей независи¬
мо от их симпатий к отдельным князьям»2. Думается, Л. Н. Гумилев
прав, но отчасти. Православная церковь действительно являлась
«выразительницей надежд и чаяний русских». Однако такой же вы¬
разительницей надежд и чаяний русского народа выступала, причем
в большей, быть может, мере, московская княжеская власть. В про¬
тивном случае не сошлась бы в 1380 году под стяги Москвы прак¬
тически вся Русь, а князь Дмитрий Донской не стал национальным
героем, причисленным к лику святых. Гумилев, чувствуя, по-види¬
мому, шаткость своей позиции, выставил Донского как неумелого
правителя, окруженного бездарью, и «не очень талантливого челове¬
ка»3 Заявление, надо признать, очень смелое, но весьма легковесное
и сомнительное.
По мнению Л. Н. Гумилева, патриотически настроенные русские
церковные иерархи-пассионарии трудились над созданием теократи¬
ческого государства. Он называет их имена. Это митрополиты Петр,
Алексей, Киприан, преподобный Сергий Радонежский, Дионисий
Суздальский, Федор Симоновский и др.4 Идея этого государства не¬
замысловата: «православная теократия, опирающаяся на сочувствие
1 Там же. С. 551.
Там же.
Там же. С. 575.
Там же.

78	И.Я.Фроянов
народа и руководящая князьями»1. Такой взгляд на историю русской
государственности противоречит фактам.
Со времени принятия христианства князем Владимиром и киев¬
ской Полянской общиной русская церковь и государство находились
в тесном взаимодействии, составляя органическое единство. Высшие
иерархи, митрополиты и епископы, ведали не только церковными,
но и государственными делами: судом, волостной казной, мерами веса
и длины, межкняжескими и международными отношениями (т. е. зани¬
мались дипломатией, беря на себя одну из важнейших государствен¬
ных функций). Епископы избирались на вече, становясь своего рода
представителями общинно-вечевой власти. С появлением монголов
единение церкви и государства должно было стать еще более прочным
и целеустремленным — перед светской и церковной властями встала
задача построения нового государства, соответствующего задачам вре¬
мени. В итоге общинно-вечевое народное государство, существовавшее
в Древней Руси, было перестроено в княжеское, монархическое госу¬
дарство, а прежние земли-волости преобразованы в княжества. Иными
словами, произошло коренное изменение общественно-политической
системы Руси, прежде всего в сфере власти, и при этом в пользу князя,
приобретшего статус монарха, в отличие прежнего положения общин¬
но-вечевого лидера, наблюдаемого в Киевской Руси2. Мы поймем такую
перемену, если учтем потребность русского этноса в соединении и кон¬
центрации в одних руках ресурсов (в первую очередь политических,
военных и финансовых), необходимых для борьбы с завоевателями.
Следует, однако, помнить, что процесс «монархизации», если позволе¬
но так выразиться, Московской Руси (Москва тут шла, опережая другие
Земли Руси) был достаточно длителен, укладываясь во время от наше¬
ствия татар до конца XIV в., т. е. в период, называемый Л. Н. Гумилевым
инкубационным. Пользуясь терминологией ученого, можно сказать,
что этот период являлся инкубационным с точки зрения развития мо¬
нархии в России. Внешними признаками окончания процесса склады¬
вания монархии в Москве можно полагать отмену Дмитрием Донским
вечевой должности тысяцкого после смерти (1374) Василия Васильеви¬
ча Вельяминова, отправлявшего эту должность, и казни (1379) его сына
Ивана, претендовавшего на эту должность. Но впереди сложившуюся
1	Там же.
См.: ФрояновИ.Я. 1. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. Л.,
1980; 2. Начала русской истории. Избранное. М., 2001. С. 883-907.

I «Последний евразиец;
79
к исходу XIV в. московскую монархию, похожую отчасти на западные
монархии, ожидало превращение в самодержавную монархию («само-
державство»), завершившееся в правление Ивана III, когда и состоялось
рождение новой России. После возникновения самодержавия — формы
властвования, принципиально отличающейся от западноевропейских
монархических режимов, и, следовательно, особой организации обще¬
ства — «никакой враг России уже был не страшен». Вернемся, впрочем,
к предшествующему времени формирования монархии в Москве.
Монархическая власть не в меньшей мере, чем власть церковная,
опиралась на «сочувствие народа», поскольку они были неотделимы
друг от друга. Так возникала Святая Русь. Само это название говорит
о сотрудничестве светской и церковной властей в созидании ново¬
го государства в России, которое вылилось в их «симфонию» по ви¬
зантийскому образцу. Ближайшей целью его являлось освобождение
от монгольского ига.
У Л. Н. Гумилева свое отношение к проблеме татаро-монгольского
ига на Руси. Нельзя сказать, что он совершенно избегает употребле¬
ния данного термина. В его высказываниях слово иго все же фигури¬
рует, хотя и по-разному: то в кавычках1, то без кавычек1 2. «Пресловутое
монголо-татарское иго», — и такое говорит он3. Главный вывод авто¬
ра, как мы знаем, — «ига просто не было»4. Но не выдерживает по¬
следовательности, заявляя, как мы уже замечали, что монгольское иго
в Восточной Европе (на Руси) все-таки имело место, будучи, впрочем,
кратковременным5. А от другого его утверждения идет уже голова
кругом — иго «было отнюдь не монгольским и никаким не татарским,
а осуществлялось предками кочевых узбеков, коих не нужно путать
1	Гумилев Л. Н. 1. От Руси до России. С. 169; 2. Древняя Русь и Великая степь. С. 543,
550, 677; 3. Ритмы Евразии... С. 48; 4. Черная легенда... С. 323, 332, 344, 357.
ГумилевЛ. Я. 1. В поисках вымышленного царства. С. 288, 297; 2. Ритмы Евразии...
С. 47, 48; 3. Черная легенда... С. 265, 297.
1 ГумилевЛ. Н. Ритмы Евразии... С. 30.
ГумилевЛ.Н. От Руси до России. С. 71. «В Древней Руси это слово [иго. — И. Ф.]
употреблялось в разных значениях. “Иго” означало то, чем скрепляют что-либо, узду
или хомут. Существовало оно и в значении “бремя”, то есть что несут. Слово “иго” в значении
“господство” “угнетение” впервые зафиксировано лишь при Петре I, 1691 г.: “Писали
запорожцы... будто они... с немалою жалостью под игом московского царя воздыхают”»
(ГумилевЛ. Н. Черная легенда... С. 343). Если в Древней Руси слово иго означало узду, хомут,
бремя, то этих значений вполне достаточно, чтобы толковать данное слово как угнетение
или господство.
5 См.: ГумилевЛ. Н. В поисках вымышленного царства. С. 297.

80
И. Я. Фроянов
с оседлыми узбеками, хотя в XIX веке они смешались»1. Какую из на¬
званных версий предпочесть? Сам Гумилев чаще говорит, будто ига
не было. А что же было?
Оказывается, была дань (выход), уподобляемая им налогу2, причем
необременительному3. Однако дань-налог с лихвой окупалась едва ли
не с самого начала русско-татарских отношений: «за тот налог, который
Александр Невский обязался выплачивать в Сарай — столицу нового
государства на Волге, Русь получила надежную крепкую армию, отсто¬
явшую не только Новгород с Псковом. Точно так же в 70-е гг. XIII в.
сохранил свою независимость Смоленск, находившийся под угрозой
захвата литовцами. Смоляне в 1274 г. предложили своему князю быстро
заключить союз с Ордой, и, поскольку Смоленск принял защиту татар,
литовцы не рискнули его штурмовать. Так союз с Ордой во второй по¬
ловине XIII века принес Северо-Восточной Руси вожделенный покой
и твердый порядок»4. И столетием позже, во второй половине XIV в.,
«русские князья продолжали возить дань в Сарай, ибо ценили союз с го¬
сударством, спасшим их от литовского натиска»5. То же продолжалось
и при Василии Дмитриевиче6, и при его сыне Василии Васильевиче7
По словам Гумилева, «стоило любому русскому княжеству отказаться
от союза с татарами — оно немедленно становилось добычей литовцев
или поляков, как, например, Галиция в 1329 г.»8.
Особую опасность представляла тогда для Руси переживающая пас¬
сионарный подъем Литва — литовский великий князь Гедимин (1316—
1341), наследник великого князя Витеня (1295-1316), «был типичный
пассионарий фазы подъема. Еще при жизни Витеня он подчинил Бе-
рестейскую землю и начал наступление на Волынь и Галицию, где
правили схизматики — князья Лев и Андрей Юрьевичи. К 1323 г. Во¬
лынь была завоевана литовцами, а князья исчезли со страниц истории».
Заметных результатов в завоевании русских земель достиг Ольгерд
(1341-1377), сын Гедимина, который «подчинил Литве Киев, Брянск,
Ржев, Северскую Русь... Так образовалась могучая держава с литовской
Гумилев Л. Н. Черная легенда... С. 323.
Гумилев Л. Н. 1. От Руси до России. С. 121; 2. Древняя Русь и Великая степь. С. 571.
Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая степь. С. 571.
Гумилев Л. Н. От Руси до России. С. 121.
ГумилевЛ.Н. Древняя Русь и Великая степь. С. 571.
ГумилевЛ. Н. От Руси до России. С. 157.
Там же. С. 165.
ГумилевЛ. Н. Древняя Русь и Великая степь. С. 629.

I «Последний евразиецi
81
династией, с преимущественно русским населением и причудливой
смесью западной и древнерусской культур. Великороссы держались
только при татарской поддержке. Но Ольгерд в 1358 г. сформулировал
свою программу, заявив послам императора Карла IV Люксембурга:
“Вся Русь должна принадлежать Литве”, и сделал им неприемлемые
предложения: возвращение Литве захваченных Орденом земель, пе¬
ремещение крестоносцев в степь для борьбы с Ордой и отказ Ордена
от “права на русских”»1. Замысел Ольгерда не состоялся. Тем не ме¬
нее аналогичный замысел лелеял и великий литовский князь Витовт
(1392-1430), племянник Ольгерда, «одержимый идеей объединения
всей Восточной Европы в единое государство под своей властью»2. Ви¬
товт настолько был уверен в реальности задуманного, что объявил себя
«великим князем Литвы и Руси»3. Татары отрезвили литовского князя,
разгромив его войско в битве на Ворскле (1399)4. Здесь следует вспом¬
нить и о войнах татар с Орденом, наступавшим на Русь (Новгород Ве¬
ликий и Псков) и остановленным в этом движении ордынцами.
По убеждению Л. Н. Гумилева, недалекому от истины, Западная Ев¬
ропа представляет собою сообщество хищных этносов. «Нельзя не ува¬
жать Европу, — говорит он, — но и забывать не надо, что она роди¬
лась как хищный суперэтнос, стремящийся к овладению жизненным
пространством. Европа пережила периоды столетних, тридцатилетних
и прочих беспрерывных войн, на ее совести крестовые походы, один
из которых был объявлен даже против Руси, не говоря уже о глобальной
колониальной системе, охватившей Америку, Африку, Азию»5.
Таким образом, выходило, что не Русь спасала Запад от татар, а —
татары Русь от Запада. Л. Н. Гумилев подверг сомнению известные
слова А. С. Пушкина: «России определено было высокое предназначе¬
ние. Ее необозримые равнины поглотили силу монголов и остановили
1	Там же. С. 585.
Там же. С. 662.
Там же. С. 665.
Там же. С. 665-666. Разгром литовцев на Ворскле Гумилев ставил в связь с победой
князя Дмитрия Московского на Куликовом поле: «Победа Дмитрия Донского на Куликовом
поле, неожиданная для всею мира, отсрочила решительное наступление литовцев на Москву,
а победа Эдигея на Ворскле в 1399 г. над Витовтом закрепила успех и позволила московским
князьям перейти в контрнаступление против угрозы с запада, гораздо более опасной,
чем столкновения с волжскими и донскими кочевниками, окончательно потерявшими даже
тень единства» (ГумилевЛ.Н. В поисках вымышленного царства. С. 352). Гумилев зд^сь
вольно или невольно принижает роль Руси в борьбе как с Западом, так и с Востоком.
Гумилев J7. Я. Черная легенда... С. 290.

82
И. Я. Фроянов
нашествие на самом краю Европы; варвары не осмелились оставить
у себя в тылу порабощенную Русь и возвратились в степи своего Вос¬
тока». «А так ли это?» — вопрошает критик. «Действительно ли су¬
ществовала угроза монгольского овладения Европой? В XIX в. всеми
учеными и публицистами предполагалось, что из Азии пришли не¬
исчислимые полчища, давившие все на своем пути численностью.
Теперь-то мы знаем, что монголов было около 600 тыс. человек, а ар¬
мия их составляла всего 130-140 тыс. всадников, воевавших на трех
фронтах: в Китае и Корее, в Средней Азии и Иране и в половецких
степях. В это время на Руси жило около 6 млн жителей, а в Польше
и Литве — 1,6 млн. В Поволжье жило тогда не более 700 тыс. жи¬
телей, а в степи между Доном и Карпатами — 500 тыс. В это время
население Франции приближалось к 20 млн. Столько же в Италии,
Германии, а в Англии — 3 млн жителей. В XIII в. опасность для Ев¬
ропы — полуострова, защищенного со всех сторон, — была скорее
психологической, чем реальной. Но публицисты и мыслители XVIII-
XIX вв. фантазировали о предмете, который занимал их, но которого
они не знали. Главное же в другом. Зачем было русским людям XIV-
XV вв., ради каких общих интересов защищать немецких феодалов,
ганзейских бюргеров, итальянских прелатов и французских рыцарей,
которые неуклонно наступали на Русь, либо истребляя, либо закаба¬
ляя “схизматиков греческого обряда”, которых они не считали за под¬
линных христиан? Поистине теория спасения Русью Европы была
непонятным ослеплением, к несчастью не изжитым до сих пор»1. Эту
теорию Гумилев именует лжеучением1 2. К «овладению Европой» мон¬
голы, по Гумилеву, не стремились. На вопрос журналиста, была ли
такая угроза для Европы, он ответил: «Да ничего подобного!»3
Насколько справедливы эти суждения Гумилева и прежде всего
упреки его, обращенные к А. С. Пушкину, якобы зараженному данным
лжеучением? При ближайшем рассмотрении подобные упреки оказы¬
ваются несостоятельными. В чем заключалось предосудительное лже¬
учение, принятое великим поэтом? Чтобы избежать кривотолков, при¬
веду авторский текст Гумилева. Он говорит, что в странах «Западной
Европы предубеждение против неевропейских народов родилось дав-
1	Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая степь. С. 603. См. также: Гумилев Л. Н. Черная
легенда... С. 43-44.
2	Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая степь. С. 603.
3	ГумилевЛ. Н. Черная легенда... С. 285.

I «Последний евразиецj
83
но. Считалось, что азиатская степь, которую многие географы начина¬
ли от Венгрии, другие — от Карпат, — обиталище дикости, варварства,
свирепых нравов и ханского произвола. Взгляды эти были закрепле¬
ны авторами XVIII в., создателями универсальных концепций исто¬
рии, философии, морали и политики. При этом самым существенным
было то, что авторы эти имели об Азии крайне поверхностное и часто
превратное представление. Все же это их не смущало, и их взглядов
не опровергали французские или немецкие путешественники, побы¬
вавшие в городах Передней Азии или Индии и Китая. К числу ди¬
карей, угрожавших единственно ценной, по их мнению, европейской
культуре, они причисляли и русских, основываясь на том, что 240 лет
Россия входила в состав сначала Великого Монгольского улуса, а по¬
том Золотой Орды. Эта концепция была по-своему логична, но отнюдь
не верна. В XVIII в. юные русские петиметры, возвращаясь из Фран¬
ции, где они не столько постигали науки, сколько выучивали гото¬
вые концепции, восприняли и принесли домой концепцию идентич¬
ности русских и татар как восточных варваров. В России они сумели
преподнести это мнение своим современникам как само собой разу¬
меющуюся точку зрения на историю. Это лжеучение заразило даже
А. С. Пушкина»1. Что касается общей оценки Гумилевым западной
концепции «неевропейских народов», отвергаемой им («по-своему
логична, но отнюдь не верна»), то можно было бы характеризовать ее
на манер царя Еремея из широко известного детского фильма: «Хотя
и полемично, но логично! Убедил! Так и пишите: трон один и трона
одна!» Однако шутки — в сторону.
А. С. Пушкин не нуждался в услугах «юных русских петиме¬
тров», чтобы составить свое представление о монголах и нашествии
их на Русь. Приходится повторять банальности: Пушкин прекрасно
знал историю России и обладал тончайшей исторической интуицией.
Монголов он действительно назвал варварами, имея, впрочем, на то ос¬
нования: разве монголы, исходя из терминологического определения
древних, не были для русских и европейцев чужеземцами? разве они
не говорили на непонятном для русских и европейцев языке? разве
монголы были не чужды им? разве они не являлись разрушителями
культурных ценностей? разве монголы не уничтожали города и села,
вырезая поголовно их жителей? Все это, увы, имело место и вполне
Там же. С. 602-603.

84
И. Я. Фроянов
укладывалось в понятие варвары. Но А. С. Пушкин делает акцент вовсе
не на термине варвары. Он привлекает внимание к «высокому предна¬
значению» России, выразившемуся в ее «необозримых равнинах», ко¬
торые «поглотили силу монголов» и тем остановили дальнейшее про¬
движение завоевателей на запад. Иными словами, согласно Пушкину,
не военное прямое и непосредственное сопротивление русских поме¬
шало татарскому завоеванию народов Западной Европы, но огромные
территориальные просторы Руси, распылившие силы захватчиков,
что для пушкинских времен являлось выдающимся научным прозре¬
нием, поскольку проблема переносилась в геополитическую сферу,
ставшую предметом отдельной науки только в «конце XIX — начале
XX в. Уже этого предостаточно, чтобы прислушаться к А. С. Пушкину.
Но Гумилев не желает этого, затемняя вопрос неуместной в данном
случае риторикой о том, «зачем было русским людям XIII-XIV вв.,
ради каких общих интересов защищать немецких феодалов, ганзей¬
ских бюргеров, итальянских прелатов и французских рыцарей?». От¬
вет тут ясен и прост: конечно, незачем! Русские это и не делали. Они
защищали лишь свои земли, свою Родину. Но не их сопротивление
преградило путь татарам на запад, а необозримое пространство Руси
и степная граница, упирающаяся в Карпаты. Сработал, таким обра¬
зом, объективный геополитический фактор, на что и указал прони¬
цательный А. С. Пушкин. Да и татары поступили благоразумно, по¬
кинув Венгрию, Чехию и Польшу, ибо удержать под контролем эти
государства было невозможно, да и не нужно. Поэтому они ограни¬
чились Русью и проложили границу с западным миром по сю сторону
Карпат, учитывая все те же геополитическое обстоятельства. Важней¬
шим из них являлось непосредственное соседство-соприкосновение
Русской земли с Великой Степью (в отличие от западных государств),
делающее для татар необходимым в целях безопасности установле¬
ние власти над древнерусским пространством, что достигалось тогда
единственно возможным способом — способом завоевания.
Ближайшей задачей для татар являлось учреждение контроля
над завоеванными русскими землями и охрана их от покушений со сто¬
роны Ордена, Литвы и Польши. Орда парировала подобного рода акции
врагов Руси, в чем Л. Н. Гумилев усматривает заслугу монголов перед
русской историей, а точнее сказать — перед историей Великороссии.
Но Орда защищала Русь отнюдь не бескорыстно: «Два века татары
приходили на Русь как агенты чужой и далекой власти. Они защищали

I «Последний евразиецj
85
Русь от Литвы, как пастухи охраняют стада от волков, чтобы можно
было их доить и стричь»1. Гумилев, как уже говорилось, рассматривал
дань («выход»), приносимую русскими татарам, в качестве своего рода
платы за охрану Руси от нападений извне и даже в качестве основы
союза, якобы существовавшего между ордынскими ханами и русскими
князьями на протяжении длительного времени. Вопрос, надо сказать,
спорный, требующий постижения смысла понятий дань, данничество,
т. е. необходимо знать, что разумели наши предки под этими понятиями
и каково мнение насчет данных понятий современной науки.
Изучение соответствующих источников показывает, что дань
и данничество — явления, происхождение которых связано с меж¬
племенными войнами, а также с войнами различных этносов между
собой1 2. Здесь особенно продвинулись советские этнографы3. К сожа¬
лению, Л. Н. Гумилев не учел их достижения должным образом.
На основании этих достижений и собственных наблюдений прихо¬
жу к следующим выводам:
1.	Межплеменные столкновения, набеги и войны, сопровождавшиеся
грабежами, восходят к временам первобытности. Военный грабеж
(эпизодический и неупорядоченный) — самый ранний способ коллек¬
тивного отчуждения прибавочного (а нередко и необходимого) про¬
дукта у побежденных племен и народов.
1	Там же. С. 680. Мысль Гумилева о приходе татар на Русь в качестве агентов «чужой
и далекой власти» никак не вяжется с его словами о русских и татарах как представителях
«единой системы, единой культуры, единой страны». ГумилевЛ.Н. В поисках вымышленного
царства. С. 353.
2	См.: ФрояновКЯ. 1. Рабство и данничество у восточных славян. СПб., 1996; 2.
Зависимые люди Древней Руси (челядь, холопы, данники, смерды). СПб., 2010.
3	См ..ПершицА. И., МонгайтА. Л., Алексеев В. П. История первобытного общества. М.,
1967. С. 189; Хазанов А. М 1.0 характере рабовладения у скифов // Вестник древней истории.
1972.	№2; 2. Роль рабства в процессах классообразования у кочевников евразийских степей //
Становление классов и государства. М., 1976. С. 274-275; 3. Социальная история скифов. М.,
1975. С. 254-263; 4. Разложение первобытнообщинного строя и возникновение классового
общества // Первобытное общество. М., 1975. С. 117-118; ПершицА. И. 1. Данничество //
IX Международный конгресс антропологических и этнографических наук. Чикаго. Сентябрь
1973.	Доклады советской делегации. М., 1973; 2. Некоторые особенности классообразования
и раннеклассовых отношений у кочевников-скотоводов // Становление классов и государства.
С. 290-293; 3. Ранние формы эксплуатации и проблема их генетической типологии //
Проблемы типологии в этнографии. М., 1979; АверкиеваЮ. П. Индейцы Северной Америки.
М., 1974. С. 277-278; История первобытного общества. Эпоха классообразования. М., 1988.
С. 209-210; Социально-экономические отношения и соционормативная культура. М., 1986.
С. 45^6; Попов В. А. Этносоциальная история аланов в XVI-XIX веках. Проблема генезиса
и стадиально-формационного развития этнополитических организмов. М., 1990. С. 177, 184.

86
И. Я. Фроянов
2.	Более поздней, чем военный грабеж, коллективной формой при¬
своения является, по всей видимости, контрибуция, взимаемая едино¬
временно, но отличающаяся известной упорядоченностью, основан¬
ной обычно на договоре, соглашении между коллективами победите¬
лей и побежденных.
3.	Дань, данничество есть последняя и наиболее совершенная фор¬
ма коллективного отчуждения прибавочного продукта, осуществляе¬
мого посредством войн. Дань собиралась в размерах, определяемых
договором (нередко силой навязанным побежденным победителями),
и, кроме того, взималась постоянно, или ежегодно. В этом состоит
особенность данничества по сравнению с воейным грабежом и кон¬
трибуцией.
4.	Дань представляла собой сложное явление, различающееся
по сути своей в зависимости от характера отношений между сторо¬
нами, связанными данничеством. Бывало так, что свободные племена
и народы платили дань «деля мира» (ради мира), т.е. с целью пре¬
дотвращения набегов воинственных соседей. Эта дань, будучи «отку¬
пом за мир», своеобразно вплеталась в международные связи, сколь¬
зя по поверхности общественной жизни этноса, умиротворяющего
«подачками» агрессора. Иное дело — дань, взимаемая с покоренных
силой оружия народов, контролируемых, как правило, завоевате¬
лями, властвующими над ними. Ее следует рассматривать как фор¬
му коллективной эксплуатации одного народа другим, основанной
на внеэкономическом (военно-политическом) принуждении.
5.	Все названные формы, возникая в разное время, не сменяют
друг друга, а сосуществуют, соединяясь порою вместе, и сохраняются
на протяжении многих столетий.
Следовательно, дань предстает перед нами обросшей сопутствую¬
щими ей формами военной добычи: грабежами, пленениями, контри¬
буциями, откупами ради мира. К ним, вероятно, необходимо присо¬
вокупить многообразные добровольные (в кавычках, т. е. доброволь¬
но-принудительные) дары, которые надо рассматривать как видоиз¬
мененную, смягченную форму дани. Все это укладывается в понятие
иноземный материальный и финансовый гнет.
Но есть еще одна, быть может, более существенная сторона ино¬
племенного гнета. Это — морально-нравственная сторона, имевшая
в давние времена чрезвычайно важное значение, поскольку затраги¬
вала главную ценность традиционных обществ — людскую свободу.

I «Последний евразиец>
87
Не случайно еще И. Ф. Г. Эверс писал: «Только побежденные народы
платят дань; взимаемая с них дань или подать есть цена, которою они
откупаются от рабства... посему в древние времена всякий налог, вся¬
кая подать считались чем-то позорным»1. Мысль о том, что «только
побежденные народы платят дань», что она «считалась чем-то по¬
зорным», безусловно, верна. Нельзя, однако, согласиться с Эверсом,
когда он говорит, будто данью откупались от рабства. Именно дань
являлась выражением утраченной свободы (рабства) вследствие за¬
воевания («пленения» согласно древнерусским источникам). То было
длительное по времени состояние — вплоть до падения оков данни-
чества. Ощущение даннической зависимости (рабской несвободы),
соединенной с другими способами порабощения, о которых шла речь
выше, наносило общественному сознанию и народной психологии
глубокую травму, вызывающую чувство пессимизма и безнадежно¬
сти. Говоря о нашествии татар на Русскую землю и о его последстви¬
ях, В. О. Ключевский со свойственной ему тонкой наблюдательностью
замечал: «Это было одно из тех народных бедствий, которые прино¬
сят не только материальное, но и нравственное разорение, надолго по¬
вергая народ в мертвенное оцепенение. Люди беспомощно опускали
руки, умы теряли всякую бодрость и упругость и безнадежно отдава¬
лись своему прискорбному положению, не находя и не ища никакого
выхода. Что еще хуже, ужасом отцов, переживших бурю, заражались
дети, родившиеся после нее. Мать пугала неспокойного ребенка ли¬
хим татарином; услышав это слово, взрослые растерянно бросались
бежать, сами не зная куда. Внешняя случайная беда грозила превра¬
титься во внутренний хронический недуг; панический ужас одного
поколения мог развиться в народную робость, в черту национального
характера, и в истории человечества могла бы прибавиться лишняя
темная страница, повествующая о том, как нападение азиатского мон¬
гола повело к падению великого европейского народа»2. Некоторые
сочтут эти слова знаменитого историка за художественный взгляд
на времена татарщины, за некие прикрасы и, возможно, будут отчасти
правы. Тем не менее нельзя не признать того, что В. О. Ключевский
проник в самую суть результатов нашествия монголов на Русь —
нравственное опустошение русских славян, которое вместе с матери¬
альным разорением и уроном долгие годы тяжким бременем тяготило
Эверс И. Ф. Г. Древнейшее Русское право в историческом его раскрытии. СПб., 1835. С. 40.
Ключевский В. О. Очерки и речи. Второй сборник статей. Птг., 1918. С. 196-197.

88
И. Я. Фроянов
наших предков. Это и есть иго, существование которого так упорно
отрицал Л. Н. Гумилев.
Полемические силы, направленные против идеи монгольского
ига на Руси, Гумилев черпает посредством придания проблеме рус¬
ско-монгольских отношений современного звучания. Сейчас, замеча¬
ет он, «как воздух нужна консолидация патриотических сил. Одним
из серьезных препятствий этому является нынешняя враждебность
к русским, которая основана на сплошной лжи. Вспомним то же татар¬
ское иго. Я в корне против его распространенной трактовки. Она при¬
шлая и родилась на Западе. При этом ее автор французский историк
де Ту, опираясь на явно тенденциозные “Записки о московской войне”
статс-секретаря польского короля БаторияР. Гейденштейна, поспешил
причислить скопом и тюрок, и монголов, и русских к чудовищным
носителям зла и разрушения. Кому выгодно сегодня еще и еще раз
доказывать, что Россия развивается “через тотальное отрицание”?
Прошли века, а злополучные теорийки продолжают выставлять в не¬
гативном свете наше прошлое, пытаясь очернить славные дела наших
предков. Вдумайтесь — триста лет покорного рабства! Согласуется ли
это с логикой и российским мужеством и свободолюбием? Но вот сно¬
ва вспоминаются слова московского философа XIX в., действительно
зараженного западным вздором: “Горе народу, если рабство не смогло
его унизить, такой народ создан, чтобы быть рабом” (П. Я. Чаадаев).
Вторит ему и революционный демократ: мол, “жалкая нация, нация
рабов, сверху донизу — все рабы” (Н. Г. Чернышевский). А первый
из большевиков добавляет — “откровенные и прикровенные рабы-ве¬
ликороссы” (В. И. Ленин). Вот по какой линии “прогрессивного” раз¬
вития мы прямиком пришли в ГУЛАГ»1.
Сводитьмноголетние(можносказать,вековые)представлениярусских
историков о монгольском иге на Руси к влиянию иноземных «теориек»—
значит упрощать вопрос, доводя его до примитивности. Гумилеву хоро¬
шо известно, что об этом иге писали выдающиеся ученые, обладавшие
глубокими познаниями в области русской истории и отличавшиеся са¬
мостоятельностью суждений. Не считаться с этим, игнорировать этот
факт можно лишь при собственном тенденциозном настрое.
Не стоит придавать слишком большое значение тому, что однажды
пришло в голову «московскому философу XIX века», «революционному
ГумилевЛ. Н. Черная легенда... С. 297.

I «Последний евразиец>
89
демократу» или «первому из большевиков». Плодотворнее было об¬
ратиться к историку, чей авторитет общепризнан и велик. И тут сно¬
ва вспоминается имя В. О. Ключевского, который в связи с падением
Руси во время нашествия монголов говорил: «Одним из отличитель¬
ных признаков великого народа служит его способность подни¬
маться на ноги после падения. Как бы ни было тяжко его унижение,
но пробьет урочный час, он соберет растерянные нравственные силы
и воплотит их в одном великом человеке или в нескольких великих
людях, которые и выведут его на покинутую им временно прямую
историческую дорогу»1. Так оно и случилось — русские, преодолев
все невзгоды вражеского лихолетья, обрели долгожданную свободу.
Гумилева сильно смущает срок зависимости Руси от Орды: «Вдумай¬
тесь — триста лет покорного рабства! Согласуется ли это с логикой
и российским мужеством и свободолюбием?» Историк, во-первых,
хватил через край с годами «покорного рабства». Во-вторых, никако¬
го «покорного рабства» не было и в помине — русские, можно ска¬
зать, сразу начали сопротивление захватчикам (городские восстания,
военные стычки с татарами в конце XIII-XIV в.). Правда то, что это
сопротивление заняло долгие годы, хотя и здесь зло, как говорится,
обернулось добром, став исторической школой выработки у русских
людей выдержки, долготерпения, выносливости, стойкости, героиз¬
ма, мужества, целеустремленности и непреодолимой уверенности
в победе. Эта школа научила наших предков жертвенности ради ин¬
тересов Родины, воспитала в них чувство государственности и пре¬
данности православной Христовой вере. Все эти качества сложились
в русский характер. И они совершенно не противоречат ни логике
исторического процесса, ни длительности (по времени) их форми¬
рования. Скажу больше, данные свойства характера русского народа
оказались залогом его дальнейших исторических успехов и приоб¬
ретений, выдвинув Россию в число великих держав мира. И вряд ли
следовало сопоставлять ее с ГУЛАГом, как это делает Л. Н. Гумилев,
хотя понять его, всем сердцем посочувствовать ему, неоднократно
претерпевшему лагерную жизнь (сначала за отца, а потом за мать),
можно и нужно. И все же историк, воспроизводящий прошлое, дол¬
жен подняться выше своих личных переживаний, «добру и злу вни¬
мая равнодушно».
Ключевский В. О. Очерки и речи. Второй сборник статей. С. 197.

90
И. Я. Фроянов
Следуя своей теории дискретности этногенеза, Л. Н. Гумилев про¬
тивопоставил Московскую Русь Киевской Руси: «Москва не продол¬
жила традиций Киева, как это делал Новгород. Напротив, она уничто¬
жила традиции вечевой вольности и княжеских междоусобиц, заменяя
их другими нормами поведения, во многом заимствованными у мон¬
голов, — системой абсолютной дисциплины, широкой этнической
терпимости и глубокой религиозности»1. Подобное неприятие преем¬
ственности двух великих эпох русской истории вряд ли оправданно.
Даже здесь, в приведенной формуле историка не все соответствует
исторической действительности. Восточные славяне, население Древ¬
ней Руси, как и жители Московской Руси, отличались «широкой этни¬
ческой терпимостью». Не случайно в строительстве государственно¬
сти на северо-западе Руси, наряду с восточными славянами, принима¬
ли участие и финны, а на юге (в Среднем Поднепровье, на пограничье
со степью) жили «свои поганые» — союзные русским славянам кочев¬
ники, непосредственно участвовавшие в военно-политической жиз¬
ни Киева. Что касается религиозности, то и в данном случае не сле¬
дует столь резко противопоставлять Москву Киеву. Люди Киевской
Руси встретили татар не только как этнически чуждых завоевателей,
но и как «безбожных» пришельцев, что свидетельствовало о доста¬
точном укоренении христианских верований в русском обществе ки¬
евской поры. Другое дело — темпы христианизации и степень охвата
христианством населения. В Московской Руси сравнительно с Киев¬
ской Русью христианизация русских настолько ускорилась (под воз¬
действием, несомненно, монгольского завоевания), что в короткий
срок стала преобладающей и господствующей формой религии.
Надо сказать, что отрицание преемственности между Киевской
Русью и Русью Московской понадобилось Гумилеву еще и для того,
чтобы обосновать мысль, согласно которой во временном отрезке
XIII-XV веков «лежат подлинно начальные пласты нашей истории.
По отношению к ним все предшествующее — законченная историче¬
ская традиция славянского этногенеза, все последующее — трансфор¬
мация некогда возникших поведенческих стереотипов и культурных
доминант»1 2. Это дало ему возможность развернуть Россию в сторону
1	Гумилев Л. Н. От Руси до России. С. 252. По Гумилеву, «вялая Древняя Русь XII—
XIII вв. мало походила на Московскую, энергичную, трудолюбивую, набухавшую новой
пассионарностью». ГумилевЛ. Н. Черная легенда... С. 189.
2	ГумилевЛ. Н. От Руси до России. С. 252.

I «Последний евразиецj
91
Евразии и объявить ее наследницей евразийского пространства:
«Именно новая система поведения, созданная на старой идеологиче¬
ской основе — православии1, и позволила сказать свое слово в исто¬
рии Евразии. (Говоря “Евразия”, мы имеем в виду не только огром¬
ный континент, но и суперэтнос с тем же названием, расположенный
в центре его.) Этот континент за исторически обозримый период объ¬
единялся три раза. Сначала его объединили тюрки, создавшие каганат,
который охватил земли от Желтого моря до Черного. На смену тюркам
пришли из Сибири монголы, они снова объединили континент, вклю¬
чив в свой улус Китай и часть Персии. Затем, после периода полного
распада и дезинтеграции, инициативу взяла на себя Россия: с XV века
она двинулась на восток и вышла к Тихому океану. Новая держава
выступила, таким образом, наследницей Тюркского каганата и Мон¬
гольского улуса»1 2.
В становлении России как великой державы вехой огромной важ¬
ности является, согласно Гумилеву, XV столетие. Как раз в XV в.
«Москва была уже сильнее Орды». Русь тогда «росла и крепла так
неудержимо, что смогла противопоставить себя и западноевропейско¬
му, романо-германскому, суперэтносу, к которому примкнула Польша,
и ближневосточному, возглавленному Турцией. А Орда распадалась.
Часть татар после принятия ислама ханом Узбеком в 1312 г. влилась
в состав России, а другая понадеялась на Турцию... и проиграла.
Именно этот раскол тюркско-монгольской степной культуры облег¬
чил совершенный Иваном III переворот, в результате которого столи¬
ца Восточной Европы из Сарая была перенесена в Москву, а наибо¬
лее непримиримая часть бывших ордынцев, приняв имя “узбеков”,
в честь хана, обратившего их в ислам, отошла в Среднюю Азию, где
сокрушила государство Тимуридов»3. И тут следует несколько неожи¬
данный для читателя вывод Л. Н. Гумилева: «Таким образом, Россия
в XV в. унаследовала высокую культуру Византии и татарскую до¬
блесть, что поставило ее в ранг великой державы»4. Получается так,
что без внешнего благотворного воздействия Византии и Орды Рос¬
сия не приобрела бы ранг великой державы. А куда, спрашивается,
1	Значит, преемственность в сфере «старой идеологии» все-таки была! И значение
этого факта трудно переоценить.
2	ГумилевЛ. Н. От Руси до России. С. 255.
ГумилевЛ. И. Черная легенда... С. 344.
4 Там же. С. 344-345.	*

92
И. Я. Фроянов
подевалась столь превозносимая Гумилевым пассионарность, степень
напряжения, уровень которой определяли и определяют место этно¬
сов в мировой истории. Перед нами то ли недосказанность, то ли те¬
оретический промах, то ли неудачно выраженная мысль, то ли неж¬
данно всплывшее из потаенных глубин сознания ученого представ¬
ление о подлинной сущности России и русского народа. Но как бы
то ни было, у читателя остается ощущение сожаления.
В заключение кратко о том, как Гумилев прошелся по некоторым
властителям Руси, причем порой незаурядным и значимым в русской
истории. Юрий Данилович Московский — правитель беспринцип¬
ный, Иван Иванович Красный — «бесхарактерный, мягкий», а герой
сражения на Куликовом поле и строитель Московской Руси Дмитрий
Донской — «вполне заурядный как личность»1. Но особенно досталось
Ивану Грозному, этому, по терминологии Гумилева, тирану: «Подоб¬
ного рода деятели приносят неисчислимые страдания и собственному
народу. Известно, с какой жестокостью этот маньяк привел к покор¬
ности вольнолюбивый Новгород. Кровью отмечен по городам и ве¬
сям след опричнины»2. Ивана Грозного он ставит в генеалогическую
связь с неким «казаком Мамаем», который «показался» ему (на каком
основании — непонятно) внуком Мамая, битого на Куликовом поле.
Родство царя Ивана с казаком Мамаем имело для Руси печальные по¬
следствия — «потомком этого казака Мамая (а следовательно, и са¬
мого Мамая) по женской линии был Иван Грозный. Мать его, Еле¬
на Васильевна Глинская, происходила из этого рода. Следовательно,
когда Грозный истреблял бояр — потомков победителей на Кулико¬
вом поле, — он действовал логично, как потомок Мамая. Он мстил
за уничтожение своего предка. Конечно, он об этом не знал. Но ведь
в этом-то и интерес. Так работает мироощущение на уровне логики
событий!»3. Невольно возникает вопрос, не авторское ли это лично
мироощущение, возникшее вне какой-либо логики событий и припи¬
санное Грозному, который не знал, за что мстит, но мстил жестоко.
Спасибо Гумилеву и на том, что он не оставил Ивана IV с его’«зло¬
деяниями» в историческом одиночестве, а ввел его в круг хорошо
известных нам властителей, правивших во времена, когда «на место
пассеизма приходит актуализм. Люди этого склада забывают прошлое
1 Там же. С. 367.
Там же. С. 315-316.
Там же. С. 367.

I «Последний евразиецj
93
и не хотят знать будущее. Они хотят жить сейчас и для себя. Они му¬
жественны, энергичны, талантливы, но то, что они делают, они де¬
лают ради себя. Они тоже совершают подвиги, но ради собственной
алчности, ищут высокого положения, чтобы насладиться своей вла¬
стью, ибо для них реально только настоящее, под которым неизбежно
понимается свое, личное. Таковы в Риме — Гай Марий и Люций Кор¬
нелий Сулла, в Афинах — Алкивиад, во Франции — принц “Великий
Конде”, Людовик XIV и Наполеон, в России — Иван Грозный, в Ки¬
тае — суйский император Ян Ди (605—618)»1.
Не будем судить о других деятелях мировой истории, упомянутых
здесь, но относительно Ивана Грозного надо сказать, что Гумилев не¬
прав, заявляя о том, будто русский царь забывал о прошлом и не хотел
знать будущее. На самом деле это не так. Иван Грозный помнил о про¬
шлом, изучал его и неплохо для своего времени знал это прошлое. От¬
сюда понятно, почему он заботился о летописании и принимал непо¬
средственное участие в нем. Государь чтил традиции государственно¬
го строительства, многое сделал, чтобы укрепить и развить свершен¬
ное дедом и отцом — Иваном III и Василием III, — стоял на страже
апостольской и святоотеческой соборной Церкви. Гумилев нарисовал
искаженный, хотя и расхожий, образ Ивана Грозного2.
Такова в основных чертах теория русского этногенеза и русско-ор¬
дынских связей Л. Н. Гумилева. По его собственному признанию, «не¬
подготовленному читателю изложение концепции этнической исто¬
рии наверняка кажется экстравагантным до неприличия, и для этого
действительно есть некоторые основания»3. Добавить тут нечего —
самокритика и скромность никогда не вредят исследователю.
По мнению Л. Н. Гумилева, концепция того или иного исследо¬
вателя может противоречить существующим в науке концепциям,
но она не должна противоречить фактам. Совершенно справедливо!
Историк решительно разошелся с традиционными представлениями
о русско-монгольских отношениях XIII-XV вв. Это его неоспоримое
право. К сожалению, он не избежал, как мы видели, противоречий
фактам и, что особенно досадно, противоречий самому себе (соглас¬
но В. О. Ключевскому, самый худший вид противоречий). По-разному
исследователь высказывался даже относительно коренных проблем
1	ГумшевЛ. Н. Этногенез и биосфера Земли. С. 95-96.
См.: ФрояновИ.Я. Драма русской истории: На путях к Опричнине. М., 2007.
3	ГумшевЛ. Н. От Руси до России. С. 252.

94
И. Я. Фроянов
русско-татарских отношений, касающихся нашествия монголов
на Русь и татаро-монгольского ига, одновременно исключая и допу¬
ская эти явления. В результате мы наблюдаем некую двусмысленность
позиции ученого, с чем можно было бы как-то мириться, учитывая
сложность вопросов, обусловленную, так сказать, противоречиво¬
стью самой исторической действительности. Но все это — издержки
научного творчества, от которых не застрахован любой ученый.

II. Pro et contra
95
СтремлениеJl.H. Гумилева соединить свою теорию этногенеза
с естествознанием стало в принципе перспективным с точки зрения
развития прежде всего исторической науки. Некоторым примером, под¬
тверждающим это, могут служить исследования Э.С.Кульпина-Губай-
дуллина, который предложил рассматривать прошлое, в частности исто¬
рию Руси и Золотой Орды, в рамках новой, как он выражается, молодой
дисциплины, именуемой социоестественной историей (СЕИ). Под СЕИ
он разумеет научную дисциплину «на стыке гуманитарных и естествен¬
ных наук. Она исследует взаимодействие природы и общества... Если да¬
лее конкретизировать цель СЕИ, то можно сказать, что она состоит в из¬
учении процессов взаимодействия общества, живой и неживой приро¬
ды. Отличие Земли от других известных нам небесных тел — в наличии
биосферы. Последняя и есть та общая сверхсистема, в рамках которой
взаимодействуют три названных элемента, каждый из которых является
сложной и достаточно автономной системой. Эволюция биосферы Зем¬
ли — наука, изучающая развитие жизни во всех ее аспектах, а СЕИ изу¬
чает один из таких аспектов, Следовательно, СЕИ — часть истории биос¬
феры Земли. Особенность развития биосферы Земли заключается в том,
что в ходе развития живой природы в ней выделился род Homo, ставший
разумным и создавший свою автономную систему жизнедеятельности —
социальных отношений — общество. С течением времени эта система
по сложности внутренней организации и силе воздействия на природу
поднялась до равенства с той системой, на которой она выросла. Вви¬
ду сложности трех систем (общество, живая и неживая природа) воз¬
действие их друг на друга многогранно. Среди всех видов воздействия
наиболее важны такие, где имеет место прямая и обратная связь. Прямая
и обратная связь во взаимодействии природы и общества с наибольшей

96
И. Я. Фроянов
силой и в наибольшем объеме проявляется в процессе хозяйственной де¬
ятельности людей. Отсюда главные “действующие лица” СЕИ — Чело¬
век Хозяйствующий и Вмещающий ландшафт (жизненное пространство
хозяйствующего человека)»1. Вот почему, «в отличие от обычной истории
(истории людей) самое существенное в методе СЕИ состоит в обязатель¬
ном использовании приемов, методов и принципов, принятых не только
в гуманитарных, но и естественных науках»2. Аналогичные идеи, как мы
знаем, развивал и Л. Н. Гумилев. Наконец, согласно СЕИ, в истории че¬
ловечества «нет высших и низших культур»3, что прямо перекликается
с одним из основных тезисов Л. Н. Гумилева об отсутствии в этнической
истории высших и низших этносов4. Э.С.Кульпин, однако, проходит
безмолвно мимо этих принципиальных совпадений с гумилевской тео¬
рией этногенеза, не называя имени «последнего евразийца». Он вообще
(за редчайшим исключением) не упоминает Л. Н. Гумилева. А в списке
литературы, сопровождающем книги Кульпина «Путь России» и «Зо¬
лотая Орда», работы Гумилева вообще не упоминаются. Аналогичное
отношение Кульпин демонстрирует и к трудам В. И. Вернадского, хотя
вопросы биосферы и ноосферы Земли находятся в области его научных
интересов. Сочтем это за досадное упущение, нежелательное для добро¬
совестного ученого, и обратимся к теме нашего историографического об¬
зора — Русь и Золотая Орда.
Появление войск Батыя в Восточной Европе Э.С.Кульпин обозна¬
чает терминами нашествие, монгольское нашествие, татаро-мон¬
гольское нашествие5, а порядок, установленный монголами во взаи¬
моотношениях Руси с Ордой, — игом, татаро-монгольским игом6,
расходясь, следовательно, с Гумилевым, который отвергал эти терми¬
ны, полагая, будто подобных явлений Русь вовсе не знала.
Кульпин отмечает то обстоятельство, что «Западная Европа избе¬
жала нашествия», до нее оно «не дошло» и «удар кочевников пришелся
1	Кульпин-Губайдуллин Э. С. Путь России: Генезис кризисов природы и общества
в России. М., 2008. С. 201-202.
2	Там же. С. 60.
Там же. С. 22.
Сближает исследователей также интерес по части вопросов, относящихся
к биосфере Земли, к образованию суперэтносов, к вмещающим ландшафтам, к такому
явлению, как бифуркация, и т. п.
5	Кульпин-Губайдуллин Э. С. 1. Золотая Орда: Проблемы генезиса Российского
государства. М., 2014. С. 8, 9, 14, 16, 59, 68; 2. Путь России... С. 68, 111.
6	Кульпин-ГубайдуллинЭ. С. 1. Золотая Орда... С. 6, 39, 59, 96, 117, 118; 2. Путь
России... С. 68, 111.

II. Pro et contra
97
на Восточную Европу»1. Удар этот был жестоким2 и мощным: «Мон¬
голы брали штурмом и разоряли, местами поголовно уничтожали на¬
селение. В Северо-Восточной Руси штурму подверглись: Рязань, Ко¬
ломна, Москва, Владимир, Суздаль, Ростов, Ярославль, Переяславль-
Залесский, Юрьев, Галич, Дмитров, Тверь, Торжок, Козельск. Затем
настала очередь юго-западных русских княжеств — Черниговского,
Переяславского, Киевского, — Польши, Венгрии. Факт, что вторжение
монголов на Русь было кровавым»3. Известия о чудовищной жестоко¬
сти завоевателей получили распространение далеко за пределами Се¬
веро-Восточной Руси и наполнили «Европу ужасом, дотоле неслыхан¬
ным»4. Однако горькая чаша, испитая Русью до дна, страны Западной
Европы миновала, хотя на Западе с великим страхом ожидали наше¬
ствия, «и это ожидание питалось воспоминаниями о прошлом. Воз¬
можно, оттого до сих пор монгольское нашествие сравнивается с раз¬
рушением варварами Рима и отсюда неизменен рефрен: Русь приняла
удар на себя и тем самым спасла Европу от новых долгих веков вар¬
варства, а сама надолго отстала в развитии от Европы»5. Э. С. Кульпин
старается проверить, насколько основателен данный рефрен. И, похо¬
же, он сомневается в мысли об отставании Руси как следствии того,
что она спасла, заслонила Европу от «ярости монголов». Он говорит:
«Мы не знаем сегодня, насколько были ослаблены завоеватели после
покорения Волжской Булгарин, Руси. Известно, что после Руси они
имели достаточно сил, чтобы осуществить сокрушительный разгром
европейских рыцарей при Лигнице. Однако до сих пор неясно, почему
Батый, находясь в нескольких дня перехода от Рима, повернул армию
назад, насколько выборы нового великого хана, которые должны были
состояться в степях Монголии, оказались для него важнее Вечного го¬
рода, или же они были благовидным предлогом прекращения войны».
Э. С. Кульпин, как видим, не уверен в соответствии реальности про¬
шлого распространенной в исторической литературе идее, согласно ко¬
торой монгольское войско заметно ослабло, если не выдохлось, в боях
на Руси и поэтому Батый повел свое воинство в обратный путь, при¬
крываясь известием о смерти великого хана Угедэя и необходимостью
1	Кулъпин-Губайдуллин Э. С. Золотая Орда... С. 9.
«Нарративные источники XIII в. — пишет Кульпин, — передают атмосферу ужаса
от жестокостей завоевателей». Там же. С. 14.
3	Там же. С. 15.
Там же. С. 8.
Там же. С. 9.
5

98
И. Я. Фроянов
участия в избрании нового правителя Монголии. Здесь сомнения ис¬
следователя отчасти допустимы. Но его скепсис относительно того,
что нашествие монголов и последующая эксплуатация ими Руси по¬
ложили начало процессу ее отставания от Западной Европы, вряд ли
состоятелен. Тем не менее Кульпин утверждает: «В развитии недав¬
них варваров [русских славян и этносов Западной Европы. — И.Ф.]
уровень достижений определялся, в конечном счете, не элитарной,
но массовой культурой общества, хотя, как правило, в расчет прини¬
мается первая, а не вторая. Элитарная культура (и это следует, навер¬
ное, четко отметить) на Западе и Востоке Европы не слишком раз¬
личалась. Она выражалась в искусстве для избранных, в архитектуре
для утверждения величия власти и немногих избранных, в фортифи¬
кационных и грандиозных культовых сооружениях, религиозном ри¬
туале. Лучшие образцы искусства и архитектуры той эпохи, как За¬
пада, так и Востока Европы, будут вызывать восхищение, пока жив
человек. Но вот в отношении развития хозяйства и массовой культуры
о равенстве Руси и Западной Европы того времени говорить, к сожа¬
лению, не приходится»1. И Кульпин приводит в качестве доказатель¬
ства примеры из целого ряда областей общественной жизни, где Русь
якобы отставала от Западной Европы еще в домонгольское время:
«В Западной Европе произошла консолидация феодальной власти,
способствующая упорядочению социально-политических и социаль¬
но-экономических отношений, в Восточной — деконсолидация.
В Западной Европе имел место переход от полной безграмотности
к довольно высокому уровню грамотности (грамотными стали даже
бродячие клирики), в Восточной не было такого рывка в городах,
а поток крестьянской колонизации в леса не способствовал развитию
культуры в целом и грамотности в частности.
Уже в XII в. в Западной Европе появились пять первых универ¬
ситетов и около трех десятков культурных центров-школ. В Вос¬
точной не было создано -ни одного университета, ни одной школы
западного типа.
К XIII в. Западная Европа покрылась густой сетью дорог. Стали
функционировать не только старые римские тракты (хотя их качество
много уступало имперским, свои функции средства связи они выпол¬
няли), но появились новые за счет варварской (при Риме) периферии.
Там же. С. 10.

II. Pro et contra
99
Прерывающие дороги реки были перекрыты мостами. В порядке ис¬
ключения мосты были переброшены и через крупные реки.
На Руси не дороги, но реки выполняли роль основных транспорт¬
ных коммуникаций1. В то время мосты не только на крупных, но даже
на средних реках практически не строились. Дороги на Руси были
плохие, и было их донельзя мало.
В Западной Европе подъем агротехники и быстрое развитие про¬
мышленного производства, образование многочисленного и необхо¬
димого для общества класса ремесленников и класса купцов, восста¬
новление развитой инфраструктуры — дорог, мостов — способство¬
вали установлению нового мировоззрения, новой системы ценностей.
Более того, протестантская этика капитализма возникла в Европе
не в эпоху развития капитализма, а много ранее, именно в это время.
В ходе формирования нового мировоззрения в Западной Европе
происходило утверждение принципа эквивалентного обмена и его
главного выражения — денежного обмена результатами продуктов
труда людей, рост значимости права и правовых отношений, рост
самосознания общества, резкое расширение представлений о мире
и о себе, рост значимости личности, стремление к свободе личности
и приобретении свободы довольно значительными слоям общества.
Ничего подобного в Восточной Европе в это время не наблюдалось»1 2.
1	Эти коммуникации были не так уж плохи, как представляется Кульпину. О водных
путях сообщения на Руси В. О. Ключевский (огромный авторитет для Кульпина) говорил: «Нигде
в Европе не встретим такой сложной системы рек со столь разносторонними разветвлениями
и с такой близостью бассейнов: ветви разных бассейнов, магистрали которых иногда
текут в противоположные стороны, так близко подходят друг к другу, что бассейны как бы
переплетаются между собою, образуя чрезвычайно узорчатую речную сеть, наброшенную
на равнину. Эта особенность при нешироких и пологих водоразделах, волоках, облегчала
канализацию страны, как в более древние времена облегчала судоходам переволакивание
небольших речных судов из одного бассейна в другой» {Ключевский В. О. Сочинения
в девяти томах. Т. I. Курс русской истории. Ч. I. М., 1987. С. 76). То была природная система
речных дорог, издревле служивших путями сообщения, соединяющих воедино разные
регионы Руси. Не случайно монголы всего за несколько месяцев буквально исколесили
(правда, по ледяным трассам) Северо-Восточную Русь. Можно полагать, что между
речными бассейнами, близко расположенными друг от друга, прокладывались посуху
соединяющие их дороги. Это, собственно, и есть волоки, о которых говорят древние
источники. Так что по части, как сейчас выражаются, инфраструктуры (дорог, путей)
в Древней Руси все было в порядке и, быть может, даже лучше, чем в западноевропейских
странах, поскольку на прокладку дорожных линий не требовались такие финансовые
средства и затраты людских ресурсов, на которые приходилось идти Западу, — об этом
на территории Восточной Европы позаботилась сама природа.
2	Кульпин-Губайдуллин Э. С. Золотая Орда... С. 11-12.

100
И. Я. Фроянов
Учитывая эти собственные наблюдения, Э.С.Кульпин счел сво¬
ей обязанностью «констатировать: отставание Восточной Европы
от Западной четко обозначилось еще до монгольского нашествия.
Следовательно, вопреки общепринятому мнению, нашествие не мог¬
ло стать причиной возникновения того, что уже имело место, но могло
усилить разрыв между Западной и Восточной Европой. Усиление яв¬
ления могло произойти от трех причин:
1)	от самой тяжести нашествия;
2)	от прерывания отношений Руси с более развитой Западной
Европой;
3)	от снижения культуры массы населения под влиянием более
низкого культурного уровня завоевателей»1.
Эти утверждения Кульпина об отставании Древней Руси от стран
Западной Европы в домонгольское время являются во многом резуль¬
татом его недостаточного знания древнерусской истории и отрывоч¬
ного знакомства с русской историографией вопроса2. Благодаря ис¬
следованиям наших историков, археологов, филологов и лингвистов
перед нами открылась картина Руси XI — начала XIII в. с довольно
развитым (по тому времени) земледелием и скотоводством, градо¬
строительством и серийным ремесленным производством, с ожив¬
ленной внутренней и внешней торговлей, ориентированной на юг
(Византия), запад (Европа) и восток (арабские страны). Перед нами
предстало древнерусское общество с большими достижениями в об¬
ласти культуры, письменности, грамотности, причем отнюдь не эли¬
тарной, а массовой. Социально-политическое устройство русских
славян тогдашней поры отличалось эффективностью и мобильно¬
стью широких кругов населения — «людья». Государственность раз¬
вивалась на общинной основе в форме городов-государств, ликвиди¬
рованных после нашествия татар монгольскими ханами, что проти¬
воречит схеме Кульпина о воздействии завоевателей на ход русской
истории. Заметим кстати, что не кто иной, как Кульпин, отступает
от собственной схемы, когда говорит: «Города на Руси в эпоху Золо¬
той Орды, в сравнении с таковыми в Западной Европе, как бы застыли
1 Там же. С. 14.
О том, что Кульпин не лучшим образом ориентируется в русской историографии,
свидетельствует, хотя и косвенно, следующий факт: весьма известного историка А. Л. Шапиро,
не имевшего отношения к археологическим исследованиям, он представил как «авторитетного
археолога». Кулъпин-ГубайдуллинЭ. С. Путь России...С. 166.

II. Pro et contra
101
в своем развитии. Более того, их функции по материальному и куль¬
турному обслуживанию массы окрестного населения по сравнению
с домонгольским периодом сузились. Известно, что древнейшие го¬
рода северо-восточного ополья — Ростов, Суздаль, Переяславль-За-
лесский, Юрьев-Польский, Углич — возникли в домонгольский пе¬
риод не на больших водных путях, а вдали от них... Следовательно,
возникновение и развитие этих городов диктовалось потребностями
окружающего населения. Для него города были центрами эконо¬
мической и культурной жизни. Новых городов такого рода на Руси
в эпоху Золотой Орды мы практически не знаем. Из чего можно сде¬
лать вывод, что политические, экономические и социальные условия
жизни Золотой Орды благоприятствовали развитию ремесел и горо¬
дов прежде всего или исключительно в центре империи — в степях,
но не в лесах Северо-Восточной Руси. В этом, возможно, прояви¬
лась общая закономерность издержек создания и функционирования
большого государства в условиях недостаточно эффективных тех¬
нологий и уровня развития инфраструктуры при столь обширных
пространствах... Объективным и, видимо, главным наследием эпохи
Золотой Орды на Руси было:
—	возросшее численно (по своим представлениям о жизни, не¬
плохо жившее во время “ига”) славянское население, не слишком нуж¬
дающееся в городах — центрах экономической и культурной жизни;
—	леса, сведенные этим возросшим населением под пашню;
—	озера и болота с гнилой водой, образовавшиеся на месте лесов;
—	общество в целом, стоящее на пороге комплексного социаль¬
но-экологического кризиса, кризиса природы и общества»1.
Красноречив и общий вывод Э.С.Кульпина: «На определенном
природой пространстве народам [в первую очередь русскому наро¬
ду. — И. Ф.], это пространство населяющим, надо было снова начи¬
нать строить новый общий дом не просто на пустом месте, но хуже
того — на пепелище»2. Кульпин, таким образом, пустил на слом свою
выдвинутую выше теорию влияния монголов на русское общество,
показав тем самым, что общепринятое мнение на сей счет не так
уж ложно, как ему казалось.
Монголы вернулись в Южнорусские степи и образовали новое госу¬
дарство—Золотую Орду, находившуюсянапервыхпорахвзависимости
1	Кулъпин-Губайдуллин Э. С. Золотая Орда... С. 118.
2	Там же.

102
И. Я. Фроянов
от имперского центра Каракорума. «Началом Золотой Орды как не¬
зависимого государства, — говорит Э. С. Кульпин, — можно считать
время, когда собранные на ее территории налоги перестали отсылать¬
ся в Каракорум, когда народы, сжатые обручем государства, перестали
активно бороться против центральной власти и полностью подчини¬
лись ей, когда прекратилась борьба за эту власть внутри господству¬
ющей элиты. Это событие произошло в начале XIV в.»1. По словам
Кульпина, «Золотая Орда была государством с высокой культурой»1 2.
Он классифицирует ее вовсе «не как варварское, а высокоцивилизо¬
ванное государство»3. Русь находилась в тесном взаимодействии с Зо¬
лотой Ордой, входила в ее состав, больше того, являлась частью Орды,
находящейся от нее в вассальной зависимости4. Она представляла со¬
бою окраинный земледельческий регион Золотой Орды5. Как жилось
Руси в составе Золотой Орды?
Э. С. Кульпин признает существование монгольского ига на Руси.
Но усматривает в нем не столько отрицательное явление, сколько поло¬
жительное, утверждая, будто «во время татаро-монгольского ига верхов¬
ные правители государства» (ордынские ханы) установили режим благо¬
приятствования, охватывающий «сферы экономики, политики и идеоло¬
гии»6. С особым благоприятствованием они относились к русской церк¬
ви, которая «вполне использовала предоставленные ей возможности:
как никогда прежде стали возникать новые монастыри. Половина всех
русских монастырей возникла в эпоху ига... Впервые именно в это время
церковь пошла в народ (до того почти все монастыри были городские),
она смогла преодолеть отчуждение простых людей от христианства. Вер¬
ховная власть Орды тем самым способствовала формированию на Руси
единого мировоззрения и, следовательно, этноса — русского этноса»7.
1 Там же. С. 26.
Там же. С. 60. «Первая попытка, — полагает Кульпин, — создания единого
хозяйственного, информационного и культурного пространства на большей части
вмещающего ландшафта, занятого впоследствии Российской империей и СССР, относится
к периоду Золотой Орды». Кулъпин-ГубайдуллинЭ. С. Путь России... С. 34.
3	Кульпин-Губайдуллин Э. С. Золотая Орда... С. 67. Эта классификация плохо стыкуется
с другим тезисом Кульпина: «Во все времена кочевники были маргиналами цивилизованного
развития, которое традиционно связывается с развитым земледелием, ремеслом, городской
культурой». Там же. С. 64.
4	Там же. С. 28, 29, 119.
Там же. С. 100.
Там же. С. 39.
Там же. С. 40.
7

II. Pro et contra
103
В результате «население Руси за время татаро-монгольского ига удвои¬
лось»1. Кульпин заключает: «Следовательно, во время “ига” население
[на Руси. — И. Ф.] интенсивно росло, что возможно только тогда, когда
условия жизни — политические, экономические, социальные и духов¬
ные — благоприятствуют»2. Однако иго и благоприятствование — два
понятия, очень плохо сочетаемые.
Перемены демографические, производственные и религиозно¬
идеологические, о которых размышляет Э. С. Кульпин, поддаются
иной интерпретации, чем предлагает автор.
Монгольское нашествие, как известно, привело в движение насе¬
ление Северо-Восточной Руси, что превосходно описано М.К.Лю-
бавским. Множество русских людей из восточного Волго-Окского
междуречья устремилось на север и северо-запад, в Заволжье. Здесь,
на новых, труднодоступных для завоевателей лесных местах пересе¬
ленцам пришлось заниматься преимущественно сельским хозяйством.
Даже те, что не решались уходить столь далеко, старались держаться
подальше от городов, подвергаемых татарским набегам, и укрыться
в лесах. Происходила своего рода аграризация населения Русской зем¬
ли. Прежняя урбанистическая Русь невозвратно уходила в прошлое.
Главной отраслью сельского хозяйства оставалось, как и прежде, зем¬
леделие, требующее освоения леса под пашню. Не случайно сам Куль¬
пин замечает: «Сожжены и распаханы леса были в основном во время
татаро-монгольского ига»3. Или: «По-видимому, в XIV-XV вв. чело¬
век сжег вековые леса, дающие максимальные урожаи. Тогда же, ве¬
роятно, были распаханы все земли, способные давать приемлемые
урожаи без удобрений»4. Речь, стало быть, идет о подсечно-огневом
земледелии — достаточно трудоемком занятии, посильном, по при¬
знанию Э.С.Кульпина, только «полному составу большой патриар¬
хальной семьи»5. Поэтому не какое-то благоприятствование ордын¬
ских ханов, а производственная необходимость вызывала рост населе¬
ния в Русской земле. Татары же, наоборот, своими многочисленными
1 Там же. С. 59.
Там же. С. 117.
Там же.
Там же. С. 120.
Кулъпин-ГубайдуллинЭ. С. Путь России... С. 75. Проявляя непоследовательность,
автор в другой раз говорит: «Пока лесных участков, пригодных к распашке, было много,
крестьянин мог жить безбедно, малой семьей [выделено мной. — Я. Ф.], изолированно
от других...» Там же. С. 77.

104
И. Я. Фроянов
набегами и походами на Русь, сопровождаемыми массовыми убийства¬
ми и пленениями русских, сокращали число ее жителей. И опять-таки
не мнимое благоприятствование со стороны монголов обусловило опре¬
деленные экономические успехи Руси XIV-XV вв., а в значительной мере
рост ее населения, произошедший в силу объективных обстоятельств,
но отнюдь не благодетельной политики завоевателей. Во всяком случае,
данный факт мы должны обязательно учитывать при анализе демографи¬
ческих процессов на Руси времен татаро-монгольского ига.
Что касается интенсивной христианизации наших предков,
наблюдаемой в рассматриваемый период их истории, то никакое
благоприятствование монгольских ханов по отношению к русской
церкви не могло породить влечение у рядового «людства» к Хри¬
стовой вере и быть главной причиной преодоления «отчуждения
простых людей от христианства». Для того нужны были глубокие
перемены в народном сознании, характеризуемые предрасположен¬
ностью (внутренним позывом) масс населения к обращению в хри¬
стианство. А эти перемены без чрезвычайных событий едва ли бы
состоялись. Таковыми событиями являлись нашествие монголов
на Русь, ее разорение и пленение, установление иноземного ига.
Борьба с «погаными» побуждала русских к религиозному сплоче¬
нию, которое тогда возможно было только на христианской почве.
Тут проявилась общественная потребность, идущая снизу, но ни¬
как не навязанная сверху. Противостояние врагу являлось делом
весьма насущным. Отсюда быстрый переход в христианство масс
населения Руси, который вполне объясняет рост строительства
монастырей на Руси, служивших центрами христианизации. Они
распространялись по лику Русской земли рука об руку с трудовым
народом. Таким образом, христианизация русского общества, про¬
слеживаемая в XIV-XV вв., являлась объективно мощным орудием
его борьбы с чужеземным господством.
Надо сказать, что Э. С. Кульпин не придает существенного значения
борьбе русского народа с этим господством, не увязывает эту борьбу
с историческими судьбами Золотой Орды. Высшей точки своего раз¬
вития Орда, считает он, достигла при хане Узбеке (1312-1342). Не ис¬
ключено, что в правление того же властителя обозначились и первые
признаки ее падения1 — «взлет и падение Золотой Орды с точки зрения
Кулъпин-ГубайдуллинЭ. С. 1. Золотая Орда... С. 93; 2. Путь России... С. 132.

II. Pro et contra
105
социоестественной истории, единицей измерения которой является
век, произошло почти одномоментно, как прочерк метеорита на ночном
небе. Взлет практически пришелся на время правления одного власти¬
теля — Узбек-хана»1. Главной причиной гибели Золотой Орды стал со¬
циально-экологический кризис второй половины XIV-XV вв., поразив¬
ший степи Евразии, в основе которого был демографический рост, т. е.
избыток жителей (перенаселение) степного пространства. Ему были
присущи следующие «процессы в жизни природы и общества:
—	продвижение кочевий на север;
—	отступление на север границы лесов;
—	миграция жителей южной степи как на север на, так сказать, по¬
стоянное местожительство, так и на юг, в том числе — далекий Египет;
—	зимовка скота в зонах рискованного скотоводства;
—	внутриполитическая борьба, закончившаяся развалом государ¬
ства, наиболее острая во время смуты (1360-1380 гг.) — “Великой за¬
мятии”, как она названа в русских летописях»2.
Неустроенность жизни в степи, порожденная социально-экономи¬
ческим кризисом, побуждала, полагает Э. С.Кульпин, «степных ры¬
царей» поступать на службу к русским, в частности московским, кня¬
зьям: «Ордынские царевичи переходили на службу русским и в каче¬
стве награды за победу над русскими, что в других условиях выгляде¬
ло бы, по меньшей мере, странным. Так, после победы над русскими
князьями по условиям договора было создано Касимовское ханство,
батыры которого были обязаны служить побежденым русским кня¬
зьям. Естественно, за вознаграждение за службу. Такая ситуация мог¬
ла возникнуть только, когда родная земля не могла кормить излишнее
население, а воины-профессионалы не хотели становиться земледель¬
цами. Для них это означало потерю социального статуса и материаль¬
ного уровня (как известно ратный труд в средневековье был и самым
престижным, и самым высокооплачиваемым), а кроме того — необхо¬
димость расстаться с городом. К удобствам городской жизни они уже
успели привыкнуть, в городах (прежде всего в зимнее время) жило
уже несколько поколений знати и их челяди»3.
Переход «степных рыцарей» на службу московскому князю не столь
однозначен, как представляется Э.С.Кульпину. Этот переход приобрел
1	Кульпин-ГубайдуллинЭ. С. Путь России... С. 114.
Кулъпин-ГубайдуллинЭ. С. Золотая Орда... С. 80.
3	Кульпин-ГубайдуллинЭ.С. 1. Золотая Орда... С. 83; 2. Путь России... С. 130-131.

106
И. Я. Фроянов
явственный и устойчивый характер, когда власть Орды над Русью была
не только поколеблена, но стала эпизодически редкой и, можно ска¬
зать, эфемерной. Москва все более и более крепла, превращаясь в при¬
тягательный центр силы, тогда как Золотая Орда' оказалась на поро¬
ге своего исчезновения. Не надо было обладать особой исторической
проницательностью, чтобы понять приближение ее конечной гибели.
Тут, по всей видимости, крылась побудительная причина (или одна
из такого рода причин) перехода ордынских царевичей в «подданство»
великому московскому князю на условиях вассальной службы. Но это,
конечно, не означает, что нужно полностью отбросить идею Кульпина
о влиянии социально-экологического кризиса на процессы, связанные
с перемещением степняков на новые места жительства. О подобном
влиянии, кажется, говорит массовость переселенцев1. «Степняки, —
замечает Кульпин, — уходили на север не только в Русь, но и в Литву,
причем, если данных о том, сколько степных батыров ушло служить
русским князьям, неизвестно (как-никак, а такие миграции осущест¬
влялись в пределах одного государства и нередко являлись “маятнико¬
выми”, т. е. возвратными), то для Литвы (уход за границу: если не на¬
всегда, то надолго) такие данные имеются». Соответственно этим дан¬
ным, «к концу правления Витовта (к 1430 г.) в Литве было до 40 тыс.
воинов-татар, не считая членов их семейств...»2. И все же не следует
сводить дело к одному лишь демографическому кризису («перепол¬
ненность степи»), выталкивающему татар за пределы Золотой Орды.
Не меньшее значение имела общая социально-политическая и военная
обстановка, сложившаяся в Орде во второй половине XIV — начале
XV в. Длительное и жестокое соперничество за власть, сопровождав¬
шееся взаимным истреблением золотоордынских ханов, проигранные
войны с русскими и Литвой, борьба Мамая с Тохтамышем, сокруши¬
тельный удар, нанесенный Золотой Орде Тамерланом, — все это при¬
вело ордынское общество в состояние неустойчивости, к утрате мира
внутри монгольского государства и, следовательно, к расстройству
системы общественной безопасности. Складывалась ситуация, по¬
нуждавшая определенные социальные круги ордынцев мигрировать
в более безопасные места, где можно было также безбедно жить.
Ради справедливости отметим, что Э. С. Кульпин обращает внима¬
ние на «многогранность, комплексность кризиса, состоящего из поли-
2
Кульпин-ГубайдуллинЭ. С. Путь России... С. 130.
Кулъпин-ГубайдуллинЭ. С. Золотая Орда... С. 83.

II. Pro et contra
107
тической, экономической, хозяйственной и экологической составляю-
щих», которые не только ослабили «государство перед лицом внешне¬
го врага», но и создали «условия для внутренних центробежных про¬
цессов — распада империи»1. Эта многогранность наложила зримую
печать на события в Золотой Орде второй половины XIV в., именуемые
русскими летописцами «Великой замятней», являвшейся «не только
борьбой за власть, но борьбой за пастбища, контроль над распреде¬
лением которых государство утратило еще при Узбек-хане, борьбой
за ресурсы, за маршруты кочевок, а самое главное — борьбой за зим¬
ние пастбища»1 2. И здесь Кульпин подходит к одному из важнейших
событий русской истории — сражению Руси с Ордой на Куликовом
поле, полагая, будто «в свете вышеизложенного иначе и по-новому,
парадоксально и трагично предстает перед нами Куликовская битва»3.
Для Кульпина Куликово поле — призрак; он не уверен, имела ли
место вообще Куликовская битва, да ему и неважно, была ли она
или нет4. Оказывается, важно то, что это событие «пришлось на са¬
мый конец смуты в Золотой Орде — максимального ослабления цен¬
тральной власти, что подразумевает расширение возможностей цен¬
тробежных сепаратистских движений»5. Следовательно, Дмитрий
Донской у Кульпина выступает в роли сепаратиста, а не освободи¬
теля Руси от татаро-монгольского ига, как думали многие поколения
русских историков. А что Мамай? Что было ему надобно? Исследова¬
тель обнаружил у него желание на Москве «князем сести» — «Мамай
надеялся не только наказать своего “улусника” [Дмитрия. — И. Ф.]
и заставить признать власть татар, он мечтал сам сесть на Москов¬
ский трон»6, чем решительно отличался, к примеру, от Тохтамыша.
Вот почему, считает Кульпин, «нельзя не заметить разницу походов
на Русь Мамая и Тохтамыша и реакцию на них власть имущих. Хан
Тохтамыш—выразитель воли традиционной степной знати—должен
был показать, что Степь после поражения на Куликовом поле отнюдь
не слаба. Он шел на Русь как каратель. Против него—того, кто не грозил
1	Там же. С. 87.
Кулъпин-ГубайдуллинЭ. С. Путь России... С. 133.
Там же.
Кулъпин-ГубайдуллинЭ. С. Золотая Орда... С. 97, 99. Автор даже готов признать
«топографически довольно обоснованной гипотезу Глеба Носовского и Анатолия Фоменко
о том, что битва имела место в Москве на Кулишках». Там же. С. 99.
5	Там же. С. 99.
6	Кулъпин-Губайдуллин Э. С. Путь России... С. 133.

108
И. Я. Фроянов
отобрать власть, — Дмитрий вообще не выступил, дабы сохранить
свою военную силу не столько против Степи (еще десятки лет Русь
не могла выступить на равных даже против ослабленных тюрков),
сколько против собственного народа, предоставив Тохтамышу жечь
и грабить Москву, города и деревни княжества, расправляться с не¬
защищенным простым народом»1. Эта конструкция Кульпина по¬
строена, как говорится, на песке. Ведь Мамай, помимо прочего,
преследовал цель, как свидетельствуют источники, восстановить
порядки на Руси времен Батыя, нарушенные русскими князьями, но¬
ровившими прекратить уплату «выхода». С этой точки зрения, Ма¬
май, подобно Тохтамышу, шел на Москву тоже в качестве карателя.
Не вполне понятно далее, какую военную силу старался сохранять
князь Дмитрий, уклоняясь от столкновения с войском Тохтамыша.
Если он стремился уберечь своих военных слуг, окружавших его,
то их сил было явно недостаточно, чтобы противостоять не только
Степи, но и собственному народу, не утратившему полностью опыт
военной организации, восходящей к временам общинно-вечевого
быта. Поэтому, когда Тохтамыш «жег и грабил Москву, города и де¬
ревни княжества», он подрывал и военную мощь московского князя,
которая в немалой мере зависела от народного ополчения, благодаря
героизму которого был побит Мамай. Кульпин ошибается, заявляя,
будто Дмитрий не выступил против Тохтамыша. Князь таки высту¬
пил, но не нашел поддержки у других князей и потому вынужденно
ушел в Кострому. Однако вспомним снова о Мамае, изображаемом
Э. С. Кульпиным.
Мамай, по Кульпину, предложил воинам-кочевникам заманчи¬
вую перспективу — «вместо неизбежности становиться земледель¬
цами (самим пахать землю)» сохранить статус «дружинников воинов
(на русских хлебах)»2. Но такая перспектива не могла импонировать
верхушке русского общества, ибо «Мамай посягнул на власть и день¬
ги и способ обретения того и другого на Руси. Ради меньшего князья
раньше шли на то, чтобы всю землю Русскую положити пусту. Сей¬
час же были затронуты главные интересы московских князей. В мень¬
шей, но тоже высокой степени Мамай затрагивал интересы подруч¬
ных великого князя: дружинников и служилых бояр. При такой угрозе
Дмитрий Донской собрал небывалую большую рать, оголил гарнизоны
1
Там же. С. 137.
Кульпин-Губайдуллин Э. С. Золотая Орда... С. 102.

II. Pro et contra
109
городов, оставляя позади себя плач»1. ТакЭ. С. Кульпин опростил ве¬
ликую Куликовскую битву за освобождение русского народа от веко¬
вого монгольского рабства, низведя ее до борьбы князя Дмитрия, его
«дружинников и служилых бояр» за собственные эгоистические ин¬
тересы. Подобное изображение героического прошлого Руси не де¬
лает ему чести.
Однако он не унимается и возносит Мамая почти до небес, когда го¬
ворит: «Мамай не был ханом, он был темником, и у него не было прав
стать ханом, поскольку он не принадлежал к роду Чингизидов, Он не был
монголом, не был даже тюрком, а был хиновином — выходцем из Север¬
ного Китая. Согласно традиционным степным обычаям он не мог претен¬
довать на власть в Золотой Орде, он должен был иначе, чем Чингизиды,
утвердить свою власть. Одна из возможностей — стать не столько ханом,
сколько великим князем тюрков и славян, переустроить порядки в госу¬
дарстве, опереться не только на старые, но новые политические силы,
повысить значимость тех этносов государства, сила которых явственно
вырастала. Лишь однажды властитель степи шел на землю, народ кото¬
рой должен был стать опорой его власти в едином государстве тюрков
и славян. Желание Мамая идти на Русь не как Батый, оставляя после себя
пожарища, но в качестве хозяина этой земли, великого князя ее жителей
позволяет предположить, что единственная реальная возможность вы¬
хода из степного социально-экологического кризиса, единственная реаль¬
ная попытка изменить путь развития суперэтноса, ход российской ци¬
вилизации могла быть только в это время, в этом месте и только этим
действующим лицом ши же никем»2. В чем заключалась реальная воз¬
можность изменения пути развития суперэтноса? Она заключалась в пе¬
реносе «центра кристаллизации суперэтноса с низовьев Волги на Русь»,
что соответствовало замыслу Мамая обосноваться в Москве3. Кульпин
создает образ несостоявшегося демиурга русской истории, сознавая,
впрочем, что занимается художественным вымыслом, а не наукой4.
Разбирая составляющие элементы ордынского наследия, Кульпин
указывает на один важнейший из них — собственность на землю.
Он замечает, что «действительным верховным землевладельцем
по монгольскому праву был один хан Золотой Орды. После распада
Кулъпин-ГубайдуллинЭ. С. Путь России... С. 136.
Там же. С. 136-137.
Кулъпин-ГубайдуллинЭ. С. Золотая Орда... С. 106.
Гам же.

по
И. Я. Фроянов
Золотой Орды это право распространяется на улусных властителей,
в том числе на великого князя Московского»1, который приобретает
статус единоличного земельного собственника в Русском государ¬
стве. Это стало «экономической базой самовластья государя, дикта¬
та государства над обществом — самодержавия»2. Или еще: «Одним
из ключевых моментов, позволивших установить режим самодер¬
жавия в России, было заимствование от Золотой Орды принципа,
согласно которому единственным собственником и владельцем зем¬
ли является верховный правитель»3. По-разному действовал данный
принцип у монголов и русских, в обществах скотоводческих (коче¬
вых) и земледельческих. Во всяком случае, «перенесение принци¬
па верховной собственности на землю в земледельческое общество
способствовало утверждению самодержавия, полицейского режима,
бесправия всех социальных слоев населения»4. Однако вопрос о воз¬
никновении верховной земельной собственности в России не так
прост, как может показаться.
Эта собственность в Русском государстве сформировалась за¬
метно позже распада Золотой Орды5 Взять, к примеру, XV век.
В то время современники, говоря о соотношении прав волости и го¬
сударства на черные земли, прибегали к трем формулам, которые
можно истолковать так, что эти земли были либо волостные, либо
великого князя и волости, либо великокняжеские. Вряд ли каку¬
ю-либо из приведенных формул следует игнорировать как несуще¬
ственную или не отражающую поземельных отношений в черной
волости XIV-XV вв. Землей владели и распоряжались своей вла¬
стью и в своем интересе и князь, и волость, и крестьяне-аллодисты.
Их правомочия часто переплетались. В названных формулах отра¬
жался переходный характер землевладения XIV-XV вв.: от без¬
раздельного права общины и общинников на землю через разде¬
ленную собственность к ликвидации крестьянской земельной соб¬
ственности. В XV в. неограниченная собственность общин отошла
в прошлое, но черные крестьяне еще не были экспроприированы
1	Там же. С. 107-108.
Там же. С. 130.
Там же. С. 159.
Там же.
Это, по всей видимости, понимает и Кульпин, который, говорит об установлении
«единоличной собственности государя на землю», что подобное установление произошло
не сразу. Там же. С. 131.

II Pro et contra
111
и делили право собственности с великим князем, олицетворяющим
государство1. И только к концу XVI в. мы можем наблюдать слу¬
чаи «прямого распоряжения царя как главы государства землями
и людьми волости»2. Надо к этому добавить, что довольно длитель¬
ное время после распада Золотой Орды за пределами властного
распоряжения русского государя находилась церковно-монастыр¬
ская земельная собственность, а также вотчинное землевладение.
Все это означает, что установление верховной собственности вла¬
стителей Руси на землю произошло не только по примеру монголь¬
ских ханов, но и под воздействием других исторических факторов,
подлежащих отдельному исследованию.
А сейчас, завершая наш обзор суждений Э. С. Кульпина, относя¬
щихся к русско-ордынским отношениям, отметим его общую оценку
татаро-монгольского пришествия на Русь. Он полагает, что нашествие
монголов на Русь представляло собою «не только зло, но и благо»3.
Л. Н. Гумилев, наверное, был бы доволен...
* *
*
Нельзя не сказать о той поддержке творчества Л. Н. Гумилева, которая
пришла со стороны известного исследователя русской старины академи¬
ка В. Н. Топорова. Правда, эта поддержка не без оговорок, но все ж таки
поддержка. Она оказана Гумилеву по причине его связи с учением евра¬
зийцев 20-30-х гг. прошлого века, которое Топоров воспринимал поло¬
жительным образом — «намеченная еще в 20-30-х годах, не без переги¬
бов и преувеличений, но в целом очень плодотворно, творчески и смело,
концепция отношения степи к лесостепи и лесу, татарской власти и рус¬
ской, татарской культуры и русской, “татарского” этнического конгломе¬
рата и русского в силу внешних обстоятельств не получила дальнейшего
См.: РаскинД.К, ФрояновИ.Я., Шапиро А. Л.О формах черного крестьянского
землевладения XIV-XVII вв. //Проблемы крестьянского землевладения и внутренней политики
России. Л., 1972. С. 14-16. По мнению Ю. Г. Алексеева, земельная собственность волостных
крестьян XV в. есть «перерождающаяся в условиях феодального государства прежняя
дофеодальная собственность свободных общинников». АлексеевЮ. Г. Аграрная история
Северо-Восточной Руси XV-XVI вв. М.; Л., 1966. С. 40. См. также: АлексеевЮ. Г. Черная
волость Костромского уезда XV в. // Крестьянство и классовая борьба в феодальной России.
Л., 1967. С. 72-84.
2	Алексеев Ю. Г. Аграрная история... С. 175.
3 Кулъпин-Губайдуллин Э. С. Золотая Орда... С. 17.

112
И. Я. Фроянов
развития в синтетических трудах на эту тему1. Интересные, нередко
оригинальные, но часто недостаточно аргументированные и волюнта-
ристски-идеологизированные работы Л. Н. Гумилева, в ряде случаев не¬
бесполезные, слишком окрашенные тенденциозностью, чтобы считать
их состоявшимся синтезом. Но безусловно положительным в этих рабо¬
тах нужно признать сам призыв и попытку взглянуть на историческую
роль татарского ига и с другой стороны, в иной перспективе, намеченной
еще евразийцами, прежде всего П. Н. Савицким и Н. С. Трубецким, и осо¬
бенно в связи с историческим вкладом “татарского” в русскую государ¬
ственность, быт, культуру, язык»1 2. Сам Топоров верил, что «Московская
Русь — не важно, положительно или отрицательно — существенно пре¬
допределена рамкой “татарского” фактора, в пределах которой развива¬
лись и трансформировались “внутренние”, собственно русские линии
развития»3. С появлением на Руси татар начинается ее новая, принципи¬
ально другая история: «Именно рубеж 30-40-х годов XIII века обозначил
слом русской истории, с которым по масштабу может сравниться только
та катастрофа, что последовала за октябрьским переворотом 17-го года.
Этот кровавый рубеж отделил и два периода государственного и обще¬
ственно-политического устройства Древней Руси, две эпохи в развитии
русской культуры, две полосы в истории русской святости»4.
Роль татар в образовании новой Руси, России, по убеждению То¬
порова, огромна. Ведь еще «на рубеже XII и XIII веков Русь могла
попытаться сделать свой активный выбор, но она его не сделала, и ей
пришлось вскоре принять те условия и обстоятельства, которые были
навязаны извне, с враждебной стороны. Но — не было бы счастья,
да несчастье помогло, по русской пословице. Правда, несчастье
было очень большим, а счастье (если о нем вообще можно гово¬
рить в данном случае) — весьма относительным. Последнее состояло
в том, что теперь Русь была принуждена в возникших трудных
условиях усваивать уроки настоящего, обращаясь мыслью и к про¬
шлому. И не только усваивать их, но и делать необходимые выводы,
а потом и начинать жить как-то иначе, чем до сих пор»5.
1	Это тем более прискорбно, что, по В. Н. Топорову, евразийское учение является
«серьезной и оригинальной научной концепцией». Топоров В. Н. Святость и святые в русской
духовной культуре. Т.И. Три века христианства на Руси (XII-XIV вв.). М., 1998, С. 226.
2	Там же. С. 223-224.
Там же. С. 224.
Там же. С. 205.
Там же. С. 222.
5

II. Pro et contra
113
Видимо, ради большей доходчивости своих построений для чи¬
тателя академик приводит слова полковника Скалозуба из известной
комедии А. С. Грибоедова: «По моему сужденью, / Пожар способство¬
вал ей [Москве] много к украшенью». И дальше пишет: «По мнению,
здесь высказываемому, татарский пожар, беда, накрывшая государ¬
ство, общество, все слои народа и отдельного человека, способство¬
вали тому, что Русь сделала если не лучший (а был ли он вообще,
и если был, то как его было увидеть и найти?) выбор, то, пожалуй,
естественный, вытекающий из переживаемой ситуации и направ¬
ленный на достижение некоей положительной и вполне трезвой цели,
которая при всех оговорках была исторически оправдана и выводила
и Русь, и ее народ из тупика, ощущение которого возникло еще в дота-
тарскую эпоху. Более того, по жесткой необходимости, продиктованной
именно фактом татарского пленения Руси и принятой как не подлежа¬
щая обсуждению данность, впервые за последние полтора века наме¬
тилось то соответствие целей и возможностей, задач и их решений, во¬
просов и ответов на них, которое, как бы включая механизмы обратной
связи, позволяет достаточно эффективно, гибко и динамично осущест¬
влять некую реальную стратегию, которая в конце концов привела Русь
к освобождению от татарского ига. Но когда это освобождение прои¬
зошло, на глазах истории появилась Русь, природа которой, да и сам
внешний облик, оказались кардинально иной по сравнению
с Киевской Русью... Эта инакость — гораздо более важный и доказа¬
тельный критерий, нежели гадание на оценке — лучше или хуже была
Северо-Восточная, а позже Московская Русь Киевской»1.
Под этими рассуждениями В. Н. Топорова согласился бы, навер¬
ное, подписаться любой евразиец, включая, разумеется, и Л. Н. Гуми¬
лева, поскольку они выдержаны в духе евразийства.
Подобно евразийцам, Топоров изображает период Киевской Руси
накануне татаро-монгольского нашествия как время государственного
заката, а если выразиться прозаичнее — как время загнивания и упад¬
ка древнерусского государства. «К сожалению, — говорит он, — часто
игнорируется тот факт, что за блистательным началом .Киевской Руси
как христианского государства, за удивительно яркой вспышкой древ¬
нерусской культуры в разных ее проявлениях во времена святого Вла¬
димира и Ярослава Мудрого, вскоре, уже со второй половины XI века,
Там же. С. 223.

114
И. Я. Фроянов
обнаруживаются признаки измельчания, затухания, диссоциации. Не¬
смотря на отдельные достижения и вспышки государственной и куль¬
турной инициативы, трудно оспаривать, что ведущей была тенден¬
ция к дестабилизации и деградации, к известной провинциализации,
к всё увеличившемуся отставанию от требований времени, к потере
масштаба и утрате динамизма»1. Именно тут кроется одна из важней¬
ших причин поражения Руси в борьбе с монголами.
Столь плачевное состояние Руси перед вторжением монголов по¬
зволяет взглянуть на ситуацию изнутри и «увидеть свою [т. е. рус¬
скую. — И. Ф.] ответственность и вину в ужасах происходящего»1 2.
В конце концов, «не татары были виноваты в немощности и бесси¬
лии Древней Руси в начале XIII века, в том, что ей нечего было про¬
тивопоставить врагу и что уроки многовековой борьбы со степью
и кочевниками не были в достаточной степени учтены, осмыслены
и усвоены»3. Больше того, Русь и русские люди указанной поры
«были вольными или невольными соучастниками внешних сил, ко¬
торым они вынуждены были подчиниться. И это соучастие вовсе
не всегда было следствием отступничества, измены, предательства
(хотя, конечно, и это имело место); вина чаще всего была не лич¬
ная, конкретно-частная, но внеличная, общая, историческая, хотя
и в этом последнем, несравненно более частом, случае по широте
душевной и некому духовному максимализму люди, доступные по¬
каянию, брали и эту последнюю вину на себя, понимая ее как свою
собственную личную»4. На самом же деле историческая вина, «по¬
нимаемая в самом широком смысле слова, охватывала всех — от до¬
блестных защитников Рязани или Козельска, от ростовского князя
Василька с сыновьями и Михаила Черниговского с его боярином Фе¬
одором, зверски убитых в первые годы татарщины, до конкретных
виновников глубокого кризиса русской государственности в предта-
тарское время и до тех отступников и предателей, чьи имена сохра¬
няются и до нашего времени»5. Топоров убежден, что эти его мысли
1	Там же. С. 217. Для вящей убедительности В. Н. Топоров ссылается здесь
на П. Н. Савицкого, который набросал якобы «рельефную, хотя и кое в чем преувеличенную
картину эволюции дотатарской Руси» (там же. С. 277-278). См.: СавицкийП.Н. Континент
Евразия. М., 1997. С. 332-333.
2	Топоров В. Н. Святость и святые... С. 218.
Там же. С. 219-220.
Там же. С. 219.
5	Там же.

II. Pro et contra
115
соответствуют верности исторической правде, трезвости и импера-
тивам нравственного характера1.
Однако столь своеобычная логика едва ли может служить инстру¬
ментом познания исторической действительности Руси XIII-XV вв.,
ибо в ней нет ни верности правде, ни трезвости, ни императивов нрав¬
ственного характера. Допустим, впрочем, такую нелепость — рус¬
ские славяне виноваты и ответственны, что не умудрились создать
государство, способное противостоять нашествию монгольских орд.
Но разве они виноваты в том, что эти орды напали на Русь, сея ужас
и опустошение кругом? Почему и зачем русские люди, покоренные
татарами, стали «соучастниками внешних сил», причинивших Рус¬
ской земле столько бед? Неужели ради мазохистского самоистязания
и самоистребления? Топорову не следовало бы уподоблять Русь гого¬
левской унтер-офицерской вдове, которая сама себя высекла. В. Н. То¬
поров может, разумеется, дать такой ответ: русские люди той поры,
творившие великие грехи, виноваты перед Богом, за что и наказаны
иноземным нашествием. Он так и поступает, заявляя, будто «ни в на¬
родном сознании, ни в мнении церкви не было сомнений в вине Батыя,
и отношение к нему и к татарам (впрочем, кажется, их наибольший
грех заключался в том, что они поганые) было вполне определенно
отрицательным. Но вместе с тем было и понимание — не в Батые
(или не только в нем) дело: он — лишь орудие гнева Божьего, да про-
тиву гневу Божию хто постоит! А этот гнев был обращен
против Русской земли и против ее народа за тяжкие грехи {грех ради
наших), которые разделяли и власть, и народ. И если власть чаще все¬
го не спешила каяться, то народ, кажется, в основном принял на себя
ответственность за совершенные грехи (нередко, вероятно, с преуве¬
личением и, если судить по более поздним сходным ситуациям, с не¬
которым духовным мазохизмом...) и проникся покаянным настроени¬
ем — тем более что и Церковь постоянно призывала к покаянию. Но,
может быть, не меньшее значение, чем эти призывы, имело то духов¬
ное обмирание, которое охватило обширные территории, подвергши¬
еся Батыеву погрому, а потом распространившееся и на значительную
часть всей Древней Руси (хотя и в разной степени). Но это обмирание,
этот паралич воли, это огромное потрясение, наступившие в первые
десятилетия татарского ига и понятые как и своя (и прежде всего
Там же. С. 218.

116
И. Я. Фроянов
своя) вина, привели не столько к омрачению, сколько к просветлению
и к готовности нести отзетственность за совершившееся»1. В. Н. Топо¬
ров осознает зыбкость этих построений и потому сопровождает свои
рассуждения словами кажется, вероятно, может быть.
Мы не дойдем до подлинного смысла событий, связанных с мон¬
гольским нашествием, при одномерном к ним подходе, преломляя
эти события только через призму духовного сознания, основанного
на таких понятиях, как грех, покаяние, Божий гнев, Божья кара и т. п.,
поднимающих человека в заоблачную высь идеального бытия. Ведь
наряду с этим духовным сознанием существовало и реалистическое
сознание, непосредственно и прямо реагирующее на происходящее во¬
круг. Оба сознания, духовное и реалистическое, соприкасаясь (и даже
пересекаясь) друг с другом, действовали тем не менее в определенной
мере автономно. Будь иначе, человеческая жизнь была бы просто не¬
выносимой, превратясь в настоящую пытку. И вот с точки зрения реа¬
листического сознания русских славян к ним пришел народ из чуждого
и враждебного мира с целью грабить, разорять, жечь, пленять и уби¬
вать. Что этому можно было противопоставить? Только борьбу, геро¬
ический характер которой, как узнаем чуть ниже, признаёт и Топоров.
Но коль было сопротивление русских, причем сопротивление героиче¬
ское, то о каком «обмирании» и «параличе воли» можно вести речь?...
Описывая вторжение татар в пределы Руси, В. Н. Топоров, в отличие
от Л. Н. Гумилева, пользуется понятием нашествие1 2. Накануне прихода
монголов русские люди находились в предчувствии несчастья: «Беды
на Руси ждали и к ней внутренне готовились. Опыт уже был — печене¬
ги, половцы, угры, хазары, не говоря о других. Но в глубине сознания
зрело ожидание неотвратимости новой и еще более страшной беды,
пока неизвестной, но почти апокалиптической, связанной со “сконча-
ньемъ временъ” и предсказанной задолго до ее наступления. И когда
она наступила и особенно то, к а к она объявила о себе, поразило со¬
временников тех событий до глубины души, которая онемела, успев
до того понять страшное свершение “преждереченного”»3.
В. Н. Топоров не склонен смягчать, как это мы наблюдаем у Л. Н. Гу¬
милева, тяжелейшие последствия для Русской земли татаро-монгольско¬
го нашествия—«Северо-Восточная Русь подверглась полному разгрому,
1 Там же. С. 217.
Там же. С. 206, 211,226, 242, 243.
3	Там же. С. 207-208.

II. Pro et contra
117
и татары вошли в восточные пределы Северо-Западной Руси. Остава¬
лась Южная Русь и сам Киев»1. Исследователь говорит об ужасах «Ба-
тыева нашествия», о рязанском разорении, о героической обороне Ря¬
зани2. С взятием в 1240 г. Киева, «открывшим татарам путь на запад,
к Карпатам, Русь как некое государственное целое, хотя и относитель¬
ное в конце XII — начале XIII в., фактически перестала существовать.
Несколько позже Русь, определявшаяся некогда как Киевская, обрета¬
ет — и чем дальше, тем чаще и упорнее — другие определения»3.
Важно отметить отношение В. Н. Топорова к письменным источ¬
никам, запечатлевшим кошмар «Батыева погрома»4. Написанные чаще
всего «по горячим следам Батыевых походов и разорений», они «слиш¬
ком убедительны, чтобы оспаривать и их соответствие описываемым
событиям, и то, что именно так воспринимали люди всё происходящее
(конечно, кто-то — и таких тоже было немало — приспособился к но¬
вым условиям, пресмыкался перед сильными мира сего, ловил рыбу
в мутной воде, доносительствовал, наживался на горе ближнего и т. п.,
но на фоне общего мнения эти случаи воспринимались как исключение,
потому что носителем этого общего мнения был народ, само понятие ко¬
торого в то время носило черты несравненно большей определенности,
чем позже, не говоря уже о нашем времени)»5. По Топорову, «древнерус¬
ская словесность, в частности и те ее произведения, которые ориенти¬
ровались и на эстетический эффект, на “художественность”, почти син¬
хронно событиям отражали и осмысляли их—и всегда как страшное ис¬
пытание, катастрофу и даже погибель»6. Есть, конечно, специфическая
особенность художественных текстов. Она состоит «не только в боль¬
шей подробности описываемой ситуации, в зримости и яркости описы¬
ваемого, но и, может быть, прежде всего в том, что в таких “художествен-'
ных” текстах описывается не столько то, что и как оно было “на самом
деле” (строго говоря, недостижимый идеал историка, сама недостижи¬
мость которого должна заставлять и историка искать более достижи¬
мых целей исторического описания) сколько то, как описываемое
1 Там же. С. 210.
Там же. С. 211.
Там же. С. 210-211. Вскользь заметим, что «определение Киевская Русь» есть
изобретение историков, творивших в XIX в. Поэтому оно не могло вытесняться другими
определениями, о чем пишет Топоров.
Там же. С. 217.
Там же. С. 216.
Там же. С. 211.
6

118
И. Я. Фроянов
событие воспринималось его современниками и к а к оно отложилось
в народной памяти, создавшей соответствующую традицию»1. Дан¬
ные соображения В. Н. Топорова о соответствии известий источников,
созданных вслед за нашествием Батыя, реальным событиям особенно
ценны сейчас, когда эти известия подвергаются перетолкованию и со¬
мнению почитателями Гумилева и любителями “новопрочтений” древ¬
нерусских письменных памятников.
В. Н. Топоров признаёт «факт татарского пленения Руси»1 2, в ре¬
зультате чего она превратилась в улус Империи. «Став западным улу¬
сом великой монголо-татарской Империи (как это за несколько веков
до описываемых событий случилось с Киевской Русью, вошедшей
в “хазарское” государственно-политическое и экономическое про¬
странство), Северо-Восточная Русь (но и не только она) вступила
в наиболее тесный контакт с “туранским” элементом, представленным
прежде всего татарами. Правда, нужно отметить нетривиальный ха¬
рактер этих контактов. Русь рассматривалась татарами как часть всего
татаро-монгольского пространства, Империи, возникшей при Чингис¬
хане, и эта часть по идее, так сказать, официально, была равноправна
с другими частями ее, объединенными в этой макро-Империи, хотя
реально это равенство, конечно, нарушалось или было под угрозой на¬
рушения и наказания виновных в случае неподчинения. Тем не менее
очень важно отметить, что татары в отношении Руси не были, види¬
мо, ни оккупантами, ни колонизаторами, но контролерами, следящи¬
ми за распределением власти между русским князьями и взимателями
дани-налогов. И то и другое было частью общей системы организации
власти в “западном улусе” и особенно системы налаживания связей
между частями этого улуса»3.
По поводу данных мыслей Топорова напрашивается ряд замеча¬
ний. Вызывает большие сомнения идея относительно равенства Руси
с другими частями (улусами) монгольской Империи — вряд ли кто ре¬
шится говорить о существовании равенства между, скажем, Золотой
Ордой (а тем более улусом каана — великого хана) и подчиненной ей
Русской землей. Верно то, что татары в отношении Руси не были коло¬
низаторами, но они являлись Ьккупантами в годы функционирования
баскачества и завоевателями на протяжении как минимум столетия
1 Там же. С. 216.
Там же. С. 223.
3	Там же. С. 227.

II. Pro et contra
1194
(от Батыя до Джанибека) русско-ордынских отношений, завоевателя¬
ми, требующими от русских князей беспрекословного повиновения.
Русь не была улусом, поскольку монгольские улусы возглавлялись
только Чингизидами. С большой натяжкой ее можно считать частью
улуса Джучи, но В. Н. Топоров так не думает: «Русь занимала особое
положение в системе монгольского государственного устройства. Она
не входила в улус Джучи, в ней сохранилась прежняя политическая
инфраструктура, и князья по-прежнему оставались на своих местах,
и ассимиляции русского населения не происходило»1.
Пленив Русь посредством жестокой силы, монголы установили
свою долговременную власть над русскими, которую В. Н. Топоров
определил как иго, татарское иго, татаро-монгольское иго2, разой¬
дясь в этом деле с Л. Н. Гумилевым и его последователями, но не с от-
цами-основателями евразийства, употреблявшими понятие иго. «Та¬
тарское иго, —-замечает ученый, — было, несомненно, тяжелым и ока¬
зало сильное воздействие на душу русского народа. Об этой тяжести,
а вначале и смятении душевном говорят согласно друг с другом самые
разные источники — и летописные, и разные жанры древнерусской
словесности (жития, сказания, повести, слова, послания, грамоты),
и проповеди»3. Вот почему Топорову «трудно согласиться со став¬
шей в последние годы модной точкой зрения, пытающейся пересмо¬
треть взгляд на тяжесть ига и на восприятие его как погибели
Руси»4. Все это было бы хорошо, не сопроводи Топоров свою идею
«тяжести ига» весьма странным замечанием — «но сама эта тяжесть
еще не решает вопроса об ответственности сторон и их доле в вине
за происшедшее»5. Получается, следовательно, Русь, хотя и отчасти,
виновата и ответственна потому, что монгольский хан Батый устро¬
ил ей погром, пленил ее, обложил данью и другими повинностями,
т. е. установил, как Топоров признаёт сам, «татаро-монгольское иго».
В плане мистическом такое, быть может, возможно, но с точки зрения
исторической логики — невероятно.
Пребывание под игом сыграло двойственную роль, словно по рус¬
ской пословице, приводимой Топоровым, — не было бы счастья,
Там же. С. 237.
Там же. С. 205, 207, 216, 217, 223, 229, 231, 232, 233, 234, 238, 240, 241 и др.
Там же. С. 207.
Там же, С. 216.
Там же. С. 216-217.

120
И. Я. Фроянов
да несчастье помогло. «Правда, — замечает он, — несчастье
было очень большим, а счастье (если о нем вообще можно гово¬
рить в данном случае) — весьма относительным. Последнее состояло
в том, что теперь Русь была принуждена в возникших трудных
условиях усваивать уроки настоящего, обращаясь мыслью к прошло¬
му. И не только усваивать их, но и делать необходимые выводы, а по¬
том и начинать жить как-то иначе, чем до сих пор. После периода
омрачения, охватившего три-четыре поколения, появляются сначала
неясные, а со временем всё более отчетливые признаки некоего ново¬
го умонастроения, выработки какой-то новой, хотя пока и весьма про¬
тиворечивой стратегии как в общественном, так и личном поведении.
Началось постепенное внутреннее собирание материальной и духов¬
ной силы, а в плане государственном — переориентация на новый,
потенциальный в значительной степени (особенно вначале) центр,
вокруг которого формировались объединительные устремления»1.
«Принуждение к счастью» — такова, если верить Топорову, роль тата¬
ро-монгольского ига в истории Руси. Ничего не скажешь, — по-види-
мому, «сие надо понимать духовно!».
Однако монгольское иго, согласно Топорову, явилось также
исторической школой для Руси, многому и полезному ее научив¬
шей: «Иноземное иго, конечно, несчастье для народа, попавшего
под него. Но так как и в несчастье мысли о счастье, надежды на него
не покидают людей, это не только несчастье, но и школа. Татары
угнетали Русь, но попутно и учили ее. Делалось ли это ради
собственного спокойствия и выгоды или ради самой Руси, сейчас
не важно, да и не всегда можно с уверенностью отделить беско¬
рыстное от корыстного, альтруистическое от эгоистического. Ка¬
жется, история не слишком заинтересована в таких тонкостях и ста¬
рается “психологическое”, даже и вполне достоверное, взять в свои
жесткие рамки или вообще оттеснить на периферию, “маргинали¬
зировать” его, по возможности свести на нет. Татары учили, а Русь
училась и извлекала из этого уроки. В существенном, главном уро¬
ки были извлечены верно, хотя и грубовато. Но было не до тонко¬
стей.. . Как бы то ни было, но удельная Русь вышла из-под татарского
ига государством — “неладно скроенным, но крепко сшитым”, спа¬
янным внутренней духовной дисциплиной, единством “бытового
Там же. С. 222-223.

II. Pro et contra
121
исповедничества” и сильной властью центра, что уже само по себе
предопределило формирование большого запаса тенденций к экс¬
пансионизму вовне. Чему научилась Русь у татаро-монголов и что ею
было воспринято, усвоено и понималось (во всяком случае позже)
как исконно свое? Очень немало: государственность, финансовая
система, почтовые связи, организация путей сообщения, фискаль¬
ная система, ряд важных инноваций в организации военного дела
и административного аппарата»1. К этому надо присовокупить на¬
блюдаемый В. Н. Топоровым подъем русской культуры, «начиная
с середины XIV века, т. е. в самом разгаре ига»1 2. Следовательно,
куда ни глянь, в какую область жизни Руси ни войди, везде мы ви¬
дим благое влияние татаро-монгольского ига. Русь взросла на этом
влиянии (и даже заимствовании), проявив себя весьма прилежной
ученицей Орды. Однако Топоров, будто почувствовав, что хватил
через край, спешит «внести коррективу — Московская Русь “воз¬
никла благодаря татарскому игу”, во-первых, только в т о й фор¬
ме, которая была обусловлена самой ситуацией “ига”, и, во-вто¬
рых, “татарское” не было единственной, хотя бы и очень серьез¬
ной, причиной возникновения Руси, поскольку содержание этого
этапа (“московского”) русской истории в своей основе исходило из
внутренних истоков и причин. Но это внутреннее (и тут надо
отдать должное “московским” политикам в их гибкости, ловкости,
хитрости, последовательности и целенаправленности; иное, конеч¬
но, дело — нравственная оценка “московской” политики и послед¬
ствий “злого” корня) сумело усвоить себе многое из предлагаемой
ему “внешней формы”»3.
И все же встреча с татаро-монголами, происшедшая в XIII в.,
во многом определила «исторический путь России», а также «ха¬
рактер русского народа. Это было время Судьбы, испытания ею.
Из этого испытания Русь вышла с большими потерями и не мень¬
шими, — а если учесть все уроки и открывающиеся новые возмож¬
ности, то с большими, — приобретениями. Для духовного очище¬
ния, а затем и собирания это время было действительно судьбонос¬
ным»4. Л. Н. Гумилев мог бы рукоплескать такого рода заявлениям,
1 Там же. С. 232.
Там же. С. 238.
Там же. С. 284.
4 Там же. С. 239.

122
И. Я. Фроянов
тем более что они имеют вид респектабельной научности. Намного
хуже иное — политизация идей Л. Н. Гумилева, начавшаяся в годы
горбачевской перестройки в СССР.
Этой политизации коснулся В. Ю. Ермолаев, ученик Гумилева,
который, защищая своего учителя от наветов, назвал безнравствен¬
ностью «многочисленные и разнообразные попытки политизиро¬
вать идеи и имя Л. Н. Гумилева, изобразить его чьим-то сторонни¬
ком в сегодняшней общественной суете. Даже прямо сталкиваясь
с политическими высказываниями самого Л. Н. Гумилева, не стоит
торопиться с выводами. Всякий, знавший Л.Н.Гумилева лично...
согласится... что Лев Николаевич почти всю жизнь был челове¬
ком крайне далеким от политики. Его отстраненность от событий
дня сегодняшнего имела под собой, по крайней мере, два веских
основания: фанатическую преданность науке и личный печаль¬
ный опыт контактов с коммунистическим режимом. Кроме того,
будучи настоящим, а не “посткоммунистическим” патриотом Рос¬
сии, Л. Н. Гумилев переживал распад СССР как личную трагедию,
в которой прошла его нелегкая жизнь»1. Против данных замечаний
В. Ю. Ермолаева нет возражений. Но есть другая сторона дела —
идеи и мысли исследователя, материализуясь в его книгах, статьях
и интервью, приобретают самостоятельное существование, неза¬
висимое от их автора. И очень трудно предсказать реакцию людей
на эти идеи и мысли — «нам не дано предугадать, как слрво наше
отзовется». К тому же Л. Н. Гумилев в многочисленных интервью
и статьях в журналах, имеющих общественно-политическую на¬
правленность, способствовал публичности и, как следствие, поли¬
тизированности своих произведений, о которой в отрицательном
смысле говорит В. Ю. Ермолаев. Надо также помнить, что идеи «по¬
следнего евразийца» вырвались на свободу из-под пресса советской
академической науки во время горбачевского плюрализма, взбала¬
мутившего общественное сознание и обострившего политическое
восприятие действительности. Каковой же оказалась общественная
и научная реакция на взгляды Гумилева? Путь ее пролегал от полно¬
го отторжения через частичное восприятие до восторженного одо¬
брения и восхваления. Мы видели промежуточную позицию, кото¬
рую занял В. Н. Топоров по отношению к творчеству Л. Н. Гумилева.
1	Ермолаев В. Ю. «Черная легенда»: имя идеи и символ судьбы // Гумилев Л. Н. Черная
легенда... С. 20.

II. Pro et contra
123
Нечто похожее наблюдаем и у Ю. В. Кривошеева, написавшего со¬
лидную книгу «Русь и монголы: Исследование по истории Севе¬
ро-Восточной Руси XII-XIV вв.».
* *
*
Обозревая новейшую отечественную историографию русско-ор¬
дынских отношений, Ю. В. Кривошеев замечает: «Отнюдь не пред¬
ставляются несерьезными и ненаучными концепции, от которых
прежде, покритиковав, можно было, попросту говоря, отмахнуться,
сославшись на их научную несостоятельность. В нашей историогра¬
фии в такой незавидной роли долгое время находилась концепция
Л. Н. Гумилева»1. По словам Ю. В. Кривошеева, «концепция “Древ¬
ней Руси и Великой степи” Л. Н. Гумилева во многом восходит к идее
“евразийства” и ее конкретно-исторической разработке прежде все¬
го в трудах Г.В.Вернадского... “Евразийство” сейчас, в отличие
от прошлых десятилетий, активно присутствует в отечественной об¬
щественной и научной мысли1 2. Ему “противостоит” концепция рус¬
ско-монгольских отношений, сформированная нашей исторической
наукой в конце 30-х — 60-70-е годы. Насколько существенны рас¬
хождения этих концепций? Если обращать внимание на детали, то,
верно, наберется уйма несоответствий и не согласий. А если посмо¬
треть более широко и объемно?»3.
Взглянув «более широко и объемно», историк пришел к выво¬
ду: «несмотря на внешнюю антагонистичность [упомянутых кон¬
цепций. — И. Ф.], непреодолимых препятствий между ними нет.
Но для этого необходимо несколько смягчить их положения, каса¬
ющиеся внутреннего состояния и развития Руси “под игом” Нет
сомнений, оценки отношений как “дружеских” или “благожела¬
тельных” действительности не соответствовали. Имело место про¬
тивостояние двух этнообщественных систем (хотя, может быть,
и близких в своей основе), и противостояние жестокое. С другой
1	КривошеевЮ. В. Русь и монголы: Исследование по истории Северо-Восточной Руси
XII-XIV вв. СПб., 2015. С. 103.
«В настоящее время, — говорит Ю. В. Кривошеев, — историография русско-
ордынской темы представлена двумя основными тенденциями: принятой еще наукой
советского периода и “евразийской”». КривошеевЮ. В. Русь и Орда // История России: Россия
и Восток. СПб., 2002. С. 96.
3	КривошеевЮ. В. Русь и монголы... С. 105.

124
И. Я. Фроянов
стороны, полагаем, что и взгляд на русско-ордынские отношения
как на “тотальное” подчинение Руси Орде, выразившееся в фор¬
ме постоянного “террора” по отношению к населению и княжью,
по крайней мере, несколько преувеличен»1. Вспомнив, вероятно,
о признании Л. Н. Гумилева насчет того, что он всю свою твор¬
ческую жизнь защищал татар, Ю. В. Кривошеев спешит оговорить¬
ся: «Речь идет не о защите монголо-татарской политики на Руси, мы
не стремимся к какой-либо апологетике монголо-татар. (Представ¬
ляется, что история любого этноса не нуждается в защите и покро¬
вительстве, ибо в истории всех народов есть положительное и от¬
рицательное, “черное” и “белое”, если так вообще можно ставить
вопрос.) Речь идет о создании по возможности более полной кар¬
тины русско-ордынских отношений, полной и сбалансированной,
без идеологических и прочих перекосов в ту или иную сторону»2.
Как «смягчает» исследователь положения евразийцев (Гумилева,
конечно, тоже), «касающиеся внутреннего состояния и развития
Руси “под игом”»? В чем различие и сходство между Кривошеевым
и Гумилевым? Что предлагает лично, сам Ю. В. Кривошеев?
Ближайшую цель исследования русско-монгольских отноше¬
ний он усматривает в том, чтобы «показать общее и отличное, то,
что соединяло или разъединяло две крупные общественные систе¬
мы евроазиатского Средневековья. В конечном счете, необходимо
перейти от трактовки русско-ордынских отношений как непрерыв¬
ной борьбы к трактовке, предполагающей многосторцинее и много¬
уровневое взаимодействие при (в основном) автономном внутрен¬
нем развитии»3. Замени Ю. В. Кривошеев понятие взаимодействие
на понятие сотрудничество или содружество, мы оказались бы пе¬
ред историческим полотном, созданным Л. Н. Гумилевым.
Ход своих мыслей историк начинает с первого вторжения мон¬
гольских войск в пределы Восточной Европы в 1223 г., т. е. с бит¬
вы на Калке. «Общеизвестно, — замечает он, — что дружины
русских князей на Калке потерпели жестокое поражение. Одна¬
ко поход 1223 г. преследовал иные цели — по Л. Н. Гумилеву, он
как бы предвосхитил последующие события. Источники не дают
возможности определенно говорить о намерениях монголов после
Там же.
Там же. С. 106.
КривошеевЮ. В. Русь и Орда. С. 97.

II. Pro et contra
125
Калки. Но можно проанализировать их “отступление” Какие вы¬
воды из их действий мы можем извлечь, если к ним относиться
не как к спонтанным и не поддающимся никоим образом расшиф¬
ровке? В маршруте после Калкацкого сражения проявилась явная
незаинтересованность монголов в северных территориях Руси. “От¬
ступление” их было осуществлено по самой кромке лесного пояса.
Этим они как бы очертили сферу своего будущего непосредствен¬
ного влияния. Именно она их интересовала при походе на Запад»1.
Выразив сомнение насчет предвосхищения Гумилевым последую¬
щих за походом 1223 г. событий, Кривошеев в конечном счете схо¬
дится с ним — оба исследователя полагают, что Северо-Восточная
Русь как таковая не интересовала завоевателей, что они оказались
там в результате привходящих обстоятельств. По Ю. В. Кривошееву,
внимание татар привлекала прежде всего Южная Русь, которую они
не могли миновать в своем планируемом походе на Запад. Вот по¬
чему «поход затевался лишь по южной окраине русских земель —
Чернигов, Переяславль, Киев, Юго-Запад лежали на пути монголь¬
ских туменов»2. Однако на основании сообщений восточных авто¬
ров, а также действий монголов в 1223 г.ив ближайшие годы можно
заключить, что не только Южная, но и Северная Русь находилась
в сфере монгольских интересов. Что позволяет так думать?
В 1223 г. татары, как свидетельствуют наши летописцы, «при-
доша на землю Половецькую»3 и пройдя «всю страну Куманьску»,
остановились у Половецкого вала, «близь Руси»4. Русские князья,
поддавшись на уговоры половецкого хана Котяна и Мстислава Уда¬
лого, «мняще» при этом, «яко ти [татары] пойдут к ним», порешили
«ити на ня»5, т. е. опередить степняков. Татары, узнав о приближении
русских войск, направили к нашим князьям посольство с предложе¬
нием о мире и со словами: «А мы вашей земли не зая^ом, ни город
ваших, ни сел ваших, ни на вас придохом, но придохом... на пога-
ныя Половче»6. Князья послов не послушали, больше того, веле¬
ли их убить. Эти факты элементарны — они общеизвестны. Дело
только в их истолковании, проникновении в суть происходившего.
1 Там же. С. 98.
КривошеевЮ.В. 1. Русь и Орда. С. 99; 2. Русь и монголы... С. 124.
ПСРЛ. Т.Н. М., 1962. Стб. 740
ПСРЛ. T.I.M., 1962. Стб. 446.
Там же.
НПЛ. М.;Л., 1950. С. 62, 265.
6

126
И. Я. Фроянов
По всей видимости, татары говорили правду, когда заявляли,
что не собираются нападать на Русскую землю. И это понятно, по¬
скольку для подобного военного предприятия сил у Субэдэя и Джэбэ
было недостаточно. К тому же войско, которым они командовали,
понесло, надо полагать, немалые потери в боях за покорение Север¬
ного Ирана и Закавказья, а также в войнах с аланами, половцами
и на крымском направлении. Показательно, что монгольским воена¬
чальникам не удавалось справиться с объединенными силами алан
и половцев. Тогда они, по рассказу Рашид ад-Дина (ок. 1247-1318),
прибегли к хитрости, послав гонца к половцам сказать: «Мы и вы —
один народ и из одного племени, аланы же нам чужие; мы заклю¬
чим с вами договор, что не будем нападать друг на друга, и дадим
вам столько золота и платья, сколько душа ваша пожелает, (толь¬
ко) предоставьте их (алан) нам»1. Половцы «предоставили», взяв
сперва обещанные сокровища. Монголы разбили алан и разграбили
их страну. А затем они ударили по половцам, «убивали всякого, кого
находили, и отобрали вдвое больше, что перед тем дали. Некоторые
из кипчаков, оставшиеся в живых, убежали в страну русских, а мон¬
голы зазимовали в этой области, сплошь покрытой лугами. Оттуда
они отправились к городу Судаку... и взяли этот город. Тамошние
жители разбежались. Затем они (монголы) двинулись на страну рус¬
ских и на кипчаков, ушедших туда. Те уже приготовились и собра¬
ли большое войско. Видя их превосходство, монголы отступили»1 2.
Рашид ад-Дин, как видим, указал на источник “миролюбия” монго¬
лов — превосходство объединенных сил русских и половцев, о чем,
вероятно, донесла хорошо налаженная монгольская разведка. Понят-
. но, что предложение мира со стороны татар было частньщ, ситуатив¬
ным событием, вовсе не рассчитанным на вечные времена. Русские
князья не только отвергли мирное предложение татар, но и умертви¬
ли их послов, заложив тем основу будущих военных (не на жизнь,
а на смерть) конфликтов С ними. А затем состоялась битва на Калке,
которую наши предки, несмотря на указанное превосходство, пол¬
ностью проиграли главным образом по причине отсутствия единой
1	Тизенгаузен В. Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т. II.
М.;Л., 1941. С. 32-33.
2	Там же. С. 33. Аналогичное описание событий находим у арабского историка
Ибн-ал-Асира (1160-1233/1234). См.: Тизенгаузен В. Г Сборник материалов, относящихся
к истории Золотой Орды. Т. I. Б/г. С. 25-26.

II. Pro et contra
127
системы управления войсками1. Татары преследовали бежавших
с поля боя в сторону Днепра русских воинов до Новгорода Свято-
полча, стоявшего на правом днепровском берегу в 56 верстах к югу
от Киева, — «татаром же победившим Русьскыя князя... и дошед¬
шим до Новагорода Святополчьского, не ведающим же Руси льсти
их, исходяху противу им со кресты, они же избиша их всех»1 2. Лето¬
писная фраза не ведающим же Руси льсти их говорит о том, что мон¬
голы предложили горожанам сдаться, обещая им сохранить жизнь,
но не исполнили обещанного. Тем самым они объявили русских
своими смертными врагами. По-видимому, монголы разоряли и дру¬
гие встречавшиеся на их пути древнерусские поселения, истребляя
при этом их жителей. Однако утверждать, подобно восточным писа¬
телям Ибн-ал-Асиру и Рашид ад-Дину, что татары «опустошили рус¬
ские земли»3, будто они разрушали русские города «до того, что обе¬
злюдели большую часть» земель Руси4, — явное преувеличение.
Сочтя свою основную задачу — разгром половцев5 — выполнен¬
ной, монголы повернули коней на восток. Но по дороге домой вое¬
вали с половецкими союзниками, волжскими булгарами, о чем рас¬
сказывает Ибн ал-Асир: «Сделав с Русскими то, что мы рассказали
[победа на Калке. — И. Ф.], и опустошив земли их, Татары верну¬
лись оттуда и направились в Булгар... Когда жители Булгара услы¬
шали о приближении их к ним, они в нескольких местах устрои¬
ли им засады, выступили против них (Татар), встретились с ними
и, заманив их до тех пор, пока они зашли за место засад, напали
на них с тыла... поял их меч со всех сторон, перебито их множество
и уцелели из них только немногие. Говорят, что их было 4000 чело¬
век... кто из них спасся, тот вернулся в свою землю»6. Поражение
1	ЛгНТГумилев имел основание сказать, что битву на Калке «русская армия
блестяще проиграла из-за полной неспособности к самой минимальной организации».
ГумилевЛ. Н. От Руси до России. СПб., 1992. С. 104.
2	ПСРЛ. Т.Н. Стб. 745.
ТизенгаузенВ. Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т. I.
С. 27.
4	Тизенгаузен В. Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т.Н.
С. 33.
5	В эту задачу, по всей вероятности, входила также разведка или знакомство
с положением дел в Восточной Европе, в чем ощущалась пртребность при разработке плана
вторжения в ее пределы.
6	Тизенгаузен В. Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды.Т.1.
С.27-28.

128
И. Я. Фроянов
монголов, которое нанесли им булгары, свидетельствовало о том,
насколько ослабело войско Субэдэя и Джэбэ в результате столь да¬
лекого и длительного похода.
Поход Субэдэя и Джэбэ следует, судя по всему, рассматривать
как «пробный шар» в осуществлении плана завоевания Восточной
Европы. Реализация этого плана была на некоторое время приоста¬
новлена из-за войны в Северном Китае, о которой, кстати сказать,
сообщает и наш летописец, когда вслед за рассказом о разорении
Новгорода Святополча и уничтожении его жителей говорит: «Ожи¬
дая Бог покаяния крестьяньскаго, и обрати и (татар) воспять на зем¬
лю восточную, и воеваша землю Таногустьскую, и на ины страны»1.
Внимание летописцев к тому, что происходило в далеких восточных
землях, свидетельствует о сильном впечатлении, произведенном
монголами на русских людей, не исключавших повторения их при¬
хода. Да и сама действительность располагала к подобного рода
опасениям — под 1229 г. владимирский летописец сообщил: «Сак-
сини и Половци възбегоша из низу к Болгаром перед Татары, и сто-
рожеве Болгарьскыи прибегоша бьени от Татар близь рекы еиже имя
Яик»1 2. О том же, кажется, повествует персидский историк XIII в.
Джувейни (1226-1283), извещая современников и потомство о по¬
ходе Субэдэя и Куктая «в сторону кипчаков, Саксина3 и Булгара»4.
У того же Джувейни читаем «Рассказ о покорении Булгара, страны
асов и Руси», где говорится о том, что великий хан Угетай (Угэдэй)
во второй раз устроил большой курилтай5 и назначил совещание
относительно уничтожения и истребления остальных непокорных,
то состоялось решение завладеть странами Булгара, асов и Руси,
которые... не были еще окончательно покорены и гордились своей
многочисленностью»6. Решение по Руси на курултае, как явствует
из приведенного текста, принималось в целом, а отнюдь не диффе¬
ренцированно, т. е. с разбивкой на Русь Южную и Русь Северную,
и это понятно, поскольку оно вытекало из доктрины Чингисхана,
1 ПСРЛ. Т.П.Стб. 745.
ПСРЛ. ТЛ.Стб. 453.
Торговый город на Нижней Волге.
ТизенгаузенВ. Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т. II. С. 21.
Речь идет о курултае 1236 г. См.: ПочекаевР.Ю. Цари ордынские. Биографии ханов
и правителей Золотой Орды. СПб., 2012. С. 12-13.
6	ТизенгаузенВ. Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т. II. С. 22.

II. Pro et contra
129
предусматривающей завоевание всего мира1. Главой западного по¬
хода каан назначил Бату (Батыя), придав ему «в помощь и подкре¬
пление» целый выводок царевичей со своими воинами1 2.
Понятно и то, что первый удар татар пришелся по Булгару, а быть
может, — по асам, жившим в низовьях Волги. Владимирский лето¬
писец под 1236 г. сообщает: «Тое же осени. Придоша от восточные
страны в Болгарьскую землю безбожнии Татари, и взяша славный
Великыи город Болгарьскыи и избиша оружьем от старца и до уного
и до сущаго младенца, и взяша товара множство, а город их пожго-
ша огнем и всю землю их плениша»3. О походе на Булгар повеству¬
ет и Джувейни, по словам которого, царевичи соединились у Бул¬
гара — «от множества войск земля стонала и гудела, а от много¬
численности и шума полчищ столбенели дикие звери и хищные
животные. Сначала они (царевичи) силою и штурмом взяли город
Булгар, который известен был в мире недоступностью местности
и большою населенностью. Для примера подобным им, жителей его
(частью) убили, а (частью) пленили. Оттуда они (царевичи) отпра¬
вились в земли Руси...»4.
В известиях русского летописца и персидского историка при¬
влекают наше внимание некоторые довольно существенные вещи.
И древнерусский летописец, и восточный автор рисуют одинаковую
картину жесточайшего обращения завоевателей с побежденными бул¬
гарами. Джувейни при этом поясняет, с какой то делалось целью —
для примера остальным, для назидания остальным (в том числе жи¬
вущим в соседних -странах), чтобы парализовать их волю к сопро¬
тивлению. Перед нами обычный прием устрашения, свойственный
монголам-завоевателям. Северный летописец приводит важную де¬
таль — обогащение татар в Булгарской земле. «Взяша товара множ¬
ство», — говорит он, разумея, надо думать, не только материальные
ценности, но и продовольствие для воинов и фураж для коней, да и,
собственно, самих лошадей. Приведя к покорности население страны
и пополнив жизненно необходимые запасы для продолжения воен¬
ных действий, татары двинулись на Русь, причем на Русь, которая
1	См.: КычановЕ.И. Жизнь Темучина, думавшего покорить мир: Чингис-хан.
Личность и эпоха. М., 1995.
2	ТизенгаузенВ. Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т. II. С. 22.
ПСРЛ. ТЛ.Стб. 460.
4	ТизенгаузенВ. Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т. II. С. 23.

130
И. Я. Фроянов
была тут — вблизи, рядом. Они пошли на Северо-Восточную Русь
не потому, что «дальнейшее движение войска требовало постоянной
смены лошадей, постоянного получения продуктов», как полагал
Л. Н. Гумилев. Эта «мена лошадей и получение продуктов» произо¬
шла уже в Булгарин. Батый выступил против Руси, исполняя решение
курултая, исходившего из провозглашенной Чингисханом полити¬
ки установления власти монголов над миром. Была еще и конкрет¬
ная причина нападения татар именно на Северо-Восточную Русь.
Из «Истории Российской» В. И. Татищева, сохранившей сведения
не дошедших до нас источников, узнаем, что «от пленения татарско¬
го многие болгары, избегши, пришли в Русь и просили, чтоб им дать
место. Князь же великий Юрий вельми рад сему был и повелел разве¬
сти по городам около Волги и в другие. Тогда многие советовали ему,
чтоб городы крепить и со всеми князи согласиться к сопротивлению,
ежели оные нечестивые татары придут на земли его, но он, надеяся
на силу свою, яко и прежде и прежде, оное презрел»1.
Итак, в военных действиях монголов на территории соседних
стран (в том числе, разумеется, и Руси) проглядывают две основные
причины. Одна из них продиктована необходимостью исполнения
завета Чингисхана о завоевании мира. Другая обусловлена конкрет¬
ными обстоятельствами, образующими ситуативную причинно-след¬
ственную связь или цепь событий, одним из звеньев которой стало
вторжение татар в Северо-Восточную Русь. О чем в данном случае
идет речь? Половцы, как известно, приняли к себе преследуемых
Чингисханом меркитов, злейших врагов великого хана, что, поми¬
мо прочего, побудило монголов выступить против кипчаков. То же
произошло и с булгарами, поддержавшими половцев. Не могло быть
иначе и с русскими, которые, как мы убедились, приютили в своих
городах бежавших от татар жителей Булгарской земли. Отсюда вы¬
вод: Северная Русь, подобно Руси Южной, подверглась нападению
монголов не случайно, а целеустремленно, в соответствии с военной
доктриной Чингисхана и конкретными обстоятельствами, возникав¬
шими при осуществлении этой доктрины.
На пути Батыя в Северо-Восточную Русь первым повстречался
город Рязань. Важно отметить, что Ю. В. Кривошеев называет Баты-
ев поход не набегом или кавалерийским рейдом, как Л. Н. Гумилев,
Татищев В. Н. История Российская. ТЛИ. М, 1995. С. 230.

II. Pro et contra
131
а нашествием'. Однако термин нашествие он склонен применять
к событиям в Южной Руси, тогда как в Северо-Восточной Руси
он, подобно Л. Н. Гумилеву, видит монгольский набег: «Л. Н. Гуми¬
лев, говоря о “большом набеге Батыя на Русь”, прав в отношении
ее северных территорий. При взгляде на передвижение отрядов
Бату-хана действительно складывается такое впечатление. Вместе
с тем этого не скажешь об их движении по южнорусскому лесо¬
степному и степному коридору — оно было явно целенаправлен¬
ным на запад»2. И еще: «Лишь в 1239 г. разработанный на курултае
1235 г. план стал претворяться в действительность. В 1239-1241 гг.
монголы, теперь уже никуда не сворачивая, прошли по южнорус¬
ским землям, принося лишь разрушения и горе»3. Можно подумать,
что монголы, исколесив северо-восточные земли Руси, не сеяли во¬
круг «лишь разрушения и горе». Однако судить о том, имеем мы
дело с нашествием или набегом, нужно не по тому, приносили ли
монголы с собою «разрушения и горе», не по тому, ходили ли они
по Руси прямо или криво, делая «огромный крюк», а по тому, нала¬
гали ли завоеватели на людей атакованной страны гнет зависимо¬
сти и принудительных повинностей или же, ограничившись сию¬
минутными грабежами, убийствами, пленениями и разрушениями,
исчезли с горизонта. Если взглянуть на появление татар в Русской
земле с этой точки зрения (правильной, по нашему убеждению),
то следует признать приход татар нашествием, причем одинаковым
как для Южной Руси, так и Северной.
Касаясь событий в Рязанской земле, Ю. В. Кривошеев опять сбли¬
жается с Л. Н. Гумилевым в определении цели прихода Батыя к Ряза¬
ни — «героическое сопротивление рязанцев, не позволившее мон¬
голам пополнить запасы и ресурсы для похода на запад [выде¬
лено мной. — И. Ф.], как бы автоматически повлекло их вторжение
в северо-восточные русские земли. Спонтанное, вызванное, как от¬
метил Л. Н. Гумилев, сопротивлением русских земель, их движение
туда объясняет и их дальнейшую непоследовательность, своеобраз¬
ное отступление. Они не'дошли до Новгорода (возможно, осознав,
что это тупик), резко повернули на юг и, таким образом, сделав
огромный крюк, по сути возвратились на тот плацдарм, с которого
1 КривошеевЮ. В. Русь и Орда. С. 98, 101, 114.
Там же. С. 99-100.
Там же. С. 100.

132
И. Я. Фроянов
они начали в конце 1237 г. поход на Русь»1. Не противоречит пред¬
ставлениям Л. Н. Гумилева, а напротив, согласуется и общий взгляд
Ю. В. Кривошеева на непосредственные следы, оставленные монго¬
лами после того, как их войска покинули Залесскую Русь: «судьба
конкретных северо-восточных городов не вполне ясна. Это исходит,
в частности, из не совсем четких формулировок летописца. Что он
подразумевал под тем, что монголы “идоша”, “плениша”, “взяша”
тот или иной город? Археологические раскопки тоже не дают ос¬
нований для абсолютных заключений о состоянии городов во время
нашествия. Поэтому у историков нет единого мнения о том, что про¬
изошло не только с небольшими, но и с крупными городами Севе¬
ро-Восточной Руси. Одно ясно, что наряду с сильно пострадавшими
городами ряд городов избежал вооруженного взятия»1 2.
Мысль Л. Н. Гумилева о ненужности монголам лесистой тер¬
ритории находит подкрепление со стороны Ю. В. Кривошеева, об¬
ращающегося к наблюдениям французского антрополога Л. Ле¬
ви-Брюля3, который писал о том, что в глубокой древности всякая
группа, если бы захотела завладеть чужой территорией «и утвер¬
диться на ней, подвергла бы себя самым худшим опасностям. Вот
почему мы видим между соседними племенами конфликты и войны
по поводу набегов, нападений, нарушения границ, но не встречаем
завоеваний в собственном смысле слова. Разрушают, истребляют
враждебную группу, но не захватывают ее земли. Да и зачем завое¬
вывать землю, ежели там неминуемо предстоит столкнуться с вну¬
шающей страх враждебностью духов всякого рода, животных и рас¬
тительных видов, являющихся хозяевами этой территории, которые
несомненно стали бы мстить за побежденных? На завоеванной тер¬
ритории жить было бы нельзя, а умереть пришлось бы наверняка»4.
Леви-Брюль убедил Ю. В. Кривошеева в том, что, «рассматривая по¬
следующие взаимоотношения Руси и Орды (в том числе данниче¬
ские), мы должны обязательно учитывать реально существовавший
в традиционных обществах социально-психологический фактор
“ненужности” завоевания»5.
1	Там же. С. 99.
Там же. С. 100-101. См. также: КривошеевЮ. В. Русь и монголы... С. 148.
Там же. С. 101. См. Также: КривошеевЮ.В. Русь и монголы... С. 149.
Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. М., 1994. С. 346.
5	КривошеевЮ. В. Русь и Орда. С. 101.

II. Pro et contra
133
Привлечение этнографических сведений при изучении рус¬
ско-ордынских отношений — дело, конечно, похвальное. Нельзя
только пользоваться ими прямолинейно и не продуманно, без не¬
обходимых в подобных случаях оговорок, причем оговорок иногда
довольно существенных1. Следует помнить, что и русские и татары
в рассматриваемые времена вышли уже из первобытности. Поэто¬
му мы можем говорить лишь о некоторых архаических пережитках
в поведении и мировосприятии русского и монгольского этносов.
Для нас к тому же совершенно очевидно, что «ненужность» тер¬
риториального завоевания Северо-Восточной Руси обусловлива¬
лась не столько «социально-психологическим фактором», сколько
природой кочевого скотоводческого хозяйства татар, функциони¬
рующего в рамках степного пространства, а не на землях, покры¬
тых лесами и болотами, как это было на северо-востоке. Остава¬
лось, однако, завоевание людей, грабеж их имущества и ценностей,
эксплуатация завоеванного и покоренного людства в форме раз¬
ного рода повинностей, и, наконец, завоевателей привлекала воз¬
можность пленения и обращения в рабство представителей народа,
покоренного силой оружия. Завоевание людей, как явствует из вы¬
сказываний Леви-Брюля, имело давние традиции, восходящие
к эпохе первобытности. Разлилось оно по Руси с приходом татар,
которых влекло именно господство над русским обществом с при¬
сущими этому господству выгодами.
Указывая на «безусловно трагическую ситуацию», созданную мон¬
голами на Руси во время нашествия, Ю. В. Кривошеев замечает: «Нет
необходимости преуменьшать трагедию Руси и русского народа, но нет
оснований и преувеличивать последствия ее. В этом нас убеждают
1	К сожалению, этот недостаток порой дает о себе знать в рассуждениях историка. Вот
как, например, он «обыгрывает» одну сцену из романа В. Г. Яна «Батый»: «Применительно
к ситуации на Руси проницательно, пользуясь художественными приемами, похоже оценил
ситуацию советский писатель Василий Ян в широко известном многим поколениям романе
“Батый” Узнав о недобрых предзнаменованиях (гибели в болоте шаманки и любимого
коня Субэдэя-багатура), Батый, отменяя дальнейшее продвижение нД Новгород, говорит
слова, которые вполне могли быть произнесены в реальности: “До сих пор не было ничего,
что могло бы удержать меня. Мое войско прошло через пустыни, переплыло многоводный
Итиль и другие большие реки. Теперь урусутские злые мангусы [т. е. духи] хотят погубить всех
моих воинов, когда реки разольются и обратят дороги в озера. Я поворачиваю назад. Мы едем
отдыхать в Кипчакские степи” Безусловно, лесные территории Руси должны были казаться
кочевникам-монголам более враждебными, нежели степные южные». КривошеевЮ.В.
1. Русь и Орда. С. 101; 2. Монголы и Русь... С. 147.

134
И. Я. Фроянов
даже (?!) русские источники. Так, вслед за эмоциональным рассказом
летописца о постигшей города и веси беде следует четкое перечисле¬
ние оставшихся в живых представителей дома Рюриковичей, которые
уже в том же 1238 г. рассаживаются по городам. “Пришел седе на столе
в Володимери” Ярослав Всеволодович, “разсудив коемуждо их свою
вотчину” Но еще раньше он “обнови землю Суздальскую”»1. Отсюда
вывод: «Таким образом, возвращение к структурам повседневности
происходит довольно скоро»1 2. А это означает, что нет причин говорить
о «глубоком сдвиге», произведенном монголами в общественной жиз¬
ни Северо-Восточной Руси, «ибо шел тот же самый процесс, которым
было наполнено все бытие этого края в последнее столетие: образова¬
ние новых городов-государств или возрождение “старых”...»3.
И все-таки довольно существенные перемены в социально-по¬
литической жизни Северо-Восточной Руси наметились после ухода
монголов. Так позволяет думать рассказ летописца, его фразеоло¬
гия, связанная с деятельностью Ярослава Всеволодовича. Когда та¬
тары, разорив Козельск, ушли в Половецкую землю, князь Ярослав
незамедлительно приехал в столичный Владимир и «седе на столе
в Володимери»4. Затем он «отда Суждаль брату своему Святосла¬
ву», а город Стародуб — другому брату Ивану. Более того, он «поча»
во Владимирской земле «ряды рядити». И лишь потом «утвердися
в своем честнемь княжении»5. Возникает вопрос, куда подевались
вечевые общины городов (особенно такие, как Владимирская и Суз¬
дальская), властно участвовавшие в деле занятия Рюриковичами
княжеских столов. По всей вероятности, нашествие монголов, со¬
провождавшееся разрушением и разорением крупнейших городских
центров Северо-Восточной Руси, бегством их населения, искавшего
1 КривошеевЮ. В. 1. Русь и Орда. С. 101-102; 2. Монголы и Русь...С. 148-149.
КривошеевЮ. В. 1. Русь и Орда. С. 102; 2. Монголы и Русь... С. 149.
КривошеевЮ. В. 1. Русь и Орда. С. 103; 2. Монголы и Русь... С. 151.
ПСРЛ. ТЛ.Стб. 467. По-видимому, Ярослав находился неподалеку от Владимира,
во всяком случае, не в Киеве, как полагают многие историки. Он не поспел к сражению
на Сити, выйдя на помощь брату, скорее всего, из Новгорода, но был уже поблизости от места
сражения. Поэтому, когда монголы, победив русских в битве на Сити, стали преследовать
остатки войска Юрия Всеволодовича, они погнались и за Ярославом, но не догнали его,
о чем сообщают поздние летописцы: «А иным же князем повеле Бог жити человеколюбием
своим в Рускои земли християньского ради языка, абы до конца не оскудела вера хрстианьская,
гониша бо по них погании и не обретоша их, Бог бо избави их от руки иноплеменник,
благовернаго и благочестиваго князя Ярослава и с правоверными его сынъми». См.:
ПСРЛ. Т. XXV. С. 129; Т. XXVIII. С. 211; T.VI, вып. 1.Стб. 298.
5 ПСРЛ. ТЛ.Стб. 467. См. также: ПСРЛ. Т.ХХХ. М., 1965. С. 80.

II. Pro et contra
135
спасения от «ярости татар», сильно ударило по общинно-вечевой
демократии, значительно ослабив ее, тогда как роль князя заметно
возросла и до такой степени, что есть основание говорить о самых
первых шагах превращения власти князя из общинной в монархи¬
ческую и переходе древнерусских городов-государств в начальную
стадию их постепенной эволюции в монархические государствен¬
ные образования. Следовательно, нашествие монголов создало ус¬
ловия, толкавшие древнерусское общество к социально-политиче¬
ским переменам в указанном направлении.
Но не обошлось без прямых попыток видоизменения обществен¬
но-политических институтов, лежащих в фундаменте государствен¬
ного строя Руси. В этом отношении любопытны действия монголов,
связанные с 1257 г., когда они, произведя перепись населения Севе¬
ро-Восточной Руси, «ставиша десятники и сотники, и тысящники,
и темники»1. Ю. В. Кривошеев вполне резонно замечает, что орга¬
низация, основанная на десятичном принципе, у русских славян су¬
ществовала издревле, что она имела место «на Руси (в том числе
и Северо-Восточной) и в XI-XII вв. Первоначально сотенная систе¬
ма была связана с военной организацией, а затем стала выполнять
судебно-административные и финансовые функции. Для большин¬
ства исследователей наличие этой системы на Руси является бес¬
спорным фактом. Видимо, с этой организацией и столкнулись тата¬
ры, устанавливая данническую зависимость на Руси»2.
Итак, татары, придя на Русь, «столкнулись» с существующим в стра¬
не традиционным десятичным устройством общества и государства,
общинным, надо думать, по своей природе. Оно было распространено
по всей Северо-Восточной Руси, охватывая земли Суздальскую, Рязан¬
скую и Муромскую. Едва ли мы ошибемся, если предположим, что долж¬
ности десятских, сотских и тысяцких являлись выборными, как это на¬
блюдалось, например, в Новгороде, который по сути своей не отличался
от других волостных центров Руси3. И вот теперь татары, приведя к по¬
корности Залесскую Русь, назначают, ставят названных должност¬
ных лиц помимо воли общины, подвергая мощному деструктивному
1	ПСРЛ. ТЛ.Стб. 475.
КривошеевЮ.В. 1. Русь и Орда. С. 107; 2) Монголы и Русь... С. 158.
См.: ФрояновИ.Я. 1. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. Л.,
1980; 2. Древняя Русь. Опыт исследования социальной и политической борьбы. М.; СПб.,
1995; 3. Лекции по русской истории. Киевская Русь. СПб., 2015.

136
И. Я. Фроянов
воздействию прежнюю общинно-вечевую систему социально-поли¬
тических связей. Эти лица, составившие управленческую прослойку
десятичной организации и готовые служить татарам, были, вероятно,
выходцами из местной среды1, и здесь нет ничего удивительного —
подобные прислужники встречаются везде и во все времена. Однако,
чтобы усилить контроль над ними и обществом, завоеватели вводят
новую, непривычную для русских должность темников, возвышаю¬
щихся на десятскими, сотскими и тысяцкими. То была, условно гово¬
ря, реформа, навязанная извне1 2. Похоже, она не прижилась — поста¬
вить под жесткий контроль русскую общину не удалось, о чем свиде¬
тельствуют восстания, прокатившиеся по всем крупнейшим городам
Северо-Восточной Руси. И все-таки попытка ее осуществления весьма
показательна с точки зрения разрушительной институциональной по¬
литики татар на Руси. Неудача завоевателей перестроить десятичную
организацию на свой манер и под собственные нужды побудила ор¬
дынцев сделать ставку на развитие баскачества3. Необходимо иметь
в виду, что учреждение института баскаков произошло, можно сказать,
почти одновременно с преобразованием десятичного строя, что позво¬
ляет рассматривать эти мероприятия татар в единстве. Поэтому вполне
уместен вопрос, не хотели ли монголы ввести новую систему управле¬
ния Русской землей взамен той, с которой они «столкнулись», придя
на Русь? Если это так, то следует признать, что они не достигли жела¬
емого результата ни в том, ни в другом случае. А вот с князьями и кня¬
жеской властью у них дело пошло, как говорится, на лад.
В 1243 г., как извещает северный летописец, «великыи князь Ярос¬
лав поеха в Татары к Батыеви, а сына своего Костянтина посла к Канови.
1	Так считает и Ю. В. Кривошеев, ссылаясь на В. Л. Егорова. См.:
КривошеевЮ. В. 1. Русь и Орда. С. 106; 2. Монголы и Русь. С. 158.
2	К сожалению, Ю. В. Кривошеев сводит деятельность татар к переписи населения,
когда говорит: «Видимо, монголо-татарская перепись преследовала две цели: во-первых,
определить внутренние ресурсы населения Руси для возможного использования их в военных
походах; во-вторых, организовать упорядоченный сбор дани. Вряд ли под десятниками,
сотниками и т. д. должно понимать монгольских чиновников...» (Кривошеев Ю. В. Русь и Орда.
С. 106). Перепись, действительно, преследовала цели, о которых рассуждает Ю. В. Кривошеев.
Тут исследователь, безусловно, прав. Но татары, кроме переписи, предприняли попытку
реформировать систему управления на Руси в угодном для себя смысле. Здесь мы наблюдаем
два порядка действий, которые необходимо различать.
3	«Баскаки, — пишет Ю. В. Кривошеев, — представляли собой постоянный
институт ханской — по сути верховной — власти на Руси. Присутствие баскаков — ханских
наместников — означало прямую власть монголов над Русью. Русь становилась фактически
подвластной территорией Золотой Орды». КривошеевЮ. В. Русь и Орда. С. 111.

II. Pro et contra
137
Батый же почти Ярослава великого честью и мужи его, и отпусти и рече
ему, Ярославе, буди ты старей всем князем в Русском языце»1. Вслед
за Ярославом «бить челом» о своих «отчинах» — княжениях поехали
в Орду и другие северо-восточные князья: Владимир Константинович
Угличский, Борис Василькович Ростовский, Василий Всеволодович
Ярославский, а за ними — и другие «птенцы» «большого гнезда» вла¬
димирского князя Всеволода, сына Юрия Долгорукого2. Вряд ли надо
сомневаться в том, что князья ехали к Батыю не по личной инициа¬
тиве, но по ханскому вызову. Но если это так, то следует признать,
что во время пребывания Батыя в Северо-Восточной Руси была уста¬
новлена монголами власть над нею, остававшаяся в силе и после того,
как хан ее покинул. У В. Н. Татищева в его «Истории» есть по этому
поводу соответствующее свидетельство: «Тако Батый, обладав землю
Белорускую, пошел паки в землю Половецкую»3. Вот почему нельзя
согласиться с Ю. В. Кривошеевым (кстати сказать, и с Л. Н. Гумиле¬
вым), когда он утверждает, будто «в течение почти 20 лет после на¬
шествия Северо-Восточная Русь не была непосредственно включена
в орбиту монгольской зависимости»4.
Поездки князей в Орду кладут грань между Русью общинно-ве¬
чевой и Русью княжеской, между князем, олицетворявшим общин¬
ную власть, и между князем, воплощавшим власть монархическую,
наконец, между вечевым городом-государством и княжеством как го¬
сударственным монархическим образованием. Речь, разумеется, идет
не о скоротечном превращении, а о начале длительного процесса, ма¬
лозаметного на первых порах. Хотя некоторые важнейшие перемены
обозначились едва ли не сразу и вполне рельефно. Это — провозгла¬
шение Батыем князя Ярослава Всеволодовича «старейшим» (стар¬
шим) всего русского народа и выдача ярлыков, дающих право князьям
на правление (княжение) в том или ином городе. Прежде на Руси был
не один «старейший» князь. И это понятно, поскольку «старейшин¬
ство» по характеру своему являлось тогда генеалогическим. Батый же
дал толчок переходу генеалогического старейшинства в политическое,
своеобразно следуя, вероятно, примеру государственного устройства
1	ПСРЛ. Т. I. Стб. 470.
Там же. Стб. 470, 471.
Татищев В. Н. История Российская. ТЛИ. С. 237. В первой редакции «Истории»
текст следующий: «И тако Батый, облада землю Белорускую поиде в землю Половецкую».
Татищев В. Н. История Российская. T.IV. М., 1995. С. 376.
4	КривошеевЮ. В. Русь и Орда. С. 102.

138
И. Я. Фроянов
родной монгольской державы, где властвовал над Чингизидами един¬
ственный великий хан — «канови» (каан). Тем самым Батый внес но¬
вую струю в межкняжеские отношения, которые в далекой перспекти¬
ве через ступень «старейших» и «молодших» братьев вылились в са¬
модержавного великого князя Московского. И еще очень важный мо¬
мент — распоряжение ордынским ханом княжескими столами и вы¬
дача русским князьям ханских ярлыков на княжение в том или ином
городе. Если раньше князя на стол приглашало вече, с которым пре¬
тендент на княжение «рядился» (т.е. заключал договор), то теперь
вместо приглашения действовало решение монгольского властелина,
выраженное в ярлыке1. Это создавало совершенно новые условия вза¬
имоотношений князя и веча, приуготовляя крушение общинно-вече-
1 Ю. В. Кривошеев довольно оригинально определяет смысл выдачи ханами ярлыков
русским князьям, усматривая в практике этой выдачи нечто иррациональное, свойственное
архаическим нормам и обычаям традиционных обществ. Он говорит: «Ярлыки известны русско-
монгольским княжеским отношениям. В отечественной историографии принято видеть в них
своеобразный субъект купли-продажи, достигавшийся по принципу “цель оправдывает средства”
“Великокняжеский владимирский стол был там (в Орде) предметом торга и переторжки; покупной
ханский ярлык покрывал всякую неправду”, — писал, например, В. О. Ключевский. Другое
объяснение предлагает Л. Н. Гумилев. “Ярлык — это пакт о дружбе и ненападении. Реальной
зависимости он не предполагал. Батый посылал ярлыки правителям Рума, Сирии и других
стран, от него независимых” Таким образом, Л. Н. Гумилев по-иному, но также рассматривает
ярлык, исходя из рационалистических оппозиций. Нам представляется вполне обоснованным
включение ярлыков в систему архаических норм и обычаев, в данном случае — дарообмена.
Ярлыки на княжение, дававшие князьям самостоятельность в своих действиях в русских землях,
становятся главным “отдарком” со стороны монгольских ханов... С прагматической точки зрения
этот эквивалент — ярлык — был более весомым, ибо означал по сути политическую свободу
и для русского княжья, и, в широком смысле, для русских земель. В архаической—иррациональной
для нас—системе координат в этой ситуации сохранялось безусловное равновесие. Язык общения
на уровне этносов, таким образом, был найден Сакральность “духа” и “буквы” ярлыков...
определяла своеобразное равенство их как “отдарков”, а даров — как материальных благ,
привозимых князьями» {КривошеевЮ. В. Русь и Орда. С. 126-127). Обращение к архаическим
нормам и обычаям при изучении русско-монгольских отношений — вещь, пожалуй, необходимая.
Интересна сама постановка вопроса о возможном рассмотрении «русско-монгольских отношений
с позиций дарений» (там же. С. 124). Здесь заключена одна из научных заслуг Ю. В. Кривошеева.
Но при этом необходимо соблюдать меру и осторожность. Едва ли можно отрицать тот факт,
что выдача ханских ярлыков являлась результатом завоевания Руси, из которого следовало право
верховной (пусть даже титульной) собственности и власти ханов на ее территорию и население.
Поэтому ханы, выдавая русским князьям ярлыки на княжение в том или ином городе, совершали
акты, по природе своей политические, а вовсе не сакральные, акты, зависящие исключительно
от ханского решения и благорасположения, но не от архаических норм поведения, связанных
с «отдарком». И тут нет никакого равенства сторон, производящих обмен дарами. Нет тем более
и политической свободы «для русского княжья и, в широком смысле, для русских земель». Получая
ярлык, князь брал на себя и определенные обязательства перед ханом. Что касается русских земель,
то они вследствие выдачи князю ярлыка лишались прежней «свободы в князьях».

II. Pro et contra
139
вого строя на Руси1. Власть князя усиливалась, тогда как власть веча
слабела. Ю. В. Кривошеев справедливо отмечает сложность и проти¬
воречивость данного процесса: «татары, способствуя усилению кня¬
жеской власти, одновременно ставили преграды на пути ее роста»1 2.
Думается, названных изменений достаточно, чтобы говорить о за¬
метных и существенных сдвигах в социально-политической сфере
Руси с приходом татар. Не менее, если не более существенным яв¬
лением русской истории явилось установление данничества и других
повинностей на Руси, перевернувших жизнь русского народа. Наста¬
ло тяжкое время татаро-монгольского ига.
Ю. В. Кривошеев, видимо, из солидарности с Л. Н. Гумилевым
не решается назвать время господства монголов на Русь игом. Поэтому
он очень редко и неохотно употребляет слово иго, а если и пользуется
им, то заключает его в кавычки3. Правда, есть случаи употребления
термина и без кавычек4, что запутывает читателя. Но предпочтитель¬
нее, похоже, ему представляются формулировки зависимость, ордын¬
ская зависимость, моноголо-татарская зависимость5, получившие
распространение и признание в сочинениях нынешних «новооткры-
вателей» в области русской истории6.
Говоря об эксплуатации русских ордынцами, Ю. В. Кривошеев, сле¬
дуя за некоторыми историками и этнографами, называет ее дистанци¬
онной. Основой этой дистанционной эксплуатации он считает данниче-
ство1. Данническая зависимость была установлена «на основной тер¬
ритории Северо-Восточной Руси» — «уже при первом столкновении
1	К сожалению, Ю. В. Кривошеев не придает этому должного значения. Он пишет:
«Князь, получив в Орде ярлык, является в город на княжение не только со своей дружиной,
но и с отрядом какого-нибудь татарского “мурзы” Однако известно, что и в Киевской Руси
кочевники — в основном — половцы — постоянно и активно участвовали в междоусобицах,
раздиравших семейство Рюриковичей. Многие древнерусские князья наводили и возглавляли
“поганых” в набегах на города и веси. Половцы выступали как союзники того или иного князя,
пытавшегося с их помощью укрепиться в том или ином “граде” и волости. Но это не мешало
затем “людью” зачастую поступить с князем по-своему» (КривошеевЮ.В. Русь и монголы...
С. 235). Сравнение неудачное, поскольку половцы устраивали разорительные набеги на Русь,
но не завоевывали ее и не покоряли, как татары. Роль Половецкой земли в истории Руси была
совсем иной, чем Золотой Орды, установившей господство над нею на многие и многие годы.
2	КривошеевЮ. В. Русь и Орда. С. 122.
КривошеевЮ. В. 1. Русь и Орда. С. 96, 130; 2. Русь и монголы... С. 364.
КривошеевЮ. В. 1. Русь и Орда. С. 103, 128; 2. Русь и монголы... С. 374.
КривошеевЮ. В. 1. Русь и Орда. С. 102, 110112, 129; 2. Русь и монголы... С. 319, 328.
См. в Приложении к настоящей книге статью о творчестве А. А. Горского.
КривошеевЮ.В. 1. Русь и Орда. С. 116; 2. Русь и монголы... С. 221.

140
И. Я. Фроянов
с русскими землями в 1237 г. татары потребовали уплаты дани. Соб¬
ственно говоря, на этом их условия и исчерпывались. Не получив дани,
они подвергли русские земли разгрому и разорению. После этого поч¬
ти два десятилетия не существовало какого-либо упорядоченного взи¬
мания дани [вспомним Л. Н. Гумилева! —И. Ф.]. Положение меняется
в конце 50-х гг. XIII в., когда в Северо-Восточной Руси была проведе¬
на перепись населения. Именно она послужила точкой отсчета для по¬
лучения монголо-татарами дани, называемой на Руси “выходом”
Безусловно, “выход”, наряду с другими повинностями, лег тяжелым
бременем на русское население, явившись дополнительным фактором
в существовавшей на Руси системе сбора налогов»1. Историк не бе¬
рется судить «о размерах и динамике ордынской дани», полагая эту
проблему неразрешимой. Однако он уверен, что «суть даннических
отношений влечет за собой вывод о сохранении монголами на Руси об¬
щественной системы, сложившейся к середине XII в. и продолжавшей
развиваться в начале XIII в., то есть городов-государств, для которых
была характерна широкая вечевая деятельность как проявление пря¬
мого народовластия; княжеские институты при этом представлялись
как органы исполнительной власти»2. Татары, следовательно, сохра¬
няли историческую преемственность на Руси. Подобный ход мысли,
помимо того что очень спорен, еще и в некотором роде коварен, по¬
скольку подводит к вопросу о том, что с точки зрения общественного
развития для нас предпочтительнее — «прямое народовластие» или,
так сказать, «княжевластие», демократический режим или же режим
автократический, а по условиям той поры — деспотический или того
хуже — тиранический. В результате создается, независимо от нашего
желания, возможность для современных борцов с идеей татаро-мон¬
гольского ига представлять дело таким образом, будто монголы спо¬
собствовали развитию демократического уклада на Руси и данниче-
ство в этом отношении играло позитивную роль.
Тяжелое бремя данничества Ю. В. Кривошеев облегчает и другим
способом, вплетая дань в архаические отношения дарений. «Рус¬
ско-татарские отношения XIII-XIV вв., — говорит он, — нельзя сво¬
дить исключительно к жесткому политическому и военному противо¬
стоянию. Безусловно, они ярче и многограннее... Действительность
русского и монгольского средневековых обществ была достаточно
КривошеевЮ.В. 1. Русь и Орда. С. 119; 2. Русь и монголы... С. 225.
2	КривошеевЮ. В. 1. Русь и Орда. С. 120; 2. Русь и монголы... С. 226.

II. Pro et contra
141
архаичной. В их взаимоотношениях это проявилось в даннических от¬
ношениях, частью которых первоначально была система “подарка —
отдарка”. Ее функционирование можно увидеть при первых контактах
русских князей и татарских ханов. В дальнейшем она по сути сливает¬
ся с данью и заменяет ее»1. Фактически у Кривошеева получается так,
что принудительная дань, составлявшая, по выражению самого автор,
«тяжелое бремя» для огромного числа данников, представляла собою
опосредованный (через князя) дар, приносимый золотоордынскому
хану. Но это — нонсенс. Можно, конечно, встав на чисто формаль¬
но-логическую точку зрения, толковать дань как двусоставное явле¬
ние, сочетающее в себе одновременно и эксплуатацию, и дар. Однако
подобное сращение в реальной жизни вряд ли возможно. В чем же
выход из положения? Он прост — не следует подгонять все что ни по-
падя под теорию дара — отдарка. Было бы продуктивнее воссоздать
историческую картину параллельного существования практики до¬
бровольных даров и принудительных повинностей. И здесь, безус¬
ловно, надо отдать должное Ю. В. Кривошееву как исследователю, от¬
крывшему возможность и целесообразность применения архаических
обычаев и норм поведения в процессе изучения русско-монгольских
отношений XIII-XIV вв.
Ю. В. Кривошеев отмечает сложный характер этих отношений:
«Однако уже ранние русско-татарские отношения не сводились только
к прямому или косвенному вмешательству татар во внутренние дела
русских князей или к разорениям русских земель. В истории их отно¬
шений имеются примеры союзнических военных действий»2. В этих
примерах русские князья выступают как равноправные союзники та¬
тар3. Удивительно, но факт: даже в области «союзнических военных
действий» Руси вместе с Ордой Ю. В. Кривошеев ухитрился обнару¬
жить проявление «дара—-отдарка». Он напоминает об участии русских
полков в походе 1277 г. «царя» Менгу-Тимура на яский город Дедяков,
в результате которого город был взят и разграблен, «царь же Менгу-
темер добре почести князи Русские и похвали их вельми и одарив
1	КривошеевЮ. В. Русь и орда, С. 128.
Там же. С. 121. «Отношения между князьями и ханами,—пишет в другой своей работе
Ю. В. Кривошеев, — не укладываются в рамки простых отношений господства — подчинения.
Они многообразнее, представляют собой сложные переплетения различных уровней:
политического, военного, династического, экономического». КривошеевЮ. В. О средневековой
русской государственности. (К постановке вопроса). СПб., 1995. С. 34.
3	Там же. См. также: КривошеевЮ. В. О средневековой русской государственности... С. 32.

142
И. Я. Фроянов
их отпусти в свою отчину»1. Автор усматривает тут случай, когда
«в качестве “подарка” выступает военная помощь [русских. — И. Ф.],
а собственно материальный эквивалент фигурирует как “отдарок”
[Менгу-Тимура. — И. Ф.]». Перед нами нечто сходное с навязчивой
идеей. Пора все-таки остановиться...
Изображая теснейшие связи русских с монголами и следуя
за Л. Н. Гумилевым, историк говорит о возможности побратимства
Александра Невского «с сыном Батыя Сартаком»1 2.
Ю. В. Кривошеев, подводя итог своему исследованию русско-ордын¬
ских связей на протяжении XIII-XIV вв., пишет: «Вопреки установив¬
шимся взглядам монголо-татарское “иго” не отбросило и не остановило
общественное развитие северо-восточных русских земель. Не способ¬
ствовало оно и прогрессу в сфере общественных отношений. Воздей¬
ствие его на внутренние процессы очевидно, но к каким-либо суще¬
ственным изменениям, кардинальному повороту (тем более переворо¬
ту) в социально-экономической и социально-политической сферах оно
не привело. Влияние монголо-татар, безусловно, имело место, но корен¬
ной ломки сложившейся в XII — начале XIII в. структуры общественных
отношений не произошло. “Иго” стало лишь дополнительным фактором
(или одним из факторов) в уже существовавших общественных отноше¬
ниях, особенно политического свойства. Система, в основании шторой
лежали общинные порядки, сохранялась и на вершине общественной пи¬
рамиды (вече, князья, усиление власти которых в определенной степени
связано с монголо-татарским фактором), и на ее нижних этажах (сотен¬
ное устройство), сохранялось в городах и в сельской местности. Таким
образом, и в XIII, и в XIV в. в Северо-Восточной Руси функционировала
традиционная система городов-государств (земель). Ее трансформация
и ликвидация происходит под воздействием внутренних процессов. Рас¬
ширение территории, усиление княжеской власти, начало формирования
сословий приводят к падению первичной государственности л возникно¬
вению государственности нового типа — единой государственности»3.
Эти положения Ю. В. Кривошеева, как и многие другие наблюде¬
ния, содержащиеся в его книге «Русь и монголы», могут вызывать
1 ПСРЛ.Т.ХХУ С. 152.
КривошеевЮ. В. 1. О средневековой русской государственности... С. 34; 2. Русь
и Орда. С. 123; 3. Русь и монголы... С. 236-237. Доводы в пользу побратимства Александра
с Сартаком см.: КривошеевЮ. В., СоколовР.А. Александр Невский. Исследования
и исследователи. СПб., 2018. С. 194-199.
3	КривошеевЮ. В. Русь и монголы... С. 364.

II. Pro et contra
143
согласие или несогласие. Но несомненно то, что они прочно вошли
в современную отечественную историографию русско-монгольских
отношений XIII-XIV столетий, составляя заметное ее достижение.
* *
*
В последние годы все чаще и чаще обращается к изучению взаи¬
моотношений Руси и Орды А. В. Майоров — автор интересных и мно¬
гочисленных статей по данной проблематике. Один из последних
его выходов в данной области состоялся на страницах капитального
по объему издания «Золотая Орда в мировой истории». Эта книга, на¬
считывающая около тысячи страниц, вышла в Татарстане, где в по¬
следние десятилетия проявляется повышенный интерес к истории
Монгольской империи вообще и Золотой Орды в частности. Надо по¬
лагать, что участие А. В. Майорова в написании названой книги го¬
ворит о весьма положительной оценке татарских ученых-историков
его исследований русско-монгольских отношений времен Батыя и его
преемников. О чем же пишет А. В. Майоров?
Ему принадлежат параграфы книги с заголовками «Завоевание рус¬
ских земель в 1237-1240 годах» и «Завоевательный поход в Централь¬
ную Европу: военная сила и тайная дипломатия»1. Приступая к делу,
историк замечает: «Несмотря на большое число работ, посвященных
нашествию Батыя на русские земли, некоторые важные аспекты мон¬
гольского завоевания остаются как бы в стороне от основных путей
исторических изысканий. Между тем, они важны не только для рекон¬
струкции общей картины случившегося, но и сами по себе представ¬
ляют значительный интерес»2. Прислушаемся внимательно к выска¬
зываниям А. В. Майорова.
Необходимо прежде всего отметить терминологию автора. Появ¬
ление войск Батыя на Руси, в отличие от Л. Н. Гумилева и гумилевцев,
он определяет как нашествие, а не набег или кавалерийский рейд,
что исторически достоверно. При этом исследователь считает поход
Батыя на Русь грабительским3. Решение относительно вторжения
в пределы Русской земли было принято на курултае 1236/37 г. Одна¬
ко Майоров не берется «судить, входило ли в первоначальные планы
1	Золотая Орда в мировой истории. Казань, 2016. С. 89-137.
Там же. С. 89.
3 Там же. С. 92.

144
И. Я. Фроянов
монголо-татар завоевание всей Северо-Восточной Руси или только
соседней со степью Рязанской земли. Ясно одно, что для продолже¬
ния похода на запад Батыю нужно было добиться не столько мира,
но и подчинения русских князей, а также воспользоваться материаль¬
ными и людскими ресурсами русских земель»1. Надо отдать должное
деликатности употребляемого историком выражения «воспользовать¬
ся материальными и людскими ресурсами». Если говорить более пря¬
мо, то следует, очевидно, вести речь о грабежах, разорении и плене¬
нии населения Руси и, конечно же, о безопасности тыла, необходимой
монголам для дальнейшего их продвижения на запад, для чего тре¬
бовалось привести в повиновение русские земли-волости. Поэтому
едва ли стоит сомневаться в том, что татары преследовали цель завое¬
вания всей Северо-Восточной Руси1 2.
Нападению на Русь предшествовала дипломатическая “игра”
со стороны монголов. «Монголы, как известно, — замечает А. В. Май¬
оров, — вообще придавали большое значение дипломатической
подготовке своих завоеваний и почти всегда вступали в переговоры
с вероятными противниками, прежде чем на них напасть. Целью та¬
ких переговоров было запугать или, наоборот усыпить бдительность
и сбить с толку будущего противника и, вместе с тем, разведать его
силы и планы, собрать другую важную информацию»3. Именно по¬
добную дипломатическую деятельность развернули, по А. В. Майо¬
рову, татары перед вторжением в Северо-Восточную Русь. С особой
старательностью они вовлекали в свои дипломатические сети вели¬
кого владимирского князя Юрия Всеволодовича, что естественно,
поскольку то был наисильнейший князь среди северо-восточных кня¬
зей. Посредством тонкого анализа соответствующих источников ис¬
следователь устанавливает прибытие к Юрию нескольких посольств
от монголов.4 Им удалось, полагает он, создать у владимирского кня¬
зя иллюзию того, что ему ничто не угрожает: «Юрий поверил обе¬
щаниям татарских послов и до последней минуты уповал на то, что,
не вмешиваясь в войну татар на юге, будь то с половцами или рязан¬
цами, он сам сумеет избежать нашествия, благополучно отсидеться
1 Там же.
Это, собственно, признает и сам А. В. Майоров, когда приводит свидетельство
Рашид ад-Дина о курултае монгольских царевичей, которые «по общему соглашению пошли
войной на русских». Там же. С. 92.
3 Там же. С. 90.
Там же.
4

II. Pro et contra
145
за приокскими лесами»1. Этой иллюзии способствовало якобы и пись¬
мо хана Угэдэя венгерскому королю Беле IV, перехваченное Юрием
Всеволодовичем и содержащее угрозы войной правителю Венгрии
в случае неповиновения ханской воле. «Получив надежные, как каза¬
лось, сведения о том, что главные цели монгольского завоевания лежат
на юге, — заключает Майоров, — сильнейший из князей Северо-Вос¬
точной Руси мог рассчитывать, что развитие событий пойдет по ка¬
кому-то другому, не столь трагическому для него плану»1 2. Отчасти,
по-видимому, настрой князя Юрия был действительно таков, как это
отображает историк. Однако великий князь вряд ли был столь довер¬
чив и легкомыслен. Разместив в своих городах спасающихся от татар
жителей Волжской Булгарин, он таким образом встал на сторону мон¬
гольских врагов. Едва ли князь не отдавал себе отчета в содеянном
и не догадывался о возможных последствиях своих действий. Во вся¬
ком случае, у нас нет оснований говорить о его полной уверенности
в том, что татары не придут к нему с войной. Тем более что, «ведя
переговоры с русскими князьями, монголы одновременно готовились
к войне. Их военные приготовления накануне нашествия на земли
Северо-Восточной Руси не укрылись от глаз венгерского миссионе-
ра-разведчика Юлиана»3. Этот Юлиан, возвращаясь из второго своего
путешествия в поисках прародины венгров, побывал в Суздале, где
был принят князем Юрием Всеволодовичем. Едва ли можно сомне¬
ваться в том, что Юлиан сообщил Юрию о приготовлениях монголов.
Да и для русских эти приготовления не являлись секретом, что явству¬
ет из слов Юлиана, приводимых А. В. Майоровым: «Они [татары. —
И. Ф.], как передавали нам словесно сами русские, венгры и булгары,
бежавшие перед ними, ждут того, чтобы земля, реки и болота с на¬
ступлением ближайшей зимы замерзли, после чего всему множеству
татар легко будет разграбить всю Русь, всю страну русских»4. Следо¬
вательно, русские знали о замысле монголов завоевать и разграбить
всю Русь, а не только Рязанскую землю.
И опять-таки перед нами возникает сакраментальный вопрос, по¬
чему же Юрий Всеволодович, зная о планах татар, медлил с оказани¬
ем помощи рязанцам. Согласно А. В. Майорову, как мы знаем, князь
1 Там же. С. 90-91.
Там же. С. 92.
Там же.
4	Там же.

146
И. Я. Фроянов
наивно верил, что монгольская гроза минует его землю, что он «бла¬
гополучно отсидится за приокскими лесами».
Ответ на этот вопрос дали и древние книжники. Так, новгородский ле¬
тописец говорил: «Послаша же рязаньстии князи къ Юрью Володимирь-
скому, просяче помочи, или самому поити. Юрьи же сам не поиде, ни по-
слуша князии рязаньскых молбы, но сам хоте особь брань створити»1.
Та же информация содержится и в «Повести о разорении Рязани Ба¬
тыем», где читаем: «И услыша великий князь Юрьи Ингоревич Резан-
ский приход безбожнаго царя Батыя, и воскоре посла въ град Владимер
к благоверному к великому князю Георгию Всеволодовичю Владимер-
скому, прося помощи у него на безбожнаго царя Батыя, или бы сам по¬
шел. Князь великий Георгий Всеволодович Владимиръской сам не по¬
шел и на помощь не послал, хотя особе сам сотворити брань з Батыем»2.
Как видим, Юрий Владимирский не собирался отсиживать¬
ся «за приокскими лесами», а намеревался сражаться с татарами,
но «особе»3. Однако вот тут-то и заключена сложность завязавшей¬
ся ситуации, которую исследователи обычно упускают из вида. Они
полагают, будто так (сражаться «особе») решил лично великий князь
и потому ответственность за последующие события лежит исклю¬
чительно на нем. Отсюда уничижительные характеристики истори¬
ков, касающиеся Юрия Всеволодовича4, который оказался, так ска¬
зать, без вины виноватым. По-своему они, конечно, были правы, по¬
скольку исходили из привычных воззрений на древнерусских князей
как на монархов, которые по собственному усмотрению ведали дела¬
ми, правя в том или ином княжестве. Но совсем иначе все будет вы¬
глядеть, если признать существование в Древней Руси городов-госу¬
дарств с их общинно-вечевой демократией, где князья являлись лишь
высшими представителями исполнительной власти, осуществляв¬
шими властные функции «по ряду», т. е. по договоренности с вечем5
1 НПЛ. С. 74-75, 286.
Воинские повести Древней Руси. Л., 1985. С. 96.
Эта версия получила широкое распространение в позднем летописании. См., напр.:
ПСРЛ. Т. VI. Вып. I. М., 2000. Стб. 289; Т. XVIII. М., 2007 С. 55; Т. XX. М., 2005. С. 156; Т. XXV.
М.; Л., 1949. С. 126; T.XXVI. М.; Л., 1959. С. 71.
4	Л. Н. Гумилев, например, говорил, что князь Юрий «был недалеким политиком
и скверным полководцем». ГумилевЛ. Н. От Руси до России. СПб., 1992. С. 107.
5	См.: Фроянов И. Я. 1. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории.
Л., 1980; 2. Древняя Русь. Опыт исследования социальной и политической борьбы. М;
СПб., 1995; 3. Лекции по русской истории. Киевская Русь. СПб., 2015; Фроянов И. Я.,
ДворниченкоА. Ю. Города-государства Древней Руси. Л., 1988.

II. Pro et contra
147
Последнее слово по важнейшим вопросам жизни земли-волости (го¬
рода-государства) оставалось за вечевым народным собранием — выс¬
шим органом власти этих государственных образований. К ним от¬
носились, разумеется, вопросы войны и мира. Можно предполагать,
что помощь рязанцам стала предметом обсуждения на владимирском
вече. Единства на нем, похоже, не было — звучали, по всей видимости,
разные мнения. Не исключено, что князь Юрий Всеволодович на самом
деле предлагал сражаться с татарами «особе». Споры на вече, как это
нередко бывало, затянулись, время упущено, Рязань пала. Обстановка
существенным образом изменилась, когда в Суздале появился «кюръ
Михаиловичь» Пронский1 с известием о разгроме Рязанской земли,
о чем рассказывает нам южный летописец: «Убиша [татары. — И. Ф.]
Юрья князя [рязанского князя. — И. Ф.] и княгини его, и всю землю
избиша и не пощадиша отрочат до сущих млека, кюръ Михаиловичь же
утече со своими людми до Суждаля, и поведа великому князю Юрьеви
безбожных Агарян приход, нашествие, то слышав великии князь Юрьи
посла сына своего Всеволода со всеми людми и с ним кюръ Михаило¬
вичь. Батыеви же устремлешюся на землю Суждальскую, и срете и Все¬
волод на Колодне [Коломне. — И.Ф.] и бившимся им...»1 2 Кроме Кюр
Михайловича Пронского, к Юрию Всеволодовичу Владимирскому,
как сообщают некоторые летописцы, прибыл с остатками войска князь
Роман Ингварович, браг рязанского великого князя Юрия Ингварови-
ча3. Прибывшие во Владимиро-Суздальскую землю рязанцы поведали
о творимых татарами жестокостях, требовавших отмщенья. Колебания
во Владимире, по-видимому, прекратились, что засвидетельствовала
вышедшая оттуда навстречу завоевателям объединенная рать, в состав
которой, кстати сказать, влились и новгородцы — «поиде Всеволод сын
Юрьев внук Всеволожь и князь Роман и Новогородцы съ своими вой
из Володимеря противу Татаром»4. Это означало не только объявление
великим владимирским князем войны татарам, но и начало кампании
великого владимирского князя против степняков.
Летописная фраза «посла сына своего Всеволода со всеми людь¬
ми» говорит о том, что в поход против Батыя выступило владимирское
1	Кюр (Кир) Михайлович — пронский князь, сын Михаила Всеволодовича Пронского,
убитого в 1217 г. на княжеском съезде в Исадах.
2	ПСРЛ. Т. II. Стб. 778-779.
См.: ПСРЛ. T.VI. ВыпЛ.Стб. 290; Т.XVIII. С. 55; Т. XXV. С. 127; T.XXVI. С. 71.
4 ПСРЛ. T.I. Стб. 515.

148
И. Я. Фроянов
ополчение, так как людьми, взявшими оружие в руки, именовали
на Руси народных ополченцев. Поэтому не случайно упоминание
в источниках воеводы Еремея Глебовича — командира воев, народ¬
ных ополченцев. Вполне вероятно, что владимирское ополчение по¬
шло в поход по решению веча стольного города Владимира, причем
в полном составе — Всеволод шел на бой «со всеми людьми». В дан¬
ной связи любопытен один штрих, привлекший внимание А. В. Май¬
орова, — участие в битве под Коломной московской рати1. Деталь
очень важная для понимания существа дела. Ведь Москва тогда явля¬
лась пригородом Владимира. И она подпадала под действовавшее в ту
пору правило «на чем старейшие сдумают, на том пригороды станут».
Можно с большим вероятием предположить, что «старейший» (стар¬
ший) город Владимир повелел своему пригороду Москве, близко рас¬
положенному к театру военных действий, мобилизоваться и вместе
с воинами главного города сразиться с противником. Это несколько
меняет историческую панораму сравнительно с той, которую развора¬
чивает А. В. Майоров.
Историк, доверчиво относящийся к известиям новгородского ле¬
тописца, утверждает, будто великий владимирский князь направил
сына своего Всеволода с войском «вовсе не на помощь Рязани, а лишь
для охраны границ Владимирского княжества. Здесь, на границе, этот
сторожевой отряд и дожидался исхода борьбы рязанцев с татарами.
Так, на наш взгляд, можно понимать слова новгородского летописца
о том, что владимирский князь отправил к Коломне “Еремея въ сторо¬
жих воеводою”. Где-то у самого города произошло сражение.. ,»2. Од¬
нако летописцы, в том числе и новгородский летописец, столь привле¬
кательный для А. В. Майорова, ничего не говорят об ожидании «сто¬
рожевого отряда» владимирцев «исхода борьбы рязанцев с татарам».
Новгородский летописец свидетельствует о немедленном объедине¬
нии воинов Еремея с «людьми Романа Ингворовича», брата великого
рязанского князя: «Князь же Юрьи Володимирьскыи тогда посла Ере¬
мея в сторожех воеводою, и сняся с Романом»3. Надо сказать, что роль
и задача воеводы Еремея с его «воями» заключалась отнюдь не том,
чтобы сидеть и дожидаться «исхода борьбы рязанцев с татарами». Так
называемый сторожевой отряд воеводы Еремея Глебовича являлся
Золотая Орда в мировой истории. С. 93.
Там же.
НПЛ, С. 75, 287.

II Pro et contra
149
частью воинства, которая шла впереди, имея, подобно авангарду,
назначение прикрывать шедшие позади войска. Именно так подает
события составитель Симеоновской летописи, по словам которого,
Еремей был послан «наперед» Всеволода: «А воеводу своего Еремея
Глебовича послал князь великии Юрьи наперед въ сторожех»1. За во¬
еводой следом шел Всеволод Юрьевич с ясно обозначенной целью —
«поиде Всеволод, сын Юрьев, внук Всеволожь, противу Татар»2;
«изыде против Татар князь Всеволод Юрьевичь»3; «поиде Всеволод,
сын Юрьев, внук Веволожь... из Володимеря противу татаром»4 и т. д.
Тб же можно сказать и о воеводе Еремее Глебовиче, поскольку его
воинство, будучи составной частью владимирского войска, преследо¬
вало, в конечном счете, аналогичную стратегическую цель. Необходи¬
мо еще раз отметить участие в походе народного ополчения — воев,
возглавляемых воеводой Еремеем. Вой вместе с княжескими дружи¬
нами составляли внушительную рать, о чем говорит тяжелый и кро¬
вопролитный характер сражения под Коломной. «Бысть сеча велика,
и убиша у Всеволода воеводу Еремея Глебовича и иных мужии много
убиша у Всеволода, и прибежа Всеволод в Володимерь в мале дру¬
жины», — читаем в Лаврентьевской летописи5. В другой древнейшей
летописи, Ипатьевской, представлена такая же, собственно, картина:
«И бившимся им, и падъшим многим от них от обоих, побежену быв-
шу Всеволоду»6. О большой битве свидетельствуют и другие летопи¬
си — «бишася крепко, и бысть сеча велика»7; «бысть сеча зла зело»8;
«бысть бой крепок»9; «бишася крепко, и бысть сеча зла»10; «бысть бой
велик»11. Имея в виду битву под Коломной, как и другие сражения рус¬
ских с татарами, Рашид ад-Дин -.замечает, что русские воины «оже¬
сточенно дрались»12. Этот восточный автор приводит важный факт,
1 ПСРЛ. T.XVIII. С. 56. См. также: ПСРЛ. Т. VII. М„ 2001. С. 139.
ПСРЛ. ТЛ.Стб. 460.
ПСРЛ. Т.ХХХ. Владимирский летописец. М., 1965. С. 87.
ПСРЛ. T.VI. ВыпЛ.Стб. 290.
ПСРЛ. ТЛ.Стб. 460.
ПСРЛ. Т.П. Стб. 779.
ПСРЛ. T.VI. ВыпЛ.Стб. 290; T.VII. С. 139; Т.XXV. С. 127.
ПСРЛ. T.XVIII. С. 55.
ПСРЛ. Т.ХХ. М., 2005. С. 156.
ПСРЛ. Т. XXVI. С. 71.
ПСРЛ. Т.ХХХ. С. 87.
ТизенгаузенВ. Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. II. М.;
Л., 1941. С. 36.

150
И. Я. Фроянов
косвенно подтверждающий упомянутые аттестации древнерусских
летописцев битвы при Коломне. Он говорит: «Бату, Орда, Гуюк-хан,
Менгу-каан, Кулькан, Кадан и Бури совокупно осадили город Арпан
(Рязань) и в три дня взяли (его). После того они овладели также горо¬
дом Ике (Коломна). Кулькану была нанесена там рана, и он умер»1.
Перед нами единственный за всю историю Великого западного похода
случай гибели в бою Чингизида — младшего сына Чингисхана. Этот
случай довольно красноречив. По словам, В.В.Каргалова, «при мон¬
гольских обычаях ведения боя, когда и сотники, и тысячники, и тем¬
ники, не говоря уже о ханах, руководили войсками, находясь позади
боевых линий, гибель царевича-Чингизида (каким был Кулькан) была
возможна лишь в большом сражении, которое сопровождалось на¬
рушением боевого порядка и глубоким прорывом противника»1 2. Со¬
гласно В. В. Каргалову, битва при Коломне — не рядовое явление, ибо
«по количеству собранных войск и упорству сражения можно считать
бой под Коломной одним из самых значительных событий похода Ба¬
тыя на Северо-Восточную Русь»3.
Совершенно иной взгляд у А. В. Майорова, согласно которому
«столкновение русских ратей с татарами под Коломной по своим мас¬
штабам носило локальный характер»4. В.В.Каргалов, быть может,
несколько преувеличил размах битвы при Коломне, но выдавать ее
(открывшую после поражения русского войска путь татарам в глубь
Северо-Восточной Руси) за локальное явление нет должных основа¬
ний. С точки зрения дальнейшего развития событий Коломенская бит¬
ва имела стратегическое значение.
Читая А. В. Майорова, можно подумать, что поначалу Батый не по¬
мышлял выходить за пределы Рязанской земли и вторгаться в соседнюю
Владимиро-Суздальскухр область. Однако неожиданная гибель Кулька-
на резко переменила его планы. Исследователь склоняется к той мысли,
что «разорение Владимиро-Суздальской земли явилось следствием ги¬
бели сына Чингиз-хана, чья смерть по монгольским законам требовала
неотвратимого возмездия. Примечательно, что в китайских жизнеописа¬
ниях Субедея, дошедших в составе Юань ши, разорение земель Северо-
1 Там же.
КаргстовВ. В. Внешнеполитические факторы развития феодальной Руси.
Феодальная Русь и кочевники. М., 1967. С. 90.
3	Там же.
Золотая Орда в мировой истории. С. 93.

II. Pro et contra
151
Восточной Руси представлено как “карательный поход” против князя
(бана) Юрия»1. Этому умозаключению противоречит принятое на курул¬
тае (1236) изначальное решение о завоевании Руси в целом, а не отдель¬
ной малой ее части в виде, скажем, Рязанской земли. Да и сам А. В. Майо¬
ров не делает различия между требованиями татар, выдвинутыми рязан¬
скому и владимирскому князьям: «Очевидно, условия мира, предложен¬
ные татарскими послами князю Юрию Всеволодовичу, были такими же,
как те, что они предлагали рязанцам, и вообще всем, кого хотели подчи¬
нить: дань и покорность»2. Князья надеялись отделаться от монгольских
притязаний дарами, но напрасно, поскольку татарам нужна была посто¬
янная дань, возможность грабить и пленять людей, а для этого необходи¬
мо было одно — завоевание и устрашающие методы обращения с завое¬
ванным населением. Автор, безусловно, прав в том, что смерть Кулькана
сильно ожесточила завоевателей: «Гибель в столкновении плод Коломной
сына Чингиз-хана не могла быть оставлена монголами без последствий.
И эти последствия приобрели катастрофический для Северо-Восточной
Руси характер. Источники свидетельствуют, что гибель члена семьи Чин-
гиз-хана наказывалась монголами с особой жестокостью. Возмездие, но¬
сившее в таких случаях очевидно ритуальный характер, падало не только
на представителей воевавших с монголами государств, но и на всех жи¬
телей всех земель и городов, у стен которых погибал Чингизид, — такие
города вместе со всем населением подвергались тотальному уничтоже¬
нию. .. По-видимому, не случайно после битвы под Коломной в извести¬
ях о разорении татарами русских городов летописцы начинают отмечать
случаи поголовного истребления населения»3. И все же, признавая уси¬
ление жестокости татар, вызванной гибелью в бою с русскими цареви-
ча-Чингизида, предпочтительнее было бы вести речь о катастрофе само¬
го нашествия монголов на Русские земли, не подменяя этот фундамен¬
тальный факт «катастрофическими последствиями» для русских гибели
Кулькана. Ибо первостепенное значение для русской истории представ¬
ляет именно татаро-монгольское нашествие на Русь со всеми вытекаю¬
щими из него последствиями, а не случайная гибель царевича Кулькана.
Первый случай поголовного истребления населения А. В. Майо¬
ров связывает с взятием монголами Москвы. Возможно, он прав, хотя
действия завоевателей в Рязанской земле (в частности, захват Рязани)
1	Там же. С. 94.
Там же. С. 90.
Там же. С. 93-94.

152
И. Я. Фроянов
не отличались гуманностью. Разорив Москву и перерезав всех ее жи¬
телей, захватчики двинулись к Владимиру, где якобы в «бездействии
перед смертельной опасностью» отсиживался Юрий Всеволодович.
Узнав о приближении татар, князь покинул город. Исследователь по¬
лагает, что «так или иначе, владимиро-суздальский князь, похоже,
сделал все возможное, чтобы избежать прямого боевого столкновения
с татарами. Отъезд князя из стольного Владимира накануне татарско¬
го штурма воспринимался современниками как бегство, Такая оцен¬
ка поступку Юрия дана составителем Новгородской Первой летопи¬
си старшего извода: князь “выступи зъ Володимиря и бежа на Яро¬
славль”. В дальнейшие планы Юрия вовсе не входило давать врагу ге¬
неральное сражение, во всяком случае, таким сражением нельзя счи¬
тать стычку с одним из татарских отрядов на р. Сити, в которой Юрий
бесславно погиб»1. Здесь, в оценке сражения на Сити, А. В. Майоров
сближается с Л. Н. Гумилевым1 2. Присмотримся, однако, пристальнее
к обстоятельствам произошедшего.
Из Владимира великий князь Юрий выехал не второпях и не один,
а в окружении племянников, Константиновичей: Василька (Василия)
Ростовского, Всеволода Ярославского и Владимира Углицкош. Присут¬
ствие Константиновичей во Владимире не вызывает вопросов. По-види-
мому, они были созваны великим князем на совет, подобно тому как это
было недавно в Рязани. Перед своим отъездом Юрий «урядил сыны свои
в себя место, Всеволода и Мьстислава»3. Нет сомнений, что великий князь
«урядился» начет своих сыновей и с владимирской вечевой общиной, за¬
ручившись ее согласием и по части целесообразности собственного отъ¬
езда из города, и относительно временных перемен на княжеском столе.
По завершении этих дел Юрий отъехал на Волгу и «ста на Сите станом,
ждучи к себе брата своего князя Ярослава и Святослава с полки, и нача
князь Юрьи полкы совокупляти противу Татар.. .»4. Причем во Владими¬
ре он оставил свою семью, вселяя тем во владимирцев уверенность в ко¬
нечной победе над врагом. Позволительно спросить, похоже ли все это
на паническое бегство? Пожалуй, нет.
Отъезд Юрия Всеволодовича из города выдвинул на историческую
авансцену рядовых владимирцев сих воеводой Петром Ослядюковичем,
1 Там же. С. 91.
См.: ГумилевЛ. Н. От Руси до России. С. 107.
ПСРЛ. ТЛ.Стб. 516.
4	Там же.

II. Pro et contra
153
т.е. местную вечевую общину, которая взяла всю полноту власти
в свои руки. Именно к ней, «гражданам», обращался с «лестью» (хи¬
тростью) Батый, склоняя к сдаче города, Именно ее вдохновлял епи¬
скоп владимирский Митрофан, призывая стоять насмерть и не поко¬
ряться врагу1. Призыв святителя людьми был услышан — «вси начата
крепко боротися»2. По свидетельству тамошнего летописца, «володи-
мерци затворишася в городе съ Всеволодом и Мьстиславом, а воевода
бе у них Петр Ослядюковичь»3. Как видим, во Владимире действует,
помимо княжеской дружины, народная военная организация, возглав¬
ляемая собственным воеводой, которого слушались князья4. Привле¬
кают наше внимание некоторые любопытные детали, запечатленные
местным летописцем и не вполне оцененные по достоинству в исто¬
рической литературе.
Когда татары приблизились к Владимиру и подъехали к главным
городским Золотым воротам, они «начата въпрошати великии князь
Юрьи есть ли в городе?» В ответ: «Володимерци же пустиша по стре¬
ле на Татары. Татарове же против пустиша также по стреле на город
и на Златыя ворота»5. Татары, следовательно, проявили особый инте¬
рес к личности великого князя Юрия. Становится очевидным, что им
надо было обнаружить его, схватить и, разумеется, расправиться с ним.
За что? Конечно, в первую очередь за гибель Кулькана. А это значит,
что ответственность и вину за битву русских с татарами при Коломне
Батый возлагал на великого владимирского князя. Отсюда следует
вывод об основной роли владимирского войска в этой битве с рус¬
ской стороны6. Действия защитников города, стоявших на крепост¬
ных стенах, и монголов у этих стен заключают в себе символический,
возможно, даже ритуальный смысл: владимирцы пускают по стреле
«на Татары», а те — «по стреле на город и на Златыя ворота», что оз¬
начает взаимное провозглашение войны, решительно отвергающее
мирный исход событий. Во всяком случае, известно, что татары вели
1 ПСРЛ. Т. II. Стб. 779-480.
Там же. Стб. 780.
ПСРЛ. T.I. Стб. 516.
См.: Соловьеве. М. Сочинения. Кн. II... С. 138.
ПСРЛ. T.I. Стб. 516.
А. В. Майоров рассуждает иначе: «Неоправданным представляется предположение
о том, что в коломенском бою, помимо сторожевой рати Еремея Глебовича, участвовало
также владимирское войско, приведенное князем Всеволодом Юрьевичем» (Золотая Орда
в мировой истории. С. 93). Однако об этом участии говорят ранние летописи, Лаврентьевская
и Ипатьевская. См.: ПСРЛ. ТЛ.Стб. 515-516; Т.Н. Стб. 779.

154
И. Я. Фроянов
мирные переговоры, но лишь до первой стрелы. Владимирцы об этом
монгольском обычае, наверное, знали и потому сразу же дали понять
завоевателям о невозможности мира с ними. Осада и штурм города
стали неизбежны. Батый, между тем, убедился в отсутствии великого
князя Юрия во Владимире и устроил погоню за ним, поручив это за¬
нятие Бурундаю, одному из лучших своих военачальников. Монгол,
по-видимому, думал, что князь Юрий будет бегать и петлять, стараясь
скрыться от преследователей, как это делали в недавнем прошлом шах
Хорезма Мухаммед II и наследник шахского престола Джелал ад-Дин,
а в скором будущем — венгерский король Бела IV.
Персидский автор Рашид ад-Дин сильно упростил ситуацию, ког¬
да писал: «Эмир этой области Вике-Юрку [князь Юрий Всеволодо¬
вич. — И. Ф.] бежал и ушел в лес; его там поймали и убили»1. Как мы
видели, Юрий не бежал из Владимира в панике, а отъехал после того,
как отдал необходимые распоряжения и «урядился» с владимирца¬
ми1 2. Целью отъезда был сбор воинства для отпора татарам, поскольку
владимирская рать оказалась разгромленной в битве под Коломной.
Не случайно с ним поехали Константиновичи, княжившие в Ростове,
Ярославле и в Угличе, которые, надо полагать, должны были возгла¬
вить свои соответственно полки в объединенной рати. Князь Юрий,
став на Сити станом, начал, как мы знаем, «полки совокупляти про-
тиву Татар». И здесь ему удалось кое-что сделать. В княжеском стане
находились уже упоминавшиеся Константиновичи со своими, по всей
видимости, воинами. Приехал и брат Юрия князь Святослав со своим,
надо думать, полком. На подходе, казалось, должен был быть и другой
брат Ярослав с новгородцами, кому Юрий, если верить В. Н. Татище¬
ву, еще во время событий под Коломной послал гонцов, «абы поспе¬
шил [на помощь] со всеми новгородцы»3. Но его опередил Бурундай,
1	ТизенгаузенВ.Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. II. С.
36-37.
2	В. Н. Татищев изображает сцену совета великого князя с «передними
мужами»: «созва же [Юрий] вся предния мужи, начат гадать, что деяти. И мнозии
умнии реша княгинь со всем статком и утварью вывести в лесные места, а город
затворити толе с ратными, иж татара уведав, не будут толико налегати. А друзии
реша, иж князю отступите от града и, совокупя вой, стати невдалеке, а город
затворити со княгинею и с детьми. И тако учиниша вскоре» {ТатищевВ. Н. Собрание
сочинений. T.IV. История Российская. Часть вторая. М., 1995. С. 374). Надо думать,
что среди «передних мужей» находились и лидеры вечевой общины Владимира.
3	Татищев В. Н. Там же.

II. Pro et contra
155
появившийся неожиданно для Юрия. Эту неожиданность некоторые
историки истолковали в качестве результата большой оплошности кня¬
зя Юрия, выдающей его бездарность как полководца. Особенно строго
судит великого князя Л. Н. Гумилев, который говорит: «Юрий на Сити
был случайно застигнут отрядом тысячника Бурундая. Монголы нат¬
кнулись на незащищенный и неохраняемый стан русских, поскольку
князь не выставил дозора и не выслал разъезды. Как видим, Юрий
не сделал ничего из того, что должен был сделать полководец, веду¬
щий войну с умелым и сильным врагом. Конечно же, весь отряд, захва¬
ченный врасплох, погиб вместе со своим князем»1. Однако не следует
спешить со столь суровым приговором, а тем более — приписывать
организационные просчеты одному лишь владимирскому князю.
Нельзя забывать упоминавшееся не раз выше свидетельство лето¬
писца о том, что Юрий Всеволодович, «став станом» на Сити, начал
«полкы совокупляти» а Жирославу Михайловичу поручил «воевод¬
ство в дружине своей»1 2. Перед нами ясное указание на то, что вели¬
кому князю, занятому сбором полков, приходилось часто отлучаться
из стана. Именно так понял ситуацию С. М. Соловьев. Великий князь,
по словам историка, поехал из Владимира на Волгу и «стал на реке
Сити; потом, оставив здесь воеводу Жирослава Михайловича, он отпра¬
вился по окрестным волостям собирать ратных людей.. .»3. Жирослав,
оставленный Юрием в стане за главного военачальника должен был
предусмотреть те меры, отсутствие которых некоторые авторы «по¬
весили» на великого князя. Когда же князь вернулся в стан, то послал
«в просоки», т. е. в разведку4, воеводу Дорожа с трехтысячным отря¬
дом, но было поздно — татары «обошли около» (окружили) русских.
Юрий в спешном порядке начал «ставити полки», и «поидоша проти-
ву поганых»5. Завязалась кровавая битва, а вовсе не «стычка»6. В лето¬
писях, ранних и поздних, причем разных ориентаций и направлений,
1	Гумилев Л. Н. От Руси до России. С. 107. См. также: ХрусталевД. 77 Русь
и монгольское нашествие (20-50-е гг. XIII в.). СПб., 2013. С. 172.
2	ПСРЛ. Т. I. Стб. 516; T.VI. ВыпЛ.Стб. 290; Т. XXV. С. 127; T.XXVI. С. 72; Т.ХХХ.
С. 88. См. также: Карамзины. М. История Государства Российского. Т.М., 1991. С. 512.
3	Соловьев С. М. Сочинения. Кн. II... С. 137.
КочинГ.Е. Материалы для терминологического словаря древней России. М.; Л.,
1937. С. 286. «И посла [Юрий] Дорожа в просоки в 3000 пытати Татар». ПСРЛ. Т. XXVIII. М.;
Л., 1963. С. 53,211.
5	ПСРЛ. T.I. Стб. 519.
6	Ср.: Золотая Орда в мировой истории. С. 91.

156
И. Я. Фроянов
мы имеем такие ее описания: «бысть сеча зла»1; «бысть брань вели¬
ка»1 2; «бысть сеча зла и велика»3; «бысть сеча велика»4; «бысть бои
велик, и сеча зла велика»5.
Подводя итог этой части исследования А. В. Майорова, приходит¬
ся, к сожалению, разойтись с ученым в оценке битв русских с татара¬
ми под Коломной и на Сити. Перед нами не «локальная» битва на Оке
и мелкая «стычка» на Сити, а сражения стратегического значения —
поражение русской рати под Коломной открыло путь Батыю в глубь
территории Северо-Восточной Руси, а разгром полков Юрия на Сити
и гибель великого владимирского князя символизировали окончатель¬
ное завоевание Северной Руси монголами.
Излагая события, связанные с завоеванием татарами Северо-Вос¬
точной Руси, А. В. Майоров, в сущности, не рассматривает вопрос о по¬
следствиях этого завоевания для русско-славянского общества данного
региона Русской земли. Он не говорит о положительном влиянии Орды
на Русь, столь популярном среди современных «новооткрывателей».
Правда, исследователь не касается специально и негативных факторов
воздействия завоевателей на ход русской истории, о чем традиционно
и много писано в нашей исторической литературе. Вероятно, издание
в Казани кое к чему обязывает, требуя определенного этикета...
Аналогичный подход А. В. Майоров в основном соблюдает при по¬
вествовании о вторжении Батыева войска в Южную и Юго-Западную
Русь, лишь в отдельных случаях отклоняясь от заданного курса.
Говоря о действиях монгольского войска в Южной Руси, исто¬
рик сосредоточивается на взятии Чернигова и Киева. При описании
штурма Чернигова он особое внимание уделяет использованию тата¬
рами камнеметных машин и ограничивается техническими деталями,
оставляя как бы в стороне героическое сопротивление черниговцев
врагу и большой вред, нанесенный этому крупному древнерусско¬
му городу степняками. Есть, впрочем, тут и одно важное авторское
наблюдение, основанное на известиях новгородских летописей пер¬
вой половины XV в. Так, в Четвертой Новгородской летописи после
окончания рассказа о взятии Чернигова говорится о том, будто татары
1	ПСРЛ. T.I.Стб. 519; T.XV. Тверской сборник. М„ 1965. Стб. 370; T.XX. С. 157;
T. XXVIII. С. 53,211.
2	ПСРЛ. T.IV. Птг., 1915. С. 218.
ПСРЛ. Т. VI. Вып. I. Стб. 294; T.VII. С. 142; Т. XXV. С. 128; Т. XXVI. С. 73.
ПСРЛ. Т. XVIII. С. 57.
5 ПСРЛ. Т. XXX. С.89.

II. Pro et contra
157
«смирившеся» с князьями Мстиславом Глебовичем, Владимиром Рю¬
риковичем и Даниилом Романовичем1. А. В. Майоров, проделав соот¬
ветствующий анализ летописных источников, пришел выводу, соглас¬
но которому сообщение о «примирении русских князей с татарами»,
содержащееся в новгородских летописях, восходит к «южнорусской
версии Повести о нашествии Батыя, отразившейся также в Ипать¬
евской летописи. Однако в последней текст описания штурма и взя¬
тия Чернигова, вероятно, в силу путаницы листов и по недосмотру
позднейшего переписчика оказался разделенным на части и отнесен
к разным событиям. Ряд эпизодов здесь приурочен к черниговскому
походу галицкого князя Даниила Романовича и киевского князя Вла¬
димира Рюриковича, датированному в Ипатьевском списке 6742 г.
(1238)»1 2. Тут существенны не столько источниковедческие тонкости,
сколько мысль автора о заключении южными князьями мирного дого¬
вора с монголами3, важен их альянс с завоевателями4, союзнические
отношении с ними5 Если это было так, как отмечает исследователь,
то мы оказываемся перед необходимостью серьезной корректировки
наших представлений о взаимоотношениях русских князей с монгола¬
ми на начальном этапе завоевания ими Руси.
Весьма распространенным в исторической, а также историко¬
публицистической литературе является мнение о различии в поведении
северо-восточных и юго-западных князей относительно монгольских
властителей середины XIII в. Первые будто бы покорились татарам
и постарались установить союз с ними, ориентируясь таким образом
на Восток, тогда как вторые противились им, стремясь заручиться по¬
мощью римского понтифика и западных правителей. В качестве исто¬
рических примеров обычно приводят Ярослава Всеволодовича, а также
сына его Александра Ярославича Невского, с одной стороны, и братьев
Даниила и Василька Романовичей — с другой. В наше время это проти¬
вопоставление позиций владимиро-суздальских и галицко-волынских
князей приобрело политизированный характер, выражающийся в поис¬
ках европейских недочетов в русской истории, явившихся следствием
сближения Руси с Востоком, начатого якобы Ярославом и Александром.
1 ПСРЛ. Т. IV. С. 223.
Золотая Орда в мировой истории. С. 94.
Там же. С. 95, 103.
Там же. С. 98.
5 Там же.

158
И. Я. Фроянов
Причастность Даниила Галицкого к «примирению русских князей
с монголами», к установлению союзнических отношений с Батыем,
наблюдаемая А. В. Майоровым, ставит под большой вопрос наличие
у данного князя изначальных прозападных предпочтений, перенося
проблему в область реальной политики, обусловленной прагматиче¬
скими соображениями, зависящими от геополитического и междуна¬
родного положения Северо-Восточной и Юго-Западной Руси. С этой
точки зрения, теряет смысл противопоставление Александра Невско¬
го Даниилу Галицкому. Конечно, такой поворот в истолковании яв¬
лений прошлого нуждается в дальнейшем обосновании. Необходимо,
в частности, ответить на ряд вопросов, закономерно возникающих
перед исследователем. Почему, скажем, Батый разорял города и села,
убивал и пленял людей в Галицко-Волынской земле, где княжил его
союзник Даниил Галицкий? Почему Даниил, примирившийся с тата¬
рами, бежал от них1 и скрывался то в Венгрии, то в Польше? Почему
впоследствии он проявлял непокорство по отношению к монголам
и даже пытался воевать с ними? Почему, наконец, он долго тянул вре¬
мя с поездкой на поклон к Батыю? Нужно, следовательно, показать,
как все это согласуется и вяжется с идеей примирения Даниила с тата¬
рами и его ролью союзника монголов. Словом, проблема ждет допол¬
нительных изысканий.
Переходя к описанию завоевания Батыем Волыни и Галичины,
А. В. Майоров говорит об этом завоевании как о бедствии, постигшем
Юго-Западную Русь1 2. И здесь он специально останавливается на рас¬
праве монголов с населением Берестья, в которой довольно ярко от¬
разились приемы их обращения с жителями завоеванных городов.
Наблюдения А. В. Майорова в данном случае имеют принципиальное
значение. «Когда, — говорит автор, — после неудачной попытки от¬
бить у тамплиеров пограничный с Мазовией город Дрогочин Даниил
и Василько Романовичи вернулись на разоренную татарами Волынь,
первым на их пути оказался-город Берестье. По словам’летописца,
очевидно, лично сопровождавшего князей и наблюдавшего все про¬
исходящее, по прибытии в Берестье Даниил и Василько не могли
1	«Галицко-волынский князь Даниил Романович, — пишет А. В. Майоров, —
не дожидаясь начала вражеского нашествия, покинул территорию родной земли и вернулся
на Волынь только после того, как получил известие об уходе монголов за пределы Руси».
Там же. С. 104.
2	Там же.

II. Pro et contra
159
выйти из города в поле из-за сильного смрада от множества неубран¬
ных тел погибших: “Данилови же со братомъ пришедшоу ко Берестью,
и не возмогоста ити в поле смрада ради и множьства избьеных” При¬
мечательно, что тела “множьства избьеных” находились не в самом
Берестье, как можно было ожидать, а где-то в его окрестностях —
“в поле” Сам же город не только не был уничтожен, но и, насколько
можно судить, не понес значительных разрушений. К такому выводу
приходят новейшие исследователи в результате археологических па¬
мятников средневекового Берестья... Нельзя, разумеется, исключать,
что под стенами Берестья могла произойти какая-то кровопролитная
битва, о которой почему-то умалчивает летописец. Но кто мог участво¬
вать в этой битве? Если иметь в виду защитников города, то что заста¬
вило их покинуть родные стены и выйти на бой с татарами в чистом
поле, обрекая себя на смерть? Даже если представить, что массовая
гибель берестян “в поле” произошла вследствие неудачной вылазки,
в которой участвовала большая часть населения, маловероятно, чтобы
вооруженное сопротивление жителей монголы оставили без послед¬
ствий для их города. Насколько нам известно, описанная летописцем
Даниила Галицкого массовая гибель берестян за городскими стена¬
ми — это единственный в своем роде случай, получивший отражение
в летописных известиях о монгольском нашествии на Русь. Возмож¬
но, поэтому причины случившегося остаются невыясненными. Что¬
бы яснее представить картину трагических событий, произошедших
под стенами Берестья,... следует присмотреться к некоторым извест¬
ным фактам из истории монгольских завоеваний в Средней Азии
и на Ближнем Востоке, иллюстрирующим регулярно применяемые
способы подчинения городов и обращения с покоренным населени¬
ем». И А. В. Майоров приводит многочисленные примеры массово¬
го истребления горожан, обитателей среднеазиатских и ближнево¬
сточных городов, выведенных предварительно монголами за преде¬
лы городских стен1. «Как видим, — обобщает он, — перед штурмом
укрепленных городов монголы предлагали жителям сдаться и в знак
покорности безоружными выйти из города. Никакие клятвенные обе¬
щания и гарантии безопасности в таких случаях не соблюдались:
покорившихся нередко ожидали смерть или плен. Только если город
сдавался без всякого сопротивления, его жители могли сохранить
Там же. С. 105-106.

160
И. Я. Фроянов
жизнь и свободу. Взятые без боя города подвергались нещадному гра¬
бежу, но, как правило, избегали более масштабных разрушений»1. Эту
монгольскую практику обращения с населением завоеванных городов
А. В. Майоров резонно распространяет на жителей Берестья: «В свете
приведенных фактов убийство монголами жителей Берестья за преде¬
лами города позволяет думать, что в начале осады берестяне оказали
какое-то сопротивление захватчикам, но затем были вынуждены по¬
кориться, безоружными вышли в поле, где и были убиты. Тот факт,
что тела погибших несколько месяцев оставались неубранными, —
вероятно, до апреля 1241 г., когда после ухода татар Романовичи смог¬
ли вернуться из Польши, — наводит на мысль, что все это время не¬
кому было их хоронить: берестяне были либо убиты, либо забраны
в хашар»2.
Очень важно отметить, что А. В. Майоров привлек внимание ис¬
следователей к подобного рода практике монгольских завоевателей
на Руси. Сейчас это особенно кстати, поскольку нынешние сторон¬
ники «смягчения» негативных последствий татаро-монгольского
нашествия на Русские земли, сталкиваясь со случаями сохранения
городских строений или отсутствия «масштабных разрушений», де¬
лают соответствующие выводы в пользу Орды, приписывая ей поло¬
жительное воздействие на историческое развитие России. Производя
массовые убийства людей, бросая их в пекло войны, угоняя огромны¬
ми партиями в качестве пленников, монголы наносили тем наиболее
существенный вред и урон Руси, совершенно несопоставимый с раз¬
рушением материальных объектов, ибо люди всегда и везде являлись
главной общественной ценностью.
По наблюдениям историка, Берестье — не единственный город
Юго-Западной Руси, население которого подверглось массовому из¬
биению — «можно думать, что при схожих обстоятельствах монго¬
лами были захвачены и другие города Волынской земли, в том числе
Владимир. Как и Берестье, стольный город Волыни почти полностью
обезлюдел. Когда князь Даниил прибыл туда после ухода татар, “не бе
бо на Володимере не остал живыи” Правда, на этот- раз непогре¬
бенные тела погибших горожан князь нашел не в поле под городом,
1	Там же. С. 106.
Там же. Хашар — «сгон монголами местного населения для осады и штурма
городов». КычановЕ. И. Великий Чингис-хан. «Кара Господня» или «человек тысячелетия»?
М., 2013. С. 362.

II. Pro et contra
161
а в городских храмах: “церкви святой Богородици исполнены тро-
упья, иныа церкви наполнены быша троупья и телесъ мертвых” Эта
трагическая картина, а также указание летописца, что Владимир был
“взят копьем”, по-видимому, свидетельствуют о штурме города мон¬
голами»1. При этом «совершенно не приходится говорить о тотальном
разрушении города в середине XIII в. Большинство известных ныне
древних владимирских храмов пережили татарское нашествие»1 2. Ста¬
ло быть, завоеватели сосредоточились на убийствах жителей Влади¬
мира, а не на разрушениях города.
Обращаясь к судьбе Галича во время татаро-монгольского наше¬
ствия, А. В. Майоров пишет: «О взятии монголами Галича — столицы
державы Романа Мстиславича, за который его сыновья вели долгую
и упорную борьбу, — летописец Даниила Галицкого говорит, как бы
между порочим, не сообщая ничего, кроме названия города: Галич до¬
стался врагу в числе “иных градов многих” Такое странное невнима¬
ние к судьбе стольного Галича, похоже, приводило в недоумение уже
поздних летописцев, вызывая стремление дополнить повествование
какими-нибудь подробностями, чтобы изобразить хотя бы самую об¬
щую картину падения города. “И потом прийдоша до Галича, — чи¬
таем в Густынской летописи, — его же възяша и огнемъ сожгоша,
а люди изсекоша, а иных въ плень пбведоша” При нынешнем состо¬
янии письменных источников едва ли возможно восстановить более
полную картину. Подозрительное молчание о падении Галича древ¬
них русских летописей и отсуствие упоминаний об этом в монголь¬
ских источниках заставляет думать, что захват города был заурядным
событием, не оставившим повода отметить героизм его защитников
или доблесть монгольского полководца. В момент татарского нападе¬
ния в Галиче не было не только князя, но и какой-то части местных
бояр, сопровождавших Даниила и его сына Льва в Венгрию и оставав¬
шихся там до ухода татар. Это обстоятельство, разумеется, не могло
способствовать успеху обороны города. Археологические исследо¬
вания памятников средневекового Галича не выявили, как и во Вла¬
димире-Волынском, следов тотальных разрушений середины XIII в.
Главный храм города — Успенский собор — и многие другие построй¬
ки пережили нашествие Батыя и были разрушены позднее, вследствие
1	Золотая Орда в мировой истории. С. 106.
2	Там же. С. 106-107.

162
И. Я. Фроянов
иных причин»1. Впрочем, «сожжение детинца и княжеского замка
как будто говорит о штурме. Однако, как известно, к таким мерам
монголы прибегали и в случаях добровольной сдачи городов»2. И, на¬
конец, последнее: «Следов массовой гибели населения вследствие на¬
шествия Батыя не выявлено. Тем не менее ясно, что середина XIII в.
стала трагическим рубежом в истории города. Время его расцвета кон¬
чилось, и Галич постепенно вступил в период своего упадка... По всей
видимости, вследствие захвата монголами Г алич, как и другие города
Юго-Западной Руси, лишился значительной части своего населения,
убитого или забранного в хашар. Этих захваченных на Волыни и в Га¬
личине русских пленников мы затем видим в авангарде монгольских
войск, начавших военные действия в Польше и Венгрии»3.
При всем желании трудно совместить утверждение об отсутствии
«следов массовой гибели населения вследствие нашествия Батыя»
с мыслью о том, что «Галич, как и другие города Юго-Западной Руси,
лишился значительной части своего населения, убитого или забранно¬
го в хашар», который можно рассматривать как отложенное убийство,
ибо взятых в хашар ожидала почти неизбежная смерть. Но А. В. Май¬
оров, безусловно, прав, когда говорит о том, что середина XIII в. яви¬
лась «трагическим рубежом» в истории Галича, а стало быть, и всей
Юго-Западной Руси.
* *
*
В системе доказательств советских историков относительно па¬
губного воздействия татаро-монгольского нашествия и последую¬
щего ордынского ига на историческое развитие Руси большое значе¬
ние придавалось археологическим материалам. Данные, собранные
советскими археологами, действительно, впечатляли. «В середине
XIII в., — писал А. В. Куза, — на Русь обрушились орды Батыя, преда¬
вая грабежам и огню многолюдные города и села, уничтожая или уго¬
няя в плен тысячи людей. В городах, принявших на себя страшный
удар вражеских полчищ, в культурных отложениях 30-40-х годов
XIII в. обнаружены слои сплошных пожарищ и братские могилы со¬
тен погибших. Из 74... археологически изученных городов середины
3
Там же. С. 107-108.
Там же. С. 108.
Там же.

II. Pro et contra
163
XII—XIII в. большинство (49) были разорены Батыем и все без исклю¬
чения испытали тяжелые последствия ханского ига. 14 городов вовсе
не поднялись из пепла, и еще 15 так и не смогли восстановить свое¬
го значения, постепенно превратившись в поселения сельского типа.
Особенно тяжелой была участь городов Среднего Поднепровья —
экономически наиболее развитой области Древней Руси. Здесь погиб¬
ло шесть и пришло затем в упадок и запустение еще пять городов.
Но не выдержали последствий вражеского нашествия в первую оче¬
редь экономически самые слабые, малонаселенные города — центры
небольших волостей. Из столиц древнерусских земель лишь Рязань
в конце концов уступила свое место Переяславлю»1. В итоге «больше
двух третей древнерусских городов были разрушены и сожжены за¬
воевателями. Почти треть из них так и не смогли преодолеть послед¬
ствия нашествия»1 2.
Но «жестокий удар поразил не одни города. Было уничтожено
большинство крепостей и волостных центров, множество погостов
и феодальных замков. Лишь на 304 (25%) поселениях этого типа
жизнь продолжалась в XIV в. Следовательно, оказалась подорван¬
ной вся административно-территориальная система Руси. Массовая
гибель феодальных усадеб-замков с одновременным сокращением
числа рядовых сельских поселений свидетельствует о тяжелом уро¬
не, понесенном сельским хозяйством — ведущей отраслью древне¬
русской экономики. Запустели окультуренные земли, нарушились
сложившиеся системы земледелия. Это обстоятельство в не меньшей
степени, чем гибель городов, надолго затормозило развитие Руси. По¬
требовались столетия, чтобы восстановить экономический базис го¬
сударства»3.
Многие из этих наблюдений и выводов подвергаются сейчас пере¬
осмыслению и ревизии как не соответствующие исторической реаль¬
ности. В ноябре 2000 г. в Институте археологии РАН состоялась кон¬
ференция «Русь в XIII в.: континуитет или разрыв традиций», на ос¬
нове материалов которой был издан сборник статей <<Русь в XIII в.:
Древности темного времени»4. В аннотации к ней читаем: «В сборнике
представлены статьи, написанные по результатам широких раскопок
1 Древняя Русь. Город, замок, село. М., 1985. С. 60-61.
Там же. С. 104.
Там же.
4 Русь в XIII веке: Древности темного времени. М., 2003.

164
И. Я. Фроянов
древнерусских памятников XII-XIV вв., произведенных в последние
годы в различных регионах и открывших возможности для существен¬
ной переоценки и уточнения сложившихся представлений. Авторы
на основе конкретных источниковедческих исследований воссоздают
взвешенную, научно обоснованную модель истории русской культуры
накануне и после монгольского нашествия». Что же это за «модель»?
Сборник открывается двумя статьями общего содержания —
«Русь в XIII веке: характер культурных изменений» (Н. А. Макаров)
и «К проблеме оценки исторического значения монголо-татарского
нашествия как хронологического рубежа» (А. В. Чернецов). Эти ста¬
тьи написаны ответственными редакторами сборника, что придает им
вводный, а также итоговый характер.
По словам Н. А. Макарова, «XIII век для исследователей русского
средневековья не столько отрезок календарного времени, сколько дра¬
матическая эпоха финала древнерусской культуры, эпоха пресечения
культурных традиций, сложившихся при первых Рюриковичах, упад¬
ка и дезинтеграции древнерусской ойкумены. Оценка этого периода
как тяжелого кризиса, сменившего “золотой век” домонгольской Руси,
одновременно — как переходной эпохи, подготовившей подъем новых
политических центров, столь прочно утвердилась в историографии
и в массовом сознании, что любые исторические факты и археологиче¬
ские реалии невольно вопринимаются через ее призму»1. Подобное вос¬
приятие прошлого, на взгляд Макарова, устарело, поскольку «накопле¬
ние новых археологических материалов, характеризующих состояние
различных областей материальной культуры, различных регионов и на¬
селенных пунктов Древней Руси в XII столетии, подталкивает к тому,
чтобы заново рассмотреть культурно-историческую ситуацию того вре¬
мени и попытаться уяснить общий характер исторического движения
на хронологическом отрезке второй половины XII — начала XIV в.»1 2.
При этом исследователь осознает ограниченность возможностей архе¬
ологии: «сегодня археология способна лишь немного приоткрыть заве¬
су над реальным содержанием внутренних процессов, обозначивших,
наряду с военными потрясениями, культурный рубеж XIII в. в истории
Древней Руси»3. Но в чем он уверен, так это в том, что, согласившись
1	МакаровН. А. Русь в XIII веке: характер культурных изменений // Русь в XIII веке:
Древности темного времени. М., 2003. С. 5.
2	Там же.
Там же. С. 10.

II. Pro ex contra
165
с мыслью, будто «общие историко-культурные сдвиги той эпохи были
обусловлены лишь разрушительным вторжением Батыя, мы рискуем
чрезмерно упростить и представить в искаженном виде сложную кар¬
тину исторической жизни XIII столетия»1.
И все же Н. А. Макаров нисколько не сомневается в том, что «оцен¬
ка историко-культурных процессов XIII в. в археологии естественно
предполагает обзор и анализ материальных свидетельств драматиче¬
ских событий 1237-1240 гг. Картина разорения древнерусских горо¬
дов монголами стала открываться перед археологами со времен пер¬
вых любительских раскопок в Киеве и Старой Рязани, однако в пол¬
ной мере прояснилась лишь в первые послевоенные десятилетия, по¬
сле широких исследований городских центров южных и центральных
областей Древней Руси и первоначальной систематизации основных
категорий русских древностей»2. Тем не менее негативные явления,
потрясавшие русское общество в XIII в., были вызваны не только
монгольским нашествием, уходя своими корнями в предшествующую
эпоху: «Очевидно, материальные и природные ресурсы, послужив¬
шие основой для стремительного подъема Древней Руси в Х-ХП вв.,
к XIII в. оказались во многом исчерпаны, а стереотипы хозяйство¬
вания и социальные механизмы, ранее обеспечивающие рост, поте¬
ряли свою эффективность. Сокращение объемов дальней торговли,
изменение традиционных форм сельского расселения, вынужденный
переход значительной части населения к более скромному потребле¬
нию — лишь некоторые симптомы этого состояния. Разрушительный
монгольский удар, хронологически совпавший с периодом внутрен¬
них исторических сдвигов, обострил их течение, но не был единствен¬
ной причиной фиксируемых нами трансформаций»3.
Следовательно, историко-культурные изменения,—наблюдаемые
на Руси в XIV в., есть результат совокупного действия внутренних про¬
цессов, происходивших в древнерусском обществе и обозначившихся
вполне явственно к началу XIII столетия, с одной стороны, и «раз¬
рушительного монгольского удара» — с другой. Н. А. Макаров отме¬
чает «наиболее значимые, по сути своей, общественные изменения.
Во-первых, это исчезновение из обихода значительной части по¬
вседневных вещей, составляющих материальный мир Древней Руси
Там же. С. 6.
Там же. С. 5-6.
Там же. С. 10.

166
И. Я. Фроянов
и являвшихся в глазах ее обитателей индикаторами ее культурного
своеобразия и экономического достатка. Во-вторых, это пресечение
или угасание ряда ремесел и производств1, в том числе тех, продук¬
ция которых предназначалась для элиты древнерусского общества
и служила для обозначения ее особого статуса. В-третьих, это отказ
от целого ряда культурных символов и традиций, важных в контексте
общественных отношений и религиозного сознания предшествующей
эпохи, — таких, например, как парадный женский убор, знакомый нам
по кладам XI — первой половины XIII в., или курганный обряд по¬
гребения. Наконец, это формирование нового культурного ландшафта
с новой организацией сельского расселения, до неузнаваемости раз¬
двинувшее границы освоенных территорий»1 2.
Н. А. Макаров отдельно затрагивает городскую и сельскую сферы
жизни Руси, выявляя перемены, наступившие там с приходом монго¬
лов. «Большинство древнерусских городов, — говорит он, — вошли
в XIII в. как быстро растущие и развивающиеся центры. Известно,
что вторая половина XII — первые десятилетия XIII в. стали време¬
нем увеличения городской территории и строительства новых оборо¬
нительных сооружений в целом ряде крупнейших городов — таких
как Киев, Чернигов, Смоленск, Владимир-на-Клязьме, Старая Рязань,
Псков. К этому времени относятся наиболее яркие ремесленные ком¬
плексы, открытые раскопками, и выразительные свидетельства вы¬
сокого материального достатка городской элиты. Новейшие иссле¬
дования... рисуют убедительную картину упадка и стагнации жизни
в целом ряде городских центров в середине XIII в.»3. Это относится
прежде всего к городам, которые попали под удары монгольских пол¬
чищ. Впрочем, «не все города, находившиеся в зоне военных действий
1237-1240 гг., запустели и пришли в упадок в середине XIII в. Так, вы¬
ясняется, что Серенек—представляющий один из наиболее известных
1	Н. А. Макаров подчеркивает, что «новейшие исследования не ставят под сомнение
известный тезис о прямом воздействии монгольского нашествия на состояние древнерусского
ремесла и торговли». По словам исследователя, «есть основание полагать, что общая
интенсивность торговли в этот период [XIII в. — И.Ф.] несколько снизилась, а круг людей,
являвшихся в своей повседневной жизни потребителями ввозившихся на Русь импортов
и продукции квалифицированного городского ремесла, сузился». Происходит «определенное
сужение зоны деловых контактов и торговых поездок, снижение подвижности древнерусской
элиты, сжатие того географического мира, который ранее находился в пределах прямой
доступности». Там же. С. 9, 10.
2	Там же. С. 5.
3	Там же. С. 6.

II. Pro et contra
167
примеров городов, разоренных Батыем, был восстановлен вскоре
после пожара...». То же можно сказать о Москве, Твери и Коломне1.
Кроме городов, оказавшихся в зоне военных действий и либо захи¬
ревших, либо вскоре возродившихся, были также крупные городские
центры, которые независимо от нашествия утратили свою прежнюю
роль и деградировали. В качестве примеров Н. А. Макаров ссылается
на Ростов и Белоозеро, чей упадок и стагнация в XIII-XIV вв. «напря¬
мую не связаны с военными катаклизмами 1238 г.». Скажем, «Ростов
являлся в XII в. одним из наиболее значительных древнерусских го¬
родов. Площадь его территории составляла в ХП-ХШ вв. 200 га. Хотя
Ростов избежал полного разгрома в 1238 г., в последующий период
площадь города перестала расти, а некоторые ранее освоенные участ¬
ки запустели. Культурный слой XIV в. в Ростове отличается слабой
насыщенностью и уступает по мощности отложениям ХП-ХШ вв.».
Макаров склонен рассматривать это «как следствие падения экономи¬
ческого и военного потенциала города», не связанного с монгольской
агрессией1 2. Что касается Белоозера, бывшего «вплоть до начала XIII в.
крупнейшим городским центром на северо-восточных окраинах Руси
и оставшегося вне зоны военных действий 1237-1240 гг., завершился,
как известно, почти полным запустением Старого города и становле¬
нием нового административного центра Белозерского края». По пред¬
положению ученого, «упадок Белоозера, длительное время являвше¬
гося форпостом торгово-промысловой колонизации на Севере, обу¬
словлен кризисом промысловой экономики в ряде северных областей
и распадом сложившейся в XI-XII вв. сети торгово-промысловых по¬
селений, связанных с добычей и вывозом пушнины»3. Отсюда вывод:
«Пример Белоозера показывает, что военные потрясения не могут
рассматриваться в качестве единственной возможной причины упадка
городов во второй половине XIII — начале XIV в.»4.
Судьбы городов Руси, прослеживаемые Н. А. Макаровым с опо¬
рой на материалы упоминавшейся выше конференции в Институте
археологии РАН, возможно, изображены достаточно реалистично.
Но это отнюдь не устраняет мысль о том, что нашествие орд Батыя
и последующий режим военного террора в отношений Руси нанесли
1 Там же. С. 7.
Там же.
Там же.
4	Там же.

168
И. Я. Фроянов
русским городам огромный урон и вред, затормозив на многие годы
развитие городской жизни в Русской земле, что, в конечном счете,
вело к аграризации общества, находящей выражение как в общем уве¬
личении «доли аграрной составляющей в древнерусской экономике»,
так и в культурном ландшафте страны1. Последний существенным
образом изменился, о чем Н. А. Макаров говорит так: «Историками
еще до конца не осознана глубина изменений, затронувших в XIII в.
сельские территории. Как показывают археологические изыскания
последних десятилетий, в этот период начинает формироваться но¬
вый культурный ландшафт, главными чертами которого стали вы¬
ход поселений на водоразделы и широкие расчистки лесов на водо¬
раздельных участках. В центральных и северных областях России
расселение распространяется на территории, которые ранее никогда
не были освоены и не использовались как сельскохозяйственные уго¬
дья. Одновременно забрасываются или меняют свое местоположение
многие поселения, возникшие в X — первой половине XII в. и ста¬
бильно существовавшие в течение одного или нескольких столетий.
Микрорегионы, освоенные в X — первой половине XIII в., редко за¬
брасывались, но на площадках многих селищ, возникших в этот пе¬
риод, нет культурного слоя второй половины XIII-XIV в. Хотя круп¬
ные села продолжали существовать во многих староосвоенных рай¬
онах, очевидно, именно в это время малодворная деревня становится
основным типом сельского поселения»2.
Перед Н. А. Макаровым, естественно, возник вопрос: «В какой
мере эти процессы были обусловлены монгольским нашествием?».
Ответ следующий: «Разумеется, сельские поселения во многих райо¬
нах Руси не избежали разорения в 1237-1240 гг.3 Более того, есть ос¬
нование считать следствием монгольского удара разрыв в заселении
некоторых районов на юго-востоке Руси... Однако сам глобальный
характер перемен, затронувших сельские территории, и фиксация из¬
менений как в центральной Руси, так и в ряде северных областей, не¬
посредственно не затронутых монгольским нашествием, — в Псков¬
ской земле, на юго-западе Новгородской земли (Жабенская волость),
1 Там же. С. 7, 8.
Там же. С. 7.
Непонятно, почему исследователь ограничивается 1237-1240 гг., упуская из вида
последующие крупные вторжения (Неврюева рать, Дюденева рать) и многочисленные набеги,
разорявшие сельские поселения Руси.

II. Pro et contra
169
в Помостье, на Шексне, на Белом и Кубенском озерах — указывают,
что они были обусловлены не внешними факторами, а внутренними
причинами. Конкретное содержание изменений в сельской экономи¬
ке и социальной организации сельского населения, развивавшихся
вместе с этими трансформациями, остается пока до конца не ясным.
Бесспорно тем не менее, что выявленные подвижки в сельском рассе¬
лении — крупное историческое явление, коренным образом изменив¬
шее облик лесной полосы Восточной Европы»1.
Надо сказать, что Н. А. Макаров верно нащупал если не главный,
то один из главных «нервов» произошедших в XIII-XIV вв. на Руси
существенных перемен в народной жизни — «подвижки в сельском
расселении», т. е. массовое переселение людей на новые, более без¬
опасные от монгольских захватчиков места. В свое время это пре¬
восходно и весьма аргументированно показал М. К. Любавский2, имя
которого почему-то Макаровым не названо. Но коль движение на¬
селения в рассматриваемое время (по терминологии исследователя,
«подвижки в сельском расселении») было спровоцировано во многом
татаро-монгольским нашествием, то в оценке его как такового не име¬
ет значение, затронуло ли оно области, непосредственно подвергши¬
еся нападению завоевателей, или же оставшиеся в стороне от воен¬
ных действий, поскольку суть вопроса состоит в том, что движение
это есть следствие вторжения монголов в русские земли. Поэтому мы
не только можем, но и должны говорить о влиянии именно внешнего
фактора на данный демографический процесс. Этот процесс потянул
за собой серьезные изменения во внутренней жизни древнерусского
общества. Какие?
«Подвижки в сельском расселении», протекавшие нередко в экс¬
тремальной обстановке («бысть пополох по всей земли, не ведеху
и сами кто где бежит»), подрывали прежний строй общественных свя¬
зей, разрушая крупные семейно-общинные коллективы на более мел¬
кие семейные образования, чем, по-видимому, объясняется упоми¬
наемая Макаровым смена сравнительно больших сел малодворными
деревнями, больших семей малыми. Менялось и существо общины
земледельцев: сельская община, сохранявшая отчасти родственные
1 МакаровН. А. Русь в XIII веке... С. 8.
См.: ЛюбавскийМ. К. 1. Обзор истории русской колонизации с древнейших времен
и до XX века. М., 1996; 2. Историческая география России в связи с колонизацией. СПб.,
2000.

170
И. Я. Фроянов
связи1, уступала место соседской общине, усвоившей впоследствии
наименование волость, черная волость.
Разорение татарами крупнейших городских центров, да и вооб¬
ще значительного числа городов, угон в плен умелых ремесленни¬
ков1 2 погружали в упадок городскую экономику Руси. В результате
сельскохозяйственная отрасль производства приобретала всё боль¬
шее значение — происходила аграризация русского общества. Ор¬
ганическая связь города с селом, существовавшая в Древней Руси,
стала разрушаться, что пагубно сказывалось на существовавшем
в домонгольский период общественно-политическом строе страны,
отличавшимся общинно-вечевой демократией горожан и селян,
представлявших собою единое политическое целое3. Все это было
в значительной мере результатом масштабных демографических
сдвигов, вызванных татаро-монгольским нашествием и последую¬
щим военным террором, который практиковали завоеватели в Рус¬
ской земле.
Исходя из наблюдений В. Л. Янина насчет изменения в XIV сто¬
летии «содержания хозяйственных документов на бересте, основ¬
ной темой которых становится земля, продукты сельского хозяйства
и поступления с вотчин», Макаров приходит к выводу о превраще¬
нии «сельскохозяйственных вотчин в главный источник доходов нов¬
городской элиты»4. Этот вывод следовало бы распространить на всю
Русь, связав его с татаро-монгольским нашествием в том плане,
что оно, нанеся удар по крупнейшим русским городам, являвшимся
центрами ремесла и торговли (т. е. центрами денежного обр;ащения),
способствовало натурализации хозяйственной жизни Руси и, как уже
отмечалось, аграризации экономики страны, что превращало землю
в главный источник материального благосостояния социальной вер¬
хушки: князей, бояр, князей церкви и начавшегося зарождаться слу¬
жилого люда. Если в домонгольской Руси главной формой богатства
знати была движимость (золото, серебро, всякого рода ценный товар,
1	См.: Фроянов И. Я. 1. Киевская Русь. Очерки социально-экономической истории.
Л., 1974. С. 19-26; 2. Киевская Русь. Главные черты социально-экономического строя. СПб.,
1999. С. 22-32; 3. Лекции по русской истории. Киевская Русь. СПб., 2015. С. 288-290.
2	ПолубояриноваМ.Д. Русские люди в Золотой Орде. М., 1978. С. 36-37, 130.
См.: Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. Л.,
1980. С. 150-184; 2. Лекции... С. 356-358. См. также: Фроянов И. Я., Дворниченко А. Ю. Города-
государства Древней Руси.
4 МакаровН. А. Русь в XIII веке... С. 7-8.

II. Pro et contra
171
скот и рабы1), то на Руси второй половины XIII-XIV в. и, естественно,
позже таковой становится недвижимость — в первую очередь земля
с работающими на ней зависимыми людьми. Что касается формиро¬
вания рабочего населения вотчин, то и здесь «подвижки в сельском
расселении», вызванные нашествием монголов, оказались весьма
действенны. Массы спасающегося от монгольских орд русского люда,
срываясь с насиженных мест, приходили на новые земли, нуждаясь
в материальной поддержке и помощи. Поэтому они нередко садились
на земли, принадлежавшие князьям, боярам, церкви и монастырям,
вступая в отношения зависимости от землевладельцев. Эта механи¬
ка образования зависимого крестьянства продолжала действовать
и после Батыева нашествия по причине возобновляющихся ордын¬
ских вторжений, а затем и усобиц князей Северо-Восточной Руси,
сопровождающихся разорением земель враждующих сторон. Об этом
в свое время писал С. М. Соловьев: «Когда Южная Русь потеряла свое
значение, княжества обессилели от усобиц, размельчения волостей
и особенно от погрому татарского, после которого не было здесь без¬
опасности, то необходимо должно было усилиться переселение наро¬
да с юга на север, в места более безопасные». К таким безопасным
местам историк относил Московское княжество. Однако кроме Юж¬
ной Руси на московские земли «должно было стекаться народонасе¬
ление и из ближайших областей — Рязанской, Тверской, Ростовской,
постоянно менее безопасных, чем область Московская; пограничная
со степью, Рязанская волость часто терпела от татарских нападений,
тогда как Москва после 1293 года до самого Тохтамышева нашествия
не слыхала о них. Тверское княжество было страшно опустошено та¬
тарами и Калитою, потом здесь начинаются усобицы княжеские, за¬
ставлявшие жителей, по прямому свидетельству летописи, переселять
в другие области.. .»1 2.
Таким образом, Батыев погром, продолжающиеся разорительные
и смертельно опасные нападения татар на русские земли, приводя
в движение население Руси, или вызывая, по выражению Макарова
«подвижки в сельском расселении», содействовали появлению мас¬
сы безземельного, обездоленного люда, вступавшего в зависимость
1	См.: ФрояновИ.Я. 1. Киевская Русь. Очерки социально-экономической истории.
С. 45-99; 2. Лекции... С. 320.
2	Соловьеве. М. Сочинения. Кн. II. История России с древнейших времен. Т. 3-4. М.,
1988. С. 412-413.

172
И. Я. Фроянов
от крупных землевладельцев, чтобы как-то свести концы с конца¬
ми и материально обеспечить свое существование. Иными словами,
с приходом татар и теми потрясениями русской общественной жизни,
которые они принесли с собой, заметно усилился процесс образования
классов на Руси. В результате доклассовая Киевская Русь погружалась
в прошлое. Вместо нее поднималась классовая Московская Русь.
Н. А. Макаров обратил внимание еще на одну любопытную исто¬
рическую деталь, которую можно, по всей вероятности, увязывать
с вторжением татар в русские земли и с порожденными этим вторже¬
нием «подвижками в сельском расселении». Он отмечает, что «в боль¬
шинстве древнерусских областей уходит в прошлое традиция курган¬
ных погребений, сложившаяся в IX-X вв, и несущая память о язы¬
ческом прошлом и об определенном типе общественных отношений.
Очевидно, прекращение функционирования старых могильников
(как курганных, так и грунтовых) в сельских районах в XIII в. сопро¬
вождалось устройством новых кладбищ у приходских церквей...»1.
Перед нами, так сказать, смена религиозных вех, проходившая в ус¬
ловиях противостояния русских славян монголам. Не случайно после
татаро-монгольского нашествия мы наблюдаем значительное ускоре¬
ние христианизации Руси2. Христова Вера и Церковь стали мощной
духовной скрепой русского народа в борьбе с иноверцами-завоевате-
лями. В данном отношении нашествие татар и установленное ими го¬
сподство над Русью послужили своего рода стимулятором обращения
наших предков в христианство.
Рассуждая о культурных изменениях на Руси, возникших с прихо¬
дом татаро-монголов, Н. А. Макаров не затрагивает вопрос о формах
их господства над покоренным населением Руси и потому обходится
без употребления термина татаро-монгольское иго, сближаясь в этом
случае с Л. Н. Гумилевым и его новейшими неистовыми последовате¬
лями. Правда, термином нашествие он, в отличие «последнего евра¬
зийца», все-таки оперирует.
Другой автор вводной статьи к публикации материалов конферен¬
ции, А. В. Чернецов, более раскован, когда пишет: «Монголо-татарское
нашествие и последовавшее за ним ордынское иго были масштабными
1	МакаровН. А. Русь в XIIL.. С. 8.
Население Руси конца X — начала XIII в. далеко не стало еще христианским,
продолжая находиться во власти языческих верований. См.: Фроянов И. Я. Начало
христианства на Руси. Ижевск, 2003.

II. Pro et contra
173
историческими феноменами». Но тут же, как бы оставляя за собой сво¬
боду маневра в толковании событий прошлого, заявляет: «И как всякий
исторический феномен такого ранга, они при внимательном рассмотре¬
нии оказываются во многом загадочными и противоречивыми»1. Эта
свобода маневра понадобилась ему, похоже, для того, чтобы отвергнуть
наследие советских историков, выработавших концепцию русско-ор¬
дынских отношений якобы в условиях несвободы: «Преодоление в со¬
знании научной общественности наследия десятилетий несвободы
представляет собой достаточно сложную задачу. При этом позитивные
изменения в плане создания возможно более объективной картины
могут быть достигнуты лишь с помощью беспристрастного научного
подхода»1 2. Такой подход тем более актуален, что «наши представления
об историческом прошлом России и о ее культурном наследии», а также
«многие привычные оценочные характеристики места России во все¬
мирно-историческом процессе сегодня подвергаются пересмотру. В об¬
становке перемен общественное сознание россиян переживает глубо¬
кие трансформации, причем переоценка своего места в мире неизбежно
проецируется и на прошлое, далекое и близкое»3. По словам А.В.Чер-
нецова, «в последние годы неоднократно возникали попытки пересмо¬
тра традиционной оценки исторического значения монголо-татарского
нашествия. От части этих попыток на первый взгляд можно отмах¬
нуться — за ними стоят национальные или иные пристрастия, а порой
и квазинаучные измышления». Но, «говоря о дилетантизме многих “ни¬
спровергателей” традиционных исторических представлений, следует
отметить, что “еретические” мнения высказывались и довольно много¬
численными представителями академической среды. Достаточно упо¬
мянуть работы Л. Н. Гумилева и его последователей»4.
Внимание исследователей сегодняшнего дня к проблематике рус¬
ско-ордынских отношений отражает, по Чернецову, «неудовлетворен¬
ность значительной части общества привычной трактовкой основных
1	Чернецов А. В. К проблеме оценки исторического значения монголо-татарского
нашествия как хронологического рубежа // Русь в XIII веке: Древности темного времени. М.,
2003. С. 15.
2	Там же. С. 12.
Там же.
Там же. Л. Н. Гумилев, наверное, был бы удивлен и даже недоволен, узнав, что его
числят среди представителей академической среды, ибо свою громкую теорию этногенеза,
взаимоотношений Руси и Орды он создал в стенах вуза — Ленинградского государственного
университета.

174
И. Я. Фроянов
характеристик российской истории, нередко во многом оправдан-
ную». Следовательно, согласившись с Чернецовым в данном вопро¬
се, надо признать, что не из научной потребности он обратился к на¬
званной проблематике, а под влиянием общественных настроений,
изменчивых, и, как показывает исторический опыт, не постоянных:
сегодня одно настроение, а завтра — другое. Едва ли подобный конъ¬
юнктурный подход достоин похвалы. Странно, однако, то, что к за¬
просам современного общества А. В. Чернецов относится достаточно
терпимо, тогда как к настроенности советской и даже досоветской
общественности — с явным неодобрением. При этом он утверждает:
«Российские историки дооктябрьского и советского периодов смотре¬
ли на события монгольского завоевания преимущественно с одной
стороны — со стороны пострадавших. Такой подход не безупречен
со всемирно-исторической точки зрения. Нельзя сказать, что пред¬
ставления об исключительном значении древнерусской культуры
или российской государственности прямо навязывались отечествен¬
ным исследователям, однако бесспорно, что и в академических кру¬
гах, и в обществе в целом [выделено мной. —И. Ф.] подобным идеям
безусловно оказывались предпочтение и поддержка»1.
Претензии Чернецова к историкам советского и особенно доок¬
тябрьского периода необоснованны, поскольку они писали не все¬
мирную, а российскую историю. Поэтому наши историки и смотрели
«на события монгольского завоевания преимущественно с одной сто¬
роны — со стороны пострадавших». Да по-другому и быть не могло:
ведь именно татаро-монголы напали на Русь, покорили ее и установи¬
ли над нею свое иго, а не наоборот. Трудно понять, о каком «исключи¬
тельном значении древнерусской культуры или российской государ¬
ственности» в трудах отечественных историков рассуждает Чернецов,
если в нашей историографии с легкой руки Н. П. Павлова-Сильван-
ского стала все настойчивее проводиться идея о феодализме на Руси
западного типа, если княжества Древней Руси уподоблялись королев¬
ствам Западной Европы, а русская монархия изображалась по лекалам
все того же Запада в качестве сословно-представительной, а потом —
как абсолютная монархия. Что касается всемирно-исторической точ¬
ки зрения, то и здесь отечественные историки проявили себя вполне
зримо. Достаточно вспомнить, фундаментальную идею, высказанную
1
Там же.

II. Pro et contra
175
еще А. С. Пушкиным, о том, что Русь заслонила собою Западную Ев¬
ропу от татар и тем самым, как явствует из этой идеи, сберегла чисто¬
ту европейской культуры от внешнего воздействия азиатов. Конечно,
всемирно-историческая точка зрения на завоевание Руси монголами
нуждается в дальнейшей разработке. И Чернецов оказал бы услугу
науке, определив назревшие проблемы в деле этой разработки. Одна¬
ко мы, к сожалению, не находим у него четко выраженную систему
соответствующих рекомендаций.
Правда, он старается взглянуть на масштаб завоевания и монголь¬
ского ига со всемирно-исторической точки зрения, прибегая к неко¬
торым сравнениям. «Все же насколько крупны, — читаем у него, —
масштабы нашествия и последовавшего за ним ига со всемирно-исто¬
рической точки зрения? Начнем с временной протяженности ига. Око¬
ло двух с половиной столетий владычества Чингизидов над Русью —
это и много и мало; попытаемся сравнить с другими сопоставимыми
феноменами. Начнем с того, что потомки Чингисхана господствовали
не только над Русью, но и над другими странами и народами. Многие
из них намного раньше успели сбросить с себя иго завоевателей, в част¬
ности, Иран и Китай сделали это за сто лет до великих князей москов¬
ских. Впрочем, рецидивы монгольского нашествия (например, завоева¬
ния Тамерлана) имели место в Иране и в соседних странах и позднее.
В Индии монгольская по происхождению династия Великих Моголов
просуществовала до середины XIX в. Турецкое иго в Болгарии и Сер¬
бии продлилось вдвое дольше, чем монголо-татарское на Руси. Мусуль¬
манское владычество в Испании продолжалось более 500, а на юге этой
страны — более 700 лет»1. Эти сопоставления важны в том отношении,
что кладут преграду «патриотическим» спекуляциям насчет длительно
срока татарского ига над Русью, якобы позорящего честь русского наро¬
да и потому несостоятельного, как и само иго.
А. В. Чернецов также указывает на недостаточную изученность
русско-восточных связей во времена татаро-монгольского ига: «Рус¬
ско-восточные культурные контакты и связи в эпоху ордынского ига —
чрезвычайно важная, интересная и не до конца исследованная пробле¬
ма. Существенны не только многочисленные проявления этого взаи¬
мовлияния, но и причины того, почему ряд культурных достижений
восточных соседей... не был воспринят на Руси»2.
1	Там же. С. 13.
2	Там же. С. 16-17.

176
Возражает он и против представлений, согласно которым завоевание
Руси монголами привело к изоляции ее от Запада: «Существуют пред¬
ставления о том, что монголо-татарское завоевание способствовало от¬
торжению Руси от западноевропейской цивилизации. Вполне вероятно,
что в значительной мере это было так, однако какие-либо “антизапад¬
ные” директивы ханов неизвестны»1. Но если «в значительной мере»,
то о чем тогда спор? Известно, что западноевропейцы, посещавшие
Россию (Московию) в конце XV — начале XVI столетия, открывали ее
для себя и своих соотечественников заново. «Можно сказать, — писал
С. М. Соловьев, — что Северо-Восточная Россия, или Московское госу¬
дарство, для западных европейских держав была открыта в одно время
с Америкою. При императорском дворе знали, что Русь подвластна ко¬
ролю польскому и великому князю литовскому, но не знали, что на се¬
веро-востоке есть еще самостоятельное Русское государство, до тех
пор, пока в 1486 г. не приехал в Москву рыцарь Николай Поппель, по¬
сещавший из любопытства отдаленные страны и имевший при себе
свидетельство от императора Фридриха III... Возвратясь в Германию,
Поппель объявил императору, что московский великий князь вовсе
не подвластен польскому королю, что владения его гораздо простран¬
нее владений последнего, что он сильнее и богаче его»2.
Исследователь не мог, разумеется, не затронуть вопрос об источ¬
никах, позволяющих нам с той или иной степенью достоверности
воссоздать прошлое. Являясь археологом, он, естественно, очень
высоко (быть может, чересчур) оценил археологические источники:
1 Там же. С. 16.
Соловьеве. М. Сочинения. Кн. III. История России с древнейших времен. Т. 5-6.
М., 1989. С. 131. А. Е. Пресняков думал иначе: «Рассказ о том, что рыцарь Поппель открыл
Московию, как страну неведомую, звучит несколько наивной риторикой. На Западе и без него
знали о Московии, о ее быстрых успехах, по связи московских дел с прибалтийскими
и черноморскими отношениями. Сюда, на дальний север, потянулись в преждевременной
надежде на активную помощь греки и балканские славяне, разочарованные в расчетах
на западноевропейскую поддержку, сюда еще в начале семидесятых годов XV века обращался
венецианский сенат с речами о правах московского государя на византийское наследство,
учитывая возможное значение русской силы в борьбе с турками за свободу восточной торговли.
Конечно, Москве было еще не до участия в широких размахах европейской политики. Она
еще строила свое государственное здание, только заканчивала возведение его капитальных
стен, еще замыкалась, по возможности, в работе над внутренней его отделкой — укреплением
начал нового политического строя и организацией своих сил и средств. Но тем не менее исход
XV века — момент крупного общеевропейского значения. На европейскую историческую
сцену выступила новая держава». Пресняков А. Е. Московское царство. Птг., 1918. С. 3^1. См.
также: Платонове. Ф. Москва и Запад в XVI-XVII вв. Л., 1925. С. 7.

II. Pro et contra
177
«В отличие от сведений письменных источников археологические
данные не могут быть недостоверными. Но главное их преимущество
в другом — в их практической неисчерпаемости. На сегодняшний
день археологами изучена очень и очень малая часть археологических
памятников; площади, вскрытые на крупнейших из них, составляют
для наших потомков поле деятельности на несколько столетий, если
не тысячелетий»1.
Археологические данные, изученные участниками конференции,
уточняют наши представления о судьбе древнерусских городов по¬
сле Батыева нашествия: «Конечно, взятие и разорение Батыем того
или иного стольного города было масштабным единовременным со¬
бытием. Тем не менее почти все они в дальнейшем продолжают суще¬
ствовать как крупные городские центры»1 2. Ярким примером Чернецову
тут служит Старая Рязань. Он полагает, что «старая Рязань — класси¬
ческий образец древнерусского города, пострадавшего от нашествия.
Это единственная столица обширного древнерусского княжества,
на месте которой нет современной городской застройки, крупнейший
мертвый город русского средневековья». Так вот «детальное изучение
напластований Старой Рязани показывает, что этот город нельзя счи¬
тать в полном смысле своеобразными “русскими Помпеями”, едино¬
временно погибшими в результате катастрофы 1237 г.». Как оказалось,
«Старая Рязань и какое-то время после нашествия Батыя сохраняла
статус крупного города, важного культурного центра»3. Но это и мно¬
гое другое «не отменяет того факта, что монголо-татарское нашествие
предопределило гибель Старой Рязани, что этот город является наи¬
более ярким памятником его негативных последствий. И все же су¬
щественно, что история города была не так проста и гибель его не так
мгновенна, как это могло бы показаться на первый взгляд»4.
Факт продолжения функционирования «крупных городских цен¬
тров» после нашествия Батыя, о чем говорит А. В. Чернецов, не озна¬
чает, что завоеватели не разрушали и не разоряли эти города и что на¬
блюдения «дооктябрьских» и «советских историков на сей счет явля¬
ются преувеличением. Он свидетельствует лишь об одном — способ¬
ности русских людей в короткий срок возрождать и восстанавливать
1 Чернецов А. В. К проблеме оценки исторического значения... С. 17.
Там же. С. 14.
Там же. С. 14, 15.
4 Там же. С. 15.

178
из пепелища свои города и веси, разоренные врагами. Сказывалась
тут, по всей видимости, историческая выучка наших предков, обуслов¬
ленная соседством со степью, откуда на протяжении столетий накаты¬
вались на восточнославянские и русские земли страшные, по выраже¬
нию В. О. Ключевского, гости из Азии, бесчисленные, как степной ко¬
выль и морской песок. Со временем способность быстрого возрожде¬
ния жизни стала национальной чертой характера русского народа.
Если археологические данные Чернецов воспринимает как аутен¬
тичные исторической действительности, то к письменным сведениям
(а шире — к письменным источникам) у него отношение иное, в осо¬
бенности к летописям. Он замечает: «Монголо-татарскому нашествию
посвящены многочисленные и зачастую весьма обширные летопис¬
ные статьи, которые доносят до нас живой отклик современников
на трагические события того времени. Хотя благодаря этим и иным
данным письменных источников мы хорошо знакомы с общим харак¬
тером катастрофы, последовательностью и хронологией ее основных
эпизодов, мы должны отдавать себе ясный отчет в том, что все эти
источники страдают неизбежной неполнотой и не во всех своих де¬
талях достоверны. Напомню характеристику летописных повествова¬
ний о нашествии, данную таким знатоком древнерусской книжности,
как А. С. Орлов: “Если бы кто-нибудь захотел вести журнал событий
этого периода татарщины по летописи, все равно северной или юж¬
ной, он не смог бы извлечь из ее повестей никаких существенных
подробностей, за исключением редких мелочей. Ни в одной повести
не чувствуется наблюдательного современника. Литературные источ¬
ники, сверх того, затемняли действительность. Все эти псалмы и би¬
блейские пророчества, а также плагиат из предшествующих годов
летописи, риторические украшения из компилятивного хронографа
с Амартолом, «Александрией» и Флавием делают из повестей о та¬
тарском нашествии литературное сочинение, состоящее из общих
мест и мало говорящее пытливому историку. Надо обладать большим
искусством, чтобы из-под этой средневековой корки увидеть жизнь,
как она проходила”». Этот пассаж академика Чернецов распростра¬
нил на письменные источники вообще: «Действительно данные пись¬
менных источников не могут дать исчерпывающего представления
ни о масштабах события, ни о конкретных механизмах, ни темпах свя¬
занных с ними деструктивных и иных процессов. Между тем, для по¬
нимания внутренней сути происходившего необходимо разобраться

II. Pro et contra
179
именно в механике исторического процесса, в том, как конкретно ра-
ботали те или иные причинно-следственные связи»1.
Что бы ни чудилось академику Орлову, а вслед за ним и Чернецо-
ву, письменные источники, в том числе летописные, все-таки были,
остаются и останутся главными в изучении средневековой истории
Руси и, в частности, русско-ордынских отношений. А. С. Орлов прав
в том, что в ряде случаев надо обладать искусством проникновения
в летописные тексты, ибо только при этом условии можно «увидеть
жизнь, как она проходила». На то исследовательский дар и порою на¬
учная интуиция. И если этих свойств не хватает у историка, то ему
приходится пенять только на себя, а не сваливать вину на источники.
Что касается археологии, то при всей ее самостоятельности как на¬
уки она была и будет вспомогательной исторической дисциплиной,
данные которой предназначены в качестве подспорья письменным
сведениям. Исследовательский опыт самого А. В. Чернецова говорит
о том же — ведь не археологические материалы привели его к фунда¬
ментальной мысли о существовании на Руси татаро-монгольского ига,
свергнутого лишь в конце XV в.
Иго, пришедшее на Русскую землю с завоевателями, внесло не¬
мало перемен в жизнь русского общества XIII-XIV вв. Однако не все
изменения на Руси, происходившие в указанное время, были обуслов¬
лены присутствием монголов в русской истории. Имели место и пе¬
ремены, подготовленные предшествующим историческим развитием
Древней Руси — «какие-то из перемен... были прямым, косвенным
или частичным следствием нашествия, какие-то связаны с процесса¬
ми внутреннего развития общества, процессами, оформившимися за¬
долго до этой катастрофы и развивавшимися по собственным законам,
порой в течение нескольких столетий. Эти изменения, как правило,
не синхронны нашествию, а существенно запаздывают по отношению
к нему, что отнюдь не означает, что значительная часть их не была
прямым или косвенным последствием завоевания. Данный феномен
вполне понятен и объясним. Н. И. Костомаров в середине позапро¬
шлого века писал: “Русь, парализованная нашествием и порабощен¬
ная, со своим удельным укладом продолжала около века движение
на прежний лад, не имея ни сил переменить этот лад, ни освободиться
от этого кошмара”»2.
Там же. С. 14.
Там же.

180
И. Я. Фроянов
Ордынское иго А. В. Чернецов резонно связывает с уплатой дани1.
Однако, по его мнению, «иго татаро-монгольских завоевателей было
особенно тяжелым из-за того, что они были иноверцами — сначала языч¬
никами, а потом приняли ислам. Соответственно, вся борьба за освобо¬
ждение от ига воспринималась через вероисповедную призму. Обще¬
известна роль церкви в этой борьбе (достаточно вспомнить Сергия Ра¬
донежского, благословляющего Дмитрия Донского перед Куликовской
битвой). Вместе с тем эпоха ордынского ига — это время наибольшего
развития привилегий русской церкви, обеспечивавшихся ханскими яр¬
лыками»1 2. Все это, конечно, существенно. Но не следует преуменьшать
тягости реальных даннических отношений, утверждая, будто иго заво¬
евателей было особенно тяжелым из-за принадлежности их к иновер¬
цам, хотя это имело огромное религиозно-нравственное значение, как,
впрочем, и уплата дани, символизирующая издревле несвободу, рабское
состояние данников, позорное и унизительное для людей тех времен3.
Длительное время пребывания Руси под пятой монголов породило
некий межэтнический симбиоз, привело к образованию некоего тран¬
скультурного единства, основанного «на политической, хозяйствен¬
но-культурной и географической близости»4. Л. Н. Гумилев, наверное,
порадовался бы такому ходу мыслей А. В. Чернецова.
По А. В.Чернецову, «в 1480 г. ордынское иго заканчивается в ре¬
зультате негероического, но решающего “стояния” на реке Угре. Зна¬
чение события неоспоримо, оно было ясно осознано современника¬
ми — в честь него установили церковный праздник. И тем не менее
традиционное уважение к династии Чингизидов на Руси сохра¬
няется. Об этом говорит посольский обычай, в соответствии с ко¬
торым крымский хан считался “старше московского государя”
О том же, по-видимому, говорит странная история с возведени¬
ем Иваном Грозным на московский престол крещеного татарского
царя Симеона Бекбулатовича. Можно было бы счесть все это при¬
чудой Ивана IV, однако эту причуду всерьез принимали и Борис Го¬
дунов, и Лжедмитрий, требовавшие от бояр присяги в том, что они
не переметнутся к Симеону. Уже после падения ордынского ига
1 Там же. С. 16.
Там же.
См.: Фроянов И. Я. Зависимые люди Древней Руси (челядь, холопы, данники,
смерды). СПб., 2010. С. 111-193.
4 Чернецов А. В. К проблеме оценки... С. 16.

II. Pro et contra
181
и в междукняжеских договорах, и в завещании Ивана III звучит опа¬
сение: а вдруг иго возобновится? Что тогда делать? Кому платить
дань — “ордынский выход”? Ведь Золотая Орда распалась. В этих
условиях предполагалась разверстка дани между правопреемниками
Золотой Орды. Среди них, естественно, Казань и Астрахань, но есть
также и Царевичев городок. Под этим названием скрывается Каси¬
мов, где сидел татарский царь или царевич, вассал московского го¬
сударя. Но какой же это вассал, если он, хотя бы в теории, может
претендовать на дань? Обычно именно практика уплаты дани помо¬
гает разобраться, кто главный, а кто подчиненный в феодальной ие¬
рархии. Но в русской истории даже этот вопрос при ближайшем рас¬
смотрении оказывается затемненным»1. Оставим в стороне Симеона
Бекбулатовича, жившего в другую эпоху и при ином политическом
укладе Руси. Тем более что, помимо этого деятеля, служившего рус¬
скому государю, есть над чем подумать.
А. В. Чернецов совершенно прав, связывая окончание ордынского
ига со «стоянием» на Угре в 1480 г. Аналогично мыслили русские люди
уже в XVI в., аналогичным образом рассуждают и новейшие, наиболее
компетентные исследователи. Так, безымянный автор «Истории о Ка¬
занском царстве» писал: «И нача первое великии князь Ярослав Все-
вол одичь Владимерскии царю Батыю въ Златую Орду дани давати...
По нем же державнии наши Рустии, сынове и внуци его, много лет вы¬
ходы и оброки даваху царем въ Великую Орду Златую, и повинующеся
им, и приимаху от них власти вен, ни по колену, ни по роду, но яко кто хо-
щет, и как которого царь возлюбит. Бысть же злогорькая та и великая
власть варварская над Русскою землею от Батыева времени по царство
тоя же Златыя царя Ахмата, сына Зелетъ-салтанова, и по благовернаго
и по благочестивого великаго князя Ивана Васильевича Московско¬
го...»2 После этих общих суждений следует рассказ о том, как «вар¬
варская власть над Русской землей» пресеклась «стоянием» на Угре
и происшедшей затем гибелью хана Ахмата3. Обратим внимание,
что, согласно «Казанскому летописцу», «дани давати» русские князья
стали сразу по завоевании Батыем Руси и начало этой практике по¬
ложил Ярослав Всеволодович. Господство монголов над завоеванной
страной выражалась в уплате князьями «выходов и оброков», а также
1 Там же.
ПСРЛ. Т. XIX. М., 2000. Стб. 5, 196.
3 Там же. Стб. 7-8,201-204.

182
И. Я. Фроянов
в приобретении ими власти по ханскому произволу, нарушавшему
существовавший ранее порядок замещения княжеских столов.
Эта «злогорькая и великая варварская власть над Русской землей» пала.
Несмотря на то что после смерти Ахмата в Большой Орде сменился почти
целый десяток ханов, именно с ним, с Ахматом, автор «Казанской истории»
связал данное падение. Догадаться, почему так, — не трудно: при Ахмате
произошло эпохальное по своему значению «стояние» на Угре, прочертив¬
шее линию раздела между «монгольской» и «постмонгольской» Русью.
По словам новейшего исследователя, Ю. Г. Алексеева, выдающегося знато¬
ка эпохи Ивана III, «нашествие Ахмата в 1480 г., борьба с ним и его отра¬
жение — один из переломных моментов в истории Русской земли. Победа
на Угре означала конец двухвекового ига и полное восстановление государ¬
ственного суверенитета Руси»1. И еще: «Ордынское иго пало. Это было ос¬
новное событие за четверть тысячелетия русской истории, с той страшной
зимы, когда Батый залил кровью Русскую землю»1 2. И, наконец, еще: «Лет¬
не-осенняя кампания 1480 г. против Ахмата — яркая страница военной
истории нашей страны. Еще более существенно, что на берегах Оки и Угры
была одержана решающая политическая победа — фактически свергнуто
ордынское иго, тяготевшее над Русью более двух столетий. Бескровная по¬
беда на Угре — крупнейшее событие эпохи, а воскресенье 12 ноября —
первый день полностью независимого Русского государства—одна из важ¬
нейших дат в истории нашего Отечества»3. Таково суждение новейшего
исследователя. Оно практически совпадает с мнением русского книжни¬
ка, жившего во время, близкое к этому эпохальному событию, когда были
свежи впечатления о нем наших далеких дедов: «И тогода (тогда) вели-
кия наша Руская земля свободися от ярма, и покорися (покорения) бесер-
менская, и нача обновлятися, яко от зимы и на тихую весну прилаглатися,
и взыде паки на древне свое величество и доброту и благолепие... И восия
ныне стольный преславныи град Москва, вторыи Киев; не усрамлюся же
и не буду виновен нарещи того и третей новый велики Рим, просиявше
в последняя лета, яко великое солнце, въ велицеи нашей Рустеи земли.. ,»4.
Обороняя берега Оки и Угры, русские воины проявили великую
стойкость и мужество. ПоэтомуА.В.Чернецову вряд стоило характе-
1 АлексеевЮ. Г. Освобождение Руси от ордынского ига. Л., 1989. С. 45.
АлексеевЮ. Г. Государь всея Руси. Новосибирск, 1991. С. 137.
АлексеевЮ.Г. Освобождение Руси... С. 116. См. также: АлексеевЮ.Г. Походы
русских войск при Иване III. СПб., 2007. С. 260.
4 ПСРЛ. Т. XIX. Стб. 8-9, 204.

II. Pro et contra
183
ризовать «стояние» на Угре как «негероическое». Сведения источни¬
ков об этой стороне дела, хотя и не обильные, убеждают нас в обрат¬
ном. Они говорят об упорном противостоянии русских монголам —
«и покушашеся [татары. —И. Ф.] многажды прилести реку во многих
местех, и не можеша воспрещением от Руских вой. И много паде Сра-
цын его [Ахмата. — И.Ф.] ту, и без числа претопоша в реце»1. Перед
нами отнюдь не единственное свидетельство такого рода: «князь же
велики, сын великого князя, подвинувся с вой своими, шед у реки
Угры на березе, не дасть татаромь на Сю страну преити»2; «и отбиша
их от брега, и по многы дни приступающе брань творяху»3; «и отбиша
их от брегу, и по многи дни приступаху бьющееся, и не возмогоша»4;
«и отбиша их от брега, и по многы дни приступающе биющеся»5; «би-
шася 4 дни, царь же не возможе берегу взяти»6; «и отбиша их от бере¬
гу, и по многы дни приступаху бьющеся и не возмогоша»7; «и отбиша
их от берегу, и по многие дни приступа биющеся, и не возмогоша»8
и др. Все эти сведения, почерпнутые из летописей различной идей¬
ной направленности, едины, как видим, в оценке действий русского
войска на речном рубеже, что позволило Ю. Г. Алексееву дать общую
картину происходившего: «По свидетельству летописных источни¬
ков это стояние [на Угре. — И.Ф.] вовсе не было тихим и мирным,
как это часто изображается в литературе. Решалась судьба Русской
земли. Осенние дни и долгие, холодные ночи были наполнены непре¬
рывным ожиданием вражеских атак. Через узкую Угру летели стре¬
лы, ядра русских пищалей. То тут, то там ордынцы пытались перейти
реку. Особенно решительную попытку они предприняли в Опакове,
недалеко от теперешнего г. Юхнова, в 60 км выше устья Угры. В этом
месте река делает крутой поворот, высокий правый берег нависает
над левым. Конница, собранная на правом берегу, может быстро пере¬
правиться через узкую реку. Но и эта попытка была отбита русскими.
Они прочно держали оборону по всему фронту»9 Русские, таким
1 Там же. Стб. 7, 202.
ПСРЛ. Т. VI. Вып. 2. Стб. 308.
ПСРЛ. Т. XVIII. С. 268.
ПСРЛ. Т. XX. С. 339.
ПСРЛ. Т. XXV. С. 328.
ПСРЛ. Т. XXVI. С. 264.
ПСРЛ. Т. XXIV. С. 200.
ПСРЛ. Т. 28. С. 150,315.
АлексеевЮ. Г. Государь всея Руси. С. 129.
9

184
И. Я. Фроянов
образом, проявили во время «стояния» на Угре стойкость, упорство,
мужество и отвагу, т. е. такие качества, которые соответствуют поня¬
тию о героизме. Жаль, что Чернецов это не понял. Теперь о так на¬
зываемом «традиционном уважении к династии Чингизидов на Руси»
и о статусе старшинства крымского хана по отношению к Ивану III,
о чем говорит А. В. Чернецов.
Здесь не все так просто и прямолинейно. Сложность ситуации уло¬
вил, кажется, С. М. Соловьев, касаясь взаимосвязей Ивана с крымским
ханом Менгли-Гиреем. Он обратил внимание на то, что русские пра¬
вители тогда «еще не отвыкли от уважения к ханам или царям татар¬
ским». И это было «видно из тона посольств и грамот Иоанна к Мен-
гли-Гирею: посол московский, боярин Никита Беклемишев, должен
был говорить хану от имени своего государя: “Князь великий Иван
челом бьет: посол твой Али-Баба говорил мне, что хочешь меня жа¬
ловать, в братстве, дружбе и любви держать, точно так, как ты с ко¬
ролем Казимиром в братстве, дружбе и любви. И я, слышав твое жа¬
лованье и видев твой ярлык, послал к тебе бить челом боярина своего
Никиту, чтоб ты пожаловал, как начал меня жаловать, так бы и до кон¬
ца жаловал”». Но при этом, замечает С. М. Соловьев, «соблюдая та¬
кие учтивости в речах посольских, Иоанн не хотел, однако, чтоб хан
на этом основании позволял себе слишком повелительный тон в сво¬
их грамотах...»1. Больше того, русский государь оперирует словами
«братство» и «дружба», что указывает на равенство сторон. Однако,
если сказать по существу, вся эта старая терминология нередко рас¬
ходилась с реальностью, которая опережала ее. Подобное отставание
терминологии от исторической действительности хорошо прослежи¬
вается на событиях, связанных с Казанью после 1487 г., весной ко¬
торого московская рать под начальством князей Данилы Холмского,
Александра Оболенского, Семена Ряполовского и Семена Ярослав¬
ского взяла город. В нем воеводы посадили Магмет-Аминя «как под¬
ручника великого князя московского», т. е. как зависимого от Москвы
казанского царя, хана. И вот что интересно: эта зависимость и, по сло¬
вам С. М. Соловьева, «подручнические отношения Магмет-Аминя
к московскому великому князю не выражаются нисколько в формах
грамот; письма ханские начинаются так: “Великому князю Ивану Ва¬
сильевичу всея Руси, брату моему, Магмет-Аминь, царь, челом бьет”;
Соловьеве. М. Сочинения. Кн. III... С. 80.

II. Pro et contra
185
письма Иоанновы начинаются так же: “Магмет-Аминю, царю, брату
моему, князь великий Иван челом бьет” Но, несмотря на равенство
в формах, письма Иоанновы к Магмет-Аминю заключают в себе при¬
казания; так, например, муромские наместники поймали однажды ка¬
занского татарина, который ехал с товарами через Мордву, а Новгород
Нижний и Муром объехал, избывая пошлин. Узнав об этом, Иоанн пи¬
сал Магмет-Аминю: “Ты бы в Казани и во всей своей земле заповедал
всем своим людям, чтоб из Казани через Мордву и Черемису на Му¬
ром и Мещеру не ездил никто; а ездили бы из Казани все Волгою
на Новгород Нижний” Желая жениться на дочери ногайского хана,
Магмет-Аминь испрашивал на то согласие великого князя; наконец,
видим, что на казанские волости наложена была известная подать,
шедшая в московскую казну и сбираемая московскими чиновниками;
так, Магмет-Аминь жаловался великому князю, что какой-то Федор
Киселев притесняет цивильских жителей, берет лишние подати»1. Пе¬
ред нами отношение подчиненного к господину, особенно ярко про¬
являвшееся в уплате подати-дани. Понятно, почему в общении с ха¬
ном Менгли-Гиреем московский государь старался избегать всякого
рода пошлин и «поминков», манящих крымских татар2. О «выходе»,
или дани, уже речь не шла.
Однако, если поверить А. В. Чернецову, окажется, что идея
данничества настолько вросла в сознание русских властителей,
что не покидала его вплоть до Василия III включительно. Есть ли
основание для подобного заключения? Действительно, в духовной
грамоте Ивана III (1504) читаем: «А дети мои, Юрьи з братьею, дают
сыну моему Василью съ своих уделов в выходы в ординские, и въ
Крым, в Азтарахань, и в Казань, и во Царевичев городок, и в иные
цари и во царевичи, которые будут у сына моего Василья въ зем¬
ле, и в послы в татарские, которые придут къ Москве, и ко Твери,
и к Новугороду к Нижнему, и к Ярославлю и к Торусе, и к Рязани
къ Старой, и к Перевитску ко княж Феодоровскому жеребью рязан¬
ского, и во все татарские проторы, въ тысячю рублев»3. Василий III,
обращаясь к брату Юрию, говорит: «А Орды ведати и знати мне,
великому князю. А тобе Ордъ не знати. А въ выходы ти в ордин¬
ские, и в Крым, и в Асторохань, и в Казань и во Царевичев городок,
Там же. С. 68-69.
Там же. С. 81, 82.
ДЦГ. № 89. М.; Л., 1950. С. 362.

186
И. Я. Фроянов
и в-ыные цари и во царевичи, которые будут у меня в земле,
или у моего сына, у великого князя, и во все татарские проторы
давати ти мне и моему сыну, великому князю, со всее своей отчины
по тому, как отец наш, князь велики, въ своей духовной грамоте
написал. А коли мы в выходы в ординские и в татарские проторы
не дадим, и нам и у тобя не взяти»1. Князь Юрий выразил полную
покорность воле великого князя: «А Орды, господине, ведати и зна¬
ти тобе, великому князю. А мне Ордъ не знати. А в выходы ми,
господине, въ-ординъские, и в Крымъ, и в Асторокань, и въ Казань,
и въ Царивичевъ городок, и в-ыные цари и въ царевичи, которые
будуть у тобя в земле, или у твоего сына, у великого князя, и въ все
татарские проторы давати ми тобе и твоему сыну, великому кня¬
зю, со всее моей отчины по тому, как отецъ нашъ, князь велики,
въ своей духовной грамоте написал. А коли, господине, въ выхо¬
ды въ-рдинъские и в татарские проторы не дашъ, и тобе и у меня
не взяти»1 2. Что мы имеем в этих фрагментах из духовной Ивана III
и договорных грамот его сыновей?
Мы имеем смесь анахронизмов с реалиями первой трети XVI в. —
распалась и прекратила свое существование Орда, отошли в прошлое
дани-выходы предшествующих времен, когда татары получали регу¬
лярную дань, основанную на переписи населения, когда ордынские
ханы назначали и смещали русских князей, когда они терроризирова¬
ли население Руси. Жизнь ушла вперед, а термины, ее отражающие,
остались старые. Видимо, надо признать либо наполнение старых
терминов новым содержанием, либо их отставание от реального хода
вещей3. К счастью, в приведенных текстах фигурирует термин, покры¬
вающий все остальные, — татарские проторы, т. е. расходы, издерж¬
ки4. Согласно С. М. Соловьеву, «расходы на Крым, Казань, Астрахань,
на содержание служилых царевичей татарских, оцененные [Иваном
III. — И.Ф.] в 1000 рублей, не могли сравняться с прежними выхо¬
дами в пять и семь тысяч; при этом сомнительно, что вся эта тысяча
1	Там же. № 90. С. 367.
Там же. № 90. С. 365.
Особенно искусственно выглядит применение термина выход, или дань, к Царевичеву
городку (Касимову), где «на хлебах» великих князей сидели служебные татарские царевичи,
подчинявшиеся Москве.
4 См.: Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным
памятникам. Т. II. СПб., 1895. Стб. 1597-1598; КочинГ.Е. Материалы для терминологического
словаря древней России. М.; Л., 1937. С. 286.

II. Pro et contra
187
выходила на татарские издержки...»1. Надо заметить, что данные из¬
держки и расходы (платежи царевичам за службу, всякого рода дары,
поминки и т. п.) не могли также равняться прежним даням-выходам,
которые являлись следствием завоевания Руси монголами, будучи
формой внешней эксплуатации одного этноса другим. Слом, по суще¬
ству, даннической системы, установленной на Руси со времен Батыя,
произошел в правление Ивана III. «Необходимо подчеркнуть, — пи¬
сал Ю. Г. Алексеев, — что отказ от выплаты дани в 70-х гг. и непри¬
знание ханского сюзеренитета над Русью — принципиально новые
черты русской политики по отношению к Орде. Во время прежних
конфликтов с Ордой вопрос так никогда не ставился. Даже великий
князь Дмитрий, этот наиболее крупный, талантливый и яркий вождь
Руси в ее прежней борьбе за независимость, накануне своего знамени¬
того Донского похода в принципе признавал власть ордынского хана
и не отказывался от выплаты “выхода” Мамаю: он только хотел “ему
выход дата по христианской силе и по своему докончанью, как с ним
докончал” (Мамай же просил “выхода, как было при цесаре Джанибе-
ке”)»2. Вряд ли подлежит сомнению, что «принципиально новые чер¬
ты русской политики по отношению к Орде» означали прнципиальное
изменение политико-экономической сути платежей, уплачиваемых Ру¬
сью татарам. Радикальным образом переменился и взгляд современ¬
ников на характер власти великого московского князя. Старшинство
хана над московским государем, о котором рассуждает А. В. Чернецов
и которому придают чрезмерное значение другие новейшие исследо-
ватели-«новаторы», рассеялось, как сон, как мираж. Важные указания
на это находим в любопытнейшем и ценнейшем памятнике второй по¬
ловины XV в. — «Послании на Угру Вассиана Рыло».
Ю. Г. Алексеев, изучавший «Послание» с точки зрения политиче¬
ской истории Московской Руси, говорил, что «для Вассиана великий
князь — глава Русского государства, стоящий на одном уровне с царя¬
ми. Крупнейшее событие эпохи — создание единого Русского государ¬
ства — полностью осознается и принимается ростовским архиеписко¬
пом»3. Что явилось основой такого осознания Вассианом равенства
власти московского государя и монгольского хана — инивидуальное,
личное ощущение архиепископа или общественное мнение той поры?
1 Соловьев С. М. Сочинения. Кн. III... С. 142.
АлексеевЮ. Г. Освобождение Руси... С. 110-111.
Алексеев Ю. Г. Освобождение Руси.. .С. 117.

188
И. Я. Фроянов
Иными словами, из чего исходил архиепископ Вассиан — из идеаль¬
ного образа или из реального религиозного и политического факта?
Ценность «Послания» прежде всего и заключается в том, что оно,
как представляется, дает ответ на эти важные для понимания русской
истории вопросы. В нем читаем: «И митрополиту со всем боголюбивым
собором тебя, государя, благословившу и знаменовавшу, вкупе же и сие
прирекшу: “Бог да сохранит царство твое силою честного креста своего
и дасть ти победу на враги, и покорить под нозе твои вся супротивныя
твоя, яко же древле Давыду и Костянтину, молитвами пречистыя его ма¬
тери и всех святых”»1. Русские историки, от Н.М. Карамзина, С. М. Соло¬
вьева до Ю. Г. Алексеева, полагали, что здесь речь идет о митрополичьем
благословении Ивана III на битву с «бесерменьским ворогом» — Ахма¬
том1 2. Однако О. П. Лихачева предложила перевод данного текста, меняю¬
щий привычный для нас смысл произошедшего в Москве. И этот перевод,
пожалуй, более правильный, чем традиционно принятый: «а митрополит
со всем священным и боголюбивым собором тебя, государя нашего, благо¬
словил на царство [выделено мной. — И.Ф.\ и к тому же так тебе сказал:
“Бог да сохранит царство твое [выделено мной. — И.Ф.] силою честного
креста своего, и даст тебе победу над врагами, и покорит под ноги тебе
всех противников твоих, как в древности Давиду и Константину [выделе¬
но мной. — И. Ф.], молитвами Пречистой его матери и всех святых”»3. Тут
все верно, за исключением произвольно вкрапленного в «Послание» сло¬
ва «священный», относящегося к собору и отсутствующего в подлиннике.
К сожалению, этот перевод не привлек должного внимания исследователей.
Даже комментатор памятника Я. С. Лурье обошел его стороной, сопрово¬
див фразу «митрополиту со всем боголюбивым собором тебя благословив¬
шу и знаменовавшу» кратким замечанием: «Согласно “Повести о стоянии
на Угре” митрополит Геронтий также был в числе лиц, “моливших” в Мо¬
скве Ивана III стоять “за православное христианство”»4.0 чем же, в самом
деле, говорит святитель Вассиан, о чем он напоминает государю? Тут надо
вспомнить обстановку в Москве, возникшую вследствие вторжения Орды.
К исходу сентября 1480 г. на театре военных действий, связанных
с нашествием Ахмата, ситуация существенным образом изменилась.
1 Библиотека литературы древней Руси. Т. 7. Вторая половина XV века. СПб., 1999. С. 386.
КарамзинН. М. История Государства Российского. T.VI. М.,	1998. С. 92;
Соловьев С. М. Сочинения. Кн. III... С. 76; АлексеевЮ. Г. Освобождение Руси... С. 96.
3	Библиотека литературы древней Руси. Т. 1... С. 387.
4	Там же. С. 553.

II. Pro et contra
189
Хан Ахмат, встретив крепкий русский заслон на берегах Оки, совер¬
шил обходный маневр по направлению к Угре. «Движение Ахмата
к Угре, в обход главной оборонительной линии русских, — пишет
Ю. Г. Алексеев, —таило в себе большую опасность. Во-первых, Угра
как естественная преграда значительно уступает Оке. Река сравни¬
тельно неширокая, изобилует узкими местами и бродами. Защита ее
на широком фронте — задача значительно более сложная, чем обо¬
рона широкой, полноводной Оки. Во-вторых, выходя к Угре, Ахмат
оставался в опасной близости от русской столицы (150-180 км),
т. е. не более чем в 3—4 конных переходах, и сохранял возможность
стремительного удара на нее, притом с неожиданного, необычного
направления. В-третьих, его вступление в Литовскую землю (точ¬
нее — на территорию русских княжеств, находившихся под юрис¬
дикцией великого князя литовского) усиливало вероятность соеди¬
нения с войсками Казимира и угрозу эвентуального выступления
последнего: оно могло побудить короля принять активное участие
в войне... Опасность, нависшая над Русской землей, в конце сентя¬
бря становится наиболее реальной»1.
Все было бы не столь тревожно, не случись разногласия в правящей
верхушке — как поступать дальше. Образовалась даже боярская группи¬
ровка из близких к государю людей, которые советовали Ивану не проти¬
виться Ахмату. То были богатые бояре, которые не хотели «против Татар
за крестьянство стояти и битися», думая «бежати прочь, а крестьянство
выдати, мня тем без року смерть бьющимся на бою и помышляюще бо-
гатество много, и жену, и дет»1 2. Они убеждали великого князя, приводя
пугающие примеры из прошлого: «Те же бояре таголаху великому кня¬
зю, ужас накладывании, въспоминаючи, иже под Суздалем бой отца его
с Татары, како его поимаша Татарове и биша; тако же егда Тахтамышь
приходил, а князь великый Дмитрей Ивановичь бежал на Кострому,
а не бился с царем»3. Имена этих «шептунов» и «наушников», по выра¬
жению летописца, «злых человек сребролюбець, богатых и брюхатых,
и предателей крестьянскых, а норовников бесерменскых»-, нам известны:
Иван Ощера, Григорий Мамон, Василий Тучко, Андрей Плещеев, дьяк
Василий Долматов и, возможно, князь Федор Палецкий4. Были, наверное,
1 АлексеевЮ. Г. Освобождение Руси... С. 95.
ПСРЛ. Т.ХХ. С. 345.
Там же.
4 Там же С. 339, 345; АлексеевЮ. Г. Освобождение Руси... С. 124.

190
И. Я. Фроянов
и другие1. Их предостережения и страхи Иван, по-видимому, воспринял
всерьез1 2 и потому решил эвакуировать жену свою Софию Фоминичну вме¬
сте с великокняжеской казной на Белоозеро3. Однако мы уверенно судить
не можем, думал ли великий князь последовать за женой. Летописец это
предполагает4, тогда как Ю. Г. Алексеев всем ходом своего исследования
категорически отрицает5. Ясно только одно: в Москве возникло движение,
призывающее государя постоять за веру Христову и народ христианский
(«крестъяньство»). Участниками этого движения были, в частности, пред¬
ставители высшего духовенства в лице митрополита всея Руси Геронтия
и ростовского архиепископа Вассиана, духовника великого князя, мать
Ивана 1П инокиня Марфа, сын его Иван Молодой, брат государя Андрей
Меньшой, князь Михаил Верейский, дядя государя, боярин-князь Иван
Патрикеев и другие6, нашедшие, по всему вероятию, мощную на¬
родную поддержку7 Дело в том, что тогда в столице собралось
1	См.: Веселовский С. Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев.
М., 1969. С. 158; Лурье Я. С. 1. Из истории политической борьбы при Иване III // УЗ ЛГУ.
Серия ист. наук. 1941. Вып. 10. С. 85-86; 2. Идеологическая борьба в русской публицистике
конца XV — начала XVI века. М.; Л., I960. С. 52-53.
2	По Я. С. Лурье, великий князь колебался, преодолев, впрочем, свои колебания:
«Несмотря на некоторые колебания, Иван III не пошел по пути, на который толкали его “прежние
развратники”, не вступил в переговоры с ханом, не согласился даже на компромиссное
предложение Ахмата: послать к нему в качестве посла Никифора Басенкова, сына одного
из приближенных Василия Темного». ЛуръеЯ. С. Идеологическая борьба... С. 53.
3	ПСРЛ.Т.ХХ. С. 339.
Там же.
Алексеев Ю. Г Освобождение Руси... С. 86-132.
Наиболее видные участники этого движения названы в рассказе о походе (1480)
Ахмата на русские земли, найденном Я. С. Лурье в составе рукописного сборника, хранящегося
в ГПБ и относящегося к началу XVI в., т.е. ко времени, когда еще были свежи воспоминания
о событии и, возможно, живы некоторые его современники. Этот рассказ, по мысли Я. С. Лурье,
«представляет несомненный исторический интерес» {ЛуръеЯ. С. Новонайденный рассказ
о «стоянии на Угре» // ТОДРЛ. Т. XVIII. М.; Л., 1962. С. 289,290). Лурье достаточно критически
воспринимает данный памятник, который, по словам ученого, «не может играть роль основного
источника при исследовании “стояния на Угре” — он относительно поздний и явно уступает
в ценности рассказа об Угре Типографской и других летописей и посланию Вассиана...
Но публикуемый рассказ во всяком случае свидетельствует о том, что в литературной традиции
первой половины XVI в. (даже не испытавшей влияния повести из ростовского владычного
свода) твердо сохранялась память о спорах и колебаниях во время “стояния на Угре” 1480 г.»
(там же. С. 292). Эта память сохранила наиболее значимые имена оппонентов Ивана III.
То был сын великого князя Иван Иванович, стоявший «крепко противу татар ополчася»,
тогда как «князь велик, устрашися и отступил к Москве» (там же. С. 293). В своем желании
крепко стоять «противу татар» Иван Молодой не был одинок — «и пришед к великому князю
Ивану Васильевичю митрополит, и мать его Марфа, и архиепископ, и князь Ивана Юрьевич
[Патрикеев], и начаша глаголати от писаньа: “Ино любиш частые дани имати и крестьяньство
продаати, и сахар ясти, и сладкие меды пити и вино и потешатись своими бояры. Государь князь
великы, преж всех мне, матери, секи голову, и моим боярыням, и в православное крестьяньство,
а не выдай нас на поругание татаром, а себе на укор”» (там же).
7 «Народ требовал, чтобы Ахмед-хану был дан отпор, а высшие светские
и духовные сановники возглавили руководство делом защиты», — писал Л. В. Черепнин.
Черепнин Л. В. Образование Русского централизованного государства в XIV-XV веках.
Очерки социально-экономической и политической истории Руси. М., 1960. С. 877.

II. Pro et contra
191
«много множество народа от многих городов»1, гонимого страхом
монгольского вторжения в Русскую землю. Общественное возбуж¬
дение, подогреваемое слухами о нежелании Ивана сражаться с Ах¬
матом, усиливалось, перерастая в недовольство великим князем.
Возникла необходимость коллективного, можно сказать, земского
решения по поводу предстоящих действий, призванного разрядить
наэлектризованную обстановку. И князь Иван едет из Коломны
в Москву: «Прииде князь великы с Коломны на Москву на совет
и думу къ отцу своему митрополиту Геронтию и к матери своей ве¬
ликой княгини иноке Марфе и къ дяде своему князю Михаилу Ан¬
дреевичи) Верейскому и къ всем своим бояром, все бо тогда беша
во осаде на Москве...»1 2 Здесь его окружили простые горожане
и, по свидетельству летописца, «начата князю великому обесту-
жився глаголати и изветы класти, ркуще: “егда ты, государь князь
великый, над нами княжишь въ кротости и въ тихости, тогда нас
много в безлепице продаешь, а нынеча сам разгневив царя, выхода
ему не платив, нас выдаешь царю и Татаром”»3 У нас нет основа¬
ний отвергать эту сцену как выдуманную летописцем4. Обстанов¬
ка в столице была, в самом деле, накалена. Из-за ропота «граждан»
(горожан) великий князь, по рассказу летописца, «обита» в приго¬
родном «Красном селце»5, не рискуя остановиться в своем город¬
ском дворце6. В такой довольно непростой столичной атмосфере
1	ПСРЛ. Т. XX. С. 338; Т. XXV. С. 327.
ПСРЛ. Т. XXV. С. 327. По мнению К. В. Базилевича, «приезд Ивана в столицу
вызывался, с одной стороны, необходимостью закончить переговоры о примирении
с братьями, а с другой — привести Москву в состояние готовности к осаде на случай,
если бы Ахмеду или Казимиру удалось прорваться к столице» (Базилевич К. В. Внешняя
политика Русского централизованного государства. Вторая половина XV века. М., 2001.
С. 129). Не возражая против названных К. В. Базилевичем причин приезда великого князя
Ивана в Москву, все же заметим, что главная причина заключалась в необходимости
принятия согласованного земского решения по вопросу о дальнейших действиях в связи
с нашествием Ахмата.
ПСРЛ. Т. XX. С. 345.
К. В. Базилевич считал ее не заслуживающей доверия (Базилевич К. В. Внешняя
политика... С. 130). Ему возражал М.Н.Тихомиров, который писал: «Если стать на точку
зрения К. В. Базилевича, то рассказ о волнениях черных людей в Москве оказывается
чугь ли не выдуманным... Конечно, нельзя отрицать тенденциозность... летописной
версии о событиях 1480 года, но ведь и сам К. В. Базилевич проявляет определенную
тенденциозность, рисуя деятельность Ивана III в плане полной апологии всех его
мероприятий. Между тем события 1480 года были глубоким кризисом, обнаружившим
противоречия в среде русского общества XV века». Тихомировы. Н. Средневековая Москва
в XIV-XV веках. М., 1957. С. 232.
5	ПСРЛ. Т. XX. С. 345.
По свидетельству летописца, «князь великый не обитав въ на своем дворе, бояся
гражан мысли злыя поимания». Там же.

192
И. Я. Фроянов
и состоялись «совет и дума», именуемые архиепископом Вассиа-
ном «боголюбивым собором». Это, конечно, не Освященный со¬
бор, а более представительное собрание, где, по сообщению ле¬
тописца, присутствовали не только служители церкви, но и миря¬
не — родичи великого князя, а также бояре. Активная роль народа
в московских событиях побуждает к вопросу, не принимали ли
участие в «боголюбивом соборе» народные представители? Дан¬
ный вопрос тем более уместен, что народ представлен в летописи
как субъект происходящих исторических событий наравне со зна¬
тью Москвы, духовной и светской, — «а въ осаде въ граде Мо¬
скве сел митрополит Геронтии, да великая княгини инока Мар¬
фа, да князь Михаило Андреевич, да наместник Московской князь
Иван Юрьевичь, и многое множество народа от многых градов»1
Это и понятно, поскольку в военное время значение народа всегда
и везде резко возрастало. Поэтому нет ничего невероятного в том,
что народные представители могли принимать участие в «бого¬
любивом соборе»1 2, который можно, по-видимому, рассматривать
как прототип Земских соборов середины XVI — начала XVII в.
На этом «боголюбивом соборе» митрополит Геронтий благосло¬
вил Ивана III на царство, уподобив московского князя библейско¬
му царю Давиду и византийскому императору Константину. Так
в 1480 г. было провозглашено Русское царство, а в 1547 г. состо¬
ялось юридическое его оформление актом венчания на царство
Ивана IV, внука возглашенного царя Ивана III.
О том, что царское возглашение Ивана III состоялось, свидетель¬
ствует обращение к нему архиепископа Вассиана: «Благоверному
и христолюбивому, благородному и Богом венчанному, Богом утвер-
женому, въ благочестии всеа вселенныа концих въсиавашему, наипа¬
че же во царех [выделено мной. —И.Ф.] пресветлейшему и преслав-
ному государю.. .»3. Титул царь по отношению к Ивану III упоминается
1 ПСРЛ. T.XXV. С. 327.
Случалось, что при возникновении чрезвычайных обстоятельств «черные люди»
(народ) брали свою судьбу в собственные руки, как это было, скажем, во время нападения
хана Тохтамыша в 1382 г. (смг: ТихомировМ. Н. Средневековая Москва... С. 223-228;
Черепнин Л. В. Образование Русского централизованного государства... С. 635, 636, 645).
По наблюдениям Ю. В. Кривошеева, в Москве «еще в середине XV века в экстремальной
обстановке происходят вечевые собрания». КривошеевЮ. В. Русь и монголы: Исследования
по истории Северо-Восточной Руси XII-XIV вв. СПб., 2015. С. 362.
3 Библиотека литературы древней Руси. Т. 1... С. 386.

II. Pro et contra
193
в послании Вассиана не раз1. При этом святитель подчеркивает,
что в звании царском Иван поставлен, утвержден и венчан самим Бо¬
гом и Святым Духом, в отличие от самозваного («самому называющу-
ся») царя Ахмата. Вассиан находит даже историческое обоснование
ложности царского имени Ахмата, лишая царского достоинства род
Джучидов, — «но точию нашего согрешения и неисправления к Богу,
паче же отчаяния, и еже не уповати на Бога, попусти Бог на преже
тебе [Ивана. — И.Ф. ] прародителей твоих и на всю землю нашю ока-
анного Батыа, иже пришед разбойнически и поплени всю землю нашу,
и поработи, и воцарися над нами, а не царь сый, ни от рода царьска»2.
Итак, Иван есть царь, Богом и Святым Духом поставленный, утверж¬
денный и венчанный, а хан Ахмат — царь-самозванец, «новый фа¬
раон» и «волк мысленый». Чем объяснить возвеличивание Ивана III
и развенчание Ахмата, проводимые Вассианом? Ответ напрашивается
один: желанием прекратить колебания великого князя и подвигнуть
его на решительную борьбу с ханом Ахматом. Ту же цель преследовал
«боголюбивый собор», провозглашая Ивана царем.
Вассиан, как бы предвосхищая возражения со стороны государя,
говорит: «Аще ли же еще любопришася и глаголеши, яко “Под клят¬
вою есмы от прародителей, — еже не поднимати рукы противу царя,
то како аз могу клятву разорити и съпротив царя стати”3, — послу¬
шай убо, боголюбивый царю, аще клятва по нужди бывает, прощати
о таковых и разрешати нам повелено есть, иже прощаем, и разреша¬
ем, и благословляем, яко же святейший митрополит, тако же и мы,
1	Там же. С. 394, 396, 398. Вскоре этот титул входит в практику, в том числе
и дипломатическую: «В сношениях с Ливониею и мелкими владениями немецкими Иоанн
принимает название царя всея Русщ потом на подписи грамоты эрцгерцога Филиппа, сына
Максимилианова, Иоанн и сын его Василий названы царями Владимира, Москвы и проч.; то же
название видим и в списке речей посла Гартингера; в грамоте датского короля Иоанн назван
императором; в грамотах к крымскому жиду Захарии Иоанн называет себя царем всея Руси,
также великим государем Русской земли. Митрополит в речи своей во время венчания внука
Димитрия называет Иоанна царем и самодержцем; летописец говорит, что Иоанн благословил
сына своего Василия самодержцев всея Руси. Царем и самодержцем называет Иоанна
митрополит Симон в послании к пермичам». Соловьеве. М. Сочинения. Кн. III... С. 141.
2	Библиотека литературы древней Руси. Т. 7... С. 394.
Этот мотив звучит в упоминавшемся уже рассказе о «стоянии» на Угре,
обнаруженном Я. С. Лурье, который пишет: «Новонайденный рассказ об Угре говорит
о нежелании Ивана III вести войну с Ахматом и... связывает это нежелание с “клятвой
прародителей” Ивана III ханам». Лурье подчеркивает, что автор рассказа подает
мотивировку великого князя «в прямой форме как слова самого Ивана III: “Князь велик рече:
Под клятвою есмя прародителей не подымать рук на царя”». ЛурьеЯ. С. Новонайденный
рассказ... С. 291-292.

194
И. Я. Фроянов
и весь боголюбивый събор, — не яко на царя, но яко на разбойника,
и хищника, и богоборца. Тем же луче бе солгавшу живот получити,
нежели истинствовавшу погибнути, еже есть пущати тех в землю
на разрушение и потребление всему христьанству и святых церквей
запустение и осквернение. И не подобитися окаанному оному Ироду,
иже не хоте клятвы преступите и погибе. И се убо который пророк
пророчествова, или апостол который, или святитель научи сему бого-
студному и скверному самому называющуся царю повиноватися тебе,
великому Русских стран христьанскому царю!»1 Смысл наставления
ясен — «богстудному, скверному и самозваному» царю Ахмату не по¬
виноваться, а биться с ним насмерть. Но как быть с клятвой? Мнения
ученых по данному вопросу, само собой, разошлись.
Я. С. Лурье, комментируя «Послание», в частности текст о клятве, пи¬
сал: «Этот текст... передает (хотя едва ли точно) возможную аргумента¬
цию противников борьбы с ханом. Русские князья, получая ярлык на ве¬
ликое княжение, несомненно, приносили какую-то присягу (“клятву”)
ханам, митрополиты “правым сердцем” молились за ханов и их “племя”
и “благословляли” их: ханы неизменно именовались в древнерусских
источниках “царями” Сторонники подчинения хану, несомненно, ссыла¬
лись на законность (легитимность) власти ордынского “царя”, опираясь
на принципы, сформулированные в апостольских посланиях (“Несть бо
власти, аще не от Бога”, “Бога бойтесь, царя чтите.. .”)»2.
Иное отношение к тексту «Послания» о клятве у Ю. Г. Алексее¬
ва. «В отличие от других исторических реалий, — говорит исследо¬
ватель, — этот текст не находит никаких, даже самых отдаленных,
аналогий в других памятниках — даже в летописях, явно зависимых
от текста, логического строя и фразеологии “Послания” Более того,
все известные источники, как летописные, так и документальные (та¬
кие как посольские списки в Крым), единодушны в том, что к 1480 г.
Русское государство ни фактически, ни формально не признавало ста¬
рую традицию зависимости от Орды, не считало себя “под клятвою...
от прародителей, еже не поднимати рукы против царя”. Со времен Дми¬
трия Донского с этим “царем” велись многочисленные войны, напол¬
нявшие собой долгий, столетний период русской истории. Невозможно
себе представить, чтобы великий князь, вступивший на престол без яр¬
лыка, ни разу не побывавший в Орде, в течение ряда лет не плативший
2
Библиотека литературы древней Руси. С. 394.
Там же. С. 554.

II. Pro et contra
195
“выхода”, тщательно готовившийся к борьбе с Ахматом и уже имевший
опыт боевых столкновений с ним (под Алексином), мог реально все¬
рьез считаться с этой “клятвой”, ставшей частью отрицаемой им “ста¬
рины”. Представляется, что вопрос о “клятве”, не нашедший никакого
отклика в других источниках, — не более чем ораторско-эпистоляр¬
ный прием, нужный автору для введения в текст “Послания” длинного
ряда нравоучительных сентенций и параллелей, имеющих определен¬
ную моральную и познавательную ценность, но не связанных с исто¬
рическими реалиями “Послания”»1. Надо заметить, что Ю. Г. Алексеев
вообще невысокого мнения о «Послании» как историческом источни¬
ке: «Ярко выраженная субъективность, тенденциозность “Послания”
исключает возможность буквального понимания содержащихся в нем
реалий — они скорее символы, чем образы, и нуждаются в определен¬
ной реально-исторической интерпретации. “Послание” — памятник
прежде всего публицистический. Оно отражает не столько реальный
ход событий, сколько реакцию на них в определенных общественных
кругах, к которым принадлежит автор “Послания”»2.
Но если следовать последней мысли Ю. Г. Алексеева, придется
признать, что реакция определенных общественных кругов на реаль¬
ный ход событий есть в некотором роде отражение этих событий, с од¬
ной стороны, и отношение к ним — с другой. Отношение к событиям
было, как мы знаем, разное: и положительное, и отрицательное. Одна¬
ко важно отметить, что они имели место. Взглянув на происшествия,
связанные с походом Ахмата, с данной точки зрения, надо согласиться
с тем, что колебания у великого князя Ивана и группы лиц, приближен¬
ных к нему, в какой-то момент и в какой-то мере все же наблюдались.
Вполне понятно, что подобным колебаниям необходимо было дать обо¬
снование. Поэтому Иван и его доверенные бояре пустили в ход идею
верности клятве прародителей не поднимать руки на хана, в чем был
некоторый резон, поскольку предки государя клялись, как это было
принято, не только за себя, но и за своих потомков. Иначе, здесь дей¬
ствовал родовой принцип. Но главное в событиях той поры не в колеба¬
ниях Ивана, которые оказались кратковременны и не имели серьезных
последствий, а следовательно, существенного исторического значения,
хотя и вызвали громкий общественный резонанс. Главное заключалось
в провозглашении «боголюбивым собором» Ивана III русским царем,
1	Алексеев Ю. Г. Освобождение Руси.. .С. 120.
2	Там же. С. 117.

196
И. Я. Фроянов
поставленным и венчанным Богом и Святым Духом, а управляемое им
государство — богоизбранным Русским царством. Все это ставило Русь
в совершенно иную позицию по отношению к Орде и ее хану. О ка¬
ком-либо подчинении Русского царства Орде или старшинстве ордын¬
ского «царя» над московским государем не могло быть теперь и речи.
Рушились прежние связи зависимости Москвы от Сарая, и клятвенные
обязательства московских князей перед монгольскими властителями
теряли всякую силу. Почему? По очевидной причине: источником вла¬
сти не только по существу, но и формально становилась Божья воля,
а не ханское изволение — это раз; приобретение Иваном III царского
статуса автоматически отменяло и делало недействительными все пред¬
шествующие княжеские договоренности (в том числе и клятвенные
обязательства) с ханами. Больше того, уподобление Ивана библейскому
царю Давиду и особенно равноапостольному Константину Великому
поднимало царское достоинство московского государя на высшую сту¬
пень по сравнению с царским титулом монгольского хана, превращая
этот титул в нечто ущербное, если не фальшивое и ложное. Не случай¬
но Ахмат укорял Ивана в том, что он отказывался называть его царем —
«а мене царем не называеш»1. Так обстоит дело со старшинством мон¬
гольских ханов над московскими князьями.
Но А. В. Чернецов обнаруживает на Руси, как мы знаем, «традици¬
онное уважение к династии Чингизидов». Вряд ли можно сомневаться
в том, что уважение к одним или другим властителям в немалой мере
зависит от уважения к этносу, который они воплощают. И тут возника¬
ет вопрос, есть ли основание говорить об уважении русских к завоева¬
телям, разорившим и разорявшим страну, угонявшим в плен и рабство
массы людей, осквернявшим национальные святыни и пр.? Едва ли.
Для наших предков, живших в XIII-XV вв., монголы — это «язык не¬
милостив», «язык лют», «безбожный агарянский язык, «безбожные
варвары», «безбожные бесермены», «окаянные сыроядцы» и т. п. Не¬
удивительно, что С. М.'Соловьев писал о «сильной-ненависти к этому
народу», наблюдаемой в тогдашней Руси2. Что же касается так называ¬
емого «уважения к династии Чингизидов», то к месту будет вспомнить
приведенное выше утверждение архиепископа Вассиана относительно
не царского происхождения Батыя, а следовательно, и его потомков,
1 Лурье Я. С. Новонайденный рассказ... С. 293.
Соловьеве. М. Сочинения. Кн. II. История России с древнейших времен. Т. 3^1. М.,
1988. С. 394.

II. Pro et contra
197
включая, разумеется, и Ахмата. Отсюда Ахмат у владыки — «бого¬
мерзкий и скверный самозванный царь», «разбойник, хищник и бо¬
гоборец, богостудный и оскверненный». Заметим, что это говорит
не только видный представитель епископата Русской православной
церкви второй половины XV в., но и духовный отец (духовник) Ивана
III, т. е. человек весьма влиятельный как в духовных, так и в светских
кругах, оказывавший большое влияние на формирование обществен¬
ного мнения. Сказанное им никак не укладывается в рамки «традици¬
онного уважения к династии Чингизидов», проповедуемой в новейшей
литературе всякого рода «новаторами» от исторической науки1.
Нельзя, конечно, отрицать общения русских князей, порой доста¬
точно тесного, с выходцами из Орды, Казани и Крыма. Московские
правители ценили военные способности монголов, брали их нередко
к себе на службу за соответствующее вознаграждение. Однако и Джу-
чиды (Чингизиды) не в меньшей мере нуждались в этой службе, по¬
скольку «между царевичами происходили усобицы, один изгонял
другого; изгнанники находили убежище и кормление в московских
владениях: «в 1476 году Менгли-Гирей [крымский хан] был изгнан
Ахматом, и место его получил Зенебек, но последний не считал себя
прочным в Крыму и потому просил Иоанна, чтоб в случае изгнания
дал ему у себя убежище...»2. Но не только Иван III, но также пред¬
шественник Ивана на московском столе его отец Василий II «прини¬
мал татарских князей в службу и давал им кормление»3. Новейший
исследователь Д. А. Котляров полагает, что «появление служилых
татар в Московском государстве относится к периоду великого кня¬
жения Василия Васильевича. Первое по времени летописное упоми¬
нание о татарском царевиче-мусульманине на русской службе содер¬
жится под 1445 г. По сообщению летописей, шедший на соединение
с великим князем царевич Бердедат в ночь перед суздальской битвой
(с 6 на 7 июля 1445 г.) был только в Юрьеве-Польском и к начавшемуся
1 Справедливости ради необходимо отметить, что такого рода высказывания звучали
и в дореволюционной историографии, причем из уст далеко не второразрядных специалистов-
историков. Так, С. М. Соловьев говорил, что во времена правления Ивана III русские
«еще не отвыкли... от уважения к ханам или царям татарским» (Соловьеве. М. Сочинения.
Кн. III... 80). К сожалению, историк не сумел в данном случае отделить вынужденный
обстоятельствами дипломатический этикет от подлинных чувств и настроений московского
великого князя.
Соловьеве. М. Сочинения. Кн. III... С. 82.
Соловьеве. М. Сочинения. Кн. II... С. 394.

198
И. Я. Фроянов
утром 7 июля злополучному сражению не успел. Упоминание о нем
в летописях наравне с другими русскими военачальниками заставляет
думать, что под его началом находились значительные воинские силы,
от которых, вполне возможно, мог зависеть и исход суздальского сра¬
жения». Следуя за А. А. Зиминым, автор предполагает, что «Бердедат
шел, видимо, с западных рубежей страны»1.
Первое упоминание имени служилого царевича не означает, разу¬
меется, момент возникновения самого явления, или института служ¬
бы великим московским князьям, которую несли отпрыски дома
Джучидов. Но, похоже, подобная служба в годы правления Василия
II стала настолько заметной и значимой, что не могла оставаться
вне поля зрения летописцев. По словам известного знатока вопроса
B.	В. Вельяминова-Зернова, князья раздавали города татарам «в удел
или кормленье», и «таких городов было много: Серпухов, Звенигород,
Кашира, Юрьев, Сурожик», управляемые «в различное время ханами
и султанами»1 2. То была получившая распространение практика, если
можно так сказать, «подряда» монгольских царевичей, князей, ула¬
нов и прочих на службу московским князьям ради материальных благ.
Московские властители брали к себе на службу царевичей не из како¬
го-то мнимого «уважения к Чингизидам», а из сугубо практических
соображений и надобностей. То была военная служба по охране юж¬
ных рубежей Московии, участию в войнах против врагов России —
своих соплеменников-татар, Польши, Литвы и ордена.
Служебные царевичи вступали (что важно отметить) и во внутри¬
политическую борьбу среди московских князей на стороне своих па¬
тронов. Яркой иллюстрацией здесь служат происшествия, связанные
с династическим раздором второй четверти XV в., названным совет¬
скими историками феодальной войной3.
В феврале 1446 г. великий князь Василий Васильевич, находивший¬
ся на богомолье в Троицком монастыре, был «пойман», т. е., по-наше¬
му, арестован. Василия препроводили в Москву, ослепили и сослали
1	КотляровД. А. Московская Русь и народы Поволжья в XV-XVI вв.:
у истоков национальной политики России. Ижевск, 2005. С. 104-105. См. также:
АлексеевЮ. Г. Освобождение Руси... С. 78.
2	Вельяминов-Зернов В. В. Исследование о касимовских царях и царевичах. Ч. 1. СПб.,
1863. С. IV.
3	См.: Черепнин Л. В. Образование Русского централизованного государства... С. 743-
772; Сахаров А. М Образование и развитие Российского государства в XIV-XVII вв. М., 1969.
C.	59-60; Зимин А. А. Витязь на распутье: Феодальная война в России XV в. М., 1991.

II. Pro et contra
199
в Углич. Летописец рассказывает: «Той зимы сдумавше 3 князя, князь
Дмитрии Юрьевичь [Шемяка], князь Иван Андреевичь Можаискии,
князь велики Тферьскии Борис Александровичь, изымаша князя вели¬
кого Василиа Васильевича Московьского, ослепиша его про сию вину:
“чему еси Татар привел на Рускую землю, и городы дал еси им, и во¬
лости подавал еси в кормление? А Татар любишь и речь их паче меры,
а крестьян томишь паче меры без милости, а злато и сребро и имение
даешь Татаром”; а и за тот гнев: ослепил бо брата Дмитриева Юрье¬
вича князя Василиа. И седе на великом княжении князь Дмитрии
Юрьевичь на Москве...»'. Как видим, Василий II, воротившись домой
1 ПСРЛ. T.IV. Часть 1. Новгородская четвертая летопись. М., 2000. С. 443.
Л. В. Черепнин, имея в виду обвинения Василия по части его благорасположения к татарам,
полагал, что «Дмитрий Шемяка и его сообщники, действуя в своих своекорыстных целях,
старались изобразить себя борцами за общенародное дело, за интересы “всех людей” всего
“христианства”» (ЧерепнинЛ.В. Образование Русского централизованного государства...
С. 790). Думается, что исследователь несколько упрощает ситуацию. В реальности же дело
было посложнее. Это явствует из «Послания Российского духовенства» Дмитрию Шемяке (29
декабря 1447 г.), где читаем: «Господину Князю Дмитрию Юрьевичу богомолци, господине,
твоего брата старейшего Великого Князя Василия Васильевича и вашего благородия общий,
Ефрем Владыка Ростовский, Аврамий Владыка Суздалский, Иона Владыка Рязанский, Варлам
Владыка Коломеньский, Пятирим Владыка Пермьский, и мы ваши нищи и молебници,
Геронтий архимандрит Симановский, Мартиан игумен Сергиева монастыря и с прочими
архимандриты и игумены, нашею братьею, всех святых обителей настоятели и со всем еже
о Христе братством нашим, со всеми священноиноки и со всеми священники всех святых
Божиих церквей челом бьем...» Помимо множества «неисправлений» князя Дмитрия Юрьевича
по крестному целованию и договорным грамотам, отцы церкви вменяют ему в вину то, что он
посылал к новгородцам и, называя себя Великим Князем, просил «у них собе помочи, а вводя
то слово, что Татарове изневолили нашу отчину Москву, и вы ми дайте на них помочь». Авторы
«Послания» обвинили самого князя Дмитрия в том, что происходило в Москве: «А все то ты
злохитръствуешь на своего брата старейшего на Великого князя, хотя и ища и досягая сам
собе Великого Княженья; а что Татарове во християньстве живут, а то ся чинит все твоего же
деля с твоим братом старейшим с Великим Князем неуправленья, и те слезы християнские вси
на тобе же. А которого часа с своим братом старейшим с Великим князем управится во всем
чисто, по крестному целованью; ино мы ся в том имаем, что того ж часа Князь Великий Татар
из земли вон отшлет» (АИ. Т. 1. № 40. С. 79). Из «Послания» вытекает целый ряд положений:
во-первых, великий князь Василий действительно привел в Москву толпы татар; во-вторых,
пребывание татар в Русской земле было, вероятно, рассчитано на длительный срок; в-третьих,
их жительство в Московской Руси явилось тяжким испытанием для русских людей, вызывая
«христианские слезы»; в-четвертых, князь Дмитрий Шемяка, призывая новгородцев оказать
ему помощь в борьбе против татар, обосновавшихся в Москве, объявил тем самым себя если
не вождем, то инициатором этой борьбы, и, наконец, в-пятых, Л. В. Черепнин, уличая Дмитрия
в «своекорыстных целях», встал на точку зрения авторов «Послания», «разоблачавших»
хитросплетения Шемяки. Нельзя, однако, не учитывать того обстоятельства, что свое
«Послание» высшие иерархи церкви составили «явно по прямому указанию Василия II и его
окружения», что, конечно же, сказалось на характере и содержании этого «Послания». См.:
Зимин А. А. Витязь на распутье... С. 130.

200
И. Я. Фроянов
после татарского пленения (взят в плен во время Суздальской бит¬
вы в 1445 г.), наводнил Московское княжество служилыми татарами,
платил им золотом и серебром, отдавал в кормление города и целые
волости1. А. А. Зимин следующим образом истолковал эту политику
Василия: «Василий II стал после суздальского позора 1445 г. верным
вассалом Улу-Мухаммеда, навел татар на Русь и платил ордынскому
царю и наемникам-татарам колоссальные “выходы” и поборы», сделав
«татарские отряды составной частью русского войска»2. То, о чем го¬
ворит А. А. Зимин, имело, по всей видимости, место. Думается только,
вряд ли следовало столь безоговорочно именовать Василия «верным
вассалом Улу-Мухаммеда». Если и был московский великий князь
вассалом хана, то поневоле, что не очень вяжется с мыслью о настоя¬
щей верности вассала сюзерену. Нужен был лишь некоторый поворот
событий, чтобы вассальные отношения прекратились. Этот поворот
произошел, но уже при Иване III. Важнее сейчас другое — создание
Василием соответствующих условий для развития вассалитета, так
сказать, наоборот, когда московский государь становился сюзереном
в отношении монгольских царевичей, получавших приют и кормле¬
ния в Московской Руси. Служебные царевичи являлись опорой Васи¬
лия в борьбе с двоюродными братьями Василием Косым и Дмитрием
Шемякой за право княжить в Москве. Припоминается один довольно
характерный в данной связи эпизод, содержащийся в летописях. Когда
Василий был схвачен, ослеплен и сослан в Углич, ему на помощь по¬
спешили два служебных татарских царевича: Касым и Якуб, сыновья
Улу-Мухаммеда. Татары из отряда, ведомого царевичами, говорили:
«Мы пришли ис Черкас съ двема царевичи, Махметевыми съ детми,
съ Касымом да съ Ягупом, слышали бо про великаго князя, что братья
над ним изряду учинили, и они [татары] пошли искати великаго князя
за преднее его добро и за хлеб; много бо добра его до нас было»3.
Служба татарских царевичей московскому государю вылива¬
лась иногда в форму неких подобий государственным образованиям,
1	А. А. Зимин, комментируя приведенный летописный рассказ, писал: «В этой тираде
интересны два момента: упрек в тяжести повинностей, возложенных на народ, и в раздаче
татарам городов и волостей в кормление. В последнем случае речь, должно быть, шла
о татарских царевичах. Припомнили обвинители и ослепление Василием своего двоюродного
брата Василия Косого, поэтому и наказание бывшего великого князя соответствовало
библейскому “око за око”». Зимин А. А. Витязь на распутье... С. 111.
2	Там же. С. 195-196.
ПСРЛ. T.VI. Вып. 2. Стб. 120; Т. XVIII. С. 202; Т. XXV. С. 268.
з

II. Pro et contra
201
входившим в состав России. Такая метаморфоза произошла, напри¬
мер, с царевичем Касимом (Касымом), получившим в кормление Горо-
дец Мещерский, переименованный позднее в город Касимов, ставший
центром «касимовского ханства» («касимовского царства»), которое
обладало некоторыми государственными атрибутами и просущество¬
вало более 200 лет. Вопрос о том, когда оно возникло, породил различ¬
ные мнения в исторической литературе.
Согласно В. В. Вельяминову-Зернову, «авторитетному исследовате¬
лю этого вопроса» (А. Ю. Якубовский1), царевичи Касим и Якуб (сы¬
новья первого казанского хана Улу-Мухаммеда), приехавшие в 1446 г.
в Москву с выпущенным из татарского плена Василием Васильевичем
Московским, «первые шесть лет по приезде в Россию прожили с выве¬
денными ими татарами у нас. Состояли же они, как видно, на службе
у великого князя, который употреблял их в случае надобности: то брал
с собою в походы, то посылал против врагов внутренних и внеш¬
них»1 2. «После 1452 года сведения о Касиме становятся весьма скудны.
Об Якубе же мы решительно ничего не знаем: он или умер, или отъ¬
ехал куда-либо. Между тем об эту пору совершилась в жизни Касима
перемена, не только имевшая влияние на судьбу его, но даже, в неко¬
торой степени, важная для России. Касим получил от великого князя
Московского Городец (городок Мещерский) на берегу реки Оки в Ря¬
занской области... Пожалование Касиму Городца положило начало об¬
разованию внутри самой земли Русской удельного татарского ханства,
которое, состоя в прямой зависимости от наших государей, поддержи¬
валось более 200 лет»3. Таким образом, Касим получил Городец «около
1452 года»4. Эту датировку приняли Б. Д. Греков и А. Ю. Якубовский5,
Г. В. Вернадский6, А. А. Зимин7, Д. А. Котляров8. Есть, впрочем, иной
взгляд относительно времени возникновения Касимовского ханства.
По М. Г. Худякову, великий князь Василий Васильевич, оказав¬
шийся в плену у татар, «согласился на все условия, которые были ему
1	Греков Б. Д., Якубовский А. Ю. Золотая Орда и ее падение. М; Л., 1950. С. 418.
Вельяминов-Зернов В. В. Исследование... С. 26.
Там же.
Там же. С. 28.
Греков Б. Д., Якубовский А. Ю. Золотая Орда и ее падение. С. 418.
Вернадский Г. В. Монголы и Русь. Тверь; М., 1997. С. 338.
Зимин А. А. Витязь на распутье... С. 172. А. А. Зимин сдвинул даже дату наделения
Касима на несколько лет вперед, к середине — второй половине 50-х гг. XV в. Там же.
8 КотляровД. А. Московская Русь и народы Поволжья... С. 108.

202
И. Я. Фроянов
предложены. Он обязался дать огромный выкуп за себя, по одним из¬
вестиям — “сколько может”, по другим — “от злата и сребра, и от пор-
тища всякого, и от коней, и от доспехов пол-30 тысящ”, по третьим —
200000 рублей. В русские города были назначены казанские чиновни¬
ки для сбора налога, и в обеспечение контрибуции казанцы получили
доходы с некоторых городов в виде кормлений... князь Василий был
освобожден. Хан [Мухаммед] возвратился в Казань, вполне достигнув
своей цели. В Москве условия договора были опубликованы: русским
было известно, что “царь Улу-Махмет и его сын утвердили великого
князя крестным целованием, что дать ему с себя окуп, сколько может.
А иное Бог весть и они между собою” В народе распространились
самые тревожные слухи. Говорили, что Василий обещал отдать хану
все Московское княжество, а себе оставил лишь Тверь. Еще до воз¬
вращения великого князя из плена против него назревало возмуще¬
ние — народ не желал признать заключенного им договора. С Васи¬
лием прибыло в Москву 500 казанских людей — “князья татарские
со многими людьми” Они были назначены на различные админи¬
стративные должности и получили в кормление волости и города...
К этому времени относится выделение татарам в Мещерской земле
(на Оке) особого удела — так называемого “Касимовского царства”,
отданного, вероятно, в силу условий того же мирного договора, во вла¬
дение сыну Улу-Мухаммеда царевичу Касиму. На образование этого
удела нельзя смотреть как на добровольную меру русского правитель¬
ства — напротив, оно явилось одним из главнейших результатов одер¬
жанной Улу Мухаммедом победы и первой попыткой ханов татарских
вступить в непосредственное управление русской землей в качестве
удельных князей»1. Согласном.Г.Худякову, стало быть, очень скоро
(можно сказать, сразу по возвращении из татарского плена) великий
князь Василий выделил царевичам Касиму и Якубу в Мещерской зем¬
ле «удел», получивший через некоторое время название Касимовского
ханства, Касимовского царства.
Сходным образом рассуждает М. Г. Сафаргалиев: «При возвраще¬
нии великого князя из татарского плена вместе с ним прибыли в Мо¬
скву “многие князи” татарские и два сына казанского хана: Касым
и Якуб. Сообщая об этом, летописцы ничего не говорят о причине по¬
явления татар в Москве. Возможно, татары приехали для получения
1 ХудяковМ. Очерки по истории Казанского ханства. Казань, 1923. С. 20-21. См.
также: ГазизГ. История татар. М., 1991. С. 28.

II. Pro et contra
203
дани. Что же касается царевичей Касыма и Якуба, то они непосред¬
ственно засели в “Мещерских местах” и вскоре создали здесь Каси¬
мовское ханство во главе с царевичем Касымом. По-видимому, одним
из условий крестного целования великого князя предусматривалась
передача татарам “Мещерских мест” — царевичу Касыму»1. М. Г. Са-
фаргалиев полагает, что «Касимовское ханство обязано своим воз¬
никновением не инициативе великого князя Московского для борьбы
с Казанским ханством, а именно инициативе казанских ханов, исполь¬
зовавших благоприятно сложившуюся для них конъюнктуру»1 2.
Идеи Худякова и Сафаргалиева получили развитие в трудах ны¬
нешних представителей исторической науки Татарстана. Так, Б. Р. Ра-
химзянов утверждает, будто «одним из субъективных результатов
гражданской войны на территории будущего Русского государства вто¬
рой четверти XV века оказалось образование в 1445 году на смежных
землях Рязанского и Московского княжеств Касимовского ханства.
Оно могло появиться лишь в обстановке вражды и непримиримости
в Московском великокняжеском доме, достаточно частой сменой ве¬
ликих князей»3. Однако тут же автор приобщает к образованию «Ме¬
щерского юрта» и монгольского хана: «Касимовское ханство возник¬
ло в силу условий выкупа, который был обещан московским великим
князем Василием II хану Улу-Мухаммеду в 1445 году после пораже¬
ния русских войск под Суздалем»4. Выходит, таким образом, что вовсе
не «вражда и непримиримость в Московском великокняжеском доме»
послужили стимулом создания Касимовского ханства, а воля хана
Улу-Мухаммеда. Эту мысль и старается провести Рахимзянов: «Каси¬
мовское ханство являлось весьма существенной финансовой “обузой”
для подданных русских княжеств. Его образование не было добро¬
вольной мерой со стороны Московского княжества. В первые годы
своего существования оно было свидетельством поражения Москвы,
кусочком татарской территории на русской земле. Распад Золотой
Орды выразился не только в отрыве от нее наиболее культурных обла¬
стей и образования из них самостоятельных ханств, но и в появлении
на территории формирующегося Русского государства специальных
1 СафаргалиевМ. Г. Распад Золотой Орды. Саранск, 1960. С. 255.
Там же. С. 257.
Рахимзянов Б. «Мещерский юрт» (Касимовское ханство) // Золотая Орда в мировой
истории. Казань, 2016. С. 787.
4	Там же. С. 788.

204
И. Я. Фроянов
татарских образований»1. Понятно, почему на первом этапе суще¬
ствования (1445-1552) «Касимовское ханство отличалось большой
автономией в своих внутренних делах. Изменение геополитической
ситуации в Восточной Европе в связи с завоеванием Московским
государством приводит к резкому изменению положения Касимов¬
ского ханства. Оно приближается к положению удельного княже¬
ства, быстро теряет свою территорию и остатки суверенитета. По¬
сле Смуты Касимов окончательно превратился в глухое провинци¬
альное захолустье и уже почти не попадал на страницы летописей
и разрядов»2.
Итак, мы имеем две взаимоисключающие датировки возникнове¬
ния Касимовского ханства: 1445-1446 гг. и «около 1452 года». Перед
нами тот в историографии случай, когда за хронологическими расхож¬
дениями историков скрываются разные картины исторического про¬
шлого, разные по содержанию события. В самом деле, если признать
верной первую датировку, то вполне логично предположить, что ини¬
циатива создания ханства с центром в Городце Мещерском исходи¬
ла от хана Улу-Мухаммеда, принудившего к тому Василия II, взятого
татарами в плен. Признание же второй датировки позволяет думать,
что образование ханства на южных рубежах Московского княжества
состоялось в соответствии с планами великого князя Василия и рус¬
ского правительства. Более убедительной представляется вторая хро¬
нологическая версия, относящая возникновение Касимовского цар¬
ства к началу 50-х гг. XV в. Какие имеются на то основания?
Насколько можно догадываться, царевич Касим приехал служить
великому князю Василию Васильевичу до его суздальского пленения.
А. А. Зимин пишет: «Еще зимой 1444/45 г. Василий II послал двух та¬
тарских царевичей (сыновей Улу-Мухаммеда, перешедших к нему
на службу) воевать литовские земли. Трудно сказать, чем вызвана была
эта акция. Во всяком случае, царевичи направлены были на Вязьму
и Брянск и дошли до Смоленска. Земель они разорили (“потратиша”)
предостаточно, но и только»3. Новгородская Первая летопись, извести-
1 Там же.
Там же.
Зимин А. А. Витязь на распутье... С. 102. Это не был поход, так сказать, издалека.
По догадке А. А. Зимина, великий князь Василий поселил царевичей «около 1445 г.»
на литовско-русском порубежье, «чтобы обеспечить подчинение этого края, связанного
с галицкими князьями, великокняжеской власти». Там они находились еще в конце 1446 г.
Там же. С. 136.

II. Pro et contra
205
ями которой пользовался в данном случае А. А. Зимин, говорит об этом
так: «Тое же зиме [1444/45] князь великыи Василеи посла Татар два
царевица на литовскыи городы, на Вязму и на Брянеск, и на иныи го-
роды безъвестно, и много потратиша, и въ полон сведоша и пожьгоша,
мало и не до Смоленьска»1. Летописец, как видим, имен царевичей, во¬
евавших литовские города по распоряжению Василия II, не называет.
Но А. А. Зимин резонно предположил, что «воевали литовские земли,
очевидно, царевичи Бердедат, находившийся летом 1445 г. на служ¬
бе у Василия II, и Касым; Якуб в июле сражался с великим князем.
По-видимому, младшие сыновья Улу-Мухаммеда предпочли служить
на Руси, чем подчиняться не только престарелому отцу, но и энергич¬
ному и властолюбивому старшему брату, Мамутяку»1 2. Однако вскоре
мы встречаем на литовском порубежье и Якуба в компании с Бердеда-
том и Касимом3. По довольно правдоподобному мнению А. А. Зимина,
царевич Якуб стал служить великому московскому князю «уже после
сражения 7 июля 1445 г. Вероятно, он был послан с татарами, сопрово¬
ждавшими великого князя из Курмыша в Москву»4. Что касается Каси¬
ма, то он побывал на службе (не ранее 1447 г.) у Василия и в Звениго¬
роде, где, по словам А. А. Зимина, оказался не случайно — «после по¬
беды над Василием Косым (1436 г.) этот когда-то стольный город Юрия
Дмитриевича и его старшего сына перешел к Василию II. Однако Дми¬
трий Шемяка считал, что Звенигород по наследству должен был стать
его вотчиной. Только в 1447 г. он отказался от этой мысли и готов был
признать переход Звенигорода к великому князю»5. Судя по всему, мо¬
сковский великий князь предоставил Звенигород Касиму в кормление
(возможно, эпизодическое), подтвердив тем свои непреложные права
на этот город6. На царевиче лежали функции по обороне Московского
княжества, о чем, в частности, свидетельствует следующая летописная
1 НПЛ. М.;Л„ 1950. С. 424.
Зимин А. А. Витязь на распутье... С. 245.
Там же. С. 112,136. См. также: КотляровД. А. Московская Русь ц народы Поволжья...
С. 105-106. О названной «тройке» царевичей сообщает Ермолинская летопись: «А князь
Василеи Ярославичь, шурин великого князя, слышав то, еже учинися зло над великим
князем, и поиде в Литву же, и со княгинею и з детми, и со всеми людми, а царевичи три,
Каесым да Ягуп (Якуб) Махметовичи, да Бердедат Кудудатовичь, служили великому князю,
и те ступили на Литовьские же порубежья». ПСРЛ. Т. XXIII. СПб., 1910. С. 153.
4	Зимин А. А. Витязь на распутье... С. 248. Речь идет о возвращении Василия II
в Москву из татарского плена.
5	Там же. С. 136.
6	По мысли А. А. Зимина, Касим еще в 1449 г. находился в Звенигороде. Там же. С. 172.

206
И. Я. Фроянов
запись, помеченная 1449 г.: «Того же лета скорые Татарове Седиахма-
товы доганяли до Похры и княгиню князя Васильа Оболеньского тогда
взяли и много зла учинили христианом, секли и в полон вели. Цареви-
чь же Касым слашав то и иде противу их и Звенигорода, а они разсу-
нушася по земле, и с коими сретился, те бил и полон отьимал, они же
видев то бежаша назад»1.
Надо заметить, что служба Касима и Якуба князю Василию не яв¬
лялась, кажется, постоянной и непрерывной. Так позволяет думать за¬
печатленный русскими летописями и уже упоминавшийся нами слу¬
чай, когда царевичи в трудную минуту для Василия пришли ему на по¬
мощь «ис Черкас», т. е. из северокавказских земель. Было это, как мы
знаем, в 1447 г., или годом позже после выхода Василия II из татарско¬
го плена. Вполне уместен вопрос, что делали царевичи на Северном
Кавказе, чем занимались они в землях кабардинцев, черкесов и др.?
Не исключено, что подряжались на службу местным правителям, на¬
ходясь на их обеспечении и «зарабатывая» таким привычным для себя
военным ремеслом2.
Итак, приведенные выше материалы не дают никакого повода
для датировки передачи в кормление Касиму Мещерского городка
на Оке и возникновения Касимовского ханства временем ранее нача¬
ла 50-х гг. XV в. Следовательно, дата, предложенная В. В. Вельямино¬
вым-Зерновым («около 1452 года»), остается непоколебленной.
Но перед исследователями встал другой вопрос: в чем состояла
причина поселения Касима с его соплеменниками в Городце Мещер¬
ском. Не обошел данный вопрос и В. В. Вельяминов-Зернов. Отве¬
чая на него, он говорит: «Что побудило великого князя Московского
произвести служивого своего царевича во владетельное лицо, и от¬
чего выбор пал на Мещерский городок, а не на какую либо другую
местность... догадаться не трудно. В половине XV столетия, в эпо¬
ху выезда в Россию Касима и Якуба, главнейшую опасность для нас
представляло, конечно, царство Казанское: Золотая Орда уже падала,
отживая свой век среди междоусобий; Казань же, только что возро¬
дившаяся, еще свежая силами, грозила захватить власть в свои руки.
1 ПСРЛ.Т.ХХУ С. 270.
Д. А. Котляров предполагает, что Касим и Якуб, находясь вблизи западных рубежей
Руси и перейдя границу с Литвой, отправились оттуда к «“черкасам” на Северный Кавказ,
чтобы набрать людей, готовых служить Василию Васильевичу». КотляровД. А. Московская
Русь и народы Поволжья... С. 107.

II. Pro et contra
207
Очевидно, что великому князю Московскому надо было изыскивать
средства, как бы обезопасить себя от новых страшных неприятелей.
Счастливый случай привел ко двору его двух царевичей, близких род¬
ственников и, по-видимому, врагов хана Казанского. Нельзя же было
не воспользоваться этим. Весьма легко, сама собою могла родиться
мысль: пожаловать одному из царевичей город и сделать из него под¬
властного себе царька. Тут был прямой расчет: царька, родственника
хана Казанского, всегда, когда угодно, можно было напустить на Ка¬
зань, не принимая на себя ответственности в его поступках; с его же
помощью нетрудно было поддерживать междоусобия и беспорядки
в стране, подобной ханству Казанскому, где, как и во всех остальных
землях Татарских, права на престол не были определены и где всякий
царевич, лишь бы он имел поддержку и партию, был в силах заяв¬
лять притязания на верховную власть. Царек, выждав благоприятную
минуту, мог даже взобраться на престол Казанский, и тогда русские
приобретали в лице его соседа, более податливого и менее опасного,
чем другие ханы. А если жаловать кого-либо городом и делать себе
где-либо царька, то, конечно, всего ближе и лучше было дать городом
Мещерский. Во-первых, вся местность кругом его в Рязанской обла¬
сти была с давних пор заселена мордвою и мещерою (отчего и самый
городок, в отличие от других, звался Мещерским), исповедовавшими
частью язычество, частью, вследствие близких отношений с мусуль¬
манами, — мухаммеданство; инородцев этих, скорее нежели русских,
можно было отдать в управление татарину и мусульманину. Во-вто¬
рых, Городец на Оке лежал как бы на перепутье между Москвою
и Казанью; да и враждебные нам татары из разных Орд в последнее
время... все больше устремлялись на близлежавшие места: грабили
по соседству с Нижним, Муромом и воевали с мордвою и казаками
Рязанскими. Царевичу из городка Мещерского было удобно во всякую
минуту: и самому пробраться в Казань, и защитить край от вторжений
неприятельских. Обстоятельство это было весьма важно»1.
Основные положения В. В. Вельяминова-Зернова о причинах об¬
разования «Касимовского ханства» («Касимовского княжества») были
поддержаны А. Ю. Якубовским. Кроме того, историк полагал, что рас¬
пад Золотой Орды выразился не только в отрыве от прежде единого
монгольского государства отдельных и довольно крупных областей,
Зернов-Вельяминов В. В. Исследование о касимовских царях... С. 27-28.

208
И. Я. Фроянов
становившихся самостоятельным царствами, но и в появлении «вас-
сальных княжеств на территории Руси» типа «Касимовского княже¬
ства»1. Якубовский считал учреждение на берегах Оки татарского
ханства шагом «решительным и в известной мере опасным»1 2. Он при¬
нял как ценные соображения об «основании Казанского княжества»
К. В. Базилевича3, который писал: «Назначение татар Мещерского
городка состояло в охране подступов к нижнему течению Оки, чему
в высокой степени помогло выгодное положение этого укрепленно¬
го пункта. В случае нападения татар на Рязань или подхода их к Оке
между Коломной и Калугой Касимовские татары могли перерезать
пути на Дон и Волгу»4.
Задачами обороны Русской земли от внешних нападений объясня¬
ет создание Касимовского ханства А. А. Зимин. «Оно, — считает ис¬
следователь, — должно было стать щитом в обороне Руси как от Ка¬
зани, так и от Орды Кучук-Мухаммеда»5.
Помимо целей по укреплению обороны Русского государства
на юге, Ю. Г. Алексеев связывает создание Касимовского ханства
с возможностью московских правителей вмешиваться во внутриполи¬
тические дела Казани. Так было при Василии II и сыне его Иване III:
«31 декабря 1472 года великий князь принял на службу “царевича”
Муртазу, сына казанского хана Мустафы. Новый московский вассал
получил “городок новый на Оке со многими волостями” Принимая
на свою службу “царевичей-эмигрантов”, московское правительство
не только укрепляло свои силы на южном рубеже, но и создавало
для себя возможность вмешательства при случае в династические
споры в Казани путем выставления своих кандидатов на ханский пре¬
стол. Это было продолжение политики, начавшейся еще в 40-х гг. при¬
нятием на русскую службу царевича Касима, сына Улу-Мухаммеда»6
Более сложную и довольно любопытную историческую панораму
предлагает Г. В. Вернадский. Постараемся обозреть ее, по возможно¬
сти, полнее. «В 1447 году, — говорит он, — пять русских епископов
торжественно пообещали, что по окончании сопротивления Шемяки
верноподданные татары будут удалены из русских городов, предо-
1	Греков Б. Д., Якубовский А. Ю. Золотая Орда и ее падение. С. 418.
Там же.
Там же. С. 419.
Базилевич К. В. Ярлык Ахмед-хана Ивану III // Вестник МГУ. 1948. № 1. С. 32.
Зимин А. А. Витязь на распутье... С. 172.
6	АлексеевЮ. Г. Освобождение Руси... С. 77-78.

II. Pro et contra
209
ставленных им в кормления. С уходом Шемяки из Устюга в начале
1452 года междоусобная война определенно завершилась, и настало
время выполнить обещание. Один из епископов, Иона, стал главой
Русской церкви и, можно сказать, духовным лидером московского
правительства. Иона был совестлив и честен, и мы можем быть уве¬
рены, что он настойчиво побуждал Василия Темного положить конец
пребыванию верных татар на Руси. Жители городов, подчиненных
этим татарам, со своей стороны, безусловно, напоминали правитель¬
ству об обещании епископов. Высшие чиновники администрации Ва¬
силия II, несомненно, подвергли эту проблему серьезному рассмотре¬
нию. Как только в принципе было решено, что татары должны жить
за пределами Руси, встал вопрос, где их поселить. К этой проблеме
подошли преимущественно со стратегической точки зрения. Хотя все
татарские набеги в предыдущие годы удалось отразить, они были до¬
статочно болезненными, и необходимо было найти средство затруд¬
нить татарам проникновение в глубь Руси. Лучшим решением каза¬
лось создать сеть передовых постов на южной границе Руси доста¬
точно близко к контролируемым татарами степям так, чтобы русские
военачальники могли и наблюдать за передвижениями татар, и отра¬
жать их набеги. Как нам известно, в это время существовало три та¬
тарские орды, представляющие постоянную угрозу Руси: Казанское
ханство, Сарайское и Днепровское. (Четвертое, Крымское, пока не со¬
ставляло опасности для Москвы). Мы не знаем, какие меры в это время
были приняты для усиления передовой защиты от Днепровской Орды
Саид-Ахмада, если таковые вообще были. Для отражения нападений
Казанской и Сарайской орд в качестве места главного передового поста
был избран Городец-на-Оке. И теперь две проблемы, удаление верных
татар и усиление степной системы обороны, оказались связанными:
было решено укомплектовать этими татарами главный передовой пост
на юго-востоке. Царевич Касим, который... вероятно, мог считать Го-
родец в некотором смысле своей отчиной, согласился возглавить эту
группу. Таким образом, в конце 1452 года или в начале 1453 возникло
новое татарское ханство под покровительством Москвы — ханство
царевича Касима. Позже, после смерти Касима, Городец в его честь
переименовали в Касимов (1471 год), и ханство (или царство, как на¬
зывали его русские) тоже стало называться под этим именем. Хотя
Городец являлся древним русским городом, к середине пятнадцатого
столетия русских там оставалось совсем немного. Окрестные земли

210
И. Я. Фроянов
населяли преимущественно мещеры и мордва, оба племени финского
происхождения. Таким образом, никаких протестов по поводу обра¬
зования нового ханства со стороны русских не ожидалось. На самом
деле, создание Касимовского царства удовлетворяло и верных татар,
и русских; внутри Руси оно ликвидировало главную причину оппо¬
зиции режиму Василия II и, безусловно, усилило русскую систему
обороны против степных татар. Но оно имело даже более важное
значение. Оно сразу же повысило престиж Москвы в татарском мире
и психологически облегчило всевозрастающему числу внешних татар
переход на службу к великому князю, и индивидуально, и группами.
Более того, казанский хан приходился Касиму братом, и существовала
возможность, что Касим, в конце концов, сможет заявить свои права
на Казанское ханство»1.
Г. В. Вернадский придавал весьма существенное (пожалуй, преу¬
величенное) значение образованию «Касимовского юрта», утверждая,
будто «создание джучидского ханства под властью великого князя
московского ознаменовало окончание эры монгольского владыче¬
ства над Русью и начало новой эпохи — эпохи, когда Русь заявила
себя лидером Евразийского мира. Монгольское иго было сброшено.
На смертном одре Василий II, не колеблясь, завещал “свою отчину”,
Великое княжество Московское, старшему сыну без всяких ссылок
на ханские прерогативы. Этому сыну, Ивану III, было оставлено фор¬
мально объявить об освобождении Руси от остатков Золотой Орды,
что он и сделал в 1480 году»2.
Таким образом, Г. В. Вернадский рассматривает причины создания
Московским правительством Касимовского ханства с точки зрения
внешних обстоятельств, сложившихся в середине XV в. на юго-вос¬
точных рубежах Руси, и ее внутренних социально-политических про¬
тиворечий. В первом случае дело затрагивало борьбу русских с мон¬
голами, а во втором — схватку Василия II с политической оппози¬
цией, олицетворяемой дядей великого князя Юрием Дмитриевичем
и его сыновьями Василием Косым и Дмитрием Шемякой, двоюрод¬
ными братьями московского государя. Что касается оборонных целей
создания «Касимовского юрта», то принципиальных возражений тут
нет, хотя, впрочем, есть дополнительные нюансы и штрихи, о кото¬
рых речь несколько позже. А вот относительно того, что учреждение
2
Вернадский Г. В. Монголы и Русь. С. 337-339.
Там же. С. 339.

II. Pro et contra
211
Касимовского ханства устраняло «главную причину оппозиции ре¬
жиму Василия II», возникают серьезные сомнения. Почему? Прежде
всего потому, что оппозиционное движение, направленное против ве¬
ликого князя Василия, развивалось главным образом на почве борьбы
старого и нового устройства политической жизни Руси — родового
и семейного принципов наследования высшей власти, ее общинно-ве¬
чевого и единодержавного (самодержавного) склада1. Присутствие
«верных татар» в русских городах, «предоставленных им для корм¬
ления», не являлось основной причиной оппозиции Василию II; оно
лишь обостряло оппозиционные настроения в обществе по отноше¬
нию к существующему режиму, тогда как сама оппозиция произраста¬
ла, как уже сказано, на иной почве.
Положительный отклик идеи Г. В. Вернадского вызвали у Д. А. Кот¬
лярова, который говорит: «Выступление Шемяки против татарского
засилья в Московском государстве отражало настроение довольно ши¬
роких слоев русского населения. Поэтому, несмотря на политический
крах князя Дмитрия, правительство Василия Васильевича обращает¬
ся к рассмотрению вопроса о служилых татарах. Можно согласиться
с точкой зрения Г. В. Вернадского о том, что при этом московская ад¬
министрация связала две проблемы: удаление за пределы Руси татар
и усиление степной системы обороны, что являлось стратегически
необходимым для отражения угрозы со стороны Казанского ханства
и Большой Орды. Исходя из этих задач, было решено укомплектовать
служилыми татарами, возглавить которых согласился царевич Касим,
главный передовой пост на юго-востоке — Городец-на-Оке»2. Так на¬
чинался процесс формирования на Руси во второй половине XV —
первой половине XVI в. сословной группы служилых мусульман,
ставшей «важным инструментом в осуществлении внешнеполитиче¬
ских задач нового Российского государства»3.
Довольно своеобразный (если не искусственный) взгляд на причи¬
ну создания Касимовского ханства сложился у Б. Р. Рахимзянова, по ко¬
торому это ханство «возникло в силу условий выкупа», какой «был обе¬
щан московским великим князем Василием II хану Улуг-Мухаммеду
См.'.ДворниченкоА. Ю., КривошеевЮ. В. «Феодальные войны» или демократические
альтернативы? // Вестник СПбГУ. Сер. 2. 1992. Вып. 3. № 161 \ ДворниченкоА. Ю. Российская
история с древнейших времен до падения самодержавия. М., 2010. С. 282-287.
КотляровД. А. Московская Русь и народы Поволжья... С. 108-109.
Там же. С. 121.
3

212
И. Я. Фроянов
в 1445 году после поражения русских войск под Суздалем»1. Рахимзя-
нов, как видим, связывает инициативу создания Касимовского ханства
с запросами Улу-Мухаммеда, а не с политикой Василия II и москов¬
ского правительства. Логически выходит так, что образование Каси¬
мовского ханства соответствовало интересам Казани, а не Москвы,
было выгодно казанскому хану, а не московскому великому князю1 2.
Однако в другом месте своего исследования автор предлагает совсем
иную, выпадающую из субъективной причинности версию появления
Касимовского ханства, являвшегося, оказывается, «одним из продук¬
тов распада Золотой Орды»3 наряду с остальными более крупными
частями этого распада: Крымским, Сарайским, Астраханским и Ка¬
занским ханствами.
Третий вопрос, обсуждаемый историками, — это вопрос о соци¬
ально-политическом статусе Касимовского ханства по отношению
к Московскому государству. «Весьма любопытно, — замечал В. В. Ве¬
льяминов-Зернов, — было бы знать в подробностях права, на кото¬
рых Касим управлял Мещерским городком, и обязанности, которые
лежали на нем как на вассале великого князя. К сожалению, источ¬
ников к тому нет»4. Однако, называя Касима вассалом великого кня¬
зя Московского, он тем очертил круг прав и обязанностей, присущих
вассалитету как средневековому институту и хорошо известных исто¬
рической науке. В соответствии с этим Вельяминов-Зернов и харак¬
теризует связь татарского царевича с московским государем: «Обя¬
занности Касима относительно великого князя Московского состояли,
по всей вероятности, главнейшим образом в повиновении воле госу¬
даря и в явке к нему при первом востребовании со всею дружиною
на службу воинскую. Последующие цари и царевичи Касимовсвкие
давали на себя шерти при пожаловании им городка. Без сомнения Ка¬
сим приягал в верности по особой шертной грамоте»5. В. В. Вельями¬
нов усматривает в Касимовском ханстве своего рода «удел», предо-
1 РахимзяновБ. «Мещерский юрт»... С. 788.
Рахимзянов сходит с намеченной им линии, когда говорит: «Московские правители
активно использовали Касимовское ханство как “кнут и пряник” для своих татарских
союзников и оппонентов. Касимов успешно совмещал в себе две функции: он был как бы
военным щитом южной границы Московского государства, так и средством дипломатического
давления на “недругов” великого князя» (там же. С. 793). Следовательно, и в одном и в другом
случаях создание Касимовского ханства соответствовало интересам Москвы.
3 Там же. С. 795.
Вельяминов-Зернов В. В. Исследование о касимовских царях... С. 42.
5 Там же.

II. Pro et contra
213
ставляемый татарам в кормление1. Оно сильно отличалось от других
ханств, возникших на обломках Золотой Орды: «Составилось ханство
своеобразное, резко отделявшееся от других царств, основавшихся
на развалинах Золотой Орды. Не было в нем даже особой династии
царей. Владельцы назначались исключительно по выбору Москов¬
ских государей, которые руководствовались в этом случае своими
политическими соображениями»1 2. Больше того, «в Касимове самый
титул царский или ханский не был сопряжен со званием владельца...
Продолжительное пребывание в Касимове Татарских ханов и султа¬
нов, выезжих из разных стран, и бдительный надзор Русского пра¬
вительства, которое не дозволяло им ступить ни шага без его ведома
и приказания, породили в ханстве странную во многих отношениях
смесь разноземельных Татарских обычаев с учреждениями чисто Рус¬
скими»3. В частности, касимовские ханы имели собственную админи¬
страцию в лице «особых казначеев и даруг»4.
По поводу скудости наших сведений о внутреннем строе Каси¬
мовского ханства сетовал и Г. В. Вернадский: «Информация о вну¬
тренней организации Касимовского царства в этот период [первые
годы существования. —И. Ф.] скупа. Из более позднего документа,
договора Ивана III с великим князем рязанским от 1483 года, мы
знаем, что под властью Касима находилось несколько татарских
князей; из административных чиновников упоминаются казначеи
и доруги (инспектора мер и весов). Они собирали дань {ясак) и дру¬
гие налоги {оброки и пошлины) с подданных царевича и мордовцев.
Великий князь Рязанский, со своей стороны, был обязан ежегод¬
но выплачивать Касиму определенную сумму. Все недоразумения
между ними должны были выноситься на рассмотрение великого
князя московского»5.
Этносоциальная структура Касимовского ханства, его положение
в составе Русского государства второй половины XV в. привлекли
внимание новейших российских историков, что явилось следствием
повышенного интереса наших исследователей к истории русско-ор¬
дынских отношений XIII-XV вв., наблюдаемого в последнее время.
1	Там же. С. IV.
Там же. С. V.
Там же. С. V-VI.
Там же. С. 42.
5 ВернадскийГ. В. Монголы и Русь. С. 339.

214
И. Я. Фроянов
По резонной догадке Д. А. Котлярова, при передаче в управление
Касиму Городца речь первоначально, по-видимому, шла о пожалова¬
нии Василием II татарскому царевичу «определенных доходов с Ме¬
щерской земли для обеспечения его службы великому князю. В это
время можно говорить только о кормлении... К концу XV в. это по¬
жалование принимает форму, близкую к уделу для Чингизида»1.
Этого Чингизида окружали князья — «татарская знать не ханского
рода. Не только царевич, но и князья имели своих казначеев и даруг
(сборщиков налогов). Основную массу населения, с которой осущест¬
влялся сбор налога (ясака), составляли ясачные или черные люди...
Это были бесермане (очевидно, мусульмане), мордва, мещера. Само
наименование подданных царевича — “ясачные люди” — указыва¬
ет на то, что русских не было среди них. Это было финно-угорское
и тюркское население языческого или мусульманского вероиспове¬
дания»2. Д. А. Котляров не считает возможным «рассматривать Каси¬
мовское ханство в качестве первой попытки татарских ханов вступить
в непосредственное управление русской территорией на правах удель¬
ных князей. На Мещерской земле было создано зависящее от москов¬
ского великого князя ханство, всецело следующее в фарватере москов¬
ской политики»3. Несколько иначе и довольно противоречиво смотрит
на вещи Б. Р. Рахимзянов.
Он, как мы знаем, полагает, что Касимовское ханство, возникшее
отнюдь не по воле Москвы, а будучи «одним из продуктов распада
Золотой Орды», первоначально образовалось «как ордынский улус
на территории формировавшейся Московской Руси»4. Это ханство
было, по причудливому мнению автора, «кусочком татарской терри¬
тории на русской земле»5, почему, надо думать, «отличалось большой
автономией в своих внутренних делах»6. Поэтому на данном началь¬
ном этапе существования «Касимовского юрта» Рахимзянов не ви¬
дит принципиальных различий между ним и другими татарскими
ханствами: «Тексты грамот недвусмысленно говорят о том, что в Ка¬
симов, так же как и в Казанское, Крымское, Астраханское ханства
и Большую Орду, платился “выход” (дань) как с земель Московского,
1 КотляровД. А. Московская Русь и народы Поволжья... С. 113.
Там же. С. 112.
Там же. С. 121.
Рахимзянов Б. «Мещерский юрт»... С. 795.
Там же. С. 788.
Там же.
6

II. Pro et contra
215
так и Рязанского великого княжества»1. По автору, следовательно, по¬
лучается, что Русь находилась в даннической зависимости от «Каси¬
мовского юрта» наравне с другими монгольскими ханствами распав¬
шейся Золотой Орды. Этим как бы подчеркивается самостоятельность
Касимовского ханства и его правителей. Однако факты вынуждают
автора признать, что «московское правительство назначало касимов¬
ских правителей произвольно, по своему усмотрению, не заботясь
о поддержании единой династии касимовских ханов и султанов... ка¬
симовские правители назначались исходя из планов московского пра¬
вительства»1 2. Если так, то придется согласиться с тем, что московский
великий князь и правительство Москвы, произвольно назначая каси¬
мовских правителей, имели возможность через назначенцев подоб¬
ного рода влиять на внутренние дела ханства и даже определять ход
этих дел. Следовательно, нет оснований рассуждать об «автономии»
(да еще «большой») Касимовского ханства по отношению к москов¬
ской власти, влияние которой на его внутренние дела осуществлялось
изначально, но только опосредованно — руками ханов-назначенцев.
По истечении же некоего времени московские государи устанавли¬
вают контроль над внутренней жизнью ханства, вводя, по словам
Б. Р. Рахимзянова, «элементы подчиняющейся Москве администра¬
ции. Постоянный представитель в ранге окольничего известен в Каси¬
мове с ноября 1542 г.»3.
Наш подход к так называемой большой автономии Касимовского
царства, обозначенный выше, исключает историческую реальность
картины, нарисованной Рахимзяновым: «Политическая элита Крыма
[несмотря на бесспорность факта “принадлежности Мещеры Москве
как вотчины московского великого князя”] смотрела на юрт в Ме¬
щере как на еще одно татарское владение, на которое определенные
линии Джучидов имели потомственные права. Юрт был расположен
на территории Московского государства, и великий князь имел власть
над ним, однако в то же время он рассматривался как татарский юрт.
А в крымских глазах он являлся потомственным владением Ширинов
и их сюзерена — крымского хана»4. Да и согласно самому Рахимзяно-
ву, данные восприятия Касимовского ханства представляли по меркам
1 Там же.
Там же. С. 789.
Там же. С. 793.
4 Там же. С. 790.

216
И. Я. Фроянов
истории всего лишь эпизод — «образовавшись как ордынский улус
на территории формирующейся Московской Руси, оно достаточно бы¬
стро превратилось в вассальное московскому великому князю обра¬
зование. Его владельцы фактически являлись вассалами московского
великого князя и царя и самостоятельной политической роли не игра¬
ли»1. На положение Касимовского ханства существенно повлияло «из¬
менение геополитической ситуации в Восточной Европе»: завоевание
Москвой Казанского и Астраханского ханств повлекло за собой рез¬
кую перемену «положения Касимовского ханства. Оно приближается
к положению удельного княжества, быстро теряет свою территорию
и остатки суверенитета»2. Особенно важное значение в этом процессе
имело завоевание русскими Казани, после чего «Касимовское ханство,
существуя юридически, фактически стало обычной административ¬
ной частью Русского государства, состоящей из нескольких уездов.
Фактически оно не являлось более ханством.. ,»3.
Таковы некоторые историографические согласия и контроверзы,
касающиеся проблемы «Касимовского юрта», «Касимовского хан¬
ства», «Касимовского царства». Среди них немало тонких наблюдений
и ценных мыслей. Но это отнюдь не означает, что вопрос полностью
исчерпан и закрыт. Во всяком случае, по данному вопросу еще есть
смысл кое-что сказать и кое о чем поспорить.
Перебирая мнения историков относительно времени создания Ка¬
симовского ханства, мы сочли предпочтительным предположение
о том, что это случилось «около 1452 года» (В. В. Вельяминов-Зернов)
или, быть может, и того позже — вслед за передачей князю Серпухов¬
скому и Боровскому Василию Ярославичу города Звенигорода «около
1454—1455 гг.», где до этой передачи находился, по всему вероятию, ца¬
ревич Касим (А. А. Зимин). Таким, образом, основание Касимовского
ханства произошло спустя почти десять лет по заключении Василием
II пораженческого договора с ханом Улу-Мухаммедом и возвращении
московского великого князя из татарского плена. Отсюда вытекает не¬
сколько выводов: во-первых, Василий не брал на себя обязательств
по созданию на Руси татарского ханства в угоду казанскому властителю
(М. Г. Худяков, М. Г. Сафаргалиев,- Б. Р. Рахимзянов) — иначе не понять,
отчего он так медлил; во-вторых, решение великого князя о создании
1 Там же. С. 795.
Там же. С. 788, 793.
3 Там же. С. 793.

II. Pro et contra
217
Касимовского ханства не связано с обещаниями русского высшего ду¬
ховенства, что Василий вышлет татар из Московской земли, как толь¬
ко Дмитрий Шемяка примирится с ним (Г. В. Вернадский, Д. А. Кот¬
ляров), — иначе опять-таки не понять, почему великий князь столь
долго тянул с исполнением обещанного отцами церкви от его лица1;
в-третьих, инициатива учреждения Казанского ханства исходила вовсе
не от татар, а от великого князя Василия Васильевича и московского
правительства. Что побудило московское руководство к этому шагу?
По всей видимости, осложнение обстановки на юго-восточных рубе¬
жах Руси, т. е. возрастание военной угрозы со стороны степняков.
Еще в 1448 г. «в Говенье Филипово царь Казаньскы Мамутек по¬
слал всех князей своих со многою силою воевати отчину великого кня¬
зя, Володимирь и Муром и прочаа грады, слышав же то князь велики
посла противу их»2. Среди побудительных причин казанского набега,
устроенного Мамутеком, могло быть его недовольство великим кня¬
зем Василием, принявшим к себе на службу братьев хана — цареви¬
чей Касима и Якуба, находившихся во вражде со своим старшим бра¬
том. Но это всего лишь частность, вписывающаяся в общий контекст
политики Казани в отношении Москвы. Д. А. Котляров, комментируя
летописное известие о походе 1448 г. казанцев на Русь, замечает: «Ка¬
занское ханство изначально проявляет враждебность по отношению
к Московскому государству. Это требовало от великого князя органи¬
зации обороны на востоке»3.
Другой пример связан с ордынской агрессией в 1449 г., когда «ско¬
рые Татарове Седиахматовы доганяли до Похры и княгиню князя
Васильа Оболеньского тогда взяли и много зла учинили Христианом,
секли и в полон вели»4. По рассказу Ермолинской летописи, в 1451 г.
«приходили Татарове от Седи-Ахметовы орды изгоном, и слышав
то князь велики и посла воеводу своего, князя Ивана Звенигородска-
го, наместника Коломенскаго, на берег к великои реце Оце, и виде
Г. В. Вернадский в обоснование своей мысли говорит: «С уходом Шемяки из Устюга,
в начале 1252 года, междоусобная война определенно завершилась, и настало время
выполнить обещание» {ВернадскийГ. В. Монголы и Русь. С. 337). Даже допустив наличие
данного мотива в действиях Василия по созданию Касимовского ханства, придется все же
признать, что это был далеко не главный мотив. Больше того, не столько мотив, сколько
совпадение по времени.
2	ПСРЛ.Т.ХХУ. С. 269.
КотляровД. А. Московская Русь и народы Поволжья... С. 104.
4 ПСРЛ.Т.ХХУ. С. 270.

218
И. Я. Фроянов
множество Татар бесчислено и побеже от берега к великому князю
и поведа ему силу велику Татарьскую, а князь велики не успе собрата
силы и выеде из града с Москвы, а во осаде остави Иону митрополита,
да матерь свою, великую княгиню Софью, и свою великую княгиню
Марью, а сам поиде к рубежу ко Тверьскому. Месяца июля 2 прии-
де к Москве царевичь [Мазовша], Сиди-Ахметов сын, а с ним кня¬
зи великие ординские, и Едегер со многими силами, и зажгоша дво¬
ры вси на посаде; и понесе ветр огнь на город со все страны и бысть
страсть велика всем люд ем. Святыи же Иона митрополит повеле всем
священником пети молебны по всему граду, и множество народа мо-
литися Богу и пречистой его Матери и великим чюдотворцам Петру
и Алексею и ветр утиша, а Татарове тое же нощи побегоша от гра¬
да прочь, слышавыне в граде шум велик, мняще князя великого при-
шедша со многими силами»1. Уже в те годы Касим показал умение
воевать и побеждать своих единородцев. Так, в ответ на упомянутое
ордынское вторжение 1449 г. царевич Касим, сидевший на кормле¬
нии в Звенигороде, выступил навстречу «Седиахматовым» татарам,
бил их и «полон отьимал, они же видев то бежаша назад»1 2. Касим,
судя по всему, более, чем иной татарский царевич или князь, подходил
на роль организатора обороны юго-восточных границ Руси. Потому
и посажен великим князем Василием в Городце-на-Оке, служившем
заслоном от проникновения ордынских войск в глубь Руси.
Итак, Касимовское ханство было создано в первую очередь с це¬
лью обороны Русской земли от вторжений татар — представителей
Казанской и Большой (Сарайской) Орды3. Вместе с тем оно выпол¬
няло и другую существенную для Русского государства функцию,
о которой историки забывают. Дело в том, что население этого хан¬
ства являлось преимущественно нерусским, состоящим из мещеры
и мордвы, т. е. из племен финно-угорской принадлежности4. Касимов¬
ское ханство, будучи форпостом Московской Руси в поволжском ре¬
гионе, способствовало интеграции мордвы и мещеры в Русское госу¬
дарство. Эту интеграцию, по всей видимости, следует рассматривать,
как ни покажется кому-либо странным, с точки зрения самых ранних
опытов имперского строительства России, начало которого падает
1	ПСРЛ. T.XXIII. С. 154-155. Более подробный рассказ см.: ПСРЛ. T.XXV. С. 271-272.
ПСРЛ. T. XXV. С. 270.
Вернадский Г. В. Монголы и Русь. С. 338.
4 Там же; КотляровД. А. Московская Русь и народы Поволжья... С. 109.

II. Pro et contra
219
на эпоху Ивана III. В результате «к концу XV в. мордва окончательно
включилась в сферу политического, экономического и торгового вли¬
яния Московской Руси... наиболее развитый в социальном отноше¬
нии после булгар-татар этнос в Среднем Поволжье выпал из состава
Казанского ханства и прочно связал свои исторические судьбы с Мо¬
сковским государством»1. Касимовское ханство в ту пору являло со¬
бою некое подобие национальной окраины формирующегося на им¬
перской основе Российского государства. Дело Ивана III продолжил
его внук Иван Васильевич Грозный, присоединив к России Казанское
и Астраханское ханства и начав продвижение русских в Сибирь с ее
множеством народностей.
Завершая настоящий исторический экскурс, необходимо сказать:
не «традиционное уважение к династии Чингизидов» побуждало вла¬
стителей Руси привлекать к государственным делам представителей
этой династии, как уверяет нас А. В. Чернецов, а прагматический под¬
ход и трезвый расчет с целью их использования.
А. В. Чернецов и Н. А. Макаров предпослали, как помним, сборни¬
ку «Русь в XIII веке: Древности темного времени» вводные статьи.
Этот сборник воспринимается некоторыми представителями ны¬
нешнего научного сообщества чуть ли не как сокрушительный удар
по традиционным взглядам на Батыево нашествие и его последствия
для Руси. Поэтому целесообразно, хотя бы вкратце, поговорить о нем.
Один из авторов сборника, касаясь историографической ситуа¬
ции, сложившийся в настоящий момент, пишет: «В историографии
представлена вся палитра возможных оценок XIII в.: полный разрыв
традиций вследствие военной катастрофы, имманентный систем¬
ный кризис, полное сохранение традиций при некоторых издержках
внешнеполитического плана, развитие и процветание в рамках ново¬
го “евразийского” пространства. Очевидно, назрела необходимость
рассмотрения каждой точки зрения на базе конкретного материала.
Не вызывает никакого сомнения, что археологические источники
(вследствие скудости письменных) представляют здесь особый инте¬
рес»2. О существенном значении археологических данных для изуче¬
ния истории Руси XIII столетия говорит и другой участник сборника:
1	КотляровД. А. Московская Русь и народы Поволжья... С. 157.
Мазуров А. Б. Эволюция Коломны в XIII-XIV веках: от малого города Древней Руси
к домену великого князя Московского // Русь в XIII веке: Древности темного времени. М.,
2003. С. 83.

220
И. Я. Фроянов
«Сам объем людских и материальных потерь Северо-Восточной Руси,
имевших место в результате похода Батыя 1237-1238 гг., а также вли¬
яние ордынского владычества на состояние экономики в XIII в. оце¬
нивается в историографии по-разному. При этом нехватка позитивных
данных открывает широкий простор для гипотез. Учитывая крайнюю
ограниченность письменных свидетельств, первостепенное значение
для преодоления этой историографической ситуации имеет прираще¬
ние археологических данных»1. Возможно, так оно и есть, однако ве¬
рится с трудом, тем более что это слова археологов, весьма неравно¬
душных к своей профессии, что, конечно, похвально. Но, с точки же
зрения историка, археологические сведения в процессе изучения
Древней Руси, включая и Русь XIII столетия, играли и продолжают
играть вспомогательную роль.
Авторы сборника обследуют «древности темного времени» Руси
по направлениям, относящимся к жизни города, сельской местности,
к развитию ремесла и торговли. В сфере их внимания Киев1 2, Старая
Рязань3, Ростов4, Владимир5, Коломна6, Москва7, Торжок и Тверь8 и др.
Г. Ю. Ивакин возражает против давнего и приобретшего широкое
распространение в исторической литературе мнения о том, что Киев
был практически уничтожен Батыем, захирел и влачил жалкое суще¬
ствование вплоть до XVII в., а Южная Русь (Приднепровье) запустела.
По сию пору, замечает Ивакин, «остаются в силе выводы М. Ф. Влади¬
мирского-Буданова, который готовил к изданию акты о заселении Укра¬
ины для “Архива Юго-Западной России” Он писал, что “делая общий
вывод из приведенных фактов относительно XIII в., мы должны при¬
знать, что: 1) действительно произошло огромное опустошение всей
1	Чернов С. 3. Сельское расселение в Московском княжестве второй половины XIII в.:
«традиционные» и «новационные» модели выхода из кризиса (по материалам археологических
исследований 1976-1993 гг. волостей Воря и Пехорка) // Там же. С. 168.
2	Ивакин Г. Ю. Историческое развитие Южной Руси и Батыево нашествие // Там же.
С. 59-65.
3	Чернецов А. В., Стрикалов И. Ю. Старая Рязань и монголо-татарское нашествие
в свете новых исследований // Там же. С. 18-33.
4	Леонтьев А. Е. От столицы княжества к удельному городу (материалы к исторической
топографии Ростова) // Там же. С. 34-47.
5	ЖарновЮ. Э. Археологические исследования во Владимире и «проблема
1238 года» // Там же. С. 48-58.
6	Мазуров А. Б. Эволюция Коломны в XIII-XIV веках... С. 83-91.
Панова!Д. Москва и монгольское нашествие: характер культурного слоя Кремля
XIII века // Там же. С. 97-102.
8	Малыгин П.Д. Судьбы Торжка и Твери в XIII веке // Там же. С. 92-96.

II. Pro et contra
221
Южной Руси в 40-х годах этого столетия; численность населения долж¬
на была уменьшиться здесь везде, но 2) край вовсе не остался после та¬
тар пустынею... 3) главный этнографический состав нового населения
тот же, что и был ранее”»1. В советской историографии «господствовало
мнение о полном разгроме Киевской земли. Эту точку зрения серьезно
подкрепил своим научным авторитетом М. К. Каргер, который впервые
широко ввел в научный оборот археологический материал по данной
проблематике. Он достаточно ярко показал картину разорения Киева
в 1240 г. В то же время археолог, не зная событий XIV-XV вв. и разде¬
ляя общее мнение о полном запустении Приднепровья, ошибочно пред¬
ставлял дальнейшую сложную судьбу Киева... Однако на его утверж¬
дении о том, что Киев был низведен до уровня рядового местечка, где
вплоть до середины XVII в. жизнь едва теплилась, опирались много¬
численные работы археологов, историков, искусствоведов и т.д.»2.
С некоторым оттенком самонадеянности и превосходства Г. Ю. Ивакин
намекает на отсутствие должного профессионализма у М.К.Каргера,
которым-де во времена раскопок «даже керамика XIII-XIV вв. не была
выделена из общей массы древнерусского материала»3.
Ивакин бросает тень на советскую археологическую науку, добив¬
шуюся довольно впечатляющих результатов сравнительно с археоло¬
гией предшествующей дореволюционной поры. Что касается непо¬
средственно М.К.Каргера, позволительно спросить, каким особым
знанием событий XIV-XV вв. надо обладать, чтобы увидеть, как по¬
сле Батыева нашествия деградировал «матерь градов русских» Киев,
оказавшись под прямым управлением завоевателей-монголов, а за¬
тем став провинциальным городом польско-литовского государства.
Что бы ни говорил Ивакин, сотрудник Института археологии НАНУ
(г. Киев), а фундаментальный двухтомный труд М. К. Каргера «Древ¬
ний Киев» был и пока остается сочинением, во многих отношениях
непревзойденным4. И украинскому рядовому пока ученому-историку
следовало бы помнить о скромности.
Что предлагает взамен сам Г. Ю. Ивакин. Он утверждает: «В це¬
лом наблюдения за материальной и духовной культурой Южной Руси
1	Ивакин Г. Ю. Историческое развитие Южной Руси... С. 59.
Там же. С. 60.
Там же.
См.: КаргерМ. К. 1. Древний Киев. Очерки по истории материальной культуры
древнерусского города. Т. I.M.; Л., 1958; 2. Древний Киев. Очерки по истории материальной
культуры древнерусского города. Т. II. Памятники киевского зодчества Х-ХШ вв. М.; Л., 1961.

222
И. Я. Фроянов
XIII-XV вв. [включая, разумеется, Киев. — И. Ф.] позволяют гово¬
рить, что в середине XIII в. никакого разрыва традиции из-за монголь¬
ского завоевания не произошло. Продолжалось общее развитие тради¬
ций XI-XII вв., обусловленное прежде всего внутренними факторами.
На них оказывали влияние события и тенденции общеевропейского
(и шире) масштаба. Разрушения 1237-1240 гг. касались только отдель¬
ных аспектов общекультурного развития, а не его глубинной основы.
В целом Киевская Русь как политический и культурно-исторический
феномен не прекращает своего существования в 1240 г. и доживает
до XV в. Монгольское нашествие остановило ее восходящее развитие
и, главное, наряду с другими общеевропейскими событиями полно¬
стью изменило историческую ситуацию в Центральной и Восточной
Европе. С точки зрения археологии крайне необходим взвешенный
и объективный подход к исследованию конкретных памятников, ког¬
да крайности подходов, зашоренность, ориентация исключительно
на старые или новые взгляды мешает всемерному выяснению этой
сложной исторической и археологической проблемы — Русь XIII в.»1.
К сожалению, в творческом арсенале Г. Ю. Ивакина содержатся эле¬
менты, насчет которых он предостерегает своих коллег по цеху: отсут¬
ствие взвешенного и объективного подхода к изучению последствий
для Южной Руси татаро-монгольского нашествия, зашоренность,
ориентация (правда, завуалированная) на новые взгляды, присущие
современной украинской историографии с ее националистическим
уклоном. В самом деле, как можно говорить о том, будто никакого
разрыва в развитии материальной и духовной культуры Южной Руси
XIII-XV вв. не произошло с разорительным вторжением татар на Русь
и последующим вхождением Киевской земли в состав польско-литов¬
ского государства, что, как считает сам Ивакин, «полностью изменило
историческую ситуацию в Центральной и Восточной Европе». Неу¬
жели столь радикальное изменение общественного ландшафта Вос¬
точной и Центральной Европы не вызвало существенных перемен
в социальной, политической и культурной жизни народонаселения
этого огромного пространства и, в частности, Южной Руси? Вызва¬
ло! Да еще какое! Оно положило начало формированию украинского
этноса (народности), складыванию украинского языка, т. е. фундамен¬
тальных основ народной культуры. Хочется еще полюбопытствовать
ИвакинГ.Ю. Историческое развитие Южной Руси... С. 65.

II. Pro et contra
223
у автора, что это за Киевская Русь как «политический и культурный
феномен», доживший до XV в.? Легко догадаться, что это — нацио¬
налистический прием, отторгающий русские и белорусский народы
от данного понятия и перечеркивающий историографическую тради¬
цию, которая связывала с условным и кабинетным названием Киев¬
ская Русь домонгольскую Русь в целом.
Интересные наблюдения об исторической судьбе Старой Рязани
после разорения ее татарами представлены в докладе А. В. Чернецова
и И. Ю. Стрикалова: «Нашествие Батыя на Рязань как начальный эпи¬
зод трагедии монголо-татарского завоевания прочно запечатлелось
в народной памяти... Для оценки значимости любого исторического
события важная (хотя и не решающая) роль принадлежит свидетель¬
ствам современников о том, какое оно производило впечатление в те
времена и как тогда оценивали его масштаб. В этом плане показа¬
тельна хронологическая запись, сделанная в рукописном Служебни¬
ке XIV в... Она гласит: “От Адама до крещенья русския земли лет
6496, от крещенья до взятьа Рязани от татар лет 249” Здесь фик¬
сируется событие, которым начинается более чем двухсотлетнее ор¬
дынское иго. При этом приход чужеземных “неверных” захватчиков
ставится на одну доску с такими событиями, как сотворение мира
и принятие христианства»1. Докладчики отмечают, что «традицион¬
но Старая Рязань рассматривается как памятник, который в наиболее
яркой форме отразил катастрофические последствия монголо-татар¬
ского нашествия, как своего рода “русские Помпеи”. Для таких пред¬
ставлений имеются известные основания. Действительно, в то время
как Киев, Чернигов, Владимир, Суздаль, Ростов, разрушенные в ходе
нашествия, в настоящее время продолжают существовать как города,
Старая Рязань пришла в запустение, сохранившись лишь в виде не¬
большого села»2. Однако, показывают авторы, произошло это не сра¬
зу, а по истечении времени. Тогда же статус Старой Рязани и по взятии
ее Батыем «был, по-видимому, достаточно высок». Город даже после
разгрома войсками Батыя выступал как «важный в военно-политиче¬
ском отношении пункт»3.
Несколько иначе складывались обстоятельства в жизни стольно¬
го города Залесской земли Владимира, разгром которого, по мнению
1	Чернецов А. В., СтрикаловИ. Ю. Старая Рязань и монголо-татарское нашествие... С. 20.
Там же. С. 30.
3	Там же.

224
И. Я. Фроянов
Ю. Э. Жарнова, положил начало процессу его «политической деграда¬
ции», хорошо освещенному в письменных источниках1. 1238 год по¬
родил в городе и «деструктивные социально-экономические послед¬
ствия», хотя они и не столь очевидны. Наиболее отчетливо негативное
воздействие нашествия 1238 г. выразилось в прекращении на несколь¬
ко веков каменного строительства в городе1 2.
Материалы, представленные на конференции, отображают бо¬
лее сложную и не всегда соответствующую традиционной теории
картину развития городской жизни на Руси, завоеванной монгола¬
ми. Взять, к примеру, Коломну, которая, будучи разорена Батыем,
вскоре оправилась и даже пережила подъем3. Еще более показа¬
тельна Москва, бывшая в домонгольское время захолустьем Севе¬
ро-Восточной Руси. Разоренная татарами, она тем не менее окреп¬
ла, усилилась, став одним из важнейших центров Русской земли4.
То же можно сказать и о «новом городе» (П. Д. Малыгин) Твери,
формирование которого падает на вторую половину XIII в.5 Отсю¬
да следует, что привычные наши представления о враждебности
монголов к русским городам как таковым нуждаются в некоторой
корректировке.
Но это, конечно, не означает милостивого обращения татар с на¬
селением завоеванных городов, особенно жителей пожилого возрас¬
та — «после взятия городов монголы убивали пожилых людей, кото¬
рые были хранителями бытовых традиций»6.
Значительно труднее проследить убыль сельского люда. Одна¬
ко там, где прошли татары, она была, несомненно, существенной7,
что повлекло за собой прекращение жизнедеятельности множе¬
ства поселений8. «Разрыв преемственности в развитии сельско-
1 ЖарновЮ. Э. Археологические исследования во Владимире... С. 48.
Там же.
См.: Мазуров А. Б. Эволюция Коломны в XIII-XIV веках...
См.: Панова Т.Д. Москва и монгольское нашествие...
См.: МалыгинП.Д. Судьбы Торжка и Твери в XIII веке. С. 95.
Жилина Н. В. Русская филигрань до и после татаро-монгольского нашествия // Русь
в XIII веке... С. 285.
7	В некоторых областях Руси уровень заселенности «в золотоордынское время
сокращается, по сравнению с домонгольским периодом, почти в 2 раза». — ГоняныйМ.К,
КацМ.Я., Наумов А. Н. Древнерусские археологические памятники конца XII — третьей
четверти XIV века в приустьевой части Непрядвы на Куликовом поле // Русь в XIII веке...
С. 251.
8	ЧерновС. 3. Сельское расселение в Московском княжестве... С. 183, 219.

л. rro et contra
ZZ3
хозяйственной инфраструктуры фиксируется отчетливо. В ряде слу¬
чаев утрачивалось не только поселение, но его угодья»1. В некотором
роде повезло сельским местам, не затронутым непосредственно ог¬
ненным смерчем татаро-монгольского нашествия: «Сотни поселков,
разбросанных по всей территории Северо-Восточной Руси, не испы¬
тавших прямого разорения во время похода войск Батыя, во многом
были залогом сохранения преемственности традиций древнерусской
культуры и экономической основой для преодоления последствий
татарского разорения»1 2.
Размышляя о последствиях нашествия монголов в области ремес¬
ленного производства на Руси, Н. В. Жилина говорит о «татаро-мон¬
гольском разорении» и «глобальности трагедии», породившей «вол¬
ны страха»3. Автор рассматривает приход татар на Русь со стороны
их негативного воздействия на профессионализм и мастерство древ¬
нерусских ремесленников. Множество мастеров, угнанных в плен,
«лишились не только русской почвы, они лишились мастерских, кол¬
лег по профессии, с которыми их связывало определенное разделение
труда и навыков. Каждый ремесленный коллектив — это десятилети¬
ями формировавшееся объединение, где все операции процесса увя¬
заны до мелочей. Ремесленная культура сохраняется не только субъ¬
ективно — мастерами, но и объективно — помещением, ремесленной
мастерской, инструментами, оборудованием, традицией их распо¬
ложения»4. Все это было разрушено татарами, а сами ремесленники
в огромном количестве угнаны в плен. Надо сказать, что у Н. В. Жи¬
линой двойственный подход к оценке «татаро-монгольского разоре¬
ния» в сфере древнерусского ремесла — отрицательный и отчасти
как бы положительный. «На примере изучения филиграни, — говорит
она, — можно сказать, что татаро-монгольское разорение Руси прер¬
вало ряд традиций, связанных с домонгольской культурой и развити¬
ем русского скано-зерневого убора. Раньше прекратил свое существо¬
вание пышный филигранный стиль. Здесь наблюдается безусловный
урон и разрыв. Но на Руси в домонгольский период сформировались
и другие традиции, связанные с включением Руси в русло мирового
1 Там же. С. 219.
ШполянскийС. В. Изучение малодворных сельских поселений на примере раскопок
селища XIII века у села Ознобишино в Подмосковье. С. 264.
3	ЖилинаН. В. Русская филигрань... С. 280, 283.
Там же. С. 285.

226
И. Я. Фроянов
развития филигранного дела. Эти традиции продолжали свое разви¬
тие, но после существенной паузы, стабилизации, долгого нахожде¬
ния на одном и том же уровне»1. В конечном счете выходит, что тата¬
ры способствовали не разрушению, а консервации на время «общеми¬
ровых форм» ремесла1 2.
И, наконец, последнее обстоятельство — международные свя¬
зи Руси (прежде всего торговые) в условиях владычества Золо¬
той Орды. Здесь «произошли резкие и глубокие изменения, сущ¬
ность которых состояла в следующем: торговые связи русских зе¬
мель с Византией, Причерноморьем и миром Востока в середине
XIII в., вероятно, прервались на какое-то не слишком продолжи¬
тельное время. Однако русско-восточные связи не оборвались. Они
лишь получили новое направление, в котором Византия отошла
на задний план, а вперед выдвинулся мир Востока. При этом рус¬
ско-восточные связи стали осуществляться не напрямую, как рань¬
ше, а в основном через Орду. Элементы восточной культуры стали
привноситься на Русь вместе со знатными ордынцами, приезжав¬
шими в качестве послов и администраторов (баскаков, даныциков,
численников и т. д.) в процессе культурных контактов и взаи¬
мовлияний XIII в. следует рассматривать как эпоху, когда разрыв
многих традиций в русско-восточных связях не только не привел
к отказу от этих связей, но, в конце концов, обусловил их возрожде¬
ние и дальнейшее развитие. Оборвав одни из линий русско-восточ¬
ных связей, Золотая Орда тут же предложила (а в чем-то навязала)
Руси другие, не менее значимые»3.
Оценивая исследования, содержащиеся в сборнике «Русь
в XIII веке: Древности темного времени», нужно сказать, что они
не идут (за редким исключением) вразрез с традиционной концеп¬
цией монгольского завоевания Руси и золотоордынского ига. Эти ис¬
следования дополняют картину эпохи «темного времени», уточняют
и корректируют некоторые общепринятые и, казалось бы, окончатель¬
но доказанные положения предшествующих историков й археологов.
Что касается основных понятий теории русско-ордынских отноше¬
ний, принятых в науке, то эти понятия, вызывающие неприятие у «но-
вооткрывателей», остаются у авторов сборника в ходу: «ордынское
1 Там же. С. 288.
Там же. С. 285.
3 Коваль В. Ю. Керамика Востока на Руси в XIII. С. 370.

II. Pro et contra
227
иго»1, «ордынское владычество»2, «ордынская гегемония»3, «монго¬
ло-татарское нашествие»4, «монгольское нашествие»5, «монголо-та¬
тарское завоевание»6, «Батыево нашествие»7, «татарское разорение»8,
«татаро-монгольское разорение»9.
Настала, однако, пора вернуться к Л. Н. Гумилеву и спорам вокруг
его евразийских построений.
* *
*
Еще на заре перестройки сотрудник журнала «Коммунист» и подполь¬
ный демократ-либерал Ю.Н. Афанасьев, вооруженный марксистско-ле¬
нинским учением, не называя имени Гумилева, говорил о неприятии гу¬
милевской концепции русского средневековья: «В прямом противоречии
с марксистско-ленинскими критериями разрабатывались [в нашей стра¬
не. —И.Ф.] так называемые евразийские теории с их антиисторическим,
внеклассовым, биолого-энергетическим подходом к прошлому: периоды
подъемов и спадов некой пассионарности в мировой истории, “симбиоз”
Орды и Руси в XIII-XV вв. и т.п.»10. Как показало последующее участае
Афанасьева в политической жизни нашей страны, «марксистско-ленин¬
ские критерии» служили для него лишь ширмой, скрывавшей его антасо-
ветские и, что греха таить, антарусские воззрения.
Специальную статью, посвященную разбору «учения Льва Гумиле¬
ва, посвятил А. Л. Янов — выпускник исторического факультета МГУ
и эмигрант, нашедший приют в США11. Он категорически не приемлет
евразийство, поскольку «безусловная антизападная ориентация евра¬
зийцев... привела их в лагерь экстремистского национализма, а затем
к вырождению в реакционную эмигрантскую секту». Позднее Янов
скажет, что Гумилев будто бы «поддакивал» евразийцам12. Но в статье,
Русь в XIII веке: Древности темного времени. С. 20, 65, 168.
Там же. С. 168.
Там же. С. 45.
Там же. С. 18, 45, 278.
Там же. С. 20, 30, 61, 62, 63, 64, 87, 101, 168.
Там же. С. 20.
Там же. С. 45, 48, 57, 86, 101, 219, 251, 364.
Там же. С. 254.
Там же. С. 283, 288.
Афанасьев Ю. Прошлое и мы // Коммунист. 1985. № 14. С. 110.
Янов А. Л. Учение Льва Гумилева // Свободная мысль. 1992. № 17. С. 104—116.
Янов А. Л. Европейское столетие России. 1480-1560. М., 2008. С. 39.

228
И. Я. Фроянов
о которой речь, вырисовывается иной, более солидный образ «послед¬
него евразийца».
По словам ее автора, Л. Н. Гумилев «бросил вызов мировой науке,
оспорил Арнольда Тойнби и предложил собственное объяснение зага¬
док всемирной истории. Лев Гумилев был одним из самых талантли¬
вых и, без сомнения, самым эрудированным представителем молча¬
ливого большинства советской интеллигенции». Задача, поставленная
им, поражает воображение — «загадки, которые он пытался разгадать,
поистине грандиозны». Однако Янов, начав, как говорится, «за здра¬
вие», кончил «за упокой»: «Отсутствие объективного — и верифици¬
руемого — критерия новизны этноса не только делает гипотезу Гуми¬
лева несовместимой с требованиями естествознания, но и вообще вы¬
водит ее за пределы науки, превращая в легкую добычу “патриотиче¬
ского” волюнтаризма»; гипотеза Гумилева оказалась «невообразимой
смесью наукообразия, гигантомании и “патриотического” волюнта¬
ризма». Как видим, Янова особенно беспокоит патриотизм «гипотезы
Гумилева», на который критик поставил клеймо «волюнтаризма». Тут
высвечивают вовсе не научные, а идеологические расхождения между
патриотом России и ненавистником ее.
Патриотическую идеологию Гумилева оппонент, следовательно,
отвергает. Что касается учения Гумилева в целом, то, по Янову, оно
«может стать идеальным фундаментом российской “коричневой” иде¬
ологии, в которой так нуждается Новая Правая». Почему?
«Во-первых, оно синтезирует... жестокий детерминизм с вполне
волюнтаристской пассионарностью, снимая, таким образом, глубо¬
чайшее противоречие между идеологическими установками “крас¬
ных” и “белых”
Во-вторых, оно подчеркивает именно то, что их объединяет, — не¬
нависть к Западу и приоритет нации (этноса) над личностью...
В-третьих, наконец, оно остерегает массы не только от каких бы
то ни было контактов с Западом, но и от “химерической свободы”...».
Янов, в отличие от Гумилева, воспринимает приход татаро-мон¬
голов как событие, пагубное для Руси. Но это восприятие основано
не столько на самом факте монгольского нашествия и его послед¬
ствий, сколько на впечатлении от мысли Гумилева насчет спаситель¬
ной (от агрессии Запада) роли пришельцев: «Татаро-монголы, огнем
и мечом покорившие Русь, разорившие ее непомерной и унизитель¬
ной данью, которую платила она на протяжении многих столетий,

II. Pro et contra
229
оставившие после себя пустыню и продавшие в рабство цвет русской
молодежи, вдруг оказываются в пылу гумилевской полемики ангела-
ми-хранителями русской государственности от злодейской Европы».
Не будем переоценивать подобного рода высказывания, поскольку
они продиктованы отнюдь не сочувствием русскому этносу. Противо¬
поставление Руси враждебной Западной Европе — вот что не устраи¬
вает Янова. Еще больше его задевает то, что Гумилев, «яростно отри¬
цая татаро-монгольское иго над Древней Русью... столь же страстно
утверждает иго иудейское», бывшее во времена Хазарского каганата.
С. Б. Лавров, упомянув статьи Ю. Н. Афанасьева и А. Л. Янова, за¬
дается вопросом: «Почему же так заволновались нынешние хулители
Гумилева?» Ответ он находит в том, что «евразийство после многих
десятилетий анабиоза (запреты прошлой эпохи объясняют это) вновь
возрождается, и очень стремительно»1. Возможно, это так. Однако
следует также учитывать политическую линию, которой придержива¬
лись Афанасьев и Янов.
О первом многое говорит его вхождение в Межрегиональную де¬
путатскую группу Верховного Совета СССР, а чуть позже — в объе¬
динение под названием «Демократическая Россия»; он также являл¬
ся одним из активных деятелей Фонда Сороса1 2. Все эти учреждения
и их «сослуживцы» в поте лица работали над разрушением СССР —
исторической России, т. е. евразийской державы, всячески возноси¬
мой евразийцами.
Второй критик Гумилева, Янов, обнажил собственное полити¬
ческое нутро, назвав своим «наставником и товарищем по оружию»
А. Н. Яковлева3, ярого противника исторической России и русского на¬
рода, сведшего всю его историю к парадигме тысячелетнего рабства4.
К статьям Ю. Н. Афанасьева и А. Л. Янова примыкает публикация
Л. С. Клейна «Горькие мысли “привередливого рецензента” об учении
Л. Н. Гумилева»5. Клейн, в отличие от упомянутых собратий по перу,
берет, что называется, быка за рога, открывая сразу же и без каких-либо
1 Лавров С. Б. Л. Н. Гумилев и евразийство // Гумилев Л. Н. Ритмы Евразии.. .С. 17.
См.: Платонов О. А. 1. Терновый венец России. История Русского народа в XX. Т. II.
М., 1997. С. 519, 585, 595; 2. Государственная измена. М., 2004. С. 319.
Янов А. Л. Европейское столетие России... С. 5.
О преступной антигосударственной деятельности Яковлева см.:
ФрояновИ.Я. Погружение в бездну. (Россия на исходе XX века). СПб., 1999.
5 КлейнЛ. С. Горькие мысли «привередливого рецензента» об учении Л. Н. Гумилева
//Нева. 1992. №4. С. 228-246.

230
И. Я. Фроянов
премудростей главный источник своих «горьких мыслей». Он пишет:
«Могу засвидетельствовать, что в личном общении Лев Николае¬
вич — очень воспитанный и доброжелательный человек, безусловно
не антисемит». Тем не менее «произведения Л. Н. Гумилева претенду¬
ют на то, чтобы стать знаменем для политических группировок шо¬
винистического толка, вроде “Памяти” Откуда у столь милого чело¬
века нашлись такие обидные и хлесткие оценки для целого народа?
Конечно, это могло быть просто отражением объективной истины,
то есть того факта, что евреи-де и в самом деле всегда были лживы¬
ми, кровавыми и жестокими угнетателями других народов и что это
вытекало из их природной зловредности и из их особо эгоистических
традиций. Так и судят о них пристрастные и не очень образованные
идеологи “Памяти” Л. Н. Гумилев не повторяет их аргументы. Он
изыскивает другие, которые выглядят более историческими». Одна¬
ко аргументы Гумилева, по Клейну, носят теоретический характер
и вытекают не из фактов, а из гумилевской концепции. Казалось бы,
на этом и покончить дело. Но Клейн, словно зацикленный, неодно¬
кратно возвращается к «обидным и хлестким оценкам целого народа»,
создавая впечатление у читателя его статьи, что критика, высказывае¬
мая им в адрес Гумилева, весьма субъективна, являясь плодом обиды
«за целый народ». А критика эта очень суровая. Полем приложения
ее стали не все труды Л. Н. Гумилева, а только одна книга «Этногенез
и биосфера Земли».
Клейн настолько самонадеян и развязен, что позволяет себе ули¬
чить Гумилева в дилетантизме: «Безоглядная смелость идей, гро¬
могласные проповеди, упования исключительно на примеры и эруди¬
цию — ведь это оружие дилетантов. Странно видеть профессиональ¬
ного ученого, столь приверженного дилетантскому образу мышле¬
ния». Понятно, что у такого дилетанта критики источников нет и быть
не может: «Критика источников в книге и впрямь отсутствует». Эта
книга — «художественно-философское эссе», сдобренное мифотвор¬
чеством: Гумилев — «мифотворец. Причем лукавый мифотворец,
рядящийся в халат естествоиспытателя». Его орудия познания этни¬
ческой истории — «софистика и вульгаризация». Клейн приписывает
Гумилеву даже «мораль апартеида». Забавно наблюдать, как Клейн
с невесть откуда снизошедшим на него аристократизмом заявляет:
«Его [Л. Н. Гумилева. — И.Ф.] теория этногенеза и пассионарно-
сти родилась как выражение психологии люмпенов. А так как наше

II. Pro et contra
231
общество за семь последних десятилетий сильно люмпенизировалось,
то в нем создалась база для быстрого и некритического восприятия
проповеди Л. Н. Гумилева». В результате и Гумилев испачкан, и совет¬
ское общество обгажено, а вместе с ним и русский этнос! Клейн, вид¬
но, позабыл, что в закладке фундамента и построении этого общества
активное участие принимали представители народа, к чьей судьбе он
столь неравнодушен.
Л. С. Клейн, стараясь, по-видимому, смягчить свои противу-
гумелевские эскапады, говорит: «Автор книги интересный собесед¬
ник, талантливый творец и старый человек с очень своеобразным
и печальным жизненным опытом». Но и тут, как видим, прыщет ядом,
указывая на старость Гумилева, а также на его «своеобразный и пе¬
чальный жизненный опыт», который, надо понимать, превратил ста¬
рика в мифотворца и выразителя психологии люмпенов. Вывод ясен:
что взять со «старого человека», да еще с поврежденной трагическим
жизненным опытом психикой...
Однако масштаб личности Л. Н. Гумилева настолько значителен,
что разрывает хитроумные сети, сплетенные Клейном, — критик вы¬
нужден признать: «Л. Н. Гумилев своими смелыми разработками под¬
тачивал, частично разрушал господствовавшие в нашей науке догмы
и делал это еще тогда, когда в этих догмах мало кто позволял себе
усомниться. Правда, его позитивные предложения очень неудовлет¬
ворительны, но его заслуги в расшатывании старой догмы не стоит
преуменьшать». Перед нами пример рассуждений, известный по при¬
словью, — не так, чтобы так, не очень, чтобы очень, дескать, на¬
пример, но все же...
Отложим, впрочем, шутки в сторону и согласимся с тем, что на¬
учные заслуги Л. Н. Гумилева несомненны, если даже ограничить
их «частичным разрушением господствующих в нашей науке догм»,
«расшатыванием старой догмы». С. М. Соловьев как-то заметил, ка¬
кую большую услугу науке оказывает ученый одной лишь постанов¬
кой вопроса. Л. Н. Гумилев сделал несравненно больше. Влияние его
идей продолжается и даже приобретает общественно-политические
и государственные формы1. Поэтому Клейн свой бестактный, грани¬
чащий с хамством призыв к Л. Н. Гумилеву написать, помимо «Ав¬
тонекролога», еще и «Авторецензию» на собственные труды, якобы
Последнее обстоятельство порождает порой негативные явления, о чем речь впереди.

232
И. Я. Фроянов
«пережившие в науке свое время», мог бы оставить при себе. Но у кри¬
тика «где-то в глубине души все же теплится надежда», что Лев Нико¬
лаевич, «зная меня [т. е. Клейна. —И. Ф.] как человека, который никог¬
да не был ему врагом, хотя бы задумается, постарается еще раз прове¬
рить свои методы, свои факты, свои аргументы. Основания для такой
надежды содержатся в книге самого Л. Н. Гумилева. Он ведь, проявив
мудрость, высказал допущение: “И то, что пишу я, вероятно, будет
через полвека переосмыслено, но это и есть развитие науки”». Пере¬
осмыслено, но не перечеркнуто, как это сделано в статье Л. С. Клей¬
на. Неужели критик действительно допускает, что от его наскока эта
глыба (учение Гумилева) опрокинется? Какова после этого, по выра¬
жению классика, «сила собственного воображения»!
Настал момент спросить, что в сфере содержательного Клейн су¬
мел противопоставить Гумилеву? Ровным счетом ничего, за исключе¬
нием нападок на идеологию патриотизма и надуманного определения
этноса: «Как бы то ни было печально для тех, кто заинтересован в иде¬
ологии патриотизма, есть немало людей, ставящих ни во что свою
национальную принадлежность, и ощущают себя космополитами —
гражданами мира. Таким был Карл Маркс. Привязанность к родине
определяется для них только привычкой, личными связями и знанием
языка. Все три барьера преодолимы. Ибо этнос — феномен сознания,
а сознание гораздо более податливо к изменениям, чем телесная при¬
рода». Следовательно, этнических границ не существует, т.е. не су¬
ществует, собственно говоря, самого этноса, и потому выходит так,
что можно быть сегодня «французом», а завтра — «папуасом».
Помимо статей Ю. Н. Афанасьева, А. Л. Янова и Л. С. Клейна, на¬
правленных против теории Л. Н. Гумилева, следует упомянуть и ста¬
тью Я. С. Лурье «Древняя Русь в сочинениях Льва Гумилева»1. При¬
ступая к анализу трудов Л. Н. Гумилева, автор отмечает значительную
их популярность в публицистике «так называемого “патриотическо¬
го” направления». Ему это, конечно, не нравится. Но Лурье не по себе
еще и оттого, что эти труды «пользуются влиянием не только в пу¬
блицистике. Сочинения его издаются и переиздаются, они широко
раскупаются, их читают по радио и телевидению. В предисловиях
к изданиям Гумилев именуется “выдающимся русским мыслителем”,
носителем “гуманистического мировоззрения”; авторитетные ученые
Лурье Я. С. Древняя Русь в сочинениях Льва Гумилева // Звезда. 1994. № 10. С. 167-177.

II. Pro et contra
233
заявляют, что построение Гумилева “убеждает внутренней логично¬
стью и широтой анализа”, что “в нынешнем историософском запасе
нет идей, которые могли бы конкурировать” с его теорией этногенеза».
Все это, по-видимому, отчасти объясняет, почему Я. С. Лурье взялся
за перо и задумал спустить Л. Н. Гумилева с небес на землю, пони¬
мая, впрочем, большую сложность подобной операции, поскольку тот
«выступает в роли представителя самых различных наук — историка,
востоковеда, этнографа, географа, биолога. Совместить профессио¬
нальное владение этими различными дисциплинами одному иссле¬
дователю трудно, даже невозможно. Ученые разных специальностей
не раз возражали — и довольно резко — Гумилеву, но работы их были
разбросаны по различным научным изданиям. Автор настоящей ста¬
тьи [Лурье. — И.Ф.] тоже не претендует на роль специалиста-уни-
версала по всем наукам, к которым обращался Гумилев. Тема статьи
[Лурье. —И.Ф.] конкретна: предметом ее являются вопросы истории
Древней Руси в работах Гумилева и их обоснования на источниках».
И вот тут, по словам Лурье, оказалось, что «Л. Н. Гумилев начисто
отвергает всякое источниковедение, объявляя его “мелочеведением”,
при котором “теряется сам предмет исследования” Анализу источ¬
ников, показания которых он презрительно именует “словами” и “ци¬
татами”, Гумилев противопоставляет “факты” Он предлагает “гим¬
назическую методику”, заключающуюся в том, чтобы взять из источ¬
ников “то, что там бесспорно, — голые, немые факты”». Я. С. Лурье
решительно не согласен с подобной методикой, тем более что Гуми¬
лев «выступает в своих сочинениях отнюдь не как доверчивый и поч¬
тительный последователь авторитетов, а скорее как их ниспроверга¬
тель. Он отрицает, например, существование ордынского ига, которое
признает большинство историков». В целом «построение Гумилева
не только теоретически уязвимо, но и фактически неверно. Проверка
его на материале источников по истории Древней Руси обнаруживает,
что перед нами — не попытка обобщить реальный эмпирический ма¬
териал, а плод предвзятых идей и авторской фантазии». Однако «все
это было вполне терпимо, если бы книги Гумилева предлагались чи¬
тателю как художественная литература, историческая беллетристика.
Гумилев — одаренный повествователь; его сочинения написаны яс¬
ным и выразительным языком, он очень любит вводить в них острые
сюжетные перипетии и детективные истории (часто также не осно¬
ванные на источниках — например, предположение об отравлении

234
И. Я. Фроянов
Александра Невского “немецкими сторонниками”, действовавшими
“и на Руси и в Литве”, или об убийстве кандидата в митрополиты Ми¬
тяя его соперником Пименом)». К этому надо добавить утверждение
Гумилева о том, будто бы князь Василий, старший сын Невского, был
дурак и пропойца, умерший от пьянства, и другие оригинальные его
открытия — «“тихий” и “богобоязненный” Иван Калита, генуэзские
требования “концессий” в Великом Устюге, заявление Сергия о ла¬
тинянах, “добродушный и доверчивый” Тохтамыш и наглые москви¬
чи, разозлившие его» и пр.
Необходимо заметить, что Лурье свое несогласие с Гумилевым
отнюдь не сводит к отдельным эпизодам или случаям сродни только
что приведенным. Он расходится с «последним евразийцем» по толко¬
ванию всего комплекса русско-ордынских отношений, выстроенного
Л. Н. Гумилевым: «В построении истории русско-татарских отноше¬
ний после нашествия Батыя Гумилев исходил из своей теории этниче¬
ских и суперэтнических связей», признав «завоевания 1237-1240 гг.
незначительными “кампаниями”, приведшими в конечном счете к соз¬
данию славяно-монгольского суперэтноса. Важнейшую роль в этом
“суперобразовании” сыграл носитель “пассионарного толчка” Алек¬
сандр Невский, сформулированная которым “новая доминанта пове¬
дения — альтруистический патриотизм” — на несколько столетий
определила неизвестные дотоле принципы “устроения Руси” Глав¬
ная заслуга Александра состояла, по Гумилеву, в том, что он осознал
масштабы угрозы со стороны шведов, ливонских рыцарей и Литвы
и отсрочил немецкий “Дранг нах Остен”, “который был лейтмотивом
немецкой политики с 1201 по 1941 год” Что касается восточных заво¬
евателей, то “ни о каком монгольском завоевании Руси не могло быть
и речи. Гарнизонов монголы не оставили, своей постоянной власти
и не думали устанавливать” Уже два-три десятка лет спустя произо¬
шло первое “освобождение России от монголов — величайшая заслу¬
га Александра Невского” Отрицательное отношение к Орде на Руси
“появилось не в XIII в., а столетие спустя, когда узурпатор Мамай
стал налаживать связи с католиками против православной Москвы”».
Я. С. Лурье убежден в том, «все это построение находится в полном
противоречии с источниками. Во всех летописях, отражающих собы¬
тия XIII в., поход Батыя описывается как крупнейшее национальное
бедствие. Если Лаврентьевская и Ипатьевская отражали летописание
земель, подвергшихся непосредственному завоеванию, то состави-

II. Pro et contra
235
тель Новгородской I, независимый от двух остальных летописей, пи¬
сал в городе, который не был завоеван; он не имел поэтому оснований
преувеличивать масштабы поражения. Но его характеристика заво¬
евания не отличалась от той, которая содержалась во владимирском
и южном летописании».
Я. С. Лурье призвал себе на помощь польского профессора А. Поппе,
который охарактеризовал творчество Л. Н. Гумилева как «красивую бол¬
товню» о странствованиях по вымышленным землям, как некий «пер¬
фектологический роман», обращенный в прошлое, и столь же фанта¬
стичный, как и «футурологические романы», устремленные в будущее.
Этой характеристикой Лурье мог бы, по его словам, и ограничить¬
ся, если бы не одно обстоятельство: «Книги Гумилева издаются, про¬
пагандируются и широко читаются в очень трудное для нашей стра¬
ны время. Историческая наука за прошедшие десятилетия во многих
случаях была дискредитирована; она часто отходила от тех научных
норм, которые утвердились в ней с начала XX в., и подчинилась навя¬
занным идеологическим задачам. Отказ от прежнего мировоззрения
создал некий идеологический вакуум, который постоянно заполняет¬
ся различными мифами, легендами и суевериями. Сочинения Гуми¬
лева, претендующие на научность, поражающие читателя экскурсами
в самые различные области знания и сложной биологической и физи¬
ко-химической терминологией, ощущаются как новое слово в исто¬
риографии и философии. Рассуждения его не кажутся столь вульгар¬
ными, как писания публицистов из “Дня” и “Нашего современника”,
напротив, они представляются серьезными, научно объективными
исследованиями, отражающими “гуманистическое мировоззрение”
автора. А между тем “евразийская” концепция Гумилева, осуждение
межэтнических браков и прямое смыкание с “историками националь¬
ного направления” — все это придает его книгам определенный и од¬
нозначный публицистический характер».
Как видим, Лурье не нравятся историки национального (т. е. рус¬
ского) направления, с которыми у Гумилева произошло «прямое смы¬
кание», ему не нравится патриотизм «публицистов из “Дня” и “Наше¬
го современника”», стоявший поперек пути разрушителей историче¬
ской России. И, конечно же, ему не нравится «евразийская концепция
Гумилева», антизападная по своей сути, ориентирующая русский на¬
род не на Запад, где собратьям Лурье комфортно живется, а на Восток,
где у них много неприятных проблем. Отсюда следует, что критика

236
И. Я. Фроянов
«евразийской концепции Гумилева», содержащаяся в статье Лурье
(как, впрочем, и в статьях Афанасьева, Янова и Клейна), вызвана
не столько научными, сколько конъюнктурными интересами. Но это
не означает, что она во всех случаях бьет мимо цели. Пример —
идеализация Л. Н. Гумилевым русско-монгольских отношений. Во¬
преки «последнему евразийцу» Я. С. Лурье полагает (и тут он прав),
что поход Батыя на Русь являлся «крупнейшим национальным бед¬
ствием» для русских славян, повлекшим за собой завоевание страны
и установление иноплеменного ига, что никакого симбиоза или союза
русских с монголами не было, а следовательно, не было и русско-та¬
тарского суперэтноса, столь превозносимого Л. Н. Гумилевым.
К этим событиям нашего прошлого, но в более развернутом ва¬
рианте и с акцентом на источниковедческие моменты Я. С. Лурье
возвращается в своем исследовании «История России в летописании
и в восприятии нового времени»1. Касаясь перемен в русской исто¬
риографии XIX-XX вв. и определяя некоторые принципы историче¬
ского исследования, он пишет: «В XIX и особенно в XX в. произошел
сдвиг интересов в трудах ученых от истории правителей к истории
людей, широких масс населения. В России XX столетия этот сдвиг
получил особенно резкие формы в связи с установлением безраздель¬
ного господства марксизма в историографии и заменой политической
истории обществоведением. Ныне в связи с отказом от обязательной
марксисткой идеологии наблюдается обратное движение: переизда¬
ются книги XIX в., посвященные царям и полководцам, в том числе
и такие, которые уже в начале XX в. расценивались как анахронисти¬
ческие сочинения. Но интерес к истории людей проявляли не только
историки-марксисты. Понимание истории как закономерного процес¬
са, движущей силой которого выступают широкие массы населения,
был присущ русской историографии, во всяком случае, с конца XIX —
начала XX в. (Ключевский, Платонов, Милюков, Павлов-Сильван-
ский); он свойствен и западной историографии. О необходимости из¬
учать историю “всех, без одного исключения всех, людей, принимаю¬
щих участие в событии”, а не “отдельных лиц”, писал Л. Н. Толстой.
1 Лурье Я. С. Россия древняя и Россия новая. (Избранное). СПб., 1997. В книге
Я. С. Лурье представлены две главы, непосредственно относящиеся к нашей теме:
«Ордынское иго и Александр Невский: источники и историография XX в.», а также «Борьба
с Ордой и церковно-политические отношения конца XIV в.: источниковедческий аспект».
Там же. С. 100-168.

II. Pro et contra
237
Конечно, изучение истории как массового процесса требует перенесе¬
ния внимания с нарративных на иные источники — документальные,
отчасти вещественные. Но такое обращение к другим источникам
не отменяет необходимости соблюдать основные источниковедческие
принципы: разграничение гипотез и простых догадок, изучение источ¬
ника в целом для привлечения его отдельных известий, недопусти¬
мость предвосхищения анализа источника синтетическим построени¬
ем»1. Я. С. Лурье, таким образом, предпочитает индуктивный метод
исследования дедуктивному методу, практикуемому Л. Н. Гумилевым.
С точки зрения источниковедческой построения Гумилева, по мысли
Лурье, неудовлетворительны, о чем он говорит неоднократно2.
У Лурье в ходу привычные для нашего слуха выражения, характери¬
зующие существо отношений русских с монголами: нашествие Батыя,
монгольское нашествие, завоевание, татарское завоевание, монголь¬
ское завоевание Руси, ордынская власть, ханская власть, ордынская
власть над Русью, татарское иго, монгольское иго, ордынское иго3.
В своем новом исследовании, как и в статье о сочинениях
Л. Н. Гумилева, относящихся к Древней Руси, Я. С. Лурье отмечает,
что «во всех летописях, отражающих события XIII в., поход Батыя
описывается как величавшее национальное бедствие»4. И Лурье,
соглашаясь с летописцами, возражал Гумилеву, который считал Ба-
тыевы походы набегом или кавалерийским рейдом, «незначительно
уменьшившим “русский военный потенциал”», почему «ни о каком
монгольском завоевании Руси не могло быть и речи»5. Лурье указал
на сходство этих построений с идеями евразийцев, но с одним отли¬
чием: данные построения гораздо решительнее расходились с источ¬
никами, «нежели работы предшественников Л. Н. Гумилева»6. Сло¬
вом, евразийцы плохи, а «последний евразиец» еще плоше — таково
убеждение Лурье.
Нас не должно вводить в заблуждение то обстоятельство, что Лурье
повторяет традиционные взгляды на характер похода Батыя на Русь
и установление татаро-монгольского ига. Он нанес удар по русской
истории с другой стороны, попытавшись развенчать деятельность
1	Там же. С. 170.
Там же. С. 124, 125, 126.
Там же. С. 101, 103, 109, 116, 122, 124, 125, 126, 128, 129, 130, 166, 167, 168.
Там же. С. 125.
Там же. С. 124.
6 Там же.

238
И. Я. Фроянов
прославленных ее героев: Александра Невского, Дмитрия Донского
и преподобного Сергия Радонежского.
Я. С. Лурье занимал вопрос: «Что же мы знаем об обстоятельствах
установления ордынской власти над Русью и роли Александра Не¬
вского в этих событиях? Как было связано монгольское нашествие
и дальнейшие взаимоотношения Александра с ханами и его победами
на западных границах?»1 Автор уверен, что «обращение к наиболее
ранним летописным источникам позволяет поставить под сомнение
явно легендарные, основанные, вероятно, на фольклорной традиции
рассказы (такие, например, как красочные подробности Невской бит¬
вы в Житии Александра) и сообщения более поздних источников»1 2.
Собственное прочтение источников позволило Лурье, как видим,
бросить тень на одно из священных и знаковых событий русской
истории — победу Александра в Невской битве. Да и вообще, по его
убеждению, тех данных, какими располагает современный исследова¬
тель, «совершенно недостаточно для той апологетической характери¬
стики Александра, которую мы обычно находим в трудах историков»3
Приземляя Александра Невского, якобы покорившегося татарам, Лу¬
рье поднимает на щит Даниила Галицкого и Андрея Ярославича, брата
князя Александра, которые пытались противодействовать завоевате¬
лям, образовав, как полагает он, союз, внешним выражением которого
являлась женитьба Андрея на дочери Даниила. В итоге Лурье прихо¬
дит к следующему выводу: «Лаконичные известия ранних источников
дают основание предполагать, что политическая линия таких князей,
как Андрей Ярославич и другие, представляла собой серьезную аль¬
тернативу политике Александра и что сопротивление ханской власти
началось не в XIV, а уже XIII в.»4. И Александр Невский, следователь¬
но, тут ни при чем. Подобного рода взгляд на деятельность Невского
прямолинеен и прост, хотя бы потому, что он не учитывает сотруд¬
ничества между братьями Александром и Андреем после возвраще¬
ния последнего во Владимиро-Суздальскую Русь, их общие действия
и совместную политику, о которых сообщают нам летописцы.
Под критическим прицелом Лурье, помимо Невской битвы, ока¬
залась и Куликовская битва, а стало быть, ее главный герой Дмитрий
1 Там же. С. 126.
Там же. С. 130.
Там же. С. 129.
4 Там же. С. 130.

II. Pro et contra
239
Донской. По словам критика, в советской исторической литературе
(особенно в литературе военных и послевоенных лет) «преобладает
своеобразная военно-историческая трактовка этой темы: опираясь
на Сказание о Мамаевом побоище и Никоновскую летопись, авто¬
ры предлагают читателям карты, изображающие диспозицию во¬
йск на Куликовом поле, придают важное значение участию Сергия
и троицких монахов, руководству Владимира Серпуховского и Дми¬
трия Боброка в исходе битвы, обсуждают поведение Дмитрия Дон¬
ского во время сражения. Но, как и исследователи XIX в. (например,
Н. И. Костомаров), они исходят при этом не из характеристики источ¬
ников, а из представлений о степени вероятности» или невероятности
известий о Куликовской битве1. Сам же Лурье после серии источни¬
коведческих комбинаций заключил: «Изучение летописной традиции,
отражающей последние годы правления Дмитрия Донского, позволя¬
ет отделить ранние сообщения об этом историческом периоде от позд¬
них наслоений. Многие летописные подробности (в частности, рас¬
сказы о перипетиях Куликовской битвы) должны быть отнесены
не к категории исторических фактов, а к области преданий. Рассказы
XV-XVI вв. не теряют при такой постановке вопроса научной цен¬
ности; они могут рассматриваться как “культурные остатки” времени
их написания, как свидетельства о постепенно нараставшем интере¬
се к событиям конца XIV в., о ретроспективной их оценке (особенно
с конца XV в. — времени окончательного освобождения от ордынско¬
го ига)»2. Кроме нарастания интереса к событиям конца XIV в., Лурье
говорит и об их постепенном осмыслении: «Поздние сочинения о Ку¬
ликовской битве не были “газетной” хроникой этого сражения, но они
отражали постепенное осознание победы над Макаем на протяжении
столетия после битвы»3. Оказывается, наши предки были большими
тугодумами, которые растянули на целое столетие осознание истори¬
ческого значения победы на Куликовом поле.
Эти суждения понадобились Лурье, чтобы изобразить эпоху прав¬
ления Дмитрия Донского и Куликовской битвы как вполне заурядную,
ничем не выдающуюся — «мы не знаем, кто из деятелей конца XIV в.
был провозвестником освобождения Руси от ордынского ига, и вы¬
ступали ли тогда подобные провозвестники. К теме борьбы с ханской
1	Там же. С. 154-155.
Там же. С. 165-166.
3 Там же. С. 171.

240
И. Я. Фроянов
властью обратился лишь в первой половине XV в. Новгородско-Со¬
фийский свод, включивший в общерусское летописание тверские рас¬
сказы о восстаниях начала XIV в. и поместивший пространные пове¬
сти о Куликовской битве и нашествии Тохтамыша. В прямой и раз¬
вернутой форме призыв к отказу от подчинения ханам был высказан
лишь в 1480 г. архиепископом Вассианом Ростовским накануне окон¬
чательного освобождения от ханской власти»1.
Совершенно по-иному и, как представляется, правильно оценивает
эпоху Дмитрия Донского и последующего пятидесятилетия Д. С. Ли¬
хачев: «Главное историческое событие в жизни Руси второй полови¬
ны XIV века и первой XV — победа на Куликовом поле. В 1380 году
московский князь Дмитрий Иванович, собрав многочисленное войско
почти всех русских княжеств, преградил путь на Русь золотоордын¬
ской армии Мамая. Куликовская победа имела огромное националь¬
ное значение. Именно Москва организовала сопротивление Золотой
Орде. Дмитрий Донской, защищая не одно только свое Московское
княжество, но всю Русь, выступил вперед и встретил золотоордынское
войско за рубежами Руси — в “диком поле”. Именно здесь, у Непрядвы
и Дона, решался вопрос о том, вокруг какого княжества объединяться
русскому народу. Ни изменившая Рязань, ни медливший с посылкой
своих войск Новгород, ни какой-либо другой центр не получили в гла¬
зах населения такого общерусского авторитета, как Москва. Кули¬
ковская победа “за Доном” подняла политический престиж Москвы,
сделав ее подлинной главой русских княжеств. Эта битва подняла рус¬
ское национальное самосознание и сама явилась результатом не толь¬
ко экономического и военного роста Руси, но и роста культурного
и общенародного. Литературный подъем предшествовал Куликовской
победе и продолжался после. Несмотря на то что через два года по¬
сле Куликовской битвы хан Тохтамыш “изгоном” захватил и разорил
Москву, а уплата ордынского “выхода” длилась еще целое столетие,
рост национального самосознания не замедлялся»2. Если следовать
логике рассуждений Д. С. Лихачева, то надо признать что «рост на¬
ционального самосознания» русских людей после Куликовской бит¬
вы не только не замедлился, но и приобрел ускорение, о чем говорит
сам по себе факт появления сочинений, посвященных Куликовской
1 Там же. С. 167-168.
ЛихачевД. С. Литература времени национального подъема // Библиотека литературы
древней Руси. Т. 6. XIV — середина XV века. СПб., 1999. С. 5.

II. Pro et contra
241
битве: «Задонщины», созданной во славу князя Дмитрия Ивановича
«в 80-е гг. XIV в., вскоре после Куликовской битвы и, во всяком слу¬
чае, еще при жизни Дмитрия Донского (т. е. до 1389 г.)», а также «Ска¬
зания о Мамаевом побоище», «написанном, вероятнее всего, в первой
четверти XV в.»1.
Я. С. Лурье замахнулся не только на историческую славу Дмитрия
Донского, но и на великий престиж Сергия Радонежского, имевше¬
го прямое отношение к битве на Куликовом поле. «Мог ли Сергий
Радонежский благословлять Дмитрия Донского на битву с Мамаем
и присылать ему на помощь иноков-воинов Пересвета и Ослябю?»—
вопрошает он. И отвечает: «Все это теоретически возможно. Однако
предположения такого рода не выходят за пределы возможного.
Они не вытекают из показаний заслуживающих доверия источни¬
ков. Иными словами, перед нами простые д о г а д к и»1 2. Однако
к догадкам прибегает и Лурье — «среди воинов, погибших в битве
[на Куликовом поле. —И. Ф.], упоминается Александр Пересвет, но,
очевидно, он не был иноком и не имел отношения к св. Сергию»3.
Надо сказать, что у Лурье подобных догадок, как говорится, «пруд
пруди»4. Тем не менее он уверенно заявляет: «Представление
о Сергии как вдохновителе Куликовской битвы было создано...
более поздней традицией — высоко почитаемый как святой и ос¬
новоположник общежительного монашества в Северо-Восточной
Руси, он был, вероятно [опять догадка! — И. Ф.], сторонником
Дмитрия Донского и его политики, но о конкретном участии его
в событиях 1380 г. мы не имеем достоверных сведений»5. Лурье
также отверг мысль о существовании «иноческой партии» на Руси
в рассматриваемое время, являвшейся оплотом борьбы русских
с татарами: «Существование “иноческой партии” в конце XIV в.
не только не обнаруживается в источниках, но и находится в явном
противоречии с ними. Ничем не подтверждается роль ее предпо¬
лагаемых участников в борьбе с Ордой. Даже Сергию... эта роль
1	Библиотека литературы древней Руси. Т. 6... С. 531, 538. См. также: Воинские
повести Древней Руси. Л., 1985. С. 479, 483.
2	ЛурьеЯ. С. Россия древняя и Россия новая... С. 169.
Там же. С. 134.
И это не его вина, а беда — таково, к сожалению, состояние источников, которыми
располагает современный исследователь, что автору следовало бы признать и не рядиться
в тогу всемогущего источниковеда.
5 ЛурьеЯ. С. Россия древняя и Россия новая... С. 166.

242
И. Я. Фроянов
приписывается лишь с середины XV в., да и то в очень скромной
форме, а по-настоящему — с конца века»1.
Данную мысль о существовании «партии исихастов», «монахов-
“всероссиян”», толкавших князя Дмитрия Московского на войну с «без¬
божными» и «погаными» татарами, проводил, как известно, Г. М. Про¬
хоров в своей книге «Повесть о Митяе. Русь и Византия в эпоху Кули¬
ковской битвы»1 2. Я. С. Лурье подверг критике наблюдения Г. М. Прохо¬
рова еще и потому, что они послужили материалом для конструкций
Л. Н. Гумилева—«утверждения Г. М. Прохорова о первостепенной роли
“монашеской партии” в борьбе против Мамая стали частью гораздо бо¬
лее широкой концепции, построенной его учителем Л. Н. Гумилевым»3
Речь, по всей видимости, идет в данном случае о роли, по Гумилеву,
монастырей, ставших обиталищем пассионариев, поднявших русское
общество на борьбу с монголами и победивших в этой борьбе.
Может показаться странным, но это — факт: столь разные пред¬
ставления об отношениях Руси с Ордой, развиваемые Л. Н. Гумиле¬
вым и Я. С. Лурье, в итоге «чудесным образом», так сказать, сходятся.
Они сходятся в том, что Гумилев лишает русскую историю значитель¬
ного по времени героического периода, послужившего школой вос¬
питания у наших предков выдающихся свойств и качеств, вошедших
в их национальный характер, а Лурье опрощает деятельность цело¬
го ряда славных имен нашего былого, снимая с них ореол героизма.
В знаменателе мы имеем дегероизацию средневековой русской исто¬
рии, что не назовешь иначе, чем переписыванием русской истории.
1 Там же. С. 163.
Прохоров Г. М. Повесть о Митяе. Русь и Византия в эпоху Куликовской битвы. Л.,
1978. С. 107. Автор придавал огромное значение временам Куликовской битвы. Он говорил:
«Эпоха Куликовской битвы — переломное время и особый, своеобразный период в русской
истории. Здесь начало — самое начало — великорусской народности и государственности;
Москва в эти годы решительно возвышается над другими княжествами, но еще не в такой
степени, чтобы полностью их подчинить; это время духовного возрождения, культурного
взлета после катастрофы татарского завоевания, но возрождения более широкого, чем рамки
одного княжества или одной страны, время творчески деятельное и полное загадок» (там же.
С. 3). Г. М. Прохоров особо выделял роль Сергия Радонежского в борьбе против татар:
«Как известно, роль Сергия Радонежского в моральном одобрении великого князя Дмитрия
Ивановича перед Куликовской битвой громадна. Получив от Сергия в его монастыре
благословение (согласно Житию Сергия: “Подобает ти, господине, пещись о врученном
от Бога христоименитому стаду. Поиде противу бежбожныхь и, Богу помогающу, ти
победиши и здрав в свое отчьство с великыми похвалами възъвратишися”), князь (по тому же
источнику) пообещал: “Аще ми Бог поможет, отче, поставлю монастырь в имя пречистые
Богоматери”». Там же.
3	Лурье Я. С. Россия древняя и Россия новая... С. 163.

II. Pro et contra
243
Нельзя сказать, что это не вызвало ответной реакции со стороны
национально мыслящих русских историков. К их числу надо отнести
А. Г. Кузьмина, В. Л. Егорова, В. А. Кучкина и др.
Однако их выступлениям предшествовало, образно говоря, время
громоподобной, испепеляющей академической критики идей Л. Н. Гу¬
милева, «боевыми слонами» которой стали Ю. В. Бромлей1 и Б. А. Ры¬
баков1 2. «Своей концепцией этнической истории, — писал еще один
академический критик, — Л. Н. Гумилев, по существу, оправдывает
жестокие завоевания и кровопролитные межэтнические конфликты.
В чем же виноваты Чингиз-хан, Наполеон или Гитлер, и, главное,
при чем тут феодальный или капиталистический строй, если “пасси¬
онарная” активность таких “героев” была вызвана биологическими
мутациями, а сами они и поддерживающие их группы, проводя заво¬
евательные войны, следовали лишь биологическим законам развития
монгольского, французского или германского этносов»3. Следует от¬
метить, что академическая критика этнической истории Л. Н. Гумиле¬
ва осуществлялась преимущественно с позиций марксистской теории
исторического процесса и шла порой, как это видно из приведенных
замечаний, по линии политической. В плане же русской истории наи¬
более развернутая критика построений Гумилева прозвучала со сто¬
роны не профессионального историка, а патриотически настроенного
писателя В. А. Чивилихина, написавшего роман-эссе «Память», по¬
священный малоизученным страницам русской истории, где автор за¬
тронул и русско-монгольские отношения времен Золотой Орды.
1	См.: БромлейЮ. В. 1. Этнос и этнография. М., 1973. С. 26, 31, 98-99, 122, 154, 163,
165,261; 2. Современные проблемы этнографии. М., 1981. С. 10, 247.
2	См.: Рыбаков Б. А. О преодолении самообмана // Вопросы истории. 1971. №3.
С. 153-159.
3	Козлов В. И. О биолого-географической концепции этнической истории // Вопросы
истории. 1974. № 12. С. 83.

244
И. Я. Фроянов
«Задача историка — говорит В. А. Чивилихин, обращаясь к дан¬
ному сюжету, — заключается в том, чтобы объективно раскрыть, что,
как и почему все происходило в прошлом; литератор же обязан опе¬
реться на достижения исторической науки и, рассмотрев минувшее
сквозь призму своего мировидения, по-своему проиллюстрировать
давние годы и события, подсветить их личным фонарем и, быть мо¬
жет, внести в них сегодняшний смысл, непременно сообразующийся
с главными векторами истории. Но что ему делать, если тема, какую
он избрал, в новейших трудах историка поворачивается нежданны¬
ми сторонами, видится в парадоксальных отдельных ракурсах, по¬
степенно и полностью подменяющих твои знания совершенно дру¬
гими, противоположными? Следовать этой научной новизне, чтобы,
как говорится, не отстать от века, или самому попытаться, опира¬
ясь на исторические источники и сопоставляя точки зрения специ¬
алистов, самостоятельно увидеть прошлое? ХН-ХШ века, наше¬
ствия кочевников... Арабский историк Ибн ал-Асир, современник
событий: “Не было от сотворения мира катастрофы более ужасной
для человечества и не будет ничего подобного до скончания веков
и до страшного суда” Два главных фронта — восточный и запад¬
ный — да два дополнительных — северный и южный; враги со всех
сторон “русские полки обступили”. Почему это произошло? Были ли
какие-нибудь глубинные причины, вызвавшие, в частности, неслы¬
ханное нашествие степняков на Восточную Европу? “...Я как исто¬
рик вижу свою задачу в том, чтобы внести необходимую ясность”
(Л. Н. Гумилев. С точки зрения Клио // Дружба народов. 1977. №2).
Нуждаясь в ясности, ищу в работах современного специалиста-и-
сторика конкретные и точные данные о предыстории нашествия

III. На страже русской истории
245
XIII века»1. Так В. А. Чивилихин начинает свой спор с Л. Н. Гуми¬
левым. Он дает негативную оценку евразийской школе, оказавшей
на Гумилева огромное влияние: «После Великой Октябрьской рево¬
люции группа белоэмигрантов образовала за рубежом так называе¬
мую школу “евразийцев”, которые не признавали объективных зако¬
нов развития общества, преувеличивали роль религиозных, психоло¬
гических, природных, этических и этнических факторов в истории,
отрывали домонгольскую Русь от последующего процесса становле¬
ния нашей государственности, полностью игнорировали самостоя¬
тельный экономический, социальный, политический и культурный
опыт Киевской Руси, пытаясь лишить русский народ его историче¬
ских и национальных корней»2.
В. А. Чивилихин заявил о себе как о решительном противнике идеи
евразийцев об отсутствии связующего единства в «нашей средневековой
истории. Оно проявлялось буквально во всем. Разве не полнится кон¬
кретно-историческим смыслом и одновременно высшей символикой тес¬
нейшее идейное и художественное едиство между двумя выдающимися
литературными произведения той эпохи — “Словом о полку Игореве”
и “Задонщиной”? И разве народ как главная сила истории, освоивший
Русскую равнину в домонгольские времена, через несколько веков не вер¬
нул ее себе? Современный архитектор подчеркнет не только националь¬
ную самостоятельность и своеобразие начального русского зодчества
и огромные достижения, например, черниговской, смоленской новгород¬
ско-псковской или владимиро-суздальской творческих школьно и найдет
их продолжение в веках. Специалист по истории экономики рассмотрит
как единое развивающееся целое систему землевладения и хозяйственную
1	Чивилихин В. А. Память. В двух книгах. Кн. 2. Л., 1983. С. 279-280.
Там же. С. 302. В. А. Чивилихин сближает евразийство с норманизмом,
пытаясь провести «прямую связь между “норманистами” и “евразийцами”, установить
непосредственную преемственность их антиисторических русофобских взглядов.
“Норманисты” числили среди “варяжских народов” скандинавский народ под названием
“русь”, “евразийцы” считают русских неким “туранским народом”, производя этот термин
от азиатских равнин. Один из западных “евразийцев”, скрывшийся за инициалами, пишет,
что “не только из Киевской Руси не возникла современная Россия, но это было даже
исторически невозможно”, так как Киевская Русь якобы являлась “группой княжеств,
управлявшихся варяжскими князьями” “Норманисты”, настаивая ’ на миссионерской
роли варягов-скандинавов, отрицали значение домонгольской русской государственности
и культуры, “евразийцы” делают то же самое, всячески к тому же превознося опустошительные
грабительские завоевания значительной части Евразии разноплеменными ордами кочевников
в XIII веке и создание ими на дымящихся развалинах средневековых цивилизаций
недолговечных региональных военно-феодальных образований». Там же. С. 312.

246
И. Я. Фроянов
жизнь русского средневековья, торговые отношения и денежное обра¬
щение, знаток генеалогии проследит родовую преемственность власти,
военный человек, интересующийся стариной, тоже скажет свое слово,
археолог, дипломат, правовед, искусствовед или социолог — вся свое...
И ни феодальная раздробленность домонгольской Руси, ни нашествие
степных орд не прервало глубинного течения народной жизни!»1. Идея
континуитета истории Киевской и Московской Руси, формулируемая
В. А. Чивилихиным, представляется более реалистичной, чем теория
Л. Н. Гумилева исторической прерывистости этнического развития.
Совершенно неприемлемой для Чивилихина была мысль отцов ев¬
разийства, будто «Московское государство возникло благодаря татар¬
скому игу», а государство, «которое можно назвать и Россией, и СССР,
есть часть великой монгольской монархии, основанной Чингиз-ханом»2.
Чивилихин, вступая в полемику с Гумилевым, наперво оспорил раз¬
виваемую им идею, согласно которой перемещение конных орд из ази¬
атских степей в европейские было следствием изменений климата, по¬
рождавших периодические засухи. «Когда-то и что-то, — говорит Чиви¬
лихин, — я слышал о детерминистах прошлого, вульгарно-материали¬
стически объяснявших историю географией. В частности, профессора
Брюкнер и Тутковский связывали нашествия кочевых народов с засу¬
хами в Великой Степи. Они считали, что не увлажнения степи, а пери¬
одические усыхания заставляли кочевников в поисках Корма для скота
и, значит, собственного благополучия устремляться из Центральной
Азии в Европу. Сухие периоды, полагали они, приходились на III, VIII
и XII века нашей эры. Л. Н. Гумилев не вспоминает об этом, зато ссы¬
лается на Г.Е.Грум-Гржимайло, который “рассматривал двухтысячелет¬
нюю историю Азии целиком, т.е. синтетически”»3. Однако оказалась,
что ссылка эта сделана понапрасну, ибо Грум-Гржимайло, «будучи рыца¬
рем точного, неподкупного знания, отвергает умозрительные построения
детерминистов... ввиду полной их недоказуемости, из-за отсутствия ос¬
новополагающих данных: “Как ни завлекательна эта гипотеза, как ни пы¬
тался профессор Тутковский обосновать ее ссылками на работы авто¬
ритетнейших ученых, все же главным ее недостатком остается ее совер¬
шенная необоснованность... Она лишена необходимой ей базы, которую
могла бы дать ей история, но именно история и опрокидывает ее” [слова
3
Там же. С. 310-311.
Там же. С. 312.
Там же. С. 280.

Ill На страже русской истории
247
Грум-Гржимайло. —И. Ф.]»1. И еще: «К чести старой русской науки, Гри¬
горий Ефимович Грум-Гржимайло принципиально утверждал, что по¬
пытки найти физико-географические объяснения массовых передвиже¬
ний народов, или, добавим, больших межконтинентальных войн-наше¬
ствий “заслуживают того, чтобы на них остановиться, но не с тем, чтоб
оттенить их положительное значение, а для того, чтобы отметить любо¬
пытный образчик разъяснения космическими причинами народных явле¬
ний огромной важности, выхваченных из истории и трактуемых незави¬
симо от данных этой истории” [слова Грум-Гржимайло. —И. Ф.]»2.
Автор, впрочем, не отрицает вообще «влияние географических,
природных факторов на историю народов». Он признает, что «климат
Великой Степи действительно менялся — в течение веков и тысячеле¬
тий. .. Установить циклы вековых колебаний ветров и увлажнений, уви¬
деть их истинное влияние на жизнь людей — задача интересная и, на¬
верное, очень сложная, не терпящая упрощенчества». Но при всем том
перемещения народов по лику земли, «создание там или сям сильной
государственности, большие завоевательные походы зависели не столь¬
ко от засух или сочности травостоев, сколько от социально-экономиче¬
ских, политических и иных общественно-исторических причин»3.
По словам В. А. Чивилихина, «у Л. Н. Гумилева, кроме неодетер-
министской гипотезы, есть новейшая теория “пассионарности” —
от латинского “passio” — “страсть” Из-за природных факторов, ка¬
ких-то неясных биологических и космических причин будто бы обра¬
зуются в определенных районах планеты очаги человеческой актив¬
ности, рождающие “пассионариев”»4. Космически-климатическая ги¬
потеза и теория пассионарности Гумилева, полагает Чивилихин, есть
«своего рода элементы его “этнической истории”, суть которой сводит¬
ся к тому, что соседствующие так называемые “суперэтносы” долж¬
ны непременно вступить между собой в вооруженный конфликт...»5.
По мнению Чивилихина, эти «умозрительные построения» Гумилева
не только ошибочны, но и вредны, поскольку ими «очень легко объяс¬
нить причины любой войны и агрессии», причем «не столько объяс¬
нить, сколько, как это ни покажется чудовищным, оправдать!»6.
1	Там же. С. 281.
Там же.
Там же.
Там же.
Там же. С. 282.
Там же. С. 282-283.
6

248
Помимо споров с Гумилевым теоретического характера, Чивилихин
обращается к описанию исторических событий и лиц, имеющих отно¬
шение к русско-ордынским связям. Вполне естественно, что он не мог
обойти стороной основателя Монгольской империи Чингисхана. По его
мнению, Чингисхан «был создателем империи насилия, циничнейшим
политиканом, умеющим загребать жар чужими руками, и, как неиз¬
бежное следствие, — человеком без морали, вся жизнь которого была
наполнена убийствами и предательствами, клятвопреступлениями
и бесчисленными нарушениями своей собственной ясы. Эти качества
выходили за рамки морали даже того жестокого века, если автор мон¬
гольского “Сокровенного сказания”, написанного в 1240 году в сердце
империи, на Керулене, счел нужным отметить его подлость, злобность,
мстительность, трусость»1. Будучи «прожженным политиканом и ди¬
пломатом», умевшим «использовать опыт и знания разноплеменных
советников»1 2, он создал империю, где царил культ жестокости и стра¬
ха: «орды Чингиза и его потомков, состоящие из разноязычных воинов,
помнившие всяк свои предания и мифы, поклонявшиеся очень разным
идолам и богам, были сцементированы простой и жесткой воинской
организацией, животным страхом перед своими десятниками, сотни¬
ками и тысячниками, железной дисциплиной, поддерживаемой беспо¬
щадными наказаниями»3. Организованная великим ханом на подобных
основах и принципах орда «могла существовать только при условии не¬
прерывных захватнических, грабительских войн, и в этом таилась одна
из причин будущего краха его империи»4. Согласно В. А. Чивилихину,
империя Чингисхана «представляла собою самую отсталую, тупико¬
вую ветвь средневекового феодализма», империю, «стоявшую на очень
низкой ступени экономического и общественного развития»5.
Чингисхан и управляемое им монгольское общество изображены Чи¬
вилихиным более реалистично, чем у Гумилева, который был склонен
к определенной идеализации монгольского государства и его правителей.
Вслед за Н. И. Веселовским автор «Памяти» говорит о том, что на ку¬
рултае 1229 г. монголами было принято решение о походе для заво¬
евания стран, расположенных «к северу от Каспийского и Черного
1 Там же. С. 93.
Там же. С. 106.
Там же. С. 92.
Там же. С. 105.
5 Там же. С. 325.

III. На страже русской истории
249
морей»1. В их число входила и Русь. Следовательно, и здесь В. А. Чи¬
вилихин разошелся с Л. Н. Гумилевым, отрицавшим, как мы знаем,
планирование монголами нападения на Русские земли. Но по причине
«большой войны с государством чжурчжэней» осуществление этого
плана пришлось отложить до 1235 г., когда по решению нового курул¬
тая монголы приступили к реализации своего намерения.
Причины, побуждавшие монголов к нашествию в западном на¬
правлении, в частности на Восточную Европу, В. А. Чивилихин усма¬
тривал в другом, чем казалось Л. Н. Гумилеву. Не ради мщения полов¬
цам, приютившим меркитов, появились они тут, как полагал Гумилев.
Монголы следовали иному принципу, иной цели. Иначе не понять,
почему монгольская орда появилась «в степях и горах, принадле¬
жавших киданям, меркитам, найманам, в государствах чжурчжэней
и тангутов, Корее, Индии, на землях афганцев, персов, азербайджан¬
цев, в Багдадском халифате, Грузии, Сирии, Армении, Китае, Польше,
Моравии, Далмации, Поднестровье, Тибете, Бирме, Вьетнаме, у япон¬
ских берегов и даже на острове Ява». Не понять и то, ради чего мон¬
голы «на обширных просторах Евразии творили неслыханные жесто¬
кости»1 2. Фанатическое желание создать мировую империю, завоевать
весь мир — вот что, по Чивилихину, владело монгольскими ханами
и окружавшей их знатью3. И он был недалек от истины4.
Вступившие на землю Руси завоеватели встретили упорное, все воз¬
раставшее сопротивление5, в результате которого немалые их тысячи
1 Там же. С. 135.
Там же. С. 285.
Там же. С. 285-286.
«Нет, — говорит Чивилихин, — нашествия орды объяснялись вовсе не местью
за укрытие беглецов, уничтожение “послов” или преследование “отступающих”! Причинами
нашествия было: добывание в походе прокорма для воинов и лошадей, захват драгоценностей,
дорогих мехов и тканей, скота, наложниц и рабов для паразитической степной олигархии,
обращение народов и государств в бесправных данников; жестокости же орды стали
проверенным способом деморализации жертв страхом». Там же. С. 285.
5 Там же. С. 133, 136. «То там, то тут вспыхивали вооруженные выступления, начатые
еще 1252 году гордым Андреем Ярославичем владимирским. Когда первое карательное
войско Неврюя подошло к Переяславлю-Залесскому, то, “собрав воинство свое, встретил
их великий князь Андрей со своими'полками, и сразились полки, и была сеча велика”. Андрей
Ярославич был разбит, но этой битвой открылась эпоха сопротивления, бунтов, восстаний,
чаще стихийных, чем организованных, ведущих иногда к победам, но, как правило,
к поражениям. Однако именно эта эпоха не допустила превращения Руси в один из улусов
Орды и предопределила будущее» (там же. С. 297). Здесь все правильно, за исключением роли
Андрея Ярославича, поведение которого было больше связано с его личными интересами,
относящимися к сфере межкняжеских отношений.

250
И. Я. Фроянов
полегли в боях. Ведь «не воздух же рассекала мечами сильная по¬
граничная муромо-рязанская рать! Далее. Не все стрелы и камни
со стен Старой Рязани неделю летели мимо, не вся кипящая смола
лилась во рвы». Недешево далась татарам «победа под Коломной,
не без жертв достались орде Исады, Изяславец, Новый Ольгов, Мо¬
сква, Стародуб-на-Клязьме, Суздаль, Боголюбов, Владимир, Костро¬
ма, Галич, Волок Ламский, Дмитров». Монгольское войско «таяло
на глазах»1. Тут опять-таки видим расхождение с Гумилевым, который
рисовал в данной связи более благоприятную для монголов картину.
Есть, однако, совпадение у наших авторов в одном существен¬
ном вопросе. Чивилихин пишет: «В покоренных городах Руси орда
не оставляла ни гарнизонов, ни, говоря по-современному, комендан¬
тов. . ,»1 2 Подобной точки зрения придерживался и Гумилев. Но это со¬
впадение — исключительный, можно сказать, случай. По коренным
проблемам русско-ордынских отношений их мнения различны.
В. А. Чивилихин: «Л. Н. Гумилев утверждает, что после нашествия
Батыя “Золотая Орда превратилась в восточноевропейское государ¬
ство, где большинство населения было русским. Разумеется, порядок,
установленный таким образом на Руси во второй половине XIII века,
был далек от идеала, но любое другое решение было худшим” И да¬
лее: “Осуществился симбиоз Великороссии с Золотой Ордой”, “тесный
союз Орды и Руси”. Прежде всего, Золотая Орда не была восточноев¬
ропейским государством, и русские в ней не составляли большинства
хотя бы потому, что их княжества не входили в состав Золотой Орды.
Золотая Орда, которая, кстати, так стала называться значительно поз¬
же, включала земли волжских болгар, мордвы, буртасов и черемисов
(мари), башкирские и половецкие степи из конца в конец, Северный
и Восточный Кавказ, Крым, северные районы Средней Азии, где в од¬
ном только Хорезмском султанате сам автор числит двадцать миллио¬
нов человек. В это непрочное феодальное образование были включе¬
ны также Поднестровье, вся Западная Сибирь...»3.
Отрицание Чивилихиным вхождение «русских княжеств в соста¬
ве Золотой Орды», стиль отношений монголов с русским обществом4
исключают возможность «симбиоза» Руси с Золотой Ордой, их так
1 Там же. С. 136.
Там же. С. 156.
Там же. С. 290.
4 Там же. С. 292.

III. На страже русской истории
251
называемого «тесного союза», о чем он говорит со всей определенно-
стью: «Нет, не было во второй половине XIII века никакого единого
“восточнославянского государства”, не было “симбиоза” и “тесного
союза” Золотой Орды и Руси. Была у ордынских ханов обширнейшая
средневековая полуколония с жестоким режимом грабежа и геноци¬
да... Чиновники Орды разработали гибкую и коварную систему двой¬
ной эксплуатации тружеников Руси. Князей убивали, держали в стра¬
хе за детей-заложников, умело натравливали друг на друга, не давали
ни одному из них усилиться и в обмен на беспрекословное послуша¬
ние и щедрую дань вручали им власть; эта треклятая политическая
и экономическая система существовала за счет непомерной эксплуа¬
тации народа-великомученика»1.
В. А. Чивилихин обращает внимание на то, что «нашествие 1237—
1240 годов, кроме прочих неисчислимых бед, сопровождалось за¬
хватом и вывозом из Руси основных запасов благородных металлов.
Их везли в слитках, гривнах, ювелирных изделиях. Вышаривали каж¬
дый храм и терем, грузили на верблюжьи горбы серебряные блюда,
кубки, кольца, подвески, оклады икон и книг»2.
Но то была, если позволено так выразиться, частность, тогда
как «после нашествий победители обложили огромной податью рус¬
ских князей, а на пахарей назначили годовую дань “по полугривне
с сохи” И как ни велики были вековые накопления, они в течение
второй половины XIII истощились, что попутно с подрывом всей
экономики страны привело, как бы сейчас сказали, к девальвации —
гривну начали рубить пополам, каждый серебряный “рубль” весил
уже вдвое меньше, а данники оказались не в состоянии платить боль¬
ше, чем “по рублю с сохи” И если бы дань взималась единовремен¬
но и только, как говорится, чистой монетой!...Кроме “поплужного”,
были еще “ям”, “тамга”, “мыт”, разного рода “дары”, “почестья”
и “пошлины”, “поминки”, “выходное” и “памятное”, “поклонное”,
“кормное”, “становое”, “выездное”, “мимоезжее”, “ловитва” и про¬
сто ничем не мотивированные вымогательства ценностей. Отдельно
1	Там же. С. 295. И еще — рассмотрев разорительные нападения татар на Русские
земли, которыми были буквально заполнены вторая половина XIII в. и начало XIV в.,
Чивилихин замечает: «Нет, никаким “союзом” или тем более “симбиозом” с захватчиками
не пахло на Руси во второй половине XIII — начале XIV века. И только антинаучное,
внеисторичное раздувание частного в ущерб общему позволяют кой-кому говорить о некоем
“союзе” и “симбиозе” Руси с Золотой Ордой...» Там же. С. 298.
2	Там же. С. 294.

252
И. Я. Фроянов
собирались пошлины для хана, ханши, родственников хана и ханши,
послов, баскаков и назначались внеочередные поборы — так назы¬
ваемые “запросы” на войну или на содержание чиновников. Эти “за¬
просы” были нежданными и часто нежданно большими»1. В итоге
завоевателями была создана «система одностороннего грабежа, убий¬
ства к насилий»* 2.
Русский народ нашел силы, чтобы выдержать эти тягости и униже¬
ния. С начала XIV в. стали зарождаться новые тенденции в народной жиз¬
ни. «Исторически процесс, — замечет В. А. Чивилихин, — как и всегда,
в те годы был диалектичным, многоотточенным, и в недрах русской
жизни зарождался новый определяющий вектор. Отдельные районы
Руси, расширяясь, оживали; народ, примеряясь к обстоятельствам тех
лет, кода ордынские набеги ослабевали, снова брался за плуг, вставал
к кузнечным горнам и мехам; стучали топоры на Руси.. .»3.
В соответствии с «новым определяющим вектором» Чивилихин
рассматривает Куликовскую битву, выводя ее значение за рамки этни¬
ческой (национальной) истории Руси, делая акцент на военно-полити¬
ческом значении ее во всемирной истории. Куликовская битва, по его
убеждению, «священна для всего цивилизованного человечества, по¬
тому что знаменовала собой особую, исключительную веху в мировой
истории»4. Она — эпохальное событие5. Все это, по-видимому, надо
понимать в том смысле, что битва на Куликовом поле 1380 г. явилась
важной вехой на пути освобождения Руси от ига завоевателей и об¬
разования в перспективе мощного Русского государства, сыгравшего
и продолжающего доселе играть великую роль в мировой истории.
Впрочем, и Чивилихин предлагает определенные разъяснения на сей
счет, утверждая, что «Куликовская битва — военно-политическое
столкновение огромной исторической важности, отразившее назре¬
вающие социально-экономические процессы. Уклад и образ жизни,
который на протяжении тысячелетий находил разрешение в захватни¬
ческих набегах и нашествиях, опустошениях огромных территорий,
военном грабеже и последующей непомерной эксплуатации покорен¬
ных народов, должен был уступить зарождавшейся прогрессивной
' Там же, С. 294-295.
Там же. С. 312.
Там же. С. 298.
Там же. С. 319.
5 Там же. С. 321.

III. На страже русской истории
253
тенденции общественно-хозяйственных отношений, соответствовав¬
ших качественно новому, более высокому уровню развития произво¬
дительных сил, торговых отношений, социальной дифференциации
и сопутствующим этнопсихологическим процессам, происходившим
на Восточно-Европейской равнине; история поставила перед рус¬
ским и другими народами, населявшими эту равнину, великую задачу
по созданию сильного централизованного государства нового време¬
ни, и они с этой задачей блестяще справились»1. Здесь, пожалуй, ав¬
тор прав, но только с точки зрения региональной. В плане же миро¬
вой истории многое оставалось по-старому, приобретая порою более
жестокие и уродливые формы, о чем свидетельствует возникновение
и рост колониальной системы. «Ничто не ново под луной!»
Реалистичнее выглядит мысль Чивилихина, соответственно которой
значение Куликовской битвы как события мирового масштаба состояло
в том, что она (да вообще Русь) послужила своеобразной «запрудой»
на пути потоков кочевых орд, идущих из азиатских глубин в Европу:
«Тяжелый земледельческий и ремесленный груд, отнимая силы, по¬
степенно охлаждал боевые страсти, прикреплял мужчин к сезонным
и регулярным работам, к своим пашням, мастерским и семейным оча¬
гам, но из Азии, этого, по выражению Гоголя, “нрродовержущего вул¬
кана”, через Великую Степь еще много веков накатывали на Европу
воинственные неземледельческие, не знающие постоянных городских
и сельских поселений народы: скифы, сарматы, авары, гунны, гузы,
печенеги, половцы, монголы, имевшие право быть в истории как все
прочие. На тысячи лет проникала в глубь времен историческая память
европейских народов, письменно фиксируя бесконечную череду боль¬
ших грабительских войн, приходящих с востока. Прервать, остановить
эту лавину выпало на долю русского народа в XIV веке — так распоря¬
дилась История»2. Однако — ближе к нашему делу, т. е. к событиям ка¬
нуна Куликовской битвы. Какую цель преследовал Мамай, отправляясь
в поход против великого московского князя Дмитрия Ивановича?
По мнению В. А. Чивилихина, «Мамай затеял не просто грабитель¬
ский поход, каких Русь вынесла без числа. Этакую силу он собрал
и не для того также, чтобы восстановить прежний размер дани или уве¬
личить ее». Мамай, этот «политический авантюрист, думает Чивилихин,
«задумал одним ударом ликвидировать войско Дмитрия, узурпировать
1	Там же. С. 331-332.
2	Там же. С. 333.

254
И. Я. Фроянов
власть не только в Московском княжестве, но и по всей Руси, передать ее
землю, как главную ценность, в грабительскую эксплуатацию тем “кня¬
зьям”, что в тот момент служили ему и шли на Русь в его войске... Быть
может, речь шла даже о создании обширнейшей и сильной новой Орды
на Русской земле — во главе с Мамаем, и эти честолюбивые “чаяния
выше меры” представляли серьезную угрозу для сопредельных стран
и народов»1. Что ж, возможно и такое. Но это было не возвращение
к порядкам времен Батыя, как читаем в летописи, а нечто новое, по¬
добное тому, что задумал хан Узбек, который, начав с Твери в 1327 г.,
попытался перестроить внутреннее управление Руси посредством пе¬
редачи его в руки прямых представителей Золотой Орды. Попытки Уз¬
бека и Мамая оказались безуспешны. Нам, между тем, важно отметить,
что Мамай в некотором роде следовал неудавшемуся эксперименту Уз¬
бека, надеясь, вероятно, достичь на сей раз все-таки успеха.
Победа на Куликовом поле создала, как догадывался В. А. Чивилихин,
новую историческую ситуацию в отношениях Руси и Орды, нашедшую
отражение в послании темника Золотой Орды Едигея московскому вели¬
кому князю Василию Дмитриевичу. «Документ этот, — говорит Чивили¬
хин, — чрезвычайно интересен и не нуждается в особых комментари¬
ях — настолько он политически и психологически ясен, в подробностях
иллюстрируя новую историческую ситуацию. Вот это письмо, вернее,
тоскливая жалоба — просьба в переложении на современный язык.
“От Едигея поклон Василью, да и много поклонов. Как те поклоны при¬
дут к тебе, царев ярлык: слышанье учинилось таковое, что неправо у тебя
чинят в городах, послы царевы и купцы из Орды к вам приезжают, а вы
послов и купцов на смех поднимаете, великую обиду и истому им чини¬
те — это недобро. А прежде вы улусом были царевым, и страх держали,
и пошлины платили, и послов царевых чтили, и купцов держали без исто¬
мы и без обиды. Как царь Темир-Колгуй сел на царство, а ты улусу сво¬
ему государем стал, с того времени у царя в Орде не бывал, царя в очи
не видел и князей его, ни бояр своих, ни иного кого не присылал, ни сына,
ни брата, ни с каким словом. А потом Шадибек восемь лет царствовал,
и у него ты также не бывал и-никого не присылал, и Шадибеково царство
также минуло. А ныне Булат-Султан сел на царство и уже третий год цар¬
ствует. Также ты сам не бывал, ни брата своего не посылал, ни боярина.
И мы улуса твоего сами своими очами не видели, только слухом слышали.
Там же. С. 319-320.

III. На страже русской истории
255
А что твои грамоты к нам в Орду присылал, то все лгал: что собирал
в своей державе с двух сох по рублю, куда то серебро девал? Было бы до¬
бро, если бы дань была отдана по старине и по правде... .Эта грамота
не возымела действия, и в 1408 году Едигей сам явился на Москву, чтоб
не только посмотреть ее “своими очами”, но и попытаться силой восста¬
новить старое, невозвратимое. Большое войско Едигея месяц осаждало
Кремль, так и не подступив к его каменным твердыням из-за прицельной
стрельбы со стен, разграбило окрестности и вернулось в степь фактиче¬
ски ни с чем». А что было позже?
«Позже Русь, — повествует Чивилихин, — выдержала почти
бесчисленные нападения большеордынских, казанских и крымских
войск и грабительских отрядов Улу-Мухаммеда, Мамутека, Седи-Ах-
мата, Мозовши, Мамутяка, Егупа и прочих. Отражая эти набеги, моло¬
дое Московское государство при Василии Втором и Василии Третьем
крепло экономически, расширялось территориально, развивало свою
национальную культуру, становилось новой политической и госу¬
дарственной явью — Россией, а Золотая Орда, наследственный улус
внука Темучина сына Джучи, окончательно распадалась и слабела.
При Ахметхане была предпринята последняя попытка вернуть преж¬
нее силой оружия, однако она обернулась исторически неизбежным
событием»1. То есть бегством хана Ахмата с берегов Угры и оконча¬
тельным падением монгольского ига.
Итак, следствием Куликовской битвы была, по, Чивилихину, «по¬
следняя (1480) немирная встреча грабительской Орды и молодой Рос¬
сии... Освободительная Отечественная война 1612 года, освободи¬
тельная Отечественная война 1812 года, беспримерная воинская и тру¬
довая дружба народов нашей Родины в годы Великой Отечественной
войны 1941-1945 годов — все это, как и многое другое из прошлого,
имеет корни в битве на Непрядве»1 2.
Подводя итог делам Чингисхана и его потомства в средневековой
Евразии, В. А. Чивилихин пишет: «Чингиз-хан и его потомки алчно
грабили всех и вся, ничего не оставив после себя, кроме тяжких вос¬
поминаний о реках пролитой человеческой крови, бесчисленных раз¬
рушенных городах Евразии, кроме полуомертвевшей центральноази¬
атской территории с ее несчастным народом-тружеником»3.
1 Там же. С. 332.
Там же. С. 333.
3	Там же. С. 344.

256
И. Я. Фроянов
Л. Н. Гумилев проигнорировал критику В. А. Чивилихина и его вы¬
сказывания относительно русско-ордынских взаимосвязей, оставшись
при прежних своих взглядах. Это, разумеется, не осталось без внима¬
ния и соответствующей реакции со стороны автора «Памяти», который
писал: «Без антинаучной, ничем не обоснованной сверхновизны доктор
исторических наук Л. Н. Гумилев не может. В самой последней своей
статье, напечатанной уже после журнальной публикации “Памяти”, он
по-прежнему прокламирует “этнически-симбиозные отношения между
Золотой Ордой и Русью”, продолжает разъяснять, что такое “пассио-
нарность”, которая, оказывается, есть некая “присутствующая во все¬
ленной человеческая энергия”, не связанная “зависимостью с этически¬
ми нормами” И еще кой-какая новизна — мир ХП-ХШ веков делится
теперь уже не на две части, а на три: католический, православный и му¬
сульманский “суперэтносы”, якобы внутренне, но смертельно враждеб¬
ные друг другу, хотя общеизвестно, что история не знает религиозных
суперэтнических войн, а как раз внутри этих “суперэтносов” в сред¬
невековье мира не было — не прекращались военные распри среди
русских и литовских князей, шли беспрерывные феодальные, религи¬
озные, межгосударственные и межнациональные войны в Западной
Европе, на востоке католического региона произошла грандиозная
битва при Грюнвальде, а в третьем мире без конца воевали чингизи¬
ды, арабы, турки-сельджуки, к концу же периода значительная часть
“мусульманского этноса” была залита кровью, испепелена жестоким
человеком, ни разу не улыбнувшимся за тридцать лет, мусульманином
Тамерланом, виднейшим носителем, выходит, той самой “пассионар-
ности” — то есть сконцентрированной в нем человеческой энергии,
каким-то образом перелившейся из Вселенной в эту особь, не связан¬
ную зависимостью с этическими нормами... Однако новые “открытия”
блекнут перед новейшими! Л. Н. Гумилев утверждает, будто этногенез
длится в истории 1200 лет — за этот отрезок времени народ зарождает¬
ся, достигает зенита и погибает, исчезает с лика Земли. Поразительное
откровение! Значит, должно считать уже исчезнувшими такие, напри¬
мер, народы, как армянский или японский? Отжив' три срока, соглас¬
но этой сверхновой гипотезе, китайский и индийский народы трижды
вымерли, хотя на самом деле индийцев скоро будет семьсот миллио¬
нов, а китайцев миллиард. Тем же малым аршином пытается мерить
Л. Н. Гумилев и русский народ, беря за точки отсчета Куликовскую бит¬
ву как начало русского народа и ее недавний юбилей [1980. — И. Ф].

III. На страже русской истории
257
“Ход этногенеза идет без остановки, — апокалипсически вещает уче¬
ный автор, — 1200 лет этноса отстукивают. И теперь законный вопрос:
много это или мало — 600 лет в истории, в жизни народа, победившего
врагов? Я отвечу: шестьсот лет — это середина — это время зенита”».
Таким образом, заключает В. А. Чивилихин, русский народ «ис¬
чезнет с лика планеты теперь уже меньше чем через йюсть столетий!
Правда, исходя из этой супермодерновой гипотезы доктора истори¬
ческих и доктора географических наук Л. Н. Гумилева, мы не будем
одиноки. Намного раньше, едва ли не в ближайшие десятилетия, сами
собой исчезнут французы, норвежцы, немцы, поляки, шведы, англи¬
чане, болгары, итальянцы, испанцы, то есть практически все народы
Европы! Давненько мы не слыхивали таких “пассионарных” умоза¬
ключений, никогда еще великая наука и великое искусство истории
не выглядели столь, так сказать, декоративно...»1.
В замечаниях и соображениях В. А. Чивилихина по поводу кон¬
цепции Л. Н. Гумилева о сущности отношений Руси с Золотой Ор¬
дой немало справедливого, хотя вряд ли следовало применять к ней
выражения антинаучная, декоративная и пр. Однако главное, по¬
жалуй, состояло в том, что развернутая критика этой концепции
была предпринята писателем, что вынесена она была на страни¬
цы самого популярного и массового литературного журнала «Ро¬
ман-газета» — явный признак общественно-политического звуча¬
ния тематики русско-монгольских отношений нашего средневеко¬
вья. Об этом говорит и поддержка, которую получил Чивилихин
со стороны некоторых представителей писательской среды. Приме¬
ром тут может служить В. М. Свинников — известный критик и пу¬
блицист, который в своих заметках о романе-эссе Чивилихина пи¬
сал: «Владимир Чивилихин в “Памяти” обнажил потаенный смысл
новейших попыток пересмотра истории средневековья нашей Роди¬
ны, с открытым забралом вышел на бой за истину, вышел во всео¬
ружии фактов, научных данных. И книга его стала величественным
гимном народам-созидателям, исторический смысл существования
которых не пожива за счет менее “пассионарных” соседей, а раз¬
витие собственной экономики, культуры, освоение природных бо¬
гатств»2. По словам В. М. Свинникова, в «Памяти» В. А. Чивилихин
1	Чивилихин В. А. Память. Книга вторая. С. 328-329.
Свинников В. М. Связующая все со всем... Заметки о романе-эссе Владимира
Чивилихина «Память» // Чивилихин В. А. Память. Книга вторая. С. 348.

258
И. Я. Фроянов
«выступает страстным защитником... Чего? Самой нашей великой
истории и культуры! Защитником, потому что и на это духовное
богатство, святая святых наше, ведутся непрерывные атаки, откры¬
тые или лицемерно маскируемые, тем более нетерпимые в нынеш¬
них условиях обострившегося противоборства двух систем обще¬
ственного развития» [выделено мной. —И. Ф.]1.
«Значительное место в “Памяти”, — говорит Свинников, — занима¬
ет полемика автора с двумя вроде бы противоположными, но, как вся¬
кие крайности, сходящимися в своей сути направлениями в науке. Речь
идет о норманистах и “евразийцах”. Камня на камне не оставляет Вла¬
димир Чивилихин от теории норманистов и их современных последова¬
телей, доказывающих неспособность якобы вообще славян, и в частно¬
сти русских, навести порядок в собственном доме. Все содержание “Па¬
мяти” убеждает в обратном. Народу, создавшему такую великую куль¬
туру и такое могучее государство, какими они предстают на страницах
книги, не нужны наставники со стороны. Автор привлекает все новые
и новые, как наши, так и зарубежные, научные источники, опрокидыва¬
ющие в зародыше эту фальшивую и вредную теорию. “Оппонентами”
норманистов выступили “евразийцы” Суть новаций их, в принципе,
не во многом расходится с норманистами — порядок на Русь несли-де
более “пассионарные” пришельцы, только уже не с Запада, а с Восто¬
ка. Владимир Чивилихин приводит убедительные, логичные, опираю¬
щиеся на строгие научные данные возражения активному и заметному
выразителю идей “евразийцев” доктору исторических наук Л. Н. Гуми¬
леву. Он выступает против преуменьшения урона, нанесенного Руси на¬
шествием, против попытки изобразить трехвековое иго, надолго задер¬
жавшее ее развитие, в качестве некоего “союза Великороссии с Золотой
Ордой”, “тесного симбиоза Руси и Орды” Он показывает, как давили
и грабили Русь ордынцы, сколько кровавых набегов они еще соверши¬
ли, пока не остановили их, уже навсегда на Угре, как издевались они
над русским народом и его князьями»1 2.
Отсюда видно, как йз обычного прежде, во многом, казалось бы,
решенного исторического вопроса стала прорастать не только об-
1	Там же. С. 351. С тех пор мало что переменилось — вместо борьбы двух систем
на наших глазах происходит борьба Запада с Россией, самое существование которой
не устраивает, по причудливому, но ходкому сейчас выражению, «наших западных коллег
и партнеров».
2	Там же. С. 353.

III. На страже русской истории
259
щественно-политическая проблема, но и проблема идеологическая,
что свидетельствовало о возрастании в СССР противоречий, относя¬
щихся к сфере межнациональных отношений. И тут необходимо вер¬
нуться к упомянутым выше, но не забытым А. Г. Кузьмину, В. Л. Его¬
рову, В. А. Кучкину и другим.

260
И. Я. Фрояное
А. Г. Кузьмин высоко ставил книгу В. А. Чивилихина «Память»1. По¬
степенно и он проникался духом неприятия построений Л. Н. Гумилева.
На исходе прошлого века Кузьмин выступил с рядом статей, направ¬
ленных против концепции «последнего евразийца». В одной из них1 2 ав¬
тор рассказывает о том, что «в сентябре 1990 года в Самаре проходила
конференция на тему “Русская нация и современные межнациональные
отношения”. Как и обычно, о русской нации почти не говорилось (наци¬
ональными отношениями у нас традиционно занимались представите¬
ли малых народов), зато достаточно широко были представлены требо¬
вания и пожелания многих других народов, прежде всего поволжских».
А. Г. Кузьмин слышал, как «с кафедры и в кулуарах довольно возбуж¬
денно говорилось о необходимости “запрещения” упоминания о тата¬
ро-монгольском нашествии и ордынском иге, поскольку-де знаменитый
и выдающийся историк современности Л. Н. Гумилев “убедительно”
доказал, что ни того, ни другого вообще не было. Получалось, что на¬
род на протяжении ряда столетий несправедливо обижали и теперь эта
несправедливость прорывается вполне оправданной русофобией».
Для А. Г. Кузьмина очевидной является ошибочность основного по¬
сыла подобного рода рассуждений, поскольку нынешние поволжские
татары—это «потомки не татаро-монголов XIII века, а волжских булгар,
подвергшихся в XIII веке такому же страшному разорению, как и Русь,
половцы, аланы и многие другие народы. Для самих монголов нашествие
в итоге оказалось также бедствием, в результате чего их численность
1	См.: Кузьмин А. Г. Священные камни памяти (о книге В. А. Чивилихина «Память») II
Молодая гвардия. 1982. № 1.
2	Кузьмин А. Г. Пропеллер пассионарности или теория приватизации истории II
Молодая гвардия. 1991. №9.

IV. «Оборонцы»
261
сейчас меньшая, чем семь веков назад. Главное же — надо ли переписы¬
вать учебники?». Ответ на этот вопрос вытекает из оценки Кузьминым
теории Гумилева: «Концепция Л. Н. Гумилева в основном была сформу¬
лирована еще более двух десятилетий назад и тогда же была отвергнута
серьезной наукой как экстравагантная, умозрительная, не опирающаяся
на факты. Роман В. Чивилихина “Память” достаточно широко распро¬
странил эти выводы науки, кстати, проработанные и самим писателем,
поставившим и вопрос о политической тенденции гумилевской кон¬
струкции. Но ныне все возвращается на круги своя, хотя никаких новых
данных не появилось. Что же происходит?».
Причину «круговорота» идей Гумилева следует, по Кузьмину, ис¬
кать в моральном и психологическом состоянии советского общества,
подавленного горбачевской перестройкой. «Историки, наверное, да¬
дут иное определение эпохе, названной бессодержательным термином
“перестройка” Разрушение идеалов, разрушение общества, государ¬
ства, самого человека неизбежно порождает так или иначе болезнен¬
ные и ущербные концепции и представления-заменители. Наука сей¬
час не может быть авторитетной: экономисты, многократно перестро¬
ившиеся, привели к разрухе экономику, историки (часто одни и те же)
готовы заново переписать историю, превратить черное в белое, а белое
в черное (пока превалируют два этих цвета). Озлобленный пустыми
прилавками и астрономическими ценами, обыватель бездумно загла¬
тывает подбрасываемую ему наживку, собственными руками добивая
то, что еще позволяло сохранять какую-то устойчивость. Не только
некомпетентные правители, но и само общество взялось с остервене¬
нием рубить сук, на котором сидит. Сейчас мало кто способен слушать
и слушать. Мало кого интересует истина. Нарастание беззакония (де¬
ликатно именуемое “войной законов”) — лишь одно из проявлений
бегства от истины с ее обязательным требованием дисциплины и са¬
модисциплины. Но мало кто и способен признаться, что истина его
не интересует. Поэтому напоминать существенные факты, без кото¬
рых невозможно реально оценивать действительность, необходимо,
даже если пока большинство их не воспринимает».
А. Г. Кузьмин, говоря о Л. Н. Гумилеве, отмечает необычайную его
популярность в читательской среде: «За последние годы Л. Н. Гуми¬
лев, наверное, самый печатаемый историк в нашей стране, едва ли
не превзошедший даже Роя Медведева: книги, статьи, многочислен¬
ные интервью в газетах и журналах. Выступления его варьировались,

262
И. Я. Фроянов
иногда даже весьма существенно. Но основная направленность сохра¬
нялась. Это — общая приближенность к “школе евразийцев”, ориги¬
нальная концепция этногенеза, взгляд на Лес со стороны Степи, от¬
рицание факта татаро-монгольского нашествия и золотоордынского
ига и стремление доказать плодотворный, даже спасительный харак¬
тер монгольского господства для самой Руси». А. Г. Кузьмин отмети,
что «Л. Н. Гумилев — и это делает ему честь — не скрывал антирус¬
ской направленности своих озарений»1.
Разговоры о «мощной школе евразийцев» Кузьмин считает «яв¬
ным перебором», так как «среди евразийцев почти не было професси¬
ональных историков, а поздний Г. В. Вернадский во многом отказался
от ранних “евразийских” увлечений. Н. С. Трубецкой — не историк,
а лингвист. Большинство “евразийцев” были попросту дилетантами
в истории, и школа эта интересна не как научное, а как культурно-пси¬
хологическое явление (реакция части русской эмиграции на не слиш¬
ком радушный прием со стороны Европы)».
Указывая на литературно-научные корни «евразийской школы»,
Кузьмин замечает: «Исходный тезис “евразийцев” — несовмести¬
мость Запада и Востока, причем важнейшим звеном Востока прини¬
мается Монгольская империя, которая возвышается над всеми, в том
числе и над Русью. В вопросе о роли татаро-монгольского нашествия
и золотоордынского ига “евразийцы” опирались на украинскую на¬
ционалистическую историографии (в частности, М. С. Грушевского),
имевшую преимущественно антирусскую направленность...»—укра¬
инские историки-националисты желали «доказать, что Поднепровье
издревле было родиной не древнерусской, а украинской народности».
Другой опорой «евразийства» являлась «русская философская
мысль XIX столетия, в рамках которой выделялось византийское пра¬
вославие, причем не в национальных, а наднациональных ее вариан¬
тах (вроде исихазма). Психологический дискомфорт, испытываемый
эмигрантами в Европе, побуждал искать объяснение в существовании
национального социально-психологического типа на Востоке, куда
на вторых ролях включалось славянство».
Кроме евразийства, источником творчества Л. Н. Гумилева в обла¬
сти этногенеза, полагает А. Г. Кузьмин, были «построения русских фи¬
лософов прошлого [XIX. — И.Ф.] столетия, прежде всего Н. Я. Дани-
1 Кузьмин А. Г. Ответы или наветы? (в продолжение дискуссии вокруг статьи
«Хазарские страдания) // Молодая гвардия. 1993. № 12.

IV «Оборонцыi
263
левского и К. Н. Леонтьева. Данилевский выдвинул саму идею самораз¬
вития народов от рождения до смерти. Леонтьев указал и на срок это¬
го естественно-биологического процесса: 1000-1200 лет. О. Шпенглер
и А. Тойнби, почитаемые евразийцами, во многом следовали идеям на¬
званных русских философов. Л. Н. Гумилев воспринял также некото¬
рые идеи В. И. Вернадского и А. Л. Чижевского, абсолютизировав факт
зависимости человеческого организма от воздействий космической
среды. Сам он [Гумилев. — И. Ф.] считает своим открытием введе¬
ние понятия “пассионарности” В разных публикациях он определяет
его неодинаково. Но основной смысл — неосознанное и непреобори¬
мое стремление действовать (неважно, разрушать или строить), кото¬
рое овладевает отдельными лицами и целыми народами и не подле¬
жит каким-то нравственным оценкам. В целом этногенез, по Л. Гуми¬
леву, чисто природный, а не социальный процесс».
Нет необходимости воспроизводить спор Кузьмина с Гумилевым
по вопросам, относящимся к домонгольским временам истории русских
славян, так как это увело бы нас в сторону от основной нашей пробле¬
мы — Русь и монголы. Обратимся непосредственно к этой проблеме.
А. Г. Кузьмин замечает: «О нашествии Батыя говорят все летописи:
и владимиро-суздальские, и новгородские, и южные. Картину разо¬
рения они рисуют страшную. Археологические материалы подтвер¬
ждают достоверность описаний летописей. О том же говорят и иные
источники, как восточные, так и западные. И весь этот огромный
фонд источников Л.Гумилев попросту игнорирует... Чем же заменя¬
ет реальные источники Л. Гумилев, выстраивая свою оригинальную
концепцию “симбиоза” Руси и Орды. Почти исключительно домыс¬
лами. Отвергая данные всех источников о численности монгольского
войска, он выстраивает “потолочный ряд”: всех монголов было 700
тысяч, их войско 130 тысяч, и им предстояло завоевать 90 миллионов
китайцев, 20 миллионов иранцев, а также Восточную Европу. И вы¬
вод: “Поход в 1237-1240 годах — не более чем просто большой набег,
причем целью этого набега было не завоевание России, а война с по¬
ловцами, с которыми у монголов уже была кровная месть” “Монголы
применили известный тактический прием далекого обхода — и совер¬
шили кавалерийский рейд через Рязанские, Владимирские княжества,
затем взяли Козельск, страшно истребив его население, затем перешли
к Киеву, который, собственно, и защищать-то никто не стал: князь бе¬
жал, а воевода не смог собрать войско, потому что после троекратного

264
И. Я. Фроянов
разгрома соседними русскими княжествами Киев превратился в ру¬
ины. Затем монголы ушли на Запад” Вот так: кавалерийский рейд,
затянувшийся почти на четыре года (то есть на период, равный Пер¬
вой мировой или Великой Отечественной войнам). Не удивительно,
что за четыре года монголы забыли о половцах и “и ушли на Запад”
Пересказывать заново общеизвестные (хотя бы по учебникам) факты
не имеет смысла. Тем, кто их забыл, можно вновь порекомендовать
роман В. Чивилихина “Память”, где рассказ о татаро-монгольском на¬
шествии дан на самом хорошем профессиональном уровне».
Итак, согласно Кузьмину, не «набег», не «кавалерийский рейд»
устроили татаро-монголы, а настоящее нашествие на Русь.
Последствия этого нашествия были катастрофическими. До него
на Руси, по Кузьмину, ссылающемуся на археологов, начитывалось
«до полутора тысяч городов. Более тысячи из них мы не знаем даже
по именам, поскольку после нашествия они не восстанавливались».
Среди древнерусских городов были по тем временам очень крупные
поселения, где проживали десятки тысяч человек (Киев, Новгород,
Владимир и др.), — «в Европе таких городов практически не было».
Много позже, в XVII в., «городов будет в пять раз меньше, и разме¬
ры их в большинстве случаев тоже меньшими, нежели за пять веков
до этого. В конце XVII века население России составляло 11 милли¬
онов человек. Очевидно, в начале XIII века оно было более много¬
численным... Такое количество населения здесь восстановится лишь
в XIX веке. Это и есть основные факты, от которых надо идти, осмыс¬
ливая происшедшее. Остальное — детали, в ряду которых находится
и действие самого механизма разрушения. Л. Гумилев заметил уничто¬
жение лишь одного города: Козельска (где, кстати, татары потеряли 4
тысячи человек). Другие (больше тысячи) не попали в его поле зрения.
Козельск же, по Гумилеву, просто нельзя было не уничтожить: благо¬
родные татары таким образом воспитывали вероломных русских».
Итак, согласно Кузьмину и вопреки Гумилеву, нашествие монго¬
лов обернулось страшным разорением Руси и гибелью огромного ко¬
личества ее населения.
Разорение, грабеж, пленения и убийства, творимые татаро-монго¬
лами во время Батыева нашествия, имели историческую подготовку,
своего рода жизненную школу. «Монгольская держава, — говорит
А. Г. Кузьмин,—возниклаврезультатедлительныхмеждоусобныхвойн,
в ходе которых разные роды стремились уничтожить или подчинить

IV. «Оборонцы:
265
соседей. В итоге сложилась иерархия родов с жесточайшей дисципли¬
ной и борьбой за место в иерархии, главным образом путем загово¬
ров, частичных переворотов и убийств. Борьба с самого начала велась
за стада, иное имущество и, естественно, обратилась на не монголь¬
ских соседей, которым в лучшем случае предназначалась роль низ¬
шего звена иерархии. Монгольские сказания передают своеобразный
жизненный идеал Чингисхана: “Наслаждение и блаженство человека
состоит в том, чтобы покорить мятежников и победить врага, взять то,
что он имеет, заставить вопить служителей его, заставить течь слезы
по щекам их, сидеть на их приятно идущих жирных конях, целовать
румяные ланиты и алые уста их жен” Коварство служило важным
оружием во внутренних смутах и тем более в войнах с другими наро¬
дами».
Прежде чем напасть на русских славян, татары прошли обучение
жесточайшему обращению с другими народами. А. Г. Кузьмин пишет:
«Сообщения о монгольских походах самых разных источников еди¬
нообразны. Арабский историк, современник Чингисхана Ибн ал-А-
сир (ум. 1233), говорит о нашествии как несчастий для всех народов,
равного которому история не знала: “Летописи не содержат ничего
сходного и подходящего. Из событий, которые они описывают, самое
ужасное то, что сделал Навуходоносор с израильтянами по части из¬
биения их и разрушения Иерусалима. Но что такое Иерусалим в срав¬
нении с теми странами, которые опустошили эти проклятые, где каж¬
дый город больше Иерусалима? И что такое израильтяне в сравнении
с теми, которых он перебили! Ведь в каждом городе жителей, которых
они избили, было больше, чем всех израильтян... Ни над кем не сжа¬
лились, а избивали женщин, мужчин, младенцев, распарывали утробы
беременных и умертвляли зародышей”».
«Все, — полагает Кузьмин, — шло по одному сценарию: городу
предлагают сдаться, признав власть монголов. А как они поведут себя
дальше — зависело от их намерений: оставят ли они город для си¬
стематической эксплуатации или предпочтут разграбить. И в Сред¬
ней Азии, и на Руси результат, как правило, был один и тот же: город
разрушали и грабили, жителей “до сосущих млеко” избивали, угоняя
в рабство ремесленников и молодых женщин и используя молодежь
мужского пола на осадных работах при взятии следующих городов».
Кузьмин высказывает догадку о «десятикратном сокращении населе¬
ния» на северо-востоке Руси «в результате нашествия».

266
И. Я. Фроянов
Мысль о «систематической эксплуатации» монголами порабо¬
щенных ими земель теснейшим образом связана с вопросом о тата¬
ро-монгольском иге на Руси. «Отрицая факт нашествия и страшного
опустошения Руси, — замечает Кузьмин, — Л. Гумилев, естественно,
должен отрицать и факт многолетнего золотоордынского ига». Одной
из тяжелых повинностей, являющейся составной частью ига завое¬
вателей, была обязанность поставлять ратников в войско монголов:
«Нет никакого сомнения в том, что “дополнительные войска” тата¬
ры требовали от русских князей постоянно, и есть основания считать,
что таковые использовались уже в походах на запад в 1240-1242 го¬
дах, да и ранее».
Другой, как известно, повинностью, присущей татаро-монгольско¬
му игу, была дань, для обеспечения сбора которой, а заодно и для «кон¬
троля над русскими землями татары размещали в ряде княжеств
и городов отряды баскаков». По словам А. Г. Кузьмина, «после ряда
массированных разорений, ограблений, угона населения в рабство
татаро-монголы перешли к систематической эксплуатации русских
земель. В 1257-1258 годах была проведена перепись. Как и в других
землях, из обложения исключалось духовенство. Остальные должны
были платить дань». По мнению Кузьмина, «дань не была постоян¬
ной. Обычно князья добивались ее уменьшения, а Орда — увеличе¬
ния. Уменьшить ее можно было, видимо, какими-то иными услугами
(вроде поставки вспомогательных войск). Но до середины XIV века
действовали нормы, установленные первыми переписями».
Вполне понятно, что перед А. Г. Кузьминым встал вопрос о разме¬
рах взимавшейся татарами дани, который в силу его неразработанно¬
сти стал предметом спекуляций. И Гумилев здесь не является исклю¬
чением: «Постоянный мотив публикаций Л. Гумилева — “как за бара¬
ми (то бишь за татарами) житье было привольное” В. Кожинов, под¬
держивая концепцию [Гумилева. — И. Ф.], утверждает, что “в сред¬
нем на душу населения годовая дань составляла всего лишь один-два
рубля в современном исчислении! Такая дань не могла быть обреме¬
нительной для народа, хотя она сильно била по казне собиравших ее
русских князей. Но даже и при этом, например, князь Симеон Гор¬
дый, сын Ивана Калиты, добровольно жертвовал равную дани сум¬
му денег для поддержания существования Константинопольской
патриархии” Ответственное утверждение дается со ссылкой на ста¬
тью П.Н. Павлова, опубликованную в 1958 году в Ученых записках

IV «Оборонцы:
267
Красноярского пединститута. В статье такого заключения нет и быть
не могло: мы не знаем ни общей суммы дани, ни численности населе¬
ния». Кузьмин произвел собственные подсчеты и высказал суждения,
касающиеся данничества наших предков с варяго-хазарских времен
до владычества монголов включительно. Итог получился весьма не¬
утешительный: «Переводить рубли эпохи монгольского владычества
в современные “деревянные” — дело довольно бессмысленное. Ведь
рубль того времени — это больше годового потребления половины
крестьянских дворов рубежа нашего [XX. — И. Ф.]. По сравнению
с варягами, хазарами и собственными князьями татары забирали в не¬
сколько десятков раз больше. Можно лишь удивляться, как люди вы¬
живали. С другой стороны, неудивительно, что выживали немногие.
И так более двух столетий». Так было все же татаро-монгольское иго
или его не было — вот в чем вопрос.
А. Г. Кузьмин говорит: «Когда-то к месту и чаще не к месту ссыла¬
лись на “классиков” Сейчас это нечто вроде дурного тона. И все-таки
хочется напомнить слова одного автора, отнюдь не симпатизировав¬
шего славянам: “Это было иго, которое не только подавляет, но раст¬
левает и иссушает самую душу народа, который ему подпал. Монголь¬
ские татары установили режим систематического террора, орудием
которого были грабежи и массовые убийства”. Да, это Маркс. На рас¬
стоянии он рассмотрел то, что иные не замечают вблизи».
Теорию евразийства и вытекающие из нее представления о взаимо¬
отношения Руси и Орды А. Г. Кузьмин подверг критике в другой своей
статье «“Евразийство” и “геополитика”»1. «Узловое звено в концеп¬
ции “евразийцев”, — читаем у него, — держава Чингисхана. Именно
с ней связывается обнаружение “особого материка” — Евразии. Если
германские геополитики твердо стояли на почве пангерманизма, рас¬
сматривая Восток как сферу экспансии, то русские эмигранты-“евра-
зийцы” искали на Востоке противовес Европе и находили его в Мон¬
гольской державе. Собственно славяно-русская история их не интере¬
совала, не существовал для них вопрос о православие, его роли. До¬
монгольский период мыслился как исторически бесперспективный.
Уже поэтому монгольское завоевание воспринималось как благо».
Обозревая соответствующую литературу вопроса, Кузьмин заме¬
чает, что в «прошлом веке [XIX. — И. Ф.] привлекались в основном
Кузьмин А. Г. «Евразийство» и «геополитика» // Русский вестник. 1992. № 27.

268
лишь письменные источники. В них есть разногласия и противоречия,
но картина разорения предстает все-таки ужасающей». Археологиче¬
ские материалы стали достоянием науки главным образом в советское
время, когда, можно сказать, произошел взлет славяно-русской архе¬
ологии, данные которой свидетельствуют о резком падении числен¬
ности населения в период монгольского нашествия и последующих
многочисленных и разорительных набегов степняков. Взору иссле¬
дователя открывается удручающая картина: «Южная Русь практиче¬
ски полностью была разорена, и на долгое время некогда цветущие
районы окажутся “диким полем” В руинах, не восстанавливаясь,
лежали и многие города северной Руси. А грабительская дань не по¬
зволяла не только возродиться, но и воспроизводиться. “У кого денег
нет — у того дитя возьмет, кого дитя нет — у того жену возьмет, кого
жены нет — сам головой пойдет” К сожалению, здесь нет никако¬
го преувеличения: два с лишним столетия татаро-монголы грабили
Русь и истребляли ее население. И можно только удивляться, как весь
этот оккультный евразийский вздор [учение евразийцев о роли Орды
в истории России. — И.Ф.] заглатывается теми, кто считает себя рус¬
скими патриотами. Поистине надо довести людей до сомнамбуличе¬
ского состояния, чтобы упиваться бедами и страданиями своего наро¬
да (или все-таки не своего?)...»
А. Г. Кузьмину пришлось вести схватку с евразийством на два, так
сказать, фронта: возражать непосредственно Л. Н. Гумилеву и опро¬
вергать перепевы его идей, выплеснувшиеся на страницы газет и жур¬
налов. Один из примеров — его статья «Аутодафе русской интелли¬
генции расчистит путь евразийской элите», опубликованная в «Ли¬
тературной России»1. О чем твердят авторы, вылупившиеся из евра¬
зийской теории Л. Н. Гумилева? Кузьмин приводит пространную вы¬
держку на сей счет из газетной публикации некоего Захара Краснова,
выдержку, которую придется повторить, поскольку она весьма харак¬
терна в данном случае: «Подлинно евразийской сверхдержавой ста¬
ла Золотая Орда, основа которой — соединение в одном государстве
тюркских и славянских племен. После ее распада роль объединителя
перешла к Москве. Но понять в полном объеме смысл и существо про¬
исходивших в отдаленном прошлом событий нам теперь мешает мно¬
говековая фальсификация: Золотая Орда изображалась и изображается
1 Кузьмин А. Г. Аутодафе русской интеллигенции расчистит путь евразийской элите //
Литературная Россия. 1993. № 32.

IV. «Оборонцы»
2ЬЭ
в учебниках истории однозначно как “империя зла”, а Российская
держава “светочем добра и прогресса” Фальсификаторами сначала
были поколения церковников, стремившихся оправдать порабоще¬
ние сопредельных народов необходимостью “крещения басурман”,
затем свою лепту внесла немецкая профессура (за немногими исклю¬
чениями — К. Фукс и др.), приглашенная Петром I и Екатериной II,
принесшая в историографию западноевропейскую ненависть к “азиа¬
там”, оставшуюся от крестовых походов. Не устояли перед соблазном
и некоторые славянофилы. Но особенно тотально и изощренно зани¬
мались историки и литераторы “сталинского призыва” Честные же
ученые, например М. Г. Худяков, автор “Очерков по истории Казан¬
ского ханства” (1923), расстреливались (1936). Пережитки и теперь
сохраняются в русском массовом сознании, а также в некоторых па¬
триотических движениях, мешая воспринимать “евразийскую идею”
в ее истинном свете и величии. К примеру, фальсифицировалась даже
история деяний Александра Невского — величайшего евразийца
своего времени. Из “жития” святого выпали факты стратегического
союза его с золотоордынскими правителями, то что он — побратим
Сартака, сына Батыя, что в длительном путешествии в Каракорум он
прикоснулся к таинствам монголо-тибетской цивилизации, а затем,
получив военную поддержку Орды, сокрушил мятежный Новгород,
разбил шведов на Неве и немцев на льду Чудского озера. Оказался ис¬
каженным и смысл Куликовской битвы. Дмитрий Донской разгромил
не Золотую Орду, а мятежного темника Мамая, переставшего подчи¬
няться хану Тохтамышу. Именно поэтому благословил Сергий Радо¬
нежский князя на битву, не нарушающую договоров. А освободило
Русь от выплаты дани Орде только “стояние на Угре” — довольно
миролюбивое с обеих сторон — лишь в следующем веке. Факт и то,
что Золотоордынская держава в течение нескольких столетий надеж¬
но ограждала русские княжества от западной экспансии — со сторо¬
ны немцев, шведов, литовцев, поляков, в агрессивности, религиозном
фанатизме и алчности превосходящих золотоордынских правителей.
Поэтому пора признать историческую правду: Россия (СССР) — пре¬
емник Золотой Орды, возникший на том же географическом и нацио¬
нально-демографическом пространстве. Ее основа—соединение и ча¬
стичное слияние славянских и тюркских народов... Начавшийся было
в 1917 году распад евразийской державы был остановлен коммуни¬
стами, отстоявшими в кровавой борьбе формулу интернационального

270
И. Я. Фроянов
объединения. И главная причина поражения белого движения в том,
что, опираясь теоретически на прежнюю формулу “единой и недели¬
мой”, а практически на разношерстную интервенцию, оно оттолкну¬
ло от себя другие народы империи. То, что последующая политика
сталинского центра сползла на прежнюю российскую стратегию раз¬
деления и подавления малых наций, подготовило или даже сделало
неизбежным распад СССР».
«Манифестом евразийства» назвал Кузьмин приведенный текст,
отмечая, что в этом манифесте содержится еще и «“тюрьма народов”,
и “геноцид по отношению к татарам, чеченцам, северным народам
и другим” Есть и уклон к... оккультизму и через “таинства монго¬
ло-тибетские”, и через пропаганду близких к этим “таинствам” воз¬
зрений Рерихов. И хотя о многих переписанных у Л. Н. Гумилева до¬
мыслах не раз писали, ни авторов, ни газету действительные факты
явно не устраивают»1.
А факты таковы, и Кузьмин выстраивает их в соответствии с по¬
рядком тезисов, представленных его идейными противниками: «тезис
номер один: Россия (СССР) — преемник Золотой Орды. Не с Рюрика
и Игоря надо начинать свою историю, а с Чингисхана и Батыя, унич¬
тоживших многие народы полностью, другие — Русь в том числе —
более чем наполовину. Домонгольский уровень культуры на Руси был
достигнут не ранее конца XV века, а численность населения восстано¬
вилась еще два столетия спустя.
Трагическая судьба М. Г. Худякова, безусловно, способствует же¬
ланию принять его идеи. Но книга 1923 года несла на себе печать той
эпохи, и крупнейший востоковед, не превзойденный и ныне, отнюдь
не “великорусский шовинист” В. В. Бартольд в 1924 году указал на не¬
обоснованность и тенденциозность “крайних” суждений Худякова.
(Худякова обвиняли в троцкизме, и в борьбе против “великорусского
шовинизма” в 30-е годы он действительно смыкался с троцкистами.)
Репрессии тех лет, конечно, во всех случаях заслуживают осужде¬
ния. Но не следует думать, что пострадавшие “пламенные револю¬
ционеры” были невинными овечками. В 20-е годы ими преследова¬
лось все русское, вплоть до физического уничтожения “шовинистов”
(слово “патриот” было в это время ругательным). Сама дисциплина
“история” была изгнана из учебных заведений и вернулась туда лишь
Имеется в виду газета «День». См.: День. 1993. №7 (полоса «Евразия»).

IV. «Оборонцыi
271
после известных решений 1934 года. Именно “неистовые ревнители”
начали новый тур репрессий в конце 20-х годов, именно они создали
машину смерти, поглотившую и их самих (книги Григория Климова
хотя и несколько односторонни, но картину в целом представляют до¬
статочно верно). Именно в 20-е годы нагнетался тезис о “тюрьме на¬
родов”, причем “тюремщиком” представляли русский народ. Между
тем никогда в послемонгольское время русские не имели даже и рав¬
ноправия в своей стране. И многочисленные добровольные вхождения
народов в состав России в XVI-XVIII веках обычно предполагали воз¬
можность что-то получить от нее (либо хлеба, либо внешней защиты).
Спекуляции вокруг “национального гнета” тогда и сейчас име¬
ют одну цель: внушить русским чувство вины и сознание обязанно¬
сти “оплатить злодеяния царского режима” За эту линию ратовали
приверженцы идеи “мировой революции” Подкармливание окраин
за счет центра было последовательной политикой и Сталина, и его пре¬
емников. Именно эта политика, сопровождаемая стенаниями об угне¬
тении малых народов, привела в действительности к развалу Союза.
Политика эта продолжается в самых циничных формах и нынешними
“демократами”, что превращает страну в огромный Черемушкинский
рынок, где Азия продает Европе втридорога ее собственные товары.
Страна может восстановиться лишь тогда, когда окраины осознают,
за счет чего они если не процветали, то и не бедствовали на протяже¬
нии веков и последних десятилетий.
О мнимых “евразийцах” Александре Невском и Дмитрии Донском
мне [Кузьмину. —И. Ф.] писать приходилось неоднократно, как неод¬
нократно указывать на прямую фальсификацию событий Гумилевым.
И — поразительное дело, не имея никаких аргументов по существу,
“евразийцы” повторяют те же фальсификации. Составляя “житие”
Александра Невского, “церковники” и не могли приписать своему ге¬
рою тех деяний, о которых говорит Краснов [критикуемый Кузьми¬
ным автор. — И. Ф.\, ведь Гумилева они не читали, а в иных источни¬
ках подобных фактов попросту нет. Да и откуда им быть? В 1240 году,
когда произошла Невская битва, Батый со своими полчищами разо¬
рял Киевское Поднепровье, да так, что и шесть лет спустя Карпини
видел по дорогам неубранные останки убитых людей: некому было
убирать. В 1242 году, когда проходила битва на Чудском озере, Батый
с огромным войском опустошал Венгрию и соседние с ней страны.
И не усыновлял Батый Александра, вопреки фантазиям Гумилева.

272
И.Я.Фроянов
Хотя, разумеется, ордынцы старались натравливать русских князей
друг на друга — это была их традиционная политика. Столкнув Алек¬
сандра с Андреем в 1250-1251 годах, татары (направляемые мнимым
побратимом Сартаком) разорили северо-восточную Русь, установив
окончательное господство над ней. Ну а о каком “сокрушении” Новго¬
рода говорит Краснов — вообще непонятно, как и непонятно, чему же
он радуется.
Столь же фантастичен и рассказ Гумилева о нехорошем “запад¬
нике” Мамае и “славянофиле”, “друге” Дмитрия Донского Тохтамы-
ше. После того как Бердибек (“добрейший”, по аттестации Гумилева)
убил двенадцать своих братьев (1359), потомков Батыя в Орде вообще
не осталось, а другие Чингизиды были так или иначе пришельцами,
что и предполагало последующую нестабильность (20 ханов за 20 лет
с расколом правобережья и левобережья Волги). Мамай действовал
от имени ханов, которых возводил и низвергал, и ярлыки давали эти
подставные ханы, и союз русских князей, возникший в 1374 году, был
направлен против Орды в целом. К сожалению, союз этот не удалось
закрепить, и Куликовская битва проходила в гораздо менее благопри¬
ятных условиях, нежели те, что сложились за шесть лет до нее.
Тохтамыш вел ту же самую политику, что и Мамай, только, как от¬
мечают специалисты, более коварно. Уже вскоре после утверждения
в Орде он, как раньше Мамай, дает ярлыки литовским князьям на рус¬
ские земли (Ягайло ставится союзником Тохтамыша так же, как был
союзником Мамая). Отправляя льстивые заверения русским князьям,
Тохтамыш распорядился перехватить и уничтожить всех русских куп¬
цов, торговавших по Волге, дабы поход на Русь был внезапным.
А союз князей Дмитрию восстановить не удалось. Даже двоюрод¬
ный брат Владимир Андреевич отказался от совместных действий.
А пока Дмитрий пытался набрать войско в северных своих владениях,
Тохтамыш, по обыкновению вероломно нарушив обещания, захватил
Москву и уничтожил ее население (24 тысячи человек)
Пляски на костях героев и невинных жертв, демонстрируемые
нынешними евразийцами, оставляют далеко позади оргии сатани-
стов-оккультистов глухого средневековья. Но здесь-то все ясно:
они выполняют социальный заказ тех же кругов, что и “неистовые
ревнители” 20-х годов, и их последователи, и потомки. Удивляет
другое: почему удается цинично русофобские фальсификации про¬
таскивать через русскую интеллигенцию как нечто патриотическое?

IV. «Оборонцы:
273
Или она “созрела” и для того, чтобы проглотить очередную, смер¬
тельную дозу яда...»
А. Г. Кузьмин выступает перед нами не только как видный исто¬
рик-русист, блестящий публицист и писатель, но и как замечатель¬
ный педагог, воспитатель молодежи, многие годы преподававший
в Московском государственном пединституте (а затем — универси¬
тете) имени В. И. Ленина. Здесь он подготовил двухтомный учебник
по истории России с древнейших времен до 1618 г., рекомендован¬
ный Министерством образования РФ для студентов высших учеб¬
ных заведений1. В предисловии к нему, написанном А. Ф. Киселевым
и С. В. Перевезенцевым, по поводу интересующих нас в данный мо¬
мент вопросов сказано: «Неоправданная увлеченность общества “ев¬
разийскими” концепциями Л. Н. Гумилева заставила Аполлона Григо¬
рьевича подвергнуть обстоятельному научному разбору умозритель¬
ные построения о “пассионарности ” народов. В свое время академик
Д. С. Лихачев заметил, что мог бы указать неточности в изложении
исторических фактов Л. Н. Гумилевым, но оригинальность концеп¬
ции обусловливает либо ее полное принятие, либо отрицание в целом.
А. Г. Кузьмин не только указывает на грубейшие искажения истори¬
ческого материала Л. Н. Гумилевым, но и убедительно показывает де¬
структивный характер его позиции, как в научном, так и в обществен¬
ном плане»1 2. Чему же учил студентов профессор А. Г. Кузьмин?
В учебнике помещено несколько глав, посвященных русско-ор¬
дынской проблематике. Главу «Монголо-татарское нашествие и его
последствия» открывает параграф «“Евразийство” и историческая
наука», что свидетельствует о том, какое большое значение в деле об¬
учения студентов лектор придавал опровержению идей евразийцев.
«До недавнего времени, — говорит он, — проблема монголо-татар¬
ского нашествия и его последствия ни у кого не вызывали никаких
сомнений: все источники — русские и иностранные, данные архео¬
логии и фольклора показывали картины страшного разорения и опу¬
стошения, уничтожения многих народов, в том числе и собственно
монгольских племен, ставших результатом завоевательных походов
монголо-татарских полчищ. Археологи всегда имели четкую границу:
1	В основу этого учебника лег курс лекций, читанный А. Г. Кузьминым на историческом
факультете МГПИ (МГПУ) более четверти века.
2	КузъминА.Г. История России с древнейших времен до 1618 г. В двух книгах. Кн.
первая. М., 2003. С. 12.

274
И. Я. Фроянов
домонгольское время на Руси — это одно, послемонгольское, как пра¬
вило, нечто другое, во всех отношениях уступающее первому. И вдруг
широким потоком двинулась так называемая “евразийская” литерату¬
ра, в которой, игнорируя все ранее известные факты, стали возвышать
“империю Чингисхана” Более того, все более широкое распростра¬
нение получили утверждения, согласно которым Россия даже своим
существованием обязана “великим монголам” Особую роль в пропа¬
ганде “евразийства” сыграли книги и статьи Л. Н. Гумилева»1.
Концепция евразийства, доказывает Кузьмин, построена на фаль¬
сификации фактов. Если раньше в своих публикациях он заявлял,
что опорой евразийства являлась украинская националистическая
историография и русская философия XIX в., то в учебнике мы находим
несколько иное: «в основе ее [концепции евразийства. — И. Ф.] воз¬
никновения лежат украинский национализм XIX в. и пантюркистская
идеология “младотурок” начала XXв.»1 2. Последняя особенно предо¬
судительна: «Идеология младотурок, пришедших в 1908 г. к власти
в Турции, представляла собой вариант тюркского нацизма и расизма,
весьма близкий к немецкому и имевший ярко выраженную антирос-
сийскую направленность. Главным идеологическим и политическим
лозунгом младотурок было создание “Великого Турана” Все населе¬
ние от Адриатики до Японии делилось на 12 уровней тюркского эт¬
носа. Высшим, естественно, признавалось население Малой Азии»3
Вот и представители евразийства, зародившегося среди русских
эмигрантов в 20-е гг., призывали «повернуться в сторону Востока».
Один из отцов-основателей евразийского учения Н. С. Трубецкой,
развивая идеи «в духе младотурок, “зачислил” в “туранский”, т.е.
тюркский, этнический массив угро-финнов, “самоедов”, манчжур
и монголов. Спекулятивность этого построения ясна из того, что, бу¬
дучи видным лингвистом, Трубецкой должен был бы различать языки
этих народов, имеющих разное происхождение (впрочем, и на славян¬
ском материале, как показал не менее известный ученый А. М. Сели-
щев, Трубецкой безосновательно фантазировал)»4.
К зарубежным евразийцам примкнул историк-эмигрант Г. В. Вер¬
надский, которому будет следовать Л. Н. Гумилев, «сгущая его
1	Кузьмин А. Г. История России с древнейших времен... Кн. первая... С. 319.
Там же.
Там же. С. 320.
4 Там же. С. 320-321.

IV. «Оборонцы)
275
домыслы и фантазии своими» домыслами и фантазиями». Правда,
сам Вернадский «под воздействием критики в последние годы жиз¬
ни1 в значительной степени отошел от “евразийства”». Однако в ту
пору, к середине 20-х гг., оно «широко распространилось и в Европе,
и в далекой Маньчжурии в среде белой эмиграции. Но уже в 30-е гг.
“евразийское” движение практически перестало существовать. Воз¬
родилось оно уже в советское время в работах Л. Н. Гумилева. Объ¬
единяя так и иначе три степных этноса (хазар, половцев и монголов,
которые в реальной истории противостояли друг другу), Л. Н. Гумилев
начал утверждать мнение о благодатной роли “Степи” по отношению
к славянским землям. Иначе говоря, Л. Н. Гумилев предпочитал смо¬
треть на историю России с точки зрения интересов Степи, степных
народов. В результате он пришел к выводу о благодетельном характе¬
ре монгольского завоевания для Руси и для других народов (что де¬
сятки их, в том числе и сами татары, были уничтожены, евразийцы
не замечали то ли по безграмотности, то ли по определенной “младо¬
турецкой” заданности)»1 2.
По словам Кузьмина, «ни Гумилев, ни его многочисленные после¬
дователи не хотели замечать важнейшего факта — “Лес” и “Степь”
противостояли друг другу на протяжении ряда тысячелетий. И свя¬
зано это было с хозяйственными различиями: в лесной зоне суще¬
ствовало оседлое земледелие, а в степи — кочевое животноводство.
Хозяйственный уклад предопределял и различие в менталитете. Зем¬
ледельцы были привязаны к земле и в большинстве случаев объеди¬
нялись по территориальному принципу. Кочевники же объединялись
патриархальной иерархией с жесткой системой соподчинения. Жизнь
на колесах больше располагала и к агрессивности, и к паразитарно-
сти... Кочевники всегда выступали в качестве захватчиков и граби¬
телей земледельческих племен»3. Кузьмин замечает, что «Киевской
Руси приходилось в течение нескольких столетий противостоять на¬
бегам кочевников — хазар, печенегов, половцев. Но наиболее страш¬
ным и губительным для русских земель стало именно монголо-та¬
тарское нашествие в XIII в.»4. Перед нами важные положения, кото¬
рые Кузьмин доносит до сознания студентов, а именно: 1) нападения
1 Г. В. Вернадский скончался в 1973 г.
Кузьмин А. Г. История России с древнейших времен... Кн. первая... С. 321.
Там же.
4 Там же. С. 322.

276
И. Я. Фроянов
хазар, печенегов и половцев на Русь осуществлялись в форме набегов;
2) появление татар в русских землях означало нашествие, но отнюдь
не набег или кавалерийский рейд, как казалось Гумилеву; 3) это наше¬
ствие явилось событием страшным и губительным для Руси, а вовсе
не благом, как думал все тот же Гумилев.
Рассказу о приходе монголов на Русь А. Г. Кузьмин предпослал
описание процесса образования Монгольского государства и заво¬
евательных походов Чингисхана1. Монгольская держава рождалась
в муках «длительных междоусобных войн, в ходе которых разные
роды старались уничтожить или подчинить соседей. Позднее Тему-
чин, уже провозглашенный в 1206 г. Чингисханом, уничтожит мон¬
гольское племя татар, и “татарами” монголов будут именовать лишь
со стороны, видимо, потому, что некогда это племя было известно
соседям как особо примечательное, а какая-то часть уцелела и рабски
служила Чингисхану»1 2. И вот в результате «многочисленных усобиц
сложилась иерархия монгольских родов с жесточайшей дисциплиной
и борьбой за место в иерархии главным образом путем заговоров
и придворных переворотов, сопровождаемых безжалостными убий¬
ствами. Борьба велась за пастбища, стада, иное имущество и, есте¬
ственно, обратилась на немонгольских соседей»3, ближних и даль¬
них — «война становилась способом существования огромной мас¬
сы вооруженных людей»4. Достаточно сказать, что «за 20 лет походов
Чингисхан и его потомки покроили 720 различных племен и народов,
многие из которых были уничтожены»5.
Повествуя о нашествии монголов на Русь, в частности Севе¬
ро-Восточную Русь, А. Г. Кузьмин демонстрирует перед студенческой
1 Там же. С. 322-331.
Там же. С. 322. В связи с этим А. Г. Кузьмин вспоминает о В. А. Чивилихине,
свидетельствуя тем о своем благорасположении к нему: «В. Чивилихин, рассуждая о причинах,
почему войско Чингисхана называли именем уничтоженного племени, предположил,
что какую-то часть плененных татар пускали в сражениях в первых рядах “на убой” Такая
тактика у монголов была постоянной. Если новгородцы изгнали князя за трусость, а Святослав
вызывал восхищение летописца тем, что он всегда был впереди дружины, то у монголов хан
с монгольскими отрядами всегда находился позади сражающегося войска. В авангарде же
сражались, как правило, воины, набранные из покоренных племен, или пленные,
которым ради этого сохраняли жизнь. При осаде же городов впереди гнали женщин
и детей пригородного населения, которыми готовы были засыпать рвы» (там же. С. 324).
Это не единственное упоминание имени В. А. Чивилихина. См. там же. С. 337.
3	Там же. С. 323.
Там же. С. 324.
Там же. С. 327.
5

IV. «Оборонцы»
277
аудиторией его опустошительный характер. В северной (Лаврентьев¬
ской) летописи говорится о взятии и разорении 14 тамошних городов.
Кузьмин правильно уточняет, что это города, которые «были взяты
и разрушены татарами в феврале 1238 г.». На основании же всех ле¬
тописей данную цифру можно намного увеличить: Владимир, Суз¬
даль, Ростов, Ярославль, Кострома, Городец, Вологда, Галич-Мерь-
ский, Юрьев, Переяславль-Залесский, Тверь, Торжок, Дмитров, Во¬
лок-Дамский, Углич, Стародуб, Кашин, Кснятин — «это практически
все города Северо-Восточной Руси»1. Столь же разорительным и гу¬
бительным для населения было также нашествие Батыя на Южную
и Юго-Западную Русь2.
«Правы современники, полагавшие, что от ужасов татарского по¬
грома “мог бы прослезиться антихрист”, — говорит Кузьмин и про¬
должает: — Русь с конца 1242 г. вступала в самую мрачную эпоху
своей истории — систематического подавления, унижения и ограбле¬
ния»3. То была эпоха «монголо-татарского произвола и насилия, раз¬
грабления русских земель, буквального порабощения, т. е. обращения
в рабство и продажу на невольничьих рынках многочисленного “по¬
лона”»4. Картина, как видим, разительно отличающаяся от той, кото¬
рую идеалистически рисовал Гумилев.
В эти тяжкие времена Русская православная церковь оказалась
силой, поднимавшей народ на борьбу с завоевателями — «несмотря
на привилегии, полученные от ордынских ханов в виде освобождения
от даней и постоев», Церковь, «по крайней мере на высшем уровне,
стремилась мобилизовать население на борьбу с ордынским игом»5.
Вслед за изложением событий, относящихся к нашествию Батыя
на Русь, в учебнике помещена глава «Утверждение господства Золотой
Орды над Русью»6. «Проблема утверждения монголо-татарского господ¬
ства над Русью, — говорит А. Г. Кузьмин, — в течение долгого времени
в русской исторической науке сводилась обычно к расхождениям по не¬
которым частным вопросам, но сам факт монголо-татарского ига ни¬
кто не отрицал. Принципиальное несогласие с традицирнным научным
взглядом выразили опять-таки “евразийцы”, представленные в последнее
1 Там же. С. 336.
Там же. С. 340.
Там же. С. 341.
Там же. С. 366.
Там же.
6 Там же. С. 344-377.

278
И. Я. Фроянов
время главным образом публикациями Л. Н. Гумилева1. Но, как уже гово¬
рилось, сторонники “евразийства” в своих, можно сказать, научно-фан¬
тастических построениях оказались очень далеки от исторических
фактов. Приведем всего лишь два примера, показывающие, как “евра¬
зийцы” обращаются с фактами. Первый пример: у Л. Н. Гумилева об¬
разование Золотой Орды с центром на Нижней Волге отнесено к 1241 г.
Из этого делается вывод, что Русь добровольно включилась в новое
государственное образование, а монголо-татары участвовали в защите
западных рубежей Руси. Так, Л. Н. Гумилев утверждал, что конница Ба¬
тыя участвовала в Ледовом побоище на стороне войск Александра Не¬
вского. На самом деле весной 1241 г. состоялся поход Батыя в Венгрию
и Далмацию, которые монголо-татары покинули только летом 1242 г.
И собственно государственное образование, известное под названием
Золотая Орда, сложилось уже после этого времени. Второй пример:
в своих вольных построениях на исторические темы Л. Н. Гумилев всег¬
да настаивает на том, что отношения Золотой Орды и Руси были мирны¬
ми, а русские князья опять же добровольно стали считать себя слугами
золотоордынских ханов. В эту схему никак не укладываются известные
факты о мученических смертях русских князей в ханской ставке»1 2.
Последствия вольного обращения Гумилева с историческими фак¬
тами не замедлили сказаться — поскольку факты не подтверждали
его схему, «он вообще предложил относиться критически к летопи¬
сям именно из-за их общей антимонгольской направленности»3. Об¬
щий же вывод А. Г. Кузьмина насчет обеспеченности фактическим
материалом конструкций евразийцев таков: евразийская схема, «со¬
гласно которой Русь мирно существовала в рамках Золотой Орды,
не имеет никакого исторического обоснования»4.
Завоеватели лишали политической независимости князей. «Насту¬
пление на остатки независимости русских княжеств продолжалось
и в другом отношении. Батый принял решение об увеличении сборов
с русского населения путем наложения дани»5. Однако поворотным
в «системе отношений Орды и Руси» стал 1257 год: «Принципиаль¬
ным событием, устанавливающим порядок эксплуатации русских
1	Легко догадаться, что А. Г. Кузьмин является сторонником этого «традиционного
научного взгляда», признающего «факт монголо-татарского ига».
2	Кузьмин А. Г. История России с древнейших времен... Кн. первая... С. 344-345.
Там же. С. 345.
Там же.
Там же. С. 355.

IV. «Оборонцы
279
земель, явилась перепись всего населения в 1257 г., проводившаяся
“численниками”, присланными из Монголии и фиксировавшими за¬
висимость от Каракорума не только Руси, но [хана Золотой Орды] Бер-
ке»1. С целью «контроля над исполнением нового порядка создается
баскаческая система: система надзора за всем происходящим отрядов
монголо-татарских наместников, которые, опираясь на князей, их же
в первую очередь и контролировали»1 2. По мнению Кузьмина, «баска¬
ческая система» наиболее активно действовала во время правления
хана Менгу-Тимура (1267-1280). В ту пору «баскаки были при всех
князьях, контролируя их действия и вмешиваясь в тех случаях, когда
интересам Орды усматривалась какая-либо угроза. С баскаками рас¬
полагались и татарские отряды, выполнявшие как бы полицейские
функции за счет местного населения. Менгу-Тимур проводил доволь¬
но амбициозную внешнюю политику, не оглядываясь на великих ха¬
нов и активно используя русское войско в походах»3.
В учебнике Кузьмина, как и надо было ожидать, затронута пробле¬
ма ордынской дани, проблема тяжести ее для населения Руси: «Во¬
прос о размерах “ордынской дани” — главный в оценке последствий
монголо-татарского ига, в исторической литературе в полной мере
не разработан. Причина этого — недоверие к уникальным данным
“Истории Российской” В. Н. Татищева. В результате же в “трудах” ев¬
разийцев появляются утверждения о том, что дань, наложенная Зо¬
лотой Ордой на Русь, была совсем невелика. Так, постоянный мотив
публикаций Л. Н. Гумилева — русские жили при татарах столь же при¬
вольно, как и раньше»4.
В татищевской «Истории» говорится о дани в размере полугривны
с сохи. А. Г. Кузьмин принимает данное свидетельство В. Н. Татищева,
полагая, что полугривна — это рубль, составлявший «почти предел
платы», которую, к примеру, мог получить городской работник за год.
Отсюда вывод: «“Ордынская дань” в размере одного или двух ру¬
блей в год — это был настоящий грабеж, практически не остав¬
лявший населению деревень и городов возможности не только
для расширения производства, но и для обычной жизни»5. Вот почему
1 Там же. С. 359.
Там же.
Там же. С. 363.
Там же. С. 372.
5 Там же. С. 375.

280
И. Я. Фроянов
приходится только удивляться, «как люди выживали в условиях МОН-
голо-татарского ига»1.
«Так на самом деле, — заключает Кузьмин, — выглядело монго¬
ло-татарское господство на Руси в течение почти двух с половиной сто¬
летий. И факты не так далеко запрятаны, чтобы отказываться от их вы¬
явления. А факты в данном случае — “упрямая вещь”: они лишний раз
вскрывают умозрительность и спекулятивность евразийства и заодно,
по сути, демонстрируют неуважение прошлых и нынешних евразий¬
цев к предкам, если и не к своим, то той страны, о которой идет речь»2.
А. Г. Кузьмин не мог, конечно, обойти стороной князя Александра
Ярославича Невского, правление которого «надолго вошло в истори¬
ческую память русского народа. Почти четверть века, в самый труд¬
ный для Руси период, Александр мечом и дипломатией защищал ее
от смертельных угроз и с Запада, и с Востока. Он не знал поражений
на поле боя, побеждая с меньшими силами. У него трудно усмотреть
и дипломатические ошибки. А судить его потомкам следует не столь¬
ко по достигнутым результатам, сколько по препятствиям, кото¬
рые пришлось преодолевать»11. В этой характеристике нашего великого
предка заслуживает пристального внимания и высокой оценки мысль
Кузьмина о том, что Александр Невский не был союзником ни Запада,
ни Востока, борясь за интересы лишь собственной Родины — Руси.
Итак, настоящее нашествие татар, а не набег или кавалерийский
рейд, всеобщий грабеж и опустошение, а не отдельные случаи разоре¬
ния, господство, подкрепляемое силой, а не союз, установление ига,
а не какой-то невразумительной зависимости — вот идеи, представ¬
ленные в учебнике А. Г. Кузьмина и характеризующие подлинные от¬
ношения Руси с Золотой Ордой. В этом плане привлекают внимание
также работы В. Л. Егорова и В. А. Кучкина.
* *
*
В 1990 году вышла брошюра В. Л. Егорова «Золотая Орда: мифы
и реальность». Свое внимание автор в основном сосредоточил
на истории Золотой Орды, поскольку «существует в научных работах
1 Там же. С. 376.
Там же. С. 376-377.
3	Там же. С. 362.

IV «Оборонцы:
281
и учебной литературе да и просто в самом распространенном воспри¬
ятии истории целый ряд заблуждений или утвердившихся стереоти¬
пов, связанных с Золотой Ордой»1. В. Л. Егоров формулирует важнре
положение: «Явная и резко отрицательная роль Золотой Орды в исто¬
рии Руси в первую очередь бросается в глаза при ознакомлении с лю¬
бым источником, раскрывающим их взаимоотношения»1 2. Формиро¬
вание государственного аппарата Батыевой Орды шло исключитель¬
но по линии «сбора налогов и дани»3. А для этого необходимо было
«установить систему политического властвования над народами,
территориально не входившими в Золотую Орду. В первую очередь
это относилось к Руси»4. Запомним: не союз, как полагал Гумилев,
а «политическое господство». Кроме даней, русские князья посылали
ратные силы в ханские войска5. Все это являлось «проявлением мон¬
гольского ига»6. Так был определен В. Л. Егоровым подход, представ¬
ляющий собою полную противоположность тому, в чем Л. Н. Гумилев
убеждал своих слушателей и читателей.
В. Л. Егоров старается соблюсти некий баланс и некоторую объек¬
тивность суждений относительно Золотой Орды. Он обращает внима¬
ние на сложности и трудности исследования истории Золотой Орды
в советское время: «Что же касается изучения собственно Золотой
Орды, то здесь господствовало суждение о ней как о государстве-уг-
нетателе, не заслуживающем внимания советских историков. Особую
осторожность и бдительность проявляли редакторы при публикации
сюжетов на золотоордынские темы. Любой положительный факт
по отношению к государству монголов казался немыслимым и под¬
вергался сомнению. Нельзя сказать, что Золотая Орда стала запрет¬
ной темой в науке, но нежелательной она была явно. Отпечаток на это
наложила и политическая конъюнктура, когда в 60-е годы Мао Цзэ¬
дун приписал все монгольские завоевания XIII в. китайскому государ¬
ству, распространяя его западные пределы до Дуная, хотя сам Китай
был завоеван Чингисханом и его сыновьями и долгие годы находил¬
ся под властью монголов»7 В. Л. Егоров, рисуя крайности советской
1 Егоров В. Л. Золотая Орда:' мифы и реальность. М, 1990. С. 3.
Там же. С. 3—4.
Там же. С. 44.
Там же.
Там же. С. 49.
Там же.
7 Там же. С. 4.

282
И. Я. Фроянов
поры, не мог, конечно, в момент написания своей брошюры и поду¬
мать, какие распущенные и тенденциозные формы приобретет изобра¬
жение взаимоотношений Руси и Орды в околонаучной исторической
литературе постсоветских лет, в огромном количестве вброшенной
на читательский рынок. Тут, как и в советское время, прослеживается
заметное влияние политической конъюнктуры, но иной, нежели рань¬
ше, — основными признаками ее стала так называемая политическая
толерантность, а также суверенные права Татарстана, которому пред¬
ложено было взять суверенитета столько, сколь он «мог проглотить».
Свою роль сыграл здесь патриотизм, приобретший у многих его носи¬
телей спекулятивный и поверхностный характер.
У Егорова мы находим исторически верные портреты монгольских
вождей, отличающиеся от тех, что были нарисованы Гумилевым и его
последователями. Чингисхан показан у него как «новоявленный пре¬
тендент на обладание всем миром»1. Говоря о первом золотоордын¬
ском хане Бату (Батые), В. Л. Егоров отмечает единодушие авторов
средневековых сочинений в оценке его личных качеств: «В первую
очередь они обращают внимание на военную сторону деятельности
хана, подчеркивая, что “в бою он весьма жесток; он очень проницате¬
лен и даже весьма хитер на войне, так как сражался уже долгое время”
Такая характеристика полностью соответствует общему тону русских
летописей, повествующих о монгольском нашествии, разорении го¬
родов, избиении жителей и угоне пленных. Эта сторона деятельности
хана, рисующая его в первую очередь как человека жестокого, бес¬
компромиссного и не гнушавшегося любыми средствами в военных
действиях, была хорошо известна его окружению и в мирной жизни»1 2.
В. Л. Егоров выделяет время правления хана Узбека (1312-1342),
но не с точки зрения благодатной тишины и процветания, обусловлен¬
ных, как считал Л. Н. Гумилев, благотворным союзом Сарая и Москвы,
а в плане тяжких испытаний Руси: «Слова знаменитой песни XIV в.
о Щелкане — “у кого денег нет, у того дитя возьмет” — показывает
методы сбора дани и относятся именно к этому, особенно тяжелому
для русского народа времени. Против русских князей применялся са¬
мый настоящий террор, который должен был запугать их и лишить даже
мысли о противодействии сарайскому владыке. В 1318 г. был убит Ми¬
хаил Ярославич Тверской, а в 1326 г.—Дмитрий Михайлович Тверской
1	Там же. С. 5.
2	Там же. С. 44.

IV. «иооронцы:
и Александр Новосильский, в 1327 г. — Иван Ярославин Рязанский,
в 1330 г. — Федор Стародубский, в 1339 г. — Александр Тверской и его
сын Федор. Кровавые расправы достигли цели, и, по словам русского
летописца, наступила “тишина велика на 40 лет и престаша погании
воевать Русскую землю” Теперь на Руси не появлялись то и дело ка¬
рательные отряды. Запуганные русские князья сами привозили дань
в ханскую ставку. Монгольское иго на Руси вступило в новую стадию,
когда беспощадное военное давление было заменено не менее тяже¬
лым, но более изощренным экономическим»1.
Итак, В. Л. Егоров отношения Золотой Орды с Русью отождествля¬
ет с понятием иго, расходясь, следовательно, существенным образом
с концепцией Л. Н. Гумилева и его сторонников, относящейся к исто¬
рии русско-ордынских связей.
* *
*
Расходится с гумилевской концепцией взаимоотношений Руси и Зо¬
лотой Орды другой известный исследователь истории русского средне¬
вековья В. А. Кучкин, который говорит: «В нынешнее время, когда наше
общество, изумленно оглядываясь на свое прошлое, еще не в силах
хладнокровно оценить и взвесить массу новых открывающихся фактов,
замалчивающихся или считавшихся несущественными, понятен инте¬
рес и к седой старине. Пытливый ум ставит вопросы, а не там ли дей¬
ствительные корни того, что есть сегодня, скрывает ли толща веков жи¬
вотворные истоки, иссохшие по людскому неразумию к концу XX века,
или человечество оставляет в прошлом то, что нужно ему для сегодняш¬
него развития. Несомненно, что на исторические судьбы многих наро¬
дов нашей страны, в том числе восточного славянства и еще уже — его
северо-восточной части — русского народа, наложило свой отпечаток
монголо-татарское иго»2. Историк, как видим, исходит из бесспорных
для него представлений о «монголо-татарском иге» на Руси, отверга¬
емом Л. Н. Гумилевым и его последователями. Он также пишет о «Ба-
тыевом нашествии»3, но вовсе не «набеге» или «кавалерийском рейде»,
как определял вторжение татар в русские земли Л. Н. Гумилев.
1 Там же. С. 54.
Кучкин В. А. Русь под игом: как это было. М., 1991. С. 3.
Там же. С. 11.

284	N	И. Я. Фроянов
Отвечая на вопрос, почему русские были побеждены татарами, автор
опирается на распространенную в советской историографии теорию раз¬
дробленности Руси, но раздробленности не феодальной, как это обычно
утверждалось, а политической (термина феодальная раздробленность он
избегает, что правильно). «Мы очень часто, — замечает В. А.Кучкин,
пишем о Руси, подпавшей под чужеземное иго, и это создает впечатление
представление о неком едином государстве, на которое в 1237-1241 п.
обрушились полчища Батыя. На самом же деле единой Руси в политиче¬
ском отношении тогда не существовало. Даже само географическое по¬
нятие Руси, Русской земли ограничивалось у современников нашествия
монголо-татар южным районом, включавшим города Киев, Чернигов
и Переяславль (современный Переяславль-Хмельницкий). Русь в 30-х
гг. XIII в. делилась на множество княжеств, совершенно не зависевших
друг от друга или непрочно связанных одно с другим определенными
военно-политическими договорными отношениями. Крайними юго-вос¬
точными княжествами были Рязанское и Муромское. В самом Рязанском
княжестве существовало еще одно — Пронское, правитель которого счи¬
тался, по крайней мере номинально, вассалом рязанского князя. К этим
княжествам с севера примыкали великое княжество Владимирское, кня¬
жества Юрьевское, Переяславское (Переяславля-Залесского), Ростовское,
Ярославское и Углицкое. Еще дальше на север и на запад простирались
земли Новгородской феодальной республики. К западу от Переяславско¬
го княжества было расположено княжество Смоленское, а еще дальше
на запад и северо-запад — княжества Пинское, Витебское и Полоцкое.
Находившееся к югу от Смоленска княжество Черниговское включало
в свой состав княжества Козельское, Курское, Рыльское, возможно, Нов-
город-Северское и Путивльское. К югу от Черниговского располагалось
Переяславское... княжество. Киев, бывший в IX-XI вв. столицей Древ¬
нерусского государства, в 30-х гг. XIII в. представлял собой центр Киев¬
ского княжества, в которое входил ряд других мелких княжеств: Вышго-
родское, Каневское, Торческое. К западу от Киевского княжества лежали
Владимиро-Волынское и Галицкое княжество. И в их составе было не¬
сколько небольших княжеств: Вельское, Червенское и Луцкое во Вла¬
димире-Волынском, Перемышльское — в Галицком. Таким образом,
накануне Батыева нашествия, на территории, занятой преимущественно
древнерусским населением, насчитывалось 18 крупных государственных
образований, а если считать вместе с мелкими, то около тридцати. При от¬
сутствии политического единства, неполного подчинения даже младших

IV. «Оборонцы:
285
князей старшим князьям (например, козельского князя черниговскому)
не было и единства военного. Поэтому противостоять многочисленным,
хорошо обученным, упорным и жестоким войскам монголо-татар рус¬
ским княжествам было крайне сложно»1. К тому же при самых скромных
подсчетах, произведенных Кучкиным, татары имели армию «в 37,5-75
тысяч человек. Ни одно русское княжество не в состоянии было выста¬
вить такого количества войска. За монголо-татарами оставалось подавля¬
ющее превосходство в военных силах»1 2.
Отсутствие политического единства Русских земель, военное пре¬
восходство монголо-татар над разрозненными государственными обра¬
зованиями Руси (по Кучкину, княжествами) предопределили поражение
древнерусских войск. Батый прошел «облавой» почти по всей террито¬
рии Древней Руси — «только княжества Смоленское, Пинское, Витеб¬
ское, Полоцкое и большая часть территории Новгородской феодальной
республики не испытали чужеземного нашествия. Все остальные древ¬
нерусские княжества были разгромлены»3. В.А.Кучкин формулирует
важный в нынешних историографических условиях вывод: «Имеющи¬
еся в русских летописях описания этих погромов и опустошений, хотя
и сделаны несколько позже нашествия Батыя, примерно в 50-80-х гг.
XIII в., не могут быть заподозрены в преувеличениях и сгущении кра¬
сок»4. Историк подчеркивает правдивость этих описаний5. Каковы, со¬
гласно Кучкину, результаты нашествия монголо-татар на Русь?
«Походы Батыя против русских княжеств в 1237-1241 гг., — заме¬
чает историк, — не повлекли за собой немедленное установление чу¬
жеземного господства, как это часто утверждается в учебниках и даже
в специальных исследованиях. Но когда летом 1242 г. тумены Батыя
повернули с берегов Адриатики на восток и остановились в низовьях
Волги, образовав в составе Монгольской империи новое государ¬
ство — Золотую Орду, в древнерусские княжества были отправлены
послы, потребовавшие от русских князей явки к Батыю с изъявлением
1	Там же. С. 10-11.
Там же. С. 13.
Там же. С. 15.
Гам же. Приводя жуткие картины жесточайшего разорения татарами городов
Владимира, Козельска и Торжка, сопровождаемые резней населения, автор пишет: «И это
не выдумки темных русских монахов, за толстыми стенами келий дававших волю своим
распаленным мыслям. Это была действительность, превосходившая в своих страшных
реалиях всякое воображение». Там же.
5 Там же. С. 18.

286
покорности. В 1242 г. для большинства княжеств началось иноземное
иго, которое кончилось лишь через 238 лет»1. Так было установлено
господство монголо-татар над Русью. В чем оно находило выражение?
По мнению В.А.Кучкина, это господство выражалось «прежде
всего в политической зависимости. В русские города были посла¬
ны ханские наместники, которые опирались на вооруженные отря¬
ды, следили, чтобы население сохраняло покорность чингизидам»2.
Речь идет о баскаках. В. А. Кучкин вслед за А. Н. Насоновым говорит
о «достаточно широком распространении» на Руси баскачества, суще¬
ствовавшего несколько десятилетий. В данном отношении «русские
княжества ничем не отличались от других земель, завоеванных монго-
ло-татарами, где наряду с местными правителями действовала адми¬
нистративная система, созданная победителями»3.
Произошли существенные перемены в положении князей — «хотя
продолжали действовать древнерусские юридические нормы наследова¬
ния княжеств, в эти нормы властно вторгалась ордынская власть. Князья
должны были ездить в Орду, чтобы получать там ханские утверждения
на свои княжества. Каждому князю выдавался ярлык — особая ханская
грамота на его владения. Поездки русских князей в Орду нередко сопро¬
вождались унижениями, которым подвергались при дворах ханов»4.
В. А. Кучкин подчеркивает, что «нет ничего более ошибочного,
чем полагать, будто чужеземное иго было некой внешней оболочкой,
под которой русские князья продолжали действовать так же, как они
действовали до нашествия Батыя. Нет, ханы не могли бы сохра¬
нять свою власть над Русью в течение почти четверти тысячелетия,
не предпринимай они никаких действий по упрочению этой власти
и совершенствованию ее механизма. Соблюдая во многих случаях
имевшиеся на Руси традиции престолонаследия, ордынские ханы,
когда это было им нужно, бесцеремонно нарушали их»5. Больше того,
«ордынские правители зачастую перекраивали политическую карту
Северо-Восточной Руси, препятствуя усилению того или иного князя,
разжигая соперничество и распри между русскими князьями и извле¬
кая из этого немалые выгоды для себя»6.
1 Там же.
Там же. С. 19.
Там же.
Там же. С. 19-20.
Там же. С. 20-21.
Там же. С. 21.
6

IV. «Оборонцы
287
Таким образом, прежний политический процесс в Северо-Восточ¬
ной Руси был искусственно прерван — «на смену княжеским союзам,
требованиям добровольного единения под властью одного великого
князя, так и не принесшим реальных результатов в борьбе с чуже¬
земным господством, пришла монархия, базировавшаяся на громад¬
ной личной собственности самодержца (прообраз “хозяина земли
русской”), служении одному ему феодального землевладельческого
класса, подчинении рядового сельского и городского населения»1. По¬
добная форма политической власти в русском обществе имела в исто¬
рической перспективе положительный эффект Она «в конце концов
привела к ликвидации иноземного ига»2.
Важно отметить, что в рассуждениях В.А.Кучкина решительно
нет никакого места пестуемой Л. Н. Гумилевым идее военно-поли¬
тического союза, якобы существовавшего между русскими князьями
и ордынскими ханами, союза, направленного против агрессии, иду¬
щей с Запада, союза, который-де уберег Русь от западного пленения
и уничтожения3. Он справедливо указал на выдуманные, не соответ¬
ствующие исторической действительности побратимство Александра
Невского с Батыевым сыном Сартаком и усыновление русского князя
монгольским ханом, которые будто бы являлись скрепой русско-ор¬
дынского единства. «К категории “отсутствующих событий”, — пи¬
шет Кучкин, — должен быть отнесен и такой красочный факт, как по¬
братимство Александра Невского с сыном Батыя ханом Сартаком.
Такое побратимство выводится из утверждений географа и этнографа
Л. Н. Гумилева, будто Батый сделал Александра Невского своим при¬
емным сыном. На самом деле, ни один русский, восточный или запад¬
ноевропейский средневековый источник не сообщает ни об усынов¬
лении Александра Невского Батыем, ни о побратимстве Александра
Невского с сыном Батыя Сартаком. О желании Батыя сделать русского
князя своим приемным сыном писал лишь А. А. Югов в своем романе
“Ратоборцы” Однако придуманная писателем XX в. важная для его
художественного изложения деталь не должна приниматься за исто¬
рический факт»4.
1 Там же. С. 28.
Там же.
Руси, России никто и никогда не помогал устоять в борьбе с враждебным внешним
миром. Если монголы и принимали участие в походах русских против западных агрессоров,
то исходя из собственных интересов сохранения Руси как источника своего обогащения.
4	Кучкин В. А. Русь под игом... С. 7.

288
И. Я. Фроянов
Помимо политического властвования и гнета, монголо-татарское
иго выражалось в изъятии завоевателями материальных ценностей
и финансов, в разбойном присвоении прибавочного, а нередко — и не¬
обходимого продукта. Наиболее тяжкой для населения Руси являлась
дань, или выход. Кучкин считает вероятным, что в конце XIV в. «общая
сумма ордынской дани с русских земель составляла не менее 15000 ру¬
блей в год» — цифра по тем временам весьма внушительная1. По рас¬
четам В.А.Кучкина, «в 1384 г. каждая русская деревня должна была
отдать Орде примерно 2 тонны зерна. Если деревня того времени со¬
стояла обычно из одного — трех дворов, понятно, насколько подрывала
их благосостояние ордынская дань»1 2. При этом надо учитывать также,
что, «кроме дани с населения русских княжеств взимались иногда экс¬
траординарные ханские “запросы”, те же, только внеочередные плате¬
жи. Русским людям необходимо было принимать, кормить и содержать
многочисленных ордынских послов с их свитами, приезжавших на Русь
с военными и дипломатическими миссиями, следивших за сбором и от¬
правлением дани в Орду. В русских княжествах возникли даже специ¬
альные категории зависимых людей — ордынцы и делюи, обязанностью
которых было содержать послов и доставлять “выход” в Орду»3.
В. А. Кучкин приходит к вполне обоснованному выводу: «Военные
опустошения, произведенные Батыем, тяжелый податной пресс, нало¬
женный завоевателями на покоренное население русских княжеств,
привели к затяжному экономическому упадку Руси»4. Этот вывод
опровергает утверждение Л. Н. Гумилева о необременительности да¬
ней, которые Русь платила Орде.
Наряду с данничеством «еще одной тяжелой повинностью, на¬
ложенной победителями на население русских княжеств, была обя¬
занность поставлять воинов в монголо-татарские войска, принимать
участие в их военных походах. Во второй половине XIII в. русские
полки действуют в военных операциях монголо-татар против Вен¬
грии, Польши, народов Северного Кавказа, Византии. Правда, с кон¬
ца XIII в. по крайней мере княжества Северо-Восточной Руси уже
не участвуют в столь отдаленных походах золотоордынских ханов»5
1 Там же. С. 22.
Там же. С. 23.
Там же.
Там же.
5 Там же. С. 24.

IV «Оборонцы»
289
Подводя итог событиям владычества Золотой Орды над Русью,
В. А. Кучкин говорит: «Таким образом, монголо-татарское господство
не только отбросило развитие древнерусских княжеств назад, но и яви¬
лось существенным фактором, под влиянием которого изменился ход
внутреннего развития этих княжеств, возникли специфические черты
в русском историческом процессе»1. Мысль автора о «специфических
чертах в русском историческом процесс», возникших как следствие
татаро-монгольского ига, является важной, раздвигающей горизонты
дальнейших исследований в области русско-ордынских отношений.
Написанная в традиционном ключе работа В. А. Кучкина, а также
имя автора, известного исследователя истории средневековой Руси,
должны были бы, казалось, способствовать некоторому отрезвлению
горячих голов, безоглядно поверивших экстравагантным новациям
Л. Н. Гумилева, претендовавшим на последнее слово в науке, более
того, на переворот в историографии монгольского вопроса. Однако
этого отрезвления, к сожалению, не произошло.
* *
*
Как новую в некотором роде попытку подобного отрезвления «гу-
милевцев», или, сказать по-иному, их вразумления, можно рассматри¬
вать книгу П. П. Толочко «Кочевые народы степей и Киевская Русь»2.
Эта книга во многом критически направлена против построений
Л. Н. Гумилева. В качестве эпиграфа ей предпосланы слова А. Блока
из стихотворения «Скифы»:
Для вас — века, для нас —единый час.
Мы, как послушные холопы,
Держали щит меж двух враждебных рас —
Монголов и Европы!
«Приведенный в качестве эпиграфа прекрасный поэтический об¬
раз Александра Блока, — говорит П. П. Толочко, — как бы продолжил
мысль Александра Пушкина о том, что образующееся европейское
просвещение было спасено от монгольских варваров растерзанной
1	Там же. С. 28-29.
2	ТолочкоП. Я. Кочевые народы степей и Киевская Русь. Киев, 1999.

290
И. Я. Фроянов
Русью. Несмотря на попытки ряда историков изменить это хрестома¬
тийное представление о характере нашествия монголо-татар на Русь
и даже переложить вину за их кровавые походы на самих же русских,
как это делал Л. Н. Гумилев, реальная жизнь, отраженная в письмен¬
ных и археологических источниках, подтверждает правоту гениаль¬
ных русских поэтов. Более того, сказанное ими справедливо и по от¬
ношению к предшествующим периодам взаимоотношений славян
и Руси с кочевым миром степей. Со времен великого переселения
народов по XIII в. восточные славяне вынуждены были вести изну¬
рительную борьбу с гуннами, аварами, хазарами, болгарами, уграми,
печенегами, торками, половцами, монголо-татарами. Объективно,
славяне и Русь действительно заслонили собой европейские народы
от опустошительных вторжений кочевников. Осознавала ли это про¬
свещенная Европа? Несомненно»1. Но тут же следует такой «пассаж»:
«Пушкину, а вслед за ним и многим историкам казалось, что Европа
не оценила по достоинству этот великий подвиг Руси. Возможно, это
и так. Однако предъявлять ей счет за это, как, впрочем, и кочевни¬
кам за их нашествия, мы вряд ли вправе. История была такой, какой
ей предопределено было быть, и историки должны не судить, а лишь
объективно представить ее ход, объяснить, по возможности, причин¬
но-следственные ее связи»1 2.
П. П. Тол очко рассуждает о причинно-следственных связях в клю¬
че, свойственном советской исторической науке с ее уклоном в пред¬
ставления об объективном сугубо характере развития отношений рус¬
ских славян со степными этносами — «длительное противостояние
кочевых народов степей и оседлых славяно-русов было исторически
и географически обусловлено и не зависело от злой либо доброй воли
его участников. Периодические выходы огромных масс кочевников
из Азии в степи Восточной Европы обусловливались объективными
факторами, главными из которых были: давление избытка населения
на производительные силы, а также природные катаклизмы. Палео¬
климатологами установлена определенная цикличность теплых и за¬
сушливых, а также прохладных и влажных периодов в прикаспий¬
ско-причерноморских степях. Аналогичные процессы происходили
и в азиатских степных регионах. К счастью для кочевых народов,
климатические ритмы в различных регионах не совпадали. Эти же
1	Там же. С. 3.
2	Там же. С. 4.

IV. «Оборонцы;
291
факторы во многом объясняют и поведенческие стереотипы степного
населения по отношению к оседлому. Особенно агрессивными стано¬
вились кочевники в засушливые периоды, когда от знойного солнца
выгорали травы, пересыхали небольшие степные реки и озера. В та¬
кие периоды степь не могла прокормить своих насельников, и они
устремлялись в лесостепные районы, занятые земледельцами. Стол¬
кновения, часто кровавые, становились неизбежностью»1.
Природа, климат, демография (переизбыток степного населе¬
ния) существенным, безусловно, образом влияли на формирование
отношений кочевников со славяно-русами. Но это только часть во¬
проса, объективная его сторона. Не менее (а порою более) важна
субъективная сторона дела — уровень воинственности этносов,
общественная мобильность и сплоченность народа, военная ор¬
ганизованность, состояние институтов власти, политические ори¬
ентиры и предпочтения правителей, а также степень их одаренно¬
сти. Едва ли кто станет отрицать, что гений Чингисхана1 2 привел
в движение орды монголов и бросил их на запад, чтобы создать
великую Империю «от моря до моря», оставив повсюду за ними
жуткий кровавый след3. А Наполеон, стремившийся образовать
мировую империю, разве не повелевал европейскими народами,
выстраивая отношения между ними по собственному разумению
и своему Кодексу? А Гитлер, развязавший Вторую мировую войну,
разве не перекроил карту Западной Европы и не направил одур¬
маненный нацистской пропагандой немецкий народ против России
(СССР), в результате чего Германия была разгромлена, поставле¬
на на колени и находится до настоящего времени под иностранной
оккупацией? Подобных примеров человечество знало немало. Они
свидетельствуют о том, что субъективный фактор в истории имел
существенное значение, превосходя при определенных историче¬
ских обстоятельствах фактор объективный.
1 Там же.
См.: КычановЕ. И. Великий Чингис-хан. «Кара Господня» или «Человек
тысячелетия»? М., 2013; ГруссеР. Чингисхан: Покоритель Вселенной. М., 2000; де
ХартогЛ. Чингисхан. Завоеватель мира. М.; Владимир, 2008.
3	Сам Толочко пишет: «Путь от монгольских степей до Центральной Европы они
[монголы. — И.Ф.] усеяли сотнями тысяч (а может, и миллионами) трупов, не особенно
заботясь степенью лояльности к ним порабощенных народов. Абсолютной покорности
монголы нигде не встречали, и это служило им основанием для расправы с целыми народами
и государствами». ТолочкоП.П. Кочевые народы степей... С. 159.

292
И. Я. Фроянов
Эпоха Чингисхана и его ближайших потомков говорит именно
о таком моменте мировой истории, когда субъективные мотивы пове¬
дения монгольских властителей играли более важную роль, чем объ¬
ективные (природные, климатические и географические) условия
жизни татаро-монголов.
Толочко прав, заявляя, что нельзя предъявлять счет Западной Ев¬
ропе, не оценившей «по достоинству великий подвиг Руси», которая
спасла Запад от «монгольских варваров» (А. С. Пушкин). Но при этом
следует все же признать, что Русь, Россия как минимум трижды спаса¬
ла «европейские народы» — от рабства монгольских ханов (наследни¬
ков Чингисхана), всевластия Наполеона и от гитлеровской нацистской
диктатуры. Перед нами неоспоримые факты истории. Оценила ли Ев¬
ропа их по достоинству? Была ли она когда-нибудь благодарна России
за содеянное в ее интересах благо? Нет! И это — непреложная исто¬
рическая данность, о которой историк не только может, но и обязан
говорить, хотя и не предъявляя какого-либо счета Западной Европе.
Вернемся, впрочем, к русско-монгольским отношениям времен появ¬
ления татар на Руси.
Л. Н. Гумилев, замечает П. П. Толочко, считал искусственно услож¬
ненной «ситуацию с монголо-татарским нашествием. По мнению Гу¬
милева, масштабы катастрофы Руси сильно преувеличены летопис¬
цами и последующими историками, а кроме того, монголы искренне
хотели мира с русскими, но после предательского убийства их послов
в 1223 г. и неспровоцированного нападения на Калке мир стал невоз¬
можен. Завоевание Руси, однако, не состоялось, поскольку оно якобы
и не замышлялось. Правда, русские называли монгольского хана ца¬
рем и платили в Орду ежегодный “выход”, но зато были избавлены
от вмешательства во внутренние дела»1. Толочко не приемлет наблю¬
дения Гумилева, ибо «как тогда квалифицировать выдачу ханами яр¬
лыков русским князьям на владение русскими же землями? Как оце¬
нить жестокое истребление непокорных князей и бояр; периодические
кровопускания на Руси, требования разрушить до основания русские
города и крепости? Это разве не вмешательство во внутренние дела
русских княжеств? Можно было бы отнести исследовательскую экс¬
травагантность Л. Н. Гумилева на счет его неприятия господствовав¬
шей официальной оценки роли кочевников в истории Руси. Но такой,
Там же. С. 5.

IV. «Оборонцы}
293
по сути, никогда и не было. Если С. М. Соловьеву, В. О. Ключевско¬
му, Н. И. Костомарову казалось, что “борьба со степным кочевни¬
ком, половчином, злым татарином, длившаяся с VIII почти до конца
XVIII в., — самое страшное историческое воспоминание русского
народа”, то П. В. Голубовский, В.Г.Ляскоронский, М. С. Грушевский
отмечали и положительные моменты в истории русско-кочевнических
отношений. Аналогичная ситуация имела место и в советской исто¬
риографии. Наряду с утверждениями об извечной борьбе “леса и сте¬
пи” и ее негативной роли для жизни славян и Руси, содержащимися
в трудах А. Н. Насонова, В.Т.Пашуто, Б. А. Рыбакова, Г. Г. Литаврина
и других историков, высказывались также мысли и о конструктивном
начале русско-кочевнических контактов»1.
Поэтому П. П. Толочко приобщает Л. Н. Гумилева к сонму выдающих¬
ся историков, установив между ними некую творческую преемствен¬
ность, — «выводы П. В. Голубовского, Б. Д. Грекова, А. Ю. Якубовского
об определенной этнической интеграции кочевников и русских, особен¬
но в зонах их постоянного взаимодействия, нашли дальнейшее развитие
в трудах Л. Н. Гумилева». Но тут же делает шаг назад — «справедливо
предположив, что “переход трех пассионарных групп, выделившихся
из трех степных народов: кангалов (печенеги), гузов (юрки) и куманов
при столкновении с Киевским каганатом создал ситуацию этнического
контакта”, он затем довел эту мысль до абсурда. “Ситуацию этнического
контакта” Л. Н. Гумилев возвел в ранг “единой этносоциальной системы”,
или “симбиоза”, причем распространил этот вывод не только на печене¬
гов, торков и половцев, но также и на монголо-татар»1 2.
Обращаясь к движению монгольских орд на запад и, в частности,
к походу монголов на Русь, П.П. Толочко, в отличие от Л. Н. Гумиле¬
ва, называет этот поход нашествием, но никак не набегом или кава¬
лерийский рейдом, как тот полагал3. Это был заранее спланированный
поход, что подтверждает свидетельство персидского историка Рашид
ад-Дина (ок. 1247-1318), приводимое автором: «Джучи на основании
высочайшего повеления Чингисхана должен был отправиться с вой¬
ском завоевать все области Севера, то есть земли Ибир-Сибир, Булар,
Дешт-и-Кыпчак, Башкирд, Рус и Черкес»4. П.П.Толочко упоминает
1 Там же. С. 5-6.
Там же. С. 6.
Там же. С. 3,5,7, 160, 161, 180.
4 Там же. С. 162.

294
И. Я. Фроянов
также известие другого персидского историка Джувейни (1226-1283),
согласно которому на курултае 1235 г. «состоялось решение завла¬
деть странами Булгара, Асов и Руси..При этом монголы исходили
из убеждения об особом своем предназначении, определенном волей
всемогущего Господа: «Новые властители степей были убеждены,
что, покоряя народы и страны, они исполняют божественную миссию.
Обращаясь к своим потенциальным жертвам, монголы от имени вели¬
кого хана заявляли: “Да ведают эмиры, вельможи, подданные, что всю
поверхность земли от мест выхода солнца до места захода солнца, Го¬
сподь всемогущий отдал нам. Каждый, кто подчинится нам, пощадит
себя, своих жен, детей и близких, а каждый, кто не подчинится и вы¬
ступит с противодействием и сопротивлением, погибнет с женами,
детьми, родичами и близкими ему”»1 2.
Надо сказать, что П. П. Толочко верно заключил, что «удар по Севе¬
ро-Восточной Руси», пришедшийся на зиму 1237/38 г., «не был спон¬
танным; решение о нем принималось на курултае всех монгольских ха¬
нов»3. И поэтому вполне понятно, почему татары, завоевав Волжскую
Болгарию, пройдя «облавами» по землям половцев и аланов, разгро¬
мив буртасов, мокшу и мордву, встали перед необходимостью похода
на Северо-Восточную Русь «и с этой целью у ее границ... сосредото¬
чили огромное войско»4. Затем они подошли к Рязани и «остолпили»
город. После шестидневной осады и отчаянного сопротивления горо¬
жан Рязань была взята монголами и подвергнута жестокому разгрому,
о чем говорят «многочисленные археологические раскопки Старой
Рязани», подтверждающие «сообщения очевидцев о страшной траге¬
дии города в декабре 1237 г. Вся территория городища была перекры¬
та толстым слоем пожарища, под обломками сгоревших домов лежали
трупы рязанцев. Следы увечий на черепах и костях свидетельствовали
о насильственной смерти»5.
Покончив с Рязанью, завоеватели устремились к Коломне, где прои¬
зошла битва, которая, по Толочко, «явилась одной из крупнейших в кам¬
пании 1237 г.»6. Потом настала очередь Москвы, а за ней — Владими¬
ра и других городов: Ростова, Углича, Ярославля, Юрьева-Польского,
1 Там же. С. 166.
Там же. С. 159.
Там же.
Там же. С. 166, 167.
Там же. С. 169.
6 Там же.

IV. «Оборонцы»
295
Переяславля-Залесского, Кашина, Твери, Торжка, Городца, Костромы,
Козельска и пр.1 Все они были превращены пришельцами в руины.
Правда, «Новгород и другие северные и северо-западные русские го¬
рода и земли избежали печальной участи Северо-Восточной Руси»2.
Это побудило Толочко к размышлениям о том, что было бы в дальней¬
шем с русскими городами, не случись с ними тотального разорения,
прервавшего их естественный ход исторического развития. «Принято
считать, — говорит он, — что история не знает сослагательного накло¬
нения и невозможно ответить на вопрос, каким было бы дальнейшее
развитие древнерусских городов, не подвергнись они монгольскому
разгрому? В данном случае этот тезис не безусловный. Пример с Нов¬
городом демонстрирует другую, более благоприятную историческую
альтернативу русской истории»3. Но, изображая столь благоприятную
для русских городов перспективу жизни при отсутствии монгольско¬
го фактора, автор почему-то забывает об угрозе (причем еще более
исторически опасной), исходившей со стороны католического Запада.
И мы не знаем, что сталось бы с Новгородом и Псковом в случае их за¬
воевания западными агрессорами. Поэтому будем все-таки помнить
неоспоримую истину — история не знает сослагательного наклоне¬
ния, тогда как все остальное есть фигура речи типа если б да кабы...
Весной 1239 г. Батый приступил к завоеванию Южной Руси. Пер¬
вым на его пути крупным городом стал Переяславль Южный, который
был захвачен татарами, разорен и сожжен дотла, а «защитники города
истреблены или взяты в плен. В пламени пожаров погибли многие на¬
селенные пункты в окрестностях Переяславля»4. Осенью того же года
«монголо-татары вторглись в пределы Черниговской земли и вскоре
осадили столицу княжества». Чернигов пал и «был сожжен, люди
истреблены, монастыри и храмы разграблены. До сих пор археологи
обнаруживают следы этого страшного разгрома. Город восстановился
в древнерусских пределах только к XVIII в.»5.
По словам П. П. Толочко, «разорение Черниговского и Переяслав¬
ского княжеств в 1239 г. стало своеобразной прелюдией к большому
походу на Южную Русь и страны Центральной Евррпы»6. Осенью
1 Там же. С. 169-171.
Там же. С. 171.
Там же. С. 171-172.
Там же. С. 172.
Там же. С. 172-173.
Там же. С. 173.
6

296
И. Я. Фроянов
1240 г. монголы форсировали Днепр в районе южного пограничья
Руси и «прошли “облавой” от Поросья до Киева. Они разрушили и со¬
жгли города-крепости по Роси, Днепру и Стугне. Раскопки городищ
неизменно обнаруживают следы пожарищ. На многих из них жизнь
больше не возродилась. Это, разумеется, не означает, что все населе¬
ние этих крепостей было уничтожено, но оставшиеся в живых в луч¬
шем случае селились где-то рядом и новому поселку давали старое
название. Большое количество кладов золотых и серебряных изделий
из Княжей горы, а также городища у села Сахновка на Черкасщине
свидетельствуют о том, что все их жители погибли и извлекать из зем¬
ли спрятанные ценности было некому»1.
Настал черед и Киева. После сравнительно продолжительной оса¬
ды древняя столица Руси была взята и подверглась «страшному раз¬
грому. Летописец свидетельствует, что монголо-татары разграбили
Св. Софию и все монастыри, а людей “от мала до велика вся убиша
мечем”. Плано Карпини, проезжавший в ставку Батыя в 1246 г., видел
тотальное разорение Киева и Киевской земли». П. П. Толочко, прекрас¬
но осведомленный в археологии Киева, являясь специалистом в этой
области исторических знаний, говорит: «Археологические раскопки
с документальной точностью подтверждают свидетельства очевид¬
цев. В разных частях города обнаружены огромные братские могилы,
насчитывавшие по несколько тысяч костяков. Скелеты со следами на¬
сильственной смерти находили под толстым слоем пожарищ, в под¬
клетях жилых домов и просто на древних улицах. Конечно, монголы
не смогли уничтожить Киев полностью, но действительно свели его...
“ниначто” Из более чем 40 монументальных каменных зданий (двор¬
цов и храмов) уцелело (и то в сильно поврежденном виде) не более
5-6, из 9 тыс. дворов — 200 и те, вероятно, были отстроены между
1240 и 1246 гг., а из 50-тысячного населения осталось не более 2 тыс.
В ряде районов древнего Киева, в частности в центральном, жизнь
возродилась только через несколько столетий»2.
Затем татары направились к Владимиру и Галичу, сея смерть и ра¬
зорения на своем пути: «раскопки Вышгорода и Белгорода, городищ
по Тетереву, Случи, Горыни, Южному Бугу и другим рекам обнаружи¬
вают следы героической обороны и гибели этих центров. Практиче¬
ски во всех этих центрах археологи выявляют мощные слои пожарищ;
1 Там же. С. 174.
Там же. С. 176-177.

IV. «Оборонцы;
297
под крепостными стенами, во рвах, на улицах и площадях покоятся
сотни человеческих останков, орудия труда, инструменты ремеслен-
ников, предметы вооружения, украшения»1. Показательна судьба го¬
родища Райки на Житомирщине. Археологические раскопки, произ¬
веденные тут, позволили «с исключительной точностью представить
всю полноту трагедии, постигшей жителей этого городка. По-види¬
мому, никто не остался в живых. Мужчины полегли в жестокой битве
с монголами, женщины и дети сгорели в своих домах или были убиты.
На городище не было места, где бы не лежали человеческие останки.
Картину полного уничтожения Райковецкого городища дополняют ко¬
сти домашних животных, также погибших в огне. Жизнь здесь боль¬
ше не возродилась»1 2.
П. П. Толочко убедительно воспроизводит происшедшее с главны¬
ми городскими центрами Юго-Западной Руси — Владимиром и Га¬
личем. И тот и другой подверглись «жестокому разгрому»3. Трудно
сказать, какой из этих городов пострадал больше. Известно только,
если верить Толочко, что «после монгольского разгрома Галич опу¬
стел; столица земли была перенесена в Холм, а новый город с одно¬
именным названием был основан на другом месте»4.
Многие юго-западные древнерусские города тоже оказались раз¬
громленными. Избежали подобной участи «лишь те центры, которы¬
ми врагу не удалось завладеть», либо расположенные «вне маршрута
монгольской “облавы” В Волынской и Галичской землях таких горо¬
дов было больше, чем в среднем Поднепровье»5.
Проблема «древнерусский город в условиях татаро-монгольского
нашествия» столкнула П. П. Толочко с одной историографической те¬
орией. «В свое время, — заметил он, — археолог М. К. Каргер выска¬
зал мысль, что в летописных рассказах нельзя не обратить внимания
на различное отношение монголов к городам — в зависимости от сте¬
пени оказанного сопротивления. Города, которые сдавались быстро,
не подвергались разрушению и избиению, но отделывались лишь раз¬
граблением населения, особенно богатых монастырей и храмов. Од¬
нако таких городов на Руси, как считал М. К. Каргер, было немного.
1 Там же. С. 177, 178.
Там же. С. 178-179.
Там же. С. 179-180.
Там же. С. 180.
5 Там же. С. 179.

298
И. Я. Фроянов
Л. Н. Гумилев повторил эту мысль, но по-другому расставил акцен¬
ты. Назвав в числе пострадавших города Рязань, Владимир, Суздаль,
Торжок и Козельск, историк утверждал, что “другие города сдались
на капитуляцию и были пощажены” Ни М.К. Каргер, ни Л. Н. Гуми¬
лев не смогли назвать хотя бы приблизительный список древнерус¬
ских городов, которые сдались на милость победителей и не подвер¬
глись разрушениям. Утверждения ряда исследователей о якобы неза¬
интересованности монголо-татар в разорении Руси и их благородстве
по отношению к побежденным не находят подтверждения ни в пись¬
менных, ни в археологических источниках»1.
Вопреки представлениям Л. Н. Гумилева и его последователей,
смягчающим разрушительный характер нашествия монголов, П. П. То-
лочко, напротив, подчеркивает разрушительность этого нашествия
для Руси1 2. Согласно исследователю, от прихода завоевателей «наибо¬
лее пострадала Южная Русь»3.
В результате, считает Толочко, «русские земли оказались вклю¬
ченными в огромные владения Золотой Орды. Завоеватели провели
в них перепись населения с целью обложения данью. Взиманием этой
дани, вошедшей в народную память как “татарщина”, занимались ор¬
дынские баскаки. Особенно свирепствовали они в Киевской, Черни¬
говской и Переяславской землях. Галичина и Волынь, по-видимому,
платили дань Орде лишь спорадически, главным образом тогда, когда
ордынцы проходили через эти земли в Литву и Польшу»4.
Татаро-монголы установили в завоеванных землях Руси «“режим
систематического террора” Малейшее неповиновение русских вызы¬
вало карательные экспедиции монголов. В продолжение второй поло¬
вины XIII в. они осуществили не менее двадцати опустошительных
походов на Русь, каждый из которых сопровождался разорением горо¬
дов и сел, угоном русских людей в полон... Причем речь идет не про¬
сто о грабеже русских княжеств, но о систематической и целенаправ¬
ленной политике их ослабления и удержания в покорности»5.
На фоне этой политики П. П. Толочко рассматривает, деятельность
выдающихся русских князей того времени — Александра Невского
1 Там же. С. 177-178.
Там же. С. 180.
Там же. С. 7-8.
Там же. С. 182.
5 Там же. С. 180-181.

IV. «Оборонцы»
299
и Даниила Галицкого, не заостряя вопрос о том, кто из них был исто¬
рически (т. е. в перспективе) успешнее: «Если на северо-востоке и за¬
паде Руси благодаря умелой политике князей Александра Ярославина
(Невского) и Даниила Романовича (Галицкого) произвол монгольских
темников имел определенные ограничения, то в старой Русской зем¬
ле он был безграничным»1. Или: «Известны случаи активного сопро¬
тивления [монголам. — И. Ф.] как на северо-востоке, так и на западе
Руси. Успешно сражался с Куремсой Данило Галицкий. Умел отстаи¬
вать интересы русских земель и Александр Невский»2.
П.П.Толочко приходит к важному заключению о том, что на про¬
тяжении «всего периода монгольского владычества русские князья
признавали суверенитет хана. Не случайно летописцы называют его
привычным для русских титулом “царь” и постоянно объясняют покор¬
ность русских князей тем, что они находились “в воле татарской”»3.
Подводя итог своим размышлениям насчет последствий монго¬
ло-татарского нашествия на Русь, П. П. Толочко пишет: «Разумеется,
монголы не смогли уничтожить все население или смести его в целых
регионах, как это утверждали представители исторической школы
М. П. Погодина, но они нанесли невосполнимый урон экономическо¬
му и культурному развитию Руси, разрушили веками создававшуюся
систему связей, исключили из общерусского исторического процесса
целые регионы, содействовали консервации феодальной раздроблен¬
ности, по существу, затормозили поступательное развитие русских
земель. На это обстоятельство указывал в свое время Н. И. Костома¬
ров: “Русь, парализованная нашествием и порабощением, со своим
удельным укладом продолжала около века движение на прежний лад,
не имея ни сил переменить этот лад, ни освободиться от этого кошма¬
ра” Порабощенная Русь служила для татар не только источником
их экономического благополучия, но также неиссякаемым источни¬
ком рабочей силы»4.
Тесное общение Руси с Ордой содействовало тому, что восточные
славяне «“окрашивались” в тюркско-монгольские тона. Происходило
это не только путем многочисленных внебрачных связей татарских
воинов с русскими девушками, но и благодаря оседанию части татар
Там же. С. 181.
Там же. С. 182.
Там же.
Там же. С. 180, 193.

300
И. Я. Фроянов
в южнорусском пограничье и их постепенной ассимиляции»1. Однако
«степень взаимных влияний русских и монголо-татар на раннем этапе
их драматического соседства не следует преувеличивать», хотя и «от¬
рицать их наличие тоже нельзя»1 2.
Конечный вывод П.П.Толочко гласит: «Сказанное, разумеется, не дает
оснований для утверждения о симбиозе славянорусской и кочевнической
культур, но вполне убедительно свидетельствует о заметной роли тюркско¬
го этнокультурного элемента в формировании древнерусской этнической
и культурной общности»3. Тем самым Толочко отмежевался от Гумилева,
проповедовавшего теорию симбиоза Руси и Золотой Орды.
* *
*
Взвешенный (хотя отчасти, можно сказать, и условный) подход
в осмыслении результатов нападения монголов на русские земли проя¬
вил А. Ю. Карпов — автор книги «Батый», изданной в серии ЖЗЛ4. Он
не отрицает, как это делают Л. Н. Гумилев и его сторонники, той истины,
что с именем Батыя «связано страшное монгольское нашествие, обру¬
шившееся на Русь в конце 30-х годов XIII века. По силе разрушительного
воздействия на ход русской истории оно не имеет себе равных. Это наше¬
ствие унесло жизни огромного числа людей, стерло с лица земли сотни,
если не тысячи городов и селений, до основания разрушило экономику
страны, свело на нет целые отрасли ремесел, безвозвратно сгубило бес¬
ценные памятники культуры, на два столетия поставив Русь на колени
и едва не уничтожив саму русскую государственность. Почти двухвеко¬
вое ордынское иго — самая черная, самая страшная глава нашей истории.
А потому и личность Батыя в нашем сознании предельно демонизирова¬
на. В силу генетической памяти поколений русских людей Батый одно¬
значно воспринимается как носитель некоего абсолютного зла, как некая
всеразрушающая темная сила, поистине порождении преисподней»5.
Вместе с тем Батый, по словам Карпова, был, «помимо проче¬
го, создателем огромного и оказавшегося весьма жизнеспособным
1 Там же. С. 193.
Там же. С. 194.
Там же. С. 197.
Карпов А. Ю. Батый. М., 2011.
5 Там же. С. 6.

IV «Оборонцы»
301
государства — Золотой Орды, просуществовавшей около двух столе¬
тий и оставившей неизгладимый след в истории всей Восточной Евро¬
пы. Влияние Золотой Орды ощущается в нашей жизни и по сей день,
и многие родовые черты нашей государственности, политической си¬
стемы, ментальности могут быть объяснены через историю вхожде¬
ния русских земель в состав этого государственного образования»1.
Вот почему, согласно историку, «принципиально неверно разде¬
лять в Батые эти две ипостаси — разрушителя и созидателя, проти¬
вопоставлять одно другому, выбирать, кем он был в большей степени.
Так в истории не бывает. Созидатель вполне уживался в Батые с раз¬
рушителем, а жестокий завоеватель — с умелым политиком, находив¬
шим возможность управлять подвластными территориями не только
с помощью страха, но и с помощью законов и снискавшим себе славу
справедливого и даже милостивого правителя — во всяком случае,
именно так отзываются о нем многие современные ему хронисты»2.
Не станем дебатировать довольно спорный вопрос о том, будто «вли¬
яние Золотой Орды ощущается в нашей жизни и по сей день», что «мно¬
гие родовые черты нашей государственности, политической системы,
ментальности» могут рассматриваться как остаточные явления воздей¬
ствия Орды на русскую историю. Это заслуживает особого и обстоя¬
тельного обсуждения. Подчеркнем только три обстоятельства, имеющие
для нас сейчас первостепенное значение, — признание Карповым: 1) та¬
таро-монгольского нашествия, 2) ордынского ига и 3) вхождения русских
земель в состав ордынского государственного образования.
Данные три обстоятельства характеризуют XIII столетие, по спра¬
ведливому мнению Карпова, как переломное для Руси, «взорванное
монгольским завоеванием»3. При этом примечательно то, что «страш¬
ное Батыево нашествие, навсегда изменившее ход нашей истории, яви¬
лось лишь частью, эпизодом Западного похода монгольских армий. По¬
корение Северо-Восточной Руси, включение ее в состав Улуса Джучи
(будущей Золотой Орды) — всего лишь эпизод завоевательной полити¬
ки монголов. Все, что происходило на Руси в середине и второй полови¬
не XIII столетия, определялось вне ее границ — в Орде или еще дальше,
1 Там же.
Там же.
Там же. С. 7. По Карпову, XIII век — это вообще «время грандиозного столкновения
Запада и Востока, когда мир пришел в движение, нарушив все существующие границы
и преодолев изолированность отдельных регионов и культур». Там же. С. 8.

302
И. Я. Фроянов
в Каракоруме, столице Великой Монгольской империи — Еке Монгол
улус, как называли свое государство сами монголы. Русские князья пре¬
вратились “улусников” и “служебников” монгольских “царей” (само
слово свидетельствует о том, что легитимность их власти не ставилась
в русских землях под сомнение). На Руси действовали монгольские за¬
коны; сюда являлись монгольские, уйгурские и хорезмийские чинов¬
ники, творившие свою волю; тысячи русских людей угонялись в Орду
и еще дальше, в Монголию и Китай»1. Тут есть явные натяжки и преуве¬
личения, поскольку не все происходившее на Руси в середине и второй
половине XIII столетия определялось за ее пределами, как заявляет Кар¬
пов. В частности, отмеченные летописцами сопротивление переписи,
нежелание (отказ) платить дань, многочисленные антитатарские город¬
ские восстания, охватившие страну во второй половине XIII в., — все
это никак не укладывается в карповскую формулу. То же надо сказать
и о князьях-«служебниках», якобы безоговорочно и покорно служив¬
ших монгольским ханам. Из летописи известно, например, что князь
Андрей Ярославич, брат Александра Невского, не хотел «служить та¬
тарам». Едва ли это был единственный случай. Что касается отсутствия
сомнений насчет легитимности ханской власти на Руси, о чем говорит
Карпов, то подобному утверждению противоречит поведение Дании¬
ла Галицкого, долго игнорировавшего вызовы татар явиться в ставку
Батыя. Так что не следует упрощать политическую ситуацию, сложив¬
шуюся в Русской земле после завоевания ее монголами. И, конечно,
некоторое недоумение вызывает мысль Карпова о том, будто на Руси
«действовали монгольские законы». Наверное, это недоумение не воз¬
никло бы, объясни автор, какие конкретно законы он имеет в виду и ка¬
кова их роль и значение в правоприменительной практике Руси. Поэто¬
му невольно возникает вопрос: неужто то была Яса Чингисхана? Будь
так, мы стали бы свидетелями настоящего открытия в истории русской
юриспруденции...
Обращаясь к замыслу монголов о походе на запад, А. Ю. Кар¬
пов замечает, что решение о нем принял еще Чингисхан, но сын его
«Джучи — то ли из-за болезни, то ли по каким иным причинам — так
и не притупил к завоеваниям на этом направлении»2. Но уже тогда
«в числе городов, обозначенных как цель похода самим Чингисханом,
значился Кивамен-кермен, то есть Киев. Как видим, слава о главном
2
Там же. С. 7-8.
Там же. С. 22.

IV «Оборонцы»
303
и самом богатом городе Руси достигла Монгольских степей раньше,
чем посланное на запад войско выступило в поход»1.
Идея движения на запад не покидала монголов, и Угедей, приняв
власть над империей великого Чингиса и посоветовавшись со стар¬
шим братом Чагатаем, на курултае 1229 г. подтвердил план отца о за¬
воевании западных народов, среди которых упоминался и народ «ору-
сут», или русские1 2. Однако приступить немедленно к осуществлению
задуманного пока не удалось. И только весной 1235 г. на курултае, со¬
званном великим ханом Угедеем, «было объявлено о начале Западного
похода», нацеленного на завоевание, помимо других стран, и Руси3.
Причем не только Южной Руси, но также Руси Северо-Восточной.
Об этом нам надлежит помнить, так как в новейшей историографии
высказываются мнения, якобы монголы, преследуя злейших своих
врагов половцев, покорение Северо-Восточной Руси не замышляли,
а если и замышляли, то одной лишь Южной Руси, лежащей на пути
в Венгрию, куда бежали кипчаки, возглавляемые ханом Котяном4.
«Так начинался, — пишет А. Ю. Карпов, — завоевательный поход
монголов в Европу. Впрочем, завоевательным он называется нами се¬
годня; таковым он стал для народов, разоренных, уничтоженных и за¬
воеванных монголами. Сами же монголы несколько иначе смотрели
на происходящее. Для них это было не столько завоевание чужого,
сколько утверждение своей власти на те страны и народы, которые
принадлежали им по праву — праву силы и праву установлений “по¬
корителя вселенной” Чингисхана»5. Они «были рождены для войны,
и война надолго стала главным и единственным способом существо¬
вания» — вот почему в общественном сознании монголов затвердела
мысль, в соответствии с которой любые земли, «куда доходили кони
их полчищ», принадлежали им и только им. Яркое подтверждение
тому Карпов находит в послании великого хана Гуюка (ноябрь 1246 г.)
римскому папе Иннокентию IV: «Силою Бога все земли, начиная от тех,
где восходит солнце, и кончая теми, где заходит, пожалованы нам».
1	Там же. С. 24.
Там же. С. 22, 23.
Там же. С. 26.
А. Ю. Карпов затрудняется сказать, по какой причине «монголы с крайней
враждебностью относились к кипчакам — половцам, считая их злейшими врагами». Но он
все-таки нащупал главную основу этой враждебности: «Степи нужны были самим монголам,
а конкуренции они не терпели». Там же. С. 44, 45.
5 Там же. С. 31.

304
И. Я. Фрояноб |
По этой причине «земли кипчаков, русских, болгар и других народов
представлялись им (монголам) той “некоторой окраиной” их государ¬
ства, которая “еще не была полностью покорена” ими»1. Следователь¬
но, с точки зрения монголов, завоевание Руси (причем Руси в целом)
являлось вопросом времени.
Говоря об особенностях войн, которые вели монголы, А. Ю. Карпов
отмечает их чудовищную жестокость, парализующую «всякую волю
к сопротивлению»: «при взятии вражеских городов действовало жест¬
кое правило, откровенно сформулированное знаменитым китайским
министром первых монгольских ханов Елюй Чуцаем: “Как только враг,
отклонив приказ о сдаче, выпускал хотя бы одну стрелу или метатель¬
ный камень по осаждающим войскам, в соответствии с существовавшей
государственной системой все убивались без пощады во всех случаях”
Так было при завоевании Китая, так будет и при завоевании Волжской
Болгарии, Руси, Венгрии...»1 2. Но далеко не всегда монголы придержи¬
вались названного правила. Нередко они истребляли население городов,
сдававшихся без какого-либо сопротивления на милость победителя.
Еще одной, «пожалуй, главной особенностью» монгольских войн
«было использование ими покоренных народов в качестве авангарда
своих войск, живого щита или тарана... Именно эти многочисленные
массы людей и посылались прежде всего на штурм крепостей, в том
числе и тех, которые принадлежали их собственным правителям; есте¬
ственно, что они первыми и гибли от стрел и камней осажденных»3
Воины из покоренных народов «составляли значительную часть мон¬
гольского войска, и «это повелось еще с тех пор, когда воины Чингис¬
хана воевали с соседними, родственными им племенами — Наймана¬
ми, татарами, меркитами, кереитами и прочими вошедшими в состав
их армии. А потому по мере продвижения на запад монгольское вой¬
ско не ослабевало, как это обыкновенно бывает во время длительных
военных кампаний, особенно на чужой, вражеской территории, а нао¬
борот, усиливалось, становилось многолюднее»4.
Вряд ли такая подневольная армия совершала чудесам героизма;
она, по всей видимости, бралачислом и передовойпотогдашним меркам
военной техникой. Нужно еще иметь в виду и то, что ко временам
1 Там же. С. 32.
Там же. С. 37-38.
Там же. С. 37.
4 Там же. С. 38.

IV (Юборонцы»
305
Батыя участие покоренных народов в монгольских войнах стало,
наряду с данью, формой их повинности, способом эксплуатации
со стороны завоевателей, а это, разумеется, не могло вызвать у них
прилив энтузиазма — напротив, они тяготились подобной повинно¬
стью, воспринимая ее как выражение тяжкой иноземной зависимо¬
сти, или, по понятиям века, — рабства.
Приведя к покорности народы Поволжья и половецкой степи, мон¬
голы перенесли свой удар на русские земли. По А. Ю. Карпову, «Русь
была обречена1. Она должна была быть завоевана — таково было
предписание Чингисхана, которое его преемники не могли нарушить.
Мир с русскими князьями был невозможен и еще по одной причине.
Весной 1223 года, накануне битвы на Калке, русские князья убили
татарских послов, присланных к ним для переговоров. Этого монголы
никому не прощали. И хотя ни Юрий Всеволодович, ни другие князья
Северо-Восточной Руси не имели к тому давнему преступлению ни¬
какого отношения, оно должно было горько отозваться им: монголы
не делали различий между отдельными русскими князьями, рассма¬
тривая страну русских (“орусут”) как единое пространство и в этни¬
ческом, и в политических отношениях»2.
Первой нападению татар подверглась, как известно, Рязань. 21
декабря 1237 г., «на пятый день осады», город был взят — «судьба
его трагична: Рязань была полностью сожжена, население вырезано
или уведено в плен»3. «Груды замерзших трупов, остовы обуглив¬
шихся церквей — такой предстанет Рязань взорам возвратившихся
на пепелище. Исследования археологов подтверждают эту страшную
картину: толстый слой пепла покрывает почти всю территорию го¬
родища; под фрагментами сгоревших зданий во множестве найдены
останки тел защитников города — многие со следами сабельных уда¬
ров, проломленными черепами... Старая Рязань так и не возродится
к прежней жизни, не вернет себе былого величия, хотя жизнь еще
долго будет теплиться в ней. Впоследствии столицей княжества ста¬
нет другой город — Переяславль-Рязанский, на который и перейдет
старое название Рязани»4.
1	У Карпова не вызывает сомнений тот факт, что монгольское войско «было поистине
огромным. Оно значительно превосходило те силы, какими располагали в то время русские
князья, — даже в случае их объединения». Там же. С. 49.
2	Там же. С. 53.
Там же. С. 59.
Там же. С. 59, 60.
4

306
И. Я. Фроянов
После взятия и разорения Рязани главные силы монголов устре¬
мились к Коломне, у «самых стен которой», полагает Карпов, произо¬
шло сражение. Исход его был предрешен — русские рати потерпели
поражение. Коломенская битва оказалась «кровопролитной с обеих
сторон». По мнению Карпова, то было, «возможно, самое крупное
полевое сражение за всю историю Батыева нашествия на Русь»1. За¬
тем пришел черед Москвы, стольного Владимира и других городов
Северо-Восточной Руси, превращенных татарами в развалины и по¬
жарища, обезлюдевшие в результате массовых убийств и пленений.
Завоеватели действовали быстро и решительно, ошеломив население
северной Руси: «Стремительность врага, его подавляющее превосход¬
ство над русскими, победы, следовавшие одна за другой, беспощадная
жестокость по отношению к побежденным — все это вызывало ужас,
страх, трепет, подавляло волю к сопротивлению»2.
Не стоит, однако, упрощать ситуацию, рассматривая чересчур од¬
носторонне поведение монголов в завоеванных землях. А. Ю. Карпов
резонно замечает, что «полное истребление жителей не входило в пла¬
ны завоевателей. В этом случае некому было бы работать на них, выпла¬
чивать дань, обеспечивать их всем необходимым»3. Татары здесь прояв¬
ляли определенную гибкость: «Беспощадное разорение страны, чудо¬
вищная жестокость, насилие — и в то же время признание за князьями,
выразившими свою покорность новым властителям, всех ранее принад¬
лежавших им земель, вполне милостивое обращение с ними, включе¬
ние их в существующие в Монгольской империи структуры власти»4.
Двойственность политики монголов в завоеванной Руси Карповым
подмечена верно, за исключением двух деталей. Во-первых, монголь¬
ские ханы, завоевав Русь, признавали за покорившимися им князьями
не земли, а княжения, а точнее сказать, право княжения (правления)
в той или иной земле, или волости. Во-вторых, едва ли есть основание
вести речь о включении русских князей в монгольские структуры вла¬
сти, что означало бы растворение русской государственности в полити¬
ко-государственной системе Золотой Орды, превращение Руси в Орду.
Но это не могло произойти ни при каких обстоятельствах, во всяком
случае, в тогдашних исторических условиях.
Там же. С. 62
Там же. С. 64.
Там же. С. 43.
Там же.

IV «Оборонцы»
307
При всем том нельзя недооценивать массовый характер истя¬
заний и убийств, чинимых монголами в русских городах и весях.
«В первую очередь, — говорит Карпов, — убивали старых, больных,
ни на что не годных. Молодых, способных к работам уводили с со¬
бой — они предназначались либо для обслуживания завоевателей,
либо в качестве “живого щита” или “тарана” на время последующих
битв. Особенно страшная участь ждала молодых и здоровых женщин
и девушек. Как ни кощунственно это звучит, гибель владимирских
княгинь и княжон в сгоревшем Успенском соборе [во время штурма
Владимира. — И. Ф.] была едва ли не лучшим исходом для них. По¬
пади они в руки к татарам — и их ожидали бы поругание и, вероятно,
та же жестокая и мучительная смерть. У татар вошло в обычай после
совершённого насилия вспарывать животы своим жертвам. Офици¬
альный историограф Монгольской империи Рашид ад-Дин объяснял
это неким курьезом, случившимся во время осады одной из средневе¬
ковых крепостей: какая-то старуха пообещала монголам ради сохра¬
нения жизни крупную жемчужину, а когда те потребовали обещанное,
заявила, будто проглотила ее. “Они сейчас же распороли ее живот и за¬
брали эту жемчужину. Вследствие этого случая они стали вспарывать
животы у всех трупов” Но дело скорее в другом. Монголы не хотели
оставлять свое семя в чужой живой плоти, не хотели даровать жизнь
наследникам убитых ими врагов, а потому и прибегали к такому чу¬
довищному способу предотвращения нежелательной беременности.
С той же целью у женщин нередко отрезали груди. Тех же, кому остав¬
ляли жизнь и кого уводили с собой, — если, конечно, они не предна¬
значались на ложе, — старались обезобразить, лишить всяких черт
женской привлекательности. Особенно усердствовали в этом татар¬
ские женщины. Об этой стороне звериной жестокости монголов писал
другой современник Фома Сплитский, очевидец завоевания Венгрии
и Хорватии в 1241-1242 годах: “Татарские женщины, вооруженные
на мужской манер... с особой жестокостью... издевались над пленны¬
ми женщинами. Если они замечали женщин с более привлекательны¬
ми лицами, которые хоть в какой-то мере могли вызвать у них чувство
ревности, они немедленно умерщвляли их ударом меча, если же они
видели пригодных к рабскому труду, то отрезали им косы и с обезо¬
браженными лицами отдавали выполнять обязанности рабынь”»1.
Там же. С. 68-69.

308
И. Я. Фроянов
Пройдя огненным смерчем по Северной Руси, монголы повернули
на юго-восток в половецкие степи. «Обратный путь татар по Русской
земле, — пишет А. Ю. Карпов, — отмечен всё теми же страшными
бедствиями, массовым избиением людей, грабежами и пожарами»1.
Историк предложил свою версию причины отхода завоевателей: «на¬
чиналась весна, а с наступлением весны монголы всегда прекращали
воевать и давали своим коням возможность отдохнуть и восстановить
силы (об этом специально писал... китайский дипломат Сюй Тин, по¬
бывавший у монголов как раз накануне их нашествия на Русь: “С са¬
мого начала весны они прекращают боевые действия. После весны
они всегда выступают на войну уже с добрыми конями”). Но могло
быть и так, что двигавшиеся к Новгороду отряды затребовал к себе
Батый, как раз в это время безуспешно осаждавший Козельск.. .»1 2. Эти
предположения А. Ю. Карпова ничуть не хуже других и потому впол¬
не допустимы. В качестве ремарки, впрочем, можно дополнить: Батый
не затребовал войска к безуспешно осаждаемому городу Козельску,
а отдал приказ о прекращении военных действий и возвращении мон¬
гольского войска в половецкую степь по причине наступившей весны,
т. е. поступил в соответствии с принятой у монголов практикой веде¬
ния войн, засвидетельствованной упомянутым Сюй Тином.
Однако, как бы то ни было, а в результате нашествия Батыя Севе¬
ро-Восточная Русь была «полностью разорена и поставлена на колени»3
Тот же удручающий вид открылся взору историка в Южной
и Юго-Западной Руси. В 1239 г. татары взяли и дотла разорили Пере-
яславль-Южный, Чернигов, а также другие города и села днепровско¬
го левобережья. Затем они ушли обратно: «При всей стремительности
своих действий монголы умели терпеливо выжидать наилучший мо¬
мент для нападения и никогда не торопили событий. Киев был обре¬
чен, и требовалось только время для того, чтобы он, как созревший
плод, упал к их ногам»4. Вскоре Киев пал, и «участь его была ужас¬
ной»5. Карпов, как другие историки, ссылается не только на пись¬
менные источники, но и на археологические материалы, позволяю¬
щие представить, во что завоеватели превратили поверженный город:
1 Там же. С. 77.
Там же. С. 76.
Там же. С. 91.
Там же. С. 88.
5 Там же. С. 102.

IV. «Оборонцы;
309
«находки археологов подтверждают страшную картину киевской тра-
гедии 1240 года. Еще в конце XIX — начале XX века в различных
частях города были обнаружены братские могилы его защитников:
одна в районе северного киевского предместья Дорогожичи, две дру¬
гие недалеко от Десятинной церкви. Сожженные дома и ремеслен¬
ные мастерские, разрушенные храмы, наспех зарытые клады золотых
и серебряных украшений, человеческие скелеты под толстым слоем
пожарища — всё это зримые свидетельства произошедшего. По оцен¬
кам археологов, из более чем сорока известных нам монументальных
сооружений древнего Киева уцелело (да и то в сильно поврежденном
виде) только пять-шесть, из более чем восьми тысяч дворов — лишь
двести, а из 50-тысячного населения города осталось не более двух
тысяч человек. В ряде районов, в частности в центре города, жизнь
возродится только спустя несколько веков»1.
После завоевания Киевской земли «удар войска Батыя был направ¬
лен в Галицкую и Волынскую землю — пожалуй, наиболее развитую
в экономическом отношении в тогдашней Руси»1 2. Татарам понадоби¬
лось всего три дня осады, чтобы взять Владимир, «один из красивей¬
ших городов Западной Руси, которым за десять лет до этого восхи¬
щался венгерский король Андрей (“Такового града не встречал я даже
в немецких странах!” — восклицал он)»; Владимир подвергся полно¬
му уничтожению3. Та же судьба постигла и Галич.
По Волынской и Галицкой землям монголы шли привычным поряд¬
ком — «облавой, туман за туманом» (Рашид ад-Дин), сметая встречав¬
шиеся на их пути поселения4. Правда, «разорению подверглись не все
области Западной Руси. На порубежье Галицкого, Волынского и Ки¬
евского княжеств, в верховьях Южного Буга и Случи, располагалась
так называемая Болоховская земля, своеобразное политическое обра¬
зование, управлявшееся собственными правителями — некими “боло-
ховскими князьями”». Эту землю, как известно, монголы не тронули,
приспособив ее жителей к производству зерна для собственных нужд5.
Монгольский план похода на запад предусматривал вторжение
в Венгрию, принявшую на поселение половцев — откровенных
1	Там же. С. 103.
Там же. С. 104.
Там же. С. 105.
Там же.
5 Там же. С. 105-106.

310
И. Я. Фроянов
врагов татар. С этой точки зрения, ее судьба «была предрешена задол¬
го до того, как войска Батыя обрушились на Южную Русь»1. Но «Вен¬
грия отнюдь не являлась единственной целью их экспансии в Цен¬
тральной Европе. Просто в отличие от большинства других европей¬
ских народов венгры были хорошо известны в Монголии. Бывшие
кочевники, некогда пришедшие на Дунай с Урала, они давно осели
на землю, приняли христианство и сделались неотъемлемой частью
латинского мира. Но занимаемые ими земли представляли собой за¬
падную оконечность сплошной степной зоны Евразии, а потому не¬
изменно привлекали к себе обитателей степей — начиная, по крайней
мере, с вождя гуннов Аттилы. В этом отношении Венгрия не могла
не привлекать и Батыя —- прежде всего как удобная база дальнейшего
действия его конницы в Европе. Ибо целью его похода... изначально
признавались все земли, “куда доходили копыта” коней его войска,
то есть фактически весь мир»1 2. Что касается Венгрии, то удар по ней
завоеватели нанесли не сразу, поскольку «охват противника с флангов,
перекрытие возможных путей отступления, недопущение соединения
изначально разобщенных сил противника —...всё это в полной мере
проявилось во время вторжения монгольского войска в страны Цен¬
тральной и Юго-Восточной Европы. Широким бреднем, облавой про¬
ходя земли Западной Руси, силы Батыя рассредоточились на огром¬
ном пространстве, а затем соединились в несколько больших армий,
которые и должны были нанести удары не только по самой Венгрии,
но и севернее и южнее ее, соответственно — по Польше (а затем Че¬
хии и Моравии) и Трансильвании (Молдавии)»3.
Наголову разгромив Польшу и Венгрию, венцом чего явились
знаменитые битвы при Легнице (9 апреля 1241 г.) и Шайо (11 апреля
1241 г.), но потерпев неудачу в Хорватии и Далмации, татары повернули
на восток и затем покинули Венгрию. Карпов, естественно, задумался
по поводу причин такого, как может показаться, неожиданного поворо¬
та. «Считается, — говорит Карпов, — что Европа в целом и Венгрия
в частности были спасены благодаря событию, которое несколькими
месяцами раньше произошло на другом конце великого Евразийского
материка. Здесь, в Центральной Монголии, в походном дворце в горах
Отэгу-хулан, на рассвете 31 декабря 1241 года умер великий хан Угедей.
1 Там же. С. 108.
Там же. С. 109.
3	Там же.

IV «Оборонцыj
311
К концу зимы — началу весны 1242 года весть об этом должна была
дойти до Батыя. Тогда-то он и отдал приказ готовиться к возвращению
домой»1. Автор задается вопросом: «Но была ли смерть великого хана
единственной причиной завершения Западного похода?» И отвечает:
«Думаю, что нет»1 2. Так в чем же дело? «Прежде всего, — заявляет Кар¬
пов, — надо сказать о том, что задачи, поставленные перед Бату в нача¬
ле Западного похода, были выполнены практически полностью3. Все те
одиннадцать народов, которые ему было поручено завоевать, были заво¬
еваны (во всяком случае, те народы, названия которых мы в состоянии
отождествить). Более того, войска Кадана достигли побережья Адриати¬
ческого моря — то есть в буквальном смысле прошли по всем землям,
по которым могли ступить копыта их лошадей, — а ведь именно так
монголы обозначили пределы того обитаемого мира, который должен
быть завоеван ими»4. Это — во-первых. Во-вторых, «не менее важно
другое. Начиная поход, монголы имели весьма смутное представле¬
ние о народах Запада. Помимо кипчаков (половцев), им были известны
волжские болгары, русские (орусут), ясы и черкесы, венгры и некоторые
другие племена, населявшие Европу. Но оказалось, что этих народов го¬
раздо больше, что на пути монгольских войск находятся бесчисленные
государства с большими городами, развитой экономикой, прекрасно ор¬
ганизованными армиями (пускай и уступающими монгольской в выуч¬
ке и техническом оснащении). Монголы считали титул правителя вен¬
гров — “келар” (король) чуть ли не именем собственным, названием на¬
рода. Но оказалось, что королей в Европе великое множество и они ни¬
чуть не уступают венгерскому ни знатностью, ни могуществом—напро¬
тив, даже превосходят его. Покорив Русь, Венгрию, Моравию и Польшу,
монголы лишь слегка углубились в тело христианской Европы, они были
лишь на окраинах латинского мира. И хватило бы у них сил завоевать его
1 Там же. С. 135.
Там же. С. 138.
Эту мысль А. Ю. Карпов, похоже, почерпнул из книги Р. Ю. Почекаева «Батый. Хан,
который не был ханом», которую' очень хвалил, утверждая, что она «заслуживает самой
положительной оценки: это весьма квалифицированное, добротное исследование, с опорой
на широкий круг источников. Не соглашаясь со многими положениями этой работы и иначе
представляя себе многие аспекты биографии Батыя (в том числе касающиеся русско-
ордынских отношений), я не могу не признать, что книга Р. Ю. Почекаева служила для меня
своего рода ориентиром, позволявшим сверять собственные выводы с выводами ее автора»
(там же. С. 10). О книге Почекаева поговорим несколько позже.
4	Там же. С. 138.

312
И. Я. Фроянов
целиком?»'. Ответ на последний вопрос у Карпова скорее отрицатель¬
ный, чем положительный, тем более что к подобному ходу мыслей скло¬
нялся, как ему кажется, сам Батый — «нет сомнений в том, что Батый,
как и раньше, уделял самое серьезное внимание разведке и сбору инфор¬
мации о будущих противниках. И он должен был понять, что по мере
продвижения на запад задача покорения всей Европы, всего мира стано¬
вится всё более и более несбыточной, превращается в утопию»1 2. И вот
Батый, по Карпову, отказался, причем сознательно, «от идеи покорения
мира»3. Монгол понял и то, что «расширение собственного улуса не мог¬
ло быть бесконечным», поскольку «нескончаемая война не давала ему
возможности извлечь выгоду из уже завоеванного. В результате Запад¬
ного похода он овладел громадными пространствами Евразии. Ему при¬
надлежала вся степная зона Евразийского материка — Дешт-и-Кипчак,
а также земли, лежавшие к югу и северу от нее. Углубляться еще дальше
на запад в данных условиях значило терять, а не приобретать. И Батый
предпочел завершить завоевания, в том числе и для того, чтобы присту¬
пить к освоению уже завоеванных территорий. Можно сказать и так: он
имел уже достаточно для того, чтобы не стремиться к большему. Несо¬
мненно, надо быть незаурядным политиком, чтобы в реальных услови¬
ях, а не на бумаге осознать эту простую истину»4.
Мы не знаем (и знать не можем), о чем думал Батый и как он оце¬
нивал ситуацию после разгрома Венгрии и Польши. Нам известно
одно: что после, казалось бы, завоевания Венгрии и Польши Батый
покинул территорию этих государств, не воспользовавшись в даль¬
нейшем плодами данного завоевания, хотя для того у него имелись
все необходимые военные средства. А. Ю. Карпов верно замеча¬
ет, что «впоследствии, при преемниках Батыя, монгольские войска
еще будут нападать и на польские, и на венгерские земли — правда,
уже не с таким размахом»5. Дело тут не столько в размахе, сколько
в существе подобных нападений. Ведь эти нападения предприни¬
мались в отношении стран, независимых от монголов. Ни Венгрия,
ни Польша регулярных и долговременных даней Орде не платили
1 Там же. С. 138-139.
Там же. С. 139.
«Вероятно, — замечает А. Ю. Карпов,—он оценивал ситуацию более реалистично—
и в этом, несомненно, проявился присущий ему трезвый, практический взгляд на суть
происходящих событий». Там же. С. 140.
4	Там же.
5	Там же.

IV «Оборонцыi
313
и воинскую повинность не несли, а венгерские и польские короли
за ярлыками, подтверждающими их властительский статус, в хан-
скую ставку не ездили. В ином положении оказалась Русь и ее князья,
хотя разгром (= завоевание) Венгрии и Польши давал возможность
Батыю установить порядки, аналогичные тем, которые введены
были им в Русской земле. Но он ушел оттуда, не воспользовавшись
плодами добытой победы, породив загадку, над которой позднейшие
историки ломали и до сих пор ломают голову.
Многие полагают, что причиной прекращения войны на западе
послужила кончина великого хана Угедея. А. Ю. Карпов признает эту
причину, но не считает ее, как мы убедились выше, единственной. Из¬
вестие о смерти великого хана, конечно, повлияло на решение Батыя
свернуть военные действия и двинуться на восток1. Но суть вопроса
в данном случае была, по всему вероятию, не столько в самом факте
смерти каана, сколько в последствиях этого факта — реальной возмож¬
ности избрания великим ханом Гуюка, весьма враждебно настроенно¬
го к Батыю, который не мог, разумеется, не вглядываться в вырисовы¬
вающуюся для себя перспективу, осуществись это избрание. В чем со¬
стояли мотивы названной враждебности Гуюка?
Об этом можем судить по тому, что произошло во время пира,
созванного Батыем где-то ранней весной 1240 г. «По обычаю, при¬
нятому у монголов, — говорит Карпов, — после завершения очеред¬
ной военной кампании царевичи и старшие эмиры собрались вместе
и устроили грандиозный пир. Помимо прочего, предстояло решить:
продолжать ли Западный поход или вернуться домой...»1 2. Здесь
и возник скандал между Батыем, с одной стороны, и царевичами
Гуюком, сыном Угедея, и Бури, внуком Чагатая, — с другой. О том,
как это было, узнаем из донесения Батыя великому хану Угедею:
«Силою Вечного Неба и величием государя и дяди (Угедея) мы раз¬
рушили город Мегет (албанская столица Магас3) и подчинили твоей
праведной власти одиннадцать стран и народов и, собираясь повер¬
нуть к дому золотые поводья, порешили устроить прощальный пир.
Воздвигнув большой шатер, мы собрались пировать,, и я, как стар¬
ший среди находившихся здесь царевичей, первый поднял и выпил
1	«Смерть Угедея, — рассуждает Карпов, — должна была привести к немедленному
прекращению военных действий». Там же. С. 138.
2	Там же. С. 91.
3	ХрусталевД. Г. Русь и монгольское нашествие (20-50-е гг. XIII в.). СПб., 2013. С. 201.

314
И. Я. Фроянов
провозглашенную чару. За это на меня прогневались Бури с Гуюком
и, не желая больше оставаться на пиршестве, стали собираться уез¬
жать, причем Бури выразился так: “Как смеет пить чару раньше всех
Бату, который лезет равняться с нами? Следовало бы протурить пяткой
да притоптать ступнею этих бородатых баб, которые лезут равняться!”
А Гуюк говорил: “Давай-ка мы поколем дров на грудях у этих баб, во¬
оруженных луками! Задать бы им!” Эльчжигидаев сын Арасгун доба¬
вил: “Давайте-ка мы вправим им деревянные хвосты!” Что же касается
нас, то мы стали приводить им всякие доводы об общем нашем деле
среди чуждых и враждебных народов, но так и разошлись не прими¬
ренные под влиянием подобных речей Бури с Гуюком. Об изложенном
докладываю на усмотрение государя и дяди». А. Ю. Карпов сопроводил
приведенный текст послания Батыя Угедею следующим комментарием:
«Как видим, Гуюк и Бури считали себя выше Бату и не допускали о том,
что тот станет “равняться” с ними. Стоит ли усматривать тут намеки
на происхождение отца Бату Джучи? Или на то, что Бату не был стар¬
шим сыном своего отца? Или же речь идет о превосходстве царевичей
в военном отношении, об их вкладе в достижении общей победы? Я ду¬
маю, что последнее наиболее вероятно. Но в любом случае обвинения,
прозвучавшие в адрес номинального предводителя монгольского вой¬
ска, кажутся беспрецедентными. Само наименование его “бородатой
бабой”, угрозы “протурить пяткой”, “притоптать ступнею”, “поколоть
дров на грудях” и особенно “вправить деревянный хвост” (а всё это
должно было пониматься вполне буквально) — что может быть оскор¬
бительнее, унизительнее?! И это при том, что ссоры между монголами
вообще случались очень редко — особенно же во время военных дей¬
ствий. (“Раздоры между ними возникают или редко или никогда, и хотя
они доходят до сильного опьянения, однако, несмотря на свое пьянство,
никогда не вступают в словопрения или драки”, — специально отмечал
долго живший среди монголов Плано Карпини.) Чего же ждали от Бату
царевичи? Что он начнет свару, утратит контроль над собой и это даст
им возможность сместить его. Но их уход с пира и без того означал,
что они отказываются подчиняться ему, не признают его своим предво¬
дителем, — об этом они заявили открыто»1.
При чтении Батыева донесения возникает ощущение, что отпра¬
витель что-то недоговаривает, сосредоточив внимание на внешней
Карпов А. Ю. Батый. С. 92-93.

IV «Оборонцы»
315
стороне дела — скандальном поведении царевичей. И все же некото¬
рые важные детали происшедшего можно воссоздать из имеющего¬
ся в нашем распоряжении текста. Их, скажем справедливости ради,
уловил и Карпов, но, к сожалению, не истолковал до конца. Верно
то, что Гуюк и Бури «считали себя выше Бату и не допускали мыс¬
ли, что тот станет “равняться” с ними». Ну а далыпе-то что? Какой
важнейший вывод вытекает отсюда? Скорее всего, тот вывод, что ца¬
ревичи тем самым исключали возможность избрания Батыя великим
ханом, оставив ее за собой, а точнее сказать — за Гуюком. Для Ба¬
тыя это был не только неприемлемый, но и опасный вариант. Следует,
по всему вероятию, признать, что наряду с династическим вопросом
возникла военная проблема. И тут нет необходимости выбирать одно
из двух, как проделывает Карпов, — было и то и другое.
Смысл военной проблемы недвусмысленно обозначен в докумен¬
те — на пиру обсуждалось решение Батыя прекратить войну в Европе
и «повернуть к дому золотые поводья». И вот тут мнения царевичей
и Батыя радикально разошлись. Батый старался убедить своих оппо¬
нентов, но, увы, понапрасну: «Что касается нас, мы стали приводить
им (Гуюку и Бури) всякие доводы об общем нашем деле среди чуж¬
дых и враждебных народов, но так и разошлись не примиренные...».
Царевичи, похоже, обвинили Батыя в неумении воевать и трусости.
Отсюда уподобление ими Батыя и его сторонников «бородатым ба¬
бам, вооруженным луками». Споры дошли до столь высокого накала,
что со стороны царевичей стали раздаваться призывы расправиться
с Батыем и теми, кто соглашался с ним. Гуюк и Бури с негодованием
покинули застолье. Они, следовательно, выступали за продолжение
Западного похода, преследующего цель покорения народов Западной
Европы. Это косвенно подтверждают слова послания Гуюка (ставше¬
го уже великим ханом), обращенные через Плано Карпини к римско¬
му папе Иннокентию IV: «Силою Бога все земли, начиная от тех, где
восходит солнце, и кончая теми, где заходит, пожалованы нам. Кроме
приказа Бога, так никто не может ничего сделать. Ныне вы должны
сказать чистосердечно: “Мы станем вашими подданными, мы отдадим
вам все свое имущество” Ты сам во главе королей, все вместе без ис¬
ключения придите предложить нам службу и покорность. С этого вре¬
мени мы будем считать вас покорившимися. И если вы не последуете
приказу Бога и воспротивитесь нашим приказам, то вы станете (на¬
шими) врагами. Вот что вам следует знать. А если вы поступите

316
И. Я. Фроянов
иначе, то разве мы знаем, что будет, одному Богу известно. В последние
дни джамада-оль-ахар года 644 (3-11 ноября 1246 г.)»1. В примечании
Н.Шастиной к посланию Гуюка читаем: «Письмо носит ярко выра¬
женный угрожающий характер и вполне соответствует рассказу Плано
Карпини о предполагаемых монголами походах, которые, как извест¬
но, не были осуществлены»2. Но тогда, в момент осуществления За¬
падного похода, возглавляемого Батыем, царевич Гуюк, надо думать,
был решительно настроен на продолжение этого похода, что породило
скандал на монгольском пиру. Остроте конфликта могло способство¬
вать убеждение Гуюка и Бури в том, что предложение Батыя являлось
отступлением от заветов Чингисхана о завоевании мира, отступлени¬
ем, которое можно было истолковать как измену делу великого предка.
Не отсюда ли их призывы к физической расправе с Батыем...
Этот скандал еще больше убедил Батыя в безотлагательном пре¬
кращении похода и возвращении в места, где можно было бы укре¬
пить свое положение, собрав вокруг себя нужные для того силы. Такие
места он нашел в низовьях Волги, послуживших центром созданного
им мощного государства, которое стало называться Золотой Ордой.
Следовательно, остановка Западного похода и возвращение назад пре¬
вращались для Батыя в меры по обеспечению личной безопасности.
Недаром, обосновавшись на Нижней Волге, он так и не появился в Ка¬
ракоруме, едва не доведя дело до прямого вооруженного столкновения
с Гуюком, не состоявшегося по чистой случайности — неожиданной
смерти великого хана, выступившего в поход против Батыя.
А. Ю. Карпов, как мы знаем, иначе объяснил прекращение Запад¬
ного похода: «Батый предпочел завершить завоевания... для того,
чтобы приступить к освоению уже завоеванных территорий. Мож¬
но сказать и так: он имел уже достаточно того, чтобы не стремиться
к большему»3.
Данный взгляд позволил Карпову предложить свою интерпрета¬
цию высказывания А. С. Пушкина о роли России в исторических судь¬
бах Запада во времена монгольских завоеваний. Придется привести
его соображения полностью, повторив при этом слова великого поэта.
Итак, по Карпову, в смысле указанных только что причин, побудив¬
ших Батыя завершить Западный поход, «следует понимать расхожую
1 Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. М., 1957. С. 221.
Там же.
3 Карпов А. Ю. Батый. С. 140.

IV «Оборонцы:
317
мысль о том, что именно Русь спасла Европу от ужасов монгольско¬
го завоевания, — мысль, наиболее четко и ясно сформулированную
А. С. Пушкиным еще в 1834 году: “России определено было высокое
предназначение: ее необозримые равнины поглотили силу монголов
и остановили их нашествие на самом краю Европы; варвары не ос¬
мелились оставить у себя в тылу порабощенную Русь и возвратились
на степи своего востока. Образующееся просвещение было спасено
растерзанной и издыхающей Россией...” Мысль в принципе верная,
но с несколькими существенными оговорками. Во-первых, нельзя по¬
нимать ее так примитивно, как это делали историки советского време¬
ни (не по своей воле, конечно, но в силу навязанной им политической
необходимости): дело вОвсе не в том, что монгольские войска, “исто¬
щенные тяжелыми боями на Руси”, были не в состоянии преодолеть
сопротивление европейских армий (как мы знаем, монгольские вой¬
ска, напротив, усиливались за счет покоренных народов, в том числе
и за счет русских); и не в том, что в тылу монгольских войск будто бы
разворачивалась партизанская война против захватчиков (еще один
излюбленный сюжет советской историографии). Русь действительно
защитила, прикрыла, спасла собой Европу — но прежде всего тем,
что раньше, чем Европа, приняла на себя удар татарских орд. Во-вто¬
рых, в этой связи следует говорить не только о Руси, но и о других
народах, одновременно с ней или раньше, чем она, подвергшихся
нашествию. Как и они, Русь поглотила агрессию завоевателей, дала
им возможность безжалостно и жестоко разорять свои земли, расхи¬
щать свои богатства, подвергать нещадной эксплуатации свое насе¬
ление, — и тем самым сделав не столь актуальной задачу завоевания,
разорения и расхищения других стран и народов, лежавших дальше
на запад. Миссия России, как это случалось не раз, свелась к тому,
что она своей собственной плотью притупила остроту вражеской
сабли и смягчила силу удара. Известно: южные и восточные рубежи
России, к несчастью, не имеют естественной защиты; Европа же, по¬
мимо цепи горных хребтов, прикрыта с востока Русью — в этом и за¬
ключается одно из кардинальных различий в их исторических судь¬
бах»1. Надо заметить, что Карпов пытался оспорить приоритет мыс¬
ли А. С. Пушкина, заявляя: «Между прочим, впервые почти за шесть
столетий до Пушкина ее высказал архидиакон Фома Сплитский.
Там же. С. 140-141.

318
И. Я. Фроянов
“...Благодаря сильному сопротивлению рутенов (русских), — писал
он о монголах, — они не смогли продвинуться дальше; действительно,
у них было множество сражений с народами рутенов и много крови
было пролито с той и другой стороны, но они были далеко отогнаны
рутенами” Правда, здесь сплитский хронист ошибочно и с очевид¬
ной хронологической неувязкой оценивал действия монголов после
их первого нашествия на Восточную Европу в 1223 году. “Поэтому,
свернув в сторону, — продолжал он, — они с боями прошли по всем
северным землям и оставались там двадцать лет, если не дольше”»1.
Что можно сказать по поводу этих рассуждений А. Ю. Карпова?
Мысль А. С. Пушкина он называет расхожей, придавая ей такого рода
словоупотреблением негативный оттенок. Считая на словах пушкинскую
мысль «в принципе верной», Карпов своими «существенными оговор¬
ками» на деле ее отрицает. Заодно достается и советским историкам, ко¬
торые «в силу навязанной им политической необходимости»2 якобы по¬
нимали ее примитивно. Русь, по Карпову, спасла Европу, оказывается,
тем, что раньше европейских стран «приняла на себя удар татарских орд»
и позволила татарам разорять и грабить себя, утолив их жажду завоева¬
ний и расхищений чужых богатств, что сделало в свою очередь «не столь
актуальной задачу завоевания, разорения и расхищения других стран
и народов, лежавших дальше на запад». Но и здесь она разделила заслу¬
гу перед Европой с народами, подвергшимися наряду с ней татарскому
нашествию. Карпов, следовательно, подверг ревизии идею А. С. Пушки¬
на и многих поколений русских историков о великой исторической роли
и предназначении России в судьбах Западной Европы времен татаро-мон¬
гольских завоеваний, обезличив ее значение в истории западноевропей¬
ских народов. Он выставил Русь как страдательное и безвольное государ¬
ственное образование, которое «своей собственной плотью притупила
остроту вражеской сабли и смягчила силу удара». Карпов, кроме плоти,
ничего не ощущает: ни духа отчаянной борьбы и сопротивления завое¬
вателям со стороны наших предков, ни их мужества, героизма и отваги.
Поистине кособокий взгляд! Наконец, зря он поставил Фому Сплитского
впереди А. С. Пушкина, ибо они говорили о разных вещах: Фома о «силь¬
ном сопротивлении» русских монголам, а Пушкин — о «необозримых
равнинах» России, поглотивших монгольскую силу.
1 Там же. С. 140.
Что скрывалось за этой «политической необходимостью», в чем заключался смысл
ее, автор, к сожалению, не поясняет.

IV. «Оборонцы:
319
Батый возвращался «из Западного похода через земли Южной Руси».
Его «обратный путь также отмечен кровавыми следами, хотя и в не та¬
кой степени, как путь на запад»1. По понятной причине в Монголию
он не вернулся, обосновавшись «в Кипчакских степях, на берегах Вол¬
ги. Именно сюда на долгие десятилетия и даже столетия переместился
центр политической жизни всей Восточной Европы»1 2. Автор впадает
здесь в некоторое преувеличение, так как центральное политическое
значение поволжской Орды для Восточной Европы было несколько по¬
колеблено, поскольку «в 70-х годах XIII в. в Золотой Орде стал наме¬
чаться второй — наряду с Поволжьем — военно-политический центр.
Один из выдающихся золотоордынских военачальников темник Ногай
занял обширную территорию к северу от берегов Черного моря, ох¬
ватывающую значительную часть Южнорусской равнины к востоку
от р. Истра. Оставаясь подвластным Менгу-Тимуру, Ногай в 70-х годах
XIII в. приобретает все большее и большее влияние в делах Золотой
Орды, и с его возраставшим значением начали считаться и в Византии
и в Египте. Наконец, со смертью Менгу-Тимура в Золотой Орде прямо
образовались два военно-политических лагеря»3. Такая ситуация дава¬
ла возможность русским князьям лавировать между этими лагерями,
добиваясь собственных целей. Но особенно подорванным политиче¬
ское могущество золотоордынских ханов оказалось во второй поло¬
вине XIV в., во время так называемой замятии в Орде, что позволило
Москве стать влиятельным политическим центром среди остальных
княжеств Северо-Восточной Руси. Вот почему исчислять столетиями
существование Волжской Орды в качестве центра «политической жиз¬
ни всей Восточной Европы» нет должных оснований.
Золотая Орда, соединившая «разноязыкую, многоконфессиональ¬
ную массу племен и народов, держалась, по Карпову, на их «глубоком,
животном страхе перед грозными завоевателями. Представители дру¬
гого мира, другой цивилизации, монголы внушали ужас одним своим
видом, своими обычаями, манерой ведения войны, несомненным пре¬
восходством на поле брани,.а более всего — своей жестокостью»4. Они
зарекомендовали себя изощренными “умельцами” по части лишения
«человека жизни самым чудовищным, самым противоестественным
1	КарповА.Ю. Батый. С. 141.
Там же. С. 142.
Насонов А. Н. Монголы и Русь (история татарской политики на Руси). М.; Л. 1940. С. 69.
4 КарповА.Ю. Батый. С. 158.

320
И. Я. Фроянов
образом: то вспарывая своим жертвам животы, то взрезая грудную
клетку и вырывая у живого еще сердце, то отрезая голову, руки и ноги,
расчленяя человека “по суставам”, то забивая глотку землей или кам¬
нями, то затаптывая лошадьми или затравливая собаками, выдавли¬
вая жир или желчь и вытягивая жилы, сдирая кожу, сваривая в котле
с кипящей водой или сжигая на открытом огне, а то давя насмерть
досками, на которых сами они могли устраивать пир (как это было,
например, после битвы на Калке в 1223 году)»1. Однако А. Ю. Карпов,
словно ужаснувшись поведанному, спешит поправить себя, заявляя,
что монголы были ничуть не хуже других народов-завоевателей, ко¬
торые проявляли не меньшие жестокости. Отличие монголов состо¬
яло лишь в том, что они являлись «другими — настолько другими,
что впервые встретившиеся с ними христианские и мусульманские
интеллектуалы не находили ни примеров в древней и новой истории,
ни аналогий, чтобы хоть с кем-то или с чем-то сравнить их, — кро¬
ме разве что неясных пророчеств Апокалипсиса об ужасах последних
дней мира»2.
Переходя к описанию воздействия татар на общественное созна¬
ние русских, Карпов замечает: «И очень скоро страх перед “злыми
татарами” пронизал все слои общества. Страх этот проявлялся, мож¬
но сказать, на генетическом уровне спустя десятилетия и даже сто¬
летия после самого завоевания, парализуя всякую волю к сопротив¬
лению, зачастую подавляя даже элементарное чувство самосохра¬
нения. “За умножение грехов наших смирил нас Господь Бог перед
врагами нашими: да если явится где один татарин, то многие наши
не смеют сопротивляться ему; если же двое или трое, то многие рус¬
ские, бросая жен и детей, обращаются в бегство” — так напишет
русский книжник в начале XV столетия, спустя 170 лет после Баты-
ева нашествия и спустя четверть века после Куликовской победы.
Читать подобные строки горько». Но чтобы, по-видимому, не впасть
в конечную, безысходную тоску и жалость, Карпов замечает: «Так
было не только на Руси. То же чувство животного страха охватывало
людей во всех странах, подвергшихся нашествию»3. Перед нами слу¬
чай, когда современный исследователь чересчур доверился древне¬
му летописцу. Если бы на самом деле было так, как говорит древний
1
Там же. С. 159.
Там же.
Там же.

IV «Оборонцы:
321
книжник, вряд ли бы имели место многочисленные антитатарские
движения, охватившие множество городов Северо-Восточной Руси
во второй половине XIII в., немыслимо было бы мощное восстание
в Твери 1327 г., сопровождавшееся избиением татар во главе с ро¬
дичем хана Узбека, едва ли бы русские снискали славу победителей
в битвах на Воже (1378) и Куликовом поле (1380) и пр. Правда, автор
находит все-таки в русском народе нравственные силы, позволив¬
шие ему освободиться от татарского владычества. Однако накопле¬
ние этих сил заняло немало времени: «Пройдет еще не одно десяти¬
летие, сменится не одно поколение — и лишь постепенно вызреет
в русском обществе та нравственная сила, которая способна будет
поднять людей на свержение ненавистного ордынского ига»1. А пока
господство монголов развращало и калечило души русских людей:
«десятилетия страха, постоянного унижения, бесконечного крово¬
пролития вселяли озлобление в души, порождали всеобщую нена¬
висть, недоверие, вероломство»1 2.
По убеждению А. Ю. Карпова, русские земли, покоренные татара¬
ми, вошли «в состав государства Джучидов», но в ином качестве, чем,
скажем, «земли кочевников-половцев»: «их безжалостное разорение
в ходе завоевания и после него не имело целью ликвидацию соб¬
ственно государственности3; эти земли не были нужны татарам сами
по себе, ибо не годились для кочевий. Их надлежало использовать
главным образом как источник постоянного обогащения и пополне¬
ния рабочей и воинской силы, а для этого удобнее было сохранить су¬
ществующие в них властные структуры, подчинив их себе и включив
во властные структуры Монгольской империи»4. По словам Карпова,
«первые десятилетия татарского владычества над Русью отмечены
беспощадным, почти ничем не ограниченным произволом татар, про¬
должающимся разграблением страны, массовыми убийствами, уво¬
дом населения в рабство»5. Особенно тяжкой повинностью являлась
дань, «губительная для страны и народа»6. Размер дани исчислялся
1 Там же. С. 173.
Там же.
Получается несколько странная государственная конструкция — отдельная
государственность в составе государства.
4	Там же. С. 163. Но подобное «включение» и есть ликвидация ранее существовавшей
на Руси государственности.
5	Там же. С. 167.
Там же. С. 168, 169.
6

322
И. Я. Фроянов
посредством переписей населения, которые «начнутся в русских зем-
лях позднее (первое всеобщее “исчисление” Северо-Восточной Руси
отмечено летописью после смерти Батыя, в 1257 году). Но судя по сви¬
детельству Плано Карпини, “исчисления” отдельных городов и сел
происходили на Руси в первое десятилетие ордынского ига»1. Тут не¬
обходимо отметить два важных наблюдения А. Ю. Карпова: 1) взима¬
ние дани с русского населения сразу после его приведения к покорно¬
сти и 2) установление на Руси «ордынского ига». Не менее важным
является еще одно наблюдение историка, согласно которому князья
Ярослав Всеволодович и сын его Александр Невский стояли «у исто¬
ков организационного оформления ордынского ига», будучи «в лагере
татар — и в буквальном, и в переносном смысле»1 2. Такой подход по¬
влек за собой необходимость сопоставления политики по отношению
к татарам Даниила Галицкого и Александра Невского — вопрос, весь¬
ма актуальный в современной историографии и общественно-полити¬
ческой мысли.
Даниил Галицкий, замечает А. Ю. Карпов, «практически сразу
по возвращении от Батыя... встал на путь пока еще глухого и тай¬
ного сопротивления ордынскому игу. Еще через Плано Карпини,
на обратном пути из Орды, Даниил завязал сношения с римским па¬
пой Иннокентием IV, который как раз в эти годы усиленно хлопотал
о создании антитатарской коалиции, включавшей бы в себя и пра¬
вителей русских земель. В переговорах с папой отчетливо звучала
и “татарская” тематика, возможность совместной борьбы с татара¬
ми обсуждалась и с венгерским королем. Однако реальной помощи
от папы Даниил так и не дождется, что вскоре (около 1248 года) при¬
ведет к срыву и отказу от предложенной ему королевской короны»3
И все же в недалеком времени переговоры возобновились и увен¬
чались «коронацией Даниила и признанием за ним титула короля
в 1254 году, что будет означать открытый вызов Орде. Тогда же будет
заключена и уния с Римской церковью: при сохранении всех пра¬
вославных обрядов Даниил и его епископы признают верховенство
римского папы. Впрочем, итог татарской политики князя Даниила
Романовича печален»4.
1 Там же. С. 168.
Там же. С. 262.
Там же. С. 210.
4 Там же. С. 211.

IV «Оборонцы»
323
Совсем иной политики, убеждает своих читателей Карпов, при¬
держивался князь Александр Невский, на которого Батый в рус¬
ских делах делала основную ставку1: «победитель шведов, немцев
и литвы, грозный на поле брани, Александр совершенно по-иному
вел себя в отношениях с Ордой, демонстрируя полнейшую покор¬
ность власти ордынских “царей” Современные историки по-раз¬
ному оценивают его восточную политику: одни видят в курсе, из¬
бранном князем, лишь проявление присущей ему осторожности,
дипломатической гибкости, иногда даже простое угодничество пе¬
ред жестоким и непобедимым врагом, стремление любыми сред¬
ствами удержать в своих руках власть над Русью; другие, напротив,
ставят в великую заслугу Александру его смирение перед Ордой,
спасшее Русь от физического уничтожения татарами (а заодно
и от духовного порабощения Западом)». У Карпова, как ему, на¬
верное, кажется, более универсальный взгляд на политику Алек¬
сандра — «противопоставлять одно другому, по-видимому, не сле¬
дует: в истории Александра нашлось место и для ратных подвигов,
и для искусной дипломатической игры, и для униженного стояния
на коленях перед татарскими “царями”, и, вероятно, для интриг
против брата Андрея. Но многого в его истории мы, увы, не знаем
и, очевидно, не узнаем никогда. Не знаем мы, например, какой це¬
ной достался Александру ярлык на великое княжение и на что ему
пришлось пойти ради этого»2. Но если многого в жизни Александра
мы не знаем, то не лучше было бы воздержаться от столь объем¬
ных и противоречивых аттестаций героя русской истории и святого
Русской православной церкви, сосредоточив внимание на резуль¬
татах его политической, государственной и военной деятельности.
С этой точки зрения, более приемлемы другие сделанные Карповым
штрихи к историческому портрету Александра Невского: «В отли¬
чие от брата Андрея и в отличие от Даниила Галицкого и многих
других тогдашних политиков Александр не верил в возможность
сопротивления власти татарских “царей” Но ни осуждать, ни пре¬
возносить [а вот это зря. — И.Ф.] его за это я бы не стал. Его выбор,
1	При этом Карпов решительно отвергает идею побратимства Александра с Сартаком,
сыном Батыя: «С легкой руки Л. Н. Гумилева в историографии получила распространение
странная мысль о том, что Александр Невский в 1252 г. будто бы побратался с сыном Батыя
Сартаком. Между тем это чистой воды домысел, не имеющий никаких подтверждений
в источниках». Там же. С. 324-325.
2	Там же. С. 261.

324
по всей вероятности, неизбежен. Александр был прежде всего по¬
литиком, способным трезво глядеть на вещи и верно оценивать со¬
отношение сил. Ибо в условиях несомненного, подавляющего во¬
енного превосходства Орды альтернативой проводимой им полити¬
ке покорности и смирения могли стать только непрекращающиеся
набеги, ордынских войск, дальнейшее разорение Русской земли,
истребление жителей, хаос и разруха и такая социальная, эконо¬
мическая и демографическая катастрофа, которую Русь просто-на¬
просто могла бы не пережить»1. А это означает, что великий князь
Александр Ярославич Невский спас Русь от конечного разорения
и погибели! И тут А. Ю. Карпов, безусловно, прав.
Прав он и тогда, когда рассматривает как предвзятость «отрицание
очевидного, отрицание самого факта монгольского завоевания и ор¬
дынского ига, представление о мирном и почти бесконфликтном со¬
существовании Орды и Руси (сливающихся порой в некий литератур¬
но-пародийный симбиоз — этакую “Ордусь”). Этот путь представля¬
ется неприемлемым, тупиковым...»2. Ясно, что данный тезис направ¬
лен против концепции Л. Н. Гумилева и писаний его последователей.
* *
*
Книга А. Ю. Карпова произвела позитивное впечатление
на В. А. Никонова. Поэтому он не раз ссылается на нее. Сам Нико¬
нов задумал создать матрицу русской истории, начиная с древности
и кончая нынешним временем. Плодом этого замысла явилась весьма
объемистая (около тысячи страниц) монография «Российская матри¬
ца»3. Вполне понятно, что Никонов не мог обойти стороной вопрос
об отношениях Руси с Ордой. И надо сказать, что исследователь рас¬
сматривает данный вопрос на широком историческом фоне связей на¬
родов Востока и Запада, выделяя при этом особую роль Монгольской
империи — «первым связующим звеном между всеми восточными
народами, а также между ними и Западом стала монгольская импе¬
рия Чингисхана, частью которой в XIII в. стала значительная часть
Руси»4. Завоевания монголов, по В. А. Никонову, «впервые создали
1 Там же. С. 262-263.
Там же. С. 292.
Никонов В. А. Российская матрица. М., 2014.
Там же. С. 70.

IV. «Оборонцы»
325
единое пространство общения от Атлантики до Тихого океана»1.
Что касается Руси, то в полной мере воздействие Азии она «почув¬
ствовала на себе с 1237 года, когда русские княжества пали жертвой
татаро-монгольского нашествия во главе с внуком Чингисхана Баты¬
ем»1 2. Именно с тех пор Русь на протяжении двух с половиной веков
находилась «в составе Орды, что являлось «исключительно россий¬
ским опытом, не имевшим аналогов в Западной Европе»3. Итак, Русь,
будучи частью «монгольской империи Чингисхана», пребывала «в со¬
ставе Орды», как полагает Никонов. Однако она, по его же мнению,
непосредственно в состав Орды не входила4. Историк, таким образом,
ставит в затруднительное положение читателя, не знающего, как свя¬
зать эти не согласующиеся друг с другом тезисы.
Необходимо отметить одну существенную деталь: автор поль¬
зуется, причем неоднократно, термином нашествие5, расходясь,
следовательно, с Л. Н. Гумилевым и его поклонниками. Прибега¬
ет он и к обозначениям иго6 * и монгольское господство1, опять-та¬
ки расходясь с «последним евразийцем» в понимании сути рус¬
ско-ордынских отношений. Бывает, что Никонов вступает в прямую
полемику с ним, то упоминая, то не упоминая имя творца теории
пассионарности. В первом случае у него читаем: «По словам Льва
Гумилева, монголы защищали Русь, “как пастухи охраняют стада
от волков, чтобы можно было их доить и стричь” Однако за период
их господства страна участвовала в трех сотнях войн и битв — с са¬
мой Ордой, литовцами, Ливонским орденом, Швецией. Это стало
стимулом стремительного развития военного дела»8. В другой раз
Никонов затрагивает более важную проблему, не называя Гумиле¬
ва, хотя легко догадаться, о ком он ведет речь: «в последнее время
стало популярным мнение о чуть ли не пользе для Руси монголь¬
ского завоевания... С мнением о том, что монгольское нашествие
было почти безвредным или даже благотворным, точно не согласи¬
лись бы многие современники и свидетели. Монголы, проявлявшие
1 Там же. С. 72.
Там же. С. 73.
Там же. С. 78.
Там же. С. 75.
Там же. С. 73, 74, 280.
Там же. С. 362, 908.
Там же. С. 74, 77, 360.
8 Там же. С. 77.

326
И. Я. Фроянов
невиданную жестокость и полное пренебрежение к челове¬
ческой жизни, вызывали у завоеванных народов животный
ужас. Они были “другими” — настолько другими, что впервые
встретившиеся с ними христиане и мусульманские интеллектуалы
не находили ни примеров в древней и новой истории, ни аналогий,
чтоб хоть с кем-то или чем-то сравнить их, кроме разве что неясных
пророчеств Апокалипсиса об ужасах последних дней мира”»1.
Монголы оставляли за собой на Руси разрушенные, сожженные
города и села. Следуя историографической традиции, отвергаемой
Л. Н. Гумилевым и его сторонниками, В. А. Никонов пишет: «Боль¬
шинство русских городов, поражавших приезжих своим великоле¬
пием, не пережило нашествия. Никогда не возродится Старая Рязань,
как и множество других более мелких городков, число которых ар¬
хеологи исчисляют сотнями. Да и оставшиеся города обезлюдеют.
Археологи обнаруживают в домонгольских слоях в Киеве, Черниго¬
ве, Владимире, Суздале, Переяславле-Залесском, Муроме огромное
количество находок, свидетельствующих о бурной городской жизни.
Выше — следы пожарищ и одни лишь осколки керамики. Нет даже
традиционных пряслиц, сердоликовых бус, стеклянных браслетов.
На полтора-два столетия, а то и навсегда исчезли многие традици¬
онные ремесла: перегородчатая эмаль, чернь, зернь, полихромная
поливная строительная техника. Прекратилось каменное строитель¬
ство. В огне погибли основные собрания книг, заглохли многие цен¬
тры летописания, иконописи, художественных промыслов»1 2. Картина,
как видим, впечатляющая!
В. А. Никонов, подобно многим нашим историкам, затронул во¬
прос о значении для судеб других народов, в частности народов Цен¬
тральной и Западной Европы, монгольского нашествия на Русь и со¬
противления ее жителей захватчикам. «Русь, — говорит он, — при¬
няла на себя удар монголо-татар. Но их не остановила. Ордынские
отряды продвинулись в Польшу, захватив Краков и разбив польские
войска под Лигницей, вторглись в Венгрию, Хорватию, Италию. Па¬
ника началась даже во Франции и Англии. Но волна монгольских
войск спала, оказавшись во многом размытой сопротивлением Руси»3.
Далее Никонов приводит широко известное высказывание на сей счет
1 Там же. С. 73.
Там же. С. 74.
3	Там же. С. 359.

IV «Оборонцыj
327
А. С. Пушкина, несколько, правда, ослабив его, как видно из предше¬
ствующего текста.
Вслед за А. Ю. Карповым автор замечает, что «в планы мон¬
голов не входило полное уничтожение русских... и захват их зе¬
мель», хотя «сопротивляться монголам обескровленная страна
надолго оказалась не в силах. В 1243 году владимирский князь
Ярослав Всеволодович отправился на поклон к Батыю, и тот в пол¬
ном согласии с монгольской традицией, которая отдавала верхо¬
венство в иерархии покоренных племенных вождей тому, кто пер¬
вым присягал на верность, признал его “старейшинство” над про¬
чими русскими князьями»1. Впрочем, отношение татаро-монголов
к русским властителям имело некоторое своеобразие: «в отличие,
например, от Китая или Ирана, где потомки Чингисхана сменили
местных правителей, Русь осталась под властью собственных кня¬
зей, не входя непосредственно в состав Орды, но признавая ордын¬
ского хана легитимным сюзереном-царем»1 2. Тем не менее Русская
земля оказалась в оковах зависимости, которая «выражалась пре¬
жде всего в утверждении ханами князей на их престолах путем вы¬
дачи соответствующих ярлыков. Как правило, хан не нарушал су¬
ществовавшие традиции престолонаследия, но имел окончательное
слово в династических конфликтах. Князья были обязаны оказы¬
вать военную помощь. С 1250-х годов была наложена дань — вы¬
ход — и другие поборы. В 1257 году началась ордынская перепись,
в ходе которой пересчитывалось все: люди, дома, пашни, скот, уго¬
дья. Орда освободила от переписи только священников и монахов,
чтобы не гневить верующих. Князья и бояре нередко помогали ор¬
дынским чиновникам. Переписчиков, бывало, и убивали, но работа
была проведена. В итоге монголы — великие сборщики налогов —
утвердили подушную подать вместо налога со двора»3. Обильным
источником обогащения татар являлась торговля русскими пленни¬
ками, обращаемыми в невольников: «именно в это время русские
стали главным предметом международной работорговли. Десятки
и десятки тысяч... Слово “раб” стало ассоциироваться со словом
“славянин”»4.
1	Там же. С. 74.
Там же. С. 75.
Там же.
4	Там же. С. 74.

328
И. Я. Фроянов
Большой разлад, согласно Никонову, внесли монголы в полити¬
ческую жизнь Руси: «В результате монгольского нашествия было
разрушено единое политическое пространство Руси, возникла до¬
полнительная властная надстройка в лице ордынских ханов, ко¬
торые при известной веротерпимости представляли другую веру
(или верования). Теперь не только русские князья, но и поставленные
из Константинополя митрополиты должны были получить ярлык,
удостоверяющий их полномочия, от хана. Причем смена власти в Са¬
рае требовала нового подтверждения своих прав»1. Едва ли в Киев¬
ской Руси существовало «единое политическое пространство», о ко¬
тором говорит В. А. Никонов, поскольку Русь той поры представляла
собой совокупность самостоятельных, если можно сказать, суверен¬
ных общинных государственных образований — городов-государств,
нередко враждующих друг с другом1 2. Иное дело — обрыв связей Се¬
веро-Восточной Руси с Юго-Западной и Южной Русью, о чем писали
еще дореволюционные историки, начиная с Н. Г. Устрялова, обрыв,
усугубляемый разной внешнеполитической ориентацией северо-вос¬
точных Ярославичей и юго-западных Романовичей. Никонов затронул
данное обстоятельство на примерах политики Александра Невского
и Даниила Галицкого.
Свою внешнюю политику Александру и Даниилу приходилось
выстраивать, находясь между чуждыми древнерусской цивилизации
мирами — Ордой и католическим Западом. Сопротивляться натиску
Востока и Запада одновременно было совершенно невозможно. Надо
было выбирать. И вот здесь пути князей разошлись.
Необходимо сказать, что римский понтифик, обхаживая русских
князей, старался перетянуть их на сторону Запада — «в период мон¬
гольского господства были предложения о включении Руси в запад¬
ную систему. Римский папа Иннокентий IV предложил Александру
Невскому сотрудничество в рамках антиордынской коалиции. Усло¬
вием должно было стать присоединение новгородских и псковских
земель к церковной унии Под эгидой папы. Со ссылкой на стремле¬
ние якобы еще Ярослава Всеволодовича — отца Александра — при¬
знать власть Римской церкви папа в специальйом послании 1248 года
призвал “последовать спасительной стезей по стопам своего отца”»3
1	Там же. С. 280.
См.: Фроянов И. Я., ДворниченкоА. Ю. Города-государства. Л., 1988.
3 Никонов В. А. Российская матрица. С. 360.

IV «Оборонцыj
329
Александр не последовал мнимому стремлению родителя, обеспечив
тем будущее Руси.
Однако «то, что отверг Александр, принял Даниил Галицкий. Вдох¬
новленный сотрудничеством с поляками и литовцами в Войне за ав¬
стрийское наследство, он принял из рук легатов Иннокентия IV коро¬
левскую корону и условия унии — сохранение православных обря¬
дов при признании власти папы. Поступок Даниила вызвал в русском
обществе весьма негативную реакцию и не принес военно-поли¬
тических дивидендов: никакой помощи с Запада не последовало...
В 1264 году он [Даниил. — И. Ф.] скончался. “Результатом его поли¬
тики были долгие века латинского рабства Юго-Западной Руси, —
считая Вернадский. — Не прошло и ста лет после смерти Даниила,
как вся его отчина — Галицко-Волынская земля — была расхватана
соседями: уграми, поляками, литовцами”»1.
В то время как земли Юго-Западной и Южной Руси подверга¬
лись расхищению со стороны Польши, Венгрии и Литвы, Севе¬
ро-Восточная Русь, постепенно сплачиваясь, оставалась все-таки
еще «под плотной монгольской опекой, вне контактов с Западом»2.
Она словно ушла за пределы видимости Запада. И потому позднее,
«в начале XVI в. Московия попала в разряд “открываемых” европей¬
цами регионов, наряду, скажем, с Америкой. Поднимавшаяся Россия
становилась объектом европейской политики, прежде чем стать ее
немаловажным субъектом»3.
А пока, скрываясь за монгольской завесой, Русь, по известному
выражению, сосредоточивалась, причем в «самые тяжелые годы мон¬
гольского господства». В. А. Никонов обращает внимание на «одно
событие, не вызывавшее большого интереса у современников, но ока¬
завшее исключительно большое воздействие на дальнейший ход исто¬
рии России и на ее матрицу. В соответствии с завещанием все того же
Александра Невского в 1260-1270-е гг. из Владимирского княжества
впервые было выделено княжение — последнее в русской истории —
с центром в небольшом городе Москве. Именно в этих краях, в верхо¬
вьях Волги и ее притока Оки, “переселенцы из разных областей старой
Киевской Руси, поглотив туземцев-финнов, образовали... плотную
массу, однородную и деловитую, со своим хозяйственным бытом и все
3
Там же. С. 361.
Там же.
Там же. С. 362.

330
И. Я. Фроянов
усложнявшимся социальным составом, — ту массу, которая послужит
зерном великорусского племени” Правившие в нем потомки млад¬
шего сына Александра Невского — Даниила — оказались тонкими
дипломатами и политиками, которые больше других преуспели в “со¬
бирании земель” — присоединением выморочных княжеств, заключе¬
нием союзов, покупками, получением ярлыков, завоеваниями»1. И тут
В. А. Никонов делает существенный шаг навстречу Л. Н. Гумилеву
(какова сила притяжения идей «последнего евразийца»!), заявляя,
будто «большую помощь в завоевании» потомками Даниила «власти
над Русью сыграли приглашаемые татарские рати»1 2. Именно Данило¬
вичи, прибегавшие к помощи татар, станут, по словам Никонова, «по¬
литическими лидерами вновь поднимавшейся Руси». Отсюда следует
распространенная в гумилевских кругах мысль об активном участии
татар в создании Московского государства, мысль о том, что якобы
Московия своим происхождением обязана монгольским ханам. Таким
образом, получается, что Никонов вольно или невольно приобщается
к ней, вплетая русскую историю в крайние идеи евразийства.
Своеобразное сотрудничество Москвы с Ордой в деле строитель¬
ства Московского государства отразилось, по Никонову, на характере
великорусской государственности — «существенное влияние на Мо¬
сковское государство оказал опыт государственной организации им¬
перии Чингисидов, познакомиться с которой многие русские люди
могли даже более тесно и наглядно, чем с византийским опытом»3.
Более того, «не исключено, что именно монгольская концепция власти
и собственности оказала на Русь большее влияние, чем византийская.
Монгольская империя, как и Византийская, давала пример полиэтнич¬
ной империи, причем чем дальше, тем больше»4.
Немало важнейших элементов государственности, полагает Никонов,
пришло на Русь из Орды: «централизованная армия, основанная на прин¬
ципах воинской повинности, разведка и почтовая служба, смертная казнь
(неизвестная Киевской Руси) и пытки со словом “палач”»5 и пр.
Вполне отчетливо прослушиваются гумилевские нотки и в та¬
ких, например, рассуждениях Никонова: «Орда стала важным источ-
1 Там же. С. 75.
Там же.
Там же.
Там же. С. 76.
5 Там же. С. 77.

IV. «Оборонцы»
331
ником пополнения российской военной и служилой элиты. Уже
с XIV века русский улус воспринимался не просто как источник
дани, но и как ордынское владение, куда по разным причинам нача¬
ла селиться монголо-татарская знать. Любой Чингисид, отъехавший
на Русь для поселения и кормления, требовал и получал часть дани
и/или территорию, с которой для него собиралась дань. По мере осла¬
бления Орды и подъема Москвы поток высокородных переселенцев,
желавших сменить сюзерена — хана на московского князя, только на¬
растал. Происхождение Рюриковичей, Гедиминовичей и Чингисидов
признавалось равным. Между ордынскими и русскими княжескими
родами заключались многочисленные брачные союзы. Дочь Ивана
III Евдокия вышла замуж за крещеного царевича Петра Ибрагимови¬
ча (Худайкула из Казани), Василий III женился на правнучке Мамая
Елене Глинской. К XVIII веку насчитывалось не менее 120 дворян¬
ских родов, происходивших от ордынцев. Среди них были как прямые
потомки ханов и беков — Тенишевы, Урусовы, Юсуповы и другие,
так и возвысившиеся на службе знати — Апраксины, Нарышкины,
Ртищевы, Языковы и т. д. “Служилые татары” составят костяк москов¬
ской кавалерии. По сведениям европейцев, посещавших Московское
государство в XV-XVI веках, было трудно отличить русскую конницу
от кочевой как по внешнему виду, так и по тактике ведения боя»1.
Свои построения насчет влияния Орды на Русь В. А. Никонов
венчает следующей конструкцией: «Был и еще один немаловажный
аспект монгольского наследия. Принадлежность к империи Чинги¬
сидов — первой в истории евразийской империи, связавшей народы
и истории Восточной Азии и Европы, — сделало Русь участником
глобальной политики. А в дальнейшем реванш России сделает ее на¬
следником северной части Монгольской империи. Подбирая ее оскол¬
ки, русские дойдут до Тихого океана, движимые, не в последнюю оче¬
редь, идеей создания крупнейшего христианского государства на пла¬
нете — Третьего Рима, наследника Византийской империи»2.
Тут не все в должной мере понятно. Не ясно, во-первых, наслед¬
ником какой империи стала Русь — Византийской или северо-мон¬
гольской. Судя по контексту приведенной цитаты — и той и другой,
но в разных отношениях: религиозно-идеологическом (Византия)
и физико-географическом (Монголия). Однако термины наследник
1	Там же. С. 77-78.
2	Там же. С. 78.

332
И. Я. Фроянов
или наследница вряд ли тут уместны, поскольку мы имеем дело с от¬
дельной, самостоятельной славяно-русской цивилизацией1, испы¬
тавшей только определенное историческое влияние Византийской
и Монгольской империй. Во-вторых, создание Третьего Рима не сле¬
дует относить к временам выхода русского племени на берега Тихого
океана, ибо один из столпов теории Третьего Рима старец Филофей,
обращаясь к Василию III, утверждал, что Третий Рим — Москва —
уже стоит: «Блюди и внемли, благочестивый царю, яко два Рима па-
доша, а третей стоит, а четвертому не быти»1 2. Третий Рим, как разу¬
мел суть дела Филофей, есть Русское (Московское) царство, в кото¬
ром сошлись «вся царства православныя христианьския веры»3. Вот
почему, говоря о последующем времени, мы должны, следовательно,
вести речь не о создании собственно Третьего Рима, но его террито¬
риальном расширении и превращении в евразийскую Империю. И,
наконец, в-третьих, русские, продвигаясь на восток, занимались во¬
все не тем, что подбирали осколки Монгольской империи, нет — они
брали с боем Сибирское ханство, тревожившее восточные границы
Третьего Рима. Поэтому движение русских на восток необходимо рас¬
сматривать, помимо прочего, и в качестве стремления создать такое
геополитическое пространство, которое обеспечивало бы внешнюю
безопасность России и вошедших/входящих в ее состав этносов4.
Данное стремление явилось порождением многовекового давле¬
ния, испытываемого славяно-русами, а затем и великороссами со сто¬
роны Востока и Запада. Бывало не раз, когда это двустороннее давле¬
ние совпадало по времени, создавая опаснейшую ситуацию для наших
1	Это признает и В. А. Никонов. Он пишет: «В отношении цивилизационной
принадлежности в современной России нельзя выделить одну синтезирующую позицию.
Весь мой анализ заставляет скорее согласиться с Александром Пушкиным и Александром
Герценом, Арнольдом Тойнби и Самуэлем Хантингтоном, которые склонны были видеть
в России и ее ближайших окрестностях самостоятельную цивилизацию. Специфика России
очевидна» (там же. С. 921). И еще: «Россия не является ни западной частью Востока,
ни восточной частью Запада. Это стержневое государство самостоятельной цивилизации,
назовем ли мы ее российской или восточноевропейской, к которой европейская цивилизация
наиболее близка» (там же. С. 922). Если Россия являла собою «отдельную славяно-русскую
цивилизацию» (а это несомненно так), то правильнее было бы, во-первых, называть ее русской
или российской, но отнюдь не восточноевропейской и не превращать ее в наследственное
образование Монгольской империи, — во-вторых.
2	Библиотека литературы древней Руси. Т. 9. Конец XV — первая половина XVI века.
СПб., 2000. С. 304.
3	Там же. С. 302.
См.: Фроянов И. Я. Лекции по русской истории. Киевская Русь. С. 6-12.

IV. «Оборонцы:
333
предков. Русь оказывалась как бы между двух огней, способных
и готовых испепелить Русское государство. Такая ситуация сложи¬
лась в XIII в., описанию которой посвящена книга М. Б. Елисеева
«Русь меж двух огней — против Батыя и “псов-рыцарей”»1. Присмо¬
тримся к ней с точки зрения нашего интереса к русско-монгольским
отношениям.
* *
*
М. Б. Елисеев выступил против идей Л. Н. Гумилева, его последовате¬
лей, которых иронически именует новооткрывателями2, и даже шире—
против евразийской теории. Эти идеи он склонен считать «чистейшей
воды фальсификацией»3, а евразийство — концепцией, ничего общего
не имеющей с историей Руси4. Ему ближе соображения и выводы, со¬
держащиеся в романе-эссе В. А. Чивилихина, собравшего «очень инте¬
ресные наблюдения и факты из истории монгольского нашествия.. .»5.
Приход татар на Русскую землю, погром, учиненный ими в го¬
родах и селах Древней Руси, Елисеев называет нашествием6,
1 Елисеевы. Б. Русь меж двух огней — против Батыя и «псов-рыцарей». М., 2013.
Эти новооткрыватели вызывают у М. Б. Елисеева особое неприятие.
«По монгольскому нашествию, — говорит он, — написано столько трудов
“новооткрывателей”, что прямо глаза разбегаются, и не знаешь, какие выбрать, а теории,
которые развивают их авторы, мягко говоря, одна другой удивительней. Но во всех трудах
“новооткрывателей” есть одно слабое место — выдвинув какую-либо идею, они любыми
путями стараются ее доказать, т. е. изначально под ответ подгоняют решение» (там же. С. 17).
По словам Елисеева, «есть еще один забавный момент в деятельности просветителей
народа — если письменные источники они бодро объявляют сфальсифицированными,
то об археологических раскопках такого не скажешь, а потому на эту тему у них наложено
табу. Как будто нет такого явления в природе, и потому обходят его “новооткрыватели”
дружным молчанием. Ну а уж о таких вещах, как народные предания и легенды, а также
розыски местных краеведов, “новооткрыватели” либо вообще не имеют понятия, либо
считают ниже своего достоинства обращать на них внимание» (там же. С. 19). М. Б. Елисеев
продолжает: «Просто удивляет, до чего же некоторые любят охаивать прошлое своей страны
и преклоняться перед всем чужеземным, делать из злейших врагов едва ли не благодетелей
и при этом говорить о восстановлении исторической справедливости. Унижать предков легко,
они не ответят, но это может иметь очень печальные последствия для народа в целом. Потому
что, сомневаясь в героизме тех, кто стеной встал на пути степной конницы в XIII веке, можно
будет усомниться и в героизме тех, тсто встал на пути в веке XX» (там же. С. 30). Публикации
новооткрывателей М. Б. Елисеев справедливо квалифицирует как переписывание истории.
Там же. С. 117.
3	Там же. С. 29.
Там же.
Там же. С. 28, 292.
Там же. С. 6, 10, 13, 14, 15, 16, 17, 20, 21, 41, 107, 108 и пр.
6

334
И. Я. Фроянов
катастрофой'. Автор пишет: «Монгольское нашествие — это, пожа¬
луй, наряду с Великой Отечественной войной одна из самых страш¬
ных и кровавых страниц в нашей истории — именно в эти моменты
речь шла о самом существовании народа, быть или не быть стране.
И если в XX в. ценой неимоверных потерь вражеское вторжение уда¬
лось не только остановить, но и переломить ему хребет, то в XIII в.
это сделать не удалось»2. Северо-Восточная Русь рухнула «под копы¬
та коней диких монгольских орд. Не только для простых людей того
времени, но и для элиты, как духовной, так и светской, подобное кру¬
шение основ, которые казались незыблемыми, требовало переосмыс¬
ления и понимания — привычный мир рухнул и рухнул навсегда. Это
воспринималось как конец света, как гнев Божий на Русскую землю
за многочисленные грехи как князей, так и всего народа. Жизнь рус¬
ских людей четко разделилась на “ДО” и “ПОСЛЕ” нашествия...»3
Но это отнюдь не значит, что данное «ПОСЛЕ» русские славяне
приняли, подчинившись покорно и бесславно роковому повороту своей
судьбы, вызванному вражеским нашествием: «героизм русских воинов,
сражавшихся с врагом на заснеженных полях под Рязанью и Коломной,
на берегах Сити и Калки, не уступал героизму тех, кто встретил враже¬
ское нашествие в 1941-м, а доблесть защитников Торжка и Козельска,
Чернигова и Киева не уступала доблести защитников Бреста и Сева¬
стополя»4. Иными словами, перед нами «страшная борьба не на жизнь,
а на смерть, и хоть потерпели русские войска поражение, а сама зем¬
ля была выжжена и вытоптана монгольскими конями, но зато вся Русь
от Рязани до Торжка и от Ярославля до Киева была усеяна костями
ханских нукеров и багатуров. Не лучшие свои войска вел на Запад Ба¬
тый, лучшие остались на валах Владимира и Козельска, под стенами
Чернигова и Москвы, в поле под Коломной и на пустынных берегах
Сити. Гигантская приливная волна нашествия лишь самым краем заце¬
пила Европу и схлынула, оставив после себя лишь черные пепелища со¬
жженных городов и деревень»5. Отсюда следует, что столь неглубокое
проникновение монгольских-войск в Центральную и Западную Европу,
объясняется их ослаблением во время пребывания на Руси.
Там же. С. 15.
Там же. С. 14.
Там же. С. 15.
Там же. С. 31.
Там же. С. 6.

IV «Оборонцы»
335
Перед М. Б. Елисеевым встал, естественно, дебатируемый в совре¬
менной историографии вопрос, почему Батый напал сперва на Се¬
веро-Восточную Русь, а не на Южную, как следовало, казалось бы,
ожидать1. Ответ у него такой: «О том, что монголы готовят вторже¬
ние на Русь, Георгий (Юрий) Всеволодович знал прекрасно — пер¬
воначально вопрос стоял лишь в том, куда они повернут своих ко¬
ней. По логике вещей, главный их удар должен был быть направлен
по Южной Руси — для этого не требовалось залезать в лесные де¬
бри Северо-Восточной Руси, так бы и дошли по степям, а во-вторых,
именно с южными князьями рубились на Калке тумены Джебе и Субу-
дая. Но завоевание Волжской Булгарин меняло картину в корне, и те¬
перь орда выходила прямо к границам Суздальских и Рязанских зе¬
мель, на что местные князья обратили самое пристальное внимание»2.
По мысли Елисеева, не только (даже не столько) выход монголов к гра¬
ницам Северо-Восточной Руси в результате завоевания Волжской Бол¬
гарии вынудил их напасть на Русь — что бы «ни утверждали поборни¬
ки монгольских доблестей и евразийских ценностей, говоря о мирных
намерениях добродушных пришельцев с Востока, все данные говорят
о другом — вторжение было тщательно подготовлено и спланировано.
И остановить его не могло ничто. Даже сам факт, что первоначальный
удар планировался по Северо-Восточной Руси, а не по Руси Южной,
куда, по логике вещей, и должны были бы двинуться тумены, гово¬
рит о многом. В отличие от Южных и Юго-Западных земель, которые
раздирали княжеские междоусобицы, Северо-Восточная Русь выгля¬
дела довольно стабильным и мощным государственным образовани¬
ем, обладавшим огромным военным и экономическим потенциалом.
Именно страх заставил Батыя первый удар нанести на север — зная,
что в Киеве сидит брат великого князя Ярослав, он не сомневался,
что как только его орда двинется на Южную Русь, Георгий Всеволодо¬
вич придет на помощь родственнику. И потому было принято решение
сначала атаковать Северо-Восточную Русь»3.
М. Б. Елисеев прав в главном, а именно в том, что нападение
монголов на Русскую землю планировалось ими заранее, причем
на Русскую землю в целом, без изъятия, т.е. без выделения Руси
1	См.: КривошеевЮ. В. Русь и монголы: Исследование по истории Северо-Восточной
Руси XII-XIV вв. СПб., 2015. С. 123-124.
Елисеев М. Б. Русь меж двух огней.. .С. 110.
Там же. С. 115.
3

336
И. Я. Фроянов
Северо-Восточной или Южной1. Осуществлялось это в соответствии
со стратегическим планом Чингисхана о завоевании северных народов
и стран, расположенных на западе. Иными словами речь шла об органи¬
зации Западного похода, конечной целью которого являлась Европа.
Однако реальный ход и последовательность военных действий
во многом зависели от конкретных обстоятельств, включая и те,
что происходили внутри самой Монголии. Так, Чингисхан вел же¬
стокую борьбу с этнически близкими монголам меркитами, которых
поддержали половцы, оказав им помощь2. Вследствие того половцы
стали врагами монголов. Согласно наблюдениям Л. Н. Гумилева, «по¬
сле 1218 г. врагами монголов в степи оставались только кыпчаки, т.е.
восточные половцы, оказавшие помощь меркитам. Война с ним за¬
тянулась до 1229 г., когда монголами был взят город Саксин на ниж¬
нем течении Волги или Лика. Половецкое население прикаспийских
и приаральских степей частью бежало на запад, частью подчинилось
монголам и умножило их войска»3.
Побеждаемые татарами половцы нашли защитников в лице волж¬
ских булгар, предоставивших им убежище, — Лаврентьевская ле¬
топись сообщает (1229) о том, что «Саксини и Половци възбегоша
из низу к Болгаром перед Татары, и сторожеве Болгарьскыи прибего-
ша бьени от Татар близ рекы, еиже имя Яикъ»4. Оказание помощи по¬
ловцам превращало волжских булгар в открытых врагов монгольских
ханов. Помнили, конечно, татары и о поражении, нанесенном булга¬
рами их войску после битвы на Калке в 1223 г., что, соответственно
монгольским нравам, требовало отмщенья. Война между монголами
и булгарами становилась неизбежной, будучи лишь делом времени5
А пока происходила концентрация монгольских войск близ Лика. За¬
тем они продвинулись к Волге. Вероятно, об этом их передвижении
повествует В. Н. Татищев под 1232 г.: «Приидоша татарове на Волгу
и зимовавше, не дошед Великого града. Болгаре же прислаше послы
1	См.: Черепнин Л. В. Монголо-татары на Руси (XIII в.) // Татаро-монголы в Азии
и Европе. Сб. статей. М., 1977. С. 190, 192; ПочекаевР.Ю. Батый. Хан, который не был ханом.
СПб.; М., 2007. С. 74-75.
2	Гумилев Л. Н. В поисках вымышленного царства. СПб., 1994. С. 154.
Там же.
ПСРЛ. Т. 1. М., 1962. Стб. 453.
Тем более что еще «в 1235 г., после победы над чжурчжэнями, в построенной
Чингисханом монгольской столице, Каракоруме, был собран курилтай, постановивший
довести до конца войну с половцами, болгарами и поддерживающими их русскими».
Гумилев Л. Я. В поисках вымышленного царства. С. 166.

IV. «Оборонцы»
337
своя ко князю великому Юрию, рекуще, яко “прииде род силен, откуда
не веемы, языка его же никогда слышахом”, и просиша помощи про-
тиво има. Князь же великий, гадав со братиею и слышаще, яко сила
татарская тяжка, не даша има помощи. А татаре поплениша и поко-
риша многу нижнюю землю Болгарскую и грады разориша»1. Обра¬
щение булгар за помощью к русским, с которыми они до того неред¬
ко враждовали, можно объяснить лишь тем, что появление монголов
у границ Волжской Булгарин создавало угрозу также для Руси и пото¬
му должно было, как могли думать булгары, побудить великого князя
Владимирского откликнуться на зов оробевших соседей. Но Юрий
Всеволодович поступил иначе — по совету «со братией» своей и, надо
полагать, не без приговора владимирского веча, которое в те времена
обладало верховной властью1 2, решая, помимо прочего, вопросы вой¬
ны и мира, князь отказал булгарам в помощи. В. Н. Татищев пояснил
причину княжеского отказа — «сила татарская тяжка». Будем назы¬
вать это осторожностью великого владимирского князя, хотя на ум
приходит другое определение...
Нельзя сказать, что князь Юрий и владимирцы не сочувствова¬
ли булгарам и были полностью равнодушны к их судьбе. У того же
B.	Н. Татищева читаем, что «от пленения татарского многие болгары,
избегши, пришли в Русь и просили, чтоб им дать место. Князь же ве¬
ликий Юрий вельми рад сему был и повелел их развести по городам
около Волги и в другие»3. Этот рассказ Татищева не подвергали со¬
мнению крупнейшие историки как досоветского, так и советского вре¬
мени4. Подобная акция со стороны русских автоматически переводила
их в разряд врагов монголов со всеми вытекающими отсюда послед¬
ствиями, прежде всего неотвратимостью войны. Вот почему, завоевав
и разорив Волжскую Булгарию, татары подошли к границам северной
Руси, чтобы начать на ее территории военные действия.
Этим действиям предшествовало, как мы знаем, появление мон¬
гольского посольства в Рязани с требованиями, которые М. Б. Елисеев
1	Татищев В. Н. Собр. соч. T/IV. История Российская. Часть вторая’ М., 1995. С. 370.
См.: ФрояновКЯ., ДворниченкоА. Ю. Города-государства Древней Руси. Л., 1988.
C.	250-252; КривошеевЮ. В. О средневековой русской государственности (к постановке
вопроса). СПб., 1995.
3	Татищев В. Н. Собр. соч. Т. II и III. История Российская. Т. III. М., 1995. С. 230.
См.: Соловьеве. М. Сочинения. Кн. II. История России с древнейших времен. Т. 3-4.
М., 1988. С. 137; Греков Б. Д. Золотая Орда и Русь // Греков Б. Д., Якубовский А. Ю. Золотая
Орда и ее падение. М.; Л., 1950. С. 208.

338
И. Я. Фроянов
именует наглыми, замечая, что «только “первооткрыватели” считают
их мягкими и умеренными»1. Странным показался Елисееву и «состав
посольства — “женщина-чародейка”, а с ней неизвестно кто, их даже
знатными людьми не называют, а летописи такие факты всегда отме¬
чали — воистину “бездельные” послы». Отсюда вывод: «Это просто
лишний раз подчеркивает то, что всерьез никто с монгольской сторо¬
ны мирные инициативы не рассматривал, а все было подчинено толь¬
ко одной цели — самим как следует подготовиться, а заодно попробо¬
вать внести разброд в ряды союзников»2.
И они, кажется, сумели изолировать Рязань — ни Владимир,
ни Чернигов не откликнулись на мольбу рязанцев о помощи. Древние
летописцы объясняют, как известно, отказ Юрия Владимирского его
желанием «особь брань створити». М. Б. Елисеев категорически не со¬
гласен с летописной версией, усматривая в ней «предвзятость новго¬
родских летописцев»3. Он решительно отвергает ее, укоряя при этом
многие поколения отечественных историков, доверявших свидетель¬
ству летописей4. По убеждению автора, Юрий Всеволодович не мог
так поступить, ибо «был одним из самых лучших политиков своего
времени, устроителем земли и потому мог видеть всю пагубность по¬
добного образа действий» — драться «особь» с татарами5. М. Б. Ели¬
сеев уверен, что «князь Георгий» не имел ни малейшего повода «от¬
казать в помощи своим союзникам», напротив, «все факты говорят
о том, что эту помощь он рязанцам оказал»6. Автор, впрочем, не гово¬
рит, в чем конкретно она заключалась.
Описав разгром монголами Рязанской земли, Елисеев переходит
к рассказу о битве под Коломной, которой он придает весьма суще¬
ственное значение: «битва под Коломной является одним из ключе¬
вых моментов нашествия Батыя на Северо-Восточную Русь, это была
попытка объединенной великокняжеской и рязанской рати остановить
нашествие на рубеже рязанских и суздальских земель. Попытка не уда¬
лась...»7; «именно это сражение и по масштабам, и по количеству
сражающихся, и по своей ожесточенности, как считают летописцы,
1 Елисеев М. Б. Русь меж двух огней... С. 115.
Там же. С. 116.
Там же. С. 121.
Там же. С. 120.
Там же. С. 122.
Там же. С. 121.
Там же. С. 170.

IV. «Оборонцы»
339
явилось ключевым событием нашествия на Северо-Восточную Русь.
Но самым важным аргументом в пользу того, что сражение приняло
действительно грандиозный размах, является смерть хана Кюлька-
на, единственного Чингисида, погибшего во время Западного похо¬
да, — ни до, ни после подобного не происходило. Согласно традиции,
все монгольское командование, находилось позади боевых порядков,
и потому хан мог погибнуть только в таком сражении, где были воз¬
можны обходные маневры и прорывы боевых построений»1.
Итоги битвы ратей под Коломной были для русских плачевны:
город взят, объединенное владимирское и рязанское войско разбито,
«большая часть воинов погибла, а путь во Владимиро-Суздальскую
Русь был открыт. Мало того, в корне поменялась вся стратегическая
ситуация, и когда князь Георгий узнал о Коломенской катастрофе,
то понял, что собственных сил для борьбы с нашествием у него уже
не хватит. Случилась страшная вещь — суздальские полки вводились
в сражения, и как только одна часть была разбита, шансы второй на по¬
беду стали равны нулю»2. Это подтвердила уже битва за Москву, про¬
игранная русскими. Оценивая коломенское и московское сражения,
Елисеев говорит: «Битва под Коломной и сражение за Москву — клю¬
чевые моменты похода Батыя на Северо-Восточную Русь, и пораже¬
ние русских войск в этих боях в значительной степени предопредели¬
ло дальнейшее развитие событий. Героизм русских воинов, защищав¬
ших свою столицу на стенах Москвы, сомнений не вызывает — лишь
с их гибелью путь врагу на стольный город Владимиро-Суздальской
земли был открыт»3. И город Владимир, несмотря на героическое
сопротивление, был взят, разрушен, разграблен и сожжен. «Взятием
Владимира-Суздальского, — замечает Елисеев, — закончился первый
этап нашествия Батыя на Северо-Восточную Русь, которая понесла
в этой борьбе страшные потери, но побеждена еще не была — просто
с этого момента меняются цели войны, а также стратегия и тактика
завоевателей»4. Начался «беспощадный разгром городов, сел и де¬
ревень» северной Руси5. Приведя пространный список городов, взя¬
тых монголами, М. Б. Елисеев, явно намекая на Л. Н. Гумилева и его
1 Там же. С. 171-172.
Там же. С. 173.
Там же. С. 184.
Там же. С. 215.
Там же. С. 216.

340
И. Я. Фроянов
последователей, говорит: «Однако совершенно неясно, на основе чего
делаются выводы о том, что некоторые города заключили якобы не¬
кие соглашения с ордой и не пострадали в результате нашествия»1. Он
не находит в источниках подтверждений подобной версии событий1 2.
Немало страниц своей книги М. Б. Елисеев посвятил описанию
событий на Сити-реке, так как именно здесь должна была решиться
судьба Руси3. По мнению автора, «битва на Сити явилась страшной
национальной трагедией, на несколько поколений определившей
судьбу целого народа, — суздальская рать, которая полегла на без¬
молвных берегах до того никому неизвестной реки, была последней
надеждой Северо-Восточной Руси. В этом несчастливом сражении
пала почти вся правящая и военная элита Владимиро-Суздальской
земли, и военный разгром этого княжества стал свершившимся фак¬
том. Причем эта битва обернулась трагедией не только для Руси За¬
лесской, но, как это ни парадоксально прозвучит, и для Руси Юж¬
ной. Дело в том, что если исходить из того, что вторжение на Север
Батый рассматривал как обеспечение фланга для движения на за¬
пад, то в этом случае, если бы монгольские тумены были разбиты
на Сити, вполне вероятно, что в ближайшие годы такой поход не со¬
стоялся бы вообще. Гибель князя Георгия перевернула страницу
сопротивления Суздальской земли захватчикам, победа врага была
полной и безоговорочной»4.
Продвигаясь на север Залесской земли, монгольские орды остав¬
ляли позади себя «разгромленные города, сожженные села и разгра¬
бленные погосты, лишь черные пепелища отмечали ее путь»5. Венчали
это победное движение павшие города Торжок и Козельск, который
Елисеев, вопреки традиционным представлениям, считает по величи¬
не вторым после Чернигова городом, а вовсе не маленьким и незначи¬
тельным городком6.
1 Там же. С. 220.
Поэтому Елисееву кажется странной «фраза Л. Н. Гумилева о том, что “богатые
приволжские города, находившиеся. в составе Владимирского княжесгЛва, — Ярославль,
Ростов, Углич, Тверь и другие — вступили в переговоры с монголами и избежали разгрома”
Хотелось бы узнать — а на основании чего поборник монгольских ценностей и доблестей
делает такой вывод. Он что, в летописях об этом вычитал или раскопки на месте проводил
и нечто такое нашел, что его теории подтверждает? Нет ответа!». Там же. С. 221-222.
3 Там же. С. 223.
Там же. С. 259-260.
Там же. С. 268.
Там же. С.287.
6

IV «Оборонцы»
341
После прихода татар Северо-Восточная Русь являла собою в це¬
лом весьма печальное зрелище: «как мутная волна, нашествие пришло
и схлынуло, оставив после себя разоренную, выжженную и осквер¬
ненную землю, но монголы ушли, и некоторым казалось, что все это
было просто кошмарным сном... Степняки не оставили ни гарнизо¬
нов, ни каких-либо отрядов, чтобы удержать за собой разоренную
и обессиленную Русь, они просто пришли и ушли, и многим казалось,
что это был обычный набег из Степи, только более страшный и крова¬
вый, чем прежние набеги1. Из окрестных лесов возвращались на род¬
ные пепелища чудом уцелевшие старики, женщины и дети, а молодое
и зрелое поколение мужчин было просто выбито на полях сражений
и при обороне городов или же погибло в монгольском плену. Но с воз¬
вращением князя Ярослава и установлением твердой власти народ
связывал большие надежды...»1 2. Кстати сказать, М.Б.Елисеев встал
на защиту доброго имени князя Ярослава Всеволодовича от наветов
«новооткрывателей», чья фантазия «бурлит, как лава в жерле вулкана,
и человек, который начал поднимать из руин Владимиро-Суздальское
княжество, под их въедливым взором оказывается одним из творцов
нашествия»3.
Подводя итог нашествию Батыя на Северо-Восточную Русь,
М. Б. Елисеев пишет: «Батыев погром 1237-1238 гг. явился для Севе¬
ро-Восточной Руси настоящей катастрофой, поскольку цвет нации —
молодые мужчины и женщины — был просто-напросто выбит, тысячи
людей погибли на полях сражений либо были уведены в полон, где
и сгинули. Десятки разрушенных городов, сотни выжженных сел,
погостов и деревень — все это являлось страшным следствием на¬
шествия степной саранчи. Торговля едва теплилась, каменное стро¬
ительство замерло на несколько десятков лет, мастеровые и ремес¬
ленники, в совершенстве владеющие своим ремеслом, продавались
на невольничьих рынках, исчезли такие сложные ремесла, как про¬
изводство стеклянных украшений, перегородчатой эмали, черни, зер¬
ни, полихромной поливной керамики. Бояре, воеводы, дружинники
пали в боях, и невольно возникал вопрос — а если придет новый враг,
1	Здесь слышна перекличка М. Б. Елисеева с Л. Н. Гумилевым, который развивал
подобные идеи относительно нашествия Батыя на Северо-Восточную Русь. Но М. Б. Елисеев
молчит об этом, будто не замечает данного сходства со своим идейным противником.
2	ЕлисеевМ. Б. Русь меж двух огней... С. 266-267.
Там же. С. 265.

342
И. Я. Фроянов
то кто защитит Русь? Однако главным было то, что теперь в сердцах
людей поселился страх, и даже князья, верша государственные дела,
теперь брали в расчет новую силу, раньше неведомую, которая теперь
во многом будет определять их политику. Сражаясь на Западе, рус¬
ские теперь были вынуждены постоянно оглядываться на Восток —
а не последует ли новый удар в спину? Особенно страшному разгро¬
му подверглось Рязанское княжество, оно было практически стерто
с лица земли, большинство городов, включая столицу, лежали в разва¬
линах. Правда, на северо-востоке уцелел Муром, но в одиночку он был
не в состоянии противостоять новому вторжению монголов»1. Как ви¬
дим, картина последствий вторжения монголов в пределы Залесской
Руси, представленная М. Б. Елисеевым, резко отличается от той, кото¬
рую рисовали Л. Н. Гумилев и его поклонники.
Следующий этап покорения Русской земли татаро-монголами —
вторжение их войск в Южную и Юго-Западную Русь (1239-1240).
К числу наиболее важных военных событий в Южной Руси М. Б. Ели¬
сеев относит взятие Переяславля, Чернигова и Киева.
Первым на пути завоевателей лежал Переяславль Южный, с ко¬
торым воины Батыя поступили жесточайшим образом, разорив город
до основания — «разгром, который монголы произвели в столице
княжества, был такой, что город очень быстро утратил свое значение
и был заброшен, а Переяславское княжество просто исчезло. И здесь
невольно напрашивается версия о том, что разрушение Переяславля
было делом сознательным и произведено по личному приказу хана,
поскольку нигде до этого монголы каменных церквей не разрушали.
Дело, возможно, в том, что в этих местах город-крепость, смыслом
существования которого была борьба со Степью, был Батыю абсо¬
лютно не нужен. Здесь должна была быть его земля и пастись мон¬
гольское табуны, здесь должен был быть плацдарм для дальнейшего
похода на Запад... Незначительными силами Батый решил задачу,
над которой половцы бились несколько столетий, — он сокрушил
щит, который прикрывал Южную Русь, и теперь все стало предель¬
но ясно — новый болыцой поход монголов не за горами»1 2. Данное
предположение М. Б. Елисеева заслуживает пристального внимания,
поскольку оно делает разрушения и разорения, чинимые татарами
при завоевании Руси и кажущиеся стихийными и неуправляемыми,
1	Там же. С. 302-303.
2	Там же. С. 308-309.

IV. «Оборонцы»
343
осмысленной политикой, преследующей определенные цели, нам
порою не вполне ясные.
«Центральным моментом похода Батыя в Южную Русь» М. Б. Ели¬
сеев называет битву за Чернигов, которая, согласно его убеждению,
до сих пор не получила «должной оценки». Почему так? Да потому,
что «речь идет о сражении за Чернигов, после которого судьба южных
княжеств была решена, и практически ничто уже не могло спасти си¬
туацию». А ведь «долгое время основной упор при освещении собы¬
тий нашествия на Юг историками делался на оборону Киева, но дело
в том, что если бы удалось в 1239 г. отстоять Чернигов, то героической
обороны Киева в 1240 г. могло не быть вовсе. Ведь именно Чернигов¬
ское княжество после разгрома Владимиро-Суздальской земли остава¬
лось самым мощным на Руси, и... князь Михаил Всеволодович подмял
под себя и Киев»1. Елисеев полагает, что «по своему значению и по¬
следствиям сражение за Чернигов можно сравнить с битвой под Ко¬
ломной в январе 1238 года, которая также явилась одним из главных
событий нашествия на Русь»2. Кроме того, оборона Чернигова позво¬
ляет современному исследователю увидеть объемную и противоречи¬
вую общую картину сопротивления русских людей нашествию мон¬
голов, картину, запечатлевшую доблесть, героизм и мужество наших
предков наряду с элементарной трусостью: «В битве за Чернигов одни
явили редкую трусость, зато другие показали высочайшую доблесть,
недостойное поведение князей прямо противоположно единому геро¬
ическому порыву, который охватил всех без исключения жителей го¬
рода: епископа, бояр, воевод, дружинников, ремесленников и простых
смердов»3. Вину за столь неназидательное поведение черниговских
князей Елисеев возложил на Михаила Всеволодовича Черниговского,
не раз проявлявшего до того и после трусость, а также склонность
к интригам4. Автор полагает, что битва за столицу Черниговской зем¬
ли «явилась переломным моментом похода Батыя на Южную Русь —
не сумев организовать ее оборону, местные князья распахнули ворота
орде дальше на Запад»5. Сам же Чернигов был сожжен дотла, «причем
перед этим подвергся жесточайшему разгрому и грабежу»6.
1 Там же. С. 309.
Там же. С. 310.
Там же.
Там же. С. 309-310,312.
Там же. С. 320.
Там же. С. 323.
6

344
И. Я. Фроянов
М. Б. Елисеев отметил важные демографические последствия за¬
воевания монголами Переяславля Южного и Чернигова: «Разгром
Черниговского и Переяславского княжеств, уничтожение их столиц
и массовое разорение земель привели к тому, что земли по левобере¬
жью Днепра стали терять свое оседлое население. Уцелевшие жите¬
ли потянулись на лесной северо-восток, оседая в междуречье истоков
Волги и Оки, где были более бедные почвы и холодный климат, но су¬
ществовала вероятность того, что второй раз орда уже в эти земли
не придет. К тому же торговые пути на юге теперь полностью нахо¬
дились под контролем монголов, а сама торговля в этих районах была
подорвана. От этого страшного удара Переяславское и Черниговское
княжества уже никогда не оправились и вскоре исчезли с политиче¬
ской карты Руси»1.
Оборону Киева М. Б. Елисеев рассматривает как «явление ис¬
ключительное, поскольку именно здесь Батый натолкнулся на самое
длительное сопротивление за всю свою военную деятельность»1 2.
По мнению Елисеева, расходящемуся с представлениями некоторых
современных «новаторов» от исторической науки, Киев, несмотря
на отсутствие князя в городе, «к осаде был готов, и Батыю предсто¬
яла борьба не на жизнь, а на смерть, чтобы сломить упорное сопро¬
тивление его жителей и многочисленного гарнизона»3. Однако силы
были неравные, произошла «грандиозная катастрофа, превратившая
крупнейший и богатейший город Европы в руины», что засвидетель¬
ствовано западными источниками, как современными событию, так
и более поздними4. Автор придает этим свидетельствам существен¬
ное значение, в отличие от «новооткрывателей», которые объявляют
их «сильно преувеличенными, основанными на недоразумении»5.
В итоге, полагает Елисеев, «можно утверждать, что разгром Киева
степными варварами отбросил его в развитии на несколько веков на¬
зад, низведя до положения обыкновенного захолустья. Отрар, Ургенч,
Балх, Мере — вот скорбный список величайших городов, по которым
катком прокатилась монгольская Орда, сровняв их с землей, и теперь
к ним добавился стольный Киев»6.
1 Там же. С. 323.
Там же. С. 354.
Там же. С. 360.
Там же. С. 370-372.
Там же. С. 371.
6 Там же. С. 376.

IV. «Оборонцы»
345
Управившись с Киевом, Батый устремился на запад, к городам
и селам Юго-Западной Руси, оставив в древней столице Русской
земли «своего военачальника, чего никогда не делал в городах Вла¬
димиро-Суздальского и Рязанского княжеств, — судя по всему,
земли Руси Южной он теперь считал принадлежащими непосред¬
ственно монголам. С другой стороны, двигаясь на запад, завоева¬
тель должен был быть твердо уверен в том, что в тылу у него все
спокойно, — отсюда и монгольский военачальник в Киеве. Но пе¬
ред тем, как вторгнуться в земли Галицко-Волынского княжества,
орде пришлось столкнуться с сопротивлением ряда городов Киев¬
ской земли, которые располагались на укрепленных линиях по бе¬
регам рек Горынь, Тетерев и Случь»1. Это Изяславль, Каменец,
Колодяжин и Райковецкое городище. Все они были взяты с боем
и разрушены, а население посечено2.
Что касается борьбы городов Юго-Западной Руси с монгольским
нашествием, то о ней, по словам Елисеева, «известно до обидного
очень мало» — таково состояние источников, скупых на сведения3.
Батый брал город за городом сравнительно легко вследствие отсут¬
ствия организованного сопротивления, объясняемого бегством на За¬
пад князей (в том числе и знаменитого Даниила Галицкого), бро¬
сивших на произвол судьбы земли, которые обязаны были блюсти
и беречь4. Пали и главные города юго-запада: Владимир-Волынский
и Галич, которые «монголы практически сровняли с землей»5. «Па¬
дение Галича, — говорит Елисеев, — ознаменовало военный разгром
1 Там же. С. 380.
Там же. С. 381-385.
Там же. С. 385-386.
Там же. С. 386. По этому поводу М. Б. Елисеев, приведя в качестве примера
Даниила Галицкого, говорит, что его «возвращение [из-за рубежа домой. — И. Ф.] было
страшным — князю казалось, что он вернулся на огромное пепелище, чтобы править
мертвыми. Мало того, посчитав, что он предал свой народ, города отказывались открывать
перед ним ворота и признавать своим властелином» (там же. С. 393). Даниил на самом
деле предал своих людей, не исполнив традиционных обязанностей, возлагаемых
на княжескую власть вечевой общиной. На этой почве, по-видимому, возник у него
и конфликт с общиной главного города волости Галичем, вынудивший князя перенести
волостную столицу в город Холм. Не исключено, что именно монголы восстановили
властные права князя, отвергаемого народом. Так позволяет думать пребывание в Юго-
Западной Руси ханских воевод Куремсы и Бурундая, осуществлявших надзор за Галицко-
Волынским краем и распоряжавшихся там. Да и сама формула Батыя, утвердившего право
княжения Даниила в Юго-Западной Руси, довольно характерна — «и поручена бысть
земля ему, иже беаху с нимь». ПСРЛ. Т. II. М., 1962. Стб. 808.
5 Там же. С. 393.

346
И. Я. Фроянов
Галицко-Волынской земли и открывало перед монголами дорогу, куда
стремились изначально, — в Венгрию»1.
В книге М. Б. Елисеева представлены актуальные в нынешней
исторической литературе характеристики князей Александра Невско¬
го и Даниила Галицкого, но не сопоставительные, как это нередко на¬
блюдаем у современных историков, писателей и публицистов, а, так
сказать, параллельные и без сравнительных оценок. Даниил выступа¬
ет у него как «человек большого государственного ума, как отличный
военачальник, «не чета Мстиславу Удатному»1 2. И вот этот человек
«большого государственного ума» вообразил, что «ему удастся убе¬
дить венгерского короля объединить войска и совместными усилиями
остановить нашествие». Но напрасно, «поскольку Бела на союз не по¬
шел»3. Князь Даниил, «отличный военачальник», узнав о приближе¬
нии татар, бежал «во Угры», а потом в Польшу, чтобы отсидеться там,
пока Батый терзает Русь4. Даниил, разгромив «нашествие с Запада
(битва 1245 г. под Ярославом), «стал искать союзников на Западе»5.
М. Б. Елисеев встал на защиту галицкого князя от тех, кто негативно
воспринимал его политику. «Многие, — замечает он, — обвиняют кня¬
зя в том, что именно эта его политика [ориентации на Запад. — И. Ф.]
и привела в итоге через несколько поколений к захвату Юго-Западной
Руси польскими и литовскими феодалами, вспоминая при этом коро¬
нацию Даниила. Но это явно не так, поскольку корона была для Да¬
ниила Романовича не более чем красивой побрякушкой — принимая
ее, он надеялся на то, что Папа Римский организует Крестовый поход
против монголов. А когда князь увидел, что вся помощь Запада све¬
лась к пустым обещаниям, то он просто утратил к нему интерес, за¬
нявшись другими, более насущными делами»6.
Однако масштаб личности правителя определяется его способно¬
стью предвидеть ход вещей если не в дальней, то хотя бы в ближней
перспективе. Даниил, как показали события, не сумел увидеть ни того,
ни другого. Королевская корона — вовсе не «побрякушка». С ней свя¬
заны известные перемены в составе юго-западного боярства, выра¬
жавшиеся в появлении и усилении среди бояр группы «западников»,
1 Там же. С. 389.
Там же. С. 391.
Там же.
Там же. С. 392.
Там же. С. 423.
6 Там же. С. 423-423.

IV. «Оборонцы;
347
соблазненных вольностями и привилегиями, какими пользовались
знатные люди в соседних странах Центральной Европы — Венгрии
и Польше1. Отсюда игры бояр вокруг галицкого княжеского стола
с привлечением венгров. Но особенно важно отметить, что принятие
Даниилом королевского титула по воле римского понтифика открыва¬
ло доступ в церковную жизнь Юго-Западной Руси униатства, что на¬
носило зримый ущерб тамошней православной церкви, роняло ее ав¬
торитет у местного православного люда и (что самое плачевное) под¬
рывало религиозное единство общества. Не в этом ли крылась одна
из главных причин того, что Юго-Западная Русь оказалась добычей
Польши, Венгрии и Литвы?
М. Б. Елисеев по-своему объясняет устранение с исторической
сцены Галицко-Волынской Руси: «трагедия Галицко-Волынской зем¬
ли заключалась в том, что после того, как Полоцкое княжество было
поглощено Литвой, Переяславское и Черниговское уничтожены мон¬
голами, а Киевское разгромлено так, что не представляло серьезной
силы, оно оказалось в изоляции от остальной Руси. В отличие от Руси
Северо-Восточной Русь Юго-Западная оказалась со всех сторон окру¬
жена врагами — с севера, юга, запада и востока — ив итоге не усто¬
яла под этим мощнейшим давлением. Ее падение было лишь вопро¬
сом времени, и вины князя Даниила в этом нет — оказавшись между
молотом и наковальней, Галицко-Волынское княжество перестало су¬
ществовать»2. Доводы эти не убеждают. Северо-Восточная Русь, по¬
добно Руси Юго-Западной, в результате нашествия монголов утратила
прежние связи с другими землями Древней Руси. В данном отноше¬
нии она также оказалась в определенной изоляции, варясь, как гово¬
рится, в «собственном соку». Она тоже была со всех сторон окружена
врагами: с севера ей грозили шведы, с запада — немцы (орден), с юга
и востока — степняки. Плюс к этому — угроза со стороны Литвы.
Ее нахождение, как выражается Елисеев, «между молотом и наковаль¬
ней» есть исторический факт3. Однако Северо-Восточная Русь все же
устояла, больше того — превратилась в мощное Московское государ¬
ство. Значит, дело не столько в их геополитическом положении, сколь¬
ко в политике князей, правивших на юго-западе и северо-востоке.
1 См.: ФрояновК Я. Лекции по русской истории. Киевская Русь. СПб., 2015. С. 1035-1037.
ЕлисеевМ. Б. Меж двух огней... С. 424.
Это, собственно, признает и сам Елисеев, вынеся слова меж двух огней в название
своей книги.

348
И. Я. Фроянов
Значит, владимиро-суздальские князья, начиная с Ярослава Всеволо¬
довича и Александра Ярославича, а за ними московские князья прово¬
дили более дальновидную политику, нежели Даниил Романович и его
преемники. Надо сказать, что М. Б. Елисеев, характеризуя Александра,
сосредоточил преимущественно свое внимание на военной деятель¬
ности князя как победителя шведов и немцев.
«Главной чертой Александра Невского, что определяла его почерк
как полководца, — говорит Елисеев, — была стремительность дей¬
ствий, молниеносная война, принципы которой в дальнейшем сфор¬
мировал А. В. Суворов — “глазомер, быстрота, натиск” В Невской
битве новгородский князь блестяще продемонстрировал эти свои
качества...»1. Полководческий звездный час Александра Ярослави¬
ча настал 5 апреля 1242 г. в сражении с орденом на льду Чудского
озера. «Битва на Чудском озере, — говорит М. Б. Елисеев, — нанесла
сокрушительный удар по планам ордена по покорению земель на Се¬
веро-Западе Руси, натиск с Запада, который стал возможен лишь пото¬
му, что Русь была обескровлена монгольским вторжением, был оста¬
новлен. Потери, которые понесли и орден, и войска епископа Германа,
были очень серьезными, и стоны “новооткрывателей” по этому пово¬
ду, которые стараются принизить значение победы, и количество уби¬
тых и взятых в плен крестоносцев, явно не заслуживают внимания»2.
М. Б. Елисеев обнаружил еще одного героя Ледового побоища, ко¬
торый, на взгляд автора, «незаслуженно оказался в тени. Речь идет
о младшем брате Александра Невского — Андрее Ярославиче, кото¬
рый сыграл в сражении одну из ключевых ролей, но в силу ряда при¬
чин об этом старались не упоминать. С одной стороны, князь Алек¬
сандр — национальный герой, победитель в Ледовой битве, и рядом
с ним никого быть не должно. С другой стороны, Андрей Ярославин
в дальнейшем резко разойдется со своим старшим братом во взглядах
на пути последующего развития страны, и это закончится грандиоз¬
ным кровопролитием — Неврюевой ратью. Раз Александр Невский
был прав в своей политике соглашения с Батыем, то князь Андрей,
естественно, оказывался не прав полностью, со всеми вытекающи¬
ми их этого последствиями. Соответственно, все это и нашло отра¬
жение как в письменных источниках, так и в позднейших исследо¬
ваниях. А между тем князь Андрей был очень храбрым человеком,
2
ЕлисеевМ. Б. Меж двух огней... С. 400.
Там же. С. 412.

IV «Оборонцьи
349
патриотом, который горячо любил свою страну и не желал видеть
ее в подчинении у степных варваров. В течение недолгого времени,
которое он занимал Владимирский стол, вся его деятельность была
посвящена тому, чтобы избавить свою Родину от позорной монголь¬
ской зависимости — другое дело, что исторических условий для это¬
го еще не появилось»1.
В том-то и задача, что исторических условий для освобождения
от монгольской зависимости тогда «еще не появилось». Князь Алек¬
сандр хорошо понимал это, а князь Андрей — нет. Потому Александр
Ярославич как государственный и политический деятель был, вне вся¬
ких сомнений, несравненно одареннее и талантливее своего младшего
брата. И кому же, если не Александру, стоять на первом месте среди
княжья той поры, включая и Даниила Галицкого. И дело здесь вовсе
не в специфике составления письменных источников и в особенностях
позднейших исследований, а в существе вопроса: Александр Невский
обладал, бесспорно, выдающимися способностями, и ему не было
в этом отношении равных среди остальных князей-современников —
все они были, как говорилось в старину, ему «не в версту», что пре¬
красно понимали современники. Убедительное подтверждение тому —
эпизод из новгородской истории, произошедший, по рассказу местного
летописца, зимой 1240 г., когда «выиде князь Олександр из Новагорода
кь отцю в Переяславль съ матерью и с женою и со всемь дворомь сво-
имь, роспревъся с новгородци». Однако той же зимой возникла доволь¬
но опасная ситуация для новгородцев: усилилась агрессия со стороны
шведов, немцев и других соседних племен. Обеспокоенные новгород¬
цы «послаша кь Ярославу по князя, и дасть им сына своего Андрея. Тог¬
да же сдумавше новгородцы, послаша владыку с мужи опять по Олек-
сандра1 2; а на волость Новгородьскую наидоша Литва, Немци, Чюдь,
и поимаша по Луге вси кони и скот, и нелзе бяше орати по селам и не-
чимь, олна вда Ярослав сына своего Александра опять»3. Когда князь
Александр появился в Новгороде, то «ради быша новгородци»4. Как ви¬
дим, новгородцы прекрасно понимали разницу между князьями Андре¬
ем и Александром, отдавая безоговорочно предпочтение последнему.
1 Там же. С. 414.
Стало быть, новгородцы изначально просили Ярослава прислать к ним именно
Александра.
3	НПЛ. М.;Л., 1950. С. 78,295.
4	Там же.

350
И. Я. Фроянов
Не стоит преувеличивать расхождения в общественных и полити¬
ческих вопросах между Александром и Андреем. Ведь именно Ан¬
дрей, а не кто иной вместе с Александром понуждал новгородцев «дать
число» татарам1 и опять-таки вместе с ним посещал ставки великого
хана Гуюка и золотоордынского хана Батыя, где, надо полагать, вел
себя вполне покорно, лояльно и услужливо, опускался, по всему веро¬
ятию, на колени пред ханами, как того требовал монгольский этикет.
Ссора между братьями, похоже, имела место, но то была временная
ссора и, похоже, возникшая на почве соперничества по поводу вели¬
кокняжеского стола во Владимире, а отнюдь не по причине разногла¬
сий в сфере внешней политики, как часто о том говорится в историче¬
ской литературе и либеральных кругах нашего российского общества.
Андрей не по праву, в нарушение принятого на Руси старейшинства,
сел на великое Владимирское княжение, чем нанес урон чести и до¬
стоинству старшего брата. Думается, что Александр Невский боролся
за восстановление своих прав, побуждаемый не столько сугубо зем¬
ными интересами (власть, обогащение), сколько идейными и мораль¬
но-этическими нормами высшего порядка, свойственными княжеско¬
му статусу и званию. Иными словами, речь идет о чести и достоинстве
княжеском в общественном сознании века. Над этим следовало бы
поразмыслить современным интерпретаторам поведения нашего ве¬
ликого предка.
Вполне возможно, что князь Андрей был патриотом и даже «очень
храбрым человеком». Однако храбрость его иногда все же давала
сбои — вспомним бегство князя от Неврюевой рати в Новгород, а за¬
тем еще дальше — в Швецию, что объяснить можно, скорее всего,
испугом, а никак не смелостью.
Нет сомнений в том, что Александр и Андрей одинаково отрица¬
тельно относились к зависимости Руси от Орды. Не исключено их раз¬
личие в подходах к борьбе с ней. Но это различие не было неприми¬
римым. Александр, по всей видимости, убедил Андрея в своей право¬
те, доказав, что время открытой борьбы с монголами еще не пришло
и потому придется собирать силы и пока терпеть эту унизительную
1 Об этом историки обычно предпочитают умалчивать, но в Лаврентьевской летописи
под 1258 г. помещено сообщение, которое вряд ли можно подозревать в неправдивости:
«Тое же зимы приехаша численици в Володимерь, и поидоша численици и князи Новугороду
Великому Александр, Андреи, Борис, ищтоша и поехаша опять в Володимерь». ПСРЛ.
ТЛ.Стб. 475.

IV. «Оборонцы-
351
и тяжкую зависимость — «лютое томленье бесурьменьское», по вы¬
ражению владимирского летописца. Именно на это намекает строй от¬
ношений между братьями после тех перипетий, которые были связа¬
ны с Неврюевой ратью: и совместная их поездка в Новгород для обе¬
спечения татарской переписи населения Новгородчины, и совместные
поездки к монгольским ханам, и наделение Александром князя Ан¬
дрея Суздалем — одним из старейших и крупнейших центров Росто¬
во-Суздальской земли. Вернемся, впрочем, к М. Б. Елисееву и полю¬
бопытствуем, как видится ему зависимость Руси от Орды.
Вопрос о зависимости русских от монголов обращает его к про¬
блеме татаро-монгольского ига. И тут весь строй его рассуждений на¬
правлен против тех, кого он называет новооткрывателями: «главный
лозунг, под которым идут в бой “новооткрыватели”, звучит примерно
так: “Мы развенчаем миф о трехсотлетием татаро-монгольском иге”
Но и здесь у них все шиворот-навыворот — в сказку о трехсотлетием
угнетении в наши дни уже не верят, поскольку триста лет Русь никто
и никогда не угнетал. И если считать установлением политической
зависимости 1243 год, когда князь Ярослав Всеволодович прибыл
к Батыю и был назван “старей всем князем в Русском языце” (Лав¬
рентьевская летопись), а годом свержения 1480-й, то и тогда получа¬
ется 237 лет, а не 300! Но тем не менее продолжают развенчивать.
Опять же возникает закономерный вопрос — а что вообще подразу¬
мевать под понятием “иго”? Если позорную политическую зависи¬
мость и разорительную выплату дани, то оно, вне всякого сомнения,
было, а если оккупацию Руси, отстранение от власти правящей ди¬
настии Рюриковичей, а также наличие гарнизонов интервентов в го¬
родах, то такого не было. Поэтому к термину “иго” надо относиться
с осторожностью и не забывать, что придумано оно было на Западе
польским хронистом Яном Длугошем в 1479 году, а до этого на Руси
и слыхом не слыхали ни о каком иге. То, что принято называть “игом”,
на самом деле было длительной и упорной борьбой за политическую
независимость страны, за право не платить унизительную дань, борь¬
бой, которую вела Русь против хищного и паразитирующего соседне¬
го государства»1.
Зачем мудрствовать, скажем Елисееву, когда очевиден простой от¬
вет на вопрос, что такое монгольское иго. Это иго есть совокупность
ЕлисеевМ. Б. Русь меж двух огней... С. 17.

352
И. Я. Фроянов
прав Орды над Русью, установленных и реализуемых принудитель¬
ным образом посредством военной силы. Перед нами растянувшаяся
на длительное время грубая и тяжкая эксплуатация степняками рус¬
ского народа, состоящая в насильственном изъятии (включая зауряд¬
ный грабеж) материальных ценностей, людских ресурсов, в несении
всякого рода обременительных повинностей. Сюда надо еще добавить
политическое верховенство монгольских ханов, полностью лишаю¬
щее суверенитета Русское государство. Именно набор этих составных
элементов образует понятие монгольское иго, а не борьба «за поли¬
тическую независимость страны, за право не платить унизительную
дань». Эта борьба суть производное явление от ига, и ее правильнее
было бы рассматривать как реакцию свободолюбивого русского насе¬
ления страны на установленное завоевателями господство.
И напоследок знакомства с книгой М. Б. Елисеева вопрос: было ли
хотя бы в малой степени нашествие Батыя благодетельным для Руси
и что оставил хан после себя? Отвечая на этот вопрос, Елисеев пи¬
шет: «Великий Завоеватель Александр Македонский, совершив поход
на Восток, оставил после себя целый мир — наступила блестящая
и великолепная эпоха эллинизма. А как же монголы, что осталось по¬
сле их вторжения и чем Батый осчастливил человечество? А ничем
не осчастливил побежденные народы этот варвар и убийца, а там, где
прошла его орда, остались “только дым, земля и пепел”, или, други¬
ми словами, — НИЧЕГО»1.
* *
*
Среди противников оголтелых пропагандистов и очумелых агита¬
торов теории Л. Н. Гумилева стоит В. В. Филиппов — автор книги «Ба-
тыево нашествие»1 2. Само название книги говорит о том, что Филип¬
пов рассматривает вторжение Батыя в пределы Руси как нашествие,
а не набег или кавалерийский рейд, о чем писал Гумилев. И дей¬
ствительно, термин нашествие фигурирует в его книге3, как и завое¬
вание'4 5, а также (что особенно важно отметить) — игоК
1 Там же. С. 376-377.
Филиппов В. В. Батыево нашествие. Как очерняют нашу историю. М., 2012.
Там же. С. 5,6, 7, 96, 97, 112, 138, 139, 149 и др.
Там же. С. 119.
5	Там же. С. 5,6, 7,91,460.

IV «Оборонцы»
353
К моменту нашествия монголов, полагает автор, «сложилась та¬
кая ситуация, что Руси как единого целого уже не существовало. Русь
Мономаха исчезла совсем, канула в Лету. На ее территории образо¬
валось несколько независимых друг от друга государств (княжеств),
некоторые из них по своей мощи не уступали ни одному из ведущих
государств Западной Европы. Каждое из них со своей политикой,
экономикой и своей династией, в которой власть передавалась по на¬
следству. Как и у любого другого государства, у них были моменты
своего расцвета и своего падения. Каждое из них хотело утвердить¬
ся на территории всей Руси. Занять больше места, потеснить сосе¬
дей, где силой, а где хитростью»1. Между ними не было единства,
да и «не должно было быть, даже перед общей угрозой. Потому
что угроза для одних была бы выгодна другим»1 2. Отсюда различие
в направленности княжеской политики. Так, «политика князей Се¬
веро-Восточной Руси и князей Южной Руси преследовала абсолют¬
ные разные цели, их интересы лежали в различных плоскостях и на¬
правлениях. Северных интересовали: Волжская Булгария, Новгород
и Прибалтика. Юг: Венгрия, Польша и вечно беспокойные половцы».
Вот почему, «когда Батыево войско вторглось в пределы Северо-Вос¬
точной Руси, помощи ей ждать было не от кого, разве что от связан¬
ных родственными узами черниговцев. Но и те не пришли. Каждый
сражался сам за себя, за свое государство»3. А сила, которая обруши¬
лась на Русь со стороны, «была огромна. Но противостояли Юг и Се¬
вер ей по-разному, и судьба у каждого из них после монгольского на¬
шествия сложилась разная. Государства Южной Руси (за исключени¬
ем пары эпизодов) легли под копыта монгольских коней без особого
сопротивления и после растворились под игом, распавшись на мно¬
жество мелких княжеств, перестав существовать как мощные и само¬
стоятельные единицы, и исчезли из истории. Их время окончилось,
как только они покорились. В противовес им Северо-Восточная Русь,
принявшая на себя всю первую сокрушительную мощь монгольского
удара, все же выстояла и еще долгое время не покорялась и сохраня¬
ла свою суверенность. Иго на ее территории не наступило с первым
приходом туда Батыевых орд»4.
1	Там же. С. 5-6.
Там же. С. 6.
Там же.
4 Там же. С. 6-7.

354
И. Я. Фроянов
Походы монголов, в том числе вторжения в русские земли,
В. В. Филиппов рассматривает в рамках монгольской завоевательной
доктрины, нацеленной на установление власти над миром, каким его
представляли в те времена: «Целью завоевательных походов монголов
была не только богатая добыча, но и “мировое господство”, то есть
покорение всех тех земель, куда только могло ступить копыто малень¬
кого монгольского коня. А монгольские кони с их выносливостью
и упорством могли дойти до края света». Поэтому монголам повсюду
мерещились враги — «от заката солнца и до восхода его»1. Становит¬
ся ясно, что «для монгольского войска поход не ограничивался войной
с Русью, они собирались двигаться намного дальше»1 2.
Татары, как известно, двинулись на Русь зимой 1237 г. Отвечая
на вопрос, почему — зимой, автор говорит: «Монголы напали имен¬
но тогда, когда закрома родины еще были полны, зима только на¬
стала, много ли успели сами съесть да скотине скормить? Поэтому
даже у среднего крестьянина... было что взять»3. Кроме того, мон¬
голы учитывали благоприятствующие вторжению географические
и климатические условия зимнего времени — «так что нападение
хана Батыя зимой только еще раз подтверждает правильность его
оценки как географических, так и климатических условий и его
стратегическую мудрость. Ведь только в это время года наступаю¬
щая армия могла избежать многочисленных трудностей, связанных
с преодолением серьезных естественных препятствий. Установле¬
ние зимнего пути намного облегчало задачу для нападающей сторо¬
ны. А нападающей стороной в данный момент была одна из лучших
армий мира. С дурными начальниками это вряд ли было возмож¬
но»4. В подтверждение последней своей мысли Филиппов рисует
образ Батыя как «великого стратега», человека талантливого, му¬
дрого, мужественного, политика тонкого (до изощренности), уме¬
лого и прагматичного государственного деятеля, крепко знающего
свое дело, но на редкость коварного5. Отличались талантами и дру¬
гие монгольские вожди, мыслившие неординарно6, в особенности
Субэдэй, фигуре которого едва ли мог быть вровень какой-либо
1 Там же. С. 19.
Там же. С. 84.
Там же. С. 25.
Там же. С. 27-28.
Там же. С. 28, 37, 40, 84, 146, 261, 269, 557.
6	Там же. С. 29, 60.

IV «Оборонцы:
555
полководец из русских той поры, ибо он являлся полководцем
«огромного таланта»1.
Но Филиппов не впадает в крайность — признавая незаурядные
способности монгольских военачальников, он отдает также долж¬
ное русскому воинству, русским полководцам, сталкиваясь при этом
с домыслами «новооткрывателей». Он не без иронии по отношению
к ним пишет: «В нашей популярной, а частенько и исторической ли¬
тературе все основные поражения практически объясняются либо
трусостью войск, либо глупостью военачальников, либо тактическим
превосходством монголов. И это на Руси, которая чем-чем, а уж вои¬
нами своими и полководцами славилась всегда. Неужели природа так
долго на всем народе отдыхала?! Двести лет, и ни одной героической
страницы. Единственная отрада всего этого периода — Александр
Ярославич Невский, и то такое ощущение, потому что с монголами
не воевал. А то пропал бы его талант на фоне монгольских досто¬
инств. Действительно, монголы оказались в этот раз сильнее. Да,
у них появилась целая плеяда талантливых полководцев, сумевших
в полной мере использовать все просчеты русских князей и все ню¬
ансы политической ситуации на Руси. Но мужество русского народа
в этой схватке с иноверцами давайте не будем умалять. Многие в этой
войне поплатились жизнью за то, что не сдались сразу. А уж если
склоняться к тому, что своим нашествием монголы принесли нашей
стране процветание, тогда надо где-то недалеко от Красной площа¬
ди поставить огромный, в духе Церетели, памятник Батыю — кня-
зю-просветителю. Ну и недалеко от него можно еще и Наполеону,
но ему поменьше, он со своей задачей до конца не справился. Ну
и дальше летят самолеты — привет Батыю.. ,»2.
Приблизившись к границам Рязанской земли, Батый завел пере¬
говоры с великим рязанским князем Юрием Игоревичем (Ингореви-
чем), требуя, как мы знаем, «десятины во всем»: в князьях, людях,
конях и т. п. Однако то был, по убеждению Филиппова, «театр», по¬
скольку «договариваться Батый не желал изначально. Батыю нужна
была война, срочно и под благовидным предлогом»3. Предлог нашел¬
ся — отказ рязанских князей дать десятину, а по некоторым извести¬
ям, еще и убийство монгольских послов.
1 Там же. С. 59, 261.
Там же. С. 59-60.
3 Там же. С. 36, 38.

356
Согласно предположению В. В. Филиппова, первым городом, взя¬
тым татарами в Рязанской земле, куда пришли завоеватели, являлся
Пронск1. За ним последовали Белгород и Изяславец. Все названные
города были разорены. Это означало, что «завоеватели подвергли ра¬
зорению громадный по территории район. После того как захватчики
в разгар зимы забрали припасы и пожгли дома, они оставили остав¬
шееся в живых население погибать от голода и холода. Многие не¬
большие города и тем более поселки уже никогда не восстановились.
Помочь людям было некому»2.
Затем монгольские орды направились к Рязани. По Филиппову
(источники им не названы), «готовить город к своему приходу монголы
начали грамотно, всерьез и издали. Чтобы посеять в рядах противника
панику еще до начала боевых действий, в город под видом нищих, бродяг
и странствующих музыкантов проникли вражеские лазутчики. Послан¬
ные вперед тайные агенты распространяли жуткие слухи о надвигаю¬
щихся “кровожадных ордах”, сметающих все на своем пути. Это угнета¬
юще действовало на минное население, особенно в момент, когда войско
покинуло город3. Такие рассказы накаляли и без того накаленную атмос¬
феру и вселяли страх. А страх здравому смыслу не союзник. Зима также
значительно ослабила боеспособность города. Морозы сковали воды Оки,
Серебрянки и крепостных рвов. Подобраться вплотную к городу стало
совсем просто. Не добавили оптимизма состояние и количество вернув¬
шейся из похода дружины, изрядно поредевшей, и достаточно большое
количество раненых бойцов именно в тот момент, когда каждый воин был
на счету. Напряжение, царившее в столице с приходом дружины, толью
усилилось. Много плюсов было на стороне захватчиков»4 К этому надо
добавить «решающее преимущество» монгольского войска, выраженное
в техническом оснащении (осадная техника) и численности воинства5.
«От татарских зажигательных снарядов — горшков с нефтью — Рязань
превратилась в огромный пылающий костер. Мужественные защитники
города гибли в огне, задыхались в дыму, погибали под градом камней,
летевших через стены с катапульт, стояли под дождем стрел»6.
1 Там же. С. 80.
Там же. С. 85.
Первое сражение рязанцев с татарами произошло, думает Филиппов, на подступах
к Рязани, для чего рязанское войско покинуло город.
4 Филиппов В. В. Батыево нашествие... С. 92-93.
Там же. С. 97-98, 108.
Там же. С. 105.

IV «Оборонцы»
357
Пять дней рязанцы обороняли от врага родной город, «теряя с каж¬
дым часом все больше своих лучших воинов. Пять дней такого кро¬
мешного ада, защищая свою столицу от лучших монгольских сил,
выдержали русские люди. Они сделали все, что могли. Все, что было
в их силах. Они сражались и умирали как герои. Они не сдались»1.
В. В. Филиппов не мог не вступить в полемику с Л. Н. Гумилевым
по поводу осады и взятия монголами Рязани, поскольку «последний
евразиец» свел ее захват чуть ли не к рядовому, прозаическому фак¬
ту, заслуживающему лишь простого упоминания. Попутно заметим,
что книга Филиппова, можно сказать, наполнена спорами с Гумиле¬
вым2. Чтобы иметь представление о характере этих споров, остано¬
вимся на разгроме Рязани: «Батый с удовлетворением наблюдал с без¬
опасного расстояния, как в мареве огня, “дрожащем между пламенем
и дымом”, бесследно рассыпалась Рязань. Играла ли в этот момент
на его губах улыбка победителя, мы не узнаем никогда. Здесь нельзя
не дать слово Льву Гумилеву с его оценкой ситуации: “Рязань была
взята, княжеская семья погибла, все имущество стало достоянием
монголов, но войска у рязанцев еще оставались. Монголы же, взяв
требовавшееся им продовольствие и лошадей, покинули Рязань” Вот
такая простая констатация факта. Сухая и спокойная оценка событий,
без эмоций. Гумилев по-отечески мягок в своих оценках, как, впрочем,
и всегда, когда оценивать приходится действия монгольских воинов.
Выглядит в его устах все это достаточно мило. Пришли, попросили.
Им отказали, они, конечно, обиделись, но, наказав, лишнего не взяли.
Поступили прямо благородно, по-рыцарски. Все совсем не страшно,
так сказать, рабочий момент. Ну а что семья князя погибла, так это
издержки производства, какая же война без потерь. Бывает и такое,
и князья с королями да со своими семьями гибнут. Приличий види¬
мо, не блюли, пассионарность в семье не сохранили, вот и итог на¬
лицо. Все вроде как вполне закономерно. Гумилев даже не пожурил
монгольские войска за разорение и практически полное уничтожение
крупного, даже по европейским меркам, русского города, мол, сами
виноваты. Дали бы еды и лошадей, они бы и сами ушли. Вот и нака¬
заны были они за жадность свою и негостеприимность по отношению
к братьям нашим степным, несущим в Европу свет мцровой цивили¬
зации. Да и князь Рязанский человек не безгрешный. А кто без греха?
1	Там же. С. 108.
2	См.: там же. С. 36, 43, 45, 46, 51, 52, 55, 109-110, 116, 154, 222, 223 и др.

358
И. Я. Фроянов
Только было все не совсем так, как красиво пишет известный совет¬
ский историк. Все вышло куда более трагично. На шестой день, 21
декабря 1237 г., после того как Рязань пала, ее защитники и почти все
население были перебиты, а город уничтожен: “пожгоша весь и князя
их Юрья убиша, и княгиню его, а иных же емше — мужей, и жены,
и дети, и черньца, и черниць, и ерея, овы рассекаху мечи, а други —
стрелами стреляхуть и в огнь вметаху, иныя имающа, вязаху, и поруга¬
ние черницам, и попадьям, и добрым женам, и девицам пред матерми
и сестрами”. Это уже пишет суздальский летописец. Вот в его записях
читается неприкрытая боль и страдание за то, что учинили в русском
городе иноверцы. Он осознает случившееся и сопереживает. Ведь
страдали и умирали свои соотечественники. А советскому историку,
так ему чего жалеть! Оцените разницу. По-моему, она грандиозна»1.
Замечания Филиппова, несмотря на излишний и ненужный сар¬
казм, по сути своей справедливы. Непонятно только, зачем он играет
словом советский, так и этак перекладывая его. Автор, надо полагать,
прекрасно знает (а если не знает, то должен знать), что в советской
исторической литературе чудовищный разгром татарами древнерус¬
ских городов и весей, массовые убийства и пленения были представ¬
лены как неоспоримые явления нашей истории. Поэтому стремление
Филиппова придать словосочетанию советский историк негативный
оттенок тут явно неуместно2.
Уже с первых военных соприкосновений татар с русскими обнару¬
жилось подлинное отношение завоевателей к вере наших предков, ду¬
ховенству, белому и черному, к местам молений — церквам и храмам.
Поведение монголов со всей очевидностью показало, что они «абсо¬
лютно никакого уважения к чужой вере и чужим богам не испытывали.
Никакого богобоязненного трепета не ощущали». Во время нашествия
ими «было разорено все, включая церкви, и священники часто были
убиты прямо в храмах, а сами храмы осквернены и сожжены. Порой
вместе с укрывшимися там от погромов и разгула жестокости людьми,
свято верившими в неприкосновенность и несокрушимость религиоз¬
ных построек. Ничего не спасало, после себя монголы оставили толь¬
ко руины. Это проходит во всех летописях красной нитью»3. И лишь
потом, «гораздо позже» захватчики «поняли, как можно с выгодой
1	Там же. С. 109-111.
Такое стремление Филиппов проявляет не единожды. См. там же. С. 116.
Там же. С. 112.

IV. «Оборонцы»
359
для себя использовать чужую, пусть даже непонятную им религию...».
Но исходило это не из внутренних ощущений и восприятий окружаю¬
щего мира, а из своекорыстных целей политики по отношению к по¬
коренным народам. ОтсюдаВ. В. Филиппов пришел к верному выводу
о том, что «легенда о веротерпимости монголов и их боязни чужих бо¬
гов покоренных народов сильно преувеличена»1. Значение этого вывода
определяется привычной и широко распространенной в историографии
идеей о некой удивительной религиозной терпимости татаро-монголов,
которая, как показывает Филиппов, расходится с реальной историче¬
ской действительностью1 2. Во всяком случае, данная идея не кажется те¬
перь такой бесспорной, как раньше. К сожалению, Филиппов сбивается
порой на наезженную колею в этом вопросе. Так, повествуя о гибели
ростовского князя Василька Константиновича от рук татар, он говорит:
«Погиб ростовский князь, конечно, больше за Родину, чем за веру хри¬
стианскую, ибо для монголов вера Василько была делом десятым, им
союзник был необходим, верный и могучий, а во что он верит, на ка¬
кую икону молится, их мало интересовало. Главное, доблесть воинская
и верность своему слову. Им бойцы крепкие нужны были, чтобы воевать
за них и кровь свою и чужую лить, а мораль и вера уходили при этом
на второй план. С этой точки зрения монголы были на редкость терпи¬
мы»3. Но летописец прямо свидетельствует, что «безбожнии Татарове»
упорно принуждали («много нудиша») князя к «обычаю поганьскому».
Однако Василько наотрез отказался — «никакоже мене не отведете хре-
стьяньское веры, аще и велми в велице беде есмь»4. Впрочем, надо ска¬
зать, что автор снова возвращается «на круги своя»5.
После уничтожения Рязани «монголо-татары двинулись вверх
по реке Оке к Коломне, разрушая по дороге рязанские приокские
1 Там же.
По словам Филиппова, если посмотреть на документы даже беглым взглядом,
«то сразу бросается в глаза, что никакие ч храмы на первом этапе вторжения монголы
под защиту не брали. Разоряли, грабили, жгли все, что под руку попадалось. И ни монахов,
ни священников, ни монахинь и послушниц не щадили. Мало того, почти все храмы были
осквернены! Вот тебе и защита! А некоторые из священнослужителей... принимали активное
участие в сопротивлении захватчикам, не щадя жизни своей» своей». Там же. С. 151.
3	Там же. С. 440.
ПСРЛ. Т. I. М., 1962. Стб. 465-466.
Филиппов пишет: «То, что произошло во Владимире, Лаврентьевская летопись
описывает так: “Убит был Пахомий, архимандрит монастыря Рождества святой Богородицы,
и игумен Успенский, Феодосий Спасский, и другие игумены, и монахи, и монахини,
и попы, и дьяконы...” Список убитых священнослужителей в столице впечатляет. Вот
и веротерпимость» [выделено мной. —И. Ф.]. ФилипповВ.В. Батыево нашествие... С. 321.

360
И. Я. Фроянов
города Ожск, Ольгов, Переяславль-Рязанский, Борисов-Глебов. Мно¬
гочисленные татарские отряды мощным, уже никем не останавливае¬
мым потоком хлынули на Рязанскую землю», сметая и опустошая все
на своем пути1.
Из стольного Владимира навстречу татарам, в Коломну, была
отправлена рать во главе с Всеволодом Юрьевичем, старшим сы¬
ном великого князя Владимирского, и опытнейшим воеводой Ере-
меем Глебовичем. Цель — «задержать Батыево войско у Коломны,
в границах Рязанского княжества, пока великий князь не соберет
оставшееся в резерве войско. Цена этого поступка [Юрия Всеволо¬
довича. — И. Ф.] действительно была велика, но и необходимость
в этом была жизненная»1 2.
Описанию событий под Коломной В. В. Филиппов предпослал
развернутую характеристику великого владимирского князя Юрий
Всеволодовича. И здесь он в очередной раз сходится в полемике
с Л. Н. Гумилевым, который считал, что Юрий был «политик недале¬
кий, а полководец скверный». Причем автор замечает, что «в такой
оценке Л. Н. Гумилев не одинок, и эта характеристика далеко не са¬
мая худшая из тех, что встречаются в современной исторической
литературе»3. У Филиппова представление о князе Юрии совсем
иное — «в отличие от многих правителей того же времени, особенно
европейских, он был исключительно порядочным правителем (под¬
лости за ним никогда не водилось) и репутацию свою соблюдал...
слов своих никогда не нарушал и в спину никого не бил. Союзников
не предавал. За что его и уважали, почему к нему прислушивались,
и, может быть, именно поэтому он имел достаточное количество со¬
юзников»4. То был «опытный политик», не тешивший себя иллюзи¬
ями, хотя и не всегда принимавший «абсолютно верные решения»5.
Однако «с момента вторжения [татар. — И. Ф.] Юрий вел себя очень
грамотно, и будь на его месте даже более талантливый человек, даже
он не смог бы сделать большего»6.
Существенное значение В. В. Филиппов придает сражению
при Коломне, обойденному, как полагает он, должным вниманием
1 Там же. С. 114.
Там же. С. 152.
Там же. С. 116.
Там же. С. 143.
Там же.
6 Там же. С. 146.

IV «Оборонцы»
361
в историографии: «про битву под Коломной упоминают нечасто, а если
и упоминают, то как-то вскользь и как бы невзначай Ну, была и была.
Мало ли их таких было. И материалов по ней осталось совсем немно¬
го. Но все же... попробуем представить... что там было и почему мог¬
ло произойти, по тем небольшим фрагментам, которые до нас дошли
в источниках. Чтобы не изменять традиции, начнем с того, кто лучше
всех в монголах разбирался, с того, кто больше всех их ценил. Слово
Льву Николаевичу Гумилеву, его взгляд на то, что здесь случилось:
“...поэтому что мог сделать Юрий зимой 1237/38 г., когда, взяв Ря¬
зань и рассеяв наспех собравшихся на реке Коломне русских, Батый
двинул войска на Владимир? Князю оставалось или попытаться до¬
говориться с монголами, или, оставив владимирские города и земли,
отойти на север и укрепиться в труднопроходимых лесах”. Как всегда,
красиво и, как это частенько бывает у данного автора, достаточно да¬
леко от реальности. Правда, в такой оценке Лев Гумилев не одинок,
в нашей исторической литературе царит явная недооценка сражения
под Коломной: чаще всего оно рассматривается просто как стычка на¬
спех собранного отряда владимирской рати с татарскими передовыми
силами. Либо как очередная полная и безоговорочная победа велико¬
лепной Орды над бестолковыми русскими»1.
Такого рода истолкования битвы при Коломне Филиппов реши¬
тельно отвергает. Изучение источников, доступных современному
исследователю, убеждает его в том, «сражение под Коломной являет¬
ся одним из самых значимых событий монголо-татарского нашествия
на Северо-Восточную Русь. Это можно определить как по количеству
участвующих в битве войск, так и по накалу и драматизму схватки.
Это была самая реальная попытка объединенной владимирской рати
сдержать наступление монгольской Орды на рубежах Владимирско¬
го княжества и не пустить ее в глубь страны. Если бы все-таки план
великого князя удался, то все могло сложиться совсем иначе и в этот
раз печально для Батыя. Но история не знает сослагательного наклоне¬
ния»2. Тем не менее ясно одно — русские дрались с татарами под Ко¬
ломной «пусть и не очень слаженно, но зато мужественно и отчаянно,
без проявлений паники, а случаи трусости и бегства с поля боя встреча¬
лись редко, даже среди простого ополчения, не то что среди князей»3.
1 Там же. С. 154.
Там же. С. 155.
3 Там же. С. 161.

362
И. Я. Фроянов
О масштабности коломенской битвы свидетельствует гибель хана
Кулькана, одного из Чингисидов, которые, согласно правилам монго¬
лов, в сражениях непосредственное участие не принимали, находясь
на безопасном для жизни расстоянии. В. В. Филиппов отметил: «И это
был единственный такой случай за всю историю монгольских завое¬
ваний. ЕДИНСТВЕННЫЙ!!! Это еще раз доказывает масштаб всего
действа, ибо гибель царевича-Чингизида была возможна только лишь
в большом по своим масштабам сражении»1. В бою обе стороны по¬
несли ощутимые и примерно равные потери, но русские потерпели
поражение2. Для монголов героическое упорство, проявленное про¬
тивником, урон, нанесенный русскими ратями монгольскому войску,
оказались неожиданными, и потому их продвижение по Русской земле
«несколько замедлилось». Но, оправившись, «монгольское войско вы¬
ступило на Москву»3.
Описание похода татар на Москву В. В. Филиппов прерывает рас¬
сказом о подвиге Евпатия Коловрата, отмечая, что сам рассказ о Евпа-
тии дошел «до нас не в первозданном, а уже в более позднем варианте
изложения, он появляется под пером книжника XV в., но очевидно,
что отражает он реальные события, а не выдуманные»4. Филиппов
предлагает оригинальный взгляд на личность Коловрата. По его мне¬
нию, сама фамилия Коловрат «означает языческий знак Солнца».
Отсюда заключение: «Это был ярый приверженец старой, не ушед¬
шей еще в небытие религии... язычник рьяный, истинный, до мозга
костей»5. Поэтому Евпатию не нашлось места в ряду прославленных
церковью героев, заступников земли Русской6. Но Коловрат являл со¬
бою очень совестливого человека: «Морально Евпатию было тяжело,
ибо земля была разорена, города сожжены и разграблены, мирные
люди побиты, а он, сильный и здоровый богатырь, остался жив и ни¬
чем землякам не помог. Горе не затуманило его деятельный разум,
но месть заняла его целиком, без остатка»7. Главную свою цель Евпа-
тий Коловрат видел в том, чтобы убить Батыя, основного виновника
1 Там же. С. 176.
Там же. С. 180, 182.
Там же. С. 181, 182.
Там же. С. 225.
Там же. С. 192. (В отношении язычества, занимавшего в Древней Руси еще достаточно
прочные позиции, Филиппов прав. См.: Фроянов И. Я. Начало христианства на Руси. Ижевск, 2003.)
Там же.
Там же. С. 193.
7

IV. «Оборонцы»
363
разорения Рязанской земли, вождя и полководца монголов, и «таким
ударом обезглавить армию вторжения. Это был тот оправданный риск,
на который стоило пойти даже ценой жизни»1. На пути к поставлен¬
ной, но, увы, не осуществленной цели Евпатий и его воины уничто¬
жили немалое число монголов. В результате Евпатий Коловрат «од¬
ним своим полком освободил Рязанщину от татар на полгода, в самый
разгар нашествия... Вот это и есть одна из самых больших заслуг пе¬
ред Отечеством полководца Евпатия. А гоняться за огромным мон¬
гольским войском по безграничным русским территориям — это уже
была не его задача. Он и на Батыя покушался именно потому, что тот
еще не так далеко ушел от рязанских пределов и представлялся со¬
блазнительный шанс одним ударом решить все вопросы. Но, к наше¬
му сожалению, Евпатий погиб, а вопросы остались»1 2. В полной мере
эти вопросы снова обозначились при подходе войск Батыя к Москве.
Москва стояла в стороне от прямого и более короткого пути Ко¬
ломна — Владимир. Направляясь во Владимир через Москву, завое¬
ватели, следовательно, делали приличный крюк. В. В. Филиппов так
объясняет данный маневр монгольских туменов: «Признав тот факт,
что Москва находилась в семерке крупнейших городов Владими¬
ро-Суздальской земли, становится понятно, почему монголы двину¬
лись именно к Москве, отклонившись на столь значительное, особен¬
но в условиях суровой зимы, расстояние. Результаты археологиче¬
ских работ в центре Москвы также свидетельствуют, что к середине
XIII века Москва представляла собой значительную по масштабам
крепость, с развитым ремеслом и торговлей»3. Кроме того, Москва,
великолепно расположенная стратегически и-географически, являлась
в сложившейся ситуации «последним оплотом Владимирской земли»4.
Стало быть, с точки зрения стратегии, замечает Филиппов, татары ни¬
как не могли миновать этот русский город5. К этому наблюдению авто¬
ра можно было присовокупить и то, что направления военных ударов
монгольских полчищ, судя по упомянутым автором обстоятельствам,
разрабатывались и планировались монголами заранее, и появление их
1	Там же. С. 199.
Там же. С. 225.
Там же. С. 228. По правде, сказать, Филиппов не всегда тут последователен, говоря
о том, что Москва — «город невелик, но крепок», «совсем небольшой город-крепость»,
«маленькая Москва». Там же. С. 233, 238, 240.
4	Там же. С. 230, 233, 234.
Там же. С. 233.
5

364
И. Я. Фроянов
на Северо-Востоке Руси отнюдь не случайность, поскольку предусма¬
тривалось еще до похода на Русскую землю.
Защитники Москвы оказали героическое сопротивление завое¬
вателям. Город «противостоял захватчикам целых пять дней. Пять
дней достаточно большое войско, несмотря на все предыдущие поте¬
ри, топталось под Москвой. А это — пять дней непрекращающегося
штурма. Пять дней, а то и ночей непрерывного ратного труда. Пять
дней между жизнью и смертью, и для людей, находящихся под таким
постоянным прессом, — это совсем не мало»1. Для сравнения Филип¬
пов обращается к аналогичным событиям, происходившим во время
похода Батыя на хваленом Западе, что позволило ему оттенить геро¬
изм славяно-русского этноса, ведшего смертельную схватку с врагом.
Первый пример — Краков, то есть «один из тех городов, кому приве¬
лось столкнуться с монголами воочию. Пусть и не самый большой,
но достаточно крупный и хорошо укрепленный польский город. И во¬
оруженных защитников в нем укрывалось достаточно, ибо никаких
особо крупных сражений на польской земле еще не успело произойти.
Да и поляков всегда хвалят за их храбрость и мужество, а также за во¬
инское умение и удаль. И ни у кого эти характеристики усмешки и со¬
мнения не вызывают. Гордые и надменные, но в то же время отважные
шляхтичи частенько норовили схватиться за оружие по малейшему
поводу, а то и без. И сколько же времени противостоял монголам этот
оплот... польская твердыня? А цифра сама по себе просто удивитель¬
ная. ОДИН ДЕНЬ! И все!»1 2. Тем же «отличился» и Сандомир, который
«был взят и разграблен в один день! Так и написано — взят с ходу»3
Или, к примеру, венгерский Пешт. «Сколько держался Пешт?» — во¬
прошает Филиппов. Ведь «это уже не поляки, но Европа». Как оказа¬
лось, Пешт венгры удерживали три дня. Три дня «героической обо¬
роны. И этот факт историками оценен по достоинству... А маленькая,
одинокая Москва билась целых пять, преграждая дорогу захватчикам
в глубь Владимирской земли. То есть практически в два раза дольше.
Ибо люди, дерущиеся на крепостных стенах, прекрасно понимали,
что сражаются они не только за себя, своих детей, жен- и имущество.
Они дерутся за всю Русскую землю»4. Сопоставление, предпринятое
1 Там же. С. 238-239.
Там же. С. 239-240.
Там же. С. 240.
4 Там же.

IV. «Оборонцы»
365
В. В. Филипповым, имеет особую смысловую нагрузку — оно произ¬
ведено во славу русского оружия...
Рязань и Коломну В. В. Филиппов рассматривает как первый ру¬
беж обороны Северо-Восточной Руси. Понятно, почему Юрий Все¬
володович направляет туда своего старшего сына-преемника «с од¬
ним из самых опытных и надежных воевод. Он, как первый наслед¬
ник, должен встретить врага и попытаться сдержать угрозу, сколь¬
ко сможет, у ворот княжества [Владимиро-Суздальского. — И. Ф.],
не допуская его на свою территорию, а если удастся, то и отбросить.
Для этого ему даны все лучшие силы, которые только успели собрать
на тот момент»1. Второй рубеж — Москва, куда Юрием Всеволодови¬
чем были также отряжены военные силы, собранные на скорую руку
владимирским князем. Эти силы — «необходимая страховка, кото¬
рая нужна на случай, если ситуация все же выйдет из-под контроля
и начнет складываться наихудшим образом. Как вообще-то и вышло,
а значит... не зря»2. Сам же князь Юрий, «не теряя драгоценного
времени, отправился к реке Сить собирать те войска, какие еще было
собрать можно для будущих битв. А не принимал он участия лично
в схватках с монголами только потому, что никто другой не смог бы
за него собрать воедино оставшиеся дружины. Больше никто из его
окружения не имел такого авторитета, достаточного для того, чтобы
собрать еще одну армию, которая была бы способна ответить до¬
стойно врагу. Он был единственный, к кому бы пошли как городские
дружины, так и дружины сопредельных княжеств, и за кем бы они
пошли. Он был единственный, к кому бы прислушался Новгород.
Он был тем человеком, которому мог внять и его вечно неспокой¬
ный брат Ярослав, имевший на тот момент одну из лучших дружин
на Руси»3.
1 Там же. С. 258.
Там же.
Там же. С. 259. Эти слова В. В. Филиппова звучат диссонансом по отношению к тому,
о чем говорил Л. Н. Гумилев: «Что мог сделать Юрий зимой 1237/38 года, когда, взяв Рязань
и рассеяв наспех собравшихся на реке Коломне русских, Батый двинул войска на Владимир?
Князю оставалось или договориться с монголами, или, оставив владимирские города и земли,
отойти на север и укрепиться в труднопроходимых лесах. Юрий выбрал .третий вариант —
самый неудачный. Он приказал оборонять Владимир, не обеспечив его гарнизоном, причем
оставил в городе свою собственную семью. Сам же князь под предлогом собирания войска
ушел на берега Мологи и остановился в месте впадения в нее маленькой речки Сити...
Как видим, Юрий не сделал ничего из того, что должен был сделать полководец, ведущий
войну с умелым и сильным врагом». Гумилев Л. Н. От Руси до России. СПб., 1992. С. 107.

366
И. Я. Фроянов
Поражение русских войск на Коломенском и Московском рубе¬
жах предопределило падение Владимира, поскольку он оказался без¬
защитным перед лицом врага. Но победа монголам досталась доро¬
гой ценой. Филиппов отмечает мужество осажденных владимирцев,
которые сражались «доблестно и отчаянно»1. Силы, однако, были
неравные. Монголы прорвались в город и подвергли его жесточай¬
шему разрушению, а население — избиению и порабощению. Мы
имеем все основания именовать случившееся с ним «страшной ка¬
тастрофой»1 2. Ею завершилась «пора процветания и величия столи¬
цы Северо-Восточной Руси»: «татары разграбили и сильно пожгли
город, часть его жителей перебили, часть угнали в плен. Немногим
из тех, кто находился во Владимире во время штурма, посчастливи¬
лось впоследствии возвратиться в родной город. Конечно, полностью
он сожжен не был, основные церкви и административные строения,
сложенные из камня, уцелели3. Но вернуть себе былое величие го¬
род уже не смог никогда! С этих пор Владимир теряет роль эконо¬
мического центра Северо-Восточной Руси, но еще пока сохраняет
значение центра религиозного и политического. Но и это тоже пока.
Оправиться полностью от такого удара городу было уже не суждено.
Удар оказался смертельным. Постепенно Владимир перемещается
на второй план.. .»4.
Помимо Владимира, Филиппов вспоминает о городах Суздале
и Переяславле-Залесском, взятых и разгромленных татарами. Его
внимание привлекает Переяславль-Залесский, который «сражался
против монгольских полчищ целых пять дней...». А отсюда у автора
вопрос: с кем дрались монголы? С ополченцами? И здесь Филиппов
обнаруживает невысокое мнение о народном ополчении в Древней
Руси — «при всем уважении к простым людям — ремесленникам
и землепашцам, взявшим в свои руки оружие для защиты своих го¬
родов и семей... им долго держаться было не под силу. Даже если
1	Филиппов В. В. Батыево нашествие... С. 286.
Там же. С. 297.
В другом месте своей книги Филиппов рисует более мрачную картину: «После
взятия Владимира последовала тотальная резня, точно такая же, как в Рязани и Москве.
Город подвергся жуткому и жестокому разгрому. От великолепной, богато украшенной
великокняжеской столицы осталось лишь пепелище да обгорелые остовы могучих каменных
сооружений Успенского и Дмитровского соборов. Правда, уцелели и не обрушенные Золотые
врата, да еще несколько сиротливых церквей остались как напоминание о былом величии
этого города, которое минуло уже безвозвратно». Там же. С. 321.
4 Там же. С. 294-295.

IV. «Оборонцы:
367
их в этом поддерживала городская стража. Все города, где не осталось
профессиональных бойцов [дружинников. — И. Ф.], не удержались
и пары дней». На этом основании вывод: «Воины в крепости [Переяс-
лавле-Залесском. — И. Ф.] были, и они славно сражались...»1.
Подобные представления о древнерусском народном ополчении
совершенно несостоятельны1 2. Волостные вечевые центры Руси об¬
ладали собственными военными организациями, самостоятельными
и во многом независимыми от князей, сила которых в значительной
степени зависела от того, насколько расположен к ним вооруженный
народ — «людье», по выражению летописцев. Известны случаи, ког¬
да «людье» изгоняли князей из своих городов, сопровождая их изгна¬
ние избиением княжеских дружин — тех самых «профессиональных
бойцов», о которых с таким пиететом рассуждает Филиппов. Да и об¬
щество на Руси еще сохраняло некоторые устои устройства на воен¬
ный лад, образуя тысячи, сотни, десятки, возглавляемые тысяцкими,
сотниками и десятскими. Надо думать, татары, «исщетоша всю зем¬
лю Сужальскую и Рязаньскую, и Муромьскую», не на пустом месте
«ставиша десятники, и сотники, и тысящники и темники»3. Заметим,
что завоеватели, как явствует из сообщения летописца, не учрежда¬
ли десятки, сотни, тысячи и тьмы, а назначали глав еще, по-види-
мому, существующих на Руси в том или ином виде военно-политиче¬
ских институтов.
После взятия и разорения Владимира, Суздаля, Переяславля-За-
лесского и других тамошних городов перед Батыем возникли, по Фи¬
липпову, три задачи: «отрезать князя Юрия Всеволодовича от Новго¬
рода, разгромить остатки владимирских сил и пройти по всем речным
и торговым путям, разрушая по возможности даже небольшие города,
которые могли стать центрами сопротивления»4.
1	Там же. С. 329. В. В. Филиппов всячески восхваляет дружину Ярослава
Всеволодовича, находившуюся в Переяславле-Залесском: «Батый знал грозную силу
дружины Ярослава и по достоинству успел оценить то, на что способны русские богатыри.
Уж кого-кого, а их точно надо бить по отдельности. Именно поэтому к Переяславлю монголы
и направили все свои еще не разделенные силы» (там же. С. 330). Или: «То, что русские
воины удерживали городские стены пять дней, только лишний раз подчеркивает, что дружина
Ярослава — это очень мощное и грозное подкрепление, которого монгольские стратеги не зря
остерегались» (там же. С. 331).
2	См.: ФрояновИ. Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. Л.,
1980. С. 185-215.
3	ПСРЛ. Т.1.Стб.475.
4	Филиппов В. В. Батыево нашествие... С. 331.

368
И. Я. Фроянов
Разделив свое войско, татары приступили к грабежу Северо-Вос¬
точной Руси1. Дело для них облегчалось тем, что «во многих городах
просто не осталось защитников, ибо все, кто мог, уже либо побывали
в сражениях, либо ушли к великому князю на Сить. С другой сторо¬
ны, сама весть о падении двух столиц — наиболее крупных и укре¬
пленных городов — тоже, надо думать, сильно подточила настрой за¬
щитников остальных населенных пунктов. Поэтому некоторые города
в этой ситуации предпочли от монголов откупиться. Это было выгод¬
но в данной ситуации и монголам, ибо до встречи с войсками велико¬
го князя и вполне возможной поддержки Ярослава и новгородцев им
не хотелось понапрасну терять время и воинов под стенами городов.
Вот поэтому монголы стали лояльнее к местному населению и без не¬
обходимости в вооруженный конфликт не вступали, кровь не лили,
обходясь предложенным выкупом»1 2. Аналогичным образом об отку¬
пах русских городов говорил Л. Н. Гумилев и другие, о чем Филиппов,
впрочем, не вспоминает. Однако прямых свидетельств источников,
подтверждающих подобное взаимное согласие татар и русских, у нас
нет. Остаются лишь предположения и догадки, зависящие от понима¬
ния характера и целей монгольского похода на Русь — был это набег
или нашествие. Если перед нами простой набег, то можно допустить,
конечно, эпизодическую (ситуативную) лояльность монголов по от¬
ношению к местному населению и случаи откупов русских городов
от разорений и убийств жителей. Но если мы имеем дело с нашестви¬
ем, или завоеванием, то поведение завоевателей должно было, соот¬
ветственно, быть иным, направленным к другой цели. Современники
не сомневались, что речь следует вести о пленении Руси татарами, т.е.
завоевании, а по-нашему, о нашествии с установлением господства
завоевателей над завоеванными. Один из древнерусских книжников
писал о желании Батыя «попленити» Русскую землю3, а другой гово¬
рил о пленении Русской земли как факте свершившемся4.
Чтобы сделать завоевание прочным, монголы чрезвычайно жесто¬
ко обходились с «местным населением», целенаправленно порождая
в нем страх и ужас, парализующие волю к сопротивлению. И они
в этом, можно сказать, на какое-то время преуспели — повторное
1 Там же. С. 373.
Там же. С. 376.
Библиотека литературы древней Руси. Т. 5. XIII век. СПб., 1997. С. 146.
4 Там же. С. 164.

IV «Оборонцы:
369
их появление в русских землях вызывало такую панику, такой, по вы-
ражению летописца, «пополох», что люди разбегались в разные сто¬
роны, «не ведяху и сами, кто где бежит»1. Страх перед завоевателями,
отличавшимися непомерной жестокостью, проник в душу нашего на¬
рода. Даже во времена Сергия Радонежского, если верить В. О. Клю¬
чевскому, «во всех русских нервах еще до боли живо было впечатле¬
ние ужаса этим всенародным бедствием и постоянно подновлявше¬
гося многократными местными нашествиями татар. Это было одно
из тех народных бедствий, которые приносят не только материальное,
но и нравственное разорение, надолго повергая народ в мертвенное
оцепенение. Люди беспомощно опускали руки, умы теряли всякую
бодрость и упругость и безнадежно отдавались своему прискорбному
положению, не находя и не ища никакого выхода. Что еще хуже, ужа¬
сом отцов, переживших бурю, заражались дети, родившиеся после
нее. Мать пугала непокойного ребенка лихим татарином; услышав это
злое слово, взрослые растерянно бросались бежать, сами не зная куда.
Внешняя случайная беда грозила превратиться во внутренний хрони¬
ческий недуг; панический ужас одного поколения мог развиться в на¬
родную робость в черту национального характера, и в истории челове¬
чества могла бы прибавиться лишняя темная страница, повествующая
о том, как нападение азиатского монгола повело к падению великого
европейского народа»2. К счастью, этого не произошло — жизнеспо¬
собность и жизнестойкость русского народа превозмогли все враже¬
ские напасти. Возобновим, однако, прерванный разговор о действиях
войск Батыя на территории Северо-Восточной Руси.
Обстоятельства там складывались таким образом, что задача по за¬
хвату Торжка приобретала первостатейное значение, поскольку этот го¬
род был татарам «жизненно необходим», ибо он «перекрывал ту доро¬
гу, по которой могла наиболее быстро и безболезненно прийти к Юрию
Всеволодовичу военная помощь из Великого Новгорода. Именно в этот
пункт должно было подойти новгородское войско, если бы его жители
собрались идти на помощь столько раз выручавшему их из различных
бед великому князю Юрию»3. Однако новгородцы не пришли, а Торжок
взят монголами и разорен. Помощь Новгорода князю Юрию, если тако¬
вая замышлялась на самом деле, была предотвращена.
1 ПСРЛ.ТЛ.Стб. 523.
КлючевскийВ. О. Очерки и речи. Второй сборник статей. Птг., 1918. С. 196-197.
3 Филиппов В. В. Батыево нашествие... С. 332.

370
И. Я. Фроянов
В отличие от некоторых историков, Филиппов придавал боль¬
шое значение сражению на Сити: «Несмотря на то что именно бит¬
ва на Сити практически подвела итоговую черту под первым этапом
монгольского вторжения на Русь, нам о ней практически мало что из¬
вестно. Например, у известного историка Л. Н. Гумилева ее описание
вообще заняло не больше абзаца»1. Да и с тем, что Гумилев написал
об этой битве, Филиппов не согласен1 2. Он не согласен прежде всего
с той уничижительной характеристикой, которую Л. Н. Гумилев дал ве¬
ликому князю Юрию Всеволодовичу. Правда, и Филиппов не находит
у него воинских способностей3, но при том полагал, что это «был уме¬
лый и расчетливый политик... крепкий хозяйственник»4, который «дал
возможность своему княжеству мирно процветать, а народу мирно
трудиться»5. В довольно сложных и «непростых условиях Юрий Все¬
володович смог все же собрать действительно достаточное количество
войска. А это сделать было под силу далеко не каждому вождю»6.
Вслед за летописцем (и вопреки Гумилеву) автор говорит, что сеча
на Сити, в которой сошлись русские и татары, «была зла и велика»7
Дальше он переходит, если можно так сказать, к словесной живопи¬
си, отсутствующей в источниках. Оказывается, «беспримерное муже¬
ство» в бою «показала дружина Владимирского князя, от нее во мно¬
гом зависело настроение ополчения. Именно она была тем примером,
на который равнялись и остальные»8. В той же манере выдержано
и повествование о рукопашной схватке князя Юрия с неприятелем,
до которого он давно мечтал добраться: «суровый бородатый мужик,
здоровый, как тур, даже несколько грузный, в прекрасном блестящем
доспехе, со сверкающим мечом в руках, расширенными от ярости
и наводящими на врага ужас зрачками, он приковывал к себе внимание
и своих и чужих»9 И вот, «пока великий князь Юрий был жив, опол¬
чение стояло и умирало на месте, как могло, сдерживая монгольский
напор всеми своими силами и умениями. Пока он был жив, надежда
1 Там же. С. 386. Сам Филиппов посвящает битве на Сити целые разделы.
Там же.
«Воином по своей сути он не был никогда»; «великолепным бойцом великий князь
никогда не был». Там же. С. 393, 417.
4 Там же. С. 393.
Там же. С. 463.
Там же. С. 397.
Там же. С. 414.
8	Там же.
9	Там же. С. 417.

IV «Оборонцы:
371
в сердцах бойцов не гасла. Они бились не только за свою землю,
но и за своего властителя. Однако как только над полем боя разнес¬
лась весть о гибели Владимирского князя Юрия Всеволодовича, опол¬
чение, находившееся рядом с ним, дрогнуло и побежало. Остановить
их было уже нельзя, да и некому. Управление боем было разом по¬
теряно, боевые порядки смешались. Началась сумятица и неразбе¬
риха, как это часто бывает при потере вождя. Это была катастрофа!
Вмиг все преобразилось: совсем еще недавно организованное войско
превратилось в бегущие лишь по одному им известному ориентиру
в беспорядке несметные людские табуны, хаотично отступающие,
движущиеся куда попало, без всяких правил. Монголы таких момен¬
тов не упускали. Наконец-то они добились своего. Рубить бегущих
и безоружных, когда каждый думал только о спасении своей жизни,
было их любимым занятием. Сколько здесь было загублено русских
душ, не счесть. Те немногие из верных людей, кто остался до само¬
го конца и сражался над телом мертвого вождя, все здесь и полегли.
Никто не ушел»1. Следовательно, то «была жестокая битва. Русичи
сражались храбро»1 2.
Победа татар в сражении на Сити позволила им перейти к тоталь¬
ным погромам всех селений вокруг и в прилегающих районах, со¬
провождаемым «вырезанием оставшихся людей и уводом случайно
уцелевших... в неволю»3. И все же тяжелые бои в землях Северо-Вос¬
точной Руси 1237-1238 гг., в том числе битвы на Сити и при осаде
Торжка, привели к тому, что силы монголов «начали иссякать, воин¬
ские потери были катастрофическими... И самое главное — боеспо¬
собность войск Батыя... заметно снизилась». О походе на волхов¬
скую столицу не могло быть и речи, ибо «возрастающая вероятность
поражения войска под Новгородом ставила под угрозу выполнение
главной задачи, завещанной Бату и Субедею самим великим Чинги¬
сханом, — дальнейшего похода в южные районы Руси и дальше, да¬
леко на запад, к “последнему морю”»4. К тому же Батый «прекрасно
понимал, что не может завоевать Русь в течение одной только зимней
кампании. Его войско понесло слишком большие потери. Двигаться
дальше на север, к городу-государству, обладавшему значительным
1 Там же. С. 420.
Там же. С. 434.
Там же. С. 480.
4 Там же. С. 385.

372
И. Я. Фроянов
военным и экономическим потенциалом, Батый, исходя из послед¬
них событий, не собирался». И тогда «потерявшее множество людей
и коней, обремененное обозом и начавшимися склоками вождей мон¬
гольское войско повернуло в родную степь» — монголам «нужен был
отдых, необходима была передышка»1.
Повествуя об отходе монгольских войск, В. В. Филиппов опять
поднимает вопрос о добровольной сдаче русскими своих городов та¬
тарам: «Уходили татары с новгородских земель совсем не скрытно,
не таясь, не заметая и запутывая следы, а как победители, по доро¬
ге продолжая зорить и покорять как богатые торговые города, так
и просто оказавшиеся на пути и подвернувшиеся под руку. Тем бо¬
лее что не все хотели оказывать сопротивление страшной инозем¬
ной силе, некоторые вступили в переговоры с захватчиками и были
пощажены за приемлемую для обеих сторон плату. Может, поэтому
такие небольшие города, как Курск, Карачев, Дедославль, Тешилов,
Мценск, Воротынск, Мосальск, Мещовск, если и были взяты монго¬
лами, то жизнь в них не прекратилась, они продолжали существовать
и укрепляться в дальнейшем...»2. В качестве одного из редчайших
случаев отметим, что В. В. Филиппов в данном вопросе во всеуслыша¬
ние соглашается с Л. Н. Гумилевым, хотя и с изрядной долей скепсиса:
«Возможно, прав в чем-то Л. Н. Гумилев, утверждая, что булгары, бе¬
жавшие из своего отечества перед нашествием на Русь и расселенные
Юрием по различным русским городам, сумели объяснить “правила
игры” местным жителям. Хотя и в этом терзают смутные сомнения»3
«Терзанья» Филиппова не беспочвенны — Гумилев развивал идею
добровольной сдачи монголам русских городов не столько ради уста¬
новления самого факта подобного рода действий горожан, сколько
с целью минимизации ущерба, нанесенного Руси татаро-монгольским
вторжением, чтобы, в конечном счете, подорвать доверие к извести¬
ям древних летописцев о тотальном разорении завоевателями русских
земель и опорочить суждения по этому поводу поздних историков,
а татар изобразить в более привлекательном виде, чем того они заслу¬
живали. Возможно также, эти «терзанья» несколько поубавились бы,
вспомни Филиппов о том, что некоторые из названных им городов
(Курск, Мценск) были все-таки разрушены монголами, а другие
1 Там же. С. 481.
Там же. С. 487-^88.
Там же. С. 488.

IV. «Оборонцы»
373
(Карачев, Дедославль, Тешилов, Воротынск, Мосальск, Мещовск)
располагались в Черниговской земле и, следовательно, не могли
стать по решению Юрия Всеволодовича Владимирского прибежищем
для булгар, объясняющих местным людям «правила игры» с татарами.
Нельзя, разумеется, отрицать, что отдельные русские города избежали
монгольского разорения. Но это произошло не оттого, что они приня¬
ли «правила игры» захватчиков, а потому, что сил у монголов заметно
поубавилось, они смертельно устали и, отягченные награбленным до¬
бром, пленниками и скотом, спешили в сторону южных степей, обхо¬
дя лежавшие на их пути города, не тратя времени даром. Скромный
городок Козельск показал это со всей очевидностью. Да и сам Фи¬
липпов приходил к выводу, согласно которому обессиленные татары,
возвращаясь в степи, старались уклоняться от серьезных сражений
или не доводили дела до конца1.
Книга В. В. Филиппова тематически посвящена первому этапу
вторжения монголов в русские земли — походу Батыя на Северо-Вос¬
точную Русь, относящемуся к 1237-1238 гг. Однако автор высказал
и некоторые свои соображения по поводу значения войн монголов
на Руси для судеб Западной Европы. Мысль его состоит, что если бы
на пути монгольской армии (сильнейшей в мире) не встала препят¬
ствием несгибаемым Русь, Европа содрогнулась бы «под копытами
монгольской кавалерии. Она и так с ней встретилась, только удар этот
был уже смягчен многочисленными русскими жизнями. Пусть те,
кто считает Северо-Восточную Русь ничего не значащим препятстви¬
ем на и без того тернистом пути Субедея, подсчитает потери монголь¬
ской орды, понесенные только при первом набеге2. Пусть с помощью
нехитрых арифметических действий вычислит, сколько ордынцев по¬
легло на бескрайних наших просторах, и, может, тогда... попытается
вспомнить, кому еще удалось хоть в одной битве убить царевича-Чин-
гизида. Кому? Только вот ответ на эти вопросы будет найти трудно¬
вато. Ибо ни одному из серьезных противников монгольской армии
не удалось сделать и вполовину того, что смогли сделать разобщен¬
ные русские княжества»3.
Как видим, Русь, по Филиппову, всего лишь смягчила удар монго¬
лов по Европе, хотя и встала на их пути «несгибаемым препятствием».
1	Там же. С. 501.
Здесь речь идет о событиях 1223 г.
3 Там же. С. 242-243.

374
И. Я. Фроянов
Тут, во-первых, нет логической связки — если Русь явилась несги¬
баемым препятствием перед степняками, то, наверное, не было бы
и самого удара. Значит, препятствие оказалось все же сгибаемым,
или преодолимым. Во-вторых, фраза смягчила удар не равнозначна
выражениям заслонила от удара, спасла от удара, которые обычно
фигурируют в традиционной русской историографии. Следователь¬
но, формулировку Филиппова надо, вероятно, понимать как некото¬
рую уступку его идейным оппонентам. Но этим дело не кончилось.
Дав своей книге название «Нашествие Батыя», истолковав в пода¬
вляющем большинстве случаев поход татар на Северо-Восточную
Русь как нашествие, он вдруг неожиданно заговорил о набеге в духе
Л. Н. Гумилева. Причем Филиппов, можно сказать, отождествил со¬
держание двух этих понятий: «Русь пережила татарское нашествие,
как переживала и нападения до него других врагов, Русь восстанав¬
ливалась, как обычно восстанавливаются государства после лихо¬
го вражьего набега»1. Повторяя мысль о набеге «степного владыки»
(Батыя) на Русь, автор подчеркивает, что «это был именно набег»1 2,
правда, «масштабный набег врага»3, набег «чудовищный по своим по¬
следствиям для Северо-Восточной Руси»4. Однако не понять только,
в чем же заключалась чудовищность набега. Ведь «ни о каком под¬
чинении или покорении мыслей [у татар. — И. Ф.] вообще не было»5
Во взятых городах Батый «гарнизоны не оставлял, территорию за со¬
бой не столбил, да и в его планы изначально это не входило»6. Не¬
смотря на успешно, казалось бы, проведенную военную операцию,
у монголов пока не было «ни цели, ни сил, чтобы Русь покорить и по¬
коренной удержать»7 Тем более что военные ресурсы русских, хотя
и оказались значительно ослабленными монгольским вторжением,
но еще все-таки сохранялись. Да и вообще кому-то, возможно, пока¬
жется странным, но «в короткое время все вернулось в свою привыч¬
ную колею»8. И где же эта чудовищность последствий монгольско¬
го набега для Северо-Восточной Руси, о которой говорит Филиппов?
1 Там же. С. 570.
Там же. С. 571.
Там же. С. 569
Там же. С. 547-548.
Там же. С. 570.
Там же. С. 481.
Там же. С. 569.
8 Там же. С. 568.

IV. «Оборонцы:
375
Невольно возникает другой вопрос: не имеем ли мы здесь случай, ког¬
да автор, сам того не замечая, переходит к лакировке послемонголь-
ской действительности на Руси соответственно примеру Л. Н. Гумиле¬
ва и его последователей? Встав на этот путь, он уже, похоже, не может
с него свернуть.
Так, признавая, что на Руси, в частности Руси Северо-Восточной,
«были большие разрушения в результате нашествия Батыева войска»,
В. В. Филиппов вступает в полемику с историками, которые, по его
мнению, сильно преувеличивают масштабы произведенных монгола¬
ми разрушений: «Основная масса историков делает вывод о полном
и безоговорочном разгроме Северо-Восточной Руси. И, соответствен¬
но, продолжая развивать эту мысль, приходит к выводу, что именно
сейчас эта Русь и попала под грязную пяту монголов и избавиться
от этого, ей уже очень долго не удалось. Слабая, беспомощная, вы¬
родившаяся Русь. Остается ее только лишь жалеть. Ее и вместе с ней
наших далеких и при этом таких недалеких и слабосильных предков.
А давайте взглянем на эту ситуацию с другой стороны и посмотрим,
так ли все плохо было на самом деле. Итак, мы имеем картину Руси,
испытавшей еще один удар степных захватчиков, более грозных, бо¬
лее подготовленных, более организованных в военном деле и куда бо¬
лее стойких, чем приходившие на нашу землю печенеги или половцы.
Но Русь... вовсе не была такой сокрушенной, разоренной и демора¬
лизованной, какой пытаются изобразить большинство современных
историков. Вдумайтесь только! В течение тринадцати лет после битвы
на реке Сить, которые некоторые и за сражение не считают, татары
не беспокоили Северную Русь. Они не совершали ни одного военно¬
го нападения, ни на одного из потомков Всеволода Большое Гнездо
или их ставленников, по крайней мере источники об этом умалчивают.
Отчего бы? Раз для монголов все было легко и хорошо, если поход
удался без труда, так чего же не возвращались так долго вновь? Если
страна лежала в руинах и только смиренно ждала нового хозяина, где
они были? Почему не воспользовались. Да все потому, что ценой сво¬
ей жизни и жизней своих воинов Юрий Всеволодович, его сын Все¬
волод, Василько, Евпатий Коловрат, рязанские князья и, конечно же,
черниговская и козельская дружины нанесли врагу огромный урон
и показали, что с этой Русью надо считаться всерьез! И степной хан
очень хорошо это понял. И даже не просто понял, а осознал. Поэто¬
му вернуться сюда вновь за легкой добычей желания не испытывал.

376
И. Я. Фроянов
По достоинству он мог оценить воинский потенциал русских князей»1.
Что можно сказать по поводу этих рассуждений В. В. Филиппова?
Прежде всего, хочется спросить у автора, что это за безликая «ос¬
новная масса историков», делающая «вывод о полном и безоговороч¬
ном разгроме Северо-Восточной Руси»? Что это за неконкретизиро-
ванное «большинство современных историков», которые пытаются
изобразить Русь, подвергшуюся нападению со стороны монголов,
«сокрушенной, разоренной и деморализованной»? Л. Н. Гумилева
и его последователей здесь надо, по всей видимости, исключить, по¬
скольку они отрицали тотальное разрушение завоевателями русских
городов и сел и настаивали на мысли об установлении союзнических
связей между Русью и Ордою. Видно, Филиппов имеет в виду истори-
ков-традиционалистов, которые, опираясь на свидетельства древних
писателей (отечественных и зарубежных), а также на данные археоло¬
гии, писали о всеобщем и беспощадном разорении монголами Руси,
ее покорении и учреждении над нею длительного татаро-монгольско¬
го ига. Если это так, то следует указать Филиппову на его некоторые
необоснованные претензии к «основной массе историков» или «боль¬
шинству современных историков». В частности, необходимо заме¬
тить, что эти историки, говоря о великом разорении Руси пришель¬
цами из Азии, указывают на чудеса героизма русских людей в борьбе
с захватчиками. Говоря о поверженной, завоеванной Руси, они вовсе
не изображают ее «слабой», «беспомощной», «выродившейся» и «де¬
морализованной»1 2. Напротив, дух борьбы не иссяк в ней, что засвиде¬
тельствовали многочисленные антитатарские восстания, охватившие
Северо-Восточную Русь во второй половине XIII в., чему историки
из «основной массы» или «большинства» уделяют должное внимание.
Эти восстания не позволяют согласиться с Филипповым в том, что по¬
сле нашествия Батыя на Руси, вопреки мнению упомянутого большин¬
ства историков, все складывалось не так уж плохо (новая уступка воз¬
зрениям Л. Н. Гумилева!). Увы, было плохо, было худо, почему волны
восстаний и вздымались во множестве городов Северной Руси3
1	Там же. С. 570-571.
Достаточно перелистать классическую в данном отношении книгу
В.Т.Пашуто, чтобы убедиться в этом. См.: Пашу то В. Т. Героическая борьба
русского народа за независимость (XIII век). М., 1956.
3 Согласно свидетельству летописца, восстания прокатились по всем городам Северо-
Восточной Руси.

IV. «Оборонцы»
377
.ПодспорьемВ.В.Филиппову в обосновании его несколько идил¬
лических представлений относительно русско-татарских отношений
служит то обстоятельство, что татары на протяжении тринадцати
лет после сражения на Сити якобы «не беспокоили Северную Русь».
Во-первых, это не так. В 1239 г., по рассказу северного летописца,
«татарове Муром пожгоша, и по Клязьме воеваша, и град святыя Бо¬
городица пожгоша, а сами идоша в станы своя»'. Во-вторых, что озна¬
чает фраза «не беспокоили Северную Русь»? Неужто позабыли о ней?
Или опасались новой встречи с русскими ратями (скажем, с дружи¬
ной Ярослава Всеволодовича), как склонен предполагать Филиппов.
Ни то ни другое. Ходить на Русь туменами у степняков после ее ра¬
зорения и жестокого грабежа не имело никакого смысла, ибо взять
с русских, ограбленных, что называется, подчистую, было просто не¬
чего. Требовалось некоторое время, чтобы опустошенная Русская зем¬
ля оправилась от потрясения, произведенного нашествием, возроди¬
лась к жизни, а ее население, так сказать, «обросло жирком». Русским
людям тогда казалось, что Бог избавил их от татар. На самом же деле
то была политика, заложенная еще Чингисханом, о чем писал, заметим
кстати, голландский историк Лео де Хартог: «Мнение, что монголы
хотели превратить все завоеванные территории в степи, не подтверж¬
дено фактами. Описание путешествия китайского философа Чань-чу-
ня показывает, что монголы начинали помогать побежденным стра¬
нам восстановиться вскоре после окончания сражений» [выделе¬
но мной. — И. Ф.]2. Тишина, которая наступила в Северо-Восточной
Руси после нашествия Батыя, соответствовала именно этой политике.
К тому же надо учитывать огромные задачи по созданию и органи¬
зации государственности Золотой Орды, стоявшие перед Батыем. Они
во многом поглощали время, силы и внимание хана. Но это отнюдь
не значит, что Батый отложил в сторону дела, связанные с установ¬
лением власти Орды над Русью. Нет, такое не случилось. С 1243 г.
(по окончании Западного похода монголов) русские князья, как сооб¬
щает летописец, едут чередою в Сарай к Батыю. То были Ярослав
Всеволодович, Владимир Константинович, Борис Василькович, Васи¬
лий Всеволодович и другие. В 1245 г. состоялась коллективная по¬
ездка князей Северо-Восточной Руси к золотоордынскому хану: «Ве-
ликыи князь Ярослав и с своею братею, и с сыновци поеха в Татары
1	ПСРЛ. Т. I. Стб. 470, 523.
2	Хартог Лео. Чингисхан. Завоеватель мира. М., 2008. С. 194.

378
И. Я. Фроянов
к Батыеви»1. В первую поездку князья ездили хлопотать перед Ба¬
тыем о своих «отчинах» — княжениях, и он, «расудив им когождо
в свою отчину», отпустил домой «с честью». Ярослава же Всеволо¬
довича объявил великим князем — «Ярославе буди ты старей всем
князем в Русском языце»1 2. Летописец говорит, что князья были по¬
жалованы ханом3, свидетельствуя тем самым о перестройке струк¬
туры институтов власти на Руси, явившейся следствием ее завоева¬
ния. О целях и содержании второй коллективной княжеской поездки
в ханскую ставку летопись ничего не говорит, констатируя лишь факт
этой поездки. Можно предположить, что князья были вызваны Баты¬
ем для переговоров о дальнейшем строе взаимоотношений Руси с Ор¬
дой. Не исключено и возбуждение татарами вопроса о выплате дани,
как это было при посещении Батыя князем Даниилом Галицким4.
Поездка Ярослава к Батыю, как, по-видимому, и других князей,
не была делом добровольным, тем более предпринятым по княжеской
инициативе. Владимирский летописец приводит любопытную под¬
робность, датированную 1242 г., — «приидоша татарове в Суздаль къ
князю Ярославу Всеволодичю, взяша его къ царю Батыю»5. Сходное
сообщение читаем в более поздней Воскресенской летописи: «Того же
лета (1242) великий князь Ярослав Всеволодичь поиде в орду, позван
бысть послом Татарьским к царю Батыю»6. Следовательно, татары,
вчерашние губители Руси, причинившие русским славянам неисчис¬
лимые страдания, невозбранно ездили по Русской земле, выполняя
ханские поручения, в том числе и поручения по вызову в ордынскую
ставку русских князей, в частности князя Ярослава Всеволодовича,
который беспрекословно подчинился воле монгольского властителя.
О чем это говорит? Это говорит о том, что покорение Северо-Вос¬
точной Руси явилось прямым, непосредственным результатом Баты-
ева нашествия 1237-1238 гг. и угрозы новых вторжений «страшных
гостей из Азии». Трудно представить подобные монгольские разъез¬
ды по стране, свободной от иноземной зависимости. Татарам, как ви¬
дим, не было никакой надобности оставлять гарнизоны в завоеванных
1 ПСРЛ. Т.1.Стб.471,523.
Там же. Стб. 470.
Там же. Стб. 523.
«Седить [Даниил] на колену и холопом называеться, и дани хотять, живота не чаеть».
ПСРЛ. Т. II. Стб. 808.
5	ПСРЛ. Т.ХХХ. М., 1965. С. 90.
6	ПСРЛ. Т. VII. М., 2001. С. 151.

IV. «Оборонцы-
379
городах. Монголы применяли испытанное средство управления за¬
воеванными землями, состоящее в привлечении к этому управлению
представителей местной власти, в нашем случае — князей1. Надо
полагать, что не без определенных условий Батый подтверждал,
а по существу жаловал права на «отчины» («вотчины») прибывавшим
к нему князьям. Важнейшим из этих условий была, по всему вероя¬
тию, княжеская служба по управлению русскими землями с соблюде¬
нием, разумеется, интересов золотоордынского хана. Вспоминается
сын Ярослава Всеволодовича князь Андрей, который счел за лучшее
«бегати, нежели царем служите»1 2. Красноречивой является и поездка
князя Ярослава с сыновьями и племянниками к Батыю уже после того,
как хан «разсуди» их о «вотчинах». То была, по-видимому, поездка
на своеобразный «совет» о предстоящих нововведениях на Руси, про¬
водниками которых назначались князья. Можно думать, что речь шла
в первую очередь о переменах в системе верховной власти в Русской
земле, поскольку именно, институт верховной власти являлся тогда
главным рычагом установления зависимости Руси от Орды. Первый
шаг здесь был сделан в 1242 г., когда Батый «рече» Ярославу Всево¬
лодовичу: «Ярославе, буди ты старей всем князем в Русском языце»3.
С. М. Соловьев по этому поводу писал: «Татары оставляли в покое
только те народы, которые признавали над собою власть их; проти¬
виться им не было средств у владимирского князя... надобно было
покориться, надобно было изъявить эту покорность лично перед ха¬
ном, — и Ярослав отправился в Орду к Батыю, который раскинул стан
свой на берегу Волги; Батый, по словам летописца, принял Яросла¬
ва с честью и, отпуская, сказал ему: “Будь ты старший между всеми
князьями в русском народе”»4.
1	О такой практике монголов Лео де Хартог замечает: «Монголы господствовали,
но они не были действительно правящим классом. Большую часть административной
работы выполняли принятые на службу иностранцы из завоеванных земель. Как все
кочевники, монголы не были приспособлены к постоянной работе. Поэтому число монголов
на государственных постах было невелико. Эти функции обычно выполняли уйгуры, кидании,
китайцы и персы». Хартог Л. Чингисхан... С. 194—195.
2	ПСРЛ. ТЛ.Стб. 473. Так'читаем в Лаврентьевской летописи/Во Владимирском
летописце событие несколько детализировано: «Того же лета (1252) князь Андреи Ярославичь
не хотя ходити в Орду служити им (татарам) и выходу давать и прииде на него Неврюи
с Половци и съгна князя Андрея с Суздаля...» ПСРЛ. Т.ХХХ. С. 91-92.
3	ПСРЛ. ТЛ.Стб. 470.
Соловьеве. М. Сочинения. Кн. II. История России с древнейших времен. Т. 3-4. М.,
1988. С. 146-147.

380
И. Я. Фроянов
С легкой руки С. М. Соловьева в историографии утвердилась
мысль, будто Батый объявил Ярослава старейшим среди остальных
русских князей. Вопрос, однако, более сложный. Во-первых, Ярослав
поехал не по собственному «хотению», а как мы только что наблю¬
дали, по ханскому велению, переданному через посланных за ним
монголов. Тут не исключено и принуждение. Во-вторых, в других ле¬
тописях мы имеем иное чтение. Так, в Московском своде 1479 г., в ко¬
тором «отразился владимирский летописный свод в первоначальном
(“чистом”) виде»1, сказано: «Иде князь велики Ярослав в Орду к Ба-
тыеви... Батый же почести Ярослава достойною честью, и отпусти
его, и дасть ему стареишиньство въ всем Руском языце...»1 2. Анало¬
гичные тексты находим и в других летописных сводах, включающих
ранние записи: Тверской и Симеоновской летописях3. Из этих текстов
явствует, что Батый пытался произвести переворот во властных струк¬
турах Руси, выдвинув на первое место Ярослава в качестве верховно¬
го властителя русского народа, которому подчинялись, естественно,
и князья. Если раньше верховную власть в русских волостях (горо¬
дах-государствах) олицетворяло вече, коему был подотчетен князь4,
то теперь, по замыслу хана, таковым должен быть князь, пользующий¬
ся доверием монгольского правителя, а вече как орган народоправ¬
ства — утратить свою силу. Кроме того, «стареишиньство въ всем Ру¬
ском языце» означало распространение власти Ярослава на волости,
бывшие доселе самостоятельными (в определенном смысле суверен¬
ными) государственными образованиями, возглавляемыми народны¬
ми вечевыми собраниями. Легко догадаться, что данная радикальная
реформа общественно-политической жизни Руси предпринималась
Батыем с целью облегчения управления завоеванной Русью, т.е.
для удобства ее эксплуатации. Понятно, что она встретила неприятие
со стороны русского общества и порядок, учрежденный Батыем, про¬
держался недолго (время княжения Ярослава и Александра Невско¬
го), будучи сметен городскими восстаниями второй половины XIII в.
1	Насонов А. Н. История русского летописания XI — начала XVIII века. Очерки
и исследования. М., 1969. С. 169.
2	ПСРЛ. Т. XXV. М; Л., 1949. С. 136.
ПСРЛ. T.XV. СПб., 1863. Стб. 385; Т.XVIII. М, 2007. С. 65. См. также: ПСРЛ.
Т.Х.СПб., 1885. С. 129.
4	См.: Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. Л.,
1980. С. 150—184, 216-243; Фроянов И. Я., ДворниченкоА.Ю. Города-государства Древней
Руси. Л., 1988.

IV. «Оборонцы»
381
и междоусобной княжеской борьбой, разгоревшейся после смерти
Александра Ярославина.
Можно предположить, что перестройка системы власти и государ¬
ственного управления на Руси, осуществленная Батыем, предусма¬
тривала, помимо прочего, исправное поступление дани с покоренного
монголами русского населения. О взимании завоевателями дани с Рус¬
ской земли уже вскоре после завершения ими Западного похода, а во¬
все не в отдаленной перспективе, как думал Л. Н. Гумилев и как, к на¬
шему удивлению, думает неожиданно примкнувший к нему В. В. Фи¬
липпов, говорят некоторые, правда, единичные факты, содержащиеся
в рассказах летописцев. Так, в 1245-1946 гг. Даниил Галицкий ездил
в Сарай, где Батый выставил ему требование — уплату дани («дани
хотять»)1. Это требование Даниил Романович вряд ли мог отвергнуть.
Иначе монголы не отпустили бы его домой. Но он «отпущен бысть,
и поручена бысть земля его ему иже беаху с ним»1 2. Логично полагать,
что то же требование было предъявлено и князьям Северной Руси,
приезжавшим ханскую ставку. И оно не осталось неисполненным,
о чем судим по сообщению владимирского летописца о князе Андрее
Ярославиче, который перестал повиноваться ордынцам, не желая слу¬
жить им и «выход» (дань) платить3.
Таким образом, Русская земля была покорена в результате наше¬
ствия Батыя, причем в короткий срок и без каких-либо значитель¬
ных временных оттяжек, как считал Л. Н. Гумилев и как считает его,
казалось бы, воинственный оппонент В. В. Филиппов. Однако нель¬
зя не отметить, что Филиппов расходится с Гумилевым в коренном
вопросе русско-монгольских отношений — было ли иго монголов
или не было. В отличие от Гумилева, он признает существование та¬
таро-монгольского ига — Русь «долго находилась под игом, но все же
выстояла и воспряла»4. И все-таки ряд существенных проблем связей
Руси с Ордой автор решает в духе Гумилева и его последователей,
называя свои совпадения с концепций «последнего евразийца» созву¬
чиями. Филиппов цитирует Гумилева в той части его положений, где
подводится черта «под первым этапом знакомства Руси и монголов»,
выделяя эти созвучия жирным шрифтом: «великий западный поход
1 ПСРЛ. Т.П. Стб. 808.
Там же.
ПСРЛ. Т. XXX. С. 91-92.
4 Филиппов В. В. Батыево нашествие... С. 460.

382
И. Я. Фроянов
Батыя правильнее было бы называть великим кавалерийским рейдом,
а поход на Русь у нас есть все основании называть набегом. Ни о ка¬
ком монгольском завоевании Руси не было и речи. Гарнизонов
монголы не оставили, своей постоянной власти не думали устанав¬
ливать. С окончанием похода Батый ушел на Волгу, где основал свою
ставку — город Сарай. Фактически хан ограничился разрушением
тех городов, которые, находясь на пути войска, отказались замирить¬
ся с монголами и начали вооруженное сопротивление. Исключением
можно считать лишь Козельск, но с ним... монголы расправились,
мстя за убийство своих послов. По своим последствиям западный по¬
ход также был типичным набегом кочевников, хотя и грандиозного
масштаба. Надо полагать, современники великолепно понимали ха¬
рактер и цели похода. И с этой точки зрения не стоит осуждать рус¬
ских людей XIII в. за столь слабое сопротивление монголам. Никако¬
го смысла, не имело вести лишние военные действия, когда без них
можно было обойтись. Ведь в течение 20 лет после Батыя с север¬
ных русских княжеств никакой дани, податей, налогов монголы
вообще не взимали. Правда, с южных княжеств (Чернигов, Киев) на¬
логи брали, но население нашло выход. Русские стали активно пе¬
реезжать на север: в Тверь, Коломну, Москву, Серпухов, Муром
и другие города Залесской Руси. Так все русские традиции вместе
с людьми переместились с окраин лесостепи и степи в лесную полосу.
Этот географический фактор — смена ландшафта в результате мигра¬
ции — оказался крайне значимым для дальнейшего хода этногенеза
нашей страны»1. От названных созвучий В. В. Филиппов переживает
некое воодушевление, схожее с эйфорией, — «очень похоже, не прав¬
да ли? Хотя к этому выводу Лев Николаевич идет совсем с иной сто¬
роны, и все-таки факт остается фактом, и его он упустить не может»1 2.
В. В. Филиппов находит у себя созвучия и с английским славистом
Джоном Феннелом, отмечая созвучные места в тексте данного автора,
как и у Гумилева, жирным шрифтом: «татары не проявляли стремления
вмешиваться в управление Владимиром, Суздалем, Ростовом или Новго¬
родом. Они не совершали карательных набегов. Нет никаких упоминаний
даже о татарских представителях или войсках, размещенных в основных
городах на севере Руси. Во всяком случае, что касается татарской поли¬
тики на Руси, это был период пассивности. По всей видимости, русские
1	Там же. С. 572-573.
2	Там же. С. 573.

IV. «Оборонцы:
383
в то время сами решали, как жить»1. И опять восторг: «Сами решали!
Вот оно, ключевое определение! Других цитат приводить не буду, даже
этих [из Гумилева и Феннела. — И. Ф.] вполне достаточно.. .»2.
Верно. И этих цитат «вполне достаточно», чтобы увидеть, как поиски
Филиппова своего места в историографии обернулись сдачей важных
позиций на пути познания существа взаимоотношений Руси с Ордой.
О чем это говорит? Это прежде всего говорит о том, что историографи¬
ческое направление, знаменем которого стал Л. Н. Гумилев, приобрело
большую силу благодаря в немалой мере политическим спекуляциям от¬
носительно советской исторической науки, спекуляциям, общий смысл
которых заключен в лозунге: все советское — плохое, а применитель¬
но к обсуждаемой нами в данный момент проблеме суть ошибочное
или сфальсифицированное в угоду идейным и этническим соображени¬
ям. Учение Л. Н. Гумилева поборники борьбы с советским прошлым пре¬
вращали в средство этой борьбы. Не случайно первые печатные издания
книг Гумилева пришлись на годы горбачевской перестройки, на годы так
называемых плюрализма и гласности, запущенных с явной целью обру¬
шения. советского строя3. К этому примешивались и некоторые другие
обстоятельства. Одно из них—личная судьба Л. Н. Гумилева, стоически
перенесшего не одну лагерную отсидку во времена сталинских репрес¬
сий. Кроме того, расстрелянный большевиками его отец Николай Гуми¬
лев и ошельмованная мать Анна Ахматова. Вполне естественно, что все
это вызывало в нашем обществе по-человечески понятное сочувствие
и сострадание к Л. Н. Гумилеву. И, как это нередко бывает в людской
жизни, доброе отношение к личности Льва Николаевича переносилось
и на его творчество, способствуя авторитетности и популярности име¬
ни ученого. Следует сказать и о том, что евразийская теория Гумилева
оказалась весьма кстати в связи со строительством Евразийского эконо¬
мического сообщества. Недаром инициатор создания этого сообщества
Н. А. Назарбаев не раз добрым словом поминал Л. Н. Гумилева.
Однако в теории Гумилева есть и обратная сторона. Она исполь¬
зуется определенными общественными кругами в нашей стране с це¬
лью дегероизации русской истории. Делается это руками почитателей
«последнего евразийца»; кто из них сознательно, а кто по недомыс¬
лию искажает наше прошлое.
1 Там же.
Там же.
3	См.: ФрояновИ. Я. Погружение в бездну: (Россия на исходе XX века). СПб., 1999.

384
К Я. Фроянов
Мы видели, с каким патриотическим одушевлением высту¬
пил против построений Л. Н. Гумилева русский советский писа¬
тель В. А. Чивилихин. Однако в российской писательской среде
нашлись и те, кто принял и одобрил эти построения. К их числу
принадлежал Б. Л. Васильев, опубликовавший в газете «Известия»
(январь 1989 г.) очерк под броским названием «Люби Россию в не¬
погоду...», где автор предается раздумьям о судьбах нашей Родины
и ее народа. Время публикации очерка (разгар горбачевской пере¬
стройки) и газета (либеральный антисоветский орган печати) гово¬
рят сами за себя.
Рассуждая о проблеме чужеземного господства, Васильев затро¬
нул вопрос о монгольском иге на Руси, его характере и последствиях
для России. И вот оказывается, что «мало кто говорит, знает, заду¬
мывается над тем, каким оно было. Русь являлась всего лишь васса¬
лом Золотой Орды, а иго как таковое, начавшись опустошительным
набегом Бату-хана, закончилось весьма скоро побратимством Алек¬
сандра Невского с сыном завоевателя Сартаком и военной помощью
самому Бату в его борьбе за власть. После этих событий внешние
войны Руси проходят под знаменем Золотой Орды, а внутри идет
чисто феодальная грызня: Суздаль дерется, Андрей Боголюбский
громит Киев, а Москва в союзе с золотоордынцами расправляется
с Тверью в то время, когда русские полки сражаются йа Яве и в Япо¬
нии, охраняют ханскую ставку. “Иго”, а каждое княжество чеканит
собственную монету, каждый князь содержит собственную дружи¬
ну, и ни в одном из многочисленных русских городов нет татарского
гарнизона. “Иго”, а татарские мурзы отдают своих дочерей за сы¬
новей бояр, женятся на боярышнях и с удовольствием принимают

V «Сколько их! Куда их гонятh
385
покровительство, в чем легко убедиться, полистав книгу дворянских
родов России. Дань? Естественная плата вассала сюзерену за обо¬
рону внешних границ, которую Орда исполняла неукоснительно,
не позволив северному крылу крестоносцев продвинуться на Русь
далее границ, очерченных двумя победами Александра Невско¬
го. Нет, Русь оставалась непокоренной, что и обеспечило ей стро¬
ительство единого государства. На рабской психологии не создать
Третьего Рима: на это способны только сильные духом, высоконрав¬
ственные свободные люди. И Куликовская битва явилась гениаль¬
ной проверкой степени центростремительных сил русских княжеств
и осознания населением — от смерда до князя! — необходимости
единовластия. Разгром татар и личная отвага князя Дмитрия были
чрезвычайно высоко оценены на Руси: Куликовская битва приравни¬
валась к Ледовому побоищу, а победитель прибавил к своему име¬
ни прозвище Донского. И хотя Москва через два года была сожжена
и разграблена ханом Тохтамышем, нравственная победа оказалась
за Дмитрием Донским. На гребне этого общерусского нравственного
подъема Москва была окончательно признана главой зарождающей¬
ся русской государственности. С того времени, несмотря на частые
набеги наследников канувшей в небытие Золотой Орды (а может
быть, и благодаря им), мы, русские, стали видеть в военной силе
единственный гарант наших свобод... Союз с Ордой — не иго, а во¬
енный союз с нею! — предопределил особый путь Руси»1.
Удручает пренебрежительное отношение Васильева к советской
историографии монгольского ига, — заявляя о том, будто «мало кто го¬
ворит, знает, задумывается над тем, каким оно было», он тем самым
перечеркивает труды А. Н. Насонова, Б. Д. Грекова, Л. В. Черепнина,
Ю. Г. Алексеева, В.В.Каргалова и других исследователей, внесших
большой вклад в изучение взаимосвязей Руси с Ордой. А до чего до¬
думался сам писатель?
По правде сказать, вовсе не до каких-то особых прозрений,
а до банального повторения постулатов Гумилева: Русь подверг¬
лась не нашествию Батыя, а набегу, хотя и опустошительному; Русь
была «лишь вассалом Золотой Орды», а дань являлась платой «вас¬
сала сюзерену за оборону внешних границ»; русские и татары жили
в тесном общении, смешиваясь друг с другом этнически; произошло
Цит. по: КучкинВ.А. Русь под игом: как это было. М, 1991. С. 4-5.

386
К Я. Фроянов
побратимство князя Александра Невского с Батыевым сыном Сарта-
ком, положившее конец короткому монгольскому игу (ига, собствен¬
но, не было); сложился союз русских с татарами, сопровождаемый
военной помощью Батыю со стороны русских; Орда защищала Русь
от агрессии Запада, спасла ее от гибели, уготованной Западом. Итак,
не иго, а военный союз с Ордой — вот что предопределило особый
путь Руси.
Писатель Васильев, обладавший художественным даром, мог, ко¬
нечно, некоторым образом почувствовать «особый путь России».
Но художественного чутья недостаточно для воспроизведения кар¬
тины исторического прошлого нашей страны. Для этого необходима
специальная подготовка, необходимо знание фактов русской истории,
которых у Бориса Васильева явно в данном случае не хватает. Чего,
например, стоит такой пассаж из его очерка: «После этих событий
[набега Батыя на Русь, побратимства князя Александра с Сартаком,
прекращения ига, военной помощи Батыю. — И. Ф.] внешние вой¬
ны Руси проходят под знаменем Золотой Орды [выделено мной —
И. Ф.], а внутри идет чисто феодальная грызня: Суздаль дерется с Нов¬
городом, Андрей Боголюбский громит Киев...» [выделено мной. —
И. Ф.]. Студент исторического факультета, обладающий подобными
знаниями, вряд ли получил бы положительную оценку на экзамене1.
Если Борис Васильев копирует идеи Льва Гумилева, не называя
имени ученого, то Вадим Кожинов, писатель, публицист, литератур¬
ный критик и филолог, как его аттестуют энциклопедические спра¬
вочники, предлагает оценку творчеству «последнего евразийца», в це¬
лом, можно сказать, комплиментарную, хотя и не лишенную некото¬
рых критических ноток.
1	Подобную осведомленность по части русской истории продемонстрировал
в газете «Советская Россия» (август 1989 г.) эстонский профессор Тайт Маде, брызжущий
ненавистью к русскому народу: «Кто такой истинный русский? Русские столетиями жили
под монгольским или татарским влиянием, и поэтому русские до сих пор в этническом плане
многонациональная нация... Татары и монголы вторгались в свое время в русские деревни,
истребляли, захватывали в плен мужское население, насиловали русских женщин. Поэтому
сегодня русский народ так смешан с теми людьми, которые когда-то насиловали русских
женщин. Отсюда эта агрессивность, необходимость показать силу и выдавание чужих успехов
за свои» (Цит. по: КучкинВ.А. Русь под игом... С. 5). Эстонскому профессору следовало бы
объяснить, как влияние одного этноса на другой этнос создает многонациональную нацию.
Ему также следовало бы знать, что монгольские воины, насилуя женщин завоеванных ими
племен и нардов, обычно убивали их способом вспарывания животов, поскольку не желали
давать свое потомство чужим этносам. Да и потом, сколько же надо было изнасиловать
женщин, чтобы сотворить «многонациональную нацию»?..

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
387
* *
*
В одном из своих интервью1 В.В.Кожинов отмечал оригиналь¬
ность построений Л. Н. Гумилева: «Некоторые положения, высказан¬
ные Львом Николаевичем, настолько противоречат привычным оцен¬
кам общеизвестных, казалось бы, фактов русской истории (таких, на¬
пример, как татаро-монгольское иго), что могут вызвать непонимание
и даже протест. — Так или иначе Лев Николаевич Гумилев высказал
свои взгляды как на историю России, так и на историю вообще. Да,
многие его суждения неожиданны и, можно предположить, просто-та-
ки неприемлемы для множества читателей. Например, каждый уви¬
дит, что его мысли об эпохе татаро-монгольского нашествия в корне
противоречат “общепринятым” представлениям. Правда, нужно сра¬
зу же сказать, что концепция Гумилева сложилась отнюдь не на пу¬
стом месте. Вывод о положительном значении сотрудничества рус¬
ских и Золотой Орды делал даже еще Карамзин (в частности, он счи¬
тал, что монгольское иго способствовало преодолению раздробленно¬
сти русской земли, созданию единой государственности, при которой
началось мощное развитие народных сил и культуры). Но, выступая
против общепринятых представлений о татаро-монголах, Гумилев
явно “заостряет” свою точку зрения, идет, если угодно, напролом.
Несомненно, в его изложении тяжелейшие последствия татаро-мон¬
гольского нашествия преуменьшены. Однако всякое историческое ис¬
следование — в известной мере гипотеза». И еще одно оправдание
перегибов Гумилева — «только разные концепции могут создать до¬
статочно объемное представление об истории (речь, конечно же, идет
о серьезных концепциях, исходящих из глубокого понимания и дан¬
ной эпохи, и всего развития страны). И поскольку до появления работ
Л. Н. Гумилева противоположная концепция господствовала безраз¬
дельно, — то, что он сделал резкий крен в другую сторону, совершен¬
но естественно»2.
Безусловно, «легко представить, что у многих людей вызовет
недоумение и даже негодование точка зрения Л. Н. Гумилева на от¬
ношения Руси и Орды в эпоху ига как чуть ли не дружески сосед¬
ствующих государств. И здесь им, конечно, руководили те же моти¬
вы (противопоставить общепринятому), и выкладки его нуждаются
См.: Наш современник. 1991. №3.
Там же. С. 127.

388
И. Я. Фроянов
в корректировке»1. Тем более что «перед нами произведения челове¬
ка, который был, если угодно, в равной мере и историком, и поэтом
(кстати сказать, несколько опубликованных в последние годы его сти¬
хотворений не уступают по своей художественной силе поэзии его
прославленных родителей). И в трудах Л. Н. Гумилева первостепен¬
ную роль играет “домысел” и даже прямой “вымысел” Это позволяет
ему не только властно захватывать сознание читателей, но и нередко
замечательно “угадывать” скрытое, подспудное движение истории.
Но в то же время именно эти качества вызывают неудовлетворенность
(или даже негодование) у людей, которые считают обязательным
строгую документированность, не приемлют никакого “интуитивно¬
го” домысливания в изучении истории. Впрочем, при всех возможных
оговорках несомненно одно: статьи и книги Л. Н. Гумилева способны
пробуждать мощный и страстный интерес к истории...»1 2.
Вот почему «в настоящее время любое “позитивное” суждение о мон¬
голах, как правило, вызывает в сознании читателя имя Л. Н. Гумилева,
чьи сочинения приобрели самую широкую популярность, — в отличие
от трудов других выдающихся русских историков, изучавших Монголь¬
скую империю. Господствует представление, что именно и только Лев
Николаевич выступил против ходячей “негативной” оценки этой им¬
перии. Но такое представление объясняется элементарным незнанием
основных предшествующих трудов об истории монголов. Еще в кон¬
це прошлого века один из крупнейших востоковедов мира академик
В. В. Бартольд (1869-1930) решительно опроверг внедренный с Запада
миф о государстве монголов как некой чисто “варварской” и разруши¬
тельной силе»3. Что касается Л. Н. Гумилева, то «есть все основания
с сочувствием отнестись» к его опыту «осмысления татаро-монголь¬
ского ига», ибо «прямолинейные исторические представления, деление
моментов истории на абсолютно положительные и безусловно отрица¬
тельные никогда не дают верной картины эпохи и не способствуют фор¬
мированию истинно национального самосознания.. .»4. А что Кожинов?
Он, как и Гумилев, полагает, что «Монгольская империя пред¬
ставляла собой высокоорганизованное государство, сумевшее уста-
1	Там же. С. 128.
Кожинов В. В. 1. История Руси и русского слова. Современный взгляд. М, 1997. С. 422;
2. История Руси и русского Слова. (Опыт беспристрастного исследования). М, 1999. С. 376.
3	Кожинов В. В. 1. История Руси и русского слова. (Современный взгляд). С. 401; 2.
История Руси и русского слова. (Опыт беспристрастного исследования). С. 357.
4	Наш современник. 1991. №3. С. 128.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
389
новить единый и прочный порядок на гигантской территории —
от Тихого океана до Карпат. Сложнейшая социально-политическая
структура этой империи очень существенно отличалась от струк¬
туры западноевропейской империи, но нет оснований “принижать”
первую, сопоставляя ее со второй»1. Этот взгляд на Монгольскую
империю В.В.Кожинов противопоставляет западноевропейским
теориям, согласно которым «Западная империя — это прекрасно,
а восточные-де не только чудовищны, но и вообще не имеют право
на существование (они ведь только “опустошение”). Таков приговор
западноевропейской идеологии, которая, увы, во многом определи¬
ла и определяет русскую идеологию XIX-XX веков»1 2. Тем самым
В.В.Кожинов отвергает муссируемую в российских либеральных
кругах мысль об исторической якобы ошибке властителей Руси
(в частности, Александра Невского), повернувших лицом нашу стра¬
ну не к «цивилизованному» Западу, а к «дикой» Азии, обрекая рус¬
ских людей на отсталость в экономике и быту, а также на вековой
деспотический режим, подавляющий личность. Однако Кожинов
убежден, что «при достаточно углубленном изучении русских исто¬
рических источников XIII-XVII столетий неопровержимо выясня¬
ется, что выразившиеся в них восприятие и оценка Монгольской...
империи решительно отличается от того восприятия и той оценки,
которые господствуют в русской историографии и идеологии XIX-
XX веков».
В. В. Кожинов догадывается, с какой стороны возможны ему возра¬
жения: «Мне могут напомнить, что в русском фольклоре — от истори¬
ческих песен до пословиц — имеет место весьма или даже крайне не¬
гативное отношение к “татарам”3. Однако не столь уж трудно доказать,
что здесь перед нами отражение намного более поздней исторической
реальности; дело идет в данном случае о татарах Крымского ханства,
об их по существу разбойничьем образе жизни: опираясь на мощ¬
ную поддержку Турецкой империи, они с середины XVI до конца
1	Кожинов В. В. 1. История Руси и русского слова. Современный взгляд. С. 400; 2.
История Руси и русского Слова. (Опыт беспристрастного исследования). С. 357.
2	Кожинов В. В. Россия. Век XX. М., 2011. С. 129.
Слово «татары» Кожинов, как видим, берет в кавычки, следуя, по-видимому, ложно
понятому современному политесу и думая при этом, что вернее говорить —монголы, нежели
татары (там же. С. 129). Однако в древних источниках, как известно, сплошь и рядом
фигурирует обозначение татары. Вряд ли правомерно поправлять эти речения «старины
глубокой».

390
И. Я. Фроянов
XVIII века совершали постоянные грабительские набеги на русские
земли и, частности, увели сотни тысяч русских людей в рабство»1.
Предчувствие Кожинова не обмануло — ему действительно мож¬
но кое-что напомнить по части русского фольклора, связанного с тата¬
ро-монгольской тематикой. Взять, к примеру, древнейшую историче¬
скую песню — песню о Щелкане Дюдентевиче, в которой нашло отра¬
жение восстание в Твери 1327 г., направленное против татар, представ¬
ленных отнюдь не в лучезарном свете1 2. Важно отметить сбор в Твери
ордынскими татарами податей и даней3, чем крымские татары никогда
в России не занимались, практикуя лишь стремительные набеги-нале¬
ты, грабежи, пленения и разорения. В песне, правда, говорится о сборе
Щелканом дани в Литве. Но, по верному заключению Л. В. Черепнина,
«картина сбора дани Щелканом в Литве характерна, поскольку пока¬
зывает, как в народном сознании запечатлелись те насилия и бесчин¬
ства, которые творили татаро-монгольские захватчики на Руси»4.
Яркой иллюстрацией отражения народной борьбы с татаро-мон¬
гольским нашествием служат былины. Выдающийся знаток этой
отрасли отечественного фольклора В. Я. Пропп значительную часть
своей книги «Русский героический эпос» посвящает тому, как запе¬
чатлели старины (былины) эту борьбу5. В академических «Очерках
по истории русского народного творчества»6, где «последовательно,
по основным периодам развития русского государства, прослежива¬
ются связи идейно-художественного содержания былин с характером
тех исторических эпох, когда русский богатырский эпос создавался»7,
мы находим очерк «Былевой эпос XIII-XV вв.». В этом очерке автор
(М. О. Скрипиль) выделяет тему борьбы с татарами в качестве одной
из основных, разворачивая ее в связи с исторической обстановкой ука-
1	КожиновВ.В. 1. История Руси и русского слова. Современный взгляд. С. 69; 2.
История Руси и русского Слова. (Опыт беспристрастного исследования) С. 62; 3. Россия. Век
XX. С. 130.
2	См.: Черепнин Л. В. Образование Русского централизованного государства в XIV-
XV веках. Очерки социально-экономической и политической истории. М., 1960. С. 481^188.
3	КривошеевЮ. В. Русь и монголы: Исследование по истории Северо-Восточной Руси
X1I-XIV вв. СПб., 2015. С. 326
4	Черепнин Л. В. Образование... С. 483.
Пропп В. Я. Русский героический эпос. М., 1958. С. 287-368. См. также: Фроянов И. Я.,
ЮдинЮ. И. Былинная история. СПб., 1997. С. 129-154.
6	Русское народное творчество. T.I. Очерки по истории русского народного
поэтического творчества X — начала XVIII веков. М.; Л., 1953.
7	Астахова А. М. Былины (итоги и проблемы изучения). М; Л., 1966. С. 108.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
391
занного периода1. Особенно наглядно антиордынская направленность
русского эпоса выступает в былине «Илья Муромец и Калин-царь».
Само слово царь выдает принадлежность Калина к монголам. «Це¬
лый исторический период, — пишет В. Г. Мирзоев, — лежит в основе
былины “Илья Муромец и Калин-царь”. Лишенная анахронизмов, бы¬
лина посвящена призыву к единству в борьбе против татар. В основе
ее лежит идея долга перед народом и государством, верности, объеди¬
нения сил в смертельной войне против беспощадного и дикого врага.
Внутренние распри должны отступить перед великой задачей освобо¬
ждения от иноземного нашествия и ига...»1 2 Итак, монголы — враги
Руси, а враги, мягко говоря, всегда непривлекательны.
Но В.В.Кожинов упорно настаивает на своем: «Принципиально
по-иному (чем позднейшее Крымское ханство) воспринимали и оцени¬
вали на Руси Монгольскую империю и ее — в русском словоупотребле¬
нии — царей. Обратимся хотя бы к сочинениям одного из виднейших
церковных деятелей писателей XIII века, архимандрита прославленного
Киево-Печерского монастыря, а затем епископа Владимирского Сера-
пиона. Он ни в коей мере не закрывал глаза на страшные бедствия мон¬
гольского нашествия, пережитого им вместе со всеми в юности. Около
1275 года он в высоком риторическом слоге вопрошал: “Не пленена ли
быстъ земля наша? Не взята ли быша гради наши? Не вскоре ли падоша
отци и братья наша трупием на земли? Не ведены ли быша жены и чада
наша в плен? Не порабощены быхом оставшеи горькою си работою
от иноплеменник? Се уже к 40 лет приближает томление и мука...”» Тут
В. В. Кожинов прерывает Серапиона, опуская его важнейшее свидетель¬
ство: «и дани тяжкие на ны не престануть» («и дани тяжкие на нас не¬
престанны»)3, что похоже на препарирование текста памятника. Однако
Кожинов, ничуть не смущаясь, продолжает: «Но вот что Серапион писал
о монголах, нелицеприятно сопоставляя их со своими одноплеменника¬
ми. Хотя они, писал он “погании (язычники) бо, Закона Божия не ведуще,
не убивают единоверных своих, ни ограбляют, ни обадят, ни поклеплют,
ни украдут, не запряться (зарятся) чужого; всяк поганый своего брата
не продаст; но кого в них постигнет беда, то искупят его и на промысл дадут
1 Там же. С. 110.
МирзоевВ.Г. Былины и летописи — памятники русской исторической
мысли. М., 1978. С. 47. О борьбе русских богатырей с Батыем и монголами см. также:
ЮдинЮ.И. Героические былины. М., 1975.
3	Библиотека литературы древней Руси. Т. 5. XIII век. СПб., 1997. С. 374, 375.

392
И. Я. Фроянов
ему... а мы творимся, вернии, во имя Божие крещены есмы и заповеди
его слышаще, всегда неправды есмы исполнени и зависти, немилосер-
дья; братью свою ограбляем, убиваем, в погань продаем; обадами за¬
вистью, аще бы можно, снели друг друга, но вся Бог боронит...” Яв¬
ное утверждение нравственного превосходства монголов (даже несмо¬
тря на их язычество) — не некий странный, “исключительный” образ
мысли; напротив, перед нами типичная для той эпохи русская оценка
создателей Монгольской империи. И вассальная зависимость от этой
империи отнюдь не рассматривалась как нечто заведомо “позорное
и бессмысленное” И потому, в частности, нет ничего неожиданного
в том, что наивысшим признанием пользовались на Руси те “руково¬
дители” XIII-XIV веков, которые всецело “покорялись” вассалитету —
св. Александр Невский, Иван Калита, св. митрополиты Петр и Алек¬
сий и т. п. (историки начали “критиковать” их за “покорство” монголам
лишь в XIX веке)»1. Что можно сказать по поводу этих рассуждений
В. В. Кожинова?
Не исключено, что с точки зрения моральной население Руси
в определенном отношении на самом деле уступало татарам. Но это
никоим образом не говорит о духовном их превосходстве вообще
над русскими. Это свидетельствует лишь о том, что татаро-монголы
стояли ближе, чем древнерусские люди, к первобытности, в условиях
которой довольно эффективно действовала система табу, являвшаяся
формой нормативного поведения человека в первобытном обществе,
не отягченном пока пороками эпохи цивилизации. По всей видимо¬
сти, данная система еще оказывала какое-то влияние на поведение
монголов, импонировавшее Серапиону. Хотя надо сказать, что в об¬
становке нашествия и завоевания Руси, сопровождаемыми жестоко¬
стями и зверством, весьма проблематично уловить сущностные моти¬
вы поведения монгольского этноса. Поэтому возникает возможность
иной интерпретации восхвалений Серапионом морали «поганых»:
епископ обличает свою паству в недостойных делах, но для должно¬
го, неизгладимого впечатления необходим контраст, необходим стиле¬
вой, так сказать, накал, что и применяет святитель в .своей пропове¬
ди, т. е. пользуется художественным приемом. А для того как нельзя
кстати подходил образ врага, напавшего на Русь и разгромившего ее.
1 КожиновВ.В. 1. История Руси и русского слова. Современный взгляд. С. 69-70; 2.
История Руси и русского слова. (Опыт беспристрастного исследования). С. 62-63; 3. Россия.
Век XX. С. 130-131.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
393
Разумеется, предлагаемый подход уместен в том случае, если быть
уверенным, что Серапион под «погаными», о которых здесь говорит,
действительно подразумевал, как думал Кожинов, монголов.
Надо, однако, признать, что уверенности в том нет никакой. Ис¬
следователь опять приводит несколько урезанный им текст из «Сло¬
ва блаженаго Серапиона о маловерье», искажая тем смысл сказанно¬
го святителем. «Аз бо грешный, — рек епископ, — всегда учю вы,
чада, велю вам каятися. Вы же не престаните от злых дел. Егда кая
на нас казнь от Бога придет, то боле прогневаем, изветы кладучи: того
ради ведро, сего деля дождь, того деля жито не родиться; и бываете
строители Божией твари, а о безумьи своем почто не скорбите? По-
гании бо, закона Божия не ведуще, не убивают единоверных своих,
ни ограбляють, ни обадят, ни поклеплют, ни украдут, не зарятся чу-
жаго; всяк поганый брата своего не продасть; но кого в них постигнет
беда, то искупять его и на промысл дадуть ему, а найденая в торгу
проявляют; а мы творимъся, вернии, во имя Божие крещены есмы и,
заповеди его слышащее, всегда неправды есмы исполнены и зависти,
немилосердья; братью свою ограбляем, убиваем, в погань продаем;
обадами, завистью, аще бо мощно снели друг друга, но вся Бог боро¬
нит»1. Резонно спросить, где здесь «нелицеприятное сопоставление»
русских с монголами, на котором настаивает В. В. Кожинов? О монго¬
лах Серапион не проронил ведь ни слова. Он говорит о «поганых», т. е.
язычниках, за которыми могли скрываться финно-угорские племена.
С этими племенами жители Северо-Восточной Руси находились в тес¬
ном контакте с давних пор и хорошо знали их обычаи и нравы. То же
самое можно сказать и о волжских булгарах, взаимодействовавших
не одну сотню лет с русскими. А вот признать в «поганых» Серапиона
татар, характеризуемых епископом с хорошей стороны, вряд ли
1 Библиотека литературы древней Руси. Т. 5... С. 382, 384. «Я ведь, грешный, всегда
вас учу, дети мои, велю вам покаяться. Вы же не прекращаете злых дел. И если когда на нас
кара какая от Бога придет, еще больше прогневаем Бога, распространяя приметы из-за этого —
засуха, из-за этого — дождь, из-за этого хлеб не родится; распоряжаетесь Божьим созданьем,
но о безумьи своем почему не скорбите? Даже язычники, Божьего слова не зная, не убивают
единоверцев своих, не грабят, не обвиняют, не клевещут, не крадут, не зарятся на чужое;
никакой неверный не продаст своего брата, но если кого-то постигнет беда — выкупят
его и на жизнь дадут ему, а то что найдут на торгу — всем покажут; мы же считаем себя
православными, во имя Божье крещенными и, заповедь Божию зная, неправды всегда
преисполнены и зависти и немилосердья: братьев своих мы грабим и убиваем, язычникам
их продаем; доносами, завистью, если бы можно, так съели б друг друга, — но Бог охраняет!»
(перевод В. В. Колесова). Там же. С. 383, 385.

394
И. Я. Фроянов
логично хотя бы потому, что они изображены епископом лютыми
врагами Христовой веры, церкви и священства — «и церкви святыя
разориша»1; «разрушены божественьныя церкви, осквернены быта
ссуди священии и честные кресты и святыя книгы потоптаны быша
святыя места, святители мечю во ядь быша, плоти преподобных мних
птицам на снедь повержены быша.. .»2. Стал бы епископ Серапион по¬
сле этих пронизанных ужасом слов хвалить татар? Едва ли.
Впрочем, все это не столь сейчас важно. Куда важнее результаты
вторжения монгольского войска в пределы Руси, описываемые Серапио-
ном, — покорение (пленение) Русской земли, взятие русских городов (и,
конечно же, их разорение), истребление мужского населения, увод в плен
женщин и детей, «дани тяжкие» и порабощение оставшегося люда, ко¬
торое длится, по свидетельству владимирского епископа, вот уже сорок
лет. Эту изнуряющую Русь зависимость он называет томлением и му¬
кой. Спрашивается, как могли русские славяне при всем том относиться
к завоевателям? Ответ только один: с ненавистью и желанием как можно
скорее прекратить «томление и муку». К несчастью, процесс освобожде¬
ние Руси из-под пяты завоевателей растянулся на долгие и долгие годы.
Всю эту историю зависимости русских от монголов нельзя,
по Кожинову, рассматривать как «нечто заведомо позорное и бес¬
смысленное». Верно: как нечто бессмысленное рассматривать нель¬
зя. Да таких, кстати сказать, историков с подобным взглядом сы¬
скать очень трудно, точнее сказать — невозможно. Иное дело, какой
смысл вкладывать в эту зависимость — отрицательный или поло¬
жительный. В.В.Кожинов вслед за Л. Н. Гумилевым склоняется
к последнему, тогда как множество историков, дореволюционных
и советских, придерживались противоположной точки зрения.
Что касается определения зависимости русских славян от монголов
как позорного явления, то оно полностью соответствовало русско¬
му общественному сознанию. Данническая зависимость восприни¬
малась восточными славянами и древнерусскими людьми и впрямь
как нечто позорное и недостойное свободного человека, как вари¬
ант рабства3. Каким образом такое произошло, с чего все началось?
Но послушаем сначала Кожинова.
1	Там же. С. 370.
Там же. С. 376.
См.: Фроянов И. Я. 1. Рабство и данничество у восточных славян. СПб., 1996; 2.
Зависимые люди Древней Руси (челядь, холопы, данники, смерды). СПб., 2010.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
395
«В конце 1237 года, — говорит он, — монгольские войска втор¬
глись в пределы Руси и к концу 1240 года, одержав победы во мно¬
гих сражениях, фактически подчинили себе всю страну (хотя и от¬
казались от похода на Новгород и Полоцк)»; «монгольская армада...
в 1237-1240 годах прошла по всей ее территории огнем и мечом»1.
В чем причина успеха монголов? У Кожинова такой ответ: «К сожале¬
нию, до сего дня широко распространены поверхностные, подчас даже
наивные представления о причинах победы монголов. Так, ее постоян¬
но объясняют все той же “феодальной раздробленностью” Руси, не по¬
зволившей, мол, дать сокрушительный отпор завоевателям. При этом
как-то ухитряются “не заметить”, что монголы за предшествующие
их приходу на Русь двадцать шесть лет покорили почти весь азиатский
континент — от Тихого океана до Урала и Кавказа, — континент, на ги¬
гантском пространстве которого было немало мощных государств.
Это неоспоримо свидетельствует об исключительных возможностях
монгольского войска... Любое серьезное исследование подтвержда¬
ет, что войско монголов далеко превосходило все тогдашние войска.
Специально развиваемый в воинах боевой азарт сочетался с железной
дисциплиной, бесстрашие — с хитроумной тактикой. В свою лучшую
пору монгольское войско было заведомо непобедимо»1 2.
Спору нет — монгольское войско, особенно в начальной фазе фор¬
мирования империи, обладало несокрушимой мощью. Но по мере
образования гигантской имперской территории, которую необходимо
было контролировать, и покорения огромного числа племен и наро¬
дов, которых надо было держать в повиновении, силы монголов по¬
степенно иссякали. Это показали несколько затянувшиеся войны та¬
тар с половцами и, конечно же, поход 1237-1238 гг. на Северо-Восточ¬
ную Русь, оказавшийся довольно непростым и тяжелым, можно даже
сказать, не до конца успешным с точки зрения стратегии монголов —
ведь вторжение степняков не затронуло крупнейшие земли Древней
Руси — Новгородскую (за исключением Торжка, взятого после двух¬
недельной кровопролитной осады), Полоцкую и Смоленскую. Не слу¬
чайно Батый обошел Смоленск, не пытаясь взять город. Об усталости
1	КожиновВ. В. 1. История Руси и русского слова. Современный взгляд. С. 65, 387; 2.
История Руси и русского слова. (Опыт беспристрастного исследования). С. 59, 345; 3. Россия.
Век XX. С. 126.
2	КожиновВ. В. 1. История Руси и русского слова. Современный взгляд. С. 387; 2.
История Руси и русского Седова. (Опыт беспристрастного исследования). С. 345-346.

396
монгольского войска, об известной утрате им былой боеспособности
свидетельствует осада небольшого городка Козельска, длившаяся
семь недель. Более того, татарам не удалось уничтожить военную ор¬
ганизацию Руси, о чем, заметим попутно, писал Л. Н. Гумилев, автори¬
тет которого для В.В.Кожинова был непререкаем. Да и сам Кожинов
заявляет о вещах, опровергающих его высказывания о непобедимости
монгольского войска. «Странно, — говорит он, — но многие склон¬
ны — особенно в последние годы — забывать, или, иначе, не пом¬
нить, что за тысячу двести лет существования Руси-России было три
попытки трех народов — монголов, французов и немцев — завоевать
и подчинить себе остальной мир, и — этого все же никак оспорить —
все три мощнейших армады завоевателей были остановлены именно
в России. На Западе — да и у нас (особенно сегодня) — есть, правда,
охотники оспаривать эти факты: монголы, мол, сами вдруг решили
не идти дальше Руси, французов погубили непривычные им северные
морозы (хотя беспорядочное бегство наполеоновской армии началось
сразу после ее поражения под Малоярославцем, 14/26 октября, ког¬
да, как точно известно, температура не опускалась ниже 5 градусов
тепла, и даже позднее, 1 ноября, Наполеон заметил: “Осень в России
такая же, как в Фонтенбло”), а немцы-де проиграли войну из-за нале¬
тов англо-американской авиации на их города. Но все это, конечно,
несерьезно, хотя вместе с тем нельзя не сказать, что исход трагиче¬
ских эпопей XIII, начала XIX и середины XX в. не так легко понять,
и то и дело заходит речь об иррациональном “русском чуде”»1.
Итак, армада монгольских завоевателей, по убеждению Кожино-
ва, была остановлена «именно в России». Это, во-первых, означает,
что армия монголов не являлась «заведомо непобедимой», а русские
оказались достаточно сильны, чтобы остановить ее, — во-вторых.
И здесь следует иметь в виду не столько иррациональное «русское
чудо», сколько промысел Божий, материализуемый в реальных обсто¬
ятельствах и фактах земного бытия, о которых задумывались наши
предки еще во времена монгольского владычества на Руси. Так, твер¬
ской книжник, рассуждая о «пленении Рускыя земли от Батия», назы¬
вал в качестве причин этого пленения «и межиусобныа брани Рускыа
земли, и глады, и море (моры?) велицеи, и оскудение Рускаго воинства,
1 КожиновВ.В. 1. Истории Руси и русского слова. Современный взгляд. С. 62; 2.
История Руси и русского Слова. (Опыт беспристрастного исследования). С. 56; 3. Россия. Век
XX. С. 123.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
397
разньствие во братии, и просто все земское неустроение»1. Летописец,
как видим, рисует картину междоусобных войн на Руси, «разньствие»
в князьях, подводя все это под понятие земское неустроение. Он поль¬
зуется лексикой своего времени. Современные же историки, о кото¬
рых говорит Кожинов, прибегая к терминам нынешней исторической
науки, именуют, собственно, те же самые по факту неустройства фе¬
одальной раздробленностью. Следовательно, с точки зрения соответ¬
ствия исторической реальности мнения древних книжников и новей¬
ших историков совпадают, различаясь лишь терминологически и, так
сказать, духовно (провиденциальный и материалистический подходы
в истолковании фактов истории). Иными словами, как те, так и другие
объясняют завоевание Руси Батыем отсутствием единства в Русской
земле2. А тверской хронист указывает, помимо того, еще на одно важ¬
ное обстоятельство, обеспечившее победу монголов над русскими, —
«оскудение Рускаго воинства», т.е. ослабление военной силы Руси,
происшедшее в результате междоусобных браней. Отсюда понятно,
что освобождение от власти монголов было напрямую связано с уста¬
новлением единства Руси и усилением ее военной мощи. В историче¬
ской обстановке той поры достичь того можно было только посред¬
ством создания единого Русского государства — дела многотрудного
и долговременного, растянувшегося почти на четверть тысячелетия.
1	ПСРЛ. T.XV. Тверской сборник. М., 1965. Стб. 365.
В. В. Кожинов сомневается в справедливости представлений о разрозненности
(раздробленности) Руси в домонгольский период, считая подобные представления
«поверхностными, подчас даже наивными» {КожиновВ. В. История Руси и русского слова.
Современный взгляд. С. 387). По его словам, «Русь к 1237 году была не более “раздробленной”,
чем какое-либо развитое средневековое государство вообще». Он вспоминает Андрея
Боголюбского, который, будто бы «перенеся центр Руси во Владимир, создал тем самым
основу для нового объединения страны». Чуть ниже В. В. Кожинов говорит уже не о создании
«основы для объединения страны», а реальном существовании единой Руси: «Определенное
единство страны, — несмотря на все противоречия и раздоры, — сохранялось [выделено
мной.—Я. Ф.] и при младшем брате Андрея Всеволоде Большое Гнездо (правил во Владимире
в 1176-1212 годах), и при его сыне Юрии (правил в 1213-1238 годах), погибшем в битве
с монголами». Там же. С. 387-388. Перенести центр Руси из Киева во Владимир Андрей
Боголюбский не имел ни сил, ни средств, т. е. в тогдашних исторических условиях это было
просто невозможно. Правда, в историографии бытует подобная версия, но она искусственна,
поскольку исходит из ложной предпосылки о существовании Киева как центра Руси,
следовательно, как центра единой страны, чего в действительности не было. Киевская
Русь в ту пору являла собою совокупность отдельных городов-государств, обладавших,
как правило, политической независимостью. См.: ФрояновИ.Я. Лекции по русской истории.
Киевская Русь. СПб., 2015; Фроянов И. Я., ДворничекоА.Ю. Города-государства Древней
Руси. Л., 1988.

398
И. Я. Фроянов
Такая длительность строительства единого государства на Руси
объясняется не только огромной сложностью процесса его создания,
но и теми помехами, которые чинили русским на этом пути Орда, Лит¬
ва и Польша. Нет ничего позорного в том, что русские находились
под властью монголов столь длительное время1. Напротив, эти долгие
годы зависимости русского народа, предшествующие приобретению
свободы от внешнего гнета, свидетельствуют о великой стойкости
и несгибаемости русских славян, их героизме, терпеливости и этни¬
ческой выносливости, о необоримой воле к победе. Но вступим снова
во времена Батыя и его преемников.
В.В.Кожинов, говоря о вторжении татар в Русскую землю, не отка¬
зывается от термина нашествие1 2. Однако словосочетания монгольское
иго, свержение ига ему явно не по вкусу, и потому он берет их в кавыч¬
ки3, солидаризуясь, стало быть, с Л. Н. Гумилевым, считавшим, что ни¬
какого ига монголов на Руси не было. Кожинову ближе выражения
вассальная зависимость, вассальные обязанности, вассалитет4. Дан¬
ная форма зависимости от Орды, оказывается, стала благом для Руси,
1	Совсем иной взгляд Кожинова. Он обрушивается на «патриотически настроенных
публицистов и даже историков», которые «пытаются доказывать, что Русь в 1240-1480 гг.
ни о чем ином и не помышляла, как только о свержении власти золотоордынских “царей”
И представление, согласно которому Русь все же “покорилась” Золотой Орде, гневно
отвергается при этом как антипатриотическое, позорящее русский народ и его князей.
Пытаясь рассматривать историю Руси XIII-XV вв. как постоянную борьбу с властью
Золотой Орды, почему-то не замечают, что именно подобная точка зрения действительно
дает основания для принижающего Русь вывода: сто сорок лет до 1380 года и еще сто лет —
после него — прилагала она, мол, все свои силы для свержения власти монгольских “царей”,
но сумела осуществить это свое настоятельнейшее устремление лишь после полного распада
Золотой Орды» (Кожинов В. В. История Руси и русского слова. Современный взгляд. С. 396-
397). Кожинов не понимает или не хочет понять, что свергнуть монгольскую власть можно
было только силами объединенной Руси. К своему объединению русские шли неуклонно.
Но процесс этого объединения — чрезвычайно сложный и длительный. Длительный потому,
что сначала должен был определиться объединяющий центр, вокруг которого могли бы
сплотиться русские княжества Северо-Восточной Руси, должно было прийти и осознание
русскими людьми данного факта. Но на это потребовалось немалое время — крот истории роет
медленно. И только где-то в середине XIV в. таковым центром стала восприниматься Москва.
И вполне естественно, что засим последовало первое по-настоящему крупномасштабное
сражение — великая Куликовская битва. Она, однако, не сломала режим татаро-монгольского
ига, хотя и заметно подорвала его. И только с созданием единого Русского государства
во второй половине XV в. созрели силы, позволившие опрокинуть власть монголов. И надо
удивляться этнической жизнеспособности и выносливости русских, находившихся, можно
сказать, в осаде со стороны Золотой Орды, Литвы и Польши,
2	Кожинов В. В. История Руси и русского слова. Современный взгляд. С. 17, 70, 74.
Там же. С. 65, 70, 72.
4 Там же. С. 70, 72, 73, 395, 404, 405.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
399
«которая в условиях вассалитета пережила один из наивысших своих
взлетов, столь очевидно воплотившихся в личностях преподобных Сер¬
гия Радонежского и Андрея Рублева и целого ряда других выдающих¬
ся современников»1. Вот ведь что получается: не приди татары на Русь
со своим благодетельным вассалитетом, в нашей истории не появи¬
лись бы ни Сергий Радонежский, ни Андрей Рублев, ни «целый ряд дру¬
гих выдающихся современников». Если поверить в такую надуманную
конструкцию, то надо благодарить завоевателей за их столь положи¬
тельную роль в развитии русской культуры. Но это еще не все — мон¬
гольский вассалитет обернулся благом и для русского православия, ибо
Золотая Орда, отличавшаяся веротерпимостью2, способствовала тому,
что XIV-XV вв. стали «периодом высочайшего расцвета православия
на Руси»3. Кроме того, русские должны бить благодарственные поклоны
монголам за их неизменную (со времен Батыя) поддержку «борьбы Руси
с натиском Запада»4. В.В.Кожинов не замечает того, что эпизодическая
поддержка Ордой русских князей, сражающихся против Запада, пресле¬
довала прежде всего интересы монголов, обогащающихся за счет Руси
и, конечно же, стремящихся не выпускать из своих рук лакомую добычу.
Идеализируя отношения русских князей с ордынскими ханами, Ко-
жинов уверяет нас в том, что эту поддержку на Руси ощутили-де сразу
после завоевания. Правда, Русь «самоотверженно сражалась» с мон¬
гольскими войсками во время нашествия в 1237-1240 гг. «Но затем
она, так или иначе, вошла в состав Золотой Орды и никогда не пре¬
следовала цель выти из нее посредством войны»5. В подтверждение
своих слов Кожинов ссылается на «Казанскую историю» (письмен¬
ный памятник второй половины XVI в.), где, как ему кажется, «подво¬
дятся итоги взаимоотношений Руси и монголов и с полной ясностью
утверждается, что после разгрома и гибели в битве 1238 года на реке
Сити великого князя Юрия Всеволодовича “покорился великий князь
Ярослав Всеволодович Владимирский... и начал платить дань царю
Батыю в Золотую Орду. И после него наши русские князья, сыновья
и внуки его, многие годы выходы и оброки платили царям в Золотую
Орду, повинуясь им, принимали от них власть”»6.
1 Там же. С. 404.
Там же. С. 401.
Там же. С. 432.
Там же. С. 421.
Там же. С. 396.
Там же.
6

400
И. Я. Фроянов
Принял, понятное дело, эту «эстафету» и Александр Невский, ко¬
торый признавал верховную власть Золотой Орды и... «советовался
с Батыем о предпринимаемых действиях»1. Больше того, Александр
стал побратимом хана Сартака, сына Батыя2. Князь Александр зало¬
жил основы отношений Руси к Золотой Орде, которым неукоснитель¬
но следовали его потомки, чему Кожинов придавал особое значение:
«Собственно говоря, определившая всю последующую историю Руси
роль Александра Ярославина вполне “наглядно” и, в сущности, не¬
оспоримо выразилась в том, что именно его прямые потомки оказа¬
лись в конечном счете во главе исторического движения Руси, — не¬
смотря на все нелегкие препятствия»3. Со своей стороны татары были
привержены политике защиты Руси от Запада, проводимой Батыем:
«политика, начатая Батыем, продолжалась и через столетие — при Уз¬
беке и Джанибеке, о чем есть неоспоримые сведения»4.
Кожинов, как видим, рисует идиллическую картину содружества
Руси и Золотой Орды, не усматривая «ничего неожиданного в том,
что наивысшим признанием пользовались на Руси те “руководите¬
ли” XIII-XIV веков, которые всецело “покорялись” вассалитету — св.
Александр Невский, Иван Калита, св. митрополиты Петр и Алексий
и т.п. (историки начали “критиковать” их за “покорство” монголам
лишь в XIX веке)»5. Но здесь перед автором встала проблема битвы
на Куликовом поле, которую трудно связать с «покорством» русских
«руководителей» монголам. Кожинов хорошо отдает себе отчет в этом:
«Тут, конечно, встает вопрос о времени конца XIV века, о Дмитрии Дон¬
ском, святых Сергии Радонежском и митрополите Киприане, решив¬
шихся на Куликовскую битву. Однако существо этого события начало
действительно открываться нам лишь в самое последнее время. Алек¬
сандр Блок, создавший замечательный поэтический цикл “На поле Ку¬
ликовом”, отнес битву 1380 года к таинственным “символическим” со¬
бытиям и прозорливо сказал о таких событиях: “Разгадка их еще впе¬
реди”»6. И вот, наконец, благодаря Кожинову «разгадка» состоялась:
«Дмитрий Донской сражался на Куликовом поле отнюдь не против
Монгольской империи, и преп. Сергий Радонежский благословил
Там же. С. 421.
Там же. С. 388.
Там же. С. 439.
Там же. С. 421.
Там же. С. 70.
Там же.
1

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
401
его на эту битву, надо думать, лишь тогда, когда стало очевидно,
что Мамай — враг и Руси и всей империи»1. Значит, Дмитрий Дон¬
ской защищал от Мамая не только Русь, но и Монгольскую империю.
Мысль, бесспорно, дерзновенная. Но она решительно противоречит
последовавшим после 1380 г. ближайшим событиям, в частности по¬
ходу 1382 г. Тохтамыша на Москву, разорившего и спалившего дотла
великий в скором будущем город. Пытаясь выйти из трудного поло¬
жения, Кожинов предлагает подождать новой «разгадки»: «Конечно,
все это нуждается в подробном и масштабном анализе и осмыслении,
в частности, как непонятное — без специального исследования —
противоречие предстает набег царя Тохтамыша на Москву (23 августа
1382 года). Но во всяком случае едва ли можно утверждать (хотя это
постоянно делается), что Куликовская битва являла собой выступле¬
ние Руси против Монгольской империи»2.
Однако вовсе нельзя утверждать, будто Тохтамыш испытывал
положительные чувства к Дмитрию Ивановичу, будто между ханом
Тохтамышем и великим князем Дмитрием Московским сложились
отношения если не дружбы, то по крайней мере сотрудничества.
У Кожинова, впрочем, иное мнение, возникшее под впечатлением
чтения соответствующего рассказа, содержащегося в «Рогожском
летописце». Вот что он пишет: «Как сообщается в наиболее подроб¬
ных летописях (см., напр., ПСРЛ, т. XV, вып. 1) сразу после победы
над Мамаем, “на ту же осень (то есть 1380 года) князь великий от¬
пустил в Орду своих киличеев (послов) Толбугу да Мокшея к ново¬
му царю (имеется в виду недавно воцарившийся Тохтамыш) с дары
и поминки” Сообщает летопись и о том, что в конце 1380 или начале
1381 года “царь Тохтамыш победи Мамая” — то есть окончательно
добил его, — и “послы свои отпусти ко князю Дмитрию и ко всем
князьям русскым, поведая... како супротивника своего и их врага Ма¬
мая победи... Князи еж русские послов его (царя) отпустиша в Орду
с честию и с дары, а сами и на весну 1381 года), за ними отпустиша
своих киличеев с многыми дары ко царю Токтамышю”». Отсюда вы¬
вод: «Итак, Дмитрий Донской сообщил монгольскому царю о своей
победе на Куликовом поле как о заслуге перед ним, царем, затем царь
известил князя Руси об осуществленном им окончательном разгроме
Мамая, и, наконец, Русь поблагодарила царя за эту его победу. Об этих
1	Там же. С. 71.
2	Там же. С. 71-72.

402
И. Я. Фроянов
существеннейших фактах историки, как правило, полностью умалчи¬
вают, ибо они никоим образом не вписываются в предлагаемую ими
картину взаимоотношений Руси и Монгольской империи»1.
Однако историки, которых журит Кожинов, «умалчивают суще¬
ственнейшие факты» потому, что их не было, а если что-то и было,
то не в изображаемой критиком хронологической последовательности.
Так, по Кожинову, сразу после Куликовской победы князь Дмитрий
осенью того же 1380 г. направил к Тохтамышу своих послов Толбугу
и Мокшея «съ дары и съ поминки». Но это не так. Летопись ничего
не говорит о послах, направленных Дмитрием к Тохтамышу «сразу
после победы над Мамаем». Московский великий князь, если точ¬
но следовать летописным известиям, никаких послов с оповещением
о своей победе к монгольскому царю не посылал, а тем более не благо¬
дарил его за победу над Мамаем. Это Тохтамыш, когда в конце 1380-го
или в начале 1381 г. Мамай был настигнут его людьми под Солхатом
и умерщвлен1 2, «послы своя отъпусти на Русскую землю ко князю вели¬
кому Дмитрию Ивановичю и ко всем князем Русскым, поведая им свои
приход и како воцарися, и како супротивника своего и их врага Мамая
победи, а сам шед седе на царстве Волжьском»3. Русские князья, как со¬
общают летописцы, проявили лояльность и готовность служить новому
хану — «князи же Русстии послов его отъпустиша съ честию и съ дары,
а сами на зиму и на ту весну [1380-1381 гг. —И.Ф.] за ними отъпусти¬
ша коиждо своих киличеев со многыми дары ко царю Токтамышю»4.
Так читаем в «Симеоновской летописи» и в «Рогожском летописце».
А Московский летописный свод конца XV в. и Львовская летопись не¬
сколько отдаляют перспективу посылки русскими князьями «киличеев»
в Орду: «Князи же русские послов его [Тохтамыша. —И.Ф.] отпустиша
с честью и съ дары, а на весну ту (1381) послаша въ Орду къ царю кы-
иждо своих киличеев со многыми дары»5; «они же [русские князья. —
1 Там же. С. 71.
См.: ПочекаевР.Ю. 1. Мамай. История «антигероя» в истории. СПб., 2010. С. 96; 2.
Цари ордынские. Биографии ханов и правителей Золотой Орды. СПбч2012. С. 195.
3	ПСРЛ. T.XV. Рогожский летописец. Стб., 141; Т. XVIII. Симеоновская летопись. М,
2007. С. 130. По наблюдениям некоторых современных исследователей, извещение о своем
воцарении Тохтамыш отправил русским князьям, в том числе Дмитрию Московскому, в 1381 г. См.:
Горский А. А. Московско-ордынский конфликт начала 80-х годов XIV века: причины, особенности,
результаты // Отечественная история. 1998. №4. С. 16; ПочекаевРЮ. Цари ордынские... С. 196.
4	ПСРЛ. Т. XV. Рогожский летописец. Стб., 141; Т. XVIII. «Симеоновская летопись».
С.130-131.
5	ПСРЛ. Т. XXV. М.; Л., 1949. С. 206.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
403
И. Ф.] отпустиша послов его с честию, а на весну послаша к нему кий-
ждо своих киличеев со многими дары»1.
Среди князей, изъявивших покорность Тохтамышу, князя Дми¬
трия Московского названные летописи не упоминают, и, по-видимо-
му, не случайно. Как явствует из летописных записей, он «отпустил»
в Орду своих послов Толбугу и Мокшея «с дарами и поминками»
только где-то осенью 1381 г., т. е. почти через год после прибытия та¬
тарских послов на Русь с извещением о победе Тохтамыша над Мама¬
ем — «на ту же осень князь великии отпусти в Орду своих киличеев
Толбугу да Мокшея къ новому царю съ дары и съ поминки»1 2. Состави¬
тель «Никоновского свода» называет день отъезда из Москвы Толбуги
и Мокшея — 29 октября3. Подобная медлительность выдает наличие
определенного напряжения в отношениях великого московского кня¬
зя с монгольским ханом. По всему вероятию, Дмитрий, одержавший
только что великую победу на Куликовом поле, не хотел безропотно
подчиниться воле Тохтамыша. О том, что это напряжение достигло
заметного накала, косвенно свидетельствует следующий факт —
в 1381 г. хан Тохтамыш «приела посла своего к великому князю Дми-
трею Ивановичю и ко всем князем Русскым, царевича некоего, именем
Акъ Хозю (Акъхозю, Ахкозю), зовущи их в Орду, а Татаринов с ним
700. И дошед Новагорода Нижнего взвратися, а на Москву не иде,
но посла от сущих с ним Татар не во мнозе дружины»4. Однако и те
идти в Москву «не смеяху»5. С. М. Соловьев так прокомментировал
эти летописные известия: «В 1381 году Тохтамыш отправил к велико¬
му князю посла Ахкозю, который называется в летописи царевичем,
с семьюстами татар; но Ахкозя, доехавши до Нижнего Новгорода, воз¬
вратился назад, не смел ехать в Москву; он послал было туда несколь¬
ко человек из своих татар, но и те не осмелились въехать в Москву.
Тохтамыш решил разогнать этот страх, который напал на татар после
Куликовской битвы; в 1382 году он велел пограбить русских гостей
в Болгарии, перехватить их суда, а сам внезапно с большим войском
перевезся через Волгу и пошел к Москве, наблюдая большую осторож¬
ность, чтоб в Русской земле не узнали о его походе. Эта скрытность
1 ПСРЛ. Т.ХХ. Львовская летопись. М., 2005. С. 202.
ПСРЛ. T.XV. Рогожский летописец. С. 142;
ПСРЛ. Т. XI. М., 2000. С. 69.
ПСРЛ. Т. XXV. С. 206. См. также: ПСРЛ. Т. XI. С. 70; Т. XV. Рогожский летописец.
Стб. 142; Т. XVIII. С. 131.
5 ПСРЛ. T.XV. Рогожский летописец. С. 142; ПСРЛ. T.XVIII. С. 131.

404	И. Я. Фроянов
и поспешность Тохтамыша показывает всего лучше перемену в та¬
тарских отношениях вследствие Куликовской битвы: хан надеется
иметь успех, только напавши врасплох на московского князя, боит¬
ся встретить его войско в чистом поле, употребляет осторожность,
хитрость — орудие слабого — и тем самым обнаруживает слабость
Орды перед новым могуществом Руси»1. Как бы то ни было, про¬
исшествия с послом Ахкозей и его спутниками говорят по меньшей
мере о недружественном отношении Дмитрия к Тохтамышу и, сле¬
довательно, о стремлении московского князя прекратить господство
Орды над Русью. Это, собственно, и произошло с разгромом Мамая
на поле Куликовом. Тохтамыш, понятно, поступить иначе, как высту¬
пить в поход на главного виновника перемен во взаимоотношениях
русских с монголами, не мог. Несмотря на попытки хана придать по¬
ходу неожиданный характер, Дмитрий Донской узнал о нем заранее
от своих агентов, проживающих в Орде: «прииде весть к великому
князю Дмитрею от некоторых добра хотящих християном, живущих
тамо во пределех Татарьских, возвещающе ему рать Татарьскую, суть
бо ти на то устроении тамо, поборници суще земли Рустеи»1 2.
В летописях содержатся две версии поведения московского князя,
узнавшего о приближении войска Тохтамыша. В одной из них прово¬
дится довольно мудреная мысль о том, что Дмитрий, исходя из идеи
особого почитания и поклонения в русском обществе царской власти,
не решился поднять руку на царя, пусть даже иноверного: «Князь же
великии Дмитреи Ивановичь, то слышав, что сам царь идеть на него съ
всею силою своею, не ста на бои, ни противу его поднял рукы, противу
царя Тахтамышя, но поеха въ свои град на Кострому»3. Перед нами об¬
разчик «царистской идеологии», обусловленной христианским учени¬
ем об устройстве власти: на небе — всемогущий Бог, на земле — царь,
имеющий «поставление от Бога» и потому обладающий непререкае¬
мой властью над людьми, обязанными беспрекословно исполнять его
волю. Эта летописная версия дала пищу нынешним «новооткрывате-
лям» для рассуждений о непротивлении русских, в том числе, конечно,
1	Соловьеве. М Сочинения. Кн. II. История России с древнейших времен. Т. 3-4. М,
1988. С. 279.
2	ПСРЛ. Т. XXV. С. 207. См. также: ПСРЛ. T.XI. С. 72; ПСРЛ. Т.ХХ. С. 203.
Нельзя поэтому согласиться с М.Н. Тихомировым, который утверждал, что «приближение
Тохтамыша стало известно в Москве очень поздно». Тихомиров М. Н. Средневековая Москва
в XIV-XV веках. М., 1957. С. 224.
3	ПСРЛ. Т. XVIII. С. 132. См. также: ПСРЛ. Т. XV. Рогожский летописец. Стб. 143-144.

V «Сколько их! Куда их гонят?)
405
князей (а то и в первую голову — князей) монгольскому хану — царю.
Она повлияла, как мы могли убедиться, и на взгляды В. В. Кожинова,
касающиеся русско-ордынских отношений. Ее, однако, следует счи¬
тать умозрительной версией, имеющей единственную реально-факти¬
ческую зацепку — отъезд князя Дмитрия из Москвы в Кострому, тог¬
да как мотивы княжеского отъезда есть плод отвлеченного от прозы
жизни и суеты людской христианского мировоззрения летописца, или,
иными словами, истолкование поступка московского князя в духе пра¬
вославного учения о власти царя, кесаря над подданными.
Другая версия отъезда Дмитрия Донского в Кострому, представ¬
ленная в «Московском летописном своде конца XV века», выгодно
отличается от только что изложенной насыщенностью фактами: «Ве-
ликыи же князь Дмитреи слышав весть сию, яко сам царь идет на нь
со множеством силы своея, и нача совокупляти свои полци ратнии
и иде из города Москвы, хотя ити противу Татар. И начат со братьею
своею и со всеми князи Русскыми о том думати, яко ити противу без¬
божного царя Тахтамыша, и обретеся разность в них, не хотяху по-
могати... Бывшу же ими неодиначьству и неимоверьству, и то познав
и разумев великыи князь Дмитреи Ивановичь и бысть в недоумении
и в размышлении и поеде въ град свои Переславль и оттуда к Росто¬
ву, та же и на Кострому»1. Составитель Львовской летописи уточняет,
в чем состояло «разньство» («разность») среди князей: «овии хотяху,
а инии не хотяху — бяху бо мнози от них на Дону избиты, а се царь
на них идяше со многою силою, бяше близ уже, яко и совокупите-
ся уже некогда»2. Доводы «братии» князя Дмитрия не убедили, и он
в «недоумении» отправился «за Волгу во град свой на Кострому»3. Ле¬
тописцы, излагающие эту версию, осудили нерешительность русских
князей, не ставших «помогати» Дмитрию, — «не помянуша бо проро¬
ка Давыда, глаголюща: “се, коль добро и коль красно, еже жити братии
вкупе” И другому приснопамятному рекшу: “друг другу да пособляя
и брат брату помогая, яко град тверд есть”»4.
Рассказ на эту же тему, содержащийся в Софийской Первой лето¬
писи — памятнике середины XV в., — является неуклюжим, можно
1	ПСРЛ. Т. XXV. С. 207. См. также: ПСРЛ. Т. XX. С. 203.
ПСРЛ. T.XX. С. 203.
Там же.
ПСРЛ. Т.XXV. С. 207. См. также: ПСРЛ. T.VI. Вып. 1. М., 2000. Стб. 473; ПСРЛ.
T.XI. С. 72.

406
И. Я. Фроянов
сказать, соединением приведенных версий: «Великии же князь Дмитрии
Иванович слыша таковую весть, оже идеть на него сам царь во множе¬
стве силы своея, и нача совокупляти свои полци ратных, и выеха из го¬
рода Москвы, хотя ити противу татар, и начата думати думу такову
велики же князь Дмитрии Иванович со всеми князи рускыми. И обре-
теся разность в них, не хотяху помогати... Бывшую промежду ими не-
одиначество и неимоверьство, и то познав и разумев великии же князь
Дмитрии Иванович и бысть в недоуменьи и в размышленьи, не хотя
стати противу самого царя, но поеха в свои град Переяславль и оттуду
мимо Ростов, и пакы реку, вборзе на Кострому»1. Аналогичный рассказ,
дополненный некоторыми деталями (участие бояр в княжеском совете,
мотивировка отказа воевать с Тохтамышем по причине оскудения рус¬
ского воинства вследствие потерь в Куликовской битве и пр.), читается
в Никоновской летописи: «Слыша же то князь великий Дмитрей Ива¬
новичу что идет на него Тахтамышь царь со всею силою своею, и со-
бра воя многи и поиде противу его. Таже размысли з братом своим и съ
прочими князи и бояры своими и не ста на бой противу царя, ни поднял
противу его руки, и силу розпустил, уразумев бо во князех и в боярех
и въ всех воиньствах своих разньство и разпрю, еще же и оскудение
воиньства; оскуде бо вся Русская земля от Мамаева побоища за Доном,
и вси Русстии людие въ велице страсе и трепете быша за оскудение лю¬
дей. И поиде сам князь велики Дмитреи Ивановичь не во мнозе въ Пе-
реславль, а оттуду поиде мимо Ростов на Кострому»2.
Все эти летописные повествования позволяют высказать ряд пред¬
положений, а именно: великий московский князь Дмитрий, получив
известие от своих агентов в Орде о готовящемся походе (точнее ска¬
зать, набеге) Тохтамыша на Москву, не испугался и не растерялся,
а стал собирать воинство, собрал «воя многи» и пошел с ними на¬
встречу врагу, надеясь, вероятно, отбить нападение монголов. К такой
догадке побуждает то обстоятельство, что в столичном городе он оста¬
вил жену княгиню Евдокию, ожидающую ребенка, и митрополита Ки-
приана, полагая, очевидно, делом отнюдь не безнадежным постарать¬
ся остановить Тохтамыша и не дать ему дойти до Москвы3. То был
1 ПСРЛ. Т. VI. Вып. 1. Стб. 473.
ПСРЛ. T.XI. С. 72. См. также: ПСРЛ. Т.XXVI. М.; Л., 1959. С. 146-147.
Р. А. Балакшин, новейший биограф Дмитрия Донского, в этой связи замечает:
«Чтобы москвичи не сомневались, что он вернется, Дмитрий Иванович оставил в Москве
митрополита Киприана и княгиню Евдокию на сносях». Балакшин Р. А. Святой князь Дмитрий
Донской. М., 2010. С. 223.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
407
вовсе не отъезд великого князя перед лицом неприятеля, похожий
на паническое бегство, а встречное выступление, направленное про¬
тив монгольского хана. С. М. Соловьев по этому поводу писал: «Дми¬
трий московский, узнавши о приближении татар, хотел было выйти
к ним навстречу; но область его, страшно оскудевшая народом после
Куликовского побоища, не могла выставить вдруг достаточного числа
войска, и великий князь уехал сперва в Переяславль, а потом в Ко¬
строму собирать полки»1. Ради точности надо сказать, что Дмитрий
не «хотел было выйти» татарам навстречу, а вышел, но вынужден был
отказаться от дальнейшего продвижения своего войска по независи¬
мым от него причинам. Тем не менее важно подчеркнуть, что Дмитрий
выступил против татарского царя Тохтамыша. Другой крупный знаток
истории средневековой Руси Б. Д. Греков о встречном походе москов¬
ского князя вообще ничего не говорит, ограничиваясь следующими
замечаниями: «На Руси не хотели тогда столкновения с татарами, ибо
многие понимали, что момент для решительной схватки неподходя¬
щий... Не оказалось в тот момент нужного единства Руси... Москов¬
ский князь Димитрий Донской понимал всю трудность положения
и старался всячески объединить русских князей на новый ратный
подвиг — оборону страны от татар, однако он не имел особого успеха
среди князей, так как “обретеся разность в них, не хотяху помогати”
Огорченный Димитрий Донской отправился в Кострому собирать во¬
йско»2. Ближе к истине подошел М. Н. Тихомиров, по словам которо¬
го «Дмитрий Донской пытался оказать сопротивление, но отсутствие
единства среди князей и недостаток в Москве воинской силы застави¬
ли его отказаться от битвы с татарами и отправиться в Кострому. Туда
великий князь надеялся подтянуть достаточно подкреплений, чтобы
выступить с войском против татар»3. И все-таки главная причина,
заставившая великого князя прервать едва начавшийся поход и уйти
в Кострому, заключалась в распаде единства русских князей, не поже¬
лавших «помогати» ему в борьбе с Тохтамышем. Судя по летописным
рассказам, какая-то договоренность князей о противодействии тата¬
рам была сперва все же достигнута. Вот почему Дмитрий выступил
из Москвы с войском, которое он успел собрать ко времени вторжения
хана в русские пределы, поскольку был заранее предупрежден некими
1	Соловьев С. М. Сочинения. Кн. II. История России с древнейших времен. Т. 3-4. С. 279.
Греков Б. Д., Якубовский А. Ю. Золотая Орда и ее падение. М.; Л., 1950. С. 326-327.
3	Тихомиров М. Н. Средневековая Москва... С. 224.

408
И. Я. Фроянов
доброхотами, поборниками земли Русской, проживавшими в Орде,
о приготовлениях Тохтамыша к походу1. Но неожиданно для москов¬
ского князя это единство распалось — созванный на марше совет при¬
нял решение свернуть поход против Тохтамыша. Отсюда «недоуме¬
ние» и досада, охватившие Дмитрия.
Можно только догадываться, отчего между князьями возникли «нео-
диначьство», «разньство» и «распря». Вполне допустимо, что тут свою
роль сыграло откровенное предательство Руси, совершенное князем суз¬
дальским и нижегородским Дмитрием Константиновичем, тестем Дми¬
трия Донского, а также рязанским князем Олегом. Первый поспешил
проявить рабскую покорность правителю Орды, отправив к нему в каче¬
стве залога своей преданности собственных сыновей Василия и Семена.
То была демонстрация Дмитрием Константиновичем беспрекословного
повиновения монгольскому властелину. Что касается рязанского князя
Олега, то он «срете (встретил) царя Тактамыша преже, даже не вниде
в землю Резаньскую, и бил ему челом и бысть ему помощник на победу
рускую, но и поспешник на пакость крестьяном. И иная некая словеса
изнесе о том, како плените землю Русскую, како без труда взята камеи
город Москву, и како победита и изнимати великого князя Дмитрия Ива¬
новича. Еще царя обведе около своея вотчины земли Рязаньскыя, хотяше
бо добра не нам, но своему княжению помогаша»1 2. При этом Олег ука¬
зал татарам «вся броды» на реке Оке3. Рязанский князь, как и нижегород¬
ский, демонстрировал полную лояльность своему монгольскому госпо¬
дину. Изменнические действия нижегородского и рязанского князей ме¬
няли соотношение ратных сил (да и вообще военную ситуацию) в поль¬
зу завоевателей и могли послужить побудительной причиной походного
совета русских князей, принявшего решение отказаться от сражения
с Тохтамышем. В ход пошли аргументы об истощении русского воин¬
ства, об оскудении всей Русской земли «от Мамаева побоища», о страхе
людей перед монголами, вызванном острой нехваткой воинов, способ¬
ных защитить страну, и пр. Не исключено, конечно, что на совете зву¬
чали и доводы относительно необходимости повиновения Тохтамышу
1	См.: ПСРЛ. T.XI. С. 72. О том, что о походе, несмотря на попытки Тохтамыша
держать в тайне подготовку к нему,.на Руси узнали раньше его начала, говорит факт посылки
суздальско-нижегородским князем Дмитрием Константиновиче своих сыновей в Орду. Но,
когда они приехали туда, Тохтамыш уже был в походе, и княжичам пришлось догонять его.
См.: ПСРЛ. Т.ХХ. С. 203; Т.XXVIII. М; Л., 1963. С. 83, 246.
2	ПСРЛ. Т. VI. Вып. 1. Стб. 472.
ПСРЛ. Т. XXV. С. 206-207.
з

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
409
как носителю царского титула, нашедшие отражение в рассказах лето-
писцев об этом совете. Примером тут могли быть Дмитрий Константи¬
нович Нижегородский и Олег Рязанский. Но для нас в данном случае
не столько важен ход обсуждения на военном совете сложившийся си¬
туации, сколько само непосредственно выступление Дмитрия Донского
и других князей против царя Тохтамыша, решимость московского вели¬
кого князя сразиться с царем Тохтамышем — факты, говорящие о том,
что на Руси того времени никакого всеобщего преклонения перед цар¬
ским званием монгольских ханов (о чем пишут современные авторы,
в том числе и В. В. Кожинов) не было. Более того, после победы на Кули¬
ковом поле русским казалось, что они приобрели долгожданную свободу.
Не случайно, по-видимому, Олег Рязанский подавал советы Тохтамышу,
как «пленити землю Русскую»1, а летописцы в заголовок повествования
о походе Тохтамыша на Русь выносили фразу «о пленении земли Рус-
скыя»2 или «о московском взятии от царя Тахтамыша»3, подавая тем сво¬
им читателям мысль как бы о вторичном завоевании и пленении Руси4.
Жестокое разорение Москвы, а также массовое опустошение других
городов и селений Русской земли означали в сознании русских новое
установление господства ордынцев над страной. Победа монголов была,
впрочем, не триумфальной. Их крепко потрепали и побили близ Волока
воины князя Владимира Андреевича Серпуховского, двоюродного брата
Дмитрия Донского, что напугало хана, ускорив его отступление от Мо¬
сквы5. Важно отметить, что Владимир Серпуховской не дрогнул поднять
руку на царя Тохтамыша, опровергая тем досужие выдумки нынешних
«новопрочтенцев» русской истории.
В свою очередь, Дмитрий Иванович не мог игнорировать раз¬
рушительные результаты похода Тохтамыша6, а также отсутствие,
1	ПСРЛ. Т. VI. Вып. 1. Стб. 472; T. XI. С. 72.
ПСРЛ. XVI. Вып. 1. Стб. 471.
ПСРЛ. XXXV. С. 206.
Во «Владимирском летописце», близком к «Троицкой летописи», под 1382 г. читаем:
«Месяца августа 23 день приходил Тактамыш царь на Русскую землю, и пленил землю
Русскую и град Москву взял, пленив и пожже». ПСРЛ. Т.ХХХ. М., 1965. С. 128.
5	ПСРЛ. Т. XX. С. 204; Т. XXV. С. 210.
Разорив полностью Москву, Тохтамыш «распусти вой по всей земли Рускои воевати
княженье великое, ови шед к Володлимерю, много люди посекоша и в полон поведоша, а инии
ходиша ко Звенигороду, а инии к Можайску, а друзии к Волоку, а инии к Переяславлю и взята
его, и огнем пожгоша, а гражане выбегши на озеро в судех и тамо избыша, а град повергше,
а инии къ Юрьеву. И мнози гради плениша, а крестьян посекоша, а иных^в полон поведоша,
а села и монастыри, и церкви святыя огнем пожгоша, волости повоеваша, и много зла створиша
земли Русской». ПСРЛ. T.VI. Вып. 1. Стб. 481-482. См. также: ПСРЛ. T.XXV. С. 209-210.

410
И. Я. Фроянов
как обнаружилось, должной сплоченности русских князей, порож¬
давшей «разньство» их политических предпочтений. Ему пришлось,
скрепя сердце, вернуться к прежней системе ордынской власти
над Русью, существенным элементом которой являлись даннические
отношения. Надо, однако, сказать, что хан понимал все-таки силу мо¬
сковского великого князя и не был уверен в абсолютном превосход¬
стве над ним. Поэтому, вероятно, инициативу в налаживании мирных
отношений проявил именно он, а не Дмитрий Донской, сопроводив
ее выражением благорасположения к великому князю: «Тое же осени
(1382) приде посол к великому князю Дмитрею от царя Тахтамыша,
именем Карачь, о миру и с жалованьем от царя»1.
«Неодиначьство» и «разньство» между князьями, помешавшие
Донскому отразить поход Тохтамыша, не следует рассматривать
как сугубо ситуативные, вызванные лишь обстоятельствами момента.
Они в некотором смысле являлись плодом политики татар, способству¬
ющей определенной раздробленности Руси. На это обратил внимание
В. В. Кожинов, который утверждал, что «действительный распад Руси
произошел во времена монгольской власти, когда резко ослабились
и политико-экономические, и — что не менее важно — нравствен¬
ные устои бытия страны»2. До прихода монголов Русь, по убеждению
автора, «была не более “раздробленной”, чем какое-либо развитое
средневековое государство вообще»3. Напротив, усилиями Андрея
Боголюбского, полагает он, была создана основа для объединения
Руси, а при Всеволоде Большое Гнездо, «несмотря на все противо¬
речия и раздоры», существовало «определенное единство страны»4.
Едва ли Кожинов прав, утверждая подобные вещи. Единство Руси,
о котором говорит исследователь, никакого отношения к действитель¬
ности не имело. Некогда существовал восточнославянский племен¬
ной союз во главе с Киевом, но этот союз к концу X — началу XI в.
распался, и на его месте стали возникать отдельные городовые во¬
лости, или города-государства. Русь домонгольского времени явля¬
ла собой совокупность такого рода государственных образований,
самостоятельных и, как правило, суверенных5. Города-государства,
1 ПСРЛ.Т.ХХУ.С. 210.
Кожинов В. В. История Руси и русского слова. Современный взгляд. С. 388.
Там же. С. 387.
Там же. С. 387, 388.
См.: Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. Л.,
1980; Фроянов И. Я., ДворниченкоА.Ю. Города-государства Древней Руси. Л., 1988.

V. «Сколько их! Куда их гонятh
411
по наблюдениям Ю. В. Кривошеева, продолжали функционировать
на Руси и в XIII-XIV столетиях1. Процесс «кристаллизации» таких го¬
сударственных образования представлял собою объективную основу
явления, называемого в исторической литературе раздробленностью,
а по терминологии Кожинова —распадом.
Татары были не в состоянии остановить этот глубинный и объек¬
тивный по своей сути общественный процесс, но могли влиять на него
посредством субъективных (волевых) мер, манипулируя княжеской
властью на Руси в угодном для себя смысле. После завоевания Русской
земли Батыем перед Ордой встала задача придать этому завоеванию
незыблемое свойство. Монголы нашли способ решения данной задачи
в назначении одного из князей старшим и властным над остальной кня¬
жеской «братией», чтобы через него проводить свою политику на Руси.
То было весьма толковое на переживаемый момент решение, поскольку
оно опиралось на традиционные представления русских о княжеском
старейшинстве, старшинстве. Вспомним известный эпизод, связан¬
ный с Ярославом Всеволодовичем, который в 1243 г. «поеха в Татары
к Батыеви... Батый же почти Ярослава великого честью и мужи его,
и отпусти рече ему: “Ярославе, буди ты старей всем князем в Русском
языце”. Ярослав же възвратися в свою землю с великою честью»1 2. Обыч¬
но историки сосредоточивают внимание на факте назначения Ярослава
старшим среди русских князей, не придавая должного значения форму¬
ле «в Русском языце», т. е. «в Русском народе». О чем свидетельствует
эта формула? Она, похоже, свидетельствует и о том, что высшая власть
князя Ярослава, врученная ему ханом Батыем, простиралась не толь¬
ко на князей, но и на весь русский народ. Монголы, таким образом,
нанесли мощный удар по вечевому народоправству, укоренившемуся
в Древней Руси. С изволения монгольского хана аналогичной властью
обладал и князь Александр Невский. Однако вскоре завоеватели убеди¬
лись в том, что такая форма правления на Руси опасна для них, посколь¬
ку может послужить инструментом объединения и сплоченности Руси,
побуждая ее сбросить с плеч чужеземное господство. И тогда они стали
действовать по накатанному правилу: разделяй и властвуй.
В. О. Ключевский в свое время говорил: «Князья, владетели тогдаш¬
ней Северной Руси, принадлежали к различным княжеским линиям,
1	КривошеевЮ. В. Русь и монголы: Исследование по истории Северо-Восточной Руси
XII-XIV вв. СПб., 2015. С. 364.
2	ПГРП Т I ГтЯ А1С\

412
И. Я. Фроянов
большая часть которых шла от Всеволода III Суздальского. Каждая
обособившаяся княжеская линия заводила своего великого князя:
у князей тверских был свой великий князь, свой у ростовских, ярос¬
лавских, рязанских и в других линиях»1. Столь бурное размножение
великих князей в Северо-Восточной Руси происходило не без участия
и поощрения со стороны ордынских ханов, стремившихся вызвать
в княжеской среде противоречия, властвуя в Русской земле посред¬
ством, как сейчас выражаются, управляемого хаоса.
Политика правителей Золотой Орды, связанная с владимир¬
ским великим княжением, также преследовала нередко ту же цель
обострения междоусобной борьбы князей, терявших время и силы
в этом противостоянии, которые могли бы быть применены в деле
освобождения Руси от владычества монголов. По словам В. О. Клю¬
чевского, «великокняжеский владимирский стол был там [в Сарае. —
И. Ф.] предметом торга и переторжки; покупной ханский ярлык по¬
крывал всякую неправду»1 2. Однако, разжигая соперничество и враж¬
ду меж русскими князьями, ханы рисковали получить отрицательный
для себя результат, на что обратил внимание опять-таки В. О. Ключев¬
ский: «Если бы они [северные князья. — И.Ф.] были предоставлены
вполне самим себе, они разнесли бы свою Русь на бессвязные, вечно
враждующие между собою удельные лоскутья. Но княжества тог¬
дашней Северной Руси были не самостоятельные владения, а данни¬
ческие “улусы” татар...». Ради исправного поступления дани из Руси
монгольским царям приходилось вмешиваться в княжеские распри:
«власть хана был грубым татарским ножом, разрезавшим узлы, в ка¬
кие умели потомки Всеволода III запутывать дела своей земли»3. Сле¬
довательно, политика монгольских ханов по отношению к Руси явля¬
лась двойственной: с одной стороны, она вела к «распаду» Русской
земли, а с другой — к ее объединению и консолидации. Татары стара¬
лись удержать власть над русскими, балансируя между этими двумя
противоположными политическими тенденциями. Одной из главных
целей, преследуемых ими, было изъятие из русского общества мате¬
риальных ценностей посредством даней, а также прямого военного
грабежа и разбоя. Понятно, что В.В.Кожинов не мог обойти вопрос
о данях — татарском «выходе».
1 Ключевский В. О. Сочинения. В 9 т. Т. 2. Курс русской истории. Ч. 2. М., 1987. С. 34.
Там же. С. 41.
3	Там же.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
413
По мнению Кожинова, «весьма распространенное представле¬
ние, согласно которому золотоордынская дань обрекала русский на¬
род на нищету, явно не соответствует реальному положению вещей.
Не следует сводить к крайней скудости и те денежные средства, кото¬
рые оставались в руках князей после уплаты дани; известно, например,
что великие князья Семен Гордый (правил в 1341-1353 гг.) и Василий
I Дмитриевич (1389-1425), платившие дань ханам, тем не менее име¬
ли возможность выделять тысячные суммы для поддержки находив¬
шейся тогда в труднейших условиях Константинопольской патриар¬
хии, исполняя тем самым христианский долг (разумеется, по доброй
воле)»1. Еще меньшими тяготами ложилась дань на рядовое население
Руси. «Общеизвестно, — пишет В.В.Кожинов, — что Русь платила
Империи дань, но мало кому известны ее конкретные размеры. В ис¬
следовании С. М. Каштанова “Финансы средневековой Руси” показа¬
но (с опорой на предшествующие исследования), что дань составляла
в XIV в. — 5000 рублей, а в XV в. — 7000 рублей в год. По тем вре¬
менам, это, конечно, огромные суммы; так на 1 рубль можно было
купить тогда в среднем 100 пудов, т. е. более 1600 кг, хлеба. Но не¬
обходимо учитывать, что дань была обременительна только для рус¬
ских князей, которые, собрав с населения эти тысячи рублей, отдавали
их “царю” вместо того, чтобы вложить в собственные государствен¬
ные дела. Что же касается народа, он не мог испытывать из-за этой
дани особых тягот, ибо население Руси насчитывало тогда примерно
пять миллионов человек, и на душу в XIV веке приходилось, следо¬
вательно, всего лишь 1/1000 тогдашнего рубля в год — то есть цена
1,6 кг хлеба (конечно, подушная подать в целом была намного более
значительна; речь идет только о той ее доле, которая предназначалась
именно для монгольской власти)»2. Какова ценность всем этим дока¬
зательствам Кожинова? Довольно малая, если вообще никакая.
В. В. Кожинову надо было бы, наверное, учесть, что Симеон Гор¬
дый наследовал Ивану Калите, который сумел обеспечить Руси соро¬
калетнюю «тишину». Характеризуя эпоху этой «тишины», В. О. Клю¬
чевский говорил: «Русские люди, сражавшиеся и уцелевшие в бою
на Сити, сошли в могилу со своими сверстниками, безнадежно огля¬
дываясь вокруг, не займется ли где заря освобождения. За ними по¬
следовали их дети, тревожно наблюдавшие, как многочисленные
КожиновВ. В. История Руси и русского слова. Современный взгляд. С. 404.
Там же.

414
И. Я. Фроянов
русские князья холопствовали перед татарами и дрались друг с дру-
гом. Но подросли внуки, сверстники Ивана Калиты, и стали присма¬
триваться к необычным делам в Русской земле. В то время, как все
русские окраины страдали от внешних врагов, маленькое срединное
Московское княжество оставалось безопасным, и со всех краев Рус¬
ской земли потянулись туда бояре и простые люди. В то же время
московские князьки, братья Юрий и этот самый Иван Калита, смело,
без оглядки и раздумья, пуская против врагов все доступные средства,
ставя в игру всё, что могли поставить, вступили в борьбу со старши¬
ми и сильнейшими князьями за первенство, за старшее Владимирское
княжение, и при содействии самой Орды отбили его у соперников.
Тогда же устроилось так, что и русский митрополит, живший во Вла¬
димире, стал жить в Москве, придав этому городку значение церков¬
ной столицы Русской земли. И как только случилось всё это, все по¬
чувствовали, что татарские опустошения прекратились и наступила
давно не испытанная тишина в Русской земле»1.
Неудивительно, что в условиях «тишины», способствовавшей при¬
ливу населения и материальных ресурсов в Московское княжество,
а также благодаря установлению особых отношений князя Ивана
с ханом Узбеком, поручившим ему сбор дани со всей Руси, Калита
сумел скопить богатство и передать его своему наследнику — стар¬
шему сыну Симеону. Прозвище Калита — денежный мешок — кое
о чем таки говорит. Да и Симеон, правивший во времена «тишины»,
имел возможность приумножить полученное от отца. Что касается
Василия Дмитриевича, здесь есть тоже некоторые нюансы.
При отце князя Василия, Дмитрии Ивановиче, даннический пресс
монголов, по всей видимости, заметно ослаб, что было обусловлено
политическими потрясениями в Золотой Орде, вызванными династи¬
ческим кризисом и названными русскими летописцами великой замят-
ней — после убийства хана Бердибека (1357-1359) началась двадцати¬
летняя кровавая борьба за власть в Орде, в ходе которой сменилось чет¬
верть сотни ханов. В обстановке этой династической чехарды уровень
власти татар над русскими* естественно, снизился, а вместе с тем и дан¬
нические платежи утратили прежнюю устойчивость и регулярность.
Но это не значит, будто их перестали собирать. Сбор дани продолжал¬
ся, но она поступала в княжескую казну, существенно ее пополняя.
КлючевскийВ. О. Очерки и речи. Второй сборник статей. Птг., 1918. С. 197-198.

V. «Сколько их! Куда их гонятh
415
Так позволяет думать один из пунктов соглашения между Дмитрием
Донским и серпуховским князем Владимиром Андреевичем, включен¬
ный в договорную княжескую грамоту: «А оже ны Бог избавит, ослобо-
дит от Орды, ино мне два жеребья, а тебе треть»1. Грамота датирована
25 марта 1389 г., и надо полагать, что в данном случае она предполагает
не новую практику освоения дани князьями, а фиксирует уже ими от¬
части опробованную, т.е. испытанную в действительности. Население
Руси, помимо дани, предназначенной (порою формально) Орде, платило
своим князьям всякого род пошлины1 2. Следовательно, Дмитрию Донско¬
му было что оставить в наследство сыну Василию. Но и Василий уме¬
ло использовал неблагоприятное положение, в каком татары оказались
в конце XIV—начале XV в. «После разгрома Тамерланова (1395), — за¬
мечал С. М. Соловьев, — Золотая Орда долго не была опасна московско¬
му князю; в продолжение 12 лет летописец раза три упоминает только
о пограничных сшибках хищнических отрядов татарских с рязанцами,
причем успех большею частью оставался на стороне последних. Не¬
сколько ханов переменилось в Орде, а великий князь московский не ду¬
мал не только сам ездить к ним на поклон, но даже не посылал никого:
на требование дани отвечал, что княжество его стало бедно людьми,
не на ком взять выхода, тогда как татарская дань с двух сох по рублю
шла в казну великокняжескую»3. Эти годы относительного спокойствия
и бессилия Золотой Орды дали в руки Василия Дмитриевича дополни¬
тельный источник поступления денежных средств в «государственный
бюджет». Вместе с тем они позволили несколько улучшить финансовое
положение людей, живущих в Московском княжестве. Хотя и косвен¬
но, но об этом свидетельствует летописный рассказ о походе на Москву
(1408) «ордынского князя Едигея». Великий князь Василий, прослышав
о приближении к столице монгольского войска, покинул Москву со всем
своим семейством и уехал в Кострому. В городе затворились Владимир
Андреевич Серпуховской, братья великого московского князя Андрей
и Петр Дмитриевичи, а также «мнози бояря, с ними и епископи и весь
священическы чин и многое множство народа тмочислено, от многых бо
град и стран збегошася твердости ради градныя»4. Простояв бесплодно
1	Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XVI вв. М.; Л.,
№ 11.С.31.
2	Там же.
Соловьеве. М. Сочинения. Кн. И... С. 301.
4	ПСРЛ. T.XXV. С. 238.

416
И. Я. Фроянм
у городских стен три недели, Едигей «нача просити окупа з города».
Находившиеся там князья, бояре и «вси людие» уплатили монголу в ка¬
честве «окупа» три тысячи рублей1 — сумма по тому времени весьма
значительная.
К этому надо добавить еще и то, что после набега Едигея великий
князь Василий Дмитриевич «три года не ездил в Орду сам и не посы¬
лал туда ни родственников своих, ни бояр больших; только в 1412 году,
когда новый хан Зелени-Салтан (Джелаледдин Султан), сын Тохтамы-
ша, дал изгнанным нижегородским князьям ярлык на их отчину, Ва¬
силий Дмитриевич поехал в Орду с большим богатством и со своими
вельможами. Это последнее извести об отношениях Москвы к Орде
в княжение Василия Дмитриевича; после встречаем только известия
о нападениях татарских на пограничные с степью русские области.. ,»2.
Складывалась обстановка, благоприятствующая внутреннему разви¬
тию страны и, следовательно, улучшению ее финансовой системы.
Все эти факты лежат на поверхности. И Кожинов, как принято
в подобных случаях говорить, «ломится в открытую дверь», доказы¬
вая необременительность для московских князей «тысячных сумм»,
выделяемых ими с целью поддержи Константинопольской патри¬
архии, — они платили такие суммы, не отягощая свою казну. Одна¬
ко В. В. Кожинов, начав рассуждения с мысли о необременительности
уплаты дани-выхода для княжеской казны, приходит к прямо противо¬
положному выводу, заявляя: «Необходимо учитывать, что дань была
весьма обременительна только для русских князей [подчеркнуто
мной. — И. Ф.], которые, собрав с населения... тысячи рублей, отда¬
вали их “царю” вместо того, чтобы вложить в собственные государ¬
ственные дела». Но существо вопроса тут не только и даже не столько
в противоречивости авторских суждений, сколько в том, что он не ви¬
дит связи между «собственными государственными делами» князей
и чаяниями населения Руси, страдающего от иноземного господства.
Оказывается, что у государства были одни потребности и задачи, тог¬
да как у рядового населения — другие, что в корне ошибочно. В ус¬
ловиях ордынской неволи интересы князей, олицетворявших госу¬
дарство, и русского народа во многом совпадали. Поэтому дань, если
она была обременительной для князей, возглавляющих государство,
с точки зрения социально-политической являлась обременительной
1	Там же. С. 239.
2	Соловьеве. М. Сочинения. Кн. II... С. 362.

V. «Сколько их! Куда их гонятh
417
и для славяно-русского этноса в целом, поглощая огромные финансо¬
вые ресурсы, необходимые для поступательного развития Руси. Вот
почему идея необременительности татарской дани с рядового насе¬
ления Руси, проповедуемая Кожиновым, не столь очевидна, как ему
представляется.
Обращаясь к данной теме, автор, как мы знаем, отмечает, что кон¬
кретные размеры дани, которую Русь платила империи, «мало кому
известны». По правде сказать, они неизвестны никому, поскольку нет
данных, позволяющих точно и определенно установить эти размеры,
и в исторической литературе высказываются различные мнения по это¬
му поводу. В. В. Кожинову приглянулась точка зрения С. М. Каштанова,
по предположению которого дань в XIV в. исчислялась 5000 рублей,
а в XV в. — 7000 рублей. А дальше идет нехитрое, проще сказать, при¬
митивное арифметическое действие — предположительное число дан¬
нических рублей (5000) делится на предположительное общее число
населения Руси (пять миллионов). В результате получается мизерная
цифра — 1/1000 рубля в год, т.е. 1,6 кг хлеба. При этом не берется
во внимание достаточно вероятное подворное или посошное обложе¬
ние. Однако не станем входить в дальнейшее обсуждение вопроса, со¬
славшись лишь на одно свидетельство тогдашнего источника, опровер¬
гающее домыслы Кожинова. Речь идет об упоминавшемся уже догово-
ре-«докончании» 1389 г. между Дмитрием Донским и его двоюродным
братом Владимиром Серпуховским. В договоре читаем: «А ординь-
ская тягость, так же и протор, дата ти мне, брату своему старейше¬
му и отцю, и сыну моему, князю Василью, съ своего удела и со кня¬
гинина удела Ульянина, съ твоее трети, в пять тысячь руб. триста Ру¬
блев и дватцать руб. А прибудет ли, убудет ли, ино по розочту. А долг
бесерменьский и протор, и русскыи долг, а то ны подъняти по тому
по розочту»1. О чем договорились князья, владеющие Московским
княжеством, разделенным на три примерно равные по доходности ча¬
сти? Они условились, что каждый из них платит дань со своей части.
Владимиру Андреевичу Серпуховскому, обладавшему одной лишь
частью («третью», по терминологии памятника), надлежало уплатить
5320 «рублев». Надо думать, с двух других частей, принадлежавших
Дмитрию Ивановичу, шла' с каждой не меньшая сумма. Можно, та¬
ким образом, полагать, что в целом с Московского княжества времени
Духовные и договорные грамоты... С. 31.

418
И. Я. Фроянов
правления великого князя Дмитрия татары брали дань в размере не ме¬
нее 15960 рублей. И это с одного только княжества Руси!
Стремление В. В. Кожинова преуменьшить тяготы данничества
русских вполне объяснимо. Он стоял на том, будто Русь вошла в со¬
став Золотой Орды и не желала выхода из нее, будто Русь никогда
не помышляла воевать с Ордой. Эти и многие другие утверждения
Кожинова ложны, и потому их надобно отбросить.
Взгляды В. В. Кожинова на русско-ордынские отношения часто
не только ложны, но и в определенном смысле вредны, поскольку при¬
надлежат довольно известному литературоведу, историку, писателю
и публицисту, пользующемуся в нашем обществе репутацией патриота
России, что сбивает с толку неискушенного и легковерного читателя.
Аналогичный эффект порождают высказывания на ту же тему истори-
ков-специалистов, чей достаточно высокий профессионализм служит
как бы визитной карточкой истинности этих высказываний. Для при¬
мера можно сослаться на творчество Р. Ю. Почекаева — признанного
знатока биографий, военной, политической и государственной деятель¬
ности правителей Золотой Орды. Не случайно А. Ю. Карпов по поводу
книги Р. Ю. Почекаева о Батые говорил: «Заслуживает самой положи¬
тельной оценки это весьма квалифицированное, добротное исследова¬
ние, с опорой на широкий круг источников. Не соглашаясь со многими
положениями этой работы и иначе представляя себе многие аспекты
биографии Батыя (в том числе касающиеся русско-ордынских отно¬
шений), я не могу не признать, что книга Р. Ю. Почекаева служила
для меня своего рода ориентиром, позволявшим сверять собственные
выводы с выводами ее автора»1. Позволим себе и мы выразить сомне¬
ния относительно некоторых положений Р. Ю. Почекаева, весьма суще¬
ственных для понимания связей Руси с монгольской Ордой.
* *
*
Обращает внимание прежде всего общая установка Р. Ю. Почека¬
ева: он выступает противником патриотического и религиозного (т.е.
православного) подхода в изучении русско-ордынских отношений.
Ему не нравятся авторы, «много и вдохновенно пишущие об особой
миссии России в мировой истории, ее противостоянии католическому
Карпов А. Ю. Батый. М, 2011. С. 10.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
419
Западу и языческо-мусульманскому Востоку»1. Тем самым он
не приемлет русское национальное восприятие прошлого. Отсюда
во многом и его негативное отношение к оценке деятельности Ба¬
тыя, данной нашими древними сказителями и последующими исто¬
риками: «Бату в большей степени сохранился в народной памяти
(особенно на Руси) в образе былинного персонажа. Естественно, его
образ в русских былинах весьма далек от исторического прототипа:
былинный Батый (“Батыга”) — это квинтэссенция сил зла, стремя¬
щихся разорить и поработить русский народ, он обладает “огненным
дыханием”, поклоняется “Магомету” (хотя, по сообщениям восточ¬
ных авторов, Бату весьма скпетически относился к любой религии)
и является самым главным врагом Руси... Большой вклад в пропа¬
ганду такого образа Бату внесли русские дореволюционные и со¬
ветские историки, опиравшиеся преимущественно на сообщения
русских летописей и фольклорные или житийные сочинения вроде
“Повести о разорении Рязани Батыем”, “Повести об убиении Батыя”
и пр. Поэтому до недавнего времени исследователи практически
не занимались его личностью и деятельностью, предпочитая состав¬
лять и “клонировать” жизнеописания национальных героев — Алек¬
сандра Невского, Даниила Галицкого и др., а о “враге № 1” просто
умалчивать. Лишь к концу XX в. историкам было позволено иметь
мнение о том, что Бату, может быть, был не совсем таким чудовищем,
каким его представляли летописцы. Исследователи, обратившиеся
к историческим трудам восточных средневековых авторов, с боль¬
шим удивлением обнаружили, что Бату был вовсе не кровожадным
монстром, а великодушным и щедрым правителем, опытным дипло¬
матом, весьма терпимым в национальном и религиозном отношении
политиком. А Л. Н. Гумилев даже позволил себе поставить Батыя
на один уровень с Карлом Великим, отметив при этом, что держава
Карла распалась вскоре после его смерти, а Золотая Орда на долгие
годы пережила своего основателя2. В последнее время начали появ¬
ляться исследования, посвященные жизни и деяниям Бату, в кото¬
рых он предстает не как главный враг Руси, но и не как идеальный
1 ПочекаевР. Ю. Батый. Хав, который не был ханом. М., 2007. С. 206.
В согласии с этой мыслью Л. Н. Гумилева автор говорит, что Батый заложил
могущество Улуса Джучи, который вскоре после его смерти «обрел независимость
и просуществовал свыше двух с половиной столетий в качестве самостоятельного государства,
преемники которого (в частности, Крымское и Казанское ханства) дожили до конца XVIII—
XIX в.». Там же. С. 8.

420
И. Я. Фроянов
правитель, а как реальный политический деятель со своими досто-
инствами и недостатками, но в любом случае вписавший значитель¬
ную страницу в историю средневековой Евразии»1.
Итак, согласно Почекаеву, образ Батыя и, следовательно, реаль¬
ная картина завоевания татарами Руси предшествующими историка¬
ми (и дореволюционными, и советскими) даны в искаженном виде
по причине использования ими преимущественно русских источни¬
ков: летописей, фольклорных и житийных произведений, далеких
якобы от исторической действительности. К тому же существовал,
оказывается, некий запрет на изображение Батыя в привлекательном
виде. И вот теперь-де историкам «позволено иметь мнение о том,
что Бату... был не совсем таким чудовищем, каким его представили
летописцы». И Почекаев, взбодренный, видимо, этой дозволенно¬
стью, ретиво взялся за дело.
Ближайшая его задача заключалась в том, чтобы бросить тень
на свидетельства отечественных памятников и посеять недоверие
к ним, подвергнув их тем самым обструкции. «О монгольском по¬
ходе на Русь, -— замечает он, — написано очень много — пожалуй,
это наиболее широко освещенный эпизод из биографии Бату. Правда,
большинство отечественных исследователей при описании “Батыева
нашествия” используют сведения русских летописей, самая ранняя
из которых, Лаврентьевская, была составлена лишь в 1377 г., а многие
последующие летописи опирались на ее сведения. И хотя исследовате¬
ли полагают, что многие материалы летописных сводов XIV-XVI вв.
взяты из более ранних, не дошедших до нас летописей, составлявших¬
ся непосредственно после нашествия, сегодня уже очень трудно отде¬
лить сведения, записанные со слов современников событий, от “нас¬
лоений” авторов последней четверти XIV в., когда на Руси стали до¬
минировать анти ордынские настроения... Ценность последующих ле¬
тописей, создававшихся на основе или под влиянием Лаврентьевской,
как источников по истории “Батыева нашествия” не так уж велика.
Однако только в последние годы исследователи монгольского наше¬
ствия на Русь начинают более критически оценивать сообщения ле¬
тописцев. Кроме того, авторы, исследующие монгольское нашествие
1 Почекаев Р. Ю. Цари ордынские. Биографии ханов и правителей Золотой Орды. СПб.,
2012. С. 31. Тем не менее «в историографии широко распространился образ Бату, совершенно
не соответствовавший его истинной роли в истории Евразии». ПочекаевР.Ю. Батый. Хан,
который не был ханом. С. 8.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
421
на Русь, нередко считают достоверными источниками литературные
памятники, которые не только были созданы в XV-XVI вв., но и носят
ярко выраженный фольклорный или эпический характер. Наиболее
характерный пример тому — попытка историков восстановить собы¬
тия войны Бату с Рязанским княжеством на основании “Повести о ра¬
зорении Рязани Батыем”, которую следует рассматривать как литера¬
турный памятник, но ни в ком случае не как исторический источник...
Принимая во внимание вышесказанное, полагаю, что при исследова¬
нии роли Бату в походе на Русь следует соотносить летописные све¬
дения с информацией иностранных источников»1. Конечно, «следует
соотносить»! Вряд ли кто решится возражать против данного тези¬
са, стуча, как говорится, в открытые двери. Однако не следует отда¬
вать приоритет западным и восточным источникам в ущерб русским
источникам, не следует превращать наших летописцев, а также авто¬
ров «иных сочинений» в «злостных хулителей» Батыя, как это делает
Почекаев, протаскивая, кстати сказать, идею (не доказуемую ни оте¬
чественными, ни иностранными источниками) о том, будто лишь с по¬
следней четверти XIV в. «на Руси стали доминировать антиордынские
настроения», которые обусловили резко отрицательные характеристи¬
ки Батыя, содержащиеся в русских летописях и «иных сочинениях».
Можно подумать, что после страшного разорения городов и сел Руси,
массовых избиений и пленений населения, учиненных головорезами
Батыя и возведенных в ранг целенаправленной политики захватчиков,
русские люди прониклись восторгом и любовью к завоевателю и толь¬
ко потом, спустя более сотни лет со времени монгольского нашествия,
антиордынские настроения стали доминировать среди них. Да и эти
настроения Почекаев объясняет не тяготами зависимости русского на¬
рода от ордынских завоевателей, а политическими импульсами, иду¬
щими с высоты московского престола: «Московским государям было
очень важно перед решающей схваткой с Ордой (кульминацией кото¬
рой стало “стояние на Угре” в 1480 г.) обосновать законность своего
выступления против бывшего сюзерена, и они всеми силами стара¬
лись дискредитировать ордынских “царей” в глазах своих подданных,
подорвать веру в законность их правления с самого начала [вы¬
делено мной. — И. Ф.]... Русские идеологи не пощадили даже память
Джучи, вообще не имевшего никакого отношения к завоеванию Руси
ПочекаевР. Ю. Батый. Хан, который не был ханом. С. 113-114.

422
КЯ.Фроянов
или установлению зависимости ее от монголов... Отсюда — и проти¬
вопоставление православной Руси мусульманской Орде...».1 То была,
по Почекаеву, идеологическая кампания, в соответствии с которой
«ордынские ханы, начиная с их родоначальника Бату, обвинялись в не¬
законном захвате власти, принятии “проклятой” веры, да еще и были
представлены весьма неудачливыми воителями, которых побеждали
христианские монархи, сражавшиеся за истинную веру»1 2. Свою веру
в законность власти монгольских правителей над Русью историк,
как видим, стремится приписать русскому народу, испытавшему ужа¬
сы данной власти. Уже один этот факт дает нам основание предполо¬
жить, какие исторические кульбиты ожидают нас при более деталь¬
ном знакомстве с книгами Р. Ю. Почекаева. И все же — ближе к делу,
тем более что у автора встречаются и дельные мысли.
Например, Р. Ю. Почекаев вполне обоснованно утверждает,
что «разные, независимые друг от друга источники сообщают, какую
задачу ставил Чингис-хан перед собой и своими преемниками — со¬
здание мировой империи, установление в ней единой власти и зако¬
нов»3. В состав этой империи должна была, по замыслу завоевате¬
ля, входить и Русь. Известно, что Чингисхан поручал Джучи, свое¬
му старшему сыну и, по догадке Почекаева, соправителю4, покорить
«северные страны», в числе которых называлась и «Урус», т. е. Русь5.
Но Джучи уклонился от этого поручения, вызвав гнев родителя6. За¬
тем «на курултае 1228/1229 г., “согласно прежнему указу Чингис-ха-
на”, было принято повторное решение о завоевании “северных обла¬
стей”»7. Однако и на этот раз поход не состоялся. Очередное решение
о «западном походе», о завоевании земель на западе было принято
на курултае в 1235 г.8 По словам Почекаева, «прямых указаний на при¬
сутствие Бату на курултае 1235 г. в источниках нет. Как нет, впрочем,
и оснований предполагать его отсутствие. Участие в курултаях было
1 Там же. С. 272.
Там же.
Там же. С. 73.
Там же. С. 39. Идею соправительства Джучи Почекаев позаимствовал
у В.В.Трепавлова. См.: ТрепавловВ. В. Государственный строй Монгольской
империи XIII в.: Проблемы исторической преемственности. М., 1993. С. 86.
5	ПочекаевР. Ю. Батый. Хан, который не был ханом. С. 41.
Там же.
Там же. С. 74.
8	ПочекаевР Ю. 1. Батый. Хан, который не был ханом. С. 77; 2. Цари ордынские... С. 12.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
423
обязательным для всех Чингизидов и высших представителей военной
и гражданской администрации, так что Бату — ив силу своего поло¬
жения главы Улуса Джучи, и потому, что основное решение касалось
расширения его владений, — должен был принять активное участие
в работе именно этого курултая»1. Более того, исследователь полагает,
что инициатором созыва курултая 1235 г. выступил именно Батый2.
Наконец, «еще через год, в 1236 г., Бату принял участие еще в одном
курултае — на этот раз специально посвященном западному походу.
Сыновья Чингис-хана, по-видимому, решили, что отдать все завое¬
ванные земли на западе роду Джучи будет слишком щедро, и поэто¬
му решили отправить в поход также и своих отпрысков — естествен¬
но, в благодарность за помощь эти царевичи должны были получить
или новые земли на западе, или солидную часть добычи! В результа¬
те в поход отправились Гуюк и Кадан -— сыновья Угедэя, сын Чага-
тая Байдар и внук Чагатая Бури, Мунке и Бюджек — сыновья Тулуя,
а также младший сын Чингис-хана Кулькан и внучатый племянник
Чингис-хана Аргасун (внук Хачиуна, брата Чингис-хана). Поскольку
изначально поход затевался все же как расширение удела Джучидов,
вместе с Бату выступило гораздо больше его братьев, нежели других
потомков Чингис-хана: в завоевании западных земель приняли участие
Джучиды -— Орду, Шибан, Тангут, а позднее к ним присоединился
и еще один брат, Берке»3. Из приведенного списка Чингизидов, участ¬
ников Западного похода, никак не следует, будто братьев Батыя было
«гораздо больше, нежели других потомков Чингис-хана», как уверя¬
ет Почекаев. Вообще надо сказать, что историк чересчур упрощает
смысл Западного похода родичей Чингисхана, ограничивая его сугубо
земными материальными интересами, забывая об исполнении завета
великого (даже обожествляемого) родоначальника о создании миро¬
вой империи и установления владычества над миром как особой мис¬
сии, предначертанной свыше божественной волей вечно Синего Неба.
Именно этим, по всей видимости, объясняется главным образом столь
широкое участие Чинигизидов в Западном походе, а не материальны¬
ми выгодами, о которых рассуждает Почекаев.
Оценивая в целом Западный поход, он пишет: «Великий запад¬
ный поход 1236-1242 гг. является уникальным явлением в истории
1 ПочекаевР Ю. Батый. Хан, который не был ханом. С. 78.
Там же.
3 ПочекаевР Ю. Цари ордынские... С. 13.

424
монгольских завоеваний XIII в. По масштабам и количеству задей¬
ствованных войск с ним может быть сравнима только хорезмийская
кампания Чингис-хана 1219-1221 гг. Кроме того, уникальность по¬
хода на Запад подчеркивается еще и количеством участвовавших
в нем потомков Чингис-хана»1. С этим можно, пожалуй, согласиться.
Нужно только добавить: хорезмийская кампания 1219-1221 гг. и За¬
падный поход 1236-1242 гг. представляли собою еще и определен¬
ное единство, будучи частными, тактическими этапами реализации
общего, стратегического плана создания мировой империи. Недаром
монголы, не удовольствовавшись захватом непосредственных владе¬
ний хорезмшаха Мухаммеда II, вторглись в Афганистан, Северный
Иран, подчинили закавказские государства (Азербайджан, Армению,
Грузию), вышли в степи Предкавказья, разгромили алан и половцев,
атаковали Крым, воевали с русскими, а также с волжскими булгарами,
очертив тем самым ареал своей ближайшей экспансии.
Целью Западного похода монгольских войск было, как мы знаем
из восточных источников, завоевание, помимо прочих земель, и Рус¬
ской земли, причем всей Русской земли, а не отдельных ее частей. Есть
необходимость подчеркнуть данное обстоятельство, ибо Р.Ю.Поче-
каев, приведя свидетельства восточных авторов (в частности, Рашид
ад-Дина и Джувейни1 2) о намерении монголов завоевать Русь («Урус»,
«Рус»), неожиданно заявляет, будто «расширение Улуса Джучи пла¬
нировалось исключительно за счет Поволжья и, возможно, некоторых
русских областей»3, солидаризуясь некоторым образом с новейшими
авторами, умаляющими степень агрессии татар против Руси.
Завоеванию Руси монголами предшествовало, как известно, поко¬
рение ими Волжской Булгарин. Уже с этого момента Почекаев пытает¬
ся подорвать доверие к русским источникам, предпочитая прислуши¬
ваться к сообщениям иноземных авторов. Согласно Лаврентьевской
летописи, осенью 1236 г. «придоша от восточные страны в Болгарь-
скую землю безбожнии Татары, и взяша славный Великыи город Бол-
гарьскыи, и избиша оружьем от старца и до унаго и до сущаго мла¬
денца, и взяша товара множство, а город их пожгоша огнем, и всю
землю плениша»4. Говоря о «Великом городе Болгарском», летописец,
1 ПочекаевР Ю. Батый. Хан, который не был ханом. С. 83.
Там же. С. 41, 75.
Там же С. 75.
4 ПСРЛ. Т.1.Стб.460.

V. «Сколько их! Куда их гонятЬ
425
несомненно, разумеет столицу государства — город Булгар. Почека-
ев же полагает, что он ведет речь о булгарском городе Биляре. Такая
замена понадобилась Почекаеву, чтобы доказать беспочвенность рас¬
сказа русского летописца и правдивость восточных писателей, рисую¬
щих иную картину: «Джувейни говорит о взятии и Булгара штурмом,
но при этом не сообщает о полном истреблении его населения. Ра¬
шид ад-Дин тоже сообщает, что монгольские войска “дошли до города
Булгара Великого... разбили тамошние войска и заставили их поко¬
риться”, но ничего не говорит о какой-то массовой резне. Любопытно,
что и создатели татарского эпоса “Идегей” (XV-XVI вв.), не слишком
расположенные к Чингисхану, также отмечают:
Внук Чингиза Байду пришел,
Нанести он решил удар,
Но священный город Булгар
Покорил, а не разорил»1.
Перед нами своеобразное отношение к источникам и древним
информаторам: если русский летописец говорит о разорении Булга¬
ра и резне городского населения, то он не прав, поскольку восточные
авторы об этом умалчивают; если русские летописи и «иные сочине¬
ния» XV-XVI вв. не являются доброкачественными поставщиками
сведений о событиях середины XIII в., то татарский эпос «Идегей»,
создание которого датируется XV-XVI вв., вполне пригоден для ис¬
пользования. Оказывается, и в современном источниковедении быва¬
ют двойные стандарты!
После разгрома и покорения Волжской Булгарин настал черед Руси,
завоевание которой готовилось монголами загодя, что, как мы знаем,
отмечал и Р. Ю. Почекаев. Прежде чем приступить к описанию похода
Батыя в Северо-Восточную Русь, историк еще раз затронул данный во¬
прос: «Согласно “Сокровенному сказанию”, еще Чингис-хан повелел
Субэдэй-багатуру завоевать одиннадцать “северных стран”, среди ко¬
торых были и “оросуты” А это означает, что Бату и Субэдэй заранее
планировали поход на Русь, а не напали, спровоцированные самими
русскими, как полагают некоторые современные авторы»2. И Поче¬
каев здесь, безусловно, прав. Но дальше он при описании вторжения
2
ПочекаевР Ю. Батый. Хан, который не был ханом. С. 102.
Там же. С. 115.

426
И. Я. Фроянов
войск Батыя в Рязанскую землю впадает в гиперкритическое состояние
по отношению к известиям отечественных источников: «После того
как Волжская Булгария была покорена, войска Бату начали вторжение
на Русь. В декабре 1237 г. они вступили на территорию Рязанского
княжества и начали переговоры с местными князьями. Современные
исследователи, опираясь на “Повесть о разорении Рязани Батыем”,
фольклорное произведение XVI в., подробно описывают убийство
монголами рязанских послов, героическую битву рязанцев с монгола¬
ми в “диком поле”, подвиги Евпатия Коловрата. Однако эти события,
несомненно, относятся к народному творчеству...»1. Почекаев совер-1
шает серьезную ошибку, категорически отвергая возможность отраже¬
ния в народном творчестве реальной истории. Кроме того, он допуска¬
ет непоследовательность, воспроизводя один из центральных эпизодов
нашествия Батыевой рати на Рязань (отказ рязанских князей от упла¬
ты Батыю десятины) по Тверской летописи («когда нас всех не будет
в живых, то все это будет ваше»), которая появилась «около середины
XV в.»1 2, если не в XVI столетии3. При этом он делает вывод, намекаю¬
щий на его желание оправдать действия своего героя — Батыя: «Такая
реакция [рязанских князей. —И. Ф.] давала законный повод [выделе¬
но мной. —И.Ф. ] для войны против рязанцев, отказавшихся покорить¬
ся, и вскоре монголы “начали завоевыть Рязанскую землю, и пленили
ее до Пронска, и взяли все Рязанское княжество”, а в середине декабря
осадили Рязань»4. Фраза законный повод здесь весьма примечатель¬
на. Она выдает симпатии автора, которые трудно совместить с болью
за горькую судьбу наших пращуров. И потом, что означает этот закон¬
ный повод? Для кого он законный? Неужто для рязанцев, которых
степняки пришли покорять, грабить и убивать? Вряд ли...
Полностью разрушив Рязань и захватив другие рязанские города,
войска монголов, по словам Почекаева, «подошли к последнему опло¬
ту рязанцев — Коломне. Здесь в военные действия вмешался новый
участник — великий князь владимирский Юрий Всеволодович, от¬
правивший войска под командованием своего сына Всеволода на по¬
мощь Коломне. Объединенные силы рязанцев и владимирцев были
1	ПочекаевР. Ю. Цари ордынские... С. 13-14.
См.: Насонов А. Н. История русского летописания XI — начала XVIII века. М., 1969.
С. 249.
3	Лурье Я. С. Летопись Тверская // Словарь книжников и книжности Древней Руси.
XIV-XVI вв. Ч. 2. Л — Я. Л., 1989. С. 61.
4	ПочекаевР. Ю. Батый. Хан, который не был ханом. С. 117.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
427
разгромлены у стен города, который затем также пал, а монголы полу-
чили законное основание [выделено мной. — И. Ф.] для вторжения
во Владимиро-Суздальскую Русь»1. Следовательно, никаких претен¬
зий к захватчикам! Они действовали по законным поводам и на за¬
конных основаниях. И эту, извините за оборот речи, несусветную
чушь Почекаев внедряет в сознание российского читателя...
Отсюда понятно, почему он ни одним словом не обмолвился о ге¬
роической борьбе рязанцев за свою землю. Больше того, ему, похоже,
претит сама мысль о подобной борьбе. «Полагаю, — говорит Поче¬
каев, -— что именно вмешательство великого князя [Юрия Всеволо¬
довича. — И. Ф.)] в войну монголов с Рязанью послужило поводом
для начала монголами военных действий против Владимиро-Суздаль¬
ской Руси, а вовсе не “героическое сопротивление рязанцев, не позво¬
ливших монголам пополнить запасы и ресурсы для похода на запад”,
как утверждает Ю. В. Кривошеев»2.
Почекаев не находит фактов, свидетельствующих о героическом
сопротивлении монголам жителей Ростово-Суздальской земли. Не за¬
метил он и мужества владимирцев, защищавших свой город, тогда
как Ипатьевская летопись, к которой прибегает исследователь, го¬
ворит, что Батый, стоявший у стен Владимира, «борящуся крепко
о град», а владимирцы «начаша крепко боротися»3. И тут надо от¬
метить различие версий о взятии татарами города, представленных
в Ипатьевской и Лаврентьевской летописях. Согласно Лаврентьевской
летописи, Владимир был взят силой, в результате длительного штур¬
ма, сломившего сопротивление осажденных, а по летописи Ипать¬
евской — с посредством Батыевой «лести» (хитрости), обращенной
к горожанам: «где суть князи Рязаньстии и вашь град, и князь вашь
великии Юрьи, не рука ли наша емши и смерти преда.. ,»4 Но жители
города, вдохновляемые епископом Митрофаном, не испугались. Прав¬
да, испугался по молодости своей князь Всеволод Юрьевич: «Тота-
рам же порокы град бьющемь, стрелами бещисла стреляющим, се уви¬
дев князь Всеволод, яко крепчее брань належить, убояся, бе бо и сам
млад, сам из град изииде с малом дружины и несы со собою дары мно-
гии, надеяше бо ся от него живот прияти, он же яко сверепыи зверь
ПочекаевР. Ю. Цари ордынские... С. 14.
ПочекаевР. Ю. Батый. Хан, который не был ханом. С. 118.
ПСРЛ. Т.Н. Стб. 779, 780.
Там же. Стб. 779.

428
И.Я.Фрояно
не пощади уности его, веле пред собою зарезати, и град весь избье...»1
Внешне это выглядит так, будто устрашенный Всеволод, подавшие
«лести» Батыя, лично сдал город на милость победителя. Но не буди
спешить с выводами, отметив лишь то, что Р. Ю. Почекаев ухватила
за версию Ипатьевской летописи1 2, указывая при этом на события бо
лее позднего времени: «далекий преемник Бату — золотоордынскш
хан Токтамыш в 1282 г. захватил Москву хитростью: когда из город:
вышла делегация для переговоров, войска Токтамыша ворвались че
рез открытые ворота и захватили город. Полагаю, Бату использовш
аналогичный прием: воспользовавшись выходом из Владимира кия
жича Всеволода, он направил к открытым воротам свою конницу, ко
торая и ворвалась внутрь. Косвенное подтверждение этому находим
в сообщении иностранного современника событий — Фомы Сплит¬
ского: “Сначала они окружили и осадили один очень большой город
христиан по имени Суздаль и после долгой осады не столько силой,
сколько коварством взяли его и разрушили” Думаю, под Суздалем
венгерский историк подразумевает Владимир — столицу Северной
Руси, поскольку Суздаль, являвшийся личным уделом великого князя
Юрия Всеволодовича, был небольшим городом и к тому же был захва¬
чен без боя еще во время осады Владимира»3. Одним словом, написа¬
но «Ливерпуль», а произноси «Манчестер». Эту забавную операцию
надо, по-видимому, объяснить тем, что автор лишний раз хотел под¬
черкнуть особую значимость иностранных источников при изучении
русско-монгольских отношений, хотя в настоящем случае он мог бы
спокойно опереться на свидетельство южнорусского летописца, гово¬
рящего о том же коварстве Батыя, что и Фома Сплитский. Тогда от¬
пала бы необходимость объяснять (причем неубедительно) путаницу
в названии города Владимира, допущенную якобы Фомой.
Автор не лучшим образом отзывается о Всеволоде и Мстисла¬
ве Юрьевичах, оставленных великим князем во Владимире для ор¬
ганизации обороны города: «Великий князь Юрий покинул столицу
еще до прихода монголов, чтобы собрать на севере войска для про¬
должения войны. Обороной города руководили его сыновья Всеволод
и Мстислав. После нескольких дней осады, сопровождаемой непрерыв¬
ным обстрелом из осадных орудий и стрел, нервы сыновей великого
1 Там же. Стб. 780.
ПочекаевР.Ю. Батый. Хан, который не был ханом. С. 121.
3 Там же. С. 122.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
429
князя не выдержали. Старший Всеволод, увидев “яко крепче брань рат¬
ных, убояся, бе бо и сам младъ, сам из града изыде с маломъ дружины,
и несы со собою дары многии: надеяшебося отъ него живот приятии”
Непонятно, на что надеялся тот самый Всеволод, руководивший сра¬
жением с монголами у Коломны, которое послужило поводом для во¬
йны Бату с Владимирской Русью. Скорее всего, его действия были
продиктованы исключительно отчаянием и малодушием: вспомним,
что и из-под Коломны он также бежал, оставив гибнущие войска»1.
Однако внимательное прочтение летописного текста убеждает нас
в том, что поступок Всеволода не являлся его сугубо личным делом
или личным поступком. Обращает внимание построение фразы лето¬
писца, который говорит, что Батый «веле перед собою зарезати [Все¬
волода], и град весь избье». Князь, следовательно, предстает в связке
с горожанами. Отсюда можно думать, что Всеволод действовал с ве¬
дома владимирцев, решивших открыть городские ворота неприятелю,
надеясь на спасение жизни. В подобных ситуациях роль городских
общин резко возрастала — горожане брали свою судьбу в собствен¬
ные руки. Так было и во Владимире, когда монголы подошли к го¬
роду: «володимирци затворишася в граде»; «володимерцем не отво-
рящимся»2. Возрастала, естественно, и роль воевод, командовавших
народным ополчением, которое являлось главной боевой силой го¬
родов-государств Древней Руси3. Понятно, почему летописец ставит
владимирского воеводу в один ряд с тамошними князьями: «Володи-
мерци затворишас в граде, Всеволод и Мстислав бяста, а воевода Петр
Ослядюкович»4. Этот воевода Петр стал даже выше князей -— когда
Всеволод и Мстислав порывались выйти из города, чтобы сразиться
с татарами, Петр Ослядюкович «не да воли их быти»5 Многозначи¬
тельная летописная ремарка, свидетельствующая, кому принадлежала
полнота власти в осажденном городе. То была владимирская вечевая
община в лице своего представителя — воеводы, т. е. командира воев,
или вооруженных народных ополченцев. Без согласия вечевых властей
Всеволод едва ли мог открыть городские ворота и выйти к монголам.
Изъявления покорности и дары не помогли ни князю, ни владимирцам,
1 Там же. С. 121.
ПСРЛ. ТЛ.Стб. 461.
См.: ФрояновИ.Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. Л.,
1980; ФрояновИ.Я., ДворничекоА.Ю. Город а- государства Древней Руси. Л., 1988.
4 ПСРЛ. ТЛ.Стб. 461.
Там же. Стб. 462.

430
И.Я.Фроят
поскольку завоеватели по принятому у них обычаю миловам
(да и то не всегда) побежденных только до первого пролития крови.
В данном же случае кровь уже обильно пролилась. К тому же за Все¬
володом и владимирскими воями тянулась страшная, по монгольским
понятиям, вина, связанная с гибелью царевича Кулькана (младший
сын Чингисхана) в сражении русских с монголами под Коломной1.
Степняки жаждали мести, и она свершилась — Батый повелел пре¬
дать русского князя ритуальной казни («веле перед собою зарезати»),
а горожан подвергнуть массовому избиению («град весь избье»). Та¬
кова версия Ипатьевской летописи.
Несколько иначе описывает осаду Владимира монголами (особен¬
но ее концовку) северный летописец. Жители города и люди окрест¬
ностей, укрывшиеся за крепостными стенами стольного града, бились
с врагом упорно, бились насмерть от начала и до конца, проявляя ве¬
ликое мужество и героизм. Кстати, о стойкости владимирцев пишет
и Рашид ад-Дин, которому Почекаев безоглядно доверяет: «Осадив
город Юргия Великого, взяли (его) в 8 дней. Они ожесточенно дра¬
лись»1 2. Татары все-таки взяли город. В результате, по словам лето¬
писца, «старейшая сына [великого князя] Всеволод с братом вне града
убита, люди избиты»3.
В.В.Каргалов, комментируя изображенный южнорусским лето¬
писцем выход князя Всеволода с дружиной из города (по Каргалову,
то было бегство), говорит: «Суздальский летописец, явно стремясь
замолчать этот позорный эпизод, ограничивается туманным замеча¬
нием о том, что “Всеволодъ с братом вне града убиты”»4. Летопис¬
ный текст позволяет взглянуть на дело иначе. «Всеволод с братом
вне града убита, люди избиты», — читаем в летописи. Как видим,
Каргалов отсекает слова люди избиты от предшествующих слов.
1	Похоже, именно это обстоятельство послужило причиной похода рати Батыя
на Москву, а не то, что она, как считает Р.Ю. Почекаев, «являлась одним из форпостов
Владимирского княжества, и Бату именно ее избрал в качестве объекта “демонстрации
силы”, которую... всегда проводил сам — как это было в случае с Онузой в Рязанской
земле» {ПочекаевР. Ю. Батый. Хан, который не был ханом. С. 121). Вряд ли надо было Батыю
устраивать «демонстрацию силы» после того, что он сотворил с Рязанью и Рязанской землей,
о чем был прекрасно осведомлен великий князь Владимирский Юрий Всеволодович.
2	ТизенгаузенВ.Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т. II.
М.;Л., 1941. С. 36.
3	ПСРЛ. Т. I. Стб. 464.
Каргалов В. В. Внешнеполитические факторы развития феодальной Руси.
Феодальная Русь и кочевники. М., 1967. С. 94.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
431
Но они очень важны для понимания фразы в целом, поскольку убий¬
ство князей поставлено в ней летописцем рядом с избиением лю¬
дей как два взаимосвязанных последовательностью действий акта.
Не означает ли это, что мы наблюдаем здесь распространенный в ту
пору у монголов обычай выводить жителей плененных городов вме¬
сте с их властителями за городские стены и расправляться с ними
«в чистом поле»? Если это так, то о бегстве князей говорить не при¬
ходится и клеймить их позором не за что. Впрочем, ясно одно: упо¬
мянутые детали, содержащиеся в Ипатьевской и Лаврентьевской ле¬
тописях, нуждаются в специальном исследовании, хотя сейчас боль¬
шее доверие вызывают известия второй из них, чем первой. Почему?
Потому что южнорусский книжник описывал события, происходив¬
шие на северо-востоке Руси во времена монгольского вторжения,
понаслышке, что позволяло и ему фантазировать. Так, гибель Юрия
Всеволодовича на Сити у него случилась раньше взятия Владимира.
Речь Батыя, обращенная к владимирцам, местами несуразна: «где
суть князи Рязянстии, вашь град, и великии Юрьи, не рука ли наша
емши и смерти преда»1. Слова град ваш тут явно некстати. Другое
дело — северный летописец, современник и очевидец Батыева по¬
грома. Повествуя о жестокостях завоевателей и страданиях людей
как наказании Божьем за содеянные грехи, он обнаруживает себя,
восклицая: «Се бо и аз грешный много и часто Бога прогневаю и ча¬
сто согрешаю по вся дни»2.
Продолжая следить за развитием событий в Северо-Восточной
Руси, Почекаев пишет: «4 марта 1238 г. монгольский отряд под ко¬
мандованием полководца Бурундая обнаружил лагерь великого кня¬
зя Юрий на р. Сить. Согласно русским летописям, между русскими
и монголами произошла битва, в которой великий князь погиб с боль¬
шинством своих воинов»3. Но историк не верит русским летописцам,
а доверят венгерскому хронисту середины XIII в. Фоме Сплитскому
и персидскому историку начала XIV в. Рашид ад-Дину, которые «ни¬
чего не сообщают о битве, а упоминают лишь, что великий князь был
схвачен и убит монголами. Так что есть основания полагать, что битва
на р. Сити — такой же поздний вымысел, как и битва рязанцев с мон¬
голами “в поле”, а на самом деле великий князь просто был схвачен
1 ПСРЛ. Т.П. Стб. 779.
ПСРЛ. ТЛ.Стб. 464.
3 ПочекаевР Ю. 1. Цари ордынские... С. 15; 2. Батый. Хан, который не был ханом. С. 123.

432
в результате неожиданного нападения монголов и казнен ими»1. В сво
ем желании не «ударить в грязь лицом» перед современными «ново
открывателями-скептиками» Почекаев мог бы сослаться и на южнол
летописца, который высказывал нечто сходное: великий князь Юрга
«изиде из града [Владимира], и совокупляющу ему около себе вой
и не имеющу сторожии, изъехан бысть безаконьным Бурундаема, веа
город изогна (изгна), и самого Юрья убиша»1 2, т. е. Бурундай внезапш
напал на укрепленный лагерь («город») русских, разгромил, опусто
шил («изогна», «изгна»3) его, а великого князя убил. Однако почем]
мы должны больше верить информаторам (включая и южного лето
писателя), жившим далеко от места происшествия и потому далей
не лучше осведомленным сравнительно с владимирским летописцем
повествующим о «злой сече» между русскими и монголами?4 Можно
конечно, обвинять поздних переписчиков в искажениях начальных ле
тописных текстов. Но ради чего они подновляли эти тексты? Неужн
ради того, чтобы объявить миру о поражении в битве своих пред
ков и страшной гибели русского великого князя?! То есть вынеси
на позор прошлое собственного народа. Едва ли. Почекаев, вероятно
где-то в глубине души понимает, в какие исторические дебри може
завести идея поздних поправок. Вот почему главный ответ у него до
нельзя прост: Фома Сплитский и Рашид ад-Дин «ничего не сообщаю
о битве» на р. Сити, а значит, и делу конец. На таких шатких основа
ниях он пытается дегероизировать прошлое русское народа.
Как и следовало ожидать, довольно длительная, двухнедельная
осада Торжка не получила оценки у Почекаева с точки зрения упор
ного и героического сопротивления русских захватчикам. Он говори
об этом как бы походя, интересуясь больше тем, командовал ли Батьи
осадой города или нет. Пытаясь по-новому взглянуть на уход Батьи
с новгородской территории, историк замечает: «Это отступление мон
голов представлено русскими летописцами как некое чудо, приписыва
емое заступничеству святых, современные же исследователи объясня
ют его либо весенней распутицей и невозможностью продвижения да
лее, либо большими потерями, уже понесенными монголами. На нав
взгляд, истинной причиной отхода Бату от Новгорода стало невмеша
1	ПочекаевР. Ю. 1. Там же; 2. Там же.
ПСРЛ. T.IL Стб. 779.
См.: Срезневский И. И. Материалы для словаря русского языка. Т.1.СГЖ, 1893. Стб. 1055
4 См.: ПСРЛ. T.I.Стб. 465.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
433
тельство новгородского князя Ярослава Всеволодовича в конфликт
монголов с Рязанью и Суздалем...»1 Р.Ю.Почекаев, читая русских
летописцев, почему-то прошел мимо их рассказов о том, что великий
князь Юрий, став лагерем («станом») на р. Сити, не только собирал
воинов из окрестных мест, но и ожидал прихода братьев Святослава
и Ярослава «с полки»1 2. Ярослав княжил тогда в Новгороде, отчего сви¬
детельство новгородца-летописца о том же ожидании3 приобретает
особое значение — в Новгороде свою историю знали хорошо. К со¬
жалению, дело не заладилось: Святослав успел прийти до появления
татар, возглавляемых Бурундаем, а Ярослав с новгородцами — опоз¬
дал. Разгромив русских при Сити, победители бросились в погоню
за Ярославом и другими, но, к счастью, не догнали, о чем с нескры¬
ваемым удовлетворением говорили впоследствии русские летописцы:
«Гониша бо по них [уцелевших князьях. — И. Ф.] погании, и не об-
ретоша их, Бог бо избави их от руку иноплеменник, благочестиваго
и правоверънаго князя Ярослава сына Всеволожа и съ правоверными
его сынми, бе бо у него сынов 6: Александр, Андрей, Костянтин, Афо-
насий, Данило, Михайло, и Святослав Всеволодичь, брат Ярославов,
со сыном Дмитрием, и Иоан Всеволодичь, брат Ярославов же, и Воло-
димер Костнтиновичь, и Василковичи два, Борис и Глеб»4. Как явству¬
ет из летописных повествований, Ярослав бежал в Новгород, откуда
шел на помощь брату Юрию. Вполне возможно, что безуспешная пого¬
ня продолжалась до «Игнача креста», где монголы прекратили пресле¬
дование, поворотив коней обратно. Угроза жизни Ярослава, его сыно¬
вей и других князей, потомков Всеволода Большое Гнездо, к счастью
для Северо-Восточной Руси, миновала. Таким образом, идея Р. Ю. По-
чекаева о невмешательстве новгородского князя Ярослава Всеволодо¬
вича в конфликт монголов с Суздалем повисает в воздухе.
Забавную историю придумал Почекаев по поводу осады тата¬
рами города Козельска, вступив в полемику с Л. Н. Гумилевым,
1	ПочекаевР. Ю. Цари ордынские... С. 15.
См.: ПСРЛ. ТЛ.Стб. 461; T.VI. ВыпЛ.Стб. 290; T.VII. С. 140; Т.Х.С. 107; T.XV
(Тверская летопись). Стб. 368; Т.ХХ. С. 156; Т.ХХХ. С. 88; Т. XXV. С. 127; Т. XXVI. С. 72;
Т. XXVIII. С. 52.
3	«А Юрьи отъеха на Волгу съ сыновци своими, с Василкоад и съ Всеволодом
и Володимиром, и ста на Сити станом, ждуще к собе брата Ярослава и Святослава с воя».
ПСРЛ. T.IV. С. 218.
4	ПСРЛ. ТЛ.Стб. 469. См. также: ПСРЛ. T.IV. С. 220-221; T.VI. ВыпЛ.С. 298; T.VII.
С. 143; Т. XXIV. С. 93; Т. XXV. С. 129; Т. XXVI. С. 75.

434
И. Я. Фрояно
В. А. Чивилихиным и другими авторами: «Осада Козельска пред
ставляется историкам очередной загадочной страницей кампанш
1237-1238 гг., и они готовы предлагать самые фантастические объ
яснения упорства, с которым Бату его осаждал. В самом деле, поче
му монголам было столь важно захватить этот маленький и страте
гически вроде бы совсем не важный городок? Л. Н. Гумилев полагал
что, осаждая Козельск, Бату мстил черниговскому князю за участш
его предшественника в убийстве монгольских послов перед битвой
на реке Калке. В. А. Чивилихин, ссылаясь на результаты археологи¬
ческих раскопок, утверждал, что монголов привлекли хранившиеся
в городе крупные запасы зерна: якобы козельцы, убедившись в не¬
минуемости гибели, сожгли зерно, и именно это побудило монго¬
лов назвать Козельск “злым городом” и стереть его с лица земли.
Полагаю, все можно объяснить гораздо проще, причем это объяс¬
нение вполне вписывается в алгоритм действий Бату на Руси. Он
просто должен был захватить пограничный город очередного кня¬
жества и дождаться реакции со стороны местного князя — собира¬
ется ли тот предпринимать ответные действия или нет. Именно поэ¬
тому Бату в течение семи недель сам осаждал Козельск, выматывая
и своих воинов, и осажденных, и лишь убедившись в нехватке своих
сил, был вынужден направить приказ отрядам Кадана и Бури присо¬
единиться к нему и совместными усилиями взять город, на что все
равно потребовалось три дня»'. Перед нами какая-то фантасма¬
горическая картина, где сметливый и весьма прагматичный Батый
изображен неким идиотом, если не умалишенным. Оказывается,
это он сознательно затягивал взятие Козельска, растянув его оса¬
ду на семь недель, в течение которых изнурял свое войско, терял
осадную технику2, нес огромные людские потери3, включая пред¬
ставителей татарской знати4, что особенно болезненно восприни¬
малось монголами. И все это понадобилось Батыю лишь для того,
чтобы убедиться, как поведет себя черниговский князь: придет ли
он на помощь Козельску или не придет, т. е. выступит ли он про¬
тив монголов или — нет. Но что все это меняло в стратегических 11 ПочекаевР. Ю. Батый. Хан, который не был ханом. С. 126.
Горожане, «исшедше из града, исекоша праща их». ПСРЛ. Т. II. Стб. 781.
Жители града, «нападше на полъкы их, и убиша от Татар 4000». Там же.
«Убита бо от Татар сыны темничи три. Татарии же искавше, и не могоша их изнаити
во множестве труп мертвых». Там же.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
435
(да, пожалуй, и в тактических) планах Батыя и монгольского ру¬
ководства? Ровным счетом ничего. Монголы заранее планировали
нападение не только на Северо-Восточную, но и на Южную Русь,
включая, разумеется, Черниговскую землю, что вскоре, собственно,
и произошло в следующей кампании 1239-1240 гг. Правда, Почека-
ев, изобретая причину столь странного, граничащего с помешатель¬
ством поведения Батыя у Козельска, заявляет: «Пограничный город
Черниговского княжества был взят, а черниговский князь не проя¬
вил намерения выступить против монголов. Следовательно, поход
можно было закончить и торжественно с победой, вернуться в при¬
волжские степи»1. Однако, если судить по фактам, а не по выдум¬
кам,, решение о прекращении военных действий в Северной Руси
и отходе монгольских ратей на юг, в половецкие степи, было принято
Батыем после взятия и разорения Торжка, поскольку поход и сра¬
жения в суровых зимних условиях отрицательно сказались на со¬
стоянии поредевшего войска завоевателей с их ослабевшим и ото¬
щавшим конным поголовьем. Людям и лошадям позарез нужен был
отдых. На своем пути в южные степи (процесс реализации решения
об окончании похода!) Батый повстречал Козельск и задумал, веро¬
ятно, взять его, как выражались наши предки, «на щит», т.е. стре¬
мительной атакой1 2, но просчитался в оценке сил защитников города
и завяз, поставив себя тем самым перед необходимостью во что бы
то ни стало возобладать над ним. Эта необходимость диктовалась
не только идеальными соображениями о престиже, но прежде все¬
го конкретной военно-психологической целью. Батый был толко¬
вый политик. Он понимал, что для покоренных уже татарами рус¬
ских городов и для тех, завоевание которых должно было состоять¬
ся в ближайшем будущем, нужен устрашающий пример (особенно
при завершении похода), парализующий в дальнейшем волю насе¬
ления Руси к сопротивлению. С этой точки зрения судьба Козельска
1	ПочекаевР. Ю. Батый. Хан, который не был ханом. С. 127. В другой своей книге
Почекаев несколько иначе изображает окончание похода 1237-1238 гг. Батыя в Северо-
Восточную Русь: «К апрелю 1238 т. Бату выполнил поставленную задачу и разгромил всех
князей Северо-Восточной Руси, оказавших сопротивление монголам. После этого он повернул
на восток и направился в Поволжье для восстановления сил и отдыха» {Почекаев Р Ю. Цари
ордынские... С. 18). Стало быть, Батый принял решение об окончании похода раньше
событий, связанных с Козельском, и независимо от поведения черниговского князя.
2	См.: КочинГ. Е. Материалы для терминологического словаря древней России. М.; Л., 1937.
С. 45.

436
И. Я. Фроянов
была предопределена, ибо Батый не имел иного выбора, кроме одно¬
го: взять город и под корень вырезать его жителей. И он это сделал,
несмотря на огромные потери: «Батый же взя город, изби вси...»';
«Батый же взем град Козельск, и изби вся и не пощаде, и до отрочат
ссущих млеко»1 2; «и тако взем град их, изби до отрочат»3 и др.
Почекаев не сомневается в реальности «многонедельной оса¬
ды» Батыем Козельска на том основании, что о ней «сообщают
не только русские летописцы, но и Рашид ад-Дин»4. Ну, коль Рашид
ад-Дин сообщает, то какие могут быть тут сомнения?! А вот если
только русские летописцы говорят о великом мужестве, отчаянной
храбрости и героизме защитников Козельска, то их свидетельства
можно оставить без внимания — они не в счет. И Почекаев не на¬
шел слов, чтобы отметить эти замечательные качества характера
обитателей Козельска.
Он явно преуменьшает потери монголов, понесенные ими во вре¬
мя нашествия на Северную Русь, оспаривая традиционную точку зре¬
ния русских историков: «Отечественные историки высказывают мне¬
ние, что Бату понес такие серьезные потери в Северо-Восточной Руси,
что в течение какого-то времени должен был пополнить свои войска,
лишь в 1239 г. начав новый поход на Русь. Восточные источники опро¬
вергают это: интенсивность боевых действий монголов в промежутке
между двумя вторжениями на Русь не снижалась»5. Автор в который
раз немеет перед «восточным источниками». Под эту «интенсивность»
он подводит военные действия монголов против половцев, народов
Северного Кавказа и Поволжья, а также набеги на Крым6. Но все эти
военные предприятия монголов не идут ни в какое сравнение с их на¬
шествием на Северо-Восточную Русь. Поэтому, наверное, Батый
не участвовал в данных предприятиях, передоверив руководство ими
своим родным и двоюродным братьям7. Можно думать, что Батый, на¬
ученный опытом войны в Северо-Восточной Руси, тщательно гото¬
вился к вторжению в Южную Русь, понимая, какие трудности сулит
1 ПСРЛ. Т.П.Стб. 781.
ПСРЛ. T. XVIII. С. 59,-
ПСРЛ.Т.ХХ. С. 158.
ПочекаевР Ю. Цари ордынские... С. 18.
ПочекаевР Ю. Батый. Хан, который не был ханом. С. 127.
ПочекаевР.Ю. 1. Батый. Хан, который не был ханом. С. 127-128; 2. Цари
ордынские... С. 19.
7 ПочекаевР. Ю. Батый. Хан, который не был ханом. С. 127.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
437
ему это вторжение. Но у Почекаева своя «песня»: «Вскоре после похо¬
да на Северо-Восточную Русь 1237-1238 гг., считают исследователи,
Бату совершил аналогичный поход на Южную Русь в 1239-1241 гг.
Между тем никакого единого похода на этот раз не было: была серия
отдельных рейдов, как в северные, так и в южные области Руси»1. Зря
историк старается, ибо Батый все-таки организовал поход на Южную
Русь, или, по терминологии предшествующих времен, Русскую Зем¬
лю с ее тремя центрами: Киевом, Черниговом и Переяславлем. Если
поверить Почекаеву, придется признать, что русские, в частности пе-
реяславцы, сами навели на себя беду, безрассудно помогая половцам,
которых преследовали монголы: «Лаврентьевская летопись сообщает:
“В тот же год татары взяли Переяславль Русский, и епископа убили,
и людей перебили, а город сожгли огнем и, захватив много пленников
и добычи, отступили” Что могло послужить причиной таких реши¬
тельных и бескомпромиссных действий монголов? Полагаю, их вы¬
звало то, что русские в очередной раз поддержали кипчаков: как раз
в этих местах и в этот период времени с кипчаками сражался Берке,
брат Бату. Вероятно, переяславцы, так и не извлекшие уроков после
трагедии на Калке, либо вновь выступили вместе с кипчаками против
“поганый”, либо же согласились дать им убежище в пределах своего
княжества. Возможно, пустившись в погоню за разгромленными кип¬
чаками, войска Берке, завершая свою миссию, настигли их остатки
в Переяславской земле. Убийство епископа, нетипичное для монго¬
лов, видимо, тоже следует объяснить местью городу (включая всех
его жителей) за союз с кипчаками»2.
«Решительные и бескомпромиссные действия монголов» в Пере¬
яславле, а проще сказать — опустошение города и его разрушение,
поддаются и другой интерпретации, нежели той, какую предлагает
Почекаев: взятием Переяславля монголы приступали к завоевание
Южной Руси (Русской земли)3, и потому тамошнему населению они
хотели преподать урок, вызывающий у людей страх, безнадежность и,
следовательно, подавляющий волю к сопротивлению. То была обыч¬
ная практика монгольских завоевателей, более того, целенаправленная
1 Там же. С. 130.
Там же. С. 131.
Именно так понимал суть дела южный летописец, когда говорил, что Батый после
завоевания Козельска ушел в Половецкую землю и оттуда «поча посылати на град Русьскые,
и взять град Переяславль копьем (приступом), изби весь». ПСРЛ. Т. II. Стб. 781.

438
политика1. Что касается нетипичности для монголов убийства епи
скопа, то здесь не все однозначно, как думается Р. Ю. Почекаев]
Факты свидетельствуют, что монголы, несмотря на якобы свой
ственную им религиозную терпимость, нередко во время военны
действий убивали представителей низшего и высшего духовенств
(белого и черного), грабили, разоряли и уничтожали храмы и мона
стыри. В Переяславле был убит не только епископ Симеон, но так
же церковь Архангела Михаила разрушена и ограблена1 2. Вспом
ним епископа Митрофана, сожженного заживо в соборном храм|
Святой Богородицы во Владимире, архимандрита монастыря Рож
дества Святой Богородицы Пахомия, игумена Феодосия Спасскоп
и прочих игуменов, чернецов и черниц, попов и дьяконов, убиты!
татарами, ворвавшимися в столицу Владимиро-Суздальской Руси3
Не случайно летописец отмечает, что монголы, взяв Чернигов, та
мошнего «епископа оставиша жива»4. Видимо, это был не вполн<
типичный случай, привлекший внимание летописца. Перед прихо
дом татар, опасаясь за свою жизнь, покинул Рязань епископ, которо
го, по словам летописца, «ублюде Бог» — «отъеха проче во тъ год
егда рать оступи град»5. Аналогичным образом поступил ростов
ский епископ Кирилл, укрывшийся в Белоозере и вернувшийся об
ратно в Ростов после ухода татар6. Да что там епископы — сам мв
трополит Иосиф бежал из Киева, спасаясь от завоевателей7, вслед
ствие чего киевский митрополичий стол пустовал на протяжении
1	См.: КычановЕ. И. Великий Чингис-хан. «Кара Господня» или «Человев
тысячелетия»? М., 1913. С. 293-294.
2	ПСРЛ. Т. II. Стб. 781-782.
См.: ПСРЛ. Т. I. Стб. 463—464.
ПСРЛ. Т. II. Стб. 782.
НПЛ. С. 75. 287. Монголам пришлось удовлетвориться избиением иереев, монахов
и монашек. Там же.	j
6 ПСРЛ. T.I. Стб. 465.
«При разорении Киева без вести пропал незадолго присланный из Греции митрополи!
Иосиф», — пишет П. В. Знаменский {ЗнаменскийП. В. История русской церкви. Paris; М,
1996. С. 84). Если догадка проф. П. В. Знаменского верна, можно полагать, что митрополт
Иосиф погиб от рук монголов. Именно так думал автор фундаментальной «Истории Русской
Церкви» митрополит Макарий: «С нашествием на Россию монголов, когда при разгроме ими
Киева (1240) погиб без вести и Киевский митрополит Иосиф, начала заниматься заря порядка
для Церкви Русской»; «в то время, когда Киев был разорен монголами и не стало Киевского
митрополита Иосифа...» Макарий (Булгаков) митрополит Московский и Коломенский.
История Русской Церкви. Кн. III. История Русской Церкви в период постепенного перехода ее
к самостоятельности (1240-1589). Отд. I. Состояние Русской церкви от митрополита КириллаII
до митрополита Ионы, или в период монгольский (1240-1448). М., 1995. С. 13, 15.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
439
нескольких лет'. Наконец, вспомним митрополита Максима, который,
«не терьпя Татарьско насилья», оставил «митрополью и збежа ис Ки¬
ева, и весь Киев розбежалъся, а митрополит иде ко Бряньску, и оттоле
иде в Суждальскую землю и со всем своим житьем»* 2. В Киеве монго¬
лы ввели свое прямое управление, тягостное, как оказалось, для рус¬
ской церкви.
Ведя рассказ о взятии Киева, Р. Ю. Почекаев отмечает значитель¬
ную длительность осады днепровской столицы: «Бату осадил город 6
сентября и в течение двух с половиной месяцев вел почти непрерыв¬
ный обстрел городских укреплений из луков и камнеметов. Но лишь
19 ноября монголам удалось вороваться в город, однако в отдельных
частях Киева сопротивление продолжалось до 6 декабря»3. Весьма
похвально, что автор описывает столь упорное и долгое сопротивле¬
ние киевлян натиску монголов. Но ему, видно, очень трудно сказать,
что в основе этого сопротивления было свободолюбие русских славян,
их стойкость, отвага, мужество и героизм. Не будем, однако, требовать
от него невозможного.
После взятия, захвата (термины Почекаева4) Киева монго¬
лы пошли дальше, в Галицко-Волынскую, или Юго-Западную,
Русь. Завоевание этой части Древней Руси автор описывает крат¬
ко и поверхностно, отметив лишь, что «небольшие, но хорошо
укрепленные города Кременец и Данилов оказали упорное со¬
противление, и монгольские войска не стали задерживаться, по¬
скольку спешили вторгнуться в Венгрию, пока венгерские во¬
йска не заперли перевалы в Карпатах»5. Само же вторжение
в Венгрию Р. Ю. Почекаев объясняет в духе, близком Л. Н. Гуми¬
леву: «Формальным поводом для нападения Бату на Венгрию
стало то, что король Бела IV предоставил убежище половецкому
хану Котяну — злейшему врагу монголов еще со времен битвы
И. У. Будовниц со ссылкой на Е. Е. Голубинского писал: «Если раньше греки с большой
радостью принимали поставление в митрополиты и епископы русской церкви, то после
Батыева нашествия и страшных рассказов о татарских ужасах они в течение нескольких
десятилетий “благоразумно” отказывались от русских кафедр». Будовниц И. У Общественно-
политическая мысль Древней Руси XI-XIV вв. М., 1960. С. 324.
2 ПСРЛ. Т.1.Стб.485.
ПочекаевР Ю. Батый. Хан, который не был ханом. С. 133.
См.: ПочекаевРЮ. 1. Батый. Хан, который не был ханом. С. 134; 2. Цари
ордынские... С. 19.
5	ПочекаевР. Ю. Цари ордынские... С. 19.

440
И.Я.Фроянм
на Калке (в 1223 г.). Король Венгрии не только позволил кыпчакам
укрыться в своих владениях, но и не реагировал на многочисленньк
послания монгольского хана Угедэя, требовавшего их выдачи. Непро¬
думанная политика Белы IV повлекла монгольское вторжение и разо¬
рение его страны»1. По мнению Почекаева, самому Батыю «этот повд
был совсем не нужен». Ему «было вполне достаточно тех территорий,
которые он завоевал во время похода на Волжскую Булгарию, а за
тем — на Южную Русь»2. Спорить не будем — могло быть и такое.
Но тогда зачем Батый «намеревался закрепить свою власть на уже
занятых венгерских территориях»? Зачем «в погоню за Белой он по¬
слал Кидана, а сам оставался на захваченной территории и начал ее
обустраивать в соответствии с собственными планами»?3 Оказывает¬
ся, Батый даже заселял обезлюдевшие в результате военных действий
венгерские земли «выходцами из Кипчакской степи и, возможно, рус¬
ских княжеств, которые признавали его власть»4. Однако, «понимая,
что Венгрию ему не удержать даже с помощью переселенных туда
тюрок и русских, он увел оттуда всех своих людей»5.
Прелюбопытная конструкция — Батый закреплял свою власть
на завоеванных венгерских территориях, заселял эти территории
половцами и русскими, понимая, что «Венгрию ему не удержать».
При этом поход в Венгрию Батыю был «совсем не нужен», и он от¬
правился туда «против своей воли», «выполняя приказ великого хана
Угедэя»6. А вообще-то завоевание Европы монголы не планировали7.
И еще: «Причиной ухода Бату из Европы было решение поставлен¬
ных задач — уничтожение хана Котяна и обеспечение безопасности
западных границ Монгольской империи. К тому же, получив известие
о смерти хана Угедэя, скончавшегося в конце 1241 г., он, согласно обы¬
чаю, должен был прервать поход и явиться на курултай для избрания
нового монарха. Это стало вполне обоснованным поводом прекраще¬
ния наступления на Запад. Великий поход подошел к концу.. ,»8. Что же
мы имеем, так сказать, в сухом остатке? Ряд бессвязных положений,
Там же.
ПочекаевР. Ю. Батый. Хан, который не был ханом. С. 136, 152.
Там же. С. 147.
Там же.
Там же. С. 151.
Там же. С. 152.
Там же. С. 150.
ПочекаевР. Ю. Цари ордынские... С. 21.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
441
порой взаимоисключающих друг друга. Тем не менее эти положения
не лишены определенной цели — подобраться к одной из централь¬
ных идей русских историков, связанной с их представлениями о наше¬
ствии Батыя, чтобы опрокинуть ее: «Прекращение боевых действий
и возвращение Бату на Волгу после триумфа над поляками и венграми
явилось такой неожиданностью, что породило в историографии са¬
мые немыслимые версии. Отечественные исследователи с гордостью
заявляют, что именно героическое сопротивление русского народа
прекратило “вал нашествия” на Европу. Однако... русские не только
не помешали успешным походам монголов на Польшу и Венгрию,
но и сами приняли в них участие»1. Следовательно, сопротивляюща¬
яся степным завоевателям Русь никак не повлияла на их пребывание
в Европе, что нельзя воспринимать иначе, как попытку дегероизации
истории русского народа, как стремление принизить роль сражавшей¬
ся с захватчиками Руси в судьбах Запада. Особую наглядность это
приобретает на фоне других высказываний автора: «В западноевро¬
пейской историографии отстаивается точка зрения, что отважные ры¬
цари сумели сдержать натиск кочевников и выгнать их из Европы. Од¬
нако сведения о разгроме славного рыцарства и у Лигницы и на Шайо
содержатся в европейских же источниках. Тем не менее определенные
основания для утверждений западных историков имеются»1 2. Таким
образом, есть «определенные основания» утверждать, что монголы
ушли из Европы, изгнанные оттуда «отважными рыцарями», и рус¬
ские тут, стало быть, ни при чем. Эта насквозь лживая версия не кра¬
сит серьезного исследователя3. Что же было в действительности?
Нет сомнений, что завоевание Северо-Восточной Руси обошлось
монголам весьма тяжелой ценой, потребовав большого напряжения
сил. От Рязани до Торжка и Козельска они встретили упорное со¬
противление русских, с которыми пришлось вести кровопролитные
1	ПочекаевР. Ю. Батый. Хан, который не был ханом. С. 148-149. «Русские историки
уверены, — пишет Почекаев в другой своей книге, — что Бату заставила повернуть назад
упорная борьба русского народа в тылу его войск... Однако средневековые источники ничего
не говорят о “партизанской борьбе” русского народа, — напротив русские пополнили ряды
войск Бату в походах на Польшу и Венгрию». ПочекаевР. Ю. Цари ордынские... С. 21.
2 ПочекаевР Ю. Батый. Хан, который не был ханом. С. 149.
Р. Ю. Почекаев, кажется, понял это и потому в своих работах, изданных несколькими
годами позже цитируемой книги, по-другому (и с некоторой иронией) относится
к упомянутым «утверждениям западных историков»: «Об “успехах” же европейского
рыцарства свидетельствуют итоги битв у Лигницы и на р. Шайо!» ПочекаевРЮ. 1. Ханы
Золотой Орды. СПб., 2010. С. 25; 2. Цари ордынские... С. 21.

442
И. Я. Фроянй
и порой довольно длительные бои. В этих боях армия Батыя и пореде
ла и ослабла. Уже двухнедельная тяжелейшая осада Торжка показала
что мощь монгольского войска поубавилась. При таких обстоятель
ствах поход в глубь Новгородской земли становился невозможны!!
Об этом если не прямо, то косвенно говорит новгородский летопи
сец, сообщая о преследовании («ганяшася») русских «Серегерьскьи
(Селигерским) путемь». Данное сообщение позволяет предполо
жить, что кроме погони татары ничего не замышляли. Не исключено
что главная цель этой погони заключалась в том, чтобы поймать кня
зя Ярослава Всеволодовича с сыновьями, шедшего на помощь брат]
Юрию Всеволодовичу, но опоздавшему к битве на Сити и поспешив
шему обратно в Новгород. Погоня продолжалась до «Игнача креста»
после чего татары, прекратив ее, повернули назад. Следовательно
монголы, как верно заметил В. В. Каргалов, «и не пытались организо
вать в 1238 г. наступление на Новгород»1.
Об ослаблении Батыева войска красноречиво свидетельствует се¬
минедельная осада Козельска, сопровождавшаяся довольно значи¬
тельными потерями татар в живой силе и технике. О том же говорит
и факт обхода Батыем Смоленска, богатейшего древнерусского горо¬
да, где завоеватели могли бы поживиться вдоволь, да сил на то у них
уже не хватило. Есть основание предполагать, что татары были
остановлены смоленским ополчением на подступах к Смоленску1 2 —
факт, нашедший отражение в «Слове о Меркурии Смоленском»3.
По словам П. В. Голубовского, «Смоленск избежал всеобщего погро¬
ма в 1237 году. Можно делать предположения, и то очень слабые,
что при движении татар пострадали восточные волости Смоленской
земли»4. Бои с русскими в 1237-1238 гг. настолько, судя по все¬
му, ослабили монголов, что они не смогли полностью оправиться
еще ко времени похода на Южную Русь в 1239-1240 гг., иллюстра¬
цией чего служит многотрудная для Батыя осада Киева, продолжав¬
шаяся в течение двух с половиной месяцев. Столь долгая осада гово¬
рит, конечно, о великой стойкости и героизме «киян», но она также
указывает на убавившуюся мощь монгольского войска сравнительно
1	Каргалов В. В. Внешнеполитические факторы... С. 109.
Там же.
См.: Слово о Меркурии Смоленском // Библиотека литературы Древней Руси. Т. 5.
XIII век. СПб., 1997. С. 164, 166.
4 ГолубовскийП. В. История Смоленской земли до начала XV столетия. М., 2011. С. 301.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
443
с тем, что мы наблюдали в начальной фазе его вторжения на терри¬
торию Северо-Восточной Руси, когда татары брали русские горо¬
да в считаные дни, с лету. Нельзя, разумеется, сбрасывать со счета
войны, которые вели монголы, уйдя в половецкие степи. «Весь пе¬
риод пребывания Батыя в половецких степях, с лета 1238 до осени
1240 г., — пишет В. В. Каргалов, — заполнен непрерывными война¬
ми с половцами, аланами и черкесами, многочисленными похода¬
ми на порубежные русские города, кровопролитными подавлениями
народных восстаний... Войны в половецких степях и на Северном
Кавказе потребовали от ослабленных походом на Северо-Восточ¬
ную Русь монголо-татарских войск больших усилий...»1. Вряд ли
эти усилия способствовали умножению военного потенциала татар¬
ских орд, который постепенно (поначалу незаметно) таял, что проя¬
вилось, как мы уже наблюдали, при осаде Киева.
Вступив в пределы Юго-Западной Руси, Батый, по рассказу южно¬
го летописца, взял Владимир и Галич, а также «иныи грады многы»2.
Вместе с тем он не раз тщетно пытался силой покорить тот или иной
юго-западный город. Так, например, случилось с Колодяжином, усто¬
явшим под натиском татар, но поддавшимся на уговоры («злой совет»,
по лексике летописца) Батыя сдаться с условием сохранения жизни, по¬
сле чего колодяженцы коварно «избити быша»3. Батый, не сумев взять
города Кременец и Данилов, «отиде от них»4. Не случайно монголы
прибегли к новой политике на Руси, выделяя области, служившие им
хозяйственной и военно-политической опорой. И здесь вспоминается
Болоховская земля, занимавшая немалую территорию на стыке земель
Галицкой, Волынской и Киевской (верховья Южного Буга, бассейны
рек Горынь, Случь и Тетерев), население которой состояло из славя-
норуссов5. Во время похода Батыя на Юго-Западную Русь болоховцы
вместе со своими князьями, не являвшимися, похоже, Рюриковича¬
ми, сдавались татарам без боя6, заключив с ними соглашение. Одним
из условий этого соглашения была обязанность жителей Болоховской
земли снабжать кочевников хлебом — «оставили бо их Татарове,
1	Каргалов В. В. Внешнеполитические факторы... С. 112.
ПСРЛ. Т.Н. Стб. 786
Там же.
Там же.
Дашкевич Н. П. Болоховская земля и ее значение в русской истории. Киев, 1876. С. 5,
19.
См.: Каргалов В. В. Внешнеполитические факторы... С. 124.

444
И. Я. Фрояноб
да им орють пшеницю и проса»1. Именно об этом историки обыч¬
но и говорят. Однако на упомянутое соглашение следует взглянуть
шире — с точки зрения военно-политической договоренности двух
сторон, договоренности обоюдовыгодной.
Дело в том, что Болохово, как замечал знаток истории Болоховской
земли Н. П. Дашкевич, «играло не последнюю роль в истории южной
Руси XIII столетия. Галицко-Волынская летопись, рассказывая поко¬
роче историю борьбы болоховцев с Даниилом, старается затушевать
это, но не успевает. От внимательного исследователя не ускользнет,
что Болохово стояло во главе какого-то особенного движения, которое
никак не мог преодолеть Даниил Галицкий, и увлекало за собою зна¬
чительную часть Южной Руси. При скудости материалов для истории!
древнерусского общественного духа... не следует упускать из виду
это движение»1 2. Согласно Н.П. Дашкевичу, Болоховская земля «бо¬
ролась с Даниилом упорно и довольно долго»3. Порою борьба эта
приобретала весьма драматический оборот. В Ипатьевской летописи
под 1241 г. читаем, к примеру, о том, как князь «Данил устремися»
на болоховцев, «грады их огневи предасть, и гребля (укрепления)
их раскопа». Причем Даниил взял в плен множество болоховцев. Ле¬
тописец приводит названия городов, «поиманых» галицким князем:
Деревич, Губин, Кобуд, Кудин и др. Разорять Болоховскую землю Да¬
ниилу Галицкому помогал его «печатник Курил (Кирилл)», который
привел с собою большую рать: три тысячи пешцев и триста конников,
коим на разорение и разграбление был отдан болоховский «Дьдьков
град». Вот так, по рассказу летописца, Даниил пленил «землю Боло-
ховьскую и пожег»4. Вражда разгорелась с новой силой, в которой
болоховцы «от Тотар болшую надежу имеаху»5. Оказать болоховцам
экстренную помощь татары не могли, поскольку воевали тогда в Вен¬
грии и Польше. Тем не менее было ясно, что за спиной жителей Боло¬
ховской земли стояли орды кочевников. И Даниил "должен был знать,
какие карательные последствия грозят ему за разорение болоховских
городов, патронируемых монголами. Галицкий князь пренебрег этими
последствиями, а значит, не очень-то и опасался их, если не считать
1 ПСРЛ. Т.П. Стб. 792.
ДашкевичН. П. Болоховская земля... С. 5.
Там же. См. также: Дашкевич Н.П. Еще разыскания и вопросы о Болохове
и Болоховцах. М.: Книга по требованию, 2013. С. 28.
4 ПСРЛ. Т.П. Стб. 792.
Там же.
5

V. ((Сколько их! Куда их гонят?»
445
его поведение безрассудством. Известно далее, что Даниил, несмотря
на требовательные вызовы, долго тянул с поездкой в сарайскую ставку
к Батыю, что также сошло ему с рук. Батый лишь слегка пожурил его:
«Данило, чему еси давно не пришел, а ныне оже еси пришел, а то до¬
бро же»1. По-видимому, Батый не хотел доводить дело до вооруженно¬
го конфликта с Галицко-Волынской землей, тем более что положение
татар там было не вполне устойчивым.
Итак, после тяжелейшей кампании 1237-1238 гг. в Северо-Вос¬
точной Руси, после боев в половецких степях, на Северном Кавказе
и Крыму, после битв в Южной Руси монгольское войско появилось
в Юго-Западной Руси, уже не обладая той грозной и неодолимой силой,
как то было раньше. Понятно, почему Батый обратился к более гибкой
политике, соответствующей древнему правилу разделяй и властвуй.
Татары обнаружили в Юго-Западной Руси обширную область (Боло-
ховскую землю), находящуюся в давней вражде с Галицко-Волынской
землей, ее князьями и общинами. Нужно было быть бездарным по¬
литиком, чтобы не воспользоваться данным обстоятельством. Про¬
изошло сближение Батыя с болоховскими князьями, оформленное,
по всей видимости, специальным соглашением подданства и покро¬
вительства2. В результате силы монголов возросли, облегчив им борь¬
бу с Волынской и Галицкой землями. В обмен на покровительство бо-
лоховцы, по заключенному соглашению, брали на себя обязательство
снабжать монголов хлебом. Но то было, вероятно, не единственное
обязательство. Можно предположить, что болоховцы должны были
поставлять также «рекрутов» для участия в войнах, ведущихся мон¬
голами. Вопрос об участии русских в военных действиях монголов
нуждается в некоторых пояснениях.
Монголы уже со времен вторжения в Северо-Восточную Русь
принуждали русских к участию в их войнах, о чем мы можем судить
по рассказу северного летописца о Васильке Константиновиче, «сы-
новце» (племяннике) великого Юрия Всеволодовича. В битве на Сити
татары взяли его в плен и «ведоша с многою нужею до Шерньско-
го леса, и яко сташа станом, нудиша и много безбожнии Татарове
1 Там же. Стб. 807.
По мысли Н. П. Дашкевича, болоховские князья должны были войти в «соглашение
с Татарами еще до прохода последних мимо Болоховской земли, которая осталась цела»
(ДашкевичН.П. Болоховская земля... С. 2). Если это так, то надо отдать должное Батыю
как умелому дипломату.

446
И.Я.ФроянМ
обычаю поганьскому быти в их воли и воевати с ними, но никакожй
не покоришас...»1. Вряд ли следует сомневаться в том, что, согласив!
шись «воевати с ними» (т. е. вместе с монголами), Василько возгла*
вил бы какой-нибудь русский отряд или воинское соединение. По по*
ступку Василька можно догадаться об отношении жителей Севе*
ро-Восточной Руси к татарской «рекрутчине» — оно было явно отри*
дательным, что нашло преломление в «Житии Александра Невского»^
где читаем: «Бе же тогда нужда велика от иноплеменник, и гоняхут
христиан, веляще воиньствовати. Князь же великый Александр поидв
к цареви, дабы отмолити люди от тоя беды»1 2. Надо думать, отказ кня-4
зя Василька Константиновича от военного сотрудничества с татарами
был в значительной мере обусловлен тем, что, дав согласие, русский
князь должен был бы воевать в Русской земле со своими соплемен¬
никами и единоверцами, покоряя их чужому иноверному народу. Не¬
сколько иная картина вырисовывается в Юго-Западной Руси. И здесь
невольно напрашивается сравнение поступка князя Василька с тем,
как повел себя в аналогичной ситуации воевода и тысяцкий Дмитр,
плененный татарами при захвате ими Киева. Конечно, князь и воевода
по общественно-политическому статусу — фигуры неравные, и пото¬
му сопоставление их поведения — вещь условная. Но Дмитр был на-|
делен княжескими функциями3, и это дает нам повод для сравнений-!
А дело было — вот какое.
Князь Михаил Черниговский, сидевший в Киеве накануне прихо¬
да Батыя, «бежа перед Татары» в Венгрию, чем тут же воспользовал¬
ся смоленский князь Ростислав Мстиславич, заняв киевский княже¬
ский стол. Даниил Галицкий, враждовавший с Ростиславом, приехал
в Киев и распорядился так: Ростислава прогнал, а в городе оставил
своего воеводу Дмитра, поручив ему руководить обороной Киева, тог¬
да как сам уехал в свой юго-западный край — «и вдасть Кыев в руце
Дмитрови, обдержати противу иноплеменьных язык, безбожьных Та-
таров, яко бежал есть Михаил ис Кыева в Угры»4. «Кияне», возглав¬
ляемые Дмитром, долго и мужественно, как мы знаем, сражались,
1 ПСРЛ. T. 1.Стб. 465..
Житие Александра Невского // Библиотека литературы Древней Руси. Т. 5. XIII век.
С. 368.
3	Следует заметить, что это соответствовало реальностям Юго-Западной Руси, где
встречаем некняжеского происхождения «держателей» городов, не подчинявшихся князю,
бояр, посягавших на княжескую власть. См.: ПСРЛ. Т.П. Стб. 788, 789-790.
4	Там же. Стб. 782.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
447
обороняя родной город. И когда он пал, татары схватили израненного
Дмитра, но «не убиша его, мужьства ради его»1. Летописец в данном
случае представил воеводу исключительно с привлекательной сторо¬
ны как воина, чье мужество произвело сильное впечатление на врагов
и тем сберегло ему жизнь. Нет слов, монголы умели ценить храбрость
и мужество противника, что запечатлено русской «Повестью о разоре¬
нии Рязани Батыем»1 2. Но летописец утаил одну существенную деталь,
которая уберегла Дмитра от смерти. В дальнейшем повествовании он
проговорился об этой детали, правда, косвенным образом: «Дмитро¬
ва же Кыевьскому тысяцкому Данилову рекшу Батыеви, мози стряпа-
ти в земле сеи (Галицко-Волынской) долго время ти есть, на Оугры
уже поити, аще ли встряпаеши земля ти есть силна, сберуться на тя,
и не пустять тебе в землю свою, про то рече ему види бо землю гибну-
щу Рускую от нечестиваго, Батый же плослуша совета Дмитрова, иде
Оугры»3. Как видим, Дмитр, в отличие от Василька Константиновича,
согласился быть в татарской «воли и воевати с ними», чем главным
образом и спас свою жизнь. Иначе говоря, он принял предложение
Батыя служить ему в качестве воителя, и, надо полагать, воителя от¬
нюдь не рядового, а возглавлявшего определенную военную едини¬
цу или подразделение. Воевать ему пришлось с соотечественниками.
Вместе с Батыевым войском он, вероятно, брал Владимир Волынский,
Галич, а также «иныи грады многи, имже несть числа». И только после
всех этих взятий и разорений, видя «землю гибнущу Русскую», Дмитр
стал советовать Батыю «поити на Угры». Монгол послушал этого со¬
вета — значит, доверял вовеводе, который мог заслужить подобное
доверие только верной службой патрону. Не исключено, что одним
1 Там же. Стб. 785.
«Татарове возбояшеся, видя Еупатия крепка исполина. И навадиша на него множество
пороков, и нача бити по нем ис тмочисленых пороков, и едва убиша его. И принесоша тело
его перед царя Батыа. Царь Батый и посла по мурзы, и по князи, и по санчакбеи (знаменосцы),
и начата дивитися храбрости, и крепости и мужеству резанскому господству. Они же рекоша
царю: “Мы со многими цари, во многих землях, на многих бранех бывали, а таких удалцов
и резвецов не видали, ни отцы наши възвестиша нам. Сии бо люди крылатый и не имеющие
смерти. Тако крепко и мужественно ездя, бьящеся один с тысящею, а два — с тмою.
Ни един от них может сьехати жив с побоища!” Царь Батый и зря на тело Еупатиево и рече:
“О Коловрате Еупатие! Гораздо еси меня подщивал малою своею дружиною! Да многих
богатырей сильной орды побил еси, и многие полки падоша. Аще бы у меня такой служил,
держал бы его против сердца своего”. И дата тело Еупатево его дружине останочной, которые
пойманы на побоище. И веля их царь Батый отпустити, ничем вредити». Повесть о разорении
Рязани Батыем // Библиотека литературы Древней Руси. Т. 5. XIII век. С. 148.
3 ПСРЛ.Т.П. Стб. 786.

448
из доводов Дмитра была возможность увлечь немалое число жителе!
Юго-Западной Руси, в частности Галицкой земли, в поход на Вен¬
грию. Венгры много зла причинили галичанам, находящимся в по¬
стоянном раздоре и войнах с ними, что могло быть побудительным
стимулом их участия в походе. Однако военные действия монголов
как известно, распространились и на Польшу. Возможно, тут сказа¬
лось присутствие в войске Батыя болоховских князей с их дружина¬
ми — болоховцы примерно в рассматриваемое время, по наблюдени¬
ям Н. П. Дашкевича, «пришли в неприязненное столкновение» с поля¬
ками1. Стало быть, у русских были причины принять деятельное уча¬
стие в войнах татар с Венгрией и Польшей. О причастности русскга
к битвам степняков с венграми и поляками свидетельствуют западньк
авторы, что отмечено Р. Ю. Почекаевым2. В Польше и Венгрии воен
ное счастье особенно сопутствовало татарам: в крупнейших битва)
под Лигницей (9 апреля 1241 г.) и у реки Шайо (11 апреля 1241 г.) мон¬
голы одержали громкие победы. Но потом оно мало-помалу от них от¬
вернулось, последовали неудачи, и наступление татаро-монгольской
войска наконец захлебнулось на Далматинском побережье, у транш
Италии. Западный поход Батыя был остановлен3. Может показаться
что активное и мотивированное участие русских в военных действи
ях татар против Венгрии и Польши в значительной мере обеспечшк
им победу над этими государствами. Это, конечно, не так. Но, как бь
то ни было, ясно более или менее одно: мощь монгольского войсю
иссякла — оно оказалось не в стоянии завоевать Европу и распростра
нить свои владения «до моря Франков», как это замышлялось перво¬
начально монголами. И надо признать, что эта мощь во многом был!
растрачена на войны с Русью, борьба с которой ослабила боеспособ¬
ность монгольской армии. С этой точки зрения, традиционный тезш
русской историографии, согласно которому Русь заслонила собой Ев
pony от монгольского порабощения, остается правильным и соответ
ствующим современному уровню исторических знаний.
Батый был одним из первых монгольских правителей (если не пер
вый), кто понял недостаточность сил и средств, чтобы овладеть Запад
ной Европой, а тем более — удержать ее в повиновении. Надо думать
1 Дашкевич Н. П. Болоховская земля... С. 2.
ПочекаевР.Ю. Батый. Хан, который не был ханом. С. 138-139.
ПашутоВ. Т. Героическая борьба русского народа за независимость (XIII век). М
1956. С. 171.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
449
ему было также ясно и то, что, изнуряя, выматывая в европейских боях
и без того ослабленное войско, он рискует потерять добытое ранее
с большим трудом — власть над Русью. Поэтому монгол отдал приказ
повернуть войско назад. То было очень важное решение, изменившее
характер Западного похода, который из наступательного похода пре¬
вратился в поход оборонительный. Военные действия армии Батыя
на территории Центральной и Западной Европы (особенно победы
при Лигнице и у Шайо) приобрели превентивное значение, оберега¬
ющее границы русских земель, находящихся под патронатом монго¬
лов, от агрессии со стороны Венгрии, Польши, Литвы и ордена. Нельзя
сказать, что это полностью гарантировало неприкосновенность запад¬
ных рубежей Руси. Натиск Запада продолжался и завершился в конце
концов растаскиванием Галицкой, Волынской, Полоцкой и Киевской
земель между немцами, венграми, поляками и литвой. Однако элемен¬
том сдерживания татарский фактор в некоторой мере все-таки являлся.
Были еще и другие побудительные мотивы свертывания Батыем
западной кампании монголов, его ухода из Западной и Центральной
Европы. Так, природные условия Центральной и в особенности Запад¬
ной ^Европы не лучшим образом соответствовали ведению кочевого
хозяйства. «Массовая экспансия для степняков Золотой Орды, — го¬
ворит Э. С. Кульпин, — была исключена: лучших земель по биомассе,
больших пространств, лучших климатических условий, чем Южно-
русские степи, в Евразии нет... Уходить скотоводам Восточной Ев¬
ропы было некуда: на Западе природные условия несколько лучше,
но это — лишь маленький островок степи — Мадьярская пушта,
на Востоке — либо сухие степи, либо зона сплошного рискованно¬
го скотоводства»1. Следовательно, привлекательность Южнорусских
степей для кочевников служила одной из причин отхода Батыева во¬
йска на восток. Именно там Батый решил обосноваться и обустроить
свое государство.
В исторической литературе широкое распространение получило
мнение, будто Батый прекратил военные действия в Европе и повер¬
нул войска в обратный путь, получив известие о смерти великого хана
Угедэя. Р. Ю. Почекаев сомневается в справедливости данного мнения.
Он, надо сказать, приводит достаточно убедительные Доводы на этот
счет, показывая, что «не смерть великого хана вызвала прекращение
КульпинЭ.Д. Золотая Орда: Проблемы генезиса Российского государства. М, 2014. С. 92.

450
И. Я. Фроянов
похода», что «она не привела к полному сворачиванию военных дей-
ствий»1. При этом, полагает Почекаев, «планов по вторжению в Гер¬
манию, Италию и другие западноевропейские государства у монголов
не было. Бату вынужден был отправиться в поход на Европу, выпол¬
няя приказ великого хана Угедэя — против своей воли, поскольку ему
было вполне достаточно завоеванных областей Поволжья»2. Однако
решение о Западном походе принималось на монгольском курултае,:
участником которого был Батый. Это решение соответствовало за-,
мыслу о завоевании мира Чингисхана, чьи заветы являлись священ-1
ными для монголов3. Вот почему вряд ли исторически верно говорить
О том, что Батый шел в поход якобы «против своей воли» и по приказу1
Угедэя. На то была воля курултая, исполняющего завет великого Чин¬
гисхана и предначертания последнего. Мы не знаем, достаточно ли
было Батыю «завоеванных областей Поволжья». Но можем догады¬
ваться, что он понимал неспособность монгольского войска, осла¬
бленного в предшествующих битвах (особенно в сражениях на Руси),
овладеть Европой. Затягивание же времени в безуспешных попытках
разгромить европейские вооруженные силы, когда в тылу находилась
хотя и поверженная, но не введенная в систему господства и подчине¬
ния Русь, таило опасность для Батыя восстановления боеспособности
русских с весьма возможным возрождением их независимости. Имен¬
но здесь кроется главная причина его разворота на восток. Смерть
великого хана Угедэя облегчила Батыю осуществить свое решение.
И это верно уловил Р. Ю. Почекаев: «возвращение из Венгрии прои¬
зошло весной-летом 1242 г., когда он получил вести о смерти Угедэя
(ноябрь 1241 г.), а затем и Чагатая (май 1242 г.): оставшись старшим
представителем рода Борджигин, Бату вправе был сам принимать ре¬
шение о дальнейших действиях вверенных ему войск — пока не бу¬
дет избран новый великий хан. И он принял решение о прекращении
1 ПочекаевР Ю. Батый. Хан, который не был ханом. С. 150.
Там же. С. 152
По свидетельству Плано Карпини, современника Батыя, «замысел Татар
состоит в том, чтобы покорить себе, если можно, весь мир, и об этом... они имеют приказ
Чингисхана» (Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. М., 1957. С. 59).
Е. И. Кычанов, комментируя эти слова Карпини, пишет: «Естественно, Чингис-хан не думал
завоевывать Америку или Австралию. Но овладеть Поднебесной в ее китайском понимании,
т. е. Евразийским материком, он помышлял и считал себя в силе и в праве, дарованном ему
Вечным синим Небом, сделать это» (КычановЕ. И. Великий Чингис-хан. «Кара Господня»
или «человек тысячелетия»? М., 2013. С. 279-280). Напомним Почекаеву о том, что Западная
Европа является частью Евразийского материка.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
451
масштабных боевых действий, максимально соответствовавшее его
интересам в сложившихся условиях»1.
По возвращении в Поволжье Батый приступил к обустройству сво¬
его улуса, что приняло форму строительства нового государственного
образования, получившего впоследствии наименование Золотая Орда.
Ближайшую задачу он видел в установлении монгольского сюзерени¬
тета «над соседними государствами — княжествами Северо-Восточ¬
ной Руси, Грузией, Сельджукским султанатом, княжеством Феодоро
в Крыму, возможно — над Влахо-Болгарским царством. Наместники
Бату управляли также и некоторыми иранскими областями»1 2. Батый
старался укрепить «преданность покоренного населения, оказывая
милости виднейшим представителям местной знати»3. Чтобы распо¬
ложить к себе местную знать, монгол вступал даже в браки «с дочерь¬
ми покоренных правителей»4. Батый «восстанавливал города, много
внимания уделял развитию городской инфраструктуры и торговли»5.
Отсюда понятно, почему автор полагает, что он «гораздо активнее
действовал как правитель, чем как полководец»6. Словом, перед нами
некий благодетель покоренных народов. Жаль только, что Почекаев
не привел 'ни одного конкретного примера подобных благодеяний,
свершенных монгольским правителем ради процветания Руси.
По мысли Почекаева, власть над Русью Батый устанавливал по¬
средством татарских наместников и русских князей, признавших Ба¬
тыя в качестве сюзерена, причем сперва он прибегал к услугам первых,
а потом — вторых: «Русские князья — и те, кто сражался с монголами
в 1237-1241 гг., и те, кто уклонился от столкновений, — не сразу при¬
шли к мысли о сотрудничестве с Бату. Это привело к тому, что в ряде
русских городов были поначалу посажены наместники правителя Улу¬
са Джучи (возможно, из числа представителей местного населения)»7.
Автор откровенно обнажает свои, по сути дела, русофобские установ¬
ки: князья, хотя и не сразу, но все ж таки стали сотрудничать с за¬
воевателями, а люди попроще в одночасье согласились служить им,
т.е. предательство на Руси оказалось, можно сказать, повальным.
1	ПочекаевР Ю. Батый. Хан, который не был ханом. С. 152.
ПочекаевР Ю. Цари ордынские... С. 23.
ПочекаевР.Ю. Батый. Хан, который не был ханом. С. 158.
Там же.
Там же. С. 159.
Там же. С. 162.
7 Там же. С. 183.

452
И.Я.Фрояш
Почекаеву, видно, невдомек, что у русских князей был жесточайши
выбор — либо подчиниться грубой силе и признать власть монгол:
собирая силы для обретения вновь свободы и независимости, либ
умереть, оставив на произвол судьбы православных христиан. И м
должны помянуть добрым словом Ярослава Всеволодовича, Алеют
дра Невского, Даниила Галицкого и др., испивших чашу унижени
ради спасения русского народа. Встречались, конечно, среди князе
и пошлые, гнусные прислужники Батыя, но будущее было не за этим
отбросами русского политического «истеблишмента».
Что касается наместников, то свидетельствами источника
об их принадлежности к «местному населению» мы не располагаен
Поэтому лучше воздержаться от заявлений по этому поводу, чтоб!
не бросать тень на русских людей той поры, подвергая их бесчестию
Однако сам факт появления в завоеванных городах Руси татарскш
наместников возможен. Согласно предположению автора, «такой на
местник был посажен, например, в Угличе после добровольной сдач!
этого города монголам весной 1238 г.»1. Прямое управление монголов
полагает Почекаев, было установлено в Переяславле Южном2. То яа
произошло и в Чернигове: «монголы прочно закрепились в Чернигов:
и не собирались возвращать его представителям местной династии»
И тут, походя развенчивая подвиг ев. князя Михаила Черниговского
отдавшего жизнь за православную веру, он говорит: «Не исключено
что это стало одной из причин расправы с князем Михаилом в ставк:
Бату»3. Вслед за В. Н. Татищевым историк встречает татарского воево
ду в Киеве4. Он не исключает и того, что «сразу после разгрома монго
лами Галицко-Волынской Руси в ее городах на короткое время таш
появились наместники Бату»5. Этими наместниками могли быть боя¬
ре, находившиеся в течение многих лет «в оппозиции к князю Дании¬
лу Романовичу», что склонило их «на сотрудничество с монголами»,
подобно болоховским князьям6. Все это, по словам Почекаева, «опро¬
вергает тезис Л. Н. Гумилева о том, что Бату не оставлял своих людей
в завоеванных городах» Русской земли7.
Там же.
Там же. С. 184.
Там же. С. 185.
Там же.
Там же.
Там же. С. 186.
Там же.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
453
Р. Ю. Почекаев, следуя за М. С. Грушевским и Г. В. Вернадским, ри¬
сует привлекательную картину жизни в Южной Руси под непосред¬
ственным татарским управлением: «Бату сумел использовать противо¬
речия южнорусских князей с местным боярством и успешно привлекал
бояр на свою сторону, признавая их своими подданными путем выдачи
соответствующих грамот... власть Бату в этих областях подкреплялась
не столько законом или военной силой, сколько социально-экономи¬
ческими средствами — в первую очередь сохранением общинного са¬
моуправления и упорядоченностью налоговой системы по сравнению
с близлежащими русскими княжествами. Не удивительно, что на тер¬
ритории, подвластные Бату, переселялись из соседних областей мно¬
гочисленные представители всех сословий — от бояр до крестьян, —
хотевшие уйти от междоусобиц, освободиться от княжеского самов¬
ластия и огромных поборов. Большинство областей, жители которых
перебегали во владения монголов, в то время находились под властью
Даниила Романовича Галицкого и его брата Василька Волынского. По¬
следние, естественно, были не слишком довольны подобной полити¬
кой монголов, но не имели возможности изменить ситуацию»1.
Можно подумать, что татары устроили в Южной Руси процвета¬
ющий край. Но еще С. М. Соловьев говорил: «Когда Южная Русь по¬
теряла свое значение, княжества обессилели от усобиц, размельчения
волостей и особенно от погрому татарского, после которого не было
здесь более безопасности, то необходимо должно было усилиться
переселение народа с юга на север, в места более безопасные...»1 2.
Уходили все — от простых людей до знатных, от рядового миряни¬
на до митрополита. Так, летописец сообщает, что «пресвященный
Максим, митрополит Киевский и всея Руси, не терпя насилия от Та¬
тар в Киеве, поиде из Киева, и весь Киев разыдеся; а митрополит иде
из Киева к Брянску, а от Брянска иде в Суздальскую землю, и тако
пришед съ крылосом и со всем житием своим и сяде въ Владимери,
и въ Суздале, и въ Новегороде Нижнем и прочая тамо прилежащая
места»3. Обращают внимание слова летописца «не терпя насилия
от Татар», резко контрастирующая с благостной картиной, рисуемой
Р. Ю. Почекаевым. Вспоминается и боярин Родион Несторович,
1 Там же. С. 197-198.
Соловьев С. М. Сочинения. Кн. II. История Росси с древнейших времен. Т. Ъ-А.
М., 1988. С. 442.
3	ПСРЛ. Т.Х.СПб., 1885. С. 172.

454
пришедший из Киева в Москву на службу к ее князьям, приведя с со
бою 1700 дружинников1. «Но если, — замечает С. М. Соловьев, — пе
реселялись дружинники, то нет основания полагать, что не переселя
лись люди других сословий»1 2. Однако, судя по всему, «разыдеся» жи
тели не только Киева, но и других городов Южной Руси, в частносп
стольного города Чернигова. Известно, например, что черниговски
боярин Федор Бяконт, отец будущего митрополита Алексея, перее
хал в Москву к Даниилу Александровичу, по выражению Е. Е. Голу¬
бинского, «из опустевшего после нашествия Монголов и совершение
упавшего Чернигова»3. Составители «Степенной книги» называют
монгольские «нахожения» (нападения4) причиной переселения Бякон
та из Чернигова в Москву: «Случися судбами Божиими на град Черни
гов и на вся страны тамошняа частая варварьская нахожениа грех ради
человеческих бывающа, и мнози мужие благочестивии по различным
странам преселение творяху. В них же бяше некто от славных боляр
черниговьских мужь благоверен именем Феодор, и с женою своею
именем Мариею преселишяся от отечества своего, от града Черниго¬
ва, в преименитыи град Москву, идеже тогда скипетродръжавьствуя
блаженный великии князь Даниил Александровичь Невьскаго»5.
Приведенные факты убеждают нас в том, что Почекаев идеализирует
обстановку, сложившуюся в Южной Руси после Батыева нашествия,
преувеличивает «прелести» татарского управления и образовавшихся
там наместничеств. И еще один многозначительный штрих.
Историк, как мы видели, рассуждает о восстановлении Батыем
городов, разрушенных нашествием монголов. Однако Южная Русь
(впрочем, и остальная) не знала подобных примеров. Переяславль
Южный, превращенный татарами в руины, долго не восстанавливал¬
ся и лишь в XIV в. стал возрождаться, но уже в составе Литвы. Завое¬
ватели палец о палец не ударили, чтобы восстановить разоренные
Киев и Чернигов, которые, утратив прежнюю роль средоточий вечевой
1 Соловьев С. М. Сочинения. Кн. II... С. 442.
Там же.
Голубинский Е. Е. История Русской Церкви. Т.П. Период второй, московский.
От нашествия монголов до митрополита Макария включительно. Первая половина том. М., 1997.
С.173-174.
4	Словарь русского языка XI-XVII вв. Вып. 10. М., 1983. С. 301.
Степенная книга царского родословия по древнейшим спискам. Т.П. М., 2008.
С. 11. «Боярин Феодор и Мария переселились из Чернигова по случаю разорения этого города
татарами». Макарий (Булгаков) митрополит Московский и Коломенский. История Русской
Церкви. Кн. III... С. 32.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
455
власти, деградировали в социально-политическом отношении. Тем са¬
мым был нанесен значительный удар по общинно-вечевому строю
Киевской и Черниговской земель. А Чернигов, бывший ранее главным
городом Земли, превратился в пригород Брянска. Все это сопровожда¬
лось общинной «перетряской», мало способствующей эффективности
«общинного самоуправления», усиливая власть татарских наместни¬
ков, с одной стороны, и распыляя ее по разрозненным, изолированным
друг от друга общинам — с другой. В результате общинная вертикаль
власти слабела, сплоченность общества в целом падала, что в скором
времени сделало Южную Русь легкой добычей Литвы.
Власть над завоеванной Русью, полагает Почекаев, Батый осущест¬
влял не только посредством наместников, но и с помощью русских кня¬
зей, сотрудничавших с ним. «Первыми установили отношения с прави¬
телем Улуса Джучи князья Северо-Восточной Руси — Владимиро-Суз¬
дальского и Ростовского княжеств. Уже вскоре после возвращения Бату
из Центральной Европы в его ставку прибыл Ярослав Всеволодович,
новый великий князь Владимирский. Он был не только самым старшим
из оставшихся в живых потомков Всеволода Большое Гнездо, но и пер¬
вым князем, прибывшим к новому властителю Кипчакской степи»1.
Возник сюзеренитет «над первым русским княжеством», принесший
«выгоду обеим сторонам»2, — тезис в высшей степени сомнительный,
придающий положительный смысл иноплеменному нашествию. Батый
оказал Ярославу «великую честь» и возвысил его над другими князья¬
ми, признав его «старей всем князем в русском языце», чему исследо¬
ватель придает особое значение: «Согласно новейшим исследованиям
российских историков, именно с этого времени термин “великий князь”
на Руси превращается из почетного прозвища в реальный титул».3
Р. Ю. Почекаев и А. И. Филюшкин, на книгу которого он ссылается4, не¬
сколько упрощают вопрос. Дело в том, что расхождение старейшинства
генеалогического русских князей со старейшинством политическим
явственно обозначилось еще в домонгольской Руси, в XII в., но тогда
процесс этот не был полностью завершен5. В это время лишь завяза¬
лось превращение термина великий князь из, как выражается Почекаев,
ПочекаевР.Ю. Батый. Хан, который не был ханом. С. 186.
Там же. С. 187.
Почекаев Р.Ю. Цари ордынские... С. 26.
См.: Филюшкин А. И. Титулы русских государей. М.; СПб., 2006. С. 40.
См.: ФрояновИ. Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории.
Л., 1980. С. 57.

456
И. Я. Фроянов
«почетного прозвища в реальный титул». Заметим, кстати, что даже
Андрей Боголюбский, имеющий в историографии репутацию перво¬
го кандидата в русские самодержцы, выступает в летописи с простой
приставкой князьК И только в княжеском некрологе он фигурирует
как великий князь1 2, что похоже на творчество позднего книжника. Судя
по контексту летописных повествований, данный титул, обозначаю¬
щий властные пределы правителя, начинает прилагаться к Всеволоду
Большое Гнездо, причем в конечный период его княжения во Владими¬
ро-Суздальской Земле3. Можно было бы отсюда заключить, что Батый
подвел черту под эволюцией термина, а также того института, который
этот термин обозначает. Но тут есть одна тонкость, требующая осмыс¬
ления. Монгольский властитель объявил Ярослава единственным «ста¬
рейшим» (старшим) князем во всем русской «языце» (народе), так ска¬
зать, старшим князем всея Руси4, взяв, похоже, за образец великого хана
монголов, венчающего властную структуру монгольского общества.
Такой взлет Ярослава, конечно же, ставил князя в исключительное по¬
ложение среди остальных древнерусских князей, усиливая его влияние
и власть на Руси. Понимал ли это Батый или нет, поступил ли он не¬
осмотрительно или в соответствии со своими личными видами, сказать
трудно5. Ясно только, что подобное возвышение Ярослава очень не по¬
нравилось в Каракоруме. Ярослав был вызван в монгольскую столицу
и там отравлен, что засвидетельствовал папский нунций Иоанн Плано
Карпини, находившийся тогда в Каракоруме6. Затем великий хан Гуюк,
1 ПСРЛ. ТЛ.Стб. 348, 351, 352, 353, 354, 357, 361, 364, 365, 367.
Там же. Стб. 367.
Там же. Стб. 400, 401, 497, 408, 409, 419, 421, 434, 435, 436.
Батый, по словам В.Т.Пашуто, утвердил Ярослава «великим князем всей
Руси, включая и Киевское княжество, в котором был посажен княжеский воевода».
ПашутоВ. Т Очерки истории СССР XII—XIII вв. М., 1960. С. 176.
5	Г. В. Вернадский допускал, что Батый использовал Ярослава в качестве своего
орудия. ВернадскийГ. В. Монголы и Русь. Тверь; М., 1997. С. 149.
6	Карпини сообщает: «В то же время умер Ярослав, бывший великим князем в некой
части Руси, которая называлась Суздаль. Он только что был приглашен к матери (Туракине)
императора (Гуюка), которая, как бы в знак почета, дала ему есть и пить из собственной руки,
и он вернулся в свое помещение, тотчас занедужил и умер спустя семь дней, и все тело его
удивительным образом посинело. Поэтому все верили, что его там опоили...» (Путешествие
в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. М., 1957. С. 77). Русские летописцы также
говорят, что Ярослав умер смертью «нужною», т. е. неестественною, насильственною (ПСРЛ.
T.VII. С. 156; Т.Х.С. 133; T.XXV. С. 139). Эту летописную версию разделяют и видные
современные историки. См., напр.: Насонов А. Н. Монголы и Русь (история татарской
политики на Руси). М.; Л., 1940. С. 32; ПашутоВ. 7^Очерки истории СССР... С. 177;
Вернадский Г. В. Монголы и Русь. С. 149.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
457
чтобы ослабить власть великого князя всея Руси, расколол введенный
Батыем институт надвое, сделав Александра Невского великим кня¬
зем Киевским, а брата его Андрея — великим князем Владимирским1.
Монгольские правители и дальше будут прибегать к подобной практи¬
ке разделения и властвования, в результате чего на Руси появится це¬
лое созвездье великих князей: великий князь Владимирский, великий
князь Тверской, великий князь Московский, великий князь Рязанский,
великий князь Нижегородский и т. п. Настоящим яблоком раздора ста¬
ло Владимирское великое княжение, стремление к обладанию которым
поглощало энергию и внимание князей, отвлекая их от насущных задач,
связанных с борьбой за освобождение от монгольского господства.
Помимо Ярослава Всеволодовича, якобы сотрудничавшего с Баты¬
ем, Почекаев называет Александра Невского, приписывая ему роль со¬
юзника сарайского властителя1 2, как это делал Л. Н. Гумилев и как делают
его новейшие последователи. Правда, он не согласен с идей Гумилева
о побратимстве Александра с Сартаком: «Высказанное Л. Н. Гумилевым
и подхваченное публицистами утверждение о побратимстве Александра
Ярославича с Сартаком, сыном Бату, и тем более об усыновлении Алек¬
сандра Невского самим Бату вызывает обоснованную критику исследо¬
вателей: ни один источник этого факта не подтверждает»3. Зато историк
расширил круг русских князей-союзников Батыя, приобщив к этому
кругу... Даниила Галицкого. И здесь фантазия уже льется через край:
«Исполняя обязательные ритуалы [перед Батыем. —И. Ф.], Даниил, со¬
гласно монгольским обычаям, приобщился к монгольской имперской
системе и, став одним из представителей правящей элиты, имел право
на определенные привилегии, одной из которых являлось питье кумыса.
Это стало еще одним испытанием для Даниила Романовича — “запад¬
ника” и православного христианина»4. Некая химерическая смесь —
в одном лице представитель правящей монгольской элиты, западник
и православнлый христианин! Но это еще не все. «Полагаю, — внуши¬
тельно возглашает Почекаев, — Даниил мог быть признан не вассалом
монголов, а их союзником, хотя других примеров подобных отношений
между Бату и русскими князьями мы не встречаем»5. Следовательно,
1 ПСРЛ. Т. I. Стб. 472. См. также: Вернадский Г. В. Монголы и Русь. С. 153.
ПочекаевР. Ю. Цари ордынские... С. 27.
ПочекаевР. Ю. Батый. Хан, который не был ханом. С. 192.
Там же. С. 200.
5 Там же. С. 202.

458
другие русские князья являлись вассалами, в отличие от Даниила Га
лицкого — союзника Батыя. А куда подевался Александр Невский, от
носимый Почекаевым также к числу Батыевых союзников? Автор, увы
не дает ответа...
В рекламном тексте издательства «Евразия», сопровождающеи
книгу Р.Ю.Почекаева о Батые, говорится: «Батый... Разоритель и за
воеватель Руси или влиятельный государственный деятель, факт
чески возводивший на трон великих ханов Монгольской империи!
Степной варвар, во главе диких орд прошедший от Алтая до Дуная,
или правитель огромных территорий, удачливый военачальник и ис¬
кусный дипломат, поддерживавший отношения с русским князем,
французским королем и папой римским?» В этих риторических во¬
просах составителей рекламы отражено главное содержание книги
Почекаева, выдержанной в хвалебном тоне по отношению к Батыю.
Еще один шаг в том же направлении — и можно уже будет объявить
Батыя героем русской истории, превратить его из врага Русского госу¬
дарства в созидателя российской государственности, что, собственно,
и проделал наш автор. Но у Почекаева есть еще монгольский деятель,
не оцененный якобы по достоинству нашими историками, — это Ма¬
май, «выдающийся деятель, в течение 20 лет управлявший большей
частью Золотой Орды!»1.
0	Мамае Р. Ю. Почекаев написал отдельную книгу, приурочив ее
издание к 630-летию Куликовской битвы, более того, посвятив свое
сочинение данному 630-летию. Но потом обнаружилось, что дело во¬
все не в юбилейном годе этого великого события в русской истории,
а в личности Мамая: «Куликовская битва, несомненно, является од¬
ним из важнейших событий в биографии Мамая, и поэтому не упо¬
мянуть о ней нельзя»1 2. Отчего же подобает такая честь ордынскому
бекляри-беку и темнику?
Оказывается, «немногочисленные сведения о Мамае, сохранив¬
шиеся в дошедших до нас русских, восточных и западноевропейских
источниках, дают основание считать, что это был весьма влиятельный
политик, в течение двух десятилетий стоявший у кормила власти в Зо¬
лотой Орде и сыгравший значительную роль в истории Руси, да и всей
Восточной Европы 1360-1370 гг.»3. Одна лишь незадача: «Ни один
1 ПочекаевР Ю. Цари ордынские... С. 173.
ПочекаевР.Ю. Мамай. История «антигероя» в истории. СПб., 2010. С. 168.
3 Там же. С. 6.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
459
враг Руси и России в российской историографии не характеризовался
изначально столь негативно, причем со временем отрицательное отно¬
шение к нему со стороны историографов только усиливалось. И они
предъявляли этому деятелю все новые и новые обвинения. В резуль¬
тате к настоящему времени Мамай в историографии предстает прак¬
тически олицетворением вселенского зла, одинаково враждебного
как Руси, так (как ни парадоксально) самой Золотой Орде! Ни один
золотоордынский (или вообще степной, восточный) правитель, поли¬
тик или полководец с древности и до настоящего времени не вызыва¬
ет у российских историков столь отрицательного отношения, не обви¬
нялся столь последовательно во всех смертных грехах»1. И этот исто¬
риографический (а по существу будто бы идеологический) «шлейф»
тянется за Мамаем чуть ли не со времени его государственной и воен¬
ной деятельности. Почекаеву, можно сказать, горестно на душе от того,
что «большинство сохранившихся до нашего времени источников, со¬
державших сведения или упоминания о Мамае, имели целью не отраз¬
ить исторические реалии, а продемонстрировать политическую и иде¬
ологическую позицию их авторов, а еще в большей степени — заказ¬
чиков таких произведений. Причем — применительно не ко времени
Мамая, т.е. второй половины XIV в., а к собственной эпохе»2. Тут,
как и во множестве других случаев, описанных выше, звучит старый
напев о недоверии к отечественным источникам, столь полюбившийся
историку Почекаеву. Послушаешь такое — впадешь в смертную тоску
и безнадежное отчаяние: везде мифы, выдумки, подлоги и фальсифи¬
кации в угоду тем или иным политическим и идеологическим пред¬
почтениям авторов источников, а то и того хуже — заказчиков подоб¬
ных произведений3. Такой подход придает исследователю внешний
вид источниковедческой учености, но ученость эта дутая, прикрыва¬
ющая нередко наготу мысли, неспособной разобраться, казалось бы,
в простых и очевидных вопросах истории русско-монгольских
1 Там же. С. 6-7.
Там же. С. 99.
«Главной проблемой современных историков, — утверждает Почекаев, — зачастую
является то, что они становятся на позицию авторов средневековых сочинений, не стараясь
объективно оценить их цели, задачи и условия создания этих источников. Именно поэтому
они в полной мере разделяют негативное отношение средневековых авторов к Мамаю.
Соответственно исследователи используют эти сочинения XV-XVI вв. как источник
по истории эпохи Мамая, а не как источник взглядов сочинителей XV-XVI вв. на события
XIV в. В результате такого подхода в современной историографии произошло срастание
истории и политического мифа». Там же. С. 101.

460
И.Я.Фроянов
отношений. Вот пример. «Яркий государственный деятель, Ма¬
май, — пишет Почекаев, — представлен в российской историографии
как символ важного этапа в борьбе Руси и Орды -— начиная с битвы
на Калке (1223 г.) и заканчивая стоянием на Угре (1480 г.) или даже
ликвидацией последних постордынских государств в Поволжье —
Казанского и Астраханского ханств (1552-1556 гг.). Олицетворение
Мамаем вселенского зла, победа над ним в Куликовской битве должны
были оправдать захватническую политику московских государей
XV-XVI вв. в отношении наследников Золотой Орды [выделено
мной. — И. Ф.] — не случайно Мамай в сочинениях этого периода
представлен как предок последующих ордынских и постордынских
ханов, соответственно унаследовавших (в глазах московских идеоло¬
гов) и его отрицательные черты»1.
Получается так, что вся «российская историография» русско-мон¬
гольских отношений XIII-XVI вв. сфокусирована на личности Мамая,
символизирующей важный этап в истории борьбы Руси и Орды —
от битвы на Калке в 1223 г. до падения Казанского и Астраханского
ханств в 1552-1556 гг. Можно понять личную приязнь Почекаева
к Мамаю, можно даже простить ему безмерную увлеченность этим
персонажем, но, однако же, не до такой степени, ибо символом этапа
борьбы русских с монголами, о чем говорит Почекаев, был и остается
в «российской историографии» Дмитрий Донской, а вовсе не Мамай,
битый на поле Куликовом. Очень жаль, что русский историк до сих
пор не понял этой, казалось бы, элементарной истины.
Не лучше обстоит дело с так называемой захватнической поли¬
тикой московских государей XV-XVI вв. Почекаев, что называется,
сваливает с больной головы на здоровую, приписывая эту политику
Москве «в отношении наследников Золотой Орды». Эти наследники
были столь же воинственны и агрессивны по отношению к Русскому
государству, как и предшественница их — Золотая Орда. И Руси, неся
огромные потери, приходилось отбиваться от постоянных нападений
то со стороны Крымского ханства, то со стороны Казанского ханства,
то со стороны Ногайской Орды. Если к этому добавить оборону Мо¬
сковии от агрессии Польши, Литвы и ордена, позволительно будет
спросить, до захватнической ли политики было московским госуда¬
рям и не наводит ли Почекаев тень на плетень, утверждая обратное...
Там же. С. 99-100.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
461
Но, встав на путь очернения русской историографии, он уже не мо¬
жет с него сойти: «Те же идеологические цели преследовали и истори¬
ки XVIII-XX вв., для которых Мамай в их сочинениях также во мно¬
гом являлся только символом, средством подкрепления их концепций
развития русской истории. Весьма характерно, что негативную оцен¬
ку давали как историки-западники, так и славянофилы, и евразийцы.
Для западников и славянофилов Мамай однозначно был олицетворе¬
нием золотоордынской угрозы, изначальной и постоянной вражды
Орды к Руси. Евразийцы же, отстаивая концепцию положительного
влияния Золотой Орды на Русь и их союзных отношений, также ри¬
суют Мамая самыми черными красками, обвиняя его во враждебно¬
сти не только к Руси, но и... к самой Орде! Таким образом, несмотря
на различную расстановку акцентов, представители всех противобор¬
ствующих течений в русской истории поразительно единодушны в от¬
рицательной оценке личности и деятельности Мамая»1.
Почекаев отчасти смущен тем, что «даже многие восточные исто¬
рики (в первую очередь татарские, поскольку именно в Татарстане
в настоящее время наиболее активно ведутся исследования по исто¬
рии Золотой Орды) склонны “дистанцироваться” от Мамая, отрицать
его принадлежность к татарам, к Орде и характеризуя его исключи¬
тельно негативно. Таким образом, они в полной мере следуют стерео¬
типу, сложившемуся о Мамае в российской историографии»2. Жаль,
что исследователь не задумывается над вопросом, почему татарстан¬
ские историки «в полной мере следуют стереотипу, сложившемуся
о Мамае в российской историографии», хотя ответ лежит, можно ска¬
зать, на поверхности — нет никаких исторических материалов, сви¬
детельствующих о положительной роли на Руси этого бекляри-бека,
что не укладывается в теорию современной татарстанской историо¬
графии о благодетельном влиянии Золотой Орды на ход русской исто¬
рии. Именно здесь заключена причина стремления ее представителей
«дистанцироваться», по лексике Почекаева, от Мамая.
Р. Ю. Почекаеву, естественно, не по себе от такого, как ему пред¬
ставляется, несправедливого отношения к Мамаю, сложившегося
в «российской историографии». Обнадеживает его, впрочем, что «в по¬
следнее время, на рубеже XX-XXI вв. появился рад работ, посвя¬
щенных личности и деятельности Мамая, авторы которых сумели
1
2
Там же. С. 100.
Там же.

462
И. Я. Фроянов
отойти от оценочных суждений, и исследовать различные аспекты его
биографии, сосредоточившись на фактах. К таковым следует отнести ста¬
тьи А. П. Григорьева, И. В. Зайцева, Д. М. Исхакова, М. Г. Крамаровского,
И. М. Миргалеева, И. А. Мустакимова, В.В.Трепавлова. Демонстрируя
объективный подход профессиональных историков-исследователей, эти
авторы, однако, не ставили перед собой задачу исследовать и развеять
комплекс мифов о Мамае, тем не менее их работы в значительной степе¬
ни облегчают нам подобную работу. Надеемся, что наше исследование
поможет читателям понять разницу между реальным историческим дея¬
телем и его стереотипом, сложившимся по политическим и идеологиче¬
ским причинам в историографии»1. Почекаев восстал против «россий¬
ской историографии», традиционно, на протяжении веков искажавшей
«светлый образ» Мамая и сотворившей о нем немало мифов, которые,
по его убеждению, должны быть развеяны. Что же это за мифы?
Прежде всего «миф о вражде с Русью»: «образ Мамая как основ¬
ного политического противника Руси последовательно создавался
на протяжении многих столетий. И оказался удивительно живучим
и убедительным. А между тем факты не дают достаточных основа¬
ний считать Мамая главным врагом Руси, да еще и впитавшим эту
вражду с молоком матери»1 2. Что касается «молока матери», то Поче¬
каев тут явно перемудрил, в чем, собственно, сам и признался, заявив,
что «о детстве и юности Мамая нам ничего не известно»3. Но разве
мог он отказать себе в удовольствии лишний раз уколоть своих «заско¬
рузлых» и «окаменелых» в мифах идейных противников? Чтобы пока¬
зать, как они заблуждались, Почекаев составил «хронологию контак¬
тов Мамая с русскими княжествами, зафиксированных в летописных
источниках»4. Вывод у него следующий: «За более чем 20-летнюю
историю взаимоотношений Мамая с русскими княжествами можно
отметить пять враждебных акций бекляри-бека против русских кня¬
жеств: поход на Рязань в 1373 г., разграбление нижегородских вла¬
дений в 1375 г., битва на Пьяне в 1377 г., битва на Воже в 1378 г., Ку¬
ликовская битва в 1380 г. Практически столько же проявлений враж¬
дебности и со стороны русских княжеств...»5. Для вящей убедитель-
1	Там же. С. 101-102.
Там же. С. 109.
Там же. С. 30.
Там же. С. 109-111.
5 Там же. С. 111.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
463
ности историк произвел сравнительный анализ фактов, относящихся
к деятельности Мамая и хана Узбека. В результате оказалось: 1) Уз¬
беку принадлежат десять походов на Русь, тогда как Мамаю — всего
пять; 2) в Орду при Узбеке приезжало девятнадцать русских князей,
а при Мамае только три; 3) в Орде за время правления Узбека под¬
верглись казни семь русских князей, а при Мамае не было ни оного
такого случая; 4) Узбек умер своей смертью, а Мамай погиб в изгна¬
нии; 5) Узбек передал свое наследство потомкам, тогда как наследство
Мамая перешло к победителям1. Обобщая этот сравнительный мате¬
риал, Почекаев заявляет: «Не нужно глубокого анализа, чтобы уви¬
деть: правление Узбека было для Руси гораздо тяжелее, чем правление
Мамая. Однако Узбек умер своей смертью, передав сыновьям и вну¬
кам могущественную державу. Не случайно летописцы практически
не употребляют по отношению к Узбеку негативных характеристик:
“окаянными” и “свирепыми” представлены его сановники (Кавгадый,
Тоглубай и др.), но не он сам. Военные действия Узбека против Руси
были всегда победоносны, поэтому русским правителям и их при¬
дворным авторам было совсем невыгодно акцентировать внимание
на враждебности этого хана к русским землям, тем самым подчерки¬
вая слабость местных правителей в противостоянии с ним. Мамай же
потерпел поражение, и это позволило обвинять его во всех смертных
грехах, в любых преступлениях против Руси, приписывать ему самые
страшные замыслы: чем опаснее представлен враг, в конечном сче¬
те потерпевший поражение, тем значительнее представляется победа
над ним»2. Данное обобщение Р. Ю. Почекаева и авторские умозаклю¬
чения, его сопровождающие, построены больше на поверхностных
впечатлениях, чем на глубоком анализе содержания летописных тек¬
стов, что, кстати сказать, анонсировано им самим.
Обращает внимание, что биограф Батыя, а также других ханов Зо¬
лотой Орды и на сей раз не удержался от желания пнуть, извиняюсь
за термин, русских летописцев, якобы недобросовестно, с недомолв¬
ками излагавших происходившее. Вряд ли справедлив обращенный
к летописцам упрек Почекаева, будто они намеренно избегали нега¬
тивных характеристик Узбека («окаянный», «свирепый»), прилагая
их к ханским сановникам Кавгадыю, Тоглубаю и др. Ведь в походах
на русские земли Узбек не принимал личного участия, посылая в эти
1	Там же. С. 112.
Там же. С. 113.

	j
походы своих военачальников, которые творили там окаянство и ceui
репостъ. И летописцы поступали честно, исторически правдиво!
адресуя названные качества в первую очередь «сановникам» золото*
ордынского хана. Но это не значит, что разрушения, пожары, грабежи;
массовые убийства и пленения русских людей, устраиваемые на Руси
этими «сановниками», не бросали негативную тень на самого на са«
мого Узбека — главного виновника бед, переживаемых тогда Россией
Некоторые книжники весьма нелестно отзывались об Узбеке: «и седе
во Орде ин цесарь именем Озбяк и воиде в богомерзъкую веру Сра*
чиньскую и оттоле нача наипаче не пощадети роду христианского;
А тогда нача быти вражда во князех...»1 В.А.Кучкин, автор истори*
ко-текстологического исследования «Повести о Михаиле Тверском»!
замечает, что «оценка, данная Узбеку русским книжником, во многом!
соответствовала действительности»2.	1
Если следовать сообщениям наших письменных памятников^
то нужно признать несостоятельность утверждения Почекаева о том,'
будто «военные действия Узбека против Руси были всеща [выделенр
мной. — И.Ф.] победоносны». В одном из этих памятников говорится
о том, как «прииде князь Юрий (Московский) ратию ко Тфери, совсн
купя всю землю Суздальскую, и с кровопийцем Ковгадыем множество
татар, и бесермен, и мордвы, и начаша жещи города и села. И бысть туп;
и скорбь велика, поимающе бо мужи, мучаша роазноличными ранами
и муками и смерти придаяху, а жены их оскверниша погани. И пожгоша
всю волость Тверскую и до Волги, и поидоша на другую страну Волги;
в той стране то же, хотеша сътворити»3. Крупнейший знаток истории
Руси XIV-XV вв. Л. В. Черепнин по поводу этих событий пишет: «О
нем и мечом прошли отряды Юрия и Кавгадыя по тверским “волостям”;
выжигали села и хлеб, забрали в плен мирных жителей... За 15 вере?
от Твери московское и татарское войско остановилось, очевидно, не чув¬
ствуя себя в силах взять приступом столицу Тверского княжества. Меж¬
ду Михаилом Ярославичем и Кавгадыем начались переговоры... Не до¬
говорившись о мирных условиях и в то же время не желая принимав
бой в самой глубине Тверского княжества, где они могли бы оказаться
в невыгодном положении, Юрий и Кавгадый отступили к Волге. Михаил
1 ПСРЛ. T. VII. С. 189; Т. XXIV. С. 108; Т. XXV. С. 161.
КучкинВ.А. Повести о Михаиле Тверском. М., 1974. С. 251.
Житие Михаила Ярославина Тверского // Библиотека литературы Древней РусИд
Т. 6. XIV — середина XV века. СПб., 1999. С. 74.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
465
“и мужи тверичи и кашинцы” двинулись за ними»1. «И яко быша близ
себе, бысть видети ратных бесчисленное множество, яко съступишася
полци, и бысть сеча велика, не могуть брани носити противнии и вдаша
плещи свои... победи великий князь Михайло, бысть видети бесчислен¬
ное множество ратных, падающих под конми язвени, аки снопы в жатву
на ниве»2. Побежали («вдаша плещи свои») и татары, получив приказ
Кавгадыя «стягы поврещи»3, да и сам Кавгадый «неволею побежа в ста¬
ны»4. То было постыдное бегство с поля боя5. Как видим, не всегда дей¬
ствия на Руси воинства Узбека были победоносны.
Но мы должны понимать, что поражения тех или иных татарских
отрядов времен господства Узбека над русскими землями имели да¬
леко не тот исторический эффект, чем в период притязаний Мамая
на власть в России. Да и вообще надо сказать, что Узбек и Мамай —
фигуры едва ли сопоставимые, особенно в том варианте, который
предлагает Р. Ю. Почекаев. Нельзя забывать, что Узбек и Мамай пра¬
вили в разные эпохи Золотой Орды и состояния русско-монгольских
отношений. Хан Узбек властвовал, когда Орда была в зените своего
могущества6, когда ханская власть в ней являлась монолитной и не¬
пререкаемой. Иное дело — Золотая Орда времен Мамая, терзаемая
«великой замятней», значительно ослабившей ордынское общество
и ханскую власть: «в течение двадцати лет — с 1360 по 1380 г., т.е.
по год прихода к власти в Золотой орде Тохтамыша, там перебывало
более 25 борющихся между собой ханов»7 Кровавая борьба за власть
многочисленных охотников занять ханский престол заметно ослабила
1	Черепнин Л. В. Образование Русского централизованного государства в XIV-
XV веках. Очерки социально-экономической и политической истории Руси. М., 1966. С. 457.
2	Житие Михаила Ярославича Тверского. С. 74. См. также: ПСРЛ. Т. VII. С. 190; Т. XV.
ВыпЛ.Стб. 37-38; T.XV. Стб. 410.
3	ПСРЛ. T.XV. ВыпЛ.Стб. 38; T.XV. Стб. 410.
ПСРЛ. Т.Х.С. 181. В Тверской летописи вместо «побежа неволею в станы» читаем
«поиде не любуя в станы», «поиде не люба а в станы» (ПСРЛ. T.XV. ВыпЛ.Стб. 38; T.XV.
Стб. 410), что не меняет существа дела, поскольку Кавгадый покинул поле битвы, что означало
признание своего поражения.
5	Некоторые летописцы сообщают о том, что Кавгадый был взят в плен воинами
Михаила Ярославича, который сохранил ему жизнь: «Татар же Кавгадыевых избивати
не повеле, но привед их в Тверь и многу честь воздаст Кавгадыю и Татаром его». ПСРЛ.
Т. XXVIII. С. 66225. См. также: ПСРЛ. Т. XXV. С. 162; Т. XXVI. С. 100.
6	«Высшей точкой военного могущества Золотой Орды, — говорит
А. Ю. Якубовский, — было время' Узбек-хана (1312-1342). Его власть была одинаково
авторитетна на всех землях его обширных владений». Греков Б. Д., Якубовский А. Ю. Золотая
Орда и ее падение. М.; Л., 1950. С. 262.
7	Там же. С. 272.

466
И. Я. Фрояно(
Золотую Орду, как в политическом, так и в военном отношениях, поко¬
лебав ее власть вовне, в частности над Русью. Больше того, «смутное
время в Орде оказалось весьма выгодным для Руси. Соперничающие
ханы сами стали нуждаться в поддержке русских и литовских кня¬
зей. ..»'. Когда золотоордынская междоусобица достигла крайней сте¬
пени силы, «наряду с претендентами из дома Чингисидов, появляются
претенденты на власть из среды военной монгольской аристократии.
Таким лицом и был известный золотоордынский эмир Мамай»1 2. По¬
нятно, что ему пришлось много времени, внимания и энергии отдать
внутриполитической борьбе в Золотой Орде, чего не надо было делать
Узбеку. Понятно и то, что Мамай не обладал властью внутри Орды
и вовне, какою располагал хан Узбек. Следовательно, ресурсы и воз¬
можности Мамая сравнительно с Узбеком были довольно ограниче¬
ны. Отсюда различие в количестве походов Мамая на Русь, в числе
русских князей, приезжавших в Орду при Узбеке и Мамае, количе-1
стве казненных князей Узбеком и Мамаем. И это, конечно, не означа¬
ет, что Мамай был менее властолюбив, чем Узбек, что он был более
миролюбив и гуманен, нежели Узбек. Мамай просто не имел ни сил,
ни средств, чтобы действовать так, как действовал Узбек. Будь у него
такие возможности, как у хана Узбека, данные, которыми оперирует
Почекаев, выглядели бы, несомненно, иначе. Вот почему сравнитель¬
ная таблица показателей деятельности Узбека и Мамая, составленная
Р. Ю. Почекаевым3, не доказывает того, что хочется доказать автору.
Едва ли кто-нибудь на Руси воспринимал Узбека как доброго
друга или надежного союзника. То был враг, которому поневоле,
в силу обстоятельств (хочешь — не хочешь) приходилось повино¬
ваться, покоряясь грубой силе. С этой точки зрения, Мамай в прин¬
ципе не отличался от Узбека. Тем не менее при Узбеке, по свиде¬
тельству летописцев, установилась «тишина» в Русской земле, т. е.
татары перестали воевать Московскую Русь. С этой точки зрения,
Узбек в глазах русских книжников выигрывал сравнительно с Ма¬
маем, который грозил русским весьма серьезными неприятностя¬
ми, чем, судя по всему, объясняется резко отрицательное отноше¬
ние и повышенное внимание к нему в нашей литературе. Взглянем
на дело конкретнее.
1 Там же. С. 273.
Там же. С. 275.
3 ПочекаевР. Ю. Мамай... С. 212.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
467
Во время «великой замятии», с одной стороны, и объединитель¬
ных процессов на Руси — с другой, власть золотоордынских ханов
над русскими заметно ослабла: московские, тверские, рязанские, суз¬
дальские и прочие князья перестали рабски подчиняться Орде, нару¬
шали практику обязательных поездок в Сарай с дарами и за ярлыками,
вынуждая татар самих привозить их на Русь, и, что особенно болез¬
ненно воспринималось ордынскими правителями, прекращали ино¬
гда уплату дани. Мамай вознамерился восстановить прежний строй
монголо-русских отношений, «попленить», как выражались древние
книжники, Русскую землю, «яко же и при Батые было»1.
Надо заметить, что тема Мамай — Батый варьировалась в русской
книжности той далекой от нас поры. Кроме упомянутого варианта
были и другие. Так, в «Сказании о Мамаевом побоище» читаем: «По¬
пущением Божиим за грехы наша, от навождениа диаволя въздвижеся
князь от въсточныа страны, имянем Мамай, еллин сый верою, идо-
ложрец и иконоборец, злый христьанскый укоритель. И начат под-
стрекати его диавол и вниде в сердце его напасть роду христианскому,
и наусти его, како разорите православную веру и оскверънити святыя
церкви и всему христианству хощет покорену от него быта... Он же
безбожный Мамай начат хвалитися и поревновав второму Иулиану
отступнику, царю Батыю, нача спрашывати старых татар како царь Ба¬
тый пленил Русскую землю. И начаша ему сказывати старые татарове,
како, пленил Русскую землю царь Батый, как взял Киев и Владимерь,
и всю Русь, словенскую землю, и великого князя Юрья Дмитриевичя
убил, и многых православных князей избил и святыа церкви оскьвер-
ни, и многы монастыри и села пожже, и в Володимере вселенскую цер¬
ковь златоверхую разграбил... Слышав же безбожный Мамай от своих
старых татар и нача подвижен быта и диаволом палим непрестанно,
ратуя на христианство. И бе в себе нача глаголати к своим еулпатом
(вельможам) и ясаулом, и князем, и воеводам, и всем татаром, яко: “Аз
не хощу тако сътворити, якоже Батый, нъ егда дойду Руси и убию кня¬
зя их, и которые грады красные довлеють нам, и ту сядем и Русью вла¬
деем, тихо и безмятежно пожывем”»1 2. Мотив о Батые в связи с Мама¬
ем звучит и в «Задонщине», где повествуется, как битый на Куликовом
1	См.: ПСРЛ. T.IV. ЧастьI.С. 311; T.VI. ВыпЛ.Стб. 455; T.XXIV. С. 143; T.XXV.
С. 201; T.XXVI. С. 126; Летописная повесь о Куликовской битве // Библиотека литературы
Древней Руси. Т. 6... С. 120.
2	Библиотека Древней Руси. Т. 6... С. 138, 140.

468
И. Я. Фроянов
поле Мамай «отскочи от своея дружины серым волком и притече
к Кафе граду. Молвяше же ему фрязове: “Чему ты, поганый Мамай,
посягаешь на Русскую землю? То тя била орда Залеская. А не бывати
тобе в Батыа царя...”»1. Все это говорит нам о том, что в обществен¬
ном сознании Руси того времени политика Мамая вызывала некоторые
ассоциации с деятельностью Батыя. Имелись ли на то исторические
основания? Думается, имелись. Батый, по весьма распространенной
в источниках формулировке, пленил Русь, лишив ее свободы. Нечто
подобное задумал Мамай, решив погасить первые проблески свобо¬
ды на Руси, обозначившиеся во второй половине XIV в., и тем самым
снова пленить русский народ, следуя примеру Батыя.
Опыт Батыя подсказывал Мамаю и способ властвования над пле¬
ненной Русью — введение прямого монгольского управления Русской
землей. Такое управление имело место в Южной Руси. Оно продер¬
жалось сравнительно долго вплоть до перехода южнорусских земель
в состав Литвы, т. е. до времен Мамая, который был, конечно, хорошо
осведомлен о порядках в Южной Руси. Знал он, бесспорно, и о плане
Узбека учредить прямую власть татар на Руси1 2. Решено было начать
с Тверского княжества. Тверь проявляла, мягко сказать, несговорчи¬
вость с Ордой еще при Батые и его ближайших преемниках3. Не очень
ладили тверские князья и с Узбеком.
И вот «порученец» ордынского хана Чол-хан (Шевкал, Щелкан)
«поиде в Русь с многыми Татары и прииде на Тферь и прогна князя
великаго съ двора его, а сам ста на князя великаго дворе съ многою
гордостию и яростию и въздвиже гонение велико на христианы насил-
ством и граблением и битием и поруганием»4. Иными словами Шевкал
стал править Тверским княжеством, установив, по летописцу, режим
«самовластия»5 взамен традиционной власти князя и веча, т.е. кня¬
жеско-вечевой демократии, действовавшей еще тогда на Руси6. Сво¬
их татарских князей Шевкал хотел «посажати по Русским градом»7
1 Задонщина // Библиотека литературы Древней Руси. Т. 6... С. 116.
«Аще не погубиши всех князей Рускых, то не имаши власти над ними», — говорили
советники хану. ПСРЛ. Т. XV. Выи. I. Стб. 42; Т. XV. Стб. 415.
3	См.: КривошеевЮ. В. Русь и монголы. Исследование по истории Северо-Восточной
Руси XII-XIV вв. СПб., 2015. С. 326.
4	ПСРЛ. T.XV. ВыпЛ.Стб. 43; T.XV. Стб. 415.
Там же; Там же. Стб. 416.
См.: КривошеевЮ. В. Русь и монголы... С. 301-362.
7 ПСРЛ. Т.Х.С. 194.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
469
Но не успел — в городе вспыхнуло восстание против поработителей.
То было объединенное и солидарное выступление тверских князей,
светской и духовной знати и народных масс. «Объединение всех тве¬
ричей, — говорит Ю. В. Кривошеев, — видимо, произошло не только
на почве сопротивления обременительному сбору податей татарами
и их бесчинствам, но и отпором на религиозной основе. Это обстоя¬
тельство несколько затушевано в историографии...»1.
Нет сомнений в том, что религиозный вопрос в тверских событиях
1327 г. являлся одним из ключевых. Но не менее важным был вопрос
государственный, составляющий сердцевину исторической субъект-
ности славяно-русского этноса, обеспечивавшей его существование
на земном круге, — тверичи вступлили в борьбу с татарами за сохра¬
нение государственности, служащей опорой существования русского,
в том числе тверского, общества. Эту опору думал сломать Мамай,
когда, обращаясь к своему окружению, рисовал перед ним картину
тихой и безмятежной жизни в «красных» городах Руси, покоренных
татарами. Р. Ю. Почекаев решительно исключает такую возможность:
«Формируя более целостный образ Мамая как самого злейшего и опас¬
нейшего врага Руси, летописцы приписывают ему планы и намерения,
совершенно беспрецедентные в истории русско-ордынских отноше¬
ний. В “Сказании о Мамаевом побоище” бекляри-беку приписывается
следующий план: “Егда же убо дойдем Руси, убию князя их и изберу,
который городы красные довлеют нам, и ту приидем и ту сядем ведати,
тихо и безмятежно поживем”, а также намерение убить Дмитрия Мо¬
сковского, его княгиню и весь его род. Ни один ордынский правитель
никогда не предпринимал попыток и даже не высказывал намерений
обосноваться на Руси или в какой-либо другой оседлой вассальной
стране»2. Данное заключение противоречит, как мы могли убедиться,
нашему анализу политики Мамая.
Итак, стремление Мамая подавить едва завязавшиеся ростки са¬
мостоятельности и, можно сказать, независимости русских князей
(прежде всего князей московских) от Орды, а также планы по уста¬
новлению прямого ордынского правления в отдельных областях Руси
(«грады красные довлеють нам») вызывали в книжности конца XIV-
XV вв. повышенный интерес к Мамаю и подчеркнуто негативное отно¬
шение к нему. И, конечно же, нельзя не учитывать того, что Мамай был
2
КривошеевЮ. В. Русь и монголы... С. 326.
Почекаев Р. Ю. Мамай... С. 108.

470
И. Я. Фроянов
непосредственным участником эпохального в истории Руси события —
Куликовской битвы, имевшей огромное значение в процессе освобо¬
ждения Русской земли от татаро-монгольского ига, что, безусловно,
вызывало особое внимание к персоне Мамая у русских летописателей.
Р. Ю. Почекаев, обращаясь к Куликовской битве, говорит, что Рос¬
сия (надо надеяться, и сам автор) «помнит и чтит ее героев, знакомых
всем нам со школьной скамьи: великого князя Дмитрия Ивановича
Донского, Владимира Андреевича Храброго, Дмитрий Михайловича
Боброка-Волынского, Пересвета и многих других. Их имена береж¬
но сохранили древнерусские летописи, агиографические сочинения
и так называемые памятники Куликовского цикла»1. Столь возвышен¬
ный зачин мало, к сожалению, соответствует тем называемым авто¬
ром довольно прозаическим причинам, которые привели Дмитрия
Ивановича и других упомянутых героев на Куликово поле. Оказыва¬
ется, между Мамаем и Москвой сложились «союзные отношения»1 2,
и великий князь Дмитрий являлся «верным союзником» бекляри-бе-
ка3. Во многом благодаря этому союзу московский князь был облада¬
телем ярлыка на великое княжение Владимирское. Но в 1370 г. «про¬
изошло загадочное событие: юный Мухаммад-хан с подачи своего
бекляри-бека вдруг выдал ярлык на владимирское великое княжение
Михаилу Александровичу Тверскому — сыну и внуку великих князей
эпохи хана Узбека и потомственному противнику московского пра¬
вящего дома. Что заставило забыть о союзе с московскими князьями
и лишить их великого княжения? С формальной точки зрения вновь
вступивший на трон хан Мухаммад мог выдать великокняжеский яр¬
лык любому князю-Рюриковичу, имеющему легитимное право на ве¬
ликий стол, — таковыми являлись и Дмитрий Московский, и Михаил
Тверской. Фактически же Мамай проявил по отношению к своему
верному союзнику [выделено мной. —И.Ф.] Дмитрию Московскому
вероломство...»4. Это «вероломное» поведение Мамая историк объ¬
ясняет главным образом его «денежными затруднениями, которые
он стремился уладить любым способом»5. Оно вызвало «розмирье»
князя Дмитрия с Мамаем. Во главу угла развития событий Почекаев,
1	Там же. С. 6.
Там же. С. 79.
Там же. С. 80.
Там же.
5	Там же. С. 82.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
471
таким образом, ставит финансовые проблемы и затруднения Мамая,
вынудившие монгола прибегнуть к «вероломству». И где-то на вто¬
ром плане у автора фигурирует основное историческое обстоятельство
времени — усиление объединительных тенденций в Русской земле
и возрастание могущества Московского государства: «Однако нельзя
также не принять во внимание [выделено мной. —И. Ф.] и возмож¬
ные опасения Мамая относительно усиления Москвы и решительной
политики великого князя Дмитрия по консолидации русских земель»1.
«Нельзя также не принять во внимание», «возможные опасения Мамая
относительно усиления Москвы» — лексика недопонимания или на¬
меренного принижения исторических успехов Руси на пути объедине¬
ния русских княжеств вокруг Москвы. Мамай это прекрасно понимал,
если, конечно, он был такой талантливый государственный деятель,
каким изображает его Почекаев. Самому же Почекаеву надлежало бы
вспомнить о составе русской армии, выступившей на бой с Мамаем,
чтобы избежать забавных в данном случае формулировок типа «нельзя
также не принять во внимание». Напомним ему, что «территория сбо¬
ра войска охватывала основной массив великорусских земель от Вер¬
ховских княжеств на юге до Пскова, Новгорода и Белоозера на севере.
В посылке ратей участвовало, по суммарным подсчетам, не менее 36
городов. Сбор такого войска занял в общей сложности около 30 дней.
Это при растянутости путей и скорости передвижения для своего вре¬
мени было своеобразным рекордом. Дальние «вой», чтобы попасть
на Дон, должны были преодолеть 750-900 км. К Дону сошлись рат¬
ники не только великого князя Московского и подручных ему князей,
но и формально независимых Ярославского, Ростовского, Тверского,
Смоленского, Тарусского, возможно Суздальско-Нижегородского кня¬
жеств, а также Белоозера, Новгорода Великого, Пскова, Верховских
и некоторых русско-литовских областей. С учетом того, что в данном
собрании отсутствовали рязанцы, а некоторые области, по-видимому,
прислали лишь часть своих сил (например, тверичи), войско Дми¬
трия Ивановича было собрано не со всей, но заведомо большей ча¬
сти территории тогдашней Руси. Эта армия, хотя и не исчерпала всех
мобилизационных возможностей русских земель, однако по терри¬
ториальному охвату и представительности состава была небывалой.
Она демонстрировала силы складывающейся русской народности,
1
Там же.

472
И. Я. Фроянов
объединившиеся в едином общенародном деле. Мобилизация 1380 г.
продемонстрировала великое сплочение Руси на решающем пово¬
роте ее истории»1. Казалось бы, Почекаев должен был задержаться
на Куликовской битве как великом поворотном событии в истории
Руси, показать стойкость, мужество русских воинов и тех героев, ко¬
торых он назвал поименно. Но, увы, этого не произошло — описание
битвы заняло у него считаные страницы. И опять-таки Мамай, хотя
и потерпевший полный разгром, выступает у Почекаева все же в при¬
влекательном виде: «Впервые за всю свою карьеру Мамай не просто
отступил, а прямо-таки бежал с поля битвы с несколькими своими
приближенными. Однако его упорство, целеустремленность и умение
не сгибаться перед трудностями не позволили ему смириться даже
с таким ужасающим разгромом, “растворившись” в степи. Сразу же
после бегства с Куликова поля бекляри-бек начал готовиться к реван¬
шу — новому походу на Русь»1 2.
Расточая похвалы в адрес Мамая, Почекаев пытается в то же вре¬
мя принизить полководческий талант Дмитрия Донского, для чего ему,
в частности, служит история с Ягайло (союзником Мамая), не поспев¬
шим к моменту битвы на Куликовом поле, чтобы сражаться на стороне
татар. «Причины того, — пишет Почекаев, — что Ягайло “не успел”
к битве, историки видят в стратегических дарованиях Дмитрия Ивано¬
вича Московского, который якобы поспешил завязать сражение с Ма¬
маем, чтобы не дать бекляри-беку соединиться со своим союзником.
Однако подобное объяснение вызывает ряд возражений. Во-первых,
решительные действия Дмитрия Донского не вписываются в “оборони¬
тельный” характер Куликовской битвы, который отечественные истори¬
ки не подвергают сомнению. Во-вторых, стратегия Дмитрия Донского
до мельчайших деталей напоминает действия его потомка Ивана III, ко¬
торый ровнр сто лет спустя, в 1480 г., именно так повел себя во время
противостояния с ханом Ахматом, выдвинув свои войска на Угру, что¬
бы не дать ордынцам соединиться с их союзником, литовским князем
и польским королем Казимиром IV — кстати, родным сыном Ягайло.
Весьма вероятным представляется, что у Ягайло вообще не было наме¬
рений участвовать в Куликовской битве»3. Эти построения Почекаева
находятся в полном разладе с тем, что имело место в 1380 г.
1	Кирпичников А. Н. Куликовская битва. Л., 1980. С. 47.
ПочекаевР. Ю. Мамай... С. 91.
3 Там же. С. 137.

V «Сколько их! Куда их гонят?)
473
Во-первых, оборонительный или наступательный характер войны
определяется не решительностью действий, а стратегической целью
кампании — обороной или наступлением, связанным с агрессией.
Поэтому решительные и нерешительные действия командования мо¬
гут присутствовать как в оборонительных, так и наступательных вой¬
нах — все зависит от конкретной военной обстановки, а также от воли
и способностей полководца.
Во-вторых, «решительные действия Дмитрия Донского» вполне
вписываются, вопреки утверждениям Почекаева, в оборонительный
характер Куликовской битвы. Ведь князь Дмитрий, еще не предпри¬
нимавший ничего по части организации выступления против Мамая,
объявил о Мамаевом походе на Русь, пируя в доме Микулы Василье¬
вича, сына последнего московского тысяцкого Василия Васильевича
Вельяминова, о чем читаем в «Задонщине»: «Князь великий Дмитрей
Ивановичь с своим братом, с князем Владимером Андреевичем, и сво¬
ими воеводами были на пиру у Микулы Васильевича. “Ведомо нам,
брате, что у быстрого Дону царь Мамай пришел на Русскую землю,
а идет к нам в Залескую землю”»1. Нас не должно смущать то обстоя¬
тельство, что князь Дмитрий сообщил на пиру о враждебных действи¬
ях Мамая. С давних времен пир на Руси, княжеский, боярский или об¬
щинный, являлся не компанией бражников-собутыльников, а важным
социально-политическим институтом — местом, где происходил об¬
мен информацией, где обсуждались всякого рода государственные,
политические, военные дела и принимались по ним согласованные
решения1 2. Так было и в данный момент, что довольно выразительно
засвидетельствовала Никоновская летопись: «Великому князю бывшу
на пиру у Никулы Васильевича тысяцкого, з братом своим со князем
Володимером Андреевичем и со всеми тогда пришедшими князи и во¬
еводами, и се паки начаша поновлятися вести, яко Мамай неотложно
хощет ити на великого князя Дмитрия Ивановича. Он же з братом
своим со князем Володимером Андреевичем и съ прочими князи
и воеводами, советовавше, умыслиша сторожу уготовати крепку
в поле»3.0 приготовлениях Мамаем похода на Москву и «на всю землю
1	Задонщина // Библиотека литературы Древней Руси. Т. 6. С. 104.
См.: ФрояновИ.Я. 1. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. Л.,
1980. С. 140-143; 2. Престижные пиры и дарения в Киевской Руси // Советская этнография.
1976. №6. С. 39^16.
3 ПСРЛ. T.XI. С. 51-52.

474
К Я. Фроянов
Рускую»1 Дмитрий Иванович узнал благодаря хорошо налаженной
русской разведке и показаниям добытых разведчиками языков1 2.
Кроме того, в самой Орде были доброхотствующие великому мо¬
сковскому князю люди, которые оповещали его о замыслах и дей¬
ствиях бекляри-бека3.
Следовательно, наши «вестницы» и «скоровестницы» работа¬
ли отлично. В результате Дмитрий был хорошо осведомлен относи¬
тельно продвижения ордынских войск и участия в кампании Олега
Рязанского, а также великого князя литовского Ягайло. Противники
московского князя, судя по всему, не проявили должных мер, что¬
бы наладить поступление подобной информации, будучи абсолютно
убеждены в своей победе, т. е. настроены чересчур самоуверенно4. До¬
статочно сказать, что Мамаю, бывшему в неведении5, стало известно
о приближении русских ратников к месту сражения в самый послед¬
ний, можно сказать, момент, когда они уже подошли к Дону6. То был
большой просчет монгола — обладание оперативными сведениями
1	«Окаанный же Мамай, разгородевся, мнев себе аки царя, нача злый совет творити,
темныа своа князи поганыя звати и рече им: “Пойдем на рускаго князя и на всю землю
Рускую, якоже при Батый было”». Летописная повесть о Куликовской битве // Библиотека
литературы Древней Руси. Т. 6. С. 120. См. также: ПСРЛ. Т.XI. С.Т.XVIII. С. 129; T.XXIV.
С. 143; Т. XXV. С. 201.
2	«Князь же великий Дмитрей Ивановичь з братом своим съ князем Владимером
Андреевичем и съ всеми русскыми князи и воеводами здумаша, яко сторожу тверду уготовити
в поле. И посла на сторожу изъбранных своих крепкых оружник: Родиона Ржевъского, Андреа
Волосатаго, Василиа Тупика, Якова Ослябятова и иных с ними крепкых юношъ. И повели
им на Тихой Сосне сторожу деяти съ всяким усердием и под Орду ехати и язык добыта,
истину слышати царева хотениа... И ти же сторожы замедлиша в поле, князь же великий
вторую сторожу посла: Климента Полянина, Ивана Святослава Свеславина, Григориа
Судокова и иных с ними, — заповеда им въскоре възвратитися. Они же стретоша Василиа
Тупика: ведеть язык к великому князю, язык же царева двора, сановитых муж. А поведаеть
великому князю, что неуклонно Мамай грядеть на Русь...» Сказание о Мамаевом побоище//
Библиотека Древней Руси. Т. 6. С. 148.
3	«И бысть месяца августа (1380 г.), приидоша от Орды таковыа вести
к христолюбовому князю, оже воздвизается на христианы измаилтьский род». Летописная
повесть о Куликовской битве... С. 122. См. также: ПСРЛ. T.XXIV. С. 143; T.XXV. С. 201;
Т. XXVIII. С. 244.
4	Олег Рязанский убедил Мамая и Ягайло в том, что как только войска коалиции
вступят на землю Московского княжества, то князь Дмитрий, объятый страхом, без боя
побежит либо в Великий Новгород, либо на Белоозеро, либо на Двину. Сказание о Мамаевом
побоище // Библиотека литературы Древней Руси. Т. 6... С. 140, 142; ПСРЛ. T.XI. С. 55, 56;
Т. XXVI. С. 126, 127.
5	См.: ПСРЛ. Т.XXVI. С. 136.
6	См.: Летописная повесть о Куликовской битве... С. 126; ПСРЛ. T.XI. С. 55; Т.XXIII.
С. 125; T.XXIV. С. 145; Т.XXV. С. 203; Т.XXVIII. С. 245.

V «Сколько их! Куда их гонят?>
475
позволило Дмитрию действовать опережающим образом1, что стало
преимуществом его войска над противником и явилось иллюстраци¬
ей полководческого искусства московского князя. Так, Мамай, Олег
и Ягайло условились соединиться на Оке в Семенов день 1(14) сентя¬
бря1 2. Но за неделю до того московское воинство начало уже «возитися
за Оку»3. Можно согласиться с Р. Ю. Почекаевым в том, что Дмитрий
Иванович действовал решительно. Но, повторим, это отнюдь не зна¬
чит, будто его действия не вписываются в оборонительный характер
Куликовской битвы. Об отсутствии у великого московского князя на¬
ступательных, а тем более — завоевательных планов говорят свиде¬
тельства источников, как косвенные, так и прямые.
Любопытно в данной связи отношение московского общества к вы¬
ходу воинов, ведомых Дмитрием, за пределы Московского княжества.
Главным пунктом сбора военных сил стала, как мы знаем, Коломна.
Произведя смотр воинства, распределив его по полкам во главе с ко¬
мандирами («уряди коемужду полку воеводу») и получив благослове¬
ние коломенского епископа Герасима, великий князь двинулся дальше
и, «прошед свою отчину и великое свое княжение, ста у Оки на усть
Лопастны». Затем он велел «возитися за Оку, и внидоша в землю Ря-
заньскую». И вот, «слышав в граде Москве, и в Переаславле, и на Ко¬
строме, и Володимере, и въ всех градех великого князя и всех князей
руских, что пошел князь великый за Оку, бысть в граде Москве туга
велика, по всем его пределом, и плач горек, и глас рыданиа»4. Отче¬
го по Московской земле разлилась «великая туга», раздавались горь¬
кий плач и рыдания, узнаем от другого русского летописца: «Слыша¬
но же бысть на Москве, у митрополита и у великиа княгини Евдокеи,
и во всех градех и народех, яко князь великий со всеми князи и со все¬
ми силами перевезеся Оку реку въ Рязанскую землю и поиде на бой,
и начаша скорбети и сетовати вей, глаголющее со слезами: “почто по¬
иде за Оку? Аще и самь Божиею благодатию сохранен будет, но вся¬
ко от воиньства его мнози падением падут бедным”; но о сем вси,
скорбяще, слезяху неутешно»5. Следовательно, жители Московского
1	Летописец отмечает быстроту действий Дмитрия, говоря о том, что князь «поиде»
из Москвы на татар «вборзе». Летописная повесть о Куликовской битве... С. 122.
2	Летописная повесть о Куликовской битве... С. 122; ПСРЛ. Т.)ЙС С. 200; Т.XXIII.
С. 125; Т.XXIV. С. 143; T.XXV. С. 201; T.XXVIII. С. 81, 244.
3	ПСРЛ. Т.ХХ. С. 201; Т.XXIV. С. 145; Т.XXV. С. 202; T.XXVIII. С. 244.
Летописная повесть о Куликовской битве... С. 126.
ПСРЛ. T.XI. С. 55. См. также: ПСРЛ. T.IV. ЧастьI.С. 315-316.
5

476
И.Я.Фрояноь
княжества, включая митрополита Киприана и жену Дмитрия вели¬
кую княгиню Евдокию, представляли себе дело так, что московское
воинство за Оку не пойдет, встав на этом рубеже для защиты границы
Московского государства. А это означает, что поход Дмитрия, по об¬
щему убеждению населения Московской земли, преследовал оборо¬
нительные цели. Так думал и сам великий князь, о чем недвусмыс¬
ленно говорят летописцы: «князь великий Дмитреи Иванович, собрав
воя многы, поиде противу их (татар), хотя боронити своея отчины»1;
«поиде (Дмитрий) противу их (татар) вборзе с Москвы, хотя боронити
своеа отчины»1 2; «поиде противу их в борзе с Москвы и хотя боронити1
своа отчины»3. Однако во время похода великий князь, получив раз¬
ведывательные сведения о движении Ягайло Литовского, спешивше¬
го на помощь Мамаю, и о пособничестве монголу со стороны Олега
Рязанского, изменил тактику действий своего войска — вместо стоя¬
ния на берегах Оки в ожидании противника он решил напасть на него
первым, причем на «Мамаевой земле»4, предупредив тем соединение
татар с литовско-польским войском. Это был правильный ход, при¬
несший победу Дмитрию. Но он нисколько не менял стратегическую
задачу, состоящую в обороне Московской Руси от татарского наше¬
ствия5. Можно сказать так: движение русских войск от Оки к Дону
было наступательной по форме операцией, а по сути — оборонитель¬
ной. В ней раскрылся полководческий талант Дмитрия Донского.
В-третьих, мысль Р. Ю. Почекаева, согласно которой «стратегия
Дмитрия Донского до мельчайших деталей напоминает действия его
потомка Ивана III» в борьбе с ханом Ахматом в 1480 г., служит убеди¬
тельным подтверждением оборонительного характера похода 1380 г.,
ибо эта борьба — классический пример оборонительной стратегии.
Обратимся к Ю. Г. Алексееву, выдающемуся знатоку истории эпохи
Ивана III и, в частности, военной деятельности великого московского
князя. Исследователь наглядно показал, что военные действия Ивана
являлись оборонительной реакцией на движение ордынского войска.
Так, «нападение ордынцев на Беспуту6 (очевидно, авангардов или от¬
дельных высланных вперед оторядов) заставило русское командование
1 ПСРЛ. T.XVIII. С. 129.
Летописная повесть о Куликовской битве... С. 122.
ПСРЛ. T.IV. Часть I. С. 313-314.
Там же. С. 318.
См.: ПСРЛ. Т.XI. С. 49, 52, 56.
6	Московская волость на правобережье Оки.

V «Сколько их! Куда их гонят?)
477
обратить внимание в первую очередь на западный участок оборони¬
тельной линии по Оке», направив полки к Тарусе и Серпухову1. Узнав
о выдвижении главных сил Ахмата к верховьям Дона, откуда можно
было нанести удар «по среднему (между Серпуховом и Коломной)
или восточному (ниже Коломны) участкам оборонительной линии»,
русское командование направило «новые силы во главе с самим ве¬
ликим князем к Коломне — важнейшему стратегическому пункту
на Оке». Отсюда войска могли при необходимости быть двинуты
«и во фланг противнику, переправляющемуся выше по реке, и на вос¬
точный участок оборонительной линии в сторону Рязани. Избрание
Коломны в качестве места расположения великокняжеского полка
не представляется случайным. Это традиционное место сбора оборо¬
няющих Берег»1 2. Важно подчеркнуть, что «выдвижение великокняже¬
ского полка к Коломне в конце июля 1480 г. завершило развертывание
основных сил русского войска по оборонительному рубежу Оки. Весь
левый берег, от Коломны до Тарусы (около 200 км), оказался занятым
русскими войсками»3. Все это вынудило Ахмата отказаться от перво¬
начального плана форсирования Оки на центральном участке и пред¬
принять обходное движение с выходом на Угру. Но и здесь его попытки
перейти реку и осуществить вторжение в глубину Русской земли были
отбиты. Стояние на Угре — символ оборонительной стратегии Ивана
III. По словам Ю. Г. Алексеева, «в октябре русские войска успешно ре¬
шили труднейшую задачу обороны водного рубежа (далеко не сильно¬
го по своим природным качествам) на широком фронте против мощ¬
ного противника, обладающего многочисленной конницей. История
войн средневековья знает немного подобных примеров»4.
Наконец, в-четвертых, по поводу Ягайло. Р. Ю. Почекаеву «пред¬
ставляется», будто у этого князя «не было намерений участвовать в Ку¬
ликовской битве». Удивительное дело: намерений не было, а он все ж
таки шел к Дону на соединение с Мамаем, чтобы вместе с монголами
воевать против Москвы, о чем в один голос говорят русские источники:
летописи, повести, сказания. Видно, Почекаев и здесь не доверяет сви¬
детельствам отечественных памятников, уверовав в информационную
1	АлексеевЮ. Г 1. Освобождение Руси от ордынского ига. Л., 1969. С. 89; 2. Походы
русских войск при Иване III. СПб., 2007. С. 231.
2	АлексеевЮ.Г. 1. Освобождение... С. 89; 2. Походы... С. 232.
АлексеевЮ. Г 1. Освобождение... С. 90; 2. Походы... С. 232.
АлексеевЮ. Г 1. Освобождение... С. 107; 2. Походы... С. 253.

478
И. Я. Фроянов
их недоброкачественность по сравнению с зарубежными свидетель¬
ствами. Согласиться с подобной тенденциозностью и негативизмом,
конечно, нельзя. У Ягайло все же было намерение воевать с Дмитрием
на стороне Мамая1; он только не поспел к битве на Куликовом поле —
«князь же Ягайло Литовьски, со всею силою Литовьскою и Лятьскою
пришед бе Мамаю на помочь, и не успе за едино днищо и меньше...»
(Ермолинская летопись)1 2. В походе Ягайло, как явствует из этой запи-|
си, принимали участие, помимо литвы, еще и поляки3. Порою наши!
книжники сообщают, что Ягайло, дойдя до города Одоева4, остановил¬
ся там, встревоженный вестями о неблагоприятном обороте событий
для «тройственного союза» (Мамай, Ягайло, Олег Рязанский): «при-
иде Ягайло в Одоев и слыша, яко Олег Рязанской убояся, и пребысть
Ягайло оттоле, не подвизался из Одоева, и нача разумети суетнаго
своего помысла, и виде совокупление свое раздно»5; «прииде къ гра¬
ду Одоеву, и слышав, яко князь великий совокупи многое множество
въинства, всю русь и словены, и пошел к Дону противу царя Мамая,
и слышав, яко Олег убоася, — и пребысть ту оттоле неподвижным,
и начя разумети суетныа свои помыслы»6. В Одоеве Ягайло «нача ожи-
дати, что сътворится Мамаю съ Московьским»7 Дождавшись изве¬
стия о разгроме Мамая, он «со многою скоростью» побежал восвояси:
«слыша Ягайло Олгердович и вся сила его, яко великому князю Дми¬
трию Ивановичу с Мамаем был бой, и великий князь одолел, а Мамай
побеже без всякого пожданиа, князь Ягайло и со всею силою литовь¬
скою побежа назад со многою скоростью никим же гоним, не видеша
тогда великого князя, ни рати его, ни оружия его, токмо имени его
бояхуся и трепетаху»8. Литовский князь осознал несбыточность своих
мечтаний и чаяний, подогретых провокационными уговорами Олега
Рязанского и ложными, хотя и заманчивыми советами своего ближай¬
шего окружения: «и нача (Ягайло) рватися и сердитовати и нача имати
1	В противном случае непонятно, почему Мамай в течение трех недель ждал его «в поле
близ Дону», «на поле за Доном». См.: ПСРЛ. Т. XVIII. С. 129; Т.ХХ. С. 201; T.XXIV. С. 144.
2	ПСРЛ. T.VI. ВыпЛ.Стб. 468; T.XI. С. 66; Т.ХХ. С. 202; Т.ХХШ. С. 126; T.XXIV.
С. 148; Т.XXVIII. С. 82, 245. См. также: Летописная повесть о Куликодской битве... С. 134.
3	См также: ПСРЛ. T.IV. ЧастьI.С. 311; T.XXIV. С. 143; Т.XXVIII. С. 82
Расположен в 140 км северо-западнее Куликова поля.
ПСРЛ. Т. XXVI. С. 134.
Сказание о Мамаевом побоище... С. 160.
ПСРЛ. Т. XI. С. 55.
ПСРЛ. T.VI. ВыпЛ.Стб. 468. См. также: ПСРЛ. T.IV. ЧастьI.С. 323; Т.ХХШ. С. 126;
T.XXIV. С. 148; Летописная повесть о Куликовской битве... С. 134.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
479
паны своя; егда не достало мудрости человечи, николи же бе Литва
от Резани не приимаше разума, иже изведении есмя от ума от князя
Олега Рязанского, сам бо ныне погибл есть...»1. Чем же соблазняли
Ягайло рязанский князь и паны-советники?
Летописи донесли до нас отрывки из переписки русского и литов¬
ского властителей, что позволяет приоткрыть завесу над их вожделе¬
ниями. В грамоте Олега, адресованной Ягайло, читаем: «Радоваться
пишу, веем бо, яко издавна мыслил еси Московского князя Дмитрия
изгонити и Московскою отчиною владети. Ныне бо ти время приспе,
яко великии царь Мамай идет на него и на землю его, и приложимся
к нему. Яко тебе царь дасть Москву и иныя грады, яже от твоея власти,
а мне Коломну и Муром и Володимерь, иже близ моея власти. Аз бо
ему дары послах, а еще ты к нему пошли своего посла, кацы имаше
дарове, и пиши к нему книги, яко же сам веси паче мене»2. Ягайло,
по всей видимости, обсуждал послание Олега с панами радными, ко¬
торые советовали прислушаться к рязанскому князю, что он и сделал,
направив к Мамаю посла с грамотой и «дарами бесценными». Ягайло
писал Мамаю: «Великому восточному царю Мамаю, князь великии
Ягайло Литовскии, твои присяженник, много ти молит. Слышах, го¬
сподине, хощешь улус свои казнити Московскаго князя Дмитрея. Того
ради молю тя, царю, яко велику обиду сотворил есть князю Олгу Ря¬
занскому, а мне тако же пакости деяше, но молим тя оба раби твои:
да приидет держава твоего царьства, да и мы видим твое смотрение
нашей грубости от Московскаго князя Дмитрея»3. В ответ Мамай «пи-
сах писание Ягаилу Литовьскому и Олгу Рязанскому: “писаете ко мне
на дарех ваших, вам хвалю, и сколко хощете Рускиа вотчины, тем вас
дарю, но толико присягу имеете ко мне, а стретите ми своими силами,
где успеете, да одолеете своего недруга”»4. Итак, литовский великий
князь, если верить Олегу (а не верить у нас нет оснований), «издавна
мыслил Московского князя Дмитрия изгонити и Московскою отчи¬
ною владети»5. Ягайло вообразил, будто в союзе с татарами ему удаст¬
ся захватить земли Московского княжества или поживиться за счет
Руси. Это могло казаться ему вполне осуществимым, поскольку
1 ПСРЛ. Т. XXVI. С. 134.
Там же. С. 127. См. также: ПСРЛ. T.XI. С. 47; Сказание о Мамаевом побоище... С. 142.
Там же. См. также: ПСРЛ. T.XI. С. 47^18.
Там же. См. также: ПСРЛ. T.XI. С. 48; Сказание о Мамаевом побоище... С. 144.
Это была, так сказать, литовская вариация «натиска на Восток», проводимого
князьями Ольгердом, Ягайло и Витовтом и — вообще Польшей и Литвой.

480
И.Я.Фроянов
к тому времени немало русских городов (Киев, Чернигов, Брянск
и др.) были уже захвачены Литвой. Он, как и Олег, по выражению
летописца, «скудным умом своим возрадовашася о суетном привете
(Мамая), а не ведыи: Бог даеть власть, ему же хощет»1.
Р. Ю. Почекаев, отрицая наличие у князя Ягайло «намерений уча¬
ствовать в Куликовской битве», заглаживает тем самым захватниче¬
ские планы литовско-польского государства относительно Руси. Он
вообще пытается затушевать агрессивные помыслы Запада, направ¬
ленные против Руси, затеяв задиристую полемику с Л. Н. Гумилевым,
который, напротив, старался подчеркнуть такие помыслы. Местами
она, эта полемика, принимает чуть ли не болезненный, словно idee
fixe, характер. «Довольно туманное упоминание “фрягов” среди
войск Мамая, — говорит Почекаев, — послужило основанием для соз¬
дания целой концепции о союзе Мамая с католическим Западом про¬
тив православной Руси, особенно широко пропагандировавшейся
в 1980-1990 гг. Так, согласно В. Л. Егорову, между генуэзской Кафой
и Мамаем существовало соглашение об оказании военной взаимопо¬
мощи. И якобы именно во исполнение этого соглашения “фряги” (т.е.
уже вполне определенно — генуэзцы Кафы!) приняли участие в сра¬
жении на Куликовом поле. С. Марков идет еще дальше и утверждает,
что в 1350-е “Мамай был вхож в покои генуэзского и венецианского
консулов в Каффе, Тане (Азове) и Судаке (Суроже)”»2. Но всех даль¬
ше пошли Л. Н. Гумилев и его приверженцы: «Наиболее радикаль¬
ную позицию заняли Л. Н. Гумилев и его последователи, утверждая,
что Мамай был ставленником Генуи, затевавшей ни более ни менее
как вселенский заговор с целью покорения Руси и установления кон¬
троля над восточноевропейскими рынками серебра и пушнины. Эта
концепция очень “удобно” вписывалась в евразийские построения
Л.Н.Гумилева о противостоянии Руси и Запада... Не ограничиваясь
финансированием авантюр Мамая, генуэзцы, по утверждениям совре¬
менных мифотворцев, предоставили ему прямую военную помощь»3
Похоже, автор сомневается в факте участия фрягов-генуэзцев в Кули¬
ковской битве, считая при этом идею союза Мамая с Генуей мифом.
К этому сомнению его побуждает и то, что слово фряги не обязательно,
как он замечает, означало генуэзцев: «Слово “фряг” в Средневековой
3
ПСРЛ. T.XXVI. С. 128.
ПочекаевРЮ. Мамай... С. 121-122.
Там же. С. 122.

V. «Сколько их! Куда их гонятЬ
481
Руси означало отнюдь не только “генуэзец” (а ведь именно из это¬
го значения исходят сторонники гипотезы о военной помощи Генуи
Мамаю!). Оно означало любого итальянца и даже в более широком
плане — “латинянина”, т. е. католика из Южной Европы, “франка”
(северные европейцы на Руси именовались “немцами”). Таким обра¬
зом, “фряги” из войска Мамая могли быть наемниками из Венеции,
Неаполя или вообще других католических стран Южной Европы —
например, Франции или Испании»1.
Первое, что нужно, безусловно, признать, — это участие фрягов
в Куликовской битве, о чем единодушно свидетельствуют все русские
источники (летописи, повести и сказания). Но, встав на точку зрения
Почекаева, трудно понять логику поведения Мамая, привлекшего к по¬
ходу на Русь то ли венецианцев, то ли неаполитанцев, то ли францу¬
зов, то ли испанцев, тогда как у него рядом, под боком были генуэзцы,
жившие в Крыму, с населением которого татары находились во взаи¬
мосвязи. Именно с генуэзцами (кафинцами), по нашему убеждению,
Мамай имел дело. На каких условиях и на какой основе строились
их отношения, можно догадаться по рассказам русских книжников,
хотя и разноречивым, но достаточно содержательным, чтобы прийти
к определенным выводам. Выстроенные в ряд, они позволяют прибли¬
зиться к реальной сути вопроса. Начнем с литературного чисто при¬
мера, представленного в «Задонщине»: «И отскочи поганый Мамай
от своея дружины серым волком и притече к Кафе граду. Молвяше же
ему фрязове: “Чему ты, поганый Мамай посягаешь на Рускую землю?
То ти была орда Залеская. А не бывати тобе в Батыя царя: у Батыя царя
было четыреста тысящь окованные рати, а воевал всю Рускую землю
от востока и до запада. А казнил Бог Рускую землю за своя согреше¬
ния. И ты пришел на Рускую землю, царь Мамай, со многими силами,
з девять ордами и 7 — князьями. А ныне ты, поганый, бежишь сам-де¬
вят в лукоморье, не с кем тебе зимы зимовати в поле. Нешто тобя кня¬
зи русские горазно подчивали: ни князей с тобою, ни воевод! Нечто
гораздо упилися у быстрого Дону на поле Куликове на траве ковыле!
Побежи ты, поганый Мамай, по задлешью!”»2 Оставив в стороне ли¬
тературные прикрасы и обороты, отметим две вещи. Во-первых, у ав¬
тора «Задонщины», в отличие от Почекаева, нет ни малейших сомне¬
ний в том, что фряги («фрягове», «фрязи») являлись генуэзцами, т. е.
2
Там же. С. 125.
Задонщина... С. 116.

482
И. Я. Фроянов
жителями генуэзской колонии Кафы (Феодосии), а не мнимыми фран¬
цузами, испанцами, латинянами и пр., что весьма существенно в пла¬
не историческом, а также историографическом. Во-вторых, бегство
Мамая в Кафу ставит нас перед вопросом: зачем в Кафу, к генуэзцам
бежал бекляри-бек? Ответ на данный вопрос содержат летописи, со¬
гласно которым Мамай искал в Кафе убежища, спасаясь от людей Тох-
тамыша, преследовавших его. В Московском летописном своде конца
XV в. читаем: «Мамай же гоним сыи, бегая пред Тахтамышевыми го¬
нители и прибеже близь города Кафы и сослася с ними по опасу, дабы
приняли его на избавленье, доиде же избудеть от гонящих его. И по-
велеша ему, и прибеже Мамай в Кафу...»1 Но почему именно в Кафу
он бежал? И на этот вопрос есть ответ в летописях: «Мамай же гоним
сыи, и бегая пред Тахтамышевыми гонители, и прибежа близ града
Кафы. И съслася с кафинци по докончанию и по опасу [выделено
мной. — И. Ф.] дабы его приняли на избавление, дондеже избудеть
от всех гонящих его. И повелеша ему»1 2. Следовательно, существовал
договор («докончание») Мамая с Кафой (кафинцами), одним из ус¬
ловий которого являлось предоставление монголу убежища в случае
грозящей ему опасности. Этот договор не мог быть иным, нежели дру¬
жественным или союзным, чем, по-видимому, и объясняется участие
«фрягов» (генуэзцев) в Куликовской битве на стороне Мамая. Итак,
представители христианской (католической) Европы ходили, как вы¬
ражался летописец, «Мамаю пособляти и поганым татарам на по¬
мощь», а православным «христианом на пакость». И незачем их выго¬
раживать, как это делает Почекаев.
Вряд ли стоило историку столь безоговорочно обелять папскую ку¬
рию, как это мы наблюдаем у Почекаева. «Еще один, — пишет он, —
современный миф о Мамае, служащий своеобразным продолжением
мифа о его связи с Генуей, — связь бекляри-бека с папской курией...
Главным апологетом версии связей Мамая с Римом стал опять же
Л. Н. Гумилев, который отстаивал концепцию о Мамае как ставленни¬
ке генуэзцев. Цель союза с Римом, по мнению историка, все та же —
покорить и уничтожить Русь, для чего неоднократно организовыва¬
лись и военные мероприятия (так называемые “северные крестовые
1	ПСРЛ. T.XXV. С. 205. См. также: ПСРЛ. Т.ХХ. С. 202; Т.ХХШ. С. 127; Т.XXIV.
С. 149; T. XXVIII. С. 83,246.
2	Летописная повесть о Куликовской битве... С. 136. См. также: ПСРЛ. Т.IV. Часть1.
С. 325; Т. VI. ВыпЛ.Стб. 470; T.XI. С. 69; Т XXVI. С. 145.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
483
походы)”»1. Автор тем не менее вынужден признать, что «Генуя одно
время деятельно сотрудничала с папской курией: генуэзские торговцы
нередко являлись “папскими банкирами” и порой проводили полити¬
ку в интересах Рима и в других странах»2. Констатируя данные фак¬
ты, Почекаев не делает из них каких-либо выводов. Мысль его упря¬
мо работает лишь в одном направлении: «Миф о контактах Мамая
с папской курией являет собой череду домыслов и “достраиваний”
имеющихся фактов. Цель таких построений вполне очевидна — за¬
вершение формирования образа этого деятеля как врага Руси и право¬
славия, не гнушавшегося вступать в контакт даже с иноверцами (коль
скоро сам он был воспитан в мусульманских традициях), лишь бы это
позволило ему причинить как можно больше вреда русскому народу
и русской церкви!»3 Но этот, так сказать, фехтовальный выпад про¬
тив Л. Н. Гумилева не достигает в цели в принципе, поскольку Ма¬
май, как показывают источники, вступил в дружественный контакт
с иноверцами-генуэзцами, которые заключили союзнический договор
с ним, причем, возможно, с ведома папы и уж, во всяком случае, точно
с ведома и согласия своего католического духовенства, настроенно¬
го отнюдь не благожелательно по отношению к православной Руси.
Что касается образа Мамая «как врага Руси и православия», то тут нет
нужды в «домыслах» и «достраиваниях», так как данный образ создан
давно и зримо русскими книжниками, весьма единодушными в своей
оценке личности этого монгола.
Почекаев, всячески возвышая Мамая, принижает великое событие
русской истории — Куликовскую битву, — пополняя ряды таких же
мифотворцев, против которых с горячностью восстает: «Узнав о под¬
ходе русских буквально за несколько дней до сражения, бекляри-бек
проделал поистине титаническую работу: ему удалось на последние
имеющиеся средства (а возможно, и в долг) нанять войска армянских
и северокавказских князей, генуэзских наемников и других степных
авантюристов и выставить против русских армию, вряд ли меньшую
по численности. Однако, в отличие от собственных войск Мамая, ко¬
торые так и не успели к битве (равно как и союзник, литовский князь
Ягайло), наспех собранные наемники представляли собой много¬
численную, но совершенно неорганизованную разноязычную массу
1	Почекаев Р. Ю. Мамай... С. 125.
Там же. С. 125-126.
Там же. С. 128.

484	И. Я. Фроянов
людей, которых бекляри-бек так и не успел превратить в полноцен¬
ную армию. Неудивительно, что войска Дмитрия Московского (кото-;
рый стал после этой битвы “Донским”), действовавшие под единым
командованием и по ранее разработанному плану, сумели одержать
полную победу. Мамай едва ли не впервые за свою карьеру был вы¬
нужден не просто отступить, а прямо-таки бежать с поля боя. Его нас¬
пех собранные войска частью погибли, частью разбежались»1.
Перед нами откровенная попытка обесценить огромное напряже¬
ние и подвиг русского воинства, сражавшегося на Куликовом поле
и многотрудной победой своей положившего начало эпохи освобо¬
ждения Руси от татаро-монгольского ига. Чтобы нарисовать такую
ложную картину, автору надо было полностью пренебречь сведениями
и фактами, содержащимися в отечественных летописных источниках,
что он и проделал без тени смущения. А чего, казалось бы, проще —
открой русскую летопись и читай такой, к примеру, текст: «Ордынский
князь Мамай съ единомысленики своими, и съ всеми прочими князми
ордыньскими, и всею силою Тотарьскою и Половецкою, и еще к тому
рати понаимовав, Бесермены, и Армены, и Фрязи, Черкасы, и Ясы,
и Буртасы... поиде на великого князя Дмитрея Ивановича и на брата
его Володимера Андреевича»2. Новгородский летописец, чьи свиде¬
тельства сейчас приведены, подчеркивает, что «тогда двигнушася вся
колена Тотарьская», что Мамай «со всем своим царством» остановил¬
ся «за Доном», ожидая Ягайло с литвой3. Аналогичные свидетельства
находим в рассказах других летописцев4. В них не раз встречаем ре¬
марки по поводу войска Мамая — собра воиньства много; со всеми
своими силами стал у Дона; со всеми своими силами и мнози Орды
присовокупи к себе5. Имеются и летописные разъяснения насчет выду¬
манных Почекаевым финансовых затруднений Мамая: «И соидошася
к нему от многих стран Татарове на ласкание его и даяние; он же даа-
аше обилно всем и посла во многиа страны, наимаа...»6. По летопис¬
ным известиям, Мамай, следовательно, собрал войско не на скорую
руку, в течение несколько дней, проделав «титаническую работу»,
1	ПочекаевР. Ю. Цари ордынские... С. 170-171.
ПСРЛ. Т.IV. ЧастьI.C. 311.
Там же. С. 312, 314.
См.: Летописная повесть о Куликовской битве... С. 124; ПСРЛ. T.VI. ВыпЛ.Стб.
455, 458; T.XI. С. 47; Т.ХХ. С. 200; Т.XXIV. С. 143, 144; Т.XXV. С. 201, 202; T.XXVI. С. 126.
ПСРЛ. T.XI. С. 47; Т.ХХ. С. 201; T.XXVI. С. 126.
ПСРЛ. Т. XI. С. 47.
6

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
485
как это изображает Почекаев, а на протяжении вполне достаточного
для таких дел срока. И средств у него хватило, чтобы оплатить со¬
бранное войско. По словам некоторых летописцев, он организовал
настоящее нашествие на Русь1. Таким, образом, бекляри-бек, вопре¬
ки утверждениям Почекаева, сколотил полноценную и мощную ар¬
мию. Иначе не понять великое побоище на Куликовом поле: «И тако
съступишася обе силе великиа на бой, и бысть брань крепка и сеча
зла зело, и лиашеся кровь, аки вода, и падоша мертвых множество
безчислено от обоих сил, от Татарьскиа и Русскиа. И паде Татарьское
тело на христьаньском, а христианьское тело на Татарьском, и смеси-
ся кровь Татарская съ христьианьскою; всюду бо множество мертвых
лежаху, и не можаху кони ступати по мертвым; не токмо же оружием
убивахуся, но сами себя бьющее, и под коньскыми ногами умираху,
от великиа тесноты задыхахуся, яко не мощно бе вместитеся на поле
Куликовом, между Доном и Мечи, множества ради многых сил со-
шедшеся»1 2. Если поверить Почекаеву, то наспех созданное Мамаем
плохо организованное войско стало побеждать огромное и хорошо ор¬
ганизованное войско великого князя Дмитрия, что, конечно, не к че¬
сти русского воинства3: «и начата Татарове одолевати, и уже много
от сановитых великих князей и бояр и воевод, аки древеса, склоняхуся
на землю. И уже и самого великого князя Дмитреа Ивановича съ коня
сбиша, он же изыде пакы на другый конь, Татарове же пакы и съ того
коня збиша его и язвиша зело; он же притруден велми изыде с побои¬
ща едва в дубраву, и вниде под новосечено древо многоветвево и ли-
ствено, и ту скрыв себя, лежаше на земле. Татарове же начата одоле¬
вати, и великий стяг великого князя подсекоша, и наперстника его лю¬
бимого Михаила Андреевича Бренка убита, и многих князей и бояр
и воевод и слуг безчисленное множество избита. И уже к осмому часу
изшедшу и девятому часу наставшу, всюду Татарове одолевающе»4.
В этот критический момент для русского войска в бой были вве¬
дены потаенно находившиеся в дубраве резервные засадные полки
во главе с князем Владимиром Андреевичем, а также «мудрым вое¬
водою и удалым» Дмитрием Боброком-Волынцем. Эти полки пере¬
ломили ход битвы, закончившейся полным разгромом армии Мамая.
1	Там же. С. 52, 56.
Там же. С. 60.
Автор о том прямо не говорит, но такой вывод логически следует из его высказываний.
4 ПСРЛ.Т.Х1. С. 60.

486
И. Я. Фроянов
Причиной поражение бекляри-бека явилось, таким образом, превосход¬
ство тактической мысли русского командования (или полководческое
искусство Дмитрия Донского), что признали сами татары, глаголюще:
«увы нам, увы нам! христиане упремудрили над нами, лутчиа и уда-
лыя князи и воеводы втаю оставиша и на нас неутомлены уготовиша;
наши же рукы ослабеша, и плещи усташа, и колени оцепенеша, и кони
наши утомлени суть зело, и оружиа наша изринушася; и кто может про-
тиву их стати? горе тебе, великий Мамаю! вознеслъся еси гордостию
своею до облак и сшел еси безумием своим до ада и нас еси всех погу¬
бил всуе»1. Скорее всего, перед нами составленная самим летописцем
речь татар, но в ней верно определены и причина их поражения в Ку¬
ликовской битве, и последствия этого поражения для Мамая, а шире
сказать — для монголо-русских отношений в дальнейшем.
Это вполне реалистичное описание Куликовской битвы, типически
схожее с другими летописными повествованиями о данном событии,
говорит, что на поле боя сошлись две мощные армии, исход сражения
которых предсказать было трудно. Победа досталась русским благодаря
решительности действий командования, тактическому превосходству
ведения боя (равно полководческому таланту великого князя Дмитрия)
и, разумеется, величайшему напряжению ратных сил русского воинства,
его героизму и мужеству. Цена победы оказалась чрезвычайно тяжелой.
Поэтому утверждения Почекаева о том, будто наспех собранное Мама¬
ем войско представляло собой «совершенно не организованную массу
людей», которых бекляри-бек «не успел превратить в полноценную ар¬
мию», должны быть отброшены как не соответствующие действитель¬
ности и обесценивающие подвиг наших воинов, а также принижающие
историческую роль Куликовской битвы в русской истории.
Р. Ю. Почекаев затронул и две важнейшие дебатируемые и неред¬
ко вызывающие в современной исторической литературе спекуляции
проблемы — вопросы об «ордынском иге на Руси» и о наследстве
«царей ордынских». Не решаясь полностью отрицать ордынское иго
на Руси, как это делают сейчас искатели сенсаций в русской истории,
он сужает его хронологически до предельного минимума: «Столь из¬
вестное в отечественной истории понятие “ордынское иго на Руси”
наиболее оправданно можно применить к эпохе Узбек-хана. В самом
деле, ни один золотоордынский монарх ни до него, ни после не вме-
1
Там же. С. 61.

V. «Сколько их! Куда их гонятh
487
шивался так часто и так решительно в дела “русского улуса”, не на¬
значал князей по своему усмотрению, не казнил их в таком количестве
и не направлял так часто свои войска на Русь, чтоб заставить русских
исполнять свою волю!»1 Историк оперирует здесь соображениями ко¬
личественного свойства, тогда как важна суть дела.
С точки же зрения существа русско-монгольских отношений ни¬
чего в принципе, коренным образом не изменилось со времен Батыя.
И только с наступлением «великой замятии» в Орде и после Кули¬
ковской битвы эти отношения стали мало-помалу меняться в сторону
ослабления иноземной зависимости, обусловленного борьбой Руси
против ордынской власти и коллизиями внутри самой Золотой Орды.
Почекаев с некоторой иронией, если не насмешкой, отзывается о со¬
бытиях 1480 г., которые по традиции «принято считать последней
точкой в истории “монголо-татарского ига Руси” и объяснять, есте¬
ственно, божественным вмешательством: якобы русские, сами боясь,
что ордынцы сумеют перейти реку (Угру) по льду, решили отступить,
а их враги, опасаясь военной хитрости противника, смутились и бе¬
жали — это-то взаимное бегство и были приписано “чуду пресвятой
богородицы”»2. Заметим, что в приведенном тексте и в других тер¬
мины монголо-татарское иго и просто иго автор берет в кавычки3,
входя, следовательно, в круг нынешних скептиков, отвергающих су¬
ществование татарского ига в истории России.
Что касается наследства «царей ордынских», то оно рассматрива¬
ется Почекаевым в плане наследования московскими государями цар¬
ского титула и территориальных владений золотоордынских ханов.
Оказывается, на наследие от Золотой Орды претендовали не только
ханы Крыма, Казани, Астрахани, Сибири, но и «московские великие
князья, которые уже в XV в. начали неофициально именовать себя ца¬
рями. По-видимому, они связывали принятие этого титула со своим
участием в разгроме Золотой Орды и свержением власти ее ханов.
Именно этим объясняется и их позиция по отношению к ханам Кры¬
ма, Казани и Астрахани — преемникам “царей ордынских”: великие
князья уже не соглашались признавать себя младшими по отноше¬
нию к ним и отныне позиционировали себя как равные этим “царям”
В 1547 г. царский титул московских государей был закреплен de jure:
ПочекаевР. Ю. Цари ордынские... С. 111.
Там же. С. 263.
См.: там же. С. 387.

488
17-летний великий князь Иван IV Васильевич (Грозный) официально
короновался как первый русский царь. Его воцарение далеко не сразу
было признано на Западе, в Европе, но имело далеко идущие послед¬
ствия для восточных соседей: официально сравнявшись по статусу
с “царями” — преемниками ханов Золотой Орды, Иван Грозный начал
активное продвижение на восток. В 1552 г. он присоединил к России
Казанское ханство, в 1556 г. — Астраханское, в 1584 г. — Сибирское.
В результате в длинный и сложнейший титул русских государей во¬
шли элементы “царь Казанский, царь Астраханский, царь Сибирский”,
которые сохранились и в титулатуре последних российских импера¬
торов. Последним прямым наследником Золотой Орды, “царством”
оставалось лишь Крымское ханство, монархи которого в русской и за¬
падной исторической традиции именовались “царями” или даже “им¬
ператорами” Крымскими (Перекопскими). В 1783 г., при Екатерине 11,
в состав России вошло и это государство, что позволило присоеди¬
нить к титулу русских императоров также элемент “царь Херсонеса
Таврического”. Наконец, в середине XIX в. в состав Российской импе¬
рии окончательно вошли казахские ханства, которые вместе с рядом
среднеазиатских территорий были преобразованы в Туркестанское
и Степное генерал-губернаторства. В результате императорский титул
пополнился также элементом “государь Туркестанский” Восточные
народы в полной мере признавали русских государей наследниками
Золотой Орды. Так, например, после покорения Казани бывшие под¬
данные казанских ханов признали новым государем “белого царя”
(в восточной традиции — “ак падшах”), так же он официально име¬
новался и в дипломатической переписке с восточными народами —
башкирами, казахами, узбеками и туркменами. Таким образом, на¬
следство “царей ордынских” не пропало окончательно, и формально
их наследники в лице российских императоров существовали вплоть
до 1917 г. — падения монархии в России»1.
Сосредоточив внимание на внешнем (татарском) факторе исто¬
рии Руси, Р. Ю. Почекаев предлагает поверхностную схему развития
Русского государства, как в сфере созидания самодержавной царской
власти, так и в деле формирования территории Российской империи,
умаляя роль русского общества в этих процессах. Начнем с царской
власти и титула «царь».
Там же. С. 284-285.

V. «Сколько их! Куда их гонятЬ
489
Во времена правления Ивана III (1462-1505) завершается в основ¬
ном объединение Русских земель вокруг Москвы и складывание едино¬
го Русского государства, покончившего с рабской зависимостью от Зо¬
лотой Орды. Возникла сильная держава, способная взять под свой кон¬
троль значительные территории, защитить малые народы от агрессии
и уничтожения. Слияние разрозненных областей в единое государство,
освобождение Москвы от ордынского рабства существенным образом
повлияли на характер власти московских властителей, что нашло от¬
ражение в терминологии, связанной с высшей властью: великий князь
Московский именуется теперь государем, царем и самодержцем.
Присвоение титула государь означало, по наблюдениям историков
русского государства и права, установление неограниченной власти1.
То, что за словом государь скрывалось вполне рельное содержание,
не пустой звук, показывает упорство новгородцев, не желавших титу¬
ловать Ивана III этим именем, ибо они прекрасно понимали, что с при¬
знанием власти государя над Великим Новгородом им придется рас¬
прощаться с вольностью, столь долго и ревниво оберегаемой.
Титулы царь и самодержец становятся в политической лексике
Руси наиболее употребительными с XVI в. как взаимозаменяемые, яв¬
ляясь, собственно, синонимами. Они обозначали правителя, облада¬
ющего всей полнотой государственной власти, широчайшими полно¬
мочиями, не допускающими разделения своей власти с какими-либо
иными внутренними политическими силами2. Кто здесь прежде всего
служил московским великим князьям в качестве примера, достойного
подражанию, — золотоордынские ханы или иные властители? Свое¬
образную подсказку для ответа на этот вопрос дает старец Филофей
в послании псковскому дьяку Михаилу Григорьевичу Мисюрю-Муне-
хину: «А сие, честный человече, разумей, яко от царя царевич родит¬
ся, а от князя князь...»3 Филофей, следовательно, переносит вопрос
о преемственности титулов в генеалогическую плоскость. Именно та¬
кой подход демонстрирует Иван Васильевич Грозный, возводивший
российское «самодержавство» к Владимиру I и через ряд преемни¬
ков доводивший его до собственной персоны: «Сего убо православия
1	См., напр.: Владимирский-БудановМ. Ф. Обзор истории русского права. СПб.; Киев,
1907. С. 153 (прим. 3).
2	См.: ФрояновИ. Я. О возникновении монархии в России // Дом Романовых в истории
России. СПб., 1995. С. 37-38.
3	Послание о злыхъ днехъ и часехъ // Библиотека литературы Древней Руси. Т. 9.
Конец XV — первая половина XVI века. СПб., 2000. С. 292.

490
истиннаго Российскаго царствия самодержавство Божиим изволени¬
ем почен от великого князя Владимира, просветившаго Рускую зем¬
лю святым крещением, и великого князя Владимира Мономаха, иже
от грек высокодостойнейшую честь приимшу, и храброго великого го¬
сударя Александра Невского, иже над безбожными немцы велию по¬
беду показавшего, и хвалам достойнаго великого государя Димитрия, |
иже за Доном над безбожными агаряны велию победу показавшего,
даже и до мстителя неправдам, деда нашего, великого государя Ио¬
анна, и закосненным прародителствия землям обретателя, блаженыя
памяти отца нашего великого государя Василия, даже доиде и до нас,
смиренных, скипетром держания Росийского царствия»1. Из приве¬
денного текста послания Ивана Грозного Андрею Курбскому следует,
что самодержавство и царство — понятия, можно сказать, тожде¬
ственные. Поэтому, надо думать, не случайно в некоторых списках по¬
слания Владимир Святославич именуется великим царем1 2. Соедине¬
ние титула самодержец с царским званием находим также в «Степен¬
ной книге», где о Владимире говорится: «Кто же и откуду, и от коего
сродьствиа бысть сии Божии избранный сьсуд, сугубо царскоимяни-
тыи самодръжець, владычьское и царско звание имея, сии преи-
менитыи самодръжавныи царь [выделено мной. —И. Ф.] и великии
князь Владимир?..»3 Отвечая на этот вопрос, составитель «Степенной
книги» вслед за автором «Сказания о князьях владимирских» (па¬
мятник начала XVI в.) связал родственными узами князя Владимира
с римским императором Августом: «Не худа же рода бяху и не незна¬
ема, но паче преименита и славна римского кесаря Августа, облада¬
ющего всею вселенною и единоначальствующего на земли въ время
прьваго пришествия на землю Господа Бога и Спаса нашего Иисуса
Христа»4. Это родство, согласно «Сказанию», состоялось по той при¬
чине, что император Август, владеющий вселенною, посадил в каче¬
стве властителя своего «сродника» Пруса «в брезе Вислы реце во гра¬
де Марборок, и Турн, и Хвоини, и пресловый Гданеск, и ины многи
грады по реку, глаголемую Немон, впадшую в море. И жит Прус многа
времена лет и до четвертаго роду, и оттоль и до сего времяни зоветься
1	Переписка Андрея Курбского с Иваном Грозным // Библиотека литературы Древней
Руси. Т. 11. XVI век. СПб., 2001. С. 20.
2	См.: Послания Ивана Грозного. СПб., 2005. С. 9, 125.
Степенная книга царского родословия по древнейшим спискам. Т. I. М., 2007. С. 221.
4 Там же.

V. «Сколько их! Куда их гонятh
491
Пруськая земля»1. Немало лет прошло с тех пор, и случилось так,
что «некий воевода ногородьцкий именем Гостомысл скончивает свое
житье и созва вся владельца Новагорода и рече им: “О мужие нов-
городьстии, совет даю аз, яко да пошлете в Прусьскую землю мужа
мудры и призовите от тамо сущих родов к себе владельца” Они же
шедше в Пруськую землю и обретоша тамо некоего князя именем Рю¬
рика, суща от рода римъскаго Августа царя. И молиша князя Рюрика
посланьницы от всех новгродцов, дабы шел к ним княжити. Князь же
Рюрик прииде в Новъгород, имея с собою два брата: единому имя Тру¬
вор, а второму Синеус, а третий племенник его именем Олег. И оттоле
наречен бысть Великий Новград; и нача княз великий Рюрик первый
княжить в нем. А великого князя Рюрика четвертое колено великий
княз Володимер...»2 В данных обстоятельствах естественно и логич¬
но было ожидать от русских книжников, что они поставят Рюрика
в ряд российских самодержцев. Это и произошло при составлении
«Степенной книги», где упоминается «самодръжавное царское скипе-
троправление, иже начася от Рюрика»3 Таким образом, начало «само-
державству» (или царству) на Руси положил Рюрик4. По смерти Си¬
неуса с Трувором и после семнадцатилетнего «единодержавства» Рю¬
рика «надо всею Русскою землею» некие новгородцы смогли оценить
их правление, уподобив его игу: «Новгородци же, видевшее Рюриково
доброродьство и мужественное его остроумие, и яко пророчествова-
ху, глаголющее к себе: “Разумейте, братие, яко непременно имамы
быти под единем игом дръжавно обладаеми от сего Рюрика и от роду
его. И не токмо упразднится ими самовластие наше, но и рабы им
будем”»5. Для нас важно то, что в данной речи новгородцев на¬
шло определенное отражение понимания русскими людьми XVI в.
(и, по-видимому, более раннего времени) ига как властвования
над теми и рабского состояния тех, кто находился под этим игом.
Поэтому оно противопоставлено «самовластию», т. е. политической
независимости и самоуправлению.
В «Сказании о князьях владимирских» сохранилась еще одна ле¬
генда о происхождении царской (самодержавной) власти на Руси.
Сказание о князьях владимирских // Библиотека литературы Древней Руси. Т. 9... С. 282.
Там же.
Степенная книга... С. 151.
Там же. С. 222.
Там же.

492	И. Я. Фроянов
Согласно этой легенде, великий князь Владимир Всеволодович «съби-
рает воеводы благоискусны и благоразумны и поставляет чиноначаль-|
ники над различными воиньствы — тысущники, сотники, пятдесят-
ники над различными чинми боренья; и съвокупи многии тысяща во-
иньства, и отпусти их на Фракию, Цариграда области; плениша и до-
волно и возвратишася съ многим богатеством. Тогда бе в Цареграде
благочестивый царь Константин Манамах, и в то время брань имея
с персы и с латыною. И съставляет совет мудр и царски, отряжает
послы к великому князю Владимиру Всеволодичю: Неофита митро¬
полита ефеськаго и с ним два епископа, милитиньска и митилиньска,
и стратега Антипа антиохийского, игемона иерусалимского Еустафия,
и иных своих благородных. От своея же выя снемлет животворящий
крест от самого животворящаго древа, на немъже распятся владыка
Христос. Снемлет же от своея главы венець царьский и поставляет его
на блюде злате. Повелевает же принести крабьицу сердоликову, из не-
яже Августия царь римъский, веселяшеся, и ожерелье, иже на плещу
своею ношаше, и чепь от злата аравьска исковану, и ины многи дары
царьскиа. И предаде их митрополиту Неофиту съ епископы и своим
благородным посланником, и посла их к великому князю Владимиру
Всеволодовичю, моля его и глаголя: “Прийми от нас, о боголюбивый
благоверный княже, сиа царьский жребий, на славу и честь и на вен¬
чание твоего волного и самодержавнаго царства. И о немже начнут тя
молите наши посланницы, что мы от твоего благородна просим мира
и любве, яко церкви Божьа безмятежна будет, и все православие в по¬
кои пребудет под сущею властью нашего царства и твоего волнаго
самодержавъства великиа Руси, яко да нарицаешися отселе боговен-
чаньный царь, венчан сим царьским венцем рукою святейшаго митро¬
полита Кир Неофита с епископы” И от того времени княз великий
Владимир Всеволодичь наречеся Манамах, царь великиа Руси... И от¬
толе и доныне тем венцем венчаются царским велиции князи володи-
мерьстии, его же прислал греческий царь Коньстянтин Манамах, егда
ставятся на великие княжение русьское»1.
Русские власти придавали большое значение версии о венчании
на царство Владимира Мономаха. Поэтому, вероятно, она представ¬
лена в летописи официального направления, каковой является Вос¬
кресенская летопись, составление которой новейшие исследователи
Сказание о князьях владимирских... С. 282, 284.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
493
(С. А. Левина, Б. М. Клосс1) относят к первой половине 40-х гг. XVI в.,
т. е. ко времени, когда вопрос о русском царстве, самодержавстве при¬
обрел особую актуальность в высших политических сферах: «Венчан
сим царскым венцем (шапкой Мономаха) рукою святейшаго митро¬
полита кир Неофита и со епископы, и от того времене князь великий
Владимер Всеволодичь наречен Манамах и царь великия Руси...»2
Целая, можно сказать, национальная концепция возникнове¬
ния Русского царства и царской власти создана Филофеем, старцем
псковского Елеазарова монастыря. Представления о ней мы черпа¬
ем из посланий Филофея великому московскому князю Василию III
и псковскому дьяку М. Г. Мисюрю-Мунехину. Обращаясь к послед¬
нему, старец говорит о «нынешнем православном царствии пресвет-
лейшаго и высокостолнейшаго государя нашего (Василия III), иже въ
всей поднебесной единаго Христианом царя и браздодръжателя свя¬
тых Божиих престол, святыа вселенскиа апостольскиа церкве, иже
вместо римской и константинополской, иже есть в богоспасном граде
Москве святого и славнаго Успения пречистыя Богородица, иже еди¬
на въ вселеннеи паче солнца светится. Да веси, христолюбче и бого-
любче, яко вся христианская царства приидоша в конец и снидошася
во едино царство нашего государя, по пророческим книгам, то есть
Ромеиское царство: два убо Рима падоша, а третий стоит, а четвер¬
тому не быти»3. И это третье царство (а следовательно, и царь) уго¬
товано всемогущим Господом «преже сложения миру»4. В послании
к Василию III старец Филофей повторяет, как молитву, слова: «Блюди
и внемли, благочестивый царю, яко вся христианская царства снидо¬
шася въ твое едино, яко два Рима падоша, а третий стоит, а четвертому
не быти. Уже твое христианьское царство инем не останется... Бог же
мира, и любви, долголетьства, и здравия молитвами пречистыя Бого¬
матери и святых чюдотоворьцев и всех святых — да исполнит твое
державно царство!»5 Следует согласиться с В. О. Ключевским в том,
что инок «Филофей едва ли высказывал свои личные мысли, когда
писал отцу Грозного, что все христианские царства сошлись в одном
1	См.: Левина С. А Летопись Воскресенская // Словарь книжников и книжности
Древней Руси. Вып. 2 (вторая половина XIV-XVI в.). Ч. 2. Л., 1989; Клосс Б. М. Предисловие
к изданию 2001 года // ПСРЛ. Т. VII. Воскресенская летопись. М., 2001.
2	ПСРЛ. Т. VII. С. 23.
Послание о злых днех и часех... С. 298.
Там же. С. 300.
Послание великому князю Василию // Библиотека литературы Древней Руси. Т. 9... С. 304.

494
его царстве, что во всей поднебесной один он православный государь,
что Москва — третий и последний Рим»1. Иными словами, Филофей
выражал общественное мнение и настроение своего времени.
Из рассуждений Филофея явствует, что важнейшим призванием хри¬
стианского царя является роль удерживающего. Эта мысль содержится
еще в повествовании о венчании на царство Владимира Мономаха, ко¬
торому митрополит Неофит, передавая призывы константинопольского
императора (царя), говорил: «Просит царь от твоего благородия мира
и любве, да церкви Божия без мятежа будут и все православие въ по¬
кои пребудет, под сущею властию нашего царства и твоего великаго
самодръжавства великия Руси, да нарицаешися отселе боговенчанный
царь»2. Отсюда понятно, почему Русская церковь была кровно заинте¬
ресована в превращении великокняжеской власти в царскую, а великого
князя — в православного царя. Ярким тому подтверждением является
деятельность митрополита Макария — поборника венчания на царство
великого московского князя Ивана3. Нельзя отрицать и личных пережи¬
ваний московских государей, стремившихся походить на ветхозаветных
царей. Примером тут может служить Иван Васильевич Грозный, кото¬
рый, по словам В. О. Ключевского, «упорно вчитываясь в любимые» би¬
блейские тексты «и бесконечно о них размышляя, постепенно и незамет¬
но сделал из них идеальный мир, в который уходил, как Моисей на свою
гору, отдыхать от житейских страхов и огорчений. Он с любовью созер¬
цал эти величественные образы ветхозаветных избранников и помазан¬
ников божиих — Моисея, Саула, Давида, Соломона. Но в этих образах
он, как в зеркале, старался разглядеть самого себя, свою собственную
царственную фигуру, уловить в них отражение своего собственного бле¬
ска или перенести на себя самого отблеск их света и величия... Иван IV
был первый из московских государей, который узрел и живо почувство¬
вал в себе царя в настоящем библейском смысле, помазанника божия»4.
Итак, если и рассматривать появление в русской политической
системе царской власти и титула царь с точки зрения исторического
наследия, то нужно прежде всего иметь в виду наследство библейское
и византийское5, но отнюдь не ордынское. Последнее, несомненно,
Ключевский В. О. Сочинения. В 9 т. Т. 2. Курс русской истории. Ч. 2. М., 1987. С. 118.
ПСРЛ. T.VII. С. 23.
См.: ФрояновИ.Я. Драма русской истории: На путях к Опричнине. М., 2007. С. 287-288.
Ключевский В. О. Сочинения. В 9 т. Т. 2... С. 184.
См.: там же. С. 115, 117.

У «Сколько их! Куда их гонятЬ
495
оказало влияние на формирование некоторых черт власти московских
правителей. Однако влияние и наследие — принципиально разные
вещи. При этом нельзя забывать, что самодержавие русских госуда¬
рей есть продукт внутреннего общественно-политического развития
Руси, протекавшего под воздействием двух взаимосвязанных факто¬
ров: борьбы с Ордой за независимость и объединением русских зе¬
мель вокруг Москвы. Не случайно переход к самодержавной (царской)
форме правления в России произошел с падением Золотой Орды и за¬
вершением процесса образования единого Русского государства. Этот
переход был ускорен крушением в 1453 г. Второго Рима — Византий¬
ской империи. И все же «завершение территориального собирания се¬
веро-восточной Руси Москвой, — говорил В. О. Ключевский, — пре¬
вратило Московское княжество в национальное великорусское госу¬
дарство и таким образом сообщило великому князю московскому зна¬
чение национального великорусского государя»1. Историк не без ос¬
нования полагал, что внешнее и внутреннее положение Московского
государства в XV и XVI вв. «слагается из последствий этого основ¬
ного факта»2. К последствиям «этого основного факта» надо отнести
и перемену характера власти московских государей — утверждение
в ней автократического начала. Как видим, московские властители по¬
лучили царство («самодержавство») и титул царя не по наследству
от ордынских ханов, а в итоге внутреннего развития Руси и влияния
ветхозаветных и римско-византийских исторических традиций.
Не вписывается в вопрос о «наследстве царей ордынских» процесс
территориального расширения Российского государства. В частности,
Иван Грозный начал «активное продвижение на восток» вовсе не по¬
тому, что он, воцарившись, сравнялся «по статусу с “царями” — пре¬
емниками ханов Золотой Орды», а потому, что образовавшееся и уси¬
лившееся Русское царство нуждалось в обеспечении внешней безопас¬
ности, в создании геополитического пространства, которое гарантиро¬
вало бы такого рода безопасность. При этом в случае присоединения
к России поволжских ханств (Казанского и Астраханского) действовал
геополитический закон, согласно которому тот или иной этнос, облада¬
ющий частью течения реки, неизбежно стремится к овладению всем ее
течением. Иногда это затягивается на очень долгое время, как то было
у русских славян, затративших на освоение Поволжья от истоков
1	Там же. С. 107.
2	Там же.

496
И. Я. Фроянов
великой реки до устья многие сотни лет. Здесь, на берегах Волги, наши
предки не наследовали золотоордынские земли, а добивали наследни¬
ков Золотой Орды — Казанское и Астраханское ханства, доставлявшие
Руси большие неприятности. Аналогичным образом обстояло дело
с частью распавшейся Золотой Орды — Сибирским ханством, поко¬
ренным Русью, после чего присоединение территорий Сибири и Даль¬
него Востока до берегов Тихого океана приобрело эффект падающего
домино. Смысл расширения территории Российского государства со¬
стоял в образовании геополитического пространства, создающего ус¬
ловия внешней безопасности для русского народа и других этносов,
вошедших в состав России. И очень жаль, что Р. Ю. Почекаев свел этот
великий процесс, имеющий мировое значение, к мысли о наследова¬
нии русскими территорий бывшей Монгольской империи, ибо русский
народ создавал свою, новую империю, как в политическом, так и тер¬
риториально-административном отношениях.
Мы рассмотрели труды Р. Ю. Почекаева под углом зрения рус¬
ско-монгольских отношений XIII-XIV вв. чересчур, быть может, под¬
робно. Однако тема и ее исследователь заслуживают этого. Примерно
то же можно сказать и о работе Д. Г. Хрусталева.
* *
*
Д. Г. Хрусталеву принадлежат две довольно близкие, почти идентич¬
ные друг другу по содержанию книги, посвященные нашествию татар
на Русь и некоторым последствиям этого нашествия1. В современных
историографических условиях, когда подвергается спекулятивным со¬
мнениям факт самого нашествия, признание данного факта (да еще вы¬
несенного в заголовки книг) следует поставить в плюс автору.
Работа Хрусталева имела успех у читателей, в некотором роде не¬
ожиданный для автора2. Благоприятное впечатление она произвела
и на представителей научной среды. Во всяком случае, А. Ю.Двор-
ниченко говорил: «Ситуацию на Руси до и после монгольского наше¬
ствия, а также сам ход вторжения внимательно и профессионально рас¬
смотрел Д. Г. Хрусталев. Исследователь справедливо, на мой взгляд,
пишет о необходимости различать немедленный результат вторжения
1	ХрусталевД. Г 1. Русь от нашествия до «ига» (30-40-е гг. XIII в.). СПб., 2008; 2.
Русь и монгольское нашествие (20-50-е гг. XIII в.). СПб., 2013.
2	См.: Хрусталев Д. Г. Русь и монгольское нашествие... С. 5.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
497
и пролонгированное его действие, для чего предлагает ввести в анализ
ситуации понятия “степень” и “охват”, “от которого будет зависеть ре¬
анимационный коэффициент”».1 От себя добавим: если эти несколько
мудреные понятия означают необходимость различать немедленный
и прямой результат вторжения от последствий достаточно длительной
практики отношений русских с ордынцами, то с Хрусталевым можно
согласиться и счесть его предложение вполне приемлемым.
Свой труд Д. Г. Хрусталев подает как заполнение «явной читатель¬
ской лакуны, которую в 1940-1950-х гг. занимали книги В.Т. Пашуто,
А. Н. Насонова и Б. А. Рыбакова, в 1960-1980-е гг. — книги В.В.Кар-
галова, а с конца 1980-х — эмоциональные сочинения Л. Н. Гумилева,
сместившие привычные ориентиры, как в области оценок, так и среди
понятий. Затем пришла эпоха 1990-х гг. насыщенная историческими
концепциями и версиями, столь же громкими, сколь и бездоказатель¬
ными»1 2. В наступившей историографической, если позволено так
выразиться, «сумятице» у Хрусталева возникло желание «несколько
стабилизировать ситуацию и просто рассказать о фактической сто¬
роне дела по теме “монгольское нашествие и Русь”...»3. Причем ис¬
следователь заявляет, что не ставил перед собой задачу поддержки
или опровержения какой-либо концепции, предоставив читателю «ин¬
струментарий для самостоятельной работы»4. Но сия благая цель оста¬
лась, естественно, на бумаге, поскольку в любой научной работе, даже
фактологической по характеру, невозможно полностью абстрагиро¬
ваться от концептуальных соображений и замечаний, что, собственно,
проявилось уже во введениях к упомянутым книгам. Так, по словам
Хрусталева, «сколь бы ни были справедливы призывы не рассматри¬
вать эти события [периода монгольского вторжения на Русь. — И. Ф.]
в качестве революционного преобразования общественно-полити¬
ческого строя Руси, надлом все же произошел. Не единовременный
и не общерусский, но приведший в итоге к становлению крупного
и могущественного многонационального государства — России. Исто¬
ки большинства социальных, политических и экономических измене¬
ний в русском обществе в последующие за монгольским нападением
1	ДворниченкоА.Ю. Российская история с древнейших времен до падения
самодержавия. М., 2010. С. 179.
2	ХрусталевД. Г. Русь и монгольское нашествие... С. 5.
Там же.
4 Там же.

498
И. Я. Фроянов
два века мы вынуждены искать именно в этом периоде, выступающем
в роли границы двух эпох: домонгольской и послемонгольской»1. Разве
нет в этих суждениях Д. Г. Хрусталева концептуального начала? А вот
еще один пример концептуального взгляда на развитие Руси в после-
монгольское время: «Земли Галицко-Волынской Руси после коротко¬
го периода усиления и консолидации при Данииле Романовиче окон¬
чательно сориентировались на путь союза с западноевропейскими
государствами и с усиливавшейся Литвой — путь утраты титульной
национальной и политической идентичности, растворения и смеше¬
ния в инородной среде, результатом чего было создание новых нацио¬
нальных сообществ (белорусы, украинцы). Северо-Восток и Новгород
предпочли путь замирения и сотрудничества с Ордой — путь рабской
социально-политической зависимости, социально-психологической
мутации под восточным влиянием, приведшей к формированию нации
с “рабской психологией” и “имперским мышлением”»2. Имперское
мышление и рабская психология — компоненты концепции истори¬
ческого развития России, принадлежащей Хрусталеву, причем компо¬
ненты, сочетание которых неприемлемо, поскольку имперское мыш¬
ление (т. е. стремление к власти) и рабская психология (т. е. проявление
безропотной покорности властителям) — две вещи явно несовмест¬
ные. Закрадывается невольно подозрение: не являются ли разговоры
об «инструментарии», предназначенном якобы читателю для само¬
стоятельной работы, всего лишь прикрытием идей, бросающих тень
на историческую честь русского народа. Но это — так, к слову. А сей¬
час поговорим более детально о наблюдениях Хрусталева, относящих¬
ся к татаро-монгольскому нашествию на Русь и русско-татарским от¬
ношениям, установившимся после этого нашествия.
Известно, что в 1235 г. на реке Оной в урочище Талан-Даба вели¬
кий хан Угэдэй созвал курултай, где, помимо прочего, было принято
решение о походе на запад, в Европу. План похода предусматривал
вторжение и в русские земли. Д. Г. Хрусталев приводит соответству¬
ющее сообщение Мухаммеда Джувейни (1226-1283), персидского
историка и государственного деятеля: «Когда каан (Угетай) во второй
раз устроил большой курултай и назначил совещание относительно
уничтожения и истребления остальных непокорных, то состоялось ре¬
шение завладеть странами Булгара, асов и Руси, которые находились
2
ХрусталевД. Г. 1. Русь: от нашествия... С. 5; 2. Русь и монгольское нашествие... С. 7.
ХрусталевД. Г. 1. Русь: от нашествия... С. 8; 2. Русь и монгольское нашествие... С. 9.

V. «Сколько их! Куда их гонятh
499
по соседству становища Бату, не были еще окончательно покорены
и гордились своей многочисленностью»1. Из материалов, приводимых
Д. Г. Хрусталевым, явствует, что монголы в войне с русскими планиро¬
вали нанесение первого удара по Северо-Восточной Руси1 2. Там о гро¬
зящей опасности хотя и знали, но подготовиться должным образом
к обороне не смогли: «Совершенно ясно, что, располагая всем необхо¬
димым объемом информации, Русь не сумела адекватно подготовить¬
ся к противостоянию с монгольской армией. Ожидали, видимо, орду
диких кочевников, а столкнулись с самой подготовленной и хорошо
организованной армией в мире»3.
Ближайшей на пути Батыя оказалась Рязанская земля. Д. Г. Хру¬
сталев предлагает своеобразную версию сношений татар с рязан¬
цами: «Вероятно, Юрий Ингваревич, встретив послов за городом,
что могло быть признано дружеским жестом, немедленно согласился
с требованиями Батыя4 и дозволил его войскам переместиться для зи¬
мовки от Нузлы5 на Воронеж, где ждать послов от великого князя.
Так как в Рязани считали, что самостоятельно (без согласия сюзере¬
на) мирный договор с монголами они заключать не могут, то отослал
парламентариев во Владимир, где принимались важные внешнеполи¬
тические решения»6. Владимирский великий князь Юрий Всеволо¬
дович уклонился от решения вопроса, более того — оставил Рязань
один на один с врагом, совершив предательство по отношению к ря¬
занцам, вассалам Юрия7. Согласно предположению Хрусталева, аргу¬
ментом, побудившим владимирского князя отказаться от поддержки
Рязани, «могло служить то, что рязанские земли в значительной части
составляют степные территории, то есть потенциальную зону инте¬
ресов кочевников. Позволив монголам контролировать степь, Юрий
мог считать, что сумеет отсидеться за Окским лесом, который Батый
1	Хрусталев Д. Г. 1. Русь: от нашествия... С. 61; 2. Русь и монгольское нашествие...
С. 119. См. также: Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. II. Извлечения
из персидских сочинений, собранные В. Г. Тизенгаузеном и обработанные А. А. Ромаскевичем
и С. А. Волиным. М.; Л., 1941. С. 22.
2	ХрусталевД. Г. 1. Русь: от нашествия... С. 70-73, 94; 2. Русь и монгольское
нашествие... С. 148.
3	ХрусталевД Г. 1. Русь: от нашествия... С. 73; 2. Русь и монгольское нашествие... С. 127.
Хан затребовал у рязанцев,'как сообщают источники, дань — «десятину во всем:
во князех и во всяких людех и во всем».
5 Первоначальный татарский лагерь на подступах к Рязани.
ХрусталевД. С. Русь: от нашествия... С. 80.
7 Там же.

500
И. Я. Фрояной
проходить не решится»1. Как было на самом деле, мы, наверное, ни¬
когда не узнаем — могло быть так и эдак. Ясно лишь то, что Рязань
подверглась жесточайшему разорению, собственно, уничтожению:
«Город фактически закончил свое существование и, превратившись
в руины, заполненные грудами мертвых тел, вскоре сошел до уровня
села. Его статус изменился не сразу, но люди более в него не шли. Это
было тяжелое место, одно большое и неухоженное кладбище»2.
Д. Г. Хрусталев наблюдает «тотальное разорение основной части
Рязанского княжества. Только отдаленные лесистые области на гра¬
нице Муромской земли остались нетронутыми. Наиболее населен¬
ные районы по рекам Прони (Пронск, Ижеславец) и Оке (Белгород,
Ужеск-Ожеск, Олгов-Льгов, Переяславль-Рязанский, Борисов-Глебов)
были пройдены “огнем и мечом” Многие поселения в этих местах
прекратили свое существование... Жестокость с их [монголов. —
И. Ф.] стороны была проявлена совершенно исключительная»3. Если
брать Русь вообще, то в «экономическом и хозяйственном отношении
наибольший ущерб был нанесен Рязанской земле... Города сжига¬
лись и разорялись, жителей убивали и уводили в полон. Речь должна
идти не о социально-экономическом упадке, а о национально-госу¬
дарственном коллапсе Рязанского княжества, тотальном ограблении
и уничтожении целой страны, центральные районы которой просто
перестали представлять собой часть ойкумены»4.
Однако «по мере продвижения в глубь Руси заряд агрессивности
и жестокости у монголов, видимо, снижался. Тотальному разорению
подверглись только самые крупные города, а также те, которые от¬
казались добровольно открыть ворота (Коломна, Москва, Суздаль,
Владимир, Переяславль, Ярославль)... О тех городах, которые лишь
вскользь упомянуты летописью, что-либо определенное сказать труд¬
но. Скорее всего, многим удалось сохранить свое хозяйство в непри¬
косновенности. Это, конечно, не относится к сельским поселениям,
на которые традиционно ложатся все тяготы войны. Как в Рязанской,
так и во Владимиро-Суздальской земле они подверглись массовому
разграблению»5.
1	ХрусталевД. Г. Русь и монгольское нашествие... С. 140.
ХрусталевД. Г. 1. Русь: от нашествия... С. 92; 2. Русь и монгольское нашествие... С. 146.
ХрусталевД.Г. 1. Русь: от нашествия... С. 93; 2. Русь и монгольское нашествие... С. 146.
ХрусталевД Г. 1. Русь: от нашествия... С. 147; 2. Русь и монгольское нашествие... С. 190.
ХрусталевД.Г. 1. Русь: от нашествия... С. 147-148; 2. Русь и монгольское
нашествие... С. 190.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
501
Едва ли «по мере продвижения в глубь Руси заряд агрессивности
и жестокости у монголов снижался». Менялась тактика завоевателей.
Всеобщее разорение Рязанской земли было, по всей видимости, обу¬
словлено упорным сопротивлением, которое оказали рязанцы во главе
со своими князьями пришельцам. Вот почему надо было преподать
урок жителям соседней Владимиро-Суздальской Руси, чтобы при¬
вести их в состояние страха и подавить у них волю к борьбе с вра¬
гом. Этот урок оказался усвоенным населением Северо-Восточной
Руси — некоторая часть городов ее, прежде всего малых, сдалась
на милость победителей, сохранив, по выражению Д. Г. Хрусталева,
«свое хозяйство в неприкосновенности»1. Разорению, граничащему
с уничтожением, подверглись крупные волостные центры, способ¬
ные стать оплотом противодействия нашествию кочевников, да и то,
по-вйдимому, не все. Показательна здесь история с Ростовом, сумев¬
шим как-то поладить с монголами, избежав погрома, подобного тому,
что, скажем, пережил Владимир. По ряду признаков можно предпо¬
ложить, что татары пощадили этот один из значительных городов
Северо-Восточной Руси1 2. Возможно, имели место и другие сходные
случаи. Поступать же аналогичным образом с сельскими поселени¬
ями у завоевателей не было никакого резона, почему они, по сви¬
детельству источников, в сплошном порядке разоряли и жгли села,
чтобы опять-таки устрашить русских. Стало быть, правильнее вести
речь не о «снижении заряда агрессивности и жестокости монголов»
(он оставался неизменным), а об избирательности применения этого
заряда, т. е. о вариативности в деле военной политики и тактики, ко¬
торая, нужно сказать, приносила желаемые татаро-монголами плоды.
И тут необходимо отдать должное их изобретательности и гибкости3.
1	По словам Д. Г. Хрусталева, отряды монголов нередко брали суздальские города
«с ходу». Одной из причин здесь была «сговорчивость и неожиданная порядочность монголов
в тех населенных пунктах, которые не оказали сопротивления». ХрусталевД. Г 1. Русь:
от нашествия... С. 117; 2. Русь и монгольское нашествие... С. 166.
2	«Можно предположить, что многие города сами открыли свои ворота, отчего
захватчики не подвергали их разграблению, а количество убийств было невелико
и ограничивалось административной верхушкой. Так, о Ростове это следует сказать
со всей определенностью»; «Ростов умудрился уберечься и заключить некое соглашение
с интервентами», — говорит Д. Г.Хрусталев. — ХрусталевД. Г. 1. Русь: от нашествия...
С. 118, 130; 2. Русь и монгольское нашествие... С. 166-167, 176.
3	Д. Г. Хрусталев полагает, что «мирное подчинение городов монголам вовсе
не свидетельствовало о полном отсутствии вооруженных стычек и локальных конфликтов».
ХрусталевД.Г. 1. Русь: от нашествия... С. 119; 2. Русь и монгольское нашествие... С. 167.

502
И. Я. ФрОЯНОА
При всем том, однако, «Батый разгромил Владимиро-Суздальское
княжество», т. е. «северо-восточные земли Руси»1 — «в военно-по¬
литическом отношении земля была предельно ослаблена. Армия
разгромлена, хозяйство разрушено, люди перебиты, разбежались
или уведены в плен»1 2. Прицельный удар завоеватели нанесли по вер¬
хушке общества Северо-Восточной Руси: «Особенно заметным был
урон от нашествия в среде волостных лидеров. Погибли наиболее
способные администраторы, полководцы и обученные воины: кня¬
зья, посадники, воеводы. Произошла повсеместная смена состава
во властной элите»3.
Д. Г. Хрусталев задается вопросом, какие цели преследовали мон¬
голы, напав на Северо-Восточную Русь. Но найти более или менее
уверенного ответа не может — для него тут много неясного: «Совер¬
шенно непонятны те перспективные планы, которыми руководство¬
вались монголы зимой 1238 г. в отношении Северо-Восточной Руси.
Они навели в землях хаос. С отдельными поселениями (возможно,
с Ростовом) были заключены некие соглашения. Другие — просто
разрушены, а жители уведены в полон. Областная администрация
в большинстве своем просто уничтожена. Причем никакой новой
(оккупационной) системы управления создано не было. Летописи
однозначно говорят, что монголы сначала “придоша”, а потом “оти-
доша” Взяв город, они его грабили, потом покидали. Их действия
напоминали карательную экспедицию, а не планомерное завоева¬
ние. Нет никаких признаков того, что захватчики желали изменить
структуру властных полномочий в этих землях. На границах Рязани
им отказали в уплате дани или, что скорее всего, просто не оказа¬
ли должного почтения. Такие действия требовали порицания и воз¬
мездия, которое обрушилось на рязанских князей и их сюзерена.
Возможно, монголы решили выждать, пока в разоренных землях
не восстановятся традиционные институты власти, а уже затем при¬
менить дипломатическое давление, которое должно было утвердить
систему постоянных даннических отношений. Причем в ханской
ставке хорошо понимали, что ни о каком новом походе в северные
регионы речи идти не может. Даже используя эффект внезапности
1	ХрусталевД. Г. 1. Русь: от нашествия... С. 154, 155; 2. Русь и монгольское
нашествие... С. 195, 196.
2	ХрусталевД. Г. 1. Русь: от нашествия... С. 151; 2. Русь и монгольское нашествие... С. 193.
3	ХрусталевД Г. 1. Русь: от нашествия... С. 148; 2. Русь и монгольское нашествие... С. 191.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
503
и плохую организацию обороны, они потеряли более половины ар¬
мии, а если бы руководители противника были более дальновидны¬
ми и захватчикам везде давали отпор, могла последовать катастрофа.
Все это должно было настроить Батыя на более конструктивный лад.
Как бы то ни было, но основной цели он достиг — непокорные вла¬
дения на флангах его выступления на Европу были устранены. Мон¬
гольская армия могла не опасаться вражеских атак с этой стороны.
Закрепление своего влияния в регионе империя могла на некоторое
время отложить»1.
Кажется, Д. Г. Хрусталев зря теряется в догадках, говоря о том, буд¬
то «совершенно непонятны те перспективные планы, которыми руко¬
водствовались монголы зимой 1238 г. в отношении Северо-Восточной
Руси». Здесь, пожалуй, не все так безнадежно, как представляется ав¬
тору. Следует только различать основную цель монголов и ей сопут¬
ствующие ситуативные цели, а точнее сказать — видеть изначальную
главную цель и средства, необходимые для ее реализации. Главная
цель татаро-монголов заключалась в завоевании и покорении Руси
с последующей эксплуатацией населения страны. Формы эксплуата¬
ции нам известны — это дань и всякого рода поборы (т. е. присвоение
прибавочного и нередко необходимого продукта), а также воинская
повинность. Перед нами обычная практика монголов — так было вез¬
де, куда бы степняки ни захаживали в роли завоевателей. Но приве¬
сти в действие данную систему гнета народов можно было лишь по¬
средством устрашения побежденных этносов с помощью применения
крайней жестокости и необузданного насилия, подкрепляемых в даль¬
нейшем террористическими набегами, призванными держать в страхе
и покорности эксплуатируемые народы. Все это мы в некотором роде
наблюдаем в Северо-Восточной Руси уже в 1238-1239 гг.: и жесточай¬
шее разорение поселений, и массовые убийства, и плен. Был и новый
поход (по сути, террористический набег) монголов в «северные реги¬
оны». Под 1239 г. Лаврентьевская летопись сообщает о том, что «та-
тарове Муром пожгоша и по Клязьме воеваша, град святыя Богоро¬
дица Гороховець пожгоша, а сами идоша в станы своя»1 2. Захватчики
вели себя столь устрашающе, что вызвали панику по всей Владими¬
ро-Суздальской Руси: «Тогды же бе пополох зол по всей земли, и сами
1	ХрусталевД.Г. 1. Русь: от нашествия... С. 146-147; 2. Русь и монгольское
нашествие... С. 189-190.
2	ПСРЛ. Т. I. М, 1962. Стб. 470.

504
И. Я. Фроянов
не ведяху, и где хто бежить»1. Все это позволяет думать, что в 1238-
1239 гг. «татарове» готовили почву для ввода в действие «системы
постоянных даннических отношений» и даже отчасти привели ее
1 Там же. По Д. Г. Хрусталеву, «это не была новая волна вторжения. Количество участников
похода, судя по всему, было невелико, а зона охвата ограничена. На карательную экспедицию такое
предприятие тоже не походило, так как оно не затрагивало ранее покоренной территории. Вероятно,
основной целью рейда в район Клязьмы должно было быть напоминание Ярославу Всеволодовичу
о том, что ему следует поскорее уладить свои отношения с ханской ставкой, закрепить их личным
визитом или другими гарантиями. Кроме того, требовалось наказать муромских князей,
участвовавших в сражениях вместе с рязанскими родственниками. В поздних летописях даже
есть указание на то, что во время этого монгольского похода зимой 1239/40 г. была вновь разорена
Рязань: ‘Того же лета приходили Батыевы татары в Рязань и поплениша всю”. Под словом “Рязань”
здесь, надо полагать, имеется в виду вся область, столицу которой монголы сожгли зимой 1237/38 г.
На этот раз нападению, скорее всего, подверглись регионы, ранее не затронутые вторжением:
северо-восточные, пограничные с Муромом земли Рязанского княжества. Второй раз нападать
на собственно город Рязань, разрушенный и разоренный, не было никакого смысла». Поход татар
в район Клязьмы Д. Г. Хрусталев рассматривает как закрепляющий успех Батыя, «достигнутый
в войне с Юрьевичами» {ХрусталевД. Г. 1. Русь: от нашествия... С. 163-164; 2. Русь и монгольское
нашествие... С. 208-209). Однако набег на Муром, Рязань и Клязьму, имевший, так сказать,
назидательный характер, служил не столько напоминанием Ярославу Всеволодовичу о необходимости
«уладить свои отношения с ханской ставкой», сколько уроком, рассчитанным на широкий круг
людей Северо-Восточной Руси с целью их беспрекословного повиновения завоевателям. Отсюда
и «пополох», охвативший множество тамошнего людсгва. Именно «пополох» среди населения
северо-востока Руси произвел в первую очередь впечатление на Ярослава, но не набег. Эго,
собственно, сознает и Д. Г. Хрусталев, правда, в других местах своих книг: «Зимой 1239/40 г. Батыевы
войска пожгли города по Клязьме и Муром... В результате монгольских рейдов 1239 г. население
Руси окончательно убедилось в том, что единовременным вторжением дело не обойдется. Политика
широкого фронта облавы и террора, проводимая Батыем, должна была произвести впечатление
на жителей Северо-Восточной Руси, региона, который ранее практически никогда не подвергался
опасности нападения кочевников. За 100-200 лет до этого люди бежали из южнорусских областей
на север и северо-восток в страхе перед набегами половцев и печенегов. Теперь же их потомки
столкнулись с внезапными атаками кочевников и здесь. Паника обуяла население Суздальского
Ополья. Люди не ведали, куда бежали. Эта волна миграции охватила очень большой по площади
регион. Отдельные группы заходили глубоко в Европу, а другие забредали далеко в северные
леса. Повлиять на эти процессы князь имел мало власти. Теперь спустя два года эффект Батыева
нашествия был действительно достигнут. Уход людей и запустение целых областей больно били
по авторитету и благополучию правителей. Князь Ярослав был поставлен на место и вынужден
осознать, что его счастье и благополучие находятся в подведомственных ему лично землях северо-
востока, а не в увенчанных богатой историей и традицией, но теперь обреченных областях юга»
{ХрусталевД.Г. 1. Русь: от нашествия... С. 172-173; 2. Русь и монгольское лашествие... С. 215).
Можно согласиться с тем, что Батый «поставил на место» князя Ярослава. Но не в том смысле,
что «его счастье и благополучие находятся в подведомственных ему лично землях». Хан напомнил
князю, кто властен над ним и кто является хозяином «в подведомственных ему лично землях», т.е.
указал ему место, как в те времена выражались, «служебника», исполняющего ханские повеления.
К этой мысли склоняется и Д. Г. Хрусталев, когда говорит, что Ярославу стало ясно: «будущее его
земли — в сохранении как можно более длительного мира с монголами. Ради этого следовало
использовать все: и подарки, и выходы, и дани, и переговоры, и унижения, и слезы, и молитвы».
ХрусталевДГ. 1. Русь: от нашествия... С. 173; 2. Русь и монгольское нашествие... С. 216.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
505
в действие, если рассматривать массовый грабеж, учиненный ими в Севе¬
ро-Восточной Руси как суррогатную (или неупорядоченную) форму дани.
К тому же есть некоторые основания, как считает сам Д. Г. Хрусталев, пред¬
полагать, что монголы с отдельными поселениями (в частности, с Росто¬
вом) заключили «некие соглашения». Эти «некие соглашения» предусма¬
тривали, несомненно, признание русскими князьями верховенства власти
монгольских ханов и установление даннических отношений между Русью
и Ордой. Не случайно северные князья по первому зову Батыя потянулись
вереницей в его ставку. Значит, они уже находились в какой-то системе,
навязанной русским монголами. Завоеванием Северо-Восточной Руси та¬
тары, кроме того, обеспечили, как верно полагает Д. Г. Хрусталев, безо¬
пасность и защищенность правого фланга своих войск, идущих на Запад.
На их пути теперь лежали южнорусские волости и города.
Первый удар монголов здесь пришелся на Переяславль Южный.
Этот город «не просто был сожжен, а его главный храм стерт с лица
земли, но и само поселение перестало существовать. Завершилась
более чем двухсотлетняя славная история Переяславского княжества,
русского форпоста на границе Степи. Князья сюда и прежде-то ездили
редко, а теперь вовсе прекратили. Неизвестно даже, сохранилось ли
в округе русское население или оно вновь пришло в XVI в., когда го¬
род действительно стал возрождаться...»1
Вслед за Переяславлем настал черед Чернигова, который «пал
и был сожжен. Можно сказать, что для него, как и для Переяславля,
интенсивный период истории завершился. Возрождать Чернигов бо¬
лее никто не стал, и он постепенно опустился до статуса мелкого про¬
винциального центра. Судя по археологическим раскопкам, в некото¬
рых районах древнего города жизнь в XIV-XV вв. совершенно пре¬
кратилась... После отхода волны монгольского нашествия заселяться
жителями и возвышаться стали другие центры (например, Брянск)»1 2.
После погрома Переяславля и Чернигова монголы «остолпили»
Киев. «Гордые горожане, покинутые своим князем [Михаилом Всево¬
лодовичем Черниговским] и брошенные в водоворот мировой истории
в совершенном одиночестве, решили померяться силой с покорителями
мира»3. Подавив упорное сопротивление «киян», монголы взяли город,
1	ХрусталевД Г. 1. Русь: от нашествия... С. 159; 2. Русь и монгольское’нашествие... С. 205.
ХрусталевД.Г. 1. Русь: от нашествия... С. 162-163; 2. Русь и монгольское
нашествие. С. 207-208.
3	ХрусталевД. Г. 1. Русь: от нашествия... С. 181; 2. Русь и монгольское нашествие... С. 221.

506
И. Я. Фроянов^
подвергнув древнюю столицу жестокому разорению: «разорение Киева’
было масштабным и всеобщим. Его не следует преувеличивать—жизнь
на этом месте все же не прекратилась, — но не следует и преуменьшать.
Убиты были почти все жители... из 50-тысячнош населения осталось
не более 2 тысяч (!). От огромного мегаполиса, состоявшего из 9 ты¬
сяч дворов, занимавших до 400 га, в 1245 г. путешественник застал 200
домов — деревню (!). Храмы были разграблены, здания разрушены,
а церкви сожжены. Даже каменную Десятинную церковь разломали,
не говоря уже о крепостных сооружениях»1. Д. Г. Хрусталев дивится
безрассудному мужеству обитателей Киева: «Хотелось бы услышать
от кого-нибудь социально-психологическую интерпретацию такого по¬
ложения дел, когда жители обреченного, покинутого даже собственной
элитой населенного пункта внезапно вступают в бесполезное с воен¬
но-политической точки зрения противостояние с заведомо сильнейшим
противником. Наверное, речь должна идти об особенном состоянии со¬
знания людей, особом комплексе поведенческих стереотипов, образцо¬
вом коллективизме и глубокой, безоглядной вере»1 2.
«Интерпретация», о которой говорит Д. Г. Хрусталев, не может быть
однозначной. Она складывается из целого ряда элементов обществен¬
но-политического, военного, социально-психологического и религиозно¬
го свойства. В лице жителей Киева и прилегающих к нему земель татары
столкнулись со сплоченной и самостоятельной вечевой общиной, ревни¬
во оберегающей свою свободу, общиной, обладающей эффективной во¬
енной организацией (тысячей), независимой от князя и управляемой соб¬
ственными воеводами-тысяцкими. Киевская тысяча представляла собой
вполне боеспособную, достаточно грозную силу. К тому же Киев являлся
мощной крепостью, неприступной, как казалось, для врага3, что вселяло
1	ХрусталевД.Г. 1. Русь: от нашествия... С. 182-183; 2. Русь и монгольское
нашествие... С. 222-223.
2	ХрусталевД. Г. 1. Русь: от нашествия... С. 181; 2. Русь и монгольское нашествие... С. 221.
На это обращает внимание и Д. Г. Хрусталев, который пишет: «Практические
надежды горожан могли быть связаны с оборонительными укреплениями, возведенными
вокруг их домов. Киев имел исключительную по качеству систему фортификации —
целых три линии укреплений. Вокруг города по периметру (более 3,5 км) тянулись валы
высотой до 12 м и шириной при основании 20 м. На их гребне размещались деревянные
стены с каменными воротными башнями. Кроме того, отдельные стены имела центральная
часть Киева — “город Владимира”, а также “Ярославов двор” Городские укрепления
можно было назвать уникальными. Да и сложно было представить себе силу, способную
прорваться через все оборонительные линии киевской крепости. Крепость поражала своей
мощью». ХрусталевД. Г. 1. Русь, от нашествия... С. 181; 2. Русь и монгольское нашествие...
С. 221-222.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
507
в сознание киян, если не уверенность, то, во всяком случае, надежду
устоять перед натиском противника. Эта надежда органически сочеталась
с особенностями социальной психологии людей Древней Руси, чрезвы¬
чайно дороживших свободой и воспринимавших ее как наивысшую жиз¬
ненную ценность и благо. Пленению и рабству они предпочитали смерть,
ибо мертвые сраму не имут — принцип русских славян, провозглашен¬
ный еще великим нашим предком Святославом. Гибель в бою являлась
почетной и даже желанной.
На эти языческие по своему происхождению представления на¬
слаивался в рассматриваемое нами время императив, если можно так
сказать, верности и преданности христианству, готовность положить
душу свою за Христову веру. Это становилось уже тогда поведенче¬
ской нормой, как индивидуальной, так и коллективной. В первом слу¬
чае можно вспомнить московского воеводу Филиппа Нянко, убитого
татарами «за правоверную хрьстянскую веру»1, или князя Василька
Константиновича, погибшего за православную веру от рук монголов1 2,
а во втором—жителей города Козельска, которые, собравшись на вече,
согласно порешили «не вдатися Батыю», но биться с ним и положить
«живот свой», чтобы на этом свете славу принять, а на том — «небес¬
ные венцы от Христа Бога»3. Перед нами любопытное сплетение язы¬
ческих и христианских воззрений — земной славы и загробного спа¬
сения. При этом надо иметь в виду, что земная языческая слава обыч¬
но сопрягалась с громкими победами над врагами и, по сути, являлась
их следствием. Однако в условиях татаро-монгольского нашествия,
когда Русь оказалась поверженной, подобного рода слава становилась
достоянием прошлого, превращаясь в нечто недосягаемое — «и отиде
слава» скорбно выразился один из древних книжников по поводу по¬
ражения русского воинства в Рязанской земле4. В результате общество
теряло чувство перспективы и уверенности в своем будущем. Язы¬
чество, следовательно, погружало русский социум в беспросветную
тьму, из которой, казалось, не было исхода. Иное дело—христианство,
вдохнувшее в наш народ веру в освобождение от тяжкой власти завое¬
вателей, появление которых на Руси было предначертано Божьей волей
ради его духовного совершенствования и спасения: «Бог бо казнить
1	ПСРЛ. ТЛ.Стб. 460-461.
Там же. Стб. 465.
ПСРЛ. Т.Н. М., 1962. Стб. 780-781.
4	Воинские повести Древней Руси. Л., 1985. С. 102.

508
И. Я. Фроянов
напастми различными, да явяться яко злато искушено в горниле, хре-
стьяном бо многими напастми внити в царство небесное»1. Вот по¬
чему жители Киева, православного центра Руси, вошли в смертель¬
ное противостояние с монголами, причем противостояние отнюдь
не бесполезное, как полагает Д. Г. Хрусталев, а весьма, с христианской
точки зрения, полезное для спасения души. Тем самым древнерус¬
ская церковь, проповедующая Христову веру, преодолевая безнадеж¬
ность, уныние и страх, объявшие тогдашнее общество, воспитывало
в нем оптимистические настроения, уверенность в конечной победе
над врагом. В этом великая и неоспоримая историческая заслуга пра¬
вославной церкви перед русским народом.
Разорив и предав огню Переяславль, Чернигов и Киев, татары дви¬
нулись на юго-запад Руси, в пределы Галицкой и Волынской земель. Уз¬
нав об этом, Даниил Романович Галицкий, претендовавший на власть
в Галицко-Волынской земле, укрылся за границей. Д. Г. Хрусталев
внимательно проследил за движением монголов. Города, встречавши¬
еся на пути Батыя, вели себя по-разному: одни сдавались на милость
победителям и были помилованы ими, другие упорно сопротивлялись
и оказались стерты с лица земли. Пали главные города Юго-Западной
Руси — Владимир и Галич, подвергшиеся разорению и опустоше¬
нию. Три дня потребовалось Батыю, чтобы взять Владимир. Соглас¬
но Д. Г. Хрусталеву, эти три дня осады стольного города «говорят, ко¬
нечно, не о слабости обороняющихся, а о решимости атакующих [ска¬
зано оригинально! —И. Ф.\... Археологический материал позволяет
говорить об ожесточенном сопротивлении местных жителей. Слой угля
на всей площади никогда более не возрождавшегося в прежнем объеме
поселения достигает 30 см. Вокруг руин некоторых церквей обнару¬
жены груды костей и черепа, пробитые гвоздями (!), что, надо пола¬
гать, свидетельствует о массовых казнях, проведенных захватчиками.
Батый старался стереть память о стольном граде князя, уклонившегося
от личного военного противостояния. Вернувшись после ухода монго¬
лов, Даниил, по словам летописи, не нашел во Владимире Волынском
никого живого»1 2. И все же, по сравнению, к примеру, с Киевской землей
«волынские земли пострадали не слишком сильно»3. Д. Г. Хрусталев
1 ПСРЛ. Т.1.Стб.468.
ХрусталевД. Г 1. Русь: от нашествия... С. 189-190; 2. Русь и монгольское
нашествие... С. 228.
3	ХрусталевД Г. 1. Русь: от нашествия... С. 191; 2. Русь и монгольское нашествие... С. 229.

V. «Сколько их! Куда их гонятh
509
полагает, что «после захвата Владимира Волынского перед руководите¬
лями интервентов встал вопрос о дальнейших планах. С этим связана
и проявленная ими в начале 1241 г. медлительность, и особенная плано¬
мерность в разорении Галиции, в отличие от Волыни»1. Весьма печаль¬
ной была судьба захваченного и сожженного Галича: «Возродившись
на старом месте после ухода монголов, Галич никогда более не приоб¬
рел того значения в общерусской жизни, которое имел до монгольского
пленения. Разграбленный и обескровленный, он стал постепенно хи¬
реть и вскоре был покинут жителями, превратившись в заштатное село,
каковым и является ныне»2.
«Проведя некоторое время в богатой Галиции, — говорит Д. Г. Хру¬
сталев, — Батый практически всю ее ограбил, запасся продовольстви¬
ем и дождался, когда спадет снег на карпатских перевалах»3. После¬
довало вторжение монгольских войск в Венгрию и Польшу. И венгры,
и поляки были побиты. Так, в битве под польской Легницей (9 апреля
1241 г.) «азиатские дикари нанесли сокрушительное поражение одной
из самых крупных армий цивилизованной Европы... Был нанесен со¬
крушительный удар по престижу и достоинству европейского рыцар¬
ства, всплеск панических настроений прокатился по странам цивили¬
зованного Запада»4. Понятно, почему «именно Легницкое сражение
стало тем ориентиром для европейцев, по которому они интерпрети¬
ровали и силу, и важность монгольской угрозы»5.
Через два дня после битвы под Легницей произошло сражение
венгерских войск короля Белы IV с туменами Батыя при реке Шайо —
притоке Тисы. В этом сражении венгры оказались разгромлены наго¬
лову. Татары ликовали. Они могли сожалеть лишь об одном — «в сра¬
жении выжил король Бела, который бежал в Австрию. Он бросил
всё и всех. Его личный шатер был захвачен монголами, и позднее,
по словам Плано Карпини, в нем жил сам Батый... Бела бежал к дав¬
нему недругу и сопернику герцогу Фридриху. Он засыпал западных
правителей паническими письмами с просьбой о помощи. Он гово¬
рил, что под угрозой — вся Европа, но так и не был.услышан. Хро¬
ники того времени перенасыщены информацией о великом страхе,
ХрусталевД. Г. 1. Русь: от нашествия... С.
ХрусталевД. Г. 1. Русь: от нашествия... С.
ХрусталевД. Г. 1. Русь: от нашествия... С.
ХрусталевД Г. 1. Русь: от нашествия... С.
ХрусталевД. Г. 1. Русь: от нашествия... С.
191; 2. Русь и монгольское нашествие... С. 229.
193; 2. Русь и монгольское нашествие... С. 231.
193; 2. Русь и монгольское нашествие... С. 231.
200; 2. Русь и монгольское нашествие... С. 237.
202; 2. Русь и монгольское нашествие... С. 238.

510
И.Я.Фроянов
охватившем Европу после прибытия вестей о поражении под Легни-
цей и Шайо. Торговые операции прекратились, люди бросали иму¬
щество и покидали насиженные места, расположенные в опасной
зоне возможного продвижения дикой кочевой орды... Возникла даже
специальная молитва: “Господи, избави нас от ярости татар” Столь
очевидная и близкая угроза, однако, не вызвала в Европе прилива
и единения сил для сопротивления»1. Европейцам, впрочем, повез¬
ло — планы татар круто переменились.
Сперва они «собирались сделать в Паннонии кормовую базу и ос¬
новать ханскую ставку, чтобы совершать оттуда рейды в другие части
Европы. Южнорусским землям, Киеву и Галиции, отводилась роль
проездного пути из глубин Азии на цивилизованный Запад, пути заво¬
евателей и грабителей, протоптанного еще в эпоху Великого переселе¬
ния народов. Для надежности весь регион по линии Восток — Запад
должен был быть приведен в состояние исключительной покорности,
города захвачены и безоговорочно подчинены. С этих владений монго¬
лы не хотели получать богатые подношения, они просто хотели сделать
их своими. Таким подходом объясняется и жестокость, проявленная
здесь захватчиками»2. Однако плану осесть в Паннонии не суждено
было сбыться, хотя татары всю осень 1241 г. пытались там «наладить
оккупационный аппарат и администрацию», но безуспешно3. Начался
отвод татарских войск. В историографии (Г. В. Вернадский, В. Т. Пашу-
то, Л. Н. Гумилев и др.) обычно этот отвод объясняли смертью каана
Угэдэя (11 декабря 1241 г.), вызвавшей необходимость участия Батыя
в выборах нового великого хана. Д. Г. Хрусталев полагает (и тут он, по¬
жалуй, прав), что «такой подход грешил односторонностью. Например,
находившийся в таком же положении, как и Батый, но в Сирии, хан Ху-
лагу не стал отводить войска из-под Алеппо и Дамаска, но отъехал сам,
передав руководство темнику Кет-Буге. Вовсе не требовалось прекра¬
щать войну для того, чтобы съездить в Монголию. Основные причины
были иного характера». В качестве таковых Д. Г. Хрустале? называет
бунты и возмущения, направленные против татар, в Половецкой земле
1	ХрусталевД. Г. 1. Русь: от нашествия... С. 210; 2. Русь и монгольское нашествие...
С. 247-248.
2	Хрусталев Д.Г. 1. Русь: от нашествия... С. 186; 2. Русь и монгольское нашествие...
С. 225. Справедливости ради надо сказать, что северо-восток Руси подвергся не меньшей (если
не большей) жестокости, чем юг и юго-запад, где татары снисходительно обошлись с целыми
регионами (Болохоская земля) и многими городами, открывшими ворота неприятелю.
3	ХрусталевД. Г. 1. Русь: от нашествия... С. 218; 2. Русь и монгольское нашествие... С. 254.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
511
и Волжской Булгарин»1. Исследователь почему-то позабыл упомянуть
находящуюся в тылу у татар Русь и представлявшую для них суще¬
ственную угрозу. Причиной ухода Батыя из «цивилизованной Европы»
было еще и то обстоятельство, что в боях его воинство заметно поре¬
дело: «Армия более не представляла ничего общего с той, о которой
автор “Истории французского королевства” писал, что она на марше
вытягивается на “18 миль в длину и 12 в ширину’. В живых осталась ее
меньшая часть, которая торопливо двигалась к тучным лугам и низовь¬
ям Волги»1 2. Тут они и разместились надолго.
Д. С. Хрусталев обращается, естественно, к последствиям наше¬
ствия татар на Русь. Делает он это в специально отведенной для того
главе своей книги3 и в ее заключении. Здесь исследователь приходит
к выводу, согласно которому «урон от вторжения Батыя, как на севе¬
ро-востоке, так и на юге и западе Руси, был огромен. Были сожжены
многие города, а люди или убиты, или уведены в полон. Факт погро¬
ма фиксируется археологически и по другим косвенным указаниям.
Оспорить это невозможно»4. Столь же очевиден и факт «разгрома
и поражения в войне»5.
Но в «экономической сфере радикальным рубежом 1238 год
не стал. Почти во всех городах жизнь возобновилась, а порою даже
приобрела дополнительную интенсивность. Изменились торговые свя¬
зи, но не сразу и не полностью»6. С этим тезисом, однако, не очень
вяжутся другие суждения Д. Г. Хрусталева, касающиеся, в частности,
Северо-Восточной Руси, которая «в экономическом плане оказалась
отрезанной от Южной и Западной. Позднее это размежевание только
усугублялось»7 Автор, надо думать, согласится с тем, что таким об¬
разом были существенно нарушены давние и привычные торговые
и культурные связи между крупнейшими регионами Руси, что не мог¬
ло не сказаться отрицательно на их экономическом и социокультурном
состоянии. Автор, кажется, склонен к такому ходу мысли, когда
1	ХрусталевД.Г 1. Русь: от нашествия... С. 219-220; 2. Русь и монгольское
нашествие... С. 254-255.
2	Хрусталев Д. Г. 1. Русь: от нашествия... С. 220; 2. Русь и монгольское.нашествие... С. 256.
Она так и называется — Последствия. См.: ХрусталевД.Г. Русь: от нашествия...
С.221-265.
4	ХрусталевД Г. 1. Русь: от нашествия... С. 266; 2. Русь и монгольское нашествие... С. 297.
ХрусталевД. Г. 1. Русь: от нашествия... С. 267; 2. Русь и монгольское нашествие...
С. 297-298.'
6 ХрусталевД.Г. 1. Русь: от нашествия... С. 267; 2. Русь и монгольское нашествие... С. 298.
7 ХрусталевД. Г. 1. Русь: от нашествия... С. 268; 2. Русь и монгольское нашествие... С. 298.

512
И. Я. Фроянов
говорит: «Зона монгольских экономических интересов в южнорусских
землях смыкалась с областями, контролируемыми литовскими племе¬
нами, образуя клин между группами русских княжеств, возглавляе¬
мыми Ярославом и Даниилом. Произошла не только переориентация
торговых связей, но и их сокращение. Новые маршруты были сложнее
технически, отчего такие сложные процессы, как культурные заим¬
ствования, стали менее интенсивными»1. Продолжая свои наблюдения
по части перемен в экономической жизни Северо-Восточной Руси, по¬
следовавших за Батыевым нашествием, Хрусталев пишет: «Внутрен¬
ний рынок Северо-Востока, кроме того, что замкнулся, еще и сокра¬
тился. Наибольший урон был нанесен людским ресурсам: пострадала
самая работоспособная и квалифицированная часть населения, отчего
ближайшие 20-25 лет, пока не подросло новое поколение, о каком-ли¬
бо качественном изменении производственных технологий говорить
затруднительно. Распространение получили упрощенные товары пер¬
вой необходимости: хозяйственная керамика, изделия бытового на¬
значения и инструменты из черного металла. Все они были местно¬
го производства. Ввоз зарубежных аналогов совершенно прекратился
(например, навсегда исчезли средиземноморские амфоры)»2.
Некоторой компенсацией сокращения торговых связей с западны¬
ми странами стал заметный рост торговли Северо-Восточной Руси
с Востоком: «Вступив в вассальные отношения с монгольскими ха¬
нами, владимиро-суздальские князья распахнули для себя обширные
просторы Азии, лишенной большинства таможенных барьеров и всех
различий в политическом устройстве: одно государство от Рязани
до Пекина, один “пропуск” на весь Шелковый путь. Однако выход
для этой линии транзитной торговли остался только через Новгород,
при том что у самой Азии теперь имелся прямой беспрепятственный
путь в Европу (через Киев). Все это вело к снижению для суздальских
купцов прибыльности международной торговли, а затем и к переори¬
ентации (большему вниманию) на внутренний рынок, на котором за¬
морские товары не были приоритетными»3.
Наряду с экономическими последствиями вторжения монголов
Д. Г. Хрусталев, подобно другим исследователям, отмечает культурные
1	ХрусталевД. Г. 1. Русь: от нашествия... С. 268; 2. Русь и монгольское нашествие... С. 298.
ХрусталевД Г. 1. Русь: от нашествия... С. 269; 2. Русь и монгольское нашествие... С. 299.
ХрусталевД.Г. 1. Русь: от нашествия... С. 268; 2. Русь и монгольское нашествие...
С. 298-299.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
513
перемены, наступившие после этого вторжения: «Прежде всего, факти¬
чески прекратилось почти на три десятилетия строительство новых цер¬
ковных зданий, а также ничего не известно о крупных ремонтах (роспись,
смена кровли и т. п.) уже существующих построек... Русь предстает рас¬
колотой не только экономически, но и в социокультурном отношении»1.
Такого рода обособления происходили и раньше, «до появления монго¬
лов». Но «теперь им был придан особенно интенсивный ритм»1 2.
Однако не столь податлива на перемены была общественная жизнь
региона, не претерпевшая «резких изменений в ходе вторжения. Тра¬
диционные “структуры повседневности” достаточно быстро восста¬
новились, и их трансформация, на которую, без сомнения, повлияли
монголы, проявилась значительно позже»3. О каких «традиционных
структурах» идет речь и какова была их «трансформация», Хрусталев,
к сожалению, не говорит, ограничив свое исследование XIII столетием.
Раскол Руси, вызванный (или ускоренный) татаро-монгольским
монгольским нашествием, характеризовался не только экономиче¬
ским и культурным обособлением Северо-Восточной и Юго-Западной
Руси, но и принципиальным различием княжеской политики, наблю¬
даемой в этих регионах. Годы, последовавшие за нашествием степ¬
няков, «стали определяющими для князей в их отношениях с монго¬
лами4. Великий князь теперь — ставленник и данник монгольского
хана. И если на западе Даниил Романович не решился на сохранение
1	ХрусталевД.Г. 1. Русь: от нашествия... С. 269-270; 2. Русь и монгольское
нашествие... С. 299-300.
2	ХрусталевД. Г. 1. Русь: от нашествия... С. 270; 2. Русь и монгольское нашествие... С. 300.
ХрусталевДГ. 1. Русь: от нашествия... С. 270; 2. Русь и монгольское нашествие... С. 300.
«Пути развития русско-монгольских отношений для каждой из земель, — пишет
Хрусталев, — сильно различались. Если перепись податного населения, производившаяся
в 1250-е гг. по всей Монгольской империи, охватила Киев, Владимирское и Новгородское
княжества, то о нем ничего не известно на Волыни и в Галиции. Причем во Владимире
Залесском и Киеве переписчиков встретили мирно, а в Новгороде подняли бунт, и потребовалось
вмешательство Александра Невского для того, чтобы сохранить монгольским чиновникам жизнь
и завершить процедуру переписи. Различались, как видно, и княжеские подходы в отношениях
с восточным соседом. Ярослав утвердил мир и сотрудничество, а его сын Александр начал
использовать этот альянс в своих прагматических целях. Даниил Романович вообще относился
к переговорам с Батыем как к явлению, необходимому для того, чтобы выиграть время, а затем,
разгромив врагов внутри княжества и на западных границах, обрушиться на интервентов,
покусившихся на отеческие земли. Только в 1250-е гг. монголы приступили к покорению
Галиции и Волыни, но вскоре навсегда покинули эти области, в которых спустя некоторое
время утвердились другие иноземцы — из Литвы и Польши. Система данничества (или “ига”)
не носила здесь регулярного характера и полностью была изжита к середине XIV в.».
ХрусталевД.Г. 1. Русь: от нашествия... С. 272; 2. Русь и монгольское нашествие... С. 301-302.

514
этой связи, то Александр Ярославин не просто поддерживал с Золо¬
той Ордой хорошие отношения, но и интегрировал их во внутреннюю
жизнь Руси»1. Последним побудительным толчком к тому послужила
Неврюева рать (1252), посланная Батыем во Владимиро-Суздальскую
Русь, чтобы решить вопрос о великом княжении в пользу Александра
Ярославина: «После Неврюевой рати Владимирское княжество окон¬
чательно и на многие годы входит в орбиту золотоордынской полити¬
ки. За поддержку при возведении на стол необходимо было отвечать
изысканной покорностью и дополнительными выплатами. Теперь
складывалась уже иная структура взаимоотношений. Выбор, с кото¬
рым так мучился Даниил Галицкий, опасавшийся монголов и нена¬
видевший их, был для Северо-Востока сделан. Сила обстоятельств
заставила повернуть князя Александра Невского в сторону уплотне¬
ния зависимости от монголов. Не он виновен в таком стечении обстоя¬
тельств. Можно было двинуться по галицко-волынскому пути и ввер¬
гнуть свои владения в бесконечные войны с бойнями и карательны¬
ми операциями, которые в результате настолько измотали население,
что переход под литовское покровительство казался им спасением
и избавлением. Новгородско-переяславский князь избрал другой —
менее славный, но и менее кровопролитный — путь: компромисс,
соглашение и регулярное задабривание, призванное предотвратить
или, по крайней мере, регулировать новые вторжения, направить мон¬
гольское покровительство на благо своего государства. Именно линия
на утверждение мирного сосуществования с Ордой соответствовала
тогда политическим интересам Владимирского княжества. События
позднейшей истории Московского государства развивались именно
в контексте такой установки, заданной и освященной Святым князем
Александром Ярославичем, покровителем при скорбных испытаниях
русского народа»2.
Из приведенного текста явствует, что Д. Г. Хрусталев предлагает две
плохо согласующиеся мотивации политики Александра Невского —
личный и государственный интерес. С одной стороны, князь якобы
за поддержку возведения его на Владимирский великокняжеский стол
должен был отвечать монголам «изысканной (?!) покорностью и до¬
полнительными выплатами», а с другой — и покорность и выплаты
1 ХрусталевД. Г. Русь и монгольское нашествие... С. 290.
ХрусталевД.Г. 1. Русь: от нашествия... С. 265; 2. Русь и монгольское нашествие...
С. 296.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
515
обусловливались долгосрочной стратегией компромисса во спасение
Русского государства и достижение в будущем победы над врагом.
Надо полагать, что именно стратегия компромисса и вынужденного
мирного (по возможности) сосуществования Руси и Орды являлась
основополагающей в политике Александра Ярославича Невского, тог¬
да как личные выгоды (как у любого истинного государственника) от¬
ступали далеко на второй план, а то и — вовсе отсутствовали.
Серьезным недочетом построений Д. Г. Хрусталева является пол¬
ное игнорирование им роли вечевого мира Северо-Восточной Руси
в выработке княжеской политики по отношению к завоевателям. Вече¬
вые общины волостных центров Северо-Восточной Руси, их влияние
на политику князей оказались вне поля зрения автора, что искажает
историческую действительность. Вече в Древней Руси, или народное
собрание, — верховный орган власти, не утративший отчасти свои
функции и в послемонгольское время1. Яркий пример тому — собы¬
тия, описанные Лаврентьевской летописью под 1262 г.: «Ибави Бог
от лютаго томленья бесурменьскаго люди Ростовькия земли, вложи
ярость в сердца крестьяном, не терпяще насилья поганых, изволи-
ша вечь и выгнаша из городов, из Ростова, из Володимеря, ис Сузда¬
ля, из Ярославля...»1 2 Фраза изволиша вечь говорит о том, что люди
«Ростовской земли» по собственной инициативе сходятся на вечевое
собрание и принимают решение об изгнании «бесурменов» из круп¬
нейших городов Северо-Восточной Руси, включая великокняжеский
Владимир, где, казалось, должна была доминировать власть великого
князя. Но его не видно — действует самостоятельно вечевая община,
причем по делу особой важности, связанному со взаимоотношения¬
ми Руси и Орды. И только поздние летописи (в частности, Архан-
гелогородский летописец) выводят на сцену Александра Ярославича,
приславшего в Устюг грамоту с призывом «татар бита»3. Судя по ле¬
тописному рассказу, княжеская грамота пришла в Устюг уже после
расправы устюжан с татарами: «Бысть вечье на бесермены по всем
1	См.: ФрояновИ.Я. 1. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории.
Л., 1980; 2. Древняя Русь. Опыт исследования истории социальной и политической борьбы.
М.; СПб., 1995; 3. К истории зарождения Русского государства // Из истории Византии
и византиноведения. Л., 1991; 4. О возникновении монархии в России // Дом Романовых
в истории России. СПб., 1995; КривошеевЮ. В. Русь и монголы: Исследование по истории
Северо-Восточной Руси XII-XIV вв. СПб., 2015.
2	ПСРЛ. ТЛ.Стб. 476. См. также: ПСРЛ. Т. VII. М., 2001. С. 162-163.
3	ПСРЛ. Т. XXXVII. Л., 1982. С. 70.

516
И. Я. Фроянов
градом руским, и побита татар везде, не терпяще насилия от них, за-
неже умножишась татарове во всех градех руских, а ясащики живуще
не выходя... И приде на Устюг грамота от великаго князя Алексан¬
дра Ярославина, что татар бита...»1 Больше того, можно предполо¬
жить, что Александр действовал в согласии с решениями вечевых
собраний старейших городов Северо-Восточной Руси и даже, быть
может, по почину городской владимирской общины, до недавнего вре¬
мени обладавшей определенной властью над остальными ее города¬
ми. В том же направлении ориентируют нас сведения, содержащиеся
в Никоновской летописи: «Совет бысть на Татарове по всем градом
Руским, ихже посажа властелей царь Батый по всем градом Русским,
и по убиении Батыеве сын его Сартак и по сем инии. Князи же Русстии,
согласившеся межи собою, и изгнаша Татар из градов своих...»1 2 Кня¬
зья, как следует из этого рассказа, принимаются за дело после совета
городов, т. е. вслед за вечевыми собраниями городов и, надо думать,
по их решению. Все это говорит о том, что политика в отношении та¬
тар, во всяком случае в начальный период их владычества над Русью,
ковалась не только в княжеских дворцах, но на вечевых площадях, бу¬
дучи результатом совместных усилий князя и народного собрания —
веча. Не исключено также, что политика временного «компромисса»
и «мирного сосуществования» с Ордой, приписываемая одному лишь
Александру Невскому как творцу и проводнику ее, представляет со¬
бою результат согласованной работы веча и князя. Эта политика, спо¬
собствующая сокращению числа разорительных набегов татар, отве¬
чала интересам народных масс, объединявшихся в вечевые общины.
Перед нами, следовательно, сплав княжеской и вечевой дипломатии,
оказавшейся весьма перспективной, позитивной и эффективной с точ¬
ки зрения исторических судеб Руси и русского народа.
Размышляя о русско-татарских отношениях, установившихся по¬
сле нашествия Батыя, Д. Г. Хрусталев не мог не затронуть данниче¬
ский вопрос — главный, так сказать, нерв русско-ордынских отноше¬
ний. «Судя по всему, — говорит он, — Батый вообще не был склонен
как-то упорядочивать систему постоянных даннических выплат, его
1	Там же. Историки по-разному относятся к этим известиям поздних летописцев:
одни сомневаются в их достоверности, другие доверяют им. Доводы исследователей,
признающих правдивость этих известий, представляются достаточно убедительными. См.:
КривошеевЮ. В. Русь и монголы... С. 190-192.
2	ПСРЛ. Т.Х.М.,2000. С. 143.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
517
устраивала традиционная форма подношений, богатых подарков, до¬
ставляемых князьями лично. Возможно, с этим в значительной мере
были связаны и многочисленные поездки княжичей в Орду в 40-е гг.
XIII в.»1. Исследователь едва ли прав, заявляя, будто у Батыя не было
склонности упорядочить даннические отношения с Русью. До этого
у него поначалу не доходи руки — нужно было освоиться и устроить¬
ся на новом месте, что требовало и сил и времени. Вместе с тем ему
необходимо было поддерживать зависимость Руси от Орды, что на¬
ходило выражение в обязательных поездках русских князей к хану
с богатыми приношениями, которые можно, по-видимому, рассматри¬
вать в качестве видоизмененной и смягченной формы данничества.
Сама же организация упорядоченной системы уплаты и сбора дани
нуждалась во времени. Поэтому Хрусталев совершенно справедливо
замечает: «Шел медленный процесс оформления данничества», кото¬
рое он порою называет данническим гнетом1 2, хотя и не находит «осно¬
ваний для ответа на вопрос, «насколько обременительным для населе¬
ния было монгольское иго в фискальном и экономическом смысле»3,
из чего логически следует вариативная возможность предположения,
что фискальная и экономическая зависимость Руси от Орды была не¬
обременительной. Но если это так, то отпадает и понятие данниче¬
ский гнет, употребляемое Хрусталевым. Такое «шатание» терминов,
противопоказанное научному исследованию, вряд ли поспособствует
усилению позиций автора.
Вполне понятно, что Д. Г. Хрусталев не мог обойти стороной про¬
блему татаро-монгольского ига на Руси. Он намерен «более трезво
и взвешенно подходить к вопросу об “иге” Что означает это расхо¬
жее выражение? Марксистское понимание термина укладывает его
в рамки дани, “татарского выхода”, отчего и датируется 1257-1462 гг.,
от переписи населения на Северо-Востоке до прекращения выплат.
Однако уже в конце XIII в. система взаимоотношений между монго¬
лами и Русью существенно мутировала. Во-первых, изменилась систе¬
ма сюзеренитета. Уже в 1260-х гг. власть монгольскогб великого хана
в русских землях фактически упраздняется. Прекращаются и поезд¬
ки князей в далекий Каракорум. Завершается формирование Золотой
1	ХрусталевД. Г. 1. Русь: от нашествия... С. 258; 2. Русь и монгольское нашествие... С. 285.
ХрусталевД.Г. 1. Русь: от нашествия... С. 258, 260; 2. Русь и монгольское
нашествие... С. 285, 287.
3	ХрусталевД. Г. 1. Русь: от нашествия... С. 273; 2. Русь и монгольское нашествие... С. 302.

518
Орды в рамках улуса Джучи и выделение ее в отдельное государство.
Инициатором переписи, как известно, выступал верховный хан, а не зо¬
лотоордынский хан. Возможно, после окончательного развала империи
Чингисхана характер даннических отношений Руси также стал дру¬
гим. .. Система взаимоотношений явно отличалась от налоговой систе¬
мы в современном понимании. Те самые баскаки, за которыми призна¬
ется право взимания, находились вовсе не повсеместно, а уже в кон¬
це того же XIII в. вообще исчезли. Право сбора перешло к местным
князьям, но среди них не было единства: ведь средневековое общество
иерархично, а сюзерен обязан блюсти интересы своих подданных. В та¬
ких условиях говорить о единой системе “ига” не приходится. Скорее
всего, требуется всегда заключать это слово в кавычки и наполнять его
весьма абстрактным содержанием. Например, понимать под “игом” си¬
стему вассалитета, которую установил с Батыем великий князь Ярослав.
Сюда будут включены как претензии на верховенство со стороны мон¬
гольских ханов, так и признание этих претензий теми или иными рус¬
скими князьями. В случае если одного из указанных элементов не хва¬
тает, следует говорить не об “иге”, о попытках его установить. В этом
отношении политика Даниила Галицкого лишь формально учитывала
режим “ига”: ведь его зависимость от Батыя фактически была услов¬
ной, а подчинение Бурундаю в 1260 г. воспринималась как временная
мера»1. Что можно сказать об этих замысловатых словесных оборотах?
Надо, прежде всего, признать, что в данном случае мы имеем дело
с ревизией Хрусталевым устоявшейся в исторической литературе кон¬
цепцией татаро-монгольского ига на Руси. В принципе такое, конечно,
возможно и допустимо. Но суть вопроса, однако, состоит в том, на¬
сколько убедительны и доказательны эти построения? И вот тут-то да¬
леко не все благополучно, как может показаться с первого взгляда.
Д. Г. Хрусталеву, наверное, кажется, будто он, как говорится, «берет
быка за рога», когда задается вопросом о том, что «означает это расхо¬
жее выражение», т. е. иго. Чтобы удовлетворить свое любопытство, он
мог бы, не напрягая интеллекта, заглянуть в любой толковый словарь
русского языка или энциклопедию и узнать, что за этим «расхожим вы¬
ражением» скрывается угнетающая, порабощающая сша, чужеземное
владычество и порабощение, гнет завоевателей над побежденными
и т. и. Усвоив данные элементарные лексические сведения, автор затем
1	ХрусталевД.Г. 1. Русь: от нашествия... С. 270-272; 2. Русь и монгольское
нашествие... С. 300-301.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
519
должен был бы на основе конкретного исторического материала уста¬
новить, соответствуют ли упомянутые обозначения русско-ордынским
отношениям или не соответствуют, и таким образом ответить на вопрос:
татаро-монгольское иго — исторический факт или миф, сотворенный
историками. Вместо такого исследования Хрусталев ограничивается
замечанием насчет марксистского понимания термина (выражения),
которое «укладывает его [этот термин, или выражение. — И.Ф.\ в рам¬
ки дани, “татарского выхода”», с чем он, разумеется, не согласен, хотя
на соседней странице рассуждает о «системе данничества (или “ига”)1,
становясь, следовательно, наточку зрения марксистской историографии.
Однако исследователь, не замечая собственного идейного раздвое¬
ния, поправляет марксистское понимание существа ига изменениями,
произошедшими в конце XIII столетия в системе «взаимоотношений
между монголами и Русью», т. е. в «системе сюзеренитета». Речь идет
о фактическом упразднении власти «монгольского великого хана в рус¬
ских землях», о прекращении поездок «князей в далекий Каракорум»
и о завершении формирования «Золотой Орды в рамках улуса Джучи»
как отдельного государства. Но указываемые Хрусталевым перемены
во власти татар над Русью не меняют характера данничества и соци¬
альной природы ига. Они свидетельствуют лишь о передвижке сре¬
ди носителей власти — если раньше владычество над Русью являлось
разделенным между кааном (великим ханом) и ханом Золотой Орды,
то в процессе названных перемен оно сосредоточилось в руках золото¬
ордынского хана, что никоим образом не затрагивало сути даннических
отношений, овеществляющих гнет завоевателей над побежденными,
в нашем случае монголов над русскими. Иными словами, сюзерени¬
тет с его вассальными связями и данничество, представляющее серд¬
цевину ига, — разные, правда, чисто внешне (иллюзорно?) связанные
друг с другом вещи, которые, однако, не следует смешивать. Хруста¬
лев не видит этой разницы и напрямую соединяет вассалитет с игом,
предлагая «понимать под “игом” ту систему вассалитета, которую
установил с Батыем великий князь Ярослав»2. Однако, во-первых, иго
и вассалитет — разные все-таки исторические явления3, а во-вторых,
1	ХрусталевД.Г. 1. Русь: от нашествия... С. 271, 272; 2. Русь и монгольское
нашествие... С. 300, 302.
2	Хрусталев Д. Г. 1. Русь: от нашествия... С. 271-272; 2. Русь и монгольское
нашествие... С. 301.
3	Узы вассалитета (если таковой вообще имел место) связывали Ярослава с Батыем,
тогда как иго распространялось на все население Руси.

520
И. Я. Фрояноб;
«систему вассалитета» установил Батый с Ярославом (над Ярославом
принудительно), провозгласив его попутно великим князем, а не Ярос¬
лав с Батыем. Но это — так, вскользь, для точности.
Д. Г. Хрусталев с завидным упорством развивает свои идеи относи¬
тельно ига и доходит до того, что ставит «систему “ига”» в непосред¬
ственную зависимость от сюзеренитета и вассалитета, призывая брать
в кавычки слово иго и наполнить его «весьма абстрактным содержа¬
нием», т. е. ничем. По поводу последней операции, предлагаемой ав¬
тором, споры излишни, поскольку невозможны. А что касается кавы¬
чек, надо сказать, что Хрусталев не выдерживает предложенного им
самим принципа, то закавычивая, то не закавычивая слово иго, при¬
чем это наблюдается иногда на соседних или даже на одной и той же
странице его книг1. Можно подумать, автор не вполне уверен в том,!
что наговорил о татаро-монгольском иге на Руси. Но, по-видимому,
желание идти в ногу с «передовой» исторической мыслью современ¬
ности пересилило традиционные (и заметим — верные) представле¬
ния о монгольском владычестве Золотой Орды над Русской землей.
В результате перед нами работа, расшатывающая устои русской исто¬
риографии, относящиеся к сфере русско-ордынских отношений.
И все же Д. Г. Хрусталев (как, заметим, кстати, и Р. Ю. Почекаев)
при всем уклоне в критицизм традиционных представлений о рус¬
ско-ордынских отношениях не порывает полностью с русской исто¬
рической наукой, оставаясь в русле ее течения и соблюдая в опреде¬
ленной мере научную преемственность. Иной подход демонстрируют
А. Б. Широкорад и А. А. Бушков, выступающие в роли ее ниспроверга¬
телей, причем делают это с показной, так сказать, бравадой. Стремле¬
ние показать себя, выделиться из среды предшественников приводит
их к печально известному принципу — что хочу, то и ворочу.
* *
*
Из подобного субъективного постулата исходит А. Б. Широкорад,
когда говорит, что «каждый историк волен по-своему оценивать те
или иные события»1 2. А коль волен, то остальные историки ему—не указ:
волен, и всё тут. Отсюда у него, по всей видимости, беспардонное
1	ХрусталевД.Г. 1. Русь: от нашествия... С. 272, 273; 2. Русь и монгольское
нашествие... С. 302.
2	Широкорад А. Б. Русь и Орда. М., 2004. С. 185.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
521
отношение к своим предшественникам в исторической науке, как до-
революционной, так и советской. Не случайно книга автора «Русь
и Орда» пестрит выдержанными в ироническом ключе упоминаниями
о наших верноподданных историках, наших историках, отечествен¬
ных историках, европейских и русских историках, русских и советских
историках, русских историках, советских историках, горе-историках,
официальных историках, лакировщиках истории, царских и советских
историках, русских, советских и нынешних историках и т.п.1 Однако
Широкорад не ограничивается такого рода безымянными выражения¬
ми, проявляя адресную неучтивость даже по отношению к выдающим¬
ся исследователям, прославившим русскую историческую науку. Вот,
к примеру, С. М. Соловьев. По Широкораду, Олег Рязанский незадол¬
го до битвы на Куликовом поле «пассивно оказывал помощь Дмитрию
Ивановичу». В противном случае «он еще в июле — августе [1389 г.]
мог перебить московских сторожей, ездивших через его княжество сле¬
дить за Мамаем. После переправы через Оку русское войско шло ча¬
стями, и Олег мог атаковать отдельные отряды, например отставшую
пехоту, которую вел Тимофей Васильевич Вельяминов»1 2. Установив эту
«пассивную помощь» Олега Рязанского Дмитрию Московскому, автор
далее говорит, что С. М. Соловьев тем не менее изволил [словечко Ши-
рокорада. — И. Ф.] написать: «Говорят, будто Олег и Ягайло рассужда¬
ли так: “Как скоро князь Дмитрий услышит о нашествии Мамая и о на¬
шем союзе с ним, то убежит из Москвы в дальние места или в Великий
Новгород или на Двину, а мы сядем в Москве и во Владимире; и когда
хан придет, то мы его встретим с большими дарами и упросим, чтоб
возвратился домой, а сами, с его согласия разделим Московское кня¬
жество на две части — одну к Вильне, а другую к Рязани, и возьмем
на них ярлыки и для потомства нашего”»3. По поводу данного рассказа
историка наш автор язвительно заметил: «Соловьев так и не уточнил,
кто это “говорит” Может, ему во сне явился сам Дмитрий Иванович
и поведал сию тайну? На самом деле у наших историков не было и нет
достоверных данных о походе и намерениях Ягайло»4. Широкораду,
наверное, кажется, что он уел корифея, но в простоте своей, а ина¬
че сказать — по причине плохого знания текстов русских летописей
1 Там же. С. 25, 34,41,49, 50, 61,64, 85, 111, 139, 158, 167, 168, 169, 179, 227,235 и др.
Там же. С. 157.
Там же.
4	Там же. С. 157-158.

522
И.Я.Фроянов |
не догадывается, что С. М. Соловьев пересказывает здесь сведения, гон
черпнутые из отрывков переписки Олега с Ягайло, а также Олега и Ягай-
ло с Мамаем. Эти отрывки содержат некоторые русские летописи, отно¬
сительно чего Широкорад, судя по всему, не имеет понятия. Перед нами,
впрочем, не единственный случай, когда Широкорад с неподобающим
его ученому уровню апломбом наставляет С.М.Соловьева, напоминая!
известный персонаж баснописца И. А. Крылова. Да и что ему Соловьев,
когда есть настоящий авторитет и знаток русско-ордынских отноше¬
ний — «профессор Казанского государственного педагогического уни¬
верситета Зуфар Зайниевич Мифтахов», вооруженный «булгарскими
летописями», которые, в отличие от русских летописей, рисуют якобы
более верную картину исторической действительности. В этом неколе¬
бимая вера Широкорада, о чем он порою без обиняков прямо сообщает:
«Но я, грешный, более склонен верить булгарской летописи»1. Верую!
И весь сказ. Понятно, что «слово рассудка» тут бессильно.
Таким образом, А. Б. Широкорад обесценивает не только историо¬
графическое, но и летописное наследство, доставшееся современной
исторической науке. Тем самым он расчищает путь для собственных
фантазий в сфере взаимоотношений Руси и Золотой Орды.
А. Б. Широкорад начинает свое повествование с битвы на Калке
(июнь 1223 г.), рассматривает ее как «кровавый пролог» к последую¬
щему нашествию татар на Русь, разъясняя при этом, что «на самом деле
то были этнические монголы, а татарами я их называю, поскольку они
так именуются в русских летописях и для удобства читателей. Пред¬
ки же современных татар, живущих в Татарстане, не только не уча-
ствовалил в битве, но и, наоборот, активно сопротивлялись монголам
Субэдэя.. .»1 2. И вот татарское войско через Железные ворота (Дербент)
вышло, по Широкораду, «к верховьям реки Кубань, в тыл половцам.
Здесь татары столкнулись с аланами. При виде татар аланы попросту
разбежались, а татарам достались отличные кони и продовольствие.
Половцы тоже не решились дать бой и очень быстро, но организо¬
ванно откочевали к русским границам»3. Однако в действительности
все было не так. Согласно известиям Рашид ад-Дина, когда монголы
1	Широкорад А. Б. Русь и Орда. С. 237. В другом случае он, позабыв, вероятно, об этой
объявленной ранее своей склонности, заявляет, что у него нет возможности проверить
достоверность булгарских летописей. Там же. С. 170.
2	Там же. С. 9.
Там же. С. 6.
з

523
V. «Сколько их! Куда их гонят?»
«пришли в область алан, а жители тамошние были многочисленны,
то они (аланы) сообща с кипчаками (половцами) сразились с войском
монголов; никто из них не остался победителем. Тогда монголы дали
знать кипчакам: “Мы и вы — один народ и из одного племени, ала¬
ны же нам чужие; мы заключим с вами договор, что не будем нападать
друг на друга и дадим вам столько золота и платья, сколько душа ваша
пожелает, (только) предоставьте их (алан) нам” Они прислали много
добра; кипчаки ушли обратно, и монголы одержали победу над алана¬
ми, совершив все, что было в их силах по части убийства и грабежей.
Кипчаки, полагаясь на мирный договор, спокойно разошлись по сво¬
им областям, Монголы внезапно нагрянули на них, убивая всякого,
кого находили, и отобрали вдвое больше того, что перед тем дали»1.
Об избиении татарами половцев говорят и древнейшие русские лето¬
писи: — «и Половець безбожных множство избиша, а инех загнаша»1 2;
«придоша на землю Половецькую, Половцемь же ставшим, Юрьгии
Кончакович бе болиише всих Половець, не може стати, противу лицю
их бегающи же ему, и мнози избьени быша, до рекы Днепра»3. Сле¬
довательно, было беспорядочное бегство половцев, преследуемых та¬
тарами, а вовсе не то, что они «организованно откочевали к русским
границам», как уверяет нас Широкорад.
Зря он бросает тень и на князя Юрия Всеволодовича Владимир¬
ского, заявляя, будто «южнорусские князья обратились за помощью
к сильному владимирскому князю Юрию Всеволодовичу, но тот от¬
казался — дела дальние, его Владимира степные разборки никогда
не касались. Да еще припомнил Мстиславу Удалому давние обиды»4.
Юрий, как сообщает южный летописец, действительно, не участвовал
(по неизвестным нам причинам) в киевском княжеском совете-съезде,
созванном «старейшинами в Русской земле»: князьями Мстиславом
Романовичем Киевским, Мстиславом Святославичем Черниговским
и Мстиславом Мстиславичем Галицким. Но он, по свидетельству се¬
верного летописца, послал им в помощь «князя Василька, сыновца
(племянника) своего Костянтиновича с Ростовци», который не успел
во время «прити к ним в Русь». Дойдя до Чернигова, Василько узнал
1	ТизенгаузенВ. Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. II. М;
Л., 1941. С. 32-33.
2	ПСРЛ. ТЛ.Стб. 446.
ПСРЛ. Т.П. Стб. 740.
4	Широкорад А. Б. Русь и Орда. С. 6.

524
И.Я.Фрояной
о поражении своих собратий в битве на Калке и поворотил назад1. Это
летописное свидетельство Широкорад оставил без внимания, обвинив
Юрия Всеволодовича в отказе помогать своим южным сородичам, т.е.
представил великого князя Владимирского в негативном виде.
Татары, прослышав о походе русского воинства, отправили навстре¬
чу ему, как известно из летописей, посольство. Широкорад приводит
речь послов, обращенную к участникам похода: «Слышали мы, что вы
идете против нас, послушавшись половцев, а мы вашей земли не зани¬
мали, ни городов наших ни сел, на вас не приходили. Пришли мы по¬
пущением божиим на холопей своих и конюхов, на поганых половцев,
а с вами нам нет войны. Если половцы бегут к вам, то вы бейте их отту¬
да, и добро их себе берите. Слышали мы, что и вам много зла делают,
потому же и мы их отсюда бьем». Сдается, что эпизод с татарскими по¬
слами и перевод посольской речи Широкорад воспроизвел по «Истории
России» С. М. Соловьева (без ссылки на нее!), с одной, правда, разни¬
цей — Соловьев не стал выдумывать мотивы убийства русскими мон¬
гольских посланцев, отметив лишь, что «русские князья велели пере¬
бить татарских послов и шли дальше»2, тогда как Широкорад поддался
такому соблазну и «дополнил» соловьевский рассказ: «Князья не поже¬
лали вступать в переговоры, а приказали перебить послов, посчитав,
что они могли быть просто лазутчиками»3. Русские князья выставле¬
ны здесь не в лучшем свете, можно сказать, как злодеи, а татары изо¬
бражены невинными жертвами. Однако могло быть все иначе, если бы
Широкорад учел сообщение Рашид ад-Дина о коварстве монголов в от¬
ношении половцев. Об этом коварстве русские князья, конечно, знали
и потому, надо полагать, не поверили речам татарских послов, повелев
их перебить. Подобный стиль поведения монголы проявили и вслед
за разгромом русских полков на Калке, что засвидетельствовал южный
летописец: «Татаром же победившим Русьскыя князя... и дошедшим
до Новагорода Святополчьского, не ведающим же Руси льсти их, исхо-
дяху противу им со кресты, они же избиша их всих»4.
Вряд ли Широкораду неведомы коварство и хитрость татар,
о чем говорили Рашид ад-Дин и русский летописец. Тем не менее он
1 ПСРЛ. T. I. Стб. 446, 447.
Соловьеве. М. Сочинения. Кн.1. История России с древнейших времен. Т. 1-2. М.,
1988. С. 640.
Широкорад А. Б. Русь и Орда. С. 7.
ПСРЛ. Т. II. Стб. 745.
з

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
525
предпочел помалкивать о них. Видно, ему очень не хотелось вспоми¬
нать об этих весьма далеких от благородства и честности качествах
характера монгольских завоевателей. Цена тому — отступление
от исторической правды.
Повествуя о Калкской битве, автор припоминает бродников, дей¬
ствовавших на стороне пришельцев: «Вместе с татарами сражался
и большой отряд бродников, то есть всякого сброду, шатавшегося
в степях. Большинство из них считали себя православными. Предво¬
дитель бродников Плоскиня вступил с русскими в переговоры и по¬
целовал крест Мстиславу, поклявшись, что если русские сдадутся,
то татары не убьют их, а отпустят за выкуп. Князья поверили, сдались
и были задавлены: их положили под доски, на которые сели пировать
знатные татары»1. Тут опять глухое заимствование у С. М. Соловьева,
который писал: «Половцы дали победу татарам, другая варварская
сбродная толпа докончила их дело, погубив Мстислава киевского:
с татарами были бродники с воеводою своим Плоскинею; последний
поцеловал крест Мстиславу и другим князьям, что если они сдадутся,
то татары не убьют их, но отпустят на выкуп; князья поверили, сда¬
лись и были задавлены — татары подложили их под доски, на которые
сели обедать»2.
Вопрос о бродниках довольно сложный. Сказывается здесь чрезвы¬
чайная скудость сведений, касающихся данной категории населелния
южных степей. От В. Н. Татищева до современных историков высказы¬
вались разные суждения о бродниках. Широкораду следовало хотя бы
одной фразой указать на это обстоятельство читателю. Но он, полно¬
стью игнорируя другие мнения, однозначен в своих суждениях, опре¬
делив бродников как «православный сброд», «шатающийся в степях».
Очень «лестная» характеристика, ласкающая слух русского человека!
Быть может, кому-то покажется, что упомянутые выше детали,
присутствующие в книге Широкорада, — сущие мелочи. Однако
недаром говорят, что «в мелочах кроется дьявол». Во всяком слу¬
чае, эти мелочи обнажают авторские принципы изложения хода
русской истории времен взаимоотношений Руси и Орды, выра¬
жающиеся в пренебрежении предшествующей историографией,
недооценке (если не принижении) значения отечественных источ¬
ников (прежде всего летописных), выборочное™ использования
ШирокорадА. Б. Русь и Орда. С. 9.
Соловьеве. М. Сочинения. Кн. I... С. 642.

526
К Я. Фроянов
письменных памятников вообще и, наконец, в преувеличении роли
монголов в нашей истории.
Приступая к рассказу о вторжении туменов Батыя на территорию
Рязанской земли, А. Б. Широкорад говорит: «Рязанские князья в 20-
30 годы XIII века ухитрились поссориться и с великим князем вла¬
димирским, и с черниговским князем. Кроме того, соседние русские
князья не оценили угрозы татарского нашествия и поначалу воспри¬
нимали его только как набег на Рязань. В итоге против татар вышла
одна лишь рязанская рать под началом рязанского князя Юрия Игоре-1
вича»'. Широкорад, пожалуй, прав в том, что русские князья, сосед-5
ствующие с Рязанью, не поняли и не оценили должным образам сте¬
пень «угрозы татарского нашествия». Но вряд ли в момент нападения
монголов на Рязанскую землю они находились в полном раздоре с та¬
мошними князьями. В противном случае Юрий Рязанский едва ли бы
стал просить о помощи владимирского и черниговского великих кня¬
зей. Вспомним также, что в тот момент в Чернигове был рязанский
князь Ингварь Игоревич; там же встречаем и Евпатия Коловрата, со¬
бравшего приличное количество «охочих людей» на войну с татара¬
ми2. Еще Д. И. Иловайский, большой знаток истории Рязанского кня¬
жества, замечал: «Князья Черниговские и Северские отказались прий¬
ти на том основании, что Рязанские не были на Калке, когда их также
просили о помощи. Недальновидный Юрий Всеволодович, надеясь
в свою очередь одними собственными силами управиться с Татара¬
ми, не хотел присоединить к Рязанцам Владимирские и Новгородские
полки...»3 Но в целом картину разорения Рязанской земли и жесто¬
кого избиения ее населения А. Б. Широкорад рисует верно: «Жите¬
лей городов, оказавших упорное сопротивление, ожидала жестокая
расправа. За исключением ремесленников и обращенных в рабство,
остальных пленных зарубали топорами или обоюдоострой секирой.
Массовые казни происходили методично и хладнокровно... По рас¬
сказам летописцев, после падения Рязани мужчин, женщин и детей,
монахов, монахинь и священников уничтожали огнем и мечом, рас¬
пинали, поражали стрелами. Пленникам рубили головы...»4 Разорив
дотла Рязань, «татары буквально стерли с лица земли город Белгород
Широкорад А. Б. Русь и Орда. С. 12.
ИловайскийД. И. История Рязанского княжества. М., 1858. С. 132.
Там же. С. 130.
Широкорад А. Б. Русь и Орда. С. 15-16.

V. «Сколько их! Куда их гонятЬ
527
Рязанский. Больше он уже не восстанавливался, и сейчас неизвестно
даже его точное расположение... Погиб и рязанский город Воронеж.
Несколько столетий стояли безлюдными развалины города, и лишь
в 1586 г. на его месте построили острог для защиты от набегов крым¬
ских татар. Уничтожен был татарами и довольно известный город
Дедославль»1. Большинство разоренных рязанских городов не уда¬
лось идентифицировать, и они «остаются безымянными. Объединяют
их лишь следы пожара, братские могилы без гробов, а то и просто ха¬
отически лежащие останки людей со следами насильственной смерти,
детей и взрослых, спрятавшихся в подполах, печках и иных укрытиях
и нашедших там свою смерть»1 2.
Справедливость требует сказать, что А. Б. Широкорад выступает
защитником древнерусской «Повести о разорении Рязани Батыем»
от наветов расплодившихся современных скептиков. «Сейчас ряд
историков, — говорит он, — склонны видеть в “Повести...” преуве¬
личения. Однако археологические раскопки подтверждают уничтоже¬
ние подавляющего большинства горожан»3. К сожалению, однако, это
один из редких примеров его взвешенного и здравого подхода к отече¬
ственным письменным источникам.
Разорив Рязанскую землю, «войско Батыя двинулось вверх по Оке
и подошло к Коломне», которая «была взята татарами и разграбле¬
на»4. То же случилось и с Москвой. Правда, «взятие Москвы описа¬
но в русских источниках коротко и неясно»5. К радости Широкорада,
происшедшее в Москве, да и вообще по всей «Северо-Западной Руси»
многое разъясняет 3.3. Мифтахов, оснащенный булгарской летописью
эмира Гази Бараджа. Оказывается, московский воевода Филипп Нян-
ко вовсе не Филипп и не Нянко, а Нанкай, правнук булгарского князя
Шамгуна и внук Арбата Ос-Лоджа. «С 1164 г. последний был воеводой
Москвы. У него было двое сыновей — Азан и Батыр. Азан был отцом
Гази Бараджа, а Батыр — отцом Нанкая»6. Эту сказку о булгарском про¬
исхождении Филиппа Нянко Широкорад готов принять на веру, и это
его право. Не надо только навязывать ее другим (особенно неискушен¬
ным читателям-неспециалистам), выдавая за истинную историю.
1 Там же. С. 19.
Там же. С. 20.
Там же. С. 15.
Там же. С. 20.
Там же.
6 Там же.

528	И. Я. Фроянов
Взятие и разорение Владимира-на-Клязьме он воспроизводит
по Тверской летописи в переводе Д. М. Буланина, помещенном в сбор¬
нике «Воинские повести Древней Руси» (Л., 1985). «Разобраться
в последующих действиях татар, — уверяет автор, — по русским
летописям довольно трудно»1. На выручку ему приходит все тот же
Мифтахов с летописью Гази Бараджа под мышкой. И тут, согласно
Широкораду, «следует заметить, что татары после взятия Владимира
двигались не единым войском, а отдельными ударными группами. Не¬
которую ясность вносит Мифтахов. Он утверждает, что вместе с вой¬
ском Батыя двигалось от 11 до 12 тысяч булгарских войск под началом
эмира Гази Бараджа. Отдельный булгарский отряд Бояна, сына бул-
гарского царя Алтынбека, действовал на севере в отрыве от татарских
сил. Бояну удалось захватить город Устюг. Бывший нижегородский
монах Ас-Азим, служивший некоторое время попом в городе Биля-
ре и посланный Гази Бараджем в поход вместе с Бояном, уговорил
местного воеводу сдать город без кровопролития. После взятия Ряза¬
ни татарами войско эмира Гази Бараджа двинулось на Нижний Нов¬
город. Ко времени подхода булгарских войск князя в городе не было,
а нижегородские бояре сами открыли ворота Гази Бараджу. Мифтахов
утверждает, что к войску эмира присоединилось около 4 тысяч пеших
русских воинов из Нижнего Новгорода и Ростова»1 2. Домыслы Миф-
тахова не вызывают реакции отторжения у Широкорада. Напротив,
ему кажется любопытным то, что «Мифтахов утверждает, будто тата¬
ро-монголам в битве на Сити участвовать не пришлось, а с войском
Юрия Всеволодовича сражались булгары и 4 тысячи русской пехоты
из Нижнего Новгорода и Ростова». Что касается великого князя Юрия,
то он сравнительно давно (1229 г.) был «ранен в зад, отчего с тех пор
не мог ездить на лошади». Вот почему «Юрий Всеволодович оставил
поле боя не на коне, а на возке. Он убежал по дороге на Новгород. Од¬
нако отъехать далеко не удалось: попал в засаду, устроенную Кул Бу-
ратом. Охранный отряд был быстро уничтожен булгарскими лучника¬
ми. Великий князь соскочил с возка и побежал в сторону леса, но увяз
в глубоком снегу. К нему подскакал сын покойного тархана Бачмана
Нарык и отсек голову. Затем Нарык насадил его голову на древко сво¬
его боевого знамени и отправил к эмиру Гази Бараджу»3.
1 Там же. С. 23.
Там же. С. 24-25.
3 Там же. С. 26-27.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
529
Отстраняя татар от участия в битве на Сити, делая победителями
в этой битве булгар, пристегивая к булгарам русских (нижегородских
и ростовских пехотинцев), Широкорад лишает одно из крупных сра¬
жений Руси с монголами ореола героической борьбы русского народа
с иноземными захватчиками. Впрочем, он приводит и несколько иную
версию битвы на Сити, противоречащую вышеупомянутой с точки
зрения участия татар в сражении, но также порочащую русское ору¬
жие: «Юрий Всеволодович оказался крайне бездарным полководцем.
Вполне возможно, на него и его окружение напал панический страх
перед татарами. Он не удосужился даже организовать разведку и на¬
блюдение за татарским войском. В результате русские дружины были
внезапно окружены татарами. 4 марта в ходе жестокой сечи русские
были наголову разбиты, а князья Юрий Всеволодович и Всеволод
Константинович пали в бою»1. Автор не поясняет, какую из назван¬
ных версий считает предпочтительной, оставляя читателя с чувством
неопределенности. Ясно лишь одно — события на Сити по воле Ши-
рокорада выпадают из истории героической борьбы русского народа
с иноземными захватчиками, превращаясь в малозначимый, можно
сказать, даже позорный эпизод нашего прошлого.
Характерно то, что в обеих версиях, фигурирующих у Широкорада,
великий князь Юрий имеет неприглядный вид труса и бездарного во¬
еначальника. Широкорад мог бы быть деликатнее, учитывая то обсто¬
ятельство, что князь Георгий (Юрий) Всеволодович причислен к лику
святых Русской православной церкви и потому при разговоре о нем
нужна особая этика и моральная ответственность (даже в случае, будь
Широкорад самым завзятым атеистом), тем более что позиционирует
себя русским человеком2. Однако ему море по колено — он не посчи¬
тался и со святостью князя Василька Константиновича Ростовского,
а заодно и с научным авторитетом С. М. Соловьева: «Историк С. М. Со¬
ловьев писал о том, что будто бы “татарам очень хотелось, чтоб Ва-
силько принял их обычаи и воевал вместе с ними, но ростовский князь
не ел, не пил, чтоб не оскверниться пищею поганых”. По свидетельству
Гази Бараджа, дело было вовсе не “в пище поганых”, а в том, что князь
Ярослав “оклеветал бедного Васыла, сказав Гуюку, что тот нарочно на¬
правил своего сына ко мне с десятью возами из пятидесяти. Это была
ложь. Но напрасно Васыл говорил, что ничего не знал о содержании
2
Там же. С. 25.
Там же. С. 46.

530
возов и не склонял Бориса к побегу. Гуюк мучил его страшными пыт¬
ками и, не заставив бека оболгать сына и меня, в ярости убил”» (сле¬
дует ссылка на «Летопись Гази Бараджа»)1. Надо сказать, что «историк
С. М. Соловьев», повествуя о судьбе князя Василька Константиновича,
плененного татарами, следовал рассказу летописцев, не более. По это¬
му рассказу, татары, прибегнув к обычной своей практике, «нудиша»
^пленника принять их веру и «воевати» вместе с ними как против рус¬
ских, так и других народов. Но Василько «не покоришась их беззако-
нью» и был убит1 2. Все просто, понятно, и у нас нет никаких основа¬
ний подвергать сомнению летописное сообщение ради выдумки Гази|
Бараджа, содержащей, по признанию А. Б. Широкорада, ряд ошибок3.
И все же ему кажется, что «булгарская версия весьма похожа на прав¬
ду»4. Почему «весьма похожа», автор умалчивает, не давая необходи¬
мых в данном случае пояснений, — «весьма похожа» и баста!
Он верит больше болгарским летописям и в вопросе о Новгоро¬
де, не затронутом непосредственно татарским нашествием: «Вот уже
200 лет историки спорят, кто помимо сил небесных спас Новгород.
Так, С. М. Соловьев пишет, что татары, “не дошедши ста верст до Нов¬
города, остановились, боясь, по некоторым известиям, приближения
весеннего времени, разлива рек, таяния болот, и пошли к юго-востоку
на степь” И эта осторожная фраза вскоре превратилась в канониче¬
скую версию и вошла в наши школьные учебники. Кто-то говорит,
что в боях с русскими татары были обескровлены и побоялись идти
на Новгород. ИсторикВ.В.Каргалов утверждает, что татары вообще
не собирались брать Новгорода, а до Игнатьева креста дошел лишь
небольшой татарский отряд, преследовавший беглецов из Торжка.
Булгарские же летописи дают весьма четкое и недвусмысленное объ¬
яснение. Дело в том, что еще в конце 1237 г. в Новгород была присла¬
на грамота с печатью Великого хана с обещанием не разорять город,
1 Там же. С. 27-28.
ПСРЛ.ТЛ.Стб. 465^66.
«В версии Мифтахова и, соответственно, в булгарской летописи, —
пишет Широкорад, — есть несколько ошибок. Младший брат великого князя
Владимирского Ярослав Всеволодович был далеко — в Киеве или в районе
Киева. Его Гази перепутал, видимо, с Ярославом Всеволодовичем, шестым сыном
Всеволода Юрьевича Большое Гнездо. У Василько Константиновича, галицкого
князя (?!), действительно был сын Борис, но тому исполнилось лишь 7 лет».
Широкорад Л. Б. Русь и Орда. С. 28.
4 Там же.

V. «Сколько их! Куда их гонятh
531
если новгородцы не будут помогать великому князю владимирскому.
Князь Александр Ярославин, городские и церковные власти (три не¬
зависимые силы Новгорода) дали согласие и действительно держали
строгий нейтралитет, пока татары громили северо-восточные русские
земли»1. Но «татары громили» и Торжок — новгородский пригород,
находившийся с главным городом Новгородом в государственном
единстве. Поэтому нападение татар на Торжок означало, в сущности,
нападение на Новгород. С другой стороны, упорное двухнедельное
сопротивление жителей Торжка попыткам врага взять их город сопро¬
вождалось, несомненно, пролитием татарской крови, что неизбежно
влекло за собой жестокое возмездие. Вот почему татары, взяв Торжок,
«исекоша вся от мужьска полу и до женьска, иереискыи чин всь и чер-
норизьскыи, а все изъобнажено и поругано, горкою и бедною смертью
предаша душа своя Господеви...»2. Новгородцы же не пришли на по¬
мощь торжковским людям совсем не потому, что держали «нейтрали¬
тет», обусловленный «грамотой с печатью Великого хана» (хотя суще¬
ствующий порядок вещей обязывал их помогать своему пригороду),
а по причине замешательства, опасения и вполне возможного страха
перед татарами, о чем сообщает местный летописец: «из Новагорода
им не бы помочи, но уже кто же собе стал бе в недоумении и страсе»3.
Как видим, новгородский книжник рисует общую обстановку на Руси,
подвергнутой нашествию «поганых». Его объяснение поведения нов¬
городцев вполне убедительное. Тем не менее ответственность за про¬
литую татарами кровь при осаде Торжка ложилась и на Новгород.
Можно было ожидать, что Батый пойдет походом на Новгород. Но это
не произошло — татары посекли людей, бежавших к Новгороду Сели¬
герским путем, чем и ограничились, повернув коней назад. Остается
в силе догадка тех историков, которые предлагали искать причины от¬
ступления войска Батыя его истощением в ходе кровопролитных боев
в Северо-Восточной Руси и приближением весны с ее распутицей,
разливами рек и болотными топями. Не исключена, однако, и другая
версия, согласно которой монголы гнали своих коней Селигерским пу¬
тем, стараясь изловить не поспевшего к битве на Сити князя Ярослава
1 Там же. С. 29-30. См.: там же. С. 45.
НПЛ. С. 76, 288.
Там же. Несколько яснее говорит составитель Четвертой Новгородской летописи:
«А из Новагорода не бысть им помощи, но уже тогда бяшеть стал кто же собе в недоумении
и неусгроении и в страсе от поганых». ПСРЛ. Т. IV. Ч. I. С. 221.

532
И. Я. Фроянов
Всеволодовича с сыновьями, но, не догнав их и поняв безуспешность
погони, повернули от урочища Игнач Крест назад — в обратный путь.
Эта версия представляется наиболее вероятной. Воевать с Новгоро¬
дом после тяжелых боев в Северо-Восточной Руси, заметно поубавив¬
ших военные силы татар, Батый едва ли мог помышлять.
Об ослаблении военной мощи татар косвенно свидетельствует оса¬
да ими Козельска, длившаяся немалое время: по Рашид ад-Дину, два
месяца с лишним1, а согласно русскому летописцу — семь недель1 2.
Бои с козельцами обернулись для монголов большими потерями в жи¬
вой силе и технике. В этих упорных боях погибли «три сыны темничи,
Татарове же искаша их, и не обретоша их во множестве трупиа мерт¬
вых»3. А. Б. Широкорад начал, как говорит известная русская посло¬
вица, за здравие: «Упорное сопротивление в течение 7 недель оказали
[татарам] жители небольшого города Козельска на реке Жиздре (ныне
г. Козельск Калужской области)»4. А кончил, соответственно той же
пословице, за упокой: «По булгарской же летописи Козельск держался
не 7 недель, а 7 дней. Причем штурм крепости не удавался не столько
из-за отчаянного сопротивления жителей, сколько из-за атак конной
дружины, укрывшейся в лесу недалеко от города. Как только татары
начинали штурм, с тыла их атаковала конная дружина. На седьмой же
день конная дружина, находившаяся в Козельске, на рассвете пошла
на вылазку. Татары проспали атаку, и большая часть дружинников
из Козельска ушла в Чернигов. Козельск же был взят и по приказу
Бату-хана (Батыя) сровнен с землей. По булгарской летописи в боях
за Козельск татары потеряли убитыми 7 тысяч воинов. Таким обра¬
зом, потери татарам под Козельском были нанесены не простыми го¬
рожанами (как это принято было говорить советскими историками),
а сильными черниговской и козельской дружинами. Если верить бул¬
гарской летописи, то это был первый пример тактически грамотных
действий русских в войне 1237-1238 гг.»5.
А. Б. Широкорад поступает выборочно (а значит, тенденциозно),
упрекая только советских историков в том, будто они-де преувеличи¬
вали роль простых горожан Козельска в боях с татарами. На самом же
1 ТизенгаузенВ. Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. II. С. 37.
ПСРЛ. ТЛ.Стб. 522.
Там же.
Широкорад А. Б. Русь и Орда. С. 31.
5 Там же. С. 32.

V. «Сколько их! Куда их гонятЪ
533
деле, подобно советским историкам, о нанесении рядовыми горожа¬
нами большого урона татарам писали и досоветские историки, в част¬
ности, к слову сказать, С. М. Соловьев, которого Широкорад тут же
и по данному поводу цитирует1. Но важно не то, что говорили исто¬
рики («царские» и «советские»), даже не то, что скажет Широкорад,
а то, о чем сообщал летописец, согласно которому, все козляне (про¬
стые и знатные) «совет сотвориша не вдатись Батыеви» и стоять на¬
смерть, обороняя свой родной город. Именно козляне, по летописцу,
режутся ножами на городских стенах с татарами. Именно они «совет
сотвориша изыти противу им на полкы Татарьскыа, и изшедше из гра¬
да иссекоша праща их, и нападше на полкы убиша от Татар 4000 сами
ж избиени быша»2. О дружинах (козельской, а тем более чернигов¬
ской) летописец хранит полное молчание. Чернигов, подобно Новго¬
роду, не оказавшему помощь Торжку, не пришел на выручку своего
пригорода Козельска. Рассуждения же о черниговской дружине — пу¬
стословие3. Жители Козельска были единственной силой обороны Ко¬
зельска. Поэтому Батый так жестоко обошелся с ними, перебив всех
до «отрочат, сосущих млеко». Потому он назвал Козельск злым горо¬
дом. Подоплека исторических коррективов Широкорада понятна. Она
состоит в стремлении автора дегероизировать борьбу русских с мон¬
гольскими захватчиками.
По поводу взятия и разорения южнорусских городов Переяславля,
Чернигова и Киева А. Б. Широкорад пишет кратко, не акцентируя вни¬
мания на сопротивлении населения этих городов завоевателям4. Прав¬
да, он говорит о «Батыевом погроме» Киева, но как-то вскользь, похо¬
дя5. Еще более скупо он описывает движение туменов Батыя по Волы¬
ни6. Затем переходит к вторжению татар в Польшу и Венгрию. И здесь
приходит к идеям, на которых следует несколько задержаться.
Согласно Широкораду, после побед в битвах при Легнице и у Шайо,
после захвата и разорения Пешта татары под командованием Кодана
в упорных боях взяли «Варадин, Арад, Перег, Егрес, Темешвар и Дьюл а-
фехервар. Пройдя Словению и Хорватию, отряд Кодана захватил
1 См.: там же. С. 31-32.
ПСРЛ. ТЛ.Стб. 522.
Широкорад, однако, говорит об «участии черниговской дружины в обороне
Козельска» как установленном факте. См.: Широкорад А. Б. Русь и Орда. С. 33.
4 Там же. С. 34-35.
Там же. С. 63.
Там же. С. 37.
6

534
И. Я. Фроянов
крепость Клисса (недалеко от современного города Сплита). Так та¬
тары вышли к побережью Адриатического моря»1. По Широкораду,
«Западную Европу спасла от татарского нашествия смерть Великого
монгольского хана Угедея (Огодая), которая произошла, по одним дан¬
ным, 11 ноября 1241 г., а по другим — в начале декабря... Известие
о смерти великого хана Батый получил в марте 1242 г. В это время он
находился в городе Джуре. На военном совете было принято решение
о прекращении похода и выводе войск из стран Восточной Европы.
Местом сбора войск определили устье Дуная»1 2. Автор раздосадован
тем, что «ни европейские, ни русские историки никак не хотят при¬
знать, что татары ушли из Венгрии из-за смерти Великого хана. По¬
ляки утверждают, что именно они спасли Европу от Батыя. Чехи пре¬
возносят воеводу Ярослава из Штернберга, утверждая, что именно он
наголову разгромил Батыя»3. Пуще всех его раздражают наши исто¬
рики, в особенности советские: «Русские и особенно советские исто¬
рики дружно пытались доказать, что покорение Руси обескровило та¬
тар, а в 1241 г. опять же на Руси вспыхнули антитатарские восстания,
и бедный Батый страшно испугался. Но, увы, никаких достоверных
доказательств тому нет»4.
Но никто из досоветских и советских исследователей не писал
о том, будто «бедный Батый страшно испугался» вспыхнувших на Руси
восстаний. Речь у них шла о сопротивлении населения Руси завоева¬
телям, которое с большой силой проявилось во время нашествия татар
на Северо-Восточную, Южную и Юго-Западную Русь, что Батый, бу¬
дучи толковым и реалистичным политиком, не мог игнорировать. Это
Широкораду, надо полагать, хорошо известно. Так в чем же дело? Оно,
оказывается, в том, что главной его целью является опровержение тра¬
диционной в русской историографии идеи, согласно которой Русь за¬
слонила собой Западную Европу, спасла ее от монгольского нашествия
и завоевания. В противовес ей он вслед за новейшими татарскими
историками предлагает совершенно надуманный, если не фантасти¬
ческий, на сей счет взгляд: «Стоит отметить... две противоположные
тенденции у современных татарских историков. Одни, как, к приме¬
ру, И. А. Гафаров, утверждают, что именно булгары вынесли основную
1 Там же. С. 40.
Там же.
Там же. С. 41.
4 Там же.

V. «Сколько их! Куда их гонятЪ
535
тяжесть монгольского (татарского) нашествия и даже спасли тем За¬
падную Европу от монголов (татар). А вот профессор 3.3. Мифтахов
считает булгар главной ударной силой Батыя в походах 1237-1238 гг.
и 1240-1241 гг.». По мнению Широкорада, «правы они оба»1.
Итак, Волжская Булгария, а не Русь спасла «Западную Европу
от монголов (татар)». В нынешних исторических обстоятельствах
подобный взгляд приобретает русофобский характер, позволивший
Широкораду постараться опорочить великих князей Ярослава Всево¬
лодовича (1190-1246) и сына его Александра Невского (1221-1263).
У него сложилось такое убеждение, будто Ярослав и Александр «за¬
няли, мягко говоря, странную позицию во время Батыева нашествия
1237-1238 гг.»1 2. Княжеская позиция, как ему представляется, была со¬
глашательской, покорной, услужливой.
По Широкораду, Ярослав Всеволодович «как-то договорился с та¬
тарами». Из этого неопределенного «как-то» он делает широковеща¬
тельное заключение: «Тогда становится понятным, почему Ярослав
по прибытии во Владимир и пальцем не пошевелил, чтобы органи¬
зовать отпор татарам, а занялся административно-хозяйственной
деятельностью»3. Однако ко времени появления Ярослава во Влади¬
мире татары уже покинули Владимирскую землю, что, собственно,
и дало возможность князю приехать в разрушенный город, заняться
восстановлением столицы и налаживанием жизни в Залесском крае.
Поэтому не было никакой нужды организовывать отпор отсутству¬
ющим татарам. Но Широкорад твердит свое, уличая князя в трусли¬
вом, поспешном прислужничестве и раболепстве перед завоевателя¬
ми — Ярослав будто бы уже в 1239 г. «отправился в Булгар с большой
казной... Год еще 1239-й, Киев еще не взят, никакой Золотой Орды
нет, практики выдачи ордынских ярлыков русским князьям нет... На¬
конец, татары еще никакой дани не установили»4. А великий князь
Ярослав по собственной инициативе «приезжает в Булгар к татарско¬
му наместнику Кутлу-Буга. Привезенную Ярославом дань поделили
между собой Гази Барадж и Кутлу-Буга: три четверти взял наместник,
а четверть — эмир»5. На этот «факт», содержащийся в «Летописи
1 Там же. С. 72.
Там же. С. 44.
Там же. С. 45.
Там же. С. 45^6.
5 Там же. С. 46.

536
И. Я. Фрояное
Гази Бараджа», навел Широкорада все тот же известный уже нам
«профессор Казанского государственного педагогического универ¬
ситет Зуфар Зайниевич Мифтахов», блеснувший при этом ирони¬
ей, заразившей автора обсуждаемой нами книги, — «профессор
3.3. Мифтахов иронизирует по сему поводу: “Кто заставил Ярослава
привезти такое огромное количество дани? Никто. Эмир Гази Барадж
даже удивился такой прыти, такой степени покорности. Еще более
удивился и посол, и эмир тому, в каком виде явился великий князь.
По свидетельству очевидца Гази Бараджа, Ярослав явился с обриты¬
ми в знак покорности головой и подбородком и выплатил дань за три
года”»1. Широкорад ставит аналогичный вопрос и дает на него тот же
ответ: «Возникает резонный вопрос: кто заставил великого князя
в знак покорности сбрить голову и бороду. Это он сделал по своей
инициативе, ибо эмир Волжской Булгарин и посол-наместник вели¬
кого хана Монгольской империи были поражены увиденным»1 2. Перед
нами большие фантазеры: эмир Гази Барадж, наместник Кутлу-Буга
и примкнувший к ним современный изобретатель и затейник от исто¬
рии Александр Борисович Широкорад.
Изображение Ярослава булгарской летописью не вяжется с об¬
ликом этого князя, запечатленным русскими летописями, где он вы¬
ступает как деятельный3, смелый и наделенный способностями вое¬
начальник, много сил положивший и, как говаривали тогда, «много
пота утерший» в войнах с немецкими рыцарями, литвой и финнами,
защищая Новгород, Псков и другие русские земли. Князь старался
укрепить христианскую веру в волховской столице и распространить
ее на соседние племена — по рассказу летописца, в 1227 г. «Ярос¬
лав Всеволодичь, послав крести множство Корел, мало не все люди»4.
Новгородцы ценили эти качества князя и в дни внешней опасности
приглашали его к себе на княжение, причем, случалось, буквально
умоляли его прийти к ним княжить5.
1	Там же.
Там же.
Ярослав порою затевал небывалые для Руси дела. Под 1226 г. северный летописец
сообщает о том, что он «ходи из Новагорода за море на Емь, где ни един от князь Рускых
не взможе бывати, и всю землю их плени, и въвратися Новугороду, хваля Бога». ПСРЛ.
ТЛ.Стб. 440.
4 Там же.
«Беша бо Новгородци в то время приехали по Ярослава князя, молящееся абы ехал
к ним, бысть же тогда день сыропустная, егда победи Ярослав Литву». Там же. Стб. 448.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
537
Неестественной представляется поездка князя Ярослава с да¬
нью в Булгар и ее дележ между Кутлу-Буга и Гази Бараджем. Дань
по тем временам есть принудительная плата побежденного побе¬
дителю1. Но Булгар никак не мог претендовать на роль победителя,
поскольку сам только что пал под ударами степняков, подвергся ра¬
зорению и был подчинен Великому хану монголов. Поэтому адреса¬
том дани мог являться лишь хан (либо великий, либо золотоордын¬
ский). Дележу между чиновниками, пусть даже высшего ранга, она
никоим образом не подлежала. Однако Золотой Орды, как признает
Широкорад, еще в тот момент не существовало, да и на Руси тата¬
ры пока не приступили еще к налаживанию систематического сбора
дани, что произошло только по их возвращении из Западного похода,
когда в Орду были вызваны князья, получившие ярлыки на княжения
под условием беспрекословного подчинения и регулярной выплаты
дани. Наверное, поэтому Широкорад, зная о том, пытается придать
иной смысл поездке Ярослава в Булгар, истолковав ее как частное,
если можно так выразиться, предприятие, обусловленное желанием
Ярослава отблагодарить деньгами «татар и Гази Бараджа». За что? От¬
вет таков: «Видимо, эти деньги Ярослав считал платой татарам и Гази
Бараджу (участнику похода) за то, что они не схватили его по пути
во Владимир и дали возможность сесть на владимирский престол»2.
Слепое доверие к булгарской летописи и «экзерсисам» «профессора
Казанского государственного педагогического университета Зуфара
Зайниевича Мифтахова» завели Широкорада в дебри гаданий, догадок
и вычурных предположений. Проще было бы заглянуть в русские ле¬
тописи, где повествуется о приезде Ярослава Всеволодовича во Вла¬
димир после того, как волны монгольских орд схлынули с земель Се¬
веро-Восточной Руси и князь имел возможность беспрепятственно
добраться до «старейшего» (старшего) града и приступить к его вос¬
становлению, а также к возрождению жизни Залесского края: «Ярос¬
лав, сын Всеволода великаго, седе на столе в Володимери. И бысть
радость велика хрестьяном их же избави Бог рукою своею крепкою
от безбожных Татар, и поча ряды рядити... и потом утвердися в сво¬
ем честнем княжении»3. Довольно примечательна последняя фраза
1 См.: ФрояновИ.Я. 1. Рабство и данничество у восточных славян. СПб., 1996; 2.
Зависимые люди Древней Руси (челядь, холопы, данники, смерды). СПб., 2010.
Широкорад А. Б. Русь и Орда. С. 46^7.
ПСРЛ.ТЛ.Стб. 467.
з

538
«и потом утвердися в своем честнем княжении». О чем она говорит?
Конечно же, о том, что после того, как были собраны разбежавшие¬
ся жители Владимира, окрестных городов и сел, после того, как был
восстановлен прежний, традиционный порядок, князь Ярослав «ут¬
вердися» на княжеском столе решением владимирского веча по при¬
меру прошлых лет, что придавало власти князя легитимный, законный
характер. В данном случае владимирцы действовали в рамках очень
давних правил и обычаев, ненарушенных еще вмешательством в по¬
литическую жизнь Руси монгольских ханов.
Широкораду следовало бы более внимательно относиться к сведе¬
ниям, содержащимся в отечественных письменных памятниках. Что же
касается булгарской летописи Гази Бараджа, то она у нас недавно вве¬
дена в научный оборот и пока обстоятельно не исследована как истори¬
ческий источник. Но уже и сейчас ясно, что в ней содержится немало
весьма сомнительных и, если можно так сказать, гротескных сведений.
А. Б. Широкорад, словно одержимый Геростратовой славой, решил
развеять миф об Александре Невском, существующий в исторической
науке и общественном сознании России. «Князь Александр Яросла¬
вович Невский, — заявляет он, — был канонизирован православной
церковью, а усилиями русских и советских историков стал одной
из главных фигур русской истории. Говоря о нем, невольно хочется
вспомнить известное изречение: “Миф, повторенный тысячу раз, ста¬
новится правдой” И, как говорил В. В. Маяковский, “если звезды за¬
жигаются, значит, это кому-то нужно” А Невский нужен был всем
Московским князьям, начиная от Ивана Калиты, был нужен святой
и великий предок для обоснования своих претензий на владение Ру¬
сью. Петру I он понадобился для обоснования войны со Швецией
и строительства Санкт-Петербурга. А для чего понадобилось снимать
в 1938 г. фильм “Александр Невский”, а через 6 лет учреждать орден
его имени, вряд ли нужно объяснять. Спору нет, эти мифы выполни¬
ли свою роль, но одновременно они крайне запутали историю России
XIII века. И чтобы разобраться в ней, нам придется .опираться только
на достоверные источники и очевидные логические рассуждения»1.
Эти «достоверные источники» сводятся у Широкорада к булгарской
летописи, а образцом «очевидных логических рассуждений» служат
произвольные умозаключения 3.3. Мифтахова.
Широкорад А. Б. Русь и Орда. С. 42.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
539
В своих «логических рассуждениях» автор приходит к мысли,
довольно распространенной в трудах советских историков, которых
непрестанно порицает, обвиняя во всех грехах, мнимых и действи¬
тельных. Он рассуждает о коренном различии княжеского статуса
«в вольном Новгороде и на остальной Руси». В волховской столице
князь «мог быть лишь министром обороны, которого в любой мо¬
мент может прогнать вече», тогда как, например, «в Переяславле он
был “и бог, и царь, и воинский начальник”»1. Широкорад, подобно
критикуемым им советским историкам, сильно ошибается, когда го¬
ворит о существенном различии статуса князя в Новгороде и других
волостных центрах Древней Руси — везде князья, являясь олице¬
творением высшей исполнительной власти, зависели от народного
собрания (веча), подчинялись ему и были подотчетны людям, со¬
шедшимся на вечевую сходку1 2. Впрочем, главное сейчас не столь¬
ко в том, какими правами обладали князья на Руси домонгольских
времен, а в том, насколько последователен Широкорад в своих «ло¬
гических рассуждениях». И вот тут-то у него не все вытанцовывает¬
ся. Он спрашивает: «Чем занимался Александр в Новгороде весной
1238 г.?» И отвечает: «Повседневной военно-политической учебой
дружины3. Ну ладно, не помог на Сити дяде Юре, с которым у отца
сложились плохие отношения. А почему не помог Торжку? Ведь,
как показывает история, новгородцы и их князья насмерть дрались
с любым “низовым” князем, посягнувшим на Торжок. Видимо, прав
булгарский летописец: и тут был договор с татарами»4. Но возника¬
ет вопрос: договор татар с кем? Если с новгородцами, то при чем тут
князь Александр? Ясное дело, что ни при чем. Если же татары за¬
ключили договор с Александром, то мог ли он исполнить этот дого¬
вор вопреки воле новгородцев? Конечно, нет. Следовательно, коль
винить кого, так это новгородцев, а не князя Александра5. Однако
всё не так просто, как это кажется Широкораду.
1 Там же. С. 43.
См.: ФрояновИ.Я. 1. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. Л.,
1980; 2. Лекции по русской историй. Киевская Русь. СПб., 2015.
3 Прямо-таки как в Советской армии!
Широкорад Б. А. Русь и Орда. С. 45.
К тому же не следует забывать, что в Новгороде тогда находился отец Александра
князь Ярослав Всеволодович, и княжич не в состоянии был исполнить то, что от него
требует Широкорад, поскольку Александр Ярославин не мог действовать поперед родителя.
Да и новгородцы имели дело прежде всего с Ярославом.

540
И. Я. Фроянов
Внимательное прочтение летописей убеждает нас в том, что новго¬
родцы не остались в стороне от бед, навалившихся на Владимиро-Суз¬
дальскую землю. Они выступили против татар и шли, в частности,
на помощь Юрию, возглавляемые Ярославом Всеволодовичем. С от¬
цом Ярославом был и сын Александр. К сожалению, Ярослав не успел
к моменту битвы на Сити. Татары же, прознав о приближении русской
рати, устроили погоню за Ярославом и другими князьями, но не смогли,
как мы знаем, их настигнуть1. Широкорад не вникает в подобные дета¬
ли1 2, поскольку у него другая цель — приземлить (если не опорочить)
имя Александра Невского, камуфлируя свой неприглядный замысел рас¬
суждениями об установлении исторической правды и объективности.
Он посягнул даже на «святая святых» русского героического про¬
шлого — роль и значение Александра в Ледовом побоище. Да и по по¬
воду Невской битвы не испытывает патриотических переживаний, хотя
и вступает в полемику с «русофобствующими историками»: «Потери
русских [в Невской битве. — И.Ф.] оказались ничтожно малыми, всего
20 человек. Этот факт, а также отсутствие упоминаний о Невской бит¬
ве в шведских хрониках дали повод ряду русофобствующих историков
свести битву до уровня малой стычки. По моему мнению, гибель двадца¬
ти отборных ратников при внезапном нападении — не такая уж и малая
потеря»3. При этом Широкорад не может удержаться, чтобы не уколоть
«наших патриотов-историков»: «Число шведов, пришедших с Бирге¬
ром, могло быть меньше, чем предполагали наши патриоты-историки.
Их вполне могло около тысячи человек. Но в любом случае Невская битва
стала шведам хорошим уроком»4. Стало быть, князь Александр преподал
1	«И тако те скончашася [Юрий Всеволодович и Василько Константинович] судом
Божиим, яко же слышасте, а иным же князем повеле Бог жити человеколюбием своим в Рускои
земли християньского ради языка, абы до конца не оскудела вера христианьская, гониша бо
них погании и не обретоша их, Бог бо избави их от руки иноплеменник, благовернаго
и благочестиваго князя Ярослава и съ правоверными его сыньми...» ПСРЛ. T.XXV. С.
129. См. также: ПСРЛ. T.VI. ВыпЛ.Стб. 298; T.VII. С. 143. Т. XXIV. С. 93; T.XXVI. С. 75.
2	Сдается, что некоторые из них ему просто неизвестны. Так, по вопросу об участия
Ярослава Всеволодовича в битве на Сити он, одержимый желанием опорочить этого князя,
самонадеянно пишет: «Наши верноподданные историки утверждают, что Ярослав очень
хотел помочь брату Юрию и спешил на Сить, но вот немного не успел. На самом деле
хитрый Ярослав и не думал воевать с татарами, а вот после смерти Юрия он действительно
поспешил и быстро прибежал княжить во Владимир» {Широкорад А. Б. Русь и Орда. С. 25).
«Верноподданные историки» знали лучше, нежели Широкорад, летописные тексты, как мы
могли только что убедиться.
3	Широкорад А. Б. Русь и Орда. С. 54.
4	Там же. С. 55.

V. «Сколько их! Куда их гонятЬ
541
на Неве шведам «хороший урок». Однако нельзя этим ограничивать
значение Невской битвы. Современники и потомки смотрели на вопрос
шире — с точки зрения ее влияния на ход русской истории, на этниче¬
ское (национальное) сознание. Потому Александр и стал именоваться
Невским, что битва, выигранная им на берегах Невы, составила эпоху.
Широкорад не хочет признать этот очевидный факт. Но понимает, что ли¬
шить Александра лавров победителя в Невской битве невозможно. Иное
дело — Ледовое побоище. Здесь неискушенному относительно истори¬
ческих источников читателю можно, простите, «запудрить» мозги.
«О Ледовом побоище 1242 г., — говорит Широкорад, — написа¬
но множество книг, в которых приводят подробнейшие детали битвы,
карты, схемы и т.д. Однако до сих пор остается множество вопро¬
сов, среди которых наиболее важные — сколько же немцев оказалось
на льду озера, где конкретно происходило сражение и, наконец, кто же
стал победителем в битве?»1 Автор, как видим, числит среди вопро¬
сов, остающихся без ответа, вопрос о том, кто победил в сражении
на льду Чудского озера. Его, стало быть, не устраивает давнее и об¬
щепринятое мнение об Александре, одержавшем победу в Ледовом
побоище, мнение, представленное выдающимися именами русской
исторической науки. Широкорад понимает, на что поднимает руку, но,
видимо, удержаться не может: «...подойдем к самому крамольному
моменту и посягнем на святая святых. Суздальская летопись отводит
главную роль в Ледовом побоище не Александру, а Андрею Яросла¬
вину и его дружине: “Великыи князь Ярославь посла сына своего Ан¬
дреа в Новъгород Великыи в помочь Олександрови на немци и побе-
диша я за Плесковом (Псковом) на озере и полон мног плениша и въз-
ратися Андреи к отцу своему с честью” Эта информация косвенно
подтверждается немецкой “Рифмованной хроникой”:
И поскакал король Александр,
С ним много других
Русских из Суздаля.
У них было луков без числа,
Очень много блестящих доспехов.
Их знамена богато расшиты,
Их шлемы славились своим сиянием.
Там же. С. 59.

542
И. Я. Фроянов
В хронике никто из русских, участвовавших в сражении, кроме короля
Александра, не упомянут. Из текста явствует, что хронист никогда не был
на Чудском озере и информацией владеет весьма посредственно. Алек¬
сандр и до сражения, и после был хорошо известен немцам, в отличие
от Андрея. Но рыцарям, сражавшимся на Чудском озере, с рассказов кото¬
рых писал хронист, запомнились не толпы новгородских мужиков из ки¬
нофильма “Александр Невский”, а кованая суздальская рать. Да и у нас нет
оснований считать, что новгородские ополченцы могли побить рыцарское
войск». Дело решила суздальская рать в “блестящих доспехах” И о них
потом помнили битые крестоносцы. Передавать же свою дружину дру¬
гому князю, а самому куда-то прятаться на Руси принято не было... Такi
что вести Суздальцев мог только один человек — князь Андрей Яросла¬
вин»1. Вот, собственно, и все доказательства, собранные А.Б.Широкора-
дом по чрезвычайно ответственному делу пересмотра принятого в отече¬
ственной исторической науке и русском обществе традиционного взгляда
на роль Александра Невского в Ледовом побоище как победителя. Скажем
прямо — не густо: доказательств этих явно недостаточно. К тому же они
не столь определенны и однозначны, как думается Широкораду, допуская
различные толкования. Присмотримся к ним внимательнее.
Чтобы яснее представить ситуацию, сложившуюся на тот момент,
и степень предпочтения новгородцами Невского другим князьям,
надо вернуться к недавним событиям, последовавшим за победой кня¬
зя Александра над шведами. Прошло совсем немного времени после
этой победы, и Александр «изыде из Новагорода к отцю в Переяслав¬
ль с матерью и с женою и со всем двором своимь, роспревъся с новго-
родци»2. Причина ссоры нам не известна. Но княжеским отсутствием
в Новгороде быстро воспользовались враги новгородцев: «На волость
Новгородьскую наидоша Литва, Немци, Чюдь, и поимаша по Луге вси
кони и скот, и нелзе бяше орати по селом и нечим»3. Помимо того,
немцы взяли Изборск, овладели и Псковом, срубили себе на новгород¬
ской земле крепостцу Копорье. Как повели себя новгородцы?
Они «послаша с челобитьем к великому князю Ярославу Всеволо-
дичю, просяще сына у него к себе княжити; он же дааше им сына сво¬
его князя Андрея, они же паки просиша великого князя Александра,
и не дасть им. Новогородцы же идоша в Новъгород, и поведоша вся
1
Там же. С. 59-60.
НПЛ. С. 78, 294-295.
Там же.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
543
речи Ярославля, яко не дасть им великого князя Александра к ним кня-
жити. Того же лета Новогородцы, по обычаю своему, сотвориша вече,
и послаша архиепископа Спиридона с боляры и с предними мужи опять
к великому князю Ярославу Всеволодичю с челобитьем, просяще себе
великого князя Александра Ярославичя. Архиепископ же Спиридон
с предиреченными боляры и с мужи Новогородцы прииде к великому
князю Ярославу Всеволодичю в Володимер от всего Новагорода с чело¬
битьем, просяще великого князя Александра Ярославичя в Новъгород
княжити, и во всем повинны творя мужи Новогородцы, “яко не праве,
рече, сотвориша крамолу велию, и розмолвиша с сыном твоим с вели¬
ким князем Александром, и в том бы еси нелюбие Великому Новугоро-
ду отдал, а сына своего князя Александра опять дал княжити” Он же
даде им сына своего князя Александра»1. Были ли довольны новгород¬
цы? Были и очень — «прииде князь великий Александр Ярославичь
в Новъгород, с ним же архиепископ Спиридон и с боляры; Новогород¬
цы же сретоша его со кресты во вратех града, и посадиша его на великом
княжении со многою честию, и бысть радость велика в Новегороде»2.
Этот достаточно подробный рассказ, взятый из Никоновской летопи¬
си, с той или иной полнотой приводится и в других летописных сво¬
дах, включая и новгородские3. Из него следует, что новгородцы хорошо
понимали и высоко ценили способности Александра Невского прежде
всего как военачальника, которому в данном отношении брат его Ан¬
дрей был, по лексике наших предков, «не в версту», решительно уступая
ему в полководческих дарованиях. Князь Андрей Ярославич не соответ¬
ствовал военно-политической обстановке, сложившейся тогда вокруг
Новгорода. Отсюда настойчивая просьба новгородцев прислать к ним
на княжение Александра, обращенная к Ярославу Всеволодовичу4.
1 ПСРЛ.Т.Х. С. 124-125.
Там же. С. 125.
См.: НПЛ. С. 78, 295; ПСРЛ. T.VII. С. 149; T.XV. Стб. 381; Т.ХХ. С. 160; Т.ХХШ.
С. 79; Т. XXV. С. 134; Т. XXVIII. С. 55, 213. См. также: Степенная книга царского родословия.
Т. I.M., 2007. С. 523.
4	А. В. Экземплярский несколько иначе изображает ход событий, связанных
с обращением новгородцев с просьбой к Ярославу о присылке к ним князя: «Теснимые
соседями — немцами, новгородцы просили у Ярослава Всеволодовича князя для Новгорода,
и тот послал к ним сына Андрея. Вероятно, Андрей не оправдал ожиданий новгородцев, и они
отправили к Ярославу второе посольство — просить Александра, который и отправился к ним,
неизвестно, впрочем, на каких условиях, а Андрей удалился к отцу» {Экземплярский А. В. Великие
и удельные князья Северной Руси в татарский период с 1238 по 1505 г. Т.1.СП6., 1889. С.
25). Летописная версия представляется более соответствующей реальности — новгородцы
изначально, настойчиво и однозначно просили о присылке Александра, а не Андрея.

544
И.Я.Фрояноб
Им нужен был именно военный вождь, умеющий бороться с вра¬
гами, победить их и поставить на колени, иначе — защитить Ве¬
ликий Новгород. Таковым как раз являлось требование истори¬
ческого момента, о чем прямо говорят нам летописи. В Ермолин¬
ской летописи, например, сказано: «Они же [новгородцы] второе
послаша владыку Спиридона с лучыпими людми и с челобитьем,
просящи Александра, бе бо в то время пришед Литва, Чюдь, Нем-
ци повоеваша волость Новогородьскую, скоты и кони все взяша,
несть бе на чем орати. Прием же моление их, дасть [Ярослав] им
Александра»1.
Русские летописи, таким образом, выводят на первый план
Александра, оставляя позади Андрея. В данной связи отметим
и то обстоятельство, что великий князь Ярослав Всеволодович
посылает Андрея в Новгород на помощь Александру, выступа¬
ющему в поход против немцев, демонстрируя тем если не второ¬
степенную, то подчиненную роль княжича — Александр Невский
избрал место сражения (Чудское озеро), управлял и командовал
войском, разгромившим рыцарей, а не Андрей. Кстати о русском
войске. Широкорад пренебрежительно отзывается о воинстве Нов¬
города — «новгородских мужиках». Он не находит, как мы знаем,
«оснований считать, что новгородские ополченцы могли побить
рыцарское войско. Дело решила суздальская рать в “блестящих
доспехах”». Напомним автору, что именно новгородское спешив¬
шееся ополчение наголову разгромило «суздальскую рать» в бит¬
ве 1216 г. на Липице. Что касается состояния войска Александра,
то оно по боевым качествам едва ли уступало суздальской рати.
«Отец же его [Александра] великий князь Ярослав Всеволодичь, —
говорит летописец, — прислал бе ему на помочь брата его меншаго
князя Андреа, со множеством вой своих. Тако бо бяше у великого
князя Александра множество храбрых, якоже древле у царя Давыда
силни и крепции; такоже воя великого князя Александра исполни-
шася духа ратного, бяху 66 сердца их аки лвомь, и ркоша: “о княже
нашь честный и драгий! Ныне приспе время, положим главы своя
за тя”»1 2. К тому же, как явствует из летописных известий, среди
этого «множества храбрых», наряду с новгородцами, было немало
1	ПСРЛ. T. XXIII. С. 79. См. также Львовскую летопись. ПСРЛ. T. XX. С. 160.
2	ПСРЛ. Т. VII. С. 150.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
545
«низовских» людей, т. е. «суздальцев»1. Сюда же надо приобщить
и княжеский «двор» (подобие дружины) Александра, принимав¬
ший участие в битвах2 и состоящий во многом из тех же «суздаль¬
цев». Вот почему автор немецкой «Рифмованной хроники» имел
основания вести речь о «короле» Александре, с которым «много
других русских из Суздаля». Признание этой простой вещи мог¬
ло бы уберечь Широкорада от выдумывания нелепостей вроде та¬
кого, скажем, перла: «рыцарям, сражавшимся на Чудском озере,
запомнились не толпы новгородских мужиков из кинофильма
“Александр Невский”, а кованая суздальская рать».
Итак, автор «Рифмованной хроники», говоря о «короле» Алексан¬
дре, имел в виду именно Александра Невского, а не князя Андрея,
как Широкораду мерещится. Идея А. Б. Широкорада об Андрее, якобы
главном герое Ледового побоища, искусственна, надуманна и тенден¬
циозна. Она направлена на развенчание героического образа Алек¬
сандра Невского. Но тщетно — Александр Ярославич Невский был
и остается прославленным героем русской истории, чье имя «прос-
лы въ всех землях, и до Рима великаго, и въ всех странах его»3. Или:
«Прослави Господь Бог великого князя Александра Ярославича пред
всеми человеки, и не обретеся ему противник в брани никогда же.
И прослы имя Александрова по всем странам от моря Варяжского
до моря Понтийского, и до моря Хвалынского, и до страны Тивирей-
ския, и до гор Арарацких, иже об ону страну моря Хвалынского»4.
Однако Широкорад с упорством, достойным лучшего приме¬
нения, продолжает свои «наскоки» на Александра Невского, обви¬
нив его в доносе татарам на брата Андрея корысти ради, т. е. жела¬
ния завладеть владимирским княжением. Иными словами, пытается
1	См.: ПСРЛ. Т. XVIII. С. 64. Согласно «Степенной книге», Александр, получив весть
о захвате немцами Пскова, «не помедлив немало, поим съ собою брата Андрея, и прииде въ
Новъгород съ всем своим воиньством [выделено мной. — И. Ф.], и поклонися въ святей
Софеи съ многим молением и съ слезами» (Степенная книга... С. 523). И позднее Невский
ходил на немцев со «множеством людий Суждальскиа земли» (там же. С. 529). О том же говорит
и другая воспроизведенная В. Н. Татищевым летописная версия о воинстве Невского, согласно
которой князь Александр, будучи в Переяславле-Залесском, узнав о том, что немцы заняли
Псков, «поим с собою брата своего Андрея и вся воинства своя [выделено мной. — И.Ф.].
И пришед в Новград...» Татищев В. Н. Собрание сочинений. T.V-VI. История Российская.
Части третья и четвертая. М., 1996. Ч.Ш. С. 32. См. также: Экземплярский А. В. Великие
и удельные князья Северной Руси... С. 31.
2	См., напр.: ПСРЛ. Т. XXIII. С. 81.
Там же. С. 80.
4	Татищев В. Н. Собрание сочинений. Т. V-VI... С. 33.

546
очернить моральный облик русского святого. При этом он для со¬
лидности ссылается на С. М. Соловьева, приводя такую выдержку
из «Истории» знаменитого ученого: «В 1252 году Александр отпра¬
вился на Дон к сыну Батыеву Сартаку с жалобой на брата, который
отнял у него старшинство и не исполняет своих обязанностей от¬
носительно татар. Александр получил старшинство, и толпы татар
под начальством Неврюя вторгнулись в землю Суздальскую. Андрей
при этой вести сказал: “Что это, Господи! покуда нам между собою
ссориться и наводить друг на друга татар; лучше мне бежать в чужую
землю, чем дружиться с татарами и служить им” Собравши войско,
он вышел против Неврюя, но был разбит и бежал в Новгород, не был
там принят и удалился в Швецию, где был принят с честию. Татары
взяли Переяславль, захватили здесь семейство Ярослава, брата Ан¬
дреева, убили его воеводу, попленили жителей и пошли назад в Орду.
Александр приехал княжить во Владимир»1. Широкорад следующим
образом подытожил приведенную цитату: «Таким образом, наш герой
донес татарам на брата. Сартак послал царевича Неврюя на Русь. Во¬
йско его было невелико по сравнению с армией Батыя, от 10 до 20
тысяч человек, но опустошение от Неврюевой рати было соизмеримо
с Батыевым нашествием. Татары разорили десятки больших и малых
русских городов. Так Александр Невский стал великим князем влади¬
мирским. Уже в конце XIX века начались попытки реабилитации Не¬
вского, ну а после 1938 г. его у нас превратили из доносчика в заступни¬
ка за Андрея. Мол, к хану Сартаку он поехал не служить, а наоборот —
спасать брата. Одна беда, нет у лакировщиков истории никаких досто¬
верных аргументов, хоть чем-то подтверждающих их точку зрения»1 2.
Если очернитель русской истории Широкорад полагает, будто он нахо¬
дится в лучшем положении, чем «заклейменные» им «лакировщики»,
то сильно заблуждается. Разберемся, однако, по порядку, проследив
за событиями, происшедшими по смерти Ярослава Всеволодовича.
Великий владимирский князь Ярослав Всеволодович умер 30 сен¬
тября 1246 г. «нужной» (неестественной) смертью на пути домой, воз¬
вращаясь из Каракорума, где был отравлен, как свидветельствуют со¬
временники, ханшей Туракиной. Во Владимире стал княжить брат его
Святослав, который «синовци свои посади по городом, яко бе им отец
1	Соловьеве. М. Сочинения. Кн. II. История России с древнейших времен. Т. 3-4. М,
1988. С. 152.
2	Широкорад А. Б. Русь и Орда. С. 63-64.

V. «Сколько их! Куда их гонятЪ
547
урядил Ярослав»1. Но Святослав недолго княжил в столичном граде —
в 1248 г. его согнал с Владимирского стола «сыновец» (племянник) Ми¬
хаил Ярославин Хоробрит (т. е. Храбрый). Но и Михаилу не повезло:
в том же году он пал в битве с литовцами, и Святослав, по-видимому,
снова сел во Владимире2. Михаил поступил с дядей предосудительно,
выйдя за пределы общепринятых на Руси норм наследования княже¬
ских столов. Не исключено, что он воспользовался отсутствием в тот
момент старших братьев — Александра и Андрея. С. М. Соловьев пи¬
шет: «По смерти отца Александр отправился к Батыю вместе с братом
Андреем; с берегов Волги поехали они, по обычаю, в Татарию; а между
тем в отсутствие старших Ярославичей в Руси произошла важная пере¬
мена: один из младших братьев их, Михаил, по прозванию Хоробрит,
князь московский, отнял у дяди Святослава великое княжение и сам за¬
ступил его место. Это явление очень важно, потому что здесь мы видим
совершенный произвол, полное невнимание ко всякому родовому пра¬
ву, исключительное преобладание права сильного»3.
Для пресечения своеволия отдельных князей требовалась общая
договоренность и согласованность действий, о чем сообщает Софий¬
ская Первая летопись, где читаем «По преставлении бо великаго князя
Ярослава великое княжение Володимерьское даша сынови его князю
Андрею»4. Надо думать, данное решение Ярославичей состоялось по¬
сле возвращения Александра и Андрея из Великой Орды, где каждо¬
му из них были определены княжения: первому пожалованы Киев,
Русская земля и Новгород (за ним сохранялся и Переяславль-Залес-
ский), а второму — Владимир. По весьма вероятному предположению
А. В. Экземплярского, вернувшийся из «Татарии» Андрей согнал дядю
Святослава с владимирского стола «на том основании, что он (Андрей)
получил Владимир от самого великого хана»5. В Суздальской земле
опять возникла скандальная ситуация, связанная с традиционным за¬
мещением княжеских столов. Из нее нужно было как-то выходить.
С этой целью, судя по всему, и собрались Ярославичи (Александр,
Андрей, Ярослав, Константин). Князья сошлись на том, что во Влади¬
мире будет княжить Андрей. Таким способом Ярославичи достигали
1 ПСРЛ. Т. I. Стб. 471.
См.: Экземплярский А. В. Великие и удельные князья... С. 26 (прим. 69).
Соловьеве. М. Сочинения. Кн. II... С. 151.
ПСРЛ. T.VI. ВыпЛ.Стб. 327.
Экземплярский А. В. Великие и удельные князья... С. 26 (прим. 69).

548	И. Я. Фроянм
двух важных результатов — устанавливали взаимное согласие, пре-
кращавшее межкняжеские раздоры в Северной Руси, а также исполня¬
ли повеление властей Каракорума, давших Андрею великое княжение
Владимирское. Надо думать, что местное общество было довольно
подобным договором князей. Во всяком случае, с его стороны како¬
го-либо протеста или противодействия не последовало. И вот тут мы
подходим к главному для нас сейчас вопросу о так называемом доносе
Невского Сартаку на князя Андрея.
Если верить С. М. Соловьеву, то придется признать, что Алек¬
сандр Невский, являясь старшим, «не мог быть доволен таким реше¬
нием, ибо давно уже Владимир получил первенство над Киевом от¬
носительно старшинства, давно уже киевские князья не могли быть
без владимирских; теперь особенно, когда Южная Русь была опусто¬
шена, когда Киев представлял одни развалины, владение им не могло
быть лестно. Вот почему Невский мог считать себя вправе сердиться
на младшего брата, видеть в нем хищника прав своих»1. Тем не ме¬
нее, по словам того же С. М. Соловьева, «Андрей два года спокойно
сидел во Владимире». Следовательно, князь Александр не чувство¬
вал себя столь ущемленным, как об этом говорил историк. Скажем
больше: Невский хотел даже ехать в Киев, но новгородцы рассове¬
товали, о чем сообщает В. Н. Татищев, читавший не сохранившие¬
ся до нашего времени летописи: «Великий же князь Андрей Ярое-
лавич сяде на великом княжении на столе отца своего, а Александр
иде в Новград и оттуда хотяше идти в Киев, но отрекоша ему ново-
городцы татар ради. Он же остася в Новеграде, а отчины имея Пе¬
реяславль белорусский»2. Новгородцы смотрели в корень — Южную
Русь, в частности Киевскую землю, татары поставили под прямо*
и жесткий контроль, посадив в нем, по рассказу летописца, своего на¬
местника: «Батый же посади во граде Киеве воеводу своего, а сам иде
к Володимерю в Волынь»3. Здесь, во Владимирской и Галицкой зем¬
лях, татары «един по единому много множество безчисленно русские
градов взят и всех поработи, воеводы своя посажа»4. В таких усло¬
виях Невскому, князю властному и деятельному, нечего было делать
на юге, и он остался в Северной Руси, княжа попеременно то в Пе-
Соловьеве. М. Сочинения. Кн. II... С. 152.
Татищев В. Н. Собрание сочинений. T.V-VI... С. 39.
ПСРЛ. Т.Х.С. 117. См. также: Татищев В. Н. Собрание сочинений. Т. V... С. 30.
Татищев В. Н. Собрание сочинений. Т. VI... С. 30.

V. «Сколько их! Куда их гонятh
549
реяславле, то в Новгороде, не покушаясь на Владимир, где сидел
Андрей. Однако в 1252 г. все переменилось. Летописные источники
разноречиво освещают происходившие события.
По Лаврентьевской летописи, «иде Олександр князь Новгородь-
скыи Ярославич в Татары, и отпустиша и с честью великою, давше
ему стареишиньство во всей братьи его. В то же лето здума Андреи
князь Ярославич с своими бояры бегати, нежели царем служити,
и побеже на неведому землю со княгинею своею и с бояры своими,
и погнаша Татарове в след его и постигоша и у города Переяслав¬
ля. Бог же схрани и и молитва его отца. Татарове же россунушася
по земли... и много зла створше отидоша»1. Более поздний Влади¬
мирский летописец рисует сходную картину, дополняя ее некоторы¬
ми существенными деталями: «Иде князь Александр к Сартаку и от¬
пусти его с честию, дасть ему старейшинство въ всей братии своей.
Того же лета (1252) князь Андреи Ярославичь не хотя ходити в Орду
служити им и выходу давать и прииде на него Неврюи с Половцы
и съгна князя Андрея с Суздаля, и бежа князь Андреи Ярославич съ
княгинею своею и с бояры своими, и Татарове погна по нем и до-
шед Переяславля... А князь Андреи Ярославич иде за море во Свею
и тамо его у Чюди убиша»1 2.
Никоновская летопись и «Степенная книга» содержат более про¬
странные рассказы об упомянутых событиях. Так, в Никоновской ле¬
тописи читаем: «Того же лета (1252) князь великий Александр паки
поиде во Орду к новому царю Сартаку, славный же град Владимерь
и всю Суздальскую землю блюсти поручи брату своему князю Ан¬
дрею. Он же аще и преудобрен бе благородием и храбростию, но оба-
че правление дръжавы яко поделие вменяа, и на ловитвы животных
упражняя и советником младоумным внимая, от нихже бысть зело
многое нестроение, и оскудение в людях, и тщета имению, егоже ради
Богу попустившю. Того же лета царь Сартак посла воеводу своего Не-
вруя, и князя Катиана, и князя Алыбугу храброго с прочими Татары
ратью на великого князя Андрея Ярославича Суздальского, внука Все-
воложа, правнука Юрья Долгорукаго... князь велики Андрей Яросла¬
вичь Суздальский смутися в себе, глаголя: “Господи! Что есть доколе
нам межь собою бранитися и наводити друг на друга Татар, лутчи ми
есть бежати в чюжюю землю, нежели дружитися и служити Татаром,
1	ПСРЛ. Т.1.Стб.473.
2	ПСРЛ. T.XXX. С. 91-92.

550	И. Я. Фрояное
и собрав воинство свое, срете их князь велики Андрей со своими пол-
кы, и сразишася обои полцы, и бысть сеча велика. Гневом же Божиим
за умножение грехов наших погаными побежени быша, а князь великы
Андрей едва убежа. И приехав в Великий Новъгород, Новогородцы же
его не прияша; он же еха ко Пскову, и тамо бысть немного, ожидал бо
бе своее княгини. Прииде же к нему его княгини, и он оттоле и со кня¬
гинею иде в Немецкий град Колывань. И оставив ту княгиню, а сам
ступи за море во Свейскую землю; местер же Свейский срете его
и прия с честию; он же посла по княгиню свою в Колывань, и бысть
ту неколико время и со княгинею во Свейской земли пребыв же паки
ту»1. Составитель «Степенной книги» повторил почти слово в слово
рассказ Никоновской летописи, опустив лишь его концовку, в которой
речь идет о бегстве Андрея в Колывань (Ревель, нынешний Таллинн),
а потом — в Швецию1 2.
Наконец, третий вариант рассказа о событиях 1252 г., связанных
с Андреем Ярославичем, заключен в татищевской «Истории Россий¬
ской». Вот он: «Иде князь великий Александр Ярославич во Орду к хану
Сартаку, Батыеву сыну, и прият его хан с честию. И жаловался Алек¬
сандр на брата своего великого князя Андрея, яко сольстив хана, взя ве¬
ликое княжение под ним, яко старейшим, и грады отческие ему поймал,
и выходы и тамги хану платит не сполна. Хан же разгневася на Андрея
и повеле Неврюи салтану идти на Андрея и привести его перед себя.
И того же лета прииде из Орды Невруй салтан, и князь Катиак, и князь
Апыбуга храбрый ратью на великого князя Андрея Ярославича суздаль¬
ского и на всю землю Суздальскую. Князь же великий Андрей Ярос¬
лавич суздальский смутися, в себе глаголя: “Господи, что есть доколе
нам меж собою бранитися и наводити друг на друга татар? Путче мне
збежати в чужую землю, нежели дружитися и служити татаром”. И со¬
брав воинство свое, иде против их; и сретшися, начаша битися, И бысть
битва велия, и одолеша татарове, и побежа князь великий Андрей суз¬
дальский и с княгинею своею, и з бояры своими в Новград Великий,
и оттуду иде во Псков. И тамо дождав княгиню свою, иде из Пскова
в Колывань, и паки ис Колырани иде в Немецкую землю к Риге. И тамо
местер стрете его, и прият его с великою честию. Он же и по княгиню
свою посла в Колывань»3.
1	ПСРЛ.Т.Х. С. 138-139.
Степенная книга... С. 527.
3	Татищев В. Н. Собрание сочинений. Т. V-VI... С. 40.

V. «Сколько их! Куда их гонятЬ
551
Надо сказать, что историки, воспроизводившие события той поры,
выборочно пол ьзовались этими рассказами, склоняясь ктому или дру¬
гому повествованию, исходя из собственных взглядов и предпочтений.
Так, С. М. Соловьеву более импонировал рассказ, содержащий¬
ся в «Истории» В. Н. Татищева. «В 1252 г. Александр отправился
на Дон к сыну Батыеву Сартаку с жалобою на брата, который отнял
у него старшинство и не исполняет своих обязанностей относитель¬
но татар», — писал С. М. Соловьев, следуя за В. Н. Татищевым1.
Данное татищевское известие он считал правдивым2. Хотел ли того
наш историк или не хотел, но у него выходило так, будто Невский,
снедаемый честолюбием и обидой, оказался наводчиком татар
на Русскую землю3.
Точку зрения С. М. Соловьева насчет правдивости известия
В. Н. Татищева разделял Д. И. Иловайский: «Летописи упоминают
о поездке Александра к Сартаку и походе татар на Андрея под одним
годом, не связывая между собою эти два события. Прямое известие
о наговоре Александра хану против своего брата Андрея находим
только у Татищева... Соловьев в своей истории полагает известие
Татищева вполне достоверным. Мы тоже находим его достоверным,
если принять во внимание все обстоятельства; Александр, очевид¬
но, считал себя обиженным после того, как Владимирским столом
овладел его младший брат, вероятно, употребив для того перед ха¬
ном какие-нибудь ловкие извороты»4. Впрочем, полной уверенно¬
сти в «достоверности известия В. Н. Татищева» у Д. И. Иловайско¬
го все же не было. «Есть известие, не знаем, насколько справед¬
ливое, — говорил он, — которое приписывает посылку татарского
войска на Андрея проискам самого Александра Ярославича. Знаем
только, что во время Неврюева нашествия (1252) Александр на¬
ходился в Орде у Сартака и воротился оттуда с ханским ярлыком
на княжение Владимирское»5.
В клевете на брата Андрея и в приводе татар на Русь уличал Не¬
вского и А. В. Экземплярский: «В 1252 г. Александр Ярославич отпра¬
вился из Новгорода в Орду, где пред сыном Батыя Сартаком оклеветал
1	Соловьев С. М. Сочинения. Кн. II... С. 152.
Там же. С. 324 (прим. 299).
См.: ХитроеМ. Святой благоверный великий князь Александр Ярославич Невский.
М., 1893 // Великий князь Александр Невский. Л., 1992. С. 138, 141.
4	ИловайскийД. И. История России Т. 1. Часть вторая. М., 1880. С. 567 (прим. 56).
Там же. С. 418.

552
И.Я.Фрояно1
Андрея и получил ’’старейшинство во всей братьи его”, а также татар¬
скую силу, с которой пошел на землю Суздальскую»1.
Иного мнения придерживался Н.М. Карамзин, отвергавший идею
«наговора» (доноса) Александра Невского хану на князя Андрея. Исто¬
рик усматривал здесь татищевский вымысел: «По вымыслу же Татищева,
Александр донес Хану, что менший его брат Андрей присвоил себе Вели¬
кое Княжение, обманывает Моголов, дает им только часть дани и проч.»1 2.
С обоснованной критикой доверчивого отношения к записи Тати¬
щева выступил И. Д. Беляев. Изучив соотвествующие тексты 12 лето¬
писей, где повествуется о Неврюевом нашествии, он убедился в том,
что ни одна из них «не обвиняет Александра в наведении татар». Со¬
гласно И. Д. Беляеву, «вообще не было в характере Александра оби¬
жать кого-либо и тем паче наводить татар на Русскую землю, что до¬
казывает вся его жизнь»3.
По мысли М. Хитрова, заключение Н. М. Карамзина о татищевском
свидетельстве насчет жалобы Невского Сартаку как вымысле являет¬
ся приговором строгим, но справедливым: «ни в одном памятнике мы
не находим ничего, подтверждающего известие Татищева»4. Поэтому
Хитров останавливается в крайнем недоумении «перед взглядом зна¬
менитого историка Соловьева, который видит причину горестного со¬
бытия [разорительный поход Неврюя на Суздальскую Русь. — И. Ф.]
в происках Александра Ярославича, будто бы оклеветавшего Андрея
с целью добиться великого княжения.. ,»5. «Став на ложную точку зре¬
ния, — продолжает автор, — Соловьев и разделяющие его мнение исто¬
рики идут далее и уже прямо... называют Александра наводчиком пол¬
чищ Неврюя. В подтверждение этого обвинения Соловьев, во-первых,
опирается на того же Татищева, во-вторых, приводит собственные сооб¬
ражения»6. Для М. Хитрова весьма огорчительно то, что Александр Не¬
вский — «герой, самоотверженно служивший родине... ни разу не об¬
наруживший в своей деятельности самолюбивых стремлений, сперва
уступивший во уважение старшинства великое княжение своему дяде,
1	Экземплярский А. В. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период,
с 1238 по 1505 г. Т.Н. СПб.,, 1891. С. 448-^49.
2	Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. IV. М., 1992. С. 201 (прим. 88).
См.: Беляев И. Д. Великий князь Александр Ярославин Невский // Временник
Императорского Московского общества истории и древностей российских. Кн. 4. М., 1849. С. 18-20.
4	ХитровМ. Святой благоверный великий князь Александр Ярославин Невский... С. 142.
Там же. С. 138.
6 Там же. С. 141.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
553
затем брату, нежный родственник, горько рыдавший над гробом близ¬
ких, милостивый “паче меры” не только к своим, но и к чужим, “ми-
лостилюбец, а не златолюбец, благ домочадец”, оказывается не более
и не менее как клеветником, наводчиком татар, из личного честолюбия
готовым погубить брата и навлечь неисчислимые бедствия на родную
страну!!! Подобное обвинение, ложащееся кровавым пятном на память
Невского, производит слишком тяжелое впечатление, вопрос слишком
важен, так что мы должны как можно тщательнее рассмотреть все ос¬
нования, на которые опирается знаменитый историк, вместе с разделя¬
ющими его взгляд писателями, — со всей добросовестностью и уваже¬
нием к истине, которых требует самая важность предмета. Однако, не¬
смотря на весь вполне справедливо заслуженный авторитет историка,
да не подумает кто-либо, чтобы предстояли особенно большие затруд¬
нения при устранении мнения, бросающего тень на светлый облик Не¬
вского героя: легкие облака не могут затмить лучезарного солнца...»1.
М. Хитров рассеял эти облака.
Но они стали вновь сгущаться, когда к истории Древней Руси при¬
коснулся Л. Н. Гумилев, вооруженный евразийской теорией. Согласно
Гумилеву князь Александр поехал в Орду (1251), будучи озабочен судь¬
бой Руси, а не ради удовлетворения личных интересов, обусловленных
желанием заполучить великое Владимирское княжение, занятое его
братом Андреем. Этот Андрей «был “западник” Он породнился с Да¬
ниилом Галицким и готовил союз с Европой против монголов. Для Руси
это означало, даже в случае победы, разорение, так как на ее террито¬
рии должна была пройти война, введение унии, т. е. уничтожение наци¬
ональной культуры, а в конце концов завоевание Владимирской и Нов¬
городской земли рыцарями-крестоносцами, подобное тому, что произо¬
шло в Прибалтике. Трудно сказать, понимал ли князь Андрей неизбеж¬
ность последствий своей политики. Но золотой венец Даниила ослепил
его. Зато князь Александр, правивший в Новгороде, великолепно раз¬
бирался в этнополитической обстановке, и он спас Россию», приведя
«на Русь татарский корпус с опытным нойоном Неврюем. Андрей бе¬
жал в Швецию, Александр стал великим князем, немцы приостановили
наступлелние на Новгород и Псков»2. Не сложно догадаться, что в сво¬
их построениях исследователь отталкивается от версии В. Н. Татище¬
ва. Да и сам Гумилев довольно прозрачно намекает на сей счет, говоря,
1	Там же. С. 138-139.
2	ГумилевЛ. Н. Древняя Русь и Великая степь. 1989. С. 534.

554
И. Я. Фроянм
что о союзе Андрея Ярославина со шведами, ливонцами и поляками
стало хану известно «благодаря самому Александру Невскому»1.
Очень скоро у Л. Н. Гумилева появилось большое число подражате¬
лей, объятых честолюбивым желанием внести в учение мэтра и свою
«каплю меда». Этому в немалой мере способствовала также наступив¬
шая горбачевская перестройка с ее плюрализмом мнений и ельцин¬
ское либеральное поветрие, обернувшиеся поношением традицион¬
ных устоев прежней нашей жизни вообще и привычных положений
исторической науки в частности. И чем дальше по времени от творче¬
ства Л. Н. Гумилева, тем мельче, увы, становились помянутые подра¬
жатели: если Л. Н. Гумилев мыслил масштабно, поднимая огромные
пласты этнической истории, оперируя целыми историческими эпоха¬
ми и народами, то кругозор его сторонников и подражателей всё более
и более сужался, что породило процесс эпигонства. Если (примени¬
тельно к обсуждаемой нами теме) Л. Н. Гумилев видел в Александре
Невском великого государственного деятеля, наделенного выдающи¬
мися способностями, патриота и спасителя России, то нынешние «но-
вооткрыватели» опустили личность Невского на заурядный бытовой
уровень, усматривая в нем человека хитрого, властолюбивого, жесто¬
кого, корыстного, татарского прислужника, доносчика и пр. Но спра¬
ведливо ли? Взаимоотношения Александра и Андрея проливают не¬
который свет на свойства личности Невского. Яркой иллюстрацией
здесь служат события, связанные с княжением Андрея во Владимире
и Неврюевым нашествием на Суздальскую землю. Вернемся к верси¬
ям этих событий (летописным и татищевской), приведенным выше.
Каждая из них, взятая в отдельности, не может быть исчерпы¬
вающей и единственной при описании данных событий. Исследо¬
ватель поставлен перед необходимостью использования названных
версий в совокупности, сопоставляя их и отделяя при этом семена
1	ГумилевЛ. Н. От Руси до России. СПб., 1992. С. 117. Нельзя сказать, что среди
новейших историков отсуствуют противники татищевской версии. Так, по убеждению
А. А. Горского, она основана на догадке историка, а не на источнике, неизвестном современным
ученым (ГорскийА. А. Два «неудобных» факта из биографии Александра Невского// Александр
Невский и история России. Материалы научно-практической конференции 26-28 сентября
1995 г. С. 71). Другой историк, Ю. В. Селезнев, полагает, что «сообщение В. Н. Татищева
о жалобе и “лести” Александра Невского в отношении своего брата Андрея можно считать
умозаключением самого исследователя». СелезневЮ. В. Вокняжение Александра Невского
1252 г.: политические реалии и их отражение в русской письменной традиции // Древняя
Русь. 2009. №1. С. 40.

V.«Сколько их! Куда их гонят?>
555
от плевел, истину от выдумки. Нельзя, разумеется, пренебрегать
и краткими сообщениями относительно тех событий, разбросанны¬
ми в летописях. Нет надобности здесь и сейчас разворачивать в де¬
талях подобное исследование. Ограничимся лишь представлением
некоторых моментов проделанной работы, начав как бы издалека,
а точнее сказать — с приступов1.
В 1243 г., согласно Лаврентьевской летописи, князь Ярослав
Всеволодович ходил в Орду, где ему хан Батый оказал высочайшую
честь, доверие и милость, наделив статусом «старейшего» (старше¬
го) князя среди всех князей русского «языка» (народа)2, чем в неко¬
тором роде уподобил его власть ханской власти. То был, пожалуй,
единственный случай за всю историю русско-монгольских отноше¬
ний. По-видимому, Батый, прибегая к современной терминологии,
превысил свои полномочия — так, во всяком случае, могли думать
в ставке Великого хана в Каракоруме. К тому же, вероятно, Ярос¬
лав недостаточно осторожно пользовался предоставленной ему вла¬
стью. Итог нам известен: «старейший князь» вызван в монгольскую
столицу, оговорен неким боярином Федором Яруновичем и отрав¬
лен — по существу, казнен. Было это осенью 1246 г. Казалось, Батый
должен был объявить нового «старейшего» князя взамен умершего
Ярослава Всеволодовича. Но он, наверное, обжегшись на Ярославе,
не спешил с этим делом. Больше того, Батый, как видно по летопис¬
ному рассказу, не вмешался даже в занятие родичами Ярослава кня¬
жеских столов в Северной Руси. И оно произошло по привычному
для того времени правилу генеалогического старейшинства — брат
Ярослава и «сын Всеволожь» Святослав «седе в Володимери на сто¬
ле отца своего, а сыновци свои посади по городом, яко бе им отець
урядил Ярослав»3. Некоторая отстраненность Батыя от распределе¬
ния княжеских столов в Северо-Восточной Руси после гибели Ярос¬
лава проглядывает в том, что князь Михаил Ярославич, как свиде¬
тельствует В. Н. Татищев, «согна с великого княжения Святослава
Всеволодовича»4. Вряд ли Михаил решился бы так поступить с дя¬
дей, зная, что тот сел во Владимире по воле хана Батыя. Характерно
1	В ряде случаев придется прибегнуть к повторам, что, к сожалению, явилось
неизбежным и за что автор приносит свои извинения читателю. Эти повторы, правда, имеют
разные смысловые оттенки.
2	ПСРЛ. Т.1.Стб.470.
Там же. Стб. 471.
4	Татищев В. Н. Собрание сочинений. Т. V-VI... С. 39.

556
также в данном отношении известие В. Н. Татищева о том, что Алек
сандр Невский, прослышав, «елика сотвори брат его Михаил, приид(
в Володимер. И бысть им пря велиа о великом княжении. Они ж
уложа ити в Орду»1. Как видим, о позиции Орды (а конкретнее — Ба
тыя) в деле о великом княжении Владимирском пока не было и речи,
Но вот князья в 1247 г. пришли в Орду. И что же?
Батый, хотя и принял пришельцев с честью, однако демонстра
тивно уклонился от решения вопроса об их старейшинстве и кня
жениях, направив Александра и Андрея «к Каневичем», т. е. в Вели
кую Орду, в Каракорум. По всей видимости, повелитель Волжской
Орды позволил себе лишь одно — вывести из дальнейшей полити¬
ческой игры Михаила, исключив его поездку в монгольскую столи¬
цу. Что касается Александра и Андрея, то они воротились на Русь
в 1249 г. с таким распоряжением «от Кановичь»: первому княжить
в Киеве и «всей Русской земле», а второму сесть «в Володимери
на столе»1 2. Судя по летописным рассказам, вопрос о княжеском
старейшинстве в Каракоруме тогда не поднимался, что создавало
на Руси шаткую политическую ситуацию, чреватую вооруженны¬
ми раздорами князей. Потребовалось особое совещание сыновей
Ярослава, чтобы достичь общего согласия. Оно и состоялось, если
верить Софийской Первой летописи. На этом совещании Ярослави-
чи приняли решение дать Владимирское княжение брату Андрею3,
Прошло почти три года. Со стороны Александра мы не видим про¬
тестов, а тем более попыток изменить это решение с какой-либо
выгодой для себя4. Он оставался верен братской договоренности,
принятой, надо думать под присягой. Но случилось так, что жизнь
пошла по иному пути...
Зимой 1250 г. «оженися князь Ярославичь Андреи Даниловною Ро¬
мановича, и венча и митрополит в Володимери у святое Богородици съ
епископом Кириллом, и много веселья бысть»5. По вполне правдопо¬
добной догадке В.Т.Пашуто, на свадьбе присутствовал князь Даниил
1 Там же.
Там же. Стб. 472.
См.: ПСРЛ. T.VI. ВыпЛ.Стб. 327.
Это отмечал С. М. Соловьев, когда говорил, что Андрей «спокойно сидел
во Владимире» (Соловьев С. М. Сочинения. Кн. II... С. 152). Александр, по словам М. Хитрова,
«уступил великое княжение брату». Хитрое М. Святой благоверный великий князь Александр
Невский... С. 138.
5	ПСРЛ.Т. I. Стб. 472.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
557
Галицкий — отец невесты1. Между Андреем и Даниилом завязались
не только семейно-родственные, но и тесные политические отноше¬
ния, повлиявшие решительным образом на судьбу Ярославина2. Труд¬
но, впрочем, сказать, являлась ли женитьба Андрея на Данииловне
началом его союза с галицким князем или была результатом этого со¬
юза. Н.М. Пронина полагает, что Андрей Ярославин «заключил ан-
тиордынский союз с Даниилом Романовичем Галицким, женившись
на его дочери, а также с другим своим братом — Тверским князем
Ярославом. Участники новообразованной коалиции начали готовить
совместное выступление против татар»3. Со стороны Ярослава заклю¬
чение данного союза было продолжением дерзкого, но политически
недальновидного «сопротивления власти татаро-монгольских завое¬
вателей»4. Эту мысль Н. М. Пронина могла заимствовать у В. Т. Пашу-
то, который писал: «Противниками согласия с Ордой, а значит, сто¬
ронниками борьбы против нее были братья Александра — владимир¬
ский великий князь Андрей (он правил в Суздале) и тверской князь
Ярослав, вступившие в союз с галицко-волынским Даниилом Рома¬
новичем. Между дворами Владимира, Твери и Галича завязались де¬
ятельные переговоры. Доказательством союза и было бракосочетание
князя Андрея с дочерью Даниила.. .»5
И все-таки надо признать, что заключением брака Андрея с до¬
черью Даниила было положено начало более прочного и активного
союза этих князей на антиордынской почве. Именно в плане активи¬
зации этого союза следует рассматривать приезд в Суздаль близкого
к Даниилу митрополита Кирилла (в прошлом «печатника» — кан¬
цлера князя), который привез с собой княжескую дочь, а затем лично
совершил обряд венчания. Если принять логически мотивированную
догадку В.Т.Пашуто о присутствии на свадебных торжествах Дании¬
ла Галицкого, можно согласиться и с другим предположением ученого
о встречах, разговорах и спорах Александра Ярославина с Даниилом
Романовичем насчет будущего Руси6 и, конечно же, по поводу отно¬
шений с татарами. Мнения сторон, как мы знаем, не совпали — они
разошлись принципиально. Это повлекло за собой существенную
1	ПашутоВ. Т Александр Невский. М; Екатеринбург, 1995. С. 104.
ХитроеМ. Святой благоверный великий князь Александр Невский... С. 136.
ПронинаН. М. Великий Александр Невский. «Стоять будет Русская земля». М, 2014. С. 219.
Там же.
ПашутоВ. Т Александр Невский. С. 104.
6	Там же. С. 105.

558
И. Я. Фроянм.-
перемену политической ситуации в Северной Руси. Тамошнее обще-1
ство распалось на две партии — сторонников мира с Ордой, возглавь
ляемых Александром Невским, и тех, кто уповал на помощь Запада,
т. е. противников Александра во главе с Андреем Ярославичем Владик
мирским и Ярославом Ярославичем Тверским
Задачи, стоявшие перед Александром и его младшими братьями,
были разного исторического масштаба и степени сложности. Невско¬
му приходилось лавировать, проявлять внешнюю покорность власти
ханов, умиротворять их, притворно сотрудничать с ними, смягчать
давление Орды на Русь, вызволять из ордынского плена русских
людей, уклоняться от воинской повинности, налагаемой татарами
на побежденных, и т.п. Словом, ему судьбою было предначертано
оберегать русскую государственность, спасать свою страну и на¬
род от «всеконечной гибели», а значит, сохранять Русь для великих
свершений в будущем. С другой стороны, князю пришлось вести от¬
крытую борьбу с Западом и скрыто, завуалированно противостоять
Востоку. Чтобы справляться с этими задачами, нужно было иметь
огромные интеллектуальные способности, железную волю, обладать
умением прозревать будущее.
Значительно проще обстояло дело у младших Ярославичей, кото¬
рым предстояло решить три проблемы, не требующие особых даро¬
ваний: 1) ослабить Александра, а если удастся, то и вообще убрать
его с политической сцены; 2) получить помощь западных государств
в борьбе с монголами и 3) встать на путь неповиновения Орде. Корен¬
ное различие между Александром Невским и его братьями заключа¬
лось, следовательно, в том, что первый смотрел вперед пронизыва¬
ющим века взором, а вторые, не заглядывая в будущее и не понимая
последствий своей политики, решали сиюминутные вопросы, не за¬
думываясь об исторической перспективе. При этом необходимо отме¬
тить их недружелюбное поведение в отношении Александра.
Стремясь ослабить старшего брата в политическом и военном
смыслах, Андрей и Ярослав пытались лишить его княжения в Суз¬
дальской земле1. Они захватили Переяславль, княжеский стол которо¬
го принадлежал Александру по «отчинному» праву, и посадили (оче¬
видно, наместником) второде некоего Жидослава, боеводу Ярослава1 2.
1	По словам А. В. Экземплярского, князь Андрей «стремился ослабить своего брата».
Экземплярский А. В. Великие и удельные князья Северной Руси... Т. II. С. 448.
2	См.: Соловьеве. М. Сочинения. Кн. II... С. 152, 706.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
559
Взяв Переяславль, татары убили там Жидослава и жену Ярослава,
а «дети Ярославли в полон послаша»'. С. М. Соловьев, комментируя
данное известие летописца, говорил: «Каким образом очутилось здесь
[в Переяславле. —И.Ф.] семейство Ярослава Ярославина? Очень ве¬
роятно, что он был заодно с Андреем против Александра и овладел
уделом последнего»2. Андрей и Ярослав, таким образом, старались
вытеснить Александра за пределы Суздальской земли. Эта политика
младших Ярославичей нашла, похоже, отражение в летописной тер¬
минологии — владимирский летописец и другие, говоря об Алексан¬
дре, именует его «Новгородским князем»3, как бы отлучая его от Суз¬
дальской Руси.
Княжеской «которой» в Залесском крае воспользовались враж¬
дебные Александру новгородцы. Бежавшего «из Низовьское земли»
напуганного Неврюевой ратью Ярослава Ярославина они посадили
на княжеский стол сперва во Пскове, но затем перевели его в Новгород,
а сына Невского князя «Василья выгнаша вон»4. «И то слышав Олек-
сандр, отец Васильев, поиде ратью к Новугороду». Князь же Ярослав,
едва узнав об этом, «побега» из Новгорода. Заметим, что Александр
Невский нашел активную поддержку у части населения Новгородской
волости. Вместе с ним на волховскую столицу пошли новоторожцы —
жители одного из крупнейших пригородов Новгорода.
Александру Ярославину одних бесчинств братьев вполне хватало,
чтобы обратиться к хану. Однако не следует думать, будто татары по¬
лучили сведения о происходящем в Суздальской земле только от прие¬
хавшего к ним Александра. Они, надо полагать, располагали информа¬
цией о том, что там делалось, помимо его рассказов. Ведь в это время
на Руси существовала баскаческая организация, представители которой
зорко следили за жизнью покоренной страны, доставляя соответству¬
ющие сведения в ханскую ставку, где прекрасно понимали, что Алек¬
сандр в данном случае являлся вовсе не нападающей, а защищающейся
1	ПСРЛ. Т. I. Стб. 473. См. также: ПСРЛ. T.VII. С. 160; Т.ХХ. С. 163; Т. XXIV. С. 98;
Т.ХХХ. С. 92.
2	Соловьев С. М. Сочинения. Кн. II... С. 324 (прим. 300). А. В. Экземплярский также
полагал, что Ярослав в межкняжеской борьбе «держал сторону Андрея». Объединившиеся
«Андрей и Ярослав Ярославичи заняли сильно укрепленный Переяславль, где Ярослав
укрыл свое семейство от татар» (Экземплярский А. В. Великие и удельные князья Северной
Руси... Т.II. С. 448, 449). О Переяславле, захваченном «дружиной тверского князя Ярослава
Ярославича», писал В.Т. Пашуто. ПашутоВ. Т Александр Невский. С. 106.
3	См.: ПСРЛ. Т. I. Стб. 473; Т.XVIII. С. 70.
4	НПЛ. С. 80, 307.

560
стороной. Но главное заключалось не в этом. Оно состояло в том
что подобное самоуправство владимирского и тверского князей был<
татарам решительно не по нраву, поскольку согласно установленном)
на завоеванных русских землях порядку право распоряжения княже
скими столами на Руси являлось исключительно ханской прерогативой
Недовольство монголов вызывала также ориентация Андрея на За¬
пад, заключенный на почве этой ориентации союз владимирского и га
лицкого князей. Похоже, контакты князя Андрея с властителями з»
падных государств оказались интенсивны и зашли достаточно далеко
Иначе трудно понять, почему он бежал в «немци», а потом в «свеш
(шведы), где был принят с честью и получил убежище вместе с жено«
Данииловной.
И, конечно же, хана привело в бешенство неисполнение Андре
ем даннических обязанностей, о чем якобы донес, по В.Н.Татище
ву, на брата Александр. Но есть летописное известие, более древнее
нежели татищевское, которое совсем по-другому излагает события
Оно содержится во «Владимирском летописце», где читаем: «Княз1
Андреи Ярославичь не хотя ходити в Орду служите им [татарам. -
И.Ф.] и выходу давать и приде на него Неврюи с Половци и съгнакня
зя Андрея с Суздаля»1. Здесь, как видим, поход Неврюя на Суздаль
скую землю не взаимосвязан непосредственно с приездом Александр
Невского в Орду. Да и Лаврентьевская летопись подает их как отдель
ные эпизоды большой исторической драмы, разыгравшейся на севе
ро-востоке Руси в середине XIII в., эпизоды, не находящиеся в прямо!
причинно-следственной связи: «Иде Олександр князь Новгородьскьн
Ярославич в Татары... В то же лето здума Андреи князь Ярослави1
с своими бояры бегати, нежели царем служити, и побеже на неведом;
землю со княгынею своею и с бояры своими»2. Что же, по нашем;
предположению, случилось на самом деле?
Князья Андрей и Ярослав Ярославичи необдуманно, можно сказать
легкомысленно вступили на путь непосильной для русских (на тот мо
мент) и заведомо проигрышной борьбы с монголами. Они нарушил]
установленное татарами ханское право распоряжения княжескими сто
лами в Суздальской Руси, пытаясь вытеснить за ее пределы Алексан
дра Невского, пользующегося расположением у Батыя и Сартака. Ан
дрей и Ярослав искали союзников на Западе, враждебном Руси и Орде
1	ПСРЛ.Т.ХХХ. С. 91-92.
2	ПСРЛ. Т.1.Стб.473.

V. «Сколько их! Куда их гонятЬ
561
Наконец, Андрей Ярославин, как сообщает «Владимирский летописец»,
перестал бывать в Орде и платить татарам дань. Все это, взятое в сово¬
купности, неизбежно влекло за собой репрессивные меры со стороны та¬
тар, предусматривающие лишение Андрея и Ярослава княжеских столов
и даже их казнь. Для этого в Суздальскую землю была послана Неврюева
рать, которая жесточайшим образом навела необходимый татарам поря¬
док. Андрей и Ярослав бежали. Кто-то должен был прийти им на смену.
Наиболее подходящим являлся Александр Ярославин Невский. Татары
вызвали князя в ханскую ставку, где с почетом принимали и «отпусти-
ша с честью великою, давше ему стареишиньство во всей братьи его»1.
Важно отметить: княжеское «старейшинство», прерванное со смертью
в 1246 г. Ярослава Всеволодовича, было Батыем и Саргаком возобновле¬
но, что стало возможным благодаря приходу к власти в Каракоруме хана
Мункэ (1251-1259).— Батыевой креатуры.. Однако следует иметь в виду
одну тонкость — Александр получил «старейшинство» не над всеми
князьями в «Русском языце», т.е. народе, как отец его великий князь
Ярослав Всеволодович, а только среди своей «братии». Надо думать, та¬
кое усеченное старейшинство соответствовало текущему историческому
моменту (т. е. политическому состоянию Руси) и задачам времени, как это
представлялось татарам. Становится ясно, что Александр Невский вы¬
двинулся на ведущую роль в Северной Руси и передовое место в княже¬
ской среде не в результате интриг, доносов, рабского повиновения и ус¬
лужливости татарам, а вследствие сошедшихся для него благоприятным
образом объективных исторических обстоятельств и личных выдающих¬
ся дарований. Именно такой князь был нужен тогда Суздальской земле,
показателем чего служит восторженный прием, оказанный ему в столич¬
ном граде Владимире: «Приде Олександр князь великыи ис Татар в град
Володимерь, и усретоша и со кресты у Золотых ворот митрополит и вси
игумени и гражане и посадиша и на столе отца его Ярослава, тысящю
предержащю Роману Михайловичи) и весь ряд, и бысть радость велика
в граде Владимери и во всей земли Суждальскои»2. Обратим внимание
на то, что Александр садится на княжение во Владимире не как назна¬
ченец ордынского хана, игнорирующий волю «людья», а как признан¬
ный владимирской общиной властитель, соблюдающий традиционные
древнерусские правила посажения князя на стол. Этим подчеркива¬
лась приверженность Невского прежнему политическому строю Руси,
1
Там же.
Там же.

562
И. Я. Фронт
особенностью которого являлось единение княжеской власти с вечевоа
властью народа. В условиях татаро-монгольского владычества это прсн
изводило огромное психологическое воздействие на русское общество;
превращая Александра Невского в национального героя и вождя.
Александр Ярославич показал редкие для людей его политического;
так сказать, разряда личные свойства характера: незлопамятность и уменщ
прощать личные обиды. Он простил братьев-узурпаторов. Вернувшегося
в 1256 г. из бегов Андрея (скорее всего, по зову Александра) Невский при¬
нял «с любовию, и хотяше ему Суздаль дата, но не смеяше царя»1. И все же
Александр дал Андрею Городец и Нижний Новгород. А потом прощение
Андрею у «царя» испросил и перевел брата в Суздаль1 2. Это должно было
произвести на окружающих Александра Ярославича и в целом на русское
общество огромное впечатление в самом положительном для Невского
смысле, подняв его на недосягаемую для Андрея моральную высоту.
Оппозиционность Андрея по отношению к монголам как ветром
сдуло. И в 1257 г., по датировке владимирского летописца, мы видим
его в тройке русских князей, честивших в Орде хана «Улавчея» (Улаг-
чи): «Поехаша князи в Татары, Александр, Андреи, Борис, чтивше
Улавчея, приехаша в свою отчину»3. Подевалось куда-то и нежелание!
Андрея служить татарам, в частности по обложению русского населе¬
ния татарской данью4. Так, Лаврентьевская летопись сообщает: «При-1
ехаша численици [татарские] в Володимерь, и поидоша численици
и князи к Новугороду Великому, Александр, Андреи, Борис, ищтоша
и поехаша опять в Володимерь»5.
1	Яркий штрих, свидетельствующий о том, что у ордынского хана были свои причины
недовольства поведением князя Андрея, не зависимые от внушений Александра Невского.
2	Татищев В. Н. Собрание	сочинений. T.V-VI... С. 42. См. также:
Экземплярский А. В. Великие и удельные князья Северной Руси... T.I.C. 27;
Соловьев С. М. Сочинения. Кн. II... С. 152.
3	ПСРЛ. ТЛ.Стб. 474. «Ходи князь Александр в Орду, князь Андреи, князь Борис
Василковичь [Ростовский] и чтив Улавчиа и приидоша в свою отчину». ПСРЛ. Т.ХХХ. С. 92.
4	Вообще вопрос о нежеланйи Андрея служить татарам требует некоторых оговорок.
Существуют летописные свидетельства, согласно которым Андрей, едва узнав о смерти отца
своего Ярослава, поехал в Орду к Батыю, чтобы, надо думать, изъявить ему свою лояльность,
преданность и право на княжение в Суздальской земле, тогда как Александр не спешил
(наверное, не хотел) отправляться к хану, вызвав у него недовольство: «ко Александру приела
Батый, глаголя: “мне Бог покорил вся языки, а ты ли един не хощеши покорити ми ся? Но аще
хощеши соблюсти землю, то пришед, поклони ми ся, то узриша честь и славу царьства моего”.
Он же благословився у архиепискупа Кирилла, поиде в орду». ПСРЛ. Т. XX. С. 162; Т. XXVIII.
С. 215. См. также: ТатищевВ. Н. Собрание сочинений. T.V-VI... С. 38.
5	ПСРЛ. Т. I. Стб. 475. См. также: ПСРЛ. Т. XXX. С. 92.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
563
Вот такой, по А. Б. Широкораду, «бойцовский характер»1 проявлял
князь Андрей, которого современные «подтасовщики» русской исто¬
рии поднимают на щит.
Аналогичное перевоплощение произошло и с Ярославом Яросла-
вичем Тверским, почтительно склонившим голову пред ханом и та¬
тарскими чиновниками: «Поидоша князи в Татары, Олександр, Ан¬
дреи, Борис, Ярослав Тферьскии, чтивше Улавчия и вся воеводы, и от-
пущени быша в свою въ свою отчину»2. Данная летописная запись
определенно указывает на то, что Ярослав был прощен Александром,
подобно другому «смутьяну» и «задире» князю Андрею.
Итак, нет серьезных оснований утверждать, будто Александр Не¬
вский, преследуя свои личные корыстные интересы, предал брата
Андрея и навел татар на Русь, за что упрекают князя новейшие его
противники и критики. Это представляется очевидным даже для не¬
профессиональных историков, но честных исследователей нашей ста¬
рины. Вот один из примеров, связанный с К. Ю. Резниковым, автором
неординарной книги «Русская история: мифы и факты», в которой чи¬
таем: «Сартак вызывал к себе Андрея, но тот не поехал. Одновременно
с войском Неврюя была послана рать Куремсы на Даниила Галицкого,
тестя и союзника Андрея, что означает кампанию против ненадежных
князей, а не угождение просьбам Александра. Не было между брать¬
ями и ненависти. Через четыре года Александр добивается прощения
Андрея в Орде, тот возвращается на Русь и получает от брата Суздаль¬
ское княжество — самые плодородные земли отчины Ярославичей.
Жалоба Александра на Андрея об утаивании дани, якобы вызвавшая
поход Неврюя, не упоминается ни в одном средневековом историче¬
ском источнике (ни в одной из 12 летописей), а есть только в “Истории
Российской” В. Н. Татищева (1774), не разделявшего летописи и соб¬
ственные суждения. Наконец, кроме Александра, на княжение во Вла¬
димире претендовал его дядя Святослав Всеволодович, месяцами
живший в Орде. Так что информации у монголов хватало»3.
Сравнивая политику Александра Невского с делами его младших
братьев Андрея и Ярослава, мы наблюдаем в действиях Александра
глубоко продуманный политический курс, стратегически обращенный
1 ШирокорадА. Б. Русь и Орда. С. 65.
ПСРЛ. ТЛ.Стб. 475.
Резников К. Русская история: мифы и факты. От рождения славян до покорения
Сибири. М., 2012. С. 155.

564
И. Я. Фроянл
в будущее и осуществляемый в интересах Руси и русского народа
тогда как в поведении Андрея и Ярослава не находим ничего, кром<
политических зигзагов, обусловленных сиюминутными княжески
ми интересами и выгодами. На чашах исторических весов деятель
ность великого Александра Невского и мелкая, непоследовательна!
возня и суета посредственностей — вывод, который напрашиваете)
при сопоставлении жизненного пути этих Ярославичей. И поколебал
данный вывод не в состоянии, по нашему убеждению, никакие пори
цатели князя Александра, в том числе, разумеется, и А. Б. Широкорад
Во всяком случае, со спекуляциями насчет «патриота» Андрея и «кол
лаборациониста» Александра должно быть покончено. В историче¬
ском плане это — несопоставимые фигуры.
Надо заметить, что Александр Невский — не единственный
из древнерусских князей, подвергаемых Широкорадом очернению
и поношению. Негативно, в развязной довольно манере он, как мы
знаем, отзывался также о великих князьях Ярославе и Юрии Всево¬
лодовичах. Не обошел стороной сей «критик» и черниговского князя
Михаила Всеволодовича, причисленного Русской православной цер¬
ковью к лику святых. Чем привлек его внимание этот князь? Вовсе
не достоинствами личности своей, а вот чем: «В 1246 г. в Орде впер¬
вые был убит русский князь — Михаил Всеволодович Черниговский.
Наши церковники, а затем и историки раздули и мифологизировали
этот инцидент. Поэтому нам придется рассмотреть его поподробне-
е»1. Как видим, Широкораду не столько интересен сам князь Михаил,
сколько повод поупражняться в области критики «наших церковников
и историков». Подобное тщеславие никогда не приносило серьезных
научных плодов, кроме поверхностных умозаключений. Что же автор
разглядел, присмотревшись к «инциденту поподробнее»? Перед его
взором возник образ Михаила — «авантюриста без удела, без дружи¬
ны, большую часть жизни мотавшегося по чужим странам»2. И это
о князе, относимом Русской православной церковью к святым!3 Поло¬
жим, что Широкорад — атеист и он якобы может не стесняться в вы¬
ражениях на религиозйые темы, хотя на его месте другой человек,
думающий, нравственный и совестливый, поступил бы иначе, придер-
1	Широкорад А. Б. Русь и Орда. С. 47.
Там же. С. 48.
Михаил Всеволодович был причислен к лику святых в 1547 г. по инициативе
митрополита Макария.

V. «Сколько их! Куда их гонятЬ
565
жав здесь свой язык. Ну да ладно, о вкусах, как говорится, не спорят.
Но справедливо ли возводить на князя напраслину, перевирая факты
и становясь при этом в позу назидательного критика княжеского «Жи¬
тия»: «6 житии Михаила Черниговского утверждается, что-де хан
Батый вызвал в Орду князя Михаила Всеволодовича. Риторический
вопрос, а зачем он был нужен хану? Ему что, недоставало десятков
русских князей, законно владеющих своими княжествами?»1 Однако
перед поездкой к Батыю князь Михаил являлся именно владетельным
князем, занимающим княжеский стол в Чернигове — своем родовом
гнезде. «Слышав же князь великий Михайло Всеволодич отшествие
Батыев во Угры, — писал В. Н. Татищев, — возвратися паки в Киев;
видя всю землю повоевану, град Киев разорен... иде в Чернигов
на княжение»1 2. Это «татищевское известие» соответствует тексту
Никоновской летописи: «Слышав же князь велики Михайло Всево-
лодичь отшествие Батыево в Угры и возвратися пакы в Киев, и виде
всю землю повоевану и град Киев... и иде в Чернигов на великое кня¬
жение»3. О пребывании Михаила в Чернигове говорят и другие наши
летописи: «великому князю Михаилу пребывающе в Чернигове»4;
«великому же князю Михаилу в то время пребывающу в Чернигове»5.
Следовательно, «удел», вопреки Широкораду, у Михаила все ж таки
был. И не какой-нибудь, а один из наиболее значительных — Чер¬
ниговское княжение. И дружина у него была, что подтверждают ле¬
тописцы, когда говорят о приходе князя в Киев, а потом в Чернигов
вместе со «своими людьми»6. Эти люди составляли «княжой двор»
(в том числе дружину), с которым Михаил ушел из Киева в Венгрию,
спасаясь от монголов7
Совершенно не обосновано заявление Широкорада о том, буд¬
то «Михаил поехал в Орду в инициативном порядке — жаловать¬
ся на князей-конкурентов»8. Последнее есть сплошной вымы¬
сел, поскольку у нас нет никаких свидетельств древних источни¬
ков о намерении черниговского великого князя жаловаться Батыю
1	Широкорад А. Б. Русь и Орда. С. 48.
Татищев В. Н. Собрание сочинений. Т. V С. 35.
ПСРЛ. Т.Х.С. 130.
ПСРЛ. T.VI. ВыпЛ.Стб. 319.
ПСРЛ. Т. XVIII. С. 66. См. также: ПСРЛ. Т. XXV. С. 137; Степенная книга... Т. I. С. 505.
ПСРЛ. Т. VI. ВыпЛ.Стб. 319; Т. VII. С. 153; T.XVIII. С. 66; Т.XXV. С. 137.
ПСРЛ. T.XV. Тверской сборник. Стб. 387.
8	Широкорад А. Б. Русь и Орда. С. 49.

566
И. Я. Фроянн
на князей-конкурентов. Но это с одной (фактологической) стороны
С другой же стороны (моральной), перед нами поклеп на Михаила
приобретающий особое (порочащее) значение, если учесть святоси
князя. Что касается «инициативного порядка», то и здесь мы имей
пример превратных суждений, которыми изобилует книга Широкора
да. Автору надо было внимательнее отнестись к рассказу «Жития Ми
хайла» о том, как татары, услышав о возвращении князя в Чернигов
«пришли от Батыя и начали звать его (как и других русских князей
к своему царю, говоря: “Нельзя вам жить на земле Батыя, не покло
нившись ему. Итак, идите — поклонитесь ему и будьте данникам!
его, — и тогда оставайтесь в жилищах своих”»1. В унисон с «Житием»
звучат слова В. Н. Татищева: «Батый, воевав и одолев Угры, возвра¬
тился в Поле паки восвояси; и постави наместники и властели своя
по всем градом русским; таже повеле всем князем русским, оставшим
в Руси, принта к себе и поклонитися ему»1 2. Это повеление распро¬
странялось, разумеется, и на Михаила Всеволодовича, сидевшего тог¬
да в Чернигове. И что особенно важно, так это летописные повество¬
вания аналогичного содержания3.
Продолжая хаять Михаила, Широкорад выхолащивает религиоз¬
ный смысл в смерти князя, сводя ее к мелким политическим страстям
клановой межкняжеской борьбы и стараясь при этом лишний раз
бросить камень в историческую память великого князя владимир¬
ского Ярослава. «Судя по всему, — пишет он, — убийство Михаи¬
ла было организовано конкурирующим кланом князей, скорее всего
кланом Ярослава Всеволодовича»4. Однако Ярослава тогда не было
ни на Руси, ни в ставке Батыя. Он находился, как известно, очень да¬
леко — в Каракоруме, где сам пострадал, будучи отравлен, и умер
по пути домой5. Отрицать религиозную подоснову убийства в Орде
Михаила Всеволодовича — значит выступать против абсолютного
единодушия русских книжциков в данном вопросе. У Широкорада нет
1	Жития святых, на русском языке изложенные по руководству четьих-миней св.
Дмитрия Ростовского. Книга первая (сентябрь). М., 1903. С. 388.
2	Татищев В. Н. Собрание сочинений. Т. V С. 35.
См.: ПСРЛ. Т. VI. ВыпЛ.Стб. 319; Т. VII. С. 153; Т.Х.С. 130; T.XVIII. С. 66; T.XXV. С. 137.
Широкорад А. Б. Русь и Орда. С. 49.
Один из русских летописцев недвусмысленно говорит: «А князь великим Ярослав
тогда бе у Кановичь». (ПСРЛ. Т. XXVIII. С. 215). По свидетельству Плано Карпини, Ярослав
умер в ставке великого хана, т.е. Каракоруме. См.: Путешествие в восточные страны Плано
Карпини и Рубрука. М., 1957. С. 77, 82.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
567
на то никаких оснований, кроме тщеславного желания соригинальни¬
чать или еще того хуже — нанести сознательный вред исторической
памяти русского народа.
Той же, в сущности, цели служит беспардонное охаивание Широ-
корадом московских великих князей и средневековой Москвы, пред¬
ставляющей якобы собою «молодого и жадного хищника»1. Что каса¬
ется князей, то Юрий Даниилович кажется ему «негодным правите¬
лем, стремящимся обложить как можно больше данью свой народ»2,
московским правителем, раболепствующим перед ханом Узбеком3.
Широкорад именует его «татарским прихвостнем»4. В итоге «дей¬
ствия Юрия Московского привели к началу татарского беспредела, ко¬
торого не было в конце XIII века»5. Другой великий московский князь
Иван Даниилович Калита изображен им как жалкий приспешник та¬
тар, хитрец и кляузник6, думающий о своих сиюминутных выгодах,
а вовсе не о «великой России»7 Симеон Иванович Гордый — это
не гордый человек в нынешнем понимании слова, так как прозвище
«гордый» тогда «звучало почти как ругательство... Много начудил
Симеон и в личной жизни»8. Василий I Дмитриевич выведен Широ-
корадом «довольно слабой бесцветной личностью», князем, который
фактически предал Смоленск» литовскому Витовту, своему тестю9
Сын его Василий II «был бездарным полководцем, зато отличным
выпивохой»10 (сказано так, что можно подумать, будто Широкорад
был его собутыльником). Иван III у него охарактеризован как «рекор¬
дсмен по жестокости»11, которого свирепостью своей и зверствами зат¬
мил «психически нездоровый» внук Иван IV Грозный12 — «царь-па-
лач и разбойник»13. Крепко достается и боярам, особенно москов¬
ским, «бездельникам и казнокрадам», «устроителям смут на Руси»,
1	Широкорад А. Б. Русь и Орда. С. 213.
Там же. С. 102.
Там же. С. 111.
Там же. С. 120.
Там же. С. 118.
Там же. С. 122.
Там же. С. 145, 146.
Там же. С. 130.
Там же. С. 254.
Там же. С. 279.
Там же. С. 285.
Там же. С. 285, 369.
13 Там же. С. 370.

568
И. Я. Фроят
которые заботились «не об интересах Московского княжества, атембо
лее “всея Руси”, а лишь о своих мелких и корыстных интересах»1. «Ради
тридцати серебреников корыстолюбивое московское боярство готово
было отдать Русь и Литве, и Орде, и хоть самому черту»2. Но все эти
пропитанные утробной злобой негативные эскапады, направленные
против московских князей и бояр, — мелочь сравнительно с оценкой
деятельности Дмитрия Донского — великого москвича и знаковой, по¬
добно Александру Невскому, фигуры русской истории.
Чтобы умалить, по всей видимости, значимость Куликовской бит¬
вы в истории России, А. Б. Широкорад упрощает цель похода Мамая
на Русь: «Увы, нравится кому или не нравится, а, по моему мнению,
ходил Мамай на Русь за... “зипунами”, то есть попросту подкормить¬
ся и приодеть свою орду, а на награбленные деньги нанять войско»3.
Но «зипунов» добыть Мамаю не удалось, и он, бросив свое поредев¬
шее войско, «побежал в Сарай»4. Вот и все историческое значение
Куликовской битвы. При таком подходе ее следует исключить из ге¬
роической эпопеи русского народа, чего, по-видимому, и добивает¬
ся Широкорад. Однако дело было намного серьезнее. Мамай решил
восстановить над Русью власть Орды, ослабленную происходившей
там «замятней», вернув эту власть если не к временам Батыя, то,
по крайней мере, к эпохе хана Узбека.
Широкорад пытается принизить роль князя Дмитрия в Куликов¬
ском сражении. Она ему кажется «очень странной» и второстепенной:
«В “Сказании о Мамаевом побоище” главная роль в сражении отводится
не Дмитрию, а его двоюродному брату Владимиру Андреевичу Серпу¬
ховскому»5. Автор, «известный военный историк», как он рекомендован
1 Там же. С. 139, 141.
Там же. С. 258.
Там же. С. 156.
Там же. С. 228.
Широкорад Л. Б. Русь и Орда. С. 163. Широкорад, следуя своему огульному нигилизму
относительно «царских» и «советских» историков, игнорирует суждения по этому поводу
известных специалистов, в частности Р. Г. Скрынникова, который писал: «Автор поэмы
“Задонщина” прославил двух главных героев Куликовской битвы — князя Дмитрия Ивановича
и его двоюродного брата Владимира Андреевича. Смысл его похвал был близок и понятен
современникам. Перед лицом грозного врага великий и удельный князья явили пример
подлинного “одиначества” Только единство могло спасти Русь, тогда как распри и несогласия
губили страну. В идеальном изображении русских князей заключен был горячий призыв
к единению. В более позднем сочинении — “Сказании о Мамаевом побоище” — эта идея
приобрела искаженный характер. Фигура удельного князя все больше заслоняла собой фигуру
Дмитрия Донского...» Скрынников Р Г На страже московских рубежей. М., 1986. С. 19-21.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
569
в справке издательства, должен, наверное, понимать, что любое круп¬
ное сражение есть кульминационный момент предшествующей напря¬
женной и трудоемкой подготовки. «Сказание о Мамаевом побоище»
показывает, сколько энергии и сил затратил Дмитрий на сборы всерус-
ского, можно сказать, войска, на разработку плана движения и сосредо¬
точения его в Коломне, на построение и устроение полков, назначение
воевод и т. п. Именно Дмитрий Иванович принял необычное, но верное
решение «перевозиться» войску через Оку, а затем и через Дон перейти.
Разумеется, он выслушивал советы соратников, но главная ответствен¬
ность за принятые решения, в конечном счете, лежала все-таки на нем.
Важным элементом подготовки к битве является выбор места сраже¬
ния и расстановка полков, чем, по «Сказанию», князь Дмитрий зани¬
мался лично. Он же отослал «брата своего, князя Владимера Андрее-
вичя, въверх по Дону в дуброву, яко да тамо утаится плъкъ его, дав ему
достойных ведомцов своего двора, удалых витязей, крепких въинов.
И еще с ним отпусти известнаго своего воеводу Дмитреа Волынска-
го и иных многых»1. Это ли не управление войском?! Но Широкорад,
знай себе, твердит свое: «Дмитрий отказался управлять войсками»1 2.
При этом цепляется за эпизод с переодеванием великого князя, пори¬
цая его: «Так себя не вел ни один русский князь. Наоборот, авторитет
князя в IX-XV веках на Руси был так велик, что часто ратники не хо¬
тели идти воевать без князя. Поэтому, если взрослого князя не было,
в поход, брали княжича. Так, трехлетнего князя Святослава Игоревича
посадили на лошадь и велели метнуть маленькое копье. Копье упало
у ног лошади, и это стало сигналом к началу битвы. Да что вспоминать
X век, самого Дмитрия в начале его княжения в 10-15 лет московские
бояре неоднократно возили в походы. Не было аналога поведению Дми¬
трия Донского и в Западной Европе. Ни один король или граф не пере¬
одевался простым ратником»3. Для вящей убедительности Широкорад
проводит параллели с современностью: «любой командир Красной Ар¬
мии, от лейтенанта до маршала, повторивший действия Дмитрия Дон¬
ского, однозначно был бы расстрелян военным трибуналом или даже
без суда и следствия»4. Перед нами странная для историка смесь
1	Сказание о Мамаевом побоище // Библиотека литературы древней Руси. Т. 6. XIV —
середина XV века. СПб., 1999. С. 172.
2	Широкорад А. Б. Русь и Орда. С. 163.
Там же.
4 Там же. С. 164.

570	И.Я.Фроянм
примеров, надерганных из разных эпох и времен, но необходимая,
как видим, Широкораду, чтобы вконец обесславить Дмитрия: «вели¬
кий князь решил вообще не участвовать в бою, а отсидеться где-нибудь
подальше, чтобы в случае неудачи иметь больше шансов уйти целым
и невредимым. Кстати, через два года он так и поступит: бросит Москву
и убежит на север при приближении Тохтамышевой рати»1.
Однако мы видели, какую огромную организационную рабо¬
ту проделал московский князь в деле подготовки русского войска
к битве с Мамаевой ратью. Известно также из источников, что он,
вопреки утверждению Широкорада, участвовал в сражении и был
ранен. Весьма примечателен следующий эпизод, упоминаемый
в «Сказании о Мамаевом побоище»: когда Дмитрий «вседе на из¬
бранный свой конь и, вземь копие свое и палицу железную, и под-
вижеся ис полку, и въсхоте преже всех сам битися с погаными...»,
то «мнози же русские богатыри, удръжавше его, възбраниша ему,
глаголюще: “Не подабаеть тебе, великому князю, наперед самому
в плъку битися, тебе подобает особь стояти и нас смотрити, а нам
подабаеть битися и мужество свое и храбрость перед тобою яви-
ти...”»1 2. Что это? Художественный вымысел или отзвук реальной
действительности, обусловленной определенными переменами
в характере войн, которые пришлось вести русским в рассматрива¬
емое время. А быть может, тут сказывалось влияние монгольскогс
опыта ведения войн, с которым познакомились наши предки. Ду¬
мается, о художественных выдумках и фантазиях в данном случае
говорить не приходится. Судя по всему, здесь мы наблюдаем отра¬
жение реальности, причем как в одном, так и в другом смыслах.
Верно то, что личное участие князя в битвах (нередко в роли
передового бойца), являлось в далеком прошлом обществен¬
ным правилом, а с княжеской стороны — строгой обязанностью,
и чем древнее времена, тем строже была такая обязанность. Одна¬
ко уже в XII в. заметны тут отступления и нарушения. Известно
например, что князь Андрей Боголюбский в последние годы сво¬
его княжения во Владимире перестал сам ходить в походы, ставя
во главе суздальского воинства воевод и подручных князей. Болыж
1	Там же. С. 165. Бегство Дмитрия, напуганного якобы Тохтамышевой ратью
есть выдумка, не подтверждаемая источниками. Но Широкорад повторяет эту выдумк]
неоднократно (там же. С. 230).
2	Сказание о Мамаевом побоище... С. 174.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
571
того, мы видим, как люди Древней Руси воюют порою друг с дру¬
гом, обходясь без князей и пользуясь услугами земских воевод
и тысяцких, избираемых на вечевых народных собраниях1. Сказы¬
валось происходившее на Руси XI-XII вв. образование земель-во¬
лостей на общинных началах или городов-государств с их общин¬
ным (республиканским) укладом.
Но то были своего рода исторические предпосылки суще¬
ственных перемен в характере княжеского участия в сражениях.
До тех пор пока боевые операции велись сравнительно незна¬
чительными по численному составу боевыми единицами (дру¬
жинами, рыцарскими отрядами и пр.), личное участие князя
в бою в качестве передового воина и предводителя было кате¬
горическим, так сказать, императивом. Однако когда сражения
приобрели массовость, исчисляемую десятками, а то и сотнями
тысяч участников, прежний стиль командования и управления
войсками становился анахронизмом, причем зачастую вредным
для пользы дела. Не случайно Чингизиды, командовавшие вой¬
сками, не принимали, как известно, непосредственного участия
в битвах, осуществляя общее руководство с некоторого рассто¬
яния. Понятно, почему смерть обходила их стороной, и за все
время нашествия татар на Восточную и Западную Европу по¬
гиб лишь единственный царевич-Чингизид — Кулькан, убитый
под Коломной. Возможно, эта военная практика монголов оказа¬
ла определенное влияние на ведение боевых действий русскими.
Но главное все же заключалось в массовости сражений, требую¬
щей иных, чем прежде, форм командования войсками.
Наши летописцы по-разному определяют количество русских вои¬
нов, пришедших к пункту сбора ратей в Коломне. Одни из них насчиты¬
вают «близ 200 тысяч» воинов1 2, другие — 150-200 тысяч3, третьи — 300
тысяч4, четвертые, говоря о подошедших к Дону ратниках, называют
«вящше четырехсот тысящ воиньства коннаго и пешаго»5. Современ¬
ные исследователи расходятся в своих подсчетах, называя такие цифры:
1	См.: ФрояновИ.Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории.
С. 208-213.
2	ПСРЛ.Т.ХХ. С. 201.
ПСРЛ. Т. VIII. С. 35; Т. XXV. С. 202.
ПСРЛ. Т. XXXVII. С. 76.
ПСРЛ. Т. XI. С. 56.
5

572
50-60 тысяч человек1, 70 тысяч1 2, 100 тысяч3, 100-150 тысяч4. Отно¬
сительно мобилизационных возможностей Мамая мнения новейших
историков также разошлись: Б. А. Рыбаков, например, считает, что ор¬
дынских воинов на Куликовом поле было в пределах 300 тысяч5, тогда
как, по Р. Г. Скрынникову, Мамай мог собрать до 100 тысяч всадников6.
Если даже исходить из меньшего числа, полагая вслед за Р. Г. Скрынни-
ковым, что «Мамаева рать в полтора-два раза превосходила русское во¬
инство»7, то придется все-таки признать массовый характер сражения
на Куликовом поле, беря, разумеется, во внимание русское и татарское
войско. Именно массовость создала на поле битвы «тесноту», о которой
говорят источники. Но она требовала и смены старой формы княжеско¬
го руководства и управления войском. Это поняли люди из окружения
Дмитрия, рекомендовавшие ему в «полку не битися», а «стояти особь»
и наблюдать за сражающимися воинами. Однако сила традиции была
еще велика, и князь Дмитрий принял личное участие в бою, смешав¬
шись с воинством и подавая ему пример мужества. При этом прибегнул
к довольно необычному для того времени военно-психологическому
приему: «Утверъдив же плъкы, и пакы прииде под свое знамя черное
и сседе с коня и на ин конь всяде и съвлече с себя приволоку царьскую
и в ину облечеся. Тъй конь свой дасть под Михаила Андреевича Бреника
[Бренка] и ту приволоку на него наложил, иже бе ему любим паче меры,
и тъ знамя черное повеле рыделю своему над ним возити. Под тем зна-
мянем и убиен бысть за великого князя»8. В данном эпизоде «Сказания»
Широкорад узрел свидетельство отказа князя Дмитрия управлять свои¬
ми войсками9. Мы не раз убеждались, что это не так10. Другое дело—во-
1	РазинЕ. А. История военного искусства. Т. 2.	М.,	1957. С. 272-273;
Кирпичников А. Н. Куликовская битва. Л., 1980. С. 65. См. также: Скрынников Р Г На страже
московских рубежей. С. 16.
2	БескровныйЛ. Г. Куликовская битва. Сб. статей. М., 1980. С. 226.
Строков А. А. История военного искусства. М., 1955. С. 287.
Повести о Куликовской битве. М., 1959. С. 352; Рыбаков Б. А. Военное искусство II
Очерки русской культуры XIII-XV вв. Ч.1.М., 1969. С. 387.
5	Рыбаков Б. А. Военное искусство... С. 387.
Скрынников Р Г. На страже московских рубежей. С. 16.
Там же.
Сказание о Мамаевом побоище... С. 174.
Широкорад А. Б. Русь и Орда. С. 163.
Следует прислушаться к Р. Г. Скрынникову, который говорит: «Наиболее
достоверные и ранние источники сообщают, что Дмитрий Иванович счастливо уцелел
после первой схватки и до конца битвы оставался в большом полку, руководя сражением».
СкрынниковР Г. На страже московских рубежей. С. 22.

V «Сколько их! Куда их гонят?»
573
прос о достоверности приведенного рассказа. Большие сомнения на сей
счет высказывает Р. Г. Скрынников.
«Легенда о переодевании Донского, — замечает историк, — по¬
ражает своей несообразностью. Как мог князь отказаться от любимо¬
го коня за считаные минуты до сечи? Боевой конь значил для воина
очень много: он мог либо погубить всадника, либо спасти в минуту
смертельной опасности, вынести с поля боя. Великокняжеский до-
спех отличался особой прочностью и был хорошо пригнан к фигуре.
Как же мог князь поменяться доспехами со своим боярином? Большо¬
му знатоку генеалогии академику Веселовскому вообще не удалось
выявить Бренка в кругу бояр Дмитрия Ивановича, и академик выска¬
зал предположение, что Михаил Андреевич Бренк был худородным
любимцем великого князя. Сразу после битвы Дмитрий Донской ве¬
лел поминать своих убитых воевод, и в его синодике Бренк записан
одним из последних. Значит, он принадлежал к числу самых младших
воевод. Синодик позволил обнаружить одну поразительную деталь:
оказывается, Михаил Бренк имел отчество Иванович. “Сказание” же
именует его Андреевичем. Отсюда можно сделать совершенно четкий
вывод: автор “Сказания” мало что знал о личности Бренка и его делах.
Его рассказ — всего лишь легенда»1.
Возможно, Р. Г. Скрынников прав, и данный рассказ действи¬
тельно является легендой. Но это не означает, что он должен быть
отброшен как исторический источник. За любой легендой скры¬
ваются некоторые детали и черточки реальной жизни. Необходим
только особый источниковедческий подход, чтобы их обнаружить.
Это во-первых. Во-вторых, ошибка (не исключено, что описка)
в отчестве Бренка, допущенная автором «Сказания», недостаточна
для вывода о легендарном характере произведения в целом. Не все
гладко и с «несообразностями» рассказа о переодевании великого
князя, о чем говорит исследователь. Непонятно, почему Скрын¬
ников полагает, что Дмитрий должен был «отказаться от любимо¬
го коня за считаные минуты до сечи». Неужели нельзя допустить,
что переодевание и передача коня княжескому двойнику задумы¬
вались и планировались загодя? Кроме того, во время сечи, как из¬
вестно, гибли не только люди, но и кони. А значит, бывали случаи,
когда возникала потребность пересесть на другого коня. Уж кто-кто,
Там же. С. 21-22.

574
а великий князь, несомненно, имел запасного коня, столь же при¬
вычного для него, как и сменяемый. Не являлось, по-видимому,
неожиданным экспромтом и переодевание Дмитрия. Заметим, кста¬
ти, что в «Сказании» речь идет не о доспехе, переданном Бренку,
как полагает Р. Г. Скрынников, но о «приволоке», т. е. великокняже¬
ской верхней одежде1.
Таким образом, рассказ о переодевании Дмитрия Ивановича Мо¬
сковского, будь он реальным историческим фактом или легендой,
мог появиться лишь тогда, когда на Руси наметился переход от тра¬
диционного командования и управления войском посредством лично¬
го участия князя в битве в качестве передового бойца к новой форме
осуществления им этих функций с некоторого расстояния. Во времена,’;
Дмитрия Донского такой переход еще не завершился, и потому ста¬
рое переплеталось с новым, что и нашло своеобразное преломление;
в «Сказании о Мамаевом побоище».
Само же княжеское переодевание (если оно было в действитель¬
ности), не являясь, судя по всему, тайной для окружающих, сообща¬
ло русскому воинству заряд мужества и стойкости, поскольку, с од¬
ной стороны, демонстрировало готовность Михаила Бренка положить
душу свою за великого князя и вселяло в русских ратников уверенность
в том, что Дмитрий жив и сражается с врагом в их рядах, — с другой.
То была оригинальная и весьма удачная военно-психологическая мера,
способствовавшая победе русских на Куликовом поле. Ее изобретение,
по всей видимости, принадлежит Дмитрию Донскому, характеризуя его
как талантливого военачальника.
А. Б. Широкорад, стремясь выпятить себя в роли вещателя русской
истории, пытается умалить значение победы князя Дмитрия на Кули¬
ковом поле в истории России, утверждая, будто «после Куликовской
битвы политическое значение Москвы и самого Дмитрия Донского
на Руси, вопреки мнению подавляющего большинства наших исто¬
риков, не только не возросло, но и значительно снизилось со времени
Ивана Калиты»1 2. Это тенденциозное, насквозь фальшивое утвержде¬
ние опровергается одним лишь фактом — передачей Дмитрием по на¬
следству своему сыну Василию великого Владимирского княжения,
1	См.: Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным
памятникам. Т. II. СПб., 1895. Стб. 1386; Конин Г. Е. Материалы для терминологического
словаря древней России. М.; Л., 1937. С. 277.
2	Широкорад А. Б. Русь и Орла. С. 246.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
575
зафиксированной духовной грамотой Донского1. Владимирское кня¬
жение, за обладание которым велась между князьями упорная борь¬
ба на протяжении XIV в., превращено в вотчину московского князя.
С. М. Соловьев имел основания сказать: «Важные следствия деятель¬
ности Дмитрия обнаруживаются в его духовном завещании; в нем
встречаем неслыханное прежде распоряжение: московский князь бла¬
гословляет старшего своего сына Василия великим княжением Вла¬
димирским, которое зовет своею отчиною. Донской уже не боится
соперников для своего сына ни из Твери, ни из Суздаля»1 2. Нет ни¬
каких сомнений в том, что «Куликовская битва “за Доном” подняла
политический престиж Москвы, сделав ее подлинной главой русских
княжеств»3. А «богатое событиями княжение Димитрия, протекшее
с начала до конца в упорной и важной борьбе, легко затмило бедные
событиями княжения предшественников; события, подобные битве
Куликовской, сильно поражают воображение современников, надолго
остаются в памяти потомков, и потому неудивительно, что победитель
Мамая получил подле Александра Невского такое видное место меж¬
ду князьями новой Северо-Восточной Руси. Лучшим доказательством
особенно важного значения, придаваемого деятельности Димитрия
современниками, служит существование особого сказания о подвигах
этого князя, особого, украшенно написанного жития его»4.
Но Широкораду всё нипочем — для него Дмитрий Донской яв¬
ляется искусственно возвеличенной исторической фигурой, а Ку¬
ликовская битва представляется ему событием не очень заметным:
«на современников она произвела несравненно меньшее впечатление,
чем на потомков, воспитанных на трудах Карамзина и Соловьева...
Посмертная слава придет к Дмитрию Донскому в XIX веке, а в 1989 г.
его причислят к лику святых»5.
Не жалует Широкорад и предстоятелей Русской православной церкви.
Митрополит Кирилл у него — «прислужник Александра Невского»6, ми¬
трополит Максим—«беглец из Киева» (бежал от безденежья за «длинным
1	ДЦГ. № 12. С. 34. См. также: ЧерепнинЛ. В. Русские феодальные архивы XIV-
XV веков. Часть первая. М.; Л., 1948. С. 60-61.
2	Соловьев С. М. Сочинения. Кн. II... С. 297.
ЛихачевД. С. Литература времени национального подъема // Библиотека литературы
древней Руси. Т. 6... С. 5.
4 Соловьев С. М. Сочинения. Кн. II... С. 297.
Широкорад А. Б. Русь и Орда. С. 171.
Там же. С. 105.

576
И.Я.Фроянов
рублем»)1, митрополит Петр — «татарский прихвостень»1 2, митрополит
Алексей — творец всевозможных «бесчинств»3, митрополит Фотий —
«Честолюбивый грек»4. По словам Широкорда, «именно митрополит
с начала XIV века становится если не зачинщиком, то по крайней мере
главным действующим лицом всех усобиц»5. У многих иерархов церкви
он обнаружил «рыльца в пушку»6. Автор догадывается, каше впечатле¬
ние на здравомыслящих читателей могут произвести такого рода гнусные
и пакостные аттестации святителей Русской церкви. Он пишет: «Возмож¬
но, объективное изложение фактов режет ухо части читателей, которые
привыкли воспринимать все действия московских владык как благоде¬
яния ради великой цели — соединения русских земель. Однако, на мой
взгляд, ни одного документального подтверждения, что Иван Калита и его
потомки до Василия II включительно мечтали о “великой России”, попро¬
сту нет. Все они думали лишь о сиюминутных выгодах»7. С автором мож¬
но было бы согласиться, скажи он так: намой кривой взгляд.
Наконец, в заключение нашего обзора блужданий Широкорада
по русской средневековой истории коснемся важнейшей ее темы, от¬
носящейся к татаро-монгольскому игу. Тут нас ожидает от Широко¬
рада немало сумбурных вещей. Появление термина иго он связывает
с творчеством Н. М. Карамзина: «Как известно, в мир русской исто¬
риографии термин “иго” запустил Н.М. Карамзин (1766-1826). “Го¬
судари наши, — писал он, — торжественно отреклись от прав народа
независимого и склонили выю под иго варваров”»8. Да будет извест¬
но Широкораду, что, по терминологии «Степенной книги» (памятник
60-х гг. XVI в.9), после «Великого пленения» Руси Батыем русские
люди «работну игу выю прекланяюще»10.
1 Там же. С. 204.
Там же. С. 120.
Там же. С. 145.
Там же. С. 257.
Там же. С. 104.
Там же. С. 108.
Там же. С. 145-146.
Там же. С. 46. В другой раз Широкорад трактует появление термина иго более
расширительно и безымянно: «Термин “татарское иго” был придуман русскими историками
в XVIII — начале XIX века. В первые годы советской власти его стали именовать “татаро-
монгольским игом”, а с 1960-1970-х годов — “монголо-татарским игом” Сделано сие было,
дабы не раздражать население Татарской АССР». Там же. С. 49.
9	Рубинштейны.Л. Русская историография. СПб., 2008. С. 33; ШапироА.Л.?уыт
историография с древнейших времен до 1917 г. М., 1993. С. 116.
10	Степенная книга... Т. I. С. 497.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
577
Слово иго он употребляет по-разному: то без кавычек1, то в кавыч¬
ках1 2, прибегая еще и к выражению «так называемое татаро-монголь¬
ское иго»3. Поэтому трудно определить, что, по его понятиям, скрыва¬
ется за данным словом — реальное историческое явление, объективно
существовавшее в прошлом, или же некая условность, порожденная
сознанием «царских» и «советских» историков. Эта трудность усугу¬
бляется еще и тем обстоятельством, что у автора нет также ясности
насчет значения самого термина иго, «непонятного» ему4. Виноваты
здесь, конечно, опять-таки злосчастные историки: «За два века наши
горе-историки не только не договорились, было ли татаро-монгольское
иго на Руси, но даже не сформулировали, как понимать термин “иго”»5.
И вот, не понимая толком смысл этого термина, Широкорад берет¬
ся установить время начала «татаро-монгольского ига» на Руси. Не¬
удивительно, что он заплутал, как говорится, в трех соснах. Сперва
это время им было отнесено к 1239 г. и связано с упоминавшейся уже
нами поездкой Ярослава Всеволодовича в Булгар, куда князь привез
будто бы дань татарскому наместнику Кутлу-Буге, которую «поделили
между собой Гази Барадж и Кутлу-Буга: три четверти взял посол-на¬
местник, а четверть — эмир»6. Отсюда Широкорад, поспевая за «про¬
фессором Казанского государственного педагогического университета
Зуфаром Зайниевичем Мифтаховым» (большим для него авторитетом
по части булгарских летописей), сделал головокружительный вывод,
представленный в виде выписки из лекционного курса означенного
профессора: «Великий князь Ярослав Всеволодович по своей инициа¬
тиве заложил фундамент новых отношений между Северо-Восточной
Русью, с одной стороны, Монгольской империей и Волжской Булгари-
ей—с другой»7. Получилось так, что Русь, подобно чеховской унтер-о¬
фицерской вдове, сама себя высекла. И эту несусветную чушь внедря¬
ют в сознание студентов педагогического университета, чтобы потом
они несли ее в школу. Становится ясно еще и то, с какой целью здесь
притянута и поставлена в один ряд (на равных) с Монгольской им¬
перией Волжская Булгария, разгромленная и завоеванная монголами,
1	Широкорад А. Б. Русь и Орда. С. 49, 75, 78, 90, 210, 257, 276.
Там же. С. 47, 50, 75, 179, 285, 296.
Там же. С. 49.
Там же. С. 75.
Там же. С. 49.
Широкорад А. Б. Русь и Орда. С. 46.
7 Там же.

578
И. Я. Фроям
являвшаяся объектом их властвования, господства и подчинения!
Широкорад не видит в данном случае произвольных интерпретация
и грубых натяжек. Правда, ему как «русскому человеку обидно чи-1
тать такое» про Русь, но возразить он не может, поскольку, в сущно|
сти, нечем1. Неужто-таки — нечем? А быть может, просто не хочется^
потому что нет желания подвергать сомнению столь увлекательные]
для него известия Булгарской летописи с толкованиями профессора!
Мифтахова, позволяющие Широкораду щеголять оригинальностью'
построений в изложении истории русско-ордынских отношений.
Правда, он чувствует тут что-то неладное: ведь «год еще 1239-й, Киев
еще не взят, никакой Золотой Орды нет, практики выдачи ордынских
ярлыков русским князьям нет... Наконец, татары еще никакой дани
не установили»2. И все же, по Широкораду-Мифтахову, с 1239 г. «на¬
чалось развитие того явления, которое впоследствии стало называться
игом»3. И установил его именно Ярослав, хотя вполне возможно, князь
«не думал, что таким способом [привезенной в Булгар данью. —И. Ф.]
он устанавливает “иго”»4. Какой-то недоумок, а не опытный государ¬
ственный деятель!
Наворотив кучу благоглупостей, Широкорад, казалось, должен
был бы успокоиться и счесть, что вопрос исчерпан: время введения
монгольского ига на Руси установлено, инициатор учреждения его
определен — это не ордынский хан Батый, а русский князь Ярослав
Всеволодович. Но автор непоседлив и продолжает свои «изыски».
«Второй раз Ярослав Всеволодович, — говорит Широкорад, — пое¬
хал в Орду в 1242 г. По одним летописям, он отправился по пригла¬
шению хана Батыя, по другим — опять в инициативном порядке»5.
Ни то, ни другое неверно.
Согласно владимирскому летописцу «великыи князь Ярослав по-
еха в Татары к Батыеви» (1243)6. Из слова поеха мы не можем с уве¬
ренностью сказать, отправился ли Ярослав Всеволодович «в Татары»
по собственной инициативе и воле или же по приглашению хана. Вно¬
сит ясность иной владимирский книжник, который сообщает: «Прии-
доша Татарове в Суздаль къ князю Ярославу Всеволодичю, взяша его
Там же.
Там же. С. 45^6.
Там же. С. 46.
Там же. С. 47.
Там же.
ПСРЛ.ТЛ.Стб. 470.
6

V «Сколько их! Куда их гонятЪ
579
къ царю Батыю»1. Выбора Ярославу не оставалось, и ему пришлось
подчиниться ханскому приказу. О том, что вызов князей к Батыю и ве¬
ликому монгольскому хану имел принудительный характер (татары
звали их «нужею), ясно говорят русские летописи2. Нельзя, разумеется,
отрицать поездки русских князей в Орду по их собственной инициати¬
ве. Но эта практика получила распространение несколько позже, тогда
как вначале, т. е. непосредственно после Батыева нашествия, когда от¬
ношения господства татар над Русью не были еще соответствующим
образом оформлены и находились в стадии становления, эти поездки
осуществлялись, как правило, в приказном порядке со стороны хана.
Вот почему относящиеся к русским князьям обтекаемые летописные
выражения поеха в Татары, иде в Татары, поехаша в Татары, ходиша
в Татары и подобные им, говорящие о первых поездках Рюриковичей
в Каракорум и Сарай, нужно толковать как подневольные.
С поездкой 1243 г. Ярослава Всеволодовича в Орду Широкорад
связывает учреждение «так называемого», как он выражается, «та¬
таро-монгольского ига», предлагая, следовательно, вторую (помимо
1239 г.) датировку его установления на Руси, растянув эту датиров¬
ку на 1243-1246 гг.3 Однако страницей ниже он опять обращается
к 1243 г., когда, по его словам, «в ходе визита Ярослава Всеволодовича
в Орду» было установлено иго4. Временная растяжка на этот раз ав¬
тору, стало быть, не понадобилась. Такая хронологическая неурядица,
если не сумятица, свидетельствует, безусловно, о недостаточной про¬
думанности авторских построений.
Пытаясь выявить свойства, присущие игу как историческому яв¬
лению, Широкорад говорит: «Отмечу, что никакой системой “иго”
не было. Отношение Орды к русским княжествам постоянно меня¬
лось, то есть было функцией времени и географического положения
княжеств. Так, “иго” по отношению к Владимиро-Суздальской Руси
принципиально отличалось от “ига” по отношению к Киевской и Во¬
лынской Руси, Смоленску, Пскову и Новгороду. Полемизировать же
с официальными историками о том, было или не было “иго” на Руси,
без определения, что это такое, бессмысленно. Прочитав до конца
книгу [данную книгу Широкорада. — И. Ф.], каждый может сделать
1 псрл. т.ххх. с. 90.
См., напр.: ПСРЛ. T.VI. ВыпЛ.Стб. 319; T.VII. С. 153.
Широкорад А. Б. Русь и Орда. С. 49.
4 Там же. С. 50

580
И. Я. Фроянов
свой вывод»1. Увы, чтение книги Широкорада «до конца» и даже
с конца до начала не дает возможности читателю составить ясное по¬
нятие о том, что же представляло собою татаро-монгольское иго, ка¬
кова сущность этого одного из важнейших явлений в русской истории.
Да и сам Широкорад, похоже, не дошел до такого разумения. Поэтому
формы реализации ига, имеющие местную специфику, он принима¬
ет за его сущностную основу, утверждая, будто иго «по отношению
к Владимиро-Суздальской Руси принципиально отличалось от “ига”
по отношению к Киевской и Волынской Руси, Смоленску, Пскову
и Новгороду». Поэтому дань, являвшуюся, можно сказать, сердцеви¬
ной ига, Широкорад называет «пресловутой»2 и отодвигает на задний
план, выводя вперед вассальные связи: «Так было ли иго на Руси?
Да, действительно, князья стали вассалами золотоордынских ханов,
то есть, используя устоявшийся термин, попали под иго»3. Однако,
кому — иго, а кому — мать родная: «ряд русских князей использовали
это иго в своих целях, и для них татары были не угнетателями, а бла¬
годетелями и спасителями»4. Вообще же «отношение русских князей
к Золотой Орде было неоднозначным. Многие князья, начиная с Ан¬
дрея Ярославича, не боялись выступать против татар, но, увы, среди
князей было очень много и тайных прихвостней»5. Подобное угодни¬
чество перед татарами проявили, по Широкораду, и русские священ¬
нослужители.
Ярый противник и ниспровергатель советских историков Широ¬
корад следует тем не менее за ними, характеризуя взаимоотношения
нашей церкви с ордынцами: «Православная церковь... в основном
весьма лояльно относилась к татарскому игу. Нашествия татар были
официально объявлены “батогом Божьим, вразумляющим грешников,
чтобы привести их на путь покаяния” Риторический вопрос, а мож¬
но ли бороться с батогом божьим? Каяться надо! Каяться побольше!
В русских церквах в обязательном порядке молились за здравие царя,
то есть золотоордынского хана. В 1261 г. стараниями Александра Не¬
вского и митрополита Киприана [?!] в столице Золотой Орды была
учреждена Сарайская епархия Русской православной церкви. Причем,
Там же.
Там же. С. 76.
Там же. С. 75.
Там же.
Там же. С. 81.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
581
если периодически ханы устраивали кровопускание русским князьям
и купцам, приезжавшим в Орду, то Сарайская епархия оставалась не¬
прикосновенной»1. Широкорад рассуждает так, будто не читал лето¬
писи, где повествуется о многочисленных набегах татар на русские
земли, сопровождавшихся ограблениями, разрушением и поджогами
православных храмов и монастырей, избиением священников, мона¬
хов и монахинь. Он забывает о великом стоянии Русской православ¬
ной церкви и ее служителей в Христовой вере, сплачивающей наш
народ перед лицом завоевателей — «басурман» — иноверцев. Одно¬
бокое освещение роли Русской церкви и духовенства в период мон¬
гольского ига на руку русофобам.
Вообще же книга А. Б. Широкорада «Русь и Орда», пронизанная
русофобией, выдержанная в духе дегероизации русской истории —
поношения московских князей и Москвы («жадный хищник»), очер¬
нения предстоятелей Русской православной церкви (митрополиты
Кирилл, Максим, Петр, Алексей, Фотий), развенчания великих под¬
вигов Александра Невского и Дмитрия Донского, — вызывает оттор¬
жение й протест. Аналогичные чувства возникают и при знакомстве
с писаниями А. А. Бушкова.
* *
*
А. А. Бушков, подобно А. Б. Широкораду, очень не любит истори¬
ков, точнее—историков-профессионалов. Ему мучительно тяжко «по¬
минать так называемых “профессиональных историков” и при этом
не употреблять терминов вроде “мошенники”, “прохвосты”, “жулики”
Тяжелая задача. Неподъемная. Особенно если учесть, что при вдум¬
чивом изучении данного подвида фауны вышеозначенные словечки
поневоле просятся на язык...»2. Думается, автор чересчур преувели¬
чивает степень тяжести своей задачи — язык у него, как говорится,
без костей, треплется с легкостью необычайной, сплошь и рядом
без соблюдения элементарных этических норм и приличий.
Бушкову чудится, будто он, пользуясь выражением классика, «на¬
сквозь прочкнул» скрытые приемы «профессиональных историков»,
обожающих «с загадочным видом ссылаться на некий волшебный,
загадочный, полумистический “научный метод”, которым якобы
2
Там же.
Бушков А. Чингисхан. Неизвестная Азия. М., 2017. С. 10.

582
К Я. Фроянов
владеют только одни они, “профессиональные историки” А человек
со стороны, наподобие презренного еретика Фоменко или “шахма¬
тиста” Каспарова, постичь этот таинственный “метод” решительно
неспособен — и, следовательно, не имеет права проводить самосто¬
ятельные исследования и вообще задавать неудобные вопросы»1. Где
и в каком угаре видел Бушков подобных «историков», остается, так
сказать, «за кадром». Ясно лишь то, что деятельность этих историков,
«во-первых, вопиюще нелогична, во-вторых, основана не на результа¬
тах конкретных исследований, а на некоем договоре. Когда речь идет
о прекрасно документированных исторических периодах, историкам
еще можно с грехом пополам доверять, но стоим им опуститься вглубь
на несколько столетий, как начинаются сплошные домыслы, догадки,
предположения и гипотезы. И все бы ничего, но сплошь и рядом госпо¬
да ученые, доценты с кандидатами, просто-напросто договариваются
считать, что одна из гипотез верна. Понимаете? Вовсе не обязательно,
чтобы она и в самом деле была верна. Главное, так договориться счи¬
тать. А потом версия, касаемо которой договорились, попадает в науч¬
ные труды и школьные учебники уже в качестве истины...»1 2. Вдоба¬
вок к тому же — «жесткая система вертикальной иерархии, когда ни¬
жестоящие всецело зависят от вышестоящих, и отработанная система
репрессий, которая применяется против тех, кто рискнул высказать
сомнения или по крайней мере потребовать логичных и убедительных
доказательств»3. Бушков усматривает здесь «классическое описание
тоталитарной секты вроде “Белого братства” или “Ветви Давидо¬
вой” Характеристики совпадают по всем параметрам...»4. Он, види¬
мо, не замечает, что, обличая «профессиональных историков» в «во¬
пиющей нелогичности», сам попадает в алогичное положение, когда
соединяет две логически взаимоисключающие вещи: тоталитарную
(сектантскую) организацию сообщества «профессиональных истори¬
ков», где вышестоящие жестко подавляют нижестоящих, с договором
этих историков относительно истинности той или иной исторической
теории, с договором, равноправными участниками которого являются
«доценты с кандидатами» наряду с академиками. Логика тут, мягко
скажем, прихрамывает.
1	Там же. С. 12-13.
Там же. С. 14.
Там же. С. 17.
4 Там же.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
583
Под «испепеляющим» огнем критики Бушкова оказываются
не только «профессиональные историки» («мошенники», «прохво¬
сты» и «жулики»), но также историческая наука, особенно та ее об¬
ласть, что изучает древности: «чем глубже мы опускаемся в прошлое,
тем менее точной становится историческая наука, тем больше появ¬
ляется догадок, домыслов, всех этих “вероятно”, “возможно” — кото¬
рые по происшествии небольшого времени волшебным образом пре¬
вращаются в истины. Вот это и есть пресловутый “научный метод”,
коим историки так гордятся, чью тайну они профанам не открывают.
И не более того...»'
Состояние нашей исторической науки Бушков характеризует
как безотрадное по следующим пунктам: «1. Основой служит не точ¬
ное знание, а некое учение, распространяемое группой непререкае¬
мых авторитетов и не подкрепленное осязательными доказательства¬
ми. 2. Только “посвященные” могут постичь суть учения, осталь¬
ные же, “профаны”, к тому неспособны. 3. Все, чему учат “авторите¬
ты”, следует принимать на веру, не высказывая сомнений и не вступая
в дискуссии»1 2. Автор не знает, кроме истории, «другой такой науки,
которая была бы столь вопиюще алогична, не соблюдала элементар¬
ные правила логики»3. Он открыл «страшный секрет» — современная
историческая наука базируется «на самом нездоровом оккультизме»4.
И еще: история «самая проституированная из научных дисциплин»5.
Возникает вопрос, есть ли у Бушкова основания для столь негативных
воплей, относящихся к исторической науке и «профессиональным
историкам»? Можно сказать, есть, но только личного преимуществен¬
но свойства — за ними угадывается обида и ущемленное самолюбие
автора. В чем тут дело? Послушаем самого Бушкова. «Господа исто¬
рики, — говорит он, — откровенно передергивают, заявляя, будто
в исторической наук& последние лет триста царила тишь, гладь да бо¬
жья благодать — и лишь в двадцатом столетии якобы толпой повалили
недоучки и шизофреники, как то: Морозов, Фоменко, Валянский-Ка-
менский, и прочая, и прочая. В том числе и автор этих строк [вы¬
делено мной. — И. Ф.], которому за десятилетие, прошедшее со дня
1 Там же. С. 16.
Там же.
Там же. С. 21.
Там же. С. 18.
5 Там же. С. 17.

584
И.Я.Фроянов
выхода “России, которой не было”, предъявили ни много ни мало две
серьезные претензии. Первая: Бушков в корне не прав, утверждая,
что татаро-монгольское нашествие было не таким жутким, поскольку
существуют... былины об Авдотье Рязаночке и Ставре Годиновиче.
Вторая: Бушков прочитал слишком много исторических трудов, а по¬
тому у него в голове все перепуталось. Честное слово, я не шучу. Пре-1
тензий именно две, и именно так они сформулированы печатно...»1
К сожалению, «честное слово» Бушкова в данном случае ничего
не стоит, так как «претензии», предъявленные ему, выходили далеко
за рамки былин об Авдотье Рязаночке и Ставре Годиновиче, а также
прочтения им слишком большого количества «исторических трудов».
Ко времени выхода книги (2017), где произнесено с пафосом это
«честное слово», наши историки (Д. М. Володихин, Г. А. Елисеев и др.)
высказали весьма серьезные замечания по поводу его исторических
упражнений (искажение смысла текстов цитируемых источников, на- ]
личие вымыслов и даже обман читателя, сомнительность суждений)
по аналогии и пр.), отнеся их к псевдоистории, или «фольк-хисто-
ри». И что же выходит? Автор, обладающий семнадцатимиллионным
тиражом своих сочинений, а тут — такой афронт! Впору обидеться.
И Бушков, похоже, обиделся: «Поскольку автор этих строк в сре¬
де “профессиональных историков” (то бишь оккультистов, которую
сотню лет старательно водящих хоровод вокруг трухлявого истукана
по имени Скалигер) и без того имеет репутацию чудовища, грызущего
по ночам в подвале человеческие кости и летучей мышью реющего
в полночь у форточек молодых защитников “подлинной науки” а-ля
Володихин, очередная порция насквозь еретических высказываний
уже нисколечко означенной репутации не повредит»2. Следовательно,
резкости, бестактности и грубости, переходящие в хамство по отно¬
шению к «профессиональным историкам», находят во многом объяс¬
нение в личных чувствах Бушкова, оскорбленного неприятием его по¬
строений представителями исторической науки. Перед нами пример
не научной полемики, а заурядной свары, обусловленной завышенной
самооценкой ее зачинщика.
А. А. Бушков затронул и вопрос о причинах появления в сфере
исторических знаний «еретических» взглядов: «Мулдашевы и Фомен¬
ко возникают не просто так, не из сырости земной зарождаются, аки
1	Там же. С. 5.
2	Там же. С. 6.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
585
мыши в представлениях средневековых ученых. Они, если хотите, —
индикатор. Безошибочный показатель несовершенства нынешней
исторической науки. Именно оно, это самое несовершенство, сплошь
и рядом принимающее форму откровенных баек, излагаемых с самым
серьезным видом, и вызывает к жизни “еретические” теории. Будь
в истории побольше логики и здравого смысла, поменьше басносло¬
вия и откровенной дури — не было и Фоменко, господа мои...»'
С точки зрения бесконечности процесса человеческого познания
науки (в том числе историческая наука) были и остаются несовершен¬
ны. Возможно, данное обстоятельство способствует появлению в сфе¬
ре исследования истории «новоприходцев» типа Фоменко и Носовско¬
го. Однако существует более мощный стимул поведения индивидуу¬
ма, приводящий к тому же результату, — внутренний, субъективный
позыв отдельной личности выделиться из обычной среды, обратить
на себя внимание, любой ценой получить известность, или просла¬
виться. Речь идет о болезни, именуемой людским тщеславием, о бо¬
лезни, которая особенно обостряется и получает широкое распро¬
странение во времена общественных смут и катаклизмов. Вот и книга
А. А. Бушкова «Россия, которой не было: загадки, версии, гипотезы»
вышла в свет (1997) во время социальных неустройств и потрясений,
связанных с переделкой нашей страны на буржуазно-либеральный
лад, разрушением великой российской державы (СССР), разгулом
антисоветизма, русофобии, национализма и сепаратизма. Эта книга
в известном смысле есть продукт больного времени. В ней мы нахо¬
дим пространный раздел «Призрак “Золотой Орды”». Что же побуди¬
ло А. А. Бушкова взяться в данном случае за перо? Какой «призрак»
Золотой Орды привиделся ему?
Оказывается, дело это — очень давнее. «В свое время, — пове¬
ствует Бушков, — классе в шестом, когда писали сочинение на изби¬
тую тему вроде “Кто ты будешь такой?”, я несколько опрометчиво
заверил милейших педагогов, что собираюсь стать историком и не¬
пременно раскрыть парочку исторических загадок (уж не помню,
каких именно). Первую часть обещания, грешен, так и не выполнил.
Зато теперь, спустя тридцать лет, настало время выполнить вторую —
я имею в виду раскрытие исторических загадок»2. Бушков, следова¬
тельно, историком не стал, но за сложнейший труд исторический,
1	Там же. С. 61.
Бушков А. А. Россия, которой не было: загадки, версии, гипотезы. М., 1997. С. 3.

586
требующий большой профессиональной подготовки и выучки, отваж-,
но взялся. Что ж, — бывает и такое, как, впрочем, «в жизни нашей!
всякое бывает». Автор называет три обстоятельства, понудившие его
сесть за письменный стол: «Своим рождением эта книга обязана трем
немаловажным факторам: любви к истории, любви к логике и любви
к детективам»1. Подыскивая предшественников под стать себе, он го¬
ворит: «В моем случае предшественниками, укрепившими в убежде¬
нии не сходить с избранного пути, послужили, пожалуй, два чело¬
века: блестящий историк Натан Эйдельман, не пугавшийся иссле¬
довать альтернативные варианты истории (“Не было. Могло быть”),
и английская писательница Джозефина Тей, в романе “Дочь времени”
продемонстрировавшая великолепный пример логичного и вдумчи¬
вого расследования исторической загадки — и вдобавок показавшая,
как рожденный сотни лет назад миф может заслонить реальные
события, как переживает своих создателей клевета, как недостаток
логики прочно укореняет чьи-то корыстные выдумки в качестве офи¬
циально признанной, канонизированной версии истории»1 2. Стимули¬
рующую роль сыграл здесь также известный «баснословец» в области
исторической хронологии А. Т. Фоменко: «появившиеся в последнее
время работы академика Фоменко, посвященные “Новой хроноло¬
гии”, лишь подхлестнули давнее желание попробовать свои силы
на поприще частного сыщика, разгадывающего исторические загад¬
ки. В этой книге, то и дело переплетаясь, будут присутствовать обе
линии развенчания некоторых крайне устойчивых мифов и попытка
дать собственное истолкование давным-давно отгремевшим событи¬
ям. Ну а попутно в меру сил и возможностей я попытаюсь справиться
с иными загадками прошедших столетий»3.
Эти «мифы» и «загадки» связаны отнюдь не с частными вопроса¬
ми или проблемами прошлого, а с теми, которые являются главными
и коренными для понимания целых эпох и периодов русской истории.
Поэтому Бушков не уточняет, не корректирует, не дополняет, не раз¬
вивает, в конце концов, принятые в исторической науке представления
о прошедших временах на Руси, а радикальным образом пересматри¬
вает их. Это относится и к эпохе взаимоотношений Руси с Золотой Ор¬
дой, именуемой в русской историографии татаро-монгольским игом.
1 Там же. С. 3, 4.
Там же. С. 4-5.
3	Там же. С. 5.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
587
Об иноземном иге на Руси XIII-XV вв. писали многие поколения
отечественных историков. Сторонники данной теории не перевелись
и ныне. Бушков с видимым чувством самодовольного превосходства
говорит о приверженцах концепции монгольского ига на Руси, проти¬
вопоставляя, следовательно, себя выдающимся представителям рус¬
ской исторической науки. Он нередко пользуется понятиями офици¬
альная теория1, официальная история2, официальная наука3, офици¬
альная историография4, официальная версия5, классическая теория6,
классическая история1, классическая версия8, придавая этим поняти¬
ям ущербный в некотором роде смысл. Сторонников «классической
версии» Бушков склонен зачислить в разряд идиотов9 «Официальная
наука», с завидной постоянностью удивляющая публику, напоминает
ему «замшелый бастион, наглухо отгородившийся от внешнего мира
и происходящих в нем изменений»10. Поэтому «следовало бы почаще
проветривать окна в здании Официальной Истории и впускать свежий
воздух»11. Однако «свежий воздух», «впущенный» Бушковым, на по¬
верку оказался испорченным...
Чтобы нагляднее показать товар лицом, т. е. «свои новации» сравни¬
тельно с положениями «официальной науки, А. А. Бушков иллюстри¬
рует идеи, выработанные ее представителями, с одной стороны, и соб¬
ственные наблюдения — с другой. Придется набраться терпения вы¬
слушать и то и сё. Бушков говорит: «Классическая, то есть признанная
современной наукой, версия “монголо-татарского нашествия на Русь”,
“монголо-татарского ига” и “освобождения от ордынской тирании” до¬
статочно известна, однако нелишне будет еще раз освежить ее в памя¬
ти. Итак... В начале XIII столетия в монгольских степях смелый и чер¬
товски энергичный племенной вождь по имени Чингисхан сколотил
I	Бушков А. А. Россия, которой не было. С. 100.
Там же. С. 126, 143,201.
Там же. С. 222.
Там же. С. 259.
Там же. С. 143, 154, 165,265.
Там же. С. 100.
Там же. С. 143.
Там же. С. 266, 267.
Там же. С. 125.
Там же. С. 222, 280. Особенно неприглядной Бушкову ка'жется «дубоватая»
марксистско-ленинская историография, сводящая «все, когда-либо на этом свете
происходившее, к борьбе “классов и производительных сил”. Хватит, накушались досыта».
Там же. С. 24.
II	Там же. С. 280.

588
И. Я. Фроянов
из кочевников огромное войско, спаянное железной дисциплиной,
и вознамерился покорить весь мир, “до последнего моря” Завоевав
ближайших соседей, а потом захватив Китай, могучая татаро-мшн
гольская орда покатилась на запад. Пройдя около пяти тысяч киломе-.
тров, монголы разгромили государство Хорезм, затем Грузию, в 1223 г. ■■
вышли к южным окраинам Руси, где и разбили войско русских князей,
в сражении на реке Калке. Зимой 1237 г. монголо-татары вторглись!;
на Русь уже со всем своим неисчислимым войском, сожгли и разорили;
множество русских городов, а в 1241 г. во исполнение заветов Чинги-i
схана попытались покорить Западную Европу — вторглись в Польшу,;
в Чехию, на юго-западе достигли берегов Адриатического моря, одна¬
ко повернули назад, потому что боялись оставлять у себя в тылу разо¬
ренную, но все еще опасную для них Русь. И началось татаро-монголь¬
ское иго. Огромная монгольская империя, простиравшаяся от Пекина
до Волги, зловещей тенью нависала над Русью. Монгольские ханы вы¬
давали русским князьям ярлыки на княжение, множество раз нападали
на Русь, чтобы грабить и разбойничать, неоднократно убивали у себя
в Золотой Орде русских князей. Нужно уточнить, что среди монголов
было много христиан, а потому отдельные русские князья завязывали
с ордынскими властелинами довольно близкие, дружеские отношения,
становились даже их побратимами. С помощью татаро-монгольских
отрядов иные князья удерживались на “столе” (т. е. на престоле), реша¬
ли свои сугубо внутренние проблемы и даже дань для Золотой Орды
собирали своими силами. Окрепнув со временем, Русь стала показы¬
вать зубы. В 1380 г. великий князь московский Дмитрий Донской раз¬
бил ордынского хана Мамая с его татарами, а столетием спустя, в так
называемом “стоянии на Угре” сошлись войска великого князя Ива¬
на III и ордынского хана Ахмата. Противники долго стояли лагерем
по разные стороны реки Угры, после чего хан Ахмат, поняв наконец,
что русские стали сильны и у него есть все шансы проиграть сраже¬
ние, отдал приказ отступать и увел свою орду на Волгу. Эти события
и считаются “концом татаро-монгольского ига” Все вышеизложен¬
ное — краткая выжимка или, говоря на иностранный манер, дайджест.
Минимум того, что должен знать “всякий интеллигентный человек”»1.
Однако знать и разделять (соглашаться) — разные вещи. А. А. Буш¬
ков выработал в себе «привычку не следовать рабски “общепринятым
Там же. С. 98-99.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
589
теориям”, а искать свою собственную дорогу», имея в виду «не стрем¬
ление “из чистого принципа” писать поперек линованной бумаги,
а свое право высказывать сомнения в “общепринятых теориях” —
в тех случаях, когда эти теории... страдают полнейшей нелогично¬
стью, натяжками и закоснелостью»1. И вот Бушков вознамерился «до¬
казать читателю, что вкратце изложенная выше классическая гипоте¬
за напрочь неверна, что происходившее на самом деле укладывается
в следующие тезисы.
1.	Никакие “монголы” не приходили на Русь из своих степей.
2.	Татары представляют собой не пришельцев, а жителей Завол¬
жья, обитавших по соседству с русскими задолго до пресло¬
вутого нашествия.
3.	То, что принято называть татаро-монгольским нашествием,
на самом деле было борьбой потомков князя Всеволода Большое Гнез¬
до (сына Ярослава и внука Александра) со своими соперниками князь¬
ями за единоличную власть над Русью. Соответственно, под именами
Чингисхана и Батыя как раз и выступают Ярослав с Александром Не¬
вским.
4.	Мамай и Ахмат были не налетчиками-пришельцами, а знатными
вельможами, согласно династическим связям русско-татарских родов
имевшими права на великое княжение. Соответственно, “Мамаево
побоище” и “стояние на Угре” — эпизоды не борьбы с иноземными
агрессорами а очередной гражданской войны на Руси.
5.	Чтобы доказать истинность всего вышеперечисленного, нет
нужды ставцть с ног на голову имеющиеся у нас на сегодняшний день
исторические источники. Достаточно перечитать многие русские ле¬
тописи и труды ранних историков вдумчиво. Отсеять откровенно
сказочные моменты и сделать логические выводы вместо того,
чтобы бездумно принимать на веру официальную теорию, чья весо¬
мость заключается главным образом не в доказательности, а в том,
что “классическая теория” просто-напросто устоялась за долгие
века. Достигнув стадии, на которой любые возражения перебиваются
железным вроде бы аргументом: “Помилуйте, но ведь это ВСЕМ ИЗ¬
ВЕСТНО!”»2
Поговорим несколько подробнее о содержании сформулиро¬
ванных А. А. Бушковым тезисов, так как здесь нас ожидает немало
1	Там же. С. 99.
2	Там же. С. 100.

590
И. Я. Фроянов
«открытий», переворачивающих сложившиеся в русской историогра-
фии представления об отношениях Руси и Орды на протяжении XIII-
XV столетий. Из перечисленных автором тезисов наиболее важным,
можно сказать, фундаментальным является тезис пятый, поскольку
именно на нем, по логике вещей, должно было бы стоять возводимое
им здание. Поэтому данный тезис следовало бы поставить на пере¬
довое место. Бушков же числит его последним, вызывая у читателя
подозрение, что для него увлекательнее полет фантазии, нежели чер¬
новая работа с источниками и фактами. Это подозрение усиливают
многочисленные авторские выдумки, небрежности и погрешности,
перемешанные с ошибками, относящимися к воспроизведению сведе¬
ний, содержащихся в источниках. Вот лишь некоторые из них. Касаясь'
новгородского восстания 1209 г., Бушков пишет о том, будто оно было
вызвано «повозной» повинностью. «Страсти накалились до того,
что горожане сбросили с моста в Волхов посадника Дмитра...»1 Од¬
нако новгородцы не могли доставить себе такого «удовольствия»,
поскольку Дмитр, «стрелянный» (раненный) «под Проньскомь», от¬
сутствовал в Новгороде, будучи во Владимире при великом князе Все¬
володе Юрьевиче2. Правда, затем, когда в Новгород привезли мертво¬
го Дмитра Мирошкинича, горожане «хотяху с моста съврещи» труп
посадника, но архиепископ Митрофан «възбрани им». Недовольство
новгородцев, если следовать летописцу, а не Бушкову, было вызвано
не только и даже не столько «повозной» повинностью, сколько тем,
что Дмитр и «его братья» повелели «на навгородьцих сребро имати,
а по волости куры брати, по купцем дикую виру». В этом перечне по¬
винностей «повозы» стоят на последнем месте3.
Вопреки ясному свидетельству летописей о том, что затея пере¬
писи населения в Северной Руси и обложения его данью исходила
от татар4, Бушков утверждает, будто Александр Невский «вводит
перепись населения, новые подушные налоги, направляет повсюду
баскаков»5. Это нельзя расценивать иначе как откровенное покуше¬
ние на благодарную память потомков об одном из великих деятелей
русской истории.
1 Там же. С. 230.
См.: НПЛ. С. 51,248.
Там же.
См.: ПСРЛ. ТЛ.Стб. 474-475; НПЛ. С. 82, 309-310.
Бушков А. А. Россия, которой не было. С. 205.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
591
Сестру Узбека, жену Юрия Даниловича Московского, Кончаку
(Агафью) он называет дочерью этого хана1.
Спутав литовских князей Ягайло с Ольгердом, автор объявляет по¬
следнего союзником Мамая, идущим к Дону «на подмогу “татарам”
(Ольгерд немного опоздал и, узнав о поражении Мамая, благополучно
отступил)»2.
Обращает внимание небрежное обращение Бушкова с датами, пе¬
реходящее в хронологические ошибки, позволяющие думать о недо¬
статочной (поверхностной?) его осведомленности в русской истории.
Так, построение храма Св. Софии в Киеве он датировал XII в.3, смерть
Даниила Галицкого обозначил 1254 г.4, «боярский мятеж во время
опасной болезни Грозного» 1553 г. пометил двумя десятками лет
раньше, т.е. 1533 г.5, а начало Ливонской войны отнес к 1553 г.6 Ка¬
залось бы, все это — мелочи, но мелочи такие, от которых нередко
зависит общий взгляд на ход (порядок, причинно-следственная связь)
исторических событий.
А вот перл, говорящий об убогих познаньях нашего героя в области
истории русского летописания: «Повесть временных лет написана в веке
шестнадцатом»7 Странно, очень странно! Неужели ему, большому кни¬
гочею, неизвестно, что Повесть временных лет содержится в древней¬
ших летописных сводах, созданных значительно раньше XVI в., — в ле¬
тописях Лаврентьевской (1377 г.) и Ипатьевской (начало XV в.).
Наконец, последний, довольно показательный пример, обнажаю¬
щий характер и приемы использования Бушковым летописного ма¬
териала: «Русь. XI в. В суздальских землях завелся языческий волхв
и стал, собирая толпы, проповедовать о необходимости возвращения
к старой вере, причем имел у слушателей определенный успех. Когда
его, говоря современным языком, рейтинг заметно вырос, встревожен¬
ный князь направил туда воеводу Яна. Ян, как явствует из дальнейше¬
го, был человеком сообразительным. Вместо того чтобы бряцаньем
1 Там же. С. 261.
Там же. С. 265. Ольгерд умер в мае 1377 г. и потому (Бушков, вероятно, согласится
с этим) не мог идти «на подмогу татарам» в 1380 г. Впрочем, справедливости ради надо
сказать, что Бушков здесь следует за составителем «Сказания о Мамаевом побоище», который
спутал Ягайло с Ольгердом. Это, конечно, объясняет ошибку Бушкова, но не оправдывает ее.
3	Там же. С. 50.
Там же. С. 242.
Там же. С. 279.
Там же. С. 76.
Там же. С. 50.
7

592
И. Я. Фроянов <
оружия и бравыми воплями рубить встречного и поперечного, он решил
действовать тоньше — полагаясь на логику. Спрятав под плащ боевой
топор, он стал в толпу и долго слушал, как волхв распинается о своей
способности творить чудеса, прорицать будущее. Потом вышел впе¬
ред и спросил: “Мил человек, вот ты тут нам красиво расписываешь,
а скажи-ка лучше, что с тобой будет завтра?” Волхв, гордо подбоче¬
нившись и не подозревая подвоха, уверенно отвечал: “Завтра я чудеса
великие сотворю!” “А вот те хрен!” — сказал Ян на чистейшем древ¬
неславянском. Вряд ли он сказал именно так, но смысл, надо полагать,
был схожий. Вслед за тем извлек топор и от всей души почествовал
оппонента по голове. Оппонент, естественно, преставился. Тогда Ян
попросил слушателей; может ли считаться чудотворцем и предсказа¬
телем этакий вот субъект, который не способен предсказать даже соб¬
ственное ближайшее будущее? Трудно определить, безукоризненная
логика воеводы убедила слушателей или присутствие вооруженных
дружинников Яна. Как бы там ни было, вольнодумцы “устыдились
и отпали от ереси”...»1 Итак, мы имеем повествование, произвольно
скроенное из трех рассказов «Повести временных лет» о событиях
1024 г. «в Суждали» (отсюда «суздальские земли» Бушкова), 1071 г.
на Белоозере и того же года в Новгороде2, связанных с выступлениями
волхвов в различных регионах Древней Руси. Бушков смешал эти рас¬
сказы и, «перетасовав» события, исказил летописные сообщения. То,
о чем он говорит, произошло вовсе не в «суздальских землях», а в Нов¬
городе, причем не с участием воеводы Яна Вышатича, направленного
князем Святославом Ярославичем на Белоозеро с целью сбора дани,
а князя Глеба Святославича, княжившего тогда в волховской столи¬
це, где случилась большая религиозная смута, охватившая почти всех
жителей города и едва не стоившая жизни местному епископу Феодо¬
ру. Спрашивается, зачем понадобилось Бушкову столь бесцеремонно
вторгаться в содержание летописных текстов, подменяя их сведения
одно другим и в конечном счете искажая? По-видимому, здесь сказы¬
вается стиль обращения с источниками и фактами автора, привыкшего
и приученного работать в жанре фэнтези, где, если перефразировать
бессмертного Козьму Пруткова, воображение превозмогает рассудок.
Все это, конечно, было бы занимательно, даже весело, не входи Буш¬
ков в обсуждение серьезнейших проблем русской и мировой истории,
1
Там же. С. 276-277.
См.: Повесть временных лет. Изд. второе. СПб., 1996. С. 65, 76-77, 78.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
593
причем с претензией не то что на новое слово, но на переворот в исто-
рической науке. И тут ему у нас среди пишущей на исторические темы
публики нет сейчас, пожалуй, равных по степени самонадеянности,
разве что за исключением Фоменко и Носовского.
Поверив А. А. Бушкову, надо будет вслед за ним признать, что Мон¬
гольской империи, о которой писали поколения выдающихся востоко¬
ведов, не существовало. «Никакой “великой империи” нет», — сказал
Бушков, как отрезал1. А что касается Каракорума, то этот город «рас¬
полагался не в Монголии и не в Китае, а где-то на Волге» или, возмож¬
но, — в Крыму2.
Не было и успешных войн, ведомых Чингисханом. Почему? Да по¬
тому, что, согласно автору, истории (т. е. нам) «неизвестны случаи, когда
рассеянные на огромных пространствах кочевники вдруг создали бы
если не могучее государство, то могучую армию, способную завоевы¬
вать целые страны... Нам предлагают верить, что Чингисхан, якобы
обитавший внынешней Монголии, каким-то чудом, засчитаны
е годы создал из разбросанных улусов армию, превосходящую по дис¬
циплине и организованности любую европейскую»3. Бушков не хочет
взять в расчет закономерность этнического развития, состоящую в том,
что на определенном этапе своей истории «разбросанные улусы» ко¬
чевников переживают тягу объединения в этнос, который в свою оче¬
редь стремится к экспансии и образованию суперэтноса. Это доволь¬
но убедительно показано Л. Н. Гумилевым4. Деятельность Чингисхана,
по всей видимости, выпала по времени именно на такой момент исто¬
рического развития монгольских родовых групп. Но Бушков настойчи¬
во повторяет свое, заветное, считая Монгольскую империю со столицей
в Каракоруме сказкой, которая «расцвела пышным цветом во времена
Петра Первого, когда на Руси получили широкое распространение з а п
адные теории и труды западных “очевидцев” вроде Марко Поло.. .»5.
Больше того, он отрицает существование самих монголов как этни¬
ческого сообщества6. По его убеждению, «никаких монголов из Цен¬
тральной Азии никогда на Руси не появлялось»7. А что татары? С ними
1	Бушков А. А. Россия, которой не было. С. 146.
Там же. С. 146, 252.
Там же. С. 124.
См.: ГумилевЛ. Н. Этногенез и биосфера земли. Л., 1989.
Бушков А. А. Россия, которой не было. С. 284.
Там же. С. 152.
Там же. С. 251.
7

594
И. Я. Фроянов |
тоже происходили удивительные превращения, недоступные разуме-
нию и в какие можно только верить. Оказывается, понятие татары пер¬
воначально не означало этнос. Отсюда у Бушкова вопрос: «Кем были
“татары”? Особым народом или попросту войско м?»1 По Бушко¬
ву, татары — это «ратники князя»2, «княжеское войско»3, «русское
войско»4, «войска»5. И лишь «со временем слово “татары” перестало
означать “вооруженную силу”, “войско” и прилепилось к конкретно¬
му народу»6, хотя и после того какое-то время этим словом «по старой
памяти назывались “войска”»7 Наш автор, правда, не говорит прямо,
к какому народу «прилепилось» слово татары. Однако показательно
то, что он отождествляет татар с русскими — «русские и е с т ь “тата¬
ры”»8; «татарами были русские»9 Что ж, как говорится, приехали...
Но если монголы и татары не являли собою народ (этнос), вышед¬
ший из недр далеких азиатских степей и подвергший нашествию Русь
и Западную Европу, то кто же завоевал Русские земли и разорял запад¬
ные страны, достигнув берегов Адриатического моря? Подобный во¬
прос перед Бушковым не возникает, поскольку он отвергает «“класси¬
ческую” теорию, живописующую приход “диких монголов” из глубин
Центральной Азии, захват ими Руси и прорыв их к Адриатическому
морю»10. Он очень невысокого мнения об этой теории, ибо она ставит
его перед «скопищем нелогичностей», «откровенной глупости»11. И тут
«на пособь» ему приходит Н. А. Морозов, бывший народоволец и уз¬
ник, обласканный впоследствии советской властью, которого Бушков
пространно цитирует: «Кочующие народы по самому характеру своей
жизни должны быть широко раскинуты по большой некультивирован¬
ной местности отдельными патриархальными группами, неспособны¬
ми к общему дисциплинированному действию, требующему эконо¬
мической централизации, т. е. налога, на который можно было бы со¬
держать войско взрослых холостых людей. У всяких кочевых народов,
1	Там же. С. 235.
Там же. С. 235.
Там же. С. 236.
Там же. С. 251.
Там же. С. 255.
Там же. С. 253.
Там же. С. 255.
Там же. С. 231.
Там же. С. 242.
Там же. С. 252.
Там же. С. 123.
и

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
595
как у скоплений молекул, каждая их патриархальная группа отталки-
вается от другой, благодаря поискам все новой и новой травы для пи¬
тания их стад. Соединившись вместе в количестве хотя бы нескольких
тысяч человек, они должны также соединить друг с другом и несколько
тысяч коров и лошадей и еще более овец и баранов, принадлежащих
разным патриархам. В результате этого вся ближайшая трава была бы
быстро съедена и всей компании пришлось бы вновь рассеяться преж¬
ними патриархальными мелкими группами в разные стороны, чтобы
иметь возможность подолее прожить, не перенося каждый день своих
палаток на другое место. Вот почему априорно должна быть отброше¬
на, как чистейшая фантазия, и сама идея о возможности организованно¬
го коллективного действия и победного нашествия на оседлые народы
какого-нибудь широко раскинутого кочующего народа, питающегося
от стад, вроде монголов, самоедов, бедуинов и т.д. за исключением
случая, когда какая-нибудь гигантская стихийная катастрофа, грозя¬
щая общей гибелью, погонит такой народ из гибнущей степи целиком
на оседлую страну, как ураган гонит пыль по пустыне на прилегающей
к ней оазис. Но ведь даже и в самой Сахаре ни один большой оазис
не был навсегда засыпан окружающим песком и по окончании урага¬
на снова возрождался к прежней жизни. Аналогично этому и на всем
протяжении нашего достоверного исторического горизонта мы не ви¬
дим ни одного победоносного нашествия диких кочующих народов
на оседлые культурные страны, а лишь как раз наоборот. Значит, не мог¬
ло этого быть и в доисторическом прошлом. Все эти переселения на¬
родов взад и вперед накануне их выступления в поле зрения истории
должны быть сведены лишь на переселение их имен или в лучшем слу¬
чае — правителей, да и то из более культурных стран в менее культур¬
ные, а не наоборот»1. Эти суждения Н. А. Морозова привели А. А. Буш¬
кова в восторг. «Золотые слова», — воскликнул он! Они послужили
ему и поводом и основанием отвергнуть идею «классической теории»
о татаро-монгольском нашествии на Русь. «Не было никакого “наше¬
ствия”», — вновь и вновь громогласно заявляет Бушков2. Отрицание
не было превращается у него в универсальную отмычку смысла после¬
дующих событий, происходивших как в Русской земле, так и на Западе.
Западноевропейские источники, как мы знаем, говорят о втор¬
жении татар в страны Центральной Европы: Венгрию, Польшу,
МорозовН. А. Новый взгляд на историю Русского государства. СПб., 2007. С. 47.
Бушков А. А. Россия, которой не было. С. 144.

596
И. Я. Фроянов
Словакию, Хорватию и др. Признать это — значит признать и монголь¬
ское нашествие на Русь. Бушков, ясное дело, допустить такого не может
и находит выход, предположив, будто «в Европу вторгались не “дикие
татаровья”, арусское войско»1, тогда как татары туда не ходили1 2. По¬
будила русских воевать в Европе, согласно Бушкову, борьба императо¬
ра Священной Римской империи Фридриха II с папским престолом —
Русь вмешалась в конфликт на стороне императора, поскольку «папство
было и ее противником, а вот Фридрих Гогенштауфен, наоборот, был
потомком старых друзей и союзников русских князей»3.
Нельзя, конечно, отрицать участия некоторого числа русских вои¬
нов в боях на Западе. Это соответствовало практике монголов, кото¬
рые принуждали завоеванные племена и народы выставлять ратников
для совместных военных действий. В западных источниках есть сведе¬
ния о подобных русских ратниках. Да и летописный рассказ о киевском
тысяцком Дмитре, который сотрудничал с Батыем, указывает на то же.
Но это никоим образом не означает, что татары не ходили походом
в Европу и не воевали там. Надо обладать безудержным воображени¬
ем, чтобы полагать, будто за татарами западных письменных памят¬
ников скрывались русские. Гипотеза «о русском войске, вторгшемся
в Европу» с целью поддержки Фридриха II, не выглядит столь логич¬
ной обоснованной, как представляется Бушкову4. Однако она приве¬
ла автора к выводу, роняющему достоинство русской истории, побу¬
див его «набраться смелости и признать, что вторжение крестоносцев
на Русь в 1242 г. — о т в е т на глубокий рейд русских в Европу. Не зря
нападение “псов-рыцарей” носило все черты крестового похо¬
да. Папа попытался отомстить, как мог и умел»5. Сообразив, впрочем,
куда способна завести такая смелость, Бушков, как бы опомнившись,
попятился: «Особо отмечу: эта версия никоим образом не меняет
сложившихся исторических акцентов, т.е. не признает за крестонос¬
цами никакой “правоты”, а русских вовсе не делает “неправыми”. Кре¬
стоносцы своей долголетней агрессией причинили славянам столько
бед, что правыми оказаться не могут ни в какой ситуации»6. И все же
1 Там же. С. 167.
Автор страдает, похоже, забывчивостью и потому в другом месте своей книги
говорит о походе татар в Польшу, Чехию, Венгрию, Хорватию и Далмацию. Там же. С. 165.
3 Там же. С. 168.
Там же. С. 169.
Там же.
Там же.

V. «Сколько их! Куда их гонятЬ
597
он не хочет расстаться со своей излюбленной мыслью о войне Руси
на Западе в союзе с императором Фридрихом II, подводя под нее но¬
вые обоснования: «В тогдашней Европе широко было распространено
убеждение, что Фридрих II... тайно сносился с “татарами” и пытал¬
ся их помощью сокрушить папскую власть. В нашей историографии
принято считать, что римские папы “измыслили ложное обвинение”
А если не измышляли? Если это была чистейшая правда? Тем более
что, по нашей версии, “татары”, вернее воины Александра Невского,
вели себя так, словно вмалейших деталях выполняли общий
план, направленный на сокрушение папства. И слишком многое связы¬
вало Александра с Фридрихом — от “наследственной” дружбы до об¬
щего желания “свалить” мешавшего им ватиканского властелина»1.
Какие бы оговорки ни делал Бушков, признание войны в Ев¬
ропе русских дружин, а не степных туменов меняет коренным
образом наши представления о битве русского воинства на Чуд¬
ском озере, ее значении в отечественной истории, об исторической
роли Александра Невского как великого ее деятеля. Что бы ни го¬
ворил Бушков, но его версия превращает агрессию крестоносцев,
реализующих давний лозунг германских императоров «Дранг
нах Остен», в ответную акцию на действия русских в западных
странах. Тем самым затушевываются захватнические планы За¬
пада в отношении Руси, а также затемняется героическая борьба
русского народа с завоевателями из Западной Европы, несущи¬
ми смерть, разорения и чуждую веру. Едва все это можно отне¬
сти к достоинствам бушковской книги. Да и отрицание очевидно¬
го факта, подтверждаемого показаниями источников2, — похода
монголов в пределы Центральной Европы — не придает веса ее
автору: скорее, наоборот, выдает в нем любителя дешевых и без¬
ответственных сенсаций.
Итак, согласно А. А. Бушкову, не было нашествия татар на Русь,
как не было и похода их в Европу. Отсюда следует, что не существо¬
вало и начальствующего лица, управлявшего движением монголь¬
ских войск и властвовавшего потом в Золотой Орде, т.е. не суще¬
ствовало в реальной жизни Батыя. Поэтому «Батый вымышлен¬
ная фигура, которой частью приписаны деяния Ярослава, частью —
1 Там же. С. 169-170.
См.: ПашутоВ. Т Монгольский поход в глубь Европы // Татаро-монголы в Азии
и Европе. М., 1977.

598
И. Я. Фроянов
Александра1... Стоит лишь допустить, что Батый — чистейший воды
вымысел, как все становится на свои места. Прослеживается и уме¬
лое, жесткое руководство “татарскими ордами”, ипродуманная
система борьбы с соперниками, претендентами на великое княжение.
Снова возникает стройная система, основанная на стройной логи¬
ке. Уже нет ничего удивительного в том, что потомки Невского ме¬
тодично прибирают к рукам власть над Русью. Так и было задумано
с самого начала Ярославом и Александром, из которых летописцы
позднейшего времени сотворили “Батыя” Между прочим, Александр
отчего-то именуется не единожды “приемным сыном” Батыя1 2. Снова
перед нами навязшая в зубах уникальность — ни в одной из по¬
коренных им от Китая до Руси стран Батый отчего-то не спешил обза¬
водиться приемными сыновьями, а вот ради Невского отчего-то изме¬
нил привычкам»3.
Из этих построений Бушкова следует, что вовсе не поздние летопис¬
цы сотворили Батыя из русских князей, а отец с сыном (Ярослав с Алек¬
сандром) каким-то непостижимым образом сами превратились в Батыя.
Пред нами выступают два великих мистификатора и комбинатора оте¬
чественной древности, довольно схожие по типажу с известным героем
Ильфа и Петрова. Однако если говорить серьезно и предметно, то Бушко¬
ву нужно было бы все-таки указать на то, где и кем Александр «именует¬
ся не единожды “приемным сыном” Батыя». В исторической литературе,
правда, обсуждается вопрос о побратимстве Александра с ханом Сар-
таком, сыном Батыя. Версию об этом побратимстве придумал, кажется,
Л. И. Гумилев, которому возражали наши видные историки, подчеркивая,
что для таких умозаключений нет необходимых данных, содержащихся
в источниках. Некоторые исследователи не исключают принципиальную
возможность подобного побратимства, не больше, т. е. чисто гипотетиче¬
ски, или без опоры на конкретные исторические сведения4.
Забавно наблюдать, как Бушков сам себя побивает, заявляя:
«Ни в одной из покоренных им от Китая до Руси стран Батый отчего-то
1	Батый, по словам Бушкова, — «своего рода псевдоним, под которым действовали
Ярослав Всеволодович и его сын Александр». Бушков А. А. Россия, которой не было. С. 144.
2	Нет такого источника, где князь Александр хотя бы единожды (тем более
не единожды) именовался «приемным сыном Батыя». Понятно, почему Бушков не приводит
ни одного конкретного свидетельства на этот счет.
3	Бушков А. А. Россия, которой не было. С. 147.
См.: КривошеевЮ. В.,	СоколовР. А. Александр Невский. Исследования
и исследователи. СПб., 2018. С. 194-199.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
599
не спешил обзаводиться приемным сыновьями», — говорит он. Стало
быть, Батый мог покорять страны «от Китая до Руси», против чего
Бушков тут же решительно возражает, ссылаясь на историческую му¬
дрость Н. А. Морозова. Ну, и Батый предстает у него здесь как вполне
реальная личность, а не «чистейший воды вымысел». И все же Бушков
с неослабевающим, можно сказать, маниакальным упорством продол¬
жает утверждать, будто Батый — «своего рода псевдоним, под кото¬
рым действовали Ярослав Всеволодович и его сын Александр»1, будто
Батый — «это Александр Невский»2. Ему, видно, очень нравится игра
в подмену исторических деятелей на Руси — он, хотя и не утверждает,
что Ногай есть собирательный образ Даниила Московского и Ивана
Калиты, но не по причине невозможности такой метаморфозы, а по¬
тому, что не производил на сей счет собственного «скрупулезного рас¬
следования»3; ему думается возможным, что Дмитрий Донской и Тох-
тамыш — один человек, а не два4; одним человеком являются так¬
же Иван III и некий «ногайский хан Иван»5 Трудно понять, что есть
это — шутовство или же нечто посерьезнее, напоминающее клинику.
Но дальше — еще, что называется, круче!
Автор убеждает читателя в том, что «никакой “Орды” не суще¬
ствовало»6 и Золотая Орда есть вымышленное государственное об¬
разование, на которое «сваливали чохом свои грехи» русские князья7.
Непонятно только, как можно было что-то сваливать на вымышлен¬
ную Золотую Орду. Но это не всё, ибо «полным полна чудес» книга
Бушкова: Русь и Орда — одно и то же8; Суздальское княжество —
центр Золотой Орды9; «Болоховские князья, другие русские области,
опустошенные Даниилом, — это и есть Орда»10; «русские князья
и б ы л и Ордой»11.
Этот сумбур вместо истории, демонстрируемый Бушковым,
не столь безобиден, как может показаться с первого взгляда. Превращая
1	Бушков А. А. Россия, которой не было. С. 144, 207.
Там же. С. 156, 157, 204.
Там же. С. 260.
Там же. С. 268.
Там же. С. 273.
Там же. С. 206
Там же. С. 207.
Там же. С. 129, 130, 138, 142-143, 152, 223, 236.
Там же. С. 225.
Там же. С. 241.
Там же. С. 240.
и

600	И. Я. Фроянов
реального хана Батыя, установившего монгольское иго на Руси, в не¬
кий фантом, связанный с деятельностью Ярослава Всеволодовича
и Александра Невского, а Золотую Орду, угнетавшую русские княже¬
ства на протяжении длительного времени, в какое-то вымышленное го¬
сударственное образование, Бушков тем самым исключает из истории
России важный период, послуживший русскому народу школой молит¬
венного терпения, выживания, школой доблести, мужества, геройства
и, конечно же, — великого стояния в православной Христовой вере.
Можно сказать, что Бушков влился в ряды современных «новооткры-
вателей» в области отечественной истории, дегероизирующих русское
прошлое. Довольно явственно это прослеживается также в его выска¬
зываниях относительно Дмитрия Донского и Куликовской битвы.
Отношение к Донскому и битве на Куликовом поле есть своего
рода пробный оселок русскости того или иного исследователя. Это
с особой наглядностью проявляется в наше время очередной россий¬
ской смуты. Так что же Бушков?
«В “классической” историографии, — говорит он, — битва на Ку¬
ликовом поле объясняется традиционно: “злой ордынец”, татарин
Мамай коварно вознамерился если не уничтожить Русь под корень,
то по крайней мере “истребить веру христианскую, дабы заменить ее
магометанской” Соответственно Дмитрий Донской выглядит защит¬
ником Отчизны и христианства, а причины, побудившие его схватить¬
ся с Мамаем на Куликовом поле, предстают исключительно светлыми
и благостными»1. Историографическая картина, которую рисует Буш¬
ков, — не то что прошлый, а позапрошлый день русской исторической
мысли, характерной для времен Дмитрия Донского. Новейшие наши
историки рассматривают Куликовскую битву как одно из важнейших
событий на пути освобождения Руси от власти Золотой Орды, ликви¬
дации татаро-монгольского ига и построения независимого единого
Русского государства. Примитивизация и упрощение позиции пред¬
ставителей современной исторической науки, именуемой Бушковым
классической, облегчает, конечно, его положение в качестве оппонен¬
та, но это — далеко не лучший способ полемики. Что предлагает сам
«полемист» взамен «классической версии»?
Он изображает князя Дмитрия совершенно одиноким в борьбе
с Мамаем: «На подмогу к Дмитрию не пришел никто! Ни один
Там же. С. 261.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
601
независимый, влиятельный князь! Даже тесть Дмитрия и его тез¬
ка, Дмитрий Константинович Нижегородский, не прислал ни единого
человека. Уникальнейший случай. Мог смалодушничать один, отвер¬
нуться другой, из-за каких-то своих соображений не участвовать тре¬
тий, но чтобы все до единого князья отказались помогать в отражении
нашествия “безбожных татар”, включая родного тестя Дмитрия, —
такого на Руси не бывало ни до, ни после. В чем же дело? Быть может,
все прекрасно отдавали себе отчет, что это не “нашествие безбожных
татар”, а некое дело, касающееся одного Дмитрия? Другого объяс¬
нения я что-то не вижу. Потом, правда, прибыли четверо князей — два
Ольгердовича, Андрей Полоцкий и Дмитрий Корибут Брянский. Все
четверо литвины. Ни один русский князь так и не появился.
Только несколько мелких вассалов Дмитрия»1. Итак, русские князья,
утверждает Бушков, «с Дмитрием не пошли, а вот разбойники пошли.
Интересно... А вот Мамая, кстати, сопровождают не “разбойники”,
акнязья и бояр е»1 2. Трудно уразуметь, откуда берется у рус¬
ского, казалось бы, человека такая потребность уничижительно от¬
зываться об одном из великих национальных героев России. Только
взгляд-то у Бушкова, надо сказать, куцый.
Новейший исследователь А. Н. Кирпичников, отличающийся скру¬
пулезностью, изучая по материалам многочисленных источников со¬
став русского воинства, шедшего на бой с Мамаем, убедился в том,
что «территория сбора войск охватывала основной массив велико¬
русских земель от Верховских княжеств на юге до Пскова, Новгорода
и Белоозера на севере. В посылке ратей участвовало, по суммарным
подсчетам, не менее 36 городов»3. Вывод у А. Н. Кирпичникова прямо
противоположен тому, что тщится проповедовать Бушков: «К Дону
сошлись ратники не только великого князя московского и подручных
ему князей, но и формально независимых Ярославского, Ростовского,
1 Там же. С. 262-263.
Там же. С. 265. Этот далеко идущий вывод об участии разбойников в походе Дмитрия
против Мамая основан у Бушкова на описании автором «Сказания о Мамаевом побоище»
частного случая, связанного с отдельным человеком по имени Фома Коцибей: «В ту же
нощь некто муж, имянем Фома Кацибей, разбойник, поставлен бысть стражем от великого
князя на реце Чурове, мужества его ради на крепце стороже от поганых» (Библиотека
литературы древней Руси. Т. 6. XIV — середина XV века. СПб., 1999. С. 172). Из одного
Фомы Бушков сотворил целую группу разбойников, пополнивших войско московского князя,
тогда как из контекста «Сказания» следует, что он являл собою в данном случае исключение
по причине своего личного мужества.
3 Кирпичников А. Н. Куликовская битва. С. 47.

602
И.Я.Фроян<л
Тверского, Смоленского, Тарусского, Елецкого, возможно, Суздаль¬
ско-Нижегородского княжеств, а также Белоозера, Новгорода Вели¬
кого, Пскова, Верховских и некоторых русско-литовских областей...
Войско Дмитрия Ивановича было собрано не со всей, но заведомо
большей части территории тогдашней Руси. Эта армия, хотя и не ис¬
черпала всех мобилизационных возможностей русских земель, одна¬
ко по территориальному охвату и представительности состава была
небывалой. Она демонстрировала силы складывающейся русской на¬
родности, объединившиеся в едином общенародном деле. Мобилиза¬
ция 1380 г. продемонстрировала великое сплочение Руси на решаю¬
щем повороте ее истории»1.
Исключая рати русских князей из войска Дмитрия, Бушков тем са¬
мым лишает поход великого московского князя и битву его ратников
на Куликовом поле общерусского значения, принижая таким спосо¬
бом роль Дмитрия Донского в русской истории и превращая саму бит¬
ву в заурядное сражение, каких было немало в те времена.
К тому же Бушков считает, что это сражение было вовсе не с тата¬
рами, поскольку в войске Мамая татар он не наблюдает — «то есть,
по традиции его воины именуются “татарами”, но состав их иной.
1.	Ясы и аланы (то есть православные аланы и осетины!).
2.	Черкасы (то есть казаки!).
3.	Половцы и печенеги (славяне!).
4.	“Фряги” (генуэзские наемники).
Вскользь упоминаются еще некие “бесермены”, но, судя по тому,
что это название чересчур общее, скорее расхожее клеймо вроде “злых
татаровей”, особо верить в них не следует»2.
Не станем заводить спор по поводу вещей, при нынешнем состоя¬
нии научных знаний очевидных: черкасы — отнюдь не всегда казаки,
а для второй половины XIV в. — как правило, этнические группы,
обитавшие на землях Северного Кавказа, входивших в сферу влияния
Золотой Орды; половцы и печенеги — не славяне, а тюркоязычные
этносы. Это детали, за которыми скрывается иное, более в данный
момент для нас существенное, а именно: попытка Бушкова вывести
татар за скобки Куликовской битвы. «Не было никаких “злых тата¬
ровей”, — заявляет он решительно. — На Куликовом поле сошлись
единокровные враги. “Спор славян между собою” шел из-за москов-
Там же.
Бушков А. А. Россия, которой не было. С. 262.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
603
ского престола — и только»1. Эта версия очень полюбилась Бушкову,
и он «не в силах отделаться от впечатления, что на Куликовом поле
столкнулись две династии — старая и новая. Быть может, суще¬
ствовали некие неизвестные нам династические связи, давшие в свое
время “ордынцам”, то есть жителям Южной Руси, повод претендовать
на власть над всей Русью. Быть может,.. .это была последняя по¬
пытка “староверов”, под которыми в данном случае подразумеваются
славяне-язычники, взять верх над христианами. В любом случае веры
в “классическую” версию о диких кочевниках, “злых татаровьях”
и благородном князе Дмитрии у меня больше нет ни на грош», — за¬
канчивает Бушков свое очередное фантастическое творение2.
Верит Бушков в «классическую версию» или не верит — это мало,
пожалуй, кого волнует. Любопытнее было узнать не только о послед¬
ней, но и о предшествующих ей попытках славян-язычников Юж¬
ной Руси «взять вверх над христианами» Северной (Залесской) Руси,
особенно в свете того, что развитие и распространение христианства
на Севере несколько отставали от аналогичных процессов на Юге3.
Не менее любопытно было бы узнать и о том, что это за славяно-рус¬
ские династии, столкнувшиеся в битве на Куликовом поле? Бушко¬
ву идея борьбы двух династий (южной и северной) так полюбилась,
что он перенес ее и на события, связанные с войной Ивана Васильеви¬
ча III и хана Большой Орды Ахмата: «Что, если, как и в случае с Дми¬
трием Донским, перед нами чисто династический спор? Вновь на мо¬
сковский престол претендуют двое — представители относительно
молодого С Е В Е Р А и более древнего Ю Г А, и право Юга, такое
впечатление, более весомо... У Ахмата больше прав, а у его соперни¬
ка, соответственно, меньше, и последний сам это понимает, находясь
в полной растерянности, а ближайшие советники лишь укрепляют
1 Там же. С. 267.
Там же. С. 266.
Но если брать Русь в целом, то вряд ли ее можно подвергать делению
по религиозному признаку на языческий Юг и христианский Север, как это делает Бушков.
По наблюдениям новейших исследователей, Русь «после принятия христианства являла
собой в мировоззренческом отношении и в практических действиях языческое общество
во многом лишь с формальным существованием в нем элементов христианской веры
и культа. Большинство языческих верований и обычаев продолжали соблюдаться в прежней
форме или с малым привнесением в них христианских норм и в XI, и в XII, и в XIII в., и даже
позднее». ДворниченкоА. Ю., КривошеевЮ. А. Принятие христианства И ДворниченкоА. Ю.,
КривошеевЮ. А., СоколовR А., ШапошникВ. В. Русское православие: от крещения
до патриаршества. СПб., 2012. С. 69.

604
И. Я. Фроянов
в нем это намерение...»1 Признание изобретенной Бушковым тео¬
рии династической борьбы на берегах Непрядвы и Угры «коренным
образом», как он полагает, «меняет дело»1 2, или наши представления
об историческом развитии Руси рассматриваемого времени, да и во¬
обще всего периода ордынского властвования над русскими землями.
Верно замечено, — «меняет дело», ибо подобное признание выхола¬
щивает из истории русско-ордынских отношений главное — идею
борьбы нашего народа против господства завоевателей, с чем согла¬
ситься невозможно. Предлагаемая Бушковым конструкция «коренным
образом» противоречат внутренней истории не только Руси, но и Зо¬
лотой Орды. Однако Бушков, похоже, не осознает этого по той причи¬
не, что не владеет в должной мере ни источниками, ни историографи¬
ей, а на одном задоре, пусть даже самом благонамеренном, историю
не пишут, совершая лишь полеты фантазии.
Принижая историческое значение Куликовской битвы в деле про¬
тивостояния Москвы Орде и строительства Московского единого го¬
сударства, Бушков не отказал себе в удовольствии полить ядом Дми¬
трия Ивановича Донского, чье имя навеки связано с великой победой
русских ратей на поле Куликовом: «Крайне загадочным выглядит
поведение самого Дмитрия на поле Куликовом. Если называть вещи
своими именами он прячется. Отдает свои доспехи и коня ближ¬
нему боярину, ставит его под великокняжеское знамя, а сам в облике
простого воина становится в ряды. Не для того ли, чтобы легче было
скрыться при неудаче? Как я ни рылся в описаниях разных и всяче¬
ских битв, аналогии поведению Дмитрия подворачивались исключи¬
тельно... гм, не самые благородные. Предводители, старшие коман¬
диры, офицеры меняют свой наряд на одежду рядового солдата тол
ь к о для того, чтобы скрыться от победителей в облике “сиволапой
пехтуры”, с которой все взятки гладки»3. Бушков настолько уверен
в справедливости своей оценки поведения Дмитрия, что готов с высот
своего прозрения предосудительности этого поведения снисходитель¬
но послушать иное мнение: «Если у кого есть другие версии, по ко¬
торым поведение Дмитрия выглядит благородным, интересно
будет их выслушать»4. Мы касались уже этого вопроса, полемизируя
1 Бушков А. А. Россия, которой не было. С. 270.
Там же. С. 267.
Там же. С. 265.
4 Там же. С. 266.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
605
с А. Б. Широкорадом, который, подобно А. А. Бушкову, злословил
относительно так называемого переодевания Дмитрия Донского.
Что можно добавить к сказанному?
Эпизод с боярином Михаилом Бренком, выступившим в роли двой¬
ника князя Дмитрия Ивановича, содержит «Сказание о Мамаевом по¬
боище». В других памятниках, более ранних («Задонщине» и «Лето¬
писной повести о Куликовской битве»), он отсутствует, что побуждает
задуматься о вопросе его исторической достоверности. Однако не ста¬
нем это делать, допуская все-таки возможность такого рода происше¬
ствий. При этом главное заключается в том, чтобы уловить историче¬
ский смысл происшедшего. И, конечно, нужна точность в передаче де¬
талей эпизода и последующих действий московского великого князя.
Тут у Бушкова есть, как говорится, «проколы». Так, он заявляет, будто
Дмитрий «отдает свои доспехи» Бренку, тогда как в «Сказании» речь
идет о передаче «приволоки царьской», т.е. верхней царской (вели¬
кокняжеской) одежды; Бушков утверждает, что Дмитрий «прячется»
среди рядового воинства, «сиволапой пехтуры», тогда как, согласно
«Сказанию», которым, кстати сказать, оперирует автор, князь «вседе
на избранный свой конь и, взем копие свое и палицу железную, и под-
вижеся ис полку, и восхоте преже всех сам битися с погаными...»1.
Дмитрий, следовательно, ведет себя совсем не так, как того хочет
Бушков — великий князь не прячется, а напротив, «подвижеся ис
полку», желая первым сразиться с «погаными». Однако многие «рус¬
ские богатыри» не советовали ему так поступить, полагая, что князь
должен «стоять особь», наблюдая за битвой со стороны, т. е. командо¬
вать и управлять войском с определенного расстояния2. И еще очень
важно отметить: составитель «Сказания» не дает ни малейшего по¬
вода для упреков в адрес Дмитрия, который сражался на поле бра¬
ни до полного изнеможения сил, когда его «уязвиша вельми и с коня
его збиша, он же нужею склонився с побоища, яко не мощно бе ему
к тому битися, и укрывся в дебри»3. Там князя нашли по завершении
битвы два наших воина Федор Сабур и Григорий Холопищев4.
Весьма любопытен рассказ «Летописной повести о Куликовской
битве» насчет поведения .Дмитрия и его окружения- в решающий
Библиотека литературы Древней Руси. Т. 6... С. 174.
Там же. С. 174, 176.
Там же. С. 178.
Там же. С. 184.

606
момент ратной драмы на берегах Непрядвы. Ценность этого рассказа
состоит прежде всего том, что он является частью памятника, близ¬
кого по характеру своему к летописному жанру, в отличие от «Ска¬
зания» и в особенности «Задонщины» — произведений литератур¬
но-художественного творчества, хотя и содержащих историческую,
так сказать, начинку. В нем нет сцены переодевания Дмитрия. Князь,
по «Летописной повести», вышел из боя невредимым, и ему не пона¬
добилось укрываться «в дебри». Перечислив убитых в сражении кня¬
зей и бояр, автор «Повести» говорит: «Самому же князю великому
бяше видети всь доспех его бит, язвен, но на гелеси его не бяше раны
никоеа же, а бился с татары в лице, став напреди на первом суйме.
О семь убо мнози князи и воеводы многажды глаголаша ему: “Кня-
же господине, не ставися напреди битися, но назади или на криле,
или негде въ опришнемь месте” Он же отвещаваше им: “Да како аз
възглаголю — братия моа, потягнем вси вкупе съ одиного, а сам лице
свое почну крыти и хоронити назади? Не могу в том быти, но хощу
якоже словом, такоже и делом напереди всех и пред всеми главу свою
положите за свою братию и за вся христианы. Да и прочий то видев-
ше примут съ усръдием дръзновение” Да якоже рече, тако и створи,
бьяшеся с татары тогда, став напереди всех. А елико одесную и ошую
его дружину его бишя, самого же вкруг оступиша около аки вода мно¬
го обаполы! И многа ударения ударишася по главе его, и по плещима
его, и по утробе его, но от всех сих Бог заступил его... И тако промежи
многими ратными цел схранен бысть»1.
Если автор «Сказания» говорит о намерении Дмитрия «преже всех
самому битися с погаными», то составитель «Повести» рассказывает
об этом как о свершившимся факте, хотя «князья и воеводы», подобно
упомянутым выше «русским богатырям», удерживали великого кня¬
зя от такого ненужного и даже вредного для дела, как им представ¬
лялось, поступка. Здесь столкнулись два разных взгляда на способ
командования воинами: старый, дружинный, когда князь шел в бой
впереди дружины, вдохновляя дружинников словом и делом, и новый,
когда войско приобрело массовость, исчисляемую десятками и сотня¬
ми тысяч воинов, что побуждало военачальника следить за ходом дей¬
ствий по всему фронту, требовало от него умения оценивать боевую
обстановку в целом и сообразно ей управлять движением воинских
Там же. С. 132.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
607
единиц и соединений, принимая соответствующие решения. Но осу¬
ществлять это было возможно только с известного расстояния, не нахо¬
дясь непосредственно в гуще сражения. Нельзя исключать, что в сце¬
не с боярином Михаилом Бренком нашел своеобычное отражение
один из моментов перевода боевого управления русскими войсками
на новые рельсы, или один из моментов перехода от дружинного ко¬
мандования ратными силами к общевойсковому командованию.
Важно отметить: и «Сказание о Мамаевом побоище», и «Лето¬
писная повесть о Куликовской битве» изображают Дмитрия Донского
как мужественного и отважного князя, как талантливого военного ор¬
ганизатора и полководца. Можно сказать, что в «Повести» эти свой¬
ства Донского выражены сильнее, отчетливее и объемнее, чем в «Ска¬
зании». Возникает вопрос: почему Бушков не воспользовался «По¬
вестью»? И еще: почему он даже не упоминает ее? Ответ ясен: цель
этого автора не в прославлении Дмитрия Донского, а в посрамлении
и поругании. «Повесть» не дает зацепок для развенчания великого
московского князя, тогда как «Сказание», свидетельствующее о кня¬
жеском переодевании и укрытии «в дебри», дает популяции нынеш¬
них «новооткрывателей» некий простор для спекуляций на сей счет
с целью ревизии традиционных представлений о Куликовской битве
и роли в ней Дмитрия Донского.
Завершая разговор о книге А. А. Бушкова в той ее части, где речь
идет о русско-ордынских отношениях, — несколько слов по поводу
важнейших сторон этих отношений: монгольском иге и данничестве.
Несколько слов потому, что автор затрагивает эти стороны отношений
Руси и Орды как бы мимоходом, не сосредоточивая на них свое вни¬
мание. Но из его рассуждений явствует, что он признает «татаро-мон¬
гольское иго», но только применительно к XIII столетию1. Дань, кото¬
рую пришлось выплачивать русским, Бушков называет пресловутой,
устанавливая довольно необычное и вовсе не постыдное для Руси ее
значение — в Русской земле «потомки Александра Невского строят
централизованное государство, опираясь на “татар”, т.е. на войско,
содержащееся на средства, .собранные в виде “татарского” налога-де¬
сятины...»2. Так вырисовывается у Бушкова позитивная роль Орды
в деле созидания Русского централизованного государства, легшего
в основу Российской империи. Даже не поймешь, кто больше сделал
2
Бушков А. А. Россия, которой не было. С. 223.
Там же. С. 255.

608
И.Я.Фроянмr
для строительства этого государства — то ли русские, то ли татары!
то ли те и другие вместе. Бушков склоняется к последнему варианту
исходя из надуманной идеи «уникальных отношений меж “ордынца¬
ми” и русскими». И тут ему пришелся как нельзя кстати Л. Н. Гуми¬
лев: «Вот здесь уже стоит отдать должное Гумилеву, в э т о й области
он достоин не зубоскальства, а уважения: он собрал огромный мате¬
риал, наглядно свидетельствующий о том, что отношения меж “Ру¬
сью” и “Ордой” нельзя обозначить иным словом, кроме симбиоза»1'.
Но Бушков не был бы Бушковым, позволив Гумилеву затмить себя:
«Гумилев так и не отважился сделать следующий шаг. А я, простите,
рискну. Если мы установили, что, во-первых, никаких “монголоидов”
ниоткуда не приходило, что, во-вторых, русские и татары находились
в уникально дружеских отношениях, логика диктует пойти даль¬
ше и сказать: Русь и Орда — попросту одно и то же. А сказки о “злых
татаровьях” сочинены значительно позднее»2.
Итак, представление окончено. Занавес опущен. Бушков мог бы,
как Карась из оперы Гулака-Артемовского, пропеть: «Тепер я турок,
не козак здаеться добре одягнувся! I як воно зробилось так, що в турка
я перевернувся?»
Миновал десяток лет, и к Бушкову наконец пришло, по-видимо-
му, пробуждение или осознание того, что в книге «Россия, которой
не было» он нагородил такого, что хоть, по известной поговорке, «всех
святых выноси». Возникла нужда позаботиться о своей положительной
репутации. Но для этого надо было отказаться от некоторых нелепых
крайностей, сохраняя при этом благопристойный вид. Появилась новая
книга Бушкова «Чингисхан. Неизвестная Азия», куда автор внес соот¬
ветствующие коррективы. Ему понравились слова И. В. Гёте, которые
он предпослал в качестве эпиграфа к этой новой своей книге: «В наши
дни не остается никакого сомнения в том, что всемирную историю вре¬
мя от времени придется переписывать. Подобная необходимость про¬
истекает не вследствие того, что со временем выявляются все новые
и новые события, а оттого, что появляются новые взгляды, побуждаю¬
щие передового человека нового времени занять такую точку зрения,
с которой он мог бы совершенно по-новому видеть и оценивать про¬
шлое»3. Однако Бушков, чувствуя, по всей видимости, нутром, что эти
1	Там же. С. 128.
Там же. С. 129.
3	Бушков А. А. Чингисхан. Неизвестная Азия. М., 2017. С. 3.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
609
высокие слова великого немца о «передовом человеке нового времени»
сказаны вовсе не про него, решил сам объясниться с читателями: «Ино¬
гда среди моих читателей попадаются чрезвычайно наивные субъекты,
которые с детской наивностью во взоре вопрошают: “Но послушайте,
десять лет назад вы писали одно, а теперь совершенно другое, как это
может быть?” Именно что может, господа мои... Десять лет — доста¬
точно долгий срок, за который мало-мальски думающий человек может
поменять взгляды — главным образом оттого, что знакомится с новы¬
ми материалами, и в немалом количестве. Так что сегодня о Золотой
Орде у меня совсем не то мнение, которое было десять лет назад, и это,
по-моему, нормально»1. Оно, конечно, понятно, ибо Бушков — «не зя¬
блик, чтобы петь одну и ту же песню». Но он ведь претендует не на пес¬
нопения, а на исторические знания, имеющие под собой научное осно¬
вание, первейшим свойством которого является полнота этих знаний,
определяемая располагаемыми наукой источниками. И вот тут-то и об¬
наруживается у него довольно слабое, уязвимое место. О чем речь?
За истекшее десятилетие Бушков, по собственному признанию, ме¬
нял свои взгляды о Золотой Орде «главным образом оттого, что знако¬
мился^ новыми материалами, и в немалом количестве». Но мы знаем,
что корпус источников, относящийся к истории Золотой Орды, оста¬
вался на протяжении последнего времени практически неизменным,
за исключением разве что булгарской летописи эмира Гази Бараджа,
до сих пор серьезно не исследованной с точки зрения достоверности
ее сведений. А это означает, что Бушков, знакомясь с «новыми мате¬
риалами», причем «в немалом количестве», писал свою книжку о Рос¬
сии, которой не было, не владея этими материалами, но если и владея,
то в «малом количестве». Так обнаруживается источниковедческая
хилость построений Бушкова, и весьма вероятно, что он, продолжая
знакомиться с «новыми материалами», переменит и те взгляды, кото¬
рые содержит его книга о Чингисхане и «Неизвестной Азии». Поэтому
читатели, недоумевающие насчет радикальной перемены авторских
представлений, не так уж наивны, как полагает Бушков, — они просто
лучше думают о его творчестве и профессионализме, чем эти вещи
того заслуживает. От чего отказывается Бушков и что предлагает?
Прежде всего, он иначе теперь воспринимает Азию, усматривая
в ней исполненный великими историческими событиями континент
Там же. С. 5-6.

610
И. Я. Фроянов
с высокой культурой и богатым опытом созидания империй. Бушков
ведет речь об «огромном, таинственном континенте, до сих пор оста¬
ющемся во многом загадочным, потому что населявшие его в былые
времена могучие народы были вполне умышленно оклеветаны, обол¬
ганы, провозглашены примитивными дикарями, на которых “циви¬
лизационная”, “высококультурная” Европа просто-таки обязана взи¬
рать сверху вниз с нескрываемым превосходством и вполне объяс¬
нимой (для самих заносчивых европейцев, понятно) брезгливостью.
Меж тем азиатская действительность старых времен, как выясняется
даже при довольно-таки поверхностном изучении, была весьма дале¬
ка от сфабрикованного европейцами убогого лубка»1.
Бушков стремится «познакомить читателя с настоящей Азией —
не дурацкими необозримыми степями, по которым носятся прими¬
тивные кочевники, а великим континентом, на просторах которого су¬
ществовали могучие империи, в иные времена опережавшие Европу
по всем параметрам. Чингисхану все его свершения удались как раз
потому, что он был не вождем полудикого племени, а наследником
тысячелетних культур, существовавших на великом континенте Азия
в те времена, когда будущие “просвещенные” европейцы еще разгу¬
ливали в звериных шкурах и дубасили друг друга каменными топо¬
рами»2. Или еще: «Что касается оседлого образа жизни, то древние
обитатели Азии жили в деревянных домах еще в те незапамятные вре¬
мена, когда Рим был именно что городищем, а население остальной
Европы, как бы это поделикатней выразиться, не могло похвастать
высоким уровнем цивилизации, то есть щеголяло в звериных шкурах,
обитало в примитивных хижинах и пользовалось в основном камен¬
ными орудиями, от наконечников стрел до топоров. Да и земледелие,
не говоря уже о скотоводстве, азиатские народы, опять-таки диплома¬
тически изъясняясь, освоили чуточку раньше европейцев»3.
Возможно, Бушков в чем-то и прав, но очень трудно понять,
куда подевались все эти достижения народов Азии, о которых с та¬
ким трепетом душевным он пишет и почему русские, осваивая Си¬
бирь, на пути своем от «Камени» (Урала) до Тихого океана встре¬
чали племена охотников, живших в условиях первобытного обще¬
ства. Трудно также понять, по какой причине великие достижения
1 Там же. С. 4.
Там же. С. 9.
Там же. С. 143-144.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
611
древнеазиатских обществ, упоминаемые Бушковым, не дали циви¬
лизационных всходов, подобно тому как это было в Европе. Поэ¬
тому вряд ли справедливо возлагать целиком вину на европейских
историков за то, якобы они намеренно примитизировали азиатов,
изображая Европу светочем цивлизации1. Для этого были, вероятно,
некоторые и реальные основания
Государственному строительству Чингисхана в Азии предше¬
ствовали, по Бушкову, крупные имперские образования: Уйгурский
каганат, а также Каганат енисейских киргизов и Хазарский каганат.
То были феодальные государства2. Государственная жизнь разли¬
лась на огромное пространство от Енисея до Каспия. Тюрки, оби¬
тавшие в Азии (Сибири), «были не “дикими ордами кочевников”,
а жителями сложно организованных, самых что ни на есть насто¬
ящих государств3: города и крепости, земледелие, оросительные
системы, добыча руды и выплавка металлов, ремесла и искусства,
письменность. Эти государства решительно ни в чем не уступали
по своему развитию существовавшим в то же самое время евро¬
пейским — а то и превосходили их масштабами. Европа-то в веке
одиннадцатом представляла собою невероятное скопище крохот¬
ных полунезависимых феодальных владений, где не имелось ниче¬
го похожего на то, что в тюркских языках именуется “эль” — силь¬
ная державность, твердая государственность»4. Бушков, как видим,
распрощался с тем, кому поклонялся, — Н. А. Морозовым, которо¬
му принадлежат, по выражению автора, «золотые слова» о неспо¬
собности кочевников к единению и подчинению строгой государ¬
ственной дисциплине. Пришлось ему отказаться и от мысли, отри¬
цающей существование Монгольской империи, что влекло за собой
признание реальности личностей Чингисхана и его наследников:
«Сегодня можно с уверецностью говорить, что все-таки существо¬
вали в реальности и Чингисхан-Темучин, и внук его Батый, и го¬
сударство по имени Золотая Орда. Что вторжение степной конни¬
цы на Русь все-таки произошло. Слишком много серьезных сви¬
детельств, проистекающих из самых ранних источников с разных
1	Там же. С. 299.
Там же. С 145, 147, 150.
Под государствами Бушков подразумевает «человеческие общности, ведущие
оседлый образ жизни, владеющие землепашеством, обработкой металлов, письменностью
и прочими признаками, отличающими “кочевую орду” от державы». Там же. С. 143.
4	Там же. С. 148.

612
И.Я.Фроянн
сторон Ойкумены, эту теорию подтверждают... В Чингисхан!
я верю. В его военные походы — тоже. Верю и в его потомков
в их свершения»1. Нельзя читать эти по-детски наивные строи
без улыбки.
Случилось страшное — Бушков проявил здесь себя как «веро
отступник», отринувший учение Фоменко, своего недавнего куми
ра и учителя: «Версия Фоменко и сподвижников. “Чингисханом’
и “Батыем» был кто-то из русских князей (тут возможны варианта
касаемо персоналий), монголы были русскими витязями... Десято
лет назад я эту точку зрения разделял. Увы, с тех пор слишком мно-
го воды утекло. Сегодня верить в подобное категорически невоз¬
можно»1 2. От себя добавим: в эту ахинею, очевидную на фоне мно¬
гочисленных источников (отечественных и зарубежных), верить
«категорически невозможно» не только сегодня, но также вчера,
позавчера, позапозавчера и так далее... Рассуждения же Бушкова
о том, что за прошедшее десятилетие «слишком много воды утек¬
ло» и, следовательно, многое переменилось по части наших пред¬
ставлений о Чингисхане, Батые и монголах, выглядят по меньшей
мере забавно. Еще забавнее выглядит его временное поклонение
Фоменко — фантазеру, которого, по известному речению, «свет
не видывал».
Став великим ханом, Темучин (Темучжин) «прямо-таки удар¬
ными темпами начинает строить государство, проводя разноо¬
бразнейшие реформы во всех областях жизни. Делает все, чтобы]
превратить скопище кочевых родов в самый настоящий эль. Возни-!
кает держава — несомненно, по примеру прежних каганатов. На¬
чинается все с армии»3. Затем последовали реформы в сфере эко¬
номической жизни и в области законодательства4. Эти реформы,
1	Там же. С. 6. «Так что будем исходить из того, — пишет Бушков, — что Чингисхан
был. Был именно что Чингисханом... А вот монголом он, безусловно, не был. Речь, конечно же,
идет о тюрке». Там же. С. 158.
2	Там же. С. 7. По словам Бушкова, «Фоменко и его сподвижники были, признаем
откровенно, хороши, прока они, не претендуя на глобальные отношения, расшатывали
старую, обветшавшую языческую кумирню, пышно именуемую “исторической наукой”
Потом, надо полагать, закружилась голова — от некоторых несомненных успехов. И эти
боевые ребята, увы, принялись на место одной глупой придумки (о “монгольском” иге)
вколачивать свою — о “Великой славянской империи” от Тибета до американских прерий».
Там же.
3	Там же. С. 174.
4	Там же. С. 175.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
613
по убеждению Бушкова, вряд ли был способен «последовательно
и целеустремленно проводить “дикий кочевник”, пусть даже и по¬
буждаемый к тому “китайскими мудрецами”, играющими роль эта¬
ких добрых гениев при “монголах” За преобразованиями Чингис¬
хана явственно проступает весь предшествующий многостолетний
опыт тюркских каганатов, опыт человека, опиравшегося на богатое
наследие предков-государственников»1. В конце концов, Чингисхан
превращается в «настоящего самодержца»2.
Создав мощную армию, предназначенную, конечно же,
не для парадов, а завоеваний, приобретя власть самодержца, Чин¬
гисхан оказался перед неизбежной перспективой утверждения этой
власти вовне, т. е. перед задачей подчинения ей соседних стран и на¬
родов, или завоевания мира и создания мировой империи. Бушков,
следуя за другими исследователями, придает этому в некотором
роде возвышенный смысл. «Современные исследователи, — гово¬
рит он, — давно уже пишут, что, судя по всему, Чингисхан с неко¬
его не проясненного для нас момента искренне верил, что Тенгри,
Великое Небо, именно ему предназначило власть над миром. Это,
кстати, опять-таки прекрасно соотносится с психологией каганов,
одновременно и светских и духовных владык. Все противники Чин¬
гисхана, не принимавшие эту идею, считались не просто врагами,
а “булга ирген”, мятежниками, выступавшими против воли Неба.
И война против них, таким образом, была морально оправданной
необходимостью. Так что Чингисхана вела не жажда грабежа, а не¬
кая высокая идея. Была ли она истинной или ошибочной, по нраву
она нам, сегодняшним, или нет — это уже второй вопрос. Нельзя
забывать, что и наши высокие идеи, во имя которых наши пред¬
ки пролили немало кровушки, другим сплошь и рядом казались
и не идеями, и не высокими. Все относительно, в конце концов...»3
С мыслью Бушкова о том, что Чингисхана (и, возможно, кое-кого
из его ближайшего окружения) влекла в войнах «не жажда грабежа,
а некая высокая идея», надо согласиться. Но при этом необходи¬
мо помнить, что помимо Чингисхана и некоторых избранных лиц,
наделенных высокой духовностью и окружавших своего господи¬
на, существовала рядовая масса степняков, масса простонародья,
3
Там же. С. 175-176.
Там же. С. 178.
Там же. С. 206.

Ы4
И. Я. Фроянов
которая в войнах и завоеваниях чужих земель видела прежде всего
средство грабежа и наживы, а не мистическое веление Тенгри —
Вечного Синего Неба. Иными словами, нужно учитывать слож¬
ность явления.
Однако Бушков, обозначив вселенскую миссию, начертанную*
Чингисхану свыше, вдруг повернул назад: «Перед смертью (очевид-?
но, все же не внезапной) Чингисхан в присутствии десятков свиде-!
телей'дал наставления двум своим сыновьям, которым предстояло]
принять государство, — Угедэю и Тулую. Главные его требования,!
высказанные в предельно жесткой форме, — соблюдать целостность]
государства и не изменять “Ясу”, свод писаных законов. Считается,!
что при этом было высказано еще и категорическое пожелание расти-!
рять татарскую империю “до последнего моря”, но насчет этого до¬
стоверно ничего не известно. Эта сторона вопроса наиболее туманна,
так что до сих пор нельзя сказать с уверенностью, в самом деле Чин¬
гисхан завещал сыновьям идти до “последнего моря”, или эта идея
возникла после его смерти и была приписана авторитету покойного
властелина...»1
Что кается Бушкова, то он склоняется ко второму варианту, по¬
лагая, будто в татарском обществе не было единства по вопросу,
«продолжать походы за пределы государства или удовольствовать¬
ся уже имеющимися». В конечном счете, одержала верх «партия
войны», состоящая из знати, которая на курултае (1235) «проби¬
ла идею нового военного похода. Именно тогда впервые в полный
голос прозвучала ссылка на “завещание Чингисхана”, призываю¬
щее идти до “последнего моря” Ситуация отнюдь не уникальная
в мировой истории — когда непререкаемым авторитетом великого
вождя освящалась идея, быть может, не имевшая к нему никакого
отношения»2.
Вряд ли вопрос, воевать или не воевать, находился у соплеменников
Чингисхана в таком подвешенном состоянии, как это Бушкову кажется.
«Татаро-монгольский» этнос в те времена находился на той стадии раз¬
вития, когда внутренняя этническая энергия выплескивается наружу3,
1	Там же. С. 206-207.
Там же. С. 208.
За историческим примером далеко нам ходить не нужно. Вспомним литовские
племена XIII-XIV вв., возросшая этническая энергия которых позволила им создать не только
собственное государство, но также захватить ряд Русских земель и достаточно успешно
противостоять Орде.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
615
подобно лаве огнедышащего вулкана1. Ему тесно в своих собственных
государственных границах, ему необходим территориальный про¬
стор. К тому же экспансия татарского этноса приобрела религиозный
(а значит, объединяющий общество) характер, исходящий из поклоне¬
ния Тенгри — Вечному Синему Небу. Плюс ко всему этому великий,
непререкаемый авторитет «полубога» Чингисхана, взывающего к по¬
корению ойкумены, или тогдашнего мира. Вот почему татары моно¬
литной лавиной накатились на окрестные племена и народы, устре¬
мив свой бег к берегу «последнего моря». Бушкову пришлось сойти
с прежней позиции и признать факт татарского нашествия на Русь2.
После этого признания свою задачу он свел к тому, чтобы смяг¬
чить, насколько это возможно, негативные последствия вторжения та¬
тар в Русские земли, достигая поставленной цели посредством уста¬
новления существовавшей якобы агрессивности русских по отноше¬
нию к соседям и необременительности учрежденной завоевателями
власти над Русью. Примерами агрессивности русских князей Бушкову
служит их политика, связанная с волжскими булгарами и половцами.
«Нравится это ревнителям Святой Руси или нет, — читаем у него, —
но русские князья в истории Волжской Булгарин играли совершенно
ту же самую роль, что для Руси — степные ханы. Именно русские
первыми стали устраивать набеги на булгар — за добычей. Нача¬
лось это еще при Владимире Крестителе, а поскольку добыча была
богатой, то князья взяли в привычку ходить на булгар точно так же,
как половцы наведывались на Русь прихватить все, что лежит пло¬
хо, а особенно — хорошо. Хаживал “за зипунами” и суздальский Ан¬
дрей Боголюбский (1172), и великий князь Всеволод (1184) совместно
с киевлянами, рязанцами и муромчанами. Всякий раз, как нетрудно
1	Л. Н. Гумилев называл это этнической пассионарностью. Правда, Бушков с данной
теорией Гумилева не согласен: «Покойный Л. Н. Гумилев (историк не из последних, но порой
чрезмерно увлекавшийся поэтическими идеями) всерьез полагал, что создал гипотезу,
способную объяснить... чудеса. Речь идет о “теории пассионарности” Согласно Гумилеву,
тот или иной народ в определенный миг получает некий загадочный и полумистический
энергетический удар из Космоса — после чего преспокойно сворачивает горы и добивается
невиданных свершений. В этой красивой теории есть существенный изъян, идущий на пользу
самому Гумилеву, а вот его оппонентам, наоборот, до предела осложняющий дискуссию»
(БушковА. А. Россия, которой не было. С. 127); «пресловутая “пассионарность”, якобы
заставляющая целые народы в одночасье срываться с насиженного места-и катить за тридевять
земель, будем откровенны, существовала исключительно в воображении Л. Н. Гумилева
и не зафиксирована какими бы то ни было научными приборами ни в вольтах, ни в амперах,
ни даже в децибелах». Бушков А. А. Чингисхан. Неизвестная Азия. С. 119.
2	См.: там же. С. 225, 232.

616
И. Я. Фроянов
догадаться, нападающие сжигали города, опустошали села, угоняли
скот и пленных, которых, в соответствии с традициями эпохи, рас-
продавали в рабство»1. Спору нет, русские и булгары обменивались
друг с другом военными походами и набегами, сопровождавшимися
разорениями, грабежами, массовыми убийствами, пленениями и про¬
чими жестокостями, соответствующими, как верно заметил Бушков,
традициям эпохи. Но русские князья никогда не выдавали булгарским
властителям ярлыки на царствование, а те в свою очередь не ездили
в Киев или во Владимир с выражением покорности и с целью под¬
тверждения прав на правление в Булгарин, одаривая при этом бога¬
тыми подарками Рюриковичей и древнерусскую знать. «Выход» бун¬
тарские правители князьям Руси не платили. Население Волжской
Булгарин не облагалось русскими князьми долгосрочной данью. Оно
не принуждалось со стороны князей и к воинской повинности, как это
делали татары на Руси. Поэтому говорить о том, будто «русские кня¬
зья в истории Волжской Булгарин играли совершенно ту же самую
роль, что для Руси — степные ханы», можно либо по недоразумению
(или по незнанию азов древнерусской истории), либо с определен¬
ной целью, весьма далекой от объективного знания. Судя по всему,
здесь мы сталкиваемся именно с последней целью, т.е. сознательно
предпринятой операцией, задача которой состоит в том, чтобы искус¬
ственно сгладить остроту русско-ордынских отношений, придав этим
отношениям с точки зрения истории заурядный вид, за которым про¬
глядывает своеобразное историческое оправдание ига Золотой Орды.
А если не оправдание, то, во всяком случае, истолкование его как при¬
вычного в мировой истории явления.
Аналогичный смысловой подтекст имеет и обращение Бушкова
к русско-печенежским и русско-половецким связям. «Печенеги, —
говорит он, — сплошь и рядом предстают в русских источниках
как лютые супостаты, только тем и озабоченные, как бы побольше
навредить Святой Руси. На деле все сложнее: еще Святослав в союзе
с печенегами, случалось, ходил на византийцев. Каган Ярополк, сын
Святослава, некоторых печенежских вождей обложил данью, а других
зачислил на службу... А что до разбоев — то русские князья, как нам
ни неприятно вспоминать, в этом плане мало чем отличались от “ди¬
ких печенегов” Совершенно неважно, подлинник или фальсификат
Там же. С. 212-213.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
617
“Слово о полку Игореве” Главное — оно описывает грабительский
набег русских на половцев, а не наоборот»1. Не станем задерживаться
на том, откуда у Бушкова взялось такое отношение к русским источ¬
никам. В конце концов, это дело источниковедческой выучки, т. е. про¬
фессионального уровня. Поговорим о другом.
Неужели Бушкову неизвестно, что печенеги и половцы пришли
и напали на земли русских (восточных) славян, а не наоборот? Неужто
он не знает, что поначалу русские славяне вели преимущественно обо¬
ронительные войны с этими кочевниками, оборонительные войны,
которые далеко не сразу стали переходить в наступательные? Войны
с печенегами и половцами порою ставили Русь на грань политической
и даже этнической катастрофы. Так было в конце X в., когда в результа¬
те целой череды печенежских вторжений вокруг Южной Руси склады¬
валась очень опасная, можно сказать, критическая обстановка. И толь¬
ко благодаря огромным усилиям князя Владимира, мобилизовавшего
военные ресурсы межплеменного восточнославянского союза, удалось
отбиться от печенегов1 2. Подобная ситуация сложилась в конце XI —
начале XII в. Но теперь вместо печенегов на Русскую землю беспре¬
станно нападали половцы. Нашим предкам и на этот раз удалось усто¬
ять в борьбе со Степью, сохранить свой этнос и государственность3.
Чтобы снизить степень противоречий между русскими и степняка¬
ми, а также подготовить, надо думать, читателя к благожелательному
восприятию владычества татар над Русью, Бушков пустился, что на¬
зывается, «во вся тяжкие». Ему привиделось, будто в Киеве во вре¬
мена княжения Владимира Крестителя жили некие печенежские кня¬
зья Метигай и Кучюг, якобы принявшие крещение, но старательно
исполнявшие «церемонии тенгрианской веры», которая «включала
в себя и почитание креста, и крещение водой, и еще многое, сближа¬
ющее ее с христианством. Сближающее настолько, что порой закра¬
дывается подозрение: учитывая, сколь скудны сведения о крещении
Руси и как они друг другу противоречат, быть может, не Владимир
печенегов в христианство крестил, а сам принял тенгрианскую веру?
Существующие описания крещения Киева этому, между прочим,
нисколько не противоречат: ведь, собственно, что мы наблюдаем?
1	Там же. С. 153-154. Можно подивиться такому убогому взгляду на содержание
самого выдающегося памятника Древней Руси и вообще русской словесности.
2	См.: ФрояновИ.Я. Лекции по русской истории. Киевская Русь. СПб., 2015. С. 207-209.
3	Там же. С. 43СМ31.

618
Крещение в воде и воздвижение креста, и не более того. А это, зна-|
ете ли, и к тенгрианскому крещению могло относиться...»1. Посла
столь примитивных упражнений и отсебятины можно писать все|
что заблагорассудится, — бумага стерпит.	]
И вот татары пришли на Рязанскую землю. Они повели себя,|
по Бушкову, вполне благопристойно, запросив у рязанцев умерен-]
ную плату, именуемую десятиной: «Когда явившиеся на Русь татары]
потребовали с населения эту десятину, они вовсе не занимались ка-j
ким-либо беспределом, а намеревались брать ровно столько налога,,
сколько и со своих»2. Русские, однако, не поняли этого «благодеяния»!
степняков и отказали им. Автор забывает сказать, чем обернулся дан¬
ный отказ для рязанцев: «И почаша [татары] воевати Рязаньскую зем-'
лю и пленоваху и до Проньска, попленивше Рязань весь и пожгоша...
ихже емше овы растинахуть, другыя же стрелами растреляху в ня,
а ини опакы руце связывахуть, много же святых церкви огневи преда-i
ша, и манастыре и села пложгоша, именья не мало обою страну взя-
ша»3. Все это для Бушкова как бы несущественно и потому не нужда¬
ется в напоминании. Зато о благородстве татар он рассуждает специ¬
ально. «Есть, — говорит он, — любопытная статистика, основанная
на доподлинных исторических фактах. Татары убили — обратите
внимание, в честном бою лицом к лицу — всего одного рязанского
князя, Юрия Игоревича (смерть Феодора отнесем к разряду басносло-
вий). А вот за двадцать лет до того, в 1217 году, не дикие степные ко¬
чевники, а доподлинные Рюриковичи Глеб Владимирович и его брат
Константин убили шесть членов рязанской княжеской фамилии»4
«В огороде бузина, а в Киеве дядька» — так можно характеризовать
логику Бушкова в данном случае. Тем не менее он ставит риториче¬
ский вопрос: «Кто у нас в этой истории (и тьме ей подобных) выглядит
благороднее — татары или Рюриковичи?»5 И, конечно, для описания
героического сопротивления населения Рязанской земли завоевателям
Бушков не находит должных слов. Надо сказать, что у него с этим во¬
обще большое затруднение. Взять, к примеру, одно из важнейших сра¬
жений с татарами в Залесской земле — битву на Сити.
Бушков А. А. Чингисхан. Неизвестная Азия. С. 153-154.
Там же. С. 175.
ПСРЛ.ТЛ.Стб. 460.
Бушков А. А. Чингисхан. Неизвестная Азия. С. 234.
Там же.

V. «Сколько их! Куда их гонятh
619
Северный (владимирский) летописец сообщает нам, что татары,
«взяв след» владимирского князя Юрия Всеволодовича, пришли к реке
Сити, где был расположен княжеский «стан» (лагерь), и «сступишася
обои, и бысть сеча зла», в результате которой Юрий погиб1. Бушков
не удовлетворен этим простым и ясным известием: «собственный ле¬
тописец Юрия старательно избегал каких бы то ни было подробно¬
стей его кончины, а соседи-новгородцы в своих летописях поведали,
что версий смерти Юрия кружит множество...»1 2 Действительно, нов¬
городский книжник писал: «И бы [Юрий] на реце Сити, и постигоша
[татары] и, и живот свои сконча ту. Бог же весть, како скончася: много
бо глаголють о немь инии»3. Бушкову следовало бы разобраться с рас¬
сказом новгородского летописца, тем более что это не представляет
какой-либо сложности. Прочитав этот рассказ более внимательно, он
не стал бы, наверное, так безоглядно ссылаться на него, поскольку
там события изложены совсем по-другому, чем у более осведомленно¬
го владимирского летописца. Согласно новгородцу, князь Юрий, узнав
о приближении татар к Владимиру, покинул город и «бежа на Ярослав¬
ль» и уже оттуда, спасаясь от внезапно появившихся преследователей,
«побежа, и бысть на реце Сити», где и был убит догнавшими его тата¬
рами. Перед нами некая комбинация из различных версий произошед¬
шего, уступающая по четкости сообщению владимирского летописца,
согласно которому «выеха Юрья из Володимеря в мале дружине...
и ста на Сити станом, а ждучи к собе брата своего Ярослава с полкы
и Святослава с дружиною своею, и нача Юрья князь великыи совку-
пляти вое противу Татаром»4. Тут он был и убит татарами, причем убит
в жестокой сече5. Позволительно спросить, какие еще подробности
кончины князя нужны Бушкову? Казалось бы, тут все понятно и ясно.
1 См.: ПСРЛ. Т. 1.Стб. 465, 519.
Здесь просматривается влияние английского профессора Джона Феннела,
который писал: «Битва на Сити, хотя рассказ о ней явно возник в собственной летописи
Юрия, описана разочаровывающе неподробно и разукрашена обычными эмоциональными
эпитетами, молитвами, сетованиями и формулами воинских повестей, столь характерными
для Лаврентьевской летописи...» По мнению Феннела, «собственный летописец Юрия столь
поразительно избегает подробностей», что легко предположить: «он пытался скрыть какие-то,
возможно, неприглядные обстоятельства того, что в действительности произошло». —
ФенннелДж. Кризис средневековой Руси 1200-1304. М., 1989. С. 120-121.
3	НПЛ. С. 76. 288.
ПСРЛ. ТЛ.Стб. 461,516.
См.: ТолочкоП.П. Древняя Русь. Очерки социально-политической истории. Киев,
1987. С. 171.

620
И. Я. ФрОЯИОв':
Но он не хочет верить русской летописи. А летописи булгарской1
Гази Бараджа — с превеликим, как и Широкорад, удовольстви-j
ем. Чем привлекателен Гази для Бушкова? Оказывается, мыслью,]
что «никаких татар на Сити не было — против дружины Юрия cpa-S
жалась булгарская конница и четыре тысячи русских пеших воинов]
из Нижнего Новгорода и Ростова, примкнувших к Батыю. Не верить]
“басурманину” нет никаких оснований»1. Бушков не прочь поверить
и профессору Дж. Феннелу, говорящему, будто «Юрий погиб не от та¬
тарской сабли, а от руки своих же бегущих воинов, которых пытался
остановить»2. Одним словом, автор готов поверить кому угодно, хоть
«басурманину», хоть «заморскому» профессору, но только не рус¬
скому летописцу, знавшему дело лучше, нежели любое из названных
лиц. Необходимо лишь одно условие этой веры — неприглядное изо¬
бражение наших предков. Исключая участие татар в битве на Сити, 1
«злой сечи», по выражению летописца, Бушков, с одной сторо¬
ны, снимал вину с них за убийство великого владимирского князя,
а с другой — выводил эту битву за рамки героической борьбы Руси
против нашествия степняков. Причем он в ложном свете изобразил
волжских булгар и русских нижегородцев с ростовцами. Напомним,
что, согласно Бушкову, воспроизводившему события на Сити по ле¬
тописи Гази Бараджа, «против дружины Юрия сражалась булгарская
конница и четыре тысячи русских пеших воинов из Нижнего Новго¬
рода Ростова, примкнувших [выделено мной. — И.Ф.] к Батыю».
Нельзя, конечно, отрицать возможность участия булгар и русских
на стороне татар в сражении против воинов великого владимирско¬
го князя. Но надо все-таки сказать: главным противником русского
войска в этом сражении были татары, что явствует как из русских
летописей3, так и из свидетельств восточных авторов4. Представите¬
ли же булгар и русских шли на войну не по собственному желанию,
а по принуждению, как это соответствовало обычной практике об¬
ращения татар с покоренными народами. Поэтому говорить о том,
будто булгары и русские примкнули к Батыю, воюя с Юрием Влади¬
мирским, исторически неверно, поскольку данный термин наделяет
1 Бушков А. А. Чингисхан. Неизвестная Азия. С. 232.
Там же. С. 231. См. также: ФеннелДж. Кризис средневековой Руси... С. 120.
См.: ПСРЛ. ТЛ.Стб. 465, 519; НПЛ. С. 76, 288.
По рассказу Рашид ад-Дина, именно татары гнались за Юрием, поймали его и убили.
ТизенгаузенВ.Г Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. II. М.; Л., 1941.
С. 36-37.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
621
примкнувших некоторым правом выбора, определенной самостоя¬
тельностью действий, чего тогда и близко не было. Но это понадо¬
билось Бушкову, чтобы снизить накал сопротивления Руси степным
завоевателям, а заодно доставить себе удовольствие и лишний раз
«пнуть» профессиональных историков, придерживающихся тради¬
ционных взглядов, относящихся к битве на Сити.
К числу примеров дегероизации русской истории следует отнести
также истолкование Бушковым событий, связанных с осадой татара¬
ми Козельска. Как свидетельствует Рашид ад-Дин, Батый не мог ов¬
ладеть городом два месяца1. В исторической литературе утвердилась
мысль о семинедельной осаде Козельска2. Историки с полным осно¬
ванием считают оборону Козельска героической. Бушков оспорил
и то и другое при помощи, разумеется, столь почитаемого им Гази
Бараджа: «К слову, о знаменитом граде Козельске — том самом, ко¬
торый якобы семь недель героически отбивал приступы Батыя. Бул-
гарская летопись уточняет, что Козельск держался не семь недель,
а семь дней. И жители его вовсе не погибли поголовно; когда настал
седьмой день осады, находившиеся в Козельске конные дружинники,
то есть профессиональные бойцы, ранним утром прорвались из горо¬
да. Татары, застигнутые врасплох, не сумели их перехватить, и конни¬
ки, потеряв несколько человек, благополучно ускользнули»3. На этом
булгарская летопись завершает свой довольно сомнительный рассказ.
Но Бушков остановиться уже не в силах и продолжает фантазировать
вместо Гараджа: «Вывод напрашивается сам собой: горожан конные
витязи попросту бросили. Сами спаслись на борзых конях, а “лапот¬
ников” преспокойно оставили на произвол судьбы. Их-то и перебили
до последнего человека татары.. .»4 Отсюда заключение: «Вряд ли эту
историю можно отнести к тем, что прославили русское оружие»5. Так
второпях, поверив булгарской летописи и не рассмотрев все имею¬
щиеся у исследователей сведения, относящиеся к обороне Козельска,
1	Там же. С. 37. См. также: КаргаловВ. В. Внешнеполитические факторы развития
феодальной Руси. Феодальная Русь и кочевники. М., 1957. С. 110.
2	См., напр.: Соловьеве. М. Сочинения. Кн. II. История России с древнейших времен.
Т. 3-4. М., 1988. С. 139; ПашутоВ. Т. Героическая борьба русского народа за независимость
(XIII век). М., 1956. С. 156; ЧерепнинЛ. В. Монголо-татары на Руси (XIII в.) // Татаро-монголы
в Азии и Европе. Сб. статей. М., 1977. С. 196; ТолочкоП.П. Древняя Русь. Очерки социально-
политической истории. Киев, 1987. С. 171, 175.
3	Бушков А. А. Чингисхан. Неизвестная Азия. С. 234.
Там же. С. 235.
Там же.
5

622
И. Я. Фроянов
Бушков перечеркнул одну из наиболее памятных героических страниц
отечественной истории, связанной с борьбой русского народа против
татаро-монгольского нашествия. Подобным образом он поступил
и в отношении обороны Киева.
«Если мы возьмемся подробно изучать ситуацию вокруг Киева, —
пишет Бушков, — то обнаружим, что события эти чертовски сложны
и по закрученности сюжета не уступают толстенному приключенческо¬
му роману. С 1235 по 1240 год Киев семь раз перехватывали друг у друга
русские князья — как легко догадаться, всякий раз с боем, с пожарами,
разрушениями и грабежом (иного в Средневековье и ожидать не следо¬
вало). Так что татары в конце концов штурмовали уже в значительной
степени разрушенный и обезлюдевший город, жители которого, надо по¬
лагать, осатанели от подобной неустойчивости жизни и вряд ли горели
желанием стоять до последнего. Восемь нашествий за пять лет — это,
знаете ли, многовато...»1 Все эти доводы рассыпаются от соприкосно¬
вения с исторической действительностью. Весьма примечательна в дан¬
ном отношении летописная сцена появления в разведывательных целях
у Киева татар, возглавляемых Менгу-ханом (Мунке), двоюродным бра¬
том Батыя. Пришелец-татарин был поражен красотой и мощью города:
«видив град удивися красоте и величеству его, приела послы свои к Ми¬
хаилу и ко гражанам, хотя е прельстити, и не послушася его»1 2. Больше
того, татарских послов в Киеве убили3. Менгу пришлось уйти «несолоно
хлебавши». Бушков сопроводил эту сцену таким комментарием: «Мен-
гу-хан, сын Угедея и племянник (?!) Батыя, вышел к Киеву. Подивившись
красоте города (надо полагать, не дотла все же его выжгли князья-претен-
денты), он стал выяснять, где Ярослав. История не сохранила подробно¬
стей состоявшегося разговора, но наверняка это выглядело примерно так:
—	Ярослав! Эгей, Ярослав! — кричал хан Менгу, разъезжая у го¬
родских ворот.
Тут на стене объявилась совершенно неизвестная ему фигура
осанистого вида.
—	А Ярослав где? — изумился Менгу.
—	Я за него! — бодро ответствовал Михаил.
Так ли это происходило, в точности неизвестно. Фактом остает¬
ся то, что Менгу отправил в город послов, предложивших сдаться
1 Там же. С. 227.
ПСРЛ. Т.Н. Стб. 782.
3 ПСРЛ. T.VII. С. 144; T.XV. Стб. 374.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
623
добровольно. Как полагалось по европейской рыцарской традиции,
князь Михаил велел послов перебить. У Менгу было мало войска, чтобы
идти на штурм, и хан уехал восвояси, заявив, что они еще непременно
увидятся»1. И эта жалкая стряпня, далекая от исторической реальности
и совершенно беспомощная с художественной точки зрения, призвана
усовершенствовать наши знания об одном из судьбоносных событий
в истории Древней Руси — взятии татарами Киева. Ожидание напрас¬
ное... Правда, нельзя возражать в принципе против развлекательных,
возбуждающих воображение выдумок и фантазий на исторические сю¬
жеты — «твори, выдумывай, пробуй», но не суйся при этом в область
действительной истории, не читай нотаций исследователям-историкам,
не изображай из собственной персоны первооткрывателя прошлого,
а главное — не морочь голову неискушенному в познании истории чи¬
тателю. Иными словами, веди себя по-честному, достойно. Приглядим¬
ся, однако, к упомянутой сцене прихода татар к Киеву.
Менгу появился на Днепре, похоже, в марте 1240 г.2 Ярослава тогда
в Киеве порядком, можно сказать, уже не было — княжение его в дне¬
провской столице оказалось непродолжительным: «Прибыв в город
весной 1237 г., он в конце того же года покинул юг и бросился в Нов¬
город собирать подмогу для своего брата Юрия, вступившего в смер¬
тельное противостояние с Батыем»3. Вряд ли Менгу-хан не знал ни¬
чего об отсутствии Ярослава в Киеве. Разведка у татар, как известно,
была хорошо налажена. Да и взывать к Ярославу, «разъезжая у город¬
ских ворот», он не мог, поскольку татары, пришедшие «сглядать град
Киев», стали, по свидетельству летописца, на «оной» (левой) стороне
Днепра у городка Песочного, ведя оттуда наблюдение за южной столи¬
цей. Киев, как мы знаем, произвел на них очень сильное впечатление
своей красотой и мощью, что, безусловно, не имело бы место, будь
город «полуразрушенным и обезлюдевшим», как это Бушков пытает¬
ся изобразить. К тому же и настроение киян (или состояние их духа)
было совсем не то, как того хотелось бы автору, — они готовы сра¬
жаться за свою свободу и независимость, отвергнув все прельщения
Менгу и показав свою решимость «стоять до последнего» убийством
ханских послов, чего татары никогда и никому не прощали. Именно по¬
следнее обстоятельство означало сожжение всяческих мостов между
1	Бушков А. А. Чингисхан. Неизвестная Азия. С. 228-229.
См.: ХрусталевД/ТРусь и монгольское нашествие (20-50-е гг. XIII в.). СПб., 2013. С. 209.
Там же. С. 194, 346-347 (прим. 642).

624
И. Я. Фрояно
киевлянами и степными пришельцами, для которых взятие Киева ста
ло, помимо тактических и стратегических целей похода на Русь, де
лом чести и возмездия. Но задача эта была весьма не из легких. Не по
тому ли Менгу-хан отступил от города, не попытавшись овладеть им
И он, судя по всему, предупредил Батыя о предстоящих сложностж
взятия Киева. Хан учел это обстоятельство, о чем свидетельству?
огромное, до зубов вооруженное Батыево войско, пришедшее штурмо
вать Киев, что отмечено летописцем — судя по конкретике рассказа
современником событий: «Приде Батый Кыеву в силе тяжьце, многом
множьствомь силы своей, и окружи град, и остолпи сила Татарьская
и бысть град во обьдержаньи велице, и бе Батый у города, и отрощ
его обьседяху град, и не слышати от гласа, скрипания телег его, мно
жества ревения вельблуд его и рьжания от гласа стад конь его»1. Батьп
привел воинов такое количество, что они сосредоточились не тольн
у стен Киева, но и рассыпались по Русской земле — «и бе исполнен!
земля Руская ратных»2.
Менгу поведал Батыю и о мощи крепостных сооружений Киева
и хан привез с собой стенобитные орудия (пороки), которые «бес пре
стани, день и нощь» били по городским стенам, пробив их наконец3
Внутри города татары встретили также ожесточенное сопротивленш
киевлян, сражавшихся до последней возможности4. Вот так брали
татары Киев, по Бушкову, «в значительной мере разрушенный и обе
злюдевший город», остатки жителей которого «вряд ли горели жела¬
нием стоять до последнего». Эту стряпню, смешанную с ложью, оя
бесстыдно «вдалбливает» в сознание массового читателя.
Показателем упорства сопротивления жителей Киева захватчикам
служит длительность осады города. Правда, «о продолжительности
осады Киева, а также о точной дате его падения в письменных источ¬
никах сохранились различные сведения. Ипатьевская летопись, наибо
лее полно и содержательно рассказывающая об этом событии, вообщ(
не приводит точных дат. Лаврентьевская сообщает, что Киев был взя:
врагом на Николин день, или 6 декабря 1240 г. -В Псковской третье!
1 ПСРЛ.Т.И. Стб. 784.
Там же.
Там же. Стб. 785.
Там же. См. также: КаргерМ.К. 1. Киев и монгольское завоевание // Советска
археология. 1949. № 11; 2. Древний Киев. Очерки по истории материальной культур!
древнерусского города. Т. I.M.; Л., 1958. С. 508-515; 1. ТолочкоП.П. Древний Киев. Киев
1983. С. 277-278; 2. Древняя Русь... С. 173-174.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
625
летописи дается другая дата постигшей Киев катастрофы — 19 ноября,
но зато указывается продолжительность осады — 10 недель и 4 дня.
“Того же лета приидоша татарове к Киеву сентября 5, и стояша плод
Киевом 10 недель и 4 дни, и едва взяша и ноября в 19, в понедельник”
Рашид ад-Дин сообщает, что завоеватели овладели великим русским
городом Макерфааном, под которым исследователи подразумевают
Киев, в десять дней, а Плано Карпини говорит о том, что они взяли
столицу Руссии после долгой осады. Трудно сказать, в каком из этих
источников содержатся наиболее достоверные данные. Однако если
вспомнить, что небольшой городок Черниговской земли Козельск смог
задержать у своих стен орду на семь недель, то сообщения о большой
продолжительности осады Киева, имевшего по тем временам перво¬
классную крепость, не должны казаться сомнительными»1. Эти вари¬
ативные наблюдения П. П. Толочко предпочтительнее, чем составлен¬
ный загодя взгляд Бушкова на вещи: «Через несколько дней город, ис¬
терзанный прошлыми вторжениями, был взят»2.
За отказ сдаться, за стойкое сопротивление и убийство послов
Киев был наказан татарами жесточайшим образом: разорением горо¬
да, уничтожением местных святынь и массовым убийством людей.
По рассказу северного летописца, «взяша Кыев Татарове и святую Со¬
фью разграбиша, и манастыри все, и иконы, и кресты честныя, и вся
узорочья церковная взяша, а люди от мала и до велика вся убиша ме¬
чем»3. От огромного по тем временам города, согласно папскому нун¬
цию Плано Карпини, побывавшему в Киеве в 1246 г., осталось всего
200 дворов4. Бушков проходит мимо этих деталей и не дает им долж¬
ной оценки, смягчая гибельные последствия взятия Батыем Киева,
снижая накал и приглушая пафос героической борьбы киян с инозем¬
ными завоевателями. И делается это (как и в других случаях) вполне
осознанно и целенаправленно.
Такой подход к борьбе русского народа с нашествием та¬
тар сказался на отношении Бушкова к известному высказыванию
А. С. Пушкина о роли Руси в исторических судьбах народов За¬
падной Европы. Понятно', что отношение это не могло быть иным,
1	ТолочкоП.П. Древняя Русь... С. 174-175.
Бушков А. А. Чингисхан. Неизвестная Азия. С. 230.
ПСРЛ.ТЛ.Стб. 470.
До нашествия татар было в Киеве, по подсчетам киевских археологов, более 8 тысяч
дворов. См.: ТолочкоП.П. Древний Киев. С. 279.

626
как отрицательным: «Русские с легкой руки Александра Сергееви¬
ча Пушкина привыкли считать, что татары-де “забоялись” оставить
в тылу разбитую, но не покоренную Русь, несгибаемо строившую
планы отпора захватчикам. Как это ни оскорбительно для националь¬
ного самолюбия и патриотической восторженности, но с глубоким
прискорбием приходится констатировать, что ничего даже отдаленно
похожего в реальности не существовало. Русь по причине разобщен¬
ности и откровенно враждебного отношения княжеств друг к другу
ни малейшей опасности не представляла — и никаких таких планов
“православного крестового похода” не существовало и существовать
не могло»1. Перед нами упрощенная, если не примитивная оценка
высказывания классика. Об этом высказывании у нас шла уже речь.
Во избежание повторов отсылаем к соответствующим страницам
настоящей книги. Но причину, по Бушкову, ухода Батыя из Европы
все-таки помянем1 2.
«Существует самый простой вариант объяснения, — говорит
он, — причины решительного и бесповоротного ухода Батыя: татарам,
привыкшим к огромным и богатым городам Азии, Европа показалась
слишком убогой и нищей, чтобы тратить на нее силы всерьез. Татарам
попросту никак не улыбалось проливать кровь и тратить силы, чтобы
в конце концов стать повелителями крохотных городишек, утонув¬
ших по колено в навозе. Косвенным образом это подтверждается тем,
что никогда более, даже во времена своего расцвета и нешуточного
могущества, они даже не пробовали вторгнуться в Европу (хотя вро¬
де бы, как мы помним, существовало категорически того требовав¬
шее “завещание Чингисхана”). На Ближний Восток ходили походами,
в Китай — ходили, в Индию вторглись и основали там династию Ве¬
ликих Моголов. А вот в Европу больше — ни ногой. Всерьез полагать,
что они боялись европейских чудо-богатырей, никак не тянет»3.
«Навозная» теория, прилагаемая Бушковым к Европе, есть ре¬
зультат его безудержного увлечения Азией, ее культурой и складом
жизни. Оттуда будто бы шли животворные цивилизационные потоки,
1	Бушков А. А. Чингисхан. Неизвестная Азия. С. 280.
Прежде, как мы знаем, Бушков стоял на том, что татары в Европу походом не ходили.
По его вымыслу, то были русские, которых профессиональные историки-недотепы (будь
они неладны) принимали за татар, а князя Александра Невского — за Батыя. Автор (надо
тут отдать ему должное) вскоре сообразил, что придуманная им теория ни в какие ворота
не лезет, делая из него посмешище, почему, надо думать, и отказался от нее.
3	Бушков А. А. Чингисхан. Неизвестная Азия. С. 282.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
627
обогащавшие Европу. Бушков — натура, бесспорно, увлекающаяся,
т. е. человек, бросающийся из крайности в крайность. Только такой че¬
ловек может в довольно короткий (десятилетний, как он сам отмечает)
срок менять коренным образом свои убеждения. Поэтому эти убежде¬
ния характеризуют в большей мере то, что делается у него в голове,
а не то, что происходило в реальной исторической действительности.
Это имеет отношение и к нашествию Батыя на Русь.
Следуя взглядам «новотолкователей» русско-ордынских связей,
Бушков пишет: «Не будет преувеличением сказать, что Батыево наше¬
ствие затронуло лишь некоторую часть Руси, а не всю “Русскую зем¬
лю”. Некоторые города были и в самом деле взяты штурмом, сожже¬
ны, разграблены, а население понесло немалые потери. Но в то же
время значительная часть князей и городов преспокойным образом
полюбовно с татарами договорилась»1.
Идея о договоренности русских городов с татарами не нова. Ее
развивал Л. Н. Гумилев, а до него некоторые, по выражению Бушко¬
ва, «профессиональные историки», занимающие почтенное место
в «классической исторической науке». Так, А. Н. Насонов полагал,
что «далеко не все города были так разгромлены, как Владимир, да¬
леко не все испытали такое страшное избиение своих обитателей»2.
По догадке исследователя, города Ярославль, Ростов, Углич, Тверь
и другие [Кострома, Переяславль] были сданы без боя и вследствие
этого, согласно правилам монгольской войны, пощажены татарами:
летопись, по крайней мере, ничего не говорит об их разгроме»3. Эле¬
ментарное приличие предусматривает упоминание идейного предше¬
ственника, требует ссылку на его работу. Бушков настолько возбужден
против «профессиональных историков», что полностью пренебрегает
этим элементарным приличием. Однако вернемся к суждениям само¬
го ниспровергателя «классической исторической науки».
За приведенными выше словами Бушкова довольно явственно про¬
глядывает попытка снять остроту бедствия, в котором оказалась Русь
с приходом татар. Но эта попытка не убедительна. Нельзя ставить во¬
прос так, будто «Батыево нашествие затронуло лишь некоторую часть
Руси, а не всю “Русскую землю”». Ведь нашествие, по большому счету,
есть не только сугубо военные действия, но целая, система, сеть
1 Там же. С. 235, 237.
Насонов А. Н. Монголы и Русь (история татарской политики на Руси). М.: Л., 1940. С. 37.
3 Там же. С. 36-37, 39.

628
И.Я.Фроянов
господства и подчинения, накинутая на Русь в результате этих воен¬
ных действий. Отсюда вывод: нашествие затронуло всю Русскую зем¬
лю, хотя с разной степенью употребленной жестокости, вреда и ущер¬
ба. Однако при этом итог нашествия для всех был одинаков — древне¬
русские города и села, как взятые силой, так и сдавшиеся на милость
победителя, были покорены, обложены данью и другими повинностя¬
ми. Утрата свободы {пленение, по выражению современников) и дан¬
ническая зависимость являлись, по понятиям века, великим бесчести¬
ем1. Вся Русь оказалась в тяжком, невыносимом положении, что было
напрямую и неразрывно связано с нападением орд Батыя на русские
земли. Вот почему при описании данных событий совершенно неу¬
местно такое словоупотребление, как русские «полюбовно с татарами
договорились». Надо иметь искривленное сознание, чтобы установ¬
ление татарского владычества (татаро-монгольского ига) над Русью
относить к актам полюбовного соглашения. Каждому непредвзятому
исследователю ясно, что здесь он наблюдает грубое насилие, понево¬
ле принятое страдательной стороной под угрозой разорения и уничто¬
жения в случае неповиновения. Устрашение населения городов и се¬
лений, подвергаемых завоеваниям, — прием, присущий, как известно,
татарам. Понятно, почему они жесточайшим образом расправлялись
с жителями Рязанской и Владимиро-Суздальской земель, желая все¬
лить страх в русских, парализовав их волю к сопротивлению. Но это
помогало мало. Восточные историки и писатели, в частности Рашщ
ад-Дин, сообщают о том, что русские «ожесточенно дрались»2.
Довольно спорным является и утверждение Бушкова насчет значи¬
тельной части князей и городов, якобы преспокойно договорившихся
с татарами. Источники, которыми располагают современные историки
не содержат материалов, позволяющих сделать соответствующие под¬
счеты в данной области. Но весь ход летописных повествований ве¬
дет к мысли о том, что преобладающая часть населения Древней Pyci
вступила в борьбу со степняками Батыя. По ряду причин, которые сед
час нет необходимости обсуждать детально, татарское войско оказд
лось сильнее княжеских дружин и народных ополчений («воев») Руси
В первую очередь это поняли наиболее толковые «военспецы» Руси -
древнерусские князья. Они быстро убедились не только в бесперспек*
тивности войны с татарами, но и гибельности ее для славяно-русскоп
2
См.: ФрояновКЯ. Рабство и данничество у восточных славян (IX-X вв.). СПб., 199(
ТизенгаузенВ. Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т. II. С. 3(

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
629
племени и страны, особенно в условиях складывающейся внешнепо¬
литической ситуации, характеризуемой усилением агрессии Запада
по отношению к Руси. Воевать на два фронта было безумием. При¬
шлось из двух зол выбирать меньшее. Северные князья сочли, что та¬
ковым является Орда, которой следует на время подчиниться, проявляя
показную лояльность и покладистость. То было весьма разумное реше¬
ние, позволившее сохранить Русскую землю, накопить силы, собрать
их воедино и, воспрянув духом, сбросить изнуряющее народ инозем¬
ное иго. Наиболее активно и успешно действовали в этом направлении
Ярослав Всеволодович и сын его Александр Невский, заложившие ос¬
новы политики, приведшей Русь к освобождению от татаро-монголь¬
ского господства. В этом их великая, нетленная историческая заслуга
перед Россией. Вот почему рассуждения Бушкова о полюбовной дого¬
воренности Ярослава с татарами, о его стараниях выслужиться перед
ними должны быть отброшены как измышленные и несостоятельные1.
То же надо сказать и насчет «теснейших дружеских отношениях Не¬
вского с Золотой Ордой», выдуманных Бушковым2.
Заявляя об этих теснейших дружеских отношениях Александра
с ордынцами, он не приводит конкретных фактов, подтверждающих
существование такого рода отношений. Почему — понять не трудно:
подобных фактов попросту нет. Правда, между современными «но-
вотолкователями» истории русско-ордынских связей бродит запу¬
щенная Л. Н. Гумилевым идея побратимства Сартака с Александром,
однако она не имеет фактического обоснования и поэтому справед¬
ливо отвергается серьезными исследователями3. Других показателей
«теснейших дружеских отношений Невского с Золотой Ордой» не на¬
шлось и вряд ли когда-нибудь найдется. Единственное, о чем можно
говорить более или менее уверенно, так это о послушании Александра
татарам. Но и оно при ближайшем рассмотрении оказывается, если
можно так выразиться, декоративным, т. е. показным. Поучительна
1 См.: Бушков А. А. Чингисхан. Неизвестная Азия. С. 228, 231,235.
Там же. С. 236.
Отдельные историки допускают в принципе такую возможность, не настаивая,
впрочем, на том, что данное побратимство являлось свершившимся фактом. См.:
КривошеевЮ. В. Русь и монголы. Исследование по истории Северо-Восточной Руси
XII-XIV вв. СПб., 2015. С. 236-237; КривошеевЮ. В., СоколовР. А. Александр Невский.
Исследования и исследователи. СПб., 2018. С. 194-199; СоколовР.А. 1. Русская церковь
во второй половине XIII — первой половине XIV в. СПб., 2010. С. 68-70; 2. Русская церковь
в XIII — начале XV в. // ДворниченкоА. Ю., КривошееЮ. В. и др. Русское православие:
от крещения до патриаршества. СПб., 2012. С. 112-115.

630
в данной связи история с татарской переписью (1255-1257) населения
Северо-Восточной Руси, также Новгородской земли и обложения его
данью. Александр Невский, как известно, способствовал тому, под
держивая и охраняя численников, присланных из Каракорума вели¬
ким ханом. Князь, следовательно, демонстративно, напоказ проявлял
беспрекословное послушание воле верховного татарского властителя.
Прошло мало времени, всего пять-семь лет, и по городам Северной
Руси в 1262 г. прокатилась волна восстаний, направленных против
«насилья поганых». Интересные наблюдения по поводу народных
выступлений 1262 г. находим у А. Н. Насонова: «Волнения 1262 г.
вспыхнули одновременно во многих городах “Ростовской земли”.
Устюжский летописец (в составе Архангелогородской летописи) сви¬
детельствует, что вечевые выступления начались не только в Ростове,
Ярославле и Суздале (по Вскр. л. — и во Владимире), но одновре¬
менно и по другим городам: “Въ лето 6770 бысть вечье на Бесермены
по всем градом Русским, и побиша Татаръ везде, не терпяще насилия
от нихъ” Одновременность в выступлении многих городов против
“бесермен” указывает на известную согласованность их действий.
Текст устюжского известия сохранил даже прямое указание на каку¬
ю-то грамоту, подававшую сигнал к восстанию: “и прииде на Устюг
грамота от великого князя Александра Ярославича, что Татаръ бита”
Анализ материалов в новом свете показывает отношение Александра
Невского к событиям»1. Оно, по Насонову, состоит в том, что великий
князь выступил в роли «инициатора восстания» 1262 г.1 2
Развивая мысль А. Н. Насонова об инициативной роли Алексан¬
дра Невского в народных антитатарских восстаниях 1262 г., приходим
к наблюдениям, позволяющим более точно и реалистично оценить по¬
ведение и политику великого князя в условиях татаро-монгольского
владычества на Руси. Насонов полагал, что «выступление северо-вос¬
точных городов (1262 г.) ближайшим образом было направлено про¬
тив мусульман-откупщиков, появившихся с распространением откуп¬
ной системы»3. Возможно, так было в начальной стадии восстания.
Но затем выступления горожан приобрели всеобщий характер, будучи
1 Насонов А. Н. Монголы и Русь... С. 52.
Там же. С. 52, 55. Мнение А. Н. Насонова о причастности Александра Невского
к восстанию 1262 г. разделяет новейший исследователь русско-ордынских отношений
Ю. В. Кривошеев. См.: КривошеевЮ. В. Русь и монголы... С. 192.
3	Насонов А. Н Монголы и Русь... С. 50.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
631
обращены против татар в целом. Не исключено, что это произошло
под влиянием призыва Александра Невского «бита» татар вообще1.
Народ живо откликнулся на этот призыв — «и побита татар везде,
не терпяще насилия от них, зане умножишась татарове во всех градех
руских, а ясащики живуще, не выходя»2. Как видим, русские горожане
избивали не только сборщиков дани («ясащиков»), но в первую голо¬
ву татар, наехавших массой в города Северо-Восточной Руси и под¬
вергавших городских жителей всевозможным насилиям. Ситуацию
обостряло еще одно важное обстоятельство, связанное с воинской по¬
винностью, установленной татарами на Руси. А. Н. Насонов об этом
пишет: «На исходе 1262 г. войско иранского правителя Хулагу, пере¬
правившись через Куру, вторглось в кавказские владения Берке-ха-
на. Известие о появлении иранского войска вызвало в Золотой Орде
большую тревогу... Был отдан приказ о наборе войск среди русских.
“Бе тогда нужа великая.от поганых, — читаем в древнейшей редакции
жития Александра Невского, — и гоняхуть люди, веляхуть с собою
воиньствовати. Князь же великый Олександро поиде ко царю, дабы
отмолил люд от беды” Александр “отмаливал люд от беды”, под ко¬
торой разумелась “великая нужа” — попытка Орды “гнать” русских
людей “с собою воинствовати”; очевидно, он считал, что для русско¬
го народа этот набор будет большим бедствием»3. Так считал, надо
думать, не только великий князь, но и составитель его жития и, ко¬
нечно же, — древнерусские люди. Едва ли это могло нравиться хану,
тем более что в поведении Александра можно было подозревать зака¬
муфлированное неповиновение ханской воле. Во всяком случае, ясно
одно: интересы Руси и русского народа имели для него первостепен¬
ное значение, что плохо вяжется с идеей о теснейших дружеских свя¬
зях князя с Ордой.
Признав Александра Невского в роли инициатора восстания
1262 г., А. Н. Насонов задается вопросом о том, кто организовывал это
восстание. Ответ следующий: «Ростов только и мог, в силу старой тра¬
диции, стать руководителем выступлений северо-восточных городов.
Из текста летописных известий под 1262 г. можно понять, что именно
из Ростова поднялась волна вечевых восстаний; встал Ростов, а вслед
за ним и другие города “Ростовской земли” Дальнейшие известия
1	ПСРЛ. Т. XXXVII. С. 70.
Там же.
3	Насонов А. Н. Монголы и Русь... С. 55.

632	И.Я.Фроянов
конца XIII и начала XIV вв. действительно не оставляют сомнений
в том, что старый Ростов сделался настоящим очагом народных, вече¬
вых восстаний»1. Соглашаясь с мыслью об особом значении старей¬
шего в Залесской земле града Ростова и ростовской вечевой общины
в событиях 1262 г., мы не станем тем не менее проводить столь четкую
в функциональном плане разделительную грань между князем Алек¬
сандром и ростовцами, а также жителями других северо-восточных
городов. Ведь княжескую грамоту (или грамоты), призывающую «та¬
тар бита», нужно было доставить адресатам, провести разъяснитель¬
ную и определенную организационную работу. Это должны были,
по-видимому, делать «княжие мужи», исполнявшие поручение Алек¬
сандра Невского. Скорее всего, они старались действовать скрытно,
чтобы не «засвечивать» великого князя. Но их организационная роль
нисколько тем не умалялась. Следовательно, есть основания вести
речь о том, что Александр Ярославич являлся не только инициатором
городских движений 1262 г., направленных против татар, но и в из¬
вестном смысле организатором этих движений.
Итак, Александр Невский предстает перед нами в двух изобра¬
жаемых источниками образах: как послушный воле татар и дру¬
жественно настроенный по отношению к ним русский правитель
и как недруг татар, усматривающий в них врагов, с которыми над¬
лежит неустанно бороться за освобождение Руси от их господства.
Первый образ был наигранный, притворный, а второй — подлин¬
ный, истинный. Понятно, что эта двойственность являлась вынуж¬
денной, обусловленной суровой действительностью. Ставки были
очень высоки. Решалась историческая судьба Руси, русского народа,
православной веры и Русской церкви. То был единственный способ
устоять в борьбе и добиться в отдаленной перспективе победы. Рус¬
ским славянам (русскому народу), скажем прямо, сильно повезло,
что среди князей северной Руси оказались две выдающиеся лично¬
сти, два талантливых политика — отец и сын, Ярослав Всеволодович
и Александр Ярославич, сумевшие правильно оценить сложившуюся
обстановку и понять, что. именно таким способом нйдо действовать
во имя сохранения Русского государства и вожделенного торжества
над врагом. Их дело не пропало даром. Оно было продолжено пре¬
жде всего московскими князьями, объединившими и сплотившими
Там же. С. 56.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
633
русские земли, разгромившими татар и возведшими Русь на степень
исторического величия.
А. А. Бушкову неймется очернить Ярослава Всеволодовича и Не¬
вского, в особенности Ярослава, приписывая ему убийство князя Ми¬
хаила Черниговского, который, «оказавшись совершенно не у дел...
поехал Орду что-то выклянчивать, там его при достаточно туманных
обстоятельствах и прикончили русские. Впоследствии сочинили кра¬
сивую сказочку, будто Михаила умучили “злые татаровья” за отказ
совершить языческий обряд — но все за то, что это “подсуетился”
старый недоброжелатель Михаила Ярослав Всеволодович, тот еще го¬
лубь мира и образец благородства. Как бы там ни было, но Михаила
в конце концов по каким-то политическим надобностям, уже при Ива¬
не Грозном, канонизировали, и останки его ныне покоятся в Архан¬
гельском соборе Московского Кремля...»1. Бушков не находит ни од¬
ного доброго слова в адрес наших предков: Ярослав «подсуетился»,
т. е. интриговал, спровоцировав убийство черниговского князя; Миха¬
ил Всеволодович «поехал в Орду что-то выклянчивать»; убили Ми¬
хаила русские, а не татары, и Батый тут ни при чем; на церковном
Соборе 1547 г. князь Михаил был причислен к лику святых не в силу
совершенного им подвига во имя Христовой веры, а «по каким-то по¬
литическим надобностям». Бушков, таким образом, не только поку¬
шается на честь князя Ярослава, но посягает на святость мученика
и исповедника Михаила, что вряд ли красит автора. По правде сказать,
тут у него всё дышит русофобией...
Обращаясь к общим вопросам истории Руси и Орды, следует ука¬
зать на некоторые перемены в представлениях А. А. Бушкова о Золо¬
той Орде. Если раньше он заявлял, что никакой Орды на самом деле
не было и Золотая Орда — всего лишь вымышленное государствен¬
ное образование, за которым скрывалась Русь или русские князья,
то теперь рассматривает это Волжское ханство как государство, куда
в качестве провинциального улуса входила Северная Русь2. Вхожде¬
ние Руси в состав Золотой Орды справедливо оспаривают некоторые
современные историки3. Бушков же настаивает на нем; находя здесь
1	Бушков А. А. Чингисхан. Неизвестная Азия. С. 239.
Там же. С. 256, 257.
Вспоминается и Б. Д. Греков, который отмечал: «Завоеванные татарским
войском русские земли не вошли непосредственно в состав Золотой Орды». Греков Б. Д.,
Якубовский А. Ю. Золотая Орда и ее падение. М.; Л., 1950. С. 220.

634	И. Я. ФроянЛ
большую пользу для Руси. В чем она состояла? «Домонгольская Русь
кажется Бушкову «сумасшедшим домом», наполненным княжеским
кровавыми сварами. Но вот «в этот сумасшедший дом пришли тэта
ры и водворили строгий порядок. Один князь становился “старшим’
получив от них ярлык на великое княжение. Остальные тоже долж
ны были “проходить утверждение в столице Золотой Орды” На тех
кто по старой памяти пытался устраивать штурмы и перевороты, вся
кий раз выступала татарская конница, сплошь и рядом вместе с вас
сальными князьями. И этот новый порядок, двух мнений быть не мо
жет, покончил с прежним кровавым хаосом»1. Вопрос, однако, в том
покончил ли? Князьям, разумеется, пришлось затратить время и силы
чтобы освоиться и приспособиться к «новому порядку» вещей. На эк
ушло несколько десятилетий после Батыева нашествия. Но уже ближ
к исходу XIII в. межкняжеская борьба опять разгорается. Князья ссори
лись и враждовали из-за Владимирского княжения и княжеского сто
ла в Новгороде. Следствием этих драк княжеских стал очередной по
громный поход татар во главе с военачальником Туданом на Севернук
Русь — так называемая «Дюденева рать» (1293 г.). Татары не столько
наводили порядок в завоеванной ими Русской земле, сколько пользе
вались любой возможностью, любым поводом пограбить и поживить
ся ее добром. Бывало и такое, что они стравливали князей друг с дру
гом, стремясь предотвратить их объединение2. Именно с этой целью
завоеватели увеличили количество великих княжений в Северо-Вос¬
точной Руси, добавив к великому княжению Владимирскому великие
княжения Московское, Тверское, Нижегородское и др. В свое врем
1	Бушков А. А. Чингисхан. Неизвестная Азия. С. 244.
«Определяющим мотивом политики монголов в XIV и начале XV в. было желание
не допустить значительного усиления какого-либо князя или княжеской группы, политика
монголов была направлена к разжиганию розни и местного сепаратизма. Даже воздействуя
на ход организации “великого княжения Владимирского”, они принимают меры, имеющие
в виду не допустить усиления личного влияния князя, получившего ярлык на великое
княжение Владимирское. Основная линия политики монголов побуждала их поддерживать
политический сепаратизм. Образование централизованного государства явилось, таким
образом, отнюдь не в результате мирной деятельности монголов-завоевателей, а в результате
борьбы с монголами, когда борьба стала возможна, когда Золотая Орда начала слабеть
и разлагаться, и на русском Северо-востоке поднялось народное движение за объединение
Руси и за свержение татарского владычества» (НасоновА.Н. Монголы и Русь... С. 8).
Мысль А. Н. Насонова о разжигании татарами на Руси розни князей и сепаратизма находит
поддержку у новейших наших историков: «Ханы пытались проводить традиционную
политику разжигания междоусобиц на Руси». Назаров В. Д. Свержение ордынского ига
на Руси. М., 1983. С. 21.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
635
Б. Д. Греков замечал: «Золотоордынские ханы рассматривали русские
земли как политически автономные, имеющие собственную власть,
но находящиеся в зависимости от ханов...»1 Увеличение числа вели¬
ких княжений с предоставлением этим княжениям соответствующих
прав следует рассматривать как политическую, так сказать, атомиза-
цию населения северо-востока Руси через его автономизацию. Ины¬
ми словами, это способствовало рассеянию военно-политических сил
Руси, выгодному Золотой Орде, которая могла при необходимости
сражаться с русскими мирами отдельно, поодиночке, облегчая свою
задачу. Подобного рода политика вела к ослаблению Руси перед агрес¬
сивным внешним миром, усиливая ее зависимость от Орды как своео¬
бразного щита от внешней опасности. Но все это не дает нам основа¬
ний преувеличивать роль татар в русской истории.
Между тем, Бушков изображает, например, Батыя спасителем
Руси, не будь которого, она бы сгинула: «Несомненно, на Руси про¬
должалось бы та же заварушка. Князей было столько, что покончить
с их бесконечными войнами-налетами могла только могучая внешняя
сила, какой и стали татары. Так что без Батыя все катилось по накатан¬
ной: сильные князья воевали бы друг с другом, временами отвлекаясь
от этого занятия, чтобы устроить очередной набег на булгар или вме¬
шаться на манер Даниила в европейские дела. Соседи не остава¬
лись бы в долгу — и, нет сомнений, понемногу прибирали бы к рукам
те или иные окраинные области Руси. Поскольку хватало крепких сосе¬
дей. Булгария и Венгрия были едиными государствами, Польша тоже
после междоусобиц объединилась в неслабое королевство, да вдобавок
подрастало как на дрожжах Великое княжество Литовское... Не будет
чересчур уж беспочвенной фантазией предположить, что подобное
состояние для Руси могло затянуться на столетия»2. Тут все постро¬
ено на крайностях. Не было той непрерывной «заварушки» князей,
о которой говорит Бушков. Андрей Боголюбский, Всеволод Большое
Гнездо, Ярослав Всеволодович и Александр Невский пользовались
авторитетом у князей и могли сдерживать своевольные порывы своих
младших сородичей. К середине XIII в. благодаря усилиям Даниила
Галицкого и его брата Василия Романовича (Василько) стабилизиро¬
валась политическая обстановка в Юго-Западной Руси. Лихорадило,
правда, Южную Русь по причине борьбы князей за Киев. Но в целом
Греков Б. Д., Якубовский А. Ю. Золотая Орда... С. 220.
Бушков А. А. Чингисхан. Неизвестная Азия. С. 245.

636
на Руси сложилась обстановка, позволявшая нашим историкам весп
речь о начатках объединительных процессов в русских землях. Так
А. М. Сахаров писал: «Объединительные процессы отчетливо намети
лись в разных русских землях уже в XIII столетии. На Юго-Западе ош
проявились в политике князя Даниила Романовича Галицкого, на Се
веро-Востоке — в политике владимирских князей Андрея Юрьевича
Боголюбского и его преемника Всеволода Юрьевича Большое Гнездо.
Хотя посягательства северо-восточных князей на Новгород оказались
в конечном счете безуспешными (в битве на р. Липице в 1216 г. Новго¬
родская республика отстояла свою независимость), тем не менее Нов¬
городу пришлось выдержать нелегкую борьбу. Власть владимирских
князей достигла в конце XII — начале XIII в. большого могущества,
внешним проявлением которого был блестящий расцвет зодчества.
Владимирские князья ломали сопротивление боярства, добились под¬
чинения местных церковников и настаивали на разрыве связей церкви
с Константинополем, чтобы превратить церковь в послушное и зави¬
симое от себя учреждение. При Андрее Юрьевиче сложились меж¬
дународные связи Владимира со странами Западной Европы. Анало¬
гичным было развитие Галицко-Волынской Руси; сходные тенденции
можно заметить и в других русских землях»1. А. М. Сахаров несколько
ускоряет ход русской истории. Но не это для нас сейчас главное, а то,
что он воспроизводит древнерусские реальности, совершенно не со¬
гласующиеся с «заварушкой» или «сумасшедшим домом», о чем го¬
ворит Бушков относительно Руси. Будем надеяться на случайность
этих видений его воспаленного сознания. Пожелаем также автору
трезвости в оценке ратных возможностей крепких, как он выражается,
соседей Руси. Бушкову надо было бы помнить о том, что русские не¬
однократно били и булгар, и венгров, и поляков, и немцев, и шведов,
и литву1 2. Никакого военного преимущества или преобладания этих
«крепких» соседей над Русью обнаружить пока никому не удалось.
Ситуация изменилась с приходом татар в Восточную Европу. «Мон¬
гольское нашествие, — справедливо замечает В. Т. Пашуто, — имело
многообразные отрицательные последствия для международного по¬
ложения Руси, как Верхней, так и Нижней. Прежде всего оно ослабило
1	Сахаров А. М. Образование и развитие российского государства в XIV-XVII вв. М,
1969. С. 26.
2	См.: ПашутоВ. Т Внешняя политика Древней Руси. М., 1968. С. 214-215, 227-264,
274-275,290-301.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
637
Русь и породило желание у ее соседей использовать выгодный момент
и разом покончить с ее независимостью»1. Отчасти это удалось —
Венгрия, Польша и Литва растащили по кускам Юго-Западную и Юж¬
ную Русь. Но овладеть Северной Русью не смогли, хотя великий князь
литовский Витовт думал присоединить Московское княжество к Ли¬
товскому государству. Не случись нашествие татар, вовсе неизвестно,
кто «понемногу прибирал бы к рукам» окраинные области» — Русь
или ее «крепкие», по Бушкову, соседи...
Превратив Русь в улус Золотой Орды, т.е. сделав ее составной
частью ордынского государства, а русских носителей светской и ду¬
ховной власти (князей, высших церковных чинов) — «частью золото¬
ордынского истеблишмента»1 2, Бушков тем самым прервал самостоя¬
тельное национальное развитие русской государственности. И лишь
потом, когда Орда прекратила свое существование, рассыпавшись
на осколки (Казанское ханство, Астраханское ханство, Крым, Москов¬
ское царство)3, Москва вроде бы восстановила самостоятельность
государственного строительства. Но в том-то и дело, что вроде бы:
«Строго рассуждая, возвышение Московского царства при Иване
Грозном никак нельзя считать “победой русских над басурманами”
Называть это следует несколько иначе: после распада Золотой Орды
ее бывшие улусы, то бишь провинции (как то: Московия, Казанское
и Астраханское царства, Ногайская и Сибирская орды и Крымское хан¬
ство) начали меж собой ожесточенную борьбу за гегемонию над быв¬
шим пространством империи — ив этой борьбе победил Московский
улус...»4 Таким образом, у Бушкова получается, что Московское го¬
сударство (Святая Русь, или Третий Рим) образовалось из осколка Зо¬
лотой Орды. Он, по существу, рисует создание Новой Золотой Орды,
названной по исторической несообразности или недоразумению Рос¬
сией. Что ж, русофобы могут кричать радостно: «Браво!» А мы ска¬
жем по-русски: «Пряди, пряди, моя пряха...»
Приближаясь к завершению книги о Чингисхане и никому (кро¬
ме ее автора, разумеется) неизвестной Азии, Бушков с оттенком
торжествующей иронии пишет: «А теперь самое время поговорить
о “страшном”, “жутком”, “невероятно тягостном” явлении, которое
1 Там же. С. 289-290.
Бушков А. А. Чингисхан. Неизвестная Азия. С. 251.
Там же. С. 293.
4 Там же. С. 246.

638
И. Я. Фроят
эмоционально, без малейшего соответствия с исторической прав
дой именуют “монголо-татарским игом” До сих пор можно ветре
тить утверждение, что это была жутчайшая тирания басурм®
над Святой Русью, каковая беспрерывно стенала втихомолку, нес®
сплошные лишения, одним словом, откровенно прозябала в само»
что ни на есть рабском положении... Более вдумчивые исследованш
неминуемо приводят к выводу, что ничего этого не было: ни особой
гнета, ни тирании, ни стенаний. Даже больше того, возникают уже
совершенно крамольные мысли: что власть татар над Русью оказа
лась для Руси благом»1.
Характеризуя подлинное (настоящее) иго, Бушков говорит,
что оно, это настоящее иго, есть «всеобщее разорение, повсеместный
узаконенный грабеж средь бела дня, куча новых налогов, покоренная
аристократия практически уничтожена или, по крайней мере, лишена
всех земель...»1 2. И далее: «Наблюдалось на Руси нечто хотя бы отда¬
ленно похожее после того, как она стала провинцией Золотой Орды?
Ну, не смешите. Никакого сравнения. Десятипроцентный налог ни¬
чуть не превышает тот, который взимается с “коренных” татар, абсо¬
лютно все собственники остались при своем, церковь благоденствует,
немало народу по своей воле уходит делать карьеру у татар, нацио¬
нальной культуре не наносится ни малейшего урона. Зато прекрати-!
лись беспрерывные междоусобные войны, да вдобавок внешний не¬
приятель уже не рискует вторгаться в пределы Руси, поскольку имеет
дело не с прежним скопищем дохленьких княжеств, а с провинцией
могучей империи, которая не дает свои улусы в обиду... Это, знае¬
те ли, никакое не “иго” Это что-то другое, гораздо более привлека¬
тельное и вполне устраивающее большинство населения. Все “стра¬
шилки” появятся гораздо позже, через пару столетий, когда возникнет
к тому насущная политическая необходимость и потребуется образ
лютого супостата...»3 Перед нами не доказательства, а пустые уго¬
воры, рассчитанные на неподготовленного и легковерного читателя.
В самом деле, откуда Бушков взял «десятипроцентный налог», кото¬
рый должны были платить русские наряду с «коренными татарами»?
По всей видимости, из рассказа летописца о «десятине», какую Батый
1	Там же. С. 242-243. Поэтому Бушков пользуется термином иго в кавычках. См.:
там же. С. 246, 248, 249, 250, 251, 258, 319, 324 и др.
2	Там же. С. 256.
Там же. С. 256-257.
з

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
639
затребовал с Рязани, начиная свой поход на Русь. Но то была едино¬
временная плата или откуп в обмен на мирное поведение татар в Ря¬
занской земле. Это еще не даннические отношения, установившиеся
после завоевания Руси степняками и основанные на переписи населе¬
ния Русской земли. О том, что татарская десятина на Руси есть некий
единовременный (разовый) платеж, предшествующий данничеству,
закрепленному переписью плательщиков дани, говорит новгородский
летописец, повествующий о событиях 1259 г. в Новгороде. По его
рассказу, ордынские послы Беркай и Касачик, приехав в Новгород,
«по волости много зла учиниша, сбирающи тамгу и десятину Тота-
ром»1. И только затем они приступили к переписи новгородцев, чтобы
обложить их данью. Данничество не следует смешивать, как это де¬
лает Бушков, с налогообложением, практикуемым внутри татарского
общества. Дань — повинность завоеванного, покоренного силой ору¬
жия славяно-русского этноса. Она, особенно на начальном этапе рус¬
ско-ордынских отношений, не являлась строго регламентированной
и уравнительной, а тем более — унифицированной, на что опять-та¬
ки намекает новгородский летописец, сообщая, как местные бояре
при переписи «творяху собе легко, а меньшим зло»2. Речь, вероятно,
идет об уловках бояр, стремящихся облегчить для себя бремя дани,
переложив его на простонародье — «меньших людей». Именно так
понимал летописный рассказ М.Н. Тихомиров, который уверенно за¬
мечал: «Речь идет о неправильном распределении налогов [лучше ска¬
зать: дани. — И. Ф.] среди новгородцев, вследствие чего татарские по¬
боры всей своей тяжестью падали на маломощных “меньших людей”,
а бояре сравнительно легко несли это бремя»3. Не входя в подробно¬
сти «неправильного распределения» дани (вопрос неоднозначный!),
отметим, собственно, саму возможность такого «неправильного рас¬
пределения» при установлении даннических платежей.
Напрасно Бушков старается истолковать дань как необременитель¬
ный «десятипроцентный налог», легко якобы подъемный для населе¬
ния Руси. Увы, дань была очень тяжелой. Взимание ее нередко сопрово¬
ждалось насилями, о чем сообщают летописцы, объясняя, в частности,
этими насилиями причины городских антитатарских восстаний 1262 г.
1 ПСРЛ. Т. IV. 4.1. С. 233.
НПЛ. С. 82,311.
ТихомировМ. Н. Крестьянские и городские восстания на Руси XI—XIII вв. М., 1955.
С.273.

640
И.Я.Фрояь
в Северо-Восточной Руси1. Не случайно источники говорят об «о]
диньской тягости», разумея под нею дань («выход») и другие тата|
ские «проторы»2 (оброки). К сожалению, мы не располагаем необх(
димыми источниками, позволяющими точно говорить о размерах о[
дынской дани. Об этом историки чаще судят по косвенным сведения»
Тем не менее их наблюдения вполне допустимы. Как показывают про
изведенные исследования, «в результате переписей, проведенных мов
голо-татарами в 50-х и 70-х гг. XIII в. в северо-восточных княжества
и Новгороде, взимание дани приобрело повсеместный и регулярны
характер»3. Можно предположить, что размер дани («выхода») с Мо
сковского княжества «в 1389-1390 гг. составлял 5000 руб., а в 1401
1433 гг. — 7000 руб.»4. Если же брать в целом Северную Русь вкуп
с Новгородом, то речь, по всей видимости, надо вести о 10000-1500
тыс. руб. — сумма по тем временам огромная, тем более что деньги та
да очень дорого стоили и отличались редкостью5. Насильственное дол
госрочное (исчисляемое веками) изъятие столь значительных финал
совых и натуральных ресурсов, конечно же, отрицательно сказывалос
на экономическом развитии Руси. Это и есть «всеобщее разорение, по
всеместный узаконенный грабеж средь бела дня, куча новых налогов»6
или то, что ошибочно отвергает Бушков на Руси, завоеванной татарами
1	«Избави Бог от лютаго томленья бесурменьскаго люди Ростовьския земля, влом
ярость въ сердца крестьяном, не терпящее насилья поганых, изволиша вечь и выгнаш!
из городов, из Ростова, из Володимера, ис Суждаля, из Ярославля, окупахуть бо ти оканьнш
бесурмене дани, и от того велику пагубу людем творяхуть, работяще резы и многы душ
крестьяньскыя раздно ведоша...» ПСРЛ. Т. I. Стб. 476.
2	См.: Каштанов С. М. Финансы средневековой Руси. М., 1988. С. 6-7.
КучкшВ.А. Русь под игом: как это было? М., 1991. С. 22.
Каштанов С. М. Финансы средневековой Руси. С. 9.
ПавловП.Н. К вопросу о русской дани в Золотую Орду // УЗ Красноярского гос
пединститута. Т. 13. Вып. II. Красноярск, 1958; Назаров В. Д. Свержение ордынского ига
С. 18. По словам А. Г. Кузьмина, «переводить рубли эпохи монгольского владычества в рубля
современные — дело бессмысленное. Ведь рубль того времени — это больше годового
потребления половины крестьянских дворов рубежа нашего [XX] века. По сравнению
с варягами и хазарами монголо-татары забирали в десятки раз больше. Напомним;
что в соответствии с “Повестью временных лет” вятичи и радимичи платили хазарам, а затем
русским князьям по “щелягу” с плуга, где “щеляг” — это западный шиллинг, название самой
мелкой монеты в Польше. Поэтому можно удивляться, как люди выживали в условиях
монголо-татарского ига. В то же время неудивительно, что выживали немногие. И такое
положение сохранялось более двух столетий». Кузьмин А. Г. История России с древнейших
времен до 1618 г. Кн. первая. М., 2003. С. 376.
6 В.В.Каргалов насчитал 14 видов ордынских даней и других «тягостей», которые
«опутывали русские земли». КаргаловВ. В. Внешнеполитические факторы развита
феодальной Руси... С. 185.

V «Сколько их! Куда их гонят?)
641
Он ошибается и тогда, когда заявляет о том, будто с приходом за-
вователей «абсолютно все собственники остались при своем». Это
не так. Установление ордынской власти над Русской землей повлек¬
ло за собой глубокие изменения в поземельных отношениях на Руси,
состоящие в учреждении верховной земельной собственности хана,
о чем вполне определенно извещает нас автор «Сказания об убиении
в Орде князя Михаила Черниговского и его боярина Феодора». Сооб¬
щив о возвращении князей и людей на прежние места, покинутые ими
в испуге от туменов Батыя, творивших страшные жестокости, древ¬
ний книжник говорит: «Начаша их [князей-беглецов] звати татарове
нужею, глаголюще: “Не подобаеть жити на земли канови и Батыеви,
не поклонишася има”. Мнози бо ехаша и поклонишася канови и Баты¬
еви»1. На это свидетельство «Сказания» обратил внимание А. Н. На¬
сонов: «Русские северо-восточные князья были оставлены в своих
отчинах, утверждены в качестве местных правителей. Им пришлось
поехать в ставку Батыя, где великого князя Ярослава Всеволодови¬
ча, а вслед за ним и других князей Ростово-Суздальской земли по¬
жаловали княжениями и отпустили “расудивъ имъ когождо в свою
отчину” На Руси признали, что Русская земля стала землей “Канови
и Батыеве” (т. е. землей Батыя и каана, или монгольского императора)
и что “не подобаеть” на ней “жити не поклонившееся има”»2.
Важно отметить, что русские князья ехали «поклониться» (при¬
знать власть) великому хану («кану») и Батыю не по собственной
инициативе или желанию, а «нужею», т. е. принудительно — по та¬
тарскому повелению, опровергая тем ложную идею княжеского до¬
бровольного сотрудничества с ханской властью, идею, с болезненной
настойчивостью развиваемую современными «новооткрывателями»
в области истории русско-ордынских отношений.
Введение верховной собственности хана на земли Руси — суще¬
ственный рубеж в истории поземельного строя в России. Одним ма¬
хом было ликвидировано верховенство волостных вечевых общин,
распоряжавшихся княжескими столами и территориями волостей.
Ханское назначение сменило вечевое избрание князя. Вечевой демо¬
кратии подобный ход вещей не мог, разумеется, импонировать. Но об¬
ратное движение было уже невозможно.
1	Сказание об убиении в Орде князя Михаила Черниговского и его боярина Феодора //
Библиотека литературы Древней Руси. Т. 5. XIII век. СПб., 1997. С. 156.
2	Насонов А. Н. Монголы и Русь. С. 10-11.

642
И. Я. ФрояшА
Меняется и существо княжеской власти — из общинно-вечево!
она постепенно превращается в монархическую. И эта ее эволюцш
идет по нарастающей линии, завершаясь в основном где-то к исход)
XIV в., т. е. во времена правления Дмитрия Ивановича Донского1.
По мере ослабления Орды и усиления Москвы право территори-
ального верховенства, право верховной собственности на землю пере
ходит от хана к великому московскому князю как главе Русского госу-
дарства. Происходило это достаточно медленно, и еще при Иване II
мы наблюдаем сочетание, своеобразное переплетение верховной ве
ликокняжеской собственности на землю с общинной земельной сов
ственностью крестьянских черных волостей, что побудило выдвинул
идею о существовании в XV в. «расщепленной» земельной собствен'
ности великого московского князя и черной волости1 2. Окончание про
цесса, прежде всего в центре страны, относится ко второй половине
XVI в., когда черная волость была уничтожена3.
Так что рассуждать о том, будто с приходом татар «все собственни¬
ки остались при своем», не приходится, поскольку завоевание Русской
земли сопровождалось глубинными изменениями в сфере земельной
собственности, не говоря уже насчет массы мелких собственников,
разоренных и обездоленных, сорванных с насиженных мест вслед¬
ствие нашествия Батыя и подновляющихся затем татарских набегов
на русские земли. Все они враз превратились из мелких собственни-
ков-земледельцев в «люмпенов», или, если угодно, в «пролетариат»
на древнерусской почве — источник, так сказать, клиентелы на Руси,
одним из проявлений которой стало закладничество, получившее за¬
метное распространение после Батыева нашествия.
Бушковская идея о церковном благоденствии под покровом татар
не столь очевидна и однозначна, как это представляется автору. Факты
указывают на двойственное, по крайней мере, отношение завоевате¬
лей к Русской православной церкви и ее духовенству. Церковь, дей¬
ствительно, была освобождена от уплаты дани и отправления других
1	Об основных причинах и деталях данного процесса см.:
ФрояновИ. Я. О возникновении монархии в России // ФрояновИ. Я. Начала русской истории.
Избранное. М., 2001. С. 883-907.
2	См.: РаскинД. И., ФрояновИ. Я., Шапиро А. Л. О формах черного крестьянского
землевладения XIV-XVII вв. // Проблемы крестьянского землевладения и внутренней
политики России. Л., 1972. С. 5-ЬА.
3	АлексеевЮ. Г. Аграрная и социальная история Северо-Восточной Руси XV-XVI вв.
М.;Л., 1966. С. 225.

V «Сколько их! Куда их гонят?»
643
повинностей, получив, следовательно, ряд льгот и привилегий1.
Но вместе с тем она подвергалась систематическому разорению и гра¬
бежу, жестокому избиению клира во время многочисленных втор¬
жений и набегов татар на русские земли. Летописи, можно сказать,
изобилуют такого рода сценами. Следует помнить и о том, что неко¬
торые ордынские ханы, недовольные старыми порядками, восходящи¬
ми к Батыю, предпринимали попытки распространить взимание дани
и на высших церковных иерархов. Так, митрополит Феогност, будучи
в Орде (1342 г.), где ханом тогда был Чанибек (Джанибек), «много
пострада, мучаша бо его в Орде, а ркуще: “Давай дань полетную”
Он же в то не вдася. И положи посула 600 рублев»1 2. Пребывая в Орде,
русские митрополиты обязаны были одаривать ханов, их жен и татар¬
ских высших чиновников, что являлось сопоставимым с даннически¬
ми платежами. К тому же «существует предположение, опирающее¬
ся на несохранившиеся ярлыки хана Узбека, что с принятием ислама
в Улусе Джучи у русской церкви отняли некоторые экономические
привилегии»3. Не стоит также преувеличивать значение терпимости
татар по отношению к православной вере и церкви, а тем более ви¬
деть в этой терпимости их заслугу перед Русью. Столь же терпимо,
если не больше, ханы относились к католической церкви. Они были
очень внимательны к просьбам понтификов. Скажем, в ответ на об¬
ращение папы хан «Узбек предоставил католикам, проживающим
1	О привилегиях и льготах, предоставленных татарами русскому духовенству, историки
судят по ханским ярлыкам митрополитам, где эти привилегии и льготы зафиксированы.
По резонному заключению Е. Е. Голубинского, «ханские ярлыки митрополитам по своему
происхождению суть охранные грамоты духовенству от притеснений и обид со стороны
монгольских чиновников» {ГолубинскийЕ.Е. История русской церкви. Т.П. Период
второй, Московский. От нашествия монголов до митрополита Макария включительно.
Первая половина тома. М., 1997. С. 39). Далее Е.Е. Голубинский делится интересными
соображениями: «Если митрополиты были вынуждены просить у ханов охранных грамот,
то из сего, очевидно, следует, что притеснения и обиды со стороны чиновников не только
имели место, а и были более или менее значительны. Но думать, чтобы ханские ярлыки
могли положить конец притеснениям и обидам, конечно, было бы напрасно: высшая власть
строго и грозно приказывает, а чиновники не обращают на приказы никакого внимания, —
это общий закон всего чиновничьего мира, по отношению к которому всего менее можно
представлять исключением чиновников монгольских.. .Таким образом, совершенно свободное
по отношению к монголам от всяких государственных тягостей по закону духовенство
должно быть представляемо более или менее страдавшим от произвола и злоупотреблений
со стороны монгольских чиновнщиков». Там же. С. 39^10.
2	ПСРЛ. Т. XXIII. С. 107; Т. XXIV. С. II8; Т. XXV. С. 175.
Юрченко А. Г. Хая Узбек: между империей и исламом (структуры повседневности).
СПб., 2012. С. 235.

644
И.Я.Фрояноб
в Улусе Джучи, свободу по прежнему обычаю строить церкви, а епи¬
скопам и духовенству более низкого ранга проповедовать “слово бо¬
жие” и совершать церковные обряды. В кратком отчете о деятель¬
ности ордена францисканцев на Востоке, составленном не позднее
1329 г., указаны точные места расположения семнадцати миссий в Се¬
верной Татарской Викарии (на территории Золотой Орды)»1. Один
францисканец по имени Элемозина писал (1336 г.), что «в стране Уз¬
бека “насаждена истинная церковь и здесь братья минориты учредили
свои убежища в десяти местах: пять из них в городах, пять в боевых
станах и пастушеских таборах татарских... И среди татар, которые
пасут свои стада, эти пять убежищ помещаются в войлочных юртах
и передвигаются с места на места, по мере того как перекочевывают
татары со стоянки на стоянку”»2. Веротерпимость татар, о которой
много писали и пишут в исторической литературе, распространялась,
как явствует из приведенных свидетельств, и на католическое верои-
споведанье, издавна непримиримо враждебное русскому православию
(как, впрочем, и наоборот), а католики пользовались далеко идущим
благорасположением ордынского хана3, что, кстати сказать, вызыва¬
ет большие сомнения относительно прочности союза Руси с Ордой,
о чем без устали, словно кузнечики в траве, трещат «новые толкова¬
тели» русской истории. Показательны и некоторые действия, пред¬
принятые ханом Узбеком в отношении Русского государства, церкви
и православной веры.
Е. Е. Голубинский вспоминает о том, как хан Узбек, самый могу¬
щественный после Батыя ордынский правитель, старался усилить за¬
висимость русских митрополитов от монгольских ханов посредством
выдачи им ярлыков, т.е. посредством, как он выражается, «своего
рода инвеституры». Согласно Голубинскому, хан Узбек, «сделавший
распоряжение, чтобы от каждого нового хана были получаемы митро¬
политами ярлыки, хотел придать им и другое значение, а именно —
значение как бы ханских инвеститур митрополитам, или видимых
знаков, посредством которых выражалась бы зависимость от ханов,
1 Там же. С. 239.
Там же. С. 238.
Так, еще в марте 1314 г. Узбек «выдал ярлык францисканцам, пожаловав им
многочисленные льготы и позволив уже в следующем году основать в Сарае свою миссию.
А к 1336 г. францисканцы имели в Орде уже 10 представительств». ПочекаевР.Ю. Цари
ордынские. Биографии ханов и правителей Золотой Орды. СПб., 2012. С. 125.

V «Сколько их! Куда их гонятh
645
как их — митрополитов, так и всей с ними церкви»1. Но продолжа¬
лось это «весьма не долго» по обстоятельствам, полагает Голубин¬
ский, Орды. Тем не менее необходимо отметить два обстоятельства:
1) попытка, хогя и безуспешная, имела место, и 2) она продолжа¬
лась недолго по обстоятельствам Руси, а не Орды. В чем тут дело?
Ответ на поставленный вопрос следует искать как внутри Орды, так
и вне ее, как во внутригосударственной сфере ордынской жизни, так
и во внешнеполитической обстановке того времени.
Можно согласиться с новейшим исследователем, по мнению ко¬
торого, Орда к концу правления хана Токты (1291-1312) «преврати¬
лась в самостоятельное и могущественное государство, занимающее
важное место на мировой арене»2. Столь же справедливо и другое его
утверждение, касающееся, хана Узбека (1313-1341): «Золотая Орда
при этом хане достигла пика своего расцвета и могущества»3. При¬
обретение Ордой силы и могущества не могло не сказаться на отно¬
шениях ее с Русью, прежде всего в плане усиления ордынской власти
над ней. В эту схему укладывается инвеститура Узбека русским митро¬
политам, устанавливающая зависимость (и, следовательно, контроль)
церковных предстоятелей и самой церкви от ханской власти, о чем го¬
ворил Е. Е. Голубинский. А если учесть наблюдаемую в Русской земле
той поры тесную связь церковной власти со светской, а церкви с го¬
сударством, то речь, по всей видимости, необходимо вести о замысле
вхождения ханской власти в государственную жизнь Руси, или слия¬
нии государственности Золотой Орды и Руси. Об этом замысле, по-ви-
димому, свидетельствуют и кровавые расправы с русскими князьями,
совершенными по ханскому повелению, — в Орде по приказу Узбека
было убито пять великих князей: великий князь Михаил Ярославич
Тверской, два его сына (великие князья Дмитрий и Александр), два
великих рязанских князя (Василий и Иван), а также удельные князья
Александр Новосельский, Федор (внук Михаила Тверского) и Федор
Стародубский. Эти многочисленные убийства правителей Руси есть
прямое покушение на властвование в русском обществе, пользовавше¬
гося до того значительной автономией. Был, однако, эпизод, в котором
преломились в определенной полноте притязания Узбека и татарской
1	ГолубинскийЕ. Е. История русской церкви. Т. II... С. 31,
ПочекаевР. Ю. Цари ордынские... С. 94.
Там же. С. 108. См. также: Греков Б. Д., Якубовский А. Ю. Золотая Орда и ее падение.
М.;Л., 1950. С. 90.

646
И. Я. Фрояноб
верхушки на переустройство государственности Русской земли. Это
события в Твери 1327 г.
Наиболее ранняя редакция рассказа об этих событиях содержит¬
ся в «Рогожском летописце» и «Тверском сборнике» — памятниках
тверского летописания1 Данный рассказ в фактической основе своей
является, как полагает Л. В. Черепнин, записью одного из современ¬
ников (если не очевидцев) того, что случилось в Твери летом 1327 г.1 2
В записи читаем: «Богу попустившу диаволу възложити злаа в серд¬
ца безбожным Татаром глаголати беззаконному царю: аще не погу-
биши князя Александра и всех князии Русскых, то не имаши власти
над ними. И безаконныи и треклятый всему злу началник Шевкал,
разоритель христианскыи, отьверз сквернаа своя уста начат глагола¬
ти, диаволом учим: господине царю, аще ми велиши, аз иду на Русь
и разорю христианство, а князя их избию, а княгини и дети к тобе
приведу. И повеле ему царь сътворити тако. Безаконныи же Шевкал,
разоритель христианскыи, поиде на Русь с многыми Татары и прии-1
де на Тферь, и прогна князя великаго съ двора его, а сам ста на князя
великаго дворе с многою гръдостию и яростию и воздвиже гонение
велико на христианы насилством и граблением и битием и поруга¬
нием. Народи же гражанстии, повсегда оскорбляеми от поганых, жа-
ловахуся многажды великому князю, дабы их оборонил. Он же, видя
озлобление людии своих и не могы их обороните, трьпети им веля-
ше. И сего не трьпяще Тферичи искаху подобна времени. И бысть
в день 15 августа месяца, в полутра как торг сънимается, некто диа¬
кон Тферитян, прозвище ему Дудко, поведе кобылицу младу и зело
тучну, напоите ю на Волзе воды. Татарове же видевши отьяша ю,
диакон же съжаливъси зело, нача въпити, глаголя: о мужи тферстии,
не выдавайте. И бысть между ими бои, Таталрове же надеющеся
на самовластие, начаша сечи, и абие сътекошася человеци и смято-
шася людие и удариша въ вся колоколы и сташа вечем и поворитися
град весь и весь народ в том часе събрася и бысть на них замятия
и кликнуша Тферичи и начаша избивати Татар, где которого застро-
пив, дондеже и самого Шевкала убиша и всех по ряду, не оставиша
1	См.: Насонов А. Н. Летописные памятники Тверского княжества (опыт реконструкции
тверского летописания с XIII до конца XVI в.) // Известия АН СССР. Серия VII. Отделение
гуманитарных наук. 1930. №9.
2	Черепнин Л. В. Образование Русского централизованного государства в XIV-
XV веках. Очерки социально-экономической и политической истории Руси. М., I960. С. 476.

V «Сколько их! Куда их гонят?)
647
и вестоноши, разве иже на поли пастуси стада коневаа пасущей, тии
похваташа лучший жребци и скоро бежаша на Москву и оттоле въ
Орду и тамо известиша кончину Шевкалову»1.
К числу поздних редакций повествования о тверских событиях
1327 г. относится рассказ, помещенный в Никоновском своде и отли¬
чающийся от текста «Рогожского летописца» и «Тверского сборника»
некоторыми фактическими (событийными) и смысловыми нюансами,
или, как принято говорить в ученом мире, разночтениями. Для иссле¬
дования вопроса о существе восстания жителей Твери против татар
это повествование имеет несомненную ценность. Вот оно: «Прииде
во Тверь посол силен зело царевичь Щелкан Дюденевичь изо Орды,
от царя Азбяка; бе же сей братаничь царю Азбяку, хотя князей Твер-
ских избита, а сам сести на княжении во Твери, а своих князей Та¬
тарских хотя посажати по Русским градом, а христиан хотяше приве¬
сти в Татарскую веру. И мало дней пребывшу ему во Твери много зла
сотворися от него христианом; и приспевшу дню тръжествену, а ему
хотящу своя творити в собрании людей, уведев же сиа князь велики
Александр Михаиловичь, внук Ярославль, и созва Тверичь, и воору-
жився поиде на него; а Щелкан Дюденевичь с Татары противу его изы-
де, и съступишася обои восходящу солнцу, и бишася весь день, и едва
к вечеру одоле Александр, и побежа Щелкан Дюденевичь на сени,
и зажгоша под ним сени и двор весь княже Михаилов, отца Алексан¬
дрова, и ту згоре Щелкан и с прочими Татары. А гостей Ординских
старых и новопришедших, иже съ Щелканном Дюденевичем пришли,
аще и не бишася, но всех изсекоша, а иных истопиша, а иных в ко¬
стры дров складше сожгоша. Слышав же сиа царь Азбяк Ординский,
и разгореся яростию велию зело, и во мнози скорби и печали бысть
о Братаниче своем Щелкане, и рыкаше аки лев на Тверских князей,
хотя всех потребите, и прочее всю землю Русскую пленити...»2
Историкам, обращающимся к изучению летних происшествий
в Твери 1327 г., приходилось выбирать, какому из приведенных только
что рассказов отдать предпочтение. Так, А. Е. Пресняков был больше
склонен к тверской версии истории восстания в стольной Твери, по¬
лагая, что «едва ли заслуживает доверия московская редакция этой
истории, по которой в. к. Александр не только руководит избиением
1	ПСРЛ. Т. XV. Вып. I. Стб. 42—43; Т. XV. Стб. 415^16.
ПСРЛ. Т. X. С. 194. См. также: Татищев В. Н. Собрание соч. Т. V. История Российская.
Ч.Ш. М., 1996. С. 82.

648
И. Я. Фроят
татар, но начал прямые военные действия»1. Другой известный иссле
дователь русской истории А. Н. Насонов, автор высоко оцениваемо!
в научных кругах монографии «Монголы и Русь», также воспроизво
дит тверские события по рассказу, представленному «Рогожским ле
тописцем» и «Тверским сборником»2. При этом исследователь никш
не мотивирует свой выбор.
Иначе поступает Л. В. Черепнин. Он дает развернутое объясненш
своим предпочтениям. Ценность сведений «Рогожского летописца»
и «Тверского сборника» для него состоит не только в том, что эти па
мятники содержат наиболее раннюю редакцию рассказа о восстании
1327 г. в Твери, но главным образом в том, что данные памятники
«при всей их тенденциозности... воспроизводят наиболее близкую
к реальной действительности версию о тверском восстании 1327 г.
как чисто народном движении. Указанные летописные памятники до¬
вели до нас живой и яркий рассказ современника, полный интересных
деталей, позволяющих воссоздать конкретную, социально и политиче¬
ски насыщенную картину антитатарского выступления тверских горо¬
жан. Картина эта далеко не укладывается в ту схему русско-татарских
отношений, которая создана летописцем, своей жизненностью она
разрывает сеть морально-религиозных сентенций, им сплетенных»3.
Идею, пронизывающую рассказ о восстании в Твери, читаемый в «Ро¬
гожском летописце» и в «Тверском сборнике», Л. В. Черепнин форму¬
лирует так: «народ восстал помимо князя»4. Можно сказать, что перед
нами народная версия тверского восстания, созданная по горячим еле-!
дам происшедшего в Твери. Но она не осталась единственной: «редак¬
ция рассказа о тверском восстании 1327 г., помещенная в других лето¬
писных сводах, отличается от редакции, сохранившейся в “Рогожском
летописце” и в “Тверском сборнике”, тем, что приписывает инициа¬
тиву выступления против Чол-хана великому князю тверскому Алек¬
сандру Михайловичу. Эта редакция дошла до нас в разных вариан¬
тах. Наиболее краткий из них — это текст Ермолинской и Львовской
летописей»5. По Л. В. Черепнину, «версия Ермолинской и Львовской
летописей о демонстративно обставленном приезде Чол-хана в Тверь
1	Пресняков А. Е. Образование Великорусского государства. Очерки по истории XIII-
XV столетий. Птг., 1918. С. 137-138.
Насонов А. Н. Монголы и Русь. С. 91-92.
Черепнин Л. В. Образование Русского централизованного государства... С. 481.
Там же. С. 485.
Там же. С. 488.
5

V «Сколько их! Куда их гонят?)
649
при полном сборище народа, о сопротивлении, тут же оказанном ве¬
ликим князем Александром Михайловичем, сумевшим повести за со¬
бой народ, искусственна и выдает свое литературное происхождение.
Но весь разбираемый рассказ все же, по-видимому, ранний. За это го¬
ворит его краткость, сжатость изложения, отсутствие излишних лите¬
ратурных напластований и стилистических украшений... некоторые
детали, фигурирующие в Ермолинской и Львовской летописях, вос¬
производят реальные события, и это тем ценнее, что они отсутству¬
ют в раннем описания тверского восстания, сохраненном “Рогожским
летописцем” и “Тверским сборником”»1. Исследователь предполагает,
что «версия Ермолинской и Львовской летописей о восстании 1327 г.
сложилась в середине XIV в., вскоре после смерти князя Александра
Михайловича, убитого в Золотой Орде по проискам Ивана Калиты»2.
Затем «в результате дальнейшей переделки рассказа о восстании
1327 г., сохраненного Ермолинской и Львовской летописями, полу¬
чился текст, вошедший в состав летописей Новгородской четвертой,
Новгородской пятой, Софийской первой, летописи Авраамки. В этом
тексте на первое место поставлены новгородские или связанные с нов¬
городскими делами события 1327 г.»3. Вместе с тем организатором со¬
противления татарам здесь выступает именно тверской великий князь
Александр Михайлович4. Любопытно отметить, что «в тверском лето¬
писном своде середины XV в. получила законченное выражение “кня¬
жеская” концепция восстания 1327 г. В противовес народной оцен¬
ке этого события, как ответа на нарушение Чол-ханом прав горожан,
указанная концепция рассматривала его как возмездие, полученное
ордынским сатрапом за наступление на христианскую веру и преро¬
гативы княжеской власти»5. Эту «княжескую концепцию» восприняло
и усвоило московское летописание, представленное Московским ле¬
тописным сводом конца XV в., Воскресенской летописью и, наконец,
Никоновским сводом. В итоге «освободительное движение против
татаро-монгольских захватчиков, поднятое самим народом вопреки
указаниям тверского князя, тенденциозно превращено позднейши¬
ми летописцами в восстание, организованное якобы этим князем»6.
1 Там же. С. 489.
Там же. С. 490.
Там же. С. 491.
Там же. С. 492.
Там же. С. 496.
Там же. С. 497.

650
И. Я. Фроянов
Этим, собственно, и предопределилось скептическое отношение Л. В. Че¬
репнина к рассказу Никоновской летописи о восстании в Твери 1327 г.
С ним в одном строю И. У. Будовниц, у которого читаем: «Летопис¬
ные повести о событиях, связанных с прибытием Чол-хана в Тверь,
дошли до нас в нескольких редакциях. По рассказу Никоновской ле¬
тописи, народное восстание против обнаглевших татарских насильни¬
ков возглавил князь Александр Михайлович, который собрал твери¬
чей и вооружил их. Однако это позднейшая, приукрашенная многими
вымыслами подробная редакция, составленная уже в XV в. и отра¬
жающая настроения тверских книжников этого времени, желавших
возвеличить тверскую княжескую династию. Гораздо достовернее
редакция, представленная записями “Тверского сборника” и “Рого¬
жского летописца”, основанная на близком по времени к событиям
источнике»1.
Эту точку зрения на летописи тверского происхождения разде¬
ляет и Н. С. Борисов, у которого читаем: «Вероятно, наибольшего
доверия заслуживает ранняя версия рассказа [о событиях 1327 г.
в Твери. — И. Ф.], содержащаяся в “Рогожском летописце”»1 2. Вме¬
сте с тем он полагает, что «один из наиболее интересных рассказов
[о тверском восстании. — И.Ф.] содержится в Никоновской лето¬
писи. Несмотря на его фольклорную окраску, он вполне реалисти¬
чен и словно обжигает жарким дыханием обезумевшей, жаждущей
крови толпы. Очень точно схвачены характерные подробности
мятежа: длившаяся целый день резня на узких улочках Твери; от¬
чаянное сопротивление обреченных татар; убийство мирных ор¬
дынских купцов и разграбление их имущества; дикая стихия огня,
опьяняющая взбунтовавшийся народ»3.
В исторической литературе последнего времени все явственнее
вызревает новый взгляд на версии поздних летописей (в частности,
Никоновской), касающиеся тверского восстания 1327 г. Заметную
роль здесь сыграли исследования Е. Л. Конявской, проделавшей
текстологический анализ соответствующих летописных рассказов
1	Будовниц И. У. 1. Отражение политической борьбы Москвы и Твери в тверском
и московском летописании XIV века // ТОДР. Т.ХН. М.; Л., 1956. С. 88; 2. Общественно-
политическая мысль Древней Руси. М., 1960. С. 378-379. См. также: Ильин М.А. Тверская
литература XV в. как исторический источник // Труды историко-архивного ин-та. Т. III.
Кафедра истории СССР. М., 1947. С. 41^12.
2	Борисовы. С. Иван Калита. М., 1995. С. 151.
Там же.
3

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
651
в целом1. Один из видных специалистов в области истории рус¬
ско-ордынских отношений Ю. В. Кривошеев, комментируя результа¬
ты работы, осуществленной Конявской, говорит: «Ее исследование
фактически приравнивает возможную достоверность обеих — “кня¬
жеской” и “народной” — версий тверского восстания. А результатом
соединения различных по происхождению летописных источников
стала Сводная редакция повестей, сохранившаяся в Никоновской
летописи. Текстологические наблюдения Е. Л. Конявской представ¬
ляются чрезвычайно важными для понимания социальной природы
и общей оценки антитатарских выступлений как в Твери, так и в Се¬
веро-Восточной Руси в целом. Они позволяют внести существенные
коррективы в трактовку восстания, предложенную Л. В. Черепни¬
ным и поддержанную другими исследователями. В свете выводов
Е. Л. Конявской становится ясно, что разноаспектность в изложении
летописями событий 1327 г. не противоречит достоверности отра¬
женных в них социальных коллизий. Нет необходимости противопо¬
ставлять их и искать проявления тенденциозности и недостоверно¬
сти: обе версии вполне согласуются друг с другом, что чутко улови¬
ли еще составители Никоновского свода»1 2.
Все это, конечно, звучит резонно. Но нельзя, однако, упускать
полностью из вида определенный идейный момент «разноаспект-
ности в изложении летописями событий 1327 г.». Тут есть извест¬
ные пределы согласованности летописных известий, больше того,
проглядывают и некоторые расхождения, которые исследователь
не должен обходить стороной. Возьмем тот же Никоновский свод.
Составитель его, в отличие от авторов «Рогожского летописца»
и «Тверского сборника», ничего не знает или не желает знать о ве¬
чевом собрании в Твери, являвшемся руководящим центром анти-
тарского движения, об активнейшей самостоятельной роли массы
тверичей в вооруженной борьбе с татарами — тех тверичей, ко¬
торых великий князь Александр Михайлович сдерживал, а затем,
увлеченный потоком событий и народного гнева, присоединился
к ним, что, скорее, всего произошло на вече, которое он, естественно,
1	См.: КонявскаяЕ.Л. 1. Литература Твери XIV-XV вв. Текстология, проблематика,
жанровая структура. Автореф. канд. дис. М., 1984; 2. Повести о Шевкале // Литература
Древней Руси. Источниковедение. Л., 1988.
2	КривошеевЮ. В. Русь и монголы: Исследование по истории Северо-Восточной Руси
XII-XIV вв. СПб., 2015. С. 324—325.

652
не мог по условиям той поры игнорировать. Выходило так
что князь стоял не на «передовой линии» борьбы с татарами, т.е
позади веча, в арьергарде, так сказать, противотатарских сил Тве
ри. И это понятно, если учесть немаловажную роль и знамени
вечевых народных собраний в социально-политической жизш
Руси XIII-XIV вв.1 Иную картину рисует составитель Никонов
ской летописи. Впереди у него великий князь, который созыва
ет «тверичь» и, вооружив людей, идет на Чол-хана «с татары»
И надо заметить, что он по-своему был прав, поскольку в годь
формирования Никоновского свода (конец 1520 — начало 1531
и 1556-1558 гг.) реальное положение власти великого князя в Рос
сии, а также представление об этой власти и отношение к не!
в русском обществе существенным образом отличались от того
что мы наблюдаем в первой половине XIV в. Составители позд
них летописных сводов (в нашем случае Никоновской летописи
воспринимали великих князей прошлого как боговенчанных ца
рей и самодержцев, властвующих над подданными. При этом ош
невольно переносили свои представления в описываемую hmi
старину, придавая преувеличенное значение правителям и ума
ляя роль самоорганизованных масс — древних вечевых общин
уходящих с исторической сцены, но некогда задававших тон в об
щественной жизни Руси. Однако подобный ход мысли вряд Л1
следует отождествлять с намеренной тенденциозностью или ос
мысленным искажением прошедшего. То была скорее бессозна
тельная «модернизация» исторического прошлого, обусловленна!
укоренившимися понятиями века. Поэтому едва ли правильно от
давать полное предпочтение записям Никоновского свода пере)
другими летописями, как поступает Ю. В. Кривошеев, когда гово
рит: «Никоновская летопись...дает наиболее полное и внутренн
непротиворечивое описание тверских событий, “по частям” при
веденное в других летописях»1 2. Необходим учет всех имеющиха
в нашем распоряжении летописных свидетельств о тверских со
бытиях. Историк в каждом отдельном случае должен разобрать
ся, с чем имеет дело, должен найти место каждому свидетельств]
среди подобных летописных данных. А сейчас попробуем устано
вить, что скрывалось за тверскими событиями 1327 г. Для этой
1	Там же. С. 319-329.
2	Там же. С. 326.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
653
необходимо, на наш взгляд, несколько отступить во времени, за¬
тронув дела хана Токты (Тохты) — предшественника хана Узбека.
Г. В. Вернадский обратил внимание на любопытную деталь,
касающуюся политики Токты относительно Руси: «Один важный
намек на планы Тохты касательно Руси сохранился у писателя,
который продолжил “Историю” Рашида ад-Дина в его сообщении
об обстоятельствах смерти Тохты в 1312 г. Согласно ему, Тохта ре¬
шил сам посетить Русь; он отправился в корабле вверх по Волге,
но, прежде чем достигнуть пределов Руси, заболел и умер на бор¬
ту. Решение Тохты поехать на Русь было уникальным в истории
Золотой Орды. Ни один из монгольских ханов ни до, ни после него
не посещал Русь в мирное время в качестве правителя, а не заво¬
евателя1. Несомненно, этот заключительный шаг Тохты был вы¬
зван намерением провести далеко идущие реформы в управлении
его северным улусом. О характере этих реформ мы можем только
догадываться»2. Г. В. Вернадский приводит свои догадки: «Судя
по тому, что мы знаем о его [Токты. —И.Ф.] предшествующей рус¬
ской политике, мы можем предположить, что Тохта намеревался
упразднить Великое княжество Владимирское, чтобы сделать всех
русских князей своими вассалами и наделить каждого определен¬
ным уделом с полномочием собирать налоги в своих владениях.
Чтобы предотвратить конфликты в будущем, он, видимо, также со¬
бирался сделать межкняжеское собрание постоянным институтом.
Вероятно, он хотел лично открыть его первый съезд, а затем назна¬
чить высокого монгольского чиновника (возможно, князя Джучида)
в качестве своего полномочного и постоянного руководителя этого
органа. Все это (если принять, что наши предположения соответ¬
ствовали планам Тохты) означало бы признание Руси (Восточной
Руси, во всяком случае) вполне состоявшимся партнером как вну¬
три Золотой Орды, так и во всемонгольской федерации. Какими бы
смелыми и творческими ни были возможные планы Тохты, они
пошли прахом с его смертью»3. Трудно сказать, насколько верны
догадки Г. В. Вернадского насчет планов реформирования Токтой
государственного и политического строя Руси. Тем не менее они
1 Р. Ю. Почекаев также считает эту поездку Токты «беспрецедентной для хана Золотой
Орды». ПочекаевР.Ю. Цари ордынские... С. 105.
Вернадский Г. В. Монголы и Русь. Тверь, 1997. С. 201.
Там же. С. 201-202.
з

654
И. Я. Фроянс
заслуживают пристального внимания. Кстати сказать, исследова
тель научного творчества историка А. Ю. Дворниченко не отверга
ет допустимости этих догадок1.
Для признания предположений Г. В. Вернадского достаточно умеет
ными есть некоторые серьезные основания. Главное из них состой1
в том, что к исходу «правления Токты Орда окончательно преврати
лась в самостоятельное и могущественное государство, занимают»
важное место на мировой арене»1 2. Это не могло, конечно, не влият
на характер и стиль отношений с ближайшими народами и государ
ствами, особенно с русскими княжествами, находившимися с Золото!
Ордой в теснейших отношениях. Из вполне правдоподобных догадм
Г. В. Вернадского следует, что Токта вынашивал план слияния татар
ской и русской государственности, план образования из Орды и Pyci
единого государства, управляемого из Сарая. Неожиданная и преж
девременная смерть не позволила Токте осуществить данный замм
сел. Однако это вовсе не означает, будто планы хана «пошли прахои
с его смертью», как полагал Вернадский, по мнению которого, поли
тика Узбека в отношении русских дел «была менее конструктивной]
чем политика Тохты. Он не делал попыток изменить положение веще!
на Руси и поставил себе значительно более узкую цель: предотвратил
формирование объединенного русского государства и сохранить ба
ланс между русскими князьями, особенно между тверскими и моек»
скими. Он реализовал один новый проект: поскольку он даровал праве
собирать налоги ряду крупнейших русских князей, институт баскаки
стал излишним, поэтому вместо них хан назначил специальных упол
номоченных, которых можно было бы назвать его политическими ко
миссарами, наблюдавшими за делами в том или ином русском кня
жестве»3. Думается, Г. В. Вернадский здесь не прав. Реформаторские
планы Токты, касающиеся Руси, с его смертью не исчезли. Да от
и не могли исчезнуть, поскольку под ними был не субъективный на
строй отдельного ордынского властителя, а реальная объективная ос
нова — приобретение Ордой могущества, побуждающего татар к пе
ременам в области сосредоточения власти внутри золотоордынскоп
1	ДвоорничекоА.Ю. Русский историк Георгий Вернадский. Путешествия в мир
людей, идей и событий. СПб., 2017. С. 448.
2	ПочекаевРЮ. Цари ордынские... С. 94. Власть Токты стала сильной
а «государство — единым и процветающим, любой приказ хана исполнялся скрупулезно»
Там же. С. 106.
3	Вернадский Г. В. Монголы и Русь. С. 205.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
655
улуса и взаимоотношений с внешним миром. Вот почему эта линия
государственного развития Золотой Орды не прервалась и после
смерти Токты. Она продолжалась и в правление хана Узбека — Орда
«при этом хане достигла пика своего расцвета и могущества»1. Поэ¬
тому Узбек, по всей видимости, проявлял большую склонность к раз¬
ностороннему реформаторству. В частности, он продолжил дело го¬
сударственного, так сказать, сращения Золотой Орды и Руси, начатое
Токтой. Но если Токта вел эту политику не спеша и осторожно, не по¬
пирая интересы и права русских князей2, то Узбек, наоборот, — то¬
ропливо и довольно грубо, опираясь на неприкрытое насилие3, что,
возможно, объясняется внешнеполитической конъюнктурой, характе¬
ризуемой усилением в первой половине XIV в. военной активности
Литвы и Польши, растаскивающих из-под Орды земли Юго-Западной
и Южной Руси и наносящих тем огромный материально-финансо¬
вый ущерб золотоордынскому ханству, не говоря уже о политическом
и ратном престиже Орды. Литовские правители проявляли возраста¬
ющий интерес и к землям Северо-Восточной Руси. Чтобы удержать
власть над Северной Русью и уберечь ее от судьбы, скажем, Киевской
земли или Черниговской, хану надо было инкорпорировать ее в со¬
став Золотой Орды, сделав частью единого государства. К подобному
решению проблемы побуждало также ордынского властителя, нуж¬
но думать, и постепенное возрождение русских земель от татарских
погромов, сопровождаемое возрастанием числа случаев непокорства
русских татарам, т. е. возрастанием их самостоятельности и в некото¬
ром роде независимости. Терпеть такое монголы, конечно, не могли.
И вот мы узнаем, что «безбожные Татары» стали внушать Узбеку:
если «не погубиши князя Александра и всех князии Русскых, то не има-
ши власти над ними». Перед нами, судя по всему, совет татарской знати
при золотоордынском хане, что позволяет рассматривать рекомендации
«безбожных Татар» как проявление перспективного плана государ¬
ственной политики правительства Золотой Орды. Вряд ли призыв «по¬
губить» Александра Михайловича Тверского и «всех князей русских»
! ПочекаевР. Ю. Цари ордынские... С. 108.
Токта, обращаясь к русским князьям, призывал их решать возникающие у них споры
и разногласия посредством переговоров и полюбовно. См.: там же. С. 104.
3	По словам Р. Ю.Почекаева, <<ни один золотоордынский монарх, ни до него [Узбек-хана. —
Я Ф.], ни после не вмешивался так часто и так решительно в дела “русского улуса”, не назначал князей
по своему усмотрению, не казнил их в таком количестве и не направлял так часто свои войска на Русь,
чтобы заставить русских исполнять свою волю!» ПочекаевР. Ю. Цари ордынские... С. 111.

656
означал физическое устранение властителей Руси1. Речь шла, над(
полагать, о лишении их власти, о замене существующих правителе!
Руси другими носителями власти татарского в данном случае проис
хождения, преданных, разумеется, хану Узбеку1 2. Упоминание личносп
князя Александра Михайловича среди остального безымянного княжы
указывает, по-видимому, на то, что реформирование политической си
стемы Руси замышлялось татарами начинать с Тверского княжества
с Тверской земли. Возникает вопрос: почему? Догадаться не составляе
особого труда.
У татар довольно рано обнаружились соперники на владения Рус
скими землями, ослабленными опустошительным нашествием Батыя
Наиболее активными и напористыми в этом отношении являлись Поль
ша и Литва, особенно последняя, которая, пользуясь благоприятш
сложившейся для нее ситуацией, на протяжении длительного времен!
последовательно проводила «политику наступления на Русь»3. Литов
ские князья шаг за шагом захватывали части «русского улуса», при
надлежавшего ордынским ханам4. Монголы этому, естественно, быш
не рады — они противодействовали литовцам, организуя походы про
тив них. Известны татарские походы на Литву 1259, 1275, 1287,1289
1315 гг. и др. — 1325 год также отмечен войной татар с литовцами
«Того же лета царь Азбяк посылал князей Литвы воевати; и много зл!
сотвориша Литве, и со многим полоном приидоша во Орду»5. Как ви
дим, отношения Орды с Литвой были далеко не мирными и благост
ными, а устойчиво, можно сказать, враждебными. И тут оказывается
1	Нельзя, конечно, полностью исключать возможность применения кровавых среда
в осуществлении планируемой золотоордынским правительством реформе. Известно, что татар!
нередко вырезали знатных людей покоряемых племен и народов с целью беспрепятственной
установления в их жизни нового порядка. Бывало, так они обращались и со своими соплеменникам1
Мы знаем, например, что при введении Узбеком в Золотой Орде ислама «в течение короткой
времени по его приказу было уничтожено 120 (!) Чингизидов и еще больше менее знатны:
ордынских сановников, отказавшихся перейти в ислам, а также “бахшей и лам”, т.е. буддиста
и священнослужителей других конфессий, которым покровительствовали Токта и его приверженцы:
(Там же. С. ПО). Узбек, как видим, уничтожал противников религиозной реформы. То же само!
могло произойти и с русскими князьями, у которых преобразования на Руси, задуманные ханом
могли вызвать лишь одно — сопротивление.
2	Нечто подобное Узбек проделал с удельными Чингизидами: «Узбек постаралс]
если не уничтожить, то, по крайней мере, свести к минимуму власть удельных Чингизидов
постепенно заменяя их своими наместниками. Золотая Орда была поделена на 70 тюменов
во главе которых стали назначенные ханом эмиры-темники...» Там же.
3	ПашутоВ. I Образование Литовского государства. М., 1959. С. 387.
Там же. С. 391.
5 ПСРЛ. Т.Х.С. 189.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
657
что тверские князья и, следовательно, вечевая община Твери тяготели
к союзу с Литвой1. «Тверские князья, — говорит В. В. Мавродин, —
стремились к союзу с Литвой, с “латинянами” (католиками) ...»2
Стремление тверских властителей к союзу с литовскими князьями от¬
мечал и Л. В. Черепнин: «Тверской князь Дмитрий Михайлович (сын
Михаила Ярославича) явно ориентировался на союз с Великим кня¬
жеством Литовским. В 1320 г. он вступил в брак с дочерью литовского
князя Гедемина — Мариею»3. Намеком на приязнь тверских князей
к литовцам может служить возведение в епископский сан Твери сына
литовского князя Ерденя-Герденя, родича Миндовга. Речь идет о твер¬
ском епископе Андрее, шатком в православной вере4. Нет сомнений,
что без согласия, а то и прямого распоряжения великого тверского кня¬
зя такое поставление было бы невозможно. И действительно, в 1289 г.
«князь велики Михайло Ярославичь Тверский, внук Ярославль,
1 См.: ПаьиутоВ. I Образование Литовского государства. С. 393, 396.
Мавродин В. В. Образование единого Русского государства. Л., 1954. С. 84.
В. Н. Татищев, перечисляя обвинения, предъявленные князю Михаилу Ярославину Тверскому
на ханском суде, вслед за составителем Никоновской летописи пишет: «И в Немцы с казною
бежати хотел, и казну в Рим к папе отпустил еси» (ПСРЛ. Т. X. С. 183; Татищев В. Н. Собр. сон.
Т. V С. 76). Возможно, мы имеем тут дело с наговором. Но если даже это так, то сам факт
его, порожденный молвой, косвенно свидетельствует о внешнеполитической ориентации
и предпочтениях князя Михаила.
3	ЧерепнинЛ. В. Образование Русского централизованного государства... С. 473.
По рассказу В. Н. Татищева, в 1213 г. «явися в Новеграде еретик, протопоп
новогородский, к нему же присташа мнозии от причта церковна и мирян, и епископ тверский
Андрей помогаше има, глаголя: “Се яко рай на земле погибе”; и святый ангельский монашеский
чин ругаху безбожным и учением бесовскиом именоваху. И мнозии, от инок отошедше,
оженяхуся. Преосвясченный же митрополит Петр созва на Переяславль собор велий, быша
ту всии епископи, игумены, диаконы и чернцы, и от патриарха Афанасиа клирок ученый.
И многу прению бывшу, и едва преосвясченный Петр, митрополит киевский и всея Руси,
от божественного писания и помосчию и заступлением князя Ивана Даниловича преодоле
и проклят того еретика; а сам иде по градом, поучая право верити, и укроти молву, а смусчение
Диаволе прогна» {ТатищевВ. I Собр. соч. T.V С. 72). Несмотря на великокняжескую
поддержку и опору в местном обществе, Андрей через несколько лет вынужден был оставить
епископскую кафедру в Твери и уйти в монастырь (ПСРЛ. Т. XV. Стб. 408; Татищев В. Т Собр.
соч. T.V С. 73). Однако когда он умер, то преемник его по кафедре владыка Варсонофий
«со освещенным собором принесоша его во святый Спас [главный храм Тверской земли]
и положиша его во святем Введении святыя Богородицы в малой церкви» {ТатищевВ. Т Собр.
соч. T.V.C. 80. См. также: ПСРЛ. T.XV. Стб. 414). Вспомним также еще и то, что тверской
летописец именует Андрея преподобным, причисляя, следовательно, к особому разряду
святых, угодивших Богу монашеским подвигом (ПСРЛ. Т. XV. Стб. 408). Приведенные факты
характеризуют церковную обстановку в Твери как в некотором роде сложную, неустойчивую
в правоверии и располагающую к религиозным вольностям, что могло быть одной из причин,
почему митрополит Петр предпочел Москву Твери, решая вопрос о своем местопребывании
в Северо-Восточной Руси.

658
И. Я. Фрояш
с материю своею великою княгинею Оксиньею послаша игумена Ан
дреа манастыря Общаго пречистыя Богородицы в Киев к Максим]
митрополиту Киевскому и всеа Руси, и поставлен быв в епискога
во Тверь. Бе же сей Литвин родом, сын князя Ерденя Литовскаго»
Случайна ли оговорка насчет этнического происхождения Ерденя
Наверное, нет. А коль так, то следует признать, что это порождал
у летописца повышенное внимание. Пусть читатель сам подумав!
что за этим скрывалось. Сейчас же необходимо подчеркнуть следу
ющее: внешнеполитические заигрывания тверских князей с Литва
явно были не по нраву ордынским ханам, поскольку наносили ущер
интересам Золотой Орды, угрожая отпадением от нее доходных тер
риторий. Отсюда понятно, почему Узбек, по свидетельству летопис
ца, «бысть гневен зело на всех князей Тверских, и называше их кра
мольникы и противных и ратных себе»1 2. И все же Узбек-хан, вопрек
своему гневу своему на тверских князей, дал после казни Дмитри
Михайловича Тверского, убившего в Орде Юрия Московского, яр
лык на великое княжение Владимирское не кому-нибудь, а тверском;
именно князю Александру Михайловичу, на что указал еще летопи
сец: «Но по великом князе Дмитрии Михайловиче даде [Узбек] ве
ликое княжение брату его [Дмитрия Михайловича] князю Алексан
дру Михаиловичю»3. Однако летописец не знал, как объяснить такук
странность действий хана. «Сообразительнее» оказался первый ис
следователь истории Тверского княжества В. С. Борзаковский, по ко
торому «Александр Михайлович много истратил денег, когда ел
брат Дмитрий, убив Юрия, заслужил ханский гнев»4. Вслед за ста
рым книжником Борзаковский говорит, что «Узбек гневался на все]
Тверских князей, называя их крамольниками, противными и ратным!
себе; однако, несмотря на все это, он отдал в. княжеское достоинств!
Александру Михайловичу, брату Дмитриеву, а не Иоанну Калите, тог
да же бывшему в Орде. Почему? Конечно, дары Александровы додж
ны были произвести свое действие, а кроме того Узбек, наверное зная
что Юрий удержал ордынский выход, мог опасаться того же самоп
и со стороны его брата Иоанна Калиты»5.
1 ПСРЛ. Т.Х. С. 167. См. также: Татищев В. I Собр. соч. Т. V С. 65.
ПСРЛ Т.Х.С. 190.
Там же.
Борзаковский В. С. История Тверского княжества. Тверь, 1994. С. 123.
5 Там же.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
659
На кажущуюся несообразность поступка хана Узбека обратил
внимание и современный немецкий историк Эккехард Клюг: Юрий
Данилович Московский «в 1324 г. смог добраться через восточные
новгородские земли в Сарай и предпринял попытку вернуть Москве
великое княжение. На следующий год к хану отправился и Дмитрий.
21 ноября 1325 г. он собственноручно убил при дворе хана Узбека
московского князя, повинного в гибели его отца. Десятью месяцами
позже, 15 сентября 1326 г., хан приказал казнить за это Дмитрия.
Новым великим князем хан все же вновь поставил тверского князя
Александра Михайловича. Это решение противоречит замечанию
Никоновской летописи XVI в. о том, что Узбек был гневен на всех
тверских князей и называл их крамольниками, супротивниками
и врагами»1. Немецкий исследователь сомневается в данном выска¬
зывании Никоновской летописи, приводя такие аргументы: «Немалое
время, прошедшее между свершением Дмитрием мести и возмезди¬
ем за нее... показывает, что Узбеку нелегко было принять решение,
хотя он ни в коем случае не мог оставить безнаказанным убийство,
совершенное при его дворе. Узбек обеспечил охрану от “униже¬
ния” в 1318 г. даже Михаилу Ярославичу, хотя в адрес последнего
и были выдвинуты тяжелые обвинения. В конце концов хан, исходя
из государственных соображений должен был отдать приказ о казни
Дмитрия. Александр Михайлович, преемник Дмитрия на великок¬
няжеском и тверском столах, годом ранее сопровождал татарского
сборщика даней в Суздальскую землю; проявленное им при этих об¬
стоятельствах повиновение татарам делало Александра в глазах хана
приемлемым кандидатом на роль великого князя»2.
Историк уйдет в сторону от истины, позабыв хитросплетения по¬
литики восточных владык, отличавшихся притворством, коварством,
жестокостью, мстительностью и прочими «прелестями» сильных
мира сего. Если взглянуть на дело с этой стороны, то мы не найдем ни¬
чего сомнительного в сообщении летописца насчет гнева Узбека, вы¬
званного поведением тверских князей — «крамольников» и «ратных
противников», по выражению хана. Но данный восточный правитель,
как и многие его собратья, не обвык действовать прямолинейно и от¬
кровенно. В противном случае он не смог бы овладеть ханским столом
в Золотой Орде и достичь выдающегося могущества. Да и взошел он
1	КлюгЭ. Княжество Тверское (1247-1485 гг.). Тверь, 1994. С. 115.
Там же. С. 115-116.

660
И.Я.Фрот
на престол при несколько странных обстоятельствах, сменив молодоп
и вполне здорового хана Токту, что вызывало вопросы и даже подозре
ния относительно того, была ли естественной его смерть1. Что касает
ся тверских князей, надо объективно и без выдумок оценить веем
красноречивый факт: трое великих тверских князей (Михаил Яросла
вич, Дмитрий Михайлович, Александр Михайлович) один за друш
были казнены татарами по распоряжению Узбека1 2. И никакие ссылю
на обильные дары Александра, на «немалое время, прошедшее меж
ду свершением Дмитрием мести и возмездием за нее», или на «охра
ну» Михаила от «унижения» не могут поколебать этого фундамен
тального факта, в котором отразилось подлинное негативное отноше-
ние Узбека к тверским князьям. Хан лишь старался по возможности
скрывать свое подлинное негативное отношение к властителям Тве¬
ри, чтобы не провоцировать их на сближение с Литвой и не толкать
к упрочению союза с литовскими князьями3. Отсюда у него внешняя
благожелательность к тверским князьям, лишенная, разумеется, вну¬
треннего содержания. Этим объясняется и выдача ярлыка на великое
Владимирское княжение тверскому князю Александру Михайловичу,
тогда как по логике событий Узбек должен, казалось бы, пожаловать
великое княжение московскому князю Ивану Даниловичу Калите,
но хан поступил, как видим, иначе. И надо сказать, что с точки зрения
государственных интересов Золотой Орды он поступил правильно,
показав себя умелым и ловким политиком, который одним решением
добивается многостороннего нужного эффекта. Во-первых, выдавая
1	В год смерти (1312) Токте «исполнилось всего 38 лет, и он вовсе не собирался
умирать. Напротив, он был здоров, полон сил и планов. Тем неожиданнее оказалась его
скоропостижная смерть. Согласно официальной версии, он путешествовал по Волге,
корабль, на котором он находился, потерпел крушение, и хан утонул. Однако вскоре стали
распространяться слухи, что хан был отравлен сторонниками его племянника Узбека,
который и стал следующим ханом Золотой Орды» (ПочекаевРЮ. Цари ордынские... С. 107).
Л. Н. Гумилев возложил вину за гибель Токты полностью на Узбека: «царевич Узбек отравил
хана Тохту в 1312 г.». ГумилевЛ. Я. Древняя Русь и Великая степь. М., 1989. С. 537.
2	К ним следует присовокупить и сына Александра Михайловича князя Федора,
вместе с отцом казненного в Орде.
3	О каком ином отношении Узбека к тверским князьям можно говорить, если они,
как не без оснований полагает Н. С. Борисов, шли путем «мятежа и неповиновения» татарам
{БорисовН. С. Иван Калита. М., 1995. С. 152). По словам исследователя, «тверские книжники,
отражая взгляды своих князей и общее настроение тверичей, уже с начала XIV века называли
татар “безбожными” и “беззаконными” Эти эпитеты говорили о многом. Их можно было
использовать, только отвергнув первоначальную идею о том, что татары приведены Богом
и служат “божьим батогом” Несомненно, тверские философы нашли какое-то истолкование
ордынского господства, допускавшее и предполагавшее возможность борьбы с ним». Там же.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
661
ярлык на великое княжение тверскому князю, Узбек как бы шел ему
навстречу, удовлетворяя его желания и амбиции, полагая удержать
его тем от сближения с Литвой. Во-вторых, возводя тверского князя
на степень великого князя Владимирского, хан прочнее привязывал
его к Руси и к русским делам, что, конечно же, служило определенным
препятствием на пути развития литовско-тверского союза. И, в-тре-
тьих, Узбек, выдавая ярлык на великое княжение, бросал яблоко раз¬
дора между Тверью и Москвой, претендовавшей на этот ярлык. В по¬
следнем случае ордынский хан действовал по проверенному веками
правилу: разделяй и властвуй!
Именно ради сохранения и укоренения власти Золотой Орды
на Руси Узбек-хан решил перестроить последнюю на новых основа¬
ниях. Мысль о преобразованиях в Русской земли пришла не только
к нему. Об этом думал, как мы имели случай убедиться, и хан Ток-
та, предшественник Узбека. К той же идее склонялось и ближайшее
окружение хана Узбека. Можно предполагать, что на сей счет в Орде
было принято коллективное решение («Богу попустившу диаволу
възложити злаа в сердца безбожным Татаром глаголати беззаконному
царю...»)1. Смысл этого решения заключался в том, чтобы целиком
соединить воедино Русь с Золотой Ордой, собрать их в одно государ¬
ство, произведя при том соответствующие изменения в русской систе¬
ме политического строя и государственной власти, а также в религи¬
озной сфере. Подобная задача представлялась Узбеку, по-видимому,
посильной, тем более что некоторый опыт и в первом и во втором
случае он уже приобрел, когда реформировал организацию власти
провинциальных Чингизидов и насильственным образом ввел ислам
в своем государстве1 2. Оставалось разработать план реформирования
Руси. И такой план был сотворен.
Данный план, как явствует из конкретных действий татар, пред¬
усматривал перестройку Руси не сразу, не в целом, а постепенно
и по частям (княжествам). Но следовало сперва определить после¬
довательность перестраиваемых русских княжеств. Судя по всему,
выбор здесь пал на Тверское княжество как первоочередное, чему
были свои причины. Главная из них состояла в том, что Тверь яв¬
ляла для татар наибольшую опасность, встав на путь, по верному
1	Вероятно, это решение было принято в ордынском государственном совете или диване,
который появился в правление Узбека. См.: ПочекаевР Ю. Цари ордынские... С. 111.
2	Там же.

662
наблюдению Н. С. Борисова1, «мятежа и неповиновения». Эта опас¬
ность усугублялась установлением союзнических связей между
Тверским княжеством и Литвой, посягавшей на татарские владе¬
ния. Было еще одно обстоятельство, которое, возможно, обуслови¬
ло в какой-то мере упомянутый выбор. Оно связано с исламизацией
Золотой Орды. Узбек, объявив ислам государственной религией Зо¬
лотой Орды, повелел всех отказавшихся принять новую веру пре¬
дать казни. «Тот, кто хотел сохранить свободу совести, — говорит
Л.Н.Гумилев, — должен был бежать. Куда?...Единственным ме¬
стом, где татары — противники ислама могли найти приют и дру¬
желюбие, были русские княжества...»1 2 Надо думать, что «против¬
ники ислама» охотнее бежали в Тверь, нежели в Москву, князья
которой находились в несравненно лучших отношениях с Узбеком,
чем тверские князья. Этих беглецов могло скопиться в Тверской
земле такое множество, что они стали представлять опасность
для хана Узбека. Поэтому усиление ханских позиций в Твери явля¬
лось своего рода средством устранения названной опасности. Од¬
нако, как бы то ни было, Узбек и его советники решили начинать
реформирование Руси с Тверской земли.
Свои услуги в этом деле предложил двоюродный брат золотоор-]
дынского хана Чол-хан (Шевкал, Щелкан). Они были приняты, и Чол-
хан с воинством («множеством татар»3) отправился в Тверь, чтобы
отстранить от власти тверских князей, заменив их ханскими намест¬
никами, и порушить православную веру тверского люда. Странно
звучит заявление В. С. Борзаковского: «Из летописей не видно, зачем
пришел Шевкал в Тверь. Может быть, он пришел затем, чтобы по¬
лучить ордынский выход, а может быть, затем, чтобы позвать Алек¬
сандра в Орду по каким-либо делам»4. В. С. Борзаковскому вторит
А. В. Экземплярский: «В 1327 г. в Тверь явился ханский посол, двою¬
родный брат Узбека, Шевкал. В летописях нет указаний на то, зачем
1 См.: БорисовН. С. Иван Калита. С. 152.
ГумтевЛ.Н. Древняя Русь и Великая степь. С. 537, 538. По словам новейшей
исследователя русско-монгольских отношений XIII-XIV вв. Ю. В. Кривошеева, в Орд
«с противниками новой религии стала вестись бескомпромиссная борьба. Одни, несогласны!
с переменой веры, были казнены, другие эмигрировали». КривошеевЮ.В. Русь и монголы... С. 327
3	ПСРЛ. Т. VI. ВыпЛ.Стб. 400; Т. VII. С. 200; T.XXIV. С. 115; T.XXV. С. 168; T.XXVI. С. ПО
Борзаковский В. С. История Тверского княжества. Тверь, 1994. С. 124. Ср.
Пресняков А. Е. Образование Великорусского государства. Очерки по истории ХШ-Х\
столетий. Птг., 1918. С. 137.

V «Сколько их! Куда их гонятh
663
он приходил...»1 Как раз наоборот: летописи и тверские2 и многие
иные3 дружно, почти все в один голос недвусмысленно и определенно
говорят о том, что Чол-хан приехал в Тверь с целью смены местной
власти ордынской, а православной веры — «бесерменской». Слова
почти все и все имеют реальный смысл, а именно: почти все летопи¬
си (по крайней мере, большинство), упоминающие события в Твери
1327 г., говорят о попытках татар отвратить тверских людей от хри¬
стианства, тогда как все летописи сообщают об узурпации власти
Шевкалом в Твери. Этот летописный, так сказать, консенсус весьма
симптоматичен в плане правдивости летописцев. Между тем, в исто¬
рической литературе появились сомнения относительно летописной
версии замыслов Узбека, проводимых в жизнь Чол-ханом.
Н. М. Карамзин писал о том, как тверской народ «содрогнулся
от ужаса, слыша, что Шевкал, ревностный чтитель Алкорана, намерен
обратить Россиян в Магометанскую Веру, убить Князя Александра
с братьями, сесть на его престоле и все города раздать своим Вельмо¬
жам». Знаменитый историк не верит этим историческим свидетель¬
ствам летописцев, низведя их на уровень неосновательных слухов:
«Сей слух мог быть неоснователен: ибо Шевкал не имел достаточного
войска для проведения в действо намерения столь важного и столь не¬
согласного с Политикою Ханов, хотевших всегда быть покровителями
Духовенства и Церкви в набожной России. Но люди угнетенные обык¬
новенно считают своих тиранов способными ко всякому злодейству;
самая грубая клевета кажется им доказанною»4.
К разряду неосновательных слухов отнес помыслы Шевкала о ре¬
лигиозных и политических нововведениях в Твери другой выдающий¬
ся русский историк С. М. Соловьев, у которого читаем: «В 1327 году
приехал в Тверь ханский посол, именем Шевкал (Чолхан), или Щел¬
кан, как его называют наши летописи, двоюродный брат Узбека,
и по обыкновению всех послов татарских позволял себе и людям сво¬
им всякого рода насилия. Вдруг в народе разнесся слух, что Шевкал
хочет сам княжить в Твери, своих князей татарских посажать по дру¬
гим русским городам, а христиан привести в татарскую веру. Трудно
1	Экземплярский А. В. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период,
с 1238 по 1505 г. Т.П. СПб., 1891. С. 473.
2	ПСРЛ. T.XV. ВыпЛ.Стб. 48; T.XV. Стб. 415.
ПСРЛ.Т. V. Вып. I.C. 16; T.VI. ВыпЛ.Стб. 400; T.VII. С. 200; Т.Х.С. 194; Т. XXIV. С.
115; Т.XXV, С. 168; Т.XXVI. С. 110. См. также: ТатищевВ.Н. Собр. соч. Т. V С. 82.
4	Карамзины. М. История Государства Российского. Т. IV. М., 1992. С. 121.

664
И. Я. Фроянол
допустить, чтоб этот слух был основателен: татары изначала отлича¬
лись веротерпимостью и по принятии магометанства не были ревни¬
телями новой религии»1.
В русле сочинительства, покоящегося на слухах, рассматривал
В. С. Борзаковский летописные известия о тверском восстании, кото¬
рое якобы изложено летописцами «с прибавкою позднейших слухов
о нетерпимости татар относительно веры и притом с риторическими
прикрасами. Рассказывается, будто Шевкал хотел избить всех Твер¬
ских князей, сам сесть на Тверском княжении, своих Татарских князей
посажать по другим русским городам, а христиан привести в татар¬
скую веру. Нечего и говорить о том, что подобная мысль, особенно!
относительно веры, и не могла придти в голову татарам»1 2.
Согласно А. Е. Преснякову, автору капитального труда, посвящен¬
ного образованию Великорусского государства, приход Чол-хана
в Тверь «имел целью терроризировать русский улус и восстановить
на месте грозу ханской власти. В летописных сводах отразились на¬
родные толки, знакомые нам и по народной песне, о фантастических
замыслах татар — разорить христианство, избить князей, утвердить
непосредственное владычество татар над Русью. Но сообщение,
что Щелкан, прибыв в Тверь, “прогна князя великаго со двора, а сам
ста на князя великаго дворе со многою гордостию и воздвиже гонение
велико над христианы насильством и граблением, и биением и пору¬
ганием” — дает, вероятно, черту действительности, повод для народ¬
ных толков и народного волнения. Тверичи не стерпели татарского
насилья, поднялись на них боем, убили Щелкана и многих татар...
Не знаем, отразились ли тверские события какими-нибудь движени¬
ями против татар в других областях; но вскоре после них был убит
в Орде рязанский князь Иван Ярославич»3.
Если А. Е. Пресняков не знал, как отозвались тверские собы¬
тия в других областях Руси, то Б. Д. Греков затруднялся уразуметь,
чем конкретно был вызван протест тверичей против приезда Чол-хана
в их город: «Трудно сейчас установить точно, чем этот приезд вызвал
протест тверичей, но'нам хорошо известно, что Тверь с оружием в ру¬
ках встала против Чол-хана. Тверичи одолели. Побежденный Чол-хан
1	Соловьеве. М. Сочинения. Кн. II. История России с древнейших времен. Т. 3-4. М,
1988. С. 223.
2	Борзаковский В. С. История Тверского княжества. С. 125.
3	Пресняков А. Е. Образование Великорусского государства... С. 137-138.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
665
искал спасения в княжеском дворце, тверской князь Александр велел
поджечь дворец. Он сгорел вместе с татарами»1.
Другой крупный специалист в области истории образования Рус¬
ского государства в XIV-XV вв. Л. В. Черепнин замечал, что Узбек, от¬
правляя Чол-хана в Тверь, «хотел поставить великого князя [Алексан¬
дра Михайловича] под свой контроль. Укрепление татаро-монголь¬
ского властвования на Руси было ответом на антитатарские восста¬
ния в русских землях 20-х годов XIV в.»1 2. Наиболее крупным из них
являлось «народное восстание в Твери против татарских захватчиков
в 1327 г. Причиной этого восстания явились жестокие притеснения, ко¬
торым подвергал тверское население присланный в Тверь из Орды...
Чол-хан (Шевкал, Щелкан)»3. Историк воспринимает как весьма прав¬
доподобные «сведения летописи о поведении Чол-хана, занявшего ве¬
ликокняжеский дворец и ставшего как бы над великим князем, хотя
власть последнего никем не упразднялась. Столь же правдоподобны
данные о том, что политика Чол-хана вызвала всенародное негодова¬
ние (“озлобление”), что сначала это негодование проявлялось лишь
в форме жалоб князю — легальной форме выражения народом свое¬
го недовольства, — затем возбуждение стало накапливаться, и народ
лишь выжидал удобного случая, чтобы выступить открыто против
притеснителей»4. Вместе с тем Л. В. Черепнин не находит «печать ре¬
альности в приводимых летописцем рассуждениях золотоордынских
татар о необходимости истребления всех русских князей. Это, веро¬
ятно, скорее своеобразное обобщение самим летописцем тех актов
убийства в Орде ряда русских князей, которые имели место в нача¬
ле XIV в., актов, представленных в летописи как единая политиче¬
ская линия Орды, которую она хочет довести до логического конца»5.
Что касается религиозных проблем, связанных с пребыванием Чол-ха¬
на в Твери, Л. В. Черепнин их не обсуждает.
Созвучную идею мысли Л. В. Черепнина о стремлении Узбе¬
ка усилить контроль над тверским князем высказал К. В. Базилевич:
«В 1327 г. в Тверь был послан двоюродный брат хана Узбека Чол-хан
1	Греков Б. Д., Якубовский А. Ю. Золотая Орда и ее падение. М.; Л., 1950. С. 237.
ЧерепнинЛ. В. Образование Русского централизованного государства... С. 475-476,
477.
ЧерепнинЛ. В. Объединение русских земель вокруг Москвы // История СССР.
Первая серия. Т. II. М., 1966. С. 84, 86.
4	ЧерепнинЛ. В. Образование Русского централизованного государства... С. 477-478.
5	Там же. С. 477.

666
И.Я.Фроянов
(русские былины называют его Щелканом Дюдентьевичем). Появле¬
ние в тверской столице родственника хана со значительным татарским
отрядом было вызвано недоверием к тверскому князю и боязнью его
чрезмерного усиления. Татары насильничали, обижали жителей, даже
прогнали великого князя с его двора. Население только ждало удобно¬
го момента для восстания, которое разразилось в один из праздничных
дней в августе 1327 г., когда много людей сошлось на торг. Под звуки
набата тверичи бросились на татар и начали их избивать. В числе по¬
гибших оказался и Чол-хан. Лишь немногим удалось бежать в Орду»1.
Появление татарского отряда во главе с Чол-ханом в Тве¬
ри Р. Г. Скрынников объясняет стремлением хана Узбека привести в по¬
корность тверского князя Александра: «Хан решил добиться от твер¬
ского князя Александра полной покорности и с этой целью в 1327 г.
отправил на Русь царевича Чолхана с большой вооруженной свитой.
Явившись в Тверь, Чолхан изгнал тверского князя с его двора и сам
водворился во дворце. Насилие татар вызвали народное восстание.
Чолхан и его дружина были перебиты»1 2. Так безуспешно закончилась
попытка Чол-хана «поставить Тверь под власть ордынской военной
администрации»3.
И.У.Будовниц рассматривал события в Твери 1327 г. на более ши¬
роком историческом фоне — в связи с изменениями, происходивши¬
ми в период правления Узбека. Тогда, по его наблюдениям, «Золотая
Орда переживала период подъема: в стране прекратились усобицы,
укрепилось влияние Орды на подвластные народы, укрепились меж¬
дународные связи»4. И вот, «укрепив свое положение, водворив по¬
рядок внутри страны, хан Узбек, очевидно, не желал больше мирить¬
ся со “своеволием” русских князей и решил через особо доверенное
и близкое лицо вмешаться в русские политические отношения и взять
их под свой непосредственный контроль»5. За этим «непосредствен¬
ным контролем» Будовниц видел «планы Золотой Орды, направленные
1	Базилевич К. В. История СССР от древнейших времен до конца XVII века. Курс
лекций. М, 1950. С. 201.
2	СкрынниковР. Г Русь IX-XVII века. СПб.; М.; Харьков; Минск, 1999. С.
128.
Скрынников Р Г. Крест и корона. Церковь и государство на Руси IX—XVII вв.
СПб., 2000. С. 47.
4 Будовниц И. У. Отражение политической борьбы Москвы и Твери... С. 87.
Будовниц И. У. 1. Общественно-политическая мысль Древней Руси... С. 378; 2.
Отражение политической борьбы Москвы и Твери... С. 88.

V «Сколько их! Куда их гонятЬ
667
к тому, чтобы покрепче прибрать к рукам русские земли, наладить
там какое-то непосредственное управление, пресечь в корне всякое
непослушание и непокорство»1. Автор, следуя рассказу Тверского
сборника, хотя и говорил об изгнании Чол-ханом Александра Ми¬
хайловича из княжеского дворца, а также о преследованиях татарами
христиан, но не делал из этого никаких выводов.
0	подъеме Золотой Орды во времена правления Узбека уверен¬
но писали также И. Б. Греков и Ф. Ф. Шахмагонов: «Орда при Узбеке
переживала апогей своего могущества»2. Однако их уверенность по¬
убавилась, когда они обратились к рассмотрению тверских событий
1327 г.: «До сих пор из-за отсутствия точных указаний в источниках
несколько загадочным представляется прибытие в Тверь ордынского
царевича Щелкана, племянника (?) хана Узбека, сына недоброй памя¬
ти Дедюни»3. Тем не менее авторы рассматривают «Щелканову рать»
как один из обычных татарских набегов с целью сбора дани, толь¬
ко на этот раз «по прямому повелению хана и скорее всего для хана.
Но к этой задаче приплетались и другие»4. А коль приплетались, зна¬
чит, не были, по-видимому, главными. Что же «приплелось» к сбору
Чол-ханом дани в Твери? «Можно предположить, — говорят Греков
и Шахмагонов, — что Щелкан был облечен полномочиями не только
контролировать выплату дани великим князем, но и взять сбор дани
в свои руки. Миссия Щелкана должна была носить устрашающий ха¬
рактер, ибо убийство Юрия [Михаилом Тверским в Орде. — И. Ф.]
без “царева слова” очень встревожило ордынских владык. Такая само¬
стоятельность нарушала выработанную ими расстановку сил на Руси
и опять-таки отражалась и на величине дани»5. В целом, по догадке
историков, события, похоже, «развивались таким образом. Щелкан
с большим отрядом всадников пришел в Тверь. Дело не ограничилось
лишь сбором ордынского выхода. Будто по тверским городам и во¬
лостям Щелкан посадил ордынских баскаков, сместив княжескую
администрацию. Не следует ли предположить, что в миссию Щел¬
кана входили и попытки Орды заменить русскую администрацию
1	БудовницИ. У Общественно-политическая мысль Древней Руси... 380. См. также:
БудовницИ. У. Отражение политической борьбы Москвы и Твери... С. 89.
2	Греков И. Б., Шахмагонов ф. Ф. Мир Истории. Русские земли в -XIII-XV веках. М.,
1988. С. 118.
3	Там же. С. 116.
Там же. С. 117.
Там же.
5

668
И.Я.Фрояны
ордынскими чиновниками. Есть сообщения, что Щелкан выбил ве¬
ликого князя Александра Михайловича из его резиденции и сам за¬
сел в княжеском тереме»1. Предположение о замене русской админи¬
страции ордынскими чиновниками является наиболее продуктивным
в рассуждениях И. Б. Грекова и Ф. Ф. Шахмагонова.
К сбору дани свел приезд в Тверь Чол-хана тверской историк
А. В. Чернышов: «не выдержав притеснений со стороны татарского
отряда под предводительством Чолхана, прибывшего в Тверь для сбо¬
ра даней, тверичи подняли восстание и перебили почти всех татар»1 2.
Эта слишком упрощенная схема, расходящаяся с показаниями летопи¬
сей, не может быть принята.
Более соответствует рассказу летописцев и согласуется с выска¬
зываниями некоторых историков идея А. Г. Кузьмина о решении ор¬
дынского хана установить на Руси непосредственное управление.
«В 1327 г. в Твери, — говорит А. Г. Кузьмин, — произошли события,
сыгравшие большую роль в решении политических вопросов на Руси.
Татарский посол Чол-хан, известный русским источникам под име¬
нем Щелкана (Щолкана, Шевкала), своим поведением спровоциро¬
вал выступление тверичан против татарского отряда, находившегося!
в Твери... Согласно Тверскому сборнику, Щелкан был одним из тех,
кто советовал хану Узбеку устранить Александра Михайловича и дру¬
гих русских князей и утвердить непосредственное владычество ор¬
дынского хана на Руси. Щелкан вызвался пойти на Русь... Хан одо¬
брил предложение»3. Кузьмин также отмечает, что Чол-хан якобы го¬
ворил, кроме того, хану, будто разорит русское христианство4. Слово
«якобы», используемое историком, выдает его определенное сомне¬
ние по поводу реальной возможности разорения татарами христи¬
анства на Руси. Здесь у него, как мы знаем, есть предшественники.
Но в монгольском замысле установить непосредственное управление
(«владычество») в Русской земле он, кажется, не сомневался.
Н. С. Борисов взглянул на события 1327 г. в Твери со стороны
международной обстановки той поры и внешней политики Золо¬
той Орды, что вполне правомерно и даже необходимо. Дело в том,
что «в начале 1325 года был заключен союз между Польшей и Литвой,
1 Там же.
Чернышов А. В. Очерки по истории Тверского княжества XIII-XV вв. Тверь, 1996. С. 22.
Кузьмин А. Г. История России с древнейших времен до 1618 г. Кн. вторая. М., 2003. С. 23.
4	Там же.

V «Сколько их! Куда их гонят?)
669
скрепленный 16 октября того же года браком дочери великого князя
Литовского Гедимина Анны и наследника польского престола Ка¬
зимира». Это сближение двух государств, а тем более союз между
ними несли прямую военную угрозу Орде. Не случайно хан Узбек
в том же году, в превентивном, вероятно, порядке «посылал ка¬
ких-то “князей” (возможно, не только татарских, но и русских) в по¬
ход на Литву. Порученцы “много зла сотвориша Литве, и со многим
полоном приидоша в Орду” Не довольствуясь временными успе¬
хами своих “ратей”, хан хотел создать у восточных границ Литвы
внушительную владимирско-тверскую военную силу. Уже самим
своим положением Тверь была призвана стать западным форпо¬
стом “русского улуса” Кроме того, Узбек не терял надежду вовлечь
Литву в политическую систему великого княжения Владимирского,
фактической столицей была бы Тверь»1. Реализуя эту комбинацию,
Узбек, по Н. С. Борисову, велел разместить в Твери «сильный татар¬
ский отряд под началом Чолхана (в русском произношении — Шев-
кал, Щелкан). Историки обычно объясняют этот шаг тем, что “хан
хотел поставить великого князя под свой контроль” Однако, кроме
самоуправства Дмитрия Тверского в споре с Юрием в 1325 году, нет
никаких признаков того, что великий князь мог выйти из-под ор¬
дынского контроля. Присутствие отряда Шевкала в Твери указывает
на его “международное” значение. Это войско должно было служить
своего рода дамокловым мечом, постоянно нависавшим над восточ¬
ными областями Литвы. Вместе с тем Шевкал мог при ином пово¬
роте событий выступить и как союзник Литвы в войне с Орденом.
Все это открывало новые возможности для ордынской дипломатии
в Восточной Европе. Конечно, хан сознавал, что пребывание татар
в Твери может привести к конфликту с местными жителями. Однако
князь Александр, видимо, обещал уладить этот вопрос. Разумеется,
ни летописцы, ни тем более простые люди не были осведомлены
относительно целей прихода Шевкала. Они объясняли дело в при¬
вычном русле народной фантазии и эсхатологии. Наученный дьяво¬
лом, Шевкал просил хана: “Господине царю! Аще ми велиши, аз иду
в Русь и разорю христианство, а князи их избию, а княгини и дети
к тебе приведу”»2. Помимо международного аспекта, связанного
1	БорисовН. С. 1. Иван Калита. С. 140-141; 2. Политика Московских князей (конец
XIII — первая половина XIV века). М., 1999. С. 183-184.
2	Борисовы. С. 1. Иван Калита. С. 141-142; 2. Политика Московских князей... С. 184,185.

670
И. Я. Фрояное
«со сложными отношениями в регионе», миссия Шевкала состояла
еще и том, «чтобы помочь Александру Тверскому в сборе недоимок
по ордынским платежам в Северо-Восточной Руси. Пребывание
в Твери сильного татарского отряда должно было оказать психоло¬
гическое воздействие на население»1.
Н. С. Борисов прав, рассматривая появление татар в Твери с внеш¬
неполитической точки зрения, но только в общем плане. Когда же он
переходит к конкретике, с ним трудно согласиться, ибо Чол-хан при¬
вел войско в Тверское княжество не для того, чтобы быть «дамокло¬
вым мячом, постоянно нависавшим над восточными областями Лит¬
вы», а с поручением Узбека приступить к строительству нового го¬
сударства посредством объединения, слияния Руси и Золотой Орды
в органическое целое с единой властью, государства, управляемого
из Сарая — столичного центра нового государственного образова¬
ния. То был ответ правителя Орды на возрастающую агрессию Лит¬
вы и Польши, которые захватывали земли Руси, завоеванные ранее
татарами, нанося ордынцам весьма ощутимый вред. Этим, конечно,
не исчерпывались причины, побуждавшие хана Узбека к обновле¬
нию золотоордынского государства. В частности, его беспокоило
возрождение русских земель, сопровождаемое умножением силы
князей, проявлением ими непокорства, стремлением к самостоятель¬
ности. Узбек, судя по всему, понимал, что дело идет к тому моменту,
когда в полный рост встанет вопрос — быть или не быть Золотой
Орде. Поэтому сидеть, как говорится, сложа руки он, безусловно,
не мог. Отсюда замысел государственного обновления, а по суще¬
ству — создания нового единого Русско-Ордынского государства
с правителями из татар на первых ролях. Что из этого вышло, ска¬
жем ниже. А сейчас отметим одну существенную вещь — попытку
Н. С. Борисова посеять недоверие к летописным сообщениям о цели
приезда Чол-хана в Тверь, отнеся их к фантазии и эсхатологическим
настроениям летописцев, а также простых людей. Думается, подоб¬
ный ход мысли не продуктивен. Более вдумчиво и осторожно судит
о летописных свидетельствах Ю. В. Кривошеев — новейший иссле¬
дователь русско-ордынских отношений.
Важным является заключение историка о том, что «объединение
всех тверичей, видимо, произошло не только на почве сопротивления
БорисовН. С. Политика Московских князей... С. 184.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
671
обременительному сбору податей татарами и их бесчинствам,
но и отпором на религиозной основе»1. Ю. В. Кривошеев допуска¬
ет возможность у татар планов по введению на Руси собственного
управления, хотя и считает такого рода планы «явно авантюрными»2.
Не исключает он и того, что татары могли предпринять «явно несбы¬
точные» попытки «в изменении религии»3. Именно об этом «сви¬
детельствуют многочисленные летописные сообщения. Ничто дру¬
гое, как насильственное “свержение” веры или даже слухи об этом,
не могло привести к такому страстному и широкомасштабному на¬
родному взрыву. Тверское восстание 1327 года, таким образом, мож¬
но представить как национально-религиозное православное движе¬
ние, сплотившее все население от князя до простолюдинов»4. Эти
суждения придают, так сказать, «второе дыхание» изучению собы¬
тий 1327 г. в Твери5.
Итак, по велению хана Узбека и решению совета татарской зна¬
ти6 ордынцы приступили к радикальному реформированию рус¬
ско-монгольских отношений, нацеленному на создание единого
государства во главе с татарской правящей верхушкой. К этому, на¬
помним, хана побуждали три существенных обстоятельства: 1) рост
могущества Золотой Орды, достигшего апогея при Узбеке; 2) воз¬
рождение и укрепление Руси, сопряженные с учащением случаев
неповиновения татарам князей и населения крупнейших русских
городов; 3) усиление внешней опасности, грозящей Орде с Запада,
прежде всего со стороны Польши, ордена и особенно — Литвы7.
Узбек, по всему вероятию, полагал, что создание подобного едино¬
го государства на основе слияния государственности Золотой Орды
1	КривошеевЮ. В. Русь и монголы. С. 326.
Там же. С. 327.
Там же.
Там же.
К сожалению, Р. А. Соколов по сравнению с учителем своим Ю. В. Кривошеевым
сделал шаг назад, сведя причину приезда Чол-хана с татарами в Тверь к недоверию, «которое
ордынские власти испытывали в тот период к тверским князьям». Соколов Р А. Русская церковь
в XIII — начале XV в. // ДворниченкоА.Ю., КривошеевЮ. В. и др. Русское православие:
от крещения до патриаршества. СПб., 2012. С. 164.
6	По всему вероятию, то было одно из совещаний при хане, в котором принимали
участие ханские родственники, жены и влиятельные темники. При Узбеке подобные совещания
«созывались часто, где решались дела различного характера». См.: СафаргалиевМ. Г. Распад
Золотой Орды. Саранск, 1960. С.68.
7	Известное влияние здесь оказала, видимо, и политика централизации власти в Орде,
проводимая Узбеком. См.: там же. С. 69-71.

672
И.Я.Фроянов
и Руси станет залогом обеспечения татарских интересов, как вну¬
тренних, так и внешних. И тут хан вряд ли ошибался. Вопрос за¬
ключался лишь в том, насколько реален, насколько осуществим за¬
думанный в Сарае план.
Решено было, как уже отмечалось, начать дело с Твери по при¬
чине ее геополитического положения и связей тверских князей
с Литвой, вызывавших опасение у ордынского хана, потому не лю¬
бившего всех тверских князей — «называше их крамольники,
и противных, и ратных себе»1. Важность и значимость предприятия
требовали соразмерного по общественно-политическому положе-|
нию исполнителя, роль которого взял на себя Чол-хан — Чингизид
и двоюродный брат хана Узбека1 2. В исторической литературе его
иногда называют баскаком3, а то и просто — послом4, что не соот-j
ветствует летописной терминологии. Летописцы, можно сказать,1
все (за редчайшими исключениями) обозначают Чол-хана слово¬
сочетанием посол силен, подчеркивая тем его высокий социальный
статус, обусловленный принадлежностью к потомству Чингисхана
(царевич5), и чрезвычайный характер полномочий, данных ему ха¬
ном Узбеком6 7. Не случайно в Псковской летописи он назван кня¬
зем1, а в «Истории» Татищева — салтаном (султаном), т. е. прави¬
телем8, которому властвование над Тверской землей и остальной
северной Русью поручил хан Узбек — верховный властитель Улу¬
са Джучи. Потому-то Чол-хан, появившись в Твери, и ведет себя
1	Татищев В. Я. Собр. соч. Т. V С. 82.
См.: Насонов Л. Я. Монголы и Русь. С. 91 (прим. 6).
См., напр.: Черепнин JI. В. 1. Образование Русского централизованного государства...
С. 475; 2. Объединение русских земель вокруг Москвы... С. 84, 86; Вернадский Г. В. Монголы
и Русь. С. 207; СкрынниковР Г. Крест и корона... С. 47.
4	См., напр.: Греков Б. Д., Якубовский А. Ю. Золотая Орда и ее падение. М.; Л., 1950. С.
237; КлюгЭ.Княжество Тверское... С. 116.
5	ПСРЛ. Т. Х.С. 104. Ю. В. Кривошеев замечает, что «в Тверь приехал не просто
посол, а ханский близкий родственник. Никоновская летопись называет его “братаничем”
Узбека, т.е. племянником, А. Н. Насонов видит в нем “сына Тудана и внука Менгу-Тимура”,
то есть двоюродного брата Узбека. Как бы то ни было, Чол-хан *— не просто посол, он —
представитель рода Чингизидов, обладающих, по представлениям монголов, харизмой,
с чем связана и божественность их власти». КривошеевЮ. В. Русь и монголы... С. 328.
6	См.: ПСРЛ. T.IV. ЧастьI. С. 261; T.VI. ВыпЛ.Стб. 400; T.VII. С. 200; Т.Х.С. 194;
Т.ХХ. С. 178; Т.XXIII. С. 102; Т.XXIV. С. 115; Т.XXV. С. 168; Т.XXVI. С. ПО; НПЛ. С. 341.
См. также: БудовницИ. У. 1. Общественно-политическая мысль Древней Руси... С. 378; 2.
Отражение политической борьбы Москвы и Твери... С. 87.
7	ПСРЛ. T.V.Bbin. I.C. 16.
8	Татищев В. Н. Собр. соч. Т. V... С. 82.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
673
как правитель, взявший полноту власти в свои руки, лишив этой
власти великого князя Александра Михайловича.
Не следует, однако, думать, будто смена власти затронула лишь
Тверь. Поскольку Александр тогда являлся обладателем великого кня¬
жения Владимирского, то властвование Чол-хана распространялось,
следует полагать, также на территорию, покрываемую этим княжени¬
ем. С данной точки зрения нужно рассматривать сообщения летопис¬
цев и В. Н. Татищева о том, что «Щелкан» хотел «сести» на княжение
в Твери, а «иных князей своих хотяше посажати по иным городом Рус¬
ским»1. Это относилось, конечно, и к тверским городам. М.Н. Тихо¬
миров, изучая древний список русских городов, дальних и ближних,
насчитал восемь тверских городов, из которых, помимо Твери, наи¬
более значительными были Кашин, Старица и Зубцов2. По упомяну¬
тым городам, надо думать, Чол-хан посадил своих «князей». Сам он
обосновался, как мы знаем, в Твери. Обращает внимание способ его
поселения в городе.
«Беззаконный Шевкал», по рассказу тверского летописца, «прогна
князя великого съ двора его, а сам ста на князя великаго дворе съ многою
гръдостию (гордостию) и яростию»3. Действо знаковое, причем в разных
смысловых ипостасях. На поверхности, что называется, лежит идея сме¬
ны власти и ее носителей. Это определялось функцией княжого двора,
являвшегося средоточием власти в городе и ближайшей округе-волости,
наряду с вечевой площадью и ее институциональным, если можно так
выразиться, декором4. Произошла отмена прежней традиционной вла¬
сти князя и веча посредством преобразования этой власти в элемент об¬
щеордынской властной системы и структуры, что превращало Тверское
княжество, а в перспективе (будь реформа Узбека успешной) и другие
княжества Северо-Восточной Руси в территориально-административ¬
ные единицы Золотой Орды. Все это, впрочем, не исключало, но скорее
предполагало восприятие Чол-ханом некоторых княжеских обязанно¬
стей и функций, хотя и в татарской обертке. Взять, к примеру, судебную
ПСРЛ. T.VI. ВыпЛ.Стб. 400; T.VII. С. 200; Т.Х.С. 194; Т. XXIV. С. 115;
Татищев В. Н. Собр. соч. Т. V С. 82.
2	Тихомиров М. Н. Средневековая Россия на международных путях (XIV-XV вв.). М.,
1966. С. 29.
3	ПСРЛ. T.XV. ВыпЛ.Стб. 43; Т.XV. Стб. 415.
Славяно-русское вече не исчерпало тогда еще полностью своего исторического
ресурса, оставаясь заметным явлением в общественно-политической жизни Руси. См.:
КривошеевЮ. В. Русь и монголы... С. 319-341.

674
И. Я. Фроянов
деятельность князя. В «Песне о Щелкане Дудентьевиче» из собрания
Кирши Данилова1 говорится о том, как
Втапоры млад Щелкан
Он судьею насел
В Тверь-ту старую,
В Тверь-то богатую1 2.
Суд творил он неправый:
И вдовы-то бесчестити,
Красны девицы позорити,
Надо всеми наругатися,
Над домами насмехатися3.
Насильственный захват Чол-ханом княжеского двора и его посе¬
ление в нем, помимо смены власти и ее носителя, означало вторжение
в сакральное пространство, важнейшей частью которого был княжеский
двор, ассоциируемый с домом, определяющим границы своего мира —
рода, плеОмени, этноса4. В результате подобного вторжения нарушался
привычный порядок и строй взаимоотношений людей с Богом, особен¬
но если оно осуществлялось иноверцем. Летописцы подчеркивают ино-
верчество Чол-хана, указывая на то, что он пребывал «на князя великого
дворе съ многою гордостию». Ведь гордость чужда христианской этике
и морали. Она принадлежит к числу пороков и суть грех5. Есть еще один
важный момент, скрытый в смысловых глубинах летописного рассказа
о захвате татарами двора великого князя тверского, — жилище вождя
и правила вхождения в него, включая и табу. Все это — очень важные
вопросы, ждущие обстоятельного исследования.
Чол-хан установил в Тверской земле режим самовластия, что следует
из слов летописца, согласно которым «Татарове» в обращении с тверичанами
1	Согласно Л. В. Черепнину, это наиболее ранний и полный вариант песни
{ЧерепнинЛ.В. Образование Русского централизованного государства... С. 481, 482).
При изучении событий 1327 г. в Твери историк отводит ей заметное место, полагая,
что «песня о Щелкане Дюдентьевиче, созданная примерно в первой половине XV в., весьма
дополняет материал Рогожского летописца и Тверского сборника об антитатарском движении
в Твери в 1327 г.» (там же. С., 488). Аналогичные представления развивал и И.У.Буцовниц.|
См.: БудовницИ.У. 1. Общественно-политическая мысль Древней Руси... С. 380-383; 2.
Отражение политической борьбы Москвы и Твери... С.89-92.
2	Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым. М., 1977. С. 26J
Там же.
См.: Колесов В. В. Мир человека в слове Древней Руси. Л., 1986. С. 194-201.
Колесов В. В. Древняя Русь: наследие в слове. Добро и зло. СПб., 2001. С. 19, 34,36.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
675
«надеющеся на самовластие»1. Это самовластие надо понимать как еди¬
новластие. Следовательно, «царевичь Щелкан Дюденивичь» задачу «се-
сти на княжении во Твери, а своих князей Татарских посажати по Русским
(тверским?) градом» решил если не полностью, то частично — ведь де-
ло-то не скорое, и в два счета с ним не покончишь. Тем не менее Чол-хан
в установлении самовластия продвинулся настолько, что успел ликви¬
дировать княжескую и вечевую власти в Твери, заменив их собственной
автократией и самоуправством монгольских чиновников. Поэтому есть
основание говорить о начале создания татарами в Русской земле новой
формы государственности, существенным образом отличающейся от кня¬
жеско-общинно-вечевой государственности Руси. И если бы дело, начатое
Чол-ханом по поручению Узбека, оказалось успешным, то события 1327 г.
в Твери стали бы поворотной вехой в русской истории, прерывающей на¬
циональное ее развитие. Но, как говорится, «не дал Бог свинье рог»...
Своим строительством нового государственного строя татары не могли
не затронуть Русскую церковь, а значит, и христианскую веру, поскольку
церковь и государство на Руси были наитеснейшим образом связаны друг
с другом, составляя единое органическое целое. Понятно, почему Чол-хан
вознамерился «разорить христианство», а «христиан хогяше привести
в Татарскую веру». И это казалось ему, наверное, вполне возможным и по¬
сильным предприятием, особенно если учесть совсем недавнюю религи¬
озную реформу Узбека, учред ившего в качестве государственной религии
Золотой Орды ислам, несмотря на сопротивление той части ордынского
общества (преимущественно аристократии), которая не желала отказывать¬
ся от веры предков2. Едва поселившись в обиталище (дворе) великого
1 ПСРЛ. T.XV. Вып. I (Рогожский летописец). Стб. 43; T.XV (Тверская летопись). Стб. 416.
О	попытках исламизации Руси во время правления хана Узбека писали некоторые
историки, но делали это как бы вскользь, мимоходом, не задерживаясь на этом важном вопросе.
Так, Е. Е. Голубинский замечал: «В правление св. Петра, при хане Узбеке (вступившем на престол
в 1313 году), Татары приняли магометанство: весьма возможно, что на первых порах между
их магометанскими духовными находились люди, мечтавшиеотом,чтобы обратить в магометанство
и их данников Русских» (Голубинский Е. Е История русской церкви. Т. И. Первая половина тома. М.,
1997. С. 131). «Митрополит Петр, — говорит Н. С. Борисов, — противодействовал мусульманской
проповеди на Руси. В это время при хане Узбеке мусульманство окончательно торжествует в Орде
и становится ее государственной религией. Несомненно, имели место и попытки распространения
мусульманства в “русском улусе”» (БорисовН. С. Иван Калита. С. 131). По Р. А. Соколову, «нет
ничего странного, что с воцарением хана Узбека нашлись горячие головы среди мусульман,
думавшие обратить население Руси в ислам. Впрочем, бесперспективность такой попытки была
очевидна для ордынских властей, что не могло мешать попытаться сделать это отдельным людям»
(СоколовРА.Русская церковь во второй половине XIII — первой половине XIV в. СПб., 2010.
С. 146). Дальше этих кратких замечаний исследователи, к сожалению, не пошли.

676
И. Я. Фроянов
тверского князя, Чол-хан «въздвиже гонение велико на христианы на-
силством и граблением и битием и поруганием»1. Последние слово по¬
ругание и понятие, заключенное в нем, убедительно свидетельствуют
о том, что в летописи речь идет не просто о насилиях и жестокостях,
чинимых в Твери Чол-ханом и его людьми, а о преследованиях религи¬
озного свойства — в данном случае об антихристианских преследова¬
ниях. На то же указывает соседствующая с описанием поругания тве-
ричей-христиан летописная фраза: «Народи же гражданьстии, повсег-
да оскорбляеми от поганых...» Оскорбления «от поганых» явно под¬
разумевают действия татар религиозного содержания, оскорблявшие
христианские чувства русских. Весьма примечательно и сообщение
летописца о судьбе купцов-мусульман, находившихся в Твери во вре¬
мя «замятии»: «А гостей Ординских старых и новопришедших, иже съ
Щелканом Дюденевичем пришли, аще и не бишася, но всех их изсеко-
ша, а иных изстопища, а иных въ костры дров складше сожгоша»2. Все
они были уничтожены, несмотря на то что не принимали, как отмеча¬
ется в летописи («аще и не бишася»), участие в вооруженных схватках
с тверскими людьми. Только способы их умерщвления были разными—
одних «гостей Ординских» посекли мечами, других утопили, а третьих
сожгли. Случайно ли это отправление «гостей» татарских «на тот свет»,
к праотцам разными путями? По всей видимости, не случайно. Особен¬
но выразительными для нас являются утопление и сжигание на костре,
которым подвергались на Руси волхвы, колдуны, еретики и вообще —
хулители христианства. Ордынские купцы, бывшие преимуществен¬
но мусульманами («басурманами», «бесерменами»), воспринимались
русскими как представители враждебного иноверного мира. Не исклю¬
чено, что какая-то группа «гостей», исповедовавших мусульманство,
агитировала в Твери за ислам в духе политики Чол-хана, за что и была
казнена столь характерными способами.
«Разорение» Чол-ханом христианства в Твери зашло настоль¬
ко далеко, что во многих церквах прервались службы, о чем сооб¬
щают летописи, повествуя о приезде в Тверь князя Константина
Михайловича после «Федорчуковой рати», посланной ханом Уз¬
беком в наказание тверичей за восстание 1327 г.: «Князь Костян-
тин по рати с братом со князем с Василием и-с материю и с боя-
ры, приехавше во Тферь, преставше от тугы, помоляся великому
2
Рогожский летописец. Стб. 43; Тверская летопись. Стб. 415.
ПСРЛ. Т.Х.С. 194; Татищев В. Н. С обр. соч. T.V... С. 82.

V. «Сколько их! Куда их гонятh
677
Спасу и всем церквам, хотя того дабы в них молитва опять была,
а кто избыл от безбожных татар, а те бы опять были по своим ме¬
стом и окрепи их всех любовию»1. Можно, конечно, подумать,
что моления в храмах прекратились вследствие опустошения Твер¬
ской земли «Федорчуковой ратью». Однако и «разорение христи¬
анства», учиненное Чол-ханом, сыграло здесь, несомненно, свою
негативную роль.
Оскорбляемые в христианских чувствах и взволнованные «разо¬
рением христианства» татарами во главе с Чол-ханом, жители Твери
«многажды жаловались» тому, кто по своему положению православ¬
ного правителя должен был действовать в роли удерживающего, т.е.
охраняющего и защищающего Христову веру. Они обращались с жа¬
лобой к великому князю Александру Михайловичу, «дабы их оборо¬
нил». Но он, «видя озлобление люди своих и не могы их оборонити,
трьпети им веляше». Почему Александр не мог оборонить своих лю¬
дей и Церковь от татар? Почему он велел им терпеть «гонение велико
на христианы»? Едва ли потому, будто полагал недостаточными име¬
ющиеся в его распоряжении силы, чтобы управиться с находящимися
в Твери татарами. Ближайшие события показали превосходство народ¬
ного тверского ополчения над воинством Чол-хана. Были, очевидно,
другие обстоятельства, удерживающие князя Александра от прямого
столкновения с посланцами Золотой Орды. И тут привлекает внимание
упоминание в «Рогожском летописце» и Тверской летописи некой кра¬
молы, возникшей тогда в Твери2.
По В. Н. Татищеву, это была «крамола в братии»3, т. е. среди твер¬
ских князей-братьев, а быть может, еще шире — среди членов твер¬
ского княжеского рода. Добавим к этому, что каждый князь имел
своих бояр, дружину, слуг, поддерживающих своего «сюзерена».
Внутри правящего слоя Тверской земли сложилась, таким образом,
напряженная, противоречивая обстановка, облегчающая татарам во¬
оруженную борьбу против Руси. Упомянутая внутренняя крамола
в княжеской среде, наряду с насилиями татар, вынудила великого
князя Александра покинуть Тверь и уйти во Псков: «Князь вели¬
кий ж Александр Михайлович тверский, не терпя лукавые бесов¬
ские крамолы и татарского насилия, оставль княжение великое и все
1	ПСРЛ. Т. XV. Вып. I (Рогожский летописец). Стб. 44; Т. XV (Тверская летопись). Стб. 417.
Рогожский летописец. Стб. 44; Тверская летопись. Стб. 416.
3	Татищев В. Я. Собр. соч. Т. V... С. 83.

678
И. Я. Фроянов
отчинство свое и иде во Псков и с княгинею, и з детьми своими
и жил во Пскове десять лет»1.
Теперь становится понятно, почему князь Александр так сдер¬
жанно и уклончиво относился к жалобам жителей Твери на гонения
христиан татарами Чол-хана. Не страх перед «безбожными татара¬
ми», не робость перед Чол-ханом, а противоречия в тверской княже¬
ской и боярской среде, разделенной разными мнениями относительно
татар, не давали ему возможности поступить иначе. Великий князь
хорошо понимал, что одержать вверх над ордынцами можно лишь
в единстве, в то время как отсутствие этого единства заранее сулило
неудачу с весьма тяжкими последствиями. Следовательно, правящая
тверская верхушка оказалась не на должной высоте. Тогда за дело
принялась тверская вечевая община, еще не утратившая полностью
былую власть и политико-государственное значение.
Тверские люди лишь ждали подходящего случая («Тферечи иска-
ху подобна времени»), чтобы всей массой своей навалиться на татар.
И этот случай представился 15 августа 1327 г. в день празднования
Успения Пресвятой Богородицы, когда в Твери произошло большое
скопление народа, прибывшего в город не только, надо полагать,
из окрестных сел, но и пригородов Тверской земли-волости. «Лю-
дье» собрались здесь на церковный праздник и праздничную ярмарку.
И вот ранним утром названного дня, «как торг сънимается, некто ди¬
акон Тферитин, прозвище ему Дудко, поведе кобылицу мл аду и зело
тучну, напоити ю на Волзе воды. Татарове же видевше отьяша ю, ди¬
акон же съжаливъси зело, начат вопити, глаголя: о мужи тферстии,
не выдавайте». Находившиеся поблизости «тверские мужи» не оста¬
лись равнодушны — между ними и татарами завязалась кровавая дра¬
ка, слух о которой быстро облетел весь город, который пришел в дви¬
жение: «и абие сътекошася человеци и смятошася люди и удариша въ
вся колоколы и сташа вечем и поворотися град весь и весь народ в том
часе събрася и бысть в них замятия и кликнуша Тферичи и начаша
избивати Татар, где которого застропив, дондеже и самого Шевкала
убиша и всех по ряду, не оставиша и вестоноши, разве иже на поле па-
стуси стада коневаа пасущей, тии похватавшее лучший жребци и ско¬
ро бежаша на Москву и оттоле въ Орду и тамо възвестиша кончину
Шевкалову»1 2.
1	Там же.
2	ПСРЛ. Т.XV. Вып. I (Рогожский летописец). Стб. 43; Т.XV (Тверская летопись). Стб. 416.

V. «Сколько их! Куда их гонятЬ
679
Никоновская летопись сообщает о некоторых подробностях сечи
тверичей с татарами, отмечая, что она длилась целый день и лишь
к вечеру русские стали одолевать ордынцев. Преследуемый русскими
«Щелкан Дюденевичь» побежал на княжеские сени, но сени эти тве¬
ричи «под ним зажгоша», а также подожгли и «двор весь княже Ми¬
хаилов, отца Александрова, и ту згоре Щелкан и с прочими Татары»1.
Эта летописная сцена приобретает особый смысл, если вспомнить
о сакральном значении княжеского двора (дворца), а следовательно,
и места, на котором он расположен. Огонь в таком случае из бытово¬
го явления превращается в очистительную стихию. Словом, тут есть
над чем поразмыслить. Но это — специальная проблема, требующая
отдельного разговора. Поэтому «воротимся на прежнее».
Итак, тверичи сошлись на вече, что было естественной реакцией
на бездеятельность княжеской власти, призывающей к терпению ор¬
дынского насилия. Вече оказалось довольно представительным, по¬
скольку в главный город Тверской земли на праздник Успения и ярмарку
съехалось много волостного люда. Антитатарское движение возникло
именно на вечевой площади Твери. В нем, по догадке Л. В. Черепни¬
на, «принимали участие не только горожане, но и окрестные жители,
т.е. крестьяне»2. Логично предположить, взглянув на происшедшее
шире, что в этом движении и вечевом собрании участвовали не только
обитатели окрестных сел, но и представители тверских пригородов.
Отсюда вече, о котором идет речь, можно с достаточным основани¬
ем назвать общеволостным народным собранием. Потому и отвечать
за принятые решения насчет расправы с татарами и убийства Чинги¬
зида Чол-хана должна была Тверская волость в целом, что подтвердил
(правда, косвенно) золотоордынский карательный поход, возглавлен¬
ный воеводами Федорчуком, Туралыком, Сюгой и князьями ордын¬
скими, которые «идоша по повелению цареву и взяша град Тверь,
и Кашин, и прочна грады Тверскиа, и власти и села пожгоша, а люди
в полон поведоша.. .»3.
Военные действия Федорчука и других татарских военачальников
на территории всего Тверского княжества позволяют предположить,
что против татар встала вся Тверская земля-волость. Надо полагать,
что дальше тотального разорения Федорчуковой ратью Тверской земли
1	ПСРЛ. Т.Х.С. 194. См. также: Татищев В. Н. Собр. соч. Т. V С. 82.
ЧерепнинЛ.В. Образование Русского централизованного государства... С. 494.
ПСРЛ. Т.Х.С. 194. См. также: Татищев В. Н. Собр. соч. Т. V... С. 82-83.

680
И.Я.Фроянов
дело, кажется, не пошло. Впрочем, по рассказам летописцев, татары
все же «пусто сотвориша» соседствующий с Тверской землей новгород¬
ский пригород Торжок с волостями, тогда как сами новгородцы откупи¬
лись от возможного дальнейшего вторжения ордынцев в пределы своей
земли, направив к ним своих послов с «множеством даров» и больши¬
ми деньгами1. Но то был особый случай. Нападение татар Федорчука
на Новоторжскую волость и угроза их похода на Новгород находят объ¬
яснение в том, что Александр Михайлович Тверской, спасаясь от татар,
укрылся в Пскове, пригороде Новгорода, ответственность за действия
которого несла новгородская городская община1 2. Ей и пришлось раско¬
шелиться, чтобы избежать татарского вторжения. Так, очевидно, скла¬
дывалась ситуация, связанная с походом Федорчуковой рати на Тверь.
Но есть одна тонкость, которую нельзя обойти молчанием.
Составитель Никоновской летописи, сообщая о возвращении татар
из тверского похода, говорит: «и бысть тогда всей Русской земле велиа
1	См.: ПСРЛ. T.VI. ВыпЛ.Стб. 401; T.VII. С. 201; T.X.C. 194; Т.ХХ. С. 178; Т.XXIII.
С. 102; T. XXIV. С. 116; T.XXV. С. 168; НПЛ. С. 98, 341.
2	В летописях содержатся разноречивые сведения о том, кто из тверских князей
«бежаша» в Псков, спасаясь от Федорчуковой рати: одни летописцы говорят, что это был
только Александр (ПСРЛ. Т. IV. Ч. I. С. 261; Т. X. С. 194-195; Т. XV. Вып. I. Стб. 44; Т. XV. Стб.
416; Т.XVIII. С. 90), другие называют Александра и Константина (ПСРЛ. T.VI. ВыпЛ.Стб.
401; Т.VII. С. 200-201; Т.XXIV. С. 116; Т.ХХ. С. 178; Т.ХХШ. С. 102; Т.XXV. С. 168),третьи
разводят их по разным городам — Александра в Псков, а Константина с Василием в Ладогу
(НПЛ. С. 98, 341; Татищев В. Я. Собр. соч. T.V С. 83). Эта разноречивость летописных
известий наводит на вопрос: а бежал ли от татар Константин, подобно Александру?
С князем Александром — дело ясное: он вызвал ярость хана тем, что принял деятельное
участие в народном восстании 1327 г., в ходе которого был убит Чол-хан, двоюродный
брат Узбека. Такого рода вещи, повторим уж в который раз, монголы не прощали никому.
Отсюда понятно, почему Узбек велел «искати» Александра, а найдя, «изымати» (схватить)
его и доставить в Сарай. Иначе он отнесся к младшим братьям Александра — Константину
и Василию, не участвовавшим в антитатарском восстании, будучи, судя по всему, против
него. Примечательно и то, что в год Федорчуковой рати (1328), по-видимому, вскоре после
нее, князь Константин вместе с Иваном Даниловичем Московским ходили «во Орду», где
были приняты ханом «съ честию». Константину Михайловичу хан Узбек «даде великое
княжение Тверское». Затем летописец сообщает, что Константин Михайлович, следуя
примеру Ивана Калиты, посылал своих послов к Александру Михайловичу, дабы он шел
к хану Узбеку в Орду. Узнаем мы и о коллективном демарше князей с участием Константина
и Василия Михайловичей, князей, которые понуждали Александра Михайловича «поити
во Орду ко царю Азбяку, глаголюще: “царь Азбяк всем нам повелел искати тебе и прислати
к себе во Орду; поиде убо к нему, да не привлечеши ярости его на всех нас; удобно бо есть
тобе за всех пострадати, неже нам всем тебе ради, и пусту всю землю сътворити”». Все эти
факты говорят, что князьям Константину и Василию, подыгрывавшим татарам, не было
резона бегать от ордынского хана и скрываться где бы то ни было, в отличие от великого князя
Александра, сорвавшего реформирование Руси, задуманное Узбеком, да к тому же виновного
в смерти Чингизида Чол-хана и других татар, приехавших с ним в Тверскую землю.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
681
тягость, и томление и кровопролитие от Татар. Убиша же тогда и кня¬
зя Ивана Ярославина Рязанского, и много христиан избиша и плени-
ша, точию съблюде и заступи Господь Бог Ивана Даниловича, и его
град Москву и всю его отчину от пленения и кровопролития татарско¬
го, и возвратишася Татарове со многим полоном во Орду»1. Такую же
картину, но с добавлением некоторых подробностей рисует В. Н. Тати¬
щев: «И тако татарове возвратишася оттуду [от Торжка и волости. —
И. Ф.] со многим полоном и богатством. И бысть тогда по всей Руской
земле велиа тягость, и томление, и кровопролитие от татар, зане [не]
токмо имения выбираху, скоты и кони забирали, но жены и дочери
емлюсче по своей воле и держаху, елико хотяху, а кто поперекова, му-
чаху и убиваху. Убиша же тогда и князя Ивана Ярославина рязанского
и много христиан избиша и плениша, точию соблюде Господь Бог кня¬
зя Ивана Даниловича, его град Москву и всю его отчину от пленения
и от кровопролития татарского. И возвратишась татарове со многим
полоном во Орду»2.
Летописец и поздний историк, связывают, как видим, «кровопро¬
литие», «тягость», «томление» и пр., которым подверглась Русь, с воз¬
вращением Федорчукова войска в Орду. Допустить предположение,
что они ведут речь о последующих бесчинствах и жестокостях татар
на Руси, нельзя, поскольку, согласно летописным известиям, во всей
Русской земле установилась вскоре длительная «тишина велика». «Фе¬
дорчукова рать» представляла собою последний крупный поход татар
на Русь времен правления хана Узбека. Если быть более точным, это
был целенаправленный поход против непокорной Твери, виновной,
по убеждению степняков, в совершении тягчайших преступлений пе¬
ред Ордой. Поэтому упомянутые «кровопролитие», «тагость» и «том¬
ление» надо относить не ко всей Русской земле, как это наблюдает¬
ся в Никоновской летописи и татищевской «Истории», а к Тверской
земле и, возможно, к отдельным областям Руси, по которым пролегал
путь возвращения в Орду войска Федорчука и других татарских вое¬
начальников. Думается, более правильной, четкой и соответствующей
исторической действительности является версия Симеоновской ле¬
тописи: «И бысть тогда великая рать Татарская, Федорчюк, Туралык,
Сюга, 5 темников воевод, а с ними князь Иван Даниловичь Москов¬
ский, по повелению цареву, и шед ратью, плениша Тферь и Кашин
1	ПСРЛ. Т.Х.С. 194.
2	Татищев В. Н. Собр. соч. Т. V... С. 83.

682
И. Я. Фроянов
и прочия городы и волости и села, и все княжение Тферское взяша
и пусто сътвориша, и бысть тогда земли великая тягость и много том-
лениа, множества ради грех наших. Кровь хрестианская проливаема
бываше от поганых Татар, овых въ полон поведоша, а другие мечи
изсекоша, а иныа стрелами истреляше и всяким оружием погубиша
и смерти предаша...»1 Следовательно, автор Симеоновской летописи
(писец Иосифо-Волоколамского монастыря дьяк Дмитрий Лапшин)
относит военные действия татар, управляемых Федорчуком, Туралы-
ком, Сюгою и «темниками-воеводами», к Тверской земле, связывая
их с событиями в Твери 1327 г., что соответствовало реальности.
Эти события произвели настолько сильное впечатление на хана Уз¬
бека, что он отказался от продолжения попыток реформирования Руси,
начатого столь решительно и самоуверенно Чол-ханом по его пору¬
чению. Узбек, по всей видимости, понял бесперспективность и опас¬
ность подобной затеи, чреватой всеобщим восстанием населения рус¬
ских земель, что наглядно показало народное движение в Твери 1327 г.,
возглавленное великим тверским князем Александром. Здесь заключе¬
на огромной важности заслуга тверичей и князя Александра Михай¬
ловича Тверского перед русской историей, увы, не понятая должным
образом ни современниками, ни потомками вплоть до нынешних.
Рассматриваемое нами вече в Твери действовало как традиционный
верховный орган власти главного города и всей Тверской земли-воло¬
сти, принимающий решения, обязательные для исполнения. Следует
согласиться с Л. В. Черепниным, когда он говорит, что «избиение та¬
тар было делом не просто возбужденной, разошедшейся и не знавшей
удержу толпы. Автор описания тверских событий 15 августа 1327 г. ви¬
дит в этом избиении исполнение решения веча, акт расправы с угнета¬
телями по народному приговору. И производилась расправа... не бес¬
порядочно, а в соответствии с каким-то, хотя и в весьма общих чертах,
намеченным планом, “по ряду”, т. е. по договоренности, по пригово¬
ру, — так, чтоб никто не избежал уготованной ему участи»2. Данное
вече в определенной мере было тождественно народному ополчению.
Этим объясняется активная роль в августовских событиях тысяцкого3,
возглавлявшего тверскую тысячу, состоящую, как и в других волостных
1 ПСРЛ. T.XVIII. С. 90.
ЧерепнинЛ.В. Образование Русского централизованного государства... С. 479.
См.: Лурье Я. С. Роль Твери в создании Русского национального государства//УЗ
ЛГУ. №3. Серия историческая. Вып. 3. Л., 1939. С. 103-104.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
683
центрах Руси, главным образом из «воев», или народных ополченцев.
Мощный поток народного возмущения и гнева подхватил и понес ве¬
ликого тверского князя Александра Михайловича, пассивно до того
наблюдавшего великое зло, творимое Чол-ханом и ордынцами. Ког¬
да зазвенели вечевые колокола, Александр уже не мог отсиживаться
и оставаться в стороне от происходящего в его отчине-волости, ибо
в противном случае князь рисковал оказаться в полной изоляции
и стать легкой добычей татар. Да и стародавний обычай понуждал
его стать на вече и взять инициативу в свои руки. С этого момента
Александр выступает в роли руководителя антитатарского движения,
что запечатлела так называемая «княжеская версия» тверского восста¬
ния, отраженная Никоновской летописью1.
Эта летопись изображает Александра Михайловича в качестве
единственного из тверских князей, кто выступил против татар и воз¬
главил народное движение 1327 г.: «князь велики Александр Михай¬
ловичу внук Ярославль, и созва Тверичь, и вооружився поиде на него
[“Щелкана Дюденевича”. —И. Ф.]»2. Так оно на самом деле и было —
тверские князья Константин и Василий Михайловичи не присоедини¬
лись к брату Александру. Они, похоже, сознательно отсутствовали
в Твери в момент восстания и появились там уже после карательной
экспедиции татар и ухода из города старшего брата.
Как уже отмечалось, расхождение с братьями и частью бояр, вы¬
лившееся в распрю между ними («крамолу), послужило одной из при¬
чин отъезда Александра из Твери в Псков, где его псковичи радушно
приняли и посадили на княжеский стол. Хан Узбек оценил лояльность
к Орде, проявленную младшими родичами Александра, в частности
князем Константином, дав ему во владение княжение Тверское. Хан¬
ское благодеяние вызвало у Константина прилив услужливости золо¬
тоордынскому властителю. И он, можно сказать, вдогонку отъехавше¬
му в Псков старшему брату направляет в 1328 г. посла, дабы побудить
его идти в Орду. Однако Александр «не восхоте итти к хану в Орду
и не поиде»3. По-видимому, великий князь не сомневался, что будет
1	Думается, Н. С. Борисов несколько поспешил, когда говорил об участии князя
Александра Михайловича в восстании 1327 г. по свойственной тверским князьям горячности
и самоуверенности (БорисовН. С. Возвышение Москвы. М., 2011. С. 35). Александр, наоборот,
проявлял сдержанность и терпеливость, призывая, как мы знаем, и жителей Твери терпеть
насилия татар. И только силою обстоятельств он был вовлечен в народное движение.
2	ПСРЛ. Т.Х.С. 194.
Татищев В. Н. Собр. соч. Т. V... С. 84.

684
И. Я. Фроянов
выдан хану, попади в руки братьев, тем более что хан Узбек «посла
послы своя ко всем князем Русским, да все с-одного изымав пришлют
к нему в Орду князя Александра Михаиловича Тверскаго»1. Ханский;
посол побывал, по всему вероятию, и у тверских князей. Поэтому
мы их видим в княжеской компании по ловле Александра — «вложи!
окаанный враг диавол злую мысль князем Русским взыскати (иска-
ти) князя Александра Михаиловича Тверскаго, повелением Татар-
скаго царя Азбяка, и подъяша всю землю Русскую, и поиде ратью
князь велики Иван Даниловичь в Новъград, и с ним Тверьскиа кня¬
зи, меншая братия князя Александра Михаиловича Тверскаго: князь
Констяньтин Михаилович Тверский, и брат его князь Василей Ми-
хаиловичь Тверский, и князь Александр Васильевичь Суздальский,
и пояша всех Новгородцев»1 2. Братья Александра вместе с другими
понуждали его «поити во Орду ко царю Азбяку», пожертвовав собою
ради спасения Руси от татарского разорения, и «за всех пострадати».
Он готов был так поступить, но при этом говорил княжеской братии
таковое: «Вам же лепо было другу за друга и брату за брата стояти,
а Татаром не выдавати, но противлятися на них заодин, и за Русскую
землю и за православное христьаньство стояти, вы же съпротивное
творите, и Татар наводите на христиан и братию свою предаете Тата¬
ром»3. Эти слова, независимо от того, принадлежат ли они Алексан¬
дру или сочинены летописцем, производят огромное впечатление,
волнуя душу даже сейчас, когда читаешь их. С какой же силой они
звучали в те времена?!
Александр стал было собираться в Орду, но «не даша ему Пскови¬
чи, глаголюще: “господине княже Александре Михаиловиче! Сиитобе
посылають во Орду к неверному царю избывающе тебя, дабы тебя
в животе не было; а Озбяк присылаеть к ним, а они обещашаще Аз¬
бяку, и все у них заодин предати тебя смерти, и ныне не ходи во Орду
напрасно себя смерти предати, но сиди во Пскове, и мы вси главы своя
за тебя положим”; и тако вси Псковичи крепко яшася по нем»4. Та¬
кая готовность жителей Пскова биться за князя Александра до смер¬
ти, конечно же, говорит о том, что тверской великий князь являл¬
ся в общественном сознании псковичей эталоном древнерусского
1 ПСРЛ.Т.Х.С. 201.
Там же.
Там же. С. 202.
4 Там же.

V «Сколько их! Куда их гонят?>
685
князя1. Тогда Иван Данилович Московский и другие князья (в том
числе, разумеется, и тверские Михайловичи) стали просить митро¬
полита Феогноста, чтоб тот своим пастырским словом воздействовал
на Александра Михайловича и псковичей. Митрополит, не долго ду¬
мая, отлучил от церкви и наложил «проклятие на князя Александра
Михаиловича Тверскаго, и на весь град Псков», и на всю Псковскую
землю2. Своим дальнейшим поведением князь Александр подтвер¬
дил обоснованность высокого мнения о нем псковичей. Он сказал им
на вече: «Братиа и друзи вернии, и любовьнии и храбрии Псковичи!
Не буди на вас отлучениа и проклятиа святительскаго мене ради ху¬
дого и грешнаго, и не буди крестнаго вашего целованиа на мне греш-
нем и худем, ни моего вам, и се убо аз худый отхожу от вас в Немцы
и в Литву, да вам и вашей земле никакое же тягости от царя Азбяка
и от Русских князей не будеть... Псковичи же вей събравшеся вечем,
сътвориша плачь велий, и отпустиша князя Александра Михаилови¬
ча Тверскаго с великим рыданием и с плачем по его воли. Он же иде
в Немцы, и оттуда иде в Литву...»3 Составитель Никоновской летопи¬
си нисколько не преувеличивал, повествуя о горьких переживаниях
псковичей при расставании с князем Александром. Схожую картину
рисовал и псковский летописец: «Тогда бяше во Пскове туга и печаль
1	Псковский летописец говорит о нем: «Боголюбивыи Александр еще ун верстою
[ему тогда было 27 лет. — И. Ф.], а умом свершен, целомудр душею». ПСРЛ. Т. V. Вып. I. С. 16.
2	Исторический парадокс: князя Александра, боровшегося с татарами ради сохранения
на Руси традиционной княжеской власти, ради защиты Русской церкви и православия, ради,
наконец, нерушимости, если можно так сказать, «субъектности» Русского государства, другие
князья вместе с митрополитом разыскивают, как преступника, чтобы выдать правителю
Золотой Орды. На эту сторону событий, связанных с тверским восстанием, обращали внимание
наши историки. РА.Соколов, например, замечал, что «митрополиту было трудно принять...
решение. Ведь Александр Михайлович страдал за антитатарское восстание 1327 г., которое
можно.представить как национально-религиозное православное движение, сплотившее все
население Твери, от князя до простолюдинов» (СоколовР. А. 1. Русская церковь во второй
половине XIII — первой половине XIV в. С. 159; 2. Русская церковь в XIII — начале XV в...
С. 168). Н. С. Борисов, желая как-то обелить митрополита Феогноста, замечает, что «в этой
истории митрополит выступал не как исполнитель воли Калиты, но как лицо, зависимое
от ордынского “царя” Преследование мятежного тверского князя велось по распоряжению
Узбека, и митрополит, который как раз готовился совершить путешествие в Орду, не мог
уклониться от этого дела, хотя, по некоторым сведениям, “тянул до последнего”, надеясь,
что московский князь управится с Александром собственными силами» (БорисовН. С. Русская
церковь в политической борьбе XIV-XV веков. М., 1986. С. 63). Вообще говоря, подобную
историческую несправедливость князей и митрополита по отношению к Александру мог
породить только великий страх перед ханом Узбеком, затмевающий разум и парализующий
совесть, — одна из печальных страниц нашей истории.
3	ПСРЛ. Т.Х.С. 202.

686
и молва многа в людех по боголюбивом князе Александре, зане бо
бяше добротою и сердцем в сердце псковичем»1. В Литве князь про¬
был полтора года, «и приехав во Псков, и псковичи прияша его честно
и посадиша его на княженьи»1 2.
Надо сказать, что пребывание Александра в ордене и Литве оказалось
бедственным в прямом смысле слова, о чем В. Н. Татищев говорит в та¬
ких выражениях: «Бывшу же Александру Михайловичу в Немцех и Лит¬
ве, тогда мнози истязаху от него многы дары и обеты, прирекаюсче ему
помогати, но ничто полезно ему сотвориша. И он, отдав имения своя, жи-
вяше во странах чюжих в велием убожестве и нисчете»3. И позднее эти
немцы и литовцы вели себя подловато — когда князь «прият» от хана
княжение Тверское, немецкие и литовские вельможи «прошаху от него
обетов. Он же, яко ведый себя неповинна и не имусча, что дата, разорено
бо есче бе и княжение его, отказа им, а инех проси, да пождут до непра¬
вы. Тии же шедше во Орду, начата хану Азбяку жаловатася и кпеветати
на князя Александра»4. Клевета эта, вероятно, касалась контактов Алек¬
сандра Михайловича с орденскими и литовскими властями, что очень
тревожило и сильно раздражало ордынского правителя. И надо сказать,
что у хана были на этот счет определенные основания: по сообщению
летописца, имел тогда место случай, когда псковичи приглашали Алек¬
сандра «на княжение из литовьекыя руки»5, что свидетельствует о тес¬
ных связях тверского князя с Литвой. Отсюда понятно, почему «дружба
с Литвой стала одним из пунктов обвинительного заключения, по которо¬
му был казнен в Орде Александр Тверской в 1339 году»6.
Однако годом раньше хан Узбек, сменив якобы гнев на милость,
вернул Тверское княжение Александру7, но то была игра, не боль¬
ше, ибо, как верно заметил Н. С. Борисов, «Узбек ничего не забыл»8
1 ПСРЛ.Т.УВып. I.C. 17.
Там же.
Татищев В. Н. Собр. соч. Т. V С. 89.
Там же.
ПСРЛ. Т. VI. ВыпЛ.Стб. 405. См. также: ПСРЛ. Т. XXIII. С. 104.
БорисовН. С. Возвышение Москвы. С. 38.
Существует мнение, что Узбек пожаловал Александра даже-титулом великий князь.
«После бегства и многих лет отсутствия Александр, — пишет А. Н. Насонов, — приехал
в Орду и получил свою отчину — Тверь, а на следующий год, когда Александр прибыл
вторично, Узбек отпустил его из Орды “великим князем” тверским: тверской князь впервые
выехал из Орды с титулом великого князя тверского». — Насонов А. Н. Монголы и Русь... С.
101. Ср.: КлюгЭ. Княжество Тверское (1247-1485 гг.). С. 155-157.
8 БорисовН. С. Возвышение Москвы. С. 36.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
687
Подлинную цену ей на Руси хорошо знали. Красноречиво в этом от¬
ношении поведение тверского боярства, которое, несмотря на ока¬
занную в Орде князю Александру «ханскую милость», в массе своей
переехало из Твери в Москву на службу Ивану Калите: «В лето 6846.
Князь велики Александр Михаиловичь Тверский прииде изо Орды,
от царя Азбяка, на великое княжение во Тверь, а с ним послы Кин-
дак и Авдул. Того же лета отъехаша бояри мнози от князя Александра
Михаиловича Тверскаго на Москву к великому князю Ивану Данило-
вичю»1. Тверские бояре отчетливо понимали, что Александр Михай¬
лович обречен, и служба ему стала для них бесперспективной и даже
опасной. Вот почему они, как крысы с тонущего корабля, побежали
к более удачливому, приобретшему силу и влияние московскому вели¬
кому князю. Тверские бояре в прогнозах не ошиблись: в следующем,
1339 г., Александр был убит в Орде со своим сыном Федором, кото¬
рый вряд ли чем-нибудь настолько провинился перед ордынским ха¬
ном, что заслуживал казни, — Узбек просто убирал очень вероятного
(если не в настоящем, то в будущем) мстителя за смерть отца.
Сложная международная обстановка, провалившаяся реформа
на Руси, затеянная Узбеком и проводимая руками Чол-хана, погромная
Федорчукова рать и пр. — все это привело к усилению напряженности
в отношениях между Русью и Ордой. Хан Узбек, будучи опытным по¬
литиком, понял необходимость разрядки этой напряженности и потому
предпринял ряд мер, смягчающих сложившуюся ситуацию. Некоторые
из них просматриваются в источниках достаточно определенно.
Весьма значимой из них стало прекращение (несомненно, по рас¬
поряжению Узбека) татарских вторжений и набегов на Русь: «пре-
сташа Татарове воевати Русскую землю», и «бысть тишина велика
по всей Русской земле»1 2. «Тишина велика», сошедшая на Русскую
?емлю, являлась, по всей видимости, составной частью нового кур¬
са политики Узбека, вызванного указанными выше обстоятельствами,
а вовсе не результатом искусных комбинаций и стараний Ивана Кали¬
ты, как это порою преподносят исследователи3, которые осмысленно
или не осмысленно следуют за летописцами московской ориентации,
1 ПСРЛ. Т. X. С. 208. См. также ПСРЛ. Т. XV. Вып. I.Стб. 48.
Там же. С. 196. См. также; ПСРЛ. Т. VII. С. 201; Т. XV. Вып. I. Стб. 44; Т. XV. Стб. 417;
T. XVIII. С. 90; Т.ХХ. С. 178.
3	См., напр.: СкрынниковRГ. 1. Русь IX-XVII века. С. 128; 2. Крест и корона... С. 47;
БорисовН. С. Иван Калита. С. 167.

688
без разбору превозносившими правителей Москвы. Вот, к пример),
характерный в данном отношении текст: «Княженье великого князя
Ивана Даниловича. Седе на великом княженьи великии князь Иоан
Даниловичь, и бысть тишина велика христианом по всей Рускои зем¬
ли на мънога лета»1. При чтении данного текста невольно напраши¬
вается мысль, что «тишина велика христианом» есть результат, есть
прямое следствие прихода к власти великого московского князя Ивана
Даниловича Калиты, тогда как на самом деле то было реализацией
новой политики ордынского хана, обусловленной неудачей реформи¬
рования государственного строя Руси, натолкнувшегося на упорное
и решительное сопротивление жителей Тверского княжества — одно¬
го из сильнейших княжеств Залесской земли.
Попытка реформирования Русской земли, предпринятая Узбеком,
накалила обстановку на Руси, а успешное противодействие этому ре¬
формированию со стороны русских, в частности населения Тверского
княжества, воодушевляло наших людей на дальнейшую борьбу с Ор¬
дой. И должно признать, что в складывавшей ситуации Узбек показал
себя умелым политиком, дипломатом и государственным деятелем.
Чтобы разрядить обстановку, он дал ход назад.
«Тишина велика», установленная ханом Узбеком, нашла у летопис¬
цев и, надо полагать, у населения Руси сугубо положительный отклик:
«и престаша погании воевати Русскую землю и закалати христиан
и отдохнуша и упочинуша христиане от великыя истомы и многыя тя¬
гости и от насилиа татарьскаго...»1 2 Она в некотором роде примиряла
Русь с Золотой Ордой, в чем Узбек был, бесспорно, заинтересован.
Помимо прекращения набегов на Русь, татары усилили внима¬
ние к Русской церкви, проявляя повышенную благосклонность к ней.
По словам В. Н. Татищева, в 1330 г. хан жаловал «сарайского владыку
(Варсонофия?), даде ему вся по прошению его, и никто же его ничим же
да не обидит»3. Вполне возможно, что были и другие выгодные Русской
церкви послабления со стороны Узбека, хорошо осознававшего меру
влияния церковной организации на общественную жизнь Руси. i
Вскоре, однако, историческая конъюнктура изменилась. В 1341 г.|
умер хан Узбек. Его преемники, как это нередко бывает в истории, ока-j
запись не в размер своему предшественнику. Они погрязли в борьбе]
1	ПСРЛ.Т.ХХУ С. 168.	!
ПСРЛ. T.XV. ВыпЛ.Стб. 44; T.XV. Стб. 417; Т. XVIII. С. 90.
3	Татищев В. Н. Собр. соч. Т. V... С. 85.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
689
за власть, развязали известную «замятию», значительно ослабившую
Орду. Появились также явственные признаки все углубляющегося па¬
дения и распада Золотой Орды. И тут нужно заметить: будь реформа,
начатая Узбеком в 1327 г. успешной, в Восточной Европе могла воз¬
никнуть совершенно иная историческая конфигурация. И неизвестно,
что стало бы с Русской землей, утратившей власть князя и веча, пре¬
вращенной в территориально-административную часть золотоордын¬
ского государства, возглавляемую ханскими наместниками, как того
требовала задуманная Узбеком реформа. Вот почему восстание в Тве¬
ри 1327 г., направленное против Чол-хана, приступившего к реформи¬
рованию Тверской земли, имело огромное значение в истории тогдаш¬
ней Руси и последующей России. В чем состояло это значение?
Была защищена, а точнее сказать, спасена княжеская власть на Руси,
превратившаяся в конце XV — первой половине XVI в. в «русское
Самодержавство», т.е. в самодержавную монархию1, создавшую впо¬
следствии великую евразийскую империю, существующую в преоб¬
разованном виде поныне и являющуюся источником и основой могу¬
щества русского народа, а также других народов, живущих в добром
согласии на просторах этой империи.
Сохранена сложившаяся к началу XIV в. государственная система
в России, обеспечившая впоследствии освобождение русского народа
от иноплеменного господства, или татаро-монгольского ига.
Отброшен ханский план поглощения (а по существу, ликвидации)
русской государственности ордынской государственностью.
Сбережен государственно-политический статус Руси в качестве
субъекта международных отношений, что в будущем позволило стать
России одной из великих держав мира.
Все это состоялось благодаря самоотверженной борьбе жителей
Твери и князя Александра Михайловича с татарами, решившими
коренным образом реформировать «русский улус», борьбе, достиг¬
шей наивысшей степени выражения в тверском городском восстании
1327 г., которое надлежит воспринимать как одно из судьбоносных
событий русской истории, а князя Александра отнести к числу ее ге¬
роев. Можно только сожалеть, что до сих пор это не сделано. В резуль¬
тате нынешние доморощенные интерпретаторы отечественной исто¬
рии, никем и ничем не сдерживаемые, плетут всякого рода небылицы,
1 См.: ФрояновИ.Я. О возникновении монархии в России // Дом Романовых в истории
России. СПб., 1995.

690
И. Я. Фроянов
опошляющие прошлое русского народа. Примером тут опять-таки слу¬
жит наш «персонаж», для которого антитатарские городские восста¬
ния на Руси, включая, разумеется, и тверское восстание 1327 г., явля¬
ются «пресловутыми», случайными и бессмысленными по существу:
«пресловутые “восстания горожан против татарского ига” сплошь
и рядом напоминают обычные базарные драки на национальной почве.
Классический пример: шел суздальский дьякон, вел кобылу на водопой.
Прельстившиеся ею татары стали у дьякона животину отнимать, тот
во всю глотку скликал соседей, завязалась кутерьма, к обеим сторонам
подоспела подмога...»' В аннотации издательства на книгу Бушкова го¬
ворится, что «громкие заявления» ее автора «способны ошарашить лю¬
бого, кто хоть мало-мальски знаком с традиционной историей России»1 2.
Уместно было бы сказать, что «громкие заявления» Бушкова не только
«способны ошарашить», но попросту ошарашивают любого, кто хоть
отдаленно знаком с летописными источниками. Взять того же «суздаль¬
ского дьякона». Ведь это — тверской дьякон Дудко, которого Бушков
чудесным образом превратил в «суздальского дьякона»3. Однако позна¬
комься он поближе и повнимательнее с рассказами «Рогожского лето¬
писца» и Тверской летописи, то, надо надеяться, не стал бы заниматься
подобным творчеством, совершенно противопоказанным адекватному
воспроизведению прошлого. Автор тогда бы, наверное, понял, что слу¬
чилась не «кутерьма» или «обычная базарная драка на национальной
почве», а произошел серьезный конфликт тверичей с татарами, мгно¬
венно переросший в антитатарское городское движение4. Перед читате¬
лем далеко не единственный пример элементарной неосведомленности
Бушкова — их, к сожалению, множество. Причем они затрагивают раз¬
ные эпохи и периоды русской истории, свидетельствуя о значительных
пустотах автора в этой области знаний.
Так, касаясь начального периода истории славян, он пишет: «Одно!
время, и довольно долго, принято было считать, что славяне происходят
1	Бушков А. А. Чингисхан. Неизвестная Азия. С. 281.
Там же. С. 2.
Тем самым он тверское восстание превратил в восстание суздальское. А это уже.
говорит о его полной неосведомленности относительно исторической обстановки на Руси
того времени.
4	Совершенно безосновательно утверждение Бушкова, что «за все годы “ига” так^
и не последовало каких-либо масштабных народных выступлений против завоевателей»
{БушковА. А. Чингисхан. Неизвестная Азия. С. 251). Городские восстания второй половины]
XIII в., сопровождавшиеся изгнанием татар из русских городов, великое тверское движение.]
1327 г. решительно опровергают это надуманное утверждение.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
691
от неких антов — загадочного народа, в свою очередь “возникшего”
неизвестно откуда, а потом, как это в скалигеровской истории водит¬
ся, “исчезнувшего” напрочь и поголовно. Вроде бы анты — предки
славян, а по другим “вроде бы” — смесь славян с иранцами, этакие
дедушки самим себе. Нет никакой ясности, кого же именно византий¬
ские и римские книжники под “антами” подразумевали (то ли аланов,
то ли полян), и славяне ли они вообще...»1 Бушков демонстрирует
здесь поверхностное знание литературы вопроса, где «довольно дол¬
го принято считать» антов вовсе не предками славян, а представите¬
лями ветви самого славянства, обитавшими на юго-востоке Европы,
от Днестра до Днепра1 2. Там, в Северном Причерноморье, в римское
время произошел славяно-иранский симбиоз, в результате которого
появился этноним анты. Симбиоз этот затронул лишь юго-восточ¬
ную часть славян3, а более определенно сказать — славянское населе¬
ние Подольско-Днепроского региона4. При этом более активную роль
в данном регионе «играли славяне, в связи с чем здесь протекал посте¬
пенный процесс славянизации ираноязычного компонента»5.
Перейдя во времена князя Святослава (942-972), в книге Бушкова
читаем: «После крушения Хазарии какое-то время в степи благоден¬
ствовали печенеги, с которыми... связана интересная загадка Древней
Руси. Я имею в виду классический эпизод из “Повести временных
лет” Когда печенеги впервые осадили Киев, князь Святослав воевал
где-то в отдалении. К нему решили послать гонца, чтобы доложить
о бедственном положении столицы. Некий храбрый юноша, взяв уз¬
дечку, слез со стены и отправился бродить по печенежскому лагерю,
спрашивая, не видел ли кто его коня? Так он добрался до реки, пере¬
плыл ее и невредимым добежал до Святославовой дружины, каковая
немедленно нагрянула и печенегов прогнала... А теперь задумаемся.
Чтобы печенеги не пристукнули сразу дерзкого лазутчика, а позволи¬
ли ему долго шляться по лагерю в поисках якобы пропавшего коня,
сей юноша должен был: а) не отличаться от печенегов внешностью;
1	Там же. С. 310.
См., напр.: Мавроди»В. В. 1. Образование Древнерусского государства. Л., 1945.
С. 37; 2. Происхождение русского народа. Л., 1978. С. 43; ТретъяковП. Н. Восточнославянские
племена. М., 1953. С. 206.
3	См.: Седов В. В. Избранные труды: Славяне: Историко-археологическое исследование.
Древнерусская народность: Историко-археологическое исследование. М., 2005. С. 26.
Седов В. В. Славяне: Историко-археологическое исследование. М., 2002. С. 189.
Там же. С. 188.
5

692
б) не отличаться от печенегов одеждой; в) говорить по-печенежски настоль¬
ко хорошо, чтобы в нем не распознали чужака. А ведь печенеги, как в ле¬
тописи утверждается, появились на Руси впервые'. Даже если летописец
ошибся, что-то напутал и это был не первый, а скажем, десятый раз, все
равно — как насчет внешности, одежды и владения языком? Ведь получа¬
ется, что юный киевлянин нисколько от печенегов не отличался ни обли¬
ком, ни одеждой... (проистекающие отсюда выводы — в гонце книги)»1 2.
Главный вывод автора весьма необычен и состоит в том, что сла¬
вяне, подобно печенегам, — «это один из многочисленных тюркских
народов»3, «пришедший из Великой Степи, когда масса тюркских на¬
родов пустилась в многотысячекилометровый путь, пока не достигла
Европы»4. Но можно ли всерьез воспринимать идеи Бушкова? Увы,
никак нельзя. Это со всей очевидностью явствует уже из его толкова¬
ний «классического эпизода» «Повести временных лет», скрывающе¬
го будто бы «интересную загадку Древней Руси». Они настолько да¬
леки от летописного повествования, что возникает даже подозрение,
читал ли вообще Бушков соответствующий текст «Повести», во вся¬
ком случае, читал ли внимательно. В самом деле, по Бушкову, Святос¬
лав в момент прихода печенегов к Киеву «воевал где-то в отдалении»,
тогда как в летописи прямо сказано, что князь тогда воевал с болга¬
рами и находился в дунайском Переяславце — «придоша печенези
на Руску землю первое, а Святослав бяше Переяславци»5. По Бушко¬
ву, когда печенеги осадили Киев, жители города решили послать гонца
к Святославу, «чтобы доложить о бедственном состоянии столицы»,
и «некий храбрый юноша» согласился исполнить поручение горожан.
Опять выдумка. Киевляне направили «отрока» (согласно Бушкову,
«юношу») не к Святославу, а к «людью оное (левой) страны Днепра»
во главе с воеводой Претичем. О княжеской дружине в данном случае
и речи не велось, поскольку она пребывала в Болгарии вместе со сво¬
им князем Святославом. Посланцу незачем было «бродить», а тем бо¬
лее «шляться» по печенежскому лагерю. Он «ристаше» (побежал)
через стан печенегов к Днепру, спрашивая о своем якобы пропавшем
1	Формулу «придоша печенези на Руску землю первое» летописец употребляет
и раньше, относя ее к 915 г. (ПВЛ. СПб., 1996. С. 21). Но Бушков обходит ее молчанием,
концентрируя внимание на вторичном ее появлении в «Повести временных лет».
2	БушковА. А. Чингисхан. Неизвестная Азия. С. 152-153.
Там же. С. 311,312.
Там же. С. 312.
ПВЛ. С. 31.
5

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
693
коне. Он не переплыл реку, а был взят идущей навстречу ему лодкой
и доставлен на берег к «людью» с Претичем. Все это может показать¬
ся мелочами, не стоящими внимания. Но в этих мелочах проявляет¬
ся стиль работы Бушкова над источниками — безответственный, по¬
верхностный, легко поддающийся всякого рода фантазиям. Не будем
ходить далеко. Возьмем его умозаключения относительно «некоего
храброго юноши», выступившего в роли киевского гонца к «людью»
днепровского Левобережья. Установив, что юноша-киевлянин не от¬
личался от печенегов ни языком, ни внешностью, ни одеждой, Бушков
заключил о тюркской принадлежности этого юноши, распространив
свое заключение на остальных киевлян и вообще на славян, которые
представляются ему одним из тюркских народов, пришедших из Ве¬
ликой Степи. Однако ему не мешало бы подумать о значении слова
отрок, употребляемого летописцем в данном случае. Быть может, он
уразумел бы тогда, что это не половозрастной термин, а социальный1.
Отроками во времена Ольги — Святослава и позднее (XI—XIII вв.)
называли младших дружинников, военных слуг князя и просто кня¬
жеских слуг1 2. Источники свидетельствуют об иноземном происхожде¬
нии некоторой части отроков3. Среди них были выходцы (как правило,
пленники) из кочевников, в частности из половцев4. Таковым, по всей
видимости, являлся и киевский отрок-печенег, имевший соответству¬
ющую внешность, одежду и знавший, естественно, печенежский язык.
Понятно, что летописный рассказ о нем нельзя вплетать в канву дока¬
зательств тюркской принадлежности славян, как это делает Бушков.
А вот еще пример, но из более позднего времени. Стараясь при¬
глушить трагический характер падения Киева, Бушков пишет: «Ин¬
тересно, что Четвертая Новгородская и Первая Софийская летопись
о каком-либо штурме Киева не упоминают вообще, излагая события
совершенно иначе: татары, мол, “придоша с миром к Киеву и сми-
рившеся с Мстиславом и с Владимиром и с Даниилом” Такая вот
загадочка. Ясно одно: далеко не все русские летописцы считали,
что Киев был взят штурмом и разорен...»5 Спору нет: и Новгородская
1	Недаром переводчик текста «Повести временных лет» Д. С. Лихачев
оставил этот термин в летописном варианте как отрок. См.: ПВЛ. С. 168.
2	См.: ФрояновИ.Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. С. 90.
Там же.
Там же. С. 91.
5	Бушков А. А. Чингисхан. Неизвестная Азия. С. 235.

694
И. Я. Фроянов
Четвертая летопись, и Софийская Первая летопись старшего изво¬
да содержат цитируемую Бушковым запись о мире между князьями
Мстиславом, Владимиром и Даниилом, с одной стороны, и татара¬
ми — с другой1. Однако эта запись вызывает некоторые вопросы, каса¬
ющиеся, прежде всего, упоминаемых в ней князей. Все они оказались,
если верить летописному сообщению, в Киеве, куда татары «приидоша
с миром» после взятия Чернигова и Глухова. Представляется доволь¬
но сомнительным миролюбивый настрой татар, пришедших к Киеву.
Дело в том, что Мстислав Глебович, князь новгород-северский, с ко¬
торым, наряду с другими князьями, будто бы «смиришася» захватчи¬
ки, совсем недавно жестоко бился с ними за Чернигов. Как расска¬
зывает летописец, когда татары «обьступиаша Чернигов», Мстислав
Глебович, «слышав нападение иноплеменных на град, и прииде на нь
съ своими вой; и бившимся им, лют бо паки бои бысть у Чернигова,
оже и таран на нь поставиша, меташа камением полтора перестрела,
а камень якоже можахуть 4 мужи силнии подъята. И побежден бысть
Мьстислав, и множество вой его избьено бысть, град взяша и запали-
ша и огнем.. .»2. Надо полагать, что в битве пало немалое число татар,
на что указывает сообщение летописца о «лютом бое у Чернигова».
По словам Д. Г. Хрусталева, князь Мстислав Глебович «в 1239 году
бросился на выручку стольного града своей земли. Вероятно, он по¬
пытался снять осаду с Чернигова и во время штурма города ударил
нападавшим во фланг. Хотя летопись говорит, что Мстислав собрал
“вей вой свои”, но надо полагать, полк его был очень малочислен¬
ным. Это была атака отчаяния, за честь и славу “Ольшва племени”,
никогда не склонявшего голову перед захватчиками. Мстислав поднял
на бой жителей своей волости (воев) и вместе со своей дружиной бро¬
сил их в кровавую мясорубку против превосходящих монгольских сил.
О гибели Мстислава Глебовича в источниках ничего не сказано, но ее
можно предположить, исходя из того, что его имя в летописи более
не упоминается»3. Д. Г. Хрусталев, по-видимому, прав, отмечая нера¬
венство сил Мстислава с воями и татарских туменов — татар было за¬
метно больше, чем русских войск4. Но утверждать, будто княжеский
1 См.: ПСРЛ. T.IV. 4.1.С. 223; T.VI. ВыпЛ.Стб. 301.
ПСРЛ. Т. IV. Ч. I.С. 222-223. См. также: ПСРЛ. Т. II. Стб. 782; T. VI. Вып. I.Стб. 300.
ХрусталевД.Г. Русь и монгольское нашествие (20-50-е гг. XIII в.). СПб., 2013. С. 207.
В. Н. Татищев сообщает, что хан Батый послал на Чернигов рать «в силе велице».
Татищев В. Н. Собр. соч. Т. V... С. 25.

V. «Сколько их! Куда их гонят h
695
полк «был очень малочисленным», вряд ли стоит, так как. этому проти¬
воречит летописное свидетельство о «лютости» сражения, а также ис¬
пользование татарами в бою метательных машин, что едва ли было бы
целесообразно при «очень малочисленном» войске противника1.
Если верна догадка Д. Г. Хрусталева насчет гибели Мстислава в бит¬
ве за Чернигов, то князь не мог, разумеется, принимать участие в заклю¬
чении мира с татарами. Тем самым подрывается доверие к летописному
известию о том, будто татары «смиришася» с князьями, среди которых
был и Мстислав Глебович. Допустим, впрочем, что Мстислав уцелел
в черниговском бою и бежал после поражения в Киев1 2. Но и в этом слу¬
чае его примирение с татарами едва ли могло состояться, поскольку
у Чернигова пролилась татарская кровь, виновником чего являлся князь
Мстислав. Таких вещей татары никому и никогда не прощали.
Что касается другого участника замирения с татарами князя Вла¬
димира Константиновича, то он еще со времени битвы русских с мон¬
голами под Коломной (январь 1238 г.) находился во Владимире Залес¬
ском при дяде своем великом князе Владимирском Юрии Всеволодо¬
виче. Вместе с ним он покинул город, дошел до р. Сити, где сражался
с воинами темника Бурундая (март 1238 г.), и, уцелев в битве, спасал¬
ся бегством от татар, которые долго гонялись за русскими князьями
во главе с Ярославом Всеволодовичем, но, как заметил северный ле¬
тописец, «не обретоша а. Бог избави а от руку иноплеменник благоче-
стиваго и правовернаго князя Ярослава, с правоверными его сынми,
бе бо у него сынов 6, Александр, Андрей, Костянтин, Афанасеи, Да-
нило, Михаило». Далее летописец называет братьев Ярослава, Свя¬
тослава и Ивана Всеволодовичей, а затем — его племянников, среди
которых упоминается и Владимир Константинович. Все эти русские
князья, по словам летописца, «сохранени быша молитвам святыа Бо¬
городица»3. Татары вскоре ушли в половецкие степи, оставив позади
себя дымящиеся развалины городов и сел. Надо было восстанавливать
1	По В. Н. Татищеву, князь Мстислав Глебович, узнав о нападении татар на Чернигов,
«изыде на них со многим воинствы своими, и бысть брань велцка и сеча зла...».
Татищев В. Н. Собр. соч. Т. V С. 25.
2	Наиболее осведомленный южный летописец прямо не говорит нам о гибели Мстислава,
но построением своей речи как бы склоняет к этой мысли: «побежен бысть Мьстислав,
и множество от вой его избьеным бысть» (ПСРЛ. Т. II. Стб. 782). Однако, согласно В. Н. Татищеву,
«победита татарове христиан, и едва убежа князь Мстислав Глебович, внук Святослава
Ольговича, и множество воинства его избиено бысть». Татищев В. Н. Собр. соч. Т. V... С. 25.
3	ПСРЛ. Т. I. Стб. 521. И все же 15 князей Залесской земли пали от рук татар.

696
И. Я. Фроянов
разрушенное, к чему князья имели непосредственное отношение,
если судить по деятельности Ярослава Всеволодовича, который «очи¬
сти святыя церкви от трупия мертвых, оставшия же люди, собрав,
утеши»1. Надо думать, что и Владимир Константинович был вовлечен
в дела по восстановлению Залесской Руси. Так выпадает из княжеской
тройки и второй ее представитель, «смирявшийся» якобы с татарами.
Остается князь «Данило», т. е. Даниил Галицкий.
Князь Даниил Романович появился в Киеве в связи с перемена¬
ми на столичном княжеском столе. Михаил Черниговский, сидевший
на этом столе и причастный к избиению послов Менгу-хана1 2, бежал
«перед Татары в Угры»3, а Ростислав Мстиславич Смоленский «седе
Кыеве. Данил же еха на нь и я его и остави в нем Дмитра, и вдасть
Кыев в руце Дмитрови обьдержати противу иноплеменьных язык,
безбожьных Татаров»4. Иными словами, Даниил Галицкий «град Киев
даде Дмитрови, тысяцкому своему соблюдати и вооружатися противу
татар»5. Князь «Данило», следовательно, видел в татарах не друзей,
а врагов, против которых необходимо «вооружатися». Вот почему не¬
обходимо критически воспринимать сообщение Четвертой Новгород¬
ской и Первой Софийской летописей о том, что татары, взяв Чернигов
и спалив город огнем, пришли «к Киеву с миром и смирившася с Мь-
стиславом и Володимером, и с Даниилом». К тому же данное сообще¬
ние не вполне адекватно отражает последовательность событий, свя¬
занных с действиями завоевателей. Оно ставит поход Батыя на Киев
вслед за взятием и разорением Чернигова, тогда как прежде этого та¬
тары «взяша Мордовьскую землю, Муром, по Клязме повоеваша, го¬
род святей Богородици взяша.. .»6. Есть, стало быть, основания для со¬
мнений по поводу известий упомянутых летописей об установлении
мира между татарами и русскими князьями Мстиславом Глебовичем,
Владимиром Константиновичем и Даниилом Романовичем. Но самый
весомый аргумент в данном случае заключен в приходе Батыя к Кие¬
ву с явным враждебным намерением взять город, о чем говорят чуть
ниже те же Четвертая Новгородская и Первая Софийская летописи,
1	Татищев В. Н. Собр. соч. Т. V С. 25.
См.: ПСРЛ. Т.VII. С. 144; T.XXIV. С. 94. См. также: ТатищевВ.Н.Собр. соч. Т.V С. 27.
Татары устроили погоню за ним, но «не постигоша его». Татищев В. Н. Собр.
соч. T.V С. 27.
4	ПСРЛ. Т.Н. Стб. 782.
ТатищевВ.Н. Собр. соч. T.V... С. 27.
ПСРЛ. T.I. Стб. 523.
6

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
697
как и другие летописные произведения, повествующие о штурме «ма-
тери градов русских»1. Бушкова не сподобило дойти до этих летопис¬
ных мест, но он, как уже отмечалось, самонадеянно заявляет: «Ин¬
тересно, что Четвертая Новгородская и Первая Софийская летопись
о каком-либо штурме Киева не упоминают вообще, излагая события
совершенно иначе.. .»2 И это — далеко не единственный случай отри¬
цания автором очевидного.
Рассуждая, например, об отношении татар к православной церк¬
ви, он утверждает: «В отличие от русских, татары не грабили церкви
и не обижали священнослужителей. Погибших во времена Батыева
нашествия русских священников можно пересчитать по пальцам —
причем их смерть последовала в горячке боя, при том, что большая
часть татарских воинов была безграмотным простонародьем, попро¬
сту не способным опознать русского попа»3. Одним словом, татары
лучше относились к русской церкви, чем сами русские, — так можно
подумать, читая Бушкова. Конечно, случаи разорения церквей, хи¬
щения икон и церковной утвари во время межволостных войн в до¬
монгольской Руси имели место. Отрицать это вряд ли кто решится.
Но то была практика, обусловленная языческими представлениями,
не изжитыми еще людьми Древней Руси. Сейчас нет необходимости
входить в обсуждение ее деталей4. Отметим лишь то обстоятельство,
что наши летописи заполнены сообщениями о татарских разорениях,
грабежах, поджогах русских церквей и монастырей, сопровождаемых
убийствами священнослужителей, монахов, а также надругательства¬
ми над монашками. Преподобный Серапион Владимирский, очевидец
происшедшего, свидетельствовал: «Разрушены божественьные церк¬
ви, осквернены быша ссуди священии и честные кресты и святыя
книгы, потоптана быша святая места, святители мечю во ядь быша,
плоти преподобных мних птицам на снедь повержани быша...»5
Не обошлось и без смертоубийства представителей высшего духовен¬
ства. Вспомним имена переяславского епископа Симеона и владимир¬
ского епископа Митрофана, погибших от рук татар6. Были, по-видимо¬
му, и другие святители, убиенные татарами и неизвестные нам нынче,
1	См.: ПСРЛ. T.IV. 4.1.С. 226-227; T. VI. ВыпЛ.Стб. 301-302.
Бушков А. А. Чингисхан. Неизвестная Азия. С. 235.
Там же. С. 248.
О	них см.: ФрояновИ.Я. Начало христианства на Руси. Ижевск, 2003. С. 141-185.
Библиотека литературы древней Руси. Т. 5. XIII век. СПб., 1997. С. 376.
ПСРЛ. ТЛ.Стб. 463,469.
6

698	К Я. Фроянов
т. е. те, что скрываются за формулой Серапиона Владимирского «свя¬
тители меню во ядь быша». Всякого рода насилия, затрагивающие
церковнослужителей от рядовых до митрополита, стали, по всему ве¬
роятию, распространенным явлением. Показательна в данном случае
история с митрополитом Максимом, который «не терпя Татарьского
насилья оставя митрополью и збежа ис Киева, и весь Киев разбежать¬
ся, а митрополит иде ко Бряньску и оттоле в Суждальскую землю
и со всем своим житьем»1.
Максим со всем своим клиросом осел во Владимире1 2. Ми¬
трополиту, вероятно, угрожала какая-то опасность, почему он
и бежал из Киева; и некоторое время никто даже не ведал, где
святитель пребывает3. Хотя возможно и другое: Максим знал,
что татары воспрепятствуют его самовольному уходу из Киева,
и потому «збежа» из города. Однако, как бы то ни было, лето¬
писец все-таки акцентирует внимание не столько на опасности,
грозившей митрополиту, сколько на насилии, чинимом татара¬
ми святителю. Именно татарское насилие, как явствует из слов
древнерусского книжника, послужило основной причиной того,
что владыка Максим «оставил митрополью». И тут надо иметь
в виду, что митрополит «бежал» из региона, где с появлением
татар существенным образом переменилась структура власти, —
из региона, подпавшего под прямое и непосредственное правле¬
ние татар. Еще Батый, взяв Киев, посадил в городе «воеводу сво¬
его, а сам иде к Володимеру в Волынь»4. В Галицко-Волынской
земле он «един по единому много множество безчисленно руских
градов взят и всех поработи, воеводы своя посажа»5. В итоге Ба-
тыева нашествия Южная и Юго-Западная Русь оказалась, следо¬
вательно, в непосредственном подчинении и управлении татар.
Это положение на Руси, по крайней мере в Южной (Киевской)
1	Там же. Стб. 485.
ПСРЛ. T.VI. Вып. I. Стб. 365; T.VII. С. 182; Т.Х.С. 172; Т. XVIII. С. 84; Т. XXIII. С.
95; T.XXIV. С. 106. См. также: Татищев В. Н. Собр. соч. Т. V С. 68.
3	На это обратил внимание Р. А. Соколов, по словам которого, митрополит Максим
после бегства из Киева «вынужден был скитаться по Руси и... даже не было известно его
местонахождение. Опасность, угрожавшая русскому иерарху, была вполне реальна... Это
еще одно свидетельство того, что ярлыки зачастую “не работали” во время набегов татар.
Но все же и Максим, и его люди спаслись от татарского погрома и смогли покинуть Киев».
СоколовР. А. Русская церковь в XIII — начале XV в... С. 145.
Татищев В. Н. Собр. соч. Т. V... С. 30.
Там же.
5

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
699
земле, сохранялось, по всей видимости, вплоть до перехода Киева
под власть Литвы. В свое время М. С. Грушевский обоснованно
писал: «Надо полагать, что все Поросье находилось в непосред¬
ственном подчинении татарам и не имело князей; неизвестно,
кому здесь принадлежала инициатива такого устройства — тата¬
рам или самому населению, привыкшему к сожительству с кочев¬
никами»1. Кроме того, южная и восточная части Киевской земли
«находились в непосредственной зависимости от татар, образуя
систему отдельных общин, без княжеской власти. Эти факты...
дают право поставить гипотезу, что и остальная Киевская земля
также находилась под непосредственным верховенством татар и,
не имея князей, образовывала ряд отдельных общин»1 2. По весь¬
ма правдоподобному заключению М. С. Грушевского, «в Киевской
земле произошло то, чего не было на северо-востоке»: некото¬
рые области этой земли (включая, надо полагать, и Киев с окру¬
гой) оказались в «непосредственной зависимости» от татар3, т. е.
под их прямой властью. Это существенным образом изменило по¬
ложение церкви в общественной системе, причем в нежелатель¬
ном для церковной организации смысле. Если прежде церковь яв¬
лялась не только религиозным, но и общественно-политическим
институтом, осуществлявшем определенные гражданские и го¬
сударственные функции, а высшее духовенство в лице митропо¬
лита и епископов обладало элементами государственной власти4,
то теперь, будучи под непосредственной властью татарских упра¬
вителей, она утратила эти свойства и сникла перед чуждой вла¬
стью инородцев. Не сложно догадаться, что в подобных условиях
распоряжения татарских властителей, так или иначе затрагиваю¬
щие русскую церковь и церковный люд, могли восприниматься
и воспринимались нашими иерархами как насилие, не говоря уже
о настоящих насильственных актах, характерных для завоева¬
телей, свысока взиравших на покоренное силой оружия населе¬
ние. Отсюда понятна причина «бегства» митрополита Максима
из Киева на северо-восток, в Суздальскую землю, где по-старому
1	Грушевский М. С. Очерк истории Киевской земли от смерти Ярослава до конца XIV
столетия. Киев, 1891. С. 454.
2	Там же. С. 455.
Там же. С. 440.
4	См.: ФрояновИ.Я. Начало христианства на Руси. С. 130-139.

700
И. Я. Фроянов
действовали князья
и сохранялись отношения сотрудничества
светской и церковной властей, совместными усилиями созидаю¬
щих Русское государство. Другими словами, высшее руководство
нашей церкви (да и весь клир) чувствовало себя на северо-восто¬
ке в родной стихии, тогда как на юге нужно было перестраиваться
и приспосабливаться, подлаживаться к иноверной власти, которая
только и мечтала лишь о том, чтобы поживиться церковными бо¬
гатствами. Едва ли будет ошибкой сказать, что насилия, обиды
и грабежи представляли собою качества, имманентные татарской
власти как власти завоевателей, особенно той, которая функци¬
онировала на отдаленной периферии ордынских владений. Вот
почему представляется скороспелой идея Бушкова о том, будто
русская церковь «откровенно держала сторону татар»1. Этот по¬
ступок не согласуется и с мыслью автора о сращении русской пра¬
вящей верхушки с «татарской элитой». Все это — гнилые идеи,
подрывающие честь и славу русской истории.
А. А. Бушков, к сожалению, не понимает этих, казалось бы, про¬
стых вещей. Но не будем слишком строги, ибо, что можно требовать
от «исследователя», который заявляет, что «в Новгороде (!) по при¬
казу Ивана Грозного опричники (!) убили митрополита Филиппа»1 2 *,
что Иван Грозный был сыном Ивана IIP.
Бушков не знает, откуда писатель В. Ян взял известие о гибели
Кулькана, сына Чингисхана, приписав ее русским ратникам4. Одна¬
ко В. Ян ничего не приписывал, а почерпнул сообщение о русском
воине, сразившем Кулькана, из сочинения Рашид ад-Дина, где го¬
ворится, что осенью 1237 г. татарские «царевичи сообща устро¬
или курилтай и, по общему соглашению, пошли войной на рус¬
ских. Бату, Орда, Гуюк-хан, Менгу-каан, Кулькан, Кадан и Бури
совокупно осадили город Арпан (Рязань) и в три дня взяли (его).
После того они овладели также городом Ике (Коломна). Кулькану
была нанесена там рана, и он умер»5. Что же получается: Бушков,
1 Бушков Л. Л. Чингисхан. Неизвестная Азия. С. 251.
Там же. С. 126.
Там же. С. 250, 255. Это означает, что Бушков не знает даже отчество царя Ивана
Грозного!
4	Там же. С. 218. Причем пишет он об этом с некоторой издевкой: «В.Ян
отчего-то приписал это русским витязям». Там же.
5	Тизенгаузен В. Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т. II.
С. 36.

V. «Сколько их! Куда их гонятЪ
701
оказывается, не читал Рашид ад-Дина, а если и читал, то невнима¬
тельно. Но и одно и другое — плохо. Ему затмила разум летопись
Гази Бараджа1, повествующая о том, как татары подошли к булгар-
скому городу Биляру и «после двухнедельного яростного штурма
взяли город. Уговаривавший земляков сдаться Гази Барадж успе¬
ха не имел — в ответ его ранили со стены стрелой. Точно так же
меткий стрелок, сын кипчакского хана Миннебай Ямат, имевший
с татарами свои счеты, убил из лука сына Чингисхана Кюлькана
(правда, известный наш писатель В. Ян отчего-то приписал это рус¬
ским витязям)»1 2.
Итак, с точки зрения конкретных фактов русского средневеко¬
вья построения А. А. Бушкова оставляют желать много лучшего.
Странное впечатление производят и его теоретические представ¬
ления, относящиеся к одному из важнейших в области полити¬
ческих знаний понятию о государстве. Признаки государства он
выявляет, взяв в качестве примера Волжскую Булгарию: «Глав¬
ное, что это было государство — черная и цветная металлургия,
обработка металлов, ювелирное, гончарное, кожевенное ремесло,
резьба по дереву, камню и кости. Волжские булгары, факт исто¬
рический, первыми в Европе стали выплавлять чугун. Именно
в Булгарин русские князья в неурожайные годы покупали зер¬
но. Если прибавить ко всему этому ежегодные международные
ярмарки, легко понять, что страна была зажиточная»3. Бушков,
как видим, смешивает термины государство и страна, которые
частично хотя и пересекаются, но не являются тождественными.
В результате государство у него, этот чрезвычайно важный соци¬
ально политический институт, регулирующий отношения людей,
общественных групп и классов, призванный блюсти внутренний
мир и внешнюю безопасность, превращается в подборку произ¬
водственных отраслей и торговых связей. Подобное оригиналь-
ничание, такое разумение государства вряд ли может служить
эффективным инструментом научного познания общественной
жизни исторического прошлого.
1	Памятник по-настоящему до сих пор не исследованный, но вызывающий у Бушкова
бурю восторга тем, что из него он может «почерпнуть массу интересного и напрочь
расходящегося с “канонической версией”». Там же. С. 226.
2	Бушков А. А. Чингисхан. Неизвестная Азия. С. 217-218.
Там же. С. 211.

702
И. Я. Фроянов,
Не обладая должными познаниями в истории Руси домонголь¬
ской и Руси времен монгольского владычества, не имея необходи¬
мой источниковой, а также историографической подготовки, Буш¬
ков самоуверенно «разрешает» сложнейшие вопросы тех истори¬
ческих периодов. К ним, в частности, относится проблема ордын¬
ского ига, которое он изображает как явление положительное. Это,
собственно, не иго, а нечто привлекательное и благое для русских.
Настоящее иго ему видится в Англии после нормандского завоева¬
ния (1066-1072): «всеобщее разорение, повсеместный узаконенный
грабеж средь бела дня, куча новых налогов, покоренная аристокра¬
тия практически уничтожена или, по крайней мере, лишена всех
земель...»1 А дальше вопрос: «Наблюдалось на Руси нечто хотя бы
отдаленно похожее после того, как она стала провинцией Золотой
Орды?» И ответ: «Ну, не смешите. Никакого сравнения. Десятипро¬
центный налог ничуть не превышает тот, который взимается с “ко¬
ренных” татар, абсолютно все собственники остались при своем,
церковь благоденствует, немало народу по своей воле уходит де¬
лать карьеру у татар, национальной культуре не наносится ни ма¬
лейшего урона. Зато прекратились беспрерывные междоусобные
войны, да вдобавок внешний неприятель уже не рискует вторгать¬
ся в пределы Руси, поскольку имеет дело не с прежним скопищем
дохленьких княжеств, а с провинцией могучей империи, которая
не дает свои улусы в обиду. Это, знаете ли, никакое не “иго” Это
что-то другое, гораздо более привлекательное и вполне устраива¬
ющее большинство населения. Все “страшилки” появятся гораздо
позже, через пару столетий, когда возникнет к тому насущная поли¬
тическая необходимость и потребуется образ лютого супостата...»1 2
Что тут скажешь? Бушков никак не может взять в толк многочис¬
ленные беды, принесенные татарами с собой на Русь — погромы
и разорения русских городов и сел, массовые избиения и пленения
их жителей, длившееся многие и многие годы принудительное изъ¬
ятие финансовых средств и материальных ценностей в виде даней
и других повинностей, ограбления и разрушение памятников куль¬
туры (прежде всего храмов), гибель ценнейших книжных собраний
в пожарах, устраиваемых татарами во время своих набегов на рус¬
ские земли, и пр. К этому надо добавить политическое господство
1	Там же. С. 256.
2	Там же. С. 256-257.

V. «Сколько их! Куда их гонятЬ
703
ордынских ханов на Руси, ликвидацию традиционной системы
княжеско-вечевого властвования на Руси, казни князей и даже по¬
пытки ликвидации русской государственности, ставившие вообще
под вопрос существование Русского государства, а следователь¬
но, и будущее славяно-русского этноса. Позволительно спросить:
что же здесь «привлекательного» и «вполне устраивающего боль¬
шинство населения» Руси, в чем уверяет читателя Бушков?
Население русских земель привлекало совсем иное: возмож¬
ность избавиться от изнурительного монгольского гнета и «пле¬
нения». Не случайно жители Южной и Юго-Западной Руси, По¬
лоцкой и Смоленской земель оказались в составе Литвы — при¬
знание власти литовского князя освобождало их от уплаты дани
Золотой Орде. При этом в присоединенных к Литве русских землях
оставался нетронутым уклад общественной жизни. «Мы старины
не рухаем, а новин не вводим», — говаривали литовские князья,
имея в виду порядки в этих землях, сложившиеся в прошлом. Ли¬
товское государство старалось обеспечить внешнюю безопасность
русских земель, в том числе защиту от Орды — битва на Синих
Водах (1362) показала, что Литва успешно справляется с этой за¬
дачей.
Идея А. А. Бушкова о том, что господство татар было привлека¬
тельным для русского народа, является надуманной и насквозь фаль¬
шивой, основанной на недостаточном знании и понимании нашей
истории того времени, если не сознательном ее искажении.
Еще одно «открытие» Бушкова, которое он приберег в конце сво¬
ей книги о неизвестной Азии', заключается в том, что славяне — это
тюрки, «один из многочисленных тюркских народов»1 2, «пришедший
из Великой Степи, когда масса народов пустилась в многотысячеки¬
лометровый путь, пока не достигла Европы»3. Правда, в другом месте
своей работы автор более осторожен, призывая рассматривать вопрос
о «возможном тождестве славян и тюрков»4. Но это — минутная, так
сказать, осторожность. Итог у Бушкова следующий: «русские — одно
из многочисленных тюркских племен, пришедших некогда из Азии»5.
1	Неизвестной никому, за исключением, разумеется, самого автора.
Там же. С. 311.
Там же. С. 312.
Там же. С. 315.
5	Там же. С. 331.

704
И.Я.Фроянов
Данный вывод привел в дикий восторг работников издательства
«Торговый дом “Абрис”», выпустившего книгу Бушкова. Подумать
только: «русские — это и есть тюрки! А точнее, одно из многочис¬
ленных тюркских племен, пришедших некогда из Азии. И в Сред¬
ние века на Руси исповедовали не христианство, а магометанство!
И вообще, не только Россия, но и Европа родом из Азии!»1 Было бы
куда профессиональнее, если бы эти работники следили за тем,
чтобы на страницы издаваемых ими книг, претендующих на новое
слово в науке, не попадал грязный мат1 2. Ну и, конечно, работни¬
ки издательства «Торговый дом “Абрис”» обязаны были устранить
ляпы, которыми изобилует книга Бушкова. Но, видно, им, как и ав¬
тору книги, не хватает должной образованности и познаний в исто¬
рии России.
«Взгляд гения» — так характеризует исторические изыскания
А. А. Бушкова его земляк А. М. Буровский, оповещая научное со¬
общество и вообще читающую публику, что это мнение канди¬
дата исторических наук, доктора философских наук, профессора
КрасГУ, президента Красноярского регионального отделения Меж¬
дународной академии ноосферы, действительного члена Академии
науковедения3.
* *
*
Столь неприкрытая лесть окупилась для Буровского стократ, прине¬
ся ему сладостные плоды: он был допущен в творческие чертоги «ге¬
ния» — «Россию, которой не было», получив право издания книги иден¬
тичного названия, но с приставкой «2» и в соавторстве с самим мэтром
А. А. Бушковым4. Это привело к ряду забавных положений, когда новые
славословия, высказанные в адрес Бушкова, превращаются как бы в са¬
мовосхваление. Оказывается, не перевелись еще у нас «люди, знающие
мировую историю и выдвигающие идеи, весьма далекие от устоявших¬
ся, санкционированных официальной наукой... Исследователь тако¬
го рода появился в Красноярске: писатель Александр Александрович
1 Там же. С. 2.
Там же. С. 338.
Буровский А. М. Россия, которой не было: взгляд гения // Бушков А. А. Россия, которой
не было. С. 589-594.
4 См.: Бушков А. А., Буровский А. М. Россия, которой не было-2. Русская Атлантида.
Красноярск; М., 2000.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
705
Бушков, “король русского детектива”, выпустил в свет книгу “Россия,
которой не было”, вообще-то, ставшую отрадным явлением в море за¬
топившего Россию окололитературного и околоисторического бреда...
Она и достаточно корректна в большинстве случаев, и весьма, весьма
информативна. Книга понравилась мне и разоблачением мифов, хотя
с точки зрения ученого, строго говоря, подвергаются анализу никакие
не исторические мифы, а утвердившиеся в обществе дикие, предельно
далекие от истины представления. Некоторые из них — просто невин¬
ный плод невежества. Той самой простоты, что много хуже воровства.
А большая часть возникла не случайно и не стихийно: эти представ¬
ления есть плод сознательной подтасовки фактов, трактовки докумен¬
тов в угоду надуманной схеме, подчинения истории политической зло¬
бе дня»1. Но это не означает, будто Бушков во всем прав. По некото¬
рым вопросам с ним можно и поспорить2. Получается, следовательно,
что Бушков, выступая в качестве соавтора книги, единой (не поделен¬
ной) по авторской принадлежности, сам себя восхваляет и сам с собою
спорит, входя тем самым в соприкосновение с областью, которой веда¬
ют психиатры. Ну, да ладно, бог с ним, Бушковым. А что нам поведал
сам А. М. Буровский?
Завершая книгу, он обращает свой творчески возбужденный лик
к ее читателям, гадая, как на ромашке, какие ощущения, какие во¬
просы могла она у этих читателей вызвать: «Наверняка у многих
читателей уже возникли вопросы. У заинтересованных и добро¬
желательных они могут прозвучать примерно так: Грубо говоря,
почему же Московия смогла завоевать Великое княжество Литов¬
ское? Почему Восточная Русь одолела, завоевала, подчинила себе
Западную Русь, а потом и Польшу? Если она была грубее, прими¬
тивнее, первобытнее, тогда тем более все непонятно... Читатель
агрессивный задаст те же самые вопросы, но, конечно же, совсем
в другой форме, обвиняя автора в преувеличениях, вранье, под¬
тасовках и вообще в русофобии»3. По Буровскому, «агрессивный
читатель несправедлив», поскольку автор писал свою книгу «от¬
кровенно с националистических позиций». Только является он
«националистом Руси, а не москалей [выделено мной. — И. Ф.]
и патриотом Руси, а не Московии». Большая часть резких оценок
1
3
Там же. С. 62-63.
Там же. С. 76, 128, 277,319.
Там же. С. 474-475.

706
И.Я.Фрояноь
(о них мы поговорим ниже), возмущений, протестных выражений
вызвана в нем «как раз любовью к своему народу и убеждением,
что он заслуживает лучшей судьбы». Для вящей убедительности
Буровский говорит: «В конце концов, это детей моего народа мо¬
сковиты привязывали к матерям перед тем, как швырнуть с моста
в Волхов. Это мой народ в Смоленске московиты выморили голо¬
дом, лишь бы не дать ему вернуться домой, в Великое княжество
Литовское. Это первопечатник моего народа Иван Федоров бежал
из Москвы во Львов, потому что в Москве православных теснили
хуже, чем в Речи Посполитой. И эту славную историю моих пред¬
ков скрывали от меня большую часть моей жизни»1.
Кто же скрывал от Буровского «славную историю» его предков?
Ясное дело—это «тираны и XIX, и особенно XX столетия»1 2. Понятно,
что не «тираны» XIX-XX столетий собственноручно обкрадывали
нашего героя по части знаний, относящихся к истории России. Делали
они это с помощью услужливых историков, объединенных в научное
сообщество. Отсюда многочисленные «провалы», встречающие¬
ся якобы в русской историографии3, о чем пишет Буровский4. Он,
подобно Широкораду и Бушкову, весьма критически (можно даже
сказать, нигилистически) настроен по отношению к отечествен¬
ной исторической науке XIX-XX вв., упрекая ее представителей
в том, что они в угоду «тиранам» исказили прошлое нашей страны,
сведя историю Руси XIV-XVI вв. к истории Московии, отсталой
и нецивилизованной сравнительно с западными областями Рус-
1 Там же. С. 497.
Там же. С. 496.
Эти провалы, по Буровскому, возникли «исключительно в российской имперской
и в советской историографии». Там же. С. 19.
4 Там же. С. 4, 5, 11, 12, 13, 19, 466 и др. Свою книгу Буровский посвящает одному,
как он считает, «громадному провалу истории. Внутри этого провала можно найти множество
мелких, но все это — части одной грандиозной “фигуры умолчания”. Если судить по советской
и по современной российской историографии, можно сделать вывод: в конце XIII — начале
XIV века куда-то исчезает вся Русь к западу от Смоленска. Только что она была — и вдруг
куда-то пропадает! Потом-то она опять “всплывает”, уже в XVII-XVIII веках, когда украинцы
возжаждут “навеки соединиться” с русским народом, а там и начнутся разделы Польши.
Но в XII-XIV веках история этой огромной страны своего рода тайна, скрытая от собственного
народа. Густой историографический туман висит над огромным периодом русской истории»
(там же. С. 12-13). Буровский не понимает простой вещи: русские земли, оказавшись в составе
польского и литовского государства, стали частью истории Польши и Литвы, выпав на некоторое
время из непосредственно русской истории. Поэтому придирчивые претензии Буровского
к советской историографии Московской Руси в данном случае, по меньшей мере, некорректны.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
707
ской земли1. И тут Буровскому привиделось, будто «в забвении
нескольких веков русской истории очень солидарны подданные
Российской империи, Советского Союза и Российской Федерации,
причем в одинаковой мере. Солидарны профессиональные ученые
и широкие народные массы. Солидарны власть предержащие и все
общество. Усилиями очень большого числа людей или по крайней
мере с их полнейшего согласия огромная территория Западной
Руси как будто погружается в туман и мрак, скрывается под водой,
как град Китеж. Только для такой территории, для миллионов лю¬
дей будет мало озера, в котором Китеж все же поместился. Тут мас¬
штабы небольшого материка или громадного, сравнимого с мате¬
риком острова. Речь идет Русской Атлантиде»2. С этой Атлантидой
наш герой носится, как известный персонаж с «писаной торбой»3.
Сквозь его негативные рассуждения, касающиеся русской историо¬
графии, проглядывает желание заявить о ценности собственных исто¬
рических «изысканий», поднять свой исследовательский престиж, или,
как говорится, набить себе цену. Но неужели он и впрямь думает, будто
способен состязаться в знаниях, мастерстве анализа источников и фак¬
тов с такими столпами исторической науки, как, скажем, С. М. Соловьев,
B.	О. Ключевский, С. Ф. Платонов, А. Е. Пресняков, Б. Д. Греков, В. В. Мав-
родин, Л. В. Черепнин, А. А. Зимин, В.Л. Янин и другие, составляющие
цвет отечественной историографии? Что Буровский может противопо¬
ставить этим выдающимся ученым? Ничего, кроме претенциозных и без¬
доказательных разглагольствований, похожих, как сказал бы наш древ¬
ний летописец, на «гнугливое бормотанье». Пойдем, однако, дальше.
Кто эти предки, «славная история» которых так окрыляет Буров-
ского? То были жители русских земель, входивших некогда в состав
Литвы и Польши, а также новгородцы, находившиеся в тесной связи
с Европой и тяготевшие к польско-литовскому государству. Население
этих земель и Новгорода Великого видится автору передовым культур¬
ным отрядом русского этноса, противостоящего обитателям осталь¬
ной захолустной и кондовой Руси, или, как он пренебрежительно
1	Буровский рассматривает Московию как своеобразный, особый вариант и тип
славянской цивилизации (там же. С. 255, 259, 260, 261-262). Вместе с тем Москва
для него есть провинция мировой цивилизации, а Русь — мировая провинция (там же.
C.	254, 422). Ее цивилизация — это «цивилизация подростков». Там же. С. 369. См. также:
Буровский А. М. Московия. Пробуждение зверя. М., 2005. С. 18-26.
2 Бушков А. А., Буровский А. М. Россия, которой не было-2... С. 26-27.
3	Там же. С. 26, 27, 267.

708
И. Я. Фроянов
выражается, «москалям». Однако русские земли в составе Великого
княжества Литовского и русские люди как составная часть населения
Литвы — все это в невозвратном прошлом. Поэтому Буровский, вы¬
давая себя за патриота литовско-польско-русского государства XIV-
XVI вв. и националиста русских, обитавших в данном государстве,
живет в прошлом, довольствуется прошлым и с точки зрения совре¬
менности не может, следовательно, почитаться ни патриотом, ни наци¬
оналистом — перед нами литературный, если можно так выразиться,
фантом, иллюзионист-фокусник, претендующий на роль первопро¬
ходца в описании «подлинной» русской истории без искусственных
и ложных прикрас, истории, якобы долго хранимой в тайне властями
предержащими от «собственного народа».
И вот Буровский, погружаясь в глубины прошлого России, обнаружил,
что еще «в XII—XIII веках на северо-востоке Руси рождается чудовище.
Назвать его можно по-разному: и традицией политического бесправия,
и деспотией, и азиатским путем развития»1. Это «чудовище победило,
разорвало на части, сожрало Русь, извратило ее по своему образу и по¬
добию. Поэтому чудовище называется теперь Русью, Россией — по име¬
ни сожранных. Нравы чудища именуются “исторически сложившимся
типом общества”, преступления — светлыми подвигами; в рычании
и вое отыскивается необъятный космический смысл. Бросок этого мон¬
стра на Русь, истребление и пожирание Руси теперь называется не наше¬
ствием Орды и не явлением на Руси Чуда-юда поганого, а “собиранием
русских земель”»2. Буровский задается целью установить, «как и почему
могло родиться и вырасти чудище, подмявшее под себя несколько род¬
ственных стран — Русь, Литву и Польшу»3. «Чудище» это—Московская
Русь, Московское княжество, или Московия, как называет Московскую
землю, следуя за иностранцами той поры, Буровский. И вот что касается
его русофобских выпадов, то здесь есть о чем поговорить. Уже доста¬
точно приведенных только что высказываний автора, чтобы понять: его
слова о любви к Руси в составе Литвы — ширма, за которой скрывается
ненависть к России и махровая русофобия.
А. М. Буровский не жалеет черных красок и бранных слов при опи¬
сании Московии XV-XVI вв., а также России времен царской импе¬
рии и СССР: Москва уселась «чугунной задницей, что на Новгород,
Буровский А. М. Московия... С. 5.
Там же. С. 6.
Там же.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
709
что на самоядь»1; в начале XVI в. Московия «отгрызает у Литвы ку¬
сок за куском»2; Московия — «восточный монстр»3 и пр. Общество
московитов, по Буровскому, — это общество людей «зависимых, не¬
образованных и забитых», где «все было омертвлено изоляциониз¬
мом и примитивным обрядоверием». Это общество в России жило
веками и дожило вплоть до нашего времени — не случайно Буров-
ский пользуется выражением совки-московиты, связывая выдуман¬
ное им темное прошлое старой Московии с историей современной
России4. Историческое единство дореволюционной и советской Рос¬
сии открывается Буровскому с наихудшей стороны: «И Российская
империя, и СССР были невероятно агрессины на государственном
уровне. Развивать и интенсивно использовать то, что было в им¬
перии (а было-то невероятно многое), считалось несравненно ме¬
нее важным, чем завоевание чего-то. СССР задуман и осуществлен
был как страна-колония собственного ВПК. А ВПК задумывалось
как орудие мирового господства»5.
Однако история говорит нам о другом. Она свидетельствует о том,
что на русские земли столетиями накатывали волны вражеских наше¬
ствий то с юга, то с запада, то с востока. Нередко эти нашествия стави¬
ли вопрос — быть или не быть славяно-русскому этносу, Руси, России.
Кого только к нам не заносило, незваных, хищных: и гуннов, и авар,
и хазар, и печенегов, и половцев, и татар, и турок, и шведов, и нем¬
цев, и литву, и поляков, и французов с «двунадесять языки», и снова
немцев вместе с народами, послушными кайзеровской и гитлеров¬
ской Германии. Исследователи произвели соответствующие подсчеты.
И что же? Выяснилось, что в период между 1055 и 1462 гг. Русь пере¬
жила 245 нашествий, причем 200 из них пришлось на время от 1240
по 1432 г.6 Иными словами, нападения следовали друг за другом поч¬
ти ежегодно. С 1365 по 1893 г. Россия провела 305 лет во внешних
1	Бушков А. А., БуровскийА. М. Россия, которой не было-2... С. 215.
Там же. С. 220. Так «оригинально» Буровский изображает процесс перехода
к Москве русских земель, захваченных ранее Литвой.
3 Там же. С. 232.
Там же. С. 486.
Там же. С. 487.
Согласно другим подсчетам В. О. Ключевского, «в продолжение 234 лет
(1228-1462) северная Русь вынесла 90 внутренних усобиц и до 160 внешних войн...
Ключевский В. О. Сочинения в IX т. М., 1988. Т.П. Курс русской истории. С. 45. См также:
Соловьеве. М. Сочинения. Кн. II. История России с древнейших времен. Т. 3-4. М., 1988. С.
502; МавродинВ. В. Образование русского национального государства. М.; Л., 1941. С. 127.

710
И. Я. Фроянов
войнах1. Великий русский мыслитель И. А. Ильин с полным основани¬
ем утверждал, что Россия напоминала собою «осажденный лагерь».
Многие исследователи придерживались и придерживаются аналогич¬
ного мнения1 2. Буровскому оно не подходит. «В историографии Россий¬
ской империи, — заявляет он, — поразительно большое место зани¬
мает нехитрая идея: постоянного хищного давления на Русь-Россию
врагов. Россия подобна осажденной крепости. И если пределы толь¬
ко защищавшейся страны почему-то расширялись всю ее историю,
то это только по причине отсутствия на ее границах естественных ру¬
бежей да изобилия все новых врагов. Русь-Россия оказывается вечно
осажденной, а русские — народом, которого все не любят и все к нему
несправедливы. Французы, англичане и немцы постоянно нагло жи¬
вут за счет русской крови и русских усилий, а потом отнимают все,
что русским причитается по праву»3. Не обремененный, судя по всему,
познаниями в сфере геополитики, Буровский счел теорию России
как осажденной крепости «большим московским мифом»4. Будь иначе,
он знал бы, почему расширялись российские пределы, ибо геополи¬
тическое положение Руси-России требовало подобного расширения,
поскольку от него зависело обеспечение внешней безопасности стра¬
ны5. В этом заключен вообще один из геополитических императивов,
имеющий объективный характер.
Государственная агрессивность Московии, Российской империи
и СССР передалась русским людям, которых, согласно Буровскому,
логичнее и «правильнее было бы называть великороссами»6. Они «не¬
вероятно, неприлично агрессивны». Ему много раз «доводилось на¬
блюдать, как иностранцы удивляются этой агрессии российских кол¬
лег. Как он любит, холит, пестует свою агрессивность, средний росси¬
янин! И в малом и в большом он инстинктивно стремится разделить
мир на “их” и “нас” Отделиться спрятаться от “них”, отдалившись
1 Башилов Б. Истории русского масонства (XVII-XX вв.). М., 2004. С. 14.
«Внешняя опасность, — говорит Д. С. Лихачев, — непрерывно тяготела над русскими
княжествами». ЛихачевД. С. Культура Руси времени Андрея Рублева и Епифания Премудрого
(конец XIV — начало XV в.). М.; Л., 1962. С. 9.
3 Бушков А. А., Буровский А. М. Россия, которой не было-2... С. 40.
Там же.
См.: Фроянов И. Я. 1. Лекции по русской истории. Киевская Русь. СПб., 2015.
С. 9-13; 2.0 некоторых особенностях русской истории // Мнемон. Исследования и публикации
по истории античного мира: Сб. статей. Вып. 12: Из истории античности и нового времени.
Сборник статей к 80-летию со дня рождения Э. Д. Фролова. СПб., 2013. С. 507-512.
6 Бушков А. А., Буровский А. М. Россия, которой не было-2... С. 379, 481.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
711
на северо-восток или закрывшись колючей проволокой закрытых го-
родов — комфортабельных и добровольных концлагерей для победи¬
телей. А если удастся, то напасть на “них”, стукнуть обидеть, унич¬
тожить! Очень часто россиянин даже не понимает, что он агрессивен,
что его поведение прочитывается как угроза»1. Складывается впечат¬
ление, что автор не понимает, о чем говорит. Ведь по историческим
меркам совсем недавно на Россию огромной мощью своей навалилась
вся подвластная Гитлеру Европа, поставив под вопрос существова¬
ние не только страны, но и славяно-русского этноса. Подобные вещи
в истории не проходят без последствий, оставляя в психологии этно¬
са болезненные следы, вызывая из глубин многослойного обществен¬
ного сознания старые представления о разделении людей на «своих»
и «чужих», на «их» и «нас». О том, насколько памятны русскому на¬
роду и другим народам России годы войны с фашистской Германией,
показывает шествие Бессмертного полка, всколыхнувшее всю нашу
страну от Владивостока до Калининграда, от Тихого океана до Бал¬
тийского моря. Стоит ли после этого дивиться тому, что русские
относятся к Западу, породившему фашизм, и его представителям с опре¬
деленной настороженностью (либералы называют ее ксенофобией),
особенно если учесть осуществляемый в настоящее время США план
по удушению России («план Анаконда») и политику НАТО, подступив¬
шей вплотную к границам РФ. На фоне этих действий Запада рассужде¬
ния Буровского об агрессивности «великороссов», стремящихся отда¬
литься от иностранцев, укрывшись на северо-востоке или за «колючей
проволокой закрытых городов», являются по отношению к ним идео¬
логической акцией, враждебной по своему существу. Буровский, похо¬
же, не отдает себе отчета в том, что эти его рассуждения могут только
радовать западных и доморощенных ненавистников русского человека,
именуемого им «средним россиянином».
И он продолжает выискивать отрицательные свойства русского
характера: «Трудно отрицать, что бытие в недрах огромной империи,
в прочных тисках государства и “коллектива” страшно уродует людей...
Бывший советский, нынче российский человек так привык быть несво¬
бодным, что вообще плохо понимает эту потребность и еще хуже по¬
нимает, до какой степени несвободен»1 2. Типичные либеральные «охи»
и «вздохи», пропитанные ядом ненависти к русскому народу!
1	Там же. С. 482^83.
2	Там же. С. 481.

712
И. Я. Фроянов
Эту несвободу «российского человека» (т. е. полную подчинен¬
ность государственной власти и установленным ею правилам) Бу-
ровский странным образом сочетает с его недисциплинированно¬
стью: «В системе “московско-советско-российского” мировоззрения
(как сейчас модно говорить — “ментальности”) так же сильна и не¬
привычка к дисциплине. Всякий запрет, всякая рекомендация вы¬
зывает сильнейшее отторжение...»1 Понятно, что такое Буровскому
не по нраву: «Отсутствие дисциплины в поведении взрослых муж¬
чин и женщин не вызывает уважения. А современные русские вы¬
пестованы Московией и недисциплинированные, что поделаешь»1 2.
Что поделаешь?
Буровскому надо было бы, наверное, заглянуть в Н. И. Костомаро¬
ва, которого он очень высоко ставит, считая одним «из лучших русских
историков за всю историю России»3, и потому прислушаться к его сло¬
вам: «В великорусском элементе есть что-то громадное, созидательное,
дух стойкости, сознание единства, господство практического рассудка,
умеющего выстоять трудные обстоятельства, уловив время, когда следу¬
ет действовать, и воспользоваться им насколько нужно»; отличительный
признак великорусского характера «состоит в стремлении к тесному
сплочению, к единству общественному и государственному»4. Нет со¬
мнения, что данные особенности характера великороссов, описанные
Н. И. Костомаровым, должны вызывать уважение у каждого более или ме¬
нее объективно мыслящего человека. У каждого объективно мыслящего,
но не у Буровского, очерняющего русскую историю и выставляющего
в неприглядном виде ее героев. Взять, к примеру, Ивана Грозного —
чего только не наговорил он об Иване и годах правления этого госуда¬
ря: «история Ивана IV и его эпохи — это какой-то сплошной провал»5;
«безумный, безнадежный кошмар правления Ивана Васильевича Грозно¬
го», известного «и чудовищными эксцессами, и их полной необъяснимо¬
стью»6; Иван — царь-самозванец7; Иван Грозный — не вполне вменяе¬
мый человек, впав в «тяжелую душевную болезнь, был попросту опасен
1 Там же.
Там же. С. 482.
Там же. С. 392.
Костомаров Н. И. Две русские народности // Костомаров Н. И. Собр. соч.
Исторические монографии и исследования. Кн. 1. Т. 1. СПб., 1903.
5	Бушков А. А., БуровскийА. М. Россия, которой не было-2... С. 9.
Там же. С. 326.
7 Там же.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
713
для окружающих»1; созданное Иваном — «Русская Азия», которая «со¬
жрала Русскую Европу»2; Иван IV — убийца «собственных детей»3.
При всем том Буровский изображает Ивана Грозного как «самого русско¬
го, самого православного царя за всю историю Московии»4, бросая этим
тень на царскую власть в России вообще, а также русское православие.
А вот высказывания о Петре I: «один из самых бездарных и самых
страшных монархов»5; «“дракон московский” Петр I, напрасно прозван¬
ный Великим»6; Медный всадник на Сенатской площади в Петербурге
«в обличии Георгия Победоносца» — «наглое и циничное кощунство»7.
Буровский не удержался от соблазна замарать другие славные имена рус¬
ской истории — князя Д.М. Пожарского причислил к разряду доносчи¬
ков8, а старца псковского Спасо-Елеазорова монастыря Филофея, созда¬
теля концепции Москва — Третий Рим, вдохновлявшей патриотов Руси,
обозвал «немытым»9. В целом русская история мнится ему кошмаром10.
Родоначальницей этого кошмара стала Московия, «начало которой
положил Александр Невский», Московия, которая «станет сильнее
других русских государств и сумеет задавить “конкурентов” И по¬
несет всей Руси традиции холопства, азиатчины»11.
Буровский, как мы видели, ставит в один ряд Московию, Рос¬
сийскую империю, Советский Союз и Российскую Федерацию,
придавая этим государствам много общего. Поэтому, изучая Мо¬
сковию, мы выявляем-де особенности имперской, советской и ны¬
нешней России.
Московия, согласно Буровскому, возникла и развивалась на се¬
веро-востоке Руси, являвшем собою дикое, изолированное от всех,
мало интересное кому-либо захолустье с архаичной культурой12. Это
явное преувеличение. Авторитетные отечественные специалисты
придерживаются иного мнения. Д. С. Лихачев, например, замечает:
1 Там же. С. 346.
Там же. С. 357.
Там же. С. 399.
Там же. С. 259.
Там же. С. 63.
Там же. С. 265.
Там же. С. 316.
Там же. С. 403.
Там же. С. 390.
Там же. С. 247.
Там же. С. 8.
Там же. С. 269, 286, 310.

714
И. Я. Фрояное
«Эпоха конца XIV — начала XV в. представляет собой определен¬
ное культурное единство. Единство явлений в области литературы,
искусства, философско-богословской мысли, охватывающих Визан¬
тию, южнославянские станы и Россию, позволяет говорить не об от¬
дельных направлениях в искусстве, литературе и в философско-бо¬
гословской мысли, а о едином восточноевропейском движении, ко¬
торое лучше всего было бы определить как восточноевропейское
Предвозрождение, которое охватило Византию, Болгарию, Сербию,
Россию, Кавказ и, в известной мере, Малую Азию и содержало пред¬
посылки, соответственные в известной мере и западноевропейско¬
му Предвозрождению»1. Применительно к Северо-Восточной Руси
указанного Д. С. Лихачевым времени понятие Предвозрождение яв¬
ляется, быть может, избыточным, но то, что русский северо-восток
не находился тогда в культурной изоляции, как утверждает Буров-
ский, есть факт, доказанный наукой. Однако — «что ему Гекуба»...
У него совсем другая задача — представить северо-восточный
регион Руси замшелой провинцией, захолустьем славяно-русского
мира1 2, чтобы мотивировать отсталость и неприглядные, зазорные
стороны общественного и государственного строя строящейся Мо¬
сковии. По словам Буровского, «в Московии3, как это и должно про¬
исходить на славянском востоке, крайне долго переживались и са¬
мые отсталые формы хозяйства, и самые примитивные, везде уже
изжитые формы культуры»4. В этом строительстве «архитекторы»
«сделали опору на самые допотопные, самые арахичные традиции
русского северо-востока. В том числе и на общинность, на племен¬
ные мифы. На представления о славянах, как о племени, у которого
непременно должен быть один вождь-князь»5. К русской общине ав¬
тор, как видим, относится явно отрицательно6. Отсюда у него северо-
1	ЛихачевД. С. Культура Руси... С. 161.
См. также: БуровскийА. М. Московия. Пробуждение зверя. М., 2005. С. 56, 66.
«Русский северо-восток — невероятно отсталый регион славянского мира». Там же. С. 23.
3	Ее он называет дикой Московией. Там же. С. 36
Бушков А. А., БуровскийА. М. Россия, которой не было-2... С. 252.
Там же. С. 279.
Буровский явно неодобрительно относится вообще к коллективизму русского
человека, демонстрируя либерально-индивидуалистический взгляд в этом вопросе:
«Россиянин и в XVII, и в XIX, и даже в XX веке культивирует представление о том,
что человек должен входить в некую общность, что находиться вне общности неправильно
и едва ли не аморально, что человек и оценивается по тому, к какой общности принадлежит
и какое место в ней занимает». Там же. С. 23.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
715
восточное крестьянство «дикое, архаичное, общинное»1. Следует,
впрочем, отдать должное попыткам Буровского установить причины
прочного существования общинности русских земледельцев Моско¬
вии: «На Северо-Восточной Руси волей-неволей приходится быть
коллективистом. И потому, что в континентальных областях начина¬
ется зона рискованного земледелия. Бешеная работа на рывок ведет¬
ся без гарантированного результата, и в любой год может выпасть
неурожай. И потому, что неосвоенные и малоосвоенные земли про¬
сто недоступны одному человеку, даже семье. Чтобы прорываться
в земли, населенные угорскими охотниками, поднимать целинные
земли, а потом отбиваться от муромы и от татарских набегов, прихо¬
дится действовать сплоченной группой, не расчлененной на индиви¬
дов. Взаимовыручка, взаимная поддержка были везде, вопрос, в ка¬
ких соотношениях с ценностями индивидуализма. На северо-вос¬
токе баланс был один, в пользу общины. На Киевщине, тем более
на Волыни — совсем другой»1 2.
Хочется лишь спросить Буровского, куда подевались Киевщина
и Волынь со своим отличным от северо-востока Руси «балансом»?
Они оказались в положении, как прекрасно он знает, завоеванных
земель, войдя в состав Литвы и Польши, тогда как Северо-Восточ¬
ная Русь породила Московию, которая благодаря коллективизму
(общинности), вытекающей из него сплоченности утвердила свою
независимость и обеспечила себе великое историческое будущее.
Но наш герой не хочет придавать этому должное значение и вся¬
чески поносит русскую общинность: «Групповщина, идеализация
жизни в “обчестве”; требование от индивида отказаться от раз¬
вития своей личности, от экономической и социальной самосто¬
ятельности во имя жизни в коллективе; культивирование общин¬
ных ценностей и представлений; глубочайшее недоверие к инди¬
видуальности, неодобрение, насмешливость к любым проявлениям
“самости”, стремление любой ценой доказать неправоту всякого,
кто пытается жить не в группе. Мстительность, злоба по отноше¬
нию к предателям, которые все-таки выломились из общины, — вот
естественнейшие черты общественного мировоззрения; они про¬
сто не могут не сложиться»3.
1	Бушков А. А., БуровскийА. М. Россия, которой не было-2... С. 268.
Там же. С. 253.
3	Там же. С. 254.

716
И. Я. Фроянов
Буровский очень не любит русское крестьянство северо-восто¬
ка Руси — оно для него «дикое, архаичное, общинное»1. Послуша¬
ешь все эти русофобские выпады и утратишь возможность понять,
как на основе подобного рода деструктивных ценностей и пещер¬
ной социальной психологии удавалось русской общине существо¬
вать в течение многих и многих столетий, налаживать земледель¬
ческое производство и управлять им, поддерживать мир и согласие
в общинном коллективе, противостоять опасностям, исходящим
из внешнего мира, и пр. Не понять, почему русское крестьянство
так дорожило общиной, что не хотело расставаться с ней, и Петру
Столыпину пришлось прибегать к насильственным мерам при ее
разрушении; не понять и то, почему после Октябрьской революции
1917 г. во многих местностях России произошла регенерация сель¬
ской общины, ликвидированной в ходе проведения Столыпинской
аграрной реформы1 2.
Чтобы прочистить мозги, Буровскому не мешало бы заглянуть
в сочинение А.Гакстгаузена (1792-1866), где дан, в сущности,
ответ на вопрос о причине столь длительной жизнедеятельности
русской общины.
По рассказу ученого, прусское правительство поручило ему «основа¬
тельное исследование народных отношений во всех провинциях прусской
монархии на самом месте и представить подробное изложение и истори¬
ческое развитие их... С этой целью от 1830 до 1838 года автор изъездил
во всех направлениях все прусские провинции и большую часть сосед¬
них стран. Во время путешествия и потом, сравнивая собранные мате¬
риалы, он встретил при разъяснении исторического развития некоторых
частностей сельских учреждений во всех западных местностях Германии
загадочные отношения, не вытекавшие из основ чисто германской народ¬
ной жизни. Так как в этих, хотя первобытных германских странах жили
от VI до XII столетия славянские племена, впоследствии мало-помалу ис¬
требленные или огерманизированные, то автор скоро пришел к тому за¬
ключению, что эти загадочные отношения должны корениться в основах
славянской народной -жизни и в древнейших славянских учреждениях»3.
1 Там же. С. 268.
См.: Фроянов И. Я. Октябрь семнадцатого: (Глядя из настоящего). СПб., 1997.
С. 28-40 и др.
3 ГакстгаузенА. Исследования внутренних отношений народной жизни
и в особенности сельских учреждений России. М., 2017. С. 11.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
717
У Гакстгаузена пробудился большой интерес к поземельному устройству
в России и возникло желание исследовать это устройство. «Со стороны
русского правительства автор встретил величайшую готовность к содей¬
ствию его ученым исследованиям. Император Николай приказал не толь-
газ всем властям оказывать ему полное покровительство, но и сообщать
ему документы из архивов присутственных мест»1. При этом А.Гакстга-
узену было выдано денежное пособие в полторы тысячи рублей. Обзаве¬
дясь всем необходимым для путешествия, исследователь «выехал в путь
из Москвы весною 1843 г. Прежде всего он отправился на север, осмо¬
трел часть обширной лесной области; затем повернул к Волге, проехал
на восток до Казани, потом на юг до Саратова, повернул в черноземную
местность — в Пензенскую, Тамбовскую, Воронежскую, Харьковскую
губернии; далее чрез Екатеринослав проехал в степные пространства
до Керчи в Крыму; из Керчи предпринял небольшое путешествие в юж¬
нокавказские земли, объехал Крым и берегом достиг Одессы. Из Одессы
он отправился в Подолию и Волынию, доехал до Киева и через Чернигов,
Орел и Тулу вернулся в ноябре месяце в Москву»2. Маршрут путешествия
достаточный, чтобы сделать обоснованные выводы, в частности следую¬
щий: «В России община есть семейный организм; в первобытные време¬
на она составляла обширную патриархальную семью, да и теперь еще,
по крайней мере, отвлеченно она представляет одну семью, связанною
общею собственностью, со старшиною во главе»3. Оговорка А. Гакстгау¬
зена «по крайней мере, отвлеченно» указывает на то, что он не отождест¬
вляет общину с семьей, а говорит о семейном духе, пронизывающем рус¬
скую общину, что весьма своеобразно, и потому «всякий едущий в Рос¬
сию с целью основательного изучения русского народного быта должен,
прежде всего, постараться забыть всё, что он читал о нем в Европе»4.
Примечательно, что он и русский народ, и целую страну рассматрива¬
ет сквозь семейную призму: «По традиционному народному воззрению,
Россия представляет одну большую семью с царем во главе, которому од¬
ному вручена власть надо всем и которому все безусловно повинуются.
1	Там же. С. 12.
Там же. С. 13.
Там же. С. 15.
Там же. С. 17. Правда, чуть ниже он как бы стирает грани различия между семьей
и общиной: «Та же семья, только в больших размерах, есть русская община. Вся земля
принадлежит семье или общине. Отдельный член ее имеет только право пользования землею
и притом так, что каждый вновь родившийся член общины получает равные права со всеми
остальными членами». Там же. С. 18.

718	И.Я.Фроянов
Ограничение царской власти совершенно немыслимо для русского наро¬
да. “Чем может быть ограничен отец, кроме Божеских законов?” — гово¬
рит еще до сих пор простой народ, так же как говорил при избрании Ро¬
мановых 230 лет тому назад. Все тогдашние и позднейшие попытки огра¬
ничить царскую власть были безуспешны, потому что не согласовались
с политической верой народа. Поэтому в отношении к простому народу |
русский царь занимает такое положение, какого не занимает ни один дру¬
гой монарх, но положение его как императора русского государства ни¬
чем не разнится от положения других государей»1.
Происхождение данной власти, начальный этап ее складыва¬
ния находились в тесной связи с процессом объединения русских зе¬
мель вокруг Москвы1 2, т.е. с образованием Московии, строящейся,
как полагает Буровский, по типу «тяглого государства»3, создание ко¬
торого составило успех московитов4. Он пытается уяснить, «почему же
именно Московское княжество стало собирателем земель всего севе¬
ро-востока и почему возникла именно Московия, а не Тверия, не Вла¬
димирщина и не Серпуховня»5. Дело было в московских князьях, кото¬
рые «более последовательно, чем другие, строили тяглое государство.
1 Там же. С. 19.
Буровский, будучи не в силах сдержать свое русофобство, именует Москву «бледной
поганкой», объединившей русские земли: «Не поднимись бледной поганкой Москва, уже
к XV веку русский северо-восток ушел бы с исторической сцены, так и не сыграв никакой
самостоятельной роли», а «княжества северо-востока и были бы постепенно включены
в орбиту более культурных стран», именно — Литвы (Буровский А. М. Московия... С. 70).
Другими словами, не было бы России, чему Буровский, как явствует из его рассуждений,
был бы несказанно рад.
3	Идею о «тяглом государстве» Буровский позаимствовал у В. О. Ключевского, придав
ей собственный смысл: «Тяглый характер государства обозначает, что в этом государстве
нет свободных от него людей. Все обязаны нести тягло — служить. Отношения людей,
их положение в обществе, их богатство... одним словом, абсолютно все определяется тем,
кто и как служит государству» (БуровскийА. М. Московия... С. 59,60). По Буровскому, «тяглое
государство» — исконно русское явление: «На протяжении всей истории северо-востока Руси
идет сложение тяглого государства, как наиболее полно отвечающего диковатой, архаичной
культуре северо-востока. Этот генезис идет до монголов, в XI, XII веке, в начале XIII века.
Он получает мощнейший толчок во время нашествия, но в самих ли монголах дело, остается
как-то не очень ясным. Тот же процесс полным ходом продолжается в послемонгольское
время» (там же. С. 77). Буровский убежден в том, что «если бы никаких монголов не появилось
и в помине, а на северо-востоке Руси возникло самостоятельное государство на основе только
местных княжеств, оно неизбежно оказалось бы тяглым. Потому что тяглое государство,
не отягощенное европейскими традициями, соответствовало и способам ведения хозяйства,
и мировоззрению местного населения». Там же. С. 70.
4	Там же. С. 69.
Бушков А. А., Буровский А. М. Россия, которой не было-2... С. 278.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
719
Не потому, что были хуже остальных и потому не были способны
ни на что другое, как на тяглое государство. Не потому, что были лучше
остальных и сумели понять то, до чего остальные не додумались. Дру¬
гие князья других княжеств северо-востока тоже двигались в ту сторо¬
ну. Но последовательнее Москвы тяглого государства никто не строил.
Никто не использовал особенностей северо-востока так полно, так со¬
вершенно, как московская ветвь княжеской династии Рюриковичей...
И сам Александр Невский, и его потомки на троне московских князей
вовсе не заслужили, чтобы их называли ни особенно умными, ни черес¬
чур глупыми, ни героическими и ни трусливыми. Они, как говорят раз¬
любившие дамы, “такие же, как все” Они очень решительно, гораздо
решительнее остальных разрывают с европейской частью славянского
наследия. С тем, что роднит славян с Европой»1.
Буровский, стало быть, сводит проблему объединения русских земель
московскими князьями и появления Московии к созданию «тяглого государ¬
ства» и отказу Москвы от «европейской части славянского наследия», т.е.
придает образованию единого Русского государства негативный опенок,
поскольку ни «тяглое государство», ни разрыв с европейским наследием
(ценностями) не выглядят, с точки зрения автора, привлекательно. Притом
он игнорирует главный мотив объединительных усилий Москвы — осво¬
бождение Руси от татаро-монгольского владычества. В результате из его
построений выпадает один из ярчайших героических периодов русской
истории. И, похоже, это происходит у Буровского осознанно, вытекая, мягко
скажем, из превратных представлений автора насчет истории прошлой и со¬
временной России.
Важнейшее условие успешной победы русского народа в борьбе
против иноплеменного господства — централизация Московского
государства — изображается им как нечто регрессивное, упадочное,
как отдаление Московии от Европы и сближение ее с Азией: «За каж¬
дый шаг централизации [Московии. —И.Ф.] приходится платить ша¬
гом из Европы — в Азию»1 2. Москва «тянула» Русь в Азию, хотя рус¬
ский человек далеко не всегда стремился в нее попасть — «даже на се¬
веро-востоке»3. Тем не менее именно население русского «крайнего»
северо-востока по причине своей отсталости было более всего пред¬
расположено к установлению централизованной власти: «Западные
1	Там же. С. 278-279.
Там же. С. 285. См. также: Буровский А. М. Московия... С. 76.
3	Бушков А. А., Буровский А. М. Россия, которой не было-2... С. 278.

720
И.Я.Фроянов
области Московии (Смоленщина, Орловщина, окрестности Москвы
и других крупных городов) были не только гуще заселены и облада¬
ли более развитой и современной инфраструктурой, но и более куль¬
турны. Чем дальше на восток, тем удаленнее от центров культуры,
тем более изолированные и дикие начинались места. На востоке стра¬
ны воспитывались люди более дикие и более преданные централизо¬
ванной власти московских ханов-князей»1.
Эта власть являлась единоличной и деспотической. Возникла она
еще до нашествия татар на Русь1 2. Носителем ее, по убеждению Буровскош,
выступил Андрей Боголюбский, который, вокняжившись в Ростове, «вы¬
гнал оттуда младших братьев и племянников и покинул богатый вечевы¬
ми традициями Ростов, перенес столицу во Владимир, где не было веча».
Князь «установил режим личной власти, без опоры на бояр и на Церковь
и даже Церковь попытался подчинить себе». Боголюбский «хотел быть
“самовластцем” Суздальской земли... и стал»3. Это был «типичный вос¬
точный владыка»4. И опять-таки причиной тому и побудительным сти¬
мулом послужил захолустный, отсталый, изолированный от всего мира
северо-восток Руси: «Быть деспотами хотели и другие князья, в других
землях. По крайней мере, многие из них. Осуществил это именно Ан¬
дрей Боголюбский, и осуществил именно потому, что правил на северо-
1 Там же. С. 285.
По Буровскому, дабы «утвердить деспотизм восточного типа на северо-востоке Руси,
не надо никаких монголов». Между тем, «русские ученые, писатели, общественные деятели»,
рассуждает он с оттенком невесть на чем основанного превосходства и в пошловатом тоне,
«потратили немало слюны и чернил, чтобы обосновать нехитрый тезис. Мол, русских,
коренных европейцев, совратили злые азиаты-татары. Это татары научили самих русских
рабству, затворничеству женщин, холопству, жестокости, внедрили в русское общество идею
“вековой дремотной Азии”, опочившей на московских куполах... одним словом, сделали
русских хотя бы частично азиатами... Нехитрая, слишком нехитрая идейка, но потенциал
ее велик. Если мы европейцы, лишь временно оторванные от истинного Отечества,
то и “возвращение в Европу” закономерно и оправданно, даже решительно необходимо.
И меры, принимаемые Петром I и его последователями, правильные, нормальные меры...
идейка исконного русского европейства, порушенного злыми татарами, обеспечивала процесс
русской модернизации. Но есть, по крайней мере, один пример (пример значительный
и яркий) того, как еще до монголов появилось то, что позже приписывалось “повреждению
нравов” из-за татарского ига. Чтобы стать властителем всей Суздальской земли, ввести режим
жесткого единодержавия, отказа от всего роднящего Русь и Европу, Андрею Боголюбскому
не понадобились никакие монголы». Бушков А. А., Буровский А. М. Россия, которой не было-5
2... С. 264-265; Буровский А. М. Московия... С. 41^3.
3	См.: Бушков А. А., Буровский А. М. Россия, которой не было-2... С. 265, 266,267. См.]1
также: Буровский А. М. Московия... С. 29, 30, 37, 38.	j
4	Буровский А. М. Московия... С. 70.	j

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
721
востоке»1. Какие сему доказательства? «Везде в Европе, равно и рома¬
но-германской, и славянской, — говорит Буровский, — центрами власти
были феодалы, города и церковь. Так было и во Франции, и в Германии,
и в великом княжестве Литовском. Так было и в Киевской Руси. На за¬
паде Руси вечевые традиции IX-XI веков укрепились, города обретали
Магдебургское право. В XII веке к этому только шло, но главное, вече¬
вые традиции в Западной Руси никуда и никогда не исчезали. В Севе¬
ро-Восточной Руси города особенно слабы, среди них много городов во¬
обще без веча, тот же Владимир. Церковь? На западе церковь независима
от князя, а католические епископы так и вообще подчиняются только
папе римскому, а папа считает себя выше королей и императоров. С цер¬
ковью приходится считаться, что в Италии, что в далекой от папских глаз
Польше. На северо-востоке у церкви тоже нет устойчивой опоры в тра¬
дициях, обычаях места. Если князь создает епископство, тогда и будет
епископство, а князь будет его покровителем. Феодалы? Везде феодалы
имеют свои имения, которые нельзя отнять. Они независимы от коро¬
лей, князей, графов и герцогов; если хочешь стать и остаться владыкой,
с ними надо уметь договариваться. На северо-востоке нет сложившейся
системы поместий, переходящих от отца к сыну. А раз так, там в сто раз
больше возможностей наступить им на хвост, заменить боярство, владе¬
ющее землей, на согнутое в покорности дворянство. Прогнать старшую
дружину и бояр, опираться на молодежь, зависящую только от тебя. Даже
и крестьянство тут удобнее для установления режима своего личного го¬
сподства. Оно более дикое, архаическое, общинное. Оно не будет вникать
в тонкости и в детали закона и традиции, оно не понимает важности этих
юридических тонкостей. Для этого общинного, диковатого крестьянства
князь — что-то вроде племенного вождя. А мятежные бояре — это “шиб¬
ко умные” враги единства»2.
Перед нами плетение словес, не подкрепленное ни конкретными фак¬
тами древнерусской истории, ни историографическими материалами,
1	Бушков А. А.,	Буровский А. М. Россия,	которой не было-2... С. 268;
Буровский А. М. Московия... С. 38. Даже раньше, в IX-X вв., междуречье Оки и Волги и его
окрестности, по словам новейшего исследователя истории Северо-Восточной Руси, «вряд ли
можно рассматривать как глухие углы с архаическим укладом жизни. Представляется, что здесь
имели место достаточно сложные и насыщенные социальные отношения; на это указывает
наличие городских центров. Уже Рюрик, “прия власть”, “раздал мужем своим грады”, большую
часть которых составили именно северо-восточные города: Ростов, Белоозеро, Муром».
КривошеевЮ. В. Гибель Андрея Боголюбского: Историческое расследование. СПб., 2003. С. 13.
2	Бушков А. А., Буровский А. М. Россия, которой не было-2... С. 267-268;
Буровский А. М. Московия... С. 38.

722
И. Я. Фроянов
относящимися к исследованию Древней Руси; плетение словес, произ¬
веденное по печально известному принципу — «что хочу, то и ворочу».
Остановимся на некоторых ключевых моментах, определявших ха¬
рактер общественно-политического строя Ростово-Суздальской земли
второй половины XII в. и ставших предметом спекуляций Буровского.
Начнем с вопроса о вече, а именно: было ли вече во Владимире.
На северо-востоке Руси, в Ростовской земле, довольно зримо
(быть может, даже явственнее, чем в других древнерусских землях)
общественно-политическая жизнь развивалась в форме борьбы го¬
родских общин за преобладание и руководящую роль в регионе.
То была борьба «старейших» (главных) городов с «молодшими» го¬
родами (пригородами).
Первым главою северо-восточной «области» являлся Ростов,
возникновение которого, судя по всему, относится к концу X —
началу XI столетий1, хотя в летописных рассказах он фигуриру¬
ет среди древнерусских городов второй половины IX в.2 Недаром
в народной памяти этот город запечатлен как «Великий» и «мно¬
гонародный»3. Уже одно данное обстоятельство предостерегает
от поспешных выводов о непробудной дикости северо-восточного
края, поскольку перед нами «впечатление глубокой древности, ког¬
да в исходе первого тысячелетия нашей эры Ростов был старей¬
шим центром русской государственности на северо-востоке»4. Гла¬
венствующую роль в регионе Ростов удерживал за собой до конца
XI в.5, после чего происходит усиление Суздаля, который во время
княжения Юрия Долгорукого выступает на равных с Ростовом, пре¬
тендуя также на руководящую роль в волости. Возникает доволь¬
но своеобразная политическая комбинация, которую условно мож¬
но назвать дуумвиратом городов6. Затем на арену политической
борьбы вышел Владимир, а за ним к исходу XII в. — Переяславль.
1 Дубов И. В. Города, величеством сияющие. Л., 1985. С. 54, 59.
«Ростов — несомненно один из древнейших русских городов, существовавший,
по летописи, уже в IX в.», — говорил М. Н.Тихомиров. См.: ТихомировМ. Я. Древнерусские
города. М., 1956. С. 394.
3	ВоронинН. Я. Древнерусские города. М.; Л., 1945. С. 75.
Там же.
Насонов А. Я. «Русская земля» и образование территории Древнерусского
государства. М., 1951. С. 181.
6	Еще В. И. Сергеевич, комментируя летописный текст, касающийся Ростова и Суздаля,
заметил: «Выходит, что Ростов и Суздаль составляют как бы один старший город...»
СергеевичВ. И. Русские юридические древности. Т. I. Территория и население. СПб., 1902. С. 19.

V. «Сколько их! Куда их гонятЬ
723
Город Владимир к середине указанного столетия настолько окреп
и усилился в соперничестве со старшими городами, Ростовом и Суз¬
далем, что эти последние вынуждены были считаться с ним при ре¬
шении общеволостных вопросов, в частности при решении важней¬
шего вопроса о занятии княжеского стола в Ростово-Суздальской
земле. Так, согласно свидетельству южного летописца, по смерти
князя Юрия Владимировича Долгорукого, «сдумавши Ростовци
и Суждальци и Володимирци вей, пояша Андрея сына Дюргева ста-
реишаго, и посадиша и на отни столе Ростове и Суждали и Володи-
мири, зане прилюбим всеми за премногую его добродетель...»'. При¬
чем они нарушили прежний скрепленный крестоцелованием «ряд»
(договор) с Юрием, в соответствии с которым княжение в Залесской
Руси должны были наследовать младшие братья Андрея — Михалко
и Всеволод Юрьевичи1 2. Надо, однако, заметить, что это было опре¬
деленным отступлением от традиционной практики занятия княже¬
ских столов, предусматривающей передачу княжений по старшин¬
ству лет. Ростовцы, суздальцы и владимирцы восстановили «ста¬
рину» (обычай), посадив старшего брата Андрея «на отни столе
1	ПСРЛ. Т.П. М., 1962. Стб. 490^191. Северный летописец, в отличие от летописца
южного, ни города Владимира, ни владимирцев не упоминает: «Того же лета (1157) Ростовци
и Суздалци, здумавши вси, пояша Аньдрея сына его (Юрия) стареишаго и посадиша
и в Ростове на отни столе и Суждали» (ПСРЛ. Т. I.M., 1962. Стб. 348). Нам остается лишь
догадываться, почему так произошло. Ю. А. Лимонов, например, в добавлении владимирцев
к участникам веча 1157 г., наблюдаемом в Ипатьевской летописи, усматривает «результат
редакции позднейшего владимирского сводчика» {ЛимоновЮ. АЛ. Летописание Владимиро-
Суздальской Руси. Л., 1967. С. 90; 2. Владимиро-Суздальская Русь... С. 47, прим, 23). Но как бы
там ни было, исследователь не имеет оснований игнорировать сообщение Ипатьевской
летописи. Владимирцы, боровшиеся если не за первенство в Ростово-Суздальской Руси,
то за уравнение прав с ростовцами и суздальцами, не могли стоять в стороне при избрании
нового князя. И они постарались приложить максимум усилий, чтобы избрание именно
Андрея состоялось. Князь не остался в долгу у владимирцев. Уже в следующем 1158 г. он
начал строить во Владимире «церковь камену святую Богородицю» и «город Володимер
боли заложи». Церковь Св. Богородицы Андрей задумал сделать главным храмом епископии
(«и створи в ней епископью»), а Владимир — местом пребывания епископа. Поэтому, надо
думать, князь Андрей дал этой церкви на содержание епископской кафедры и владыки «много
именья, и свободы (слободы) купленыя и з даньми, и села лепшия, и десятины в стадех своих
и торг (торговые пошлины) десятый». Таким способом князь Андрей хотел, видимо, укрепить
и возвысить статус Владимира в Суздальской волости как правящего города, равного Ростову
и Суздалю. Но встретил с их стороны сопротивление. Не нашел он, похоже, поддержки
и у киевского митрополита, не пожелавшего вводить новшества в Ростовской епархии. Вот
почему в летописи читаем: «В том же лете (1158) приде Леон на епископью Ростову». ПСРЛ.
Т. I. Стб. 348; Т. II. Стб. 491.
2	См. ПСРЛ. T.I. Стб. 372.

724
Ростове и Суждали и Владимиры», что подчеркнуто словами лето¬
писца: «пояша Андрея, сына Дюргева стареишаго»1. Во избежание,
по всей видимости, смуты и нестроений в Суздальской земле они
«меншая [младших братьев Андрея] выгнаша» за ее пределы.
Картина в целом вырисовывается ясная — жители Ростова, Суз¬
даля и Владимира сошлись на вече с целью избрания князя. О ве¬
чевом характере собрания ростовцев, суздальцев и владимирцев
убедительно говорят летописные выражения: «вси» и «сдумав-
ши». Слово вси указывает на широкий состав участников сходки,
включающий представителей всех категорий свободного населе¬
ния перечисленных городов, от людей простых до знатных. То был
обычный состав вечевых собраний Киевской Руси, известный нам
их древних источников1 2. Нет сомнений в том, что летописец по¬
вествует о межгородском вече, явным признаком которого служит
термин «сдумавши»3. Именно вечевые собрания предназначались
для того, чтобы думать относительно общественных нужд и при¬
нимать необходимые по ним решения. Вспомним классическую
летописную формулу: «Новгородцы бо изначала и Смолняне, и Кы-
яне, [и Полочане] и вся власти, якож на думу на веча сходятся...»4
Отсутствие в данном перечне владимирцев и членов других вече¬
вых общин Ростово-Суздальской земли нас не должно приводить
в смущение. Оно восполняется фразой «и вся власти», т. е. все во¬
лости. К тому же этот перечень введен в летопись в связи событи¬
ями на северо-востоке Руси, последовавшими за смертью Андрея
Боголюбского. А это означает, что летописец не делал различия
между существом действий новгородцев, смольнян, киевлян и по-
лочан, с одной стороны, и делами ростовцев, суздальцев и влади¬
мирцев — с другой.
Итак, междугороднее (общеволостное) вече «Ростовской об¬
ласти», состоявшееся в 1157 г. по смерти Юрия Долгорукого,
на княжеский стол этой области посадило Андрея Боголюбско-
1	ПСРЛ. Т. I. Стб. 348; Т. II. Стб. 490.
См.: ФрояновИ.Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. Л.,
1980. С. 150-184.
3	См.: ФрояновИ.Я1. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории.
С. 159-160,177-178; 2. Древняя Русь. Опыт исследования истории социальной и политической
борьбы. М.; СПб., 1995. С. 588. См. также: ФрояновИ.Я., ДворниченкоА.Ю.Торолъ-
государства Древней Руси. Л., 1988. С. 235.
4	ПСРЛ. T.I. Стб. 377-378.

V, «Сколько их! Куда их гонят!»
725
го, а не младших его братьев Михалко и Всеволода, как это заве¬
щал покойный князь, получивший на то вечевое согласие и обеща¬
ние — факт, надо сказать, примечательный, свидетельствующий
о том, что уже в середине XII в. князю приходилось договариваться
с вечевыми общинами главных городов Ростово-Суздальской земли
по всем более или менее важным и актуальным вопросам тамошней
жизни1. И подобная практика взаимоотношений князей с городскими
общинами не являлась свойственной только северо-востоку Руси. Она
получила распространение повсюду как следствие завершения к сере¬
дине XII в. процесса образования волостного строя в Киевской Руси,
приобретшего форму города-государства, схожего с античными полиса¬
ми1 2. Важно подчеркнуть, что Северо-Восток в этом отношении не усту¬
пал Югу, развиваясь в общественно-политическом плане, можно ска¬
зать, почти синхронно, в ногу с ним. Во всяком случае, говорить о по¬
литическом отставании крупнейших городов Северо-Восточной Руси
от волостных центров Юга, Юго-Запада и Северо-Запада, а тем более
о принципиальном расхождении курсов их политического развития нет
никаких оснований. Курс этот был одинаков для всей Древней Руси.
Возникает вопрос, почему главные вечевые общины Суздалыци-
ны не исполнили договоренности с Юрием, посадив на княжеский
1	Иное мнение о событиях, связанных с вокняжением Андрея Боголюбского в Ростово-
Суздальской земле, высказал Л. В. Черепнин: «По смерти Юрия Долгорукого в Киеве, “ростовци
и суждалци здумавше вси, пояша Андрея, сына его стареишаш и посадиша и в Ростове на отни
столе” Очевидно, Андрей Боголюбский был ставленником суздальских бояр, действовавших
в союзе с городским патрициатом. Ни о каком участии веча в посажении Андрея данных нет.
Действовал, по-видимому, городской совет» {ЧерепнинЛ. В. К вопросу о характере и форме
Древнерусского государства X — начала XIII в. // Исторические записки. Т. 89. М., 1972. С. 390).
Странно, как могло случиться, что суздальские бояре посадили Андрея в Ростове, а не у себя,
в Суздале. Тут Л. В. Черепнин по какой-то непонятной причине отошел от совершенно ясного
текста северного летописца, согласно которому вовсе не «суздальские бояре» с мифическим
«городским патрициатом», а ростовцы и суздальцы посадили князя Андрея «на отни столе»
в Ростове и Суздале (ПСРЛ. ТЛ.Стб. 348). Южный летописец, обоснованно присоединив
к Ростову и Суздалю город Владимир, говорит, что «вси» ростовцы, суздальцы и владимирцы
посадили Андрея «на отни столе» в Ростове, Суздале и Владимире (ПСРЛ. Т.Н. Стб. 490).
Так могло быть лишь по согласному решению ростовцев, суздальцев и владимирцев, т.е.
по их вечевому решению. Фантастичен и городской совет, придуманный Л. В. Черепниным.
Кстати сказать, сам Черепнин не очень верил в существование этого учреждения и потому,
наверное, убрал его из статьи, опубликованной двумя годами позже. См.: Черепнин Л. В. Пути
и формы политического развития русских земель XII — начала XIII в. // Польша и Русь. Черты
общности и своеобразия в историческом развитии Руси и Польши XII-XIV вв. М., 1974. С. 36.
Ср.: КривошеевЮ. В. Гибель Андрея Боголюбского... С. 24-25.
2	См.: ФрояновИ. Я. Киевская Русь Очерки социально-политической истории. С. 216-
243; ФрояновИ. Я., ДворниченкоА. Ю. Города-государства Древней Руси.

726
стол Андрея, а не Михалко со Всеволодом. По летописцу, как мы зна¬
ем, «премногая добродетель», снискавшая Андрею всеобщую лю¬
бовь, определила его избрание. Верно, конечно, то, что храбрость
и мужество, набожность и щедрость были присущи князю Андрею,
вызывая в обществе великое к нему расположение. Но не только эти
замечательные княжеские качества повлияли на решение ростовцев,
суздальцев и владимирцев. Свое воздействие оказали здесь и более
прозаические мотивы, относящиеся к сфере повседневной политики
городских общин Ростова, Суздаля и Владимира, озабоченных сохра¬
нением единства Ростово-Суздальской земли и своего влияния (если
не господства) в ней. Важно иметь в виду, что именно за преоблада¬
ние в единой волости шла борьба между названными городами, а вовсе
не за раскол ее на отдельные, абсолютно самостоятельные волостные
образования, или суверенные волости-государства. В этом, между про¬
чим, состояла особенность северо-востока Руси, в отличие от других
регионов Русской земли, где пригороды добивались установления пол¬
ной независимости от старейших городов и создания отдельной соб¬
ственной волости, или города-государства, ограниченного территори¬
альными рамками главного города с прилегающими к нему городскими
и сельскими поселениями. Северо-Восточная Русь XII — начала XIII в.
являет нам прелюбопытный опыт существования, так сказать, суперво¬
лости, возглавляемой несколькими «стрейшими» (т. е. старшими) вече¬
выми городами, являвшимися в свою очередь волостными центрами1.
Подчеркнем еще раз: в каждом из этих городов (в том числе во Влади¬
мире) имелось свое вече. Иначе незачем было летописцу присоединять
владимирцев к «думающим» ростовцам и суздальцам1 2.
1	Этот опыт существования столь крупного государства, простиравшегося на весь,-
можно сказать, северо-восток Руси, оказался исторически весьма полезен при собирании]
Москвою русских земель и создании единого Русского государства, но на другой, разумеется,!
уже основе.	|
2	Некоторые современные историки также говорят об участии представителей города]
Владимира в избрании Андрея Боголюбского на княжеский стол Ростово-Суздальской]
земли. Так, по Ю. А. Лимонову, на вече 1157 г., которое он именует «собором», находились:
«представители феодальных корпораций (“тысячи” и веча)—Ростова, Суздаля и ’’младших”—
Владимира и Переяславля-Залесского» {ЛимоновЮ. А. Владимиро-Суздальская Русь: Очерки^
социально-политической истории. Л., 1987. С. 43-44). Все это приемлемо, за исключением*
расхожих в советской историографии Киевской Руси рассуждений о классе феодалов,’
о корпорациях феодалов. До феодализма на Руси тогда было еще далеко. См.: ФрояновИ.Я.1
1. Киевская Русь. Очерки социально-экономической истории. Л., 1974; 2. Киевская Русь.^
Очерки социально-политической истории. Л., 1980; 3. Лекции по русской истории. Киевская;
Русь. СПб., 2015.	\

V. «Сколько их! Куда их гонятЬ
727
Вряд ли стоит придавать вечевому решению 1157 г. значение со¬
бытия, знаменующего глубокие перемены в общественной жизни
Северо-Восточной Руси, как это делает А. Ю. Лимонов. Он пишет:
«Факт нарушения юридического договора — ряда с Юрием Долгору¬
ким говорит о громадном сдвиге в общественных отношениях вообще
и в эволюции надстроечных явлений в частности на северо-востоке
Руси. Выборы Андрея местными феодалами и городами на стол не¬
двусмысленно показывают, кто стал главной ведущей силой в стране,
кто являлся гегемоном в классовом обществе. Им стал класс феода¬
лов. Именно та политическая и экономическая сила, которая столь ин¬
тенсивно зрела в недрах Залесского края и которая, правда, подспуд¬
но вмешивалась в судьбы Древней Руси и Киева. Она теперь откры¬
то заявила о своем самосознании и потребовала его политического
оформления. Впервые местные феодалы выбирают себе князя. Июнь
1157 г. — дата исключительно важная в истории Руси. Она знаменует
также официальный акт создания самостоятельного государственного
образования на северо-востоке, очага будущего политического центра
всей русской нации»1. Историк преувеличивает историческое значение
факта «нарушения юридического договора — ряда с Юрием Долгору¬
ким», подавая его как нечто исключительное и поворотное в судьбах
Владимиро-Суздальской Руси. Аналогичные нарушения происходили
и в других местах Древней Руси. Очень похожий, к примеру, случай
наблюдаем в Киевской земле.
По рассказу летописца, княживший в Киеве Всеволод Ольгович, воз¬
вращаясь в 1146 г. из очередного своего похода, сильно «разболися» и, бу¬
дучи «велми болен», остановился «под Вышегородом въ Острове». Чув¬
ствуя приближение смерти, он «призва к собе Кияне, и нача молвити аз
есмь велми болен, а се вы брат мои Игорь, имеетесь по нь, они же рекоша,
княже, ради ся имемь»2. Всеволод, следовательно, договорился с группой
киевлян (достаточно, по-видимому, представительной) о своем преемни¬
ке на киевском княжеском столе — им должен был стать Игорь, брат уга¬
сающего князя. Но то было предварительное соглашение (можно сказать,
«ряд», договор) с делегацией киян, пришедшей под Вышгород по зову
Всеволода Ольговича. Но чтобы смена властителей в Киеве приобрела
законность и легитимность, нужно было решение киевского веча, необ¬
ходим был соответствующий «ряд» (договор, как правило, устный) веча
1 ЛимоновЮ. А. Владимиро-Суздальская Русь... С. 46.
2	ПСРЛ.Т.Н. Стб. 320.

728
И. Я. Фроянов
с князем, претендующим на княжеский стол. И «кияне» сошлись на вече,
причем, по свидетельству летописца, «вси». Слово «вси» говорит именно
о вечевом сходе, где участники веча, опять-таки «вси», по летописному
выражению, целовали Игорю крест, «ркуче ты нам князь»1. Крестоцело-
вание было, несомненно, обоюдным, что символизировало заключение
двустороннего соглашения князя и веча. Однако кияне вскоре нарушили
это соглашение, призвав и посадив на княжение в Киеве князя Изяслава
Мстиславича — «и не угоден бысть Кияном Игорь, и послашася к Пе¬
реяславлю к Изяславу, ркуче поиде, княже, к нам хощем тебе»1 2. Пораз¬
ительное сходство с тем, что спустя десятилетие произошло в Залесье.
Однако вряд ли кто возьмет на себя смелость утверждать, будто «факт
нарушения юридического договора» (т.е. «ряда») с Всеволодом и Игорем
Ольговичами «говорит о громадном сдвиге в общественных отношениях
вообще и эволюции надстроечных явлений в частности» на юге Руси.
Отмеченное сходство позволяет сделать вывод несколько иного содержа¬
ния. Оно позволяет заключить, что социально-политические процессы,
протекавшие в Южной Руси и Руси Северо-Восточной, мало отличались
друг от друга как по сути, так и по темпам развития. Поэтому всякие рас¬
суждения о дикости, отсталости, глуши северо-востока Руси сравнитель¬
но с югом страны должны быть отброшены. К середине XII в. в основном
завершается на Руси образование «городовых волостей», или городов-го¬
сударств3, в которых вечевые общины занимают лидирующее положение
во властных структурах, а вече — народное собрание — является вер¬
ховным органом власти. Это и нашло отражение в действиях киевлян,
ростовцев, суздальцев и владимирцев, поступавших по собственному
усмотрению, решая, кого посадить на княжеский стол.
После убийства Андрея Боголюбского летом 1174 г. снова возник¬
ла, естественно, необходимость избрания нового князя. Летописец
рассказывает о том, что в следующем, 1175 г. ростовцы, суздальцы,
перяславцы «и вся дружина от мала до велика съехашася к Володиме-
рю», где приняли решение звать на княжение Мстислава и Ярополка
Ростиславичей4, племянников Андрея. Как понять данное известие?
Указывает ли оно на созыв веча? Летопись не содержит, к сожалению,
1 Тамже.Стб. 320-321.
Там же. Стб. 322-323.
См.: Фроянов И. Я. 1. Древняя Русь...; 2. Лекции по русской истории. Киевская Русь.
См. также: Фроянов И. Я., Дворниченко А. Ю. Города-государства Древней Руси.
4	ПСРЛ. Т. I. Стб. 371-372; Т.И. Стб. 595.

V. «Сколько их! Куди их гонят?»
729
прямых упоминаний о вече. Но по некоторым косвенным деталям
можно все-таки с достаточной степенью вероятия предположить,
что под Владимиром (или во Владимире) состоялось именно вечевое
собрание. Сам предмет обсуждения — замещение княжеского сто¬
ла — склоняет к мысли о вече, ибо вопрос о том, кто будет новым
князем, затрагивал всю волость, почему к Владимиру и съехались
представители наиболее крупных городов Северо-Восточной Руси:
Ростова, Суздаля, Переяславля-Залесского. Эти города вместе с горо¬
дом Владимиром обладали определенным влиянием и властью в Ро¬
стово-Суздальской земле (волости). Единое государство здесь держа¬
лось, как видим, на общих скрепах нескольких крупнейших городов.
Это государство можно рассматривать как тесный союз городов-госу¬
дарств северо-восточного региона Руси.
Довольно красноречив состав вечевого схода во Владимире.
По словам летописца, сюда приехали «Ростовци и Суждалци, и Пере-
яславци, и вся дружина от мала до велика». Фразу «от мала до велика»
нельзя воспринимать натурально, в смысле возрастном1. Ее следует
понимать в ключе общественном, т.е. как свидетельство о смешан¬
ном социальном составе объединившегося во Владимире люда, среди
которого были и простые и знатные «мужи». Подобный социальный
состав являлся типичным для вечевых собраний в Древней Руси вооб¬
ще. То были народные собрания в подлинном смысле слова2. Нет ос¬
нований также сужать термин дружина, употребленный летописцем,
до социальной верхушки, как это делает Л. В. Черепнин: «Как только
стало известно о гибели Андрея Боголюбского, “ростовци и сужъ-
далци, и переяславци, и вся дружина от мала до велика съехашася
к Володимерю”. Дружина здесь выделена особо от горожан (“от мала
и до велика”, очевидно, надо понимать: от младшей до старшей). Надо
думать, это съезд руководящей социальной верхушки четырех горо¬
дов»3. Исследователь, как видим, запутался, поскольку «руководя¬
щая социальная верхушка четырех городов» и дружина «от младшей
до старшей» (т. е. дружина в полном составе)—далеко не одно и то же.
1	См.: ФрояновИ. Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. С. 179.
Там же. С. 184.
ЧерепнынЛ.В. 1. О характере и форме Древнерусского государства... С. 391; 2.
Пути и формы развития... С. 37. А.Ю.Лимонов причислил к дружине всех «феодалов»
скопом: «В 1175 г. после смерти Андрея собрались ростовские, суздальские, перяславские
и владимирские феодалы. Летописец их назвал суммарно — “вся дружина от мала до велика”».
ЛимоновЮ. А. Летописание Владимиро-Суздальской Руси. Л., 1967.

730
И. Я. Фроянов
К тому же Л. В. Черепнин не уточняет, чья это дружина. Однако
не лучше ли оставить гадания и постараться найти дополнительные
сведения, проливающие свет на эту летописную дружину. И тут при¬
влекает внимание запись о событиях 1175 г. Московского летописного
свода конца XV в.1 В Своде читаем: «Уведевше же княжу [Андрея. —
И. Ф.] смерть, Ростовци и Суздалци, и Переялавци, и въся область
[выделено мной. — И.Ф.] его снидошася в Володимерь.. .»1 2 * Таким об¬
разом, во Владимир, кроме горожан из Ростова, Суздаля и Переяслав¬
ля, «снидошася вся область», т. е. представители остальной части Ро¬
стово-Суздальской земли-области, которых владимирский летописец
именует «дружиной», что на древнерусском наречии, помимо прочего
означало сотоварищей, сообщников, спутников, друзей, союзников.
Это говорит, бесспорно, о вечевом собрании. В Московском своде есть
еще один намек на вече. Участники владимирского схода, приняв ре¬
шение о приглашении Ростиславичей, «утвердишася» между собой,
т. е. принесли крестоцеловальную клятву, присягнули на принятом ре¬
шении — обычный процедурный элемент деятельности веча на Руси.
Итак, владимирский съезд 1175 г. являлся вечевым собранием обще¬
волостного масштаба. Оно было бы совершенно невозможно, не будь
своего веча во Владимире. Поэтому представлять себе дело так, будто
Андрей Боголюбский переехал во Владимир, поскольку в нем отсут¬
ствовало вече, нет никакого резона. Да и этот переезд был во многом
условный, соответствуя поступкам других князей, правивших на севе¬
ро-востоке. Происходил перенос княжеских, так сказать, резиденций.
И Андрей Боголюбский тут не был оригинален. Известно, например,
что первоначальным местом пребывания князей в Залесье являлся
Ростов. По сообщению «Повести временных лет», именно в Росто¬
ве сидели сыновья Владимира Крестителя Ярослав и Борис. Княжил
какое-то время в Ростове и Мстислав — отпрыск Владимира Моно-
маха4. Сын Мономаха Юрий, заняв ростовское княжение, поселился
1	Эта летопись сохранила вполне доброкачественные материалы по истории XII в.
См.: ТихомировМ. Н. Крестьянские и городские восстания на Руси XI—XIII вв. С. 152.
2	ПСРЛ. Т. XXV. М.; Л., 1949. С. 84.
См.: Срезневский И. Й. Материалы для словаря древнерусского языка. Т. I. СПб.,
1893. Стб. 729, 731; Словарь древнерусского языка (XI-XIV вв.). ТЛИ. М., 1990. С. 91.
4	НПЛ. С. 470; Рапов О. М. Княжеские владения на Руси в X — первой половине XIII в.
М., 1977. С. 140; КучкинВ.А. Формирование государственной территории Северо-Восточной
Руси в X-XIV вв. М., 1984. С. 66-67. В. А. Кучкин приводит убедительные доводы, что кроме
Мстислава в Ростове княжил брат его Вячеслав. Там же. С. 67-69.

V. «Сколько их! Куда их гонятЬ
731
уже не в Ростове, а Суздале1. А князь Андрей Боголюбский, посажен¬
ный «на отни столе» в Ростове и Суздале, уходит со временем на жи¬
тельство во Владимир1 2.
Эта княжеская «миграция» еще в XIX в. привлекла внимание от¬
ечественных историков, которые усматривали в ней и стремление
к югу с целью соединения с Днепровской Русью, и желание князей
уйти из старых волостных городов в новые, княжеские, где не было
своенравных и властолюбивых бояр или других «аристократий»3. Те¬
перь же околонаучные головы додумались до версии, согласно которой
князь Андрей ушел во Владимир, соблазненный отсутствием в городе
веча, претендовавшего на власть, как то было в Ростове и Суздале.
Однако истинная причина княжеских переездов открывается в ином
ракурсе — как следствие процессов возникновения и развития горо¬
дов государств на Руси XI-XII вв. и, в частности, на северо-востоке,
городов-государств, именуемых летописцами землями или волостя¬
ми. Центром таких государственных образований, напомним еще раз,
являлся главный город, под началом которого находились пригороды
с тянущимися к ним поселками. Рост населения, консолидация мест¬
ных общин порождали у пригородов стремление к независимости,
в конечном счете — к выделению в самостоятельную волость со сво¬
им князем4. На этой почве возникает борьба между правящим городом
и пригородами, которая приобретает порой характер соперничества,
влекущего за собой перераспределение власти между главным горо¬
дом и пригородами, в результате чего тот или иной пригород либо
уравнивается с главным городом, либо подчиняет его, становясь сам
главным городом.
Передел власти был тесно связан с проблемой княжения. Отсюда
упорные попытки пригородов устроить свой княжеский стол с отдель¬
ным, собственным князем, или хотя бы переманить князя из старшего
города к себе, или, на худой случай, открыть в своем городе пусть
даже не постоянную, а временную княжескую резиденцию. Этому
последнему варианту как раз и следовали в Ростово-Суздальской
1	Сергеевич В. И. Русские юридические древности. Т. I... С. 18; Воронин Н. Н. Владимиро-
Суздальская земля в Х-ХШ вв. /7 Проблемы истории докапиталистических обществ. 1935.
№5-6. С. 219-220.
2	Корсаков Д. Меря и Ростовское княжество. Очерки из истории Ростово-Суздальской
земли. Казань, 1872. С. 111; ВоронинН.Н. Владимиро-Суздальская земля... С. 219.
3	См.: ФрояновИ.Я. Древняя Русь... С. 592-594.
4	См.: ФрояновИ. Я., ДворниченкоА. Ю. Города-государства Древней Руси.

732
И. Я. Фроянов
земле князья Юрий Долгорукий и Андрей Боголюбский. Они нахо¬
дились нередко в движении между городами — Долгорукий между
Ростовом и Суздалем, а Боголюбский между Ростовом, Суздалем
и Владимиром1. Это движение было предопределено правящим ста¬
тусом названных городов, который требовал от князей, обладавших
высшей исполнительной властью, ответственной перед вечем1 2, посе¬
щать на то или иное время каждый из них. Северным князьям, та¬
ким образом, приходилось осуществлять свои функции в условиях,
если можно так выразиться, городского дуумвирата и триумвирата,
возникших в результате борьбы вечевых общин крупнейших городов
Северо-Восточной Руси за власть и влияние в регионе. Больше того,
едва ли мы ошибемся, рассматривая княжеские переезды как одну
из форм выражения противоборства городских общин Суздалыцины3
Князья, конечно, не являлись пассивными свидетелями межгород¬
ской борьбы. Они имели в данном случае свои личные предпочтения
и симпатии: Долгорукий в отношении Суздаля, а Боголюбский — Вла¬
димира. Но связывать их только с этими городами источники не дают
никаких оснований. Князь Юрий Владимирович Долгорукий, по рас¬
сказам летописцев, пребывает то в Ростове, то в Суздале4. Сын его
Андрей Боголюбский — частый посетитель Ростова и Суздаля, хотя
испытывает чувство особой привязанности к Владимиру5, но вовсе
не потому, что там отсутствовало вече и можно было разгуляться кня¬
жескому «самовластию», т.е. самодержавной власти в духе москов¬
ских правителей будущих времен. Тем не менее вопрос о «самовла¬
стии» Андрея оказался в сфере пристального внимания старых и но¬
вых историков. Поэтому следует, по-видимому, несколько задержаться
на этом вопросе, чтобы поразмыслить над ним.
Для начала вспомним о том, как после смерти Юрия Долгорукого
ростовцы, суздальцы и владимирцы, сойдясь на вече, избрали князем
Ростово-Суздальской земли Андрея Боголюбского, нарушив прежний
«ряд» (договор) с князем Юрием, по которому княжеский стол здесь
1 См.: Фроянов И. Я Древняя Русь... С. 596-600.
См.: Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории.
С. 150-184.
3	См.: КривошеевЮ. В. Князь, бояре и городская община Северо-Восточной Руси
в XII — начале XIII вв. // Генезис и развитие феодализма в России. Проблемы истории города
/ Под ред. И. Я. Фроянова. Л., 1988. С. 116.
4	Фроянов И. Я. Древняя Русь... С. 396-597.
Там же. С. 600.
5

V. «Сколько их! Куда их гонятh
7ЪЪ
должны были наследовать младшие Юрьевичи — Михалко и Все¬
волод. Вряд ли княжичи были довольны таким оборотом дела. Их,
по всей видимости, поддержала старшая дружина покойного князя,
с которой он по заведенному на Руси порядку вещей держал совет,
прежде чем принять какое-либо важное решение — в данном случае
заключение «ряда» с общинами Ростова и Суздаля, кому княжить
в Залесской земле. Возникла ситуация, когда недовольство могло
вылиться в активные действия, или смуту. Положение осложнялось
еще и тем, что к недовольным, похоже, примкнул суздальский епи¬
скоп Леон. Назревающее открытое столкновение было предупрежде¬
но радикальным образом: «Выгна Андреи епископа Леона ис Сужда-
ля и братью свою погна, Мьстислава и Василка и два Ростиславича,
сыновца своя, мужи отца своего передний. Се же створи, хотя, хотя
самовластец быти всей Суждальскои земли»1. Изгнанники отправи¬
лись в Константинополь: «идоста Гюргевича Царюгороду, Мьстислав
и Василко с матерью и Всеволода молодого пояша со собою треть¬
его брата»2. Никоновская летопись, более поздняя, чем Ипатьевская
летопись, откуда взят только что приведенный текст, сопровожда¬
ет рассказ об изгнании младших братьев Андреем некоторыми лю¬
бопытными подробностями: «Прелщен бысть от домашних своих
злых, ненавидяху бо князя Андрея свои его суще домашний, и лстиво
и лукавно глаголаше к нему, и тако совраждоваша и съсориша его з
братью, со князем Мьстиславом Юрьевичем, и со князем Василком
Юрьевичем, и со князем Михалком Юрьевичем и с предними мужи
отца его. И тако изгна братию свою, хотя един быти властель во всей
Ростовъской и Суждальской земле, сице же и прежних мужей отца
своего овех изгна, овех же ем в темницах затвори; и бысть брань люта
в Ростовьской и в Суждальской земли»3. Как отнестись к повествова¬
нию Никоновской летописи? Принять его или отвергнуть?
Думается, не следует пренебрегать им на том основании, что пе¬
ред нами сравнительно поздний источник, поскольку Никоновский
свод, базировавшийся на ранних летописных памятниках, вобрал
в себя известия, отсутствующие в Ипатьевской и Лаврентьевской
летописях, но исторически достоверные по содержанию. И что же?
Оказывается, дело не обошлось без интриги со стороны дворовых
1
ПСРЛ. Т.Н. Стб. 520; Т. XXV. С.72.
ПСРЛ. Т.Н. Стб. 521.
ПСРЛ. Т. IX. С. 221.

734
слуг Андрея Боголюбского, будто бы ненавидящих своего господи¬
на и потому толкавших его к ссоре с братьями и «передними мужа¬
ми» Юрия Долгорукого, чтобы тем навредить ему. Впрочем, нельзя
исключить и чисто земные, практические, можно сказать, эгоис¬
тические интересы у «домашних» Андрея, вызванные желанием
устранить претендентов на всякого рода доходы, извлекаемые ими
из населения Ростово-Суздальской волости на правах княжеских
порученцев по управлению местным обществом. Ведь у каждого
из братьев Андрея были собственные мужи и слуги. Поэтому пре¬
бывание младших Юрьевичей в Суздалыцине, а тем более их вок-
няжение в том или ином городе грозило «домашним» Боголюбско¬
го сокращением (если не потерей) статей материального достатка
и благополучия.
Другая любопытная деталь, заключенная в рассказе Никонов¬
ской летописи, касается «передних мужей» Долгорукого, называе¬
мых в этом рассказе прежними мужами, т. е. мужами, выведенными
за круг правительственной деятельности и прозябавшими без дела.
К Андрею они, разумеется, не могли относиться благожелательно
и ждали часа, чтобы расквитаться с ним. Наконец, согласно Нико¬
новской летописи, изгнание князей и «передних мужей» было да¬
леко не мирной акцией, вылившись в сильные волнения — «бысть
брань люта в Ростовьской и Суждальской земли». Все эти подробно¬
сти следует рассматривать как дополнения к сообщениям Ипатьев¬
ской летописи.
Южный летописец, говоря о причине поступка князя Андрея по от¬
ношению к братьям и «передним мужам», употребил ставшее сакра¬
ментальным слово, породившее долгие дебаты и далеко идущие выво¬
ды исследователей насчет характера княжеской власти. Слово это —
самовластец. По летописцу, как мы знаем, Андрей Болюбский выгнал
соперников, «хотя самовластец быти всей Суждальской земли». Дан¬
ное слово навело многих историков на мысль о серьезных изменени¬
ях в существе княжеской власти, произошедших в Северо-Восточной
Руси в годы правления князя Андрея. Стали возникать ассоциации
с властью московских государей, создаваться образ князя-самодерж-
ца, отвергшего старину и управляющего людьми самовластно.
Еще в исторической литературе XVI в. об Андрее Боголюбском
говорилось, что он «аще и многу добродетель стяжа к Богу, но оба-
че побеждашеся властолюбием, единодержатель быти желаше всему

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
735
отеческому наследию в Русьстеи земли»1. Поддались летописному
соблазну и крупнейшие историки XIX в. Так, Н. М. Карамзин за власт¬
ностью князя узрел «разум превосходный», открывший ему «причину
государственных бедствий». Ради спокойствия государства он «отме¬
нил несчастную Систему Уделов, княжил единовластно и не давал го¬
родов, ни братьям, ни сыновьям»1 2.
В «Истории» С. М. Соловьева Андрей Боголюбский изображен
первым князем, которому летописец приписывал «стремление к еди¬
новластию. Князь Андрей действует у Соловьева как «властелин нео¬
граниченный» и «хозяин полновластный»3.
Согласно В. О. Ключевскому, «от всей фигуры Андрея веет
чем-то новым; но едва ли эта новизна была добрая. Князь Андрей
был суровый и своенравный хозяин, который во всем поступал
по-своему, а не по старине и обычаю»4. «Желая властвовать без раз¬
дела», он «погнал из Ростовской земли вслед за своими братьями
и племянниками и “передних мужей” отца своего, т. е. больших от¬
цовых бояр. Так поступал Андрей, по замечанию летописца, желая
быть “самовластием” всей Суздальской земли»5. Однако историк за¬
труднялся ответить на вопрос, руководился ли князь «обдуманными
началами ответственного самодержавия или только инстинктами са¬
модурства». И все же «в лице князя Андрея великоросс впервые вы¬
ступал на историческую сцену, и это выступление нельзя признать
удачным»6.
Никаких созидательных идей не находил в политике «самов¬
ластна» Суздальской земли Н. И. Костомаров. «Кроме желания
лично властвовать над князьями, у Андрея едва был какой-ни¬
будь идеал нового порядка русских земель», — писал он7. Вместе
с тем Н. И. Костомаров рисует образ деспота: «Властолюбивый
князь, изгнавши братьев и тех бояр, которые недостаточно ему по¬
виновались, правил в своей земле самовластно, забывши, что он
1	Степенная книга царского родословия. Т. I. М, 2007. С. 450.
Карамзины. М. История Государства Российского. Т.П-Ш. М., 1991. С. 181.
Соловьеве. М. Сочинения. Кн.1. История России с древнейших времен. Т. 1-2.
М., 1988. С. 517.
4	Ключевский В. О. Сочинения в девяти томах. М., 1987. Т. I. С. 324.
Там же.
Там же. С. 325.
Костомаровы. И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей.
Кн. I.M., 1990. С. 89.

был избран народом, отягощал народ поборами через своих посад¬
ников и тиунов и по произволу казнил смертью всякого, кого хотел»1.
Оценивая идею «самовластия» Андрея Боголюбского, содержа¬
щуюся в трудах дореволюционных историков, А. Н. Насонов замечал,
что самовластная политика этого князя есть «примыслы и домыслы
летописной историографии»2. Правда, несколько позднее исследова¬
тель стал склоняться к мысли об изменении характера княжеской вла¬
сти во времена правления князя Андрея3.
Именно с точки зрения изменения существа княжеской власти
(приобретения ею самодержавных свойств) рассматривали «самовла¬
стие Андрея Боголюбского советские историки. Данный взгляд наи¬
более распространен среди них. Другие редки. Ю. А. Лимонов, напри¬
мер, замечал: «Доктрина “единодержавия — самовластия”, претворя¬
емая Андреем без экономических и политических условий, не могла
материализоваться в самодержавную власть единого государства.
Более того, эта идея приводила к противоречию с феодальным об¬
ществом того времени, с классом крупных землевладельцев — бояр,
с их конкретными представлениями. Князь — “самовластец”, “еди-
нодержавец” — в эпоху расцвета феодальной усобицы — нонсенс»4
Тем не менее князь Андрей выступает у Лимонова как «талантливей¬
ший государственный деятель, опередивший на много десятков, если
не сотен, лет своих современников в создании доктрины “самовласт-
ца” и ставший идеалом для бесчисленных поколений московских ве¬
ликих князей»5.
В период горбачевской перестройки и последующего за ней наса¬
ждения ельцинской «демократии», когда под видом восстановления
исторической «правды» и заполнения так называемых белых пятен
прошлого поношению и осмеянию подверглась русская история, ста¬
ла пропагандироваться идея тысячелетнего рабства и «деспотического
самодержавия» в России, провозвестником которого будто бы являлся
Андрей Боголюбский. Внешне эти представления выглядели довольно
респектабельно, поскольку к ним приложили руку люди науки, такие
скажем, как В. Б. Кобрин и А.Л.Юрганов, написавшие нашумевшую
1	Там же.
Насонов А. Н. Князь и город в Ростово-Суздальской земле // Века. Вып. I. Птг., 1924. С. 8-9.
Насонов А. Н. «Русская земля» и образование территории Древнерусского
государства. М., 1951. С. 187.
ЛимоновЮ. А. Владимиро-Суздальская Русь... С. 76.
Там же. С. 80.
5

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
737
тогда статью «Становление деспотического самодержавия в средне¬
вековой Руси (к постановке проблемы)», опубликованную журналом
«История СССР» в 1991 г. Давно известно, что ложные посылки неред¬
ко вырождаются в самые низкопробные измышления. Так случилось
и на этот раз, тем более что могильщики СССР и ненавистники Рос¬
сии использовали исторические бредни в политических целях. Звучали,
впрочем, хотя и редкие, но трезвые голоса. Так, в одной из сравнитель¬
но недавно изданных книг, посвященной истории Руси XI — начала
XIII в., читаем: «В позднейшей историко-политической мифологии Ан¬
дрей Юрьевич Боголюбский предстает первым государем великорус¬
ского покроя, прямым предшественником московских самодержцев...
Действительно от личности этого князя веяло чем-то новым, не со¬
всем обычным, что обусловило повышенный интерес к нему со сто¬
роны современников. Однако роль предвестника московского периода
русской истории Андрею вряд ли подходит. То новое, что было в нем,
больше связывало его со своим временем, нежели с отдаленным буду¬
щим. В своих государственных и идейно-духовных устремлениях Ан¬
дрей был наследником традиций и тенденций, возросших и набравших
силу на киевском юге и лишь перенесенных им на новую, суздальскую
почву»1. Автор тут, безусловно, прав. Но не помешает делу лишний раз
разобраться в этом вопросе, весьма существенном для понимания сред¬
невековой истории Руси. Первое, что нам следует выяснить, не было ли
происшествий, близких политике Андрея Боголюбского и имевших ме¬
сто до и после него.
Надо сразу же отказаться от мысли о необычности политиче¬
ской обстановки в Ростово-Суздальской земле, возникшей по удале¬
нии братьев и племянников Андрея, ибо довольно схожие случаи
древние книжники описывают неоднократно. К их числу относятся
происшествия, связанные с борьбой за киевский стол князя Свято-
полка Окаянного, который «нача помышляти, яко “Избью всю бра¬
тью свою, и приму власть русьскую един”»2. Стать единственным
правителем Русской волости («власти»), т. е. Русской земли, — вот
о чем помышлял и мечтал Святополк. Сходный случай наблюда¬
ем двумя столетиями позже, в 1217 г., когда рязанский князь Глеб
с братом Константином перерезал своих остальных братьев, а вме¬
сте с ними их бояр и дворян. Летописец так характеризует поступок
1	Цветков С. Э. Древняя Русь. Эпоха междоусобиц. 1054-1212. М., 2009. С. 365.
2	ПВЛ. С. 61.

738
И. Я. Фроянов
князей-братоубийц: «Глеб князь Рязаньскыи Володимеричь наущен
сотоною на братоубийство, здумав в своем оканьнемь помысле,
имея поспешника брата своего Костянтина и с ним дьявола, иже ею
прельсти своим злокозньствомь, в помысл има вложь рекшема има,
яко избьеве сих, а сами приимеве едина всю власть...»1 Разница,
как видим, между князьями-братоубийцами (Святополком, Глебом,
Константином) и Андреем состоит лишь в том, что первые достига¬
ют единовластия посредством физического уничтожения соперни-
ков-братьев, а второй — с помощью изгнания своих родичей.
Андрей Боголюбский как «самовластец» вовсе не оригинален.
Таковым, по свидетельству летописца, являлся и прапрадед князя
Ярослав Мудрый. После смерти брата своего Мстислава он «перея
власть (волость) его всю... и бысть самовластець Русьстей земли»1 2.
Кого нужно разуметь под «самовластцем», поясняет Ипатьевская
летопись, где в качестве синонима термину самовластец употре¬
бляется слово единовластец — «прия власть его Ярослав, и бысть
единовластець Рускои земли»3. Это дает нам ключ к пониманию «са¬
мовластия» Андрея Боголюбского как единовластия, т. е. правления,
осуществляемого одним, единственным на всю волость (землю) кня¬
зем, — и только.
Синонимом древнерусских терминов единовластец и самовлас¬
тец являлось слово самодержец, которым южный летописец увенчал
галицкого князя Романа Мстиславича. Но вряд ли кто рискнет упо¬
добить самодержавие Романа самодержавству московских государей
будущих времен.
Таким образом, установление единовластия {самовластия, само¬
державия) нисколько не меняло существа княжеской власти на Руси
XI-XII вв. Сфера деятельности князя, его права и обязанности, харак¬
тер отношений с общинами главных городов оставались прежними.
Лучшим подтверждением тому служит активность городских общин
в устранении соперников Андрея, притязавших на власть в Росто¬
во-Суздальской земле.
Высылку из Суздалыцины младших Юрьевичей историки обычно
приписывают одному Андрею, движимому непомерным властолюби¬
ем. Это — ошибочный взгляд. В свое время Н. И. Костомаров замечал,
1	ПСРЛ. ТЛ.Стб. 440.
ПВЛ. С. 66.
3	ПСРЛ. Т. II. Стб. 138.

V «Сколько их! Куда их гонятh
739
что изгнание «менших» братьев Андрея «не только не было событием,
противным земле, но даже в летописях оно приписывается как бы зем¬
ской воле»1. Действительно, владимирский летописец хотя и задним
числом, но все же свидетельствует о том, что ростовцы, суздальцы,
переяславцы «и вся дружина», преступив «хрестное целованье, поса-
диша Андрея, а меншая выгнаша»2.
Андрей Боголюбский, избранный князем «Ростовской области»
городскими общинами, сел на «отне столе», ущемив младших брать¬
ев, которые должны были княжить в Залесской земле по завещанию
родителя. Почему так случилось, догадаться не трудно: общины
правящих городов тревожила возможность раздела Ростовской об¬
ласти между наследниками Долгорукого, вполне реальная в усло¬
виях сепаратизма, проявляемого пригородами, особенно Владими¬
ром. К тому же наличие несколько князей-правителей с их дружи¬
нами и многочисленными слугами ложилось тяжелым финансовым
и материальным бременем на жителей Суздалыцины, подвергае¬
мых всяческим поборам, правым и неправым. Поэтому один князья
для населения Ростово-Суздальской земли был предпочтительнее,
чем княжеская корпорация. Отсюда следует, что Андрей Боголюб¬
ский стал «самовластцем» — «единовластцем» по вечевому реше¬
нию старейших городов Ростова и Суздаля, стремившихся посред¬
ством княжеского единовластия укрепить свое положение в волости.
Был, наверное, доволен и Андрей, поскольку роль «самовластца» со¬
ответствовала его характеру — человека крутого и властолюбивого.
Жажда единовластия в Суздальской земле заглушила в нем чувство
справедливости, братолюбия и почитания заветов покойного отца.
Так обстоит дело с самовластием Андрея Боголюбского, яко¬
бы предвосхищающим, по Буровскому, самодержавие позднейших
московских правителей. При этом важно помнить, что опорой са¬
мовластия (единовластия) князя Андрея была воля вечевых общин
Ростова и Суздаля, озабоченных сохранением территориальной це¬
лостности Ростово-Суздальской волости и собственного домини¬
рования в ней.
Своей теорией туземного происхождения режима «жестокого еди¬
нодержавия» в России Буровский, с одной стороны, старается бро¬
сить тень на русскую историю, замешав ее на кровавом деспотизме,
1	КостомаровН. И. Русская история... С. 79.
2	ПСРЛ.ТЛ.Стб. 371-372.

740
И. Я. Фроянов
а также пытается сгладить негативные последствия господства та-
тар на Руси — с другой. «Деспотизм без монголов» — так трактует
он домонгольское прошлое России. И здесь пример с Андреем-«са-
мовластцем» служит ему некой «универсальной отмычкой»: «Есть
по крайней мере один пример (пример значительный и яркий) того,
как еще до монголов появилось то, что позже приписывалось “по¬
вреждению нравов” из-за татарского ига. Чтобы стать властителем
всей Суздальской земли, ввести режим жестокого единодержавия,
отказа от всего роднящего Русь и Европу, Андрею Боголюбскому
не понадобились никакие монголы... И потому вот она, мораль: что¬
бы утвердить деспотизм восточного типа в Северо-Восточной Руси,
не надо никаких монголов. Может быть, монголы и помогли становле¬
нию такого типа власти, но вовсе не потому, что принесли его с собой.
А потому, что сделали северо-восток еще более диким, архаичным,
оторванным от остального мира. А князей еще в большей степени
племенными вождями, чья главная цель — противостоять внешнему
врагу»1. Этим, конечно, не исчерпывалось, согласно Буровскому, вли¬
яние пришельцев-татар на Русь. Оно было многосторонним и в нема¬
лой мере — отрицательным.
Татар, появившихся в Русской земле, автор называет дикарями,
достаточно диким народом1 2. Их нашествие на Русь имело разруши¬
тельный, погромный, жестокий и страшный характер3: «из 74 круп¬
ных городов Руси монголы в 1237-1238 годах разрушили 49, из них
14 обезлюдели навсегда. Современная Рязань — это город, построен¬
ный в стороне от исторической Рязани. Большая часть этих городов—
на северо-востоке Руси4. Из двенадцати рязанских князей погибло де¬
вять. Из трех ростовских — двое. Из девяти суздальских — пятеро.
Наверное, среди дружинников потери были еще больше... Как видно,
феодальный класс сменился практически полностью»5.
После столь определенных и ясных высказываний Буровского
неожиданное впечатление производят его слова: «Вообще масшта-
1	Бушков А. А., БуровскийА. М. Россия, которой не было-2... С. 265,268; БуровскийА. М.
Московия... С. 43.
2	Бушков А. А., БуровскийА. М. Россия, которой не было-2... С. 154; БуровскийА.М.
Московия... С. 44.
3	Бушков А. А., БуровскийА. М. Россия, которой не было-2... С. 76,280; БуровскийА. М.
Московия... С. 44, 46.
4	Нашествие превратило Киев в «обугленные развалины». БуровскийА. М. Московия... С.46.
5	БуровскийА. М. Московия... С. 44.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
741
бы монгольского погрома не очень ясны. Особенно для северо-вос¬
тока. На юге и юго-западе Руси населению некуда было бежать:
лесов оставалось не так много1, двуполье и трехполье давно сдела¬
ло людей оседлыми. Население Киева, Чернигова и Львова имело
очень небогатый выбор: отбиться от нашествия или лечь под кри¬
выми саблями1 2. Судя по раскопкам в Киеве, большинство и легло.
А вот северо-восток... Может быть, весь монгольский погром здесь
произошел-то для меньшинства населения. Ведь большинство оби¬
тало не в распаханном, обжитом Волго-Окском междуречье. Очень
большой процент населения, а может быть, и большинство сиде¬
ло в Заволжье, лесной глухомани. Грабить имело смысл огромные
богатые города — Суздаль, Владимир, даже маленькую бедную
Москву, Заволжье тогда было краем отдельных заимок, обитатели
которых выжигали леса под посевы, соединенные даже не доро¬
гами, а вьючными и пешими тропинками. Для ограбления Завол¬
жье не представляло решительно никакой ценности и нашествию
не подверглось»3.
Буровский, будучи в плену собственных довольно превратных
демографических представлений о домонгольской Руси, рисует
картину, далекую от исторической действительности. Ему полез¬
но было бы послушать М. К. Любавского, выдающегося знатока
русской исторической географии и колонизационных процессов
в России, который писал: «Южное Приднепровье, несомненно,
после татарского погрома еще более запустело, чем прежде, если
1	Иное представление у известного историка-слависта А.С.Клеванова, который, имея
в виду древних жителей Юго-Западной Руси, говорит: «Угрожаемые нашествием неприятелей,
жители в то время обыкновенно удалялись в леса, сносили сюда имущество, защищались
засеками...»(КлевановА. С. История Юго-Западной Руси от ее начала до половины XIV века. М.,
2014. С. 199). Уместно вспомнить слова М. К. Любавского, который говорил: «К половине XII в.
вследствие княжеских усобиц и набегов половцев в Поднепровье создались почти невозможные
условия для жизни мирного земледельческого населения, и оно стало эмигрировать отсюда
на северо-восток, в землю Ростово-Суздальскую, либо на запад, в Галицко-Волынскую землю,
под защиту гор и лесов [выделено мной. — К Ф.]. Татарское нашествие еще больше сбило
население в Галицко-Волынскую землю». Любавский М. К. Очерк истории Литовско-Русского
государства до Люблинской унии включительно. СПб., 2004. С. 57.
2	Автор зря приплетает здесь Львов, т. к. город этот был основан после Батыева
нашествия — не раньше середины XIII столетия (см.: Тихомировы. Н. Древнерусские города.
М., 1956. С. 328; КотлярН. Ф. Формирование территории и возникновение городов Галицко-
Волынской Руси IX—XIII вв. Киев, 1985. С. 164). Казалась, Буровский должен был бы знать
об этом, но — увы...
3	Бушков А. А., Буровский А. М. Россия, которой не было-2... С. 280.

742
И. Я. Фроянов
и сохраняло население, то крайне редкое, можно сказать, ничтож-
ное. Татары завершили опустошение Приднепровья, произведен¬
ное раньше половцами, и после них здесь оставалось уже мало
народу»1. Стало быть, над опустошением южных приднепровских
земель Руси (Переяславщины, Киевщины, Черниговщины) потру¬
дились не только татары, но также их предшественники — полов¬
цы. М. К. Любавский присоединяет к половцам еще и печенегов1 2.
Но это никоим образом не означает, будто тамошнее население
было поставлено, как пытается доказать Буровский, перед «очень
небогатым выбором: отбиться от нашествия или лечь под кривыми
саблями». Оставалась все же возможность уйти в более безопас¬
ные места. Мы располагаем некоторыми летописными указани¬
ями «на передвижение населения из Приднестровья в Галицкую
землю, на северо-восточные склоны Карпат. Находившиеся поб¬
лизости лесистые Карпатские горы представляли надежное убе¬
жище населению, и потому неудивительно, что население с при¬
бытием татар потянулось и в этот край»3. Передвижка населения
из Южного Приднепровья в Галицкую землю сыграла существен¬
ную роль в истории Юго-Западной Руси того времени. По словам
М. К. Любавского, «князь Даниил Романович со своей стороны по¬
шел навстречу этому народному движению и постарался исполь¬
зовать его в своих интересах. Когда пронеслась татарская гроза,
он развил сильную колонизационную деятельность в Галицко-Во-
лынском крае. По условиям времени эта деятельность выразилась
в постройке городов». Любимый князем Даниилом город Холм
заселили, по летописному выражению, прихожаи, т. е. прихожие
со стороны, в том числе «Русь», или выходцы из приднепровской
Русской земли. «Весьма вероятно, — говорит М. К. Любавский,—
что такими “прихожаями” заселялись и другие города, созданные
Даниилом, как например Данилов, Стожек, Львов». Этим увели¬
чением населения в Галицко-Волынской области за счет люда,
бежавшего из земель Южного Поднепровья от татарского наше¬
ствия, М. К. Любавский объясняет значительную роль, «которую
1	Любавский М. К. Историческая география России в связи с колонизацией. СПб.,
2000. С. 119.
2	Там же. С. 124. См. также: Любавский М. К. Обзор истории русской колонизации
с древнейших времен до XX века. М., 1996. С. 161.
3	Любавский М. К. Историческая география... С. 121.

V; «Сколько их! Куда их гонят?»
743
играл Даниил Романович со своей родней в политических событи¬
ях своего времени»1. В результате, как видим, массового избиения
татарами населения Киевской земли и бегства его значительной
части на запад Киевщина обезлюдела, а «матерь градов русских»
Киев впал в ничтожество, потеряв прежнюю привлекательность
для древнерусских князей. С этой точки зрения Галицко-Волын-
ская Русь оказалась в «выигрыше» сравнительно с Киевской
землей, хотя бездарная политика «родни» Даниила Романовича
растратила данное преимущество, вследствие чего Волынь и Га¬
лич попали в «загребущие лапы» Литвы и Польши.
Было куда бежать от ярости татарской жителям Чернигова и его
окрестностей, о чем свидетельствует факт перенесения старшего
Черниговского стола в город Брянск (Дебрянск)1 2. По наблюдениям
М. К. Любавского, «Брянск сделался после погрома лучшей волостью
в земле; а это, в свою очередь, можно объяснить отливом населения
Черниговской земли из южного Подесенья и Посеймья именно в эту
глухую и до сих пор мало населенную местность... Населением на¬
полнился во время погрома и глухой, лесистый и болотистый край
вятичей, расположенный по верховьям Десны и Оки и их притоков.
До татар мы встречаем здесь только одно Козельское княжество. По¬
сле татар в XIII и в XIV вв. здесь возникает несколько новых кня¬
жеств — Новосильское, из которого потом выделяются Одоевское,
Воротынское и Белевское, Карачевское, распавшееся на уделы Ко¬
зельский, Мосальский, Перемышльский, Звенигородский, Боховский;
1	Там же. С. 122. «С правобережного Приднепровья, — говорит М. К. Любавский, —
население отхлынуло на запад в Карпатские горы. Князь Даниил Романович, возвращаясь
из Венгрии, остановившись ночевать в Синеводском монастыре, на рассвете увидал “множество
бежащих от безбожных татар” На иммиграции населения в Галицко-Волынскую землю
основана была и вся реставрационная деятельность кн. Даниила Романовича. После ухода
татар Даниил, как известно, стал строить в своей земле новые города и возобновлять старые.
Очевидно, к нему приливало население, которому он старался обеспечить безопасность.
В конце концов, народу у него набралось так много, что Даниил возмечтал низвергнуть
иго татар. Эти мечты едва ли были только плодом пылкой фантазии южно-русского князя,
а вероятно, порождены были и сознанием своей силы, своего значения, что в свою очередь
можно объяснить не чем иным, как приливом населения в Галицкую и Волынскую земли».
Любавский М. К. Лекции по древней русской истории до конца XVI века. М., 1918. С. 150. См.
также: ЛюбавскийМ. К. Обзор... С. 169.
2	О бегстве черниговского населения «в земли дальний», «на чюжи земли», в леса
и горы читаем в «Сказании об убиении в Орде князя Михаила Черниговского», созданном
вскоре после Батыева погрома, по всей видимости, очевидцем связанных с этим погромом
событий. См.: Библиотека литературы Древней Руси. Т. 5. XIII век. СПб., 1997. С. 156.

744
И. Я. Фроянов
Тарусское, из которого плотом выделились уделы Мещерский, Баря¬
тинский и некоторые другие»1.
Что касается Северо-Восточной Руси, то надо подчеркнуть, что Ба-
тыево нашествие и последующие татаро-монгольские погромы были
направлены главным образом в Поволжье, от устья Шексны до устья
Оки и бассейн реки Клязьмы, поскольку в этой части Залесья в XIII в.
«сосредоточивалась большая часть населения Ростово-Суздальской
земли. Здесь, по летописям, мы встречаем наибольшее количество го¬
родов и селений. Бассейн верхней Волги выше устья Шексны и бас¬
сейн Москвы-реки населены были гораздо слабее. Здесь местность
еще в значительной степени в то время представляла лесную и боло¬
тистую дебрь, сквозь которую пробирались русские селения по бе¬
регам Волги и Москвы-реки. На такое распределение населения ука¬
зывает и самое распределение княжений Ростово-Суздальской земли,
а именно: великое княжение Владимирское, княжества Ростовское,
Ярославское, Костромское, Суздальское, Галицкое, Юрьевское, Пере¬
яславское, Городецкое. В западной окраине Ростово-Суздальской зем¬
ли мы встречаем только четыре княжества: Московское — на среднем
течении Москвы-реки, Углицкое и Тверское — на Волге и Белозерское
около Белого озера... Татарские вторжения в XIII и XIV вв. произве¬
ли иное размещение населения в Ростово-Суздальской земле, сбили
его к западу и разрядили на востоке. К началу XIV в. этот факт об¬
наруживается уже с полной очевидностью»1 2. Спасаясь от вражеских
погромов и опустошений, «многие люди бросали свои насиженные
места и уходили на более безопасные западные окраины, в области
Москвы-реки и верхней Волги и в Заволочье»3.
Вывод у М.К.Любавского следующий: «Татары, таким образом,
разогнали по окраинам население Ростово-Суздальской земли, ранее
скучившееся главным образом в бассейне реки Клязьмы, вокруг озер
Переяславского и Ростовского и по ближайшим притокам Волги»4. Этот
вывод историка находится в прямом противоречии с заявлениями Бу-
ровского, вообразившего, будто на северо-востоке монгольский погром
коснулся «меньшинства населения», поскольку «большинство обита-
1	ЛюбавскийМ. К. 1. Историческая география... С. 120-121; 2. Лекции... С. 149-150;
3. Обзор... С. 168-169.
2	ЛюбавскийМ. К. Историческая география... С. 124-125.
Любавский М. К. Обзор... С. 184.
4	Там же. С. 185.

V «Сколько их! Куда их гонятh
745
ло ис в распаханном, обжитом Волго-Окском междуречье», а «сидело
в Заволжье, в лесной глухомани», где нечем якобы было поживиться1.
Однако, как показали исследования М.К.Любавского, именно в вос¬
точной части Волго-Окского междуречья проживало большинство сла¬
вяно-русского люда (обитателей Ростово-Суздальской земли), именно
там возвышались крупнейшие города Залесского края1 2 — яркий факт,
свидетельствующий о скученности населения на данной территории.
Возникает вопрос: кому верить, — признанному специалисту в области
средневековой отечественной истории3 и, в частности, знатоку исто¬
рии русской колонизации или дилетанту, недостаточно осведомленно¬
му относительно прошлого России, допустившему множество ошибок
при изложении исторического материала4 и возомнившему себя «перво¬
открывателем», потрясшим здание, выстроенное поколениями наших
историков? Ответ в пользу М.К.Любавского тут очевиден. Но мысль
Буровского о погромном, разорительном и разрушительном характере
Батыева нашествия на Русь вполне приемлема, тем более что она соот-
вествует историографической традиции. Причем он не отрицает того,
что татары встретили заметное сопротивление со стороны русских.
Поэтому перед ним, естественно, возник сакраментальный вопрос, за¬
слонила ли Русь собою Европу от монгольского нашествия, спасла ли
она ее от «ярости монголов». Подобную постановку вопроса Буровский
относит к национальному мифотворчеству русских.
«Большой московский миф,—говорит наш “тайновидец” прошло¬
го Руси, — в своих бесчисленных модификациях включает и идею
1	Надо сказать, что подобное представление не вполне соответствует действительности,
ибо к числу статей грабежа в войнах того времени принадлежали люди-пленники и скот.
Древние летописцы, рисуя войны половцев с русскими, а также межволостные вооруженные
конфликты на Руси, нередко говорят о захвате воюющими сторонами не только различных
драгоценноестей, сколько людей и скота. Это стало настолько привычным явлением,
что в словесном обиходе возникла даже формула — ополониться скотом и челядью (см.:
ФрояновИ.Я. 1. Зависимые люди Древней Руси: челядь, холопы, данники, смерды. СПб.,
2010. С. 50, 51,64, 65 и др.; 2. Лекции по русской истории. Киевская Русь. СПб., 2015. С. 324).
Точно так же поступали и татары.
2	См ..Дубов И. В. Города, величеством сияющие. Л., 1985.
М.К. Любавский обладал фундаментальными профессиональными познаниями
в области истории Литовско-Русского государства, патриотом которого «нарядился»
Буровский, чтобы прикрыть свою нелюбовь к исторической и современной России. См.,
напр.: Любавский М. К. 1. Областное деление и местное управление Литовско-Русского
государства ко времени издания Первого Литовского Статута. М., 1892; 2. Очерк истории
Литовско-Русского государства до Люблинской унии включительно. СПб., 2004.
4 Об этих ошибках поговорим попозже.

746
исторической несправедливости. Весь мир несправедлив к рус-
ским-москалям, не понимает, не ценит сделанного ими. Ведь сами
по себе русские были необычайно милы. Русские всегда всем несли
свет более высокой культуры. Если и совершались какие-то престу¬
пления или безобразия, например разделы Польши, то такова была
историческая необходимость, и вообще во всем виноваты правители.
Русские как народ, конечно же, здесь совершенно ни при чем. Боль¬
ше того, русские постоянно совершали исторические подвиги и всем
помогали. А эти услуги почему-то никто не хотел признавать. Напри¬
мер, именно Русь своей грудью защитила Европу от нашествия мон-
голо-татар. А Европа, как известно, вовсе не пожелала считать себя
спасенной. Европа нахально врала, будто бы монголо-татар разбили
чешские и немецкие рыцари. Да еще придумывали, будто это Евро¬
па защитила принявшие католицизм Волынь и Галичину. А кроме
того, русских все и всегда обижали. Все и всегда пытались оторвать
куски от русских земель. Мало того что русских вечно обижали уже
печенеги и половцы. Буйнопомешанные степняки исключительно
из природной подлости угоняли скот, крали русских красавиц, сжи¬
гали села и вытаптывали посевы. Правда, А. С. Пушкин с просто¬
той строителя империи кое-что и инкриминировал Олегу по поводу
хазарских сел и нив, а “Слово о полку Игореве” описывает вполне
разбойничий поход русских дружин, учиняющих безобразный по¬
ловецкий погром. Но официально советская историография ничего
не упоминала о подобных ужасах. Речь шла только и исключительно
о бесчинствах злых степняков на Руси. Потом нас обижали татары.
Мало того что они нам опять же пожгли города и посевы и угоняли
нас в Сарай, они еще и оторвали нас от Европы и помешали нам раз¬
виваться, в чем их историческая вина. Потом нас обижали поляки,
французы, японцы, американцы, англичане и немцы. Американцы,
кстати, еще в 1867 году обманом оттяпали у нас Аляску — тоже все
из-за ошибок царского правительства, в которых русский народ, ко¬
нечно же, никак не виноват. А румыны и те же поляки воспользо¬
вались нашей временной слабостью во время Гражданской войны
и опять же оттяпали у нас часть территории. И мало того! Нас вечно
недопонимал и славянский мир... Казалось бы, на братьев-славян
мы всегда могли бы положиться. Но вот ведь незадача! Не только
чехи и поляки — даже и литовцы, и многие украинцы самым при¬
скорбным образом не хотели жить в составе единого с русскими

V «Сколько их! Куда их гонят?>
747
государства... Даже свои из своих — русские, новгородцы — и те
предавали нас так же, как украинцы времен Мазепы! В школьлных
учебниках и программах это слово стыдливо не упоминалось, но,
вырастая, я узнал, что русских они (то есть другие славяне) обзы¬
вали нехорошим словом “москаль” и опять же всячески обижали.
Например, не позволяли бороться за их счастье и вообще упорно
считали нас дикарями...»1
Буровский, как убеждаемся, осмысливает идею спасительной
по отношению к Европе роли Руси от татар, вплетая эту идею в при¬
думанную им русскую историческую мифологию, в которой наш на¬
род и страна наша выступают в довольно неприглядном виде: ханже¬
ском, лицемерном и агрессивном. Русские, оказывается, вопреки сво¬
им утверждениям о добрых делах, творимых ими ради народов мира,
только тем и занимались, что чинили всякого рода безобразия и же¬
стокости, вроде запечатленного «Словом о полку Игореве» «разбойни¬
чьего похода русских дружин», устроивших «безобразный половец¬
кий погром», или преступного раздела Польши. Надо быть лишенным
напрочь художественного вкуса и литературно-эстетического чувства,
чтобы свести гениальное произведение древнерусской словесности,
каковым является «Слово о полку Игореве», к столь примитивной
и плоской мысли о разбое и погроме. Правда, о вкусах, насколько из¬
вестно, не спорят. Но вот, говоря о разделах Польши, Буровскому сле¬
довало бы вспомнить, что Екатерина II отнюдь не горела желанием
раздела Польши и, таким образом, не являлась его зачинщицей2. Ему
также надо было бы припомнить и то, что в итоге польского раздела
к России отошли в основном земли, относящиеся к юго-западной и за¬
падной Руси, захваченные в свое время Польшей и Литвой. Буровский
не желает вспоминать об этом и приписывает «преступление» и «бе¬
зобразие» раздела Польши одной России, оставляя незапятнанными
Пруссию и Австрию и выдавая тем свою тенденциозность, производ¬
ную от русофобии, коей нашпигован Буровский.
1	Бушков А. А., Буровский А. М. Россия, которой не было-2... С. 37-38.
Инициатором раздела Польши являлась Пруссия и, прежде всего,
прусский король Фридрих II. Австрия поддерживала Пруссию. А русская
императрица Екатерина II словно чувствовала, какие национальные сложности,
неприятности и проблемы принесет России этот раздел. Предчувствие не обмануло
императрицу: последствия раздела будут напрягать страну в XIX столетии и потом
аукнутся Российской империи и самодержавному государственному строю тремя
революциями первых десятилетий начала XX в., которые похоронят старую Россию.

748
И. Я. Фроянов
Не все однозначно и просто также с новгородцами, о которых пи¬
шет Буровский, ибо были разные новгородцы — предававшие Москву1
и те, кто выступал за союз с московским государем1 2. И тех, кто хотел
«задатися за великого князя», по свидетельству современника-пскови-
ча, оказалось больше3. О том, что псковский летописец вряд ли здесь
преувеличивал, мы можем судить по некоторым косвенным сведени¬
ям, относящимся, в частности, к пребыванию в Новгороде князя Ми¬
хаила Олельковича-Александровича (1425-1481), правнука великого
князя литовского Ольгерда (1296-1377).
Приезду Михаила в Новгород предшествовал кончина новгород¬
ского архиепископа Ионы 5 ноября 1470 г., обострившая политиче¬
скую ситуацию в волховской столице. По смерти Ионы новгородцы,
следуя своей старине и обычаю, «створиша вече и начаша избирати
от священноинок на архиепископью, и избравше трех метнуша жре-
биа. И паде жребии на некоего священноинока Феофила именем,
възведоша его на двор архиепископль. И послаша к великому кня¬
зю Ивану Васильевичу посла своего Никиту Ларионова бита челом
и опаса просити, что бы нареченному их черньцу Феофилу пожало¬
вал, велел быта к себе на Москву и поставите бы его велел своему
1	Новгородцы предавали не только «московитов», но и своих «молодших» братьев
псковичей. Бывало, что они сговаривались даже с немцами о совместном нападении на Псков. См.:
АлексеевЮ.Г. «К Москве хотим»: Закат боярской республики в Новгороде. Л., 1991. С. 33-34.
2	«Далеко не все новгородцы, — замечает Ю. Г. Алексеев, — готовы были пойти
на разрыв с Русской землей, встать под покровительство чужеземного, чужеверного короля.
В новгородской земле жили русские люди, связанные со всей Русью и происхождением,
и языком, и культурой. Сознание единства Русской земли, ее коренных интересов становилось
все более ясным. Единство национальное совпадало с единством церковным — православная
Русь была островком в католическом, мусульманском, языческом море. Совсем недавно,
в 1439 году, православию фактически изменила Византия, согласившись на Флорентийскую
унию. Уния стала распространяться и на русское православное население земель,
захваченных Литвой и Польшей. Вотще понадеявшись на помощь католической Европы,
гордый Константинополь пал под ударами османов, и над царственным храмом святой Софии
взвилось зеленое знамя победоносного ислама. Теперь заветам православия оставалась верна
только Москва. Нелегко было поднять новгородцев на борьбу против великого князя, против
Москвы, против Русской земли. И среди самой господы не могло быть полного единства.
И в ее среде могли быть люди, сознающие интересы Русской земли. Были также и бояре,
понимающие опасность борьбы с великим князем. Эти люди не -могли не стремиться
к компромиссу, к соглашению с Москвой. “Литовская” партия, сторонники разрыва
с Москвой и подчинения Казимиру не могли не встречать отпора — и среди самих бояр,
и на вече». Алексеев Ю.Г. «К Москве хотим»... С. 36. См. также: ЧерепнинЛ.В. Образование
Русского централизованного государства в XIV-XV веках. Очерки социально-экономической
и политической истории Руси. М., 1960. С. 855-862.
3	ПСРЛ. Т. У.Вып. 2. М., 2000. С. 214.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
749
отцу Филиппу митрополиту на архиепископью Великого Новгорода
и Пскова, яко же и преже сего было при первых предних князех»1. Нет
сомнений в том, что эти действия новгородцев имели промосковскую
направленность. И тот факт, что они были санкционированы вечем,
свидетельствует о наличии в Новгороде большого числа людей мо¬
сковской ориентации. Великий князь Иван «по челобитью и проше¬
нию» новгородцев, «ничто же к преднему не примышляа, но и легче
жалуя, посла их, почтив, отпусти со всем, о чем ему бил челом от всего
Новагорода». Однако в ответе своем он употребил выражение отчина
моя Великыи Новгород1 2, чем привел в движение противников сближе¬
ния Новгорода с Москвой, составлявших так называемую «литовскую
партию», возглавляемую Марфой Борецкой, вдовой посадника Исаака
Борецкого. Они на вече истошно кричали: «не хотим за великого кня¬
зя Московъского, ни зватися отчиною его. Волныи есмы люди Вели¬
ки Новъгород, а Московской князь велики многы обиды и неправду
над нами чинит, но хотим за короля Польскаго и великого князя Ли¬
товского Казимера». Но «инии же глаголаху им: “за великого князя
Московского хотим по старине, как было преже сего”». В возбуждение
пришел весь город: на городских улицах одни кричали «за короля хо¬
тим», а другие — «к Москве хотим, к великому князю Ивану и к отцю
его митрополиту Филиппу в православие»3. Этот раскол среди новго¬
родцев сопровождался нешуточными, по всей видимости, кровавыми
столкновениями, о чем повествует ростовский летописец: «В та же
времена велик мятеж в них бысть межи собою и многи бои межди
бяше, овии бо хотяху за великого князя, инии же мнози за Короля»4.
Перетянув на свою сторону немалое число новгородцев, представи¬
тели литовской партии от криков, воплей и взаимных побоев перешли
к делу: «И сняшася посадници на вечь и Ноговордцькие бояре вечници
1 ПСРЛ. Т. XXV. С. 284.
«Слово “отчина”, которым великий князь обозначал и Новгород и Псков, и другие
русские земли, — резонно говорит Ю. Г. Алексеев, — означает, разумеется, не “вотчину” —
наследственное частное земельное владение (что часто вводило в заблуждение историков
XIX века, даже самого Ключевского). Термин “отчина” в его политическом смысле, а именно
в этом смысле его употреблял великий князь, близок к однокоренному с ним понятию
“отечество” В устах великого князя он означает исконную, наследственную связь, идущую
“от отчич и дедич”, преемственность политической власти и традиции... Быть “отчиной”
великого князя вся Руси — значит быть частью Русской земли, признавать власть ее
сюзерена». АлексеевЮ. Г. «К Москве хотим»... С. 50-51.
3	ПСРЛ. Т. XXV. С. 284, 285.
4	ПСРЛ. Т. XXIV. С. 189.

750
и крамолници и суровии человеци и вси Новогородци и послаша к окан-
ному Ляху и Латынину кралю Казимиру Литовскому, дабы за ним жиги
и ему дань давати и прося у него собе князя, и к митрополиту Григорью,
такому же Латынину1, прося у него собе епископа. Земстии же людие того
не хотяху, но они их не слушающе, уладишася с королем. Король же дасть
им князя Михаила Олелковича Киевскаго. Князь же вьеха в Новгород,
и приаша его Новогородци с великою честью...»1 2 Следовательно, нов¬
городцы получили князя «из королевы руки»3. Принятый в Новгороде
«с великою честью», Михаил Олелькович повел себя как-то странно —
от него «Новугороду было истомно силно и вологою и великими дарми»4
Можно подумать, что князь не рассчитывал на длительное пребывание
в Новгороде, чувствуя себя у новгородцев временным гостем. Так оно
и случилось: приехав в город в ноябре 1470 г., он покинул его в марте
1471 г., отправившись в Киев, «на свою вотчину», т.е. пробыл на берегах
Волхова, согласно летописцу, «4 месяца и 8 дней»5. На возвратном пути
князь Михаил злобно вредил новгородцам (и это весьма показательно),
будто шел по вражеской земле: «приехав в Русу, оброки вся пограби си¬
лою, а от Русы к рубежю едя вся поспу и живот и головы войною великою
пограбив, с собою животы повеже (повезе), а головы поведе, и до самого
рубежа неизреченно чкоты (шкоты, шкоды) почини Новогородскои во¬
лости»6. Михаил Олелькович был явно чем-то раздражен, более того —
озлоблен. Ю. Г. Алексеев, выявляя причину отъезда князя Михаила, за¬
мечает: «Летописцы по-разному объясняют это событие. Одни считают,
что причиной отъезда Олельковича было известие о смерти его старшего
брата7 Но Семен Олелькович умер еще осенью, и Михаил давно знал
об этом. Более вероятно другое объяснение: произошел разрыв между
Олельковичем и руководством “литовской” партии8. Не исключен и третий
1	Киевский митрополит Григорий, являвшийся униатом, почему и назван в летописи
«латыняном», т. е. католиком.
2	ПСРЛ. Т. XXIV. С. 188-189.
«Приехал в Новъгород на стол князь Михаиле Олелковичь князей киевских ис
королевы рукы новогородци испросен, а с ним на похвалу людей много силно...» ПСРЛ.
Т.У.Вып. 2.С. 172.
4	ПСРЛ. Т. V. Вып. 2. С. 175.
Там же.
Там же.
См.: ПСРЛ. T.XXIV. С. 189.
Ю. Г. Алексеев считал вполне вероятным, что «во время своего пребывания
в Новгороде Олелькович поддерживал “литовскую” партию и поддерживался ею».
АлексеевЮ.Г. «К Москве хотим»... С. 52.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
751
вариант: ввиду готовящегося разрыва между Новгородом и Москвой
князь Михаил не хотел принимать активного участия в войне против ве¬
ликого князя»1.
Однако обращение новгородцев к литовскому великому князю
и польскому королю Казимиру IV, а также приезд в Новгород Миха¬
ила Олельковича означали полный разрыв Новгорода с Москвой, де¬
лавший весьма вероятной войну новгородцев с московским великим
князем. Но это нисколько не смущало Михаила, приехавшего в Нов¬
город «из королевы руки» и олицетворявшего, таким образом, упомя¬
нутый разрыв. Поэтому «третий вариант», предложенный Ю. Г. Алек¬
сеевым, по-видимому, отпадает, как отпадает и первый, летописный
вариант, подвергаемый исследователем обоснованному сомнению.
Вряд ли также причиной отъезда Олельковича явились противоречия
князя с руководством литовской партии, о чем говорит Ю. Г. Алексеев.
Во всяком случае, у нас нет никаких показаний источников о подоб¬
ных противоречиях. Если уж и говорить о противоречиях, то, скорее
всего, между Михаилом, посланцем Казимира, и частью новгород¬
ского общества, придерживающейся московской ориентации. И надо
сказать, эта часть была достаточно многочисленной, чтобы придавать
неустойчивость положению Михаила Олельковича в Новгороде. Заез¬
жий князь, судя по всему, осознавал и чувствовал эту неустойчивость
вполне явственно и потому повел себя как временный властитель,
обременяя людей «истомными» повинностями и поборами (калиф
на час!). Да и следуя обратным путем в Киев, он обращался с жителя¬
ми Новгородской волости будто пришедший со стороны завоеватель,
а не мирный правитель, призванный новгородцами на княжеский
стол. Создается впечатление, что князь-литовец вымещал на волос¬
тном населении Новгородской земли свое недовольство, вызванное
какими-то неприятными и, быть может, непредвиденными для него
обстоятельствами. Логично предположить, что непродолжительное
пребывание Михаила Олельковича в Новгороде и его неожиданный
отъезд из города объяснялись наличием среди новгородского люда
значительного количества противников разрыва с Москвой и сбли¬
жения с польско-литовским государством, противников, представляв¬
ших для него серьезную опасность, почему разумно было убираться
подобру-поздорову. И Михаил Олелькович внял голосу рассудка.
Там же. С. 52-53.

752
И. Я. Фроян
Решительные действия великого князя московского Ивана Ваа
льевича пресекли политические интриги литовской партии и сплоп
ли новгородские массы — когда владыка Феофил вернулся из Москв
после своего поставления новгородским архиепископом1, то навстр
чу ему «выидоша на поле много священьска чину и множество народ
радованною ногою, на сретение владыке Феофила; и бысть радое
велика...»2. Новгородцы, как видим, наряду с радостью по случа
возвращения Феофила в сане архиепископа, дружно демонстрироваг
также свою приверженность православию и Москве, что, по словам л
тописца, стало залогом благоденствия Новгородской земли — «бые
в Новегороде всякого блага обил но и хлеб дешев»3. Так обстоят т
с «предательством» новгородцами Московской Руси, о котором гов
рит Буровский, упрощая и примитизируя вопрос.
Невозможно, да и нет необходимости на каждый его «чих» откл
каться. В противном случае можно увязнуть в его снобистской б
столковщине. Затронем лишь эпизод, где он бесцеремонно задева
А. С. Пушкина, иронизируя по поводу «простоты строителя империи
якобы свойственной великому поэту. Вспомним этот эпизод: «Буйн
помешанные степняки, исключительно из природной подлости, уг
няли скот, крали русских красавиц, сжигали села и вытаптывали пос
вы. Правда, А. С. Пушкин с простотой строителя империи кое-что и
криминировал Олегу по поводу хазарских сел и нив...» Буровсю
имеет, конечно, в виду «Песнь о вещем Олеге», где говорится о мес
князя хазарам за их «буйный набег» на Русь:
Как ныне сбирается вещий Олег
Отмстить неразумным хазарам,
Их села и нивы за буйный набег
Обрек он мечам и пожарам.
Нужно обладать не то что безудержной фантазией, а искривле
ным сознанием, чтобы в этих словах поэта обнаружить «просто
строителя империи». Перед нами не только бестактность, соверше
ная по отношению к русскому гению, но и проявление, так сказа!
амнезии исторической памяти (если не невежества) — разве хазар
не воевали с восточными славянами, разве они не покоряли наш1
1	На владычество Феофил был поставлен митрополитом Филиппом 15 дека(
1471 года. См.: ПСРЛ. T.IV. Часть1.С. 449.
Там же.
Там же.
з

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
753
предков и не облагали их данью, разве князь Олег не освобождал вос¬
точнославянские племена от унизительной даннической зависимости,
установленной хазарами? Все это было. И все это не стереть со скри¬
жалей истории. Так стоит ли дивиться и разглагольствовать по пово¬
ду того, что Олег в отместку за один из «буйных хазарских набегов»
подверг нивы и села хазар «мечу и пожарам»? Право, вряд ли стоит...
Буровский еще раз пытается уколоть А. С. Пушкина, писавшего
о том, что Россия спасла Европу от монгольского завоевания: «Одна
из любимейших легенд Московии — что она своей грудью защи¬
тила Европу от монголов. Вспомним хотя бы ставшее классикой.
Из А. С. Пушкина:». Далее следует текст известного пушкинского
высказывания1. Буровский, как и другие «критики» данного высказы¬
вания А. С. Пушкина, не понял глубинного геополитического смысла
пушкинских слов, причислив их к «легендам Московии», воспроиз¬
веденным, выходит, бездумно поэтом — факт неуважительного и раз¬
вязного отношения к одному из величайших русских людей. О содер¬
жании высказывания А. С. Пушкина нам уже приходилось вести речь.
Поэтому не будем повторяться и отошлем любопытствующих читате¬
лей к соответствующим страницам предлежащей книги.
В отличие от многих других «новооткрывателей» в области истории
русско-ордынских связей, Буровский прибегает к понятию иго, пользу¬
ясь, хотя и очень редко, этим термином, причем обходясь без детализа¬
ции обозначаемого им явления2. Кроме того, он говорит, как уже отме¬
чалось, о разрушительном, погромном, жестоком и страшном существе
монгольского нашествия на Русь, с чем следует согласиться. Но поло¬
жение завоеванной татарами страны Буровский изображает сбивчиво
и путано. «По мнению европейских картографов, — читаем у него, —
в XV веке Западная Русь была уже частью Европы. А Восточная Русь,
Московия, — не была. И еще того хуже... По мнению картографов, и са¬
мого слова “Московия” можно было и не применять. Для европейцев
были плохо понятны отношения данничества, когда можно платить дань
и не быть частью государства, которому платишь. Европейцы понимали
отношения вассалитета: раз Московия платит дань татарскому хану, зна¬
чит, она его вассал. Значит, не существует никакой самостоятельной Мо¬
сковии, а есть Великая Татария, и Московия—лишь ее часть. И на картах
1	Бушков А. А., Буровский А. М. Россия, которой не было-2... С. 157-158.
Бушков А. А., Буровский А. М. Россия, которой не было-2... С. 7, 265, 286;
Буровский А. М. Московия... С. 43, 49, 77.

754
Московию, вполне мотивированно [выделено мной. — И.Ф.],
показывали как великую Татарию, никак не отделяя от других владений
татарских ханов. И даже хуже... Московию, вернее, владения татарских
казанских ханов, называли Великая Тартария»1. В другом месте своей
книги автор уподобляет (правда, с наигранной оговоркой) Московское
княжество татарскому ханству: «Весь XIV в. идет стремительный, не¬
удержимый рост Московского княжества. Все остальные княжества
мало и теряют, и приобретают, в целом сохраняя свои территории.
А Московское ханство — я хотел сказать, Московское княжество [так
и сказал бы. — И. Ф.] — растет, растет и растет»2. Читая Буровского,
трудно понять, что представляла собою Московия: то ли часть Орды,
то ли ее владение, то ли некое отдельное «ханство». Кажется все-таки,
она, по Буровскому, являлась неким отдельным от Золотой Орды госу¬
дарственным образованием, на что указывает прекращение ее связей
с внешним миром в результате монгольского нашествия: «Контакты
с внешним миром, пусть с периферией цивилизаций и стран, практи¬
чески прерываются после нашествия монголов. В конце XII века (?!)
Северо-Восточная Русь словно выпадает из европейской истории,
из поля зрения европейских историков, политических деятелей, писате¬
лей»3. Прерываются также связи с западными и юго-западными русски¬
ми землями. Буровский и здесь не может удержаться, чтобы не вылить
ушат грязи на Восточную Русь — колыбель великорусского националь¬
ного государства. Он заявляет, будто «Северо-Восточная Русь прерва¬
ла [выделено мной. — И. Ф.] контакты и с Западной и Юго-Западной
Русью». Что это значит — догадаться не трудно. Это значит, что свя¬
зи Северо-Восточной Руси с внешним миром были прерваны ею са¬
мой, а не прекратились вследствие тататаро-монгольского нашествия,
что то была самоизоляция Московии, страдающей пароксизмом само-
возвеличивания: «Чем дальше, тем больше Московия впадала в само¬
любование, своего рода спазм самодостаточности, что исключало воз¬
можность нормальных контактов»4.
Территориальный рост Москвы, о котором пишет Буровский, повлек
за собой государственную централизацию Руси, вызывающую у нашего
«визави» явное неприятие: «Каждый виток завоеваний сопровождался
Бушков А. А., Буровский А. М. Россия, которой не было-2... С. 121.
Там же. С. 284.
Буровский А. М. Московия.. .С. 17.
Там же.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
755
витком “централизации”, т. е. улавливания последних островков свобо¬
ды. Уже при Дмитрии Донском служба великому князю “без ослуша¬
ния” стала совершенно обязательной. Если раньше при сборе ополче¬
ния боярин мог выбирать, с каким князем выступать в поход, теперь он
(“без ослушания”!) выступал с тем князем, на чьей территории находи¬
лись его земли»1. Куцый взгляд, зашоренный либеральными представ¬
лениями и уводящий в сторону от разумения специфики исторического
момента, насущной национальной потребностью которого для русских
являлось создание единого государства, обладающего достаточными
силами и средствами, чтобы освободиться от иноплеменного господ¬
ства, покончив с татаро-монгольским игом.
Нельзя, однако, смешивать, подобно Буровскому, образование еди¬
ного Русского государства с централизацией Русского государства, по¬
скольку это процессы не идентичные, развивавшиеся главным образом
последовательно, а не параллельно, т. е. в качестве сопровождения, как он
полагает. Формирование единого Русского государства (Московии) в ос¬
новном завершилось в конце XV в., в период правления Ивана III — «го¬
сударя всея Руси». Тогда же началась политика активной централизации
собранных вокруг Москвы русских княжеств, выражавшаяся в создании
общерусской правовой системы и центральных органов управления, рас¬
пространявших свою юрисдикцию и власть на всю территорию единого
Русского государства. Царствование Ивана Грозного — время заверше¬
ния процесса централизации единого Русского государства, в чем состо¬
ит большая историческая заслуга этого государя перед Россией.
Объединение земель, осуществленное Москвою, было естествен¬
ной и закономерной реакцией русского этноса на опаснейшую исто¬
рическую обстановку, сложившуюся в результате татаро-монгольско¬
го нашествия и агрессии, наползающей со стороны западных соседей:
ордена, Литвы и Польши. То была борьба за этническое выживание,
ибо без преувеличений можно сказать, что история поставила вопрос
радикально: быть или не быть славяно-русскому этносу. Буровский
никак не может уразуметь этой, казалось бы, лежащей на поверхно¬
сти истины и потому противопоставляет объединительной политике
Москвы политику «собирания» русских земель Литвою и Польшей1 2
1	Бушков А. А., Буровский А. М. Россия, которой не было-2... С. 284; Там же. См. также:
Буровский А. М. Московия... С. 75.
2	Так он заманчиво называет захватническую политику русских земель, проводимую
в XIII-XV вв. литовцами и поляками.

756
И. Я. Фрояноб
как более прогрессивную и, следовательно, — для него предпоч¬
тительную. Он никак не поймет, что побуждавшие к «собиранию»
русских земель внутренние стимулы Литвы и Польши, чужеродных
«русичам», и единокровной им Московии были принципиально раз¬
личными. Ему, видно, безразлично, стала бы Русь Россией или нет
Больше того, ему, похоже, по душе второй вариант. Ведь он патриот
Литовской Руси, а не Московии и порожденного ею Российского госу-|
дарства, существующего по сей день1.
Согласно Буровскому, Московия и Литва вступают в конкурент¬
ную борьбу за собирание русских земель1 2. Однако за усиливавшейся
на этой почве враждой Москвы и Вильно «стояла не только конку¬
ренция двух центров, каждый из которых претендовал на собирание
русских земель, но и какое-то чисто эмоциональное невосприятие
1	Чтобы завуалировать свое западничество, Буровский прибегает к приему, схожем)
с трюкачеством, ставя знак равенства между Литвой и Западной Русью, отождествляя
по сути, русских и литовцев, русскую и литовскую государственность. Для вящей научно!
респектабельности он сопровождает эту операцию звоном «новаторской» полемики
направленной против традиционалистских взглядов, разграничивающих Русь и Литву: «Увы
Даже очень сильные историки не могут порой отойти от вбитых с детства стереотипов
Я питаю глубочайшее уважение к высказываниям И. Ионова, но и у него прочитал, костене!
от изумления: “московские князья, начавшие как подручники татарского хана, превратилиа
в защитников Руси от литовской агрессии” [ИоновИ. Российская цивилизация. М., 1998
С. 87]. Агрессия Литвы — Западной Руси, включившей в себя 70% всех земель и всеп
населения Киево-Новгородской Руси? Против кого? Против русских княжеств? Тогда что ж
называется “собиранием русских земель”? А от кого защищает Москва свой дикий северо
восток? От русских подданных великого князя Литовского? Спасители они наши! Но Литв
и у И. Ионова русским государством не признается. Попытка присоединить к себе Можайск
Тверь и Суздаль рассматривается только как попытка захвата. Для Ионова Русь — эт
Московское княжество, и только оно; это государство и полномочно собирать русские земли
Удивительно, но даже позиция Твери и Суздаля, пытающихся опереться на Литву проти
Москвы, Ионова ни в чем не убеждает. Он достаточно умен и культурен, чтобы не называт
действия этих государств предательскими, но логика ведь именно такова. Получаете
вопиющий парадокс: 15% русских земель — это и есть вся Русь. 70% — никакая не Pyci
Стремление Твери и Суздаля стать частью государства, включающего 70% Руси, — это отко
от Руси...» Буровский А. А. Московия... С. 66.
2	Об этой конкуренции писали историки еще в XIX в., в частности В. Б. Антоновю
у которого читаем: «Великое княжество Литовское приобрело уже в первой четверг
XIV столетия значение сильного центра, около которого должны были группироватьс
разрозненные, более слабые русские владения; необходимым последствием такого значени
было в будущем соперничество этого государства с великим княжеством Московски!
образовавшим еще раньше другой центр, стремившийся точно так же к притяжению боле
слабых русских политических единиц». Антонович В. Б. Очерк истории Великого княжесп
Литовского до половины ХУстолетия: От основания Литовского государства до правлени
Ольгерда. М., 2016. С. 66.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
757
друг друга. Слишком уж различны сами принципы, по которым живут
Литва и Москва, их понимание друг друга и самих себя. Сталкивают¬
ся не просто два сильных княжества, спорящие из-за других, более
слабых. Сталкиваются две различные цивилизации. Два мировоззре¬
ния, два принципа мироустройства»1.
Буровский рисует идиллическую картину возникновения Ве¬
ликого княжества Литовского «как почти добровольного объеди¬
нения», поскольку «у всех подданных великого князя литовского
были внешние враги, и какие! Крестоносные ордена, это раз. Тата¬
ры Золотой Орды — это два! А был, пожалуй, и третий враг — Мо¬
сковия»2. Попутно заметим, что Московская Русь мало отличалась
в этом отношении от Великого княжества Литовского — в числе
ее врагов были и «крестоносные Ордена», и Золотая Орда, и Поль¬
ша, и (без слова пожалуй) Литва, которая после нашествия та¬
тар на Русь, вгрызаясь в ослабленную этим нашествием Русскую
землю, отрывала от нее кусок за куском. А сколько было летучих
грабительских походов Литвы на Русь — несчетное количество,
о чем Буровский помалкивает...3
Особую роль в образовании Великого княжества Литовского
он отводит Гедимину (Гедиминасу), полагая, будто главным в его
политике, «ее ядром», являлось «собирание русских земель»4.
То было якобы мирное собирание, ибо «Гедимин, “король литов¬
цев и русских”, ни разу не воевал ни с одним из русских княжеств.
И тем не менее к концу его правления русские земли составляли
две трети его земель (если считать без Волыни, которая была вас¬
салом Литвы, но не вошла пока в ее состав). Если же считать и Во¬
лынь, то литовские земли окажутся исчезающе малыми в сравне¬
нии с русскими»5. Картина чересчур благостная и, конечно, приу¬
крашенная.
1	Бушков А. А., Буровский А. М. Россия, которой не было-2... С. 143.
Там же. С. 142.
Зато об этих набегах сообщает нам современник папский нунций Плано Карпини,
проезжавший к татарам через юго-западные и южные земли Руси: «Все мы ехали постоянно
в смертельной опасности из-за Литовцев, которые часто и тайно, насколько могли, делали
набеги на землю Руссии и особенно' в тех местах, через которые мы должны были проезжать;
и так как большая часть людей Руссии была перебита Татарами или отведена в плен, то они
поэтому отнюдь не могли оказать им сильное сопротивление...» Путешествие в восточные
страны Плано Карпини и Рубрука. М., 1957. С. 67.
4	Бушков А. А., Буровский А. М. Россия, которой не было-2... С. 140.
Там же. С. 141.

758
Послушаем С. М. Соловьева, который говорил: «В самом начале
княжения Гедимина уже упоминается о столкновениях его с князь¬
ями русскими, галицкими и Волынскими; можем принять известие,
что эти князья хотели сообща с Немецким орденом сдержать опасные
стремления литовского владельца и первые начали против него насту¬
пательное движение»1. В 1321 г. «Гедимин двинулся к Киеву, которым
владел какой-то князь Станислав; на помощь к нему пришел Олег,
князь переяславский, Святослав и Василий, князья брянские, и вме¬
сте с ними бежавший из Волыни [в страхе перед Гедимином. — И. Ф.]
князь Лев. Над рекою Ирпенем сошлись неприятели — и Гедимин
победил; князья Олег и Лев были убиты, Станислав убежал в Брянск
с тамошними князьями; Белгород сдался победителю, но Киев вы¬
держал двухмесячную осаду; наконец граждане, не видя ниоткуда
помощи, собрались на вече и решили поддаться литовскому князю,
который с триумфом въехал в Золотые ворота. Другие города рус¬
ские последовали примеру Киева.. .»1 2 Вот такое было «добровольное»
вхождение русских земель в состав Литвы, которое, пользуясь выра¬
жением из арсенала нашей нынешней иронической лексики, можно
назвать добровольно-принудительным. Продолжим, однако, слушание
знатоков истории Литовского государства.
Согласно В. Б. Антоновичу, более осведомленному, несомненно,
в истории Великого княжества Литовского, нежели Буровский, «в на¬
чале своего княжения Гедимин вел войну с Галицко-Володимерскими
князьями, и на причины этой войны указывает, не цитируя, к несча¬
стью, своих источников, Стрыйковский: “Волынские князья, говорит
он, зная, что Гедымин занят войной с крестоносцами, вместо того что¬
бы оказать ему помощь, делали набеги на литовские земли над Ви-1
лиею и около Новгородка... князь Лев Луцкий занял было Берестие
и Дрогочин во время войны с крестоносцами” Факт союза Галиц-
ко-Волынских князей с крестоносцами подтверждается действитель¬
но договорными грамотами, в которых они берут на себя обязанность
защищать земли ордена от нападений всяких врагов; ближайший же
интерес Волынских князей в этой борьбе состоял в споре с Литвою
за так называемую Подляхию, т. е. за южную часть бывшей Ятвяжской
земли... за обладание которою распря вспыхнула еще между Львом
1	Соловьеве. М. Сочинения. Кн. II. История России с древнейших времен. Т. 3-4. М.,
1988. С. 236.
2	Там же. С. 236-237.

V. «Сколько их! Куда их гонятЬ
759
Даниловичем (ок. 1228 — ок. 1301) и Тройденом (1220-е — 1282),
непосредственно после смерти Шварна Даниловича (1230-е — 1270).
Приняв во внимание уцелевшее в рассказе известие, что после похо¬
да на Волынь Гедимин остановился на зиму в Берестии и распустил
войско по домам, можно полагать, что война окончилась победою Ге-
димина и присоединением к Литве спорной области. Подляхия дей¬
ствительно в княжение Гедимина вошла в состав великого княжества
Литовского...»1.
О подчинении западнорусских земель Гедимином вообще и в част¬
ности Подляшья посредством военной силы писал И.И.Малышев-
ский: «Земли западной России были раздроблены на мелкие княже¬
ства, разрозненные между собою, и потому не могли, каждое порознь,
противостоять соединенной Литовско-русской силе Гедимина... вся
Подляхия с городами Брестом, Дрогичином и Бельском занята им си¬
лою войны от ослабевших Галицко-Волынских князей. Волынь с го¬
родами Луцком, Владимиром присоединена им частью войной, ча¬
стью родственным союзом через женитьбу Гедиминова сына Любарта
на дочери Владимиро-Волынского князя»1 2.
Начало истории захватов литвою русских земель М. К. Любавский
обоснованно относит ко времени монгольского нашествия на Русь:
«в переполох и сумятицу, произведенную на Руси татарами, Миндовг
захватил так называемую Черную Русь, т. е. область правых притоков
Немана с главным городом Новгородком. Этот Новгородок сделался
обычным его местопребыванием, и из этой Черной Руси Миндовг
почерпал, по-видимому, немало сил в борьбе со своими врагами»3.
Захватническую политику Миндовга по отношению к Руси, терзае¬
мой степняками, продолжили с разной степенью активности другие
великие литовские князья, включая, разумеется, Гедимина, который
в 1315 г. «захватил Берестье и Дорогочин, а затем продвинулся к са¬
мой столице Волынской земли — Владимиру. В происшедшей за¬
тем под стенами Владимира битве пал Юрий Львович. Его сыновья,
по некоторым известиям, продолжали борьбу с Гедимином и пыта¬
лись вернуть Берестейскую землю, но безуспешно. Гедимин, ставший
1	Антонович В. Б. Очерк истории великого княжества Литовского до половины XV
столетия: От основания Литовского государства до правления Ольгерда. М, 2016. С. 64-65.
2	МалышевскийИ. И. Западная Русь в борьбе за веру и народность: От первых галицко-
волынских и литовско-русских князей до присоединения Украины к России. М., 2015. С. 19.
3	Любавский М. К. Очерк истории Литовско-Русского государства... С. 46.

760
И. Я. Фрояное
вскоре великим князем, удержал за собою Берестье, Каменец, До-
рогочин и другие здешние города и посадил здесь на княжение
еще при жизни своей доблестного сына своего Кейстута»1. Установ¬
ление литовской власти над Киевом стало, согласно М.К.Любав-
скому, результатом победы Гедимина над киевским князем в битве
на реке Ирпени2. «Подчинение киевского князя и Киевщины Гедими-
ну, — замечает историк, — легко понять, если принять во внимание,
что такое представлял из себя киевский князь того времени, какими
средствами он располагал. Киевский князь был в то время одним
из бедных князьков, которые еле держались с горстью русского на¬
селения, уцелевшего после татарских погромов на степной окраине.
Мать и краса русских городов в былое время — Киев — был после
татар ничтожным городком...»3
Южная Русь, обескровленная нашествием монголов, станови¬
лась, как видим, легкой добычей Литвы. По словам М. К. Любавско-
го, «в раздробленной и расслабленной Руси, разоренной к тому же
татарами, Литве сравнительно легко было производить свои захваты
и завоевания»4. Было, конечно, и так называемое «добровольное» под¬
чинение русских земель Литве, о чем обстоятельно говорит М.К.Лю-
бавский5. При этом он роняет фразу, которая кое-что проясняет отно¬
сительно сути данного явления: «Западнорусские земли сами должны
были идти в объятия Литвы»6. Т.е. западнорусские земли шли к Литве
не по внутреннему побуждению и влечению, а по внешней необходи¬
мости, или вынужденно («должны были»). Исторические обстоятель¬
ства складывались так, что для обеспечения собственной безопасно¬
сти и, что еще важнее, для своей сохранности на земном круге иного
выбора у западнорусских земель не было, и они по здравому расчету,
можно сказать — поневоле, шли «в объятия Литвы». Но не это сейчас
главное для нас. Главное состоит в том, что утверждение Буровского
о том, будто Гедимин «ни разу не воевал ни с одним из русских кня¬
жеств», ложно.
Иное дело, насколько литовский князь был активен в своих по¬
сягательствах на земли Руси сравнительно с другими правителями
Там же. С. 52-53.
Там же. С. 54.
Там же. С. 55.
Там же. С. 64.
Там же. С. 63-65.
Там же. С. 64.
1

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
761
Литвы. И здесь надо заметить, что он уступал некоторым литовским
властителям, упоминаемым Буровским, таким, например, как Витовт,
присоединивший в начале XV в. «к Великому княжеству Литовско¬
му Смоленскую, Орловскую, Калужскую, Тульскую, Курскую земли»,
а также «Нижнюю Подолию — территорию между устьями Днестра
и Днепра. Территория Великого княжества Литовского, Русского
и Жмудского протиралась от “можа до можа”: Балтийского на севе¬
ре, Черного моря на Юге. 90% территории и населения Великого кня¬
жества Литовского и в это время оставалось русским. Западная Русь
стала могучей европейской державой и оставалась таковой до самого
слияния Великого княжества Литовского с Польшей. Это было госу¬
дарство, население которого пользовалось свободой, неслыханной
для Северо-Восточной Руси»1.
К данному выводу Буровский приходит посредством подмены
(осознанной или неосознанной — не имеет значения) понятий. Пре¬
жде всего следует указать на историческую несообразность выра¬
жения собирание Руси великими литовскими князьями, часто упо¬
требляемого автором. Трудно понять эту заботу о славяно-русском
этносе со стороны враждебного ему литовского племени, у которого
были собственные этнические интересы, для него первостепенные.
Вернее, думается, вести речь о формировании и территориальном
расширении Литовского государства за счет присоединения к Литве
русских земель, теряющих в результате этого присоединения (если
не полностью, то частично) государственный суверенитет1 2, т. е. важ¬
нейший признак реально существующего государства3. У Буровско-
го же некая сумятица в голове, и потому Литву он одновременно
именует Великим княжеством (государством) Литовским, Русским
и Жмудским, создавая из этой этнополитической смеси Западную
Русь в качестве «могучей европейской державы». Но таковой «дер¬
жавы» (государства) в реальности не было, а существовало Великое
1	Бушков А. А., Буровский А. М. Россия, которой не было-2... С. 179.
Буровский об этом пишет, не делая соответствующих выводов: «Князь [русский. —
И.Ф.] не мог сам заключать договоры, не мог вести самостоятельной* политики и должен
был во время войн выступать вместе с великим князем в составе его войск» (там же. С. 141).
К этому надо добавить, что верховная власть была сосредоточена в Вильно, а не в стольных
городах присоединенных русских княжеств.
3	Для обозначения этого процесса вряд ли подходит терминологическое
словосочетание собирание русских земель, приглянувшееся Буровскому и другим. Оно
должно быть отнесено только к деятельности московских князей.

762
И. Я. Фроянов
княжество Литовское, усиленное подчинением ему русских княже¬
ний. Вот почему термин Литовско-Русское государство, принятый
в историографии, представляется неудачным и не вполне соответ¬
ствующим исторической реальности. Надо, по-видимому, говорить
о Литовском государстве, на территории которого проживало боль¬
шое количество русского населения, — так будет точнее и правиль¬
нее с научной точки зрения1.
Касаясь причин, склонявших власти русских земель к подчинению
Литве, Буровский, как мы знаем, говорит о «прорусской политике»
литовских великих князей, вспоминая при этом Гедимина2. Он при¬
водит еще и ряд других факторов, вынуждавших русские княжества
вступать в отношения подданства Литве: «Дело в том, что Литва вы¬
ступала в роли защитника. И против немецких рыцарей, и против та¬
тар Золотой Орды, и крымских татар. Во главе вассальных княжеств,
как правило, оставались князья прежних династий, Рюриковичи, и ни¬
кто не пытался их смещать или контролировать внутреннюю политику
страны. Княжество продолжало жить почти так же, как жило незави¬
симым, и только во взаимоотношениях с внешним миром вассалитет
что-то реально значил»3.
Едва ли можно согласиться с утверждением Буровского о том,
будто политика «Гедиминаса» являлась «прорусской», ибо литовский
князь, осуществляющий прорусскую политику, есть, что бы нам ни го¬
ворили, исторический нонсенс. Гедимин проводил литовскую поли¬
тику, заботился в первую очередь о своем литовском этносе, строил
Литовское государство, укреплял и усиливал его за счет поглощения
русских земель. То была корыстная политика по умножению мощи
и обеспечению внешней безопасности наперво Литвы, правители ко¬
торой прекрасно понимали проблематичность задачи справиться соб¬
ственными силами с наступающими со всех сторон опасными против¬
никами: орденом, Золотой Ордой, Московской Русью. И русские сла¬
вяне тут были как нельзя кстати. Вспомним хотя бы Грюнвальдскую
'	Ср.: ЛюбавскийМ. К. Очерк истории Литовско-Русского государства... С. 64.
«Политику Гедиминаса, — пишет он, — конечно же, можно назвать антимосковской.
И по справедливости. Но вот антирусской... Гм... скорее уж ее можно назвать прорусской,
и в очень, в очень большой степени» {Бушков А. А., Буровский А. М. Россия, которой не было-
2... С. 144). Словами «и в очень, в очень большой степени» наш автор, как говорится, хватил
через край. Допустим, однако, что политика Гедимина не являлась антирусской, но она была
нерусской, а литовской политикой. И замазывать данный факт Буровскому не нужно было бы.
3	Бушков А. А., Буровский А. М. Россия, которой не было-2... С. 141.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
7 63
битву (1410) и роль в ее исходе смоленских полков1, спасших положе¬
ние в самый критический момент сражения2, тогда как поляки и литов¬
цы позорно бежали с поля боя3. Поэтому, коль говорить, будто Литва
защищала русские земли от немецких рыцарей, татар Золотой Орды
и крымских татар, то нельзя при этом забывать, что Литва тем самым
защищала себя. И еще неизвестно, кому было выгоднее литовско-рус¬
ское объединение — Литве или русским землям, за которыми стоя¬
ла постепенно усиливающаяся Московия. Ближе к истине подошел,
кажется, Г. М. Левицкий. «Великое княжество Литовское, — говорит
он, — собрало под великокняжеским скипетром гигантскую по разме¬
рам территорию — от Балтийского до Черного моря4. Но большой —
еще не значит сильный». Литву сотрясали «жестокие родственные
междоусобицы». Она была «окружена плотным кольцом внешних
врагов. С Московским княжеством шла долгая и упорная борьба. По¬
ляки периодически претендовали на Берестье и земли Южной Руси;
немцы в Прибалтике нависали подобно дамоклову мечу над самым
сердцем Литвы; на юге поднимал голову один из уцелевших осколков
Монгольской империи — крымские татары. Союзник был жизненно
1	Можно сказать, современник событий Ян Длугош (1415-1480) пишет: «В этом
сражении русские рыцари Смоленской земли упорно сражались, стоя под собственными
тремя знаменами, одни только не обратившись в бегство, и тем заслужили великую славу. Хотя
под одним знаменем они были жестоко изрублены и знамя их было втоптано в землю, однако
в двух остальных отрядах они вышли победителями, сражаясь с величайшей храбростью,
как подобало мужам и рыцарям, и наконец соединились с польскими войсками; и только
они одни в войске Александра Витовта стяжали в тот день славу за храбрость и геройство
в сражении...» Длугош Грюнвальдская битва. М.; Л., 1962. С. 102.
2	См.: Левицкий Г. М. Великое княжество Литовское. М., 2014. С. 73.
«Когда среди литовцев, русских и татар закипела битва, литовское войско, не имея сил
выдерживать вражеский натиск, оказалось в худшем положении и даже отошло на расстояние
одного югера, когда же крестоносцы стали теснить сильнее, оно было вынуждено снова
и снова отступать и, наконец, обратилось в бегство. Великий князь литовский Александр
тщетно старался остановить бегство побоями и громкими криками. В бегстве литовцы
увлекли за собой даже большее число поляков, которые были приданы им в помощь. Враги
рубили и забирали в плен бегущих, преследуя их на расстоянии многих миль, и считали себя
уже вполне победителями. Бегущих же охватил такой страх, что большинство их прекратило
бегство, только достигнув Литвы, там они сообщили, что король Владислав убит, убит также
и Александр, великий князь литовский, и что, сверх того, их войска совершенно истреблены».
Длугош Ян. Грюнвальдская битва. С. 102.
4	Несколько сдержаннее, однако, рассуждает другой новейший исследователь: «в XV в.
ВКЛ было одним из самых крупных государств Европы, площадь его составляла 1 млн кв. км.
Правда, еще А. Е. Пресняков предостерегал против того, чтобы простирать в воображении эту
державу от “моря до моря” Обосноваться плотно на берегах Черного моря всё время мечтали
кочевники. Тем не менее размеры ВКЛ впечатляют». ДворниченкоА. Ю. Российская история
с древнейших времен до падения самодержавия. М., 2010. С. 244.

764
И. Я. Фроянсв
необходим... Русские земли охотно принимали легкую форму зави¬
симости от литовских князей, пока не появился отечественный при¬
знанный лидер — Москва...»' Тут все, пожалуй, верно, за исключени¬
ем идеи о «легкой форме зависимости» русских земель от литовских
князей. Лишение суверенитета, или права свободы во внешнеполити¬
ческих делах, воспринималось древними людьми как тяжкая зависи¬
мость, несовместимая с честью этноса, которой тогда очень дорожили
не в пример нашему времени.
Представления Буровского о причинах, побуждавших власти рус¬
ских земель к подчинению Литве, в некоторых пунктах, хотя и отдален¬
но, перекликаются с взглядами М.К.Любавского: «Литовско-Русское
государство создавалось частью завоеванием Литвою различных рус¬
ских земель и волостей, частью путем добровольного присоединения
их к основному государственному ядру — Великому княжеству Ли¬
товскому в древнем и тесном смысле слова. Но общее впечатление...
таково, что сила оружия в данном случае имела второстепенное зна¬
чение, ибо, не говоря уже о добровольном подчинении Литве земель
и владений, самая завоевательная политика Литвы не находила в за¬
падной Руси энергического отпора, так что в иных случаях трудно
определить, что решило присоединение — сила ли литовского оружия,
или добровольное подчинение. Обращаясь к вопросу о причинах, обу¬
словивших успехи Литвы в деле собирания западной Руси, — читаем
далее у М. К. Любавского, — мы должны прежде всего отметить нацио¬
нально-политическое объединение Литвы, вызванное ее напряженной
борьбою с соседями в XII и XIII вв., сосредоточение ее сил и наряду
с этим политическое раздробление западной Руси, разбившейся на от¬
дельные земли и мелкие владения, утратившей политический центр, во¬
круг которого могли бы группироваться ее силы. В такой раздробленной
и расслабленной Руси, разоренной к тому же татарами, Литве сравни¬
тельно легко было производить свои захваты и завоевания. Мало того:
западнорусские земли сами должны были идти в объятия Литвы. Они,
как сказано, утратили политический центр, вокруг которого могли бы
группироваться. Между тем в XIII и XIV вв. множество обстоятельсп
требовало от них политического единения, общей жизни, совместно!
деятельности. Со всех сторон стали напирать на западнорусские земля
враги. С юга шло порабощение и разорение от татар; с северо-запада
Левицкий Г. М. Великое княжество Литовское. С. 69.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
765
напирали немецкие рыцари, порабощавшие и насильно крестившие
в латинскую веру; в XIV в. стало напирать на Русь и молодое Поль¬
ское королевство, только что восставшее из развалин удельной эпохи;
а с востока пошли обиды и разорения от усиливающегося Московского
княжества. При таких обстоятельствах новообразовавшемуся Велико¬
му княжеству Литовскому легко и естественно было стать политиче¬
ским телом, к которому стали тяготеть западнорусские земли, тем более
что с самого зарождения своего оно было не просто Литовским, а Ли¬
товско-Русским государством. Это молодое государство, утесняемое
постоянно немцами Прусского и Ливонского ордена, чуть не ежегодно
совершавшими вторжения (“рейзы”) в пределы Литвы вместе со свои¬
ми “гостями”, т. е. рыцарями, являвшимися с запада для спасительных
подвигов в среде язычников и схизматиков, само должно было в силь¬
нейшей степени испытывать потребность в поддержке западнорус¬
ских земель, в расширении своих владений за их счет. Общее давление
со всех сторон естественно должно было в конце концов спаять Литву
и западную Русь, соединить их в один политический союз под верхов¬
ною властью великого князя Литовского»1.
Возможно, так оно и было. Нельзя только преувеличивать степень
прочности этого союза. А. Ю. Дворниченко не случайно привлекает наше
внимание к одному весьма существенному обстоятельству: «В то вре¬
мя как Киевская Русь не знала прямого обложения, а дань была “платой
за мир”, контрибуцией, в ВКЛ оно появляется. И связано это было с усло¬
виями формирования Великого княжества, когда княжеская власть высту¬
пает как внешняя сила по отношению к русским землям»1 2. Но как мота
восприниматься русскими людьми той поры эта «внешняя сила»? Ко¬
нечно же, как сила завоевателя, принуждающего их к позорной данни¬
ческой зависимости3, сила, неприемлемая для свободного этноса. И еще:
литовские власти требовали от завоеванных и присоединенных к Литве
русских земель участия в войнах на стороне, разумеется, Литовского
государства. Перед нами две основные повинности, к которым татары
1	ЛюбавскийМ.К.Очерк истории Литовско-Русского государства... С. 63-64. Сходным
образом рассуждает новейший исследователь: «Русские земли были сами заинтересованы
в поддержке литовских князей, не без основания видя в них защиту от Орды. Внешняя опасность,
необходимость вести борьбу на несколько фронтов была одной из основных причин возникновения
Великого княжества Литовского». Дворниченко А. Ю. Российская история... С. 236.
2	Дворниченко А. Ю. Российская история... С. 251.
См.: ФрояновИ. Я. Зависимые люди Древней Руси (челядь, холопы, данники,
смерды). СПб., 2010.

766
принуждали покоренную ими Русь. Коренного, принципиального раз¬
личия тут нет. И это необходимо оценить историку должным образом,
не сглаживая остроты вопроса. Между тем, А.Ю.Дворниченко говорит:
«Древнерусские земли входили в состав Великого княжества на правах
автономии. Дело в том, что великие князья литовские придерживались
принципа “мы старины не рухаем, а новин не вводим”, довольствовались
сбором дани с присоединенных земель и привлечением к участию в об¬
щеземском ополчении местных вооруженных сил»1. Данническая зави¬
симость и воинская повинность — два новшества, введенные на Руси
татарами и, вероятно, по их примеру литовскими князьями. Поэтому
принцип «мы старины не рухаем, а новин не вводим» нуждается в соот¬
ветствующих оговорках.
Общая мысль М. К. Любавского, согласно которой отдельные рус¬
ские земли в целях обеспечения своей внешней безопасности уходили
под покров Литвы, является, безусловно, правомерной. Верно и то,
что это было взаимное влечение Литвы и Западной Руси, что не толь¬
ко русские земли, но и Литовское государство «в сильнейшей степени
испытывало потребность в поддержке западнорусских земель, в рас¬
ширении владений за их счет». Таким способом Литва как государ¬
ство, только что «вылупившееся» из скорлупы первичной формации,
спасала себя от всеконечного разорения, угрожающего не столько,
быть может, со стороны «диких» азиатов-татар, сколько со сторо¬
ны «цивилизованной» и «культурной» Европы. Нечто похожее было
и с населением земель Руси, присоединившихся к Литве вследствие
крайней необходимости. Приходилось выбирать из двух зол меньшее:
«включение украинских и белорусских земель в состав Литовского го¬
сударства было все же меньшим злом, поскольку оно облегчало борьбу
их населения с татарскими и немецкими нашествиями и в то же время
не изменяло социально-экономических отношений в этих землях...»2
Вполне приемлема и уместна терминология М. К. Любавского, ха¬
рактеризующая существо территориального прироста Литвы за счет
русских земель как захваты и завоевания3. Однако по ряду вопросов
с ним согласиться, к сожалению, невозможно.
1	ДворниченкоА. Ю. Российская история... С. 236.
Очерки истории СССР. Период феодализма EX-XV вв. В двух частях. Ч.П. М, 1953. С. 498.
А.Ю.Дворниченко зря берет слово завоевание в кавычки, придавая ему как бы
условный смысл (см.: там же. С. 234, 250). А вот возвращение Смоленска в лоно русской
государственности он воспринимает как захват. Там же. С. 242.

V. «Сколько их! Куда их гонятЬ
767
М. К. Любавский несколько преувеличивает степень военно-полити¬
ческой консолидации Литвы, противопоставляя данную консолидацию
в качестве преимущества Литвы над западной Русью и объясняя тем от¬
носительную легкость, с какою производились литовские захваты и за¬
воевания. Еще во времена Романа Мстиславича Галицкого литовцы,
по словам И. П. Филевича, только «начинали выглядывать из своих де¬
брей»1. Однако они «выглядывали» из них и раньше, правда, не очень
часто — по наблюдениям С. М. Соловьева, «в первые 28 лет XII века
упоминается 8 раз о литовских нашествиях; но до нас не дошло Полоц¬
кой летописи, и потому о сильных опустошениях, какие Полоцкое кня¬
жество терпело от литвы, можем судить только из известий немецких
летописцев и “Слова о полку Игореве”»1 2. Но в целом литовские племена
пока не проявляли особой военной активности, дав повод составителю
«Слова о погибели Русской земли» заявить, что во времена Владими¬
ра Мономаха «Литва из болота на свет не выникываху»3. Постепенно,
впрочем, вооруженные нападения литвы на русские земли нарастали4,
понуждая наших князей к ответным действиям, которые можно назвать
вполне успешными. В польско-литовской исторической литературе со¬
хранилась древнерусская поговорка «Зле Романе робишь, что литвином
орешь», свидетельствующая о том, что князь Роман Мстиславич Га¬
лицкий запрягал пленных литовцев в плуги, заставляя их обрабатывать
землю под посев. Н. И. Костомаров сильно сомневался в исторической
достоверности этой пословицы5. Однако ему все-таки надо было бы
учесть, что поговорки (пословицы) в концентрированном виде отража¬
ют элементы исторической действительности. А в данном случае на¬
званная поговорка соответствует личности князя Романа -— человека
крутого нрава, характера решительного, воина храброго и мужествен¬
ного, который, подобно Владимиру Мономаху, «много пота утер за Рус¬
скую землю». Вспомним посмертные слова летописи о «приснопамят¬
ном самодержце вся Руси», т. е. о Романе: «Одолевша всим поганьскым
1	ФилевичИ.П. Борьба Польши и Литвы-Руси за Галицко-Владимирское наследие:
Исторические очерки. М., 2015. С. 184.
2	Соловьеве. М. Сочинения. Кн. II... С. 38.
Бегунов Ю. К. Памятник русской литературы XIII века «Слово о погибели Русской
земли». М.; Л., 1965. С. 154.
4	Так бывало у всех этносов, находившихся в состоянии перехода от родоплеменного
строя к общинному. Обычно этот переход сопровождался усилением их военной активности.
5	Костомаровы. И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей.
Kh.I.M., 1990. С. 126.

768
И. Я. Фрояноб
языком ума мудростью, ходяще по заповедемь Божьим, устремил бо ся
на поганыя яко и лев, сердит же бысть яко и рысь, и губяше яко и кор-
кодил, и прехожаше землю их яко и орел, храбор бо бе яко и тур...»1
Обращает внимание акцент летописца на войны Романа Мстисла-
вича с «погаными», или язычниками, среди которых были не только
половцы, но также литва и ятвяги. Оно и понятно, поскольку в юнце
XII — начале XIII в., по сообщению летописца, «беда бо бе в земле Во-
лодимерьстеи (Волынской) от воеванья Литовьского и Ятвяжьскаго»2.
С. М. Соловьев с полным основанием мог сказать, что «княжествам Во¬
лынскому, Туровскому, Полоцкому и Новгородскому доставалось много
от литвы и чуди...»3. Русские успешно оборонялись от вторжений ли¬
товцев, побивая часто литовские рати. Победами над литвой особенно
прославились тогда князья галицкие и суздальские — Роман Мстисла-
вич с сыном Даниилом Романовичем и Ярослав Всеволодович с сыном
Александром Ярославичем, защищавшие Русь от нападений литов¬
ских на северо-западе, западе и юго-западе. В этом деле им нисколько
не мешала та «раздробленность», о которой пишет М. К. Любавский.
Да и Литва на протяжении XIII в. не являла собой того единства и спло¬
ченности, о чем рассуждает, кстати сказать, и сам Любавский.
По его наблюдениям, литовцы ХН-ХШ вв. состояли из множества
мелких общественных союзов, возглавляемых царьками, королями,
князьями4. «Наши летописи XIII в. полны известиями о многочислен¬
ных князьях Литовских. Новгородская летопись сообщает, например,
что Александр Невский в битве под Торопцом убил 8 князей, а пресле¬
дуя их далее, побил и остальных. Волынская летопись, описывая бит¬
вы Даниила Романовича с ятвягами, говорит один раз: и много князей
ятвяжских было избито; в другой раз прямо указывает число — 40.
Петр Дюсбургский (XIII-XIV вв.)5, рассказывая о завоевании Прус¬
сии немцами, постоянно упоминает о туземных вождях, власть кото¬
рых распространяется на незначительные сельские округа и которые
действуют самостоятельно, не подчиняясь один другому. Но кто же
такие были эти вожди, к которым немцы не умели применить никако¬
го титула западной феодальной иерархии и называли их безразлично
1 ПСРЛ. T. II. Стб. 715-716.
Там же. Стб. 721.
Соловьеве. М. Сочинения. Кн. II... С. 38.
ЛюбавскийМ.К. Очерк истории Литовско-Русского государства... С. 41^42.
Священник Тевтонского ордена, написавший на латинском языке «Хронику земли
Прусской».

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
769
именами: rex, regulus, dux, nobilis, magistrates, castellanus, capitaneus
и т. д. Кто такие были те, кого наши летописи называют князьями, а ли¬
товские источникирикасами (rikai) и кунигасами (kunigai)? Очень может
быть, что некоторые из них были потомками родовых старейшин, про¬
исходившими из старших линий разросшегося рода — nobiles, die edel-
sten. Но чаще всего, по всем признакам, это были вожди, избираемые
народом или навязавшиеся ему силою, крупные землевладельцы, имев¬
шие укрепленные усадьбы со множеством челяди, скота, хозяйствен¬
ных припасов и оружия»1. М.К.Любавский предполагает, что «разно¬
образие названий, которые дают немцы местным литовским вождям
и представителям, объясняется, по-видимому, разнообразием фактиче¬
ского значения их: в иных местностях это были вожди по народному из¬
бранию и согласию, в других — традиционные, наследственные пред¬
водители, князья или царьки»1 2. По мнению А. Ю. Дворниченко, «“поли¬
тическое” устройство литовцев вполне укладывается в рамки военной
демократии. Об этом свидетельствует наличие в источниках большого
количества князей, скорее всего, глав родов»3. Не вдаваясь в дискуссию
по поводу общественного строя, именуемого военной демократией (это
вопрос особый), заметим, что наличие у литвы большого количества
князей — военных вождей — указывает на важную роль войн в жизни
литовского этноса. Эти войны, судя по всему, имели поэтапное разви¬
тие, переходя от летучих грабительских набегов и торопливых разори¬
тельных вторжений к захватам и присоединениям к Литве территорий
соседних племен и народов.
Поначалу военные набеги и нападения литовцев затронули, по всей
видимости, соседние балтские и финские племена. «Отдельные ли¬
товские “княжици”, — пишет В.Т.Пашуто, — в поисках дани и до¬
бычи совершали регулярные набеги на Латгалию, доходя до Валка
и даже до Саккалы в земле эстов; походы в земли ливов и латгалов до¬
ставляли богатства литовской знати, были ее “кормом и пищей”»4. Эти
походы были выгодны, конечно, не только литовской знати, но и рядо¬
вому воинству, возвращавшемуся домой с награбленным имуществом,
скотом и рабами.
1	ЛюбавскийМ. К. Очерк истории Литовско-Русского государства... С. 42. См. также:
Очерки истории СССР... С. 478^79.
2	Любавский М. К Очерк истории Литовско-Русского государства... С. 42.
Дворниченко А. Ю. Российская история... С. 246.
4 Очерки истории СССР.. С. 480.

770
Затем литовские набеги перекинулись на русские земли. И уже
в начале XIII в. они приобрели для Юго-Западной Руси по-настоящему
опасный характер, на что косвенно указывает заключение Даниилом
Романовичем мирного договора с целым сонмом литовских князей;
датированного летописцем 1219 г.: «Божиим повелениемь прислаша
князи Литовьскии к великои княгини Романове и Данилови и Басил-
кови мир дарюще, бяху же имена Литовьских князей, се старешеи Жи-
винъбуд, Давъят, Довъспрунк, брат его Ми дог, брат Довъялов Билика-
ил, а Жемотьскыи князи Ерьдивил, Выкынт, а Рушьковичев Кинтибуг,
Вонибут, Бутовить, Вижеик и сын его Вишлии, Китении, Пликосова,
а се Булевичи Вишимут, егоже уби Миндого тъ и жену его поял, и бра¬
тью его побил, Едивила, Спрудеика, а се князи из Дяводтвы, Юльки,
Пукеик, Бикши, Ликник, си же вси мир даша князю Данилови и Ва-
силку, и бе земля покойна»1.
Этот мир принес некий покой Галицко-Волынской земле, тогда|
как западная и северо-западная Русь подвергалась постоянным втор-j
жениям литовских ратей. Об одном из них, особенно разорительном^
повествует Лаврентьевская летопись под 1225 г.: «Воеваша Лит¬
ва Новгородьскую волость и поимаша множество много хрьстьян,
и много зла сотвориша около Новагорода и около Торопча и Смо-
линьска и до Полтеска, бе бо рать велика, ака же не была от начала
миру». Князь Ярослав Всеволодович настиг литовцев и, напав на них,
«овых изби, а иных изъима, и князи их изъима, а полон весь отъя,
и бысть радость велика по всем землям тем, освобожены им от пога¬
ных»2. Но Литва «по-прежнему продолжала свои набеги: в 1229 году
она опустошила страну по озеру Селигеру и реке Поле... новгородцы
погнались за ними, настигли, били и отняли весь полон. В 1234 году
литовцы явились внезапно перед Русою и захватили посад до самоп)
торгу; но жители и засада (гарнизон) успели вооружиться: огнища¬
не и гридьба, купцы и гости ударили на литву, выгнали ее из посада
и продолжали бой на поле; литовцы отступили. Князь Ярослав, узнав¬
ши об этом, двинулся на врагов с конницею и пехотою, которая ехала
в насадах по реке Ловати; но у Муравьина (село на Ловати) князь дол¬
жен был отпустить пехоту назад, потому что ей не хватило припасов
хлеба, а сам продолжал путь с одною конницею; в Торопецкой волости
на Дубровне встретил он литовцев и разбил их; побежденные потеряли
1	ПСРЛ. т. II. Стб. 735-736.
2	ПСРЛ. T. 1.06.447^48.

V. «Сколько их! Куда их гонят?*
111
300 лошадей, весь товар и побежали в лес, побросавши оружие, щиты,
совни', а некотрые тут и костью пали; новгородцы потеряли 10 чело¬
век убитыми»1 2. Летописец увековечил память павших, назвав имена
«Феда Якуновича тысячьского, Гаврила щитника, Негутина на Лубя-
ници, Нежилу серебреника, Гостилца на Кузмадемьяни улици, Федора
Ума княжь децкой, другое городищанин, и инех 3 мужи; а покои Го¬
споди душа их в царствии небеснем, проливших кръви своя за святую
Софью и за кровь христьяньскую»3.
Вполне возможно, что далеко не все случаи литовских набегов
на Русь нашли отражение в летописях, что летописцы предпочитали
делать записи о неудачных прежде всего походах литвы, битой рус¬
ским воинством, тогда как успешные нападения литовские оставались
по понятным нам соображениям вне их поля зрения. Но и те сведения,
которыми мы сейчас располагаем, позволяют сделать на этот счет су¬
щественные наблюдения.
Важно отметить одну существенную вещь, оставленную без долж¬
ного внимания историками и не истолкованную ими так, как она того
заслуживает: вплоть до нашествия монголов на Русь литовские кня¬
зья вторгались в русские пределы, совершая набеги (мелкие и круп¬
ные), чем, собственно, и ограничивались. Однако после пришествия
«страшных гостей из Азии», после разорения и пленения ими Руси,
что надломило силы славяно-русского племени, литовские правители,
пользуясь сложившейся конъюнктурой, перешли к политике завоева¬
ния и захватов русских территорий, совмещая эти завоевания с при¬
вычными разбойными набегами. Иными словами, речь идет не толь¬
ко об учащении заурядных грабительских набегов литвы на русские
земли после нашествия монголов на Русь, отмечаемом некоторыми
исследователями4, но и об изменении самого характера, существа
литовской агрессии. Уже в 40-е гг. XIII в. Миндовг захватил Черную
Русь (Верхнее Принеманье) с городами Новгородком, Слонимом,
1	Оружие, походившее на рогатину с одним лезвием. В Комиссионном списке
Новгородской Первой летописи фигурируют сулицы. НПЛ. С. 284.
2	Соловьеве. М. Сочинения. Кн. II... С. 125.
НПЛ. С. 73, 284.
См., напр.: ДенисовД.Н. Борьба за наследство Киевской Руси: Краков, Вильнюс,
Москва. М., 2011. С. 90-91. Миндовг, по словам Г. Н. Кудия, захватывая русские города и земли,
пользовался «слабостью Руси после татарского нашествия». КудийГ. Н. Русская Атлантида.
Великое княжество Литовское, Русское и Жемойтское в истории русской государственности.
Факты, мифы и размышления. М., 2012. С. 18.

772
Волковыском и другими1. На некоторое время Новгородок был наде¬
лен статусом столицы Литовского государства1 2, где сидел Миндовг,
единолично (без участия других литовских князей) владея городом3,
откуда он стал подчинять «племенные союзы литовцев, аушкайтов,
ятвягов и жмуди»4. Вскоре он стал властвовать во всей Литве, почему
и поименован в южной летописи самодержцем5.
Захватническая политика Литвы оказалась довольно успешной
и результативной — в состав Великого княжества Литовского «вошли
фактически все древнерусские земли, кроме Владимиро-Суздальской
Руси и Господ Великого Новгорода и Пскова. Это Полоцкая, Витебская,
Смоленская, Волынская, Киевская, Чернигово-Северская. На южной
оконечности литовско-русской ойкумены, на границе с Дикой степью
сформировалось Подолье»6. В чем причина такого, можно сказать, го¬
ловокружительного успеха Литвы. Она, конечно, не том, что Литов¬
ское государство являло собой нечто феноменальное в истории. Эта
причина заключалась в том, что Русь во главе с Москвой оказалась
в чрезвычайно тяжелых исторических условиях. Ей, обескровленной
жестоким татаро-монгольским нашествием и тяжким игом, пришлось
вести смертельную борьбу натри фронта: против Золотой Орды, Литвы
1	В.Т.Пашуто иначе видится причина захвата Миндовгом Черной Руси. Он
пишет: «В конце 40-х годов XIII в. великий князь Миндовг решил воспользоваться
ослаблением немецкого натиска и сделать территориальные приобретения за счет Руси»
(Пашуто В. I Очерки по истории Галицко-Волынской РусиМ., 1950. С. 246. См. также:
Очерки истории СССР... С. 486). Возможно, «ослабление немецкого натиска» имело тут
некоторое значение, развязывая, так сказать, Миндовгу руки. Главное, однако, заключалось
отнюдь не в этом. Оно состояло в том, что Русь, истерзанная и обессиленная монгольским
нашествием, представляла собою легкую лакомую добычу, что и засвидетельствовал
литовский князь, без особого труда захватив Черную Русь, являвшуюся одной из развитых
земель Юго-Западной Руси. Князь Даниил Галицкий воротил было Черную Русь в пределы
своего государства. Однако «Миндовг вновь завладел Черной Русью и предпринимал набеги1
на юго-западную Русь: на Камень, Мельник, союзный Волыни Брянск и на дружественные ей
Мазовию и Куявию». Очерки истории СССР... С. 490.
2	В 1323 г. князь Гедимин перенес столицу государства в Вильно (Вильню, Вильнюс).
См.: Очерки истории СССР... С. 484.
КудийГ.Н. Русская Атлантида... С. 18. По Г.Н.Кудию, захваченный Миндовгом
регион верхнего течения Немана с городами Новгородок (Новогрудок), Гродно, Волковыск,
Слоним, Несвиж, Менск (Минск), Слуцк и другими явился плацдармом и ядром формирования
будущего ВКЛ. Там же. С. 13, 18, 21.
5 ПСРЛ. Т.Н. Стб. 858.
ДворниченкоА.Ю. Российская история... С. 244. «В XIV в. Литовское государстве
установило свою власть на территории Белоруссии, Смоленщины, Брянщины, Переяславщины,
Киевщины, Волыни и Подолья. Основные украинские земли вошли в состав великого княжества
Литовского. Галиция попала под власть Польши». Очерки истории СССР... С. 497.

К «Сколько их! Куда их гонят?»
773
и ордена. Силы были, разумеется, не беспредельны. Их нередко не хва¬
тало, чтобы дать назидательный отпор врагу. Это и вызывало у Литвы
соблазн поживиться за счет выбивающейся из последних сил Руси.
Именно отсюда ее захватнические походы на русские земли, оказав¬
шиеся столь успешными.
Надо признать правильной мысль С. М. Соловьева, согласно ко¬
торой Русь «находилась между двумя страшными врагами, татарами
с востока и Литвою с запада»1. А из двух этих «страшных врагов» опас¬
нее, думается, являлась Литва, поскольку она, присоединяя (включая
в свой состав) русские княжества, так или иначе трансформировала
их, поглощая государственный суверенитет, что предопределяло лик¬
видацию славяно-русской государственности этих княжеств в обозри¬
мом будущем. Иными словами, обозначилась в перспективе реальная
возможность окончания русской истории.
Количество присоединенных к Литве русских земель было, как мы
видели, настолько велико2, что могло показаться сомнительным даль¬
нейшее существование Руси в качестве отдельного государства. Могло
казаться, что вот-вот и Русь исчезнет с политической карты Восточной
Европы, проглоченная ненасытным хищниками: Литвою и Польшей.
Это и пригрезилось Буровскому. Ему почудилось, будто Московия
была почти обречена войти в Речь Посполитую, но тому, к огорчению
автора, помешала «глупейшая политика» поляков3. «Эта глупейшая
политика: 1. Не дала возможности создать Речь Посполитую, включа¬
ющую королевство Польское, Великое княжество Литовское и Вели¬
кое княжество Русское как три равных (хотя бы в декларации равных)
государственных образования. 2. Невероятно укрепила Московию,
в противном случае обреченную на то, чтобы войти в Речь Посполитую
или влачить самое убогое прозябание на задворках цивилизации, вро¬
де государств Центральной Азии»4. Согласно Буровскому, «Польша,
по существу, сама вырастила могильщиков Речи Посполитой: Прус¬
сию и Российскую империю. Пруссия возникла потому, что поляки
пустили на свою землю крестоносцев. Московия — Российская им¬
перия сложилась и окрепла, потому что Польша в своем высокомерии
1 Соловьеве. М. Сочинения. Кн. II... С. 165.
По прикидкам некоторых авторов, более 90% населения Великого княжества
Литовского составляли русскоязычные. В той же пропорции находились и русские территории
ВКЛ. См., напр.: КудийГ.Н. Русская Атлантида... С. 5, 64.
3	Бушков А. А., БуровскийА. М. Россия, которой не было-2... С. 229.
4	Там же.

774	И.Я.Фроянов
не сумела сделать русинов равноправным элементом Речи Посполи-
той. Поляки, чью землю делят Пруссия и Российская империя; Поль¬
ша, вынужденная судорожно отбиваться от большевистской Совет¬
ской России в 1920 году, истекающая кровью в 1939-м, — это пре¬
красный образ того, как потомки расплачиваются за дурь предков»1
Но то были непоправимые глупости светской власти Польши.
Еще большее осуждение вызывает у Буровского политика цер¬
ковных иерархов, не сумевших объединить людей на религиозной
почве. Он нередко слышит, причем вовсе «не от самых глупых лю¬
дей», что «не могли православные пойти на унию, не могли проявить
большей терпимости к идефиксу католиков — подчинению папе рим¬
скому»2. Но Буровский, как говорится, сам с усами — ему нипочем
мнение умных собеседников. По его убеждению, «выход был. Даже
два выхода, на выбор. Способ первый: объявить религию частным
делом граждан, не имеющим никакого отношения к делам государ¬
ства. Даже не надо расставаться с католицизмом как с государствен¬
ной конфессией. Достаточно определить четко и оговорить в законах,
что следовать любой из версий христианства — частное дело каждого
и не влечет за собой никаких последствий и никаких ограничений.
Допустим, до этого в XV-XVI веках общество еще не доросло... Хотя
почему бы и нет? Вспомним широчайшую веротерпимость польско¬
го католицизма в XVI веке. Не вижу причины не сделать следующий
шаг... Но есть и еще один способ. Способ второй: объединение церк¬
вей. В конце концов, католическая (кафолическая на востоке) цер¬
ковь и православная — лишь две ветви единой апостольской церкви,
лишь исторически сложившиеся реалии. При минимальной терпимо¬
сти друг к другу, тем более при понимании последствий разделения,
при понимании, как это опасно для всех, объединение вполне мог¬
ло бы состояться. Разумеется, состояться такое объединение могло
никак не на уровне Речи Посполитой. Тут дело высших церковных
иерархов. И решительно никакое православие моих предков, никакая
личная вера в Бога не помешает мне назвать политику этих самых
высших иерархов несусветной дуростью, идиотской блажью, глупей¬
шей игрой в “кто главный” Игрой, совершенно недостойной людей
взрослых и к тому облеченных огромной ответственностью»3.
1 Там же. С. 229-230.
Там же. С. 230.
3	Там же. С. 230-231.

V. «Сколько их! Куда их гонмт?>
775
Легко заметить, что эти напыщенные сентенции Буровского, обра¬
щенные к прошлым поколениям народов Восточной и Центральной
Европы, навеяны теориями новейшего либерализма и экуменизма: тут
и идея о политически «равных государственных образованиях» в рам¬
ках одного государства; тут и мысль о необходимости равноправия
различных этнических элементов, входивших в Речь Посполитую; тут
и рассуждения о религии как о законодательно оформленном част¬
ном деле граждан, «не имеющем никакого отношения к делам госу¬
дарства» и не влекущем «за собой «никаких последствий и никаких
ограничений»; тут, наконец, и экуменистическая идея объединения
церквей (католической и православной), активно продвигаемая пред¬
ставителями религиозно-глобалистического течения в современном
христианском мире. Однако все эти средства удержания Речи Поспо-
литой на земном круге, до которых, к великому огорчению Буровско¬
го, якобы не додумались ее власти, совершенно не приложимы к исто¬
рической действительности средневековья, что подспудно, похоже,
осознает и наш страстный поклонник Речи Посполитой и потому
объясняет гибель этого государства не конкретными фактами и об¬
стоятельствами реальной истории, а тривиальной людской глупостью
и дурью. Но данными свойствами можно объяснить любое негативное
явление, как прошлого, так и настоящего, ибо глупость — извечная
спутница человечества, и ее «не объехать, не обойти».
Буровскому впору было бы прислушаться к неглупым собеседни¬
кам, но он того не захотел, считая, видимо, себя умнее всех живых. Ну
а мнения отошедших в иной мир профессиональных историков ему
вовсе без нужды.
И все-таки обратим внимание на суждения об исторических судь¬
бах Великого княжества Литовского и Московского государства одно¬
го старого и широко известного украинского историка В. Б. Антоно¬
вича (1834-1908), который замечал: «Великое княжество Литовское
приобрело, уже в первой четверти XIV столетия, значение сильного
центра, около которого должны были группироваться разрозненные,
более слабые русские владения; необходимым последствием такого
значения было в будущем соперничество этого государства с великим
княжеством Московским, образовавшим еще раньше другой центр,
стремившийся точно так же к притяжению более слабых русских по¬
литических единиц. Но в предстоящем соперничестве оба государства
имели не равномерные шансы успеха: великое княжество Московское

776
преследовало более однородные политические цели и не было при¬
нуждено разделять свои силы по двум различным направлениям: мно¬
гочисленные инородцы финского племени, населявшие территорию
великого княжества Московского, представляли пассивную массу,
не влиявшую на политические стремления государства и не принимав¬
шуюся во внимание в развитии государственной жизни страны. Поли¬
тические усилия правительства преследовали исключительно русские
цели, как на западной границе — по отношению к мелким русским
областям, так и на восточной — в борьбе с золотоордынскими хана¬
ми — единственным своим грозным соседом. Между тем не таково
было положение великого княжества Литовского: кроме значитель¬
ного числа русских областей, в состав этого государства входили об¬
ласти чисто литовские, население которых, положившее начало госу¬
дарству и выдвинувшее из своей среды княжившую в нем династию,
отличалось значительною энергиею; оно не могло без борьбы подчи¬
ниться безусловно русской народности и имело свои племенные ин¬
тересы, между которыми на первом плане стояла борьба с немецкими
орденами; отстаивать эти интересы принуждены были великие князья
Литовские; потому внимание последних беспрестанно раздваивается;
отвлекаемые постоянно то междоусобную борьбою двух народных
начал внутри государства, то, даже в случае временного замирения ее,
усиленною борьбою с крестоносцами на западной границе, они могут
только по временам, эпизодически преследовать свои цели на восто¬
ке, по отношению к русским областям, и, конечно, они не в состоянии
здесь бороться с великими князьями Московскими, устремившими
все свое внимание на собирание русских земель и подвигавшимися
к этой цели медленно и терпеливо, но безостановочно»1.
В. Б. Антонович верно обозначил одно из важнейших истори¬
ческих препятствий на пути развития государственности Великого
княжества Литовского, состоящее в этнической неоднородности не¬
посредственных участников ее строительства — литовцев и русских,
чьи «племенные интересы» отнюдь не всегда совпадали, вызывая
тем самым деструктивные процессы. В этом отношении Московская
Русь сравнительно с Литвой находилась в выигрышном положении,
возводя здание своего государства на более монолитном и прочном
фундаменте славяно-русского этноса. Ситуация в деле созидания Ли-
1	Антонович В. Б. Очерк истории Великого княжества Литовского до половины XV
столетия: От основания Литовского государства до правления Ольгерда. М, 2016. С. 66-67.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
777
товского государства еще сильнее усложнилась с появлением в этом
государстве беспокойного польского элемента.
Самая будущность Литовского государства оказалась под вопро¬
сом после Кревской унии 1385 г. (соглашение о династическом союзе
между Великим княжеством Литовским и Польшей), а тем более —
после учреждения Речи Посполитой в 1569 г. Причастность поляков
к власти в Литве была пагубной для Великого княжества Литовского.
Со времен Миндовга, Гедимина и Ольгерда Великое княжество Ли¬
товское имело, казалось, вполне реальную перспективу долгосроч¬
ного исторического развития. Однако союз с Польшей лишил Литву
подобной перспективы. Он внес серьезный разлад в религиозную, по¬
литическую и общественную жизнь ВКЛ, в значительной мере осла¬
блявший Литовское государство и предопределивший его конец.
Согласно условиям соглашения в городе Креве, литовский князь
Ягайло, взойдя на польский королевский престол, принял католическое
крещение. Затем он отправился в Литву, где стал принуждать к обраще¬
нию в католичество литовцев-язычников, прибегая к насильственным
методам и произволу: велел погасить священный огонь, срубить свя¬
щенные дубы, убить священных змей-ужей. По стране распространя¬
лись слухи о намерении Ягайло крестить язычников в католическую
веру и перекрестить в нее же православных1. Кревская уния открыла,
следовательно, шлюзы проникновения католичества в литовское об¬
щество, в том числе в западные земли Руси, находившиеся в составе
Литвы. Тем самым осложнялась и без того сложная религиозная обста¬
новка в Великом княжестве Литовском — к язычеству и православному
христианству добавилась агрессивно-экспансионистская католическая
конфессия, что отнюдь не способствовало прочности Литовского госу¬
дарства перед лицом постоянной внешней опасности, весьма характер¬
ной для тех времен. С этой точки зрения Московская Русь была в более
выгодном положении, исповедуя единую веру — православие. Именно
единство в православной вере и церкви явилось одной из фундамен¬
тальных основ победы Москвы над окружавшими ее врагами. В данном
отношении ВКЛ заметно уступало Московской Руси. Но это не все.
Католичество пагубно действовало на сплоченность литовского
общества, закрывая доступ к правам и вольностям, занятию высоких
1	КудийГ.Н. Русская Атлантида... С. 85. Эти слухи «имели подтверждение. С согласия
Ягайло в Вильне было утверждено католическое епископство, щедро наделенное землями
и людьми, массово начинают строиться костелы». Там же.

778
И. Я. Фроянов
и престижных государственных должностей представителям некатоли¬
ческой туземной и русской знати, чем вызывало законное недовольство
в ее среде. Активным проводником преимуществ и предпочтения католи¬
ческой веры был сам литовский великий князь. Так, в одном его привилее
читаем: «Мы, Владислав, божьей милостью король польский, великий
князь литовский, наследник Руси и пр., желаем, чтобы к сведению всех,
кому необходимо, дошло следующее. По причине своего религиозного
чувства, здраво оценивая искренне и свободное стремление, которое наш
литовский народ проявляет в принятии крещения в правую — католиче¬
скую веру, мы желаем как можно лучше это стремление возвеличить этим
нашим памятником увековеченных прав и вольностей, добрыми делами
и дарами в целях распространения той веры и для укрепления католиче¬
ской религии всем вообще литовцам и каждому в отдельности, рыцарям
или боярам, которые находятся под нашей властью, именно яснейшему
князю пану Скригайлу, князю Литвы, и под данным трокским и полоцким
и другим, которые уже приняли крещение или желают окреститься, даем
и уступаем вольности и права, которые определены ниже, имеющие силу
на вечные времена, а именно:
Каждый рыцарь или боярин, принявший католическую веру,
и его потомки, законные наследники, имеют и будут иметь полную
и всякую возможность владеть, держать, пользоваться, продавать, от¬
чуждать, обменять, дать, дарить согласно своей доброй воле и жела¬
нию замки, волости, деревни и дома и все, чем владел бы по отцовско¬
му наследству, как владеют, пользуются и употребляют на основании
одинаковых прав нобили в других землях нашего Королевства поль¬
ского,. чтобы не было различия в правах, поскольку единство делает
то, что они — подданные одной страны.
Также желаем, чтобы в каждой крепости и повете или области был
введен и существовал один судья, который слушает дела тяжебщиков,
накладывает судебные взыскания по обычаю и закону, согласно одной
форме с другими судьями земель и поветов, имеющих первое место
в судах нашего Королевства польского, и один юстициарий, который
приводит к исполнению вынесенные на суду постановления.
Разрешаем и даруем этим рыцарям полную и всестороннюю власть
свободно выдавать замуж своих дочерей, внучек и женщин, их род¬
ственниц и вдов, сохраняя при этом католический обряд.
Если же случится, что дочь, внучка или родственница какого-ни¬
будь рыцаря останется после смерти своего мужа вдовой, она остается

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
779
в имениях или владениях своего мужа до тех пор, пока будет нахо¬
диться на вдовьем ложе. Если же она пожелает выйти в другой раз
замуж, то сама переходит к мужу, которого выбрала, без наделения
приданым, имущество ж и владения остаются детям, если они были,
а если их не было, то тогда наиболее близким родственникам первого
ее мужа, так же как женщины-вдовы выходят замуж в других землях
королевства нашего.
Названные рыцари не будут привлекаться к каким-либо нашим ра¬
ботам или работам наших потомков, за исключением строительства
нового замка, если сзывается вся земля Литовская, а также для выпол¬
нения работы по перестройке или ремонту старого замка.
Согласно древнему обычаю, военный поход остается обязанностью,
которая осуществляется собственными затратами и расходами. В том же
случае, если придется преследовать врагов, неприятелей наших, кото¬
рые бы убегали с нашей литовской земли, то для этого рода преследова¬
ния, которое по-народному называется погоней, обязуются отправляться
не только рыцари, но и каждый мужчина, какого бы он ни был происхож¬
дения и состояния, только бы он был способен носить оружие.
Всякий, кто, приняв католическую веру, позорно от нее отойдет
или кто будет отказываться принимать ее, не должен пользоваться ни¬
какими указанными правами»1.
Как видим, в приведенном привилее Ягайло королевские привиле¬
гии не распространялись на православную знать — «тем самым като¬
лические феодалы противопоставлялись феодалам православным»2.
Закладывались основы религиозно-социальных противоречий и раз¬
доров, обрекавших общество ВКЛ на изнурительную, пожирающую
силы внутреннюю борьбу. Все это, конечно, было не на пользу Вели¬
кого княжества Литовского, расшатывало основы существования го¬
сударства, сокращая его век.
Городельский сейм (1413) законодательно оформил привилеги¬
рованное положение литовской знати, исповедующей католическую
веру. По словам новейшего исследователя Г.Н.Кудия, «2 октября
1413 года Витовт и Ягайло-подписали три грамоты, образовавшие так
называемую Городельскую унию. Она подтвердила факт объединения
обоих государств и признавала независимость великого княжества Ли¬
товского (под суверенитетом Польши), но избрание нового великого
2
Там же. С. 85-86.
Там же. С. 86.

780
И. Я. Фроянов
князя в Литве требовало санкции польского короля. По этой унии
аристократы ВКЛ получали права и привилегии, которыми пользо¬
вались их польские коллеги, но лишь в том случае, если они были
католиками. Таким образом, католическая аристократия ВКЛ заняла
господствующее положение в стране, образовав довольно узкий круг
советников великого князя. Они образовали думу, или раду, велико¬
го князя, из их среды он обычно назначал наместников в областях.
В управлении создается ряд должностей по польскому образцу — во¬
еводы, гетманы, маршалки, канцлер, каштелян, старые “литовские бо¬
яре” заменяются баронами и нобилями. Постепенно усиливается зна¬
чение польского языка и культуры. Часть русской аристократии ВКЛ,
желая получать указанные привилегии, принимает католичество, хотя
основная ее часть тогда оставалась верной православию, русскому
языку и культуре, создавая тем самым условия для национально-ре¬
лигиозной вражды, которой ранее не было и в помине»1.
Постановления Городельского сейма нанесли «очень серьезный,
а в долгосрочной перспективе даже смертельный удар по единству
ВКЛ»1 2. Перемены, начало которым положил Ягайло и его последова¬
тели, привели к образованию в Литве разнородного по классовому, ре¬
лигиозному и племенному составу общества, растрачивающего силы
в соперничестве различных групп, чьи интересы были нередко несо¬
вместимы. Эта горючая этническая смесь в конечном счете подточила
изнутри Литовско-Русское государство. Г. Н. Кудий не придает данно*
му факту должного значения. Напротив, он даже полагает, что, несмо¬
тря на соперничество между различными группами ВКЛ, «внутренне
Литовско-Русское государство, как ни странно, оказалось на редкость
устойчивым...»3. На самом деле ситуация складывалась несколь¬
ко иначе. Тот же Г. Н. Кудий замечает, что ВКЛ являлось «не только
единственной в Европе “средневековой демократией”, но, вероятно,
и первым мультиэтническим государством современного типа вроде
Канады или США. По религиозному признаку население княжества
делилось на христиан (православные, униаты, католики, протестан¬
ты), мусульман и иудеев, а в этническом — на литовцев-балтов (ны¬
нешние литовцы), литвинов-славян (дреговичи Черной Руси), мало¬
россов (украинцев), белорусцев (выходцев из Белой Руси — Витебска,
1	Там же. С. 122.
Там же. С. 87.
3 Там же. С. 136.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
781
Полоцка, Минска и др.), русских (кривичи Смоленска и окрестно¬
стей), поляков, других славян, немцев, ливонцев, северных балтов
(эстонцы и латыши), венгров, финнов и прочие меньшинства, а также
немалое количество татар, расселенных Витовтом в княжестве после
походов 1397-1398 годов в качестве “литовского казачества” Соци¬
альная структура была не менее пестрой. Татары с их особым стату¬
сом служилых военных людей; шляхта, вместо тягот и повинностей
введенная в ранг военного сословия; привлеченные к военной служ¬
бе мещане городов, наделенных магдебургским правом при Витовте
и Ягайло; а также литовские бояре, магнаты, высшая бюрократия,
члены сейма, духовенство всех конфессий, крестьяне (владельческие
и государственные), ремесленники и евреи с их особым статусом»1.
Столь разнородная этническая, религиозная и социальная структура
вряд ли способствовала устойчивости «Литовско-Русского государ¬
ства», о которой говорит Г. Н. Кудий. Истинно сказано: «Всякое цар¬
ство, разделившееся само в себе, опустеет, и всякий город или дом,
разделившийся в себе, не устоит» (Матф. 12: 25).
Наиболее опасными для бытия Великого княжества Литовско¬
го оказались религиозные противоречия вследствие того, что люди
«русской веры» (православия) «составляли абсолютное большин¬
ство княжества»2. Это большинство встретило экспансию в стране
католичества активным неприятием, не страшась при этом ни пре¬
следований, ни казней. И тут обнаружилось одно чрезвычайно важ¬
ное для исторических судеб Литовско-Русского государства обсто¬
ятельство, отмеченное Г.Н. Кудием: «Полонизация и окатоличива¬
ние захватывают немалую часть западнорусской знати, в то время
как большинство простых людей “русской веры” сохраняли вер¬
ность православию и древним традициям. Начинается националь¬
ная и религиозная вражда, которой до этого в ВКЛ вообще не было
места. Постепенно она перерастает в жесткую политическую борь¬
бу, в ходе которой у части национально мыслящего западнорусского
населения укрепляются настроения в пользу единого Русского (Мо¬
сковского) государства, складывающегося в XIII-XIV веках в Севе¬
ро-Восточной Руси»3. Образовался разрыв, если не пропасть, меж¬
ду господствующим сословием и народной массой, что придавало
3
Там же. С. 136-137.
Там же. С. 33, 64.
Там же. С. 7.

782
И. Я. Фроянов
их религиозным расхождениям классовый характер, или наиболее
непримиримый вид общественной борьбы.
Правители Великого княжества Литовского, кажется, понимали ро¬
ковые последствия религиозных противоречий в обществе. Они пыта¬
лись во избежание худшего хода событий «создать литовско-русскую
православную митрополию в Киеве, санкционированную Константи¬
нополем». Однако эти попытки не принесли успеха, что, по справед¬
ливому заключению Г. Н. Кудия, привело в дальнейшем «к катастро¬
фическим последствиям для единства и самого существования Литов¬
ско-Русского государства. Ведь будь в нем православная митрополия,
возможно, тогда удалось бы избежать масштабной экспансии католи¬
цизма в его пределах, а вместе с ним и религиозного раскола в обще¬
стве, ставшего одной из главных причин постепенного отторжения
Москвой православных земель ВКЛ»1.
В отличие от «Литовско-Русского государства» и Речи Посполитой,
Московское великое княжество создавалось как «этнически и религи¬
озно однородное централизованное государство, которое в конечном
итоге вышло победителем в гонке за лидерство»1 2. Кстати, о характере
государства Великого княжества Литовского и Московского великого
княжества, а также о существе власти их государей. Тут мы наблюда¬
ем глубокие различия, обусловившие историческое поражение Литвы
и победу Москвы.
Правда, на ранних этапах формирования Литовского государства
эти различия еще не заявили явственно о себе. Деятельность Мин-
довга, Гедимина, Ольгерда и Витовта по собиранию земель во мно¬
гом являлась сходной с объединительной работой московских князей.
Не случайно Г. Н. Кудий говорит о политике централизации, проводи¬
мой Миндовгом, впрочем, в конечном счете, неудавшейся3. Тем не ме¬
нее некоторое сходство здесь все-таки наблюдалось, но оно имело
определенные пределы, поскольку литовские князья, подчиняя сосед¬
ние русские земли, сталкивались с этнически чуждым населением,
что, безусловно, требовало особого подхода к нему, особого обраще¬
ния с ним. Отсюда движение в сторону федерализма, к установлению
федеративного государственного строя4, нашедшего яркое отражение
1 Там же. С. 78-79.
Там же. С. 7.
Там же. С. 21.
4 См.: там же. С. 6, 28.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
783
в княжеской формуле, подразумевающей отношение представителей
высшей власти Литвы к русскому миру: «Мы старины не рухаем, а но¬
вин не вводим». Федеральный строй Литовско-Русского государства
получил сильный дополнительный импульс после сближения Литвы
с Польшей во времена Ягайло и особенно мощный толчок при обра¬
зовании Речи Посполитой.
Само собой разумеется, что федеративное устройство Великого
княжества Литовского существенным образом влияло на характер кня¬
жеской власти в Литве, выхолащивая из нее автократическое содержа¬
ние и формируя ее в духе, если можно так выразиться, «конституцион¬
ной монархии». Велико тут было и воздействие Польши, отличавшей¬
ся в рассматриваемое время политическим всесилием и своеволием
высокородных панов и даже мелкой шляхты. И Миндовг, и Гедимин,
и Ольгерд, и Витовт еще в некотором роде похожи на московских Да¬
ниловичей относительно самостоятельности принимаемых решений.
Но вскоре настали существенные перемены: «теперь [после законода¬
тельства Казимира Ягеллона середины XV в. — И. Ф.] сеймы и сей¬
мики как органы шляхетского самоуправления решали практически
все важнейшие вопросы как на общегосударственном, так и на мест¬
ном уровне. Высшую политику вершили крупнейшие землевладель¬
цы-магнаты, под контролем которых с середины XV века находилась
и власть великого князя. Дальше — больше, в конце XV столетия фор¬
мируется коллегиальный орган — Рада (Совет) панов (паны-рада),
без согласия которой великий князь не мог отправлять послов и вооб¬
ще принимать любые более или менее значимые государственные ре¬
шения. Не мог он также отменять и решения панов-рады. Всевластие
магнатов и шляхты получило четкое юридическое оформление в Ста¬
тутах (сводах законов) ВКЛ 1529, 1566 и 1588 годов»1. Подобное го¬
сударство в условиях средневековья и новой истории было обречено,
что являлось лишь вопросом времени. Можно, разумеется, дивиться
тому, как оно могло устоять до конца XVIII в., хотя, впрочем, с точ¬
ки зрения исторической несколько веков — не столь уж длительный
срок. При этом совершенно ясно, что союз и объединение Великого
княжества Литовского с Польшей оказались гибельными для «Литов¬
ско-Русского государства». Уродливое детище польского национализ¬
ма Речь Посполитая потянула его с собой в могилу.
Там же. С. 143-144.

784
И. Я. Фроянов
Иной путь в истории проложила Московская Русь, князья шторой
из общинных властителей высшей категории эволюционировали в монар¬
хов, а затем в самодержцев, олицетворявших особую форму монархиче¬
ской власти, присущую России и отличную, в частности, от западноевро¬
пейских монархий1. Именно Самодержавство, по лексике наших пред¬
ков, живших в XVI столетии, наиболее соответствовало вызовам времени,
порожденным татаро-монгольским владычеством на Руси и последующей
сложнейшей и опаснейшей для национального бытия эпохой — чего одна
Смута стоила! В немалой мере благодаря именно этой своеобразной фор¬
ме правления, весьма эффективной в плане мобилизации материальных
и людских ресурсов русского народа, Русь превратилась в могучую Рос¬
сийскую империю, вставшую вровень с великими державами мировой
истории. Социально-политическое развитие Польши (а по ее стопам Лит¬
вы Ягеллонов) и Руси, России было органически несовместимо, и потому
о вхождении Русского государства в Речь Посполитую, тем более о некой
обреченности этого вхождения, выдуманной А.М.Буровским, не могло
быть и речи, как бы на этот счет наш герой ни тужил.
Тоска о несбывшемся приобщении «дикой» Северо-Восточной
Руси к «просвещенной» западной цивилизации через слияние Рус¬
ского государства с Речью Посполитой превратилась у Буровского
в презрение и ненависть к России, в том числе к современной России,
которую он упорно именует Московией, вкладывая в данное назва¬
ние резко отрицательный смысл1 2. Аналогичным образом Буровский
настроен по отношению к русскому православию, к Русской право¬
славной церкви и ее служителям.
Он сильно сомневается в возможности приложении к нашей церк¬
ви «эпитетов» русская и православная. «Оба эти эпитета, — говорит
1	См.: Фроянов И. Я. 1. К истории зарождения Русского государства // Из истории
Византии и византиноведения. Л., 1991. С. 57-93; 2. Вступительное слово // Конференция
«Дом Романовых в истории России». СПб., 1995. С. 5-19; 3. О возникновении монархии
в России // Там же. С. 20^46; 4. Начала русской истории. М., 2001. С. 717-751, 883-941.
2	Тут он опередил даже объятых ненавистью к русским украинских националистов,
один из которых, будучи в статусе советника президента Украины Зеленского, предложил
недавно (июль 2019 г.) переименовать Россию в Московию, вызывающую у него самые
отвратные представления о нашей стране. Фигурирует в речи у Буровского и словечко
москали, получившее сейчас широкое распространение на Украине среди националистически
настроенных граждан (см.: Бушков А. А., Буровский А. М. Россия, которой не было-2... С. 380,
381, 497). Изобрел он и слово совки-московиты, выдающее его ненависть к советскому
прошлому России (см.: там же. С. 486). Приходится лишь удивляться тому, как российские
издательства «Бонус» и «Олма-Пресс» могли пропустить подобные пакости.

V. «Сколько их! Куда их гонятЬ
785
Буровский, — вызывают у меня сомнения, потому я и уточнил,
что оставляю их на совести самой Московской патриархии»1. Ему, на¬
верное, в голову не приходит, насколько смешно, если не жалко, вы¬
глядят его потуги принизить Московскую митрополию-патриархию,
имевшую и имеющую великое предназначение в русской истории.
Но что ему Московская патриархия, если он замахнулся на святая
святых — православную веру, усматривая в ней «причудливую вер¬
сию православия, которую неточно будет назвать русской. Это — мо¬
сковское православие»1 2. Буровскому во избежание этой несусветной
(воспользуемся его терминологией) «дури» надо было бы вспомнить
о церквах (экзархатах) Московского патриархата в Украине, Белару¬
си и Молдове, исповедующих православие, идентичное московско¬
му православию, в западных и юго-западных областях исторической
Руси, т. е. областях, которые он считает по-настоящему русскими, в от¬
личие от северо-восточной Московии, «затерявшейся», как сказал бы
поэт, «в Мордве и Чуди». Ему надо было бы вспомнить о крестных
ходах верующих Украинской православной церкви Московского па¬
триархата, собирающих сотни тысяч участников со всей Украины...
В Московии, по убеждению Буровского, мы наблюдаем не настоя¬
щее христианство, а упрощенное, т. е. не истинное: «Черты, усиливаю¬
щиеся в религиозной жизни Московии XV-XVI веков, свидетельствуют
только об упрощении мировосприятия людей. Вероятно, это тоже след¬
ствие изоляции, прорастания местного мировоззрения сквозь христи¬
анскую проповедь. Во всем этом христианства все меньше, местного
язычества — все больше»3. Причем «упрощение и одичание христиан¬
ства» автор связывает только с Московией, но не с Русской землей в це¬
лом: «Одичание и упрощение христианства — вовсе не общерусское
явление. Это явление московитское, лишь позже распространившееся
на всю многострадальную Россию»4. Буровский, видно, не знает,
что упрощение христианства и обработка христианской веры в язы¬
ческом ключе наблюдались еще во времена Древней Руси XI —
1	Бушков А. А., Буровский А. М. Россия, которой не было-2... С. 281; Буровский А. М.
Московия... 71.
2	Бушков А. А., Буровский А. М Россия, которой не было-2... С. 297; Буровский А. М.
Московия... С. 92.
3	Бушков А. А., Буровский А. М. Россия, которой не было-2... С. 300; Буровский А. М.
Московия... С. 95.
4	Бушков А. А., Буровский А. М. Россия, которой не было-2... С. 300; Буровский А. М.
Московия... С. 96.

786
И. Я. Фроянов
начала XIII в. (т.е. в домонгольский период русской истории), встре¬
чаясь повсюду, т.е. имели общерусское распространение. Примени¬
тельно к названному периоду вполне подходит термин оязыченное хри¬
стианство'. Процесс оязычивания христианства продолжался и позд¬
нее, не ограничиваясь пределами одной Московии. Да и католичество
не блистало христианской чистотой. Известно, что в эпоху Возрожде¬
ния и даже позже языческая символика пронизывала католическое
зодчество и скульптурное творчество, а католическая церковь держала
под своим крылом целый конгломерат различных вер. На это обстоя¬
тельство обратил внимание еще Иван Васильевич Грозный в своих бе¬
седах о религии с папским нунцием А.Поссевино: «Мы в Московии
получили христианскую веру в то же самое время, что и вы в Италии.
И храним мы ее в чистоте, в то время как в римской вере 70 вер, и в этом
ты мне свидетель, Антоний, — об этом ты говорил мне в Старице»1 2.
Надо думать, что среди представителей этих семидесяти вер были и те,
кто больше соответствовал язычникам, нежели христианам. Но симпа¬
тии Буровского бесповоротно на стороне католицизма, а не христиан¬
ства московитов, которое, по его убеждению, отставало в своем разви¬
тии от католичества минимум на пятьсот лет3.
Подобное отставание, по Буровскому, оказывается, свойственно
православным государствам, оно, собственно, имманентно им: «Это
вообще удивительная особенность православных стран в сравнении
с католическими — большая замедленность в развитии. Даже двига¬
ясь в одном и том же направлении, католики движутся быстрее пра¬
вославных»4. Буровский не может или не хочет уразуметь, что так на¬
зываемое «отставание» православия есть свидетельство его привер¬
женности и преданности учению Христа, принципам и канонам
Апостольской церкви, наставлениям ее отцов. И в этом не слабость,
а великая сила православия.
Буровский сознается, что позволил себе сделать «некий выпад [вы¬
делено мной. —И. Ф. ] в адрес московского православия»5, т. е. совершил
по отношению к «московскому православию» недоброжелательную
1	Фроянов И. Я. Начало христианства на Руси. Ижевск, 2003 С. 141-185.
ПоссевиноА. Исторические сочинения о России XVI. М., 1983. С. 79.
Бушков А. А., Буровский А. М. Россия, которой не было-2... С. 300-30\\Буровский А. М.
Московия... С. 96-97.
4	Бушков А. А., Буровский А. М. Россия, которой не было-2... С. 383.
Бушков А. А., Буровский А. М. Россия, которой не было-2... С. 286; Буровский А.М.
Московия... С. 78.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
787
выходку, враждебное действие1. При этом он «не уверен, что встретил
понимание читателей». Чересчур деликатно сказано, ибо у каждого
нормального русского православного христианина его эскапады, на¬
правленные против московского православия, вызывают негодование
и возмущение.
Под стать «передовому» католицизму были, по Буровскому, и его
герои — святые католической церкви: «Святые, ставшие духовными
символами западного христианства — католичества, были очень обра¬
зованными людьми, Они создавали свои версии христианства и уме¬
ли убедить других людей пойти за ними. Таков и неистовый италья¬
нец Савонарола, и ласковый, добрый ко всем Франциск Азиский (?!),
фанатик Игнатий Лойола, основатель ордена иезуитов... Они одно¬
временно и ученые, и философы, и их духовный подвиг невозможен
без сильного личностного начала». Поэтому «на западе, в католициз¬
ме» что ни святой, то — личность1 2.
Русские православные святые, уверяет Буровский, являют со¬
бою полную противоположность западным святым, доказывая свою
идею на примере Сергия Радонежского, который «совсем не таков. Он
не создавал никаких собственных пониманий ни веры, ни мира, ни че¬
ловека. Он, строго говоря, ничему и никогда не учил от собственного
имени. И вообще старался демонстрировать свою незаметность, не-
значимость, неважность. В представлении московитов он стал святым
потому, что был кроток, смиренен, скромен, трудолюбив и умел тихо,
незаметно, но неуклонно и твердо совершать свой духовный подвиг,
нести крест служения.. .»3.
Восхваление католицизма и его деятелей вовсе не свидетельствует
о том, что Буровский является сторонником католической религии, по¬
скольку он скорее атеист, нежели верующий человек. Это восхваление
необходимо ему, чтобы опорочить «московское православие», т. е. слу¬
жит средством поругания русской православной веры и ее привержен¬
цев, которых презрительно именует «московитами». Но это, пожалуй,
1	См.: Ожегов С. И. Словарь русского языка. М., 1984. С. 101.
Бушков А. А., Буровский А. М. Россия, которой не было-2... С. 298-299;
Буровский А. М. Московия... С. 93-94.
3	Бушков А. А., Буровский А. М. Россия, которой не было-2... С. 299. В книге «Московия.
Пробуждение зверя» Буровский к словам «нести крест служения» добавил слова «причем
служения не только и не столько Христу, сколько московскому государству», придавая им
негативный оттенок, т.е. старался приземлить и опростить великий подвиг св. Сергия.
Буровский А. М. Московия... С. 94.

788
И. Я. Фроянов
фасад, за которым скрывается неприятие современной им России
(«Московии») и православных русских христиан, которых он презри¬
тельно называет «московитами».
Буровскому не помешало бы освежить в памяти «Поэму о великом
инквизиторе» Ф. М. Достоевского, где дана непревзойденная до сих
пор характеристика католицизма и папства как явлений антихристи¬
анских по своему нутру. Вот вполне обоснованное заявление западно¬
го автора: «Как установил Рене Фюлёп-Миллер в своей монографии
“Власть и тайна иезуитов” (1929), обвинения, выдвинутые Достоев¬
ским против римской курии, были “опаснее, чем все предшествовав¬
шие антииезуитские сочинения, вместе взятые, ибо их автор обладал
такой силой визуального созидания, которая сама по себе могла при¬
дать его обвинению мощь и действенность на все времена”»1.
Буровскому также полезно было бы заглянуть в Ключевского, напи¬
савшего великолепный портрет Сергия Радонежского—портрет русского
святого, занятого великой исторической работой. В. О. Ключевский гово¬
рил: «Есть имена, которые носили исторические люди, жившие в извест¬
ное время, делавшие исторически известное жизненное дело, но имена,
которые уже утратили хронологическое значение, выступили из границ
времени, когда жили их носители. Это потому, что дело, сделанное таким
человеком, по своему значению так далеко выходило за пределы своего
века, своим благотворным действием так глубоко захватило жизнь даль¬
нейших поколений, что с лица, его сделавшего, в сознании этих поколений
постепенно спадало всё временное и местное, и оно из исторического де¬
ятеля превратилось в народную идею, а самое дело его из исторического
факта стало практической заповедью, заветом, тем, что мы привыкли на¬
зывать идеалом. Такие люди становятся для грядущих поколений не про¬
сто великими покойниками, а вечными их спутниками, даже путеводи¬
телями, и целые века благоговейно твердят их дорогие имена не столько
для того, чтобы благодарно почтить их память, сколько для того, чтобы
самим не забыть правила, ими завещанного. Таково имя Преподобного
Сергия: это не только назидательная, отрадная страница нашей истории,
но и светлая черта нашего нравственного народного содержания»1 2.
Чем славен преподобный Сергий в нашей истории, «какой подвиг
1	ГеригкХ.-К). Литературное мастерство Достоевского в развитии: От «Записок
из Мертвого дома» до «Братьев Карамазовых». СПб., 2016. С. 29.
2	Ключевский В. О. Значение Преподобного Сергия для русского народа и государства
/ Очерки и речи. Второй сборник статей. Птг., 1918. С. 196.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
789
так освятил это имя»? Он наряду с митрополитом Алексеем и просве¬
тителем Пермской земли Стефаном неустанно делал «одно общее дело,
которое простиралось далеко за пределы церковной жизни и широко
захватывало политическое положение всего народа. Это дело — укре¬
пление Русского государства, над созиданием которого по-своему тру¬
дились московские князья XIV в. Это дело было исполнением завета,
данного русской церковной иерархии величайшим святителем древней
Руси митрополитом Петром. Еще в мрачное время татарского ига, ког¬
да ниоткуда не проступал луч надежды, он, по преданию, пророчески
благословил бедный тогда городок Москву, как будущую церковную
и государственную столицу Русской земли. Духовными силами трех
наших св. мужей XIV века, воспринявших этот завет святителя, Рус¬
ская земля и пришла поработать над предвозвещенной судьбой этого
города. Ни один из них не был коренным москвичом. Но в их лице со¬
шлись для общего дела три основные части Русской земли: Алексий,
сын черниговского боярина-переселенца, представлял старый киевский
юг, Стефан -— новый финско-русский север, а Сергий, сын ростовского
боярина-переселенца, великорусскую средину. Они приложили к делу
могущественные духовные силы. Это были образованнейшие русские
люди своего века...»’.
Святой Сергий, вопреки ложным утверждениям Буровского, не по¬
давлял личного начала ни в себе самом, ни в иноческой братии, на¬
ставником и пестуном которой он был долгие годы: «По последую¬
щей самостоятельной деятельности учеников Преподобного Сергия
видно, что под его воспитательным руководством лица не обезличи¬
вались, личные свойства не стирались, каждый оставался сам собой
и, становясь на свое место, входил в состав сложного и стройного це¬
лого, как в мозаичной иконе различные по величине и цвету камешки
укладываются под рукой мастера в гармоническое выразительное изо¬
бражение. Наблюдение и любовь к людям дали уменье тихо и кротко
настраивать душу человека и извлекать из нее, как из хорошего ин¬
струмента, лучшие ее чувства.. .»2
Величие подвига Сергия Радонежского состояло в том, что он воз¬
родил в русском обществе «чувство нравственной бодрости, духов¬
ной крепости», приближая тем освобождение Руси от иноплеменного
владычества: «примером своей жизни, высотой своего духа
1	Там же. С. 199.
2	Там же. С. 202.

790
Преподобный Сергий поднял упавший дух родного народа, про¬
будил в нем доверие к себе и своим силам, вдохнул веру в свое
будущее»1.
Многое в деятельности Сергия осуществлялось посредством нази¬
дательного для православного люда служения Русскому государству.
И здесь, надо сказать, святой старец следовал путем, указанным Рус¬
ской православной церковью. Буровский касается вопроса о церков¬
ной поддержке Московского государства, об участии Русской церкви
в его строительстве.
Однако он допускает также возможность одного из трех вари¬
антов (помимо московского) развития государственности и обра¬
зования государства на северо-востоке Руси: «1. Долгое пережи¬
вание отдельных княжеств. Княжества дикие, без веча, с деспо¬
тической властью князей, но каждое — само по себе. Тогда эти
княжества неизбежно остались бы только периферией более ци¬
вилизованного запада и юго-запада. Вероятно, тогда княжества
северо-востока и были бы постепенно включены в орбиту более
культурных стран. Литва ведь и протянулась уже к Можайску,
Твери и Суздалю. Не поднимись Москва, уже к XV веку русский
северо-восток уходил бы с исторической арены, так и не сыграв
самостоятельной роли. 2. В другом варианте на северо-востоке,
очень может быть, вместе с Прикамьем, Предуральем, Башкири¬
ей, могло бы возникнуть другое, не московское “северо-восточ¬
ное государство” — скорее всего, тяглого типа. Но, скорее всего,
не в XIV, а веке в XV-XVI. В сложении такого государства вполне
могла бы принять участие Волжская Булгария, и славяне совсем
не обязательно играли бы в нем роль “титульной нации” Это мог¬
ло бы быть государство, в котором тюрки играли бы такую же
роль, какую в Великом княжестве Литовском играли литовцы-а-
укшайты. 3. Сложение в XIV-XV веках на северо-востоке цен¬
трализованного государства, но с центром не в Москве, а в Твери,
Калуге или Боровске. Этот вариант совершенно Ничем не отли¬
чается от того, который реализовался в истории. Различие только
в названии государства и его столицы. Ну жили бы мы в Тверии
или в России, кторая образовалась из разрастающейся Тверии.
Разница?»2 Что означают эти мечтания, основанные на понятиях
1
Там же. С. 205, 207-208.
Бушков А. А., Буровский А. М Россия, которой не было-2... С. 280-281.

V «Сколько их! Куда их гонят?)
7 91
«вероятно», «могло бы», «очень может быть», «могло быть»,
«могло бы быть», «скорее всего», «вполне могло» и т. п.?
Они означают большую склонность Буровского к фантастическим
теориям, различным небылицам, рассчитанным на не отягченных
историческими познаниями доверчивых читателей, склонность, под¬
меняющую серьезный анализ источников всякого рода выдумками,
что, конечно же, проще и заманчивее, особенно для подобного сорта
«историков», мечтающих о массовой популярности и признании. Од¬
нако надо заметить, что в данном случае за этими фантазиями скры¬
вается и другой смысл, лелеемый нашим героем и соответствующий
его, мягко говоря, недружественному отношению к Московии, — идея
случайности возникновения Московского централизованного госу¬
дарства, на месте которого могла быть и Литва, и некое тюркское го¬
сударство, созданное при активнейшем участии Волжской Булгарин,
и Тверь, и, подумать только, даже... Калуга или Боровск, т.е. города,
уже вовсе ничем не примечательные.
Но, к великому огорчению Буровского, такое, увы, не случилось,
и виной тому являлась во многом политика Русской церкви — «очень
длинный шаг от аморфного северо-востока со множеством княжеств
к единому Московскому государству помогла сделать церковь, кото¬
рая называет себя русской и православной»1. Церковная поддержка,
по словам Буровского, «в исключительной, в огромной степени по¬
могла оформиться Московскому княжеству. Уже Иван Калита сумел
привлечь в Москву владимирского митрополита Петра. Он подолгу
жил в Москве и погребен в Успенском соборе Московского Кремля,
а после смерти православная церковь канонизировала его как свято¬
го — покровителя Москвы. Не забудем, что первым римским папой
был апостол Петр! Петр там и Петр здесь... Символично! Преемник
Петра митрополит Феогност окончательно переехал в Москву, сделав
ее церковной столицей Руси. Митрополиты поддерживали москов¬
ских князей, объявляли их-защитниками православия,-и получалось,
что князья московские — едва ли не святые держатели истинного пра¬
вославия. Сопротивление Москве, получается, отступление от право¬
славия и тяжкий грех. Теперь, даже сделав какую-нибудь гадость, мо¬
сковские князья были вроде бы и не очень виноваты — ведь старались
они не для какой-то пошлой цели, для самих себя; нет, старались они
Гам же. С. 281.

792
исключительно во имя великой цели; во имя того, что позарез нужно
было для всех. То, что церковь категорически осудила бы в поведении
любого другого князя, она легко прощала московскому. Удобная это
штука трудиться не для себя, а для “обчества”!»1.
Зря Буровский изощряется, ибо дешевым ерничеством он не мо¬
жет прикрыть убогость своих рассуждений о взаимоотношениях
Русской церкви, высшего русского священства с московскими князь¬
ями. а также заболтать отсутствие у себя в багаже необходимых
исторических сведений. Ему нужно было бы знать, что введение
христианства на Руси князем Владимиром стало важнейшим госу¬
дарственным актом, осуществленным по решению киевского веча,
т. е. верховного органа власти Полянской земли2, а точнее — Русской
земли с городами Киевом, Черниговом и Переяславлем. Это сразу же
поставило церковь и ее священноначалие в тесную связь с государ¬
ственной властью. В дальнейшем связь церкви и государства только
крепла, поскольку церковные руководители занимались не только
религиозными, но и светскими делами, осуществляя суд по граж¬
данским вопросам, преимущественно семейно-брачным, принимая
участие в дипломатической жизни Руси, вечевых собраниях, кня¬
жеско-боярских советах и пр. Еще более сблизило Русскую церковь
с государством нашествие монголов и общая борьба с иноземным
владычеством, борьба за национальное освобождение Русской зем¬
ли, в процессе которой зарождался и, наконец, сформировался объ¬
единительный центр Руси — Московское княжество. На это ушло
не менее сотни лет (если не больше), и это результат объективного
хода вещей. Поэтому рассуждения насчет того, что могло быть так
и эдак, которым усердно предается Буровский, есть спекулятивные
плетения словес, вызванные его злобным отношением к Москве,
или, как он любит изъясняться, Московии.
Наиболее проницательные люди времен Ивана Калиты понимали,
в каком направлении движется история, куда влечет Русь поток собы¬
тий. К ним принадлежал митрополит-провидец Петр, предсказавший
великую историческую будущность Москвы. Он гоЬорил, конечно,
не только по наитию, сверхъестественному прозрению или боже¬
ственному вдохновению, а с учетом также исторических реалий конца
XIII — начала XIV в., улавливая их едва ощутимую направленность.
1	Там же. С. 281-282.
2	См.: ФрояновИ.Я. Начало христианства на Руси. С. 78-79.

V. «Сколько их! Куда их гонятЬ
793
Надо сказать, что в это время стали проявляться и определенные
результаты мудрой политики отца и сына, Ярослава Всеволодовича
и Александра Ярославича Невского, заложивших основы русско-та¬
тарских отношений, рассчитанные на десятилетия вперед. Ярким
подтверждением тому может служить упоминаемая нашими лето¬
писцами «тишина», установившаяся «по всей Рускои земле на многа
лета» в правление Ивана Даниловича Калиты, тишина, позволившая
Руси еще более окрепнуть, набраться сил, чтобы вступить в послед¬
нюю фазу борьбы за освобождение от татаро-монгольского ига, на¬
чало которой положил Дмитрий Иванович Донской. Таким обра¬
зом, жизнь подтверждала правильность курса, взятого Ярославом
и Александром. И Буровский, разумеется, не мог пройти мимо этих
выдающихся князей.
Его голос, посвященный деятельности названных русских вла¬
стителей, несколько выделяется из хора «новооткрывателей» — он
противопоставляет политику Ярослава политике Александра в во¬
просах русско-монгольских отношений. «В 1245 году (?!) Ярослав,
сын Всеволода Большое Гнездо, — говорит Буровский, — поехал
в Орду. В отличие от Даниила Галицкого, он никак не мог не под¬
чиниться монголам — хотя бы внешне. Он прошел обряд очищения
в дыму ритуальных костров под завывание шаманов, поклонился
хану Батыге Джучиевичу, пил-пировал со всеми ханами, беками, ту-
менниками, темниками и чуть ли не сотниками (?!). За правильное
поведение Ярославу дали ярлык на великое княжение — подтвер¬
дили его право быть великим князем. Но уже в 1247-м Ярослав вы¬
звал особую ярость Батыги Джучиевича (?!): будучи в Орде, он так
клялся Батыге в верности, что Батыга поверил! А оказалось — он
тайно готовил восстание (?!). Ярослава вызвали в Орду, где он умер
во время пытки (?!). Вообще-то монголы князей казнили так, что¬
бы солнце и Великое вечное небо не видели их крови, — забивали
палками в мешках. Ярослав Всеволодович вызвал такое бешенство,
что для него Батыга сделал исключение» (?!)'.
Продолжателем дела Ярослава Буровский считает княжеского сына
Андрея, но не Александра: «Став великим князем, Андрей Ярославич
начал делать то же, что и его умерший под пытками отец: пытался
поднять князей против монголов», которые «прекрасно понимали,
Буровский А. М. Московия... С. 44-45.

794
И. Я. Фроянов
что Андрей очень хочет от них избавиться»1. Полную противополож¬
ность Андрею являл его брат Александр Ярославич. Буровский не жа¬
леет темных красок, создавая образ Александра, лишенного «ума
и образованности брата», но более сообразительного относительно
монголов — «он первый понял, как полезны могут быть монголы»1 2.
Александр «едет в Орду. Собутыльник всех решительно ханов [откуда
Буровский это взял — неизвестно. — И. Ф.], он становится назван¬
ным сыном Батыги Джучиевича» (выдумка «новооткрывателей»!)3.
Эта выдумка, вброшенная в историографию с легкой руки Л. Н. Гу¬
милева4 и подхваченная его последователями-эпигонами, понадоби¬
лась Буровскому, чтобы очернить Александра Невского, испоганить
народную память о нем, выставив святого и прославленного в русской
истории князя выродком, отрекшимся от своего родного отца5: «То,
что Александра Невского до сих пор называют Ярославичем, — не бо¬
лее чем часть густого мифологического тумана, который окутывает
эту... выражаясь мягко, очень сложную фигуру. От своего генетиче¬
ского отца Ярослава Александр отрекся по всем правилам шаманизма,
отказался признавать своим папой человека, посягнувшего на величие
монгольских ханов. Он сам назвал отцом человека, против владыче-
1 Там же. С. 46.
Там же.
Там же. С. 46-47.
О	приоритете Л. Н. Гумилева в данном случае говорит и Буровский, отвергая
при этом его положительную оценку деятельности Александра: «В 1990-е годы стали печатать
Льва Гумилева, и выявился еще один провал. Оказывается, Александр Ярославич Невский
стал приемным сыном Бату-хана, Батыя русских летописей, близким другом-приятелем
многих монгольских князей, своим человеком в Орде. С точки зрения Льва Николаевича,
тесная дружба с монголами — скорее преимущество Александра Невского. Ведь терпимые,
разумные, добрые монголы очень похожи по характеру на русских и на Русь пришли чуть ли
не как братья. По крайней мере, так думал Лев Николаевич и ставил в большую заслугу
Александру Невскому войны с плохими, злыми немцами, которые утробно ненавидели все
русское и шли на Русь исключительно с целью насилия. Монголы высоко ценили дружеские
чувства — в 1252 году ярлык на великое княжение Владимирское вручен был именно
ему. Но, оказывается, весьма многие люди думали совсем не так, как монгольские ханы
и как Лев Николаевич Гумилев» (Бушков А. А., Буровский А. М. Россия, которой не было-2...
С. 6). Буровского, как видим, не устраивает положительная оценка Л. Н. Гумилевым политики
князя Александра Ярославича, его почтительное отношение к памяти этого великого деятеля
русской истории.
5 Он, увешанный научными степенями и званиями, дошел в дикой злобе своей
до крайней, извините, дурости, уподобив Александра пионеру (Павлику Морозову?)
сталинских времен: «Так пионер 1930-х годов отрекался от отца, посмевшего утаить хлеб
от слуг великого Сталина, хотя отец пытался сохранить хлеб, необходимый для прокормления
самого пионера». Буровский А. М. Московия... С. 47.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
7 95
ства которого готовил восстание Ярослав и который велел буквально
разрезать Ярослава на части на пыточном столе»1.
Александр Невский, согласно Буровскому, отрекся не только от соб¬
ственного отца, но и от Родины-матери — прежней старинной Руси,
коей он был многим обязан. Невский «стал в начале новой российской
цивилизации, которую со времен еще интеллектуалов XVII века Ор-
дын-Нащокина и Василия Голицына называют азиатской. Московия,
начало которой положил Александр Невский, станет сильнее других
русских государств и сумеет задавить “конкурентов” И понесет
всей Руси традиции холопства, азиатчины»1 2.
Правда, в отличие от других «новооткрывателей» и хулителей Алек¬
сандра Невского, Буровский воздерживается обзывать князя «плохи¬
ми словами» — коллаборационистом или предателем национальных
интересов3. Но князь Александр, думает он, прислуживал татарам,
хотя при этом преследовал свои личные интересы и вынашивал соб¬
ственные планы. Татары здесь оказались ему весьма и весьма кстати.
В чем именно? Действуя вместе с Ордой, Невский «получил «колос¬
сальное усиление великокняжеской власти. Причем не абстрактного
принципа этой власти, конечно же, а вполне конкретно: себе лично
и своим потомкам. Орда теперь прекрасно знала, что уж на кого-кого,
а на эту линию княжеского рода очень даже можно положиться. И со¬
бирать по Руси дань для Орды стал не кто иной, а внук Александра
Невского, знаменитый Иван Калита. Не кому иному расчистил Алек¬
сандр Невский дорогу, а своим внукам. И второе. Александр Яро¬
славович Невский осуществил на практике два родственных, очень
близких по смыслу действия. Совершить нечто подобное хотели мно¬
гие русские князья, что и показал еще Андрей Боголюбский, запла¬
тив жизнью за своеволие. А вот Александр Невский воспользовался
1	Там же. С. 47. Уж если говорить о тумане, так относительно самого Буровского,
заплутавшего в тумане собственного невежества, — Батый к смерти Ярослава Всеволодовича
никакого отношения не имел: пыткам князя хан не подвергал, на пыточном столе не резал
на части. Ярослав погиб не в волжской Батыевой Орде, а в Каракоруме — ставке великого
хана, о чем свидетельствует папский посол Плано Карпини, находившийся там в это время.
Никаким истязаниям и пыткам русский князь не подвергался. Похоже, он был отравлен
Туракиной, матерью великого хана Гуюка, на что намекает Карпини. См.: Путешествие
в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. М., 1957. С. 77.
2	Бушков А. А., Буровский А. М Россия, которой не было-2... С. 8. См. также:
Буровский А. М. Московия... С. 50.
3	Бушков А. А., Буровский А. М. Россия, которой не было-2... С. 8, 271; Буровский А. М.
Московия... С.50.

796
монголами, чтобы осуществить эти действия в несравненно больших
масштабах и совершенно безнаказанно: он отменил в русских городах
веча и ввел режим единоличной деспотической власти»1.
В книге «Московия. Пробуждение зверя» Буровский снова возвра¬
щается к итогам монгольской политики Александра Невского, насчи¬
тав «три важнейших результата»: «1. Остановил развитие городов»;
«2. Сумел сделать монголов гарантом своей собственной власти»; «3.
Колоссальное усиление великокняжеской власти»2.
Под остановкой развития городов на Руси следует, по-видимому,
понимать, что Александр Невский, как полагает Буровский, упразд¬
нил вечевые собрания горожан. При этом он решительно заявляет,
будто «на 1262-1265 годы приходятся последние упоминания веча
на северо-востоке. Вот они годы перелома. Годы изменения полити¬
ческого строя на северо-востоке Руси. Обвинять злых татар в том,
что это они принесли на Русь азиатские методы правления и ази¬
атский образ жизни, стало классикой. Но в эти недобрые годы уда¬
вил самоуправление и демократию на этой части Руси не кто иной,
как великий князь Владимирский Александр Батыгович Невский. Не¬
сомненно, монголы очень помогли становлению деспотичной азиат¬
ской власти без веча и любого народоправства; но вовсе не потому,
что принесли его с собой. А потому, что умный и хитрый двоюродный
правнук (?!) Андрея Боголюбского Александр Невский сумел исполь¬
зовать монголов для осуществления заветной мечты многих князей.
Хотели, может быть, и многие князья, но именно он стал реальным
самовластием для себя и для своих потомков»3. Вместе с тем князь
Александр, утверждает Буровский, был «самым лучшим, самым вер¬
ным учеником монголов и приемным сыном Батыги Джучиевича.
Как всякий лучший ученик, он выполнял многие и многие поручения
приемного папы и много чего получил. Решающий урок состоялся
в 1262 году. Тогда по всей Руси вспыхнуло восстание против монголь¬
ских сборщиков дани — баскаков и против купцов, откупавших сбор
дани, — бесерменов. Как к ним относились на Руси, ясно уже из слова
“бусураман” — видоизмененное “бесермен” В Новгороде, Суздале,
Ярославле, Владимире, Ростове, Твери — везде встал народ... Очень
трудно судить, насколько велик был шанс покончить с игом навсегда.
1 Бушков А. А., Буровский А. М Россия, которой не было-2... С. 272.
Буровский А. М. Московия... С. 58-59.
3	Там же. С. 50.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
797
Наверное, шанс был очень реальный, если бы князь встал на сторону
восставших. Но Даниил Галицкий был далеко, Ярослав Всеволодович
давно умер, Андрей Ярославич — в Норвегии. Вечевая Русь, умевшая
управлять собой, свой выбор сделала, ударив в колокола и “побиша”
недругов. Александр Невский тоже сделал выбор: вместе с ордын¬
ским, собственно татарским войском он активнейшим образом пода¬
влял восстание во всех городах Северо-Восточной Руси. При подавле¬
нии восстания войска князя Александра Батыговича Невского, кано¬
низированного православной церковью, проявляли ту самую “азиат¬
скую жестокость”, которую якобы татары и занесли на Святую Русь»1.
Буровский остается верен себе, прибегая к развязному и оскор¬
бительному тону в отношении Александра Невского и пользуясь
малейшей возможностью, чтобы лишний раз уколоть православную
церковь, которую явно недолюбливает. Кроме того, он наговорил це¬
лый короб отсебятины, легко опровергаемой при обращении к источ¬
никам. Так, ему кажется, будто Невский «отменил в русских горо¬
дах веча и ввел режим единоличной деспотической власти», будто
«на 1262-1265 годы приходятся последние упоминания веча на севе¬
ро-востоке». Однако письменные памятники, повествующие о собы¬
тиях Северо-Восточной Руси второй половины XIII-XIV в., содержат
немалое количество сведений о городских вечевых собраниях, имев¬
ших существенное значение в социально-политической жизни того
времени. Эти сведения доступны любому заинтересованному читате¬
лю, поскольку приведены и изучены в исторической литературе до¬
статочно основательно2. Буровскому надо было бы просто заглянуть
в соответствующие книги, если лень читать древние летописи, но он
предпочел заниматься фантазиями, причем самым беззастенчивым
образом, надеясь, вероятно, на неосведомленную и легковерную пу¬
блику, охочую до дешевых сенсаций.
Столь же фантастично и утверждение Буровского насчет того,
что Александр Невский якобы «ввел режим единоличной деспотиче¬
ской власти». К такому режиму Русь пришла только к исходу XV в.
при Иване III, тогда как во второй половине XIII-XIV в. необходи¬
мые для этого условия пока не сложились. Еще существовали «мужи
1 Там же. С. 48^9.
См., напр.: Сахаров А. М. Города Северо-Восточной Руси XIV-XV веков. М., 1959;
КривошеевЮ. В. Русь и монголы: Исследование по истории Северо-Восточной Руси. СПб.,
2015.

798
думающие» (влиятельные бояре), с которыми князь при принятии
того или иного решения должен был совещаться и действовать, при¬
чем с общего согласия сторон. Со временем роль бояр даже возрос¬
ла. Недаром Дмитрий Донской называл бояр «князьями земли мо¬
ей»1. Напутствуя своих сыновей, московский князь говорил: «Бояры
своя любите, честь им достойную въздавайте противу служений их,
без воли их ничтоже не творите»1 2. К самим же боярам Дмитрий Ива¬
нович, находясь уже на смертном одре, обращал такие слова: «Родихся
пред вами, и при вас възрастох, и с вами царствовах...»3 Л.В.Череп¬
нин, выдающийся знаток рассматриваемой нами эпохи, комментируя
приведенные высказывания Донского, писал: «Надо думать, что это
категорическое утверждение о тесной связи великокняжеской власти
с боярством как своей социальной опорой действительно отражало
политические отношения в княжение Дмитрия Донского. На данном
этапе формирования единого государства московское боярство пред¬
ставляло собой одну из активных движущих сил этого процесса»4.
Ключевой в этой связи является фраза «с вами царствовах», предпо¬
лагающая определенное разделение власти между великим князем
и боярством. Едва ли подобное выражение могло прозвучать из уст
Ивана III, а тем более — Ивана Грозного. А вот во время княжения
Дмитрия Донского оно звучало, будучи наполненное вполне реаль¬
ным историческим содержанием. Именно тогда завершается процесс
образования монархии на Руси5. Важной вехой этого завершения ста¬
ло прекращение организованной и регулярной политической деятель¬
ности московской городской вечевой общины (а стало быть, и вече¬
вых собраний), олицетворяемой старинной должностью тысяцких,
которая, по верному наблюдению Н. И. Костомарова, «стояла вразрез
с самовластными стремлениями князей», поскольку тысяцкий «выби¬
рался землею мимо князя, предводительствовал земскою ратью, был
представителем земской силы, опорою вечевого строя»6.
1 ПСРЛ.Т.УШ. С. 56.
Там же.
Там же.
Черепнин Л. В. Образование Русского централизованного государства в XIV-
XV веках. Очерки социально-экономической и политической истории Руси. М., 1960. С. 658.
5	См.: ФрояновИ.Я. О возникновении монархии в России // Начала русской истории.
С. 883-907.
6	Костомаров Н. И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей.
Кн.1. Выпуски первый, второй и третий. М., 1990. С. 215.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
799
Еще в середине XIV в., в правление дяди Дмитрия, великого кня¬
зя московского Симеона Гордого, тысяцкий был довольно влиятель¬
ным человеком в Москве. Не случайно в договорной грамоте Симеона
с братьями Иваном Ивановичем и Андреем Ивановичем тысяцкому
отведена почетная роль свидетеля «докончания»1. Но в 1356 г., ког¬
да в Москве княжил Иван Красный — отец Дмитрия, — случилось
убийство, жертвой которого оказался тысяцкий Алексей Петрович
Хвост. Погиб Алексей Петрович при загадочных обстоятельствах,
о чем поведал летописец: «Месяца февраля в 3 день сотворися в Мо¬
скве в нощи, егда завътреню благовестят, убиен бысть тысятцкий
Московской Алексей Петрович. Убиение же его страшно и незнаемо
и неведомо ни от кого же, точию обретеся убиен лежа на площади,
егда завътреню благовестят»1 2. По Москве ходили разные слухи о слу¬
чившемся злодеянии: «И неции глаголют о нем, яко совет сей сотво¬
рися или от бояр или от иных втайне»3. Неосведомленность летописца
кажется подозрительной. Похоже, что подробности смерти тысяцкого
старались замолчать4. Это впечатление еще более усиливается при со¬
поставлении известий Никоновской летописи, откуда взят приведен¬
ный текст, с соответствующими сообщениями Московского летопис¬
ного свода конца XV в., где упоминание об «иных» вовсе отсутствует,
а ответственность за содеянное возлагается только на бояр, близких
к самому Алексею: «И тако всех бояр общею думою убьен бысть,
да яко же и князь Андреи Боголюбивыи от своих раб от Кучкович,
тако и сии от своея дружины пострада»5. Известие явно путаное, пе¬
реходящее от «всех бояр» к приближенным тысяцкого («своея дружи¬
ны»), уподобляемым рабам. Тут чувствуется стремление представить
убийство делом рук лиц близких Алексею, изобразить его чуть ли
не следствием домашнего заговора. Однако такая, довольно лукавая,
версия никак не вяжется с реакцией, какую это убийство вызвало
в Москве. В Никоновской летописи читаем: «И бысть мятежь велий
на Москве того ради убийства. И тако тое же зимы по последнему
1	Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XVI вв. М.; Л.,
1950. №2. С. 13.
2	ПСРЛ.Т.Х. С. 228-229.
Там же. С. 229.
Припоминается замечание Н.М. Карамзина о том, что «Правительство оставило
виновников [убийства Алексея. — И.Ф.] под завесою тайны». Карамзин Н. М. История
Государства Российского. Т. IV. М., 1992. С. 170.
5 ПСРЛ. Т. XXV. С. 180. См. также: ПСРЛ. Т. XV. Вып. I. Стб. 65; Т. XVIII. С. 99.

800
И. Я. Фроянов
пути болшие бояре Московстии отъехаша на Рязань с женами и з дет-
ми»1. Это означает, что убийство Хвоста было политическим, почему
и всколыхнуло всю Москву1 2. Примечателен факт обнаружения убито¬
го тысяцкого на площади. Невольно возникает догадка, что Алексея
убили не на площади, а положили там его труп3. Если это так, то надо
признать за организаторами и исполнителями убийства желание при¬
дать ему публичное, особо значимое общественное действо4. Ведь
площадь — место, где собиралось вече и вершились разного рода об¬
щественные дела. Поэтому можно предположить, что история на пло¬
щади с убитым Хвостом имела символический смысл, означающий
как бы приговор вечевой общине, конец московскому вечу. Местной
городской общине, следовательно, был брошен вызов. Поэтому и та¬
кой ее ответ — «мятеж велий». Волнения, по-видимому, не только
не утихали, но, напротив, усиливались с каждым днем, вынудив мо¬
сковских «больших» бояр покинуть город, что, вне всякого сомнения,
свидетельствует о непосредственной причастности бояр к убийству
московского тысяцкого. Вот почему заслуживает пристального вни¬
мания сообщение ростовского летописца: «Убьен бысть Алексий Пе-
тровичь тысячскыи. И егда заутреню благовестять, обретеся на пло¬
щади лежа. Нецыи же глаголють, яко общею думою боярскою убьен
бысть. Убийцы же его не обретоша»5. Согласно данной версии, убий¬
цей Алексея Петровича выступает не отдельный боярин или некая
группа бояр, а боярское сословие в целом, ибо убит он был «общею
думою боярскою». Тем самым убийство тысяцкого имело не уголов¬
ный, а общественно-политический характер: боярам был неугодна во¬
все не отдельная личность, но весь уклад общинно-вечевых отноше¬
ний, персонифицируемый тысяцким Алексеем.
Возникает вопрос, кто принимал решение об убийстве Алексея:
только ли бояре, или к замыслу об устранении тысяцкого был причастен
1 ПСРЛ. T.X.C. 229.
Следует согласиться с Л. В. Черепниным, который говорил, что Алексей Петрович
Хвост в своей политике опирался на горожан. ЧерепнинЛ. В. Образование Русского
централизованного государства... С. 547.
3	Ср.: Пресняков А. Е. Образование Великорусского государства. Очерки по истории
XIII-XV столетий. Птг., 1918. С. 167.
4	Л. В. Черепнин полагал, что «труп московского тысяцкого был выброшен
в центр Москвы, на площади». Убийцы, по его мнению, «хотели устрашить горожан»
{ЧерепнинЛ.В. Образование Русского централизованного государства... С. 548). Думается,
то было не устрашение, а рассчитанный удар по московскому вечу.
5	ПСРЛ. Т. XXIV. С. 122.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
801
и сам великий князь Иван Иванович. Непонятно также, перед кем бо¬
яре избегали «ответственности за совершенное ими убийство»1:
перед разгневанным народом или князем. Попытаемся дать ответ
на эти вопросы.
Довольно показателен отъезд бояр, т. е. именно отъезд, а не бег¬
ство, ибо они отъезжают «по последнему пути» со своими семьями
и, надо думать, с домашним скарбом. Стало быть, это происходило
на виду у всех, и великий князь имел возможность помешать отъезду
повинных в смерти Алексея Петровича бояр. Однако они уехали бес¬
препятственно. Тут, несомненно, проглядывает благосклонное отно¬
шение князя Ивана к виновным боярам. Это предположение приобре¬
тает еще большую вероятность на фоне известий о встречах москов¬
ского князя с названными боярами, имевших место вскоре. По рас¬
сказу «Рогожского летописца», в 1356 г. «прииде князь велики Иван
Иванович из Орды, а што бояре были на Рязани Михаило, зять его
Василей Васильевич, а тех в Орде принял»2. Свидетельство о приеме
бояр говорит о расположении к ним великого князя. По возвращении
из Орды, как сообщает Никоновская летопись, князь Иван пригласил
Михаила с зятем в Москву, где к этому времени страсти, видимо, уле¬
глись: «Князь велики Иван Иванович, внук Данилов, прииде из Орды,
и перезва к себе паки дву бояринов своих, иже отъехали были от него
в Рязань, Михайло и зять его Василей Васильевичь»3. Из рассказа дру¬
гого летописца мы знаем, что эти бояре не столько отъехали от князя,
сколько покинули Москву «ради убийства» тысяцкого Алексея4. И вот
князь Иван, «дав время умолкнуть общему негодованию, снова пере-
звал оных к себе на службу»5.
Приняв в соображение названные детали, получаем возможность
убедиться в том, как великий князь Иван Иванович относился к собы¬
тиям, связанным с убийством московского тысяцкого Алексея Петро¬
вича. Похоже, что он если и не принимал прямого участия в решении
судьбы Алексея, то подчеркнуто равнодушно, а то и сочувственно
воспринимал преступный план «больших бояр», который, надо пола¬
гать, ему был известен, так как эти бояре, составлявшие ближайшее
См.: ЧерепнинЛ. В. Образование Русского централизованного государства... С. 547.
ПСРЛ. Т. XV. Вып. I. Стб. 66.
ПСРЛ. Т.Х.С. 230.
ПСРЛ. T.XV. Вып. I. Стб. 65.
Карамзины. М. История Государства Российского. Т. IV. С. 170.

802
И. Я. Фроянов
окружение, вряд бы посмели бы держать в тайне от своего патрона
такой очень опасный для общественного спокойствия план. Правда,
летописцы, стараясь, видимо, отвести всяческие подозрения от вели¬
кого князя, говорят, будто бояре втайне замыслили убийство тысяц¬
кого Алексея, но этому не стоит верить, поскольку есть достаточные
основания думать, что должность тысяцкого не устраивала москов¬
ского великого князя. И тут его интересы совпадали с интересами бо¬
ярства. На это обратил внимание еще С. М. Соловьев, который писал:
«При оседлости князей и бояре их должны были приобрести боль¬
шое значение в княжестве; большое значение должен был приобрести
и тысяцкий, получавший возможность отправлять свою должность
при нескольких князьях сряду без смены, могла даже явиться наслед¬
ственность должности в одном роде. Но при таких обстоятельствах
власть тысяцкого при непосредственных отношениях этой власти
к городовому народонаселению могла быть опасна другим боярам,
которых влияние стеснялось влиянием тысяцкого, потом могла быть
опасной и самой власти княжеской»1. Отсюда понятно, что должность
тысяцкого, тесно связанная с «народной громадой», не могла импо¬
нировать великому князю Ивану. К тому же Алексей Хвост отличался
несговорчивостью и самостоятельностью. Известен, к примеру, эпи¬
зод, когда Алексей «вшел в коромолу» к великому князю Симеону
Ивановичу с братьями Иваном и Андреем, поплатившись за то опа¬
лой1 2. Хвост потерял должность тысяцкого — при оформлении «докон-
чания» (около 1350-1351 гг.) московских князей в качестве «послуха»
упомянут другой тысяцкий — Василий3.
В.В.Мавродин по поводу «крамолы» Хвоста замечал: «При Се¬
мене выросший и окрепший московский посад начинает приобре¬
тать уже известное политическое значение. Московский тысяцкий,
княжой боярин, ведавший городскими делами и горожанами, пыта¬
ется, опираясь на них, играть политическую роль. В княжение Семе-
1 Соловьев С. М. Сочинения. Кн. II... С. 252.
В «докончании» Симеона с братьями читаем: «А что’ Олексе Петрович вшел
в коромолу к великому князю, нам, князю Ивану и князю Андрею, к собе его не приимати,
ни его детии, и не надеятися ны его к собе до Олесеева живота, волен в нем князь великим,
и в его жене, и в его детех. А тобе, господине, князь великии, к собе его не приимати же в бояре.
А мне, князю Ивану, что дал князь великии из Олексеева живота, того ми Олексею не давати,
ни его жене, ни его детем, ни инымь ничимь не подмагати их». Духовные и договорные
грамоты... С. 13.
3 Там же.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
803
на Гордого московский тысяцкий, боярин Алексей Петрович Хвост,
поднимает какую-то “крамолу” против князя. В чем она заключалась,
неизвестно, но, судя по дальнейшим событиям, можно предположить,
что популярный среди горожан, купцов и ремесленников, тысяцкий
попытался вмешаться в какие-то княжеские дела, рассчитывая на под¬
держку посада. Судя по тому, что все три брата — Семен, Иван и Ан¬
дрей — поклялись, что “не быть Хвосту в Москве”, “крамола” была
для князей опасной. Хвост был изгнан из Москвы и лишен имуще¬
ства. Тем не менее в год вокняжения Ивана, преемника Семена, Хвост
снова очутился в Москве. Объясняется эта странная незлопамятность
Ивана, по-видимому, тем, что ко времени его вокняжения относится
нападение на Московское княжество враждебных соседей — князей
рязанских, а вместе с этим рост недовольства некоторых мелких кня¬
зей, подчиненных московскому князю, недовольных его своевластием
и рассчитывающих на помощь со стороны Рязани. В такое время невы¬
годно было ссориться с посадом, и Хвост снова очутился в Москве»1.
В. В. Мавродин точно угадал политическую подоплеку происшедшего
с Алексеем Петровичем Хвостом. Но тысяцкий Алексей, надо думать,
не «пытался играть политическую роль», а играл эту роль; он не «пы¬
тался вмешиваться в какие-то княжеские дела», а вмешивался в эти
дела. И подобная политическая активность Хвоста являлась не столь¬
ко следствием развития московского посада, выросшего и окрепшего,
сколько выражением традиций общинно-вечевой власти, должност¬
ным представителем которой был тысяцкий, в данном случае Алексей
Петрович Хвост. Его отстранение от должности вызвало, по всей ви¬
димости, большое недовольство московской вечевой общины. Не ис¬
ключена борьба между князем и вечем на этой почве, результатом ко¬
торой стало восстановление Хвоста в должности тысяцкого при но¬
вом, правда, великом московском князе Иване Ивановиче Красном,
вынужденном уступить народным массам столицы. Вот почему Алек¬
сей Хвост «снова очутился в Москве». Вполне возможно, что между
ним и князем Иваном возникли серьезные трения и разногласия. Тогда
противники Хвоста из боярского окружения великого князя сговори¬
лись негласно пойти на крайнюю меру — убийство тысяцкого, наде¬
ясь развязать тем узел накопившихся противоречий между княжеской
и вечевой властью. Еще раз подчеркнем: отважиться на такой опасный
Мавродин В. В. Образование единого Русского государства. Л., 1951. С. 98-99.

804
И. Я. Фроянов
с точки зрения социально-политических последствий шаг «большие
бояре» едва ли рискнули бы, не оповестив о своем замысле великого
князя Ивана. Но убийство отдельного политического деятеля не ре¬
шило проблемы. Потребовалась более радикальная мера — ликвида¬
ция вечевого института тысяцких. К тому же исторические условия
для осуществления этой операции созрели.
«При Дмитрии Донском, — говорит М.Н. Тихомиров, — произо¬
шло упразднение в Москве должности тысяцких, что было важным
мероприятием в сторону дальнейшей централизации в руках великого
князя. Должность тысяцкого была отменена после смерти тысяцко¬
го Василия Васильевича Вельяминова, последовавшей 17 сентября
1373 года»1. «Современники, говоря о кончине Василия Васильеви¬
ча, — продолжает М. Н. Тихомиров, — называют его “последним ты¬
сяцким”, что указывает на сознательное стремление великого князя
упразднить опасный пост тысяцкого. Это должно было затронуть ин¬
тересы довольно широких городских кругов Москвы. Указание на не¬
довольство каких-то слоев населения упразднением должности ты¬
сяцкого находим в летописи»1 2.
Об ожесточенности борьбы князя Дмитрия с вечевой властью мо¬
сквичей свидетельствует публичная казнь (первая в Москве!3) сына
Василия Васильевича Вельяминова Ивана, пытавшегося наследовать
должность отца. Летописец сообщает, что в 1379 г. «месяца Августа
в 30 день... во вторник до обеда, в 4 час дни, убиен бысть Иван Васи-
льевичь тысяцкий, мечом потят на Кучкове поле у града у Москвы по¬
велением великого князя Дмитреа Ивановича. И бе множество народа
стояще, и мнози прослезиша о нем и опечалишася о благородстве его
и о величестве его»4.
Казнь Ивана Вельяминова при стечении массы московского люда,
искренно скорбевшего5, говорит о том, что это было событие боль¬
шого общественно-политического значения. На суть произошедше-
1	ТихомировМ. Н. Средневековая Москва в XIV-XV веках. М., 1957. С. 172.
Там же. С. 173.
См.: Соловьеве. М. Сочинения. Кн. II... С. 592; Костомаров Н. И. Русская история
в жизнеописаниях... С. 217.
4	ПСРЛ. T.XI. С. 45. См. также: ПСРЛ. Т. XVIII. С. 128. В Симеоновской летописи
названо иное время казни — «до обеда в час дни». Там же.
5	«Народ с грустью смотрел на смерть Ивана, красивого молодца; вместе
с головою Ивана отсекались для него все заветные предания старинной вечевой свободы».
КостомаровН. И. Русская история в жизнеописаниях... С. 217.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
805
го прозрачно намекнул летописец в нравоучительной части своей
записи, обронив знаменательную фразу: «На многи убо сатана сыны
человеческиа изначала простре сети своя злодейственыа, и презорь-
ство и гордости и неправды всели в них, и научи их друг на друга
враждовати [выделено мной. — И. Ф.] и завидети и властем не по-
корятися»' [выделено мной. — И. Ф.]. Взаимная вражда и непокор¬
ность властям — явные признаки политической борьбы в москов¬
ском обществе последних лет княжения Дмитрия Ивановича. Судя
по всему, то была борьба двух властей — вечевой, демократической,
с одной стороны, и монархической — с другой. В конкретных исто¬
рических условиях того времени победила (и не могла не победить!)
монархическая власть. Можно с уверенностью сказать, что москов¬
ское боярство в этой борьбе оказывало помощь и поддержку князю,
преследуя собственные групповые интересы, связанные с устране¬
нием соперничающей силы во власти2. В результате оно приобре¬
ло огромный политический вес и влияние, о чем свидетельствовал,
как мы видели, сам великий князь. Больше того, дело дошло до того,
что Московская Русь оказалась перед выбором, каким путем идти
дальше — путем Литвы и Польши с их всесилием панов или же про¬
должать движение по пути усиления княжеской власти. Московский
люд, лишившись вечевой организации, через которую осуществля¬
лось народовластие, поставлен был перед необходимостью решить
для себя, с кем быть — с князем или с боярами. И народ, которому
претила аристократия, предпочел князя. Это предпочтение имело
свои исторические предпосылки и причины.
Еще в Древней Руси зарождается в народном сознании представ¬
ление о князе как гаранте общественного благополучия. В нем ви¬
дели олицетворение добра и справедливости, способной защитить
слабого от произвола сильного. «Худого смерда и убогыя вдовице
не дал есмь силным обидити», — говорил о себе Владимир Мономах.
И он нисколько не преувеличивал. Внук Мономаха Всеволод Боль¬
шое Гнездо, по рассказу летописца, суд судил «истинный и нелице¬
мерный», не потакая сильным боярам, обижающим сирых. Вот поче¬
му люди предпочитали судиться у князей, более того — требовали, 11 ПСРЛ.Т.Х1. С. 45.
По словам Н. И. Костомарова, бояре, которые окружали князя, «хотели быть его
единственными советниками и разделять с ним управление землею, не обращаясь к воле
народной громады». КостомаровН. И. Русская история в жизнеописаниях... С. 215.

806
И. Я. Фроянов
чтобы князь вершил суд лично, не поручая его своим чиновникам.
«Если у кого-нибудь из нас будет обида, то ты суди», — говорили
(1146 г.) князю Игорю Ольговичу киевляне, возмущенные судебным
произволом княжеских любимцев Ратши и Тудора. На Руси бытовало
мнение, что князь «поставлен Богом на казнь злым, а добрым на ми¬
лованье». Он — заступник и кормитель бедных. Благодарная память
о государственной деятельности некоторых князей хранилась долго.
Вот один лишь из примеров. Летопись под 1147 г. повествует о том,
как киевский князь Изяслав Мстиславич, замыслив поход против сына
Владимира Мономаха Юрия Долгорукого, стал приглашать с собою
киевлян, но получил такой отказ: «Князь, ты на нас не гневайся, не мо¬
жем на Владимирово племя руку поднять». Благоденствие общества,
по понятиям времени, во многом зависело от того, насколько хоро¬
шим, добрым и справедливым был тот или иной князь. «Наши князья
добрые, ибо расплодили Древлянскую землю», — говорили древля¬
не о своих правителях. Патриархальной теплотой веет от этих слов
жителей Древлянской земли. Для летописца Нестора, составлявшего
в начале XII в. прославившую его имя «Повесть временных лет», от¬
куда взяты данные слова, подобный взгляд на князей был понятным
и актуальным.
В Московской Руси авторитет князя заметно возрос. Тому, разуме¬
ется, были вполне осязаемые причины, вызванные нашествием мон¬
голов на русские земли и установлением над завоеванным и порабо¬
щенным населением иноплеменного ига. Это была национальная ка¬
тастрофа, выход из которой, являвшийся первостепенной и жизненно
необходимой национальной задачей русского народа, требовал весьма
существенных изменений в деле государственного устройства и ха¬
рактере княжеской власти на Руси. Прежняя Русь, состоящая из раз¬
розненных городов-государств, не имела возможности справиться
с этой, без преувеличения сказать, титанической задачей. Настоятель¬
ной потребностью становилось объединение русских земель в единое
государство. Но такого рода государство, расширяясь территориаль¬
но, нуждалось в иной системе управления и властвования, нежели об¬
щинно-вечевая система, замкнутая в относительно малых мирах. Го¬
рода-государства, процветавшие в «домонгольской Руси», превраща¬
лись постепенно (по мере объединения Руси) в отжившие свой век го¬
сударственные образования, уступая место монархическому государ¬
ству, простиравшему властные функции на огромные пространства.

V. «Сколько их! Куда ихгонят?>
807
Процесс этот был достаточно длительный, растянувшись, можно ска¬
зать, почти на 150 лет. Протекал он, конечно же, не без борьбы князя
и веча. И надо заметить, что татары своей политикой отчасти содей¬
ствовали князю в этой борьбе, не желая, быть может, того, поскольку
усиление княжеской власти на Руси было явно не в их долгосрочных
интересах. Но этому тем не менее способствовал порядок, установ¬
ленный ими в покоренных русских землях.
Дело в том, что с приходом татар княжеская власть получает со¬
всем иные основания, чем раньше, когда древнерусское общество
развивалось на общинно-вечевых началах, характеризуемых непо¬
средственной демократией, или народоправством. Если до появ¬
ления монголов Рюриковичи занимали обычно княжеские столы
по приглашению веча главного города земли-волости, рядясь на нем
об условиях (правах и обязанностях) своего правления и принося
клятву, закрепленную крестоцелованием, соблюдать договор неру¬
шимо, то теперь они садились на княжение по изволению и мило¬
сти монгольского хана, запечатленным соответствующим ханским
ярлыком. Князья вереницей потянулись в ханскую ставку за ярлыка¬
ми. Следовательно, высшим источником княжеской власти на Руси
становится ханская воля, а вечевое народное собрание теряет право
распоряжения княжеским столом. Это сразу же повлекло за собой
значительную самостоятельность князя по отношению к вечу, соз¬
дав благоприятные условия для реализации монархических потен¬
ций, заключенных в глубинах его власти. Нельзя, конечно, отрицать
и силу примера неограниченной власти монгольских ханов, заражав¬
шего русских князей. Первыми, кто почувствовал перемены в пове¬
дении северо-восточных князей, были новгородцы, чем, вероятно,
объясняется появление письменно оформленных договоров Новго¬
рода с князьями, где ограждались новгородские вечевые свободы.
Не случайно возникновение данной договорной практики относится
к середине XIII в., когда явственно обозначились новые тенденции
отношений князя с вечевой городской общиной1.
Укрепление княжеской-власти на Руси, как и формирование нового
монархического государства, заняло, как уже отмечалось, много, много
лет, и развиваться, прогрессируя, оно могло только за счет ликвидации
1	Первый договор Новгорода с тверским князем Ярославом Ярославичем датируется
1268 г. См.: Янин В. Л. Новгородские акты XIII-XV вв. Хронологический комментарий. М.,
1991. С. 147-149.

808
И. Я. Фроянов
старых демократических институтов и учреждений1. Князь вступает
в борьбу с вечем и в конечном итоге побеждает в этой борьбе.
Таким образом, на основе превращения древней общинно-вечевой
княжеской власти в монархическую самодержавную власть, отлича¬
ющуюся от западноевропейских монархий своим служебным призва¬
нием, и, конечно же, на основе необоримой народной тяги к освобо¬
ждению от иноземного ига было создано единое Русское государство,
обладающее огромной территорией и неисчерпаемыми ресурсами
(людскими и материальными), что позволило покончить с властью та¬
тар на Руси и сравняться с великими европейскими державами. Вспо¬
минается Н. М. Карамзин, который писал: «Москва обязана своим ве¬
личием Ханам»1 2. Однако проблему можно и должно сформулировать
иначе: своим величием Москва обязана успешному решению ве¬
ликих проблем, которые поставила перед ней История.
Обращаясь к роли Александра Ярославича Невского в процессе эво¬
люции княжеской власти от общинно-вечевой к самодержавной, сле¬
дует сказать, что Александр стоял у самых ранних истоков этой эво¬
люции, когда были еще крепки устои древнерусских властных струк¬
тур, в частности веча. Поэтому вести речь (как это делает Буровский)
о том, что Невский будто бы совершил «колоссальное усиление кня¬
жеской власти», что он «отменил в русских городах веча и ввел режим
единоличной деспотической власти», нет никаких оснований. Нао¬
борот, некоторые исследователи наблюдают «ослабление княжеской
власти в первое время после монголо-татарского нашествия»3. Одной
из причин такого явления стала убыль князей на Руси, подвергшейся
нападению иноплеменников. Татары, как известно, имели обыкно¬
вение истреблять социальную верхушку покоряемых силой оружия
народов, стремясь их обезглавить, лишить вождей, способных пове¬
сти людей за собой и организовать, следовательно, сопротивление
захватчикам... В нашем случае то были князья, бояре, воеводы и пр.
1	Этому объективно, не ставя перед собой цели, опять-таки содействовали татары,
чья политика «вообще была враждебна городам. Монголо-татары всюду уничтожали города,
видя в них очаги вооруженного сопротивления их владычеству» (см.: Сахаров А. М. 1.
Города Северо-Восточной Руси XIV-XV веков. М., 1959. С. 202; 2. Образование и развитие
Российского государства в XIV-XVII вв. М., 1969. С. 28). Разрушая город, завоеватели
подрывали тем самым социально-политическую организацию древнерусского города и,
разумеется, били по вечу.
2	Карамзины. М. История Государства Российского. Т. V. М., 1993. С. 208.
3	Сахаров А. М. Города Северо-Восточной Руси... С. 203.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
809
Из сообщений древних книжников узнаем об убийстве завоевателями
князей, а также «нарочитых людей воиньских» (воевод) в Рязани1, Вла¬
димире2, Москве3. Не Ьбошла горькая чаша сия и духовных иерархов.
Во всяком случае, епископ Серапион, современник монгольского на¬
шествия на Русь и свидетель первых десятилетий властвования мон¬
голов в Русской земле, поучая паству, обронил такую примечательную
фразу: «Святители мечю во ядь быша», т.е. «святители стали пищей
меча»4. «Тела преподобных мучеников, — продолжает Серапион, —
птицам брошены на съедение»5. Князья и другие высшие чины, зная,
какая угроза нависла над ними, гонимые страхом, разбегались кто куда.
Об этом также сообщает владимирский епископ: «Князи наших, воевод
крепость ищезе, храбрии наша, страха наполънишеся, бежаша»6.
Иллюстрацией отлавливания татарами русских князей может служить
летописный рассказ о том, как степняки гонялись за северо-восточными
князьями, но безуспешно — «Бог избави от рукы иноплеменник благоче-
стиваго и правоверного великого князя Ярослава с благородными своими
сыны, бе же их 6, Александр, Андреи, Костянтин, Офонасии, Данило, Ми¬
хаиле, а Святослав с сыном с Дмитрием, Иван Всеволодичь, Володимер
Костянтинович, Василковича 2, Борис и Глеб, Всеволодичь Василии, и си
вси схранени быша Божьею благодатью»7. Эту погоню татар за русскими
князьями летописец уподобляет преследованию, которому библейский
царь Саул подверг другого ветхозаветного героя Давида — «яко и Саул
гоняше Давида, но Бог избави от руку его»8. Перед нами весьма ценная
летописная деталь, позволяющая понять цель погони татар за князьями
Северо-Восточной Руси. Саул, как узнаем из библейского повествования,
возненавидев Давида, решил его убить и долго преследовал («гоняше»)
свою жертву, но понапрасну — не догнал, не поймал9 Отсюда следует,
что аналогичная неудача постигла и татар, которые гонялись за русскими
князьями, чтобы перерезать их. Этот монгольский кровавый прием был
1 ПСРЛ. Т. 1.Стб. 460; Воинские повести Древней Руси. Л., 1985. С. 97, 98.
ПСРЛ.ТЛ.Стб. 464.
Там же. Стб. 460^461.
Слова и поучения Серапиона Владимирского // Библиотека литературы Древней
Руси. Т. 5. XIII век. СПб., 1997. С. 376, 377.
Там же.
Там же.
ПСРЛ. ТЛ.Стб. 469. См. также: ПСРЛ. T.VI. ВыпЛ.Стб. 298; T.VII. С. 143; Т. XXIV.
С. 93; Т. XXV. С. 120.
ПСРЛ.ТЛ.Стб. 469.
См.: 1 Цар. 19, 20, 21, 22 и сл.
9

810
хорошо известен на Руси. Поэтому-то ростовский епископ Кирилл воз¬
носил молитвы святой Богородице, дабы Господь «сдея спасенье велико
князем нашим»1.
В обстановке избиения древнерусской знати (князей, бояр воевод
и пр.), панического бегства ее представителей в безопасные места
и даже за рубеж произошло усиление демократических властей и пре¬
жде всего — вечевых народных собраний. Владимирский епископ Се-
рапион по истечении почти 40 лет со времени Батыева нашествия опи¬
сывает жизнь в городе, которой властно управляют рядовые градские
люди, тогда как о князьях и боярах речи нет2.
С особой силой деятельность народных общин проявилась в го¬
родских восстаниях 60-х гг. XIII в., мощной волной прокатившихся
по Северо-Восточной Руси и направленных против татар. В Лаврен¬
тьевской летописи под 1262 г. читаем: «Избави Бог от лютаго том¬
ленья бесурьменьскаго, люди Ростовьския, вложи ярость в сердца
крестьяном, не терпяще насилья поганых, изволиша вечь и выгнаша
из городов, из Ростова, из Володимеря, ис Суждаля, из Ярославля...»3
Лаврентьевская летопись, как видим, говорит о вечевых антитатар-
ских восстаниях в городах Ростове, Владимире, Суздале и Ярослав¬
ле. Более поздние летописи, например Московский свод конца XV в.,
к перечисленным городам добавляет Переяславль-Залесский4. А лето¬
писи первой половины XVI столетия говорят о восстаниях во всех се¬
веро-восточных городах: «бысть посечение на бусурман по всем гра¬
дом русским и побиша татар...»5; «съвет бысть на Татарове по всем
градом Руским, ихже посажа властелей царь Батый по всем градом
Русским»6. Последнее сообщение, извлеченное из Никоновской лето¬
писи, позволяет высказать предположение о том, что русские люди
восстали против ордынской власти вообще7, а не только против
1	ПСРЛ.ТЛ.Стб. 469.
См.: Слова и поучения Серапиона Владимирского... С. 378, 380, 382.
ПСРЛ.ТЛ.Стб. 476.
ПСРЛ. Т.XXV. С. 144. См. также: ПСРЛ. Т. VII. С. 163.
ПСРЛ. Т. XXXVII. С. 30.
ПСРЛ. Т.Х.С. 143.
«В повести о мучении князя Михаила Черниговского, — писал Б. Д. Греков, —
сказано, что Бату поставил наместников и властителей по всем городам русским. Известие
повести подтверждается и Никоновской летописью, где под 1262 г. говорится о том, что по всем
городам Батый и сын его Сартак посажали властей». Греков Б. Д., Якубовский А. Ю. Золотая
Орда и ее падение. М.; Л., 1950. С. 220-221. Ср.: КаргаловВ. В. Монголо-татарское нашествие
на Русь: XIII век. М., 2015. С. 105.

V «Сколько их! Куда их гонят?>
811
произвола откупщиков-мусульман, как обычно трактуется в историогра¬
фии1. Следует согласиться с В.Т.Пашуто, который писал: «Во всех го¬
родах восстание сопровождалось созывом народного веча и массовым
уничтожением или изгнанием татаро-монгольской администрации»1 2.
Неприемлема и другая точка зрения, согласно которой восстания
в северо-восточных городах возникали стихийно3. Это не так, ибо сло¬
ва «съвет бысть по всем градом Русским» есть, безусловно, прямое
указание на вечевые собрания-совещания, проходившие, судя по все¬
му, одновременно или почти одновременно, а значит, организованно,
согласованно, но отнюдь не стихийно.
Они, эти вечевые собрания, побудили (а возможно, вынудили)
и князей примкнуть к народному движению4: «Князи же Русстии, со-
гласившеся межи собою, и изгнаша Татар из градов своих... а иных
избиша»5. Кое-кто из «бееермен», спасаясь, принял крещение «во имя
Отца и Сына и Святаго Духа»6. Составитель Никоновской летопи¬
си, приводя эти факты, говорит о русских князьях безымянно. А вот
устюжский летописец называет конкретное имя князя, призывав¬
шего горожан «побивати» татар. И то был (Буровский не поверит)
1	Типичными в этом отношении являются высказывания В. В. Каргалова. Историк
пишет: «Восстание 1262 года, самое крупное антитатарское выступление в городах Северо-
Восточной Руси во второй половине XIII века, было направлено не против баскаков
(которые даже не упоминаются летописцами в связи с этими событиями), а против
“бееермен” — откупщиков ордынской дани» {КаргаловВ. В. Внешнеполитические факторы
развития феодальной Руси: Феодальная Руси и кочевники. М, 1967. С. 157. См. также:
КаргаловВ. В. Конец ордынского ига. М, 1984. С. 22). В ту же «дуду дуют» и некоторые
наиновейшие исследователи: «Именно против злоупотреблений... и было вызвано восстание
в русских городах (Ростов, Владимир, Суздаль, Ярославль) в 1262 году. Сборщики дани были
вырезаны». СелезневЮ. Русские князья при дворе ханов Золотой Орды. М., 2017. С. 118.
2	ПаьиутоВ. I Героическая борьба русского народа за независимость (XIII век).
М, 1956. С. 221. О том же писал В.Т.Пашуто и ранее. См.: Очерки истории СССР Период
феодализма IX-XV вв. В двух частях. Ч. I. С. 875.
3	См., напр.: КаргаловВ. В. 1. Конец ордынского ига. С. 20; 2. Народ-богатырь.
История военных нашествий на Русь IV-XIV вв. М., 2017. С. 164, 165; Егоров В. Л. 1.
Александр Невский и Золотая Орда // Александр Невский в истории России. Новгород, 1996.
С. 58-59; 2. Александр Невский и Чингизиды // Отечественная история. 1997. №2. С. 55;
ПронинаН. М. Великий Александр Невский. «Стоять будет Русская Земля!» М., 2014. С. 249.
4	О том, что это было именно народное движение, явствует из других летописных
записей: «володимерцы, и суздлци, и ростовцы, и ярославцы, и переяславцы изгнаша
бесерман из градов своих». ПСРЛ. Т. XXVII. С. 58.
5	Полагаем, летописец был более осведомлен, нежели Н. М. Пронина, которая заявляет,
будто власти старались «удержать народ от восстаний против татар». ПронинаН. М. Великий
Александр Невский... С. 247.
6	ПСРЛ.Т.Х.С. 143.

812
И. Я. Фроянов
Александр Ярославин Невский: «И прииде на Устюг грамота от вели¬
кого князя Александра Ярославина, что татар побивати»1. Можно ли
доверять данному свидетельству? Убедительный ответ на этот вопрос
дал А. Н. Насонов. Он говорил: «Древнерусское городское вече давало
уже готовую форму для выражения народных настроений. Выступле¬
ния городов “Ростовской земли” вылились, естественно в форму вече¬
вых волнений... Волнения 1262 г. вспыхнули одновременно во мно¬
гих городах “Ростовской земли” Устюжский летописец (в составе
Архангелогородской летописи) свидетельствует, что вечевые высту¬
пления начались не только в Ростове, Ярославле и Суздале (по Вскр.
л. — и во Владимире), но одновременно и по другим городам... Одно¬
временность в выступлении многих городов против “бесермен” ука¬
зывает на известную согласованность их действий. Текст устюжского
известия сохранил даже прямое указание на какую-то грамоту, пода¬
вавшую сигнал к восстанию... Анализ материалов в новом свете пока¬
зывает отношение Александра Невского к событиям»2. Историк пола¬
гал, что «прикосновенность к делу Александра Невского как инициа¬
тора восстания становится вполне правдоподобной. Едва ли грамоты,
рассылавшиеся по городам с призывом “татар бити”, были подписаны
Александром, но участие его в этом деле, отраженное летописью, те¬
перь не представляется нам более плодом народной фантазии»3.
К сожалению, в аргументации А. Н. Насонова есть уязвимая сто¬
рона, состоящая в том, что причастность Александра Невского к вос¬
станиям против татар он обусловил раздором между великим ханом
и ордынским ханом Берке, который объявил независимость и обосо¬
бленность золотоордынского улуса от центральной имперской власти.
По словам А. Н. Насонова, «если положение в империи позволяло на¬
деяться, что изгнание за пределы Руси откупщиков, присланных от им¬
ператора, не вызовет карательных мер со стороны татар, присланных
из Золотой Орды, то прикосновенность к делу Александра Невско¬
го как инициатора восстания становится вполне правдоподобной...
Александр Невский мог первый узнать о событиях, имевших место
в монгольской империи, сделать практический вывод из полученных
сведений и подать сигнал к восстанию. Ошибаются историки, когда
1 ПСРЛ.Т. XXXVII. с. зо.
Насонов А. Н. Монголы и Русь (история татарской политики на Руси). М; Л., 1940.
С. 51-52.
Там же. С. 52.

V «Сколько их! Куда их гонят?>
813
полагают, что в 1263 г. Александр ездил в Орду, чтобы предотвратить
кару, ожидавшуюся после восстания: в этом не было нужды. Сравни¬
тельный анализ летописного и житийного материала устанавливает,
что причиной последней поездки Невского в Орду являлось не жела¬
ние предотвратить кару после восстания (об этом нет данных), а про¬
исходивший усиленный набор среди русских»1. Тут есть о чем подис¬
кутировать. Однако идея А. Н. Насонова о причастности Александра
Невского к городским восстаниям 1262 г. в Северо-Восточной Руси
представляется конструктивной. Тем не менее она вызывает разные
чувства у исследователей — от сомнения до согласия. И надо сказать,
что несогласных оказалось больше, чем согласных.
Свое сомнение высказал И.У.Будовниц, подкрепившись авторитетом
богослова-историка Н. И. Серебрянского (1872-1940): «Устюжский лето¬
писец сообщает, что волнения против откупщиков происходили в 1262 г.
не только в Ростове, Суздале, Владимире и Ярославле, но и “по всем гра¬
дом русским”, причем в Устюг пришла грамота от великого князя Алек¬
сандра Невского, “что татар бита” Н. Серебрянский, исследовавший
древнерусские княжеские жития, и в числе их жития Александра Невско¬
го, полагает, что эти слова отражают не столько реальный факт, сколько
отношение народа к популярному князю. “Народ, — пишет Н. Серебрян¬
ский, — по-видимому, наивно веривший в возможность свержения та¬
тарского ига, находил вполне естественным, что любимый князь «ярость
мужества» своего проявит теперь на татарах; он вызывает Александра
на бой с погаными поработителями” Напротив, А. Н. Насонов считает
причастность Александра Невского к событиям вполне правдоподобной,
поскольку он мог быть в курсе смут, разыгравшихся в Монголии вокруг
императорского трона и положивших начало отделению Золотой Орды
от империи. Момент для восстания, полагает А. Н. Насонов, мог пока¬
заться великому князю весьма благоприятным, тем более что откупщики
были присланы не из Золотой Орды, в непосредственном подчинении ко¬
торой находилась Русская земля, а от монгольского императора. При всем
остроумии доводов А. Н. Насонова приходится констатировать, что, кро¬
ме приведенного глухого указания устюжского летописца, в памятниках
не сохранилось никаких данных, которые подтвердили 6i>i причастность
великого князя Александра Невского к народным волнениям 1262 г.»2.
1 Там же. С. 52-53.
БудовницИ. У. Общественно-политическая мысль Древней Руси XI-XIV вв. М.,
1960. С. 344-345.

814
И. Я. Фроянов
Надо, однако, заметить, что в Устюжской летописи мы имеем
не «глухое указание», а прямое и ясное свидетельство о причастности
Невского к «народным волнениям 1262 г.». Это свидетельство могло,
разумеется, не удовлетворить И. У. Будовница, но от того оно не ста¬
ло «глухим». Помимо данного прямого свидетельства имеются кос¬
венные намеки, согласующиеся с известием Устюжского летописца,
о чем речь чуть ниже. А вообще, если говорить по правде, И.У.Бу-
довниц в принципе не мог принять сообщение Устюжской летописи
о грамоте Александра Невского, призывающей устюжан «тотар по-
бивати», поскольку у него сложилась целая концепция о покорности
и пособничестве татарам русской знати: князей, бояр и духовенства1.
Есть и такие исследователи, которые убеждены в недоброкаче¬
ственности самого источника, сообщающего нам о причастности
князя Александра к восстаниям 1262 г., — соответствующего изве¬
стия Устюжской летописи. Так, по Я. С. Лурье, «статья 6770 г. о “вече
на бесермены” была в Уст. значительно расширена. Здесь сообща¬
лось, что “приде на Устюг грамота Александра Ярославича, что та¬
тар бита”, и дальше приводилась история татарского ясащика Буги,
спасенного русской девушкой Марией от расправы, крестившегося
и удостоившегося во сне видения “Ивана Предтечи”, повелевшего ему
поставить храм. Фольклорный характер этого сказания очевиден»1 2.
Для Лурье «фольклорный характер» есть признак вымысла. Ошибка
ученого состоит в том, что он возможное (но не на 100%) в данном
случае фольклорное содержание рассказа о татарине Буге с «русской
девушкой Марией» распространяет и на летописное известие о гра¬
моте Александра устюжанам. Однако древняя летопись — источник
сложный, сочетающий порою фольклорные и реальные элементы
в одном повествовании, являя собой, так сказать, синкретизм жанров,
свойственный, как известно, летописным произведениям. Я. С. Лурье
не учитывает вероятность подобного варианта в анализируемой им
статье Устюжской летописи, совершая, следовательно, -оплошность,
досадную с точки зрения чистоты научного исследования.
Столь же недифференцированно подходит к статье 1262 г. Устюж¬
ской летописи В.Т. Пашуто, покрывая ее общим термином предание:
«В Устюге, судя по преданию, занесенному в местную летопись, быв¬
ший здесь баскак в страхе перешел в православие и таким образом
1	Там же. С. 314-344.
2	Лурье Я. С. Россия древняя и Россия новая (Избранное). СПб., 1997. С. 118.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
815
избежал расправы. В этой же летописи сохранилось и другое предание
о том, что сам князь Александр Невский был причастен к организации
восстания»1. Но преданиям можно верить, а можно и не верить. Па-
шуто в данном случае до конца не определил свою позицию, указывая
лишь на наличие этих преданий в «местной летописи».
Подобную неопределенность проявил и Л. В. Черепнин: «В Устюж¬
ском летописце имеется рассказ о том, что в Устюг пришла грамота
за подписью князя Александра Невского призывом “татар бита” Трудно
сказать, сколь достоверно это известие о причастности названного князя
к антитатарскому движению в городах Владимиро-Суздальской земли»2.
Полностью отрицает эту причастность В. В. Каргалов. Ему кажет¬
ся сомнительным мнение «некоторых историков о его (Александре)
непосредственном участии в подготовке восстаний в русских городах.
Судя по летописным известиям, ведущая роль в событиях принадле¬
жала самим горожанам, которые выступили “вечем”»3.
Сходные голоса раздавались в научном мире и за границей. В ка¬
честве примеров возьмем русского эмигранта Георгия Вернадского,
осевшего в США, и английского историка-слависта Джона Феннела.
«Вскоре после провала сопротивления монголам в Западной
Руси, — говорит Г. В. Вернадский, — произошло восстание в Суз¬
дальской земле на востоке Руси (1262 г.). Его инициатива исходила
от городов этого региона: Ростова, Владимира, Суздаля и Ярославля.
После разрушения Владимира армиями Бату в 1238 г. Ростов стал
крупнейшим городом в Суздальской земле, и, по всей видимости, он
взял на себя руководящую роль в движении сопротивления. Восста¬
ние стало выражением протеста против тягот, которые испытывало
население из-за обременительной системы сельскохозяйственных
налогов, широко применявшихся в Монгольской империи, а также
использовавшейся и в Суздальской земле. Собирателям налогов —
главным образом мусульманским купцам из Центральной Азии —
монголы позволили забирать неплательщиков и заставлять их рабо¬
тать в счет неуплаченных долгов или даже продавать их в рабство»4.
Отдавая «руководящую роль в движении сопротивления» городам
1 ПашутоВ. I Героическая борьба русского народа... С. 221.
ЧерепнинЛ. В. Монголы на Руси (XIII в.) // Татаро-монголы в Азии и Европе. М.,
1977. С. 201.
3	Каргалов В. В. Конец ордынского ига. С. 22. См. также: Каргалов В. В. На границах
стоять крепко! Великая Русь и Дикое поле. Противостояние XIII—XVIII вв. М., 1998. С. 30.
4	Вернадский Г. В. Монголы и Русь. Тверь; М., 1997. С. 166.

816
И. Я. Фроянов
Владимиро-Суздальской Руси, Г. В. Вернадский отрицает какое-либо
участие в этом движении тамошних князей: «По сведениям из Суз¬
дальской летописи — старейшего из сообщений о восстании — яв¬
ствует, что русские князья не принимали в этом мятеже абсолютно
никакого участия. Однако в некоторых более поздних летописных
сводах, таких как Никоновская летопись, говорится о согласии кня¬
зей воевать с монголами. В Устюжской летописи упоминается при¬
писываемое Александру Невскому обращение к жителям Устюга,
чтобы те подняли восстание против монголов. На этом основании
Насонов находит возможным предположить, что восстание, в целом,
было спланировано и шло под руководством Александра Невского»1.
По Вернадскому, «основания теории Насонова довольно шатки»2. Он
нисколько не сомневается в том, что «восстание суздальских городов
было такой же неожиданностью для великого князя владимирского,
как и для монголов, но, не имея в своем распоряжении достаточного
количества вооруженных сил, он был не в состоянии сдержать этот
мятеж. Ввиду всего этого теория Насонова о поддержке, оказанной
восстанию Невским, несостоятельна. Нет достоверных сведений
о каких-либо изменениях в политической ориентации этого осто¬
рожного князя. Достаточно характерно, что первым шагом Алек¬
сандра после восстания было то, что он поспешил в ставку Берке,
чтобы “умолить хана простить народ” Суздальской земли. Вряд ли
он осмелился бы предстать перед Берке, если бы сам принимал уча¬
стие в бунтах. Александр Невский провел несколько месяцев в Орде,
и ему удалось достичь главной цели своей миссии: Берке согласился
на то, чтобы не посылать никакой карательной экспедиции в Суз¬
дальскую землю. Однако, по всей вероятности, мятежные русские
города должны были заплатить за убытки»3.
В 1983 г. вышла книга Джона Феннела The Crisis of Medieval
Russia 1200-1304. В перестроечные годы она была переведена у нас
на русский язык и издана в 1989 г. В своей книге Феннел касает¬
ся вопросов, обсуждаемых нами в настоящий момент. Восстание
1262 г. он называет «великим восстанием», усматривая в нем «чи¬
сто народное восстание. В крупных городах — Ростове, Владимире,
Суздале и Ярославле — были созваны веча, и как будто в едином
1 Там же.
Там же. С. 167.
3 Там же. С. 167-168.

«Сколько их! Куда их гонят?»
817
порыве люди прогнали татар»1. При этом автор считает маловероят¬
ным, чтобы «выступления против татар произошли спонтанно сразу
во всех городах Суздальской земли. Никоновская летопись, пытаясь
как-то приукрасить князей, изображает их вдохновителями восста¬
ния: “Князи же русстии согласившеся межи собою и изгнаша татар
из градов своих”, а Устюжская летопись XVI в. добавляет к кратко¬
му сообщению о восстании полностью вымышленную, сочиненную
в лучших традициях фольклора фразу о сборщике податей по имени
Буга, которому русская наложница (“взял... девицу насилием за ясак
(в уплату подати) на постелю”) сообщила о “грамоте” от “князя
Александра Ярославича, что татар бити” Но князья, и в том числе,
конечно, Александр, не вдохновляли, не возглавляли и не поддержи¬
вали народное движение1 2: самый ранний источник (Лаврентьевская
летопись) и слова не проронил об участии князей, а автор “Жития”,
горевший желанием изобразить будущего святого в наиболее геро¬
ическом и патриотическом ореоле, вообще не упоминает об этом
восстании, не говоря уже об участии в нем Александра»3. И все же
«Александру ничего не оставалось, как отправиться в Золотую Орду.
По всей вероятности, Берке вызвал его, чтобы Александр объяснил
свою неспособность держать в повиновении жителей городов Суз¬
дальской земли»4.
В последние десятилетия образовалась «боевая когорта» русских
историков, защитников Александр Невского, в той или иной мере,
так или иначе солидарных с А. Н. Насоновым в вопросах, относя¬
щихся к народному движению 1262 г. в Ростово-Суздальской земле.
Это В. Л. Егоров5, А. Н. Кирпичников6, В. А. Кучкин7
Любопытные соображения по данному сюжету содержатся в кни¬
ге Ю. В. Кривошеева и Р. А. Соколова «Александр Невский: эпоха
1 ФеннелДж. Кризис средневековой Руси 1200-1304. М, 1989. С. 160.
Здесь Джон Феннел расходится с А. Н. Насоновым, на что прямым текстом указывает
в специальной сноске. Там же. С. 166.
3 Там же. С. 161.
Там же.
См.: Егоров В. Л. 1. Александр Невский и Золотая Орда // Александр Невский
в истории России. Новгород, 1996; 2. Александр Невский и Чингизиды // Отечественная
история. 1997. №2.
6	См.: Кирпичников А. Н. Александр Невский между Западом и Востоком // Вопросы
истории. 1996. № 11-12.
7	См.: Кучкин В. А. Александр Невский — государственный деятель и полководец
средневековой Руси // Отечественная история. 1996. №5.

818
И. Я. Фроянов
и память. Исторические очерки»1. Говоря о причинах народного вос¬
стания 1262 г., авторы, подобно другим исследователям, утвержда¬
ют, что оно было вызвано «мусульманскими откупщиками, которые
творили “великую пагубу” и “лютое томленье”» людям Суздальской
земли1 2. Но вместе с тем «не последнее значение имели и религиозные
мотивы» — запечатленная летописцами «явная оппозиция “христиан¬
ство — бесурмене” наглядно демонстрирует, что дело было не только
в насилии при сборе дани, но и в иноверии. Разность вер стала наряду
с “тягостями” движущей силой народного недовольства»3. Данное на¬
блюдение имеет, безусловно, важное значение для понимания смысла
происходившего в те далекие времена. Существенной является и дру¬
гое авторское заключение: «мы не можем полностью быть уверены,
что “бесермены” представляли не Орду, а империю»4. Такой взгляд
придает образу Александра Невского, не убоявшегося гнева ордын¬
ского хана, мужественный и отважный характер человека, болеющего
о судьбах своей Родины. Ю. В. Кривошеев и Р. А. Соколов ставят во¬
просы: «Было ли организовано выступление 1262 г.? И кто его орга¬
низатор?» Ответ у них следующий: «Лаврентьевская летопись об этом
умалчивает. Но есть сообщения, указывающие на то, что во главе вос¬
стания стоял князь Александр Ярославин. Устюжский летописец пря¬
мо говорит, что “приде на Устюг грамота от великого князя Алексан¬
дра Ярославина, что татар бита”, причем грамота, видимо, читалась
на вече, что следует из текста о предупрежденном “девкой” “Буге бо¬
гатыре”, который “пришед на вечье” и именно там “даби челом устю-
жаном на их воле” Вопрос об участии князя Александра Невского (и,
возможно, других князей) в восстании является принципиальным»5
В этом вопросе авторы главным образом солидаризируются с А. Н. На¬
соновым. Но сравнительно с ним они делают новый шаг, выдвигая
предположение о том, что архиереи Русской церкви не стояли в сторо¬
не от событий 1262 г., будучи в курсе их подготовки. Ю. В. Кривошеев
и Р. А. Соколов вслед за А. Н. Насоновым считают «центром восстания»
1	КривошеевЮ. В., СоколовР. А. Александр Невский: эпоха и память. Исторические
очерки. СПб., 2009.
2	Там же. С. 167.
Там же. С. 167-168.
Там же. С. 170. Отметим, что в аналогичном плане рассуждал В. В. Каргалов, когда
писал: «Народные выступления [1262 г. — И.Ф.] привели к изгнанию сборщиков дани,
присылаемых непосредственно из Орды». Каргалов В. В. Конец ордынского ига. С. 22.
5	Там же. С. 168.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
819
Ростов и потому не исключают возможности участия епископа Ки¬
рилла Ростовского в приготовлении противутатарского движения,
несмотря на смертельную болезнь, в которой он тогда находился.
«Дело Кирилла мог продолжить и его преемник Игнатий, выбран¬
ный, кстати, не только с ведома митрополита и ростовских князей
(что вполне естественно), но и Александра Невского»1. В результате
исследователи приходят к гипотетическому заключению, по, которо¬
му «высшие иерархи вместе с князьями, и в том числе Александром
Невским, в какой-то мере могли содействовать организации высту¬
плений 1262 г. Но одновременно они же могли быть и некоторым
фактором сдерживания возмущения народа. Ведь насколько можно
судить по данным летописей, после 1262 г. возмездия за непокор¬
ность в виде карательного набега, подобного Неврюевой или Федор-
чуковой рати, не последовало благодаря тому, что никто из наиболее
знатных монголов не был убит. Александр Невский, как и архиереи
городов, охваченных восстаниями, это прекрасно понимали. А пото¬
му, вероятно, именно они постарались сделать так, чтобы гнев вос¬
ставших обрушился только лишь на “бесурмен” — непосредствен¬
ных сборщиков дани и не затронул татар, напрямую не связанных
с фискальными операциями»2.
Таковы основные линии исследования событий, связанных
с восстаниями городов Суздальской земли 1262 г., направленны¬
ми против монголов. Выскажем и свои соображения на сей счет.
Но сперва несколько замечаний относительно летописных изве¬
стий об этих событиях, а точнее о том, насколько они соответству¬
ют-реальной истории.
В историографии повелось весьма осторожно (если не преду¬
бежденно) относиться к известиям поздних летописцев, составлявших
своды по истечении довольно длительного срока (многие десятилетия,
а то и сотни лет!), прошедшего после воспроизводимых ими в своих
летописях событий. Такая осторожность, конечно, оправдана, но она
не должна быть чисто формальной, пригодной, как отмычка, для всех
без исключения случаев и доводимой до автоматизма, когда позднее
происхождение той или идой летописной записи служит решающим
аргументом в научных спорах, причем совершенно не в пользу поздней
записи. Необходимо помнить проницательные слова А. А. Шахматова
1 Там же. С. 171-172.
Там же. С. 172.

820
И. Я. Фроянов
о том, что «рукой летописца управляли политические страсти и мир-
ские интересы»1.
В древности это нередко проявлялось в тщательном отборе
фактов, а значит — в сокрытии тех, что не попадали в этот отбор.
Поэтому летописцы под некоторыми годами оставляли забавные,
с точки зрения современной исторической науки, записи типа:
«Тихо бысть» или «Ничего не бысть». В жизни, однако, «бысть»
очень и очень многое, оставаясь за пределами внимания древнего
книжника. Это в значительной степени осложняло работу не толь¬
ко поздних летописцев, но и тех, кого принято считать создателя¬
ми ранних летописных памятников. За примером не надо далеко
ходить. Составитель Лаврентьевской летописи, которую историки
обоснованно считают ранней по отношению к сводам конца XV-
XVI вв., «мних» Лаврентий пишет о себе и своей работе, завершая
предпринятый труд: «Радуется купець прикуп створив, и кормьчии
во отишье пристав, и странник в отечество свое пришед, також ра¬
дуется и книжный списатель, дошед конца книгам, також и аз ху-
дыи недостойный и многогрешный раб Божии Лаврентеи мних...
И ныне господа отци и братья, оже ся где буду описал или пере¬
писал или не дописал, чтите исправливая Бога деля, а не клените,
занеже книгы ветшаны, а умом молод, не дошел»1 2.
В этом своеобразном летописном эпилоге приоткрыта творческая
лаборатория «книжного списателя», который расширяет («переписы¬
вает») имеющиеся у него под рукой «книгы ветшаны» или сокращает
(«не дописывает») их, пользуясь, по всей видимости, утраченными впо¬
следствии и не дошедшими до нас записями других книжников. Лав¬
рентий призывает править его летопись, совершенствуя ее и обогащая
в плане отражения исторической действительности, что, собственно,
и делали летописцы конца XV-XVI в., вводя в свои своды дополнитель¬
ные факты, им не учтенные. О том, что это были не выдуманные факты3,
можно судить даже на основании материалов Лаврентьевской летопи¬
си. Так, в различных ее списках встречаются любопытные разночтения.
В одном случае мы читаем, как «люди Ростовьския земля», не стерпев
насилий со стороны татар, «изволиша вечь» и выгнали насильников
из городов Ростова, Владимира, Суздаля и Ярославля, причем часть
1 Шахматов А. А. Повесть временных лет. Т. I. Птг., 1916. С. XVI.
ПСРЛ.ТЛ.Стб. 487^188.
3	Ср.: ЛурьеЯ. С. Россия древняя и Россия новая. С. 118	120.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
821
их перебили1. Из другого списка узнаем только об изгнании «поганых
от всех градов»1 2. И тут надо заметить, что Устюжская летопись говорит,
собственно, о том же, что отмечено в одном из приведенных вариан¬
тов текста Лаврентьевской летописи: «Бысть посечение на бусорман
по всем градом руским и побита татар»3. Это совпадение известий Лав¬
рентьевской и Устюжской летописей служит предупреждением от чрез¬
мерного критицизма и недоверия по отношению к рассказам поздних
летописцев. Будет, по-видимому, правильным, если мы, изучая события
1262 г., воспользуемся сведениями ранних и поздних летописей как до¬
брокачественными и взаимно дополняющими друг друга. Это, разуме¬
ется, не исключает критического восприятия тех или иных летописных
свидетельств. Что же произошло тогда на самом деле?
В 1262 г. на северо-востоке Руси возникло широчайшее народное
движение, направленное против татаро-монгольских завоевателей,
движение, охватившее практически всю территорию Ростовской зем¬
ли, о чем говорят летописцы, сообщая об одновременном выступлении
всех вечевых городов Залесского края4. А. Н. Насонов правильно уга¬
дал здесь «известную согласованность их действий»5. Следовательно,
то было не стихийное движение, а спланированное вечевыми властя¬
ми. Сколько времени понадобилось для подготовки восстания, мы
не знаем. Но что такая подготовка велась — это вне всяких сомнений.
Поводом для выступления стало поведение «бесермен» — исламских
откупщиков даней, подвергавших нещадной эксплуатации русских
данников: «велику пагубу люд ем творяхуть, работяще резы и многи
души крестьяньскыя раздно ведоша»6. Для многих, стало быть, дань
являлась непосильной, и мусульманские сборщики («ясячники») при¬
думывали ей замену, наносящую нередко нравственное оскорбление
русским людям. Устюжский летописец, как мы знаем, рассказывает,
что в Устюге был такой «ясячник» Багу и (Буга), который «взял у не¬
коего христианина дщерь девицу насилием за ясак на постелю»7
1	ПСРЛ. Т. I. Стб. 476.
Там же. Стб. 524.
ПСРЛ. Т. XXXVII. С. 30. О выступлениях против татар «по всем градом руским»
пишет и В. Н. Татищев, снабженный лучше, чем нынешние историки, древними источниками.
См.: Татищев В. Н. Собрание сочинений. Т. V.M., 1996. С. 43.
4	См.: ПСРЛ. Т. I. Стб. 524; Т. XXXVII. С. 30.
Насонов А. Н. Монголы и Русь... С. 52.
ПСРЛ. T.I. Стб. 476.
7 ПСРЛ. Т. XXXVII. С. 30.

822
И. Я. Фроянов
Однако насилия, чинимые сборщиками даней, были, как сказано,
лишь поводом к восстанию городов Суздальской земли. Главная цель
восставшего народа заключалась в освобождении от власти мон¬
гольских завоевателей, подчинивших и поработивших Русь. Об этом
пишет составитель Никоновского свода: «Совет бысть на Татарове
по всем градом Руским, ихже посажа властелей царь Батый по всем
градом Русским, и по убиении Батыеве сын его Сартак и по сем ини-
и»1. Речь, таким образом, идет о низвержении власти монгольских
ханов над Русью, об освобождении Руси от татаро-монгольского ига.
Эту точку зрения воспринял В. Н. Татищев2. У нас нет оснований по¬
ступить иначе, поскольку тому препятствует размах освободитель¬
ной борьбы, прокатившейся по всем градам и весям Суздальской
земли, мобилизовав, следовательно, все ее силы. Это была первая
серьезная попытка на Руси покончить с ордынской зависимо¬
стью. Были тут и религиозные мотивы, связанные с защитой право¬
славной христианской веры3, как верно отмечают Ю. В. Кривошеев
и Р. А. Соколов.
Естественно, что русские князья не могли быть в стороне от это¬
го великого общего дела. Об их причастности к движению 1262 г.
сообщают, как мы помним, поздние летописи4 — Никоновская
и Устюжская5. А «Степенная книга» ставит даже в заслугу именно
князю Александру Невскому изгнание татар из городов Северной
Руси: «Тогда же бесермене изгнаны быша от многих градов: из Ро¬
стова, и из Владимира, и из Суждали, и из Ярославля, и ис Перес-
лавля. Инии же избиени быша, понеже от них велика пагуба Христи¬
аном съдевашеся, откупаху бо у татар дани и от того мнози души
христианьстии в работу и в резех разведении быша...Тако пребла-
гии Бог от таковаго бесерьменьскаго безчеловечества свободи хри-
стианьство молением Пречистыя Своея Матере и благоразумным
1 псрл. т.х.с. 143.
См.: Татищев В. Н. Собрание сочинений. T.V.C. 43^4.
Не случайно в повествование о борьбе городов с татарами вклинивается рассказ
о неком Кутлубии, который «творяше Христианом велику досаду, кресту и святым церквам
поругаяся, егда же люди на врагы своя двигшася на бесурмены». ПСРЛ. ТЛ.Стб. 476.
4	На этом основании, как мы видели, Г. В. Вернадский и Дж. Феннел отрицали
какое-либо участие князей в событиях 1262 г. См.: Вернадский Г. В. Монголы и Русь.
С. 166; Феннел Дж. Кризис средневековой Руси... С. 161.
5	См.: ПСРЛ. Т.Х.С. 143; Т. XXXVII. С. 30. См. также: Татищев В. Н. Собрание
сочинений. Т. V. С. 44.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
823
подвигом угодника Своего блаженнаго и великого князя Алексан¬
дра»'. Это старание книжников приписать князьям богоугодное
и героическое дело изгнания «бесермен» из городов Залесской
земли понятно и объяснимо. Поздние наши летописные своды
создавались в то время, когда власть московского государя стала
всеобъемлющей и непререкаемой, когда вечевая демократия со¬
шла с исторической сцены, уступив место «самодержавству», т. е.
самодержавной монархии. Поэтому нет ничего необычного в том,
что русские летописцы, привыкшие к монархическому строю, пе¬
реносили современный им порядок вещей в давнее прошлое, вы¬
двигая на передний план князей, а тем более — Александра Не¬
вского, которого московские самодержцы числили среди своих
прародителей, причем не только и не столько в физиологическом,
но и преимущественно в политическом смысле.
Иное дело — эпоха народных восстаний 60-х гг. XIII столетия.
В ту пору вече продолжало еще функционировать и власть его даже,
как было уже отмечено нами, несколько усилилась в связи с чрез¬
вычайной обстановкой, возникшей вследствие татаро-монгольского
нашествия на Русскую землю. Княжеская власть еще не оторвалась
от вечевой власти, хотя расхождение между ними началось благо¬
даря переменам, которые внесли монголы во внутриполитическую
жизнь Руси, подчиненной ордынскому хану. И все же до разрыва
связи веча и князя дело тогда еще не дошло. Князь и вече сохра¬
няли пока властное двуединство. Вот почему выступление вечевой
общины предполагало или влекло за собой выступление и князя.
Само построение рассказа Никоновской летописи служит аргумен¬
том в пользу именно такого представления о последовательности со¬
бытий: сначала она говорит о «совете на Татарове по всем градом
Русским», явно разумея вечевые собрания, а потом сообщает о кня¬
зьях, которые, «согласившеся межи собою, изгнаша Татар из гра¬
дов своих», причем некоторых «избиша»2. Как видим, городские
вечевые общины играли здесь авангардную роль. Что же касается
великого князя Александра Ярославина Невского, то он, по всей
видимости, действовал в соответствии и согласии с решением
веча столичного города Владимира, упоминаемого среди восстав¬
ших северных градов Лаврентьевской летописью, т. е. летописью,
2
Степенная книга царского родословия по древнейшим спискам. Т. I. М, 2007. С. 530-531.
ПСРЛ. Т.Х.С. 143.

824
И. Я. Фроянов
предпочитаемой исследователями по части аутентичности
информации иным более поздним летописным памятникам, вызыва¬
ющим у них недоверие.
Нельзя, конечно, думать, будто Александр Невский и другие кня¬
зья действовали напрямую, напролом и, так сказать, в открытую,
пренебрегая необходимой в данном случае осторожностью. А. Н. На¬
сонов резонно замечает: «Едва ли грамоты, рассылавшиеся по горо¬
дам с призывом “татар бита”, были подписаны Александром и им
рассылались»1. Великий князь и его собратья-князья должны были,
наверное, соблюдать некоторую скрытость, определенную конспи¬
рацию, опасаясь реакции на городские восстания золотоордынского
хана Берке.
По мнению старых историков, такая реакция последовала. «По¬
нятно, что в Орде не могли спокойно снести этого события, — пи¬
сал С. М. Соловьев, — и полки татарские уже посланы были пле¬
нить христиан: тогда Александр, чтобы отмолить людей от беды,
отправился в четвертый раз в Орду; как видно, он успел в своем
деле...»2
Так же рассуждал и Д. И. Иловайский: «Естественно, что за этим
мятежом неминуемо должно было последовать жестокое возмездие
со стороны варваров. И действительно, Беркай собирал уже рать
для нового нашествия на Северо-восточную Русь. В такое критиче¬
ское время выказалась вся политическая ловкость Александра, сумев¬
шего отвести новую угрозу. Он отправился к хану, чтобы “отмолить
людей от беды”, как выражается летопись»3.
Сходным образом думал Н. И. Костомаров: «Само собой разуме¬
ется, что это событие [избиение откупщиков. — И. Ф.\ возбудило
гнев властителей Руси. В Орде уже собирали полки наказывать мя¬
тежников; Александр поспешил в Орду», чтобы просить о проще¬
нии русских людей4.
В аналогичном ключе рассуждал и А. Е. Пресняков: «поднялось
волнение против “насилия поганых” по городам “низовской” земли:
народное восстание выгнало из Владимира и Суздаля, Ярославля и Пе¬
реяславля “бесермен” — откупщиков татарской дани и их сборщиков.
1	Насонов А. Н. Монголы и Русь... С. 52.
Соловьеве. М. Сочинения. Кн. II... С. 155.
ИловайскийД. История России. Часть вторая. Владимирский период. М., 1880. С. 424.
Костомаровы. И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей.
Кн. I.M., 1990. С. 168.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
825
В. к. Александр поспешил в Орду к хану, “дабы отмолить люди
от беды” Энергия и власть великого князя удержали русских людей
от безнадежной траты сил в разрозненных вспышках противодействия
иноземному игу»1.
К этим идеям историков старой школы примыкает мнение Г. В. Вер¬
надского, по которому «первым шагом Александра после восстания
было то, что он поспешил в ставку Берке, чтобы “умолить хана про¬
стить народ” Суздальской земли»1 2. Невскому «удалось достичь глав¬
ной цели своей миссии», и то «была последняя служба, которую ве¬
ликий князь владимирский Александр Невский сослужил русскому
народу»3.
А. Н. Насонов возражал против подобной интерпретации поступ¬
ка князя Александра, полагая, что фраза «отмолить людей от беды»
означала лишь избавление русских людей от воинской повинности,
от обязанности «воинствовати» вместе с татарами, как это изображе¬
но в княжеском житии4. К подобному варианту толкования поездки
Александра Невского в Орду склонялся и В.Т.Пашуто: «Александр
спешил в Сарай по вызову хана Берке. Тот готовился к войне с иран¬
ским ханом Хулагу и решил, коль скоро непокорна Русь, пустить
в дело и русских. В “Житии” [Александра. — И.Ф.\ об этом сказано:
“Бе же тогда нужда велика от иноплеменник и гоняхут христиан, веля-
ще с собою воиньствовати” Он ехал с твердым намерением избавить
Русь от участия в чуждой ей войне. Он ехал, чтобы “отмолити люди
от беды тоя” “Отмаливать” предстояло перед ханом Берке»5. Князь
добился успеха: «свой долг Александр исполнил. В летописях нет со¬
общений об угоне русских полков в татарское войско»6. У Пашуто,
следовательно, получается, что военная мобилизация русских была,
по мысли Берке, чем-то вроде наказания Руси за непокорность. Такой
1	Пресняков Л. Е. Образование Великорусского государства. Очерки по истории XIII—
XV столетий. Птг., 1918. С. 57. Говоря об энергии и власти Александра, якобы удержавшего
«русских людей от безнадежной траты сил в разрозненных вспышках противодействия
иноземному игу», историк почему-то не берет в расчет тот факт, что народное выступление,
направленное против «иноземного ига», произошло и оно выразилось не в «разрозненных
вспышках», а в мощном и согласованном движении всех крупнейших городских центров
Северной Руси. И это не было «безнадежной тратой сил», о чем речь ниже:
2	Вернадский Г. В. Монголы и Русь. С. 168.
Там же.
Насонов А. Н. Монголы и Русь... С. 53 (прим.).
Пашуто В. I Александр Невский. М.; Екатеринбург, 1995. С. 142.
6	Там же. С. 144.

826
И. Я. Фроянов
подход мы наблюдаем в работах Ю. В. Кривошеева и Р. А. Соколова1.
Представлен он и в книге Дж. Феннела1 2.
Однако данное разумение событий тоже не бесспорно. Состояние
источников таково, что допускает разные версии произошедшего в те
далекие, покрытые тенью веков времена. Изложим собственную.
Всеобщее движение городов на северо-востоке Руси встревожи¬
ло (и не могло не встревожить3) хана Берке, правившего Золотой Ор¬
дой. Как явствует из имеющихся в нашем распоряжении сведений,
1	См.: КривошеевЮ. В. Русь и монголы... С. 192-193; КривошеевЮ. В.,
СоколовР. А. Александр Невский... С. 170-171.
2	«Александру,—говорит Дж. Феннел,—ничего не оставалось, как отправиться в Золотую
Орду. По всей вероятности, Берке вызвал его, чтобы Александр объяснил свою неспособность
держать в повиновении жителей городов Суздальской земли. “Житие” и единственная летопись,
в которой упоминается причина поездки, сообщают, что Александр отправился в Орду к хану,
“дабы отмолити люди от беды тоя” Что подразумевается под “беды тоя”, становится ясным
из предшествующей фразы: “...гоняхуть христиан веляще [вместе] с собою воиньствовати”
Насколько ему удалось достичь этих целей: спасти русских от наказаний за убийство сборщиков
дани и отговорить хана от массовой мобилизации в Суздальской земле — источники не говорят».
Феннел Дж. Кризис средневековой Руси... С. 161.
3	Весьма оригинальной и столь же малоубедительной является идея Р. Ю. Почекаева
в причастности Берке к городским восстаниям 1262 г., в ходе которых происходила расправа
со сборщиками дани, присланными на Русь якобы великим ханом Хубилаем. По словам
Почекаева, «Хубилай был вынужден “спустить” Берке расправу с ханскими сборщиками
дани на Руси (во время антимонгольского восстания в 1262 г.), которая произошла если
и не по прямому приказу ордынского правителя, то, по крайней мере, с его молчаливого
согласия» (ПочекаевР.Ю. Цари ордынские. Биографии ханов и правителей Золотой Орды.
СПб., 2012. С. 41). Что означает «молчаливое согласие», о котором говорит Р. Ю. Почекаев?
Оно означает, что ордынский хан был осведомлен о приготовлениях русских городов
к антимонгольским действиям. В это очень трудно поверить, а тем более поверить, будто
«по прямому приказу ордынского правителя» русские расправлялись со сборщиками дани,
присланными великим ханом. Приняв такую догадку, мы должны будем, как говорится,
«отделить овец от козлищ» — сборщиков дани ордынского хана от сборщиков дани великого
хана. Но это — сущая нелепость: признание одних татарских сборщиков дани хорошими,
а других плохими. Берке, по признанию Почекаева, «стал одним из выдающихся правителей
Золотой Орды» (там же. С. 33). Неужели этот «один из выдающихся правителей Золотой Орды»
не понимал, что русские, расправившись сегодня с данническими сборщиками Хубилая, завтра
расправятся с его сборщиками? Есть, впрочем, некоторые детали, позволяющие сделать более
или менее обоснованное предположение насчет ханской принадлежности сборщиков дани.
Хубилай, как известно, приходился сыном кереитской принцессе Сорхахтани-беки, христианке
несторианского толка. Едва ли она внушала сыну любовь к исламу. Сам же Хубилай (что тоже
известно) был расположен к буддизму и оказывал всяческую поддержку буддистам. А вот Берке,
«воспитанный с детства в мусульманской традиции, впоследствии принял ислам, получил
мусульманское имя Джамал ад-Дин Ибрахим и, вполне возможно, являлс’я мюридом (учеником
и последователем) шейха Сайф ад-Дина Бахари» (там же. С. 51). Берке установил (и это особенно
показательно) «прочные контакты с мусульманским купечеством и духовенством» (там же. С.
38). Не случайно русские летописцы отмечали, что «в его правление на Руси было “засилье
бесерменское”» (там же. С. 47). Таким образом, мы имеем основание отнести «бесерменов»,
разорявших и жестоко угнетавших русских людей, к золотоордынским сборщикам дани, т.е.
сборщиков от Берке, а не от Хубилая. См. также: КривошеевЮ.В. Русь и монголы... С. 192;
КривошеевЮ.В., СоколовR А. Александр Невский... С. 170.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
827
он узнал о происшествиях в Залесье постфактум. Что мог Берке пред¬
принять в ответ на изгнание из городов и убийства «ясачников», пе¬
реросшие в восстание против монгольской администрации в целом?
Ведь ситуация требовала военного вмешательства, если не равно¬
сильного Батыеву нашествию, то довольно близкого к нему, посколь¬
ку восстание русских охватило не отдельный город или местность,
а всю, можно сказать, Северо-Восточную Русь со всеми ее круп¬
ными городами. Была ли у него такая возможность? Нет, подобной
возможности у золотоордынского хана не было, так как Западный
поход Батыя (в том числе нашествие на Русь) осуществлялся силами
всемонгольской имперской армии. Такой размах похода при Берке
был абсолютно нереален, хотя бы потому, что каан находился в раз¬
ладе с ханом Золотой Орды, который стремился к обособлению и не¬
зависимости от имперского центра и наконец обособился. Да и ве¬
ликий хан Хубилай оказался по голову занят войнами в Северном
Китае и обустройством новой столицы своего государства. Возмож¬
ности же самого Берке были довольно ограничены, ибо он много
воевал тогда с ильханом Ирана Хулагу (своим двоюродным братом)
за влияние в кавказском регионе1. Войны с ильханом, порою неу¬
дачные1 2, заметно истощили силы Золотой Орды. Характерен здесь
следующий пример. На исходе 1262 г. Хулагу вторгся в кавказские
владения Берке. Узнав об этом вторжении иранского войска, Бер-
ке-хан, по свидетельству одного египетского писателя XIII в., «сде¬
лал воззвание к войску своему, чтобы садился на коня всякий, кому
10 лет (и более) от роду»3. Еще С. М. Соловьев замечал, что «пер¬
сидская война» «сильно занимала хана Берге»4. Действительно, эта
война, по словам новейшего исследователя Р. Ю. Почекаева, «заняла
практически все последние годы правления Берке»5. Поэтому, надо
думать, он дал некоторую, как тогда выражались, «ослабу» Руси.
1	«Причиной войны, — пишет Р. Ю. Почекаев, — были, несомненно, спорные
территории, на которые претендовали правители Золотой Орды и которые по воле Мунке были
отданы во владение Хулагу и его потомкам. Речь шла, в первую очередь, об Азербайджане —
богатом регионе, являвшемся также важным и в стратегическом отношении: хозяин
Азербайджана мог контролировать торговлю между Европой и Азией, а также управлять всем
Кавказом и Северным Ираном. Борьба за обладание этим регионом затянулась на полтора
столетия, но начало ей положил именно Берке». ПочекаевР.Ю. Цари ордынские... С. 42.
2	См.: там же. С. 42^3.
Насонов А. Н. Монголы и Русь... С. 55.
Соловьеве. М. Сочинения. Кн. II... С. 155.
5	ПочекаевР. Ю. Цари ордынские... С. 42.

828
КЯ.Фроянов
Тот же исследователь замечает, что почти за десятилетнее правление
Берке земли Северо-Восточной Руси «ни разу не подвергались ор¬
дынским набегам. Впрочем, вряд ли следует объяснять это миролю¬
бием Берке или его прорусскими симпатиями — просто у него были
другие политические приоритеты»1. Добавим к этому: у Берке про¬
сто не было сил равно справляться с делами там и сям, а тем более —
восстановить степень покорности русского населения монголам
времен правления Батыя. Весьма красноречив тот факт, что именно
в 1262 г., когда назрело и разразилось восстание, охватившее, по рас¬
сказу летописцев, множество городов Ростово-Суздальской земли,
Берке «сосредоточил свои основные силы на границе с Ираном»2.
Следовательно, этих сил хватало для борьбы только на одном фрон¬
те. И Берке стоял перед выбором, какое направление предпочесть.
Он принял правильное решение, избрав иранский фронт как наибо¬
лее важный для себя, для своего положения в «популяции» Чинги¬
зидов. Почему так? Да потому, что в данном случае борьба велась,
помимо прочего, внутри рода потомков Чингисхана, являясь чрез¬
вычайно опасной по своим последствиям для противоборствующих
сторон — можно было потерять и трон, и власть, и даже... жизнь.
Отсюда вывод: Берке, по всему вероятию, считал события на Руси,
связанные с народным движением, менее опасными в личном пла¬
не, нежели войны с Хулагу. Он, по-видимому, думал разрешить про¬
блемы, возникшие на Руси, посредством хитросплетений восточной
дипломатической игры, но не прямого военного вторжения или во¬
оруженного подавления восстания3. В этой связи привлекает внима¬
ние поездка Александра Невского в Орду. Возникает, естественно,
вопрос, по чьей инициативе состоялась эта поездка — по ханскому
повелению или по княжескому решению. Вопрос довольно непро¬
стой, запутанный как древними книжниками, так и позднейшими
учеными-историками.
В письменных памятниках нашей старины нет однозначного объ¬
яснения того, кто инициировал отъезд великого князя Александра
1	Там же. С. 50.
Там же. С. 54.
Ср.: ДворниченкоА.Ю. Российская история с древнейших времен до падения
самодержавия. М., 2010. С. 189. «Мы не знаем — писал В.Т.Пашуто, — как закончилось
восстание, по-видимому, ордынские власти нашли средства с помощью насилия
и угроз (как они уже делали в Новгородской Руси) локализовать и подавить движение».
ПашутоВ. I Героическая борьба русского народа... С. 221.

V" «Сколько их! Куда их гонят?)
829
в Орду, к хану Берке. В ряде летописей говорится лишь о том, что он
«иде», «поиде» в Орду, «в Татары», «ко царю Беръкаю»1. Из этой фра¬
зеологии не понять, по чьей воле великий князь поехал в Сарай —
собственной или ханской. Иначе подается событие в «Житии Алек¬
сандра Невского»: «Бе же тогда нужда велика от иноплеменник, и го-
няхут христиан, веляще с собою воиньствовати. Князь же великый
Александр поиде к цареви, дабы отмолити люди от беды тоя»1 2. Автор
«Жития», как видим, говорит о поездке Александра «к цареви» по его,
княжеской, инициативе3, не обозначая ее время. Скорее всего, то было
время, очень близкое к моменту народных восстаний, а быть может,
даже период, когда людские волнения еще полностью не улеглись.
Так позволяет думать запись, содержащаяся в Софийской Первой ле¬
тописи и помещенная непосредственно после рассказа об избиении
и изгнании восставшими из городов «бесермен», а также после сооб¬
щения о смертельной расправе с отступником от христианской веры
монахом-оборотнем Зосимой (Изосимой): «А полком посланым быв¬
шим попленити крестьяны, и бе же тогда велика нужа и от поганых,
и гоняхуть люди, веляхуть со собою воиньствовати. Князь же великии
Александр хоте поити к цареви в Орду дабы отмолил люди от бед...
Тогды же поиде великыи князь Александр в Орду к царю Беркаю»4.
Интереснейшая запись, побуждающая к размышлениям.
Что означает летописная фраза «а полком посланым бывшим по¬
пленити крестьяны»? О чем она говорит? Дж. Феннел предложил
свой ответ: «Берке, наследник Улагчи в Золотой Орде, не мог оставить
восстание безнаказанным. В связи с конфликтом с ильханом Персии
Хулагу и войной в Закавказье Берке нуждался в войсках и надеялся
на рекрутов из Руси. Из всех русских летописей только Софийская
Первая рассказывает о непосредственных результатах восстания
и об избиении, устроенном татарами на Суздальской земле. Войска
были посланы, чтобы взять “христиан”, т. е. русских, в плен. “Бе же
тогда нужда велика от иноплеменник (т. е. татар), и гоняхуть христиан
1	НПЛ. С. 312; ПСРЛ. Т. VII. С. 163;Т.Х.С. 14; T.XX. С.165; T.XXIII. С. 85; T.XXVIII.
С. 58, 217. См. также: Татищев В. Н. Собрание сочинений. Т. V. С. 44.
2	Библиотека литературы Древней Руси. Т. 5. XIII век. СПб., 1997. С. 368.
О	том же читаем в «Степенной книге»: «Паки же дьявол не хотя видети христианьства
в тишине, и наостри безбожных татар нудити христиан, да воиньствуют с ними. И того ради
приидоша от них послы на Русь с царевым повелением. Христолюбивый же великии князь
Александр, слышав сиа, и умилися, и велми о сем негодова, и умысли сам ити в Орду к царю
Беркаю и умолити его, да не будеть такое нужи христианству». Степенная книга... С. 531.
4	ПСРЛ. Т. VI. Вып. I. М., 2000. Стб. 337-338. См. также: ПСРЛ. Т. XXVI. С. 88-89.

830
веляще [вместе] с собою воиньствовати”»1. По Феннелу, следователь¬
но, выходит, что пленение русских татарами выразилось в принуди¬
тельном наборе рекрутов в Суздальской земле, а сам набор был нака¬
занием для русских за городские антитатарские восстания. Но такого
рода толкование сводит проблему к частностям. Общая же картина
вырисовывается следующая.
Хан Берке, узнав о происшедших в Ростово-Суздальской земле
восстаниях, об изгнаниях из городов, избиениях откупщиков-сбор-
щиков дани («бесермен»), а также представителей монгольской ад¬
министрации, направил туда войско («полк») с целью, надо полагать,
наведения порядка, причем порядка, схожего с тем, который суще¬
ствовал во времена правления Батыя. На это намекает терминология
летописца, который говорит о замысле Берке «попленити крестьяны».
Термины плен, пленение обычно употреблялись нашими летописца¬
ми, повествующими о покорении и подчинении населения Руси тата¬
рами, которых возглавлял Батый в памятные дни нашествия и уста¬
новления татаро-монгольского ига1 2. Однако силы у Берке были вовсе
не те, что у Батыя, а русские уже не те, что при Батыевом нашествии:
ханский «полк» встретил сплоченную союзом городов христианскую
Русь, объятую «яростью» и не желающую более терпеть «насилия
от поганых»3 Силу русских летописец как бы демонстрирует, преры¬
вая свой рассказ о приходе ордынского войска, описанием похода рус¬
ских ратей «на западныя страны»: князь Александр Невский «хоте по¬
йти к цареви в Орду, а брата своего молодшаго князя Ярослава и сына
своего Дмитрия с новогородьци на западныя страны посла и все пол-
кы своя с нима. И поиде князь Ярослав и князь Дмитрии Александро¬
вич и с князем Костянтином, с зятем Александровым, и с князем поло-
тескым с Товтивилом, а с ним полочан и литвы 500, а княжих полков
и новогородьцев безчисленое множество. И приидоша к городу не-
мецьскому к Юрьеву и стаста под градом. Бе бо вельми крепок, о три
стены каменные, и множество люди в них бе всякых, бяху пристроили
1	ФеннелДж. Кризис средневековой Руси... С. 161.
«Степенная книга» называет завоевание Руси Батыем «великим пленением»,
«Батыевом пленением». Степенная книга царского родословия по древнейшим спискам.
Тексты и комментарии: В трех томах. Том первый. М., 2007. С. 497, 519.
3	Можно полагать, что за истекшие двадцать с лишним лет со времени Батыева
нашествия Суздальская земля несколько оправилась от погрома монголов, усилив
свою обороноспособность и, следовательно, в некотором роде обеспечив «спокойствие
наших границ». Не случайно летописец сделал запись под 1260 г.: «Бысть тишина велика
христьяном». ПСРЛ. T.XXVI. С. 88.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
831
велику брань на городе. Но честнаго Христа сила всегда низлагаеть
неправду деющих. Тако же сии град, ни во что же вменися твердость
его, но помощью Божиею единем приступлением взят бысть град ве¬
лики Юрьев немецкыи, и люди многи града того овых избиша, а иных
изъимаша живых, а иные огнем пожждени беша. И приидоша в землю
свою все здрави с множеством полона и с честию великою»1.
Рассказ о походе княжеских войск на Юрьев служит доказатель¬
ством того, что появившийся в «низовской» Руси татарский «полк»
не прибегал к военным действиям и репрессиям по отношению к насе¬
лению Суздальской земли1 2. В противном случае Александр вряд ли бы
отрядил княжеские дружины на войну с немцами, поскольку они ему
очень пригодились бы дома. С другой стороны, отправляя свои дру¬
жины за пределы Руси, искушенный политик великий князь Алек¬
сандр как бы выражал доверие и лояльность ханской персоне. Но это
были, судя по всему, чисто внешние, показные доверие и лояльность,
скрывающие подлинные княжеские чувства.
Что до татар, то они, прибыв в Северо-Восточную Русь, осозна¬
ли, по-видимому, тщетность попыток имеющимися у них средства¬
ми одолеть народные ополчения русских и взять множество хорошо
укрепленных вечевых городов, согласованно восставших против ино¬
племенной власти, т. е. выступивших единым фронтом против врага.
Ордынцы убедились также в том, что для успешного решения задачи
им необходима была армия, сопоставимая по численности и боевому
духу с армией Батыя времен нашествия, которой Берке не располагал.
Однако и люди Ростово-Суздальской земли не могли предвидеть,
чем закончится вооруженное противоборство с татарами, кому улыб¬
нется счастье победы. Синдром Батыева погрома еще, по-видимому,
сохранялся в русском сознании. Поэтому разрешение конфликта было
перенесено из военной плоскости в политико-дипломатическую сфе¬
ру, и князь Александр поехал к ордынскому хану, причем не столько
для объяснения «своей неспособности держать в повиновении жите¬
лей Суздальской земли», как думал Дж. Феннел3, сколько для перего¬
воров о выстраивании дальнейших отношений с Ордой. Предметом
этих переговоров должна, была стать не единственная лишь «беда»,
1	ПСРЛ. Т. VI. Вып. I. Стб. 337-338.
Поэтому трудно согласиться с Дж. Феннелом, который говорит об «избиении,
устроенном татарами на Суздальской земле». Феннел Дж. Кризис средневековой Руси... С. 161.
3 См.: там же.

832
И. Я. Фриянов
связанная с мобилизацией русских воинов, чтобы «воиньствовати»
вместе с татарами, как об этом пишет автор «Жития Александра Не¬
вского», но и другие «беды», которые упоминают русские летописцы,
не называя, впрочем, конкретного их содержания1.
Монголы старались повернуть сложившуюся ситуацию в нужную
для себя сторону. Приезд Александра к Берке, длительное (около года)
пребывание князя в Орде, специально затягиваемое ханом2, были им
необходимы в борьбе с восставшей Русью. Удерживая такого выдаю¬
щегося государственного деятеля и прославленного в сражениях пол¬
ководца3, каким являлся Александр Невский, хан Берке лишал русских
людей вождя в один из самых сложных и трудных моментов их исто¬
рии. Выгоден монголам был и набор в этот момент русского войска,
предназначенного для использования далеко от родного края. О том,
что этот набор не только замышлялся, но и состоялся, извещают автор
«Жития Александра Невского» и составители некоторых летописных
сводов, заслуживающих доверия4. Производя набор ратников (притом
далеко не худших) и направив их в дальние от Суздальской земли ме¬
ста, ордынцы ослабляли этим народную военную организацию рус¬
ских вечевых городов, облегчая себе борьбу с восставшими.
Однако ни изоляция (а по существу, фактическое пленение) рус¬
ского великого князя, подозреваемого, вероятно, ханом в причастно¬
сти к антиордынскому движению северо-восточных городов Руси5,
ни принудительное изъятие лучшей, надо думать, части русского во¬
инства под видом отправления рекрутской повинности не дали Берке
1	«Князь же великии Александр хоте ити к цареви в Орду, дабы отмолити люди
от бед» (ПСРЛ. T.VI. ВыпЛ.Стб. 337); «князь же великии Александр хоте поити ко цареви
в Орду, дабы умолил люди от бед». ПСРЛ. T.XXVI. С. 89.
2	«Тогда же поиде Александр в Татары, и удержа его Берка, не пусти и в Русь» (НПЛ.
С. 312); «Тогды же поиде великыи князь Александр в Орду к царю Беркаю, и удержа его царь,
не пусти его в Русь» (ПСРЛ. Т. VI. Вып. 1.Стб. 338); «Князь великий Александр поиде в орду
ко царю Беръкаю, и удръжаша и царь, не пусти его в Русь» (ПСРЛ. T.VII. С. 163); «Князь
великии Александр поиде в Орду ко царю Беркаю, и удержа и царь, не пусти его в Русь»
(ПСРЛ. T.XXV. С. 144); «Тогда же поиде великии князь Александр в Орду ко цареви Беркаю.
И удержа его царь, не пусти его в Русь» (ПСРЛ. T.XXVI. С. 89). Судя по словам «удержал
его царь, не пустил в Русь», князь Александр порывался ехать в путь обратный, но хан Берке
препятствовал тому, задерживая князя против его воли, иначе — проявлял насилие.
3	Составитель Симеоновской летописи подчеркивает большой вклад князя Александра
в борьбу с татарами: «Много мужества показав на ратех и за христианы с погаными Татары
перемогался». ПСРЛ. Т. XVIII. С. 72.
4	Библиотека литературы Древней Руси. Т. 5. XIII век. С. 368; ПСРЛ. Т. VI. Вып. I. Стб.
337; T.XXVI. С. 89.
5	См.: КривошеевЮ. В. Русь и монголы... С. 193.

V. «Сколько их! Куда их гонятЬ
833
желаемого результата. Борьба развернулась тяжелая, упорная и затяж¬
ная, о чем можно судить по значительной длительности удержания
князя Александра в Орде, чье присутствие на Руси тогда было татарам
совершенно нежелательно, поскольку явилось бы им существенной
помехой в деле восстановления прежнего порядка русско-ордынских
отношений. Становится понятным, почему Берке так долго препят¬
ствовал отъезду Александра в Русь: он видел в нем скрытого про¬
тивника, но отнюдь не верного прислужника, каким его стараются
преподнести нынешние «перекройщики» русской истории. Данный
факт намеренного удержания Александра Невского в Орде говорит
о том, что идея сотрудничества великого русского князя с монголь¬
скими ханами, распространенная в современной псевдоисторической
литературе, — насквозь фальшивая идея. Да и последующая судьба
Александра Ярославича весьма красноречива и показательна в дан¬
ном отношении.
В княжеском «Житии» читаем: «Князь великый Александр въз-
вратися из Орды от царя, и доиде Новагорода Нижняго, и ту пребыв
мало здрав, и, дошед Городца, разболеся». Здесь, в Городце, Алек¬
сандр умер1. Версию «Жития» повторил составитель Типографской
летописи, принадлежащей к ростовскому летописанию XV в.: «Князь
великий Александр Ярославичь, ида изо Орды, разболеся и, дошед
Городца, пострижеся в черньци ноября 14 (1263), тоя же нощи преста-
вися»2. Однако большинство древнерусских книжников утверждало,
что Александр Ярославич «разболеся» в Орде («тамо разболеся») и,
будучи отпущен ханом «в Русь», скончался в дороге3.
Расхождение древних писателей в этом, казалось бы, элементар¬
ном вопросе накладывает печать некой таинственной неизвестно¬
сти на обстоятельства и причину гибели великого князя. Странным
кажется уже тот факт, что сравнительно молодой (сорокатрехлет¬
ний), полный сил и физически крепкий, закаленный в нелегких по¬
ходах Александр вдруг «разболеся» и в считаные дни оказался
1	Библиотека литературы Древней Руси. Т. 5. XIII век. С. 368. Почти дословно
повторяет древнего агиографа автор «Степенной книги»: «Великии же князь блаженный
Александр прииде изо Орды от иноплеменник до Новаграда Нижняго и ту пребысть мало
днии здрав. И дошед Городца и в неДуг телесный впад, и уразуме к Господу свое отхожение
и начат помышляти еже от мира изшествие». Степенная книга... С. 532.
2	ПСРЛ. T.XXIV. С. 99.
См.: НПЛ. С. 312; ПСРЛ. T.VII. С. 164; Т.Х.С. 143; Т.ХХ. С. 165; Т.ХХШ. С. 85;
Т. XXV. С. 144; T.XXVI. С. 89; T.XXVIII. С. 58, 217. См. также: Татищев В. Я.Собр. соч.
T.V.C. 44.

834
И. Я. Фроянов
на смертном одре1. Понятно, почему у некоторых исследователей воз¬
никло сомнение насчет естественной причины княжеской кончины. Так,
Ю. К. Бегунов и А. Н. Кирпичников замечали: «Действия Александра
Ярославича настораживали монгольскую правящую верхушку Чинги¬
зидов. Она усмотрела в них потенциальную угрозу своему владычеству,
скрытую за внешней покорностью. Не этим ли объясняется неожиданная
смерть руководителя Руси в 1263 г. в Городце на обратном пути из Сарая.
Летописец в некрологе по поводу кончины князя Александра справедли¬
во записал: “.. .иже потрудися за Новгород и за всю Русьскую землю”»1 2.
0	смерти, насланной на Александра со стороны, но не с Востока,
а с Запада, писал Л. Н. Гумилев: «В середине XIII в. в зените находились
две могучие системы: 1) теократия папы Иннокентия IV, победившего
заклятого врага папства Фридриха II и добившегося распадения Герман¬
ской империи, а потом покончившего с Сицилианским королевством —
последним оплотом гибеллинов (1250-1266); 2) Монгольский улус по¬
томков Чингиса, в 1260-1264 гг. расколовшийся на части от внутреннего
пассионарного перенапряжения. А между этими гигантами возникли два
маленьких этноса, которым принадлежало грядущее: Литва и Велико¬
россия. С их даже не рождением, а зачатием связаны незабываемые име¬
на: Миндовг и Александр. Люди их помнят поныне и не зря»3. Русский
1	По мнению некоторых досоветских историков, здоровье Александра-правителя
надломили великие труды и заботы, которым он отдавался, не щадя своих сил. Например,
Д. Й. Иловайский говорил: «Александр мог бы еще долго служить России. Но постоянные
труды, беспокойства и огорчения очевидно сломили его крепкое тело. На обратном пути, плывя
Волгою, он остановился передохнуть в Нижнем Новгороде; затем продолжал путь, но не доехал
до Владимира и скончался в Городце 14 ноября 1263 года» (ИловайскийД. И. История России.
Часть вторая. Владимирский период. М, 1880. С. 425). По словам М.Хитрова, князь Александр
«не щадил себя» и, «обессиленный, истомленный необыкновенными и неимоверными
трудами», умирает, «не имея и 45 лет от роду!» (ХитроеМ. Святой Благоверный великий князь
Александр Ярославич Невский. М., 1893. С. 212,213). Советский историк В.Т.Пашуто, касаясь
данного вопроса, писал: «Случилось худшее: после приема “удержа его Берке, не пусти в Русь”
Александру пришлось мыкаться с Ордой по зимовищам, “и зимова в Татарех и разболеся”
Больного князя Берке отпустил, наконец, на родину. По ноябрьским холодам возвращался
тяжелобольной, умирающий киязь. “Велми нездрав” добрался он-из Нижнего Новгорода
до Городца... Почувствовав, что умирает, он первый из суздальских князей принял постриг
в схиму под именем Алексея и скончался 14 ноября 1263 года. Было ему сорок три года. Он
умер как и жил — трудно, непреклонно “перемогаясь” с Ордой». ПашутоВ. Т Александр
Невский. М.; Екатеринбург, 1995. С. 144—145.
2	Бегунов Ю. К., Кирпичников А. Я. От редакторов // Князь Александр Невский и его
эпоха. Исследования и материалы. СПб., 1995. С. 8. См. также: Кирпичников А. Я. 1. 750-летие
Невской битвы и ее историческое значение // Князь Александр Невский. Материалы научно-
практических конференций 1989 и 1994 гг. СПб., 1995; 2. Александр Невский между Западом
и Востоком // Вопросы истории. 1996. № 11-12. См. также: ПронинаН. М. Великий Александр
Невский. «Стоять будет Русская Земля!» М., 2014. С. 250.
3	ГумилевЛ. Н. Древняя Русь и Великая степь. М., 1989. С. 539.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
835
и литовский великие князья «заключили союз против немецкого желез-
ного натиска на восток. Александр съездил в Орду и договорился о сою¬
зе с ханом Берке, братом Батыя и его наследником. Ливонскому ордену
грозил разгром, но... в один и тот же год был зарезан 43-летний Миндовг
и умер его ровесник Александр. Поход на Орден не состоялся. Да, види¬
мо, у немцев была неплохая агентура. Кинжалы и яд сработали вторично,
после гибели Ярослава Всеволодовича, и опять в нужный момент»1.
Не исключают возможность отравления Александра Ю. В. Криво¬
шеев и Р. А. Соколов. «Некоторые исследователи, — пишут они, —
заподозрили монголов в отравлении Ярославича. Точных данных
на этот счет в источниках нет, однако подобная гипотеза может быть
признана вполне вероятной»1 2. При этом Кривошеев и Соколов допу¬
скают такую возможность как со стороны «монголов», так и со сторо¬
ны «немцев», не отдавая предпочтения ни мнению Бегунова — Кир¬
пичникова, ни мнению Гумилева3. Тут, видно, сказалось отмечаемое
авторами отсутствие «точных данных», что не позволило им, вероят¬
но, определенным образом высказаться по данному вопросу. Однако
отсутствие «точных данных» не может препятствовать использова¬
нию косвенных признаков или, если хотите, улик, коль таковыми рас¬
полагает исследователь. И надо сказать, что косвенные сведения у нас
есть, но только связаны они прежде всего с «монголами», а не с «нем¬
цами». Поэтому следует отказаться от догадки Л. Н. Гумилева, прислу¬
шавшись к мнению Ю. К. Бегунова и А. Н. Кирпичникова.
Возникает извечный вопрос: «кому это выгодно», т.е. кому в сло¬
жившейся тогда обстановке была выгодна смерть Александра Невского?
Ответ ясен — конечно же, ордынскому хану Берке и его подчиненным,
которые столкнулись в 1262 г. с небывалой доселе на Руси для них се¬
рьезнейшей проблемой — организованным и всеобщим восстанием го¬
родов против их господства, скрытно поощряемым и руководимым ве¬
ликим князем, а также другими князьями Суздальской земли. Если даже
отвергать причастность Александра Ярославича к освободительному
движению 1262 г. (что, скорее всего, ошибочно), придется признать его
открытое и нескрываемо отрицательное отношение к одной из основных
форм зависимости, устанавливаемой татарами над покоренными наро¬
дами (в том числе, разумеется, и над русским народом), — к воинской
1 Там же. С. 540.
КривошеевЮ. В., СоколовР.А. Александр Невский... С. 174.
3	Там же. С. 174-175.

836
И. Я. Фроянов
повинности, к обязанности, как говорится в источниках, «воиньствова-
ти» вместе с ними. Князь Александр считал эту повинность «бедой» рус¬
ского народа. Он также хорошо понимал, что то была не единственная
«беда», принесенная монголами на Русь. И Александр решил выступить
против этих бед — «отмолити христиан от бед», по терминологии ле¬
тописцев. Момент казался ему, по-видимому, вполне благоприятным:
мощные городские движения, сопровождавшиеся изгнаниями, убийства¬
ми «бесерменов» — откупщиков и представителей ханской администра¬
ции, сосредоточение ордынского войска на персидском фронте, далеком
от Северной Руси, что ограничивало возможности Берке в применении
военной силы для подавления народных восстаний. Да и многие тата¬
ры, находившиеся в русских городах и наблюдавшие мощь восставших,
теряли уверенность в будущем ордынцев на Руси и принимали святое
крещение, связывая свою судьбу с христианской страной.
Александр Ярославич старался предусмотрительно обходиться
без поездок в Орду, зная, насколько они опасны, — до 1262 г. князь
побывал в Сарае всего три раза. И вот теперь князь отправился туда
в четвертый раз1, чтобы, по всей видимости, договориться с ханом
Берке по вопросу о «бедах» на Руси, чинимых ордынцами, и совер¬
шил, как вскоре обнаружилось, роковую ошибку, оказавшись пол¬
ностью в руках золотоордынского правителя. Это-то Берке и было
нужно. Нам, к сожалению, неизвестно, как шли переговоры русского
великого князя с монгольским ханом, и удалось ли им о чем-нибудь
договориться. Мы знаем лишь о том, что Берке удерживал в Орде
Александра довольно длительное время, не отпуская его «в Русь», где
татары занимались восстановлением порядков, нарушенных город¬
скими восстаниями. Значит, Берке не доверял Александру Невскому,
не видел в нем проводника своей политики на Руси и, похоже, догады¬
вался (если не был осведомлен) относительно участия великого князя
в организации антимонгольских выступлений горожан Суздальской
земли. Мог ли Берке-хан при подобных обстоятельствах, угрожаю¬
щих власти монголов над русскими, отпустить князя обратно «в Русь»
и тем усилить восставших? Вопрос, скорее, риторический. К тому же
восстановление монгольских порядков в Северо-Восточной Руси,
отринутых народными восстаниями, проходило, по-видимому, мед¬
ленно, туго и с приложением большого труда со стороны степняков,
1	См.: Татищев В. Н. Собрание сочинений. Т. V... С. 44; Соловьеве. М. Сочинения. Кн.
И... С. 155.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
837
о чем косвенно свидетельствует, на наш взгляд, долгое удержание
Александра в Орде ханом Берке. Складывалась ситуация, которая де¬
лала вообще невозможным (с точки зрения ханских интересов) воз¬
вращение Александра Невского на Русь. И Берке-хан воспользовался
испытанным монголами средством физического устранения неугод¬
ных князей: Александр Ярославич повторил судьбу отца своего Ярос¬
лава Всеволодовича, отравленного татарами в Каракоруме. Яд, под¬
сыпанный или подлитый Александру, был, как можно судить по ходу
событий, не мгновенного, а медленного, растянутого действия. Берке,
вероятно, не хотел, чтобы князь умер в Орде, дав повод для обвине¬
ний в ханский адрес. Реакция населения Руси на смерть популярного
в массах князя тревожила, надо думать, ордынского властителя, осо¬
бенно в той сложной обстановке, в какой находились тогда русско-ор¬
дынские отношения. И потому он при первых симптомах княжеской
«болезни», зная, чем она закончится, разрешил Александру ехать
домой. Этим он надеялся, по-видимому, отвести от себя обвинения
в княжеской смерти, рассчитывал как-то обелить себя перед русским
обществом, которое совсем недавно показало монголам, на что оно
способно в «минуты жизни роковые». Но хан, конечно, знал, что князь
до дома не доедет. И действительно: великий князь Александр Ярос¬
лавич Невский умер по дороге во Владимир.
Это была огромная потеря для Руси, лишившейся своего вождя
и заступника. «Уже погибаем», — возопил народ, заливаясь слезами,
когда услышал о смерти князя Александра: «бысть же плачь велий,
и кричание и туга велика, яко и земля трястися»1. Народ оплакивал
князя, «иже много тружашеся за землю Русскую, и за Новгород,
и за Пьсков и за всю землю Русскую живот свой полагаа за православ¬
ное христианство»2.
Поездка великого князя Александра являлась, помимо прочего, жерт¬
венной3 и потому в высшей степени назидательной для современников
1 ПСРЛ.Т.УП. С. 164.
Там же.
Один из поздних биографов князя Александра писал: «Горячо молился перед
своим отправлением Александр Ярославич и трогательно прощался с родными, точно
предчувствовал, что ему уже не суждено свидеться с ними. Посылая свои полки с Дмитрием,
он говорил своей дружине: “Служите сынови моему, акы самому мне, всем животом своим”
Без сомнения много слез было пролито при этой разлуке. Тяжелые предчувствия томили
всех, но другого исхода не предвиделось...». ХитроеМ. Святой Благоверный великий князь
Александр Ярославич Невский. М., 1893. С. 209.

838
К Я. Фроянов
и будущих поколений русских людей, ибо князь действовал в соответ¬
ствии с великой заповедью Христа: «Нет больше той любви, как если
кто положит душу свою за други своя» (Ин. 15: 13).
Смерть Александра Ярославина, бесспорно, облегчила, татарам вос¬
становление ханской власти в Ростово-Суздальской земле, поколеблен¬
ной восстаниями 1262 г. Похоже, что Берке попытался ее, более того,
ужесточить в поучение восставшим. Так, летописцы, сообщая о смерти
Берке (1266), замечают: «умре царь Беркай, и Руси ослаба бысть от на¬
силья бесерменска»1; «умре царь Татарский Бирка, и бысть ослаба хре-
стьяном от насилия бесермен»2; «умре царь Татарски Беркай, и бысть
ослаба хрестьяном от насилия Бесермен»3. Но, как поговаривали древ¬
ние, даже Боги не могут сделать бывшее не бывшим. Восстания 1262 г.
потрясли систему господства и подчинения, установленную татарами
в Северо-Восточной Руси, вызвав в ней ряд существенных изменений.
Орда была вынуждена: 1) отказаться от практики «бесерменских» от¬
купов взимания дани; 2) приступить к свертыванию баскачества и 3)
отменить воинскую повинность в ее первоначальной насильственной,
грубой («гоняхуть люди, веляхуть со собою воиньтствовати») и обяза¬
тельной форме4.
К сожалению, восстания 1262 г. не получили должной оценки
в исторической литературе. Обычно они рассматриваются как спаз¬
матическое, если позволено так выразиться, проявление народной
1 ПСРЛ. T.XV. Тверская летопись. Стб. 403.
ПСРЛ. Т. XXIV. С. 99.
ПСРЛ. Т. XXV. С. 146.
Это, конечно, не означает, что русские рати перестали воевать вместе с татарами.
Но их участие в совместных битвах имело теперь несколько иной — добровольный,
равноправный, союзнический — характер. Ярким примером здесь может служить совместный
поход русских и татар на северокавказских ясов, состоявшийся в 1277-1278 гг. по инициативе
хана Менгу-Тимура, сменившего Берке на ордынском престоле. Поход осуществлялся в рамках
затяжной войны Золотой Орды с хулагуидским Ираном (см.: ПочекаевР. Ю. Цари ордынские...
С. 66). В этот поход ходили и русские князья «с бояры и слугами», о чем рассказывают наши
летописцы: «Князи же вси со царем Менгутемером поидоша в воину на Ясы, и приступиша
Рустии князи ко Яскому городу ко-славному Дедилову и взяша его... и многу корысть в полон
взяша, а противных избиша бесчислено, град же их огнем пожгоша. Царь же Менгутемер добре
почести князи Руские и похвали их вельми и одарив их отпусти в свою отчину» (ПСРЛ. Т. XXV.
С. 152. См. также: ПСРЛ. T.VII. С. 173; T.XVIII. С. 75; Т.ХХ. С. 168; Т.ХХШ. С. 90; Т.XXIV.
С. 101). Тон повествования летописца примечателен — за отправление навязанной силой
повинности чести не воздают, не хвалят и не одаривают. Поэтому Ю. В. Кривошеев имел полное
основание заметить, что в данном летописном сообщении «русские князья здесь выступают,
по меньшей мере, как равноправные союзники». КривошеевЮ. В. Русь и монголы... С. 234. См.
также: Егоров В. Л. Историческая география Золотой Орды в XIII-XIV вв. М, 2013. С. 194.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
839
борьбы за независимость, имеющей главным образом эпизодиче¬
ский эффект, будучи жестоко подавлены ордынцами. На самом же
деле перед нами события, являющиеся составной частью истори¬
ческой перспективы Руси, России, этапом на пути освобождения
русских от иноплеменного ига, начальным его этапом, давшим ход
последующей борьбе Руси за национальную свободу и независи¬
мость и с этой точки зрения представляющим большой интерес
для историка. И с какими бы сложностями и трудностями, с каки¬
ми бы временными затратами и усилиями ни сталкивалось осво¬
бодительное движение русского народа в дальнейшем, организо¬
ванное начало было ему положено антимонгольскими восстаниями
1262 г. в Ростово-Суздальской земле. И надо со всей определенно¬
стью заявить, что этот «пусковой», если позволено так выразиться,
этап (период) олицетворяет и жизнью своей, и смертью своей Алек¬
сандр Ярославич Невский, действовавший совместно с вечевыми
городскими общинами Северо-Восточной Руси, «перемогаясь»
с татарами, что свидетельствует (воспользуемся современной ши¬
рокоупотребительной лексикой) о консенсусе княжеской и вечевой
властей той эпохи. Что касается личности Александра Невского,
то «соблюдение Русской земли от беды на востоке, знаменательные
подвиги за веру и землю на западе доставили Александру славную
память на Руси, сделали его самым видным историческим лицом
в нашей древней истории — от Мономаха до Донского»1. Величие
и слава Александра Ярославича не померкнут, покуда будет жив
русский народ.
Происшествия, связанные с восстаниями в суздальских городах
1262 г., опровергают утверждения А. М. Буровского, будто Александр
Невский «отменил в русских городах веча и ввел режим единоличной
деспотической власти». Эти и другие искривления русской истории,
содержащиеся в книгах Буровского, есть следствие патологической
ненависти автора к прошлой и нынешней России («Московии») и ее
народу («москалям»), а также явно недостаточного знания источников
и просто фактов русской истории, известных школьникам и студен¬
там. Иными словами, Буровский не обладает должной квалификаци¬
онной подготовкой для исполнения дела, за которое взялся. Отсюда
множество небрежностей и ошибок (причем нередко элементарных),
Соловьеве. М. Сочинения. Кн. II... С. 155.

840
И. Я. Фроянов
встречающихся на страницах его писаний. Во избежание упреков
в голословности назовем некоторые из них.
«Когда печенеги убили на Днепровских порогах Святослава, власть
в Киеве захватил его старший сын Ярополк», — читаем у Буровско-
го1. Между тем, в «Повести временных лет», которую Буровский либо
не читал, либо читал по диагонали, говорится о том, что Святослав,
отправляясь в свой последний Балканских поход, «посади Яропол-
ка в Киеве»1 2. Следовательно, Ярополку Святославичу незачем было
захватывать власть в Киеве, где тот правил в качестве наместника
по воле отца3.
Тому же князю Святославу наш автор приписал абсолютно невоз¬
можную вещь, изобличив жалкий уровень своей исторической под¬
готовки и знаний в области исторической географии, — оказывается,
князь намеревался «перенести столицу в Искоростень на Дунае»4
[выделено мной. — И. Ф.].
Закупа «Русской Правды» он определяет как «“закупившего” себя
в неволю»5, не соображая, по-видимому, про нелепость подобного
определения6.
«Политические традиции Северо-Восточной Руси, — заявляет
Буровский, — начал формировать еще Андрей Боголюбский, внук
Владимира Мономаха и родной брат прадеда Александра Невского
[выделено мной. — И. Ф.]. Он первым на Руси осуществил голубую
мечту многих и многих князей: 1. Выехал в город, где можно пра¬
вить без веча.. ,»7 Надо полагать, что под городом, «где можно править
без веча», подразумевается Владимир, которому Андрей Боголюбский
оказывал предпочтение перед другими городами Ростовской земли.
Но Владимир был таким же вечевым городом, как, скажем, Ростов,
Суздаль и другие городские центры Залесья. Там довольно активно
действовало вече уже во время правления первого князя Ростово-Суз¬
дальской земли — сына Мономаха Юрия Владимировича Долгору¬
кого. Столь же активно оно функционировало и при Боголюбском,
1 Бушков А. А., Буровский А. М. Россия, которой не было-2... С. 20.
ПВЛ. СПб., 1996. С. 33.
См.: ФрояновИ.Я.Яошт по русской истории. Киевская Русь. СПб., 2015. С. 187,190,192.
Бушков А. А., Буровский А. М Россия, которой не было-2... С. 87.
Там же. С. 273.
О социальном положении закупа см.: Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки
социально-экономической истории. Л., 1974. С. 126-136.
7	Буровский А. М Московия... С. 3 7.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
841
а также его брате Всеволоде Юрьевиче Большое Гнездо и сыновьях
последнего, включая, разумеется, Ярослава Всеволодовича и внука
Александра Ярославича Невского. Все это настолько очевидно1,
что возникают сомнения, читал ли вообще Буровский древние лето¬
писи. Такое же сомнение появляется, когда узнаешь от Буровского,
будто родной брат Андрея Боголюбского князь Всеволод Юрьевич,
родивший Ярослава, отца Александра Невского, является прадедом,
а не дедом последнего, как это было на самом деле, что сын Ярослава
Всеволодовича князь Андрей приходился старшим братом Алексан¬
дру Ярославичу Невскому1 2.
Буровский демонстрирует убогое знание новгородской политиче¬
ской истории, утверждая, будто «Новгород вполне мог существовать
и без князя, и это уже было личным оскорблением для москалей»3.
Последняя фраза наглядно показывает, откуда происходит у него столь
невежественный взгляд, касающийся княжеской власти в волховской
столице, — этот взгляд исходит из авторской ненависти к «москалям»
и «Московии» (т. е. к русским и Русскому государству), являющейся
лейтмотивом его повествований. При такой установке свидетельства
древних источников ему не нужны — они лишь помеха бредовым по¬
строениям новоявленного сочинителя. Однако эти источники говорят
об изначальном существовании князей в системе властной структуры
новгородского общества со времен первобытности4. «Повесть времен¬
ных лет», например, рассказывая о «княжениях» у восточных славян,
называет среди прочих и новгородских словен5. Показательны также
сообщения арабских писателей о царе одной из трех групп руссов,
именуемой «ас-Славийа» и локализуемой исследователями в области
ильменских словен6. Князь у новгородских словен, как и у других вос¬
точных славян, являлся необходимым и весьма существенным звеном
власти, что нашло, кстати сказать, отражение в известной легенде
о «призвании» варягов. «Поищем собе князя, иже бы вол од ел нами
1	См.: ФрояновИ.Я. 1. Древняя Русь. Опыт исследования истории социальной
и политической борьбы. М.; СПб., 1995. С. 576-701; 2. Лекции по русской истории... С. 553-751.
2	Буровский А. М. Московия... С. 46.
Бушков А. А., Буровский А. М. Россия, которой не было-2... С. 38 С
См.: ФрояновИ.Я. О княжеской власти в Новгороде IX — первой половины XIII века
// Князь Александр Невский и его эпоха. Исследования и материалы. С. 93-94.
5	ПВЛ. С. 10.
Новосельцев А. П. Восточные источники о восточных славянах и Руси VI-IX вв.
// Новосельцев А. П., ПашутоВ.Т., Черепнин Л. В. (и др.). Древнерусское государство и его
международное значение. М., 1965. С. 412.

842
И. Я. Фроянов
и судил по праву»; «земля наша велика и обилна, а наряда в ней нет.
Да пойдете княжить и володети нами», — говорят новгородские слове-
не, смоленские кривичи и другие племена, страдающие от безнарядья
в общественной жизни. Не вдаваясь в обсуждение спорного вопроса,
было ли «призвание» или не было, заметим только, что в приведен¬
ных словах нашла отражение убежденность древних в необходимости
княжеской власти для обеспечения нормальной жизни общества.
Центральными в деятельности князя являлись справедливый суд,
соблюдение внутреннего мира и защита от внешних врагов. Данные
функции были всегда в высшей степени актуальны. Они настолько
срослись с образом князя, что отсутствие его в Новгороде порождало
у тамошних жителей тревогу и даже страх. Именно поэтому местные
летописцы старательно считали дни бескняжья в городе и выносили
соответствующие сведения на листы своих летописей. Надо помнить
еще и о восприятии нашими предками князей как сакральных существ,
посредствующих общению масс с богами. В Новгородской земле, от¬
личавшейся стойкостью языческих нравов и обычаев, подобное пред¬
ставление о князе долго держалось в общественном сознании. Все это
говорит нам о том, что идея Буровского, согласно которой Новгород
легко мог обойтись без князя, — пустопорожняя идея1.
0	том, насколько «хорошо» Буровский осведомлен по части нов¬
городской истории, можем судить и по такой, казалось бы, «мелочи».
В 1471 г. Новгород, заявляет автор, «принял вызов Москвы. Навстречу
завоевателям выступило ополчение во главе с посадником Дмитрием
Исааковичем Борецким...»2. Новгородское войско, как известно, было
разбито, немалое количество новгородцев попало в плен. «В чис¬
ле пленных, — пишет Буровский, — был и Дмитрий Исаакович; он
был отвезен в Москву и казнен»3. Правда то, что Дмитрий Борецкий
в результате разгрома новгородской армии в битве при Шелони попал
в московский плен, но то, будто его отвезли в Москву и там казни¬
ли, — выдумка Буровского. По рассказу Софийской Второй летописи,
великий князь Иван III «прииде в Русу месяца июля 24 (1471), и ту по-
веле казнити главною казнью крамолников новгородцев, их же живых
изнимаша, начало крамоле той замыслиша и за короля от всего сердца
1	О роли князя и княжеской власти в Новгороде см.: Фроянов И. Я. 1. Мятежный
Новгород. Очерки истории государственности, социальной и политической борьбы конца
IX — начала XIII столетия. СПб., 1992; 2. Лекции по русской истории... С. 480-552.
Бушков А. А., Буровский А. М. Россия, которой не было-2... С. 389.
Там же.
3

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
843
хотеша, тем же повеле главы отсещи: Дмитрею Борецкому Исаковичю
Марфину и Василью Губе Селезеневу, и Ефимею Сухощоку, Куприяну
Арзубьеву и их товарищом. Прочим же посадником, Василья Казими¬
ра и его товарищов 50 лутших отобрав, повеле вести к Москве и от¬
толе к Коломне и в тюрму всадити»1. Другие летописные памятники
(в частности, Московский свод конца XV в. и Воскресенская лето¬
пись) приводят некоторые дополнительные сведения, расширяющие
рассказ Софийской Второй летописи: «Прииде князь велики в Русу,
и туто повеле (л) казнити главною казнью Новгородскых посадников
за их измену и отступление, Дмитреа Исакова Борецьского, да Ва-
сильа Губу Селезенева, да Еремеа Сухощока, да Киприана Арзубьева,
а иных многих послал на Москву, да велел их вметати в тюрму, а мел¬
ких людей велел отпущати к Новугороду, а Васильа Казимера да Куз-
му Григорьева, да Якова Федорова, да Матфеа Селезенева, да Кузму
Грузова, да Федота Базина велел отвести на Коломну да оковати их»1 2.
По наблюдениям В. Л. Янина, «коломенское заточение сосланных
после Шелонской битвы посадников продолжалось недолго. Они были
освобождены уже в августе (1471), после заключения Коростынского
мира»3. Следовательно, основной гнев великого князя Ивана Василье¬
вича пал на Дмитрия Борецкого «со товарищи» как главных виновников
политической измены и вероотступничества, для чего были реальные
основания. «Незадолго до Шелонской битвы, — замечает В. Л. Янин, —
один из казненных в Русе посадников — Дмитрий Исаакович — вместе
с хорошо нам известным посадником Афанасием Остафьевичем при¬
нимал участие в составлении проекта докончальной грамоты Новгоро¬
да с королем Казимиром IV»4. Дмитрий Борецкий и другие названные
вместе с ним влиятельные новгородцы были особенно опасны, с точ¬
ки зрения князя Ивана, и потому подверглись незамедлительной казни
в Русе. Трудно поверить, что Буровский не знал о казни «Дмитрия Иса¬
аковича» именно в Русе, а не в Москве. Зачем тогда ему понадобилось
изобразить дело так, будто казнь Борецкого состоялась в Москве? От¬
вет напрашивается один — из идейных соображений и, прежде всего,
для того, чтобы выставить ненавистную ему Москву в неприглядном
свете. Если это так, то здесь надо уже вести речь не столько о случайной
1	ПСРЛ. Т. VI. Вып. 2. М, 2001. Стб. 174.
ПСРЛ. Т. VIII. М„ 2001. С. 166; Т. XXV. С. 290.
Янин В. Л. Новгородские посадники. М, 1962. С. 298.
4 Там же.

844
И. Я. Фроянов
ошибке, сколько о преднамеренной лжи и попытке фальсификации од¬
ного из драматических моментов русской истории.
По Буровскому, «галицкий князь Роман отбил монгольскую орду
в 1254 году»1. Однако Роман при всем желании Буровского не мог это
сделать, поскольку погиб в битве у польского города Завихоста 19 июня
1205 г., о чем Буровскому следовало бы знать и не морочить голову рядо¬
вому неискушенному читателю. Кому-нибудь может показаться, что пе¬
ред нами мелочь, не заслуживающая внимания. Но подобных мелочей
у Буровского набралось столько, что их количество переходит в каче¬
ство, говорящее об историческом невежестве автора. Так, он утвержда¬
ет, что Ярослава Всеволодовича вызвали в Орду, где князь «умер во вре¬
мя пытки». И дальше, приняв позу глубокомысленного повествователя,
продолжает: «Вообще-то монголы князей казнили так, чтобы солнце
и великое вечное небо не видели их крови, — забивали палками в меш¬
ках. Ярослав Всеволодович вызвал такое бешенство, что для него Ба-
тыга сделал исключение»2 — великого князя «разрезали буквально
на части на пыточном столе»3. Упоминание Буровским в данном случае
имени Батыги (Батыя) связывает гибель Ярослава с Волжской Ордой,
тогда как, по свидетельству папского посла Плано Карпини, очевид¬
ца происшествия, русский князь был отравлен в Каракоруме Тураки-
ной-хатун, матерью великого хана Гуюка4. Батый (Батыга), как известно
из летописных известий, терпимо относился к Ярославу Всеволодови¬
чу. Утверждая противное, Буровский искажает русско-ордынские отно¬
шения на начальном этапе властвования монголов на Руси, не говоря
о том, что одновременно демонстрирует свою историческую безгра¬
мотность и несет отсебятину. Однако остановиться здесь он уже не мо¬
жет, нанизывая одну историческую выдумку на другую. У него выходит
так, будто Ярослав основал православное епископство в Сарае5. Епи-
скопия в ордынской столице Сарае-Бату была образована, как извест¬
но, в 1261 г.6, т.е. тогда, когда Ярослава не было в живых. И уж если
ставить учреждение Сарайской епархии в заслугу какому-либо князю,
то, бесспорно, Александру Невскому, который умел договариваться
с ордынским ханом Берке, правившим в то время. Но для Буровского
1	Буровский А. М Московия.. .С. 17.
Там же. С. 45.
Там же. С. 47.
Путешествие в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. М., 1957. С. 77.
Буровский А. М. Московия... С. 45.
6	См.: ПСРЛ. ТЛ.Стб. 476; ТУП. С. 162;Т.Х.С. 143.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
845
похвально отозваться о князе Александре — все равно что самого себя
подвергнуть мучениям на «пыточном столе». Александр мерещится
ему чуть ли не исчадием ада, «собутыльником всех решительно ханов»,
негодяем, предавшим собственного отца и ставшим в 1252 г. «назван¬
ным сыном Батыги Джучиевича»1. Можно подумать, что сам Буровский
пивал вино со всеми решительно ханами и наблюдал за их застольем
хмельного Александра Ярославина. Это гнусное издевательство над па¬
мятью великого деятеля России дополняется расхожей среди «новопро-
чтенцев» русской истории ложной идеей сыновства Александра, побу¬
ждая Буровского глумиться над его личностью: «К тому времени (1252)
биологический отец Александра уже покойник. И по всем правилам
хорошего тона и по династическим законам того времени, он должен
носить имя своего названного отца Батыги Джучевича — Александр
Батыгович Невский. Можно, конечно, и Батыевич и Батуханович...»2
И вот Батыга Джучиевич вместе со своим «удачным приемным сынком
Александром Батыговичем Невским» жесточайшим образом «совмест¬
ными усилиями» подавили восстание 1262 г. в Северо-Восточной Руси3.
Чудеса, да и только: умерший в 1255 г. Батый расправляется с восстав¬
шими горожанами на Руси в 1262 г.4 Заодно Буровский придумал «побо¬
ище в Твери», учиненное якобы Александром5. И эта, как выразился бы
Тарас Григорьевич Шевченко, «брехня» выдается за подлинную исто¬
рию Руси времен татаро-монгольского владычества.
Буровский совершает множество других ошибок, совершенно не¬
допустимых для историка. Так, он путается в простейших вопросах
родственных отношений Джучидов, называя Сартака, старшего сына
Батыя, младшим братом Батыя6. В семье Даниила Галицкого вместо
Анастасии отыскал какую-то Аглаю и выдал ее замуж за Андрея Яро¬
славина, брата Александра Невского7. По поводу же Андрея Ярослави¬
на Буровский сочинил целую историю, решительно противоречащую
1	Буровский А. М. Московия... С. 46^7.
Там же. С. 47.
Там же. С. 48^9.
Нельзя сказать, что Буровскому неизвестен год смерти Батыя. «В 1256 году, —
пишет он, — добровольно выбранный и по заслугам любимый отец Александра Невского,
Батыга Джучиевич, уже ушел в мир счастливой перекочевки. В год смерти ему был всего
48 лет» (там же. С. 50). Видно, с памятью у нашего сочинителя творится что-то неладное.
И потому в одном месте своей книги он говорит одно, а в ином месте — другое.
5 Там же. С. 49.
Там же. С. 45.
7	Там же. С. 45, 47.

846
И. Я. Фроянов
летописным сведениям об этом князе. Оказывается, Андрей Яросла¬
вин, потерпев поражение в битве с Неврюевой ратью, направленной
против него Батыем по клеветнической жалобе Александра Ярослави¬
на, бежал вместе с женой «Аглаей Даниловной» в Норвегию. Великим
князем стал Александр, который «сел на опустевший трон брата»1.
Было это в 1252 г. Андрей пробыл в изгнании, по Буровскому, десяток
лет, вплоть до смерти Александра в 1263 г. И лишь тогда он воротил¬
ся на Русь. «Но к тому времени северо-восток Руси — это не единое
государство, а конгломерат то из 12, то 13 княжеств, которые ведут
между собой почти беспрерывные войны. Титул Великого князя Вла¬
димирского становится титулом почетным, но без реальной власти.
Вроде императора Священной Римской империи германской нации.
К тому же за годы его отсутствия, с 1252 по 1263-й, на северо-восто¬
ке произошел как раз тот политический переворот, который Андрей
Ярославич изо всех сил хотел не допустить. История необратима. Все¬
го за десять лет Русь изменилась до неузнаваемости, и князю Андрею
на ней уже не было места. Князя уважали за прошлое, но реальной
власти у него было очень мало. И повернуть историю вспять, создать
общую коалицию против монголов он не может. Пережив свою эпоху,
князь Андрей умер в 1276 году»2. Позволим себе напомнить Буровско¬
му, что Андрей Ярославич умер вслед за Александром Ярославичем,
т.е. в 1264 г. Положим, однако, что ошибочная датировка Буровского
смерти князя Андрея — пустяк, хотя он на этом строит целую теорию.
Но совсем не пустяк его рассказ об Андрее, совершенно расходящий¬
ся с летописями. Буровский либо не знает соответствующего лето¬
писного материала, либо полностью пренебрегает этим материалом,
что в любом случае нельзя одобрить. Что же было в действительно¬
сти? О чем повествуют нам летописцы?
К большому сожалению, надо сказать, что летописных сведений
(других нет) о князе Андрее Ярославиче до чрезвычайности мало —
не больше, чем пальцев двух рук. Впервые он упомянут летописцем
в сообщении о том, как татары Батыя, воевавшие Суздальскую землю,
гонялись за князем Ярославом Всеволодовичем с сыновьями и «бра¬
тией», чтобы их перерезать, но, по выражению нашего летописателя,
«Бог избави» русских князей «от рукы иноплеменних», и они «вси
схранени быша Божьею благодатью». Среди преследуемых князей
1
Там же. С. 47.
Там же. С. 51.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
847
назван и князь Андрей1. Затем имя Андрея Ярославина возникает
в связи с событиями в Новгороде, происшедшими вскоре после бли¬
стательной победы Александра Ярославина над шведами в Невской
битве 1240 г. По какой-то причине Александр, княживший в Новгоро¬
де, «роспревъся с новгородци», ушел от них «къ отцю в Переяславль
съ матерью и с женою и со всемь двором своим». Узнав, по-видимому,
о бескняжье в Новгороде, «придоша Немци на Водь с Чюдью, и пово-
еваша и дань на них възложиша, а город учиниша в Копорье погосте.
И не то бысть зло, но и Тесов взяша, и за 30 верст до Новгорода го-
няшася, гость биюче, а семо Лугу и до Сабля». Новгородцы пожале¬
ли об уходе Александра и «послаша къ Ярославу по князя». Тот при¬
слал к ним сына Андрея. Но это, как стало скоро ясно, была далеко
не равная замена. И тогда новгородцы, «сдумавше» на вече, «посла¬
ша владыку с мужи опять по Олександра, тем более что «на волость
Новгородьскую наидоша Литва, Немци, Чюдь, и поимаша по Луге все
кони и скот, и нелзе бяше орати по селом и нечим». Ярослав «вда сына
своего Александра опять»1 2. Новгородский летописец, побуждаемый
местными амбициями, упростил, похоже, ситуацию, изобразив Ярос¬
лава Всеволодовича, можно сказать, чересчур податливым на просьбу
новгородцев. Иное видим в Никоновской летописи, где читаем: «Нов¬
городцы послаша с челобитьем к великому князю Ярославу Всево-
лодичю, просяще сына у него к себе княжити; он же дааше им сына
своего князя Андрея, они же паки просиша великого князя Алексан¬
дра, и не дасть им. Новогородцы же идоша в Новъгород, и поведоша
вся речи Ярославли, яко не дасть им великого князя Александра к ним
княжити. Того же лета Новогородцы, по обычаю своему, сотвориша
вече, и послаша архиепископа Спиридона с боляры и с предними мужи
опять к великому князю Ярославу Всеволодичю с челобитьем, про¬
сяще себе великого князя Александра Ярославичя. Архиепископ же
Спиридон с предиреченными боляры и с мужи Новогородцы прииде
к великому князю Ярославу Всеволодичю в Вололимер от всего Но-
вагорода с челобитьем, просяще великого князя Александра Яросла¬
вичя в Новъгород княжити, и во всем повинны творя мужи Нового¬
родцы, “яко не праве, рече, сотвориша крамолу велию, и размолвиша
с сыном твоим с Великим князем Александром, и в том бы еси не-
любие Великому Новугороду отдал, а сына своего князя Александра
1	ПСРЛ. Т. I. Стб. 469, 521.
2	НПЛ. С. 78, 295,450. См. также: ПСРЛ. T. IV. Ч. I. С. 227-228.

848
И. Я. Фроянов
опять дал княжити” Он же даде им сына своего князя Александра»1.
Приходу Александра новгородцы были очень рады. Почему? Да пото¬
му, что они имели возможность сравнить способности и качества двух
князей (Александра и Андрея), поскольку оба Ярославича княжили
в Новгороде и новгородцы могли оценить каждого1 2.
Из цитированных летописных записей явствует, что Андрей в ка¬
честве князя уступал Александру. Летописцы отдают должное Ан¬
дрею Ярославичу, отмечая его благородство и храбрость3. Но в исто¬
рических условиях той поры, в обстановке нарастающей немецкой
и литовской агрессии этих свойств было мало. Необходим был пол¬
ководческий талант, которым обладал Александр Невский и которого,
судя по всему, не имел князь Андрей. Вот чем объясняется настойчи¬
вость новгородцев, обращавшихся неоднократно с просьбой к Ярос¬
лаву Всеволодовичу прислать к ним на княжение именно Александра.
Ближайшие события показали, что новгородцы знали дело.
Князь Александр по прибытии в Новгород, не теряя времени, «по-
иде на Немци на город Копорью, с новгородци и с ладожаны и с Коре-
лою и с Ижеряны, и взя город, а Немци приведе в Новъгород, а инех
пусти по своей воли, а Вожан и Чюдцю переветникы извеша»4. При¬
ближалось главное событие — битва на Чудском озере, известная
под названием Ледовое побоище. В этой битве Андрей мог выступить
только в роли помощника5. Так и стало: «Великыи князь Ярослав по¬
сла сына своего Андрея в Новъгород Великыи в помочь Олександрови
на Немци, и победиша я за Плесковом на озере, и полон мног плени-
ша, и възвратися Андреи к отцю своему с честью»6.
1 ПСРЛ.Т.Х. С. 124-125.
Указания на то, что Андрей княжил некоторое время в Новгороде, см.: НПЛ. С. 163,
471. Вспоминаются слова А. В. Экземплярского: «Вероятно, Андрей не оправдал ожиданий
новгородцев, и они отправили к Ярославу второе посольство — просить Александра, который
и отправился к ним, неизвестно, впрочем, на каких условиях, а Андрей удалился к отцу».
Экземплярский А. В. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период с 1238
по 1505 г. T.I. С. 25.
3	См.: ПСРЛ.Т.Х.С. 138.
НПЛ. С. 78, 295. См. также: ПСРЛ. Т. IV. Ч. I. С. 228.
Андрей не устраивал новгородцев и как властитель (правитель), и потому, надо
полагать, они его не приняли, когда он приехал в Новгород, потерпев под Переяславлем-
Залесским поражение от «Неврюевой рати» (см.: ПСРЛ. Т. VI. Вып. 1.Стб. 327; Т. VII. С. 159—
160; T.XXV. С. 141). Не исключено, однако, здесь и то, что новгородцы не хотели обострять
отношения с Ордой и потому отказали князю, неугодному татарам.
6	ПСРЛ. Т. I. Стб. 470. См. также: ПСРЛ. Т. IV. Ч. I. С. 229; Т. VI. Вып. I. Стб. 313; Т. VII.
Стб. 150.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
849
После памятного в русской истории 1242 г. «в продолжение лет
шести Андрей как будто скрывается из глаз летописцев: до 1247 г.
летописи молчат о нем»1. Появление князя Андрея в летописных запи¬
сях было связано с печальным для князей Северной Руси событием —
гибелью в 1246 г. великого князя Ярослава Всеволодовича, умершего
«нужной» (неестественной, насильственной) смертью в далекой Мон¬
голии. Эта смерть повлекла за собой вопрос о замещении княжеских
столов в Ростово-Суздальской земле. Согласно заведенному тогда по¬
рядку и традиции великокняжеский стол во Владимире отходил стар¬
шему в княжеском роду. Таковым в данный момент являлся Святослав
Всеволодович, брат скончавшегося Ярослава Всеволодовича1 2. Лав¬
рентьевская летопись под 1247 г.м сообщает: «Святослав князь, сын
Всеволожь, седе в Володимери на столе отца своего, а сыновци свои
посади по городом, яко же бе им отец урядил Ярослав»3. Более развер¬
нутая редакция текста представлена в Никоновской летописи: «Князь
Святослав Всеволодичь по смерти брата своего Ярослава Всеволодичя
сяде на столе на великом княжении в Володимери, а братаничи свои:
князя Александра Ярославичя, и князя Андрея, и Констянтина, и Афо-
насьа, и Данила, и Михаила, и Ярослава, и Василиа посажа посажа
по городом, якоже уряди брат его князь велики Ярослав Всеволодичь,
он же не премени слово его»4.
Князь Андрей, судя по событиям последующих лет, получил Суз¬
даль, бывший непосредственной ступенью к великому княжению
во Владимире. Обращает внимание тот факт, что Никоновская ле¬
топись среди перечисленных «братаничей» выделяет особо Алек¬
сандра, называя его по имени-отчеству и ставя таким образом этого
князя в один ряд с Ярославом и Святославом Всеволодовичами. Ве¬
роятно, тут сказывалось не только возрастное старшинство Алексан¬
дра между остальными Ярославичами, но и военная сила, которой
он обладал. Вспоминается житийный рассказ о приходе Невского
во Владимир после отцовской смерти: «Князь же Александр прииде
в Володимер по умертвии отца своего в силе велице. И бысть грозен
приезд его, и промчеся весть его и до устья Волгы. И начаша жены
моавитьскыя (татарские) полошати дети своя, ркуще: “Александр
1	Экземплярский А. В. Великие и удельные князья... С. 26.
См.: там же. С. 20.
ПСРЛ. ТЛ.Стб. 471.
4	ПСРЛ. Т.Х.С. 134.

850
И. Я. Фроянов
едет”»1. Сквозь фольклорную кисею житийного рассказа просвечи¬
вает военная мощь Александра Ярославина, опираясь на которую он
мог решить (или хотя бы попытаться решить) вопрос о наследова¬
нии столов в свою пользу. Но князь не пошел на этот крайний шаг
и остался верен традиционной княжеской морали.
В. Н. Татищев, следуя за составителем Никоновской летописи,
утверждал, что Святослав Всеволодович, сажая по городам Яросла-
вичей, «не премени слова» Ярослава, т.е. исполнил волю усопшего
великого князя без какого-либо изъятия или изменений1 2. Однако ле¬
тописные источники воссоздают более сложную и противоречивую
картину, что было отмечено еще А. В. Экземплярским: «Судя по дей¬
ствиям братьев-Ярославичей, — Михаила, прогнавшего дядю Свя¬
тослава из Владимира,3 и старших его братьев, Александра и Андрея,
споривших... о великокняжеском столе при жизни дяди — Святослав
Ярославин подавал какие-то поводы племянникам своим оспаривать
у него великокняжеское достоинство»4. Эти поводы историк объяс¬
няет особенностями и свойствами характера Святослава Ярославина:
«хотя летописи и молчат о характере Святослава, но по действиям его
видно, что он был слабохарактерен: так, в борьбе старших братьев
он переходит на сторону то одного, то другого, — а потерявши вели¬
кокняжеский стол, не настойчиво добивается возвращения его. Такие
качества характера его, вероятно, и подавали повод племянникам его
искать под ним великокняжеский стол»5.
Проблема, думается, не исчерпывается личными качествами од¬
ного Святослава Ярославина. В данном случае мы наблюдаем стол¬
кновение приоритетов различных уровней — традиционных и, так
сказать, новоявленных. Первые основывались на родовых принципах
и началах, а вторые — на семейных, ставших заявлять все явствен¬
нее о себе. И тут существенный интерес представляет свидетельство
книжника, содержащееся в Софийской Первой летописи старшего
1	Житие Александра Невского // Библиотека литературы Древней Руси. Т. 5. XIII век.
СПб., 1997. С. 366.
2	См.: ТатищевВ.Н. Собрание сочинений. Т. V.M., 1996. С. 38.
«В 1248 г., — говорит А. В. Экземплярский, — Михаил Ярославин — неизвестно,
вследствие каких побуждений, — выгнал дядю своего, Святослава, из Владимира и сам занял
великокняжеский стол. Но в том же году он пал в битве с литовцами на берегу р. Протвы»
{ЭкземплярскийА. В. Великие и удельные князья... С. 24). См. также. ПСРЛ. ТЛ.Стб. 471;
T.IV. ВыпЛ.С. 229, 230; Т. VII. С. 156, 159;Т.Х.С. 136-137.
4 Экземплярский А. В. Великие и удельные князья... С. 26.
Там же. С. 26, прим. 68.
5

V «Сколько их! Куда их гонят?>
851
извода: «По преставленьи бо великого князя Ярослава великое княже¬
ние Володимерьское даша сынове его князю Андрею»1. Состоялось,
следовательно, совещание сыновей Ярослава, принявших решение
о передаче города Владимира князю Андрею. Из чего исходили в сво¬
ем решении Ярославичи?
Они, вероятно, следовали завещанию отца, по которому Киев отхо¬
дил Александру Невскому, а Владимир — князю Андрею1 2. С. М. Соло¬
вьев высказал догадку, объясняющую, почему Ярослав Всеволодович
распорядился в своем завещании именно таким образом. Он говорил:
«Что же могло заставить Ярослава завещать старшему Александру
Киев, а младшему Андрею — Владимир? Быть может, особенная лю¬
бовь к Андрею, который оставался всегда при нем, быть может также,
что Ярослав, желая удержать и Южную Русь в своем роде, отдал Киев
Александру, как более способному держать его. Но если подобное за¬
вещание существовало в самом деле3, то оно исключало необходимо
брата Святослава, тогда как летопись говорит прямо, что Святослав
утвердил племянников на уделах, как распорядился покойный Ярос¬
лав»4. С. М. Соловьев нашел возможность примирить эти противоре¬
чивые показания. «Впрочем, — писал историк, — есть средство со¬
гласить оба свидетельства: Ярослав при жизни назначил Александра
в Киев, Андрей оставался на севере; по изгнании Святослава Михаилом
и по смерти последнего Андрей, желая получить владимирский стол,
настаивал на том, что уже старший брат его получил старший стол —
Киев и Русскую землю по распоряжению покойного отца, и тем убедил
хана, который для собственной безопасности мог не желать усиления
Александра. Но Александр, как старший, не мог быть доволен таким
решением, ибо давно уже Владимир получил первенство над Киевом
относительно старшинства, давно уже киевские князья не могли быть
без владимирских; теперь особенно, когда Южная Русь была опусто¬
шена, когда Киев представлял одни развалины, владение им не могло
1 ПСРЛ. т. VI. Вып. I. Стб. 327. См. также: ПСРЛ. T. XXVI. С. 86.
Соловьеве. М. Сочинения.Кн. II... С. 151-152.
Оно, по всей видимости, должно было существовать, поскольку Ярослав (как и другие
князья), отправляясь к татарам, не мог быть уверен в благополучном возвращении домой,
тем более что предстояла поездка в далекий Каракорум. Трагический итог ее нам известен.
Вот почему составление завещания являлось делом предусмотрительным и необходимым.
Написание княжеских духовных грамот перед поездками русских князей в Орду станет
заурядной практикой.
4 Соловьеве. М. Сочинения. Кн. II... С. 152.

852
И. Я. Фроянов
быть лестно. Вот почему Невский мог считать себя вправе сердиться
на младшего брата, видеть в нем хищника прав своих»1.
Догадка С. М. Соловьева имеет, разумеется, право на существова¬
ние. Но она не может почитаться единственно возможной, единственно
допустимой. К тому же эта догадка имеет серьезный изъян, вращая все
события, связанные с замещением княжеских столов на Руси и, пре¬
жде всего, в Суздальской земле, исключительно вокруг самих князей.
Роль, значение и позиция городских общин и, в частности, вечевой об¬
щины главного города северной Руси Владимира историком совершен¬
но не учитываются. Однако привычные вечевые институты продолжа¬
ли тогда еще функционировать. Вече пока не утратило своего влияния
на процесс замещения княжеских столов. Вечевые городские общины
были еще достаточно сильны как в политическом, так и в военном от¬
ношениях, что было продемонстрировано ими в событиях 1262 г., ко¬
торые потрясли порядок, установленный монголами на Руси после ее
завоевания. Нельзя игнорировать и другое обстоятельство — остроту
политической обстановки, возникшей вследствие столкновения двух
основополагающих принципов замещения княжеского стола во Влади¬
мире — родового и семейного, — столкновения, разделившего местное
общество на две противоборствующие стороны. Судя по имеющимся
материалам, семейный принцип передачи владимирского княжения,
представленный в завещании Ярослава Всеволодовича, поддерживали
сыновья покойного князя (за исключением, похоже, Александра) вместе
с окружением своим, а традиционный родовой принцип — владимир¬
цы, объединенные в городскую вечевую общину. Тут необходимо вне¬
сти ясность насчет приоритета князя Ярослава в вопросе о семейном
характере наследования владимирского стола. С. М. Соловьев полагал,
что в то время на Руси «произошла важная перемена: один из брать¬
ев их (Ярославичей), Михаил, по прозванию Хоробрит, князь москов¬
ский, отнял у дяди Святослава великое княжение и сам заступил его
место. Это явление очень важно, потому что здесь мы видим совершен¬
ный произвол, полное невнимание ко всякому родовому праву, исклю¬
чительное преобладание права сильного: Михаил не был и старшим
сыном от старшего брата...»2. С.М.Соловьев был бы ближе к истине,
указав на то, что упоминаемую им «важную перемену» произвел во¬
все не Михаил Хоробрит, а Ярослав Всеволодович, завещав Владимир
1	Там же.
2	Там же. С. 151.

V. «Сколько их! Куда их гонятЬ
853
сыну Андрею, младшему, кстати сказать, брату Александра. «Сынове»
Ярослава исполнили волю отца, посеяв смуту в собственной среде,
отражением которой стало самоуправство Хоробрита, возомнившего,
что теперь все дозволено — нужно лишь обладать решимостью и си¬
лой. Вместе с тем они разошлись с владимирцами, стоявшими за со¬
блюдение старины, т. е. родового права при занятии княжеских столов,
ограничивающего властные поползновения княжих семейств. Вышло
так, как того хотела владимирская вечевая община: княжеский стол по¬
лучил старший из Всеволодовичей — князь Святослав.
Но над нею возвышался властелин — монгольский хан, принимав¬
ший окончательное решение. К нему и поспешил, как видно, с жалобой
на владимирцев и дядю Святослава князь Андрей, изображаемый мно¬
гими историками и в особенности «новопрочтенцами» типа Буровскош
непримиримым противником татар: «Поеха Андреи князь Ярославич
в Татары к Батыеви»1. Тогда и Александр Ярославич, несогласный,
по-видимому, с необоснованными претензиями «молодшего» брата
на великое княжение Владимирское, отправился вслед за ним в Орду —
«и Олександр князь поеха по брате же к Батыеви»1 2. Летописный рассказ
позволяет думать, что поездка Александра «к Батыеви» явилась пря¬
мым следствием поездки Андрея «в Татары» — Невский поехал в Орду
«по брате». Если это так, то, не будь поездки Андрея, не было бы и по¬
сещения Александром Бату-хана3, что в свою очередь означает призна¬
ние Александром права Святослава Всеволодовича на Владимирское
княжение. Князь Александр Ярославич, стало быть, выступает в дан¬
ном случае как сторонник традиции, старины, столь ценимой на Руси.
Приехавших князей Батый, по свидетельству летописца, почтил
и направил к «Кановичем», т.е. в Каракорум к великому хану4. Какое
решение принял ордынский властитель, летопись не сообщает. Скорее
всего, оно соответствовало тому решению, какое вынес великий хан
Гуюк. Летописец извещает: «Приеха Олександр и Андреи от Канови-
чь, и приказаша Олександрови Кыев и всю Русьскую землю, а Андреи
седе в Володимери на столе»5. Можно подумать, случилось нечто
1 ПСРЛ. Т.1.Стб.471.
Там же.
Надо сказать, что Александр Невский не любил бывать у татар. Летописцы насчитали
всего поездок князя «в татары» то ли четыре, то ли пять. За это нежелание приезжать в Орду
упрекал Александра сам Батый. См.: ПСРЛ. Т.Х.С. 134.
4 ПСРЛ. ТЛ.Стб. 471.
Там же. Стб. 472.
5

854
И. Я. Фроянов
подобное тому, о чем образно говорил В. О. Ключевский: «Власть хана
была грубым татарским ножом, разрезавшим узлы, в какие умели по¬
томки Всеволода III запутывать дела своей земли»1 * * * У. Но дело имело
более глубокую основу, затрагивая принципы политики монголов,
отрицательно настроенных по отношению к городам завоеванных
русских земель как крепостям и центрам сопротивления захватчикам,
а следовательно, и по отношению к населению этих городов, объе¬
диненному в вечевые общины. С этой точки зрения, решение татар
о замещении владимирского княжеского стола было предсказуемым:
они поддержали распоряжение покойного Ярослава Всеволодовича,
но не решение владимирской городской общины.
Ярославичи, Александр и Андрей, затратив на хождение по мон¬
голам два года (или около того), воротились до дому от «Канови-
чей» в 1249 г. Поздняя Воскресенская летопись говорит об этот так:
«Прииде Александр Ярославичь от Кановичь на Киев и на всю Рус¬
скую землю, а Ондрей брат его седе на столе в Володимери»2. Од¬
нако Александр в Киев, разоренный татарами и наводненный татар¬
скими чиновниками, не поехал, направившись прямиком в Новгород,
где ему были очень рады: «приеха князь Олександр из Орды, и бысть
радость велика в Новгороде»3. Казалось, все улеглось, успокоилось:
Александр стал княжить в Новгороде и в «отчинном» Переяславле-За-
лесском, а младший брат его Андрей в главном городе Суздальской
земли Владимире, хотя это противоречило обычаям старейшинства,
принятым тогда на Руси. Понимал ли князь Андрей, что он принимает
непосредственное участие в закладке взрывчатки под свое княжение
во Владимире, сказать трудно. Но пока все шло, похоже, ладно, и ни¬
что не угрожало князю, рискнувшему занять великокняжеский стол
не по старшинству. Андрей, кажется, чувствовал себя уверенно и даже
женился в 1250 г. на дочери Даниила Галицкого4. Летописец не назы¬
вает имени невесты. Он именует ее Даниловною, полагая, вероятно,
что имя Анастасии, дочери Даниила Романовича, хорошо известно
и нет надобности упоминать его5.
1 Ключевский В. О. Сочинения. В 9 т. Т. 2. Курс русской истории. Ч. 2. М., 1987. С. 41.
ПСРЛ. T.VII. С. 159.
НПЛ. С. 80, 304.
ПСРЛ.ТЛ.Стб. 472.
У галицкого князя были еще дочери: Переяслава Даниловна, выданная замуж
за Земовита I Мазовецкого в 1248 г., и Софья Даниловна, ставшая женой (1259) Генриха V
фон Шварцбург-Бланкенбург.

V «Сколько их! Куда их гонят?>
855
Женитьба Андрея Ярославина на дочери Даниила Галицкого
приобрела в исторической литературе значение важного политиче¬
ского события. Она послужила некоторым историкам и в особен¬
ности современным «новопрочтенцам» прошлого Руси основани¬
ем для создания целой концепции антитатарского союза галицкого
и владимирского князей в противность якобы соглашательской по¬
литике Александра Невского по отношению к татарам. Отрицать
в принципе возможность возникновения подобного союза, конечно,
вряд ли стоит. Но с точки зрения обеспеченности источниками это
чисто умозрительное допущение, которое не обосновано конкретны¬
ми фактами, подтверждающими реальность и действенность данно¬
го союза. Такое могло быть, хотя могло и не быть — равная степень
доказательности! И все же весьма показательно, что поступки и по¬
ведение князя Андрея, наблюдаемые в ближайшие годы, совершен¬
но не согласуются с представлением о нем как противнике татар,
как борце с завоевателями и разорителями родного края. Об этом,
впрочем, речь чуть ниже. А пока несколько размышлений насчет ре¬
ального значения брака Андрея с Даниловной.
По сообщению летописца, осенью 1250 г. «приеха митрополит
Кирил на Суждальскую землю»1. Не исключено, что вместе с митро¬
политом прибыла и Даниловна. Во всяком случае, зимой того же года
во Владимире состоялась свадьба князя Андрея и галицкой княж¬
ны: «Тое же зимы оженися князь Ярославичь Андреи Даниловною
Романовича, и венча и митрополит в Володимери у святое Богоро-
дици с епископомь Кирилом, и много веселья бысть»2. В.А.Кучкин
по поводу этих брачных дел писал: «Летопись сообщает, что брач¬
ной церемонии предшествовал приезд во Владимир-на-Клязьме гла¬
вы русской церкви митрополита Кирилла. До этого Кирилл ни разу
не бывал на Северо-Востоке, и совершенно очевидно, что его путе¬
шествие туда в 1250 г. было связано с замужеством дочери его свет¬
ского сюзерена Даниила Галицкого. Состоявшаяся в конце 1250 г.
брачная церемония отличалась необычайной пышностью. Андрея
и Даниловну венчали митрополит и ростовский епископ Кирилл.
Участие в обряде бракосочетания высших русских церковных ие¬
рархов придавало особую значимость семейному союзу владимир¬
ского князя и галицкой княжны. Думается, необходимость подобной
ПСРЛ.ТЛ.Стб. 472.
Там же.

856
И. Я. Фроянов
демонстрации как раз и заключалась в том, что брак был сомнитель¬
ным с канонической точки зрения и требовал церковной санкции.
Такая санкция была дана, как и в 1247 г. было утверждено супруже¬
ство брата Даниила Галицкого Василька, женатого на родственни¬
це третьей и четвертой степеней родства. В этих случаях церковные
нормы отступали перед политическими выгодами брачных сою¬
зов»1. В. А. Кучкин, как видим, сводит приезд митрополита Кирилла
и его участие в бракосочетании князя Андрея с Даниловной к демон¬
страции церковного разрешения (согласия) на этот брак, не вполне
отвечающий нормам Русской православной церкви. Такой подход
суживает проблему посещения митрополитом Суздальской земли,
в рамках которого заключение брака названных персон есть, образ¬
но говоря, лишь вершина айсберга, подводная часть которого скрыта
от глаз непосвященных. И только по некоторым внешним признакам
мы в состоянии судить, а точнее сказать, догадываться о настоящей
причине появления митрополита Кирилла в Северо-Восточной Руси,
а затем — на берегах Волхова в Великом Новгороде.
Обращает внимание совместная активная деятельность двух выс¬
ших церковных иерархов — митрополита Кирилла и ростовского
епископа Кирилла. Учитывая только что сказанное выше, эту дея¬
тельность нельзя ограничивать исключительно матримониальными
интересами. Надо смотреть на проблему глубже, придавая ей цер¬
ковно-политический, а еще шире — политический смысл. Весьма
симптоматичной в данном отношении является поездка (1251) ми¬
трополита Кирилла с епископом Кириллом в Новгород «ко Олек-
санъдру»2 — выдающемуся и влиятельнейшему государственно-по¬
литическому деятелю Северо-Восточной и Северо-Западной Руси.
Эта поездка имела, безусловно, и церковно-организационное зна¬
чение, засвидетельствованное поставлением архиепископа новго¬
родского Далмата. Однако примечательна фраза, характеризующая
поездку высших иерархов Русской церкви (киевского митрополита
и ростовского епископа) в Новгород, — они едут «ко Александру»
и, надо думать, с политическими целями, задачами, содержание
1	Кучкин В. А. К биографии Александра Невского // Древнейшие государства
на территории СССР. Материалы и исследования, 1985 год. М., 1986. С. 78-79.
2	ПСРЛ. Т. 1.Стб. 472. См. также НПЛ. С. 80, 304. Очевидно, Александр не «гулял
на свадьбе» во Владимире. Будь иначе, едва ли бы понадобилась поездка митрополита
и епископа «ко Олексанъдру». Была бы поездка в Новгород лишь для поставления
новгородского архиепископа.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
857
которых не подлежало оглашению и потому оставлено летописца-
ми без истолкования или комментариев. И нам теперь приходится
по этому поводу строить более или менее правильные догадки. Ка¬
кие тут напрашиваются мысли?
Ближайшей целью, ближайшей задачей Русской православной
церкви, оказавшейся в чрезвычайно сложной обстановке монгольско¬
го нашествия и завоевания, являлось сохранение церковного единства
и апостольской чистоты православной веры. Но соблюдение церков¬
ного единства в условиях Руси, разодранной на клочья нашествием
Батыя, было делом отнюдь не простым, больше того, непосильным
для одной церковной власти: здесь нужны были помощь и поддерж¬
ка светской власти, которые осуществлялись бы через восстановле¬
ние или налаживание отношений между отдельными частями Руси,
в данном случае — между Юго-Западной и Северо-Восточной Русью.
Этому, по всей видимости, должен был способствовать и брак вла¬
димирского князя Андрея с галицкой княжной Даниловной, и перего¬
воры высшего церковного руководства в лице митрополита, а также
ростовского епископа с Александром Ярославичем Невским, обла¬
давшим огромным политическим авторитетом как в Низовской, так
и в Новгородской землях.
В рассматриваемое время середины XIII в. испытанию под¬
верглось не только единство Русской церкви, но и само правосла¬
вие. То было время бешеного наступления католицизма на русское
православие. Особенно сильно оно ощущалось в Галицко-Волын-
ской Руси, граничившей с католическими государствами Польшей
и Венгрией, действовавшими нередко по наущению римской ку¬
рии1. Понтифики лично старались заманить в католичество рус¬
ских князей. По словам Б. Я. Рамма, знатока политики папства в от¬
ношении Древней Руси, «соблазнительной была идея окатоличения
Галицко-Волынского княжества в качестве шага к дальнейшей экс¬
пансии против Руси». Русским князьям отводилась главная роль
в деле распространения католичества среди подвластного им насе¬
ления. Еще «в 1204 г. Иннокентий III прислал своих послов к Ро¬
ману Мстиславичу, которые убеждали князя принять католичество,
пытаясь соблазнить тем, что в этом случае папа римский утвердит
за ним королевский титул и “отдаст под его власть всю Русь”»2. Роман
1 См.: РаммБ.Я. Папство и Русь в X-XV веках. М.; Л., 1959.
Там же. С. 136.

858
И. Я. Фроянов
решительно отверг эти предложения Иннокентия «и выступил
вскоре открытым врагом католичества»1.
Порою папская «дипломатия» превращалась в открытое насилие:
«в 1214 г. венгерский король Андрей II в союзе с малопольским ко¬
ролем Лешко Белым вторгся в Галичину и захватил ее. Королем был
провозглашен пятилетний сын Андрея — Коломан. Чтобы упрочить
захват Андрей предложил папе утвердить коронацию и осуществить
в Галичине церковную унию. Естественно, что в Риме эти проек¬
ты венгерского короля были поддержаны охотно. В Галицкую Русь
выехала целая рать латинского духовенства, были изгнаны право¬
славные священники, началось принудительное “обращение” в ка¬
толичество. Венгерские оккупанты встретили ожесточенное сопро¬
тивление в народе. Пытаясь его сломить, они перешли к террору.
Православные церкви подвергались разрушению. На их месте воз¬
двигались католические костелы»1 2. По наблюдениям Б. Я. Рамма,
«весной 1245 г. в папской курии был выработан план, в соответствии
с которым решено одновременно вести переговоры в двух диаме¬
трально противоположных направлениях: и с русскими и с татарами.
Но и в том и в другом случае цель переговоров была одна и та же —
“обращение” Руси, или, вернее подчинение ее папе римскому. Плано
Карпини должен был добиваться согласия на это у русских князей:
Даниила Романовича, князя галицкого, и у Ярослава Всеволодовича,
владимиро-суздальского князя. За подчинение папской власти обе¬
щана была помощь против татар»3.
На эту «наживку» папы клюнул князь Даниил Галицкий, пребывав¬
ший годы в состоянии переговоров с курией, то прерывая их, разуверив¬
шись, то возобновляя, поверив снова. В конце концов он получил коро¬
левский титул (январь 1254 г.), но помощи в борьбе с татарами так и не до¬
ждался. Его длительные заигрывания с папским престолом негативным
образом влияли на общество Юго-Западной Руси, заражая католическим
духом не только тамошнюю боярскую знать, но и некоторых представи¬
телей нижних слоев населения. Если рассматривать это в широком исто¬
рическом аспекте, то можно сказать, что Даниил объективно (хотел того
или нет) работал на будущее униатство, принесшее и приносящее немало
бед украинскому народу, искривляя его религиозное сознание.
1 Там же.
Там же. С. 138.
3 Там же. С. 151.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
859
Более прозорливым в государственных делах и стойким в право¬
славной вере был Александр Ярославин Невский, которого папа Ин¬
нокентий IV в своих посланиях неоднократно призывал принять като¬
личество и признать власть римской курии, суля ему всяческие выгоды
и блага, прежде всего «блаженство в вечной жизни как нетленный плод»
повиновения папскому престолу1. Папа обещал Александру «среди
других католических государей оказывать ему особое почтение и всег¬
да проявлять особое старание об умножении его славы»; Иннокентий
обещал также князю помощь против татар2. Александр Ярославич ре¬
шительно отверг «папские притязания»3. Отказ князя засвидетельство¬
ван и в княжеском житии, где читаем: «Некогда же приидоша к нему
послы от папы из великого Рима, ркуще: “Папа нашь тако глаголет:
«Слышахом тя князя честна и дивна, и земля твоя велика. Сего ради
прислахом к тобе от двоюнадесять кординалу два хытреша — Агалда-
да и Гемонта, да послушавши учения их о законе Божии»” Князь же
Александр, здумав с мудреци, вьсписа к нему и рече: “От Адама до по¬
топа, от потопа до разделения земель, от разьмешениа язык до начала
Авраамля, от Авраама до проитиа Иисраиля сквозе море, от исхода сы¬
нов Иисраилев до умертвия Давыда царя, от начала царства Соломоня
до Августа и до Христова рожества, от рожества Христова до страсти
и воскресения, от въскресения же его и на небеса възшествиа и до цар¬
ства Константинова, от начала царства Константинова до перваго и сед-
маго — си вся добре съведаемь, а от вас учения не приемлем” Они же
възвратишася въсвояси»4. Александр Ярославич, как видно из при¬
веденного текста «Жития», дал папе не частный, а публичный ответ
(«сдумав с мудреци»), ставший достоянием гласности. Возможно, дан¬
ная процедура проходила перед «людьем», как это бывало раньше, на¬
пример, в Ростово-Суздальской земле во времена княжения Андрея Бо-
голюбского, устроившего публичный диспут по церковным вопросам,
где преосвященный Федор «упре» епископа Леона «пред благоверным
князем Андреем и пред всеми людми»5.
Можно не сомневаться в том, что весть об ответе Александра Не¬
вского римскому первосвященнику дошла до митрополита Кирилла,
1 Там же. С. 165.
Там же.
Там же. С. 166.
Житие Александра Невского... С. 366, 368.
ПСРЛ. Т. I. 352; ЛПС. С. 75. См. также: ФрояновИ.Я. Киевская Русь. Очерки
социально-политической истории. Л., 1980. С. 136-137.

860
И. Я. Фроянов
предопределив встречу высшего иерарха Русской православной церк¬
ви с великим князем Северной Руси. Необходим был только благопри¬
ятный для того момент. И он настал в конце 40-х гг. XIII в. — Дани¬
ил Галицкий, «убедившись в совершенной бесплодности отношений
с папой, в конце концов порвал их. Папа пытался соблазнить его коро¬
левским венцом, но Даниил отверг эти предложения и прекратил сно¬
шения с курией. Открыто князь выразил свое отношение ко всем этим
проискам папства в 1249 г., когда, по словам польского историка Длу-
гоша, он прогнал явившегося к нему от папы епископа арманацкого
Войцеха (Адальберта), предназначенного курией в русские архиепи¬
скопы»1. Напрашивалось сближение и восстановление связей Галиц-
ко-Волынской Руси с Суздальской и Новгородской землями; все они
имели общих врагов — Орду, Литву и орден. Русская православная
церковь, существующая в условиях постоянных войн Руси с упомяну¬
тыми врагами, подвергаемая разложению изнутри стараниями папской
курии, нуждалась в укреплении единства. Этим, собственно, целям,
судя по всему, и посвящалась поездка Кирилла в Суздальскую и Нов¬
городскую земли. Она состоялась, надо думать, не без ведома князя
Даниила Галицкого, а скорее всего, по его поручению, на что указыва¬
ет деятельное участие пастыря в организации бракосочетания Андрея
Ярославича с Даниловной.
Но визит митрополита Кирилла в Суздальскую и Новгородскую
земли, его общение и переговоры с Александром и Андреем имели по¬
следствия, которые не мог предвидеть Даниил Романович Галицкий.
И тут надо отдать должное исторической интуиции, чутью митропо¬
лита Кирилла, который, непосредственно общаясь с Александром
Невским, почувствовал и понял, что будущее Русского государства,
а стало быть, и Русской православной церкви не за Владимиро-Галиц-
кой землей (а тем более не за землей Киевской), а за Северо-Восточ¬
ной Русью. Поэтому он все чаще приезжает сюда1 2 и здесь проводит
большую часть времени3, как бы приуготовляя перенос митрополи¬
чьей кафедры из Киева во Владимир-на-Клязьме, что ц. совершил его
1	РаммБ. Я. Папство и Русь... С. 159.
См. Голубинский Е. История Русской церкви. Т. II. Период второй, Московский:
От нашествия монголов до митрополита Макария включительно. Первая половина тома. М.,
1997. С. 57.
3	«Очень может быть, — писал Е. Е. Голубинский, — что после 1252 и 1256 годов
митрополит [Кирилл. — И. Ф.\ не уходил из северной Руси и провел в ней подряд все время
с 1250 по 1263 год». Там же.

V «Сколько их! Куда их гонят?>
861
преемник митрополит Максим, который в 1300 г. «иде в Суждальскую
землю и со всем своим житьем»1.
Таким образом, вряд ли мы поступим правильно, если станем рас¬
сматривать брак владимирского князя Андрея с галицкой княжной
Даниловной отдельно от других дел митрополита Кирилла (в частно¬
сти, посещения Новгорода и переговоров с Александром Невским),
а также вне всякой связи с ними. Миссия главы Русской церкви со¬
стояла из целого набора взаимосвязанных мер, ориентированных
на сближение Юго-Западной и Северной Руси. Данное сближение
стимулировалось общей опасностью, исходившей в тот конкретный
исторический момент не столько от татар, не покушавшихся на веру
Руси, сколько от католического ордена и набирающей силу Литвы,
которые угрожали самому существованию Русского государства,
ослабленному монгольским нашествием. В числе этих мер была
и свадьба Андрея с Даниловной, и поездка в Новгород для перего¬
воров с Александром. Вот почему брачевание Андрея и Даниловны
нельзя воспринимать как свидетельство заключения антитатарского
союза между Даниилом Галицким и Андреем Ярославичем. Необ¬
ходимо толковать этот матримониальный факт шире, с учетом иных
внешнеполитических обстоятельств, не выводя при этом за скобки
вопроса об Александре Ярославиче Невском.
Необходимо сказать, что неприятие князем Андреем татар в ли¬
тературе сильно преувеличено. Особенно тут постарались новейшие
(типа Буровского) обличители Александра Невского как раболепного
прислужника и приспешника ордынских ханов в противоположность
Андрею, будто бы патриоту и борцу с завоевателями из Азии за свобо¬
ду и независимость Руси. При таком взгляде на личность Андрея труд¬
но понять, что побудило его услужливо ехать «в Татары к Батыеви»
поперед Александра2 и выпрашивать себе владимирское княжение.
При таком взгляде на личность Андрея трудно также понять, почему
он беспрекословно исполнил повеление Батыя, приказавшего ему от¬
правляться в Каракорум к великому хану для окончательного решения,
в каком граде Руси ему княжить и в каком княжеском достоинстве.
Примечательно еще и то, что Андрей спокойно, без каких-либо помех
и противодействий со стороны Александра Невского занимал великое
1 ПСРЛ. T. I. Стб. 485.
Это обстоятельство подчеркивает летописец, говоря, что «Олександр князь поеха
по брате же [выделено мной. — И.Ф.] к Батыеви». ПСРЛ. Т. I. Стб. 471.

862
И. Я. Фроянов
княжение во Владимире с 1249 по 1252 г. (т.е. три года1), играя роль
старшего князя, хотя в смысле генеалогическом таковым не являлся1 2.
Но в 1252 г. вдруг всё переменилось. По какой причине?
Дать исчерпывающий ответ на поставленный вопрос не пред¬
ставляется возможным вследствие отсутствия у нас необходимых
для того сведений. Но кое-что все же проглядывает сквозь толщу
столетий. В частности, немаловажное значение здесь имела пе¬
редача Батыем ханских властных функций и полномочий старше¬
му сыну своему Сартаку. На это обстоятельство обратил внимание
еще Н. М. Карамзин, в «Истории» которого читаем: «Удельные кня¬
зья владимирские зависели тогда в особенности от Сартака и ча¬
сто бывали в его стане — как то Борис Ростовский и Глеб Васи¬
льевич Белозерский, — ибо дряхлый Батый, отец Сартаков, хотя
жил еще несколько лет, но уже мало занимался делами покоренной
России»3. Насчет дряхлости ордынского хана Н. М. Карамзин, кажет¬
ся, переборщил, поскольку Батый умер в возрасте, когда ему было
47 лет4, т.е. сравнительно молодым, во всяком случае, не старым.
Так что дело было вовсе не в дряхлости Батыя, а в ханской болезни.
По словам современного биографа ордынских правителей, причи¬
ной смерти Бату «стало какое-то ревматическое заболевание, которым
он страдал много лет: средневековые авторы сообщают, что у него
была “слабость членов”, онемение конечностей, а лицо его было по¬
крыто красноватыми пятнами и пр.»5. Однако, как бы там ни было,
важно то, что наши летописцы повествуют об усилении власти Сарта¬
ка, принимающего решения по вопросам, находившимся ранее в ком¬
петенции одного лишь Батыя. Это, например, вопросы, связанные
с княжениями Северной Руси, включая великое княжение Владимир¬
ское. Именно к нему едут «княжата» за подтверждением своих прав
на отчины-княжения. К Сартаку поехал и Александр Ярославич Не¬
вский: «В лето 6700 (1252). Иде князь велики Александр Ярославичь
1 См.: ПСРЛ.Т.Х.С. 139.
Данный случай можно рассматривать как пример определенного расхождения
между старейшинством генеалогическим и старейшинством политическим. Первые
спорадические проявления такого рода расхождения обозначились еще в домонгольское
время (см.: Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. С. 55-
57). С приходом татар это расхождение получило новый импульс.
3 Карамзины. М. История Государства Российского. Т. IV. М., 1992. С. 41-42.
Батый родился в 1209 г. и умер в 1256 г. См.: ПочекаевР.Ю. Цари ордынские.
Биографии ханов и правителей Золотой Орды. СПб., 2012. С. 10, 30.
5 Там же. С. 30.

V «Сколько их! Куда их гонят?)
863
во Орду к царю Сартаку, Батыеву сыну, и приат его царь с честию»1.
Эта честь состояла, помимо почетного приема, в объявлении князя
Александра старейшим (старшим) среди княжеской братии: «Иде
Олександр князь Новгородьскыи Ярославич в Татары, и отпустиша
и с честью великою, давше ему стареишиньство во всей братьи его»1 2.
Сартак, как видим, то ли с подачи Александра, то ли по собственной
инициативе и разумению восстановил справедливость в отношении
князя, бывшего старшим сыном Ярослава Всеволодовича. Сартак,
следовательно, действовал в духе принятых на Руси правил, по ко¬
торым строились взаимоотношения в княжеской среде, да и вообще
в древнерусском обществе. Хотел Сартак «удружить» Александру
или произвести благоприятное впечатление на русских людей, чтя¬
щих старину, мы не знаем и никогда, наверное, не узнаем. Является
непреложным лишь факт «старейшинства», предоставленного ханом
Сартаком князю Александру. Но статус старейшего князя неизбежно
возбуждал вопрос о великом княжении Владимирском, вопрос о том,
кому княжить во Владимире — Андрею или Александру. Становилось
ясно, что Андрею не удержать за собой стольный город и придется
его покинуть. Князь Андрей, понятно, не хотел уступить Владимир
старшему брату, и это послужило, вероятно, одной из причин прихода
в Суздальскую землю Неврюевой рати: «царь Сартак посла воеводу
своего Невруя, и князя Катиака, и князя Алыбугу храброго и с прочи¬
ми Татары ратью на великого князя Андрея Ярославичя Суздальска-
го.. .»3 Что оставалось делать Андрею?
У него было только два варианта: бежать или сражаться. И он из¬
брал бегство, но под благовидным предлогом, сохраняющим некую
видимость достоинства: «Здума Андреи князь Ярославич с своими
бояры бегати, нежели царем служите, и побеже на неведому землю
со княгынею своею и с бояры своими, и погнаша Татарове в след его
и постигоша у города Переяславля. Бог же сохрани и и молитва его
отца. Татарове россунушася по земли.. .»4 Так излагает события наибо¬
лее близкая по времени к описываемым событиям Лаврентьевская ле¬
топись, которая, как видим; хранит молчание насчет битвы между вои¬
нами Андрея и Неврюя. Однако поздние летописные своды сообщают
1 ПСРЛ. Т.Х.С. 138.
ПСРЛ. Т.I.Стб. 473. См. также: ПСРЛ. T.XVIII. С. 70; Т.ХХХ. С. 91.
ПСРЛ.Т.1.С. 138.
4	Там же.

864
К Я. Фроянов
о том, будто князь Андрей, «собрав воинство свое», и «съ своими пол-
кы» сразился с татарами, сойдясь с ними в «сечи великой», но был
побежден и «едва убегоша», «едва убежа»1. Термины воинство, пол¬
ки говорят о народном ополчении великого княжения Владимирско¬
го, состоящем из людей, людъя, т. е. массы свободных жителей горо¬
да Владимира, его пригородов и прилегающих к столичному городу
и пригородам сел. Но тут надо заметить, что у этой массы населения
Владимирской земли не было особого стимула защищать Андрея, ибо
он «правление дръжавы яко поделив именяа, и на ловитвы животных
упражняя и советникам младоумным внимая, от нихже бысть зело
нестроение, и оскудение в людех, и тщета имению, егоже ради Богу
попустившю»* 2. Н. М. Карамзин об этом скажет так: Андрей, «княжа
во Владимире, занимался более звериною ловлею, нежели правлени¬
ем; слушался юных советников и, видя беспорядок, обыкновенно про¬
исходящий в Государстве от слабости Государей, винил в том не само¬
го себя, не любимцев своих, а единственно несчастные обстоятельства
времени»3.
Андрей, видимо, не осознавал, что правит и властвует дурно, вы¬
зывая скрытое недовольство «подданных». Не хотел он признать свою
вину и по поводу прихода Неврюевой рати. Услышав о приближении
татарской рати, князь воскликнул: «Господи! Что есть доколе нам
межь собою бранитися и наводити друг на друга Татар»4. В тогдаш¬
ней обстановке то был явный намек на старшего брата Александра,
якобы виновного в походе Неврюя на Суздалыцину. Еще более сгу¬
стил темные краски В. Н. Татищев, обвинив, по существу, Александра
Невского в интриге против Андрея: «6760 (1252). Иде князь великий
Александр Ярославич во Орду к хану Сартаку, Батыеву сыну, и при¬
ят его хан с честью. И жаловася Александр на брата своего великого
князя Андрея, яко сольстил хана, взя великое княжение под ним, яко
старейшим, и грады отческие ему поймал, и выходы и тамги хану пла¬
тит не сполна. Хан же разгневася на Андрея и повеле Неврюи салтану
ПСРЛ. T.VI. ВыпЛ.Стб. 327; T.VII. С. 159; T.X.C. 138, 139; T. XXIV. С. 98; XXXV.
С. 141. Эту версию воспринял В. Т. Татищев, который писал: «И собрав воинство свое, иде
(Андрей) против их (татар); и сретшеся, начата битися. И бысть битва велия, и одолеша
татарове, и побежа князь великий Андрей суздальский...» Татищев В. Н. Собрание сочинений.
T.V.C. 40.
2	ПСРЛ.Т.Х.С. 138.
Карамзины. М. История Государства Российского. Т. IV. С. 43.
4 ПСРЛ. Т.Х.С. 138.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
865
идти на Андрея и привести его перед себя»1. Это, на наш взгляд, не¬
справедливый наговор на Невского. К сожалению, он получил широ¬
кое распространение в исторической литературе, хотя нельзя не отме¬
тить, что встречаются здесь и редкие исключения1 2.
У хана имелись свои причины быть недовольным князем Андреем.
Весьма примечательное известие об этом содержит «Владимирский
летописец»: «Князь Андреи Ярославич не хотя ходите в Орду служи¬
те им (татарам) и выходу давать и прииде на него Неврюи с Полов-
ци и съгна князя Андрея с Суздаля, и бежа князь Андреи Ярослави-
чь с княгинею своею и с бояры своими...»3 Андрей, таким образом,
не исполнял важнейшую повинность, возложенную монголами на за¬
воеванные ими древнерусские города и села, — уплату дани-выхода.
Кроме того, он уклонялся от поездок в Орду с выражением покор¬
ности ханской власти и богатыми дарами («поминками») хану, его
женам, сородичам и наиболее видным чиновникам. И это было в тот
момент, когда верховная власть в Орде переходила от Батыя к Сарта-
ку, когда к последнему как сюзерену потянулась «молодшая» княже¬
ская поросль Суздальской Руси и даже столпы, подобные Александру
Ярославичу Невскому. На таком фоне поведение Андрея производило
впечатление дерзкого вызова, который не мог оставаться без послед¬
ствий. И уж если говорить о том, кто навел тогда татар на Суздаль¬
скую землю, то следует назвать князя Андрея, который безрассудной
политикой своей спровоцировал приход Неврюевой рати и произве¬
денные татарами опустошения русских земель, лежащих на пути этой
рати. Но тут нужно иметь в виду одну тонкость: Сартак наказывал
Андрея, усматривая в нем не столько принципиального врага монго¬
лов, сколько нарушителя установленных татарами-завоевателями по¬
рядков на Руси. Этого нарушителя, вызвавшего гнев и недовольство
у Сартака, «воевода» Неврюй должен был пленить и поставить перед
ханом для разбирательства.
Положение Андрея осложнялось, становясь шатким, еще и оттого,
что к недовольству хана его поступками примешивалось недовольство
местного общества княжеским правлением, которое привело к «зело
1	Татищев В. Т Собрание сочинений. Т. V. С. 40.
См.: СелезневЮ.В. 1. «И жаловася Александр на брата своего... к вопросу
о вокняжении Александра Невского в 1252 г. // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2007.
№3; 2. Вокняжение Александра Невского в 1252 г.: политические реалии и их отражение
в русской письменной традиции // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2009. № 1.
3	ПСРЛ.Т.ХХХ. С. 91-92.

866
И. Я. Фроянов
многому нестроению и оскудению в людях»1. Поэтому прекращение
княжения этого Ярославина во Владимире нисколько не огорчило лю¬
дей, а напротив, обрадовало, о чем можем судить по приему, оказан¬
ному владимирцами Александру Ярославину, приехавшему к ним кня¬
жить после бегства Андрея: «Приде Олександр князь великыи ис Татар
в град Володимерь, и усретоша и со кресты у Золотых ворот митропо¬
лит и вей игумени и гражане и посадиша и на столе отца его Ярослава,
тысящю придержащю Роману Михаиловичю и весь ряд, и бысть ра¬
дость велика в граде Володимери и во всей земли Суждальскои»1 2.
Важно отметить, что, несмотря на ханское пожалование Алексан¬
дру великокняжеского владимирского стола3, вполне, казалось бы,
достаточное для того, чтобы занять этот стол, вокняжение Невско¬
го в городе происходит по привычной на Руси традиционной схеме,
предусматривающей посажение князя с прямым участием в проце¬
дуре этого посажения духовенства и свободного городского люда,
или гражан, по выражению летописца. Александр Ярославич не сам
сел во Владимире, а его «посадиша», как это бывало прежде при ве¬
чевом избрании князей. Упомянут и тысяцкий — представитель вла¬
сти, связанный с военной организацией городской вечевой общины
тысячей, обладавший определенной реальной и узаконенной вла¬
стью («придержащю тысящю и весь ряд»). О чем это все говорит?
Конечно же, об известном сохранении на северо-востоке Руси старых
норм политической жизни, с одной стороны, и о признании Алексан¬
дром Ярославичем Невским этих норм — с другой. Поэтому выдавать
Александра Невского за противника вечевого уклада Руси, а тем бо¬
лее за ликвидатора древнерусского веча, как это делает Буровский, —
значит искажать исторический образ нашего великого предка.
Обращает внимание деятельное участие в посажении на владимир¬
ский стол митрополита Кирилла, который, похоже, связал накрепко
свою судьбу с Северной Русью. Поздние летописцы ставили в заслугу
именно Кириллу вокняжение Александра во Владимире: «И посади его
(Александра) пресвященный Кирилл митрополит на великом княжении
в Володимере, на столе отца его Ярослава Всеволодичя»4. Это, безус¬
ловно, не так, ибо посадила Александра на княжение во Владимире
1	См.: ПСРЛ.Т.Х.С. 138.
ПСРЛ.ТЛ.Стб. 473.
См.: ПСРЛ. Т.Х.С. 139; Татищев В. Н. Собрание сочинений. T.V.C. 41.
4	ПСРЛ. Т.Х.С. 139.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
867
тамошняя вечевая община при активнейшем участии митрополита.
Отсюда понятно, почему Александр Ярославич по вокняжении своем
стал наперво заниматься церковным строительством и восстановлени¬
ем гражданской общины, подорванной нашествием Неврюевой рати:
«он же, по пленении, церкви воздвигнул, и разбегшаяся люди собра
в домы своя, и грады исполнив, и тако люди утешишася от злобных
поганых»1. События показали, что установилась тесная связь между
Александром и Кириллом, между северо-восточной великокняжеской
и общерусской митрополичьей властями, чему суждено было сыграть
великую роль в дальнейшей истории Северной Руси, России.
Между тем, князь Андрей, спасаясь от татарского преследования,
«приеха в Великый Новъгород», но новгородцы «его не прияша». Тог¬
да он поворотил во Псков, где «бысть немного» в ожидании своей
княгини, а затем вместе с ней «иде в Немецкий град Колывань [Ре¬
вель, Таллин]». Из Колывани Андрей один, без жены, «ступи за море
во Свейскую землю», т.е. в Швецию1 2. Будь князь Андрей и в помыс¬
лах своих и на деле непримиримым и открытым врагом монголов,
каким его изображают «новопрочтенцы» круга Буровского3, оставать¬
ся ему пришлось бы на чужбине до гробовой доски. Но, как явствует
из летописных известий, по истечении не столь длительного времени
Андрей Ярославич находился уже в Суздальской земле. Лаврентьев¬
ская летопись под 1257 г. рассказывает о поездке Андрея с братом
Александром и ростовским князем Борисом Васильковичем «в Тата¬
ры»4. Интересно было бы узнать, когда Андрей вернулся в родные ме¬
ста. Летописцы в данном случае хранят молчание. Но об этом пишет
В. Н. Татищев, согласно которому князь Андрей в 1255 г. «возвратися
из Немец. И прият его Александр с любовью, и хотяше ему Суздаль
дата, но не смеяше царя». Поэтому в 1256 г. «поеха князь Андрей на Го-
родец и в Новград Нижний княжити»5. Это сообщение принадлежит
к числу так называемых татищевских известий, которые вызывают
1	ПСРЛ. Т. VII. С. 160. См. также: ПСРЛ. Т. VI. Вып. I. Стб. 328.
Так повествуют летописцы. Однако В. Н. Татищев сообщает, что князь «ис Колывани
иде в Немецкую землю к Риге». Татищев В. Н. Собрание сочинений. Т. V.C. 40.
3	Истины ради следует сказать, что некоторые вполне почтенные историки издавна
усматривали в Андрее борца против татар. Так, по мнению Д. И. Иловайского, князь Андрей
«с нетерпением сносил постыдное иго» и вместе со своим тестем Даниилом Галицким «питал
замысел о свержении ига». ИловайскийД. И. История России. Часть вторая. Владимирский
период. М., 1880. С. 418.
4	ПСРЛ. T.I. Стб. 474.
5	Татищев В. Н. Собрание сочинений. Т. V. С. 42.

868
И. Я. Фроянов
у ряда историков скептическое отношение1. Но отметать его с поро¬
га вряд ли продуктивно, хотя Городецкое и Нижегородское княжения
возникли несколько позже описываемых В. Н. Татищевым событий1 2.
Можно допустить, что эти города даны были Андрею великим князем
Александром во временное кормление, пока не разрешится вопрос
с Суздалем. А для этого Александру Ярославину надлежало задобрить
хана и влиятельных людей из ханского окружения. По сообщению
владимирского летописца, в 1256 г. Александр Ярославин с Борисом
Ростовским послал дары в Орду. Борис «поеха в Татары» и, принятый
новоиспеченным ордынским правителем Улагчи (Улавчий русских ле¬
тописей), передал ему дары Александра, а также собственные и вер¬
нулся в «свою отчину с честью»3. В. Н. Татищев приводит более под¬
робный рассказ о пребывании Бориса Васильковича в ханской ставке:
«Князь же Борис Василькович ростовский иде в Татары со многими
дары. Такоже и князь Александр Ярославин посла послы своя в Тата¬
ры со многими дары просити за Андрея. Князь Борис Василькович ро¬
стовский был у Улавчия и дары отдал, и честь многу прием, и Андрею
прощение испроси, и возвратися со многою честию в свою отчину»4.
По всей видимости, наряду с прощением, Борис «испроси» Андрею
(по поручению, конечно, Александра) Суздаль в качестве «отчины».
Не случайно летописцы именуют теперь Андрея князем суздальским5
Так бесславно закончилось «фрондерство» князя Андрея Ярославича
и продолжилась его прерванная было служба ордынским «царям».
Чтобы почтить хана Улагчи, удостоверить его в своей лояльно¬
сти и преданности, Андрей вместе с другими князьями в следующем
1257 г. едет в Орду: «Поехаша князи в Татары. Александр, Андреи, Бо¬
рис, чтивше Улавчия приехаша в свою отчину»6; «идоша в Орду князь
велики Александр Ярославичь Володимерский, и князь велики Борис
Василковичь Ростовский, и князь велики Андрей Ярославичь Суз-
далский со многими дары, и чествовавше у Улавчиа, и возвратишася
1	См., напр.: ПештичС.Л. Русская историография XVIII века. Ч. II. Л., 1965. С. 155-163.
См.: ПудаловБ. М. Русские земли Среднего Поволжья (вторая треть XIII — первая
треть XIV в.). Нижний Новгород, 2004.
3 ПСРЛ. Т.1.Стб.474.
Татищев В. Н. Собрание сочинений. T.V.C. 42. О прощении Андрея говорят
и современные исследователи. См., напр.: Егоров В. Л. Александр Невский и Чингизиды
(политические взаимоотношения России с Золотой Ордой в конце XIII в.) // Отечественная
история. 1997. №2.
5	См., напр.: ПСРЛ. T.VII. С. 164; Т.Х.С. 141, 142, 144.
ПСРЛ. ТЛ.Стб. 474.
6

V «Сколько их! Куда их гонят?»
869
со многими честьми во своя их отчины»1. Русским князьям, в том чис¬
ле и Андрею Ярославичу Суздальскому, приходилось ублажать дара¬
ми не только «царя», но и «вся князи и воеводы Ординьскиа»2.
Князья ездили в Орду не только одаривать хана и татарскую вер¬
хушку, но также выслушивать инструкции и наказы, относящие¬
ся к монгольской политике на Руси, и, конечно, указания по поводу
их участия в осуществлении данной политики. Такого рода настав¬
ления обыкновенно предшествовали непосредственному появлению
татар в Русской земле. Наглядную иллюстрацию подобного хода дел
запечатлела одна из записей Лаврентьевской летописи, обозначенной
1257 г. В ней читаем: «Поехаша князи в Татары, Александр, Андреи,
Борис, чтивше Улавчея, приехаша в свою отчину... Тое же зимы при-
ехаша численици исщетоша всю землю Сужальскую и Рязанскую
и Муромьскую и ставиша десятники и сотники, и тысящники, и тем¬
ники, и идоша в Ворду, только не чтоша игуменов, черньцов, попов,
крилошан, кто зрить на святую Богородицу и на владыку»3. Едва ли
для Александра Ярославича, Андрея Ярославича, Бориса Василькови-
ча, рязанских и муромских князей появление татарских «численников»
в их землях-волостях явилось совершенной неожиданностью. Надо
думать, что во время пребывания в Орде, Ярославичи и Василькович
были извещены татарами о предстоящих нововведениях на Руси, а те
в свою очередь оповестили рязанских и муромских князей. Но татары,
логично предположить, не только уведомили князей Александра, Ан¬
дрея и Бориса о задуманной ими переписи населения Северной Руси,
но и потребовали княжеского содействия в проведении этой переписи.
Ведь затевалась в высшей степени серьезная, можно сказать, небыва¬
лая (во всяком случае, с хазарских времен) вещь: ломка привычной
русским политической системы и управления обществом. Иными
словами, предполагалось, в сущности, введение внешнего управления
Русью посредством насаждения в ней ордынских чиновников: «баска¬
ков», «десятников», «сотников», «тысячников» и «темников», ограни¬
чивающих и сковывающих власть русских вечевых общин и князей.
Положение Руси после нашествия Батыя и подновляемых татарских
вторжений было таково, что князья, следуя доводам разума, вынуж¬
дены были покоряться ханской воле. О проделанной ими работе,
3
ПСРЛ.Т.Х.С. 141.
Там же.
ПСРЛ. ТЛ.Стб. 474-475.

870
И. Я. Фроянов
требуемой монголами, говорит тот факт, что перепись населения в Суз¬
дальской, Рязанской и Муромской землях, а также назначение ханских
управленцев в эти земли прошли мирно, без эксцессов и обществен¬
ных потрясений. Заметим попутно, что в этой угодной татарам работе
активно участвовал князь Андрей Ярославич, противопоставляемый
новыми «истолкователями» русской истории Александру Невскому
как патриота коллаборационисту. Искусственность подобного проти¬
вопоставления особенно наглядно видна на фоне событий в Великом
Новгороде, связанных с татарской переписью новгородцев.
В 1257 г. к новгородцам из Низовской Руси пришла весть, «яко хо-
тять Татарове тамгы и десятины на Новегороде; и смятоша люди черес
все лето». Вскоре приехали и «послы татарьскыи съ Олександромь»
за десятиной и тамгою, что предполагало перепись населения Нов¬
городской земли. Но новгородцы отказали им и в десятине и в тамге.
Они только «даша дары цареви, и отпустиша я (послов) с миром»1.
То была лишь отсрочка. Зимой 1259 г. появился в Новгороде некий
«Михаило Пинещиничь из Низу (Суздальской Руси) со лживымь по-
сольствомь, река тако: “аже не иметеся по число, то уже полкы на Ни-
зовскои земли”». Напуганные новгородцы «яшася по число», т. е. дали
согласие на перепись2. Правда, не обошлось без волнений и даже «мя¬
тежа» в Новгороде и по волости, особенно со стороны простых новго¬
родцев, именуемых летописцем «чернью». В конце концов, и «черни»
пришлось покориться обстоятельствам, которые не было никакой воз¬
можности пересилить. Это хорошо понимал князь Александр Ярос¬
лавич и потому побуждал новгородцев не оказывать сопротивление
татарам. А как вели себя другие князья? Новгородский летописец об¬
ходит стороной данный вопрос, сосредоточив внимание на Алексан¬
дре, который изображается им как единственный князь, оказывающий
содействие татарам в организации переписи новгородцев. Кроме того,
он опускает важные обстоятельства, свидетельствующие об отноше¬
нии новгородцев к Александру Ярославину по окончании переписи.
Не исключено, что новгородский летописец по каким-то соображени¬
ям (возможно, личного порядка) относился к Александру предвзято.
Есть, однако, сообщение владимирского летописца, исправляющее
изъяны рассказа новгородского книжника. Вот оно: «Приехаша чис-
леници в Володимерь, и поидоша численици и князи к Новугороду
1	НПЛ. С. 82, 309.
2	Там же. С. 82, 310.

V «Сколько их! Куда их гонят?)
871
Великому Александр, Андрей, Борис, ищтоша и поехаша опять в Во-
лодимерь. Александра же удержаша Новугородци, и чтиша я много.
Олександр же дав им ряд, и поеха с честью в свою отчину»1.
Итак, склонял новгородцев «дать число» татарам не только Алек¬
сандр Невский, но и другие «низовские» князья — Андрей Суздаль¬
ский и Борис Ростовский. После переписи отношение новгородцев
к Александру не ухудшилось. В Новгороде его послушали («дав им
ряд») и «чтиша». Необходимо особо отметить причастность к ор¬
ганизации переписи в Новгородской земле князя Андрея Яросла¬
вина. Как видим, от прежних его заявлений о нежелании служить
ордынским «царям» не осталось и следа. Мы нередко застаем его
в служебных поездках в Орду с дарами, предназначенными ханам
и ближайшему их окружению. Все это решительно не соответствует
образу Андрея, воссоздаваемому А. М. Буровским. Да и вообще его
представления о русской истории изобилуют ошибками и нелепыми
фантазиями. Они полны яда по отношению к «Московии», т. е. про¬
шлой и современной России.
По части искажения русской истории у Буровского имеются истые
соревнователи, например К.А.Пензев и А. Г. Шляхторов. Несколько
замечаний об их «творчестве».
* *
*
Челябинский писатель Алексей Шляхторов задумал вместе с Ор¬
дой «озолотить» Русь, а заодно воззвать к читающей публике «не ве¬
рить лжи о “татаро-монгольском” иге». Ради справедливости надо
отметить, что А. Г. Шляхторов не принадлежит к разряду оголтелых
и ослепленных противников идеи монгольского ига на Руси, являясь
в некотором роде вменяемым автором. Так, он не отрицает, как дру¬
гие самонадеянные «новопрочтенцы» русской истории, достижений
отечественных ученых-историков, ссылаясь на труды В. Н. Татище¬
ва, Н. М. Карамзина, С. М. Соловьева, В. О. Ключевского, А. В. Экзем¬
плярского, В. С. Борзаковского, М. Н. Тихомирова, А. Н. Насонова,
А. Л. Шапиро, В. Л. Янина, С. М. Каштанова, Н. С. Борисова и др. К че¬
сти Шляхторова нужно сказать, что автор не допускает пещерного
нигилизма, оскорбительного поношения русской исторической науки
ПСРЛ. ТЛ.Стб. 475.

872
И. Я. Фроянов
и ее представителей в лице дореволюционных, а также советских ис-
следователей, как это мы наблюдаем у Бушкова и Буровского1. Дурные
примеры, как видим, не всегда заразительны!
Шляхторов начинает свое повествование с призыва: «Давайте
попробуем подойти к имеющейся информации просто с позиции
здравого смысла. Не будем поддаваться воздействию методичного
повторения слова “иго” — многие авторы, добросовестно излагая
факты русско-ордынских отношений, в том числе и те, что не очень
укладываются в концепцию ига, тем не менее постоянно использу¬
ют этот термин как заклинание, как пароль»1 2. Не поддаваться «воз¬
действию методичного повторения слова “иго” — дело, конечно,
в первую очередь самого Шляхторова. Но подходить к имеющейся
в распоряжении современного исследователя исторической инфор¬
мации должно не «с позиции здравого смысла», а с научной пози¬
ции, требующей предельной полноты охвата известных в данный
момент ученому миру фактов прошлого, умения выстроить их в ло¬
гический ряд и причинно-следственную связь, а еще, разумеется,
глубокого знания литературы вопроса, т. е. историографических зна¬
ний. Именно так следует подходить к воспроизведению прошедше¬
го, тем более что историческое развитие происходит вовсе не по ку¬
цему «здравому» смыслу человеческому, а по велению Небесных сил
(или законов исторического развития — как угодно), входя нередко
в непримиримое противоречие с названным смыслом. Между тем,
автор, опираясь на «здравый смысл», обращается, по его, так ска¬
зать, изящному выражению, к «элементам кофейной гущи» и «логи¬
ческим посылам», иначе — выдумкам, которые кажутся ему «очень
правдоподобными»3.
Чувство удовлетворения у Шляхторова вызывает то обстоятель¬
ство, что «сейчас уже значительная часть авторов заключает слово
“иго” в кавычки. А отношения Руси и Орды эти “авторы” рассматри¬
вают в качестве вассальных, имеющих более отработанную систему
терминов»4. Он старается не отставать от этой «значительной части
авторов» и потому заключает в кавычки и слово иго5, и словосочетания
1	См. также раздел данной книги о «творчестве» К. А. Пензева.
Шляхторов А. Г. Как Золотая Орда озолотила Русь. Не верьте лжи о «татаро-
монгольском» иге! М., 2014. С. 6.
3	См., напр.: Там же. С. 295, 305.
Там же. С. 271.
5 Там же. С. 76,231,249,250.

V «Сколько их! Куда их гонят?>
873
монголо-татарское иго', иноземное иго2, пользуясь при этом такими
выражениями, как Батыево нашествие3, Батыев погром4, натиск
на Русь восточных кочевников5.
Казалось, после таких выражений было бы в самый раз вести
речь об установлении над славяно-русским обществом XIII-XIV вв.
жесткой и непрекословной иноземной власти, поддерживаемой тер¬
рором и насилием. Однако Шляхторов предпочитает поговорить
о вассальных государствах, о вассальной зависимости, ставящей
в определенные юридические и жизненные рамки сюзерена и вас¬
сала. Он старается сравнить Русь монгольских времен с вассальным
государством, поскольку ее «вассально-данническая зависимость»
определяется в исторической литературе как иго6, что явно не соот¬
ветствует его взглядам.
Итак, вассальное государство есть «зависимое государство,
глава которого утверждается сюзереном и которое лишено ряда
существенных прав не только во внутренней политике и жизни,
но и во внешней:
—	права поддерживать дипломатические отношения и заключать
договоры с другими государствами;
—	вассальное государство обязано регулярно платить существен¬
ную дань и/или оказывать военную помощь сюзерену (вне зависимо¬
сти от своих интересов);
—	для обеспечения исполнения этих условий при реальном,
а не номинальном вассалитете существовал институт аманатства, ког¬
да наследник (и) престола и ближайшие родственники правителя-вас-
сала находились в заложниках у сюзерена, при этом сюзерен имел
право суда над вассалом и/или заложниками. На территории вассала
стояли гарнизоны сюзерена;
—	на вассальное государство автоматически распространяются
нормы политических, торговых и таможенных договоров, заключен¬
ных государством-сюзереном»7 Что дало, на какие идеи натолкнуло
Шляхторова предпринятое им сравнение?
Там же. С. 51.
Там же. С. 6.
Там же. С. 13.
Там же. С. 12.
Там же. С. 174.
Там же. С. 76.
Там же.
1

874
И. Я. Фроянов
Оно убедило его в том, что Русская земля, в частности Северо-Вос¬
точная Русь (на ней главным образом Шляхторов концентрирует
свое внимание), с приходом татар попала в вассальную зависимость
от Орды, но вовсе не в тяжкое положение завоеванного и плененного
государства. Ибо монголы «рассматривали эту территорию как “Рус¬
ский улус” (т. е. слабо зависимое государство) у границ своей империи.
Довольствовались малым “выходом” (данью) и вели большие и важ¬
ные торговые дела с Суздалем, Смоленском, Новгородом. Но в орга¬
низацию “власти на местах” не лезли»1. Согласно автору, вассальная
зависимость Северной Руси «от Орды была мягкой, слабой по сравне¬
нию с другими странами... и не мешала развитию страны»2 — «Се¬
верная Русь развивалась и экономически, и политически, и юридиче¬
ски (законотворчески) так, как считала нужным»3. Шляхторов, почу¬
яв, вероятно, что «загибает» насчет полной самостоятельности Руси
в отношениях с Ордой, пользуется и несколько иной формулой: «Орда
почти не вмешивалась [выделено мной. —И. Ф.] во внутренние дела
Суздаля.. .»4
Лишь позднее, во времена хана Узбека, «княжества Суздаль¬
ской земли», потерпев «политическое поражение», становятся
ханскими «вассалами с довольно существенной зависимостью.
В эти годы: князей Суздальской земли могли вызывать в Орду;
их могли там судить»5. Столь тяжелые годы выпали на вре¬
мя правления Ивана Калиты: «никогда еще Суздальская зем¬
ля не была в такой сильной зависимости от Золотой Орды,
как сразу после подавления Тверского восстания: ХАН ПО¬
КРОМСАЛ внутренние границы между Москвой и Суздалем,
чего никогда не было раньше»6. В эти же годы, «при Узбеке,
князья владимиро-суздальских земель испытали значительное
усиление зависимости»7 Но вскоре московские князья, «начиная
с Симеона, снова стали партнерами [татар. — И. ф.], а вассалитет
снова ослаб»8.
Там же. С. 133.
Там же. С. 267.
Там же. С. 265.
Там же. С. 71.
Там же. С. 128-129.
Там же. С. 144.
Там же. С. 265.
Там же.

V «Сколько их! Куда их гонят?>
875
В отличие от «княжеств Суздальской земли» Новгород и Смо¬
ленск, по Шляхторову, сохраняли свою свободу, будучи вне вас¬
сальной зависимости от монгольских ханов. Согласно его мнению,
было бы несерьезно заявлять, будто Новгородская республика яв¬
лялась «хотя бы де-юре вассалом Монгольской империи и Золо¬
той Орды, на основании того, что в 1259 г. город дал переписать
себя баскаками и согласился платить 1000 (одну тысячу) гривен,
а именно: через князей и не имея дел с баскаками. И дальше Нов¬
город общался с Ордой посредством послов, т. е. как независи¬
мое государство. Свою малую дань (“черный бор”) Новгород пла¬
тил не каждый год, но регулярно по 8000 новгородских рублей,
в среднем 1 раз в 8 лет»1. Что касается Смоленска, то этот город
«с 1274 по 1334 год формально признавал хана сюзереном и дань
платил через Москву»2. Общий вывод, относящийся к Новгород¬
ской и Смоленской землям, для Шляхторова очевиден: «Новгород
не был вассалом Монгольской империи (как и Смоленск) ни де-
факто, ни де-юре. Смоленск был номинальным вассалом Орды
в 1274-1334 гг. Их дань была чисто символической даже с учетом
разовых контрибуций новгородцев»3.
Все эти построения А. Г. Шляхторова покоятся на шатких ос¬
нованиях, противореча общеизвестным фактам. Он уверяет нас
в том, будто татары в организацию власти Руси на местах «не лез¬
ли». Это — неправда: еще как «лезли»! Тут приходится (приносим
извинения) снова повториться и напомнить о том, как повели себя
монгольские ханы в вопросах замещения княжеских столов в рус¬
ских городах. Они стали распоряжаться этими столами, выдавая
князьям ярлыки на княжения, обязательные в плане исполнения.
В нарушение старины и традиции вечевые городские общины были
лишены прав призвания и изгнания князей, которыми они пользо¬
вались издревле4, и тем самым поставлены в подчиненное положе¬
ние как по отношению к иноплеменному хану, так и по отношению
к нашим князьям. То был политический переворот (е'го можно упо¬
добить даже политической революции), осуществленный извне,
1	Там же. С. 97.
Там же.
Там же. С. 97-98.
См.: ФрояноьИ.Я.Киеъсхая Русь. Очерки социально-политической истории.
Л., 1980. С. 150-184, 21 '3-243; ФрсяновИ.Я., ДворниченксЛ. Ю. Горсда-гссударства Древней
Руси. Л., 1988.

876
И. Я. Фроянов
но принципиальным образом повлиявший на последующий ход
эволюции и развитие княжеской власти в Русской земле.
Ханы внесли также важные перемены в статусное состояние внутри
княжеского сообщества на Руси, вызвавшие, если можно так сказать,
существенную перепланировку древнерусского государственного
здания. По верному наблюдению А. А. Горского, «после нашествия
великие князья владимирские стали признаваться Ордой “старей¬
шими” на Руси: в результате этого статус общерусской столицы
постепенно перешел от Киева к Владимиру (окончательно, по-ви¬
димому, в конце XIII — начале XIV в., после переселения из Ки¬
ева во Владимир митрополита и принятия владимирским князем
титула “великого князя всея Руси”)»1. Да и, к слову сказать, мон¬
голы не очень-то церемонились со званием Великого князя Влади¬
мирского, обусловливая свое отношение к этому званию политиче¬
ской и военной конъюнктурой: «в XIV в. в Северо-Восточной Руси,
помимо великого княжения владимирского, появляются еще три
княжения — Московское, Тверское и Нижегородское»,1 2 что, безус¬
ловно, способствовало в определенной мере выдвижению Москвы
на передовое место среди других русских княжеств Северо-Вос¬
точной Руси и падению прежнего значения Великого княжения
Владимирского3.
Монголы «влезли» и в другую важнейшую сферу внутренней
жизни славяно-русского общества — поземельные отношения, от¬
менив право верховной собственности на землю вечевых общин
главных городов Руси (волостных центров) и установив де-факто
1	Горский А. А. Русские земли в XIII-XIV веках: пути политического развития. СПб.,
2016. С. 106-107.
2	Там же. С. 59.
А. А. Горский думает несколько иначе, полагая, что появление новых великих
княжений не меняло положение Великого княжения Владимирского, оставляя его статус
«более высоким — складывается как бы двухступенчатая иерархия великих княжений.
Владимирским столом владеет один из великих князей трех названных княжеств» (там же).
Но мы должны понять, почему монголы ввели новые великие княжения. Конечно же,
не для того, чтобы усилить Великое княжение Владимирское и поднять статус его князя.
Напротив, они стремились ослабить политическую консолидирующую роль этого княжества
в жизни Северо-Восточной Руси, превратить Владимир в яблоко раздора между новыми
великими князьями, посеяв среди них дух соперничества и вражды, что особенно наглядно
проявилось в политике московских и тверских князей. Надо отдать должное московским
правителям, в частности Дмитрию Донскому, который, разгадал, по всей видимости,
хитроумный замысел монгольских властителей, превратил Великое княжение Владимирское,
служившее источником взаимного несогласия и борьбы русских князей, в наследственное
достояние московских правителей.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
877
земельное верховенство хана как завоевателя русских земель. По¬
хоже, это верховенство было номинальным. Но оно дало толчок
процессу превращения общинных земель в государственную соб¬
ственность, распорядителем которой становился великий князь.
Этот процесс шел медленно, постепенно, растянувшись во време¬
ни и к моменту правления Ивана III достиг лишь ступени разделен¬
ной собственности на землю черной волости и государства в вели¬
кокняжеском лице1.
Таким образом, идея о невмешательстве монгольских завоевателей
во внутреннюю жизнь древнерусского общества является ошибочной
и не соответствующей исторической действительности1 2.
Столь же ошибочен взгляд Шляхторова на отношения ордын¬
ских ханов к русским князьям, наблюдаемые вплоть до властвова¬
ния хана Узбека (1313-1341), при котором якобы резко возросла
вассальная зависимость русских князей, чего раньше не было, —
«князей Суздальской земли могли вызывать в Орду; их могли там су¬
дить». Но подобная практика вызовов и судов началась с установ¬
лением и организацией власти Орды над завоеванной Русью, т. е.
еще при Батые. В этом Шляхторов мог бы удостовериться, заглянув
в «Сказание об убиении в Орде князя Михаила Черниговского и его
боярина Феодора», где говорится, что по окончании военных дей¬
ствий татар на территории Руси князья, разбежавшиеся кто куда,
воротились в свои города. И «начаша их звати татарове нужею,
глаголяще: “Не подобает жити на земле канови и Батыеве, не по-
клонившася има” Мнози бо ехаша и поклонишася канови и Баты-
еви»3. Фразеология «Сказания» (составлено до 1271 г.4) указывает
на принудительный характер княжеских вызовов («начаша их зва¬
ти татарове нужею»). То были, собственно, не вызовы, а повеления
нашим князьям явиться в ордынскую ставку с дарами и выраже¬
нием рабской покорности великому хану (каану) и Батыю. Перед
нами не столько вассальные связи, предполагающие двусторонние
1	См.: РаскинД.К, ФрояновИ.Я., Шапиро А. Л.О формах черного крестьянского
землевладения в XIV-XVII вв. // Проблемы крестьянского землевладения и внутренней
политики России. Дооктябрьский период. Л., 1972.
2	Надо заметить, что эта идея восходит к творчеству корифеев русской исторической
науки, таких как, скажем, С. М. Соловьев и В. О. Ключевский, о чем А. Г. Шляхторов
почему-то помалкивает.
Библиотека литературы Древней Руси. Т. 5. XIII век. СПб., 1997. С. 156.
Там же. С. 479.
4

878
И. Я. Фроянов
обязательства участников договора о вассалитете, сколько отноше¬
ния господства и подчинения, распространявшиеся на всех русских
князей — северных, южных и юго-западных — и предусматрива¬
ющие обязанности в основном подчиненной княжеской стороны.
И Михаил Черниговский здесь, разумеется, не был исключени¬
ем. Но поездка в Орду по требованию (принуждению) и поклоны
по неволе воспринимались общественным сознанием века как по¬
зорнейшие акты, несовместимые с честью и достоинством свобод¬
ного людства. Поэтому, надо думать, составитель «Сказания» объ¬
яснил поездку Михаила в Орду воздействием на князя не ханского
повеления, приказа, а Божьего Промысла: «Блаженному же князю
Михаилу пребывающю в Чернигове, видя многи прелщающася
славою света сего, посла Бог благодать и дар Святаго Духа на нь
и вложи ему в сердце ехати пред цесаря и обличити прелесть его,
ею же лстить крестьяны. Блаженный же князь Михаил разгоревся
благодатию Божиею, хотя ехати к Батыеви»1. На самом деле Ми¬
хаил Всеволодович Черниговский, как резонно думал Л. А. Дми¬
триев, отправился в Орду «для получения ярлыка на Черниговское
княжество»2, что подтверждает южный летописец, согласно кото¬
рому князь Михаил, вернувшись из дальних бегов в свой Чернигов,
«оттуда еха Батыеви, прося волости свое от него»3. Иной вопрос,
что его поездка обернулась смертельным стоянием за христиан¬
скую православную веру, прославившим князя в качестве святого
Русской православной церкви. Однако нас в данном случае инте¬
ресует принудительность этой поездки по ханскому вызову. Тако¬
выми являлись поездки к Батыю Ярослава Всеволодовича и других
северо-восточных князей. Правда, некоторые из них, вероятно, на¬
правлялись в Орду по собственной инициативе, стараясь опередить
ханский вызов и таким образом выслужиться перед монгольским
властителем, заручиться его расположением, получив без препят¬
ствий и проволочек ярлык на княжение.
Происшедшее с Михаилом Черниговским в Батыевой ставке сле¬
дует рассматривать и как иллюстрацию ханского суда над русским
князем, проявившим неповиновение властителю Орды, стоящему
1 Там же. С. 156.
Там же. С. 479. См. также: Крип'якевич /. П. Галицько-Волинське княз1вство. Кшв,
1984. С. 99.
3 ПСРЛ.Т.Н. Стб. 795.

V «Сколько их! Куда их гонят?»
879
на страже монгольских обычаев. Батый приговорил его к смертной
казни. Стало быть, ханский суд над князьями Руси возник изна¬
чально, с момента установления русско-ордынских отношений,
а вовсе не в годы правления хана Узбека, когда, по Шляхторову,
произошло якобы усиление вассальной зависимости русских кня¬
зей от ордынской власти. Иначе и не могло быть в условиях завое¬
вания Руси монголами.
Довольно примечательно и появление в Сарае несговорчивого
с татарами, но податливого на посулы римского понтифика, а так¬
же западных политиков Даниила Галицкого, долго уклонявшегося
от вызовов Батыя. Любопытные сведения об этом сохранила южная
(Ипатьевская) летопись, где говорится о том, что к Даниилу с братом
Васильком, пребывавшим в волынском городке Дороговске, приехал
монгольский посол Могучей с очередным вызовом в Сарай. На этот
раз Даниил решил отправиться в Орду, чтобы «утвердиться» в зем¬
ле, т. е. на княжении. Батый встретил князя словами: «Чему еси давно
не пришел, а ныне оже еси пришел, а то добро же»1. Князю Даниилу
пришлось претерпеть ряд унижений, по поводу которых летописец
горестно заметил: «Данилови Романовичю, князю бывшу великому
обладавшу Рускою землею, Кыевом и Володимером и Галичем со бра¬
том си инеми странами, ныне седить на колену и холопом называется,
и дани хотять, живота не чаеть, и грозы приходять, о злая честь Та-
тарьская! Его отець бе царь в Рускои земли, иже покори Половецькую
землю и воева на иные страны все, сын того не прия...»2 Летописец
рисует картину глубокого падения политического статуса Даниила
Галицкого по сравнению с тем, коим обладал его отец князь галиц-
ко-волынский и киевский Роман Мстиславич — «царь Русской зем¬
ли». Да и сам Даниил, до недавнего времени бывший великим князем,
владел вместе с братом своим Русской землей, Киевом, Владимиром,
Галичем и «инеми странами». А нынче «цесарем» выступает Батый3,
перед которым Даниил стоит на коленях и «холопом (рабом) называ¬
ется». И это у «новопрочтенцев» русско-ордынской истории, включая
и Шляхторова, называется вассалитетом...
По словам И. П. Крипякевича, на каких конкретных условиях
были установлены отношения Батыя с Даниилом и выдан последнему
1 Там же. Стб. 807.
Там же. Стб. 807-808.
3	Библиотека литературы Древней Руси. Т. 5... С. 156, 157.

880
И. Я. Фроянов
ярлык на княжение, точно нам неизвестно, но соответственно более
поздним данным, галицко-волынские князья были обязаны посылать
Батыю войска для участия в организуемых им походах и платить «та¬
тарщину», или дань1. Даниил — данник татар. Примета, по поняти¬
ям тогдашнего времени, в высшей степени позорная, прямо сказать,
невыносимая!
Ханы не отступали от принятого порядка отношений с русскими
князьями, находившимися под данью, зорко следили за исполнением
княжеских обязанностей. Если кто-нибудь из князей нарушал этот
порядок, следовало строгое наказание вплоть до предания смерти.
Нечто похожее, например, произошло с братом Александра Невско¬
го владимирским князем Андреем Ярославичем, который перестал
подчиняться татарам и «служить» им. К важнейшим обязанностям
князя относилась исправная уплата дани. Есть основания полагать,
что Андрей доставлял хану «выходы и тамги не сполна»2. Ордын¬
ский хан (то ли Батый, то ли Сартак) наслал на него Неврюеву рать.
Воевода Неврюй согнал Андрея с владимирского стола3, побил его
воинство, гонялся за ним, но не догнал4. Князь бежал сперва в Нов¬
город, затем в Псков, а потом — в Колывань (Таллин), откуда подался
к шведам. Неизвестно, чем бы для Андрея кончилось дело, будь он
пойман Неврюем. Скорее всего, ему грозила казнь, если учесть тог¬
дашний исторический момент, характеризуемый началом установ¬
ления ордынских порядков и власти на Руси, что требовало особой
строгости и, конечно же, назидательного для подчиненных русских
людей примера.
А. Г. Шляхторов не придает должного значения данничеству
Руси, определяя размер дани по выкладкам С. М. Каштанова5, пред¬
ставленным в книге автора, изданной в 1988 г.6 Из этих выкладок
и других соображений уже самого Шляхторова получается бла¬
гостная картина: Русь «немного платит дань», дань была «не обре¬
менительной», очень малой, можно сказать, символической7 А вот
1 Крип якевич I. П. Галицько-Вблинське княз1вство. С. 99.
См.: Татищев В. Н.С обр. сочинений. T.V и VI. История Российская. Части третья
и четвертая. М., 1996. С. 40.
3	ПСРЛ. ТЛ.Стб. 524.
ПСРЛ. Т.Х.С. 138-139.
Шляхторов А. Г. Как Золотая Орда озолотила Русь... С 6, 53, 261.
См.: Каштанов С. М. Финансы средневековой Руси. М., 1988. С. 6-8, 42-46 и др.
Шляхторов А. Г. Как Золотая Орда озолотила Русь... С. 81, 91, 93, 98, 102-103, 111,
116, 133,264, 285.

V. «Сколько их! Куда их гонятЬ
881
Батый и Сартак оказались столь добрыми правителями, которые
«вообще дань с владимиро-суздальских земель не брали»1. Отда¬
дим подобные восторги на радость Шляхторову и взглянем на во¬
прос более трезво.
В 2003 г., т.е. спустя пятнадцать лет после выхода книги
С. М. Каштанова, известный историк А. Г. Кузьмин говорил: «Вопрос
о размерах “ордынской дани” — главный в оценке последствий мон-
голо-татаского ига, в исторической литературе в полной мере не раз¬
работан»1 2. К великому сожалению, он не разработан должным об¬
разом и доселе. Причина — скудость, недостаточность источников.
Поэтому здесь возможны лишь предположения. А. Г. Кузьмин, опи¬
раясь на сведения, почерпнутые из «Российской истории» В. Н. Тати¬
щева, развивает идеи, противоположные тому, что пытается обосно¬
вать А. Г. Шляхторов: ордынская дань — «это был настоящий грабеж,
практически не оставлявший населению деревень и городов возмож¬
ностей не только для расширения производства, но и для обычной
жизни»3. Перед нами две взаимоисключающие точки зрения. Какая
из них предпочтительней?
Думается, точка зрения А. Г. Кузьмина, поскольку она более близка
высказываниям непосредственных свидетелей монгольского властво¬
вания на Руси, нашедшим отражение в русском фольклоре, проповед¬
нической литературе (вариация древнерусской публицистики) и лето¬
писании. Приведем соответственно три примера. 1. «Народная песня
о Щелкане Дудентьевиче»: «Брал он, млад Щелкан, дани-невыходы,
царские невыплаты. С князей брал по сту рублев, с бояр по пятидесят,
с крестьян по пяти рублев; у которова денег нет, у тово дитя возь¬
мет; у которова дитя нет, у того жену возьмет; у котораго жены-та нет,
тово самого головой возьмет. Вывез млад Щелкан дани-выходы, цар¬
ские невыплаты»4. 2. «Слова и Поучения Серапиона Владимирского»:
«Не пленена ли быхом земля наша? Не взяти ли быша гради наши?
Не вскоре ли падоша отци и братья трупиемь на землю? Не ведены ли
быша жены и чада наша в плен? Не порабощени быхом оставшеи
горкою си работою от иноплеменник? Се уже к 40 лет приближаеть
1 Там же. С. 98.
Кузьмин А. Г. История России с древнейших времен до 1618 г. В двух книгах. Книга
первая. М., 2003. С. 372.
3	Там же. С. 375.
Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым. М., 1977. С.
24-25.

882
И. Я. Фроянов
томление и мука и дане тяжькыя на ны не престануть...»1 3.
Московский летописный свод конца XV в.: «В лето 6892. Тое же
весны бысть велика дань тяжела по всему великому княженью, вся¬
кому без отдатка со всякые деревни по полтине, тогда же и златом
даваше в Орду, а с Новагорода с Великово взя князь велики тогда
черной бор»1 2.
Так кто же ближе к истине, кто прав? Русские люди, жившие в ус¬
ловиях ордынского владычества на Руси и оставившие нам свидетель¬
ства о тяжести татарской дани, или наши современники типа Шлях-
торова, толкующие насчет ее незначительности, символичности? Ко¬
нечно, наши предки, испившие горькую чашу монголо-татарской за¬
висимости. А это означает, что правы и нынешние историки, которые,
1	Библиотека литературы Древней Руси. Т. 5... С. 374 [выделено мной. — И.Ф.].
А. Г. Шляхторов связывает эти, как он выражается, «эмоциональные слова» Серапиона
не с Владимиром, а с Киевом, т. е. с Южной, а не Северо-Восточной Русью. Довод следующий:
«Серапион напоминает, что под данями находимся уж скоро 40 лет. Но в 1274 г. [год переезда
Серапиона из Киева во Владимир. — И.Ф.\ так можно было сказать о южной Киевщине,
а Владимирская земля платила (с 1258 года) дань 16 лет. Мог ли грамотный человек XIII века
отличить понятие “40” от “ 16”? Думается — легко и без проблем {Шляхторов А. Г. Как Золотая
Орда озолотила Русь... С. 289). И еще: «Эмоциональные слова Серапиона Владимирского...
не по теме, так как он во Владимире был всего 1 год и про “дани иноплеменникам” писал
о Киеве...» (там же. С. 295). Однако аналогичные по смыслу высказывания имеем в третьем
«Слове» («Поучении») преподобного Серапиона: «Богатьство наше онем [татарам] в корысть
бысть, труд нашь погании наследоваша, земля наша иноплеменником в достояние бысть»
(Библиотека литературы Древней Руси. Т. 5... С. 376). Известный знаток древнерусской
литературы В. В. Колесов писал: «Серапион, монах Киево-Печерского монастыря, в 1274 г.
переведен во Владимир и поставлен епископом Владимирским, Суздальским и Нижегородским;
умер 12 июля 1275 г., похоронен в Успенском соборе Владимира... Достоверно Серапиону
принадлежат пять “слов”, почти все они довольно точно датируются по косвенным данным:
первое написано около 1230 г., остальные — в последние два-три года жизни автора» (там же.
С. 518). Вполне возможно, что «Слово», нас интересующее сейчас, было сказано в один
из последних годов жизни Серапиона, причем уже во Владимире. В. В. Колесов полагает,
что это «Слово» «произносилось в 1275 г.», или тогда, когда преподобный Серапион являлся
владимирским епископом и, следовательно, обращался в нем к владимирцам (Памятники
литературы Древней Руси: XIII век. М., 1981. С. 60). Есть серьезные основания для сомнения
в том, что Владимирская земля стала платить дань татарам только с 1258 г., как это утверждает
Шляхторов. Так, в одной древней угличской летописи повествуется, как Батый в 1238 г.,
заняв Углич, посадил в нем своих чиновников, с которыми вместе правил князь Владимир
Углицкий, вернувшийся в город в 1240 г. (см.: Кисель Ф. История города Углича. Ярославль,
1844, С. 50, 53-54; КаргаловВ. В. Внешнеполитические факторы развития феодальной Руси.
Феодальная Русь и кочевники. М, 1967. С. 136). Можно предположить, что монгольские
чиновники брали дань с местного населения. Есть, впрочем, и прямое летописное известие,
датированное 1246 г., об уплате ордынской дани князем Ярославом Всеволодовичем: «В лето
6754... великий князь Ярослав Всеволодович... начал дань давать в Златую Орду». ПСРЛ.
ТЛИ. С. 220.
2	ПСРЛ. Т. XXV, С. 211.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
883
подобно А. Г. Кузьмину, говорят о тяжести и грабительском характере
ордынской дани1.
Чтобы создать иллюзию благоденствия русского народа во вре¬
мена монгольского лихолетья, Шляхтеров пускается в рассуждения
об «устойчивом росте» населения Руси, о росте его «в 2 раза, с 2,5
до 5 млн человек»2. Однако существует и другая статистика. По сло¬
вам того же А. Г. Кузьмина, «правы современники, полагавшие,
что от ужасов татарского погрома “мог бы прослезиться антихрист”
Население Руси в канун монголо-татарского нашествия превыша¬
ло 12 млн человек. Эта численность не будет достигнута даже
в конце XVII в. (11 млн), а превышена только к началу XVIII столе¬
тия. Археологи насчитывают в домонгольской Руси до полутора ты¬
сяч укрепленных поселений, примерно треть которых являлись го¬
родами. После монголо-татарского разорения не сохранились даже
и названия многих городов, а скажем, плотность населения в Сред¬
нем Поднепровье в канун вторжения полчищ Батыя была затем до¬
стигнута лишь в XIX в.»3.
В изображении Шляхторова Орда выступает чуть ли не пацифи¬
стским государством, успехи и процветание которого были основаны
не на завоевании и ограблении окрестных племен и народов, а на вы¬
годной торговле и торговых пошлинах: «В Золотой Орде на первый
план выходила транзитная торговля через Новгород и Суздаль на севе¬
ре и через Кафу и Тану (Азов) на юге. И она показала себя вменяемым
государством. Те, кто повторяет тезис о “систематическом ограбле¬
нии” народов, подвластных Орде, не учитывают того обстоятельства,
что ханы вовсе не прятали этой дани в свои походные сундуки, но тра¬
тили ее на создание и поддержание системы дорог, на обеспечение
1	В. В. Каргалов насчитал «14 видов ордынской “даней” и других “тягостей”», которые
«опутывали русские земли. Центральное место в системе “ордынских тягостей” занимала
“дань”, известная по источникам под названием “царева дань”, “дань десятинная”, “выход”
и просто “десятина”». Помимо «“царевой дани”, на крестьянское население в качестве
постоянных “ордынских тягостей” ложились “поплужное”, “ям” и “подводы” Имеются
данные о замене некоторых из этих “тягостей” (например, “яма”) определенными выплатами
серебром... Кроме постоянных налогов, монголо-татары прибегали к нерегулярным
сборам. К их числу относятся прежде всего “запросы”, т. е. единовременные требования
хана о присылке крупных сумм сверх установленной дани на военные расходы, расходы
по управлению и т.д. Эти “запросы” часто были очень значительными». Были и другие
обременительные сборы. Определить общую сумму татарских даней по состоянию
источников невозможно. Каргалов В. В. Внешне политические факторы... С. 185-187.
2	ШляхторовА. Г. Как Золотая Орда озолотила Русь... С. 266, 269.
Кузьмин А. Г. История России с древнейших времен до 1618 г... С. 341.

884
И. Я. Фроянов
порядка и на покровительство торговле, в том числе и русской, итальян-
ской, греческой. Таким образом, золотоордынские ханы делали с нало¬
гами то, что и должно делать государство, — обращали их на пользу на¬
селению, платившему эти налоги»1. Идея о торговом существе Золотой
Орды пронизывает, можно сказать, книгу нашего автора1 2, облачающего,
по известному выражению, волка в овечью шкуру.
Было бы, как вытекает из соображений Шляхторова, со сто¬
роны Руси исторической неблагодарностью и нелогичностью от¬
вечать на добро, якобы излучаемое ордынским государством, во¬
оруженной борьбой, направленной против власти ханов. Отсюда
еще со времен Батыя вырастало торговое партнерство Руси с Ор¬
дой, укреплявшее их мирные отношения: «Северная Русь была
важнейшим европейским торговым партнером Золотой Орды»;
партнером незаменимым, «особенно в поставках серебра и “мяг¬
кой валюты” — мехов»; партнером, «конфликт с которым был заве¬
домо убыточным, а значит — ненужным»3.
Шляхторов непрестанно твердит о торговом партнерстве русских
с татарами, создавая ложную картину отношений между Северной
Русь и Ордой, отношений, которые, по его убеждению, «были очень
даже приемлемы и удобны. И достаточно доверительны»4. Но по¬
верх торгового партнерства лежали у Батыя, полагает Шляхторов,
еще и политические интересы, вызванные коллизиями, возникшими
между золотоордынским ханом и великим ханом-кааном: «Во время
похода Бату рассорился со своим кузеном, Гуюком, сыном самого
великого хана Угедея. Возвращение в Монголию означало смерть.
И тут Батый, человек неглупый и дальновидный, начал политику
сотрудничества с русскими князьями Ярославом Всеволодовичем
и его сыном Александром. Их земли не были обложены данью»5.
Начнем с того, что Угедэй не одобрил поведение своего сына, затеяв¬
шего вместе с другими царевичами (Бури и Аргасуном) ссору с Батыем.
Современный биограф ордынских царей Р. Ю. Почекаев по этому пово¬
ду говорит: «Угедэй, по-видимому, неплохо относившийся к Бату после
совместного участия в походе против империи Цзинь, вызвал к себе
1 Шляхторов Л. Г. Как Золотая Орда озолотила Русь... С. 45^6.
См.: там же. С. 45, 48, 55, 108, 260-261, 265, 268 и др.
Там же. С. 210.
Там же. С. 47.
5 Там же. С. 67.

V «Сколько их! Куда их гонят?>
885
и сурово отчитал провинившихся царевичей»1. Великий хан, отчитав
сына, «повелел ему вернуться к войску, отдав своего провинившегося
отпрыска на суд Бату. Аргасуна же, сына Элджигитая, Угедэй сгоря¬
ча вообще пожелал казнить, но потом решил поступить с ним так же,
как с собственным отпрыском, — отправить на суд к Бату Что касается
Бури, то его Угедэй отправил к своему старшему брату Чагатаю, чтобы
тот сам принял решение по поводу внука. И Чагатай поступил точно
так же, как и его венценосный брат: он передал Бури на суд Бату»1 2.
Опасная обстановка в Каракоруме для Батыя сложилась после смер¬
ти Угедэя (декабрь 1241 г.), когда на ханский престол стал претендовать
Гуюк, с которым он, как мы только что видели, очень не ладил и которо¬
го не желал допустить до высшей власти, а потому всячески уклонялся
от участия в курултае, срывая тем избрание нового каана. Так что уже
с этой точки зрения у Батыя не было никаких побуждений возвращаться
в Монголию. Но это далеко не все, ибо у него имелись и более веские
основания не спешить с поездкой в «коренной юрт». Он наследовал
Улус Джучи, и ему нужно было входить во власть в этом отцовском улу¬
се, создавать и налаживать организацию управления им, выстраивать
систему властвования в покоренных русских землях. Место своего пре¬
бывания он облюбовал на Нижней Волге, основав там столицу государ¬
ства Сарай, которую следовало обустраивать и доводить, так сказать,
до ума, что требовало и значительных сил, а также немало времени и,
конечно же, личного присутствия, участия в деле.
Однако взяться по-настоящему, вплотную за это довольно непро¬
стое и трудное дело Батый мог, лишь разгромив остатки половцев
в южнорусских степях, а также покорив Южную и Юго-Западную
Русь и вернувшись из Западного похода, предпринятого против Вен¬
грии, Польши, Австрии, Чехии и пр. Ведь грандиозная задача, провоз¬
глашенная Чингисханом, состояла в создании Монгольской империи
от моря до моря. Все эти обстоятельства противники идеи существо¬
вания монголо-татарского ига на Руси (в том числе и Шляхторов),
как правило, не учитывают, козыряя тем, что татары-де приступили
к постоянному сбору дани в Русской земле по истечении двадцати лет
после нападения в 1237-1238 гг. на ее северо-восточные территории.
Значит, они не придавали данничеству Руси определяющего значения
1	ПочекаевР.Ю. Цари ордынские. Биографии ханов и правителей Золотой Орды.
СПб., 2012. С. 18.
2	ПочекаевР. Ю. Батый. Хан, который не был ханом. СПб., 2007. С. 92.

886
И. Я. Фроянов
в русско-монгольских отношениях, а дань их не очень интересовала;
значит, дань была малой, почти символической, не отягощавшей рус¬
ский народ; значит, не было монгольского ига на Руси, но сложился
союз Русского государства с Золотой Ордой, который уберег России
от всепожирающей агрессии Запада. Логика весьма и весьма спорная,
если не фальшивая.
Образование данного союза, будто бы обоюдно выгодного и рус¬
ским и монголам, Шляхторов рассматривает преимущественно сквозь
призму торговли, модернизируя русско-монгольские связи. К этому
союзу располагало «географическое положение Руси (леса и речная
система), делающее торговлю с ней неоспоримо выгодней войны»1.
У Шляхторова получается так, что русско-монгольская торговля была
даже выгоднее Золотой Орде, чем Руси: «Если учесть, что на первом
месте для хана — по отношению к русским — обозначились выгоды
волжской торговли, а не выбивание дани в дремучих лесах, и вспом¬
нить, что из всех улусов великой империи Золотая Орда наиболее ну¬
ждалась и зависела от торговли, то тогда всё становится ясным и ло¬
гичным: торг с русскими неоспоримо выгодней войны»2.
Шляхторов пишет о «совместном использовании Волги» русскими
и монголами, почему ордынские ханы не хотели ссориться с жителя¬
ми Руси «тотально и бесповоротно»3, ибо «рубиться им с важнейшим
торговым партнером» не было никакой надобности. И все же в реаль¬
ности дела обстояли иначе, чем кажется Шляхторову.
Ю. В. Селезнев внимательно проследил за русско-ордынскими кон¬
фликтами (войнами) XIII-XV вв. И что же? Обнаружилось, что «за пе¬
риод 1223-1502 гг. в источниках зафиксировано более 152 военных
столкновений русских и ордынских войск. Из их числа русские княже¬
ства подвергались ордынским вторжениям более 100 раз. Войска кня¬
жеств Средневековой Руси вторгались на территорию Орды и ее пре¬
емников 50 раз. Среднее соотношение нападений обеих сторон, таким
образом, приблизительно выглядит как два к одному (ордынские к рус¬
ским). Русские княжества оказываются по преимуществу обороняю¬
щейся стороной»4. Шляхторов обходит стороной эти весьма значимые
1	Шляхторов А. Г. Как Золотая Орда озолотила Русь... С. 265.
Там же. С. 267.
Там же. С. 232.
Селезнев Ю. В. Русско-ордынские военные конфликты XIII-XV веков. Справочник.
М., 2010. С. 191.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
887
и красноречивые факты, будучи поглощен ролью Волжского пути
в условиях резкого сокращения торгового движения по днепровской
магистрали (старый путь из варяг в греки).
Он намечает такую последовательность падения Днепровского
пути: «середина XI века — ослабление Киевской Руси; 1099 г. —
Первый крестовый поход, Западная Европа лишает Византию моно¬
полии (а точнее — преобладания) в торговле с Востоком. И мы (с Ки¬
евом и Черниговом) оказываемся в сторонке. Русь начинает разви¬
ваться экстенсивно. Вот монеты и уходят (остаются только большие
гривны). И, наконец, 1204 г. Легче и лучше нам от этого не стало,
Теперь мы можем и Неву с Ладогой потерять. Всё это происходит
на фоне усиления удельного дробления русских княжеств. И вот тут
мы получаем свой “Великий северный торговый путь” И договари¬
ваемся с соседями о его совместном использовании. А соседи — это
Орда и Ганза»1. Договоренность эта настолько продвинулась вперед,
зашла столь далеко и успешно, что образовалась «торговая артель
“Ганза — Русь — Золотая Орда” через Балтику и Волгу, которая
в первую очередь усилила и обогатила Русь. Это был Северный шел¬
ковый путь. Артельный сговор: Лесовики контролируют и бере¬
гут “ВЕРХНИЙ ПУТЬ”: Нева — Водоразделы — Ниж. Новгород
(туда бессмысленно надолго лезть с конницей). Степняки — “НИЖ¬
НИЙ” — до Каспия и Хорезма. Это работало надежнее любого
политического союза (особенно до 1395 г.). А Ганза под это дело
с пользой для себя поставляла слитки серебра и золота. Помимо
всего остального, делавшего северный путь незаменимым. Влияю¬
щим на ордынские финансы. Незаменимым даже на фоне крым¬
ской Кафы. Дающим прямой водный доступ к лучшим персидским
шелкам. И роль Волжского пути только росла и крепчала, связав
Северную Европу и Восток. Новые крепости, храмы, росписи...
И Русь стала Великой»2. Что можно сказать по поводу всех этих рас-
суждений А. Г. Шляхторова?
Думается, автор поспешил, назвав середину XI в. временем осла¬
бления Киевской Руси. В ту пору Русь только что вышла из эпохи ро¬
доплеменного строя и была занята строительством новой общинно-ве¬
чевой социальной организации наподобие древних городов-государств,
т. е. находилась в состоянии подъема своего социально-политического
1	ШляхторовА. Г. Как Золотая Орда озолотила Русь... С. 55.
2	Там же. С. 268.

888
И. Я. Фроянов
развития1. Не случайно к началу XII в. возросла военная мощь Руси,
позволившая Владимиру Мономаху и другим древнерусским князьям
разгромить половцев за пределами Русской земли — в половецкой сте¬
пи. В результате кочевники были отброшены от русских границ надол¬
го — по крайней мере, до середины XII в. их военная агрессия против
Руси оказалась парализованной. И только где-то в середине названного
столетия она возобновляется снова, но преимущественно в ином свой¬
стве и качестве: не в виде прежних грабительских походов и нападе¬
ний на собственный страх и риск, а участия (на той или иной стороне)
в межкняжеских и межобщинных (межволостных) войнах, все более
и более охватывающих Русь со второй половины XII в., участия, разу¬
меется, не бескорыстного, но дающего возможность половецким вои¬
нам поживиться чужим добром, «ополониться» людьми и скотом про¬
тивника. Причиной данной перемены поведения половцев послужило
завершение к этому времени процесса формирования в Древней Руси
городов-государств, охваченных, подобно античным полисам, взаим¬
ной враждой. Конечно, проявлялись порою и старые повадки разбой¬
ных и грабительских нападений половцев на русские селения. Яркая
иллюстрация тому рассказ южного летописца под 1170 г.: «Вложи Бог
в сердце Мьстиславу Изяславичю мысль благу о Рускои земли, зане-
же ее хотяше добра всим серцем, и съзва братью свою и нача дума-
ти с ними, река им тако братье, пожальте си о Рускои земли и о сво¬
ей отцине и дедине, оже несуть христьяны на всяко лето у веже свои,
а с нами роту взимаюче всегда переступаюче, а уже у нас и Гречьскии
путь озоттимають, и Сол оный и Залозныи.. ,»2 Половцы, как видим, гра¬
били купцов (иноземных и русских) на торговых путях — Греческом,
Сол оном и Залозном. То была старая разбойная практика, восходящая
к печенегам, грабившим купеческие суда, поджидая их у днепровских
порогов. Кипчаки, грабя купеческие караваны, старались пользоваться
раздорами русских князей, чтобы беспрепятственно вершить свое раз¬
бойное дело, о чем узнаем из летописи: «уведавши Половци, оже кня¬
зи не в любви живуть, шедшее в порогы начаша пакостити Гречником,
и посла Ростислав Володиславля Ляха с вой и възведоша Гречникы»3.
Таким образом, половцы в своей грабительской политике по отноше¬
нию к Руси приспосабливались к событиям, в ней происходящим. Осу-
1
3
См.: Фроянов И. Я., Дворниченко А. Ю. Города-государства Древней Руси.
ПСРЛ.Т.П. Стб. 538.
Там же. Стб. 526.

V «Сколько их! Куда их гонят?>
889
ществлять вторжения в русские земли типа второй половины XI в. они
были уже не в силах, что свидетельствовало об ослаблении их военной
мощи и возможностей.
С другой стороны, и русские волости-княжения слабели во взаим¬
ной борьбе. Поэтому достаточно было появиться противнику, спло¬
ченному общей идеей, более организованному и дисциплинированно¬
му, чтобы и половцы и русские потерпели жестокое поражение. Так
и случилось в 1223 и 1237-1240 гг. Завершая разговор о падении Дне¬
провского пути, следует сказать, что этому в немалой мере способство¬
вали, помимо прочего, кочевники — печенеги и половцы, а последний
удар нанесло ему татаро-монгольское нашествие на Русскую землю,
подорвавшее русско-византийские связи, в том числе и торговые.
Ошибочным является утверждение Шляхторова об экстенсивном
развитии Руси. Как показали исследования историков, особенно со¬
ветских, много и плодотворно занимавшихся изучением производ¬
ства и производственных отношений в домонгольский период Руси,
на протяжении XI-XII вв. в древнерусской главной отрасли сельского
хозяйства — земледелии — произошли важные изменения, связанные
с совершенством орудий земледельческого производства. Это касает¬
ся прежде всего плуга. Как явствует из археологических источников,
древнерусский плуг имел колесный передок. Важной частью плуга
было чересло — массивный нож с лезвием и тупой тыльной стороной.
Плуг имел и специальную отвальную доску. При пахоте нож-чересло
отрезал пласт земли от почвы, а отвальная доска переворачивала от¬
резанную землю в сторону пахоты. Тем самым улучшалась обработ¬
ка почвы, что способствовало повышению урожая. Появление нового
плуга свидетельствовало о дальнейшем развитии производительных
сил в земледельческой отрасли сельскохозяйственного производства.
В XI-XII вв. замечается увеличение числа высеваемых злаковых
и зернобобовых культур. В культурных слоях того времени археологи
нашли зерна нескольких сортов пшеницы, ржи, ячменя, овса, гречихи,
проса, кормовых бобов, гороха, чечевицы, полбы. Обнаружены также
семена льна и конопли. Если в предшествующий период преобладаю¬
щей культурой являлось просо, то теперь на первое место выдвигает¬
ся рожь, озимая и яровая.
В Киевской Руси исследователи прослеживают новые приемы
в сфере севооборота. Полагают, что на смену переложной системе
шло двуполье — сочетание засеваемого поля и пара. Имело место

890
И. Я. Фроянов
и пестрополье с неправильной и необязательной сменой трех полей:
озимого, ярового и пара. Высказывалось и предположение, согласно
которому в XII в. на Руси появляется и распространяется трехполье.
Следует сказать и об освоении новых обширных лесных про¬
странств, в ходе которого леса «сводились и превращались в пашни».
Продвинулось вперед и древнерусское животноводство. Определяя
состояние животноводства в Киевской Руси, М. Е. Лобашев, известный
ленинградский генетик и физиолог, писал: «В XII в. в княжеских хозяй¬
ствах скот зимой содержался в стойлах (хлевах), а летом пасся в поле.
В летописях при описаниях княжеской челяди упоминаются пастухи,
конюхи и овчары (“овчухи”). Это разделение труда по характеру ухода
за скотом указывает, что уже в Х-ХП вв. у славян имелось пастбищное
и стойловое содержание скота. Наличие последнего свидетельствует
о более развитых формах скотоводства по сравнению с пастбищным со¬
держанием, характерным для южного скотоводства»1.
Интенсивное развитие в области сельского хозяйства, увеличение
производства сельскохозяйственных продуктов — все это порожда¬
ло благоприятные условия для роста ремесла. Иным словами, в сель¬
ском хозяйстве создавался устойчивый излишек продуктов, обеспе¬
чивающий существование людей, занятых в основном ремесленной
деятельностью. Отсюда углубление и усиление процесса выделения
ремесла из сельского хозяйства, специализация ремесленного произ¬
водства. Конечно, нельзя преувеличивать степень отрыва ремеслен¬
ников от занятий сельским хозяйством. Древнерусские города носили
аграрный характер, и ремесленники нередко совмещали свое ремесло
с занятиями земледелием и другими сельскохозяйственными делами.
Однако эти занятия имели для них все-таки подсобное значение.
Отделение ремесла от сельского хозяйства наблюдалось у вос¬
точных славян еще в VIII—IX вв. Но тогда отпочковались лишь не¬
сколько ремесленных специальностей, а именно: железоделание,
кузнечное и ювелирное дело и частично — гончарное. В XI-XII вв.
(особенно в XII в.) выделение ремесла идет стремительным хо¬
дом. Расцвет древнерусского ремесла приходится на XII столетие.
К сожалению, у нас нет возможности точно определить количество
ремесленных специальностей, существовавших в домонгольской
Руси. Это — дискуссионный вопрос, и в исторической литературе
Лобашев М. Е. Очерки по истории русского животноводства. М.; Л., 1954. С. 22.

V. «Сколько их! Куда их гонят? >
891
высказываются разные мнения на сей счет. Так, Б. А. Рыбаков, кото¬
рому принадлежит фундаментальный труд «Ремесло древней Руси»
(1948), называет число 64, считая его несколько заниженным, тогда
как М. Н. Тихомиров, написавший солидную книгу «Древнерусские
города» (1956), полагал, что оно сильно завышено. Б. А. Рыбакова,
однако, такая критика нисколько не смутила — напротив, позже ему
покажется, будто в «крупных городах можно насчитать свыше сотни
различных специальностей». Что касается М. Н. Тихомирова, то он,
исходя из сведений письменных источников, насчитал 34 ремеслен¬
ные специальности. Как бы то ни было, но материалы, собранные
и обработанные Б. А. Рыбаковым, М. Н. Тихомировым и другими
исследователями, позволяют говорить по крайней мере о десятках
обособившихся ремесленных специальностей, наблюдаемых в Ки¬
евской Руси. И этого числа вполне достаточно, чтобы признать зна¬
чительный прогресс в области ремесла по сравнению с VIII—IX вв.,
когда выделилось буквально несколько ремесленных специально¬
стей, которые можно пересчитать по пальцам одной руки.
Дифференциация ремесла сопровождалась ростом производства,
рассчитанного на относительно массового потребителя. Появляют¬
ся, к примеру, специализированные мастерские, где изготовлялось
военное снаряжение и оружие: мечи, кольчуги, шлемы, щиты, седла,
луки, колчаны и пр. А. Н. Кирпичников, много и успешно изучавший
историю древнерусского оружия, отмечает тенденцию к единообра¬
зию предметов вооружения, их стандартизацию, унификацию и в ко¬
нечном счете — серийность производства. Серийное же изготовление
стандартных типов оружия означало расширение производства на не¬
известного заранее покупателя, т.е. расширение мелкого товарного
производства и укрепление внутреннего рынка.
Аналогичные явления замечаются и в других отраслях ремесла —
изготовлении железных и ювелирных изделий, стекла, изделий из де¬
рева. Все это влекло за собою усиление внутреннего обмена, внутрен¬
ней торговли. Древнерусское ремесленное производство поднялось
на новую качественную ступень развития, сменив ремесло на заказ
ремеслом на рынок.
В целом происходил экономический подъем Руси, в процессе ко¬
торого возникали интенсивные формы развития древнерусской эконо¬
мики. Идея о том, что Киевская Русь развивалась экстенсивно, при¬
шла в голову человека, недостаточно осведомленного в ее истории.

892
И. Я. Фроянов
Вызывает недоумение мысль Шляхторова о возникновении с при¬
ходом татар на берега Волги и северо-восток Русской земли «торговой
артели “Ганза — Русь — Золотая Орда” через Балтику и Волгу, ко¬
торая в первую очередь усилила и обогатила Русь». То был, по авто¬
ру, «артельный сговор» насчет «Северного шелкового пути». Вряд ли
уместны здесь понятия артель и артельный сговор. Ведь артель
есть единый, органически крепко спаянный организм, устроенный
на принципах равенства и коллективизма. А что мы имеем в данном
случае? Мы имеем три различные в экономическом, социальном и по¬
литическом смысле общественные структуры, механически объеди¬
ненные Шляхторовым в некое искусственное образование, именуемое
им артелью. Надо думать, что каждый участник «артельного сговора»
преследовал свой собственный интерес. Хорошо это видно на приме¬
ре Ганзы, чужеродной Руси и особенно Золотой Орде. Можно лишь
дивиться тому, с какой «легкостью необыкновенной» Шляхторов при¬
стегнул Ганзу к Золотой Орде, введя ее в выдуманную артель. Одна¬
ко положим все же, что и Ганза, и Русь, и Золотая Орда были равно
заинтересованы в беспрепятственном функционировании Северного
(Волжского) шелкового пути, обеспечивая безопасность вверенных
им его участков. Подобное предположение вроде бы логично. Но по¬
чему тогда такая однобокость и односторонность? Почему Орда «озо¬
лотила Русь», а не наоборот — Русь Орду? Почему Орда не озолотила
Ганзу, а Ганза Орду и т.д.? Шляхторов не рассматривает всесторонне
значение Волжского пути по понятной причине — у него превалирует
одно желание: приписать Золотой Орде благотворную роль в истории
России. Тут заключена его сверхзадача. И потому выходит так, будто
северное ответвление Шелкового пути (Волжский путь) и все выго¬
ды, связанные с ним, татары, можно сказать, щедро подарили Руси,
«озолотив» ее. При этом упускается из вида вся предшествующая до¬
вольно длительная торговая история Волжского пути, имевшая суще¬
ственное значение в жизни наших далеких предков, значение, едва ли
намного меньшее, чем это мы наблюдаем в XIII-XIV вв.
Историки отмечают опережающую роль Волжского пути во внеш¬
ней торговле восточных славян и древних русов сравнительно с Дне¬
провским путем «из варяг в греки». Так, В.В.Мавродин замечал:
«Большинство исследователей, специально занимающихся вопро¬
сом о торговых связях древней Руси, отмечает, что великий водный
путь “из варяг в греки” — сравнительно поздний эпизод в истории

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
893
Восточной Европы. Гораздо более древним был торговый путь, шед¬
ший из земли славян на Восток. Торговля русских с Востоком, и пре¬
жде всего с арабами, имела немаловажное значение в истории древней
Руси. Восточное влияние, отразившееся прежде всего на русском ре¬
месле, обусловленное установлением в Восточной Европе хазарского
господства, не могло не привести к бурному развитию торговых свя¬
зей Востока с Русью, а через нее с европейским Севером и Западом.
Расцвет торговли с арабскими странами Востока падает в VIII—IX —
X	вв., т. е. как раз на время владычества Хазарского каганата. Важней¬
ший и древнейший путь арабской торговли шел из Азии и побережья
Каспийского моря по Волге на север, к ее верховьям. Отсюда уже си¬
стемой волоков купеческие суда попадали либо на север, в Ладожское
озеро, древнее озеро Нево и, Невой, в Финский залив, либо по друго¬
му ответвлению, также через волоки, в Западную Двину и оттуда уже
в Балтийское море к острову Готланду»1.
ЕслиВ.В.Мавродин отнес VIII в. ко времени расцвета торговых
связей «Востока с Русью», то В. Л. Янин концом названного столетия
датировал начало «торговли Руси с Востоком»2. Эта торговля осу¬
ществлялась Волжским путем, поскольку «единственными воротами»
ее «фактически был Булгар»3. Да и вообще в IX-X вв. «единственной
магистралью, по которой в этой время могло осуществляться тран¬
зитное торговое движение, был Волжский путь, переходящий затем
в русла рек Волхова, Великой и Западной Двины»4.
Несколько иную хронологию, относящуюся к освоению Волжско¬
го пути, предлагал М. И. Артамонов, которому казалось, что в первой
половине IX в. по Волге мало кто плавал. «Этот путь приобрел важ¬
ное значение только со второй половины IX в., когда здесь появились
русские ладьи...»5 Следовательно, заслуга освоения Волжского пути
принадлежит, по М. И. Артамонову, русским славянам.
Б. А. Рыбаков, прослеживая торговые связи Руси, а также их раз¬
витие по отдельным направлениям, на первое место поставил «араб¬
ско-иранский мир, связи с которым начались еще в VII—VIII вв. и в IX-
XI	вв. продолжали оставаться одним из важнейших направлений
1	МавродинВ. В. Образование Древнерусского государства. Л., 1945. С. 134—135.
Янин В. Л. Денежно-весовые системы русского средневековья. Домонгольский
период. М., 1956. С. 105.
3 Там же.
Там же. С. 103
Артамоновы. И. История хазар. Л., 1962.

894
И. Я. Фроянов
русской торговли»1. Византийское торговое направление являлось
хотя и очень важным, но «вторым после арабско-иранского»2. Одним
из главных путей торговли русских с арабо-иранским миром «была
Волга, которую некоторые древние авторы называют даже “рекой Са-
калиба” [Славянской (?) рекой]»3. Крупным торговым центром, при¬
тягивавшим русским купцов, Б. А. Рыбаков называет столицу Хазарии
город Итиль, расположенный при впадении Волги в Каспийское море.
Важно отметить, что «Волжский путь в Итиль был пригоден для се¬
верных русских земель. По Волге сюда попадали из Новгорода, Росто¬
ва, Владимира, Рязани. Она связывала (через Сейм и Десну) Повол¬
жье и со Среднем Поднепровьем»4.
Нельзя не упомянуть здесь труд новейшего исследователя И. В. Ду¬
бова, специально посвященный изучению значения Волжского пути
в истории Древней Руси. Обобщив накопленный к настоящему време¬
ни исторический материал, а также результаты разработок современ¬
ных авторов, историк пришел к выводу, согласно которому «Волжский
путь начинает интенсивно использоваться уже с IX в., когда Ладога,
Рюриково городище, Ростов Великий и другие центры, выявленные
археологически в последнее время, играют ключевую роль в связях
с Востоком и Скандинавским Севером»5. Именно с IX в. Русь высту¬
пает на международном рынке, в частности на восточном, не только
в посреднической роли, но и как самостоятельный торговый партнер.
«Торговля Руси с Булгарией становится важнейшей для обеих сторон
начиная с X столетия и остается таковой вплоть до татаро-монголь¬
ского нашествия в XIII в., нарушившего традиционные складывающи¬
еся веками связи, осуществляющиеся по Волжской системе»6. И еще:
«Волжский путь стабильно выполнял свои торгово-экономические
и прочие функции в течение всего периода раннего средневековья
вплоть до татаро-монгольского нашествия в конце 30-х годов XIII в.,
когда Волга попадает под контроль Орды, нарушается полностью
сложившаяся структура связей. Была разгромлена Волжская Булга-
рия, опустошены земли мордвы, повержены Рязанское и Владимиро-
1	Рыбаков Б. А. Торговля и торговые пути // История культуры Древней Руси.
Домонгольский период. I. Материальная культура. М.: Л., 1948. С. 335.
2	Там же. С. 337.
Там же. С. 336.
Там же.
ДубовИ.В. Великий Волжский путь. Л., 1989. С. 164.
Там же. С. 163.
6

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
895
Суздальское русские княжества. Новгород вел отчаянную борьбу
с немецкими и шведскими завоевателями. Русь была отброшена назад
во всех областях, включая и развитие структуры дальних и ближних
связей, в том числе и по Волжской системе. Возрождение и восстанов¬
ление системы связей началось лишь в XIV в. в результате успешных
походов и сражений, в которых русские войска одержали ряд побед.
Самой значительной из них была, несомненно, Куликовская битва —
поворотный момент в истории Руси эпохи средневековья»1.
Среди этих, безусловно, существенных наблюдений И. В. Ду¬
бова наше внимание привлекает констатация того факта, что в ре¬
зультате татаро-монгольского нашествия «Волга попадает под кон¬
троль Орды», что «нарушается полностью сложившаяся структура
связей». Признание данного факта отвергает иллюзию артельного
(равноправного) пользования Северного (Волжского) пути Ордой,
Русью и Ганзой, которой предается А. Г. Шляхторов. Ордынские
ханы вмешивались в торговую политику русских князей, понуждая
их вести себя так, как это отвечало монгольским интересам и видам.
Соответствующее указание на подобную практику находим в «До¬
говорной грамоте Новгорода с тверским великим князем Ярославом
Ярославичем» (1270), где читаем: «А гости нашему гостити по Су-
ждальскои земли без рубежа, по цесареве грамоте»2. Перед нами,
если можно так сказать, вариация контроля над торговлей в Север¬
ной Руси, отражавшее установленное силой право распоряжения,
кому и где торговать. В конечном счете, перед нами проявление
власти, которую монголы установили над Русью, включая также
Великий Новгород — достаточно вспомнить о том, что посажение
князей на новгородский стол находилось под присмотром и при не¬
посредственном участии Орды3. Поэтому чересчур торопливым яв¬
ляется утверждение Шляхторова, якобы «несерьезно заявлять о том,
что эта республика [Новгород. — И. Ф.] была хотя бы де-юре васса¬
лом Монгольской империи и Золотой Орды» — «Новгород не был
вассалом ни Монгольской империи... ни Орды ни де-факто, ни де-ю¬
ре»4. Новгород, как известно, платил Орде дань — так называемый
1 Там же. С. 212-213.
Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.; Л., 1949. №3. С. 13.
Свидетельство тому — приписка к названной договорной грамоте Ярослава
с новгородцами: «Се приехаша послы от Менгу Темеря (Менгу-Тимура) царя сажать Ярослава
съ грамотою Ченгу и Банши». Там же. С. 11.
4 Шляхторов А. Г. Как Золотая Орда озолотила Русь... С. 97.

896
И. Я. Фроянов
черный бор1. Какие еще нужны доказательства зависимости Новго¬
рода от Золотой Орды де-факто и де-юре?..
Приведенные выше высказывания некоторых видных историков
русских древностей убеждают в том, что Волжский путь на всем его
протяжении и во всех его ответвлениях был полностью освоен, а тор¬
говля Руси с Востоком по этому пути превосходно налажена давно,
еще в домонгольский период нашей истории, когда русские торговцы
были свободны и осуществляли свою деятельность без придирчивых
надсмотрщиков со стороны Орды.
Волжским путем пользовались преимущественно торговцы Верх¬
ней Руси (Новгород, Ростов, Владимир, Рязань и др.). Ходили по нему
и купцы из Нижней Руси (Киев, Чернигов и др.). Местом сосредоточе¬
ния торгового люда на Волге был город Булгар — столица Волжской
Булгарин, ставшая торговым центром на севере Восточной Европы.
Из Булгара на Восток вели два пути: 1) по суше на Яик и дальше че¬
рез степи и полупустыни нынешнего Казахстана в Хорезм; 2) вниз
по Волге до устья реки, а затем к городам западного побережья Ка¬
спийского моря и далее в восточные земли. Чем торговали русские
и восточные купцы?
Во Владимиро-Суздальскую Русь с Востока везли «шелковые тка¬
ни, пряности, драгоценные камни, жемчуг, золото и серебро в слитках,
ювелирные изделия привозились арабами и персами из Индии, Пер¬
сии, Хорезма и Ормуза в район Каспийского моря, Закавказья, Ниж¬
ней Волги и через земли болгар попадали во Владимиро-Суздальское
княжество»1 2.
Из Русской земли торговцы «вывозили разнообразные меха (со¬
боль, лисица, бобер, горностай, рысь), некоторые изделия из меха, ры¬
бий клей, моржовые клыки. Основная доля вывоза падает на сырье,
но вывозились из Руси и некоторые ремесленные изделия, в том числе
ювелирные украшения и льняные одежды»3.
Нумизматический материал, которым располагают современные
исследователи, говорит нам о торговых связях Владимиро-Суздаль¬
ской земли с арабским Востоком «на протяжении нескольких веков»4.
1	См.: Янин В. Л. «Черный бор» в Новгороде XIV-XV вв. // Средневековый Новгород:
Очерки археологии и истории. М., 2004. С. 216-225.
2	ЛимоновЮ. А. Из истории восточной торговли Владимиро-Суздальского княжества
// Международные связи России до XVII в. М., 1961. С. 55-56.
3	Там же. С. 56.
4	Там же. С. 57.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
897
Таким образом, есть «основания утверждать, что Владимиро-Суз¬
дальская Русь не только сама вела значительную восточную торгов¬
лю, но и выступала в качестве посредника в торговых связях с Вос¬
током некоторых русских земель»1. И что особенно важно отметить,
так это то, что Владимиро-Суздальская Русь «полностью контроли¬
ровала северную часть Волжского пути»2. Отсюда резонно мы можем
предположить: еще в домонгольские времена Волжский путь являлся
своего рода «золотой жилой», обогащавшей Северо-Восточную Русь,
и приход татар если и сопровождался переменами в данном отноше¬
нии, то скорее негативного, чем позитивного свойства. Достаточно
сказать, что контроль над Волжским путем со всеми вытекающими
отсюда благами Владимиро-Суздальская Русь утратила в пользу заво¬
евателей. Но как бы то ни было, монголы не произвели радикального
«золотоносного переворота» в жизни Руси, которая и до них пользова¬
лась существенными финансовыми выгодами Волжского пути. Фор¬
мула Золотая Орда озолотила Русь исторически фальшива, а в пла¬
не исследовательском наивна. В лучшем случае Орда способствова¬
ла восстановлению торгового движения по Северному (Волжскому)
пути, нарушенному вторжением в Восточную Европу монгольских
полчищ, хотя это движение, по всей видимости, полностью не пре¬
кращалось и в условиях иноплеменного нашествия, о чем пишут
современные историки: «Несмотря на значительный урон, который
был причинен нашествием татаро-монголов восточной торговле, она
не прекратилась окончательно, волжский путь не потерял своего зна¬
чения. Русские купцы продолжали вести торговлю в низовьях Волги.
Послы египетского султана к монгольскому хану в 1263 г. отмечали,
что на Нижней Волге “постоянно видны плавающие русские суда”»3.
Здесь, по-видимому, мы наблюдаем действие двух факторов: торговой
традиции Руси и Востока, существовавшей веками, а также благоже¬
лательного отношения монгольских ханов к международной торговле,
служившей источником доходов, получаемых Ордой. Надо полагать,
что ордынские ханы меньше всего думали о том, как озолотить Русь.
Наоборот, они были больше озабочены тем, как пополнить собствен¬
ную казну за счет Руси и других государств. Отсюда всевозможные
повинности, тяготы, налагаемые на русских. Будь иначе, вряд ли бы
Там же. С. 63.
Там же. С. 57.
Там же. С. 63.

898
И. Я. Фроянов
произошло столь грозное всеобщее восстание в Северо-Восточной
Руси 1262 г., направленное против политики завоевателей. Шляхторов
касается событий 1262 г., но сводит их в основном к вопросу о баска-
ческой деятельности на Руси1.
Между тем, эта политика определенным образом переплеталась с по¬
литикой Орды в области международной восточной торговли, а говоря
конкретнее — в сфере взаимоотношений монгольских властей и мусуль¬
манских купцов, пользовавшихся особым расположением ханов. По сло¬
вам известного востоковеда А. Ю. Якубовского, «пожалуй, нигде в мон¬
гольской империи мусульманские купцы не получили такого признания
и таких выгод, как в Золотой Орде при Бату и его преемнике Берке-хане»1 2.
А. Ю. Якубовский показывает, как исторически складывалось такого рода
отношение монголов к мусульманским купцам. Согласно А. Ю. Якубов¬
скому, отмечает Ю. В. Кривошеев, «купцы-мусульмане еще до завоева¬
ния Средней Азии Чингис-ханом поддерживали монголов. Многие из них
часто бывали в Монголии, “вели непосредственную торговлю с монгола¬
ми” “А некоторые из этих купцов, вернее из купеческих компаний, так
прочно связали себя с интересами торгово-денежных отношений Восточ¬
ной Азии, что держали в своих руках даже торговлю между Монголи¬
ей и Китаем” Более того, мусульманские купцы играли огромную роль
и во властных структурах монгольской государственности. А. Ю. Якубов¬
ский приводит широко известный пример, что более 75 лет Туркестан
находился фактически на откупе у крупного торгового дома: сначала
(до 1238 г.) у богатого купца Махмуда-Ялавача, а затем до 1289 г. У его
сына Масуд-Бека. Эти “купцы-откупщики были фактически настоящими
правителями огромной страны” Известно также, что другой мусульма¬
нин — Абдурахман занимался откупническими операциями в Китае»3.
По мысли Ю. В. Кривошеева, обоснованность которой не вызы¬
вает сомнения, «монголы Золотой Орды аналогичные принципы на¬
логового сбора использовали и на Руси. Русь не стала исключением,
и ее, видимо, на рубеже 50-60-х годов наводнили знающие свое дело
мусульманские купцы-откупщики»4.
1	Шляхторов А. Г. Как Золотая Орда озолотила Русь. ..С.73,75, 151.
Греков Б. Д., Якубовский А. Ю. Золотая Орда и ее падение. М.; 1950. С. 63.
КривошеевЮ. В. Русь и монголы: Исследование по истории Северо-Восточной Руси
XII-XIV вв. СПб., 2015. С. 185-186. См.: Якубовский А. Ю. Феодальное общество Средней
Азии и его торговля с Восточной Европой в X-XV вв. // Материалы по истории Узбекской,
Таджикской и Туркменской ССР. Ч. 1. Л., 1932.
4 Там же. С. 186.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
899
Эти «предприимчивые» люди разошлись, можно сказать, по всем
городским центрам Северо-Восточной Руси и, конечно, не по хан¬
ской неволе или принуждению, а по собственной инициативе, по соб¬
ственному желанию. Их привлекала новая, свежая монгольская
жертва, еще до конца не обобранная и не «выпотрошенная». Русская
земля, до татаро-монгольского нашествия процветающая и богатая,
сулила возможность хорошо поживиться. И восточные купцы-откуп-
щики толпами устремились на Русь. Летописцы называли их бесур-
менеми\ подчеркивая их бесовскую веру (бес-урмене). Что творили
эти бесурмене!
Они, «окаянные», по аттестации летописца, «окупахуть... дани,
и от того велику пагубу людем творяхуть, работяще резы и многы
души крестьяньскыя раздно ведоша»2. В этом кратком летописном
тексте заключена важная информация. Она говорит о том, что на Руси
после Батыева нашествия появилось скопище откупщиков — сбор¬
щиков даней, которыми монголы обложили население Руси. Мы
не знаем, насколько тяжелыми были эти дани. Но то, что требовали
откупщики, являлось неподъемным, непосильным для большого чис¬
ла русских людей. Отсюда можно заключить, что и ханская первона¬
чальная (без накруток откупщиков) дань была весьма не легкой. Тем,
кто не мог уплатить требуемое откупщиками, приходилось у тех же
«бесурмен» брать деньги в долг под грабительские проценты («резы»).
Появилось множество неоплатных должников, которых «бесурмены»
обращали в рабство («творяхуть работяще резы»). Следовательно, эти
пришельцы («бесурмены») выступали на Руси в нескольких ипоста¬
сях — в роли восточных купцов3, откупщиков и сборщиков даней, ро¬
стовщиков и рабовладельцев. И вся эта узаконенная, легализованная
Батыем и его преемниками разнообразная деятельность «бесурмен»,
которую летописец называет великой бедой, сводилась, собственно,
к одному: поживиться за счет побежденной татарами Руси. Вот так
Золотая Орда «озолотила» Русь во времена первых своих правителей,
подвергнув ее двойной эксплуатации — со стороны ханской и «бесур-
менской». А ведь Батый изображается «новопрочтенцами» русской 11 Там же. С. 185.
ПСРЛ. ТЛ.Стб. 476.
Логично предположить, что, будучи на Руси, они, помимо других дел, занимались
и торговлей. Но вряд ли в тех неблагоприятных для Руси условиях обмен мог быть
эквивалентным.

900
И. Я. Фроянов
истории союзником Руси и названным отцом Александра Невского,
а Сартак — названным братом Александра. Ничего не скажешь —
«хороши союзники» и «родичи»!
Народная волна гнева смыла прилипший к телу Руси паразитиче¬
ский слой «бесурмен». Орде, судя по всему, пришлось отказаться от ус¬
луг откупщиков, и откупная система, действовавшая столь гнусным
и бесчеловечным образом, оказалась ликвидированной. В результате
страна была избавлена «от сотен и тысяч чужеземных паразитов —
откупщиков, сборщиков дани»1. Иное дело баскаческая организация.
Она продолжала существовать, но в реформированном виде — поя¬
вился старший баскак, пребывающий в «старейшем» граде Владимире
со штатом рядовых баскаков, находящихся в других городах Владими¬
ро-Суздальской Руси. Не случайно, по-видимому, летописцы опериру¬
ют термином баскак, повествуя о событиях, относящихся к первым де¬
сятилетиям XIV в.2 Возникает, естественно, вопрос об отношении вели¬
кого князя Александра Невского и других русских князей к городским
восстаниям 1262 г., к тому, чем они сопровождались.
А. Г. Шляхторов касается этого вопроса. Он нисколько не сомнева¬
ется в том, что к изгнанию из городов Северо-Восточной Руси «бесур¬
мен», а также к их избиению имел прямое отношение великий князь
Александр, поскольку именно он «был организатором самой акции»3.
Ссылаясь на сообщение Устюжской летописи о приходе в Устюг грамо¬
ты «От великого князя Александра, что татар побивати»4, автор говорит:
«Приведенное летописное известие раскрывает важное обстоятельство:
1	Борисов Н. С. Политика Московских князей (конец XIII — первая половина XIV в.).
М., 1999. С. 240.
2	Поэтому утверждение Шляхторова об изгнании баскаков из русских городов
в ходе восстаний 1262 г. следует признать ошибочным (см.: Шляхторов А. Г. Как Золотая
Орда озолотила Русь... С. 33, 73, 75, 151, 264). Летописец вполне определенно говорит,
что наказанию подверглись именно «бесурмене», т.е. мусульманские купцы-откупщики
(см.: КривошеевЮ. В. Русь и монголы... С. 185). Прав, пожалуй, В.В.Каргалов, который
писал: «Восстание 1262 г., само,е крупное антитатарское выступление в городах Северо-
Восточной Руси во второй половине XIII в., было направлено не против баскаков (которые
даже не упоминаются летописцами в связи с этими событиями), а против “бесермен” —
откупщиков ордынской дани» (Каргалов В. В. Внешнеполитические факторы развития
феодальной Руси... С. 157). В сущности говоря, восстания 1262 г. были направлены,
собственно, не столько против «бесурмен» как таковых, сколько против ненавистной системы
сбора дани, ими олицетворяемой. К этому еще примешивалось неприятие чуждой (и потому
бесовской) религии, носителями коей они являлись. Нельзя, конечно, исключать при этом
проявление элементов слепой злобы и вражды, чем так богата, увы нам, людская натура.
3	Шляхторов А. Г. Как Золотая Орда озолотила Русь... С. 276.
4	ПСРЛ. Т. XXXVII. С. 30.

V «Сколько их! Куда их гонятЪ
901
руководителем антитатарского движения в городах Северо-Восточ¬
ной Руси был сам великий князь»1. Александр даже договорился
с Тевтонским орденом о совместных действиях против татар1 2. Все это,
по убеждению Шляхторова, «совершено не соответствует представ¬
лениям об Александре Невском как безоговорочно покорном ханском
“мирнике”»3. Иными словами, Шляхторов не приемлет взгляд «ново-
прочтенцев» на Александра Невского как коллаборациониста и при¬
спешника ордынских ханов. И это похвально. Однако, к сожалению,
он несколько обесценивает мужественное поведение великого князя,
проводя идею А. Н. Насонова4 о приезде на Русь откупщиков дани, при¬
сланных якобы «императором Монгольской империи Мункэ», что по¬
зволило Невскому прибегнуть к хитрому расчету: «Он [Александр. —
И. Ф.] рассчитал, что не выполненный в 1262 г. приказ Монгольской
империи о сборе дани не вызовет карательных акций в то время, когда
Золотая Орда тоже стремилась к независимости от метрополии, а Еги¬
пет упорно и успешно воевал с Хулагуидами. Таким образом, момент
выступления против монголов был выбран удачно»5. Однако следует
помнить, что идея А. Н. Насонова не является обязательной, посколь¬
ку в исторической литературе высказывалась и другая, причем, на наш
взгляд, более обоснованная идея о приезде на Русь «бесурмен» из Золо¬
той Орды, а не из имперского монгольского центра6.
Но вполне приемлемо наблюдение Шляхторова о солидарном уча¬
стии в событиях 1262 г. на стороне народа русских князей. По его
словам, «когда Суздаль выстраивал свои отношения с Золотой Ор¬
дой, то сначала, особенно при Александре, князья и вече действо¬
вали заодно, и это во многом позволило уберечь страну. Классиче¬
ский пример здесь — это погром и изгнание... откупщиков в 1262 г.
1	Шляхторов А. Г. Как Золотая Орда озолотила Русь... С. 277. Автор, не устояв перед
соблазном представить, как это было конкретно в действительности, говорит, что «боевики
Александра», воевавшие до того у стен Юрьева (Тарту), «одномоментно и согласованно
входят со стороны Смоленска, Новгорода, Вологды во Владимиро-Суздальское княжество
и синхронно с вечами Владимира, Суздаля, Ростова, Ярославля изгоняют баскаков
и их отряды, громя и убивая самых наглых и злых. Акция была подготовленная и резкая».
Там же. С. 33.
2	Там же.
Там же. С. 276, 277.
См.: Насонов А. Я. Монголы и Русь (история татарской политики на Руси). М.; Л.,
1940. С. 50-51.
5	Шляхторов А. Г. Как Золотая Орда озолотила Русь... С. 277.
См.: КривошеевЮ. В. Русь и монголы: Исследование по истории Северо-Восточной
Руси XII-XIV вв. СПб., 2003. С. 213; СПб., 2015. С. 192.

902
И. Я. Фроянов
Слаженность, резкость и решительность этой акции произвели нуж¬
ный эффект на монголов»1. Данное наблюдение имеет важное значе¬
ние, поскольку более соответствует реалиям прошлого, нежели раз¬
виваемые в научной и около научной исторической литературе пред¬
ставления об отношениях русских князей с монголами. Еще недавно
в советской историографии, оценивающей все общественные процес¬
сы и явления исключительно с классовой точки зрения, русские кня¬
зья осуждались за предательство народных интересов и прислужни¬
чество степным завоевателям ради удовлетворения своих эгоистиче¬
ских сословных интересов. Среди советских историков в этом плане
особенно выделялся И. У. Будовниц, в книге которого, посвященной
изучению общественно-политической мысли Древней Руси, находим
специальный раздел с характерным названием «Князья и татарское
иго», где русские князья выведены как «пособники татар», стремив¬
шиеся использовать «татарский гнет» в «своекорыстных целях»2. Это
выплавленное в горниле марксистко-ленинской теории исторического
материализма представление в настоящее время едва ли может быть
принято, ибо оно слишком прямолинейно, однобоко и тенденциозно.
Приведенное наблюдение Шляхторова расходится и с взглядами
нынешних пропагандистов идей о миролюбивых, дружественных
и союзнических отношениях Руси с Ордой, сказавшихся благодетель¬
но на русской истории. И как ни покажется парадоксальным, оно про¬
тиворечит заявлениям самого А. Г. Шляхторова об артельном сотруд¬
ничестве Руси и Золотой Орды в деле торгового использования Волги,
якобы ставшей рекой дружбы между народами (татарами, русскими
и немцами), о чрезвычайной легкости наложенных на Русскую землю
даней, носивших будто бы символический характер, и прочим выдум¬
кам измельчавших наследников учения Л. Н. Гумилева. Быть может,
к месту вспомнить знаменитые слова, что «желающего судьба ведет,
а не желающего тащит» (Клеанф, 330-230 гг. до н.э.). Так и тут есть
нечто сходное — социально-политический строй домонгольской Руси,
характеризуемый органическим единством веча и князя, слитностью,
общинно-вечевой и княжеской власти, вынудил (сознательно или бес¬
сознательно —не важно) Шляхторова объединить вечевой люд и князей
в борьбе с врагом. Прошло слишком мало лет со времени монгольского
1	ШляхторовА. Г. Как Золотая Орда озолотила Русь... С. 73.
См.: Будовниц И. У Общественно-политическая мысль Древней Руси XI-XIV вв. М,
1960. С. 314-321.

V «Сколько их! Куда их гонят?»
903
нашествия на Русь и установления верховной власти ордынских ханов
над побежденной страной, чтобы основательно расшатать, а тем бо¬
лее ликвидировать древнерусские вековые традиционные связи веча
и князя. Больше того, исследователи наблюдают на Руси второй по¬
ловины XIII в. оживление вечевой деятельности1, предполагающей
если не прямое участие в вечевых собраниях, то причастность к ним
тогдашних князей. Вечевая деятельность давала о себе знать даже
в XIV в.1 2 И только во второй половине XIV в. происходит, по-видимо¬
му, затухание вечевых собраний и движений3.
Таким образом, А. Г. Шляхторов нисколько не грешил против исто¬
рической истины, говоря о причастности русских князей к вечевым
собраниям 1262 г. в Северной Руси, направленным против данниче¬
ских откупщиков-«бесурмен». Политический портрет северо-восточ¬
ных князей Шляхторовым нарисован в данном случае верно.
Надо также признать, что А. Г. Шляхторов сумел подняться над кри¬
тикой «разливанной» последнего времени, обращенной в адрес Алек¬
сандра Невского как якобы ханского прислужника и коллаборацио¬
ниста, пренебрегшего национальными интересами Руси ради власти
и личного обогащения. А. Г. Шляхторов, что называется, с открытым
забралом выступил против подобного рода исторических инсинуа¬
ций, направленных на дискредитацию одного из самых великих и ге¬
роических деятелей русской истории: «Те — и у нас, и за кордоном,
кто выставляет Александра монгольским соглашателем и марионет¬
кой, просто плохо знают (или прикидываются) ситуацию того време¬
ни, когда гибли (или — не гибли) государства и народы, когда нужно
было иметь осторожность, отвагу и мгновенную реакцию амурского
тигра и удары наносить только наверняка»4.
1	См. Сахаров А. М. Города Северо-Восточной Руси XIV-XV веков. М., 1959. С. 203-204.
См.: Сахаров А. М. Города... С. 205-205; КизиловЮ.А. Городской строй России
XIV-XV вв. в сравнительно-историческом аспекте // Вопросы истории. 1982. № 12;
КривошеевЮ. В. Русь и монголы... СПб., 2015. С. 322-329.
3	КизиловЮ. А. Земли и народы России в XIII-XV вв. М., 1984. С. 97. По Шляхторову,
«в первой трети XIV века влияние народных собраний в Суздалыцине падает. Это связано
с усилением московских князей и их связями с церковью» (Шляхторов А. Г. Как Золотая Орда
озолотила Русь... С. 74). С Русской церковью дело несколько сложнее, чем может показаться
с первого взгляда. С одной стороны, она поднимала и славила власть московского великого
князя, а с другой — своей соборностью соответствовала общинным традициям (в том числе
вечевым) русского народа, поддерживая в нем дух коллективизма. И в этом заключена великая
сила единения русского народа и Русской православной церкви.
4	Шляхторов А. Г. Как Золотая Орда озолотила Русь... С. 29.

904
И. Я. Фроянов
Важно отметить, что полемика автора не безымянная. Она, в част¬
ности, гласно затрагивает известного английского историка Дж. Фен-
нела, по поводу высказываний которого Шляхторов пишет: «Наибо¬
лее последовательную и развернутую критику политического курса
Александра дает английский профессор Дж. Феннел. Он утверждает,
что Александр проводил просто соглашательскую политику по от¬
ношению к монголам. Явно не без оснований указывая на преувели¬
ченный характер Батыевых разрушений на Руси, описываемый боль¬
шинством российских, а затем и советских историков1; сохранение
основной части боевого потенциала страны (в том числе кадрового,
особенно у самого Александра и его братьев, а также у Даниила Га¬
лицкого и его брата Василько), Феннел ставит в укор Невскому то,
что тот регулярно срывал антимонгольские кампании братьев Андрея
и Ярослава в 1252 году, а затем выступления новгородцев во главе
со своим старшим сыном Василием Александровичем в 1257-1258 гг.
против переписи населения монгольскими численниками. Британский
профессор утверждает, что Невский неоправданно много и негативно
уделяет внимания тевтоно-шведской угрозе на западе, которая была
явно преувеличенной и просто не представляла угрозы для русских
латников, а значит, и стране в целом. И в то же время из сугубо лич¬
ных интересов однозначно и решительно отказался от участия в орга¬
низации крестовых походов против монголов. На это можно сказать:
во-первых, Данило Галицкий пытался организовать крестовых поход
против монголов. И что? Ему кто-то помог? Кроме пустого титула ко¬
роля, он что-то получил от Запада реально? Нет. Во-вторых, британец
в чисто английской манере забывает или опускает очень важные мо¬
менты: а что, Александр ходил воевать с Ордой в Иран, Азербайджан,
Хорезм; или давал им войско; или сдал новгородцев (за 1000 гривен),
вводил у них тамгу, монгольскую таможню? Или заботливо поддер¬
живал баскаков, оборонял их, помогал материально? Нет. Он предпо¬
читал молниеносно действовать и умел ставить резкие условия, от ко¬
торых было трудно отказаться. При этом он предпочитал быстроту
не только на Востоке, но и на Западе. Ему не нужны были дурацкие
крестовые походы, долгие и разорительные кампании, распыляющие
Шляхторов мог бы присоединить к российским и советским историкам
еще и древнерусских авторов, засвидетельствовавших огромные разрушения городов и сел
Руси, причиненные нашествием войск Батыя и последующими вторжениями ордынцев
в русские земли.

V «Сколько их! Куда их гонятЪ
905
и поглощающие людей и ресурсы. У него было мало ресурсов и много
проблем на всех направлениях»1. И еще: «Феннел не желает при¬
знать, что Александр умышленно и обдуманно продавил на вече
Новгорода согласие на символическую дань, чтобы привязать
Орду на “черный день” к помощи против крестоносцев». Шлях-
торов уподобляет Александра Невского мамлюкским султанам Егип¬
та — Кутузу (259-266) и Бейбарсу (1260-1277), «только с русским
характером и менталитетом»1 2. Уподобление, пожалуй, несколько
искусственное и потому — излишнее. Но замечания, обращенные
к Феннелу, вполне мотивированы и обстоятельны. Впрочем, не опаса¬
ясь большого преувеличения, можно сказать, что даже одно довольно
правдоподобное предположение Шляхторова об участии Александра
в событиях 1262 г. на стороне вечевых масс городов Северо-Восточной
Руси, восставших против откупной системы взимания даней (а в сущ¬
ности, против даннического гнета вообще), опрокидывает распро¬
страняемые ныне о князе негативные заявления и злостные вымыслы.
Кроме того, нельзя не отметить стремление Шляхторова воспроизве¬
сти исторически правдивый образ великого князя, государственного
мужа, военачальника и человека.
По словам А. Г. Шляхторова, князь Александр Ярославич был
«опытным и самым сильным на Руси воякой, умным политиком, ува¬
жаемым и в Новгороде на вече, и во Владимире среди князей... Это
был князь-панчер, полководец-нокаутер»3. Александр-полководец
обладал редкой особенностью: «Он защищал Русь малой кровью.
Ведь сейчас уже понятно, что все его сражения были небольшими
по размерам, но они оказывали сильное воздействие на умы окружа¬
ющих, давя конфликты в зародыше»4. Полководческий талант Алек¬
сандра ярко проявился в знаменитых битвах на Неве со шведами
и на льду Чудского озера с немцами: «15 июля 1240 года шведы были
1	Там же. С. 34-35.
Там же. С. 33, 35-36. Шляхторов заходит чересчур далеко, изобретая тройку
«дирижеров и жонглеров мировой политики», куда, помимо хана Берке и султана Бейбарса,
включает Александра Невского (там же. С. 28), придавая князю не свойственную ему
функцию властвования в мировой истории. Александр не покушался на управление
процессами мировой истории. «Не до жиру, быть бы живу» — Александр Ярославич жил
и мыслил прежде всего нуждами и задачами Родины, тратя без остатка свои помыслы и силы,
чтобы сохранить Русь, славяно-русский этнос и заложить основы будущего величия и мощи
Русской земли. Этим он и памятен нам!
3	Там же. С. 16.
4	Там же.

906
И. Я. Фроянов
разбиты на Неве новгородской дружиной Александра Ярославина.
Ледовое побоище на Чудском озере 5 апреля 1242 г. остановило не¬
мецкую экспансию в русские земли. Положение на западной границе
Руси стабилизировалось»1.
Оценивая военно-государственную деятельность Александра
Ярославина Невского, А. Г. Шляхторов говорит: «Он более 20 лет был
стражем отечества со стальными нервами, умело выжидал момент
и молниеносно его использовал и в конце концов спас русскую го¬
сударственность [выделено мной. — И. Ф.]. Если на его месте был
тюфяк или просто НЕ ОЧЕНЬ СИЛЬНЫЙ человек, мы бы получили
1605 или 1917 год»1 2.
С нескрываемой симпатией Шляхторов отзывается о другом рус¬
ском князе — внуке Александра Невского великом князе московском
Иване Даниловиче Калите, которому «было чем гордиться как прави¬
телю всей Северо-Восточной Руси3. И все же в ярком ореоле Алек¬
сандра тускнели скромные добродетели московского реалиста. Иван
работал для будущего, а такие люди редко пользуются популярностью
у современников»4. Калита, надо сказать, не пользовался особой по¬
пулярностью и у позднейших историков, как дореволюционных, так
и советских5. О нем, как и о других московских князьях, столпы исто¬
рической науки, подобные В. О. Ключевскому, отзывались не очень
лестно, наделяя их «замечательно устойчивой посредственностью —
не выше и не ниже среднего уровня»6. По словам В. О. Ключевско¬
го, «всматриваясь в них, легко заметить, что перед нами проходят
1 Там же. С. 59.
Там же. С. 33-34.
Иван Данилович вел себя «расчетливо и мудро, в стиле деда Александра».
Там же. С. 184.
4 Там же. С. 181.
Показательны здесь высказывания классика советской исторической науки
Л. В. Черепнина: «Важным этапом в процессе политического роста Московского княжества
была вторая четверть XIV в. Территория его расширилась, Московскому князю Ивану Калите
удалось подчинить своей власти ряд других русских князей. Но Иван Калита не делал
попытки свергнуть татаро-монгольское иго. Напротив, он подавлял народные движения,
направленные против татаро-монгольских завоевателей. Откупясь от хана деньгами, он
жестоко выколачивал их из населения. Фискальный гнет при Иване Калите усилился. В то же
время татарские набеги на Русь сократились, и это содействовало некоторому подъему
Московского княжества. Перенапряжение народных сил, как следствие жестокой политики
Ивана Калиты, вызвало сразу после его смерти ряд антифеодальных движений на Руси».
ЧерепнинЛ. В. Образование Русского централизованного государства в XIV-XV веках.
Очерки социально-экономической и политической истории Руси. М., 1960. С. 622.
6	Ключевский В. О. Сочинения. В 9 т. Т. 2. Курс русской истории. Ч. 2. М., 1987. С. 47.

V «Сколько их! Куда их гонят?>
907
не своеобразные личности, а однообразные повторения одного
и того же фамильного типа. Все московские князья до Ивана III как две
капли похожи друг на друга, так что наблюдатель иногда затрудняется
решить, кто из них Иван и кто Василий»1. И только Дмитрий Ивано¬
вич Донской выпадает из этого ряда: «В шести поколениях один Дми¬
трий Донской далеко выдался вперед из строго выровненного ряда
своих предшественников и преемников»1 2. Впрочем, В. О. Ключевский
не до конца был последователен, поворачивая разговор о московских
князьях таким образом, что Ивана не перепутаешь с Василием. Иван
этот — Калита, а не какой-нибудь иной Иван или Василий. Правда,
поначалу Иван Данилович мало чем отличался от других московских
князей. Это наглядно видно на примере их отношений с Ордой. Было
время, когда московские князья «вовсе не думали о борьбе с татара¬
ми; видя, что на Орду гораздо выгоднее действовать “смиренной му¬
дростью”, т. е. угодничеством и деньгами, чем оружием, они усердно
ухаживали за ханом и сделали его орудием своих замыслов. Никто
из князей чаще Калиты не ездил на поклон к хану, и там он был всегда
желанным гостем, потому что приезжал туда не с пустыми руками.
В Орде привыкли уже думать, что, когда приедет московский князь,
будет “многое злато и сребро” и у великого хана-царя, и у его ханши,
и у всех именитых мурз Золотой Орды. Благодаря тому московский
князь, по генеалогии младший среди своей братии, добился старше¬
го великокняжеского стола»3. И вот тут личность Ивана Даниловича
раскрылась: «Приобретение великокняжеского стола московским кня¬
зем сопровождалось двумя важными последствиями на Руси, из коих
одно можно назвать нравственным, другое — политическим. Нрав¬
ственное состояло в том, что московский удельный владелец, став
великим князем, первый начал выводить русское население из того
уныния и оцепенения, в какое повергли его внешние несчастия. Об¬
разцовый устроитель своего удела, умевший водворить в нем обще¬
ственную безопасность и тишину, московский князь, получив звание
великого, дал почувствовать выгоды своей политики и другим частям
Северо-Восточной Руси. Этим он подготовил себе широкую популяр¬
ность, т. е. почву для дальнейших успехов»4.
1 Там же.
Там же. С. 48.
Там же. С. 19-20.
4 Там же. С. 20.

908
И. Я. Фроянов
Довольно высокого мнения о московских князьях придерживает¬
ся новейший историк Н. С. Борисов. Он считает князя Даниила Алек¬
сандровича «выдающейся политической фигурой своего времени»1,
а в политике его потомков (Даниловичей) находит «выдержку и рассу¬
дительность», обусловленные «временем накопления сил и средств»,
необходимых Москве для самоутверждения1 2.
Иван Данилович Калита изображен Борисовым как масштабный
государственный и политический деятель, который положил немало
сил, чтобы вывести Московское государство на путь перспективно¬
го развития. Н. С. Борисов полагает, что «достоинства Ивана Кали¬
ты как правителя редко уживались с христианскими добродетелями.
И все же одна из его личных добродетелей, несомненно, была и досто¬
инством правителя. Речь идет о милосердии. Тема милосердия приоб¬
рела особое значение в период “злой татарщины”, когда количество
“сирых” и “вдовиц” на Руси многократно возросло»3. Доброта и ми¬
лосердие Ивана Калиты, согласно Н. С. Борисову, — вовсе не выдум¬
ка досужих «придворных книжников», а реальные черты характера
князя, приобретшие известность в русском народе: «Подобно тому
как Александр Невский остался в памяти народа как храбрый, а Иван
IV как грозный правитель, —так Иван Данилович стал в ней символом
правителя доброго. Именно так его и называет один из древних источ¬
ников — Иван Добрый»4. И тут историк говорит о главной историче¬
ской заслуге князя Ивана: «Но Калита как историческая личность был
гораздо значительнее, чем просто добрый и милосердный правитель,
хороший хозяин, “образцовый устроитель своего удела”. Порядок, ко¬
торый он навел в своем Московском княжестве и других подвластных
ему землях, был, по существу, новым решением вечной проблемы вла¬
сти. Разрозненные русские княжества XIII в., стонавшие под властью
татар, не способны были консолидироваться в единый политический
организм... В сущности, князь Иван сотворил чудо: из мертвых с точ¬
ки зрения будущего политических молекул он создал живую, способ¬
ную к развитию клетку — Московское княжество»5. Однако, чтобы за¬
пустить процесс подобного развития, необходимо было зарядить эту
1	БорисовН. С. Политика Московских князей (конец XIII — первая половина XV в.).
М., 1999. С. 84.
2	Там же. С. 232.
Там же. С. 238.
Там же. С. 239.
Там же.
5

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
909
«клетку» энергией, направленной в будущее. Иван Данилович и здесь
оказался на высоте, положив начало истории поместного землевладе¬
ния в России. «С его легкой руки, — замечает Н. С. Борисов, — оно
со временем станет повсеместным, а выросшее на его основе дворян¬
ство — военно-административным каркасом Российского централи¬
зованного государства»1. И все же главное и наиболее исторически
значимое в государственной деятельности Ивана Калиты, ориентиро¬
ванной в будущее, заключалось в другом — осознанном привлечении
Русской православной церкви к строительству Московского государ¬
ства, объединении светской и духовной власти в деле этого строи¬
тельства на основе тесного и неустанного сотрудничества «царства»
и «священства». Исторический итог этой общей работы нам хорошо
известен — создание великого государства, именуемого Московским
царством, Российской империей, Союзом Советских Социалистиче¬
ских Республик, Российской Федерацией. В самом начале движения
русского народа к формированию названных государств должен быть
упомянут Иван Данилович Калита, являющийся их далеким предвест¬
ником. Вот почему мысль А. Г. Шляхторова о том, что князь Иван «ра¬
ботал для будущего», исторически верна и конструктивна. Она сбли¬
жает автора с профессиональными историками, о которых его сотова¬
рищи по цеху Бушков, Буровский, Широкорад и др. наговорили целый
короб наветов и глупостей.
А. Г. Шляхторов близок также к профессиональным русским исто¬
рикам и в оценке Куликовской битвы. «Куликовскую битву по ее раз¬
маху и последствиям, — пишет он, — можно отнести к величайшим
международным сражениям Средневековья»2. Определяя историче¬
ское значение Куликовской битвы, Шляхторов говорит: «По существу,
она стала одним из ключевых пунктов самосознания русского народа.
Л. Н. Гумилев в своей книге “Древняя Русь и Великая Степь” при¬
нимает 8 сентября 1380 г. за начальную точку новой фазы подъ¬
ема в этногенезе российского суперэтноса. Как бы ни относить¬
ся к созданной им “пассионарной теории этногенеза”, очевидно,
здесь Гумилев недалек от истины. По его образному выражению,
на Куликово поле пришли москвичи, серпуховчане, ростовчане,
белозерцы, смоляне, муромчане и т.д., а ушли с него — русские»3
3
Там же. С. 242.
Шляхторов А. Г. Как Золотая Орда озолотила Русь... С. 218.
Там же. С. 228.

910
К Я. Фроянов
Шляхторов называет еще один исторически весомый результат Ку¬
ликовской битвы в пользу Руси — «это репутация русской армии»1.
Приобретенная русскими воинами в итоге сражения на Куликовом
поле победоносная репутация, возможно, по авторскому предположе¬
нию, «спасла нас в 1395 году, когда железный Тимур, разбив Тохтамы-
ша, не решился нападать на изготовившееся русское войско»2. Пред¬
положение вполне допустимое. Жаль только, что Шляхторов обесце¬
нил свои собственные наблюдения, понизив уровень значения Кули¬
ковской битвы, сведя ее к материальным интересам: «в 1380 г. Русь
билась не с Золотой Ордой, а с самовластителем Мамаем, который
хотел ограбить нас по-крупному. Поэтому вот к этой угрозе русские
отнеслись очень серьезно»3. Русские воины шли биться не за свой
скарб, а за свободу родной земли, что было совершенно ясно совре¬
менникам, воспевшим их победу на поле Куликовом. Это ясно и нам
еще со школьной скамьи.
В книге Шляхторова затронут и важнейший вопрос о положении
и роли Русской церкви во времена отношений Руси с Золотой Ордой.
Православная Русская церковь переживала тогда сложный период
своей истории, обусловленный драматическими событиями, прои¬
зошедшими в христианском мире, и, конечно же, появлением татар
на Руси: «отсеченный Великой схизмой Запад стал окончательно чу¬
жим после разорения Константинополя в 1204 году. Византийская
империя, выстояв шестивековой натиск ислама, пала под предатель¬
скими ударами крестоносцев. Между Русью и Черным морем вместо
“своих поганых” — торков, берендеев, половцев — была Орда»4. Од¬
нако, несмотря на обрушение векового христианского здания, церковь
Древней Руси «оставалась твердыней русского человека»5. Она слу¬
жила не только опорой русскому народу в тяжелейшие периоды его
истории, но и являлась великой объединяющей силой, спасительной
и жизнеутверждающей. Без Русской православной церкви очень труд¬
но представить объединение разрозненных земель вокруг Москвы
и создание единого, централизованного государства. И здесь огром¬
ная заслуга Церкви: «ведь у раздробленной страны — одна вера, один
Там же.
Там же. С. 230.
Там же. С. 213.
Там же. С. 67.
Там же.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
911
язык, одинаковые воспоминания и предания, а значит, единение Руси
возможно только с помощью Церкви»1.
Это единение многим обязано митрополитам, выступавшим
еще со времени Крещения Руси в роли как священнослужителей, так
и политических деятелей, распространявших свое влияние и власть
на все русские земли: «Князь княжит только в своей земле. Митро¬
полит — везде пастырь стада Христова. И его титул, сохранившийся
еще с киеворусских времен, давал ему право претендовать на лидер¬
ство на землях всей Руси»1 2. Шляхторов особо и справедливо выде¬
ляет из митрополичьей среды святителя Петра, перенесшего кафедру
из Владимира в Москву, что имело в русской истории грандиозные
последствия: «перенеся кафедру, святитель Петр превратил столицу
удельного княжества в ту МОСКВУ, которая собрала вокруг себя зем¬
ли и явила истории самое большое государство в истории планеты»3.
Как видим, книга А. Г. Шляхторова не лишена некоторых исто¬
рико-патриотических звучаний, но они, к сожалению, заглушаются
шумом новоявленной теории русско-ордынских отношений, ставшей
приметой нашего времени. Подводя итог проделанной работе и сво¬
им, так сказать, «новаторским изысканиям», он пишет: «Страна [т. е.
Русь. — И. Ф.] находилась в весьма слабой форме вассальной зависи¬
мости, не была угнетена, имела самостоятельную внешнюю полити¬
ку и внутреннее законодательство, активно торговала и строилась
в XIII-XIV веках, имела устойчивый рост населения. Причем эта сла¬
бая зависимость была частичной, ибо не распространялась на Нов¬
городскую республику и Вел. княж. Смоленское, где проживало более
половины населения Северной Руси и приходилось 2/3 национально¬
го дохода страны. С 1384 г. Вел. княж. Московское и Владимирское
стало независимо де-факто. Его слабая форма вассалитета исчез¬
ла. 1480-й же год — это просто год отказа Москвы от зависимости
де-юре. Москва в это время была уже столицей Русского государ¬
ства, а в связи с падением Византии — единственного православно¬
го государства (и притом совсем не слабого). В Европе шел мощный
процесс создания национальных государств: Франция, Англия, Испа¬
ния. И формальный вассалитет как защита от ватиканского прес¬
синга при распавшейся Золотой Орде Москве уже стал не нужен.
1 Там же. С. 134.
Там же.
3	Там же. С. 136.

912
И. Я. Фроянов
Вот почему не было в Северной Руси угнетения Золотой Ордой.
А было серьезное торговое партнерство, укрепившее нашу средне¬
вековую экономику. И самое главное. Нашей целью было показать
преобладание позитивных и созидательных отношений между
немцами, русскими и татарами. Это сильно перекликается с на¬
шим временем. Сейчас Россия — сама не маленькая — находится
между двумя экономическими гигантами: ЕС и Китаем. И нашей
стране потребуется мудрость, присущая нашим предкам, чтобы
превратить силу соседей в пользу для страны»1.
Вот это «самое главное» многое как раз и объясняет нам в плане
идейного содержания книги Шляхторова: автор, услышав перекличку
времен (мнимую или действительную — не суть сейчас важно), мо¬
дернизировал явления и события прошлого, подгоняя их под стандар¬
ты нынешнего дня. Взяв за основу тезис о «преобладании позитивных
и созидательных отношений между немцами, русскими и татарами»,
более соответствующий реалиям и проектам нашей современности,
чем средневековью, Шляхторов вынужден был привести в соответ¬
ствие с данным тезисом и факты из истории отношений русских с та¬
тарами и немцами, опуская то, что ему, так или иначе, противоречит.
Очень, однако, сомнительно, чтобы в ответ на длительные позитив¬
ные и созидательные отношения русских с татарами и немцами Иван
III, как бы подводя итог этим отношениям, в ярости великой плевал
на ханскую «басму» («пайцзу»?), топтал ее ногами2, а также ликвиди¬
ровал вскоре Немецкий двор в Новгороде. Так не благодарят соседние
народы за позитивные и созидательные отношения с ними.
1 Там же. С. 269.
Об этом узнаем из «Истории о Казанском царстве» («Казанский летописец») —
памятнике позднем, датируемом XVI в., где читаем: «Царь Ахмат восприим царство Златыя Орды
по отце своем Зелет-салтане цари, и посла к великому Московскому послы своя, по старому
обычаю отец своих и зъ басмою, просити дани и оброки за прошлыя лета. Великии князь ни мало
убояся страха царева и, приим басму лица его и плевал на ню, низлома (излома) ея, и на землю
поверже, и потоптан ногама своима...» (ПСРЛ. T.XIX. Стб. 6-7, 200). Позднее происхождение
«Казанского летописца» дало повод некоторым историкам усомниться в реальности этого,
описываемого в памятнике, происшествия. Например, Г. В. Вернадский считал его «чисгым
вымыслом» (ВернадскийГ. В. Россия в средние века. Тверь; М., 1997. С. 84), а Н. С. Борисов
полагает, что «рассказ о том, как Иван топтал ногами ханскую “басму”, носит ярко выраженный
фольклорный характер» (БорисовН. С. Иван III. М., 2000. С. 429). Ближе к истине Ю. В. Кривошеев,
не исключающий возможность подобного происшествия (КривошеевЮ.В Русь и монголы...
С. 400-406). Допустим, впрочем, фольклорный характер рассказа «Казанского летописца». Тогда
мы должны будем говорить об отражении отношения к татарам и немцам не в индивидуальном
сознании Ивана III, а в массовом сознании русского народа.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
913
Из поставленной Шляхторовым цели «показать преобладание пози¬
тивных и созидательных отношений между немцами, русскими и тата¬
рами» вытекают остальные его выдумки насчет «слабой формы вассаль¬
ной зависимости» Руси от Золотой Орды, малой дани, уплачиваемой
русскими татарам, отсутствия угнетения Руси Золотой Ордой и прочих
благ вплоть до союза и партнерства Русского государства с Ордой. По¬
рой он не понимает своеобразия власти татар над отдельными землями
Руси, полагая, к примеру, что ордынская власть «не распространялась
на Новгородскую республику и Вел. княж. Смоленское». Однако власть
эта, в частности, над Новгородом была, но она осуществлялась через
московского князя и других князей, правивших в Новгороде. К тому же
мы видели непосредственное участие татар в посажении на новго¬
родский стол князя Ярослава Тверского, которое ничем не отличалось
от посажения князей в других землях. Что касается Смоленского кня¬
жества, то оно находилось под эгидой набравшего тогда силу Литовско¬
го государства, которое дань Орде не платило и посягало, как и Орда,
на русские земли. Иногда Шляхторов просто удивляет — неизвестно,
скажем, откуда, из каких источников он почерпнул сведения о том,
что в Смоленском княжестве «проживало более половины населения
Северной Руси и производилось 2/3 национального дохода страны»...
Думается, несравненно лучше знали дело современники властво¬
вания монголов на Руси или те, кто жил во времена, близкие к этому
властвованию и его падению. Одним из таких людей был состави¬
тель «Казанского летописца», который охарактеризовал господство
ордынцев на Руси кратко, но емко и чрезвычайно выразительно:
с нашествием Батыевой рати Русь «нача первое великии князь Ярос¬
лав Всеволодич Владимерскии царю Батыю в Златую Орду дани
давати, изнеможение видя людей своих и конечныя ради погибели
земля своея, запустение еще же и злобы царевы бояся, и властелеи
его варвар насилия терпети не могуще. По нем же державнии наши
Рустии, сынове и внуцы его, много лет выходы и оброки даваху ца¬
рем в Великую Орду Златую, и повинующеся им, и приимаху от них
власти вси, ни по колену, ни по роду, но яко кто хощет, и как которого
царь возлюбит. Бысть же злогорькая та и великая власть варварская
над Рускою землею от Батыева времени по царство тоя же Златыя
Орды царя Ахмата...»1.
ПСРЛ. T. XIX. Стб. 5.

914
Этот взгляд составителя «Казанского летописца» на русско-ор¬
дынские отношения XIII-XV вв., полностью соответствующий пред¬
шествующим летописным сведениям об этих отоношениях, получил
подлинно научное обоснование в русской историографии (дореволю¬
ционной и советской), как бы ни бесновались противники идеи мон¬
гольского ига на Руси.
А напоследок еще об одном «новоистолкователе» взаимоотноше¬
ний Руси и Золотой Орды — К. А. Пензеве.
* *
*
К. А. Пензев написал и опубликовал книги «Великая Татария: исто¬
рия земли Русской» (2006), «Русский царь Батый» (2012), «Русь та¬
тарская: Иго, которого не было» (2013) и ряд других сочинений. В по¬
следних двух творениях авторская точка зрения по интересующим
нас русско-ордынским отношениям представлена достаточно полно
и определенно. На них мы и остановимся.
Следует заметить, что Пензев не является профессиональным исто¬
риком — по образованию он инженер-электромеханик, преподаватель
электротехнических дисциплин в индустриальном техникуме, работал
также системным администратором1. Отсутствие профессиональной
подготовки, выучки и навыков не могло, разумеется, не отразиться
на его занятиях историей. К этим занятиям он пристрастился, можно
сказать случайно, посещая электронную Сеть, где «обнаружил для себя
много интересного», в частности «наткнулся на разговоры о “Батые-
вом погроме”, а тут еще подоспело знакомство с книгами академика
Фоменко». Но все-таки «решающую роль сыграла интернет-статья
С. Пивоварова “Батыев погром — нашествие или объединение?”»2.
К чему же пришел вдохновленный интернетом К. А. Пензев?
Автор уверовал в неправомерность существующих ныне среди
историков и читающей публики взглядов относительно характера
взаимоотношений русских с монголо-татарами времен Батыя и его
наследников. В начале книги о «русском царе Батые» (надо ведь та¬
кое придумать!) читаем: «Причиной написания данной книги являет¬
ся попытка уйти от навязываемых российской наукой представлений
о взаимоотношениях Русских княжеств и Орды. Нельзя не признать
2
См.: Литературная Россия. 2015. 23 февраля.
Там же.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
915
того факта, что теория “татаро-монгольского ига”, равно как и пе¬
чально известная “норманнская теория”, являются искусственными
идеологическими конструкциями, созданными только для обоснова¬
ния известной концепции Россия часть Европы. Между тем, автора
этой книги не интересуют исторические галлюцинации российского
правящего слоя и обслуживающей его части научной интеллигенции,
и если сказать прямо и честно, автором движет весьма тривиальное
желание докопаться до сути произошедших в XIII веке событий»1.
В другой раз к аналогичным в смысловом отношении высказываниям
Пензев добавляет изрядную дозу ядовитого сарказма, полагая, веро¬
ятно, будто тем самым придает своим словам особенную убедитель¬
ность: «из учебников российской истории известно, что злые тата¬
ро-монголы завоевали Русские княжества и утвердили на их террито¬
рии “иго”. По воскресеньям, как следует полагать, гнусные оккупанты
пили кровь трудового народа, по будням жгли и разоряли имущество,
а во все дни недели насиловали и терроризировали угнетенное кре¬
стьянство»2. Согласно Пензеву, «подобный взгляд, который бытует
в широкой массе, не обремененной особыми историческими знания¬
ми даже в пределах школьного курса, крайне далек от истины и никог¬
да к ней не приближался», тогда как «проблема состоит в том, что Рус¬
ские княжества не были оккупированы, а все “монголо-татары” дис¬
лоцировались в Орде (по словам историков — “угрожали набегами”).
Русскими княжествами во времена “ига” управляли Рюриковичи»3.
Отыскивая историографические истоки теории монгольского ига
в России, Пензев приходит к выводу о том, что эта теория «стала
оформляться к середине XVIII века не кем иным, как создателем (?!)
норманнской теории Г. Ф. Миллером4, который путешествовал в Си¬
бирь и по результатам поездки издал в 1750 году книгу “Описание
1	Пензев К. А. Русский царь Батый. М, 2012. С. 7.
Пензев К. А. Русь татарская: Иго, которого не было. М., 2013. С. 6.
Там же. С. 6-7.
Пензев мог бы заглянуть в работу В. О. Ключевского и прочитать о том, что трактат
о варягах Г. 3. Байера («De varagis»), «открывший длинный ряд исследований по этому вопросу,
послужил краеугольным камнем целой норманнской теории» {КлючевскийВ. О. Сочинения.
В 9 т. Т. VII. Специальные курсы. М., 1989. С. 186). Или, на худой конец, справиться в учебнике
по русской историографии: «Труды Г.-З. Байера высоко ценились историками XVIII в. У него
заимствовал В. Н.Татищев норманнскую теорию происхождения варягов-руси, которую он
в своей истории излагает по Г.-З. Байеру... Г.-З. Байер оказал, по-видимому, непосредственное
влияние на формирование Г.-Ф. Миллера как историка. Материалами Г.-З. Байера в конце века
пользовался и А.-Л.Шлецер». РубинштейнН. Л. Русская историография. СПб., 2008. С. 106.

916
Сибирского царства”. Его изыскания проверил, переработал и продол¬
жил И. Э. Фишер в книге “Сибирская история”, изданной в 1774 году,
в которой основные постулаты “монголо-татарской” теории изложе¬
ны уже практически в полном объеме»1. Идеи Миллера получили раз¬
витие «в XIX веке Н. М. Карамзиным и последующими поколениями
историков»1 2.
Таким образом, «теория татаро-монгольского ига вытащена
из того же кармана, что и так называемая норманнская. Обе они ле¬
жат в основании известной идеологемы Россия часть Европы. Осно¬
вы и той и другой заложил не кто иной, как Г. Ф. Миллер.. .»3. Пензев
решительно не согласен с данной идеологемой и положениями, извле¬
ченными из нее учеными немцами, но проявляет при этом снисходи¬
тельность к ним. «Я не подозреваю, — говорит автор, — ни Г. Ф. Мил¬
лера, ни И. Э. Фишера в какой-то особой недобросовестности, однако
и ограниченные средства того времени и определенные политические
и идеологические тенденции, как я думаю, сыграли свою определен¬
ную роль»4.
Зато наш «новопроходец» суров и беспощаден к последующим
историкам, в особенности к советским исследователям, которые,
по его глубокому убеждению, «занимались извращением истории»5,
к исследователям, чьи доказательства «грешат тенденциозностью,
определенным пренебрежением к некоторым существенным деталям
и игнорированием огромного массива фактов»6. Но Пензев не унывает
и знает дело, а потому стоит на ногах крепко. «В принципе, — заявля¬
ет он, — такому человеку, как я, который жил и получал образование
при советской власти, не привыкать к фальсификациям, искаженным
интерпретациям и умолчаниям в истории. Историю России я изучал
в школе, очень мало и в соответствующей трактовке, в вузе ж вообще
учил историю КПСС, но лучше бы я учил историю туарегов, пользы
было бы больше»7.
Впрочем, и досоветская историческая наука выглядит у Пен-
зева в вопросах взаимоотношений русских с монголо-татарами
1	Пензев К. А. Русский царь Батый. С. 73-74.
Там же. С. 282.
Там же.
Там же. С. 74.
Там же. С. 204.
Там же. С. 217.
7 Там же. С. 249.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
917
не намного лучше советской. В итоге перед его воображением возника¬
ет некая «целина», непаханое научное поле, или историографический,
если можно так выразиться, провал: «Теория татаро-монгольского ига
за все время своего существования, практически не подвергалась на¬
учной критике и состояла на положении “священной коровы” в рос¬
сийской исторической науке. Единственным ученым, который позво¬
лил себе усомниться в постулатах данной историко-идеологической
конструкции, оказался Л. Н. Гумилев, но он, к сожалению, был более
всего занят своей теорией этногенеза, и, кроме того, он не подвергал
сомнению сам факт завоевания монголами Русских княжеств, а только
лишь поставил под сомнение какие-то разрушительные последствия
“ига” для русского народа»1. Словом, по незабвенному гоголевскому
герою Собакевичу, — «один там только и есть порядочный человек:
прокурор; да и тот, если сказать правду, свинья»1 2.
К. А. Пензев недолюбливает Запад и, можно сказать, поклоняется
Востоку. Здесь он сходится с Л. Н. Гумилевым в оценке достижений
Востока и Запада времен Батыева нашествия. Оказывается, восточные
страны опережали западные в экономике3, науке и образовании4, ме¬
дицине и санитарии5, военном деле и вооружении6, искусстве и куль¬
туре7 Отсюда вывод: «Западная Европа далеко не всю свою историю
являлась светочем культуры. В XIII веке она таковым не являлась со¬
вершенно точно. Лидерами экономики и культуры в XIII веке являлись
Иран, Индия и Китай»8. Поэтому «русским князьям в XIII веке была
необходима именно Орда, так же как сегодняшним российским прези¬
дентам необходимы европейские и североамериканские рынки (впро¬
чем, уже и китайский)»9. Ибо свет на Русь шел с Востока. Россия куда
1	Там же. С. 224. Л. Н. Гумилев, несмотря на «занятость теорией этногенеза»,
о чем пишет Пензев, дал вполне разностороннюю и достаточно полную характеристику
русско-ордынских отношений в книгах: «Древняя Русь и Великая степь»; «От Руси до России»;
«Черная легенда: Друзья и недруги Великой степи». По сравнению с этими книгами писания
нынешних критиков «теории татаро-монгольского ига» выглядят жалко, эпигонски.
2	Однако справедливости ради надо сказать, что в сознании Пензева порою наступает
просветление, и он именует Л. Н. Гумилева «великим русским историком». Пензев К. А. Русь
татарская... С. 116.
3	Там же. С. 24-28.
Там же. С. 28-40.
Там же. С. 40-42.
Там же. С. 42-47.
Там же. С. 47-50.
Пензев К. А. Русский царь Батый. С. 282.
Там же. С. 283.
9

918
И. Я. Фроянов
более связана с Востоком, нежели с Западом. Ее ни в коем случае нель¬
зя считать частью Европы. Однако «Россия решилась стать частью
Европы. Как следует полагать, через некоторое время, т. е. по мере
усиления экономического могущества Китая и Индии, Россия может
вспомнить, что она все-таки азиатская страна»‘. Тем более сейчас,
когда европейская цивилизация «совершенно загнила и вряд ли мо¬
жет представлять для великорусского народа какую-то реальную цен¬
ность. Но здесь возникает следующая не то чтобы опасность, а про¬
сто не совсем приятная перспектива. Если начиная со времен Петра I
российский истеблишмент упорно пытался превратить русский народ
в европейцев, то не может ли случиться так, что через сотню лет он
станет так же упорно превращать русский народ в китайцев?»2.
Пензев, кажется, не одобряет данных попыток «российского ис¬
теблишмента», но оставляет при этом в стороне историческую са¬
мость Руси, России в качестве отдельной и своеобразной цивилиза¬
ции, которую не подогнать ни под западноевропейскую, ни под ази¬
атскую матрицы. Иначе, в рассуждениях Пензева нет собственного
культурно-исторического лица России. Тут, правда, автора можно по¬
нять, поскольку проблема своеобычности русской и российской циви¬
лизации остается в науке до сих пор по-настоящему не разработанной
и не изученной — в трудах поколений историков и разных теоретиков
Россия поставлена в некое межеумочное положение по отношению
к Западу и Востоку, что, конечно же, не приемлемо. Пензев, однако,
вместо того чтобы заявить об этом прямо и определенно, водит Рос¬
сию между Европой и Азией, объявляя ее в конечном счете «азиатской
страной», тогда как она являлась и является страной ни европейской,
ни азиатской.
Восхваление достижений Востока сравнительно с Западной Евро¬
пой, содержащееся в книгах К. А. Пензева, не случайно. Оно призвано
придать положительный характер нашествию степняков на русские
земли. С кем пришел, кого привел Батый на Русь? Здесь начинается
такое, в чем, похоже, запутался сам Пензев.
В отечественной историографии и в русском общественном созна¬
нии давно сложилось представление о том, что в битве на Калке 1223 г.
и в сражениях 1237-1241 гг. на территориях Древней (Киевской) Руси
наши предки воевали с татарами, или монголами, как этносом,
2
Пензев К. А. Русь татарская... С. 130.
Там же. С. 131.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
919
созидавшим Монгольскую империю. У К. А. Пензева иной взгляд:
«термин татары, применяемый русскими летописцами, не имел этни¬
ческого содержания», поскольку Батыево войско состояло из русских
воинов, а также из «алан, булгар, кипчаков, мордвы, мадьяр, населе¬
ния Крыма» и даже из грузинских и армянских бойцов1. По убежде¬
нию автора, термин татары относится... «к южнорусской воинской
общности» и представляет собой «социально-политическое явле¬
ние на великорусской (!) этнической основе с вкраплением тюркских,
угорских и некоторых других элементов»2. Чувствуя, по-видимому,
нелепость этой конструкции, Пензев говорит: «Возможно, что данное
утверждение покажется многим читателям явным преувеличением,
однако автор ответил бы, что тотальная тюркизация и монголизация
населения южнорусских степей, которую проводит вот уже двести лет
российская историческая наука, является самым безудержным фанта¬
зированием»3. Пензеву следовало бы «на себя оборотиться» — чего
только стоит его заявление о существовании разноплеменной «южно-
русской воинской общности» «на великорусской этнической основе»!
А вот еще один перл: «На каком языке общались между собой все эти
представители славянских, тюркских, угорских, финских, картвель¬
ских и пр. народностей? Скорее всего, в те времена интернациональ¬
ным языком общения данных народов являлся древнерусский»4. По¬
чему «скорее всего», непонятно, как непонятно и другое — «никаких
пресловутых татар в Орде отродясь не было»5. Серьезных аргумен¬
тов Пензев не приводит, думая, видно, что ему можно верить на сло¬
во. Но он, увы, дилетант, а вовсе не авторитет в науке, чтобы на это
рассчитывать. Ему и в голову не приходит мысль о том, коль историки
разных школ, направлений и воззрений на протяжении двухсот лет
единодушны в некоторых вопросах истории русско-ордынских отно¬
шений, то их единодушие кое-что всё же значит и стоит, ибо испыта¬
но временем в противность скороспелым выводам ниспровергателей
традиций русской исторической науки.
Пензеву полезно было бы просто заглянуть в ранние русские лето¬
писи, чтобы уяснить для себя именно этнический смысл слова татары,
Там же. С. 94. См. также: Пензев К. А. Русский хан Батый. С. 226.
Пензев К. А. Русь татарская... С. 102.
Там же. С. 102.
Там же. С. 94.
Пензев К. А. Русский царь Батый... С. 226.

920
И. Я. Фроянов
а не «высасывать из пальца» некое «социально-политическое явление
на великорусской этнической основе с вкраплением тюркских, угор-
ских и некоторых других элементов». В этих летописях (Лаврентьев¬
ской, Новгородской Первой) применительно к татарам фигурирует
понятие языци, т.е. народ, или, согласно современной лексике, этнос1.
По отношению к русским татары выступают как «иноплеменьни-
ци» — люди неславянской, нерусской принадлежности, представи¬
тели «незнаемой» (неизвестной) племенной (этнической) общности2.
Однако Пензев, вопреки свидетельствам старых современников-оче-
видцев, знай себе твердит: татар как этнического образования в исто¬
рической действительности не было. Отсюда у него в ходу выражение
«пресловутые татары»3.
Не лучше обстоят у Пензева дела с термином монголы, который,
как он убежден, «не этнический термин, а политический. В XIII в. так
назывались все кому не лень»4. Тем не менее сам автор часто прибега¬
ет к племенному термину монголы, но лишь в форме моголы.
Точно так же произвольно он обращается со словом Орда, заяв¬
ляя, будто это слово, подобно термину казачество, означало «со¬
циально-профессиональную общность»5. Ему грезится, что «Орда,
как и впоследствии казачество, являлась организацией преимуще¬
ственно русской по национальному составу, иначе откуда у ордын¬
ских темников такие имена, как Алекса Неврюй и Федорчук?»6. Довод
не работает — в России, как известно, с монгольского периода встре¬
чалось заметное количество имен и фамилий татарского происхожде¬
ния, что отнюдь не превращало ее в страну, население которой явля¬
лось преимущественно татарским по национальному составу. Наличие
таких имен и фамилий говорит об ином, а именно о том, что на рус¬
ской государевой службе находилось немало татар. Аналогичная вещь
наблюдалась, по всей видимости, и в Орде, тесно соприкасавшейся
с Русским государством. И это было естественно. Удивительно дру¬
гое: Пензев не только уподобляет Орду казачеству, но и отождествля¬
ет Орду с казачеством, откуда делает довольно причудливый вывод:
«Автор полагает, и он в этом убежден, что история Орды завершилась
1 См.: ПСРЛ. ТЛ.Стб. 445; НПЛ. С. 61, 264.
НПЛ. С. 264, 286.
Пензев К. А. Русский царь Батый. С. 223, 226.
Там же. С. 49.
Там же. С. 48.
6 Там же. С. 115.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
921
только в XX веке, а ее последняя война закончилась 9 мая 1945 года.
Данное утверждение выглядит сегодня более чем экстравагантно. Од¬
нако попробуйте... задаться вот каким вопросом. Ужели Орда исчезла
после стояния на Угре в 1480 году, а если же нет, то не может ли быть
того, что в более поздние времена она была известна под иным наи¬
менованием?»1 И Пензев выступил в роли «следопыта» исчезнувшей,
как могло показаться, Орды. Он пишет: «Известно, что в Смутное
время начала XVII века, в борьбе за российский престол столкнулись
три основные силы. По словам историков, то были земщина, казаки
и поляки, но участие последних, как утверждают некоторые совре¬
менные историки, к примеру В. Верас, являлось чисто номинальным.
Под “поляками” большей частью следует разуметь литву, точнее —
предков белорусов. Но что же такое, к примеру, земщина? Справочная
литература определяет этот термин как основную часть территории
Русского государства с центром в Москве, не включенную Иваном IV
Васильевичем в особый государев удел — опричнину. Термин казаки
энциклопедический словарь “История Отечества” определяет как эт¬
носословные группы в составе русского и некоторых других народов.
Так вот. На взгляд автора, славянская Россия является сплавом трех
частей, имеющих определенные отличия в культуре, политических
традициях и экономическом укладе.
1.	Литвинская Русь. Ее ядро составляют белорусы. Она ближе все¬
го к западным славянам, к европейскому сообществу и к европейской
культуре, некоторой своей частью она тяготеет к католичеству.
2.	Московская Русь. Это Ростово-Суздальская земля, Московия,
Великороссия, Православная Русь, ядро нынешней России.
3.	Ордынская Русь. Это казачество, Степная Русь, она ближе всего
к Востоку, т. е. к цивилизации Ирана и Туркестана, исторические кор¬
ни ее уходят к скифским временам, а может, и далее в глубь столетий.
К сожалению, история Ордынской Руси полна клеветы и домыслов»1 2.
Из перечисленных частей «славянской России» особенно живу¬
чей, согласно Пензеву, оказалась Ордынская Русь, или казачество.
Он еще раз подчеркивает данное обстоятельство: «Последней вой¬
ной, в которой участвовала Орда, стала Великая Отечественная во¬
йна. В 1936 г. казачество было признано “советским”, а постановле¬
нием ЦИК СССР от 20 апреля 1936 г. с него были сняты ограничения
1	Пензев К. А. Русь татарская... С. 90.
2	Там же. С. 90-91.

922
И. Я. Фроянов
по службе в РККА. В годы Великой Отечественной войны 7 кавкор-
пусов и 17 кавдивизий получили звания гвардейских. На этом воен¬
ную историю казачества (Орды) можно закончить. Есть ли у него бу¬
дущее?»1 Пензев не исключает возможности возрождения казачества,
или, по его словоупотреблению, Ордынской Руси2. Что можно ска¬
зать об этих, заметим откровенно, авторских чудачествах, к тому же
не столь безобидных для памяти о прошлом русского народа, как это
может быть воспринято с первого взгляда?
Обращает внимание прежде всего искусственность, больше того—
некая выспренность терминологии Пензева. Абсолютно не совмести¬
мы используемые им обозначения — Ордынская и Русь. Пензевская
формула Ордынская Русь смешивает два особых исторических фено¬
мена, разнящихся по характеру общественно-политического склада,
что выдает поверхностное знание автором и того и другого. Казаче¬
ство есть вольница, широкая, охватывающая всех казаков демократия,
тогда как Орда представляла собою государственное образование,
пронизанное сверху донизу высшей властью хана, бывшего влады¬
кой над всем и над всеми. И потом, как понимать наличие Ордынской
Руси: в смысле ее существования наряду с Золотой Ордой или же в ка¬
честве единственного исторического явления, «первооткрывателем»
которого повезло стать нашему автору. Ответа нет. И надо признать,
что с этой Ордынской Русью у Пензева, как молвит народная посло¬
вица, — «и смех и грех». Аналогичное восприятие вызывают наиме¬
нования Русь татарская и Русский царь Батый, вынесенные автором
в названия своих книг. Перед нами дешевое оригинальничание, забав¬
ное плетение словес, за которыми нет никакой реальной историче¬
ской действительности, но есть навязчивая идея благотворности при¬
шествия монголов на Русь — идея искусственная, пустая и вредная
для национального сознания русского народа в том преимущественно
отношении, что пропагандирует мысль, будто кто-то сторонний (даже
завоеватель) может принести благоденствие России.
К. А. Пензев не сумел разглядеть в Смутном времени начала XVII в.
главного: разжигания внутри общественной розни (смуты) на Руси ка¬
толическим Западом, в частности Польшей — давним врагом Русского
государства. Были, конечно, и внутренние предпосылки (пресечение
династии московских государей, голодные годы, «мор и разоренье»
1
Там же. С. 105.
Там же.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
923
и пр.), но нельзя игнорировать того фундаментального и очевидного
факта, что воинские люди, запалившие Смуту на Руси, пришли с Запа¬
да, из Польши, ведомые западными прислужниками-агентами Иваном
Болотниковым и Григорием Отрепьевым (Лжедмитрием I). Смута ста¬
ла кульминацией борьбы Запада против России, причем внутри Рос¬
сийского царства (Святой Руси), начатой еще с конца XV в.1 Она пред¬
ставляла собою сложное сочетание внешних и внутренних факторов,
в значительной степени инспирируемых и направляемых извне, т.е.
со стороны католического мира.
Что касается называемых Пензевым трех основных сил (казаки,
поляки, земщина), якобы столкнувшихся «в борьбе за российский пре¬
стол», то и в данном случае он демонстрирует поверхностность своих
высказываний. Так, очень трудно заподозрить казаков в том, что они
боролись за царский престол, будучи при этом «вольными людьми»,
организованными на демократический лад, чуждый монархическому
самодержавному строю, требующему беспрекословного повинове¬
ния, общественной дисциплины и ответственности. С этой точки зре¬
ния нельзя уподоблять казачество тогдашнее казачеству нынешнему,
являющемуся надежной опорой российской государственности. Убе¬
дительную характеристику казачеству времен Смуты начала XVII в.
дал великий русский историк С. М. Соловьев. Он говорил: «Беглец
из общества потому ли, что общественные условия ему не нравились,
или потому, что общество преследовало его за нарушение наряда, ко-
зак, разумеется, не мог согласить своих интересов с интересами го¬
сударства, беспрестанно действовал вопреки последним. Государство
терпело это по слабости, но для Козаков было ясно, что терпение не бу¬
дет продолжительным. Открыто действовать против государства они
не смели: при обычном ходе дел, при внутреннем спокойствии госу¬
дарства они не могли иметь ни малейшей надежды действовать с успе¬
хом против него. Но когда открылась Смута, наряд исчез, то козакам
явилась возможность войти в пределы государства и жить на его счет.
К этим степным козакам, разумеется, должны были пристать все люди
с козацким характером, люди, которые по разным обстоятельствам тя¬
готились своим положением, искали выхода из него, люди, хотевшие
пожить за чужой счет. Толпы степных Козаков должны были, следо¬
вательно, увеличиться толпами Козаков внутренних; и тем и другим
См.: ФрояновИ.Я. Драма русской истории: На путях к Опричнине. М., 2007.

924
И. Я. Фроянов
было необходимо поддерживать Смуту как можно долее, ибо с вос¬
становлением спокойствия, наряда, прекращалось их царство, их вы¬
годное положение относительно государства, которое по-прежнему
стало бы грозить их противообщественному быту. Таким образом,
Смутное время мы имеем право рассматривать как борьбу между
общественным и противообщественным элементом, борьбу земских
людей, собственников, которым было выгодно поддерживать спокой¬
ствие, наряд государственный для своих мирных занятий, с так на¬
зываемыми козаками, людьми безземельными, бродячими, людьми,
которые разрознили свои интересы с интересами общества, кото¬
рые хотели жить за счет общества, жить чужими трудами»1. Соглас¬
но С. М. Соловьеву, как видим, казачество, принимая активное уча¬
стие в событиях Смуты, выступало в плане социально-политическом
как противогосударственный элемент, а в плане бытовом — как масса,
жаждущая пограбить и разорить чужое имущество. Едва ли историк
сильно здесь ошибался.
Увы, не с лучшей стороны характеризует казачество помощь,
какую оказывали казаки самозванцам Лжедмитрию I («Расстри¬
ге») и Лжедмитрию II («Вору»). Выдающийся исследователь Сму¬
ты С. Ф. Платонов, рассматривая состав войска Лжедмитрия I, заме¬
чал: «От казаков с Дона пришли к Самозванцу сначала ходоки и за¬
стали его еще в Кракове; затем в самом начале его похода, вблизи
Львова и Самбора, к нему явилось казацкое посольство... Насчиты¬
вая в своих рядах до 10000 человек, казаки обещали присоединиться
к Самозванцу всею массою. Часть их, тысячи две, встретила Само¬
званца еще на правом берегу Днепра. Остальные... образовали осо¬
бый отряд, действовавший восточнее остальных войск Самозван¬
ца... Наконец, Самозванец имел полное основание рассчитывать
на помощь и со стороны запорожского казачества: действительно
большой отряд запорожцев пришел в его лагерь...»1 2
Появление донских ходоков в Кракове, встреча Самозванца с ча¬
стью донских казаков на правом берегу Днепра свидетельствуют
о том, что польское правительство, допустившее появление предста-
1	Соловьеве. М. Сочинения. Кн. IV. История России с древнейших времен. Т. 7-8. М.,
1989. С. 379-380.
2	Платонов С. Ф. Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI-XVII вв.
(Опыт изучения общественного строя и сословных отношений в Смутное время). СПб., 1910.
С.238-239.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
925
вителей донского казачества на территории своего государства, знало
о переговорах самозваного царя с донцами и, быть может, поощря¬
ло, даже содействовало их устройству. Если это так на самом деле,
то перед нами случай очередного заговора католического Запада, на¬
правленный против Московского царства. Но тут есть необходимость
сделать некоторое отступление, поскольку мы упираемся в конспи¬
рологию, т. е. теорию, вызывающую у многих современных «истори¬
ков» и «мыслителей» самонадеянную снисходительно-насмешливую
улыбку, а то — и просто «изжогу». Речь идет об обстоятельствах появ¬
ления Самозванца на московской политической арене.
Этот вопрос возник еще в дореволюционной историографии, бу¬
дучи представлен крупнейшими исследователями отечественной
старины. Над ним размышлял еще С. М. Соловьев. Его рассуждения
довольно любопытны и заслуживают пристального внимания. «Рож¬
дается, — замечал историк, — вопрос: кем же был поставлен самозва¬
нец? Кто уверил его в том, что он царевич Димитрий? Кому было вы¬
годно, нужно появление самозванца? Оно было выгодно для Польши,
Лжедимитрий пришел отсюда, следовательно, он мог быть поставлен
польским правительством. Кого же мы должны разуметь под поль¬
ским правительством? Короля Сигизмунда III? Но характер послед¬
него дает ли нам право приписать ему подобный план для заведения
смут в Московском государстве? И осторожное, робкое поведение Си¬
гизмунда в начале деятельности самозванца дает ли основание пред¬
полагать в короле главного виновника дела? План придуман кем-ни¬
будь из вельмож польских? Указывают на Льва Сапегу, канцлера ли¬
товского. Сапега два раза был в Москве послом: один раз — при царе
Феодоре, другой — при Борисе и в последний раз приехал из Москвы
с сильным ожесточением против царя...»' Поэтому, полагает С. М. Со¬
ловьев, «если заподозрить кого-нибудь из вельмож польских в подста¬
новке самозванца, то, конечно, подозрение прежде всего должно пасть
на Льва Сапегу», но тут же спрашивает: «можно ли заподозрить одно¬
го частного человека в начинании такого дела?» Ведь «гораздо более
основания заподозрить могущественных тогда в Польше иезуитов,
которым появление самозванца как орудия для введения католицизма
в Московском государстве было очень нужно; на Сапегу же можно смо¬
треть как на поверенного иезуитов»2. И все же не иезуиты сотворили
2
Соловьеве. М. Сочинения. Кн. IV... С. 302.
Там же.

926
И. Я. Фроянов
Самозванца, ибо они познакомились «уже после того, как он объя¬
вил себя царевичем»1. С. М. Соловьев не находит иной возможности,
как признать мнение некоторых современников Смуты, что «самозва¬
нец был подставлен в Москве тамошними врагами Бориса»2. По мыс¬
ли историка, «это последнее мнение твердо само по себе, не требует
никаких предположений, не находится ни в малейшем противоречии
с известиями о похождениях Отрепьева»3. Тем не менее, принимая
данное мнение «как вероятнейшее, мы, разумеется, не имеем никакой
нужды отвергать участие Сапеги и вообще польских панов или иезу¬
итов в замысле; но должно заметить, что если Польше или иезуитам
было выгодно появление самозванца и смута, имеющая от того прои¬
зойти, то внутренним врагам Бориса, терзавшимся мыслию, что Году¬
нов на престоле, грозимым ежечасно тяжелою опалою, это появление
было более чем выгодно, оно вполне соответствовало их цели, ибо им
надобно было орудие, которое было бы так могущественно, что мог¬
ло свергнуть Годунова, и в то же время так ничтожно, что после лег¬
ко было от него отделаться и очистить престол для себя»4. Мнение
«о подстановке самозванца внутренними врагами Бориса» С. М. Со¬
ловьев считал «правдоподобнее всех других»5. Однако весьма суще¬
ственно, что историк не отрицал причастность к этой «подстановке»
иноземных сил в лице иезуитов и польских панов, отдавая лишь паль¬
му первенства «внутренним врагам» Бориса Годунова.
Данную конструкцию С. М. Соловьева воспринял его ученик
и преемник по кафедре русской истории в Московском университете
В. О. Ключевский, придав ей запоминающуюся художественную фор¬
му. Касаясь личности Лжедмитрия I, он говорил: «В гнезде наиболее
гонимого Борисом боярства с Романовыми во главе, по всей вероятно¬
сти, и была высижена мысль о самозванце. Винили поляков, что они
его подстроили; но он был только выпечен в польской печке, а заква¬
шен в Москве. Недаром Борис, как только услыхал о появлении Лже¬
дмитрия, прямо сказал боярам, что это их дело, что они подставили
самозванца»6.
1 Там же. С. 303.
Там же.
Там же. С. 303-304.
Там же. С. 304.
Там же.
Ключевский В. О. Сочинения в девяти томах. Т. III. Курс русской истории. Ч.Ш. М.,
1988. С. 30.

«Сколько их! Куда их гонят?)
927
К этому обвинению Бориса как аргументу прибегал и С. Ф. Плато¬
нов. Он писал: «Напрасно будем мы искать в Польше или Литве такой
круг лиц, которому могли бы приписать почин в деле измышления
и подготовки московского царевича. Сам Борис, по свидетельству со¬
временников, сразу же, как только услышал о появлении самозванца,
сказал “князьям и боярам в глаза”, что это их дело»1.
Подводя историографические итоги в деле изучения вопроса о про¬
исхождении и обстоятельствах появления Лжедмитрия I в России,
С. Ф. Платонов насчитал четыре точки зрения на сей счет: «1) само¬
званец был действительно Отрепьев; 2) самозванец был не Отрепьев,
а какое-то неведомое лицо, руководимое Отрепьевым; 3) самозванец
был не московский человек, а зарубежный — из Литвы или Польши,
и, наконец, 4) тот, кого обыкновенно называют самозванцем, был ис¬
тинный царевич Димитрий, спасшийся от покушения на его жизнь
в Угличе»1 2.
Мнение самого Платонова таково: «Всего вероятнее, что само¬
званец, бывший великороссом по происхождению, был подготовлен
в среде враждебных Годунову московских бояр и ими был выпущен
в Польшу. В своем походе на Москву он получил поддержку в среде
казачества и именно казачеству был обязан военным успехом. Окон¬
чательное торжество подготовила ему политика знатнейшего мо¬
сковского боярства; она же его и погубила. Польское правительство
и католическое духовенство стремилось воспользоваться самозван¬
цем в своих видах; но их участие в деле вовсе не было руководящим
или решающим и привело к неудаче их планов и к гибели многих по¬
ляков и католиков в московском перевороте 17-го мая 1606 года»3.
Вот почему С. Ф. Платонову «из всех существующих мнений
о происхождении самозванца наиболее вероятным представляется то,
что это был московский человек, подготовленный к его роли в среде
враждебных Годунову московских бояр и ими пущенный в Польшу»4.
Следовательно, С. Ф. Платонов склонялся к подозрению, заявленному
свое время Борисом Годуновым, «которое можно точно выразить сло¬
вами, что корни самодержавной интриги были скрыты где-то в недрах
1	Платонов С. Ф. Смутное время. Очерк истории внутреннего кризиса и общественной
борьбы в Московском государстве XVI и XVII веков. Петербург, 1923. С. 65-66.
2	Платонове. Ф. Статьи по русской истории (1883-1912). СПб., 1912. С. 274.
Там же. С. 278.
4 Платонов С. Ф. Смутное время... С. 65.

928
И. Я. Фроянов
дворцовой знати, враждебной Борису, и скорее всего в кругу Романо¬
вых и родственных им или близких по свойству семей»1.
С. Ф. Платонов настойчиво проводил мысль о принадлежности Са¬
мозванца к великорусскому племени, придавая этому факту опреде¬
ляющее значение, поскольку находил в нем указание на внутрирос-
сийское происхождение Смуты. Он говорил: «В том, что самозванец
был плодом русской интриги, убеждают нас и следующие обстоятель¬
ства: во-первых, по сказаниям очевидцев, названный Дмитрий был
великороссиянин и грамотей, бойко объяснявшийся по-русски, тогда
как польская цивилизация ему давалась плохо; во-вторых, иезуиты,
которые должны были стоять в центре интриги, если бы она была
польской, за Лжедмитрия ухватились только тогда, когда он был готов,
и, как видно из послания папы Павла к Сендомерскому воеводе, даже
в католичество обратили его не иезуиты, а францисканцы, и, в-тре-
тьих, наконец, польское общество относилось с недоверием к цар¬
скому происхождению Самозванца, презрительно о нем отзывалось,
а к делу его большинство относилось с сомнением»2.
«Обстоятельства», упомянутые С. Ф. Платоновым не так убеди¬
тельны, как ему думалось. Начнем с того, что великорусская этни¬
ческая принадлежность Лжедмитрия никоим образом сама по себе
не решает вопроса, был ли он «плодом русской интриги» или не был.
Из имеющихся в распоряжении исследователей сведений явствует,
что Самозванец являлся не изобретателем интриги, а ее достаточно
умелым и ловким исполнителем, что говорит об удачности выбора,
павшего не него, и, конечно же, о проницательности и опытности
«выборщиков». Нет причин отбрасывать возможность изобретения
интриги как в России, так и за рубежом, как русскими людьми, так
и ближайшими соседями-иноземцами3. Далее, эта интрига представ¬
ляла собою по существу акцию Запада, хотя и в польской «упаковке».
1	Там же. С. 67.
Платонове. Ф. Лекции по русской истории. СПб., 1907. С. 218.
В этой связи заслуживает серьезного внимания ценное наблюдение Р. Г. Скрынникова,
который обнаружил «тот поразительный факт, что он (Самозванец) явился в Литву, не имея
хорошо обдуманной и достаточно правдоподобной легенды. Как видно, на русской почве
интрига не получила достаточного развития, а самозванец — достаточной подготовки. Его
россказни кажутся неловкой импровизацией. На родине ему успели показать одну только
мысль о царственном происхождении» (СкрынниковР Г. Россия в начале XVII в. «Смута».
М., 1988. С. 95. См. также: СкрынниковР. Г. Борис Годунов. М., 2003. С. 357). Историк,
к сожалению, не сделал логически вытекающих из его наблюдения выводов о «кухне»
изготовления самозванческой интриги.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
929
Отрицать, что в центре ее находились высшие чины Речи Посполитой
во главе с самим королем Сигизмундом III, нет никаких оснований —
источники об этом свидетельствуют прямо и недвусмысленно. Поми¬
мо властных светских лиц, уже в начале осуществления интриги сто¬
яли крупные католические деятели, включая римского папу. Поэтому
не столь важно, когда иезуиты «ухватились» за Лжедмитрия. Их функ¬
ция, по всей видимости, заключалась во всяческом содействии в деле
реализации интриги. А то, как относилось польское общество к Само¬
званцу, — ровно ничего не значит в вопросе, где (в России или Поль¬
ше) зародилась обсуждаемая интрига. Однако С. Ф. Платонов настаи¬
вает на своем, заявляя, будто на основании приведенных им данных
«можно понимать дело так, что в лице Самозванца Московское бо¬
ярство еще раз попробовало напасть на Бориса. При Феодоре Ива¬
новиче, нападая открыто, оно постоянно терпело поражения, и Борис
все усиливался и возвышался. Боярство не могло помешать ему занять
престол, потому что, помимо популярности Бориса, права его на цар¬
ство были серьезнее прав всякого другого в глазах народа по родству
Бориса с угасшею династиею. С Борисом-царем нельзя было открыто
бороться боярству, потому что он был сильнее боярства... а сильнее
и выше Бориса для народа была лишь династия Даниловичей (Ивана
Даниловича Калиты). Свергнуть его можно было только во имя ее.
С этой точки зрения вполне целесообразно было популяризировать
слух об убийстве Дмитрия, совершенном Борисом, и воскресить са¬
мого Дмитрия. Перед этим боярство не остановилось»1.
Итак, по Платонову, интрига с Лжедмитрием завязалась у нас
«дома», т.е. в России. Придумали ее бояре, в частности Романовы
и Черкасские.
Новейший знаток Смуты Р. Г. Скрынников отнес это мнение
С. Ф. Платонова к разряду гипотез. Историк писал: «Известный ис¬
следователь Смуты С. Ф. Платонов возлагал ответственность [за под¬
готовку Самозванца. — И.Ф.] на бояр Романовых и Черкасских...
Но это не более чем гипотеза. Отсутствуют какие бы то ни было
данные о непосредственном участии Романовых в подготовке Лже¬
дмитрия»2. Однако при том Р. Г. Скрынников полагает, что «именно
1	Платонов С. Ф. Лекции по русской истории. С. 218.
СкрынниковР. Г. 1. Россия в начале XVII в... С. 96; 2. Самозванцы в России
в начале XVII века. Григорий Отрепьев. Новосибирск, 1987. С. 38. См. также:
СкрынниковР. Г. Борис Годунов. С. 357.

930
И. Я. Фроянов
на службе у Романовых и Черкасских сформировались политические
взгляды Юрия Отрепьева. Под влиянием Никитичей и их родни Юшка
увидел в Борисе узурпатора и проникся ненавистью к “незаконной”
династии Годуновых»1.
Отвечая на вопрос, где зародилась самозванческая интрига, иссле¬
дователь говорит: «Множество признаков указывает на то, что само¬
званческая интрига родилась не на подворье Романовых, а в стенах
Чудова монастыря. В то время Отрепьев уже лишился покровитель¬
ства могущественных бояр и мог рассчитывать только на свои силы»1 2.
Но дошел он до мысли выступить в роли чудесным образом спасенно¬
го царевича Димитрия не собственным умом, а по совету и внушению
чудовского монаха-бражника Варлаама3. Впрочем, Р. Г. Скрынников
предполагает и воздействие на «Юшку» других советчиков, хотя уста¬
новить их поименно не берется, поскольку они вели себя весьма осто¬
рожно и скрытно: «Зная традиционную систему мышления в средние
века, трудно представить, чтобы чернец, принятый в столичный мо¬
настырь “ради бедности и сиротства”, дерзнул сам по себе выступить
с претензией на царскую корону. Скорее всего он действовал по под¬
сказке людей, остававшихся в тени»4. Исследователь, как видим, вос¬
производит обстановку тайного заговора, направленного против царя
Бориса, обладавшего легитимной властью. Однако интрига (заговор),
по его словам, не получила на русской почве «достаточного развития,
а самозванец достаточной подготовки»5. Больше того, «в Москве пре¬
тендент на “царство” не нашел ни сторонников, ни сильных покро¬
вителей. Отъезд его из столицы носил, по-видимому, вынужденный
характер. Григория гнал из Москвы не только голод, но и страх разо¬
блачения»6. Отсюда следует, что центр заговора (интриги) находился
не в России, а за ее пределами — на Западе, свив гнездо в Польше. Дан¬
ные наблюдения Р. Г. Скрынникова побуждают вспомнить о концепции
1	СкрынниковRГ. 1. Россия в начале XVII в... С. 96-97; 2. Самозванцы в России...
С. 38.
2	СкрынниковР. Г. 1. Россия в начале XVII в... С. 97; 2. Самозванцы в России... С. 38;
3. Крушение царства. Историческое повествование. М., 1995. С. 37; 4. Царь Борис и Дмитрий
Самозванец. Смоленск, 1997. С. 237; 5. Борис Годунов. С. 360.
3	СкрынниковР Г. 1. Россия в начале XVII в... С. 98; 2. Царь Борис и Дмитрий самозванец.
С. 241; 3. Крушение царства... С. 39. В другой раз автор к Варлааму присоединяет еще и Мисаила,
бывшего также монахом Чудова монастыря. СкрынниковР. Г. Борис Годунов. С. 360.
СкрынниковРГ. 1. Россия в начале XVII в... С. 97; 2. Крушение царства... С. 38.
СкрынниковР.Г. Царь Борис и Дмитрий самозванец. С. 234.
Там же. С. 242.
6

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
931
Смуты, наиболее обстоятельно и убедительно представленной
Д. И. Иловайским, концепции, решительно отвергнутой, к сожалению,
таким авторитетом, как С. Ф. Платонов, и незаслуженно забытой в со¬
временной историографии.
В книге Д. И. Иловайского «Смутное время Московского государ¬
ства» читаем: «Адский замысел против Московского государства — за¬
мысел, плодом которого явилось самозванство, — возник и осущест¬
влялся в среде враждебной нам польской и ополяченной западно-рус¬
ской аристократии»1. Историк выявил ряд политических и религиозных
деятелей по осуществлению этого замысла: «кроме Мнишков и Виш¬
невецких, тут действовали нунций Рангони, кардинал-епископ Мацей-
овский, литовский канцлер Сапега, виленский каштелян Иероним Ход-
кевич, виленский епископ Война и брат его литовский подканцлер, во¬
евода краковский Зебжидовский, коронный подканцлер Петроконский
и еще некоторые менее важные сановники; притом они имели на своей
стороне короля»2, ибо «без прямого покровительства и содействия ко¬
роля трудно, почти невозможно было рассчитывать на успешный исход
предприятия»3. Д. И. Иловайский мог бы с полным основанием упомя¬
нуть в данной связи и римского папу4, а также иезуитов. Но то была, так
сказать, видимая часть айсберга.
По всей видимости, надо вести речь об интриге (специальной опе¬
рации) Запада против России, осуществляемой значительным числом
набивших руку по этой части агентов, действовавших и на Западе
и в России. Цели, преследуемые ими, отчасти раскрывают обеща¬
ния-обязательства, данные Самозванцем своим западным патронам.
По достижении престола он обещал: «1) уплатить воеводе Сендомир-
скому [Юрию Мнишке. — И.Ф.] миллион злотых на покрытие его
долгов и на расходы по снаряжению панны Марины в Москву; причем
1	ИловайскийД. И. Смутное время Московского государства. М., 1894. С. 1.
Там же. С. 16.
Там же. С. 9.
По словам Д. И. Иловайского, папа Климент VIII вначале недоверчиво отнесся
к «басне о чудесном спасении царевича», написав «на донесении нунция [Рангони. —И.Ф.]:
“это вроде воскресшего короля Португальского” (известного Лжесебастиана). Тем не менее
католичество и папство не могли, конечно, устоять против указанной Мнишком столь
соблазнительной перспективы, как распространение только что введенной в Западной Руси
церковной унии и на всю Восточную Русь посредством будущего самодержавного царя,
выражающего явную склонность немедленно перейти в католицизм. По сему вопросу
начались деятельные переговоры между Краковом и Самбором, одной стороны, и между
Краковом и Римом, с другой, в смысле благоприятном для самозванца». Там же. С. 10.

932
И. Я. Фроянов
доставить ей из московской царской казны драгоценности и столовое
серебро: 2) прислать торжественное посольство польскому королю
с просьбой дать его согласие на брак с Мариною; 3) отдать ей в пол¬
ное владение Великий Новгород и Псков со всеми уездами и насе¬
лением; 4) предоставить ей полную свободу вероисповедания с пра¬
вом держать при себе латинских священников и строить латинские
костелы в своих владениях; 5) ввести в своем государстве римскую
веру. В другой грамоте... Самозванец идет еще далее по части разд¬
робления своего будущего государства [выделено мной. — И. Ф.]: он
обязывается отдать своему тестю, Юрию Мнишку, часть Смоленской
и Северской земли; причем упоминается о какой-то предшествующей
грамоте, по которой остальная часть этих земель уступалась королю
и польской Речи Посполитой»1. Если суммировать обязательства Са¬
мозванца, то надо признать, что перед нами план завоевания, поко¬
рения России (завоевание царского трона = завоеванию Русской дер¬
жавы), разграбления ее богатств, расчленения Русского государства
и обращения его населения в католическую веру.
Д. И. Иловайский недооценил реальность угрозы этого плана
для России, когда заключал: «Эти документы [договорные грамоты
Самозванца с польской стороной. — И. Ф.] ясно свидетельствуют,
до какой степени простиралось легкомыслие и Самозванца, и его
пособников-руководителей с королем Сигизмундом во главе, — ко¬
торые принялись делить шкуру еще не затравленного медведя. Оче¬
видно, Лжедмитрий не стеснялся ничем по части обязательств: он
уже так далеко зашел в своем отчаянном предприятии, что ничего
не оставалось, как обещать направо и налево самые неисполнимые
вещи, лишь бы не останавливаться и идти вперед»2. Выдавая деяте¬
лей самозванческой смуты за легкомысленных людей, И. Д. Иловай¬
ский несколько упростил ситуацию, ибо то была прожженная, хи¬
трая, ловкая, умная публика (один иезуиты что стоят!-), которая до¬
билась крупного успеха, захватив Москву и посадив на царский трон
своего ставленника. Успех, по-видимому, вскружил им голову, и они
повели себя по отношению к русским людям, их обычаям и нравам
самым вызывающим и непотребным образом, породив в результате
массовое возмущение и недовольство, положившие конец правле¬
нию Лжедмитрия I в Москве.
1	Там же. С. 17.
2	Там же.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
933
Что касается плана вдохновителей и организаторов самозванче-
ской интриги, то его необходимо рассматривать в связи с предшеству¬
ющими событиями XVI в. и с точки зрения отношения католического
Запада к православной России. Только в этом случае можно получить
исторически верное и обоснованное представление о Смуте в России
начала XVII в. И главное здесь заключалось в том, что Смута начала
XVII в., в частности поход Самозванца, есть продолжение политики
Запада по отношению к Русскому государству, проявившейся вполне
определенно в XVI столетии. О чем речь?
С тех пор как единое Русское государство, сложившееся к исходу
XV в., объявило себя преемником православной Византии, третьим
и последним Римом, с той поры, как русское Самодержавство взяло
на себя роль Удерживающего, Запад приступил к постоянной, систе¬
матической, целенаправленной борьбе с Россией, продолжающейся,
кстати сказать, по сей день. Эта борьба принимала разные формы —
от распространения ересей, попыток ограничить самодержавную
власть, разжигания идеологической (религиозной) и политической
борьбы до прямого вооруженного вторжения.
Примером распространения ересей может служить «ересь жидов-
ствующих», завезенная в 70-е гг. XV в. на Русь через Новгород с Запада.
Эта ересь, не замыкаясь на чисто религиозных вопросах, была направ¬
лена против русской церкви, монастырского уклада на Руси, в конеч¬
ном счете—против церковно-политического строя России, установив¬
шегося в процессе исторического развития Московии на протяжении
XIV-XV вв., церковно-политического строя, сердцевиной которого
являлось органическое единство государства и церкви, образующих
Святорусское царство. Поэтому существенные изменения в области
церковно-монастырского жизни, какие пытались внедрить новояв¬
ленные еретики, расшатывали устои московской государственности,
ослабляя ее перед угрозами, идущими со стороны внешнего враждеб¬
ного мира, т. е. приуготовляли поражении Руси в борьбе с Западом1.
С большим трудом удалось подавить эту ересь. И тут надо помянуть
добрым словом государей Ивана III, Василия III и в особенности —
Ивана IV. Русский царь исполнил, по тогдашнему выражению, «честно
и грозно» свое предназначение Удерживающего. Удалось это во мно¬
гом благодаря самодержавной (неограниченной) власти правителей
1 О «ереси жидовствующих» и ее политической роли см.: ФрояновКЯ.Дршз.
русской истории... С. 7-122.

934
И. Я. Фроянов
России, что было понято на Западе. Вот почему там, по всей види¬
мости, было принято решение о переносе острия борьбы с Россией
из сферы идеологической (религиозной) в сферу политическую, свя¬
занную с характером власти московских государей. Началось проти¬
востояние русскому «самодержавству», о чем свидетельствует дея¬
тельность так называемой Избранной Рады.
Из источников, прежде всего из переписки Ивана Грозного и ле¬
тописных сообщений, явствует, что вожди Избранной Рады Алек¬
сей Адашев и поп Сильвестр всячески старались ущемить власть
царя Ивана, который позднее, обращаясь к Андрею Курбскому, вхо¬
дившему тоже в круг Избранной Рады, говорил: «Понеже бо есть
вина и главизна всем делом вашего злобесного умышления, поне¬
же с попом положисте совет, дабы аз словом был государь, а вы б
с попом делом (владели)»1. Аналогичная мысль звучит и в другом
послании Грозного Курбскому: «Или вы растленны, что не токмо
похотесте повинными мне быти и послушными, но и мною владе¬
ете, и всю власть с меня сияете, и сами государилися, как хотели,
а с меня есте государство сняли: словом яз был государь, а делом
ничево не владел»1 2. Так Курбский и его единомышленники оттор¬
гли под свою власть державу, данную Ивану Богом и полученную
им от прародителей3.
По словам царя Ивана, главными виновниками покушения на выс¬
шую власть являлись поп Сильвестр и Алексей Адашев, которые «сдру¬
жились и начаша советовати отаи нас, мневше нас неразеудных суще;
и тако, вместо духовных, мирская нача советовати, и тако помалу всех
вас бояр в самовольство нача приводити, нашу же власть с вас снима-
юще, и в супротисловие вас приводяще, и честию вас мало не с нами
равняюще, молотчих же детей боярских с вами честью уподобляю-
ще»4. Особенно раздражал Ивана поп Сильвестр, забывший о своем
священническом сане ради мирской власти: «Или мниши сие светлость
благочестива, еже обладатися царьству от попа невежи и от злодей¬
ственных изменных человек, и царю повелеваемому быти?»; «или убо
сие свет, яко попу и прегордым лукавым рабом владети, царю же
токмо председанием и царскою честию почтенну быти, властию же
1 Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. Л., 1979. С. 21, 70.
Там же. С. 104.
Там же. С. 15, 65.
4	Там же. С. 30-31,79.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
935
ничим же лучше быти раба?»1 Иван Грозный, быть может, несколько
сгущал краски — нельзя думать, будто Адашев и Сильвестр с компа¬
нией лишили напрочь власти Ивана. Но, несомненно, имели место по¬
пытки ограничить «самодержавство» государя по образцу западных
монархий и, в частности, соседнего польско-литовского государства,
где паны радные чуть ли не помыкали королем. На это косвенно на¬
мекают симпатии Адашева и Сильвестра к Западу. Едва ли случайно
то, что они были противниками войны России с Ливонским орденом,
которую начал и вел, вопреки их желанию1 2, Иван Грозный. Вспомним,
как Адашев, в сущности, спас орден, заключив длительное перемирие
с ним, когда тот оказался на грани полного разгрома. Это перемирие
дало ордену время оправиться, восстановить силы и войти в смычку
с литовско-польским государством, что позволило переломить ход во¬
енных событий, но уже не в пользу русских войск. Эту предательскую
роль Адашева и его друзей прекрасно понял Грозный — выговаривая
Курбскому, он замечал: «лукаваго ради напоминания Датцкого короля,
лето цело дасте безлепа рифлянтам збиратися. Они ж, пришед пред
зимним временем, и сколько тогда народу християньского погуби-
ша!»3 Понимают ее и современные историки. Так, В.Д.Королюк пи¬
шет: «Наступление русских войск в январе-феврале 1559 г. с полной
очевидностью показало слабость и неорганизованность противника.
Городские укрепления Риги находились в плачевном состоянии, а гар¬
низон города был крайне незначительным. Энергичная поддержка,
оказываемая русской армии со стороны латышского населения, содей¬
ствовала русским военным успехам... При таких, казалось бы, нео¬
бычайно благоприятных для Русского государства обстоятельствах,
буквально накануне полного разгрома и подчинения Ливонии, в во¬
енных и политических планах русского правительства произошел по¬
ворот: Ливонии было предоставлено продолжительное перемирие —
с марта по ноябрь 1559 г... Перемирие было заключено под влияни¬
ем группировки Алексея Адашева, в руках которой все еще остава¬
лось практическое руководство военными и политическими дела¬
ми... Перемирие вело к отрицательным последствиям-и ущемлению
1	Там же. С. 20, 21.
«Како же убо воспомину о гермонских градех супротивление попа Сильвестра
и Адашева и всех вас на всяко время, еже бо не ходити бранию». Послания Ивана Грозного.
СПб., 2005. С. 49.
3	Там же.

936
интересов Русского государства в Прибалтике. Ливонские феодалы
получили совершенно необходимую им передышку, которой они вос¬
пользовались для того, чтобы заключить в Вильне 31 августа 1559 г.
соглашение с Сигизмундом. По этому соглашению польский король
принимал под свой протекторат орден, а позднее и рижского архи¬
епископа. Король обязывался защищать Ливонию, взамен чего он
получал в залог юго-восточную часть страны вдоль Двины. Вилен-
ское соглашение явилось важным рубежом в ходе Ливонской войны.
Война между Русским государством и Ливонией перешла в борьбу
со всеми претендовавшими на Прибалтику государствами»: Литвой,
Польшей, Данией и Швецией1. Оценка в целом верная, но с одной
оговоркой: без перемирия вряд ли бы состоялось «Виленское согла¬
шение». Поэтому само перемирие следует считать важным рубежом
Ливонской войны, предопределившим ее дальнейшие сложности
и трудности для России. С этой точки зрения заключение Адашевым
перемирия есть не то что большая вина, а тягчайшее преступление
перед Русским государством.
Сочувственный настрой проявлял к Ливонии и Сильвестр. Неда¬
ром он называл Ливонию «бедной, обижаемой вдовицей»1 2.
Привлекает внимание рассказ Ивана Грозного о политике Сильве¬
стра и Адашева, порождающей «самовольство» и «супротисловие»
бояр царю, производящей «поравнение в чести бояр с государем,
а бояр — с детьми боярскими». Если этот рассказ соответствует объ¬
ективной реальности (а сомневаться в том у нас нет веских основа¬
ний), то придется признать, что «реформаторы», управляемые и на¬
правляемые Сильвестром и Адашевым, стремились к переустройству
русского служилого сословия на манер польско-литовского шляхет¬
ства, воспринимавшего своего короля как первого среди равных (и по¬
тому — выборного), но отнюдь не как Богом данного государя (и по¬
тому — наследственного). Дело, следовательно, состояло в изменении
политического строя Руси, причем таком изменении, какое в истори¬
ческих условиях той поры, характеризуемой смертельной угрозой
извне, было гибельным для страны. Но, чтобы добиться успеха, «ре¬
форматоры» должны были заставить самодержца поделиться с ними
1	Очерки истории СССР. Период феодализма. Конец XV — начало XVII в. М, 1955.
С.374-376.
2	См.: КостомаровН. И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей.
Кн. I. Выпуски первый, второй и третий. М., 1990. С. 439.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
937
властью. И, казалось, они здесь преуспели. Во всяком случае, Иван
Грозный писал Андрею Курбскому, напоминая ему о Сильвестре,
Адашеве и Курлятеве, которые «от прародителей наших данную нам
власть от нас отъяша, еже вам боярам нашим по нашему жалованию
честию и преседанием почтенным быти, сия убо вся по своей власти,
а не в нашей положиша, яко же вам годе, и яко же кто; потом же ут-
вердися дружбами, и всю власть во своей воли имый, ничто же от нас
пытая, аки нет нас, вся строения и утверждения по своей воле и своих
советников хотения творяще»1.
Само собой разумеется, что без кадровой опоры осуществить свои
замыслы узурпаторам было бы не по силам. И они, как свидетельствует
Грозный, «ни единыя власти, идеже своя угодники не поставиша, и тако
во всем свое хотение улучиша»1 2. Сейчас не время специально рассуждать
о том, насколько справедливы обвинения Ивана Грозного3. Достаточно
в данный момент подчеркнуть, что Сильвестр и Адашев вместе со свои¬
ми «соратниками», как утверждал царь Иван, не только противились са¬
модержавной власти, но добились еще и фактического ее ограничения.
Однако этим не исчерпывались, по Грозному, «злобесные» дела
представителей Избранной Рады. Иван говорит, что они, помимо
«истинного христианского самодержавства, нападали также на пра¬
вославную веру и апостольскую церковь. Это и понятно, поскольку
самодержавие и церковь составляли, соответственно воззрениям тех
времен, единое целое, что превосходно выражено в грамоте (1393)
константинопольского патриарха Антония великому московскому
князю Василию Дмитриевичу, где читаем: «Невозможно христиа¬
нам иметь церковь и не иметь царя. Ибо царство и церковь находятся
в тесном союзе и общении между собою, и невозможно отделить друг
от друга»4. Посему всякое выступление против русского самодержавия
1 Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. С. 31, 79.
Там же.
Следует, впрочем, отметить, что, согласно Р. Г. Скрынникову, большому знатоку эпохи
Ивана Грозного, «царь не без основания утверждал, будто Сильвестр и Курлятев самовольно
распоряжались государственными делами, “строениями и утвержениями”, раздавали чины
и должности и “ни единые власти не оставиша, идеже своя угодники не поставиша”»
{СкрынниковР. Г. Начало опричнины. Л., 1966. С. 112). В другой своей работе исследователь
писал: «Утверждение царя насчет насаждения радой своих “угодников” на высшие посты
в приказах не было сорвавшейся в порыве раздражения фразой». СкрынниковР. Г. Царство
террора. СПб., 1992. С. 118.
4	Памятники древнерусского канонического права. 4.1. (Памятники XI-XV в.).
Приложения. СПб., 1880. Стб. 274.

938
И. Я. Фроянов
означало, в конечном счете, выступление против существующей
в России православной церкви, и наоборот. И все же «направление
главного удара» Избранной Рады было связано с борьбой против рус¬
ского самдержавства, т.е. неограниченной власти царя-самодержца,
на которой держалась тогда безопасность страны, окруженной, мягко
выражаясь, недружественными государствами. Попытки ограничить
самодержавную власть означали государственный переворот, облег¬
чающий завоевание России извне.
Историки нередко называют Избранную Раду правительством.
Если это действительно так, то перед нами правительство наци¬
ональной измены. К счастью, царю Ивану удалось управиться
с этим «правительством», и оно пало. Адашев умер, будучи под стра¬
жей в Дерпте, избежав тем казни, а сосланный Сильвестр затерялся
где-то в северных монастырях, окончив там свое земное поприще.
Таким образом, две войны с Россией — идеологическая (ереси)
и политическая (предательская деятельность Избранной Рады) —
не принесли Западу желаемого результата. Оставалось прямое втор¬
жение, воплощением которого стал поход Стефана Батория 1580 г.
Может показаться, что данный поход есть не более, чем продол¬
жение Ливонской войны, и только. Но это — скорее внешнее, поверх¬
ностное впечатление, хотя и довольно распространенное в историче¬
ской литературе1. Поход Батория при всей своей похожести на продол¬
жение Ливонской войны имел в значительной степени особый по це¬
лям и задачам характер. То был, без преувеличения, общеевропейский
поход против России, ориентированный на уничтожение Русского
государства. Ему предшествовали довольно красноречивые подгото¬
вительные меры. В 1576 г. состоялся Германский имперский съезд,
на котором обсуждался «русский вопрос» в смысле войны с Москов¬
ской державой. Известна в этом отношении весьма активная пропа¬
гандистская деятельность пфальцграфа Георга-Ганса фон Лютцель-
штейна. «Этот политический авантюрист, — говорит Д. Н. Альшиц, —
был в то время охвачен идеей захвата Русского государства. Немало
энергии затратил он на сколачивание коалиции против Руси, стараясь
втянуть в нее Пруссию, Польшу, Ливонию, Швецию и Священную
Римскую империю. Георг Ганс добивался у императора и на заседа¬
ниях рейхстага ассигнований на создание могучего флота на Балтике
1	См., напр.: СкрынниковR Г. 1. Россия после опричнины. Очерки политической
и социальной истории. Л., 1975. С. 50-51; 2. Иван Грозный. М., 1975. С. 222-233.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
939
для похода в северные моря с целью нападения на русские владения»1.
Людей, подобных пфальцграфу, было тогда, по всей видимости, не¬
мало. Они формировали антирусские настроения в Западной Европе.
В имении Георга-Ганса другой мечтатель завоевания России вест¬
фалец Генрих Штаден сочинил записки, озаглавив их так: «План обра¬
щения Московии в имперскую провинцию». Пфальцграф, ознакомив¬
шись с записками Штадена, одобрил автора и, по-видимому, рекомен¬
довал ему представить эти записки императору Священной Римской
империи Рудольфу II, что и было сделано.
Штаден предварил план завоевания России «Прошением», обра¬
щенным к императору: «покорнейшая моя просьба: оставить это мое
послание при вашем римско-кесарском величестве, а мой проект хо¬
рошо обдумать и выполнить его, не упустив благоприятных обстоя¬
тельств. Но только — чтобы это мое описание не переписывалось
и не стало общеизвестным! Причина: великий князь (Иван Грозный)
не жалеет денег, чтобы узнавать, что творится в иных королевствах
и землях. И все это делается в глубокой тайне: наверное, у него есть
связи при императорском, королевском и княжеских дворах через
купцов, которые туда приезжают; он хорошо снабжает их деньгами
для подкупа (в почесть — zur Vorehrung), чтобы предвидеть все [воз¬
можные] обстоятельства и предотвратить опасность»1 2. Расчет вест¬
фальца, как видим, предусматривал внезапное нападение на Россию
без видимых причин.
По Штадену, «чтобы захватить, занять и удержать страну [великого
князя] — достаточно [иметь] 200 кораблей, хорошо снабженных про¬
виантом; 200 штук полевых орудий или железных мортир и 100000
человек: так много надо не для борьбы с врагом, а для того, чтобы за¬
нять и удержать всю страну»3. Он уверен, что корабли со шкиперами
и лоцманами, военное снаряжение легко можно позаимствовать у раз¬
ных стран Западной Европы и ее торговых городов4, выдавая тем свою
уверенность в желании Запада уничтожить Россию.
Штаден советует императору заранее подумать о правителе за¬
воеванной и покоренной Руси: «Ваше римско-кесарское величество
1	АльгиицД. Н. Начало самодержавия в России. Государство Ивана Грозного. Л., 1988.
С. 160.
2	Штаден Генрих. Записки немца-опричника. М., 2002. С. 14.
Там же. С. 23-24.
4 Там же. С. 24-25.

940
И. Я. Фроянов
должны выбрать одного из братьев вашего римско-кесарского
величества в качестве государя, который взял бы эту страну и управлял
ею»1. Ему кажется, что вторжение в Россию необходимо осуществить
с незащищенного севера, со стороны Колы, Соловецкого монастыря,
Холмогор, двигаясь в глубь материка вплоть до Москвы1 2. На этом
пути «города и деревни должны стать свободной добычей воинских
людей»3. С пленными не церемониться: «Пленных, взятых с оружием
в руках, надо увезти в империю... Они должны быть закованы в кан¬
далы и заключены по тюрьмам в замках и городах; их можно будет
отпускать на работу, но не иначе, как в железных кандалах, залитых
у ног свинцом.. ,»4
Пленить нужно и великого князя. Когда же он будет пойман,
следует «захватить и его казну: вся она — из чистого золота и год
от года умножалась стараниями прежде бывших князей; [захватить
ее] со всем великокняжескими коронами, скипетрами, одеяния¬
ми и своеобразными сокровищами, что собрали прежние великие
князья, и с той великой казной, которую правдами и неправдами
собрал теперешний великий князь; [всю ее] захватить и вывезти
в Священную Римскую империю римского императора Рудольфа
и сложить ее в сокровищнице. Серебряные же деньги, артиллерию
и все, что надо для войны, необходимо оставить на месте. А ве¬
ликого князя вместе с его сыновьями, связанных, как пленников,
необходимо увести в христианскую землю. Когда великий князь
будет доставлен на ее границу, его необходимо встретить с конным
отрядом в несколько тысяч всадников, а затем отправить его в горы,
где Рейн или Эльба берут свое начало. Туда же тем временем надо
свезти всех пленных из его страны и там в присутствии его и обо¬
их его сыновей убить их так, чтобы они [т. е. великий князь и его
сыновья] видели все своими собственными глазами. Затем у тру¬
пов надо перевязать ноги около щиколоток и, взяв длинное бревно,
насадить на него мертвецов так, чтобы на каждом бревне висело
по 30, по 40, а то и по 50 трупов: одним словом, столько, сколько
могло бы удержать на воде бревно, чтобы вместе с трупами не пой¬
ти ко дну. Бревна с трупами надо сбросить затем в реку и пустить
1	Там же. С. 25.
Там же. С. 26-30.
Там же. С. 28.
4 Там же. С. 26.

V «Сколько их! Куда их гонят?)
941
вниз по течению. Пусть великий князь убедится, что никто не мо¬
жет надеяться на собственные силы и что его просьбы и молит¬
вы — лишь грех один»1.
Помимо ликвидации власти великого князя, т.е. политическо¬
го разгрома Руси, необходимо было, согласно Штадену, произвести
разгром церковный: «Монастыри и церкви должны быть закрыты»1 2;
«в дальнейшем наши церкви останутся, а русские разрушатся»3.
Проект Штадена предусматривал не только смену власти и рели¬
гии в России, но и расчленение страны: «Русскую землю, если угодно,
чтобы лучше ею управлять, можно разделить на 2 или на 3 части, ибо
она очень обширна.. .»4
Таким образом, план завоевания Русской земли, разработанный
Генрихом Штаденом, включал, кроме самого завоевания, три главные
задачи: 1) ликвидацию царской самодержавной власти и установле¬
ние власти оккупационной; 2) замену православия католической ве¬
рой; 3) расчленение Русского государства.
Не следует думать, будто этот план составлял тщательно обе¬
регаемый секрет узкого круга посвященных лиц. Его идеи витали
в западном правящем сословии, взбудораженном многолетней Ли¬
вонской войной. В такой атмосфере второй поход Батория на Русь
(1580) не мог оставаться лишь продолжением Ливонской войны,
не приобретя значение общеевропейского, общекатолического на¬
шествия. Не случайно Стефан Баторий на все предложения Ивана
Грозного, «настойчиво стремившегося к миру»5, отвечал отказом
или выдвигал невыполнимые требования6. Не случайно в походе,
сверх поляков и литовцев, принимали участие профессиональные
немецкие воины, венгерская пехота, французы, итальянцы и соблаз¬
ненные, по-видимому, деньгами... запорожские казаки. По словам
Грозного, Стефану Баторию удалось поднять против Руси «всю Ита¬
лию», т.е. всю католическую Европу. Показательно, что Стефана
поддерживал фанатический приверженец католицизма испанский
1 Там же. С. 31.
Там же. С. 28.
Там же. С. 33.
Там же. С. 32.
Зимин А. А. В канун грозных потрясений. Предпосылки первой крестьянской войны
в России. М., 1986. С. 59.
6 См.: Скрынников Р. Г. Россия после опричнины... С. 53; Зимин А. А. В канун грозных
потрясений... С. 59-60, 62, 63.

942
И. Я. Фроянов
король Филипп II. Да и протестанты не оставались безучастными
в этом деле — шведский король Юхан III выступил ближайшим со¬
юзником Стефана Батория в борьбе с Россией. Но самое вырази¬
тельное свидетельство, что поход Батория являл собою общекатоли¬
ческий крестовый поход против Руси, заключено в известии о том,
как сам римский понтифик прислал ему на Рождество 1579 г. шлем
и меч, специально освященные им с целью похода на Москву. Папа,
наверное, знал, кому посылает эти символические дары — Стефан
Баторий «был не только главой национального государства, но так¬
же и пылким католиком и другом иезуитов. Как его исповедник, так
и придворный проповедник были иезуитами» (Г. В. Вернадский).
Замышлялась война на уничтожение православного Московского
царства.
Поэтому коренная задача кампании со стороны Стефана Батория
состояла не в том, чтобы отбить завоеванные русскими ливонские
и польско-литовские города, отбросить Московию от границ Ливо¬
нии, Польши и Литвы, а в завоевании и подчинении Русского го¬
сударства католическому миру. Это видно уже по тактике военных
действий войск Батория. Накануне вторжения на территорию Руси
король Стефан провел совещание насчет направления похода внутрь
неприятельской страны. Надо было выбирать между Смоленском,
Великими Луками и Псковом1. Было отдано предпочтение Вели¬
ким Лукам по следующим основаниям: «1) Движение к Смоленску
не могло бы отвлечь врага от Ливонии, 2) не могло бы вызвать царя
к решительному сражению, которого желал король, ибо потеря Смо¬
ленска, города, находящегося на окраине Московского государства
и не очень давно возвращенного от Литвы, не была бы так чувстви¬
тельна, как утрата Великих Лук с областью, открывавшею доступ
в самое сердце России и всегда принадлежавшей Московскому госу¬
дарству»1 2, 3) взятие Пскова «предрешало судьбу русской Ливонии»3,
но не Русского государства.
Организаторы похода замышляли круто изменить судьбу Мо¬
сковского царства и потому приняли решение о наступление
на «Великие Луки с областью, открывавшею доступ в самое сердце
1	Васильевский В. Г. Польская и немецкая печать о войне Батория с Иоанном Грозным
// ЖМНПросв. 1889. Январь. С. 159-160.
2	Там же. С. 160.
3	СкрынниковР.Г. Россия после опричнины... С. 50.

V «Сколько их! Куда их гонят?>
943
России»1. Им нужна была поверженная Москва, и победа казалась
легко достижимой из-за неурядиц на Руси. Речь Посполитая пол¬
нилась тогда слухами о раздорах и расхождениях в царской семье,
о беспорядке во всех делах, о том, что Грозный находится в про¬
тиворечии со всем народом, не желающим более сносить его ти¬
ранию2. «Эта картина, — говорит А. А. Зимин, — больше соответ¬
ствовала “желаемому” польскими дипломатами, чем реальности.
Подобные слухи питались какими-то разговорами, от которых
до действительного положения вещей было очень далеко»3. Однако
Баторий под впечатлением, видно, этих слухов составил воззвание
к русскому народу, в котором заявил о своем намерении вернуть ему
«свободы и права»4. «Король, — продолжает ЗиминА. А., — явно
рассчитывал на то, что ему удастся использовать в своекорыстных
целях недовольство царем Иваном на Руси. Надежды Батория на ка¬
кие-то выступления в “Московии” против царя в ходе его кампании
основывались на неверной информации о внутриполитическом по¬
ложением и в дальнейшем не сбылись»5. Напротив, иноплеменные
завоеватели встретили отчаянное сопротивление, которое всегда
проявлял русский народ во времена тяжелых испытаний. С этим
захватчики столкнулись уже при осаде Великих Лук, чей гарни¬
зон, к их удивлению, упорно и стойко оборонял город6. На неодно¬
кратные предложения поляков добровольно сдаться «осажденные
отвечали ругательствами и криками, что они скорее дадут распять
себя, чем изменят своему государю»7 Войска Батория все же взяли
1	Большое значение придавал Великим Лукам А. А. Зимин, хотя и с точки зрения
несколько иных обстоятельств. Он замечал: «Начиная кампанию 1580 г., Баторий 15 июня
отправился из Вильны... На военном совете, созванном в начале июля, обсуждался план
проведения операций. Рассматривались три варианта направления похода: на Псков,
Смоленск и Великие Луки. Предпочтение было отдано третьему. Великие Луки представляли
собой важнейший стратегический пункт, где обычно собирались русские войска, готовясь
к военным действиям с Великим княжеством Литовским. Взятие этого города как бы вбивало
клин между Ливонией и основными русскими землями. Поэтому захват Великих Лук был
важной стратегической целью. Взятие Смоленска и Пскова, как это показали последующие
события, вряд ли могло быть осуществлено, учитывая даже численность армии Батория».
Зимин А. А. В канун грозных потрясений... С. 62. Ср.: Скрынников Р. Г. Россия после
опричнины... С. 50.
2	Зимин А. А. В канун грозных потрясений С. 60-61.
Там же. С. 61.
Там же. С. 55.
Там же.
Васильевский В. Г. Польская и немецкая печать... С. 161.
7 Там же. С. 161-162.

944
И. Я. Фроянов
Великие Луки и устроили там резню, «во время которой погибло 7
тыс. человек, в том числе женщины и дети»1.
Воины Батория осадили Луки 27 августа 1580 г. и взяли город
в ночь с 5 на 6 сентября. На этом, можно сказать, завершился поход
королевских войск на Русь того года1 2 — Стефан Баторий покинул
театр военных действий и в самом начале ноября прибыл в Виль¬
но3. Р. Г. Скрынников думает, будто поход военной кампании 1580 г.
имел для России «неблагоприятный исход»4. Это — как посмотреть.
Если с точки зрения войны только Речи Посполитой с Московским
царством, то, вероятно, так оно и было. Но при ином взгляде на со¬
бытия, за которыми проглядывает общеевропейский и общекатоличе¬
ский крестовый поход против России с целью смены религии, церков¬
но-политического строя и расчленения российской территории, оцен¬
ка результатов этого похода приобретает совершенно другой смысл,
а именно смысл неблагоприятного исхода для нападающей стороны.
Стефан Баторий и его наставники плохо рассчитали, полагаясь на лег¬
кую победу в России, где якобы народ страдает от тирании Грозного,
жаждет освобождения от нее и потому с радостью воспримет приход
освободителей. Реальность, однако, оказалась разительно другой: за¬
воеватели встретили массовое героическое сопротивление русского
населения, что продемонстрировали уже жители Великих Лук. Они
показали, что дальнейшее продвижение войска Батория в глубь Рус¬
ской земли будет для него еще более смертоносным. Это побудило
польское командование свернуть кампанию 1580 г., прекратить кре¬
стовый поход и перенести военные действия с мест, открывающих
«доступ в самое сердце России», в область Пскова, угрожавшего без¬
опасности Ливонии, издревле служившего плацдармом нападения
1	Зимин А. А. В канун грозных потрясений... С. 63. См также: Тихомиров М. Н. Россия
в XVI столетии. М., 1962. С. 329-330; СкрынниковР.Г. Россия после опричнины... С. 51.
2	Впрочем, произошли еще события, о которых надо упомянуть. Двумя неделями
позже падения Великих Лук поляки разбили под Торопцем нашего воеводу Д.И.Хилкова.
Они также взяли Невель, Озерище, Заволочье, тот же Торопец. Но войско Батория,
напавшее на окрестности Смоленска, было наголову разбито воеводой И. М. Бутурлиным.
Война, по словам Н. И. Костомарова, «продолжалась и зимою. Литовцы взяли Холм
и Старую Русу, а запорожские казаки со своим гетманом Оришевским врывались в южные
пределы московского государства и опустошали их» (КостомаровН. И. Русская история
в жизнеописаниях ее главнейших деятелей... С. 507). И все-таки можно сказать, что с взятием
Великих Лук и отъездом Батория в Вильно кампания 1580 г. в основном завершилась.
3	Зимин А. А. В канун грозных потрясений... С. 63.
4	СкрынниковР. Г. Россия после опричнины... С. 51.

V. «Сколько их! Куда их гонят?»
945
на нее русских ратей. Война, ведомая королем, приобретала как бы
превентивно-оборонительный оттенок. Как и в случае с Великими Лу¬
ками, Баторий пытался психологически воздействовать на тамошнее
население, «рассылая грамоты в Новгород и Псков, в которых изобра¬
жает себя “освободителем” русского народа от тирании Грозного»1.
Но понапрасну. Планы завоевателей разбились о крепостные стены
Пскова, взять штурмом который не удалось, как не удалось и поко¬
рить город посредством длительной осады. «Кампания (1581), столь
широковещательно объявленная Баторием, — говорит А. А. Зимин, —
оборачивалась его полной неудачей. Отборные королевские войска
не смогли взять не только самого Пскова, но и осажденного... Пско¬
во-Печерского монастыря. Спокойствие, стойкость и отвага русских
воинов, включая посадских людей и их жен, вызывали удивление
и восхищение у поляков. Королевский секретарь С. Пиотровский пи¬
сал о Пскове, что “не так крепки стены, как твердость и способность
к сопротивлению” русских воинов. О самоотверженности и упорстве
их говорил и сам Баторий. “Москвитяне”, по его словам, доказали,
что в защите крепостей они превосходят все народы. Героическая обо¬
рона Пскова — славная страница русской военной истории. В ходе
обороны проявились лучшие качества русских воинов и всего насе¬
ления, и прежде всего решимость сражаться за отчизну до последне¬
го вздоха. Традиции Псковской обороны пережили не одно столетие.
Их продолжателями были солдаты и моряки Севастополя в 1855 г.
и городов-героев в Великую Отечественную войну»2. А. А. Зимин счи¬
тал, что кампания 1581 г. Баторием была проиграна3.
Оценивая военные действия войск, руководимых Стефаном Ба¬
торием, Р. Г. Скрынников писал: «В итоге первой (1579) кампании
на Востоке сорокатысячная королевская армия добилась внушитель¬
ной победы, завоевав Полоцк. В ходе второй (1580) кампании почти
пятидесятитысячная рать затратила все усилия по покорению ряда не¬
больших крепостей. В последней (1581) кампании сорокасемитысч-
ное войско не смогло овладеть Псковом. Речь Посполитая истощила
свои силы и после трехлетней войны была заинтересована в мире
не меньше, чем Россия»4. Тем не менее в конечном итоге историк
Зимин А. А. В канун грозных потрясений... С. 73.
Там же. С. 75-76.
Там же. С. 76.
СкрынниковР.Г. Россия после опричнины... С. 58.

946
рассматривает Ливонскую войну как поражение России. Надо сказать,
что мысль о поражении России в этой войне не подвергается сомнению,
являясь общим местом в историографии1. Но справедливо ли?
Ответ на вопрос зависит от истолкования сущности войны Батория
с Россией. Что это? Война между двумя враждующими государствами
за определенные территории или же нечто иное, более масштабное?
И здесь нельзя пройти мимо суждений А. И. Филюшкина, который
предлагает рассматривать Ливонскую войну «как первое крупномас¬
штабное противостояние России и Европы. Этот конфликт как циви¬
лизационно-культурологический достиг наивысшего накала именно
в проекте полного переустройства Российского государства по като¬
лическим лекалам...»1 2. Взгляд совершенно правильный, но не исклю¬
чающий некоторых дополнительных соображений.
Поход Стефана Батория против Русского государства может быть
назван первым крестовым походом объединенных сил Европы
на Московское царство. Он знаменовал собою превращение Ли¬
вонской войны из обычной войны, обусловленной этническими,
политическими и геополитическими интересами, в явление религи¬
озно-культурного порядка, т. е. в столкновение различных и чуждых
друг другу по своей природе цивилизаций. Это превращение прои¬
зошло в результате прямого участия папы и пронырливых иезуитов
в организации и осуществлении похода Батория, а также смены ко¬
нечных целей кампании. Следовательно, к Ливонской войне как явле¬
нию необходимо подходить исторически, устанавливая в ее развитии
два этапа — «предкрестовый» и «крестовый». Если в первом случае
мотивировка военных действий состояла главным образом в террито¬
риальных спорах и притязаниях, то во втором дело шло о завоевании,
покорении Московского царства и, по выражению А. И. Филюшкина,
1	Подобное положение в, историографии, судя по всему, есть результат влияния
столпов русской исторической науки, которые своим авторитетом подавили творческую
мысль исследователей, побудив их думать так, а не иначе, т. е. в традиционном ключе,
в рамках закоснелой формулы. Одним из примеров такого авторитетного влияния может
служить С. Ф. Платонов, выдающийся знаток эпохи Ивана Грозного и времен Смуты.
Он писал: «Длительная война с Литвою и Швецией за Балтийское побережье окончилась
полною неудачею, и Грозный уступил своим противникам все, что успел завоевать в первый
счастливый период войны, поступившись даже кое-какими и собственными землями»
(Платонов С. Ф. Борис Годунов. Птг., 1921. С. 39). По Платонову, царь Иван претерпел
«поражение» и «неудачу». Там же. С. 39, 40.
2	ФилюшкинА. И. Изобретая первую войну России и Европы: Балтийские войны
второй половины XVI в. глазами современников и потомков. СПб., 2013. С. 548.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
947
«переустройстве Российского государства по католическим лека¬
лам»1. Однако это не случилось: «Московия» устояла в опаснейшей
войне, сохранив свою независимость, единство и суверенитет, хотя
и с огромными территориальными, материальными и людскими по¬
терями. Тем не менее планы католического Запада в отношении Мо¬
сковского государства были сорваны. Возникает вопрос: верно ли по¬
ступают историки, когда говорят о поражении России в Ливонской
войне?! Не стоит ли в данном случае подыскать иное, более соответ¬
ствующее исторической реальности понятие, найти иной, более под¬
ходящий термин?..1 2
Наивно было бы думать, что Запад, потерпев фиаско с завоеванием
и перекройкой территории Московского государства, на этом успоко¬
ится. Западные политики, судя по всему, воспринимали происшедшее
как временную неудачу и готовились к очередной попытке овладеть
Россией. К этому, казалось, располагала обстановка, сложившаяся
в Московском царстве к исходу XVI в.: напряженная внутренняя борь¬
ба (опричнина3), а также борьба внешняя (Ливонская война) заметно
истощили страну, породив в ней неустройства и разруху. К тому же
в конце этого столетия и в самом начале XVII в. имели место собы¬
тия, приведшие в крайнее возбуждение русское общество: пресечение
овеянной веками династии Рюриковичей, во-первых, и неурожайные
годы, повлекшие массовый голод, болезни, эпидемии, во-вторых. Об¬
щество было накалено, доведено до предельного раздражения. От¬
сутствие общественного благоденствия пробуждало в сознании масс
древние языческие представления о правителе, на которого возлага¬
лась личная ответственность за переживаемые людьми беды. Отсюда
народная молва о хорошем и плохом властителе, в нашем случае —
о хорошем, стало быть, желанном и плохом царе, который недостоин
царского трона.
1	Учитывая настроение правящих кругов Запада, отраженных трактатом Генриха
Штадена, мы можем уверенно говорить о том, что это «переустройство» должно было
сопровождаться расчленением территории Русского государства на ряд мелких образований.
2	Устойчивость в историографии пораженческой концепции вполне объяснима.
Помимо традиционности, принимаемой на веру, она есть следствие резко негативного
отношения либерально настроенных историков к личности Ивана Грозного, этого,
по их убеждению, жестокосердого «тирана», истязателя и мучителя, бездарного полководца
и пр. При столь негативном отношении к царю Ивану трудно было удержаться от того, чтобы
не приписать ему и России поражение в Ливонской войне.
3	О причинах учреждения опричнины, ее целях и задачах см.: ФрояновИ.Я. Драма
русской истории...

948
Все это вселяло надежду в противников православной Руси, что на¬
стал благоприятный момент для новой попытки ее уничтожения. По¬
началу, правда, они решили справиться с задачей мирными средства¬
ми и постепенно. К ним пришла безумная идея поглотить Московское
государство посредством его присоединения к Речи Посполитой, сли¬
яния с ней на федеративной основе.
Осенью 1600 г. в Москву приехал литовский канцлер Лев Сапе-
га, фанатичный католик и недруг России, очень ловкий и опытный
в государственных делах1, который привез проект о федеративном
объединении Речи Посполитой и Московского царства. «Вместо
условий вечного мира, — говорил С. М. Соловьев, — посол Сигиз-
мудов предложил условия союза, и союза, приближавшегося к со¬
единению двух государств в одно. Цель Сигизмунда и советников,
иезуитов, при этом была ясна: если бы царь московский принял ус¬
ловия, то этим отворил бы в свое государство дорогу для католициз¬
ма»1 2. Предложенный польским королем проект договора содержал,
разумеется, и другие опасные для России условия — предполагалось
«подданным обоих государств вольно приезжать, вступать в служ¬
бу придворную, военную и земскую: полякам и литовцам — в Мо¬
скве, русским — в Польше и Литве; вольно им вступать друг с дру¬
гом в браки; поляки и литовцы в Московском государстве, русские
в Польше и Литве могут выслуживать вотчины, поместья, покупать
земли, брать в приданое; жителям польских владений вольно при¬
сылать детей своих учиться и в службу в Московское государство
и жителям последнего — во владения польские; тем русским, кото¬
рые приедут в Польшу и Литву для науки или для службы, вольно
держать веру, а которые из них поселятся, приобретут земли, таким
вольно на своих землях строить церкви русские. Тем же правом
пользуются поляки и литовцы в Московском государстве, держат
веру римскую и ставят римские церкви на своих землях; государь
и великий князь Борис Федорович позволит в Москве и по другим
местам строить римские церкви для поляков, которые у него будут
в службе, для купцов и послов польских и других католических го¬
сударств» и т. д.3.
1	См.: Соловьеве. М. Сочинения. Кн. IV. История России с древнейших времен.
Т. 7-8. М., 1989. С. 349.
2	Там же. С. 351.
3	Там же.

V «Сколько их! Куда их гонят?>
949
Боярская дума отклонила этот проект. «Бояре, — пишет Р. Г. Скрын¬
ников, — категорически отвергли пункт, предоставляющий шляхте
право на приобретение вотчин в России, отказались разрешить стро¬
ить костелы, венчать православных с католиками. Много споров вы¬
звал вопрос о выборах главы федерации. Королевская дипломатия
строила расчеты на том, что Сигизмунд III был достаточно здоровым
человеком в свои 34 года, тогда как 50-летнего Бориса одолевали тя¬
желые болезни и ему предрекали близкую смерть. О наследнике Бори¬
са в Польше толковали, что он слаб здоровьем и к тому же слабоумен.
В случае бездетной смерти царя московский трон отходил к Сигиз-
мунду III. В случае же бездетной смерти Сигизмунда III польская сто¬
рона не исключала возможности “выбрать паном господаря Русского”,
но на польский трон мог быть принят и любой другой кандидат в силу
свободного выбора. Таким образом, русскому дворянству было отка¬
зано в роли равноправного участника выборов главы федерации»1.
Как видим, привезенный Сапегой в Москву проект создания фе¬
деративного государства с участием России означал вторжение в ее
жизнь, ломку формировавшегося на протяжении столетий социаль¬
ного, политического и религиозно-церковного строя, т. е. изменения,
кладущие конец Московскому царству, или Святой Руси. В принципе
это ничем не отличалось от планов Запада предшествующего време¬
ни, будучи продолжением западной политики в отношении Русского
государства. На тот же случай, если федеративный проект будет от¬
вергнут Москвой, у Сапеги, судя по некоторым деталям, существо¬
вал другой, потаенный план устранения России с исторической сце¬
ны как самостоятельного и независимого государства, план с опорой
на самозванство.
Появление самозванства на Руси стало, понятно, возможным
вследствие пресечения московской княжеской династии со смертью
в 1598 г. царя Федора Ивановича. Вскоре после кончины Федора
литовские разведчики «подслушали в Смоленске и записали толки,
в которых можно было угадать все последующие события “смутного
времени” — толки о царевиче Дмитрии»1 2. Заслуживает внимания тот
факт, что эти толки подслушаны были в Смоленске — западном городе
Московского государства, соседствующим с Речью Посполитой. Не¬
вольно возникает вопрос: не польские ли лазутчики или приехавшие
1	СкрынниковР. Г. Россия в начале XVII в... С. 77-78.
2	Там же. С. 81.

950
И. Я. Фроянов
легально в Смоленск поляки распространяли слухи, возбуждавшие
упомянутые толки? Сам Борис Годунов своей политикой по отноше¬
нию к европейцам в немалой мере способствовал тому. Движимый
благоволением к иностранцам, впечатленный их культурой и техниче¬
скими изобретениями, Борис «мечтал учредить на Руси европейские
школы (даже будто бы университеты); он приказывал искать за гра¬
ницей и вывозить в Москву ученых; принимал чрезвычайно мило¬
стиво тех иностранцев, которые по нужде или по доброй воле попа¬
дали в Москву на службу, для промысла или с торговою целью; много
и часто беседовал он со своими медиками иностранцами; разрешил
постройку лютеранской церкви в одной из слобод московского поса¬
да;.. .настойчиво желал выдать свою дочь Ксению за какого-либо вла¬
детельного европейского принца»1. И еще: «При Борисе Московское
правительство впервые прибегло к той просветительной мере, которая
потом, с Петра Великого, вошла в постоянный русский обычай. Оно
отправило за границу для науки нескольких “русских робят”, молодых
дворян; они должны были учиться “накрепко грамоте и языку” той
страны, в которую их посылали»2. А послали их, как свидетельству¬
ет один иноземный современник, в Англию, Францию и Германию3
Все эти меры содействовали умножению контактов Руси с западно¬
европейскими странами, что, безусловно, было полезно для Москов¬
ского государства. Но следует обратить внимание на другую сторо¬
ну дела — увеличение количества (если не наплыв) приезжающих
в Россию иностранцев, пользующихся радушием правительства царя
Бориса. Особенно возросло число иноземцев «в сословии служилых
людей» и «среди купцов московских»4. То были разные люди, которые
появлялись в Москве с разными видами и намерениями, в том чис¬
ле и враждебными. Борис, увы, и этим последним людям «услужил»:
европейский «притон» в Москве на Кокуе (предместье столицы),
не случайно разгромленный в 1578 г. Иваном Грозным, — Немецкая
слобода — при его правлении вновь расцвел. «Среди нескольких сот
жителей этой слободы, — замечает Р. Г. Скрынников, — преоблада¬
ли выходцы из Ливонии (!), принадлежавшие к протестантскому ве¬
роисповеданию. По просьбе немецких врачей Годунов позволил им
Платонове. Ф. Борис Годунов. С. 89, 90.
Там же. С. 91.
Там же.
Соловьеве. М. Сочинения. Кн. IV... С. 370.

V «Сколько их! Куда их гонят?)
951
выстроить себе кирху. Члены немецкой колонии в Москве собрали
столь много денег на строительство кирхи, что на оставшиеся после
окончания постройки деньги открыли школу в слободе»1. Весьма вы¬
разительный штрих, указывающий на наличие больших денег у про¬
живающих в Москве иностранцев, денег, которые могли использо¬
ваться (и, несомненно, использовались) с целью подкупов.
Возникшая после смерти царя Федора идея самозванства была
скоро приведена в действие. Вопрос лишь в том, у кого она возникла,
когда и кем запущена в русское общество. И тут будет уместно на¬
помнить, что, по мнению С. Ф. Платонова, эта идея появилась в ходе
борьбы «за престол и власть между московскими “желателями вла¬
сти”», т. е. в московской правящей среде, а конкретнее — «в кругу Ро¬
мановых и родственных им или близких по свойству семей2. Напом¬
ним также, что точку зрения С. Ф. Платонова отверг Р. Г. Скрынников:
«Новую волну слухов о спасении Дмитрия едва ли следует связывать
с заговором Романовых в 1600 г. Романовы пытались получить коро¬
ну в качестве ближайших родственников последнего законного царя
Федора. К сыну Грозного от седьмого брака они относились резко
отрицательно. Пересуды о наличии законного наследника Дмитрия
могли помешать осуществлению их планов. Совершенно очевидно,
что в 1600 г. у Романовых было не больше оснований готовить само¬
званца “Дмитрия”, чем у Бориса Годунова в 1598 г.»3.
В рассуждениях Р.Г.Скрынникова привлекает внимание разго¬
вор насчет «новой волны» слухов о чудесном спасении Дмитрия, под¬
нятой в 1600 г. Но 1600 год был годом приезда в Москву польского по¬
сольства, возглавляемого Львом Сапегой. Получается, следовательно,
что появление Л.Сапеги в Москве странным образом совпало с рас¬
пространением слухов о спасенном царевиче Дмитрии. Совпадение,
скажем прямо, довольно загадочное. К этому надо добавить, что Году¬
нов около девяти (или десяти?4) месяцев продержал посольство Сапе-
ги в Москве и, как оказалось, продержал, по словам Д. И. Иловайского,
«на свою голову» — «несмотря на строгий присмотр, которым окруже¬
но было посольство, Сапега сумел войти в какие-то тайные отношения
1	СкрынниковР. Г Крушение царства... С. 47-48.
Платонове. Ф. Смутное время. С. 67, 68.
СкрынниковР. Г. Россия в начале XVII в... С. 82.
СогласноС. М. Соловьеву, Лев Сапега 16 октября 1600 г. въехал в Москву, где его
«держали до августа 1601 года». Соловьеве. М. Сочинения. Кн. IV... С. 349, 352.

952
И. Я. Фроянов
с некоторыми противными Годунову дьяками и боярами, вообще разведать
и подготовить, что было нужно для дела самозванца»1. Для «дела само¬
званца» нужно и важно было также поднять в русском обществе (поначалу
в Москве) «новую волну» слухов о спасении царевича Дмитрия, при этом
волну более значительную, чем прежде, что, по всей видимости, и проде¬
лал Лев Сапега через агентов Речи Посполитой (местных и засланных),
пользуясь длительностью своего пребывания в русской столице.
Мы не знаем точно (и вряд ли когда-нибудь узнаем), когда и при ка¬
ких обстоятельствах был определен на роль самозванца Григорий
(Юрий, Юшка) Отрепьев, сын мелкого коломенского помещика Бог¬
дана Отрепьева, зарезанного, кстати сказать, в пьяной драке неким
«литвином» в Немецкой слободе2. Впрочем, согласно Р. Г. Скрынникову,
Отрепьев «принял постриг в конце 1600 — начале 1601 гг.»3. Исследо¬
ватель полагал, что это произошло в Москве4, где Григорий постригся,
якобы спасаясь от жестокого наказания за участие в побоище с госу¬
даревыми стрельцами у подворья Романовых5. Но если постриг спа¬
сал его от наказания, зачем он тогда после принятого пострига бежал
в провинцию? И вообще очень трудно вообразить, чтобы кто-нибудь
из высокого священства по горячим следам кровавого побоища рома¬
новской свиты с царскими стрельцами, о котором пишет Р. Г. Скрынни¬
ков, осмелился посвятить в монахи непосредственного участника этого
сражения, да еще посвятить в Москве, где все просматривалось и было
известно государю. Не вернее ли было бы предположить, что постриг
Юшки Отрепьева состоялся в одном из провинциальных монастырей,
в котором скрывался покинувший Москву Юшка: «при Шуйском до¬
знались, что постригал Юшку “с Вятки игумен Трифон”»6. Затем он
1	ИловайскийД. И Смутное время Московского государства. С. 4.
См.: СкрынниковР. Г. Борис Годунов. С. 345.
Там же. С. 344.
СкрынниковР. Г Россия в начале XVII в... С. 89.
Там же.
СкрынниковР Г. Борис Годунов. С. 343. О пострижении Отрепьева за пределами
Москвы говорит И.М.Катырев-Ростовский, один из современников событий той поры:
«По мале же времяни пострижения своего изыде той чернец во царствующий град Москву
и тамо доиде пречистые обители архистратига Михаила» (РИБ. Т.ХШ. СПб., 1891).
Р. Г. Скрынников, казалось бы, принял данное свидетельство Катырева (Россия в начале XVII
в... С. 87), но через пару страниц вернулся к прежней точке зрения: «После пострижения
Отрепьев побоялся остаться в столице и скрылся в провинции» (там же. С. 89). Наконец,
существует свидетельство Бориса Годунова, который в письме австрийскому императору
Рудольфу II (ноябрь 1604 г.) писал о том, что Юшка Отрепьев «постригся в дальни
монастырех». См.: СкрынниковР.Г. Царь Борис и Дмитрий самозванец. С. 212.

«Сколько их! Куда их гонят?)
953
побывал в монастырях Суздаля и Галича1. Однако провинциальная мо¬
нашеская жизнь Юшки оказалась очень короткой. И уже в самом начале
1601 г. мы видим его в Чудове монастыре2. Столь быстрое после пост¬
рига появление Отрепьева в столичном монастыре укладывается в при¬
чинно-следственную связь с ограниченным во времени пребыванием
в Москве польского посольства и Сапеги, который должен был, исходя
из ситуации, действовать оперативно, не затягивая осуществление по¬
ставленной цели. Так обозначился один из фактов, подтверждающих
чужеродное происхождение «самозванческой интриги».
Проявился и другой аналогичный факт, вызвавший некоторое недоу¬
мение у Р. Г. Скрынникова: как удалось Юшке «попасть в аристократиче¬
ский кремлевский монастырь? Поступление в такую обитель обычно со¬
провождалось крупными денежными вкладами»3. По Р. Г. Скрынникову,
случай с Юшкой был исключением из правил, поскольку «выяснилось,
что Григорий воспользовался протекцией: “бил челом об нем в Чюдове
монастыре архимариту Пафнотью... богородитцкой протопоп Еуфимий,
чтоб его велел взяти в монастырь и велел бы ему жити в келье у деда
своего у Замятии, и архимарит Пафнотий, для бедности и сиротства взяв
его в Чюдов монастырь, дал под начало”»4. Остается под завесами тай¬
ны, кто и что побудило протопопа кремлевского Богородицкого (Успен¬
ского) собора Евфимия ходатайствовать перед архимандритом Чудова
монастыря Пафнутием о скитавшемся неприметном пока монахе Григо¬
рии Отрепьеве. По-видимому, инициатива в данном случае не исходила
от самого протопопа. От кого — приходится лишь догадываться. Похо¬
же, от лица (или лиц) довольно влиятельного (если не предполагать ба¬
нальный подкуп), почему чудовский архимандрит Пафнутий очень ско¬
ро, можно сказать, чересчур торопливо перевел Григория к себе в келью
и произвел в дьяконы. Но и в пафнутьевой келье чернец Отрепьев не за¬
держался, а был переселен на патриарший двор, приближен к патриарху
Иову и даже вошел в штат помощников, с которыми патриарх являлся
на заседания Освященного собора и Государевой думы. Юшка приоб¬
рел известность у епископов, игуменов и всего Освященного собора5.
1	СкрынниковР. Г Борис Годунов. С. 343.
Там же. С. 344.
СкрынниковР. Г. Царь Борис и Дмитрий самозванец. С. 224. См. также:
СкрынниковР Г. Россия в начале XVII в... С. 89-90.
4	СкрынниковР Г. Борис Годунов. С. 348.
См.:	ИловайскийД. И. Смутное время Московского государства. С. 5;
СкрынниковР Г. Борис Годунов. С. 348.

954
И. Я. Фроянов
«Служка у деда Замятии, — говорит Р. Г. Скрынников, — келейник чу-
довского архимандрита и, наконец, придворный патриарха! Надо было
обладать незаурядными качествами, чтобы сделать столь выдающуюся
карьеру в течение всего одного года»1. Историк называет эту карьеру
«стремительным, почти сказочным взлетом»2.
Признавая даровитость и способности Юшки, нельзя все-таки
сводить необыкновенно успешную его монастырскую карьеру толь¬
ко к обладанию им «незаурядными качествами». Эти качества у него,
конечно, были, но была и активная поддержка влиятельных лиц,
без которой не могла бы состояться подобная карьера. В этой свя¬
зи припоминается эпизод с дьяком Смирновым-Васильевым. А дело
вышло такое: «молодой Отрепьев любил выпить и был не в меру
болтлив. Какие-то похвальбы или неосторожные речи о смерти ца¬
ревича Димитрия, о возможности того, что царевич спасся от убийц
и скоро объявится, повлекли на него подозрения. Донесли о нем па¬
триарху; последний не дал веры; тогда донесли самому царю Бори¬
су. Тот велел дьяку Смирнову-Васильеву сослать нескромного мо¬
наха под начало в Соловки за его якобы занятия чернокнижеством.
Но у Григория нашлись заступники, дьяк не спешил исполнить
приказ...»3 Повеление государя дьяк так и не исполнил. Д.И.Ило¬
вайский объяснил это дьяческой забывчивостью4, что вряд ли соот¬
ветствовало действительности — скорее всего тут мы имеем дело
с осознанным поступком, обусловленным либо чьей-то просьбой,
которую дьяк не счел возможным игнорировать5, либо получением
денег, какие необходимо было отрабатывать. Кто платил ему, — до¬
гадаться не составляет большого труда: это были агенты, готовив¬
шие по заданию Льва Сапеги «самозванческую интригу». Помимо
прочего они, как видим, занимались подкупом лиц из московской
правящей прослойки, используя их в интересах начатой Западом по¬
литической операции в России.
Итак, прибывший осенью 1600 г. в Москву с дипломатической
миссией и находившийся'в столице на протяжении’девяти-десяти
1	СкрынниковР. Г Борис Годунов. С. 349.
Там же. С. 348.
ИловайскийД. И. Смутное время Московского государства. С. 5.
Там же. См. также: СкрынниковР Г. Россия в начале XVII в... С. 91.
Данный эпизод натолкнул С. М. Соловьева на мысль о том, что «промысл людей
сильных бодрствовал над Григорием и предохранял его от беды». Соловьеве. М. Сочинения.
Кн. IV... С. 395.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
955
месяцев Л. Сапега и его помощники1 организовали распространение
слухов о чудесном спасении царевича Дмитрия и нашли кандидата
на роль самозванца1 2. Не случайно, как уже отмечалось, подъем вол¬
ны этих слухов и пострижение Григория Отрепьева в монахи падают
на 1600-1601 гг.3 С этого времени начинается история самозванства
в России4, изобретенного представителями зарубежья, враждебного
Московскому государству.
По убеждению П. Пирлинга, Григорий (Дмитрий), будучи
еще в Москве, действовал не сам собой, не на собственный страх
и риск. Над ним «была партия в Москве. Он был орудием в ее руках
и действовал, вероятно, по ее указаниям»5. Эта партия вела подполь¬
ную работу по «заранее обдуманному плану, который методически
выполнялся»6. Пытаясь установить персонально ее состав, П.Пир-
линг говорит: «Интересно было бы проследить таинственные отноше¬
ния Дмитрия с московскими людьми до самого выступления в поход.
При настоящей документальной скудости, можно только намекнуть,
что следует иметь в виду особенно Романовых»7
Намек П. Пирлинга оставил без внимания новейший видный ис¬
следователь Смуты Р. Г. Скрынников, который, как мы уже знаем,
не находил признаков, уличающих семейство Романовых в подготов¬
ке самозванца «Дмитрия»8, — «самозванческая интрига» родилась
не на подворье Романовых, а в стенах Чудова монастыря9. При этом
он сопроводил последние слова предположительным выражением ка¬
жется10. Ему показалось также, кто стоял у истоков затеваемой ин¬
триги. Обнаружилось, что то был чрезвычайно узкий круг людей,
1	Л. Сапега имел разветвленную агентурную сеть. По словам П. Пирлинга, «у литовского
канцлера были шпионы и доносчики. Его уведомляли пограничные воеводы, а в Москву
засылались особые разведчики». ПирлингП. Исторические статьи и заметки. СПб., 1913. С. 160.
2	Вполне возможно, что Сапеге здесь помогли недовольные царем Борисом бояре
и дьяки, с которыми литовский канцлер, пребывая в Москве, «сумел войти в какие-то тайные
сношения». См.: ИловайскийД. И Смутное время Московского государства. С. 4.
3	«1600-1601 годы, — писал Д. И. Иловайский, — были эпохою первых, неясных слухов
о самозванческой интриге». ИловайскийД. И. Смутное время Московского государства. С. 6.
4	См.: СкрынниковР. Г. Россия в начале XVII в... С. 79.
ПирлингП. Исторические статьи... С. 167.
Там же. С. 164.
Там же. С. 167.
См.: СкрынниковР.Г. Россия в начале XVII в... С. 82, 96.
См.: СкрынниковРГ. 1. Россия в начале XVII в... С. 97; 2. Крушение царства. С. 37;
3. Царь Борис и Дмитрий Самозванец. С. 237; 4. Борис Годунов. С. 360.
10	СкрынниковР. Г. Борис Годунов. С. 360.

956
И. Я. Фроянов
не имеющих никакого политического веса и влияния, подогревающих
свое воображение «горячим питием», — сам Григорий и чудовские
монахи Мисаил да Варлаам1. Из этой монашеской троицы Скрынни¬
ков выделял Варлаама, полагая, будто именно он «подсказал Отрепье¬
ву его роль»1 2. Однако не исключено еще и другое: Варлааму в свою
очередь кто-то поручил подсказать Отрепьеву «его роль». Состояние
источников таково, что позволяет выдвигать разные догадки на сей
счет, не отдавая полного предпочтения ни одной из них. По наблю¬
дениям Р. Г. Скрынникова, кроме названных монахов, Отрепьев в Мо¬
скве не нашел «ни сторонников, ни сильных покровителей»3. Даже
чудовские монахи подняли на смех Григория: когда он пытался от¬
крыть им свое царственное происхождение, отвечая «откровенными
издевательствами — “они же ему плеваху и на смех претворяху”»4.
В итоге историк приходит к важному для понимания происходившего
выводу, согласно которому Отрепьев «явился в Литву, не имея хоро¬
шо обдуманной и достаточно правдоподобной легенды. Как видно,
на русской почве интрига не получила достаточного развития, а само¬
званец — достаточной подготовки. Его россказни кажутся неловкой
импровизацией. На родине ему успели подсказать одну лишь мысль
о царственном происхождении»5. О чем все это говорит? Конечно же,
о нерусском возникновении «самозванческой интриги», сплетенной
за рубежом, в соседней Речи Посполитой, а шире сказать — на Западе,
поскольку к изобретению данной интриги имел отношение римский
престол, а также иезуиты, т. е. общеевропейские силы.
Вспоминается С. М. Соловьев и его слова: «Кому было выгодно,
нужно появление самозванца. Оно было выгодно для Польши. Лже-
дмитрий пришел отсюда, следовательно, он мог быть подставлен поль¬
ским правительством»6. В этом «подставлении», его замысле актив¬
нейшее участие принимали, по С. М. Соловьеву, Лев Сапега и другие
1	Там же. Однако автор сам разрушает свою конструкцию, заявляя, что Самозванец
действовал «по подсказке людей, остававшихся в тени». Кто были эти люди, он не уточняет.
СкрынниковР. Г 1. Россия в начале XVII в... С. 97; 2. Царь Борис и Дмитрий Самозванец.
С. 239; 3. Крушение царства. С. 38.
2	СкрынниковР. Г. Россия в начале XVII в... С. 98.
Там же. С. 99.
Там же.
СкрынниковР.Г 1. Россия в начале XVII в... С. 95; 2. Царь Борис и Дмитрий
Самозванец. С. 234.
6 Соловьев С. М. Сочинения. Кн. IV... С. 392.

V «Сколько их! Куда их гонят?>
957
вельможные паны Речи Посполитой, а также — иезуиты1. Именно
«от того», полагал историк, и произошла смута в России1 2. Но появле¬
ние самозванца было «более чем выгодно» внутренним врагам Бориса:
«оно вполне соответствовало их цели, ибо им надобно было орудие,
которое было бы так могущественно, что могло свергнуть Годунова,
и в то же время так ничтожно, что после легко было от него отделать¬
ся и очистить престол для себя. Мнение о подстановке самозванца
внутренними врагами Бориса высказывается ясно... из хронографов
о Годунове»3.
Наличие «внутренних врагов» царя Бориса в высшем сословии
русского общества отрицать не приходится, так как они, несомненно,
были. Вопрос, однако, в том, кто «заварил» самозванческую «кашу»:
внутренние враги Бориса Годунова или внешние враги России. И тут
наблюдения Р. Г. Скрынникова приобретают большое значение. Речь
идет о выводах исследователя относительно недостаточности раз¬
вития «самозванческой интриги» на Руси и отсутствии достаточной
подготовки у самозванца для исполнения возложенной на него роли,
что, безусловно, указывает на вторичность действий внутренних вра¬
гов Бориса сравнительно с планом, задуманным на Западе. Подтверж¬
дением тому является и так называемое бегство Григория Отрепьева
в Польшу. Это «бегство» являлось продолжением интриги, началом ее
реализации, т. е. завоевания московского трона. Ясно также, что само¬
званец должен был получить в Польше соответствующие инструкции
и поставлен в рамки определенных условий. Следовательно, Григория
побуждали покинуть Москву не столько страх и голод4, о чем говорит
Р. Г. Скрынников и другие историки, сколько необходимость перехода
к организации осуществления, воплощения в историческую действи¬
тельность «самозванческой интриги», что, надо думать, предусматри¬
вал план ее устроителей. Значит, уход Отрепьева за границу не являл¬
ся случайностью, но был частью задуманной самозванческой истории.
Нельзя считать случайным и место, куда направился самозванец,
покинувший Москву,—Киев и прилегающие к нему земли. Там гнез¬
дилась малоросская вольница, которую можно было легко увлечь в по¬
ход на русскую столицу. Оттуда рукой было подать до запорожских
1 Там же. С. 392, 394.
Там же. С. 394.
Там же.
4 Вряд ли монахи элитного кремлевского монастыря испытывали смертельный голод.

958
И. Я. Фроянов
казаков, накопивших к тому времени значительный опыт по части
помощи самозванцам в добывании столов, о чем Н. И. Костомаров
писал так: «Необходимо иметь в виду то обстоятельство, что пе¬
ред тем [появлением московского самозванца. — И. Ф.] в поль¬
ской Украйне казаки, вместе с польскими удальцами, помогали
уже нескольким самозванцам, стремившимся овладеть молдавским
престолом. Так, в 1561 году некто грек Василид, с острова Кри¬
та, выдававший себя за племянника Самосского герцога Геракли-
да, с помощью украинской вольницы изгнал из Молдавии тирана
Александра, овладел молдавским престолом, два года был призна¬
ваем за того, за кого себя выдавал, и погиб от возмущения, вспых¬
нувшего впоследствии за то, что он хотел вводить в Молдавии ев¬
ропейские обычаи и жениться на дочери одного польского пана,
ревностного протестанта, что для молдаван казалось оскорблением
религии. В 1574 году казаки помогали другому самозванцу Иво-
нии, который назвался сыном молдавского господаря Стефана VII;
а в 1577 году те же казаки выставили третьего самозванца Подкову,
называвшегося братом Ивонии. Оба эти самозванца имели успех,
но только на короткое время. В 1591 году у казаков явился четвер¬
тый самозванец, которого они, однако, выдали полякам. В самом
конце XVI века казаки стекались под знамена одного сербского
искателя приключений Михаила, овладевшего Молдавией. Укра¬
инские удальцы постоянно искали личности, около которой могли
собраться; давать приют самозванцам и вообще помогать смелым
искателям приключений у казаков сделалось как бы обычаем. Ко¬
роль Сигизмунд III, для обуздания казацких своевольств, наложил
на казаков обязательство не принимать к себе разных “господар-
чиков” Когда в московской земле стал ходить слух, что царевич
Дмитрий жив, и этот слух дошел в Украйну, ничего не могло быть
естественнее, как явиться такому Дмитрию. Представился удобный
случай перенести в московскую землю украинское своевольство
под тем знаменем, под которым оно привыкло разгуливать по мол¬
давской земле»1. Иными словами, открывалась возможность увлечь
украинскую вольницу и запорожских казаков в поход на Москву,
чем и объясняется появление самозванца в Киеве. Напрашивает¬
ся предположение, что он прибыл в Киев по подсказке, т. е. был
1	Костомаровы. И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей.
Kh.I.M., 1990. С. 609-610.

V «Сколько их! Куда их гонят?»
959
направлен туда теми, кто управлял «самозванческой интригой».
Естественно, что по прибытии в Киев Григорий должен был свя¬
заться с воеводой киевским князем Константином Острожским.
Прожив в Печерском монастыре три недели, Отрепьев со своими
спутниками-чернецами Варлаамом и Мисаилом отправился в Острог
к Константину, у которого «летовал», т.е. прожил лето. Р. Г. Скрын¬
ников рисует такую картину: «В Киеве Отрепьев провел три недели
в начале 1602 г. Будучи изгнанными из Печерского монастыря, бро¬
дячие монахи весной 1602 г. отправились в Острог “до князя Василия
Острожского” Подобно властям православного Печерского монасты¬
ря, князь Острожский не преследовал самозванца, но велел прогнать
его. С момента бегства Отрепьева из Чудова монастыря его жизнь
представляла цепь унизительных неудач. Самозванец далеко не сра¬
зу приноровился к избранной им роли. Оказавшись в непривычном
для него кругу польской аристократии, он часто терялся, казался
слишком неповоротливым, при любом его движении “обнаруживалась
тотчас вся его неловкость”. Будучи изгнанным из Острога, самозванец
нашел прибежище в Гоще. Лжедмитрий не любил вспоминать о време¬
ни, проведенном в Остроге и Гоще. В беседе с Адамом Вишневецким
он упомянул кратко и неопределенно, будто он бежал к Острожско-
му и Хойскому и “молча там находился” Совсем иначе излагали дело
иезуиты, заинтересовавшиеся делом “царевича”. По их словам, “царе¬
вич” обращался за помощью к Острожскому-отцу, но тот якобы велел
гайдукам вытолкать самозванца за ворота замка, После того как са-
мозванческая интрига вышла наружу, Острожский пытался уверить
Годунова, а заодно и собственное правительство в том, что он ничего
не знает о претенденте. Сын Острожского Януш был более открове¬
нен в своих “объяснениях” с королем. 20 февраля (2 марта) 1604 г. он
писал Сигизмунду III, что несколько лет знал москвитянина, который
называл себя наследственным владетелем Московской земли: сначала
он жил в монастыре отца в Дермане, затем у ариан»1. Несколько иначе
повествует С. М. Соловьев: «Богомольцы [Григорий,-Варлаам и Ми-
саил. — И.Ф.] счастливо добрались до Новгорода Северского, про¬
жили здесь недолго в Преображенском монастыре и, сыскав провожа¬
того, какого-то отставного монаха, перебрались за границу. В Киеве
они были приняты в Печерском монастыре, прожили здесь три недели
СкрынниковР.Г Россия в начале XVII в... С. 99-100.

960
И. Я. Фроянов
и отправились в Острог, к тамошнему владельцу князю Константи¬
ну. Проведши лето в Остроге, Варлаам и Мисаил посланы были кня¬
зем Константином в Троицкий Дерманский монастырь, но Григорий
не пошел туда с ними: он отправился в город Гощу, и скоро товарищи
его узнали, что он скинул с себя монашеское платье и в гощинской
(арианской) школе учится по-латыни и по-польски. Варлаам ездил
из Дерманского монастыря в Острог бить челом князю Константину,
чтобы тот велел взять Григория из Гощи и сделать по-старому черне¬
цом, но дворцовые люди князя отвечали ему: “Здесь земля вольная:
кто в какой вере хочет, в той и живет”; а сам князь сказал: “Вот у меня
и сын родной родился в православной вере, а теперь держит латин¬
скую, мне и его не унять” Отрепьев зимовал в Гощи, но весною, после
Светлого воскресенья, пропал без вести; по всем вероятностям, к это¬
му времени должно отнести пребывание его у запорожцев...»1 Перед
нами две версии ухода Григория Отрепьева за рубеж и его пребывания
там на первых порах. Вопрос не праздный: кто из историков ближе
к действительности, Р. Г. Скрынников или С. М. Соловьев?
Р. Г. Скрынников изображает заграничный «вояж» Григория
как бегство из Чудова монастыря с последующим бродяжничеством
и скитаниями по Речи Посполитой. При этом он полагает, что От¬
репьев, находясь в Чудове, «действовал по подсказке людей, оста¬
вавшихся в тени»1 2. Но одно противоречит другому и даже исключает
друг друга: либо Григорий своевольно бежал из монастыря, понужда¬
емый «голодом и страхом разоблачения»3, либо благодаря содействию
«людей, остававшихся в тени», ушел с ведома монастырских властей,
придумав благопристойный повод. С. М. Соловьев воспроизводит
этот повод, передавая разговор Отрепьева с Варлаамом: «Хочу в Киев,
в Печерский монастырь, там старцы многие души свои спасли; а по¬
том, поживя в Киеве, пойдем во святой город Иерусалим ко гробу Го¬
сподню»4. Отсюда можно заключить, что Григорий Отрепьев покинул
Москву не в паническом бегстве, но осознанно и с мыслью о предсто¬
ящей ему миссии в Речи Посполитой, состоящей в подготовке похода
на Москву. Ушел из Москвы Отрепьев не один, а в сообществе с мо¬
нахами Варлаамом и Мисаилом, которые, по-видимому, служили ему
1 Соловьеве. М. Сочинения. Кн. IV С. 395-396.
СкрынниковР. Г. Россия в начале XVII в... С. 97.
Там же. С. 99.
4 Соловьев С. М. Сочинения. Кн. IV... С. 395.

V «Сколько их! Куда их гонятЬ
961
прикрытием, создавая впечатление обычности его путешествия. Надо
думать, «люди, остававшиеся в тени», позаботились (оплатив услуги)
и о провожатом (по С. М. Соловьеву, «каком-то отставном монахе»1),
который препроводил Григория, Варлаама и Мисаила из Новгорода
Северского до русско-литовской границы.
Таким образом, уход из Москвы Отрепьева со товарищи едва ли
следует уподоблять бегству. Они покидали столицу, прикрываясь
вполне правдоподобной легендой о желании посетить святыни Кие¬
ва и Иерусалима, причем, судя по всему, начальству Чудова монасты¬
ря было известно это похвальное для православного человека жела¬
ние Григория, и он уходил из города, можно сказать, легально. Тут
опять-таки чувствуется работа «людей, остававшихся в тени», по под¬
сказке которых действовал Отрепьев. Именно они, надо думать, обе¬
спечили ему легальность ухода из Москвы.
Согласно Р. Г. Скрынникову, Григорий вместе с Варлаамом и Ми-
саилом были изгнаны из Печерского монастыря после трехнедель¬
ного в нем проживания. Однако С. М. Соловьев ничего не говорит
об изгнании, сообщая лишь о том, что московские выходцы «были
приняты в Печерском монастыре», жили там три недели, после чего
«отправились в Острог к тамошнему владельцу князю Константину».
Версия С. М. Соловьева представляется более достоверной, чем вер¬
сия Р. Г. Скрынникова, и потому предпочтительной, так как Григорий
Отрепьев должен был предстать пред Константином, киевским во¬
еводой, прежде, нежели начать какую бы то ни было работу, затра¬
гивающую «украинскую вольницу» на территории его воеводства.
Во всяком случае, Отрепьев должен был объяснить причину своего
появления в Киевском воеводстве и поведать главе воеводства о своей
предстоящей миссии.
Все шло без каких-либо помех и эксцессов. Об этом свидетель¬
ствует пребывание в Остроге Григория со спутниками целое лето.
Тем не менее Р. Г. Скрынников, поверив в россказни иезуитов, гово¬
рит о том, будто бы князь Константин велел своим «гайдукам» гнать
пришельцев чуть ли не взашей. Но тому противоречит «летованье»
Григория, Варлаама и Мисаила, т.е. их гостевое пребывание в Кон¬
стантиновом имении на протяжении всего лета, а также содержание
приводимого Скрынниковым исторического документа — надписи
1	По Скрынникову, «бродячий монах» Пимен из Днепрова монастыря. Р. Г Скрынников.
Россия в начале XVII в... С. 92.

962
И. Я. Фроянов
на книге, отпечатанной в типографии князя Острожского, гласящей:
«Сию книгу Великого Василия дал нам, Григорию с братею с Варла¬
амом да Мисаилом, Константин Константинович, нареченный во свя¬
том крещении Василей, божиею милостью княже Острожское, воево¬
да Киевский»1. По мнению Р. Г. Скрынникова, «надпись на книге заме¬
чательна как подтверждение достоверности рассказа Варлаама о ли¬
товских скитаниях Отрепьева»1 2. Эта запись не о скитаниях Отрепьева,
которых не было. Она ценна как свидетельство доброжелательного
приема князем Константином прибывших в Острог чудовских мона¬
хов, прежде всего Григория Отрепьева, появившегося в княжеских
владениях по очень важному делу из области европейской политики
в отношении России, в частности политики Речи Посполитой. Даль¬
нейшие события показывают справедливость подобной оценки «визи¬
та» Отрепьева в Острог.
По словам, как мы знаем, С. М. Соловьева, «проведши лето в Остро¬
ге, Варлаам и Мисаил посланы были князем Константином в Троицкий
Дерманский монастырь, но Григорий не пошел туда с ними: он отпра¬
вился в город Гощу, и скоро товарищи его узнали, что он скинул с себя
монашеское платье и в гощинской (арианской) школе учится по-латыни
и по-польски»3. Однако главным делом Отрепьева в Гоще, этом центре
арианской ереси в Литве4, было не столько изучение латыни и польско¬
го языка, сколько освоение азов арианства. Одним из наставников, обу¬
чавших Григория арианству, являлся некий монах Матвей Твердохлеб,
активный проповедник арианства. Его старания не остались втуне: поз¬
же иезуиты, общавшиеся с Григорием, заметили, что он в «значитель¬
ной степени напитан арианской ересью»5. Осваивая арианское учение,
превращаясь (насколько искренно — сказать трудно) в арианина, От¬
репьев не мог, естественно, носить платье православного русского мо¬
наха и потому скинул его. Зачем понадобилось ему э1о переодевание?
Тут необходимо вспомнить о цели появления Отрепьева в Киев¬
ской земле, да и вообще в Речи Посполитой. Тайные руководители
1	Цит. по: СкрынниковР.Г. Россия в начале XVII в... С. 94. См. также:
Скрынников Р. Г. Самозванцы в России в начале XVII века. Григорий Отрепьев. Новосибирск,
1987. С. 32.
2	СкрынниковР Г. Россия в начале XVII в... С. 94.
Соловьеве. М. Сочинения. Кн. I... С. 395-396. Ср.: СкрынниковРГ. Россия в начале
XVII в... С. 100.
4	СкрынниковР С Россия в начале XVII в... С. 100.
5	ИловайскийД. И. Смутное время Московского государства. С. 13.

V «Сколько их! Куда их гонят?>
963
Отрепьева направили его сюда ради подготовки похода на Москву,
важной и составной частью которой являлось собирание воинства,
согласного встать под знамена русского «царевича». В данном слу¬
чае дело, по-видимому, касалось украинской вольницы и соседству¬
ющих с Киевским воеводством запорожских казаков; особенно по¬
следних, обладающих, как мы видели, опытом добывания столов
для сомнительных претендентов, опытом материально выгодным
и хорошо оплачиваемым. Запорожские казаки тогда были заражены
арианством, и подладиться к ним можно было посредством этого ере¬
тического верования. Вполне возможно, что Константин Острожский,
беседуя с Григорием Отрепьевым, подал ему такого рода совет. Тогда
становится понятным, почему Григорий, расставшись со своими то¬
варищами, Варлаамом и Мисаилом, напрвился в Гощу — арианский
центр — к местному владельцу пану Габриэлю (Гавриле) Гойскому
(Хойскому), завзятому приверженцу арианства, имея, надо полагать,
на руках нужные рекомендации князя Константина. Гойский, по всей
видимости, оказал содействие Отрепьеву в налаживании связей с за¬
порожцами.
Григорий провел зиму в Гоще, а весной после светлого Христова
Воскресенья вдруг куда-то исчез. По вполне правдоподобной и уже
приводимой догадке С. М. Соловьева, «к этому времени должно отне¬
сти пребывание его у запорожцев»1.
Сходного мнения придерживался и Р. Г. Скрынников: «Отрепьев
жил у еретиков в Гоще до марта — апреля 1603 г., а “после Велика
дни [из] Гощи пропал” Судя по всему, самозванец нашел прибежище
у запорожских казаков. По некоторым данным, Гришка будто бы бе¬
жал к запорожским казакам в роту старшины их Герасима Евангелика
и был там с честью принят. Если приведенные сведения достоверны,
то на основании их можно заключить, что связи с гощинскими ариана-
ми помогли Отрепьеву наладить связи с их запорожскими единомыш¬
ленниками. Когда начался московский поход, в авангарде армии Лже-
дмитрия I шел небольшой отряд казаков во главе с арианином Яном
Бучинским. Этот последний был ближайшим другом и советником
самозванца до его последних дней»2.
Все это у Скрынникова- правильно за исключением'отдельных де¬
талей. Отрепьев не бежал к запорожским казакам, а был у них после
1	Соловьеве. М. Сочинения. Кн. IV С. 396.
2	СкрынниковР. Г. Россия в начале XVII в... С. 101.

964
И. Я. Фроянов
предварительной подготовки в Гоще, преобразившись (по крайней
мере, внешне) в их единоверца и воспользовавшись протекцией пана
Гойского. Прибежища у запорожцев он не искал, поскольку посетил
Сечь с целью вовлечения запорожских казаков в предстоящий поход
на Москву. Запорожцы охотно откликнулись на призыв самозван¬
ца, и он затем оказался в Брачине (Брагине) у Адама Вишневецкого.
П. О. Пирлинг по данному поводу однажды заметил: «К этому-то вель¬
може и явился Дмитрий. Скажем лучше, он был, вероятно, к нему по¬
дослан. Выбор сделан слишком удачно, чтоб не предположить глубо¬
кого расчета и хорошего знакомства с положением дел»1. Если в слове
Пирлинга подослан видеть указующий и руководящий перст тайных
наставников Отрепьева, то надо будет сказать, что это слово подходит
ко всем местам и людям, которых посетил Григорий в Киеве, Остроге,
Гоще, Запорожской Сечи и в Брачине.
С появлением в 1603 г. «Гришки» в Брачине, имении Адама Виш¬
невецкого, начинается завершающий этап подготовки московского
похода Лжедмитрия I. Тогда были достигнуты договоренности между
Григорием Отрепьевым и Адамом Вишневецким, польский король
Сигизмунд III дважды принимал Самозванца, завязались связи От¬
репьева с представителями польской аристократии, высшими чинами
католической церкви, а также с иезуитами, полным ходом шло фор¬
мирование армии, долженствующей выступить в поход на Москву.
При осведомленности папы относительно этих приготовлений затея
принимала общеевропейский характер.
Ответить на вопрос, какие цели преследовали вдохновители и ор¬
ганизаторы похода Лжедмитрия I на Москву, не составляет особого
труда — вот они: 1) посредством завоевания царского престола осуще¬
ствить завоевание России; 2) произвести территориальное расчленение
Московского царства и 3) добиться перехода населения Московской
Руси в католическую веру. Иначе, чем ликвидацией, уничтожением
Московского государства, это не назовешь. Перед нами продолжение
политики Запада по отношению к России, начатой еще с конца XV в.2,
политики, обозначенной в «Записках» Генриха Штадена и проявлен¬
ной Стефаном Баторием в последней фазе Ливонской войны. Едва ли
мы ошибемся, если станем рассматривать эту политику как заговор
против России. Что бы там не говорили самонадеянные противники
1	ПирлингП. Исторические статьи и заметки. С. 163.
2	См.: Фроянов И. Я. Драма русской истории...

V «Сколько их! Куда их гонят?)
965
конспирологических теорий и построений, в основе международных
отношений были, есть и будут договоры, сговоры и заговоры, реали¬
зуемые группами «людей, остающихся в тени»1.
«Самозванческая интрига» в России начала XVII в. относится
к разряду заговоров Запада против Русского государства. Идея само¬
званства и само самозванство иноземного происхождения. Она были
вброшены на Русь западными лазутчиками в качестве инструмента
борьбы с Московским царством.
К сожалению, эту западную конструкцию «самозванческой ин¬
триги» и конкретного самозванца не поняли ни современники,
ни их потомки, близкие и дальние. До сих пор остается привле¬
кательной формула В. О. Ключевского, согласно которой самозва¬
нец «был только испечен в польской печке, а заквашен в Москве».
И только отдельные, редкие исследователи догадываются о под¬
линной сути того, что произошло в России начала XVII в. К ним
принадлежит Д. И. Иловайский, назвавший самозванство «адским
замыслом», который «возник и осуществился» в аристократиче¬
ской среде Речи Посполитой. Действительно, это был дьявольский
по изощренности проект, задуманный на Западе и осуществленный
главным образом руками русских людей, приведенных в состояние
раздора в результате подброшенных в российское общество идей,
связанных с самозванством и самозванцем. Подвела доверчивость,
присущая русскому народу. И особую, конечно, роль сыграли анти¬
государственные элементы в лице казаков, на что указывали исто¬
рики и старые и новые1 2.
К.А.Пензев, как, должно быть, помнит читатель, отождествля¬
ет казачество с Ордой, покрывая казаков термином Ордынская
Русь. Из этой терминологической мешанины он вывел мысль о том,
что «история Орды и казачества является не только частью общерос¬
сийской истории, но и частью истории русского народа. То же касает¬
ся и истории Литвинской Руси»3. Не будем вдаваться в обсуждение не¬
лепости этой запутанной терминологии. Поговорим об исторически
1 См., к примеру: СкрынниковР. Г. Россия в начале XVII в... С. 97.
По словам С. Ф. Платонова, «именно казачеству» Лжедмитрий I «был обязан военным
успехом» (Платонове. Ф. Статьи по русской истории (1883-1912). С. 278). Р.Г.Скрынников
выделял в данном отношении донское казачество: «Нет никакого сомнения в том, что с военной
точки зрения донские казаки сыграли выдающуюся, а может быть, и решающую роль
в кампании Лжедмитрия». СкрынниковР. Г. Россия в начале XVII в... С. 220.
3	ПензевК. А. Русь татарская... С. 241.

966
КЯ.Фроянов
реальной Монгольской Орде, об Империи Чингисхана, том, как видит¬
ся Пензеву значение Империи и Орды в истории Руси.
Касаясь вопроса о причинах образования Монгольской импе¬
рии, К. А. Пензев выражает несогласие с Л. Н. Гумилевым, «который
был склонен объяснять военно-политическую активность монголов
взрывом пассионарности вследствие облучения их мозгов солнечной
радиацией. В реальности, как автору представляется, все действия
Чингис-кагана подчинялись жестокой логике войны за контроль
над Великим шелковым путем. Впрочем, в чем-то Л. Н. Гумилев
определенно прав»1. Исторически сложилось так, продолжает свои
размышления Пензев, что «Северо-Восточная Русь, т. е. будущая Ве¬
ликороссия», оказалась включенной в «систему ВШП»1 2. С этой сто¬
роны она и представляла интерес для монголов, стремившихся уста¬
новить контроль над Великим шелковым путем в целом, на всем его
протяжении. Следовательно, согласно Пензеву, не желание властво¬
вать над миром, покорять племена и народы, упиваясь торжеством
над побежденными, не стремление изымать у них богатства, поль¬
зоваться их материальными и людскими ресурсами, а установление
контроля над торговым оборотом (ВШП), сулящее большие коммер¬
ческие выгоды, — вот что привлекало строителей Монгольской им¬
перии, в частности Чингисхана. Автор, таким образом, модернизи¬
рует психологию людей героических времен, сводя ее к «барышни¬
честву», к «чистогану». В противность этому «определенно прав»
Л. Н. Гумилев, наделявший пассионарностью монголов, т.е. чувства¬
ми, возвышающими этнос над будничными, низменными и пошлы¬
ми интересами обыденной жизни. К месту будет также вспомнить
уже звучавшие в данной книге слова Чингисхана, который заявлял:
«Высшая радость человека заключается в том, чтобы победить своих
врагов, гнать их перед собой, отняв у них то, чем они владели, видеть
лица, которые были им дороги, в слезах, ездить на их конях, сжимать
в своих объятиях их дочерей и жен». Чингис и его ближайшие на¬
следники грезили о завоевании мира и создании Монгольской миро¬
вой империи, а вовсе не о контроле над ВШП.
Однако Пензев в политике монголов выпячивает именно во¬
прос о ВШП: «Я думаю, что программой-максимум монголь¬
ского руководства являлось завоевание контроля над системой
1 Там же. С. 116.
2	Там же. С. 117.

V. «Сколько их! Куда их гонят?>
967
трансъевразийских торговых путей, иначе — над Великим шелко¬
вым путем. Следует признать, что моголам удалось достичь своей
цели»1. Автор полагает, что завоевание контроля над ВШП «означа¬
ло завоевание мирового господства»2. Поэтому Чингисхан был весь¬
ма озабочен его охраной: «Необходимо отметить, что наибольшую
опасность для торговых караванов составляли... немногочислен¬
ные, но мобильные бандформирования кочевников. Так вот, для ох¬
раны караванных путей от нападений кочевников Чингис-каганом
как раз и создавались специальные караульные отряды корукчиев.
Ситуация здесь сильно напоминает вооруженную борьбу советской
власти с басмачеством в Средней Азии, которая велась в основном
силами небольших, постоянно отмобилизованных и хорошо осна¬
щенных карательных отрядов РККА»3. Не вдаваясь в обсуждение
сомнительных исторических сравнений (ими очень любит пользо¬
ваться Пензев), следует заметить, что ВШП находился не в воздуш¬
ном пространстве, а пролегал по землям различных стран и наро¬
дов. Чтобы контролировать этот путь, надо было завоевать и поко¬
рить данные страны и народы, что являлось приоритетной во всех
отношениях задачей, от решения которой зависело установление
контроля над торговыми путями. С этой точки зрения, да и вообще
по существу, этот контроль являлся делом производным от идеи ми¬
рового господства, исповедуемой монгольскими пассионариями —
«людьми длинной воли».
Не составляет труда догадаться, зачем понадобилась Пензеву
идея о контроле над ВШП как идея созидания Монгольской империи.
Она потребовалась ему, чтобы сгладить остроту драматизма наше¬
ствия монголов на Русь и подчинения Русской земли ордынской вла¬
сти. Оказывается, по отношению к Русской земле со стороны татар
«не было никакой агрессии»4. Отсюда выражения пресловутое завое¬
вание Русских княжеств5, пресловутый разгром Русских княжеств6,
так называемое завоевание Русской земли1 Стало быть, монголы
Пензев К. А. Русский царь Батый. С. 29.
Там же.
Там же. С. 30.
Там же. С. 138.
Там же. С. 135.
Там же. С. 24.
Там же. С. 35, 37.
7 Там же. С. 260.
Словосочетание «Батыев погром» он сопровождает кавычками.

968
И. Я. Фроянов
не принесли с собою на Русь ни агрессии, ни тем более завоевания1.
А 1236 г. они «вовсе не планировали какого-либо завоевания русских
княжеств. В их планы входил разгром Венгрии и поход на Рим»1 2.
И это после многократных упоминаний древнерусских летописей
о пленении Руси татарами. Да что там летописи. Восточные авторы
недвусмысленно сообщают нам о завоевательных походах монголов
на Русь, предпринятых по решению курултая 1235 г.3 Вопреки ясному
показанию источников, Пензев сомневается в реальности монголь¬
ского нашествия на русские земли, беря слово нашествие в кавычки4.
Но если не было нашествия, если не было завоевания, то не было, раз¬
умеется, и зависимости Руси, именуемой в исторической литературе
татаро-монгольским игом. Это иго для него — пресловутое5 и потому
взятое в кавычки6. Его изложение русской истории той поры сопро¬
вождается выражениями: «так называемое монголо-татарское иго»7,
«мифическое татаро-монгольское иго»8. Для него татарское иго есть
«измышление»9 Ему мнится, что «теория “монголо-татарского ига”
оскорбляет ум своей разнузданной нелепостью»10. Каким образом ум
человеческий может быть оскорблен «разнузданной нелепостью»
и что это за столь ранимый ум, автор, к сожалению, не поясняет,
оставляя читателя в догадках по поводу психической уравновешенно¬
сти подобного ума.
Отрицая монгольское иго, тяготевшее над населением Руси
не одно столетие, К. А. Пензев все же признает уплату русскими дани
татарам, но не считает ее формой зависимости от Орды: «Ситуация
в русских княжествах определяется просто. Нет оккупации, нет ига.
1	Увязывая вопрос о завоевании Руси с проблемой обладания монголами ВШП,
Пензев, запутывая причины появления татар на Руси, в другой раз утверждает: «Монголам
совершенно не требовалось завоевывать русские княжества, поскольку под их контролем
находились низовые участки крупнейших русских речных торговых путей по Волге
и по Днепру Все, что им необходимо было бы получить от русских князей, они получили бы
в виде таможенных сборов». Там же. С. 278.
2	Там же. С. 253.
См.: ТизенгаузенВ. Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды.
II. М.;Л., 1941. С. 22,36,37.
4	Пензев К. А. Русский царь Батый. С. 151.
Там же. С. 8, 243, 282. См. также: Пензев К. А. Русь татарская... С. 22, 57, 89.
Пензев К. А. 1. Русский царь Батый. С. 8, 42, 73; 2. Русь татарская... С. 64, 117, 242.
Пензев К. А. Русь татарская... С. 53.
Там же. С. 134.
Там же. С. 61.
10 Пензев К. А. Русский царь Батый. С. 8.

V. «Сколько их! Куда их гонятh
969
Выплата ордынского выхода, как это утверждение ни покажется ко¬
му-то странным, еще не является доказательством какого-то зависи¬
мого положения русских земель от татар. Известно, что российские
императоры предоставляли казачеству широкие материальные при¬
вилегии и регулярно поддерживали его внушительными денежными
субсидиями. Вряд ли кому-то придет в голову называть, к примеру,
Александра I данником Войска Донского»1. Исследователю старины
мало знать явления прошлого. Надо, кроме того, понимать их природу
и существо. Пензев демонстрирует, увы, непонимание института дан-
ничества, присущего жизни древних и раннесредневековых обществ.
Он, видно, не знает, что во времена этих обществ дань, добываемая
посредством вооруженной силы и военного принуждения, была тяж¬
кой и унизительной формой зависимости побежденных и покоренных
племен и народов1 2. Суть ее состояла в принудительном отчуждении
у населения завоеванных земель прибавочного, а то — и необходимо¬
го продукта. Если бы Пензев понимал эти вещи, он не стал бы прово¬
дить нелепые сравнения дани с «денежными субсидиями», выдавае¬
мыми Александром I казакам Войска Донского.
Но если монголы пришли на Русь не для того, чтобы завоевать ее,
ограбить и в дальнейшем эксплуатировать, взимая дань, то в чем за¬
ключался смысл их прихода? Этот вопрос неизбежно должен был
возникнуть перед Пензевым. И он возник: «Почему батыевцы плани¬
ровали поход на Запад, а пошли на Русскую землю, конкретно во Вла¬
димиро-Суздальскую Русь? Ответ на этот вопрос лежит на поверх¬
ности и содержится практически во всех списках русских летописей.
Что требовали (вернее даже, просили) моголы от русских князей? Они
требовали рекрутов, командный состав, лошадей, доспехи и прочую
амуницию и, конечно же, продовольствие для похода на Запад... О ка¬
ком завоевании здесь может идти речь? Его не было и не могло быть»3.
Рассказчик, видно, не осознал характер абсурдности своего повество¬
вания о том, как на Рязанскую землю пришли вооруженные до зубов
«батыевцы» и стали «просить» рязанцев выдать им всё необходимое
«для похода на Запад». Чего уж там скупиться на слова: сказал бы,
что «моголы» не «просили», а умоляли «русских князей». Только
1	Там же. С. 56.
См.: ФрояновИ.Я. 1. Рабство и данничество у восточных славян. СПб., 1996. С. 260-
484; 2. Зависимые люди Древней Руси (челядь, холопы, данники, смерды). СПб., 2010. С. 111-193.
3	Пензев К. А. Русский царь Батый. С. 255.

970
вот непонятливые и гордые рязанские князья отказали им в мольбе,
нанеся «моголам обиду, за что были перебиты, а волость их разгра¬
блена, разорена и сожжена, причем жители ее подверглись массово¬
му истреблению. Рязанская земля лежала у ног победителей. На этом
фоне странное, если не дикое, впечатление производят восклицания
Пензева: «О каком завоевании здесь может идти речь? Его не было
и не могло быть». Так можно говорить, находясь в дурмане самооболь¬
щения ложными собственными идеями, весьма далекими от реальной
исторической действительности. Трудно сказать, в каком «дурмане»
находился сам автор, изрекая подобные веши, но то, что в состоянии
тяжелого «дурмана», — это факт.
Пензев вообще шаток в своих понятиях, говоря то о просьбе та¬
тар, обращенной к рязанцам, то о требовании, предъявленном к ним1.
Да и в истолковании событий, связанных с походом монголов на Се¬
веро-Восточную Русь, он впадает в противоречие с самим собою. Так,
автор сначала заявляет, что татары появились в Северной Руси с це¬
лью получить «рекрутов, командный состав, лошадей, доспехи и про¬
чую амуницию и, конечно же, продовольствие». Но затем утверждает
несколько иное: «Монголы в событиях 1237-1238 годов преследовали
две цели. Первая цель состояла в том, чтобы убить князя Юрия Все¬
володовича и все его потомство и расчистить тем самым своему союз¬
нику Ярославу Всеволодовичу дорогу к великокняжескому престолу.
Здесь нельзя сбрасывать со счетов то предположение, что Юрий Все¬
володович мог быть связан с папской курией через венгерского ко¬
роля Белу IV1 2. Вторая цель состояла в укомплектовании ордынского
войска русскими бойцами, поскольку лично у Батыя в распоряжении
находилось всего только около десяти тысяч военнообязанных резер¬
вистов, из которых он смог бы выделить в поход, не оголяя полностью
тыла, от одной до двух тысяч человек, согласно принятым в то время
нормам мобилизации у моцголов»3. Пензев приходит К выводу о том,
1	Там же.
В другом месте своей книги Пензев меняет предположительный тон на уверенный,
заявляя, что «от глаз внимательного исследователя не может ускользнуть слишком тесная
связь Юрия Всеволодовича с Белой IV, который покровительствовал куманам, врагам
моголов, а также возможные контакты великого князя с папской курией через Белу IV
(Там же. С. 253). Согласно автору, князь Юрий Всеволодович «обнаружил себя союзником
папистской партии, к которой принадлежал Даниил Романович Галицкий, а вполне возможно,
что и Михаил Всеволодович Черниговский. Роль последнего во всей этой истории очень
темна, а смерть загадочна». — Там же.
3	Там же. С. 255-256.

V «Сколько их! Куда их гонятЬ
971
что «Бату без посторонней помощи никак не смог бы отправиться
в Западный поход. Эту помощь ему, как надо понимать, оказал Ярос¬
лав Всеволодович в обмен на некоторые ответные услуги»1.
Однако князь Ярослав, по Пензеву, помог Батыю не только в орга¬
низации Западного похода, но и в завоевании... русских земель, в част¬
ности Черниговской земли. При этом он ссылается на Лаврентьевскую
летопись, где под 1239 г. говорится о Ярославе, который взял город
Каменец, пленил находившуюся там жену Михаила Черниговского
и «со множьством полона приведе в своя си»2. Из этого случая Пензев
вывел широковещательное и громогласное заключение, под впечатле¬
нием которого нелюбимые им историки должны, как ему показалось,
умолкнуть раз и навсегда: «Каменец, взятый Ярославом, являлся чер¬
ниговским городом, а “княгиня Михайлова” — это жена Михаила Все¬
володовича Черниговского. Чернигов, взятый Батыем, — это столица
Черниговского княжества. То есть Ярослав Всеволодович и Батый вы¬
ступают совместно против князя Михаила Всеволодовича Чернигов¬
ского. Последний бежит в Киев, вернее в Венгрию, к своему другу Беле
IV, но не добегает и остается в Киеве. Таким образом, если кто-то со¬
бирается утверждать, что Батый завоевал Русь, то пусть попытается
объяснить активное участие в этом “завоевании” будущего великого
князя Ярослава Всеволодовича»3. Что можно сказать по поводу этих
словесных эскапад и упражнений нашего автора — беспощадного кри¬
тика русских профессиональных историков, советских в особенности?
Совершенно непонятно, откуда (разве что — с потолка) Пензев
взял Сведения о том, будто Батый вступил во Владимиро-Суздаль¬
скую землю с заранее определенной целью «убить князя Юрия Все¬
володовича и все его потомство и расчистить тем самым своему со¬
юзнику Ярославу Всеволодовичу дорогу к великокняжескому престо¬
лу». Монголы убивали всех властителей (причем не только на Руси,
но и везде), кто не сдавался на милость победителя и оказывал им
сопротивление. Так они поступили с рязанскими князьями, вступив¬
шими с ними в сражение, так они поступят со Всеволодом и Мстис¬
лавом, сыновьями Юрия Всеволодовича, оборонявшими град Вла¬
димир. Та же участь постигла и князя Юрия, готовившегося к битве
с татарами. Что касается Ярослава Всеволодовича, то он не посягал
1 Там же. С. 256.
Там же. С. 257.
3	Там же. С. 258.

972
И. Я. Фроянов
на права великого князя владимирского. Ярослав никуда не уводил ос¬
новную часть войска Владимиро-Суздальской Руси, как привиделось
Пензеву1. Утверждая это, Пензев возлагает на князя Ярослава тяжкую
ответственность за поражение русских в битве на Сити и, по сути,
изображает его предателем, что является гнусной клеветой на одно¬
го из незаурядных и крупных властителей Древней Руси. Напротив,
князь Ярослав и его сыновья, повторим в который раз, спешили с нов¬
городским войском на помощь брату и дяде Юрию, но не успели —
битва на Сити состоялась раньше их прихода. Татары узнали о дей¬
ствиях Ярослава Всеволодовича и потому бросились за ним в пого¬
ню. Но им не удалось настигнуть князя, что спасло жизнь ему и его
сыновьям. Иначе Ярослав и Ярославичи разделили бы судьбу Юрия
и Юрьевичей. Рассказ об этом сохранила Лаврентьевская летопись,
но Пензев, как видно, не удосужился ознакомиться с этим рассказом,
удовлетворившись рассказом «Пискаревского летописца», представ¬
ляющего собою памятник первой четверти XVII в.
Связь Юрия Всеволодовича с папской курией через посредство
якобы венгерского короля Белы IV Пензев не доказывает, да и не мо¬
жет доказать, поскольку историческая наука не располагает фактами
на сей счет. Он только не хочет сбрасывать со счетов предположения
о подобной связи. Ему, видно, хочется бросить тень на историческую
память владимирского князя, канонизированного Русской православ¬
ной церковью в лике святого благоверного князя. Да и собственно
Русскую церковь он порою порицает, но об этом чуть ниже.
Наконец, о завиральной мысли автора насчет совместного завое¬
вания русских земель ханом и князем, в частности Черниговской зем¬
ли: Батыем Чернигова, а Ярославом «черниговского города» Каменца.
Эта мысль представляется Пензеву неопровержимой, внушающей ему
чувство превосходства и торжества над оппонентами: «если кто-то со¬
бирается утверждать, что Батый завоевывал Русь, то-пусть попытается
объяснить активное участие в этом “завоевании” будущего великого
князя Ярослава. Всеволодовича». Обладай Пензев необходимыми зна¬
ниями в области исторической литературы, он, наверное, не стал бы
столь демонстративно и самоуверенно задирать тех, кто «собирает¬
ся утверждать, что Батый завоевывал Русь». Во-первых, что бы нам
Пензев ни говорил, такое завоевание было — оно подтверждается
См.: там же. С. 257.

V «Сколько их! Куда их гонят?»
973
достаточно многочисленными письменными, устными и археологи-
ческими источниками. Во-вторых, случай, произошедший в Каменце,
не так прозрачен, как это кажется нашему автору. Дело в том, что наи¬
менование города скорее ведет нас не в южную Черниговскую землю,
а в юго-западную Галицко-Волынскую Русь, где, по словам современ¬
ного исследователя, «летописи знают несколько городов с таким на¬
званием»1. Что касается Каменца, о котором у нас сейчас идет речь,
то издатели Лаврентьевской летописи в географическом указателе,
приложенным к ней, дали такое определение его местоположения:
«город в Подолии», т. е. на территории Юго-Западной Руси1 2. «В По-
долии» находил данный Каменец еще Н. М. Карамзин3. Но пленение
жены Михаила Черниговского он связывал все же с Ярославом Всево¬
лодовичем. Правда, при этом он говорил: «Удивительно, как мог Ве¬
ликий князь в такое бурное время идти из Владимира Суздальского
в нынешнюю Подольскую губернию!»4 Ситуацию прояснил С.М.Со¬
ловьев: «Во время бегства Михайлова в Венгрию жена его (сестра
Данилова5) и бояре были захвачены князем Ярославом, который ов¬
ладел также Каменцом»6. Историк спрашивал: «Каким Ярославом?»
И отвечал: «По всем вероятностям, Ингваричем волынским». Поче¬
му? «В рассказе волынского летописца, — говорит С. М. Соловьев, —
ясно видно, что Ярослав был ближайший местный князь, который пе¬
рехватил на дороге жену и бояр Михайловых»7 Довод, надо сказать,
достаточно убедительный. В духе С. М. Соловьева рассуждал и такой
крупный знаток древнерусской истории, каким являлся М. С. Грушев¬
ский. Он писал: «Менгу, двоюродный брат Батыя, пришел “сглядать
града Киева”; по словам летописи, он остановился у “градка Песоч¬
ного”, удивился красоте и величине города и послал послов к киев¬
лянам и Михаилу Всеволодовичу, занимавшему в то время киевский
стол, предлагая сдаться и обещая пощаду — “хотя и прельстите”
Слухи о татарских жестокостях, доходившие до киевлян, как видно,
1	См.: КотлярН. Ф. Формирование территории и возникновение городов Галицко-
Волынской Руси IX—XIII вв. Киев, 1985. С. 149.
2	См.:ПСРЛ. T.I.C. 559.
Карамзины. М История государства Российского в 12 томах. Т. IV. М., 1991. С. 182.
Там же.
Даниила Галицкого.
Соловьеве. М. Сочинения. Кн. II. История России с древнейших времен. Т. З^Т М.,
1988. С. 140.
7 Там же. С. 322-323. Прим. 277.

974
И. Я. Фроянов
напугали их, так что сдаться население не согласилось. После того
нужно было ожидать татарского нашествия. Михаил не отважился
встретить его — он бежал с семьею в Угры; Ярослав Ингваревич,
сидевший тогда, кажется, на Межибожье, захватил на пути его жену,
бояр и занял, пользуясь этим случаем, соседний Каменец»1. На фоне
суждений С. М. Соловьева и М. С. Грушевского блекнет фантастиче¬
ская догадка Пензева о том, будто Ярослав Всеволодович «воюет вме¬
сте с Батыем Черниговское княжество»1 2.
Пензев, однако, уверен, что то был не единственный случай прямо¬
го военного сотрудничества Ярослава с Батыем на территории Руси, за¬
свидетельствованный древними летописцами, в частности составите¬
лем Северной (Лаврентьевской) летописи. Другие описания примеров
такого сотрудничества были удалены позднейшими редакторами лето¬
писных текстов. По словам Пензева, «“корректоры” русской истории
фальсифицировали сообщения Лаврентьевской летописи», вымарывая
из нее «сведения о сотрудничестве с моголами Ярослава Всеволодовича
и, возможно, об участии в ордынском рекрутском наборе 1237-1238 гг.
еще и русских штурмовых подразделений»3. Указывая на последнее
обстоятельство, Пензев расширяет круг русских людей, сотрудничав¬
ших с татарами. Об этом он говорит также специально и более кон¬
кретно. Касаясь, например, взятия Батыем Рязани, автор вслед за юж¬
ным летописцем вспоминает о том, как монголы хитростью («лестью»)
выманили великого князя Юрия из города, повели к Пронску, где нахо¬
дилась Юрьева княгиня, которую они хитростью же побудили выйти
из города, а затем убили и князя и княгиню4. Пензев сопроводил это со¬
общение Ипатьевской летописи следующим комментарием: «В прин¬
ципе, это неплохой тактический ход — “обманом выманить князя”,
тем самым лишив гарнизон руководителя, а затем взять город присту¬
пом. Но возникает вопрос, неужели князь не видел, кто стоит перед
городом? Между тем, если он лично пошел на встречу, следовательно,
1	Грушевский М. С. Очерк истории Киевской земли от смерти Ярослава до конца XIV
столетия. Киев, 1891. С. 422^123.
2	Но если даже признать, что жену Михаила и княжеских бояр пленил все-таки
Ярослав Всеволодович, как, например, полагает А. А. Горский, хотя это сомнительно (см.:
Горский А. А. Русские земли в XIII-XIV веках: пути политического развития. СПб., 2016. С. 34,
124-125), то остается выпадающий из схемы Пензева волынский город Каменец. Достаточно
вспомнить, что Михаил бежал из Киева в Венгрию, т. е. на запад, а не в сторону Черниговской
земли. По дороге на запад он и оставил свою жену с боярами в волынском Каменце.
3	Пензев К. А. Русский царь Батый. С. 260.
4	ПСРЛ. Т.П. Стб. 778.

V «Сколько их! Куда их гонят?)
975
в составе Батыева воинства находились хорошо знакомые ему люди,
причем высокого положения, предложившие ему гарантии неприкос¬
новенности. Или те люди, которых он до этого момента мог числить
за союзников и друзей. Представьте себе, что русский князь видит
за стенами явных иноплеменных головорезов, которые без толмача
и общаться не могут и зовут его к себе в гости. Естественным будет
ожидать, что он и носа не высунет за стены»1.
Пензеву следовало бы заглянуть в Лаврентьевскую летопись, где
об обмане монголами князя Юрия ничего не сказано1 2, а также в «По¬
весть о разорении Рязани Батыем», в которой говорится о выступле¬
нии Юрия с войском навстречу Батыю и о том, что князь «сретоша его
близ придел рязанских», где завязалась жестокая битва, в коей герой¬
ски пал великий князь Юрий3. Но его эти детали мало интересуют,
разбираться в них он не хочет, будучи сосредоточен на вопросе о со¬
трудничестве русских с пришельцами из Азии.
Подводя итог кампании 1237-1238 гг. в Северо-Восточной Руси,
Пензев заявляет, что успех монголов «был обеспечен, во-первых, нали¬
чием в войске Батыя некоторых лиц из числа русского княжеско-бояр¬
ского состава, которые обеспечивали успех дипломатических перегово¬
ров и ориентирование на местности, во-вторых, отсутствием основной
части войска Владимиро-Суздальского княжества, заблаговременно
уведенной Ярославом Всеволодовичем. Кроме того, я думаю, что мон¬
гольские тысячи были доукомплектованы не чжурчжэньскими, как это
утверждает Л. Н. Гумилев, а русскими осадно-штурмовыми подразде¬
лениями, оснащенными большими стенобитными требюше»4.
Пензев рисует, как видим, картину всеобщего коллаборационизма
на Руси в один из ответственейших и судьбоносных моментов ее исто¬
рии, картину массового предательства Русской земли со стороны пред¬
ставителей практически всех слоев ее населения — от княжеско-бояр¬
ской и церковной верхушки до рядовых воинов «осадно-штурмовых
подразделений». Выходит так, что разорение Руси, уничтожение ее
городов и сел, грабежи, убийства, пленения и прочие монгольские
«прелести» — дело рук самих русских людей. Получается нечто по¬
хожее на известную гоголевскую унтер-офицерскую вдову, которая
1 Пензев К. А. Русский царь Батый. С. 38-39.
ПСРЛ. ТЛ.Стб. 460.
Воинские повести Древней Руси. Л., 1985. С. 98.
4 Пензев К. А. Русский царь Батый. С. 256-257.

976
И. Я. Фроянов
«сама себя высекла». И вот с этим вздором Пензев является читате¬
лю да еще с таким апломбом, что вступает в полемику с Л. Н. Гумиле¬
вым — высоко эрудированным ученым-историком мирового масшта¬
ба. Что тут скажешь? Дивны дела Твои, Господи...
Сотрудничество Ярослава с Батыем опиралось на их взаимное
расположение, даже дружбу — Батый, оказывается, был «лучшим
другом» Ярослава1. Эта дружба была, согласно К. А. Пензеву, взаимо¬
выгодной. Она завязалась не позже начала 30-х гг. XIII в., когда князь
Ярослав, чрезвычайно предприимчивый и честолюбивый правитель,
«узнал от купцов о роскоши новых властителей Нижнего Поволжья
и Хорезма и о том, что через них можно получить доступ даже на ки¬
тайский рынок. Очевидно, тогда же и состоялся контакт Ярослава
Всеволодовича с Бату, который был весьма умен, чтобы понять, ка¬
кие огромные преимущества он может получить от союза с Влади¬
миро-Суздальским княжеством. Бату был жизненно необходим союз¬
ник, причем именно такой, который обладал серьезными людскими
и продовольственным резервами. Его собственные силы были малы,
мобилизационные возможности моголов к тому времени оказались
исчерпаны, а мобилизационные возможности кочевников южнорус¬
ских степей были на порядок ниже, нежели таковые возможности
Русских княжеств...»2.
Перед нами очередная вязанка выдумок, не подтверждаемых
источниками. В нашем распоряжении нет данных, свидетельствую¬
щих о тяге князя Ярослава к роскоши и богатству, ради которых он
мог бы подружиться с воинствующим язычником и действовать с ним
заодно. На Руси, особенно в Новгороде, он прослыл борцом с «пога¬
ною» литвой и орденским рыцарством, т. е. с инаковерующими языч¬
никами и католиками, посягавшими на новгородские и псковские
земли, грабившими и побивавшими тамошнее население. Кроме того,
Ярослав в начале 30-х гг. XIII в. не обладал ресурсами Владимирского
княжения, поскольку являлся переяславским князем. Этими ресурса¬
ми управлял Юрий Всеволодович — великий князь Владимирский.
Тем более он не мог распоряжаться «людскими и продовольственны¬
ми резервами» Великого Новгорода, вечевая община которого вла¬
ствовала в Новгородской земле и самостоятельно принимала решения
по ее управлению. Да и в Северо-Восточной Руси были еще сильны
1 Там же. С. 40.
2 Там же. С. 262.

V «Сколько их! Куда их гонят?>
977
вечевые традиции1, когда материальными, финансовыми, людски¬
ми (в частности, народным ополчением — «воями»1 2) ресурсами зе¬
мель-волостей ведало народное собрание — вече, коему князь был
подотчетен3. Поэтому ошибочно воспринимать древнерусских князей
вообще и Ярослава в частности в качестве монархов типа королей
Западной Европы, хотя в современной исторической литературе, т. е.
в трудах презираемых Пензевым профессиональных историков, они
таковыми выступают. Но это не смущает нашего героя, и он, когда
ему выгодно, молча, без деланого пафоса, как мы наблюдаем в других
случаях, принимает взгляды своих ненавистных визави.
Обращает внимание стремление Пензева изобразить князя Яро¬
слава Всеволодовича в плане нравственном далеко не с положитель¬
ной стороны — Ярослав стал налаживать дружеские контакты с Бату,
узнав от купцов о роскоши, в которой купались монгольские властители
Нижнего Поволжья и Хорезма. Дружба, обусловленная корыстью и за¬
вистью, — такие напрашиваются слова, если соглашаться с Пензевым.
Ярослав, как явствует из рассуждений Пензева, не лучшим образом
влиял на мораль «молодших» князей, побуждая их ради материальных
выгод жертвовать свободой, признав сюзеренитет ордынского хана.
«Остается, — говорит “новопрочтенец” русской истории, — один
главный вопрос: почему русские князья, по почину, если не по приказу
Ярослава Всеволодовича, признали сюзеренитет Орды? Ответ на этот
вопрос, как я думаю, очень прост. Орда контролировала низовья Вол¬
ги, а следовательно, контролировала весь речной торговый Волжский
путь, главное же состоит в том, что она предоставляла широкий и без¬
опасный доступ на рынки Средней Азии, Ирана и Индии»4.
Итак, сюзеренитет Орды над Русью возник не в результате под¬
чинения русских земель монголам посредством военной силы, т.е.
принудительно, а вследствие монгольского контроля торговых путей
и по инициативе наших князей или добровольно со стороны нашего
1	См.: КривошеевЮ. В. Русь и монголы. Исследование по истории Северо-Восточной
Руси XII-XIV вв. СПб., 2015. С. 301-362.
2	Народное ополчение являлось тогда, можно сказать, каркасом, остовом военной
организации древнерусских земель-волостей. По боевой мощи уступали «воям» княжеские
дружины. См.: ФрояновИ.Я. 1. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. Л.,
1980. С. 185-215; 2. Лекции по русской истории. Киевская Русь. СПб., 2015. С. 358-359.
3	ФрояновИ.Я. 1. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. С. 150—
184; 2. Лекции по русской истории... С. 356-358.
4	ПензевК. А. Русский царь Батый. С. 261.

978
И. Я. Фроянов
княжья. Понять Пензева отчасти можно — он противник идеи завое¬
вания Руси степняками. А коль не было завоевания — значит, не было
насильственного, принудительного установления вассальных отно¬
шений. Довольствуясь этой куцей логикой, он уже не задумывается
над тем, бывает ли такое в международной жизни, во взаимоотноше¬
ниях различных этносов друг с другом, исходящих из традиционных
представлений о своих и чужих, стимулирующих многочисленные
и нескончаемые межэтническое войны. Если бы Пензев поразмыс¬
лил в данном направлении, то, наверное, пришел бы к мысли о том,
что добровольный сюзеренитет и вассалитет возможны лишь вну¬
три общественной жизни, тогда как во внешнеполитической сфере
они представляют собою редкость, будучи, как правило, исключены.
Но мысли у нашего автора, как поется в известной песне, — «скаку¬
ны»: Батый вдруг предстает перед нами совсем в ином обличье, не¬
жели сюзерен Руси: «Кто такой Бату в русской истории? Бату — это
иностранный военный специалист высокого уровня, с большим опы¬
том, призванный для организации регулярной армии... Ничего уди¬
вительного в привлечении военных специалистов и воинских контин¬
гентов для службы в степи на окраинах Руси в XIII веке нет... Войдя
в соглашение с Батыем, русские князья не просто продолжали прак¬
тику военного сотрудничества со степняками, но расширяли ее и, так
сказать, углубили, поставили дело на широкую ногу и в соответствии
с требованиями времени»1. Бедняги русские историки, трудившиеся,
оказывается, впустую многие десятилетия: ведь никто из них не до¬
гадался, не додумался до столь «зернистой» мысли, согласно которой
Батый состоял на военной службе у русских князей в качестве воен¬
ного специалиста по «организации регулярной армии». Читаешь и на¬
чинаешь сомневаться, кто перед тобой — Константин Пензев или чу¬
десным образом сошедший со страниц произведения классика незаб¬
венный Фома Опискин...
А дальше — еще пуще: «И все-таки, являлась Орда российской ар¬
мией того времени? Да являлась, и представьте себе, читатель, что рус¬
ские бояре служили в этой армии и возвращались затем к родным
очагам»1 2. Пензеву нужно было напомнить «читателю», что в русской
армии служили татары похлеще «русских бояр» — царевичи-Чинги-
зиды. Но она от того не стала называться монгольской или татарской.
1	Там же. С. 276-277.
2	Там же. С. 277.

V «Сколько их! Куда их гонят?»
979
Другое дело массовость представительства русских в составе мон¬
гольского войска, о чем пишет наш «сочинитель». По его убеждению,
армия «моголов» являлась по своему составу русско-половецко-алан¬
ской’, где татар не было вовсе или насчитывалось очень малое, ни¬
чтожное количество. Но русский элемент в этой разноплеменной ар¬
мии все же преобладал1 2, почему Орда и может называться «российской
армией». И вот тут Батый должен быть благодарен князю Ярославу
Всеволодовичу, снабдившему «могола» многочисленными «рекрута¬
ми». Впрочем, роль Ярослава здесь заключалась, как явствует из вы¬
сказываний Пензева, в содействии делу организации набора в татар¬
ское войско, который «осуществлялся на основе повинности, а не до¬
бровольности»3. Тем не менее то была большая услуга, оказанная буд¬
то бы Ярославом «другу» Батыю, позволившая ему успешно решать
внешнеполитические проблемы4, а также справляться с внутридина-
стическими сложностями и конфликтами, возникавшими во времена
Батыева правления; больше того, она позволила Бату, «вдохновленно¬
му примером Ярослава Всеволодовича»5, совершить в Монголии «го¬
сударственный переворот, поддержанный русско-аланскими тумена-
ми»6, и преодолеть политический кризис в Каракоруме7.
Однако не только боевой силой русские князья, Ярослав с сыном
Александром, обеспечили Батыя, но и военной техникой, предназна¬
ченной для взятия городов: «Пороки попали к Батыю именно через
Ярослава и Александра, а не от китайских инженеров, как это обычно
склонны объяснять многие историки»8. Пензев, как видим, не скрыва¬
ет личного превосходства над «многими историками», выдвигая идеи,
переворачивающие представления о техническом вооружении мон¬
гольского войска, существующие в исторической литературе. Но где
факты? Их, увы, нет!
Итак, Батый, по Пензеву, «заключив соглашение с Ярославом
и его сыновьями (в первую очередь с Александром), получил доступ
1	См.: там же. С. 272, 273.
«Татарское войско, — говорит Пензев, — в основе своей являлось русским». Там же.
С. 50.
3	Там же.
Поход Батыя на Запад и даже военные действия в русской земле не обошлись
без заметного участия массы русских воинов на стороне татар.
5	Об этом примере скажем ниже.
Пензев К. А. Русский царь Батый. С. 264.
Там же. С. 270-271.
8 Там же. С. 195.

980
И. Я. Фроянов
к людским и материальным резервам Русских княжеств. Этот союз...
позволил моголам преодолеть нехватку мобилизационных ресурсов,
с которой они столкнулись в 1235 году для продолжения завоеватель¬
ной политики в Евразии»1.
Непредвзятое чтение русских летописей, содержащих основную
информацию о монгольской политике в отношении Руси, начиная
со времени Батыева правления, убеждает в том, что «доступ к люд¬
ским и материальным резервам Русских княжеств», монголы полу¬
чили не посредством дружеского соглашения, а способом разбойного
нападения на древнерусские города и «веси», с помощью запугивания
и пленения населения Руси. Невольно и отчасти признает это даже
Пензев, говоря о наборах русских в татарское войско принудительно,
но не добровольно. Подобные наборы, вспомним снова, восприни¬
мались русскими людьми как «беда», как «нужда велика», которую
надо было «отмаливать» в Орде, чем, кстати сказать, приходилось за¬
ниматься так называемому другу монголов Александру Ярославину
Невскому2. Чем, согласно Пензеву, отблагодарила Орда «Русские кня¬
жества» за доступ к их «людским и материальным резервам»?
Она «предоставила Русским княжествам широкий доступ на ази¬
атские торговые рынки и обеспечила им безопасность торговых марш¬
рутов к Черному и Каспийскому морям, а также помогла решить неко¬
торые неурядицы на западном направлении»3. Было, однако, еще одно,
если не более, то не менее важное для Руси обстоятельство — поход
Батыя на русские земли 1237-1240 гг. Эти годы, события, связанные
с ними, являются, по идее К.А.Пензева, ключевыми для разумения
сути происходившего в жизни Северной Руси XIII столетия4. Как уже
отмечалось, Пензев полагал, что Батый в 1236 г. не планировал поход
на Русь, намереваясь идти на запад до самого Рима. Но неожиданно
изменил свой план и повернул в сторону Северо-Восточной Руси, при¬
чем не по собственной инициативе. Кто побудил его к такому крутому
повороту? Если верить Пензеву, то были русские, в-частности князь
Ярослав Всеволодович и митрополит Кирилл. Значит, навели татар
1 Там же. С. 272.
Вспомним еще раз: «Бе же тогда нужда велика от иноплеменник, и гоняхуть
христиан, веляше с собою воиньствовати. Князь же великый Александр поиде к цареви, дабы
отмолити люди от беды той». Житие Александра Невского // Библиотека литературы древней
Руси. Т. 5. XIII век. СПб., 1997. С. 368.
3	Пензев К. А. Русский царь Батый. С. 272.
4	Там же. С. 252.

V «Сколько их! Куда их гонят?>
981
на Русь свои же, и татары здесь ни при чем. Новая «зернистая» мысль,
коей может позавидовать любой дилетант или профан в области рус¬
ской средневековой истории. Но последуем за Пензевым и попытаем¬
ся понять, что же завело его в такие густые исторические дебри.
По наблюдениям нашего «новопрочтенца», в рассматриваемое
время «в мощнейшем Владимиро-Суздальском княжестве зрел се¬
рьезнейший внутриполитический конфликт, связанный в том числе
и с политикой папской курии»1. В центре этого конфликта стоял, ока¬
зывается, великий князь Юрий Всеволодович Владимирский. Откуда
Пензев взял сведения об этом «серьезнейшем внутриполитическом
конфликте» в Суздальской земле, неизвестно. Остается думать, что он
в очередной раз почерпнул их из собственной фантазии. Неизвестен
также источник, позволяющий причислить князя Юрия к «папистской
партии», возникшей на Руси, по догадке некоторых исследователей,
после Батыева нашествия и олицетворяемой Даниилом Галицким.
Рассуждения автора о «слишком тесной связи» Юрия с венгерским
королем Белой IV, через которого якобы осуществлялись «контакты
великого князя с папской курией», носят в высшей мере гипотетиче¬
ский характер, чтобы придавать им серьезное и реальное историче¬
ское значение1 2. Попутно заметим, что Юрий Всеволодович, в отличие
от Даниила Галицкого, был канонизирован Русской православной
церковью в лике благоверного князя. Будь он связан с папской курией,
как старается изобразить дело Пензев, вряд ли бы эта канонизация
могла состояться. Тем не менее, по убеждению Пензева, князь Юрий,
проявлявший «явное желание сотрудничать с католическим Западом»,
«стал очень всем мешать»3. И тогда князь Ярослав задумал устранить
брата Юрия, но не своими, а монгольскими руками, договорившись
с Батыем: «поход Батыя в Русские земли состоялся в результате неко¬
торых торгово-политических соглашений между Ярославом, Батыем
и... не кем иным, как митрополитом Кириллом»4. То было соглашение
об убийстве князя Юрия, что и произошло на берегах Сити.
Пензев, как видим, притянул к этой кровавой сделке и митрополи¬
та Кирилла, а через него и Русскую церковь — «союзом с Бату, оче¬
видно, весьма заинтересовалась Русская православная церковь в лице
1 Там же. С. 268.
Там же.
Там же. С. 263, 264.
4 Там же. С. 202.

982
И. Я. Фроянов
митрополита Кирилла»1. Судя по всему, он имел в виду митрополита
Кирилла II (III?), тесно сотрудничавшего с Александром Невским, хотя
прямо об этом именно иерархе Русской церкви не говорит, ограничива¬
ясь лишь глухим упоминанием его имени. Но если речь все-таки идет
о митрополите Кирилле II (III?), то Пензеву надлежало бы вспомнить,
что названный митрополит получил свой сан позже появления монго¬
лов, напавших на Северную Русь в 1237-1238 гг. Избранный группой
епископов хлопотами Даниила Галицкого митрополитом в начале 40-х
гг. XIII в. после исчезновения в 1240 г. киевского митрополита Ио¬
сифа и рукоположенный в Никее константинопольским патриархом
Мануилом II в конце тех же годов, он, по словам Е. Е. Голубинского,
поначалу «заведовал на правах митрополичьих теми епархиями, кото¬
рые находились в пределах великого княжества Галичского. Но более
чем вероятно, что его власть не простиралась на все епархии, находив¬
шиеся вне великого княжества, так что епископы этих других епар¬
хий за промежуток времени от бегства Иосифова и до посвящения
его — Кириллова, продолжавшийся около 10 лет, должны быть пред¬
ставляемы как не имевшие над собою начальника и самостоятельные
или самовластные. Посвященный патриархом, Кирилл был признан
и стал митрополитом всей Руси. Очень может быть, что в суздальской
Руси митрополит не тотчас же был бы признан с полною готовностью,
но ему помогли обстоятельства. Одновременно с тем, как предъяв¬
лять ему свои права на суздальскую Русь, здешний великий князь
Андрей Ярославич вступил в брак с дочерью Даниила Романовича.
Не невероятно думать, что и митрополит со своей стороны и в своих
интересах содействовал устроению этого брака. Как бы то ни было,
только осенью 1250 года, более или менее вскоре после возвращения
от патриарха с поставления, Кирилл прибыл в северную Русь, чтобы
явить себя ей, и отселе начал быть ее митрополитом»2. Вернулся же
Кирилл с поставления «в 1248 или 1249 году»3, а появился в Суздаль¬
ской земле, как отметил Е. Е. Голубинский, осенью 1250 г.,-когда князя
Ярослава уже не было в живых. О каком тогда альянсе или согласии
между Ярославом и Кириллом можно говорить?! Отсюда также ясно,
1 Там же. С. 263.
Голубинский Е.Е. История Русской церкви. Т. II. Период второй, Московский.
От нашествия монголов до митрополита Макария включительно. Первая половина тома. М.,
1997. С. 54-55.
Там же. С. 55.
з

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
983
что митрополит Кирилл не мог принимать участие в сговоре (если
был вообще таковой?!) Ярослава с Батыем относительно устранения
князя Юрия Всеволодовича1.
Нет также оснований вовлекать в историю, придуманную Пензе-
вым, митрополита Кирилла I (И?), занимавшего киевскую митрополи¬
чью кафедру с 1224 по 1233 г. О нем мы знаем очень мало. Известно
только, что это был иерарх «учителей зело и хитр ученью Божествен¬
ных книг», т.е., по тогдашним понятиям, являлся весьма просвещен¬
ным и красноречивым пастырем2. Но особенно важно сейчас отметить,
что он был довольно миролюбивым владыкой, не раз примирявшим
ссорившихся между собою русских князей: например, «в 1226 г., когда
начиналась брань между Олегом курским и Михаилом черниговским,
который призвал к себе на помощь и зятя своего — великого князя
суздальского Георгия (Юрия), их примирил митрополит Кирилл, при¬
сланный от киевского князя Владимира Рюриковича, после чего Геор¬
гий пригласил митрополита к себе во Владимир для рукоположения
нового епископа. В 1230 тот же митрополит Кирилл с черниговским
епископом Порфирием и спасо-берестовским игуменом Петром были
присланы от киевского князя Владимира и черниговского Михаила
к великому князю суздальскому Георгию и брату его Ярославу, чтобы
примирить последнего с Михаилом черниговским, и Ярослав “послу¬
шался брата своего старейшего Георгия и отца своего митрополита
и епископа Порфирия”, к общей радости»3. Душевный склад, характер
у митрополита Кирилла I (И?) был, как видим, такой, что едва ли бы
предстоятель позволил вовлечь себя в кровавый сговор против вели¬
кого князя Юрия Всеволодовича, да еще с иноплеменником Батыем,
исповедующим «поганскую» веру. К тому же решение о походе на за¬
пад и, в частности на Русь, монголы приняли на курултае 1235 г., когда
митрополита уже не стало — в 1233 г. Кирилл умер.
1	К слову сказать, Пензев преувеличивает «нелюбье» между Ярославом и Юрием.
Известно, например, что оба князя, связанные родственными отношениями и скрепленные
политическим союзом, противостояли старшему брату Константину Всеволодовичу,
новгородцам и Мстиславу Удалому, сражаясь вместе в знаменитой Липицкой битве 1216 г.
(см.: ПСРЛ. ТЛ.Стб. 494-502). Вспомним и о другом показательном в данном отношении
эпизоде, обозначенном летописцем под 1230 г., когда Ярослав, послушав брата своего
«стареишаго Гюрья» и других, помирился с Михаилом Черниговским. Там же. Стб. 456
2	См.: Макарий (Булгаков), митрополит Московский и Коломенский. История
Русской Церкви. Кн. II. История Русской Церкви в период совершенной зависимости ее
от Константинопольского патриарха (988-1240). М., 1995. С. 294, 341, 383.
3	Там же. С. 402.

984
И. Я. Фроянов
Таким образом, митрополит Кирилл выпадает из кровавой схе¬
мы Пензева. Его попытка очернить православного святителя и Рус¬
скую церковь, замарать их кровью великого князя Суздальской зем¬
ли несостоятельна и предосудительна. Что же удалось, по автору,
совершить Ярославу?
Отвечая на вопрос, что произошло зимой 1237/38 г., Пензев говорит:
«Я думаю, что зимой 1238 года во Владимиро-Суздальском княжестве
произошло то, что впоследствии станет называться “государственный
переворот”. Данный переворот был произведен хорошо отработанным
дедовским способом, однако, если деды приглашали для решения вну¬
триполитических проблем половчанина, то отличие ситуации 1238 года
состоит в том, что для решения этих проблем пригласили татарина.
Тем не менее сути дела это отличие не поменяло ни на йоту»1.
Совершив «государственный переворот», князь Ярослав установил
в Северной Руси порядок, схожий с диктатурой, но во имя спасения
Руси от агрессии, идущей с Запада. «Я думаю, — пишет Пензев, —
что установление некоего подобия военной диктатуры в Русской земле
было вызвано необходимостью противостоять военной и религиозной
экспансии Запада. Южная Русь, ведомая галицкими и черниговскими
князьями, склонялась перейти в лагерь папистов»2. Даниил Романо¬
вич Галицкий, возглавлявший партию русских папистов, не вызывает
у него «особых симпатий»3. Здесь мы имеем несколько видоизменен¬
ную теорию помощи татар Руси в ее борьбе с Западом, принадлежа¬
щую Л. Н. Гумилеву. Эта помощь есть якобы выражение союза Руси
и Орды, идею которого вслед за Л. Н. Гумилевым развивает К. А. Пен¬
зев, хотя конкретные факты свидетельствуют о том, что русским хва¬
тало сил и умения самостоятельно противостоять «походу на Восток»
ратей крестоносцев и «прочих разных шведов». Ярким подтвержде¬
нием в данном отношении служат победы русского оружия в битвах
на Неве и льду Чудского озера. Нельзя, конечно, отрицать участия
Орды в акциях Руси по сдерживанию военной агрессии западных сил,
ее положительной здесь роли в русской истории. Но придавать это¬
му участию чрезмерное, чуть ли не решающее значение нет никаких
причин, тем более что у монголов были тут и свои собственные виды,
причем далеко не бескорыстные относительно Руси.
1 Пензев К. А. Русский царь Батый. С. 203.
Там же. С. 276.
3 Там же. С. 58.

V «Сколько их! Куда их гонят?»
985
Государственный переворот, произведенный князем Ярославом,
оказался столь заразительным, что вдохновил Батыя на подобный
шаг — опираясь на поддержку семейства Тулуя, ордынский власти¬
тель осуществил «военный переворот в Могол-улусе, согласно той же
схеме, что и Ярослав Всеволодович во Владимиро-Суздальском кня¬
жестве. Если последний опирался на поддержку монгольских войск,
то Бату опирался на поддержку русско-аланских туменов. Это утверж¬
дение может быть аргументировано тем соображением, что, во-пер¬
вых, у Бату не было в наличии такого количества (три тумена) моголь-
ских бойцов, во-вторых, посылать для совершения государственного
переворота в Могол-улус собственно монгольские войска было бы
крайне неразумно, поскольку нельзя было гарантировать, что они
не подпадут под местное влияние приверженцев Гуюка. Именно
по аналогичным соображениям Ярослав Всеволодович использовал
монгольские войска для переворота, не заставляя своих бойцов нару¬
шать клятву верности великому князю. Иначе не известно, чем бы вся
эта затея закончилась»1.
Мысль о военном государственном перевороте, осуществленном
якобы Батыем, не нова. Она высказывалась в исторической литерату¬
ре до того, как Пензев обратился к ней. Так, Г. В. Вернадский, касаясь
событий, связанных с избранием после смерти каана Гуюка великим
ханом Монгольской империи Мунке (Менгу), говорил: «Переход насле¬
дования от дома Угэдэя к дому Тулуя был, разумеется, государственным
переворотом. Хотя жесткая политика террора Мункэ временно подави¬
ла всякую мысль о восстании, тяжелый перелом не был залечен, и но¬
вый конфликт должен был произойти в правление его наследника»1 2.
Другой исследователь, Р. Ю. Почекаев, в книге о Батые выделил от¬
дельный параграф с характерным названием «Государственный пере¬
ворот Батыя»3.
Исторически более реалистичной представляется точка зрения
А. Ю. Карпова, который писал: «Историки нередко называют случив¬
шееся [избрание великим каганом Мунке. —И. Ф.] “государственным
переворотом” Доля истины в этом определении есть. Однако надо
учесть, что все четыре ветви Чингисидов обладали в принципе равны¬
ми правами на наследование верховной власти в империи, и узурпация
1 Там же. С. 264,271-272.
Вернадский Г. В. Монголы и Русь. Тверь; М., 1997. С. 74.
3	ПочекаевР. Ю. Батый. Хан, который не был ханом. М., 2007. С. 231-241.

986
И. Я. Фроянов
ее родом Угедея не могла считаться легитимной. А потому более вер¬
ной представляется другая оценка событий 1249-1251 годов, также
сформулированная в исследовательской литературе. Имело место
столкновение различных противоборствующих кланов, главы кото¬
рых по-разному определяли порядок наследования верховной власти:
“Бату-хан в своих действиях представлял принцип родового наследо¬
вания”, тогда как его соперники опирались либо на “принцип переда¬
чи власти от отца к сыну” (Гуюк-хан и его сыновья), либо на “назначе¬
ние преемника великим ханом” (Ширамун). Победила “партия” Бату
и Менгу-хана. Но победа эта могла быть обеспечена только военной
силой да еще авторитетом Бату»1. Можно ли подводить такое приоб¬
ретавшее традиционность «столкновение различных противоборству¬
ющих кланов» под понятие государственного переворота. Едва ли.
А. Ю. Карпов затронул одно довольно значимое обстоятельство,
случившееся при избрании Гуюка великим ханом, но не оценил его,
как оно того заслуживает. После формальных словопрений все присут¬
ствующие на курултае согласились возвести Гуюка на престол, а он,
как то обычно бывало соответственно политическому этикету, «отка¬
зывался, перепоручив это каждому царевичу, и ссылался на болезнь
и слабость здоровья. Отказ Гуюка носил ритуальный характер и был
обязательным элементом церемонии интронизации. Но в ходе ритуаль¬
ных препирательств, когда царевичи и нойоны уговаривали его занять
место отца, Гуюк выговорил важное условие, менявшее существую¬
щий порядок наследования ханского престола. “После убедительных
просьб эмиров он сказал: я соглашусь на том условии, что после меня
ханство будет утверждено за моим родом”. Все единодушно дали пись¬
менную присягу: “Пока от твоего рода не останется всего лишь кусок
мяса, завернутого в жир и траву, который не будет есть собака и бык, мы
никому другому не отдадим ханского достоинства” Тогда, исполнив
обряд шаманства, все царевичи сняли шапки, развязали кушаки и по¬
садили его на царский престол. Слова присяги, данной Гуюку, повто¬
ряли слова монгольской пословицы, некогда озвученной Чингисханом,
и именно по поводу избрания его будущих наследников. Но слова эти
были переиначены так, что получили смысл, отличный от того, кото¬
рый вкладывал в них великий основатель Монгольской империи. Ибо
1	Карпов А. Ю. Батый. М., 2011. С. 249-250. См. также: Романов В. Я. Бату-хан
и «центральное монгольское правительство»: от противостояния к соправительству //
Тюркологический сборник. 2001: Золотая Орда и ее наследие. М., 2002. С. 99.

V «Сколько их! Куда их гонят?>
987
когда Чингисхан объявлял своим наследником Угедея, тот, соглашаясь
принять после отца власть, обратился к нему с такими словами: “
Про себя-то я могу сказать, что постараюсь осилить (каанство). Но...
что как после меня народятся такие потомки, что, как говорится, хоть
ты их травушкой-муравушкой оберни — коровы есть не станут, хоть
салом обложи — собаки есть не станут”. — “Вот это дело говорит Уге-
дей”, — отвечал Чингисхан, а потом, объявляя его своим наследником,
добавил: “Мое повеление — неизменно... Ну а уж если у Угедея наро¬
дятся такие потомки, что хоть травушкой-муравушкой оберни — коро¬
вы есть не станут, хоть салом окрути — собаки есть не станут, то среди
моих-то потомков ужели так-таки ни одного доброго не родится?” Сло¬
ва эти означали, что при определенных обстоятельствах преемником
Чингисхана может стать любой из его потомков от четырех старших
сыновей. Гуюк же потребовал клятвы в том, что ханское достоинство
останется в исключительном владении его рода... Гуюк добился жела¬
емого: клятва была произнесена и записана»1. О чем свидетельствует
это поневоле затянувшееся цитирование?
Оно говорит о том, что никакого (даже в плане «доли истины»)
государственного переворота, произведенного Батыем, не было.
В самом деле, если по установлению основателя Монгольского госу¬
дарства Чингисхана «все четыре ветви Чингисидов обладали в прин¬
ципе равными правами на наследование верховной власти в импе¬
рии», то какие основания считать государственным переворотом
переход этой власти от представителя одной ветви потомков Чинги¬
схана к представителю другой ветви потомков — в данном случае
переход верховной власти от представителя дома Угедэя к предста¬
вителю дома Тулуя. С государственным переворотом надо скорее
связывать имя Гуюка, закрепившего (вопреки порядку, введенному
Чингисханом) за своим семейным кланом право исключительного об¬
ладания верховной властью в империи. При таком разумении событий
(думается, правильном) действия Батыя по избранию Менгу следует
рассматривать как восстановление государственности, заложенной
основателем Монгольской империи Чингисханом, а всякое покуше¬
ние на нее — как государственный переворот, разрушающий дети¬
ще Великого Могола. В результате падает нагромождение государ¬
ственных переворотов, совершенных будто бы на Руси и в Монголии
1
Карпов А. Ю. Батый. С. 228-229.

988
И. Я. Фроянов
«закадычными друзьями» — князем Ярославом Всеволодовичем и ха¬
ном Бату Джучивичем. Что касается Ярослава, то не лишним будет
еще раз напомнить о том, что великий князь Юрий Всеволодович
ожидал подхода брата Ярослава с войском к берегам Сити (значит,
была договоренность между братьями), но тот вовремя не успел —
его опередил Бурундай. Одержав победу над Юрием, татары учини¬
ли погоню за Ярославом с сыновьями, надеясь их изловить. По всей
видимости, русские князья бежали в сторону Великого Новгорода,
чтобы укрыться за стенами могучей новгородской крепости. Монго¬
лы гнались за ними и другим беглецами «Серегиръскым путем дажь
до Игнача креста», но, «не успев ничтоже», повернули назад. Среди
сыновей Ярослава, преследуемых завоевателями, упоминается и кня¬
жич Александр1 — будущий Александр Ярославич Невский.
К. А. Пензев не мог миновать величественную фигуру этого князя,
не высказав отношения к нему. И тут, кажется, всё благопристойно:
Пензев почитает Александра Невского «как одного из величайших
людей России», но при условии отрицания монгольского ига на Руси.
Если же, говорит он, «довериться теории татаро-монгольского ига,
которую с пеной у рта поддерживают наши так называемые “патри¬
оты”, то святого и благоверного князя Александра Невского, которо¬
го я почитаю как одного из величайших людей России, следует за¬
писать в предатели и коллаборационисты. Что и делают русофобы
всех мастей, при этом, что самое удивительное, они вдруг становятся
записными патриотами и националистами»1 2. Представителей этих
«мастей», причем самых разнообразных, Пензев насчитал множество,
смешав их в одну кучу: «в оценке деятельности А. Невского как пре¬
дателя смыкаются марксисты-ленинцы и антикоммунисты, патриоты,
националисты и русофобы, а также “нордические арийцы” геббель-
совской закалки... Чем вызвано столь причудливое единение столь
непохожих друг на друга представителей различных направлений
политической и историософской мысли? Конечно же, ни о каком па¬
триотизме речь не идет. Речь идет об устроении России по шаблону
европейского национального государства и об “интеграции в европей¬
ское сообщество”, т. е. о всем том, о чем великороссам, к настоящему
времени, прожужжали уже все уши. Некоторые же мыслители, вроде
Н. Бердяева, ставили вопрос ребром: “Все будущее русского народа
1	См.: ПСРЛ. ТЛ.Стб. 521.
2	Пензев К. А. Русский царь Батый. С. 284.

V «Сколько их! Куда их гонят?»
989
зависит от того, удастся ли победить в нем нехристианский Восток,
стихию татарскую, стереть с лица русского народа монгольские черты
Ленина, которые были и в старой России” Так вот, скажу вам, чита¬
тель, по большому секрету, что все это европеизирование России есть
не более чем плод воспаленного российского интеллигентского созна¬
ния, зараженного культурной шизофренией»‘.
Диагноз, стало быть, поставлен. Только нашему «диагносту» сле¬
довало бы добавить к изображенной им разномастной публике, тол¬
ковавшей об истории русско-ордынских отношений, народных ска¬
зителей и древних летописцев, запечатлевших гнетущий, ужасаю¬
щий характер монгольского своевольства на Руси. Ему следовало бы
присовокупить к ней выдающихся отечественных ученых-историков
дореволюционного времени, писавших о татаро-монгольском иге
на Руси. Ему надлежало бы вспомнить, на какой пьедестал нацио¬
нального героизма был поднят Александр Невский советскими исто¬
риками в годы Великой Отечественной войны и в послевоенные годы.
Иными словами, Пензеву необходимо было бы очень многое вспом¬
нить, но у него, видно, «что-то с памятью стало». Воздержимся, одна¬
ко, от постановки диагноза. Пусть этим займутся другие, кому по роду
профессиональных занятий это соответствует...
А в заключение о «патриотических переживаниях» Пензева. Надо
сказать, что он довольно оригинален в истолковании русского патри¬
отизма. Оселком здесь для него служит признание или непризнание
татаро-монгольского ига на Руси — патриот лишь тот, кто отрица¬
ет существование монгольского ига в России, тогда как признаю¬
щий это иго суть антипатриот, фальсификатор и демагог. При таком
взгляде Пензеву приходится практически всех досоветских и совет¬
ских историков числить фальсификаторами и демагогами. «Анализ
технологии работы российских и советских историков, — с вну¬
шительным видом глаголет он, — приводит к интересному выводу.
Для того чтобы изолгать историю, совершенно не требуется зано¬
во переписывать все сообщения древних источников. Для создания
исторического миража необходимо и достаточно, во-первых, игно¬
рировать те факты, которые не укладываются в версию-фальсифи¬
кат, во-вторых, вполне достаточно внести некоторые соответствую¬
щие изменения в информацию о ключевых исторических моментах,
Там же. С. 285.

990
И. Я. Фроянов
в-третьих, активно применять политическую демагогию, в особен¬
ности патриотической направленности. Фальсификатора-патриота,
переживающего за народ, очень трудно заподозрить в искажении
истории Действительно, в голове читателя обычно с трудом умеща¬
ется мысль, что историк может лгать, описывая реки крови, штабеля
трупов и страшные мучения простых людей, изнывающих под игом
чужеземцев. Увы, может»1.
Пензев, видим, невысокого мнения как о «российских» и «со¬
ветских» историках, так и о «читателе», в голове которого неко¬
торые мысли «с трудом умещаются» (читай: не умещаются!). Это
стремление вознестись над историками и читателями не красит
автора, выдавая в нем болезненное самолюбие, желание превзой¬
ти «всех и вся». Но есть ли для этого основания? Пензев говорит
нам: «Анализ технологии работы российских и советских истори¬
ков приводит к интересному выводу». Однако мы не находим в его
книгах настоящего, фундаментального анализа досоветской и со¬
ветской историографии русско-ордынских отношений. И понятно
почему — он не обладает необходимыми и полными сведениями
в данной отрасли знаний и ограничивается лишь спорадическими
примерами, сопровождая обычно их уничижительными ярлыками
и наклейками, носящими нередко оскорбительный характер в отно¬
шении «российских и советских историков». Если Пензев думал,
что таким образом он создает себе ореол патриота, то глубоко оши¬
бался. А о том, какой он патриот России, можно судить по его вы¬
сказываниям о Московии.
Автор исходит из верного тезиса, соответственно которому
«вчерашняя Московия это и есть сегодняшняя Россия»1 2. Но возни¬
кает вопрос: как создавалась Московия-Россия? «Ответ, — говорит
нам Пензев, — весьма прост. Дело не в каких-то клочках бумаги,
исписанных затейливой вязью, дело в военной поддержке Орды,
от которой можно было добиться выделения воинского континген¬
та и обеспечить тем самым превосходство над другими князьями.
Именно в подобном духе и поступали московские князья, кото¬
рые меняли деньги на земли, выколачивали из новых земель но¬
вые деньги, опять меняли деньги на земли и т. д. Обеспечивали же
они весь этот бизнес ордынскими карательными отрядами. Таким
1	Там же. С. 251.
2	Там же. С. 205.

V. «Сколько их! Куда их гонят?)
991
образом, Московия и добилась своей власти над Россией, соче¬
тая неистребимую тягу к приобретению новых земель с любо¬
вью к оружию и макиавеллистическим коварством»1 [выделено
мной. — И. Ф.].
Очень трудно, а по правде сказать, невозможно соединить эти
слова Пензева, характеризующие способы и приемы образования
России, с патриотической позицией. И вовсе не потому (перефра¬
зируем поэта), что «тьмы низких истин нам дороже нас возвыша¬
ющая ложь». Нет, не потому. А потому, что в приведенных словах
Пензева заключена полуправда — самая отвратительная и подлая
форма лжи. Нельзя, конечно, отрицать, что в процессе перераста¬
ния Московии в Россию было и насилие и кровь (человек, увы, так
устроен). Но была и добрая воля, несомненная тяга к созданию
мощного имперского государства, обеспечивающего внешнюю без¬
опасность всех племен, народностей и народов, вошедших в состав
означенного государства. И эту свою великую миссию Московия
исполнила, как поговаривали в старину, «честно и грозно» — она
спасла некоторые народы, ныне здравствующие, от поголовного
истребления.
Процесс перерастания Московии в Россию завязался в монголь¬
ское лихолетье, когда Москва превращалась в руководящий центр
борьбы русских славян с властью монгольских ханов и властите¬
лей. Ярким примером здесь является состав русского войска, вы¬
ступившего под командованием московского великого князя Дми¬
трия Ивановича (будущего Донского) на бой с Мамаем: «террито¬
рия сбора войск охватывала основной массив великорусских земель
от Верховских княжеств на юге до Пскова, Новгорода и Белоозера
на севере. В посылке ратей участвовало, по суммарным подсчетам,
не менее 30 городов»2. Все это означает, что «мобилизация 1380 г.
продемонстрировала великое сплочение Руси на решающем поворо¬
те ее истории»3. Великорусы сплотились вокруг Москвы не по при¬
нуждению, которое в подобных масштабах невозможно было тогда
применить. А это также означает, что наши предки смотрели на Мо¬
скву совсем иными глазами, чем Пензев. Со временем под «вы¬
сокую руку» московских государей становились иноэтничные
1	Там же. С. 241.
Кирпичников А. Н. Куликовская битва. Л., 1980. С. 47.
5 Там же.

992
И. Я. Фроянов
племена и народы. Московия сохранила всех до единого. Она со¬
хранила их язык, культуру, обычаи и нравы. Всей историей своей
Московия-Россия свидетельствовала и свидетельствует, что явля¬
ется животворным источником солидарной жизни народов страны
и мира. Такова ее земная историческая миссия, обусловленная ве¬
лением Небес! Тут прежде всего заключена наша этническая гор¬
дость — «национальная гордость великороссов»!

Приложение: О переписывании истории отношений Руси с Ордой
993
ПРИЛОЖЕНИЯ:
О ПЕРЕПИСЫВАНИИ ИСТОРИИ
ОТНОШЕНИЙ РУСИ С ОРДОЙ
Во времена общественных перемен и потрясений, сопровождае¬
мых обычно обострением противоречий между социальными группа¬
ми и классами, происходит усиление идеологической борьбы, одним
из инструментов которой становится история, исторические «знания»,
приспособляемые к интересам этих групп и классов. Нынче такого
рода идейную манипуляцию именуют переписыванием истории.
Когда у нас говорят о переписывании истории, то обычно разуме¬
ют события XX в. и, прежде всего, Великую Отечественную войну, ее
начало, ход и результаты, подвергаемые сейчас сознательному пере¬
смотру недругами России и русского народа. Цель тут понятна — она
заключается в стремлении дегероизировать наше недавнее прошлое,
стереть в памяти народной величие Победы СССР над фашистской
Германией. Однако следует признать и то, что аналогичное переписы¬
вание затронуло в последнее время и глубинные пласты отечествен¬
ной истории — в частности, эпоху русско-монгольских отношений
XIII-XV столетий. Внешне это выглядит будто развитие идей, при¬
надлежащих Л. Н. Гумилеву, «последнему евразийцу», как он сам себя
именовал1. В построениях этого, несомненно, выдающегося ученого
присутствовал элемент эмоциональности. «Ради истины, — говорил
он, — а не ради псевдонаучной, политической или какой-то другой
конъюнктуры я, русский человек, всю жизнь защищаю татар от кле¬
веты. Они в нашей крови, в нашей истории, в нашем языке, в нашем
1	По справедливому замечанию А. Ю. Дворниченко, «Гумилев фактически утрировал
взгляд евразийцев на взаимоотношения Руси и Орды». Дворниченко Л. Ю. Российская история
с древнейших времен до падения самодержавия. М., 2010. С. 176.

994
мироощущении. Мне кажется совершенно естественным вот такое
представление: какими бы ни были реальные различия с русскими,
татары — это народ не вне, а внутри нас»1. Я не уверен в том, нужда¬
ются ли татары, оставившие в мировой и русской истории ощутимый
след, в защите Гумилева, но точно знаю: столь эмоциональная сверх¬
задача, введенная в процесс исторического исследования, неизбежно
влечет за собой утрату объективности восприятия истории.
И вот получается, будто «у нас есть основания называть поход
[монголов] на Русь набегом. Ни о каком монгольском завоевании
Руси не могло быть и речи»1 2. А значит — не было ига3, но был союз4
и дружба, которые принесли Северо-Восточной Руси покой и порядок,
обеспечив ее безопасность и, следовательно, историческое будущее5
Перед нами личная точка зрения ученого, отличающаяся, быть может,
некоторой экстравагантностью, но имеющая, безусловно, право на су¬
ществование, несмотря на всю свою проблематичность. Однако нега¬
тивная сторона ее состоит в том, что она, став рычагом политических
спекуляций6, обернулась бурным потоком околонаучных изданий, за¬
ливших книжный рынок. Появилось множество книг с крикливыми
1	Гумилев J7. Н. Черная легенда: Друзья и недруги Великой степи. М, 1994. С. 323.
ГумилевЛ. Н. От Руси до России. СПб., 1992. С. 108-109.
Там же. С. 169. Историк относил иго к разряду мифов. ГумилевЛ. Н. Черная
легенда... С. 357.
4	Одну из частей своей книги «От Руси до России», повествующей о русско-татарских
отношениях, Гумилев так и назвал: «В союзе с Ордой». См.: ГумилевЛ. Н. От Руси до России. С. 81.
5	ГумилевЛ. Н. 1.0т Руси до России. С. 114, 116, 117, 120, 122, 131, 156, 157; 2. Черная
легенда... С. 286, 308, 329, 334, 347, 349, 358, 359 и др.
6	К этому в известной мере предрасполагало и то обстоятельство, что в отечественной
историографии вопрос об отношениях Руси с Ордой временами приобретал политизированное
звучание, о чем писал в свое время М.К. Картер: «Вопрос о роли монгольского завоевания
для последующих исторических судеб Среднего Поднепровья и стольного города разоренной
Киевской земли... был поднят в нашей исторической науке давно и с тех пор неоднократно
вновь и вновь дебатировался в русской, украинской и польской историографии. Необходимо
подчеркнуть, что проблема эта обсуждалась почти всякий раз в обстановке чрезвычайного
политического накала. Вопрос, касающийся, казалось бы, очень отдаленного периода
в жизни нашей страны, нередко .становится плацдармом острых политических дискуссий
и не раз использовался для обоснования различных, порой весьма далеко идущих
политических концепций» (КаргерМ. К. Древний Киев. Очерки по истории материальной
культуры древнерусского города. Т. I.M.; Л., 1958. С. 488). Следует также согласиться
с Ю. А. Кривошеевым, когда он говорит, что «в русской историографии присутствует ряд
довольно сильно политизированных сюжетов. Так, в области начальной русской истории —
это «норманнская проблема». Сюда же относится вопрос о монголо-татарском нашествии
и иге». КривошеевЮ. В. 1. Русь и монголы: Исследование по истории Северо-Восточной Руси
XII-XIV вв. СПб., 2015. С. 77; 2. Собранное. СПб., 2010. С. 158.

Приложение: О переписывании истории отношений Руси с Ордой
995
названиями, где подвергаются пересмотру устоявшиеся в науке
взгляды относительно существа русско-ордынских отношений. Все
это подается в ореоле сенсационных открытий в исторической нау¬
ке, а по существу является переписыванием русской средневековой
истории1. И тут было бы, как говорится, полбеды, не случись того,
что перекройкой русско-монгольских связей стали заниматься солид¬
ные, казалось бы, ученые-историки, работающие в довольно автори¬
тетных учреждениях. Назову, к примеру, А. А. Горского — профессора
кафедры истории России до XIX в. исторического факультета МГУ,
ведущего научного сотрудника Института российской истории РАН и,
так сказать, потомственного историка.
Профессор Горский написал несколько книг по обсуждаемой
нами в данный момент проблематике, одна из которых непосред¬
ственно посвящена русско-ордынским отношениям и называется
соответственно «Москва и Орда». В этой книге, как и в других ра¬
ботах автора, речь преимущественно ведется о конкретных связях
Руси и Орды, обозреваемых автором в исторической последователь¬
ности. В меньшей мере он затрагивает вопросы, относящиеся к во¬
просу о влиянии, воздействии монголо-татар на общественную жизнь
(экономическую, политическую, культурную и пр.) русских земель.
Тем не менее в ряде случаев А. А. Горский высказывает свои сообра¬
жения и на сей счет.
В 1237-1238 гг. Северо-Восточную Русь, по словам историка,
«постигла катастрофа: полчища Монгольской империи, возглавля¬
емые внуком ее основателя Чингисхана Бату (Батыем), разорили
Владимиро-Суздальское княжество»1 2 и ушли в половецкие степи.
Но то было лишь начало: Батый затем «разорил огромную терри¬
торию (все русские земли, кроме Новгородской, Полоцкой и ча¬
стично Смоленской), взял десятки городов»3. Горский, стало быть,
в отличие от некоторых новейших исследователей, подчеркивает
опустошительный характер нашествия татар. И в этом он прав.
Справедливо, на мой взгляд, и его мнение о том, что покоренная
1	См., напр.: Филиппов В. В. Батыево нашествие. Как очерняют нашу историю М., 2012;
ШляхторовА.Г.Кж Золотая Орда озолотила Русь. Не верьте лжи о «татаро-монгольском»
иге. М., 2014; ПензевК.А. 1. Русский царь Батый. М., 2012; 2. Русь татарская: Иго, которого
не было. М., 2013.
2	Горский А. А. «Всего исполнена земля русская... Личности и ментальность
русского средневековья: Очерки. М., 2001. С. 42.
3	Горский А. А. Средневековая Русь. О чем говорят источники. М., 2016. С. 145.

996
И. Я. Фроянов
завоевателями Русь «не вошла непосредственно в состав Орды, оста¬
лась под властью своих князей. Новым было то, что в Восточной
Европе появился центр верховной власти, находившийся вне рус¬
ской территории»1.
Однако тут же автор пускается в рассуждения, которые при всем
желании принять никак нельзя. Оказывается, «эта власть имела бо¬
лее высокий ранг, чем власть русских князей, — она была царской.
Со временем подчинение ордынскому “царю” вошло в традицию,
и русским князьям крайне сложно было ее преодолевать»1 2. Это оз¬
начает, что некое идеалистическое преклонение перед царской вла¬
стью ордынских ханов, а не их грубая и жестокая сила, сопрово¬
ждаемая военным и политическим террором (нашествия, набеги,
массовые убийства и пленения, княжеские казни и пр.), смиряло рус¬
ских князей перед этой властью. Трудно выдумать более вычурную
мысль, если не счесть ее сознательным искажением нашего прошло¬
го. Но Горский, к сожалению, не останавливается на этом. «Кроме
того, — говорит он, — ив XIV, и даже в XV веке на Руси жили опа¬
сения, что правители Орды от взимания дани с сохранением русских
князей у власти перейдут к непосредственному управлению. Прин¬
ципиально иной в сравнении с большинством завоеванных монгола¬
ми стран, опосредованный характер власти над Русью, по-видимому,
расценивался как меньшее из возможных зол, которое лучше тер¬
петь, дабы оно не переросло в зло несравненно худшее — непосред¬
ственное владычество ордынских ханов и их администрации в рус¬
ских городах»3. Подобные опасения, а главное — убеждение в пре¬
восходстве царской власти ордынских ханов над княжеской властью
сковали волю русских к сопротивлению господству завоевателей:
«Что касается борьбы за освобождение, то нарастающая борьба про¬
тив “ига” не прослеживается — ни со стороны князей, ни со сторо¬
ны народных масс»4. А дальше — еще пуще: «Сознательная борьба
за ликвидацию сюзеренитета ордынского хана — “царя” — не про¬
слеживается вплоть до княжения Ивана III. Ранее можно говорить
об актах сопротивления представителям ордынской власти, о случа¬
ях неподчинения князей конкретной ханской воле, о конфронтации
1 Там же. С. 167.
Там же.
Там же. С. 167-168.
4 Там же. С. 167.

Приложение: О переписывании истории отношений Руси с Ордой
997
с Ордой, возглавляемой фактическим узурпатором власти (Мамаем
и Едигеем), об обороне своих территорий от походов ордынских во¬
йск — но за всем этим не стояло стремление полностью покончить
с зависимостью. В глазах московских правящих кругов “царь” (если
он реально правил в Орде) являлся легитимным сюзереном великого
князя. Только к концу правления Василия II и в начале правления
Ивана III, когда начала действовать идея перехода к московским ве¬
ликим князьям из павшей Византийской империи царского достоин¬
ства, несовместимого с признанием власти ордынского царя, стали
происходить сдвиги. В результате после успешно отраженного похо¬
да Ахмата 1472 года в Москве возобладало (и то не без борьбы) мне¬
ние о возможности непризнания вассальных отношений с “царем”,
и выплата дани была прекращена. Отражение нашествия 1480 года
закрепило суверенный статус Московского государства. Непосред¬
ственные рычаги сдвигов в отношениях с Ордой кроются, таким об¬
разом, не столько в изменениях соотношения сил, сколько в переме¬
нах в восприятии иноземной власти общественным сознанием (дру¬
гое дело, что эти перемены происходили, разумеется, под влиянием
событий в политическом развитии Орды, Руси и Восточной Европы
в целом). Как имевшие место периоды длительного фактического
непризнания ордынской власти (при Мамае и Едигее), так и само
освобождение от ордынской зависимости были инициированы
не ослаблением Орды, а неприятием, по тем или иным причинам, ее
правителей в качестве законных сюзеренов московских князей. Пока
легитимность власти ордынских “царей” не подвергалась сомнению,
даже крупная военная победа (на Куликовом поле) не означала ее
свержения; но стоило этой легитимности оказаться под сомнением,
как падение “ига” стало неизбежным, причем произошло это почти
бескровно. Таким образом, хотя объективно противостояние Орде
было одним из ведущих факторов формирования Московского госу¬
дарства, субъективно для осознания, борьбы и полного освобожде¬
ния от зависимости потребовалось преодоление прочно укоренив¬
шегося представления о легитимности верховной власти хана Орды
над Русью»1.
1 Там же. С. 168-169. Ранее нечто схожее, но в самой общей форме говорил
В. Д. Назаров: «Свержение ига требовало не только военной, дипломатической, материальной
подготовки, но преодоления традиций в сфере идей и чувств». НазаровВ.Д.Свержение
ордынского ига на Руси. М., 1983. С. 22.

998
И. Я. Фроянов
Эти суждения А. А. Горского, претендующего на роль серьезного
историка, производят, по меньшей мере, странное впечатление. Они
идут против течения мысли многих поколений выдающихся русских
(дореволюционных и советских) историков, говоривших о длитель¬
ной, более чем двухвековой героической борьбе нашего народа про¬
тив иноплеменного порабощения и гнета. Тем самым Горский лихо,
«на скаку» перечеркнул один из важнейших героических периодов
отечественной истории, что, увы, роняет его научный авторитет, пре¬
вращая в пособника нынешней либеральной публики, занятой деге¬
роизацией прошлого нашей страны. Но допустим на момент право¬
ту Горского, явившегося якобы среди толпы заблудших историков
и прозревшего мрак прошлого. В таком случае он должен был предъ¬
явить ученому сообществу более солидные доказательства, не упро¬
щая проблему до чисто субъективных переживаний — осознания
легитимности ханской власти или отсутствия оной. Он должен был
привести аргументы, доказывающие принципиальную возможность
легитимности иноземной1, т. е. чужеродной Руси власти (как бы она
ни называлась — ханской или царской), навязанной и поддерживае¬
мой сторонней грубой военной силой посредством террора, а лишь
потом рассуждать о законном сюзеренитете монгольских ханов
над русскими князьями. Горский не приводит подобных аргументов,
да, собственно, и не мог привести их, поскольку легитимность власти
есть элемент внутриполитического развития того или иного общества,
не привнесенный извне, т. е. спонтанный по своей сути. Вот почему
власть, установленная посредством насилия со стороны и опираю¬
щаяся на внешнюю силу, изначально и по определению не является
легитимной. А это означает, что конструкция легитимности власти
ордынских ханов на Руси, выдуманная Горским, не выдерживает со¬
прикосновения с реальной исторической действительностью. То же
самое надо сказать и о «законном сюзеренитете» монгольских ханов
относительно русских князей, проповедуемом Горским.
Однако, вопреки этой, казалось бы, очевидности, Горский настой¬
чиво, как мы убедились, твердит о «прочно укоренившейся» в созна¬
нии русских людей мысли насчет «легитимности верховной власти
хана Орды над Русью». Вплоть до княжения Ивана III он не обнару¬
жил фактов, свидетельствующих о целенаправленной борьбе русского
К тому же иноверной, внушающей русским людям полное неприятие.

Приложение: О переписывании истории отношений Руси с Ордой
999
народа и его князей за освобождение от власти Орды, за «ликвидацию
сюзеренитета ордынского хана (“царя”)»- Все антитарские выступле¬
ния, восстания и войны (включая даже Куликовскую битву) Горский
сводит к актам сопротивления населения русских княжеств некото¬
рым представителям ордынской власти, к отдельным случаям «не¬
подчинения князей конкретной ханской воле», к раздорам их с Ордой,
когда там правили узурпаторы власти (Мамай, Едигей...), к обороне,
наконец, князьями «своих территорий от походов ордынских войск».
Во всем этом Горский не находит стремления «полностью покончить
с зависимостью». Перед нами неспособность исследователя уловить
различие между субъективной и объективной сторонами дела. Будь
иначе, он не стал бы, наверное, столь решительно отрицать нали¬
чие стремления у русского народа покончить с ордынской зависимо¬
стью — ведь какими бы субъективными мотивами ни руководились
русские, вступая в борьбу с монголами, объективно эта борьба вела
к ликвидации монголо-татарского ига1. Особенно красноречивы здесь
победы русского воинства в сражениях на реке Воже и Куликовом
поле, ставшие переломными событиями в противостоянии Руси Орде
и вдохнувшие в наших предков уверенность в окончательной победе
над угнетателями, а также вызвавшие стремление достичь ее, невзи¬
рая ни на какие трудности, потери и жертвы. Это, собственно, и есть
сознательное движение к цели, которое Горский, подобно известному
крыловскому персонажу, «не приметил».
Проглядывает в приведенных рассуждениях А. А. Горского
еще одно слабое звено, связанное с вопросом о так называемой
1	А. А. Горский настаивает на ином: «серия восстаний в городах против иноземной
власти как этап борьбы за освобождение, карательные походы в ответ на восстания или с целью
устрашения — должен отпасть. Народные восстания не складываются в единую цепочку,
их причины различны, цель полного освобождения от власти ордынских ханов ни в одном из них
не просматривается» (ГорскийЛ.А.Средневековая Русь... С. 128). Но если народные массы,
больше, чем знать, страдавшие от ордынского гнета, не помышляли об освобождении от власти
завоевателей, то что говорить о верхушке русского общества и, в частности, о князьях: «До второй
половины XIV столетия сюзеренитет Орды над Северо-Восточной Русью не оспаривался
ни политическими деятелями, ни деятелями общественной мысли. Акты сопротивления
татарам... были связаны с междукняжескими конфликтами на Руси (князья могли оказываться
в конфронтации с ханом, поддерживавшим их соперников), а не с осознанной борьбой за полное
уничтожение зависимости» (ГорскийА. А. Москва и Орда. М, 2016. С. 84). Трудно взять в толк,
почему русские не могли осознать, что поначалу они не обладали ни силами, ни средствами,
чтобы свергнуть власть кочевников, а потому надо копить мощь и ждать победного часа, прибегая
лишь к отдельным антитарским выступлениям. Странно, что Горский не может уразуметь такой
простой вещи, наделяя наших предков глупостью, безволием и раболепием.

1000
И. Я. Фроянов
легитимности власти монгольских ханов над Русью. Говоря о том,
будто русские вступали в конфронтацию с Ордой, когда ею управляли
незаконные ханы-узурпаторы, наподобие Мамаг и Едигея, историк,
независимо от желания, хотел того или нет, подталкивает читателя
к выводу о том, что московские князья, воюя с псевдоханами, вы¬
ступали на стороне настоящих ханов-Чингизидов, т.е. действовали
в качестве защитников института подлинной, «легитимной» ханской
власти. Другими словами, русские сами на себя надевали ярмо ордын¬
ского рабства. Но ведь это, прошу прощения, — несусветная чушь!
Поверхностной и надуманной представляется идея Горского о том,
будто «непосредственные рычаги сдвигов в отношениях» Руси с Ордой
крылись «не столько в изменениях соотношения сил» противоборству¬
ющих сторон, «сколько в переменах в восприятии иноземной власти
общественным сознанием» русских, будто «непризнания ордынской
власти (при Мамае и Едигее) и само освобождение от ордынской за¬
висимости были инициированы не ослаблением Орды, а неприятием...
ее правителей в качестве законных сюзеренов московских князей».
По поводу «легитимности» ханской власти на Руси и «сюзеренитете»
татаро-монгольских ханов над русскими князьями речь у нас уже шла.
Теперь об изменениях в сфере соотношении сил русских и татар, а так¬
же об ослаблении Орды, чему в деле освобождения Руси «от ордынской
зависимости» Горский не придает должного значения.
Не думаю, что после тяжелейшего политического кризиса, пере¬
житого Золотой Ордой во второй половине XIV в., после сокруши¬
тельного удара, нанесенного Орде Тамерланом (Тимуром) в конце
того же столетия, после наступившего вскоре распада Золотой Орды
на несколько ханств (Большая Орда, Казанское, Крымское, Ногайская
Орда и др.), татары не ослабли и не произошли изменения по части
соотношения сил Русского государства и Монгольского государства
в пользу первого. Факт распада Орды и объединения северо-восточ¬
ных княжеств вокруг Москвы этому решительно противоречит. Вся¬
кому не зашоренному • предвзятостью исследователю ясно: Москва
усиливалась, а Орда слабела, т. е. происходило изменение былого со¬
отношения сил, когда татаро-монголы преобладали над русскими1.
Довольно явственно (как итог произошедших перемен) это прояви-
1 «Распад Золотой Орды и соперничество между отдельными улусами ослабляли
силы завоевателей», — обоснованно говорил В. В. Каргалов. КаргаловВ. В. Конец ордынского
ига. М., 1984. С. 69.

Приложение: О переписывании истории отношений Руси с Ордой
1001
лось в военных столкновениях Руси и Орды середины — второй поло¬
вины XV в. Так, в 1459 г. «татарове» хана Большой Орды Сеид-Ахмета,
«похвалився», по выражению летописца, «на Русь пошли». Но перей¬
ти русскую границу они не смогли, поскольку «князь велики Василеи
отпустил противу их к Берегу (Оке) сына своего великого князя Ивана
со многими силами», которые стали непреодолимой преградой на пути
вражеского войска. И татары... побежали. По словам знатока эпохи
Ю. Г. Алексеева, на Оке в 1459 г. произошло «действительное знамена¬
тельное событие. Была одержана важная победа по меньшей мере так¬
тического масштаба: впервые за всю историю борьбы с Ордой удалось
отстоять оборонительную линию Оки и предохранить Русскую землю
от очередного опустошительного вторжения»1. Или взять другой пример,
относящийся к хану Ахмату, сменившему Сеид-Ахмета на ханском столе.
То был незаурядный татарский властитель. Ю. Г. Алексеев, характеризуя
его, пишет: «Давно уже во главе Орды не стоял деятель такого масштаба.
Политический кругозор Ахмата был широк — он вел переговоры даже
с Венецией. О его полководческих дарованиях можно судить по победам
над узбекским ханом Хайдером и над Менгли-Гиреем»1 2. Ахмат отличался
умом, честолюбием и осторожностью3. Следовательно, он обладал доста¬
точными способностями, чтобы учинить большие неприятности Руси —
если не покорить ее, как это было во времена Батыя, то, во всяком случае,
потрясти, подобно Тохтамышу в 1382 г. Однако ни того, ни другого ему
проделать не удалось, и прежде всего по той причине, что хан был повер¬
нут в прошлое, тянул в прошлое, идя наперекор поступательному разви¬
тию России, о чем емко сказал Ю. Г. Алексеев: «Основным недостатком
Ахмата как государственного деятеля было отсутствие политической
перспективы. Его программа носила чисто консервативный характер. Он
мечтал о восстановлении империи Чингизидов на прежних, изживших
себя основаниях. Но это и не могло быть иначе. Наследник Чингис-хана
и Батыя, Ахмат был носителем традиции архаической кочевой империи,
хищнической по самой своей природе, с примитивной экономикой, не¬
способной в восприятию явлений Нового времени. В своем лице Ахмат
воплощал уходящий в прошлое идеал власти, основанной на жестком,
грубом диктате над многоязычными народами Востока»4.
1	АлексеевЮ. Г Освобождение Руси от ордынского ига. Л., 1989. С. 65.
АлексеевЮ. Г. Государь всея Руси. Новосибирск, 1991. С. 121.
Там же.
4 Там же.

1002
И. Я. Фроянов
Тем не менее в 1460 г. Ахмат напал на Русскую землю, но, по-види¬
мому, опасаясь идти в глубь ее территории, ограничился осадой Пере-
яславля-Рязанского1. Несмотря на старания, взять город ему все-таки
не удалось, и хан вынужден был «с великим срамом» отступить. Ахмат
убедился, что в одиночку ему с Москвой не совладать, что для того ему
нужны союзники. И он задумал создать антирусскую коалицию, «ос¬
новой которой должен был стать союз с Литвой. Казимир Литовский
со своей стороны стремился к такому союзу в интересах дальнейшей
экспансии против Руси и сохранения власти над русскими землями, за¬
хваченными в прежние времена»1 2. Н. С. Борисов объясняет тягу Орды
к союзу с Литвой (а Литвы с Ордой) геополитическими мотивами: «Ло¬
гика геополитических отношений подталкивала Волжскую Орду к со¬
юзу с Великим княжеством Литовским. Литва, в свою очередь, искала
среди татарских ханов союзников для войны с Москвой. В результате
в 1471 году по инициативе короля Казимира IV между Вильно и Сара¬
ем начались переговоры о совместных действиях против Ивана III»3.
Вряд ли Ахмат и Казимир мыслили тогда сложными геополитическими
категориями. Дело, на мой взгляд, обстояло проще, главным образом
в военном плане: можно ли собственными силами без помощи со сто¬
роны сокрушить Московского великого князя и установить незыбле¬
мую власть над Русью — так стоял вопрос. И Ахмат приходил к неуте¬
шительному выводу — нельзя. Отсюда его стремление наладить союз¬
нические отношения с Литвой. Однако, как бы то ни было, договорен¬
ность татарской и литовской сторон о союзе, судя по всему, состоялась4,
1	«Победа русских войск на Оке в 1459 г., — замечает Ю. Г. Алексеев, — произвела,
видимо, сильное впечатление на ордынцев. Когда летом следующего 1460 г. хан Ахмат...
предпринял очередной поход на Русь, он ограничился нападением на Переяславль-Рязанский
на правом берегу Оки». АлексеевЮ. Г. Освобождение Руси... С. 65.
2	Там же. С. 66.
Борисовы. С Иван III. М, 2000. С. 415.
По В. В. Каргалову, «сообщения о сговоре Ахмед-хана с Литвой представляются
вполне достоверными. Из Брлыиой Орды только что возвратился королевский посол Кирей
Кривой, которого раньше не отпускали [из Орды] лишь потому, что Ахмед-хану “не бе бо
ему с чем отпустити” Теперь же положение изменилось: Ахмед-хан двинулся к русским
рубежам “со многими силами” О сговоре с королем Казимиром IV свидетельствует маршрут
похода — через литовское владения к Алексину — и наличие в ордынском войске местных
проводников. Летописцы прямо указывали, что Ахмед-хан “поиде изгоном на великого князя
не путма, с проводники, и приведше его проводники под Олексин городок с Литовского
рубежа”, “приведены бо быша нашими же на безлюдное место” Показательно, что возле
“литовского рубежа” ордынцы оставили свои обозы, жен, больных и слабых, считая это место
безопасным». КаргаловВ.В. Конец ордынского ига. С. 74.

Приложение: О переписывании истории отношений Руси с Ордой
1003
после чего Ахмат пошел в поход на Русь1. Было это в 1472 г. На пути, ко¬
торый в этот раз избрал хан1 2, лежал небольшой русский городок Алек¬
син, оказавший татарам упорное сопротивление. С большим трудом
и потерями татары все же взяли и сожгли Алексин, но развить успех
не смогли. На берегу Оки их встретила мощная московская рать: «мно-
гые полки великого князя, аки море колеблющеся, доспеси же на них
бяху чисты велми, яко сребро блистающи и въоружени зело». Ахмат
не стал форсировать реку. Объятый, по словам летописцев, «страхом
и трепетом», хан побежал прочь, опасаясь «вступать в большое сраже¬
ние с главными силами русских войск»3. Союз с Казимиром, как видим,
не помог Ахмату4, а собственных сил ему явно не хватало5. Ю. Г. Алек¬
сеев, подводя итог бесславному походу татар, говорит «Впервые за всю
историю ордынского ига хан уходил в степи, не решившись на сраже¬
ние с русскими войсками. И в этом — решающий морально-политиче¬
ский эффект кампании 1472 г.»6. Но был еще другой, не менее значимый
«эффект», на который обратил внимание К. В. Базилевич: «Неудача, по¬
стигшая Ахмед-хана, ясно показала слабость военной организации та¬
тар, которые не могли быстро сломить сопротивление даже небольшого
1	К. В. Базилевич полагал, что нападение Ахмата на Русь обнаружило
«существование между ним и королем соглашения о совместных действиях против Москвы».
Базилевич К. В. Внешняя политика Русского централизованного государства. Вторая половина
XV века. М.,2001. С. 94.
2	По весьма вероятному мнению К. В. Базилевича, «выбор этого пункта вместо
обычного для татар перехода Оки у Коломны вызывался предполагавшимся соединением
с Казимиром». Базилевич исходил из предположения о том, что «между Казимиром
и Ахмед-ханом «было заключено соглашение о совместном выступлении» (там же. С. 91).
Были, по-видимому, у Ахмата в данном случае и тактические соображения, неожиданные
для русских. См.: АлексеевЮ. Г. 1. Освобождение Руси от ордынского ига. С. 69; 2. Походы
русских войск при Иване III. СПб., 2007. С. 148-150.
3	АлексеевЮ. Г. Освобождение Руси от ордынского ига. С. 71.
«Король на эту войну не явился». БорисовН. С. Иван III. С. 415.
По словам В. Д. Назарова, «форсирование Оки с ходу отрядами Ахмада успеха не имело.
Не рискнул хан и перейти к длительным действиям с целью навязать генеральное сражение
подтянувшимся главным силам русского войска. Поспешный отход был вызван и невыполнением
Казимиром своих обещаний». Назаров В. Д. Свержение ордынского ига на Руси. С. 33.
6 АлексеевЮ. Г. Государь всея Руси. С. 90. В другой раз Ю. Г. Алексеев говорит:
«Отступление хана от Оки означало фактическую победу русских войск — они заставили
противника отойти без сражения. Таков главный смысл событий, развернувшихся в районе
Алексина» {АлексеевЮ. Г. Походы русских войск... С. 151). При этом Ю. Г. Алексеев замечает,
что «одной из важнейших причин поспешного отступления Ахмата стала смертоносная язва,
открывшаяся в его войске» — «возможно, отступление ордынцев было ускорено появлением
в их войске “смертоносной язвы”, о чем пишет московский летописец: “.. .начаша бо напрасно
умирати мнози в полце их”». АлексеевЮ. Г. 1. Освобождение Руси от ордынского ига. С. 71; 2.
Походы русских войск... С. 151.

1004
И. Я. Фроянов
русского отряда на Оке»1. Из этого второго «эффекта» вытекал тре¬
тий — осознание Ахматом бесперспективности одолеть Россию «сила¬
ми одной Большой Орды»1 2.
Понятно, что данные эффекты возникли не на пустом месте,
а в итоге длительного накопления сил Московской Русью, получив¬
шего реальное, правда эпизодическое, отражение в битвах на Воже
(1378) и Куликовом поле (1380)3, которые также имели под собой
определенную подготовительную почву предшествующей борьбы
с татарами. Названные эффекты прорастали постепенно и на первых
порах едва заметно. Начало явственных и зримых перемен в соотно¬
шении сил Руси и Золотой Орды следует, по всей видимости, отнести
к середине XIV в., когда разыгралась в Орде «великая замятия», что,
кстати сказать, свидетельствовало об ослаблении татаро-монгольско¬
го государства, о начале движения его по наклонной плоскости, хотя
и с временными остановками, задержками, движения, в ходе которо¬
го вызревал медленный, но неуклонный перевес сил Руси над Ордой.
Иными словами, Орда слабела, а Русь набирала силы, что и засвиде¬
тельствовали, помимо прочих, события 1472 г.: «основная причина
победы на Оке в 1472 г. — создание на Руси централизованного го¬
сударства, располагающего гораздо большими материальными и мо¬
ральными возможностями, чем прежние союзы князей. Необходимо
подчеркнуть, что летом 1472 г. русское правительство и командование
проявили большое дипломатическое искусство, полностью реализо¬
вав свои объективные преимущества»4.
Поражение татар в 1472 г.5 «имело далеко идущие последствия.
Власть Большой Орды была значительно ослаблена. Это нашло отра¬
жение в существенном уменьшении дани. Известно, что в середине
XV в. “ордынский выход” составлял 7 тысяч рублей, а после неудач¬
ного похода 1472 г... сократилось почти вдвое, до 4200 рублей; в 1475
ил и 1476г. выплата дани вообще прекратилась»6. Ахмат, однако, цепляясь
1 Базилевич К. В. Внешняя политика... С. 94.
КаргаловВ. В. Конец ордынского ига. С. 77.
«Куликовская битва нанесла Орде страшный удар и приблизила час возрождения
независимого Русского государства». СкрынниковР. Г. На страже московских рубежей. М, 1986. С. 26.
4	АлексеевЮ. Г. Освобождение Руси от ордынского ига. С. 76.
«То, что это было именно поражение, несмотря на отсутствие генерального сражения,
не вызывает сомнений: ни одна из целей похода не была достигнута, ордынцы понесли
значительные потери и поспешно отступили». КаргаловВ. В. Конец ордынского ига. С. 76.
6 Там же. См. также: Базилевич К. В. Внешняя политика... С. 108.

Приложение: О переписывании истории отношений Руси с Ордой
1005
за прежний порядок, никак не мог уразуметь, что времена перемени-
лись и Русь уже не та, какой была при Батые или Узбеке. Он, если
верить «Казанскому летописцу», источнику более позднему, «посла
к великому князю Московскому послы своя, по старому обычаю отец
своих и з басмою, просити дани и оброки за прошлые лета. Великий
князь ни мало убояся страха царева, и приим басму лица его и пле¬
вал на ню, излома ея, и на землю поверже, и потопта ногама свои¬
ми, и гордых послов его всех изымати повеле, пришедших к нему
дерзостно, а единого отпусти жива, носяща весть к царю, глаголя:
“Да яко же сотворил послом твоим, тако же имам и тебе сотворити,
да порестаниши, беззаконниче, от злаго начинания своего еже стужа-
ти”»1. Царь от этих слов Московского великого князя пришел якобы
в дикую ярость и, «гневом дыша», велел сбираться в поход на Мо¬
скву1 2. Этот яркий рассказ «Казанского летописца» привлек внимание
многих отечественных историков и вызвал разное к себе отношение.
И надо сказать, что в исторической литературе, как старой
(С. М. Соловьев3, Д. И. Иловайский4), так и новейшей (К. В. Базиле¬
вич5, Ю. Г. Алексеев6, Н. С. Борисов7), бытует мнение относительно
недостоверности приведенного рассказа «Казанского летописца» и,
стало быть, его непригодности как исторического источника. Какие
претензии к рассказу «Летописца»? К. В. Базилевич пишет: «В этом
рассказе допущены крупные хронологические ошибки, начиная от не¬
верной даты прихода Ахмед-хана на Угру (6909 г. вместо 6988 г.). Ос¬
новная часть Казанского летописца составлена во второй половине
XVI В; Но Г. Кунцевич допускает, что некоторые главы, в том числе
“о запустении Орды”, являются более поздней вставкой. Этим, по его
мнению, объясняется и невозможное для автора-летописца, пробыв¬
шего двадцать лет в Орде, представление о басме как изображении
хана, тогда как мусульмане не допускали человеческого изображения.
Вполне понятно поэтому, что рассказ Казанского летописца вызвал
среди историков законное недоверие... Причина недоверия к расска¬
зу Казанского летописца заключается не только в хронологическом
1	ПСРЛ. T. XIX. М, 2000. Стб. 6-7, 200-201.
Там же. Стб. 7, 201.
Соловьеве. М. Сочинения. Кн. III. М., 1989. С. 74.
ИловайскийД. И. Собиратели Руси. М, 1996. С. 419.
Базилевич К. В. Внешняя политика... С. 110-111.
АлексеевЮ. Г. Государь всея Руси. С. 139.
7 Борисовы. С. Иван III. С. 429^130.

1006
И. Я. Фроянов
несоответствии и в фактических ошибках, но также и в том, что этот
рассказ, как правильно отметил еще Иловайский не соответствовал
образу действий Ивана III по отношению к Большой Орде. Поругание
басмы и умерщвление татарских послов должны были явиться откры¬
тым вызовом Ахмед-хану, за которым последовало бы выступление
последнего. Но такой вызов не мог быть сделан ни перед походом Ах-
мед-хана в 1472 г., ни перед вторичной попыткой его прорваться к Мо¬
скве в 1480 г. И в первом и во втором случае выступление Ахмед-хана
произошло в моменты обострения отношений Ивана III с Казимиром,
вызванного главным образом новгородскими делами. В обоих слу¬
чаях для выступления было выбрано очень удобное время. Понятно,
что Иван III не стал бы в эти моменты дразнить своего противника,
толкая его на союз с королем, которого великий князь считал своим
главным врагом — “большим недругом”»1. Что можно сказать по по¬
воду этих размышлений К. В. Базилевича?
Некритическое отношение к источнику, так же как и гипер¬
критическое, противопоказаны историку. К сожалению, у К. В. Ба¬
зилевича прослеживаются некоторые элементы чрезмерной при¬
дирчивости к рассказу «Казанского летописца». Так, он говорит,
что в данном рассказе «допущены крупные хронологические ошиб¬
ки, начиная от неверной даты прихода Ахмед-хана на Угру (6909 г.
вместо 6988 г.)». Однако множественное число слов хронологические
ошибки здесь неуместно, поскольку перед нами единственная хро¬
нологическая ошибка, ибо других нет. Поэтому автор мог бы сказать
по поводу так называемых хронологических ошибок следующее: на¬
чиная от неверной даты и кончая ею. Это — во-первых. Во-вторых,
упоминаемый К. В. Базилевичем ошибочный год (6909) фигурирует
в наиболее древней редакции «Казанского летописца» (Соловецкий
список)2. Однако в тексте древнейшего списка, хотя и более позд¬
ней редакции (список Румянцевского музея)3, приводится иная дата
прихода хана Ахмата на .Угру, очень близкая к действительной, —
6989 год4. К. В. Базилевич проходит мимо этой интересной детали,
а зря, поскольку она могла бы натолкнуть его на мысль о том, что так
1	Базилевич К. В. Внешняя политика... С. 110-111.
ПСРЛ. T.XIX. С. XXVIII.
Там же.
Там же. Стб. 201. Кстати сказать, Н. С. Борисов, описывая события, относящиеся
к истории русско-ордынских отношений 70-х гг. XV в., пользуется именно этим списком. См.:
БорисовН. С. Иван III. С. 429.

Приложение: О переписывании истории отношений Руси с Ордой
1007
называемая хронологическая ошибка, вкравшаяся в текст «Казан¬
ского летописца», принадлежит, скорее всего, переписчикам, редак¬
торам памятника. Столь же не просто и однозначно с басмой (сво¬
еобразной верительной дощечкой), на которой будто бы, по смыслу
летописного рассказа, изображен хан, что, согласно Базилевичу, не¬
возможно, поскольку тогдашние «мусульмане не допускали челове¬
ческого изображения». При сличении списков «Казанского летопис¬
ца» (Соловецкого и Румянцевского музея), опубликованных в девят¬
надцатом томе ПСРЛ, обнаруживается малозаметное разночтение,
быть может, мелкое, но показательное. В Соловецком списке и ряде
других читаем фразу приим басму лица его1, тогда как в списке Ру¬
мянцевского музея значится нечто иное — приим басму, лице его2.
Не кроется ли в словах лица его и лице его смысловое различие?
Нельзя ли слова приим басму лица его истолковать в смысле принял
басму от лица его? К. В. Базилевич не ставит подобных вопросов,
но, думается, тут есть еще над чем поразмыслить...
Следует заметить, что не все историки скептически относились
к рассказу «Казанского летописца». В. В. Каргалов, например, счи¬
тал 70-е гг. «переломным этапом в русско-ордынских отношениях,
что нашло отражение в записи “Казанского летописца” Ахмед-хан
послал посольство в Москву с требованием дани и личной явки Ива¬
на III на ханский суд, однако его требования были отклонены. Ахмед
хан “посла к великому князю Московскому послы своя, по старому
обычаю отец своих и з басмою, просити дани и оброки за прошлая
лета. Велики же князь приим басму и плевав на ню, изломав ея,
и на землю поверже, и потоптан огама своими, и гордых послов всех
изымати повеле, а единого изымати повеле, а единого отпусти жи-
ве...”»3 Не станем упрекать автора в некоторых пропусках или не¬
точном цитировании летописного текста. Важнее сейчас указать
на признание В. В. Каргаловым «Казанского летописца» как источ¬
ника, достойного доверия исследователей.
В самом деле, если отвлечься от эмоциональной сторону дела и не¬
которых прикрас в поведении великого князя, надо согласиться с тем,
что главная причина раздражения и гнева Ахмата состояла в нежелании
Ивана III являться в Орду с выражением покорности хану и неуплате
3
ПСРЛ. Т. Стб. 7, 200 (варианты, 67).
Там же. Стб. 200.
Каргалов В. В. Конец ордынского ига. С. 76.

1008
И. Я. Фроянов
«выхода» (дани)1. Московский князь, следовательно, в односторон¬
нем порядке разрушил систему, на которой основывались давние свя¬
зи Руси с Ордой. По словам В.В.Каргалова, < это делало войну неиз¬
бежной. Только путем большой войны, причем обязательно с реши¬
тельным исходом, Ахмед-хан мог надеяться на восстановление своей
власти над непокорными русскими землями. Война стала для него
политической необходимостью. С другой стороны, только путем во¬
енного отпора Иван III мог окончательно свергнуть ордынское иго.
Обе стороны готовились к войне»2. При этом русский государь трезво
оценивал свои возможности и силы и потому так резко и уверенно
шел на разрыв с Ордой, тогда как Ахмат утратил способность объек¬
тивной оценки сложившейся к тому времени исторической ситуации.
Соблазн вернуть былую власть над Русью, поставить ее на колени
был столь велик, что Ахмат, пренебрегая опытом 1472 г., снова пошел
на Москву. Ему, по-видимому, вскружили голову успехи «в Южном
Поволжье и Средней Азии. В конце 70-х гг. Ахмат одерживает побе¬
ду над узбекским ханом Шейх-Хайдером и устанавливает протекто¬
рат над Астраханским ханством. Эти бесспорные успехи значительно
укрепляют военно-политическое положение Большой Орды и ее хана
и способствуют росту его великодержавных амбиций. Именно в этот
период он официально именует себя в письме к султану единственным
из “чингисхановых детей”, заявляя тем самым претензии на наследие
этого завоевателя. Итак, на рубеже 70-80-х гг. произошло существен¬
ное усиление военного могущества Большой Орды и тем самым воз¬
росла опасность агрессивной политики Ахмата, направленной на ре¬
ставрацию мировой империи Чингизидов»3. Следовательно, Ахмат
замыслил не просто очередной поход, а нашествие на Русь «такого
масштаба и с такими целями, которые заставляли вспомнить време¬
на Батыевой рати4. Именно на южных рубежах Русского государства
1	Ахмат говорил посланцу великого князя боярину Федору Товаркову: «Пришел
я на Ивана деля, а за его неправду, что ко мне не идет, а мне челом не бьет, а выхода мне не дает
девятой год. Приидет ко мне Иван сам, почнутся ми о нем мои рядцы и князи печаловати,
ино как будет пригоже, так его пожалую». Хан требовал, чтобы Московский князь ходил
у его «стремени», т. е. по-старому служил ему, как то было при прежних ханах. См.: ПСРЛ.
T.XXVI. М.; Л., 1959. С. 265.
2	КаргаловВ. В. Конец ордынского ига. С. 76-77.
АлексеевЮ. Г Освобождение Руси от ордынского ига. С. 84. См. также:
Назаров В. Д. Свержение ордынского ига на Руси. С. 34-35.
4 В. Д. Назаров говорит о походе, скроенном «по меркам Батыева нашествия».
Назаров В. Д. Свержение ордынского ига на Руси. С. 35.

Приложение: О переписывании истории отношений Руси с Ордой
1009
решалась летом — осенью 1480 г. судьба Русской земли и ее наро¬
да»1. Но, как говорит народная мудрость, «человек полагает, а Бог рас¬
полагает»: дальше Угры — пограничной реки Литвы с Русью — хан
не продвинулся, упершись в русский заслон. Состоялось знаменитое
«стояние на Угре» 1480 г. («Угорщина»), завершившееся для него пол¬
ной катастрофой, больше того — гибелью хана.
Надо, однако, сказать, что Ахмат, несмотря на свои амбиции, по¬
нимал, как уже отмечалось, недостаточность собственных только сил
для победы над русскими. Ему опять-таки казалось, что обеспечить эту
победу он может, заключив союз с польским королем, который, кстати
сказать, то и дело подбивал хана к войне с Иваном. Вот и на этот раз
Казимир говорил Ахмату: «Земля ныне Московская пуста. А со мною
ныне [князь Иван] немирен же, и ты б ныне на него пошол, время
твое, а яз нынеча за свою обиду с тобою же иду на него»1 2. По рассказу
летописца, «безбожный царь Ахмат порадовася тому и совет зол сове-
щает с королем Казимером»3.
«Момент для нашествия на Русь Ахмат выбрал чрезвычайно удач¬
но. Все как будто складывалось в его пользу. На северо-западе Русь
воевала с Орденом. Феодальный мятеж [братьев Ивана III] ослаблял
силы Русского государства»4. И все же Ахмат не был до конца уверен
в своей силе5. Поэтому Большая Орда медленно двигалась «по Дикому
Полю. Ахмат не рассчитывал на эффект внезапности. Большое значе¬
ние он придавал совместным действиям всех антирусских сил, свое¬
му союзу с Казимиром»6. Поэтому первоочередной задачей, стоявшей
перед Ахматом и выдававшей его слабость, являлось соединение та¬
тар с польско-литовским войском. Этим определялся маршрут движе¬
ния ордынцев — «соединиться было удобнее всего где-нибудь возле
“литовского рубежа” По данным В. Н. Татищева, Ахмед-хан “послал
паки к королю, чтобы на межах соединиться” Вологодско-Перм¬
ская летопись уточняла место и время соединения ордынского
1	АлексеевЮ. Г. Освобождение Руси от ордынского ига. С. 91.
ПСРЛ. T.XXVI. С. 263.
Там же. У наших исследователей не вызывает сомнения факт заключения антирусского
соглашения между Ахматом и Казимиром. См.: Базилевич К. В. Внешняя политика... С. 94;
АлексеевЮ. Г. Освобождение Руси от ордынского ига. С. 85; КаргаловВ.В. Конец ордынского
ига. С. 82: Назаров В. Д. Свержение ордынского ига на Руси. С. 41; Борисов Н. С. Иван III. С. 426.
4	АлексеевЮ. Г. Государь всея Руси. С. 122.
Там же. С. 132.
Там же. С. 122.
6

1010
И. Я. Фроянов
и польско-литовского войска: “на осень на усть Угры”. Низовье р. Угры
действительно было очень удобным местом для встречи противников
Ивана III. Из Литвы сюда вела прямая дорога, прикрытая со стороны
московских владений Угрой. Ахмед-хан имел возможность подойти
сюда, минуя Рязанское княжество, по окраинам литовских владений,
что и было им сделано. Для ордынцев это был безопасный и удобный
путь, который позволял достигнуть русских рубежей без потерь»1.
Однако все напрасно — Казимир на условленное место встречи
не явился, ограничившись присылкой проводников. После неудач¬
ных попыток со стороны татар форсировать Угру началось стояние
ордынских и русских войск на противоположных берегах реки. Ахмат
все еще надеялся на приход Казимира и ждал, но не дождался. Зато
дождался прихода лютых холодов, наступивших ранее обычного —
на исходе октября. Ордынцы оказались не готовы к этим сюрпризам
природы — по летописцу, «бяху бо татары нагы и босы, ободралися».
Они не выдержали испытаний и... побежали в свои кочевья. Попут¬
но беглецы в отместку Казимиру за неисполнение обещаний разоряли
русские земли, так называемые «верховые княжества», находившиеся
под польской юрисдикцией.
Летописцы называют причины, побудившие Казимира отказать¬
ся от присылки своего войска в помощь Ахмату — «король сам к нему
(Ахмату) не поиде, ни силы своея не посла, понеже быша убо ему свои
усобици»* 2; «тогда бо воева Минли Гиреи царь Крымскыи королеву зем¬
лю Подольскую, служа великому князю»3. «Таким образом, — заключает
И. Б. Греков, — для летописца причины пассивности Казимира были оче¬
видны: это диверсия Менгли Гирея в Подолию и политические “усобицы”
в самом Великом княжестве Литовском»4. По мнению Ю. Г. Алексева, набег
крымцев на Подолию не был серьезен ни по масштабам, ни по значению5.
Более существенным обстоятельством, повлиявшим на поведение Казими¬
ра, было, согласно предположению Ю. Г. Алексеева, то, что летопись отно¬
сит к разряду усобиц, — «движение за воссоединение с Русским государ¬
ством, охватившее русские земли в составе Литовского великого княжества
КаргаловВ. В. Конец ордынского ига. С. 83.
ПСРЛ. Т. XVIII. М., 2007. С. 268; ПСРЛ. Т. XXV. М.; Л., 1949. С. 328.
ПСРЛ. T.XXV. С. 328.
Греков И. Б. Очерки по истории международных отношений Восточной Европы
XIV-XVI вв. М., 1963. С. 192.
5 АлексеевЮ. Г. Освобождение Руси от ордынского ига. С. 104.

Приложение: О переписывании истории отношений Руси с Ордой
1011
(так называемый “заговор князей”)»1. Несколько иначе думал И. Б. Греков:
«В 1480 г. Казимира остановили не его политическое убожество, не мелкие
усобицы фамильно-династического характера, а перспективы повторения
в Поднепровье новгородских событий 1471 г.»2. Есть, однако, еще одна
вещь, выдающая в Казимире «политическое божество», — его трусость,
засвидетельствованная польскими хронистами Яном Длугошем и Матеем
Стрыйковским, по словам которых, король боялся могущества «московско¬
го князя»3. Едва ли можно возражать по поводу того, что это могущество
Ивана III (а точнее сказать, могущество Русского единого государства вре¬
мен Ивана) стало результатом не только его деятельности, но и деятельно¬
сти сородичей великого князя, правивших до того в Москве.
Оценивая успех Руси, Ю. Г. Алексеев говорил: «Стояние на Угре завер¬
шилось полным поражением Ахмата — военным, политическим и мо¬
ральным. Осознание этого основного факта — крушения своего воен¬
но-политического плана в союзе с Литвой поставить на колени Русскую
землю, крушения своих великодержавных амбиций, архаических по фор¬
ме и реакционных по существу, и было, очевидно, главной причиной,
заставившей Ахмата в первых числах ноября отказаться от продолжения
похода против Русского государства и отвести Орду в южные степи...
Итак, летне-осенняя кампания 1480 г. против Ахмата — яркая страница
военной истории нашей страны. Еще более существенно, что на берегах
Оки и Угры была одержана решающая политическая победа — фактиче¬
ски свергнуто ордынское иго, тяготевшее над Русью более двух столетий.
Бескровная победа на Угре — крупнейшее событие эпохи, а воскресе¬
нье 12 ноября 1480 г. — первый день полностью независимого Русского
государства — одна из важнейших дат в истории нашего Отечества»4.
И еще: «Победа на Угре осенью 1480 г. относится к тем подлинно ве¬
ликим историческим феноменам, реальное значение которых с течением
времени возрастает, и осознание их истинного смысла и масштабов при¬
ходит только впоследствии»5. Что легло в основу этой великой победы,
что привело к ней?
1 Там же. С. 105.
Греков И. Б. Очерки... С. 194.
См.: Рогов А. И. Русско-польские культурные связи в эпоху Возрождения. М., 1966. С. 217.
АлексеевЮ. Г. Освобождение Руси от ордынского ига. С. 114, 116.
Там же. С. 115. Другой крупный исследователь средневековой Руси замечал:
«Одержав победу на Угре, русский народ покончил с ненавистным иноземным игом.
Знаменитое “стояние на Угре” явилось важнейшим рубежом в истории России».
СкрынниковР. Г. На страже московских рубежей. С. 42.

1012
И. Я. Фрояноь
Ю. Г. Алексеев дает, на мой взгляд, исчерпывающий ответ: «Основ¬
ными факторами, приведшими к победе на Угре, были прежде всего
социально-экономические и политические предпосылки. Создание
единого Русского государства на базе растущих и крепнущих эконо¬
мических связей обеспечило возможность централизованного и целе¬
устремленного военно-политического руководства, что сыграло важ¬
нейшую роль в критической ситуации лета — осени 1480 г. Русское
государство 1480 г. располагало гораздо более мощными людскими
и материальными ресурсами, чем союз князей во главе с Москвой
за сто лет до этого. Если в русском войске на Куликовом поле отсут¬
ствовали полки многих княжеств, не поддержавших по тем или иным
причинам освободительную миссию Москвы, то в 1480 г. московское
правительство имело реальную возможность распоряжаться людски¬
ми и материальными ресурсами всей Русской земли. Кроме полков,
набранных на огромной территории, к этому времени сплотившейся
непосредственно вокруг Москвы, в походе против Ахмата приняли
участие и тверские полки, посланные по требованию великого кня¬
зя — государя всея Руси»1. К названным Ю. Г. Алексеевым факторам,
приведшим к победе Руси на Угре, необходимо добавить огромный
военный опыт, приобретенный русскими за более чем двухвековую
борьбу с татаро-монголами, а также их героизм, выкованный в про¬
цессе этой борьбы.
Понятно, что все эти факторы возникли не в одночасье. Их появ¬
ление растянулось во времени. И по мере того, как они становились
реальностью, в умах властителей Руси оформлялось и крепло осоз¬
нание мощи русского народа, способного покончить с иноплеменным
игом. Не какими-то «переменами в восприятии иноземной власти
в общественном сознании» были биты татары, на чем «зациклился»
А. А. Горский, а возросшей силой Москвы, ее ресурсами и воинством,
с одной стороны, и ослаблением Золотой Орды, раздираемой противо¬
речиями, приведшими ее к распаду на ряд враждующих между собой
ханств, — с другой. Идеи Горского в данном случае следует отбросить
как произвольные и потому несостоятельные.
Однако было бы несправедливо отрицать у него вообще наличие
приемлемых мыслей и наблюдений, с которыми можно соглашаться
или не соглашаться, признавать полностью или частично, но которых
АлексеевЮ. Г. Освобождение Руси от ордынского ига. С. 115.

Приложение: О переписывании истории отношений Руси с Ордой
1013
нельзя лишать права на существование как авторской точки зрения. Это
касается прежде всего политической сферы истории Руси. «К середине
XIII в. на Руси, — полагает Горский, — существовала система госу¬
дарственных образований, в которую входили 8 земель, управлявших¬
ся определенными ветвями княжеского рода Рюриковичей, и 5 земель,
не закрепившихся за какой-либо ветвью. Внутри земель существовали
более мелкие вассальные княжества. Сильнейшими землями были Чер¬
ниговская, Волынская, Смоленская и Владимиро-Суздальская. Между
их князьями шла с переменным успехом борьба за три “общерусских”
стола — Киев, Новгород и Галич. Особенно острый характер она при¬
обрела в 30-е гг., накануне Батыева нашествия в Южной Руси, приведя
к ослаблению участвовавших в этой усобице княжеств — Черниговско¬
го и Смоленского. В Северо-Восточной Руси, чья территория не была
затронута междоусобной войной, в канун нашествия положение было
более стабильным (однако о политическом превосходстве или верховен¬
стве Владимиро-Суздальского княжества в течение всего периода после
установления феодальной раздробленности — с середины XII в. — го¬
ворить нет оснований). В перспективе без внешнего вмешательства по¬
литические процессы должны были, скорее всего, привести к постепен¬
ному формированию нескольких (2-3) крупных русских государств»1.
Переходя к изучению путей развития русских земель во второй по¬
ловине XIII-XIV в., А. А. Горский задается вопросом, «внесло ли на¬
шествие Батыя деструктивные изменения в существующую на Руси
политическую структуру, построенную на сочетании “родовых”
и “общерусских” земель-княжений, или разные пути и судьбы земель
были следствием исключительно внутренних процессов»2. Анализ ле¬
тописного материала убедил его в том, что «в период после нашествия
Батыя резко снижается интерес летописцев к “чужим землям”, что от¬
ражает ослабление “межземельных” связей в этот период. Исключе¬
ние составляют связи Северо-Восточной Руси с Новгородом, Смо¬
ленском и Рязанью. Ослабление связей происходит не постепенно,
а резко — перелом отмечается в сравнении второй половины XIII в.
с первой, притом что между второй половиной XIII и XIV в. разни¬
цы практически нет»3. Следовательно, «именно нашествие является
Горский А. А. Русские земли в XIII-XIV веках: пути политического развития. СПб.,
2016. С. 104.
2 Там же. С. 76.
Там же. С. 84.

1014
И. Я. Фроянов
резкой гранью, после которой можно говорить об ослаблении полити¬
ческих связей между различными регионами Руси»1.
А. А. Горский видит две причины такого ослабления: 1) «в усло¬
виях военного разорения и складывания системы ордынской эксплу¬
атации необходимым стало сосредоточение общественного внимания
на внутренних делах земель»; 2) «Батыево нашествие привело к пре¬
кращению борьбы за “общерусские” княжения, которая во многом
стимулировала межземельные связи»2. Кроме того, «нашествие если
не стало причиной закрепления Новгорода за суздальскими, а Гали¬
ча — за волынскими князьями, то во всяком случае значительно уско¬
рило это закрепление: другие князья утратили возможность бороться
за эти столы как из-за занятости внутренними делами своих земель,
так и в силу перехода верховного сюзеренитета над русскими кня¬
жениями к Орде. С нашествием следует связывать и утрату интереса
сильнейших князей к Киеву»3.
«Итак, — заключает Горский, — воздействие монголо-татар¬
ского нашествия и ордынского ига на политическую систему Руси
следует признать значительным. Именно им во многом объясня¬
ется усиление обособленности русских земель и путей их разви¬
тия»4. С этим выводом историка необходимо согласиться, тем бо¬
лее что он имеет под собой достаточно прочную историографиче¬
скую основу, являясь развитием идей предшествующей историче¬
ской науки.
Заслуживают внимания и другие, более частные наблюдения
А. А. Горского. Так, по его мнению, «развитие Северо-Восточной Руси
(и Новгородской земли) после нашествия было относительно менее
неблагоприятным, чем у других крупных земель, — “коэффициент
восстанавливаемости” поселений здесь значительно выше»5. Отсюда
логичное предположение: «По-видимому, именно во второй половине
XIII — начале XIV в. начинают закладываться предпосылки относи¬
тельного (в сравнении с другими землями) усиления Северо-Восточ¬
ной Руси»6. Причем Горский не находит оснований полагать, «что это
было обусловлено большим могуществом Владимиро-Суздальского
1 Там же. С. 85.
Там же.
Там же. С. 85-86.
Там же. С. 86.
Там же. С. 90.
Там же.
6

Приложение: О переписывании истории отношений Руси с Ордой
1015
княжества еще в домонгольскую эпоху»1. К сожалению, автор отходит
от заявленного принципа, когда рассуждает о политических причи¬
нах «того факта, что именно Северо-Восточная Русь стала основой
для формирования нового российского государства», утверждая, буд¬
то причины эти «нужно искать в явлениях и событиях кануна наше¬
ствия и середины XIII-XIV в.»1 2. Сказывалась тут, по всей видимости,
сила притяжения идей предшественников ученого, находивших в до¬
монгольской Руси многое из того, что получило развитие во времена
ордынского господства. С этой позиции Горский рассматривает и яв¬
ление полицентричности в истории древнерусской государственно¬
сти, получившее якобы искусственное ускорение с приходом татар
и сопровождавшееся «ослаблением русских княжеств в результате
разорительных походов, экономической эксплуатации и установления
политического контроля над ними со стороны Золотой Орды. Сло¬
жился своего рода “недозревший” государственный полицентризм
на “ослабленном уровне”»3. Рассуждая о тенденции, противополож¬
ной полицентричности, а именно о тенденции центростремительной,
историк отмечает отрицательное воздействие завоевателей: «Тяжесть
ордынского ига, разорительность татарских походов, политика ханов,
направленная на недопущение усиления одного из князей за счет дру¬
гих, служили негативными факторами, сдерживающими центростре¬
мительные тенденции в Северо-Восточной Руси»4. Эти «центростре¬
мительные тенденции» А. А. Горский, кажется, не находит в домон¬
гольской Руси: «В историографии распространено суждение, будто
Северо-Восточная Русь была центром объединения в домонгольскую
эпоху, И в качестве князей, ведших якобы политику “централизации”,
называются Андрей Боголюбский и Всеволод Юрьевич. Для этого нет
ни малейших оснований. Ни тот, ни другой никаких русских “земель”
к Суздальской не присоединяли и не пытались этого сделать»5. Тут Гор¬
ский, на мой взгляд, прав, хотя и смешивает политику централизации
с политикой присоединения, или объединения, земель. Прав он в том,
что политика объединения суть явление, возникшее за хронологиче¬
ской гранью домонгольской. Северо-Восточной Руси, т. е: в условиях
1 Там же.
Там же.
Там же. С. 105.
Там же. С. 97-98.
5	Горский А. А. Средневековая Русь... С. 92-93.

1016
И. Я. Фроянов
иноземного владычества, будучи направлено исторически против это¬
го владычества.
А. А. Горский затронул очень важную для осмысления истории
Северо-Восточной Руси и вообще России тему, связанную с лично¬
стью Александра Ярославича Невского. «Александр Невский — герой
или коллаборационист» — так ставит вопрос А. А. Горский, отклика¬
ясь тем самым на приобретшие ныне широкое распространение в ли¬
беральных кругах, враждебных России и всему русскому, негативные
аттестации деятельности Александра. Как и следовало ожидать, ис¬
следователь коснулся историографической стороны дела. «Если офи¬
циальная (светская и церковная) оценка личности Александра Невско¬
го всегда была панегирической, — говорит он, — то в исторической
науке его деятельность трактовалась неоднозначно. И эта неоднознач¬
ность естественно вытекает из видимого противоречия в образе Алек¬
сандра. В самом деле: с одной стороны, это несомненно выдающийся
полководец, выигравший все сражения, в которых участвовал, соче¬
тавший решительность с расчетливостью, человек большой личной
храбрости, с другой — это князь, вынужденный признать верховную
власть иноземного правителя, не попытавшийся организовать сопро¬
тивление бесспорно самому опасному врагу Руси той эпохи — мон¬
голам, более того — способствовавший им в установлении системы
эксплуатации русских земель. Одна из крайних точек зрения на де¬
ятельность Александра, сформулированная в 20-е гг. русским исто-
риком-эмигрантом Г. В. Вернадским, а в последнее время в основном
повторенная Л. Н. Гумилевым, сводится к тому, что Александр сделал
судьбоносный выбор между ориентацией на Восток и ориентацией
на Запад. Пойдя на союз с Ордой, он предотвратил поглощение Север¬
ной Руси католической Европой и тем самым спас русское правосла¬
вие — основу самобытности. Согласно другой крайней точке зрения,
отстаиваемой английским историком Дж. Феннелом и поддержанной
российским исследователем И. Н. Данилевским, именно “коллабора¬
ционизм” Александра по отношению к монголам, предательство им
братьев Андрея и Ярослава в 1252 г. стали причиной установления
на Руси ига Золотой Орды»1.
Итак, вопрос: «был ли действительно сделан Александром истори¬
ческий выбор и может ли один и тот же человек быть и героем, и кол-
1 Горский А. А. «Всего еси исполнена земля русская... : Личности и ментальность
русского средневековья: Очерки. М., 2001. С 54-55.

Приложение: О переписывании истории отношений Руси с Ордой
1017
лаборационистом-предателем?»1 Свой ответ А. А. Горский переносит
в идеалистическую плоскость, относящуюся к мировоззрению людей
той поры. «При условии учета менталитета изучаемой эпохи и особен¬
ностей личной биографии Александра, — утверждает историк, — обе
названные точки зрения выглядят надуманными. Сюзеренитет Орды
в силу определенных причин... сразу же приобрел в мировоззрении
русских людей некое подобие легитимности; ее правитель именовал¬
ся на Руси более высоким титулом, чем любой из русских князей, —
титулом “царя”»2. Можно подумать, что титул царь оказывал на завое¬
ванных Ордой русских какое-то магическое воздействие.
Упражнения с «легитимностью» власти ордынских ханов, а так¬
же игра с титулом «царь» представляются столь же надуманными,
как и взгляды историков, упомянутые А. А. Горским. Из того, что хана
называли царем, вовсе не следует легитимность ханской власти
на Руси и рабская покорность русских князей носителю царского ти¬
тула, каковым являлся ордынский правитель. Ничего подобного Русь
не знала. И всякие изобретения на сей счет есть кабинетные выдумки,
фантазии, так сказать, за письменным столом. Вспомним, что Ивана
III нарративные источники, отражающие мировоззрение «изучаемой
эпохи», и дипломатические документы, фиксирующие политические
реалии той же эпохи, постоянно называли великим князем, а хана Ах¬
мата и других ханов орд распавшейся Золотой Орды именовали ца¬
рями. Однако это не помешало русскому люду встать непреодолимой
стеной на пути татар, а Ивану — решительно отринуть власть царя
Ахмата, добиваясь свержения татаро-монгольского ига.
Соображения А. А. Горского становятся убедительнее, когда он
из субъективной мировоззренческой сферы переходит на почву объ¬
ективной реальной политики. Александр, полагает исследователь,
оказался перед выбором: «поддерживать мирные отношения с Ордой,
признавая верховный сюзеренитет ханов над Русью (уже признанный
к этому времени всеми значительными князьями как Северной, так
и Южной Руси), и противостоять ордену либо начать сопротивление
татарам, заключив союз с орденом и стоящим за ним религиозным
главой католической Европы — папой (перспектива войны на два
фронта князю, большую часть жизни проведшему в Новгороде, близ
орденской границы, должна была казаться неприемлемой, и вполне
Там же. С. 55.
Там же.

1018
И. Я. Фроянов
справедливо)»1. Надо было принимать окончательное решение,
как того требовала жизнь. Князь, между тем, колебался вплоть
«до возвращения из поездки в Каракорум и твердо выбрал первый ва¬
риант только в 1250 году. Чем было обусловлено решение Алексан¬
дра? Разумеется, следует учитывать общее настороженное отношение
к католичеству и личный опыт Александра, которому в 1241-1242 гг.,
в возрасте 20 лет пришлось отражать наступление на Новгородскую
землю немецких крестоносцев, поддерживаемых Римом. Но эти фак¬
торы действовали и в 1248 г., тем не менее тогда ответ Александра
на послание папы был иным. Следовательно, чашу весов в сторону
неприятия какого-либо шага навстречу предложениям папы склони¬
ло нечто проявившееся позже. Можно полагать, что свое воздействие
оказали четыре фактора. 1. В ходе своей двухгодичной поездки по сте¬
пям (1247-1249 гг.) Александр смог, с одной стороны, убедиться в во¬
енной мощи Монгольской империи, а с другой — понять, что монго-
ло-татары не претендуют на непосредственный захват русских земель,
довольствуясь признанием вассалитета и данью, а также отличаются
веротерпимостью и не собираются посягать на православную веру.
Это должно было выгодно отличать их в глазах Александра от кре¬
стоносцев, для действий которых в Восточной Прибалтике был харак¬
терен непосредственный захват территории и насильственное обра¬
щение населения в католичество. 2. После возвращения Александра
на Русь в конце 1249 г. до него должны были дойти сведения о том,
что сближение с Римом сильнейшего князя Южной Руси — Дании¬
ла Романовича Галицкого оказалось безрезультатным для обороны
от татар: обещанный папой антитатарский крестовый поход не со¬
стоялся. 3. В 1249 г. фактический правитель Швеции ярл Биргер на¬
чал окончательное завоевание земли еми (Центральная Финляндия),
причем сделано это было с благословения папского легата. Земля еми
издревле входила в сферу влияния Новгорода, и Александр имел ос¬
нования расценить произошедшее как недружественный по отноше¬
нию к нему акт со стороны курии. 4. Упоминание в булле от 15 сен¬
тября возможности учреждения в Пскове католической епископской
кафедры неизбежно должно было вызвать у Александра отрицатель¬
ные эмоции, так как ранее епископия была учреждена в захваченном
немцами Юрьеве, и поэтому предложение о ее учреждении в Пскове
Там же. С. 56.

Приложение: О переписывании истории отношений Руси с Ордой
1019
ассоциировалось с аннексионистскими устремлениями ордена, напо-
миная о более чем годичном пребывании Пскова 1240-1242 гг. в ру¬
ках крестоносцев»1. На основании всех этих положений А. А. Горский
приходит к верному выводу о том, что «решение Александра прекра¬
тить контакты с Иннокентием IV было связано с осознанием беспер¬
спективности сближения с Римом для противостояния Орде и с явны¬
ми проявлениями своекорыстных мотивов в политике папы»1 2.
Я бы сказал еще определеннее: сближение с западным католиче¬
ским миром несло с собою гибель русской государственности, как это
вскоре произошло в Юго-Западной Руси. Поэтому историческая за¬
слуга Александра Невского перед потомками состоит в том, что он
в опаснейших условиях иноземного ига и наступления католического
Запада на наши земли сохранил (а по существу спас) Русское государ¬
ство и Русскую православную церковь, обеспечив тем великое буду¬
щее России и ее народа.
Не следует думать, будто в данном случае он действовал неосоз¬
нанно, почти рефлекторно реагируя на возникающие обстоятельства
текущей жизни, как это хочет изобразить А. А. Горский: «в целом
можно констатировать, что в действиях Александра нет оснований
искать какой-то осознанный судьбоносный выбор. Он был человеком
своей эпохи, действовал в соответствии с мировосприятием того вре¬
мени и личным опытом. Александр был, выражаясь по-современному,
“прагматиком”: он выбирал тот путь, который казался ему выгодней
для укрепления его земли и для него лично. Когда это был решитель¬
ный бой, он давал бой; когда наиболее выгодным казалось соглаше¬
ние с одним из врагов Руси, он шел на соглашение. В результате в пе¬
риод великого княжения Александра (1252-1263) не было татарских
набегов на Суздальскую землю и были всего две попытки нападения
на Русь с запада (немцев в 1253 г. и шведов в 1256-м), быстро пресе¬
ченные. Александр добился признания Новгородом сюзеренитета ве¬
ликого князя владимирского (что стало одним из факторов, благодаря
которым именно Северо-Восточная Русь превратилась позже в ядро
нового Российского государства). Предпочтение им владимирско¬
го стола киевскому было решающим событием в процессе перехода
номинальной столицы Руси из Киева во Владимир (так как оказа¬
лось, что именно Владимир был избран в качестве столицы князем,
1	Там же. С. 56-57.
2	Там же. С. 57.

1020
И. Я. Фроянов
признанным “старейшим” на Руси). Но эти исторические последствия
политики Александра Невского не были следствием того, что он из¬
менил объективный ход исторических событий; напротив, Александр
действовал в соответствии с объективными обстоятельствами своей
эпохи, действовал расчетливо и энергично»1.
Сама постановка вопроса, к которой прибегает Горский, характе¬
ризуя Невского («в действиях Александра нет оснований искать ка¬
кой-то осознанный судьбоносный выбор»), в корне, как мне кажется,
неверна, поскольку, согласно понятиям века, судьбами людей, стран
и государств управляет Бог, а «пути Господни неисповедимы». Алек¬
сандр, будучи религиозным человеком, верил тому беспрекословно.
Поэтому не надо искать в его действиях то, чего не было и не могло
быть, — «судьбоносный выбор». Иное дело — «осознанный выбор»,
правильный или неправильный. Александр Невский обладал огромной
интеллектуальной способностью и чутьем находить исторически пра¬
вильный выбор, в чем прежде всего и заключается его величие как дея¬
теля русской истории. Перед нами замечательная личность — великий
полководец, выдающий политик, государственный деятель и дипломат,
одухотворенный любовью к Христу и Отечеству. Жаль, что А. А. Гор¬
ский не увидел в делах Александра ничего другого, кроме голого
«прагматизма» и личной выгоды. Возможно, этим он решил подыграть
«либеральной общественности», которая на протяжении последних
десятилетий настойчиво пытается дегероизировать образ Александра
Невского, превратить великого князя в заурядную личность, совершив¬
шую роковую политическую ошибку, пойдя на сближение с деспоти¬
ческим Востоком, а не с просвещенным Западом. Еще явственнее об¬
наружилось подобного рода подыгрывание в недавних высказываниях
Горского по вопросу о татаро-монгольском иге на Руси.
В своей книге «Средневековая Русь. О чем говорят источники»
он поместил главу с красноречивым названием «Русь и Орда (1):
было ли “иго”?» В самом вопросе уже заложена неуверенность ав¬
тора в реальности ига. Эта неуверенность подкрепляется кавычками,
сопровождающими данное слово. Она усиливается и зачином главы:
«После двух походов на Русь войск Монгольской империи во главе
с внуком ее основателя Чингисхана Бату (по-русски — Батый), имев¬
ших место в 1237-1241 годах, русские земли оказались в зависимости
Там же. С. 60-61.

Приложение: О переписывании истории отношений Руси с Ордой
1021
от монгольских ханов... Зависимость выражалась, во-первых,
в утверждении ханами князей на их столах путем выдачи грамот —
ярлыков на княжение, во-вторых, в выплате дани — выхода, а также
ряда других поборов, в-третьих, в обязанности ока: ывать монголам
военную помощь»1. Что касается составляющих элементов «зависи¬
мости», то следовало бы, по-видимому, на первое место поставить вы¬
плату «дани — выхода, а также других поборов», поскольку главным
для монголов-завоевателей являлся грабеж, т. е. насильственное при¬
нуждение населения завоеванных стран к уплате разного рода пла¬
тежей2. Утверждение же князей на столах ханами играло подсобную
роль, служило одним из средств выколачивания даней из покоренных
жителей русских земель. Однако не в этом для нас сейчас главное.
Оно заключается в том, что Горский вместо привычного термина иго
употребляет расплывчатое слово зависимость и затем пытается обо¬
сновать необходимость этой замены. Придется привести простран¬
ную выдержку из книги автора, чтобы избежать возможных упреков
в неточностях или искажениях его мыслей.
«В современном российском массовом сознании тема монгольско¬
го нашествия XIII века и последующих отношений Руси с Ордой явля¬
ется, несомненно, одной из вызывающих наибольший интерес и силь¬
ный эмоциональный отклик. Не так давно автор этих строк участво¬
вал в составлении так называемого “историко-культурного стандарта”
для планируемого “единого” учебника истории и поместил туда фор¬
мулировку, заурядную с точки зрения профессиональных историков,
не отличающуюся никакими новациями: “Система зависимости рус¬
ских земель от ордынских ханов” Следствием стал настоящий инфор¬
мационный взрыв — в СМИ и в интернете. При этом оценки звучали
полярно противоположные. Более всего было откликов в духе: поче¬
му исчезло “татаро-монгольское иго”? С легкой руки некоторых СМИ
пошло гулять утверждение, будто такое словосочетание поначалу
1 Горский А. А. Средневековая Русь. О чем говорят источники. М., 2016. С. 118.
Это положение не противоречит другому высказыванию Горского расчет системы
«власти Орды над русскими землями, основными проявлениями которой были взимание дани
(с XIV в. она обозначалась термином “выход”) и право ордынского хана (именуемого на Руси
“царем”) утверждать русских князей на их столах путем выдачи ярлыков на княжение»
{ГорскийА. А. Москва и Орда. М., 2016. С. 11). Данная последовательность составных частей
власти Орды над Русью есть отражение подлинной исторической действительности, и потому
ее нельзя перетасовывать (в одном случае — так, в другом — эдак), как это делает Горский,
пренебрегая научной строгостью.

1022
И. Я. Фроянов
в “стандарте” присутствовало, но было-де заменено по настоянию
татарских историков из Казани. Но встречались и абсолютно иные
суждения: правильно, что “иго” не упомянуто, так как никакого ига
не было! (И далее следовали в лучшем случае тезисы в духе Л. Н. Гу¬
милева о благотворном союзе Руси и Орды, в худшем — околесица
из сочинений Фоменко и К о том, что Русь и Орда — одно и то же.)
При всей противоположности приведенных откликов они совпада¬
ют в принципиальном подходе: смешивается термин и явление, им
описываемое. Большинство современных исследователей не приме¬
няют термин “иго” или употребляют его в кавычках. Данную харак¬
теристику русско-ордынских отношений неверно представлять себе
как принадлежащую современникам событий. Впервые она встреча¬
ется (в латинской форме — iugum) у польского хрониста Я. Длугоша
под 1479 годом, в России же появляется только в XVII столетии. У со¬
временников встречаются разные эмоционально окрашенные оцен¬
ки гнета со стороны Орды: “томление”, “насилье”, “неволя”, “рабо¬
та” (в смысле “рабство”), но универсального понятия нет. Поэтому
для учебника предпочтительнее современное научное определение.
При взгляде со стороны Орды это “система власти над русскими зем¬
лями”, при взгляде со стороны Руси — “система зависимости русских
земель” Поскольку в центре внимания в учебнике будет история рус¬
ской государственности (по причине ее прямой преемственности с со¬
временной российской государственностью), был выбран именно вто¬
рой вариант. Но если термин “иго” не встречается у современников
событий и не годится как научное понятие, это, разумеется, не значит,
что не было явления, которое им долго традиционно обозначали. За¬
висимость имела место и осознавалась людьми той эпохи как тяже¬
лая... Другое дело, что далеко не все здесь ясно. В науке изучались
в первую очередь политические отношения русских земель и Орды.
Сама же система властвования, ее институты, экономическая сторона
исследованы много меньше. Причина — относительная бедность све¬
дений источников. Определенная ясность существует только по пово¬
ду одного проявления зависимости — утверждения ханами русских
князей на их столах путем выдачи ярлыков. Что касается системы по¬
датей, функций ордынских должностных лиц — здесь исследовате¬
ли, как правило, вынуждены ограничиваться общими суждениями»1.
Горский А. А. Средневековая Русь... С. 119-120.

Приложение: О переписывании истории отношений Руси с Ордой
1023
Комментируя свою фразу — «большинство современных исследо¬
вателей не применяют термин “иго” или употребляют его в кавыч¬
ках», — Горский в качестве примера приводит собственные книги,
т. е. в подтверждение своих заявлений ссылается сам на себя, не заме¬
чая, вероятно, забавности используемого приема. Однако поговорим
о доводах А. А. Горского относительно целесообразности замены тра¬
диционного термина иго, четкого и ясного, на неопределенное и рас¬
плывчатое слово зависимость.
Заслугу этой замены он приписывает себе, повествуя в простоте
душевной, при каких обстоятельствах это произошло. Оказывается,
его пригласили участвовать в составлении историко-культурного
стандарта для единого школьного учебника истории («какая радость,
честь какая»!). Хорошо, однако, известно, что подобного рода доку¬
менты создаются в соответствии с установками, спускаемыми сверху,
нередко конъюнктурными и весьма далекими от запросов историче¬
ской науки1. Стало быть, Горский выполнил заказ, придумав неопре¬
деленную систему зависимости русских земель вместо ига (как угод¬
но: татаро-монгольского, монголо-татарского, татарского, монгольско¬
го, ордынского и т. п.)1 2. Не знаю, как думают другие, но мне кажется,
было бы лучше об этом умолчать и не афишировать свою ангажиро¬
ванность, не украшающую ученого.
Важным аргументом для Горского является тот факт, что термин
иго не встречается у русских современников, а фигурирует впервые
у польского хрониста Яна Длугоша, который писал о свержении Ива¬
ном III «варварского ига» (1479), тогда как в России этот термин «появ¬
ляется только в XVII столетии». Надо полагать, что Длугош, непосред¬
ственно наблюдавший за событиями в Восточной Европе XV в. и ос¬
ведомленный по части русско-татарских отношении основательнее,
чем Горский и ему подобные «новаторы», знал, что говорил. Но дело
даже не в этом. Суть вопроса в терминологическом и понятийном
1	Видимо, поэтому круг непосредственных составителей «стандарта», возглавляемых
извилистым академиком А. Г. Чубарьяном, был ограничен столичными историками РАН и МГУ
(«междусобойчик»!), послушными мановениям власти. Показательно, что исторический
факультет СПбГУ оказался в стороне от составления «стандарта», несмотря на наличие в его
коллективе известных специалистов (Ю. Г. Алексеев, Ю. В. Кривошеев и др.) по истории
русско-монгольских отношений.
2	' В «стандарте» фигурируют такие выражения, как «система зависимости русских
земель от ордынских ханов (т.н. “ордынское иго”)», «падение ордынского владычества»
(1480), «ордынский период русской истории».

1024
И. Я. Фроянов
аппарате современного историка. Нашим предкам, жившим в Мо¬
сковской Руси, не были, конечно, известны такие термины, как, ска¬
жем, феодализм, иммунитет, сюзеренитет, вассалитет, суверени¬
тет и множество прочих, которыми пользуются нынешние историки
(в том числе и Горский), изучая те далекие времена. Оно и понятно,
ибо современному историку вовсе не важно, знакомы ли были лю¬
дям далекого прошлого те или иные слова, ставшие ныне научными
терминами. Главное для него, насколько глубоко, полно и всесторон¬
не отражает существо исследуемого явления прошлого тот или иной
термин, принятый сейчас в исторической науке. Возникает вопрос:
что же представляет собою явление русско-ордынские отношения,
за которым в историографии закрепилось наименование татаро-мон¬
гольское (.монголо-татарское) иго? Это — долгое (более двухсот лет),
принудительное, опирающееся на грубую силу и военный террор изъ¬
ятие из русского общества материальных ценностей, людских и фи¬
нансовых ресурсов, изъятие, унижавшее достоинство наших пращу¬
ров, изнурявшее силы Руси материально, духовно и нравственно. От¬
сюда другой вопрос: что адекватнее данному явлению — четкий и яс¬
ный термин иго, обозначающий угнетающую, порабощающую силу1,
или расплывчатые наборы слов: система зависимости русских земель
от ордынских ханов; система зависимости русских земель? Для объ¬
ективно настроенного исследователя тут нет проблемы, и он, безус¬
ловно, предпочтет понятие иго некой бесформенной системе зави¬
симости (пусть даже, по выражению Горского, «тяжелой») и вряд ли
увидит в ней «современное научное определение».
Не берусь судить, осознает ли А. А. Горский, что следует из его
заявления, будто термин иго «не годится как научное понятие», от¬
ражающее реальную историческую действительность. А ведь из него
следует, что ига на Руси не было, как не было и борьбы с ним. А это
в свою очередь означает, что не было и того периода в нашей исто¬
рии, когда русский народ, проявив необыкновенную жизнестойкость,
выносливость, терпение, мужество и героизм, стряхнул в конце кон¬
цов с плеч страшный вековой гнет иноплеменного порабощения. Так
Горский примкнул к «либеральной общественности», занятой дегеро¬
изацией русской истории, перечеркнул один из наиболее ярких геро¬
ических периодов русской истории. Перед нами, кроме того, свиде-
См.: ОжеговС. И. Словарь русского языка. М., 1984. С. 204.

Приложение: О переписывании истории отношений Руси с Ордой
1025
тельство, говорящее о мировоззрении тех, кому высшие российские
инстанции доверили составление «историко-культурного стандарта».
А. А. Горский стремится придать этническую безликость системе
зависимости русских земель. По его словам, «эпитет (!) “монголо-та¬
тарское” (или “татаро-монгольское”) фактически вышел из употре¬
бления ранее, поскольку неуклюжесть такого двойного определения
очевидна; в научных работах конца прошлого века предпочиталось
словосочетание “ордынское иго”»1. За этим следуют ссылки на книги
Ю. Г. Алексеева («Освобождение Руси от ордынского ига») и В. Д. На¬
зарова («Свержение ордынского ига на Руси»), В результате Горский
попал в комическое положение, призвав на помощь историков, которые
признают историческую реальность именно ига, отрицаемого А. А. Гор¬
ским, и пользуются термином иго без каких-либо оговорок и кавычек.
Да и сам Горский, по правде сказать, запутался в терминологии. В его
публикациях последних лет, в том числе совсем недавних, встречаем
некую мешанину обозначений: иго в кавычках1 2, иго без кавычек3, ор¬
дынское иго4, ордынское иго в кавычках5, ордынская зависимость6
и т. п. Это говорит о незрелости идей историка, касающихся централь¬
ной проблемы русско-монгольских отношений времен господства
Орды над Русью. А если говорить начистоту — перед нами вольная ли
невольная дегероизация русского народа времен татаро-монгольского
ига, не отличающаяся в принципе от переписывания истории России
XX в. (в частности, истории Великой Отечественной войны). И Горско¬
му следовало бы подумать о последствиях для его репутации как учено¬
го, прежде чем предаваться сомнительным опытам.
Вестник Санкт-Петербургского университета.
История. 2018. Т. 63. Вып.1. С. 196-222.
1 Горский А. А. Средневековая Русь... С. 203.
Горский А. А. 1. «Всего еси исполнена земля русская....... С. 32; 2. Средневековая
Русь... С. 123, 143, 158, 167, 169, 171, 204.
3	Горский А. А. 1. «Всего еси исполнена земля русская... С. 55; 2. Средневековая
Русь... С. 123,124,129,135,144; 3. Москва и Орда. С. 146; 3. Русские земли в XIII-XIV веках...
С. 75, 76.
4	Горский А. А. 1. «Всего еси исполнена земля русская....... С. 68; 2. Средневековая
Русь... С. 123, 129, 166; 3. Русские земли в XIII-XIV веках... С. 86, 97.
Горский А. А. Средневековая Русь... С. 155.
Там же. С. 168.
6

1026
И. Я. Фроянов
О ЗАРОЖДЕНИИ ЕВРАЗИЙСТВА
В ИЗУЧЕНИИ РУССКОГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
Евразийство, возникшее в новых исторических условиях, наступив¬
ших после революционных потрясений в России 1917 г. и под их воз¬
действием, преследовало цель дать интерпретацию истории народов,
населявших евразийское пространство, в первую очередь — русского
народа1. Едва ли поэтому можно сомневаться в политическом подтек¬
сте этой теории.
Особое место основатели евразийского учения отводили взаимо¬
отношениям русских славян с татаро-монголами, что также имело
политическую актуальность, поскольку революция в России обостри¬
ла вопрос о роли Востока и Запада в русской истории. На этом фоне
приобрела большое значение проблема связей средневековой Руси
с Золотой Ордой. Обострение интереса к данной проблеме, следова¬
тельно, было обусловлено не только научными, но и политическими
мотивами. Нечто похожее наблюдал в свое время М. К. Каргер, прони¬
цательности которого необходимо отдать должное. Он говорил: «Во¬
прос о роли монгольского завоевания для последующих исторических
судеб Среднего Поднепровья и стольного города разоренной Киев¬
ской земли... был поднят в нашей исторической науке давно и с тех
пор неоднократно вновь и вновь дебатировался в русской, украинской
и польской историографии. Необходимо подчеркнуть, что проблема
эта обсуждалась почти всякий раз в обстановке чрезвычайного поли¬
тического накала. Вопрос, касающийся, казалось бы, очень отдален¬
ного периода в жизни нашей страны, нередко становился плацдармом
острых политических дискуссий и не раз использовался для обо¬
снования различных, порой весьма далеко идущих политических
1 См.: СвердловМ. Б. Евразийство 1920-1930-х в изучении России // Английская
набережная, 4. Вып. 5. СПб., 2007.

Приложение: О зарождении евразийства в изучении русского средневековья
1027
концепций»1. Эти слова можно приложить и к евразийскому учению.
Проследим, однако, его начало.
Осенью 1913 г. В. Вернадский, недавний выпускник Московского
университета, переехавший из Москвы в Петербург, прочитал в столич¬
ном университете вступительную лекцию1 2, которая в несколько изме¬
ненном виде и под заглавием «О движении русского племени на Вос¬
ток» была опубликована годом позже3. Следует упомянуть и очерк
историка «Против солнца. Распространение русского государства
к востоку»4. В этих публикациях были высказаны некоторые мысли,
присущие теории евразийства. В законченном же виде историческую
концепцию евразийства Г. В. Вернадский вынес на суд научной обще¬
ственности позже в книге «Начертание русской истории», изданной
в Праге на русском языке в 1927 г. Между упомянутыми публикациями
1914 г. и книгой 1927 г. лежит важное событие — возникновение евра¬
зийского учения, воспринятого Г. В. Вернадским и разработанного им
на материале русской истории. Поэтому следует, по-видимому, сперва
обратиться к «отцам-основателям» евразийства, чтобы затем снова вер¬
нуться к Вернадскому. Обращение к зачинателям евразийства необхо¬
димо еще и потому, что евразийская теория не утратила своей притяга¬
тельности для некоторых исследователей и в наше время5. Более того,
внимание к этой теории все более усиливается благодаря ее приятию
на самом высоком политическом уровне. Итак, к делу!
В августе 1921 г. в Софии четверо русских эмигрантов Н. С. Тру¬
бецкой (1890-1938), П.Н. Савицкий (1895-1968), Г. В. Флоровский
(1893-1979) и П. П. Сувчинский (1892-1985) опубликовали сборник
статей «Исход к Востоку»6. С этим событием исследователи обыч¬
но связывают рождение евразийства как теории, как направления
русской мысли, суть которого состоит в признании России особым
1	КаргерМ.К. Древний Киев. Очерки по истории материальной культуры
древнерусского города. Т. I.M.; Л., 1958. С. 488.
2	Здесь он пользовался протекцией С. Ф. Платонова, предполагая начать
преподавательскую деятельность в Петербургском университете. Но в конечном счете ничего
из этого не вышло.
3	См.: Научный журнал. 1914. Т. 1. Вып. 2.
См.: Русская мысль. 1914. Январь.
См.: КривошеевЮ. В. Монголы и Русь: Исследование по истории Северо-Восточной
Руси XII-XIV вв. СПб., 2015. С. 104-105.
6 Затем появились другие программные евразийские сборники, такие как «На путях»
(1922), «Россия и латинство» (1923), «Евразийский временник. Кн. 1» (1923), «Евразийский
временник. Кн. 2» (1925), «Евразийский временник. Кн. 3» (1927).

1028
И. Я. Фроянов
географическим, этническим и культурно-историческим феноменом
мира. Поэтому Россия не принадлежит ни Востоку, ни Западу; она —
Евразия, представляющая собою самостоятельную ценность «русской
национальной стихии».
Надо сказать, что среди авторов сборника не было ни одно¬
го историка: Н. С. Трубецкой являлся лингвистом1, П.Н. Савиц¬
кий — экономистом, Г. В. Флоровский — теологом, П. П. Сувчин-
ский — музыкальным теоретиком. По роли и значению в соз¬
дании евразийской теории из названной четверки выделяются
Трубецкой и Савицкий. А из этой двойки — Н. С. Трубецкой, ко¬
торого А. Г. Дугин именуют «евразийцем номер 1 »2. Почему так?
А потому, что «именно ему принадлежат основные мировоззрен¬
ческие тезисы, с которых началось это удивительное творческое
мировоззрение. Князь Трубецкой может быть назван “евразий¬
ским Марксом”, тогда как Савицкий явно напоминает “евразий¬
ского Энгельса” В некотором смысле именно Трубецкой создал
евразийство, открыл главные силовые линии этой теории, кото¬
рые в дальнейшем разрабатывались целой плеядой крупнейших
русских мыслителей — от Петра Савицкого, Николая Алексеева
и Льва Карсавина до Льва Гумилева. Место Трубецкого в истории
евразийского движения центрально. Когда это течение утвердится
в качестве доминирующей идеологии Российской Государствен¬
ности (а это обязательно рано или поздно произойдет), первым,
кому воздвигнут памятник, будет именно он — князь Николай
Сергеевич Трубецкой. Главный монумент на грядущей, утопаю¬
щей в роскошной листве и залитой чистейшими струями сере¬
бряных фонтанов, великой “площади Евразии”, как непременно
назовут центральную площадь возрожденной России»3. Что ж?..
Помечтаем вместе с Дугиным — это никому не вредит.
Незадолго перед выходом в свет сборника «Исход к Востоку»
Н. С. Трубецкой опубликовал брошюру «Европа и человечество»
(1920), где, по словам А. Г. Дугина, «легко угадываются все основные
«Н. С. Трубецкой не был профессиональным историком, но зато был лингвистом,
имел прекрасное гуманитарное образование и очень тонко чувствовал историю», —
пишет А.Ю. Дворниченко. См.: ДворниченкоА.Ю. Зеркала и химеры. О возникновении
древнерусского государства. М., 2014. С. 363.
2	Дугин А. Г Преодоление Запада // Трубецкой Н. Наследие Чингисхана. М., 1999. С. 5.
Там же.

Приложение: О зарождении евразийства в изучении русского средневековья
1029
принципы грядущей евразийской идеологии»1. Действительно, здесь
сформулированы культурно-философские идеи, непосредственно
подводящие к теории евразийства, ставшие, можно сказать, отправ¬
ной точкой евразийского движения. Н. С. Трубецкой обосновывает
культурно-историческое равенство народов, говорит о «равно¬
ценности и качественной несоизмеримости всех культур и наро¬
дов земного шара»2, сбрасывая с искусственного пьедестала ро¬
мано-германскую культуру, которая «объективно ничем не выше
и не совершеннее всякой другой культуры»3. Вот почему нет выс¬
ших и низших человеческих культур. «Есть только похожие и не¬
похожие. Объявлять похожих на нас высшими, а непохожих низ¬
шими — произвольно, ненаучно, наивно, наконец, просто глупо»4.
Отсюда у Трубецкого негативное отношение к понятию первобыт¬
ные народы. С этим понятием, «основанным по существу на субъ¬
ективном и отрицательном признаке, европейская наука оперирует
не задумываясь, как с вполне реальной и однородной величиной.
Такова сила эгоцентрической психологии в европейской эволюци¬
онной науке»5. По Трубецкому, нет и не может быть объективных
доказательств превосходства европейцев над «дикарями», потому
что «при сравнении разных культур между собою европейцы знают
лишь одно мерило: то, что похоже на нас, — лучше и совершеннее
всего, что на нас не похоже»6.
Н. С. Трубецкой подверг сомнению историко-универсальный ха¬
рактер понятия прогресс. «Строго говоря, — замечает он, — настоя¬
щий “прогресс” наблюдается только в истории самих романогерман-
цев, ибо в ней, естественно, имеет место постоянное постепенное
приближение к современному состоянию культуры, произвольно
объявленному верхом совершенства. Что касается до истории не ро¬
мано-германских народов, то, если она не заканчивается заимство¬
ванием европейской культуры, все последние, ближайшие к нашим
дням этапы этой истории'... неизбежно должны рассматриваться
1	Там же. «Князь Николай Трубецкой, — пишет А. Дугин, — был душой евразийского
движения, его главным теоретиком, своего рода русским Шпенглером. Именно с его книги
“Европа и Человечество” следует отсчитывать историю этого движения. Трубецкой активнее
всех развивал основные принципиальные аспекты евразийства». Там же. С. 6.
2	ТрубецкойН. Наследие Чингисхана. М., 2007. С. 117.
Там же. С. 127.
Там же. С. 117.
Там же. С. 109.
6 Там же. С. 117.

1030
И. Я. Фроянов
европейскими учеными как эпоха застоя или упа цка. Только когда
такой не романо-германский народ отказывается от своей нацио¬
нальной культуры и предается слепому подражанию европейцам,
романо-германские ученые с удовольствием отмечают, что этот на¬
род “вступил на путь общечеловеческого прогресса”»1. Нетрудно
понять, сколь современно и актуально звучат эти слова русского
ученого.
Касаясь романо-германской культуры, Трубецкой говорит,
что объективно она «ничем не выше и не совершеннее всякой дру¬
гой культуры»2. Вместе с тем романо-германская культура ничем
не хуже остальных культур3. Перед исследователем возникает во¬
прос, возможно ли приобщение народа к инородной культуре. Ответ
следующий: «Полное приобщение к культуре, созданной другим на¬
родом, возможно лишь при условии антропологического смешения
с этим народом»4. Речь, следовательно, идет об этнической ассими¬
ляции, о поглощении одного народа другим, т. е. о конечном исчез¬
новении ассимилируемого этноса. Все это бросает определенный
свет на проблему европеизации народов, не принадлежащих к ро¬
мано-германской культуре, обнажает подлинную суть европеизации,
осуществляемой посредством установления колониального господ¬
ства и духовного порабощения народов5. «Последствия европеиза¬
ции, — замечает Н. С. Трубецкой, — настолько тяжелы и ужасны,
1 Там же. С. 113.
Там же. С. 127.
Там же. С. 128.
Там же.
Русский народ не является тут исключением (там же. С. 144-145). Согласно
Трубецкому, начало духовному завоеванию Европой России положил Петр I. Это
завоевание соответствовало общим стремлениям европейцев. Ибо «затаенной
мечтой всякого европейца является полное обезличение всех народов земного шара,
разрушение всех своеобразных и обособленных национальных обликов и культур,
кроме одной, европейской, которая сама, в сущности, тоже является национальной...
но желает прослыть общечеловеческой. Осуществление этой мечты, насаждение
во всем мире “общечеловеческой” (т. е. романо-германской) культуры, превратит
все народы мира в европейцев второго и третьего сорта, а европейцами первого
сорта останутся природные европейцы, романские, германские и англосаксонские
народы, для которых эта “общечеловеческая культура” есть в то же время культура
национальная. А это поставит европейцев в господствующее положение над всем
миром. Так как это является конечной целью империализма европейской цивилизации,
то для европейцев безразлично, какими средствами это может быть достигнуто» (там же.
С. 354-355). Можно только дивиться исторической прозорливости Н. С. Трубецкого,
предвосхитившего то, что стало явью в наше время.

Приложение: О зарождении евразийства в изучении русского средневековья
1031
что европеизацию приходится считать не благом, а злом»1. Обобщая
свои наблюдения, он говорит: «Но если европейская цивилизация ни¬
чем не выше всякой другой, если полное приобщение к чужой куль¬
туре невозможно и если стремление к полной европеизации сулит
всем не романо-германским народам самую жалкую и трагическую
участь, то очевидно, что с европеизацией этим народам надо бороть¬
ся изо всех сил»1 2. Так было во времена Н. С. Трубецкого. И сейчас,
в сущности, ничего не изменилось — разве только европеизация
сменилась американизацией, или, иначе сказать, евроамериканиза¬
цией, выступающей под покровом глобализации, уничтожающей
национальную самобытность народов и превращающей их в «едино
стадо», послушное мановениям мировой власти3.
Всем ходом своих рассуждений Н. С. Трубецкой подводит нас
к мысли о том, что русский народ, не входящий в число романо-гер¬
манских народов, есть народ не европейский, а евразийский, что Рос¬
сия не Европа, а Евразия, хотя прямо об этом в своем исследовании
«Исход к Востоку» не говорит. Об этом и о многом другом он поведет
речь в книге «Наследие Чингисхана» (1925).
Под наследием Чингисхана Трубецкой разумеет советскую и цар¬
скую Россию, отсекая от нее домонгольскую Киевскую Русь: «Господ¬
ствующий прежде в исторических учебниках взгляд, по которому ос¬
нова русского государства была заложена в так называемой Киевской
Руси, вряд ли может быть признан правильным. То государство, или та
группа мелких, более или менее самостоятельных княжеств, которых
объединяют под именем Киевской Руси, совершенно не совпадает
с тем русским государством, которое мы в настоящее время считаем
своим отчеством. Киевская Русь была группой княжеств, управляемых
1	Там же. С. 138-139. Трубецкой призывал интеллигенцию европеизированных
народов «сорвать со своих глаз повязку, наложенную на них романогерманцами, освободиться
от наваждения романо-германской идеологии». Эта интеллигенция «должна понять вполне
ясно, твердо и бесповоротно», что «европеизация является безусловным злом для всякого
не романо-германского народа». Там же. С. 146-147.
2	Там же. С. 139.
Н. С. Трубецкой был решительным противником идеи общечеловеческой цивилизации
и, следовательно, противником так называемых общечеловеческих ценностей. Он призывал
не поддаваться обману термина общечеловеческая цивилизация, оградить себя от обмана
общечеловеческой цивилизации, «от стремления во что бы то ни стало быть “настоящим
европейцем”». По его убеждению, «европейская цивилизация не есть общечеловеческая
культура, а лишь культура определенной этнографической особи, романогерманцев,
для которой она и является обязательной». Там же. С. 163.

1032
И. Я. Фроянов
князьями варяжской династии и расположенных в бассейне трех
рек, которые почти непрерывной линией соединяют Балтийское
море с Черным, и начальная летопись совершенно точно опреде¬
ляет географическую сущность этого государства как “путь из Ва¬
ряг в Греки”»1. Однако, как явствует из суждений Н. С. Трубецкого,
эта «географическая сущность» была не по силам Киевской Руси.
«Всякое государство, — утверждает он, — жизнеспособно лишь
тогда, когда может осуществлять те задачи, которые ставит ему ге¬
ографическая природа его территории. Географическим заданием
Киевской Руси было осуществление товарообмена между Балтий¬
ским и Черным морями; задание это... было невыполнимо, и по¬
тому Киевская Русь была нежизнеспособна, а всякий нежизнеспо¬
собный организм разлагается»2. Поэтому «не только фактически
из Киевской Руси не возникла современная Россия», но «это было
даже и исторически невозможно. Между Киевской Русью и той Рос¬
сией, которую мы теперь считаем своей родиной, общим является
имя “Русь”, но географическое и хозяйственно-политическое со¬
держание этого имени совершенно различно»3. Трубецкой еще раз
подчеркивает: «Представление о том, будто бы позднейшее русское
государство есть продолжение Киевской Руси, в корне неправиль¬
но»4. Русское царство, Российская империя, СССР, или та Россия,
которую Н. С. Трубецкой считал своим Отечеством, своей Родиной,
появилась в совершенно новых сравнительно с удельно-вечевой
Русью исторических условиях, возникших с приходом монголов,
перекроивших карту Русской земли и заложивших стимулы после¬
дующего ее расширения.
Довольно одного взгляда на карту, полагал ученый, чтобы удостове¬
риться в том, что почти вся территория современного ему СССР «неког¬
да составляла часть монгольской монархии, основанной великим Чин¬
гисханом»5. При всем том, однако, «между Россией и монархией Чинги¬
схана нельзя поставить знака равенства», поскольку «в монархию вели¬
кого монгольского завоевателя и его ближайших потомков входила поч¬
ти вся Азия, а между тем, как бы ни распространялось влияние России
ТрубецкойН. Наследие Чингисхана. М., 2007. С. 291.
Там же. С. 292.
Там же. С. 292-293.
Там же. С. 292.
Там же. С. 293.

Приложение: О зарождении евразийства в изучении русского средневековья
1033
на Китай, Персию, Афганистан, все эти страны все-таки не входят
в Россию, и, если бы Россия присоединила их к себе, она изменила бы
в корне свое историческое лицо». Отсюда следует, что «в исторической
преемственности Россия не есть вся монархия Чингисхана, а лишь ос¬
новное ядро этой монархии. Ядро это определяется особенными геогра¬
фическими признаками, отмежевывающими его от остальных частей
бывшей монгольской монархии»1. В чем состоят эти «особенные гео¬
графические признаки»? Ответ на поставленный вопрос у Трубецкого
следующий: «Существует длинная, более или менее непрерывная поло¬
са безлесных равнин и плоскогорий, тянущаяся почти от Тихого океана
до устьев Дуная. Эту полосу можно назвать системой степи. С севера
она окаймлена широкой полосой лесов, за которой идет полоса тундр.
С юга система степи окаймлена горными хребтами. Таким образом,
имеются четыре тянущиеся с запада на восток параллельные полосы:
тундровая, лесная, степная, горная. В меридиональном направлении,
т. е. с севера на юг или с юга на север, вся эта система четырех полос
пересекается системами больших рек. Такова сущность внутреннего
географического строения рассматриваемой географической области.
Внешние очертания ее характеризуются отсутствием выхода к открыто¬
му морю и отсутствием той изорванности береговой линии, которая так
типична, с одной стороны, для Западной и Средней Европы, с другой —
для Восточной и Южной Азии. Наконец, в отношении климатическом
вся рассматриваемая область отличается как от Европы, так и от соб¬
ственно Азии целым рядом признаков, которые можно объединить
под выражением “континентальность климата”: резкое различие между
температурой зимы и лета, особое направление изотерм и ветров и т. д.
Все это, вместе взятое, позволяет отделять рассматриваемую область
от собственно Европы и собственно Азии и считать ее особым матери¬
ком, особой частью света, которую в отличие от Европы и Азии можно
назвать Евразией»2. Материк-Евразия, по убеждению Н. С. Трубецкого,
представляет собой неразрывное географическое, антропологическое
и хозяйственное единство, предназначенное естеством своим для го¬
сударственного единства3. Вот почему «государственное объединение
1 Там же. С. 294.
Там же. С. 294-295.
Там же. С. 295. «Евразия представляет собой некую географически, этнологически
и экономически цельную, единую систему, государственное объединение которой было
исторически необходимо». Там же. С. 298.

1034
И. Я. Фроянов
Евразии было с самого начала исторической необходимостью»1. Разре¬
шение этой «исторической необходимости» связано с именем Чинги¬
схана, создавшего великую империю, в состав которой вошла и Киев¬
ская Русь на положении улуса — владения монголов.
По мнению Трубецкого, «разгром удельно-вечевой Руси монголь¬
ским нашествием и включение этой Руси в монгольское государство»
привели к установлению иноземного ига над страной. Понятие иго
неоднократно используется Трубецким1 2. Он вступает даже в полемику
с историками, отрицавшими существование татаро-монгольского ига
на Руси. «О России эпохи татарского ига, — говорил он, — пишут так,
как будто никакого татарского ига не было. Ошибочность такого прие¬
ма исторического изложения очевидна3. Нелепо было бы писать исто¬
рию Рязанской губернии вне общей истории России. Но совершенно
так же нелепо писать историю России эпохи татарского ига, забывая,
что эта Россия была в то время провинцией большого государства.
А между тем русские историки поступали именно так. Благодаря это¬
му влияние монгольской государственности на русскую остается со¬
вершенно невыясненным»4. Заявляя, будто «влияние монгольской го¬
сударственности на русскую остается совершенно невыясненным» от¬
ечественными историками, Трубецкой несколько сгущал краски. Это
видно из того, в чем он сам усматривал данное влияние. «Достоверно
известно, — писал Трубецкой, — что Россия была втянута в общую
финансовую систему монгольского государства, и тот факт, что целый
ряд русских слов, относящихся к финансовому хозяйству и продол¬
жающих жить в русском языке даже и поныне, являются словами,
заимствованными из монгольского или татарского (например, казна,
казначей, деньга, алтын, таможня), свидетельствуют о том, что мон¬
гольская финансовая система в России не только была воспринята
и утвердилась, но и пережила татарское иго. Наряду с финансами од¬
ной из основных задач всякого большого и правильно организованно¬
го государства является устроение почтовых отношений и путей сооб¬
щения в государственном масштабе. В этом отношении домонгольская
удельно-вечевая Русь находилась на самой низкой ступени развития.
1 Там же. С. 295.
Там же. С. 224, 307, 310, 312, 313, 315, 318 и др.
Эта мысль приобретает важное значение в наши дни, когда некоторыми, с позволения
сказать, историками подвергается сомнению не только тяжкое господство татаро-монголов
над русским народом, но и сам термин татаро-монгольское иго.
4 Там же. С. 310.

Приложение: О зарождении евразийства в изучении русского средневековья
1035
Но татары ввели Россию в общегосударственную монгольскую сеть
почтовых путей, и монгольская система организации почтовых сно¬
шений и путей сообщений, основанная на общегосударственной ям¬
ской повинности (от монгольского слова ям — “почтовая станция”),
сохранялась в России еще долго после татарского ига. Если в таких
важных отраслях государственной жизни, как организация финансо¬
вого хозяйства, почты и путей сообщений, между русской и монголь¬
ской государственностью существовала непререкаемая преемствен¬
ная связь, то естественно предположить такую же связь и в других
отраслях, в подробностях конструкции административного аппарата,
в организации военного дела и проч.»1.
Упрек, обращенный Н. С. Трубецким к русским историкам,
не вполне уместен. Наши историки, рассуждавшие о взаимоотноше¬
ниях Руси и Золотой Орды, отмечали влияние татар и в области фи¬
нансового хозяйства, и в ямском (почтовом) деле, и во многих других
сферах жизни русского общества. Иная вещь — вопрос о соотноше¬
нии русской и монгольской государственности, о степени их взаи¬
мосвязи и соподчиненности. Здесь Трубецкой сказал новое слово
в исторической науке, заявив о «принадлежности России к монголь¬
скому государству и о том, что она стала одной из провинций мон¬
гольской империи, т. е. «частью татарского государства»2. И вот тут
свершилось одно из великих таинств и чудес Истории: «в результа¬
те татарского ига в России возникло довольно сложное положение.
Параллельно с усвоением техники монгольской государственности
должно было произойти усвоение самого духа этой государствен¬
ности, того идейного замысла, который лежал в ее основе. Хотя эта
государственность со всеми ее идейными основами воспринималась
как чужая и притом вражеская, тем не менее величие ее идеи, осо¬
бенно по сравнению с примитивной мелочностью удельно-вечевых
понятий о государственности, не могло не произвести сильного впе¬
чатления, на которое необходимо было так или иначе реагировать»3.
Задача была вовсе не из легких и простых. Но способ ее решения
русские люди все же нашли: «Татарская государственная идея была
неприемлема, поскольку она была чужой и вражеской. Но это была
великая идея, обладающая неотразимой притягательной силой.
3
Там же. С. 310-311.
Там же. С. 311,313,315.
Там же. С. 312.

1036
И. Я. Фроянов
Следовательно, надо было во что бы то ни стало упразднить ее не¬
приемлемость, состоящую в ее чуждости и враждебности; другими
словами, надо было отделить ее от монгольства, связать ее с пра¬
вославием и объявить ее своей, русской»1. Иначе, следовало, если
позволительно так выразиться, «русифицировать», «национализиро¬
вать» идеи монгольской государственности, творцом которых являл¬
ся великий государственник Чингисхан. И это удалось Руси.
Удалось благодаря «повышенной духовной активности, порожден¬
ной религиозным подъемом рассматриваемой эпохи»1 2. В горниле
«религиозного горения и национального самоутверждения» Руси, вы¬
званных татаро-монгольским лихолетьем, произошло «чудо превра¬
щения монгольской государственной идеи в государственную идею
православно-русскую»3. Трубецкой был абсолютно уверен в том,
что «именно сила горения русского религиозно-национального чув¬
ства переплавила северо-западный улус монгольской монархии в Мо¬
сковское царство, в котором монгольский хан оказался замененным
православным русским царем». Замена эта происходила мало-помалу,
исподволь: «Великие князья московские становились постепенно жи¬
выми носителями новой русской государственности. Насколько они
с самого начала были сознательными “собирателями земли русской”,
теперь, конечно, трудно судить. Возможно, что сначала они просто при¬
строились к татарскому режиму, стремясь извлечь из него как можно
больше выгод лично для себя и руководясь простым эгоизмом, а вовсе
не патриотическими соображениями. Потом они стали работать вме¬
сте с татарами, проникнувшись государственными соображениями
более широкого масштаба, но, может быть, все еще не представляли
себе Россию иначе как провинцией монгольского государства. Нако¬
нец, они стали работать уже сознательно против хана Золотой Орды,
стремясь сами занять его место по отношению к России, а впослед¬
ствии — и по отношению к прочим землям, подвластным Золотой Ор¬
де»4. Парадоксально, но факт — этому невольно способствовали сами
золотоордынские властители: «Московские князья, лояльно служа
ордынскому хану и втянувшись в административную работу монголь¬
ского государства, пользовались полным покровительством Орды,
1 Там же.
Там же.
Там же. С. 313.
4 Там же. С. 314.

Приложение: О зарождении евразийства в изучении русского средневековья
1037
которая могла только приветствовать административную централиза-
цию своей русской провинции. Как бы то ни было, государственное
объединение России под властью Москвы было прямым следствием
“татарского ига”»1.
Выражение «свержение татарского ига» казалось Н. С. Трубецко¬
му весьма условным и неточным. Более важным историческим мо¬
ментом было для него «не “свержение ига”, не обособление России
от власти Орды, а распространение власти Москвы на значитель¬
ную часть территории, некогда подвластной Орде, другими словами,
замена ордынского хана московским царем с
перенесением ханской ставки в Москву [выде¬
лено Трубецким. — И. Ф.]»2. В результате возникла русская «подлин¬
но национальная монархия», царская власть, идейной опорой которой
являлось «бытовое исповедничество»3. Из глубин Истории поднялось
огромное государство, наследующее монгольскую империю, создан¬
ную Чингисханом.
В заключение по необходимости краткого и неполного обзора ев¬
разийских идей Н. С. Трубецкого коснусь некоторых его суждений,
содержащихся в исследовании «О туранском элементе в русской
культуре», полагая, что эти суждения звучат назидательно и в наши
дни. «Для всякой нации, — говорит Трубецкой, — иноземное иго есть
не только несчастие, но и школа. Соприкасаясь с иноземными поко¬
рителями и засильниками, нация заимствует у них черты их психики
и элементы их национальной культуры и идеологии. Если она сумеет
органически переработать и усвоить заимствованное и выйдет нако¬
нец из-под ига, то о благотворности или вредоносности ига как школы
можно судить по тому, в каком виде предстанет освобожденная нация.
Монгольское иго длилось более двух веков. Россия попала под него,
еще будучи агломератом удельных княжеств, самостийнических, раз¬
розненных, почти лишенных понятий о национальной солидарно¬
сти и о государственности. Пришли татары, стали Россию угнетать,
а попутно и у ч и т ь. А через двести с лишком лет Россия вышла
из-под ига в виде, может быть, и “неладно скроенного”, но очень
“крепко сшитого” православного государства, спаянного внутренней
духовной дисциплиной и единством “бытового исповедничества”,
Там же. С. 315.
Там же.
Там же. С. 486.

1038
И. Я. Фроянов
проявляющего силу экспансии и вовне. Это был результат татарского
ига, тот плод, по которому можно судить о вредоносности и благопри¬
ятности самого ига в судьбах русского народа»1. Не надо обладать осо¬
бой прозорливостью, чтобы догадаться, к чему кло.шл Трубецкой —
конечно же, к мысли о благоприятности монгольского ига в «судьбах
русского народа».
Но Россия познала еще одно иго, которому он дает прямо проти¬
воположную оценку: «Еще через двести с небольшим лет появился
Петр Великий и “прорубил окно в Европу” Через окно подули ев¬
ропейские идеи. Началась европеизация правящего класса с уси¬
ленным привлечением к этому классу иностранцев. Та стройная
“подсознательная философская система”, которая в Московской
Руси объединяла в одно целое религию, культуру, быт и государ¬
ственный строй и на которой держалась вся русская жизнь, стала
подрываться и разрушаться. А вследствие этого основой государ¬
ственности неизбежно должна была стать голая сила принужде¬
ния. Военная служба и крепостное право существовали и в допе¬
тровской Руси, но страной милитаристической и
крепостнической par excellence Россия стала только в эпо¬
ху европеизации. И если вспомнить, что ко всему этому времена¬
ми присоединялось ожесточенное гонение на все исконно русское,
официальное признание национальной русской культуры варвар¬
ством и духовное засилье европейских идей, то вряд ли будет пре¬
увеличением обозначить этот период русской истории как эпоху
европейского, или романо-германского, ига2. Это иго продлилось
тоже более двухсот лет. Теперь Россия вышла из него, но уже в но¬
вом виде — в виде СССР. Большевизм есть такой же плод двухсот¬
летнего романо-германского ига, как московская государственность
была плодом татарского ига. Большевизм показывает, чему Россия
за это время научилась от Европы, как она поняла идеалы евро¬
пейской цивилизации и каковы эти идеалы, когда их осуществляют
в действительности. По этому поводу и надо судить о благотворно¬
сти или вредоносности романо-германского ига. И когда сопоста¬
вишь друг с другом эти два аттестата — аттестат татарской школы
1 Там же. С. 224.
О	временах «немецкого ига» писали ученые-историки XIX в., в частности
И. Е. Забелин. — См.: Забелин И. Е. Опыты изучения русских древностей и истории. Ч.1.М.,
1872. С. 328.

Приложение: О зарождении евразийства в изучении русского средневековья
1039
и аттестат романо-германской, то невольно приходишь к тому за-
ключению, что татарская школа была вовсе уж не так плоха...»1
Н. С. Трубецкой, доживи до наших дней, еще сильнее, надо пола¬
гать, укрепился бы в своем мнении о предпочтительности «татарской
школы» перед европейской. Нынче на Россию накатилась новая волна
иноземного ига, на сей раз англосаксонского, несравненно более опас¬
ного, чем романо-германское иго, поскольку конечной целью англо¬
саксов является уничтожение исторической России, начало которому
положено расчленением СССР. Трудно сказать, сколь долго продлится
это иго, и сумеем ли мы освободиться от него, сберечь народ и госу¬
дарство. Как говорится, «толкач муку покажет». А сейчас продолжим
наш разговор по поводу евразийского движения и обратимся к друго¬
му видному его представителю — П. Н. Савицкому.
Я не берусь определять место Савицкого среди основателей евра¬
зийского движения, тем более что новейшие сторонники евразийства
блуждают в этом деле, словно в потемках. Вспомним, как, например,
А. Г. Дугин характеризовал Н. С. Трубецкого, называя его создателем
(хотя и «в некотором смысле») евразийства, «душой евразийского
движения», «главным теоретиком евразийства», «евразийцем номер
1», положение которого «в истории евразийского движения централь¬
но», поскольку «именно ему принадлежат основные мировоззренче¬
ские тезисы, с которых началось это удивительное творческое миро¬
воззрение». Вспомним и то, что Дугин, сравнивая по творческой зна¬
чимости Николая Трубецкого с Петром Савицким, уподоблял первого
Карлу Марксу, а второго — Фридриху Энгельсу, т. е. ставил Трубецко¬
го впереди Савицкого. Однако в специальном послесловии, написан¬
ном А. Дугиным и помещенном в книге П. Н. Савицкого «Континент
Евразия», мы видим иную расстановку фигур. Там читаем: «Отца-
ми-основателями евразийства могут считаться два человека — Нико¬
лай Сергеевич Трубецкой (1890-1938) и Петр Николаевич Савицкий
(1895-1968)». Казалось, впору появиться Марксу с Энгельсом, чтобы
указать на свое место каждому из «отцов-основателей евразийства».
Но этого не случилось. Впрочем, появился Ленин в качестве некоего
подобия Савицкому по части политического темперамента. А что Тру¬
бецкой? Какая роль отведена теперь ему? А. Г. Дугин пишет: «Если
первый интеллектуальный толчок движению дал основополагающий
ТрубецкойН. С. Наследие Чингисхана. С. 224-225.

1040
И. Я. Фроянов
труд Н. Трубецкого “Европа и человечество”, то главным
идеологом евразийства, его вождем следует назвать именно Петра Са¬
вицкого. Конечно, евразийство было сугубо коллективным движением,
в общей сложности на протяжении всей его истории оно объединяло
вокруг себя множество людей: евразийские митинги и конференции
собирали тысячи участников, а влияние их идей распространялось
на широкие круги русской эмиграции и даже на значительные секто¬
ры спецов и попутчиков, оставшихся в советской России и принявших
советскую власть со значительными оговорками. Но все же в центре
всего движения стоял один человек — Петр Савицкий, именно он был
душой евразийства, его бесспорным лидером, его лицом. Другие вид¬
ные евразийцы — Н. С. Трубецкой, Г. В. Флоровский, Г. В. Вернадский,
Л. П. Карсавин — утвердились как авторитеты в какой-то конкретной
области (Трубецкой как лингвист, Флоровский как богослов, Вернад¬
ский как историк, Карсавин как философ), а к евразийству они при¬
мыкали в качестве признанных авторитетов в иных сферах. Савиц¬
кий же, несмотря на профессиональную подготовку в географической
науке, правоведении, теории международных отношений и т. д., был,
собственно, евразийцем, по преимуществу, евразийцем номер 1, по¬
добно тому, как Ленин, являвшийся философом и публицистом, был
в первую очередь большевиком, а потом уже всем остальным»1. Это
опубликовано А. Г. Дугиным в 1997 г. Здесь, как видим, на первом ме¬
сте фигурирует П. Н. Савицкий, а Н. С. Трубецкой поставлен в один
ряд с «другими видными евразийцами», приобретшими авторитет»
в какой-то конкретной области» или «иных сферах» и в таком качестве
примкнувшими к евразийству. Но уже в 1999 г. картина резко меня¬
ется: центральное место в евразийском движении занимает Н. С. Тру¬
бецкой, являясь душой этого движения; он становится «евразийцем
номер 1», превращается в творца евразийства, за которым следует
П. Н. Савицкий, подобно тому, как в создании учения марксизма Ф. Эн¬
гельс следовал за К. Марксом — главным созидателем марксистской
теории. Теперь Савицкий, а не Трубецкой стоит среди других разра¬
ботчиков евразийства — последователей Н. С. Трубецкого. Пытаясь
объяснить причину столь досадных противоречий в оценке деятель¬
ности Н. С. Трубецкого и П. Н. Савицкого, выскажу предположение,
что причина эта, по всей видимости, обусловлена огромным вкладом
Дугин А. Г. Евразийский триумф // Савицкий П. Континент Евразия. М., 1997. С. 435.

Приложение: О зарождении евразийства в изучении русского средневековья
1041
в разработку евразийства как одного, так и другого ученого. Поэтому
очень трудно определить, чей вклад весомее — Трубецкого или Са¬
вицкого. Да и стоит ли вообще в данном случае заниматься такого
рода «аптекарским» делом? Не лучше ли объявить обоих исследовате¬
лей основателями евразийства и на этом остановиться, успокоиться...
П. Н. Савицкий дал следующее пояснение тому, что являют собою
евразийцы. Он говорил: «Евразийцы — это представители нового на¬
чала в мышлении и жизни, это группа деятелей, работающих на ос¬
нове нового отношения к коренным, определяющим жизнь вопросам,
отношения, вытекающего из всего, что пережито за последнее десяти¬
летие, над радикальным преобразованием господствовавших доселе
мировоззрения и жизненного строя. В то же время евразийцы дают
новое географическое и историческое понимание России и всего того
мира, который они именуют российским или “евразийским” Имя
их — “географического” происхождения. Дело в том, что в основном
массиве земель Старого Света, где прежняя география различала два
материка: “Европу” и “Азию”, они стали различать третий, средин¬
ный материк, “Евразию”, и от последнего обозначения получили свое
имя.. .»* При этом Савицкий отказывается от использования наимено¬
ваний Западная Европа и Восточная Европа, полагая, что употребите¬
лен должен быть лишь один термин — Европа, замещающий название
Западная Европа1 2. Что касается Восточной Европы, то она, по убежде¬
нию исследователя, «есть часть Евразии, а вовсе не Европы»3. Так вы¬
страиваются Европа и Азия с промежуточной между ними Евразией,
ставшей обиталищем русского племени. Итак, «Россия есть ни Азия,
ни Европа... И потому нет “Европейской” и “Азиатской” России, есть
части ее, лежащие к западу и к востоку от Урала, как есть части ее,
лежащие к западу и к востоку от Енисея, и т. д.». Она заключает в себе
«особый географический мир»4.
Россия-Евразия, подобно другим континентам, представляет со¬
бой, по Савицкому, «обособленное и целостное “месторазвитие”», от¬
личающееся следующими географическими признаками:
—	«месторождение полезных ископаемых;
—	местоформирование почв;
1	СавицкийП. Континент Евразия. М., 1997. С. 81.
Там же. С. 279-280.
Там же. С. 279.
4 Там же. С. 297.

1042
И. Я. Фроянов
—	местопроизрастание растительных сообществ;
—	местообитание животных сообществ;
—	месторазвитие человеческих обществ»1.
Все это позволяет думать, что «Россия-Евразия есть “месторазви¬
тие”, “единое целое”, “географический индивидуум” — одновремен¬
но географический, этнический, хозяйственный, исторический и т. д.
и т.п. “ландшафт”...»1 2. Именно здесь русскому народу было предна¬
чертано судьбой строить свое общество и создавать государство. И это
не обошлось без воздействия татар, объединивших Евразию и сложив¬
ших на ее территории огромную империю, невиданную до того в ми¬
ровой истории. В целом данное воздействие носило созидательный
характер — «без “татарщины” не было бы России»3. Если так, чего
тогда стоит эпоха Киевской Руси? Савицкий, как и Трубецкой, доволь¬
но критически оценивает значение Киевской Руси в истории России.
«Нет ничего более шаблонного и в то же время неправильного, — го¬
ворит он, — чем превозношение культурного развития дотатарской
“Киевской Руси”, якобы уничтоженного и оборванного татарским на¬
шествием. Мы отнюдь не хотим отрицать определенных — и боль¬
ших — культурных достижений древней Руси XI и XII в.; но истори¬
ческая оценка этих достижений есть оценка превратная, поскольку
не отмечен процесс политического и культурного измельчания, со¬
вершенно явственно происходивший в дотатарской Руси от первой
половины XI к первой половине XIII в. Это измельчание выразилось
в смене хотя бы относительного политического единства первой по¬
ловины XI в. удельным хаосом последующих годов; оно сказалось
в упадке материальных возможностей, напр. в сфере художествен¬
ной»4. По словам Савицкого, в домонгольской Руси «был элемент
неустойчивости, склонность к деградации, которая ни к чему иному,
как к чужеземному игу, привести не могла. Эта черта — общая для це¬
лого ряда народов; средневековая и новейшая история отдельных сла¬
вянских племен построена, как по шаблону: некоторый начальный
расцвет, а затем, вместо укрепления расцвета, — разложение, упадок,
“иго” Такова история ославянившихся болгар, сербов, поляков.
1	Там же. С. 282. К числу компонентов евразийского учения относятся, кроме
месторазвития, личность, культура и государство. См.: Вандалковская М. Г. Историческая
наука российской эмиграции: «евразийский соблазн». М., 1997. С. 15-82.
2	Там же. С. 283.
Там же. С. 332.
4 Там же. С. 332-333.

Приложение: О зарождении евразийства в изучении русского средневековья
1043
Такова судьба дотатарской Руси»1. И вот, оказывается, русским сла¬
вянам сравнительно с упомянутыми болгарами, сербами и поляками
сильно повезло: «велико счастье Руси, что в тот момент, когда в силу
внутреннего разложения она должна была пасть, она досталась та¬
тарам, а никому другому». В чем же состояло счастье, неожиданно
пришедшее на Русь? Дело в том, что татары — «“нейтральная” куль¬
турная среда, принимавшая “всяческих богов” и терпевшая “любые
культы”, — пали на Русь как наказание Божие, но не замутили чи¬
стоты национального творчества. Если бы Русь досталась туркам,
заразившимся “иранским фанатизмом и экзальтацией”, ее испытание
было бы намного труднее, а доля — горше. Если бы ее взял Запад,
он вынул бы из нее душу... Татары не изменили духовного существа
России; но в отличительном для них в эту эпоху качестве создателей
государств, милитарно-организующейся силы они, несомненно, по¬
влияли на Русь»1 2.
П. Н. Савицкий, изображая отношение Золотой Орды к Руси, не¬
редко пользовался выражениями татарское иго, монгольское иго,
золотоордынское иго, татарское владычество, монгольское влады¬
чество3. Но то было иго и владычество с положительными для Руси
последствиями: «татарское иго, способствовавшее государственной
организации России, прививавшее или раскрывавшее дремавшие до¬
толе навыки, было в то время горнилом, в котором ковалось русское
духовное своеобразие. Стержень последнего — русское благочестие.
И вот благочестие это — такое, как оно есть, и такое, каким оно пита¬
ло и питает русскую духовную жизнь, — создавалось именно во вре¬
мена “татарщины” В дотатарской Руси — отдельные черты, намеки;
в Руси “татарской” — полнота мистического углубления и постиже¬
ния и ее лучшее создание — русская религиозная живопись: весь
расцвет последней целиком умещается в рамки “татарского ига!..”
В этом разительном противоположении: своею ролью наказания Бо¬
жия татары очистили и освятили Русь, своим примером привили ей
навык могущества — в этом противоположении явлен двойственный
лик России. Россия — наследница Великих Ханов, продолжательница
1	Там же. С. 333. Поэтому, «по мнению евразийцев, русское государство XVI-
XX веков является в большей мере продолжением скифской, гуннской и монгольской
державы, чем государственных форм дотатарской Руси (что, конечно, не исключает передачу
других важнейших элементов культурной традиции именно этой последней)». Там же. С. 125.
2	Там же. С. 333-334.
Там же. С. 308, 318, 321, 334, 335.
з

1044
И. Я. Фроянов
дела Чингиса и Тимура, объединительница Азии; Россия — часть
особого “окраинно-приморского” мира, носительница углубленной
культурной традиции... В ней сочетается одновременно историческая
“оседлая” и “степная” стихии...»1
Весьма ощутимым, по Савицкому, было воздействие «татарщи¬
ны» на социальную историю Руси: «Тот строй, в котором все классы
общества являются “служилыми”, несут “тягло”, где не существует
настоящей частной собственности на землю и где значение каждой
социальной группы определяется ее отношением к государству, —
этот строй глубоко коренится в историческом укладе кочевых дер¬
жав. Он был воспринят Московской Русью и дал ей огромную поли¬
тическую силу»2.
П.Н. Савицкий выделяет несколько этапов исторического разви¬
тия России со времен ее завоевания татарами и до XIX столетия: «1)
в течение двух веков значительная часть русского племени находится
под властью Золотоордынской державы; 2) в следующие века Русское
государство представляет собою одно из царств-наследников Золотой
Орды и принадлежит по преимуществу к той системе государств, кото¬
рая образовалась в результате распадения Золотоордынской державы;
3) к XIX в. Россия воспроизводит и восстанавливает (в геополитиче¬
ском смысле) Золотоордынскую державу XIII-XIV вв. (отчасти и Вели¬
кую Монгольскую державу этого времени)». Отсюда заключение: «Так
принадлежность к золотоордынской политической системе и сопря¬
женность с нею красной нитью проходит в русской истории последних
столетий. В этом смысле значение Золотоордынской державы в русской
истории не меньше значения Карла Великого в истории европейской»3.
Идеи столпов евразийства — Н. С. Трубецкого и П. Н. Савицкого —
привлекли внимание Г. В. Вернадского, к научной деятельности кото¬
рого настала теперь пора вернуться. Для приобщения к евразийскому
учению у Вернадского были собственные, как мы знаем, предпосылки
и склонности. Определенную роль тут также сыграло и личное зна¬
комство историка с лидерами евразийского движения, в особенности
с П. Н. Савицким. С другой стороны, евразийцы нуждались в Вернад-
ском-историке, не без основания полагая, что он сможетподкрепитьихфи-
лософские и социологические изыскания конкретным историческим
3
Там же. С. 334-335.
Там же. С. 125.
Там же. С. 331.

Приложение: О зарождении евразийства в изучении русского средневековья
1045
материалом. Так оно и произошло, причем это было настолько оче¬
видно, что А. А. Кизеветтер, один из суровых критиков евразийства,
не удержался от колкости, заявив в эмигрантской газете «Руль» (Бер¬
лин, 27.11.1927), что «Вернадский выступает в качестве официального
евразийского историографа», который «с ученической покорностью»
излагает взгляды П. Н. Савицкого, явно подражая «слогу “учителя”»
и пользуясь «вновь изобретенными последним терминами»1. Это
было, наверное, тем огорчительнее слышать Вернадскому, посколь¬
ку так говорил Кизеветтер, коего он чтил еще со студенческих лет,
со времен учебы в Московском университете.
Сближение Г. В. Вернадского с евразийцами началось, можно
сказать, сразу с момента возникновения евразийской теории. Уже
в 1922 г. он, будучи в Праге, написал статью «“Соединение церквей”
в исторической действительности», которая годом позже появилась
на страницах евразийского сборника «Россия и латинство» (Берлин,
1923). В статье говорилось о настойчивом желании римских понти¬
фиков возобладать над православной церковью, подчинить ее своей
власти: «попытки унии делались в разное время и в разных местах,
на пространстве более чем шести веков и на территории всей восточ¬
ной православной Европы. Везде и всегда наблюдались общие черты
унии: стремление латинян использовать затруднительное положение
православных, но вместе с тем боязнь — вызвать взрыв противодей¬
ствия слишком явным и открытым обнаружением своего латинского
лица: отсюда — уния как промежуточная форма по дороге к полному
латинству: оставление на первое время восточного обряда униатам,
и последующее отнятие первоначально оставленных “льгот” Нигде
уния не была действительным “соединением” церквей; она почти
всюду была или вынужденной и неискренней, или простою подго¬
товительною ступенью для перехода в латинство»1 2. Так было в про¬
шлом, так остается и доселе. Вот почему эти слова Вернадского зву¬
чат особенно назидательно сейчас, когда некоторые представители
Русской православной церкви из среды священноначалия заигрывают
с католичеством и папой, движимые идеей создания новой вселенской
церкви, проект которой вышел из масонских кругов.
1	Кизеветтер А. Русская история по-евразийски // ВандалковскаяМ. Г. Историческая
наука российской эмиграции... С. 341.
2	Вернадский Г. «Соединение церквей» в исторической действительности // Россия
и латинство. Берлин, 1923. С. 119.

1046
И. Я. Фроянов
Как явствует из повествования Вернадского, непримиримым про¬
тивником латинства явились массы православного люда, народные
массы. Можно было заранее предсказать невозможность соединения
католической церкви с православной церковью, латинства с правосла¬
вием, ибо слишком глубоки оказались культурно-исторические разли¬
чия русского народа и народов Европы.
В 1925 г. Вернадский публикует принципиально важную с точ¬
ки зрения исторического развития Юго-Западной и Северо-Вос¬
точной Руси статью «Два подвига Св. Александра Невского», где
находим сопоставительную оценку деятельности двух выдающих¬
ся древнерусских князей: Даниила Романовича Галицкого и Алек¬
сандра Ярославича Невского1. Причиной, побудившей Вернадского
взяться за написание статьи, были евразийские взгляды историка,
а непосредственным поводом к тому — давнее происшествие с за¬
езжим в Россию неким французским аристократом. «Во времена
императора Николая Павловича, — читаем у Вернадского, — в Па¬
риже напечатана была получившая громкую известность книжка
о России “La Russie en 1839” маркиза Кюстина. Эта книжка пред¬
ставляет собою — в форме путевых впечатлений — озлобленный
памфлет, направленный против России, Русской церкви, Русского
государства, русского народа. Книга Кюстина — одно из звеньев
большой цепи европейского русофобства, одно из проявлений не¬
нависти Европы к России и страха Европы перед Россией. Кюстин
не ограничивается нападками на современную ему императорскую
Россию, он стремится при случае развенчать и русское прошлое,
подорвать исторические основы русского бытия. В числе нападок
Кюстина на русское прошлое обращают на себя внимание ирони¬
ческие слова, посвященные памяти святого и благоверного князя
Александра Невского. Кюстин говорит: “Александр Невский — об¬
разец осторожности; но он не был мучеником ни за веру, ни за бла¬
городные чувства. Национальная церковь канонизировала этого
государя, более мудрого, чем героического. Это — Улисс среди
святых” Так в XIX веке западноевропейский писатель-латинянин
стремился развенчать русского святого князя, вся деятельность ко¬
торого была направлена на борьбу с Западом и латинством. Мечом
1 Вернадский Г. В. Два подвига Св. Александра Невского // Евразийский временник.
Кн. IV. Прага, 1925.

Приложение: О зарождении евразийства в изучении русского средневековья
1047
нападали на Александра европейцы XIII века1; литературною на¬
смешкою заменил европеец XIX века; впрочем, и это “бескровное”
орудие было, как оказалось, лишь подготовкою к мечу (ведь через
несколько лет за книгою Кюстина последовали Крымская война
и Севастополь!)»1 2
В статье Вернадского представлены два княжеских образа, два
политических антипода, один из которых (князь Даниил) повернут
на Запад, а другой (князь Александр) — на Восток. Само собой разу¬
меется, что конкретные обстоятельства, связанные с агрессией, иду¬
щей с западной и восточной стороны, побуждали каждого из князей
сделать свой выбор. «Русь, — пишет Вернадский, — могла погибнуть
между двух огней в героической борьбе, но устоять и спастись в борь¬
бе одновременно на два фронта она не могла. Предстояло выбирать
между Востоком и Западом, Двое сильнейших русских князей этого
времени сделали выбор по-разному. Даниил Галицкий выбрал Запад
и с его помощью попытался вести борьбу против Востока. Александр
Невский выбрал Восток и под его защитой решил отбиваться от За¬
пада»3. Но нельзя, по-видимому, ограничиваться здесь чисто прагма¬
тическими соображениями, ибо дело, надо думать, по существу ка¬
салось двух исключающих друг друга мировоззрений, ориентирован¬
ных в противоположные стороны тогдашнего мира — на Запад (Ев¬
ропу) и Восток (Азию)4. Жизнь показала, что галицкий князь Даниил,
уповая на западные государства, совершил роковую и непоправимую
ошибку, упустив «из рук главные нити исторических событий». Его
политика привела к разделу земель Юго-Западной Руси между Вен¬
грией, Польшей и Литвой, к долгим векам «латинского рабства». Иное
дело — великий князь Александр, являвший «полную противополож¬
ность» Даниилу, безуспешно искавшему помощь в борьбе против
татар у властителей западных стран. «В отличие от Даниила Алек¬
сандр поставил перед собой цель защитить культуру и самобытность
1	Историк отмечает сложную и опасную ситуацию, сложившуюся вокруг Руси в XIII
столетии: «К XIII веку Русь стоит перед грозными испытаниями. Самое её существование —
ее своеобразие и самобытность — поставлены на карту. Развернувшая на великой
восточноевропейской равнине, как особый культурный мир между Европой и Азией, Русь
в XIII веке попадает в тиски, так как подвергается грозному нападению обеих сторон —
латинской Европы и монгольской Азии». Там же. С. 319.
2	Там же. С. 318.
Там же. С. 320.
4 См.: Вандалковская М. Г. Историческая наука российской эмиграции... С. 111.

1048
И. Я. Фроянов
“срединного очага культуры” — Руси»1. Ему предстояло решить дво¬
якую историческую задачу — «защитить границы Руси от нападений
латинского Запада и укрепить национальное самосознание внутри гра¬
ниц»1 2. Он обладал важнейшим для правителя чувством исторической
интуиции, понимая, что главная опасность грозит Руси с латинского
Запада, а не с Востока, «от латинства, а не от монгольства»3. Князь
Александр правильно понял сложившуюся историческую ситуацию,
узрев в монголах силу, которая могла помочь русским «сохранить
и утвердить» свою «культурную самобытность» от покушений «ла¬
тинского Запада»4. Битва с Западом и смирение перед Востоком — два
подвига Александра Невского, послужившие основанием возрастания
«русского православного царства» в будущем. По Вернадскому, таким
образом, следует, что Даниил Галицкий завел Галицко-Волынскую
Русь в гибельный тупик, тогда как Александр Невский открыл перед
Владимиро-Суздальской землей (впоследствии Московской Русью)
широкую историческую перспективу.
Необходимо упомянуть еще одну статью Г. В. Вернадского, вы¬
держанную в духе евразийских идей, — «Монгольское иго в русской
истории»5. Историк был уверен, что по сравнению с предшествующи¬
ми вторжениями степняков нашествие монголов на Русь не являлось
«чем-то принципиально новым. Это была такая же глубинно-мате¬
риковая волна, только волна необычайной силы и невиданной ранее
степени напряжения. Притом эта волна совершенно захлестнула со¬
бою русский мир, по крайней мере, восточную его половину. Этим
и создана была новая основа русско-восточных отношений. Началось
политическое подчинение Русской земли Востоку — “монгольское
иго”»6. Тем самым Русь, согласно Вернадскому, приобщалась к миро¬
вой истории, ибо «роль Рима и Византии — объединительницы куль¬
тур Запада и Востока, культуры земледельческой морской и культуры
кочевнической степной — эта роль в начале XIII века после падения
империи Византийской перешла на империю Монголов»7, что явилось
1 Там же. С. 112.
Вернадский Г. В. Два подвига... С. 325.
Там же. С. 326.
Там же. С. 327.
Статья была написана в 1925 г., но опубликована позже, в 1927 г.
Вернадский Г. В. Монгольское иго в русской истории // Евразийский временник.
1927. №5. С. 156.
7 Там же. С. 157.

Приложение: О зарождении евразийства в изучении русского средневековья
1049
благом для Руси, так как монгольская империя «не мешала внутрен¬
ней культурной жизни своих частей — в том числе и земли русской»1.
Но это не исключало культурного общения русских с монголами, вза¬
имного культурного, так сказать, обмена между ними. Во всяком слу¬
чае, наши предки переняли от степных народов и татар в частности
«одежду и оружие, песнь и сказку, воинский строй и образ мыслей»2.
Принадлежность северной Руси улусу Джучи послужила ей надежной
защитой от агрессии, идущей с запада: монгольская империя «вела
борьбу со своими западными соседями — Литвою, Венгрией и Поль¬
шей, а эти соседи были как раз и неприятелями народа русского. Мон¬
голо-татарская волна поддержала на своем гребне оборону русского
народа от латинского Запада. Когда Монгольская империя окончатель¬
ной распалась, прежняя ее часть, Улус Джучиев, Золотая Орда, про¬
должала традиционную политику борьбы с Западом. Как и Москва,
Сарай боролся с Литвою. Историческая роль Сарая в этом направле¬
нии была не меньше. Нападая на Литву, Сарай защищал этим русскую
культуру даже тогда, когда политически уже враждовал с Москвою.
В 1380 году на Куликовом поле Москва в первый раз открыто высту¬
пила против Сарая и устояла. Устояла ли бы она в эти же годы про¬
тив Литвы без монгольской помощи, далеко не известно. Сильный
литовский князь Витовт расширял все больше на Восток свои вла¬
дения. Большой вопрос, без вмешательства Сарая в борьбу чем кон¬
чилось бы дело: укрепился ли бы центр русской государственности
в православной Москве или в полуополяченной Вильне. Сарай решил
дело. В 1399 году рать Витовта потерпела на реке Ворскле страшное
поражение от Эдигея. После этого поражения Литва долго не мог¬
ла оправиться; напор латинства на Восток был с тех пор подорван».
По Вернадскому, «совместная историческая жизнь русской земли
и Улуса Джучиева в течение двух столетий имеет громадный исто¬
рический интерес и большое историческое значение», особенно если
учесть, что «два культурных центра Джучиева Улуса —= Сарай и Мо¬
сква — тесно связаны между собою в устройстве величайшей куль¬
турной силы — Православной Церкви».
Таковы некоторые мысли, содержащиеся в статьях Г. В. Вернадско¬
го 20-х гг. прошлого века, которые можно уподобить блокам или фраг¬
ментам возводимого им на почве русской истории евразийского
2
Там же. С. 159.
Там же. С. 156.

1050
И. Я. Фроянов
здания. Однако наиболее полно евразийская концепция истории Рос¬
сии, как замечал П. Н. Савицкий, была выражена Г. В. Вернадским
в книге «Начертание русской истории», вышедшей в Праге (1927)
на русском языке1.
Г. В. Вернадский, как и его «евразийские собратья», вводит рус¬
скую историю в географические и геополитические рамки. «Гео¬
графические рамки развития русской народности, — говорит он, —
чрезвычайно широки. Эти рамки гораздо шире того, что называется
“Европейской Россией” Понятие “Европейской России” есть искус¬
ственно созданное в XVIII-XIX веках в европейской и русской исто¬
рической и географической науке понятие. Понятие “Европейской
России” ни в один исторический момент не соответствовало действи¬
тельному распространению русского племени. “Россия” в смысле
территории русского племени никогда не совпадала с рамками “Ев¬
ропейской России” Наше историческое сознание свыклось с мыс¬
лью, что территория “Европейской России” как бы самой природой
(равнина в естественных границах) предназначена была для образо¬
вания единого государства, Мысль эта, однако, в корне ошибочна уже
потому, что “Европейская Россия” естественных границ к востоку
не имеет: географический характер “Европейской” и сопредельной
“Азиатской” России один и тот же. По сю и по эту сторону Камня
(Уральского хребта) — те же горизонтальные почвенно-ботанические
зоны: тундра, лес, степь»1 2. Следовательно, «нет “естественных гра¬
ниц” между “Европейской” и “Азиатской” Россией, Следовательно,
нет двух Россий — Европейской и Азиатской. Есть только одна Рос¬
сия — Евразийская, или Россия-Евразия»3. Именно Евразия является
географической основой развития русского народа4, тогда как «гео¬
графической основой русской истории является соотношение лесной
и степной полосы, борьба леса и степи»5.
Г. В. Вернадский, следуя за П. Н. Савицким, рассматривает Евра¬
зию как месторазвитие, разумея под ним «определенную географи¬
ческую среду, которая налагает печать своих особенностей на чело¬
веческие общежития, развивающиеся в этой среде»6. Евразия стала
1 СавицкийП. Континент Евразия. С. 125.
Вернадский Г. Начертание русской истории. М., 2014. С. 6-7.
Там же. С. 7.
Там же. С. 7-10.
Там же. С. 8.
6 Там же. С. 10.

Приложение: О зарождении евразийства в изучении русского средневековья
1051
месторазвитием русского народа в ходе ее территориального освое-
ния нашими предками, вышедшими в середине XVII в. на берега Ти¬
хого океана и достигшими гор Тянь-Шаня в середине XIX столетия.
И здесь русский народ «обнаружил удивительную настойчивость,
упорство и твердость. Глубока основа побуждений, вызвавших непре¬
рывное поступательное движение русского племени на восток. Это
не “империализм” и не следствие мелкого политического честолюбия
отдельных русских государственных деятелей. Это — неустранимая
внутренняя логика “месторазвития” История русского народа с этой
точки зрения есть история постепенного освоения Евразии русским
народом. Поэтому история России должна быть рассмотрена в свете
истории Евразии, только под этим углом зрения может быть должным
образом понято все своеобразие русского исторического процесса»1.
Сам же история Евразии виделась Вернадскому последовательным
рядом «попыток создания единого всеевразийского государства. По¬
пытки эти шли с разных сторон — с востока и запада Евразии. К одной
цели клонились усилия скифов, гуннов, хазар, турко-монголов и сла-
вяно-руссов. Славяно-руссы осилили в этой исторической борьбе»2.
Но, прежде чем осилить «в этой исторической борьбе», им привелось
пережить «монгольский период истории Руси», рассматриваемый
Г. В. Вернадским как «часть истории Евразии»3, когда русские очути¬
лись «под монгольским игом» (1238-1359)4 в результате разоритель¬
ного нашествия и завоевания Руси монголами5 Речь идет о Батыевом
нашествии 1237-1241 гг., итогом которого «были захват и подчинение
монгольской власти огромной территории: Батыем были покорены
как нынешняя южно-русская степь, та и северо-русский лес»6.
По словам Вернадского, «монгольский период имеет громадное зна¬
чение в истории русского народа. Именно с XIII века можно вести начало
языкового расхождения между восточнорусскою и западнорусскою частя¬
ми русского народа. Оказавшись расколотым на две части в политическом
отношении (между монголами и Литвой), русский народ начинает разде¬
ляться и в культурном отношении»7. Однако имели место и позитивные
1 Там же. С. 13-14.
Там же. С. 15.
Там же. С. 14 (прим.).
Там же. С. 23,99, 110, 95-112, 119, 127, 132-135.
Там же. С. 26, 84.
Там же. С. 94.
Там же. С. 84.
7

1052
И. Я. Фроянов
перемены, состоявшие в том, что монгольское завоевание положило «пре-
дел раздорам степи и леса», принеся с собой «поб(ду степи над лесом»,
вследствие чего «русские княжества надолго освобождаются от борьбы
со степью. Подчинением великому монгольскому хану (затем и “царю”
ордынскому, т.е. хану Золотой Орды) достигается формальное объеди¬
нение русских княжеств; когда падает власть Орды, Москва оказывается
в силах принять эту власть на свои плечи...»1. Москва, таким образом,
выступает у Вернадского в качестве воспреемницы политического и го¬
сударственного строя на Руси, установленного монголами. Идея истори¬
ческой преемственности между Золотой Ордой и Москвою—одна из ко¬
ренных идей евразийской концепции русской истории.
В 1927 гг. В. Вернадский, работавший до того профессором исто¬
рии права на Русском факультете Карлова университета в Праге, по¬
лучил приглашение переехать в США с целью преподавания в Йель¬
ском университете. Свою преподавательскую деятельность в Америке
он ознаменовал тем, что написал для тамошних студентов учебник
«Русская история», охватывающий хронологически всю, собственно,
историю России — с древнейших времен по 60-е гг. XX в. Этот учеб¬
ник много раз переиздавался, причем на разных европейских языках.
У нас он был издан только в 2002 г. по шестому, 1969 г., американ¬
скому изданию2. Вполне понятно, что автор постоянно дорабатывал
его в соответствии с достижениями исторической науки, внося в него
некоторые изменения. Устойчивым оставался лишь евразийский дух
учебника. Именно в евразийском ключе составлены общие замеча¬
ния, содержащиеся во вступлении к нему. Здесь студентам внушается
мысль о несостоятельности деления России на европейскую и азиат¬
скую части3. Россию Вернадский помещает в едином географическом
Там же. С. 26.
См.: Вернадский Г. Русская история. М., 2002.
«В XVIII и XIX веках германские и русские географы ввели чисто произвольное
деление России на две части — так называемую Европейскую Россию и Азиатскую Россию.
Это представление не только не обосновано и не оправдано исторически, — оно вводит
в заблуждение и географически. Ведь согласно этой теории Уральские горы являются
восточным пределом Европейской России. Однако самое поверхностное рассмотрение
показывает, что Урал не служит естественной границей и не может быть таковой. Никто
не может изменить тот факт, что географически Европейская и Азиатская России едины. По обе
стороны Урала находятся те же самые зоны тундры, лесов и степей, сыгравшие одинаково
важную роль в развитии русского народа. Урал по своей топографической и геологической
специфике в действительности не разделяет страну, а тесно связывает восточную и западную
части России в единую (насколько это возможно) Евроазиатскую Россию». Там же. С. 10-11.

Приложение: О зарождении евразийства в изучении русского средневековья
1053
пространстве, именуемом Евразией, поясняя данную операцию сле¬
дующим образом: «Россию мы рассматриваем как географическое
единство — Евразию, но этот термин будет малопонятен без прояс¬
нения неправильных концепций, которые громоздятся вокруг него.
В моем употреблении термин Евразия выражает не неопределенную
социоисторическую комбинацию Европы и Азии, а громадную специ¬
фическую географическую область земного шара в центре континен¬
та. Она состоит из целого ряда больших, соединенных между собой
равнин (Белое море, Кавказская, Западносибирская и Туркестанская).
Эта громадная область в свою очередь делится на несколько вытя¬
нутых по широте полос, которые отличаются друг от друга главным
образом вегетационными периодами растений и плодородием почв.
Большую зависимость российской истории от этих факторов лучше
уяснить с самого начала изучения»1.
Зависимость российской истории от природных факторов до¬
полнялась зависимостью этнического порядка, прежде всего в сфе¬
ре отношений русского народа с кочевыми номадами и в первую
очередь — с монголами. Их вторжение в русские земли, повлекшее
разорение Руси, воспринималось «как национальная катастрофа»2.
Г. В. Вернадский выделяет большой период (1237-1452 гг.), начавший¬
ся «с монгольского нашествия, которое положило конец длительному
конфликту между лесом и степью. Победа вторгнувшихся кочевников
имела для степи решающий характер. Она привела к объединению
нескольких русских государств под властью Золотой Орды. Монголь¬
ское правление над Западной Россией длилось около столетия и затем
было заменено господством Польши и Литвы. Восточная Россия, ко¬
торая оставалась под монгольским контролем еще сто лет, постепенно
стала собираться вокруг Москвы. В то время как русские накапливали
силы и ресурсы, Золотая Орда стала распадаться и в середине XV века
рассыпалась на несколько маленьких ханств. Правители Москвы были
достаточно проницательны, чтобы извлечь выгоду из нового положе¬
ния вещей и отстаивать перед ханом свое по существу независимое по¬
ложение. С основанием в 1452 году вассального татарского княжества
в Касимове Москва продемонстрировала, что она принимает на себя
роль наследника Золотой Орды»3. Но этому предшествовало довольно
1 Там же. С. 11.
Там же. С. 82.
3 Там же. С. 21.

1054
И. Я. Фроянов
значительное время исторической подготовки, восстановления сил,
достаточных, чтобы вывести русское общество из обморочного состо¬
яния, вызванного татаро-монгольским нашествием. Парадокс исто¬
рии состоял в том, что сами монголы этому способствовали в нема¬
лой мере — «монгольское владычество» «монгольское иго» (термины
Вернадского) обернулось благом для Руси: «Внешний мир, который
монголы оказались в состоянии обеспечить в течение двух столетий,
позволил русским постепенно избавиться от страшного шока втор¬
жения и начать строительство своего собственного сильного госу¬
дарства, находясь под опекой ханов. Поскольку во время нашествия
произошло повсеместное разрушение большинства русских городов,
России потребовалось несколько этапов, чтобы ремесло и промыш¬
ленность собрались с новыми силами. Однако сельское хозяйство весь
этот период продолжало расширяться, а внешняя торговля находилась
под особым покровительством ханов. Строгое повиновение, которо¬
го требовали ханы от всех русских князей, тяжелые налоги и военная
повинность, введенные монголами, привели к изменению традицион¬
ной системы правления и управления»1. Московские великие князья
наследовали эту измененную «систему правления и управления», ис¬
пользуя ее «для своей и национальной выгоды»1 2. Вернадский указал
на одну весьма существенную утрату, понесенную русским обществом
в борьбе с монголами и другими врагами Руси: эта борьба «потребо¬
вала напряжения усилий всей нации. Личные и политические свободы
были принесены в жертву национальному выживанию. В результате
представители всех социальных классов в той или иной форме были
обязаны служить государству»3. Говоря в целом о влиянии монголов
в России, Г. В. Вернадский замечает: «Монгольское влияние не могло
не отразиться на всей политической и экономической структуре Рос¬
сии и оставило много несмываемых следов в русской жизни, которые
были очевидны долгое время после ее освобождения»4.
Особенно разорительно нашествие татар сказалось на большин¬
стве главных русских городов, что серьезно ударило «по городской
цивилизации», расцветшей «в предшествующий период». В резуль¬
тате «русское промышленное производство» было дезорганизовано.
1 Там же. С. 22.
Там же.
Там же. С. 22-23, 84.
4 Там же. С. 82.

Приложение: О зарождении евразийства в изучении русского средневековья
1055
Целый ряд производств (например, искусство эмали, филигрань, из¬
делия с чернью, резьбой по камню) прекратил свое существование,
а некоторые отрасли исчезли навсегда. Городское ремесленное про¬
изводство пришло в упадок1. В лучшем положении оказалось земле¬
делие — оно «продолжало расширяться и стало основой экономики».
По словам Вернадского, «именно в монгольский период Россия пре¬
вратилась в преимущественно аграрную страну»1 2.
Разорение древнерусских городов, упадок городской жизни
на Руси повлекли за собой ослабление авторитета вечевых собра¬
ний. «Кроме того, монголы сознательно пытались обуздать вече,
так как считали население городов по-прежнему способным проти¬
востоять их власти на Руси. Князья сами в большинстве случаев от¬
носились к вече с подозрением и с готовностью следовали ханским
указаниям по политике в отношении к городам. Городское опол¬
чение было распущено. В результате всего этого вече прекратило
действовать в Московии, исключая спорадические возрождения
в кризисные моменты, такие, как, например, во время нашествия
Тохтамыша. Таким образом, демократический элемент старой рус¬
ской системы управления был разбит вдребезги, за исключением
Новгорода и Пскова»3.
Претерпели изменения политическое значение, роль и власть рус¬
ского боярства. Возросла послушность бояр воле московского велико¬
го князя. «После того как князья полностью починились хану, ханский
ярлык стал защищать их против выдвижения политических требова¬
ний и городским населением, и боярством». Вот почему московским
боярам не удалось получить каких либо «конституционных прав»4,
наподобие тех, какие имела польско-литовская знать.
Иное дело московский князь — «за монгольский период он стал
гораздо более сильным правителем, чем его предшественники во вре¬
мена киевского государства». В конце концов сложился «новый поря¬
док», который, хотя и «принял определенные очертания уже в после-
монгольский период, но его зачатки находятся в тех изменениях, кото¬
рые были принесены монголами на Русь в результате их правления»5.
1 Там же.
Там же.
Там же. С. 83.
Там же.
5 Там же. С. 64.

1056
И. Я. Фроянов
Критика легко и сразу обнаружила уязвимые места построений
Вернадского. Так, А. А. Кизеветтер еще в момент появления «Начер¬
тания русской истории» замечал, что «тяжелые стороны ига для Руси
затушеваны в “Начертании” самым старательным образом. О неистов¬
ствах татарских баскаков сказано так нежно, как будто это явление
не выходило из пределов обыденных отношений». Но еще досаднее
то, что у Вернадского во множестве случаев история России «совсем
заслонена... историей Золотой Орды. Тщательно поименованы ханы,
сменявшие друг друга в Золотой Орде, рассказаны их взаимные стол¬
кновения и приезды русских князей в Орду. А вот что делалось в это
время в самой Руси, об этом сказано так сжато, что неосведомленный
читатель может подумать, что вся история русского государства и на¬
рода вершилась в это время целиком в Золотой Орде ханами и их со¬
ветниками. У автора “Начертания” совсем проскальзывает между
пальцев внутренняя история процесса объединения северо-восточной
Руси под властью Москвы, как будто московское государство явилось
на свет по ханскому “быть по сему”»1. Согласно А. А. Кизеветтеру,
«в книге Вернадского о России эпохи татарского ига написано так,
как будто никакой России и не было, а только были, что Сарай, да Ка¬
симов»2. Критик заключил: «Высокоюмористический характер мно¬
гих утверждений Г. В. Вернадского не устраняет в нас, однако, чувства
большой грусти при мысли о том, что ведь написал все это не неве¬
жественный дилетант, а человек, носящий звание профессора русской
истории. Должно же к чему-нибудь обязывать это звание?»3
Нельзя сказать, чтобы эта не очень приятная и, быть может, даже
обидная для Г. В. Вернадского критика возымела действие, повлияв
существенным образом на его творчество, затрагивающее русско-мон¬
гольские отношения. Четверть века спустя он выступил с объемистой
книгой «Монголы и Русь», о которой можно сказать близко к тому,
о чем говорил А. А. Кизеветтер, характеризуя «Начертание русской
истории». Здесь опять русская история заслонена (если не полностью,
то значительно) историей монголов. Это видно уже по названию кни¬
ги, где монголы поставлены впереди Руси. О том же свидетельствует
структура и содержание книги, в которой превалируют монгольские
сюжеты и проблематика. Чтобы избежать обвинений в предвзятости,
Кизеветтер А. Русская история по-евразийски. С. 345.
Там же. С. 248.
Там же.

Приложение: О зарождении евразийства в изучении русского средневековья
1057
приведу наименования глав книги, довольно показательных в данном
отношении: «Глава I. Монгольское завоевание»; «Глава II. Монголь¬
ская империя»; «Глава III. Золотая Орда»; «Глава IV. Распад Золотой
Орды и возрождение Руси»; «Глава V. Влияние монголов на Русь».
Как видим, из пяти глав только в четвертой (частично) и пятой Руси
уделяется отдельное внимание. То же самое наблюдаем и в наборе ге¬
неалогических таблиц — перед нашим взором проходят представите¬
ли домов Чингисхана, Хубилая, Чагатая, Джучи, Урус-хана, Тука-Ти-
мура, а также иль-ханы Персии. Перечислены также члены литовских
княжеских домов Гедимина и Ольгерда. Что касается русских князей,
то у Вернадского фигурируют только три их дома: Галицко-Волын-
ский, Московский и Тверской.
Надо, впрочем, заметить, что критика, высказанная Кизеветтером
в адрес Вернадского, не исчезла бесследно в сознании последнего.
Это явствует из следующих слов Вернадского: «Я предлагаю читате¬
лю... не просто историю Руси в монгольский период, а исследование
взаимосвязи монголов и Руси в это время. Я убежден, что это — един¬
ственный путь к правильному пониманию основных тенденций поли¬
тического и социального развития Руси в эту эпоху. Я также полагаю,
что мой подход может оказаться до некоторой степени также полезным
для изучающих монгольскую и тюркскую историю». И вот тут — вни¬
мание! — Вернадский говорит о том, что для нас сейчас составляет
главное: «Недостатком моего плана, о котором я хорошо осведомлен,
является отсутствие в данном томе [“Монголы и Русь” — И. Ф.\ про¬
странства для сбалансированной картины русской социальной, эко¬
номической и культурной жизни при монголах»1. Похвальное с точки
зрения самокритики признание! Действительно, в книге Г. В. Вернад¬
ского «Монголы и Русь» нет должного «пространства для сбаланси¬
рованной картины русской социальной, экономической и культурной
жизни при монголах».
Рассматривая монгольскую экспансию в плане ее мировой значи¬
мости, Вернадский ставит завоевания монголов в один ряд с наше¬
ствиями варваров на Европу. «Монгольская экспансия XIII века, — го¬
ворит историк, — была одним из важных и судьбоносных взрывов
в истории человечества, которые время от времени меняют судьбы
мира. По масштабам своего влияния на всемирную историю она
Вернадский Г. В. Монголы и Руси. Тверь; М., 1997. С. 7.

1058
И. Я. Фроянов
может быть соотнесена с варварскими нашествиями V века, которые
опрокинули Римскую империю, положив конец древнему миру, а так¬
же с триумфальным маршем ислама в VII столетии»1. Вместе с тем это
было одно из жесточайших и кровопролитнейших деяний, наблюдае¬
мых в прошлом людского рода: «Монгольское вторжение “может быть
описано поистине как одно из наиболее ужасных несчастий, которые
когда-либо постигали человечество” И, разумеется, когда мы думаем
о таких плодах монгольской победы, как разорение стран с древней
культурой, подобных Китаю и Персии, о превращении частей процве¬
тающего царства Хорезм (Туркестан) в пустыню, разрушении про¬
цветающих русских городов с их передовой цивилизацией и, прежде
всего, о тотальной резне в том случае, когда нации пытались оказать
сопротивление захватчикам, то нетрудно понять ужас, наводившийся
монголами в одинаковой степени как на мусульман, так и на христиан.
Даже если число мужчин, женщин и детей, убитых на пути их вторже¬
ния, преувеличено хронистами, общее число жертв монгольских войн
могло достигать нескольких миллионов»2. Размышляя о причинах по¬
бед монголов, Г. В. Вернадский приходит к заключению, что «среди
главных условий успеха монголов были неподготовленность их со¬
перников, отсутствие единства немонгольского мира и неспособность
понять устремленный характер монгольского натиска. Другой причи¬
ной было совершенство военной организации, достигнутое Чинги¬
сханом. До изобретения пороха и огнестрельного оружия немногие
нации могли создавать и поддерживать силу, тактически и стратегиче¬
ски равную монгольской кавалерии или способную соперничать с ней
в духе и воле к завоеваниям».3
Обращаясь к русско-монгольским отношениям, Г. В. Вернадский
исходит из мысли о том, будто «монгольский период — одна из наи¬
более значимых эпох во всей русской истории. Монголы владычество¬
вали по всей Руси около столетия, и даже после ограничения их вла¬
сти в Западной Руси в середине четырнадцатого века они продолжали
осуществлять контроль над Восточной Русью, хотя и в более мягкой
форме, еще столетие. Это был период глубоких перемен во всем поли¬
тическом и социальном устройстве страны, в особенности Восточной
Руси. Прямо или косвенно монгольское нашествие способствовало
1 Там же. С. 9.
Там же. С. 9-10.
3 Там же. С. 13.

Приложение: О зарождении евразийства в изучении русского средневековья
1059
падению политических институтов Киевского периода и росту аб¬
солютизма и крепостничества»1. Однако, как гласит библейская му¬
дрость, — «все проходит». Пришел конец и властвованию монголов
над Русью, конец татаро-монгольскому игу. По наблюдениям Вернад¬
ского, «процесс освобождения русского народа от монгольского вла¬
дычества был длительным и извилистым. Первоначально, не имея до¬
статочных сил для отражения захватчиков, русские князья вынуждены
были демонстрировать показное раболепие и использовать хитрость,
как единственное оставленное им оружие. Но дух народа никогда
не был сломлен, что явствует из ряда дерзких (даже в случае неудачи)
восстаний горожан против монгольских представителей власти»1 2.
Обсуждению вопроса о влиянии монголов на Русь Вернадский,
как уже отмечалось, посвятил отдельную главу3. Перед автором, есте¬
ственно, возникла проблема, каким было это влияние — положитель¬
ным или отрицательным. То, что влияние само по себе, независимо
от его существа, имело место, историк нисколько не сомневался: «Ло¬
гически можно отрицать какое-либо позитивное влияние монгольских
институтов на русские и тем не менее признавать значительность
монгольского воздействия на развитие Руси, даже если оно было чи¬
сто негативным»4. Г. В. Вернадский формулирует свой подход к реше¬
нию этой головоломной задачи, подход, не утративший, на мой взгляд,
научного значения и актуальности по сей день: «Проблема монголь¬
ского влияния на Русь, безусловно, многокомпонентна. Мы сталкива¬
емся здесь скорее с комплексом важных проблем, чем только с одним
вопросом. Прежде всего мы должны рассмотреть непосредственный
эффект монгольского нашествия — настоящее уничтожение городов
и населения, затем последствия сознательной политики монгольских
правителей для различных аспектов русской жизни. Кроме того, опре¬
деленные важные изменения на Руси являлись непредвиденными ре¬
зультатами того или другого поворота в монгольской политике. Так,
неспособность ханов остановить польские и литовские наступления,
безусловно, были фактором разделения Восточной и Западной Руси.
Далее, влияние монгольской модели на Московию дало свой полный
эффект только после освобождения последней от монголов. Это можно
1 Там же. С. 5.
Там же.
См.: там же. С. 340-396.
4 Там же. С. 341.

1060
И. Я. Фроянов
назвать эффектом отложенного действия. Более того, в некоторых
отношениях прямое татарское влияние на русскую жизнь скорее
возросло, чем уменьшилось, после освобождения Руси. Именно по¬
сле падения Золотой Орды сонмы татар попали на службу к москов¬
ским правителям. И, наконец, татарская угроза не исчезла с освобо¬
ждением от Золотой Орды при Иване III. Еще почти три столетия
Русь вынуждена была каждый год отправлять значительную часть
своей армии на южную и юго-восточную границу; это отразилось
на всей политической и социальной системе Московии»1. Я пола¬
гаю, что предложенный Г. В. Вернадским комплексный способ ре¬
шения вопроса о влиянии монголов на русскую жизнь времен та¬
таро-монгольского владычества является важной заслугой ученого
перед исторической наукой. Конечно, сам перечень компонентов,
обозначенный исследователем, нельзя воспринимать как нечто дан¬
ное раз и навсегда. Этот перечень может пополняться, уточняться,
варьироваться. Но принцип компонентного подхода в любом случае
останется незыблемым и востребованным..
Другая несомненная заслуга Г. В. Вернадского в деле изучения мон¬
гольского влияния на Русь состоит в систематизации фактов данного
влияния по сферам общественной жизни (т.е. в экономической, ад¬
министративно-правительственной, социальной и духовной областях
русского бытия), чего в предшествующей литературе явно не хвата¬
ло. При этом он резонно прибегает к сравнительному методу: «Удоб¬
ный метод измерения степени монгольского воздействия на Русь —
сравнение русского государства и общества домонгольского периода
и постмонгольской эры, а в частности, сравнение духа и институтов
Московской Руси и Руси Киевского периода»2. Подобное сравнение
обнаруживает разительные перемены, которым подверглось древне¬
русское общество в монгольский период. В книге «Монголы и Русь»
оно приобретает законченный характер.
В Киевской Руси Вернадский наблюдает «три элемента власти —
монархический, аристократический и демократический», которые
«уравновешивали друг друга, и народ имел голос в правительстве
по всей стране»3. В первую очередь Вернадский обращает внимание
на изменения существа княжеской власти. «Типичный князь киевского
1 Там же. С. 341-342.
Там же. С. 342.
3 Там же.

Приложение: О зарождении евразийства в изучении русского средневековья
1061
периода, даже великий князь суздальский, — говорит он, — был про¬
сто главой исполнительной ветви правительства, а не самодержцем.
Картина полностью изменилась после монгольского периода. Пре¬
жде всего, в шестнадцатом и начале семнадцатого веков вместо пан¬
русской федерации, все члены которой имели сходные конституции,
мы находим резкое разделение между Восточной Русью (Москови¬
ей) и Западной Русью (включенной в Польско-Литовское Содруже¬
ство); кроме того, на южных окраинах каждой из двух частей Руси
появились военные государства — казачьи поселения. Они пред¬
ставляли собой древнюю русскую демократическую традицию, хотя
теперь она приняла специфическую форму, форму военных братств.
Аристократический элемент власти в Западной Руси не только со¬
хранился, но даже усилился под влиянием Польши и стал основой
политической жизни Западной Руси (Украины и Белоруссии). В Вос¬
точной же Руси поддерживался и развивался до высокого уровня мо¬
нархический элемент. Сказать, однако, что Московское царство про¬
сто следовало традиции Андрея Боголюбского и некоторых других
суздальских князей, означало бы недооценить значение перемены.
Со всеми их монархическими тенденциями суздальским князьям
никогда не удавалось стать абсолютными правителями их земли.
Власть московского царя, и идеологическая и фактическая, была не¬
измеримо больше, чем власть его суздальских предшественников»1.
Г. В. Вернадский находит тут влияние монголов.
Не менее резкий контраст Вернадский увидел «между до- и по¬
стмонгольским периодами в области социальных отношений. Самые
основы московского общества были не такими, как в киевской пери¬
од». Если раньше, в Киевской Руси, общество, хотя и «с определен¬
ными оговорками», являлось свободным, то теперь, в Московской
Руси, произошла трансформация этого свободного общества в «обще¬
ство обязательной повинности», т. е. в несвободное общество, и дан¬
ный процесс «начался во время монгольского периода и продолжался
до середины семнадцатого века»2.
После этих общих соображений Г. В. Вернадский переходит к об¬
зору изменений, «которые произошли в русской национальной эконо¬
мике, политике и социальной организации за монгольский период».
Коснулся он также изменений и в духовной жизни.
2
Там же. С. 342-344.
Там же. С. 344, 345.

1062
И. Я. Фроянов
Приступая к вопросу о воздействии монгольского завоевания
на экономику Руси, историк пишет: «Массовое разграбление и унич¬
тожение собственности и жизни на Руси во время монгольского на¬
шествия 1237-1240 годов было ошеломляющим ударом, который
оглушил русский народ и на время нарушил нормальное течение
экономической и политической жизни. Трудно точно оценить потери
русских, но, вне всяких сомнений, они были колоссальны... Боль¬
ше всего в этой катастрофе пострадали города. Такие старые цен¬
тры русской цивилизации, как Киев, Чернигов, Переяславль, Рязань,
Суздаль и несколько более молодой Владимир-Суздальский, а также
некоторые другие города были полностью разрушены, а первые три
из перечисленных потеряли свое былое значение на несколько сто¬
летий. Только немногие важные города в Западной и Северной Руси,
такие как Смоленск, Новгород, Псков и Галич, избежали разорения
в это время»1. Древнерусская городская цивилизация пала под уда¬
рами кочевников. Депрессировали, а то и вовсе исчезли некоторые
отрасли ремесленного производства. Убыль свободного городского
ремесла князья, бояре и монастыри старались восполнить за счет
роста несвободного манориального ремесла. «Этот рост манориаль-
ных ремесел являлся характерной чертой русской экономики четыр-
надцатого-шестнадцатого веков»2.
Г. В. Вернадский полагал, что «сельское хозяйство было меньше
затронуто монгольским нашествием, чем промышленные ремесла».
Вообще говоря, хозяйственное развитие Руси в монгольскую эпоху
пошло по пути превращения сельскохозяйственного производства
в «главную отрасль национальной экономики». Рост сельского хозяй¬
ства в центре и на севере страны являлся, по мысли ученого, «одним
из следствий миграции населения в первый период монгольского го¬
сподства в районы, казавшиеся наиболее безопасными от набегов,
как окрестности Москвы и Твери. Также быстро заселялись северо-вос¬
точные части Великого княжества Владимирского, преимущественно
районы Костромы и Галича. С ростом населения все больше и боль¬
ше лесов расчищались под пашню»3. Земля становилась наибольшей
ценностью, источником материального благополучия и обогащения.
В итоге княжеские земельные владения в Московии «превратились
1
3
Там же. С. 346.
Там же. С. 348.
Там же. С. 348, 349.

Приложение: О зарождении евразийства в изучении русского средневековья
1063
в главную основу и экономической силы, и администрации велико-
го князя. Земельные поместья не только являлись одним из основных
источников его дохода, но также стали ядром его владений в админи¬
стративном смысле»1. Потянулись к земельной собственности и бо¬
яре. Поэтому боярское землевладение в монгольский период «тоже
стабильно увеличилось»2.
Под покровом ханской власти происходили коренные изменения
политического строя Руси. «В монгольский период, — замечает Вер¬
надский, — в Восточной Руси существовало два основных момента,
способствовавших росту великокняжеской власти: усиление власти
каждого великого князя внутри своего великого княжества и экспан¬
сия самого сильного великого княжества за счет своих соседей. В ре¬
зультате первого процесса великий князь московский в конце концов
превратился в абсолютного суверена {государя) своего княжества или,
мы можем сказать, в автократа, хотя русский термин самодержец (ав¬
тократ) около 1500 года имел другое значение, а именно, “правитель,
независимый от иноземного сюзерена”. Второй процесс вел к образо¬
ванию национального государства и победе принципа единодержа¬
вия. Поскольку две тенденции слились, великий князь московский
(позже царь) получил ту абсолютную власть, которая так поразила
и Герберштейна и Флетчера»3. Если вести речь конкретнее, то надо
сказать, что «экспансия самого сильного великого княжества за счет
своих соседей» (в нашем случае великого княжества Московского) оз¬
начала политическое сплочение Восточной Руси вокруг Москвы. Вер¬
надский указывает на подоснову и движущие силы этого процесса:
«Суровая политическая ситуация требовала объединения усилий всей
нации; без него задачу освобождения Руси от монгольского владыче¬
ства решить было невозможно. Это хорошо понимали не только мно¬
гие князья, но и большинство народа — бояре, а также простые люди.
Они инстинктивно чувствовали, что только сильный правитель может
привести их к победе, и они были готовы поддержать такого правите¬
ля. Когда стало ясно, что великий князь московский становится силь¬
нее других, все больше бояр и простых людей, даже в других великих
княжествах, уповали на его руководство. С этой точки зрения побе¬
да Дмитрия Донского на Куликовом поле, несмотря на то что за ней
3
Там же. С. 354.
Там же.
Там же. С. 357.

1064
И. Я. Фроянов
последовал новый период унижения, явилась важным шагом в разви-
тии национального самосознания»1.
Следы монгольского влияния, по Вернадскому, отчетливо видны
на устройстве важнейших звеньев государственного механизма Мо¬
сковии — организации суда и расправы, финансов и налоговой си¬
стемы, административного управления, военной организации и т.п.2
Во всех этих звеньях Вернадский наблюдает зримые перемены, обу¬
словленные монгольским фактором.
В меньшей мере, думал Вернадский, подобные перемены затро¬
нули социальные отношения. «Перемены, которые произошли в Вос¬
точной Руси за монгольский период в положении социальных клас¬
сов, — писал Вернадский, — были не столь радикальны, как изме¬
нения в правительстве и администрации, однако они были не менее
важными. Можно сказать, что в течение монгольского периода основы
старого социального порядка — свободного общества — постепен¬
но и настойчиво разрушались, не задевая поначалу внешней стороны.
К моменту, когда Иван III провозгласил освобождение Руси от мон¬
гольского владычества и покорил Новгород, основа новой структуры
была готова, и новый порядок, порядок прикрепления к службе обще¬
ства, стал ясно просматриваться. Это особенно справедливо относи¬
тельно положения старого высшего класса русского общества, бояр;
как ни парадоксально это может показаться, но процесс их подчинения
монарху завершился быстрее, чем строгая регламентация жизни и за¬
крепощение низших классов»3. Под низшими классами историк разу¬
мел тяглых людей. По его мнению, «консолидация тяглых социальных
классов (которые количественно составляли основную часть нации)
завершилась в течение семнадцатого века. Продолжительный процесс
начался, однако, в монгольский период. Основным фактором на на¬
чальной стадии процесса являлась система всеобщего налогообложе¬
ния и воинской обязанности, введенной на Руси монголами. В Киев¬
ский период жители крупных городов не платили налогов, они фор¬
мировали собственное ополчение, в котором служили как свободные
горожане, а не призванные солдаты. Призыв и налогообложение, вве¬
денные монголами, вместе с ограничением вече коренным образом из¬
менили статус городского класса в Восточной Руси... Когда Восточная
3
Там же. С. 358.
См.: там же. С. 362-374, 380-381.
Там же. С. 374.

Приложение: О зарождении евразийства в изучении русского средневековья
1065
Русь освободилась от монголов, великий князь московский не отме¬
нил монгольскую систему налогообложения и воинской повинности,
а использовал в интересах собственного правительства»1.
Есть, наконец, основания говорить о влиянии «татарщины» (вли¬
янии от противного) на духовную жизнь Московской Руси. Главным
здесь явилась всеобщая, так сказать, христианизация русского населе¬
ния, служившая духовно-нравственной опорой нашему народу в борь¬
бе за независимость, за освобождение от татаро-монгольского ига,
и проводившая резкую разграничительную линию между христиана¬
ми и «басурманами», т. е. между традиционными этническими поня¬
тиями «мы» и «они». Об этой христианизации свидетельствовало по¬
стоянное увеличение количества возведенных храмов и построенных
монастырей, как в городах, так и в сельской местности, как в центре
страны, так и на ее периферии1 2.
Таковы некоторые суждения Г. В. Вернадского, одного из крупней¬
ших историков-евразийцев, о влиянии монголов на Русь. Это влияние
было достаточно заметным и довольно разветвленным, проникающим
в различные пласты общественной жизни русского народа: экономику,
социальную сферу, политику, культуру и пр. И, конечно, оно являлось
далеко неоднозначным: и положительным и отрицательным. Но ис¬
следователь видел и сугубо негативные стороны нашествия татар,
потрясшего Русь до основания, ввергшего ее в пучину бед, тяжкой
и унизительной зависимости, что поставило русский народ на грань
национального выживания3. Монгольское иго — понятие, которым
пользуется Г. В. Вернадский при определении характера и существа
зависимости Русского государства от Золотой Орды, отличаясь тем са¬
мым от нынешних лакировщиков монголо-русских отношений.
Примыкал к евразийцам и другой оказавшийся в эмиграции рус¬
ский историк С. Г. Пушкарев, о чем сам поведал так: «Соблазненный
евразийскими эмоциями, я в 20-х годах примыкал к евразийскому
движению»4. Правда, соблазн этот был недолог. Пушкарев вскоре
отошел от евразийского движения. Случилось это как бы само со¬
бой, без особых усилий или надлома с его стороны: «в 30-е годы
1 Там же. С. 380.
См.: там же. С. 384-386.
«Самодержавие и крепостное право, — писал Вернадский, — стали той ценой,
которую русский народ должен был заплатить за национальное выживание». Там же. С. 396.
4 Пушкарев С. Г. Воспоминания историка. 1905-1945. М., 1999. С. 91.

1066
И. Я. Фроянов
евразийское движение переживало кризис и постепенно заглохло.
Среди верхушки парижского евразийства обнаружилось “смено¬
веховское” или примиренческое отношение к Советскому Союзу,
а один из его вождей князь Святополк-Мирский, известный лите¬
ратурный критик и историк литературы, прямо отправился в Мо¬
скву». Пражские же евразийцы, не солидаризуясь с парижскими
“примиренцами”, в то же время не возражали «против их направле¬
ния достаточно громко и определенно». В результате «евразийская
“масса”, состоявшая из бывших белых воинов» и не сочувствовав¬
шая «примиренческим тенденциям», начала отходить «от евра¬
зийского содружества», а вместе нею отошел и Пушкарев. Однако
в пору увлечения идеями евразийцев он, проживая в Праге, «регу¬
лярно посещал собрания евразийского семинара под председатель¬
ством Петра Николаевича Савицкого. Чувствовал живую личную
симпатию к этому талантливому и полному духовной жизни во¬
ждю евразийского движения»1. Впрочем, вера Пушкарева в евра¬
зийское учение была отнюдь не слепой. На собраниях евразийцев
ему, по собственному признанию, «часто приходилось выступать
против господствовавшей там преувеличенной враждебности к ев¬
ропейскому Западу». И он полушутя говорил, что «состоит при ев¬
разийской церкви в должности штатного еретика»2 Тем не менее
Пушкарев по просьбе Савицкого написал статью «Россия и Европа
в их историческом прошлом», которая появилась на страницах «Ев¬
разийского временника» в 1927 г.3 Ее содержание сводилось к рез¬
кому противопоставлению истории России историческому про¬
шлому Европы в плане природно-географическом, экономическом,
социальном и политическом. При этом устанавливалась органиче¬
ская связь России с Азией. Не случайно «и географические условия
и военно-международная обстановка способствовали созданию
в пределах Русской равнины единого огромного государства ско¬
рее “азиатской”, чем “европейской” конструкции — с сильной цен¬
тральной властью, опирающейся на обширный класс военных слуг,
со слабо дифференцированным общественным составом и с при¬
несением интересов отдельных общественных слоев в жертву
1 Там же. С. 92.
Там же.
См.: Пушкарев С. Г. Россия и Европа в их историческом прошлом // Евразийский
временник. Кн. 5. 1927.

Приложение: О зарождении евразийства в изучении русского средневековья
1067
государственного целого...». О какой конкретно «азиатской кон¬
струкции» тут идет речь? Похоже, что за этими словами скрывается
монгольская держава, и, следовательно, от них веет духов евразий¬
ства. Но, как я уже замечал, евразийские увлечения и симпатии —
кратковременный эпизод в творчестве С. Г. Пушкарева.
В 1953 г. вышла в свет его книга «Обзор русской истории», на¬
писанная в привычном, традиционном историографическом стиле.
Татаро-монгольское нашествие представлено в ней как ужасное
бедствие: «В 30-х гг. XIII века страшное нашествие монголо-татар¬
ских полчищ залило своим опустошительным потоком все русские
области, кроме далекого новгородского севера»1. Так «разгром¬
ленная, подавленная и опустошенная Русская земля стала “улу¬
сом” татарского хана»1 2. Зависимость Руси от захватчиков Пушка¬
рев именует «татарским игом»3. Касаясь влияния «татарского ига»
на «внутренние политические отношения в русских княжествах»,
Пушкарев, солидаризуясь со своими предшественниками-истори-
ками, говорит, что оно «сказалось в усилении княжеской власти
над населением и в дальнейшем ослаблении вечевого или демокра¬
тического элемента в Северо-Восточной Руси. Русские князья пе¬
рестали быть суверенными государями, ибо они должны были при¬
знать себя подданными татарского “царя”, но зато, получив от него
признание своих владельческих прав, они могли, в случае столкно¬
вения с подвластным русским населением, опираться на татарскую
силу»4. Как и другие историки, Пушкарев говорит о восприятии
русскими некоторых татарских порядков и обычаев, в частности
денежного счета (слово деньги — татарское), торговых пошлин
{тамга), организации почтовой службы {ямы, ямщики), системы
более жестоких наказаний, чем то было в Древней Руси5.
По мнению Пушкарева, влияние татар на русскую культуру ока¬
залось невелико, «поскольку руководящей культурной силой на Руси
оставалась православная церковь и поскольку покоренное русское на¬
селение не входило в близкое общение со своими завоевателями, рез¬
ко отделяясь от них различием религий и национально-политическим
1 Пушкарев С. Г. Обзор русской истории. М., 1991. С. 18.
Там же. С. 90-91.
Там же. С. 89, 93.
Там же. С. 93.
5 Там же. С. 94.

1068
И. Я. Фроянов
антагонизмом»1. А вот по части бытовой морали и нравственности
дело выглядело несколько иначе: «самый факт иноземного покорения,
необходимость кланяться чуждой власти или гнуться и хитрить перед
ней не могли не оказывать вредного влияния на моральный характер
русского человека. Опасность, угрожавшая женщинам со стороны
властных пришельцев, заставила высшие классы русского общества
спрятать своих женщин в терем, а уход женщины с арены обществен¬
ной жизни способствовал дальнейшему огрубению нравов»2.
Завершающий пассаж размышлений С. Г. Пушкарева о татарском
влиянии на русское общество ярко показал отход историка от евразий¬
ства, которым он прежде увлекался: «татарское владычество надолго
отделило Восточную Русь от Западной Европы, а после образования
великого княжества Литовского восточная ветвь русского народа ока¬
залась на несколько столетий отделенной от его западной ветви. Ге¬
ографическое и политическое отделение Восточной Руси от Европы
создало между ними стену взаимного отчуждения и непонимания,
своего рода “железный занавес” Находившаяся под властью татар
Восточная Русь сама превратилась в сознании неосведомленных ев¬
ропейцев в “Татарию”»3.
Итак, по компетентному свидетельству С. Г. Пушкарева, евразий¬
ское движение, переживавшее в 30-е гг. кризис, «постепенно заглохло».
Однако через несколько десятилетий упорными трудами Л. Н. Гумиле¬
ва и его сторонников оно возродилось снова. В новейшей историогра¬
фии русского средневековья сейчас мы слышим все более усилива¬
ющиеся напевы евразийского учения. Современные евразийцы, в от¬
личие от своих предшественников, находят определенную поддерж¬
ку в российских властных структурах, озабоченных политической
1 Там же. С. 93. С. Г. Пушкарев придавал Русской православной церкви огромное
политическое значение в деле сплочения Руси в годы татаро-монгольского ига:
«Во времена татарского ига (XIII-XV вв.) православной церкви выпала на долю великая
задача сохранения и укрепления русской народности и русской государственности.
Самое сознание национального единства русского народа образуется на почве
сознания возникшего ранее единства религиозного — путем противопоставления
русско-православного населения “поганому” востоку, с одной стороны, и латинскому
(католическому) западу с другой (“бесерменству” и “латинству”) Церковное
единство Руси далеко предшествовало ее объединению национально-государственному
и само послужило одним из могучих средств этого объединения». Пушкарев С. Г Роль
православной церкви в истории России. New York, 1985. С. 20.
Пушкарев С. Г. Обзор русской истории. С. 94.
Там же.
з

Приложение: О зарождении евразийства в изучении русского средневековья
1069
толерантностью, с одной стороны, и созданием евразийского союза го-
сударств на постсоветском пространстве — с другой. Но тогда, в 20-е
и 30-е гг., евразийство не могло укорениться в исторической науке,
управляемой и направляемой так называемой «школой Покровского».
Сборник в честь В. К. Зиборова.
(Опыты по источниковедению.Вып. 5).
СПб., 2017. С. 300-342.

1070
И. Я. Фроянов
ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ*
Август, император 490
Авдотья Рязаночка 584
Адашев А. 934, 935, 936, 938
Александр I 969
Александр Васильевич
Суздальский 684
Александр Македонский 352
Александр Михайлович 648,
649, 650, 651, 655, 656, 658, 659,
660, 665, 667, 668, 673, 677, 680,
682, 683, 684, 685, 686, 687, 689
Александр Невский 20,21,38,
56,61-68, 75,80, 142, 157, 158,
234, 238, 269,271, 278, 280, 287,
298, 299, 302, 322—324, 328,
329, 346, 348-350, 355, 380, 381,
384, 386, 389, 392,400,411,419,
446,452,457,458,490, 514-516,
531,535, 538-564, 568, 575, 580,
581,589,	590, 597-600, 607,
629-632, 635,713,719, 768,
793-797, 808, 812-819, 822-826,
828-841, 844-856, 859-871,
880, 900-908, 980, 982, 988, 989,
1016-1020, 1046, 1047, 1048
Александр Новосельский 645
Александр Новосильский 283
Александр Оболенский 184
Александр Тверской 283, 680,
683, 685,686
Александров К.М. 19
Алексеев М.П. 9
Алексеев Ю.Г. 111 (прим.), 182,
183,187-190,194,195,208,385,
476,477,748 (прим.), 749 (прим.),
750,750 (прим.), 751,1001,1002
(прим.), 1003,1003 (прим.), 1005,
1010,1011,1012,1025
Алексей, митрополит 77, 576,
581,789
Алексий, митрополит 400
Алкивиад 93
Алтынбек 528
АлыиицД.Н. 938
Андреев И.А. 9
Андрей II, венгерский король
858
Андрей Боголюбский 384,386,
397,410,456,570,615,635,720,
723-726,728,729, 730, 732,
Настоящий именной указатель включает имена исторических персонажей и иссле¬
дователей истории, в него также вошли отсылки на библиографические сноски в примечани¬
ях, что отмечено пометой «прим.». Составитель именного указателя: Н.Л. Витько

Именной указатель
1071
734—740,795,796, 840, 841, 859,
1015,1061
Андрей Меньшой 190
Андрей Плещеев 189
Андрей Полоцкий 601
Андрей Рублев 399
Андрей Суздальский 871
Андрей Ярославин 65,66,238,
249,272,302,323,348,350,379,
381,457,542,543,545,547-550,
554,557-562,580,793,797, 845,
846-849, 855,857, 860, 861,
864-871,880,982
Андрей, венгерский король
309, 756, 758, 775, 776
Андрей, епископ 657
Андропов Ю.В. 11,16
Аннинский С.А. 9
Антоний, патриарх 937
Антонович В.Б., 756 (прим.), 758,
759 (прим.), 775, 776, 776 (прим.)
Арасгун, 314
Арбатов Г.А. 11, 12, 13, 16
Аргасун 423, 884
Артамонов М.И. 9, 893
Арциховский А.В. 9
Аттила 310
Афанасьев Ю.Н. 19,21, 227,
229, 232, 236
Ахкозя 403, 404
Ахмат 181—183, 188-191,
193-195, 197, 255,472, 476,
477,588,589,	603,912,913,
997, 1001-1012, 1017
Ахматова А. 383
Базилевич К.В. 191,191 (прим.),
208, 665, 1003, 1003 (прим.)
1005, 1006, 1007
Байдар 423
Байер Г.З. 915 (прим.)
Бакланов Г. 18
Балакшин Р.А. 406 (прим.)
Бартольд В.В. 9, 270, 388
Баруздин С. 18
Басенков Никифор 190
Баторий Стефан 938,941,942,
943, 944, 945, 946, 964
Бату. См. Батый
Батый 45-66, 96, 97, 108,109,
115-119, 129-131, 137, 142-147,
150, 153, 156, 157, 158, 161, 162,
163, 165, 167, 171, 177, 181, 182,
187, 196, 220-225, 234, 236, 237,
250, 254, 263, 264, 269-272, 277,
278, 284-288, 295, 296, 300, 301,
302, 305-316, 319, 320, 322, 323,
325, 327, 333, 334, 335, 338-357,
361,362,364, 367-386, 395-
400, 411,418—437,439^151,
454-458, 463,467,468,481,487,
499, 502-511, 514-520, 526-528,
531-535, 546-548, 551, 555, 556,
560, 561,565, 566, 568, 576,
578, 579, 589, 596-600, 611, 612,
620-628, 633-635, 638, 641-644,
656, 694, 696-698, 745, 793-796,
810, 822, 827, 830, 831,835,
844-846, 853, 857, 861, 862, 865,
869, 877, 879, 880, 881, 882, 884,
885, 899, 913, 914, 917, 918, 922,
970-987, 995, 1001, 1005, 1013,
1020,1051
Бауэр Н.П. 9
Бачман 46
Бахрушин С.В. 14
Бегунов Ю.К. 834, 835

1072
И. Я. Фроянов
Бела IV 51, 145, 154, 439, 440,
509, 970, 971,972, 981
Беляев И.Д. 552
Бердедат 197,205
Бердибек 414
Беркай 639
Берке 56, 61, 64, 67, 68, 279, 423,
437, 631,812,816,817, 824,
825-832, 835-838, 844, 898
Биргер 540, 1018
Блок А. 289, 400
Боброк-Волынский Д. 239, 470,
485
Бовин А.Г. 11
Богдан Хмельницкий 6, 60
Болотников И. 923
Борзаковский В.С. 662,871
Борис Василькович 66,137,
377, 862, 868, 869, 871
Борис Годунов 180,926,929,
930, 949-951,952, 954, 957
Борисов Н.С. 650, 660 (прим.),
662, 668, 670, 675 (прим.), 683
(прим.), 685 (прим.), 686, 871,
908, 909, 912 (прим.), 1002,
1005, 1006 (прим.)
Брежнев Л.И. 13
Брейк М. 573, 574, 605, 607
Бромлей Ю.В. 25, 243
Будовниц И.У. 439,439 (прим.),
650,666,674 (прим.), 813,814,902
Буланин Д.М. 528
Булат-Султан 254
Булгаков М. 17
Бунич И.Л. 15
Бури 150,313,314,315,423,
434, 700, 884
Бурлацкий Ф.Д. 11
Буровский А.М. 704-722, 706
(прим.), 707 (прим.), 709
(прим.), 714 (прим.), 718
(прим.), 720 (прим.), 739,
740, 741, 741 (прим.), 744,
745 (прим.),141, 748, 754,
755, 756 (прим.), 757, 758,
761 (прим.), 762 (прим.), 114,
115, 784-796, 784 (прим.),
787 (прим.), 794 (прим.), 795
(прим.), 808, 811, 839, 840,
841, 842, 844, 845 (прим.),
846, 861, 866, 871
Бурундай 154,155,431,432,
433,518, 695,988
Бутурлин И.М. 944
Бучинский Ян 963
Бушков А.А. 520, 581-589, 587
(прим.), 591 (прим.), 592-629,
596 (прим.), 598 (прим.),
601 (прим.), 611 (прим.), 612
(прим.), 615 (прим.), 626
(прим.), 633, 635-640, 639
(прим.), 690-693, 690 (прим.),
692 (прим.), 697, 700-706, 700
(прим.), 701 (прим.)
Бюджек 423
Бяконт Федор 454
Валк С.Н. 9
Василий I 80, 254, 413—416, 567,
575,937
Василий II Ярославич 205, 216
Василий III 93, 185, 255, 331,
332, 493,933
Василий Всеволодович Ярос¬
лавский 137,377
Василий Долматов 189
Василий Косой 200, 205, 210

Именной указатель
1073
Василий Острожский 959
Василий Темный 38, 80, 197,
198-206, 209-214,216, 255,
567, 576, 997
Василий Тучко 189
Васильев Б.Л. 384, 386
Васильке 54, 114, 152, 157, 158,
359, 375, 445, 446, 447, 453, 507,
523, 529, 530, 635, 856, 904
Вассиан Рыло 187,188,190,
192, 193, 196, 240
Великий Конде 93
Вельяминов В.В. 78, 473, 804
Вельяминов-Зернов В.В. 198,
201,206, 207,212,216
Венедиктов А.А. 21
Вернадский В.И. 31,32,96,263
Вернадский Г.В. 23, 35 (прим.),
43, 123,201,208,210,211,213,
217, 217 (прим.), 262, 274, 275,
329,453,456,456 (прим.), 510,
653, 654, 815, 816, 822 (прим.),
825, 912 (прим.), 942, 985, 1016,
1027, 1040, 1044-1065, 1066
(прим.)
Веселовский Н.И. 248
Виппер Р.Ю. 14
Витень 80
Витовт 81, 106, 567, 637, 761,
779, 781,782, 783, 1049
Вишневецкий А. 959, 964
Владимир Андреевич 239, 272,
409,415,417, 470, 485,568
Владимир Константинович
137,377, 695,696
Владимир Мономах 41,67,490,
492, 494, 730, 767, 805, 806,
840, 888
Владимир Рюрикович 157,983
Владимир Святой 78,113,489,
490,617, 792
Владимир Углицкий 152
Владимирский-Буданов М.Ф.
220
Войцех 860
Володихин Д.И. 584
Всеволод Большое Гнездо 375,
397,410,412, 433,455, 456,
589,615,635,793,805,841,
854,1015
Всеволод Константинович 529
Всеволод Ольгович 727
Всеволод Юрьевич 149,153,
360, 427, 428, 429, 590
Всеволод Ярославский 152
Гази Барадж 527-30, 536, 537,
538,577, 609, 620, 621,701
Гай Марий 93
Гакстгаузен А. 716, 717
Гафаров И.А. 534
Гедимин 80, 657, 669, 757-760,
762, 777, 782, 783, 1057
Гейденштейн Р. 88
Гейерманс Г.Л. 9
Георг-Ганс фон Лютцелыитейн
938
Геронтий 188, 190, 192
Гёте И.В. 608
Гитлер А. 243,291,711
Глеб Васильевич Белозерский
862
Голицын В. 795
Голубинский Е.Е. 439, 454,
643-645, 643 (прим.), 675
(прим.), 860 (прим.), 982
Голубовский П.В. 293, 442

1074
И. Я. Фроянов
Горбачев М.С. 11
Горский А.А. 139,554 (прим.),
876, 876 (прим.), 974 (прим.),
995, 998, 999, 999 (прим.), 1000,
1012-1025, 1021 (прим.)
ГорькийМ. 17
Греков Б.Д. 9,25,201,293,385,
407, 633 (прим.), 635, 664, 707,
810 (прим.)
Греков И.Б. 667, 668, 1010, 1011
Грибоедов А.С. 113
Григорий Мамон 189
Григорий Холопищев 605
Григорьев А.П. 462
Грум-Гржимайло Г.Е. 246, 247
Грушевский М.С. 262, 293, 435,
699, 973, 974
Гумилев Л.Н. 22-85, 23 (прим.),
25 (прим.), 28 (прим.), 32
(прим.), 33 (прим.), 35 (прим.),
36 (прим.), 52 (прим.), 55
(прим.), 56 (прим.), 57 (прим.),
58 (прим.), 61 (прим.), 70
(прим.), 81 (прим.), 85 (прим.),
88-96, 111, 112, 113, 116, 118,
119, 121-124, 127 (прим.),
130-132, 137, 138 (прим.), 139,
140, 142, 143, 146 (прим.), 152,
155, 172, 173, 173 (прим.),Ш,
227-237, 242-250, 256-264,
266, 268, 270-283, 287, 288,
289, 290, 292, 293, 298, 300,
324-326, 330, 333, 336, 339,
341 (прим.), 342, 352, 357, 360,
361, 365 (прим.), 368, 370,
372,374,375,376,381-388,
394,396,398,419, 433,434,
439, 452, 457, 480, 482, 483,
497,510, 553,554, 593,598,
608, 615 (прим.), 627, 629, 660
(прим.), 662, 794, 794 (прим.),
835, 902, 909, 917, 917 (прим.),
966, 975, 976, 984, 993, 994
1016,1022, 1028, 1068
Гуюк 63, 150, 303, 313, 314, 315,
316,350, 423,456, 529, 530,
700, 844, 853, 884, 885, 985,
986, 987
Давид 494
Далмат, архиепископ 856
Даниил Александрович 454,
908
Даниил Галицкий 54, 59, 60,
62, 157-161, 238, 299, 302, 322,
323, 328, 329, 345-349, 378,
381,419,444-446,452, 453,
457, 508,512-514,518,553,
557, 563,591,635,636, 696,
742, 743, 768, 770, 772, 793,
797, 845, 854, 855, 858, 860,
861,879, 880, 904, 981,982,
984,1018,1046, 1047, 1048
Данила Холмский 184
Данилевский И.Н. 20
Данилевский Н.Я. 263
Дашкевич Н.П. 444, 445 (прим.)
448
Дворниченко А.Ю. 23, 496,
654, 765, 766,16в(прим.), 769,
99Ъ(прим.), 1028(прим.)
деТу 88
де Хартог Лео 377
Джанибек 119,187,400,643
Джелал ад-Дин 154
Джувейни 128, 129, 294, 424,
425, 498

Именной указатель
1075
Джучи 29, 31, 68, 71, 255, 293,
301,302,314, 421,422, 424,
451,518, 1057
Джэбэ 126,128,335
Дионисий Суздальский 77
Длугош Ян 351,16Ъ(прим.), 860,
1011, 1022
Дмитр 446, 447, 590
Дмитрий Борецкий 842
Дмитрий Донской 38, 67,72, 77,
78, 92, 107, 108, 180,187, 194,
238, 239, 240, 241, 242, 253, 269,
271,272, 385,400-410,415,417,
460,470,472-476,478,486,521,
568, 569, 572, 573, 574, 575, 581,
588, 599, 600-607, 642, 755,793,
798, 804, 907, 991,1063
Дмитрий Константинович 408,
601
Дмитрий Корибут Брянский
601
Дмитрий Михайлович 282,
657, 658, 660
Дмитрий Шемяка 199
Достоевский Ф.М. 10,21,788
Дубов И.В. 894, 895
Дубровский С.М. 14
Дугин А.Г. 1028, 1029(прим.),
1039, 1040
Евпатий Коловрат 362, 363,
375, 426, 447, 526
Егоров В.Л. 136,243,259,280,
281,282, 283,480, 817
Егуп 255
Едигей 254,255,415,416,997,
999,1000, 1049
Екатерина II 269, 488, 747
Елена Глинская 92, 331
Елисеев Г.А. 584
Елисеев М.Б. 333, ЪЪЪ(прим.),
335, 337, 338, 339, 340,
ЪАЩприм.), 341, 342, 343, 344,
345,346, 347, 348,351,352
Ельцин Б.Н. 19
Елюй Чуцай 44
Еремей Глебович 148,149,153
Ермолаев В.Ю. 122
ЖарновЮ.Э. 224
Жилина Н.В. 225
Жирослав Михайлович 155
Зайцев И.В. 462
Зимин А.А. 14,198,200,
200(прим.), 201, 201 (прим.),
204, 20А(прим.), 205, 208, 216,
707, 943, 943 (прим.), 945
Зиновьев А.А. 18
Знаменский П.В. АЪЩприм.)
И Тай-цзу 45
Ибн ал-Асир 127, 244, 265
Ибн Батута 71
Ивакин Г.Ю. 220,221,222
Иван III 79,91,93, 181, 182,
184-188, 190-197, 200,208,210,
213, 219, 331,472,476,477,489,
567, 588, 599, 603, 642, 700, 755,
797, 798, 842, 877, 907, 912, 933,
996, 997, 998, 1002, 1006, 1007,
1008, 1009, 1011, 1017, 1023,
1060, 1064
Иван IV 92, 93, 219, 488, 495,
700, 755, 935, 937, 939
Иван IV 14, 15, 92, 93, 180, 192,
219, 488, 489, 494, 495,567,
633,637, 700,712,713,755,
786, 798, 908, 921,933-939,
941, 950

1076
И. Я. Фроянов
Иван Грозный См. Иван IV;
Иван Калита 234, 266, 392, 400,
413,414, 538, 567,574, 576,
599, 649, 658, 660, 681, 687,
791,792, 795,874, 906, 907,
908, 909
Иван Красный 92, 801, 803
Иван Молодой 190
Иван Ощера 189
Иван Патрикеев 190
Иван Федоров 706
Иван Ярославин Рязанский
283,681
Игнатенко В. 18
Идегей 26
Изяслав Мстиславич 806
Иловайский Д.И. 48,526,551,
824, 834(прим.), 867(прим.),
931, 931 (прим.), 932, 951, 954,
965, 1005
Ильин И.А. 710
Иннокентий III 857
Иннокентий IV 61,303,315,
322,328,329, 834, 859, 1019
Иов, патриарх 953
Иона, митрополит 218
48, 526 438, 982
Ионов И. 156(прим.)
Иосиф, митрополит 438
Итс Р.Ф. 25(прим.)
Истрин В.М. 9
Исхаков Д.М. 462
Кавгыдай 463, 465
Кавелин К.Д. 6
Кадан 150,423,434,700
Казимир 184, 189, 472, 669,
751,783, 843, 1002, 1003, 1006,
1009, 1010
Карамзин II.M. 5, 188, 387, 552,
575, 576, 663, 735,199(прим.),
808, 862, 864, 871,973
Каргалов В.В. 150,385,430,
442, 443, 497, 530, 640(прим.),
8\\(прим.), 815, 819(прим.),
883(прим.), 900(прим.),
1000(прим.), 1002(прим.), 1007
Картер М.К. 9,221,297,298,
994(прим.), 1026
Карл IV Люксембург 81
Карл Великий 419
Карлейль Т. 6
Карпов А.Ю. 300-324,
301 (прим.), 303 (прим.),
305(прим.), 311 (прим.),
312(прим.), 323(прим.),
327,418, 985, 986
Карсавин Л. 1028
Касачик 639
Касим 72,200,201,202,204,
205,206, 208, 209,210,211,
212,213,214,216,217,218
Каспаров Г. 582
Катырев-Ростовский И.М. 952
Каштанов С.М. 413,417,871,
880,881
Кет-Буге 510
Кидан 440
Кизеветтер А.А. 1045,1056,
1057
Киприан, митрополит 77, 400,
406
Кир Михайлович 147
Кирилл, епископ 810, 819, 856
Кирилл, митрополит 75, 557,
575,581,855,856, 860, 866,
980, 982, 983, 984

Именной указатель
1077
Кирпичников А.Н. 72, 601, 817,
834,835,891
Киселев А.Ф. 273
КлевановА.С. 141 (прим.)
Клейн Л.С. 229,230,231,232,236
Климов Г. 271
Клосс Б.М. 493
Клюг Э.Э. 659
Ключевский В.О. 5, 6(прим.),
9, 73, 87, 89, 93, 99(прим.),
\Ъ8(прим.), 178, 236, 293, 369,
411,412,413,493,494, 495,
707, Ш(прим.), 735, 788, 854,
871,906, 907, 926, 965
Кобрин В.Б. 736
Ковалевский А.П. 9
Ковгадый 464
Кодаи 533
Кожинов В.В. 386, 387, 388, 389,
ЪЩприм.), 390, 391, 392, 393,
394, 395, 396, 397, Ъ91(прим.),
398, ЪЩприм.), 399, 400, 402,
405,409,410,411,412,413,
416,417,418
Колесов В.В. 882
Комиссар М. 18
Константин Михайлович 680
Константин Мономах 492
Константиновичи 154
Константин Острожский 962
Кончака 591
Конявская Е.Л. 650, 651
Королюк В.Д. 935
Коротич В. 18
Костомаров Н.И. 5,179,
239, 293,299,712, 735,738,
767, 798, 805(прим.), 824,
944(прим.), 958
Котляров Д. А. 197,201,
206(прим.), 211,214,217
Козин хан 42,44, 51, 125, 303,440
Кочин Г.Е. 9
Крамаровский М.Г. 462
Краснов 3. 268
Крачковский И.Ю. 9
Кривошеев Ю.В. 123,
\2Ъ(прим.), 124, 125, 130,
131, 132, 133, \ЪЪ(прим.),
135, \Ъ6(прим.), 137,
\Ъ8(прим.), 139, \Ъ9(прим.),
140, 141, 142,411,427,
469, 6Ъ0(прим.), 651, 652,
662(прим.), 670, 671,
671 (прим.), Ы2(прим.у, 817,
818, 822, 826, 835, 8Ъ8(прим.),
898, 912(прим.), 994(прим.)
Крипякевич И.П. 879
Крылов И.А. 522
Крючков В.А. 17
Ксения Годунова 950
Кудий Г.Н. 771,11 \(прим.), 779,
780, 781,782
Куза А.В. 162
Кузьмин А.Г. 243, 259, 260,
261,262, 263,264, 265, 266,
267, 268, 270, 271,273,
274, 276, 21в(прим.), 277,
278, 218(прим.), 279, 280,
640(прим.), 668, 881, 883
Куктай 128
Кулькан 150, 151, 153, 339, 362,
423,430, 571,700, 701
Кульпин-Губайдуллин Э.С.
95-111, 99(прим.), 100(прим.),
102(прим.), \01(прим.),
1 \0(прим.), 449

1078
И. Я. Фроянов
Кунцевич Г. 1005
Курбский А. 490, 934, 937
Кутлу-Буга 535, 537, 577
Куусинен О.В. 11
Кучкин В.А. 243, 259, 280,
283-289, 464, Ш(прим.), 817,
855,856
Кычанов Е.И. 43, 45, 48,
АЗЩприм.)
Кюстин А. 1046, \041(прим.)
Лаврентий 820
Лавров Н.Ф. 9
Лавров С.Б. 229
Лаптев И. 18
Лапшин Д. 682
Лев Даниилович 161
Леви-Брюль Л. 132
Левина С.А. 493
Левицкий Г.М. 763
Лев Луцкий 758
Ленин В.И. 12, 15, 16, 88, 1039
Леонтьев К.Н. 263
Лермонтов М.Ю. 17
Лешко Белый 858
Лжедмитрий I 180, 923-932,
952-964
Лжедмитрий II 924
Лимонов А.Ю. 12Ъ(прим.), 727,
126(прим.), 129(прим.)
Лимонов Ю.А. 736
Литаврин Г.Г. 293
Лихачев Д.С. 240, 273, 693, 710,
1\0(прим.), 713
Лихачев Н.П. 9
ЛихачеваО.П. 188
Лобашев М.Е. 890
Лурье Я.С. 188, 190(прим.), 193,
\9Ъ(прим.), 194, 232-242, 814
Любавский М.К. 9, 9(пргш.),
103, 169,12Ъ(прим.),
741,14\(прим.), 742,
743,14Ъ(прим.), 744, 745,
145(прим.), 759, 760, 764, 766,
767, 769
Любимов В.Н. 9
Людовик XIV 93
Люций Корнелий Сулла 93
Ляскоронский В.Г. 293
Мавродин В.В. 657, 707, 802,
803, 892, 893
Магмет-Аминь 184
Маде Т. 386
Майоров А.В. 143-145,
Ш(прим.), 148, 150-152,
\5Ъ(прим.), 156-162
Макарий, митрополит 438, 564
Макаров Н.А. 164-172,
166(прим.), 219
Максим, митрополит 439,453,
575,581,698, 699
Малышевский И.И. 759
Мамай 74, 75, 92, 106-109, 187,
234, 239-242, 253, 254, 269,
272, 331,401—404, 458^186,
521,568, 572,575,588-602,
910, 991,997, 999, 1000
Мамутек 217, 255
Мао Цзэдун 281
Марина Мнишек 932
Марко Поло 593
Марков С. 480
Маркс К. 12,232,267
Марфа Борецкая 749
Масхут и Махмуд Ялавачи 44
Матвей Твердохлеб 962
Маяковский В.В. 538

Именной указатель
1079
Медведев Р. 261
Менгли-Гирей 184, 197, 1001
Менгу 150,622,623,624,696,
700, 973, 985, 986, 987
Менгу-Тимур 141,279,319
Микоян А.И. 11
Миллер Г.Ф. 915, 916
Милюков П.Н. 15
Милюков П.Н. 236
Миндовг 657, 759, 771, 772, 777,
782,783,834
Миннебай Ямат 701
Миргалеев И.М. 462
МирзоевВ.Г. 391
Митрофан, архиепископ 590
Митрофан, епископ
владимирский 153
Мифтахов 3.3. 522, 527, 528, 530,
535, 536, 537, 538, 577, 578
Михаил Верейский 190
Михаил Олелькович 748, 750,
751
Михаил Хоробрит 852
Михаил Черниговский 54,114,
343, 446, 452, 564, 565, 566,
633,641,696,810, 877, 878,
971,973
Михаил Ярославич 282,464,
465, 547, 555, 645, 657, 660, 850
Михаил Ярославич Хоробрит
547
Михайловский Н.К. 6
Мозовши 255
Моисей 494
Мокшей 403
Морозов Н.А. 594, 595, 599, 611
Мстислав Глебович 157,694,
695
Мстислав Киевский 43
Мстислав Мстиславич
Галицкий 523
Мстислав Романович
Киевский 523
Мстислав Святославич
Черниговский 523
Мстислав Удалой 42, 125, 346,
523
Мстислав Юрьевич 428, 429
Мунке 46, 423, 622, 985
Мункэ 561,901
Муртаза 208
Мустакимов И.А. 462
Мустафа 208
Мухаммад, хан 470
Мухаммед II 154
Назарбаев Н.А. 383
Назаров В.Д. 991 (прим.),
1003 (прим.), 1008(прим.), 1025
Наполеон 93,243,291,396
Нарык 528
Насонов А.Н. 286, 293, 385,
497, 627, 630, 630(прим.),
631, 634(прим.), 641, 648,
612(прим.), 6%6(прим.), 736,
812, 813, 817, %\1(прим.), 818,
821,824, 825,871,901
Неврюй 65, 66, 379, 546, 549,
550, 552, 560, 563, 863, 864,
865,920
Нестор 806
Никита Беклемишеб 184
Николай Поппель 176
Никольский Н.К. 9
Никонов В.А. 324, 326, 328, 329,
330, 331, 332(прим.)
Нянко Филипп 527

1080
И. Я. Фроянов
Олег Рязанский 408, 409,
474-476, 478, 521,522
Ольга, княгиня 693
Ольгерд 80, 81, 591, 748, 777,
782, 783, 1057
Орду 423
Ордын-Нащокин 795
Орешников А.В. 9
Орлов А.С. 9, 178, 179
Отрепьев Г. 952
Павлов П.Н. 266
Павлов-Сильванский Н.П.
174, 236
Пашуто В.Т. 293, 376,
А56(прим.), 497, 510, 556, 557,
636, 769,112(прим.), 811, 814,
825, 828(прим.), 83А(прим.)
Пензев К.А. 871,914,
9\Ъ(прим.), 916, 917,
9\1(прим.), 918,919,920,
921,922, 965,966, 967,
968, 968(прим.), 969, 970,
9Щприм.), 971, 972, 974, 976-
984, 919(прим.), 983 (прим.),
988, 989, 990, 991
Перевезенцев С.В. 273
Пересвет 241,470
Петр I 19,269,538,593,713,
950, 1030, 1038
Петр Дюсбургский 768
Петр Ибрагимович 331
Петр, митрополит 77, 400, 576,
581,657, 791,792
Петр Ослядюкович 153,429
Петрушевский И.П. 48
Пимен 234
Пиотровский С. 945
Пирлинг П. 955, 964
Плано Карпини 54,271,296,
314, 315, 316, 322, 450(прим.),
456, А56(прим.), 509, 625,
151(прим.), 19Ъ(прим.), 844, 858
Платонов С.Ф. 5, 236, 707, 924,
927, 928, 929, 931, 9А6(прим.),
951, 965(прим.)
Плоскиня 43, 525
Погодин М.П. 299
Пожарский Д.М. 713
Познер В.В. 21
Покровский М.Н. 6, 26
Полторанин М. 18
Попов Г.Х. 19
Попцов О. 18
Поссевино А. 786
Почекаев Р.Ю. 311 (прим.), 418,
420-439, А22(прим.), А30(прим.),
АЗ5(прим.), АА\(прим.), 448-466,
А56(прим.), 469-477,480,482-
486,488,496,520,653(прим.),
655,655(прим.), 826, 826(прим.),
827, 821(прим.), 884,985
Пресняков А.Е. 5, 176,
\16(прим.), 647, 664, 707,
1вЗ(прим.), 824, 825(прим.)
Примаков Е.М. 10,11,18
Приселков М.Д. 9
Пронина Н.М. 557, 8\\(прим.)
Пропп В.Я. 390
Прохоров Г.М. 242, 2А2(прим.)
Пумпянский А. 18
Пушкарев С.Г. 1065,1066,
1067, 1068, 1068(прим.)
Пушкин А.С. 17, 81-84, 175,
289, 290, 292,316-318, 327,
625, 746, 752, 753
Рамм Б.Я. 857, 858

Именной указатель
1081
Рахимзянов Б.Р. 203, 211-216,
212 (прим.)
Рашид ад-Дин 126,127,149,
154, 293,307, 309, 424, 425,
430, 431,432, 436, 522, 524,
532, 621, 625, 628, 700, 701
Роман Галицкий 844
Роман Ингварович 147
Роман Мстиславич 59,161,
738, 767, 768, 857, 879
Романов Б.А. 9
Ростислав Мстиславич 446
Ростропович М. 10
Рудольф II 939
Румянцев А.М. 11
Рыбаков Б.А. 9, 243, 293, 497,
572, 891,893, 894
Рыдзевская Е.А. 9
Рюрик 38,270,491
Савицкий П.Н. 23,24, 112,
П4(прим.), 1027, 1028, 1039-
1044, 1050, 1066
Саид-Ахмад 209
СапегаЛ. 925,926, 931,948,
949, 951-956
Сартак 62, 65, 66, 142, 269, 272,
287, 323, 384, 386, 400, 457,
516, 546, 548-552, 560, 561,
563,598, 629,810, 822, 845,
862-865, 880, 881, 900
Саул 494, 809
Сафаргалиев М.Г. 202, 203,
216
Сахаров А. 10, 19, 636
Свинников В.М. 257, 258
Святополк Окаянный 737
Святополк-Мирский 1066
Святослав 691,692,693,840
Святослав Всеволодович 152,
433, 555, 563, 849, 850, 853
Святослав Ярославич 850
Седи-Ахмат 255
Сеид-Ахмет 1001
Селезнев Ю.В. 554(прим.), 886
Селищев А.М. 274
Семен Ряполовский 184
Семен Ярославский 184
Серапион, епископ 391-394,
697,	698, 809,810, 881,882
Сергий Радонежский 77, 180,
238, 241,269, 369, 399, 400,
787, 788, 789
Сергеевич В.И. 122(прим.)
Серебрянский Н.И. 813
Сигизмунд III 925, 929, 948,
949, 958, 959, 964
Сильвестр 934, 936, 937, 938
Симеон Бекбулатович 180,181
Симеон Гордый 266,413,414,
567, 802
Синеус 491
Скрипиль М.О. 390
Скрынников Р.Г. 568, 568(прим.),
572, 512(прим.), 573, 574, 666,
928, 928(прим.), 929, 930,
9Ъ1(прим.), 944, 945, 949, 950,
951, 952, 952(прим.), 953, 954,
955, 956, 957, 959, 960, 961,
962, 963, 965(прим.)
Смирнов И.И. 14
Собчак А.А. 19
Соколов Р.А. 671, 61 \ (прим.),
615(прим.), 685, 685(прим.),
698,	698 (прим.), 817, 818, 822,
826,835
Солженицын А. 10

1082
И. Я. Фроянов
Соловьев С.М. 5, 6(прим.), 20,
155, 171, 176, 184, 186, 188, 196,
\91(прим.), 231, 293, 379, 380,
403,407,415, 453, 454, 521, 522,
524, 525, 529, 530, 533, 546, 547,
548, 551, 552, 556(прим.), 559,
575, 663, 707, 735, 758, 767, 768,
773, 802, 824, 827, 851, 852, 871,
923-926, 948, 954(прим.), 956,
959-963,973, 1005
Соломон 494
Спиридон,архиепископ 543
Ставр Годинович 584
Сталин И.В. 10,12-16,18,20,
25,26, 27, 271
Старков В. 18
Стрикалов И.Ю. 223
Субэдэй 126, 128, 335, 354, 371,
373,425, 522
Сувчинский П.П. 1027
СюйТин 308
Тамерлан 106,256,415,1000
Тангут 423
Татищев В.Н. 5, 130, 137, 154,
279, 336, 337, 452, 525, 545,
548, 551-556, 560, 563,565,
566, 657(прим.), 672, 673, 677,
681, 686, 688, 694(прим.),
695(прим.), 82\(прим.), 822,
850, 864, 864(прим.), 867, 868,
871,881,915(прим.), 1009
ТейДж. 586
Темир-Колгуй 254
Тихомиров М.Н. 9, 191,
191 (прим.), 404(прим.), 407,
639, 673,122(прим.), 804, 871,
891
Тоглубай 463
Тойнби А. 228, 263
Токта 645, 653, 654, 655, 660
Толбуга 403
Толочко П.П. 289, 290, 292, 293,
294, 295, 296, 297, 298, 299,
300,625
Толстой Л.Н. 5, 236
Топоров В.Н. 111-122,
112(прим.), \\1(прим.)
Тохтамыш 106, 107, 108, 234,
240, 269, 272,385, 401-410,
416, 465, 482,910, 1001, 1055
Травкин Н.И. 19
Трепавлов В.В. 462
Третьяков П.Н. 9
Троцкий Л.Д. 15 ,\5(прим.)
Трубецкой Н.С. 23,112,262,
274, 1027-1035, \Ш(прим.),
1029(прим.), 1030(прим.),
Ш\(прим.), 1037, 1039, 1040,
1042, 1044
Трувор 491
Тулуй 423, 614, 985, 987
Угэдэй 97, 128,303,310,313,
314, 423, 440, 449, 450, 498,
534, 614, 622, 884, 885, 986,
987
Узбек 62, 69, 70, 71, 72, 91, 104,
105, 107, 254, 282, 321,400,
414, 463-466, 468,-470, 486,
567, 568, 591, 643, 644, 645,
653-676, 680, 681, 682, 683,
685, 686, 687, 688, 689, 874,
877, 879, 1005
Улавчий 66
Улагчи 562,829,868
Улу-Мухаммед 200,201,202,
203, 204, 208, 212, 255

Именной указатель
1083
Фасмер Р.Р. 9
Федор Иванович 929, 949, 951
Федор Киселев 185
Федор Палецкий 189
Федор Сабур 605
Федор Симоновский 77
Федор Стародубский 283, 645
Федорчук 679, 680, 681, 920
ФеннелДж. 619, 6\9(прим.),
620, 815, 816, %\1(прим.), 822,
822(прим.), 826, 826(прим.),
829, 831, 83 \ (прим.), 904, 1016
Феогност, митрополит 643,
685, 791
Феофил 752
Филевич И.П. 767
Филипп II 942
Филиппов В.В. 354-377,
356(прим.), 359(прим.),
363(прим.), 365(прим.),
366(прим.), 361 (прим.) 381, 382
Филофей 332, 489, 493, 713
Филюшкин А.И. 455, 946
Фишер И.Э. 916
Флоровский Г.В. 1027,1028,
1040
Фома Коцибей 601
Фома Сплитский 307,317,428,
431,432
Фоменко А.Т. 582, 583, 584, 585,
586, 593, 612, 914, 1022
Фотий, митрополит 576, 581
Фридрих II 59, 596, 597, 747
Фридрих III 176
Фроянов И.Я. \12(прим.),
229(прим.), 391 (прим.),
642(прим.), 145(прим.),
840(прим.), 842(прим.),
862(прим.), 933(прим.),
941 (прим.), 911 (прим.)
Фукс К. 269
ХартогЛ. 319(прим.)
Хвост Алексей Петрович 799-803
Хилков Д.И. 944
Хитров М. 552, 553, 556(прим.),
834(прим.)
Хрусталев Д.Г. 496-520,
501 (прим.), 504(прим.),
506(прим.), 513 (прим.), 694, 695
Хубилай 67, 826, 827, 1057
Худяков М.Г. 201-203,216,
269,270
Хулагу 510, 631, 825, 827, 829
Чаадаев П.Я. 88
Чагатай 303, 313,423, 450, 1057
Черепнин Л.В. 199,199(прим.),
385, 390, 464, 646, 648, 650,
651, 657, 665, 614(прим.), 679,
682, 707,125(прим.), 729, 730,
798, 800(прим.), 815, 906(прим.)
Черкасов Н.К. 14
Чернецов А.В. 164,172-175,
177-182, 184, 185, 187, 196,
219,223
Чернышевский Н.Г. 88
Чернышов А.В. 668
Чивилихин В.А. 243-264,
245 (прим.), 251 (прим.),
216(прим.), 333, 384, 434
Чижевский А.Л. 263
Чингисхан 40-45, 75, 128, 130,
150, 175,243,248, 255,265,
267, 270, 274, 276, 281,282,
291-293,302-305,316, 324,
327,336, 371,377, 422, 423,
424, 425,430, 450,518,587,

1084
И. Я. Фроянов
588,589,	593,608, 609,611,
612, 613, 614, 626, 637, 672,
690, 700, 828, 834, 885, 898,
966, 967, 986, 987, 995, 1020,
1031, 1032, 1036, 1037, 1044,
1057, 1058
Чол-хан 671, 672, 680
Шадибек 254
Шапиро АЛ. 100, 871
Шастина Н. 316
Шахмагонов Ф.Ф. 667, 668
Шахматов А.А. 819
Шевченко Т. 845
Шемяка Дмитрий 199,200,
205,208, 209,210,211,217
ШепиловТ.Д. 11
Шибан 423
Широкорад А.Б. 520-542,
522(прим.), 530(прим.),
5ЪЪ(прим.), 540(прим.), 545,
546, 563-581, 568(прим.),
51Щприм.), 51в(пргш.), 605,
620,706
Шишлин Н.В. 11
Шляхторов А.Г. 871-875,
%11(прим.), 880, 881,
882(прим.), 885-889, 892,
895, 900-906, 900(прим.),
901 (прим.), 903 (прим.),
904(прим.), 905(прим.) 909-913
Шмидт С.О. 14
Шпенглер О. 263
ШтаденГ. 939,941,964
Щелкан 282, 390, 468, 646, 647,
648, 650, 652, 662-670, 672-
679, 683,687, 689, 881
Щербатов М.М. 5
Эверс И.Ф.Г. 87
Эдигей 81
Эйдельман Н. 586
Эйзенштейн С.М. 14
Экземплярский А.В.
5АЪ(прим.), 547, 551,
558(прим.), 559(прим.), 662,
848(прим.), 850(прим.), 871
Элджигитай 885
Элемозина 644
Югов А.А. 287
Юлиан 145
Юрганов АЛ. 736
Юрий Всеволодович 47, 54,
61, 130, 144-147, 151—156,
305, 335, 337-339, 360, 361,
365, 367, 369, 370, 371, 373,
375, 399, 426-^428, 431^133,
442, 445, 499, 523, 524, 526,
528, 529, 564, 619, 620, 970,
971, 972, 975, 976, 981, 983,
988
Юрий Данилович Московский
92,659, 567
Юрий Дмитриевич Звениго¬
родский 205,210
Юрий Долгорукий 137,722,
724, 727, 732, 734, 806, 840
Юрий Игоревич 526,618
Юрий Игоревич Рязанский
146,355
Юрий Ингварович 147
Юрий Мнишек 932
Юрий Московский 464
Юрий Рязанский 526
Юхан III 942
Ягайло 73, 272, 472, 474-^180,
483,484, 521,522, 591,777,
779, 780, 783

Именной указатель
1085
Яковлев А.Н. 11, 11 (прим.), 16,
17, 18, 19, 229
Яковлев Е. 18
Якуб 200,201,202,203,205,
206,217
Якубовский А.Ю. 201,207,293,
465(прим.), 898
Ян В.Г. 133,700,701
ЯнДи 93
Ян, воевода 591, 592
Янин В Л. 170, 707, 843, 871, 893
Янов А.Л. 227-229, 232, 236
Ярополк Святославич 616,840
Ярослав Всеволодович 59,61,
134, 136, 137, 152, 157, 181,
322, 327, 328, 335, 341, 348,
351,365,368,367,377-380,
399,411,433,442, 452, 455-
457, 504,512,513,519,530,
532, 535-537, 540, 543, 544,
546,555, 561,566,577,578,
579, 598, 599, 600, 623, 629,
632, 633,635,641,695, 696,
768, 770, 793, 795, 797, 835,
837, 841, 844, 846, 847, 849,
851,852, 854, 858, 863, 878,
882, 884, 895,970, 971,973-
977, 979, 980, 983, 984, 985,
988
Ярослав Мудрый 113
Ярослав Ярославич Тверской
558, 559, 563, 807

СОДЕРЖАНИЕ
Несколько предварительных замечаний	5
I.	«ПОСЛЕДНИЙ ЕВРАЗИЕЦ»	23
II.	PRO ЕТ CONTRA	95
III.	НА СТРАЖЕ РУССКОЙ ИСТОРИИ	244
IV.	«ОБОРОНЦЫ»	260
V.	«СКОЛЬКО ИХ? КУДА ИХ ГОНЯТ?»	384
ПРИЛОЖЕНИЯ
1.	Фроянов И.Я. О переписывании истории
отношений Руси с Ордой	993
2.	Фроянов И.Я. О зарождении евразийства
в изучении русского средневековья	1026
Именной указатель	1070

Игорь Яковлевич Фроянов
Нашествие на русскую историю
Ведущий менеджер проекта М.В. Полякова
Корректор Н.Л. Витько
Компьютерная верстка Д.Г. Колодан
Подписано в печать 01.09.2020
Формат 70 х ЮО’Дб, Бумага офсетная. Гарнитура Times.
Уел. печ. л. 68. Уч.-изд. л. 64
Печать офсетная. Тираж 300 экз. Заказ № 3696
Издательство «Русская коллекция»
Генеральный директор Д.Е. Кудеров
199178, Санкт-Петербург, В. О., 13-ая линия, дом 30, оф. 4
Тел./факс: +7 812 327-49-46, +7 812 327-73-00, +7 812 327-73-01
www.ruscol.spb.ruwww.kniga-nazakaz.ru •
Санкт-Петербургский филиал ФГУП «Издательство «Наука»
199034, Санкт-Петербург, 9 линия, дом 12/28