П А П А Н И Н Ц Ы
пионер?
' ЗНАЧИТ
О тех, кто первым ступил на неизведанные земли,
О мужественных людях — революционерах,
Кто в мир пришел, чтоб сделать его лучше,
О тех, кто проторил пути в науке и искусстве,
Кто с детства был настойчивым в стремленьях
И беззаветно к цели шел своей.
ИЗДАТЕЛЬСТВО
ЦК ВЛКСМ
„МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ*4
1971
Scan AAW
Выпуск 23
ПАПЛНИНЦЫ
^ДОКУМЕНТАЛЬНАЯ ПОВЕСТЬ#
ВИКТОР БОРОЗДИН
НА ЩШ-
В НШВЕСТНМП
ДОКУМЕНТАЛЬНАЯ ПОВЕСТЬ
*ДОКУМЕНТАЛЬНАЯ
О
00
гп
О
(Г
ДОКУМЕНТАЛЬНАЯ ПОВЕСТЬ*
91(98)
Б83
Дорогие ребята!
Мне выпало счастье находиться в груп-
пе первых советских людей, посланных на
покорение Северного полюса. Это было
в тридцатых годах.
Если в наши дни советские люди со-
вершают героические подвиги в космосе,
то в те годы передний край борьбы чело-
века за завоевание тайн природы прохо-
дил в Арктике. Пионеры и школьники тех
лет увлекались описаниями рейсов ледо-
кольных судов во льдах Северного Ледо-
витого океана, смелых полетов полярных
летчиков. Они горячо переживали и за
нас, ледовых жителей. А потом, став
взрослыми, многие из них сами пошли по-
корять недоступный Север.
Мне хочется пожелать и вам, юным чи-
тателям, тем, кто стремится познавать,
покорять, переделывать природу, прекрас-
ных смелых дерзаний.
И. Д. ПАПАНИН,
доктор географических наук,
дважды Герой Советского Союза



Уплывут и растают обломки
Знаменитых папанинских льдов,
Но запомнят навеки потомки
Эту повесть геройских трудов.
Журнал «Коммунист», 1939
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
В безбрежных просторах Ледовитого океана, дале-
ко от Большой земли, дрейфуют научные городки.
Идет научное исследование Центрального Арктическо-
го бассейна.
Сотни тонн груза с оборудованием, горючим, про-
довольствием перебрасывают туда самолеты. На дрей-
фующих льдинах устанавливают электростанции, ра-
диостанции, собирают щитовые жилые дома.
Многочисленные отряды биологов, гидрологов,
метеорологов, геологов, аэрологов, геофизиков, маг-
нитологов ведут непрерывные исследования льдов,
океана, атмосферы. На службе у них новейшая тех-
ника, сложные механизмы, приборы. Тракторы помо-
гают перебрасывать по снежным застругам тяжелые
грузы, расчищают от ледовых завалов посадочные
площадки, электробуры сверлят толщу льда, механи-
ческие лебедки опускают в глубину океана приборы.
Поднимаются ввысь радиозонды.
8
Могуч и недобр Ледовитый океан. Свирепо броса-
ет он на людей сокрушительные ураганные ветры, бес-
пощадно ломает лед. Бывает, что разламывает на ча-
сти и весь городок. И тогда в трудные авральные часы
вертолеты быстро перевозят на другую льдину постав-
ленные на лыжи дома и все имущество городка.
А с Большой земли прилетают на выручку самолеты.
Уже работает двадцатая станция «Северный по-
люс».
А каково было тем, первым, которые пришли
в этот ледовый край, когда полюс, Центральная Арк-
тика были беспредельно далеким, совершенно неис-
следованным «белым пятном»?..
В продолжение девяти месяцев дрейфа станции
«Северный полюс» весь мир напряженно следил за
работой мужественной четверки.
«...Тысячемильный дрейф с Северного полюса Папанина и
его товарищей не был бессмысленным или безрассудным при-
ключением, это была определенная задача, необходимая для
завершения великого плана...»
(Лондон, газета «Таймс»)
«...Это достижение — один из самых великолепных подвигов
во всей истории полярных исследований».
(Американский полярный исследователь
Ричард Бэрд)
9
«...Продуманность, широкий размах экспедиции и ее успех —
следствие того, что исследователям была обеспечена помощь
народа и его правительства».
(Американский полярный летчик
Губерт Уилкинс)
«...Исследования папанинцев дадут драгоценные материалы
для освоения не только Северного Ледовитого океана, но и дру-
гих океанов, связанных с ним».
(Стокгольм. Профессор Ханс Альтман)
«...Нет никакого сомнения, что результаты такой зимовки
обогатят океанологию и метеорологию».
(Американский ученый Рой Эндрюс)
«...Папанинцы первыми получили возможность провести в по-
лярных районах океанографические исследования, измерить тем-
пературу моря и направление морских течений, изучить органи-
ческую жизнь, атмосферные условия».
(Директор Пражского радиологического
института Фр. Бегоунек)
ПАЛАТКА НА СНЕГУ
Скрипучий снег сух и рассыпчат, как песок пустыни.
Увязая в нем по колено, четверо в неуклюжих мехо-
вых одеждах возятся у палатки. Они уже собрали кар-
кас из легких дюралюминиевых трубок и теперь, под-
натужившись, покрикивают:
— А ну, р-разом! — и старательно натягивают
чехлы: сначала парусиновый, потом два шелковых, сте-
ганных на гагачьем пуху, и самый верхний — из тол-
стого черного брезента, на котором крупными белы-
ми буквами написано: «СССР. Дрейфующая экспеди-
ция Главсевморпути».
Видимо, этой палатке предстоит какое-то далекое
путешествие. Так почему же ее ставят здесь, на за-
снеженном поле, в двадцати километрах от Москвы?..
— А ну, братки, попробуем поднять.
Невысокий коренастый человек взялся за угол па-
латки. Темная прядь волос, выбившись из-под ушанки,
упала на глаза, удивительно светлые, с голубинкой. Он
отмахнул ее рывком головы.
— Взяли!
Большая, похожая на дом палатка, почти в четыре
метра длиной и два с половиной шириной, легко ото-
рвалась от снега.
— Дмитрич, она же ничего не весит!
11
— Как не весит? Пятьдесят три кило.
— Это ерунда!
— Значит, там, случись дать льдине трещину, смо-
жем перетащить на другое место, верно?..
Дмитрич сдвинул ушанку на затылок и провел ла-
донью по шершавому брезенту.
Им много что предлагали: и туристские, и солдат-
ские палатки, и ненецкие чумы, и чукотские яранги.
Но одни были холодны, другие тяжелы. А эту, как и
многое другое из снаряжения, завод изготовил по их
собственным чертежам. Первое требование — макси-
мальная легкость — было налицо. А тепла и удобна
ли — проверят. Для этого они и ставят ее здесь.
Они — это четверо полярников, уже немало по-
работавших на полярных станциях, не одну экспеди-
цию проведших в дальних северных походах: моло-
дые ученые — магнитолог-астроном Евгений Констан-
тинович Федоров и гидробиолог Петр Петрович Шир-
шов, радист Эрнст Теодорович Кренкель, начальник
будущей экспедиции Иван Дмитриевич Папанин.
Их давно и крепко привязал к себе суровый, необ-
житый северный край, с его неоглядными просторами,
моржами, нерпами и ледовыми бродягами — белыми
медведями. Там ездовые собаки заменяют такси,
а с гранитных скал сползают тысячетонные языки глет-
черов, и по небу тревожно бежит и щемит душу се-
верное сияние...
Палатку установили, настелили пол из надувных по-
душек, покрыли его теплыми оленьими шкурами, на
двухъярусные койки положили спальные мешки из
волчьего меха. И палатка приобрела жилой вид. Меж-
ду коек — откидной столик, при входе — два бесшум-
ных примуса новой конструкции. Справа от входа ра-
ция Кренкеля, слева — крошечная лаборатория Шир-
12
шова, Два окна свободно пропускают в палатку свет.
Под потолком фонарь «летучая мышь». Квартира го-
това, можно въезжать.
Рядом с палаткой поставили антенну. Застучал то-
пор, обухом вгоняя в землю железные костыли для
растяжек. Вскоре замахал крыльями и ветряк динамо-
машины. Веселым баском запел умформер1, давая
жизнь коротковолновому передатчику.
С этой минуты Кренкель для всех был потерян.
Большой, неторопливый, сидел он на ящике, отстуки-
вая ключом точки-тире.
Кренкеля знали все коротковолновики. Позывные
«RAEM» остались еще с челюскинской эпопеи. Когда
три года назад льды в Чукотском море раздавили
теплоход «Челюскин» и люди два месяца жили на
дрейфующей льдине, радисты всей Земли ловили эти
позывные. Сейчас они встречались как старые знако-
мые. Коротковолновики думали, что Кренкель говорит
из дома, передавали привет жене и дочкам и не подо-
зревали, что участвуют в очень ответственном испыта-
нии новой радиоаппаратуры.
Евгений Федоров распеленал свои чуткие самоза-
писывающие метеоприборы, осторожно заправил бу-
мажные ленты и вместе с Папаниным пошел устанав-
ливать их в небольшой, подвешенной на бамбуковых
шестах метеобудке. Проверили и установили электро-
метр, магнитный вариометр. Папанин хотя и не маг-
нитолог, но в случае необходимости он должен уметь
обращаться с этими приборами.
Там, на дальнем Севере, им всем придется подме-
нять друг друга: Папанину — Федорова, Кренкелю —
Папанина, Федорову — Кренкеля. (Когда-то в Горь-
1 Здесь и далее — объяснения см. в конце книги.
13
ком Женя Федоров был чемпионом среди радиолю-
бителей.) А Ширшову придется выполнять еще и роль
врача. Петр Петрович спешно набирался опыта: про-
шел специальную практику в больнице, не дрогнув,
присутствовал при операциях, сам вскрывал нарывы,
накладывал швы, делал перевязки. Дома, тренируя
руку и глаз, резал и сшивал куски говяжьего мяса.
— Со мной не пропадете! — весело обнадежи-
вал он.
Трое друзей убедительно заверяли: в случае че-
го без боязни лягут под скальпель Петра Петрови-
ча. Правда, втайне каждый надеялся: авось не дове-
дется!..
Свое глубинное гидрологическое оборудование
Петр Петрович испытал еще летом в Черном море.
Сейчас ему нужно было еще раз проверить все вер-
тушки, батометры, захватчики донного грунта — как
срабатывают они в зимних условиях.
...Солнце уже шло к закату, когда в палатке за-
пахло вкусным обедом. После работы на морозе
у всех засосало под ложечкой. Даже «утонувший»
в своем эфире Кренкель все чаще посматривал на
трудившегося у примусов Папанина. Наконец Иван
Дмитриевич объявил:
— Братки, прошу к столу — дегустировать осо-
бые, «арктические» блюда!
«Братки» не заставили себя ждать, тут же поудоб-
нее расселись на оленьих шкурах вокруг переверну-
того ящика.
Первое — суп из брикетов — пробовали осторож-
но. Съедобен ли? Но, распробовав, стали уплетать. На-
стоящий гороховый суп с мясом! Есть и лучок. И чес-
нок. И дух лаврового листа чувствуется. А перцу —
тут Иван Дмитриевич даже перехватил по старой флот-
14
ской привычке. Да это ничего! Котлеты из мясного
порошка и порошковый кисель оказались тоже недур-
ными. Вместо хлеба смачно грызли сухари с запечен-
ным в них мясным порошком.
Обед был хорош. Недаром над составлением меню
трудился целый институт инженеров питания. Они
позаботились и о калорийности пищи, и о содержа-
нии в ней витаминов, так необходимых, чтобы не забо-
леть цингой. Там, в безжизненной ледовой пустыне,
вряд ли можно рассчитывать на охоту, на свежее
мясо.
— Прихватить бы еще соленых грибочков!.. — меч-
тательно поглядывая на Папанина, сказал Ширшов.
— И огурчиков, — добавил Федоров.
— Я-то взял бы, — ответил Папанин, — да вот са-
молеты. Они могут поднять только девять тонн, и ни
грамма больше. Тут как хочешь, так и выкручи-
вайся!
Иван Дмитриевич положил на стол блокнот, в ко-
тором был огромный перечень всего, что им нужно
взять. От палаток, нарт и ветряка до разных мело-
чей. Пешни и топоры — чтобы рубить лед, пилы —•
чтобы пилить снег, шила, ножи, пистолеты, ружья, фо-
тоаппарат, лыжи, теплая одежда, медикаменты... По-
суда — портативная, легкая, из алюминия. А ложки —
деревянные, на морозе есть металлическими не очень
сподручно. Консервы не возьмут — зачем везти во-
ду? В жестяных банках, рассчитанных каждая на де-
сять дней, все в сухом виде: порошок из кур, суповые
брикеты, копченый окорок, колбаса...
Иван Дмитриевич не стал просматривать весь спи-
сок, он знал его наизусть. Каждая вещь, каждая ме-
лочь была им учтена.
— Да, — сказал он, вздохнув, — грибочками и
15
огурчиками нас будут угощать только дома жены...
когда вернемся...
— Дмитрич, а собаку берем? — встрепенулся Петр
Петрович.
— Берем, — ответил за Папанина Федоров. —
После того как медведь однажды лез к Дмитричу
целоваться...
История с медведем была хорошо всем известна.
Случилось это во время зимовки на Земле Фран-
ца-Иосифа, когда Папанин и Федоров полярной ночью
ходили через замерзшие проливы обследовать ост-
рова архипелага. Женя Федоров «ловил» теодолитом
звезды, как вдруг услышал позади себя шорох. Обер-
нулся и увидел, что огромный белый медведь преспо-
койно обнюхивает стенку палатки как раз над голо-
вой спящего Папанина...
— Кто тут? — сонно проворчал Иван Дмитриевич.
— Медведь!! — отчаянно закричал Федоров.
Сон у Папанина сразу слетел. Схватив ружье, он
выскочил из палатки и почти в упор выстрелил в косо-
лапого великана.
— Да, собаку возьмем, — сказал Иван Дмитрие-
вич, — правда, весит она тридцать килограммов плюс
еще кормежка... Но с ней все-таки будет веселее! Да
и сторож нужен. Хотя и считается, что там, на краю
света, нет ни одной живой души, а только кто
знает?!
— А книги?
— Я английские возьму, — сказал Федоров, —
чтобы надолго хватило.
— Пожалуйста, — согласился Папанин, — берите
все, что хотите, в пределах двухсот килограммов. —
Он хитро улыбнулся. — Двести килограммов, включая
собственный вес.
16
— Ну, Дмитрич, это несправедливо, — забасил
Кренкель. — Я, например, вон какой! На мне и одеж-
да тяжелей, и сам я...
— А это уж ты к своим родителям предъявляй
претензии, — засмеялся Иван Дмитриевич, — я тут
ни при чем.
— Ладно, — махнул рукой Кренкель, — меньше
вещей — меньше забот. Собрал котомку — и на дру-
гую льдину!..
Он сладко потянулся, постоял немного в раздумье:
раздеваться или не раздеваться? Холодновато! Ну,
а как будет там? И, быстро стянув меховую одежду,
нырнул в спальный мешок. Следом за ним забрались
в свои мешки и Женя с Петром Петровичем.
Снаружи давно уже сгустилась темнота. Ветер по-
свистывал в проводах антенны, гнал поземку. Сне-
жинки шуршали по брезенту, стучали в окошко, проси-
лись внутрь. В палатке было тихо. Но еще долго го-
рела лампа, отбрасывая на снег два желтых пятна. Па-
панин считал, прикидывал, снова считал.
Сколько изобретательности, сколько хитроумной
сметки пришлось им применить, чтобы сделать все
снаряжение максимально легким! А оно все равно не
укладывалось в отведенные летчиками девять тонн!
Какой груз самый важный? Без чего никак нельзя
обойтись? Надо все предусмотреть. И ничего не за-
быть. Даже иголку, даже катушку ниток. Потому что
оттуда не пошлешь телеграмму: «Вышлите посы-
лочку!»
Они отправляются в экспедицию, необычно труд-
ную даже для них, опытных полярников, — к далекому
и недоступному Северному полюсу.
Много веков люди стремились к этой таинственной
и неразгаданной точке Земли. Тяжелые льды могу-
2 В. Бороздин
17
че преграждали дорогу, давили и пускали на дно ко-
рабли. Свирепые ветры заметали пургой, заморажива-
ли. Голод и болезни валили с ног. Но люди шли...
Только в 1909 году американскому исследователю
Роберту Пири2спятью спутниками после двадцатитрех-
летней подготовки и многих попыток удалось добрать-
ся до полюса на собачьих упряжках и пробыть там
тридцать часов. Да спустя почти двадцать лет проле-
тели над полюсом на самолете американский поляр-
ный исследователь Ричард Бэрд3 и на дирижаблях зна-
менитый норвежский полярный исследователь Руал
Амундсен 4 и конструктор-дирижаблестроитель, италь-
янский полярный исследователь Умберто Нобиле5.
Таинственная завеса немного приоткрылась. Стало
известно, что земли на полюсе нет, что океан там
почти сплошь покрыт ледяными полями. Но это в ос-
новном и все, что люди смогли узнать.
А нужно знать очень многое: о погоде в районе
полюса и ее влиянии на погоду всего северного полу-
шария Земли, о глубинах Ледовитого океана, о тече-
ниях, о характере дрейфа льдов, о наличии жизни у
полюса, о распределении земного магнетизма...
Все это поможет синоптикам давать долгосрочные
прогнозы погоды и навигационные прогнозы, без ко-
торых невозможно быстрое освоение Северного мор-
ского пути.
Иван Дмитриевич встал. Неслышно прошелся по
оленьим шкурам. «Братки» крепко спали. Теперь они
надолго вместе. Что ждет их впереди?
Из троих он лучше всех знает Женю Федорова. Он
самый молодой, комсомолец. Впервые Иван Дмитри-
евич приметил его пять лет назад в стенах Арктиче-
ского института, где Женя после окончания Ленинград-
ского университета долго и упорно добивался направ-
18
ления на Север. Ивану Дмитриевичу понравился этот
худощавый, не по возрасту серьезный, молчаливый
паренек. В нем чувствовалась большая решимость и
воля.
— Пойдешь со мной на Землю Франца-Иосифа? —
предложил Иван Дмитриевич.
Предложил и никогда после не жалел.
Они вместе строили в бухте Тихой первую на Край-
нем Севере магнитную обсерваторию: Иван Дмитри-
евич был там начальником зимовки. Обошли на со-
бачьих упряжках ближние и дальние острова, делая
магнитные и топографические съемки. Двадцатитрех-
летний, совсем еще не знавший Севера, увлечен-
ный своей наукой Женя на глазах превращался в на-
стоящего полярного исследователя. На следующий
год они строили магнитную обсерваторию уже на мы-
се Челюскина — самой северной точке Евразии. С Же-
ней было легко в самых трудных полярных пере-
делках.
С Петром Петровичем и Эрнстом Теодоровичем
Ивану Дмитриевичу не приходилось вместе работать,
но их пути все время шли рядом. Эрнст на Север по-
пал раньше их всех — в двадцать четвертом, когда толь-
ко начинала строиться сеть полярных радиостанций.
Он был одним из первых радистов на Новой Земле
и на Земле Франца-Иосифа. В тридцать втором участ-
вовал в знаменитом походе ледокола «Сибиряков»,
который впервые за всю историю мореплавания
в одну навигацию прошел по Северному морскому
пути от Архангельска до Владивостока. Петр Петро-
вич был вместе с Эрнстом в этом походе. Окончив
биологический факультет, Петр Петрович с тридцатого
года плавал у скалистых берегов Кольского полуостро-
ва и Новой Земли, изучая жизнь холодного моря. По-
2*
19
том они вместе были на «Челюскине». Недавно Петр
Петрович вернулся с Чукотского моря, а Эрнст с Се-
верной Земли.
Все они отлично знают свое дело. И отлично зна-
ют, почем пуд северного лиха.
Из всех Иван Дмитриевич самый старший. Ему уже
сорок два. Отвоевал гражданскую. В двадцать пятом
поехал строить радиостанцию на Алдане. В тридцать
первом попал на Землю Франца-Иосифа.
Тогда впервые увидел бурые, без единого дерев-
ца острова со сверкающими вершинами ледников,
с крикливыми птичьими базарами на скальных терра-
сах, необыкновенной белизны льды, подсиненные ла-
зурью торосы, сахарные громады айсбергов. Дикий,
безлюдный край. Так непохожий на побережье весе-
лого, плещущего всеми красками Черного моря, где
Иван Дмитриевич родился и вырос. Но очень притя-
гивал к себе этот не покоренный еще край!..
...Иван Дмитриевич приоткрыл дверь. Морозный
ветер ударил в лицо, проскользнул в палатку. Снару-
жи было темное, пустое поле. Снег. Ветер. И мороз...
Закрыв дверь, Иван Дмитриевич прощупал углы
палатки — не дует ли где.
На койке заворочался Петр Петрович.
— Дмитрич, а что же ты не ложишься?
— Сейчас, сейчас лягу, — тихо ответил Иван Дмит-
риевич. — А ты что не спишь, замерз? — И он про-
сунул руку между спальным мешком и стенкой па-
латки.
— Да нет, влезать было страшновато, а теперь хо-
рошо.
— Я вот, Петя, думаю: надо к палатке тамбур при-
ладить. Нельзя без тамбура...
— Дельно, — неожиданно отозвались Кренкель и
20
Федоров. Оказывается, им тоже не спалось. — В пур-
гу задувать не будет, и снег стряхнуть там можно.
Иван Дмитриевич взял блокнот и записал: тамбур
заказать на заводе «Каучук».
КУРС —НОРД
...Никто не ждал весну в марте. А она взяла и яви-
лась. И не звонкая, не улыбчивая, а хмурая, плаксивая.
Расквасила на улицах Москвы снег, полила с крыш ка-
пелью, погнала над городом грязные облака...
Центральный аэродром окончательно раскис. И лы-
жи на самолетах пришлось срочно заменять колесами.
Четыре тяжелых четырехмоторных самолета и один
двухмоторный, заново выкрашенные в оранжевый
цвет, стоят готовые к вылету и только ждут команды.
Но по всей трассе от Москвы до Холмогор проходит
циклон, и вылет со дня на день откладывается.
Летчики, штурманы, четверка зимовщиков, все, кто
должен лететь, то с надеждой, то с укором смотрят
на синоптиков, которые и сами переживают не меньше
их. С юга все упорнее наступает тепло. Ждать больше
нельзя. Надо уходить от весны! Если она доберется и
до Холмогор, то они и там не смогут оторваться на
лыжах.
21
И, выждав наконец небольшое улучшение погоды,
летчики, посовещавшись с синоптиками, решили ле-
теть. Приказ начальника экспедиции академика Отто
Юльевича Шмидта6: вылет завтра, двадцать второго
марта.
...В пять утра, когда Москва еще спала, к зданию
Центрального аэродрома стали подъезжать машины.
Люди с волнением посматривали на хмурое небо, на
небольшой серый домик, где на втором этаже поме-
щался штаб перелета. Как бы опять не отменили!
Вскоре туда поднялся Отто Юльевич Шмидт. Вы-
сокий, с длинной черной бородой, как всегда очень
спокойный. Следом размашистой походкой прошел
командир флагманского корабля летчик Михаил Во-
допьянов7. И почти бегом — флагштурман Спирин.
Что-то на этот раз скажут синоптики?
Самолеты уже ждут. Многотонный груз уложен,
бензобаки залиты дополна. Вскоре один за другим
запускаются моторы.
В девять часов поднялся в воздух и ушел на се-
вер двухмоторный разведывательный самолет летчи-
ка Головина. Начало положено. Но погода явно пор-
тится. Порывами налетает промозглый ветер. Люди
ежатся от холода.
В томительном и бездеятельном ожидании тянется
время. Папанин, Ширшов, Федоров, Кренкель сейчас
в непривычном для них положении пассажиров. Все,
что нужно было сделать, они уже сделали. Теперь
оставалось ждать.
Только в двенадцать объявили посадку.
Всех словно встряхнули. Разом засуетились, зашу-
мели. Ждали этой минуты, а тут словно что-то коль-
нуло.
— Володечка, до свидания!
22
Иван Дмитриевич потянулся к жене. Сейчас она
ему показалась такой маленькой, обиженной. Улыба-
лась, а в глазах блестели слезы. В первый раз без
нее.
До сих пор везде были вместе: и на Алдане, и на
Земле Франца-Иосифа, и на мысе Челюскин. Не хуже
любого мужчины его Галина Кирилловна переносила
все тяготы холодных зимовок, вот он и стал ее звать —
Володечка!
— Родненькая, ты здесь не скучай!
— А ты пиши... Ой, ну проси почаще Эрнста...
Они крепко обнялись, и Иван Дмитриевич поспешил
к самолету.
Еще немного, и в путь! (Е. К. Федоров, Э. Т. Кренкель,
И. Д. Папанин, П. П. Ширшов перед отлетом на Северный
полюс.)
23
— Анечка, до свидания! — крикнул он стоявшей
недалеко Ане Федоровой.
Ему не ответили. «Не до меня», — улыбнулся он.
Федоровы торопились сказать друг другу что-то се-
мое важное. Аня прильнула к мужу, потом, словно
вспомнив, крикнула:
— Иван Дмитриевич, ни пуха вам ни пера!
— Ни пуха ни пера! Счастливого полета! — Про-
вожающие крепко жали руки, шумно обнимали.
— Папка, ты скоро прилетишь назад? А медвежон-
ка привезешь?
Щелкали фотоаппараты.
Отто Юльевич Шмидт поднимался по трапу, а его
сыновья, стоя внизу, еще что-то кричали ему.
Ширшов был уже в самолете и, высунувшись из
открытой двери, махал кому-то рукой.
— А где Кренкель? Где Эрнст Кренкель? Был тут,
и нету.
У Кренкеля неожиданная загвоздка. Он много раз
свободно проходил к самолетам, а когда объявили
посадку, в дверях откуда-то взялся часовой.
— Я лечу. Я радист, моя фамилия Кренкель, —
объяснял Эрнст.
— Ничего не знаю. Документы.
— Нет у меня документов. На полюсе их будет не-
кому предъявлять, разве только белому медведю.
— Без документов не пропущу. Отойдите, гражда-
нин, не мешайте другим.
Наконец появилось начальство, и все утряслось.
— Ну, Наташа, не грусти! Целуй девочек.
И прямо по лужам Кренкель побежал к самолету.
Первым взлетел флагманский корабль Водопьяно-
ва Н-170. За ним самолет Молокова. Потом — Алек-
сеева и Мазурука.
24
Провожающие уже далеко внизу — машут шапка-
ми, платками. И быстро исчезают. Под крылом плывут
московские улицы.
До свидания, Москва! Свидимся не скоро!..
В кабину к летчикам Водопьянову и Бабушкину во-
шел штурман Спирин, как обычно, подтянутый и не-
обычно взволнованный.
— Ну, други, курс — чистый норд!
Полет к Северному полюсу начался.
Ревут моторы. Говорить трудно, да никому и не хо-
чется. Все пристроились поудобнее. Каждый думает
о своем.
Внизу потянулись заснеженные поля, щетинки ле-
сов, деревушки — такие же заснеженные. Скорость
отличная — двести километров в час! Самолет изряд-
но качает.
Иван Дмитриевич, примостившись на мягком тюке,
блаженствует. Дела остались там, на земле — хотел
бы что-то сделать, да уже невозможно. За стеклом
иллюминатора темнеет крыло самолета. Огромное,
оно закрывает полнеба и почти всю землю. И Ивану
Дмитриевичу вдруг вспомнился первый виденный им
в жизни самолет.
Это было в родном Севастополе. Он, еще маль-
чишка, с дружками бегал на Куликово поле, где зна-
менитый авиатор Уточкин демонстрировал свои по-
леты.
Весь Севастополь — в колясках, фаэтонах и пеш-
ком — спешил на это зрелище.
Денег на билеты у них, ребят, конечно, не было,
и они смотрели с забора.
Из небольшого сарайчика выкатили что-то хрупкое:
не то стрекозу, не то этажерку. Потом быстрой поход-
кой вышел Уточкин. Невысокий, рыжеволосый. Сняв
25
шляпу-канотье, он поклонился публике и ловко вско-
чил на сиденье, как извозчик на облучок. Пристегнул -
ся ремнем.
А они все замерли. Взлетит или не взлетит?
Отчаянно затрещал мотор, аэроплан окутался сизым
дымом и побежал по полю, быстрее, быстрее...
И вдруг оторвался от земли!
Что тут поднялось! Все закричали:
— Ура-а!! Летит! Летит!!
Уточкин взлетел метров на сто, сделал круг
над полем и послал сверху публике воздушный по-
целуй.
Как он, мальчишка, завидовал этому бесстрашно-
му авиатору! Вот бы ему примоститься на аэроплане,
хотя бы с краешку! Разве мог он тогда подумать, что
придет время, когда он полетит, и не на легонькой
«этажерке», а на таком мощном самолете! Да ку-
да?! — на самую макушку Земли, на Северный полюс!
* * *
Пять часов лета, и позади осталась тысяча километ-
ров. Тысяча километров облаков, дождя и мокрого
снега. Только на подлете к Холмогорам немного про-
яснилось.
Аэродром на берегу Курополки, одного из рука-
вов Северной Двины. Снег глубокий, но у самолетов
двухметровые колеса, и это для них не помеха. Взды-
мая снежные буруны, машины одна за другой идут
на посадку.
Самолет Головина уже здесь. Едва подрулили к не-
му, как набежали люди — колхозники-поморы. Рань-
ше всех, конечно, ребятишки — народ шумливый, лю-
бопытный.
26
— Пошто летите-то? Долго ли гостить-то будете?
Долго гостить не хотелось.
— Вот переобуем самолеты, поменяем колеса на
лыжи, и в путь-дорогу.
— В какие края-то?
Вопросы неторопливы, как неторопливы и сами по-
моры. Узнав, что летят за дальние северные острова,
к самому полюсу, одобрительно кивали. К далеким
трудным походам они привычны. Поморы еще издав-
на на своих плоскодонных кочах вместе с вешней во-
дой уходили под парусом в Бело-море бить тюленя.
Ходили и дальше по студеным морям в поисках но-
вых земель, богатых пушным и морским зверем. Это
они, поморы, первые российские землепроходцы, про-
ложили путь на Север. Первыми побывали на самых
далеких островах. Но полюс!..
— Самолетом-то хорошо! Самолетам-то льды не
помеха!..
Желали удачи.
Деревушка небольшая, но знаменитая. В этой Де-
нисовке, в трех верстах от Холмогор, родился вели-
кий русский ученый Михайло Ломоносов. Отсюда сей-
час лежит их путь к Северному полюсу, о покорении
которого Ломоносов первым высказал мысль.
...Дел у четырех полярников хоть отбавляй. Сразу
же отправились в Архангельск, на железную дорогу,
27
Там пришел вагон с их имуществом и огромными пя-
тиметровыми лыжами для самолетов.
Разгружали, перетаскивали по раскисшему снегу
через пути, грузили на машины. Закончили уже в су-
мерках. Впереди было семьдесят километров кочкова-
той, ухабистой дороги. Женя Федоров сидел в каби-
не, крепко держа на коленях хрупкие приборы.
А усталый водитель — молодой парнишка — совсем
засыпал за баранкой и раза два чуть не съехал
в кювет.
— Нет, так дело не пойдет, — сказал Иван Дмит-
риевич. — Ну-ка, Женя, потеснись. — И влез третьим
в кабину. — Понимаешь, родненький, был и со мной
случай, — обратился он к водителю, — в девятнадца-
том, в гражданскую. Выбили мы со станции Знаменка
деникинцев, и достался нам новенький, весь в коврах
«роллс-ройс». Вскочили мы на него с браточками, дал
я газ и — вдогонку! Несемся по улице — пыль стол-
бом, мотор трещит, я жму «грушу» — гудок такой
страшный, на другом конце города слышно. Только
вдруг-
Теперь Женя Федоров мог быть спокоен за свои
приборы. До самой Денисовки водитель уже ни разу
не клюнул носом.
...В Холмогорах съестные припасы пополнили све-
жим мясом — хоть на первое время. Порошок из кур
пусть себе будет порошком, а свежие телячьи отбив-
ные ничем не заменишь.
Новый груз летчики принимали строго по весу.
— Все тютелька в тютельку, — уверял их Папанин.
Он невинно улыбался и бочком-бочком протиски-
вался в самолет.
«Знаем мы тебя...» — говорили недоверчивые гла-
за летчиков.
28
Плотная фигура Папанина сейчас казалась еще
полнее. Под шубой у него был припрятан свежо-
копченый окорочок. На полюсе пригодится! А само-
лет — ничего, потянет!
НА ПОРОГЕ АРКТИКИ
Восемь дней слякотная погода держала самолеты
на берегу Курополки. И двенадцать — на краю мате-
рика, в Нарьян-Маре. Только в середине апреля смог-
ли оторваться от весны, оставив ее на Большой земле.
Под крылом Баренцево море. Облака кончились.
Внизу сплошное крошево искрящегося льда. Здесь
ветер, должно быть, здорово поработал, если не
оставил ни одной приличной льдины — так, на всякий
случай... Ведь под брюхом у самолета не поплавки,
а только лыжи. Темнеют разводья чистой воды, пен-
ным прибоем белеют завалы тонкого льда.
Наконец показалась Новая Земля. Лучи солнца
скользят по белоснежной спине острова. Сверкают
сказочной голубизной нагромождения льда. Чернеют
отвесы скал, глубокие ущелья. Они уходят вдаль,
словно пунктир на бесконечной снежной карте.
...Прильнув к окошку, Петр Петрович Ширшов
всматривается в знакомые и вроде как совсем незна-
комые с высоты очертания... Возле этих безлюдных
берегов немало поболтало его на легком боте, когда
он отыскивал и изучал рыбьи пастбища — скопления
планктона, мельчайших водорослей, рачков, моллюс-
ков, живущих в толще океанской воды. Это было
в самом начале его научной работы полярника.
Слева показалась узкая извилистая щель пролива
Маточкин Шар. Словно могучий великан взял однаж-
29

ды и разорвал остров пополам. Вековые льды и гра-
нит раздвинулись, через образовавшуюся трещину
соединились воды Баренцева и Карского морей.
Самолеты шли на посадку. Вблизи покрытые веч-
ным льдом горы были еще более величественными и
суровыми. На льду пролива безмятежно нежились на
солнце нерпы. Их не потревожил даже гул моторов.
Опустившись, самолеты подрулили поближе к до-
микам зимовщиков.
Наконец-то морозец! Под ногами весело поскри-
пывает снег.
— С такого наста поднимать самолет одно удо-
вольствие, — улыбается Водопьянов.
Погода прекрасная, настроение тоже. Собачьи
упряжки уже мчат к самолетам бочки с горючим.
Завтра снова в путь, на Рудольф!
...В эту ночь Эрнст Кренкель долго не мог уснуть.
Все в этой комнате ему было давно знакомо, все до
мельчайшей трещинки. В этой комнате тринадцать
лет назад он провел свою первую зимовку. Здесь стал
полярником.
Все началось с небольшого листка бумаги, наклеен-
ного на заборе одной из московских улиц. Он оторвал
парнишку от ремонта кастрюль и примусов и привел
на курсы радистов.
Что такое быть радистом, Эрнст толком не знал,
30
но это было что-то новое, и захотелось попробовать.
Оказалось, чертовски увлекательно.
А потом захотелось поехать туда, куда не протя-
нуты железные дороги, куда пароходы приходят не
каждый год и где единственная связь с миром —
радио.
Метеостанций на Крайнем Севере в то время было
еще очень мало: на всем протяжении Северного мор-
ского пути всего четыре. Эта пятая — в проливе Ма-
точкин Шар — была открыта в двадцать третьем, за
год до его приезда. Сюда он привез коротковолно-
вый передатчик, первый на Крайнем Севере. Над ним
посмеивались — ну разве можно такой «кастрюль-
кой» держать связь с Большой землей?! А он доказал,
что можно, и скоро у него появились знакомые не
только в своей стране, но и в Англии, Франции, Скан-
динавии. Позже он даже побил рекорд дальности,
связавшись с Антарктидой, со знаменитым полярным
исследователем адмиралом Ричардом Бэрдом.
...Вылет назначен на утро. Короткая ночь прошла
незаметно. Погода не изменилась, и механики засуе-
тились у самолетов. Горючее давно уже было залито,
и ненец-каюр грузил на нарты пустые бочки. Время
от времени он посматривал на небо, на самолеты, не-
одобрительно качал головой. Потом, прикрикнув на
поднявших драку собак, подошел к механикам.
— Зачем лететь? Пурга будет. Беда какой пур-
га будет!
И он показал на небольшое облачко, которое по-
явилось над горами. Облачко было продолговатое,
светлое и очень даже симпатичное. А кругом голубое
небо. Не хотелось верить, что погода возьмет вдруг
и опять испортится. И механики продолжали работу.
А каюр смотрел на них и повторял:
31
— Нельзя лететь. Ай какой пурга будет!
...Ветер налетел сразу. Он взметнул тучи снега, за-
крутил, завертел, швырнул в лицо. За первым поры-
вом налетел второй, третий... Скоро уже в пяти шагах
ничего не было видно. А наверху все еще голубело
чистое небо. Какая обида!
Ветер крепчал, и самолеты дрожали, раскачиваясь.
На помощь механикам бежали летчики, зимовщики.
Людей валило с ног, но они спешили укрепить само-
леты, пока их не унесло. Застучали топоры, вырубая
во льду глубокие лунки. В них бросали куски бревен
с растяжками от самолета, засыпали битым льдом,
заливали водой. Мороз крепче цемента схватывал ле-
дяные якоря.
Ветер словно обезумел. Он скатывался с гор, не-
истово свистел в проводах, гнул высокие мачты, хва-
тал с разгона все, что мог ухватить, и уносил в не-
проглядное месиво. Земля, небо — все перемеша-
лось. Разыгрался настоящий двенадцатибалльный
шторм.
У самолетов пришлось установить дежурства. На-
тянув малицы8, люди выходили в эту гудящую муть
и, держась за канат, протянутый от дома к аэро-
дрому, ползком пробивались сквозь пургу к само-
летам.
Да, это уже Арктика! А Маточкин Шар даже в
Арктике — особое место. Только тут, в скалистой ще-
ли пролива, дуют такие сумасшедшие ветры, как их
тут называют, — стоки. Массы холодного воздуха ле-
дяного Карского моря врываются в пролив, эту лазей-
ку в горах, и стремительно мчат, как по трубе, к со-
гретому теплым течением Гольфстрима Баренцеву
морю. На море ветер всего три балла, а здесь, в
проливе, бушует ураган.
32
Ураган бесновался четыре дня. А на пятый небо
стало проясняться.
Первым, как всегда, улетел Головин. А потом и
четыре тяжелые машины покинули неприветливый Ма-
точкин Шар.
КРАЙ ЗЕМЛИ
Уже подлетали к Земле Франца-Иосифа, когда
впереди показалось солнце. Самолеты влетели в дол-
гий полярный день. Но еще не верилось, что ночь
осталась позади и что сюда ей на все лето путь за-
казан.
Розоватым отблеском засияла впереди ледовая
шапка острова Сальм. Земля Вильчека... Остров
Греэм-Белл... Дальние вершины уходили в туманную
дымку и казались заледенелыми облаками. А в про-
ливах причудливо застыли айсберги.
Удивительна судьба архипелага. Прежде чем он
был открыт, его существование предсказал выдаю-
щийся русский геолог и революционер П. А. Кропот-
кин 9. Подметив спокойное поведение льдов между
островами Новая Земля и Шпицберген, он высказал
предположение, что севернее должна быть еще ка-
кая-то не открытая пока земля, которая и сдерживает
напор льдов. Через три года это предположение под-
твердилось. В 1873 году затертую льдами австро-вен-
герскую экспедицию на судне «Тегетгоф» прибило к
неизвестным островам. Руководители экспедиции Вей-
прехт и Пайер назвали архипелаг Землей Франца-
Иосифа в честь австрийского императора.
...Медленно проплывают словно изваянные изо
льда и снега громады островов. Вот, наконец, и са-
3 В. Бороздин
33
мый северный — остров Рудольфа. Это уже край
земли. Дальше — до самого полюса — океан.
Аэродром на ледяном куполе Рудольфа. Гладкий
и твердый. Рядом домик для механиков. А база —
внизу, в трех километрах.
Встречать вышли все двадцать зимовщиков. Как
только разгрузили самолеты, уселись в большущие
сани, сбитые из бревен и застланные толстыми доска-
ми, и юркий вездеход помчал их вниз, по краю ска-
листого берега. Огромные, светящиеся зеленовато-
голубым цветом ледяные языки — глетчеры свисали
с крутых берегов. А внизу виднелись навалы льда,
вмерзшие в ледяной припай громады айсбергов.
Вездеход лихо подкатил к жилому дому. У входа,
стоя на задних лапах, их встречал огромный белый
медведь! Совсем как живой. На шее у мишки был по-
вязан пионерский галстук, а в лапах он держал боль-
шущий ключ с надписью: «Ключ от Северного по-
люса».
Все разом обступили мишку.
— Ну, теперь-то полюс наш!
Папанин ласково похлопал по загривку:
— Спасибо, миша, спасибо!
Народу много, но все разместились в просторном
доме. Эту базу строил Папанин прошлым летом, ког-
да было решено лететь на полюс. Он сам выбрал этот
далекий северный остров, от которого ближе всего
до цели.
Ох и тяжело же он им достался! Долго и трудно
пробивались они на ледокольном пароходе «Русанов»
сквозь тяжелые паковые 10 льды. К самому берегу по-
дойти так и не удалось. Мешал ледяной припай. «Ру-
санов» пришвартовался ко льду в четырех километ-
рах. Очистили дорожку от ледяных глыб, на трещины
34
положили мостки из досок, и вездеходы перетащили
на берег весь огромный груз — стройматериалы, го-
рючее для самолетов, уголь, продовольствие.
Всего за шестнадцать дней были построены два
больших жилых дома, склады, ангар, радиостанция,
радиомаяк, гараж, баня.
...Иван Дмитриевич обошел все, заглянул в каждый
уголок. А за ним, отталкивая друг друга, бежали
большие, лохматые собаки. Их на базе было больше
трех десятков. Всех Иван Дмитриевич привез тогда
же, на «Русанове». И еще тогда ему особенно полю-
бился один пес — непоседливый, с быстрыми и хит-
рыми глазами. Иван Дмитриевич сразу решил, что
именно его возьмет на полюс.
Погода хорошая, настроение тоже. Можно лететь! (Командир
флагманского корабля М. В. Водопьянов и флагштурман
Спирин.)
3*
35
— Веселый! — тихонько позвал он.
Собака сразу бросилась к нему, завизжала от ра-
дости.
— Узнал, дружище!
...От Рудольфа до полюса девятьсот километров.
Последний перегон! Механики проверяют моторы, за-
ливают в баки горючее. В каждый самолет надо за-
лить по тридцать пять бочек, чтобы хватило и на об-
ратную дорогу.
А на базе пока что идет своя жизнь.
— Братки, кто в баньку? — предложил Иван Дмит-
риевич. — Учтите: это последняя банька, на полюсе
еще не построили.
— А парилка есть?
— Конечно! Как в Сандунах. И венички!
Любителей попариться набралось много. А баня
уже жарко натоплена. Банщик, старый боцман, поста-
рался. Возле него все время вертятся два белых пу-
шистых медвежонка. Они тащат с лавок одежду, с
грохотом опрокидывают шайки.
Парились долго, всласть. Особенно старалась чет-
верка будущих полюсных жителей. Конечно, там, на
льдине, о бане и горячей воде можно будет только
мечтать! Мытье придется отложить на год. И они
жгуче хлестали друг друга вениками, от которых шел
вкусный дух березы.
...Уже нетерпеливо гудят моторы. А небо опять
заволакивают облака! И скоро на аэродром опустился
непроглядный туман. Вот так всю дорогу, от самой
Москвы! То слякоть, то мокрый снег, то ураган...
А теперь еще и туман.
Опять потянулись скучные, однообразные дни
ожидания. Туманы сменялись снегопадами, снегопады
ветрами. Одна надежда была на «всемогущего»
36
Дзердзеевского — главного синоптика, главного пред-
сказателя погоды. Все убеждены, что загвоздка имен-
но в нем: захочет — даст погоду, не захочет... Вот они
и сидят! И молят Дзердзеевского как бога: «Ну, дай
«добро», дай! Что тебе стоит?!»
Дать «добро»! Дзердзеевский сам мрачнее тучи.
Он получает сводки со всех метеостанций Севера.
Везде циклоны.
А может, там, у полюса, и хорошая погода? Кто
знает? Первая метеостанция будет, только когда они
туда прилетят.
Так с надеждой смотрели, наверно, на север и те,
кто был здесь до них. Кто отсюда пытался добраться
до полюса. Никому это так и не удалось. Здесь, на
Рудольфе, остались только памятки: каркас палатки
итальянской экспедиции герцога Абруццкого и... За-
леденелый домик американской экспедиции Цигле-
ра 12... И кресты... Где-то на южной оконечности
острова матросы Линник и Пустошный похоронили
в ледяной могиле своего командира, замечатель-
ного полярного исследователя капитана Георгия Се-
дова 13.
«Самолетам-то льды не помеха!» — вспомнились
слова поморов. Это верно. Но самолетам нужна по-
года!
Дважды легкий самолет вылетал на разведку.
Всюду сплошная низкая облачность.
На пятнадцатый день ожидания погода наконец
стала разгуливаться, облака поредели, выглянуло
солнце.
Самолет Головина быстро освободили из-под сне-
га, и он тут же вылетел в сторону полюса.
— Смотри, привези нам «добро»! — напутствова-
ли Головина летчики.
37
С нетерпением ждали: что-то он сообщит? Вскоре
Головин передал:
«Пересекаю восемьдесят пятый градус. Погода ясная.
Видимость хорошая. Иду дальше».
Водопьянов тут же распорядился: механикам го-
товить самолеты к вылету.
Новая радиограмма:
«Иду над сплошной облачностью высотой две тысячи
метров. До полюса осталось сто километров. Иду дальше».
— Как дальше? У него же горючего не хватит, —
заволновался Спирин. — Надо его вернуть!
— Горючего хватит, — успокоил Водопьянов, —
он взял запасные бидоны.
Да, пожалуй, и не вернешь! — улыбнулся Отто
Юльевич.
Все понимали, что это просто невозможно — вер-
нуться, не долетев до полюса, когда он совсем рядом!
С нетерпением ждали новой радиограммы. И она
пргшла:
«Летим над Северным полюсом. Горды тем, что до-
стигли крыши мира. Но, к великому разочарованию,
полюс закрыт. Пробиться вниз не удастся. Возвращаюсь
обратно».
Все окружили радиста. Первый советский самолет
над полюсом!
Головину тут же отстучали приветственную радио-
грамму.
И как же было обидно, что вылет опять пришлось
отложить! Если Головин на легком самолете не ре-
шился пробиваться сквозь облака, боясь обледене-
ния, то на тяжелых тем более невозможно.
38
Значит, опять ждать. И утешаться любимой пого-
воркой знаменитого норвежского полярного иссле-
дователя Фритьофа Нансена: «Лучшей полярной доб-
родетелью является терпение».
ПОСЛЕДНИЙ ПЕРЕГОН
Целый месяц ветры, пурга, туманы не давали са-
молетам взлететь. Непогода словно охраняла Север-
ный полюс от вторжения людей. А терпение уже
было на исходе. Сколько можно ждать, когда до по-
люса остался последний перегон?!
— Ничего, — утешал Кренкеля Водопьянов, — я
тебя снял со льдины, я тебя и посажу...
И как же всем легко вздохнулось, когда туман
вдруг стал рассеиваться и показалось чистое небо.
Размахивая листком, густо исписанным столбцами
цифр, Дзердзеевский радостно говорил каждому
встречному:
— «Добро»! Есть «добро»!
Уже гудят моторы — там, наверху, на аэродроме.
Решено лететь пока одному флагманскому самолету.
Остальные три вылетят, как только выяснится обста-
новка на полюсе.
К жилому дому подъехали сани, и все торопливо
уселись в них. Карманы четырех папанинцев подозри-
тельно оттопыривались. Из них выпирали какие-то ку-
лечки, пакетики — последняя «контрабанда». Хоте-
лось прихватить лишнюю пачку папирос, горсть гвоз-
дей на всякий случай и даже килограммчик селедок...
Предотлетная суматоха взбудоражила и собак, они
подняли разноголосый лай.
Иван Дмитриевич потрепал Веселого.
39
— Ну, друг, на полюсе свидимся. Ты здесь не
очень-то задерживайся!
Сани тронулись и начали взбираться вверх по
склону.
Занесенный снегом самолет пришлось очищать
скребками, лопатами. Прибитый ветром снег плохо
поддавался. Тогда подвезли водогрейку. От горячей
воды самолет сразу стал чистым, словно умытым.
К лыжам прорубили в снегу траншеи, и два тягача, за-
цепив тросом, с трудом оторвали примерзшую ма-
шину.
Наперекор всем приметам в самолет село трина-
дцать человек: летчики, механики, флагштурман, ра-
дист, Отто Юльевич Шмидт, четыре папанинца и ки-
нооператор. Чтобы облегчить перегруженную маши-
ну, с нее сняли все, что было можно: крепления и
подставки для приборов, даже сиденья. Пассажиры
расположились на тюках, ящиках.
Провожающие что-то кричали, наверно что-то
хорошее, но из-за гула моторов слов не было
слышно.
Водопьянов дал газ. Тяжело груженная машина
долго бежала по снежному склону, не желая взле-
тать. Уже на самом краю обрыва, когда казалось, вот-
вот — катастрофа, невероятным усилием Водопьяно-
ву удалось поднять самолет. Попрощавшись с Рудоль-
фом, со всеми видневшимися вдали островами,
Н-170 пошел на север. Наконец-то к самому полю-
су! Это уже последний рывок! Пять-шесть часов
лета...
Видимость хорошая. Эх, так бы и дальше!.. Куда
ни глянешь, ослепительно белеют льды — бескрай-
ние, безбрежные, неровными полосками темнеют
трещины, разводья, зеленоватым светом искрятся то-
40
росы. И опять — льды, льды, льды... Поля неболь-
шие, лишь иногда попадаются такие, на которые мож-
но было бы попробовать сесть.
Изредка самолет пронизывает легкие облака. Ско-
ро их стало больше. Погода начала портиться. Только
бы не налетел еще и ветер на их перегруженную
сверх меры машину!
Почему-то засуетились механики; один за другим
стали «нырять» в левое крыло. В кабину летчиков
быстро прошел старший механик. Когда через минуту
он возвращался, Папанин, придержав его, крикнул
на ухо:
— Что случилось? Может, помочь?
Тот удивленно посмотрел:
— Ничего не случилось.
Механики продолжали хлопотать в крыле. Только
они да командир корабля Водопьянов знали, какая
опасность грозит самолету. Из радиатора одного мо-
тора почему-то стала вытекать охлаждающая жид-
кость — антифриз. Когда вся вытечет, мотор задох-
нется от собственного жара. Тогда — вынужденная
посадка. Выход был только один. Механики прореза-
ли в крыле окошко и, вися вниз головой, обжигая на
морозе мокрые руки, стали собирать тряпкой выте-
кающий антифриз, отжимать в ведро и снова заливать
в радиатор.
41
...Сплошная серая муть окутывала самолет. Шли
по приборам, по радиомаяку, напряженно ловя его
позывные — точка-тире... тире-точка... — держась за
них, как за путеводные нити.
Они летят уже больше пяти часов. Полюс где-то
близко. Чтобы Спирин и Федоров могли по солнцу
определять местонахождение самолета, Водопьянов
поднял машину над облаками. Высота почти две ты-
сячи метров. В самолете холод. Мороз находит кро-
шечные щелки и прохватывает со всех сторон. Никто
уже не сидит, все переминаются с ноги на ногу, ста-
раются согреться... Нетерпеливо, с ожиданием смот-
рят на Спирина и Федорова. А те уже несколько раз
проходили в хвост самолета, открывали верхний люк
и, воюя с ветром, направляли на солнце секстан 14.
Они еще не сказали ни слова, но по выражению
лица, по блеску глаз все вдруг поняли: самолет над
полюсом! Все прильнули к окошкам. Хотелось уви-
деть: какой он? Но, как и в день полета Головина,
полюс был плотно закрыт облаками.
Отто Юльевич что-то быстро писал. Закончив,
подал листок Симе Иванову. Как ждал этот листок
радист! Он тут же включил передатчик и быстро за-
работал ключом:
«Говорит Н-170. Мы над полюсом. Идем на...»
42
Вдруг что-то предательски треснуло в передатчи-
ке. Иванов машинально отстучал еще: «...посадку».
Но передатчик уже не работал. Что-то в нем оборва-
лось. До того живой и послушный в руках радиста,
он сразу замер. Ядовитый запах горелой резины по-
полз по самолету. От досады у Симы Иванова даже
дух перехватило. Надо же! В такую минуту, когда на
Рудольфе ждут не дождутся этой радиограммы!
Самолет уже резко пошел вниз. Солнце сразу
скрылось, за окном заклубилась, заметалась белая
гуща. На миг внизу мелькнул лед. Снова скрылся. Са-
молет продолжал идти все ниже. Наконец он пробил
облака, туман. Внизу открылись белоснежные ледя-
ные поля, по краям беспорядочно заваленные тороса-
ми. Сверху торосы казались небольшими ледышками.
Но самолет снижался, и эти ледышки вырастали в
огромные, светящиеся холодным голубым светом
глыбы.
Быстро бежали ледяные поля, трещины. Водопья-
нов и Бабушкин 15 выбрали одно — самое большое
поле. Выдержит ли оно! До сих пор им приходилось
сажать на лед только легкие машины.
Цепко всматриваясь, они дважды облетели льди-
ну. Торосы округлые, обтаявшие, наверно, еще про-
шлым летом — льдина должна быть старой, крепкой.
И все же, кто знает, что там, под снегом... Может,
трещины?
Уже сброшена дымовая шашка, и черные клубы,
разматываясь, поползли, указывая направление вет-
ра. Самолет стремительно несся над самыми тороса-
ми. Только бы не зацепить!
Водопьянов сделал разворот и повел машину на
посадку.
Неожиданно самолет сделал невероятный крен.
43
Ты полетишь с нами на полюс. (И. Д. Папанин и пес Веселый,
о. Рудольф.)
44
Людей швырнуло в сторону. Под крылом совсем
близко промелькнул огромный зубчатый торос. Ма-
шина выровнялась, лыжи с силой толкнулись о лед.
Еще... Бабушкин дернул трос, позади раскрылся тор-
мозной парашют.
Самолет катился тише. Несколько раз его встрях-
нуло, под лыжи попадали осколки льда. Наконец,
вздрогнув в последний раз, Н-170 замер. Водопьянов
выключил моторы.
11 часов 35 минут. 21 мая 1937 года.
Первый самолет на полюсе! Советский самолет.
Тишина. Томительная, еще не осознанная. Но это
лишь мгновение. Словно очнувшись, люди закри-
чали:
—- Ура-а! Полюс!!
Дверь самолета настежь. Скорее наружу!
Первым на лед выскочил кинооператор. Надо бы-
ло запечатлеть все на пленку! За ним высыпали и все
остальные, шумно, весело толкаясь, не замечая на-
хального ветра. Хотелось топнуть по этому необыкно-
венному месту Земли, ощутить под ногами полюс!
Попробовать — крепка ли льдина? А может, это от
избытка радости? Просто хотелось пойти впляс!
Летели вверх шапки. Громкое «ура-а-а!» кати-
лось над пустынными льдами. Люди обнимали друг
друга.
НА ПОЛЮСЕ
Так вот он — Северный полюс! Самая «верхуш-
ка» Земли!
Здесь нет ни востока, ни запада, ни севера... Куда
ни повернешься, ты смотришь на юг. И все ветры, да-
45
же самые лютые, дуют с юга. Сразу все это трудно
себе предстазить..,
Здесь сходятся границы шести государств. И ты
стоишь одной ногой, быть может, в Канаде или Да-
нии, а другой в Советском Союзе или Норвегии... Ни-
каких погранзнаков, конечно, нет, кругом лишь сле-
пящий своей невероятной белизной снег да лед до
самого горизонта. Да нагромождения вздыбленных
пронзительно голубых торосов — следы жестоких
ледовых схваток. Значит, не всегда здесь бывает
тихо!
И никак не верится, что эти огромные ледяные
поля непрерывно куда-то движутся.
Куда понесет их льдину? По каким недоступным
широтам будет она дрейфовать?
Едва улеглись первые восторги, начали разгружать
самолет. Папанин был уже как дома. Перетаскивая
тяжелый груз, по-хозяйски показывал, куда что поло-
жить, какой тюк открыть. Заботливо прибирал каж-
дую веревочку. Здесь, на льдине, ей цены нет!
Если американский президент, получив телеграм-
му Пири: «Подношу Вам подарок — Северный по-
люс!», ответил: «Благодарю за щедрый подарок, но
не знаю, что с ним делать!», — то они знали, что
делать с Северным полюсом. Они будут его обжи-
вать. Изучать. Ведь впервые в центре Ледовитого
46
океана организуется научная станция, которая смо-
жет длительное время проводить исследования в этой
недоступной части Земли.
Скоро на снегу, словно цветы, распустились оран-
жевая, земляничная, розовая и зеленая палатки.
Их тут же стали обкладывать снегом. Температура
минус пятнадцать. И если от мороза в них не скро-
ешься, пусть хоть будет защита от ветра и снега.
Зеленой палаткой сразу же завладел Кренкель и
стал спешно устанавливать в ней свою аппаратуру.
После того как у Симы Иванова перегорел умфор-
мер, связаться с Рудольфом мог только Эрнст. Ему
помогали все. Там — на Рудольфе, на Большой Зем-
ле — так ждут их сообщения, так волнуются, ничего
не зная о них. Спирин и Бабушкин ставили антенны,
натягивали провода. Папанин запускал мотор с дина-
мо-машиной — надо было подзарядить севшие акку-
муляторы. От больших оборотов мотор скакал по
льду, никакие растяжки не могли его удержать. При-
шлось стать на раму и удерживать своим весом.
Вибрация пронизывала все тело, но надо было
терпеть.
Пока все возились с радиоустановкой, Женя Фе-
доров, поставив теодолит 16 на треногу, стал ловить
солнце. В воздухе они со Спириным делали опреде-
ление, но здесь, на твердом льду, надо было еще
уточнить. И выдать «паспорт», удостоверяющий, что
они находятся на самой северной точке Земли — на
полюсе! Этот «паспорт» все ждут с великим волне-
нием. Женя и сам волнуется. Пальцы, поворачивая
валики теодолита, дрожат.
А солнце, как назло, все время закрыто. При-
шлось долго ждать, пока наконец в разрывы облаков
прорвались слабые лучи. Женя быстро направил тру-
47
бу теодолита. Определил высоту солнца над горизон-
том. Вычисления были необычные — ведь на полюсе
нет долготы, здесь все меридианы сходятся...
Да, они не ошиблись — они на полюсе! Об этом
можно передать на Рудольф. А связи все еще нет!
Аккумуляторы подзаряжены, но все равно их не слы-
шат. Передатчик у Кренкеля маломощный, запасной.
Их основная станция пока еще там, на Рудольфе.
Эрнст лежит на меховой куртке. Вокруг нагромож-
дение приборов, проводов. Весь он в палатке не по-
мещается, ноги торчат снаружи. Ему страшно неудоб-
но, холодно, болит застуженная поясница. Он вызыва-
ет, вызывает. Переходит на прием и опять вызывает.
Надо удостовериться, что они на самой северной точке Земли.
(Е. К. Федоров у теодолита.)
48
В наушниках лишь надоедливо бубнят радиомаяки.
Сейчас они не нужны, сейчас они только мешают.
Снова запускается двигатель, заряжаются аккуму-
ляторы.
Может, зря не прихватили они с собой десяток-
другой почтовых голубей? Достали бы сейчас пароч-
ку, привязали к лапкам записки, и понеслись бы
быстрокрылые почтари над ледовыми просторами! Так
когда-то голуби принесли первые весточки от экспе-
диции отважного датчанина Соломона Андре 17, уле-
тевшего к далекому полюсу на воздушном шаре.
У Андре вся надежда была только на голубей. Но у
них-то есть радио! И их должны, обязательно должны
услышать, если не на Рудольфе, то где-нибудь на
других островах, на Большой земле.
...Уже почти двенадцать часов Эрнст лежит у свое-
го передатчика. Он совсем закоченел. Всеми силами
старается унять бьющую его дрожь.
«Трудно привыкнуть к мысли, что погреться негде, —
записал он потом в дневнике, — все кажется, что вот ку-
да-то забежишь и обогреешься...»
Голая рука совсем одеревенела, сколько Эрнст ни
оттирает ее. Но он все равно стучит. Одним пальцем.
Когда от мороза палец теряет ощущение даже боли,
подгибает его и стучит другим. И слушает.
В эфире вдруг наступила тишина. Всем радиостан-
циям предложили замолчать и только слушать, слу-
шать полюс на всех волнах.
«Ukb ukb de upol pse КК» («Остров Рудольфа,
здесь Северный полюс, прошу отвечать»), — уже в
какой раз выстукивает Кренкель.
И вдруг в наушниках стремительно помчались точ-
ки, тире... Сбивчивые, с ошибками. Понятно — радист
4 В. Бороздин
49
волнуется: «Ну и радость тут... Где вы? Давай сюда
сообщение». Это Рудольф, Стромилов! Их услышали!
Пока Отто Юльевич пишет телеграмму — рапорт
партии и правительству о том, что первая часть зада-
ния, посадка самолета на Северном полюсе, выпол-
нена, — Кренкель отстукивает:
«Я — upol. Вас ясно слышу. 88. (На жаргоне коротковол-
новиков «88» означает: «Любовь, поцелуй».) Все живы. Са-
молет цел... Лед мировой...»
И тут же получает ответ с Рудольфа:
«Северный полюс. Шмидту, Водопьянову, Папанину,
всему экипажу и зимовщикам. Поздравляем, обнимаем,
целуем. Гордимся вами... Ждем от вас путевку на вылет.
По поручению коллектива Шевелев, Молоков».
Жизнь на льдине снова закипела. Все с легкой ду-
шой принялись за строительство: возводить снежный
дом для радиостанции и машинного отделения.
Из плотного снега выпиливали метровые кирпичи и
подтаскивали к месту стройки. Петр Петрович с ходу
подхватывал и безошибочно, ровно укладывал их.
Его ловкость в этом деле поразила даже умелого на
все руки Папанина.
— Ну, Петя, я и не знал, что ты окончил еще и
строительный институт.
50
— Только практику прохожу, — смеялся Петр
Петрович, потирая рукавицей замерзший на ветру
нос.
Когда стены были готовы, вместо крыши натянули
шелковый парашют, сквозь который проходил мягкий
свет. Радиодворец необычной архитектуры был
готов.
. А пока Кренкель продолжал переговариваться с
Рудольфом из палатки:
«Кренкель, давай метео!»
«Приборы еще не установлены, могу только дать по-
году описательно».
«Надо скорее, сейчас!»
«Подождете. Тысяча девятьсот тридцать семь лет с
рождества Христова никто не знал погоды полюса, потер-
пите еще полчаса!»
ПЕРВЫЕ ОТКРЫТИЯ
«Северный полюс. 22 мая. Давление 761. Температура
минус двенадцать. Ветер восемь метров, порывистый.
Туман. Солнце просвечивает. Видимость один километр.
Слабый снег».
Первая метеосводка с Северного полюса!
С этого дня синоптические центры на Большой
земле будут регулярно, четыре раза в сутки, получать
от них сводки погоды. И совершенно неизвестная до
сих пор людям картина погоды на огромной террито-
рии Северного Ледовитого океана станет намного
яснее.
Лагерь поднимался рано. С шести утра уже шла
работа. Распаковывались коробки с приборами, до-
ставались колбочки, пробирки, бутылочки. Петр Пет-
рович оборудовал гидрохимическую лабораторию.
4*
51
К первому обеду. (О. Ю. Шмидт и И. Д. Папанин.)
Женя Федоров — магнитный павильон. Эту палатку
Женя поставил поодаль от других, чтобы работе при-
боров ничто не мешало.
С шести утра... А по какому времени? Ведь здесь
нет ни московского, ни гринвичского, ни нью-йоркско-
го времени. У полюса все меридианы сходятся, а зна-
чит, и время здесь — никакое. Но часы у всех идут
по московскому времени, значит, и жить они будут
по московскому.
В полдень, когда все, сидя вокруг положенного
прямо на снег фанерного листа, с аппетитом — напе-
регонки с морозом — поглощали горячий обед, под-
бежал Эрнст, размахивая только что полученной теле-
граммой.
52
— Женя, пляши!
Выскочив из-за «стола», Женя схватил листок.
Из дому сообщали, что у него родился сын.
Женя убежал от шумных поздравлений. Задохнув-
шись от радости, он вскочил на лыжи и покатил
мерить ледяное поле. Ослепительно белые снежные
волны летели ему навстречу..
Сын! Какой он? Когда они вернутся, наверно,
будет уже ходить... Как там сейчас Аня — одна, так
далеко от него...
Когда они познакомились, она казалась ему роб-
кой, нерешительной. Никак не верилось, что она со-
гласится уехать с ним на далекий Север. А она согла-
силась. Там, на мысе Челюскин, быстро освоилась и,
не боясь лютой пурги, черной полярной ночи, воз-
можной встречи с медведем, уходила в магнитный
павильон снимать показания приборов. Значит, не
робкая...
...Из глубины словно присыпанных сахарной пуд-
рой ледяных глыб на Женю полыхнул необычайно
чистый и нежный голубой свет. Лыжи уткнулись в вы-
сокий заснеженный торос. Дальше — трещина, и за
ней новое ледяное поле.
Размер их льдины оказался внушительным — че-
тыре километра на два. Ну, а толщина? Это ведь тоже
имеет немалое значение! Об этом как раз и шел в
лагере спор, когда Женя вернулся.
Петр Петрович предполагал, что толщина льдины
не больше двух метров, а Папанин категорически
утверждал — не меньше трех! Дошло до пари. Удари-
ли по рукам. Петр Петрович, в азарте скинув мехо-
вую куртку, тут же принялся долбить лед.
— Проиграешь, Петрович, как пить дать проигра-
ешь, — подтрунивал Папанин, тоже орудуя пешней.
53
Все, увлеченные спором, стали помогать. Нелегкая
это была работа. Спрессованный могучими сжатиями,
закаленный морозами, лед поддавался с трудом. Под
ударами тяжелых пешен брызгами разлетались ледя-
ные осколки. Посиневшие лица краснели, шапки сдви-
гались на затылок. А сменщики уже оттесняли:
— Дайте и нам погреться.
Долбили допоздна. Прошли уже больше двух
метров, лед сильно потемнел, а конца льдины все не
видно.
— Братцы, только долбите поровнее, — уговари-
вал Папа.нин, — и по краешку, а в середке пусть
пробка остается. А то и до греха недалеко!
Но «грех» все же случился. В пробитое отверстие
Ну, а толщина льдины? (Э. Т. Кренкель, И. Д. Папанин,
П. П. Ширшов долбят лунку.)
54
хлынула вода и сразу затопила всю лунку. Ледяную
пробку пришлось еще целый час выбивать, тыча в во-
ду длинной пешней.
Зато результат оказался превосходным — три
метра десять сантиметров! Папанин торжествовал.
Впрочем, и Ширшов не очень огорчался. Пусть он
проиграл пари, зато льдина оказалась толще, а зна-
чит, и крепче. А ведь им на ней жить!.. Кроме того —
лунка пробита, и он может сразу же приступить к ис-
следованиям: брать пробы воды, измерять глубину
океана. Только бы лебедку скорее привезли!
Но полюс для самолетов пока закрыт — туман,
видимости почти никакой, и беспрерывно пуржит.
...Только на пятый день стало проясняться. И само-
леты тут же вылетели. Когда Кренкель сказал, что
они уже на подлете, все высыпали из палаток, взобра-
лись на торосы, на крылья самолета. Напряженно
всматривались в даль. Знали, как трудно летчикам
среди ледяных полей и нагромождений торосов уви-
деть их крошечный лагерь.
Красные флажки давно расставлены. Дымовые
шашки наготове.
— Лети-и-т!! Это Молоков! — размахивая бинок-
лем, закричал вдруг Водопьянов.
У горизонта низко, прижимаясь ко льдам, летел
самолет.
55
Два других самолета прилететь в этот день не
смогли. Не найдя лагеря, они сели где-то тут же, в
районе полюса.
Алексеев прилетел на следующий день, а о Ма-
зуруке ничего не было слышно. Связь с ним оборва-
лась в тот момент, когда он подлетал к полюсу. Крен-
кель, Иванов, Стромилов непрерывно шарили по
эфиру, звали. Мазурук не отвечал.
Так прошел день, другой. Тревожно было у всех
на душе. Что с ним? Может, при посадке повредил
самолет? И рация отказала? Тогда он не сможет ни
взлететь, ни сообщить о себе. Не зная точных коор-
динат их лагеря, Мазурук и его товарищи не смогут
до них добраться даже пешком, если и сели где-то
недалеко. А до ближайшей земли непроходимая ты-
сяча километров. Скоро пурга забелит оранжевую
окраску самолета, тогда попробуй найди его в беско-
нечных льдах!..
Водопьянов просил разрешения лететь на розыски.
Вдруг с острова Диксон радостно сообщили:
— Только что связались с Мазуруком. Все живы-
здоровы, готовят взлетную площадку.
На Диксон тут же для Мазурука передали коор-
динаты лагеря.
Это было удивительно и непонятно. Диксон от по-
люса находится больше чем за полторы тысячи кило-
метров и прекрасно слышит и Мазурука, и их. И они
слышат Диксон. А друг друга — тут, совсем рядом,
на расстоянии пятидесяти километров — не слышат.
Словно между ними стоит какая-то преграда. Может,
радиоволны перескакивают? Но почему? Что в этом
повинно? Солнце со своими вспышками, от которых
на Земле, и больше всего в Арктике, бывают магнит-
ные бури? Или что-то другое, еще совсем неизвест-
56
ное? Это тоже одна из загадок, которую они поста-
раются разгадать.
Низкие облака и снежные вихри никак не давали
Маэуруку вылететь. А за это время в лагере произо-
шло событие, которое необычайно удивило и обра-
довало всех. На их льдине объявилась птичка пу-
ночка.
Первым ее звонкий голос услышал Петр Петрович.
Затаив дыхание он обошел вокруг палаток, самолетов.
Но северной певуньи нигде не было. Лишь посвисты-
вал ветер да носились снежинки, быстро наметая воз-
ле самолетов сугробы.
«Может, показалось?» — подумал тогда Петр
Петрович.
А вечером штурман принес в ладонях что-то ма-
ленькое и хрупкое.
— Смотрите!
Он чуть разжал ладони, и из них, встревоженно
посматривая по сторонам, высунулась бурая головка
с желтоватым клювиком.
— Пуночка! Северный воробышек. Уселась на па-
латке и распевает!
Невероятно! Здесь, у полюса, в центре Ледовитого
океана, — живая птичка!
Посмотреть на пуночку прибежали все. Такие
большие, неуклюжие в засыпанных снегом меховых
одеждах люди толпились вокруг маленькой птахи,
безмерно радуясь ее появлению. Счастливее всех был
Петр Петрович. Он бережно взял птичку и погладил.
Мороз жег ему руки, но ладони ощущали нежное теп-
ло крохотного тельца.
— Везет же человеку, — засмеялся Отто Юлье-
вич.— Не успел опуститься на льдину, как научное
открытие влетело к нему в руки!
57
Да, эта крошечная птичка говорила о многом. Если
она залетела сюда, на край света, значит на полюсе
обязательно есть и другая жизнь: ведь чем-то пуноч-
ка должна кормиться? Очевидно, великий Нансен18
ошибался, высказывая предположение, что в районе
полюса жизни не может быть.
— Ну, раз поймали здесь птичку, — заявил Папа-
нин, — я наверняка подстрелю полюсного мишку.
С пустыми руками домой не вернусь!
Медведь к ним, правда, пока не жаловал, но пу-
ночки и чистики стали нередкими гостями. Подхвачен-
ные ветром, они быстро проносились над разводьями.
Белые крылышки чистиков сливались со снегом,
а черные спинки долго еще мелькали среди то-
росов.
Что там, в этих чистых ото льда полосках воды?
Какая жизнь? Что таится в огромной, никем еще не
исследованной океанской толще? Петру Петровичу
не терпелось скорее приняться за исследования. Тем
более что льдина их не стояла на месте, она дрейфо-
вала — медленно уходила от полюса.
Лунка уже была пробита, а лебедки с пятикило-
метровым тросом все еще не было. Она в самолете
Мазурука.
И Петр Петрович не выдержал. Взял запасной ки-
лометровый трос, намотал на деревянный барабан,
58
вместе с Иваном Дмитриевичем они установили бара-
бан на нарту и поставили над лункой. И дело по-
шло. Самодельный барабан скрипел, гремел, но ра-
ботал.
Вытянули первую пробу воды с глубины ста мэт-
ров. Двухсот. А когда подняли пробы с трехсот мет-
ров, с удивлением увидели, что термометр показы-
вает плюсовую температуру. Это было невероятно!
Неужели здесь, в арктических водах Ледовитого оке-
ана, есть и теплые воды? Это значит...
Барабан с грохотом закрутился, разматывая трос.
Надо много раз проверить, прежде чем сделать за-
ключение. Петр Петрович весь день провозился у ба-
рабана.
Да, он не ошибся. Под сравнительно небольшим
верхним слоем холодной воды проходит огромный
четырехсотметровый слой теплой. Это могло означать
только одно: теплое атлантическое течение Гольф-
стрим, которое берет свое начало в Мексиканском
заливе, доходит не только до окраины Ледовитого
океана, как это установил Нансен, но и до самого Се-
верного полюса.
Здесь, у полюса, течет вода, согретая жгучим солн-
цем Флориды!
Теперь становилось понятнее, почему на полюсе
есть жизнь!
59
ГОРОДОК НА ЛЬДИНЕ
Наконец-то на горизонте появился просвет! Он
быстро ширился, облака убегали. Мазурук сразу же
воспользовался погодой. Вскоре он отлично посадил
машину на узкой полоске между самолетом Водо-
пьянова и торосами.
Едва смолкли моторы, как все услышали радостный
лай. Веселый первым кинулся в открытую дверь само-
лета и, спрыгнув на лед, побежал к встречающим.
— Прилетел, дружище, — ласково похлопывая его,
говорил Папанин. — Теперь заживем мы с тобой на
льдине!
А Веселый уже носился между палаток. Он не вы-
глядел усталым! А вот экипаж Н-169 сразу пошел от-
сыпаться. Все девять дней, проведенные на льдине, они
непрерывно расчищали взлетную площадку.
— Шестьдесят восемь ропаков19 сковырнули, —
вздохнул Мазурук.
— А нас легко нашли?
— Да-а, — Мазурук хитро подмигнул, — только
взлетели — смотрю: земная ось торчит! Обогнули —
тут и вы!
Самолет быстро разгрузили, все рассортировали
по складам. Их сделали три, в разных местах — на
случай, если при сжатии какой-нибудь раздавит. Когда
летчики окинули взглядом все привезенное, они ужас-
нулись:
— Да разве здесь девять тонн?! Не меньше две-
надцати. И как это Папанин обвел нас вокруг пальца?!
— Нет, нет, все точно, — с наивным видом отго-
варивался Иван Дмитриевич. — Ну, если самую ма-
лость... Черт попутал!.. Да вы не огорчайтесь, я ду-
маю, все это нам в хозяйстве пригодится.
60
Городок на полюсе.
Наконец-то перебрались в свой дом! (И. Д. Папанин, Е. К. Фе-
доров, П. П. Ширшов пристраивают к жилой палатке снежную
кухню.)
61
С самолетом Мазурука прибыла и большая черная
палатка. К ней пристроили снежную кухню, тамбур.
Наконец-то четверо папанинцев смогли разместиться
по-настоящему. Температура в палатке минус два.
Теплынь!
Устройство лагеря подходило к концу. Поставлены
палатки, снежные дома, замахал крыльями ветряк, за-
работала радиостанция. На льдине вырос целый го-
родок.
Появились даже улицы. Папанин тут же дал им
названия: Самолетная, Складская, Советская... А пло-
щадь перед большой жилой палаткой назвал Красной
площадью. Работяга ветер уже проложил на улицах
вместо асфальта твердый снежный наст и лихо гонял
по нему, тормоша людей и пытаясь пролезть в па-
латки.
Забывалось, что это льдина. Казалось — просто
заснеженное поле. Но темное водяное небо у гори-
зонта — отсвет чистой воды разводий — тревожно
напоминало: вокруг — океан.
Уже чувствовалась предотлетная взволнованность.
Скоро одним нужно будет улетать, другим — оста-
ваться. Срочно писались письма родным, друзьям,
всем, кому хотелось послать привет с полюса. Иван
Дмитриевич объявил, что открывает почтовое отделе-
ние «Северный полюс».
— А чем марки будешь гасить? — спрашивали
его. — Штемпель-то есть?
— А как же?! Я же старый почтарь, — отвечал
Иван Дмитриевич. — Как можно без печаточки!
Сначала ему не верили — шутит! Но когда Женя
Федоров первым принес торопливо написанное пись-
мо и Иван Дмитриевич ловко проштемпелевал его —
тут уж принялись писать письма все, кто и не соби-
62
рался! Еще бы! Отправить письмо со штемпелем «Се-
верный полюс»!
...Шестое июня. В два часа солнечной полярной
ночи все население городка собралось на Краской
площади. Отто Юльевич Шмидт встал на нарту, кото-
рая служила трибуной.
— Сегодня мы прощаемся с полюсом, — сказал
он, — прощаемся тепло, ибо он оказался для нас
не страшным, а гостеприимным, родным. Четве-
ро наших товарищей остаются на полюсе. Мы уве-
рены, что их работа в истории мировой науки не по-
теряется.
Держа в руках заветный «ключ от полюса», на
Одним улетать, другим оставаться. (Э. Т. Кренкель прощается
с участником экспедиции, отлетающим с дрейфующей стан-
ции.)
63
нарту поднялся Папанин. Он чуть помолчал, щурясь
на ветру.
— Передайте там, дома, — сказал он, — задание
Родины мы выполним. Мы остаемся на дрейфующей
льдине, чтобы расширить знания человечества. Этим
ключом мы постараемся открыть тайны полярной при-
роды.
— Научную зимовку на дрейфующей льдине в
районе Северного полюса объявляю открытой, — ска-
зал Шмидт. — Поднять флаг!
— Есть поднять флаг!
Папанин потянул трос, и под троекратный салют
пистолетов и ружей красный флаг Союза ССР стре-
мительно побежал вверх по бамбуковой мачте.
— Пэ машинам! — раздалась команда.
Взревели моторы, заглушая последние прощаль-
ные слова. Все жали руки, неуклюже обнимались.
Каждому хотелось что-то сказать на прощание этим
четырем, которые остаются на льдине. Им в руки со-
вали зажигалки, карандаши, блокноты, книги, даже
мотки провода, инструменты. Молоков притащил при-
мус, а Мазурук паяльную лампу и самый объемистый
подарок — патефон с пластинками. Он захватил его
сверх положенной нормы.
Веселый, все время вертевшийся под ногами, вдруг
заволновался. Метнулся к самолету Мазурука. Ки-
нулся к Папанину и, умоляюще глядя в глаза, дважды
тявкнул — мол, чего стоишь, ведь они улетают! Папа-
нин схватил его за ошейник.
— Куда, дурачок?!
Вздымая снежную пыль, самолеты один за другим
уходили ввысь.
Когда по ледяной дорожке побежал последний,
Веселый вырвался и помчался вдогонку.
64
Машины уже делали прощальный круг. Потом раз-
вернулись и пошли на Рудольф. Скоро они исчезли
в туманной дымке. Затих и гул моторов.
А четверо на льдине все еще стояли и смотрели
на опустевший горизонт. От наступившей вдруг тиши-
ны стало не по себе...
ГЛУБИНА
Опять запуржило. Ветер сметал со льдины пустые
папиросные коробки, обрывки бумаги, заносил снегом
следы людей и самолетов.
Еще недавно здесь было шумно, а сейчас лишь
шуршат беспокойные снежинки да в стороне визгли-
во машет крыльями ветряк.
Веселый совсем заскучал. Не смотрит даже на кол-
басу, которую ему подносят к самому носу. Поджав
хвост, уныло бродит по льдине, порой, поднимая го-
лову, слушает.
Иван Дмитриевич подозвал его, обхватил за шею
и ласково зашептал:
— Веселок, ты наш дружок, с нами не пропадешь!
Людям тоже было нелегко. За тысячу километров
от земли, один на один с могучей и безжалостной по-
лярной стихией.
5 В. Бороздин
65
«Все ж таки не привыкли мы с малых лет вчетвером
оставаться на полюсе, — записал в дневнике Кренкель, —
ко всему надо привыкать».
Чтобы меньше времени было для грусти, сразу
взялись за работу — установили большую лебедку,
принялись измерять глубину океана. Начиналась их
многомесячная ледовая вахта.
Двадцатикилограммовый лот, щуп и батометр
быстро исчезли под водой. Стальной, всего лишь
в миллиметр с четвертью авиационный тросик натянул-
ся как струна. Он стремительно разматывается с ба-
рабана. На счетчике уже пятьсот, тысяча метров.
Прибежал Веселый, сунул было нос в прорубь, но
его вежливо выпроводили. Сейчас было не до него!
Глубина океана у полюса еще никому не известна.
Пробовал ее измерить Пири, но у него трос оборвал-
ся, намерив две тысячи семьсот метров. Собиралась
измерить экспедиция Нобиле, но сильный ветер не
дал дирижаблю «Италия» опуститься на лед.
Уже больше двух часов раскручивался тросик.
Никто не уходил. Четыре тысячи метров тросика по-
глотил океан, а дна все еще не было. Мягко стучали
шестеренки, и стекала, стекала в прорубь стальная
струйка, сматывая с барабана виток за витком. Что,
если их пятикилометрового троса не хватит?!
Барабан лебедки вдруг неуверенно качнулся и за-
мер. Вот она — глубина океана у полюса! Счетчик
показывал четыре тысячи двести девяносто метров.
Все сразу задвигались, зашебуршились, разминая за-
стывшие руки и ноги.
Вот ведь как! Из всех людей на земле им первым
довелось измерить эту глубину!
Петр Петрович стоял у лебедки — взлохмаченный,
перемазанный машинным маслом, больше похожий на
66
мальчишку-подмастерья, чем на ученого, и смущенно
улыбался.
Чтобы не получилось ошибки, трос несколько раз
приподнимали и снова опускали. Все верно — четыре
тысячи двести девяносто. Тогда стали выбирать. Кру-
тили по двое, сменяясь каждые четыреста мэтров.
И тут уж, несмотря на мороз, рубашки стали мокры-
ми, хоть выжимай. От них шел густой пар. Трос
с лотом и приборами весил восемьдесят кило-
граммоз.
Тягуче тянулись часы. Ломило руки, спину. А они
крутили, всем телом наваливаясь на рукоятку.
Только через шесть долгих часов из воды пока-
зался конец троса с приборами. Щуп прихватил со дна
океана немного зеленовато-серого ила, с виду совсем
обыкновенного. Кусочек дна Северного Ледовитого
океана! А вот температуру воды у дна измерить не
удалось. Термометр не выдержал огромного давле-
ния — лопнул. Обидно, конечно. Но ведь четыре
километра!..
Они их почувствовали, эти километры...
И до чего же мягкими показались им потом их
спальные мешки!
МОСКВА — СЕВЕРНЫЙ ПОЛЮС —
СЕВЕРНАЯ АМЕРИКА
Уже ночь, но никто не ложится. Кренкель неотрыв-
но сидит у аппарата. Слушает эфир. Вызывает Ру-
дольф.
Стремительно поет морзянка. Когда она замол-
кает, становится слышно, как шлепают, срываясь с па-
рашютного потолка, тяжелые капли.
5*
67
Рядом подсаживается Папанин.
— Есть связь?
Кренкель кивает и показывает радиограмму:
«Слышим маяк Рудольфа. Все а порядке».
Иван Дмитриевич глубоко и облегченно вздохнул.
Последние радиограммы с самолета Чкалова были
тревожные:
«Летим слепым полетом».
«Легкое обледенение».
«Небольшая тряска в моторе».
В эти часы работа ни у кого не спорилась. То и
дело бегали в снежный павильон к Кренкелю.
Что-то вытянет лебедка с океанских глубин? (П. П. Ширшов
у гидрологической лунки.)
68
О том, что на восемнадцатое июня намечается
беспосадочный перелет Чкалова по маршруту Моск-
ва— Северный полюс — Северная Америка, им сооб-
щили заранее. И сразу жизнь лагеря подчинилась
строгому ритму подготовки. Уже неделю они пере-
дают метеосводки восемь раз в сутки вместо четы-
рех. Всю эту неделю спали урывками — каждые три
часа Женя снимал показания метеоприборов, и Эрнст
передавал на Рудольф.
...Чкалов, Байдуков и Беляков уже почти сутки
в полете. На одномоторном самолете им предстоит
пересечь всю Арктику, всю огромную ледовую пу-
стыню, полную неожиданных опасностей. Хорошо, что
здесь, у полюса, есть научная станция, и они могут
регулярными метеосводками, непрерывной радио-
связью помочь этому трудному перелету по совер-
шенно неизведанной воздушной трассе.
...Самолет уже прошел Рудольф. С борта пере-
дали:
«Идем по пятьдесят восьмому меридиану к полюсу.
Справа — циклон. Слева — ровный облачный слой».
Невольно мечтается: пролетая над ними, Чкалов
сбросит пачку писем, свежие газеты... Вот, мол, вам,
бродячие полярники, гостинцы из дому!
...Около шести утра послышался неясный гул. Женя
выскочил из палатки и радостно закричал:
— Летит! Слышу мотор!
Все разом выбежали на улицу. Гул мотора ближе,
ближе. Вот он уже где-то над ними. Но небо низко
закрыто облаками, идет дождь со снегом, и само-
лета не видно. Какая обида! Бывает же небо чистым,
а тут...
Гул мотора все тише. И опять над лагерем мол-
69
чание. Но самолет летит, летит своим путем! Только
плакали горькими слезами их письма, полетели даль-
ше, в Америку.
Зябко поеживаясь, неторопливо расходились. Женя
Федоров ушел в магнитный павильон продолжать на-
блюдения над атмосферным электричеством. Петр
Петрович принес батометры, стал готовить свое гид-
рологическое оборудование к суточной глубоковод-
ной станции. Ему предстоит сутки сидеть у проруби,
каждые два часа поднимать с разной глубины бато-
метры и снова опускать.
Эрнст растер занемевшие от наушников уши и стал
снова ловить самолет. Потом попросил Ивана Дмит-
риевича:
— Давай запустим аварийку. Ветряк совсем скис,
а аккумуляторы на исходе. Как бы не подвести чка-
ловских ребят. Ведь мы самый последний пункт, ко-
торый может их слышать.
Прикрученный к стремянке мотор застучал, насы-
щая аккумуляторы.
Только проводив Чкалова далеко за полюс, Крен-
кель мог прекратить наблюдение. Едва добравшись
до спального мешка, он мгновенно уснул — не спал
тридцать шесть часов!
БУДНИ
Налетела пурга. И это в июне! Отчаянно свистел
ветер, тряс палатку. Снежные вихри метались по ла-
герю. Быстро росли длинные, словно волны, застру-
ги. Наружные работы усложнились. Метеобудку всю
залепило снегом. В шелковые палатки, как ни шнуро-
вали полог, непрерывно сочилась снежная пыль. При-
70
боры, одежда словно поседели — обросли каляным
кожухом. Застывшие руки не слушались. Иван Дмит-
риевич бродил в крутящейся снежной неразберихе,
проверял растяжки палаток, антенн, главного их энер-
годатчика— ветряка. Шло испытание на стойкость все-
го их снаряжения.
Пурга гуляла три дня. Пришлось ввести круглосу-
точные дежурства.
Наверно, непогода докатилась и до Большой зем-
ли. Какой-то чудак из Старой Руссы прислал теле-
грамму: «Закройте Северный полюс, на Большой зем-
ле стало холодно...»
А потом все неожиданно стихло. Словно промчал-
ся, отшумел скорый поезд. И будильник, который эти
дни совсем не был слышен, снова заявил о себе чет-
ким тиканием. Когда стрелки показали шесть часов,
он залился звоном.
Дежуривший ночью Кренкель подождал минуту,
потом, набрав полную грудь воздуха, гаркнул:
— Орлы, вставайте!
Густой, прохваченный ледяными ветрами голос его,
казалось, встряхнул всю палатку. Но в спальных меш-
ках никто не пошевелился.
— Орлы, надо же совесть иметь!
Эрнсту не терпелось поскорее передать утреннюю
метеосводку и завалиться в давно манящие меха.
71
— Да вставайте же, черти полосатые! Что я с ва-
ми, цацкаться буду!
— Вот это к нам обращаются, — разнеженно по-
тягиваясь, изрек Федоров, к зависти всех, легко,
одним рывком выскользнул из мешка и, ничего не
зацепив и не повалив, спрыгнул на пол.
Одевались все разом, стараясь поменьше толкать-
ся и не размахивать одеждой, чтобы не сбросить не-
нароком бутылочки Ширшова, не врезаться затылком
в железные крепления на потолке. Быстро натягивали
меховые штаны, рубахи, сапоги. Подгоняла темпера-
тура — минус три! О воде, которой можно было бы
умыться, никто даже не мечтал. Ее здесь нет. А снег,
спрессованный ветром, хуже терки. Сейчас он свер-
кал такой белизной, так искрился, словно в каждой
снежинке был заключен кусочек солнца. Пришлось
сразу же надеть темные очки — без них можно и
ослепнуть.
Не частым гостем было у них солнце. Оно постоян-
но было укрыто облаками, туманом. Такое уж на по-
люсе лето. А тут оно забросало светом угомонившие-
ся после пурги снега, пронизало, зажгло бирюзой ле-
дяные глыбы. И так необычно тихо было на льдине,
так неподвижно. Только по верхушкам торосов все
еще бежали легкие снежные змейки.
Иван Дмитриевич, прихватив пешню и лопату, сра-
зу же пошел откапывать из-под снега свои ледовые
«амбары».
Женя влез в огромные, сорок восьмого размера,
валенки и неуклюже зашагал по сугробам к магнит-
ной палатке.
Эти валенки, когда их увидели в первый раз,
страшно всех насмешили.
— Дмитрич, ты на слона, что ли, их заказывал?!
72
Теперь же они оказались просто спасением. В них
можно влезть даже в меховых сапогах. Как Женя бла-
годарен им, когда часами, а то и целые сутки стоит
на морозе, на снегу, ведя свои наблюдения!
Сегодня Жене здорово повезло. Он «наскочил»
на магнитную бурю. Эрнст уверял, что видел, как
Женя отплясывал на радостях. Еще бы! Не часто мож-
но встретить такую бурю!
Где-то там, на Солнце, произошла вспышка. Огром-
ные огненные языки — протуберанцы — взметну-
лись, и у Земли, в верхних слоях атмосферы, все при-
шло в лихорадочное движение. В ураганном вихре
заметались, закрутились мельчайшие частицы — ионы,
протоны, электроны. Наибольшее возмущение частиц
было здесь, вблизи магнитного полюса Земли. Не-
истово заработали приборы, только успевай следить
за ними! Женя надолго засел в своей земляничной,
очень веселой, но совсем не греющей палатке.
В этот день все метеопоказания снимал и кодиро-
вал для передачи Иван Дмитриевич. Без привычки не
сразу ладилось. То и дело заглядывал в уже потре-
панную книгу радиошифров. Извел не один листок
бумаги, прежде чем слова превратились в цифры.
...С легким шорохом, рассекая застывший воздух,
над лагерем вдруг пронеслась сероватая птица. Все
бросили дела, выбежали на «улицу». Чайка-глупыш!
73
Милый, залетный гость! Не отрываясь смотрели, как,
раскинув длинные крылья, птица легко планировала
над льдиной. Покружила, совсем не обращая внима-
ния на носившегося с лаем Веселого, прокричала что-
то и улетела. Иван Дмитриевич, хоть и схватил в там-
буре ружье, стрелять не стал. Пожалел этого отваж-
ного глупыша, залетевшего так далеко, к самому по-
люсу!
На льдине тишина. Лишь слышно, как поскрипы-
вает лебедка да булькает в проруби потревоженная
вода. Петр Петрович еще с вечера опустил на глуби-
ну тысяча метров сетку и теперь выбирает ее. Что
принесет она из черной океанской бездны?
Подоспевший Иван Дмитриевич подхватил мокрую
упругую сетку.
— Ого сколько!
Сетка кишела рачками, моллюсками, медузами.
От красного, желтого, бурого цвета рябило в глазах —
так мелка и разнообразна была добыча.
Осторожно, словно величайшие драгоценности,
перекладывали они этот копошащийся «блошиный»
улов в стеклянные банки.
Планктон. Это мельчайшие живые существа — рас-
тительные и животные. Они растут ни на чем, никуда
сами по себе не плывут, они как бы парят в воде
и передвигаются по воле течений. Поэтому и на-
зываются «планктон» — по-древнегречески «паря-
щий».
— Жаль, на уху ничего не попалось, — вздохнул
Иван Дмитриевич.
— Будет и на уху, — улыбнулся Петр Петрович,
вытряхивая из сетки последних рачков. — Раз эти
вкусные блюда занесло сюда, значит и рыбы не
должны отстать.
74
Петр Петрович унес банки с планктоном в свою
палаточную лабораторию. Сбросил со столика нане-
сенный снег, чуть обогрел под меховой курткой крас-
ные озябшие руки и принялся рассматривать под мик-
роскопом уже засыпающую на морозе живность.
Зябко зашуршала шелком палатка. Опять подул
ветер. Петр Петрович поглубже надвинул шапку, по-
теплее запахнулся. Улов большой, работы хватит до
утра.
Вокруг было столько неизведанного, требующего
своего открытия, что им всем катастрофически не хва-
тало времени.
«Мы не замечаем, как бегут дни, — писал Иван Дмит-
риевич в дневнике. — Солнце одинаково светит нам круг-
лые сутки. Наступление вечера угадываем по общей уста-
лости и зверскому аппетиту».
* * *
Ночью проснулись от неясного скрежета. Казалось,
скрипело где-то здесь, под палаткой. Натужно, с же-
стким хрустом. Временами слышались глухие удары,
и льдина гудела долго, потревоженно.
Лежали насторожившись. Сразу вспомнилось, что
под ними земли нет.
Петр Петрович встал.
— Пойду посмотрю.
На «улице» было тихо. Лагерь окутывал туман.
Солнце не проглядывало. Петр Петрович прислушался.
Ничего. Значит, звуки шли по льду, издалека, а палат-
ка, как резонатор, усиливала их. Прошел дальше. Уди-
вительно спокойно. Но ведь где-то что-то происходит!
Оглянувшись, вдруг увидел, что лагерь потонул в гу-
ще тумана. Еще немного, и совсем потеряется. Кру-
75
гом лишь эта белесая гуща, все скрывшая, бесконеч-
ная. Петр Петрович вернулся.
Наутро, когда туман поредел, пошли обследовать
льдину — хотя она и крепкая, но доверять ей нельзя.
Соседних полей они совсем не узнали. За ночь льды
переместились. Перед ними были другие льдины, дру-
гие навалы торосов. Узкая трещина, которая сопро-
вождала их от самого полюса, расширилась, до бли-
жайших льдин было метров двадцать тихой черной
воды.
— Значит, мы на плавучем острове,—уточнил
Эрнст.
Пока льды разошлись. Что-то будет, когда они
начнут сходиться...
Вместе со всей массой льда их льдина дрейфует
на юг, вдоль Гринвичского меридиана, отклоняясь то
к западу, то к востоку, в зависимости от направления
ветра. Существовавшее предположение, что льды
у полюса движутся по кругу, не оправдалось.
Не оправдалось и предположение о,неизменности по-
годы у полюса, о существовании над полюсом по-
стоянной шапки высокого давления. Здесь, так же как
и над материками, проходили циклоны.
«Многим мы «насолили», — посмеиваясь, записал Крен-
кель, — особенно синоптикам. Отмечая на карте состоя-
ние погоды, они все непонятные циклоны и антициклоны
вдохновенно засылали на полюс. Полюс улыбался и мол-
чал».
А на льдине — только что была пурга, и опять
мокрота! В воздухе не то туман, не то дождь. Под
ногами серая каша, в нее проваливались по колено.
Куда девался скрипучий, искрящийся на солнце снег!
Одежда мокрая, сапоги тоже.
76
Снежные дома обтаяли, покосились, с кружевных
стен и потолка слезинками стекает вода. Перед са-
мым обедом, не выдержав жара примусов и тепла
незаходящего солнца, завалилась снежная кухня. Со
звоном попадали кастрюли, миски, кружки. Когда
Иван Дмитриевич с Эрнстом подбежали, перед ними
была уже снежная груда. Из-под нее выглядывало
поверженное кухонное хозяйство. Где-то под слоем
снега, под приземистой кастрюлей, на удивление
всем, подавал голос непогасший примус. Пришлось
все вытаскивать из-под снежных руин и переносить
в белую парусиновую палатку.
— Ножи, ложки — ничего не пропало? — беспо-
коился Иван Дмитриевич.
. — Все тут, — яростно отбрасывая снег, черты-
хался Кренкель. — Надо же, взяла и завали-
лась!
В палатке теснее, чем в снежной кухне, но посте-
пенно всему нашли место. Сами кое-как устроились
вокруг крошечного столика. Только восемь ног никак
не хотели влезать.
Дежурный по кухне Эрнст. Он гордится тем, что
кормит всех и духовной, и физической пищей. Кули-
нар он, как и остальные, пока неважный, поэтому
обед без затей. Но все, изрядно проголодавшись, ели
и похваливали.
77
Хорошо, когда есть ледовые холодильники! (И. Д. Папанин до*
стает из ледника замороженную рыбу.)
Завалом снежной кухни разрушения в лагере не
ограничились. Вокруг палаток снег оседал, отваливал-
ся кусками. В машинное отделение неожиданно на-
шла вода — не пресная, талая, а соленая, морская.
Расчистив снег, Иван Дмитриевич обнаружил трещи-
ну — старую, смерзшуюся. Она проходила как раз
под мотором, и случись ей разойтись... Мотор
пришлось вытащить и установить на нарте. Видно, пора
было все самое необходимое переводить на «коче-
вое» положение.
Вода стала находить и в радиодворец. Эрнст ра-
ботал, взобравшись на ящики. Но сверху все равно
падали на него, на передатчик, булькали по воде
Вода на льдине дает лишь одно облегчение: не надо растапли-
вать снег для еды. (Э. Т. Кренкель набирает воду для чая.)
79
крупные капли. Снежную развалюшку надо было бро-
сать.
Приемник, передатчик, аккумуляторы поставили
прямо в жилой палатке, чтобы всегда были под рукой.
С антенной пришлось повозиться. Подтаявший лед
плохо держал костыли растяжек. Иван Дмитриевич
облазил все базы, отыскивая что-либо потяжелее.
И вдруг подумал: бидоны с продовольствием — чем не
якоря? Вырубили во льду глубокие лунки и вкопали
бидоны. Теперь за антенны можно было не беспо-
коиться.
Подул ветер, и ветряк заработал. На душе стало
радостно — можно будет послать телеграммы домой.
И пошарить по эфиру. Эрнст нетерпеливо посматри-
вал на глобус — с какой точкой Земли ему удастся
сегодня связаться? Слышимость в палатке стала на-
много лучше. Уж больно сыро было в снежном доме.
Передав вечернюю метеосводку, Эрнст сразу пере-
шел на короткие волны:
— Всем, всем. Я— upol!
Передатчик трехламповый, мощностью всего
в двадцать ватт, а Эрнст умудряется разговаривать
с любителями-коротковолновиками почти всей Земли.
Ему уже удалось связаться с норвежцем, французом,
американцем. Только свои, советские, никак не дава-
лись.
В эфире полно голосов. Далеких, еле слышных,
резких, оглушающих. Они выплывают и тут же те-
ряются, уступая место новым. Свистят, трещат, заби-
вают друг друга. В них надо разобраться, поймать тот,
что нужен.
Эрнст чуть поворачивает ручку. Голландец... Ан-
гличанин... Исландец... И вдруг... Наконец-то! Свои,
ленинградцы, сразу двое! Стучат наперебой. Начал
80
говорить с одним, и тут же ворвался второй. Кому же
из них достанется его радиоприемник, который стоит
в редакции «Радиофронта» и обещан как приз перво-
му радиолюбителю, связавшемуся с Северным полю-
сом?
Опять:
— Всем, всем, отвечайте!
На встречу выходят новые любители. Интересуют-
ся: как дела? Шлют добрые пожелания. Душа лежит
к самым дальним. Десять, двенадцать тысяч километ-
ров — не предел. Хочется дотянуться до мыса Горн,
до единственного радиолюбителя с Огненной Земли.
«Вы никогда не были радиолюбителем-коротковолнови-
ком? — записал Эрнст в дневнике. — Не вылезали в эфир
с собственным передатчиком? Жаль. Вы многое потеряли.
Любителя — «снайпера эфира» — может понять только
страстный охотник. Отзывчивый ценитель моих чувств —
Папанин. Несколько раз он мне рассказывал об охоте на
уток».
ЛИВЕНЬ
Во льдах Арктики разразился настоящий ливень!
Вода хлестала по палатке, брезент хлопал, все содро-
галось от потоков. Работы пришлось свести до ми-
нимума. Все собрались в палатке. Под плеск и гул во-
ды и ветра писали дневники, статьи, разбирались
в своих материалах, чинили одежду — делали то, на
что обычно времени не хватало. Петр Петрович де-
лал сразу даже два дела: латал меховые штаны и учил
английский. Что-то у него не ладилось — то ли игле
мешали английские слова, то ли английскому — игла.
Дождь долго барабанил по брезенту. Палатка вы-
6 В. Бороздин	81
держала, не протекла. Но на полу края оленьих шкур
стали быстро темнеть. Снизу подступала вода.
Иван Дмитриевич поменял валяные сапоги на ко-
жаные и, шагнув в тамбур, зашлепал по снежной жиже.
Мимо палатки текла настоящая река, бурная и ши-
рокая — не перепрыгнешь. По всей льдине разли-
лись озера, бежали ручьи. Ветер срывал с воды пен-
ные хлопья, рябил ее, нагонял волны. По небу бежали
мутные, уже рваные облака.
— Братки, пока нас не затопило...
Прежде всего надо было спасать жилье. Стали под-
гребать подтаскивать к палатке снег, утрамбовывать.
Под палатку подложили доски, края надувного пола
загнули внутрь, чтобы вода не проходила. Вырубали
канавки, отводили ручьи. Отвели в лунку «имени Шир-
шова» угрожающую палатке реку.
— Канал «Москва — полюс»! — торжественно за-
явил Иван Дмитриевич.
Ух как ринулась вода, найдя удобный сток! Изги-
баясь огромной воронкой, пенясь в водовороте, она
шумно спадала вниз и с клокотанием заглатывалась
льдиной.
Торопились спасать склады, их совсем залило. По
колено в воде, балансируя по проложенным доскам,
тащили бидоны с продовольствием, тюки, волокли
мешки с керосином. Развязывать веревки было неког-
82
да. Петр Петрович выстрелом из пистолета рассекал
крепкие морские узлы. Все укладывали на нарты, и,
впрягшись, вытягивали на более высокое место. На
мокром снегу ноги скользили, разъезжались. И без
того тяжелый груз становился непосильным.
Иван Дмитриевич подналег и тут же остановил-
ся — больно защемило сердце. Конечно, случайно,
сейчас пройдет. С опаской взглянул на товарищей —
не заметили бы! Нарту кое-как дотянул. Попробовал
дышать глубоко, ровно. Болит. Только этого ему и не
хватало! Пошел в палатку, потихоньку от всех выпил
капель. Полегчало.
«У нас установился такой обычай, — писал он в днев-
нике, — если у кого-либо на душе кисло, то переживать
втихомолку и не портить настроения другим».
Озеро на льдине! Не верилось, что под ледяным дном четы-
ре километра океанской воды.
6*
83
Стремительное таяние приносило все больше хло-
пот. Палатку Жени Федорова пришлось перетащить на
новое место. Перенесли и палатку, в которой Эрнст
держал запчасти.
— Весело живем! — вздыхал Эрнст. — Только и
знаем, что переезжаем!
Гидрологическую лунку совсем размыло, лебедка
была в опасности. Под нее подложили еще досок, фа-
неру, палки, куски льда — все, что могло укрепить ее.
Вода разлилась по всей льдине, только склады да
палатки стояли отдельными островками. Сколько они
продержатся? В любую минуту снег может подтаять,
и все имущество окажется под водой.
К островкам добирались на клиперботе. Шуруя
в ледяной воде, покрепче все укладывали, укрывали.
Все заботы Иван Дмитриевич и Эрнст старались
взять на себя, чтобы не отрывать Федорова и Шир-
шова от научной работы. Но Женя с Петром Петро-
вичем вырывали каждую свободную минуту, хвата-
лись за пешню, лопату, метлу и тоже гнали, гнали во-
ду как можно дальше.
Под жилой палаткой снег все время оседал, каж-
дый день приходилось подтаскивать новый. Когда по-
близости снег кончился, стали привозить издалека. На
нарту клали листы фанеры, наваливали гору снега и во-
локли, хлюпая по воде. Вода была везде: под льдиной,
на льдине, в воздухе. Все были мокры насквозь, не
спасали даже брезентовые плащи.
Просушиться бы! Но где! Их жилая палатка похо-
дила на сталактитовую пещеру; с потолка свисали ме-
ховые чулки, штаны, рубахи, сапоги, и тяжелые капли
непрерывно шлепали на пол. Могли ли они предполо-
жить, что в центре Арктики встретятся с таким обили-
ем воды?!
84
— Удивляюсь, Дмитрич, — с трудом стягивая с се-
бя раскисшую от воды меховую рубашку, говорил
Кренкель, — как это ты променял свое теплое Черное
море на Ледовитый океан?
— Так Черное ж меня и приучило! — Иван Дмит-
риевич подкачал примус и подставил под висевшую
в проходе одежду. •— Пацанами-то — с голодухи, бы-
вало, животы подведет — берем мы с Яшей, братиш-
кой, мешки — и к старой пристани, мидии драть. В нояб-
ре вода огнем жжет, а мы ныряем до мурашей, до
синевы. Выскочим, в теплом песке обваляемся и опять
в воду. Надерем от старых свай мидий мешка два,
а то и три, и бегом домой, к маме. Ведро мидий, ста-
кан риса — вот тебе и плов, пальчики оближешь!
Иван Дмитриевич улыбнулся, вспоминая.
— Мама, бывало, ругает, а все же рада этим ми-
диям. Семья большая. Нас, ребят, целая куча. И все-
гда голодные. Мама такая ласковая, добрая была, ни-
когда не обижала. И труженица. Целые дни в порту из
парусины чехлы на орудия и на шлюпки шила. Из
обрезков сшила мне сумку для книжек и тапочки. Я и
зимой босой бегал. А в школу босиком не пускали.
Прибегу — пятки аж горят от холода. Ополосну но-
ги в бочке с дождевой водой, натяну тапочки — и
в класс. Крепок был, как бычок, не простужался.
Когда наконец проглянуло солнце, немного вздох-
нули. Мокрую одежду побросали на теплую крышу,
сапоги натянули на стоявшие торчком лыжи. На ули-
це два градуса тепла. Такого еще не было!
Иван Дмитриевич и Петр Петрович решили не те-
рять хороший день. Спустили на воду клипербот и на-
дувную лодку. Надо было осмотреть льдину — не
грозит ли ей что? — а заодно и испытать их фло-
тилию.
85
На снежном берегу, жалобно скуля, бегал Веселый.
Пришлось и его взять.
— Только сиди смирно, не мешай, — приказал
Иван Дмитриевич.
Петляя по извилистым протокам, переходили из
одного озера в другое, мимо ледяных глыб, мокрых
и сверкающих.
Голубые берега... Голубая вода... Она журчала под
веслами. Журчала, ручейками стекая в озера. Где-то
в ледовых завалах шумел настоящий водопад. С лод-
ки было лишь видно, как в его мелких брызгах дро-
жал, переливался радужный ореол. Впереди — даль,
окаймленная зубцами обнажившихся голубых то-
росов.
Лед, снег, вода...
Неужели здесь совсем недавно, скользя лыжами
по твердому насту, бежали самолеты?!
Ну, а сейчас? Крепка ли их льдина? Насколько ее
хватит? Ведь лето еще не кончается.
Ударяясь о борта лодок, шуршали мелкие льдинки.
Веселый недовольно косился на них. Сквозь прозрач-
ную, как воздух, воду на двухметровой глубине све-
тилось голубизной ледяное дно. И совсем забывалось,
что под этим ледяным дном — четыре километра
океанской воды.
ПЕРВЫЙ ВЫХОДНОЙ
До чего же хороша вода, когда она горячая! За-
дубелая на полярных ветрах кожа сразу становится
мягкой, гладкой. Конечно, полотняная кухня не баня.
Хотя в ней нагнали температуру аж до десяти граду-
сов тепла, но от ледяного пола, от двери, от стен тя-
36
нет холодом, и все невольно жмутся к примусам, к ре-
вущей огнем паяльной лампе.
Завтра двадцать первое июля — ровно два ме-
сяца со дня высадки на полюсе. Эту дату хо-ется от-
метить. На завтра решено отменить все работы, за
исключением, конечно, передачи метеосводок. Это бу-
дет выходной, первый их выходной день!
К нему-то сейчас и готовились. Сбрили бороды, по-
стригли друг друга и старательно намывали, терли
не мытые с самого Рудольфа головы. Сбросили ста-
рое меховое белье, протерли тело спиртом и надели
новое — еще каляное, остро пахнущее ш;:урой.
Отмытые и помолодевшие, с трудом узнавали
Вокруг льдины по разводью. (П. П. Ширшов, И. Д. Папанин.)
87
друг друга. Оказывается, они даже загорели! Лица
стали коричневыми. Вот тебе и арктическое солнышко!
Утром долго лежали в спальных мешках, просто
так, разрешив себе отдых. Руки, спины еще гудели,
ныли от холодной воды, от перетаскивания грузов,
от работы с лебедкой, и так приятно было дать им
покой!
Никто никуда не спешил. Это было удивитель-
но и непривычно.
Ивану Дмитриевичу попался было на глаза сло-
манный ветром анемометр20. Он покрутил его и уже
достал отвертку, но вспомнил, что сегодня выходной,
и отложил. Не надо показывать другим пример, пусть
отдыхают.
Обед устроили праздничный, с кофейным ликером,
изготовленным Эрнстом специально к этому дню.
После обеда, к радости всех, Женя распечатал за-
ветную пачку с книгами. До сих пор они только по-
глядывали на нее — за все два месяца не было у них
ни одной свободной минуты, чтобы хоть немного по-
читать.
— Ну, налетай, кому что? — сказал Женя. —
Я беру «Петра Первого».
Книги расхватали, и, снова забравшись в уютные
спальные мешки, все притихли, только слышно было,
как перелистываются страницы. Джек Лондон. Гонча-
ров. «Испытание» Вилли Бределя. Другие люди... Дру-
гая жизнь...
Вылезали из палатки в промозглую сырость лишь
к метеосрокам да к обеду и ужину. И опять в тепло
мешков. Друг другу ничего не говорили, но поти-
хоньку каждый думал о своем, о доме. Плыли перед
глазами родные, любимые лица — улыбающиеся, ра-
достные, огорченные...
88
«Дорогой мой непромокаемый товарищ...» — обраща-
лась к Эрнсту в последней телеграмме его Наташа.
Ответить бы! Но, к большому сожалению, ветряк,
так же как и они, отдыхает. Правда, долго безветрие
здесь длиться не может. Заработает и ветряк когда-
нибудь. И Женя уже озабоченно строчит Ане инструк-
цию по воспитанию сына, своего тезки, ровесника их
дрейфа:
«Сыну внуши основы нравственности. За девчонка-
ми бегать не допускай. Против курения не борись. Учи
грамоте».
Вечером — уж отдыхать так отдыхать — достали
патефон! И только тут увидели сделанную рукой Ма-
зурука на крышке надпись: «...Тот, кто с песней по
жизни шагает, тот никогда и нигде не пропадет!..»
С пластинки зазвучал знакомый, чуть с хрипотцой,
берущий за сердце голос:
Капитан, капитан, улыбнитесь,
Ведь улыбка — это флаг корабля!..
Здесь, на заброшенной среди океана льдине, пол-
ной невзгод и опасностей, лилась музыка. Люди сгру-
дились вокруг патефона, а Петр Петрович, хотя и знал,
что его голос здесь не пользуется успехом, все же
не удержался, стал подпевать.
Ильюша Мазурук, друг хороший, ты, наверно, по
себе знал, как бывает нужна здесь песня!
Чудесный этот день. Можно сидеть на оленьих
шкурах, слушать музыку и ничего, ничего не делать.
Даже не думать. Нет, не думать — не получается. Эти
два месяца, заваленные работой, они не могли оки-
нуть взглядом, как-то охватить все проделанное.
И только сейчас, впервые отдыхая, можно было огля-
нуться на пройденный путь. И помечтать.
89
Арктика уже немало рассказала им. О жизни, насе-
ляющей эту далекую и, как раньше думали, мертвую
ледяную пустыню. О глубинах океана. О теплом те-
чении, согревающем эти глубины. О неустанном дви-
жении могучих льдов. О ветрах и штилях, пребыва-
ющих в северных широтах. О не всегда спокойном
магнитном поле Земли.
Им предстоит долгий путь. Они будут много раз
проверять полученные результаты и, быть может, сде-
лают еще не одно открытие.
Очень не хотелось расходиться по «домам» — по
спальным мешкам. Звучала музыка. В проводах стал
привычно посвистывать ветер.
ВОДОРОСЛИ подо льдом
Торошение! Оно началось как будто ни с того ни
с сего. Не было ни шторма с сумасшедшим ветром,
ни даже просто ветра. Сжатия не чувствовалось, не
было ни толчков, ни ударов. Просто молодой лед впе-
реди них неожиданно затрещал, зашевелился и, свер-
кая мокрыми боками, напористо полез на их льдину.
Чавкая и глухо ударяясь, ледяные глыбы метро-
вой толщины высоко вздымались, громоздясь одна
на другую, с грохотом разламывались, неохотно усту-
пая место новым.
Где-то далеко впереди вся масса льда затормо-
зилась. А их огромная, в миллионы тонн весом, льди-
на продолжала идти напролом, и ледяные громади-
ны, которым некуда было деваться, наползали и на-
ползали на нее...
Замерев, смотрели люди на эти вздыбленные, не-
умолимо надвигающиеся льды. Какая страшная, не-
90
укротимая сила! Впервые так ясно они ощутили: чело-
век — все равно что комарик на этой хрустящей ле-
дяной скорлупе.
«...Сердце наполнилось тревогой, но мы ничего не ска-
зали друг другу», — записал тогда Иван Дмитриевич.
Срочно приняли все меры предосторожности.
К каждой базе подтащили нарты. Подготовили на слу-
чай перевозки все основное. Трещин на льдине пока
не было. Но ожидать можно всего.
...Грохот не смолкал, весь день. Весь день на глазах
у людей ледяные завалы меняли свой облик, то осе-
дая, то снова вздыбливаясь. Огромные глыбы, словно
Хочешь послать телеграмму домой — крути «солдат-мотор».
(И. Д. Папанин.)
91
пушинки, взлетали на восьмиметровый ледяной гре-
бень. Скоро по всему южному краю льдины выросла
сверкающая гряда высотою с трехэтажный дом.
Среди этих хаотических нагромождений — таких
нежно-голубых и таких грозных — они вдруг увидели
перевернувшиеся льдины, нижняя сторона которых бы-
ла облеплена бурыми, желтыми, зелеными водорос-
лями.
Водоросли подо льдом! Это было настолько уди-
вительно, что забылись даже все тревоги. Значит, лед
хорошо пропускает солнечный свет, если водоросли
могут там жить и развиваться; значит, солнечные лучи
проникают в океан не только там, где вода чиста ото
льда, но и на огромных пространствах, где океан
сплошь покрыт льдом?! Тогда это еще одно, очень
убедительное объяснение, почему есть жизнь в са-
мом центре Арктики.
Петр Петрович кинулся к еще шевелящимся льди-
нам и стал быстро, пока они снова не перевернулись,
соскребать водоросли. И тут же, очень довольный, от-
правился в свою лабораторию. А Иван Дмитриевич
озабоченно поспешил к ледовым холодильникам.
Если солнечные лучи так свободно проходят сквозь
лед, что же будет с их запасами свежего мяса и ры-
бы, хранящимися во льду?
Опасения его оправдались. Едва он отвалил глыбу,
как на него пахнуло неприятным душком... Да, оказы-
вается, даже на Северном полюсе не так-то просто
хранить свежее мясо!
Вздыхая и сокрушаясь, Иван Дмитриевич перебрал
все куски. К счастью, испортилось не все. Плохое он
тут же срезал и выбросил на радость Веселому. Ум-
ный пес, прежде чем съесть, долго тряс в зубах
испорченный кусок, проветривал. Остальное Иван
92
Дмитриевич поскоблил, подчистил. Душок стал мень-
ше, но все же оставался. Пришлось оторвать от рабо-
ты Петра Петровича — их «санитарного врача».
Петр Петрович понюхал, покривился и... разрешил
пустить в котел. Все-таки свежее мясо! Пока оно есть,
есть и уверенность, что они не заболеют цингой. А ду-
шок? Так от него можно избавиться — положить по-
больше всяких специй: лаврового листа, лука, чесно-
ка и, главное, перца, да так, чтобы в горле драло!
Прихватив телячью ножку — раз можно, так надо
братков подкормить, — Иван Дмитриевич направился
к кухне.
КОРЕННОЕ НАСЕЛЕНИЕ
Ночью произошло событие, которое подняло на
ноги всех. К ним в лагерь явились долгожданные и все
же совсем неожиданные «гости», о встрече с которы-
ми мечтали со дня высадки на льдине.
О том, что «гости» уже на подходе, им, конечно,
никто не сообщил. Они спокойно сидели в палатке,
слушали Москву, станцию имени Коминтерна. Слыши-
мость была, как никогда, отличная, словно Москва
где-то рядом, на соседней льдине. Пели ребята про
какого-то забавного котенка. Это не для них. И все же
наушников никто не снимал. Приятно было услышать
детские голоса.
А ребята уже читали стихи, и так трогательно, от
души.
И мы хотим на полюс,
Где стужа и мороз,
И мы хотим пощупать
Земную ось.
93
Голоса звонкие, немного вразнобой. Понятно, вол-
нуются — эти стихи они сами сочинили.
Но вот покамест вырастем,
Все полюсы откроют,
Пройдет десяток лет —
И «белых пятен» нет, —
сокрушались ребята. И вдруг с таким искренним, та-
ким горячим запалом:
Мы ставим вам условие:
Мы ждать согласны, но
Оставьте нам с Сережей
Хотя одно «пятно».
В наушниках стало тихо. В палатке тоже. Всех креп-
ко зацепили эти славные мальчишки.
— Ну и молодцы! — не выдержал Петр Пет-
рович.
— Кто знает, — заметил Женя, — может, лет че-
рез десять они тоже уедут на Север?.. Что бы им от-
ветить?
— Ответим: «Учитесь на начальника аэровокзала
«Северный полюс», — улыбнулся Иван Дмитриевич.
Лежа в спальных мешках, еще долго говорили
о ребятах и о «белых пятнах», которых действительно
становится все меньше.
94
...На ночное дежурство, как всегда, остался Эрнст.
Он передал на Рудольф последнюю метеосводку (ме-
теопоказания в это «сонное» время он теперь снимает
сам), передал большую статью Жени Федорова для
«Комсомольской правды» и перешел на свои лю-
бимые короткие волны, стал слушать «земной
шарик».
На улице свистел ветер, и ветряк бесперебойно
гнал энергию. Почему-то лаял Веселый. Эрнст не обра-
тил на него внимания — уж больно часто Веселый
лает просто так, от скуки, особенно в ночные часы,
когда все спят, страшно устав за день. Его за это от-
читывали, а он виновато опускал голову, вилял хво-
стом, словно хотел сказать: «Ну разве я знал, что
сейчас ночь — солнце-то вон где!..»
В эфир вышел старый знакомый — мистер Тро-
лез из Гонолулу. Он сообщил Эрнсту, что все знает
о научной станции, знает, что их затопило на льдине
и что снег они возят чуть ли не с самого полюса!
Эрнст успокоил мистера Тролеза, сказав, что у них все
в порядке, и, отстучав: «Четверка Вас приветствует.
Спокойной ночи», выключил приемник.
Веселый заливался еще сильнее. Нахлобучив по-
глубже шапку — весь вечер шел мокрый снег, —
Эрнст вышел из палатки. Снега уже не было, но бы-
ли... медведи! Три: медведица и два медвежонка. Они
95
возились у продовольственного склада, словно этот
склад был их собственным. Покрышку медведица ра-
зодрала и принюхивалась — чем бы повкуснее уго-
стить своих нетерпеливых малышей.
— Медведи! Вставайте, медведи пришли!!! — от-
чаянно закричал Эрнст.
Он влетел в палатку, схватил винтовку и тут же
выскочил наружу.
Медведица, а за нею и два малыша улепетывали,
только пятки сверкали. Эрнст выстрелил раз, другой,
третий... И не попал!
Все выбежали с винтовками, вскочили на лыжи и —
без разбора — по запорошенным лужам, по обмелев-
шим озерам побежали вдогонку.
Медведи были уже далеко. Где-то там, пытаясь их
задержать, ярился Веселый.
Пошли было по следам — на мокрой пороше они
были отлично видны: большие — медведицы и ма-
ленькие, семенящие — медвежат. Следы завели
в дебри торосов, где медведей и днем с огнем не
найдешь. Пришлось повернуть назад.
— Не везет нам с охотой, — посматривая на Эрн-
ста, сказал Петр Петрович, — вот и ушли от нас от-
бивные!,.
— Для нас самое главное, что медведи объяви-
лись, — отпарировал Эрнст. — Шутка ли — на восемь-
десят восьмом градусе, всего в двухстах километрах
от полюса! Поэтому да здравствует наука, долой
охоту!
— А медвежата появились на свет где-нибудь
здесь, на дрейфующих льдинах, — задумчиво сказал
Женя.
— Наверное, — подтвердил Петр Петрович, — до
ближайшей земли слишком далеко...
96
— Петя, ружье!
Иван Дмитриевич быстро сбросил с плеча лямку,
на которой тащил клипербот. Но голова огромного
лахтака — морского зайца — уже скрылась под во-
дой. А был всего в каких-нибудь десяти-пятнадцати
шагах, у края льдины! Живой лахтак! Недаром здесь
разгуливают медведи.
Застыв, Иван Дмитриевич всматривался в темную
воду. Ну, покажись, покажись хоть разок!
Когда-то, еще парнишкой, он так высматривал пе-
репелов. На Сапун-rope, под Севастополем. Обману-
тая птица сама бежала на зов манка. И стоило в густой
траве мелькнуть бурой головке...
Лахтака не подманишь. Осторожная зверюга! И, по-
дождав еще немного, Иван Дмитриевич опустил
ружье.
Клипербот подтащили к краю льдины и опустили
на воду. Пользуясь редким хорошим днем, когда пре-
кратился нудный дождь и рассеялся туман, они отпра-
вились в очередной обход своей льдины — теперь
снаружи. Петр Петрович сел на весла. Иван Дмитрие-
вич, положив ружье на колени, все еще высматривал
лахтака. Может, повезет!
Им так нужно сейчас свежее мясо! Петр Петрович
каждый день дает всем противоцинготные таблетки,
и все же Эрнст, кажется, заболевает. Не мудрено —
перед этой экспедицией Эрнст провел тяжелую зимов-
ку на Северной Земле и не успел еще после нее
оправиться.
Они медленно плыли по разводью, этому необык-
новенному каналу между льдин, — то совсем узкому,
то вдруг расширявшемуся до семидесяти метров. От-
весно срезанные зеркальные берега поблескивали глу-
7 В. Бороздин
97
боким изумрудным цветом. Слева и справа высились
сверкающие нагромождения льда. Неистовая синь вы-
плескивалась из глубины этих завалов, и от этого про-
зрачные сосульки и уцелевший во впадинах снег де-
лались голубыми. Сверху сыпались в воду хрусталь-
ные капли и разбивали уходящие далеко в бездонную
черноту отражения торосов.
Плыли молча, тихонько шевеля веслами, захвачен-
ные этой удивительной, холодной и тревожной кра-
сотой.
...Лахтак вынырнул позади, но так далеко, что стре-
лять было бесполезно.
Впереди, на соседней льдине, каким-то странным
красным цветом отсвечивал лед. Будто кто-то неви-
димый огромной кистью окропил ее. И яркие эти пят-
на казались какими-то необыкновенными цветами.
Они подплыли ближе. Переливы красного цвета за-
ливали всю льдину. Льдина цвела! Весь снег на ней
был пронизан мельчайшими пурпурными растениями.
Они цвели прямо на льду. Жизнь побеждала. Она
пробивалась там, где, казалось, для нее нет никаких
условий. Здесь, в центре Ледовитого океана, сейчас
была в разгаре биологическая весна!
— Живучее племя!
Петр Петрович аккуратно собрал в пергаментный
кулек этот невиданный цветущий снег.
Сверкающие грани их плавучего острова оказались
крепкими и не тронутыми трещинами.
Путешествие уже заканчивалось, когда невдалеке
из воды высунулась блестящая темная голова и два
круглых глаза уставились на них. На этот раз нерпа.
Ударил выстрел, и нерпа, всплеснув, закачалась на
легкой волне. Наконец-то! Первая добыча!
Ветер быстро относил убитого зверя. Петр Петро-
98
вич развернул клипербот и налег на весла. Неожидан-
но туша стала погружаться в воду.
— Эх, пропадет!.. Петя, греби!
С ходу клипербот ткнулся носом в льдину. Петр
Петрович вонзил весло в воду, стараясь поддеть тушу,
и не достал. Нерпу затянуло под лед. Но Иваном
Дмитриевичем уже овладел охотничий зуд. После обе-
да он снова взялся за ружье.
— Дмитрич, опять на канал? — удивился Женя.
— Да, попробую подкараулить «зайчишку» пудов
на двадцать.
И, перекинув ружье через плечо, Иван Дмитриевич
зашагал к торосам.
Женя записал в дневнике:
«Легенда о безжизненности полюса опровергнута. По-
степенно знакомимся с коренным населением».
ПУТЬ льдины
Штормовой ветер бесновался. Сорвал с привязи и
унес куда-то в снежную муть клипербот. Повалил ку-
хонную палатку. Разодрал палатку Жени Федорова.
— Приборы!
Женя схватил стоявшую дыбом нарту и, повалив-
шись вместе с нею, придазил хлещущие рваные края.
Ветер вырывал, пузырил шелк, но сорвать его уже не
мог. Приборы были спасены.
Досталось и продовольственной базе. В одно мгно-
вение разметало бидоны, ящики, тюки.
Люди сбились с ног. Увязая в снежной каше, выры-
вали у ветра разбросанное имущество, укрепляли па-
латки, заклеивали перкалем21 порванные места.
Клипербот отыскали в торосах соседней льдины.
7*
99
Ветер упрямо рвал его из рук. Все же его приволокли
и опять посадили на привязь. Кухонную палатку
укрепили новыми растяжками. Но от ветра не было
спасения. Он продувал насквозь, гасил примус.
А обед все равно надо готовить. И Иван Дмитри-
евич превратился в своеобразный заслон. Широкий
в своих нанизанных одна на другую одеждах, он си-
дел на бачке, а в ногах у него гудел, захлебывался так
называемый бесшумный примус, на котором в объ-
емистой кастрюле клокотал флотский борщ.
Подсаливая, подбрасывая разных специй, помеши-
вая поварешкой — не подгорел бы, — Иван Дмитри-
евич доводил борщ до нужной кондиции. Скоро при-
дут все, усталые, продрогшие. Надо, чтобы обед был
горяч и вкусен.
Снаружи завыло яростнее. Примус, словно прогло-
тив порцию ветра, загудел, зафыркал еще злее.
— Вой, зверюга, вой, — добродушно говорил Иван
Дмитриевич не то ветру, не то примусу.
Он довольно улыбался. Из-под нахлобученной по
самые брови ушанки на черном от копоти, обросшем
лице светлели белки глаз да зубы.
Сегодня он получил телеграмму от своей Воло-
дечки из Ессентуков. Ох и развеселила же она всех!
Галина Кирилловна писала, что местный телеграф,
сколько она ни уговаривала, так и не принял теле-
грамму с адресом «на полюс». Такой адрес у них не
числится. Пришлось посылать через Москву.
— А что вы смеетесь? — сказал тогда Женя. — Вы
думаете, нас легко найти? Мы же каждый день меня-
ем адрес.
Он пододвинул карту, на которой делал отметки.
Путь их льдины шел извилистой линией с севера на
юг. А недавно, словно чувствуя, что на юге льды
100
встречают недружелюбно и спешить туда незачем,
льдина вдруг сделала крутую петлю, и они снова очу-
тились на том месте, где были десять дней назад —
тридцатого июля.
Какие силы движут льдину? Что влияет на ее путь?
Над этим они много работали. И Женя написал об
этом статью в «Комсомольскую правду».
«...Мы, пожалуй, самые неспокойные жители Советского
Союза, мы — непоседы. Наше странствование называется
дрейфом. И хотя наш дом — черная палатка — все время
как будто бы на месте, мы на самом деле беспрерывно
меняем наше место под солнцем. Каким же законам под-
чиняется дрейф? Ответить на эти вопросы — одна из
основных задач нашей зимовки.
В первые дни и даже недели казалось, что мы движем-
ся исключительно по воле ветра. Мы даже считали себя
авторами простого, но очень важного для нас открытия:
определенным скоростям ветра соответствовали опреде-
ленные скорости дрейфа. Мы не забыли учесть и откло-
няющее действие вращения Земли.
Но вскоре мы были разочарованы. Это случилось тог-
да, когда накопилось достаточно наблюдений. Мы начер-
тили на карте путь нашей льдины. Потом рядышком начер-
тили тот путь, который сделала бы льдина, если бы слу-
шалась только ветра.
Перед нами лежало два пути. Они были петлисты, зиг-
загообразны, но резко отличались друг от друга. Это го-
ворит о существовании других причин движения льда.
Оказалось, что, помимо ветра, лед увлекается постоянным
течением на юго-восток со скоростью полторы мили в
сутки.
...Счетчиком, отмечающим все детали нашего движе-
ния, служат гидрологические вертушки, опущенные в глубь
моря. Они позволят нам проследить взаимное перемеще-
ние слоев воды относительно друг друга, точно устано-
вить направление и скорость океанских течений и движе-
ния льда., В результате длительного изучения всех этих
элементов мы надеемся распутать сложную схему дрейфа
льдов в центре Ледовитого океана.
Пожелайте нам удачи!»
101
— Дмитрич! Иван Дмитриевич! — Край наполовину
зашнурованной двери палатки отогнулся, и ветер, ра-
зом обскакав все углы, загасил примус. В просвете по-
казалось залепленное снегом, встревоженное лицо
Петра Петровича. — Трос заело!
Под напором штормового ветра льдина бежала
с большой скоростью. Двухкилометровый трос с че-
тырьмя батометрами был спущен в океан и воло-
чился, накрепко прижатый к нижнему краю про-
руби.
На обледенелом помосте трудно было устоять.
Упираясь коленом в лебедку, Иван Дмитриевич
опустил в загустевшую от снега воду длинную алюми-
ниевую трубу. Место, где держало трос, нашел быст-
Ну вот, обсерватория и готова! (Е. К. Федоров.)
102
ро. Но труба скользила, срывалась. У них перехваты-
вало дух — только бы не оборвать!
Смахнули с лица липучий снег, надвинули поглуб-
же капюшоны — снег забивался за ворот, и ледяные
струйки сползали по телу. Стали снова шарить в про-
руби.
Наконец удалось зацепить. Осторожно нажимая,
Иван Дмитриевич удерживал трос на кончике
трубы.
— Петя, выбирай! Только помаленьку.
Барабан пошел. Туго. Миллиметровый трос звенел,
готовый вот-вот лопнуть. И на пронизывающем ветру
им стало жарко! Ведь там четыре батометра!
Нет, уж лучше оставить, пока ветер уймется и
льдина замедлит ход.
Ветер не затих и назавтра. Он только в клочья
порвал низкие тучи, и Женя, «поймав» солнце, смог
определиться. Он сделал на карте новую пометку
и громогласно объявил:
— Можете радоваться; мы только что перевалили
через Гринвичский меридиан и теперь уже находимся
не «за границей», а в нашем родном восточном
полушарии.
— Могу подтвердить, — без улыбки сказал Петр
Петрович, — я только что слышал, как мои батомет-
ры зацепили за меридиан.
Словно подтверждая его слова, звякнули стеклян-
ные баночки. Петр Петрович кропотливо сортировал
заспиртованную живность.
«...Научных материалов у нас сейчас много. Мы едва
успеваем их обрабатывать. Ограниченное количество по-
суды заставляет Ширшова работать круглые сутки, чтобы
освободить ее для следующей гидрологической станции.,
В числе прочего нам, например, удалось установить, что
103
даже на глубине трех километров есть биологическая
жизнь. Не сохранить ее образцы было бы преступлением».
(И. Д. Папанин)
Дрейф льдины стал невиданно быстрым. Если за
июнь они по прямой прошли на юг тридцать шесть
миль, а за июль — сорок, то за последние одни
сутки промчали шестнадцать миль. Когда об этом
узнали на Рудольфе, там ахнули:
— Так, пожалуй, вам и океана не хватит!
Снег перестал, но задувало с прежней силой. Гну-
лись, скрипели верхушки мачт, хлопали и качались
палатки, готовые снова разодраться. Барометр не
радовал. К вечеру на горизонте показалась властная,
жутко красивая сизая туча — вестник надвигающейся
непогоды. Ничего не поделаешь — наступала пора
осенних штормов.
НА ПОИСКИ САМОЛЕТА
Опять Кренкель неотрывно сидит с наушниками.
Крутит в заскорузлых пальцах карандаш. Из Москвы
через полюс в Америку вылетел Сигизмунд Лева-
невский. Это уже третий перелет по самой короткой,
но совсем не легкой воздушной трассе: Советский
Союз — Северная Америка. Вторым после Чкалова
месяц назад пролетел Михаил Громов. Для этих пере-
летов они, помимо метеосводок, которые передавали
каждые три часа, могли передать и карту магнитных
склонений в районе полюса. Женя был рад, что ре-
зультаты его трудов уже понадобились.
С волнением ждали. Радиограммы говорили: са-
молет идет в тяжелых условиях.
В тринадцать сорок пять самолет пролетел полюс.
104
«...Достался он нам трудно, — сообщил Леваневский,—
начиная с середины Баренцева моря все время мощная
облачность... Температура минус тридцать пять. Стекла
кабины покрыты изморозью. Встречный ветер...»
Они хорошо понимали, что такое мощная облач-
ность надо льдами...
Скоро пришла тревожная телеграмма: отказал
правый мотор.
«Идем на трех, очень тяжело. Идем в сплошных обла-
ках...»
Страшной болью ударило всех это сообщение.
Идти на трех моторах — это значит Леваневскому
уже не удастся подняться выше облаков. А если
обледенение?
Напряженно ждали новой радиограммы. Но ее не
было. Леваневского слушали все радиостанции Севера.
Самолет молчал.
Эрнст уже тридцать часов не снимал наушников.
Чтобы не заснуть, работал стоя, прислонившись пле-
чом к алюминиевой подпорке. Иван Дмитриевич то
и дело поил его черным кофе. И всякий раз спраши-
вал: «Ну что?..» В ответ Эрнст только хмурился.
«Мы теперь стараемся еще больше работать, — за-
писал Иван Дмитриевич в дневнике. — Но как только на-
ступает минута отдыха, начинаем говорить о Леваневском,
нервничаем. (А это на льдине совсем не полезно!) Пусть
лучше не будет у нас ни одной свободной минуты, но за-
то во время работы состояние братков не ухудшится».
Леваневский не отозвался и на следующий день.
И все-таки хотелось верить: самолет еще где-то ле-
тит. Может, просто вышел из зоны слышимости? Нет.
Его уже ищут и все американские радиостанции.
Вечером ветер стих. Показалось голубое небо. И
105
совсем уже низкое солнце. Засверкали небесной чи-
стотой торосы. Но ничто не радовало. Перед глазами,
словно в мираже, всплывал покореженный самолет на
льдине, цепочка измученных, бредущих через пустын-
ные ледовые завалы людей...
Вскоре пришло сообщение из Москвы от прави-
тельственной комиссии: на поиски самолета Леванев-
ского к мысу Барроу на Аляске выходит ледокол
«Красин» с тремя самолетами на борту. Из Москвы
вылетают Водопьянов, Молоков и Алексеев. С амери-
канской стороны — летчики Уилкинс22 и Маттерн.
Папанинцам было предложено подготовить посадоч-
ную площадку.
Они тут же пошли осматривать льдину. С трудом
наметили подходящую полосу метров в семьсот.
После бурного летнего таяния она была в буграх,
глубоких, уже покрытых тонким льдом лужах. Все
это им предстояло выравнивать, скалывать, оттаски-
вать. Это была непосильная работа для четырех
человек. Но они взялись за нее немедля.
ВЫЗЫВАЕТ МОСКВА
Уже в который раз мерили глубину океана,
брали пробу грунта. Опять выбирали бесконечный
трос. Счетчик показал четыре тысячи триста пятьдесят
четыре метра.
Было сыро и знобко. С низких облаков густо мо-
росил дождь. Капли его сразу замерзали, покрывая
все кругом прозрачной ледяной коркой.
Ноги неуклюже разъезжались. Обледенелые
плащи связывали, мешали работать. При каждом
рывке с них с хрустом сыпались льдинки.
106
Барабан крутили быстро, чтобы согреться, скорее
кончить работу. Только усталые руки не слушались.
Дрожали. Болела поясница. Болело все тело. Они
здорово измотаны. Ежедневно расчищают аэро-
дром, скалывают тяжелыми пешнями ледяные бугры,
торосы. Ждут самолеты. Эрнст все еще продолжает
искать в эфире голос Леваневского.
Ивану Дмитриевичу сегодня особенно скверно.
Ломит суставы, разламывается голова. Противная до
тошноты слабость. И опять защемило сердце. Скорее
бы выбрать триста метров, а там передышка. О ней
подумал впервые. Значит, совсем расклеился. Только
бы братки не заметили! Из-под ушанки выползли
капли пота, а ему все още холодно.
Петр Петрович, разминаясь, как бы ненароком
заслонил на минуту счетчик. Быстро перевел стрелку
на сто метров вперед. И тут же заявил:
— Стоп. Теперь наш черед.
— Уже? — удивился Иван Дмитриевич. — Что-то
скоро.
Пальцы с трудом разжались. Его нестерпимо
трясло. Сейчас увидят! И он крепко тряхнул плечами:
нет, нет, все в порядке.
Эрнст и Петр Петрович тоже расправляли еще
не успевшие отдохнуть плечи. Собрав силы, взялись
за рукоятку.
— Дмитрич, хорошо бы чайку, — как бы между
делом бросил Кренкель. — Будь другом, вскипяти, а?
— Мы и втроем управимся, — подхватил Женя.
Иван Дмитриевич недоверчиво поглядел — не
хитрят?
— Ну что ж, чайку так чайку.
И, смешно балансируя, заскользил обледенелыми
сапогами по гололеду.
107
Петр Петрович перевел стрелку назад. Дмитрича
надо поберечь. Сам он никогда не скажет, будет ра-
ботать сверх сил.
Опять зазвенела, посыпалась с плащей ледяная
скорлупа. Тяжелый лот, приборы были уже где-то на
полпути.
Едва закончили работу, Петр Петрович подступил
к Папанину.
— Тебе, Дмитрич, надо как следует прогреться.
Вот тебе аспирин, и полезай в мешок.
В другой раз Иван Дмитриевич нипочем бы не
послушался, но сейчас пришлось повиноваться — уж
больно худо.
Петр Петрович, задрав на его спине рубаху, долго
выстукивал, выслушивал, потом стал усердно вти-
рать пахучий скипидар. Он так старательно массиро-
вал, так мял бока, что, казалось, вот-вот затрещат
ребра.
— Советую больше не болеть, — приговаривал
он, — ближайшая аптека — на Шпицбергене. Ходить
туда далеко и хлопотно.
Иван Дмитриевич лишь довольно покряхтывал.
По всему телу расползалось приятное тепло. Искоса
взглянув на оголенные по локоть руки Петра Петро-
вича, с грустью заметил, как они посветлели. Вся
въевшаяся в них копоть и грязь сошли, конечно же,
на его, Ивана Дмитриевича, спину.
Закончив врачевание, Петр Петрович поплотнее
укутал Папанина, набросал на него все, что было под
рукой мехового и теплого, и стал одеваться.
— Пэ-Пэ, ты куда? — глухо, из-под кучи мехов
спросил Иван Дмитриевич.
— Пойду к лунке, у меня там кое-какие дела.
«Кое-какие» — это все знали — до утра.
108
«Жаль, что никому ничем не могу сейчас по-
мочь», — уже сквозь дремоту думал Иван Дмитрие-
вич. Безмерная усталость, тепло брали над ним верх.
Он уже засыпал, когда вдруг его затормошил Эрнсг.
— Дмитрич, надевай наушники, Москва вызывает.
Да, Москва обращалась к ним:
— Северный полюс, Северный полюс! Настраи-
вайтесь, настраивайтесь! ♦
Вот так сюрприз: неожиданно заговорила Воло-
дечка. Иван Дмитриевич не дыша слушал ее голос,
теплый, слегка приглушенный расстоянием.
— Как вы там? Наверно, трудно... Ты здоров? А как
все? Чаще сообщай о себе, а то в голову лезет
всякое...
«...Здоров, родненькая, все здоровы. Спасибо
тебе...»
Хорошо, что никто не смотрит на него. Когда
кто-либо слушает голос из дому, лучше оставить его
наедине.
В наушниках уже слышался голос Надежды Дмит-
риевны Ширшовой. И тут же басовитый голосок пя-
тилетнего Алика.
Как жаль, Пэ-Пэ ушел!.. Позвать бы! Да нет, все
равно опоздает...
— Эрнст, это уже твои.
Жена и обе дочки.
109
— Папка, мне мама не разрешает лазить по де-
ревьям. Вот приедешь, тогда вместе будем лазить.
Это младшая, «Пистолет».
На «улице» дождь сменился снежной пургой, ветер
трясет палатку. Но никто ничего не замечает. В па-
латке праздник.
Москва уступила место Ленинграду, и, срываясь
временами от волнения, заговорила Аня Федорова.
Все ждали, не подаст ли голос Женька-младший. Но
он еще несознательный, и в радиостудию его, должно
быть, не пустили.
От снежных зарядов, которые бились об антенны,
о провода, слышимость заметно ухудшилась, в науш-
никах пошел треск, слова еле разбирались. Льд^::а
под палаткой опять загудела, заскрипела. Снова нача-
лось сжатие.
Петр Петрович, как и ожидали, пришел утром.
Посиневший от стужи, еле держась на ногах. Долго
в тамбуре очищал одежду от снега.
— Эх, Пэ-Пэ, не знали мы, что вечером будут
наши говорить, — огорченно сказал Эрнст. — Твой
мужик целую речь произнес.
Пока все дословно вспоминали, что было сказано,
Петр Петрович стоял посреди палатки, покачиваясь
от усталости, ловил каждое слово. Потом молча
стянул одежду и залез в спальный мешок. Эрнст при-
нес ему кружку дымящегося чая.
— Ну хорошо, что у них все в порядке, — улыб-
нулся наконец Петр Петрович.
Допил чай и сразу заснул.
Все были уже на ногах. Иван Дмитриевич тоже.
Тело еще ломило, но усердное врачевание пошло на
пользу. А главное — болеть было некогда. Надо
было откапывать базы, расчищать аэродром. Пурга
110
затихла, но ветер, хотя и с ленцой, все еще гнал по
льдине снежинки. Аэродром занесло, словно они не
трудились над ним. Лишь местами пурга сгладила
бугры, засыпала впадины. И тут же накрутила таких
сугробов, таких заструг!
Снег припечатался намертво, железная лопата не
брала. Женя и Эрнст принялись крошить заструги пеш-
нями. Иван Дмитриевич грузил снежный булыжник на
нарту, влезал в лямки, оттаскивал в сторону. Сил бы-
ло совсем мало. Но самолеты вот-вот могут прилететь.
У восточного края льдины искрились громады на-
торошенного за ночь льда. Еще не засыпанные сне-
гом, они сверкали гладкими изломами, отливали не
только чистейшей бирюзой, но и снова удивившим их
нежным багрянцем. Опять водоросли! Сейчас, когда
крепко дохнула уже морозным снегом зима, подо
льдом все еще цвела весна.
ЛЕДЯНОЕ СТРОИТЕЛЬСТВО
Солнце уже совсем не отрывалось от горизонта.
Прикрытое туманной изморозью, оно медленно кати-
лось по ледяным далям, цепляя багровым краем за
темные зубцы торосов. Скоро оно совсем опустится.
Все длиннее, все гуще становились сумерки. Пропали
их пернатые гости. Пуночку, чистика, глупыша они не
увидят уже до весны.
На небе появились первые несмелые звезды.
А они сегодня впервые зажгли керосиновую лампу.
«Ламповщиком Северного полюса» единодушно из-
брали Ивана Дмитриевича.
Был сентябрь, а морозы прихватывали по-зимне-
му. Скрылись под снегом озера, лужи, канал
111
«Москва — полюс». Нарты, клипербот, ведра, бидо-
ны приходилось разыскивать, угадывая их место по
очертанию сугроба.
От студеного ветра спасения не было. Вести науч-
ные наблюдения, обрабатывать их, готовить еду в
легких шелковых палатках стало совершенно невоз-
можно. И на льдине опять началось строительство
ледового городка.
Хорошо, что стройматериалы — снег, вода —
были под боком. Их ручей хоть слабо, но все еще
сочился под снежными заносами. В него, как в боль-
шое корыто, набрасывали снега, перемешивали с
водой.
— Замес по методу Папанина, — крепко ворочая
лопатой, подшучивал Женя.
Мороз до боли стягивал губы, лицо, но все, не
выдержав, рассмеялись. Иван Дмитриевич делал вид,
что это не про него. Он рьяно вывернул с самого дна
мокрую гущу и стал быстро набрасывать ее между
двух фанерных щитов.
Несколько дней назад, собираясь печь коржики —
сухари надоели, — он, вместо того чтобы в муку лить
воду, как это делают все хозяйки, налил полкастрюли
воды и стал сыпать муку. Высыпал порцию — жидко.
Насыпал еще — опять жидко. Высыпал целый куль —
ничего не получается. Пришлось переложить в ведро
112
и добавить еще. Столько намесил теста! Пек до полу-
ночи.
— А что, чем плох мой метод?
Иван Дмитриевич уже приглаживал снежный сы-
рец. Мороз скоро его прихватит, и выйдет крепкий,
звонкий ледяной кирпич, как вон те, что лежат рядом.
— Женя, подбрось раствору!
Это голос Петра Петровича — застуженный, хрип-
лый от вечного сидения у проруби.
Женя зачерпнул из ручья ведро снежной каши и
поспешил к уже прославленному «кирпичеукладчику».
Обледенелые валенки стучали, словно подкованные.
Иван Дмитриевич и Эрнст, с трудом удерживая в ру-
ках, подтаскивали метровой длины ледяной кирпич.
Опять началось ледяное строительство.
8 В. Бороздин
Холодное низкое солнце бросало розовые блики
на снежные поля, на палатки, на усталые лица
людей.
Пока не начались лютые пурги и морозы, надо бы-
ло построить ледяную кухню, обсерваторию для Же-
ни, радиодомик, обнести ледяной стеной прорубь
Петра Петровича. И в то же время ни на один день
нельзя прерывать научную работу. И все время прихо-
дится расчищать аэродром. Надо было все успевать.
А рук всего лишь четыре пары!
Если бы можно было строить начиная с крыши! Им
не нужно было бы поднимать на высокую стену тя-
желые ледяные кирпичи, когда сил уже нет и лед
выскальзывает из рук. И было бы совсем легко вы-
водить своды.
Словно атлант, поддерживающий на своих плечах
небесную твердь, Эрнст, как самый высокий, держал
снизу выгнутый полукругом лист фанеры. Остальные
кидали лопатами, выплескивали из ведер наверх все ту
же мокрую гущу. И с каждым броском ноша станови-
лась непосильнее.
— Что делать, орлы, «дачный сезон» кончился, —
вздыхал Эрнст.
Когда последний кусок свода прихватило морозом
и фанеру осторожно отняли, можно было наконец
разогнуться, опустить тяжелые, ноющие руки. Вокруг
них сказочно светились ледяные стены новой кухни.
«Кухнестрой» был завершен.
С наслаждением сняли в тамбуре задубелые, стоя-
щие колом кожухи, вылезли из обледенелых меховых
сапог и валяных «тапочек» — таких огромных, что
в них, по словам Ивана Дмитриевича, можно было ку-
пать годовалого младенца. Мечтали только об одном:
поскорее напиться чудеснейшего, волшебного напит-
114
ка — горячего чая — и блаженно растянуться в мяг-
ких мешках.
В палатке по сравнению с «улицей» тепло. На по-
толке неярко светит «летучая мышь». Хорошо и
уютно.
Но до мешков так и не добрались. Как присели на
пол, на мягкие оленьи шкуры, — совсем на минутку,
чтобы только передохнуть, — привалились усталыми
спинами к койкам, так разом все и заснули, кто как
притулился.
СОЛНЦЕ УШЛО
На поиски самолета Леваневского с острова Ру-
дольфа летал Мазурук. Сплошная стена тумана на
восемьдесят четвертой параллели вернула его назад.
С американской стороны летал Уилкинс. Далеко за
полюс летал Водопьянов. Пускал осветительные раке-
ты. Искал. Долго и упрямо. Но нигде не увидел следа
самолета.
Все труднее становились поиски. Все меньше оста-
валось надежды найти. Непреодолимой преградой вста-
вала полярная ночь. На небе временами вспыхивало
холодным зеленым огнем северное сияние, бросало
трепетные блики на льды. Но оно плохой помощник.
Нестерпимо тяжко стало, когда поняли: ничто, ни-
какие героические усилия уже не спасут отважных пи-
лотов. Жестоко и безвозвратно поглотила их Арктика.
Пятое октября. В последний раз выглянуло солнце.
Только горбушкой. Проскользило по горизонту, раз-
бросало, прощаясь, по небу пурпур и золото и ушло
на долгих пять месяцев. Закат еще пылал, от торосов
тянулись великаньи тени. Это лишь следы солнца.
8*
115
Постепенно и они стерлись. Мрачнело небо. Темнее
становилось на льдине. Даже ближайшие торосы стали
едва различимы. Мир отдалился еще больше. Теперь
в метеосводках Эрнст не будет передавать облач-
ность и видимость.
Полярную ночь все четверо пережили не один раз
на прежних зимовках. И все же эта зимовка будет со-
всем иной. Тогда под ними была твердая земля, жили
они в крепко срубленных натопленных избах. Сейчас,
черной ночью, когда усилятся морозы, пурги, сжатия,
у них под ногами будет только зыбкая льдина. Их жи-
лье — палатка, все отопление — керосиновая лампа.
Мороз уже под тридцать. Ветер задувает сухой и
жгучий.
У проруби весь заиндевелый, орудуя то пешней,
то лопатой, то длинной трубой, возится Петр Петро-
вич. Прорубь опять замерзла, и, прежде чем опустить
приборы, он уже много часов скалывает намерзший
лед, расширяет горловину.
«Летучая мышь» тускло освещает края проруби.
Обколотый лед мерцает, разбрасывая отблески све-
та. Ниже — густая, неподвижная чернота воды. Легкий
парок, слегка затуманивая ее, рвется наружу.
Неожиданно вода в проруби всплеснула. Петр Пет-
рович посветил фонарем. Снова хлюпнула короткая
волна. Заплясали, закачались желтоватые блики.
И тут же по льдине прокатился гул. Натужно за-
скрипел, завизжал лед. Где-то, казалось совсем близ-
ко, грохнуло, заскрежетало. Опять началось сжатие.
Всюду трещало, звенело, ухало, говорило разными
голосами. Лед ожил, зашевелился. Их огромную льди-
ну беспрестанно встряхивало. Под ногами уже не бы-
ло тверди.
Светя фонарем, меховым шариком промчался
116
к своему хозяйству Иван Дмитриевич. Трещин пока не
было видно, но надо быть готовым ко всему.
Отбросив пешню, Петр Петрович побежал к за-
пасной базе. Иван Дмитриевич уже звал: надо уло-
жить аварийный запас.
Три нарты стояли наготове. Раскрошили, откинули
спрессованный ветром снег, отодрали заледенелый
брезент и стали грузить на нарты самое необходимое:
палатки, тюки одежды, бидоны с продовольствием,
мешки с керосином. Пар от дыхания, замерзая, все
больше выбеливал усы, брови, оторочку капюшонов.
Прибежал из своей ледяной обсерватории совсем за-
коченевший Женя.
— От толчков вся дневная работа пошла насмар-
ку, — огорченно сказал он. — Придется завтра все
заново ставить.
Звонко похлопал твердыми рукавицами и, чтобы
скорее согреться, яростно набросился на тюки.
На северной и восточной стороне все еще шла ле-
довая война. Оттуда доносились грохот и треск, слов-
но разрывались снаряды и строчили пулеметы. Лед
тяжело вздыхал и гудел долго и невнятно.
Веселый надрывно скулил, срывался с места,
бежал в темноту, к краю льдины, где грозно двига-
лись и боролись льды, возвращался к людям и снова
бежал навстречу непонятной опасности.
Сжатие продолжалось всю ночь. В огромном океа-
не льдам было тесно.
Дежурил Кренкель. Он то и дело выскакивал из
палатки, чутко слушал. Откуда придет беда? В темно-
те ничего не понять. Посвечивая фонарем, всматри-
вался, нет ли трещин.
Остальные, хотя и лежали в спальных мешках, то-
же не спали. Трудно заснуть под непрерывный гул,
117
когда рядом, казалось почти под ними, предательски
скрежетал лед и льдина поминутно вздрагивала. Как
ни привыкли ко всему, а при каждом толчке сердце
начинало биться сильно и непослушно.
Качался под потолком фонарь, качались тени. По-
званивали баночки и пробирки. Словно маятник, по-
качивался подвешенный на веревочке портфель Пет-
ра Петровича. Старый, потертый, но бесценный. В нем
хранилось все то, ради чего они высадились на полю-
се и уже больше четырех месяцев блуждают в ледо-
вом океане: их наблюдения, открытия, результаты
проделанной работы.
Днем лишь немного посветила заря. Когда пошли
в обход льдины, увидели ее обломанные края, зава-
лы раздробленного, сверкающего льда на месте ста-
рых заснеженных торосов. Разводье заметно прибли-
зилось к лагерю. Соседние поля тоже обломаны, все
в трещинах.
И все же их льдина выстояла! Какая удача, что лет-
чики выбрали для научной станции именно ее!
«Мы живем в напряженном состоянии, — писал Иван
Дмитриевич, — но ни у кого нет страха, боязни не-
счастья...
...Условились, что будем больше писать в газеты. Сле-
дует учитывать возможные неприятности с нами, тогда
хоть предварительные научные выводы дойдут до Боль-
шой советской земли и труд наш не пропадет даром».
118
ПОД ХОЛОДНЫМИ ЗВЕЗДАМИ
На небе бесконечное множество ярких, никуда не
убегающих звезд. Они медленно кружат, как на кару-
сели, и не прячутся за горизонт. В самом центре, как
раз над головой, путеводная звезда всех моряков —
Полярная. Только Женин теодолит замечает, что и она
делает крошечный круг.
Тихий отсвет звезд чуть колеблется на снежных,
застывших волнах, на обточенных ветрами застругах.
В темноте маячным огоньком горит лампочка на вет-
ряке. Хрустальным фонариком светится ледяной до-
мик Федорова. Неотрывно «колдует» в нем над свои-
ми приборами Женя.
От слабого ветра позванивает молодой лед раз-
водья.
Из палатки доносится стук молотка. Иван Дмитрие-
вич слесарничает. Керосиновая лампа, сколько ни вы-
кручивай фитиль, горит слабо — в палатке не хвата-
ет кислорода. Иван Дмитриевич примостился к ней
поближе.
Еще неделю назад у Петра Петровича стряслась
беда — сорвалась с тросика и ушла на дно коробочка
вертушки. У них есть еще одна вертушка, измерять
течение можно ею, но контрольные замеры нужно
делать двумя. Одну опускают на глубину примерно
тысячи метров, где нулевое течение и где вертушка
показывает лишь скорость и направление дрейфа
льдины, а другую — на нужную глубину. Разница их
показаний и определяет скорость и направление те-
чений. В общем, потеря была большая и невозврати-
мая. Все были очень расстроены.
— Попробую сделать новую, — сказал Иван Дмит-
риевич, разглядывая вторую коробочку.
119
Никто не поверил.
— Что ты, Дмитрич, голыми-то руками?!
— Попробую.
Он собрал все, что у них было медного, отвернул
от запасных приборов болтики, лишние части. И засел
за работу. Гнул, клепал, паял, подгонял. Тисками слу-
жили крепкие папанинские колени.
«Не верят, чудаки!..»
Он на своем веку столько всего переделал!.. Еще
мальчишкой, на морзаводе, так, для потехи, знатные
зажигалки мастерил из винтовочных патронов. С кол-
пачками из оболочек пуль и тоненькими цепочками.
Срабатывали безотказно! А в девятнадцатом чинил
разбитые бронепоезда, давал новую жизнь списан-
ным на морское кладбище катерам и потом сам
ходил на них в тыл к белым.
Было и такое, когда лишь умение вырывало его
из беды, спасало жизнь.
...В двадцатом посадили его однажды в мучной
мешок, взвалили на спину и перетащили в трюм турец-
кой лайбы. Турки контрабандой муку из Крыма вы-
возили. За подкладкой шинели донесение парти-
занской повстанческой армии — в штаб Южного
фронта. Путь через Турцию — самый долгий, но
и самый верный. Берега Крыма беляки крепко охра-
няли.
120
Утром, когда были уже в море, хозяин лайбы
кричит:
— Давай сюда большевика, хочу на него по-
смотреть!
Вытащили мешок на палубу, развязали. Вылез он,
весь в муке, чихает, надышаться свежим воздухом не
может.
Хозяин глянул и за живот схватился.
— Говорили: большевик, а ты, оказывается, ма-
ленький. Давай деньги, тысячу рублей обещали.
Отдал тысячу рублей, а они заметили, что у него
еще осталось.
Потом слышит: хозяин сговаривается с командой —
выбросить его ночью за борт и забрать остальные
деньги. На его счастье, понимал он по-татарски, а ту-
рецкий на татарский похож.
Ночью не заснул. Были два револьвера — держал
наготове.
Не спал и весь следующий день, глаз с бандитов
не сводил.
А тут на лайбе вдруг отказал мотор. Моторист
возился, возился, а мотор молчит. «Нет худа без доб-
ра», — подумал Иван Дмитриевич. Подошел к хо-
зяину.
— Давай исправлю.
Хозяин сначала не поверил. Потом говорит:
— Иди исправляй.
Возится он с мотором. Турки стоят, смотрят. Часа
через два мотор зашумел.
— Чок якши, кардаш, — обрадовался хозяин.
И даже предложил: — Хочешь быть контрабанди-
стом?
Иван Дмитриевич мог уже спокойно пойти ото-
спаться.
121
Через два дня пришли в Синоп. А оттуда через
Трапезунд добрался до Новороссийска, к своим...
Скрипела под напильником жесть. Слышалось не-
громкое дыхание отсыпающегося после ночного де-
журства Эрнста.
В углу неровно запищала морзянка. Подошел срок
передачи метеосводки. Стоя на коленях у передатчи-
ка, Женя старательно отстукивал точки-тире. Быстро
у него еще не получается, и он волнуется от мысли,
что на Рудольфе его костят за нерасторопность.
Тускло светившая лампа вдруг засияла вовсю. Па-
латка стала изрядно вентилироваться, она уже вся
дрожала. Затишье кончилось, налетел норд-ост.
На койке заворочался и поднял голову, прислуши-
ваясь, Эрнст.
— Спи, — сказал Иван Дмитриевич, — мне все
равно надо пойти наколоть льда для чая.
Пробиваться пришлось сквозь стену сбивавшего с
ног ветра и бешено мчащегося снега. Свет нагрудно-
го фонаря сразу тонул в этой летящей неразберихе.
В трех шагах можно было потерять палатку.
Иван Дмитриевич вслушивался — не раздается ли
в неистовом вое пурги еще и треск ломающегося
льда.
Перед глазами вдруг мелькнуло что-то тонкое, из-
вивающееся. Свет фонаря вскинулся кверху. Среди
122
вихря снежинок прыгал на ветру конец провода.
Оборвало антенну!
Обледенелые, заснеженные Иван Дмитриевич и
Эрнст уже три часа остервенело откапывали мачту
антенны. Ветер не давал дышать, валил с ног, вырывал
лопату. А они упрямо рубили снег, отбрасывали его
в сторону. Чтобы устранить обрыв, антенну надо было
повалить. Но снег моментально засыпал все, что они
успевали раскопать.
Пришел Женя. Теперь они втроем работали напе-
регонки с ветром. Пешни звенели. Могучий арктиче-
ский лед не поддавался. Эрнст принес ножовку и под
корень перепилил мачту. На том же сумасшедшем
ветру им надо было потом поднимать и закреплять ее.
Другого выхода не было.
Только утром Эрнсту удалось связаться с Рудоль-
фом. Впервые за все время дрейфа их станция восем-
надцать часов молчала. Впервые они были отрезаны
от мира.
На Рудольфе облегченно вздохнули. Эти восемна-
дцать часов там тоже никто не спал.
Еще двое суток бушевала пурга. Накручивала
вокруг палатки двухметровой высоты сугробы. Под
вой ветра и хлопанье брезентовой крыши Иван Дмит-
риевич кропотливо возился с прибором. Когда пурга
затихла, коробочка вертушки была готова. Она была
точной копией первой. Все тщательно осмотрели, про-
верили. И развели руками.
— Ну, Дмитрич, тут ничего не скажешь!
А Петр Петрович, всегда такой сдержанный, вдруг *
обхватил Ивана Дмитриевича и расцеловал.
— Ну-ну, Пэ-Пэ, потише, — смущенно затормо-
шился Иван Дмитриевич, — я не красная девица и к
тому же месяц не умывался!
123
В СНЕЖНОЙ СУМЯТИЦЕ
«...Пройдя по восточному берегу Гренландии, сверните
с одного из северо-восточных мысов на лед и пройдите
около двухсот километров — здесь вы найдете нас...»
Предлагая своим читателям хотя бы мысленно
разыскать в ледовом океане их маленький лагерь,
Кренкель никак не предполагал, что через несколько
дней сам, выбиваясь из сил и коченея от леденящего
ветра, будет тщательно искать в непроглядной мгле
на своей льдине свою палатку.
Опять шло сжатие.
Льдину отчаянно толкало, сотрясало, поворачива-
ло. Сказывалась близость Гренландии, огромное скоп-
ление льдов.
Ночью никому не спалось. Лежали и слушали, как
скрипит и трещит лед, разламываясь, ухает пушечны-
ми залпами.
— Ну, давай заснем, — потихоньку уговаривали
друг друга.
Но заснуть так никто и не смог.
Наконец Иван Дмитриевич не выдержал.
— Теодорыч, пойдем посмотрим, что там де-
лается.
Надели малицы, туго подпоясались, чтобы снег не
забивало под одежду, и вышли в темноту. Надо было
осмотреть льдину до самого края.
Эрнст включил ветряк, чтобы маячная лампочка
провожала и встречала их. Но на таком ветру крылья
ветряка сразу сложились, и лампочка погасла.
Зажгли нагрудные фонари. Обгоняя их, стреми-
тельно неслись куда-то мириады снежинок. Они лишь
на миг попадали в луч света и тут же исчезали.
Ветер хлестал сзади. Напирал. Они шли, сопротив-
124
ляясь ему и крепко ступая, чтобы по своим следам
найти обратную дорогу.
До края добрались быстро. Там все двигалось.
Словно живые, наползали, с грохотом опрокидыва-
лись, подминали друг друга поблескивающие в тем-
ноте силуэты льдин. Край их льдины дробился, отва-
ливался огромными глыбами. Из трещин хлестала
вода.
Ветер то уносил грохот ломающегося льда, и тог-
да слышался один лишь его завывающий свист, то
вдруг с новой силой бросал на них весь хаос звуков.
Страшное, но уже привычное зрелище! Шло не раз
виденное ими торошение. Пока еще вдали от ла-
геря.
Они пошли дальше, всматриваясь, не покажется ли
где предательская трещина. Пока ее не было. Пока.
Повернули назад. Но своих следов так и не увиде-
ли. Должно быть, слизала, занесла снегом пурга.
Оставался один ориентир — ветер. Раньше он дул им
в спину, теперь повернули навстречу ему. Он ударил
в лицо, стегнул снегом. Они отворачивались, чтобы
немного отдышаться, и опять шли навстречу его
ударам.
По времени их палатка должна уже быть. Но ее не
было. Везде лишь несущийся со свистом снег.
Неожиданно натолкнулись на большой заснежен-
125
ный торос. Застывшими руками торопливо ощупали
угловатую поверхность, корявые обломы. Показались
знакомыми. Тогда палатка должна быть близко.
Опять двинулись, сгибаясь, навстречу неистово
бьющему ветру. Палатки все не было. Может, они
прошли ее и сейчас уходят неизвестно куда, в этот
бесконечный снежный круговорот?
Эрнсту было особенно обидно. Совсем недавно
он уже блуждал по своей льдине. И не в черную пур-
гу, а тихим, еще солнечным утром.
После ночного дежурства, прежде чем лечь
спать, ему захотелось немного прогуляться. Он встал
на лыжи и побежал. Морозец весело подгонял.
Он съезжал с сугробов, огибал торосы, и все вре-
мя опушенные инеем тростинки антенн виднелись сле-
ва. И вдруг они исчезли. Только что были видны — и
нет их!
Он взбежал на сугроб. Со всех сторон, до самого
горизонта, одни лишь торосы.
Ему стало нестерпимо жутко. Куда же идти? Где
лагерь? Неужели он не заметил, как переехал на
другую льдину? Неужели белым днем заблудился в
дремучем лесу торосов?
Высмотрел холм повыше и, когда взобрался, уви-
дел наконец чуть заметные в снегах родные антенны...
справа!
126
Может, и сейчас лагерь совсем не там, где они
его ищут?
Повернули назад. Ни единой вехи! Хоть бы намек
на знакомые очертания.
Опять пошли навстречу ветру. Беспощадный, он
сквозь меховую одежду пробирал до косточек, ле-
денил все тело, забивал под малицу колючий снег.
Спотыкались о ледяные глыбы, о сне^кные заструги,
падали и снова шли.
В непрерывной борьбе со штормовым ветром
быстро убывали силы.
Как там Петр Петрович, Женя? Ждут их? Или спят
в теплых, пушистых мешках и не подозревают, что тут
с ними?
Позже Иван Дмитриевич признавался: от мысли,
что они никогда не найдут палатку, ему стало «скуч-
новато».
Неожиданно под ноги попало что-тр плоское.
Быстро разгребли снег. Доска! Настоящая деревян-
ная доска! Пытаясь перекрыть свист ветра, Ивай
Дмитриевич закричал:
— Эрнст, в этих широтах уже побывал человек!
Покружив еще немного, натолкнулись на метео-
будку.
Вскоре они уже сидели в палатке на оленьих шку-
рах, и Женя отогревал их горячим чаем.
— Вот что, братки, — устало вздохнув, сказал
Иван Дмитриевич, — больше никто не должен отхо-
дить от лагеря, когда лампочка на ветряке не горит.
Если же кто уйдет и через полчаса не вернется, надо
пускать ракеты.
«Ох как нужно быть здесь осторожным! — записал в
дневнике Кренкель. — Можно заблудиться и замерзнуть
в десяти метрах от дома».
127
А лебедка Петра Петровича находится теперь у
края льдины, вдали от лагеря. (Старая лунка оконча-
тельно замерзла, и ее пришлось бросить.) В любую
погоду Петр Петрович уходит к своему гидрологиче-
скому «хутору» ставить научные станции.
Наутро Иван Дмитриевич собрал все имеющиеся
у них веревки, шелковые шнуры, палки, доски и по-
шел тянуть километровый канат от их палатки до ле-
бедки — «троллейбусную линию», как прозвали они
его з шутку. И сколько раз потом в пургу, в черноте
ночи он безошибочно приводил их к дому!
К БЕРЕГАМ ГРЕНЛАНДИИ
Последнее время, стоит ли полный штиль или дуют
ветры, льдину упрямо гонит на юго-запад, к скали-
стым берегам Гренландии. Гонит все быстрее. Опас-
ный, далеко выдвинувшийся в море северо-восточный
мыс где-то совсем рядом. В темноте иногда даже ка-
жется, что видны его суровые очертания, и в привыч-
ном шуме перемещающихся льдов слышится отдален-
ный грохот ледового прибоя.
Определиться невозможно, и от этого еще тревож-
нее. Уже несколько дней небо черно, закрыто обла-
ками. Один лишь раз показалась звездочка, но, как ни
спешил Женя «схватить» ее теодолитом, не успел —
скрылась.
Заторможенные близким берегом, огромные скоп-
ления льда совсем затеснились. Льдины давят друг на
друга, налезают на их льдину, толкают, крутят ее, об-
ламывают... Треск не смолкает даже в тихую погоду.
«Берег близко, и мы все насторожены, как зайцы, —
записал Иван Дмитриевич. — Мы уверены в благополуч-
128
ном исходе нашей экспедиции. Впрочем, если останется
хотя бы один из нас, то он сумеет доставить на материк
результаты наших трудов.
Об этом я думал, но с товарищами не делился. Подоб-
ная беседа в тревожные часы не приносит пользы...»
Бессменный дежурный в ночи Кренкель, самозаб-
венно паря в своем эфире или читая книгу, непре-
станно слушает и льдину — навык старого полярника.
Едва уловив непонятный звук, выбегает в темноту про-
верить. А Веселый опережает его. Как только начи-
нается торошение, пес уже на ногах и недовольно
лает. Бедняга уже охрип! Вместе обходят они лагерь,
осматривая, сторожа опасность.
До жути пустынна стала их льдина. Весь лагерь под
снегом.
Сугробы, сугробы да снежные языки. Весе-
лый даже не замечает, что ходит по крыше палатки.
На воле только ветряк да мачты радиоантенн — то
одетые в лохматый иней, то снова оголенные. Гудит,
скулит на все лады в них ветер. На сотни километров
они здесь одни во тьме белых снегов.
Продовольственные базы, нарты с аварийным за-
пасом, клипербот все время откапывают из-под снега.
А пурга снова заносит. Они снова откапывают. Это
изнурительная и бесконечная работа. Но они знают,
как близка сейчас опасность и как все должно быть
наготове.
Выход, вернее, «вылаз» из занесенной по самую
крышу палатки раскапывают каждый час заново. Слу-
чись беда — надо будет быстро выскочить и вытащить
самое необходимое. Передатчик и приемник давно
уже стоят в ящике, готовые к эвакуации. Тут же на
столе кусачки на случай, если некогда будет отсо-
единять провода.
9 В. Бороздин
129
«К нашей радиоаппаратуре мы относимся как любящая
мать к ребенку, — отметил Иван Дмитриевич. — Труд-
но даже представить себе, как бы мы обходились без
связи».
Эрнст внимательно, следит, чтобы аккумуляторы
были всегда заряжены. Но ветряк — хитрая штука:
без ветра он не работает и при слишком сильном
ветре складывает крылья, чтобы не сломаться.
Тогда приходится садиться на голодный радиопаек.
Передаются только метеосводки. Это никого не
устраивает. Сейчас особенно крепко надо держать
связь с Большой землей.
Эрнст мрачный. Впрочем, он быстро находит
выход.
— Орлы, — взывает он, — кто хочет послать кор-
респонденцию, должен сам выкручивать ее на «сол-
дат-моторе».
«Солдат-мотором» они назвали ручную динамо-ма-
шину в одну человечью силу. Крутить ее можно не
только руками, но и ногами, как на велосипеде. Три
часа быстрой езды, не двигаясь с места, и статья
в пятьсот слов улетает на Большую землю. Еще два
часа, и все скопившиеся на Рудольфе телеграммы при-
летают к ним.
Телеграммы из дому — несказанная радость для
каждого. Их перечитывают по многу раз. Ложась
спать, берут с собой, чтобы и во время сна добрая
весточка была рядом.
Снаружи все поет морозная пурга. Значит, ни луны,
ни даже звездочки Женя опять не сможет поймать...
И стонет, гудит под напором сжатия льдина.
«Получил телеграмму от Наташи, — записал Эрнст в
дневнике. — Дома все благополучно. И никто там не зна-
ет о всяких северо-восточных мысах...»
130
новогодняя ночь
Разрывая ледяную тишину, гулко ударил выстрел.
Еще. Это Петр Петрович, как всегда закончив гидро-
логическую станцию, палит из нагана. Палит просто
так — от радости, что работа сделана, что хватило
сил. Что тонкий лед разводья, на который он ставит
теперь свою лебедку, не подвел.
Больше не нужно крутить тяжелый барабан, опус-
кать на глубину и поднимать батометры, без конца
греть на примусе воду и обдавать приборы, чтобы не
прихватывал мороз. Студеная суточная станция закон-
чена. А впереди Новый год!
Звонко, разлетаясь дробным эхом, хрустел под но-
гами снег. Покачиваясь от усталости, Петр Петрович
шагал к дому. Опухшие, загрубелые от ледяной воды,
мороза и ветра пальцы плохо держали наган. Но он
все равно палил.
Притомленные штормами снега искрились, мерца-
ли в торжествующем лунном свете. Все было ка-
ким-то сказочным, нереальным, как на чужой планете.
Неузнаваемые, совсем другие торосы. Непроглядно-
черные провалы теней. Приблизившиеся, очень четкие
дали. И тишина, какая-то невероятная, застывшая.
Каждый звук, словно отскакивая от промороженной
льдины, летел долго-долго.
9*
131
Холодно поблескивая, сверху опускались тонкие
ледяные иголочки, словно игрушечный елочный
дождь. Весь воздух был пронизан этими трепещущи-
ми, замерзшими кристалликами.
Новый год!!
Возле дома, тяжело переваливаясь, догнал Женя,
осыпанный инеем, в своих толстых мехах похожий на
большую, взъерошенную птицу. Вместе ввалились
в тамбур. Шумно отряхивались.
— Что там твоя «невесомая» наука?—с трудом стя-
гивая каляную малицу, подшучивал над Женей Петр
Петрович. — То ли дело — гидрология вручную на
океанских глубинах! По крайней мере чувствуешь все-
ми конечностями, что действительно двигаешь миро-
вую науку!
Женя не спорил. Он с силой растирал руки, ноги.
«Колдуя» сутки в ледяном домике над этой «невесо-
мой» наукой, он совсем закоченел.
Если говорить по правде, то больше всего им обо-
им сейчас захотелось завалиться спать. Казалось, ноги
в состоянии пройти еще только три шага — до койки.
Но в кухне на двух примусах уже грелась вода, на этот
раз не для батометров! А в палатке Иван Дмитриевич
старательно остригал выросшие у Кренкеля «косы».
Тут же, радостно повизгивая, крутился Веселый, до-
вольный, что его впустили.
132
Чуть подальше, у стены, — празднично накрытый
стол.
— Ура! — крикнул Петр Петрович и сгреб в охап-
ку Папанина. — Ого, да ты еще сильный! И притом
жирный!
Силенка, правда, еще была. А вот насчет «жирно-
сти» Петр Петрович явно преувеличивал. Шитая по
мерке одежка на всех сейчас висела балахоном.
Сели за стол, когда далекие кремлевские куранты
били двенадцать. На душе было радостно и немного
грустно. Прощай, старый год, ты не прошел даром!
Чокнулись, расцеловались. Пожелали друг другу в но-
вом году счастья. И Жене уже надо было идти сни-
мать метеопоказания, а Эрнсту передавать их.
После небольшого перерыва праздник продолжил-
ся. Икра, ветчина, торт, конфеты «Мишка» и свеже-
испеченные коржики — все уничтожалось подряд. Вот
только хлебушка не было, простого черного хлебушка.
До чего же о нем соскучились!
Зато на десерт была целая пачка поздравительных
телеграмм! От родных, друзей, знакомых и совсем
незнакомых. О них думали, тревожились, поздравляли
с Новым годом, слали целый ворох наилучших по-
желаний— здоровья, успеха, удачного дрейфа. И кем
только их не называли?! И рыцарями, и богатырями!
— Ну какой из меня богатырь! — смеялся Иван
Дмитриевич.—Мой рост — сто шестьдесят один сан-
тиметр.
И все же — раз богатыри, так богатыри! Тут же
распределили: Эрнст, как самый могучий, — Илья
Муромец; Пэ-Пэ — Алеша Попович; Женя... Нет, Же-
ня не Добрыня Никитич! Он — начальник бурь и ме-
телей — Соловей-Разбойник. А Ивана Дмитриевича
назвали сразу... Русланом и Людмилой! Почему?
133
Может, за сочетание мужественности и нежной жен-
ской заботливости?
Угомонились только в четвертом часу. Братки быст-
ро заснули, даже беспокойный Иван Дмитриевич.
Над мешками поднимался пар от дыхания, наращивая
слой инея на стенах и потолке.
Не спал один Эрнст.
«...Я люблю свои ночи, одинокие дежурства, — писал
он в дневнике, — читаю и думаю, иногда пишу...»
Новогодняя ночь продолжала шествовать в эфире.
Но Москва уже спала. Теплым пожеланием заканчи-
вала свои передачи одна из европейских радио-
станций:
«Всем плавающим и вахтенным на семи морях све-
та — счастливого пути, скорейшего возвращения. Слу-
жителям маяков — спокойной, без тумана, ночи.
Больным — облегчения в их страданиях. Всем, всем,
всем — спокойной ночи и счастливых снов...»
«НИЧЕГО НЕ БЫЛО»
«Иногда мы записываем: «Ничего не было». Это не-
правда. Были метеосводки, были радиосводки. Папанин
боролся с замерзшей кашей и разлил керосин. Федоров
и Ширшов приводили в порядок свои записи...»
(Кренкель)
Льдину гнало все быстрее, и вдвое чаще надо
было ставить гидрологические станции, измерять глу-
бину, больше делать гравитационных и магнитных
наблюдений.
«Жизнь превратилась в непрерывный круговорот ис-
следований», — писал Папанин.
134
А морозы такие, что дышать не дают, все время
больше сорока. Вековые гренландские ледники креп-
ко забирали в леденящий полон.
Они стоят у приборов. Замеряют. Снимают пока-
зания. Воздух кажется вымерзшим, кажется, его во-
все нет. Пар от дыхания мгновенно превращается в
шелестящие кристаллики. Нестерпимо ломит, жжет
лицо. Пальцы примерзают к металлу, костенеют при
работе у проруби.
Очень трудно достается каждая кружка воды. При-
ходится растапливать снег и старый обессоленный
лед.
Вчерашний суп колют топором.
...Грозивший гибелью северо-восточный мыс они
проскочили. Но спокойнее не стало. Как показывают
Женины приборы и вертушки Петра Петровича, их
вместе со всей гущей льда все больше прижимает
к берегу. Все сильнее трещат, лопаются льды.
Из Москвы пришло сообщение, что ведется под-
готовка к снятию их со льдины.
Навстречу их льдам из Мурманска вышел зверобот
«Мурманец». Готовится к выходу ледокольный паро-
ход «Таймыр».
А им очень не хочется уходить со льдины. Пока
она цела, пока на ней еще можно жить и работать.
Они дрейфуют в широтах, где не плавал ни один ко-
135
рабль и до них не велось никаких исследований. Ну,
где-нибудь там, в марте, на семидесятой параллели,
можно и покинуть льдину.
Сейчас так важно не пропустить ни одного срока
научных станций, собрать как можно больше материа-
ла, как можно больше обработать, как можно боль-
ше передать на Большую землю. Поэтому часто при-
ходится и не спать.
«Мне выпало счастье работать в дружном, замечатель-
ном коллективе, — писал Иван Дмитриевич. — Старые
полярники знают, какое это имеет огромное значение.
Сколько прекрасных намерений рушилось в разных экспе-
дициях из-за склок и взаимного недоверия».
На Иване Дмитриевиче лежало много забот. Ему
надо за всем уследить, все время быть начеку. Надо
дать возможность Жене и Петру Петровичу как мож-
но полнее провести их научные работы, Да и позабо-
титься о каждом.
В палатке мороз. Когда ртутный столбик упал до
минус пятнадцати, Иван Дмитриевич зажег свой све-
тильный агрегат. (Еще готовясь к зиме, он впаял в же-
стяной бидон от продовольствия две горелки от лам-
пы «молния».) Стало немного теплее. Заледенелые,
покрытые белым мхом инея стены, потолок потемне-
ли, заслезились, струйки воды потекли по стенам, по
алюминиевым трубкам каркаса. На койках — целые
лужи, спальные мешки стали сырыми. Лежать в них
нестерпимо.
— Дмитрич, гаси. Уж лучше мороз!
Сырость замучила всех с самого лета. От нее
болят ноги, руки, поясница. Эрнст все время растира-
ет застуженные пальцы. Суставы набухли, болят и че-
шутся.
136
Как-то неожиданно раньше времени вернулся со
своего «гидрохутора» Петр Петрович.
— Под «килем» всего сто шестьдесят метров, —
объявил он.
Океанские глубины кончились, их гнало по грен-
ландскому мелководью. Так можно и на мель сесть.
Укрывшись меховым пологом, чтобы хоть в этой
крошечной лаборатории было тепло и пробы воды не
замерзали, Петр Петрович сразу же засел за титро-
вание23. Зазвенели баночки, пробирки. Мерно засту-
чала стеклянная палочка о стенки сосуда.
Трудно было понять, что делает Петр Петрович,—
то ли готовит необыкновенный напиток, то ли, ожидая
кучу гостей, для каждого старательно сбивает го-
голь-моголь. Сколько же он накрутил этих «гоголей-
моголей» за время экспедиции, если научные станции
ставит через каждые тридцать миль и с каждой берет
пятьдесят бутылочек проб воды!
А сколько станций поставил Женя! И чего им стои-
ла каждая! Все они отмечены на карте.
«Иногда я вытаскиваю все листы карты, на которые на-
несен наш дрейф, — записал в дневнике Женя. — С удо-
вольствием рассматриваем мы зигзагообразную линию
тысячекилометрового пути. Она испещрена цветными точ-
ками: многочисленные гидрологические станции, пункты
магнитных и гравитационных наблюдений отмечают наш
след».
137
К стуку стеклянной палочки примешивается упор-
ный и пока безответный стук радиоключа. Отрешенно
Уклонившись над аппаратом, Эрнст вызывает, вызы-
вает. В наушниках трескотня, какой-то свист, хаос зву-
ков. Почти невозможно ухватить нужный сигнал.
Радиосвязь теперь часто нарушается. Короткие
волны не проходят. Рудольфа не слышно. Шпицбер-
ген ближе, но и его удается ловить только урыв-
ками.
Бушуют магнитные бури. Бушуют в небе полярные
сияния. Это стихия Жени Федорова. Он целые дни у
приборов и на «улице» с карандашом и блокнотом. По-
минутно отогревая под меховой хухрой коченеющие
руки, записывает, зарисовывает: интенсивность и быст-
рую смену необычных красок, изменение формы, ри-
сунка, неожиданные причуды сияния. В ночное время
это делает Эрнст.
Лишь на минуту Женя заскочил в палатку обо-
греться. Взял кусок теплой колбасы (ее приспособи-
лись подогревать на лампе, под потолком), пожевал и
снова выбежал.
В вышине разгорался костер. Малиновые языки
разбегались по сторонам, замирали и, вдруг вспых-
нув, охватили все небо. Тонкие трепещущие зубцы и
стрелы двигались, перемещались, стремительно убега-
ли ввысь. Небо будто раздвинулось, углубилось и вы-
138
пустило на волю этот вихрь холодного фосфоресци-
рующего огня.
Жутко и как-то захватывающе радостно было сто-
ять под этой огромной полыхающей бездной. Таин-
ственной, всегда поражающей, еще не познанной. Ка-
кую-то долю в раскрытие ее тайны Женя старается
внести.
Огненные всполохи вдруг разорвались, съежились,
замерцали притаенным зеленоватым светом. Отблес-
ки пламени, до того плясавшие на сугробах, стихли.
На небе за угасающим сиянием стали ярче проступать
'звезды.
Скрипнул снег. У палатки с ведром и топориком
стоял Иван Дмитриевич. Он тоже только что отвел
глаза от неба.
— Ну и разгулялся Змей Горыныч! С мороза, что
ли? — сказал Иван Дмитриевич. И тут же заторопил: —
Иди в палатку. Смотри, на кого ты похож! Отогрей ру-
ки, вот мои рукавицы.
После яркого бега красок стало особенно непро-
глядно. Полярная ночь вновь надвинулась чернотой,
опутала, придавила.
И вдруг на юге, где только что была кромеш-
ная тьма, робко засветилась, зарозовела узкая по-
лоска.
Заря! Где-то, пока еще далеко, идет к ним солн-
це, которое они не видели почти четыре месяца!
НАЧАЛОСЬ
С «Мурманца» сообщили, что они подошли к кром-
ке льда и что у них свирепствует шторм. Океанские
волны ломают, крошат двигающиеся с севера льды,
139
швыряют, кладут набок маленькое суденышко, смело
идущее к ним на выручку.
Это всего в двухстах километрах. Там конец по-
лярным льдам. Видно, и путь их льдины совсем уже
недолог.
До них шторм еще не дошел. У них тишина. Тре-
вожная, настороженная!
Приложив ухо ко льду, Петр Петрович слушал.
Льдина гудела, то забирая на высокую ноту, то сни-
жая до баса. То вдруг словно лопалась где-то струна
и вдали раскатисто ухало...
— Ломает...
Иван Дмитриевич и Эрнст стали готовить нарты:
очищать от снега, сбивать намерзший на полозьях
лед. В который раз готовиться к переезду.
Это было утром.
А к обеду налетел ветер. Завыл, засвистел, взмет-
нул снег, погнул верхушки мачт и унесся дальше,
оставляя за собой хвост снежной пыли.
И тогда где-то далеко послышался неясный гул.
Тяжелый, раскатистый. Он быстро нарастал, ширился.
Оттуда, из темноты, стремительно накатывался гигант-
ский грохочущий вал. Жестко заскрипели под напо-
ром сжатия льды. Сотрясая все, ворвался шквальный
ветер. Грохот, треск разламывающихся льдин, вой
ветра слились в несмолкаемый бешеный рев.
140
Выскочив из палатки, люди стояли оглушенные,
всматривались, вслушивались в темноту.
Вот она, беда! Теперь уже совсем близко! Все
кругом дробится, рушится. Сейчас разломает, пере-
вернет и их льдину. Надо не растеряться. Собрать все
силы, волю, сообразительность.
Страшной силы удар встряхнул льдину. Ее припод-
няло, качнуло. Что-то могучее прошло под нею. И тут
же совсем рядом рвануло, раскатилось пушечным
залпом. Снова метнулась, задрожала под ногами
льдина. А грохот уже переместился куда-то в сторо-
ну и стал быстро удаляться.
Еще никто не мог толком понять, что же произош-
ло, что с их льдиной? В чуть посветлевшем воздухе
проглядывали знакомые очертания лагеря — ледяные
домики, базы. Стоял невредимым и ветряк — их ра-
диокормилец. Казалось, все осталось прежним. Вбли-
зи, насколько можно было увидеть, ничего не измени-
лось.
А как лебедка?
Петр Петрович натянул поглубже капюшон и как-
то боком, чтобы ветер не так бил в лицо, побежал к
ней. Остальные двинулись по сугробам, по снежным
косам осматривать льдину.
Вблизи лагеря лед был цел, но, когда отошли по-
дальше, сразу же увидели, что их огромная четырех-
141
километровая льдина раскололась. До ближайшего
края был уже не километр, а всего метров триста.
Дальше чернело широкое разводье. Там беспокойно
плескались волны — первые волны, которые они уви-
дели за все время дрейфа.
Где-то вдали, уже на другой льдине, еле заметные
в сумерках, плыли лебедка и палатка Петра Петро-
вича.
Совсем замерзшие шли они дальше вдоль кром-
ки. Рядом билось в воде, шуршало ледяное крошево.
Неожиданно увидели свежую трещину. Пошли вдоль
нее и поняли, что от их льдины скоро отломится еще
кусок примерно с километр.
«То, чего ждали все восемь месяцев, к чему готови-
лись каждый день, началось», — появилась запись в днев-
нике Папанина.
ЛОМАЕТ!
Пятые сутки без передышки ревела пурга. Льдину
толкало, иногда так встряхивало, что с потолка куска-
ми отваливался иней. А койки и так полны воды, и
спасаться от нее негде.
«Пурга замуровала нас в палатке, как барсуков в но-
ре».
Выходили, вернее, выползали только на метеосро-
ки. Откинув фартук тамбура, каждый раз лопатой
пробивали лаз в снегу. В открытое отверстие мгно-
венно врывался снежный вихрь, ударял в лицо, белил
тамбур, кухню. Зажав в зубах карандаш, работая го-
ловой, локтями, ногами, Женя, если это был день, или
Эрнст, если ночь, выбирался в сумятицу пурги к ме-
142
Г
Последнее прибежище — снежный домик.
теобудке. Ножом счищал плотно набившийся в нее
снег, снимал показания метеоприборов и торопливо
полз назад, пока щель не занесло и свет фонаря из
тамбура еще пробивался наружу. Обратный путь в
палатку был скорый: ложились на спину и, вспоминая
детство, съезжали в тамбур.
Пробраться к дрейфующей где-то на другой льди-
не лебедке не было никакой возможности. До пурги
Петр Петрович вместе с Женей плавал к ней на кли-
перботе, с трудом отыскав ее в тумане среди движу-
щихся льдов. Вместе с Иваном Дмитриевичем Женя
ощупью добирался до нее по тонкому, гнущемуся
под ногами льду разводья. А сейчас, впервые за все
время дрейфа, он пропустил срок научной станции и
был очень удручен.
В конце концов махнул рукой на непогоду.
— Кажется, стихает.
И стал одеваться.
Иван Дмитриевич прислушался к ревущему с преж-
ней силой ветру и тоже поднялся. Удержать Ширшо-
ва невозможно. И отпускать одного нельзя.
— Вместе пойдем.
Они выбрались наружу, связались веревкой, взя-
ли в руки лопату, пешню и, осторожно прощупывая
дорогу, двинулись наперекор пурге.
До края было еще далеко, когда фонарь осветил
144
на снегу тонкую извивающуюся полоску. Трещина!
Иван Дмитриевич сунул лопату — ушла вся.
Из трещины понемногу начала бить вода. Противо-
положный край на глазах отодвигался. Выйди они на
пять минут раньше и очутись на той стороне, вряд
ли смогли бы вернуться назад. С лебедкой надо было
проститься.
К ужину собрались все. Пришел и Женя. Он весь
день вел гравитационные наблюдения. Жене теперь
хорошо! В свой ледяной домик он пробирается по
тоннелю, который они недавно прокопали в снегу.
Отличный тоннель. Метро! Наверху бесчинствует пур-
га, а под снегом тихо, даже уютно. Фонарь освещает
невероятной белизны стены. Только пес Веселый, ко-
торого пустили укрыться от непогоды, да сам закоп-
телый фонарь здесь выглядят кляксами.
Уже собирались садиться за стол, разбирали лож-
ки, миски (горячая каша поторапливала), когда совсем
рядом оглушительно затрещало. Льдину так тряхнуло,
что зазвенела посуда и «летучая мышь» под потолком
резко взметнулась. Бросились в кухню, в тамбур. Пока
все было цело: пол, стены, крыша.
За ужином говорили мало, ели поспешно. Иногда
кто-нибудь прислушивался, и тогда, не сговариваясь,
все переставали жевать. Но как ни были все напряже-
ны, усталость брала свое.
Женя и Петр Петрович забрались в спальные меш-
ки и сразу уснули. Счастливые! Они обладали способ-
ностью мгновенно засыпать при любых обстоятель-
ствах. А Иван Дмитриевич так и не прилег. Ходил по
палатке, курил. Слушал.
Шла шестая штормовая ночь — ночь, которая че-
тырем ледовым жителям запомнилась на всю жизнь.
На их льдину снова наторашивало молодой лед,
Ю В. Бороздин
145
теперь уже совсем близко от палатки. Было слышно,
как он со звоном кололся и хрустел. Иногда разда-
вался глухой удар — должно быть, опрокидывалась
большая льдина. Иван Дмитриевич останавливался.
Слушавший эфир Кренкель оборачивался.
Было уже за полночь, когда Иван Дмитриевич пред-
ложил:
— Сыграем в шахматы.
Эта игра была здесь особенно любима. Она от-
влекала от бушующего над головой ветра, от мысли,
что льдина может расколоться.
Эрнст у них лучший игрок, и Ивану Дмитриевичу
очень хотелось выиграть хоть бы раз. Трубочка по-
гасла, а он все еще посасывал. Не дать бы маху!
И вдруг треск снова повторился. Прямо под па-
латкой, под ногами! Противно, режуще заскрежетал
каркас палатки.
Иван Дмитриевич вскочил.
— Братки, одевайтесь, под нами скрипит лед!
Женя неохотно высунулся из мешка.
— Дмитрич, это снег оседает, потому и скрипит.
— Какой там снег? Кухня ходуном ходит. Ну-ка
вылезайте, сами посмотрите!
Петр Петрович выпрыгнул из койки и быстро
оделся.
— Пойду гляну, — сказал он.
Выбравшись из снежного лаза, он на мгновение
задержался, привыкая к темноте и обрушившейся на
него пурге. Потом пополз, подсвечивая фонарем, на-
пряженно всматриваясь. Треск и пальба ломающегося
льда наступали со всех сторон. Невозможно было
понять, откуда движется опасность.
Ползти долго не пришлось. Шагах в десяти от па-
латки он увидел тонкую ниточку трещины. Совсем
146
безобидную. Казалось, кто-то ради шутки взял и про-
тянул ее здесь. Петр Петрович положил на нее руку.
Края ее шевелились.
Через несколько минут все уже были наверху.
Эрнст остался с фонарем у входа — вместо маяка, а
остальные, пробивая ветер, поползли вдоль трещины
к метеобудке и дальше, к хозяйственному складу.
Рядом непривычно близко шумела вода. Отколовшая-
ся часть льдины уже отошла метров на пять. На ней
уплывали два их продовольственных склада. Хозяй-
ственный наполовину висел над разводьем. Снизу
торчала обломанная доска, и лист фанеры, изогнув-
шись, черпал волну.
Откапывать вход было некогда. Иван Дмитриевич
топором проломил ледяную крышку. Спрыгнул
внутрь, в уже нашедшую воду, и стал вышвыривать
тюки с меховой одеждой, валенки, лопаты, коробки с
патронами. Петр Петрович и Женя еле успевали под-
хватывать, вырывая у ветра обледенелые тюки.
Груженые нарты тянули почти ползком, не надевая
лямок. Чтобы не утащили за собой, случись нартам
свалиться в трещину.
С трудом подтащили к центру льдины, под антен-
ну. Казалось, что здесь льдина крепче. Не отдыхая,
принялись грузить новые.
Когда немного посветлело, увидели трещину и под
10*
147
палаткой. Она выбегала из-под нее с двух сторон —
тонкая, еле заметная, местами засыпанная снегом.
Может, это еще ничего? Но внутрь палатки уже нахо-
дила вода.
Тяжело было покидать свой дом. Восемь месяцев
он так надежно укрывал их от непогоды! Но откопать
из-под снега заледенелую сверху донизу палатку не
было сил.
Принялись ставить шелковые. В одну перенесли
хозяйство Кренкеля, в другую — Ширшова. А сами ни
в палатках, ни за нагруженными нартами не находили
спасения от пронизывающего ветра. И чтобы как-то
согреться, спускались в свою обжитую, старую. Тре-
щина пока не разошлась, и они, не раздеваясь, дре-
мали на койках — лежа над пропастью, чутко прислу-
шиваясь к каждому шороху. Лишь Эрнст был верен
себе. Когда было особенно трудно, он заводил па-
тефон.
Шторм стал затихать только на седьмые сутки.
От их льдины остался лишь обломок. Прежде на ней
мог разместиться целый город — с улицами, площа-
дями, с аэродромом. А сейчас и одному самолету
негде приледниться. И даже этот обломок стал нена-
дежен— на нем появились новые трещины.
Когда Женя смог определиться, они не поверили
полученным результатам. За шесть суток шторма их
промчало к югу на сто двадцать миль.
Как в первый день прилета, Эрнст, примостив-
шись среди навала аппаратуры в своей заледенелой
палатке, отстукивал радиоключом: Я upol, я upol.
Связавшись с «Мурманцем», передал в Москву;
«В результате шестидневного шторма в 8 часов утра
первого февраля в районе станции поле разорвало трещи-
нами от полуметра до пяти. Находимся на обломке поля
148
длиною 300, шириною 200 метров. Отрезаны две базы,
также технический склад с второстепенным имуществом.
Из затопленного хозяйственного склада все ценное спасе-
но. Наметилась трещина под жилой палаткой. Будем пере-
селяться в снежный дом. Координаты сообщу дополни-
тельно сегодня; в случае обрыва связи просим не бес-
покоиться».
ОТСТУПАТЬ НЕКУДА
Насколько хватало глаз все было иссечено беспо-
рядочной сеткой черных трещин. Опасность теперь не
надо ждать издалека. Она рядом, под ногами. Еще
один шторм...
Льды все еще, словно по инерции, продолжали пе-
ремещаться. Вчерашний ураган стряхнул с них ледя-
ные завалы, лишь отдельные торосы чудом усидели
на своих местах.
Было как-то удивительно тихо. Невольно вспоми-
нались слова одного из спутников Пири, эскимоса
Атэ: «Должно быть, когда мы ходили к полюсу,
дьявол спал или разругался со своей женой — иначе
мы никогда бы не вернулись обратно». Сейчас «дья-
вол», наверно, тоже заснул. Надолго ли?
Они спешили разобраться в своем имуществе,
словно после землетрясения сваленном в одну кучу.
— Все на нарты! — скомандовал Иван Дмитрие-
вич. — Все должно быть на ходу!
Перебрали, заново упаковали теплую одежду, под-
считали уцелевшее продовольствие. Крепко увязали
на нартах ящики с научной аппаратурой, с бесценны-
ми образцами планктона, грунта.
Только тогда смогли разогнуться и чуть-чуть вздох-
нуть.
149
Розовая нежная заря освещала настороженный
лагерь, взбаламученный океан.
Неожиданно мимо на небольшом осколке, легко
покачиваясь, проплыл их указатель ветра. Словно
признав своих, подошел совсем близко, но тут же его
снова понесло куда-то в сторону.
Петр Петрович взобрался на торос и среди движу-
щихся льдов вдруг увидел чернеющую вдали их ба-
зу. Там уплывали основные запасы продовольствия, го-
рючего.
А сколько еще им придется блуждать на своем ле-
дяном обломке? Смогут ли пароходы пробиться к ним
сквозь тяжелые льды? Еще только начало февраля.
Впереди лютые гренландские морозы, штормы!
Соскользнув с тороса, Петр Петрович побежал к
базе. С ним побежал и Женя.
Надо было не упустить момент, когда льдины
сближались. Упустишь — и они быстро расходятся.
Они отталкивались от покореженного, скользкого
края, перелетали на новую льдину, карабкались на
обломки торосов, бежали дальше, высматривая место
поудобнее, выжидая подходящий момент. Это было
похоже на цирковой номер. Какая-то необыкновен-
ная пружинящая сила несла их. Они забыли, что их
может унести от лагеря. Они видели только базу.
Как хорошо, что возле нее они всегда держали
150
нарту! Погрузили бидоны с продовольствием, теплую
одежду, мешок с керосином — и скорее в обратный
путь. Океан ведь не шутит! Груз тяжелый, но все рав-
но бегом! Нарта и помогает. С разгона она переки-
дывается через трещину и какой-то момент служит
мостом.
А горизонт уже сгладил туман. Лишь бы он не
сгустился и не скрыл их лагерь. До чего же он сейчас
мал! Две палатки, ветряк, антенна да сбившиеся в ку-
чу нарты.
Дружище Веселый их уже встречает. Нетерпеливо
повизгивая, бежит по краю льдины. Наконец набрался
храбрости, перемахнул через трещину и пустился на-
встречу. Ну что ж, давай помогай!
Но помогать бежали уже и Иван Дмитриевич с
Эрнстом. Вместе преодолели последнюю трещину.
Дома! На своем крошечном, но еще верном осколке!
Крепко пришвартовали спасенное. Мешок с кероси-
ном! Это горячая еда, это тепло, это жизнь!
Заря угасала. Кончалось и затишье. Тоскливо
завыл Веселый — их самый точный барометр.
Гренландское море — гнездо ветров. Здесь вечно
кочуют рядом и ведут жестокую борьбу холод веко-
вых ледников и тепло Гольфстрима. Сейчас побеждал
нестерпимо жгучий — ледниковый. Он навалился вме-
сте с темнотой, завыл жутко, безжалостно. Натяну-
лись, забились, взывая о помощи, палатки. Грозно за-
говорили льды.
Пронзительный треск раскатился вдруг по всей
льдине, и черные полосы трещин неудержно побежа-
ли по ней. Без того уже небольшой их обломок рас-
калывался на куски,
— Нарты! Спасать нарты! — закричал Иван Дмит-
риевич и прыгнул через уже расходившуюся трещину.
151
Ветер унес его слова, но все и так было понятно.
Вчетвером подхватили многопудовый груз и почти
по воздуху перебросили на свою сторону. Откуда
столько сил взялось!
Вторую нарту тянули уже по перекинутым наспех
дощатым мосткам. Трещал лед, трещали, гнулись
мостки. Под ними недобро плескалась вода.
Опять прыгали на уходящие обломки. Метались
пучки света нагрудных фонарей, выхватывая из тем-
ноты куски шаткого льда, провалы разводий, осиро-
тевшие вещи. Перетаскивали все, что могли успеть.
Складывали возле незаменимого друга — ветряка, в
центре их совсем уже маленького, беспокойно раска-
чивающегося осколка.
То, что не смогли спасти, — прыгающий на привя-
зи клипербот, палатка, в которой они только что си-
дели, — уплыло в темноту.
Спасенное увязывали, укрывали. Обледенелый
брезент выскальзывал из онемевших рук, свирепо бил
краем. Ветер выхватил из-под него бидон с продо-
вольствием и погнал к полынье. Эрнст метнулся к не-
му, успел схватить, но, не удержавшись, сам пока-
тился. Только у края льдины сумел ухватиться за спа-
сительную ледышку. Подлетевший Папанин так рва-
нул за малицу, что крепкая оленья шкура затре-
щала.
152
— Близко к краю не подходить, — объявил он
после этого всем. — Если кто утонет, считайте, что
пропали двое. Мне уже не к чему будет возвра-
щаться.
Быстро нашел в темноте нужный тюк — полярная
ночь приучила работать на ощупь. Достал связку чер-
ных флажков и тут же стал расставлять по краям
льдины. Забились, зашелестели кусочки материи, отго-
раживая пропасть.
— Теперь у нас один девиз: смотри да смотри!
Метеосводку передали, несмотря ни на что, в
срок. Как всегда, она скупая: температура минус два-
дцать, штормовой ветер. А как он ворочает, ломает
льды? А каково людям?..
Тут же передали единственную в этот день теле-
грамму:
«В районе станции продолжает разламывать обломки
полей протяжением не более 70 метров. Трещины 1 —
5 метров, разводья до 50. Льдины взаимно перемещают-
ся. До горизонта лед 9 баллов, в пределах видимости по-
садка самолета невозможна. Живем в шелковой палатке
на льдине 50 на 30 метров. Вторую мачту антенны ставим
на время связи на другую льдину. С нами трехмесячный
запас, аппаратура, результаты. Привет от всех».
Вечером пришла телеграмма из Москвы от Отто
Юльевича Шмидта:
«...Правительство утвердило ряд новых мер по оказа-
нию вам большой помощи. «Таймыр» выйдет третьего.
«Мурманцу» поручено обязательно пробиться к вам. Сроч-
но готовится «Ермак». Я выхожу на «Ермаке».
Они делают все, что возможно, и даже невозмож-
ное. Они все время начеку. Все время меняют «место-
жительство».
153
Сейчас готовят факелы. Забравшись от ветра под
брезент, прикручивают к лыжным палкам магниевые
ракеты. Если опять начнет ломать, надо же хоть что-
то видеть — куда, на какой мало-мальски надежный
обломок перебираться. «Летучая мышь» тут не по-
мощник.
Брезент над головой хлопает все яростнее. Ветер
врывается и сюда. Рвет все из рук, мешает. Гул стоит
страшный.
Неожиданно в мешанину звуков, в перепалку льда
и ветра ворвался крик. Звал на помощь Эрнст.
Схватив палки с железными наконечниками — без
них ветер валит с ног, — бросились к нему.
Единственная уцелевшая палатка, в которой нахо-
дилась радиостанция, — не выдержала: лопнула как
Таймырцам сейчас нелегко.
154
пузырь. Эрнст лежал на ней всем своим длинным те-
лом, отчаянно удерживая. Ветер вырывал обрывки
шелка, провода.
Их радиостанция! Случись что с ней — кто их най-
дет в этой искореженной, искромсанной на куски ле-
дяной пустыне?!
Задыхаясь от хлещущего вихря, быстро навалили
тяжелые ящики, подтащили нарты. Эрнст нырнул под
палатку, чтобы укрепить на полу аппаратуру.
Угомонится ли хоть немного этот сумасшедший
ветер?! С двадцатиградусным морозом он нестерпим,
словно теркой сдирает на лице кожу. Нет, и не думает.
Страшно, неистово загрохотало совсем рядом. За-
звенели, дробно рассыпались осколки. Шумно всплес-
нула вода, окатив их ледяными струями.
И, поднявшись, встав на дыбы, грозно и неумолимо
полезли из тьмы на их обломок ледяные глыбы.
Борясь, подпирая друг друга, круша и ломая — как
звери, живые и страшные...
Льдина качалась, судорожно вздрагивала.
Четверо безмерно усталых людей придвинулись
ближе друг к другу.
Отступать было некуда. В двух шагах — край.
Шипит, плещет черное разводье, бьется в нем ледо-
вое крошево.
ОГНИ НА ГОРИЗОНТЕ
Они уцелели на своем крошечном шальном об-
ломке. Выдержали еще один страшный напор
льдов.
Жить негде. И они принялись строить на этой ко-
леблющейся «земле» снежный домик.
155
— Ребята, солнце!
У далекого зубчатого горизонта в тумане показал-
ся огненный краешек, всего лишь краешек. И сразу
обогрел льды, разбросав по ним теплые живые
лучи.
Доброе, родное солнце! Как они его ждали!..
Когда туман рассеялся, увидели сверкающие
вершины ледников Гренландии. За девять месяцев
первая земля! Пустынная, холодная, но все же зем-
ля! По ней можно ходить и не думать, что она под
тобой расколется, встанет на дыбы и сбросит тебя.
До нее не меньше ста километров, и, конечно, они не
собираются на нее перебираться, а все же вон она,
видна.
Они знали, что не забыты. На выручку к ним шел
ледокольный пароход «Мурман». На его борту два
легких самолета. Из Кронштадта вышел «Ермак».
«Таймыр» уже прошел треть пути. Кренкель говорил
с ним по радиотелефону. Слушал уже близкие го-
лоса.
Таймырцам сейчас трудно. Корабль идет в полосе
сильного шторма. Волны перекатываются через палу-
бу, нещадно бьют сильно обледенелый корабль.
Крен доходит до пятидесяти семи градусов. Команда,
насквозь промокшая, в заледенелой одежде, непре-
рывно скалывает наросты льда.
156
«Мурманец» пробивается сквозь тяжелые льды
где-то около Ян-Майена.
«Как далеко он, маленький черт, забрался!» — записал
в дневнике Иван Дмитриевич.
Льды начали смерзаться. Женя и Петр Петрович
вернулись из дальней разведки, измотанные скитани-
ем по искореженным штормами ледяным обломкам.
В двух километрах от лагеря им все же удалось най-
ти гладкую площадку на молодом льду разводья.
Легкий самолет может сесть.
Рано утром, когда они спали, примостившись на
снежных лежанках под кучей мехов, в домик ввалил-
ся дежуривший Эрнст и разом всех поднял:
— Огонь на горизонте!
Там, далеко в темноте, светилась яркая звездочка.
— Не могут же звезды гореть полтора часа на
одном месте, — убеждал Эрнст. — Я этот огонь дав-
но вижу, да не хотел вас будить.
Боясь поверить, Женя навел теодолит, запеленго-
вал. Огонь был неподвижен. Значит, это не звезда.
Это свет прожектора!
Там корабль! Уже почти видимый.
Эрнст бросился к аппарату. Передал на «Таймыр»,
что видят его прожектор.
В двадцать два часа, как условились, зажгли в тем-
ноте магниевую ракету, привязанную к длинной тру-
бе. Иван Дмитриевич, стоя на торосе, размахивал и
размахивал ею над головой.
Ракета трещала, рассыпая брызги огня. Голубой
ослепительный свет отбросил темноту на десятки мет-
ров. Видят ли его там?!
Увидели! Светлый луч на горизонте стал раскачи-
ваться, приветствуя их. Теперь уже ясно, как близко
157
они друг от друга. Расстояние не больше пятидесяти
километров.
По радио с «Таймыра» передали:
«...Позади остались последние мили чистой воды...
Форсируем тяжелый паковый лед. Решено пустить в ход
аммонал и взрывать льды, если ветер не изменится и лед
не разведет. До скорого свидания!»
* * *
Над лагерем стрекочет самолет. В кабине двое, их
ясно видно.
Сделав круг, самолет пошел на посадку на подго-
товленный крошечный аэродром.
Четверо отважных. (П. П. Ширшов, Э. Т. Кренкель, И. Д. Папа-
нин, Е. К. Федоров.)
158
Папанин бросился к нему. Забыв про усталость,
забыв, что на нем тяжелая меховая малица, бежал
как мальчишка, не чуя под собой ног. Прилетели, бра-
точки, родненькие!
Навстречу, размахивая большими рукавицами, что
было духу бежал летчик Власов — первый человек с
Большой земли.
Они встретились на полпути—в километре от ла-
геря.
Обнялись, расцеловались. К горлу что-то подка-
тило, зажало. Долго не могли сказать ни слова.
— Ну, чего ты? Ну, успокойся...
— Ничего, ничего. А ты чего волнуешься?
Через полчаса, передав Папанину письма, гостин-
цы, Власов улетел. Он будет разведывать пути подхо-
да ледоколов к лагерю.
* * *
«Таймыр» и «Мурман» всего в восьми милях.
В бинокль разглядели дым, мачты, силуэты кораблей.
Эрнст передал по радиотелефону:
«Видим вас хорошо. Добро пожаловать! От души жела-
ем успеха».
Потихоньку стали складывать свое личное, чтобы
потом впопыхах не забыть. Аппетита нет. Даже к све-
159
жей медвежатине, которая появилась у них, никто не
притронулся.
Вечером корабли зажглись огнями. Так непривыч-
на была эта светящаяся россыпь здесь, среди пустын-
ных льдов! Казалось, корабли уже совсем близко.
Лучи прожекторов снуют по льдинам, отыскивая раз-
водья.
Скорее бы!
Веселый волнуется, лает на эти лучи.
Петр Петрович и Женя побрились. Они уже «одной
ногой» на корабле. Иван Дмитриевич и Эрнст счита-
ют это преждевременным. Барометр падает. К ночи
задула пурга.
Моряки вырыли из-под снега легендарную черную палатку.
16Э
Встряхнулась, скрипуче и неуютно закачалась
льдина.
Как мало осталось до конца! И как нестерпимо
долго тянется время! Что, если в эту последнюю ночь
в лагере произойдет что-то непоправимое!
К РОДНЫМ БЕРЕГАМ
К утру пурги уже не было. Не было и корабель-
ных огней. За ночь ветер отогнал корабли за два-
дцать миль.
И тогда собрали все старые оленьи шкуры, драные
рубахи, штаны, валенки. Петр Петрович приволок
охапку их знаменитых большущих «тапочек», все это
облили бензином — и запылал невиданный здесь
маячный огонь.
Шумело и взлетало пламя. Бронзой отливали исху-
давшие взволнованные лица. Когда пламя стало опа-
дать, Иван Дмитриевич стянул с себя насквозь про-
саленную, прокопченную меховушку и бросил
в огонь — гори ярче!
Рассвело. На горизонте показался густой дым. Ко-
чегары вовсю шуровали в топках. Лавируя по раз-
водьям, пароходы торопились наверстать потерянные
километры.
11 В Бороздин
161
Иван Дмитриевич стал бриться. И конечно, поре-
зался — рука дрожала. В медведя стрелял — не дро-
жала, а тут, сколько ни унимал волнение, никак не мог
справиться с ним.
К полудню пароходы пробились к широкому раз-
водью и по чистой воде быстро подошли на полтора
километра. Непрерывными гудками они радостно
приветствовали папанинцев. С высокого тороса сосед-
ней льдины уже без бинокля было отлично видно, как
ярко, по-праздничному расцветились пароходы флаж-
ками.
С обоих кораблей на лед сбегали люди и двумя
колоннами торопливо двинулись к лагерю. Тогда и
«Всем, всем, всем» Работу станции «Северный полюс» кон-
чаю. К р е н к е л ь».
162
они, не в силах ждать, рванулись навстречу. Нестерпи-
мо колотилось сердце, перед глазами все плыло от
некстати набегающих слез. Не выдержав, и те и дру-
гие вдруг кинулись бегом навстречу друг другу — пры-
гая через ледяные обломки, трещины, скатываясь с
торосов, обгоняя друг друга.
— Качать! — крикнул кто-то.
Четыре ледовых жителя взлетели над раскраснев-
шимися, смеющимися лицами моряков.
Только сейчас, глядя на почерневшие, опухшие от
мороза руки радиста, которые он то и дело отогревал
за пазухой, они поняли, как вся четверка изму-
чена.
Шестнадцать часов. Девятнадцатое февраля. Сидя
на обледенелой нарте, Эрнст отстукивал последнюю
радиограмму:
«Всем, всем, всем!
/ Работу станции «Северный полюс» кончаю.
К р е н к е ль».
Моряки уже потянулись к пароходам, увозя кипы
научных записей, уникальных коллекций — все то,
что сможет многое рассказать о тайнах. Ледовитого
океана, что впоследствии послужит началом более
широких и регулярных исследований центральной
Арктики.
11*
163
Девять месяцев непрерывной научной работы, две
с половиной тысячи километров труднейшего ледово-
го пути позади.
А у четырех ледовых жителей почему-то вдруг
тоскливо защемило сердце.
На льдине оставались развалюшки снежных доми-
ков да глубокие рытвины — места, где только что
стояли ветряк, мачты антенны и вросшая в снег их
старая черная палатка.
Моряки прихватили все, даже вырубили метровый
куб льда для исследований — кусок льда, приплывше-
го с Северного полюса.
На высоком торосе, выдолбив лунку, укрепили
красный флаг — пусть развевается, пока льдина со-
всем не раздробится.
Иван Дмитриевич, как и подобает капитану, по-
следним покидал опустевший ледяной «корабль».
Шуршал, бился на древке шелк. Короткий день
уходил.
Синели бескрайние льды. Синел воздух. Си-
нели вдали вершины гренландских ледников. С них
потянуло морозным ветром, и колючая поземка за-
скользила по насту.
На пароходах все ярче разгорались призывные
огни. Они торопили.
Скоро к родным берегам!
164
* * *
Прошло больше тридцати лет после первой аркти-
ческой эпопеи.
До сих пор помнят Москва и Ленинград, как тепло
встречали тогда вернувшихся из ледовой экспедиции
замечательных полярных исследователей.
За большие заслуги перед наукой, перед Роди-
ной им было присвоено звание Героев Советского
Союза.
Сейчас из четырех покорителей полюса здравству-
ют трое.
В 1953 году после тяжелой болезни умер акаде-
мик Петр Петрович Ширшов. В память о нем Институт
«Таймыр» и «Мурман» ждут дорогих гостей.
165
океанологии Академии наук СССР, который Петр Пет-
рович возглавлял, носит его имя.
Академик Евгений Константинович Федоров по-
прежнему занят всеми земными бурями, ураганами,
всеми атмосферными явлениями на Земле. Он на-
чальник Главного управления гидрометеослужбы при
Совете Министров СССР.
Одновременно Евгений Константинович ведет
большую и очень ответственную общественную рабо-
ту: он заместитель председателя Советского комите-
та защиты мира и член президиума Всемирного Сове-
та Мира, один из вице-президентов Всемирной метео-
рологической организации, председатель Советского
комитета океанографов.
В годы Великой Отечественной войны генерал-лей-
тенант Евгений Константинович Федоров всю работу
метеослужбы страны направлял на нужды фронта, на
обслуживание боевых действий авиации и Военно-
Морского Флота.
Евгений Константинович награжден Золотой Звез-
дой Героя Советского Союза, четырьмя орденами
Ленина, двумя орденами Трудового Красного Знаме-
ни, двумя орденами Отечественной войны 1-й степе-
ни, орденом Кутузова 2-й степени.
Сложные, точные приборы для многочисленных,
разбросанных по всем уголкам нашей страны метео-
рологических станций разрабатывает, конструирует
Научно-исследовательский институт гидрометеоприбо-
ростроения. Директор этого института — доктор гео-
графических наук Эрнст Теодорович Кренкель.
Несмотря на большую загруженность в институте,
Эрнст Теодорович не оставляет своего увлечения ра-
дио — он президент Федерации радиоспорта Совет-
ского Союза.
166
Эрнст Теодорович награжден Золотой Звездой Ге-
роя Советского Союза, двумя орденами Ленина, орде-
ном Трудового Красного Знамени, двумя орденами
Красной Звезды.
Иван Дмитриевич Папанин, несмотря на то, что не-
давно отметил свое семидесятипятилетие, все такой же
деятельный, неугомонный, всегда в делах. Он началь-
ник Отдела морских экспедиционных работ при Пре-
зидиуме Академии наук СССР.
По всем морям и океанам, проводя научные изы-
скания, плавают научно-исследовательские суда
«Витязь», «Академик Вернадский», «Дмитрий Менде-
леев», «Михаил Ломоносов», «Академик Ширшов», не-
магнитная парусная шхуна «Заря», флагман научной
флотилии «Академик Курчатов».
Забот у Ивана Дмитриевича хоть отбавляй.
Кроме работы в Академии наук, Иван Дмитриевич
руководит Институтом биологии водохранилищ.
С 1945 года Иван Дмитриевич бессменный председа-
тель московского филиала Географического обще-
ства СССР.
После возвращения из экспедиции Иван Дмитрие-
вич, возглавив Главное управление Северного мор-
ского пути, продолжал работу по освоению Арктики,
по развитию судоходства на Северном морском пути.
Папанин руководил экспедицией, которая выводи-
ла из льдов Арктики дрейфовавший в течение два-
дцати семи месяцев ледокольный пароход «Георгий
Седоз».
За успешное проведение операции по спасению
ледокола он был награжден второй Золотой Звездой
Героя Советского Союза.
В трудные годы Великой Отечественной войны
контр-адмирал Папанин возглавил северную артерию
167
страны, по которой шло основное снабжение страны
и фронта.
Дважды Герой Советского Союза Иван Дмитрие-
вич Папанин награжден восемью орденами Ленина,
двумя орденами Красного Знамени (один из которых
получил еще в годы гражданской войны), орденом На-
химова 1-й степени, орденом Трудового Красного
Знамени, орденом Красной Звезды.
В рабочем кабинете Ивана Дмитриевича на улице
Вавилова всегда свежо, даже в сильный мороз окно
приоткрыто — закалка старого полярника. Бывает, за-
ходят сюда старые друзья — Федоров и Кренкель.
Не так давно оба они побывали в Антарктиде.
Все трое с той же неутомимой энергией продолжа-
ют начатое ими еще в молодые годы любимое свое
дело — дело познания и покорения сил природы.
ПРИМЕЧАНИЯ
1	Умформер — преобразователь электрического тока.
Служит для преобразования постоянного тока одного напряже-
ния в постоянный ток другого напряжения или переменного то-
ка в постоянный и наоборот.
2	Пир и Роберт (1856—1920) — американский полярный
исследователь. После двадцатитрехлетней подготовки и неодно-
кратных попыток вместе с пятью спутниками — негром Хенсо-
ном и эскимосами Зиглу, Енигва, Атэ и Укса — он вышел на со-
бачьих упряжках с мыса Колумбия (северное побережье Север-
ной Америки) и 6 апреля 1909 года достиг Северного полюса.
3	Бэрд Ричард (род. в 1888 г.) — американский поляр-
ный исследователь.
В 1926 году на двухместном самолете вместе с летчиком
Флойдом Беннетом вылетел из Кингсбея (Шпицберген) и, доле-
тев до Северного полюса, в тот же день вернулся обратно.
Впоследствии возглавлял ряд экспедиций в Антарктику.
4	Амундсен Руал (1872—1928) — норвежский полярный
исследователь. Впервые в истории (1903—1906) прошел морским
путем на судне «Иоа» из Атлантического океана в Тихий мимо
северных берегов Северной Америки, открыв северо-западный
проход.
В 1911 году на судне «Фрам» достиг Антарктиды. Дальше
отправился на санных упряжках вместе с четырьмя спутниками:
Хасселем, Вистингом, Бьоланом и Хансеном. 15 декабря 1911 го-
да открыл Южный полюс.
В 1918—1921 годах на корабле «Мод» прошел из Атлантиче-
ского океана в Тихий северо-восточным путем мимо северных
берегов Европы и Азии, тем самым завершив кругосветное пла-
вание вокруг Северного Ледовитого океана.
169
В мае 1926 года на дирижабле «Норвегия» вместе с итальян-
ским инженером — конструктором дирижаблей Умберто Нобиле
и американцем Элсуортом совершил трансарктический перелет
со Шпицбергена на Аляску через Северный полюс.
18 июня 1928 года героически погиб, ёылетев на самолете
«Латам» для спасения экспедиции Нобиле, потерпевшей аварию
при возвращении из полета к Северному полюсу на дирижабле
«Италия».	'
5	Нобиле Умберто (род. в 1885 г.) — итальянский дири-
жаблестроитель и полярный исследователь.
В 1926 году был командиром сконструированного им дири-
жабля «Норвегия» в возглавляемом Р. Амундсеном трансаркти-
ческом перелете Шпицберген — Северный полюс — Аляска.
В 1928 году руководил экспедицией к Северному полюсу на
сконструированном им дирижабле «Италия». При возвращении
от полюса к Шпицбергену дирижабль потерпел аварию. Нобиле
был снят со льдины шведским летчиком Бундборгом. Остальные
восемь оставшихся в живых участников экспедиции были
спасены специальной советской экспедицией на ледоколе
«Красин».
6	Шмидт Отто Юльевич (1891—1956) — советский
математик и геофизик, исследователь Арктики. Академик. Герой
Советского Союза.
В 1929 году руководил арктической экспедицией на ледо-
кольном пароходе «Г. Седов». Экспедиция достигла Земли Фран-
ца-Иосифа и основала в бухте Тихой радиостанцию — в то время
самую северную. Направившись дальше на север, «Г. Седов»
достиг 82°14z северной широты (на 10 миль дальше, чем «Стелла
Поляре» в 1899 г.).
В 1932 году О. Ю. Шмидт возглавлял экспедицию на ледо-
кольном пароходе «Сибиряков», который впервые за всю исто-
рию кораблевождения прошел весь Северный морской путь —
от Архангельска до Владивостока — за одну навигацию.
В 1933—1934 годах руководил экспедицией на пароходе «Че-
люскин», повторившем путь «Сибирякова». Уже находясь в Бе-
ринговом проливе, «Челюскин» был неожиданно заТерт льдами,
унесен на север и, раздавленный льдами, затонул. Высадившиеся
на льдину 104 человека были спасены советскими летчиками.
В 1937 году возглавлял воздушную экспедицию на Северный
полюс.
170
'Водопьянов Михаил Васильевич (род.
в 1899 г.) — полярный летчик.
В 1928 году открывал и осваивал новую воздушную линию
Хабаровск—Сахалин. Участвовал в зверобойных разведках
в Охотском и Каспийском морях.
В 1931 году стал пилотом особого авиационного отряда, до-
ставлявшего матрицы газеты «Правда» в крупнейшие города
СССР.
В 1934 году участвовал в снятии с дрейфующей льдины эки-
пажа раздавленного льдами и затонувшего парохода «Че-
люскин».
Был в числе семи летчиков, первыми удостоенных звания
Героя Советского Союза, — А. Д. Ляпидевский, С. А. Леванев-
ский, В. С. Молоков, Н. П. Каманин, М. Т. Слепнев, М. В. Водо-
пьянов, И. В. Доронин.
В мае 1937 года первым в истории авиации посадил самолет
на дрейфующий лед Северного полюса.
8	Малица — мужская одежда из оленьих шкур. Шьется
как длинная без разреза рубашка с пришитым к ней капюшоном.
9	Кропоткин Петр Алексеевич (1842—1921). Рус-
ский революционер, ученый-географ, исследователь Центральной
Азии. Обосновал учение о ледниковом периоде. За революцион-
ную деятельность неоднократно привлекался к суду царским
правительством.
10	Пак, или паковый лед, — многолетний дрейфующий
лед в полярных бассейнах, состоящий из скопления мощных ле-
дяных полей, толщиной до нескольких метров, а также ледовых
обломков и битого льда.
11	Абруццкий — итальянская экспедиция герцога А.бруц-
икого, направляясь к Северному полюсу на судне «Стелла Поля-
ре», в августе 1889 года подошла к острову Рудольфа (Земля
Франца-Иосифа). Дальше по льду на собачьих упряжках пошел
капитан Каньи с тремя спутниками. Экспедиция смогла достиг-
нуть 86°34' северной широты — на 35—40 километров дальше,
чем прошел в 1893 году Фритьоф Нансен.
12	Циглер — американский миллионер, финансировавший
две полярные экспедиции к Северному полюсу (в 1901—1902 гг.
171
под руководством Э. Бодуина и в 1903—1905 гг. под руковод-
ством А. Фиала). Обе экспедиции организовали свои базы на
острове Рудольфа. Экспедиция Э. Бодуина вернулась в Соеди-
ненные Штаты Америки, не сделав ни единой попытки достиг-
нуть полюса. Экспедиция А. Фиала смогла дойти лишь до 82°
северной широты, не дойдя до широты, пройденной в свое
время итальянцем Каньи.
13	Седов Георгий Яковлевич (1877—1914) — рус-
ский полярный исследователь. Проводил исследования на Новой
Земле и на отдельных участках Северного морского пути.
В 1912 году на свои средства и пожертвования частных лиц
предпринял экспедицию к Северному полюсу. 28 августа 1912 го-
да экспедиция на судне «Святой Фока» вышла из Архангельска.
Проведя зимовку у берегов Новой Земли, на следующий год
подошла к Земле Франца-Иосифа. Из-за тяжелых льдов экспе-
диция вынуждена была остаться на вторую зимовку у острова
Гукера, в бухте Тихой. Отсюда Г. Я. Седов, будучи уже больным,
в сопровождении матросов Г. И. Линника и А. Н. Пустошного
2 февраля 1914 года отравился дальше на север на собачьих
упряжках. Но 20 февраля 1914 года умер на пути к полюсу вбли-
зи острова Рудольфа.
14	Секстант (в морском деле — секстан) — астрономи-
ческий угломерный инструмент. С помощью секстанта измеряют
высоты светил, а также горизонтальные углы между земными
ориентирами. При наблюдениях секстант не требуется закреплять
на неподвижной опоре, его держат в руке.
15	Бабушкин Михаил Сергеевич (1893—1938) —
Герой Советского Союза, полярный летчик, один из основателей
полярной авиации.
В 1926 году, летая над Белым морем в поисках лежбищ мор-
ского зверя, первым из советских летчиков посадил самолет
на дрейфующий лед.
В 1928 году участвовал в розысках потерпевшей аварию во
льдах Арктики экспедиции Нобиле на дирижабле «Италия».
Участник похода на «Челюскине» в 1933—1934 годах.
В 1937 году участвовал в экспедиции на Северный полюс.
Погиб при аварии самолета в мае 1938 года, когда возвра-
щался с розысков пропавшего без вести во льдах Арктики само-
лета С. Леваневского.
172
16	Теодолит — геодезический и астрономический угло-
мерный инструмент.
17	Андре Соломон Август (1854—1897) — шведский
ученый-инженер. Первым из людей попытался достигнуть Север-
ного полюса воздушным путем. С этой целью в июле 1897 года
вместе с двумя спутниками— Нильсом Стриндбергом и Кнутом
Френкелем — на воздушном шаре собственной конструк-
ции вылетел с острова Датского (Шпицберген) и пропал без
вести.
Лишь в 1930 году норвежская промысловая экспедиция об-
наружила на пустынном острове Белом в Ледовитом океане
останки людей, дневник Андре и снаряжение экспедиции — лод-
ку, сани, продовольствие.
Многие годы оставалась тайной причина смерти отважных
аэронавтов. Только в 1949 году после тщательных анализов уда-
лось установить, что все трое умерли от инфекционного заболе-
вания. Убитый ими белый медведь, мясо которого они ели, ока-
зался зараженным трихинолезом.
18	Нансен Фритьоф (1861—1930) — норвежский океа-
нограф, исследователь Арктики, общественный деятель.
В 1888 году первым пересек (на лыжах) Гренландию.
Надеясь с дрейфующими льдами достичь Северного полюса,
построил специальное судно «Фрам», дно которого яйцевидной
формы было сделано с таким расчетом, чтобы при сжатии
льдины выталкивали судно кверху.
В сентябре 1893 года «Фрам» пришвартовался к льдине у се-
верной оконечности Новосибирских островов и начал свой трех-
летний дрейф.
В марте 1895 года, убедившись, что льды про-
носят судно мимо полюса, Нансен на 84°05' северной широты
покинул «Фрам» и в сопровождении лейтенанта Иогансена на
собачьих упряжках направился к Северному полюсу. Достиг
86°14' северной широты. Дальнейший путь оказался бесполез-
ным, так как льды непрерывно относило на запад. И он повер-
нул на юг, к Земле Франца-Иосифа.
Только через полтора года, почти одновременно с «Фра-
мом» Фритьофу Нансену удалось вернуться на родину.
19	Ропак — льдина, стоящая ребром на поверхности ледя-
ного поля.
173
20	Анемометр — прибор для измерения скорости (силы)
и направления ветра.
21	Перкаль — тонкая, прочная хлопчатобумажная ткань.
Применяется в самолетостроении, изоляторном производстве
и т. д.
22	Уилкинс Губерт — американский полярный летчик,
полярный исследователь.
В 1927 году совместно с Б. Эйлсоном на небольшом одномо-
торном самолете совершил полет в центральную часть Север-
ного Ледовитого океана с мыса Барроу (Аляска) до 78° север-
ной широты.
В 1928 году перелетел с мыса Барроу на Шпицберген через
Центральную Арктику.
В 1931 году попытался на подводной лодке «Наутилус» прой-
ти к Северному полюсу. Достиг 81°59' северной широты и вы-
нужден был вернуться из-за поломки руля глубины.
23	Титрование — определение количества вещества, со-
держащегося в каком-либо растворе, путем сравнения его реак-
ции с реакция/ли раствора, концентрация которого известна.
СОДЕРЖАНИЕ
Вместо предисловия........................... 8
Палатка на снегу...........................
Курс — норд..................................21
На пороге Арктики..................  .	•	29
Край земли............... .	- ..............33
Последний перегон........................... 39
На полюсе....................................45
Первые открытия...........................  51
Городок на льдине........................... 60
Глубина......................................65
Москва — Северный полюс — Северная Аме-
рика ................ •	......	67
Будни..............................  .	.	70
Ливень..................................81
Первый выходной ........................ 86
Водоросли подо льдом	. ..................90
Коренное население ...........	93
Путь льдины..............................99
На поиски самолета......................104
Вызывает Москва.......................  106
Ледяное строительство	 .................111
Солнце ушло.............................115
Под холодными звездами..................119
В снежной сумятице......................124
К берегам Гренландии .................. 128
Новогодняя ночь.........................131
«Ничего не было»........................134
Началось................................139
Ломает’.................................142
Отступать некуда . .....................149
Огни на горизонте.......................155
К родным берегам........................161
Примечания..............................169
Бороздин Виктор Петрович
НА ЛЬДИНЕ — В НЕИЗВЕСТНОСТЬ. Повесть. (Для
средн, школьного возраста). М., «Молодая
гвардия». 1971. (Серия «Пионер — значит первый»)
176 с., с илл.	91(98)
Редактор Людмила Яковлева
Художник Андрей Голицын
Художественный редактор Виктор Плешко
Технический редактор Иван Соленов
Корректоры Зоя Федорова, Зоя Харитонова
Сдано в набор 14/XI 1970 г. Подписано к печати 31/V
1971 г. А08131. Формат 70х1081/32. Бумага №2. Печ. л.
5.5 (усл. 7,7). Уч.-изд. л. 7,0. Тираж 100 000 экз.
Цена 28 коп. Т. П. 1971 г., № 78. Заказ 2323. Типо-
графия издательства ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия».
Москва, А-30, Сущевская, 21.